Жаркая ночь Мишель Жеро
        # На что способна женщина во имя карьеры? На многое.
        Даже на то, чтобы временно поселиться в доме сурового мужчины, известного своей нелюбовью к женщинам? Да!
        Даже на то, чтобы заставить этого мужчину влюбиться? Возможно.
        Однако играть с огнем - ОПАСНО. Потому что огонь, возникший от случайной искры, может разгореться в пожар. Потому что ни к чему не обязывающий флирт может превратиться в СТРАСТЬ. В мучительную страсть, сводящую с ума и мужчину, и женщину.
        Мишель Жеро
        Жаркая ночь
        Пролог

12 сентября 1832 года.
        Янгстаун, штат Огайо
        О, как я мечтаю о том, чтобы поскорее наступил мир, пришел конец гнетущей неизвестности! Помогите найти нашего сына, сэр! Успокойте разбитое горем материнское сердце, верните моего мальчика домой».
        Из письма миссис Августины Хадсон полковнику Закари Тейлору

13 апреля.
        Ферма Блэкхок-Холлоу,
        Магнуссон-роуд,
        Уорфилд, штат Висконсин
        Уважаемый мистер Магнуссон!
        Мы с вами незнакомы, но я искренне надеюсь, что вы найдете минутку, чтобы прочесть мое письмо и обдумать ответ на нижеследующее предложение. Как вы поймете из прилагаемой книги, я работаю фотографом и пишу документальные повести.
        Последние десять лет я тружусь над книгой о военных действиях в штате Висконсин в
1832 году, известных под названием «война Черного Ястреба». Меня интересует один эпизод, произошедший - о чем мне достоверно известно - на принадлежащей вам территории, которая сейчас носит название Блэкхок-Холлоу[Black Hawk Hollow (англ.) - лощина Черного Ястреба. - Здесь и далее примеч. пер.] . И я прошу у вас разрешения обследовать и сфотографировать это место. Работа моя не займет много времени. Я сделаю серию снимков, посещу местные музеи и пороюсь в библиотеках.
        Мне очень хочется закончить эту книгу. Я запланировала свою поездку на июль, поэтому буду вам чрезвычайно признательна, если вы мне ответите как можно скорее.
        Искренне ваша,
        Аннора Бекетт, автор и фотограф книги

«Романтика маршрута 66», издательство

«Хэннеман-Пресс».

24 апреля.

85, Честерфилд-стрит, 3В.
        Колумбус, штат Огайо
        Уважаемая мисс Бекетт!
        Я и в самом деле владею парой акров леса в поместье под названием Блэкхок-Холлоу, однако старый вождь Черный Ястреб никогда здесь не был, что бы там ни утверждалось в легендах. Поездка в наши края станет пустой тратой времени, так что не стоит беспокоиться. Отсылаю назад вашу книгу - дельная работа.
        С уважением, Р. Магнуссон.

30 апреля
        Уважаемый мистер Магнуссон!
        Приношу свои извинения за то, что ввела вас в заблуждение. Я пишу книгу не о вожде, которого звали Черный Ястреб, а о молодом офицере, принимавшем участие в той войне. Поскольку в первоначальных источниках несколько раз упоминалось о Блэкхок-Холлоу, я бы очень хотела посетить ваши земли. Посылаю вам еще одну книгу, на сей раз посвященную истории конноспортивных состязаний, чтобы вы смогли воочию убедиться, что моя работа носит лишь исследовательский характер и не может вам помешать.
        Прошу вас еще раз обдумать мою просьбу.
        Искренне ваша, Аннора Бекетт.

10 мая
        Мисс Бекетт!
        Благодарю за то, что сначала просите разрешения вторгнуться в мои владения, однако Блэкхок-Холлоу то место, где я обычно пасу своих коров, и я не желаю, чтобы незнакомые люди мне мешали. И вообще июль мне не подходит. Возвращаю и эту вашу книгу. Похоже, она неплохая, однако у меня нет времени ее читать, а я взял себе за правило никогда не принимать подарков от людей, которым от меня что-то нужно.
        Р. Магнуссон.

30 мая
        Уважаемый мистер Магнуссон!
        Извините за то, что припозднилась с ответом, но в последнее время мне приходится много разъезжать. Ничего не поделаешь, работа! Кроме того, я не знала, как ответить на ваше письмо. По роду своей деятельности мне доводилось общаться и с погонщиками скота, и с водителями-дальнобойщиками, и с проводниками поездов. Помимо того, я писала статьи для журналов, а для сбора материала мне приходилось проезжать по самым разнообразным историческим маршрутам. Так что я буду пытаться убедить вас сотрудничать со мной до тех пор, пока мы не договоримся о приемлемых для вас условиях.
        Жаль, что вы сочли книги, которые я вам послала, чем-то вроде взятки. Я всего лишь стремилась убедить вас в серьезности моих намерений. Единственная моя цель - это сделать снимки, которые дополнят текст моей книги.
        Обещаю, что ни вы, ни ваши коровы даже не заметите, что я нахожусь поблизости. Взамен книг предлагаю вам денежную компенсацию: половину по приезде в Холлоу, а оставшуюся часть - после завершения моей работы. Я обычно плачу, если мне приходится отнимать у людей время. Не думайте, что я пытаюсь вас подкупить, мистер Магнуссон. Считайте, что мы заключили контракт и я наняла вас помочь завершить проект.
        Если июль вам не подходит, я могу приехать в августе, однако предпочла бы не откладывать поездку на более поздний срок. Уверяю вас в искренности своих намерений. С нетерпением жду ответа.
        Искренне ваша, Аннора Бекетт.

10 июня
        Мисс Бекетт!
        А вы, однако, настырная особа. Что ж, считайте, вам удалось меня убедить. Что касается денег, то даже не знаю... Откровенно говоря, смахивает на взятку. Сколько времени вы собираетесь пробыть в Холлоу? Дела на ферме отнимают массу времени, и не хочется, чтобы мне мешали.
        Рик.

15 июня
        Рик!
        Письмо это будет коротким, поскольку мне нужно срочно уезжать по делам. Прочитав ваше последнее письмо, я от души посмеялась. Надо же, вы сочли меня настырной! А я совсем не такая, просто мне очень хочется закончить свою работу, над которой я самозабвенно трудилась долгие годы. Очередное упоминание о взятке убеждает меня в том, что не я одна упряма. Так вот, предлагаю денежную компенсацию за причиненные неудобства. Если хотите, мы можем обсудить это позднее. Теперь относительно сроков моего пребывания в Холлоу; думаю, для завершения работы мне потребуется шесть - восемь недель. Я всегда работаю добросовестно. Вещей у меня будет не много: чемодан да фотоаппаратура. Кстати, поскольку вы разрешаете приехать в Холлоу, то мне потребуется пристанище. Есть ли в самом Уорфилде или в его окрестностях приличные гостиницы или места, где можно получить ночлег и завтрак?
        Полагаю, у вас все в порядке. Слышала по радио, что в последнее время на Среднем Западе часто идут дожди. Надеюсь, они не причиняют вам слишком много неприятностей.
        Прошу вас ответить как можно скорее, чтобы я могла начать подготовку к отъезду.
        С наилучшими пожеланиями, Энни Бекетт.

23 июня
        Мисс Бекетт!
        Надеюсь, дела ваши идут успешно. Дождя бы нам не помешало, однако, похоже, пока его не предвидится. Поскольку вы настаиваете на своем приезде и поскольку июль ничуть не хуже любого другого месяца, даю свое согласие на то, чтобы вы поработали в Холлоу и дописали свою книгу, при условии, что это не будет меня беспокоить. Что касается денег, думаю, они никогда не бывают лишними. Насчет гостиниц ничего не могу вам сказать. Я вырвал для вас несколько страниц из телефонной книги. Дайте мне знать, когда приедете. Дверь в доме всегда открыта, но я должен буду привязать собаку. Она кусается. Каждое утро с шести часов я нахожусь в коровнике и часто не появляюсь дома дотемна. Так что, если я вам понадоблюсь, оставьте записку у кофеварки. Я вас разыщу.
        Рик,

28 июня
        Рик!
        Я просто счастлива, что мы договорились. Мой самолет прибывает в Мадисон 20 июля. Пожалуйста, привяжите свою собаку. Мне приходилось спасаться бегством от этих животных бессчетное количество раз. Обещаю, я не причиню вам беспокойства. Честное слово! Что касается денег, то предлагаю вам компенсацию в 3000 долларов. Надеюсь, этого будет достаточно. Я снова уезжаю по делам и вернусь в город только 19 июля, так что это мое последнее письмо. И вы не сможете изменить своего решения!
        Да, большое вам спасибо за список гостиниц. Не густо, почти не из чего выбрать, ну да ничего. Надеюсь, скоро у вас пойдут дожди.
        Энни.
        Глава 1

«27 июня 1832 года.
        Диксон, штат Иллинойс, на переправе
        Мы готовимся выступать, так что я должен быть краток, чтобы успеть отправить вам весточку. Я прочел ваше последнее письмо и прошу вас, дорогая матушка, не беспокоиться о моем здоровье. Погода стоит теплая и ясная, зверья вокруг полно - вот бы отцу здесь поохотиться! - и настроение у меня превосходное. Места эти красивы настолько, что просто дух захватывает. Посылаю вам несколько рисунков, чтобы вы смогли моими глазами увидеть голубые реки и высокие колышущиеся травы. Передайте сестренкам, что я их очень люблю, а Эмили скажите, что рубашка просто великолепна и я ношу ее с гордостью. Надеюсь вернуться домой к Рождеству, и тогда исполнятся самые сокровенные мечты моей ненаглядной.
        С любовью, ваш послушный сын Льюис».
        Из письма Льюиса Хадсона своей матери Августине
        - Ох!
        У Рика Магнуссона даже дыхание перехватило от острой боли, пронзившей большой палец ноги. Он резко выпрямился, и горячий кофе выплеснулся из чашки прямо ему на руку.
        - Черт!
        Его резкий возглас нарушил тишину рассвета и вспугнул двух голубков, ворковавших на перилах крыльца. Взмахнув крыльями, они шумно взмыли ввысь. Стукнувшись голым пальцем об оторвавшуюся от крыльца доску, Рик еще не до конца проснулся - как-никак всего половина шестого утра, - но уж когда огненная жидкость обожгла ему руку, сна как не бывало.
        Вытерев руку о джинсы, Рик с отвращением посмотрел на пол и в десятый раз в течение этого лета напомнил себе, что нужно будет поправить проклятую доску, как только у него появится немного свободного времени и денег.
        Напоследок чертыхнувшись себе под нос, Рик похромал в самый дальний угол широкого крыльца и, подпрыгнув, уселся на перекладину. Облокотившись о резной столбик, он принялся прихлебывать кофе, глядя, как лучи восходящего солнца заливают нежным золотистым светом все двести двадцать акров его владений.
        В зыбком мареве выжженные солнцем проплешины на поле были не так заметны, но все равно было видно, что пшеница в этом году почти на фут ниже, чем обычно бывает в этом месяце, и что она сухая, как порох. Не приведи Господи, упадет какая-нибудь искра - весь урожай сгорит дотла.
        По деревянному настилу застучали коготки, и Рик, глянув вниз, увидел, что к нему направляется Бак - собака породы колли.
        - И все-таки ты должен признать, - проговорил он, отставив чашку и потрепав собаку по холке, покрытой густой длинной шерстью, - что во всем мире не сыскать такой красоты, как у нас.
        Бак, однако, был глубоко безразличен к красотам природы. Для него поля были не чем иным, как отличным местом для охоты на мышей. Сейчас же он сидел, высунув язык, и смотрел своими блестящими глазами на хозяина, явно намекая на то, что неплохо бы положить в миску еды, а потом, по пути к коровнику, побросать ему палочку.
        - Может, позже, приятель, - пообещал Рик, и Бак ответил восторженным лаем. Рик глубоко вдохнул в себя знакомый сладковатый запах сена, который принес с собой легкий утренний ветерок. Тот же ветерок донес до него и протяжное мычание из коровника. Все ясно. Пора отрывать задницу от перекладины и начинать утреннюю дойку своего стада в сорок голов, после этого починить крышу гаража, потом установить на «Джоне Дире» радиатор - трактора нынче делают ни к черту, - а после быстрого ленча накормить лошадей бельгийской породы, вывести их, как обычно, поразмяться, а потом снова подоить коров.
        Обычный рабочий день на ферме Блэкхок-Холлоу.
        Сейчас же он наслаждался редкими минутами отдыха, попивая кофе и жуя кислое яблоко, сорванное с собственной яблони, предварительно нарезав его перочинным ножиком на ломтики.
        Вот это жизнь! Ни тебе дурацкого нормированного рабочего дня, ни идиотов начальников, которые постоянно будут тебя доставать. Занятие сельским хозяйством не для тех, кому нужны быстрая прибыль и мгновенный результат, и не для тех, кто боится испортить потом шикарную рубашку, но в нем, несомненно, есть своя прелесть.
        Как, например, сейчас. Даже состарившись, он будет обозревать свои земли, чувствуя в душе глубокое удовлетворение. Прав был отец, когда говорил: «Все, что заработаешь, - твое, и никто этого у тебя не отнимет». Во всяком случае, ты этого не отдашь без борьбы. А если вдруг почувствуешь, что грядут какие-то невзгоды, будешь работать еще усерднее, чтобы их предотвратить. Так уже бывало.
        Это навело Рика на мысль о настырной писательнице и ее дурацком предложении. Не следовало соглашаться, он это с самого начала чувствовал.
        Рик решительно выпрямился.
        - Не нужны нам, черт побери, ее деньги, - сказал он Баку, и собака насторожила уши. - Среди Магнуссонов никогда не было попрошаек.
        Собака забила своим пушистым хвостом по крыльцу, потом перекатилась на спину, скрестила лапы и жалобно заскулила, прося подачку. Усмехнувшись, Рик покачал головой и почесал Бака по животу.
        - Разве что среди их собак они были.
        Приласкав пса в последний раз, Рик взглянул на небо: оно из серого постепенно становилось голубым. Похоже, уже около шести, пора приниматься за работу.
        Но сначала нужно позвонить, чтобы все расставить по своим местам.
        О Господи! Что за жизнь!
        Подавив зевок - угораздило же подняться в такую рань, - Энни Бекетт направилась на кухню, аккуратно лавируя между раскиданными по полу гостиной коробками и чемоданами.
        Вчера вечером, вернувшись из Санта-Фе, она не стала распаковывать чемоданы. Зачем? Ведь утром ей снова предстояло ехать в международный аэропорт Колумбуса. Половина чемоданов стояли открытыми: предстояла обязательная проверка оборудования, которую Энни проводила перед каждой поездкой. Процедура нудная, однако без нее не обойтись. Вдруг посчастливится сделать какой-нибудь потрясающий снимок, а он не получится, потому что поцарапаны линзы или сели батарейки. Нет, ничего подобного Энни допустить не могла.
        Очутившись в крохотной кухоньке, Энни поставила на плиту чайник, после чего вытащила из буфета кружку и еще не начатый пакет ароматизированного чая. Открыла его - и сразу же помещение наполнилось острым запахом апельсина и корицы.
        Еще раз зевнув, Энни быстро просмотрела лежавшую на подоконнике стопку корреспонденции. Обычные счета, которые нужно будет оплатить за несколько месяцев вперед и отослать; несколько писем - их Энни отложила, с тем чтобы ответить на них в аэропорту или в самолете - и письма от фермера из штата Висконсин, написанные корявым почерком на почтовой бумаге, купленной в магазине Доу «Корма и семена».
        Рюрик Магнуссон...
        Такое имя больше подходит парню, который наверняка носит грязные джинсы, щеголяет темным загаром и любит жевать табак, а не деревенскому простаку преклонных лет, который, как явствует из его коротких и не слишком вежливых писем, живет один и ревностно охраняет свое одиночество и удобный для него распорядок дня.
        Дожидаясь, пока закипит чайник, Энни отправилась в гостиную, прихватив с собой корреспонденцию, и уселась, скрестив ноги, на полу рядом со столом. Пододвинув к себе кожаный дипломат, она сунула бумаги в первое отделение, после чего открыла свою картотеку и принялась сортировать карточки, на которых записывала информацию, имевшую отношение к лейтенанту Хадсону.
        Если повезет, она делает это в последний раз.
        Какая ирония судьбы - разыскивать родную мать, а найти лейтенанта Льюиса Хадсона! Льюис оказался ее дальним родственником. Августина Хадсон не прекращала разыскивать сына в течение тридцати лет. Жаль, что мать Энни не унаследовала от своей прародительницы ее великолепного материнского инстинкта.
        Послышался свист чайника, и одновременно раздался телефонный звонок. Энни ошеломленно взглянула на часы. Тот, кто звонит в такую рань, либо ошибся номером, либо человек, с которым ей не хочется общаться.
        Энни направилась на кухню, предоставив автоответчику разбираться со звонком. Едва она успела выключить газ, как из маленькой комнатки донесся незнакомый низкий мужской голос:
        - Мисс Бекетт, это Рик Магнуссон с фермы Блэкхок-Холлоу.
        Энни замерла, вцепившись в ручку чайника.
        - Я звоню по поводу вашего визита. Обстоятельства изменились, и я не смогу вас принять. Сожалею, что сообщаю об этом так поздно. Если вдруг не сможете сдать билет, я... гм... вам за него заплачу, если, конечно, ваше издательство не возместит вам убытки. - Поколебавшись, мужчина решительно добавил: - До свидания.
        Пленка пикнула и начала перематываться. Тихонько выругавшись, Энни плюхнула чайник обратно на плиту.
        Ах сукин сын! Да как он смеет так с ней поступать после титанических усилий, которые она приложила, чтобы его умаслить!
        Ну уж нет! Так просто он не отделается.
        Глава 2

«20 июля 1832 года. Территория Мичиган
        Если бы эта земля принадлежала мне, я бы тоже яростно за нее сражался. Сайрус называет меня философствующим идиотом, но я симпатизирую нашему противнику».
        Из письма лейтенанта Льюиса Хадсона своей матери Августине
        Энни дважды свернула не туда, прежде чем выехала на Магнуссон-роуд, и теперь, тащась за ползущим посередине дороги трактором, за рулем которого восседал облаченный в рабочий комбинезон коротышка, читала фамилии на почтовых ящиках, установленных вдоль узкой ухабистой дороги.
        - Ну слава Богу! - с облегчением вздохнула она, углядев фамилию Магнуссон, начертанную корявыми черными буквами.
        Прищурившись - вечернее солнце било прямо в глаза, - Энни прочитала надпись пониже: «Ферма Блэкхок-Холлоу».
        Она свернула на покрытую гравием, тряскую дорогу. Дом и надворные постройки располагались примерно в полумиле от нее. Большая часть дома была скрыта высоченными, как мачты, соснами и огромными дубами, создавалось впечатление, что они стоят здесь еще с мелового периода.
        - Вот это да! - восхищенно пробормотала Энни, останавливая взятую напрокат малолитражку перед самым большим домом викторианской эпохи, который ей когда-либо доводилось видеть.
        Это было просторное строение с облупившейся белой краской, возведенное еще в те времена, когда разраставшиеся се-мьи селились вместе под одной крышей. От него так и веяло седой стариной. Казалось, что вот сейчас из дома на крыльцо выйдет, вытирая о передник выпачканные мукой руки, полногрудая, с пышными бедрами женщина и пригласит ее на чашечку кофе с куском яблочного пирога.
        Энни выключила двигатель. Что ж, если повезет, фермер Магнуссон окажется дома. Энни решила не звонить ему заранее, по опыту зная, что проще добиться своего, если разговариваешь с человеком глаза в глаза.
        Выйдя из машины, она обвела взглядом аккуратно подстриженную лужайку, бельевую веревку, на которой болтались, лениво развеваясь на ветру, полотенца, поля, сладко пахнувшие люцерной.
        Стояла потрясающая, наполненная негой тишина.
        - Ну вот, Льюис, - тихо проговорила Энни, - я и приехала.
        Здесь, по этому самому месту, жарким июлем 1832 года проходили пограничные рубежи армии Соединенных Штатов. Тогда не было ни фермерских домов, ни живописных конюшен из красного кирпича. Лишь дикие прерии, крутые утесы и девственные леса. Здесь Льюис написал свое последнее письмо, пронизанное горечью и тоской. Здесь провел последние часы своей жизни и здесь - если ее догадки верны - его убили.
        Энни непроизвольно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и повернулась к дому. В глаза ей бросилось широкое, уютное крыльцо, на котором стояло кресло-качалка и висели качели.
        После многих часов, проведенных в аэропортах и самолетах, ужасно захотелось сбросить босоножки, сесть на качели, поджав под себя ноги, со стаканом холодного лимонада в руке и, покачиваясь, прислушиваться к тому, как постукивают о стенки стакана кубики льда. Как было бы приятно приложить к разгоряченному лбу холодный, запотевший стакан!
        В Висконсине в июле так же жарко, как и в заболоченных местах Луизианы. Тонкая шелковая блузка без рукавов и воротника цвета слоновой кости и темно-синяя хлопковая юбка взмокли от пота и прилипли к телу. Однако жара оказалась не в силах растопить неприятный холодок страха, притаившийся в животе.
        Впрочем, отступать поздно.
        Открыв багажник, Энни извлекла из него 35-миллиметровую камеру фирмы «Никон» - старого верного друга - и надела ее на шею, с удовольствием ощутив привычную тяжесть.
        Поднявшись по ступенькам крыльца, она подняла было руку, намереваясь постучать в старомодную, затянутую сеткой дверь, но в этот момент за спиной раздался громкий лай.
        Собака! О Господи! Взвизгнув, Энни мгновенно открыла дверь и, юркнув в дом, захлопнула ее за собой. Золотисто-белая пушистая ракета, щелкнув зубами, затормозила перед дверью и зашлась в истошном лае.
        Дело дрянь! Магнуссон вряд ли горит желанием видеть ее вообще, а уж в собственном доме - и подавно.
        - Тихо! - крикнула она собаке, хотя та лишь честно выполняла свой собачий долг. - Перестань лаять! О Господи, если ты будешь продолжать в том же духе, у тебя глаза из орбит вылезут! Где твой чертов хозяин, а?
        Собака зарычала и исступленно заколотила хвостом об пол.
        - Не пойму я тебя, - со вздохом проговорила Энни и, повернувшись, обвела взглядом свое временное убежище.
        Внутри дом был точно таким же, как и снаружи. Старомодным и добротным, выстроенным в соответствии с архитектурой прошлой эпохи, отдававшей предпочтение деревянным изыскам. Чересчур много дерева, на ее вкус, однако впечатляет.
        Полы из сосновых досок не мешало бы натереть мастикой, чтобы придать им теплый, золотистый блеск. Окна так и хочется расшторить и распахнуть настежь, чтобы солнечный свет ворвался в дом, залил холл ярким светом, прикоснулся к прохладному деревянному полу своими теплыми пальцами.
        Собака, рычавшая и лаявшая не переставая, замолчала так внезапно, что стало слышно, как стучат по деревянным доскам крыльца ее когти. Что там еще? Послышались шаги, захрустел гравий, и Энни в ужасе попятилась от двери.
        - Бак, фу!
        Услышав резкий низкий голос, Энни отступила от двери подальше. На крыльце послышалась какая-то возня, зазвенела цепочка, и дверь распахнулась.
        - Кто вы, черт подери?
        Энни открыла рот, однако в горле так пересохло, что из него не вылетело ни звука.
        В проеме двери стоял высокий мужчина. Яркое солнце освещало его сильные, широкие голые плечи. Рыжие волосы, казалось, полыхали огнем. Он сделал шаг вперед, и Энни встретилась взглядом с холодными, как льдинки, голубыми глазами на загорелом лице, украшенном рыжеватой щетиной и усами, которые, равно как и волосы, давно не мешало бы подстричь.
        Ни дать ни взять - языческий бог, вышедший из Валгаллы.[В скандинавской мифологии - дворец Одина, верховного бога войны, куда попадали павшие в битве воины.]
        Энни почувствовала, как у нее неистово забилось сердце, и причиной тому был не только страх.
        - Я задал вам вопрос, леди. Даю пять секунд, чтобы на него ответить, после чего вышвырну вас отсюда.
        Его джинсы и ботинки были в грязи. Он стоял, сверля Энни мрачным взглядом и вытирая рубашкой грязь и пот с лица и груди - широкой груди, на которой поигрывали мощные мышцы. О Господи, неужели это тот самый старый упрямый деревенский простофиля, каким она его себе вообразила?
        - Я приехала к Рику Магнуссону, - наконец пробормотала Энни.
        - Он перед вами. - Воцарилась гнетущая тишина. Наконец в замечательных глазах Рика вспыхнуло понимание. Окинув ее быстрым взглядом, он снова посмотрел ей прямо в глаза. - А вы, должно быть, та самая настырная писательница?
        - Да, - ответила Энни, подавляя желание поправить прилипшую к телу шелковую блузку. - Я вам писала о своем приезде. Помните?
        - А я оставил вам на автоответчике сообщение, что не могу вас принять. Вы должны были...
        - Я его не получала. Меня не было дома, - непринужденно соврала Энни. - Не так-то просто было организовать эту поездку. И потом, мы же с вами договорились, мистер Магнуссон. Я свое обещание выполнила и жду того же от вас.
        Рик сердито прищурился:
        - Мне очень жаль, но, как я уже сказал, мне сейчас не до гостей. И без того хлопот хватает.
        Ну естественно! Может, нужно постричь усы? Или наточить топор?
        Энни вытащила из сумки конверт:
        - Но я уже приехала и привезла вам чек на полторы тысячи долларов.
        Рик бросил быстрый взгляд на конверт и перевел его на Энни.
        - На нем стоит ваше имя, мистер Магнуссон, так что можете смело взять.
        Рик не пошевелился.
        Прекрасно! Если его не волнуют деньги, попробуем сменить тактику.
        Энни опустила руку с конвертом.
        - Послушайте, все не заладилось с самого начала, и мне очень жаль. Я приехала сюда поработать и, как только закончу, тотчас же уеду. Не знаю, какой вы меня представляли, но, как видите, я обыкновенная женщина с маленьким чемоданом и большим фотоаппаратом.
        Энни рассмеялась над собственной шуткой. Рик же даже не улыбнулся в ответ.
        Отлично. У него, помимо всего прочего, еще чувство юмора отсутствует. Собрав все свое мужество, Энни шагнула вперед и почувствовала тепло, исходившее от его обнаженной груди, поросшей рыжевато-золотистыми волосами.
        Вздохнув поглубже, она протянула ему руку:
        - Давайте попробуем еще раз. Здравствуйте, меня зовут Энни Бекетт. Рада с вами познакомиться, мистер Магнуссон. Мне необходимо сделать в Холлоу несколько снимков. Пожалуйста, помогите мне, давайте работать вместе.
        Несколько секунд, показавшихся Энни вечностью, Магнуссон выжидал, но наконец взял ее руку в свою, шероховатую и мозолистую, и, крепко пожав, тотчас же выпустил. Несмотря на то что рукопожатие оказалось очень быстрым, Энни успела почувствовать, что стоит перед полуголым мужчиной с горячей кожей и холодными, как Северное море, глазами.
        Наступило короткое неловкое молчание, нарушавшееся только неистовым собачьим лаем. Энни первой прервала его:
        - Ну так что, пригласите меня войти и отдохнуть с дороги или вышвырнете на расправу своей собаке?
        По лицу Рика промелькнула какая-то тень - Энни очень надеялась, что это смущение, - и, кивнув, он сказал:
        - Проходите.
        Энни, с трудом передвигая ноги - сказалось пережитое напряжение, - пошла за ним следом и остановилась, дожидаясь, пока он снимет рабочие ботинки. Словно зачарованная смотрела она, как играют на спине могучие мышцы, пока Рик развязывал шнурки.
        Внезапно в нос ей ударил запах пота и навоза. Нельзя сказать, чтобы эти запахи были ей так уж неприятны, однако Энни отшатнулась. В этот момент Рик обернулся и, заметив ее реакцию, горделиво выпрямился.
        - Я не ожидал, что вы приедете, иначе непременно бы вымылся. Сделаю это сейчас, прежде чем мы с вами начнем разговор.
        - Ничего страшного, - поспешно проговорила Энни. - Я привыкла общаться с мужчинами, от которых пахнет тяжелым трудом.
        - Вот как?
        Магнуссон снова окинул ее неспешным оценивающим взглядом, и Энни захотелось привести в порядок заплетенные в косу вьющиеся волосы и разгладить помявшуюся за долгую дорогу юбку.
        - Но я все равно вымоюсь, - бросил он, проведя рукой по волосам. - Может, вам и безразлично, как от меня пахнет, мисс Бекетт, а вот меня это раздражает.
        И, не дожидаясь ответа, он зашагал прочь, а Энни так и осталась стоять, провожая взглядом его длинные ноги и стройную загорелую спину. Она умела ценить красоту. Сильные мышцы, округлые ягодицы, плотно обтянутые пыльными выцветшими джинсами. Так и хочется прикоснуться к ним руками. Как же, прикоснешься тут! Этот вспыльчивый как порох верзила тебя потом со свету сживет.
        Тихонько вздохнув, Энни поплелась следом за ним в большую кухню и ахнула: такой нарядной кухоньки ей еще не доводилось видеть. Стены ее были оклеены обоями с рисунком из махровых роз приглушенных розовато-лиловых, каштановых и темно-зеленых с желтоватым отливом тонов. В старомодном, ручной работы, буфете стоял старинный чайный сервиз, расписанный изящными розочками и украшенный золотыми ободками. Над раковиной широкий эркер прикрывали занавески, отороченные ирландским кружевом.
        Невозможно было представить себе мужчину, готовившего на этой кухне. Энни ужасно захотелось сфотографировать Рика Магнуссона за этим занятием. Она почувствовала на себе его взгляд. Он остановился в дверях ванной комнаты, располагавшейся в дальнем конце кухни.
        - Зачем вам фотоаппарат?
        Энни сообразила, что держит фотоаппарат так, словно собралась снимать.
        - Я с ним не расстаюсь, без него я всегда чувствую себя голой.
        Взгляд Магнуссона переместился на ее грудь, где сквозь влажный шелк блузки наверняка просвечивал кружевной лифчик, украшенный белыми жемчужинками, и Энни вспыхнула от смущения.
        Магнуссон снова перевел взгляд на ее лицо и холодно произнес:
        - Я не хочу, чтобы вы фотографировали в моем доме.
        - Жаль, у вас очаровательная кухня.
        Он помешкал, словно хотел что-то добавить, но передумал и нахмурился.
        - Вам, похоже, жарко. Возьмите в холодильнике что-нибудь выпить. Есть содовая, чай со льдом и сок.
        - А молоко? - спросила Энни, делая еще одну попытку пошутить.
        Магнуссон даже не улыбнулся.
        - Молоко у меня не переводится, - буркнул он и с грохотом захлопнул за собой дверь в ванную.
        Испытывая одновременно облегчение и возмущение, Энни мрачно уставилась на дверь. Нет, каков гусь! Просто скандинавский бог грома и молнии.
        Шум душа прервал ее размышления, и Энни живо представила себе сильное загорелое тело Рика Магнуссона обнаженным. Она закрыла глаза, однако это не помогло. О Господи, что это на нее нашло? Пусть у этого Рика Магнуссона фигура хоть куда и она не спала с мужчиной уже сто лет, однако такие мысли для профессионала просто недопустимы.
        Может быть, и в самом деле выпить чего-нибудь холодненького? Энни направилась к холодильнику, украшенному пестрой коллекцией рекламных магнитов и несколькими статуэтками коров довольно эксцентричного вида. «Должно быть, подарки», - решила Энни, поскольку Рика вряд ли можно было заподозрить в эксцентричности, несмотря на странноватое для мужчины убранство кухни.
        Вытащив из холодильника банку «Севен ап» без сахара, Энни подошла к двери и заглянула в соседнюю комнату. Ею оказалась старомодная гостиная, расположенная напротив крутой темной лестницы. Больше Энни ничего не удалось рассмотреть, однако воображение живо дополнило все остальное. Она словно касалась пальцами высоких, величественных окон, небольших дверей, отделанных замысловатой резьбой, украшенного пышной лепниной потолка. Но наибольший интерес для нее представляли многочисленные старые фотографии в рамках, украшавшие стены гостиной.
        Вода в душе перестала шуметь, и Энни на цыпочках прошла к кухонному столу и села. Дверь в ванную комнату открылась, и она выпрямилась.
        Вышел Магнуссон, на ходу вытирая полотенцем волосы, и Энни в смятении заметила, что он по-прежнему обнажен до пояса.
        - Схожу за рубашкой, а потом мы обсудим, что с вами делать.
        Энни хмуро уставилась в удаляющуюся спину. Какой же все-таки мрачный тип! Даже после душа настроение у него не улучшилось.
        Когда Магнуссон вернулся, на нем были синяя футболка с короткими рукавами, заправленная в чистые джинсы, и самые обыкновенные белые носки. Все простое и добротное, ничего ультрамодного. Но синий цвет футболки выгодно оттенял синеву глаз, золотисто-рыжие волосы и загорелую кожу. Футболка, старенькая, выцветшая, плотно облегала мускулистое тело, подчеркивая каждую мышцу. Своим длинным стройным телом и немигающим взглядом Магнуссон напоминал Энни кота. Он продолжал молча смотреть на нее, и Энни поежилась под его неуютным взглядом.
        - Куда мне положить чек? - спросила она.
        - Оставьте на столе.
        Он вытащил из холодильника банку содовой, но садиться не стал, поэтому Энни была вынуждена смотреть на него снизу вверх. Щелкнула крышка, с шипением вышел газ, и снова наступила гробовая тишина.
        - Нужно было сначала прочитать сообщения на автоответчике, а уж потом ехать в такую даль и тратить такие деньги, - неторопливо проговорил Магнуссон.
        - Может быть, но я уже приехала, так почему бы вам не согласиться поработать со мной? - Энни встала и прислонила белый конверт к кофеварке. - Или вы хотите сначала меня немного помучить?
        Магнуссон снова уставился на нее мрачным взглядом и, сделав большой глоток, бросил:
        - Давайте внесем ясность. Мне не нравится, что вы здесь.
        - А мне не нравится, когда меня выгоняют, - отрезала Энни. Усы Магнуссона дрогнули. Он то ли улыбнулся, то ли ухмыльнулся.
        - Рад, что мы так быстро поняли друг друга. Я человек занятой, мисс Бекетт... - фамилию Энни он произнес двумя отрывистыми слогами, прозвучавшими как выстрелы, - и не желаю, чтобы вы причиняли мне беспокойство или выводили из себя мою собаку.
        С крыльца по-прежнему доносились истошный лай и рычание.
        - И мне не нравится, когда люди думают, что могут врываться в мой дом когда им заблагорассудится. - Он помолчал, и усы его опустились вниз. - Но думаю, вы правы. Поскольку уж вы все равно приехали, так и быть, отвезу вас в Холлоу.
        В душе Энни возродилась надежда. Может быть, он не так уж плох.
        - Ой, спасибо вам большое.
        - Но сначала хочу вас предупредить. Если вы дадите мне повод усомниться в вашей искренности, я немедленно вышвырну вас со своей территории. Так и знайте.
        Энни вымученно улыбнулась. Она уже и так вывела из себя его собаку, ворвалась к нему в дом без приглашения и обманула его. Но если он этого не понимает, это его дело.
        - Согласна, мистер Магнуссон. Ну что, поехали?
        Глава 3

«6 апреля 1832 года.
        Казармы Джефферсона,
        Сент-Луис
        Это не война, а политическая возня. Я же мечтаю только об одном - раздобыть лошадь. Конгресс устраивает спектакль, однако не желает платить занятым в нем артистам. От меня требуют невозможного, но я дал клятву служить своей стране и сдержу ее».
        Из письма лейтенанта Льюиса Хадсона своей матери Августине
        Рик несколько секунд молча взирал на стоявшую посреди его кухни девицу, после чего схватил со стойки ключи, игнорируя белый конверт, прислоненный к кофеварке, и вышел.
        Мисс Энни Бекетт не сделала ничего плохого, разве что нарушила его покой да заставила почувствовать себя попрошайкой.
        А может, он повел себя так потому, что представлял свою нежданную гостью совершенно иначе? Она оказалась прехорошенькой. Темные вьющиеся волосы, большие карие глаза, прямые брови и обворожительная улыбка.
        Чувствуя, что ему требуется время, чтобы собраться с мыслями, Рик направился к входной двери. Когда он надевал рабочие ботинки, позади раздались приглушенные шаги, и Энни вышла на крыльцо. Бак тотчас же залился неистовым лаем, и девушка громко ахнула.
        Рик бросил взгляд через плечо. Она стояла, прислонившись спиной к перилам, материя на блузке туго натянулась, явив взору Рика хорошенькие груди. Он отвел от них взгляд как раз в тот момент, когда Энни повернулась к нему с широко раскрытыми от страха глазами.
        - Бак, лежать! - строго приказал он собаке, и пес послушно улегся на пол, уткнулся носом в скрещенные лапы и издал тяжелый осуждающий вздох: «Эх, никогда ты не дашь мне повеселиться, хозяин!»
        Спустившись с крыльца, Рик направился к расположенному поодаль гаражу, где стояли его белый двухместный пикап и трейлеры, в которых он перевозил лошадей, предоставив Энни следовать за ним.
        Нет, не такой он ее себе представлял. В письмах она писала, что работает над своим проектом в течение многих лет, и он вообразил ее себе суровой неразговорчивой женщиной средних лет. А она оказалась юной милой девушкой, которой бы дома сидеть, улыбаться мужу да нянчить ребятишек, а не колесить по стране в машине с незнакомыми мужчинами.
        В гараже было душно, стоял густой едкий запах бензина и масла. Футболка Рика мгновенно прилипла к телу. Нетерпеливо поправив ее, он забрался в машину, едва дождавшись, пока Энни сядет рядом, включил зажигание - пикап завелся с пол-оборота - и задом выехал из гаража. А потом так круто развернул машину, что из-под колес камешки полетели. Энни машинально схватилась за ручку двери.
        - Я не тороплюсь, - бросила она.
        - А я спешу: чем скорее я доставлю вас в Холлоу, тем быстрее вернусь к прерванной работе.
        Он помчался по узкой дороге, не тормозя завернул за угол, и Энни вцепилась в ручку двери с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
        - Расслабьтесь, мисс Бекетт, - усмехнулся Рик. - Я, знаете ли, уже много лет езжу по этим дорогам.
        - Это еще не означает, что вы не можете на них разбиться. Сбавьте скорость!
        - Это ни к чему. Мы уже приехали.
        Круто свернув влево, на грязную, покрытую глубокими бороздами дорогу, Рик резко затормозил перед запертыми металлическими воротами с табличкой «Въезд воспрещен».
        - Дальше не проехать, пойдем пешком.
        Энни взглянула перед собой на покрытое травой поле, за которым виднелся каменистый участок земли, поросший лесом, спрыгнула на землю и зашагала вперед. Волосы ее блестели на солнце, как хорошо отполированное красное дерево, мятая юбка прилипала к ногам.
        Выждав несколько секунд, Рик двинулся за ней следом, ругая себя за то, что забыл захватить с собой банку содовой. Ну и жарища стоит!
        - А эта земля когда-нибудь возделывалась? - спросила Энни, когда Рик поравнялся с ней.
        - Нет.
        - Так, значит, эти холмы, поросшие соснами, кленами и дубами, остались точно такими, какими он их видел?
        Рику показалось, что он слышит монолог из какой-то дрянной пьесы. Кто этот он, черт побери?
        - Холлоу немного выше.
        Они вошли в лес, и сразу стало прохладнее. Пахнуло прелыми листьями и землей, и Рику вспомнились давно ушедшие летние деньки, когда они с братьями приходили сюда, выбирали местечко поукромнее и, потягивая шипучий напиток из корнеплодов, который мастерски делал папаша Эд, восхищенно рассматривали журналы вроде «Плейбоя».
        Внезапно Энни Бекетт остановилась и, наклонившись, ч принялась что-то высматривать на земле. Рик, не ожидавший, что она остановится, чуть не налетел на нее.
        - Как называются эти растения с большими листьями? - спросила Энни.
        - Триллиум. В начале лета на них появляются белые цветы, - ответил Рик, хмуро уставившись на маячившую перед ним округлую попку.
        - Должно быть, они красивые.
        Энни обернулась и сердито поджала губы, догадавшись, что он разглядывает.

«А попка у нее ничего, - подумал Рик, - и если она выставляет ее напоказ, почему бы не посмотреть». В этот момент позади хрустнула ветка, и Энни поспешно выпрямилась. Раздражение на ее лице сменилось страхом.
        - Что это?
        - Не бойтесь. Дикие звери здесь не водятся. Их вполне заменяют мальчишки Нельсонов, которые живут ниже по дороге. - Рик потер ладонью подбородок, не отрывая от Энни взгляда. - Но вы, вероятно, сумеете при необходимости с ними справиться. Вам ведь не привыкать иметь дело с мужчинами.
        Несколько секунд Энни смотрела на него так, будто у него выросла вторая голова, потом презрительно фыркнула:
        - Нет, вы просто несносны! Постоянно пытаетесь вывести меня из себя!
        - А чего вы ожидали? Я разрешил вам работать здесь, однако не собираюсь притворяться, что меня это радует. И потом, вы и сами могли бы быть немного поласковее к человеку, которому принадлежит земля, на которой вы стоите.
        - Ах вот как! Значит, поласковее? - взвилась Энни, и щеки ее вспыхнули. - Может, еще попросите поцеловать вас в зад? Так вот знайте, я не стану этого делать, хотя он у вас, признаться, довольно миленький!
        Услышав это, Рик ухмыльнулся. А девчонка, оказывается, с перцем, языкастая, за словом в карман не лезет.
        Энни секунду ждала чего-то, потом покачала головой и пошла прочь, виляя бедрами на каждом шагу. Понаблюдав немного за этим впечатляющим зрелищем, Рик крикнул ей вдогонку:
        - Эй, постойте-ка! Куда это вы? Мы уже пришли. Это Блэкхок-Холлоу, мисс Бекетт.
        Остановившись, Энни бросила на него взгляд через плечо.
        - Прошу вас пощадить мои уши, зовите меня просто Энни. И, положив руку на фотоаппарат, висевший у нее на шее, девушка медленно обошла поляну, не оставив без внимания, насколько Рик мог судить, ни единого камешка, листочка, деревца. К каждому подошла, каждого коснулась рукой. Остановившись перед триллиумом, навела на него объектив, щелкнула и довольно улыбнулась.
        Рик хмуро наблюдал за ней. Хоть он и не хотел, чтобы она приезжала и путалась у него под ногами, теперь уж ничего не поделаешь. Ладно, пусть себе снимает.
        - Так, значит, это и в самом деле лощина[Hollow (англ.) - лощина.] . - Голос Энни вывел его из задумчивости. - Поросший лесом овраг, примостившийся в объятиях зубчатого красно-бурого утеса и устланный ковром из коричневых листьев и зеленых триллиумов с пикообразными листочками.
        Она говорила так, словно надиктовывала на пленку текст или вычитывала его из энциклопедии, и обвела Холлоу таким же взглядом, каким совсем недавно смотрела на Рика, держа в руках фотоаппарат, - словно он не человек, а некий неодушевленный предмет, этакая ваза с фруктами, которые нужно разложить так, чтобы снимок получился поэффектнее. Странная все-таки девица...
        - А из какого камня этот утес?
        - Понятия не имею. Я фермер, а не геолог.
        Бросив на него холодный взгляд, Энни прошлась рукой по камню. Пальцы у нее были длинные, с короткими ненакрашенными ногтями, и проводила она ими по выпуклостям и впадинам камня с такой нежностью, словно ласкала тело любовника.
        Ну хватит, оборвал себя Рик. Пора приниматься за работу. Нечего стоять тут и пялиться на эту полоумную, от которой он еще наплачется в последующие несколько недель.
        И все-таки... И все-таки пальцы у нее, должно быть, мягкие и сильные, а в постели она наверняка творит чудеса.
        - Такой твердый и такой гладкий, - проговорила Энни, не ведая о его грешных мыслях. - Наверняка не песчаник. А в этом районе проходил ледник?

«Стаканчик воды со льдом сейчас бы не помешал», - подумал Рик и снова оттянул от тела прилипшую к нему влажную футболку.
        - Так далеко на юг ледник не добирался.
        - А пещеры здесь есть?
        - Несколько, но не в Холлоу, если вы об этом спрашиваете.
        - А свинцовые шахты?
        - А вы, оказывается, знаете свое дело, - заметил пораженный Рик. - Большинство свинцовых шахт располагается к югу отсюда. Но к чему вы клоните? Надеюсь, вы не собираетесь копать здесь шурфы?
        - Я просто спрашиваю, - поспешно ответила Энни. - В Данный момент я изучаю историю этого района и должна знать все до мельчайших подробностей. Если вождь Черный Ястреб прятался за деревом, то люди захотят узнать, за каким именно: за раскидистым дубом или красной сосной. Когда воссоздаешь историю, нельзя ничего путать.
        - Я же вам уже говорил, что Черный Ястреб и его племя здесь не останавливались.
        - Но армия останавливалась.
        - Согласно семейным преданиям - да. Когда старик Оле построил свой первый дом, следы от лагерных костров еще были повсюду.
        - Оле?
        - Первый Магнуссон. Он купил эту землю в 1844 году, спустя много лет после войны.
        - Так ваша семья живет здесь уже более ста пятидесяти лет? - изумилась Энни и, когда Рик кивнул, даже присвистнула. - Вот это да!
        В глазах ее вспыхнул такой откровенный интерес, что Рику сделалось не по себе. Он отступил на шаг.
        - Мне нужно работать.
        - Так поезжайте. Мне необходимо остаться и сделать несколько снимков. Я вернусь сама.
        Рик бросил скептический взгляд на ее юбку и босоножки.
        - Путь неблизкий.
        Энни раздраженно вскинула брови:
        - Я привыкла ходить пешком.
        - У вас есть часы?
        - Конечно!
        - Хорошо. Я вернусь за вами через час.
        - Вы не обязаны...
        - Будьте готовы через час. Солнце скоро сядет, а в лесу быстро темнеет. Мне не хотелось бы оставлять вас здесь одну.
        Энни собралась возразить, но передумала. Рик направился к машине, но на полдороге остановился и крикнул:
        - Да, и смотрите берегитесь Плачущей Женщины.
        Энни порывисто обернулась. Каменная громада за ее спиной закрывала солнце, и лицо Энни оставалось в тени, так что Рику не удалось разглядеть его выражение.
        - А что это за Плачущая Женщина? - спросила она.
        - Наше местное привидение. Энни широко улыбнулась:
        - Привидение? Как раз то, что я ищу. А вы его видели? Рик застыл на месте как вкопанный. Ну и ну... С этой Энни Бекетт не соскучишься!
        - Нет, но некоторые члены моей семьи видели, включая моего старика. Он видел ее однажды.
        - А могла бы я после позаимствовать у вас семейные истории об этих привидениях?
        - Вы в них верите?
        - Нет, ко я спрашиваю не об этом. Рик расхохотался:
        - Можете попробовать, мисс Бекетт.
        - Энни.
        - Ну хорошо... Энни. А теперь ответьте мне: зачем вы приехали в наши края? Что ищете?
        - Я же вам писала, что следую маршрутом офицера пехоты, пропавшего без вести в
1832 году.
        - Вы ничего не говорили о том, что он пропал без вести, - заметил Рик.
        Энни невинно опустила глаза:
        - Только потому, что в нескольких письмах сложно все подробно описать.
        Рику показалось, что она уклоняется от ответа.
        - А кто он? Какая-нибудь важная шишка?
        Помешкав, Энни ответила:
        - Нет.
        Заинтригованный, Рик спросил:
        - Значит, ваше расследование никак не повлияет на ход истории?
        - Нет. - Голос Энни снова посуровел. - Мое расследование важно только для меня самой.
        - Гм... Возможно, не стоило беспокоиться по пустякам.
        - Это зависит от того, что вы называете пустяками. Лейтенант Льюис Хадсон был единственным сыном. Его май любила его до безумия. Отец хотел, чтобы он занялся политикой. Четыре младшие сестренки обожали его. Он был страстно влюблен в девушку по имени Эмили, отец которой не желал, чтобы она стала женой армейского офицера.
        С каждым словом, произнесенным тихим голосом, Энни подходила все ближе. Слабый ветерок теребил ее легкую блузку и выбившиеся из косы пряди волос, однако темные, как лесная чаща, глаза, которые только что были такими теплыми, теперь сделались мрачными и холодными. Потрясенный столь внезапным превращением, Рик слова вымолвить не мог.
        - Он происходил из семьи, жившей в штате Огайо и разбогатевшей на добыче железной руды, поступил в Уэст-Пойнт[Военное училище в США.] и сумел войти в десятку лучших студентов. Ему было всего двадцать два года, когда его объявили дезертиром. Я этому не верю, как не верю и в то, что человеческая жизнь - это пустяк.
        - Что это вы так раскипятились? - буркнул Рик, собираясь уходить. Внезапно ему захотелось вернуться к своей работе. - Кажется, я имею право знать, что вы задумали. Делайте свое дело и не мешайте мне делать свое. Это все, о чем я вас прошу.
        Энни смотрела, как Магнуссон шагает к своему пикапу, с непринужденной грацией перепрыгивая через камни и корни деревьев, уклоняясь от ветвей. Чтоб ему споткнуться обо что-нибудь да отбить себе задницу! Нет, каков наглец! Делать далеко идущие выводы, абсолютно ничего не зная о расследовании, которое она проводит!
        Ну почему все идет не так, как она задумала?
        Тяжело вздохнув, Энни опустилась на прохладную землю и прислонилась к шершавой скале. Как, черт побери, добиться, чтобы этот человек оказывал ей хоть какую-то помощь?
        Единственное, что приходит в голову, - это предложить ему денег, хотя нельзя сказать, чтобы он слишком нуждался. Однако согласился он на ее приезд, только когда она написала, что заплатит, а до этого все время отвечал отказом. И в то же время, когда она протянула ему чек, даже не прикоснулся к нему. Не поймешь этого Магнуссона...
        Но не может же такого быть, чтобы ему не требовались деньги. Они всем нужны. То одно необходимо купить, то другое.
        Удобнее всего поселиться у него в доме - об этом варианте Энни раньше часто думала - и предложить ему еженедельно платить за проживание такую сумму, от которой он не сможет отказаться. В этом случае есть надежда, хотя и слабая, что они с Магнуссоном поладят. Ну как же, ведь он проявит великодушие!
        Энни подняла голову и посмотрела сквозь листву деревьев на небо. Авантюра, конечно, но что поделаешь, если другого способа поладить с Магнуссоном у нее нет. И потом, проживание с ним под одной крышей не подарок. Похоже, она ему не очень-то понравилась, хотя он и пялился на ее попку.
        - Льюис, Льюис, - прошептала Энни, сдвинув брови, - хорошо бы тебе оказаться сейчас здесь. Если же ты и в самом деле дезертировал, сбежал с какой-то смазливой индианкой, я задам тебе жару.
        Как только тишина леса поглотила ее последние слова, по спине Энни отчего-то пробежал холодок. Она бросила взгляд на густые ветви, усеянные пожухлой от жары коричневатой листвой, на толстенные стволы старых деревьев, однако ничего страшного не заметила.
        Наверное, просто темнеет, только и всего. Энни быстро потерла покрывшиеся гусиной кожей руки и встала. Пора приниматься за работу.
        Сначала она побродила по территории, чтобы, так сказать, прочувствовать ее: вниз и вверх по утесу, потом по пологим холмам и поросшей травой поляне, за которой простирался лес. Некоторое время она понаблюдала за мелким ручейком, который, журча, спешил по своим делам, огибая камни, омывая спутанные, выступающие на поверхность земли корни деревьев. Наконец снова забралась на каменистый утес и оттуда оглядела Холлоу насколько хватало глаз.
        Вокруг царила наполненная спокойствием красота: поля, похожие на шахматную доску, разрисованную в зеленые, золотистые и черные цвета; между полями и пологими холмами, пересеченными деревенскими дорогами и извилистыми ручейками, - участки леса. Среди полей Энни усмотрела фермерские дома, конюшни, высокие силосные башни и крошечные точки - пасущийся на полях скот. Коровы и еще коровы, похоже, рогатых созданий голштинской породы в этой части Висконсина было больше, чем людей. Молочный край Америки жил своей привычной жизнью.
        Никаких следов войны не осталось. Не осталось ничего от той боли и страданий, которые испытывали здесь люди в 1832 году. «Цена победы меня уже мало трогает: невинность моя давно умерла в местечке под названием Блэкхок-Холлоу».
        Интересно, как выглядели эти места, когда здесь был Льюис? Наверняка холмы, покрытые густым лесом, так же как и сейчас, перемежались долинами, поросшими высоченными травами, среди которых, словно волны на ветру, качались полевые цветы. Дикие, нетронутые места...
        В памяти всплыли слова, написанные на хрупкой бумаге выцветшими чернилами, которые Энни запомнила давным-давно, и, как всегда, при воспоминании об этих словах в ушах зазвучал юношеский голос, низкий и приятный: «Я попытался засушить цветок, чтобы послать его тебе. Не знаю, как он называется, но его голубой цвет напоминает мне о твоих глазах. Когда я вижу эти цветы, я думаю о тебе. И эти мысли, дорогая Эмили, помогают мне сохранить веру во время нескончаемых дней и ночей. Я рад, что твой отец привыкает к мысли, что мы с тобой поженимся, однако беспокойство его вполне оправданно. Для девушки с такой ранимой душой, как у тебя, это не жизнь».
        Тем цветком, который Льюис много лет назад послал своей любимой, Эмили Оглторп, был ярко-синий цветок цикория. Он рос в полях и вдоль канав, и Энни отправилась к дороге. Вскоре она заметила несколько кустиков цикория, росших рядом с каким-то неизвестным ей растением. С фотоаппаратом в руке Энни обошла вокруг цветов, внимательно рассматривая их со всех сторон, любуясь их цветом и формой. Солнце садилось, окрашивая небо в нежный розовато-пурпурный цвет.
        Энни улеглась на живот на землю под таким углом, чтобы снимок дикого цикория с маленьким, простеньким цветком, обращенным к угасающему солнцу, получился как можно лучше. Для верности она сделала шесть снимков с разных точек, после чего встала, стряхнула с юбки и блузки прилипшие к ним соринки и рассеянно сорвала цветок в память о голубоглазой девице, которая так никогда и не вышла замуж за своего молодого красавца офицера и не посвятила свою тонкую, ранимую душу жизни в форту.
        Воткнув цветок в волосы, Энни бросила взгляд на часы. Пора идти. Она направилась к дороге и издалека заметила, как по холму съезжает белый пикап.
        Примостившись на бревне, она смотрела, как Магнуссон свернул с дороги и направил машину, подпрыгивающую на ухабах, к ней. Подъехав, остановился, однако двигатель не выключил.
        - Эй! - позвал он, открыв дверь и спрыгивая на землю, взметнув при этом из-под ботинок столб пыли. - Поехали.
        Энни соскользнула с бревна.
        - Спасибо за то, что заехали за мной. Совсем не обязательно было это делать, но мне тем не менее приятно.
        Склонив голову набок, Рик слегка нахмурился, и Энни невольно отметила, что рубашка у него такого же синего цвета, как и цветок цикория.
        - У вас сорняк в волосах, - заметил он.
        - Это не сорняк, а прекрасный цветок, - со вздохом поправила Энни и, не дожидаясь ответа, забралась в пикап.
        Магнуссон уселся на место шофера и медленно поехал по дороге. Хотя он не проронил больше ни слова, Энни явственно ощущала присутствие его крепкого мужского тела и передвинулась поближе к двери. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем она отважилась мельком посмотреть на него. Взгляд ее остановился на его длинных пальцах с въевшейся под ногтями грязью, на руках, поросших рыжеватыми волосами, поблескивающими в золотистом свете заходящего солнца.
        Она перевела глаза на свои пыльные ноги и выпачканную грязью юбку, блузку, прилипшую к потному телу. Чудо как хороша! Да еще сорняк торчит в волосах, как ей только что очень мило сообщили.
        Что ж, во всяком случае, изнасилование ей не грозит!
        - Мистер Магнуссон... - начала было она, но Рик ее перебил:
        - Зовите меня Рик. Так короче.
        - Вы ведь один живете?
        Помешкав, он кивнул:
        - В основном да.
        Не такого ответа она ждала, но что поделаешь.
        - Но вы весь день работаете на ферме, и ваш просторный дом почти все время пустует.
        Рик поджал губы, от чего кончики его усов опустились.
        - Давайте ближе к делу.
        - У меня есть предложение.
        Взгляд Рика скользнул по ее губам, по подбородку, потом вернулся на дорогу.
        - Не обижайтесь, но ваше предложение меня не интересует.
        Энни показалось, что в пикапе стало нечем дышать. Злость взметнулась в ее груди ярким огнем. Сосчитав до пяти, чтобы успокоиться, она продолжала:
        - Я хотела бы снять у вас комнату, я хорошо заплачу.
        - И думать забудьте.
        - Я предлагаю вам это потому, что дорога от отеля до Холлоу будет отнимать у меня массу времени.
        Да и дорогое это удовольствие - снимать номер в гостинице Блэкхок-Холлоу, подумала она про себя, жить в доме Рика гораздо дешевле. Магнуссон продолжал молчать, и Энни сухо добавила:
        - Это означает, что чем скорее я закончу свою работу, тем скорее вы от меня избавитесь.
        - Нет.
        - Двести пятьдесят долларов в неделю. Подумайте, мистер Магнуссон... Рик. Это неплохие деньги. Ну, что вы на это скажете?
        Он долго не отвечал. Энни уже решила, что подобрала к этому мужчине не тот ключик. Что, если деньги его не интересуют? Наконец, остановив пикап на вершине холма, Рик повернулся к ней:
        - Вы всегда предлагаете незнакомым мужчинам поселиться с ними вместе, мисс Бекетт?
        - Если это необходимо. По роду своей работы мне приходится колесить по всей стране. Часто я бываю в таких местах, где нет ни отелей, ни пансионатов.
        Он продолжал смотреть на нее, и Энни пояснила:
        - Я привыкла жить рядом с незнакомыми людьми и редко в них ошибаюсь. У меня хорошее чутье.
        - Вот как? И что же оно говорит обо мне? - осведомился Рик.
        - Что вы хороший человек и что вам можно доверять. Хорошо бы так оно и было!
        - А что еще?
        - Что я вам не слишком нравлюсь.
        - Мне не нравятся сюрпризы, - буркнул Рик.
        - Но вы по крайней мере подумаете над моим предложением? - спросила Энни, стараясь, чтобы Магнуссон не уловил в ее голосе отчаяния.
        Рик снова взялся за руль, потом взглянул на Энни и бросил:
        - Да.
        Глава 4

«10 марта 1832 года.
        Янгстаун, штат Огайо
        Я составляю планы. Клянусь, они тебе понравятся, да и как же может быть иначе, ведь они касаются тебя. Я обдумываю, какие подарки тебе привезти, я придумываю имена для очаровательных крошек, которые у нас появятся. Как же много планов и как ты далеко, ужасно далеко от меня».
        Из письма лейтенанта Льюиса Хадсона мисс Эмили Оглторп
        На следующий день Энни поехала из отеля «Блэкхок-Холлоу» в город Уорфилд, преследуя две цели. Во-первых, ей хотелось познакомиться с местными жителями, имевшими представление об истории края, и, во-вторых, собрать как можно больше сведений о Рике Магнуссоне.
        Список, который она себе наметила, начинался с семейных ресторанчиков - традиционных мест, где обычно собиралось коренное население. Если она ничего не узнает там, попытает счастья в барах, потом на фермах и, наконец, в салонах красоты. Мужчина с такой внешностью, как Рик, наверняка должен производить впечатление на женское население этого маленького городка.
        Покружив по улицам, Энни решила для начала зайти в ресторанчик Рут, который оказался в квартале от магазина Доу «Корма и семена».
        Припарковавшись напротив маленького кирпичного здания, она открыла дверь ресторана, и висевшие над ней колокольчики тотчас же зазвенели, возвещая о ее прибытии. С улицы ресторанчик показался ей неказистым, однако внутри оказался милым и уютным. Грубо отесанные столы, покрытые ярко-красными скатертями, радовали глаз.
        В воздухе витал такой вкусный запах жарящейся яичницы, тостов и ароматного кофе, что у Энни слюнки потекли. Подойдя к буфетной стойке, она уселась на скрипучий красный виниловый табурет.
        - Сейчас я к вам подойду! - крикнула стоявшая за стойкой официантка, и Энни согласно кивнула.
        Крутясь на табурете, она принялась разглядывать самые разнообразные старинные предметы, развешанные по обшитым панелями стенам: хомуты, лезвия плугов, пилы, наконечники стрел. Рядом с ними висели предметы домашнего обихода, такие как оловянная посуда и скалки. Владелица ресторана, похоже, занималась еще и продажей местных поделок: вязаных коров, украшенных бантами и засушенными цветами, и деревянных коробочек, раскрашенных яркими абстрактными цветами. Последних набралась целая полка.
        На стенах также висело множество старинных фотографий, на которых люди с застывшими лицами были сняты на фоне белых фермерских домиков. А над кассовым аппаратом висела литография Черного Ястреба, выполненная в романтическом стиле.
        Этакий свирепый старикан, чьей бритой голове с воинственно торчавшей прядью волос, оставленной для устрашения врагов, и многочисленным серьгам позавидовал бы любой уважающий себя рокер. Черный Ястреб сражался вместе с Текумсе на стороне англичан, когда главный зерновой район Америки все еще принадлежал веселой старой Англии. Будучи уже в преклонных годах, он со своей бандой заставил пограничные отряды американской армии изрядно попотеть, прежде чем им удалось заманить его в ловушку у реки Бэд-Экс. А потом началась резня, в которой погибли сотни индейцев, включая женщин и детей...
        - А вот и меню.
        Голос официантки прервал мрачные мысли Энни. Она обернулась и увидела перед собой дружелюбное круглое лицо с несколькими подбородками.
        - Спасибо.
        - И чашечка кофе. Попейте пока, а я через минуту подойду к вам и приму заказ.
        Пока Энни ждала, прихлебывая кофе, она снова огляделась по сторонам. Время завтрака миновало, и за столиками было мало посетителей. Официантка лет под сорок с выкрашенными темной краской волосами брала заказ у группы старичков, напропалую с ней флиртовавших. Весело смеясь, она что-то кокетливо им ответила, делая пометки в блокноте, и уверенной походкой, по-деловому печатая шаг и энергично размахивая руками, направилась на кухню, скрипя туфлями на толстой подошве.
        Официантка, подавшая Энни кофе, вернулась и, выхватив из кармана блокнот, проговорила:
        - Что вам принести?
        - Пожалуйста, большую стопку блинов... нет, подождите, поскольку я в Висконсине, принесите мне большой омлет с сыром, политый сиропом. - В предвкушении сытного завтрака в животе у Энни забурчало. - И несколько блинов. А еще порцию бекона.
        Официантка и глазом не моргнув выслушала заказ, который скорее сделал бы водитель-дальнобойщик, а не хрупкая девушка.
        - Сироп подогреть?
        - Да, пожалуйста. Большое вам спасибо.
        Во время завтрака Энни удалось завести разговор с официанткой, которая то и дело сновала взад-вперед и которую, судя по табличке, приколотой к форменной блузе из полиэстра, обтягивавшей пышную грудь, звали Милли.
        - Значит, говорите, писательница и фотограф? - переспросила Милли, энергично протирая хромированный автомат, выдающий салфетки. - Вот это да! А в наш город надолго?
        - Скорее всего на несколько месяцев. Я еще пока в нем слабо ориентируюсь. Не возражаете, если я задам несколько вопросов?
        - Валяйте. Всегда рада помочь своим посетителям.
        - Моя основная работа будет проходить на ферме Блэкхок-Холлоу. Вы знаете, где она находится?
        - Естественно, там живет Рик Магнуссон.
        - Вы с ним знакомы? Милли хмыкнула:
        - Да я его с пеленок знаю. Мы с мужем, еще когда жили на ферме, были с его родителями соседями.
        - Кто это тут вспоминает Рика Магнуссона? - Молоденькая официантка, наливавшая в кофейник воду, повернулась к Энни и улыбнулась ей. - Я недавно видела его в супермаркете. Он шел по проходу, а потом остановился у того места, где лежали мускусные дыни, и принялся их ощупывать Я чуть не кончила, глядя на него.
        Смущенно кашлянув, Энни поставила на стол чашку, а Милли, нахмурившись, накинулась на бесцеремонную девицу:
        - Джоди, я уже тысячу раз тебя предупреждала: нельзя болтать все, что вздумается, в присутствии посетителей!
        - Но ведь это правда, - упорствовала обиженная молодая девушка.
        Энни повернулась к светловолосой полногрудой Джоди:
        - Так вы находите его привлекательным?
        - О Господи! Ну конечно, - со вздохом ответила Джоди. - Но этот парень холоден как лед и слишком занят, чтобы обращать внимание на такую девушку, как я. Всегда вежлив, всегда предупредителен, но, клянусь, нужно, наверное, быть секс-бомбой, чтобы его расшевелить. А я в этой уродливой форме выгляжу как корова под седлом.
        В этот момент на кухне звякнул кассовый аппарат, кухарка грубым голосом выкрикнула сумму, и Джоди бросилась выполнять заказ. Энни с облегчением вздохнула: слава Богу можно не придумывать тактичный ответ.
        Заметив смущенное выражение на лице Милли, она рассмеялась:
        - Не переживайте, я вовсе не чувствую себя оскорбленной.
        - Эти современные девицы - просто ужас какой-то! Такое вытворяют - уму непостижимо! - Милли сокрушение покачала головой, но спустя мгновение улыбнулась. - Но то что Рик трудяга, она верно заметила. Помнится, он был еще совсем мальчишкой, а уже помогал своему отцу по хозяйству А что вы собираетесь делать у него на ферме?
        - Я занимаюсь исследованием войны Черного Ястреба.
        - Ну, тогда вы попали туда, куда надо, - заметила Милли, в очередной раз наливая Энни кофе. - В наших местах Черный Ястреб - знаменитость.
        - Я это заметила.
        Колокольчики над дверью снова звякнули. Энни обернулась: хорошо одетый темноволосый мужчина вышел из ресторанчика, махнув на прощание рукой и улыбнувшись группе старичков.
        - А почему вы расспрашиваете про Рика?
        Энни повернулась к Милли - глаза женщины подозрительно сузились.
        - Я предложила ему сдать мне комнату в его доме и решила навести о нем справки на тот случай, если он согласится. Вдруг он какой-нибудь убийца или прячет у себя на чердаке сумасшедших жен?
        У Милли брови поползли вверх и остановились где-то возле линии волос.
        - О Господи! Что это вам в голову взбрело? Да такого порядочного, честного, работящего парня вы нигде не найдете. Да он просто прелесть!

«Прелесть»?!
        - И очень откровенный, - подхватила Энни. Милли внимательно посмотрела на нее:
        - Я бы этого не сказала. Наоборот, он довольно скрытный. Странно, что он разрешил вам пожить у него в доме.
        - Он еще не согласился. - Хватит про Рика, решила Энни, в конце концов, она приехала в эти края не из-за него. - Милли, а с кем бы я могла поговорить об истории вашего края?
        - Сходите в наше Историческое общество. Оно находится на Главной улице. Сначала идете в сторону парка, пройдете примерно шесть кварталов и свернете направо. Но вы можете поговорить и с Риком. Его предки жили здесь с незапамятных времен.
        - Буду иметь это в виду. Спасибо, Милли.
        Она заплатила по счету, причем сумма показалась ей такой маленькой, что она два раза ее пересчитала, и, помахав Милли, отправилась на поиски Исторического общества.
        Главная улица, по обеим сторонам которой стояли деревянные дома с изящными фасадами и огромные старые дубы, не слишком изменилась с прошлого столетия. У Энни было такое ощущение, что она вот-вот услышит цоканье копыт и мимо нее проедет лошадь, таща за собой кабриолет, а не промчится маленький грузовик, битком набитый хулиганистыми подростками.
        Город резко отличался от наполненных суетой больших городов, к которым она привыкла, однако был по-своему мил.
        Историческое общество Уорфилда и музей располагались в уютном старом здании, отделанном декоративным камнем. Резная дощечка с гордостью извещала: «Это здание построено в 1883 году». На сей раз о прибытии Энни известил дверной колокольчик. Стоя перед старой конторкой - судя по многочисленным ячейкам для писем, это была именно конторка, - она вскоре услышала шаркающие шаги, и перед ней возникла пожилая дама небольшого росточка с седыми, мелко завитыми кудряшками голубоватого оттенка.
        - Добрый день. Чем могу служить?
        Энни протянула старушке свою визитную карточку:
        - Меня зовут Энни Бекетт. Я занимаюсь исследованием войны Черного Ястреба. Надеюсь, вы поможете мне связаться с людьми, знакомыми с историей вашего края?
        Старушка кивнула:
        - Думаю, что да. Не присядете ли? - Она еще раз внимательно взглянула на визитку и зашаркала к конторке. - Так вы писательница? Как интересно! Всегда хотела сама писать. Одно время я баловалась стихами, но это было очень давно, еще в тридцатые годы.
        Улыбнувшись, Энни заметила:
        - Я тоже пробовала писать стихи, но у меня ничего не получилось. Есть в вашем обществе кто-то, с кем я могла бы поговорить об истории города?
        - Ну конечно! Моя работа как раз заключается в том, чтобы снабжать людей необходимой им информацией. Я и сама хорошо знакома с вождем Черным Ястребом. Я была на праздновании юбилея, посвященного столетию битвы у реки Бэд-Экс. Но я была тогда еще совсем девчонкой, мне было всего семнадцать лет.
        Энни почувствовала возрастающий интерес.
        - Может быть, мы сможем побеседовать об этом? Вы интересуетесь историей?
        - Ну конечно! Мой отец преподавал историю в университете Мадисона, а в этом обществе я уже без малого двадцать пять лет работаю на добровольных началах.
        - Срок порядочный. Должно быть, вы по-настоящему любите свою работу.
        Старушка так и просияла:
        - Очень люблю.
        - Простите, не разобрала вашего имени.
        - О Господи! Какая я невежливая! - И она по-старомодному приложила руку, испещренную вздутыми синими венами, к накрахмаленной блузке, приветствуя Энни. - Меня зовут миссис Михловски.
        - Рада с вами познакомиться, миссис Михловски.
        - Вам стоит поговорить с мистером Декером. Это президент нашего общества. Он скоро придет подписать чеки, которые я для него приготовила. - Старушка с важным видом вытащила из ящика конторки пухлую чековую книжку и показала ее Энни. - Мы, конечно, не коммерческая организация, однако кое-какие счета нам оплачивать приходится. Не хотите ли внести посильный вклад?
        Энни с трудом сдержалась, чтобы не усмехнуться. Старушка, похоже, знала свое дело, умела выуживать денежки у случайных посетителей.
        - Буду счастлива это сделать.
        Старушка снова улыбнулась. Она показалась Энни просто очаровательной: тонкие, изящные черты лица, озаренного каким-то внутренним светом. Энни потянулась было за фотоаппаратом, но вовремя вспомнила, что не захватила его с собой.
        - Посидите, пожалуйста, пока я принесу вам литературу по истории нашего края. Мистер Декер придет через минуту. Он всегда появляется ровно в десять часов с понедельника по субботу, никогда не опаздывает.
        Изящная, однако умеющая добиваться своего, миссис Михловски отправилась на поиски, как она выразилась, «литературы», а Энни опустилась на стул и взглянула на часы. До прихода мистера Декера оставалось около пяти минут. Она все еще сидела в одиночестве, рассеянно глядя в окно на витрину магазина напротив, где были выставлены разнообразные женские перчатки, когда настенные часы пробили десять, дверь отворилась и послышался мелодичный перезвон.
        Вошел мужчина, показавшийся Энни смутно знакомым. Темноволосый, в костюме. Энни нахмурилась, пытаясь припомнить, где она могла его видеть, и внезапно ее осенило: он выходил из ресторана Рут.
        - Здравствуйте. Надеюсь, вам оказали помощь? - вежливо осведомился он.
        На вид ему было примерно столько же лет, сколько и Рику Магнуссону, слегка за тридцать, однако в волосах его кое-где уже пробивалась седина. Своей спокойной, сдержанной красотой он напоминал Энни университетского профессора.
        - Да, благодарю вас. Миссис Михловски пошла принести мне какую-то литературу.
        Мужчина улыбнулся и протянул руку:
        - Оуэн Декер. Рад вам сообщить, что Бетти - одна из наших лучших сотрудниц, а дело свое знает досконально.
        Улыбнувшись, Энни встала и пожала протянутую руку.
        - Меня зовут Энни Бекетт, мистер Декер. И как раз вас-то я и собиралась повидать.
        - Что ж, в таком случае почему бы нам не пройти в мой кабинет?
        Энни проследовала за ним через узкий холл, воздух в котором был сухой и пыльный, как в музее. При каждом шаге деревянные полы скрипели, будя гулкое эхо. Кабинет мистера Декера оказался теплым и уютным. В окна струился солнечный свет. Пахл - Итак, чем конкретно я могу вам помочь, мисс Бекетт? - обратился мистер Декер к Энни.
        - Пожалуйста, зовите меня Энни. - Она радушно улыбнулась ему. - Меня интересуют действия армии Соединенных Штатов в ваших краях в 1832 году. И не только исторические факты, но и связанные с этими событиями легенды, фольклор, рассказы о привидениях. В общем, буду рада самым разнообразным сведениям.
        Декер понимающе кивнул.
        - Могу дать вам телефон своего друга, который работает в окружном суде. Я знаю также нескольких человек, с которыми вам будет небезынтересно поговорить. Я и сам интересуюсь Черным Ястребом. А что именно вы исследуете?
        - Я пишу об офицере шестого пехотного полка. Мистер Декер облокотился о крышку своего аккуратного стола. В его темных глазах вспыхнул интерес.
        - Не думаю, что вы обнаружите что-то новое. В этой области все уже исследовано до вас.
        - Расскажите мне поподробнее. - Для Энни, привыкшей к тому, что при упоминании темы ее расследования собеседник сразу начинает скучать, живой интерес Оуэна Декера оказался приятным сюрпризом. - Мои основные источники носят личный характер. До исчезновения этого человека жизнь его отражена в многочисленных документах.
        - До исчезновения? Гм... Вы говорите о нем как о живом. - Декер усмехнулся. - А что, с его исчезновением связана какая-то тайна?
        Энни пристально посмотрела на него. Ей почему-то был неприятен его фривольный тон. Скорее всего мистер Декер не имел в виду ничего плохого, и все равно у нее появилось желание защитить Льюиса.
        - Может быть, да, а может быть, и нет. Согласно документам, последний раз его видели в ваших краях, и я надеюсь что-нибудь здесь раскопать.
        - В каком именно месте его видели?
        - В Блэкхок-Холлоу. И поэтому я сосредоточила свое внимание на ферме Рика Магнуссона. Вы его знаете?
        Декер откинулся на спинку кресла так резко, что скрипнули пружины.
        - Я его знаю.
        Энни подождала, однако, так ничего и не дождавшись, продолжила:
        - Я собираюсь поговорить с мистером Магнуссоном сама и жду лишь момента, когда у него появится свободная минутка.
        - Он не желает с вами разговаривать? - улыбнулся Декер.
        Энни удивленно вскинула брови:
        - Почему вы так считаете?
        - Потому что Рик нелюдим. Но вот что я вам скажу. Если вы сумеете его разговорить, он наверняка даст вам ответы на все ваши вопросы. Его семья владеет этой землей уже не один десяток лет.
        - С 1844 года. Это мне удалось из него вытянуть, - призналась Энни и, пожав плечами, продолжила: - У него несколько противоречивые чувства относительно моей работы, поэтому мне не очень хочется ее с ним обсуждать.
        Декер снова подался вперед:
        - Со мной вы можете говорить об этом сколько угодно. Как я вам уже сказал, изучение войны Черного Ястреба для меня что-то вроде хобби, и я рад, что кто-то всерьез этим занялся. Она заслуживает большего, чем несколько строк в учебниках истории.
        - Может быть, я и воспользуюсь вашим предложением, мистер Декер. Благодарю вас.
        - Зовите меня просто Оуэн. Официальный тон нам ни к чему.
        Улыбнувшись, Энни встала, радуясь нежданной удаче. Может быть, узнать о том, что случилось с Льюисом, будет не так уж трудно.
        - Я еще должна зайти в пару мест, так что мне пора. Будьте любезны сказать мне фамилию вашего друга из окружного суда и его номер телефона, а также и ваш собственный номер телефона. Мы могли бы назначить встречу, скажем, на эту пятницу.
        - Это было бы великолепно. - Взяв листок бумаги и ручку и отыскав в блокноте номер телефона, Декер записал его и сказал: - Мы можем встретиться здесь. Я стараюсь проводить каждый день по крайней мере час в своем кабинете. Кроме того, у нас есть коллекция предметов времен Черного Ястреба, на которую вам небезынтересно будет взглянуть.
        - С удовольствием на нее посмотрю, и спасибо за помощь. - Энни помешкала и, вспомнив вчерашнее недовольное высказывание Магнуссона, проговорила: - Только я хотела бы, Оуэн, чтобы все, о чем мы с вами только что говорили, осталось между нами. Мистер Магнуссон очень щепетильно относится к своей частной собственности, и мне бы не хотелось, чтобы толпа любопытствующих молодчиков устремилась в его владения с металлическими детекторами и лопатами в поисках зарытых сокровищ. Думаю, вы понимаете, насколько неприятными могут быть слухи и как легко они возникают.
        Декер долго молча смотрел на нее и наконец сказал:
        - Естественно, понимаю.
        - Ну же, моя девочка, поцелуй меня, - умильным голосом проговорил Рик.
        Упругие, как резина, влажные губы лошади коснулись его затылка. В качестве награды Рик похлопал четырехгодовалую кобылу бельгийской породы по бархатистой морде.
        - Умница, моя девочка! Ну как ты сегодня? Похоже, не хромаешь.
        Лошадь шумно вздохнула и покачала своей крупной головой, а Рик улыбнулся: ну прямо как человек! Он легонько хлопнул гнедую кобылу по боку, и та, помахивая белым хвостом, пустилась рысью к своим подружкам. Рик внимательно смотрел на ее ноги в белых чулках, однако ничего похожего на хромоту не обнаружил. Несколько дней назад Венера немного прихрамывала, но сейчас, похоже, все было в порядке.
        Последние восемь лет Рик занимался разведением и тренировкой упряжных лошадей бельгийской породы. Вид шестерки крупных лошадей, синхронно марширующих по ярмарочной арене в полном убранстве, вызывал неизменное восхищение толпы. Время от времени Рик давал своим любимцам размяться на местных конных состязаниях. Брут, его самый молодой жеребец, за последние несколько лет неизменно выигрывал на этих скачках призы.
        - Эй, Брут! - позвал Рик и свистнул, подзывая лошадь.
        С удивительной для такого крупного животного грацией Брут галопом подскакал к забору, выбивая комья грязи. Казалось, земля дрожит под копытами жеребца.
        Ухмыльнувшись, Рик протянул Бруту кусок яблока.
        - Ну что, парень, считаешь себя очень умным?
        Брут жадно схватил угощение, облизав при этом Рику всю ладонь. Ежедневные тренировки начинались играми и угощением, и только потом Рик приступал к делу. В эти выходные лошадей наняли для свадебного кортежа. Обычно для таких целей Рик давал Венеру, однако она всего три недели назад впервые ожеребилась, так что придется заменить ее Маргариткой, кобылой постарше.
        Сначала Рик поработал с каждой лошадью отдельно, добиваясь от них того, чтобы они шли, высоко вскидывая ноги. За хорошо выполненную команду лошадь получала угощение. После нескольких упражнений он запряг повозку, сел в нее сам, взял в руки вожжи и стегнул лошадей. Четко печатая шаг, они обогнули скотный двор.
        Несмотря на то что лошади у него быстро выполняли команды - свидетельством тому были многочисленные призы, - Рик не прекращал ежедневных тренировок. Ему так нравилась эта работа, что он каждый день с нетерпением ждал ее.
        Никакой труд на ферме не шел с ней ни в какое сравнение.
        Закончив тренировку, Рик выпряг лошадей из повозки и отпустил пастись, а сам уселся на забор и стал смотреть, как они переходят с места на место, пощипывая сладкий клевер. Солнце припекало все сильнее, и он снял футболку и вытер ею пот с лица и шеи. Пора проверить, достаточно ли в баках воды. В такую погоду, как сегодня, нужно много свежей воды, чтобы напоить скотину. Да и самому не мешало бы напиться.
        Черт, ну и жарища сегодня!
        Хорошо бы, прошла гроза! Хотя нынешний урожай вряд ли спасешь. Как и в прошлом году, надо будет раскошелиться на корм для скота зимой, так что придется залезть в деньги, отложенные на уплату налога с недвижимости.
        Брут игриво скакал по полю, вскинув голову, его светлая грива развевалась на ветру. Рик улыбнулся. Надо же, коню уже шесть лет, а ведет себя как зеленый жеребец. Никакого чувства собственного достоинства. Не то что Авангард, Тиберий и Наполеон. Те встали под тенистыми деревьями, укрывшись от жарких солнечных лучей, - ни дать ни взять бронзовые статуи времен войны.
        Улыбка Рика погасла, и он отвернулся от лошадей. Самый быстрый и верный способ решить денежную проблему и предотвратить неумолимо надвигающийся кризис - это продать нескольких лошадей бельгийской породы. От одной мысли об этом Рику стало тошно.
        Что угодно, но только не это. Уж скорее он пустит в свой дом эту чертову писательницу, навязавшуюся на его голову.

«Ни один Магнуссон не принимал подаяния, даже во времена кризиса[Имеется в виду кризис 1929 - 1932 гг.] . У тебя есть две руки, чтобы работать, значит, у тебя есть все, что нужно».
        Бесчисленное количество раз Рик слышал эти слова, произнесенные отцом с удовлетворением и гордостью. Старик так и не понял, что времена изменились. То, что шло во благо человеку пятьдесят лет назад, теперь ничего не значит. Всем заправляет крупный капитал, и сам Рик выжил лишь потому, что оказался слишком упрям, чтобы сдаться.
        Рик спрыгнул с забора и направился к цистерне для воды из оцинкованной стали, стоявшей во дворе. Вчера он был злым и раздраженным. Мама, будь она жива, дала бы ему увесистую затрещину, чтобы напомнить, как джентльмену полагается вести себя в присутствии дамы.
        Рик бросил взгляд на свои пыльные ботинки и джинсы, на мозолистые руки с траурной каймой под ногтями и грязью, въевшейся в подушечки пальцев. Вот Эрик с Ларсом считались в семье джентльменами, поскольку работали в конторах. Даже Ингрид выскочила замуж за городского парня и уехала с ним в Канзас. Фермерский труд теперь не по ней. Разве что по приезде покосит траву газонокосилкой, и только.
        Что ж, мать может считать свою задачу выполненной: трое из четверых ее детей выбились в люди. И потом, фермерская жизнь не для мечтателей.
        Проверив уровень воды в цистернах, Рик направился было на дальнее пастбище, как вдруг издалека донесся приглушенный яростный лай.
        Он обернулся в сторону дома. Грузовик, увозивший молоко, уже приехал и уехал, а на почтальона Бак никогда не обращает внимания. Посетители заглядывают на ферму редко и, уж конечно, не в разгар рабочего дня. Так кто...
        Внезапно Рика осенило. Энни! Пришла за ответом. Покачав головой, Рик повернулся и зашагал к дому. Вспомнив, что забыл привязать Бака, ускорил шаг. Когда он зашел во двор, Энни сидела в своей машине, а Бак заливался на крыльце неистовым лаем.
        Увидев Рика, собака метнулась к нему с крыльца и встала на задние лапы, положив передние ему на грудь. Рик ласково потрепал колли по мохнатой шерсти.
        - Прости, что придется это сделать, Бак, - проговорил он и направился к гаражу, свистнув собаке. Когда Бак сообразил, что задумал хозяин, было уже поздно: Рик крепко держал его за ошейник. Он посадил собаку на цепь, а Бак взглянул на него так, словно только что лишился самого лучшего друга.
        - Сиди смирно, приятель, скоро я тебя спущу, - пообещал Рик, идя к дому.
        Энни дожидалась его на крыльце. При виде ее у Рика перехватило дыхание. На ней были белая блузка, черная юбка, туфли без каблуков на голых ногах. Одежда, самая обыденная, плотно облегала фигуру. Короткая юбка подчеркивала длинные, стройные ноги.
        Вот черт! Только красивой женщины ему в доме недоставало, особенно когда от него несет за три версты, да и выглядит он как пугало.
        - Бак не кусается, - сказал Рик, медленно поднимаясь по ступенькам крыльца. - Я написал вам так, чтобы вы держались от моего дома подальше. Он любит полаять, но не укусит.
        Однако по лицу Энни было видно, что он ее не убедил.
        - Когда имеешь дело с зубастым животным, осторожность никогда не помешает. Вот только в машине было жарковато. Хорошо, что вы так быстро пришли. Я уже хотела вам посигналить. Вид из окна был очень красивый, но...
        - Думаю, вы пришли за ответом.
        Энни кивнула.
        - У вас было время подумать.
        И Рик не смог найти ни одной причины, чтобы ей отказать. Ужасно не хотелось брать ее деньги, однако ради своих бельгийцев он наплюет на собственную гордость.
        - Ну так что? - нетерпеливо спросила Энни. - Да или нет? Двести пятьдесят долларов в неделю, и, клянусь, я буду паинькой. Честное слово!
        А вот в этом Рик сильно сомневался. Он каждую секунду будет помнить, что она где-то рядом. Внезапно на лбу у него выступили капельки пота, кожа под усами тоже вспотела. Прерывисто вздохнув, он проговорил:
        - Ладно. Вы снова добились своего, мисс Бекетт.
        Энни тоже вздохнула:
        - Если мы будем жить под одной крышей, может быть, вы все-таки попробуете называть меня Энни? И пожалуйста, не смотрите так, словно вам только что вынесли смертный приговор, - заметила она, когда Рик проходил мимо. - И тем не менее спасибо вам, Рик. Огромное спасибо.
        Внезапно Рик почувствовал, как что-то теплое легко коснулось его плеча - ничего подобного он не ожидал. Он резко остановился и напрягся.
        Энни тотчас же отдернула руку:
        - Прос...
        - Не стоит, - оборвал он ее, покраснев от смущения, и, не оборачиваясь, бросил с порога: - Ну что, так и будете стоять? Или заходите в дом, или уезжайте. Вон сколько мух напустили!
        Глава 5

«6 апреля 1832 года.
        Казармы Джефферсона,
        Сент-Луис
        Надев форму, я надеялся честно служить своей стране и вести себя так, чтобы вы с отцом мною гордились. Однако в том, что мы должны сделать, мало достойного».
        Из письма Льюиса Хадсона своей матери Августине
        Так, значит, Рик Магнуссон не любит, когда к нему прикасаются?
        Энни сжала руку в кулак и, медленно выдохнув, закрыла за собой дверь. Воцарилось напряженное молчание. Постояв немного, Рик двинулся вперед и, скинув ботинки, нехотя бросил:
        - Пойду приму душ, а потом мы поговорим. Взгляд его был бесстрастным однако на щеках расплылись темно-красные пятна. Энни кивнула. Пока он принимал душ, она вытащила из машины ящики с оборудованием и поставила их у двери, чтобы не мешали. Покончив с этим, стала смотреть в окно на поля: перемежающиеся ленты пшеницы, люцерны и соевых бобов.
        Вскоре Рик вышел из ванной, на ходу пальцами причесывая волосы.
        - На чердаке есть комната. Я сам жил в ней некоторое время. Там есть и ванная с кухней. Не могу обещать, что плита и холодильник все еще работают. Если нет, могу их наладить.
        - Звучит заманчиво.
        - Тогда пошли. Сюда.
        Впервые Энни прошла из кухни в дом. Поскольку прилипшая к телу рубашка Рика четко обрисовывала упругие мышцы его спины, Энни не стала спрашивать о висевших на стенах безделушках и старых фамильных портретах, которые заметила мимоходом. Не до того ей было. Хотя она могла бы побиться об заклад, что Рику известны все изображенные на них люди.
        - Большинство комнат в доме заперты, - сказал Рик, ведя ее по необыкновенно крутой лестнице, расположенной между обшитыми темными панелями стенами.
        - Почему?
        - Прислуга мне не по карману.
        Даже при желании Энни не смогла бы оторвать взгляда от упругих ягодиц, обтянутых джинсами, и бедер, мышцы которых напрягались с каждым сделанным вверх шагом. Ну почему этот мужчина постоянно напоминает ей воинственных викингов?
        Рик что-то произнес, однако Энни прослушала, а потом добавил:
        - Только предупреждаю, я не многое могу вам предложить. «Ну, это еще как сказать», - усмехнулась про себя Энни. Чувствуя, как глупое сердечко исступленно колотится в груди, Энни поднималась все выше и выше, по-прежнему не отрывая взгляда от ягодиц Рика, любуясь ими, как любовалась бы товарами, выставленными в витрине магазина. Впрочем, к чему кривить душой: легкое желание она все-таки испытывала.
        - Рик, мне приходилось жить в палатках, в машинах, на болотах, кишащих змеями, - заметила она, когда они, пройдя второй этаж, резко свернули. Лестница необыкновенно сузилась. - Паутина и пыль меня не пугают. Я умею обращаться с пылесосом.
        Рик остановился на последней ступеньке и распахнул маленькую дверь. Щелкнув выключателем, отступил в сторону. Энни прошла мимо него так близко, что почувствовала запах мыла, которым он пользовался.
        - Ну что, подойдет? - И Рик указал на чердачное помещение, переделанное в студию, с неправильными углами, низким потолком и двумя очаровательными круглыми башенками.
        Энни улыбнулась, приятно удивленная:
        - Комната просто великолепная, Рик.
        И большего размера, чем комната в гостинице, в которую ее поселили, хотя фотография той, отделанной с беспощадной безупречностью, украсила бы собой страницы любого журнала о сельской жизни.
        В этой же комнате стены, потолок и голые деревянные полы были выкрашены белой краской. Единственное яркое пятно - выцветшие синие занавески на окнах каждой башенки. Обстановка также немногочисленна: маленький стол с двумя стульями, старенькие холодильник и газовая плита.
        Кровать отсутствовала.
        Словно прочитав ее мысли, Рик сказал:
        - Я могу принести кровать.
        - Не стоит беспокоиться. Может быть, мне просто поселиться в другой комнате?
        - Здесь вам будет просторнее и никто не помешает. Комнаты на втором этаже маленькие.
        Слова Рика прозвучали как приказ, и Энни не стала спорить. Лишь, взглянув на узкую лестницу, поинтересовалась:
        - А вы сможете пронести по ней матрас?
        - Придется немного потрудиться, но, если вы хотите, могу принести его хоть сейчас.
        - Простите, что вот так отрываю вас от работы.
        Рик пожал плечами, и Энни только сейчас заметила, что его высокая широкоплечая фигура занимает собой всю комнатку. Только посередине, где потолок был достаточно высок, он мог стоять выпрямившись, не наклоняя головы. Так что если он и жил в этой комнате, то, должно быть, в детстве.
        - Я перекрываю крышу гаража, чтобы она не протекала. Вы меня не особенно задерживаете. Коров я уже подоил. Следующая дойка после ужина.
        Однако в голосе его звучало раздражение. Чувствуя себя виноватой, Энни хотела было сказать, чтобы он не беспокоился, но почему-то промолчала.
        - Ладно, остаюсь в этой комнате. Мне нужно будет забрать вещи из гостиницы, но через час я вернусь. Тогда и выпишу вам чек.
        Взгляды их встретились, и Энни могла бы поклясться, что в глазах Рика промелькнуло смущение. Он неловко переступил с ноги на ногу:
        - Можете не торопиться. Я верю вам на слово. Чувствуя себя неуютно под завораживающим взглядом синих глаз, Энни отвернулась.
        - Спасибо за доверие, но я бы предпочла заплатить вперед.
        - Ни о каком доверии речи не идет, - заметил Рик. - Вам очень хочется остановиться в моем доме, и я подозреваю, что и динамитом вас отсюда не вышибу.
        Энни резко вскинула голову, взглянула ему прямо в глаза и холодно улыбнулась:
        - Приятно знать, какого вы высокого обо мне мнения, Рик.
        Вещи из гостиницы Энни забрала быстрее, чем думала. Осталось еще время сходить на местный рынок и прикупить в лавке еды для себя и коробку разнообразных собачьих деликатесов.
        С Риком Магнуссоном налаживать добрые отношения было не обязательно, а вот с его собакой просто необходимо.
        Как Энни и ожидала, сидевший на цепи пес встретил ее появление неистовым лаем. Припарковавшись в самом тенистом месте, которое только можно было отыскать, Энни опустила окно, открыв доступ в машину потоку горячего густого воздуха, и бросила в траву косточку.
        Едва угощение успело упасть в траву, Бак обнюхал его и принялся за работу. Услышав громкий хруст, Энни поежилась. С коробкой в руке она приоткрыла дверцу машины. Собака подняла голову, но не пошевелилась.
        - Хорошая собачка, - проговорила Энни, чувствуя, что в груди у нее все сжимается от страха.
        Бак скосил на нее глаза, доедая последние крошки. Энни подошла поближе. Собака вскинула голову, насторожила уши и забила по земле хвостом. Злясь на себя за то, что руки стали влажными от пота, Энни протянула на ладони вторую косточку, готовая отпрыгнуть, если Бак начнет рычать. Однако ничего подобного не произошло. Обнюхав косточку, Бак осторожно взял ее с ладони и в одно мгновение схрумкал. Энни отважилась погладить его по мягкой шерсти, и, о чудо, собака облизала ей пальцы.
        Слава Богу! Контакт установлен.
        Не боясь больше, что собака вцепится ей в горло, Энни вытащила из машины чемодан, пакет с едой и направилась к дому.
        Войдя в кухню, поставила пакет на стол и позвала:
        - Рик! Вы дома?
        Ответа не последовало. Вероятно, чинит крышу, как и говорил. Энни потащила чемодан наверх, напевая про себя.
        Как Рик и обещал, он установил для нее посередине комнаты, между окнами, двуспальную кровать с матрасом. На нем лежали подушка, одеяло, аккуратная стопка постельного белья и ключи. Рядом с кроватью стоял вентилятор.

«Молодец, сообразил принести», - с благодарностью подумала Энни и включила его. В комнате, расположенной под самой крышей, было жарче, чем в остальном доме. Если бы не тенистые деревья, окружавшие его, вообще дышать было бы нечем.
        Энни заметила, что Рик перенес сумки с фотоаппаратурой в самый дальний угол комнаты, и почувствовала легкое угрызение совести. Очень мило с его стороны, что он в очередной раз проявил о ней заботу, но можно было этого не делать: она давно привыкла сама таскать тяжеленные сумки.
        Спускаясь по ступенькам лестницы, Энни не смогла удержаться, чтобы не взглянуть на лестничную площадку второго этажа, размером с танцевальный зал. Шторы на окнах были задернуты, а двери пяти комнат, выходящих на площадку, - плотно закрыты. Сумрачное помещение, заставленное всяким старьем, напоминало барахолку: столы, стулья, старые сундуки, древняя ножная швейная машинка и даже старенькое пианино.
        Может быть, когда-то здесь и в самом деле танцевали.
        На стенах висели многочисленные фотографии в рамках. Самые старые были начала двадцатого столетия, самые свежие - годов пятидесятых, судя по коротким, «ежиком», стрижкам и очкам в роговых оправах у мужчин и уложенным валиком прическам и платьям с отложными воротниками у женщин.
        Весь дом напоминал собой сундук, наполненный бесценными сокровищами, - и Энни не терпелось их тщательно исследовать.
        Она провела еще одну разведку - на первом этаже. Здесь тоже все шторы были задернуты, а двери в нескольких комнатах закрыты. Энни не стала открывать шторы, хотя ее так и подмывало это сделать, чтобы теплые солнечные лучи, проникнув в дом, наполнили живительным светом гостиную и зал, осветили семейные безделушки, расположившиеся на полках.
        Внимание Энни привлекла стоявшая в застекленной горке пара старых, ярко раскрашенных деревянных туфель и хрупкие серебряные серьги кольцами, лежавшие на красном бархате. Интересно, какие истории скрываются за этими простыми, но бережно хранимыми предметами?
        Когда-нибудь, когда она будет готова бросить свою разъездную работу, может быть, она купит такой вот старый дом, в котором царит атмосфера глубокой старины, вместо того чтобы поселиться в современной квартире.
        Сшитые вручную лоскутные одеяла, вязаные салфетки и самодельные подушки можно купить в любом антикварном магазине, а вот коллекцию фотографий, сделанных более ста лет назад и запечатлевших историю семьи, не приобретешь ни за какие деньги.
        Как приятно знать, кто твои родители, прапрадедушки и прапрабабушки, тети и дяди и прочие родственники! Какое это счастье - быть уверенной в том, что ты появилась на свет не благодаря нелепому случаю, что у тебя есть место, которое зовется твоим родным домом! Родной дом... Энни могла бы побиться об заклад, что никто из этих людей, несмотря на их застывшие взгляды и словно окаменевшие лица, не оставит своего ребенка на попечение приходящей няни, после чего не удосужится за ним вернуться.
        Прерывисто вздохнув, Энни отогнала неприятные и нежеланные воспоминания и взяла сумку с продуктами. На сей раз, когда она поднималась по лестнице, она заметила, как сильно стерты деревянные ступеньки: похоже, не одно поколение ходило по ним.
        Очутившись в своей комнате, Энни включила холодильник и разложила на его полках продукты. После этого распаковала фотопринадлежности, вытащила переносной компьютер и папки с бумагами.
        Помешкав, вынула из одной из них копию портрета Льюиса - оригинал, завернутый в папиросную бумагу, устойчивую к воздействию кислоты, хранился в несгораемом сейфе в ее отделе. С портрета ей улыбался молодой человек с карими глазами, гладко выбритый, с длинными бакенбардами, по моде того времени, и длинноватыми волосами, зачесанными назад и ниспадавшими на высокий жесткий воротник темного сюртука. Белая рубашка, щегольской полосатый галстук. В общем, приятный молодой джентльмен. Никогда не скажешь, что он способен на измену.
        В следующей папке хранились изображение суровой Гасси Хадсон в траурном платье, миниатюрный портрет возлюбленной Льюиса Эмили, хорошенькой молодой девушки, и карандашный рисунок Льюиса, запечатлевший его приятеля по Уэст-Пойнту Сайруса Паттерсона Буна, будущего генерала Гражданской войны.
        - Ты знаешь, что произошло, Сайрус, - тихо проговорила Энни, пристально вглядываясь в задумчивые темные глаза Буна, словно пытаясь прочесть бережно хранимую им тайну, однако тот надменно смотрел на нее, охраняя свою тайну столь же ревностно в смерти, как и при жизни.
        Энни просмотрела еще одну папку, ища письмо, на которое случайно наткнулась в апреле. Письмо, которое Бун написал своему внуку в 1872 году, спустя сорок лет после исчезновения Льюиса Хадсона. Письмо, побудившее ее связаться с Магнуссоном. Письмо, которое подтверждало ее догадку, что Льюис не дезертировал, а был убит. Письмо, в котором Бун признавался: «Цена победы меня уже мало трогает: невинность моя давно умерла в местечке под названием Блэкхок-Холлоу, в его темных и холодных объятиях»
        Короткое предложение, в котором сквозило раскаяние. Предложение, намекавшее на какое-то преступление, известное Буну и не дававшее ему покоя. С какой бы стати ему на старости лет упомянуть об этом малозначительном событии после войны, унесшей десятки тысяч человеческих жизней? В армейских документах есть запись, что Льюиса последний раз видели в районе Блэкхок-Холлоу, хотя запись эта появилась в конце шестидесятых годов девятнадцатого столетия. Энни считала, что даже это указывало на то, что Буну известна какая-то тайна: с чего бы ему помнить название маленького населенного пункта, затерянного среди дикой природы, в котором он не был более сорока лет?
        Письмо убедило ее, что Бун знал гораздо больше о ночных событиях, чем рассказывал. В лучшем случае он оказался их свидетелем. В худшем - был повинен в смерти своего друга и солгал, чтобы скрыть свою вину.
        Цель Энни была проста: приехать туда, где Льюиса последний раз видели живым, и доказать, что он никогда не дезертировал из армии. Может быть, ей даже повезет и она отыщет останки самого Льюиса и перевезет их в тот город, откуда он родом.
        Убрав папки, Энни встала и, подойдя к окну, отодвинула шторы и распахнула его. Тотчас же в комнату ворвался свежий ветерок, затеребил выцветшую ткань, всколыхнул пыльный, затхлый воздух.
        Энни наскоро пропылесосила комнату, обнаружив при этом пыльную детскую пинетку, завалившуюся за холодильник. Она с удивлением посмотрела на нее и сунула в карман юбки, чтобы потом отдать Рику.
        Выглянув в окно, Энни заметила, что небо окрасилось в золотистый цвет. Бросила взгляд на часы - седьмой час. Нужно бы проверить, не пришло ли каких-нибудь сообщений по электронной почте, однако телефонной розетки в комнате не оказалось. Схватив компьютер, Энни спустилась вниз, и только поставила его на стол, как зазвонил телефон.
        Энни взяла трубку:
        - Алло?
        - Ой, простите! - послышался девичий голос. - Я, похоже, ошиблась номером.
        - Если вы звоните Рику Магнуссону, то не ошиблись.
        - А вы кто? - подозрительно спросила девушка.
        - Я... - Энни секунду помешкала и продолжала: - Я коллега Рика. Он сейчас работает. Может быть, вы хотите ему что-нибудь передать?
        - Конечно. Я - Хизер. Передайте ему, что я приеду на выходные. Это очень важно, так что не забудьте.
        В недовольном голосе отчетливо прозвучала нотка зависти.
        - Я все ему передам, - решительно произнесла Энни и положила трубку.
        Внезапно ее охватила бешеная и непонятно откуда взявшаяся ярость.
        Вот так сюрприз! Так, значит, нашлась особа, у которой хватает терпения - и не хватает мозгов - не только мириться с перепадами настроений Магнуссона, но еще и спать с ним. Но почему он об этом не сказал, когда она спросила, живет ли он один?
        Вообще-то его личная жизнь ее не касается, но будет как-то неловко пытаться объяснить свое присутствие в доме Рика, когда эта женщина появится. О Господи! Только бы они не слишком стонали и сопели, когда будут заниматься любовью. Она так чутко спит.
        Нахмурившись, Энни огляделась по сторонам и наконец нашла ручку и блокнот - естественно, из магазина Доу «Корма и семена» - и набросала коротенькую записку:
«Хизер приезжает на выходные. Может быть, мне лучше въехать в понедельник? Я бы не хотела мешать вам с вашей подружкой».
        И, подумав, добавила: «P. S. Я работаю в Холлоу».
        Рик захлопнул дверцу пикапа и, сжимая в кулаке записку Энни, начал подниматься по холму, кипя от негодования.
        Какого черта эта девчонка хватает телефонную трубку, отвечает на телефонные звонки, предназначенные для него лично, а потом оставляет у кофеварки записку с дурацкими намеками!
        Остановившись у леса, Рик сложил ладони рупором и крикнул:
        - Энни!
        - Что? - послышался издалека раздраженный голос.
        - Я хочу с вами поговорить.
        - Хорошо, хорошо... Одну минутку. Подбоченившись, Рик стал ждать. Наконец она появилась.

«Ага, успела переодеться», - заметил Рик. Теперь на ней были мешковатая футболка, длинная, почти до самой земли, юбка и уродливые сандалии, которые он уже видел.
        Энни подошла, с беспокойством посматривая на него:
        - Что я на сей раз натворила?
        Голос ее прозвучал смиренно, и Рик почувствовал, что гнев его улетучивается. Кашлянув, он осторожно проговорил:
        - Я бы предпочел, чтобы вы не отвечали на телефонные звонки, предназначенные мне.
        - И вы проделали весь этот путь только для того, чтобы мне это сказать? - раздраженно бросила Энни. - Могли бы не беспокоиться и просто приколоть записку на дверь мансарды, перечислив в ней это и все остальные распоряжения, которые у вас имеются.
        Не ожидая подобной реакции, Рик ошарашено уставился на нее:
        - Что это вы так разозлились?
        - Я? Не знаю. По-моему, это вы разозлились и приехали сюда на мне разрядиться. Это вы оторвали меня от сложной работы. Я уже целых двадцать минут пытаюсь сделать снимок!
        Ах вот оно что!
        Она права. Он мог бы дождаться ее дома.
        - Я хотел внести некоторую ясность.
        - Ладно. - Энни вздохнула. - Валяйте.
        Рик протянул ей записку и внезапно с досадой на самого себя почувствовал, что щеки его снова покрываются румянцем.
        - Это не то, что вы думаете.
        Несколько секунд Энни смотрела на него своими теплыми бархатисто-карими глазами, а потом заметила:
        - Ваши личные дела меня не касаются. Мне просто не хочется, чтобы ваша девушка решила, что вы, помимо нее, встречаетесь еще с кем-то.
        Услышав эти слова, Рик ощутил прилив злости, которую, как ему казалось, он давным-давно похоронил.
        - Хизер - моя дочь, - с расстановкой произнес он.
        - Простите, что сразу не догадалась, - проговорила Энни и осторожно добавила: - Но поскольку вы недурны собой и не женаты, почему бы мне не подумать, что она ваша любовница?
        Рик изумленно уставился на нее. Он и не предполагал, что она его рассмотрела и составила о его внешности весьма лестное мнение. А что, если влечение, которое, как ему показа-1 лось, возникло между ними, вовсе не игра его воображения?
        - Может быть, вы позвоните своей дочери и объясните ей, почему я живу в вашем доме? Похоже, она не обрадовалась, услышав мой голос.
        - Ну, это вещь обычная, - заметил Рик, говоря больше для себя, чем для Энни, и отвернулся, чтобы не видеть ее глаз, которые, похоже, слишком многое замечают. - И я знаю, как распространяются в маленьких городках сплетни. Единственное, зачем я приехал, - это сказать, чтобы вы не вздумали волноваться и удирать в гостиницу.
        - О, не беспокойтесь! Разве вы забыли, что меня и динамитом не вышибешь. А теперь, если не возражаете, мне хотелось бы вернуться к работе.
        Рик глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и проговорил:
        - Уже почти восемь, скоро стемнеет.
        - Я знаю. Я пытаюсь поймать контраст света и тени, поэтому я так долго здесь задержалась и поэтому у меня так мало времени. И пожалуйста, Рик, перестаньте меня опекать. Я вам очень признательна за это, но я вовсе не беспомощна.
        - Я это заметил. Послушайте, я никак, черт побери, не могу понять, почему вы продолжаете ходить сюда пешком, а не ездить на машине, но я не хочу, чтобы вы свернули себе шею в темноте на моей территории.
        - Ради Бога! Я... - Оборвав себя на полуслове, Энни произнесла: - Ладно, подождите меня здесь. Я закончу через полчаса. - И, не давая ему возможности ни отказаться, ни согласиться, круто повернулась и зашагала прочь.
        Да уж, ничего не скажешь, решительная особа. Не то что его бывшая жена Карен, мямля, каких поискать.
        Спорить с женщиной, которая упорно стоит на своем и в то же время не возражает ему, было для Рика в новинку. Ему нравилась эта черта в Энни, а вот почему, не хотелось задумываться.
        Расправив плечи, Рик направился к пикапу. Он устал от долгой, многочасовой работы, а от только что пережитого волнения и жары у него слегка кружилась голова. Ну да ничего. Примет холодный душ, хорошенько выспится, и все пройдет. Запрыгнув на капот, Рик прислонился к лобовому стеклу. Легкая тень деревьев, слабое дуновение ветерка, тепло металла и стекла - все это способствовало тому, что Рик постепенно расслабился, закрыл глаза и задремал.
        Проснулся он от того, что женский голос звал его по имени. Он быстро выпрямился, однако еще несколько секунд никак не мог понять, где находится и что за женщина к нему обращается.
        - Хорошо, должно быть, уметь так быстро засыпать, - с улыбкой проговорила Энни.
        За спиной ее висел огромный рюкзак. Было непонятно, как это он ее не перевесил. На шее болтался видавший виды фотоаппарат, уютно устроившись между грудей. Поспешно отведя взгляд, Рик соскользнул с капота пикапа.
        - Я просто на минутку закрыл глаза. Давайте-ка мне ваш рюкзак.
        Энни попятилась от его протянутой руки:
        - Ну что вы, не стоит беспокоиться.
        Не желая спорить, Рик вскинул руки, словно сдаваясь, и предоставил ей самой загружать рюкзак в машину и открывать дверцу.
        Когда они проехали уже полпути до дома, Энни внезапно охнула. Рик обеспокоено взглянул на нее:
        - Что случилось?
        - Я нашла это сегодня во время уборки. - И Энни, запустив руку в карман юбки, вытащила что-то маленькое и розовое. - Застрял в щели за холодильником. Я подумала, может быть, вам понадобится.
        Это была пинетка, одна из тех, которые бабушка Рика связала в подарок, когда родилась Хизер.
        - Это ваша?
        - Моей дочери.
        Рик хотел взять пинетку, но в этот момент рука его нечаянно коснулась руки Энни. Девушка отдернула ее с такой поспешностью, что пинетка упала между сиденьями. Энни смущенно вспыхнула.
        С минуту в салоне машины царило молчание. Рик не отрывал взгляда от дороги, однако краешком глаза заметил, что Энни нагнулась, чтобы поднять упавшую вещицу.
        - Не поднимайте.
        Тон получился более резким, чем Рику хотелось, и Энни поспешно откинулась на спинку сиденья, скрестив руки на груди.
        Въезжая во двор, Рик притормозил. В кабине воцарилась напряженная тишина. Рик первым нарушил ее:
        - Мы с моей бывшей женой некоторое время жили в комнате, которую вы теперь занимаете. После того как поженились и родился ребенок.
        Помолчав немного, Энни спросила:
        - А сколько лет вашей дочери?
        - Шестнадцать.
        Энни повернулась к нему. Взгляд ее скользнул по его лицу, волосам, спустился ниже, потом вновь вернулся к лицу.
        - Шестнадцать?! Да будет вам, Рик. Вы не выглядите на столько лет, чтобы иметь такого взрослого ребенка.
        - Бывает, что и в восемнадцать становятся отцами, - сухо заметил он и, когда Энни промолчала, предложил: - Можете выходить. Сегодня с доставкой на дом.
        - А вы?
        - У меня еще есть работа.
        - Вот как? - Помешкав, Энни быстро взглянула на него, потом открыла дверцу и соскочила на землю. - Спокойной ночи, Рик.
        Прежде чем он успел ответить, она захлопнула за собой дверцу. Рик подождал, чтобы убедиться, что она благополучно вошла в дом, после чего задержался в пикапе еще пару секунд.
        - Вот черт, - тихо проговорил он. - Только этого мне не хватало. Особенно сейчас.
        Громко вздохнув, он загнал пикап в гараж, а потом спустил Бака с цепи. Собака тотчас же помчалась к конюшне. Подняв палку, Рик швырнул ее как можно дальше.
        Бак с лаем устремился за ней, а Рик вытащил из кармана розовую пинетку и машинально помял ее. Какая же она крохотная!
        Да, быстро же его малышка дочь превратилась во взрослую девушку.
        О Господи! Тут от Энни голова идет кругом, а еще доченька решила осчастливить его своим присутствием. Одно из двух: либо ей что-то от него понадобилось, либо она решила, что давно пора несколько дней его помучить.
        Но и в том и в другом случае Энни предстоит увидеть великолепный спектакль.
        Глава 6

«10 июля 1832 года.
        Форт Кошкононг, территория Мичиган
        Нам еще только предстоит вступить в бой с противником, несмотря на то что прошли слухи, будто разведчики напали на след Черного Ястреба. Мои люди устали от бездействия и жаждут крови. Даже Сайрус подвергает сомнению храбрость генерала Аткинсона. Многие роты добровольцев распускаются, вернее, то, что от них осталось. Многие устали от «славы» и сбежали домой. Жаль, что я не в их числе. Мистер Линкольн любезно предложил передать вам мое послание. Не знаю, когда еще у меня появится возможность написать вам».
        Из письма лейтенанта Льюиса Хадсона своей матери Августине
        - Простите, что опоздала, - проговорила Энни, врываясь в кабинет Оуэна Декера в музее. - Задержалась в суде, и к тому же понятия не имела, что в пятницу вечером такое интенсивное движение.
        Оуэн лишь отмахнулся и встал.
        - Все стремятся поскорее вырваться на природу. Скоро начнутся занятия, и людям не терпится наверстать упущенное. Кому-то порыбачить, кому-то покупаться, кому-то просто посидеть на бережку.
        После нескольких дней, в течение которых Энни слушала исключительно односложные слова Рика Магнуссона, произнесенные ворчливым тоном, непринужденная речь Оуэна была для нее словно бальзам на сердце. Сегодня на нем были джинсы и белая рубашка, подчеркивавшие его привлекательность. Как только Энни села, он тоже опустился в кресло.
        - У вас есть дети? - спросила Энни, заметив у него на пальце обручальное кольцо.
        - Двое... даже почти трое. Мы с женой ожидаем прибавления семейства в октябре.
        - Поздравляю.
        - Я поздняя пташка, - усмехнулся Оуэн, коснувшись подернутых сединой волос. - Женился почти в тридцать. А вы замужем?
        Этот вопрос ей и раньше частенько задавали, однако на сей раз она не стала отшучиваться, хотя и улыбнулась, отвечая:
        - Моя работа не оставляет мне времени на семью.
        В темных глазах Оуэна вспыхнуло удивление и погасло.
        - А как вы ладите с Риком?
        - Никак.
        Он сочувственно посмотрел на нее:
        - Жаль, что вам с ним тяжело.
        Энни не хотелось обсуждать Рика, и она дала это понять, холодно заметив:
        - Мне нравится отвечать на брошенный вызов. Оуэн намек понял.
        - В таком случае давайте перейдем прямо к делу, - предложил он. - Я пригласил сюда сегодня мою хорошую знакомую. Криста Харт работает в археологическом управлении штата и имеет квалификацию антрополога.
        - А вы тоже антрополог?
        - Ну что вы! - рассмеялся Оуэн. - Я имею диплом агронома. Так сказать, фермер со степенью, - уточнил он, отвечая на ее вопросительный взгляд. - Я владелец стада более чем в двести голов и большого куска земли.
        Энни невольно сравнила Рика, в неизменных грязных ботинках, замызганной футболке и с загорелым лицом, с этим холеным мужчиной, в белоснежной рубашке и джинсах без единого пятнышка.
        - Вы не похожи на фермера, - заметила она.
        - Не все фермеры постоянно ходят в рабочей одежде. Я владелец магазина Доу «Корма и семена» и провожу там большую часть времени. А делами на ферме заправляют специально нанятые для этого люди.
        Ага! Так, значит, мистер Декер не кто иной, как фермер-белоручка.
        - А где вы познакомились с антропологом?
        - В баре, - послышался за спиной Энни насмешливый женский голос.
        Энни обернулась. Оуэн поднял голову и улыбнулся во весь рот:
        - Привет, Криста.
        - Бары, - сообщила молодая женщина, входя в кабинет, - это такое место, где все в городе равны. Там размалеванные девицы общаются с тупыми инженерами, а возвышенные антропологи - со скромными агрономами.
        Оуэн поднялся и пожал протянутую руку.
        - Единственное, что в тебе есть возвышенного, так это рост. Мы с Кристой пару раз встречались. Давно это было.
        Энни уже об этом догадалась. Она стояла, оценивающе глядя на молодую женщину, длинноногую и широкоплечую. Шапка коротко остриженных светлых волос венчала довольно простенькое веснушчатое лицо с серыми глазами и полными губами, которые, судя по морщинкам вокруг них, много улыбались.
        После того как Оуэн их познакомил, Энни снова села.
        - Спасибо, что ради меня проделали такой долгий путь.
        - Ничего, - ответила Криста. - Когда дело касается истории штата, я всегда рада помочь.
        Оуэн направился к двери:
        - Вы тут вдвоем пока поболтайте, а я схожу к Бетти и принесу нам по чашечке замечательного кофе, который она варит. Я знаю, ты любишь черный, Криста. А вы, Энни?
        - Со сливками, пожалуйста, - ответила девушка.
        Оуэн вышел из кабинета и осторожно прикрыл за собой дверь.
        - Оуэн попросил меня приехать, потому что моя диссертация была посвящена этническому фольклору первых переселенцев, в основном норвежских и немецких фермеров и корнуэльских шахтеров, - пояснила Криста. - Я много лет собирала всевозможные истории и предания по всему южному Висконсину.
        Энни с готовностью поддержала тему.
        - В этих местах я собрала их с пару дюжин, но только три из них, сдается мне, имеют какое-то отношение к вашему исследованию.
        - Лучше чем ничего. А присутствует ли в них призрак, который называют Плачущей Женщиной?
        - Да. Я скопировала из своей диссертации довольно много страниц, относящихся к этой теме, чтобы вы могли подробно с ней ознакомиться, когда у вас будет время. - Криста расстегнула молнию на кожаной папке и, вытащив оттуда толстую, пачку бумаг, протянула Энни. - В первой истории рассказывается о том, что город Феннимор посещал призрак, сидящий на лошади. Полагают, что это призрак Джона Феннимора, который исчез во время войны Черного Ястреба.
        - Параллель с исчезновением лейтенанта Хадсона, - заметила Энни. Ей понравилось, что Криста Харт не стала тратить время на болтовню и сразу перешла к делу.
        - Я тоже об этом подумала, - продолжала Криста. - Второе - это серия историй о духах, присутствовавших якобы на полях сражений, в частности на Висконсинских высотах и у реки Бэд-Экс. Поговаривают, что реку Бэд-Экс посещал призрак в форме. Якобы он быстро промчался по берегу реки и исчез. Легенда гласит, что какой-то солдат погиб в бою и теперь разыскивает свою роту.
        - Лейтенант Хадсон никогда не был у реки Бэд-Экс. Криста махнула рукой, то ли в знак согласия, то ли наоборот - Энни не поняла.
        - Остальные истории похожи, только облик духов отличается. То это военный, как на Висконсинских высотах, то гражданский, с которого индейцы сняли скальп. Реку Бэд-Экс посещают несколько духов индейцев. Говорят, один из них женщина, разыскивающая своего мертвого ребенка. В общем, романтические бредни. Викторианцы любили подобную чепуху.
        Пока что Энни не нашла в рассказе Кристи ничего такого, что помогло бы ей отыскать Льюиса.
        - А что вам известно о Плачущей Женщине?
        - Я отношу ее к категории индейских женщин, которые бродят по полям сражений, разыскивая своих погибших возлюбленных.
        В этот момент вернулся Оуэн с тремя дымящимися чашками, и маленькая комната тотчас же наполнилась ароматом кофе. Как только все разобрали свои чашки, Энни заметила:
        - Однако Холлоу не поле сражения. Криста кивнула:
        - Потому-то я держу эту историю отдельно. По словам тех с кем я разговаривала о Плачущей Женщине, включая Рика, она - некий расплывчатый силуэт, который сидит на мысе Холлоу и плачет.
        - Такой призрак не напугает, а скорее будет действовать на нервы, - заметил Оуэн.
        - Придется с вами согласиться, - усмехнулась Энни и повернулась к Кристе: - А вы уверены, что этот призрак - женщина и индианка?
        - Да. Это отмечается во всех рассказах. Обычная версия склоняется к тому, что эта женщина из племени виннебаго, или, как они сейчас называются, хочанк. Она оплакивает своего возлюбленного из племени сиу, убитого ее родственниками из мести. Известно, что племена виннебаго и восточные сиу враждовали между собой.
        - А какие еще есть версии?
        - По второй - она была убита охотником-французом, по третьей - поселенцы убили ее любовника, а она от горя покончила жизнь самоубийством.
        - В общем, ни одна из этих историй не связана с войной, - заметила Энни и взглянула на Оуэна Декера. Тот с улыбкой наблюдал за ней.
        - Да, - согласилась Криста. - Однако племена сиу, оджибва, потаватоми, виннебаго и меномини использовали восстание Черного Ястреба для нападения друг на друга, так что, может быть, в первой истории есть доля правды.
        Энни потерла бровь, размышляя.
        - Возможно, она отражает реальную племенную междоусобицу того периода. А вы уверены, что ни одна из этих историй не связана с племенем соук, вождем которого был Черный Ястреб?
        - Насколько мне известно, нет. Но племя соук переселилось в Оклахому, а я там ни с кем не разговаривала, - ответила Криста. - Моя работа посвящена фольклору первых переселенцев и лишь частично затрагивает сведения о местных племенах. Я думаю, что легенда о Плачущей Женщине имеет вполне реальное объяснение. Мне доводилось бывать в Холлоу. Там ветрено, растет много деревьев и стоят валуны, имеющие странную форму. Любой человек, не лишенный воображения, может увидеть там тени, напоминающие склоненную женщину, а ветер в ветвях деревьев иногда издает звуки, подобные плачу.
        Энни открыла было рот, чтобы ответить, но Оуэн ее опередил.
        - Может быть, - произнес он. - Но когда к Плачущей Женщине прибавляется еще и пропавший без вести офицер, которого в последний раз видели в Холлоу, и известно, что в Холлоу стояла лагерем армия, это уже кажется не простым совпадением, а чем-то большим.
        Вдохновленная его интересом, Энни решилась:
        - Я была бы вам очень признательна, если бы то, что я вам расскажу, не вышло за пределы этой комнаты, по крайней мере пока. Я считаю, что лейтенант Хадсон был убит и похоронен в Холлоу. И обстоятельства его смерти скрывались по каким-то важным для армейского руководства причинам, - заявила она.
        Оуэн Декер тихонько присвистнул:
        - Ну и ну! А Рику вы об этом рассказывали? Энни покачала головой:
        - Его и так раздражает моя работа, поэтому сомневаюсь, что он позволит мне искать в Холлоу зарытые тела.
        - И что вы собираетесь делать? - спросил Оуэн, вскинув брови.
        Хороший вопрос!
        - Что-нибудь придумаю.
        - С точки зрения законности тут тоже не все просто, - вмешалась Криста. - Никто не может запретить человеку рыться в собственной земле. Но если вы вдруг найдете останки, полиция может начать расследование, и будет вести его до тех пор, пока судмедэксперты не докажут, что возраст останков исключает возможность убийства. В этом случае вызываются опытные судебные антропологи и начинают раскопки.
        Энни не составило труда вообразить, что выскажет Рик представителям местной полиции, шерифу штата и следователю, равно как и археологам, шастающим по его земле.
        - Вероятность того, что я найду какие-то останки, ничтожно мала.
        Криста пожала плечами:
        - Всякое может случиться. Думаю, то, что вы затеваете, очень интересно, и тем не менее должна вам напомнить, что история принадлежит народу, а не одному человеку.

«Нет, Льюис принадлежит мне», - подумала Энни. Для команды судебных медиков он будет лишь мешком с костями, которые они обмерят, взвесят и снабдят ярлычками с мудреными терминами. А для нее он член семьи, человек, которого предало правительство. А ведь он поклялся его защищать ценой собственной жизни и клятву свою сдержал. Человек со своей судьбой, своими горестями и радостями... Но об этом не стоит распространяться.
        Энни снова взглянула на Оуэна Декера и зябко поежилась: на лице его застыло странное выражение.
        Рик отстранился от клубов пара, вырывавшихся из-под крышки кастрюли, в которой он варил картошку. С крыльца донесся лай Бака, заглушаемый скрипом шин по гравию. Лай был не злобный, а дружелюбный.
        Несколько секунд спустя в кухню стремительно ворвалась Энни. Рик кивнул в знак приветствия и снова повернулся к раковине. По топоту каблуков он без труда определил, куда в Данный момент Энни направляется.
        - Как вкусно пахнет, - заметила она, принюхиваясь. Рик почувствовал, что она стоит у него за спиной. - Что вы готовите?
        - Жареного цыпленка, пюре, зеленые бобы и бисквиты.
        - Вот это да! Если бы я каждый день столько ела, меня бы уже давно разнесло. Ненавижу таких людей, как вы, у которых хороший обмен веществ. Между прочим, очень миленькая на вас рубашка. Цвет вам удивительно идет.
        Оторопев от такой молниеносной смены темы разговора и оживленного тона Энни, Рик взглянул на свою старенькую джинсовую рубашку, не представлявшую, по его мнению, ничего особенного, потом через плечо на Энни. Всякий раз, когда он ее видел, в груди появлялось сладкое ноющее чувство.
        - Что-то вы сегодня не в меру оживленная.
        - Когда работа движется, я всегда радуюсь.
        Рик почувствовал, что Энни старается держаться от него подальше. Сам виноват. Нечего было выставлять себя хамом, когда она положила руку ему на плечо. Что ж, хоть он тогда и сглупил, все же неприятно, когда к тебе относятся как к прокаженному, обходят стороной.
        Когда Энни остановилась у него за спиной, на Рика пахнуло ароматом ее духов - густым, ванильным, напоминающим запах домашнего печенья, посыпанного сахаром. Рик представил себе грудь Энни: наверняка белоснежная, как свежая сметана. Разозлившись на себя, он принялся с еще большим ожесточением мять картошку.
        - Никогда не видела человека, который бы делал настоящее пюре, - заметила Энни, и Рик уловил в ее голосе восхищение. Она наклонилась ближе, почти коснувшись грудью плеча Рика. - Я всегда покупаю картофельные хлопья, а потом развожу их молоком или водой. Ой, сколько картошки! Ждете гостей?
        - Да. Дочь.
        - Ах да, совсем забыла. Весь день была занята Льюисом. «Странная манера выражаться», - подумал Рик. Впрочем, Энни вообще не походила ни на одну из его знакомых женщин. Не переставая толочь картошку, Рик потянулся за пакетом молока, стоявшим на столе. На секунду Энни оказалась в его объятиях. Она пристально посмотрела на Рика и замерла. Вот черт! Схватить бы ее сейчас, прижать к груди и завопить, что он не возражает, чтобы к нему прикасались, а, наоборот, желает этого.
        Рик плеснул молока в кастрюлю.
        - Приглашаю и вас на ужин, - проговорил он, делая вид, что не заметил, как Энни осторожно отошла. - Все могут собраться за семейным столом.
        Энни замерла:
        - Вы это осознанно?
        - Если я кого-то куда-то приглашаю, то всегда делаю это серьезно, Энни.
        - Спасибо. - Она бросила на него любопытный взгляд. - А когда ужин?
        - Хизер должна приехать минут через пятнадцать.
        - Так скоро? Тогда пойду переоденусь. Через минуту спущусь и помогу вам накрыть на стол. - У двери она обернулась. - Знаете, на улице такой чудесный день. Почему бы вам не открыть шторы, чтобы солнце проникло в дом?
        Рик молча продолжал мять картошку, а Энни, не дождавшись ответа, начала подниматься по ступенькам. Отлично! Еще недели не живет у него в доме, а уже распоряжается.
        - Ох уж эти женщины, - прошептал Рик, обращаясь к картошке.
        Энни и в самом деле вскоре вернулась. Она заплела волосы в косу, и губы ее казались розовее, чем когда она уходила. «Наверняка намазала их помадой», - подумал Рик, однако задерживать взгляд на ее губах не стал. Еще подумает бог знает что!
        Поставив на стол три тарелки, три стакана и положив три вилки, Энни подбоченилась и нахмурилась:
        - Нужно добавить что-нибудь яркое. У дороги растут полевые цветы, можно, я их сорву?
        - Конечно.
        - У вас есть ваза? Рик фыркнул:
        - Энни, в этом доме есть все. Посмотрите в гостиной, там найдется не одна дюжина ваз. Возьмите какую пожелаете.
        - Правда? - радостно воскликнула Энни.
        Рик не знал, как отреагировать на такой искренний восторг, и снова кивнул. Иногда ей так легко угодить.
        - Мне у вас ужасно нравится. Здесь так красиво! - На лице Энни появилось озадаченное выражение. Похоже, она сама не понимала, почему так сказала. - Я чувствую себя здесь так. , , как будто это мой родной дом. Наверное, это из-за Льюиса... В общем, я пытаюсь вас поблагодарить за то, что позволили мне у вас жить.
        Рик отвернулся, чувствуя себя неловко.
        - Вы ведь мне платите. Не забыли?

«Вот дурак! - укорил он себя. - Мог бы ответить повежливее». Нахмурившись, он повернулся к Энни, собираясь сказать ей что-нибудь любезное, но она уже ушла. Секунду Рик постоял, испытывая странное одиночество, потом снова повернулся к плите.
        К тому времени как Энни вернулась с охапкой ярких растений, ужин был уже готов.
        - Смотрите, я набрала клевера, цикория и диких маргариток. - Она поставила цветы в вазу его матери из матового стекла, которую отец Рика подарил ей за год до ее смерти. - А еще лисохвоста. - Энни сунула пушистую траву под нос и скорчила смешную рожицу. - Теперь и у меня есть такие же усы, как у вас, только не такие рыжие.
        Рик невольно рассмеялся.
        - Знаете, вы должны делать это чаще, - заметила Энни.
        - Что «это»?
        - Смеяться.
        - Прежде чем Рик успел подобрать подходящие слова для ответа, Бак залился лаем.

«Представление начинается», - подумал Рик.
        Энни сунула лисохвост в вазу, поставила ее посередине стола, повертела в разные стороны и, наконец удовлетворенная, повернулась к Рику, который все это время стоял, засунув руки в карманы джинсов.
        - Ну как? Красиво?
        Рик всегда считал полевые цветы простыми сорняками, однако сейчас не мог не признать, что они оживили стол. Он кивнул, и Энни так и расплылась от удовольствия. Глаза у нее засверкали, и Рик в очередной раз поразился их красоте. Красивее этих глаз, теплого коричневого цвета, с золотыми и зелеными искорками, ему еще никогда ничего не доводилось видеть.
        Он отвел взгляд и направился к входной двери.
        - Мне очень хочется познакомиться с вашей дочерью, - услышал он за спиной.
        - Шестнадцать лет - трудный возраст, - заметил он, берясь за ручку.
        Во дворе хлопнула дверца машины, потом еще раз, и послышался восторженный лай Бака.
        - Я помню себя в ее возрасте, - проговорила Энни и протянула руку, чтобы дружески похлопать Рика по плечу, но передумала, и рука безвольно повисла в воздухе.
        И опять Рик сделал вид, что ничего не заметил. Он вышел на крыльцо, и тотчас же все мысли вылетели у него из головы, кроме одной: как пережить последующие пять минут.
        Темно-синяя машина модели «краун-виктория» припарковалась на подъездной дорожке, однако двигатель все еще работал. Хизер в чересчур плотных шортах и рубашке стояла у багажника машины, откидывая с лица длинные белокурые волосы. Крышка багажника была открыта, поэтому мужчины, вытаскивавшего сумки Хизер, видно не было. «Что ж, чем позднее придется здороваться с этим подонком, тем лучше», - подумал Рик.
        - Привет, малышка, - проговорил он охрипшим голосом.
        Выражение гнева и зависти появилось на лице Хизер, когда она заметила Энни, и Рик тотчас же понял, о чем подумала его дочь. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться.
        - Кто это? Что она здесь делает? - спросила Хизер вместо приветствия.
        Рик сурово взглянул на дочь, но в этот момент дверца рядом с водителем открылась, из машины вышла Карен, а за ее спиной, на заднем сиденье, Рик заметил спящего мальчика. Как Рик ни старался, он не смог удержаться, чтобы не взглянуть на выпуклый живот своей бывшей жены, а уж потом ей в лицо.
        - Привет, Рик, - поздоровалась Карен, улыбнувшись своей ласковой, милой улыбкой. - Как поживаешь?
        - Хорошо, - ответил Рик, как отвечал всегда, и, заметив, что Карен с любопытством разглядывает Энни, пояснил: - Это Энни Бекетт. Она снимает у меня комнату и пишет книгу.
        - Вы, должно быть, та самая женщина, с которой Хизер на днях разговаривала по телефону, - вежливо проговорила Карен. - Рада с вами познакомиться, мисс Бекетт.
        - Я тоже рада с вами познакомиться, - отозвалась Энни. - И с тобой, Хизер. Твой отец много о тебе рассказывал.
        - Ну еще бы! - фыркнула девушка, возведя глаза к небу. Карен хмуро взглянула на дочь, потом перевела взгляд на мужчину, который подошел к ней и по-хозяйски положил ей руку на живот. Больше Рик не мог делать вид, что не замечает его. Так и подмывало сказать: «Энни, позвольте познакомить вас с сукиным сыном, который трахал мою жену, в то время как я работал на двух работах, чтобы прокормить свою семью».
        - Энни, это Оуэн Декер.
        Декер молча стоял, лицо его было непроницаемым.
        - Здравствуйте, мистер Декер, - проговорила Энни.
        - Здравствуйте, мисс Бекетт.
        Декер наклонил голову в знак приветствия и, отводя взгляд, на секунду встретился глазами с Риком.
        - Папа, ну бери же мои сумки! На улице такая жара, и я есть хочу, - пожаловалась Хизер.
        Декер направился было к Хизер, чтобы выполнить ее просьбу, пока Рик спускался по ступенькам, однако девушка, нахмурившись, крикнула:
        - Не вы! Я сказала «папа»!
        - Хватит! - приказал Рик.
        Хизер открыла рот, чтобы что-то возразить, однако, заметив, каким взглядом посмотрел на нее Рик, похоже, передумала.
        - Я сам их отнесу, - бросил Рик Декеру. Ни слова не говоря, тот попятился.
        - Хизер, мы заберем тебя в воскресенье в шесть вечера. Слушайся папу. Рада была с вами познакомиться, мисс Бекетт. Как-нибудь расскажете нам о своей книге. - Улыбка Карен была очаровательна, однако немного натянута. Муж помог ей забраться в машину, потом сел сам, и они уехали.
        Бросив взгляд через плечо и убедившись, что Хизер не слышит, Рик повернулся к Энни. Та была немного бледна.
        - Что случилось? - спросил он.
        - Ничего.
        - Вы уверены?
        - Милая семейная встреча, - бросила она, не глядя на него, и, повернувшись, добавила: - Хорошо, что ни у кого из вас не оказалось под рукой ружья.
        И, прежде чем Рик успел что-то сказать в свою защиту, направилась к двери. Рик хмуро смотрел ей вслед. Что ж, еда стынет, и, хотя аппетит начисто пропал, нужно идти в дом и притворяться, что все в порядке.
        Он отлично научился это делать в последнее время. Научился высоко держать голову и не обращать внимания на любопытные взгляды, которые кидали на него местные жители, когда ему приходилось за чем-то приезжать в город; на развеселых парней в баре, которые снисходительно хлопали его по спине, совали в руку банку с пивом и шептали, что все они, бабы, одинаковые.
        К тому времени как Рик присоединился к Энни и Хизер за столом, у него уже не было никакого желания вести беседу. Хизер не обращала на Энни никакого внимания, разговаривала исключительно с ним, когда не жаловалась на еду, погоду, жару, в общем, на все на свете.
        Энни тоже в основном помалкивала, однако Рик заметил, что для такой хрупкой женщины аппетит у нее отменный: она съела четыре бисквита, как будто никогда раньше их не пробовала горячими.
        Когда ужин наконец закончился, Рик начал собирать со стола посуду. Не сказав ни слова, Энни встала и принялась помогать. Хизер продолжала сидеть, поигрывая вилкой и с вызовом глядя на Рика, мол: «Только попробуй попросить меня помочь, я тебе такое устрою!»
        Рик понимал, что должен заставить дочь вести себя прилично, особенно перед гостьей. Любой хороший отец на его месте так бы и поступил, но сегодня он слишком устал, чтобы сражаться с Хизер.
        - Спасибо. - Когда он взглянул на Энни, в глазах ее не было и тени осуждения. Рик облегченно вздохнул.
        - Это самое малое, что я могу для вас сделать в благодарность за то, что вы приготовили такой великолепный ужин. - Она повернулась к Хизер, которая по-прежнему, ссутулившись, сидела за столом: - После того как я вымою посуду, я пойду в Холлоу. Хочешь пойти со мной? Посмотришь, как я работаю. У меня есть пара фотоаппаратов и сумка, полная специальных линз и фильтров. Если тебе интересно, могу показать, как устанавливать аппаратуру и делать снимки.
        В глазах Хизер вспыхнула искорка интереса, однако, пожав плечами, она проговорила:
        - Ну, не знаю. Скукотища, наверное.
        - Я тебя только приглашаю, - спокойно ответила ровным голосом Энни. - Мне было примерно столько лет, сколько тебе, когда я занялась фотографией. Некоторым людям нравится этим заниматься, некоторым - нет. Как хочешь. Мне все равно.
        - Папа, можно, я пойду?
        Рик кивнул, недоумевая про себя, с чего это Энни взбрело в голову возиться с какой-то противной девчонкой, которая полностью ее игнорирует.
        - Мы все пойдем. Мне и самому интересно знать, чем это она там целыми днями занимается.
        - Ха! - внезапно ухмыльнулась Энни. - Вы просто хотите убедиться, что мы не станем перемывать вам косточки.
        Хизер подозрительно уставилась на Энни.
        - Правда, папа. Ты уж лучше оставайся дома.
        Рик ласково подергал дочь за белокурый локон:
        - Ничего не выйдет, детка. Я пойду с вами, чтобы защитить Энни от твоего
«радужного» настроения. Бедняжка понятия не имеет, во что себя втравливает.
        Глава 7

«10 мая 1832 года.
        Рок-Ривер
        Армейская жизнь - это испытание на прочность и тяжкий труд, и в то же время жизнь эта предоставляет человеку возможность в течение долгих часов сидеть и размышлять. О чем я думаю, вы спрашиваете? О мыле! Я скучаю по мягкой постели, горячей пище, ровным дорогам и одежде, от которой не чешется все тело. Мои боевые соратники - храбрые воины и хорошие друзья. Однако люди они грубые, и я тоскую по обществу хорошеньких девушек в очаровательных платьях и шляпках, пахнущих дорогими духами. Представляю, как вы смеетесь, матушка, читая эти строки. И в самом деле смешно! Мы, мужчины, считаем себя властителями вселенной, однако без представительниц слабого пола, с их тягой к оборочкам, рюшечкам и драгоценностям, мы ничего не стоим».
        Из письма Льюиса Хадсона своей матери Августине
        Нельзя сказать, что перила крыльца - то самое место, где Рик хотел бы очутиться в два часа ночи, однако лучше уж сидеть здесь, чем ворочаться с боку на бок в постели, проклиная всех и вся. Да и как здесь заснешь, когда сначала Хизер вывела из себя своим брюзжанием, потом Энни навеяла грусть-тоску своим пением. Рик попытался поработать на компьютере, однако пение Энни никак не давало ему сосредоточиться. Промучившись, Рик отказался от попытки заняться делами.
        Кроме того, спать было слишком жарко. Даже вентилятор, включенный на полную мощность, не приносил желаемой прохлады. Сделав из банки содовой большой глоток, Рик запрокинул голову и посмотрел на звезды.
        Вот черт! На небе ни облачка. Значит, дождя опять не будет.
        В Холлоу тоже стояла сушь. Маленький ручеек, протекавший внизу, превратился в тоненькую струйку. Рик заметил это сразу же после того, как они с Энни и Хизер вечером приехали в Холлоу - позднее он уже не замечал никого и ничего, кроме Энни.
        Он очень скоро понял, что она любит свою работу. Это было видно по ее глазам, по тому восторгу, с которым она объясняла, что при съемке необходимо соблюдать пропорции и что фотографии должны не только запечатлевать красоту, но и быть правдивыми. Даже на Хизер эти слова произвели впечатление, хотя она и попыталась это скрыть.

«Посмотрите через видоискатель, - попросила его Энни, - и скажите мне, что вы видите».
        Рик ничего не увидел, кроме полей, деревьев и близлежащих ферм.

«Взгляните еще раз, - с улыбкой проговорила Энни. - Обратите внимание на цвета и линии. Видите, как коричневые треугольные поля сужаются и ведут ваш взгляд к следующему полю, а потом еще дальше, к голубому небу и зеленому горизонту? Как в песочных часах. Непреходящая красота, правда?»
        Рик взглянул и согласился.
        Сегодня он на все смотрел глазами Энни и увидел свою землю такой, какой никогда ее прежде не представлял. И увидел Энни в совершенно ином свете.
        Скрип открываемой двери прервал его мысли, и Рик отвел глаза от неба. На крыльцо ступила окутанная мраком фигура: длинные ноги, вьющиеся темные волосы. Рик замер. Энни его не заметила. Вообще-то нужно бы дать ей знать, что она не одна, но девушка была так хороша, что он не мог даже пошевелиться. На Энни были коротенькие шорты и топик из какой-то тоненькой материи, льнувшей к телу при каждом дуновении ветерка.
        Освещенная зыбким лунным светом, Энни вскинула руки над головой, выгнув спину, потянулась, и тотчас же ее упругие груди подались вперед.
        Лунный свет освещал каждый изгиб ее тела, даже форму соска. У нее были потрясающе красивые ноги и аппетитная округлая попка. О Господи, как же давно он не видел хорошенькой женщины!
        Тело отреагировало мгновенно, и Рик поспешно прикрылся банкой. Решив, что довольно прятаться, он стукнул ногой по стойке крыльца.
        Вскрикнув, Энни обернулась и прижала одну руку к горлу, а другую - к животу.
        - Привет, Энни, - тихо проговорил Рик.
        - Рик? О Господи, как вы меня напугали! Я вас не заметила. - И уже более холодным тоном осведомилась: - Что вы здесь делаете?
        - Никак не могу заснуть.
        Теплый ночной ветерок донес до Рика ее вздох.
        - Я тоже. В голове бродят миллионы мыслей. Думала, может, книга поможет мне уснуть. Нет, ничего не получается.
        - И вы решили немного посидеть на крыльце? Скажите, это поможет?
        - Совершенно верно. А вам почему не спится? Как же, так он и скажет.
        - Слишком много кофе выпил.
        - А... - Последовало долгое молчание, потом Энни извинилась: - Простите за то, что наговорила, когда приехала Хизер. Ну, насчет ружья.
        - Не стоит вспоминать.
        Энни подошла ближе, ведя пальцем по перилам - она всегда к чему-нибудь прикасалась. Рик припомнил, как она ощупывала скалу в Холлоу в первый день их встречи, как вечно что-то теребила пальцами: то сухую соломинку, то шерсть Бака, то толстую, твердую кожу упряжки. Даже обои, которыми были оклеены стены комнат, и шершавые старые доски конюшни, словно они могли ей что-то сообщить.
        - Хотите поговорить об этом? - тихо спросила она. Рик отвел взгляд от ее длинных пальцев.
        - Нет. Наши с Карен отношения давно в прошлом, а я не вижу никакого смысла в том, чтобы его ворошить.
        - Что ж, - Энни мило улыбнулась, - в таком случае не буду вам мешать, вернусь в дом.
        Она уже почти дошла до двери, когда Рик произнес:
        - Вам не обязательно уходить.
        - Вы уверены?
        Она остановилась, потом пошла обратно. На этот раз Энни подошла ближе. Так близко, что Рик почувствовал запах ее кожи и шампуня. Топик ее оказался застегнутым на многочисленные пуговки, жемчужно-белые и круглые, и Рик невольно задался вопросом, сколько времени потребуется, чтобы их расстегнуть.
        Он еще крепче сжал холодную банку.
        - Может быть, вы мне расскажете о тех местах, в которых вам довелось бывать? Похоже, ваше прошлое намного интереснее моего.
        - Быть свободным художником просто замечательно. Людям почему-то кажется, что работа эта очень хорошо оплачивается, но на самом деле это не так... Впрочем, хоть я и люблю поговорить о своей работе, сейчас я не так одета, чтобы вести светские беседы. - И, секунду помолчав, заметила: - И вы тоже.
        Рик бросил взгляд на свои шорты, сделанные из старых тренировочных брюк. Рубашку он не надел.
        - Я выгляжу вполне прилично. - Если, конечно, не убирать банку, подумал он. - Да и вы тоже.
        - Но вы же на меня смотрите.
        И она прислонилась к колонне крыльца напротив Рика.
        - Я ведь живой человек, Энни. - Рику понравилось, что она без стеснения выкладывала все начистоту. - Хотя вам, похоже, больше по душе мертвецы и привидения.
        Энни резко выпрямилась:
        - Простите, не расслышала, что вы сказали.
        - Вы прекрасно меня слышали, - ухмыльнулся Рик. Вскинув брови, Энни бросила:
        - И это говорит мужчина, который не любит, когда к нему прикасаются. Посмотрите лучше на себя, Рик, прежде чем бросать камень в других.
        Ее резкие слова его задели.
        - Я никогда не говорил, что не люблю, когда ко мне прикасаются, просто я к этому не привык.
        - Это верно.
        - Хотите подойти поближе и проверить?
        Энни рассмеялась, и Рику показалось, что звук этот окутал его с головы до ног.
        - Простите, но я никогда не завожу интрижки с объектами своих исследований.
        - По-моему, объектом ваших исследований являюсь не я, а этот ваш Льюис.
        - Это тоже верно.
        Голос ее звучал не сердито и не оскорблено, и Рик не знал, что говорить дальше. Но вот что он знал точно, так это то, что его к ней тянет. Приятно было осознавать, что женщины ему еще не безразличны.
        - Наверное, за вами уже. пытались ухаживать лунными вечерами?
        - Пытались. - Энни откинула с лица волосы, но легкий ветерок снова швырнул их ей прямо в глаза. - И я им говорила то же самое, что и вам.
        - И они слушались?
        - В основном да. А вы будете слушаться?
        - Подумаю.
        Энни тихо рассмеялась.
        - Я серьезно спрашиваю. Вы красивый мужчина, но, как только я закончу свою работу, я отсюда уеду. Нет никакого смысла развивать наши отношения.
        - А что, всегда должен быть какой-то смысл? Можно ведь просто поразвлечься.
        На мгновение он даже не понял, кто из них больше изумился этим словам - он сам или Энни.
        Энни снова улыбнулась и покачала головой:
        - Надо же, до чего мы дошли. Всего пару дней назад вы угрожали вышвырнуть меня отсюда.
        - Ну и что, мое мнение изменилось.
        Энни прислонилась спиной к стойке, и груди ее слегка дрогнули. Рик с такой силой сжал алюминиевую банку, что та хрустнула.
        - Оставим в покое первобытную похоть, - сухо проговорила Энни. - За те два дня, что я у вас прожила, я успела понять, что вы не способны на скоропалительную интрижку. Вы человек основательный, и это наверняка распространяется и на ваши отношения с женщинами.
        Рик с трудом оторвал взгляд от ее груди.
        - А вам, как я уже упоминал, нравятся мужчины совершенно другого типа.
        Оттолкнувшись от стойки, Энни подошла к нему совсем близко: руку протяни - коснешься.
        - Пойдемте со мной. Я хочу вам кое-что показать.
        Подняв брови, Рик снова окинул взглядом ее топик с многочисленными пуговками, мягкая ткань которого прилипла к телу. Вряд ли это то приглашение, о котором он мечтает, хотя как знать.
        - Что «кое-что»?
        - Оставьте ваши гнусные намеки, Магнуссон. Ну же, пойдемте. - И Энни поманила его пальцем.
        Рик не двинулся с места. Ведь, если он это сделает, придется убрать руку с банкой от паха и Энни тотчас же заметит, как он возбужден.
        - Пойдемте. Обещаю, я не буду кусаться.
        А, была не была! Она уже большая девочка! И Рик спрыгнул с перил. Интересно, что сейчас будет? К его удивлению, взгляд Энни не остановился на его груди, а скользнул ниже, к тому месту, которое он так старательно прикрывал банкой, после чего поднялся вверх, к его лицу. Рик выпрямился, радуясь тому, что в темноте не видно, как сильно он покраснел.
        - Ну что, нравится вам то, что вы видите?
        - Я твердо придерживаюсь того убеждения, что женщины, равно как и мужчины, имеют право смотреть туда, куда им хочется. Да, мне нравится то, что я вижу. - Она улыбнулась. - Я ведь всегда могу смотреть, даже если не могу потрогать.
        И, резко повернувшись, зашлепала босыми ногами к двери. Возле нее она остановилась и, обернувшись, взглянула на Рика. Он едва не расхохотался. О Господи! Почему бы ей еще не помахать перед ним красной тряпкой?
        - Так вы идете или нет? - спокойно спросила Энни. Вздохнув, Рик последовал за ней, держась на приличном расстоянии. Света из ее комнаты было достаточно, чтобы видеть, как Энни поднимается по лестнице, покачивая бедрами. И Рик был уверен, что покачивает она ими сильнее обычного. А может, ему это только кажется? Но так или иначе, не заснуть ему сегодня, это уж наверняка.
        Очутившись в комнате Энни, Рик с любопытством огляделся. Энни направилась к столу, заваленному папками и бумагами. На нем стоял ее компьютер, лежали пара объективов и потрепанный фотоаппарат, с которым, как казалось Рику, Энни никогда не расстается.
        Она протянула ему лист бумаги с портретом. Рик молча взял его. Сначала он ничего не понял, пока не заметил, что изображенный на портрете юноша в старомодной одежде.
        - Это ваш солдат? - спросил он. Энни кивнула:
        - Это копия с миниатюры, единственная, которая осталась. Здесь Льюису двадцать лет.
        Тон, которым Энни произнесла эти слова, Рику не понравился: таким тоном обычно говорят о близком человеке. А может, она этого и добивалась?
        - Вы это мне хотели показать?
        - Частично. Вы когда-нибудь задавали себе вопрос, как я узнала о Льюисе Хадсоне?
        - Нет, но, бьюсь об заклад, вы собираетесь мне рассказать.
        Улыбнувшись, Энни села на кровать и закинула ногу на ногу.
        - Когда мне было девятнадцать лет, я решила проследить свою родословную. Я обнаружила, что являюсь родственницей некой миссис Дэвид Перро, жившей в огромном старом доме в Толидо.
        Рик вытащил стул и уселся на него лицом к спинке, облокотившись о нее руками и стараясь не смотреть на белоснежные бедра Энни, видневшиеся из-под коротеньких шорт.
        - Мне повезло. Правда, сама дама, к сожалению, умерла, но я приехала как раз к распродаже ее имущества. Старая миссис Перро оказалась из тех людей, которые не любят ничего выбрасывать, и за двадцать пять долларов я купила чудесный сундук со старыми бумагами и письмами.
        - А при чем тут эта старуха? Улыбка Энни стала шире.
        - Она была праправнучкой Шарлотты Хадсон, младшей сестры Льюиса, которой было всего десять лет, когда он исчез. Шарлотта дожила до преклонного возраста, до девяноста семи лет, и умерла в своей постели в 1919 году.
        - Так, значит, вы родственница Хадсона? - спросил Рик. Энни кивнула, и Рик нахмурился. Почему же она не упомянула об этом раньше? - И Шарлотта сохранила все вещи брата?
        - Это сделала ее мать. - Энни поднялась с кровати и протянула Рику еще один листок бумаги - неясный рисунок женщины в черном. - Августина Хадсон в течение тридцати лет пыталась восстановить доброе имя своего сына. Когда она умерла, все письма и бумаги Льюиса перешли к Шарлотте. Насколько я могу судить, Шарлотта поставила этот сундук на чердак и забыла о нем.
        - Так вот как все это началось.
        Рик никак не мог понять, чего добивалась Энни. Простой интерес был бы вполне объясним - женщины любят всякую романтическую чушь, но проводить расследование, даже если этот солдатик был ее родственником? Как-то в голове не укладывалось.
        А Энни, не ведая о его мыслях, продолжала тараторить:
        - Когда я познакомилась с письмами Льюиса, я твердо убедилась, что он никогда бы не дезертировал. - Указав на аккуратную стопку папок, Энни проговорила: - Всего было восемьдесят шесть писем, и каждое из них я снабдила аннотацией. Вон в той стопке - выписки из книг, из родословной и из армейских реестров. А вон там - письма из других коллекций, карты и многочисленные рисунки.
        Рик был на сто процентов убежден, что далеко не все расследования современных преступлений проводились с такой тщательностью. Подумать только! Сколько времени и сил она посвятила парню, умершему более ста шестидесяти лет назад! А его бывшая женушка не смогла сохранить ему верность даже в течение десяти лет.
        - Ну что? - спросила Энни, секунду помолчав. - Впечатляет? Теперь вы понимаете, почему я сюда приехала, почему хочу докопаться до истины и увидеть торжество справедливости? Хотя Льюиса уже давно нет в живых, я считаю, что его история имеет огромное значение.
        - Для кого? Улыбка Энни погасла.
        - Ну, естественно, для меня лично. - Она помолчала и, слегка нахмурив брови, продолжила: - И для всех, кто верит, что справедливость и правда должны торжествовать всегда, независимо от времени. Для всех тех, кто чувствовал себя беспомощным или потерянным, кто любил или мечтал о том, чтобы снова очутиться дома. Думаю, история Льюиса заинтересует многих людей.
        Рик отложил на стол портрет Льюиса Хадсона и посмотрел на Энни:
        - И над этим вы работаете уже десять лет? Энни резко вскинула голову:
        - Да.
        Рик поднялся и направился к двери, подальше от объекта ее исследования и от ее выжидающего, полного надежды взгляда. У двери он остановился, долго молча смотрел на нее, а потом сказал:
        - Да, это действительно впечатляет, Энни. Но сдается мне, было бы лучше, если бы всю ту верность и преданность, которые вы отдаете человеку, умершему сто шестьдесят лет назад, вы потратили на того, кто ответил бы вам тем же.
        Чувствуя, что глаза слезятся, а в голове туман, Энни облокотилась о подоконник, подперла подбородок обеими руками и уставилась на Холлоу. Было почти четыре часа утра, когда она наконец заснула, а уже в половине шестого ее разбудило хлопанье двери, выходящей на крыльцо. Она понятия не имела, зачем понадобилось Рику сидеть посреди ночи на крыльце. Разве что он, как и она сама, тоже не мог заснуть.
        И все-таки почему ее так задело, что этот красавец мужчина такого невысокого мнения о ее работе? Какое ей дело до того, что он по этому поводу думает?
        И вообще весь вчерашний день и прошлая ночь прошли из рук вон плохо. Взять хотя бы это неожиданное появление у дома Рика Оуэна Декера. Атмосфера во время встречи двух мужчин была такой накаленной, что, казалось, спичку поднеси - вспыхнет. Совершенно очевидно: эти двое ненавидят друг друга.
        Нахмурившись, Энни посмотрела на блокнот, лежавший у нее на коленях. Вместо того чтобы сделать подпись под фотографией цветка цикория, она думает о какой-то ерунде.
        Внизу послышались шаги, и Энни поспешно выпрямилась, хотя до этого момента, невзирая на ехидный внутренний голос, твердивший обратное, уже почти убедила себя, что не ждет Рика. В полумраке рассвета она увидела, как он знакомой легкой походкой выходит из дома, а по пятам за ним бежит собака.
        Решительно отложив блокнот в сторону, Энни крикнула из окна:
        - Доброе утро!
        От неожиданности Рик едва не выронил кофейную кружку. Круто обернувшись, он вскинул голову и ответил:
        - Доброе утро.
        Наполовину высунувшись из окна - ни дать ни взять изнеженная принцесса, ждущая принца, - Энни спросила:
        - Куда вы направляетесь после завтрака?
        - Доить коров.
        - Вы когда-нибудь не работаете?
        - Когда сплю.
        - И как нынче спалось?
        - Хорошо, спасибо, - ответил он после непродолжительного молчания.
        Именно такого ответа Энни и ждала.
        - Мне тоже, - проговорила она. - А можно посмотреть?
        - На что? - настороженно спросил Рик.
        - Я еще никогда не видела, как доят коров.
        - Не на что там смотреть, к тому же вы можете испачкаться.
        - Рик, ну пожалуйста, не обращайтесь со мной как с ребенком.
        - Хорошо, наденьте что-нибудь на ноги, только не босоножки, и побыстрее. Мне некогда.
        Энни оделась за пять минут. Когда она выскользнула из дома во двор и тихо прикрыла за собой дверь, Рик уже ждал ее, сидя на заборе коровника и бросая Баку палку.
        Увидев ее, спрыгнул с забора, свистнул собаке и направился к коровнику. Энни бросилась за ним следом, чувствуя, как высокая, покрытая росой трава щекочет ей икры.
        - У вас что, нет ботинок? - спросил Рик Энни, которая семенила рядом, пытаясь приспособиться к его размашистым шагам.
        Энни посмотрела на свои красные сапожки.
        - Нет, но эти сапоги можно мыть, если я вдруг во что-нибудь вляпаюсь.
        Взгляд его скользнул по ее ногам, задержавшись чуть выше колен.
        - И брюк тоже нет?
        - Я их никогда не ношу. - Кроме того, в расклешенной юбке Энни было намного удобнее.
        Взгляд Рика поднялся к ее груди, и он ухмыльнулся во весь рот, от чего кончики его усов вздернулись.
        - А вот с блузкой у вас все в порядке.
        - Вот как? Ну спасибо, - бросила Энни и внезапно смущенно вспыхнула, надеясь, однако, что в тусклом утреннем свете Рик этого не заметит.
        Она подождала, пока он пройдет вперед, и посмотрела на свою кофту без рукавов из рубашечной ткани, решив, что забыла застегнуть ее на все пуговицы и теперь виден розовый кружевной лифчик. Однако все пуговицы оказались тщательно застегнутыми.
        Рик, напрягшись, открыл двери коровника, сделанного из грубо отесанных бревен и камня, и тотчас же в нос Энни ударил терпкий запах сена и навоза. Запашок, конечно, не такой, как на великосветских вечеринках, но получше, чем в вонючих городских автобусах и на черной лестнице дома, в котором она живет и откуда вечно несет помойкой.
        Когда Рик включил свет, мычание коров стало громче. Внезапно Энни услышала хлопанье крыльев. Она в испуге взглянула вверх: какая-то птица с раздвоенным хвостом пронеслась у нее над головой.
        - Это ласточка, - пояснил Рик. - Она свила гнездо прямо над дверью. Не бойтесь, она не вцепится вам в волосы.
        Энни кивнула, пожалев, что не взяла с собой фотоаппарат. Оказывается, в темном теплом коровнике живут и другие существа, помимо коров голштинской породы с задумчивыми глазами. Например, юркие ласточки, свившие похожие на мешочки гнезда из травы и глины, и кот. Его блестящие зеленые глаза вспыхнули на секунду между тюков сена и погасли. Будь у нее побольше времени, Энни наверняка заметила бы еще что-нибудь интересное. Внезапно снаружи донеслось ржание, и Энни быстро повернулась в ту сторону.
        - У вас есть лошади? - спросила она.
        Рик, который в этот момент отвязывал коров, обернулся и кивнул. Энни открыла двери коровника и остолбенела: всего в нескольких футах от нее стояло, помахивая хвостом, темное чудовище. Вот оно фыркнуло, и Энни испуганно юркнула в коровник.
        - Это Брут. Не пугайтесь, ему просто любопытно. Он вам ничего не сделает.
        - А какой он породы?
        - Бельгийской. Это потомки лошадей, на которых средневековые рыцари выезжали на поле брани.
        Ну естественно! Рик Магнуссон никогда бы не завел аристократических арабских скакунов или изящных скаковых лошадей. Ему по душе тяжеловозы.
        - Ваш Брут - великолепная лошадь, - заметила Энни, глядя, как животное тяжело поскакало прочь. - Но скажите на милость, зачем вам такие лошади?
        - Я их дрессирую, даю напрокат, а иногда продаю жеребцов аманитам, - ответил Рик. - Мои лошади используются для рекламных роликов, они участвуют в санных состязаниях и парадах по всему штату. Пару раз в году я выставляю их на ярмарках. А сегодня в городе будет свадьба. Жених с невестой желают поехать в экипаже, запряженном лошадьми, сначала в церковь, а оттуда к банкетному залу.
        Энни улыбнулась, представив себе Рика, везущего сияющих от счастья новобрачных.
        - Хотите посмотреть еще одну из моих лошадей?
        Энни кивнула, и Рик, подойдя к ней, свистнул. Одна из самых маленьких лошадей, находившихся во дворе позади коровника, подняла голову.
        - Иди сюда, Венера, подойди и познакомься с дамой.
        - Ее зовут Венера? - спросила Энни, глядя, как лошадь поскакала к ним и комья грязи полетели у нее из-под копыт.
        - Да, милая маленькая лошадка.
        Определение «маленькая» к Венере нисколько не подходило: мощная, великолепная, способная сбить с ног обычную лошадь одним ударом своего золотистого хвоста. Казалось, она сделана из того же теста, что и германские женщины, которые сражались рядом со своими мужьями против римлян, разбили их в пух и прах и смели остатки легионов Цезаря в Средиземное море.
        - Привет, девочка, - ласково проговорил Рик. - Ну-ка поцелуй меня.
        Энни во все глаза смотрела, как лошадь ткнулась мордой - а может, у лошадей вовсе не морда? - в голову Рика. Он рассмеялся и почесал ее по шее. Венера обнажила в усмешке верхние зубы.
        - Это ее любимый трюк, - заметил Рик.
        - А вы не боитесь, что она вас... укусит?
        - Я воспитываю Венеру с тех пор, когда она была еще жеребенком, ласковее кобылы вы не найдете. - И он нежно погладил лошадь по бледной гриве своими длинными пальцами. - Через три недели она впервые ожеребится, так что я глаз с нее не спускаю.
        Только сейчас Энни заметила округлый живот кобылы.
        - А вы пригласите ветеринара, когда придет время?
        - Если только что-то пойдет из рук вон плохо. Я буду стоять в сторонке и, если понадобится, приду на помощь. Но как мне ни приятно говорить про моих лошадей, у меня еще сорок коров не доено. Вы хотели посмотреть, так идемте.
        Энни не только смотрела. Она помогала при каждом удобном случае, задавала вопросы, слушала Рика, рассказывавшего о ценах на молоко, прибылях, преимуществах выпаса на пастбище перед фуражным кормом, ценах на корма, о том, как выращивать зерно, и о том, когда какая культура созревает. Он объяснил ей, зачем дезинфицирует соски вымени, перед тем как надеть на них доильный аппарат, почему ему так тщательно нужно мыть использующееся для дойки оборудование: шланги, клапаны, охладители, насосы и бидоны.
        - Теперь вы знаете, - ворчливым голосом проговорил он, загоняя подоенную корову в стойло, - почему у фермеров нет отпусков.
        - А почему бы вам не нанять кого-то в помощь?
        - Потому что помощь мне не нужна. Энни даже рот открыла от изумления.
        - Но ведь, если бы вы кого-то наняли или продали часть земли, у вас оставалось бы время для себя.
        - Время для чего? - уточнил Рик.
        - Время, чтобы хоть немного пожить! Знаете, за пределами вашей фермы существует мир, который стоит посмотреть.
        - Все, что мне нужно, есть здесь, - категоричным тоном заявил Рик, давая понять, что разговор исчерпан.
        Энни слишком любила свою работу, которая давала ей возможность ездить по стране, встречаться с различными людьми, чтобы от нее отказываться, однако она почувствовала, что немного завидует сдержанной удовлетворенности Рика своей жизнью.
        Глядя, как он ловко надевает на набухшие коровьи соски железные трубочки доильного аппарата, она невольно задала себе вопрос: какие у него руки - грубые или нежные? Интересно, как он будет ласкать женскую грудь - с деловитой поспешностью или нежно, не спеша?
        Она закрыла глаза, и перед ней предстала чарующая картина: комната, погруженная в полумрак, мягкая постель. Рик подхватывает ее на руки, бережно кладет на кровать, его руки медленно скользят по ее обнаженному телу, губы такие теплые и в то же время требовательные...
        - Эй, Энни!
        Нетерпеливый голос Рика вернул ее с небес на землю.
        - Что? - крикнула в ответ Энни.
        - Я сказал, подайте мне вон ту тряпку. - И, бросив на нее странный взгляд, прибавил: - Пожалуйста.
        Дав ему тряпку, Энни встала рядом с ним, чтобы помочь, если он ее об этом попросит. Глядя на стекающие в бидон струйки молока, она размышляла о том, о чем раньше никогда не задумывалась: откуда берется молоко, которое она покупает в пакетах в магазине.
        Теперь, наслаждаясь молоком, она всегда будет вспоминать сегодняшнее утро: сладкий запах сена и парного молока, волосы Рика, казавшиеся в бьющем из узких окон утреннем свете ярко-рыжими, мощные мышцы на его руках и плечах, плотно обтянутых выцветшей футболкой, от чего создавалось впечатление, будто она ему маловата.
        - Что вы сегодня собираетесь делать? - спросил Рик, слишком близко наклоняясь к копытам коровы. Энни машинально протянула руку, собираясь схватить его за плечо и оттащить в сторону. Рик заметил этот жест и ухмыльнулся себе в усы, однако с места не сдвинулся.
        - Поеду в город, в десять утра у меня назначена встреча. - Пытаясь припомнить, что она учила в колледже об оказании первой медицинской помощи, Энни едва успела заметить, что стоявшая радом с ней корова подняла хвост, и отскочила в сторону. - После этого - даже не знаю. Я собиралась сфотографировать маршрут, по которому прошли войска Аткинсона, выйдя из форта Кошкононг. Это займет у меня пару недель, так что чем скорее я начну, тем лучше.
        - Значит, вы знаете, куда ехать?
        - В основном. Только мне хотелось бы раздобыть туристические карты, и я подумала, может быть, стоит поговорить с людьми из Исторического общества.
        Рик поднял голову и бросил на Энни такой ледяной взгляд, что она поежилась, однако как ни в чем не бывало продолжала молча смотреть на него.
        Меньше всего на свете она хотела обсуждать с Риком Оуэна Декера.
        Вскоре Энни вернулась в дом. Поскольку в Уорфилд ехать было еще слишком рано, она немного поработала над своей книгой. В девять часов она выключила компьютер и спустилась вниз в ванную комнату. Хизер все еще спала, и Энни, стараясь не шуметь, приняла душ и оделась. Потом, накинув на плечо ремешок сумочки, взяла ключи от машины и поехала в город.
        Свернув на усаженную дубами тенистую Главную улицу, Энни взглянула на часы. Ровно десять. Поставив машину на стоянку, Энни решительно открыла парадную дверь в Историческое общество и прошла в кабинет Оуэна Декера, который поднялся при ее появлении.
        - Здравствуйте, мистер Декер, - поздоровалась Энни.
        - Энни? Не ожидал вас сегодня увидеть. - Он кашлянул. - Простите, у меня мало времени.
        - Я вас надолго не задержу.
        Энни села. Помешкав, Оуэн тоже сел, однако не так грациозно, как обычно.
        - Чем могу служить?
        - Я собираюсь пройти по маршруту Аткинсона до реки Бэд-Экс, и мне нужны подробные карты. - Странно, в присутствии этого чересчур вежливого человека ей почему-то было не по себе. - Кроме того, мне хотелось бы поговорить с Бетти, если у нее, конечно, найдется время, о праздновании столетней годовщины войны Черного Ястреба, которое состоялось в 1932 году.
        - По-моему, у нас есть путеводитель с пешеходными маршрутами по полям былых сражений. Бетти скоро вернется в свой кабинет, в данный момент она с моей женой.

«С моей женой»...
        - Знаете, Оуэн, хотя мы с вами разговаривали уже пару раз, мне кажется, вы забыли рассказать мне кое-что важное.
        Он не стал притворяться, будто не понимает:
        - Я не считал нужным это обсуждать.
        - Если бы вы заранее предупредили меня, что ненавидите друг друга до глубины души, это было бы замечательно, хотя и одного упоминания о том, что вы женаты на бывшей жене Рика было бы достаточно. Вы же знали, что мы рано или поздно встретимся в его доме. - Она наклонилась над его столом и пристально взглянула ему прямо в лицо. Гладко выбритый подбородок, морщинки вокруг глаз. В нос ей ударил запах дорогого одеколона. - Вы поставили меня в неловкое положение.
        - Энни...
        - И у меня такое чувство, что вы сделали это нарочно. Оуэн недовольно поджал губы.
        - Мисс Бекетт, это не ваше дело.
        Что ж, с этим не поспоришь, и все-таки неприятное ощущение того, что ее подставили, не покидало Энни.
        - Оуэн, что здесь происходит? Что случилось?
        Энни встала и повернулась. У стола остановилась Карен Декер, держа руку на животе, изящная и бледная, как лилия.
        - Доброе утро, миссис Декер, - проговорила Энни. Кивнув женщине, она повернулась к Оуэну, который по-прежнему сидел за столом: - Пойду схожу к Бетти.
        У двери она услышала, как бывшая жена Рика взволнованно спросила:
        - О чем вы говорили? О Рике? Оуэн, что ты сделал? Поболтав немного с Бетти, Энни решила вернуться на ферму. Она мчалась по извилистой дороге с головокружительной скоростью, опустив окно, чувствуя, как сухой, жаркий ветер развевает ее волосы, обдувает лицо. О Господи! Что сделает Рик, если обнаружит, что она работает с человеком, которого он ненавидит? В лучшем случае разозлится на нее. В худшем - выгонит из дома, да еще и запретит разыскивать Льюиса на своей земле.
        Энни глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Что ей сейчас нужно - так это посидеть немного на крыльце в кресле-качалке со стаканом чая со льдом и подумать, как выпутаться из создавшегося положения.
        Когда она прибыла на ферму, разборка между отцом и дочерью Магнуссон была в самом разгаре.
        - А я сказала, что надену! - донесся из дома высокий злой голос Хизер.
        - Только через мой труп. - Голос Рика звучал более спокойно.
        - Ну папа!
        - Нет! И оставим эту тему.
        - Привет! - крикнула Энни, входя в кухню.
        Отец с дочерью, обернувшись, одновременно уставились на нее. Бак, лежавший на коврике у раковины, даже головы не поднял. Лишь скосил в ее сторону глаза, словно этот шум-гам не был для него в новинку.
        При виде Рика в смокинге - его загорелая кожа на фоне белой рубашки казалась еще более загорелой, а официальная одежда выгодно подчеркивала строгие, хотя и несколько грубоватые черты лица - Энни застыла на месте как вкопанная. Чудо как хорош!
        В отличие от отца Хизер выглядела полуголой. На ней было коротенькое платьице, все из узких черных полос, выставлявшее напоказ ее стройную юную фигурку. Девушка была просто очаровательна - нахмуренное полудетское личико, надутые пухлые губки, гладкая, свежая кожа, - и при одном взгляде на нее в Энни проснулись материнские инстинкты.
        - Ну как, съездили в город? - прорезал тишину короткий вопрос Рика. Судя по раскрасневшимся щекам, либо ему было жарко, либо он был очень зол. А может быть, и то и другое. - Встретились, с кем собирались?
        Энни отвернулась, злясь на себя за невесть откуда взявшееся чувство вины.
        - Да, спасибо. Вы оба выглядите просто очаровательно. Хизер, ты собираешься на свадьбу с отцом?
        - Только не в этом платье, - отрезал Рик. - Ты будешь сидеть рядом со мной на козлах и сожжешь те части тела, которые положено скрывать и от солнца, и от посторонних глаз.
        - А мне это платье нравится. О Господи, ну почему ты вечно обращаешься со мной как с маленькой!
        - Потому что тебе шестнадцать, а не двадцать шесть!
        - Мама с Оуэном не такие строгие. Оуэн разрешает мне одеваться так, как я хочу.
        - Ты моя дочь, а не его, и под моей крышей будешь одеваться так, как я тебе скажу.
        Хизер хмуро посмотрела на Энни:
        - Я что, выгляжу как шлюха?
        - Хизер, я не говорил... - начал было Рик, но Энни его перебила:
        - Нет, хотя я считаю, что для свадьбы это платье слишком вызывающее. Ты хочешь хорошо выглядеть, но ведь ты же не хочешь быть в центре внимания на чужой свадьбе, не хочешь, чтобы о тебе думали, будто ты дурно воспитана?
        Оглядев свои голые ноги с накрашенными красным лаком ногтями, Хизер повернулась к отцу и ответила:
        - Не хочу, достаточно того, что все думают так о моей матери. Пойду переоденусь в какую-нибудь тряпку постраш-нее, чтобы никто даже не взглянул на меня.
        Когда сердитые шаги Хизер стихли, Энни повернулась к Рику:
        - Она очень хорошенькая, и вы правы, что беспокоитесь за нее, но я выступила не по делу. Простите, что не смогла удержаться.
        - Не казните себя. Что бы вы ни сказали, Хизер все равно была бы недовольна. Я хотел, чтобы она осталась дома, но на свадьбе будут ее подружки и друзья, с которыми она собиралась увидеться. - Он помолчал. - Она тяжело пережила развод.
        - Она сейчас взрослеет, а это тоже нелегко дается.
        - И она так спешит вырасти! Всякий раз, когда к ней подходит какой-нибудь парень, мне хочется схватить его за шкирку и предупредить. - Рик взъерошил руками гладко причесанные волосы и печально улыбнулся Энни. - Знаю я, что у этих мальчишек на уме.
        Понимая, как нелегко быть отцом взрослеющей дочери, Энни предложила:
        - Я могу спросить Хизер, не захочет ли она помочь мне сегодня поработать.
        Рик покачал головой, хотя улыбка так и осталась на его лице.
        - Спасибо, но вы сюда приехали не для того, чтобы нянчиться с шестнадцатилетней девицей. - Он взглянул ей прямо в глаза. - Делайте свои дела, а я буду делать свои, и все образуется.
        Глава 8

«5 июля 1832 года.
        Территория Мичиган
        Дикарь... Над смыслом этого слова стоит задуматься. Как его определить? По одежде? Но по одежде и меня сейчас можно принять за дикаря. В таком виде, в каком я сейчас пребываю, меня не пустят ни в одну приличную гостиную. По цвету кожи? Но сейчас и у меня кожа такого же красного цвета, как и у самого старого вождя Черного Ястреба. По языку, на котором он изъясняется? Но и у нас в полку есть солдаты, говорящие на незнакомом мне наречии. Так что я не знаю, кто такой дикарь. Но мне приказано стрелять в него, иначе он убьет меня. Так что, матушка, когда мои друзья и родные будут обо мне спрашивать, скажите им, что я занят охотой на дикарей. Это будет правдой и, кроме того, будет звучать так благородно».
        Из письма Льюиса Хадсона своей матери Августине
        Первое, что увидела Энни, выйдя ранним утром на крыльцо, - это голую грудь Рика. Он сидел на перилах, поставив у ног дымящуюся кружку с кофе, и чистил яблоко перочинным ножиком. Кофе, способный поддержать ее, Энни еще не пила, так что для нее было рановато смотреть на широкие плечи, великолепные мышцы и загорелую кожу Рика.
        - Доброе утро, - нарочито бодрым тоном проговорила она, поправляя тяжеленный рюкзак и ремень висевшего на шее фотоаппарата. Сделала она это скорее для того, чтобы не смотреть на Рика.
        - Доброе утро, - лениво протянул он и поднял очищенное яблоко в знак приветствия. - Куда направляетесь?
        - В Холлоу.
        - Неужто снова пешком собрались?
        Он окинул ее взглядом с головы до ног. На секунду взгляд его задержался на ее груди, и Энни вновь с трудом подавила желание проверить, все ли пуговицы застегнуты.
        - Да, - бросила она, спускаясь по ступенькам крыльца.
        - Но ведь на машине намного быстрее.
        Энни круто обернулась. Его бесплатный совет больше, чем всегда, подействовал ей на нервы.
        - Я хочу узнать, как чувствует себя солдат, шагая с тяжелым рюкзаком. Льюис ведь служил в пехоте, а не в кавалерии.
        Светлые брови Рика взметнулись вверх.
        - Сегодня жарковато, за тридцать градусов. И влажность повышенная.
        - В лесу не так жарко. Кроме того, я взяла с собой воду. - И Энни постучала по пластиковой бутылке, привязанной к рюкзаку.
        Рик протянул ей кусок яблока:
        - Хотите?
        - Нет, спасибо, - отказалась Энни, хотя ее так и подмывало взять.
        - Как пожелаете, - проговорил Рик, спрыгивая с крыльца. - До встречи.
        Энни махнула ему рукой и быстро направилась к полю, спиной ощущая его взгляд. Она собиралась отправиться сегодня пораньше - путь предстоял долгий, а влажная жара уже окутала ее душным одеялом, - однако встречи с Риком надеялась избежать. Обычно к шести утра он уже бывал в коровнике, а сейчас почему-то задержался, хотя шел седьмой час.
        - Держи себя в руках, Бекетт, - пробормотала Энни.
        И, чтобы отвлечься от мыслей о Рике, она попробовала думать о чем-то другом. О работе, о полях, по которым она шагала. Высокая, по колено, трава давала полное представление о том, как чувствовали себя солдаты, маршируя по диким прериям в полном обмундировании в середине жаркого лета. В августе, когда Черный Ястреб попал в ловушку у реки Бэд-Экс - его зажали между войсками Аткинсона и пароходом
«Воин», - должно быть, стояла такая же несусветная жара, как и сейчас.
        Прошло с полчаса, прежде чем Энни Добралась до Холлоу, Когда она шла вдоль ограждения, к ней подбежала одна из лошадей Рика бельгийской породы, забавно шевеля ушами. Улыбнувшись, Энни остановилась на секунду и погладила ее по длинной плоской морде.
        В Холлоу Энни взобралась на мыс и оглядела кривые деревья и массивные, потрепанные непогодой валуны, разбросанные по его плоской поверхности. Сегодня ей хотелось сфотографировать обрывы, причем сфотографировать так, чтобы передать мрачноватый, дикий дух, царивший в этих местах с древних времен.
        Дул сильный ветер. Энни сняла рюкзак, поставила его на землю и перевязала волосы лентой. Даже если бы она не обнаружила в этих местах привидений, ветер с успехом мог бы их заменить.
        Теперь нужно решить, какой угол лучше для снимков. Прямой или наклонный, спускающийся к лесу, где скала с двух сторон загибается внутрь, образуя как бы манящие пальцы? В первом случае изображение получится контрастным и ярким, а во втором линии будут более мягкими, взгляд будет скользить сверху вниз и снизу вверх, получится замкнутый круг.
        Как раз то, что нужно.
        Напевая себе под нос, Энни вытащила из рюкзака объективы и штатив, сделала глоток воды, чтобы прогнать непреходящее ощущение песка во рту, и в очередной раз пожалела, что не захватила с собой чаю или кофе. Она плохо спала прошлой ночью, после того как Хизер уехала из дома отца раньше, чем намеревалась, пребывая в тихой ярости. Она даже не попрощалась с Риком, не говоря уж о том, чтобы обнять его или сказать что-нибудь ласковое.
        После отъезда дочери Рик скрылся в своей комнате, давая Энни понять, чтобы его не беспокоили.
        Раздраженно фыркнув, Энни поднялась. Ведь давала себе зарок, что не будет вспоминать про Рика, так нет же, мысли о нем то и дело лезут в голову!
        Энни установила фотоаппарат и сорок минут спустя, удовлетворенная светом, сделала снимок, после чего уселась, скрестив ноги, на верхушке Холлоу и в течение нескольких часов писала.
        Погруженная в свои мысли, она не сразу услышала слабый крик, который ветер донес издалека:
        - Энни-и-и-и!
        Рик. Опять? То он заявляет, что страшно занят и не желает, чтобы ему мешали, то из кожи вон лезет, чтобы ее отыскать.
        - Что вам нужно? - прокричала она в ответ.
        - Я приехал, чтобы отвезти вас на ленч.
        На ленч? Неубедительная причина, но если она сейчас к нему не подойдет, то он заявится сюда сам. Нахмурившись, Энни встала, надела рюкзак и не спеша спустилась с утеса.
        Заметив Рика, она остановилась как вкопанная. Он сидел на лошади, на одном из своих огромных бельгийцев, причем не в седле, а на голой спине. От этого зрелища по спине Энни пробежал холодок.
        - Что это вы делаете? - спросила она.
        - Еду верхом, - сухо ответил Рик. На нем были большие круглые солнечные очки и кепка, козырек которой был низко надвинут на глаза, от чего лицо оставалось в тени.
        - А где ваш грузовик?
        - В гараже. Бруту нужно немного поразмяться. - И он потрепал щипавшую траву лошадь по шее. - Вот я и решил заехать за вами.
        - Вы хотите, чтобы я взгромоздилась на это животное? Энни с опаской уставилась на Брута. Казалось, что спина ее возвышается на сотню футов от земли, а копыта - размером с ее голову.
        - Так будет лучше всего, - усмехнулся Рик.
        Энни не обратила на его насмешку никакого внимания. Ей внезапно пришло в голову, что если она заберется на лошадь, то поневоле дотронется до ее хозяина. Она подошла ближе.
        - Вы уверены, что хотите этого?
        Кончики его усов опустились, однако он коротко кивнул и протянул руку. Несколько мгновений Энни смотрела на его сильную квадратную ладонь, длинные пальцы. Кожа загрубела от работы и была вся испещрена царапинами, на которые мужчины обычно не обращают внимания.
        - Я не думаю, что это хорошая...
        - Встаньте вон на тот камень и подайте мне руку, - ворчливо перебил он ее. - А потом подпрыгните.
        Энни послушно ухватилась за его руку. Кожа оказалась теплой и сухой. Она встала на камень, не снимая рюкзака, подпрыгнула и с помощью Рика очутилась позади него на широкой спине лошади.
        - Держитесь, - предупредил Рик и легонько стукнул лошадь поводьями. - Ну, мальчик, поехали.
        Когда исполинское животное сдвинулось с места, Энни ухватилась за Рика с такой силой, что почувствовала под руками каждое его ребро. От кожи его шел жар. Рубашка на спине была влажной от пота. Волосы пахли ветром.
        - Энни, мне нечем дышать. Не держитесь за меня так крепко, вы не упадете.
        - Простите, - пробормотала Энни ему в плечо и слегка ослабила хватку.
        Ей было очень неудобно сидеть. Ноги торчали под каким-то немыслимым углом, жесткие лошадиные волосы больно впивались в нежную голую кожу бедер. Она так боялась свалиться с лошади, что и помыслить не могла отодвинуться от Рика. Она поерзала, устраиваясь поудобнее, проклиная и жесткую спину лошади, и жаркое мужское тело, за которое вынуждена была держаться, и неспешную трусцу, с которой передвигалось животное.
        - Сколько времени потребуется Бруту, чтобы добраться до дома? Он может ехать быстрее?
        Рик расхохотался:
        - Быстрее? Может. Но тогда вы очень скоро очутитесь на земле. Расслабьтесь, Энни, и насладитесь скачкой.
        При этих словах Энни тотчас же представила себе, как занимается любовью с мужчиной, медленно, не спеша. «Ничего удивительного, - усмехнулась она, - когда сидишь, прижавшись грудью к такому красавцу, как Рик, о чем же еще думать».
        Брут лениво тащился вдоль ограды, а Рик время от времени похлопывал его по мощной влажной шее и что-то тихонько ему приговаривал. Бельгиец шевелил ушами, ловя каждое слово.
        Через несколько минут Энни это стало раздражать. Почему он все время общается с лошадью, а на нее не обращает никакого внимания? Но что еще хуже, чем дольше они ехали, тем острее Энни ощущала под руками мощные мышцы Рика, грудью - теплоту его тела. Неясное желание, которое она почувствовала в самом начале поездки, разгоралось в ее груди все сильнее. Она бросила взгляд на волосы Рика. В ярком солнечном свете они переливались множеством самых разнообразных оттенков - от медного до золотистого, и несколько секунд Энни смотрела на них как зачарованная, не в силах оторвать взгляда.
        Капелька пота скатилась по загорелой шее Рика, да так и осталась в ложбинке, там, где ключица. Энни так и подмывало коснуться ее пальцем, а потом провести рукой по красивой, сильной шее, которую, должно быть, так приятно обнимать, медленно танцуя в полумраке зала, либо покрывать поцелуями и игриво покусывать в предвкушении дальнейших любовных ласк.
        И единственное, что ей для этого нужно, - это скользнуть руками чуть ниже, дать ему понять, что гораздо интереснее обратить внимание на нее, а не на какое-то огромное, вонючее животное. О Господи, не хватало еще воспылать к Рику страстью!
        - Хороший мальчик, - еще раз проговорил Рик, гладя лошадь.
        И Энни не выдержала.
        - Вы предпочитаете животных людям? - устремилась она в атаку.
        Рик не обернулся. Лишь рука на мгновение замерла, а потом продолжила поглаживать лошадь по бледной гриве.
        - Может быть. Животные не лгут, не притворяются твоим лучшим другом и не крадут твою жену.
        Энни уставилась на широкую спину Рика, на завивающиеся на шее волосы и почувствовала в его словах злость, несмотря на ровный тон, которым они были произнесены.
        - Простите. Я понятия не имела, - пробормотала она. Рик обернулся и взглянул на нее:
        - Вы хотите сказать, Декер вам ничего не рассказывал? Блаженное тепло рассеял холодок тревоги.
        - Что не рассказывал?
        - Я не дурак, Энни. Не думайте, будто я не заметил, что вы с Декером уже знакомы, когда представлял вас друг другу.
        Энни опустила глаза:
        - Когда я впервые встретилась с Декером, я не знала, что вы с ним как-то связаны, а он забыл мне об этом сообщить.
        - Это в его стиле. Вероятно, у вас есть что-то, нужное ему, так что держите ухо востро.
        Декер... Улыбающийся, изысканно одетый, всегда вежливый и предупредительный.
        - У меня нет ничего, что ему может понадобиться.
        - Время покажет, - бросил Рик.
        И внезапно Энни припомнилось то утро, когда она не ответила на его телефонный звонок, и острое чувство вины захлестнуло ее. Уставившись в одну точку где-то Между лопатками Рика, она собрала все свое мужество и начала:
        - Рик, я должна вам кое-что рассказать. Мускулы под ее руками замерли.
        - Я не... - начал было Рик, но Энни не дала ему договорить.
        - Когда вы впервые позвонили мне и сказали, что передумали относительно моего визита, я была дома, но не подошла к телефону.
        Наступило долгое молчание. Энни напряженно ждала вспышки гнева, однако ее не последовало. Рик лишь спросил:
        - Почему?
        - Я... я не хотела. - Очень умный ответ, усмехнулась про себя Энни и вздохнула: - Слишком важно было для меня узнать, что случилось с Льюисом.
        Рик кивнул и еще раз спросил:
        - Почему?
        - Потому что для меня Льюис - это... - Энни поерзала на спине лошади и, внезапно почувствовав, что устала от его вопросов, сердито бросила: - Забудьте, Рик. Все это очень сложно, вы не поймете.
        - А вы расскажите, я парень сообразительный.
        Энни почувствовала, как все тело ее покрылось липким потом. О Господи, какая жарища!
        - Я бы предпочла пока оставить все как есть.
        Еще бы, ведь иначе она будет выглядеть в глазах Рика как последняя идиотка. Энни представила себе выражение его лица, когда она будет ему объяснять.
        Молчание затянулось и стало действовать ей на нервы. В этот момент впереди среди зелени деревьев мелькнуло белое пятно. Фу! Наконец-то приехали. Только когда они добрались до забора скотного двора, Рик заговорил:
        - Можете слезть здесь.
        - Хорошо. - Энни не пошевелилась, у нее не было сил. Такое ощущение, будто она прошла пешком сто миль. - А что на ленч?
        - Понятия не имею.
        - Вот как? - Энни почувствовала, что начинает закипать. - Зачем же вы тогда меня сюда привезли?
        - Мне хотелось увезти вас из Холлоу. - Рик перекинул ногу через голову лошади, соскользнул на землю и взглянул на Энни. Та сверлила его мрачным взглядом.
        - Я знаю, что вы не слишком высокого мнения о моей работе, но вы не имеете права вмешиваться.
        Открывая ворота скотного двора, Рик бросил:
        - Я приготовлю нам что-нибудь поесть, после того как поставлю Брута в стойло. Спускайтесь.
        - И не подумаю, - отрезала Энни. - Буду сидеть вот так весь день. Мне нравится открывающийся отсюда вид.
        Рик поднял руки:
        - Ну же, Энни, прыгайте. Я вас поймаю. Обещаю.
        Теперь у Энни был выбор: либо спрыгнуть на землю самостоятельно - и сделать это наверняка неизящно, - либо позволить этому ничтожеству дотронуться до нее.
        Но от непривычной езды ноги у нее уже затекли, кожа чесалась, и Энни ничего не оставалось, как, обхватив мощную, как ствол дерева, шею Брута обеими руками, неуклюже перевалиться на одну сторону и спрыгнуть прямо Рику на руки, что она и сделала. После чего поспешно повернулась к нему лицом.
        Видя, что Рик и не думает ее отпускать, Энни недовольно буркнула:
        - Ну вот, я уже на земле, можете меня отпустить.
        Рик послушно разжал руки, слишком быстро и с излишней готовностью, и Энни почувствовала разочарование: она-то думала, что он попытается ее удержать.
        - Рик, я уже говорила вам это вчера и повторяю еще раз. Вы красивый мужчина, но, как бы мне ни хотелось поддаться искушению, как только закончу свою работу, я уеду. А я никогда не начинаю того, чего не могу закончить.
        - В таком случае, думаю, вы вообще никогда ничего не заканчиваете, поскольку постоянно куда-то спешите.
        - Не пойму, что вы хотите этим сказать.
        - Вчера вы говорили, что мне нужно немного пожить, посмотреть мир, существующий за пределами моей фермы, а по-моему, вы сами должны последовать собственному совету.
        Энни яростно воззрилась на Рика. Тот стоял, облокотившись о заграждение с непринужденной грацией, выводившей ее из себя.
        - Я уже пожила как следует. За десять лет я видела столько, сколько большинство людей не увидят за всю жизнь!
        - Должно быть, нелегко приходилось парням, которые хотели с вами поразвлечься.
        Энни скрестила руки на груди и с ненавистью уставилась на его солнечные очки. Выражения его глаз за ними не было видно, и она никак не могла понять, то ли он ее дразнит, то ли говорит серьезно.
        - Не думаю, Рик, что вы имеете право лезть в мою личную жизнь, но все-таки отвечу. Да, желающих поразвлечься со мной было предостаточно. И я не всегда отказывала. Наоборот, мне это доставляло удовольствие.
        А вот то, что это было давно, да и отношения никогда не длились больше нескольких месяцев, Рику знать не обязательно. И внезапно Энни с ужасом поняла, что именно это он и имеет в виду.
        - Вот сейчас перед вами стоит еще один желающий с вами поразвлечься, - проговорил Рик. - Что вы на это скажете, Энни?
        Услышав вопрос, заданный небрежным тоном, Энни потеряла дар речи. Молча смотрела она на Рика. А он стоял, прислонившись к забору, сунув большие пальцы за ремень и немного подавшись вперед, словно бросая ей вызов. И вне-запно Энни охватила такая ярость, что даже руки затряслись, хотя голос оставался спокойным.
        - Прошу меня простить, но меня ваше щедрое предложение не интересует. И позволю себе заметить, что вы просто самодовольный, наглый тип.
        Рик оттолкнулся от забора и выпрямился.
        - Может быть, и так, но это не меняет того факта, Энни, что я вас хочу.
        И он ввел Брута на скотный двор. А Энни так и осталась стоять, открыв рот от изумления. Нет, надо же, каков нахал!
        Но в то же время она чувствовала, что Рику удалось задеть в ее душе какие-то струны, которые уже давно молчали. И кроме того, ни один из ее бывших любовников никогда ей вот так прямо не говорил: «... я вас хочу».
        Сняв с Брута уздечку, Рик посмотрел, как он поскакал к своим товарищам, и обернулся к Энни. В глазах ее застыл страх. Ну и ну! Оказывается, он до смерти напугал ее. Только этого не хватало!
        - Я возвращаюсь в Холлоу, - внезапно заявила она, делая шаг назад.
        Рик порывисто схватил ее за руку, прежде чем она успела убежать.
        - Нет, вы останетесь дома!
        Тихонько ахнув, Энни попыталась высвободиться.
        - Что вы себе позволяете? Может быть, потащите меня в дом за волосы?
        - Может быть. Или перекину через плечо и отнесу, так что прекратите вырываться.
        Рик бросил на нее взгляд, машинально прикидывая, сколько она весит. Ему частенько доводилось таскать на плече охапки сена, которые гораздо тяжелее Энни, так что взгромоздить ее на плечо не составит особого труда, разве что она станет брыкаться.
        И Рик представил себе, как Энни извивается у него на плече, обзывая его свиньей и варваром. , , Ее соблазнительная попка задрана вверх и находится прямо у его лица.
        - Рик Магнуссон, и думать не смейте!
        - Поздно, - ответил Рик, прикрыв свободной рукой скривившийся в усмешке рот.
        И в самом деле поздно. Возбуждения, охватившего его, уже не скрыть.
        Он пошел по веранде, волоча Энни за собой. Впрочем, он не настолько крепко вцепился ей в руку, чтобы она при желании не смогла вырваться. Внезапно острое чувство вины пронзило Рика. Перед ним вдруг явственно возник образ матери. Вот она стоит на веранде и укоризненно качает головой.
        Рик и сам прекрасно понимал, что ведет себя отвратительно. Да и как ему вести себя, если с той самой ночи, когда они с Энни разговаривали на веранде, его снедает жгучая, непреходящая страсть. Единственное, чего ему хочется, это затащить ее в темную комнату, бросить на мягкую постель, задрать длинную юбку и заняться с ней любовью.
        Войдя в дом, Рик выпустил руку Энни из своей руки и принялся расшнуровывать ботинки.
        - Нечего на меня так смотреть, - бросил он. - Голову даю на отсечение, вы не захватили с собой ничего поесть.
        - А вам какое дело! Какое имеет значение...
        - Вы должны есть, - перебил ее Рик. - Иначе ветры, дующие в Холлоу, унесут вас в соседний штат.
        И без того огромные глаза Энни расширились еще больше.
        - Вы за меня волнуетесь?
        - Нет, - чересчур поспешно возразил Рик, направляясь на кухню. - Просто я поражен вашей рассеянностью.
        - Я и в самом деле обо всем забываю, когда работаю.
        Рик открыл холодильник, и в этот момент услышал позади себя шлепанье ее сандалий. Вот шаги стихли. Похоже, Энни остановилась прямо у него за спиной. Рик почувствовал, как у него мороз пошел по коже.
        Взяв из холодильника продукты, Рик положил их на стол, вымыл руки и начал готовить сандвичи.
        - Вам с маслом или с горчицей?
        - Я сама в состоянии себе приготовить! - возмутилась Энни и, выхватив хлеб у Рика из рук, принялась намазывать его маслом. Оно застыло и никак не хотело намазываться. Бросив на Рика быстрый взгляд, Энни заметила: - По-моему, вы чересчур прямолинейны.
        - Не люблю ходить вокруг да около.
        Энни неторопливо оглядела его с головы до ног, потом взгляд ее начал подниматься вверх, пока наконец не остановился на его глазах. И снова Рику в голову пришла мысль: как было бы хорошо, если бы они перестали притворяться. Ведь и Энни - это видно по ее глазам - тоже его хочет.
        - Я скоро уеду, - чуть слышно прошептала Энни, однако Рик расслышал.
        - Я знаю.
        Пусть она не из тех женщин, которым по душе размеренная замужняя жизнь, да и он не из тех мужчин, которые многое могут предложить, но все-таки он может дать ей то, чего не в состоянии дать покойник, а она может хоть немного скрасить его одиночество.
        Рик положил свою руку на руку Энни, в которой она держала нож. Та сжала его с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Осторожно потерев их большим пальцем Рик проговорил:
        - Лучше намажьте хлеб горчицей. И мажется легче, и с ростбифом гораздо вкуснее.
        Энни отвернулась, словно внезапно застыдилась чего-то.
        - Как вы можете одновременно говорить и о сексе, и о хлебе с горчицей?
        - Потому что, если я буду молчать, я сделаю то, чего не должен делать.
        Энни глубоко вздохнула, от чего блузка туго натянулась, обрисовав высокую грудь, и Рик едва не застонал при виде этого зрелища. Воцарилась тишина. Наконец, вынув нож из рук Энни, Рик положил его на стол. Энни по-прежнему смотрела в сторону. Приподняв ее голову за подбородок, Рик заставил ее взглянуть ему в глаза. Улыбнувшись при виде ее широко распахнутых глаз, он провел большим пальцем по нижней губе - влажной, полной и словно жаждущей его поцелуев.
        - Впрочем, я все равно это сделаю, - проговорил он с сожалением в голосе, поразившим даже его самого.
        Запустив руки в мягкие волосы Энни, все еще теплые от солнца, он легонько коснулся губами ее губ. В этот момент раздался тихий треск - похоже, где-то в доме лопнули обои, - и острое желание пронзило Рика с головы до ног.
        Он порывисто притянул Энни к себе, и она вся подалась ему навстречу, прильнула к его груди. Казалось, тела их слились в одно целое. Руки Рика скользнули вниз, к бедрам Энни, ухватились за ее легкую юбку, потянули ее вверх, все выше и выше.
        Тихонько застонав, Энни прильнула к губам Рика с такой страстностью, что ему пришлось прислониться к столу, чтобы не упасть. Ее бедра прижались к его возбужденному члену, и Рику стоило немалого труда сдержаться, чтобы не повалить Энни на пол и не заняться с ней любовью прямо на кухне.
        Энни легонько провела языком по его губам, и Рик, приоткрыв рот, впустил ее язык внутрь. И тотчас же его охватило такое сладостное чувство, какого он уже давно не испытывал.
        Пальцы Рика нащупали тонкие трусики Энни, коснулись ее бархатистой кожи.
        - Какая же ты красивая! - прошептал он между поцелуями, прерывисто дыша. - Такая теплая, мягкая... Именно такой я тебя и представлял. О Боже, Энни, как же я тебя хочу!
        При этих словах Энни отстранилась. Почувствовав это, Рик попытался вновь притянуть ее к себе, но не тут-то было - Энни с силой уперлась руками ему в грудь.
        - Успокойся, Рик... Не нужно...
        О Господи! Ну что он за идиот! Нет бы действовать осторожно, не спеша. В последний раз стиснув упругую, округлую попку, Рик с сожалением отнял руки, и легкая юбка Энни вновь скользнула вниз, к ее ногам.
        Энни поспешно отскочила - точь-в-точь испуганный олень, загнанный в угол собаками. Взъерошив руками волосы, Рик с недоумением уставился на открытую банку с горчицей, словно говоря: «А это откуда здесь взялось? «
        - Я не извиняюсь, - проговорил он наконец.
        - Этого и не требуется, - поспешно ответила Энни. - Я хотела, чтобы ты меня поцеловал. Просто... я не ожидала ничего подобного.
        Она смущенно вспыхнула, однако Рик, не Обращая внимания на ее смущение, спросил напрямик:
        - А чего ты ожидала? Ты же не маленькая и все прекрасно понимаешь.
        Помолчав немного, Энни попыталась объяснить:
        - Рик, я не привыкла к мужчинам, которые... то есть я хочу сказать... я не привыкла к такому натиску... и мне нужно... О Господи! То, что мне сейчас нужно, - это бутылка пива. Жаль только, что я не пью. У тебя есть в холодильнике что-нибудь холодненькое?
        Несмотря на раздражение, Рик не смог не рассмеяться.
        - Есть. У меня, Энни, есть все, что ты хочешь. Стоит только попросить.
        Глава 9

«13 мая 1832 года
        Боюсь, что добропорядочная леди не должна предаваться таким размышлениям, однако ничего не могу с собой поделать. Как я скучаю по тем страстным ласкам, которыми мы обменивались во мраке ночи. Будь прокляты те, кто нас разлучил! Возвращайся скорее домой, моя любовь, мой герой, мое сердце».
        Из письма Эмили Оглторп лейтенанту Льюису Хадсону
        После ошеломляющего натиска, которому подверглись ее чувства и здравый смысл, Энни целиком погрузилась в работу, только чтобы не встречаться с Риком. Она проехала по маршруту генерала Аткинсона до реки Бэд-Экс, сфотографировала все, что сочла нужным, а оставшееся время писала не переставая, подгоняемая беспокойством и острой, непреходящей страстью.
        Точно такой же, какая обуяла Рика, заставив залезть к ней под юбку. Энни никак не ожидала, что под холодной нордической внешностью бушует такое пламя.
        Вернувшись в пятницу вечером на ферму, уставшая и раздраженная, Энни увидела, что и дом, и надворные постройки погружены во тьму. Она не знала, куда отправился Рик, однако то, что его нет и что на какое-то время она избавлена от его пристального, ищущего взора, ее порадовало.
        Он оставил для нее на столе корреспонденцию. Среди прочего Энни обнаружила большой конверт, присланный знакомым Декера, который заведовал библиотекой в Оклахоме. Рик мог не доверять Декеру, но до сих пор его связи оказывались для Энни полезными и, несмотря на недавнюю стычку, он продолжал относиться к ней вежливо и дружелюбно. Похоже, та неловкость, которую она неизменно ощущает в присутствии этого человека, есть не что иное, как чувство вины.
        Схватив конверт, Энни помчалась к себе наверх, решив изучить его содержимое после того, как примет душ. Однако не удержалась от соблазна сделать это немедленно.
        В конверте оказались копии интервью с оставшимися в живых после бойни при реке Бэд-Экс. Энни не ожидала обнаружить в них что-либо касающееся Льюиса, однако все равно прочитала их все от начала до конца. Потом взглянула в окно, в ту сторону, где находится Холлоу, окутанный сгущающимися сумерками, и внезапно на нее навалилось чувство обреченности.
        И как ей только в голову взбрело, что она сможет найти здесь Льюиса? Ведь нет ни одной зацепки, даже не с чего начать поиски. Вздохнув, Энни взяла портрет Буна и хмуро уставилась на его надменное лицо.
        - Самое меньшее, что ты мог бы для меня сделать, - это нарисовать карту и поставить жирный крест на том месте, где похоронен Льюис, - прошептала она.
        Отложив портрет в сторону, Энни принялась за чтение, периодически делая пометки, открывая то одну, то другую папку. Иногда она отвлекалась от своей работы и, машинально постукивая по столу карандашом, смотрела на небо, все в буйной россыпи звезд, и думала о том, куда делся Рик.
        Через некоторое время она бросила взгляд на часы: первый час ночи. Тихонько вздохнув, Энни встала и потянулась. Пора немного отдохнуть и попить чайку.
        Надев на ночную рубашку халат - изящную кружевную вещицу, от которой, раз увидев в магазине, уже не смогла отказаться, - на тот случай, если неожиданно появится Рик, Энни не стала включать свет, а взяла в руку зажженную вое-ковую свечу и тихонько спустилась по ступенькам. Прожив в доме несколько недель, она уже знала все скрипучие места на лестнице и старалась на них не наступать.
        В кухне Энни поставила свечу на стол и, сбросив халат, положила его на спинку стула. И, как всегда, вид этой чересчур уютной кухоньки вызвал у нее улыбку. Ей очень хотелось выпить чаю из старинной фарфоровой чашечки, но она не стала этого делать, боясь разбить, а вместо этого взяла простую глиняную кружку, которых у Рика было в изобилии. Внезапно ей стало грустно оттого, что мужчина, у которого столько посуды, живет один.
        Зевая, прислонившись к столу, Энни ждала, пока закипит вода. Бак, который обычно ночевал на веранде, лежал сейчас на полу перед ванной комнатой. При виде Энни он насторожил уши, однако с места не сдвинулся.
        Энни взглянула в темноту дверного проема кухни. Спальня Рика располагалась рядом с гостиной. Обычно дверь в нее была закрыта, однако сегодня почему-то осталась открытой настежь, комната тоже была погружена во тьму.
        Интересно, где он может быть в такой поздний час?
        Должно быть, в местном супермаркете, прогуливается между рядами под восхищенными взглядами местных девиц, раздраженно подумала Энни, глядя на свои голые ноги. А впрочем, ей какое дело до того, где сейчас этот донжуан. Свист чайника отвлек ее от неприятных мыслей. Сняв его с конфорки, Энни начала наливать в кружку кипящую воду.
        - Энни!
        Ахнув от неожиданности, Энни отдернула руку и пролила кипяток.
        - О Господи, Рик! Ну почему ты вечно пугаешь меня до смерти? Я чуть не обварилась! - Она пристально вгляделась во тьму. - Я не слышала, как подъехала машина. И вообще, где ты?
        - В ванной.
        - Сидишь в темноте? - Из-под двери не было видно света, но, может быть, его заслонял Бак? - Не выходи пока. Я не совсем одета.
        - Да? А как это «не совсем»?
        Надев халат и туго завязав пояс, Энни ответила:
        - Сам сообрази.
        - Вот черт! - ругнулся Рик и секунду спустя проговорил: - Лежать, мальчик, лежать.
        Энни в недоумении взглянула на Бака, тот зевнул.
        - Рик, но собака и не думала вставать, - проговорила она.
        - Ну естественно.
        И внезапно до Энни дошло, о чем он толкует. О Господи, к чему такие откровения? Есть вещи, которые она предпочла бы не знать.
        - Ладно, - сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал холодно. - Можешь выходить, я уже оделась.
        - Есть одна маленькая проблема. Видишь ли, я совсем раздет.
        Энни представила себе мускулистого обнаженного Рика и злорадно ухмыльнулась. Ха! Теперь ее очередь поиздеваться над ним.
        - Вот как! - протянула она. - Ты хочешь сказать, что от голого мужчины меня отделяет только старая дубовая дверь?
        Из-за упомянутой двери послышалось приглушенное фырканье.
        - Можно и так сказать.
        - А знаешь, я ведь могу так всю ночь простоять.
        - Наслаждаясь собой?
        - Вот именно, - самодовольно бросила Энни. - И ты нечего не сможешь сделать.
        - Рискованно, Энни.
        Поняв намек, Энни проговорила:
        - Так уж и быть. Я отвернусь, а ты беги в свою спальню. Я даже не стану спрашивать, почему ты не спишь по ночам и бродишь по дому голышом.
        - У меня болит голова, - обиженно проворчал Рик. - И я вышел поискать таблетку. А как случилось, что ты расхаживаешь полуголая по дому, где живет мужчина, который слишком давно не был с женщиной?
        - Это угроза?
        Рик расхохотался:
        - Можешь расценивать как хочешь. Ну, я выхожу, не подглядывай.
        Энни бросила раздраженный взгляд на дверь.
        - Естественно, я не стану подглядывать! Даже если ты меня об этом попросишь.
        Рик хмыкнул, и в ту же секунду дверь стремительно распахнулась. Бак, залаяв, вскочил, а Энни отвернулась к кухонному окну, большому и темному, в котором при свете свечи четко отражалось все происходившее у нее за спиной.
        Нет, она ни за что не станет подсматривать!
        Энни поспешно закрыла глаза. Позади послышалось шлепанье босых ног. Все ближе, ближе...
        - Обещай, что не станешь подсматривать, - прошептал ей на ухо Рик.
        Теплое дыхание коснулось нежной кожи у нее на шее, и Энни вздрогнула. Да как он смеет подходить к ней так близко голым? Ну, она ему сейчас задаст! Не оборачиваясь, Энни попыталась ткнуть Рика локтем в бок, однако он, предвидя это, молниеносно отскочил в сторону и рассмеялся.
        Нет, он просто невозможен! Вот она откроет глаза, будет тогда знать! А впрочем, именно этого он, похоже, и добивается.
        Энни осторожно открыла один глаз, потом другой... и почувствовала острое разочарование: у Рика вокруг пояса было повязано полотенце. Маленькое, однако прикрывавшее самую уязвимую часть тела и в то же время оставлявшее обнаженными массивную грудь, ноги и одно бедро. Почти все тело Рика было покрыто ровным загаром.
        Красив, ничего не скажешь!
        Энни подняла голову... и встретилась в окне взглядом с глазами Рика. У нее тотчас же перехватило дыхание.
        - Ты подсматривала, - тихим голосом констатировал Рик. Смело обернувшись, Энни скрестила руки на груди.
        - Ты сам этого добивался.
        - Да? Это еще почему?
        Он шагнул к ней, и сердце ее исступленно забилось. Сейчас, глубокой ночью, в тусклом свете свечи, она не могла больше делать вид, что не было того страстного поцелуя.
        - Мы оба знаем почему, Рик.
        - Ты избегаешь отвечать на мои вопросы, точно так же, как всю неделю избегала меня.
        Да, с этим мужчиной нужно быть предельно откровенной. Иного он не приемлет.
        - Мне требовалось время поразмыслить. Я не могу не думать о последствиях и...
        - Я позабочусь о тебе, Энни. - Тихий голос Рика был пронизан страстью. - Когда-то я совершил подобную ошибку, больше этого не повторится.
        - Я говорю не об этих последствиях.
        Рик долго молча и настороженно смотрел на нее, а потом сказал:
        - Буду с тобой предельно откровенным. Моя бывшая жена отбила у меня всякую охоту влюбляться в кого бы то ни было. Но ведь я живой человек, Энни, и я уже давно живу один, без женщины. - И прибавил: - А любовью я хочу заниматься только с тобой.
        Хотя Энни ожидала чего-то подобного, однако такое откровенное признание смутило ее.
        - Не знаю, говорил ли кто-нибудь тебе, что не всегда нужно выкладывать все, что думаешь. Иногда стоит кое о чем и умолчать. - Она прерывисто вздохнула. - Но уж поскольку мы говорим начистоту, то слово «любовь» к нашим с тобой будущим отношениям неприемлемо. Мы не любим друг друга, Рик. Ты хочешь заниматься со мной не любовью, а сексом.
        - Называй это как хочешь.
        - Но почему ты выбрал меня? Почему не какую-нибудь хорошую местную девушку? Которая была бы счастлива выйти за тебя замуж и нарожать тебе детишек?
        Рик шагнул к ней. Энни попыталась попятиться, да некуда, он загнал ее в угол. По-прежнему не глядя ему в глаза, она сосредоточила взгляд на концах обмотанного вокруг его пояса полотенца, которое Рик придерживал рукой. Даже в темноте кухни было видно, как он возбужден.
        - Потому что хорошие местные девушки меня не интересуют. Я хочу только тебя.
        И единственное, что она может сделать, чтобы его желание осуществилось, это снять его руку с полотенца. Тогда оно упадет к его ногам и уже не будет пути назад.
        - Не трясись так, - тихонько проговорил Рик. - Я тебя не обижу.
        - А я и не боюсь.

«Врешь», - издевательски произнес внутренний голос.
        Рик молча смотрел на нее, спокойный, сдержанный, но пламя свечи отражалось в расширенных зрачках, и Энни прекрасно понимала: под напускной холодностью бушует пламя.
        - Не сегодня, - тихо прошептала она и вздрогнула. - Я не могу.
        Рик прищурился:
        - Не можешь или не хочешь? Не лги мне, Энни. Я этого не потерплю.
        В груди Энни вспыхнула злость, заглушая уже охватившее ее желание.
        - Не могу. Я... гм... не совсем здорова.
        Вместо того чтобы отстраниться, как она ожидала, Рик приблизился к ней вплотную. Энни обдало его теплом.
        - Но поцеловать-то тебя я могу?
        - Думаю, что да.
        О Господи, да! Снова ощутить прикосновение его горячих твердых губ к ее губам, сладость его ищущего языка, почувствовать, как по телу разливается желание...
        Рик отступил, и она едва не застонала от разочарования.
        - Пойду надену джинсы, - пробормотал он. - Потому что, если ты думаешь, что твои месячные меня остановят, ты глубоко заблуждаешься. Встретимся на веранде, там прохладнее.
        Он повернулся к ней спиной и растворился во мраке. Энни взяла кружку с чаем, но рука так сильно дрожала, что чай пролился на стол. Тогда она поставила кружку и пошла на веранду, ждать.
        Ей не показалось, что на свежем воздухе прохладнее.
        Когда несколькими минутами позже Рик вышел на веранду, Энни сидела на перилах, подтянув колени к груди, в уголке, где обычно всегда сидел он сам. О Господи, как же она хороша! И такое ощущение, будто сидит на этом месте всю жизнь.
        Энни выжидающе смотрела на него.
        - Ты заняла мое место, - проговорил Рик и тотчас же выругал себя за эти неосторожные слова.
        - А почему это место твое? - спросила Энни и уткнулась подбородком в колени, чтобы скрыть улыбку.
        Ага. Так, значит, она все-таки заметила, что он дал промашку. Отведя взгляд от ее насмешливо искрящихся глаз, Рик перевел его на ее ноги, видневшиеся в вырезе халата - стройные, длинные, так и манившие пройтись руками или языком по их гладкой коже.
        - Потому что я всегда здесь сидел, когда приходил на веранду со своим отцом, - пояснил он, облокачиваясь о перила, которые находились на уровне пояса, что было не очень удобно, зато скрывало от глаз Энни то, что уже не составляло для нее тайны. - Отец всегда выходил на веранду утром покурить, а я - позавтракать. Мы смотрели, как восходит солнце, а потом шли работать. Отец умер десять лет назад, а я по-прежнему прихожу сюда каждое утро понаблюдать за восходом солнца.
        - Почему?
        Рик смущенно пожал плечами:
        - Наверное, потому, что это красивое зрелище.
        - Думаю, это уважительная причина, - заметила Энни и, секунду помолчав, спросила: - А твоя мама? Ты о ней ничего не рассказываешь.
        - Она умерла, когда мне было четырнадцать лет. - Даже теперь, двадцать лет спустя, при воспоминании о матери Рик почувствовал боль. - Она простудилась, потом простуда перешла в воспаление легких. Врачи сказали, что поражена сердечная мышца. Она умерла во сне.
        Рик почувствовал, как Энни накрыла его руку своей теплой ладонью.
        - Мне очень жаль, - прошептала она.
        - Да. - В горле у него застрял комок, и Рик поспешно проглотил его. - Трудное это было время. После того как мама нас покинула, отец так до конца и не оправился.
        - «Нас покинула»... - шепотом повторила Энни и покачала головой. Рик вопросительно взглянул на нее, однако она лишь спросила: - У тебя есть братья или сестры?
        - Два младших брата и сестра. - Рик провел большим пальцем вокруг ее мягкой, влажной ладони. Раз, другой, третий. - Эрик живет в Миннеаполисе, работает в рекламном агентстве. Ларе - владелец компьютерной компании в Милуоки, а Ингрид живет в Канзасе с мужем и детьми. Я ее теперь редко вижу.
        - Рюрик, Эрик, Ларе и Ингрид. - Энни вопросительно вскинула брови. - Слушай, а ты, случайно, не норвежец?
        Рик ухмыльнулся:
        - Родители были наполовину норвежцами. Мы, дети, лишь их невинные жертвы.
        - Тебе подходит имя Рюрик. Хотя оно больше распространено в Исландии.
        Рик сжал ее руку. Энни не попыталась ее выдернуть, что пришлось Рику по душе.
        - А ты откуда знаешь?
        - По своей работе мне много чем приходится интересоваться. Помимо всего прочего, и народным фольклором. Рюрик происходит от Рорик, имени скандинавского бога.
        - В таком случае мама попала почти в точку. Старик Оле изменил написание фамилии, которую носит наша семья.
        О Господи, он, должно быть, спятил! Рассуждает о фамилиях, когда рядом красивая и желанная женщина. Но эта женщина сама должна решить, как будут дальше развиваться их отношения. Он не станет повторять собственные ошибки.
        - А какая у тебя семья? - спросил он. Энни пожала плечами:
        - Не у всех такие семьи, как у тебя.
        Рик подождал, пока она объяснит свою мысль, и, не дождавшись, спросил, решив перевести разговор на другую тему:
        - Ты не можешь заснуть, потому что слишком увлеклась своей книгой?
        - Да, я уже близка к завершению, но не знаю, где... - Оборвав себя на полуслове, Энни снова пожала плечами. - Все идет не совсем так, как я планировала, но я должна скоро закончить.
        - А что за послание ты сегодня получила?
        Вздохнув, Энни взглянула вверх, на звезды, и сжала его руку.
        - Подборку старых интервью. Пока что ничего полезного для себя я не обнаружила. - Пошевелившись, она снова по-смотрела вниз. - И все-таки я надеюсь найти что-нибудь интересное про Буна, потому что знаю - разгадка в нем.
        - А кто этот Бун?
        Энни с недоумением воззрилась на него: как этого можно не знать?
        - Офицер, они с Льюисом служили вместе, позднее он стал генералом.
        - И ты думаешь, что этот Бун убил твоего солдата?
        - Надеюсь, что нет. Они были друзьями.
        Рик вновь почувствовал боль, на сей раз более острую.
        - Поверь мне, это ничего не значит. - И скорее чтобы увести разговор от себя, чем из настоящего любопытства, спросил: - А почему ты считаешь, что разгадка в Буне?
        Энни взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы:
        - Ты и в самом деле хочешь знать?
        Рик не хотел, но не мог же он этого сказать.
        - Если ты захочешь мне рассказать, - ответил он.
        - Как я могу отказаться, когда человек проявляет такой интерес, - улыбнулась Энни и, вытащив руку из руки Рика, похлопала ею по перилам. - Садись. Постараюсь покороче.
        Помешкав немного, Рик перекинул ногу через перила и сел к Энни лицом. Сжать бы сейчас ее голову обеими руками, притянуть к себе и целовать до тех пор, пока все мысли об убитом Льюисе не вылетят у нее из головы. Но вместо этого Рик прислонился к столбику перил, и Энни начала:
        - Бун был последним, кто видел Льюиса. И он же изменил свой первоначальный рассказ.
        Рик закрыл глаза и почувствовал, как низкий, гортанный голос Энни обволакивает его. О Господи, от одного ее голоса возникает страстное желание. Интересно, что он почувствует, когда она, прерывисто дыша, будет в порыве страсти шептать его имя, прижимаясь к нему всем телом?..
        - ... и 29 июля Бун с Льюисом сопровождали в Холлоу группу пленных, когда на них напал отряд Соука, Отбив пленных, он увел половину их в одну сторону, а половину в другую. Льюис начал преследовать одну группу, Бун другую.
        Рик почувствовал вину. Как он может предаваться грешным мыслям, когда Энни рассказывает о таких серьезных вещах? Он сконцентрировал свое внимание на пальцах Энни, которые теребили поясок халата, то скручивая, то раскручивая его.
        - Когда Бун потерял своих людей, он вернулся в лагерь за помощью. А Льюис не вернулся, и все решили, что он погиб.
        Энни замолчала и, заметив, что играет поясом, оставила его в покое. Сложив руки на коленях, она выжидающе посмотрела на Рика.
        Почесав рукой подбородок, тот сказал:
        - По-моему, здесь все ясно.
        - Но после того, как отряд Соука покинул эти места, кое-кто начал сомневаться.
        Рик вскинул брови:
        - И кто же это?
        - Полковник Закари Тейлор. Несколько месяцев спустя после исчезновения Льюиса он снова допросил Буна, и тот признался, что солгал. Он сказал, что Льюис устал от армейской жизни и устроил себе побег, чтобы все выглядело так, будто он был убит при исполнении воинского долга.
        - Это многое объясняет.
        - Только если не знать Льюиса. И когда Тейлор спросил Буна, почему тот солгал, тот ответил, что хотел защитить честь своего друга. Но если он и в самом деле этого хотел, зачем менять свои показания? До этого Льюис числился убитым в бою, то есть погибшим смертью храбрых.
        - А может быть, твой солдат и в самом деле дезертировал, как рассказал этот Бун?
        - Такая вероятность существует. Льюис не был счастлив в армии. - Энни откинула с лица прядь волос, которую настырный ветерок так и норовил швырнуть ей в глаза. - Но я в это не верю. Он ценил честь, был предан семье, особенно матери, и собирался жениться. Дезертирство поставило бы на всем крест.
        - Тогда почему Бун солгал?
        - Может быть, струсил, и это стоило Льюису жизни, но вместо того, чтобы в этом признаться, Бун пожертвовал репутацией своего друга. А может быть, Льюиса по ошибке убили свои же, и тот, кто это сделал, был слишком важной персоной, и дело решили замять. Мать Льюиса даже наняла Авраама Линкольна, бывшего в ту пору еще адвокатом, для расследования всего произошедшего. Но выяснить так ничего и не удалось.
        - А отец Льюиса? Он предпринял какие-нибудь шаги?
        - Джозеф Хадсон был слишком стар, - тихо сказала Энни. - Через четыре месяца после того, как он узнал, что его единственный сын погиб, с ним случился удар и он умер.
        Гм... Интересная история. Не настолько, конечно, чтобы целых десять лет расследовать обстоятельства гибели этого Льюиса, но что-то в ней есть. Повисло напряженное молчание. До Рика донесся свежий ванильный запах духов Энни. Он поймал ее взгляд, и она улыбнулась милой, застенчивой улыбкой, после чего снова вскинула голову и посмотрела на звезды.
        - А я-то думала, что ты хочешь меня поцеловать, - проговорила она.
        - Хочу.
        - Так чего же ты ждешь? - спросила она, не отрывая глаз от неба.
        - Чтобы ты меня об этом попросила.
        - Попросила? - Энни перевела взгляд на Рика. - А как? Рик понимал, что она его дразнит, однако ничего не имел против. Ему это нравилось.
        - Как пожелаешь, только покороче и по существу.
        Хихикнув, Энни прикрыла рот ладошкой, словно смутившись. Потом склонила голову набок. Глаза ее были полузакрыты, на губах играла слабая улыбка. Легкий ветерок теребил пряди темных волос.
        - Поцелуй меня. Так подойдет? Поцелуй меня, Рик.
        - Еще как подойдет.
        Рик медленно скользнул по перилам и, добравшись до Энни, наклонился.
        Какие же у нее мягкие губы! У Энни вообще все мягкое и теплое. Одного поцелуя оказалось достаточно, чтобы усталость, накопленную в теле за день, как рукой сняло и голова перестала болеть.
        На сей раз он решил сдерживаться, действовать не спеша, не поддаваться снедавшей его страсти. На сей раз он хотел, чтобы груди ее при каждом вздохе касались его груди. Хотел вкусить сладость ее губ, закрыв глаза, вдыхать ее пьянящий запах. На сей раз он будет вести себя так, как положено, даже если это убьет его.
        Сначала он легонько целовал ее губы, нежно покусывал их. Наконец они призывно раскрылись, и Рик не замедлил воспользоваться этим приглашением. Запустив пальцы в шелковистые волосы Энни, он принялся нежно ерошить их, одновременно лаская ее своим языком.
        - Прикоснись ко мне, Энни, - попросил Рик.
        Руки девушки послушно заскользили по его обнаженному торсу. Кожа Рика покрылась мурашками, и он поцеловал ее еще крепче. Энни, тихонько постанывая, с жаром ответила на его поцелуй и, обвив руками шею Рика, притянула его к себе. И Рик почувствовал, что голова его пошла кругом, внизу живота возникла ноющая боль. Он поерзал, пытаясь ее усмирить, однако у него ничего не получилось.
        Он развязал поясок халата Энни и, оторвавшись от ее губ, принялся покрывать поцелуями щеки, подбородок и шею де-вушки. Наконец он добрался до высокой груди, видневшейся в глубоком вырезе ночной рубашки. Энни прерывисто вздохнула:
        - Рик, я не...
        - Я только поцелую, - прервал ее Рик. - Ведь о большем ты не просила.
        - О Господи, - смеясь проговорила Энни. - Ты непредсказуем. Я думала, что ты перекинешь меня через плечо и унесешь...
        Не дав договорить, Рик закрыл ей рот поцелуем. Оторвавшись от ее губ, он сказал:
        - Напомни, чтобы я расспросил о твоих фантазиях, мисс Бекетт.
        Ночная рубашка была из легкого белого шелка, и рука Рика на фоне этой изящной вещицы с похожими на жемчужинки пуговицами казалась чересчур крупной и темной. Стоит только легонько потянуть - пуговицы оторвутся и стуча покатятся по крыльцу.
        На удивление уверенными пальцами - если учесть, что внутри у него все дрожало, - Рик высвободил одну пуговицу из петельки, потом то же самое проделал со следующей, не отрывая взгляда от бурно вздымающейся груди Энни.
        Он распахнул полы халата, и бледный, призрачный лунный свет упал на округлые белые груди.
        - О Господи, - благоговейно прошептал Рик, глядя на упругие соски. Он наклонил голову и коснулся их языком.
        - Рик... - простонала Энни.
        Целоваться сидя на узких перилах веранды было не слишком удобно, но Рик не думал об этом. Он лизнул соски Энни кончиком языка, потом втянул их в рот, потом снова поцеловал, и все это время Энни, изогнувшись всем телом, тихонько стонала, доводя Рика своими стонами до умопомрачения.
        - Как хорошо... - Она зарылась руками в его волосы, притянув поближе к себе. - Мы должны остановиться. Я не могу... Я не...
        Рик прервал ее слова жадным поцелуем, проникнув в полуоткрытый рот, провел языком по ее языку, зубам, гладким губам. Наконец, отстранившись, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, запахнул на Энни ночную рубашку и трясущимися пальцами принялся застегивать пуговицы.
        - Все хорошо, - проговорил Рик, даже не пытаясь делать вид, что дышит нормально. - Но когда ты решишься, только попроси.
        А он со своей стороны сделает все от него зависящее, чтобы она сказала «да» как можно скорее.
        Глава 10

«14 июля 1832 года.
        Территория Мичиган
        Я серьезно отношусь к обязанностям офицера. Нелегко распоряжаться человеческими судьбами. От моих решений зависит, останется человек жив или погибнет. Я не могу принять ответственность за судьбу человека с такой легкостью, как Сайрус, но ведь он прирожденный лидер. Он видит наших людей простыми орудиями, в то время как я на это не способен. Когда рядовой Лоутон умер от дизентерии, Сайрус организовывал похороны, а я сообщал о смерти родным парня. Так мы с Сайрусом и работаем. Он обеспечивает порядок, а я участие. Он мой друг, но в суровых испытаниях войны разница между нами становится все более очевидной».
        Из письма Льюиса Хадсона мисс Эмили Оглторп
        Во вторник днем Энни укрылась в доме от изнуряющей жары, выматывавшей все силы, портившей настроение и не дававшей спокойно заснуть.
        Стоя на кухне у окна со стаканом чая со льдом в руке, она смотрела, как Рик шагает по полю. Интересно, как он может идти вот так спокойно средь бела дня под палящими лучами солнца, не боясь получить солнечный удар? Наверняка отправился обозревать свои владения: растрескавшуюся под солнцем землю с поникшими колосьями. И ни разу, даже мимоходом, словом не обмолвился о том, что беспокоится за судьбу будущего урожая.
        Припомнив, как совала ему деньги, Энни почувствовала мучительную неловкость. Но еще большую неловкость она испытала, когда поняла, что их с Риком с каждым днем все сильнее тянет друг к другу.
        Хотя Рик с такой легкостью рассуждал об их дальнейших отношениях, Энни знала: такие мужчины, как Рик Магнуссон, не позволят женщине, с которой были близки, так просто взять и уехать, когда все то, что она наметила, будет выполнено.
        Сотни раз на дню Энни предостерегала себя не поддаваться обаянию Рика... и сотни раз ловила себя на том, что думает о нем, наблюдает за ним. Как, например, сейчас.
        Звук подъезжающей машины и лай Бака вывели Энни из задумчивости. Она подошла к окну, выходящему на крыльцо, и отодвинула занавеску: на подъездной дорожке стоял большой фургон с надписью на боку: «ТВ-24».
        Телевизионщики? Здесь?!
        Поскольку Рик уже ушел далеко, Энни сама вышла встречать нежданных гостей.
        - Чем могу служить?
        Мужчина, сидевший рядом с водителем, вылез из машины и улыбнулся ей, однако ответила изящная, хорошо одетая брюнетка. Обойдя машину, она затараторила:
        - Привет, я Джанет Олсен с телевидения, двадцать четвертый канал. А вы, случайно, не Энни Бекетт?
        - Да, это я. А в чем дело?
        - Мы узнали, что вы ведете расследование об исчезновении армейского офицера, пропавшего в 1832 году. Это правда?
        - Да, но кто...
        - Прежде чем приехать, мы пытались до вас дозвониться, но никто не брал трубку. У вас есть время ответить на наши вопросы? Похоже, вам известно то, что наверняка сможет заинтересовать наших зрителей.
        Странно, подумала Энни, никакого телефонного звонка она не слышала. Немного помешкав, она махнула телевизионщикам рукой:
        - Не стоит стоять на солнцепеке. Заходите.
        Когда журналистка, оператор и звукооператор прошли мимо нее в дом, Энни обернулась. Рик, подбоченившись, стоял лицом к дому, пытаясь понять, что происходит.
        Ну уж нет, от такого подарка судьбы, как реклама, она ни за что не откажется, даже если этим подарком будет обязана Оуэну Декеру.
        Пройдя в кухню, Энни несколько минут поболтала с командой, пока Джанет Олсен не решила, что хорошего понемножку.
        - Мисс Бекетт, я должна задать вам несколько вопросов, с тем чтобы мы могли решить, какие из них отобрать для нашей передачи.
        - Мне уже доводилось давать телеинтервью.
        Женщина вздохнула с явным облегчением:
        - Отлично, это упрощает дело. Итак, вопрос первый. Кто этот Льюис Хадсон, вернее, кем он был?
        Как странно услышать фамилию Льюиса из чужих уст!
        - Льюис Хадсон - первый лейтенант пехотного полка армии США, которым командовали генерал Генри Аткинсон и полковник Закари Тейлор.
        Олсен кивнула:
        - Хорошо. А что такого особенного в этом лейтенанте Хадсоне? Почему вы так заинтересованы в разгадке его исчезновения?
        И в самом деле, почему?
        - Ради восстановления справедливости, мисс Олсен. Спустя сто шестьдесят лет правда об убийстве лейтенанта Хадсона должна стать достоянием гласности.
        Глаза собеседницы радостно вспыхнули, и Энни понимающе усмехнулась. Отличные слова она подобрала. Как раз те, что обожают зрители: «восстановление справедливости»,
«убийство», «достояние гласности»...
        - Хорошо, очень хорошо, - повторила мисс Олсен. - Давайте пока на этом остановимся. Расскажите немного о себе.
        - Я фотожурналистка.
        - Отлично. Должно быть, вы много путешествуете?
        Ну как же можно обойтись без такого вопроса! Вот только распространяться о прелестях путешествий Энни не собиралась.
        - Да, - сухо ответила она.
        Помолчав секунду и не дождавшись продолжения, мисс Олсен откашлялась и проговорила:
        - Расскажите мне о том, как вы узнали о лейтенанте Хадсоне.
        Краешком глаза Энни углядела, что Рик приближается к дому: похоже, скоро интервью закончится. Она снова повернулась к мисс Олсен:
        - Ко мне в руки попали письма, которые он писал своим родным, и их ответные письма к нему.
        - Значит, он ваш родственник?
        - Да. Письма лейтенанта Хадсона заставили меня усомниться в том, что он дезертировал из армии, как было указано в армейских отчетах. Мне потребовалось целых десять лет, чтобы выявить доказательства того, что Хадсон был убит и армейское начальство скрыло этот факт.
        - Вот это да! - ухмыльнулась Олсен. Она была молоденькая, лет двадцати с небольшим, и, похоже, всей душой предана своей работе. - Обожаю всякие тайны. И зрители их тоже обожают. Репортаж получится отличный, верно, Вейн?
        Оператор кивнул.
        В этот момент послышались шаги, и Энни вздохнула. В кухню вошел Рик. Сорвав с носа солнечные очки, он швырнул их на стол.
        - Что здесь происходит?
        - Привет! Я Джанет Олсен с телевидения. Двадцать четвертый канал, программа новостей. А вы кто? - Улыбаясь Рику ослепительной отрепетированной улыбкой, женщина между тем внимательно разглядывала его с ног до головы.
        Рик в ответ не улыбнулся.
        - Я хозяин кухни, в которой вы расположились. Энни, я задал вопрос.
        - Они собираются делать передачу о моем расследовании. - И, с вызовом глядя на Рика, добавила: - Я их не вызывала.
        Рик встретился с Энни взглядом, и лицо его потемнело. Он догадался, кто причастен к приезду телевизионщиков.
        - Мы вам мешаем? - спросил оператор. У него был приятный голос, однако в нем звучали агрессивные нотки. Большинство людей, работавших на телевидении, с которыми Энни доводилось встречаться, разговаривали именно в такой манере.
        - Можно и так сказать, - ответил Рик, отворачиваясь наконец от Энни, - Это частная собственность.
        - Но они приехали только для того, чтобы задать несколько « вопросов, - заметила Энни, кладя руку на руку Рика и ощущая твердые, упругие мышцы. - Мы можем поговорить наедине?
        Коротко кивнув, Рик направился к гостиной. Только сейчас Энни заметила, что он не снял ботинок. А Рик всегда их снимал. Полная дурных предчувствий, Энни тем не менее улыбнулась людям с телевидения вымученной улыбкой:
        - Я скоро вернусь.
        - А как его зовут? - спросила Олсен. - Он не представился.
        - Рюрик Магнуссон. Его предки жили и работали на этой ферме с 1844 года, - сообщила Энни с ноткой гордости и направилась в гостиную.
        - Ого! - послышался у нее за спиной голос Олсен. - Нужно будет попросить этого парня поговорить с нами.
        Рик стоял возле кресла с выцветшей гобеленовой обивкой. Футболка на его груди потемнела от пота. Энни вдруг охватило острое желание. Поцеловать бы его прямо сейчас, не обращая внимания на то, что телевизионщики наверняка подсматривают из кухни. Но, судя по его лицу, сначала придется кое-что объяснить.
        - Прежде чем начнешь мне выговаривать, позволь сказать еще раз: я понятия не имела о том, что они приедут. И тем не менее я этому рада. Реклама мне только на руку.
        Рик еще несколько секунд молча смотрел на нее, а потом сказал:
        - Здесь не обошлось без Декера.
        - Я догадалась.
        - Почему ему вдруг вздумалось тебе помогать?
        - А это имеет какое-то значение? - Эта постоянная подозрительность по отношению к Декеру уже стала действовать Энни на нервы.
        - Сколько они еще здесь пробудут? - спросил Рик, не отвечая на вопрос.
        - Столько, сколько понадобится, чтобы задать мне несколько вопросов и кое-что отснять. Не дольше. Честно говоря, Рик, я не понимаю, почему ты так разозлился.
        - Я не хочу, чтобы твое расследование, к которому ты, похоже, относишься серьезно, превращалось в цирк!
        Энни глубоко вздохнула:
        - В процессе рекламы может выявиться что-то новое, и чем скорее я получу ответы на все свои вопросы, тем скорее закончу работу и перестану тебя беспокоить. И никакие телевизионщики больше к тебе не нагрянут, и ты снова сможешь почувствовать себя счастливым.
        Рик прищурился:
        - Я не люблю сюрпризов.
        - Ты об этом уже говорил, но если ты не прекратишь вмешиваться в мою работу, то я ее никогда не закончу.
        Рик молчал. Подождав немного и видя, что он не отвечает, Энни шагнула к нему:
        - Ты хочешь, чтобы я уехала? Насмешливо фыркнув, Рик попятился:
        - И оставила эту шумную братию у меня на кухне? Нет, черт побери!
        В глазах его мелькнули какие-то странные искорки, и Энни, несмотря на его насмешливый тон, вдруг почувствовала себя неловко.
        - Так ты собираешься их выставить? - неторопливо спросила она.
        - Нет. - Рик вздохнул и взъерошил рукой волосы. - Прости.
        - Тогда вернемся, и я постараюсь закончить как можно быстрее.
        Она зашагала на кухню, Рик молча последовал за ней. Быстро познакомившись с незваными гостями, он уселся за стол - фигура его четко выделялась на фоне обоев с рисунком из розочек и кружевных занавесочек, - а Олсен принялась задавать Энни вопросы, однако от Энни не укрылось, что взгляд женщины то и дело обращается к Рику.
        - Мы уже почти закончили, - сообщила Олсен, дружелюбно улыбнувшись. - Осталось всего несколько вопросов. Как по-вашему, мисс Бекетт, кто был замешан в сокрытии этого преступления? Вы упомянули несколько важных исторических личностей: Закари Тейлор и Генри Додж, который впоследствии стал первым губернатором штата Висконсин. А были еще какие-то знаменитые люди?
        - Множество. Некоторые из них могли быть непосредственно замешаны в этом преступлении, однако в данный момент я не могу сказать, в какой степени.
        - А можете вы назвать этих людей?
        - Бригадный генерал Сайрус Бун, Авраам Линкольн и Джефферсон Дэвис. Как вы уже, должно быть, знаете, Линкольн и Дэвис принимали участие в войне Черного Ястреба.
        Журналистка расплылась от радости. Ну еще бы, усмехнулась про себя Энки, такие громкие имена!
        - И последний вопрос, мисс Бекетт. Лейтенант Хадсон похоронен в Блэкхок-Холлоу?
        Рик подался вперед, и Энни, вздохнув, ответила:
        - Не знаю.
        - Тогда позвольте задать вопрос иначе. Вы подозреваете, что останки лежат в земле мистера Магнуссона? - не отставала Олсен.
        Бросив взгляд на Рика, Энни твердо сказала:
        - Я не могу ответить на этот вопрос.
        Рик отказался пустить телевизионщиков в Холлоу, однако разрешил им взять у себя интервью на скотном дворе.
        Уговорив его ответить на несколько вопросов об истории его семьи, на что Рик согласился крайне неохотно, команда с телевидения снова принялась допрашивать Энни. Рик отошел в сторонку и стал смотреть, как Энни уверенно отвечает на вопросы, привычно глядя в камеру, и каждое слово, которое она произносила, было преисполнено глубокого смысла. Она уже не раз давала интервью, догадался Рик, и теперь пользуется подвернувшейся благоприятной возможностью придать своему расследованию широкую огласку. Рик как-то совсем упустил из виду, что Энни живет в мире, который сильно отличается от его мирка, и чувствует себя в нем легко и комфортно, и это ему не очень понравилось.
        Она явно гордилась собой, равно как и телевизионщики, а Рик боролся с обуявшим его гневом, ломая голову над тем, что замыслил Декер и всю ли правду открыла ему Энни. Могла и не сказать. Она умела при необходимости что-то недоговорить, о чем-то умолчать.
        После того как команда с телевидения отбыла восвояси, Энни вернулась в дом.
        - Хочешь чего-нибудь выпить? - открывая холодильник, спросила она Рика, стоявшего у нее за спиной.
        - Конечно.
        Она протянула ему банку с содовой, и взгляды их встретились. Энни поспешно отошла, и Рик почувствовал стеснение в груди.
        - Энни, нам нужно поговорить.
        - Я знаю.
        - Твой солдат... Хадсон. Он похоронен на моей земле? Энни стояла в одном углу кухни, а Рик в другом, словно два боксера на ринге.
        - Все возможно, - осторожно ответила она, взвешивая каждое слово. - Я не знаю, где он похоронен, клянусь тебе.
        От ее уклончивого ответа у него все в душе перевернулось.
        - Но ты так считаешь.
        - Мне начинает так казаться.
        Что ж, он дал ей возможность пооткровенничать, однако она ею не воспользовалась. Придется оставить эту тему и сделать то, что он решил. В несколько глотков прикончив содовую и чувствуя, как газированная вода устремилась в желудок, Рик со стуком поставил пустую банку на стол и схватил ключи.
        - Куда ты собрался? - с тревогой спросила Энни, когда он был уже на пороге.
        - В город, позже увидимся.
        - Рик, подожди!
        У входной двери он остановился. Он приказывал себе не останавливаться, однако ноги не послушались. Энни подошла, легонько коснулась рукой его спины, и Рик обернулся.
        - Пожалуйста. - В глазах ее застыла мольба, и Рик выругал себя за то, что уходит от Энни, а самое главное, за то, что злится на нее. - Постарайся понять. Для меня это очень важно. Я хочу восстановить доброе имя Льюиса.
        - Еще бы понять почему.
        - Потому что этого требует справедливость! Как можно...
        - Я знаю. Этого парня оболгали, я это понял. Но я никак не могу понять, почему он так много для тебя значит. Объясни мне, Энни.
        Энни отступила в сторону.
        - Потому что он мой родственник. Потому что, кроме меня, у него никого нет. Потому что Августина Хадсон искала своего сына тридцать лет, а я считаю, что во имя любви матери к сыну я обязана восстановить справедливость.
        - Но это еще не все. Что это даст тебе самой? Как улучшит твою жизнь, Энни?
        Глаза Энни потемнели сначала от боли, потом от гнева.
        - Ты считаешь, что я воспылала страстью к мертвецу? Да как ты можешь так думать, Рик, после того, что между нами недавно произошло?
        Взгляды их встретились.
        Ну да, недавно произошло... А вернее, не произошло. Однако он твердо намерен сделать все, чтобы произошло, независимо от того, что Энни не хочет или не может сказать ему правду.
        И все-таки кое-что никак не давало ему покоя.
        - А почему ты никогда не рассказываешь мне ни о своей семье, ни о друзьях?
        Энни, прищурившись, взглянула на него. Никакой боли в ее глазах уже не было, только злость.
        - При желании ты можешь быть ужасно туп. А как ты сам думаешь?
        - Не знаю. Знаю лишь, что этот Льюис очень много для тебя значит. И не в восстановлении справедливости тут дело, а в чем-то другом, но я никак не могу понять в чем. Но не беспокойся - делай свое дело. Я тебе мешать не буду.
        - До тех пор, пока не затащишь меня в постель?
        - А ты обо мне не очень-то высокого мнения, - тихонько заметил Рик.
        - Равно как и ты обо мне, - отрезала Энни.
        - Я пытаюсь быть с тобой предельно откровенным. С первого дня твоего приезда.
        Щеки Энни окрасились ярким румянцем.
        - А до того, как я приехала? Ты позвонил мне в последнюю минуту, чтобы сказать, что у тебя что-то там произошло и ты не можешь меня принять. Очень оригинально! Почему ты не хотел, чтобы я приезжала?
        - Потому что я ценю мир и покой и боялся, что с твоим приездом вся моя размеренная жизнь полетит к черту. И оказался прав.
        Не сказав больше ни слова, он захлопнул за собой дверь. Энни так и не вышла из дома, и разочарование, охватившее Рика, только ухудшило его настроение.
        Поездка в город не заняла у него много времени. Он всегда водил машину на предельной скорости. Карен постоянно твердила, чтобы он ехал помедленнее... О Господи! Самое время вспомнить о своей бывшей жене! И Рик принялся размышлять об Энни, об их недавнем споре, о том, как она спросила, хочет ли он, чтобы она уехала.
        При воспоминании об этом Рик едва не рассмеялся, хотя, признаться, ничего смешного в этом не видел. Энни наполнила его угрюмый дом солнечным светом и цветами, и отказаться от этого Рик пока не мог.
        Какой же он все-таки дурак! Через несколько недель, а может быть, и дней, если после сегодняшних новостей появятся новые доказательства убийства этого ее солдатика, Энни исчезнет из его жизни и он снова останется один.
        Жизнь войдет в прежнюю колею. Он снова станет тем самоуверенным и удачливым фермером, каким всегда себя считал. А может быть, и не таким самоуверенным, как прежде. Кто знает...
        Когда Рик припарковался у магазина кормов, расположенного в нижней части города, он уже взял себя в руки.
        В других городишках штата тоже были магазины, торговавшие кормами и сельскохозяйственным оборудованием, но Уорфилд был его родным городом. И если он не может войти в магазин Доу с высоко поднятой головой, то что на это сказал бы его отец? Магнуссонам был открыт у Доу кредит еще в те далекие времена, когда отца Рика не было на свете, и он, Рик, не сделал ничего такого, чтобы этот кредит закрыли.
        Служащий магазина, один из приятелей Хизер, расставлял на полке карманные электрические фонарики. Подойдя к нему, Рик спросил:
        - Декер у себя?
        Мальчишка вытаращил глаза. Уорфилд - маленький город, и люди не скоро забывают то, что в нем происходит.
        - Ага, - пробормотал паренек. - Как поживаете, мистер Магнуссон?
        - Хорошо. Послушай, скажи Декеру, что мне нужно с ним поговорить.
        На лице парня - Рик никак не мог припомнить, как его зовут, - отразились и волнение, и тревога.
        - Одну минутку. Он у себя в кабинете.
        Дожидаясь, Рик подошел к полке и взглянул на цены на корма. Они за последнее время выросли - не намного, Декер не такой дурак, чтобы взвинчивать их, но все же. Он знает, что делает. Погода с каждым днем становится все хуже и хуже, он, Рик, и другие фермеры поневоле прибегут к нему за товаром. И прости-прощай все его сбережения.
        А может, и с несколькими бельгийцами придется проститься, если, конечно, он не обналичит чеки Энни. Пока что он не смог заставить себя это сделать. Глядя на эти чеки, Рик никак не мог избавиться от какого-то неприятного чувства, хотя прекрасно знал, что получил их совершенно справедливо.
        - Рик? Не ожидал тебя увидеть. Рик глубоко вздохнул и повернулся:
        - Мне нужно с тобой поговорить. Наедине.
        Декер кивнул. Провожаемый пристальным и изумленным взглядом парнишки, Рик проследовал за Декером в маленький кабинетик, расположенный на втором этаже старого магазина, заставленный коробками с товаром. Пахло пылью, сухой древесиной и моторным маслом.
        Декер садиться не стал и Рику сесть не предложил. Обойдя вокруг стола, он остановился у стула. Рик не стал смотреть на этот стол. К чему ворошить неприятные воспоминания, которые он предпочел бы похоронить навсегда.
        - Что тебе нужно? - спросил Декер.
        В былые времена при встрече они обменялись бы шутками, похлопали друг друга по плечу. Время это давно прошло.
        - Я хочу знать, что у тебя с Энни. Декер явно удивился.
        - Я женатый человек, Рик. Или, может, ты забыл?
        Бешеная ярость взметнулась в груди Рика. Усилием воли он подавил ее.
        - Это ты вызвал телевизионщиков?
        - Каких еще телевизионщиков?
        - Не ври мне, Декер!
        Последовало короткое напряженное молчание, потом Оуэн ответил:
        - Отвяжись от меня, Рик. Я попросил Бетти позвонить. Когда Энни приехала в город, она явилась ко мне за помощью. Я только делаю то, что она попросила.
        - Ей твоя помощь не нужна!
        Темные глаза Декера заинтересованно вспыхнули.
        - Это Энни тебя послала мне об этом сказать?
        - Нет. - Не доверяя самому себе, Рик сунул руки в задние карманы джинсов. - И она для тебя мисс Бекетт.
        - Да брось ты, Рик. Мы оба знаем, почему ты ко мне приехал. Заело, что она обратилась за помощью ко мне, а не к тебе. - Голос Декера звучал насмешливо. - Впрочем, я ее не виню. Она умная женщина.
        Рик сунул руки в карманы еще глубже.
        - Энни сама в состоянии о себе позаботиться. Ни ты, ни я ей не нужны, так что не строй из себя героя.
        - Послушай, я ничего плохого не сделал. Она попросила о помощи, в моих силах было эту помощь оказать, что я и сделал. Ты слишком близко все принимаешь к сердцу.
        - Может быть, - ровным голосом произнес Рик. - А теперь выслушай меня хорошенько. Я считаю, что Энни слишком уж носится со своим солдатом. Но если он так важен для нее, он важен и для меня. Не используй Энни для того, чтобы мне мстить, хуже будет.
        В комнате воцарилась гробовая тишина. Наконец Декер рассмеялся:
        - Решил подбить к ней клинья?
        Повернувшись, Рик направился к двери. Он уже сказал все, что собирался.
        - Она хорошенькая, - не отставал Декер. - У тебя всегда был хороший вкус, хотя ты никогда не умел рассуждать здраво. Что ты можешь предложить такой умной и красивой женщине? Запах коровьего дерьма и годы тяжелого труда, в результате которого лицо ее избороздят морщины, а руки покроются трещинами?
        Рик остановился и взглянул на свою руку, которой взялся за ручку двери. Руку не парня, а зрелого мужчины, загрубевшую от тяжелой работы - честной работы.
        - Прости, дружище. - Он бросил взгляд через плечо и холодно улыбнулся. - В этом раунде я участия не принимаю.
        И он вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь. Не ровен час, потеряет самообладание, бросится к Декеру и измочалит его до крови.
        Забравшись в машину, Рик решил заехать в какой-нибудь бар в соседнем штате, где его никто не знает и где можно выпить пивка, найти себе смазливую девчонку и доказать, что он многое может ей предложить.
        Вместо этого он поехал домой.
        Когда Рик вошел в дом, в нем было на удивление тихо. Энни не оказалось ни в кухне, ни в гостиной, чего он никак не ожидал. В комнате наверху тоже не было слышно ее шагов.
        - Энни! - позвал он и швырнул ключи на стол. Звякнув, они заскользили по поверхности и, зацепившись за кофеварку, остановились.
        Только сейчас Рик заметил, что к ней прислонена записка. Он замер, боясь взять ее в руки. Что, если Энни и в самом деле собрала вещички и уехала, как грозилась? Ругнувшись себе под нос, он схватил записку, развернул ее - и тотчас же его словно обдало жаром. В ней было всего два слова:

«Поцелуй меня».
        Глава 11

«3 апреля 1832 года.
        Казармы Джефферсона,
        Сент-Луис
        У меня есть для тебя сюрприз, но какой, ты узнаешь, только когда мы снова встретимся. Могу лишь намекнуть: в один прекрасный день эта маленькая вещица, которую я ношу поближе к сердцу, будет олицетворять собой все мои надежды и мечты».
        Из письма Льюиса Хадсона мисс Эмили Оглторп
        Энни сидела на кровати, застыв в напряженном ожидании. Вот с веранды донеслись шаги Рика, раздался знакомый скрип входной двери, потом голос Рика позвал ее, и наступила тишина.
        Вот бы сейчас вскочить, броситься на кухню, схватить злосчастную записку и порвать ее. Увы, поздно...
        - Энни!
        Скрипнула первая ступенька лестницы, потом вторая, третья. Рик медленно, но неумолимо приближался. Поерзав на кровати, Энни повернулась лицом к открытой двери и потянула за вырез кофточки, прилипшей к вспотевшему телу. Несколько секунд спустя на окрашенную в белый цвет стену упала длинная тень.
        - Энни, ты здесь?
        Она не ответила. С порога он и так прекрасно видел, что она сидит на кровати, обхватив руками колени. Войдя в комнату, Рик остановился.
        При виде его сердце Энни заколотилось как бешеное. Как же он красив! На нем были ее любимая рубашка - от слишком частых стирок она немного села - и джинсы, плотно облегавшие его мощные, мускулистые ноги. Влажные от пота волосы курчавились на шее и на висках.
        - Я прочитал твою записку, - проговорил Рик.
        Энни глубоко вдохнула сладкий запах, ворвавшийся в комнату сквозь распахнутое окно.
        - Я в этом не сомневалась.
        Взъерошив рукой волосы, Рик медленно направился к кровати.
        - Я думал, ты на меня злишься.
        - Уже нет, - улыбнулась Энни. - Можешь радоваться.
        - Я был в поле, там так жарко, - заметил Рик. Он взглянул на свои руки, потом снова перевел взгляд на Энни. - Мне нужно принять душ.
        - Рик, ты меня устраиваешь такой, какой есть. Таким ты мне нравишься.
        На лице Рика отразились попеременно и гордость, и сомнение, словно он хотел поверить Энни, но не мог. Эта неуверенность в себе тронула ее до глубины души. Если бы только он мог видеть себя ее глазами, восхитительно сильного и крепкого, стоявшего в грязноватой рабочей одежде на фоне девственно-белой стены. Осененная внезапной идеей, Энни соскочила с кровати:
        - Можно тебя сфотографировать?
        Рик прищурился:
        - Это еще зачем?
        - Потому что ты очень красивый, - совершенно искренне ответила Энни и с удовольствием заметила, что он покраснел. - Ну пожалуйста, Рик. Я хочу запомнить тебя таким, какой ты сейчас.
        На секунду воцарилось молчание, после чего Рик, взглянув на свои руки, заметил:
        - Но я не очень чистый.
        - Разве ты стыдишься своей работы?
        Рик замер и, гордо вскинув голову, отрезал:
        - Нет, черт побери!
        - Тогда в чем же дело? - Он промолчал, и Энни взяла фотоаппарат. - Ну так как?
        - Давай.
        - Только не позируй, - предупредила Энни, наведя на него объектив.
        Она уже знала, что, когда Рик преодолеет застенчивость перед камерой, снимать его будет одно удовольствие. Такие люди - с правильными чертами лица, из которых энергия бьет ключом - обычно очень фотогеничны. Когда Рик скрестил руки на груди, желая как можно выгоднее преподать свое стройное, мускулистое тело, она ухмыльнулась:
        - Отлично. Если для журнала «Плейгерл» понадобится красавчик фермер со Среднего Запада, обязательно позвони и предложи свою кандидатуру.
        Рик расхохотался, что ей и требовалось, и Энни щелкнула, надеясь, что ей удалось ухватить великолепный контраст гордости и веселья.
        - Это означает, что ты попросишь меня снять рубашку?
        В голубых, искрящихся смехом глазах сверкнул вызов.
        - Давай!
        Не упускать же такую возможность - лишний раз насладиться созерцанием его потрясающего тела!
        Стянув через голову рубашку, Рик отшвырнул ее в сторону. О Господи, какая же у него великолепная грудь! Так и хочется погладить ее и поцеловать. Энни вспомнилось, как она прикасалась к нему на веранде, и она словно воочию ощутила гладкую кожу, жесткие курчавые волосы, упругие мышцы.
        - Может, мне еще и джинсы расстегнуть, чтобы фотография получилась поинтереснее?
        И, нимало не смущаясь, Рик расстегнул на джинсах молнию. Восхищенному взору Энни предстали плотно облегающие тело трусы, ослепительно белые на загорелой коже, узкая, как стрела, полоска золотистых волос, ведущая к...
        Чувствуя, что ее будто опалило огнем, Энни поспешно отвела взгляд и подняла фотоаппарат.
        - . Владелец молочной фермы - эксгибиционист. Такое не каждый день увидишь, - пошутила она. - И не слишком зазнавайся, знаю я тебя.
        - Еще не знаешь, но, думаю, очень скоро мы это исправим.
        По телу Энни пробежала сладостная дрожь. Во взгляде Рика читалось непреклонное упорство. С таким вот упорством его предки викинги преодолевали Северное море, завоевывали дикие прерии. А теперь это врожденное упорство сосредоточено на одной-единственной цели - на завоевании ее, Энни.
        Она обречена!
        Усмехнувшись, Энни спряталась за фотоаппаратом, нацелилась им на мужчину, способного свести с ума кого угодно, и, поставив освещенность на максимум, щелкнула. Рик, обласканный солнцем и ветром, выгоднее всего получится при ничего не приукрашивающем и не скрывающем солнечном свете.
        Энни сделала еще несколько снимков, после чего Рик, широко расставив ноги, по-мальчишечьи присвистнул. Внезапно острое желание пронзило Энни, и она судорожно сглотнула.
        - Вижу, ты уже вошел во вкус, - заметила она. Глаза Рика озорно сверкнули.
        - Еще нет, но, думаю, не долго ждать.
        И прежде чем Энни успела ответить на его остроту, направился к ней. В видоискатель Энни видела, как он подходил все ближе и ближе и наконец заслонил объектив своим телом. Все погрузилось во мрак. Энни захотелось убежать, однако она подавила в себе это желание и осталась на месте. Внезапно она почувствовала, как Рик стащил с ее шеи фотоаппарат.
        - Что ты делаешь? - изумленно спросила она, во все глаза глядя на него.
        - Теперь моя очередь тебя снимать. - Он повернул фотоаппарат объективом к себе и внимательно осмотрел его. - Вот эту кнопку нажать?
        Со спокойствием, которого вовсе не ощущала, Энни вскинула брови:
        - Фотографировать несколько сложнее, чем ты себе представляешь, но да, если ты нажмешь на эту кнопку, получится снимок.
        - Отлично.
        Он поднял фотоаппарат, и Энни, которая не расставалась с этим стареньким фотоаппаратом со школьной скамьи, неожиданно для себя оказалась прямо перед объективом, хотя сама не знала, нравится ей это или нет.
        - Распусти волосы, - тихо попросил Рик. Несколько секунд Энни колебалась. Потом, протянув руку, вытащила из волос заколку, и тяжелая теплая волна тотчас же окутала плечи, и несколько прядей прилипло к влажной шее.
        - Прекрасно... а теперь расстегни кофточку, медленно и непринужденно.
        - Постой-ка. - Беспокойство исчезло, уступив место подозрению. - Ты просишь меня раздеться перед объективом?
        - Не прошу, а говорю, чтобы ты это сделала.
        - Как же! Так я и позволю тебе снимать меня в таком виде! - фыркнула Энни.
        - Ты же меня снимала.
        - Это совсем другое дело и...
        - Ничего подобного.
        - Я хочу сказать, что ты можешь запросто снять рубашку, потому что тебе нечего показывать... то есть... тебе есть что показать, у тебя очень красивая грудь, но..
        - У тебя тоже, - снова перебил ее Рик и, покрутив объектив, довольно хмыкнул. - Назови мне хотя бы одну уважительную причину, по которой ты не можешь расстегнуть передо мной кофточку.
        - Ну, во-первых, в один прекрасный день я могу стать знаменитой, и ты продашь эти снимки какой-нибудь бульварной газетенке за миллион баксов, а потом напишешь мемуары, полные гнусных подробностей, о том, как мы безудержно занимались любовью душными летними ночами...
        Оборвав себя на полуслове, Энни замолчала.
        - Эй, ну продолжай же! Мне хочется поподробнее услышать о том, как мы занимались любовью.
        - Рик! - укоризненно воскликнула Энни, и краска стыда залила ей щеки.
        - Да брось ты, Энни! Дай мне еще раз пережить свои фантазии.
        Пораженная и заинтригованная, Энни уставилась на него:
        - Какие фантазии? Ты так меня себе представлял?
        - Ну да. И в основном как ты раздеваешься, а я за этим наблюдаю.
        - А знаешь, ты прав, - проговорила Энни, и воображение услужливо подсказало ей такую картину: Рик, перебросив ее через плечо, уверенно шагает по летнему полю, сплошь поросшему маргаритками и цикорием, а потом они занимаются любовью под ленивое жужжание пчел, окутанные ароматом сена. - Если мы собираемся с тобой поразвлечься, нужно все делать по правилам, со всякими фантазиями и всем прочим.
        И под недрогнувшим дулом собственного объектива она принялась расстегивать кофточку. Добравшись до середины, Энни услышала знакомый щелчок и жужжание, и рука ее непроизвольно дрогнула.
        - А теперь постой вот так, только не запахивайся. Приблизившись, Рик сделал еще один снимок, после чего, улыбнувшись, принялся стягивать блузку с ее плеч. Энни сцепила впереди себя руки, и блузка скользнула к талии, да так и повисла вокруг нее. Энни же осталась лишь в красном атласном лифчике и цветастой юбке.
        - Какая же ты красивая! - воскликнул Рик, опуская фотоаппарат. Взгляд его скользнул по ее телу. Энни лихорадочно облизнула губы, не веря в то, что происходит.
        - Что дальше? - тихо спросила она.
        Рик склонил голову набок, словно размышляя над ее вопросом.
        - Сними юбку.
        Секунду помешкав, Энни спустила юбку, чувствуя, что дыхание перехватывает, а сердце исступленно колотится - вот-вот вылетит из груди.
        - А теперь?
        - Ложись на кровать, - приказал Рик.
        Энни послушно повернулась к кровати. Ей нравилась ее кровать, высокая и узкая, покрытая желтой ворсистой тканью с мягкой бахромой, свисавшей до самого пола. Медленно подойдя, Энни взобралась на нее с ногами, пружины жалобно скрипнули.
        - Ты меня не поцелуешь? - прошептала Энни. - Я же тебя просила.
        - Конечно, поцелую, - ответил Рик и, подойдя к кровати, сделал еще один снимок. - Сначала я поцелую твои очаровательные лодыжки, потом проведу языком до колен. - Рик повел объективом фотоаппарата, словно подкрепляя свои слова. - Ты боишься щекотки.
        - Ужасно, - с улыбкой призналась Энни.
        - Это хорошо. - Объектив двинулся дальше. - Я и не представлял, Энни, что ты любишь красное белье, но я ничего не имею против. - Объектив упрямо двигался вверх. - Потом, продолжая целовать твое тело, я доберусь до твоего живота, потом выше, сниму с тебя этот красивый лифчик... Кстати, можешь прямо сейчас снять с одного плеча лямку.
        Энни выполнила его просьбу, горя желанием поскорее насладиться обещанными ласками, теми, о которых уже упоминал Рик, и гораздо более интимными. В этот момент взгляд ее упал на восставшую плоть Рика, видневшуюся в прорези расстегнутых джинсов, и желание ее стало еще безудержнее.
        Перед мощью этого желания страх отступил.
        - Ты отдашь мне какую-нибудь из этих фотографий? - тихонько спросил Рик.
        - Может, и отдам, - улыбнулась Энни. - Только тебе для этого придется потрудиться.
        - Я готов, - улыбнулся Рик в ответ. - Повернись ко мне лицом. Я хочу его видеть.
        - Ты хочешь видеть не мое лицо, а ложбинку между грудей, - заметила Энни, поворачиваясь на бок. При этом ее упругая грудь едва не выскочила из лифчика. Для пущего эффекта Энни подхватила ее руками.
        - О Господи... - простонал Рик, щелкнув фотоаппаратом. - Такой сексапильной женщины я еще в жизни не встречал.
        Подперев голову рукой, Энни посмотрела на его джинсы, и от предвкушения по телу ее пробежала дрожь.
        - А у тебя было много женщин? - спросила она, пытаясь отвлечься.
        - После развода я вел далеко не монашеский образ жизни, - ответил Рик и, к восторгу Энни, покраснел. - Но мама мне всегда говорила, что важно не количество, а качество.
        - Настоящий мужчина никогда бы так не сказал, - рассмеялась Энни, откидываясь на подушки. - Впрочем, вряд ли твоя мама имела в виду секс, когда тебя поучала.
        - Может быть, и так, - согласился Рик, не отрывая взгляда от ее груди. - А теперь как насчет того, чтобы снять вторую лямку?
        Просунув палец под тонкую атласную полоску, Энни медленно стянула ее с плеча. Лифчик немного оттопырился, однако не упал.
        - Еще один снимок, - сказал Рик, склоняясь над Энни. Не в силах больше сдерживаться, Энни встала на колени и заскользила пальцами по восставшей плоти Рика. Застонав, он сделал последний снимок - страшно компрометирующий, если его кто-то увидит, - и осторожно положил фотоаппарат на пол. Обхватив Рика руками за талию, Энни принялась покрывать поцелуями его грудь. Кожа его оказалась соленой и теплой, а густые волосы щекотали ноздри.
        - Поцелуй меня, Рик, прямо сейчас, - взмолилась Энни. Наклонившись, Рик запрокинул Энни голову и впился в ее губы страстным поцелуем. Энни, в свою очередь, погрузила пальцы в его густые волосы, и Рик, обхватив рукой за плечи, бережно уложил ее на кровать и лег сам. Жалобно скрипнули пружины, и ворсистая, мягкая ткань покрывала защекотала Энни спину.
        На секунду выпустив ее из своих объятий, Рик протянул руку вниз, раздвинул ей ноги и, устроившись между ними, принялся покрывать горячими поцелуями лодыжки. Энни тихонько ахнула, но, когда Рик добрался до колен, щекоча усами нежную кожу, протестующе взвизгнула.
        Рик усмехнулся. Руки его лежали на ее белоснежных бедрах, и их загорелая кожа представляла собой разительный контраст с ними.
        - Я еще даже не начал тебя щекотать, а ты уже визжишь. Не много же тебе, оказывается, надо.
        - Очень щекотно, - призналась Энни и попыталась оттолкнуть Рика, однако не слишком настойчиво.
        - Сейчас посмотрим, как ты будешь реагировать, когда я поцелую тебя вот здесь, - прошептал Рик и, наклонившись, поцеловал ее бедро.
        Его волосы защекотали Энни кожу, однако губы оказались на удивление мягкими. Энни почувствовала, будто ее окутала ласковая волна. Тело безвольно обмякло, и, закрыв глаза, она вздохнула.
        Наслаждаясь теплотой его прикосновений, Энни так и лежала с закрытыми глазами и когда Рик покрывал поцелуями ее живот, и когда начал по кругу целовать ее упругие груди, подбираясь все выше к соскам, однако не касаясь их.
        Проведя языком по шее Энни, Рик просунул руку ей под спину и молниеносным движением снял лифчик. Вновь жадно прильнув к ее губам, он отбросил лифчик в сторону, и Энни явственно представила себе ярко-красное пятно на полу.
        - Посмотри на меня, Энни, - прошептал Рик, и она медленно открыла глаза.
        Рик сжал ее грудь руками, и прикосновение его загрубевших ладоней к нежной коже вызвало такое острое наслаждение, что с губ Энни сорвался тихий стон. В солнечном свете волосы Рика горели огнем, взгляд ясных темно-синих глаз завораживал.
        - Что ты хочешь? - спросил Рик, нежно лаская ее. - Скажи... только скажи, Энни.
        - Я хочу, чтобы ты разделся, - прошептала Энни и принялась сама стаскивать с него джинсы. Несколькими секундами позже его одежда уже лежала на полу рядом с ее лифчиком.
        Энни вздохнула. О Господи, как же он хорош! Она коснулась руками его твердой, вздыбленной плоти, сначала осторожно, потом смелее, чувствуя все возрастающее возбуждение.
        Жаркие губы Рика коснулись ее груди, пальцы направились к заветному местечку между ног, жаждавшему его прикосновений, и Энни почувствовала, что ей уже недостаточно поцелуев.
        - Попроси, Энни, - прошептал Рик. - О Господи!
        Исступленно сжав ноги, Энни проговорила:
        - Я хочу тебя. - И поняла, что это не те слова. Закрыв глаза, она судорожно пыталась подобрать другие, более точные, которые смогли бы полнее отразить ее стремление. - Люби меня, пожалуйста.
        Не успела она договорить, как Рик вновь приник к ее губам и поспешно стянул с нее трусики. Потом он раздвинул коленом ее ноги, и мир для нее наполнился Риком: его широкими плечами, грудью, поросшей рыжевато-золотистыми волосами, руками со вздувшимися от напряжения мышцами, которыми он упирался по обеим сторонам кровати, нависая над ней.
        - О Господи, - снова сдавленно прошептал он. - Чуть не забыл. Я так тебя хочу, что уже ничего не соображаю.
        На секунду Энни стало холодно: Рик спрыгнул с кровати, схватил джинсы и сунул руку в карман за презервативом.
        Потом он снова навис над Энни и, ласково обхватив ее лицо ладонями, спросил:
        - Ты действительно этого хочешь?
        Осторожно проведя кончиками пальцев по его щеке, Энни ответила:
        - Да, Рик, если, конечно, ты понимаешь, что мы можем дать друг другу.
        - Ты хочешь сказать, кроме приятного времяпрепровождения? - уточнил Рик, и пламя, полыхавшее в его глазах, немного поутихло.
        - Мне нечего тебе предложить, кроме дружбы и секса. Я не могу дать тебе большего. Не могу. Ты понимаешь?
        На мгновение Рик замер, а потом прошептал:
        - Большего мне и не надо.
        Энни стало грустно от его слов, но она мужественно улыбнулась и обвела пальцем его губы.
        - Я знала, что ты это скажешь.
        - Энни... - Рик снова пылко поцеловал ее. - Я не могу ждать.
        - Не жди, войди в меня, - ответила Энни, притягивая его к себе. - Пожалуйста.
        Не мешкая Рик вошел в нее, сначала осторожно, а когда Энни тихонько застонала, заполнил ее собой до отказа.
        - О Боже, - прошептал он, запрокинув голову и закрыв глаза. - Как же хорошо...
        Его полный неги голос, искаженное страстью лицо, тепло его влажной кожи, соленый привкус пота, вздувшиеся на руках мышцы, невероятно синие глаза и ощущение наполненности подействовали на Энни как удар хлыста.
        Она шевельнула бедрами, призывая Рика двигаться, что он и сделал. Но не медленно и размеренно, как она рассчитывала, а с силой, проникая в нее все глубже и глубже, и все мысли вылетели у Энни из головы. А вскоре они оба уже содрогнулись в сладком экстазе, прерывисто дыша и не понимая, где они и что с ними происходит...
        Энни пришла в себя, чувствуя горячее мужское тело на своем теле, покрытом капельками пота, которые стекали, щекоча кожу, на кровать.
        - Это было упоительно, - тихонько прошептала она, ероша руками волосы Рика.
        Хмыкнув, он легонько чмокнул ее в ухо.
        - Я чуть не умер. Клянусь, в эти мгновения вся моя жизнь промелькнула у меня перед глазами. - И, приподнявшись на локтях, улыбнулся.
        Увидев эту улыбку, почувствовав его нежность, Энни замерла. Какое-то нехорошее чувство начало медленно и неумолимо охватывать ее, словно тучка, наползающая на небо.
        - Наверное, тебе нужно идти. Работа ждет.
        Она попыталась встать с кровати, чтобы поскорее оказаться от Рика на безопасном расстоянии, однако он схватил ее за руку:
        - Ничего, час-другой подождет. Не уходи. Останься со мной, Энни.

«Останься со мной»...
        Какое соблазнительное предложение! Он, конечно, имеет в виду сейчас, в данный момент. На какую-то долю секунды Энни захотелось остаться с ним не на ночь и не на две, а навсегда.
        Она решительно выкинула эту мысль из головы.
        - Эй, это моя кровать, - шутливо бросила она. - Если кто-то из нас отсюда и уйдет, то это ты.
        Рик улыбнулся. Потом губы его вновь прильнули к ее губам, руки накрыли груди, отметая прочь все сомнения и страхи, и на этот раз он сделал все так, как хотела Энни, - медленно и размеренно.
        Когда Энни наконец заснула, Рик встал и потянулся. После занятий любовью с женщиной, которая оказалась настолько страстной, что не могло привидеться в самых безудержных мечтах, да еще среди знойного дня и в мансарде, расположенной под самой крышей, приятно было почувствовать разгоряченной кожей дуновение прохладного вентилятора.
        Давненько он не испытывал такого удовлетворения, после которого не остается никаких сил. Он и не представлял, как сильно нуждался в Энни, в ее нежных прикосновениях, умопомрачительных ласках, до тех пор пока не занялся с ней любовью.
        Секунду он постоял, глядя на нее. Энни лежала на кровати лицом вниз и крепко спала. На бледной коже ее спины переливались свет и тени. Взгляд Рика переместился вниз, к ее длинным, стройным ногам, изящным лодыжкам, потом поднялся выше, к упругой попке, спине, нежным плечам, разметавшимся по подушке волосам цвета осенних дубовых листьев, и, наконец, остановился на ее лице. От него веяло таким покоем, что в груди Рика разлилось ласковое тепло.
        Хотелось лечь рядом с Энни, вновь ощутить прикосновение ее мягкого тела, увидеть на подушке рядом со своим лицом ее такое знакомое лицо.
        Но нужно было идти трудиться. Человек, работающий на земле, - вечный труженик. Его всегда ждет работа, и такую жизнь выдержит не каждый.
        И уж конечно, такая жизнь не для Энни, и она ясно дала ему это понять.
        Неторопливо нагнувшись, Рик поднял с пола свою разбросанную одежду. Сразу одеваться он не стал, подождал не-много, пока вентилятор обдует его, потом походил по комнате, сбрасывая с себя усталость, и наконец подошел к столу Энни. На нем стояли фотографии, которые Энни с двух сторон зажала камнями, чтобы не упали.
        Хадсон выглядел редкостным красавцем, причем богатым. Женщины таких обожают. Вид у него был задумчивый. Рик быстро взглянул на остальные фотографии: безвкусно одетая пожилая женщина, молодой солдат и хорошенькая блондинка с улыбкой во весь рот. Потом в глаза ему бросилась стопка писем, придавленная камнем.
        Воровато оглянувшись на Энни и убедившись, что она по-прежнему сладко спит, Рик снял камень и взял письма. Это оказались не сами письма, а снятые с них фотокопии. Какой витиеватый, неразборчивый почерк, поразился Рик и взглянул на обратную сторону, на которой Энни напечатала текст. Рик стал читать то, что напечатала Энни:

«Если бы эта земля была моей, я бы тоже яростно за нее сражался... «
        Прочитав эти первые слова, Рик заинтересовался, что же будет дальше, и сел, так и не одевшись. Дочитав письмо до конца, он снова взглянул на фотографию Льюиса Хадсона, чувствуя глубокое уважение к этому парню.
        Кусок из следующего письма, подчеркнутый Энни, вызвал на губах Рика улыбку.

«Передайте миссис Ховард, что я каждый вечер вспоминаю ее имбирные кексы. Клянусь, если бы я был дома, я бы съел их целую гору. Считаю дни, оставшиеся до возвращения. А пока одного малюсенького кусочка, даже одной крошечки хватило бы для того, чтобы скрасить унылые дни походной жизни... «
        Рик быстро просмотрел остальные письма и заметил, что не все они написаны Хадсоном.

«О, Эмили, даже тридцать лет, прошедшие со дня исчезновения сына, не притупили моего горя... «
        Примерно половина писем оказалась написана старой леди и девушкой Льюиса, Эмили. Письма Эмили, несмотря на старомодные обороты, напомнили Рику о Хизер, пока он не наткнулся на предложение, поразившее его:

«Как я скучаю по тем страстным ласкам, которыми мы обменивались во мраке ночи... «
        О Господи! А он-то всегда считал, что в те давние времена женщины были сдержанными и не придавали никакого значения сексуальной жизни. Похоже, эта зазноба Льюиса была не робкого десятка. Ухмыльнувшись, Рик взглянул на портрет Хадсона и поднял вверх оба больших пальца.
        Молодчина! Неудивительно, что он улыбается.
        Так вот ты, оказывается, какой, Льюис Хадсон. По уши влюбленный парень, мечтатель, имевший привычку слишком много думать. Он, Рик, в детстве тоже любил помечтать. Похоже, те сто шестьдесят лет, что отделяют его от Хадсона, не такой уж долгий срок.
        Последнее письмо поразило Рика, хотя он уже знал всю историю от Энни.

«Лейтенант Льюис Хадсон самовольно оставил свой пост и пренебрег обязанностями офицера, а посему лишается всех прав, привилегий и денежного содержания, полагавшихся ему в соответствии с постановлением правительства Соединенных Штатов. Довожу до вашего сведения, что в случае его обнаружения и привлечения к суду его действия будут расцени-ваться как государственная измена и караться по всей строгости закона. Личные вещи лейтенанта Хадсона я переправляю вам, его родным. Разделяю ваше горе и потрясение столь несчастливым поворотом событий. Дай вам Бог силы простить вашего сына за его постыдный поступок».
        - Черт! - сердито воскликнул Рик и сам поразился силе своего гнева.
        Он обернулся к Энни. Можно лишь восхищаться ее преданностью Хадсону. О Господи, кажется, все на свете отдал бы, чтобы рядом была женщина, настолько ему преданная.
        Рик положил письма на место, придавил камнем и тихонько оделся. Все это он проделал, не спуская глаз с Энни, пытаясь не поддаться глубокому, всепоглощающему желанию, которое она у него вызвала.
        Одевшись, Рик направился к двери, но по дороге остановился и осторожно накрыл Энни простыней, легонько коснувшись при этом ее гладкой кожи. Поцеловав Энни в щеку, он пошел работать.
        Глава 12

«27 июля 1832 года.
        Территория Мичиган
        Невозможно представить более бессмысленную войну. Бесконечные переходы нас выматывают, высоты труднопреодолимы, в лесных чащах подстерегают бог знает какие опасности, в прериях не спрятаться. Мы с трудом ориентируемся на местности. Генерал Аткинсон не может решить, то ли наступать, то ли отступать. Кормят отвратительно, и с каждым днем мои подчиненные все больше поддаются панике. Самый страшный наш враг - это мы сами, и я ни с кем не могу поделиться своими опасениями, что за следующим холмом или деревом нас подстерегает неминуемая гибель».
        Из письма Льюиса Хадсона своей матери Августине
        На следующий день Рик, как обычно, вернулся домой пообедать. Войдя в дом, он услышал мерное рычание пылесоса. Все ясно: Энни вздумалось наводить в гостиной порядок. С минуту он постоял с ботинками в руке, прислушиваясь, потом бросил ботинки на пол и стянул с себя рабочую одежду.
        Нужно сначала вымыться, а потом затолкать этот вопящий агрегат в угол и заняться с Энни любовью прямо на полу в гостиной, под угрюмыми взглядами прадедушек и прабабушек.
        Плеснув себе в лицо холодной водой, Рик почувствовал необыкновенный прилив энергии. Повернувшись, он принялся вытаскивать из корзинки для белья, стоявшей на сушилке, чистые шорты и заметил, как что-то упало на пол. Лифчик!
        Рик уставился на этот маленький предмет, чувствуя, как капельки воды, щекоча кожу, стекают по шее на голую грудь. Всего лишь лифчик...
        Таких он перевидал за свою жизнь сотни. К шестнадцати годам он уже вполне овладел искусством расстегивать крючки, так что лифчики не являлись для него тайной за семью печатями. Однако такого изящного, какой лежал сейчас перед ним на полу, ему еще не доводилось видеть. Белый, кружевной, весь расшитый крошечными жемчужинками, этот лифчик, казалось, взывал к тому, чтобы им восторгались и снимали его с благоговением.
        Ну уж благоговения у него сейчас хоть отбавляй.
        Рик направился в гостиную, горя желанием поскорее увидеть, какое белье надето на Энни сейчас. В дверях он остановился как вкопанный, и на губах его расплылась улыбка. Энни пылесосила пол и одновременно исполняла какой-то энергичный танец, виляя бедрами.
        О Господи, да эта девица святого вгонит в грех!
        Рик молча наслаждался пленительной сценой. Внезапно Энни вскинула голову и замерла. Ну наконец-то заметила, усмехнулся Рик. На лице ее отразилось сначала недоумение, а потом смущение. Дотянувшись ногой до кнопки, она выключила пылесос.
        - Ты пытаешься напугать меня до смерти? - укоризненно спросила она.
        - Нет, просто восхищаюсь, как ты покачиваешь бедрами. Зардевшись, Энни бросила взгляд на часы:
        - Но еще нет и одиннадцати, почему ты вернулся так рано?
        - А ты как думаешь? - ответил Рик вопросом на вопрос, направляясь к ней.
        - Сейчас?! - Она ухмыльнулась. - Тебе мало вчерашнего дня, вечера и сегодняшнего утра?
        - А знаешь, мне нравится, когда ты ходишь в одной юбке. - Не отвечая на вопрос, Рик притянул Энни к себе, ухватился рукой за подол легкой юбки и потянул ее вверх. - Очень удобно.
        - Не говоря уж о том, что в жаркую погоду прохладнее.
        - Будет еще прохладнее, если ты ее снимешь, - заявил Рик и, забравшись под трусики, накрыл рукой гладкую теплую попку.
        Ему нравилось в Энни то, что она никогда не притворялась. Если говорила «да» - это действительно было «да», а «нет» - «нет». Не то что его бывшая женушка. С Энни ему не приходилось ни в чем сомневаться. Во всяком случае, в вопросах секса.
        - Пойдем в спальню? - прошептала она, покрывая поцелуями его шею. Когда она добралась до мочки уха, Рик почувствовал страшное возбуждение.
        - А почему не здесь? На полу, прямо перед стариком Оле. По-моему, совсем неплохо.
        Энни взглянула на овальную фотографию под стеклом. Седовласый старик с белой бородой, ниспадавшей на черный сюртук, хмуро смотрел на них, словно хотел сказать:
«И думать об этом не смей, мальчишка».
        - Сомневаюсь, что старику Оле понравилось бы, если бы мы стали заниматься любовью прямо у него под носом, - заметила Энни, подтверждая словами то, о чем подумал Рик.
        - А я думаю, ему будет приятно созерцать твою попку вместо шляпы бабки Клем.
        - Чьей шляпы?
        - Моей двоюродной бабушки Клементины.
        И Рик принялся стягивать с Энни юбку. Она не попыталась его остановить, и юбка с тихим шорохом упала на пол. На Энни оказались ярко-зеленые трусики из какой-то прозрачной сверкающей материи, почти ничего не скрывавшие. Рик рывком притянул ее к себе.
        - У нее такой вид, будто на голове лежит какая-то дохлятина.
        Расхохотавшись, Энни запустила руки под пояс шорт Рика.
        - Как тебе не стыдно! Такие шляпы тогда были последним писком моды... Ой, что это тут у нас?
        Рука ее сомкнулась вокруг его возбужденной плоти, потом принялась медленно поглаживать ее, и у Рика перехватило дыхание.
        - Ты же знаешь нас, мужиков, - с трудом выговорил он. - Мы только об этом и думаем.
        - Открою тебе маленький секрет. - Энни еще раз погладила его плоть. - Мы, женщины, тоже об этом думаем.
        - Так давай перестанем думать, - предложил Рик, стягивая с нее футболку, - и сразу перейдем к делу.
        Под футболкой оказался лифчик яблочно-зеленого цвета, такого же, как и трусики. Под прозрачной блестящей материей виднелись темные затвердевшие соски. Наклонившись, Рик коснулся языком одного из них, не снимая лифчика, и Энни, запустив руки ему в волосы, прерывисто вздохнула и притянула его к себе поближе.
        Пока Энни тихонько постанывала, Рик пытался нащупать у нее на спине застежку.
        - Ищи впереди, - прошептала она. Рассмеявшись, Рик поцеловал ее.
        - Ты такая милая и забавная. Ты об этом знаешь?
        - Прямо обхохочешься, - проговорила Энни, скорчив рожицу.
        При этих словах Рик почувствовал, как что-то сжалось у него внутри, однако он был слишком занят проклятым лифчиком, чтобы об этом задумываться. Справившись наконец с застежкой, он отбросил ненужную сейчас вещицу в сторону, и она приземлилась на спинку софы, обтянутой цветастой материей, прямо на голову кукле, собственноручно сшитой бабушкой Элис.
        Опустившись на пол, Энни проворно стянула с Рика шорты с трусами, и от предвкушения того, что последует дальше, он почувствовал еще большее возбуждение.
        Губы Энни сомкнулись вокруг его восставшей плоти, горячие и влажные, язык принялся осторожно ласкать ее, и Рик, закрыв глаза и запрокинув голову, отдался блаженной пытке. Яростная волна наслаждения подхватила его и понесла. Почувствовав, что долго так не выдержит, Рик оттолкнул Энни.
        - Подожди, - пробормотал он.
        Сначала нужно доставить удовольствие ей, как он сделал это сегодня утром, когда занимался с Энни любовью, а лучи раннего утреннего солнышка ласкали ее обнаженную теплую кожу. Тогда он заставил ее не один раз биться в сладких конвульсиях и стонать от наслаждения.
        Рик уложил Энни на ковер и впился ей в губы таким страстным поцелуем, что не сразу понял, что Энни отталкивает его. Он тотчас же оторвался от ее губ.
        - Ляг на спину, - задыхаясь проговорила она. Глаза ее блестели, на влажных от поцелуев губах играла улыбка.
        Изумленно вскинув брови, Рик тем не менее улегся на пол и почувствовал на себе мрачный взгляд старика Оле. Рик расхохотался, но в этот момент Энни уселась на него сверху, и он оборвал смех.
        - Что тебя так рассмешило? Это?
        И она опустилась, вбирая его в себя.
        - О Господи, нет, - удовлетворенно простонал Рик. - Но прадедушка смотрит.
        - Так заставь его тобой гордиться.
        Рик снова рассмеялся, и, когда Энни начала то подниматься, то опускаться, в голове его мелькнула мысль, что заниматься любовью нужно именно так: то шутя, то серьезно, но в том и в другом случае должно быть так хорошо, что и умереть не страшно.
        Рик позволил Энни любить себя до тех пор, пока не почувствовал, что больше не выдержит. Тогда он поменялся с ней местами и, оказавшись сверху, принялся то входить в нее, то выходить, все убыстряя темп, и вскоре горячая волна накрыла его с головой и понесла в неведомые дали.
        Рик открыл глаза. Ничего себе! Оказывается, он распластался на Энни, придавив ее всем телом. Она ни словом не упрекнула его за доставленное неудобство, однако Рик быстро перекатился на пол, все еще прерывисто дыша. Он окинул взглядом гостиную, заставленную всевозможными безделушками, которые женская половина его родственников собирала в течение многих лет, и увешанную семейными фотографиями стену. Хотя все эти глаза не могли видеть ни его, ни Энни, лежавших голышом на полу, все равно создавалось такое ощущение, будто за тобой подглядывают.
        На секунду взгляд его остановился на свадебной фотографии родителей и на свадебной фотографии его и Карен. Какие же у них обоих глупые юные лица...
        - Ты слишком мрачен, - заметила Энни, барабаня пальцами по его груди. - Что-нибудь случилось?
        - Ничего.
        - Рик, прошу тебя, не молчи, скажи. Я ведь все вижу. Я что-то сделала не так? Или не сделала?
        Повернувшись к ней, Рик улыбнулся:
        - Ты все сделала как надо. Просто я взглянул на свою свадебную фотографию. Я теперь редко захожу в эту комнату и, похоже, забыл, каким я был тогда юнцом.
        Приподнявшись на локте, Энни угрюмо уставилась на фото:
        - Вы здесь оба похожи на детей. Должно быть, ваши родители не были в восторге от того, что вы поженились?
        - Насколько я помню, отец был в ярости. - Рик сел и обхватил руками колени. - А родители Карен никогда меня не любили. Они хотели для своей дочери лучшего мужа, чем простой фермер, бьющийся за каждый доллар.
        - Хочешь поговорить об этом? Рик хмуро уставился в пол.
        - Не вижу смысла.
        - Иногда это помогает.
        - Ты и в самом деле хочешь послушать? - спросил он, взглянув на нее.
        - Если ты и в самом деле хочешь рассказать. Услышав это, Рик улыбнулся.
        - Мы с Декером дружили с детства. Мы все делали вместе, даже за девчонками вместе ухаживали. К концу второго курса мы оба безумно влюбились в Карен, но она никак не могла решить, кого из нас выбрать. Хотел бы я винить во всем том, что случилось, ее и Декера, но беда в том, что я тоже виноват.
        Он снова посмотрел на фотографию. На ней он был в синем смокинге, взятом напрокат, и гофрированной рубашке, а Карен - в платье, позаимствованном у сестры, и фате, украшавшей длинные волосы. Они стояли, неловко держась за руки и уставившись прямо перед собой, скорее ошеломленные, чем счастливые. В тот день друзья напоили его, и Рик плохо помнил церемонию венчания. В памяти осталось только, что было очень жарко и что он едва сдержался, чтобы его не вырвало прямо на лакированные черные ботинки священника.
        - Сказать, что Каргн предпочла меня, а не Декера, было бы неправдой. Просто однажды вечером мы с ней крепко выпили, и в результате она оказалась беременна. Я поступил так, как счел правильным, - женился на ней, но Декер вбил себе в голову, что я специально сделал ей ребенка. Черт подери! Мне было семнадцать лет, и я был глуп, но не настолько. Но я так и не смог ему этого доказать.
        - И ты попытался сделать вашу жизнь счастливой.
        - Мы оба пытались, и все шло неплохо, до тех пор пока мой отец не заболел раком легких. Хизер тогда было четыре года, и Карен постоянно меня доставала, что мы должны жить отдельно. Но отец во мне нуждался. Эрик с Ларсом уже поступили в колледж, а Ингрид только что вышла замуж, и я не мог бросить его и уехать. - Рик замолчал. В памяти всплыли злые слова, которые наговорила ему Карен, ее слезы. - Отец, пытаясь модернизировать ферму, влез в долги, и отец Декера вцепился в нас как клещ, все уговаривал продать ее. Но отец и слышать об этом не хотел, и мне пришлось ночами работать на фабрике, чтобы заработать денег на жизнь.
        При воспоминании о тех давних годах Рик всегда чувствовал опустошенность в душе и злость. Он все делал как нужно, но все равно все пошло наперекосяк.
        Энни коснулась его руки, и, прерывисто вздохнув, он продолжил:
        - Когда отец уже перестал вставать, Карен пришлось нелегко. Нужно было одной ухаживать и за ребенком, и за отцом. Она любила, чтобы заботились о ней, а я ее этого лишил. Хотела второго ребенка, а я говорил, что нужно подождать. Начались ссоры. Помню, я тогда подумал, что не знаю своей жены. Это была не та Карен, на которой я женился.
        - Может быть, ты просто вырос? - Обхватив его рукой за талию, Энни прижалась к нему, и Рик почувствовал запах ее тела и запах ванили. Запах Энни... Такой успокаивающий, чистый... - Ведь детства у тебя не было?
        - Да. После смерти мамы я должен был воспитывать братьев и сестру, а после того как умер отец, работать на ферме. Мне тогда было двадцать четыре года. Нелегко мне пришлось. Я продолжал трудиться днями и ночами, а когда Хизер пошла в детский сад, Карен тоже стала работать. Поначалу это облегчило наше финансовое положение. - Рик наконец отвел взгляд от свадебного фото. - Когда она начала работать по ночам, после того как я бросил работу на фабрике, мне нужно было сразу догадаться, что происходит. Мы уже не нуждались в деньгах, но она хотела работать, и, поскольку она казалась такой счастливой, я ей это позволил.
        - А как ты узнал?
        - Как-то раз к нам в гости приехал Ларе с женой. Они остались посидеть с Хизер, а я заехал в ресторан, намереваясь сделать Карен сюрприз. - На секунду Рик закрыл глаза и отвернулся от Энни. Даже сейчас, спустя столько лет, он испытывал острую боль и стыд и не хотел, чтобы Энни это заметила. - Мне хотелось отвезти ее в отель и устроить ночь любви, поскольку, знаешь, страсть наша после десяти лет совместной жизни немного поутихла. А оказывается, моя жена уже давным-давно ушла с работы и отправилась в магазин кормов, к Декеру.
        Немного помолчав, Энни спросила:
        - А кто был инициатором развода?
        - Я. Ее жизнь со мной нельзя было назвать легкой, а она заслуживала счастья. Если она предпочла Декера, я считал себя не вправе ей мешать.
        - Очень великодушно с твоей стороны. - Да.
        - Но ты все еще злишься. Рик нахмурился:
        - Злись не злись, это ничего не изменит. Как я уже сказал, я сделал то, что должен был сделать, и отпустил ее. Вот и все.
        - Надеюсь, Рик, что это правда, что ты и в самом деле не таишь зла, потому что ничего, кроме горя, тебе это не принесет. Уж поверь мне, я знаю.
        - Не поучай меня, Энни! - Рик бросил на нее сердитый взгляд. - И что ты имела в виду, когда сказала...
        - Ты дрался с Декером? - перебила его Энни.
        - Нет, - отрезал Рик, и пальцы его непроизвольно сжались.
        - Почему?
        Он повернулся к ней и яростно взглянул на нее, уже жалея, что затеял весь этот разговор.
        - Я должен был думать о ребенке. Ты считаешь, я настолько туп, что способен избить отчима Хизер?
        В этот момент раздался телефонный звонок. Очень вовремя.
        - Я возьму трубку, - бросил Рик.
        Но, прежде чем он успел подняться, Энни вскочила во всей своей ослепительной наготе. Рик мог лишь как зачарованный смотреть на нее, понимая, что ведет себя как мальчишка.
        - Я уже встала, Рик. Я подойду к телефону.
        - Но ты даже не оделась. Это, в конце концов, мой телефон, и я...
        - Нет!
        Черт, что это на нее нашло? То ласкается к нему, то выпускает коготки, словно дикая кошка.
        Фыркнув, Рик снова лег на пол и закрыл глаза:
        - Отлично, черт побери. Делай как знаешь.
        Энни повела себя так бесцеремонно только потому, что ожидала звонка, на который должна была ответить лично. Даже подумать страшно, что могло бы произойти, если бы Рик снял трубку. Да, не очень-то удачное он выбрал время для любви.
        На пятом звонке Энни наконец-то взяла трубку:
        - Алло?
        Знакомый голос весело прокричал:
        - Привет, Энни!
        Воровато оглянувшись в сторону гостиной, Энни прошептала:
        - Декер, я не могу сейчас говорить.
        И, не дожидаясь ответа, повесила трубку, а потом на всякий случай выключила телефон из розетки.
        - Кто это звонил? - крикнул Рик.
        - Никто. Ошиблись номером.
        Вернувшись в гостиную, Энни застала Рика уже одетым - по крайней мере одетым в те вещи, которые были на нем, когда он вошел в комнату. В руке он держал ее трусики и лифчик. Энни, смутившись, выхватила их у него из рук и стала надевать. Когда она застегивала лифчик, застежка щелкнула, и щелчок этот в полной тишине показался Энни слишком громким.
        - Так, значит, кто-то просто повесил трубку?
        - Да, - подтвердила Энни, хотя устремленный прямо на нее взгляд Рика ей не понравился.
        - Ты лжешь.
        Энни почувствовала, как ее обдало жаром. - Что?
        - Я жил с первоклассной лгуньей, так что распознать, когда мне врут, для меня не составляет никакого труда.
        Энни отвела взгляд:
        - Я хочу... Почему ты так плохо обо мне думаешь? Ты что, мне не веришь, Рик?
        - Мне теперь нелегко верить кому бы то ни было на слово. Но я стараюсь, - секунду помешкав, прибавил он, и когда Энни взглянула на него, заметила, что он так плотно стиснул зубы, что на скулах вздулись желваки. - Видит Бог, я очень стараюсь.
        - Я не смогу закончить свою работу без твоей помощи. Мне нужно, чтобы ты мне поверил: я никогда не сделаю ничего такого, что причинит тебе боль. Рик, я... - Энни замолчала, а потом с горечью закончила: - А впрочем, все это не имеет никакого значения. Как только я найду Льюиса, я тотчас же уеду.
        - Прекрати это повторять, черт побери!
        Рик вышел из гостиной, подняв голову и расправив плечи, а Энни так и осталась стоять, пораженная силой его гнева. Наконец придя в себя, она быстро надела юбку и бросилась следом за Риком. Он стоял у кухонной раковины и не мигая смотрел в окно.
        - Рик, ты же знаешь, какое значение имеет для меня эта книга. Ну почему ты все так усложняешь?
        Вздохнув, Рик проговорил:
        - Ты должна понять: я придаю честности огромное значение. Я понимаю, почему мы с тобой не были откровенны друг с другом в начале нашего знакомства, но теперь это позади. Прошу тебя, Энни, никогда мне больше не лги.
        Энни поразила мелькнувшая в его глазах боль. Ей захотелось рассказать ему все, но она с самого начала чувствовала, что в истории Рика и Декера еще не все точки расставлены над i, а она не могла подставлять под удар свое расследование, да и Рика нельзя было заставлять страдать.
        - Ну так как? - спросил Рик, и голос его прозвучал почти враждебно.
        - Ты прав. Однако бывает, что лучше скрыть правду, сейчас как раз такой случай.
        Рик холодно уставился на нее:
        - Ты хочешь сказать, что здесь замешан Декер? Обреченно вздохнув, Энни ответила:
        - Да.
        - Так я и думал, - бросил Рик и отвернулся.
        - Рик, прошу тебя, попытайся меня понять. Я сожалею о том, что произошло между вами, но Декер мне очень помогает. Без него мне пришлось бы туго.
        - Почему?
        - Он много знает о войне Черного Ястреба, о том, где какое сражение происходило, и это экономит мне время. А у меня его не так уж много. В конце сентября мне нужно уезжать.
        Рик молчал, и в душе Энни начал зарождаться страх.
        - Может быть, Декер и был бы не прочь встрять между нами, - продолжала Энни, стараясь говорить убедительно, - но я уже предупредила его, чтобы он не смел этого делать.
        - Плевать ему на тебя и на твою работу! Он задумал использовать тебя, чтобы насолить мне.
        - Нет! - О Господи, как она ненавидела эту его упертость! - Декер на самом деле заинтересован в моей работе. Но если ты дашь ему шанс вывести тебя из терпения, он непременно им воспользуется. А ты давал ему уже не один такой шанс, верно?
        Рик сердито прищурился, на щеках его вспыхнули два красных пятна.
        - Энни... - предостерегающе протянул он, но Энни не дала ему договорить:
        - Ты хочешь честности, Рик, но сможешь ли ты ее пережить? Сможешь ли пережить, если я скажу тебе, почему ты простил свою бывшую жену за то, что она тебя обманула, но не простил своего лучшего друга?
        - Нет! - Рик резко оттолкнулся от раковины. - Дело не в этой давней истории, случившейся между мной и Декером, а в том, что ты продолжаешь меня обманывать!
        И он направился к двери.
        - Я тебя защищаю, Рик, - бросила ему вдогонку Энни. Дойдя до двери, Рик обернулся и с удивлением взглянул на нее:
        - Меня? Ты защищаешь меня?
        - Я была бы с тобой более откровенна, если бы знала, что эта откровенность не выведет тебя из равновесия и не причинит тебе боли. Но мы оба знаем, что этого не будет. Я могу отделить тебя от Декера. Я могу работать с ним, даже зная, какой низкий поступок он совершил. Но ты этого сделать не можешь.
        - Это Декер звонил? Помолчав, Энни ответила:
        - Я собираюсь с ним сегодня встретиться. Это внесет разлад в наши с тобой отношения?
        Рик долго молча смотрел на нее, потом, гордо вскинув голову, ответил: - Нет.
        - Докажи, - попросила Энни, подходя к нему.
        Несколько секунд он недоуменно смотрел на нее, все еще сердясь, потом обнял, притянул к себе и поцеловал долгим, страстным поцелуем, от которого у Энни закружилась голова. Ей вдруг показалось, будто Рик хочет доказать, что она, Энни, принадлежит ему безраздельно, целиком и полностью, что никуда ей от него не деться. Ошеломленная этой мыслью, Энни попыталась тихонько отстраниться, однако Рик ее не отпустил.
        И тогда Энни, поборов страх и странное ощущение, что она попалась в ловушку, прильнула к Рику еще теснее и отдалась на волю страстного поцелуя. С каждой секундой губы Рика становились все мягче, и Энни поняла: гнев и недоверие, мучившие его недавно, улетучились.
        Наконец он отпустил ее.
        - Иди работай, - тихо сказала Энни. - И я сделаю то же самое.
        - Да. - Не глядя на Энни, Рик пригладил рукой волосы, потом повернулся, снова оделся в свою рабочую одежду и вышел за дверь.
        Когда скрип гравия под его ногами стих, Энни устало прислонилась к косяку. Какая же она дура! Любая женщина, даже самая что ни на есть недалекая, поняла бы, что Рик Магнуссон - мужчина, ценящий честность превыше всего, стабильный и основательный, - создан для семейной жизни.
        И женщина ему нужна под стать. И уж конечно, не такая, как она, Энни. Всю свою жизнь она переезжала с места на место и понятия не имеет, как можно жить по-другому. Этакое перекати-поле...
        Ну как она не смогла сообразить, что их с Риком отношения, начавшись с невинной интрижки, непременно перерастут в нечто большее? Как могла поверить, что Рик не влюбится в нее, не захочет удержать ее при себе, не пожелает владеть ею безраздельно?
        Глава 13

«3 мая 1832 года.
        Казармы Джефферсона,
        Сент-Луис
        Наша дружба с Сайрусом не перестает меня удивлять. У нас с ним разные взгляды на жизнь, и тем не менее мы остаемся настоящими друзьями. Я дорожу Сайрусом так, как не дорожил еще ни одним человеком. Этой ночью мы говорили с ним о будущем. Я сказал, что выполню волю отца и посвящу свою жизнь юриспруденции и политике. Сайрус же хочет продолжить армейскую службу. Он утверждает, что в этом его жизнь. У меня это не вызвало удивления, как не вызывает удивления и то, что Сайрус видит эту войну иначе, чем я. Я считаю, что те, кто послал нас завоевывать эти богатейшие земли, прикрывают свои истинные цели благородными словами. Сайрус же со мной не согласен. Он убежден, что мы должны, не рассуждая, свято выполнять свой долг. Я готов его выполнять, но вы, матушка, научили меня превыше всего ценить правду, и я слишком дорожу ею, чтобы восторженно относиться к этому своему долгу».
        Из письма лейтенанта Льюиса Хадсона своей матери Августине
        В тот же день Энни отправилась к Оуэну Декеру домой. Он жил в современном двухэтажном доме, расположенном неподалеку от полностью модернизированной фермы с надворными постройками, напоминавшими самолетные ангары. Все эти строения навели Энни на мысль о крупном заводе, в который вложили огромные деньги. Эта так называемая фер-ма не шла ни в какое сравнение с уютной фермой Рика, где каждое поколение ее владельцев оставляло о себе память последующему, где, казалось, царил дух времени.
        Припарковавшись на подъездной аллее, Энни направилась по тщательно подстриженному газону к дому и позвонила в дверь. Донесся детский крик, а потом послышался женский голос. Дверь распахнулась. На пороге стояла Карен Декер.
        - Мисс Бекетт? - удивилась она.
        Энни открыла было рот, чтобы ответить, но не успела. Темноволосый мальчуган прощебетал:
        - Привет!
        - Привет. - Энни улыбнулась мальчишке, одетому в футболку и мешковатые шорты. Красивый ребенок, похож на отца. Она перевела взгляд на Карен. - Можно войти?
        Услышав этот вопрос, Карен, похоже, пришла в себя и отступила в сторону:
        - Простите. Я... вас не ждала.
        - Я пришла к вашему мужу, - пояснила Энни, прикрывая за собой дверь. - Миссис Михловски сказала, что он дома.
        В доме царила благодатная прохлада - кондиционеры работали вовсю. Энни огляделась. Приятная гостиная. На полу игрушечные машинки и конструктор. Очень мило, однако того очарования, которым наполнена гостиная в доме Рика, нет.
        - Да, он дома, - подтвердила Карен. Сынишка обхватил ее обеими руками. Платье натянулось, и внушительных размеров живот стал еще заметнее. - Не тискай маму так сильно, милый. - Она улыбнулась. - Джейсон, сбегай наверх, скажи папе, что к нему пришла тетя.
        - Ладно!
        Мальчуган бросился выполнять поручение. Вскоре Над головой у Энни послышался топот маленьких ног.
        - Как Рик? - неторопливо спросила Карен Декер, и ее голубые глаза стали печальными и настороженными.
        - Отлично, когда я его в последний раз видела, он шел на скотный двор работать. Вы же знаете Рика.
        Карен совершенно искренне улыбнулась и удивительно помолодела - стала похожа на девочку на свадебном фото.
        - Он много работает, - заметила она.
        В напряженной тишине послышались тяжелые мужские шаги. Отец с сыном спускались по лестнице. Взглянув на них, Энни снова перевела взгляд на Карен.
        - Он хороший человек, - тихо проговорила та.
        В голосе ее сквозило одновременно и сожаление, и желание защитить. А вот кого, Энни так и не поняла: то ли настоящего мужа, то ли бывшего.
        - А, Энни, - протянул Декер, подходя к ней и ведя мальчугана за ручку. Брюки цвета хаки, тенниска. Как всегда, элегантный и красивый. - Я пару раз пытался вам звонить...
        - Рик был дома, и я отключила телефон, - перебила его Энни.
        Возникла неловкая пауза. Взглянув на бледное, с широко раскрытыми глазами, лицо жены, Декер подвел к ней сына.
        - Может, пройдем наверх, в мой кабинет? - Он поцеловал жену, ласково погладил ее по округлому животу и взъерошил сынишке волосы. Мальчуган рассмеялся. - Сюда.
        Энни улыбнулась Карен Декер - та не ответила на улыбку, - подмигнула Джейсону, тот неожиданно засмущался и уткнулся лицом в мамину юбку.
        Кабинет Декера был типично мужским. Обшитые темными панелями стены украшали ружья и картины на охотничью тему. После того как они уселись, Декер спросил:
        - Рик знает, что вы здесь?
        Странно, подумала Энни. Декер всегда зовет Рика по имени, а вот Рик его - по фамилии.
        - Конечно, знает. Я ведь только снимаю в его доме комнату. В мою личную жизнь он не вмешивается. Он не слишком высокого мнения о моей работе, и ему абсолютно безразлично, встречаюсь я с вами или нет.
        Откинувшись на спинку стула и вскинув темные брови, Декер несколько секунд пристально смотрел на нее.
        - Неужели?
        - Да, - холодно ответила она. Несмотря на то, что Энни сказала Рику про Декера, она не доверяла этому человеку и не хотела, чтобы он догадался, что ее с Риком связывают не просто деловые отношения, а нечто большее. Декер мог перестать оказывать ей поддержку, а без нее Энни пришлось бы намного труднее. - И он не устает повторять, что человек он занятой и у него нет времени на мою чепуху. Естественно, говорит он это в более красочных выражениях.
        - Я в этом не сомневаюсь, - бросил Декер, по-прежнему следя за Энни с интересом, как ястреб за змеей, размышляя, схватить ли ее сейчас или немного подождать. - Итак, что привело вас ко мне?
        - Во-первых, я хочу поблагодарить вас за то, что сумели заинтересовать моим расследованием средства массовой информации. Большое вам спасибо, хотя впредь я попрошу, чтобы вы заранее меня об этом предупреждали.
        Декер улыбнулся:
        - Мне это пришло в голову неожиданно. Я попросил Бетти позвонить на телевидение. Также я просил ее позвонить и вам, но она, должно быть, запамятовала. Ничего не поделаешь, годы дают о себе знать.

«Как же, «просил», - усмехнулась про себя Энни. - Наверное, как и та журналистка
«пыталась» дозвониться».
        - А еще я хотела узнать про генерала Сайруса Паттерсона Буна. Меня интересует, бывал ли он когда-нибудь в ваших местах.
        - Мне об этом ничего не известно. Однако кое-кто из его потомков приезжал в 1932 году на церемонию, посвященную столетию сражения у реки Бэд-Экс. В некоторых местных га-зетах за тот год были напечатаны об этом заметки. Копии их находятся у нас в музее. Поговорите об этом с Бетти.
        - Спасибо, я так и сделаю.
        Склонив голову набок, Декер пристально изучал ее.
        - А почему вы спрашиваете про Буна? У него безупречная репутация. Он был одним из самых выдающихся генералов нашей страны, несмотря на то что не ладил с Линкольном. Женился на великосветской красавице, нарожал с полдюжины детей и умер в старости очень богатым человеком.
        - Я спрашиваю потому, что Бун с Льюисом были друзьями, а в ходе расследования я узнала, что Бун очень ему завидовал, несмотря на то, что был богаче. - Энни замолчала. Лицо Декера внезапно стало замкнутым, что ее порадовало. - Льюис учился в Уэст-Пойнте, причем подавал большие надежды, а Бун учился средненько. После окончания военного училища Льюису присвоили более высокое звание, хотя он был моложе Буна на год. Зависть творит с человеком странные вещи.
        Декер на мгновение замер, но потом напустил на себя равнодушный вид, однако от Энни не укрылось, что он плотно сжал губы.
        - Что вы имеете в виду?
        - Перестаньте восстанавливать против себя Рика. Расхохотавшись, Декер откинулся на спинку стула:
        - Должен вам сказать, что Рик пришел бы в ярость, узнай он, что вы пытаетесь защитить его.
        - Так, значит, драка между вами все-таки неминуема, Оуэн?
        В темных глазах Декера вспыхнула ярость.
        - Я провожу вас до двери, мисс Бекетт.
        После того как ее вежливо выдворили из дома, Энни села в машину. На душе у нее кошки скребли. Рик испытывал явную неприязнь к Декеру, но только сейчас она поняла, что скрывается за лощеной внешностью этого человека и что она умудрилась воскресить давний, непримиримый дух соперничества.
        Может быть, это у нее узкий взгляд на вещи, а не у Рика. Может быть, ей следует перед ним извиниться.
        Свернув к ферме, она увидела, что Рик бежит к старой конюшне, построенной еще его прапрапрадедом. Строение из потемневших от времени и непогоды бревен было по-прежнему крепким и служило теплым, надежным жилищем для бельгийских лошадей.
        Встревоженная, Энни опустила окно и крикнула:
        - Рик, что случилось?
        - Ничего! - прокричал Рик в ответ и, обернувшись, махнул ей рукой. - Венера только что ожеребилась. Пошли посмотрим!
        Сгорая от нетерпения, Энни быстро поставила машину и помчалась к конюшне.
        - Рик, где ты?
        - Здесь!
        Голос его донесся откуда-то из дальнего угла. Рик стоял возле стойла, не отрывая взгляда от кобылы и ее новорожденного жеребенка - крошечного создания с тонкими, как у паука, ножками. В воздухе стоял густой запах пота, а синяя рубашка Рика и его руки были испещрены пятнами, о происхождении которых Энни сочла за лучшее не задумываться.
        Впрочем, уже через секунду она вообще перестала замечать что бы то ни было: все внимание поглотило только что родившееся существо с огромными глазищами и тоненьким хвостиком.
        - Какой красивый! - восхищенно прошептала она.
        - Да, - ответил Рик, и в голосе его прозвучали горделивые нотки. Он ласково потрепал Венеру по боку: - Я знал, что ты родишь нам красивого жеребенка, Венера.
        А Энни с грустью подумала, какую жестокую шутку сыграла с Риком судьба, лишив его возможности жить с собственной дочерью и видеть, как она растет. Такой мужчина, как Рик, - идеальный отец. И идеальный муж.
        Она отвернулась, чтобы не видеть счастливого лица Рика. Взгляд ее упал на его измазанную рубашку.
        - Ты весь выпачкался.
        - Угу. Под конец Венере понадобилось немного помочь. Ничего, вымоемся.
        - Вымоемся?
        Рик ухмыльнулся, и от этой мальчишеской ухмылки у Энни перехватило дыхание. Сердце гулко забилось в груди, и Энни поняла, что произошло непоправимое.
        О Господи, как же это случилось? Как она это допустила? Она так боялась, что он в нее влюбится, а потом, когда она уедет, станет страдать, что вовремя не разглядела грозящей ей опасности.
        А теперь уже поздно... Слишком поздно... Она сама влюбилась в него.
        Внезапно Энни почувствовала острое желание очутиться в его объятиях, желание, подогреваемое охватившей ее паникой. Захотелось, чтобы он прижал ее к себе крепко-крепко, чтобы растопил леденящий холод, возникший в душе.
        Она бросилась к Рику, прижалась к нему, и он, хмыкнув, крепко обнял ее и поцеловал, ни о чем не спрашивая, лишь давая Энни то, что ей в данный момент было нужно.
        Наконец, выпустив ее из объятий, он отстранился, чмокнул Энни в нос и снова ухмыльнулся.
        - Пойдзм вымоемся и отпразднуем это событие.
        В последний раз взглянув на Венеру и жеребенка - тот жадно сосал, подергивая хвостиком, - Энни взяла Рика за руку, и они направились к дому, словно двое ребятишек.
        Однако во взгляде, который Рик периодически бросал на нее, не было ничего детского. Оказавшись в доме, он почему-то повел ее к погребу. Не доходя до двери, стянул с себя рубашку. Едва Энни вошла в похожее на пещеру помещение, как Рик прислонил ее к прохладной влажной стене и стащил с нее кофточку.
        Почувствовав на своем теле его руки, Энни непроизвольно вздрогнула. Желание, охватившее ее на конюшне, вмиг куда-то улетучилось. Похоже, холодный сырой погреб не самое лучшее место для любовных утех. Рик принялся целовать ее груди своими горячими губами, и Энни попыталась расслабиться, чтобы насладиться его поцелуями, но не могла.
        - Что с тобой? - прошептал ей на ухо Рик, и Энни снова вздрогнула:
        - Ненавижу темноту, и пауков.
        Рик расхохотался и принялся проворно стаскивать с Энни одежду. Она стала ему помогать, и скоро они оба стояли в погребе совершенно голые, только в одних носках. Рик стянул с себя и их, однако Энни не осмелилась этого сделать. Выйдя из погреба, она стала подниматься по крутым, шатким ступеням в ванную комнату.
        Рик шел сзади, похлопывая Энни по голой попке. Очутившись в ванной, Рик, на секунду прижавшись к Энни своим теплым телом, от чего она тихонько ахнула, открыл краны, и в ванну с шумом полилась вода.
        - Для тебя я даже пены для ванн не пожалею, - заявил Рик и, взяв с полки флакон, вылил чуть ли не половину его содержимого в воду.
        - Вот уж не думала, что ты любишь нежиться в пене, - заметила Энни, погружаясь в теплую воду.
        Она бросила на Рика вопросительный взгляд. На его воинственно торчавший член, направленный прямо на нее.
        - Это Хизер притащила пену для ванн, - пояснил Рик и, заметив, куда смотрит Энни, довольно ухмыльнулся, от чего кончики его усов вздернулись. - Ну и как?
        Энни смущенно кашлянула, втайне надеясь, что он имеет в виду температуру воды.
        - Почему бы тебе самому не забраться в ванну и не проверить?
        - Пожалуй, так и сделаю. - С этими словами Рик залез в ванну позади Энни, прислонился к задней стенке, а головой оперся о кафель. - О Господи, хорошо-то как... но я знаю, как сделать, чтобы стало еще лучше.
        - Ах уж эти мужчины! - рассмеялась Энни. - Всегда знаешь, чего от них ожидать.
        - В этом наша прелесть, - согласился Рик.
        Прильнув к нему, Энни пылко его поцеловала, и на какое-то, довольно продолжительное, время они забыли обо всем на свете. Наконец, немного придя в себя, Рик ахнул - вода чуть не перелилась через край ванны - и поспешно закрыл краны.
        Вновь прислонившись к спинке ванны, он притянул Энни к себе. Удовлетворенно вздохнув, она прижалась к его мокрой мыльной груди. Ванна была такая большая и глубокая, что в нее без труда влезло бы одновременно несколько детей - или двое взрослых, которым вздумалось совместить мытье с любовью.
        Чувствуя восставшую плоть Рика, Энни бросила на него игривый взгляд и, набрав побольше пены, принялась покрывать ею грудь.
        - Что ты делаешь? - удивился Рик.
        Не отвечая, Энни начала совершать те же манипуляции с другой грудью.
        - Всегда хотелось понять, что испытываешь, когда у тебя большая грудь, - наконец вымолвила она, с удовлетворением глядя на две пенные горы. - Ну как? Здорово?
        Рик зашелся беззвучным смехом и, отметя пену в сторону, накрыл руками груди Энни и принялся теребить соски большими пальцами.
        - Мне достаточно и маленькой, как у тебя.
        Энни вздохнула и, ощущая, как внутри вновь начинает разгораться пожар желания, беспокойно заерзала.
        - А я думала, все мужчины обожают большие груди.
        - Некоторые из нас любят те, что находятся под рукой, - признался Рик, целуя ее в шею.
        - Гм... - протянула Энни и, чувствуя, что кончики усов щекочут ей кожу, легонько толкнула его локтем. - Не слишком-то романтично.
        - Ну тогда скажу, что я всякие груди люблю. Какого они размера, не имеет значения.
        Энни повернулась к нему лицом так порывисто, что по воде пошли волны, и взглянула на пах Рика, возле которого собралась пена.
        - Лучше не надо, - рассмеялся Рик.
        - Не порть мне удовольствие. Теперь моя очередь позабавиться.
        - Милая, по-моему, ты переходишь все границы.
        Заметив в его глазах блеск, Энни заподозрила подвох, однако отреагировать не успела: Рик окунул ее в воду. Когда она, фыркая и отплевываясь, вынырнула на поверхность, он схватил флакон с шампунем и притянул Энни к себе.
        - Я бы сейчас вымыл тебе рот шампунем, да лень.
        - Так нечестно! Пользуешься тем, что сильнее меня, - буркнула Энни, глядя, как Рик, взбив шампунь в густую пену, принялся намыливать ей волосы. - Вот я тебя сейчас тоже окуну!
        - Попробуй.
        - И попробую!
        - Энни, задержи дыхание.
        Энни взвизгнула, однако сделать ничего не успела: Рик снова окунул ее в воду и начал ополаскивать ей волосы. Энни мужественно терпела, хотя вода лилась ей в рот. Но когда Рик закончил свои манипуляции, схватила его за лодыжки и утянула под воду. Он вынырнул смеясь и принялся мотать голо-вой, отряхиваясь, как мокрая собака, так что брызги полетели во все стороны.
        К тому времени из ванны на пол уже вылилась половина воды, так что пришлось снова набирать воду, чтобы вымыться. Энни с Риком принялись намыливать друг друга. Прикосновение к ее телу скользких, мокрых рук Рика вызвало в ней яростный прилив желания. Хотелось, чтобы Рик поскорее занялся с ней любовью, хотелось почувствовать его в себе. Желание это усиливалось с каждой секундой.
        - Эта ванна достаточно большая, чтобы можно было в ней немного поразвлечься, - прошептала Энни, покусывая Рику мочку уха и крепко ухватив его за плечи. Прильнув к нему, она потерлась телом о его восставшую плоть.
        Рик лишь хмыкнул, и Энни, приподнявшись, стала медленно опускаться, вбирая его в себя осторожно, дюйм за дюймом.
        Внезапно она почувствовала, что Рик замер.
        - Подожди. Вот черт! Я не... Энни беззаботно поцеловала его.
        Однако Рик рывком вышел из нее и одарил таким взглядом, что Энни должна была бы затрепетать от страха.
        - Что с тобой, черт подери! Хочешь залететь?
        - Конечно, нет! - холодно ответила Энни.
        Она мысленно представила себе Рика. Вот он смотрит на нее, улыбаясь, касается своими нежными руками ее тела, вызывая бурю чувств. Потом перед глазами встал новорожденный жеребенок, жадно сосущий мать, и кобыла, не сводящая с него удовлетворенных, глаз. И на какую-то долю секунды Энни представила рядом с собой Рика: он смотрит на нее улыбаясь, а она кормит грудью их ребенка - красивого золотовласого мальчугана, похожего на маленького викинга.
        И вновь в груди разлился холодок. О Господи, ну почему она такая дура! Семейная жизнь, особенно с Риком, не для нее. И нечего о ней мечтать.
        - Ты прав, - проговорила она, вставая, и вода заструилась по ее телу. Рик вперился в нее жадным, горячим взглядом. - Похоже, мы увлеклись.
        Рик тоже поднялся и крепко поцеловал ее. Энни чувствовала, что этим крепким, страстным поцелуем он пытается ей что-то сказать, однако не поняла, что именно, а спросить не решилась.
        Схватив сразу несколько полотенец, Рик отдал половину Энни, и они принялись вытирать друг друга. Потом, по-прежнему не проронив ни слова, Рик взял ее за руку и повел в свою спальню. Ей нравилась эта комната: просторная, светлая, с обоями небесно-голубого цвета и старой кроватью на высоких ножках, покрытая сшитым вручную стеганым одеялом. Даже в самые холодные зимы, которые иногда выдаются в Висконсине, в спальне Рика наверняка по-летнему тепло и уютно.
        Рик направился было к окну, чтобы закрыть шторы, однако Энни его остановила:
        - Не нужно, пусть в окно светит солнышко.
        Надев презерватив, Рик опустился на кровать, и тело Энни словно обдало жаром. Он любил ее медленно, нежно, несколько раз сумел заставить достичь невыразимого блаженства, после чего сам достиг вершины наслаждения.
        Когда все кончилось, Энни обняла его и прижалась к нему всем телом, с трудом сдерживая слезы.
        К чему плакать? Все равно слезами горю не поможешь.
        Потом они снова пошли в ванную, вымылись и отправились на кухню, где Рик, стоя у плиты в одних трусах, приготовил жареные сандвичи с сыром. Забавное зрелище! Энни подумала, что теперь всегда, когда будет есть жареный сандвич с сыром, будет вспоминать Рика и улыбаться. После того как они перекусили, Энни попыталась заманить Рика на второй этаж, чтобы он помог ей убраться. Он не соглашался до тех пор, пока она не сказала:
        - Обещаю, ты не пожалеешь. На втором этаже пять кроватей.
        - Четыре, - поправил ее Рик, и его голубые глаза вспыхнули от нетерпения.
        - Вполне достаточно, - заметила Энни.
        Очутившись на втором этаже, Рик по просьбе Энни широко распахнул все двери и окна. Потом она попросила его отодвинуть в сторону старенькое пианино, чтобы вытереть под ним пыль.
        Сняв чехол, Энни сыграла «Собачий вальс», решив блеснуть перед Риком своим умением.
        - Ну как? - улыбнулась она ему. - Впечатляет?
        Улыбнувшись в ответ, Рик встал с ней рядом, взял для разминки несколько аккордов, после чего лихо прошелся по клавишам, огласив весь дом энергичной, ритмичной песенкой в стиле регтайм. Энни, широко раскрыв от удивления глаза, смотрела, как его длинные, загрубевшие от работы пальцы летают по клавишам. Наконец музыка стихла.
        - О Господи! Я понятия не имела, что ты умеешь играть. Ты не похож...
        - Не похож на человека, который умеет играть на музыкальных инструментах? - договорил за нее Рик. - Я умею играть всего пару песен. Мама выучилась играть, чтобы в случае необходимости суметь заработать на жизнь, а я научился от нее. Но с тех пор, как Хизер уехала из этого дома, я не подходил к инструменту. - Он взял наугад еще несколько аккордов, звучавших то жалобно, то резко. - Мама любила это старенькое пианино.
        - Ты все еще скучаешь по ней?
        - Иногда, - ответил Рик, не глядя на нее. - Я был еще мальчишкой, когда она умерла.
        Ласково поцеловав его в щеку, Энни прошептала:
        - У тебя есть ее фотография?
        Рик обернулся и указал пальцем на стену:
        - Вон там висит. На ней и мама, и папа.
        Энни подошла поближе и взглянула на фотографию: приятный молодой человек и крепкая молодая женщина, с гладко зачесанными волосами, в туго накрахмаленном платье. Оба светловолосые, симпатичные. И необыкновенно счастливые.
        - Очаровательная пара. Как их звали?
        - Джон и Лаура.
        - А это, должно быть, твои братья и сестра... У твоих родителей получились красивые дети. Наверное, они гордились тобой?
        Рик отвернулся и снова пробежал пальцами по желтоватым клавишам.
        - Знаешь, я должен кое-что сделать, - сказал он, переводя разговор на другую тему. - Мне нужно позвонить Хизер. Мы с ней договорились, что она будет давать имена всем новорожденным жеребятам, и если я не скажу ей, что Венера ожеребилась, она ужасно разозлится. А потом возьму инструменты и вернусь сюда. Никуда не уходи.
        - Ладно, - пообещала Энни. Глядя, как он направляется к лестнице, горделиво расправив плечи, не желая выносить наружу чувства, бушевавшие у него внутри, Энни вдруг захотелось вновь увидеть на его лице улыбку. - Если ты сумеешь настроить это старое пианино, мы выключим свет и будем танцевать в темноте всю ночь напролет, - бросила она Рику вдогонку.
        Обернувшись, Рик ухмыльнулся, чего Энни и добивалась.
        - Ты меня в гроб вгонишь, но я умру счастливым человеком.
        Рик спустился в кухню, зевая и чувствуя в теле приятную усталость, как бывало всегда после занятий любовью с Энни, и, сняв телефонную трубку, набрал номер.
        - Алло, - послышался голос Декера, и благодушное настроение Рика мигом улетучилось.
        - Позови Хизер, - холодно проговорил он.
        - Одну минуту. Мне нужно знать, давно ли ты видел Энни. Рик молчал. Декер тоже.
        - Да будет тебе, - бросил он наконец. - Она ведь живет в твоем доме. Должно быть, приятно снова видеть в доме хорошенькую женщину.
        - Позови мою дочь.
        - Сейчас. Только сначала передай Энни кое-что от меня. Запиши.
        - Слушаю.
        И Рик карандашом нацарапал в блокноте несколько фамилий и номеров. Нет, ни за что он не доставит этому подонку удовольствия и не скажет ему, что душу готов из него вытрясти за то, что Энни обращается к нему за помощью.
        После этого он поговорил с Хизер и закончил разговор тем, что разрешил ей приехать в пятницу и привезти с собой своих развеселых подружек.
        Повесив трубку, Рик взял набор инструментов, отнес его на второй этаж и следующий час провел, лежа на полу на спине перед старым пианино или ползая перед ним на карачках, копаясь в его пыльном нутре. Он настраивал его, а Энни в это время, весело щебеча, убирала второй этаж. И впервые с тех пор, как умер отец и ушла Карен, этот этаж показался Рику залитым солнечным светом.
        - Как здесь здорово! - восторгалась Энни и, подойдя к Рику, поцеловала его так быстро, что он не успел ответить ей тем же. - Сколько старых, милых безделушек! Как бы мне хотелось все их получше рассмотреть! Ты хоть представляешь себе, что в них заключена жизнь нескольких поколений твоих предков?
        Рик лишь хмыкал в ответ. До появления в его доме Энни он считал все эти безделушки старым, ненужным хламом. Теперь же он на все смотрел ее глазами.
        К тому времени как они закончили свои дела, поужинали и опробовали все четыре кровати и один плетеный коврик, стемнело и можно было приступать ко второй части намеченной на сегодня программы - танцам, что они и сделали, даже не удосужившись одеться.
        И всю ночь напролет в темноте дома звучали фальшивые звуки регтайма, тихий шепот и веселый смех.
        Глава 14

«17 июля 1832 года.
        Янгстаун, штат Огайо
        Не нужно, мой милый мальчик, просить меня не волноваться. Ведь я твоя мать и беспокоюсь за своего ребенка, особенно если этот ребенок, несмотря на то что уже намного перерос меня и стал высоким, сильным и красивым, находится сейчас в стране кровожадных дикарей и на каждом углу его подстерегает опасность».
        Из письма Августины Хадсон своему сыну Льюису
        - Знаешь, пока в доме будет Хизер, придется тебе держаться от меня подальше, - обратилась к Рику Энни.
        Был ранний вечер. Они только что поужинали. Ужин оказался самый что ни на есть скромный. Энни приготовила спагетти и салат, а Рику пришлось убирать со стола и ставить грязную посуду в посудомоечную машину.
        Рик посмотрел на Энни. Вязаное платье цвета слоновой кости выгодно подчеркивало ее стройную фигурку. Взгляд Рика скользнул ниже, на ее босые ноги. Ногти на ногах Энни накрасила ярко-розовым лаком Хизер. Чудо как хороша!
        - При виде хихикающих девчонок всякое желание пропадет, - заметил Рик и включил машину.
        - Это верно, - согласилась Энни, подходя к нему. - Но не переживай. Это всего на несколько часов. Думаю, в течение этого времени я смогу держаться от тебя подальше.
        - Если ты будешь продолжать так на меня смотреть, мы никогда не уйдем с кухни, - насмешливо проговорил Рик. От него не укрылось, куда смотрит Энни, и это было ему приятно. - Думаю, стол как раз той высоты и длины, какая нужна. Иди сюда, женщина.
        - Обожаю, когда в тебе пробуждаются первобытные инстинкты, - насмешливо бросила Энни и позволила Рику себя обнять.
        Но прежде чем Рик успел притянуть ее к себе, Бак восторженно взвизгнул, помчался к двери и зашелся в неистовом лае.
        Рик взглянул на часы и неохотно выпустил Энни из объятий.
        - Половина седьмого. Да, в пунктуальности этому подонку не откажешь. Бак, заткнись!
        Они с Энни вместе вышли на крыльцо. Темный седан вырулил на подъездную аллею и, подъехав к дому, остановился. Дверцы с обеих сторон открылись, и из машины во двор, громко хихикая, выскочили пятеро девчонок. Рик с трудом сдержался, чтобы не застонать. О Господи, дай силы пережить эти несколько часов!
        Посигналив, Декер опустил стекло со стороны водителя и крикнул:
        - Когда мне их забрать?
        - Я сам их привезу, - коротко бросил Рик.
        Декер кивнул:
        - Отлично. До встречи, Хизер.
        Хизер, делая вид, что целиком занята подружками, не ответила.
        - Хизер, к тебе обращаются, - громко заметил Рик. Вздрогнув, Хизер перевела взгляд с него на Энни.
        - Ой, прости, папа. Я не слышала.
        - Не я. - И Рик показал на Декера. Досадливо поморщившись, Хизер обернулась:
        - Спасибо, что довезли. Можете ехать обратно.
        Рик бросил на дочь взгляд, красноречиво свидетельствующий о том, что он с ней после разберется. Нахмурившись, Хизер отвернулась. Делая вид, что не заметил грубости падчерицы, Декер высунулся из окна и обратился к Энни:
        - Энни, я еще не закончил список людей, имевших какое-либо отношение к Буну, о котором вы просили. Он будет готов через пару дней.
        Чувствуя, что поступает глупо, что не должен так делать в присутствии девочек, Рик тем не менее не смог сдержаться. Подойдя к Энни поближе, он обнял ее рукой за талию. Декер, который явно собирался сказать что-то еще, закрыл рот. Энни не отстранилась, хотя Рик почувствовал, что она напряглась.
        - Спасибо, Оуэн, - вежливо проговорила Энни. - В таком случае я позвоню вам через несколько дней.
        Декер поднял затемненное стекло, вывел машину со двора и поехал по подъездной дорожке.
        Девчонки сбились в кучку и, призывно поглядывая на Рика, восторженно хихикали. Рик делал вид, что не замечает их многозначительных взглядов. Он давно к ним привык. Хизер как-то сообщила ему, что ее подружки считают его чрезвычайно сексапильным.
        - Папа, можно нам сразу пойти к Венере?
        - Ты порядок знаешь. Не визжать, не заходить в стойло, не делать резких движений. Венера еще не оправилась от ро-дов и беспокоится за жеребенка. - Он взглянул на Энни: - Хочешь тоже пойти?
        - Конечно, - ответила она, и девчонки, повернувшись, уставились на нее, даже не пытаясь скрыть любопытных, оценивающих взглядов. Вновь послышалось хихиканье, потом шепот.
        - Вовсе нет! - чуть громче, чем нужно, проговорила Хизер. - Она живет у нас в доме, и больше ничего.
        Рик бросил взгляд на Энни: губы ее кривились от смеха.
        - Эй, девочки! - крикнул он. - Я хочу познакомить вас с Энни Бекетт. Она писательница и фотограф. Энни, это подруги моей дочери: Мэгги, Эрин, Бетани и Тамара.
        Девчонки - все они были одинаково одеты и носили распущенные волосы - поздоровались с Энни и еще раз с любопытством переглянулись.
        - А о чем вы пишете? - спросила темноволосая Тамара. Рику она нравилась больше других. Он считал, что она умнее и выдержаннее остальных подружек Хизер.
        - Документальные повести, - ответила Энни.
        - Ну и скучища! - протянула Эрин.
        Эта, напротив, казалась Рику полной дурой.
        - Вовсе нет, - к его удивлению, вмешалась Хизер. - Она работает над одной клевой историей о солдате, который исчез в наших краях много лет назад. Видели бы вы его. Такой милашка!
        - Ну и ну! Льюис Хадсон - кумир молодежи, - прошептал Рик на ухо Энни и поспешно отстранился, заметив, что Энни собирается ткнуть его локтем в бок.
        На конюшне девчонки, как положено, поахали и поохали при виде смешного жеребенка женского пола с огромными глазищами, который неуклюже ковылял на длинных ножках, еще плохо умея с ними обращаться.
        - О Господи, - тихонько проговорила Энни, осторожно прижимаясь к Рику. - Всего несколько дней от роду, а смот-ои. как скачет.
        - Ты уже решила, как ее назовешь, принцесса? - громко обратился Рик к дочери.
        Подпрыгивая от возбуждения, Хизер ответила:
        - Мы говорили об этом по дороге сюда. Тамара советует назвать ее Титанией.
        - Какое красивое имя! Ты любишь Шекспира, Тамара? - спросила Энни.
        На лице девушки появилось недоуменное выражение.
        - Вообще-то я имела в виду пароход «Титаник». Ну, про него еще фильм поставили, знаете? Но Титаник - не женское имя, и мы придумали Титанию.
        - А... - протянула Энни.
        - А у Шекспира есть такое имя? - спросила Хизер.
        - Да, в комедии «Сон в летнюю ночь». Это королева эльфов.
        - По-моему, хорошее имя, принцесса. А ты как думаешь? Девчонки немного посовещались шепотом, после чего Хизер изрекла, обращаясь к жеребенку, с сильным британским акцентом:
        - Да. А посему нарекаю тебя Титанией. - И, хихикнув, добавила: - Красотка Титания. Вы только посмотрите на нее! Ну разве она не прелесть?!
        - Ну все, я больше не могу, - скорчив гримасу, прошептал Рик Энни и, обращаясь к Хизер, сказал: - Хизер, мы с Энни идем обратно домой. Вы с нами?
        - А можно еще немножко здесь побыть?
        - Конечно. Только не очень долго, а то Венера будет нервничать.
        И Рик с Энни не спеша направились к дому. Бак бежал за ними следом.
        У калитки Энни остановилась и, с наслаждением вздохнув, сказала:
        - Мне здесь ужасно нравится. Такой чистый воздух и такая тишина. Просто благодать. . Даже для такой типичной горожанки, как я.
        Рик открыл калитку.
        - Я бы не смог жить в другом месте, здесь мой родной дом. А когда я умру, не возражал бы, чтобы меня похоронили на заднем дворе, под большим старым дубом.
        При этих словах улыбка Энни погасла. Она отвернулась.
        - Что случилось, Энни? - встревожился Рик.
        - Твои слова навели меня на одну мысль... Не скажу, на какую. Ты подумаешь, что я болтаю всякую чепуху.
        Взяв Энни за руку, Рик притянул ее к себе:
        - Ну что ты, Энни. Скажи.
        На лице Энни отразилось смущение.
        - Я просто подумала, как было бы хорошо, если бы Льюис погиб, будучи мужчиной. То есть, я хочу сказать, ужасно, если он умер, так и не узнав, какие чувства испытываешь, когда занимаешься любовью, как, например, мы. - Покраснев, она отвернулась. - Вот видишь? Я же говорила, что ничего умного не скажу.
        Рик помолчал, не зная, что ответить.
        - Но у него же была девушка, - заметил он наконец.
        - Их никогда не оставляли наедине настолько, чтобы они успели. - Взяв Рика за руку, Энни зашагала к дому. - Кроме того, Льюис был настоящим джентльменом и не стал бы ее компрометировать. Он подождал бы до свадьбы.
        - Но он был солдатом, а рядом с фортом наверняка обретались женщины, охочие до развлечений, - выдвинул предположение Рик. По правде говоря, ему было все равно, умер Хадсон девственником или нет, но видеть Энни такой грустной он не мог. - Так что не переживай. Твой солдатик как пить дать пару раз с кем-нибудь переспал.
        - Какой ты грубый! - воскликнула Энни, легонько стукнула Рика по руке и расхохоталась, а тому только того и надо было.
        Однако слова Энни заставили его задуматься над тем, что жизнь быстротечна и нужно наслаждаться каждым прожитым мгновением. А иначе какой в ней смысл? Да, Энни на многое открыла ему глаза.
        Поднявшись на крыльцо, они стали смотреть на солнце, висевшее над лесистым обрывом Холлоу. Прислонившись к несущей колонне, Энни обвела пальцем сердечко и инициалы, вырезанные на дереве много лет назад. В развевающемся светлом платье, залитая солнечным светом, она напоминала ангела.
        Рик подошел ближе, и она одарила его отнюдь не ангельским взглядом из-под полуопущенных ресниц. В ту же секунду Рика охватило такое страстное желание, что он поразился самому себе. О Господи! Нужно держать себя в руках, а то еще, чего доброго, займется с ней любовью прямо на крыльце. Он понимал, что страсть, которую он испытывает к Энни, в немалой степени объясняется чувством новизны, и все же никогда еще он ничего подобного не испытывал.
        - Кто этот пылкий поклонник? - спросила Энни, постукивая пальцем по неровно вырезанным буквам.
        - Мой прапрадед Джон. Он сделал прапрабабушке Ильзе предложение на том самом месте, где ты стоишь.
        - В самом деле? - восторженно воскликнула Энни и улыбнулась.
        - Да, это традиция. Дедушка Эдвард тоже сделал здесь предложение бабушке Элис, а папа - маме.
        - И ты тоже?
        Улыбка Рика погасла.
        - Я - нет. Может быть, поэтому моя семейная жизнь и не задалась. Я нарушил традицию.
        Энни бросила взгляд в сторону Холлоу:
        - Какое красивое и романтичное место!
        Рик придвинулся к Энни близко-близко, пока не почувствовал исходящий от нее сладкий ванильный запах, тепло ее тела, пока шаловливый ветерок не швырнул ему в лицо шелковистые пряди ее волос.
        - Думаю, стоя на этом месте, я ничем не рискую, - заметила Энни. - Ты ведь не станешь делать мне предложение.
        Она произнесла эти слова игривым тоном, однако Рику показалось, что тон ее несколько нарочитый, что его ответ для Энни очень важен. А впрочем, может быть, ему это только кажется.
        - Я подумываю кое над каким предложением, - проговорил Рик, и Энни, круто обернувшись, испуганно уставилась на него широко раскрытыми глазами.
        - Я предлагаю хорошенькой девушке поцеловать ее, если она ничего не имеет против.
        - А как же девчонки? - улыбнулась Энни. Рик огляделся:
        - Никого.
        - Значит, мы в безопасности.
        Повернувшись к Рику лицом, она обняла его и прижалась к нему всем телом, такая мягкая, теплая. Как же от нее всегда приятно пахнет, подумал Рик, какая она красивая, милая. Он поцеловал ее крепко-крепко, надеясь, что она поймет: чувства, которые он к ней испытывает, - это не только страсть, а нечто большее.
        Однако уже через секунду Энни отстранилась. Глаза ее были полузакрыты, щеки пылали. Она коснулась рукой его лица, провела пальцем по щеке, носу, губам.
        - Ты замечательный мужчина, Рюрик Магнуссон, - произнесла она и легонько стукнула его по заду, немало тем самым удивив. - Но с тобой я совершенно забываю, зачем сюда приехала. А надо бы помнить. А сейчас я должна идти: Льюис ждет, и нужно еще поработать.
        Рик кивнул. Энни повернулась и вошла в дом, а Рик так и остался стоять, глядя ей вслед.
        Вот черт! Она снова бросила его ради своего солдатика, которого давным-давно нет в живых...
        Работая в темной комнате - вообще-то это была крошечная ванная комната, расположенная на чердаке, - Энни слышала, как час назад или около того в дом вернулись девчонки. Не услышать их было невозможно: они топали, как стадо слонов.
        Энни окунула снимки в ванночки с химическим раствором и стала смотреть, как на них медленно начинает проступать изображение, сначала смутное, белесое, потом все более отчетливое. Это была последняя пленка, которую она отсняла в Холлоу, и проявить ее следовало уже давным-давно.
        Вздохнув, Энни принялась прикалывать готовые снимки прищепками к веревке, чтобы они просохли. Хотя ей нужно было быть в Монреале к октябрю - подвернулась работа пофотографировать для рекламного проспекта о путешествиях, - она никак не могла заставить себя заняться проявлением снимков, делом несложным, не требующим большой сообразительности. Не говоря уж о том, чтобы вплотную приступить к поискам Льюиса.
        Энни понимала, что, закончив работу над этой книгой, распрощается с Льюисом, а ей этого очень не хотелось, поскольку, несмотря на все разговоры о поисках правды и восстановлении истины, ее интерес к Льюису был в основном корыстным. И она прекрасно понимала почему. В жизни Энни все было преходящим. Она постоянно переезжала с места на место, быстро знакомилась с людьми и так же быстро с ними расставалась. Но в последние десять лет она чувствовала искреннюю привязанность и любовь к Льюису, его матери и его невесте Эмили. Эти чувства помогали ей заполнить царившую в ее душе пустоту, которую до настоящего времени невозможно было заполнить ничем.
        Но вот сейчас...
        Внезапно на глаза Энни навернулись слезы.
        - Дура! - выругала она себя, но это не помогло.
        В этот момент снизу, несмотря на закрытую дверь и два лестничных пролета, до нее донеслись громкие голоса, низкий мужской и истошный женский. Энни так и подмывало спуститься вниз, однако она себя пересилила.
        Ее эти разборки не касаются, кроме того, Рику вряд ли интересно знать, какого она мнения о его дочери. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что взбрыкивания Хизер вызваны в основном тем, что она до сих пор переживает из-за разрыва, произошедшего между ее родителями много лет назад.
        Внезапно на лестнице послышались торопливые шаги, и Энни поняла: сражение переместилось к ее двери. Поспешно приколов к веревке последний снимок, она перешла из темной комнаты в свою.
        Спустя секунду в комнату ворвалась Хизер и с размаху приземлилась на кровать, прямо на желтое ворсистое покрывало.
        - Ой! - взвизгнула Энни, а потом сделала то, чего от нее, собственно, и ждала Хизер, то есть спросила: - Что случилось?
        - Он меня ненавидит! Он не хочет видеть меня у себя в доме!
        - Полагаю, «он» - это твой отец?
        - Он даже выслушать меня не желает! Ничего мне не разрешает и...
        - Хизер! А ну-ка сейчас же спускайся вниз! Нечего надоедать Энни всякой чепухой!
        - Все в порядке, Рик! - крикнула Энни, услышав, как под ногами Рика скрипнула первая ступенька. - Можешь не подниматься. Хизер мне нисколько не мешает. Мы с ней немного поболтаем.
        - Пять минут, - бросил Рик, помолчав секунду. - А потом пусть спускается.
        Энни повернулась к Хизер. Та сидела, гордо вскинув голову. В голубых глазах блестели злые слезы.
        - Фюрер отдал приказ, - съязвила она.
        Не обращая внимания на ее тон, Энни спросила:
        - Чем он тебя так расстроил?
        - Не разрешил моим подружкам остаться на ночь. Говорит, у него слишком много работы. Все работа, работа, работа! А на меня у него ни минуты нет! Неудивительно, что мама от него сбежала. Даже Оуэн находит для меня время. Я ему так и сказала!

«О Господи! « - ужаснулась Энни.
        Она уселась на кровать рядом с девочкой.
        - А ты спросила у отца заранее, можно ли твоим подружкам остаться на ночь?
        - Нет, но какое это имеет значение? Нам же в школу завтра не идти. Мы не хотим возвращаться домой. Мы хотим остаться. Я не буду ему мешать. - Хизер умоляюще взглянула на Энни. - Может, вы с ним поговорите?
        Только этого ей не хватало!
        - Хизер, постарайся встать на место своего отца. Четверо посторонних девчонок, свалившихся невесть откуда ему на голову, наверняка будут ему мешать, хотя ты и обещаешь, что вы будете вести себя тихо, как мышки.
        - Я хотела, чтобы он покатал нас на грузовике с сеном, как катал меня, когда я была маленькая, а он сказал, что у него нет времени. - Из глаз Хизер брызнули слезы. - Отлично! Если он не желает меня видеть, я больше к нему никогда не приеду!
        - Ну что ты, он хочет тебя видеть.
        - Нет, не хочет, и никогда не хотел. Он был вынужден жениться на маме. Вы об этом знаете?
        - Знаю. - Энни ласково стиснула Хизер руку. - Твой отец любит тебя, но ты своими претензиями мешаешь ему это показать. Тебе повезло. Хотела бы я иметь отца, с которым вот так могла бы спорить и ссориться. Хизер изумленно уставилась на нее:
        - А вы что, сирота?
        - Не совсем. Я из тех детей, которых посадили на шею государству.
        Энни произнесла последние слова деловым тоном, как ни в чем не бывало, однако душа ее привычно заныла. Как могла мать отказаться от собственного ребенка? Может быть, она посчитала ее слишком тупой или уродливой? Или слишком писклявой? Кто был ее отцом? Почему он тоже от нее отказался?
        - Вот это да! - воскликнула Хизер, по-прежнему глядя на Энни широко раскрытыми глазами. - И вы жили в сиротском приюте?
        - Нет. В разных семьях, согласившихся принять меня на воспитание. Я была не ребенок, а сущее наказание. Поскольку я не могла выместить злость на своей матери, я вымещала ее на других людях, тех, которые оказывались поблизости. Так что подолгу нигде не задерживалась.
        Со временем боль от того, что от нее отказались родители, немного поутихла, а детские фантазии о том, что родители потеряли ее и никак не могут найти, улетучились. Энни примирилась с тем, что она никому не нужна, хотя и сомневалась, что до конца сумеет подавить ярость при мысли о том, что ее предали.
        - А когда я училась в средней школе, ребята единодушно решили, что для меня самое лучшее - побыстрее умереть, - прибавила Энни.
        - Да вы что? - поразилась Хизер и шепотом спросила: - А вы пробовали наркотики и все прочее?
        - Да. Я баловалась наркотиками до тех пор, пока добрые люди не объяснили мне, что я могу загнать себя в могилу, но лучше чувствовать себя не стану и не накажу свою мать за то, что она меня бросила. А потом мне повезло. Когда мне исполнилось пятнадцать, одна работница сферы социальных проблем познакомила меня с общественницей, которая помогла мне изменить свою жизнь.
        Хизер внимательно слушала, ее гладкий лоб прорезала морщинка.
        - Люси Кантор занималась фотографией на любительском уровне, и она помогла мне сосредоточиться на чем-то еще, помимо моей злости, - продолжала Энни. - Я прошла курс лечения от наркозависимости, потом меня приняли на воспитание хорошие люди, дела в школе пошли на лад, а на последнем году обучения мне даже стали выдавать стипендию. Я навела порядок в своей жизни и никогда не оглядывалась назад.
        - Но все это так грустно!
        - Хизер, в жизни происходит множество вещей, над которыми дети не властны, как, например, ситуация с твоими родителями. Тебе может не нравиться то, что они разошлись, но, даже если ты будешь всю жизнь на них злиться, ты ничего не изменишь. А если сумеешь преодолеть свой гнев, тебе станет легче.
        Девочка отвернулась, пытаясь скрыть слезы.
        - Но это так трудно! Я пытаюсь забыть всю эту историю, но людям ведь рот не заткнешь. Они до сих пор судачат о том, что мама бросила папу, а он даже не попытался за нее постоять. Просто взял и отпустил ее.
        - Но из-за того, что ты будешь сердиться на своих родителей, они не станут жить вместе. Они по-прежнему будут в разводе, твоя мама будет жить с другим мужчиной, а твой отец по-прежнему будет трудиться дни напролет. Он не может иначе.
        - Но раньше у него находилось для меня время, - тихо заметила Хизер.
        - Оно и сейчас у него есть, но ты уже не маленькая и не имеешь права донимать его своими капризами. Ничего хоро-шего из этого не выйдет, отец только расстроится. Можешь мне верить, можешь нет, но иметь родителей, которые любят так сильно, что порой этой любовью выводят тебя из себя, - это здорово. - Заметив, что у Хизер глаза на мокром месте, Энни шутливо подтолкнула ее локтем. - А теперь иди. По-моему, пять минут, которые нам дали, давно истекли.
        Хизер спрыгнула с кровати. Энни тоже встала, глядя в пол.
        - Ну, папа, я уже собиралась спускаться! Тебе вовсе незачем было за мной приходить.
        Энни посмотрела на дверь - на пороге стоял Рик. Как зто она раньше не догадалась, что он может неслышно подкрасться? Он ведь не хуже ее знает все скрипучие ступеньки лестницы. Интересно, давно он тут стоит?
        - Я и не слышала, как ты поднялся, - спокойно произнесла она.
        - Похоже, вы слишком увлеченно болтали.
        Чувствуя, что между взрослыми что-то происходит, Хизер нахмурилась.
        - Марш в машину, юная леди, и перестань капризничать. Я этого не потерплю, и тебе это отлично известно.
        Хизер открыла было рот, однако возражать не стала, лишь тяжело вздохнула.
        - А можно, я у тебя переночую со своими подружками? Не в следующую пятницу, потому что мне придется сидеть с Джейсоном, а через одну?
        Взглянув поверх головы дочери на Энни, Рик ответил:
        - Если мама согласится тебя отпустить.
        - Обещаешь? - недоверчиво спросила Хизер.
        - Обещаю, - ответил Рик, и выражение его лица смягчилось.
        - А ты свозишь нас в город погулять? Рик кивнул:
        - Конечно. Я свожу всю компанию в самый большой парк Мадисона. Ты даже сможешь походить по самым шикарным магазинам города.
        Восторженно взвизгнув, Хизер бросилась отцу на шею:
        - Спасибо! Спасибо тебе, папа! Ой, как здорово! Скорее бы уж! А мы купим одежду для школы? И новые компакт-диски? Если хочешь, я попрошу денег у Оуэна.
        Заметив выражение лица Рика, Энни отвернулась.
        - Поговорим об этом потом, Хизер, - сказал он. - А сейчас иди в машину, подружки ждут.
        - Ладно. - Хизер повернулась к Энни: - А вы еще не закончили свою книгу про солдата?
        - Нет. - Энни стояла у кровати, не в силах от нее отойти. У нее было такое ощущение, будто вокруг электрические провода и, если она сдвинется с места, ее ударит током.
        - Отлично! Надеюсь, вы еще долго с ней провозитесь. Я не хочу, чтобы вы уезжали. До свидания, Энни, еще увидимся.
        И Хизер выскочила из комнаты. Вот заскрипели ступеньки лестницы - девочка, похоже, вихрем по ним скатилась, - и Энни с Риком остались одни. Они долго смотрели друг на друга.
        - Тебе лучше идти, а то вдруг им придет в голову самим повести машину, - наконец проговорила Энни.
        - Да. - Переступив с ноги на ногу, Рик тихо сказал: - Спасибо тебе.
        Энни изобразила на своем лице непринужденную улыбку:
        - Будешь благодарить потом, когда я тебе счет выставлю за помощь.
        Рик не шелохнулся.
        Тогда Энни решила взять дело в свои руки.
        - Мне пора работать, - заявила она и, подойдя к столу, сделала вид, что что-то ищет в папках.
        За спиной послышались удаляющиеся шаги, потом гул мотора, скрип колес по гравию. Ветер донес до Энни звук веселого девичьего смеха, и наконец все стихло.
        Три четверти часа спустя машина вернулась, однако Рик в дом заходить не стал. Энни отодвинула от узкого оконца выцветшую занавеску: Рик направлялся в сторону скотного двора. Отправился доить коров. Или чистить и кормить лошадей. Или посмотреть, как там новоиспеченная мать. А что она ожидала? Что он помчится к ней послушать душещипательную историю о ее юности, которую сама она предпочла бы забыть? Да она ничем не лучше Хизер! Такая же вздорная девчонка, выдвигающая ему ничем не обоснованные и непомерные требования. Ну почему Рик должен доказывать, что в его жизни есть место и для нее?
        Ничего он ей не должен! У него свои обязанности, а у нее свои.
        И, полная решимости претворить эти обязанности в жизнь, Энни уселась за стол, включила свой компьютер и, отыскав нужный файл, продолжила набирать текст:

«Здесь, в этой каменистой местности, впоследствии получившей название Блэкхок-Холлоу, Льюис провел свою последнюю ночь. Здесь его жизненный путь, начавшийся в Огайо, в богатой семье, делает непредвиденный поворот и заканчивается в одиноком фронтовом форту полнейшей неизвестностью».
        Нет, плохо! Слишком отдает мелодрамой.
        Вытащив один из снимков, которые недавно сделала в Холлоу, Энни пристально вгляделась в него, ожидая, когда же ее осенит вдохновение. Как всегда, взгляд ее упал на странную скалу: как загнутые внутрь пальцы, манящие за собой, в очередной раз подумала Энни. А может быть, так:

«Древняя каменная скала манит Льюиса Хадсона к его судьбе».
        О Господи, еще хуже!
        Энни снова вгляделась в фотографию. Не пальцы, а руки. Укрывающие руки... Обнимающие руки...
        Внезапно в груди Энни разлился холодок. Она уронила фотографию на стол. Тело покрылось мурашками.

«В его темных и холодных объятиях»...
        - О Боже! - прошептала Энни и, вскочив, бросилась к двери.
        Не чуя под собой ног, она вихрем слетела по ступенькам лестницы, выскочила во двор и помчалась к скотному двору, крича на бегу:
        - Рик! Рик! Рик!
        Глава 15

«29 июля 1832 года.
        Территория Мичиган
        Я устал. Мне смертельно надоела эта война. С каждым прожитым часом убывает моя вера в правоту нашего дела. Разве могут быть правы люди, устраивающие резню, убивающие невинных? Разве можно оправдать убийство человека, если он отличается от тебя цветом кожи? Разве можно назвать другом человека, совершающего все эти злодеяния? Я зол, и мне страшно. Так страшно, матушка, что я боюсь не исполнить свой долг гражданина и христианина. И прежде чем заснуть, а во сне увидеть такое, что не дай Бог увидеть никому, я в очередной раз напоминаю себе, что следует поступать по справедливости, невзирая на последствия».
        Из письма лейтенанта Льюиса Хадсона своей матери Августине
        Рик промывал доильный аппарат, готовясь к вечерней дойке, когда услышал истошные крики Энни. Он опрометью выскочил из конюшни, вообразив самое ужасное. Он увидел, что Энни мчится по дороге, делая большой крюк, чтобы обогнуть пасущихся на поле лошадей бельгийской породы.
        Ага, значит, что бы там ни произошло, ее жизни ничто не угрожает.
        - Я здесь! - крикнул Рик. - Что случилось?
        Энни замахала руками и что-то закричала, но что именно, Рик никак не мог разобрать, пока она не подбежала поближе.
        - Я нашла его! Я знаю, где похоронен Льюис!
        Услышав этот восторженный крик, Рик похолодел. Из всех несчастий, которые он себе вообразил, это было самым страшным. О Господи, только не сейчас! Дай ей пожить в его доме еще немного...
        Несколько секунд спустя Энни влетела в конюшню. Лицо ее раскраснелось от возбуждения.
        - Ты слышал, что я сказала? Я нашла его, Рик! Я знаю, где он лежит!
        - Я тебя слышал. Успокойся. Где бы он ни был, он никуда не денется. Садись и отдышись немного, а не то, не ровен час, свалишься. Вот, выпей-ка содовой.
        - Нет! Мы должны ехать в Холлоу. Мы должны...
        - Подожди минутку. - Рик взял Энни за руку. - Сначала успокойся, а потом уже решим, куда нам идти и когда.
        - Я печатала на компьютере и рассматривала фотографии и вдруг все поняла! - Энни была настолько возбуждена, что чуть не подпрыгивала на месте. - Этот подонок Бун и в самом деле нарисовал для меня карту и обозначил место, где похоронен Льюис, крестиком.
        Наконец она немного успокоилась - похоже, царившая в конюшне прохлада возымела на нее успокаивающее действие - и, усевшись, глубоко вздохнула.
        - О какой карте ты говоришь? - спросил Рик.
        - Это я так иносказательно выразилась.
        Она взяла у Рика банку с содовой и принялась жадно пить. Рик, к своему изумлению, почувствовал приятное возбуждение. Она уже успела переодеться из платья в кофточку, отделанную кружевами, с маленькими пуговками, и легкую юбку, и взгляд Рика скользнул к ее груди, где тонкая материя прилипла к влажному телу.
        Интересная все-таки у Энни манера одеваться - словно она не одета, а, наоборот, раздета, подумал Рик. А может, это ему только кажется?
        - В 1872 году Бун написал письмо. - Голос Энни прервал его похотливые мысли. - В нем в основном идет речь о том, что жертвы Гражданской войны его не слишком беспокоят, поскольку он давным-давно утратил целомудрие в «местечке под названием Блэкхок-Холлоу, в его темных и холодных объятиях».
        Может быть, сказалась накопившаяся за день усталость, да и денек выдался тяжелый, но Рик ничего не понял.
        - И что? - недоуменно спросил он. Глаза Энни восторженно блеснули.
        - Я сидела за компьютером и просматривала фотографии, которые сделала в Холлоу пару недель назад, пытаясь подобрать подходящие слова. На одной фотографии была изображена скала с загибающимся внутрь выступом. Как пальцы, подумала я, а потом до меня дошло: не как пальцы, а как руки, обнимающие руки.
        Тихонько присвистнув, Рик вскинул брови:
        - Ты думаешь, он там похоронен?
        - Очень может быть. Под покровом темноты там легко спрятать тело. А скала защитит место погребения от ветра и непогоды.
        - Вот черт! - выругался Рик.
        А они-то с братьями постоянно там играли, не ведая, что под ногами у них лежит мертвец.
        Внезапно ему вспомнилось, как он в первый раз возил Энни в Холлоу и как она расспрашивала о шахтах и пещерах.
        - Давай возьмем лопаты, - предложила Энни, понятия не имея, о чем он думает. - Я хочу...
        - Ты все время знала, что он там похоронен, - перебил ее Рик. Голос его звучал сурово.
        Энни бесстрашно встретила его взгляд, хотя вся краска схлынула с лица.
        - Я об этом догадывалась. Я надеялась, что сумею отыскать его останки и перевезти их на родину Льюиса. Я не лгала тебе, Рик.
        - Но ты и не была со мной до конца откровенна.
        - Это верно, - согласилась Энни и отвернулась. - Я решила ничего тебе не говорить, пока не удостоверюсь, что мои догадки верны. Я надеялась, что к тому времени ты немного привыкнешь к мысли, что Льюис похоронен на твоей земле. Я хотела тебе все рассказать, но ты ведешь себя так, что мне нелегко это сделать.
        - А я хотел тебе верить, Энни, но ты тоже ведешь себя так, что мне нелегко это сделать.
        Со стуком поставив жестяную банку на бетонный пол, Энни вскочила:
        - Где у тебя лопаты? Я иду искать Льюиса.
        - Скоро стемнеет. - И, видя, что Энни, не обращая внимания на его слова, проходит мимо, Рик схватил ее за руку. - Я тебя ночью одну не отпущу.
        - Тогда идем со мной.
        - Нет, черт подери! Ночью я предпочел бы не копаться с тобой в грязи, а заниматься совершенно другими делами.
        Лицо Энни вспыхнуло от злости.
        - То, что ты со мной спишь, еще не дает тебе права мной распоряжаться!
        Рик усилил хватку.
        - У меня еще полно работы, но я не собираюсь выпускать тебя из виду.
        - Сейчас же отпусти меня!
        О Господи, как же ему все это осточертело! Отпустив ее руку, Рик рявкнул:
        - Иди! Плевать мне на то, куда ты отправишься!
        Ему хотелось, чтобы она осталась, хотелось помириться с ней, даже извиниться. И, когда Энни решительно прошагала мимо него, Рика обуяла безумная ярость.
        - Не смей от меня уходить! - выкрикнул он.
        Энни застыла на месте как вкопанная. Рик бросился к ней. Она смотрела на него во все глаза. Какую-то долю секунды Рик поколебался, а потом, схватив Энни за талию, рывком забросил ее к себе на плечо.
        - Что ты делаешь? - испуганно вскричала она, исступленно болтая руками и ногами.
        - Мне надоело, что ты вечно убегаешь от меня к нему! - О Господи, брыкается, словно дикая кошка! - Сама подумай, Энни, что я при этом должен испытывать!
        Энни замерла.
        - И теперь, когда ты взвалил меня на плечо, как мешок с картошкой, тебе легче?
        Рику и в самом деле было легче, но не в том смысле, в котором она это понимала.
        - Так ты хочешь сказать, что ревнуешь меня к Льюису?!
        Поморщившись, Рик направился к лестнице, ведущей на сеновал.
        - Я бы не назвал мои чувства ревностью.
        - А как?
        - А вот это не твое дело!
        Рику показалось, что она мучительно соображает: что же он такое придумал?
        - Ну ладно, - наконец примирительно произнесла она, - согласна, я немного переборщила. Отпусти меня.
        - Нет.
        - Ну, Рик, пожалуйста. Плечо у тебя твердое как камень и врезается мне в живот, а к голове приливает кровь.
        Странно, ему кровь приливает совсем в другое место.
        - Только не говори, что тебе это не нравится, - заметил Рик и, когда Энни принялась энергично возражать, ухмыльнулся, хотя злость его еще не прошла. - Я знаю, что ты любишь пофантазировать, вот и воплощаю одну из твоих фантазий в жизнь.
        - Неправда, я не люблю фантазировать! - возразила Энни и, пронзительно взвизгнув, больно вцепилась Рику ногтями в плечо, когда он сделал вид, будто сейчас ее уронит.
        - Отпусти меня, болван! - сердито выкрикнула она. Решив предстать настоящим мужчиной, перед которым любая женщина должна трепетать от страха, Рик бросил:
        - Заткнись, женщина!
        Потрясенная, Энни на секунду замолчала.
        - Что ты сказал?! - прошептала она наконец.
        - Ни один уважающий себя болван не позволит своей женщине разговаривать с ним таким тоном. Ты слышала, что я сказал: закрой свой миленький маленький ротик.
        Последовало более продолжительное молчание.
        - Ну, если ты решил претворить мою фантазию в жизнь, ты должен делать это иначе. Нужно сказать не «закрой свой миленький маленький ротик», а «помолчи, женщина», - тихим и чуть хрипловатым голосом произнесла Энни.
        Откашлявшись, Рик прорычал:
        - Помолчи, женщина! - И для пущего эффекта легонько хлопнул Энни пониже спины, после чего начал подниматься по лестнице на сеновал.
        - Кларк Гейбл изобразил бы это более романтично, - жалобным тоном произнесла Энни. - Может, все-таки отпустишь меня? А то я упираюсь носом прямо в твой зад, да еще и в ушах звенит... Эй, ты что, несешь меня по лестнице? Ой! Рик, не стукни меня головой! Это уже не похоже на мою фантазию.
        Рассмеявшись, Рик продолжал подниматься по лестнице, однако и в самом деле постарался не ударить Энни головой и не уронить. Нельзя сказать, чтобы она была слишком легкой, однако Рик ни за что бы не признался, что ему тяжело.
        - О... - протянула Энни, когда они наконец добрались до верха. - Сеновал... Классика. Мне нравится ход твоих мыслей.
        - А кто сказал, что я способен мыслить? - проговорил Рик, швыряя ее на гору сухого сена, оказавшегося чрезвычайно колючим. Вверх взметнулся целый столб пыли. Энни чихнула.
        - Это тоже не входит в мою фантазию.
        - Прости. Болван забыл захватить с собой одеяло, - заявил Рик, возвышаясь над Энни.
        Энни улыбнулась:
        - Вежливая девушка сделает вид, что этого не заметила.
        - Повезло этому твоему... - Рик скрестил руки на груди, зная, что Энни это нравится, - варвару. А может, пирату? Или...
        - Викингу.
        Рик расхохотался было, однако Энни бросила на него такой взгляд, что смех замер у него в груди.
        - Ладно, пусть будет викинг. И что этот твой викинг делает дальше?
        - Насилует похищенную им девушку, ублажая всю ночь напролет.
        Тут уж Рик не выдержал и от души рассмеялся.
        - Может, дашь мне минут двадцать, и посмотрим, смогу ли я пару раз сделать тебя счастливой?
        Вытащив из кармана презерватив, Рик расстегнул джинсы, стянул с себя рубашку и накрыл тело Энни своим телом. Коснувшись рукой ее интимного местечка и почувствовав его влажность, Рик понял, что Энни его хочет. Отлично! А то, пока она вертелась у него на плече, он возбудился не на шутку.
        Рик с силой вошел в нее, и его охватил такой восторг, что он даже закрыл глаза от полноты ощущений.
        - О Господи, Энни... - прошептал он и жадно поцеловал ее. - Что ты со мной делаешь...
        Крепко обхватив его руками и ногами, Энни прильнула к нему всем телом, сладострастно постанывая, и желание разгорелось в груди Рика с еще большей силой.
        - Глубже... - простонала она, подаваясь ему навстречу, отвечая на все убыстряющийся темп его движений. - Еще... еще...
        Несколько минут спустя Энни, пронзительно вскрикнув, содрогнулась в сладких конвульсиях, и Рик последовал ее примеру. Его протяжный стон поднялся вверх, к стропилам, и распугал птиц, мирно сидевших под самой крышей. Тяжело дыша, Рик с Энни лежали, по-прежнему сжимая друг друга в объятиях, чувствуя, как колючее сено впивается в кожу.
        Наконец, удовлетворенно вздохнув, Энни проговорила:
        - Однако тебе и двадцати минут не понадобилось.
        Застонав, Рик перекатился через нее.
        - У этого викинга был тяжелый день. Вот он и оплошал. Прижавшись к нему, Энни по привычке уткнулась носом ему в шею.
        - Обними меня, - прошептала она. - Я хочу, чтобы ты обнял меня так крепко, словно никогда никуда не отпустишь.
        Услышав эти слова, Рик почувствовал, как в груди его вспыхнула странная, полузабытая нежность. Обхватив Энни обеими руками, он крепко прижал ее к себе, проводя пальцами по голой спине и ягодицам. А Энни ласково поглаживала его по плечам и груди, тихонько напевая. Рик лежал и слушал жужжание мух, стрекотание сверчков и жалобный крик козодоев.
        На него снизошли мир и покой, и ему хотелось, чтобы это продолжалось если не вечно, то хотя бы подольше. Он еще не готов отпустить Энни.
        - Можем отправиться искать твоего солдата завтра, - проговорил он, гладя Энни по волосам. Ну как он ее отпустит! Даже мысль об этом причиняет ему боль. - Овраг в пещере не такой уж и большой. Если он там, мы его утром и найдем. - И, помолчав, спросил: - Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы туда идти?
        - Теперь это уже не имеет значения, - сонным голосом ответила Энни.
        Рик не понял, что она имеет в виду, но, после того как подслушал разговор Энни с Хизер, был уверен, что Хадсон значит для Энни очень много. О Господи, только бы этот парень оказался в Холлоу!
        - Мне нужно еще кое-что доделать. Ты выглядишь измученной. Почему бы тебе не полежать здесь и не отдохнуть, пока я работаю? А потом пойдем домой.
        - Ладно. - И Энни со вздохом улеглась на нагретое его теплым телом место. - Только не забудь за мной зайти.
        Дойдя до лестницы, Рик обернулся и посмотрел на нее. Она лежала, свернувшись клубочком на сене, точь-в-точь спящий пушистый котенок, и ласковые солнечные лучи, проникая сквозь щели конюшни, бросали на ее тело зыбкий свет.
        - На это можешь не надеяться, - бросил он, чувствуя, как что-то сжалось у него груди.
        К тому времени как Рик вернулся, Энни успела привести себя в порядок и немного подумать, наблюдая за порхающими над головой птицами. А Рик по-настоящему разозлился, когда она настаивала на том, чтобы немедленно отправиться в Хол-лоу. Сейчас Энни и сама понимала, что заниматься на ночь глядя раскопками глупо, однако тогда она была слишком возбуждена, чтобы размышлять здраво.
        И тем не менее реакция Рика обеспокоила ее. Он не просто разозлился на нее. За его вспышкой гнева угадывалось нечто большее, но что именно, Энни никак не могла понять. Она лишь догадывалась, что он ревнует ее к Льюису, хотя сам он это категорически отрицал.
        Энни вздохнула. Этот человек почти все то время, которое они знакомы, ставит ее в тупик, но любовник он отменный, этого у него не отнять. Энни закрыла глаза. Смутное желание по-прежнему теснило грудь. Она провела пальцем по губам, все еще помнящим прикосновение губ Рика.
        Как все-таки мило с его стороны согласиться претворить в жизнь одну из самых глупых ее фантазий. Кто бы мог подумать, что он на это решится? Нужно будет придумать еще какие-нибудь легкомысленные и в то же время возбуждающие игры.
        Улыбка на лице Энни погасла. Однако нужно придумать их побыстрее. Ее время на ферме Рика неумолимо истекает.
        Ступеньки лестницы заскрипели под тяжелыми башмаками, а через секунду в проеме показалась голова, увенчанная золотисто-рыжей шевелюрой. Рик подошел к Энни, и ей показалось, будто клонящееся к закату солнце, словно длинными пальцами, гладит его голову своими темно-золотыми лучами. Энни неожиданно тоже захотелось это сделать.
        - Готова? - спросил Рик.
        Энни кивнула и, ухватившись за его протянутую руку, встала.
        - Я хочу есть, - проговорила она.
        - Я тоже. Как насчет чего-нибудь холодненького?
        - Это было бы просто божественно.
        - Тогда давай совершим набег на кафе «Куин».
        - Мне нравится ход твоих мыслей, - усмехнулась Энни. - Я бы с удовольствием съела виноградного мороженого. Двойную порцию.
        А некоторое - довольно короткое - время спустя она уже сидела рядом с Риком в пикапе и ехала в город. Купив виноградного мороженого для Энни и большой ванильный рожок для Рика, они поехали обратно. На землю уже спустилась ночь, сквозь опущенные окна в салон врывался прохладный ветерок, а машина мчалась по темным извилистым загородным дорогам.
        - Знаешь, - крикнула Энни, пытаясь перекричать грохочущую из приемника песню в стиле классического рока, - такого в моих прошлых свиданиях еще не было.
        Рик усмехнулся, ведя одной рукой машину и одновременно пытаясь доесть рожок с подтаявшим и капавшим мороженым и при этом не измазаться, что удавалось ему с трудом.
        - Когда-нибудь я приглашу тебя на настоящее свидание. Мы оденемся понаряднее, пойдем в ресторан, будем пить вино и веселиться.

« Когда- н ибуд ь»...
        Настроение у Энни тотчас же испортилось, однако она продолжала улыбаться и болтать как ни в чем не бывало, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Отвлекшись на свои грустные мысли, она сначала и не заметила, что Рик свернул на другую дорогу.
        - Где это мы? - спросила она, не узнавая окрестностей.
        - Сюрприз.
        - И какой же?
        - Бесплатное приложение к мороженому и пикапу. Рик скорчил забавную рожицу, и Энни рассмеялась.
        - Ты шутишь!
        - Вовсе нет. - Он свернул с дороги в гущу деревьев и выключил двигатель. - Тебе когда-нибудь приходилось заниматься любовью на грузовой платформе пикапа?
        - Что-то не припомню такого.
        - Это хорошо, - самодовольно протянул Рик.
        Он открыл дверцу, помог Энни спуститься и подвел к задней части пикапа. Энни с беспокойством оглянулась на темный лес. Где-то рядом стрекотал кузнечик; шурша крыльями, пролетела какая-то птица.
        - А ты уверен, что нас не застукают?
        Это было бы ужасно, подумала Энни... хотя в боязни неизвестности есть своя прелесть.
        - Сомневаюсь, по этой дороге проезжает мало машин.
        - Да твой белый пикап за милю видно. Что, если мимо будут проезжать полицейские?
        - Они насладятся приятным зрелищем. - И Рик подтолкнул ее к пикапу. - Вот тебе одеяло, располагайся.
        Энни расстелила на лавке старенькое шерстяное одеяло и легла. Рик опустился рядом. Вокруг царили мир и покой. Ночное небо над головой было усыпано бриллиантовой россыпью звезд. Зыбко мерцал окруженный таинственной дымкой кривой месяц.
        - Какой потрясающий вид, - пробормотала Энни, с наслаждением вдохнув вкусный лесной воздух. - В городе звезды никогда так ярко не светят. А здесь - хоть фонари не зажигай.
        - Это верно, - согласился Рик, лежавший рядом, закинув руки за голову.
        - А ты и в самом деле привез меня сюда, чтобы заняться любовью?
        В темноте зубы Рика ослепительно сверкнули.
        - Если хочешь. А можем просто полежать и поговорить. Приподнявшись на локте, Энни взглянула на него:
        - Какой-то ты сегодня не такой, Рик. Поневоле призадумаешься.
        - И о чем же ты собираешься призадуматься?
        - Да о всякой чепухе. Например, о том, что бы со мной было, если бы я десять лет назад влюбилась в мужчину вроде тебя.
        Повисло глубокое молчание, неощутимое, однако прочное, как стена. Энни понимала, что не должна была этого говорить, однако ей казалось важным это сделать. А еще она чувствовала, что так ей будет легче.
        - И что бы с тобой было? - неторопливо спросил Рик.
        - Может быть, я счастливо вышла бы замуж, родила парочку детишек, приобрела мини-фургон, домик с садом, где росло бы множество тюльпанов и львиного зева. Я стала бы писать детские книжки. Много на них не заработаешь, но это не имеет значения, потому что я была бы счастлива.
        - Мне кажется, что ты и сейчас счастлива, Энни.
        - Да. - Энни улыбнулась. А ведь Рик прав! - Да, я счастлива.
        - Рад это слышать. - Немного помолчав, Рик спросил: - Полагаю, жизнь тебя не слишком баловала?
        - Да. - Энни снова улеглась на спину и, как и Рик, закинула руки за голову. - Многие люди считали, что я ни на что не годна, и предсказывали, что я кончу свою жизнь под забором. А я доказала, что они ошибаются, и горжусь тем, что стала такой, какая я есть.
        - Ты вправе собой гордиться. Ты потрясающая женщина, Энни Бекетт, а всех, кто считает иначе, можешь посылать ко всем чертям. - И, склонившись над ней, Рик быстро и крепко поцеловал ее. - А кем была твоя мать?
        Энни удивленно вскинула голову, вглядываясь Рику в лицо.
        - Не припомню, когда меня последний раз об этом спрашивали.
        - Ты знаешь, как ее звали? - спросил Рик, продолжая пристально смотреть на нее.
        Помолчав несколько секунд, Энни ответила:
        - Шаста Сью Бекетт. Так ее звали... или зовут, если она еще жива. Когда мне было девятнадцать лет, я пыталась ее найти, но не смогла. Такое впечатление, что она просто исчезла. Хотя мне не на что жаловаться. По крайней мере я узнала ее имя, а это лучше, чем прочерк в свидетельстве о рождении в графе «отец».
        - Мне очень жаль, - помолчав, проговорил Рик.
        - Угу... Тот год вообще оказался для меня плохим вплоть до лета, когда я узнала про Льюиса. Я тебе рассказывала, что Гасси искала своего сына более тридцати лет?
        - Да, - тихо ответил Рик. - Рассказывала.
        - Вот это настоящая любовь, которой можно только позавидовать. Наверное, поэтому я и хочу написать эту книгу.
        Рик ничего на это не ответил, и Энни, повернув голову, взглянула на его четкий профиль и, сама не зная почему, спросила:
        - Как ты думаешь, ты когда-нибудь еще раз женишься?
        - Ну и вопрос... - тихо протянул Рик. - Не знаю. Последние пять лет у меня было столько работы, что мне некогда было об этом задумываться.
        - Гм... Ты хочешь сказать, что сам нагружал себя работой настолько, чтобы некогда было задумываться. Уверена, в Уорфилде найдется немало женщин, которые были бы счастливы помочь тебе зализать раны и успокоить уязвленное мужское тщеславие.
        - То есть? - настороженно переспросил Рик. Похоже, последняя часть фразы ему не понравилась.
        - То есть нам всем приходится жить со своим прошлым. Ты пользовался работой как прикрытием от людей и от воспоминаний, причинявших тебе боль.
        - Черт! - раздраженно воскликнул Рик, садясь. - Я привез тебя сюда не за тем, чтобы с тобой препираться. Мы могли бы это сделать и дома.
        - А разве мы препираемся? Я думала, мы разговариваем. Ты сказал...
        - Я не желаю, чтобы ты меня критиковала! - заявил Рик, бросив на нее яростный взгляд. - Не обижайся, я высокого мнения о тебе, но в вопросах семейной жизни ты для меня не авторитет. Понимаешь?
        - Понимаю, - спокойно ответила Энни, хотя слова Рика больно ранили ее. - Я только хочу сказать, что ты никогда не сможешь избавиться от ненависти и боли, если не помиришься с Оуэном Декером.
        - Я уже помирился с этим подонком. Я ведь его не убил, верно? И не смей меня осуждать! Я любил Карен. И я считал Оуэна своим другом. А они предали меня. Бывали дни, когда мне казалось, что лучше умереть, чем приезжать в город, зная, что все на тебя смотрят с жалостью и презрением, потому что ты даже не смог...
        Голос Рика прервался, и Энни поспешно отвернулась. Сердце у нее зашлось от жалости к Рику. Уж ей ли не знать, что значит быть отвергнутой.
        - И вообще, какое тебе до всего этого дело? - нарушил молчание Рик.
        - Никакого, - тихо согласилась Энни.
        - Это верно. И потом, ты здесь человек временный. Энни отвернулась. Наступила тишина. Рик притворялся, что разглядывает звездное небо, а Энни прятала в складках юбки трясущиеся руки.
        - Пора ехать, - бросил наконец Рик. - Уже поздно.
        - Ты сердишься на меня, - проговорила Энни. - Прости. Сегодня был чудесный вечер. Мне очень понравилось в кафе «Куин», понравилась наша поездка сюда и наверняка понравилось бы, если бы мы с тобой занимались любовью при свете звезд.
        Тяжело вздохнув, Рик взъерошил рукой волосы.
        - Может, я веду себя несколько несдержанно, - сказал он, тщательно подбирая слова, - но все связанное с Декером выводит меня из себя. Я не столько злюсь на тебя, сколько... Черт, сам не знаю на что. Но заниматься любовью мне что-то расхотелось. Может, приедем сюда как-нибудь в другой раз.
        Нет, они никогда сюда больше не вернутся, подумала Энни. Вот идиотка! У нее был один-единственный шанс заняться любовью с Риком Магнуссоном под звездным небом, а она его упустила.
        - Может быть, - тем не менее улыбнулась она и, ухватившись за протянутую Риком руку, спрыгнула на землю.
        - Прости, что так на тебя накинулся. Позволь загладить свою вину поцелуем, а занятие любовью перенесем на другой раз. - И Рик притянул Энни к себе.
        Энни поневоле рассмеялась, прижимаясь к нему всем телом.
        - Поцелуемся и помиримся?
        Рик улыбнулся в ответ и, наклонившись, поцеловал ее. Обычно от его поцелуев у Энни начинала кружиться голова, а ноги становились ватными. Но на этот раз ничего подобного не произошло. Едва коснувшись ее губ, Рик начал отстраняться. Энни попыталась притянуть его к себе, надеясь вызвать искру, могущую перерасти в жаркое пламя. Тщетно...
        И все-таки ей не хотелось его отпускать. Запрокинув голову, она взглянула на яркую россыпь звезд, потом перевела взгляд на Рика и улыбнулась:
        - Слышишь?
        Рик недоуменно вскинул брови: - Что?
        - Музыку звезд. Давай потанцуем, Рик.
        И Энни непроизвольно задвигала бедрами в естественном ритме шуршащих листьев, поскрипывающих веток и неумолкаемом стрекоте сверчков.
        - Ну и воображение у вас, мисс Бекетт.
        - Мой главный талант. - Энни обхватила его руками за шею, красивую, стройную, которую так любила покрывать поцелуями. - Ну пожалуйста, не отказывай мне.
        - Подожди минутку.
        Сняв руки Энни со своей шеи несмотря на сопротивление, Рик забрался на переднее сиденье машины и включил зажигание. Тотчас же заиграло радио. Покрутив ручку настройки, Рик отыскал понравившуюся ему песню.
        - У меня воображение ничуть не хуже твоего, - проговорил Рик, вновь притягивая Энни к себе.
        И они задвигались под звуки чистой, печальной музыки, на крошечной поляне, под бледным светом луны и звезд. «Как хорошо, - подумала Энни, - хотя и немного грустно. Что ж, ничто на земле не вечно... «
        Руки Рика скользнули с ее плеч на бедра, а она зарылась пальцами в его волосы, затеребила мягкие пряди. Положив голову ему на плечо, она покрывала его шею легкими поцелуями, представляя, как прямо под ее губами по венам пульсирует кровь, а потом провела по шее кончиком языка, изображая сердце.
        Внезапно Энни почувствовала, как уперлась ногами во что-то твердое, и поняла: Рик медленно подвел ее в танце к двери пикапа. Открыв дверцу, он уложил Энни на переднее сиденье и занялся с ней любовью под звуки песни «Схожу по тебе с ума». Энни не возражала, хотя, по правде говоря, ей было не слишком удобно: что-то врезалось в спину.
        А потом Рик повел машину домой. Энни дремала, прижавшись к нему. Приглушенно звучало радио, которое Рик поставил на минимальную громкость, да зловещим зеленым цветом светилась приборная доска. Наконец, положив голову ему на плечо, Энни крепко заснула, а когда проснулась, оказалось, что они уже приехали.
        Войдя в дом, Энни прошла в спальню Рика и начала раздеваться. Несколько секунд Рик молча смотрел на нее, а потом спросил:
        - Что ты будешь делать с Хадсоном?
        Прежде чем стянуть через голову кофточку, Энни взглянула на него и ответила:
        - Пойду в Холлоу и буду копать, пока не найду останки.
        - Одна?
        - Если понадобится, справлюсь одна, - ответила Энни и заметила, что Рик весь напрягся. О Господи, ну почему он никак не может успокоиться? Дрожащим от разочарования голосом она продолжила: - Я всю жизнь все делаю сама, потому что рано поняла: единственный человек, на которого я могу положиться, - это я сама.
        Рик мрачно уставился на нее:
        - А этот парень, Льюис? Бьюсь об заклад, он тебя никогда не подводил.
        Издалека донесся грохот грузовика, проехавшего по дороге, и Энни почувствовала, что сейчас задохнется от гнева.
        - Да, не подводил.
        Секунда шла за секундой, а они все стояли по обеим сторонам кровати, застеленной хрусткими простынями рыжевато-коричневого цвета, не сводя глаз друг с друга.
        - Что ж, думаю, с покойником ты будешь в полной безопасности, - бросил Рик и направился к двери. - Спокойной ночи, Энни, приятных тебе снов.
        - Ты куда? - крикнула она вслед.
        Не отвечая, Рик выключил в комнате свет и вышел за дверь. По холлу прогрохотали тяжелые шаги, потом послышалось клацанье коготков по полу - Бак последовал за хозяином, - скрипнула входная дверь и с шумом захлопнулась.
        Энни непроизвольно вздрогнула.
        Рик желает вести себя как ребенок? Что ж, прекрасно. Пусть сидит себе на веранде и дуется на нее, а она пойдет наверх, в свою чистенькую, беленькую комнатку. Ее ждет работа, которую уже давным-давно пора было закончить. Рик прав. Какое все это имеет значение? Все равно через несколько день она уезжает.
        Но вместо того чтобы подняться к себе, Энни уселась на кровать и уткнулась носом в подушку Рика, вдыхая исходящий от нее запах. Наконец, устав от ожидания, от странной пустоты, разлившейся по телу, Энни надела футболку Рика и вышла на веранду. Рик сидел на своем обычном месте. Бак распластался у его ног. Рик молча смотрел, как Энни приближается к нему, переполненный гневом и уязвленной гордостью.
        Ох уж эта его гордость...
        - Иди спать, Рик, - тихо сказала Энни, кладя руку ему на плечо. - Уже поздно.
        Рик начал было отстраняться и вдруг, к изумлению Энни, ласково провел по ее щеке пальцами.
        - Нам еще предстоит разбираться с твоим отъездом, Энни. Тебе это известно?
        - Известно, - прошептала Энни, хотя и не вполне поняла, что он подразумевает под словом «разбираться», а спросить не решилась.
        Глава 16

«24 июля 1832 года.
        Рок-Ривер
        Разве не прекрасная штука жизнь? Особенно остро это осознаешь, когда тебя постоянно подстерегает опасность. Скоро мы встретимся с противником для последнего, решительного боя, так что этой злосчастной войне придет конец. Но не беспокойся за меня, милая Эмили, смерть меня не тронет, ведь я нахожусь под защитой нашей любви. Клянусь тебе, я не позволю ей это сделать. И тем не менее должен признать, что солдатская жизнь таит в себе множество опасностей, и если Господь распорядится так, что мы больше не встретимся, знай: я предстану перед Создателем с чистой совестью. Знай, что в последнюю минуту я буду думать о тебе. Знай, что даже смерть не уничтожит того, что мы сделали. Знай, что я буду ждать тебя, сколько бы ни пришлось. Знай, что я люблю тебя и всегда буду любить».
        Из письма лейтенанта Льюиса Хадсона мисс Эмили Оглторп
        Занимался очередной солнечный, жаркий день. Рик решил сначала сварить кофе, а потом уже разбудить Энни. Она спала на боку, укрывшись до пояса простыней, совсем голенькая, и Рик бросил жадный взгляд на ее обнаженные плечи и стройную спину. Лицо Энни было наполовину скрыто разметавшимися по подушке волосами. Как было бы хорошо, если бы можно было не будить ее. Пусть бы спала себе весь день напролет.
        Склонившись над Энни, Рик ласково откинул ей с лица волосы и, поцеловав в плечо, прошептал:
        - Пора вставать, детка.
        Энни зевнула, потянулась, однако, к разочарованию Рика, простыню одной рукой придержала.
        - Сделаем так, - проговорил Рик, протягивая Энни дымящуюся чашку. - После того как я закончу дойку и накормлю лошадей, я зайду за тобой, и мы поедем в Холлоу.
        Энни взяла кружку и встретилась с Риком глазами.
        - Ладно. А я тем временем немного попишу и, может быть, позвоню в мэрию Янгстауна и спрошу насчет перезахоронения.
        Наклонившись, Рик потрепал Энни по щеке:
        - Я вернусь через пару часов.
        Зная, как Энни не терпится отправиться в Холлоу, Рик спешил как мог - хотя знал, что дойка не терпит спешки, - и к девяти утра уже вернулся домой. Переодевшись и умывшись, он позвал Энни, и она мигом слетела по лестнице.
        - Ну что, едем?
        - Да. Все взяла? Энни кивнула:
        - Сумки с фотоаппаратурой у двери. Поехали. Короткое расстояние до Холлоу они проехали в молчании, в основном потому, что Рик никак не мог найти тему для разговора. Ему не каждый день приходилось откапывать чьи-либо останки. Но Энни нужна была его помощь, и хотя Рик от всей души желал, чтобы она никогда не нашла своего солдатика - или по крайней мере не нашла его как можно дольше, - отказать ей он не мог.
        Наконец приехали. Энни начала вытаскивать из пикапа оборудование, а Рик - лопаты.
        - Готова? - спросил он.
        - На сто процентов. - Энни глубоко вздохнула. - Пошли искать Льюиса.
        И они вдвоем направились к началу Холлоу, туда, где наклонная скала загибалась внутрь, образуя естественное укрытие площадью примерно около сорока восьми квадратных футов. Прекрасную песчаную почву, утрамбованную прошедшими за долгие годы дождями, сплошь покрывали сухие листья, ветки и камни.
        - Если бы тебе нужно было спрятать тело, где бы ты его закопала? - спросил Рик.
        Обойдя пещеру вокруг, Энни наконец остановилась и указала на самое укромное место, где скалистая стена была самой высокой и сильнее всего изгибалась:
        - Вон там.
        На секунду встретившись с ней взглядом, Рик сказал: Значит, там я и начну копать.

«Этого парня могли зарыть на какой угодно глубине», - подумал Рик. Не проронив больше ни слова, он примерился, воткнул лопату в землю и, наступив на нее ногой, чтобы поглубже вошла, поддел пласт мягкой земли и отбросил его в сторону.
        Понаблюдав за ним несколько секунд, Энни взяла вторую лопату, пошла в противоположный конец пещеры и тоже начала копать.
        Несмотря на ранний час и сень зеленой листвы, жара и духота вскоре стали нестерпимыми, и Рик, стянув с себя футболку, швырнул ее на землю. Легкая юбка Энни прилипла к ногам, футболка тоже вся намокла от пота. Рик хотел было предложить Энни посидеть и передохнуть, но передумал: вряд ли она его послушает.
        - Как ты? - спросил он.
        Не переставая копать, Энни бросила:
        - Жарко.
        Рик подождал, не скажет ли она еще чего-нибудь, но она так стремилась найти Хадсона, что даже не повернула головы, не улыбнулась - в общем, ничем не показала, что помнит о его, Рика, существовании. Отвернувшись, он продолжил рас»-копки с еще большим ожесточением, чем прежде.
        Прошел почти час, однако ничего, кроме камней и старых корней деревьев, Рик не нашел. От жары и жажды у него уже начала кружиться голова, и он решил покопать еще пять - десять минут, а потом передохнуть до вечера, когда станет прохладнее.
        И в этот момент лопата обо что-то стукнулась. Наверное, очередной камень, решил Рик, однако стал копать осторожнее. Аккуратно откинув землю от обнаруженного предмета, он вдруг заметил, что тот не темный, как все найденные им в земле камни, а светлый.
        Копнув еще разок-другой, Рик нагнулся и, отложив лопату, стал откапывать находку руками. Внезапно он почувствовал леденящий ужас. О Господи, да ведь это кость! Неужели... Сердце бешено забилось в груди.
        Рик отер пот со лба и, откинув еще пару пригоршней земли, наконец понял, что именно он нашел: пустые глазницы черепа мрачно уставились на него.
        Льюис Хадсон снова видит солнце, ощущает его тепло по прошествии ста шестидесяти лет... Рик встал и, с трудом сглотнув - в горле отчего-то пересохло, - проговорил:
        - Думаю, тебе лучше взглянуть.
        Услышав эти слова, Энни обернулась. Сначала она увидела его лицо, потом яму у него за спиной. Побледнев как полотно, она спросила:
        - Что там?
        - Я нашел его.
        Рику даже в голову не пришло сначала подготовить Энни. Он не был уверен, что она его услышала. На лице ее не отразилось никаких чувств: ни облегчения, ни радости. Потом Рик заметил, что руки ее дрожат. Не сводя с него глаз, Энни мед-, ленно направилась к нему.
        - Ты уверен, Рик?
        - Это череп. Уж в этом-то я абсолютно уверен.
        Энни осторожно заглянула в яму. Рик стоял у нее за спиной, гладя ее по плечам, пытаясь хоть как-то успокоить. Так прошло несколько долгих минут. Потом Энни прошептала:
        - Все.
        И прежде чем Рик успел хоть как-то отреагировать, порывисто повернулась к нему и, уткнувшись лицом в грудь, расплакалась. Потрясенный, Рик обнял ее и прошептал:
        - Ш-ш-ш... - как делал это, успокаивая Хизер, когда та была еще маленькой. - Что с тобой?
        Горючие слезы Энни капали на его уже и без того мокрую грудь, а Рик никак не мог понять, почему Энни так расстроилась. Что она ожидала найти?
        - Энни, скажи мне, я ничего не понимаю.
        - Я не хочу, чтобы это... было им, - всхлипывая, прошептала она. - Я думала, что, когда увижу... его в таком виде... мне будет все равно. Но мне не все равно! Я знаю, ты считаешь меня просто...
        Рик закрыл ей рот поцелуем.
        - Не смей так говорить!
        Когда рыдания наконец стихли, Рик повернулся, не выпуская Энни из объятий, и оба они молча взглянули на череп. И Рику вдруг вспомнился портрет улыбающегося парнишки с дружелюбным взглядом. Он словно снова услышал его голос, как в тот день, когда читал его письма. Выпустив Энни из объятий, Рик встал на колени и смахнул еще немного земли.
        - Ладно, парень, будем откапывать тебя дальше. Энни, всхлипывая, опустилась рядом с Риком на колени.
        Слезы ручьем текли по ее пыльным щекам. Не проронив больше ни слова, они отбрасывали черную землю, под которой был погребен лейтенант Льюис Хадсон, пуская в ход то пальцы, то острые палочки, а то и перочинный ножик Рика.
        - Осторожнее, - проговорила наконец Энни, беря в руку маленький предмет. - Нужно собрать всю землю в отдельную кучу, а то можно что-то и пропустить. А это, похоже, форменная пуговица.
        Она принялась тереть ее грязными пальцами, и Рик явственно увидел круглую пуговицу на ножке с выдавленными на ней буквами «США».
        - Мама подарила ему золотой крестик, - заметила Энни. - Льюис описывал его в одном из своих писем. Если мы найдем его, то будем уверены, что это Льюис, хотя и по этой пуговице об этом можно догадаться.
        Они добрались до ключицы и верхних ребер, прогнувшихся под тяжестью земли. Тщательно осмотрев каждый комок земли, Рик нашел еще какую-то темную вещицу. Сначала он решил, что это крестик, но оказалось, что это просто старый корень.
        - Что это? - спросил Рик несколько минут спустя, глядя на какой-то кожаный предмет, полусгнивший и затвердевший от времени.
        - Понятия не имею. На часть военного обмундирования не похоже. - Энни взяла непонятную находку у Рика из рук, осторожно повертела ее, и внезапно та открылась. - О Господи! - ахнула Энни от неожиданности.
        Рик пристально взглянул на крохотную вещицу, лежавшую у Энни на ладони. Внезапно солнечный лучик упал на нее, и она тускло блеснула. Кольцо! Самое что ни на есть простенькое.
        Энни бросила на кольцо задумчивый взгляд.
        - Так вот что он имел в виду... - протянула она.
        - Что? - спросил Рик.
        - В одном из своих писем Эмили Льюис писал... - Закрыв глаза, Энни наизусть процитировала: - «У меня есть для тебя сюрприз, но какой, ты узнаешь, только когда мы снова встретимся. Могу лишь намекнуть: эта маленькая вещица, которую я ношу поближе к сердцу, в один прекрасный день будет олицетворять собой все мои надежды и мечты».
        Почувствовав, что в горле застрял комок, Рик тихонько выругался. Энни снова открыла глаза.
        - Я должна позвонить в полицию. Мне кажется, уже пора это сделать.
        Рик кивнул.
        - Пойду принесу из машины брезент, и мы его накроем. Он поднялся, чтобы идти, однако Энни схватила его за руку.
        - Давай подождем до завтра. Мне хотелось бы еще немного... пофотографировать и кое-что написать.
        Глядя на ее чумазое лицо с потеками слез и умоляющие глаза, Рик догадался: она хочет по-своему попрощаться с Льюисом.
        - Я подожду, пока ты сделаешь свои снимки, - со вздохом согласился он.
        - Но у тебя же работа...
        - Ничего, подождет. Энни, не спорь. Просто... делай, что наметила, ладно?
        Энни кивнула и неуверенно улыбнулась, потом взяла в руки фотоаппарат. Рик отошел в сторонку, сел на землю и стал смотреть, как Энни делает снимки для книги, у которой теперь есть конец. Время от времени он помогал ей, но в основном просто сидел, чувствуя, что с каждой секундой раздражается все больше.
        Несчастье должно настигать человека неожиданно, обрушиваться ему на голову, словно водопад, а не подбираться осторожненько, чтобы он мог за этим наблюдать, делая вид, что ничего особенного не происходит. А впрочем, он ведь мЪжет все изменить, достаточно только попросить Энни остаться. Остаться, бросить свою идиотскую разъездную работу, которую - это и дураку ясно! - она обожает. И ради чего? Ради того, чтобы стать женой фермера.
        Рику вспомнились издевательские слова Декера. А ведь этот подонок прав! Если уж Карен была с ним несчастлива, то каково придется такой девушке, как Энни? Нет уж, лучше успокаивать себя тем, что их с Энни связывает только секс, и ничего больше. Ведь с самого начала он только на это и рассчитывал.
        Рик вскочил:
        - Нужно что-нибудь поесть. Давай я прикрою его брезентом, съездим домой, пообедаем, я сделаю свои дела, а потом вернемся сюда. Тогда и жара спадет.
        - Но... - неуверенно возразила Энни.
        - Я настаиваю, Энни, - перебил ее Рик. Недовольно поморщившись, Энни тем не менее кивнула:
        - Хорошо. Пока ты сходишь за брезентом, я соберу вещи.
        К тому времени как Рик вернулся со сложенным в несколько раз брезентом, Энни уже все собрала. Вдвоем они прикрыли могилу брезентом и положили с четырех сторон по камню, чтобы брезент не сдуло ветром. Обратный путь прошел в молчании. Энни не отводила взгляда от окна. У Рика тоже не было никакого настроения нарушать хрупкую тишину.
        Оставшуюся часть дня Рик работал на конюшне и ухаживал за своими бельгийцами, ежедневные тренировки с которыми он в последнее время совсем запустил. Привычный тяжелый труд заставил его сосредоточиться на злободневных проблемах и отвлечься от ненужных мыслей. В настоящий момент Рику вообще не хотелось о чем-либо думать.
        После ужина Рик отвел лошадей в стойло и направился к дому. Подойдя, бросил взгляд на узкое оконце: опершись локтями о подоконник и подперев лицо обеими руками, на него смотрела Энни.
        Рик помахал ей и крикнул:
        - Ну что, готова ехать в Холлоу?
        - Я уж думала, ты про меня забыл, - отозвалась она, махнув рукой в ответ.
        Десять минут спустя Энни с Риком уже были в Холлоу. Рик сидел, прислонившись к прогретой солнцем скале, а Энни с ним рядом, на старом дереве, упавшем на землю много лет назад.
        На коленях у нее стоял компьютер, и пальцы легко порхали по клавиатуре. Наконец Рику надоело сидеть без дела, да и любопытство разбирало. Поднявшись, он подошел к Энни, встал у нее за спиной и заглянул через плечо.
        - Можно почитать? - спросил он.
        - Угу, - промычала она, не отрывая глаз от экрана. Поскольку экран был маленький, Рику пришлось наклониться ниже, и он сразу почувствовал нежный ванильный за-пах, исходивший от Энни. Пока он работал до седьмого пота, она успела принять душ. Смутившись, что от него неприятно пахнет, Рик немного отстранился, не выпуская из виду текст.

«Гробовая тишина. Непроглядный мрак вокруг. Мрак, который не в силах рассеять маленький костерок. Жарко. Военная форма прилипла к телу, словно расплавленный воск. Что там, за этой скалой? Не видно. Здесь нет ни дорог, ни поездов, ни домов. Есть только тишина. Внезапно ее оскверняет выстрел, громкий, резкий... «
        - Ты думаешь, его застрелили? - спросил Рик.
        - Мне так кажется. Если нет, потом я всегда смогу внести изменения, - ответила Энни, не прерывая своего занятия.

«Рваная рана могилы... Мне больно ее видеть. Такое ощущение, что лопата, которой ее выкопали, врезалась не только в землю, но и в мое сердце. Здесь покоятся материнская надежда, отцовская гордость, девичья любовь... Он лежит на большой глубине. Кости на фоне черной земли кажутся белоснежными. Не любящие руки уложили его туда, нет! Его небрежно швырнули в могилу, где он и остался лежать, скорчившись, лишенный вечного покоя. Эта очаровательная поляна, расположенная среди густого леса, теперь священное место. Здесь все говорит о совершенном преступлении: и земля, и скалы, и деревья... «
        Больше Рик не в силах был прочесть ни строчки. Чувствуя, что, несмотря на жару, тело покрылось холодной испариной, он отошел.
        Но Энни права. На мгновение все его тревоги и сомнения исчезли. Человек потерял здесь все... Так как же не благодарить судьбу за то, что она тебе дала: жаркий, солнечный денек; милый скромный полевой цветок под ногами; дочь, которой у него не отнять; женщину, сидящую на поваленном дереве, которая сказала, что любит его таким, какой он есть. За все то время, которое ему еще осталось пробыть с Энни, он будет благодарить Господа.
        Во всяком случае, попробует не роптать. Ведь он с самого начала знал, что расставание неизбежно. Энни никогда не скрывала, что не собирается оставаться. Хочешь не хочешь, придется смириться.
        Энни продолжала печатать, а Рик вернулся к тому месту, на котором сидел, и, пригревшись на жарком солнышке, неожиданно для себя задремал. Сквозь сон почувствовал он прикосновение теплых пальцев к своей щеке. Энни... Вот она наклонилась, легонько коснулась губами его виска и прошептала:
        - Я люблю тебя. Всего лишь сон...
        Рика разбудили какие-то посторонние звуки: стук, хлопки, щелканье. Энни собирала свою аппаратуру. Солнце садилось. Лес постепенно погружался в темноту. Оттолкнувшись от скалы, Рик сел и принялся массировать затекшую шею.
        - Ну что, поехали домой? - спросил он.
        - Я не могу.
        Рик почесал затылок, думая, что ослышался.
        - Это еще почему?
        - Я не могу уйти. - Энни беспомощно развела руками. - Не могу оставить его здесь одного.
        Еще несколько дней назад подобные слова привели бы Рика в ярость. Сейчас, услышав их, он лишь тяжело вздохнул.
        - Как я понял, ты хочешь, чтобы мы с тобой здесь переночевали?
        - Прости. - Энни отвернулась. - Тебе не обязательно оставаться.
        Рик фыркнул:
        - Как же! Так я тебя и оставлю одну в лесу с покойником, да еще ночью. Плохо же ты обо мне думаешь, Энни.
        - Но ведь тебя это не касается. Ты уже и так столько для меня сделал. Я не могу просить...
        - А уж это позволь мне самому решать. Отвезем твои вещи домой и захватим оттуда одеяла, подушки и фонарик. Будем спать в машине. Ну как, годится?
        Вместо ответа Энни подошла к нему и, обхватив его лицо обеими руками, крепко поцеловала. В груди Рика взметнулось острое желание, однако, прежде чем он успел что-то сделать, Энни отступила. Глубоко вздохнув, Рик помог ей отнести в машину ее вещи и во второй раз за день поехал вместе с Энни домой.
        Там он взял спальные принадлежности, после чего, попросив Энни собрать еду, быстро принял душ. Казалось, грязь Холлоу въелась ему в кожу.
        Укладывая вещи, он поймал на себе взгляд Энни.
        - Ты что? - спросил он и машинально глянул вниз, не забыл ли застегнуть ширинку.
        Энни улыбнулась:
        - Знаешь, а ты отличный парень. Вот только зачем ты все это для меня делаешь?
        - Ни за чем, садись, - смущенно пробормотал Рик, однако слова Энни ему польстили.
        Он заехал в чащу леса, дальше, чем обычно, аккуратно объезжая скалы, торчавшие из земли корни, упавшие ветки. Наконец фары машины осветили знакомую скалу, нависавшую над ними.
        - Ближе не подъехать, не хочу повредить шасси.
        - И не нужно, - ответила Энни и, когда Рик выключил двигатель, прижалась к нему. Тишина - по крайней мере та, которую можно ощутить в лесу, полном птиц, насекомых и зверей - окутала их. - Останемся в кабине или переберемся в кузов?
        - В кузов. Там хватит места, чтобы вытянуть ноги, и вообще попросторнее, можно без проблем барахтаться, как тебе угодно.
        Это слово «барахтаться» и самого его насмешило, и он ухмыльнулся. Энни воздела было глаза к небу, изображая недовольство, но тоже улыбнулась. И вдруг нахмурилась:
        - А как же насекомые?
        - Комаров сейчас нет, слишком сухо, но если какие-нибудь жуки будут нам надоедать, переберемся в салон.
        Энни провела рукой по его груди, потом рука ее спустилась ниже, коснулась ширинки, и в мгновение ока Рик почувствовал возбуждение.
        - Пошли в постель, - прошептала Энни. - Но сначала я хочу убедиться, что брезент на месте.
        Схватив фонарик, Рик открыл дверцу и покачал головой. О Господи! Стоит ей его приласкать, как он готов следовать за ней куда угодно.
        По ночам в Холлоу всегда бывало не слишком уютно, а сейчас, казалось, и того хуже. Желтоватый луч фонарика осветил хлопающий брезент - под одним из камней, которыми Рик с Энни закрепили брезент, оказалась дырка, и теперь ветер свободно проникал туда.
        - Вроде все в порядке, - проговорил Рик. - Пошли. «Забудь о своем солдатике, - подумал он, - переключи свое внимание на меня. У меня есть для тебя сюрприз». Он положил руку Энни на талию, потом рука его скользнула ниже, на округлые ягодицы. Рик легонько подтолкнул Энни к машине.
        Она порывисто обернулась. Сначала Рик подумал, что Энни на него за что-то рассердилась, но она вдруг принялась лихорадочно вытаскивать рубашку из его джинсов. Потом вынула у него из руки фонарик и бросила его на землю. Тот мигнул и погас.
        Оторопев от неожиданности, Рик замер, а Энни расстегнула на его джинсах ремень, потом молнию.
        - О Господи... - Рик обрел наконец дар речи. - Здесь?! В этой грязи?! Да ведь камни и сучья вопьются ему в колени и руки, а ее милую попку исцарапают до крови!
        - Здесь, - прошептала Энни, залезая Рику в трусы, и от ее прикосновения у него тотчас же перехватило дыхание. - Сейчас.
        Рик закрыл глаза, а пальцы Энни уже игриво заскользили по его восставшей плоти, и Рику показалось, что он сейчас не выдержит, рухнет на землю.
        - Ладно, ладно, детка... Только не спеши так, а не то я... Энни заставила Рика замолчать, приникнув к его губам жарким поцелуем. Язык ее скользнул к нему в рот, а руки продолжали его ласкать. Рик застонал, и Энни отняла руку.
        - Люби меня, - прошептала она. - Сильно, страстно, и пусть это не кончится никогда.
        Никогда...
        Через секунду он уложил Энни на спину на землю, от чего юбка взметнулась вверх, и, закинув ее ноги себе на плечи, с силой вошел в нее.
        Прерывисто застонав, Энни прошептала:
        - Да... О Господи... да... да...
        В голосе ее прозвучало отчаяние, тронувшее Рика до глубины души. А может, сказалось напряжение, скопившееся за день - гремучая смесь грусти по поводу бренности человеческого бытия, страсти и благодарности, - но у Рика появилось острое желание любить Энни так, чтобы сегодняшнюю ночь она никогда не забыла.
        Дул прохладный ночной ветерок, воздух был напоен ароматом лесных цветов, ногти Энни вонзались ему в спину, однако Рик ничего не замечал. Сейчас было важно лишь одно: доставить Энни как можно более острое наслаждение, а потом получить и свою долю.
        Прислушиваясь к собственному учащенному дыханию, к стонам Энни, которые с каждой секундой становились все громче, Рик с силой вонзался в нее, стремясь достичь вершины наслаждения. И вот наконец вожделенная вершина взята. Слыша прерывистые стоны Энни, Рик содрогнулся всем телом, не в силах сдержать невыразимого блаженства. Ноги Энни соскользнули с его плеч, руки, теплые, мягкие, притянули его к себе, и Рик, обессиленный, упал ей на грудь, с наслаждением вдыхая в себя слабый запах ванили, земли и листьев.
        - Спасибо, - прошептал он, уткнувшись Энни в шею. - О Господи, спасибо.
        - Еще, - проговорила Энни, глубоко вздохнув. Тяжело дыша, прислушиваясь к исступленному биению своего сердца, Рик пробормотал:
        - Энни, милая, дай мне хоть минутку отдышаться.
        Но вместо того чтобы спокойно полежать в его объятиях, Энни расхохоталась, вскочила и, к изумлению Рика, стянула с себя рубашку, потом юбку. Через секунду она уже стояла перед ним обнаженная и прекрасная, и зыбкий лунный свет, проникавший сквозь покачивавшиеся ветви деревьев, окутывал ее стройную фигурку.
        - Что на тебя сегодня нашло? - спросил Рик, отдышавшись и обретя наконец способность говорить.
        - Хотелось почувствовать себя живой... и желанной. - Опустившись рядом с Риком на колени, Энни провела пальцами по его груди сверху вниз, и Рик снова почувствовал желание. - Ты хочешь меня, Рик?

«Да, и всегда буду хотеть».
        Нетерпеливо сбросив с себя одежду, Рик снова уложил Энни на землю, а когда она обхватила его руками и ногами, принялся целовать и ласкать ее груди, будоража языком соски до тех пор, пока они не затвердели и не сделались упругими.
        Когда Энни задвигала бедрами и подалась ему навстречу, давая тем самым понять, что готова принять его в себя, Рик не смог сдержаться и глухо застонал.
        А потом он уже не чувствовал ничего, кроме огня в груди, разгоравшегося все сильнее, и наслаждения, с каждой секундой становившегося все острее. Он слышал лишь прерывистое дыхание Энни. Оно все убыстрялось и убыстрялось, пока Энни, вскрикнув, не содрогнулась в экстазе. И несколькими секундами позже Рик последовал ее примеру.
        Что-то укололо Рика в руку - оказалось, воткнулась острая ветка, - и он пришел в себя. С трудом приподнял голову, оторвавшись от теплой шеи Энни.
        - Вот черт! - пробормотал он, уткнувшись лбом в ее растрепанные волосы.
        - Что случилось? - спросила Энни, прижавшись носом к его шее, как делала всегда после завершения.
        - Я не надел презерватив.
        Похоже, он совсем умом повредился, потому что ему было на это наплевать. Ну и что, если Энни забеременеет? Секс для того и существует, чтобы жизнь продолжалась. И в данный момент Рику даже захотелось, чтобы у них с Энни родился ребенок.
        Хорошо бы это был мальчик. Ему всегда хотелось сына.
        Усталость взяла свое, и Рик закрыл глаза и расслабился.
        Скорее всего Энни захочет назвать мальчишку Льюисом...
        - Уверена, ничего страшного не случится. Мы ведь только дважды это делали.
        Рик мигом открыл глаза. Расслабленности как не бывало.
        - Бывает, что достаточно и одного раза. Пообещай мне... - Рик почувствовал, как Энни замерла в его объятиях. - Пообещай мне, Энни, что если забеременеешь, то скажешь мне. Не скрывай ничего и не лги... и вообще ничего без меня не предпринимай.
        - Я не забеременею, Рик. Я уверена...
        - Только пообещай. Это все, о чем я прошу, черт подери! За взрывом эмоций наступила тишина, нарушаемая лишь свистом ветра и стоном, издаваемым сучковатыми ветвями деревьев. Похоже, Плачущая Женщина устраивает сегодня свое представление.
        - Обещаю, - прошептала Энни.
        Почувствовав облегчение, Рик сел, огляделся... и снова выругался:
        - Черт! Ну и ну! Мы занимались любовью в двух шагах от останков!
        После короткой, наполненной удивлением паузы Энни расхохоталась:
        - По-моему, Льюиса это не шокировало.
        - А у меня прямо мороз по коже, - проговорил Рик, зябко поежившись, и, к своему удивлению, тоже рассмеялся. - Пойдем лучше в машину, пока не натворили чего-нибудь похуже. Кажется, фонарик наш перегорел. Джинсы свои и твою юбку с кофтой я вижу, а вот своего белья не нахожу...
        - Ничего, найдешь завтра, - сказала Энни, прижимаясь к его спине своим теплым телом. - Не переживай.
        Что Рик и сделал. Обнаженная женщина, прижавшаяся грудью к спине мужчины, способна заставить его забыть обо всем. Уютно устроившись на платформе пикапа, положив голову на мягкую подушку и укрывшись простыней, Энни почти тотчас же заснула.
        А к Рику сон никак не шел. Он страшно устал за этот день, переполненный событиями, однако никак не мог уснуть. Он долго смотрел на спящую Энни. Откинув с ее лица прядь вьющихся волос, потеребил ее между пальцами и, нагнувшись, поцеловал Энни в лоб. Он поклялся, что ничего серьезного между ними не будет. Он и представить себе не мог, что способен снова влюбиться.
        - А вот поди ж ты, влюбился, - прошептал он, зная, что Энни его не слышит.
        Энни спала, тихонько посапывая, зарывшись лицом в подушку. Накрыв ее поплотнее простыней, Рик натянул джинсы и отошел от машины.
        Ему нужно было куда-то идти, все равно куда, только бы не стоять на месте. Хотя от себя ведь не уйдешь, не спрячешься, даже если попытаешься погрузиться с головой в работу. И не убежишь от сознания того, что осталось всего несколько дней, чтобы убедить Энни остаться.
        Интересно, куда же он зашел, недоумевал Рик спустя несколько минут, оторвавшись от своих дум. Он огляделся по сторонам. Ну конечно! Брезент! Ничего удивительного. Все, что связано с Энни, начинается и кончается здесь, рядом с могилой Льюиса Хадсона.
        Рик присел на корточки перед могилой. Дул сильный ветер, и толстая материя, придерживаемая по краям четырьмя камнями, посередине приподнималась. Создавалось ощущение, словно кто-то пытается восстать из земли. При этой мысли у Рика волосы на затылке зашевелились, хотя он не верил в привидения. Он никогда и не думал о них. И так забот хватает! Но сейчас ему стало не по себе.
        - Пора отпустить ее, парень, - прошептал он, обращаясь к брезенту. - Теперь она принадлежит мне.
        Как это ни глупо, он ожидал ответа - хоть в виде какого-нибудь знака - от человека, которого проблемы Рика не волнуют и никогда не волновали. Но не дождался.
        Чувствуя себя полным идиотом, Рик вернулся к пикапу. Забравшись под простыню, он обнял Энни, такую мягкую, теплую, прижал к себе и внезапно почувствовал к ней бесконечную благодарность за то, что она вошла в его жизнь. Без нее он по-прежнему бродил бы в потемках, не ведая единственной правды жизни: жизнь мужчины намного светлее, теплее и ярче, если рядом с ним находится любящая женщина.
        Глава 17

«Война с Черным Ястребом была развязана из корыстных побуждений и для удовлетворения политических амбиций... проводилась вероломно и закончилась бесславно».

«Жизнь и приключения Черного Ястреба»
        Бенджамин Дрейк, 1838 год
        - Двадцать четвертый канал. Новости. Репортаж ведет Джанет Олсен. Более ста шестидесяти лет назад, во времена бессмысленной войны, в этих ныне мирно растущих лесах разыгралась ужасная трагедия.
        Энни с трудом сдержалась, чтобы не выругаться. О Господи! Ну к чему напускать на себя такой мрачный вид?
        - Сегодня сотрудники полиции и эксперты судебной медицины проводят здесь грандиозное расследование причин гибели лейтенанта Льюиса Хадсона и пытаются выяснить, кто похоронил его в этом укромном месте в 1832 году. Рядом со мной находится Аннора Бекетт, которая в течение десяти лет без устали разыскивала без вести пропавшего солдата, и поиск этот наконец-то увенчался успехом. Мисс Бекетт, не могли бы вы рассказать обо всем поподробнее?
        Бросив взгляд за плечо Джанет, Энни увидела Кристу Харт, которая, пересмеиваясь со вторым антропологом, усердно очищала останки Льюиса, что-то измеряя, рисуя и фотографируя.
        Улыбаясь в камеру, Энни дала стандартный ответ: мол, поразмыслив, она пришла к выводу о том, что храбрый, идеалистически настроенный молодой офицер не мог дезертировать из армии, и лишь по счастливой случайности она отыскала место его погребения, - но тем не менее вызвала восхищение местной полиции.
        Поблагодарив ее, журналистка обернулась к камере:
        - Скоро вы получите возможность услышать мнение судебно-медицинского антрополога, а сейчас перед вами выступит президент Исторического общества Уорфилда мистер Оуэн Декер, который помог предать гласности давно забытую историю. Мистер Декер, не могли бы вы рассказать нам, что думает по этому поводу население Уорфилда?
        Оуэн Декер шагнул к камере и улыбнулся Энни, однако она не улыбнулась в ответ. У нее не было причин для веселья, поскольку в то время как, похоже, половина округа съехалась в Холлоу, хозяин ее почему-то постоянно отсутствовал.
        Впрочем, Рика не за что было винить. Через несколько часов после того, как Энни позвонила в полицию, Холлоу уже выглядел как зона военных действий. Сначала сюда заявились высокопоставленные представители судебного ведомства, потом понаехала целая армия тележурналистов, репортеров местной газеты и любопытствующих местных жителей. И Оуэн Декер быстро обратил возникший интерес к давнему историческому событию себе на пользу.
        Рик избегал журналистов как только мог, однако Энни понимала, что долго он так не продержится. Телефон надрывался, и Рик, возвращавшийся после работы на конюшне домой, чудом не попал в руки мисс Олсен, которая устроила на него засаду. Потом стайка мальчишек-подростков, решив пошалить, испугала бельгийских лошадей, и одна из них, помчавшись вдоль забора, увенчанного колючей проволокой, сильно поранила бок.
        Потеряв терпение, Рик выставил журналистов со двора, однако Энни сильно сомневалась, что Джанет Олсен от него отстанет. Похоже, интерес этой особы к истории давно минувших дней распространялся и на Рика.
        - Эй, Энни! - крикнула Криста, махнув ей рукой. - Как дела?
        Сначала отругав Энни за то, что они с Риком самостоятельно начали раскопки, Криста потом сменила гнев на милость и принялась с готовностью отвечать на ее вопросы.
        - Неплохо, - ответила Энни. - А у вас? Закончили?
        - Да что ты, - ответил антрополог судебной медицины Руперт Джексон, высокий худощавый мужчина с конским хвостом. - Но сегодня должны закончить с областью таза. Пока что ясно одно: его закололи штыком. Хотя до тех пор, пока мы не доставим его в лабораторию, никакого официального заявления делать нельзя.
        Вчера Криста нашла крестик, подтвердив тем самым личность Льюиса. Причина смерти, однако, вызвала у Энни удивление. Она предполагала, что Льюиса застрелили.
        - Ты уверен, что его закололи штыком? - спросила она.
        - Вне всякого сомнения. Я видел достаточно останков солдат, - ответил Руп, отходя от могилы. - А теперь, ребятки, пора провести маленький эксперимент.
        Порывшись в большой коробке, Руперт вытащил ружье и штык.
        - Ты всегда приходишь на работу, вооруженный штыком? - усмехнулась Энни.
        - Всегда, когда работаю с останками погребенных на поле боя. Это точная копия кремневого ружья и штыка солдата пехотного полка армии США 1832 года. - Он посмотрел на полицейского. - Не дергай, пусковой механизм не работает.
        Взяв маленькое железное ведерко для льда, Руп протянул его Энни.
        - А это для чего? - спросила она, заинтригованная.
        - Прижми его к груди... Да, вот так. А теперь держи как можно крепче. Я хочу вам кое-что показать. И не бойся. Я буду целиться в ведерко, а не в твое сердце.
        Внезапно Энни все поняла и похолодела от ужаса:
        - Подожди! Я не...
        Договорить она не успела. Руп метнул штык. Тот вонзился в ведерко, издав негромкий щелкающий звук, с такой силой, что Энни отбросило к дереву. Девушка взвизгнула от ужаса, а полицейский поморщился и пробормотал:
        - Вот это да!
        - Вот так это и происходило, быстро и тихо. - Руп улыбнулся, его бледные глазки заблестели. - По глубоким отметинам, оставшимся на ребрах и на позвоночнике, можно судить о силе удара. Тот, кто убил твоего солдатика, сделал это именно так. Лейтенант Хадсон умер не сразу. Секунд тридцать, а может быть, даже целую минуту он истекал кровью. У него было время взглянуть убийце в глаза. А убийца мог наблюдать, как свет меркнет в глазах Хадсона. Да... дрянное дело.
        Чувствуя, что от волнения у нее трясутся руки, а ладони стали влажными от пота, Энни стояла по стойке «смирно», пока Руп вытаскивал из ведерка штык. Взглянув на аккуратную дырку, она осторожно положила ведерко на землю.
        - Блестящее ведерко для льда, пожертвованное во имя науки, - изрекла Криста, качая головой. - Неужели нужно было пугать ее до смерти, Руперт?
        Руп лишь расхохотался и, повернувшись, пошел обратно к месту захоронения.
        - Извини, - со вздохом проговорила Криста. - Я должна была тебя предупредить, что Руп, когда работает, ни о чем больше не думает. Ну что, у тебя, случайно, нет каких-нибудь доказательств, кто метнул этот штык?
        - Доказательств нет, - ответила Энни. - Одни предположения.
        - Да, времени со дня этого убийства прошло немало. - Криста вытерла вспотевшую шею выцветшей банданой. - Если ты сейчас узнаешь правду, считай, что тебе повезло. А впрочем, может, и узнаешь, - ободряюще добавила она. - Ты ведь нашла лейтенанта Хадсона, несмотря ни на что.

«Что верно, то верно», - подумала Энни.
        Вот только теперь она и сама сомневалась в том, что это стоило делать. Мало того, что он умер ужасной смертью, так теперь еще и выставлен на обозрение представителей прессы, ученых и всех тех, кому удалось прошмыгнуть мимо одетых в форму полицейских, изнывавших от жары и скуки. Опасаясь актов вандализма, решено было обеспечить вокруг территории круглосуточную охрану силами местной полиции и добровольцев. Организатором этого мероприятия был, как это ни странно, Оуэн Декер.
        Поскольку он являлся президентом Исторического общества, его присутствие не было неожиданностью, однако Энни не могла отделаться от чувства, что он постоянно шныряет вокруг да около специально, чтобы позлить Рика. Пока она предавалась размышлениям, Оуэн предложил Рупу Джексону дать интервью мисс Олсен.
        - Как вы выносите все это безумие? - спросил он у Энни, глядя, как Руп отправился потешить команду телевизионщиков с ружьем и ведерком для льда в руке.
        - Отлично, принимая во внимание, что это, как вы выразились, безумие в немалой степени организовано вами самими, - ответила Энни. - Вы, Оуэн, чересчур быстро всех обзвонили.
        На лице Оуэна появилось обиженное выражение.
        - А почему вы не верите, что я действовал из благородных побуждений? Такого волнующего события наш коллектив не видел уже много лет. Обнаружение останков Льюиса Хадсона внесет важную лепту в историю штата, не говоря уж о том, что оно интересно само по себе. Я бы не удивился, если бы узнал, что и другие, более известные телеканалы через несколько дней захотят транслировать это событие в эфире.
        - Все это прекрасно, - хмуро заметила Энни, - но Рик Уже и так вне себя от злости, да еще переживает из-за лошади, которая поранилась. И потом, этим людям нечего делать ни возле его дома, ни возле конюшни. И ставить машины в поле они не имеют права! Пшеница и так уродилась хуже некуда, а если ее еще шинами давить, от нее вообще ничего не останется.
        Декер придал своему лицу подходящее случаю сочувственное выражение.
        - Уорфилд - городок маленький. Здесь все друг другу как родные и считают, что имеют право участвовать в ходе событий. Кроме того, приезд телевизионщиков - для наших мест грандиозное событие, и всем хочется понаблюдать за тем, как снимаются телепередачи.
        - И все-таки я считаю, что если бы вы так явно не показывали, что наслаждаетесь всем происходящим...
        - Руп! - прервал Энни восторженный возглас Кристы. - Руп, иди сюда! Быстрее!
        Антрополог пустился бегом, а следом за ним и все остальные. Взглянув поверх плеча полицейского, Энни спросила:
        - Что там случилось?
        - Нашли еще одну руку.
        Энни ошеломленно уставилась на него, не веря своим ушам, и наконец спросила:
        - Что вы сказали?
        - Похоже, ваш солдат погиб не один, мисс Бекетг.
        - Эй, Энни! - крикнул Руп. - Случайно, не знаешь, кому может принадлежать эта рука?
        - Понятия не имею, - ответила Энни, пробиваясь сквозь толпу собравшихся к месту захоронения.
        Присев на корточки, она заглянула в могилу с четко очерченными, острыми краями. Словно кто-то гигантским ножом вырезал в земле аккуратный квадрат. Внутри лежал Льюис, вернее, жалкая горстка костей - все, что от него осталось.
        И кто-то еще.
        Руперт ткнул ручкой в длинные тонкие кости:
        - Локтевая кость и лучевая. Намного мельче, чем у твоего солдата, который, между прочим, был крупным парнем, и сочлененные. Похоже, обоих бедолаг зарыли сразу же после смерти.
        Не отрывая взгляда от костей, Энни лихорадочно припоминала, может быть, еще кто-то пропал без вести. Нет, никаких сведений в ее документации не было.
        - Не могу припомнить, чтобы еще кто-то из солдат-пехотинцев или офицеров пропал без вести, - наконец проговорила она. - Среди ополченцев были жертвы при взятии высот, однако каждый погибший был учтен.
        - А не может это быть Соук? - спросил Декер.
        - О Господи! - ахнула Криста. - Надеюсь, что нет. Не обижайся, Энни, но, если это Соук, неприятностей не оберешься.
        Энни не было нужды спрашивать почему. За последние годы коренное население Америки все чаще высказывало недовольство отношением к местам захоронения останков своих предков.
        - Ну, тут уж мы ничего не поделаем, - сказал Руп и в этот момент заметил, как к нему устремился кинооператор. - Эй! А ну-ка отойди! Не ровен час, могила засыплется. Констебль Дейв, не могли бы вы отодвинуть этих людей хотя бы футов на пять от края?
        Констебль Дейв послушно потеснил всех назад, включая Энни, видимо, посчитав ее частью толпы.
        Энни все никак не могла прийти в себя от этого нового открытия. Ее вдруг захлестнуло желание бежать и от всех этих праздно шатающихся людей, и от телевизионщиков, и вообще подальше от Холлоу. Она повернулась и направилась к дому, не обращая внимания ни на Декера, ни на Кристу, ни на мисс Олсен, которые что-то кричали ей вслед.
        Уже на подходе к дому она услышала громкий стук. Подойдя ближе, заметила Рика. Тот сидел на корточках на крыше гаража и ожесточенно стучал по ней.
        - Что ты делаешь? - закричала она, стараясь перекричать стук и оглушительные звуки музыки, вырывавшейся из переносного радиоприемника.
        - Будто сама не видишь! - крикнул он в ответ, сопровождая каждое слово ударом молотка.
        - Ты что, злишься на меня?
        Только этого ей не хватало! Когда хочется с кем-то поговорить, поплакаться кому-то в жилетку, вдруг выясняется, что некому и не во что.
        - Отчего бы мне на тебя злиться?
        - Именно поэтому ты и долбишь свою крышу?
        - Я укладываю новый шифер, Энни. Что тебе понадобилось и почему ты ушла из Холлоу? Там ведь так весело.
        - Мне нужно было с тобой увидеться.
        Рик встал на крыше во весь рост и широко раскинул руки. Энни испуганно ахнула.
        - Ну вот я, ты меня видишь. А теперь можешь идти обратно, а я буду продолжать работать.
        - Нет!
        Подойдя к лестнице, Энни стала взбираться на крышу.
        - Сейчас же спускайся вниз! Тебе здесь нечего делать!
        - А вот и нет! - отрезала Энни.
        Оказавшись наверху, Энни принялась на корточках пробираться по обжигающе горячей поверхности к Рику, который уже стоял на коленях перед кипой листов шифера, без рубашки, в одних джинсах. Перед ним лежало с полдюжины коробок гвоздей и несколько молотков. Схватив один из них, Энни сказала:
        - Боюсь, как бы ты не надорвался на своей работе. Так уж и быть, я тебе помогу. Только сначала покажи мне быстренько, как это делается.
        - Ты собираешься крыть шифером крышу? - изумился Рик.
        - Мне нужно по чему-нибудь стукнуть, потому что, если я стану стучать по тому, по кому хочу, я закончу свои дни в тюрьме.
        По лицу Рика медленно расплылась ухмылка.
        - Такая женщина мне по душе.
        - В данный момент я бы не сочла это за комплимент, - возразила Энни, однако улыбнулась в ответ.
        Рик быстренько показал Энни, как забиваются гвозди, и они приступили к работе, стоя рядышком на коленях, одновременно поднимая и опуская молотки. Вверх - вниз, вверх - вниз...
        Энни украдкой бросила взгляд на Рика: на блестящее от пота тело, сильные мышцы, вздувавшиеся и опадавшие на его руках при каждом движении.
        Как же он красив! Немудрено, что всякий раз, когда она оказывается от него поблизости, ей хочется заняться с ним любовью. Такого мужчину нельзя не желать.
        С трудом Энни сосредоточила свое внимание на гвоздях. Оказывается, очень приятная работа. Понятно, почему мужчины обожают что-то пилить, строгать, прибивать. Это гораздо интереснее, чем шить или вышивать. Несколько минут прошло в молчании. Наконец Рик спросил:
        - На кого ты злишься?
        - Было бы проще ответить, на кого я не злюсь, - буркнула Энни. - Мне осточертели эти телевизионщики.
        - А мне казалось, тебе приятно их внимание.
        - Иногда, но того, что происходит сейчас, я не ожидала. Понимаешь, Льюис был человеком, и мне хотелось, чтобы люди об этом вспомнили. А они превратили его в посмешище. Журналисты рады - радешеньки пустить в эфир сенсационную новость, а судмедэксперты - поупражняться в риторике. И потом, эти телевизионщики всюду суют свой нос, чувствуют себя здесь как дома. По их вине Авангард получил травму... Мне ужасно жаль, что я принесла тебе столько беспокойства, и мне не нравится, что, куда бы ни шла, я постоянно натыкаюсь на Оуэна Декера, - тихонько закончила она. Рик пристально посмотрел на нее:
        - Так Декер сейчас в Холлоу?
        - Да.
        - Я тебя предупреждал, чтобы ты была с ним поосторожнее.
        Энни молча уставилась на крышу.
        - Энни, послушай, не нужно себя винить. Лошадь уже поправляется, а твоя вина лишь в том, что тебя угораздило угодить между мной и Декером, - проговорил Рик спустя минуту, тщательно подбирая слова. - Он из себя выходит, потому что Льюиса нашли на моей земле, а не на его. Вот он и старается влезть сюда каким угодно способом, чтобы не я оказался в центре внимания, а он. Иначе та игра, которую он ведет, пойдет насмарку.
        Щурясь от яркого солнца, Энни изумленно взглянула на Рика:
        - И ты знаешь, какую игру он затеял?
        - Я всегда это знал. - Рик криво усмехнулся. - Декер постоянно пытается доказать, что он лучше меня во всех отношениях. И как муж, и как отец, и как фермер.
        Покачав головой, Энни заметила:
        - В один прекрасный день вы должны попытаться помириться, иначе дело может плохо кончиться.
        Рик выразительно хмыкнул и, схватив очередной лист шифера, принялся приколачивать его к крыше.
        - Так на кого ты злишься? - не отставала Энни.
        Рик раздраженно пожал плечами, давая понять, что не желает говорить на эту тему. Хотя Энни и понимала, что сейчас не лучшее время для разговоров, она не могла больше молчать о произошедшем в Холлоу.
        - Я хочу тебе кое-что сказать. Рик выжидающе уставился на нее.
        - Рядом с Льюисом обнаружили еще чьи-то останки. Рик замер.
        - Ты этого не ожидала?
        - Да. - И Энни снова принялась ожесточенно стучать по крыше. - Я не ожидала никаких осложнений.
        - Осложнений ты не любишь.
        Это был не вопрос, а утверждение. Энни прервала на секунду свое занятие и взглянула на Рика, но то, что она увидела в его глазах, заставило ее быстро отвернуться. Наступило долгое молчание. Наконец Рик прервал его, спросив:
        - И чьи это оказались останки?
        - Не знаю. Руп и Криста еще не до конца очистили их, так что пока даже невозможно определить, мужчина это или женщина.
        - Но кое-какие домыслы у тебя есть.
        Рик читал ее мысли, как в книге. Для такого грубого, прямолинейного мужчины он оказался необыкновенно проницательным.
        - Есть, однако сенсационными их нельзя назвать, - призналась Энни. - У меня такое чувство, что это останки индейца. В ту ночь Льюис и Бун сопровождали группу пленных индейцев, сражавшихся под предводительством Соука... Но меня еще кое-что беспокоит. - Энни положила молоток на крышу. - Я, конечно, не эксперт в военной области, но не кажется ли тебе странным, что в ту ночь несли вахту два офицера, первый и второй лейтенант, а не простые солдаты? Мало ли что могло произойти среди ночи, да еще в незнакомом месте. Солдаты могли лишиться своих командиров.
        - А ведь ты права.
        - Что, если вся эта история про охрану такая же ложь, как и история про дезертирство? - продолжала Энни. - Ведь Бун один раз оболгал Льюиса, и это мы теперь уже точно знаем. Льюис не дезертировал, а лежит в земле.
        - А рядом с ним покоится еще кто-то.
        - И может, не один. Кто знает, что они обнаружат? - Обернувшись, Энни посмотрела на Холлоу. - О Господи, Рик, что же произошло той ночью?
        В тот же миг с десяток сценариев пришли Энни на ум, и не все в пользу Льюиса. Может быть, все было очень просто? Бун убил Льюиса, когда тот пытался дезертировать, потом испугался и закопал его, чтобы спрятать концы в воду, а когда Тейлор на него насел, придумал правдоподобную историю.
        - Может быть, что-то еще случилось в Холлоу, - проговорила Энни, глядя на Рика. - Рик, а где, по словам старика Оле, находились костры? Ты помнишь?
        Рик ткнул пальцем в сторону дома и двора:
        - Вон там, по кругу. В те времена это место было сплошь покрыто травой.
        - Тогда почему они вели пленных в Холлоу? Ведь там лес.
        - К чему ты клонишь?
        - Сама не знаю. - Энни вздохнула. - Но Льюис был идеалистом. Может быть, он встрял не в свое дело и погиб.
        - Кого-то защищая?
        - Да, - прошептала Энни.
        - Бьюсь об заклад, это останки не индейца, а индианки.
        - Не нравится мне все это, - призналась Энни и, схватив молоток и лист шифера, принялась исступленно стучать по крыше, и стучала до тех пор, пока Рик ее не остановил.
        - Эй, полегче! Не принимай все так близко к сердцу. Я знаю лучший способ снять напряжение.
        Его насмешливый тон совершенно не вязался с суровым выражением лица. Воображение услужливо подсказало Энни, как они с Риком занимаются любовью на крыше, и она изумленно захлопала глазами:
        - Ты это серьезно? Здесь, на крыше?!
        - Нет, черт побери, - рассмеялся Рик. - Я не люблю давать публичные представления.
        - И в самом деле, почему бы не снять напряжение? - спросила Энни, кладя молоток. - Кроме того, если этой милашке мисс Олсен снова вздумается заглянуть в твой дом, она сразу поймет, что ты мой.
        Глаза Рика озорно блеснули.
        - А она ничего, эта мисс Олсен.
        - Слишком молода для тебя.
        - Ревнуешь?
        - Немного, - призналась Энни и в ту же секунду гордо вскинула голову. - Но не зазнавайся, Магнуссон.
        Войдя в дом, Энни прямиком направилась к раковине, налила в стакан воды и в несколько глотков жадно осушила его.
        - Ненавижу ждать! Я и не представляла, что все так затянется. Хорошо бы Руп и Криста закончили до завтра.
        - Тебе так не терпится отсюда уехать?
        - Я приехала сюда для того, чтобы отыскать Льюиса. - Энни настороженно обернулась к Рику. - И я это закончу. Я увезу его домой. Если бы он был твоим предком, неужели ты бы его оставил, забыл...
        - Я понимаю, что ты должна отвезти его домой, - перебил ее Рик. - Я даже рад за парня. Но что ты собираешься делать после этого?
        Взглянув Рику прямо в глаза, Энни проговорила:
        - Рик Магнуссон, в данный момент единственное, что меня интересует, это чтобы ты показал мне, как снять напряжение.
        Глаза Рика потемнели от злости - не понравилось, что Энни уходит от темы разговора, - однако спустя секунду он справился с собой и, улыбнувшись, спросил:
        - Может быть, будут какие-то пожелания?
        - А чья сейчас очередь придумывать? - улыбнулась Энни, довольная тем, что ей удалось его отвлечь.
        Они уже десятки раз занимались любовью, однако разговоры о том, что вот-вот должно произойти, предвкушение этих сладостных мгновений неизменно вызывали у Энни прилив страстного желания.
        - Моя.
        - Почему всегда твоя?
        - Потому что это мой дом. - Рот Рика превратился в звериный оскал. - Ив данный момент мой кухонный стол кажется мне очень привлекательным.
        - На столе?! Средь бела дня, да еще когда окна распахнуты настежь?!
        - Ты же сама вечно отдергиваешь занавески. - С этими словами Рик направился к ней, однако Энни успела отскочить и забежала за старый дубовый стол. - И потом, Бак залает, если кто-нибудь надумает подойти.
        - Если бы твоя мама узнала, что ты задумал, она бы тебе задала жару, - проговорила Энни, поспешно отскакивая, когда Рик попытался ее схватить.
        - Может быть. - Голубые глаза Рика озорно блеснули. - Но помнится мне, отец, бывало, тоже гонялся за ней по кухне.
        - Понятно, - рассмеялась Энни. - Мы играем в салки.
        - Верно, и я хочу тебя осалить.
        - Попробуй!
        И, охваченная внезапным желанием пошалить, она расстегнула кофточку, и восхищенному взору Рика предстал его любимый лифчик, украшенный кружевами и крошечными жемчужинками. Прерывисто вздохнув, он бросился к Энни. Взвизгнув, она успела отскочить в сторону.
        - Ха! - издевательски выкрикнула Энни. - Ну что, Магнуссон, не хватает прыти меня поймать?
        - Погоди, сейчас ты узнаешь, у кого чего не хватает! - пригрозил Рик.
        Он уже успел стащить с себя рубашку и теперь рванул на джинсах молнию вниз. Энни осторожно опустила глаза и судорожно сглотнула: узкий треугольный вырез ширинки заполнила возбужденная плоть.
        - Ты нечестно играешь, постыдись, - тем не менее сумела выдавить она из себя.
        - Сама виновата, - усмехнулся Рик и направился к Энни, медленно огибая стол.
        Энни тотчас же устремилась от него прочь. Так, смеясь, дразня друг друга, они обежали вокруг стола несколько кругов. Наконец Энни немного замедлила бег и, игриво ведя пальцем по полированной дубовой крышке стола, тихонько, с придыханием, пропела:
        Фермер из лесистой долины...
        Хай-хо, дайари-о,
        Фермер из лесистой долины...
        - О Господи, Энни! - смеясь перебил ее Рик.
        Энни медленно облизнула губы, с удовольствием глядя, как в глазах его все жарче разгорается огонь желания.
        - Это прямо про тебя.
        - А второй стих знаешь?
        Энни замерла:
        - Гм, я...
        - Фермер берет жену.
        Бросившись животом на крышку стола, Рик проехал по ней, и не успела Энни испуганно взвизгнуть, как он ухватился рукой за конец блузки. В этот момент во дворе завыл Бак. Видимо, почувствовал, что в доме происходит что-то неладное. Воспользовавшись этим, Энни поспешно высвободилась. В руках Рика осталась лишь белая кружевная кофточка.
        - Может быть, но сначала он должен ее поймать.
        - Этот фермер не дурак, - мрачно ухмыльнулся Рик. - Как говорится, для достижения цели все средства хороши. - И он бросился в атаку.
        Энни с воплем помчалась прочь из кухни, по пути опрокидывая стулья, чтобы Рик не так быстро ее догнал. Однако Рику такие преграды были нипочем. Перепрыгивая через стулья, он несся за Энни и вскоре почти настиг ее, она даже чувствовала затылком его прерывистое дыхание. Однако каким-то чудом ей снова удалось улизнуть. Она помчалась в маленькую гостиную, по пути огибая стулья, софу, сбрасывая на пол подушки, надеясь, что Рик о них споткнется. Но не тут-то было.
        Он загнал ее в тот угол, где в кадке стоял огромный фикус. Энни попыталась было проскочить с левой стороны, однако Рик был настороже и уже протянул к ней руки, когда она сообразила присесть, избежав, таким образом, опасности, и устремилась во вторую гостиную.
        - Черт! - смеясь воскликнул Рик у нее за спиной. - Кур ловить и то легче!
        - Ну надо же! Как романтично! Сравнить меня с курицей! - ахнула Энни и, добежав до середины комнаты, остановилась и схватила с любимого кресла Рика телевизионный пульт. - Ну-ка стой! Не подходи, а не то навсегда распрощаешься с пультом!
        Рик остановился как вкопанный, тяжело дыша.
        - А еще утверждаешь, что я нечестно играю. Ну, теперь пощады не жди!
        Сейчас он ее схватит! Ей не уйти. Однако Энни и на сей раз попыталась ускользнуть. Но не тут-то было. Руки Рика плотно сомкнулись вокруг нее. Тогда она принялась извиваться всем телом, пытаясь высвободиться, и Рик, чертыхаясь, едва удерживал ее. Внезапно Энни рывком согнула ногу и ударила его прямо в пах. Охнув, Рик едва не выпустил ее, однако каким-то чудом удержал и потащил, брыкающуюся и хихикающую, в спальню.
        Там он швырнул ее на кровать, где она пару раз довольно высоко подпрыгнула, и, прежде чем успела откатиться в сторону, прижал к матрасу своим телом.
        - Ну ты даешь, Энни! И не помню уж, когда я в последний раз так веселился. - И, тяжело дыша, Рик задвигал бедрами. - Ну что, поборемся, дикая кошечка?
        Усмехнувшись, Энни взглянула на Рика.
        - Ну? Что скажешь? - спросил он, легонько касаясь губами ее губ.

«Я люблю тебя». Энни поспешно закрыла глаза, пытаясь сдержать непрошеные слезы, - и откуда они только взялись?
        - Только, чур, я буду сверху.
        - Ты всегда сверху, «фермер берет жену»...
        Интересно, как это может быть, что одновременно хочется и смеяться, и плакать? Деланно-беззаботным тоном Энни поддразнила:
        - Этот фермер из лесистой долины должен немного ослабить хватку, а то, чего доброго, он меня задавит.
        Расхохотавшись, Рик перекатился на спину. Энни мигом взгромоздилась на него и начала шутливо бороться с ним, не в полную силу, но и не уступая. Лишь когда Рик стад стягивать с нее оставшуюся одежду, она стала брыкаться изо всех сил. Потом она принялась стаскивать с Рика джинсы, и кровать заходила ходуном. Дело кончилось тем, что они рухнули на пол, увлекая за собой простыни, легкое одеяло и одежду.
        Случайно обнаружив как-то, что Рик боится щекотки, Энни сейчас не замедлила этим воспользоваться. Рик зашелся от смеха, и, пока он смеялся, Энни метнулась к кровати, намереваясь перескочить через нее и убежать.
        Увы! Рик оказался проворнее. Только Энни успела забраться на голый матрас, как Рик схватил ее за щиколотку, рванул к себе и улегся сверху. Лежа лицом вниз на кровати, Энни поняла, что проиграла. Победа досталась Рику. И он не замедлил это доказать, войдя в нее так глубоко и с такой силой, что Энни вскрикнула. Но когда он ритмично задвигался в ней, острое чувство наслаждения пронзило ее, и она выгнула спину, стремясь, чтобы это чувство стадо еще острее.
        - Я поймал тебя, - прерывисто прошептал Рик, неумолимо вонзаясь в нее все глубже. - И думаю, я тебя удержу. Хотя бы... и ненадолго.
        - Рик, нет, - простонала Энни.
        - Да. - Он еще раз вонзился в нее, и Энни почувствовала, как по ее телу прошла сладкая дрожь. - Да, Энни, да!
        Возражать, напоминать ему, что она не сможет остаться, больше не было сил. Запрокинув голову, закрыв глаза, Энни отдалась сладостной пытке, которая с каждой секундой становилась все острее. Наконец, вскрикнув, она содрогнулась в экстазе, прерывисто простонав:
        - Ри-и-и-к...
        В тот же день вечером Энни с Риком сидели в гостиной. Рик молча смотрел вечерние новости - как раз передавали сообщение о погоде. Лицо его было усталым, а на спине виднелись небольшие царапины, которые Энни оставила своими острыми ноготками во время любовных утех. Энни же внимательно изучала диссертацию Кристы Харт и интервью, которое та брала в Оклахоме.
        Выпуск новостей продолжался, и Энни на пять минут оторвалась от моря окружавших ее бумаг, чтобы посмотреть «гвоздь» программы - себя в Холлоу. Она была рада тому, что Рик пребывал в молчаливом настроении: после всех сегодняшних событий ей было не до выяснения отношений с ним.
        Внезапно с кресла донесся тихий храп, и Энни подняла голову. Рик заснул, положив пульт на живот.
        При виде этой мирной картины Энни почувствовала, как что-то дрогнуло у нее в груди. Как было бы хорошо сидеть вот так рядом с Риком всю оставшуюся жизнь. Однако она понимала, что оставаться в этом доме навсегда ей нельзя. Жизнь с Риком была ей чужда: когда новизна страсти пройдет, наверняка окажется, что больше их ничто не связывает. Рик - трудоголик, а она... ей вообще здесь делать нечего. Когда в истории с Льюисом будет поставлена точка, нужно разрабатывать какой-то новый проект, и один Господь знает, куда этот проект ее заведет и сколько времени отнимет.
        А Рик терпением не отличается, и, насколько она могла судить, ему вряд ли понравится, что женщина, с которой он экивет, вечно куда-то уезжает. Энни вспомнилось, как они занимались любовью, и внезапно она похолодела от ужаса: уже пару раз Рик не пользовался презервативом.
        О Господи, а что, если она забеременела?
        Энни охватил такой страх, что пришлось закрыть глаза и несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться.
        Пока Рик продолжал тихонько посапывать, Энни улеглась на пол и принялась читать. Читала она до тех пор, пока перед глазами не замелькали красные круги. Ей удалось почерпнуть много интересного из жизни коренного населения Америки в начале девятнадцатого столетия, однако никаких сведений ни о Льюисе, ни о Буне она не обнаружила. Еще пять страниц - и она на сегодня закончит, после чего попытается разбудить Рика и уложить его в постель.
        Она перевернула страницу, начала читать - и вдруг села, чувствуя, как исступленно заколотилось сердце.
        - Рик! - Она потрясла его за ногу. - Рик, проснись!
        Он мгновенно выпрямился, успев подхватить пульт, который, соскользнув с его живота, едва не упал на пол. Еще через секунду его сонный взгляд стал ясным и сосредоточенным.
        - Ты что-то нашла?
        - Похоже на то. Вот интервью с одним из потомков Черного Ястреба. Послушай. - И Энни начала читать: - «Сестра моего дедушки потеряла в этих местах внучку, и мой дедушка рассказал, что ее убили солдаты. Один белый солдат пытался спасти ее, но тоже был убит. Но солдаты в форту не прислушались к словам моего дедушки».
        Рик тихонько присвистнул:
        - Молодец, детка.
        - Но может быть, все это и не так. - Энни еще раз просмотрела страницы, руки ее тряслись. - Здесь не говорится, где это произошло и когда, но, похоже, убийство девушки совпало по времени со сражением на Висконсинских высотах.
        - А это плохо?
        - Да. Войска Аткинсона все еще торчали в форту Кошкононг. Солдат, который пытался защитить женщину, мог быть и каким-нибудь незадачливым ополченцем, который случайно попал под заградительный огонь и был убит.
        - Но с уверенностью ты этого утверждать не можешь.
        Энни кивнула. Голова у нее шла кругом от всевозможных мыслей и предположений. Даже при отсутствии неопровержимых доказательств вероятность того, что девушку пытался спасти именно Льюис, была очень велика.
        - Льюис был в душе благородным рыцарем. В его духе было попытаться спасти попавшую в плен девушку от изнасилования.
        - И поплатиться за столь великодушный поступок собственной жизнью. Эх, люди, люди. . - покачал головой Рик. - Совсем вы не меняетесь. И в девятнадцатом, и в двадцатом веке все такие же.
        - Да, это вполне могло произойти. В армии царил беспорядок. Офицеры и солдаты предавались безудержным возлияниям. По любому поводу вспыхивали ссоры, переходившие в драки. Мужчины слишком долго не видели женщин. А к чему это все может привести, не мне тебе говорить.
        - Так, может быть, Бун напился, ему захотелось немного позабавиться, между ним и Хадсоном вспыхнула ссора, и он убил его?
        Энни с трудом сдерживала навернувшиеся на глаза слезы.
        - О Господи, Рик. Думаю, ты прав... Бун убил близкого друга в мерзком споре за женщину.
        - Такое случается сплошь и рядом. Почти в каждой газете печатают подобные истории. - На мгновение глаза Рика потемнели: вспомнилось прошлое. Немного помолчав, он продолжил: - Но если мы с тобой спустя столько лет об этом догадались, то почему в то время никому не пришло это в голову?
        Энни нахмурилась:
        - Может быть, и пришло, однако эту историю решили замять из политических соображений. Честолюбцы использовали войну для осуществления политической и военной карьеры. Бун происходил из богатой и влиятельной семьи. Наверняка сам Аткинсон его защищал. А может быть, никто не хотел задавать вопросов и со временем о случившемся просто забыли.
        - Значит, у тебя сейчас есть все необходимые доказательства?
        - Не совсем. Нет веских улик, достаточных для того, чтобы уличить одного из самых уважаемых генералов страны в убийстве. - Энни принялась собирать бумаги. - Но никто не запрещает мне задать несколько вопросов и заставить людей задуматься.
        - А это означает, что ты закончила свою книгу.
        На мгновение Энни замерла, потом продолжила возню с бумагами.
        - В основном да. Осталось лишь кое-что доработать. Помолчав немного, Рик спросил:
        - Может, отправимся на боковую? Ужасно устал.
        Энни кивнула, и, гася по дороге свет, они прошли в спальню и забрались под прохладные простыни. Энни прижалась к Рику, напряженно лежавшему рядом, надеясь, что он хоть немного расслабится, поцелует ее, обнимет. Сегодня она как никогда нуждалась в его поддержке.
        Однако Рик не сделал ни малейшей попытки к ней прикоснуться, и все сомнения и страхи вновь нахлынули на Энни, не давая покоя.
        - В тот день, когда он погиб, Льюис написал матери письмо, - заговорила она в темноте. - Он так и не отправил его, однако оно оказалось среди его личных вещей, и армейское командование в конце концов распорядилось отослать его родным.
        Рик промолчал, и Энни приняла его молчание за заинтересованность.
        - Когда он писал это письмо, он был очень расстроен. И мне всегда не давала покоя мысль: почему? Теперь я это знаю.
        - И о чем говорилось в этом письме? - спросил Рик.
        - «И прежде чем заснуть, а во сне увидеть такое, что не дай Бог увидеть никому, я в очередной раз напоминаю себе, что следует поступать по справедливости, невзирая на последствия». Последние три слова он подчеркнул.
        Воцарилось долгое молчание. Наконец Рик нарушил его:
        - Похоже, он поступил по справедливости.
        - И поплатился за это собственной жизнью! И всем, что было ему дорого.
        Энни вздрогнула, и Рик прижал ее к себе.
        - Ты все время была права, Энни. Теперь Льюиса будут считать героем, кем он на самом деле и является. Справедливость всегда восторжествует, если не сразу, то через много-много лет.
        - Спасибо за то, что понимаешь. - Энни очертила на его груди круги кончиками пальцев раз, другой, третий и, собравшись с мужеством, прошептала: - Рик, нам нужно поговорить. Я должна сказать тебе...
        - Не нужно. Я не хочу говорить ни о твоем отъезде, ни о Льюисе. Я слишком устал. - Внезапно выпустив Энни из своих объятий, Рик повернулся к ней спиной. Словно пропасть пролегла между ними. - Спи, Энни, то, что ты хочешь мне сказать, может подождать. - Помолчав, он тихонько добавил: - Пожалуйста.
        Глава 18

«28 ноября 1832 года.
        Янгстаун, штат Огайо
        Выражаю вам искреннюю благодарность за то, что переслали нам последние письма нашего дорогого мальчика. Не сочтите за дерзость, сэр, но у меня к вам еще одна просьба. Не могли бы вы хотя бы в нескольких словах сообщить нам о том, каким был наш мальчик, когда вы в последний раз его видели. Какое было у него настроение, был ли он здоров телесно и духовно? Распускают слухи, сэр, которые мне невыносимо вам пересказывать».
        Из письма миссис Августины Хадсон
        Аврааму Линкольну
        Рик направился в кухню, откуда доносился жизнерадостный голос Энни, ворковавшей по-французски:
        - Добрый день! Месье Вагнера, пожалуйста.
        Рик остановился в дверях как вкопанный, недоуменно глядя Энни в спину. С чего это ей вздумалось говорить по-французски?
        - Да. Меня зовут Аннора Бекетт. Спасибо. - Она облокотилась о стол и принялась покачивать ногой. - Бонжур! Привет, Рэнди. Это Энни. Я получила твое сообщение. Да, буду в Монреале, как и договаривались, к октябрю.
        Рик вошел в кухню, и Энни стремительно повернулась, не отрывая от уха телефонной трубки. Взгляды их встретились.
        - Угу, да... Мне тоже не терпится с тобой поработать. Послушай, я сейчас не могу говорить. Через несколько недель я тебе перезвоню, договорились?
        Энни положила трубку, машинально медленно похлопала по ней рукой и снова посмотрела на Рика:
        - Перед отъездом я оплачу междугородные переговоры. Рик молчал, боясь, что если заговорит, то голос его дрогнет. Подойдя к кофеварке, он налил себе полную кружку кофе.
        - Прости, что пришлось воспользоваться твоим телефоном. - Говоря это, Энни снова взяла трубку - Рик услышал длинный гудок - и снова начала набирать номер. - Столько еще нужно сделать, а время поджимает.
        Рик по-прежнему молчал, пытаясь обуздать приступ ярости.
        - Да, я подожду, - деловито проговорила у него за спиной Энни.
        Несколько секунд прошло в полном молчании, прежде чем Энни тихонько сказала:
        - Похоже, ты сегодня в плохом настроении, Рик. Только тогда он обернулся.
        - А с чего мне быть в хорошем? Под ногами у меня путаются десятки каких-то посторонних людей, весь день в дверь моего дома кто-то ломится, чертов телефон звонит не переставая, а теперь еще и толпа индейцев пикетирует мои поля.
        Энни захлопала глазами, делая вид, что чрезвычайно удивлена. Потом опустилась на стул, заложила ногу на ногу и заявила:
        - Они лишь хотят, чтобы останки женщины были возвращены племени и должным образом перезахоронены. И никакие они не пикетчики, Рик, а активисты.
        - Можно подумать, что кто-то сейчас сможет доказать, к какому племени она принадлежала, - буркнул Рик. - По-моему, эти люди притащили с собой репортеров для своих личных целей.
        - Ничего подобного, эти люди пытаются восстановить справедливость, даже если тебе это кажется нелепым. - Энни метнула на него яростный взгляд. - Тебе и мои поиски Льюиса казались нелепыми.
        Единственное, что Рику хотелось сделать, так это удариться головой о кухонный буфет и взреветь от отчаяния. Вчера его угораздило сделать Энни одно замечание, на которое она до сих пор злится.
        - Я лишь сказал тебе, чтобы ты была поосторожнее. Эти индейцы могли заявиться сюда не для того, чтобы им выдали останки...
        - О Господи! Ну хватит уже! - воскликнула Энни, перебив его. - В могиле, на которую мы с тобой случайно наткнулись, лежат двое: женщина с проломленным черепом и сломанными перед смертью руками и ребрами и офицер, заколотый штыком, хотя семье его сообщили, что он дезертировал. Ты мне говоришь, что Льюис не пытался ее защитить, что он был убит вовсе не поэтому. Ты мне говоришь, что армейское начальство...
        - Я тебе ничего не говорю! - крикнул Рик, не в силах больше сдерживаться.
        В последние несколько дней он очень мало спал, однако его плохое настроение объяснялось не только усталостью и присутствием на его территории нескольких журналистов и пикетчиков... О Господи, когда же это наконец кончится?
        Тем утром понаехали телевизионщики из Мадисона и Милуоки. Как же, такое грандиозное событие - извлечение останков! Рику стоило шепнуть только слово полицейским, и все эти активисты, представители прессы, в общем, любители совать нос в чужие дела, были бы выдворены из Холлоу. Но ради Энни он не стал этого делать. Назойливые журналисты - это какая ни есть, а все же реклама, кроме того, как постоянно талдычит Декер, история принадлежит народу.
        Так что, если бы он выгнал всех со своей земли, на него стали бы косо смотреть, к великой радости Декера. Ну уж нет, такого удовольствия он этому подонку не доставит!
        - Рик!
        Он поднял голову: - Что?
        - Не мучай ни себя, ни меня, - тихо проговорила Энни. - Ты же всегда знал, что я должна буду уехать. Я не могу... - Оборвав себя на полуслове, Энни бросила в трубку: - Все еще жду, спасибо.
        Рик с трудом заставил себя не выхватить трубку у нее из рук или вообще не размозжить чертов аппарат о стену.
        - Чего ты не можешь, Энни?
        - Ради Бога, Рик! Ты…
        - Па-па! - донесся со второго этажа оглушительный крик Хизер, перекрывая звуки пианино и заливистого девчоночьего смеха.
        Задрав голову вверх, Рик взъерошил рукой волосы.
        - Что? - раздраженно ответил он.
        - Мы едем в город?
        - Нет!
        Последовало молчание, потом осторожный ответ:
        - Ладно, только не кричи.
        О Господи, только Хизер ему сейчас недоставало!
        И зачем он согласился свозить ее с подружками в город? Не до них сейчас. В Холлоу черт знает что творится, да и с Энни нужно разобраться.
        - Хоть стреляйся! - пробормотал Рик и бросил взгляд на Энни. Та по-прежнему стояла, прижав трубку к уху.
        С того дня, когда Криста с Рупом очистили останки Льюиса и отослали их в лабораторию в Мадисоне, Энни часами висела на телефоне, разговаривая с городскими властями Янгстауна и с Советом по делам ветеранов, организуя перезахоронение со всеми воинскими почестями.
        - Дай телефону немного отдохнуть, - бросил Рик, вдохновленный внезапной идеей. - Поехали с нами в город.
        - Рик, я жду по крайней мере с дюжину звонков. Я не могу отлучиться из дома.
        - Ты же купила автоответчик, - заметил Рик. - Пусть он и принимает сообщения.
        - Ты приглашаешь меня только потому, что не в состоянии долго находиться рядом с собственной дочерью.
        - Это точно. - Сверху снова донесся взрыв хохота. - Но не только, я очень хочу, чтобы ты со мной поехала. Очень.
        - А это надолго? - нахмурилась Энни.
        - До самого вечера. - И Рик обреченно застонал. - Ну пожалуйста!
        С улыбкой повесив телефонную трубку, Энни насмешливо бросила:
        - Неужели вы боитесь девчонок, Рик Магнуссон? Такой большой, сильный парень - и боится.
        Рик открыл было рот, чтобы возразить, но передумал.
        - Черт подери, и в самом деле боюсь. - Сверху донеслось хихиканье, потом все ближе, ближе... О Господи, спускаются! - Прошу тебя, Энни!
        - Ну как я могу тебе отказать?
        Четверть часа спустя, усадив девчонок - Хизер, Тамару и Эрин - на заднее сиденье пикапа, а Энни на переднее, Рик завел машину и направился в город.
        Девчонки настояли на том, чтобы настроить приемник на какую-то станцию, передающую рок-музыку, и попросили включить ее погромче. Рик не возражал. Лучше уж слушать музыку, чем их непрерывную стрекотню.
        Может, Мадисон и считался одним из самых уютных городов штата, однако Рику он не нравился. Он вообще ненавидел город. Не выносил грубых водителей, а больше всего презирал магазины с их непомерными ценами, в которых народу больше, чем на улице.! Как только они вышли из машины и окунулись в эту кру-говерть, ему захотелось повернуться и бежать отсюда со всех ног на свою тихую ферму, где нет этих сногсшибательных нарядов и парфюмерии, стоивших целое состояние, однако как магнитом притягивавших к себе Хизер и ее пустоголовых подружек.
        Энни взяла его под руку, оторвав тем самым от печальных размышлений.
        - Ненавижу магазины, - признался Рик.
        Она улыбнулась ему, однако в улыбке ее не чувствовалось обычного тепла.
        - Ты себя здесь чувствуешь как рыба, вытащенная из воды, поскольку привык постоянно находиться на ферме. Но не беспокойся, я тебя не брошу.
        Рик фыркнул и в этот момент заметил, что его дочь устремилась к магазину женского белья, причем такого откровенного, какого он в жизни не видывал.
        - О-о-о... - заворковала Энни, точь-в-точь как жирные, глупые голуби, обожавшие прилетать на его крыльцо. - Какая роскошь! Пошли!
        Рик уперся каблуками в асфальт, толпа прохожих обтекала его с двух сторон.
        - Я туда не пойду!
        - Да будет тебе, Рик, пошли. - Энни потянула его за руку. - Последние недели были у нас с тобой довольно напряженными. Давай немного расслабимся и повеселимся.
        Как же! В том настроении, в каком он сейчас пребывает, это будет не веселье, а пытка.
        - Поможешь мне что-нибудь выбрать.
        Энни неуверенно ему улыбнулась, и Рик не смог ей отказать.
        - Только я там ни к чему не прикоснусь, так и знай, - тихо предупредил он, когда они с Энни переступили порог вражеской территории. Все мышцы в его теле были напряжены до предела.
        Густой аромат духов, атласные и кружевные вещицы всех цветов радуги, висевшие на плечиках или надетые на манекены, - весь магазин был битком набит нижним бельем, сшитым с единственной целью: свести мужчин с ума.
        А цены!
        Взглянув на ярлычок, прикрепленный к атласной вещице с рисунком под леопарда, Рик едва не выругался вслух. Он представить себе не мог, что Энни тратит такие суммы на вещи, от которых он стремится освободить ее как можно быстрее.
        Пока Хизер с подружками охали и ахали, разглядывая прозрачные лифчики, Энни, взяв нечто пурпурное, спросила:
        - Что ты об этом думаешь?
        - Я не могу сказать вслух то, что я думаю, - ответил Рик, пытаясь не представлять себе Энни в этой облегающей блестящей рубашечке с тоненькими, как ниточки, бретельками и с вырезом почти до пупа.
        Одновременно и желание, и злость охватили его. Неужели Энни не понимает, что не стоит показывать ему такие вещи?
        - Рик, - прошептала Энни. - Расслабься.
        На людях, и особенно в присутствии девчонок, Рику ничего не оставалось делать, как притвориться, что ничего особенного не происходит. Оглядевшись по сторонам, он поймал на себе заинтересованный взгляд молоденькой продавщицы и снова повернулся к Энни. Та с улыбкой смотрела на него, однако Рик видел, что она делает это через силу.
        - Расслабиться, говоришь? Да я единственный мужчина в этом магазине!
        - Поверь мне, никто здесь не оскорбит твоего мужского достоинства. Вот. - Она набросила пурпурную вещицу ему на руки, на мгновение коснувшись при этом его пальцев своими. - Если уж не хочешь помочь мне что-то выбрать, то хотя бы подержи.
        Рик не стал возражать, хотя Энни заставляла его держать такие вещи, к каким ни один уважающий себя мужчина на людях не притронется. Особенно когда на него во все глаза смотрят собственная дочь-подросток и ее подружки, подталкивая друг дружку локтями.
        Материя была удивительно гладкой на ощупь - Рик явственно ощущал это своими загрубевшими пальцами. Он представил себе, как она скользит по телу Энни, и чуть не застонал.
        Пришлось даже закрыть глаза, чтобы унять охватившее его безудержное желание. Когда он снова их открыл, то увидел, что к нему направляется дочь, держа в руках вещицу, до которой, по мнению Рика, она не доросла, даже чтобы прикасаться.
        - Я это покупаю! - заявила она безапелляционным тоном.
        - Для чего? - спросил Рик, придирчиво рассматривая черный кружевной гарнитур.
        - Просто потому, что это шикарная вещь! - Хизер прижала ее к груди, и Рик почувствовал, что головная боль, с утра не дававшая ему покоя, усиливается.
        Не хватает, чтобы его девочка интересовалась вещами, которые впору носить проституткам!
        - А у тебя хватит денег, чтобы это купить? - спросил он, / потирая виски. - Потому что я не собираюсь выкладывать за эту тряпку тридцать баксов.
        Задрав нос, Хизер заявила:
        - Оуэн дал мне денег. Он сказал, что я могу купить себе все, что пожелаю.
        - Хи-зер... - предостерегающе протянул Рик.
        - Эй! - воскликнула Энни - Рик и не заметил, как она подошла. На секунду взглянув на Рика, она тут же перевела взгляд на его дочь. - Хизер, какая прелестная вещица! Только советую тебе сначала ее примерить. Она может бесподобно смотреться на вешалке, а на тебе ужасно. Я и сама собиралась примерить пеньюар, так что давай пройдем в примерочную вместе. А твои подружки пока побудут здесь, рядом с Риком, чтобы ни им, ни ему не было скучно.
        Хотя Энни и улыбалась, голос ее звучал твердо. Тамара с Эрин принялись хихикать, а Хизер открыла было рот, чтобы возразить, но Энни, быстро взяв ее под руку, увлекла к примерочным.
        Избавив тем самым Рика от высказывания, о котором он впоследствии наверняка бы очень пожалел.
        - Это что, было так уж необходимо? - спросила Энни несколько минут спустя, когда они с Хизер, поневоле толкаясь в тесной, пахнувшей духами кабинке, примеряли приглянувшиеся им вещи.
        - Что «это»? - переспросила девушка, взглянув на нее.
        - Не делай вид, что не понимаешь, Хизер. Ты напрасно стравливаешь отчима и отца. Они и так не ладят друг с другом, а тут еще ты подливаешь масла в огонь.
        Не ожидавшая ничего подобного, Хизер сердито сверкнула синими, на тон темнее, чем у Рика, глазами:
        - Какое вы имеете право мне выговаривать?
        - Никакого, - согласилась Энни. Голос ее звучал тихо, но твердо. - Но твой отец, несмотря на то что у него выдалась тяжелая неделя, разрешил тебе с подружками остаться в его доме на ночь, а сегодня еще и свозил вас в город. А ты отплатила ему тем, что дала понять, что считаешь его неудачником.
        - Но я ничего подобного делать не собиралась, - смущенно пробормотала Хизер. Решимости ее явно поубавилось.
        - Будь с отцом помягче, ладно? Ты же знаешь, что у него сейчас туго с деньгами, но он разорится для тебя, если ты будешь настаивать.
        Хизер взглянула на злосчастную вещицу:
        - Да не нужна она мне!
        Поддавшись внезапному порыву, Энни протянула руку и откинула с лица девушки упавшую на него длинную прядь волос.
        - Я знаю, тебе сейчас нелегко. А тут еще у твоей мамы скоро будет еще один ребенок. - Хизер вспыхнула, и Энни догадалась, что задела ее за живое. Похоже, в этом отношении она пошла в отца. - Но поверь мне, не стоит срывать на людях зло просто потому, что тебе плохо. Ведь этим ты ничего не изменишь.
        - Я видеть не могу маму беременной! Такая мерзость! Мне даже думать не хочется о том, что они с Оуэном занимаются любовью. Ну почему он не оставит ее в покое? Убила бы его за это! - Хизер даже передернуло от отвращения.
        Энни тяжело вздохнула. Тесная примерочная в магазине женского белья не лучшее место для душевных излияний. Однако у Энни, помимо поиска никому не нужных солдат, была и другая слабость: успокаивать вконец запутавшихся молоденьких девушек.
        - Хизер, твоя мама и отчим любят друг друга. И ничего тут мерзкого нет. Заниматься любовью и рожать детей - это естественное выражение любви.
        - Правильно. Мама и папу любила, а сама спала с Оуэном.
        - Я не говорю, что она поступала хорошо. Она многим людям причинила боль, включая тебя и твоего отца. Если она была с ним несчастлива, могла бы попросить у него развода. Но взрослые, хотя мне очень не хочется в этом признаваться, могут быть необыкновенно тупыми. И потом, иногда бывает очень трудно поступать правильно.
        - Я хочу жить с отцом, - проговорила Хизер, глядя на Энни блестящими от навернувшихся слез глазами. - Мама с Оуэном превратили меня в бесплатную сиделку. Правда, мой братишка неплохой мальчик, но... но я чувствую себя в их доме чужой и никому не нужной.
        - А ты разговаривала об этом с отцом?
        - Нет. Зачем? Он ведь все равно не согласится! У него теперь нет на меня времени. Я буду ему только мешать.
        - А вот об этом пусть он сам тебе скажет. Сядь и поговори с ним как-нибудь, Хизер. Он ведь не знает, какие мысли бродят у тебя в голове.
        - Но тогда мама решит, что я ее ненавижу, - помолчав, прошептала Хизер.
        - Да, ситуация создалась непростая, однако, если ты выговоришься, тебе станет легче и, может быть, что-то прояснится. Пообещай, что поговоришь с отцом. Возможно, он сумеет тебе помочь.
        Хизер кивнула белокурой головкой:
        - Ладно, поговорю.
        Энни порывисто обняла ее.
        - А теперь нам пора выходить. Будь с отцом поласковее. Предложи ему зайти в отдел инструментов.
        Хизер подняла голову и улыбнулась, от чего на щеках у нее появились ямочки. Энни вдруг почувствовала, как что-то сжалось у нее внутри. Но прежде чем она успела открыть дверь примерочной, Хизер заметила:
        - А ведь вам мой отец очень нравится.
        - Конечно, он хороший парень.
        - Нет, я в другом смысле! Не притворяйтесь, что не понимаете. Я видела, как вы друг на друга смотрите.
        - Вот как? И как же?
        - Папа смотрит так, будто готов вас съесть. - На губах Хизер заиграла шаловливая улыбка. - А вы...
        - Хизер, существуют моменты, которые неприлично обсуждать, - решительно перебила ее Энни и, схватив за плечи, развернула лицом к выходу, шутливо бросив: - А теперь вон отсюда!
        Когда они вышли из примерочной, она первым делом посмотрела на Рика. На его лице было написано такое облегчение, что Энни едва сдержала улыбку.
        - Не подходит, папа, - проговорила Хизер, беззаботно пожав плечами. - Пойду повешу обратно, и можем идти.
        Энни выбранный ею пеньюар купила и, к своему удивлению, краем уха услышала, как Хизер, следуя ее совету, предложила Рику зайти в отдел, где продаются инструменты.
        У Рика даже лицо вытянулось. Сказав, что ему там ничего не нужно, он предложил девочкам походить по магазину и встретиться с ним и Энни через пару часов.
        И вот Энни с Риком остались одни. Энни держала в руках сумку с покупками - милыми невесомыми прозрачными вещицами, которые она с наслаждением будет носить, - почти явственно ощущая возникшую между ними неловкость.
        - Я хочу есть, - заявил Рик, отводя взгляд. - А ты хочешь еще походить?
        Энни не хотелось ни есть, ни бродить, но не могли же они вот так стоять посреди магазина еще два часа.
        - А здесь есть поблизости приличные заведения?
        - Есть большой кафетерий и несколько ресторанчиков быстрого обслуживания, - ответил Рик.
        Энни недовольно поморщилась:
        - Что ж, годится. Ты уверен, что тебе ничего не нужно в отделе инструментов?
        - Так, значит, это ты надоумила Хизер? - улыбнулся Рик.
        - Каюсь, виновата, - призналась Энни, беря руку Рика в свою. Его теплые пальцы тотчас же сжались вокруг ее пальцев. - Мы с ней немного побеседовали в примерочной.
        - Я так и подумал. Слишком уж виноватый вид был у нее, когда она вышла. - Помолчав, он добавил: - Тебе не нужно было этого делать. Она моя дочь. Может, я и никудышный отец, но...
        - Это неправда, Рик, и ты об этом прекрасно знаешь.
        Рик задумчиво уставился куда-то вдаль.
        - Когда она была маленькой, я работал на износ и не мог уделять ей много времени. Когда мы с Карен разошлись, я ни слова не сказал, когда она настояла на том, что одна будет воспитывать Хизер. Мне казалось, что так и должно быть, что я поступаю правильно, а все кончилось тем, что мою дочь растит чужой мужчина.
        Пробившись сквозь толпу, Энни с Риком вышли из магазина.
        - Даже хорошие люди совершают ошибки, - ответила Энни. - Не кори себя. Ты совершил ошибку, но теперь пытаешься ее исправить, а это самое главное. И потом, разве ты смог бы воспитывать маленького ребенка? Ведь у тебя масса дел на ферме.
        - Я должен был попытаться, - мрачно бросил Рик.
        - Но даже если ты не пытался, это еще не означает, что ты плохой отец. Хизер неприятно, что по городу ходят сплетни, что вы с Декером ненавидите друг друга. К ребенку, который скоро должен родиться, она испытывает смешанные чувства, но этого и следовало ожидать, правда? А в остальном она ничем не отличается от девчонок ее возраста.
        - А ты была другой?
        Эту тему Энни не хотелось обсуждать. Глядя прямо перед собой, она ровным голосом ответила:
        - У меня никогда не было ни отца, ни матери, ни даже мачехи и отчима, которые заботились бы обо мне. Занятие фотографией спасло мне жизнь, Рик, а работа над историей Льюиса Хадсона помогла обуздать свой гнев. А если не обуздать, то по крайней мере направить его в другое русло.
        - Твои родители были просто идиоты, что бросили такого ребенка, как ты.
        В этот момент они добрались до большого, шумного кафетерия.
        - Насколько мне известно, моя мать считала, что, бросая меня, делает мне добро. А отец скорее всего вообще никогда не знал о моем существовании. - Энни огляделась по сторонам. - О Господи! Ну и народу! Как бы мне хотелось сидеть сейчас в твоей кухне и уписывать бисквиты с медом!
        - Завтра утром, когда я буду готовить девчонкам завтрак, я приготовлю для тебя несколько штук. - И, положив Энни руку на талию, повел к очереди. - Я бы с удовольствием съел тако[Тако - горячая свернутая маисовая лепешка с начинкой из рубленого мяса, сыра, лука и бобов и острой подливой.] . А ты? Не беспокойся, я плачу.
        - Зачем? Я и сама могу заплатить.
        - Я это знаю, Энни, как знаю и то, что ты прекрасно умеешь о себе заботиться. Но я все-таки хочу заплатить за наш ленч.
        Пока они стояли в очереди, Энни не отрывала взгляда от широких плеч Рика и золотистых волос, вьющихся у него на затылке. Хотя он, похоже, этого и не замечал, немало женщин бросало в его сторону восхищенные взгляды.
        В такие минуты Энни хотелось схватить его за плечи, встряхнуть как следует и крикнуть, что он отличный парень, муж и отец и что ему не обязательно доказывать - хотя бы тем, что покупает ей тако, - что он в состоянии обеспечить семью.
        Но она сдержалась. Рик сам должен это понимать. После последней недели она зареклась заговаривать на личные темы.
        Внезапно Энни почувствовала, как кто-то толкнул ее в бок, и, оторвавшись от своих мыслей, подняла голову. Рик и стоявший на раздаче паренек выжидающе смотрели на нее.
        После того как заказ был сделан и выполнен, Энни направилась следом за Риком к единственному свободному столику. Правда, за соседним сидели мамаша с тремя малолетними детьми, у которых, похоже, была аллергия на стулья, и группа мальчишек-подростков, отпускавших плоские шутки и потешавшихся над ними.
        Рик недовольно поморщился, однако счел за лучшее не встревать. Усевшись, Энни откусила большой кусок от своего тако.
        - А почему ты отговорила Хизер от покупки? - неожиданно спросил Рик.
        Вздохнув, Энни слизнула с пальца капельку подливы.
        - Я ей сказала, что некрасиво стравливать тебя с Декером, особенно когда ты так нуждаешься в деньгах.
        Рик уставился на нее знакомым холодным взглядом:
        - А кто тебе сказал, что я нуждаюсь в деньгах?
        - Я в состоянии отличить хорошо уродившуюся пшеницу от плохой. - Энни по-прежнему старалась говорить тихим голосом. - Кроме того, от меня не укрылось, что ты согласился сдать мне комнату, только когда я предложила деньги.
        - Ты не имеешь права лезть в мои дела!
        - Не говори чепухи! - воскликнула Энни и поспешно взглянула на женщину с многочисленным выводком, не слышала ли она. Однако та была слишком занята наведением порядка среди своих отпрысков, чтобы замечать что-то вокруг, включая легкую ссору за соседним столиком. - Я получила это право, когда стала с тобой спать.
        Вспыхнув, Рик сдержанно заметил:
        - Дела мои не так уж плохи, бывало и хуже. Но...
        Энни вскинула брови:
        - Но...
        - Но я не хочу продавать никого из моих бельгийцев, - хмуро бросил Рик. - Потому-то я и согласился взять от тебя эти чертовы деньги. Так сказать, подстраховался на всякий случай.
        - Спасибо за откровенность, - поблагодарила Энни. - Я тоже не хочу, чтобы ты продавал Брута, или Венеру, или ее новорожденного жеребенка. Я рада, что смогла тебе помочь поправить твое финансовое положение.
        - Угу... Что ты мне тогда пообещала? Что от тебя не будет никакого беспокойства, что я даже не замечу, что ты находишься поблизости. Да еще честное слово давала.
        Энни вспомнила, что в одном из первых писем, которые писала Рику весной, и в самом деле об этом упомянула.
        - Но я не верила, что отыщу Льюиса и что в твои владения валом повалят все, кому не лень.
        Рик откусил кусок от своего тако.
        - Только не говори, что тебе это не нравится.
        Поерзав на стуле, Энни взглянула на него и отвернулась.
        - Все не так просто, Рик. Я рада, что эта история вызвала такой резонанс. Мне приятно, что справедливость восторжествовала, что доброе имя Льюиса восстановлено. И когда придет время искать издателя для этого проекта, это тоже теперь проще будет сделать. Но...
        - Но... - Подражая Энни, Рик вопросительно вскинул брови.
        - Но я не хочу ни с кем его делить, - призналась Энни. - А у меня такое ощущение, что его у меня отнимают. Кроме того, мне не нравится то, что я теряю контроль над ситуацией.
        - А по-моему, ты все прекрасно контролируешь. Ты нашла парня, выяснила, что с ним случилось, а теперь, как и собиралась, отвезешь его домой. - Он пожал плечами: - Что же тебя еще мучит?
        Энни поставила на стол банку с содовой с такой силой, что часть напитка выплеснулась.
        - Наверное, то же, что и тебя. Теперь, когда я нашла Льюиса, мне придется скоро уехать.
        Рик прищурился, однако больше ничем не выдал своих чувств.
        - Пока ты не продемонстрируешь мне эту пурпурную тряпочку, которую купила, я тебя никуда не отпущу, - беззаботно проговорил он.
        Однако его деланная беззаботность Энни не обманула.
        - Знаешь, для меня ведь это тоже нелегко, - заметила она, быстро оглядевшись по сторонам. О Господи, ну почему из всех мест он выбрал именно это, шумное и многолюдное?
        Вытерев рот и усы салфеткой, Рик проговорил:
        - В таком случае отвези парня домой и возвращайся.
        Энни опустила глаза:
        - Я не та женщина, которая тебе нужна.
        - А какая женщина мне нужна? - тихо поинтересовался Рик.
        - Сильная, преданная своему делу и... надежная, похожая на тебя.
        - Ты сильная, а уж предана своему делу так, что другим остается только завидовать. - Он помолчал. - Думаю, мы с тобой прекрасно подходим друг другу, стоит попробовать.
        На секунду Энни закрыла глаза. О Господи, она всегда знала, что этот момент настанет.
        - Не станешь же ты утверждать, что я тебе не нравлюсь, хотя бы чуть-чуть, - продолжил Рик.
        - Мне нравится твой замечательный дом. Мне нравится твоя ферма. Нравится, что ты крепкими узами связан со своей семьей и историей, даже с историей Льюиса. И сам ты мне очень нравишься, но...
        - Я вижу, Энни, ты меня боишься. Почему?
        Внезапно Энни почувствовала, как в животе у нее похолодело от страха.
        - Потому что я не знаю, как...
        Прошло несколько долгих, томительных секунд, наконец Рик произнес:
        - Не понимаю тебя, детка.
        - На меня слишком много всего свалилось, - попыталась объяснить Энни, по-прежнему не глядя на него. - Такое ощущение, будто я собиралась окунуться в бассейне, а вместо этого вдруг поняла, что плыву в океане и меня уносит все Дальше и дальше от берега.
        Нет, не то!
        - Я вот что имею в виду, - начала она снова. - Я хочу... Похоже, я ищу того же, что было у Льюиса: чтобы меня посетила такая страстная любовь, что ради нее и жизнь отдать не жалко. Но я не знаю... не умею так любить.
        Теперь отвернулся Рик.
        - Ты заставила меня на многие вещи смотреть по-другому. Разве этого не достаточно, чтобы начать?
        - Рик, я не стану отрицать, что в последнее время задумывалась над тем, чтобы изменить свою жизнь, сделать ее более оседлой. Но такой жизнью, какой живешь ты, я никогда не жила. Я боюсь не тебя, а себя. Боюсь своих чувств к тебе, боюсь, что ты попросишь у меня чего-то, чего я не смогу дать.
        - Ты могла бы попытаться.
        - В том-то все и дело, что у меня никогда ни с кем не было длительной связи, а ты заслуживаешь именно таких отношений.
        - А Хадсон? Я бы назвал вашу связь непреходящей. Энни подозрительно уставилась на него:
        - Ты что, шутишь? Ты же сам мне как-то сказал, что он не в счет, его уже давным-давно нет на свете. Помнишь?
        - Что ж, это верно. - Рик нахмурился. - И все-таки жизнь чертовски коротка, чтобы ее бояться.
        Услышав эти слова, Энни почувствовала, словно перед ней зажегся свет, который давно потух, а теперь внезапно разгорелся снова. Однако свет этот был недостаточно сильным и ярким, чтобы рассеять все ее сомнения и страхи. Слишком долго она с ними жила, чтобы они ее так легко от себя отпустили.
        - Я не хочу причинять тебе боль, - прошептала она, встречаясь с Риком взглядом. - Даже мысль о том, чтобы попытаться, наводит на меня ужас. Ты не заслуживаешь того, чтобы снова страдать. О Господи, ты...
        - Я взрослый человек, Энни, - тихо перебил он ее. - Не волнуйся за меня. Тебе решать, как ты решишь, так и будет.
        Вот так. Она сама должна сделать выбор: либо уехать, то есть избрать легкий путь, либо остаться жить с Риком, решиться на самую большую авантюру в своей жизни.
        - Не могу, - наконец прошептала она и, видя, что глаза Рика расширились от боли, поспешила смягчить удар: - Не могу ответить тебе сейчас. Я... я должна подумать.
        Рик кивнул, и на губах его заиграла слабая улыбка.
        - Когда решишь, чего ты хочешь, просто попроси. Но решение ты должна принять сама. Я тебе его не навязываю, но знай, что я буду ждать.
        Хороший ответ. Правильный ответ. И тем не менее маленький лучик света, вспыхнувший было перед ней, от этих слов стал тускнеть.
        Внезапно Рик перегнулся через стол и, не успела Энни и глазом моргнуть, прильнул к ее губам. Поцелуй был преисполнен такой страсти, что царящий в кафетерии шум стих, мелькавшие перед глазами многочисленные лица исчезли. И Энни показалось, что они с Риком остались одни на белом свете.
        Глава 19

«9 апреля 1842 года.
        Спрингфилд, штат Иллинойс
        Сожалею, что пока ничем больше не могу вам помочь. Не имея доказательств для опровержения официального отчета капитана Буна, невозможно возбудить дело. Тем не менее заверяю вас, мадам, что я немедленно это сделаю, как только появится такая возможность. Я отлично помню лейтенанта Хадсона и считаю его честным, порядочным, преданным своей стране и не способным нарушить данную им клятву. Я не усмотрел в его действиях ничего такого, что указывало бы на то, что он способен бросить своих людей на произвол судьбы, зная, что где-то рядом скрывается коварный враг. Он производил впечатление достойного и благочестивого молодого человека».
        Из письма Авраама Линкольна, адвоката, миссис Августине Хадсон
        Всю дорогу до дома Рик размышлял над разговором с Энни, в то время как сидевшие на заднем сиденье девчонки, не закрывая рта, болтали о тряпках и мальчишках, с которыми они флиртовали напропалую. Обсудив все темы, они, шурша пакетами, повытаскивали на свет Божий свои приобретения и принялись их рассматривать, периодически восторженно вопя.
        Рик взглянул на сидевшую на соседнем сиденье Энни - она не отрываясь смотрела в окно - и в очередной раз задал себе вопрос, что ему нужно сделать, чтобы доказать, как много она для него значит.
        Такая женщина, как Энни, гордая и в то же время боязливая, требует терпеливого и бережного обращения. И хотя существует опасность того, что она, как и его первая жена, может сбежать от него и тем самым разбить его сердце окончательно, попытаться начать совместную жизнь все же стоит.
        Отвернувшись от окна, Энни поймала его взгляд и улыбнулась. Тотчас же по телу Рика разлилось тепло, усилившееся при воспоминании о сексапильном белье, которое она купила. Скорее бы уж добраться домой, попросить примерить его, а потом заняться с ней любовью.
        - Папа!
        Правда, сначала придется позаботиться о том, чтобы девчонки не путались под ногами.
        - Да? - спросил он, встретившись в зеркале заднего обзора взглядом с дочерью.
        - Спасибо за то, что свозил нас в магазин. Пораженный столь редким проявлением вежливости, Рик секунду помолчал, а потом ответил:
        - Не стоит благодарности, принцесса.
        Взяв его руку, лежавшую на коленях, Энни ласково пожала ее, а когда Рик взглянул на нее, шаловливо подмигнула и провела пальцами по ноге Рика. Потом пальцы ее забрались еще выше, коснулись ширинки, и пикап, до того ехавший прямо, вильнул в сторону.
        - Ой, папа! Ты водишь еще хуже мамы!
        - Простите, девочки. - Рик усмехнулся, подмигнув Энни: та сидела, скромно сложив руки на коленях. Ни дать ни взять добропорядочная старая леди, слушающая проповедь священника. - Не хотелось сбивать белку.
        Энни расхохоталась.
        - А у тебя, оказывается, отличная реакция, - заметила она и одарила его улыбкой, понятной только ему одному.
        После этого Рик прибавил скорости, намереваясь как можно быстрее добраться до дома, чтобы продолжить то, что она только что начала. Но когда он вывернул на подъездную аллею и увидел припаркованный у конюшни телевизионный фургон, все желание у него как ветром сдуло.
        - Черт бы их побрал! Что эти люди себе позволяют! Да как они смеют шататься по моей земле, когда и где только вздумается!
        Теперь, вместо того чтобы заниматься с Энни любовью, придется разбираться с незваными гостями. С каждой секундой ярость его разгоралась все сильнее. Выключив двигатель, он выскочил из пикапа, не дав Энни себя удержать, и устремился к конюшне. Несколько мужчин, которые курили, прислонившись спинами к красной стене, при виде его побросали сигареты. Оператор и какой-то паренек в костюме направились было к нему навстречу, но, увидев по лицу Рика, что он вне себя, быстро попятились.
        - Я вас в последний раз предупреждаю! - крикнул он. - Это частные владения, и вы не имеете права сюда вторгаться! Хватит и того, что я разрешил вам побывать в Холлоу, а в моем доме вам делать нечего. Убирайтесь отсюда, пока я не вызвал полицию!
        - Да вы знаете, кто я такой? - бросил паренек. Его хорошенькое молоденькое личико приобрело оскорбленное выражение, как будто он только что случайно наступил на коровью лепешку.
        - Плевать мне на то, кто вы такой! Убирайтесь отсюда! Немедленно!
        - Меня зовут Бретт Кэссиди. Чикагское отделение компании Си-би-эс[Американская телевещательная компания «Коламбия брод-кастинг систем»] . И моя работа заключается в том, чтобы информировать зрителей...
        - Не обязательно информировать их перед моей конюшней!
        - Должно быть, вы не осознаете всей важности случившегося с Льюисом Хадсоном для национальной истории. - Красавчик, похоже, знал, когда нужно отступать, а когда можно стоять на своем. С Риком он разговаривал таким тоном, словно сильно сомневался в его умственных способностях. - В убийстве лейтенанта Хадсона замешаны с полдюжины важных исторических личностей. Мы только что взяли интервью у мистера Оуэна Декера в Холлоу, а...
        - А я еще раз вас спрашиваю: какое это имеет отношение к моей конюшне? - перебил его Рик.
        - Мы хотели заснять принадлежащую вам собственность, - пояснил красавчик и, видимо, решив сменить тактику, одарил Рика белозубой улыбкой. - Вождь Черный Ястреб пал жертвой современного прогресса, равно как и вы...
        - О чем это вы, черт побери, толкуете?
        - ... и поскольку вы являетесь владельцем одной из последних маленьких ферм, принесенных в жертву большому бизнесу, мы подумали, что, быть может, вы захотите воспользоваться благоприятным случаем показать американцам, в каком трудном положении находитесь, - не слушая его, договорил красавчик.
        - Потеря фермы мне не грозит!
        - А вот мистер Декер считает иначе. Не сочтите за оскорбление, мистер Магнуссон, но трудности, которые сейчас претерпевают американские семейные фермы, уже ни для кого не секрет. Кроме того, у вас появляется шанс выручить необходимые вам деньги. Теперь позвольте вас спросить, каково ваше отношение к ходатайству о продаже Блэкхок-Холлоу?
        Ярость, взметнувшаяся в груди Рика, заставила его потерять остатки самообладания.
        - Какому ходатайству? - завопил он.
        Красавчик одарил его таким взглядом, словно перед ним полный идиот.
        - Ходатайству, начатому мистером Декером и мисс Бе-кетт, о покупке Блэкхок-Холлоу, направленному в администрацию штата Висконсин.
        Рик почувствовал, как внутри у него что-то оборвалось. Схватив парня за лацканы пиджака, он с силой толкнул его к стене конюшни.
        - Последний раз повторяю! - закричал он прямо в его изумленное лицо, краешком глаза заметив, что остальные члены команды телевизионщиков подошли к ним. Один из них успокаивающе положил ему руку на плечо. - Убирайтесь с моей территории, а не то я вызову полицию! Вы осознаете всю важность этого?
        - Конечно, - холодно ответил красавчик. - Отпустите.
        Рик попятился, стряхнув со своего плеча чужую руку, и стал ждать, пока они в гробовой тишине, нарушенной только один раз, когда красавчик сдавленно ругнулся себе под нос, соберут свое оборудование. И только когда фургон, взметнув из-под колес тучи гравия и грязи, уехал со двора, он повернулся и направился к дому.
        Гнев сменился горьким разочарованием. От Декера этого можно было ожидать. Но от Энни?
        Ради Льюиса Хадсона она уже не раз действовала за его спиной, и он ей это прощал. Но если сейчас она и в самом деле вступила в сговор с Декером, пытаясь украсть у него, Рика, землю - а это именно воровство, и ничто иное, каким бы красивым словом Декер ни прикрывался, - этого он ей не простит.
        Рик шел к дому, размышляя о том, что ради Энни обязан усомниться в словах журналиста и предоставить ей возможность объясниться. Чем ближе он подходил, тем тяжелее становилось у него на душе. Девочки сидели на заднем сиденье пикапа, и глаза их возбужденно блестели. На лице Энни застыла тревога.
        - Что случилось? - спросила она.
        - Я их выставил. - Рик взглянул на Хизер. - Идите в дом, девочки, мне нужно поговорить с Энни.
        От него не укрылось, как улыбки их погасли, а возбуждение сменилось удивлением. Бросив взгляд на Энни, они молча вылезли из машины. Даже Хизер не осмелилась открыть рот.
        - Что случилось? - повторила Энни, когда они остались одни.
        Беспокойство в ее карих глазах казалось таким искренним, рука такой мягкой и теплой...
        - Расскажи мне о ходатайстве, Энни.
        На лице Энни отразились замешательство и тревога, и Рику пришлось отвернуться.
        - О каком ходатайстве? - удивилась она. - Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
        - Это правда? - спросил Рик, взглянув на нее.
        - Ты думаешь, что я тебе вру? - Энни сердито прищурилась.
        Рик помолчал секунду, пытаясь подобрать подходящие слова.
        - Такое уже случалось, Энни.
        - Так что же ты на этот раз ставишь мне в вину?
        Рик уловил в ее тихом голосе гневные нотки.
        - Журналист, которого я выгнал, сказал, что вы с Декером направили ходатайство в администрацию штата о покупке Холлоу.
        - И ты ему поверил?
        Больше Рик сдерживаться не мог.
        - Не делай из меня идиота, Энни! Единственное, о чем я тебя прошу, так это сказать мне правду, пусть даже самую горькую.
        Энни резко запрокинула голову, словно Рик ее ударил. Рик тотчас же пожалел о своих словах. Он даже шагнул вперед, словно намереваясь схватить их, скомкать, выкинуть. . Поздно!
        - Незачем делать из тебя идиота, - тихо проговорила Энни. - С этим ты прекрасно справляешься сам. - Лицо ее побледнело и исказилось от боли. Поднявшись на крыльцо, она обернулась к Рику: - Я понятия не имею ни о каком ходатайстве. Если Оуэн Декер утверждает обратное, он лжет... И черт бы тебя побрал, Рик, - прошептала она, - черт бы тебя побрал за то, что ты веришь ему, а не мне.
        - Откуда мне знать! - заорал Рик. - Ради своего Льюиса Хадсона ты на все готова. И потом, какое тебе дело до того, потеряю я несколько акров земли или нет? Ты мне как-то сама сказала, что мне лучше ее продать.
        Энни взглянула на него сверху вниз:
        - Мне нравится идея увековечить память о Льюисе в том месте, где он погиб. Он этого заслуживает, но я к ней не имею никакого отношения.
        И внезапно Рика как громом поразило: о Господи, да ведь это Декер! Этот подонок расставил хитроумную ловушку, а он-то, дурак, в нее попался! Чертыхнувшись себе под нос, Рик круто повернулся и направился к пикапу. Только бы этот мерзавец еще не уехал из Холлоу. Пора раз и навсегда за все поквитаться со своим старым дружком.
        - Рик, куда ты?
        У дверцы пикапа Рик обернулся. Бледное лицо Энни было встревоженным.
        - А ты как думаешь? - крикнул он в ответ. - Скажи девчонкам, пусть сидят дома.
        - Рик, не надо! Прошу тебя, ты...
        Захлопнув дверцу, Рик включил двигатель, заглушив тем самым голос Энни, и нажал на акселератор. Когда через несколько секунд он бросил взгляд в зеркало заднего обзора, то увидел, что машина Энни быстро приближается к нему.
        Зря она его не послушалась. Все равно теперь уже ничто не заставит его повернуть назад.
        В Холлоу понаехало столько легковых машин и грузовиков, что Рику пришлось поставить машину, не доезжая до нужного места, и дальше отправляться пешком. Он быстро шел по дороге, как вдруг мимо проехала Энни и, выйдя из машины, бегом устремилась за ним следом.
        - Рик, не глупи! Постой!
        Но он не остановился, даже когда она вцепилась в него, пытаясь задержать. Впереди он заметил Декера. Тот стоял с группой индейцев, с серьезным видом кивая одному из них - низенького роста, с бочкообразной грудной клеткой и косичками, - который что-то ему втолковывал, энергично жестикулируя.
        Рик стал пробиваться сквозь небольшую группу активистов с плакатами, бесцеремонно их расталкивая. Люди выражали свое возмущение громкими возгласами, и Декер поднял голову.
        - Рик? Рад тебя здесь видеть. - Глаза его блеснули от явного удовольствия и предвкушения дальнейших событий. - Я объяснил свой план относительно Холлоу, и все с ним согласились. Я приезжал к тебе сегодня, хотел поговорить, но не застал тебя дома.
        Как всегда, он предоставлял Рику защищаться.
        - Может, твой план и неплох, - проговорил Рик во внезапно возникшей тишине. - Только претворять его в жизнь нужно не такими методами, какие ты избрал. Ты должен передо мной извиниться, Оуэн, за то, что действовал у меня за спиной. Это все равно что украсть... Впрочем, в этом деле ты мастер.
        Тишину нарушил тихий шепот.
        - И мы оба знаем, почему ты это сделал, - продолжил Рик и заметил, что индейцы осторожно отступили, почувствовав, видно, что во влажном лесном воздухе Холлоу снова запахло кровью.
        - Оуэн!
        Карен... Рик не отрывал взгляда от Декера, однако слышал, как она подошла сзади.
        - Оуэн, ты же мне говорил, что Рик согласился.
        Рик приблизился к Декеру. Тот не сделал попытки отстраниться, и лицо его по-прежнему оставалось безмятежным.
        - Подонок, - тихо прошептал Рик.
        - Это место принадлежит общественности, всему народу на многие поколения вперед, - наконец проговорил Декер. - Но если бы я пришел к тебе с этой идеей, ты бы отказался выслушать меня, потому что смертельно меня ненавидишь. Ты вбил себе в голову, что я только и думаю, как бы тебе напакостить, но ты ошибаешься. Я предпринимаю шаги, чтобы Холлоу получил свое заслуженное место в истории нашего штата. Если бы ты видел дальше своего носа, ты бы понял, что я ничего не пытаюсь у тебя украсть, а действую во благо общества.
        - Это все вранье, - бесстрастным голосом проговорил Рик, - и ты это не хуже меня знаешь.
        - Эй! - окликнул их молодой полицейский по имени Дейв Харрисон, младший сын Дона Харрисона. - Всем отойти назад! Прошу не нарушать порядка. Мистер Магнуссон, мистер Декер, может быть, вы найдете для выяснения отношений более укромное место?
        - Нет, - сказал Рик. - Я разберусь с ним здесь и сейчас. Покажу этому лживому негодяю, где раки зимуют!
        Не успел он произнести последнее слово, как Декер бросился на него с кулаками.
        Ожидая этого, Рик пригнулся и, в свою очередь, кинулся на Декера. Тот нанес отвлекающий удар справа, однако Рику удалось его зацепить. Послышался женский крик, однако ни один человек не вызвался разнять дерущихся, даже Харрисон - паренек вырос в этом городе и прекрасно понимал истинные причины драки. Рик с Декером молча шли по кругу, глядя друг другу в глаза, и тут Рик услышал голос Энни:
        - Рик!
        Ну естественно! Кто бы сомневался, что она попытается их разнять.
        - Рик, перестань! - крикнула она, хватая его за футболку. - Вы поубиваете друг друга. Не нужно! Прекратите!
        - Пускай дерутся.
        Обернувшись, Рик заметил Карен. Лицо ее было бледным. Схватив Энни за руку, она оттащила ее от мужчин.
        - Пускай дерутся, - повторила его бывшая жена. - Это давным-давно пора было сделать.
        А вот это верно!
        Телевизионщики подошли поближе, с интересом наблюдая за дракой, и в этот момент Декер пнул Рика в ногу. Рик отскочил, однако следующего удара ему избежать не удалось. Декер, размахнувшись, ударил его в живот. Рик ответил ему тем же, и они оба рухнули на землю.
        Когда-то, много лет назад, они вот так же боролись, но то было в шутку, а сейчас всерьез. Удары, которые наносил Рику Декер, были далеко не шуточными. Наконец Рику удалось сбросить его с себя и вскочить. Декер сделал то же самое. Рик успел размахнуться первым и стукнул Декера прямо в челюсть. Тот распластался на грязной, усыпанной пожухлыми листьями земле, однако сумел подняться.
        Декер был более плотного телосложения, чем Рик, однако ярость последнего была ему хорошей помощницей. Она притупляла боль ударов, градом сыпавшихся на него: на его лицо, ребра, живот. Рик отвечал тем же, держался изо всех сил. Наконец ему удалось стукнуть Декера в живот с такой силой, что тот снова рухнул на землю. Не теряя ни секунды, Рик взгромоздился сверху и нанес последний, сокрушительный удар. Он бы, наверное, забил Декера насмерть, однако Харрисон не дал ему это сделать.
        - Этот раунд я выиграл, - проговорил Рик и, тяжело дыша, встал. Декер сверлил его мрачным взглядом. Вид у него был хуже некуда. Лицо все в поту, крови и вымазано грязью. - Я хочу, чтобы ты извинился перед Энни и...
        - Пожар!
        Рик поднял голову. Один из индейцев показывал пальцем на небо.
        - Пожар! О Господи, какой огромный столб дыма! Взглянув в ту сторону, куда показывал индеец, Рик и в самом деле заметил большой столб густого черного дыма - словно зловещий черный призрак он поднимался в небо.
        Прямо над его фермой!
        - Там моя дочь с подружками! - выкрикнул Рик, встретившись взглядом с Энни. Та стояла рядом с Карен, на которой лица не было.
        - О них позаботятся, - успокоил Харрисон и потянул Рика к дороге. - Остальные ваши родственники пусть останутся здесь.
        - Оуэн, я здесь не останусь! Жизнь моей дочери в опасности! - на бегу услышал Рик дрожащий от страха голос Карен и еще быстрее припустил к полицейской машине.
        За спиной хлопали дверцы, ревели моторы, слышались крики.
        Как только Рик забрался в машину, Харрисон рванул с места и помчался к дороге. Оглянувшись, Рик заметил, что Энни открывает заднюю дверцу машины Декера.
        - Харрисон на связи. На ферме Блэкхок-Холлоу, расположенной на Магнуссон-роуд, пожар! Вызовите пожарную команду и команду спасателей! - закричал Харрисон в Микрофон, сворачивая к дому, стараясь перекричать завывающую сирену. - Сообщите расчетное время прибытия.
        - Пожарная команда и спасатели уже выехали. Расчетное время прибытия десять минут.
        Харрисон с Риком молча переглянулись. Оба они понимали, что за десять - пятнадцать минут все постройки сгорят дотла. При таком ветре потребуется всего несколько секунд, чтобы сухая древесина вспыхнула как порох.
        Харрисон свернул на подъездную аллею и направил машину к дому и конюшне, и Рик громко выругался. За время, прошедшее с тех пор, как пожар был замечен, коровник уже полыхал вовсю, и огонь быстро подбирался к старой конюшне. Как же это произошло? Он ведь всегда был так осторожен, помня, что стоит страшная засуха...
        Телевизионщики! Они перед отъездом побросали свои окурки, а он был так зол, что даже не удосужился проверить, потушили они их или нет.
        - Там девчонки, - сказал Рик, кивнув в сторону дома.
        Хизер и две ее подружки метались по крыльцу, перепуганные насмерть. Не успел Харрисон подъехать к дому, как Хизер стремглав сбежала с крыльца. Толкнув ногой дверцу, Рик выскочил, и дочь бросилась ему на шею.
        Он крепко прижал ее к себе, чувствуя, как она дрожит.
        - Папа! Конюшня горит! Мы... мы не сразу заметили, потому что смотрели телевизор, а Эрин болтала по телефону с Брэдом. Я вызвала пожарных, а больше не знала, что делать. О Господи, как же мне страшно! А что будет с лошадьми? Там же Венера и ее жеребенок к все остальные лошади!
        - Все будет хорошо, принцесса, - успокоил ее Рик, и в этот момент рядом с ним, резко затормозив, остановилась машина Декера. Из нее выбежал Декер, вытирая рукавом окровавленный нос, за ним - Карен и Энни.
        - Отвези девочек к Роджеру и Джанни. Они живут через дорогу, - попросил Рик Декера. - Быстрее.
        Декер кивнул. Карен прижала к себе плачущую Хизер и принялась ласково поглаживать ее по спине, а Энни крепко обняла Тамару и Эрин.
        Убедившись, что девчонкам опасность не грозит, Рик взглянул на конюшню. На лице его отразились отчаяние и испуг. Пламя уже лизало старые серые стены конюшни, построенной еще его дедом.
        Ничто и никто уже не в силах спасти ни самого здания, ни того, что находится внутри. Тракторы и оборудование можно будет купить новые, а вот бельгийцев...
        - Боже, - прошептал он, устремляясь к забору. - Мои лошади... Я должен их спасти!
        - Рик, нет! - раздался крик Энни.
        - Подожди! - одновременно с ней завопил Харрисон. - Куда ты? Сгоришь! Сейчас приедут пожарные!
        Но Рик, не слушая, перемахнул через забор и помчался к старой конюшне. Еще не поздно, у него еще есть время. Позади послышались чьи-то торопливые шаги, и Рик обернулся.
        Харрисон!
        Рик сердито отмахнулся. Внезапно до него дошло: Харрисон хочет помочь. Он с благодарностью взглянул на молодого полицейского. Вместе они открыли двери старой конюшни, и тотчас же горло Рика забил дым, густой и горький.
        - Они напуганы! - крикнул Рик, стараясь перекричать пронзительное ржание и громкий стук копыт: лошади метались в стойлах, натыкаясь на деревянные стены.
        - Я с ними справлюсь! - крикнул Харрисон.
        Он тоже жил на ферме и умел обращаться с лошадьми, однако Рик понимал, что успокоить перепуганных насмерть мощных животных будет не так-то просто.
        - Попробуй подвести их к двери! - крикнул Рик.
        Кашляя, чувствуя, что от дыма и невероятного жара слезятся глаза, Рик принялся распахивать дверцы стойл. Они с Харрисоном кричали во весь голос на лошадей, били их по мощным крупам, чтобы заставить выскочить. С Авангардом и Ноготком все прошло отлично: они сразу же бросились к выходу, а вот Брут никак не желал выходить. Ударив массивными задними копытами, он чуть не угодил Харрисону в голову - тот едва успел отскочить. Тогда паренек схватил потник и, забравшись на стенку стойла, набросил его лошади на голову.
        - Сейчас он успокоится, и я его выведу! - крикнул он. - А ты выводи двух следующих!
        Неожиданно раздался странный хлопающий звук. Рик, кашляя, поднял голову. Крыша рушится! Задняя часть конюшни была уже в огне - та самая, в которой находилась Венера с жеребенком!
        Придется Харрисону самому позаботиться о Наполеоне и Тиберии, решил Рик. Пригнувшись, он помчался к самому последнему стойлу, почти ничего не видя сквозь густой дым, однако слыша, как трещит дерево: Венера била копытами и пронзительно ржала от страха. Жар был нестерпимым, и с каждой минутой все больше усиливался. Нащупав замок, Рик попытался открыть его. Сначала у него ничего не получалось, однако он не сдавался, и вскоре дверь стойла распахнулась. Схватив Венеру за уздечку, Рик потащил ее к выходу, но та уперлась - ни с места.
        - Ну же, давай! - крикнул Рик. - Да беги же ты, черт бы тебя побрал!
        Что-то ударило в пол, шипя и потрескивая - бревно с крыши, не иначе, - Венера в ужасе попятилась, ударив при этом Рика. Тело пронзила острая боль, и Рик по стенке сполз на пол.
        Тряся головой, чтобы прийти в себя, он встал на колени, и в этот момент услышал крик Харрисона:
        - Рик!
        - Я здесь! - крикнул Рик в ответ и в ту же секунду согнулся в три погибели и закашлялся: густой едкий дым попал в легкие. В этот момент в стойло ворвался Харрисон. Бросившись к Рику, он помог ему подняться, и Рик прохрипел: - Выводи лошадь. Я займусь жеребенком!
        Накинув на голову Венеры одеяло, Харрисон повел ее к выходу. Тотчас же оба они исчезли в клубах черного дыма.
        Теперь пора искать Титанию. Огонь ревел оглушительно, словно раненый зверь. В двух шагах ничего не было видно.
        Опустившись на корточки, Рик ползал по стойлу, пытаясь на-шупать жеребенка.
        Когда он уже решил бросить поиски и бежать, пока крыша не рухнула и он не погиб под ее обломками, рука его коснулась чего-то мягкого. Он стал щупать дальше: длинные ножки, головка... Жеребенок!
        Рик схватил его, и тот слабо пошевелился. Таща обмякшее, тяжелое тельце, Рик пробирался к выходу из конюшни, пытаясь не удаляться от стойл, понимая, что только так не заблудится и доберется до двери. Осталось всего несколько ярдов...
        О Господи, кто бы знал, что огонь распространяется с такой скоростью!
        Рик не позволял себе дышать, боясь наглотаться жаркого ядовитого воздуха и потерять сознание. Все свои силы он сосредоточил на том, чтобы добраться до двери самому и дотащить до нее жеребенка. Только бы дойти! Он не может умереть! Не такой смертью и не сейчас!
        Перед глазами возникло лицо Энни. Рику показалось, что она стоит впереди, показывая ему дорогу, и он двигался из последних сил, которых с каждой секундой становилось все меньше и меньше, пока совсем не осталось. Рик почувствовал, как черный дым накрыл его с головой. Он непроизвольно закашлялся, и все вокруг начало исчезать в ревущей огненной мгле.
        Рик пошатнулся, и жеребенок выскользнул у него из рук. Но не успел Рик упасть на цементный пол, как вдруг увидел, что к нему сквозь дым по воздуху летит нечто похожее на сверкающего ангела.
        А потом он почувствовал на своем теле руки - много-много рук, - увидел ослепительно синее небо, в глаза ударило яркое солнце. Он вдохнул свежего, чистого воздуха, и грудь пронзила острая боль. И наконец, внезапно наступила полная темнота.
        Глава 20

«24 декабря 1832 года
        Дорогая Гасси! Я бы не стала вам писать, боясь причинить еще большее горе, но кому мне рассказать о своей потере, как не вам? Наступил канун Рождества Христова - время радостного ожидания праздника для всех, кроме меня. Я слышу на улице его шаги, в ушах звенит его смех. Я так надеялась, что он взглянет на меня с любовью, прижмет меня к своей груди. Но он не придет! Я никогда больше не увижу его любимое лицо, не услышу радостный смех. Слез нет. В душе одна лишь ярость. Как смеет время двигаться к новому году без моего Льюиса?»
        Из письма мисс Эмили Оглторп
        Августине Хадсон
        - Простите, но правила есть правила. В отделение реанимации пускают только родственников.
        Энни непонимающе уставилась на сестру ожогового отделения. Она проехала на машине до самого Университетского госпиталя в Мадисоне, куда отвезли Рика, после того как вытащили его из горящей конюшни. И теперь ее не пускают на порог его палаты!
        - Ну пожалуйста! - взмолилась она. - Я только хочу убедиться, что с ним все в порядке.
        - Мне очень жаль. - На лице сестры, пожилой женщины, отразилось сочувствие, однако она твердо стояла на своем. - У него кислородная недостаточность. Сейчас мы вкололи ему успокоительное, чтобы он уснул. Он наглотался слишком много дыма, получил поверхностные ожоги и сейчас больше всего нуждается в покое.
        Энни отвернулась, чувствуя, что от запаха дезинфицирующих средств ее затошнило и у нее закружилась голова.
        - Что-то вы неважно выглядите, детка. Постарайтесь успокоиться. Мы оставим его в реанимации на ночь на всякий случай, а потом переведем в обычную палату. С ним все будет в порядке, не волнуйтесь. Вернется домой целым и невредимым, разве что голос некоторое время будет немного хриплым и горло поболит. А теперь поезжайте-ка домой и... Эй!
        Высокий мужчина в костюме и небрежно повязанном галстуке попытался проскочить мимо сестры и Энни.
        - Простите, сэр, но что вы себе позволяете! - воскликнула сестра и, оставив Энни, помчалась следом за мужчиной. Догнав, схватила его за руку.
        Мужчина обернулся, и Энни замерла. Золотистые волосы, голубые глаза... Сходство с Риком поразительное.
        - Меня зовут Ларе Магнуссон, у вас лежит мой брат. Я хочу его увидеть немедленно!
        Темноволосая женщина, невысокого роста, с пышными формами и тоже в костюме, бросилась следом за братом Рика:
        - Ларе, прошу тебя! Успокойся!
        Энни поспешно отступила к двери и вся съежилась, пытаясь стать как можно незаметнее. Только бы эти люди, родные Рика, ее не увидели! Только не сейчас. Женщина схватила Ларса Магнуссона за руку. Ее бледное лицо было искажено от страха.
        - Это мой муж, - пояснила она сестре. - Можно нам повидать Рика? Как он? Мы приехали из Милуоки. Почти всю дорогу гнали машину. А здесь нам никто ничего не рассказывает, ни о том, сильно ли он пострадал, ни...
        Сестра ободряюще улыбнулась:
        - Не волнуйтесь, он уже идет на поправку. Сюда, пожалуйста...
        Задержавшись у двери ожогового отделения, Энни в последний раз взглянула на брата Рика, на его встревоженное лицо.
        - ... вы можете к нему ненадолго зайти. Он у вас весьма популярен, - продолжала сестра и, обернувшись, нахмурилась: - А где же та девушка...
        Энни быстро выскочила за дверь, прежде чем брат Рика успел обернуться. Как только дверь захлопнулась, она стремглав понеслась по коридору. Убедившись, что никто за ней не гонится, Энни остановилась на минутку, чтобы отдышаться и немного успокоиться. Закрыв глаза, она глубоко вздохнула.
        О Господи! Рик чуть не погиб!
        Никогда ей не забыть того ужаса, который она пережила, дожидаясь появления Рика из конюшни. Она хотела броситься за ним в огонь, но на полдороге ее перехватил Оуэн Декер. Пока она лягалась и брыкалась, пытаясь высвободиться, подоспели сержант Харрисон и несколько индейцев, прибежавших из Холлоу на помощь, и вытащили Рика из огня. Он рухнул на землю всего в нескольких футах от двери, рядом с жеребенком.
        А потом подъехали пожарные и «скорая помощь» - и начались жуткие часы, которым, казалось, не будет конца.
        Энни шла по госпиталю, направляясь к входной двери, и каждый встречный провожал ее изумленным взглядом. И в самом деле - зрелище не для слабонервных. Волосы взъерошены, ноги и руки оцарапаны, одежда перепачкана сажей.
        - Энни! Энни Бекетт! Постойте!
        Обернувшись, Энни увидела Оуэна Декера. Тот, прихрамывая, направлялся к ней. Впервые он не выглядел ни аккуратным, ни холеным. Хотя он успел умыться, синяки и ссадины, полученные в драке с Риком, ему скрыть не удалось.
        - Что вы здесь делаете? - спросила Энни.
        Неиссякаемый людской поток рекой огибал их с двух сторон.
        - А вы сами как думаете? Я приехал навестить Рика.
        - Вас не пустят, вы же ему не родственник. Меня вот не пустили.
        Несколько секунд Декер молча смотрел на нее, а потом взволнованно проговорил:
        - Я не хотел, чтобы все так получилось. Вы должны мне верить.
        - С чего бы это?
        - Потому что это правда, - упорствовал Декер, и страх в его темных глазах был, насколько Энни могла судить, искренним. - Я и подумать не мог... Я не хотел, чтобы кто-то пострадал!
        Энни вздохнула. Она слишком устала, чтобы злиться.
        - Но если бы не вы, эти мужчины не курили бы возле конюшни. Их вообще возле дома Рика не было бы.
        - Я никому не давал разрешения подъезжать ни к дому, ни к постройкам...
        - Вы вообще не имели никакого права давать или не давать кому бы то ни было разрешения, - перебила его Энни. Она едва держалась на ногах. В теле появилась какая-то странная легкость. Казалось, дунь на нее ветерок - улетит. - Просто до вас это не доходит. Ведь так?
        Декер промолчал.
        - Благодарите Бога за то, что Рик остался жив и что ни коровы, ни лошади не пострадали. Если бы Рик, сержант Хар-рисон и те два индейца не смогли спасти бельгийцев и если бы жеребенок погиб, я бы на вас никогда больше не взглянула. - И Энни пошла дальше.
        - Но ведь вы сами просили меня о помощи! Или вы забыли? - Декер схватил ее за руку. - Вам ведь понравилось, что средства массовой информации проявили к вам столько внимания.
        Энни остановилась.
        - Чего вы от меня хотите, Оуэн? Чтобы я вас поблагодарила? Да будет вам. Себе вы можете лгать сколько угодно, но мы с вами оба знаем, почему вы это сделали. - Она вырвала у него свою руку. - А теперь пустите меня. Я не хочу вас видеть, а тем более разговаривать с вами.
        Оставив его стоять, бледного, растерянного, Энни вышла из госпиталя и, сев в машину, поехала обратно на ферму. Но слова Декера не давали ей покоя, груз вины тяжело давил на плечи, не давал дышать. Пришлось даже открыть окно и впустить в салон свежего воздуха.
        Чувство вины ещё больше усилилось на подъезде к дому Рика, когда взору Энни открылись почерневшие руины конюшни и с полдюжины зевак. Сгрудившись на обочине дороги, они с любопытством взирали на пожарище. Да, Уорфилд сегодня будет гудеть, как потревоженный улей. И естественно, фургон с телевидения, похоже, поселился тут навечно, раздраженно подумала Энни. А у репортеров даже камеры наготове.
        И никаких угрызений совести! Как будто не по их вине произошел пожар. А впрочем, что это она так раскипятилась? Ведь они всего лишь выполняют свою работу. И тем не менее Энни никак не могла подавить раздражение.
        Для женщины, которая и сама зарабатывала на жизнь с помощью фотоаппарата, чувство это было совершенно незнакомым. Полицейский офицер - мужчина в летах, с седеющими волосами, подстриженными ежиком, и брюшком - стоял на охране собственности Рика. Подъехав к нему, Энни опустила боковое стекло и сказала:
        - Я хочу, чтобы никто не подходил к дому. - Краешком глаза она заметила, что оператор с журналистом устремились к ней. - Я не стану отвечать ни на какие вопросы и не буду рассказывать про Рика. Если хотят, пускай звонят в госпиталь.
        - Хорошо, мэм. Я позабочусь о том, чтобы вас не беспокоили. Эй! - крикнул он. - Назад! Леди не желает давать интервью.
        Сворачивая на подъездную аллею, Энни заметила в зеркале заднего вида, что полицейский вступил в долгую и - судя по тому, как он размахивал руками, - горячую дискуссию с журналистом.
        Войдя в дом, Энни первым делом накормила Бака, после чего крепко обняла и прижалась щекой к его теплой пушистой шерстке. А потом позвонила Декерам, надеясь застать дома Карен или Хизер, но никто не подошел к телефону.
        Она повесила трубку и долго стояла посреди кухни: не было никаких сил двигаться. Как же без Рика тихо и пусто в доме!
        В мрачной тишине раздался телефонный звонок.
        Энни потянулась было к трубке - а вдруг это Рик? - но вовремя догадалась, что он сейчас никак не может позвонить. Она безвольно опустила руку и стала ждать, когда включится автоответчик.
        - Мисс Бекетт, - послышался женский голос. - Звонят из мэрии Янгстауна. Хотим сообщить вам, что ваши планы относительно перезахоронения лейтенанта Хадсона остаются в силе. И управление по делам ветеранов войны, и городской совет согласились взять все расходы на себя. Прошу вас позвонить как можно скорее. Мы бы хотели, чтобы вы дали интервью нашей газете и местному телевидению. - Женщина помолчала. - То, что вы сделали... просто чудесно, и мы хотим, чтобы все люди нашего города узнали о вашем поступке.
        Послышался металлический щелчок - выключился автоответчик. В доме наступила такая неприятная тишина, что Энни стало не по себе и она выскочила на крыльцо, захлопнув за собой дверь.

«Просто чудесно»... Как же!
        Глубоко вдохнув все еще пахнувший едким дымом воздух, Энни посмотрела на пожарище. Все вокруг было покрыто серым пеплом. Жуткую картину дополняли поле, усеянное сухими, поникшими колосьями, и небо, покрытое тяжелыми, мрачными тучами. Такое ощущение, что ферма заброшена, что на ней давным-давно никто не живет.
        Энни понимала, что Рик получит страховку, достаточную для того, чтобы заново отстроить конюшню и коровник. Хорошо еще, что сгорели только они. Он мог запросто потерять все свое стадо коров и всех лошадей, которыми так гордился, или - не дай Бог! - Хизер, которая находилась в непосредственной близости от пожара.
        И все-таки Энни мучило угрызение совести, которое ничто не могло облегчить. Рик ей доверял, и вот что из этого получилось. Не найдя покоя на крыльце, Энни вернулась в дом.
        Снова зазвонил телефон.
        - Эй, Ларе, - послышался грубоватый мужской голос. - Это Эрик. Только что мне позвонила Карен, рассказала, что случилось, и сказала, что ты уже уехал в Мадисон. Надеюсь, ты остановился в доме Рика. Я оставлю для тебя сообщение в госпитале на тот случай, если ты сейчас там, но в то же время имей в виду, что мы с Марсией будем в Мэдисоне завтра. Передай Рику, пусть держится. Мы все уладим.
        Энни глубоко вздохнула. Пришла пора уезжать.
        Скоро сюда нагрянут братья и сестра Рика и еще какие-нибудь родственники. Потом будут заходить соседи, предлагать помощь... Даже если у нее хватит смелости остаться и взглянуть Рику в глаза, она ему не нужна. И меньше всего на свете ей хочется оказаться под обстрелом придирчивых взглядов семейства Магнуссон.
        Если братья Рика приедут и увидят ее здесь, они бог знает что вообразят себе об их отношениях. Одна лишь мысль о том, что придется объясняться, в чем-то оправдываться, привела Энни в ужас.
        Нет, нужно уезжать! Здесь ей больше делать нечего. Работа закончена. Льюиса она нашла, его доброе имя восстановила, и этого вполне достаточно, по крайней мере на данный момент.
        Энни устало потащилась наверх, в свою комнату, стараясь ничего не касаться, чтобы не вымазать сажей, приняла душ и выбросила одежду, в которой была, - все равно ее уже не отстирать, а если бы и удалось это сделать, она никогда не сможет заставить себя снова ее надеть. После этого собрала все свои вещи и отнесла их в машину. Потом сделала несколько телефонных звонков и даже еще раз позвонила Декерам, надеясь поговорить с Хизер и попрощаться с ней, но услышала лишь длинные гудки.
        Наконец, когда солнце уже начало садиться за серые, набухшие дождем тучи, Энни села к кухонному столу, выписала Рику последний чек и, секунду поколебавшись, набросала коротенькую записку:

«Когда ты вернешься, меня здесь уже не будет. Я повезу Льюиса домой. Ты знаешь, я должна это сделать. Так будет справедливо. И потом, после того, что сегодня произошло, я не смогу смотреть в глаза ни тебе, ни твоим родным. Может быть, и ты не захочешь меня видеть, вот я и подумала, что лучше нам с тобой на какое-то время расстаться. Может быть, по прошествии его мы сможем вновь общаться друг с другом. А пока прими мои самые искренние извинения за ту боль, которую я тебе причинила. О Баке, лошадях и коровах не волнуйся. До приезда твоих братьев о них позаботятся. Я очень рада, что с Титанией все в порядке. Оставляю тебе чек, хотела бы выписать его на большую сумму, но увы... А я стольким тебе обязана».
        Энни прислонила записку к кофеварке, потом в последний раз прошлась по дому Рика и под молчаливыми взглядами многочисленных поколений Магнуссонов, с трудом сдерживая слезы, захлопнула каждую дверь, закрыла пианино и задернула шторы.
        - Прошу вас, подумайте хорошенько, мистер Магнуссон. Вы еще слишком слабы, чтобы покидать нас, - проговорил врач, стоя в дверях палаты вместе с двумя медицинскими сестрами и наблюдая за тем, как Рик медленно натягивает джинсы. Те самые, которые Энни купила вчера, вместе с бумажником и ключами. Ну что за идиотки эти медсестры! Надо же такое придумать - взять и выгнать ее из госпиталя!
        - Не беспокойтесь, - прошептал он. Говорить нормальным голосом было еще больно. - Я поеду домой.
        Домой, к Энни. Он ее уже достаточно хорошо знал, чтобы понимать: пока он тут вылеживается, она наверняка распсиховалась и решилась на какую-то глупость. Нужно как можно быстрее ехать домой, только бы не опоздать. Если бы вчера его не накачали всякой дрянью, так что он проспал до утра, он бы послал на ферму Ларса.
        - Я вас не выпишу! - заявил врач.
        Рик кивнул. Отлично. И сделал ему знак отодвинуться, чтобы он мог выйти из этой чертовой крошечной палаты, пропитанной тошнотворным запахом и заставленной всякими непонятными медицинскими штуковинами. Врач не шелохнулся.
        - А как вы собираетесь добраться до дому?
        - Вызовите такси.
        - До самого... - врач взглянул на табличку, которую держал в руке, - Уорфилда? Это будет стоить кругленькую сумму.
        - Плевать. - Ларе и Шейла остановились в Мэдисоне в гостинице, но Рик не хотел к ним обращаться. Во всяком случае, пока. - Вызовите такси, быстрее.
        Врач кивнул сестре, той, что постарше, одетой в уродливую хламиду неопределенного цвета. Это она несколько ми-нут назад обнаружила, что Рик встал с постели, и, сделав ему выговор, как маленькому, побежала за доктором.
        Неодобрительно взглянув на Рика, сестра тем не менее отправилась выполнять распоряжение, и полчаса спустя Рик уже ехал домой на заднем сиденье ярко-желтого такси, водитель которого, похоже, был из молчунов и не горел желанием развлекать своего пассажира.
        Поездка и в самом деле влетела в копеечку, однако, к удивлению Рика, водитель взять деньги отказался.
        - Похоже, вы попали в передрягу, мистер. Так что приберегите свои денежки, удачи вам.
        И, прежде чем Рик успел возразить, развернулся и уехал.
        Несколько минут Рик постоял во дворе, глядя сначала на пустое место у гаража, где Энни всегда ставила свою машину, потом на сгоревшую конюшню. Наконец, глубоко вздохнув, подошел к дому и стал медленно подниматься на крыльцо. Дверь оказалась не заперта, и, когда Рик открыл ее, к нему с радостным лаем бросился Бак. Встав на задние лапы, он передними уперся Рику в грудь и лизнул его в подбородок. Приятно, конечно, что тебя так встречают, однако он предпочел бы, чтобы собака встретила его вместе с Энни. А Энни - Рик понял это с первого взгляда - уехала.
        Дом был погружен во мрак. Казалось, Энни унесла вместе с собой и все солнечное тепло. Рик машинально посмотрел на кофеварку. Как он и ожидал, к ней была прислонена аккуратно сложенная записка.
        Вместо того чтобы подойти и прочитать ее, Рик отодвинул стоявший у стола стул и сел. Подошел Бак, положил голову на колено хозяина и с обожанием уставился на него. И только в этот момент до Рика по-настоящему дошло, что Энни уехала и больше никогда не вернется.
        - О Господи, - прошептал он и тотчас же пожалел о том, что это сделал: горло сильно засаднило. Такое ощущение, будто в реанимации в горло ему вставляли не пластиковую, а стальную трубку.
        Он медленно поднялся, чувствуя ломоту во всем теле, подошел к кофеварке и взял записку. В этот момент он заметил, что еще какая-то бумажка упала на пол. Со стоном нагнувшись, Рик поднял ее. Чек!
        Грудь пронзила острая боль, не имевшая к пожару никакого отношения. Осторожно вытащив бумажник, Рик положил в него чек рядом с остальными, которые он не превратил в наличные и теперь уже не превратит.
        Потом прочитал записку. Раз, другой.
        И снова уселся к столу. Его душил гнев, и в то же время он никак не мог осознать того, что произошло. С одной стороны, он понимал, что Энни уехала, но с другой - очень надеялся на то, что ошибается. Он не винил ее за пожар, а вот за то, что бросила его, возненавидел.
        Чувствуя, что все плывет у него перед глазами, Рик закрыл их. Как же он устал! И как болят тело и душа!
        - Когда я просил тебя отпустить ее, парень, я вовсе не это имел в виду, - обессилено прошептал он, обращаясь к Льюису.
        Ответом ему были раскаты грома.
        Несколько секунд Рик недоуменно вслушивался в эти звуки, вторгшиеся в его мрачные мысли, потом встал и подошел к окну. Неужели и в самом деле гром?
        Оказалось, так оно и есть. В небе, затянутом серыми тучами, уже сверкали молнии. Рик вышел на крыльцо, вдохнул полной грудью пахнувший дождем и горелым деревом воздух, однако не смог заставить себя взглянуть ни на то место, где совсем недавно стояла конюшня, ни на то, где, сгрудившись в табун, на поле паслись лошади.
        Тучи все сгущались, поднялся ветер. Начался дождь. Сначала на землю неторопливо упали редкие капли, сопровождаемые сверканием молнии и ударами грома. Потом дождь хлынул как из ведра. Потоки воды лились с крыши крыльца такой плотной стеной, что, казалось, на землю с небес низвергся водопад, растворивший запах горелой древесины, прибивший пожухлые колосья к земле.
        - Слишком поздно, - прошептал Рик. - Слишком поздно, черт подери!
        Когда гроза немного утихла, Рик вышел во двор, запрокинул голову - и теплый, ласковый дождик хлынул на его лицо, футболку, джинсы. Вскоре Рик уже вымок насквозь.
        Так он стоял довольно долго, пока не почувствовал, что в животе забурчало. Желудок напоминал ему о том, что он уже давно ничего не ел. Готовить было неохота, и Рик сорвал с ветки яблоко. Если он его очистит и тщательно разжует, может быть, и не так больно будет глотать.
        Не желая оставаться в темном, тихом доме, Рик уселся на ступеньку крыльца и стал смотреть, как дождь все падал и падал на сгоревшую конюшню, на истосковавшуюся по влаге землю. Вытащив перочинный ножик, он принялся срезать с яблока кожицу - получилась длинная красная спираль.
        В этот момент вскочил Бак и с лаем устремился вперед. Вскоре послышался рокот двигателя. Машина! Сердце Рика исступленно забилось в груди, и он стал медленно подниматься. Неужели передумала? Вернулась? Но слова записки, дом, погруженный во тьму, не оставляли никаких надежд. Рик тяжело опустился на ступеньку. Ларе с Эриком вряд ли так скоро появятся, значит, это опять какой-нибудь журналист или зевака.
        В этот момент во двор въехал темно-синий автомобиль. Рука Рика непроизвольно сжала нож.
        Черт! Только этого нежданного гостя ему и не хватало!
        Открыв дверцу, Декер вышел под дождь, однако так и не отошел от машины. Рик долго молча смотрел на него, потом вновь обратил свое внимание на яблоко. Все-таки порезался!
        - Что, заблудился? - спросил он, ненавидя себя за то, что голос у него такой хриплый и слабый.
        Воцарилось молчание, нарушаемое лишь стуком дождя по крыше дома, по машине. Наконец Рик поднял голову. Декер торчал на том же листе.
        - Я же тебе сказал: убирайся!
        - Не уеду, пока мы не поговорим, - наконец ответил он.
        - Меня не интересует то, что ты скажешь, - с трудом выговорил Рик. Горло страшно саднило, но не станет же он показывать это Декеру.
        - Где Энни? - спросил тот. Рик пожал плечами:
        - Это ты мне должен сказать, где она.
        - Так она уехала?! - изумился Декер.
        Рик кивнул и, вонзив нож в яблоко, отрезал кусок. На секунду он представил себе, что вонзает нож не в мягкий фрукт, а в Декера, и мысль эта заставила его встать.
        - Лучше уезжай. Декер покачал головой:
        - Нет, нам нужно поговорить. Вернее, я должен тебе кое-что сказать. Я приехал с тобой помириться, Рик.
        - Поздно.
        - Пора похоронить ненависть, которая стоит между нами.
        А вот. это верно. Только в данный момент, когда перед глазами плывет кроваво-красный злой туман, это вряд ли удастся сделать. Декер поднялся на первую ступеньку крыльца, и Рик, заметив это, судорожно вцепился в нож.
        - Не подходи, - предупредил он.
        Декер, щеголяя огромным синяком под глазом и разбитой губой, взглянул на нож, секунду помешкал и продолжил подниматься по ступенькам.
        - Сейчас или никогда.
        Рик отвернулся, сосредоточив все свое внимание на яблоке, словно ничего необычного не происходило. На самом же деле он явственно ощущал, насколько близко стоит Декер: так близко, что Рик чувствовал запах его разгоряченного тела и лосьона после бритья. Внутри у него все сжалось, кровавый туман перед глазами сгустился.
        - Ты трахал мою жену у меня за спиной, - бросил он. - Я не хочу тебя слушать. Что бы ты ни сказал, меня это не интересует.
        - Я люблю Карен.
        Рик усмехнулся:
        - А я ее разве не любил?
        - Не так, как я. И как все еще люблю.
        - Ты хотел ее, потому что она стала моей. - Пожевав кусок яблока, Рик проглотил его, радуясь боли, которая обожгла горло. - А когда у нас возникли проблемы, ты этим воспользовался.
        - Не я сделал ее несчастной, - выпалил в ответ Декер.
        - Верно, не ты, - согласился Рик, подумав секунду. Отложив недоеденное яблоко, он аккуратно вытер о джинсы лезвие ножа. - Но она была моей женой, а не твоей. А ты ее у меня отнял, а потом встрял между мной и Энни. Все это мне очень не нравится, Декер.
        Рик поднял голову. Их с Декером разделяла лишь стойка крыльца, выкрашенная белой краской и украшенная резьбой. Сердце... Глупое сердце, изображенное давным-давно умершим, а когда-то по уши влюбленным предком.
        Внезапно Рик почувствовал такой приступ ярости, что больше не в силах был сдерживаться и метнул нож в Декера. С глухим стуком лезвие вошло в деревянную колонну, чуть повыше вырезанного сердца, всего в двух дюймах от шеи Декера. Тот вздрогнул, однако даже не попытался отстраниться.
        - Я не знал, что Энни... Послушай, я виноват в том, что здесь произошло. - Декер поднял руку, потом опустил ее, а спустя мгновение сунул обе руки в карманы брюк. - Я очень тебя обидел. Не могу не признать, что хотел, чтобы ты выглядел неудачником, а я на твоем фоне казался этаким баловнем судьбы. Но мне показали всю мерзость моего поступка, причем показали в такой форме, что я не могу не призадуматься.
        Рик уставился на Декера. Его рука сжимала рукоятку ножа с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
        - О чем это ты лопочешь?
        Декер глубоко вздохнул:
        - От меня ушла Карен. Сказала, что не хочет больше со мной жить после всего того, что я тебе сделал, а потом собрала свои вещи, взяла детей и уехала.
        Глядя в пол, Рик вытащил нож из древесины, сложил его и сунул в карман. Услышав признание Декера, он должен был бы испытать хоть какие-то чувства: удивление, удовлетворение. Хоть что-нибудь! Но в душе была только пустота, а тело охватила страшная усталость, такая, что подкашивались ноги.
        Спустя несколько мгновений, удостоверившись наконец, что ноги не отказываются ему служить, Рик обошел Декера, спустился с крыльца, уселся на нижнюю ступеньку, не обращая внимания на дождь, и глубоко вздохнул, попытался успокоиться.
        Почему, спрашивается, Декер молчит? Он только что чуть не убил этого подонка, а тот продолжает стоять как ни в чем не бывало!
        - Вчера вечером, когда я остался дома один, у меня было время подумать, - сказал Декер, усаживаясь на ту же ступеньку, на которой сидел Рик, только чуть поодаль. Его шикарная рубашка вся промокла, темные волосы, всегда аккуратно подстриженные, прилипли к голове. - Без Карен и моего мальчика дом кажется огромным и пустым.
        - Мне знакомо это чувство, - заметил Рик.
        И впервые за много лет увидел Декера по-настоящему, увидел седеющие волосы, морщинки, притаившиеся в уголках рта и вокруг глаз, а потом перевел взгляд на свои руки. Руки не юнца, а зрелого мужчины.
        Декер настороженно наблюдал за ним.
        - Я думал, ты обрадуешься. Мол, так ему и надо, получил по заслугам. - Рик промолчал, и Декер поспешил объяснить: - Я хочу, чтобы Карен вернулась, но хочу также разорвать этот круг ненависти, чуть не задушивший нас. Я устал быть плохим мальчиком, подонком, укравшим жену у человека, который всегда будет лучше меня.
        Голос Декера, пронизанный горечью, дрогнул, и Рик повернулся к нему.
        - Даже когда мы были детьми, ты всегда со мной соревновался, - заметил он. - Всегда пытался одержать надо мной верх. Мне бы тогда задуматься над тем, к чему это может привести, но в то время я был еще слишком глуп.
        - Ты скучаешь по нашей дружбе, Рик? - Глаза Декера стали такими темными, что казались почти черными.
        - Ты был моим лучшим другом, мы были неразлучны. Конечно, мне не хватает нашей дружбы. - Он помолчал и вытер глаза рукавом. - Но прошлого не вернешь.
        - Это верно. - Декер резко наклонился вперед и вздохнул. - Знаешь, мне очень хорошо с Карен. Я не хочу ее терять, но человек, в которого я превратился, мне ненавистен. Я могу оплатить тебе ущерб, причиненный пожаром, если...
        - И думать не смей, не нужны мне твои деньги. - Куда вдруг подевался красный туман? Неужели так быстро рассеялся, словно дым на ветру? - Куда ты сейчас поедешь? За Карен?
        - Думаю, нужно дать ей несколько дней, чтобы успокоиться. Она очень расстроилась.
        - Да, характер у нее есть, и, если довести ее до крайности, она его покажет.
        - А ты?
        Рик бросил взгляд на Декера:
        - Ты же знаешь, у меня он тоже есть.
        - Я не о том. Ты поедешь за Энни?
        Рик едва сдержал улыбку. Какая ирония судьбы! Еще вче-pa они с Декером были врагами, а сегодня сидят рядышком, промокшие до костей, побитые и угрюмые, и рассуждают о бросивших их женщинах.
        Он посмотрел на свои руки и сжал их в кулаки.
        - Если Энни не желает быть со мной, с чего бы мне за ней ехать и умолять вернуться?
        Единственное, что у него сейчас осталось, - это жалость к самому себе, серая и мокрая, как сегодняшнее небо. Хотелось купаться в ней, погрузиться в нее, растворить в ней свою боль.
        Декер насмешливо фыркнул:
        - У тебя всегда было больше гордости, чем здравого смысла, и ты никогда не умел обращаться с женщинами.
        Теперь уже Рик не стал прятать улыбку. s
        - Тебе ли говорить о здравом смысле? Ведь ты сидишь рядом с человеком, который только что чуть тебя не убил!
        Декер снова наклонился вперед и, сцепив руки, тихо спросил:
        - А ты бы мог убить меня?
        - Ну, не убить, конечно, но каким-то образом отомстить. - Улыбка Рика погасла. Он взглянул вдаль, на едва заметную полоску деревьев в Холлоу. Декер молчал, и Рик добавил: - Да ты и сам этого хотел.
        Услышав это, Декер поднял голову:
        - Может быть. Может быть, мне и в самом деле хотелось, чтобы ты хоть раз дал мне сдачи.
        - О Господи... - прошептал Рик, жалея, что их дружбу уже не вернуть.
        На сей раз молчание длилось дольше. Дождь все не прекращался, а они с Декером сидели, погруженные каждый в свои мысли.
        - Ты ведь так и не понял, - заговорил наконец Декер. - Энни уехала, потому что хотела быть с тобой.
        - Как такое может быть, Оуэн?
        Декер склонил голову набок и мрачно усмехнулся, из . рассеченной губы потекла кровь.
        - Ты ведь не дурак, сам догадайся.
        Рик поднялся, не обращая внимания на то, что каждая косточка в теле ныла, горло саднило, а голова раскалывалась от боли. До него постепенно начало доходить, что имел в виду Декер.
        - Значит, ты считаешь, что я должен перестать быть хорошим мальчиком? - спросил он, и в голосе его зазвучала холодная ярость. - Что ж, наверное, ты прав. Мне и самому уже это надоело. И я устал ждать. Она не имела права меня бросать. И я ей этого не позволю.
        Рик протянул Декеру руку. Тот, правда, не сразу, ухватился за нее и встал.
        - Спасибо, - поблагодарил он, поморщившись. - Ты меня здорово отделал. Никогда меня еще так не избивали. Либо ты научился драться, либо я старею.
        Рик выпустил руку Декера из своей.
        - А может, и то и другое.
        - Ты знаешь, куда поехала Энни? - спросил Декер.
        - Нет, но отыскать женщину с останками человека, погибшего сто шестьдесят лет назад, думаю, будет несложно.
        Декер улыбнулся:
        - Удачи тебе, Рик. Надеюсь, она тебя не оставит.
        - Прибереги немного и для себя. - Дождь перестал, над головой начали рассеиваться тучи. Робкий лучик солнца просочился сквозь влажную дымку. - Поверь мне, Оуэн, я говорю совершенно искренне. Не оставляй Карен одну, как это делал я. А если ваша семейная жизнь даст трещину, клянусь, я из тебя снова душу вытрясу.
        - Спасибо за предупреждение, - сухо проговорил Декер. - А теперь убирайся отсюда ко всем чертям исправлять собственные ошибки.
        Глава 21

«6 июня 1862 года.
        Янгстаун, штат Огайо
        О Эмили! Даже по прошествии тридцати лет горе мое не утихло, и я по-прежнему вглядываюсь в лица всех без исключения встречных мужчин. Вдруг это мой сын? Наверное, я буду тосковать по нему до последнего вздоха».
        Из письма Августины Хадсон миссис Эмили Лэсситер (Оглторп)
        Все позади.
        Десять лет работы закончились здесь, в этом гостиничном номере, ничем не отличавшемся от десятков других, в которых ей доводилось останавливаться. Завтра утром она со своим багажом поспешит в другой аэропорт и затеряется в море пассажиров. Да, жизнь вернется на круги своя.
        Энни стояла у окна номера гостиницы, расположенной в шумном деловом районе Янгстауна. Долго смотрела она, как лучи заходящего солнца окутывают призрачным светом громады современных офисов и старинных элегантных зданий, как спешат куда-то пешеходы и автомобили, а потом зашторила окно.
        Сегодня днем останки Льюиса были погребены со всеми воинскими почестями, его доброе имя восстановлено и обвинение в дезертирстве снято. Это согревало Энни душу. Хоть немного, но согревало.
        - Я привезла его домой, Гасси, - прошептала она в тиши номера и подумала, как было бы хорошо, если бы Льюис знал, что погиб не напрасно.
        Но призраков не существует. В противном случае эти непреходящие грусть и тоска покинули бы ее. Энни опустилась на кровать. Зная, что это бесполезно, тем не менее позвонила вниз, дежурной.
        - Это Энни Бекетт из номера 432. Простите, не звонил ли мне в мое отсутствие Рик Магнуссон? А... понятно. Что ж, спасибо.
        Естественно, Рик не звонил. Куда он будет звонить, если она никак не может собраться с духом и сообщить ему о месте своего пребывания.
        Чувствуя себя так, словно на нее наваливаются стены, Энни встала с кровати и подошла к столу, где лежали папки с документами и стоял компьютер. Рядом с компьютером примостилась аккуратная стопка бумаги.
        Ранним утром, так и не сумев уснуть, Энни напечатала последнюю фразу своей книги. Теперь единственное, что оставалось, - это ощутить чувство удовлетворения от отлично выполненной работы. Но оно никак не приходило, как не приходило и чувство триумфа, которое она должна была бы испытывать после того, как от издательства
«Айдлуайлд-Пресс» поступило предложение купить ее книгу. Они посулили куда больше денег, чем Энни рассчитывала, и тем не менее она ответила лишь: «Мне потребуется время, чтобы подумать».
        Она приняла решение, но все никак не могла заставить себя позвонить. Ведь это означало бы, что она навсегда расстается с Льюисом. Вздохнув, Энни облокотилась о крышку стола, взяла исписанный лист бумаги и прочитала:

«Злясь и стыдясь того, что эта война сделала с ним и с его людьми, Льюис пытается привести свои мысли в порядок в письме, которое так никогда и не отправит. Многие пили виски, в том числе и Сайрус, и сейчас, видя, как он, нарушив приказ, отправляется к утесу, Льюис идет за ним следом.
        Там сидят две женщины, одна из них сильно избита. Льюис, не мешкая, встает между Сайрусом и женщинами. Следует поток бранных слов, короткая борьба, в руках Сайруса появляется ружье, и Льюис впервые чувствует страх.
        Но он не отступает. Ведь он офицер и джентльмен, его обязанность поддержать тех, кто слабее его, даже если после этого можно будет ставить крест на дружбе.
        - Лейтенант, отойдите!
        - Нет!
        - Лейтенант Бун, положите оружие на землю! Это приказ! Конец наступает быстро. Металл вонзается в тело, пробивает кость. Раздается крик, полный боли и недоумения.
        Удар настолько силен, что Льюиса отбрасывает к стройной сосне, и два друга остаются лицом к лицу в темной безлунной ночи. Льюис живет достаточно долго, чтобы понять, что произошло, достаточно долго, чтобы Сайрус успел заметить боль и гнев в его глазах, прежде чем смерть закроет их. Достаточно долго для того, чтобы Сайрус осознал, что он натворил, и решил, что никто об этом не узнает».
        Одни лишь догадки и предположения, ничего нельзя доказать. В ее книге будут перечислены лишь голые факты, и вскоре историки, занимающиеся исследованием Гражданской войны, будут горячо дискутировать, виновен Бун или нет. Сама-то она знает, что виновен, чувствует, но то, что напечатано на листе бумаге, предназначено лишь для ее глаз.
        И тем не менее Энни понимала, что последние мгновения жизни Льюиса принадлежат только ему, что они слишком личные, чтобы делиться ими с кем бы то ни было. Преисполненная решимости, она разорвала этот лист.
        После этого, преисполненная этой новой решимости, Энни подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер.
        Рик был на сто процентов прав. Жизнь слишком коротка, чтобы растрачивать ее на страхи. Либо он захочет, чтобы она, Энни, вернулась, либо нет. Либо у нее хватит сил любить его так, как он того заслуживает, либо нет, но отмахиваться от того шанса, который посылает ей судьба, она больше не вправе.
        Послышались долгие гудки, включился автоответчик. Каким зловещим кажется собственный голос.
        - Привет, Рик. Это Энни. Я просто позвонила, чтобы с тобой поговорить... - Голос ее прервался. Несколько секунд помолчав в нерешительности, Энни продолжила: - Я попытаюсь позвонить еще раз, поскольку завтра уезжаю из Янгстауна. Надеюсь, у тебя все в порядке. Перезвони мне на номер... - Энни бросила взгляд на телефон и продиктовала номер. - Береги себя. Надеюсь скоро встретиться с тобой.
        Задернув шторы и предупредив консьержку, чтобы ее ни с кем не соединяли, за исключением Рика Магнуссона, Энни прямо в одежде забралась в кровать, надеясь хоть немного поспать. Она так устала и так нуждалась в отдыхе! Но сна не было ни в одном глазу.
        Проворочавшись с боку на бок в течение нескольких часов, Энни отказалась от попытки заснуть. Сварив себе маленькую чашечку кофе, она включила телевизор и начала переключать каналы.
        - ... история лейтенанта Льюиса Хадсона, - привлек ее внимание торжественный голос репортера, - до глубины души тронула жителей Янгстауна.
        Энни выпрямилась и бросила взгляд на часы. Неужели уже десять? Она снова посмотрела на экран. На нем группа людей стояла у витиеватой железной калитки кладбища. Камера вернулась к репортеру.
        - И тронула не только потому, что повествует о злостном преступлении, произошедшем сто шестьдесят лет назад и приведшем к тому, что честный, порядочный молодой человек был оклеветан, а его доброе имя смешано с грязью, но оттого, что вселила в нас уверенность...
        Камера выхватила высокого, стройного молодого военнослужащего примерно такого же возраста, как Льюис, несшего задрапированную флагом урну. Энни на секунду закрыла глаза, и в памяти всплыло воспоминание, которое она никогда не забудет: скромные каменные надгробия, запах свежескошенной травы, размеренное, четкое и ритмичное цоканье каблуков почетного эскорта по бетонному покрытию.
        - ... уверенность в том, что добро всегда побеждает зло, - продолжал репортер, - независимо от того, сколько прошло лет или даже столетий. И хотя, быть может, нам не суждено узнать всю правду о том, что произошло той давней ночью, нам открылась другая ценная и неоспоримая правда: никогда не поздно вернуть домой тех, кто отдал свою жизнь за родину.
        Камера выхватила из толпы уже немолодых ветеранов вьетнамской войны, которые стояли по стойке «смирно» и отдавали честь почетному эскорту, а по щекам их текли слезы, которых они не стыдились.
        И Энни вновь почувствовала, что вот-вот заплачет. По крайней мере одно поколение знает, что такое война. Эти ветераны пришли сюда, чтобы почтить память не только Льюиса, но и своих верных друзей, погибших или без вести пропавших в джунглях, в чужой стране. Может быть, кто-то из них еще вернется домой.
        - ... но нашлась женщина, которая много лет посвятила поискам без вести пропавшего лейтенанта Льюиса Хадсона, - продолжал голос репортера, и Энни увидела себя у урны.
        Репортер продолжал монотонно бубнить, но Энни его больше не слушала. Она смотрела на экран, где показывали величественную старую гробницу семейства Хадсон, которую в последний раз открывали в 1919 году, чтобы опустить в нее самую младшую сестру Льюиса. Сегодня старший брат Шарлотты присоединился к ней.
        Энни не могла не признать, что репортаж был сделан со вкусом и преисполнен духом уважения. Она выключила телевизор, и взгляд ее упал на сложенный треугольником государственный флаг, лежавший на прикроватной тумбочке. Ей подарили его скорее в знак признательности, чем потому, что она являлась дальней родственницей Льюиса. Сколько звезд было на этом флаге, когда Льюис погиб за свою страну? Намного меньше пятидесяти. - С флага взгляд Энни переместился на телефон. Почему не звонит Рик? Даже если он был в конюшне, когда она диктовала автоответчику сообщение, он уже давно должен был вернуться в дом.
        В полночь, когда Рик так и не позвонил, Энни набрала номер дежурной отеля и спросила, не звонил ли ей кто-нибудь. Было несколько звонков, подтвердила та, но от Рика Магнуссона ни одного. Недоумевающая и взволнованная, Энни снова позвонила на ферму. И снова ей ответил автоответчик. Либо Рика нет дома, либо он не отвечает на ее звонки.
        А если не отвечает, то почему? Ведь в своей последней записке, которую она ему оставила, она прощалась с ним не навсегда. В ней она ясно дала понять, что им нужно какое-то время побыть вдали друг от друга и хорошенько подумать. И внезапно Энни как громом поразило: Рик ни разу не сказал ей, что любит ее, что она ему нужна. А что, если он не испытывает к ней глубоких чувств? Что, если она их себе вообразила? Она практически ничего не знает о любви. Только из писем Льюиса к Эмили. Но Рик - не Льюис, а она - не Эмили.
        А может быть, нужно было признаться ему? Сказать прямо в лицо, что любит его, а не тихим шепотом, когда он спал. Но она так боялась...
        Так что же теперь делать?
        Можно загрузить себя работой, начать новый проект. У нее полно дел. Нужно обдумать, продавать ли ей книгу, несколько недель уйдет на подготовку к поездке в Монреаль... Энни печально вздохнула: любое будущее без Рика казалось холодным, пустым, лишенным какого-либо смысла.
        Откинувшись на мягкие подушки, Энни снова включила телевизор, чтобы разогнать гнетущую тишину, и уменьшила громкость, опасаясь разбудить постояльцев в соседних номерах. Было уже далеко за полночь, когда она наконец заснула.
        Ей снилась ферма.
        Она сидит на крыльце в кресле-качалке, прислушиваясь к веселому пению скворцов, козодоев и малиновок. Воздух напоен сладким ароматом сена, терпким - земли и свежим - дождя. Ласковый ветерок овевает лицо, а она все качается, качается, а полозья все поскрипывают...
        Внезапно скрип превратился в громкий стук.
        Ничего не соображая спросонья, Энни села и помотала головой, стряхивая с себя остатки сна. Снова послышался нетерпеливый стук в дверь.
        Энни вскочила с кровати, бросила быстрый взгляд на часы - ого, нет еще и пяти! - и крикнула:
        - Одну минутку!
        Подойдя к двери, она взглянула в глазок и сразу отпрянула, чувствуя, как перехватило дыхание.
        У двери стоял Рик!
        Дрожащими руками Энни сняла цепочку и открыла дверь. Несколько секунд она была не в состоянии произнести ни слова, лишь молча смотрела на него. Вид у него был усталый. И злой.
        - Привет, - наконец произнесла Энни.
        Больше она никак не могла придумать, что сказать или сделать. Так и стояла, не в силах оторвать от Рика глаз, наслаждаясь созерцанием его облика, такого милого и родного: грубые рабочие башмаки, выцветшие, но чистенькие джинсы, красная хлопковая рубашка, мрачное лицо с однодневной щетиной и налитыми кровью глазами.
        О Господи! Приехал! Как же она по нему соскучилась! Хотелось кинуться ему на шею, крепко прижаться и поцелуями снять следы усталости.
        - Я тебя разбудил, - заметил Рик.
        Голос его прозвучал хрипло, и Эйни почувствовала, как от жалости к нему сжалось сердце.
        - Ничего страшного. Просто... я не ожидала тебя увидеть.
        Он протянул ей лист бумаги. Энни узнала записку, которую она ему написала перед отъездом.
        - А... - Она вздохнула. - Заходи.
        Рик проследовал за ней в комнату, и Знни даже поежилась под его холодным пристальным взглядом. Стремясь нарушить мрачное молчание, она обернулась и спросила:
        - Как ты себя чувствуешь?
        - Лучше.
        - У тебя хриплый голос. Но выглядишь ты хорошо. Ожоги...
        - Пустяки, - перебил ее Рик. - Они меня не беспокоят.
        - Ты приехал за мной, - прошептала Энни, облекая наконец чудо произошедшего в слова.
        За ней еще никто и никогда не приезжал.
        - Ты же знала, что я это сделаю.
        Энни нахмурилась, открыла рот, чтобы возразить, но вместо этого спросила:
        - Как ты меня нашел?
        - Позвонил в газету и на телевидение. - Скомкав записку в кулаке, Рик швырнул ее на кровать. - Энни, я ехал всю ночь и слишком устал, чтобы ходить вокруг да около. Я приехал отвезти тебя домой. - И, помолчав, добавил: - И я это сделаю, даже если мне придется всю дорогу нести тебя на плече.
        - Ты что, злишься на меня? - недоуменно спросила Энни.
        - Ты совершенно права, черт побери! Злюсь!
        - Так, значит... ты приехал затем, чтобы меня отругать, - заметила Энни, с беспокойством глядя на него и в то же время чувствуя, как в душе взметнулась отчаянная радость, - а не затем, чтобы сделать мне предложение?
        Глава 22

«28 апреля 1832 года.
        Форт Армстронг
        Дождь, дождь и дождь... Неужели я никогда больше не увижу солнца?»
        Из письма лейтенанта Льюиса Хадсона мисс Эмили Оглторп
        Как это, черт побери, случилось, что речь зашла о предложении?
        Почувствовав желание защищаться, Рик настороженно переспросил:
        - Что?
        - Ты слышал, что я сказала.
        В глазах Энни мелькнул знакомый блеск, и Рик понял: сейчас она задаст ему жару. Откашлявшись и поморщившись от боли, он попытался повернуть разговор в другое русло:
        - У нас есть одно незаконченное дело.
        - Какое? - спросила Энни, встав по другую сторону кровати.
        Кровать эта так и манила к себе, равно как и Энни. Только сейчас Рик понял, как сильно по ней скучал. Хотелось притянуть ее к себе, покрыть ее лицо поцелуями, но он смертельно устал. Однако не настолько, чтобы не почувствовать возникшей между ними напряженности.
        По лицу Энни он бы не сказал, что она сердится на него, однако особой радости при виде его она тоже не выказала. Всю дорогу, пока Рик ехал, он тщательно продумывал каждое слово, которое ей скажет. И вот теперь эта безукоризненно отрепетированная речь, все эти вымученные романтические бредни испарились как дым.
        - Ты меня бросила, - холодно констатировал он, - Пока я валялся на больничной койке, бездыханный, накачанный всякой дрянью, ты сбежала.
        Энни отвернулась, на щеках ее вспыхнули два ярких пятна.
        - Я знаю, прости.
        - Почему ты сбежала? - спросил Рик, стараясь придать своему грубому голосу как можно больше мягкости. - При первой же подвернувшейся возможности. Почему, Энни?
        Тяжело вздохнув, Энни опустилась на кровать.
        - Я должна была отвезти Льюиса домой.
        - Чепуха! - воскликнул Рик, садясь на кровать рядом с Энни и чувствуя, как его обволакивает знакомый запах. О Господи, оказывается, он даже по ее запаху соскучился! - Ты могла бы подождать. Я бы поехал с тобой. Хадсон был тебе очень дорог, значит, и мне небезразличен.
        Не глядя на Рика, Энни прошептала:
        - Я хотела остаться, но потом случился пожар, тебя отвезли в госпиталь, и я знала, что приедут твои родные. - Взглянув на него, она поспешно отвернулась. - Я боялась, что ты и твои братья не захотите видеть меня в вашем доме. С каждым часом моя уверенность в этом крепла, и я решила уехать, чтобы всем было спокойнее. И потом, мне все равно нужно было отвезти Льюиса домой, вот я и решила воспользоваться этим обстоятельством, уехать и хорошенько все обдумать.
        - А что тебе требовалось обдумывать? Энни изумленно воззрилась на него:
        - Мы с тобой очень разные, Рик.
        - Да. Ну и что?
        Изумление Энни сменилось яростью.
        - Ты когда-нибудь задумывался о будущем? О нашем с тобой будущем? - сердито выкрикнула она.
        - Да, - снова проговорил Рик, и голос его прозвучал настороженно.
        - Помимо секса?
        - Знаешь, мужчины не всегда думают только своими органами, иногда и головой.
        - А почему это я должна верить, что между нами существует нечто большее? Я не собираюсь бросать работу, изменять свою жизнь ради того, чтобы с тобой спать! Ты даже ни разу не сказал мне, что любишь меня!
        Ну вот! Теперь она еще и любовь приплела!
        - Ты тоже, - отрезал Рик. - Я же тебе сказал, что у нас с тобой есть одно незаконченное дело. Нам нужно его закончить.
        - Отлично, - бросила Энни, пожимая плечами. - Давай закончим, только порознь. Ты - в Висконсине, я - в Огайо. Может, и существуют женщины, которые способны жить с мужчиной, не сказавшим им ни слова о любви, но я не из таких. И вообще, Рик, я могу сама о себе заботиться. Мужчина для этого мне не нужен.
        - Да знаю я, черт побери! И тем не менее ты поедешь со мной.
        - Нет, не поеду!
        Рик одарил Энни мрачным взглядом, однако эта вспышка гнева его смутила.
        - Как же, так я и разрешу тебе, Энни, снова исчезнуть из моей жизни!
        - И как же ты мне запретишь?
        Рик открыл рот, и из него вылетели слова, поразившие его самого: он не думал, что когда-нибудь еще раз их произнесет:
        - Хочешь выйти за меня замуж?
        Энни отодвинулась, не спуская с него глаз:
        - Это вопрос или предложение?
        - Просто ответь.
        На секунду Рик закрыл глаза. О Господи! Должно быть, он и впрямь в нее влюблен. И пяти минут не сидит с ней в одной комнате, а от ее близости уже голова идет кругом.
        Но он понимал, чего она хочет.
        - Потому что если это предложение, - тоненьким голосом проговорила Энни, - то не слишком-то оно романтичное.
        А, к черту гордость!
        Опустившись на одно колено, не обращая внимания на изумленный взгляд Энни, Рик взял ее за руку:
        - Энни, ты сводишь меня с ума. Я в отличие от большинства других парней начисто лишен романтики. Единственное, что я могу сказать, - это то, что ты мне нужна, и я хочу, чтобы ты всегда была со мною рядом. Выходи за меня замуж, решай, детка. Все в твоих руках.
        Внезапно Энни рассмеялась.
        Рика будто обожгло огнем. Он тут стоит перед ней на коленях, распинается, а она смеется?!
        - Энни...
        - Да! - перебила она его. - Да! Я с радостью выйду за тебя замуж, упрямый, дикий, глупый викинг!
        Рик не представлял, что можно так принимать предложение руки и сердца, и нахмурился:
        - Могла бы ограничиться банальным «да», без всяких украшений.
        Протянув руку, Энни коснулась его лица, провела пальцем по его губам. Рик замер. Он едва сдержался, чтобы не схватить Энни в объятия, не швырнуть на кровать и не заняться с ней любовью.
        - Но мне нравятся все эти определения. Без них ты не был бы таким, какой ты есть. Ах, Рик, как же я по тебе скучала!
        Последнее заявление Рику больше всего пришлось по душе.
        - Я тоже, - буркнул он, вставая. - В доме без тебя так тоскливо, даже Бак захандрил. - Рик снова сел на кровать, решив еще немного подержать Энни за руку, и, пристально глядя на их переплетенные пальцы, признался: - Я тоже сильно по тебе скучал.
        Энни застенчиво потупилась:
        - Мне было необходимо, чтобы ты за мной приехал.
        - Я знаю, - тихо заметил Рик. - Крошка, я никогда тебя не брошу, обещаю тебе это. Но и ты должна мне пообещать, что больше никогда от меня не сбежишь.
        Щеки Энни вновь окрасились яркой краской.
        - Я хочу... я все еще немного побаиваюсь, Рик.
        - Ничего, это пройдет. Все у нас будет хорошо. - Тронутый ее признанием, Рик ласково погладил Энни по спине. Он не знал, поможет ли это успокоить страхи Энни, но почувствовал, что от его прикосновения она немного расслабилась. - Ты же хочешь быть со мной, правда?
        Энни кивнула и придвинулась к нему.

«А вот это уже лучше», - подумал Рик. Больше похоже на то, о чем он мечтал во время долгого пути, проделанного в одиночестве.
        - Ну вот видишь. А я никуда не собираюсь уезжать со своей земли. Мои предки жили на этой ферме в течение ста шестидесяти лет. И мы с тобой будем там жить. Вместе. Ты уже привезла своего Льюиса домой, проследила за тем, чтобы его положили в родную землю, теперь можешь заняться мной.
        Энни рассмеялась, и Рик с облегчением вздохнул. Слава Богу! Он ненавидел, когда Энни пребывала в унынии, и обожал слушать ее заразительный смех, веселые шутки. По натуре она была девушкой общительной и жизнерадостной, на жизнь смотрела легко, что Рику очень нравилось.
        Одарив его ленивой улыбкой, Энни заметила:
        - А знаешь, вчера я сделала одно потрясающее открытие. Рик с некоторым беспокойством взглянул на нее:
        - И какое же? Ты мне расскажешь?
        - Думаю, что да. Я поняла, что всю свою жизнь искала счастье. Сначала я думала, что нашла его в своей работе, потом - в том, что наконец отыскала Льюиса и отвезла его домой. Но я ошибалась! Счастье - это ты. Это тебя я искала всю свою жизнь.
        Наступила тишина. Рик молча смотрел на Энни, на ее теплые карие глаза, ласковую улыбку, а потом, обхватив ладонями ее лицо, наклонился и поцеловал.
        - Может быть, это я тебя искал всю свою жизнь, - проговорил он и ничуть не удивился собственным словам.
        - Это правда? - прошептала Энни, глядя на него широко раскрытыми глазами.
        - Да. - Рик улыбнулся и провел пальцем по ее губам, щеке, потом по шее, вниз, до мягкой груди. - Но я страшно устал ждать, Энни. Поехали домой.
        Внезапно он заметил, что на глаза Энни навернулись слезы.
        - Вот черт, детка, прости. И зачем только я это сказал! Вот идиот! Я...
        - Помолчи, Рик, - перебила его Энни смеясь и быстро поцеловала. - Когда ты сказал
«домой», я кое о чем вспомнила, и мне просто стало немного грустно, вот и все.
        Рик облегченно вздохнул.
        - Хочешь рассказать мне об этом?
        Склонив голову набок, Энни серьезно взглянула на него:
        - Ты веришь в судьбу, Рик?
        - Даже не знаю. А что?
        - Ты понимаешь, что, если бы Льюиса не убили, мы бы с тобой никогда не встретились?
        При одной мысли об этом Рик почувствовал, как у него тревожно забилось сердце. Заправив Энни за ухо выбившуюся прядь волос, Рик заметил:
        - Наверное, ты ждешь, что я сейчас скажу: как жаль, что он погиб, но я не могу этого сделать. - Он поцеловал Энни в мягкие губы. - Потому что именно ему я обязан знакомством с тобой.
        Он снова поцеловал ее и, уложив на мятые белые простыни, быстро снял с нее черное платье, лифчик и трусики. Через секунду Энни лежала перед ним совершенно голая.
        - А сейчас я займусь с тобой любовью, - прошептал Рик, целуя теплую влажную кожу в ложбинке между ее грудями, в том месте, где, как Рику казалось, слышалось биение ее сердца. Оно бьется только для него одного. - И покажу тебе, что ты для меня значишь, самым лучшим из всех известных мне способов. А потом мы поедем домой.
        После долгого путешествия через штаты Огайо, Индиану и Иллинойс Рик одним ранним вечером выехал наконец на подъездную аллею, ведущую к его дому.
        - О Господи, - прошептала Энни, качая головой. Хотя она и отдавала себе отчет в том, что сейчас возникнет перед ее глазами, все равно, увидев обугленные остатки конюшни, не могла не содрогнуться. - Думаю, сейчас это место еще хуже, чем было, когда я уезжала.. Постой, что это? Стена?
        - Ну да, - кивнул Рик. Всякий раз, когда Эпни слышала его хрипловатый голос, у нее больно сжималось сердце. - Пока я гонялся за тобой, мои братья и соседи, все вместе, дружно начали строить новую конюшню. Местный склад подарил мне солому и древесину. На следующей неделе закончат возводить остальные стены, и я смогу наконец-то предоставить своим коровам и лошадям надежный кров.
        - Тебе нужны деньги? Я немного скопила, а еще книгу о Льюисе обещали купить, - вспомнила Энни. - Я пока не дала согласия ее продать, но если ты...
        - Нет, Энни, мне твои деньги не нужны, - перебил ее Рик, останавливая машину. - Похоже, всякий раз, когда я что-то пытаюсь изменить к лучшему, ты пытаешься всучить мне деньги. - Сунув руку в карман джинсов, Рик вытащил оттуда бумажник и, к удивлению Энни, выудил из него все чеки, которые она ему давала, сложенные вдвое и теплые от его тела. Вложив их Энни в руку, Рик бросил: - Можешь порвать.
        Энни с изумлением уставилась на бумажки:
        - Но зачем ты их брал, если никогда не собирался обратить в наличные?
        Рик пожал плечами:
        - Потому что, давая их мне, ты себя лучше чувствовала. Но я никогда не чувствовал себя вправе ими воспользоваться.
        - Я хочу, чтобы деньги, вырученные за книгу о Льюисе, пошли на твою ферму, - заявила Энни, кладя чеки в кошелек. - Тогда я смогу чувствовать себя спокойной, зная, что хотя бы частично возместила ущерб, причиненный пожаром.
        - Страховая компания об этом позаботилась.
        И внезапно Энни поняла, что с самого начала вела себя с Риком неправильно.
        - Прости, что с первого дня нашего знакомства стала навязывать тебе деньги, не следовало мне этого делать.
        - Ничего. Думаю, я заслужил такое обращение. Энни, деньги, которые ты выручишь за книгу о Льюисе, можешь потратить на что угодно. Можешь израсходовать их на ферму, но делай это потому, что так велит тебе твое сердце, а не оттого, что ты чувствуешь, будто чем-то мне обязана. Круг замкнулся, детка. Сейчас уже никто никому ничего не должен.

«Странные слова», - подумала Энни, бросив взгляд на Рика, который как раз помогал ей вылезти из машины.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Давай начнем все сначала, - предложил Рик. - Как будто пожар сжег все плохое, что было между нами, оставив только хорошее.
        Услышав эти слова, Энни улыбнулась:
        - Я тебе когда-нибудь говорила, что мне нравится ход твоих мыслей?
        Рик улыбнулся в ответ:
        - Пару раз, а теперь пошли чего-нибудь выпьем, посидим на крыльце и полюбуемся закатом солнца.
        Несколько минут спустя, выдержав радостный прием, оказанный им Баком, они вышли на крыльцо. Рик по привычке сел на перекладину, а Энни прислонилась к основной колонне. Глубоко вдохнув в себя сладковатый знакомый аромат, доносившийся с полей, она удовлетворенно проговорила:
        - А знаешь, с самой первой минуты, когда я увидела ферму и твой дом, я влюбилась в них.
        - А в меня?
        - Ну, чтобы в тебя влюбиться, мне потребовалось немного больше времени. - И, заметив, что Рик нахмурился, рассмеялась: - Ты, видишь ли, чересчур вспыльчив.
        - Я? Вспыльчив? - удивился Рик и усмехнулся. - Вспыльчив... А знаешь, мне нравится это слово. В нем есть что-то жаркое. Так когда же ты поняла, что... - он помолчал и, вспыхнув от смущения, продолжил: - ... что испытываешь ко мне симпатию?
        - То есть ты хочешь спросить, когда я в тебя влюбилась? - насмешливо уточнила Энни. С такими мужчинами, как Рик, следует читать между строк. Когда такому мужчине женщина говорит «Я тебя люблю», он отвечает лишь «Я тоже» или «Угу».
        - Угу, - буркнул Рик и отвернулся, пожав плечами. Улыбка Энни стала еще шире.
        - Не знаю, это чувство крепло постепенно. Но с самого первого дня нашего знакомства ты мне показался великолепным.
        - Да ну? - В голосе Рика прозвучали и радость, и удивление, и некоторое самодовольство.
        - Угу. Несмотря на твое пренебрежительное ко мне отношение, я не смогла не заметить, что у тебя очень красивый зад. - Рик зашелся веселым смехом, а когда он отсмеялся, Энни уже более серьезно сказала: - Но мне кажется, я влюбилась в тебя, когда ты приехал за мной на лошади и когда сказал, что хочешь меня. Никто мне никогда ничего подобного не говорил. Я очень тебя люблю. Я не могла сказать тебе этого раньше, а теперь могу.
        Рик больше не смеялся. Глядя на Энни, все еще смущенный, он взъерошил рукой волосы.
        - А я, оказывается, чертовски счастливый парень.
        Видя его смущение, Энни улыбнулась, повернувшись, взглянула на стойку с изображением сердца и внезапно нахмурилась:
        - Что-то не припоминаю, чтобы я это раньше видела. Прямо над сердцем, которое вырезал прапрадед Рика, в древесине виднелось углубление примерно в полдюйма длиной. Взглянув туда, куда показывала Энни, Рик пожал плечами. Однако от Энни не укрылось, что он напрягся, и она решила пока не допытываться о том, что здесь без нее произошло.
        - Так что ты только что сказал... о том, что ты счастливый? Что ты имел в виду? - тихо спросила Энни и неожиданно для самой себя, подтолкнув Рика локтем, попросила: - Вырежи для меня что-нибудь, Рик.
        - Ах да. - Бросив взгляд на Энни, Рик слегка улыбнулся и вытащил перочинный ножик. - Я и забыл, где мы стоим.
        Несколько секунд он смотрел на стойку и, вонзив лезвие в углубление - от Энни не укрылось, что нож точненько вошел в него, однако она промолчала, - вырезал новое сердце под старым. Оно получилось немного кособокое, но все же достаточно большое для того, чтобы написать в нем: «Рик + Энни = любовь».
        - Ну вот, - удовлетворенно проговорил он, складывая ножик, и вдруг - Энни и глазом моргнуть не успела - приподнял ее, усадил на перекладину, а сам опустился на одно колено.
        - Ты же это уже делал, - рассмеялась она. - Или ты собрался заглянуть мне под юбку?
        - Не смейся. В прошлый раз я сделал все не так, как положено. - Откашлявшись, он нахмурился и, взяв руку Энни в свою, начал: - Энни Бекетт, я хочу смотреть в твои прекрасные глаза до конца дней своих. Я хочу просыпаться с тобой рядом каждое утро. Я хочу слышать твой смех в этом старом доме, и, клянусь Богом, я перестану есть и пить и умру, если ты не выйдешь за меня замуж. - Он скорчил забавную -]ож - цу. - Ну как, достаточно романтично?
        Энни хотелось одновременно и плакать, и смеяться. Чувствуя, как больно сжалось горло, она с трудом проговорила:
        - И еще раз - да! Я выйду за тебя замуж, Рик. Ты для меня все Все, - прерывающимся голосом повторила она.
        Друг. Любовник. Партнер. И их любовь является той нитью, которая свяжет их навеки. Рик поднялся и поцеловал ее. Сначала нежно, но с каждой секундой поцелуй становился все более страстным. Крепко обняв Энни, Рик притянул ее к себе, прошелся руками по ее спине, округлой попке.
        - Добро пожаловать домой, Энни.
        - Я никогда больше тебя не брошу. Никогда!
        И со счастливым вздохом Энни принялась вытаскивать рубашку Рика из джинсов.
        - Думаю, будет лучше, если мы пойдем в спальню, - проговорил Рик и, взяв Энни за руку, открыл дверь. - Пошли домой, Энни.
        Эпилог

«15 апреля 1836 года.
        Колумбус, штат Огайо
        Спешу вам сообщить о своей величайшей радости: я благополучно разрешилась дочерью. О, Гасси, какая же она красавица! Мы назвали ее Кэтрин, и я с благоговейным трепетом рассматриваю каждый ее крохотный пальчик, каждый завиток на родной головке. Когда Ричард в первый раз взял ее на руки, он заплакал от счастья. Я тоже прослезилась. По правде говоря, в последнее время глаза у меня постоянно на мокром месте. Доктор сказал, что это все от усталости, вызванной беременностью и родами. Может быть, это и так, а может быть, я плачу потому, что, несмотря на радость и удовлетворение своей жизнью, несмотря на искреннюю любовь к мужу, я не могу не думать о том, насколько иначе она могла бы сложиться, если бы судьба была к нам немного благосклоннее. Эти слова пусть навсегда останутся между мной, вами и Господом. Сейчас вся моя жизнь заключена в Ричарде и Кэтрин. И все-таки скажу вам по секрету, дорогая Гасси, - часть ее всегда будет принадлежать Льюису. Затронув когда-то мое сердце, он навсегда оставил в нем свой след. Он был любим. И есть на этой необъятной земле люди - пусть их не так уж много, - которые
никогда его не забудут».
        Из письма миссис Эмили Лэсситер (Оглторп)
        Августине Хадсон
        Рик проснулся и, заметив, что Энни рядом нет, поспешно встал с кровати и улыбнулся. Интересно, куда это Энни отправилась в такую рань?
        С тех пор как Хизер переехала к ним жить, выкроить время для занятий любовью было не так-то просто. Но сегодня дочь осталась ночевать у подруги, и Рик воспользовался благоприятной возможностью. Тихим, ласковым вечером, когда солнце садилось за горизонт, они с Энни долго наслаждались друг другом.
        Посвистывая себе под нос, Рик натянул джинсы и отправился в гостиную. Энни там не оказалось. Тогда он направился во вторую гостиную. Там на полу лежала стопка книг, однако Энни тоже не было.
        Рик остановился на минутку, чтобы насладиться созерцанием свадебной фотографии, вставленной в новенькую рамку и висевшей на стене напротив портрета с изображением хмурого старика Оле и рядышком с портретом бабки Клем в дурацкой шляпе.
        Энни в тот день была так хороша в старинном платье цвета слоновой кости, расшитом бисером, которое откопала в сундуке на втором этаже, что Рик чуть не прослезился, глядя на нее. Сам он был в смокинге. Они обвенчались прямо на крыльце дома свежим прохладным сентябрьским днем. На церемонии присутствовали лишь несколько друзей и родственники Рика.
        Приехали Эрик с Ларсом и даже Ингрид со своим выводком. Оуэн с Карен, уладившие свои проблемы до рождения второго сына, естественно, не присутствовали. Однако подарок Оуэн все-таки прислал - длинный серебряный нож с выгравированными на лезвии датой свадьбы и именами Рика и Энни. К ножу прилагалась записка: «Этот - для кекса». Прочитав ее, Рик, к немалому удивлению Энни, расхохотался...
        Рик прошел на кухню. Здесь обнаружились следы Энни: кружка свежезаваренного кофе, а рядом с ней - сложенный вдвое листок бумаги бледно-розового цвета. Рик взял записку, ощутив при этом слабый ванильный запах, и открыл ее.

«Дорогой Рик! Я тебе говорила в последнее время, как сильно тебя люблю? «
        Улыбнувшись, Рик прислонился к столу.

«Говорила, что мне приятно слушать ваши с Хизер голоса, даже когда вы спорите? Говорила, что мне нравится слушать даже ее хихиканье, когда она болтает по телефону со своим парнем? И как мне приятно, что ты понимаешь, что твоя маленькая дочурка подрастает и каждый день утверждает себя как личность, но все-таки пребываешь в растерянности по этому поводу? Говорила, каким ты бываешь красивым, когда у тебя в эти минуты на лице появляется такое беспомощное выражение? «
        Рик довольно хмыкнул, хотя при упоминании о Хизер и ее дружке испытал привычное беспокойство. Как он ни пытался, ничего не мог с собой поделать: при виде мальчишек, которых Хизер приводила домой, у него возникало желание вытрясти из них душу. Пусть только попробуют сделать ей какую-нибудь пакость! Он их в бараний рог согнет!
        Рик вернулся к благоухающей записке Энни.

«Говорила ли я тебе в последнее время, как мне приятны твои молчаливая поддержка и понимание при урегулировании вопросов относительно продажи Холлоу городу? Как я благодарна тебе за терпение, с которым ты воспринял мои колебания относительно того, чего я хочу: то ли писать детские книжки, то ли открыть собственную фотостудию? Говорила ли я тебе, как я была счастлива в наш медовый месяц и что я его никогда не забуду? «

«О да, мы и в самом деле шикарно провели время во время медового месяца», - улыбнулся Рик. Обеды и ужины в маленьких ресторанчиках провинциальных городков, долгие прогулки по берегам озера Мичиган и, естественно, безудержное занятие любовью в чистеньком номере гостиницы.

«Говорила ли я тебе о том, как счастлива, что ты привез меня домой? «
        Прочитав эти слова, Рик почувствовал, как у него перехватило дыхание. Сложив записку, он сунул ее в карман джинсов.
        - Энни! - крикнул он, направляясь к лестнице, ведущей в комнату на чердаке, которую Энни превратила в свой кабинет. - Ты наверху?
        - Я на крыльце.
        Взяв ветровку, Рик вышел на крыльцо. Энни стояла у перил в своей воздушной юбке и его футболке и смотрела вдаль, на сжатые поля.
        - Я получил твою записку, - проговорил Рик, как говорил всегда, когда прочитывал маленькие любовные послания, которые Энни ему оставляла.
        - Я знаю, - улыбнулась она в ответ. Волосы ее были все еще немного растрепаны после их занятий любовью, со щек не сошел румянец.
        Невыразимая нежность взметнулась в груди Рика. Подойдя к Энни сзади, он заключил ее в объятия и нахмурился: руки Энни, коснувшиеся его груди, были холодными как лед.
        - Где твой свитер? Сейчас октябрь, а не июль.
        - Мне не холодно. - Энни запрокинула голову, положила ее Рику на плечо и, по-прежнему улыбаясь, позволила себя поцеловать. - А вот тебя, дорогой, ветровка от холода не спасет, если ты не надел под нее рубашку.
        Рик фыркнул:
        - Рядом с тобой мне так жарко, что, если бы я даже стоял голым в снегу, я бы не замерз. - Энни улыбнулась, и Рик снова ее поцеловал. - А что ты здесь делаешь?
        - Любуюсь открывающимся видом. О Господи, как же здесь красиво осенью! Вы, Магнуссоны, ничего не делаете наполовину. Даже если Оле и был чудаковатым скупым стариканом, чувство романтизма было ему не чуждо.
        Рик рассеянно коснулся подбородком ее мягких волос и попытался взглянуть на раскинувшийся пейзаж ее глазами. Повсюду, насколько хватало глаз, позднее осеннее солнце окутывало окрестности золотистым светом. С растущего во дворе клена один за другим слетали желтые листья, а вот величественный старый дуб по-прежнему был покрыт, как мантией, ржаво-коричневыми листьями и не спешил их сбрасывать. Похожие на золотые монеты листья высокой осины и ярко-красные - низенького куста казались на фоне белоснежного гаража ослепительно прекрасными.
        - А знаешь, я тебе еще кое-что написала, - вывел его из задумчивости тихий голос Энни.
        - Что же?
        - Маленькую приписку к моей записке, но я хотела отдать ее лично.
        Рик, заинтригованный, вскинул брови:
        - Вот как? И где же эта приписка?
        - В одном месте, которое находится рядом с моим сердцем. Ага, Энни решила поиграть в прятки! Что ж, с превеликим удовольствием. Рик обожал ее игры.
        Отступив назад, Рик окинул Энни внимательным взглядом. Единственный карман, который он заметил, был на футболке, плотно обтягивающей высокую грудь, и он осторожно положил руку на мягкий, теплый холмик. И хотя тотчас же раздался хруст бумаги, который ни он, ни Энни не могли не услышать, Рик спросил:
        - Горячо или холодно?
        - Конечно, горячо, - рассмеялась Энни. Усмехнувшись, Рик сунул руку в карман футболки и, прежде чем вытащить записку, провел пальцами по упругому соску. Он бросил взгляд на розовую бумажку, чувствуя все возрастающее любопытство.
        - Ну же, - поторопила Энни, - открывай. Рик медленно развернул бумажку.

«Говорила ли я тебе, что ты скоро станешь папой? И как я счастлива, что внесу свой вклад в следующее поколение Магнуссонов на ферме Блэкхок-Холлоу? «
        Ухватившись за деревянную колонну, чтобы не упасть, Рик с такой силой сжал ее, что почувствовал, как недавно вырезанное сердце врезалось в ладонь, Энни смотрела на него, и ее темные, как лесная чаща, глаза светились радостью и неуверенностью. Рик открыл было рот, чтобы хоть как-то отреагировать на ее сообщение, но счастье и изумление нахлынули на него так стремительно, что он не в силах был произнести ни слова.
        - Ты рад, что у нас будет ребенок? - спросила Энни, слегка нахмурившись.
        - Да, - с трудом выдавил из себя Рик и, откашлявшись, уже нормальным голосом произнес: - Энни, детка, ты умеешь поразить человека так, что он теряет дар речи. Когда?
        - В конце мая.
        - Весной. О Господи... ребенок! - Рик взъерошил рукой волосы и внезапно почувствовал нечто вроде паники. - Знаешь, Хизер на дыбы встанет, ей уже осточертело быть сиделкой.
        - Знаю.
        Рику вдруг припомнились та радость, которую принесло ему отцовство, и все те ошибки, которые он совершил. Но за шестнадцать лет, прошедших с тех пор, как он впервые взял на руки своего первенца, когда сам еще был зеленым юнцом, он многому научился.
        - На сей раз ничего не будет для меня важнее жены и детей. Обещаю тебе.
        - Я знаю.
        Поцеловав Энни в лоб, Рик коснулся рукой ее живота.
        - Если хочешь, я найму кого-нибудь помогать мне на ферме.
        - Зачем? Я прекрасно вожу трактор, - заметила Энни, стараясь казаться серьезной. - И уже учусь без смеха произносить «доильный стакан». - Тем не менее при этих словах она улыбнулась. - А скоро, бьюсь об заклад, я буду быстрее тебя доить коров.
        - Так что ты скажешь, Энни?
        Она крепко его поцеловала.
        - Скажу, что я у тебя есть. Так что тебе еще нужно?
        Рик расхохотался:
        - Только еще один поцелуй. - И, когда Энни с готовностью выполнила это пожелание, присовокупил: - И, пожалуй, сандвич. После любви мне всегда жутко хочется есть.
        - А подождать не можешь?
        - Но ты тоже, наверное, проголодалась. Ты же сейчас ешь за двоих... - В этот момент рука Энни потянулась вниз, коснулась ширинки его джинсов, и у Рика перехватило дыхание. - Могу, - сдавленно прошептал он.
        - Рик!
        - Да?
        - Я люблю тебя.
        notes
        Примечания

1
        Black Hawk Hollow (англ.) - лощина Черного Ястреба. - Здесь и далее примеч. пер.

2
        В скандинавской мифологии - дворец Одина, верховного бога войны, куда попадали павшие в битве воины.

3
        Hollow (англ.) - лощина.

4
        Военное училище в США.

5
        Имеется в виду кризис 1929 - 1932 гг.

6
        Тако - горячая свернутая маисовая лепешка с начинкой из рубленого мяса, сыра, лука и бобов и острой подливой.

7
        Американская телевещательная компания «Коламбия брод-кастинг систем»