Будет больно Юлия Еленина
        Я ПОЛУЧИЛА ПОЧТИ ВСЕ, О ЧЕМ МЕЧТАЛА, ПОКА В МОЕЙ ЖИЗНИ НЕ ПОЯВИЛСЯ ОН. НАС СВЯЗАЛА НЕНАВИСТЬ, ХОТЬ МЫ И УЛЫБАЛИСЬ ДРУГ ДРУГУ. НО ЭТОТ МАЛЬЧИК СЛИШКОМ НАСТОЙЧИВ, И Я БОЮСЬ, ЧТО ОН УЗНАЕТ МОЮ ТАЙНУ РАНЬШЕ, ЧЕМ Я СМОГУ ВОПЛОТИТЬ В ЖИЗНЬ СВОЙ ПЛАН.
        ОНА МНЕ НЕ ПОНРАВИЛАСЬ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА. СЛИШКОМ ИДЕАЛЬНАЯ, СЛИШКОМ ПРАВИЛЬНАЯ, КАК БУДТО НЕНАСТОЯЩАЯ. НО, КАЖЕТСЯ, ВИДЕЛ ЭТО ТОЛЬКО Я. УВЕРЕН, ЭТА ЖЕНЩИНА ЧТО-ТО СКРЫВАЕТ. И Я НЕПРЕМЕННО УЗНАЮ, ЧТО ИМЕННО. НО В ЭТОЙ ГОНКЕ ЗА ЕЕ ПРОШЛЫМ Я СЛИШКОМ ПОГРЯЗ В НЕЙ НАСТОЯЩЕЙ.
        Будет больно
        Юлия Еленина
        ГЛАВА 1 ЛИЗА
        НИКОМУ И НИКОГДА НЕ ИСПЫТАТЬ ЧУЖУЮ БОЛЬ, КАЖДОМУ СУЖДЕНА СВОЯ.
        КОЛИН МАККАЛОУ «ПОЮЩИЕ В ТЕРНОВНИКЕ»
        Вдох-выдох…
        Мне не по себе, хоть я и готовилась к этой встрече.
        Он касается моей ладони, но пожимает только пальцы, как будто ему неприятно. Его рука горячая, а моя ледяная. Контраст.
        Я улыбаюсь, глядя в эти черные глаза, и чувствую, как изнутри поднимается колючая волна.
        - Лиза, - мой голос срывается, и он замечает это.
        Темная бровь красиво изгибается, а губы на секунду кривятся в усмешке. Его взгляд так и кричит: «Я знаю о тебе все». Нет, это паранойя… Но дыхание все равно сбивается, а ладонь потеет. Он меня видит впервые - ничего знать не может.
        - Вадим, - слышу его голос.
        Он убирает руку и, не скрывая, вытирает ее о футболку.
        А я так и хочу сказать: «Избалованная сволочь ты, не видевшая жизни». Но продолжаю улыбаться, снова чувствуя себя одинокой на празднике жизни, когда муж, не замечая моей реакции, обнимает этого мальчика. Он стоит лицом ко мне, и я не ухожу, не отворачиваюсь, продолжая с мазохизмом испытывать на себе этот взгляд.
        Глаза в глаза, а моя улыбка как приклеенная. Я не сдамся, не отведу первая.
        Наконец-то пытка заканчивается.
        - Я приготовила ужин, - робко говорю.
        - Лизонька прекрасно готовит, - хвалит меня муж, хлопая Вадима по плечу и направляя его в сторону кухни.
        - Конечно, - звучит саркастично, но Миша не замечает.
        Мы не понравились друг другу - это факт, а ведь я хотела произвести хорошее впечатление. Должно было получиться.
        В кухне ставлю приборы на стол, достаю из духовки противень, но под пристальным и изучающим взглядом черных глаз касаюсь уголком горячей посуды оголенной кожи запястья и ойкаю, едва не выпуская из рук свои трехчасовые труды.
        Миша подскакивает с места и, схватив полотенце, забирает противень. Я с благодарностью и нежностью улыбаюсь, снова ловя насмешливый взгляд Вадима.
        - Иди обработай, я сам справлюсь, - кивает Миша на ожог.
        - Спасибо.
        Я ухожу в ванную и, опершись спиной на дверь, выдыхаю. Сбрасываю напряжение, впиваясь ногтями в ладони. Физическая боль иногда помогает, она очищает разум.
        «Не будь овечкой, будь волчицей», - звучат в голове слова моего наставника.
        Сейчас моя внутренняя волчица царапала когтями грудную клетку изнутри и острыми зубами грызла ребра, пытаясь выбраться наружу.
        Давай же, Лиза, ты справишься. Такой долгий путь - не время пасовать перед взглядом какого-то мальчишки. Он пока просто оценивает меня, это скоро закончится.
        Открываю шкафчик, обрабатываю ожог и, взглянув на отражение, снова цепляю маску радушной хозяйки.
        Я справлюсь.
        Возвращаюсь в кухню, где Миша уже сам накрыл на стол, и присаживаюсь рядом с мужем. Он заботливо спрашивает:
        - Как рука?
        - Все хорошо, - киваю с улыбкой.
        Все не хорошо на самом деле, но я адаптируюсь. Еще не такие взгляды терпела и не такие насмешки выносила. И сейчас Вадим едва ли не закатывает глаза, глядя, какую заботу проявляет обо мне Миша.
        Час сижу с одним бокалом вина, сижу молча, только слушая. Иногда ловлю на себе взгляды Вадима, но не пристальные, а мимолетные. В них эмоций не рассмотреть, только сейчас они мне и не нужны. Переизбыток за день.
        Поднимаюсь, погладив Мишу по плечу, и говорю:
        - Я выйду подышать.
        Он опять с улыбкой отвечает:
        - Конечно, милая.
        Идеальная семья, умилительные чувства, трогательная забота - да, это о нас. Моя розовая мечта, наверное, как и у всех девочек. Только розовые очки часто бьются стеклами внутрь, и, уже вытирая кровавые слезы, прозреваешь: нет в мире ничего идеального, а мечты разбиваются о суровую реальность.
        Через стеклянные двери кухни выхожу на веранду и опускаюсь в плетеное кресло. Вид на море успокаивает. Особенно сейчас, когда солнце закатывается за горизонт. Я закрываю глаза, чтобы последние лучи коснулись моего лица, но тут же напрягаюсь. Моя идиллия нарушена. Я чувствую присутствие человека за спиной, но не оборачиваюсь.
        Отсчитываю секунды…
        Через пятьдесят две в соседнее кресло опускается Вадим и закуривает. Я тоже тянусь к маленькому деревянному столику за сигаретами, но замираю. Сейчас, в этих прощальных отблесках дня, глаза Вадима кажутся еще чернее. В них отражаются солнечные лучи, а у меня впечатление, что полыхает огонь.
        Зрелище одновременно жуткое и завораживающее.
        - Что? Не нравлюсь? - спрашивает Вадим.
        Провокационный вопрос.
        - Ну почему же? - пожимаю плечами. - Я вас не знаю, - подчеркнуто вежливо поясняю.
        - А я кое-что о тебе знаю, Лиза, - произносит мое имя с сарказмом, чуть наклоняясь ко мне через подлокотник кресла. - Ты, как и все, хочешь денег.
        Что ж, этот сценарий развития событий я предполагала, так что ответ не заставляет себя ждать:
        - Нет, я, как и все, хочу любви.
        Смотрю честно и открыто, но Вадим все равно недоверчиво качает головой и, затушив сигарету, говорит:
        - Что-то с тобой не так.
        - Простите? - делаю вид, что не понимаю.
        Я упорно продолжаю обращаться к нему на «вы», как будто провожу границу, но Вадим границ не видит. Он не отвечает на мой вопрос, только рассматривает так, будто я диковинная зверушка в зоопарке.
        Теперь волчица скалится, готовясь защищаться, пытаясь показать, что не стоит подходить ближе.
        Наконец-то достаю из пачки сигарету, тянусь за зажигалкой, но Вадим успевает подняться, и перед моим лицом появляется огонек. Приподнимаю голову, подкуриваю. Это чертовски неприятно - смотреть вот так на него снизу вверх. Он словно придавливает меня к креслу.
        Спрятав зажигалку в карман, Вадим не отходит. Кажется, понятие личного пространства этому парню не знакомо. Я выдыхаю струйку дыма ему в живот и поднимаю глаза.
        - Все равно с тобой что-то не так, - повторяет Вадим и наконец-то отходит.
        Бросив на меня еще один взгляд, он идет в дом, а я делаю очередную затяжку и снова смотрю на море.
        И надо было ему появиться именно сейчас, черт возьми!
        Что со мной не так? Хорошо, если он думает, что я просто охотница за деньгами, женщина, которая вышла замуж по расчету, и все в этом духе, но если его мысли текут в другом направлении, то это может быть плохо.
        Достаю из кармана телефон и набираю сообщение:
        «Он приехал. Я ему не понравилась».
        Ответ приходит сразу:
        «Ты не можешь не понравиться. Главное - верь в себя».
        «Спасибо! Без тебя бы я не справилась!»
        «Завтра заеду. Посмотрю на парнишку».
        Лучше бы он приехал сегодня - мне нужна была поддержка в лице единственного близкого человека.
        - С любовником переписываешься? - слышу вопрос над самым ухом и роняю телефон на пол.
        Поворачиваю голову и отвечаю:
        - С братом.
        Вадим стоит без футболки - на нем только пляжные шорты и полотенце на плече. Я засматриваюсь невольно, а посмотреть там есть на что. Может, есть все-таки в этом мире что-то идеальное не только на обложках глянцевых журналов? От Вадима не ускользает мой взгляд. Он снова усмехается и спрашивает:
        - Не хочешь искупаться?
        В вопросе мне слышится подвох. Я не знаю, отказаться или согласиться. Как будет лучше? В первом случае он может подумать, что я испугалась, во втором - что я с ним заигрываю. Мне не надо ни одно, ни второе.
        - А где Миша? - спрашиваю, поднимая с пола телефон.
        - Как всегда, - пожимает плечами Вадим, - работает. Какой-то важный звонок из Питера.
        Решай, Лиза, решай быстрее. Колебаться тоже не стоит.
        - Я прогуляюсь с вами на пляж, - выбираю что-то среднее.
        Мы спускаемся с веранды по лестнице, и я снимаю обувь. Ноги утопают в еще теплом песке, и я снова улыбаюсь, зажмуриваясь.
        - Любишь море, солнце и песок? - снова портит момент Вадим. - Так могли бы прикупить бунгало на Сейшелах.
        Куда ему понять, каково это, когда он с самого детства катается по курортам? Я же увидела впервые море в тридцать лет и… сразу влюбилась по-настоящему. С первого взгляда, с первого прикосновения. И поняла, что это навсегда.
        - Мне и здесь хорошо.
        Вадим не торопится в воду. Снимает шорты, рядом с ними бросает полотенце и поворачивается ко мне.
        - Так ты тоже из Питера?
        - Да.
        - Там и познакомились?
        А вот это уже напоминает допрос, но я киваю, хмурясь. Вадим больше вопросов не задает, мы молчим, потом он идет к воде.
        Странная смена настроения у него. Сразу эти насмешки, намеки, а теперь он вроде бы как старается подружиться со мной. Только я не верю - обычно после подобного следует удар ножом в спину. И его вопросы… Откуда вдруг такой интерес? Решил сменить тактику?
        Вадим возвращается на берег, при этом выходя из воды, как модель в рекламном ролике. Он снова нарушает мои границы - подходит слишком близко. Надеюсь, это не очередной тактический ход. Такой вариант тоже может быть: соблазнить, а потом показать Мише, какая у него непорядочная, что еще мягко сказано, жена.
        Делаю шаг в сторону и обнимаю себя за плечи.
        - Я не кусаюсь, - говорит Вадим.
        - Вы не против, если я пойду?
        - Да хватит уже мне выкать, мы же типа родственники. Да и ты старше меня лет на пять.
        Старше я его почти на семь, а вот определение «типа родственники» отлично нас характеризует.
        Не замечаю в сгустившихся сумерках, как к нам подходит Миша. Он обнимает меня за плечи и улыбается:
        -
        - Я рад, что вы поладили.
        - Конечно, - отвечает Вадим, глядя на меня.
        Да ни черта мы не поладили! И вряд ли поладим. У этого мальчика назрел какой-то план.
        ГЛАВА 2 ВАДИМ
        Все всегда начинается со взгляда.
        Я не знаю, какая тревожная кнопка срабатывает в моей голове, но ее взгляд мне не нравится. Она должна удивиться, обидеться на мои усмешки, но ничего похожего не происходит. Будто часами тренировалась смотреть как овечка. И мне кажется, что под этой шкуркой скрывается волчица.
        Кто она? Очередная охотница за деньгами? Таких батя раскусывает на раз-два, таких он мог трахнуть пару раз и откупиться брюликами, а не тащить в ЗАГС.
        Где он вообще ее подцепил? На светскую даму она не похожа, на выпускницу модельной школы тоже.
        Но с ней определенно что-то не так…
        Неужели батя ведётся на эту невинную мордашку и совершенно не искреннюю улыбку?
        А глазами так хлоп-хлоп, что смотреть тошно. И ни на один мой выпад не отвечает, хотя только дурак бы не понял, что я ее провоцирую.
        Не скажу, что она прямо писаная красотка, симпатичная - тут не спорю. Но ведь этого мало. Может, она в постели творит чудеса? Это я вряд ли узнаю. Хотя сам таких чудес навидался в турне по Европе, что этой дамочке и не снилось.
        У нее на лице маска, она играет роль…
        И это совсем не моя ревность к отцу - это какое-то внутреннее чутье.
        Я пока не знаю, что делать. Подружиться с ней? Соблазнить, скомпрометировав тем самым?
        Думаю об этом, глядя в потолок и слушая шум моря за окном. Сон не идет, и я спускаюсь на первый этаж. В кухне горит свет, но тихо.
        Открываю дверь и вижу Лизу. Она сидит с книжкой, подтянув к себе ноги. Пижамные шорты короткие, а полы развязанного халата лежат на диване, ничего не прикрывая.
        А ножки-то у нее ничего.
        Блядь!
        Срочно надо выпустить пар, пока у меня не начал вставать на мачеху. Хотя чего врать, уже начал.
        Она поднимает глаза поверх книги и хлопает ими, осмотрев меня. Ну да, не оделся. Стою перед ней в одних трусах. Лиза быстро берет себя в руки. С приклеенной улыбкой опускает ноги, завязывает халат. Меня эта милая улыбка уже начинает бесить - пусть отцу так улыбается, пока у него не спала пелена с глаз, а мне не надо. Бесполезно.
        Интересно, а книжка в руках - это тоже для образа? Взяла бы что попроще, какой-нибудь бульварный романчик, а не Маркеса.
        - Не спится? - нарушаю я молчание первым. - Кстати, прикольная татушка. Арабский?
        Она даже не краснеет, поняв, что я рассмотрел больше, чем позволяют приличия.
        Кивает:
        - Да.
        - И что там написано, если не секрет? Нет, конечно, можешь распахнуть халат, я сам прочитаю.
        - Однажды ты окажешься у моря, и оно унесет на своих волнах боль воспоминаний, - отвечает, не поддавшись на провокацию.
        Ладно, давай тогда остановимся на одном варианте. Будем дружить.
        Присаживаюсь напротив, достав из холодильника бутылку минералки, и смотрю в эти честные васильковые глаза. Откуда этот эпитет вообще взялся?
        Начинаю злиться сам на себя. Что дальше-то будет? Не хватало только всей ванили.
        - Лиза, расскажи о себе.
        Она кладет книгу на стол и, сложив руки, как примерная ученица, говорит:
        - Родилась я в Питере, родители погибли рано, воспитывал меня старший брат. Окончила я филологический факультет, работала в школе учителем русского языка и литературы. Два года назад вышла замуж за твоего отца и уволилась с работы. Вот и все.
        Ничего себе! Она, оказывается, училка. Ладно, тогда беру свои слова про Маркеса обратно.
        Только все равно мне что-то не нравится в ее рассказе. Слишком заучено, что ли? Да и как-то безэмоционально, будто пересказывает биографию какой-нибудь книжной героини.
        - А что так? - тщательно пытаюсь скрыть сарказм. - Не пристало жене крутого бизнесмена трудиться за гроши? Ну да, наверное, не по статусу.
        - Я работаю, - без капли обиды отвечает Лиза. - Только теперь из дома. Редактором.
        Какая, блин, идеальная баба! И вся такая хорошая, добрая, открытая, без капли стервозности, еще и работящая, хотя у бати денег на три жизни хватит.
        Ну хоть убейте - не верю я ей.
        Невозможно не проявлять хоть каких-то негативных эмоций.
        - Интересный ты человек, Лиза.
        - Обычный, - едва заметно ведет она плечом.
        - Ладно, - поднимаюсь, - спокойной ночи.
        Иду к выходу из кухни и слышу ее голос:
        - Вадим!
        Черт! Она так соблазнительно произносит мое имя, что хочется сходить в душ подрочить, представляя ее губы на моем члене. О-о-о… Куда меня, мать твою, понесло?
        - Что? - оборачиваюсь, но смотрю не в глаза, а как раз на эти самые губы.
        - Давай ты будешь одеваться, выходя из комнаты, договорились?
        Так и тянет съязвить в ответ, что-то вроде: «Боишься не устоять?», но я лишь киваю в ответ:
        - Конечно, Лиза.
        Да, с дружбой пока тоже напряженка, но ничего - прорвемся через актерскую игру.
        Я возвращаюсь в комнату и, взяв телефон, набираю своего питерского приятеля. Конечно, можно было у Лизы узнать ее девичью фамилию, номер школы, где она работала, но, думаю, слишком подробный допрос вызвал бы подозрения.
        Антоха отвечает сразу, несмотря на позднее время.
        - Вадим! - радостно орет он в трубку. - Возвращение блудного друга.
        - Привет.
        - Ты в Питере?
        - Нет пока, но как приеду, обязательно закутим.
        - Говно вопрос, - радуется Антоха.
        - Слушай, твоя мать все еще работает заведующей ЗАГСа?
        - Ну да, а ты что, жениться собрался? - друг там, кажется, охренел.
        - Вот еще! Хочу узнать побольше о новой жене отца. Организуешь?
        ЗАГНАННЫЙ ЗВЕРЕК
        Шел дождь, постепенно перераставший в ливень.
        Сидя на заброшенной стройке, она плакала. Холодно, сыро… Капли долетали через проем в стене, который должен был стать окном, и она вздрагивала, когда они ледяными иголками впивались в кожу. Но это единственная крыша над головой, которую она могла себе позволить.
        Желудок болезненно свело спазмом - он уже даже не урчал. Голова кружилась, но прохлада, пришедшая с дождем, немного отрезвила. Она натянула рукава старого свитера на ладони, подтянула колени к груди и обхватила их руками.
        Глупая, глупая девочка…
        Сбежала, прячется по грязным мокрым углам, скоро умрет от голода. Но лучше так, чем снова испытать липкое прикосновение к своей коже.
        Вздрогнув не столько от очередной капли, сколько от воспоминаний, она уткнулась лбом в колени и всхлипнула.
        Она и до этого чувствовала себя одинокой, а теперь была потерянной, как будто единственным человеком, выжившим на земле после апокалипсиса. Свернуться бы сейчас калачиком на этих досках и уснуть. Там будет тепло и уютно. И никто никогда не обидит. И никто никогда не предаст.
        Шаги… Сразу ей показалось, что это игра воображения, что дождь так шутит с ее сознанием, но нет. Скрипнула доска, а потом шаги начали приближаться.
        Она боялась поднять голову. Ее нашли. Нашли и теперь отведут к нему.
        «Бежать», - закричал разум, но тело не слушалось, оно было слишком слабым.
        Да и куда бежать? Ни денег, ни документов.
        Принять участь, которую ей уготовили? Ни за что!
        - Эй, - услышала тихий мужской голос.
        Она подняла глаза и увидела перед собой молодого человека лет тридцати. Он рассматривал ее удивленно, нахмурившись, а потом протянул руку.
        Нет!
        Дернувшись, она начала забиваться в угол, как загнанный зверек, глядя на незнакомца глазами, полными испуга, даже ужаса.
        Парень выставил перед собой руки и сказал:
        - Спокойно, я не обижу.
        Она не поверила. Они все так говорили - и лимит доверия был давно исчерпан.
        - Эй, девочка, иди сюда, пока не провалилась на этаж ниже.
        Он казался добрым, но она все равно не верила. Лучше упасть и свернуть шею, но не даться ни в чьи руки.
        Она нервно пригладила спутанные светлые волосы, от которых уже пованивало, и посмотрела на дыру в полу всего в нескольких сантиметрах от ее ноги.
        - Ладно, - настаивал парень. - Как тебя зовут?
        Почему? Почему он спрашивает?
        Она думала долго, все еще косясь то на парня, то на дыру в полу, а потом сквозь слезы в синих глазах сказала:
        - Маша…
        ГЛАВА 3 ЛИЗА
        Открываю глаза, ощущая, как бешено колотится сердце в груди. В мой остров спокойствия нагло и бесцеремонно вторгся мальчишка, который умнее, чем я могла предположить.
        Парню двадцать пять лет - пусть прожигает папины деньги, катает молодых девочек на своей «Бентли» и в ус не дует, но не лезет в мою жизнь, а тем более в душу.
        И вот что мне с ним делать?
        Я поднимаюсь с кровати и набрасываю халат, но уже возле двери останавливаюсь и переодеваюсь. Вовремя вспоминается взгляд, которым он наградил ночью мои ноги… Такой черный, почти осязаемый, как прикосновение. Больше не хочу, чтобы он так на меня смотрел. Я вообще хочу, чтобы он снова уехал в Европу и не больше никогда не появлялся в моей жизни.
        А если?..
        Закалываю волосы, стоя перед зеркалом, и улыбаюсь своей мысли. Пока он не начал игру против меня, можно начать первой. Пора поговорить с мужем.
        Убираю улыбку стервы и снова становлюсь милейшей женщиной, которая обожает мужа и готова подружиться со своим пасынком.
        Пасынок… Пф-ф! Почти мой ровесник.
        Спускаюсь вниз. В кухне Миша один. Пьет кофе, читает новости - обычное утро. Я наливаю из кофейника полную чашку и сажусь напротив мужа.
        Он поднимает на меня глаза и улыбается:
        - Доброе утро, милая. Я так зачитался, что не заметил, как ты вошла.
        - Доброе утро, - выдыхаю, напустив грусти в глаза.
        - Что-то случилось?
        Миша опускает свою горячую ладонь на мою, лежащую на столе. Я мнусь, отвожу взгляд, закусываю губу - все признаки сомнения.
        - Понимаешь, - наконец-то говорю, - я, конечно, рада познакомиться с Вадимом…
        - Взаимно, - слышу за спиной и мысленно чертыхаюсь.
        Не успела. Но вижу, что удочка заброшена. Миша смотрит настороженно. Переводит взгляд с меня на Вадима, но молчит.
        Итак, радушная хозяйка.
        Поднимаюсь и спрашиваю:
        - Вадим, кофе?
        - Не откажусь, - кивает он, проводя рукой по волосам.
        Я смотрю, как он их взъерошивает, и думаю, что так он выглядит даже милым. Наверное, слишком долго задерживаю взгляд, потому что Вадим вопросительно поднимает брови. Отворачиваюсь и дрожащими… Дрожащими?! Да, именно такими руками наливаю кофе и ставлю чашку перед ним.
        - Лиза, ты сегодня неважно выглядишь, - заботливо замечает Миша.
        - Голова болит.
        - Ты говорила, что Филипп заедет.
        - Да.
        Он приедет. Скорее бы! Мне надо прижаться к нему, разделить это напряжение, попросить совета.
        - Кто такой Филипп? - спрашивает Вадим без интереса.
        - Брат Лизы, - отвечает за меня Миша.
        - Ах, да. Ты ночью мне о нем рассказывала.
        Кажется, моя идея летит к чертям. Вадим меня переиграл, разгадал намерения. Его фраза звучит двусмысленно. Миша смотрит с немым вопросом во взгляде. И смотрит на меня, вынуждая оправдаться:
        - У меня была бессонница, а Вадим спустился попить воды. Вот мы и поговорили немного.
        Снова усмешка в черных глазах, и мне остается только представлять, как бы я опустила кофейник ему на голову.
        Впервые за два года я оправдываюсь перед Мишей! А ведь этот мальчишка здесь меньше суток. И чувствуя я себя из-за этой ситуации настолько паршиво, что… Держи себя в руках, Лиза!
        Спасает меня от этого абсурда звонок. Я иду к двери и снимаю трубку видеодомофона, когда вижу машину Фила возле ворот. Почти выбегаю на крыльцо, забыв об обуви, и только он выходит на улицу, как я бросаюсь на родную грудь.
        - Лиза, ты чего? - Фил отстраняет меня за плечи.
        - Я не могу, не могу, не могу…
        - Прекрати истерику.
        - Забери меня отсюда, пожалуйста, забери, забери, - снова как заведенная повторяю я.
        Не знаю, что меня добило. Так бывает. Держишься, держишься, держишься… А потом секунда - срыв.
        Я сминаю пальцами футболку на мужской груди и трясу головой.
        Пощечина отрезвляет. Я замираю, а Фил перехватывает мои запястья и говорит:
        - Лиза, хватит.
        Киваю. Он прав. Он как всегда прав.
        - Какие теплые родственные отношения.
        Меня начинает раздражать привычка Вадима появляться не вовремя. Он стоит, прислонившись плечом к дверному косяку, и лениво нас рассматривает. Я понимаю: он видел слишком много.
        Надо как-то исправить ситуацию. Смотрю на Фила в поисках поддержки, но его взгляд направлен на Вадима.
        Отпускаю футболку, заправляю выбившуюся прядь за ухо и делаю глубокий вдох. Фил кладет руку мне на плечо и чуть сжимает. Я понимаю этот жест - срочно исправляй.
        Улыбаюсь и говорю:
        - Это Вадим - сын Миши. А это Филипп - мой брат.
        Главное - не заострять внимание. Ничего не произошло, все нормально. Если в этом убедить себя, то можно убедить и всех остальных.
        Мы поднимаемся на крыльцо, Фил жмет руку Вадиму и кивает:
        - Приятно познакомиться.
        Какой недоверчивый взгляд, почти рентгеновский, как будто хочет просканировать до мозга костей. Не получится.
        Но я все равно ежусь, когда черные глаза останавливаются на моем лице. Руки леденеют, а ноги становятся ватными. Фил замечает и подталкивает меня в спину, спрашивая:
        - Вы уже завтракали? Умираю с голода.
        - Сейчас приготовлю.
        Готовка отвлекает, хотя иногда кажется, что Вадим наблюдает за мной. Я спиной чувствую его взгляд. Паранойя, не иначе.
        Миша с Филом обсуждают новости бизнеса, и я не вникаю в этот разговор, пока не слышу слова мужа:
        - Да, надо будет на пару дней съездить в Москву.
        Оборачиваюсь, забыв о включенной плите:
        - Мы уезжаем?
        - Лиза, тебе не обязательно, - улыбается муж. - Я задержусь максимум на неделю. Тем более ты не любишь перелеты.
        Ситуация ухудшается с каждой минутой. Я, наверное, выгляжу совершенно потерянной, перевожу взгляд на Вадима и почти с мольбой спрашиваю:
        - А ты тоже уезжаешь?
        - Неа, - усмехается он и добавляет: - У тебя там что-то горит.
        Выключаю плиту, раскладываю завтрак в три тарелки, потому что мне сейчас кусок в горло не полезет, и выхожу на веранду. Дрожащими руками подкуриваю, делаю затяжку, и мне на плечо опускается тяжелая рука.
        - Лиза, ты ведешь себя отвратительно.
        - Фил, - отвечаю тихо, - этот мальчик мне не верит, если он начнет копаться в моем прошлом…
        - Остынь и соберись. Кстати… - задумчиво тянет Фил, забирая у меня сигарету и делая затяжку.
        Что он еще придумал? Надеюсь, нашел выход.
        - Что? - тороплю я.
        - Может, тебе с ним переспать? Мальчик тогда сосредоточится на твоих прелестях, да и уровень доверия вырастет.
        Сразу до меня даже не доходит смысл сказанного. Я просто хлопаю глазами, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.
        Он это серьезно? С ума сошел, что ли?
        - Ты идиот?!
        Фил морщится и оглядывается на открытую дверь.
        - Не ори. Я просто предложил тебе выход.
        - Обалдеть какой выход! - не могу успокоиться. - Это будет конец всех наших трудов.
        - Да, наверное, ты права. Я уже говорил, что ты у меня умница, - Фил притягивает меня к себе за талию и оставляет легкий поцелуй на виске.
        Я забираю сигарету обратно и, сделав очередную затяжку, кашляю. Опять он раскурил так, что мне крепко. Он всегда так делал. У нас не было денег, и сигарета была одна на двоих. Две затяжки Фила - полсигареты, а потом я докуривала.
        - А теперь, милая, идешь в дом и ни на секунду не забываешь, что ты хорошая жена.
        Киваю. Он умеет убеждать. И я уже чувствую себя увереннее. Вот только отъезд Миши… Я готова летать хоть каждый день, лишь бы не оставаться в доме с его сыном.
        Надо придумать, почему я должна уехать с мужем.
        Фил, кажется, понимает, о чем я думаю, и говорит:
        - Останься, Лиза. Ты же помнишь, чтобы уничтожить человека…
        - Надо его узнать, - заканчиваю фразу.
        - Вот и молодец. Пойдем.
        Мы возвращаемся в дом. На кухне никого нет. Я мою посуду, а Фил доедает остывший завтрак. Я молчу, помня о привычке Вадима появляться бесшумно и не вовремя. Да, этот невыносимый мальчишка быстро довел меня.
        - Налей кофе, - просит Фил. - И пойдем на веранду.
        - И мне, если можно, - Вадим так неожиданно появляется в кухне, что чашка выпадает у меня из рук.
        Раскалывается на две почти одинаковые части, и я смотрю на них, пытаясь унять бешеный стук сердца. Да что же это такое?
        - Какая-то ты сегодня нервная. Может, тебе врачу показаться? Он тебе таблеточки от нервов пропишет, - заботливо говорит Вадим, приседая на корточки.
        Я стою истуканом, глядя сверху на его темную взъерошенную макушку. И снова подступает истерический смех. Он у моих ног. Чем не ирония?
        Фил напоминает о своем присутствии покашливанием, и я, отмерев, поднимаю глаза на него. Выражение лица «Лиза, возьми себя в руки». Быстро киваю и вежливо говорю, пропустив иронию Вадима мимо ушей:
        - Спасибо.
        - За что? - удивляется он.
        - За то, что убрал осколки.
        Вот неужели просто «пожалуйста» не мог ответить?
        Наливаю кофе, ставлю на поднос и несу на веранду. Занимаю свое любимое кресло, Фил опускается в соседнее и, оглянувшись, шепчет:
        -
        - А мальчик-то тебя хочет.
        Округляю глаза. Наверное, у нас слишком разные представления об этом понятии. Мне-то кажется, что Вадим меня ненавидит.
        - Ты что несешь? - тоже шепотом спрашиваю.
        - Может, конечно, это подсознательное желание иметь все то, что имеет папочка. Но надо подумать, как сыграть на этом.
        - Ты когда успел стать психологом? - не без сарказма замечаю я.
        - Лиза, зубки спрячь и выйди из образа стервы, нам это не надо.
        Приходится внять его совету, потому что к нам присоединяется Вадим. Третьего кресла на веранде нет, так что он берет кофе, закуривает и становится напротив нас. Переводит взгляд с меня на Фила, а потом замечает:
        - Вы совсем не похожи.
        ГЛАВА 4 ВАДИМ
        Я все больше убеждаюсь, что с этой женщиной что-то не так.
        Еще и этот братец… Он мне кажется каким-то мутным. Залепил Лизе пощечину, а она все равно как будто в нем поддержку ищет. Странно это все, очень странно.
        И, конечно, не могу промолчать, когда мы втроем выходим на веранду. Понимаю, что не всегда близкие родственники должны быть «двое с ларца, одинаковы с лица», но не могу не заметить вслух.
        Надо будет еще узнать, чем занимается этот Фил и что он вообще за человек.
        После моего замечания, что они совсем не похожи, Лиза отвечает снова с этой приторной милой улыбкой:
        - Так бывает.
        - Ага, - соглашаюсь.
        И, наверное, кто-то мог бы сказать, что я просто ревную батю к этой женщине, но интуиция орет, что мои сомнения вовсе не беспочвенны.
        Фил тушит сигарету и говорит:
        - Я, наверное, поеду с Михаилом Львовичем в Москву, у меня там тоже дела.
        Вот еще один момент. Отец собирается уезжать, говоря при этом, что Лиза не любит перелеты, но она рвется с ним. Боится оставаться со мной в доме, удаленном от города, от людских глаз? Неужели думает, что я ее тут прирежу? Ну, или что еще…
        Не о том, Вадим, думаешь. Ох, не о том…
        Но я с какой-то дурацкой радостью думаю, что мы охрененно повеселимся, когда отец уедет. У меня будет несколько дней, чтобы расколоть этот орешек.
        - И когда вы уезжаете? - спрашиваю у Фила вполне добродушно.
        - Сегодня вечером.
        Лиза вздрагивает, как только слышит мой голос. Она вообще ведет себя сегодня по-идиотски. Как будто что-то порвалось внутри. Копилось, копилось - и в итоге рвануло. То истерики, то разбитые чашки, то нервнишки.
        - Тогда попрощаюсь с отцом, мне надо уехать в город. Не знаю, когда вернусь. Кстати, Лиза, - улыбаюсь так открыто и мило, - не одолжишь машину? А то я свою на СТО загнал.
        Она недоверчиво хмурится на секунду, но потом отвечает:
        - Конечно, только и Мишина в гараже.
        - Не люблю мерсы, дай лучше свою простенькую «Шкоду».
        - Ну хорошо, - пожимает она плечами.
        - Я потом, честное слово, организую чистку салона.
        Лиза снова хмурится и спрашивает:
        - В смысле?
        - Ну если я в салоне кого-нибудь трахну. Знаешь, я полгода жил в США, там и вошло в привычку трахаться в машине.
        Она начинает кашлять, подавившись дымом. Фил вообще никак не реагирует на мои слова. А я мысленно улыбаюсь. Мальчишеская выходка, но мне почему-то до чертиков захотелось увидеть, как она проявляет эмоции, а не носит маску.
        - Не смей трогать мою машину, - цедит сквозь зубы, а братец кладет ладонь на ее локоть, наверное, успокаивает.
        - Ну ладно, - отвечаю я.
        Иду в дом, сразу в кабинет отца. Он сидит за столом и печатает, бросая иногда взгляд на документ рядом. Заметив меня, он улыбается и закрывает ноутбук.
        - Пап, - говорю, садясь в кресло, - ключи от машины дашь?
        - Конечно, в прихожей в ключнице.
        - Когда вернешься?
        - Через пару дней, если все пройдет хорошо.
        - Тогда до встречи. Я в город съезжу. Не знаю, успею ли вернуться до твоего отъезда.
        - Вадим, - зовет меня отец, когда я уже подхожу к двери.
        Оборачиваюсь, улавливая в его голосе нотки, за которыми должна последовать просьба.
        - Что, пап?
        - Понимаю, ты не очень должно быть доволен моим браком. Она почти на тридцать лет меня младше, но я люблю ее. Тебе надо это принять. Мы с твоей мамой тоже любили друг друга, только… - отец замолкает, прервав минуту откровенности, и потом добавляет: - Не обижай Лизу, когда я уеду. Она очень ранимая.
        Ранимая? Боже, батя, что с тобой сделала эта баба? Но я киваю, отвечая:
        - Конечно, я все понимаю.
        Обманывать родителей нехорошо, но никто же не узнает об этом. Я почему-то уверен, что Лиза промолчит, что бы здесь ни случилось в отсутствие отца, хотя сегодня утром она пыталась как-то меня очернить перед отцом. Не успела - я вовремя появился на кухне. Так что интуиция не подвела - не так проста эта дамочка.
        Уезжаю в город. Сразу просто катаюсь по улицам, потом обедаю в кафе и еду к пляжу. Цепляю двух девчонок. Одна вроде скромница, а вот вторая после пары коктейлей начинает вешаться мне на шею. Кажется, она не против продолжить только начавшийся вечер. Я угощаю ее еще коктейлями и стараюсь быть обаятельным, хотя мысли только о том, как отреагирует Лиза, когда я притащу в дом первую попавшуюся девку.
        Отец присылает сообщение: «Я уехал, звони».
        - Поедем ко мне? - сразу поворачиваюсь к… Блин, как ее зовут-то? Оля, кажется.
        - Ну, - жеманничает она, сексуально захватывая губами трубочку.
        - Подругу подвезем, куда скажешь, - обещаю я.
        После недолгих, но таких необходимых уговоров она соглашается. Молчаливую девчонку отвозим в гостиницу и едем ко мне. Вернее, в дом отца.
        - Ого, ты богат? - спрашивает Оля, когда открываются ворота и мы въезжаем во двор.
        - Типа того, - не разочаровываю я девчонку.
        - И выход прямо к морю? - довольно хлопает она в ладоши, выйдя из машины.
        - Да, - отвечаю я и, обняв девчонку за талию, веду в дом.
        На первом этаже темно и тихо. Неужели Лиза уже спит? Поднимаемся с девчонкой на второй этаж, я при этом громко рассказываю об интерьере, хотя это никому не интересно. Но срабатывает. Лиза выходит из комнаты и, посмотрев на нас с Олей, спрашивает:
        - Что здесь происходит?
        - Рассказываю девушке о доме, - отвечаю я серьезно и, хлопнув свою спутницу по заднице, говорю: - Иди вон в ту комнату, - указываю пальцем на дверь, - я сейчас присоединюсь.
        Оля уходит, игриво машет мне ручкой, закрывая дверь, а я снова смотрю на Лизу. Она стоит, сложив руки на груди, и как будто ждет от меня оправданий.
        Но я молчу, тоже глядя на нее, и улыбаюсь.
        - Вадим, - она делает шаг ко мне, - я не хочу видеть в своем доме шлюх.
        В ее доме? Серьезно?
        Тоже делаю шаг и теперь стою почти вплотную к ней.
        - Это дом моего отца. И ты такая же шлюха.
        Даже в темном коридоре вижу, как меняется ее взгляд. Все маски сброшены, все актеры сыграли свои роли. Жду ответа, но она молчит, только между нами будто воздух начинает искриться.
        А потом… Черт возьми! Она делает неожиданный выпад и, заломив мне руку, можно сказать, бросает меня грудью на стену, приперев своим телом. А сиськи у нее ничего, судя по всему. И вообще, может, она все-таки учителем физкультуры работала?
        Я настолько теряюсь, что даже не сопротивляюсь. Но не могу не отметить, что для нее это не впервой. Движения точные, пусть и не профессиональные. Как у детей, которые растут на улице.
        - Никогда! Слышишь, никогда не смей меня больше так называть.
        Так вот что ее задело. Но меня она тоже плохо знает.
        Я перехватываю свободной рукой ее руку, которая лежит на моей спине и прижимает меня к стене, и быстро меняю наше положение. Теперь я сзади, но Лиза, в отличие от меня, брыкается, так что приходится навалиться на нее всем телом, чтобы удержать в этом положении.
        Твою… Что ж она так дергается? И, конечно, тем самым трется об меня. У меня уже, блядь, стоит, и Лиза не может это не почувствовать. Я наклоняюсь к ее уху и спрашиваю:
        - А что тебя так бесит? Завидуешь или присоединиться хочешь?
        И я понимаю, что был бы не против, если бы она согласилась.
        ГЛАВА 5 ЛИЗА
        Что ж, если Вадим будет каждый день уезжать и появляться только ночью, то мы вполне сможем сосуществовать в одном доме.
        После отъезда Миши и Фила я устраиваюсь на веранде и работаю, пока не начинает разряжаться ноутбук. Иду в кухню, ставлю его на зарядку и делаю себе легкий салат на ужин. Вадим, думаю, поест в городе. И вообще, в кухарки к нему я не нанималась.
        Начинает темнеть, и я ухожу в комнату, намереваясь еще немного поработать.
        Отрываю взгляд от экрана, когда слышу в коридоре шум. Мне показалось, или это женский смех?
        Выхожу, когда Вадим с какой-то светленькой девочкой проходят мимо моей комнаты. Девушка явно навеселе, и только дурак бы не понял, чем они собираются заниматься в комнате. Мне вроде бы дела до этого быть не должно, но сама мысль, что в паре метрах от меня Вадим будет трахать девку, которую только что подцепил, раздражает.
        А когда он еще и называет меня шлюхой, в голову ударяет злость, даже бешенство. Маска радушия отлетает в сторону, и я заламываю Вадиму руку и прижимаю его грудью к стене. Он, кажется, такого не ожидает и даже не сопротивляется. Но быстро оправляется от шока, и мы меняемся местами. Я брыкаюсь, но от этого становится только хуже. Запястье сводит болью при каждом движении, и я ощущаю член Вадима. Почему-то это ощущение притупляет даже боль. Он что, извращенец какой-то, что возбуждается от насилия?
        - А что тебя так бесит? Завидуешь или присоединиться хочешь?
        Он точно больной. Нормальному человеку в голову не придет такое спросить. Я перестаю извиваться и спокойно говорю:
        - Не смей больше ко мне прикасаться. Кто знает, какую заразу ты от своих девок мог подхватить.
        - О, а у тебя, оказывается, есть чувство юмора.
        Он все еще прижимает меня к стене, но я стараюсь не сосредотачивать на этом внимание. И тут Вадим разворачивает меня к себе лицом, но не отпускает, когда я пытаюсь сделать шаг в сторону. Захватывает ладонью мое лицо под подбородком, надавливая большим и указательными пальцами на скулы.
        - Отпусти, - упираю ладони в грудь Вадима, пытаясь его оттолкнуть.
        Не получается. Он только сильнее наваливается на меня, вжимая в стену, и снова мои мысли возвращаются к тому месту, что теперь упирается мне в живот.
        Вадим растягивает губы в улыбке, которая мне совсем не нравится. Господи! Что еще ему взбрело в голову?
        Я ожидаю чего угодно… Но… Черт возьми!
        Он меня целует. От неожиданности я открываю рот, и Вадим беспрепятственно проникает в него языком. Грубо, с напором, без права на капитуляцию.
        Легкая щетина чуть царапает кожу, пальцы теперь давят еще сильнее на лицо, но мне не больно. И будь на месте Вадима кто-то другой, мне бы даже понравился этот поцелуй. Умелый, возбуждающий…
        Нет! Впиваюсь ногтями в запястье Вадима, и он отстраняется, оставляя на моих губах послевкусие сигарет и мятной жвачки.
        - Какого черта?! - повышаю голос.
        - Запишись на завтра к врачу, посев сдашь или еще что, мало ли.
        Вот гаденыш!
        - Ты… ты… - даже слов не могу подобрать.
        - Ага, - улыбается он, легко проводя пальцем от шеи вниз и останавливаясь на груди. - О, кажется, кто-то возбудился. Сама справишься с напряжением или помочь?
        - Придурок!
        - Стерва!
        На этот раз я легко отталкиваю Вадима и хлопаю дверью в свою комнату. Прислоняюсь к ней спиной и дышу часто-часто.
        Что сейчас произошло? И почему я это допустила?
        Чертов мальчишка переходит все границы. Тоже мне, гуру секса, мать его. Определяет возбуждение, надо же, какие познания в столь юном возрасте.
        Сволочь! Ненавижу, ненавижу, ненавижу…
        Но снова и снова возвращаюсь мыслями к нему. А воображение упорно подбрасывает картинки, как он сейчас трахает эту девицу.
        Глотаю таблетку снотворного, чтобы до утра избавиться от навязчивого дерьма в своей голове.
        Просыпаюсь от шума за окном. Машина. Надеюсь, этот несносный мальчишка свалит снова до ночи. Поднимаюсь с кровати и чуть отодвигаю штору. Открыта калитка во двор, ворота закрыты. Видна машина такси, в которую садится протрезвевшая девушка. Вадим как-то холодно с ней прощается. Что, не удовлетворила?
        Черт! Мне до этого вообще не должно быть дела. И ехидничать тоже не стоит.
        Отхожу от окна, переодеваюсь и иду вниз. Наверное, надо сделать вид, что вчера ничего не произошло? Вот только этот мальчишка меня будет провоцировать и провоцировать, а сдерживаться становится все труднее. И съязвить в ответ что-нибудь ой как хочется.
        В кухне пусто, но стоит запах кофе, и дверь на веранду открыта. Темная макушка виднеется над спинкой моего любимого кресла. Он специально его занял? Так, Лиза, спокойно. Я уже начинаю искать в каждом его действии и слове подвох. Скорее всего, Вадим просто не понял, что это мое кресло.
        Нам придется как-то общаться и уживаться. Главное, чтобы недолго.
        Наливаю себе кофе и тоже выхожу на веранду, приветливо говоря:
        - Доброе утро.
        Вадим сразу окидывает меня взглядом, к которому мне пора бы начать привыкать, но каждый раз дрожь пробирает, и кивает:
        - Доброе.
        Ни намека на насмешку - ровный, спокойный голос. И я уже хочу облегченно выдохнуть, как он добавляет:
        - Как спалось? Эротические сны не мучили?
        Только не вестись на эту провокацию. Улыбаюсь и тоже спокойно отвечаю:
        - Мучили. Скучаю по твоему отцу.
        - Ага, и поэтому у вас разные комнаты?
        - А вот это не твое дело.
        - Может, и не мое. Но я обязательно узнаю, что ты скрываешь.
        МАМОНТЁНОК
        Когда она впервые почувствовала настоящую боль?
        Это не разбитые коленки, не прикосновение бормашины к чувствительному зубу, не драка в песочнице - не все то, что кажется детям трагедией, но забывается мгновенно.
        Мама всегда называла ее умной девочкой, глядя с нежностью на своего ангелочка. Читала Машенька с трех лет, писала с пяти, считала и все-все-все помнила. Это казалось странным, выдумкой маленькой девочки, которая рассказывала воспитательнице в детском саду, что, когда ей было три года, они с мамой ездили в Москву. В подробностях описывала гостиницу возле ВДНХ, в которой они жили, площадь трех вокзалов, Красную площадь. Повторяла названия станций метро по порядку, запомнила названия улиц.
        Феноменальная память - так говорили, но все равно недоверчиво качали головой.
        А она помнила. Хотя многое хотела забыть. Особенно тот день.
        Как хорошая и примерная девочка, она проснулась с утра, почистила зубы, умылась. Мама еще не вернулась после ночной смены, но осталось недолго, всего-то полчаса.
        Раздался звонок в дверь. Мама учила, что открывать никому нельзя, а у нее самой есть ключи. Если вдруг мама их забудет на работе или потеряет, то у них был условный сигнал: три коротких, один длинный. Точно так же звонила и тетя Света, соседка, которая иногда заходила в отсутствие мамы.
        Сейчас же звонили долго и настойчиво.
        Машенька прижала к груди нового плюшевого мишку и тихонько подошла к двери. Она была тонкой, звукоизоляции никакой, так что можно было расслышать все, что происходило в подъезде. Машенька приложила ухо к холодному дереву, выкрашенному серой краской, и услышала незнакомый мужской голос:
        - Может, нет никого?
        - Она сказала, что девочка одна дома, - ответил уже женский голос. - Не мог же шестилетний ребенок уйти один из дома в девять утра.
        - Женщина сказала, что ей пять.
        Машеньке было пять с половиной, и она хотела открыть дверь и поправить незнакомых людей. Но так делать было нельзя. Снова протяжный звонок, потом стук. Машенька вздрогнула и чуть не выронила своего мишку.
        - Что здесь происходит? - раздался знакомый голос.
        Это была тетя Света. Маленькое сердечко трепыхалось в груди, как воробушек, попавший в силки, но боль пронзила его следующих слов, которые сказал мужчина:
        - Нам надо забрать ребенка.
        Куда забрать? Зачем? Где мама? Машенька ничего не понимала. Пусть они подождут, мама скоро придет с работы.
        Вопрос озвучила тетя Света:
        - В смысле? А где Лиза? Ну… мать Машкина.
        - Бросила она, похоже, девочку.
        И тут сердце Машеньки как будто просверлили ненавистной бормашиной. Стало больно. Она не думала, что слова могут причинять боль, не понимала, как это происходит. Только вчера она плакала, слушая песенку мамонтенка в мультфильме, она жалела маленького, потерянного на льдине, чувствуя легкие уколы в области груди. А сейчас там все разрывалось, обливалось чем-то едким. Слезы мочили светлую мишкину шубку и впитывались в поролон внутри. Ни одна игрушка на свете не впитывала в себя столько детских слез, как этот мишка, пока его через несколько лет не отправили на помойку.
        - Где моя мама? - с вызовом спросила Машенька, после того как встала на цыпочки, повернула ключ в замке и распахнула дверь.
        Тетя Света прижала руку к бюсту, суровый дядя в форме и то подобрел, а низенькая женщина всплеснула руками:
        - Как можно было бросить такого ангелочка?
        Машенька хотела закричать, что никто ее не бросал, что мама вот-вот вернется, но слова смешались с рыданиями.
        Все взрослые смотрели на нее так, как вчера она сама смотрела на мамонтенка. В ее феноменальной памяти тут же всплыли слова:
        «Пусть мама услышит,
        Пусть мама придёт,
        Пусть мама меня непременно найдёт!
        Ведь так не бывает на свете,
        Чтоб были потеряны дети».
        Да только она не потеряна - она брошена.
        - Тетя Света, а у вас зеленка есть? - спросила она у соседки сквозь слезы.
        Та машинально кивнула, а потом встрепенулась:
        - А зачем тебе? Поранилась? - осмотрела девочку с ног до головы.
        - Да. Я ее выпью, чтобы сердце залечить, а то здесь болит, - стукнула Машенька себя кулачком в грудь и тихонько, шмыгнув покрасневшим носом, добавила: - Так с коленками мама делала…
        Тетя Света тоже расплакалась и начала причитать:
        - Бедная девочка, бедная девочка…
        Только от этой боли лекарства не было. Для взрослых временным обезволивающим был алкоголь, но он не лечил. А что делать маленьким деткам? Забывать… Но это невозможно для ребенка с фотографической памятью.
        Тогда Машенька и узнала, что такое настоящая боль. Это когда ранят в самое сердце.
        ГЛАВА 6 ВАДИМ
        Она улыбается на мои слова о том, что я все равно узнаю, что она скрывает, а я, идиот, смотрю на ее губы. Не могу выбросить из башки нашу вчерашнюю стычку в коридоре. Да и чего таить, всю ночь не мог. Трахал девчонку, а думал о своей мачехе. Нормально, блин? Ни черта не нормально! Чувствую себя гребаным извращенцем.
        Отвожу взгляд, мысленно матеря и себя, и ее. Лиза не говорит о вчерашнем, ведет себя как ни в чем не бывало. Но кто знает, что у нее в голове. Расскажет отцу или нет? Может, уже рассказала?
        Черт! Я даже не знаю, чего от нее ожидать. Не женщина, а большая загадка. Смотрю, как она снова закуривает, и вдруг спрашиваю:
        - Какие планы на сегодня?
        Лиза поворачивает голову и, окинув меня удивленным взглядом, отвечает:
        - Хочу в город съездить. А что?
        - Ничего, - пожимаю плечами. - Я тоже собирался. Можем поехать вместе.
        - Будешь цеплять очередную шалашовку? Тогда лучше нам поехать врозь.
        - Ого, - удивляюсь я. - Какие слова от интеллигентной и милой мадам. И вообще, - понизив голос, добавляю, - такое впечатление, что ты ревнуешь.
        - Вот еще, - фыркает Лиза. - Ты льстишь себе, мальчик.
        Она собирается подняться с кресла, но я оказываюсь рядом с ней раньше. Ставлю руки на подлокотники, наклоняюсь. Лиза смотрит с непониманием, но держится. И хоть она сейчас в моем капкане, не выглядит загнанной или забитой в угол.
        - Еще раз назовешь меня мальчиком, пожалеешь.
        Усмехается, чуть подается вперед, и наши лица оказываются слишком близко, непозволительно близко.
        - И что ты мне сделаешь? - спрашивает она.
        Ее дыхание щекочет губы, остается на них запахом кофе и сигарет, и мне хочется ощутить этот вкус ярче, сильнее, языком провести по ее губам, чтобы он проник в меня. Лиза снова откидывается на спинку кресла. Запах совсем исчезает, и я непроизвольно тянусь следом за ним, наклоняюсь ниже.
        Чертова баба! Как она это делает? Почему я не могу сопротивляться?
        Снова злюсь и на себя, и на нее и сквозь зубы говорю:
        - Я тебя уничтожу.
        Она смеется, причем искренне и весело. Но я не вижу причин для радости. И тут мне прилетает удар ногой в живот. Делаю машинально несколько шагов назад. А с ней нельзя расслабляться - можешь получить удар в любой момент. Лиза поднимается и уже без тени улыбки говорит:
        - Не получится.
        Я смотрю на нее и не понимаю, кто передо мной. Вот от такого взгляда, как сейчас, от этой ледяной интонации у меня мурашки пробегают по коже, хотя я не особо впечатлительный. Сейчас передо мной не милая овечка, которой она хотела казаться, а самая настоящая волчица, только оскала не хватает. И ей веришь. Веришь, что не получится, потому что такая сама кого хочешь может уничтожить.
        Мы сверлим друг друга взглядами, пока Лиза снова не цепляет маску милейшей женщины и не спрашивает:
        - Завтракать будешь?
        Может, взломать медицинскую базу и проверить, не наблюдалась ли она у психиатра? Такие изменения навевают мысль о шизофрении. Тоже взяв себя в руки, отвечаю:
        - Буду.
        - Сейчас приготовлю.
        Господи, не женщина, а милейшее создание. Теперь я понимаю, почему отец не просто трахнул ее пару раз, а женился.
        Лиза уходит в кухню, а я снова закуриваю, и тут в кармане вибрирует телефон. Достав его, смотрю на экран. Опа! Вовремя.
        - Да, - отвечаю, сдвинув слайдер.
        - Привет, дружище, - радостно говорит Антоха. - Пробил я твою мачеху.
        - И? - тороплю его, оглядываясь на дом.
        - Девичья фамилия ее Калиновская, зовут Елизавета Ивановна. Мамка еще подняла старые записи, свидетельство о рождении тоже есть на это имя. Ну, больше из ЗАГСа ни хрена не достать, ты ж понимаешь. А, ну еще детей у нее нет.
        Как будто я сам этого не понял.
        - Спасибо, Тох.
        - А ты почему сам ее не пробил?
        - Я программист, а не хакер.
        - Ой, Вадим, ты еще в школе взламывал электронные дневники и правил всем оценки.
        Было в моей жизни и такое, но тогда казалось, что это забава, а сейчас осознаешь, что это нарушение закона. Хотя ради такого дела можно попробовать.
        Попрощавшись с Антоном, я возвращаюсь в дом. Лиза колдует возле плиты, делая вид, что не замечает моего присутствия. Оно мне и не надо. Молча пересекаю кухню и иду наверх. В комнате открываю ноутбук, пару минут смотрю на экран, сомневаясь, а потом ищу Калиновскую Елизавету Ивановну.
        Вроде бы все чисто, но я упорен в своих поисках. После всех баз данных просто вбиваю ее имя в поисковик. Это мне вряд ли что-то даст, тем более что женщин с таким именем может быть много. Добавляю к поиску «Санкт-Петербург», но снова ничего.
        Может, я действительно сошел с ума? Может, она на самом деле просто полюбила мужчину, который на тридцать лет ее старше? Отец выглядит для своих лет неплохо. Ему идет седина, фигура как у молодого, он умен…
        Я стал поздним ребенком, над которым тряслась мать, но отец был всегда строг. Матери было тридцать пять, ему - тридцать семь, хотя они были женаты уже пятнадцать лет, когда я появился на свет. И мы не были сразу семьей с достатком. Только когда мне исполнилось лет восемь, отец начал строить бизнес. Многим нужны годы, чтобы добиться такого взлета, но у него развернулось все как-то быстро. Теперь батя только успевает открывать филиалы по всей стране. А мама… Мама живет в Швейцарии. Я помню, как они разводились и ее слова: «Не прощу, ты бросил ее».
        Я легко пережил их развод, даже слишком легко. И теперь я то здесь, то там. Но больше один - катался по миру, учился у лучших, иногда навещая предков. Но в России не был два года, а тут такая новость: батя женился.
        Стук в дверь отвлекает меня от мыслей. Я закрываю ноут и кричу:
        - Входи!
        Лиза открывает дверь, морщится, глядя на смятую кровать, и говорит:
        - Завтрак разогреешь. Я уезжаю.
        Усмехаюсь в ответ:
        - И ты за этим ко мне пришла?
        Она снова морщится:
        - Завтра приедет домработница, скажи, чтобы поменяла постельное белье.
        - И сказать ей, чтобы использованные презервативы убрала?
        - Малолетний идиот, - тихо говорит Лиза, захлопывая дверь.
        Вот стерва! Почему она меня может довести одной фразой?
        ГЛАВА 7 ЛИЗА
        Нахождение под одной крышей с ним ужасно нервирует. Вадим продолжает меня провоцировать, цеплять словами, и быть милой и добродушной становится все сложнее. Я сегодня уже сорвалась, и он увидел другое мое лицо.
        Сажусь в машину, выезжаю со двора и направляюсь в сторону города.
        Мальчишка собирается меня в чем-то уличить? Узнать, что я скрываю? Что ж, тогда его ждет большое разочарование. Пусть ищет, раз ему так хочется. Поищет, поищет - и успокоится.
        Бросаю машину на парковке в центре города и решаю прогуляться. Интересно, а чем сейчас занимается Вадим? Останавливаюсь посреди улицы и трясу головой, чем привлекаю внимание прохожих. Черт возьми! Какая мне разница?
        Он стал занимать слишком много места в моей голове, в моей жизни. А память совсем не услужливо подкидывает слова Фила: «Может, тебе с ним переспать?»
        Наваждение какое-то, честно слово.
        Останавливаюсь у небольшого книжного магазина, смотрю на вывеску, пока в окно не стучит хозяин и не машет мне рукой, призывая зайти. Улыбаюсь и толкаю дверь. Приветливо звенит колокольчик, в нос ударяет любимый запах книг.
        - Лизонька, - радостно восклицает Генрих Львович. - Неужели все уже прочитала?
        - Почти, - киваю я. - Где у вас нехудожественная литература?
        - Вон там одна полочка в углу, не берут особо.
        - Спасибо.
        Иду в конец магазина и бегло просматриваю надписи на корешках. Возможно, стоит положиться только на интуицию, но подкрепить ее трудом умного человека не лишнее. Нахожу книгу Виктора Шейнова «Искусство управлять людьми» и снимаю с полки. Возвращаюсь к кассе, где Генрих Львович удивленно цокает языком, но молча пробивает товар, а потом спрашивает:
        - Не хочешь чая с ромашкой и имбирем?
        - Конечно, - улыбаюсь в ответ.
        Генрих Львович подходит к двери, переворачивает табличку и, повернув ключ в замке, зовет меня в подсобку. В маленьком помещении поместился только стол и два стула. Я устраиваюсь на одном, прислоняюсь спиной к стене и смотрю, как Генрих Львович колдует над чашками.
        Познакомились мы, когда Миша только купил для меня дом в этих краях. Я стала часто захаживать в магазин и вскоре стала любимым постоянным покупателем. Генрих Львович обожает книги, а вот поговорить о литературе особо не с кем, поэтому чаепитие стало нашей традицией. И чай у него вкусный.
        Сегодня мы обсуждаем творчество Умберто Эко, но я в разговоре участвую вяло, больше слушаю Генриха Львовича. И наконец он качает головой, когда я допиваю чай:
        - Ты сегодня что-то печальная.
        Улыбаюсь в ответ:
        - Все хорошо. Пойду я, наверное.
        - Заходи, Лизонька.
        - Конечно.
        Домой возвращаться не хочу, и это чувство угнетает. Я как будто человек без своего угла, которому некуда пойти, поэтому приходится скитаться по улицам. А все из-за мальчишки, которому не нравится жена отца.
        Я встречала разных людей и многим давала отпор, но этот… Опять залез в голову, черт возьми!
        Дохожу до небольшого сквера и, опустившись на скамейку, открываю книгу. Читаю где-то полчаса, пока не понимаю, что ничем профессор психологии Шейнов в моей ситуации не поможет. Придется полагаться только на себя, но я не знаю, как правильно поступить.
        Достаю из сумки телефон и, покрутив его в руке, звоню Мише. Он долго не отвечает, и когда я уже почти отчаиваюсь услышать его голос, раздается:
        - Да, милая.
        - Привет, - выдыхаю я. - Как дела?
        - Все в порядке. А что с голосом? - обеспокоено спрашивает муж.
        - Ничего, все хорошо.
        - Лиза, я же слышу.
        - Когда ты вернешься? - добавляю в голос ноток мольбы.
        - Не знаю. Как и говорил, через пару дней. Милая, в конце-то концов, что случилось? Я начинаю беспокоиться.
        Кажется, момент настал.
        - Понимаешь, мне кажется, что твой сын меня ненавидит.
        Теперь вздыхает Миша, долго молчит, и я уже думаю, что выбрала неправильную тактику.
        - Лиза, он привыкнет к тебе. И даже полюбит. Просто дай ему время.
        Вот это вряд ли. И вообще, только любви его мне не хватало.
        - Да, - грустно отвечаю, - наверное, ты прав.
        - Я вернусь, и мы поговорим об этом.
        Прощаюсь с Мишей и задумываюсь. Что ж, вроде бы и не нажаловалась, и никаких ультиматумов не поставила, но удочку забросила. И самое главное - Вадим об этом не знает.
        Настроение делает скачок вверх, и я иду к парковке, где оставила машину. По дороге домой прикидываю, что завтра можно будет в разговоре с Мишей вскользь упомянуть, что его сынок таскает непонятных девок в дом. Или вдруг Вадим еще что-нибудь выкинет.
        Пусть медленно, но верно и незаметно я уничтожу этого мальчишку, а не он меня. Он своими мелкими и детскими выходками меня больше не проберет.
        Но как же я ошибаюсь…
        Открываю дверь в дом, и сразу же у меня вырывается:
        - Не поняла…
        По лестнице спускается девушка. Не вчерашняя - уже другая. Спускается она в одних трусах, хотя и трусами этот клочок ткани не назовешь. Заметив меня, девчонка скрещивает руки на груди и говорит:
        - Ой.
        Я же могу спокойно отреагировать? Да, могу… Нет! Не могу! Обещала себе, но стоило столкнуться, как тут же сорвалась.
        Бросив сумку на пол в коридоре, иду к лестнице. Думаю, Вадим предупредил, что здесь еще живет его мачеха, иначе реакция у девушки была бы другой. Сейчас она стоит, не двигаясь, только хлопает глазами. В шоке, похоже.
        - Пошла вон, - тихо говорю я, подойдя к ней.
        - Что?
        - Слуховой аппарат подарить?
        - Но…
        Эта малолетняя сучка в моем доме еще и пререкается. Злость быстрее мысли. Хватаю ее за волосы, наматываю на кулак и тащу девчонку вниз. Она начинает верещать и звать Вадима. Пытается сопротивляться, царапает ногтями мою руку, но я все равно выталкиваю ее за порог и закрываю дверь. По лестнице не иду, просто взлетаю вверх и без стука захожу в комнату Вадима. Пусто, но из душевой слышится шум воды.
        Окидываю взглядом комнату, морщась. Вот это порыв страсти, что так все разбросано. И два использованных презерватива у тумбочки. Стараясь на них не смотреть, двумя пальцами поднимаю лифчик, нахожу топ в пайетках и джинсовую юбку. Иду к себе в комнату и, открыв окно, выбрасываю вещи. Слышу, что девчонка колотит в дверь, перегибаюсь вниз и предупреждаю:
        - Две минуты тебе одеться и свалить отсюда, иначе разговаривать будешь с ментами.
        Закрываю окно и смотрю на свои дрожащие руки. Вот же пробрало меня!
        - Ты чокнутая.
        Перевожу взгляд на дверной проем. Вадим стоит, привалившись плечом к косяку, но расстроенным из-за того, что я выкинула его однодневку на улицу, не выглядит.
        - А ты, - тычу в него пальцем, - похотливое животное. Тебе что, плевать, кого трахать?
        Вадим усмехается и, ничего не ответив, уходит.
        Кажется, наша неприязнь перерастает в войну.
        ГЛАВА 8 ВАДИМ
        Признаться, я виноват.
        Сам отправил девчонку голышом на кухню за водичкой, когда увидел в окно машину Лизы. Но такого поворота я не ожидал. И чего она взбесилась, выбросила вещи в окно, скорее всего, перед этим вытолкав мою очередную девушку на одну ночь за дверь?
        Конечно, расчет был именно взбесить Лизу, но я не ожидал, что она поступит именно так. Думал, придет ко мне, закатит скандал, нажалуется отцу…
        Что ж, дамочка непредсказуема. И эта непредсказуемость еще больше меня убеждает, что она что-то скрывает. Ну не ведет она себя как обычная баба, хоть убейте!
        И сейчас она прожигает меня своими синими глазищами, тыча наманикюренным пальцем в мою сторону, еще и похотливым животным называет.
        Нет, ну как будто завидует или ревнует.
        Я ухожу, оставив мачеху гневаться. Не стану сейчас вступать в перепалку - пусть думает, что у меня в голове, и мечется из угла в угол. И, оказавшись в своей комнате, я почему-то представляю, как она ногтями с французским маникюром впивается в свои ладони, как ее глаза темнеют от злости и она нервно трясет головой, от чего светлые волосы перестают быть уложенными волосок к волоску. Ох, наверное, это было бы завораживающее зрелище…
        С фантазией у меня будь здоров, поэтому так и хочется, как прыщавому подростку, запустить руку в штаны и подрочить, пока эта картинка стоит перед глазами. Я, кажется, окончательно свихнулся.
        Переодеваюсь и иду вниз. Через кухню выхожу на веранду, а оттуда спускаюсь к морю. Все-таки отец молодец, что купил дом с выходом к пляжу. К своему пляжу. Он вроде бы ничем не огорожен, но место выбрано так, что сюда, кроме как через дом, не попасть.
        В некурортный сезон здесь, наверное, невыносимо уныло и одиноко, но сейчас город полон девчонок и развлечений. Туристически бюджетное место, которое оккупировали студенты и люди, чьи финансовые возможности ограничены.
        Мое внимание привлекает аппетитная фигурка на берегу. Я сразу зависаю, а потом вспоминаю, что здесь никого не может быть, кроме… Бля, у меня опять стоит на нее. Пусть теперь не возмущается, что я таскаю в дом девушек - нехер щеголять в таком виде передо мной.
        Морщусь. Я становлюсь опять противен сам себе, но блуждаю взглядом по ее телу. Родинка под левой лопаткой, выделяющиеся позвонки, волосы собраны на затылке, тонкая талия, а задница такая, что хочется подойти и сжать ладонью ягодицу. Лучше сразу обе двумя руками.
        Снова так ярко представляю свои руки на этом месте, что не замечаю, как зад сменяется передом и передо мной уже красуется плоский живот с проколотым пупком. За эту мелочь и цепляюсь:
        - Тебе не кажется, что в твоем возрасте такие побрякушке уже не актуальны? - киваю на сережку в пупке.
        - Не нравится - не смотри.
        Бля, нравится, еще как нравится. Но я подхожу к Лизе и указываю на море:
        - Вот море мне нравится. И знаешь, чем вы похожи?
        Она с интересом смотрит на меня, с немым вопросом в глазах. Но я молчу, жду, пока сама спросит.
        - И чем же?
        Наконец-то! А то молчание угнетало.
        - Видишь, оно такое спокойное, красивое, так и манит к себе, - кладу я руку Лизе на плечо, но она даже не дергается, так внимательно меня слушает. - Но под его гладью неизведанный мир, полный опасностей и тайн. Что хранит в себе эта глубина? Тысячи погибших кораблей, миллионы хищных зубов… И еще в любую минуту тебя может поглотить волна, накрыть собой и потянуть вниз.
        - Но ты, заходя, не знаешь ни глубины, ни температуры, - продолжила Лиза за мной. - Это лотерея. Ты можешь знать по словам других, но, впервые оказавшись рядом с бушующей стихией, будешь все равно сомневаться. Так вот я скажу тебе, Вадим, ты ныряешь в омут с головой. Возможно, там слишком мелко - и ты сломаешь шею.
        Лиза, поведя плечом, сбрасывает мою руку и идет в дом, а я смотрю ей вслед. Смотрю, как даже при движении ни малейшего изъяна на ее заднице не появляется. Идеальная, блядь, женщина.
        Странные у нас отношения. Даже до идиотизма странные. То мы взрываемся не вовремя, то играем роли, причем без прописанного сценария. Но локация всегда есть - ее надо только пройти. Вопрос только в том, сколько жизней я потеряю. В играх я разбираюсь, даже создал несколько, так что… Нырну в эту глубину, надеясь, что все-таки выплыву.
        И я ныряю. Сейчас я с морем не сражаюсь - не хватает волн, хоть какого-то проявления его силы. Неужели я действительно продолжаю их сравнивать?
        Лиза и море…
        Море и Лиза…
        Нет, наваждение. Я слишком много о ней думаю. И, черт бы ее побрал, хочу. Но как-то болезненно - лишь бы взять. Как какая-то чертова инфекция, которую ненавидишь, но независимо от твоего чувства она проникает в тебя. Вот Лиза такая же. Я как будто болен, меня лихорадит то от ненависти, то от желания.
        Не стоило мне ее целовать - это запустило болезнь.
        Вода не помогает, не выводит из этого состояния. Плюнув, выхожу на берег и, не надевая шорты, иду к дому. Вижу сквозь стеклянные двери, как Лиза закрывает дверцу холодильника и выходит из кухни.
        Везде она!
        Лиза, Лиза, Лиза…
        - Лиза! - зову ее, она оборачивается. - Можешь сделать кофе? Пожалуйста, - добавляю я мягко, - мне еще всю ночь работать, а я пока душ приму.
        Мы снова в амплуа. И я вижу, что она это понимает, но все-таки кивает и возвращается в кухню.
        - Хорошо, - говорит, подходя к кофемашине.
        - Спасибо, - улыбаюсь я и иду наверх.
        Чувствую себя Джеймсом Бондом без пистолета, когда захожу в ее комнату. Здесь все пропахло ее духами, но в интерьере нет человека - только дизайнер.
        Перевожу взгляд на стол. Нет, ноут в другой раз. Пока просто шарю по полкам, причем быстро и поверхностно. Вот почему я делаю это только сейчас, ведь целый день был в распоряжении, пока Лиза находилась в городе?
        Открываю верхний ящик комода. Там нижнее белье. Хочу захлопнуть от греха подальше, но цепляюсь взглядом за край черно-белой фотографии, которая торчит возле правой стенки, прямо за красными трусиками.
        Беру в руки фото. На нем серьезная маленькая девочка, прижимающая к груди плюшевого мишку. Видно, что фото старое, потасканное. Рассматриваю лицо на фотографии - определенно оно мне знакомо. Лиза?
        Переворачиваю снимок и вижу надпись: «Маша Лукьянова, 1996 год».
        Сестра? Вполне вероятно.
        Надо узнать, есть ли у Лизы, кроме брата, еще и сестра.
        ДИКИЙ ВОЛЧОНОК
        Он распахнул ей двери. Тот дом, которым недалекие родители пугают своих детей, тот, обитатели которого становятся изгоями в коллективах, но при этом их по-своему жалеют. Детский дом…
        Машенька верила, что мама за ней вернется. Но с плюшевого мишки с каждым днем все больше исчезал запах ее духов, и это как будто рвало их связь.
        Здесь она была как породистый щенок среди дворняг, но со временем становилась такой же: облезлой, озлобленной, оскаленной.
        «Будет больно, потом привыкнешь», - говорила девочка постарше, ненамного старше Машеньки, но как будто жизнь прожившая.
        А мама все не приходила… Надежды на ее появление таяли с каждым днем, и умная девочка поняла, что надо подстраиваться. Иначе здесь не выжить.
        Серые коридоры будто бы были пропитаны унынием и безысходностью. Ни на секунду нельзя было расслабляться - каждый словно ждал этого момента. От жесткой кровати маленькое тельце затекало к утру. В столовой не нравилась еда.
        Но Машенька привыкла, она закалилась, адаптировалась. Она превратилась из домашнего щенка в дикого волчонка. Зубы у нее еще не были острыми и не могли порвать ненавистные глотки, но оцарапать ими она уже могла.
        На ее теле появлялись синяки, когда еще не успевали сходить предыдущие, но Машенька знала, что никому не пожаловаться - всем плевать. Она перестала плакать по ночам, отправила в мусор потерявшего мамин запах мишку и ожесточилась.
        Ей сказали, что мама уехала, а лучше бы - что умерла. Она бросила синеглазого ангелочка со светлыми кудряшками, и на смену горю пришел вопрос: «Почему?»
        Она знала, что не успокоится, пока не найдет ответ на этот вопрос. Вот только надо вырасти, надо покинуть это место…
        Но все изменилось.
        Все изменилось так неожиданно.
        Прошло всего-то полгода, но за это время Машенька повзрослела как будто на несколько лет.
        И вот пришла женщина с добрыми черными глазами, рядом с которой можно было почувствовать себя снова маленькой девочкой, а не борющимся за жизнь зверенышем. Машенька открылась ей, готова была произнести забытое слово «мама» и узнать новое слово, которое она никогда не произносила.
        Папа…
        Неужели теперь у нее будут и мама, и папа?
        ГЛАВА 9 ЛИЗА
        Море…
        Он портит своей ассоциацией даже эту, недоступную никому, страсть. Я и море… Да, пожалуй, в его словах что-то есть, но из уст Вадима это звучит как-то пошло.
        И, черт возьми, у мальчика-то стояк, когда он невинно дотрагивается до моего плеча и всего лишь глазами пожирает тело.
        Ухожу, так и не окунувшись. Правду говорят, что зона сексуальности - три метра. И если рядом с возбужденным человеком находится другой, то он почувствует эту волну. Я чувствую. Невыносимо остро чувствую.
        Он же только трахался, чтоб его!
        А потом он как ни в чем не бывало просит меня сделать кофе. Снова как будто ничего не было. А что, собственно, было? Я вытолкала девицу, имени которой Вадим даже не вспомнит завтра, на улицу голышом? Не думаю, что это его огорчило. Наши вечные перепалки? Это уже вошло в привычку - на это мы оба не обращаем внимания, принимая как должное.
        И тут… Нет! Какая же я дура! Он отвлекает мое внимание.
        Выскакиваю в коридор, сумка валяется на том же месте, где я ее и бросила, а больше ничего Вадим не найдет. Забираю с собой сумку на кухню, а потом проливаю кофе себе на руку, когда вспоминаю, что недавно чистила ее. Как у любой девушки, у меня тоже скапливается там иногда куча ненужного барахла, которое нужно иногда выбрасывать: чеки, квитанции, целлофан от сигаретных пачек, старые зажигалки, мелочь. И недавно как раз я разбирала сумку, а фото…
        Несусь наверх, но выдыхаю, увидев, что в моей комнате пусто и все лежит на своих местах. Выдвигаю ящик комода, забираю фото и, не придумав ничего лучше, засовываю его в лифчик. Давно бы пора от него избавиться, но не могу… Пока еще держит. Как напоминание.
        Выхожу из своей комнаты и стучу - да, на этот раз стучу - в дверь комнаты Вадима. Слышу громкое «да» и открываю, но проглатываю фразу, которую хотела произнести.
        Он это специально делает? Или это просто дерьмовые совпадения?
        Вадим стоит предо мной в одном полотенце, которое обмотано низко. Я вижу больше, чем должна, и взгляд надо отвести, но я списываю все на эстетическое удовольствие от созерцания фигуры с обложки. Я уже, в принципе, видела все, но плавки ведь сидели выше полотенца.
        - Ты сейчас его прожжешь, могу снять, если пытаешься понять, что там, - усмехается Вадим.
        - По-твоему, я членов не видела? - язвительно спрашиваю, сложив руки на груди.
        Этот идиот только пожимает плечами и рывком сбрасывает полотенце. А для меня это так неожиданно, что я даже не сразу отворачиваюсь. Теперь я точно вижу все. Вадим успевает натянуть боксеры, когда я наконец-то отворачиваюсь и выхожу.
        Хочется орать в голос, но я давно привыкла сдерживаться. Правда, в последнее время это удается все хуже и хуже. Я становлюсь оголенным проводом, подключенным к сети. Тронь - ударю.
        Спускаюсь вниз, выхожу на веранду и закуриваю. Получается не с первого раза, но все же вдыхаю терпкий дым. Еще раз и еще… Еще…
        И не боится же, гаденыш, что я нажалуюсь Мише.
        А в голове снова слова Фила: «А мальчик-то тебя хочет».
        Завыть бы, выцарапать из головы эти воспоминания. Но лучше всего сделать так, чтобы Вадим снова уехал. Только как?.. Он, кажется, обосновался здесь прочно и надолго. А я не могу выдерживать его присутствие, потому что… Отбрасываю эмоции с каждой затяжкой, стараюсь думать, а не вспоминать, с чем я жила всю жизнь, и остается…
        Нет!
        Это невозможно!
        Не может остаться между нами только влечение. Но отрицать это невозможно - нас дико тянет друг к другу, на уровне каких-то животных инстинктов. Вадим ведет себя как любой мальчишка, а я поддаюсь, хотя училась манипулировать людьми, должна быть умнее и взрослее. Не получается.
        Вспоминаю его смуглую кожу с капельками воды, усмехающиеся черные глаза, выступающие тазовые косточки над краем белого полотенца, а потом… Я даже сжимаю футболку внизу живота, потому что меня будто скрутило схваткой - так остро реагирую на воспоминание о подтянутых ягодицах и увиденном мной члене.
        Я сумасшедшая? Скорее всего, да. Иначе это не назвать.
        На этот раз я даже сгибаюсь от острого ощущения, как стянуло живот. Озабоченная психопатка!
        - Тебе плохо? - слышу за спиной.
        Катись отсюда, ох, катись…
        Тушу сигарету и хочу уйти, но Вадим перехватывает мою руку чуть выше локтя и спрашивает:
        - Есть парадно-выходной наряд?
        - Что? - не понимаю я.
        - В соседнем городе сегодня одно мероприятие, связанное с моей работой. Хочу, чтобы ты поехала со мной.
        Смотрю на Вадима с полминуты. Не знаю, что и думать. То ли он меня опять разводит, то ли еще какая стратегия. Я уже не понимаю, чего ожидать.
        - Зачем? - спрашиваю наконец-то.
        - Чтобы на тебя все дрочили, пока я заключу выгодную сделку.
        - Это комплимент?
        - Можно и так считать.
        - А твои девушки не годятся? - не сдерживаюсь я, хоть понимаю, что звучит с нотками ревности.
        - Они не годятся. Таких можно один раз трахнуть, но вот чтобы взглядом отыметь и мысленно… Тут ты лучше всего сгодишься.
        - Охренеть, - только и могу сказать я, но понимаю, что, возможно, могу потом это использовать. - Ладно, давай съездим, все равно делать нечего, - равнодушно бросаю и иду в дом, а мне в спину доносится:
        - В десять будь готова.
        Не оборачиваясь, пальцами над головой показываю «ок» и иду наверх.
        Что же ты, мальчик, опять задумал? Хотя выглядит так, будто просто решил наладить контакт и снова сделать вид, что ничего не произошло.
        ГЛАВА 10 ЛИЗА
        Я смотрю на свои вытянутые руки, но не могу унять дрожь. В последнее время со мной такое часто случается, хотя сейчас вроде бы и повода нет. Неужели меня просто испугала собственная реакция?
        Все было же нормально, мы даже поговорили как нормальные люди. Но с Вадимом за день столько событий и эмоций, что уже путаешься. Путаешься в себе, в его мотивах, ищешь подтекст, издевку.
        Итак, он меня куда-то пригласил по своей работе. Насколько я помню - он программист.
        И что меня ждет? Кучка ботаников, разговоры на непонятные мне темы? Прием - дело такое, что не угадать, кто и кому будет нужен. Но Вадим уверен, что я помогу ему заключить какую-то сделку. А своими мозгами сработать слабо? Когда надо, он хорошо думает, даже слишком хорошо.
        Ладно, чем не способ наладить контакт? И заодно, надеюсь, у Вадима появятся дела, которые отвлекут его от моей скромной персоны. Может, ему даже снова придется уехать… Эта мысль греет душу, и я готова флиртовать хоть целую ночь, только бы это помогло мне избавиться от Вадима.
        Открыв шкаф, осматриваю критично свой гардероб. Обойдусь без пафоса - классика всегда в моде, только добавлю пару штришков. Черное платье, широкий красный пояс и красные туфли.
        Без пяти десять раздается стук. Как деликатно, мать его!
        Открываю дверь и даже теряю дар речи на минуту. В костюме Вадим выглядит… хм, впечатляюще. Даже старше своего возраста. «А он симпатяга», - хихикает внутренний голос.
        Мы рассматриваем друг друга, а потом черные глаза останавливаются на моих губах, и Вадим усмехается.
        - Что? - спрашиваю с вызовом.
        Вот не хотела же никаких стычек! Но он может вывести даже без слов.
        - Мне всегда казалось, что блондинка и красная помада - это вульгарно, но тебе идет. Думаю, каждый встречный мужик мысленно примеряет твой рот к своему члену.
        И снова… Это комплимент или что? Обидеться бы сейчас и захлопнуть дверь - пусть сам заключает свои сделки. Но почему-то я спрашиваю:
        - Ты тоже?
        - Боюсь, мой член в твой рот не поместится.
        - Пф, - фыркаю в ответ. - Поменьше гонору.
        Обойдя Вадима, спускаюсь вниз и выхожу во двор. Вот что за дурацкий разговор? Детский сад, честное слово, а я все равно не могу промолчать. Провокатор чертов! Его бы таланты в нужное русло…
        - Даже не представляю, о чем ты так замечталась, учитывая наш разговор наверху, - появляется следом за мной на крыльце Вадим.
        Наверное, рассчитывает, что я отвечу что-то вроде: «Точно не о твоем члене».
        Придурок! Молчи, Лиза, молчи. Не стоит снова заводить разговор об этом.
        Ставлю дом на сигнализацию, иду к машине. И снова джентльменский жест - Вадим открывает мне переднюю дверь. Меня это удивляет, но я не показываю. Странно все, в нем как будто пытаются ужиться взрослый мужчина и мальчишка.
        Мы едем молча, под тихую музыку, и я бросаю редкие взгляды на Вадима. Не знаю зачем, но мне кажется, что это поможет понять его. А потом вдруг прошу:
        - Расскажи, чем ты занимаешься.
        Короткий взгляд в мою сторону, полный недоверчивости, но хоть обошелся без своей фирменной ухмылки.
        - А тебе зачем?
        Пожимаю плечами.
        - Нет, ну если ты работаешь на ФСБ и это секретная информации…
        - Интересное предположение, - смеется Вадим. - На самом деле я занимаюсь всем понемногу. Могу сайт склепать, могу программу написать, могу игру даже создать. Заказы есть, очень хорошие заказы, так что с голоду не сдохну. А если сегодня договорюсь с одним человечком, то вообще буду в шоколаде, - он на секунду поворачивается ко мне и подмигивает.
        Как озорной мальчишка сейчас в предвкушении новой игрушки - и я не могу сдержать улыбку. Так, стоп! Не хватало начать ему симпатизировать, хотя в данный момент тонна обаяния перебивает доводы разумы. Но я закалена - давно не верю милым людям. И Вадим может через пять минут снова выкинуть какой-нибудь фортель. Меня, кажется, никто и никогда так не катал на эмоциональных качелях, как этот мальчишка. Хоть ты на лбу ему напиши: «Организую эмоциональную встряску. Недорого».
        - То есть ты живешь только на свои деньги? - возвращаюсь к разговору, чтобы отвлечься от мыслей об обаянии Вадима.
        - Есть у меня карта, выданная отцом, но я ею пользовался в последний раз года три назад.
        Замолкаю, отворачиваясь к окну. Почему меня его слова выбивают из колеи, если я знаю, как никто, что внешность обманчива? И что за странное чувство поднимается в груди? Уважение, что ли?
        Остановись, Лиза. Он час назад вел себя как полный придурок, а теперь я за пару нормальных фраз готова проникнуться?
        - Что, - слышу уже с насмешкой, - думала обо мне хуже, чем я есть на самом деле?
        - Вот еще, - отвечаю, - я о тебе вообще не думаю.
        - А вот сейчас я даже не предполагаю, а уверенно могу заявить, что ты лжешь. Ты думаешь обо мне. И намного чаще, чем тебе хотелось бы того, потому и бесишься.
        ГЛАВА 11 ВАДИМ
        Я не ошибся - она умеет себя подать. И выглядит… сексуально. Я мог бы подобрать другой эпитет, но это определение все равно лидирует. Уверен, на нее все будут пускать слюни и пытаться дотянуться своими сальными ручонками до упругой задницы.
        Эта мысль почему-то бесит… Наверное, за батю обидно.
        Оставив машину на парковке, мы молча идем к открытой террасе ресторана на воде. Там уже полно людей, поэтому, только мы поднимаемся, я машинально кладу руку чуть выше этой самой привлекательной задницы. Лиза вздрагивает и бросает на меня вопросительный взгляд.
        - Чтобы вдруг тебя никто не зажал в углу, подумав, что ты здесь одна, - пожимаю плечами.
        - Наоборот, - тихо говорит она, - чужое хочешь всегда сильнее.
        - Так мне и надо, чтобы тебя хотели, но не трогали.
        Лиза снова смотрит на меня, на этот раз ее взгляд как будто спрашивает: «Ты меня сейчас шлюхой назвал? Или что это значит?»
        Я выдаю улыбку, после которой обычно девушки лезут ко мне в штаны, и, видя, что мы уже стали объектом всеобщего внимания, сильнее прижимаю Лизу к себе.
        - Мне надо выпить, - скорее сама себе говорит она, и я беру с подноса мимо проходящего официанта бокал шампанского.
        - Расслабься и получай удовольствие, сейчас познакомимся с хозяином вечера.
        Замечаю Матвея Васильевича и направляюсь к нему, так и не убирая руку с талии Лизы. Да, все мужики на нее пялятся - скоро очередь в туалет образуется, пока они дрочить там будут. Пялятся и женщины, но с завистью. Зря я еще сомневался, брать ее с собой или нет. Но не ошибся. Если отец поплыл от ее прелестей, то и все остальные поплывут.
        Мы подходим к Матвею Васильевичу, который улыбается молодой девушке, вполне симпатичной, кстати. Но вдруг Лиза замедляет шаг, и я чувствую, как она начинает дрожать. Поворачиваю голову - все краски с ее лица схлынули, рука с бокалом трясется, а в глазах на секунду мелькает ужас.
        - Что случилось? - спрашиваю тихо.
        Лиза будто просыпается от ночного кошмара, делает глубокий вдох, медленно выдыхает и отвечает:
        - Все в порядке.
        Но ее даже голос подводит. Ну вот, честное слово, я ничего не делал и не пытался как-то поддеть ее.
        Не успеваю ничего спросить, потому что Матвей Васильевич, увидев нас, тут же отвлекается от своей собеседницы и радостно говорит:
        - О, Вадим.
        Вот только интересую его явно не я, потому что взгляд престарелого ловеласа так и бродит по телу Лизы. Она все еще легонько подрагивает, а сейчас вдобавок сама прижимается ко мне. Но здесь не сексуальный подтекст, она как будто ищет защиты.
        - Здравствуйте, - подаю свободную руку. - Это Лиза.
        - Очень приятно. Матвей Васильевич Зарубов, но для вас просто Матвей, - слащаво улыбается и прикладывается к руке Лизы слюнявым поцелуем.
        Она ведет себя ненормально, не так, как я ожидал. Пытаюсь переключить внимание на себя:
        - Очень хорошо, что вы приехали в эти края. Можем поговорить с глазу на глаз, а не по видеозвонку.
        - Да, Вадим, только вот… Ты же понимаешь, что в любом деле конкуренция всегда есть. Мне один паренек сделал предложение, которое на процентов двадцать в денежном эквиваленте перебивает твое.
        - Но вы же не знаете о качестве. А мы с вами несколько раз, хоть и не в таких больших проектах, но сотрудничали.
        Зарубов вроде говорит со мной, но при этом взгляд его больше задерживается на Лизе, чем на мне. И она к подобному явно привыкшая, учитывая, как вышагивала по помещению под пристальным сканированием десятков глаз.
        - Вадим, может, мы обсудим наш проект как-нибудь за ужином? И ваша прелестная спутница пусть присоединяется.
        Удивительно, как мужик так развернулся, если думает не головой, а членом. Но моя уловка сработала - он уже думает, как подкатить яйца к Лизе. А значит, у меня есть все шансы заключить сделку.
        - Что скажешь? - спрашиваю я, поворачиваясь к Лизе, и чуть сильнее сжимаю ее талию, давая намек.
        - Конечно, - улыбается она.
        Держится, но что-то здесь не чисто. Надо узнать, не пересекалась ли она с Матвеем Васильевичем где-нибудь. Но Зарубов ее вроде бы не узнает. Странно все это, очень странно.
        - Тогда я позвоню на днях? Надо кое-какие дела уладить.
        - Буду ждать, - отвечаю я.
        Зарубова отвлекает какой-то мужик, и они вдвоем удаляются к столику с закусками. Лиза залпом опрокидывает в себя шампанское и тут же снова перехватывает официанта. Я молчу, глядя на нее. И когда пустеет второй бокал, она язвительно спрашивает:
        - Надеюсь, я тебе помогла?
        - Более чем. Он уже раздел тебя взглядом и мысленно поимел во всех позах.
        - Какая мерзость, - передергивает Лиза плечами. - Мне надо подышать.
        Взяв третий бокал, она уходит, а я успеваю пофлиртовать с двумя девушками, которые вручают мне бумажки со своими номерами, пока не понимаю, что Лизы слишком долго нет.
        Нахожу ее улице. Смотрит на море, а в глазах - вселенская печаль. Даже не замечает моего приближения, и я понимаю, что мысли ее очень далеко отсюда. А потом вижу, как по щеке Лизы катится слеза. Не верю сразу. Поднимаю голову - а вдруг дождь начался? Но нет.
        И вместо того чтобы бросить что-нибудь саркастичное или по-джентльменски уйти, сделав вид, что меня здесь не было, я хочу ее обнять и успокоить.
        Ну что за баба? Понимаю, что она умеет вертеть мужиками, но не мной же!
        ГЛАВА 12 ЛИЗА
        Он знает… Господи, он все знает… Откуда?
        Смотрю на Вадима и вижу по выражению лица, что нет. Он не понимает моего состояния, не упивается своей очередной издевкой. Такое совпадение? Хочу истерически рассмеяться, но выдерживаю.
        Липкое касание губ к моей руке, мерзкий голос… Я уже не понимаю, кто я и где нахожусь, но странно, что меня спасает Вадим. Его рука, прикосновение к телу - это надежная опора. В этот момент то, что надо.
        Выдерживаю и ухожу. Но выдерживаю же!
        Полная луна, огни террасы, чуть видные в темноте гребни волн - я расслабляюсь. Настолько расслабляюсь, что возвращаюсь в суровую реальность, когда ощущаю прикосновение воды к своей щеке.
        Морская вода? Нет, это моя слеза.
        Я не плакала уже много лет, больше и не собиралась, но это столкновение… Вздрагиваю, вспоминая, и резко смахиваю слезу, когда на мои плечи опускается пиджак. Я не вижу, но знаю, что это пиджак Вадима. И что именно он стоит рядом.
        В этом молчании образуется какое-то сплетение наших эмоций. Я молчу. Он молчит. И чем больше мы молчим, тем сильнее притягиваемся друг к другу. Я это физически ощущаю.
        Разорвать… Разорвать эту эмоциональную связь. Сейчас эта цепь с двух сторон прикована к последним звеньям, намертво впаянным в бетон.
        Разорвать…
        Еще раз разорвать…
        Я смогу. Нельзя ни к кому привязываться, иначе потом будет больно.
        - Мы уже можем ехать? - спрашиваю я, чтобы хоть как-то оборвать эти невидимые нити сплетения.
        - Хочешь?
        Вздрагиваю от вопроса прежде, чем успею переваривать вопрос.
        - Поехали, - киваю и, наклонившись, глубоко вкручиваю ножку бокала в песок.
        Мы идем к машине, а я ощущаю только два запаха: море и Вадим. Этот пиджак путает все мои мысли, ноги становятся ватными, а в голове бардак.
        Смотрю на спину этого мальчика… Нет, мужчины, он уже мужчина. Красивый, сексуальный, самодостаточный, уверенный в себе… Выть бы от этой мысли, но не могу.
        Я открываюсь для человека, который вообще ничего не должен знать обо мне. Для человека, которого ненавидела заочно, еще до знакомства с ним.
        Эта хрупкая вещь, эфемерная - доверие. Моя одинокая волчица раньше очень хотела прибиться к стае. Но потом нашла прелесть в своем одиночестве.
        Пусть Вадим бросит сейчас какую-нибудь колкость, снова заденет меня, потому что это странное чувство мне не нравится. Но он молчит. Только останавливается, приваливается спиной к машине как раз со стороны пассажирского сидения и смотрит на меня так, будто впервые видит.
        - Что? - спрашиваю, снова не понимая, чего от него ждать.
        - Ты знакома с Зарубовым?
        Все замечает, а я вроде бы держалась.
        - Нет, - качаю головой.
        - Ты снова лжешь, Лиза. Только вот что странно: он тебя не узнал. Делала когда-то пластику?
        - Ничего я не делала, - раздраженно бросаю.
        - Да? Ты слишком идеальная, чтобы быть настоящей.
        Комплимент или?.. Ну давай же, входи в образ обаятельного мерзавца. Нам обоим тогда будет проще, потому что этот взгляд… О, я знаю, как мужчины смотрят на женщин, которых хотят поиметь.
        И снова моя волчица показывает клыки, а я не сдерживаюсь. Подхожу к Вадиму и хлопаю его ладонью по груди, говоря:
        - Не будет этого никогда, ты понял?
        - Чего? - поднимает он брови, перехватив мое запястье.
        Близко, слишком близко… Непозволительно.
        Он меньше чем за двое суток притащил в дом двух девок, которых трахнул и забыл. Думает, жена отца станет звездой коллекции? Черта с два!
        Но мои мысли - только мои мысли. И Вадим же не говорит, что хочет меня трахнуть. Это проекция моего мозга. Дура я, да еще какая!
        «Признайся, что попробовала бы», - настойчиво шепчет ехидный внутренний голос.
        Нет!
        Я даже перестаю дышать под этим взглядом и от собственных мыслей, но Вадим отпускает мою руку и снова открывает мне галантно дверь. Я, сняв пиджак, ныряю в салон. Хлопок двери, потом второй - и машина выезжает с парковки.
        Сбрасываю туфли, ставлю пятки на сидение, обхватив колени руками, и смотрю в окно. Вместе с огнями города перед глазами проносятся события нескольких прошлых лет. Все же было хорошо, ровно, удобно, а за несколько дней перевернулось с ног на голову. И причина этого переворота сейчас сидит рядом со мной и смотрит на дорогу.
        Сбрасываю наваждение, когда мы покидаем город и выезжаем на трассу. Кошусь на Вадима… Если он захочет покопаться в прошлом Зарубова, то быстро узнает, где этот мерзкий тип работал, а там и сплетни собрать можно. Тогда все соотнести будет не так сложно, и то, что создавалась не один год, рухнет моментально.
        Я не могу этого допустить…
        - Когда-то я пыталась устроиться к Зарубову секретарем, но условия меня не устроили, - придумываю на ходу банальщину, разрывая тишину салона.
        - Он предложил с ним трахаться? - сразу же реагирует Вадим.
        - Да, и сразу же на собеседовании.
        - И почему он тебя не узнал?
        - Думаю, таких, как я, было много.
        Снова молчание, и я готова выдохнуть. Вроде бы верит, но кто знает, чего можно ожидать. Обычная история - подобных много, а уж проверить, сколько секретарш трахнул этот чертов извращенец Зарубов, Вадим точно не сможет.
        Мы еще немного едем в молчании, пока наконец я не слышу:
        - Очень складная история, Лиза. Только почему я тебе не верю?
        Я ПОДАРЮ ТЕБЕ НОВУЮ ЖИЗНЬ…
        - Не трогай меня! - закричала, как только этот парень снова протянул к ней руку.
        - Да не бойся ты, - он улыбался так, что не поверить ему невозможно. - Маша, ты сейчас упадешь вниз.
        Она посмотрела на дыру в полу, а потом сделала шаг, который изменил всю ее жизнь.
        Этот парень… Нет, он не был добрым самаритянином, но именно ей хотел помочь. Маша еще не знала почему, но чувствовала.
        Его горячая ладонь обожгла, а взгляд успокоил. Она оказалась в надежных руках, и от этой мысли даже перестала бить дрожь.
        А если он точно такой, как и тот?.. Вдруг попробует?
        Она сумеет отбиться, если что. Она научена уже. Умеет защищаться, умеет грызть горло.
        - Давно здесь? - спросил этот заботливый парень.
        - Несколько часов, - ответила она после заминки.
        - Я ищу сестру. Она примерно твоя ровесница, тоже блондинка, такая же симпатичная…
        От этих слов Маша дернулась и вырвала руку.
        Симпатичная? Он же так сказал? Такой же, как все… Он тоже ее хочет…
        - Ты чего? - искренне удивился парень, глядя, как Маша снова забивается в угол.
        Она смотрела на него своими синими глазами, в которых плескался испуг, а потом спросила, но с сомнением:
        - Вы меня изнасилуете?
        - Дурочка! - усмехнулся он и покачал головой. - Откуда только у тебя такие мысли? Рассказать тебе свою историю?
        Он хотел поделиться чем-то сокровенным, судя по всему, и Маше это понравилось. Она с интересом уставилась на парня и сказала:
        - Расскажите.
        Этот симпатяга закурил и, опустившись на балку, заговорил:
        - Я ищу свою сестру. Пару дней назад она свинтила сюда из Питера. Скорее всего, шляется вот по таким местам со всяким сбродом и ширяется.
        - Как ее зовут? - вдруг заинтересовалась Маша.
        - Лиза. И вот черт знает, где ее искать.
        Он выглядел уставшим и расстроенным. Маше стало его жаль. И она удивилась, что, несмотря на свои проблемы, этот парень захотел помочь ей. Разве люди так поступают? Наверное, да. Просто Маша еще таких не встречала. Нестерпимо захотелось помочь этому доброму парню, только чем?
        - Хотите, я помогу вам искать вашу сестру? - выпалила Маша.
        Он поднял глаза и удивленно посмотрел на девушку.
        - Идем, для начала тебе надо принять душ и поесть. Я снял номер в гостинице, не пять звезд, даже не три, но на что хватило денег. И прекрати меня бояться. Научись доверять людям.
        С доверием у Маши были большие проблемы. И снова мысли только о плохом. Вдруг в гостинице он ее?.. А если он вообще маньяк?
        Творилось что-то странное. С одной стороны, маленькая одинокая девочка хотела поверить, принять помощь, не быть больше потерянной в этом мире. Но с другой - уже наученная «добрыми» людьми, она знала, что нельзя опрометчиво доверять, тем более незнакомцу.
        Сейчас все внутри разрывалось от противоречивых чувств. Мысли были в раздрае.
        - Маша, не бойся…
        - Почему вы мне помогаете?
        - Я уже сказал, что ты похожа на мою сестру. И мне жаль тебя. Вижу, что в жизни тебе нехило досталось, раз сидишь в недостроенном здании и смотришь взглядом затравленного зверька.
        И она поверила… Посмотрела в оконный проем, глубоко вдохнула и сказала:
        - Идем.
        - Меня зовут Филипп, - представился наконец-то парень. - Можно просто Фил.
        Они вышли из здания. Дождь уже закончился, даже выглянуло солнце, и Маша неожиданно поняла, что все будет хорошо, все изменится в лучшую сторону.
        Маленькая и не самая уютная гостиница показалась дворцом. Горячий душ, не самый вкусный обед, чуть жестковатая кровать - все было для Маши раем.
        - Отдохни, я скоро вернусь, - сказал Фил и отправился на поиски сестры.
        Маша уснула и снилась ей маленькая девочка в слезах, прижимающая к груди плюшевого мишку. Она звала маму, пыталась дотянуться, вложить свою маленькую ладошку в женскую руку. Но образ с каждой секундой становился все дальше и призрачнее, пока и вовсе не исчез.
        Открыв глаза, Маша не сразу поняла, где находится. За окном уже было темно, снова начался дождь, а Фила все не было. И, казалось бы, в очерствевшем девичьем сердце зародилась тревога. Она переживала за незнакомого человека. Включив свет, начала мерить шагами маленькую комнату, набивая синяки об угол кровати, но даже не чувствуя боли.
        Наконец скрипнула дверь. Маша замерла и уставилась на вошедшего парня. Он поставил бутылку дешевой водки на тумбочку. Что-то случилось - Маша сразу поняла, но боялась спросить. Он бросил на девушку взгляд и попросил:
        - Расскажи мне свою историю.
        Маша опустилась на кровать и, сжав край одеяла, начала говорить. Фил заслужил правду. За время рассказа он успел прямо из горла выпить половину бутылки, занюхивая своим рукавом. Когда Маша закончила, Фил задумался, а потом покачал головой:
        - Да уж, понятно, почему ты сбежала. Документов, как я понимаю, у тебя нет?
        Да, документов у нее не было, только старая фотография в заднем кармане.
        - Спасибо за все. Я, наверное, пойду.
        - Куда ты пойдешь, Маша? Опять на стройку?
        - Но что тогда делать? Вы, кстати, нашли сестру?
        - Нашел я одного нарика, с которым они вместе ширялись. Лишившись пары зубов, он сказал, что Лиза на волне кайфа решила полетать. Блядь! Ну рано или поздно это должно было случиться. Нарик с такими же отморозками не придумали ничего лучше, как сбросить тело в реку.
        - Мне… мне жаль, - сказала Маша.
        Фил ничего не ответил, только смотрел долго, а потом предложил:
        - Поехали со мной в Питер. Паспорт Лизы у меня, а фотка там такая, что… В общем, нам даже не придется подделывать тебе документы. Ты будешь жить под именем моей сестры, а потом мы придумаем, как поквитаться со всеми, кто сделал тебе больно. Что скажешь, Маша?
        Так ведь бывает только в кино? Или нет? Но это шанс на новую жизнь, которую подарил ей Фил.
        ГЛАВА 13 ВАДИМ
        Какая складная, однако, история про озабоченного босса и секретаршу с моральными принципами. Что ж, может, ничего необычного в этом нет, только как будто история взята из дешевого бульварного романа.
        Есть еще вариант… Я просто не хочу ей верить. Мне кажется, что в каждом слове, в каждом жесте, в улыбке сквозит фальшь. Ненадолго проскальзывает что-то настоящее, а потом снова маска и ложь, ложь, ложь…
        Но Лиза будто приоткрыла мне на берегу дверь в свою голову. Мы молчали, а в ментальную связь я не верю, и все равно… Было что-то такое, связующее нас. А потом она залепила: «Не будет этого никогда, ты понял?»
        И я же, черт возьми, понял, о чем она, хотя вещи и не были названы своими именами. А я сам об этом думал?
        Чего уж лукавить, и сейчас думаю. Как будто жена отца прочно поселилась у меня в голове, заняла все мысли. И если поначалу я думал, как бы раскусить этот крепкий орешек и показать ее истинное лицо во всей красе, то сейчас все чаще проскальзывает мысль, что я бы ее трахнул.
        Бля! Кажется, я могу удостоиться звания «Сын года», и от этого тошно донельзя.
        Лиза, приоткрыв окно, закуривает, а я протягиваю руку, чуть нагнувшись, и забираю сигарету из ее рук. Зажимаю фильтр между губами и чувствую вкус помады. Вместе с никотином он проникает внутрь меня и остается там, даже когда я выдыхаю дым.
        Делаю еще одну затяжку и смотрю на белый фильтр с красным отпечатком. Определенно эта женщина умеет проникать глубоко. И сам хрен поймешь, как это произошло.
        Когда я останавливаюсь во дворе и глушу мотор, мы оба не торопимся выходить. Сидим в полной темноте, где обостряются другие органы чувств. Я слышу ее дыхание, которое нельзя назвать спокойным, осязаемо чувствую какое-то вдруг возникшее напряжение. Оно и так между нами постоянно витает, но сейчас это что-то другое, без неприязни.
        - О чем задумалась? - спрашиваю, чтобы хоть чем-то разбавить эту неловкую сцену.
        Лиза резко выдыхает. Кажется, даже вздрагивает и отвечает:
        - Ни о чем. Устала.
        Мы наконец-то выходим из машины. Лиза почти бежит к крыльцу, на ходу ища в клатче, скорее всего, ключи. Поднимается, роняет клатч, чертыхается, подбирая все. И чего она так нервничает? Это видно невооруженным взглядом, так что пусть даже не отнекивается.
        Я включаю свет на крыльце и, подняв выпавшую связку, подаю Лизе. Она не смотрит на меня, но я и не прошу. Молча наблюдаю, как она снимает дом с сигнализации, дрожащими руками вставляет ключ в замочную скважину.
        Нет, это уже не из-за Зарубова. Она бы не позволила себе так долго переживать. Думаю, там был мимолетный шок, а потом Лиза быстро взяла себя в руки и даже поведала мне байку про устройство на работу.
        Так что у нас получается?
        В машине вроде бы ничего не случилось. Все началось именно перед домом. И неужели?..
        Мысль настолько сумасшедшая, что я даже отметаю ее поначалу. Но других вариантов нет.
        Она так ведет себя из-за меня.
        Она почувствовала то же, что и я, и это ей не понравилось. Лиза понимает, что ее маска держится на соплях, а я хочу, чтобы она ее вообще сбросила.
        Заходим в дом, и я не успеваю захлопнуть дверь, как Лиза уже, стуча каблуками, несется к лестнице.
        - Лиза! - зову ее, ноль реакции, поэтому громче: - Лиза!
        Она останавливается на середине лестницы, но не поворачивается, только голову чуть вполоборота и вопрос:
        - Что?
        Я начинаю медленно, как будто боясь спугнуть, двигаться к Лизе. Останавливаюсь на несколько ступенек ниже, замечая, как напрягаются ее плечи.
        - На твоих курсах управления мужиками не говорили, что надо смотреть в глаза? - спрашиваю, усмехнувшись.
        - Вадим, - она оборачивается, но замолкает, когда мы сталкиваемся взглядами.
        В ее глазах мелькает испуг - и боится она не меня. Скорее себя. В данный момент я тоже боюсь себя и своих мыслей.
        - Вадим… - снова повторяет Лиза, наблюдая за моим приближением и цепляясь в свой клатч.
        Остановившись на ступеньку ниже, просто вырываю эту гребаную сумочку, которая как преграда между нами, и бросаю через перила вниз.
        Маска с лица все больше и больше падает, пока провожу рукой от талии вверх. Лиза смотрит мне в глаза и сжимает кулаки. А я добираюсь рукой до ее затылка и чуть натягиваю волосы.
        Стон… Такой стон, что я понимаю: это не боль, а возбуждение. И нет, это не игра моего воображения.
        Сейчас наши лица на одном уровне, и своей рукой на затылке я не позволяю ей опустить лицо. Впервые у меня такое дикое желание не только смотреть, но и видеть каждое изменение.
        Чуть хмурится - пролегает складка меж бровей. Выдыхает - ее дыхание касается моих губ.
        Я натягиваю ее волосы чуть сильнее - снова стон. А потом этот взгляд, который срывает все мои клеммы и предрассудки. Знаю, что нельзя, что этот порыв аукнется нам. Остановила бы меня, но молчит.
        Вот как бывает - нам уже слова не нужны.
        - Мне понравилась на вкус твоя помада, - говорю тихо и, притянув Лизу к себе, целую.
        Она снова упирает руки мне в плечи, но через секунду впивается в них ногтями и отвечает на поцелуй. Она проникает в меня еще глубже вместе со вкусом помады и своим дыханием.
        Чертова баба!
        Ненавижу и… хочу.
        Мы целуемся так, как будто не можем насладиться, как будто мало. Одна ее рука тоже запутывается в моих волосах, и я понимаю, почему Лиза стонала. Сам хочу застонать.
        Провожу свободной рукой по бедру, поднимая платье, нахожу край чулок и очерчиваю кружево.
        Лиза сама подается вперед, но, кажется, цепляется каблуком за ступеньку и начинает падать. Я лишь немного успеваю поддержать, чтобы смягчить удар, но падаю вместе с ней. И оказываюсь сверху, вжимая женское тело в ступени. Платье уже высоко - я вижу черные чулки, черные стринги и красные туфли.
        - Вадим…
        Это очень неуверенное предупреждение. Хотела бы - прекратила.
        Найдя шов платья сбоку, рву до самого конца, до плеча.
        ГЛАВА 14 ЛИЗА
        Слышу треск платья и понимаю, что мы перешли черту.
        Все изменилось, когда мы подъехали к дому, я почувствовала это. Я знала, о чем он думает - и эти мысли передавались мне. Они меня нервировали, но и… возбуждали.
        Чертов мальчишка смог забраться ко мне в голову! Хотя какой он мальчишка, если я уже окрестила его два часа назад мужчиной?
        Движения хищника на лестнице, взгляд полный похоти, а я не двигалась.
        Сама же хотела… Или нет?
        Я же, идиотка, не сдержала стон, когда сильная рука потянула меня за волосы. Это было не больно… Нет, от этого подкосились колени, а живот стянуло в предвкушении. Чертовски эротично, хотя чуть добавить силы - уже жестко.
        А потом мы оказываемся на лестнице, мое платье трещит по шву, а я могу думать только о языке Вадима у меня во рту. Он целует с каким-то исступлением, как будто ненавидит за это и себя, и меня.
        И… как будто он хочет сделать больно нам обоим.
        Мне в ягодицу, в поясницу, под лопатки и в затылок впиваются ступени, но плевать, потому что беспокоит сейчас другое. То, что упирается мне в бедро, пусть и через ткань брюк.
        Платье лоскутом, так же как и я, распластывается на лестнице. Вадим стоит надо мной на коленях на ступеньку ниже и смотрит. Разорвать смог, а вот, прервав наш бешеный поцелуй, будто боится снова дотронуться. Он просто смотрит.
        Я почти обнажена, хотя одежды на мне предостаточно. Чулки, нижнее белье и туфли. И вдруг приходит осознание, что обнаженнее я еще не была.
        Слышу лязг ремня, успеваю лишь прошептать:
        - Вадим, нет…
        А он уже во мне, даже незаметно для меня отодвинув трусики. Сразу реагирует тело, а потом только голова. Что я делаю? Что я ему позволяю?
        Уже поздно говорить «нет», хотя я и повторяю:
        - Нет, нет, нет…
        Вадим не слышит. Начинает двигаться медленно, хотя сразу вошел жестко, полностью.
        Неправильно все это, так нельзя, но… сама же хочу. Нахожу пальцами пуговицы на рубашке, но не выдерживаю - тяну от воротника в бока, разрывая дорогую ткань рубашки от Армани или еще какого дизайнера. Похрен, в принципе.
        Вадим снова перемещает руку на мой затылок и вместе с уже грубым толчком сильнее натягивает волосы. Я не могу так… Где-то прошлое путается с настоящим - и я не знаю, чему верить.
        Я даже запутываюсь в собственных эмоциях и ощущениях.
        Но это приятно.
        Боль от впившихся ступенек начинает смешиваться с наслаждением. Я забрасываю ноги на Вадима, цепляя шпильками его брюки вместе с боксерами, и стягиваю вниз. Ему нравится, как я выгляжу - постоянно трогает окантовку чулок, перемещает руку на край лифчика.
        Ему нравится ходить по краю, но мы уже перешли все границы. Я схожу с ума с каждым толчком, с каждым прикосновением. И стону уже как порноактриса. А мне похрен. Вадим умеет доставить удовольствие женщине. И сейчас он старается так… Так… Что я схожу с ума. Так что можно смело заключить: дело не в возрасте.
        Я лежу на лестнице, занимаюсь сексом с человеком, которого ненавидела давно, хоть до этого момента и не знала, что эмоции имеют такое влияние на физиологию. Любые эмоции… Или я опять сама себя обманываю? Я никогда к нему равнодушно не относилась, и кажется, именно это играет сейчас со мной злую шутку.
        Резко выгибаюсь, когда Вадим кусает меня за губу. Мне нравится, как мы балансируем на грани боли и наслаждения.
        Толчки становятся резче. Я царапаю его плечи, он сжимает мои бедра, наши дыхания переплетаются, губы терзают друг друга, потому что мы оба понимаем, что дальше все, конец. И это безумство никогда не повторится.
        Как в последний раз - именно так мы трахаемся.
        Последний поцелуй, какой-то тягучий, прощальный - я через него будто чувствую все эмоции Вадима, слышу его мысли.
        А потом тяжесть мужского тела перестает меня вдавливать в лестницу, но я не поднимаюсь.
        Слышу, как Вадим поднимает брюки, щелчок зажигалки. Не открывая глаз, протягиваю руку, в которую тут же опускается сигарета.
        «Только ничего не говори», - мысленно умоляю я.
        Делаю затяжку, Вадим снова закуривает и ложится рядом со мной на лестницу. Мы психи, причем полные.
        И я не хочу открывать глаза, не хочу снова видеть этот гребаный мир, в котором все происходит неправильно.
        ГЛАВА 15 ВАДИМ
        Я хотел оттянуть момент возвращения из этой бездны сумасшествия. Даже старался думать, что это не жена моего отца, а просто сексуальная красивая баба. Всего лишь очередная, о которой я завтра забуду.
        Но все было по-другому. С каждым толчком желание не только не уходило, а как будто еще больше нарастало. А когда ее ногти впивались в мои плечи… Черт! Никаких романтических сравнений, но как будто в самую душу.
        И Лиза в черных чулках, черном белье, красных туфлях - это самое возбуждающее зрелище в моей жизни. И она меня хотела - я чувствовал это, понимал. И это осознание еще больше накрывало меня чертовой лавиной, от которой не сбежать. Можно только остановиться и смотреть, как тебя сжигает.
        Меня накрыло нехило. Лизу тоже. Она целовала меня, она подавалась мне навстречу, она тоже падала в эту пучину боли и удовольствия вместе со мной.
        Но все заканчивается…
        И тогда накрывает чувство вины.
        Я опускаюсь рядом с Лизой на лестницу, подав ей сигарету, и молчу. Она даже не открывает глаза, но такое впечатление, что не меня она не хочет видеть, а просто не хочет видеть. Только распахнет - и все исчезнет. Испарится последний остаток того момента, когда я был в ней, а она отдавалась мне с какой-то болезненной маниакальностью.
        Мы молча курим, не заботясь о том, что пепел падает на пол, а потом Лиза подает мне окурок и просит:
        - Затуши.
        Голос ровный - быстро вернула себе самообладание. И что дальше? Будет делать вид, что нам это все приснилось?
        Хочу спросить, но молчу. Тушу окурки в пустой пачке, натягиваю боксеры и, подхватив брюки с испорченной рубашкой, спускаюсь вниз, в гостиную.
        Что я, блядь, наделал? Нет, не так… Что мы наделали?
        Она не просто красивая баба, которую хочется поиметь. Это дьявол во плоти.
        Открыв бар, наливаю себе полный бокал коньяка и слышу стук каблуков за спиной. Не оборачиваюсь, пока не улавливаю легкое колебание воздуха спиной. Близко, она стоит близко.
        Ну и что она сейчас скажет? Наверное, начнет умолять, чтобы я ничего не говорил отцу. Это было бы самым логичным поступком. Но Лиза снова удивляет.
        Она просто выхватывает у меня из-за спины бокал коньяка, я поворачиваю голову.
        Твою мать! Лиза даже не оделась. Она стоит передо мной в черном кружеве и красных туфлях и опрокидывает в себя большими глотками коньяк, даже не морщась. И я хорош, блядь! Минуту назад думал, что натворил, а сейчас думаю о ее теле.
        Я еще не видел ее обнаженную грудь, а хочу… Хочу провести рукой по краю лифчика, не спеша, поиграть с сосками. И попробовать их… Коснуться языком, захватить губами.
        Снова хочу ее… Теперь не просто разложить и отыметь, думая, что она меня оттолкнет в любую минуту, а именно заняться с ней сексом. Нет, не любовью, а сексом. Красивым, безумным, жестким, долгим…
        Я ненавижу ее, ненавижу себя, но меня тянет против воли.
        Беру еще один бокал и наливаю себе. Тоже опустошаю залпом.
        - Еще, - Лиза протягивает мне свой.
        Слов больше нет. Нам надо это время без взаимных оскорблений. За три присеста мы всаживаем бутылку коньяка. За окном светает, серые стены приобретают краски. И теперь я вижу на лице Лизы следы помады. Не четкие, лишь легкие мазки, но они есть. Размазаны по подбородку, щекам.
        Но это лишь добавляет изъян в ее идеальность и еще больше возбуждает.
        Мы так и не сдвинулись с места - стоим так же, будто приросли к полу. Только я чуть повернулся, чтобы видеть ее. Видеть такой, без всех этих масок и фальшивых улыбок. Сейчас она не притворяется, но я все равно ее не знаю.
        Я просто наливаю, мы пьем.
        Алкоголь бьет в мозги, но не так, как эта женщина. Она сильнее любого наркотика, когда все еще в воздухе витает запах нашего секса.
        - Ты сейчас трахаешь меня глазами, - нарушает ее голос тишину гостиной.
        Надо же, заговорила. А я уж всерьез думал, что у нее язык отнялся.
        - Так нехрен в таком виде щеголять. Или ты меня соблазняешь? - не могу удержаться от колкости.
        - Судя по твоему неугомонному либидо и неразборчивости в связях, у тебя встанет на бабу в телогрейке, валенках и в оренбургском платке.
        Стерва!
        И она делает из меня полного извращенца, потому что от этих ядовитых слов хочу ее еще сильнее, яростнее. Меня возбуждают наши взаимные остроты, и это полный аут. А если говорить просто и по-русски, то полный пиздец.
        - Не тебе меня упрекать. Ты у нас прямо жена года.
        - Не смей! - повышает Лиза голос и делает шаг ко мне, добавляя к предупреждению и вытянутый палец с красным ногтем.
        - Что мне не сметь? - перехватываю ее руку за запястье и тяну к себе.
        Лиза врезается в мою грудь и резким выдохом обжигает плечо. Наваждение какое-то.
        - Не смей ко мне прикасаться, - говорит она, и в голосе проскальзывают нотки обреченности.
        Ей тоже трудно держаться. И она ненавидит себя за эту слабость.
        - А то что? - свободной рукой сжимаю ее грудь, жаль, что через ткань. Но все равно чувствую затвердевший сосок. Ну, а у меня уже тоже затвердело.
        - Я тебе член оторву, понял?
        Ух, какие мы грозные, но при этом возбужденные. Думаю, если сейчас суну руку ей между ног, то почувствую в полной мере.
        - А отгрызть не хочешь? - улыбаюсь я.
        - Ты… - она начинает закипать, и меня это заводит еще больше. Что она со мной творит? Это не поддается никакой логике. - Ты… Озабоченный малолетний придурок! - находит нужные слова.
        Хм… Банально. Могла бы придумать и что поинтереснее. Сейчас я ей покажу всю степень своей озабоченности.
        Выкрутив ее запястье, заламываю руку и поворачиваю Лизу к себе спиной. Я уже научен, помню, как она резво меня сделала, поэтому держу крепко, второй рукой перехватив поперек живота.
        Вот так бы и опустил ее раком на пол и отымел как суку, чтобы доказать, насколько ей понравился мой член.
        Но мои пошлые мысли прерывает хлопок двери. Входной, мать ее, двери! В пять утра. И вроде ничего страшного, но мы стоим посреди гостиной почти голые со следами размазанной помады на лицах.
        ГЛАВА 16 ЛИЗА
        Твою мать!
        Голова начинает работать в экстренном режиме. Хватка Вадима слабеет - он тоже понимает, что надо срочно что-то решать. Вырываю руку и шепотом говорю:
        - В окно.
        - Что?
        - Бери вещи - и в окно.
        - Ты с ума сошла? - шипит Вадим.
        - Быстро!
        Сбрасываю туфли, хватаю плед с дивана и набрасываю на плечи. Счет идет на секунды, а Вадим медлит. Я сама беру с подлокотника кресла его вещи и бросаю ему в руки. Черт возьми! Докатилась. Как будто любовника пытаюсь выпроводить, когда муж случайно пришел раньше с работы.
        Я знаю, кто пришел. И знаю, что она ничего не скажет Мише, но выпадать из образа не стоит даже перед домработницей.
        Все тянется невыносимо долго, но происходит неимоверно быстро. Вадим закатывает глаза, но идет к окну. Секунда - он уже на улице. Я только успеваю повернуть ручку, как слышу позади голос:
        - Лиза, не спится?
        Оборачиваюсь, перед этим краем пледа кое-как постаравшись ликвидировать следы помады, и говорю:
        - Доброе утро, Галина Алексеевна. Уснула в гостиной.
        Бар открыт, и два бокала с каплями коньяка на дне. Черт и еще три раза черт! А еще мое разорванное платье лежит на лестнице. Срочно надо убрать.
        - А Михаил Андреевич?..
        - Уехал в Москву по делам, но приехал его сын.
        - А-а-а, вон оно что, а я думаю, что за пиджак в коридоре лежит, - кивает Галина Алексеевна.
        - Начните уборку с кухни, - прошу я.
        - Хорошо.
        Киваю и выхожу из гостиной. Галина Алексеевна идет за мной и скрывается в кухне. На лестнице подбираю платье, точнее то, что от него осталось, выдыхаю с облегчением. Это был тот еще адреналин.
        Интересно, где Вадим? Нет-нет-нет, мне плевать. Мне же плевать? Однозначно - да.
        Пусть сам думает, как попасть обратно в дом. А мне надо… Мне надо выбросить из головы сегодняшнюю ночь.
        Ненавижу свою память!
        Я как будто заново все проживаю. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждую эмоцию. Помню взгляды, ощущения… И проклинаю свое тело за то, что оно реагирует на эти воспоминания.
        - К черту все! - толкаю дверь в комнату и замираю на пороге.
        Вадим с невозмутимым видом лежит на моей постели и, забросив руки за голову, пялится в потолок. И, стоит отметить, одежды на этом озабоченном придурке не прибавилось.
        - Ты комнатой не ошибся? - начинаю закипать, хотя вступать в очередную перепалку нет ни сил, ни желания.
        Швыряю платье в угол, но так и стою в дверях, ожидая ответа.
        - Кто пришел? Я слышал женский голос.
        - Домработница. Это все? Тогда вали отсюда.
        - Как грубо, - с наигранной обидой отвечает Вадим, не отрываясь от лицезрения потолка.
        Тру виски и мысленно стону. Он определенно решил меня сегодня добить. Плед сползает с плеч, и я нервно натягиваю его обратно.
        - Вадим, уйди, - устало прошу.
        Он поднимается с кровати, и я напрягаюсь. Пусть он просто уйдет, а не выкидывает очередной фокус.
        - Окей, - говорит с усмешкой, которая мне не нравится. - При одном условии, - наклоняется к моему уху и шепчет: - Ты сейчас станешь на колени и покажешь мне, что такое охренительный отсос.
        Меня окатывает ледяной волной, потом бросает в жар. Рука действует быстрее мозга. Сжимаю кулак, замах… И удар в скулу. Плед падает на пол, но мне сейчас плевать. Как он вообще?.. Да как посмел?
        Вадим потирает щеку, но улыбается. Ему нравится меня цеплять, бесить, провоцировать. И он будет продолжать в том же духе, пока я не потеряю контроль и не выдам себя с головой.
        - Чтобы тебя здесь не было, когда я вернусь, - предупреждаю и иду в ванную.
        Стоя под струями воды, думаю.
        Что мне сейчас делать?
        Все внутри меня просто кричит: «Бежать!»
        Я не справлюсь с напором Вадима. Не смогу каждый день ловить на себе его взгляды. Мне надо уехать и подумать.
        Решение приходит мгновенно. Обернувшись полотенцем, выхожу и открываю ноутбук. Плевать куда, лишь бы уехать. Я не ищу что-то определенное, нажимаю на первый попавшийся тур, а потом, так и не одевшись, достаю из шкафа чемодан и бросаю в него свои вещи.
        Нет, так нельзя.
        Останавливаюсь, падаю на кровать и выравниваю дыхание. Импульсивность не приведет ни к чему хорошему.
        И еще запах… Он мешает сосредоточиться. Откуда? Я же только из душа.
        Постель… Вадим лежал на том же месте, где и я сейчас. Покрывало впитало его запах. Даже комната, казалось, пропиталась, но понимаю это только сейчас, когда пытаюсь успокоиться.
        Слишком глубоко он проник в мою голову, жизнь… Даже во мне успел побывать.
        Ненавижу…
        С этой мыслью усталость меня накрывает. Адреналин выветривается, начинает болеть тело, проступают синяки. Но сейчас это неважно. Бессонная ночь и выпитый коньяк дают о себе знать. Я проваливаюсь в сон, но какой-то поверхностный, беспокойный.
        И ближе к обеду просыпаюсь в полной уверенности, что импульсивное решение тоже может быть верным.
        Я уезжаю… Осталось продержаться до вечера.
        ГЛАВА 17 ВАДИМ
        Нравится мне, когда она злится. А еще понравилось ее трахать. Но секс не отбил желания узнать, что у нее в прошлом произошло с Зарубовым. А что-то было - я уверен.
        Но я подумаю об этом позже, потому что сейчас жутко тянет спать.
        Просыпаюсь ближе к обеду, иду в душ и сразу же открываю ноутбук.
        Через десять минут я в курсе биографии Матвея Васильевича. Родился, окончил, женился, развелся… В Питер переехал лет десять назад, а до этого… Вот это уже может быть интересным. Зарубов был директором детского дома.
        Может, вот она, связь?
        Я вспоминаю фотографию, найденную в комнате Лизы. Маша Лукьянова. Думаю, женщин с таким именем я найду много. Позвонить в детский дом?
        Черт знает, что я делаю и зачем мне это надо? Может, это вообще подруга детства Лизы, а я бестолково пытаюсь что-то узнать.
        Но, наверное, то, что называют интуицией, упорно кричит: я на правильном пути. Вот только вряд ли мне что-то даст звонок. Открыв карту, прикидываю, что через сутки я могу быть в том городке, где жил раньше Зарубов.
        Раздается стук в дверь, и я, захлопнув крышку ноутбука, кричу в сторону двери:
        - Войдите!
        Вряд ли, конечно, это Лиза пришла продолжить наш секс-марафон… Твою мать! Я, кажется, действительно становлюсь озабоченным придурком.
        В комнату заглядывает женщина и улыбается:
        - Здравствуйте, меня зовут Галина Алексеевна, я домработница.
        - Очень приятно, - отвечаю. - Вадим.
        - Мне бы убрать у вас, а то я и так задержалась сегодня.
        - Пять минут.
        Домработница скрывается, а я одеваюсь и выхожу в коридор. Она уже стоит там наготове с пылесосом и, снова улыбнувшись мне, говорит:
        - Я нашла пуговицы на лестнице. Кажется, от мужской рубашки.
        Вот черт!
        - Возможно, - равнодушно пожимаю плечами, не понимая, к чему этот разговор.
        - Я могу пришить, если от вашей, - добродушно замечает Галина Алексеевна, и я выдыхаю.
        - Забейте, - машу рукой, - но спасибо.
        Спускаюсь вниз - пусто. Наливаю кофе и иду на веранду. Выкуриваю две сигареты, продолжая думать, что делать, и понимаю, что не успокоюсь.
        Лизу я не вижу целый день, даже не слышу, пока вечером не слышу стук в коридоре. Открываю дверь и наблюдаю занимательную картину: Лиза выкатывает из комнаты чемодан.
        - Далеко собралась? - спрашиваю, привалившись плечом к стене.
        - Не твое дело.
        Какой оригинальный ответ. И лучше бы мне сейчас промолчать, но не упускаю возможности зацепить ее, посмотреть на реакцию:
        - Я вот тоже завтра собираюсь в один милый городок недалеко от Питера.
        Лиза замирает, но быстро берет себя в руки и отвечает:
        - Счастливого пути.
        - Подбросить до аэропорта? - от доброжелательности в моем голосе можно было обрыдаться от умиления.
        - Пошел ты, - устало отвечает Лиза и продолжает путь вниз.
        Ну, желание дамы - закон. Вроде так говорят.
        Отбрасываю мысль позвонить отцу и спросить, куда направилась его женушка. Думаю, его она предупредить должна была, если не решила уйти по-английски. Навсегда… Кстати, а есть лучший способ проверить.
        Посреди ночи подрываюсь и иду в комнату Лизы. Ноут она с собой не взяла. Он на пароле, но мне хватает трех минут, чтобы его взломать. Итак, история браузера. Судя по всему, ей было плевать, куда ехать. Быстро нахожу и данные по броне отеля. Ох, эти онлайн-оплаты.
        Что ж, если теперь у меня возникнут вопросы, то я знаю, где искать Лизу.
        Следующим утром я сажусь в машину и, чуть помедлив, как будто все еще сомневаясь, выезжаю со двора.
        Гоню по трассе, отбрасывая все мысли. Не хочу что-то загадывать, предполагать - со всем разберусь на месте. Останавливаюсь только на заправках, сутки провожу на одном кофеине, но уже следующим утром въезжаю в нужный город.
        Завтракаю в круглосуточном кафе недалеко от центра, поглядывая на время. В часов девять начальство уже точно должно быть на месте, так что без пятнадцати отставляю чашку и, бросив последнюю наличку на стол, выхожу на улицу.
        Не мешает, кстати, и на банкомат по дороге заглянуть. Оказать спонсорскую помощь учреждению в обмен на информацию. Хотя черт знает, что я там вообще буду узнавать.
        Здание детского дома явно нуждается в ремонте. Как снаружи, так и внутри. Оставляю машину возле ворот и захожу на территорию. Из приоткрытых окон доносятся голоса, но на пути к центральному входу меня никто не останавливает. Потянув на себя скрипнувшую дверь, оглядываюсь. И тут на меня налетает паренек лет десяти.
        - Аккуратнее, нос расшибешь, - говорю я.
        Он недоверчиво прищуривается и выдает:
        - Сам смотри, куда прешь.
        Да уж, современные детки. Или просто это место делает из них волчат?
        - Знаешь, где кабинет директора? - спрашиваю, решив не углубляться в социальные факторы формирования характера сирот.
        Где я такую умную фразу только откопал?
        - Знаю, и че? - с вызовом интересуется мальчишка.
        - Покажешь?
        - Пятьсот рублей.
        Бизнесмен малолетний, блин.
        - Договорились.
        - Деньги вперед.
        И недоверие малого понятно. Да и впечатление такое, что здесь по коридорам носятся дети без присмотра. Достав из кошелька триста рублей, протягиваю мальчишке и предупреждаю:
        - Остальное потом.
        - Идем, - спрятав деньги в карман, отвечает мой провожатый.
        Конечно, я и сам мог найти кабинет директора или для начала кого-то из работников, но пацана жаль, что ли, стало. Провести детство в таком месте… От одной мысли вздрагиваю. А заодно можно по дороге узнать, что из себя представляет директор.
        - А кто у вас директор? - спрашиваю по дороге.
        - Да нормальная тетка. До нее была мегера, а как Василису в директрисы поставили, так вроде и еда лучше стала, и постельное белье целое.
        - А раньше хуже было?
        - Раньше и лупили нас, и кормили так, что… ай, тебе не понять, - морщится пацан, остановившись возле двери на втором этаже.
        Я отдаю ему оставшуюся сумму и, постучав, тут же нажимаю на ручку. Небольшой кабинет, почти все пространство занимает мебель: шкаф с папками, старый сейф в углу, стол возле окна, у второй стены в ряд несколько стульев. Маленькая худощавая женщина поднимает голову и спрашивает с легким удивлением:
        - Здравствуйте, вы к кому?
        Улыбаюсь и, проходя вглубь кабинета, представляюсь:
        - Меня зовут Вадим, и мне очень надо с вами поговорить.
        Теперь дама хмурится, но кивает:
        - Присаживайтесь. Я Василиса Леонидовна.
        - Очень приятно, - улыбаюсь лучезарно и перехожу к делу: - Возможно, вам покажется странной моя просьба, но я ищу одну свою знакомую. Может, здесь остался кто-то, кто работал в девяносто шестом году?
        - Молодой человек, вы уже хоть родились в девяносто шестом? Что вы мне голову-то дурите? Учтите, тайна усыновления охраняется законом и разглашение ее уголовно наказуемо. Или что вы здесь вынюхиваете? - начинает злиться директор.
        Я поднимаю руки в примирительном жесте и отвечаю:
        - Я просто хочу найти девочку по имени Маша Лукьянова, скорее всего…
        - Кого? - уже шепотом спрашивает Василиса Леонидовна, и я замечаю, как вся краска уходит с ее лица.
        Нет, все-таки я не зря провел сутки в дороге - интуиция меня не подвела.
        - Маша Лукьянова, - повторяю медленнее и, заметив на подоконнике графин с водой, наливаю стакан.
        Женщина берет его дрожащей рукой, делает несколько глотков и уже спокойнее говорит:
        - Если вы журналист и…
        - Я не журналист, не толкаю вас на разглашение тайны усыновления, не хочу вас в чем-то обличить и тому подобное. Мне просто нужно найти ту девочку, вернее уже женщину. И даже готов оказать вам посильную спонсорскую помощь.
        Василиса Леонидовна на этот раз не бледнеет, а краснеет.
        - Взятку предлагаете?
        - Что вы, - снова пытаюсь ее успокоить, - но вы же сами понимаете, что это здание скоро развалится.
        Вздохнув, она кивает, делает еще несколько глотков воды и говорит:
        - Может, если бы вы о ком другом хотели узнать… Но в деле Маши-то и тайны никакой нет, хотя тогда Матвей Васильевич пытался замять, но ведь ничего и не случилось такого, хотя… Ой, такая же девочка хорошая была.
        - Василиса Леонидовна, - прерываю поток речи, - я пока ни слова не понял. Давайте по порядку.
        Она еще колеблется, сомневается. Тайна, которая лежит грузом, но за давностью лет ею можно уже и поделиться.
        И наконец директор сдается.
        ГЛАВА 18 ВАДИМ
        Василиса Леонидовна снова делает несколько глотков воды и говорит:
        - Я помню, когда она к нам попала. Не девочка, а ангелочек. Светлые волосики, большие синие глазки… Я тогда только пришла сюда работать, молодая, всех жалела, хотя всем этим детям, конечно, не заменишь родителей. Но я старалась поделиться и крупицей любви. А Машенька была первой для меня, кто только пытался здесь адаптироваться.
        Директор замолкает и смотрит в окно. Я не тороплю ее. Понимаю, что это была лишь присказка, а сказка впереди.
        Наконец Василиса Леонидовна снова смотрит на меня и продолжает:
        - Она была умнее всех, хотя особо и не старалась вроде бы, просто все схватывала на лету. Много читала, - понимаю, что она просто тянет время, вспоминая эти мелочи, потому что не хочет переходить к главному. - И чем старше становилась, тем становилась и красивее. Один раз ей другие девочки даже лицо хотели порезать, но ангелочек научился отбиваться. Когда ей было лет четырнадцать, директором стал Зарубов. Я тогда не замечала многого, а если и замечала, то не придавала значения… Спал он, скорее всего, с нашими девочками. Я, конечно, свечку не держала и сплетни не собирала, да и не принуждал он никого. Знаете, я их и не осуждала. Они выросли в таких условиях, что любыми способами хотели получить лучшую жизнь, а у нас ведь в государстве и не каждого выпускника жилплощадью обеспечат, как положено по закону. Директор-то подсобить мог… Ой, что-то я отвлеклась.
        Отвлеклась не отвлеклась, но я понимаю, почему так Лиза отреагировала на Зарубова. Если она, конечно, и есть та самая Маша. Но я пока не могу уловить другую связь… Ладно, подумаю об этом потом.
        - Он хоть с выпускницами спал? - спрашиваю я, и Василиса Леонидовна вздрагивает.
        - Послушайте, если вы просто ищете Машу… - испуганно начинает.
        - Успокойтесь, это все останется между нами.
        - Машенька давно умерла… Если Матвей Васильевич и спал с девушками, то мимо такой красавицы, как она, не мог пройти. Маша никогда не обжималась с мальчишками по углам, не курила, не пила - будто не здесь выросла. Но этот взгляд волчий все равно появился, - Василиса Леонидовна тяжело вздыхает, но продолжает говорить: - Я той ночью дежурила. Зарубов задержался на работе и позвал к себе Машеньку, скорее всего. А потом я услышала шум, когда вышла в столовую попить воды. Помещение как раз под этим кабинетом, - для наглядности директор указала пальцем вниз. - Я, конечно, бросилась наверх и увидела, как из кабинета вылетела Машенька. Она не плакала, никогда не плакала - сильная девочка была. Пролетела мимо меня пулей, а утром пропала…
        Интересная история, и я слушаю, все больше убеждаясь даже с самых первых слов директора. Синие глаза, светлые волосы… Но почему ее считают умершей.
        - То есть, - прерываю вновь наступившую тишину, - Зарубов хотел ее пои… хотел с ней переспать, но она отказала, вы так думаете?
        - Конечно! - не сомневаясь, восклицает Василиса Леонидовна. - Думаю, поэтому она и сбежала. Дело не раздували - никому это не надо было. Сейчас бы я, конечно… Но что говорить, правда? Матвей Васильевич сказал, что Машеньку отправили в больницу ночью, а я боялась лишиться работы. Дура, правда? - спрашивает директор, как будто ища во мне поддержки.
        Увы, я дать ее не могу. Может, мне никогда не понять, что делает этих детей такими, потому что никогда не был на их месте, но развращает людей власть и безнаказанность. Зарубов трахал девочек - старый, блядь, извращенец - но одна ему не дала. Или дала, а потом пожалела?
        Да черт его знает!
        - Вы хороший человек, - улыбаюсь Василисе Леонидовне.
        - Через неделю Машеньку нашли в реке с передозом. Зарубов подтвердил, что это она, да там никто особо и не хотел ничего расследовать. Но она не была наркоманкой, не в ее это характере. Мы вместе с Матвеем Васильевичем ездили на опознание, а там… Господи, большего ужаса я не видела. Тело, пролежавшее неделю в воде, выглядит не очень, - женщина даже морщится. - Но Зарубова все устроило. Он быстро оформил документы - груз с плеч, так сказать. А я потом сразу ушла, окончив заочно педагогический, отработала в детском саду, а сейчас вот позвали на место директора.
        - А что случилось с родителями Маши? - спрашиваю, пытаясь хоть за что-то еще зацепиться.
        - У нее, кажется, только мать была, но бросила девочку.
        - Спасибо, - поднимаюсь, подавая руку директору. - А у Маши было что-то… особенное? - не могу подобрать другое слово.
        - Она сама была особенной, - грустно улыбается Василиса Леонидовна. - У нее даже родимое пятно на затылке было в форме звезды.
        Мы разбираемся со спонсорской помощью, и я выхожу на улицу.
        И что я имею?
        Скуриваю две сигареты подряд, сидя в машине, а потом еду в ближайшую гостиницу, найденную на карте. Хотя бы пару часов сна мне не помешает. Нет, они даже необходимы…
        Открываю глаза и смотрю в потолок. В этом городе мне больше делать нечего. А где есть ответы? Там, где Лиза.
        Обедаю в ресторане при гостинице и выдвигаюсь в путь. На следующий день заезжаю в город и из дома бронирую билет. Не знаю почему, но отцу не звоню, хотя чего стоит сказать, что его жена живет под чужим именем.
        Но при чем здесь отец?
        Добраться до ответов я смогу, но время в полете тянется невыносимо медленно.
        ГЛАВА 19 ЛИЗА
        Я едва перенесла двенадцать часов полета, но это того стоило, хотя почти ничего не изменилось в плане локации.
        Маленький домик, веранда, внутренний двор, только вид теперь открывается на Карибское море.
        Мишу я предупредила о своем отъезде. Он долго интересовался, не связано ли это с Вадимом, и если раньше у меня была идея ненавязчиво навести мужа на мысль, что его сын меня терроризирует, то теперь я ее отмела. Сейчас все стало слишком сложно.
        Звонки Фила я игнорирую который день, как и его гневные сообщения.
        «Лиза, возьми трубку!»
        «Срочно перезвони!!!»
        «Какого хрена происходит?»
        Он волнуется, но я себя не чувствую последней сволочью, хотя объясниться стоило бы. Но я настолько эмоционально выжата, что разговор меня добьет.
        Все происходит неправильно, как будто жизнь снова ставит мне подножку и испытывает на прочность. Но я справлюсь, все вернется на круги своя… Да, самовнушение. Уже ничего не будет как прежде - я сама все испортила. Остается хотя бы сгладить углы.
        Остается главный вопрос: как?
        Я поднимаю глаза на ночное небо, как будто оно может дать ответ. Потом закрываю глаза и слушаю легкий ветер и море. Это успокаивает.
        Но в эти гармоничные звуки природы врывается механический. Открыв глаза, вижу свет фар, и сердце от предчувствия пускается вскачь. Нет, это вряд ли ко мне. Никто не знает, где я. Только если…
        Стону вслух. Ноутбук. Надо же быть такой дурой, что не забрать его с собой. Обойти пароль и посмотреть историю браузера для программиста не проблема. Но я до последнего надеюсь, что это лишь моя больная фантазия.
        Машина останавливается возле моего временного жилища, и я даже не удивляюсь, увидев Вадима, входящего во двор.
        И что-то подсказывает: он приехал за правдой. Только за какой?
        Я спускаюсь с крыльца, мы стоим на дорожке в метре друг от друга и молчим. И снова появляется то дурацкое ощущение, как будто мы сплетаемся мыслями и эмоциями. Я прерываю эту связь словами:
        - И какого черта тебя принесло на Ямайку?
        - Думаешь, стоило полететь к отцу в Москву? - вопросом на вопрос отвечает Вадим, но понимаю, что этим он дал мне и ответ.
        - Входи, - киваю на дверь, вздохнув.
        Два раза предлагать не приходится. Вадим заходит в дом, бросает дорожную сумку в гостиной, и мы устраиваемся на небольшой кухне. Я ставлю турку на плиту и спрашиваю:
        - И что тебя заставило проделать такой путь?
        - Любопытство.
        - Интересная мотивация, - отвечаю я, глядя на кофе, потому что не могу обернуться и посмотреть на Вадима.
        Не хочу снова почувствовать эту незримую связь. И поведение его сейчас… Лучше уж его провокации, чем это серьезное выражение лица, да и тон под стать.
        Господи, а если Миша узнает, что его сын прилетел за мной через полмира? Это объяснить будет сложно.
        - Говори, - разливаю кофе по чашкам и ставлю их на стол, но глаза не поднимаю.
        Отхожу к окну, открываю его и закуриваю. Руки мелко дрожат, хотя внутри меня тупое безразличие.
        - Отец знает, что ты живешь под чужим именем? - спрашивает Вадим, я молчу, поэтому он добавляет: - Не заставляй меня скрутить тебя и проверить наличие родимого пятна.
        - Нет, - вместе с дымом выдыхаю я и задаю свой вопрос: - Как ты узнал?
        - Улики надо прятать лучше, - не уходит от ответа.
        - Фотография, - усмехаюсь. - Рылся в моем нижнем белье?
        - Теперь моя очередь задавать вопрос. Фил же не твой родной брат?
        - Нет, - снова повторяю. - Но у меня действительно нет человека ближе него. Родственниками становятся не по крови. Итак, - тушу окурок, - как связал все?
        - Я видел, как ты отреагировала на Зарубова, порылся в его биографии, узнал, что он был директором детского дома, съездил туда… Там сейчас, кстати, заведует Василиса Леонидовна.
        - Хорошая женщина.
        Делаю глоток кофе и снова закуриваю. Чуть напрягаюсь, слыша, как Вадим поднимается. Он задевает меня плечом, когда тянется за зажигалкой, и я вздрагиваю, делая шаг в сторону и поднимая голову.
        Мы сталкиваемся взглядами, и я вижу легкую тень улыбки на его лице, но без привычной насмешки.
        - А ты даже ничего, когда не строишь из себя идеальную жену или язвительную стерву. Тяжело, наверное, так, да? - я хмурюсь, не понимая, что Вадим имеет в виду. - Всю жизнь притворяться, - поясняет он.
        - Я бы не сказала, что притворялась.
        В голове хаос. Что ему могла рассказать Василиса? Если только об истории с Зарубовым, то это можно пережить. Но спрашивать не стану. Думаю, что это наведет Вадима на еще большие подозрения.
        Интуиция у него развита будь здоров.
        - Давай ты мне просто все расскажешь, - просит он. - Кстати, а пожрать у тебя есть что-нибудь?
        Машинально киваю и иду к холодильнику. Вадим за стол не возвращается - уходит в гостиную, а потом хлопает одна дверь, другая. Подозреваю, ищет ванную.
        Я действую на автомате: режу, жарю, мешаю. Хорошо, что домик прикреплен к сети отелей и здесь всегда все есть. Даже бар. А выпить мне точно не помешает. Разговор предстоит тяжелый, и неизвестно, чем он закончится.
        И вообще, грех приехать на Ямайку и не попробовать местный ром.
        Несколько дней назад коньяк залпом глотала, теперь до возвращения Вадима успеваю осушить стакан рома - так и до алкоголизма меня этот сыщик доведет.
        Сейчас я не думаю о том, что он копался в моем белье, в прямом смысле, что залез в мой ноутбук, чтобы узнать, где меня искать. Это все неважно. Он знает тайну, которую мы с Филом хранили почти пятнадцать лет.
        Вадим молча появляется и закуривает, и я решаю зайти издалека:
        - Что тебе рассказала Василиса?
        - Я бы для начала послушал твою версию.
        Недоверие понятно. Ладно, посмотрим.
        Выключаю плиту и отодвигаю стул. Не знаю, с чего начать, но с чего-то надо. Воспоминания снова накрывают, как будто я свою жизнь смотрю на перемотке.
        Вадим устраивается напротив меня и начинает есть, перед этим сказав:
        - Я весь во внимании.
        - Мне было почти шесть, когда мать ушла. Просто одним непрекрасным утром на пороге квартиры появились мент и работник органов опеки. Я потом думала и пришла к выводу, что она хотя бы сообщила обо мне, а не оставила на произвол судьбы. Я попала в детдом. Жизнь там, конечно, не сахар… Впрочем, это к делу отношения не имеет. Могу рассказывать тебе всю ночь о «прелестях» этого заведения, но ты все равно не поймешь, - во время монолога смотрю на окно, потому что не хочу видеть никаких эмоций. - Мне было семнадцать, когда Зарубов вызвал меня к себе в кабинет. О, я знала, что он трахает наших девочек, но все было на добровольных началах. Думала, откажу - и на этом все. Но, видимо, отказом только разогрела его интерес.
        Замолкаю, вспоминая эти мерзкие ощущения от прикосновений рук к моим плечам, а потом к груди. Его член, который упирался мне в живот через ткань брюк. Дыхание на своей щеке.
        Передергиваю плечами и тянусь за бутылкой.
        - Он тебя изнасиловал? - торопит меня Вадим.
        - Боже, нет! Я бы тогда сразу на себя руки наложила. Как по мне, нет для женщины ничего хуже, чем когда в тебя пихают член без твоего согласия, - спотыкаюсь в конце фразы, поймав взгляд черных глаз напротив.
        Черт! Это я сейчас вроде как призналась, что сама перед ним ноги раздвинула.
        - И что дальше? - Вадим поднимается и тоже берет стакан.
        - Зарубов пытался. Не то чтобы совсем силой, но близко к этому. Почти на столе разложил, когда я нащупала обычную шариковую ручку и всадила ему в шею. Жаль, что мимо сонной артерии, - усмехаюсь и снова смотрю на Вадима, но не вижу в его глазах осуждения за эти слова. - Той же ночью я и сбежала. На самом деле это не так трудно, все-таки не тюрьма. Идти мне было некуда. На окраине города увидела недостроенное здание и засела там. Не знала, что со мной будет, но готова была сдохнуть от голода и холода, лишь бы больше никогда не видеть Зарубова.
        Я знаю, что остальную часть истории по смене личности Вадиму не могла рассказать Василиса. Но если он не задает вопросов о моей жизни в детдоме, значит, ждет концовку. Что ж, в ней секрета нет.
        - Ты знала, что через неделю Зарубов опознал в какой-то погибшей наркоманке тебя и быстро похоронил?
        Поднимаю брови и протягиваю:
        - Вот оно что… Может, это и к лучшему. Это, скорее всего, настоящая сестра Фила.
        Заканчиваю историю своего преображения в Лизу и жду вопросов. Но их нет. Вадим молча потягивает ром, достает из пачки две сигареты и одну протягивает мне. Мы закуриваем, и я уже надеюсь, что на этом конец.
        - Расскажешь отцу? - не выдерживаю я.
        - Послушай, а почему ты сама не рассказала ему? Он бы понял.
        А вот теперь надо как-то выпутываться.
        - Вадим, я много лет назад стала Лизой, я привыкла к этому имени. И, знаешь ли, вспоминать о тех годах я не хотела. Если бы ты не раскопал сам эту историю, то она бы умерла вместе со мной и Филом. Я уже при встрече с Зарубовым подумала, что ты все знаешь и специально меня притащил туда.
        - Это была случайность.
        - Да, - киваю я, - случайность, которая помогла тебе. И твоя наблюдательность, - вишенкой на торт добавляю комплимент.
        Вадим задумчиво качает головой. Ну что еще?
        - Лиза, - спотыкается на моем имени, - мне почему-то сразу казалось, что тебе зачем-то нужен отец.
        - При чем тут он? - делаю удивленное лицо, по крайней мере надеюсь, что оно таким получилось.
        - Хочешь сказать, просто чувства?
        - Они самые.
        Вижу, что у Вадима еще остались вопросы, но задает он тот, которого я не ожидаю:
        - Так ты от больших чувств к отцу со мной трахалась?
        ГЛАВА 20 ВАДИМ
        Все красиво и складно. Но почему я ей не верю?
        Сейчас Лиза немного приоткрывается, как будто перестает играть роль. И я вижу, каково ей вспоминать, даже хочу пожалеть, но ей это не надо.
        А мой вопрос… Она хмурится, вертит стакан по кругу, не поднимая на меня глаз. И правда, а что тут ответить?
        - Вадим, - наконец-то говорит, - ты же не расскажешь ему, - не спрашивает, а констатирует.
        И Лиза права.
        - Не расскажу, - киваю в ответ, - иначе я сделаю ему очень больно. Он любит тебя. Не понимаю, чем ты его так зацепила, и даже не уверен, что чувства взаимны. Но ты сама хотела меня. Так что, Лиза?
        Она закрывает глаза, сжимая стакан так, что костяшки белеют. И ведь это не главное, но почему-то интересует меня больше остального.
        - Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, - качает Лиза головой. - Это, наверное, просто физиология и алкоголь.
        - Три бокала шампанского, которые наверняка выветрились по дороге? - усмехаюсь, не веря ни единому слову. - Ты сама себя слышишь?
        - Вадим, прекрати! - Лиза поднимается и, закурив, начинает наворачивать круги по кухне. - Мне приходится с этим жить, помнить о своей ошибке…
        Когда она проходит мимо меня, я хватаю Лизу за запястье и тоже поднимаюсь. Она вздрагивает, едва я ее касаюсь, но молчит и не пытается вырваться.
        - Убеди меня, - говорю, не обозначая, в чем и зачем.
        - Я не должна, - поднимает на меня глаза.
        - Почему ты все-таки вышла замуж за отца?
        - Потому что мы полюбили друг друга.
        Искренность в глазах, в словах, но я не верю. Или просто не хочу верить?
        Вроде бы и все тайны раскрыты, но эта женщина остается для меня загадкой. Есть что-то еще. И даже отбросив все личное, я в этом убежден.
        Но это не отменяет того, что, касаясь ее, я схожу с ума. Простое прикосновение к запястью, а уже хочу завалить ее прямо на столе и трахнуть.
        Это неправильно, я понимаю. Но… Но ничего не могу с собой поделать.
        - Вадим, - Лиза будто читает мои мысли, - это обычная химия, которая не имеет ничего общего с чувствами.
        Я притягиваю ее к себе и спрашиваю в самое ухо:
        - А со своим так называемым братцем ты трахаешься?
        - Ты идиот? - Лиза тушит свободной рукой окурок. - Нет, ты просто ревнивый мальчишка, который слишком много себе позволяет!
        Она вырывает руку и уже обеими начинает отвешивать мне пощечины, бьет по шее, груди, но я даже не чувствую. Лиза злится и выглядит при этом… Черт, я же не за этим пролетел через Атлантический океан!
        Волосы выбиваются из небрежного, как будто наспех завязанного хвоста. И в своей неконтролируемой злости Лиза как сущий дьявол. Дьявол-искуситель.
        Закончив с выплеском агрессии, она сама делает то, что хотел сделать я. Ее губы на моих. И у меня срывает клеммы.
        Целовать и целовать… До онемения губ снова впитывать в себя этот поцелуй с привкусом табака и алкоголя. Только помады не хватает. С каких пор я, блядь, стал фетишистом?
        Это жена моего отца, но я не могу остановиться. Подхватываю ее и усаживаю на стол.
        - Вадим, - шепчет она мне в губы с тяжелым вздохом, - мы должны остановиться.
        Должны… Еще как должны. Но я хочу снова испытать весь спектр тех ощущений, когда я в ней. Хочу ее так, что член рвет шорты, но в голове бьется мысль, что нельзя.
        Мои руки на ее ногах, ее - на моих плечах. А за окном ямайская ночь. Почти гребаная романтика.
        Вот только мы с Лизой ни черта не романтики. Мы просто запутавшиеся люди, которых по какой-то причине тянет друг к другу. Я ей не верю. Она меня ненавидит - чувствую это.
        Но сейчас возникает и еще одно чувство. Кажется, что Лиза пытается отвлечь меня от разговора об отце. И способ выбирает действенный, заставляя меня думать членом, а не головой.
        Что же она еще скрывает? Или у меня просто атрофировалось доверие?
        Отрываюсь от губ Лизы, но не отхожу. Она опускает голову и тяжело дышит, а я стою между ее разведенных ног. Что, блядь, с нами не так?
        Я злюсь, только черт знает на кого. Не понимаю ни хрена - и злюсь еще больше.
        Хватаю Лизу за подбородок, сжимаю сильно, заставляю поднять на меня глаза.
        - Мне больно, - тихо говорит она.
        - Что у тебя в голове? Решила затащить меня в постель, чтобы я перестал задавать вопросы?
        - Да пошел ты! - Лиза отталкивает мою руку. - Можно подумать, ты приперся сюда, чтобы просто поговорить. Хотя знаешь, мне казалось, что мы поняли друг друга.
        Я себя не понимаю, а ее тем более.
        И от бессильной злости хочется сесть на первый самолет и свалить отсюда, потому что она права. Я мог дождаться ее возвращения, мог позвонить, а мог и вообще просто рассказать все отцу. Но приехал сюда.
        И можно убеждать себя долго, приводить доводы, только я действительно здесь из-за нее. Точнее из-за того, что рассчитываю трахнуть ее еще разочек. Или два.
        Признаваться самому себе в этом отвратительно. Но если уж на то пошло…
        - Я еще не все понял, - произношу, морщась, и снова целую Лизу.
        Она кусает меня за губу до острой боли, но это не только не останавливает меня, а еще больше распаляет.
        Черт, какой же я хреновый сын…
        И это последняя здравая мысль в моей голове, потому что потом я начинаю думать, как избавить Лизу от одежды.
        ГЛАВА 21 ЛИЗА
        Я с какой-то обреченностью понимаю, что это, черт возьми, приятно. И сама же поцеловала Вадима. Может, отчасти затем, чтобы не задавал вопросов, но больше потому, что… Захотелось, что ли?
        И в груди поселилась почти детская обида, когда Вадим снова посчитал меня расчетливой стервой. Но сомнения его были недолгими. Даже с ними он все равно не может сопротивляться.
        Ох, мой мальчик, знал бы ты всю правду, у тебя бы на меня и не встал. А возможно, и придушил бы собственными руками на этом столе.
        Но читать мысли Вадим не умеет. А в своих я и сама сейчас путаюсь.
        Бросает в жар, когда его руки скользят по моему телу. И пусть я понимаю, что это от прикосновений, но убеждаю себя, что от жаркой ямайской ночи, хотя ветерок колышет шторы и чуть касается моих ног. Контраст усиливает ощущения. Не кожа - оголенный нерв. Только вот на губах уже пекло от наших поцелуев и легкой щетины Вадима. А впечатление, будто прикасаюсь к огню преисподней.
        - Лиза… - в голосе обреченность, подобная моей.
        Мы слишком разные, но сейчас так похожи. Оба ненавидим себя за то, что происходит. Но если первый раз можно списать на ошибку, случайность, порыв или найти еще какое оправдание, то теперь мы все делаем осознанно.
        - Почему? - спрашиваю, заглядывая в черные глаза. - Ты же меня ненавидел…
        Вопрос бессмысленный, но Вадим меня понимает. Я вижу это в его глазах, по выражению лица.
        - Не знаю, - едва слышно произносит, и это, наверное, первые слова за все время нашего знакомства, сказанные без сарказма или равнодушия, а с потерянностью.
        Мы без контроля над собой.
        Я обнимаю Вадима за шею и утыкаюсь лбом в его плечо, закрыв глаз. Мне дико ощущать его кожу под своим пальцами, запах тела, дыхание на своей щеке. Когда-то этот человек был для меня врагом номер один, сам того не осознавая. Но ненависти нет - я просто привыкла думать, что ненавижу его.
        Вадим тянет мою футболку вверх, а я безропотно поднимаю руки. Сама сильнее обвиваю его ногами - и плевать, что сейчас мы в кухне и на столе. И все так тягуче, медленно, оттого и чувствительнее. Я успеваю осознавать и запоминать каждое прикосновение, движение…
        Вадим до какого-то фетишизма привлекает моя грудь. Он обводит ее пальцами, будто рисуя спираль. Почти от подмышек вниз, потом в ложбинку, следом до ключицы. Такими круговыми движениями добирается до соска. Я сжимаю руками края стола и выдыхаю со стоном. Вадим оставляет мою грудь в покое. Ведет обеими ладонями по щекам к вискам и запускает руки в волосы. Чуть натягивает и смотрит мне в глаза.
        - Ты красивая, - неожиданно говорит он. - Но есть в тебе еще что-то такое…
        - Будем обмениваться комплиментами?
        Мне не нравится его интонация. И слова в такие моменты связывают сильнее, а мне хватает уже того, что я слишком остро чувствую Вадима и без них.
        - Обожаю, когда ты злишься, - улыбается едва заметно.
        Все, хватит. Отталкиваю от себя его руки и бью кулаком в солнечное сплетение. Вадим чуть сгибается и делает шаг назад.
        - Оставь свои нежности при себе, мальчик, - говорю, вскакивая со стола, и хочу уйти.
        Я срываюсь, потому что боюсь. Боюсь этой неожиданной нежности, эмоциональности…
        Только делаю шаг в сторону, ища глазами футболку, как Вадим хватает меня за руку чуть выше локтя и тянет на себя.
        - Как скажешь, Лиза.
        - Что? - не понимаю, но, кажется, и не получу ответ.
        Оказываюсь теперь грудью на столе. Вадим, навалившись сверху, вжимает меня в гладкую поверхность, не давая пошевелиться. Одной рукой он держит мою голову, второй - стягивает шорты. Сразу мои, затем свои… И резкий толчок. Я вскрикиваю, а Вадим, намотав мои волосы на кулак, тянет меня на себя и с сарказмом спрашивает в самое ухо:
        - Так лучше? И я просил, - сжимает второй ладонью мою ягодицу до боли, - не называть меня мальчиком.
        - Да пошел ты! - рявкаю в ответ.
        - Обязательно…
        Вадим до боли прикусывает мою мочку и начинает двигаться во мне. Быстрые, резкие толчки - и я прикусываю нижнюю губу почти до крови, но все равно не могу сдержаться.
        Сквозь стоны шиплю:
        - Похотливое животное! - и, освободив одну руку, ногтями впиваюсь в запястье Вадима возле моей головы.
        - Бешеная лживая сука, - парирует в ответ.
        И кажется, не столько секс, сколько эта перепалка доводит нас до оргазма. Я, вздрагивая, приподнимаюсь на носочки, теперь скользя ногтями по столешнице, а Вадим натягивает мои волосы и шумно выдыхает.
        Когда он наконец меня отпускает, я поднимаю свою одежду и, тут же опустившись на пол, начинаю смеяться. Это не истерика. Это дрянная комедия.
        А, пожалуй, Фил был в чем-то прав. Только что мне с этим делать?
        Я так же резко затыкаюсь и протягиваю удивленному и даже немого потерянному Вадиму руку:
        - Помоги встать.
        - Лиза…
        - Диван в гостиной свободен, если ты нигде не остановился. Я в душ.
        Я оставляю Вадима в еще большей растерянности. Взяв телефон, закрываюсь в ванной, включаю воду и звоню Филу.
        - Наконец-то, блядь! - орет он в трубку. - Ты где?
        - На Ямайке, - отвечаю, вздохнув.
        - И что ты там, спрашивается, делаешь? - Фил не просто взбешен, он в ярости.
        - Ну… - протягиваю, прислушиваясь к звукам за дверью. - Тут сам черт не разберет. То ли я трахаюсь с пасынком, то ли он со мной.
        В трубке - молчание. Наконец Фил отмирает и спрашивает:
        - Ты по зову тела или с холодным расчетом?
        Если бы я и сама могла ответить. Хотя бы себе признаться.
        - У тебя как дела? - ухожу от ответа.
        - Почти сорвал твоему муженьку сделку. Так что можешь пока очаровывать сыночка, я занимаюсь папашей.
        - Я его не очаровывала, - возмущаюсь, почти слыша, как моя волчица внутри начала скулить.
        Что-то неумолимо меняется. И я готова свернуть, но есть ли путь назад?
        ГЛАВА 22 ВАДИМ
        Я в полном охренении от происходящего. И когда уже пройдет это состояние, учитывая, что в другом я не пребываю в последнее время?
        Когда Лиза уходит в ванную, я закуриваю и пытаюсь понять, что сейчас произошло. Нет, ну то, что мы снова трахнулись, понятно. Но эмоциональный фон у нашего секса какой-то странный. И скачущий от одной эмоции к совершенно противоположной.
        - Да ну на хрен, - говорю вслух, качая головой.
        И поведении Лизы… Если бы она снова назвала меня извращенцем и выставила на улицу, я бы еще понял. Но нет же, диван предложила. Что-то здесь определенно нечисто…
        Опять я собираюсь ее в чем-то обвинить. Кажется, это уже входит в привычку. Или у меня прогрессирует паранойя, или Лиза все еще что-то скрывает.
        Погрузившись в мысли, не замечаю, как она подходит и тоже закуривает.
        - Ты для себя непривычно задумчив, - говорит, а я перевожу на нее взгляд, и вслух вырывается:
        - Блядь!
        - Что такое?
        - Ты перед всеми ходишь полуголая?
        И почему меня так цепляет, что она в одном полотенце? Очень коротком полотенце. Наверное, потому, что я только успел подумать, как это все прекратить и забыть, а тут Лиза. И при одном взгляде на нее сразу думаешь, как чертов наркоман: «Ну еще разочек». И сразу же отметаешь мысль, что это жена отца и хотеть ее как-то неправильно.
        - Ты что-то не успел рассмотреть? - равнодушно спрашивает Лиза.
        Успел, еще как успел. Но что-то еще есть… Или все дело во мне? Она злится - я недоволен. Она равнодушна - я пытаюсь ее разозлить.
        - В какую игру ты со мной играешь? - делаю шаг, но она никак не реагирует, лишь удивленно поднимает брови.
        - Вадим, ты меня удивляешь. Вроде умный, а несешь какую-то чушь.
        И сказано так, что я сам себя идиотом чувствую. Эта женщина сводит меня с ума. Мне надо подумать. Иду к выходу из кухни и говорю:
        - Спокойной ночи.
        - Постельное белье в диване, кажется, - летит мне в спину снова равнодушно.
        Мы как будто все эмоции оставили в сексе и можем разговаривать нормально. Надолго ли нас хватит?
        Иду в душ, а когда выхожу из ванной, то на кухне уже темно. Кошусь на дверь спальни, но одергиваю себя. Только не хватало шаблонной сцены из дешевой мыльной оперы. Хотя я и так себя уже начал чувствовать ее героем. Да, жизнь иногда поворачивается так, будто ее написал укуренный, впавший в маразм сценарист.
        Перед тем как отрубиться, думаю, что не мешало бы побольше узнать о добром самаритянине Филе.
        Утром я просыпаюсь от звонка телефона. На ощупь нахожу гаджет и, приоткрыв один глаз, смотрю на экран.
        - Да, - отвечаю, поднимаясь с дивана и оглядываясь.
        Тихо, пусто… И снова смотрю на дверь спальни.
        - Привет, милый.
        - Привет, мам.
        Иду на кухню, ставлю турку на плиту и закуриваю.
        Мама спрашивает, как у меня дела, как с работой, потом начинает рассказывать о себе. Поговорить она любит, а я больше слушаю, иногда вставляя короткие фразы. Но сейчас, после долгой прелюдии, мама затрагивает тему, на которую мне меньше всего хочется говорить.
        - Как тебе эта, очередная пассия твоего папаши?
        Зашибись, блядь! Я с ней трахаюсь, она живет под чужим именем и, как не перестаю думать, что-то скрывает. Но маме об этом знать необязательно.
        - Ну, баба как баба, - отвечаю, надеясь, что она удовлетворится.
        - А у твоего отца нет в последнее время проблем? - после небольшой паузы очередной вопрос, который настораживает.
        - Каких проблем?
        - Не знаю, просто… Ладно, Вадим, не обращай внимания.
        Прощаюсь с мамой и задумываюсь. Можно все списать на обычную женскую ревность, но снова орет интуиция. Надо как-то ненавязчиво поговорить с отцом, когда вернусь.
        А может, просто вернуться в Европу и забить на все? Не смогу. Уже не смогу.
        Слышу тихие шаги за спиной. Не оборачиваясь, спрашиваю:
        - Кофе будешь?
        - Буду.
        Беру вторую чашку, выливаю остатки из турки и ставлю перед Лизой на стол. Какая, черт возьми, утренняя идиллия! Для полноты картины не хватает только секса на завтрак. Опять меня несет не в ту сторону. Кажется, я действительно становлюсь извращенцем или еще что-нибудь похуже.
        Смотрю на такую спокойную и даже равнодушную Лизу. Как же не хватает ее эмоций, когда она, кажется, вот-вот вцепится мне в лицо ногтями, плюнет ядом и посмотрит так, что можешь превратиться в горстку пепла.
        Так, холодный утренний душ мне не помешает.
        Мы молчим, но между нами нет ни напряжения, ни неприязни - пустота. Я чуть наклоняюсь вперед и спрашиваю:
        - Ты искала свою мать?
        Не знаю, почему именно этот вопрос приходит на ум. Наверное, тоже интуитивно.
        Лиза дергается, проливает кофе. Хватает салфетку и начинает нервно натирать столешницу. Ну вот, хоть что-то.
        - Вадим, зачем тебе это все?
        Да потому что я хочу, чтобы меня отпустило. И надеюсь, что с исчезновением ореола загадочности вокруг этой женщины она перестанет занимать все мои мысли. Но этого я не скажу.
        - Любопытство, - пожимаю плечами.
        - Это не твое дело! - повышает Лиза голос.
        - Значит, нашла, - делаю вывод. - Не расскажешь мне и эту историю?
        - Откуда ты только взялся на мою голову?.. - потирает она виски.
        Понимаю, что вопрос риторический, поэтому даже не собираюсь отвечать. Я могу и сам покопаться, но это займет больше времени. И да… Хочу услышать все именно от Лизы.
        ГЛАВА 23 ЛИЗА
        Сразу думаю, что Вадим опять хочет вывести меня из себя, но потом смотрю в его глаза и вижу только интерес. Зачем ему это? Я и так сильно обнажилась, причем не только телом.
        Как глубоко Вадим пытается проникнуть в меня? Двусмысленный вопрос.
        Я и так полночи пялилась в стену, убеждая себя, что мы с Филом все делаем правильно. Я смогу, смогу, смогу… И почему совсем недавно меня не терзали подобные сомнения?
        - Пойдем прогуляемся, - поднимаюсь и иду в спальню, добавив: - Десять минут.
        В комнате переодеваюсь, но не спешу выходить. Что я делаю, черт возьми? А что буду делать потом? Очаровывать, как сказал Фил, Вадима я не собираюсь. Да и на очарованного он не очень-то походит. А о чувствах вообще речи быть не может.
        Что же, буду разбираться. Но закончатся наши непонятные отношения здесь. Снова в Россию мы их не повезем. Да и вряд ли еще увидимся, когда все закончится. Вернее, я приложу все усилия, чтобы не увиделись.
        А ведь я уже почти привыкла к этой жизни, хотя поначалу думала, что будет сложно…
        Вадим входит в комнату без стука. Ему, кажется, нравится, когда я злюсь. Пусть так, лучше гавкаться, чем снова эмоционально сплетаться.
        - Ты опять без стука входишь в мою комнату! - вздергиваю вверх подбородок, скрещивая руки на груди.
        А его ведь это, черт возьми, заводит!
        На губах уже привычная усмешка, в черных глазах - задорный огонек. Вадим тут же находит что ответить:
        - Пригласила в дом, но не приглашаешь в комнату. Я почти так же и в тебя входил, но ты как-то особо не возмущалась. Даже уверен, что тебе понравилось.
        А ведь я, открывшись немного, стала понимать и его лучше. И могу манипулировать, главное - не ошибиться где-нибудь. Только надо учесть еще, что и я не робот.
        Вадим делает шаг вперед. Все мысли написаны у него на лице. Все-таки я оказалась права. Или?.. Он останавливается и кивает в сторону двери:
        - Ты собиралась прогуляться?
        Нет, это будет не так-то просто.
        - Идем, - тоже спокойнее говорю и снова запутываюсь.
        Хочешь победить врага - узнай его. Но он знает намного больше обо мне, а я… Не рассмотрела я за личиной дерзкого и похотливого мальчишки умного и расчетливого человека. И кто сейчас с кем играет? Такое впечатление, что чем больше его узнаешь, тем больше он преподносит сюрпризов.
        И его интуиция, что ли… Это просто ирония судьбы. Я не думала, что такое бывает на самом деле, но Вадим весь в мать. Она тоже умела смотреть в самую душу.
        Мы выходим из домика и направляемся к берегу. Я не специально выбрала это уединенное место - просто нажала на первый попавшийся тур. Он оказался горящим, но далековато от туристической зоны.
        Люди на пляже есть, но, как я поняла, это не самое популярное место на Карибском побережье. Иду к месту, где меньше всего отдыхающих, и опускаюсь на песок. Вадима я по пути не вижу - он держится за моей спиной.
        Опускаюсь на песок так, чтобы ступни были хотя бы в мокром песке. А если волна и достанет, то это будет как доза успокоительного.
        Я смотрю на море, но чувствую, как Вадим опускается рядом. Слишком остро чувствую его присутствие.
        - Фил нашел ее, - наконец-то говорю, перебирая пальцами песок. - Лет пять назад.
        Вадим молчит, не торопит меня. Как он понимает, когда надо дать мне время, а когда настоять?
        Странное ощущение, когда думаешь об этом. Впору поверить в нашу эмоциональную связь, хотя я все это считала плодом воображения.
        - Я откладывала встречу, - продолжаю, собравшись с мыслями. - А что бы я ей сказала? Привет, мам, помнишь девочку, которую ты бросила одну в квартире? Смешно даже. И когда я наконец-то созрела, она умерла. Знаешь, может, стоит поверить в судьбу, - усмехаюсь и поворачиваюсь к Вадиму. - Ее звали Лиза.
        Он смотрит на меня и… жалеет. Нет, только не это!
        - Ты так и не узнала, почему она тебя бросила?
        - Из-за мужика она меня бросила, судя по всему. Он увез ее в теплые края, а чужой ребенок никому не нужен.
        - Серьезно?
        Я понимаю, почему Вадим не верит. У него такая мать… Никогда при такой матери не поверишь, что можно бросить своего ребенка.
        - Банальная история, - пожимаю плечами.
        Мне не больно вспоминать. Уже нет…
        Вадим ободряюще хлопает меня по колену, но руку потом так и не убирает. А я и не настаиваю. Мы некоторое время сидим молча, смотрим на море, и я бы поставила на паузу этот момент.
        Здесь хорошо, спокойно, даже присутствие Вадима не раздражает. И нет сейчас всего дерьма, которым пропитан мир и я сама. Но пора выполнить задание Фила.
        Когда он узнал, где я, сказал, что это судьба. Что ж, может, не все так неправильно, как я подумала. Но эта мысль уже проскользнула в моей голове, а значит, зерно сомнения начинает прорастать.
        Два года я не сомневалась, а теперь… Смотрю на руку на своем колене, и появляется странное жжение в груди.
        Мне больно…
        Я хотела, чтобы страдали все, кто лишил меня нормальной жизни, а в итоге получается, что страдаю сама? В какой момент все пошло наперекосяк? Не хочу думать об этом, не хочу верить, что все изменилось с нашей встречи с Вадимом.
        Надо закрыться, защититься.
        - Мне надо уехать ненадолго, - поднимаюсь и отряхиваю с себя песок.
        - Опять сбегаешь?
        - У меня дела.
        - Как хочешь, - Вадим непривычно равнодушен.
        Он так и сидит, а еще бросает взгляд на загорающих девушек. Они далеко, но я тоже могу рассмотреть, что симпатичные, стройные, молодые. Жжение в груди усиливается, а потом перерастает в волну ярости.
        - Если ты, - нависая сверху, тычу в Вадима пальцем, - притащишь в этот дом какую-то шалашовку, то вылетишь вместе с ней.
        Взгляд с насмешкой на дне зрачков. А как по мне, это совсем не смешно.
        - Ты так сексуально ревнуешь.
        - Вот еще, - фыркаю в ответ и тут же оказываюсь снова на песке, когда не могу удержать равновесие после подножки.
        Вадим наваливается на меня сверху и целует. Я пытаюсь оттолкнуть его, но в то же время и отвечаю на поцелуй. А затем обнимаю за шею и… сдаюсь. Позволяю касаться, целовать. Но не трахаться же нам на берегу!
        - Я хочу тебя, - тяжело дыша, шепчет Вадим мне в ухо.
        Нет, я собираюсь прекратить это безумие.
        - Ты только хочешь, а сам понятия не имеешь об отношениях. Один день - одна девка на твоем члене. На другой день предыдущую ты даже не вспомнишь. Не путай похоть с чувственностью.
        Вадим поднимается сам и рывком тянет меня.
        - Отлично, тогда я тебе покажу настоящую похоть, а ты мне не на словах, а на деле покажешь свою чувственность.
        - Что? - не успеваю сообразить, откуда такие перемены в его настроении.
        Злится, с еще юношеским максимализмом пытается мне что-то доказать. За руку тянет к дому, и я понимаю, что там случится. Хочу сопротивляться, даже пытаюсь, но от предвкушения все внутри просто сворачивается…
        ГЛАВА 24 ВАДИМ
        Вот только ее гребаного психоанализа не хватает!
        Похоть, чувственность, отношения - это она к чему? Что пытается мне сказать? Что я бесчувственный чурбан, который ни хрена не смыслит в отношениях?
        Лиза пытается вырвать руку из моей хватки, но эти попытки выглядят дешевым представлением. Я помню, как она скрутила и мордой к стене приложила, так что если бы действительно хотела, то был бы я уже на лопатках. И теперь понятно, где она этому научилась. Естественный отбор детского дома - или ты, или тебя.
        - Вадим, не беги так, ты привлекаешь к нам много внимания.
        Останавливаюсь, но руку с запястья Лизы не убираю.
        - Какая разница? Ты здесь все равно никого не знаешь, - усмехаюсь и второй рукой сжимаю симпатичную задницу.
        Ткань шорт тонкая, но все равно мешает. Лиза ойкает и оглядывается по сторонам.
        - Озабоченный придурок, - шипит на меня.
        - Ага, - не отрицаю и, подхватив ее, забрасываю на плечо.
        Лиза болтает ногами и молотит кулаками меня по спине. И, черт возьми, охренительно этим заводит. Определенно с нами что-то ненормальное происходит.
        В ее заднем кармане нащупываю ключ. Ногой захлопываю дверь, и мое внимание привлекает тумбочка. Опускаю туда Лизу и ставлю руки по бокам от нее. Тяжело дышит и смотрит так, будто сейчас выцарапает мне глаза.
        - Не надо мне заливать про отношения и чувственность, если ты сама хочешь развратного грязного секса, - говорю и, не дав Лизе ответить, затыкаю рот поцелуем.
        Наша одежда летит на пол, тела становятся влажными от жары, а в воздухе пахнет той самой похотью. Легкие жжет от нехватки кислорода, но я не могу оторваться, чтобы сделать вдох.
        Подтягиваю Лизу за ноги к себе. Рывок - и я в ней. Запрокидывает голову и стонет, запуская пальцы мне в волосы.
        - Ненавижу тебя, - шепчет едва слышно и снова стонет, когда я кусаю ее за шею.
        Несчастная тумбочка, кажется, сейчас развалится от ударов о стену, но я только быстрее и сильнее трахаю Лизу. И ей это нравится, как бы она ни пыталась убедить в обратном меня или себя.
        На ее теле, в основном на бедрах к старым синякам добавляются новые. Они проступают прямо на глазах - отпечатки нашего секса. Безумного и дикого, без тормозов и правил.
        И нахрен эта чувственность, когда можно просто шикарно трахаться?
        Но я сам останавливаюсь, так и не кончив. Сжимаю пальцами ее скулы и натыкаюсь на вопросительный взгляд.
        - Скажи, что ты меня хочешь. Скажи, что тебе нравится.
        - Зачем? - удивляется Лиза, но вижу, что этим она просто пытается меня разозлить.
        - Сука, - почти выплевываю и кусаю ее теперь за нижнюю губу.
        - Сволочь, - тут же находится с ответом и оставляет четыре красные полосы от ногтей на моей груди.
        Продолжаю трахать эту стерву, а когда мы одновременно получаем оргазм, молча иду в ванную.
        Никогда не принимал ледяной душ, но сейчас кожа как будто дымится от прикосновения холодной воды. А лучшего способа остудить тело не нахожу.
        Выхожу - тишина. В кухне закуриваю, глядя в окно, и снова думаю, что все паршиво получается. И отцу рассказать не могу, чтобы открыть глаза на сущность его жены, и опять хочу ее.
        - Я уезжаю, - слышу за спиной.
        - Куда? - вопрос вырывается машинально.
        - Не твое дело.
        Ну, не мое так не мое - даже не спорю. Пока мне есть чем заняться.
        Лиза, приняв душ, уезжает, а я завариваю кофе и открываю ноутбук. Пытаюсь накопать как можно больше информации на этого доброго самаритянина Фила. Мало, слишком мало… И зацепиться не за что.
        - Черт! - захлопываю крышку и потираю лицо руками.
        Все равно здесь что-то нечисто. Если уж мама, которая отца пару лет не видела, предположила или почувствовала… А ее интуиции я доверяю. И вспоминаю часто ее слова: «Верь своему сердцу».
        Мама слишком много значения придавала своим корням, но сейчас и я готов поверить. Но почему интуиция упорно орет только в отношении Лизы? Она еще не вернулась. И черт знает, где шляется.
        Палец на экран, и гоняю по столу телефон, не решаясь набрать номер отца. Я вообще не представляю, что делать дальше. Дерьмово, но звоню.
        - Привет, - говорю, услышав ответ.
        - Привет, Вадим, - отец бодро отзывается, но я слышу, что он чертовски устал.
        - Как дела?
        - Вроде ничего, хоть и не так, как хотелось.
        - Проблемы? - тут же настораживаюсь.
        - А как же в бизнесе без проблем?
        Ответ логичный, но я не припомню за все время, чтобы они были. И сейчас начались…
        Совпадение?
        - Пап, тебе не кажется, что у твоих проблем может быть двойное дно? - спрашиваю, просто стараясь отца заставить смотреть шире.
        Он же и сам должен это понимать, а я просто пытаюсь навести на правильную мысль.
        - Тебя мать накрутила, что ли?
        - Нет, - даже качаю головой, хотя видеть меня отец не может.
        - Послезавтра я вернусь, поговорим. И не о моем бизнесе.
        А вот тон уже такой, что мне перестает нравиться наш разговор. И отец не знает, где я.
        Значит, надо вернуться раньше.
        ГЛАВА 25 ЛИЗА
        Таксист три раза переспрашивает, куда мне надо. И дело не в языковом барьере, а в… В чем? Если бы я сама понимала.
        Наконец отмираю и смотрю на него, обреченно выдыхая:
        - Карибский Национальный банк.
        Водитель меня понимает, хотя, кажется, это не полное название. Дальше мы едем молча. Расплатившись, я лишь машинально киваю и на ватных ногах иду к отделению. И почему меня понесло именно на Ямайку?
        Все тянется невыносимо долго, голова раскалывается. Я действую на автопилоте: отвечаю, ставлю подписи.
        И когда выхожу из банка, понимаю, что это конец.
        Хожу по улицам, пытаясь избавиться от едкой боли, убеждаю себя, что все правильно. Но так и не покидает ощущение, что, пытаясь сделать больно другим, в первую очередь задеваешь себя.
        А мне больно… И даже не в том дело, что я привыкла к своей жизни, даже к своему мужу. За два года это неудивительно. Все изменил именно приезд Вадима. И сейчас мы увлеченно трахаемся, хотя я даже подумать о таком не могла, когда увидела его впервые.
        Пешком дохожу до дома и, бесшумно, насколько это было возможно, открыв дверь, заглядываю в гостиную. Вадим лежит на диване и что-то набирает на телефоне. Кажется, он считает, что правило не ходить голым, на этот дом не распространяется. Хотя чего я там не видела? И в принципе шорты на нем есть.
        «Наверняка пишет очередной подружке на одну ночь», - думаю я.
        Эта мысль почему-то раздражает. Снова захлестывает злость.
        Нет, он обычный мальчишка, который ищет секс. Хотя мне казалось, что я смогла заглянуть глубже, под эту маску. Наверное, ошиблась.
        С размаха захлопываю дверь, сбрасываю обувь и захожу в гостиную.
        - Привет, - говорит Вадим, даже не поднявшись и не посмотрев в мою сторону. - Где была?
        - Гуляла.
        - И что нагуляла? - он отбрасывает телефон, который падает между спинкой и сидением, и смотрит на меня, запрокинув голову.
        - Ничего.
        Садится, потирает лицо руками.
        Сейчас… Последняя надежда, что после этого он поверит мне. Хотя это не важно, ведь я не узнаю, но, может, он не станет считать последней сукой.
        Осторожные шаги, даже несмелые - останавливаюсь напротив и опускаю ладони на плечи Вадима. Он поднимает на меня недоверчивый, но заинтересованный взгляд.
        - Лиза, какого?..
        Убираю одну руку с плеча и прикасаюсь указательным пальцем к губам Вадима. Он не верит мне - правильно делает. Но это нам не помешает. Не сегодня. В последний раз.
        - Ты просил чувственности, я тебе ее покажу.
        Он не ожидает этого - становится похожим на растерянного мальчишку. Смотрит, как я делаю шаг назад и стягиваю с себя футболку. Перемещаю руки к пуговице на шортах, и Вадим просит:
        - Остановись.
        Замираю. Что-то, кажется, делаю неправильно. Или я оказалась права - он не может ничего другого, кроме как просто трахаться. Пока не готов.
        Но Вадим удивляет. Поднимается с дивана, подходит ко мне и ведет пальцем от ключицы до края шорт. Потом сам цепляет пальцами пуговицу, расстегивает.
        По коже бегут мурашки, когда рука соприкасается с низом моего живота. Я кладу ладонь на грудь Вадима и медленно веду вниз. Останавливаюсь на резинке шорт и поднимаю голову.
        Мы смотрим друг другу в глаза, и снова тонкой нитью образовывается эта связь между нами. Вадим должен понять меня без слов. Хочу, чтобы мы стали как оголенные нервы, где каждое прикосновение чувствуется острее. Все должно быть медленно, чтобы мы успевали осознать и запомнить.
        Он понимает. Ведет руками по моей спине. Без нажима, едва касаясь. Через секунду лифчик падает на пол, а я тяну вниз шорты Вадима. Делаю шаг к нему и, встав на цыпочки, целую в шею, а потом толкаю на диван.
        Вадим не теряется - тут же начинает гладить мои уже подкашивающиеся ноги и… О, господи! Целует меня в живот, обводит языком пупок, а я запускаю руки в короткие темные волосы и не могу сдержать стон.
        Наконец и мои шорты пусть медленно, но падают на пол. Вадим уже готов, и я становлюсь коленями на диван, пальцами касаюсь легкой щетины, а языком - губ с легким запахом табака.
        Вадим пытается надавить на мою поясницу, чтобы ускорить процесс, но, заметив сопротивление с моей стороны, ослабляет хватку и выдыхает мне в губы:
        - Что ты творишь?
        Не отвечаю. Целую и, будто дразня, опускаюсь на член. Двигаюсь не спеша, позволяю прочувствовать каждый момент. И Вадиму это нравится. Он включается, только не со своим жестким напором.
        В какой-то момент оказываюсь лежащей на диване, а Вадим нависает сверху. Медленно входит, пара толчков - и неизбежный момент прощания.
        Я даже закрываю глаза ладонью, но по виску бежит одинокая слезинка. Слишком чувственно получилось. Эмоции переполняют, но выхода им нет.
        Вадим поднимается, слышу, как надевает шорты и идет в кухню. Щелчок зажигалки - тогда только я поднимаюсь и нахожу одежду. Натягиваю лишь стринги и футболку и тоже иду в кухню. Закуриваю, держась за спиной Вадима, а он говорит, выдыхая дым:
        - Мне надо завтра уехать. Я уже заказал билет.
        - Уезжай, - стараюсь, чтобы голос звучал равнодушно.
        - Не буду тебя будить.
        - Не буди, - отзываюсь эхом.
        Мы не говорим о том, что будет, когда вернусь и я. Но оно и не надо. Потому что не будет ничего…
        Все закончилось сегодня на Карибском побережье. Как, блядь, романтично! Посмеялась бы, да что-то не совсем не смешно.
        ГЛАВА 26 ВАДИМ
        Мой мозг отказывается воспринимать будильник.
        Я не хочу отсюда уезжать. Открываю глаза и смотрю на дверь спальни.
        Она ушла и не позвала меня с собой. А на что я рассчитывал? Занять постоянное место в ее постели?
        Вспоминаю, что Лиза делала со мной, с нами. Эти ощущения, прикосновения, поцелуи. Да, это было… Как она там говорила? Ах, да… Чувственно. Но было что-то еще - пока не мог поймать эту мысль. Эмоциональный фон все еще затмевал интуицию.
        Отбросить все нахрен. С этой женщиной все слишком непонятно.
        Пью кофе, курю, прислушиваясь к любому шороху, и ловлю себя на мысли, что жду Лизу. Жду, что она выйдет… И потом?
        Нет, все.
        Еду в аэропорт и надираюсь в самолете. Спасибо тому, кто придумал бизнес-класс. Здесь выделяют дополнительно к своему и их алкоголь. А на свое стюардесса даже не обращает внимания, когда я ей подмигиваю, прямо из горла глотая ром.
        Да, я выбираю именно его. В нем вкус нашего откровения, нашего единения и той ямайской ночи.
        Делаю еще глоток - и вдруг как в голову стреляет…
        Не чувственность, не прощальная ночь даже, а прощение. Лиза просила за что-то прощение.
        - Чертова баба, - говорю иллюминатору, глядя, как приближаются огни города.
        Двенадцать часов до Москвы пролетают незаметно, при пересадке в аэропорту уже накидываюсь кофе, потому что жутко хочу спать. Будет прямо комедия положений, если я здесь попаду на один рейс с отцом и буду объяснять, откуда еду. Хорошо, что легкий ямайский загар не схватился за сутки.
        К дому подъезжаю совсем разбитым и сразу заваливаюсь на диван в гостиной.
        Отец приезжает на следующий день утром, когда я пью кофе в кухне перед открытым ноутбуком.
        - Привет, - говорит он, а я отвечаю тем же, но не могу поднять глаза.
        Как мне, черт возьми, смотреть на него? Я не знаю.
        Все не будет как прежде. Я только недавно трахал его жену, ну, или она трахала меня - тут сам черт ногу сломит.
        - Никуда уезжать не собираешься? - спрашивает отец, я отрицательно качаю головой. - Я тогда в душ, сделаешь мне кофе?
        - Хорошо.
        Он уходит, а я выхожу на веранду и закуриваю. Руки подрагивают, горло саднит от глубоких затяжек, глаза слезятся от дыма.
        Что она со мной сделала, если я без зазрения совести трахаю ее, а потом эта же самая совесть меня мучает? Я вообще ни хрена не понимаю, что происходит. Меня не волновали чувства девушек, которым я не перезванивал. Мне было плевать, кто и что думает. Но это, черт возьми, мой отец.
        Затушив окурок, возвращаюсь в дом и наливаю кофе, слыша, как отец спускается по лестнице, разговаривая по телефону. И его слова «милая», «дорогая», «беспокоюсь» просто выбивают из колеи. Чувствую себя еще отвратительнее.
        Не думал, что чувство вины накатывает вот так. Вроде живешь с ним, даже удовольствие получаешь, а тут… Груз на плечи, ярмо на шею - и ко дну.
        Да, Вадим, увяз ты по самые…
        - Выйдем на веранду? - спрашивает отец, взяв чашку.
        Киваю, и мы выходим. Сразу молча пьем кофе, я закуриваю и думаю. Ну не мог он узнать. Скорее всего, разговор пойдет о делах отца, к которым он давно хочет меня приобщить. Но по телефону он произнес фразу вроде «и не только о бизнесе».
        Неужели Лиза настучала? Не удивлюсь, если она собиралась так сделать, но… Не сейчас же.
        А почему нет? Потому что мы потрахались пару раз? Кажется, я лишнего уже надумал. Осталось только поплыть от ее прелестей.
        - Как дела в Москве? - начинаю разговор первым.
        - Не очень, - отвечает отец, а потом добавляет с усмешкой: - Старею, наверное, вот и хватку теряю.
        Или здесь что-то другое. Но как связать свою интуицию с фактами, которых пока мало?
        - А этот Фил тебе помогает? - спрашиваю аккуратно. - Он вроде неплохой финансовый аналитик.
        - Он меня за последний год не раз выручил. Фил тебе чем-то не понравился? - интересуется отец, намекая, что не просто так я его пробивал.
        - Я просто хотел больше узнать о новоявленных родственниках, - пожимаю равнодушно плечами.
        Мы снова замолкаем, и я понимаю, что нам обоим сейчас тяжело. Отец чувствует себя как между двух огней, думая, что мы с Лизой не смогли найти общий язык, а я… А я терзаюсь чувством вины.
        Охренеть у меня отношения с отцом стали. И как бы банально это не было, но все из-за женщины.
        - Насчет Лизы… - наконец-то начинает он как можно мягче. - У вас с ней как-то не складывается, насколько я понял.
        О, у нас все сложилось, пусть и не так, как хотел отец. Или не сложилось, а запуталось?
        - С чего ты взял? - спрашиваю, надеясь, что отец не скажет сейчас, что от Лизы.
        - Мне так показалось. Я понимаю, что мы с твоей матерью… - замолкает, подбирая слова. - В общем, я не перестал ее любить, но иногда отношения просто изживают себя. А Лиза стала новым этапом моей жизни.
        Меня как-то цепляют последние слова. Будто отец говорит об очередном проекте. Но, скорее всего, это издержки профессии. Как я могу сказать, что Лиза стала вирусом в моей голове - надо обновить систему.
        - Я не подросток, так что не надо со мной разговаривать, обходя острые углы. Я понимаю, что вы с мамой просто расстались. Так бывает - это я тоже понимаю.
        - Но Лиза тебе все равно не нравится, - заканчивает мою мысль отец.
        Но мысль неправильная. Она спит со мной… Или спала? Все закончилось там, на Ямайке.
        - Мне на нее плевать, - выходит довольно резко.
        - Я встретил Раду в Москве…
        Вот теперь понимаю, почему мама мне звонила. Если она видела отца в столице, то не могла не заметить, что у него проблемы. Но как ее так быстро занесло из Швейцарии в Москву?
        - Мама в Москве? - спрашиваю удивленно.
        - Да, - кивает отец. - Ты же знаешь, что она чувствует, когда близок взрыв.
        - Она приехала к тебе?
        - Не знаю. Она говорила, что была в Питере, но… Впрочем, неважно.
        - Что неважно? - иду в наступление. - Когда вы разводились, мама говорила, что никогда не простит тебя за то, что ты бросил ее.
        - Ты слышал, - не спрашивает, а констатирует отец, потирая глаза пальцами. - Это было давно. И к нашему разводу никакого отношения не имеет. Ты же знаешь, что мы с твоей мамой были вместе со студенческих времен, но почти двадцать лет мы не могли…
        Прерывает эту минуту откровенности сообщение, пришедшее на телефон отца. Он берет в руки смарт и смотрит на экран. Переводит взгляд на меня - в нем непонимание, растерянность.
        Потом сообщения летят быстро, как будто загружаются фото.
        Интуиция не просто орет, а вопит на все голоса. Что там?
        - Вадим, - голос отца становится хриплым, - как… что…
        Договорить он не успевает - телефон падает на пол, отец сгибается, тяжело дыша.
        Я тут же вскакиваю с кресла и падаю перед ним на колени, не понимая, что делать. Рука на левой стороне - сердце. Говорить не может - только хватает ртом воздух. Но глаза… Глаза отца говорят о многом.
        Я переворачиваю экраном вверх упавший смартфон и вижу последнее сообщение.
        «Сука!» - тут же думаю я, но выхожу из мессенджера и звоню в скорую.
        -
        ЗАКОНЫ НЕ ФИЗИКИ
        Они сидели на низком широком подоконнике, глядя на закат. Еще один день. Такой новый и счастливый для нее. Квартира была маленькой, бедно обставленной. Даже не квартира, а комната.
        Дом, куда они приехали, был красивым. Когда-то… Сейчас потемневший, местами потрескавшийся, но сохранивший какой-то отголосок царского величия. Лепнина внутри, лестницы с широкими ступенями, комнаты большие, правда, переделанные. Но и социализм привнес в это здание свой дух: жестяные банки из-под консервов на этажах, дерматин на некоторых дверях, коврики перед ними.
        Такое, казалось, осталось где-то максимум в начале 90-х, но этот дом, видимо, там и застрял. А за окном уже был двадцать первый век.
        Но она полюбила эту комнату с первого взгляда. И старый тяжелый карниз с позолотой, и тройной слой вздувшихся обоев, и скрипевший деревянный пол. Кухня была здесь же, в углу напротив дивана. Плита на две конфорки, шкафчики с немногочисленной посудой возле окна: один подвесной, второй на полу. Даже имелась маленькая отдельная комнатка, открыв которую, сразу упираешься коленями в унитаз, а чуть делаешь шаг вбок - падаешь в тесную душевую кабину.
        Но она привыкла. Нет, даже не так. Она полюбила эту комнатушку, ставшую ей домом. Новым домом.
        И сейчас они сидели как обычно: друг напротив друга, ноги валетом, затылки к холодной застывшей краске и взгляды, устремленные в окно.
        - Дай мне попробовать.
        Фил удивился, но понял. Протянул сигарету и с интересом посмотрел. Затянулась, вдохнула - закашлялась.
        - Не все получается с первого раза, - усмехнулся Фил.
        - У нас получится ведь?
        Она посмотрела на него с надеждой, хоть и сомневалась. Ей просто хотелось начать новую жизнь, а не возвращаться к старой. Но Фил убедил, что все должны заплатить. Если их не наказывает провидение, то должны наказать люди.
        Только на пути к наказанию много преград. И растянется оно не на один год.
        - С чего начнем, Маша?
        - Меня зовут Лиза.
        - Хорошо, с чего начнем, Лиза?
        - С моей матери.
        - Мы все сделаем, милая, - улыбнулся Фил, снова закурив.
        И протянул ей сигарету. Снова затянулась - горло чуть засаднило, но уже без кашля. Привыкла привыкать… Какая жестокая, но точная тавтология.
        Дым разбился об окно и обратно ударил в лицо.
        Да, третий закон Ньютона. Только теперь его надо было применить к жизни. Жизни других людей.
        А там никакие законы не действуют…
        ГЛАВА 27 ЛИЗА
        Стеклоочистители не успевают справляться с дождем. Я сбавляю скорость и, чертыхнувшись, отбрасываю телефон. Фил не отвечает второй день.
        Звонить ему я начала еще на Ямайке, в аэропорту, по дороге в пустой дом. И сейчас…
        - Куда же ты, мать твою, делся? - спрашиваю в пустой салон и бью руками по рулю.
        Машину почти выносит на встречку, и я ледяными ладонями пытаюсь ее выровнять. На дворе ночь, но я не стала ждать. Дома только приняла душ и переоделась. И несмотря на усталость, лечу в клинику.
        Бросаю авто напротив центрального входа и, поднявшись по ступенькам, дергаю дверь. Закрыто, что неудивительно. Обхожу здание в поисках открытой двери, промокаю до нитки за минуту. Дождь бьет по плечам, капли неприятно стекают с волос, на спину и грудь, одежда липнет к телу, но мне плевать.
        Делаю почти круг вокруг клиники, и наконец-то белая пластиковая дверь поддается. Вхожу внутрь и лечу по коридору на свет, оставляя за собой дорожку из капель. Как мотылек на огонь.
        Только уже поздно - я сгорела. В тот момент, когда со мной связалась регистратор из этой клиники. Я не хотела, чтобы все так получилось. Так не должно было случиться.
        Девушка за стойкой дергается, услышав мои шаги, и поднимается с места.
        - Как вы?.. - начинает она.
        - Мой муж… мне звонили… - пытаюсь произнести связную фразу, пока девушка хлопает глазами.
        - Все в порядке, Верочка.
        Верочка, блядь? Верочка?
        Не оборачиваюсь. На плечо мне опускается тяжелая рука, и Вадим сжимает так, что я морщусь и едва сдерживаю стон боли. Какого черта он творит? Давит еще сильнее - я почти сгибаюсь и пытаюсь вырваться.
        Верочка смотрит удивленно, но уже без испуга. А еще с интересом, правда, не ко мне.
        - Это моя любимая мамочка, - говорит Вадим язвительно, чтобы успокоить девушку, но от меня не ускользает сарказм.
        - Но вам все равно нельзя здесь находиться, - качает головой Верочка, нахмурившись.
        Девушку я могу понять. На мамочку я даже в таком виде вряд ли тяну.
        - Мы тихонько.
        Вадим снова до боли сжимает мое плечо, я через силу благодарно улыбаюсь Верочке.
        Опять собирается меня в чем-то обвинить? Судя по всему, так и есть. Хочу повернуться, но рука на плече не дает - только ведет. Мы отходим от стойки регистрации и двигаемся в сторону лестницы.
        С моих волос все еще капает дождевая вода, но Вадима это не беспокоит. Между первым и вторым этажом он резко разворачивает меня и припечатывает к стене. Больно в затылке. До головокружения и тошноты.
        Я едва не сползаю на пол, но теперь переместившаяся на горло рука не дает. На лестничном пролете прямо над нами горит лампочка, и я вижу в черных глазах затягивающую бездну ненависти, в которой захлебываюсь.
        - Вадим, - еле выдавливаю, обхватывая ладонями его запястье.
        - Ты, сука, как это провернула? - даже голос пронизывает меня тысячами иголок ненависти.
        - Что? - хриплю, не понимая, что вообще происходит.
        - Фото! - рявкает Вадим, хотя обещал Верочке, что мы тихонько.
        - Какие?
        - С Ямайки.
        - Не понимаю…
        Я могу дышать. Наконец-то. Но начинаю падать и в поисках опоры хватаюсь машинально за плечи Вадима. Он тоже инстинктивно меня обнимает, а я поднимаю голову. Наши лица оказываются слишком близко, и мне невыносимо, что мысли мои сейчас совсем не о Мише.
        - Лиза, скажи, что это не ты, - просит Вадим уже другим голосом.
        С обреченностью, с исступлением, с надеждой… Я не знаю, что он хочет от меня услышать, но знаю, что ни в чем не виновата. Почти ни в чем… По крайней мере ни о каких фото мне не известно.
        - Это не я, - утыкаюсь лбом в его плечо.
        А ведь я скучала. Не сразу это поняла, не хотела об этом думать, но факт налицо. Осознание так резко врывается в мою голову, что я снова почти теряю сознание. Пол из-под ног уходит, тело не слушается.
        Всего слишком много. Эмоций, событий, недосыпа, напряжения. Это меня ломает.
        И я теряю сознание…
        Отмахиваюсь от запаха нашатыря, приходя в себя. Я лежу на чем-то жестком, голова раскалывается, влажная одежда неприятно липнет к телу.
        Открыв глаза, вижу Вадима. Мы с ним вдвоем в какой-то то ли палате, то ли комнате. И именно он сует мне под нос нашатырь.
        - Убери, меня тошнит от его запаха, - прошу едва слышно. - Лучше воды дай.
        В дорогих клиниках все включено. Почти как в пятизвездочном отеле. Вадим идет к холодильнику, похожему на мини-бар и, достав бутылку, протягивает мне.
        Жадно глотаю воду, вспоминая, что произошло. Какие, черт возьми, фото? Да еще и с Ямайки!
        - Вадим, что с Мишей? - спрашиваю, садясь на кушетке.
        Медленно… Невыносимо медленно тянутся секунды. Я жду, слыша удары сердца в голове. Я жду, не думая ни о чем хорошем. Только знаю, что мой муж жив - больше ничего нет.
        А Вадим вдруг усмехается, как будто я спросила что-то… Глупое?
        - Лиза, знаешь, все очень символично.
        - Не понимаю… Это инфаркт?
        Я вообще ни черта не понимаю сегодня. И ответы пока мне может дать только Вадим.
        - По-своему инфаркт. Но не совсем. Синдром разбитого сердца.
        Читала, кажется, о подобном. Болезнь из головы, в прямом смысле разбивающая сердце.
        ГЛАВА 28 ВАДИМ
        Я ей верю, как ни странно. Наверное, впервые, но верю.
        И понимаю, что желания размазать ее по стене больше нет. Сидит передо мной такая потерянная, со спутанными мокрыми волосами, вздрагивает. Она действительно ничего не знает.
        Лиза обнимает себя за плечи, смотрит в пол и, кажется, вот-вот заплачет. Никак не комментирует мои слова, и тогда я спрашиваю:
        - Кто еще знал, что ты на Ямайке?
        - Фил, - выдыхает она, и ответ меня совсем не удивляет.
        Достаю из заднего кармана джинсов телефон отца и открываю фото. Протягиваю смартфон Лизе, но она не берет его в руки. Просто смотрит на экран, а потом поднимает на меня глаза и тихо спрашивает:
        - Что это?
        - Это мы, как видишь. Отправлено из московской гостиницы, судя по ip-адресу.
        - Зачем это Филу? Нет, он не мог… - неуверенно качает Лиза головой. - И как бы он мог найти нас на Ямайке?
        - Интернет хорошая штука. Можно связаться с кем угодно в любой точке мира. И перевести деньги тоже.
        На последние слова слишком странная реакция. Тяжелый выдох почти со стоном, на плечи Лизы как будто бетонная плита опустилась. Как все обернулось…
        А я ведь предполагал, что нам еще аукнется. Все тайное становится явным. Истина в четырех словах.
        - Что мы будем делать? - Лиза смотрит на меня с мольбой.
        - Я попробую быть убедительным, доказывая, что это Фотошоп и происки каких-нибудь конкурентов. И даже найду свидетеля, который скажет, что два дня я провел с ним. С билетами тоже проблем не возникнет.
        - Мы заврались в край.
        - Кто бы говорил, - усмехаюсь, убирая телефон. - Надеюсь, это единственная фотография. В принципе, на пляже мы и были всего один раз. А теперь скажи, нахрена это все надо твоему братцу? - не забываю добавить сарказма в голос на последнем слове.
        - Может, это не он? - и столько надежды в голосе.
        - А кто еще?
        - Не знаю. Вадим, но… Фил, он…
        - Еще скажи, что золотой человек, - резко перебиваю. - И если с отцом… В общем, пусть твой братец мне лучше на глаза не попадается.
        Вопросов без ответов остается еще много, но мне, честно говоря, сейчас просто не до этого. Сказываются вторые сутки без сна.
        - Лиза, - устало прошу. - Поезжай-ка ты домой, завтра поговорим.
        Почти с истерикой мотает головой из стороны в сторону и отвечает:
        - Я останусь здесь.
        - Мне Верочка выделила только одну кушетку.
        - Верочка… - эхом повторяет Лиза и спрашивает: - Ты уже и ее на эту самую кушетку затащил?
        Поднимаю в удивлении брови.
        - А тебе какое дело?
        - Значит, затащил, - утвердительно говорит и кивает. - Не думаю, что ты бы упустил возможность.
        Вот сейчас опять хочется взять Лизу за плечи и хорошенько встряхнуть. Она действительно думает, что я готов отыметь любую встречную девчонку? Бред. И хоть Верочка вроде бы сама была не против, но условия не те. Не могу я трахать администратора клиники, где сейчас сражается за жизнь мой отец. Все-таки Лиза была не права - я не похотливое животное.
        - Ты серьезно хочешь сейчас поговорить об этом? - она неопределенно в ответ пожимает плечами, а я задаю следующий вопрос: - Тебе не кажется, что сейчас не самое лучшее время для твоей ревности?
        Она даже не отрицает. Поднимается с кушетки и, подойдя, утыкается лбом мне в плечо.
        Это еще что за нежности? Я понимаю, что общее горе объединяет, но, боюсь, это не наш случай.
        - Спасибо, - тихо говорит, и ее дыхание обжигает кожу даже через ткань футболки.
        - За что? - спрашиваю, машинально обнимая Лизу за талию.
        - Ты мог сделать все по-другому. И избавиться от меня раз и навсегда.
        - И сказать отцу, что я спал с его женой? Нет, не хочу быть причиной очередного инфаркта, инсульта или еще чего. Так что делаю я это не ради тебя, а ради него.
        Я понимаю, что говорю довольно резко, но Лиза будто пропускает мимо ушей мою интонацию. Приподнимается на цыпочки и целует меня в щеку. От ее губ словно током шарахнуло, хотя в этом легком прикосновении не было ничего интимного. Простая благодарность, которая мне нахрен не сдалась.
        Лиза отходит и, опустив голову, идет к выходу.
        - Куда ты?
        - Я видела на этаже кофейный автомат.
        - Сиди здесь, я сам схожу.
        Она кивает и возвращается на кушетку, а я иду в конец коридора и беру два кофе. Может, хоть немного взбодрит, хотя натурального в этой бурде мало. Возвращаюсь в комнату для персонала и передаю один стаканчик Лизе. Она кивает и пытается поднести его дрожащими руками к губам. Раз, второй… Оставляет неудачные попытки и спрашивает:
        - Ты думаешь, он поверит?
        Уточнение мне не требуется.
        - Поверит, - говорю с уверенностью.
        И это не желание поддержать - это факт. Отец сам захочет ей поверить, потому что… Да потому что любит ее! И теперь меня это не удивляет. Я сам, кажется, пропал в этой женщине.
        И это меня чертовски не устраивает.
        Надо уехать. Вот только удостоверюсь, что с отцом все в порядке - и сразу же уеду. От греха и соблазна подальше.
        ГЛАВА 29 ЛИЗА
        - А предположения, что я зависаю с какой-нибудь шикарной бабой, у тебя не возникло? - с раздражением спрашивает Фил. - И вообще, если бы сама почаще включала телефон, то была бы в курсе событий.
        Дрожащей рукой подкуриваю, подтягивая к груди колени, и отвечаю:
        - Как тебе вообще подобное в голову пришло?!
        - Не ори на старших. Я думал, ты сообразишь что-нибудь гениальное, чтобы твой пасынок, - произносит с сарказмом, - пал в глазах папочки ниже плинтуса.
        - Боже, Фил… - других слов я просто не нахожу.
        - Что, не могла придумать, будто мальчишка тебя преследует и домогается? Ты хоть представляешь, сколько времени и денег я потратил, чтобы найти на Ямайке человека, который возьмется за вас? А вы, кстати, прямо такая страстная парочка, - смеется в трубку.
        Он, кажется, не понимает, что чуть не угробил человека этой фотографией. Такого я не хотела. И уладила все не я, а Вадим. Причем с выгодой для нас обоих.
        И то, что кто-то еще видел это фото… Нет, кто-то видел нас, вторгся во что-то личное, интимное.
        Я серьезно так думаю? Кажется, да. Мне хотелось оставить на Ямайке воспоминания. Причем приятные воспоминания, но поняла я, что они такие, только когда Вадим уехал.
        А потом все пошло наперекосяк…
        И к нашей похоти и взаимной неприязни примешалось чувство благодарности. По крайней мере, с моей стороны.
        - Милая, ты еще на проводе? - спрашивает Фил, пока в моей голове прыгают странные мысли, которые я никак не собрать в кучу и определиться со своим отношением ко всему происходящему.
        - Здесь я, - выдыхаю в трубку уже спокойнее.
        Я выгорела. И сейчас просто щелкает выключатель эмоций, чтобы я окончательно не сошла с ума.
        - Ну сымпровизировал я немного, в остальном держимся плана. И то, что твой муженек попал в больницу, нам только на руку.
        - Фил, я не уверена, что хочу…
        - Лиза! Это не моя месть, я всего лишь разработал план. И не терзайся сейчас, уже слишком поздно. Перед финишем часто сомневаешься, но потом ты поймешь, что я был прав, когда мы будем потягивать коктейли где-нибудь в так приглянувшихся тебе странах Карибского бассейна.
        Слышу за спиной шаги и быстро говорю:
        - Все, пока.
        Вадим опускается в соседнее кресло и тоже закуривает. Я поворачиваю голову в его сторону, но он смотрит прямо, на море. В предрассветных сумерках и клубах сизого дыма он выглядит старше, еще и усталость, вероятно, сказывается. Мы впервые почти за неделю оказались дома вдвоем. С той ночи, когда я прилетела в больницу, и не разговариваем.
        Даже в палате стараемся не сталкиваться. Вадим уезжает домой, я сижу с Мишей. Возвращается - уезжаю я.
        Но главное, что муж поверил. И не потому, что любит меня, а потому, что любит нас обоих. И так отвратительно я себя никогда не чувствовала.
        Да, все изменилось…
        - Отца завтра выписывают, - говорит Вадим, выпуская изо рта струйку дыма. - А сегодня ночью я уеду.
        Он так и не смотрит на меня.
        - Куда? - спрашиваю, тоже отворачиваясь.
        - Мир большой.
        В груди щемит не от слов, а от интонации. Больше никакой усмешки, язвительности, сарказма - одна боль. Но разве не этого я и добивалась? Так почему мне тогда тоже больно?
        Не ответив, поднимаюсь и иду в дом. Готовлю завтрак, пытаясь отвлечься, но получается плохо. Все валится из рук, горит на сковороде, и когда я в итоге случайно прижимаю запястье к раскаленному краю, плюю на все и опускаюсь на пол, чувствуя на щеке слезу.
        Она катится, а я не останавливаю. Запах гари и дым застилают кухню, но задыхаюсь я не от этого. Наконец в дом заходит Вадим и машет перед собой рукой. Дверь оставляет нараспашку, выключает плиту и тянет меня за руку, ставя на ноги.
        - Совсем чокнулась? Или уснула возле плиты?
        Тряхнув меня за плечи, толкает на улицу и выходит следом. Я глубоко вдыхаю, опираясь на стеклянную дверь, и закрываю глаза. Из них все еще текут слезы, но сейчас их можно списать на реакцию на дым.
        - Лиза! - снова трясет меня Вадим.
        - Все в порядке, - отвечаю, пытаясь сглотнуть, чтобы избавиться от саднящего першения в горле.
        - Дом чуть не сожгла вместе с собой, а так да, все в порядке. Какого черта с тобой происходит?
        - Не знаю, - честно отвечаю, качая головой.
        Вадим молчит, а мне хочется сбежать. И только бы не смотреть ему в глаза. Осталось потерпеть день, а потом он уедет. И, возможно, Фил прав: тяжелее всего сделать последний рывок.
        - Лиза, если все из-за того… - делает заминку, но потом увереннее добавляет: - Я не знаю, когда вернусь, но, возможно, мы увидимся через год. К тому времени уже все забудется и станет легче.
        Вряд ли мы больше увидимся. Но я уже второй раз об этом думаю, а оборачивается все совсем по-другому. Судьба отвернулась от меня. Или наоборот?
        - Вадим, куда ты поедешь?
        Зачем мне это? Но я не знаю, что еще спросить.
        - Скорее всего, в Нью-Йорк. Этот город или окончательно раздавит, или позволит вздохнуть по-новому.
        И слова, сказанные наконец-то с усмешкой, все равно пропитаны горечью. Я слышу ее, она проникает в меня и заставляет поднять глаза. И лучше бы я этого не делала… Я вижу во взгляде Вадима отражение своих эмоций.
        - Ты поэтому не смотрел на меня? - вырывается вопрос, и я надеюсь, что он останется без ответа.
        Не хочу знать. Я не должна была позволять себе такую реакцию. Почти всю жизнь училась сдерживаться, терпеть, а снова даю слабину.
        - Почему? - Вадим уже почти дышит мне губы, и голова идет кругом то ли от его близости, то ли от дыма, от которого уже почти не осталось и следа.
        - Тебе больно, - одними губами произношу.
        - А тебе?
        Ничего не говорю. Хватит. Разговоров у нас не получается, так зачем мучить друг друга?
        Притягиваю Вадима за затылок к себе и целую. Сразу он теряется от неожиданности, но когда отвечает, когда я чувствую, как наши языки сплетаются, на секунду отрываюсь и шепчу скорее самой себе:
        - В последний раз… Самый последний…
        И снова поцелуй. Болезненный, проникающий этой болью в самое сердце.
        ГЛАВА 30 ВАДИМ
        Меня будто разрывает на части. С одной стороны, от болезненного наслаждения, а с другой - от болезненного чувства вины. Я пытаюсь все исправить. Хочу уехать и забыть, но Лиза сама меня держит.
        Мы стали другими за короткий промежуток времени. Именно благодаря друг другу изменились.
        «В последний раз… Самый последний…» - отдаются эхом в голове ее слова, пока я сжимаю тонкую ткань футболки, которая мешает добраться до кожи.
        - Последний, - подтверждаю я скорее для себя.
        Я погряз в этой женщине. Слишком мощно все между нами - на грани. Острые перепалки, жаркий секс, странная эмоциональная связь. Мы как два перца чили с одной ветки, поджаренные на открытом огне.
        - Вадим…
        Она так шепчет мое имя, прикусывая за мочку, пока я стягиваю с нас обоих одежду. Не могу сопротивляться, хоть не могу и остаться. Как я ненавижу и себя, и ее. За эту слабость, за эту боль, которую мы причиняем друг другу и отцу.
        Но, кажется, она свела меня с ума. Когда целует, я не могу думать. Когда касается, просыпается первобытное чувство овладеть.
        Сейчас, стоило Лизе коснуться моих губ своими, как я забываю обо всем. Вжимаю ее в стеклянную дверь, будто в этот последний раз хочу почувствовать каждую клетку ее тела.
        Оставляю нашу одежду на веранде, подхватываю Лизу на руки и несу в дом. Пусть мы и находимся как будто на краю света, где ничего почти не видно, кроме моря, но все равно этот момент слишком интимен для улицы.
        Дыма на кухне уже почти нет, и я опускаю Лизу прямо на кухонный стол - нет больше сил терпеть. Подтягиваю к краю стола, забрасываю ноги себе на плечи и, даже выматерившись сквозь зубы, вхожу.
        Ее грудь дергается от моего толчка, и я тяну руки, обхватываю пальцами соски. Лиза стонет, выгибается и, поднявшись, обхватывает мои плечи руками, теперь переместив ноги на мою поясницу.
        - Ведьма, - шепчу я, двигая ее бедра на себя.
        - Не я…
        Не понимаю, к чему были эти слова, но сейчас мне плевать. Хочу ее так, что искры из глаз летят.
        В последний раз…
        - Вадим! - уже кричит Лиза, впиваясь ногтями мне в плечи.
        Этот крик доводит и меня до оргазма. Легонько прикусываю ее шею, но продолжаю держать - хочу продлить этот миг до последнего. Трясется в моих руках. Или это я? А может, мы оба?
        В последний раз провожу рукой по светлым волосам, касаюсь ее кожи, ощущаю себя в ней.
        Я болен ею. Или это то, что называют?.. Нет, не она.
        - Что ты сейчас чувствуешь? - зачем-то спрашиваю, и мне это действительно надо узнать.
        - Дрожь в ногах, - отвечает тихо мне в щеку, - удовольствие в теле. И тебя…
        Все, я больше не могу выносить близость. Пусть бы съязвила, назвала извращенцем, но не шепот и дыхание, да такие, что я снова хочу ее. Невыносимая, красивая, притягательная… Точно ведьма.
        - Что ты имела в виду под словами «не я», когда я назвал тебя ведьмой?
        - Твою… Ничего, - тут же поднимает голову и вскакивает на ноги, держась за стол. - Я в душ.
        Медленно, но Лиза идет в коридор, а я понимаю. Может, это, конечно, очередная догадка, которая в этот раз окажется лишь моей больной фантазией, но я не могу не проверить, учитывая, что в отношении Лизы моя интуиция работает на все сто.
        Не заботясь о брошенной одежде, иду наверх и, оказавшись в комнате, сразу набираю номер в мессенджере.
        - Привет, - слышу ласковый голос в трубке.
        - Привет, мама, - говорю я, после чего возникает пауза.
        - Вадим? - такая вопросительная интонация с нотками беспокойства. - С Мишей что-то?
        - Нет, завтра выписывают.
        - Сынок, ты о чем-то хочешь спросить, но не знаешь, как сформулировать вопрос. Говори как есть, я же пойму.
        - Мама, скажи, ты никогда не встречалась с женой отца? - начинаю издалека.
        - Нет, не встречалась, - уверенно отвечает. - В чем дело, Вадим?
        - Да ни в чем, - уже с раздражением говорю. - Мне просто так показалось. Я назвал ее ведьмой, а она… В общем, не важно.
        - Вадим! - голос мамы меняется. - Доверяй своей интуиции. Я однажды, всего-то однажды не доверилась, а теперь жалею об этом полжизни. Но с женой твоего отца это вряд ли связано. Слушай сердце, отпустив эмоции, но и доверяя им.
        Я мало что понимаю, но в то же время понимаю все. Странная дилемма. И сразу хотел спросить у мамы, не знала ли она когда-то девочку Машу, но вместо этого вырывается другой вопрос:
        - Ты еще в Москве или уже улетела в Швейцарию?
        - В Москве.
        - Тогда я прилечу завтра, а уже оттуда… Еще куда-нибудь.
        - Приезжай, Вадим.
        Она не задает больше вопросов. И так знает, что все поймет, едва увидев меня. Она умеет это иногда. Впору поверить во всякую чертовщину вроде гаданий, видений и шестого чувства. А у мамы этого сполна, хоть моего скептицизма и хватало, чтобы не верить. Наверное, я больше в отца по характеру…
        Черт возьми! Или я просто хочу верить Лизе?
        Но отец иногда смеялся, как я помню, когда мне было лет восемь-десять, над мамиными предсказаниями.
        - Рада, - говорил он, - это прогноз, а не предчувствие, - и смотрел на меня, улыбаясь.
        - Миша, как только он родился, - отвечала мать, нахмурившись, - я тебе сказала, что половину его судьбы уже забрали. Мы сами забрали.
        Они, наверное, думали, что я ничего не вспомню, но именно подобные разговоры и остались самыми яркими воспоминаниями.
        Отец только качал головой и уходил, а мама смотрела на меня и грустно улыбалась, повторяя строчки из известного стихотворения…
        Чёрные глаза - жара,
        В море сонных звёзд скольженье,
        И у борта до утра
        Поцелуев отраженье.
        Синие глаза - луна,
        Вальса белое молчанье,
        Ежедневная стена
        Неизбежного прощанья.
        (Четыре цвета глаз. Р. Киплинг)
        -
        СУДЬБА НЕ НА РУКЕ
        Она была невероятно красивой. Женщина с глазами такого глубокого цвета, что можно утонуть. Женщина, которой она поверила наконец-то. Машенька смотрела в черные глаза с восхищением, ловила в них свое отражение, хотела окунуться. Неужели все скоро закончится?
        - Ты очень красивая девочка, - сказала женщина, присев на корточки и улыбнувшись. Искренне улыбнувшись. Давно ей так никто не улыбался, чтобы вызывать доверие.
        - Ты красивая, - Машенька провела по смоляным, вьющимся волосам рукой, накрутила жесткие кончики на палец, и они отпружинили, когда отпустила.
        - Меня зовут Рада, - представилась женщина, сжав маленькие ладошки в своих.
        Девочка насупилась. Красивое имя, необычное. А она…
        - А я просто Маша, - сжала кулачки, вырывая руки и надеясь, что имя не станет препятствием.
        - У тебя тоже красивое имя, - рассмеялась женщина, а в черных глазах заплясали огоньки. - И с таким именем даже проще, чем с моим.
        Она как будто чувствовала, будто понимала все мысли маленькой девочки. Нет, даже читала их. И смотрела черноволосая Рада так, будто добиралась до маленькой, запертой в клетке души. Но девочка не готова была выпустить пока ее.
        - А что с твоим именем? - Машенька любила узнавать все новое.
        - Мое имя, моя внешность - все говорит о цыганском происхождении. Знаешь, кто такие цыгане?
        Девочка кивнула, даже закусив губу от любопытства. Она читала. Но представлялись они по-другому. В золоте, расписных одеждах, с акцентом.
        - А вы гадать умеете? - спросила Машенька и протянула ладонь.
        - Я не хиромант, малышка, - снова улыбнулась Рада. - Но могу сказать, что такая сильная и умная девочка сможет сама построить свою судьбу. Помни, милая, все и всегда зависит только от тебя.
        Да, мы сами творцы. И эти слова Машенька пронесла через всю жизнь. Но она не думала, что когда-либо что-то перестанет зависеть.
        Постоянный контроль, все не по плану…
        Но ворвался однажды в ее жизнь мальчик с такими же невыносимо черными глазами, в которых она увидела всю гамму эмоций. Своих и его.
        И разве судьбой было предрешено, что Маша когда-то влюбится в сына Рады? Тогда судьба очень жестоко пошутила над всеми.
        ГЛАВА 31 ЛИЗА
        - Фил пусть займется, - отмахивается Миша, - я ему доверяю.
        А вот это ошибка. И я хочу возразить, но не могу. Как я могу подставить Фила, который не позволил мне сдохнуть в канаве? Он меня спас, сделал из меня человека.
        - А твой сын, - аккуратно спрашиваю, - не может пока заняться бизнесом?
        Я боюсь упоминать Вадима, хотя знаю, что Миша поверил его байке. Неделя… Всего неделя без него, а у меня все ноет в груди. Я действую на автопилоте: просыпаюсь, готовлю, работаю, засыпаю.
        А по ночам мне снятся черные насмешливые глаза. Даже Миша в соседней комнате слышал и несколько раз подрывался. Заходил ко мне в комнату, несмотря на то, что ему тяжело, опускался рядом со мной на кровать и гладил по плечу, повторяя:
        - Ну что ты, милая?
        Я засыпала на его плече, но чувствовала себя всего лишь маленькой девочкой, которая нашла отцовскую поддержку. И я плакала… Все не вылитые за долгие годы слезы вырвались наружу.
        Миша пока не может заниматься делами - и это нам на руку. Неужели Фил настолько мог все просчитать? Это невероятно. Это невозможно.
        Судьба?
        «Мы сами творим свою судьбу…»
        Может, судьбу мы сами и творим, но чувствами управлять не можем.
        - У Вадима свои проекты, - отвечает Миша, а я даже забываю, о чем был разговор. - Хотя ему и так достанется фирма по завещанию.
        Мне не нравятся эти слова. Ему достанется обанкротившаяся фирма. Все опять меняется. Я должна была уехать к Филу еще несколько дней назад, но не могу оставить Мишу.
        Я чувствую себя нужной. Я пытаюсь стать идеальной женой, пусть и не могу лечь с мужем в постель. Когда у него звонит телефон и Миша отвечает, я вслушиваюсь в каждое слово.
        Но Вадим пропал из нашей жизни. Почти два года жила без него, а сейчас и недели не могу. Я как будто чувствую его рядом. Чувствую его в себе.
        Это паранойя. Чистая паранойя.
        Или нет?
        - Твою мать… - вырывается у меня, на что Миша сразу реагирует:
        - Что случилось?
        И этот взгляд, полный любви и заботы, меня добивает. Хочу выть, став на колени и вырывая волосы.
        Неужели и это Фил мог предугадать? Нет, просто его план правильный. А мои коррективы стали недоразумением. Но я почти два года так жила. Мы даже с Мишей познакомились по банальности. Я просто шагнула под колеса машины, а дальше мокрая красивая девушка, травмпункт, моя игра… Все понеслось, как в банальном любовном романе, пока не ворвался в этот мир и план парнишка с черными глазами.
        - Все хорошо, - отвечаю, улыбаясь, хотя внутри взрывается вулкан.
        Если я сейчас расскажу, в чем дело, то Мишу это убьет. А я уже понимаю, но надеюсь, что все не так, как кажется.
        Неужели такой подарок мы привезли с Ямайки?
        Я лечу в сторону аптеки. Не задерживаюсь нигде - мне сразу надо знать. Кустики и три теста мне в помощь. И пусть выполнено не по правилам, но каждый показывает четкие две полоски. Их я могу рассмотреть в свете фар.
        - Неужели такое сплетение судеб? - спрашиваю в ночное небо.
        И сразу вопрос: «А что скажет Фил?»
        Бью по капоту от собственного бессилия, но уже знаю ответ. Лучше не дать этой клетке перерасти во что-то большее, чем потом оказаться в детском доме.
        Я вот так и сижу на обочине, понимая, что не смогу. Рву руками землю, ломая ногти на стыке с асфальтом.
        Мне больно!
        Я не знаю, как вернуться домой, посмотреть в глаза Мише. Ну до этого же смотрела. А теперь стало все сложнее.
        Но я не смогу, потому что, как глупая баба, влюбилась в эти черные глаза, в невероятную харизму. И я сейчас понимаю, что хочу… Этот ребенок должен родиться. Он должен жить, а не выживать, как я. Он должен уметь, но при этом быть любимым.
        Мы сошлись - две разные грани. И создали что-то новое. Возможно, чистое, а вдруг и порочное.
        Как падший ангел - и я тому пример.
        Зажимаю рот ладонью и рыдаю беззвучно, потому что не понимаю, что делать.
        Вряд ли что-то чистое явится от такого грязного, но я уже полюбила эту клетку внутри меня. Даже представила девочку с черными глазами. И я любила ее… Или его?
        Тошнота накатывает от мыслей, и я, стоя возле обочины и согнувшись пополам, решаюсь заговорить:
        - Ты меня слышишь, да? У тебя определенно бабушкин дар. Только не издевайся так больше надо мной, хорошо? Мне и так досталось.
        Тошнота отступает, а я себя чувствую ненормальной. С кем я сейчас разговариваю в пустоте и темноте?
        Сама с собой.
        Мне сейчас надо сесть за руль и проехать несколько километров до дома. Поднимаю себя, едва хватает сил. Тянусь в бардачок за сигаретами, но одергиваю руку. А ведь я почти неделю не курила. Неужели чувствовала?
        Ну давай попробуем, моя экстрасенсорная клетка. Достаю сигарету, щелкаю зажигалкой, но даже от запаха меня воротит.
        - Ладно, уговорила. Точно в бабушку. Только прости, но от дедушки твоего мне придется уйти и, возможно, семью свою ты никогда не увидишь.
        Да, это больно.
        И сейчас к черту все, что было задумано. Я должна поговорить с Мишей, я должна объясниться.
        Врываюсь в дом и лечу наверх.
        - Миша! - кричу в пустоту и опускаюсь на колени.
        ГЛАВА 32 ВАДИМ
        - Кто эта девушка, мой мальчик? - спрашивает мама, глядя на меня.
        Я не вижу, а чувствую ее взгляд. Сам смотрю в окно на панораму Москвы и гоняю по блюдцу чашку кофе. А вечер так хорошо начинался. Я уже думал, что мы проведем время за непринужденными разговорами, хоть и ловил на себе многозначительные взгляды. Только мама умеет так смотреть. В самую душу.
        И какого черта меня понесло именно в Москву? Я же знал, что она еще здесь. И встретиться хотел, и не хотел, чтобы лезла в душу.
        - Какая девушка? - вроде бы удивляюсь, но все равно в глаза не смотрю.
        - Та, которая у тебя и в голове, и в сердце.
        Нет никого! Но убедить в этом надо не столько маму, сколько себя.
        А в памяти жаркая Ямайка, не менее жаркий секс и женщина с синими глазами, которая отдавалась мне, которая была моей. И да, только она занимала мои мысли. Не девочка в самолете, которая была не прочь трахнуться. Не девушка на ресепшене в гостинице, которая думала о том же.
        А ведь раньше я бы и одну, и другую поимел. А сейчас не хочу…
        Только эту стерву, от которой я бежал, но так и не смог. И как назвать это чувство? Да черт его знает, не хочу и думать.
        - Нет никого, - отвечаю, ставя чашку на блюдце, и она раскалывается на две части. - Ни девушки, ни отношений.
        - Вадим, - мама опускает ладонь на мое запястье, пока я пытаюсь вытереть брызги кофе на столе. - Мне больно на тебя смотреть.
        Мне самому больно. Я неделю пролежал в номере гостиницы, выходя только покурить и поесть в ресторан на первом этаже. Меня не интересовало ничего, я ничего не хотел… Только вернуться туда, за тысячу километров.
        Эта женщина въелась в мой мозг, проникла слишком глубоко, убила меня прежнего. И что мне с этим делать?
        - Вадим, - снова говорит мама, - от судьбы не убежать.
        - Хватит! Судьба - это мы сами и наш выбор.
        - Ты правильно думаешь, мой мальчик. Но мы не можем видеть всего. А знаешь, что вижу я?.. Нет, ладно, еще рано об этом говорить. Но если тебе приснится такой же сон…
        - То ты его поймешь, - перевожу я все в шутку.
        Я уже заказал билеты на завтра в Нью-Йорк. Этот город затянет так, что забудешь обо всем. И обо всех…
        - Не смейся, Вадим. Какое-то у меня предчувствие, не могу пока его объяснить. Даже не могу понять, хорошее или плохое.
        - Надеюсь, мой самолет не рухнет в океан? - снова пытаюсь отшутиться.
        - Не играй такими словами. Но уезжать тебе точно не стоит. Ты же и сам понимаешь, что тебя здесь что-то держит. И я не Москву имею в виду.
        - А ты когда в Швейцарию возвращаешься? - спрашиваю, чтобы перевести тему.
        Надо было вообще не говорить, что я приеду. Знал же, что станет копаться у меня в душе. А там сейчас даже черт не разберется.
        - Кажется, мне тоже не стоит уезжать, - говорит мать тихо и тут же улыбается: - Прогуляемся?
        Конечно, я не отказываю. Бросаю взгляд на простирающийся передо мной вид Москвы, и мы спускаемся с пятьдесят второго этажа Башни Федерации на улицу. Идем в сторону набережной, мама берет меня под локоть, но молчит.
        Пять, десять минут, пятнадцать… Но далеко не уходим. Мама остановилась в отеле, который находится в одной из башен, а я выбрал пониже, чтобы не так долго спускаться курить. И на американский манер «Перово Плаза» меня вполне устроил. Конечно, не нью-йоркская «Плаза», но я себя к отъезду готовлю как могу.
        Мы доходим до Дорогомиловского моста и поворачиваем в сторону метро. Тогда я и спрашиваю:
        - Ты говорила, кажется, что расскажешь мне о вашей ссоре с отцом перед разводом?
        - Сколько не забывай прошлое, оно все равно всплывает, пока не поставлена точка, - снова загадками говорит мама. - Но, может, и мне легче станет, хотя той истории лет как тебе.
        - Что за история? - тороплю, потому что тоже срабатывает, наверное, то самое предчувствие.
        Именно сейчас это кажется важным. Как недостающий фрагмент.
        Мы останавливаемся, и мама, глядя на реку, начинает говорить. И столько боли в этих словах. Видимо, боль не имеет срока годности.
        - Я не думала, что когда-то расскажу ее тебе. Мы с твоим отцом поженились рано: мне было всего восемнадцать, ему - двадцать. О детях, конечно, сразу не думали, но через лет пять перестали… Хм…
        - Предохраняться, - дополняю. - Мама, я взрослый мальчик, и о таких вещах имею понятие.
        - Да, - согласно кивает. - Но детей у нас не получалось. Врачи только разводили руками - у обоих все в порядке. Так прошло еще пять лет. И Миша вроде бы смирился, но я очень хотела ребенка. И только еще через пять лет я смогла убедить твоего отца взять малыша из детдома. На тот момент мы уже пятнадцать лет были женаты. Хотели совсем маленького усыновить, но… Я просто влюбилась в девочку лет шести, как только ее увидела.
        Твою же!.. Совпадение?
        Не верю в то, что можно больше двадцати лет вынашивать план мести. И как вообще в детском мозгу могла родиться подобная идея? Пусть сейчас мама скажет хоть что-то, опровергающее мою догадку.
        - Как ее звали? - спрашиваю сквозь зубы.
        - Маша, ее звали Маша. Красивая девочка со светлыми волосами и синими умными глазами. Просто чистый ангелочек.
        Кажется, ангелочек пал в преисподнюю. Только она еще хуже Люцифера. В это совпадение я ни за что в жизни не поверю.
        И теперь точно размажу эту суку по стене, если она попадется мне на глаза.
        Никуда не поеду. Не знаю, что она задумала, но билеты надо поменять. И пусть она бежит и прячется.
        ГЛАВА 33 ЛИЗА
        Вся жизнь кажется прожитой зря.
        Что я сделала хорошего? Ничего.
        Может, во мне какой-то брак? Я даже матери своей не была нужна. Она старалась, но сдалась. Потом почти пятнадцать лет я хотела, чтобы всем было так же больно, как и мне. И все же получалось.
        Или наоборот?
        Мать живой я не застала, а с мужиком, ради которого она меня бросила, даже подружилась. Так что в таком случае выходит? Я просто получила ответы. Так может, я и хотела получить именно их, а не ту месть, которая ломает жизни? И моя жизнь гнила все эти годы, пока я воплощала в жизнь наш с Филом план.
        Сейчас я стою на коленях в пустой комнате, и это осознание давит на плечи, мешает сделать вдох. Моя уверенность тает, и теперь я не знаю, как объяснить свой поступок.
        - Ты меня звала? - раздается за спиной голос, и сразу же меняется интонация: - Лиза, что случилось?
        Миша опускается рядом со мной на пол и обнимает. А я снова рыдаю, царапая ногтями паркет.
        - Прости меня, - шепчу, еле выдавливая слова.
        - За что?
        - За все.
        Висок пронзает тупая боль, язык будто немеет. Слишком всего много навалилось в один день.
        - Лиза, - Миша гладит меня по спине и снова повторяет: - Лиза…
        Я знаю, что сейчас он не станет давить, но утром нам все равно придется поговорить.
        - Мне плохо, - говорю, пытаясь встать. - Давай завтра.
        Только в доходящем до нас свете коридора я вижу по глазам Миши, что он все понимает. Но верить снова не хочет. Пошатываясь, дохожу до своей комнаты и прямо в одежде падаю на кровать.
        Может, лучше бы было уйти без объяснений? Или просто придумать какую-нибудь банальную историю? Но я не хочу, чтобы Миша снова оказался в больнице с разбитым сердцем.
        Обнимая подушку, я засыпаю. Сон беспокойный, прерывистый, и с рассветом я поднимаюсь. На пол бросаю одежду, иду в душ и спускаюсь на кухню.
        Вчерашний день кажется сном. Бредом сошедшего с ума человека. Но где-то в моей сумке валяется тест на беременность, который докажет, что все было реальным. И теперь, немного успокоившись, я смогу поговорить с Мишей без истерики. Но все равно я сделаю ему больно…
        Завариваю чай и только устраиваюсь за столом, как в кухне появляется муж. Бросив «доброе утро», делает себе кофе без кофеина и спрашивает:
        - Ты изменяешь своим привычкам?
        - Что? - не понимаю я, поднимая глаза.
        - Ты не сидишь с кофе и сигаретой на веранде.
        - Миша, я… мы…
        - Должны поговорить о твоей вчерашней истерике?
        Миша удивительно спокоен, даже отстранен, как будто мыслями он совсем не здесь и до бабских истерик ему нет дела.
        - У тебя какие-то проблемы? - спрашиваю, оттягивая момент.
        - С бизнесом, - нахмурившись, отмахивается муж. - Так о чем ты хотела поговорить?
        Ответить я не успеваю, потому что из коридора доносится звонок домофона. Я ставлю чашку на стол, потому что начинают подрагивать руки, а сердце отбивает чечетку. Бросает сразу в жар, потом в холод.
        Миша идет в коридор, отвечает и открывает дверь. Это не домработница, да и вряд ли соседи за солью-сахаром. Фил еще в Москве, а значит…
        Зачем он вернулся?
        Смотрю на плавающую в чашке заварку и не могу поднять голову. Слышу шаги и напрягаюсь.
        - Доброе утро, - произносит Вадим ледяным тоном, от которого меня в дрожь бросает.
        Я киваю в ответ. Неужели он еще что-то узнал? Сам же хотел уехать, а сейчас вернулся так не вовремя. Я не успела ничего сказать Мише, и если Вадим узнал… Это будет удар, болезненный удар. И он не может так поступить со своим отцом.
        Если бы я успела, то только бы сказала, что ухожу. Да, тоже удар, но… Мягче, что ли?
        У Миши звонит телефон и, глядя на экран, он вздыхает.
        - Я отойду на минуту.
        Выходит на веранду, отвечая на звонок, и мое лицо тут же обхватывает сильная ладонь. Я поднимаю голову и смотрю в черные глаза, полные ненависти.
        - Что ты задумала, Лиза? - сквозь зубы выплевывает Вадим, перегнувшись через стол.
        - Ничего, - машинально вырывается у меня, но этот ответ вызывает только еще большую злость.
        - Я тебя уничтожу, если ты не заставишь меня поверить в совпадение, что девочка, которую мои родители хотели удочерить, вдруг стала женой моего отца.
        - Вадим, - пытаюсь убрать его руку от своего лица, - я не…
        - Что ты?.. - повышает голос. - Ты не невинная овечка, а расчетливая сука. Отомстить хочешь?
        - Нет, - говорю чистую правду.
        А ведь уже действительно не хочу. Не надо мне это. Я потратила столько лет впустую, хотя тогда это казалось важным. А сейчас… Нет для меня ничего важнее моего ребенка.
        И не нужна мне уже ничья боль, не нужны ничьи деньги. Думаю, Вадим поговорил с Радой и быстро сложил дважды два. Поэтому и вернулся… Чтобы уничтожить меня и разгадать все планы.
        - Как же я тебя ненавижу, - качает Вадим головой, наконец-то убирая руку, и садится напротив. - Как же можно быть такой тварью, чтобы столько лет таить злобу? Как же можно было выйти замуж за человека, которого ненавидишь, и ложиться с ним в постель? Ты лицемерная, лживая тварь.
        Да, я такая и есть, даже не спорю.
        Поднимаюсь и говорю:
        - Соберу пока чемодан, а потом поговорю с Мишей.
        - Не убей его, - доносится мне в спину.
        Я не желала никогда никому смерти - к такому греху я не готова. Но все равно вина моя…
        ГЛАВА 34 ВАДИМ
        Это раскаяние или страх быть разоблаченной?
        Неужели Лиза вот так просто решила уйти? И что при этом она скажет отцу?
        Я ехал сюда, не зная, как буду сдерживаться, но после первого же порыва растерялся. Было что-то в ее взгляде… Как будто там, на дне зрачков, в клетке собственной ненужности сидела маленькая девочка.
        Не представляю, что она пережила и как выживала, но простить не могу. Я понимаю, что это не роковое стечение обстоятельств: знакомство с моим отцом, брак… Неужели и со мной она спала, потому что это было частью ее плана?
        Лиза уходит, а я выхожу на веранду и закуриваю. Отец сидит в кресле и разговаривает по телефону, хотя скорее только слушает. Когда я тушу окурок, вешает трубку и чертыхается сквозь зубы.
        - Что случилось? - спрашиваю, глядя на отца.
        Выглядит он уставшим и каким-то осунувшимся. Даже как будто постарел за неделю лет на десять, хотя должен, наоборот, идти на поправку.
        - Наверное, мне придется ехать в главный офис, - качает отец головой. - В фирме дела совсем плохо. Почти все деньги, что были в обороте, исчезли при проведении какой-то транзакции, и никто не может понять, где искать концы.
        Сжимаю в руках зажигалку. Боюсь, что я догадываюсь, где искать деньги, только вот…
        - Деньги просто так не пропадают, и для их поиска есть полиция, - говорю, опасаясь, что сейчас подтвердятся мои худшие опасения.
        - Вадим, ты серьезно? Это бизнес, и иногда нужно обходить кое-какие моменты. Не то чтобы что-то такое прямо противозаконное, это делают все, потому что государство заберет все, - невесело усмехается отец.
        - Дай мне доступ, попробую покопаться.
        - А ты сможешь?
        - Ничего не обещаю, но… В общем, попытаться можно.
        - Все равно тебе все достанется, - замечает отец. - Я вот думаю, может, мне пора на пенсию? Да только ты пока от своих компьютеров отрываться не хочешь.
        Эта песня хороша - начинай сначала.
        - Я пока в душ, - не желаю развивать тему.
        - Буду ждать тебя в кабинете.
        Поднимаюсь наверх и с размаха открываю дверь в спальню Лизы. Она вздрагивает, когда я врываюсь внутрь, и делает шаг назад, скрещивая руки под грудью.
        - Где твой братец? Или кто он там тебе…
        - Я не знаю, - с надрывом в голосе отвечает, но тут же продолжает: - Кажется, в Москве.
        - Что вы сделали? - спрашиваю, подходя еще ближе.
        Лиза уже не просто закрывается, она боится. Только вряд ли за себя. Неужели за этого так называемого братца?
        И я понимаю, что меня прожигает не только ненависть, но и ревность. Самому от себя тошно.
        - Ничего, - мотает Лиза головой. - Я ничего не делала.
        Снова, черт возьми, ей верю. Но злость мою это не гасит.
        - А что сделал твой братец?
        - Он просто попросил меня…
        Замолкает и смотрит на меня своими синими глазищами. Такими искренними, но пусть она сейчас со мной честна, все равно что-то недоговаривает.
        - Мы еще поговорим об этом, - предупреждаю, - но не останавливайся. Собирай свои шмотки и катись на все четыре стороны. Если еще хоть раз попадешься мне на глаза… - не нахожу слов, чтобы выразить, на что готов. - В общем, ты меня поняла.
        - Поняла, Вадим, - кивает Лиза.
        Этот образ покорной и безропотной овечки меня настораживает, как и в первую нашу встречу. Как можно, черт возьми, так не доверять и верить одному и тому же человеку?
        Я угрожаю ей, не хочу видеть, но понимаю, что и без нее не смогу. Пусть бы видеть ее хоть иногда, хоть в качестве жены отца, если бы она не оказалась такой лживой тварью.
        - Хотела отомстить непонятно за что? - говорю уже из коридора. - Увы, суровая реальность, не то место, где исполняются желания.
        - Иногда приоритеты меняются, - слышу тихий голос в спину.
        Да что же эта чертова баба со мной делает? В голове полный сумбур, в штанах - стояк, а в сердце - ненависть. Или что-то еще?
        Иду в душ, переодеваюсь и снова спускаюсь вниз, в кабинет отца. Дверь приоткрыта, так что я захожу без стука и сразу, еще не успев оценить ситуацию, понимаю: что-то случилось.
        Лиза сидит возле стены, подтянув к себе колени, и плачет. Нет, даже рыдает. Перевожу взгляд к столу. Отец сидит в кресле, откинувшись на спинку, и…
        - Блядь! - вырывается у меня.
        Неужели снова? Или еще хуже?
        - Вадим, - зовет меня Лиза, - я пришла, а он…
        Нет! Нет! И еще раз нет!
        Подлетаю к отцу, боясь потерять еще хоть секунду, и на ходу достаю телефон, чтобы позвонить в скорую.
        Я сам не понимаю, что сейчас чувствую. Но не верю, что эта стерва добилась своего. Отомстила так отомстила.
        Пульса нет. Я стараюсь прощупать его на запястьях, на шее, но все бесполезно. Дозвонившись в скорую, сам опускаюсь на пол и со странным спокойствием спрашиваю:
        - Что ты ему сказала?
        - Не успела ничего.
        Я выгорел и эмоционально умер сегодня, в этот момент. Нет ничего, кроме пустыни внутри меня. И вряд ли в ней еще что-то вырастет.
        Эта женщина погубила все. И именно она виновата в смерти отца. Пусть она не хотела такого исхода, но все равно.
        Виновата! Это была ее игра, ее месть. А о том, что я оказался пешкой и не смог сдержать член в штанах, стараюсь не думать.
        - Ты довольна, Лиза?
        - Я ничего не чувствую.
        Что ж, хоть тут мы действительно похожи. Ничего. Одна пустота.
        ОНА ОБЕЩАЛА ВЕРНУТЬСЯ…
        В больших синих глазах стояли слезы.
        Все снова повторялось… Она снова брошенная маленькая девочка. Какой бы умной они ни была, но все-таки ребенком. И ей было больно. Маленькое сердечко снова разбито, оно еще чувствует, но пройдет совсем немного времени, когда не останется и того маленького уголька в кучке пепла в груди.
        В черных глазах тоже стояли слезы. Женщина сидела перед девочкой на корточках, держа маленькие ручки в своих теплых ладонях.
        - Я вернусь за тобой, малыш, - прошептала она, покосившись на своего мужа.
        В серых глазах мужчины слез не было.
        Девочка нагнулась к уху женщины и прошептала:
        - У тебя будет другой малыш, я слышала. Ты его будешь любить, а я никому не нужна.
        - Моя маленькая, - женщина провела пальцем по щеке девочки, смахивая слезу. - Я тебя тоже люблю. Ты очень умная и хорошая. Я уговорю его…
        - Рада, хватит, - мужчина потянул жену. - Ты мучаешь себя и девочку. И тебе не стоит нервничать.
        Это расставание было болезненным. Оставалось только ждать…
        Но дни сменялись днями, недели - неделями, и никто так и не вернулся…
        ГЛАВА 35 ЛИЗА
        Я потеряла счет времени.
        Вторые сутки почти не встаю с кровати, и вторые сутки меня съедают изнутри собственные мысли и чувство вины. Мое общение с внешним миром за все это время свелось к одному сообщению: «Не приезжай».
        Но, думаю, Фил и не собирался.
        Я слышала, как Вадим иногда, идя по коридору, разговаривает по телефону, как уходит или возвращается. Но он ни разу не зашел ко мне. И я его понимаю. Сколько должно пройти времени, прежде чем, глядя друг на друга, мы перестанем видеть смерть?
        Но я не хотела, чтобы все так получилось. В который раз я пытаюсь убедить себя этими словами? Но вокруг меня все продолжает рушиться. И уже не просто кирпичик по кирпичику, а мощным взрывом.
        Знаю, что Вадим сам занимается организацией неприятного мероприятия. Скорее всего, и с адвокатом уже пообщался, учитывая, что последний оборвал мне телефон. Но я игнорировала.
        Кажется, я уснула. Перестав понимать, где сон, а где явь, я просто слушала свой организм. Иногда забывалась беспокойным сном, иногда так глубоко уходила в воспоминания, что не понимала, сплю я или нет.
        Чувствую, как меня кто-то трясет за плечо, но не могу вернуться в эту чертову реальность.
        - Лиза!
        Открываю глаза и даже задерживаю дыхание. На корточках возле кровати сидит Вадим, но ничего приятного в этом пробуждении нет. В его глазах - пустота. И только на дне плещется ненависть. Еще бы знать, ко мне или к самому себе.
        Я инстинктивно морщусь и замечаю:
        - Отодвинься, от тебя сигаретным дымом несет.
        - Собирайся, - равнодушно бросает Вадим.
        - Куда?
        - Я, конечно, понимаю, что с твоей стороны любви и не было, но давай ты еще день побудешь хорошей женой.
        И в голосе никакого сарказма. Нет привычной усмешки.
        - Не могу, - трясу головой, сев на кровати. - Я не могу, Вадим.
        - Лиза, не заставляй меня применять метод твоего братца, чтобы прекратить истерику. Хотя пощечину я тебе с удовольствием бы залепил. Да такую, чтобы твоя голова, соприкоснувшись со спинкой кровати, треснула.
        Эти слова отрезвляют. Я поднимаю голову и говорю:
        - Так ударь. Думаешь, легче станет? Поверь мне, не станет.
        Вадим прищуривает глаза, и тут я понимаю, что сама ляпнула. Машинально закрываюсь, но не голову, а живот.
        - У тебя двадцать минут.
        Уходит. Просто разворачивается и уходит. И только глядя на широкую спину, понимаю, что эти двое суток добавили Вадиму несколько лет. Сейчас он не выглядел тем мальчишкой, с которым я познакомилась несколько недель назад.
        Выдохнув, поднимаюсь и иду в душ. Потом быстро одеваюсь и, взглянув на лицо, кошусь в сторону косметички. К черту! Очки сойдут. Собираю волосы в хвост и выхожу из комнаты.
        Вадим ждет меня внизу, а я даже в балетках иду, пошатываясь и держась за перила. Но ему все равно. Дождавшись, пока я спущусь, просто открывает дверь, пропуская меня вперед. За руль я точно сейчас не сяду, так что иду к машине, которую Вадим уже выгнал из гаража. Устраиваюсь на пассажирском сидении и откидываю голову, закрыв глаза.
        Когда наконец-то Вадим устраивается рядом, я додумываюсь спросить:
        - Куда мы едем?
        - В крематорий.
        - Зачем? - какой глупый вопрос. - В смысле… Я…
        - Кремируем здесь, захороним на родине, - отвечает Вадим.
        - Как скажешь, - киваю я.
        Мы выезжаем за ворота и всю дорогу молчим. А за городом, как мне показалось, чем ближе мы подъезжали к этому месту, тем четче ощущалась атмосфера безысходности. Птицы не пели, на деревьях стало меньше листвы - все пропитано человеческим горем.
        Мы подъезжаем к воротам в одиночестве, и я снова спрашиваю:
        - Мы будем одни?
        - Да.
        - Совсем?
        - Да.
        Я не знаю, что происходит. Не знаю, как все организовал Вадим. Но быть только с ним в зале прощания… Нет, я не смогу, хоть и радует, что никто не увидит меня.
        Скорбела ли я? Да. Любила ли я Мишу? Я привыкла к нему. Мы построили отношения без секса благодаря моим стараниям еще до брака. Я не могла лечь в постель с человеком, который собирался стать моим отцом двадцать пять лет назад. А Фил мне в этом подсобил, обольстив милую работницу фармацевтической компании.
        В итоге Миша списал все на возраст, а я такая вроде воздушная и не близкая к плотскому сказала, что люблю его таким, какой он есть.
        Оказалось, что я чертова нимфоманка, но только с человеком, которого я начала ненавидеть еще до его рождения…
        Мы подъезжаем к воротам одновременно с машиной такси. Я хмурюсь, но жду, пока Вадим припаркуется.
        Она выходит в очках на пол-лица, но я ее узнаю. Не изменилась почти. Даже в черных волосах не видно седины. Вжимаюсь в кресло, теребя ремень безопасности, и выдаю то ли стон, то ли всхлип.
        Очки меня спасут, она не поймет…
        ГЛАВА 36 ЛИЗА
        - Ты так и будешь сидеть? - спрашивает Вадим, как будто ничего не понимает.
        - Она знает? - с трудом выдавливаю из себя слова.
        - Нет.
        И, судя по тону, которым это было сказано, рассказывать Вадим и не собирался. Только вот почему? Точнее ради кого? Глупо было тешить себя надеждой, что ради меня.
        Я поправляю очки и, отстегнув ремень, выхожу из машины. Ноги почти ватные, руки дрожат. Только бы пережить этот день, эту встречу.
        Рада снимает очки, и меня прибивают к месту ее черные глаза. Мне кажется, она уже все поняла. Но это лишь моя фантазия, ведь прошло двадцать пять лет. Не может она во мне узнать маленькую девочку, к которой когда-то не вернулась.
        И злости, обиды я тоже больше не чувствую. Это прошлое. Пусть там и останется.
        Вадим прерывает этот зрительный контакт, хоть Рада и не может видеть моих глаз за очками. Становится перед ней и целует мать в щеку, чуть наклонившись, а потом поворачивается ко мне, взглядом давая понять, что не стоит стоять истуканом на одном месте.
        Я двигаюсь медленно к воротам, за которыми начинается прямая дорожка к крематорию. Здание выглядит мрачным, хоть и видно, что недавно отремонтировано. Перед входом Вадим останавливается и закуривает, протягивая мне открытую пачку. Я отрицательно качаю головой и прислоняюсь спиной к холодной стене. На улице почти плюс тридцать, а она все равно холодная. Может, и есть что-то в этом месте такое… Безрадостное, пробирающее до костей, потому что впитывает в себя людскую скорбь.
        Ветра нет совсем, и сигаретный дым окутывает нас, зависнув в воздухе. Меня начинает мутить, но я держусь на ногах, хотя перед глазами все плывет. Хорошо, что хоть блевать нечем, но рвотные позывы все равно поднимаются из желудка и горьким комком становятся в горле.
        - Вода есть? - тихо спрашиваю.
        Рада вырывает из рук Вадима сигарету, тушит о край урны и достает из сумки бутылку.
        - Держи…те, - протягивает мне и, не дождавшись ответа, заходит внутрь здания.
        - И что ты за цирк устраиваешь? - Вадим нависает надо мной, положив ладони на стену по обе стороны от моей головы. - Решила на этот раз примерить роль скорбящей вдовы?
        От его былого равнодушия не остается и следа. Он злится на меня.
        - Прекрати, - прошу я, уперев ладонь ему в грудь.
        - Все-таки ты редкостная стерва. Только показалось, что перестала ломать комедию, как снова начинаешь.
        Пусть так. Даже отрицать или оправдываться не стану.
        - Тебе недолго осталось меня терпеть.
        - Поедешь со своим братцем тратить деньги? Так ты с ним все-таки трахаешься или нет? - спрашивает Вадим, уже не сдерживаясь.
        Вся злость, которую он прятал за своим равнодушием несколько дней, выплескивается на меня как из вулкана. И я сгораю в этой лаве, снова становлюсь лишь горсткой пепла.
        - Даже если и трахаюсь, то это не твое дело, - равнодушно пожимаю плечами и тут же как будто становлюсь ниже под взглядом Вадима.
        Он вдавливает меня в стену, в пол, уничтожает. Но так будет лучше для нас обоих.
        - Ты права. Бабки можете оставить себе, если это удовлетворит твою детскую обиду.
        Вадим отталкивается от стены и открывает дверь в крематорий. Я иду за ним и возле одного из трех залов, двери в которые расположены полукругом, вижу Раду. Она наблюдает за нашим приближением, и этот взгляд… Господи, если она меня и не узнала, то точно догадывается, что я сплю с ее сыном.
        Ее глаза перемещаются с меня на Вадима и обратно, а я хочу провалиться сквозь землю. Прохожу мимо Рады, не снимая очки даже в помещении, и первой оказываюсь в зале.
        Гроб стоит на возвышении в центре, а мои шаги отдаются эхом от стен. Тишина оглушает, потом звенит в ушах, давит на плечи. Я опускаюсь на стул, замечая, как за мной в зал входят Вадим с Радой.
        А дальше все как в тумане. Я отключаюсь от реальности, чтобы чувство вины меня не убило. Поднимаю голову, когда раздается скрежет. Гроб опускается вниз и вскоре скрывается из виду. И снова пустое место, где уже будут провожать кого-то другого.
        Закрыта еще одна страница моей жизни. И сейчас я не знаю, что будет дальше - подумаю об этом завтра. Пока мне просто надо вернуться в свою комнату, закрыться от мира и подумать.
        Я поднимаюсь со стула, и тут же ко мне подходит Вадим, протягивая ключи от машины.
        - Ждите, мне здесь еще кое-что оплатить надо.
        Машинально киваю и задерживаю ладонь на его руке. Скорее всего, в последний раз. Даже забываю, что Рада все еще здесь и смотрит на нас.
        Вадим убирает руку первым и, развернувшись, уходит. Я сжимаю ключи и иду на улицу.
        Почти бегом до машины - и внутри включаю кондиционер, чтобы дышать стало легче. За спиной хлопает дверца, и я слышу вопрос:
        - Ты действительно думала, что очки тебя спасут?
        - В смысле? - делаю вид, что не понимаю.
        - Девочка, я помню не лица, а самих людей. И за двадцать пять лет ты мало изменилась. Все то же море боли, к которой теперь прибавилась злость. Почему? Ты была самым светлым человеком, которого я видела.
        Медленно снимаю очки и поворачиваюсь к Раде. Она не сказала, когда рядом был Вадим - только наедине. Смотрим в глаза друг другу, кажется, целую вечность.
        - Люди меняются, - наконец-то отвечаю. - Тем более когда их постоянно бросают, когда они чувствуют себя ненужными. Тебе не понять.
        Я пытаюсь вложить в слова хоть какие-то эмоции, но выходит равнодушно.
        - У тебя осталась память об этом, но не сами чувства, - говорит Рада и откидывается на сидении. - Ты выжжена дотла. А теперь попробуй возродиться, найди стимул.
        Не успеваю ничего ответить - в машину садится Вадим. Он ощущает эту атмосферу, но только смотрит вопросительно, ничего не спрашивая.
        - Поехали, - киваю я, понимая, что слезы начинают меня душить.
        Потерпеть немного и снова лечь, спрятаться в своей комнате. Вадим не спрашивает, куда отвезти Раду - везет к нам домой. К нам? Чей теперь это дом?
        Мы едем в полной тишине, только с легким шорохом кондиционера. А меня снова как будто окутывает аура сидящей за моей спиной женщины. Она теплая, надежная, ласковая.
        И, потерявшись в этих ощущениях, я хочу задать много вопросов. Ее присутствие меня выбивает из колеи. Чувствую, что и Рада мне хочет многое сказать. Может, наконец-то мои вопросы не останутся без ответов.
        ГЛАВА 37 ВАДИМ
        Я физически ощущаю возникшее в машине напряжение. Лиза уже сидит без очков, какая-то прибитая, поникшая, похожая на маленькую обиженную девочку.
        И в этой тишине я снова начинаю ее чувствовать. Гребанный эмпат или телепат, хрен разберешь. Еще и присутствие мамы добавляет какой-то неловкости, что ли… Поэтому из машины я выхожу с удовольствием, едва въехав во двор.
        Я так устал за эти дни, что сейчас хочу просто присесть. Дома сразу иду в гостиную, открываю бар, наливаю коньяк и, устроившись на диване, откидываюсь на спинку. Рядом устраивается мама и тихо спрашивает:
        - Вадим, обязательно надо было переспать с женой отца?
        Я даже не отрицаю - бесполезно. Потираю переносицу и отвечаю:
        - А может, это она переспала со мной, а не я с ней?
        - Ты пытался сбежать от своих чувств в Нью-Йорк, но судьба все равно вернула тебя сюда.
        - Нет никаких чувств, - отрицательно качаю головой, не зная, кого больше в этом пытаюсь убедить.
        - Все неправильно, - говорит мама со вздохом. - И в этом виноваты мы с твоим отцом.
        С интересом смотрю на нее - и тут доходит.
        - Ты узнала ее?
        Теперь настает мамина очередь удивляться:
        - А ты знаешь, кто она? Откуда?
        - Она мне не понравилась с первого взгляда. Не знаю почему, но интуиция просто орала, что с ней что-то не так. И я начал копаться в ее прошлом. И все бы ничего, если бы в Москве ты не рассказала, что вы с отцом хотели удочерить девочку по имени Маша. Тогда я и понял, какие мотивы ею двигали. Приехал, хотел, чтобы она все рассказала отцу, но не успела. Кстати, где она?
        - Пошла куда-то прямо по коридору.
        - В кухню. Скорее всего, сидит на веранде с кофе и сигаретой.
        - Это вряд ли, - уверенно заявляет мама. - И что ты сейчас будешь делать?
        - Сейчас я хочу отдохнуть.
        - Ты же понял, о чем я спрашиваю, - теперь голос приправлен укоризной. - Я про нее.
        Сжимаю в руке бокал. К таким вопросам я не готов. Но усталость тут же отступает. На смену ей возвращается злость.
        - Пусть эта лживая сука катится куда угодно. Или остается здесь, а я вернусь в Питер. Надо как-то поднять с колен фирму отца.
        Молчание, оно затягивается, пока мама не говорит:
        - Ты у меня стал уже таким взрослым.
        Не люблю все эти родительские нежности. Если отец сдержан… был, то мать иногда перегибает.
        И нет у меня никаких чувств, кроме ненависти. Я вряд ли когда-либо избавлюсь от мысли, что именно Лиза убила отца. Свою вину я отрицаю, не могу положить этот груз на плечи. Ко всей боли, что и так плещется во мне, чувства вины не надо. Оно меня убьет.
        - Жизнь за жизнь - справедливый обмен, - слышу мамины слова, но не понимаю их.
        Коньяк и усталость делают свое дело. Мне все воспринимается сквозь призму, я не хочу о чем-то думать, анализировать что-то.
        - Мама, почему вы с отцом оставили ее?
        - Я никогда ее не оставляла, но потом, если она захочет, то все расскажет тебе сама.
        - Сомневаюсь.
        Почему-то собственные слова ударяются о грудь. Я не хочу ее больше видеть, но в то же время и хочу. И не та степень доверия между нами, чтобы мы рассказывали друг другу о чем-то таком, сокровенном и личном. Секс у нас получался, а вот общение вряд ли получится.
        Я немного не понимаю, почему мать так равнодушна. Она узнала, что девочка, которой собиралась стать матерью, вышла замуж за ее бывшего мужа. И ничего.
        Да, моя мама может кому-то показаться странной, но за каждой непонятной фразой скрывается глубокий смысл. Мне понадобилось время, чтобы это понять, а уж незнакомому человеку…
        - Она тебя понимала? - спрашиваю, зная, что мама мой вопрос поймет.
        - Она была удивительной девочкой. Такая умная, такая красивая… Она была похожа на меня, но представь, что бы было, если бы ты считал ее своей сестрой?
        Замолкает, а я пытаюсь представить эту ситуацию, но не могу. Лиза - моя старшая сестра? Да ну нахуй. Но может, тогда у меня не возникло бы желания ее трахнуть.
        И что с этим желанием делать? Пусть я ее ненавижу, не могу простить, но это чертово притяжение никуда не делось. И теперь снова ненавижу сам себя.
        - Но все получилось так, как получилось, - выдаю в итоге.
        - И вам обоим будет еще больнее. Только вы должны пройти через это, иначе так и не поймете друг друга, а должны. Не только ради себя.
        Сейчас мой мозг не способен разгадывать мамины загадки. Но интуиция снова начинает орать, вот только я не понимаю, о чем она. Пытаюсь думать, но тут же раскалывается голова.
        - Мама, ты о чем? - прямо спрашиваю.
        - Она не сказала… - тихо протягивает и громче говорит: - Отдохни, а я пока поговорю с ней. Но не надо ее ненавидеть - она всего лишь маленькая запутавшаяся девочка. Поверь мне, она уже осознала свои ошибки.
        А вот в этом я очень сомневаюсь. И если Лиза осознала что-то для себя, то я понимаю, что мне надо забыть обо всем, чтобы хоть посмотреть на нее.
        ГЛАВА 38 ЛИЗА
        Я бездумно смотрю на морскую гладь, внутри - пустота. Такая черная, поглощающая, сжирающая все, она заполняет меня, я в ней захлебываюсь.
        Слышу шаги за спиной, но никак не реагирую. В соседнее кресло опускается Рада и тоже молчит. Не знаю, сколько мы так сидим, пока я не спрашиваю равнодушно:
        - Расскажешь мне, что тогда случилось?
        - У меня была очень сложная беременность, - со вздохом начинает Рада. - После родов я долго восстанавливалась и где-то только через полгода после рождения Вадима я завела с Мишей разговор о тебе. Но… он уже был против. Говорил, что у нас уже есть ребенок, а ты о нас и забыла.
        Замолкает и встает с кресла. А я поднимаю на нее глаза и говорю:
        - Я никогда ничего не забываю.
        - Я знала, что ты не забудешь. Но Миша был непреклонен. Признаться, я сдалась, но иногда, когда Вадим уже подрос, я приезжала к детскому дому. Не очень часто, все-таки приходилось ехать из другого города. Но мне было важно знать, как ты, хоть мельком увидеть.
        - Почему ты не подходила ко мне, не поговорила со мной?
        Господи, она была рядом, но просто выбрала семью вместо какой-то чужой девчонки.
        - Я боялась, что тогда мы не сможем расстаться, а пришлось бы все равно. И было бы намного больнее. Когда наши отношения с Мишей испортились, я приехала в детдом и… Господи, какой же виноватой я себя чувствовала, когда мне сказали, что ты умерла. И вот сидишь ты передо мной, красивая женщина, но такая несчастная. Что ты сделала со своей жизнью?
        Понимаю, что вопрос риторический, но и сама себе его задаю последние несколько дней.
        - Я не знаю. Я запуталась, - отвечаю, закрыв глаза, и из-под ресниц катится слеза.
        - Виноваты мы с Мишей, но сын-то мой при чем? Твоя месть задела ведь и его.
        - Ты не представляешь, как я его ненавидела…
        - Сейчас ты хотя бы говоришь о ненависти в прошедшем времени, - замечает Рада. - И что теперь будет? Ты заварила такую кашу, что последствия еще долго будут тебя преследовать.
        - Какие последствия? - я открываю глаза и машинально тяну руку к животу в защитном жесте.
        Рада следит за моим движением, и удивления на ее лице я не вижу. Не поняла или уже все знала?
        А все началось, когда маленькую девочку бросила родная мать. Кто знает, что бы было со всеми людьми, которых я встретила потом? Как бы сложилась моя жизнь? Я, наверное, впервые за много лет задумалась об этом. Когда-то пообещала себе, что не буду фантазировать на эту тему, чтобы не ковырять дыру в груди.
        Но сейчас я вообще не знаю, что делать дальше. И впервые не хочу звонить Филу, чтобы его задать.
        Я снова одна. Хотя нет, уже нет.
        - Думаешь, как все исправить? - спрашивает Рада. - Уже никак, детка. Тебе надо начать новую главу своей жизни, но прежде закрыть предыдущую.
        - А разве она уже не закрыта?
        - Осознать свои ошибки мало.
        Много слов, непонятных фраз. У меня все проще, и меня этому научил детдом: я не верю в карму и судьбу, только в то, что человек строит сам свою судьбу. И вот какое дерьмо у меня получилось.
        Осознать мало, как сказала Рада, но что еще я могу сделать? Надо подумать.
        - Прощение как очищение, - слышу я слова и чувствую, как на плечо опускается теплая ладонь. - А мне пора на самолет.
        - Ты просто так уедешь? - не понимаю я. - Но… - не могу найти подходящих слов.
        - Я больше ничем не помогу, как бы ни хотела. Теперь ты сама, девочка.
        Хватаюсь за ладонь на моем плече, и возникает дежавю. Это уже происходило с нами, только теперь мне не семь лет, но чувство похожее.
        - Опять оставляешь? Так хотела найти, и что же?
        - Но я же не прощаюсь, - улыбается Рада. - Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, но иногда не мы выбираем их, а они выбирают нас. Прости меня, детка, и ты. Я должна была вернуться, но ты бы не обрела то, что у тебя сейчас есть.
        Знает. Нет, чувствует. И не осуждает.
        Рада уходит, а я так и сижу, прокручивая в голове наш разговор. И, кажется, до меня доходит, что надо делать. Но это все завтра.
        И если к разговору с другими людьми я готова, то с Вадимом все гораздо сложнее. Не хватит всех слов, чтобы хоть немного описать, как я сожалею обо всем, что случилось. Хотя нет, не обо всем.
        А Вадим легок на помине. Я даже вздрагиваю, когда он возникает передо мной с бокалом в руке. Смотрит сверху вниз, и его взгляд снова пробирает до костей. Там больше нет ненависти - так смотрят на диковинную зверушку в зоопарке.
        Поднимаюсь, чтобы уйти, но Вадим останавливает меня, схватив чуть выше локтя и до боли сжав.
        - Мне больно, - говорю тихо.
        - Мне тоже. И что будем с этим делать?
        Этот вопрос сегодня просто заевшая пластинка. И ни у кого нет на него ответа.
        - Отпусти, - голос срывается, и я понимаю, что сейчас снова заплачу.
        Вадим резко отпускает мою руку. Не удержавшись, падаю обратно в кресло, но молчу.
        - Да катись ты, Лиза, на все четыре стороны. Хоть к своему братцу, хоть ищи нового мужа или любовника. Надеюсь, больше не увидимся.
        Он говорит это без злости. Обдуманные, взвешенные, а не эмоциональные слова.
        - Хорошо, Вадим.
        Ухожу в дом, поднимаюсь наверх и снова хочу укрыться от всего мира под одеялом. Но это не спасет. И насчет прощения Рада была права. Завтра же и начну. Может, исправить ничего не получится, но я попробую отмыться от той грязи, в которую сама себя окунула.
        И начну, пожалуй, с милейшего старичка, владеющего книжным магазином.
        ГЛАВА 39 ВАДИМ
        То ли море так шумит, то ли у меня в голове от усталости и алкоголя. На столике сбоку бутылка, стакан и полная пепельница. Я даже не заметил, как стемнело - здесь это происходит быстрее, чем в Питере. И пусть ночи чернее, но и звезды ярче.
        А я как раз и занимаюсь тем, что пялюсь в ночное небо. Никогда не смотрел, а тут даже завис.
        И, как ни странно, помогает очистить мысли - сейчас у меня ни одной.
        Снова закуриваю, но после двух затяжек втыкаю сигарету в ежик из бычков. Не лезет. Ни табак, ни алкоголь.
        Потираю ладонями лицо и со вздохом поднимаюсь. Шум в голове усиливается, но ненадолго. Пару раз глубоко вдыхаю и иду в дом за минералкой. Одну бутылку выпиваю на кухне, а со второй поднимаюсь наверх.
        Останавливаюсь напротив комнаты Лизы, сам не знаю почему. Как магнитом тянет, черт бы побрал эту бабу!
        Прислушиваюсь - тихо. Этот день не мне одному нервы вымотал, так что уже спит, скорее всего. Стараясь не создавать шума, жму на ручку и вхожу в комнату.
        Глаза уже привыкли к темноте, так что различаю очертания предметов. Останавливаюсь у кровати и, понимая, что Лиза спит, включаю ночник.
        Не реагирует.
        Такая она, бля… Смотришь - и перед тобой будто действительно спящий ангел. А узнаешь лучше и понимаешь, сколько в ней черноты.
        Да уж, докатился. Стою посреди комнаты ночью, смотрю на женщину и занимаюсь психоанализом. Лиза будто чувствует на себе мой взгляд и чуть морщится, а потом переворачивается. Из-под тонкого одеяла вылезает ее нога, и теперь не могу отвести взгляд от колена и ступни.
        В кончиках пальцев начинает покалывать - так хочу прикоснуться. Это уже какое-то дьявольское наваждение. Еще и воспоминания о том, как я дотрагивался до ее кожи, как целовал, как трахал ее.
        Почему мне казалось, что все это было настоящим? Почему я не распознал ложь и игру?
        - Вадим? - слышу испуганный голос и возвращаю взгляд к лицу Лизы. - Что ты здесь делаешь?
        Она приподнимается, натягивая на себя одеяло, и смотрит насторожено. О, если бы я сам мог ответить, что здесь делаю.
        И чувство такое, будто мне пятнадцать и мама застукала меня за просмотром порно. И что ответить? А надо ли вообще что-то отвечать?
        Мы сверлим друг друга взглядами, и в глазах Лизы плещется страх с удивлением. Странно видеть ее такой. И снова хочется поверить в эту искренность, но мне ли не знать, как она умеет притворяться.
        - Комнатой ошибся, - говорю первое, что приходит в голову.
        Точно как нашкодивший пацан. Не настолько я пьян, чтобы перепутать комнаты. И Лиза не верит мне, но молчит, закусив нижнюю губу.
        - Вадим, - наконец-то тихо произносит, но с какой-то опаской. Да, вечером мы расстались не очень, только вот не думал, что этой женщине знаком страх.
        - Что? - тороплю.
        - Я ненавидела тебя еще до твоего рождения, понимаешь? Но я была ребенком, у которого второй раз отобрали шанс на нормальную жизнь.
        - Ты была очень умным ребенком, как мне говорила Василиса. И куда ты направила свой ум? На месть.
        - Я виновата, но хочу все исправить, - Лиза отбрасывает одеяло и поднимается.
        - Отца ты к жизни не вернешь. И сейчас не верю я тебе, - отхожу к окну и отворачиваюсь, потому что не могу смотреть на нее в коротких шортах и майке на бретельках. - Ты говоришь, что была ребенком, но сейчас ты взрослый человек. И повзрослела ты давно, а все равно начала свою кампанию «Отомстить и получить». Чьей была идея найти отца, женить и обанкротить фирму?
        - Мы все придумали вместе с Филом.
        В голове снова вертится вопрос, внятного ответа на который я не надеюсь получить. Но или сейчас, или никогда, потому что я намерен уехать и забыть об этой бабе и обо всем, что с нами было.
        - А со мной переспать было твоей идеей или твоего братца?
        Слышу вздох со стоном за спиной. Если Лиза солжет, то я пойму. Ночью почему-то острее воспринимаются слова и искренность, с которой они произносятся.
        - Фил предлагал мне, но я отказалась. А потом… Потом все получилось как-то само, я сбежала на Ямайку, но ты сам приехал за мной.
        - Я приехал не за тобой, а за правдой, - выплевываю сквозь зубы.
        Хотя Лиза права, сколько бы я сам это не отрицал. Приехал я именно за ней. И там у меня снова снесло крышу. И сейчас я сам пришел в эту комнату, только черт знает зачем. Явно не за сексом.
        - Вадим…
        - Хватит! - прерываю и иду к выходу. - Прощай, Лиза. Связываться с тобой будет адвокат отца.
        ГЛАВА 40 ЛИЗА
        Не знаю, что это за чертовщина была, но уснуть я не могла.
        Вроде и поговорили, но так ничего и не решили. И прощение, как говорила Рада, пока нам даже не светит. Но я пыталась.
        Вадим злится, потом успокаивается и становится похожим на потерянного мальчишку. Пусть пока уедет - не зря же он так упорно меня посылает и прощается со мной.
        Я слышу в предрассветных сумерках, как он уходит, но сдерживаю себя, чтобы не выйти и не попросить остаться. Видимо, решает он ехать на машине Миши, а не лететь на самолете. Слышу звук мотора, который в полной тишине все отдаляется и отдаляется, пока вовсе не исчезает.
        Только тогда я поднимаюсь и иду в душ. Хватит лежать в кровати и то ли жалеть саму себя, то ли думать ни о чем.
        Первым делом, спустившись на кухню, звоню Филу. Он отвечает сонным голосом и сразу спрашивает:
        - Дорогая, какого черта тебе не спится?
        - Совесть замучила, - отвечаю с сарказмом, и кажется, что голос отдается эхом в пустом доме.
        - Да ладно? Тебе знакомо это слово?
        Сжимаю чашку. Снова хочется потянуться за сигаретами, но тут же спазм в желудке напоминает, что нельзя.
        - Фил, он умер из-за нас.
        - Твой муж умер из-за своего больного сердца. Так что не накручивай себя, Лиза. Зато теперь можешь трахаться с сыночком в свое удовольствие. Тебе же вроде понравилось.
        Я молчу, не понимая, к чему эти слова. И в них сквозит… ревность?
        - Ты где сейчас? - спрашиваю довольно резко.
        - Все еще в Москве, а что, соскучилась?
        - Очень, - отвечаю в его же манере. - Жди, завтра приеду.
        - А почему не сегодня? - Фил все так же смеется, как будто не понимает, что сейчас мне не до шуток.
        - Дела, - коротко говорю и, сбросив вызов, швыряю телефон в стену.
        Хочу хоть как-то выместить злость, хоть на ни в чем не повинном смартфоне.
        А как все было на самом деле? Вопрос Вадима так и крутится в голове. Чья была идея? Я хотела найти свою мать, родную мать. Но Филу я рассказала все, и когда он услышал фамилию людей, которые меня хотели удочерить, сразу начал подводить к тому, чтобы и их задеть.
        Миша уже тогда занял нишу в бизнесе Питера, а потом и расширяться начал. Неужели Вадим смог посеять во мне сомнение в человеке, которому я пятнадцать лет почти безоговорочно доверяла?
        Я должна во всем разобраться сама.
        Нет больше злости, не хочется отомстить - осталась одна боль.
        Я выхожу из дома и снова еду в центр города. Сейчас мне не нужны книги, не нужен чай, а нужен сам Генрих Львович.
        Мне везет - он в одиночестве в помещении и очень рад моему появлению.
        - Лизонька, - выходит он в зал, - давно не заходила.
        - Отдыхала, - натянуто улыбаюсь, не зная, как начать разговор.
        Не знала, что будет так сложно. Я ненавидела мужчину, забравшего у меня мать, а в итоге он такой… Такой открытый, улыбчивый, простой.
        - Может, чая выпьем? - предлагает старик, явно соскучившийся по общению.
        - Давайте.
        Он опять вешает табличку «Закрыто» и, повернув ключи, предлагает пройти за ним в подсобку.
        Я не знаю, с чего начать разговор, но все-таки решаюсь, когда Генрих Львович ставит передо мной чашку.
        - Ваша жена давно умерла? - киваю на фото.
        - Ой, Лизонька… Кстати, ее звали так же, вы даже чем-то похожи, - улыбается он. - Уже двенадцать лет как умерла.
        Что же я стала такой чувствительной? Слезы так и рвутся наружу.
        - А вы знали, Генрих Львович, что она бросила пятилетнего ребенка одного в квартире и ушла? Просто ушла, ничего не объяснив.
        По глазам вижу, что для него это новость. Смотрит, хмурясь, не понимая, отрицая мои слова.
        - Лизонька…
        - Меня зовут Маша, - перебиваю, - и я ее дочь. Та самая девочка, которую бросили.
        Генрих Львович ставит чашку и опускает голову. Ему надо переварить эту информацию - признаться мне было легче.
        - Я помню, когда ты вошла сюда, - говорит. - Ты была похожа на нее. Но я не знал, девочка, не знал. Я с Лизой познакомился в Питере, и мы просто влюбились. Наверное, из-за тебя нам бог своих детей и не дал, хотя я очень хотел. Если бы я знал…
        - Она ни разу не упомянула обо мне? - удивляюсь, хотя была уверена, что все произошло с его подачи.
        - Нет, у нее еще и с паспортом оказались проблемы потом… Я не знал, детка, о тебе.
        Чувствую, как по щеке катится слеза. Я хотела и этого старика смешать с грязью, но сейчас я ему верю. Он действительно не знал, а я… Прав был Вадим: я редкостная сука.
        - Девочка, не плачь, - Генрих Львович поднимается и обнимает меня.
        И я понимаю, о чем говорила Рада. Одно дело сделано. Я отпустила…
        ГЛАВА 41 ЛИЗА
        - Семья - это не кровь, а любовь, - вздыхает Генрих Львович. - Я сам хлебнул не мало, но ты… Мне даже не верится, что Лиза могла так поступить. Неужели думала, что с ребенком она мне не нужна?
        Увы, ответа на этот вопрос мы уже не узнаем.
        Мы говорим который час, и я чувствую себя лучше. Первый шаг сделан. Я хотела познакомиться с мужчиной, который лишил меня матери, хотела ему отомстить, но в итоге не смогла. Наверное, что-то человечное во мне осталось. Генрих Львович стал мне близок, мне нравится с ним пить чай, говорить о книгах.
        - Я уеду, - говорю ему. - И не знаю, встретимся ли мы еще.
        - Приходи ко мне, если вернешься в эти края, - с легкой грустью отвечает старик. - Я привык к тебе.
        - Я к вам тоже, - улыбаюсь, опустив ладонь на его запястье.
        - У Лизы была подруга, - когда я уже поднимаюсь, говорит Генрих Львович. - Может, она ей что-то говорила? Может, тебе стоит с ней пообщаться? Она живет в соседнем доме.
        Хмурюсь, думая, а потом киваю. Почему бы и нет, раз начала процесс очищения?
        - Я зайду к ней, пожалуй.
        - Зовут ее Татьяна, а вот отчество не помню, - провожая меня до выхода из магазина, качает головой Генрих Львович. Мы вместе выходим на улицу, и он указывает рукой направо: - Вон тот дом, первый подъезд, второй этаж. Номер квартиры не помню, но по прямой, такая дверь под светлое дерево.
        - Спасибо, - отвечаю и иду по указанному адресу.
        Дверь мне открывает женщина лет пятидесяти и сразу прижимает руку к груди, удивленно глядя на меня.
        - Простите, Татьяна?.. - прерываю я затянувшуюся паузу.
        - Анатольевна, - понимает женщина мой вопрос и тут же спрашивает в лоб: - Вы дочь Лизы? Очень похожи.
        Старик оказался прав: она, кажется, что-то знает.
        - Да, - не отрицаю, и Татьяна Анатольевна пропускает меня в квартиру.
        Мы устраиваемся на просторной кухне, и женщина, подперев подбородок, рассматривает меня. И почему все так на меня пялятся? Снова вспоминаю взгляд Вадима, и, черт возьми, хочется завыть от мысли, что я его больше не увижу. А в груди расползается пятно ноющей боли, и метафора «сердце кровью обливается» приобретает смысл.
        Господи, какая я дура!
        Так, самокритику оставим на потом, а сейчас надо поговорить с Татьяной Анатольевной.
        - Вы знали о моем существовании? - спрашиваю, и женщина отводит взгляд, вздохнув.
        - Знала, причем узнала совершенно случайно. Нельзя было твоей матери пить, она начинала каяться, а наутро ничего не помнила. Сидели мы как-то здесь, вот на этой самой кухне, и Лиза перебрала… - Татьяна Анатольевна поджимает губы, замолкнув, но я ее не тороплю. - Тогда она и сказала, что у нее есть ребенок. Я сама была, - щелкает пальцами по шее, - подшофе, так сказать, но начала выпытывать подробности. У тебя же не было отца?
        - Нет, - качаю головой, и снова подступают слезы к глазам.
        Моего ребенка ждет, судя по всему, та же судьба.
        - Как я поняла из пьяного бреда Лизы, - продолжает тем временем Татьяна Анатольевна, - там была какая-то мутная история. То ли принудили ее к близости, то ли что-то в этом роде, она и забеременела. Не знаю, почему Лиза не пошла на аборт, но она все повторяла, что ты была похожа на ангелочка. Наверное, она тебя все-таки любила, но не так, как полюбила Генриха.
        - То есть она просто променяла дочь на мужчину, - выношу вердикт.
        Я и так это знала, но больше, конечно, додумала сама. А тут почти из первоисточника информация.
        - Она жалела, что бросила тебя, она раскаялась, - встает на защиту когда-то дорогой мне женщины Татьяна Анатольевна. - Я работала в органах тогда, пусть и простым секретарем. Лиза попросила меня найти тебя, это было пятнадцать лет назад…
        Закрываю глаза. Какое, мать твою, стечение обстоятельств. Я могла узнать все гораздо раньше, могла получить ответы и простить ее при жизни, но… Меня захотел Зарубов, я сбежала из детдома и встретила Фила.
        - И тогда документально я была уже мертва, - озвучиваю сама то, что узнала Татьяна Анатольевна.
        - Я тогда поговорила с Лизой, и она испугалась, потому что не помнила наш разговор. Не став давить, я передала ей копию свидетельства о смерти и больше никогда не поднимала эту тему. А через три года Лиза умерла.
        Не думала, что мне будет так тяжело. Но, видимо, по-другому не бывает. Кажется, всего-то разговор, а ощущение такое, будто меня отметелили. Все тело болит, и я снова хочу залезть под одеяло и укрыться наедине со своими мыслями.
        - Извините, я пойду, - говорю Татьяне Анатольевне, поднимаясь.
        Голова кружится, и я иду к выходу, держась за стену.
        - Ты прости, милая, - произносит женщина, - но я говорила все так, как и было, пусть Лизы уже и нет в живых. Могла бы и солгать, чтобы не делать тебе больно.
        - Вы все правильно сделали, - успокаиваю ее и иду вниз по лестнице.
        Вот и кусочки пазла из мотивов складываются понемногу. И я понимаю, что надо собрать эту мозаику. Но не сразу - обрушить на себя еще и разговор с Филом в таком состоянии я не могу.
        Почти час сижу в парке на скамейке и прихожу в себя - за руль пока невозможно сесть. А когда возвращаюсь домой, завариваю чай и устраиваюсь на веранде.
        Только я и море… И пустой дом, слишком большой для меня одной.
        Так я и провожу неделю, потом вторую: сижу на веранде, думаю, читаю. И даже начинаю чувствовать себя немного счастливой. В мелочах. Фил мне не звонит, я ему тоже. Один звонок за все время от адвоката, когда он заверил меня, что мне не придется даже делать лишних телодвижений. Всеми формальностями займется он сам, если мне так будет удобнее. Конечно, за отдельную плату. Я не сопротивляюсь - мне даже все равно.
        А потом…
        Я смотрю на незнакомый номер на экране и задаю себе почти шекспировский вопрос: поднимать или не поднимать?
        Телефон замолкает ненадолго, но звонок тут же повторяется.
        - Да! - наконец-то выдыхаю я в трубку.
        - Здравствуй, деточка, - звучит ласковый женский голос.
        - Рада? - удивляюсь я.
        Не знаю почему, но ноги подкашиваются, и я опускаюсь на табуретку в кухне. Сердце начинает бешено колотиться в груди, хотя Рада еще ничего не сказала.
        - Да, это я.
        - Что случилось? - вырывается у меня вопрос.
        - Вадим, - она только произносит его имя, а меня будто еще больше накрывает паническая атака, - получил урну с прахом и собирается устроить похороны в Питере. Все-таки там и коллеги, и друзья хотят попрощаться. Ты не приедешь?
        И это все? Вряд ли у меня такая интуиция, как у Рады или Вадима, да и половым путем она точно не передается, но сейчас я остро, до боли понимаю, что она не только поэтому звонит.
        - Я не думаю, что мне стоит ехать. Я уже попрощалась.
        - Детка… - Рада мнется, а потом быстро говорит: - Вадим… Он, кажется, собирается жениться.
        Я не сразу понимаю, что сейчас услышала. А когда доходит… Меня сразу парализует, и телефон выпадает из рук, а потом тупая боль поворачивается в груди, а острая - режет поперек живота. Тошнота подкатывает к горлу, и я, поднявшись, на ватных ногах, согнувшись пополам, иду к туалету.
        ГЛАВА 42 ВАДИМ
        Рассмеяться бы в лицо тому, кто сказал, что время лечит. Если днем меня отвлекают дела, то по ночам мучает бессонница - мысли не дают уснуть. О бизнесе я имею лишь поверхностное представление, поэтому нанял человека, который помогает со всем разобраться. И за такие бабки, что я ему плачу, он обещал сделать все, что сможет.
        Когда проходит неделя после моего возвращения в Питер, почти ночью на пороге квартиры объявляется мой старый друг Антоха. И не один, а в компании двух бутылок виски.
        - Ты бы хоть позвонил, когда вернулся, - с толикой обиды и возмущения говорит он, устроившись за столом на кухне.
        - Дела, - развожу руками и достаю стаканы.
        Антон разливает алкоголь, а я таращусь в пустой холодильник, прикидывая, чем бы закусить.
        - Соболезную насчет отца, - вздыхает Антоха, - давай не чокаясь.
        Я поднимаю свой стакан и делаю два больших глотка. Даже не чувствую жжения в горле - может, я стал бесчувственным? Безэмоциональным так точно, хотя кое-что осталось. Одна деструктивная эмоция - злость. Я злюсь на себя за то, что эта чертова баба не идет у меня из головы. Я злюсь на нее за… За все, в общем.
        За первым стаканом сразу идет второй, но, только наливая третий, друг спрашивает:
        - Помнишь, ты звонил мне, чтобы я узнал о жене твоего отца?
        Да твою же! Он что, издевается надо мной?
        - Давай не будем, - прошу я.
        Антоха прищуривается и выдает:
        - А эта мадам, судя по всему, тебя равнодушным не оставила.
        - Стерва! - вырывается у меня, и я со стуком опускаю стакан на стол.
        - Ого, - друг округляет глаза. - У вас страсть или ненависть?
        - Вали ты со своими догадками на «Битву экстрасенсов».
        Сарказм - лучшая защита. Но воспоминания ядовитыми змеями уже пробираются в голову. Я как чертов наркоман… Помню ее запах, ее кожу, эти синие глаза.
        Нет, бля, напиться и забыться - вот что мне надо. А еще лучше найти девушку. Кстати…
        - Антон, - перевожу тему, - а как дела у твоей сестры?
        Друг давится вискарем, а потом с удивлением спрашивает:
        - А с чего вдруг такой интерес?
        Пожимаю плечами:
        - Давно не видел ее.
        - Да вроде нормально… - протягивает Антоха. - Учится уже на третьем курсе. На врача, кстати. И, по-моему, все так же сохнет по тебе. Так что подростковая влюбленность не всегда проходит, - на последних словах смеется.
        - Передавай ей привет.
        - Сам позвони, - фыркает друг.
        - А вот и позвоню, - достаю телефон и ищу номер.
        Может, милая влюбленная девушка и поможет мне забыть эту стервозную волчицу?
        Антон удивленно на меня смотрит, когда я подношу смартфон к уху, но молчит. А я слушаю гудки, и после пятого слышу мелодичное:
        - Алло!
        - Катюша, привет, - ласково говорю в трубку.
        - Вадим? Привет, - она немного теряется. - Как дела? Ой, прости, наверное, глупый вопрос. Я в курсе насчет твоего отца. Так что прими соболезнования, - добавляет в голос грусти.
        Все ее эмоции мне кажутся настоящими, в отличие от… Да что за наваждение проклятое?
        - Не хочешь завтра в обед выпить кофе со мной? - предлагаю девушке и, кажется, слышу едва различие «ох».
        - К-конечно, с удовольствием, - отвечает Катя.
        - Тогда до завтра.
        - Пока.
        Кладу телефон на стол и поднимаю стакан, ожидая, что ради тоста Антоха отомрет, а то на изваяние похож.
        - За будущее, - произношу я, и друг, кивнув, делает глоток.
        Антон остается у меня. На автопилоте доходит до дивана и падает на него, пробурчав:
        - Я пару часиков покемарю.
        И я, наверное, тоже. Потому что алкоголь и мои мысли - сочетание катастрофическое.
        На следующий день, когда я выслушиваю отчет, в кармане раздается вибрация. Достав телефон, смотрю на экран. Сообщение от Кати:
        «Можно в два в вашем кафе».
        Нашим кафе она явно называет место, где мы любили раньше собираться с ее братом и другими парнями. Давно я там не был. Лет пять точно.
        «Хорошо», - пишу в ответ и думаю, что надо что-то добавить к сухому ответу.
        Тогда следом отправляю еще одно сообщение:
        «Буду рад тебя видеть».
        Катя присылает смущенно улыбающийся смайлик, и я даже усмехаюсь. Милая девочка, она всегда была такой. Опускала взгляд в пол и краснела в моем присутствии. Но я не обращал на нее внимания - она была младшей сестрой моего друга. Мне двадцать, ей пятнадцать - о чем могла идти речь?
        В кафе я приезжаю за десять минут до назначенного времени и занимаю столик у окна. Катя приходит через пять минут и снова краснеет, когда я поднимаюсь и целую ее в щеку.
        Сразу девушка чувствует себя неловко, но вскоре расслабляется и с улыбкой, уже без стеснения смотрит мне в глаза. Они у нее красивые, карие. И я снова вспоминаю строки стихотворения, которое читала мама:
        Карие глаза - песок,
        Осень, волчья степь, охота,
        Скачка, вся на волосок
        От паденья и полёта.
        Не зря о синих глазах, наверное, было написано, что это ежедневная стена неизбежного прощанья.
        - Вадим? - немного с испугом произносит Катя, когда я снова ухожу в себя, вспоминая эту невыносимую женщину. Где она сейчас? Укатила к своему братцу прогуливать деньги? Или уже ищет нового мужа?
        Черт! Это не мое дело.
        Улыбаюсь и отвечаю:
        - Извини, отвлекся.
        До вечера я не появляюсь на фирме - не зря же я плачу человеку, который в этом разбирается лучше меня. Катя тоже никуда не торопится, и мы до вечера сидим в кафе. Она мне рассказывает об учебе, я ей - о жизни в Европе. И все вроде бы хорошо, девочка мне нравится.
        Уже на улице я предлагаю:
        - Встретимся еще?
        - Вадим, - она кладет мне ладонь на грудь, - откуда такой вдруг интерес? Ты пытаешься через меня абстрагироваться от какой-то женщины?
        - Ты же вроде не на психолога учишься? - смеюсь в ответ, хотя на самом деле мне ни хрена не смешно. - Давно не виделись, вот и стало интересно, какой ты стала. Вижу, что очень красивой.
        Правда, не настолько красивой, как… Блядь! Три раза!
        - Буду рада тебя еще увидеть, - Катя снова краснеет и опускает глаза, а я приподнимаю рукой ее подбородок и целую.
        Она отвечает, обнимает меня, но я, черт возьми, ни черта не чувствую. Нет того накала, того опьянения. Ни с кем не было никогда, кроме этой синеглазой ведьмы. Но я упорно заставляю себя что-нибудь почувствовать.
        Катя отстраняется первой и спрашивает:
        - Домой меня подвезешь?
        - Конечно, - киваю я, и она хмурится.
        Неужели думала, что потяну ее к себе, то есть в постель? Наверное, я бы так и сделал. Раньше. Но я не собираюсь трахать сестру друга, вспоминая, как трахал жену отца.
        - Ты очень изменился, - серьезно говорит Катя, когда я останавливаюсь напротив подъезда.
        - И что, теперь уже не нравлюсь? - перевожу все в шутку.
        - Нравишься, - теребит девушка ремешок сумки. - И я надеюсь, что оказалась не права.
        Сразу понимаю, что она имеет в виду. И тоже надеюсь, что я не вымещаю одну женщину другой.
        Мы прощаемся, но ненадолго…
        В течение недели мы встречаемся почти каждый день. И я безуспешно пытаюсь разбудить в себе потухший вулкан. Почему все так сложно? Рядом со мной красивая девочка, которая мне подходит, которая мне нравится, а я думаю о той, которую послал на все четыре стороны.
        Добивает меня звонок мамы. Две недели молчания, а тут сразу со словами:
        - Вадим, что-то у меня сердце не на месте.
        Я отрываюсь от ноутбука и, потерев глаза, спрашиваю:
        - Может, к кардиологу?
        - Ты мне хамишь, что ли?
        - Извини, - говорю. - Что случилось?
        - У тебя все нормально? - мама, кажется, не на шутку беспокоится, только вот не о чем.
        - Да. Занимаюсь делами фирмы, встречаюсь с хорошей девушкой…
        - Что?! - вопрос звучит так, будто я сказал, что собираюсь в экспедицию на Аляску.
        - Ну, мама, я как бы взрослый мальчик, так что…
        - Вадим, только не торопись, - перебивает она меня, даже будто не слышит.
        - А вот я жениться на ней собираюсь, - вырываются слова, которых сам от себя не ожидал.
        Мама замолкает, а потом спокойно говорит:
        - Встретимся скоро. Когда поминки на фирме по отцу?
        - В пятницу.
        Я не думал, что мама приедет, но если ей так хочется, то пожалуйста.
        - Заодно познакомишь со своей девушкой.
        - Без проблем.
        Не прощаясь, мама отключается, а я снова думаю, что надо бы предупредить Лизу. Но нет… Пусть идет к черту, они поладят.
        Мать больше ни разу не позвонила. А я все так же встречался с Катей, и мне казалось, что ей уже самой как-то непонятно, почему я не пытаюсь затащить ее в постель. Но меня как будто на привязи к своему телу держит другая женщина, которую я пытаюсь выбросить из головы. Но чем больше пытаюсь, тем крепче она опутывает мой мозг.
        В пятницу Катя стоит рядом со мной в конференц-зале, а сотрудники - вокруг стола со скорбными лицами. Я все жду, когда приедет мама, но неожиданное молчание привлекает мое внимание в двери.
        - Какого черта? - слетает едва слышно с моих губ.
        Выглядит она не очень. Бледная, круги под глазами, даже как будто морщины появились, хотя я помню каждый миллиметр ее лица - их не было. Зачем она здесь?
        -
        - Это кто? - спрашивает Катя, привстав на цыпочки и почти касаясь моего уха губами.
        А я смотрю только на нее. И уже не понимаю, то ли радость, то ли злость меня захлестывает.
        - Жена отца, - машинально отвечаю Кате, но смотрю на Лизу, которая не отводит взгляда от рук моей вроде как невесты, которые обвивают меня.
        - Симпатичная, жаль, что твой отец не дождался пополнения.
        - Что?! - мой вопрос разрывает тишину конференц-зала.
        Я в курсе, что Катя учится в медицинском, но вот так определить… А ведь я уже понимаю, что она права. И не курила Лиза при мне в последнее время, и мать на что-то непонятное намекала.
        Только тогда возникает вопрос: от кого она умудрилась залететь?
        ГЛАВА 43 ЛИЗА
        Я всегда отрицала это чувство. Верила в привязанность, благодарность, но такую боль могла принести только любовь.
        Когда мне позвонила Рада с этой новостью, я отрицала, не хотела верить. Даже скорую пришлось вызывать, но сейчас я вижу, что она не лгала.
        Как эта девочка его обнимает, как льнет к нему, а я… Я всего лишь вдова его отца.
        - Какой живучий малыш, - сказала тогда врач, делавшая мне УЗИ. - Будет жить, уверяю.
        - Почему? - вырвалось у меня.
        - Я видела много случаев, - вздохнула, - и ваш выживет. Все начинается с зачатия, пусть я и ударяюсь в психологию. Вы же зачали ребенка по любви, я это вижу. Если бы нет, то при таких показателях у вас бы был выкидыш. А нет, крепится, старается выжить. Стойкость такая от кого?
        - От меня, - едва слышно сказала.
        Тогда я и испытала все спектры этого неизвестного чувства. Любовь и боль ходят рядом со мной рука об руку.
        Мне больно… Чертовски больно, когда я смотрю на ее руки, обвивающие его тело. Это мое тело!
        Я никогда не думала, что детдомовские дети умеют любить. Мне казалось, что и сама я не умею.
        Но, черт возьми, хочу сейчас встать на колени и орать, рыдать, кричать. И не потому, что у нас поминки, а потому, что мне больно. Настолько невыносимо больно, что это сравнимо только с ножом в грудной клетке.
        Нет, детдомовские дети не умеют любить - я почти тридцать лет не любила никого, не позволяла себе любить. А теперь этот мальчик, который обнимает красивую девочку, не дает покоя.
        И мне больно, когда смотрю на них.
        - Поговорим? - подхожу к Вадиму и кошусь на руки темноволосой девушки. - Обсудим дела по завещанию, - добавляю под взглядами сотрудников.
        - Ну давай, - нехотя соглашается он и кивком указывает на выход из конференц-зала в кабинет.
        Я физически ощущаю взгляды, прожигающие мне спину, но иду с каменным лицом и прямой осанкой. Если чему-то и учит детдом, так это не показывать свои слабости, иначе сожрут.
        Но только за спиной закрывается дверь, как я выдыхаю и опускаюсь на небольшой диван возле окна. Вадим опирается на подоконник и, сложив руки на груди, говорит:
        - Я тебя слушаю.
        Он старается быть равнодушным, но меня бьют в грудь волны злости, исходящие от него.
        - Ты серьезно собрался жениться? - вырывается вопрос, хотя я не собиралась его задавать.
        А зачем я тогда вообще приехала? Да, именно ради этого вопроса. Наверное, во мне просыпаются мазохистские наклонности. Я хотела увидеть все сама.
        - Мать настучала? - с усмешкой интересуется Вадим, не ответив вопрос. - И нахрен ей это надо? Сама же говорила, что спать с женой отца не самый лучший поступок.
        Я молчу, глядя на свои чуть подрагивающие пальцы.
        Боже, вроде взрослая умная женщина, а чувствую себя сейчас полной идиоткой. О чем нам говорить? Или сказать, что приехала поздравить его с предстоящей свадьбой?
        Ситуация настолько абсурдная, что меня разбирает истерический смех. Я откидываюсь на спинку дивана и хохочу, будто пациентка психиатрической больницы, но при этом чувствую, как по щекам катятся слезы.
        Вокруг меня все ломается, все происходит неправильно.
        И пусть я выживала и в худших условиях, но сейчас, если бы не ребенок, который заставляет меня жить, сиганула бы с моста. Потому что никакого просвета, ничего светлого, кроме ребенка, в моей жизни нет.
        Я получаю ответы, прошлое перестает давить на плечи, но и будущее какое-то смутное. Бесцельное. Туманное. Я бы вообще ничего не увидела, если бы не этот подарок судьбы.
        - Только истерики не хватало, - устало говорит Вадим и отходит от подоконника.
        Вижу, как смотрит на меня, решая, то ли пощечину дать, то ли еще как остановить мой смех со слезами.
        Но, видимо, методы Фила не для него. Наклонившись, Вадим упирается руками в спинку дивана и целует меня.
        Я резко затыкаюсь. И…
        Не скучала так ни по матери, ни по Раде, как скучала по обычному прикосновению. Пусть губ, пусть рук - это неважно.
        Провожу ладонями по плечам, по спине Вадима. И хоть я уже успокоилась, поцелуй не прекращается. Наоборот, углубляется. Будто не только мне, но и Вадиму не хватало нас.
        Нас…
        Только кого я обманываю? Нет нас. Есть я с ребенком, а есть Вадим со своей невестой. А то, что происходит сейчас, лишь иллюзия. Но как хочется в ней остаться…
        Вадим отстраняется, но все еще упирается руками в спинку. И смотрит, а глаза его так невыносимо близко - я вижу свое отражение в них. Но не только. Злость, смешанная с болью, снова передается мне и давит.
        - Вадим… - говорю тихо.
        - Лиза, - резко перебивает он, продолжая нависать сверху, - не твое это дело. Женюсь я или нет - тебя не касается.
        - Меня зовут Маша, - не нахожу других слов.
        - Как скажешь, - Вадим снова отходит к окну. - От кого ты беременна?
        - Откуда?..
        Впрочем, плевать. Я сжимаю кулаки и поднимаю голову. Злости теперь нет - веет равнодушием. Улыбаюсь и говорю:
        - Вадим, я откажусь в твою пользу от наследства, только дом мне оставь. Он и так на меня записан, да и по завещанию вся недвижимость моя, но мне не надо ничего. И если бы я могла вернуть деньги, то вернула бы.
        - Плевать на деньги, - резко говорит Вадим.
        - А ребенок… Как ты мне недавно сказал: тебя это не касается.
        Я поднимаюсь с дивана и иду к выходу. Но не в сторону конференц-зала, а к другому, ведущему в коридор.
        И тогда мне в спину доносится:
        - Зачем ты приехала?
        Когда не видишь человека, то воспринимаешь интонацию. И мне кажется сейчас, что там проскальзывает надежда.
        Чего он ждет?
        Оборачиваюсь и смотрю прямо в черные глаза, честно отвечая:
        - Я хотела убедиться, что ты счастлив.
        ГЛАВА 44 ВАДИМ
        И какого черта это было?
        Не из-за моих же случайно оброненных слов о свадьбе Лиза вернулась в Питер? А мать тоже хороша. Зачем было звонить? Хотя Лиза могла узнать о женитьбе не только от нее. Я, конечно, ничего такого не планирую, ну, пока. Так ляпнул, не подумав.
        И пусть я послал эту чертову бабу куда подальше, не хотел ее больше видеть, но когда увидел… Черт возьми! Не понимаю, как у нее это получается и что она со мной сделала.
        А я тоже идиот полный. Зачем поцеловал ее? Все старания забыть и вычеркнуть из жизни пошли насмарку из-за одного поцелуя.
        Еще и эта новость о беременности.
        Блядь!
        Одним махом сношу со стола в кабинете все, а потом впечатываю кулак в поверхность. И кто надоумил отца сделать стеклянную поверхность? Пусть стекло и толстое, но трещина идет.
        Точно так же трещит по шву и моя жизнь, как только в ней снова появляется Лиза.
        Нахожу телефон и звоню матери. Как только она отвечает на звонок, я почти ору в трубку:
        - Что за цирк? Зачем ты позвонила Лизе?
        Молчание… Долгое, тяжелое. Я тяжело дышу в трубку, а на другом конце - тишина. И только спустя некоторое время мама спрашивает:
        - Успокоился?
        - Нет, - сквозь зубы цежу.
        - А надо бы, - спокойно отвечает мама. - Она приехала?
        - Приехала.
        - Я так понимаю, что разговора у вас не получилось.
        - Да не о чем мне разговаривать с этой стервой! - снова срываюсь, повышая голос. - И от кого она залетела, мне тоже плевать!
        - Вадим, - вздыхает мама в трубку, - она старше и умнее меня, но все равно дурочка, потерявшаяся в жизни. Так, может, тебе стоит быть умнее.
        И снова непонятные слова, но бьют по мозгу лучше кувалды. Мне и так казалось, что я поступил умно: уехал, послал, постарался забыть.
        - Хватит, я сам разберусь, что делать, - злюсь и вымещаю злость на матери.
        - Я и так не лезу. Но ты сейчас можешь таких дров наломать, что вы потом не разгребете эти завалы. Она уже испортила свою жизнь. И не только свою. Не повторяй ее ошибок.
        - Как раз пытался исправить, - не удерживаюсь от язвительного замечания.
        - Ты пока только ломаешь. И еще сопротивляешься себе.
        - Завязывай, мама, с психоанализом, - уже без злости, устало выдыхаю я и опускаюсь на диван.
        - А ты завязывай наказывать всех вокруг. Сам виноват. Ты переспал с женой отца, ты в нее влюбился…
        - Не люблю я ее!
        - Вадим, просто подумай, сколько ты сейчас можешь разрушить жизней. Свою, этой девочки и ее ребенка, второй девочки, с которой пытаешься забыть… Впрочем, ты сам разберешься, взрослый мальчик. Или через двадцать лет только осознаешь свои ошибки, как и я.
        - Ты знала о ребенке? - с сомнением спрашиваю.
        - Знала, - не отрицает мама. - Только у меня не спрашивай, от кого она беременна. Тебе уже известен ответ.
        Что-то я устал. В висках начинается ломота, а с дивана даже вставать не хочу. Так бы здесь лег и остался, чтобы подумать. Разговор с матерью только больше все путает.
        И я его завершаю, так и не придя ни к какому выводу. Сбросив обувь, все-таки устраиваюсь на неудобном маленьком диване и закрываю глаза. После ее приезда мне плевать даже на людей в конференц-зале, хотя и им на меня, скорее всего, тоже. Думаю, все уже пьяные и готовы разъехаться по домам.
        Слышу скрип двери, а через секунду ощущаю легкое прикосновение к плечу. И пусть на мгновение мне кажется, что это Лиза вернулась, но я быстро понимаю: это не ее руки. Ее прикосновения ни с чьими другими не спутаешь.
        Открываю глаза и вижу Катю. Черт возьми! Я и забыл о ней.
        - Все нормально? - спрашивает она.
        - Устал, - отвечаю, поднимаясь.
        - Красивая у твоего отца жена, вернее вдова.
        Да что за?.. Зачем она это говорит? И пусть на вид она чистый ангел, но… Но…
        - Сука! - снова сжав кулак, рявкаю я. - Подлая, двуличная стерва!
        Катя, отступив назад, оглядывает разбросанные по кабинету вещи и как-то грустно усмехается.
        И почему у меня снова возникает впечатление, что люди вокруг видят больше меня?
        - Ты так ее любишь? - Катя опускается в офисное кресло и с интересом меня рассматривает. - Ее ты пытался вычеркнуть из своей жизни с помощью меня?
        Эта песня хороша - начинай сначала. Но я злюсь, потому что они обе правы: и Катя, и мама. А я отрицаю и поэтому только больше себя теряю.
        И теперь до меня доходит, что как бы я ни ненавидел ее, она мне нужна.
        - Прости, - смотрю на Катю, говоря со всей искренностью и сожалением, на которые способен. - Мне так жаль.
        - Так бывает, - пожимает девушка плечами. - Люди делают другим больно, потому что больно им самим.
        - Я не хотел делать никому больно.
        - Но сделал. И мне, и ей.
        - Не думаю, что ей больно, потому что она бесчувственная тварь.
        Катя смеется. Да так заливисто, что я ни черта не понимаю, хотя это состояние для меня уже становится привычным. Если ей больно, то почему она так смеется? Наверное, потому, что умеет ее принимать. Катя ведь сразу почувствовала, что мой интерес к ней продиктован не внезапно вспыхнувшей симпатией.
        - Вадим, неужели ты так просто ее отпустишь?
        - А что я должен сделать после всего, что сделала она? - действительно чувствую себя идиотом.
        - Для начала перестань ненавидеть себя.
        - Ты разговариваешь как моя мать. Ни черта не понятно.
        - Потому что ты не хочешь понимать.
        Обуваюсь и, поднявшись, целую Катю в макушку.
        - Спасибо, - говорю и выхожу из кабинета, на ходу набирая номер Лизы.
        Но абонент недоступен, и сам не знаю почему, но возникает предчувствие, тяжелое и тревожное. Надеюсь, в этот раз интуиция, будь она неладна, меня подводит.
        ГЛАВА 45 ЛИЗА
        Провожу пальцем по толстому слою пыли на подоконнике и вдыхаю застарелый запах дешевых сигарет, пропитавший обои. Не знаю почему, но я попросила когда-то Фила не продавать эту квартиру, вернее ее подобие. Наверное, она напоминала мне о начале новой жизни, когда я верила, что все будет хорошо.
        Открываю окно, потому что начинает кружиться голова от застоявшегося воздуха, и улыбаюсь. Как будто мне снова семнадцать, и жизнь заиграла новыми красками.
        А ведь я верила, что мы будем счастливы. И верила, что, наказав всех, я обрету покой. Дура, малолетняя идиотка, помешавшаяся на своей боли.
        Но почему Фил мне во всем потакал? Он был старше, он должен был понимать, что я все делаю неправильно.
        Прикрываю одну деревянную раму, вторую оставляю распахнутой и совсем как раньше устраиваюсь на подоконнике. Только сигареты не хватает. Стоило так подумать, как от желудка поднимается рвотный спазм.
        - Да не собираюсь я курить, - говорю я в стену.
        Тошнота отступает, а я, прикрыв глаза, вспоминаю, как все тогда было.
        Я не знала, чем занимается Фил, но он говорил, что есть у него знакомые люди, которые могут помочь в наших поисках. Я просила начать с моей матери. Он долго пытался найти ее следы. И неудивительно. Генрих Львович вспомнил, что у нее были проблемы с паспортом.
        С Радой и Мишей было проще. Их поиски мы начали не сразу, а только через лет пять или шесть, когда я окончила вуз. Я была обижена на Раду, но не ненавидела ее. Как ни пыталась, не могла. Вся моя злость и ненависть почему-то обрушились на Мишу и мальчика, которого я даже не знала. Будто именно из-за них у меня не появилась новая мама.
        Миша к тому времени начал активно развивать бизнес. Фил где-то около года отслеживал прогрессивный рост, а потом предложил:
        - Надо его обанкротить, чем не месть?
        Деньги, деньги, деньги… Я хотела укусить больнее, но Фил убедил меня, что обанкротить фирму - лучшее решение. Я согласилась с ним. Только как нам надо было это сделать?
        Я уже и не помню, чьей точно была идея охмурить Мишу. Но я почему-то была уверена, что моей. Хотя помню, как вскочила с этого подоконника и возмутилась:
        - Спать я с ним не стану.
        - Тебя никто и не просит. Я об этом позабочусь.
        Мы присматривались к Мише, узнавали его привычки, увлечения. Это растянулось надолго, потому что он часто мотался то в Москву, то еще куда. Наше знакомство все-таки состоялось, хотя мне было нелегко улыбаться ему и строить саму невинность.
        А он так за все время ничего и не понял. Наверное, потому, что действительно меня любил. Зато Вадим меня раскусил как будто с первого взгляда. По крайней мере точно что-то заподозрил…
        - Милая, да ты никак ностальгируешь? - слышу голос совсем рядом и открываю глаза.
        Фил стоит, привалившись плечом к стене, и насмешливо меня рассматривает. Какое, однако, хорошее настроение у человека. Так и хотелось съязвить что-нибудь по этому поводу, но я сдерживаюсь и отвечаю:
        - Как мы до этого дошли, Фил?
        Улыбка тут же сползает с его губ.
        - Милая, тебе нужна была месть, мне нужны были бабки - вот и весь расклад. Так что ты такая печальная, Лиза?
        - Маша, - поправляю я его. - У меня к тебе будет последняя просьба.
        - И какая же? - Фил подходит ближе. - Не всем отомстила?
        - Помоги паспорт поменять.
        - Снова хочешь начать жизнь с чистого листа? - спрашивает серьезно, даже грубо, и от этого тона мне становится не по себе. - Уж не с пасынком ли своим? Хотя вряд ли, он должен тебя ненавидеть и желать стереть в порошок.
        Уже стер, только вряд ли сам это понял.
        - Фил, просто помоги, и мы разойдемся.
        - Разойдемся? - он зло смеется. - Ты сама себя слышишь? Мы с тобой слишком крепко повязаны, - наклоняется к моему лицу и ведет пальцем по скуле, а я зажмуриваюсь. - Что ты, милая? Не нравится? А с этим сопляком тебе нравилось трахаться?
        - Такое впечатление, что ты ревнуешь, - распахиваю глаза и с вызовом смотрю на Фила.
        Взгляд его еще больше ожесточается, а слова парализуют:
        - Ты никуда от меня, детка, не денешься. А если попробуешь свалить куда-нибудь, то я тебя сдам ментам. Счет в Карибском банке кто открывал? Кто пятнадцать лет жил с чужими документами? Попробуешь сдать меня, я потащу тебя за собой. Видишь, милая, сам бог велел нам идти рука об руку по жизни.
        - Но… - я не знаю, как сказать, чтобы не разозлить его еще больше. - Фил, я беременна.
        Он отстраняется так резко, будто я сказала, что у меня проказа. Смотрит, и даже щека его немного дергается.
        - Значит, так, - наконец-то говорит ледяным тоном, и я понимаю, что в его решении для меня не будет ничего хорошего. - Идешь на аборт, и это не обсуждается, - добавляет, заметив, что я собираюсь возразить.
        - Какое ты имеешь право?..
        - Я? - повышает голос, снова подходя и нависая сверху. - Какое право имею я? Милая, кто тебя вытащил из дерьма? Кто отогрел, напоил, накормил? Пожалел девчонку - и вот благодарность?
        Он манипулирует мной, но все равно странный укол совести пробивает грудь. Неужели я была недостаточно благодарной?
        ГЛАВА 46 ЛИЗА
        Фил видит мое временное замешательство и продолжает давить, но сбавляет обороты:
        - Лиза, милая, - меня уже начинает коробить от его «милая», - нам же было так хорошо вместе, - снова проводит рукой по моей щеке, но на этот раз я не зажмуриваюсь, а дергаюсь, ударяясь головой о раму. - Хочешь, мы вернем то время, снова станем счастливыми? И сама подумай, ребенок никак не вписывается в нашу жизнь.
        - В твою, может, и не вписывается, а в мою очень даже, - говорю спокойно, чтобы не вызвать очередной приступ агрессии.
        - До тебя, кажется, не доходит, - удрученно качает Фил головой, а потом резко дергает меня за руку на себя.
        - Мне больно, - эта фраза становится почти моим девизом.
        - Лиза, ну какая из тебя мать? - усмехается он мне в лицо. - У тебя не было достойного примера перед глазами. И что потом, когда тебе надоедят пеленки-распашонки? Когда ты увидишь в этом ребенке свою ошибку? И он ведь будет напоминать тебе о боли, которую тебе принесли те люди, и о боли, которую ты причинила им. Этот сопляк не простит тебя, он еще слишком юн и вспыльчив. Уверен, сейчас он трахает какую-нибудь шлюху и топит воспоминания о тебе в бутылке.
        Каждое слово - нож в сердце. Но я уже не поддаюсь на манипуляции.
        - Почему, Фил, ты помогал мне? Ты же не глупый человек и понимал, чем это чревато. Неужели все дело в деньгах?
        Он вжимает меня в подоконник, глядя как на идиотку. Я прогибаюсь под его напором до такой степени, что поясница вот-вот переломается, а голова моя оказывается уже на улице.
        И вдруг проскальзывает мысль, что Фил меня вышвырнет запросто в открытое окно. Свободной рукой нащупываю стоящую на подоконнике сумку и с размаха бью. Хватка слабеет, Фил делает шаг назад, держась рукой за висок, и выплевывает:
        - Сука!
        - Я знаю, - отвечаю, пытаясь боком прорваться к выходу.
        - Не выйдет, - Фил преграждает путь, уже не обращая внимания на стекающую по лицу кровь.
        - Ты получил деньги, что тебе еще надо? - срываюсь на крик, понимая, что я в капкане.
        Вечная ловушка, в которую я сама себя загнала. Хоть ты действительно в окно выходи.
        Фил уже не наступает, но я знаю, что вступать с ним врукопашную бесполезно. И даже не себя жаль. Себя мне уже давно не жаль - только ребенка. Он не виноват. И ему делать больно я не хочу.
        - Знаешь, милая, я помню, как нашел тебя, такую замерзшую, запуганную. Но твои глаза… - Фил улыбается с какой-то ностальгией. - В твоих глазах я увидел силу и стойкость. Да и поступила ты не так, как все. Другая бы переспала с директором детдома, надеясь, что он поможет ей в будущем. А ты предпочла сдохнуть на стройке от голода и холода, но не позволила этому мужику себя коснуться. Я восхищался тобой, Лиза. Мы бы вместе могли горы свернуть.
        - Прямо Бонни и Клайд питерского разлива, - не сдержала я горькую усмешку. - Фил, мне это больше не надо.
        Но его уже не остановить. Я нашла ответ на свой вопрос. Теперь знаю, какого черта надо Филу. Особенно после его слов. Внезапно вспоминаю парня, который начал оказывать мне знаки внимания на первом курсе. Были и другие, но этот мне нравился. Я держала со всеми дистанцию, подпускала, но не близко, а этот был таким добрым и обаятельным. Я почти влюбилась и через несколько месяцев рассказала Филу. Он вроде бы отнесся равнодушно, но не прошло и недели, как мой парень заявил, что переводится в другой институт и нам не по пути. Меня снова бросили. И снова вытащил меня из трагедии первой любви Фил.
        А просто ли так ни с того ни с сего меня снова бросили? Больше с парнями я не пыталась завязать отношений. Да и не до того было, учитывая, что я планировала свою месть, а Фил мне в этом помогал.
        Да, он прав. Мне хватало и его. Тогда, но не сейчас. Только для него ничего не изменилось.
        - Ты не уйдешь от меня, - улыбается Фил и снова подходит.
        Теперь я вижу больше, когда приходит осознание. И мне не остановить его напор.
        Но я понимаю, что должна хоть что-то сделать. Бороться. Не за себя - за будущее своего ребенка.
        Снова поднимаю руку с сумкой, но Фил успевает перехватить ее до замаха и впечатывает в окно. Стекло не выдерживает. Оглушительный звон, боль в руке - и меня осыпают осколки. Мелкие сыплются и прилипают к коже, а большие то падают мимо, то больно режут. Фила тоже коснулось. Он одергивает порезанную руку, и я снова бью со всей силы сумкой, а потом, не обращая внимания на дискомфорт от стекла, бегу к выходу.
        Уверена, он нагонит меня, когда еще не успею добежать до улицы, но прихожу в себя только черт пойми где. Дыхания уже не хватает, легкие жжет, голова кружится. И я останавливаюсь в каком-то дворе, не понимая, где нахожусь. Вряд ли я смогла далеко убежать.
        Присев на скамейку возле подъезда, ищу телефон в сумке, но он как сквозь землю провалился. Скорее всего, выпал, когда я размахивала ею.
        Вытираю неожиданно покатившиеся слезы и хватаю за запястье вышедшего из подъезда парня.
        - Извините, - прошу, - можно позвонить?
        Он, вероятно, принимает меня за сумасшедшую. Еще бы, сидит женщина в слезах и порезах, в волосах и на одежде, скорее всего, стекло, ладонь так вообще вся в крови.
        - Пожалуйста, - снова говорю, и парень протягивает мне мобильный. - Набери сам, - смотрю на свои окровавленные и дрожащие руки.
        - Говорите.
        Закрываю глаза, вспоминая номер, который видела всего один раз. Но мне, конечно, хватило. Диктую цифры и, взяв смартфон из протянутой руки парня, прикладываю к уху.
        Гудок за гудком…
        «Только ты не оставляй меня», - мысленно молю, и она будто слышит мой немой вопль.
        - Слушаю, - раздается слегка запыхавшийся голос.
        - Рада, - к слезам прибавляются рыдания, и больше не могу выдавить из себя ни слова.
        - Деточка, - теперь голос взволнован, - что случилось, ты где?
        - А ты где? В Питере? - на эти вопросы, которые вряд ли можно было разобрать сквозь рыдания, мне понадобилось несколько минут, но Рада меня понимает.
        - Да, в отеле «Four seasons». Приедешь или мне тебя забрать?
        - Приеду, - отвечаю, чуть успокоившись, когда понимаю, что мне есть куда поехать.
        - Буду ждать в холле.
        Отдав пареньку телефон, спрашиваю у него:
        - Какой здесь адрес?
        Он называет и с сочувствием интересуется:
        - Может, вам такси вызвать?
        - Да, - киваю я.
        - Куда?
        - Вознесенский проспект, 1.
        - Через две минуты будет машина, - опустив смартфон в карман, отвечает он. - Деньгами помочь? У меня есть немного.
        Я улыбаюсь и, проверив наличие кошелька в сумке, качаю головой:
        - Не стоит, спасибо, - даже пытаюсь улыбнуться, а он все равно стоит и чего-то ждет. - Тебя хорошо родители воспитали, ты не бросил человека в беде, - зачем-то высказываю никому не нужное мнение.
        - Они классные, - улыбается парень и кивает на подъехавшую машину: - А вот и ваше такси.
        - Еще раз спасибо, - поднимаюсь и, открыв кошелек, сую пареньку купюру. - Маме цветы купи, - улыбаюсь, пока он не успел возразить.
        В машине занимаю место за таксистом, чтобы он не мог особо рассмотреть мой внешний вид. И да, стараюсь не испачкать салон. Водитель, слава богу, попадается неразговорчивый.
        Рада ждет меня даже не в холле, а нервно меряет шагами тротуар возле входа в гостиницу. Интересно, а если бы я приехала одна в таком виде, то меня пустили бы сюда? Я была только в ресторане этого отеля, когда к Мише приезжали деловые партнеры, но и фасад, и холл кричали о дороговизне и пафосе.
        Я вышла из такси, когда кровь уже запеклась и стягивала кожу. Жутко хотелось пить и спать, но я держалась, пусть и из последних сил.
        - Детка! - зажимает Рада ладонями рот, увидев меня. - Идем скорее.
        Под взглядами мы проходим через кажущийся бесконечным холл и входим в лифт. Я тут же прислоняюсь к зеркальной стене, меня начинает мутить, и из кабины выхожу на подкашивающихся ногах.
        - Дай мне ноутбук, - прошу Раду, когда опускаюсь на белый диван, не заботясь о его сохранности.
        - Тебе бы в душ и поспать.
        - Сразу ноутбук.
        - Как скажешь.
        Она ничего не спрашивает. Гладит меня по волосам, выбирая мелкие осколки, а потом передает ноутбук.
        Я смотрю в экран, хотя все расплывается перед глазами, но нахожу сайт банка и, снова закрыв глаза, вспоминаю пароль. Набираю, не глядя на клавиатуру, потому что помню расположение всех букв и цифр. Да и пальцы уже привыкли, не только память.
        Деньги еще там. Вся сумма.
        - Рада, у тебя есть счет?
        - Есть, конечно, - отвечает она.
        - Дай мне номер. Не бойся, я не…
        - Не боюсь, - усмехается она, и в этой усмешке я вижу Вадима.
        Грудь сдавливает, но я набираю номер ее счета и жду окончания транзакции.
        - Все, - захлопываю крышку ноутбука. - Все деньги теперь твои. Отдай их Вадиму или забери себе - уже не мое дело.
        - Давай я отдам все своей внучке, - Рада помогает мне подняться. - А теперь иди в душ. Потом спать.
        Сплю я крепко, а просыпаюсь, когда уже за окном темно. Сразу бешено колотится сердце, когда вижу незнакомую обстановку, но бра на стене дает тусклый свет, в котором я вижу Раду. Она сидит на диване, облокотившись на руку, и вроде бы дремлет.
        - Рада, - зову я, чувствуя, что не могу подняться.
        - Что, детка? - тут же поднимает она голову.
        - Что мне делать?
        - Уезжай, Машенька, - впервые называет меня по имени. - Ты же сама знаешь, что надо. Вадим сам тебя найдет, когда будет готов.
        - Если будет, - поправляю я, и сердце снова сжимается.
        - Хорошо, будь по-твоему, - кивает равнодушно Рада. - Даже мне не говори, куда поедешь. Ты ведь уже решила?
        Откидываюсь на подушку и смотрю в потолок. Да, а я ведь на самом деле уже решила.
        -
        Но никто об этом не узнает.
        - Рада, мне нужен новый паспорт, но я не знаю, как его сделать.
        - Я знаю, - поднимается она и тянется за телефоном. - Но я помогу при одном условии.
        - Каком?
        - Тебя будут звать Машей.
        - Я так и хотела…
        Не знаю, откуда у нее такие связи, но мне нравится быстрое решение вопросов. Я сутки лежала, ходила в душ и ела. Причем в ресторан даже не спускалась. Даже из номера не выходила.
        Но я знаю, что эта женщина меня ни к чему не принудит и ничего от меня не потребует.
        - Вот твой паспорт, - говорит она, вернувшись в номер, - билет закажешь сама. Я купила новый телефон тебе, номер тоже новый. Оформлен он на левого человека, так что Вадим не пробьет при всех его способностях, - улыбается и спрашивает: - Будешь готова?
        - Не поняла…
        - И не надо. Когда поймешь, тогда скажешь.
        Аэропорт…
        Самолет…
        Да, я все делаю правильно. Теперь не только моя жизнь на кону.
        ГЛАВА 47 ВАДИМ
        И куда мне ехать?
        В машине сижу уже минут десять, безуспешно набирая номер. Да только бездушный механический голос все твердит о недоступности абонента.
        Неужели просто приезжала оборвать все концы? Нет, не может быть, учитывая, что я оборвал все концы за тысячу километров отсюда. А она все равно приехала.
        - Где же ты? - спрашиваю в трубку, хотя вызываемый абонент меня не слышит.
        Что мне делать?
        Вспоминаю своего однокурсника и набираю его номер, надеясь, что хоть он в зоне доступа.
        - Да! - почти сразу отвечает Макс.
        - Привет, дело есть.
        - Вадим, ты бы хоть спросил, как у меня дела, - усмехается он в трубку. - Давай говори.
        - Ты, кажется, писал программу по биллингу…
        - Не по биллингу, - перебивает меня Макс, - а только по более точному отслеживанию. Ты же знаешь, что радиус, когда определенная вышка ловит сигнал мобильного…
        - Макс, пожалуйста, мне очень срочно надо знать, где находится телефон. Правда, он отключен. Можешь засечь, откуда был последний сигнал?
        - Попробуем, - обещает однокурсник, - но с тебя бутылка. Сбрось сообщением все данные.
        Отправляю номер Лизы в смс и отсчитываю минуты, которые тянутся невыносимо долго. Закуриваю, выйдя из машины, меряю шагами тротуар, выбрасываю окурок, а потом смотрю на экран телефона - прошло только две минуты.
        Невыносимо… Невыносимо долго.
        Наконец приходит ответ. Увеличиваю картинку с геолокацией, но даже при всем мастерстве Макса красный кружок охватывает несколько домов. И эти данные часовой давности.
        Черт возьми! Может, у нее просто села батарея? Может, она выключила телефон?
        Но интуиция орет об обратном. Я вспоминаю мать, которая иногда, когда вроде бы все нормально, морщилась и говорила, что что-то случилось. Я не верил ей, но со временем начал чувствовать нечто подобное и в себе. А уже насчет Лизы моя интуиция никогда не затыкалась. И все в точку.
        Пытаюсь отбросить эмоции и думать. Итак, что Лиза может делать в том районе? К любовнику поехала? Опять меня несет черт пойми куда.
        Беру с заднего сидения ноутбук и, открыв его, лезу в базу. Противозаконно, но ничьи деньги я красть не собираюсь, как не собираюсь и рассекречивать архивы. Всего-то покопаюсь немного в прописках.
        Идея ничтожная, но именно она приходит в голову первой.
        Итак, Калиновская Елизавета Ивановна, родилась… была прописана…
        Смотрю на область красного кружка, что прислал Макс, а потом на адрес. Совпадает. А почему бы не попробовать?
        Дорога занимает полчаса. Я вхожу в красивое, но старое здание, внутри похожее на коммуналку, и поднимаюсь на нужный этаж. Дверь приоткрыта, поэтому не стучу. Помещение не жилое - это видно сразу. Запах, пыль, почти полное отсутствие мебели. И сигаретный дым… На него и иду.
        В неком подобии кухни на подоконнике сидит Фил и курит в открытое окно. Услышав шаги, он поворачивает голову ко мне и усмехается, стряхивая пепел прямо на пол. Лицо в запекшейся крови с одной стороны, но этому, так называемому братцу плевать.
        - Явился, - усмехается Фил, а я перевожу взгляд на пол и вижу телефон Лизы.
        - Где она? - спрашиваю резко.
        - Какой дерзкий мальчишка. Ее ты тоже трахал так, без прелюдий?
        - Не твое дело, - спокойно отвечаю, хотя внутри все бурлит.
        - Да уж, - Фил выбрасывает окурок в окно и снова закуривает. - Она трахалась со своим однокурсником, потом с тобой, а на меня даже не смотрела. А кто сделал из нее человека? Я, все сделал я.
        Или он полный псих, или так помешан на ней, что…
        - Ты любишь ее? - задаю вопрос с неверием.
        - А ты, пацан? - поднявшись с подоконника, смотрит на меня Фил испытующе, но я молчу. - Я ей обещал все, - продолжает, не дождавшись ответа. - Но эта стерва выбрала ребенка и врезала мне по морде. Вот вся благодарность.
        Нашего ребенка…
        Только сейчас эта мысль так остро пронзает, и я улыбаюсь. Кто бы мог подумать, как круто эта несносная женщина изменит мою жизнь и заставит повзрослеть. Пусть я не прощаю пока многого, но…
        - Где она? - делаю шаг к Филу и смотрю ему в глаза.
        - А ты дерзкий мальчишка, - снова усмехается. - Не знаю я, где она. Сбежала, видимо, и от меня, и от тебя. Она одинокая волчица. И пусть казалось, что она лизала тебе руки, но в какой-то момент дикое нутро все же возьмет верх. Тогда-то ты и останешься с разбитым сердцем и в одиночестве.
        - Не уверен, что у такого, как ты, есть сердце, - качаю головой.
        - А нее есть, по-твоему? Она же бесчувственная и безэмоциональная.
        Ох, она умеет быть эмоциональной. И очень даже чувственной. Конечно, это не отменяет всего, что лежит грузом на ее плечах. А теперь я почему-то уверен, что лежит.
        Да, она не идеальная, но я и тоже.
        Да, она та еще сука, мне до нее далеко.
        Но при этом она просто обиженная маленькая девочка, которая всю свою боль превратила в ненависть.
        - Чего ты хочешь, кроме нее, чтобы забыть о ней? - спрашиваю деловым тоном. - Деньги у тебя уже есть.
        - Как интересно, - Фил хлопает в ладони, - ты торгуешься ради бабы, которой никто из нас не нужен. Да ни черта мне уже не надо. Но я могу поднять твою фирму с колен.
        - Без тебя обойдусь, - говорю и разворачиваюсь, чтобы уйти, но мне на плечо опускается рука.
        - Слушай, пацан…
        Это обращение мне порядком надоело. Я бью кулаком по той стороне лица, где уже была кровь. Фил отступает, хватаясь за лицо, а я все еще сжимаю кулаки, хоть и понимаю, что атаковать он не будет.
        - А ты повзрослел, - говорит, сплюнув в окно кровь. - Я не думал, что так быстро получится. Мозги у тебя варят будь здоров.
        - Где она? - повторяю вопрос.
        - Да черт знает! У нее нет никого, кроме меня, так что наверняка сидит в какой-нибудь канаве и жалеет себя.
        - Филипп Иванович, - говорю, уже отступая к выходу, - если я еще хоть раз узнаю, что ты оказался рядом с ней, коснулся ее, а тем более угрожал, то тебе не поздоровится. Я тебе такие статьи организую, что ты сам их не знаешь. Поверь, и я, и мои друзья писали программы для МВД, ФСБ и прочих контор.
        - А у тебя, оказывается, есть яйца.
        - Есть, если я смог сделать ребенка, - отвечаю в той же манере.
        - О, так ты знаешь. Не думал, что она не от большой любви с тобой трахалась и залетела? Она та еще сука, которой не нужен никто, кроме себя самой. Она детдомовская девка и любить не умеет.
        - Да пошел ты…
        - Я-то пойду, но ее ты не найдешь.
        - А ты искать даже не станешь, придурок, - бросаю напоследок.
        Выхожу из этого пропитанного болью дома и, кажется, даже дышу полной грудью.
        Куда она пошла?
        Снова этот вопрос, который занозой сидит в голове.
        Но главное, что она не со своим братцем. И интуиция моя уже замолчала. Значит, все в порядке?
        Голова уже пухнет от мыслей и предположений. Возможно, Лиза сидит сейчас на кухне у какой-нибудь подруги и… Да кто знает! А я тут мечусь по городу, полагаясь только на свою непонятную чуйку.
        Еду домой и пытаюсь по дороге себя убедить, что она, скорее всего, вернулась в дом, который просила ей оставить.
        Но все равно полночи меряю шагами комнату, и впечатление такое, что я что-то упускаю. Как будто Лиза ускользает от меня, а я, дурак, думаю не в том направлении.
        И только следующим вечером, когда я выхожу из офиса и бронирую билет на самолет, меня осеняет.
        Так и не закончив с бронью, звоню матери.
        - Привет, - говорю, когда она поднимает трубку, - ты еще в Питере?
        Мама как-то печально вздыхает.
        - Долго же до тебя доходило, Вадим.
        - Где ты? - сжимаю телефон, сдерживаясь от нецензурных выражений.
        - В отеле, где же еще.
        - Я сейчас приеду.
        Не дождавшись ответа, сбрасываю вызов. Ну, мама… Лизе она сразу доложила, что я якобы собрался жениться, а мне даже маленькое смс не прислала. Я, конечно, понимаю, что за каждым ее поступком и словом можно найти многое, но сейчас я просто зол.
        Правда, только мама открывает дверь, в которую я колочу со всей дури, злость испаряется.
        - Ты представляешь, сколько стоит эта дверь? Не надо ломать имущество отеля, - спокойно говорит, пропуская меня внутрь.
        И как тут злиться? Скорее чувствуешь себя провинившимся мальчишкой.
        - Где она? - осматриваю номер и замечаю светлую блузку с пятнами крови на подлокотнике кресла.
        - Не знаю, - отвечает мама, пожимая плечами.
        - Да вы издеваетесь… - устало потираю лицо руками.
        - Никто над тобой не издевается, Вадим. Ей надо время, да и тебе тоже. Тяжело, наверное, и любить, и ненавидеть человека. Знаешь, - резко меняет она тему, - а пойдем-ка в ресторан. Здесь отличная кухня.
        - Что? - с непониманием смотрю на маму.
        - Есть пойдем, а то ты выглядишь голодным побитым щенком.
        - Вот спасибо.
        - А когда действительно захочешь ее найти, то просто доверься интуиции.
        - Господи, мама, тебе бы в юристы. Говоришь красиво, но непонятно.
        -
        ЧЕТЫРЕ ЦВЕТА ГЛАЗ
        ПЕРЕД ЭПИЛОГОМ ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ СТИХОТВОРЕНИЯ
        Серые глаза - рассвет,
        Пароходная сирена,
        Дождь, разлука, серый след
        За винтом бегущей пены.
        Чёрные глаза - жара,
        В море сонных звёзд скольженье,
        И у борта до утра
        Поцелуев отраженье.
        Синие глаза - луна,
        Вальса белое молчанье,
        Ежедневная стена
        Неизбежного прощанья.
        Карие глаза - песок,
        Осень, волчья степь, охота,
        Скачка, вся на волосок
        От паденья и полёта.
        Нет, я не судья для них,
        Просто без суждений вздорных
        Я четырежды должник
        Синих, серых, карих, чёрных.
        Как четыре стороны
        Одного того же света,
        Я люблю - в том нет вины -
        Все четыре этих цвета.
        ЭПИЛОГ. ЛИЗА
        Море…
        Оно мой единственный друг в этой чужой стране. Но мне хорошо с ним. Наедине со своими мыслями и морем я провела две недели, на протяжении которых читала, думала, работала и ходила по пляжу.
        И теперь понимаю, что наконец-то добилась гармонии с собой. Мне уже не больно. Комок в груди рассосался, а струна напряжения лопнула. И с прошлым я попрощалась. Нет, я не стараюсь забыть все, что произошло, но оно больше не имеет надо мной власти.
        Правда, не ко всему это можно отнести. Я надеялась, что забуду - мне казалось, что смирилась и отпустила. Но потом приняла. Я влюбилась в мальчика, которого ненавидела еще до его рождения.
        Что ж, надеюсь, он счастлив с той красивой девочкой. Она ему подходит больше, чем вдова отца, женщина, глядя на которую он будет видеть призрак Миши между нами. Как он говорил: стерва и сука.
        Кто знает, как бы все получилось, если бы мы встретились при других обстоятельствах, но все случилось так, как случилось. Думаю, Рада нашла бы что сказать, а мне вряд ли когда-нибудь дорасти до такого уровня.
        Усмехаюсь, услышав звук входящего сообщения. Она всегда так: только вспомни.
        Смотрю на экран.
        «Машенька, как ты?»
        Она мне пишет каждый день, иногда звонит. Знаю, что Рада вернулась в Европу. Жизнью Вадима я специально не интересуюсь.
        «Все хорошо. Может, прилетишь ко мне?»
        Не скажу, что мне совсем одиноко - все-таки я не одна. Но ее я хочу увидеть. Стоило только нам снова столкнуться, и я уже не представляю своей жизни без этой женщины. И возможно, цепляюсь за ниточку, связывающую меня с Вадимом. Но сейчас мне не страшно - знаю, что Рада меня больше не бросит, не оставит.
        Все-таки с судьбой не поспоришь, и эта добрая черноглазая женщина стала мне матерью. Ближе человека у меня нет в этом мире. Пока…
        «Может, ты ко мне? Как себя чувствуешь?»
        «Хорошо. Но летать не люблю».
        «Тогда прилечу я, но не сейчас».
        Опускаю телефон в карман шорт и, сбросив обувь, захожу в воду. На пляже еще пусто в такое время, и мне нравится слушать только шум моря. Ощущать прикосновение воды к своим ногам, легкого теплого ветра к коже.
        И я хочу раствориться в этих эмоциях, ощущениях, забыть обо всем.
        Почему я вернулась туда, где все напоминает Вадима, сама не знаю. Но это было первым местом, о котором я подумала. И захотела вернуться сюда. В этот самый дом, с той же самой мебелью.
        Наверное, я все-таки мазохистка. Мне нравилось вспоминать каждый момент, проведенный здесь с Вадимом, но больно уже не было. Я только улыбалась, проводя рукой по столу в кухне, глядя на тумбочку в коридоре. А диван в гостиной был моим любимым местом.
        Не знаю точно, но надеюсь, что именно там мы узнали друг друга лучше. Я пыталась показать чувственность, о которой сама мало знала, а Вадим мне позволил и наконец-то не просто трахал меня. Он занимался со мной любовью.
        Может, во мне играет сентиментальность из-за гормонов, но я уверена, что именно тогда мы и создали что-то новое и чистое.
        Спазм снова поднимается вверх по пищеводу, и я вслух поправляю:
        - Да, ты не что-то, а кто-то. Моя девочка.
        Я почему-то сразу была уверена, а Рада подтвердила. Ей я верю. Вот только с именем мы пока не определились. И, скорее всего, не будем.
        Мне приснился сон… Девочка с гетерохромией - один глаз черный, второй синий - тянула ко мне руки и говорила:
        - Ты увидишь и сразу поймешь, как меня зовут.
        Пусть так и будет.
        - Что опять не так? - спрашиваю я, согнувшись и схватившись за живот.
        Судорога проходит по ноге, а в голове мысль: «Домой»
        - Хорошо, идем, - соглашаюсь я и, подхватив обувь, иду в сторону дома.
        Мой дом на побережье Карибского моря - даже самой не верится. Я его выкупила, пусть и не без помощи Рады.
        Я иду по мокрому песку, ног иногда касается морская вода - и мне хорошо. Но уже перед домом вдруг накатывает что-то странное. Сердцебиение учащается, голова кружится, ноги становятся ватными. Но при этом я не чувствую опасности.
        Толкаю калитку, ведущую во двор, и застываю.
        Какого черта?
        Справа от дорожки, на шезлонге, лежит Вадим и читает книгу, оставленную мной, Майкл Ондатже «Английский пациент».
        - Нравится читать о запретной любви? - я вижу только черные глаза поверх книги, и эти глаза улыбаются.
        - Это, я бы сказала, классика, а вся классика построена на страданиях, - равнодушно пожимаю плечами, еще не понимая, как реагировать.
        - И везде без хэппи-эндов? - Вадим откладывает книгу, и теперь я вижу его лицо полностью.
        Как же я скучала!
        - Иногда надо и без хэппи-эндов, чтобы наивные дурочки не мечтали о миллионерах, влюбленных по уши в проданных или отданных в долг девках.
        - И такое пишут? - поднимается и делает шаг ко мне.
        - Пишут, - хрипло отвечаю. - Но я не люблю сказки.
        - А может, иногда и такое бывает?
        - Может, но я детдомовская девочка. Гадкий утенок не становится лебедем, поцелуев настоящей любви, способных разбудить, не существует. Эти истины я усвоила в шестилетнем возрасте.
        Пока говорю, кажется, воздух кончается в легких. И от этого в голове помутнение, в мышцах слабость.
        - Лиза…
        - Маша, - поправляю я машинально. - Могу паспорт показать.
        Все же Рада права: имя имеет над нами власть. Может, оно действительно и судьбу определяет?
        - Тогда давай знакомиться, - Вадим протягивает мне руку.
        Я смотрю, нахмурившись, не понимая, издевается он надо мной или как.
        - Мария, - пожимая в ответ, говорю я. - Как ты меня нашел? Рада?..
        - Мама ничего не сказала, она же и сама не знает, где ты, - Вадим так близко, что я почти не дышу. - А мне приснился сон, как бы глупо это ни звучало. Я вспомнил нас на Ямайке, особенно тот момент, когда ты показывала мне чувственность. И вот я захожу на сайт, пытаясь найти этот дом. Увы, адрес я вспоминал долго, лазил по интернету, потому что у меня нет твоей памяти. И не увидел этого дома на аренду, потом пробил владельца. Ты его купила?
        - Купила, - киваю я, глядя в эти черные глаза.
        - Зачем?
        И на этот вопрос отвечать больно.
        - Потому что здесь мы. Именно мы настоящие. Я открылась тебе здесь, пусть и не до конца, но… То, что было здесь, стало самым настоящим в моей жизни. Искренне, без фарса. Но… это была иллюзия, Вадим. Ты младше меня на семь лет.
        - И что? - сразу перебивает.
        - Ты меня ненавидишь.
        Теперь даже не возражает - только задумывается. А я закусываю губу, хоть и понимаю, что все делаю правильно.
        Нам не по пути…
        Я снова вскрываю нарывы, мне снова больно.
        - Зачем ты приехал? - кричу, зажмурившись.
        - Чтобы перестать тебя ненавидеть, - отвечает Вадим, обняв меня. - Ты ненавидела меня, я - тебя. Но ты ненавидела ребенка, которого даже не видела, а я ненавидел женщину по имени Лиза.
        - Вадим, - обнимаю его в ответ, - у нас не получится. Мы будем помнить.
        - Мы попробуем.
        - Будет больно.
        - Ну и пусть. Я уже понял, что просто не бывает. И за это время, кажется, ты изменила меня.
        - Ты повзрослел… - провожу рукой по его волосам. - Твои девочки остались в прошлом?
        - Да я даже не трахал никого, потому что ты… Как ты смогла так глубоко залезть ко мне в голову?
        - Я не хотела, но…
        - Но?..
        - Я влюбилась.
        - Я тоже, Маша, я тоже, - отвечает Вадим, и я рыдаю на его груди.
        Все, теперь точно конец. Не знаю, что из нас получится, но мы попробуем. Мы - чудо, связанное судьбою. Мы - идиоты, сопротивляющиеся себе. Мы - люди, которые не смогли сопротивляться своему притяжению.
        И мы создали новое чудо.
        - Ты научила меня любить и ненавидеть, - говорит Вадим мне в губы.
        - Значит, я научила тебя чувствовать… Нам будет сложно вместе.
        - Зато нескучно…
        КОНЕЦ