Сказка для Несмеяны Алёна Дмитриевна
        Долго и счастливо #3
        Небольшой экскурс в семейную историю Соколовых. Брак по принуждению, моральные терзания, деревенская сумасшедшая... Право, ничего особенного.
        Сказка для Несмеяны
        Часть 1
        В дом Настасья входила в полной уверенности, что никого там уже не застанет. Но за столом над нетронутой кашей, понуро опустив голову, сидел Светозар.
        - Не захворал, сынок? - спросила Настя.
        Попутно смела крошки со стола, поставила на него крынку с молоком, достала из печи теплый хлеб, отрезала ломоть.
        - Здоров я, - буркнул Светозар.
        - А что хмурый такой?
        Открыла дверь в кладовую, нашла на полке вяленое мясо, положила его в чистое полотенце, в него же завернула хлеб.
        - Несмеяна опять отказала, - с горечью поведал сын, и Настя приостановилась на мгновение.
        - Второй раз? - удивилась она и тут же прикусила себе язык.
        Надо же было такое ляпнуть.
        - Второй! - с силой ударил кулаком по столу Светозар.
        От удара качнулась крынка, и едва не выплеснулось из нее молоко. Светозар взглянул на свой кулак и поник.
        - В прошлый раз хоть пару слов сказала, в этот промолчала - и все. Что я не так делаю? Матушка, как тебя отец замуж звал?
        - Да как все, - пожала плечами Настя. - Словами.
        - А почему ты согласилась?
        - Потому что любила.
        - А почему ты его любила?
        - А почему люди друг друга любят, то одним богам ведомо.
        - Матушка! - вскинул голову Светозар. - А пусть отец к дядьке Трофиму сходит. Сосватает меня за Несмеяну. Он отца уважает и ему не откажет!
        Настя, как раз ссыпавшая пшено в передник, чтобы идти кормить кур, резко остановилась перед дверью. Вернулась к столу.
        - Любишь ее, значит?
        - Люблю!
        - Так любишь, что и против ее воли сделать своей готов?
        Светозар открыл было рот, чтобы ответить, но слов так и не произнес, и взгляд вдруг стал испуганный. Понял, значит, успокоилась Настя. А то уж и правда едва не решила, что совсем сына не знает.
        - Иди в кузню, - вздохнула она и кивнула на полотенце, - обед не забудь и крынку захвати для Трофима. В работе лучше думается.
        Сын встал из-за стола, послушно взял кувшин и сверток. Потом снова взглянул на мать.
        - Ей со мной хорошо будет! - воскликнул он, явно ища поддержки, но та покачала головой.
        - Насильно хорошо не сделаешь.
        - Я не насильник!
        - Я знаю, - ответила Настя, - вот и не становись им.
        Светозар ушел молча.
        ***
        День за работой пролетел, словно и не было. Светозар вышел из кузни, подставил горящее от жара печи лицо налетевшему ветерку. Как же упоительно прохладен был воздух. Смеркалось. С его места был виден дом кузнеца, стоящий неподалеку. И в огороде рядом с этим домом Светозар разглядел Несмеяну, пропалывающую грядку. Подумал мгновение и решительно направился в ее сторону.
        - Несмеяна, - позвал он. - Подай воды.
        Она распрямилась, мельком взглянула на него, отерла пот со лба, выпростала подоткнутые юбки из-за пояса и пошла к колодцу. Молча наполнила из полного ведра лежащую на бревне деревянную чарку, вернулась обратно и передала ему через плетень. Вода была ледяная. Светозар половину выпил, половину на лицо вылил. Стало совсем хорошо.
        - Что, совсем ничего не скажешь? - спросил он.
        - А что сказать? - прошептала Несмеяна.
        - Слово ласковое.
        Она опустила голову ниже. Светозар недовольно поджал губы.
        - А раньше ты смеялась и улыбалась мне… Что изменилось?
        - Раньше ты меня замуж не звал…
        Светозар вспыхнул, повесил чарку на торчащую из плетня ветку, развернулся резко и пошел прочь от кузни в деревню.
        Из-за угла дома вышел Трофим, задумчиво посмотрел ему вслед.
        - А что же, - спросил он дочь, - правда, что он тебя замуж звал?
        Несмеяна обернулась, растерянно помяла в кулаке передник.
        - Звал, батюшка.
        - И отказала ему? - недоверчиво нахмурился он.
        - Отказала, батюшка.
        - Зачем же? Видно ж, что он в тебя влюблен. Чем он тебе не люб, чем не гож? Хороший муж выйдет, не обидит, да и Настасья баба добрая, в черном теле держать не станет. Семья опять же большая, случись что: помогут, поднимут. Мне бы спокойно было.
        - Как же ты без меня, батюшка? - укорила Несмеяна.
        - А что я? - усмехнулся кузнец. - Вдовицу себе найду. Вон Прасковья как на меня глядит. Да что ты краснеешь словно маков цвет? Ох, Несмеяна, душа моя… Пойдем в дом.
        В доме было натоплено, тепло и уютно. Кузнец долго и обстоятельно умывался над чаном с подогретой водой, пока Несмеяна накрывала на стол.
        - И все же, дочь, - серьезно сказал он, садясь на лавку и пододвигая к себе тарелку. - Что ты нос воротишь? Али кто другой люб?
        - Никто мне не люб, батюшка.
        - Так что же ты тогда?
        - Не знаю, - честно ответила Несмеяна. - Да только сердце при виде него молчит.
        - Сердце! - недовольно воскликнул Трофим. - Нашла о чем думать! Эх дочка, дочка… Замуж тебе пора, вот мое слово. Ешь, давай, и спать ложись, поздно уже…
        После трапезы Несмеяна прибралась на столе, поставила кашу обратно в печь, чтобы до утра не остыла, вынесла сметану на улицу, дабы не испортилась. Вдохнула быстро остывающий воздух. В доме окончательно затушила огонь в горниле, взобралась на полати над печью. Тишину в избе нарушал лишь храп отца, доносившийся с лавки - после жара кузни он предпочитал спать в прохладе. Тогда она аккуратно отодвинула от стены тюфяк, на котором спала, и в темноте на ощупь пересчитала свои главные сокровища - соломенных куколок, завернутых в лоскутки. Все пять были на месте. Да и куда бы делись? Но Несмеяна выдохнула облегченно, погладила их по головкам.
        - Спите, мои крошечки, я рядом, - прошептала она.
        Коли выйдет замуж, с собой уже не заберет. А отец, судя по всему, серьезно о том задумался. Отдаст ее Светозару. Светозара она знала много лет и знала, что сердце у него доброе. Так что муж он может и хороший будет. Да только страшно становилось от мысли, что придется покинуть отчий дом, и жить в другом месте, с чужими людьми. В их маленькой избушке каждая вещь была знакома с детства. А кто знал, чем встретит ее терем на холме? И кто тогда позаботится о батюшке? Его же кормить надо. И за огородом вон следить…
        В узком пространстве между полатями и потолком было тепло и уютно. Несмеяна выбрала одну из кукол, прижала к себе, поджала ноги к груди, да так и уснула.
        ***
        Настасья пряла при свече и напевала тихую спокойную песню, мотив которой напомнил Светозару колыбельные, что она пела ему и братьям в детстве. Он помучился за дверью, потом вошел, подсел ближе к матери.
        - Я подумала над твоим вопросом, - сказала она, не отрывая взора от нити.
        - Над каким, матушка? - нахмурился Светозар.
        - Почему я за вашего отца вышла. Потому что доверяла ему. И при том не хотела доверить себя никому другому.
        - И как же этого добиться?
        Настя улыбнулась мягко. Притворенная дверь снова распахнулась, и через порог шагнул Финист.
        - Батюшка! - поприветствовал Светозар, подскакивая.
        Отец кивнул ему, перевел взгляд на жену.
        - Пойдем, Настен, спать надо. Опять глаза натрудишь.
        - Налетался, - проворчала она, но послушно отложила веретено, прибрала кудель, встала из-за прялки.
        - И ты иди спать, - повернулась она к Светозару, рукой нажала на затылок, склоняя к себе, поцеловала в темя. - Утро вечера мудренее.
        Светозар проводил отца и мать задумчивым взглядом, а потом вышел из дома, лег на лавку во дворе, сорвал и сунул в рот травинку и долго всматривался в звездное небо.
        ***
        - Я тут подумал, - сказал утром Трофим, и Несмеяна ощутила, как сердце ушло в пятки. И оно не обмануло. - Коли тебя Светозар еще раз замуж позовет, соглашайся.
        - Батюшка!..
        - Несмеяна! - прикрикнул, нахмурившись, кузнец. - Не глупи. Ты сама знаешь, что о тебе в деревне говорят. А я не вечен. А второго такого мужа ты не только у нас в деревне, и в окрестных не найдешь. И в доме его тебе всегда будет тепло и сыто. Я о тебе забочусь, дочка, ты мне потом еще спасибо скажешь. Поняла меня?
        Она кивнула. Будто у нее был выбор.
        - А что, Светозар, - спросил Трофим позже в кузне. - Люба тебе моя дочь?
        - Люба, - уверенно ответил Светозар, прямо взглянув на него.
        - Ну так и забирай в жены, чего издали смотреть.
        - Не хочет она за меня идти.
        - А ты еще раз спроси, - улыбнулся в бороду кузнец. - Девки они такие: сегодня одно на уме, завтра другое.
        Несмеяна нашлась на крыльце. Перебирала ягоду. Светозар оперся о столб, поддерживающий козырек, а она лишь опустила голову ниже. Вспомнился ночной разговор с матерью. Что-то непохоже было, чтобы Несмеяна ему доверяла.
        - Несмеяна, - позвал Светозар. - Ты ведь не боишься меня?
        Она качнула головой, так и не подняв лица.
        - Коли пойдешь за меня, все у тебя будет, - продолжил он. - Обижать не стану. Работой не уморю.
        Несмеяна продолжала молчать, только вот ягоду оставила в покое, замерла. И Светозар вдруг разозлился: что Трофиму вздумалось его дураком выставлять? Хватит с него.
        - Последний раз тебя спрошу, и коли откажешь, больше не потревожу, - обрубил он. - Пойдешь за меня?
        - Да.
        Ну, нет так… Что?
        - Пойдешь? - выдохнул Светозар, переспрашивая, не смея поверить своему счастью.
        - П-пойду, - слегка запнувшись, ответила Несмеяна.
        Он не заметил запинки. Рассмеялся, подлетел к ней, подхватил за талию, поднял над землей и закружил. Лежавшие в переднике ягоды посыпались во все стороны.
        - Что ж ты так долго меня мучила? - закричал он, не помня себя от счастья, и, не дожидаясь ответа, поставил на землю, обхватил ее лицо ладонями и звонко поцеловал, а потом воскликнул, отстранившись. - Ничего, ничего, я тебе все прощу! Домой побегу, скажу отцу, пусть сватов засылает, коли мы сговорились!
        Захохотал пуще прежнего, снова прижал к себе, еще раз поцеловал и правда бросился бежать. Несмеяна осталась стоять перед крыльцом как вкопанная. Растоптанные ягоды, упавшие с ее передника, алели на земле красными пятнами.
        ***
        Несмеяна знала, что про нее говорили в деревне. Что малахольная. Что едва ли не юродивая. Что умом тронулась после смерти матери. Что все выросли, а она так дитем и осталась. «И кому такая нужна будет? - причитали бабки. - Отец умрет, одна век куковать станет».
        А все за её молчаливость и за любовь играть с малыми детьми вместо того, чтобы ходить на девичьи посиделки да на всякие игры и забавы. Но с малышами было легко и приятно, а сверстников она не понимала. И если и мечтала когда Несмеяна о замужестве, то только затем, чтобы родить себе деток и любить их, и растить, холить и лелеять. Ей всегда было в радость приглядывать даже за самыми крошечными, самыми плаксивыми, которые всех злили и раздражали. В ее руках они успокаивались и начинали улыбаться. И ей было в радость даже то, от чего остальные лишь охали и вздыхали: вытирать им носы, стирать за ними испачканные рубахи, укачивать подолгу. И так хотелось своего маленького, чтобы стал ей самым родным человеком на земле, чтобы больше не было одиноко. Уж она бы его любила. Да только кто ей даст? Несмеяна знала, как это бывает. Родишь ребеночка, и уже надо в поле, и к печи, и все что угодно, а малыш заходится криком к зыбке, а все только и ждут, чтобы вырос поскорее. А как подрастет, выпустят его, и он ползает невесть где, а чего только не случается с детьми по недогляду. Ладно еще, коли просто заберется
куда и сам вылезти не сможет. Заплачет, найдут. А если к свиньям пролезет? И такое бывало… Или наестся всякого, или к лошади сунется, или в сарай проползет, где вилы да косы…
        Несмеяна знала: коли что с ее малышом случится, жить дальше уже не сможет. И тогда один ей будет путь.
        Эти свои мысли она держала при себе. В деревне не было бабы, что не потеряла хотя бы одного ребенка, и ничего, жили. Порой Несмеяне казалось, что с ней и правда что-то не так, что правы те, кто шептал за ее спиной - блаженная. Только вот имело ли это хоть какое-то значение? Ей от этого не было обидно. И не хотелось ничего менять.
        Только вот неясно ей было: зачем она такая понадобилась Светозару? Они знали друг друга давно. Когда ему было восемь, а ей шесть, он повадился бегать в кузню к ее отцу, подсматривать и проситься помогать. Финист несколько раз приходил, за шиворот уволакивал домой, а потом махнул рукой, пришел к Трофиму и попросил взять своего сына в ученики. Трофим не был против. Работа в кузне сложная, лишние руки всегда нужны, а Светозар уже тогда был ответственным, учился быстро, слушался во всем. Тогда-то они и познакомились.
        По вечерам, когда работа заканчивалась, Светозар всегда проходил рядом с их домой. Если было лето, и она играла во дворе, подходил к ней, зимой стучал в окно и махал рукой. Он таскал ей яблоки, пряники и сладости, которых она прежде никогда не видела и не пробовала, но которые откуда-то привозил его отец. Однажды принес красивую красную ленту. Мать поохала и поахала, сказала, завтра в косу вплетем. И вплела. И целый день Несмеяна ходила самая красивая, пока вечерам не напали соседские девчонки, не растрепали косу, не изорвали подарок…
        Так Несмеяна узнала, что подарок может быть не к добру.
        А потом матушка ее умерла.
        Но об этом она старалась думать поменьше, а лучше не думать вовсе.
        Мама… Будет и она теперь женой, и если повезет, станет мамой. Войдет в большую крепкую семью.
        Финиста в деревне с одной стороны уважали, а с другой побаивались. И передавалась из уст в уста легенда, что он в одиночку управился с ратью из нежити, поселившейся в здешних лесах. Правда это или нет, никто наверняка сказать не мог, но с тех пор как Финист поселился в их деревне, в лесу перестали пропадать люди. Он никогда не отказывал деревенским в помощи, но дом свой построил немного поодаль от всех остальных. И какой это был дом! С виду так царский терем. В два этажа, с резными ставнями, фризами, подзорами, столбиками и наличниками, и с красивым балкончиком, выходящим на лес. Деревенские говорили, что с этого балкончика то и дело вылетает сокол.
        А еще знала Несмеяна про Светозара большой секрет. Не был он простым человеком. Ему давалась волшба. И возможно не один он был таким в том доме. И, наверное, стоило кому рассказать. Но не могла Несмеяна отплатить злом за добро…
        А какого оно будет - быть женой ведуна?
        - Молодец, дочка! - похвалил ее вечером отец. - Не упустила своего счастья. Собирай приданое.
        Что ж, судя по всему, ей предстояло это вскоре выяснить.
        ***
        Свадьбы вышла большая, громкая. Финист ничего не пожалел ради сына. Гуляли всей деревней. Светозар светился от счастья, смеялся, а Несмеяна цепенела от внимания, то и дело кидала взгляды на батюшку, переживая, что он напьется и пойдет буянить, не могла дождаться, когда же все закончится, и только обрадовалась, когда пришло время молодым отправляться в опочивальню.
        Что будет дальше она знала. После смерти матери какое-то время помогала ей по хозяйству бабка Марфа. Она была женщиной доброй и ласковой, а Несмеяна, еще полная детской непосредственности, рассудила, что раз у бабки Марфы своих детей восемь, она точно должна знать, как они появляются, да и спросила ее, как ребеночек в животе заводится. Марфа повздыхала-повздыхала, а потом все ей и рассказала. Спокойно рассказала и обстоятельно. Удивительно, но восьмилетнюю Несмеяну такие подробности не смутили. Стало понятно, чем скотина занимается. Зато сейчас Несмеяна была Марфе благодарна. Ну кто бы ей ещё обо всем поведал? Не батюшка же.
        И теперь она была спокойна. Отныне была она Светозару законной женой, так что зря бояться и волноваться, все равно ничего уже не отменить. И она выполнила все, что должна была, легла в постель, приготовилась…
        А Светозар был нежен и аккуратен. И радовался ей словно ребенок новой игрушке. Целовал, гладил и много говорил до поры до времени. Рассказывал, как ей с ним хорошо будет, убеждал, что станет заботиться. Обнимал и улыбался.
        - Хорошая моя, - шептал он, заглядывал в глаза. - Ты боишься? Не бойся, я очень-очень осторожно…
        Но его слова только мучили. Лучше бы он уж без слов, побыстрее.
        А когда все закончилось, Светозар уснул, крепко прижимая ее к себе. Несмеяна подождала, пока его дыхание выровняется, аккуратно убрала с себя его руку, отодвинулась на край кровати. На кровати ей спать предстояло впервые, и было на ней неуютно. И не приткнешься никуда, к стенке не прислонишься. А еще не было здесь ее куколок, и Несмеяна подумала, что им, наверное, тоже страшно и холодно сейчас одним на полатях. Она им, конечно же, все объяснила, да только разве им - ее ребятушкам - от того легче, что мамка не по своей воле их бросила? На глаза выступили слезы. Несмеяна вытерла их об подушку, но тут же появились новые. Страшно было, что отец найдет ее сокровище. Несмеяна не сомневалась, что тогда он поступит с куклами так же, как уже однажды поступил. Надо было их куда-нибудь спрятать, да она так и не придумала - куда.
        Несмеяна сжалась в комочек, положила ладонь на живот. И ощутила как среди всего, что творилось, разгорелся слабый огонек надежды: может быть появится этой ночью и внутри нее ребеночек. Надо было подождать, чтобы узнать. Она закрыла глаза, стиснула пальцами край перины, но еще долго не могла заснуть.
        ***
        Утро первого дня ее замужней жизни ознаменовалось криками. Несмеяна подпрыгнула на кровати, пытаясь понять, где она и что случилось. Неужто что натворила, и батюшка сердится? Но голос был чужим.
        - Я же просил не трогать мои книги! - кричал Тихомир.
        - Борислав, ну что опять! - взмолилась Настасья.
        - Матушка, да ты знаешь, что он сотворил с моим поясом? Пошел я вчера после свадьбы за девками…
        - Молчи! Постыдился бы при матери!
        - Борислав! Тихомир! - перекрыл всех звучный рык Финиста.
        Он начал говорить дальше, но Светозар спросонья как-то по особому махнул рукой. Дрогнул воздух, и все звуки стихли. Он приоткрыл глаза, увидел ее и улыбнулся, окончательно просыпаясь.
        - Братья мои, - зевнул он. - Один мнит себя веселым, другой умным, а на деле оба дураки, так что с них взять?
        - Как же?.. - выдохнула Несмеяна.
        Светозар перестал улыбаться. Посмотрел серьезно.
        - Я купол поставил, - ответил он. - Чтобы не слышно было. Но ты ведь знаешь, кто я. Так чего испугалась?
        Несмеяна покачала головой. Она не волшбы испугалась. Чего бояться тишины? Более того, магия Светозара все еще была такой, какой она ее помнила - она несла с собой покой. Девять зим миновало, а Несмеяна не забыла теплый свет из-под его ладони и исчезнувшую с коленки ссадину. Не зря она не верила, что тот, кто вылечил ее однажды, может использовать данную ему чудесную силу кому-то во вред.
        - Ты к ним привыкнешь, - продолжил Светозар, потягиваясь. - Тихомира кроме его книг ничего больше не интересует, а Борислав к тебе не сунется, ты ж моя жена. А коли сунется, скажи мне или отцу, он с него живо шкуру сдерет.
        Потом повторил с восторгом:
        - Жена!
        Взял за руку, уронил на кровать, принялся целовать, и Несмеяна ощутила, как его ладони нетерпеливо стали собирать вверх ее сорочку, и внезапно очень ясно поняла, зачем в этом доме у всех отдельные комнаты. Вот стыд-то! Ведь все уже проснулись!
        Однако Светозар воспринял ее слабую попытку его оттолкнуть по-своему.
        - Не переживай, - широко улыбнулся он. - Они нас не услышат. Купол на обе стороны действует. Как же я счастлив, что ты согласилась пойти за меня! Как же я тебя люблю! А ты мне, кстати, этого так и не сказала, - с укором добавил он и замер, всматриваясь в нее полным ожидания взглядом.
        Наверное, нужно было соврать. Но врать Несмеяна не привыкла. И потом, он же еще попросит. Да и звал он ее стать его женой, а не любить его.
        - Ты чего молчишь? - нахмурился Светозар. - Стесняешься что ли? Или…
        Несмеяна съежилась. Сейчас как разозлится… Но его руки, застывшие где-то в районе ее бедер, вдруг исчезли.
        - Не любишь, значит, - прошептал он. - Зачем тогда замуж пошла?
        - Батюшка велел… - выдохнула Несмеяна.
        Лицо у Светозара стало страшно. Побелело, и дико сверкнули серые глаза. Несмеяна зажмурилась в ожидании гнева. Но скрипнула кровать, раздался шорох, хлопнула дверь, и вместе со Светозаром ушла и его магия, комната вновь наполнилась звуками проснувшегося дома.
        Несмеяна выдохнула. Не тронул. Не кричал и мебель не ломал. Обошлось. Полежала немного, успокаиваясь, а потом осознала, что наконец-то осталась одна. Открыла глаза, поправила сорочку, села на кровати и впервые как следует оглядела комнату, где ей теперь предстояло жить. Большая, светлая. Здесь было окно с резными ставнями, прикрытое вышитыми занавесками. Под окном стоял большой массивный сундук, стянутый железными оковами. А рядом с ним еще один, смотрящийся на фоне первого совсем крошечкой - с ее приданым. Их со Светозаром кровать. А еще небольшой столик. На столике стояли таз для умывания и кувшин с водой и лежало вышитое полотенце. А еще там было то, о чем она раньше только слышала, но чего никогда не видела: зеркало. Несмеяна несмело подобралась ближе и осторожно заглянула в него. И впервые увидела свое отражение не в водной глади, искаженное бликами и рябью, а как есть. Курносая и с веснушками. Глаза светлые-светлые, будто небо вдалеке ранним утром. А волосы белые, что снег зимой. Подбородок острый. Попробовала себе улыбнуться. На щеках проступили ямочки, на левой аж целых две. И все же все
это вместе показалось Несмеяне некрасивым. Ее дразнили с детства, и людям, должно быть, было виднее, красивая она или нет. Неужели не было неприятно Светозару с ней этой ночью?
        Снова обвела взглядом комнату и повнимательнее присмотрелась к занавескам. Нет, не нравились они ей. У нее в сундуке лежали кружевные, те, что она ткала порадовать батюшку, а он велел сохранить для дома будущего мужа. Но поменять их Несмеяна не решилась. Мало ли. Светозар осерчает, или свекровка с проверкой придет…
        Выходить из опочивальни не хотелось, но и засиживаться было нельзя. Дом был большой, и хозяйство должно было быть немалое, и наверняка Настасье одной управляться с ним нелегко, так что ей уж точно работа найдется, а работа ждать не любит.
        Несмеяна помяла в пальцах ткань сорочки. По утрам она всегда приветствовала своих куколок, гладила по маленьким головкам, желала им разного доброго и хорошего. Что там с ними, и как начинать день, не исполнив ритуал?
        Но делать было нечего.
        Помотала головой: потом поплачет. Умылась, переплела косы со сна, переоделась и бросилась вниз. Прошло не так уж и много времени, но Светозара в горнице уже не было. И вообще никого из мужчин не было. Настасья прибиралась после трапезы и ругать за промедление не стала. Что-то в ней было не так, но Несмеяна не смогла понять, что именно. А на столе стояли кружка с молоком и тарелка с кашей.
        - Поешь, - улыбнулась ей свекровь. - А я пока за водой схожу.
        - Я сама могу, - откликнулась Несмеяна, цепляясь за возможность хоть ненадолго уйти из этого дома.
        Настасья посмотрела на неё задумчиво, покачала головой.
        - Вместе пойдем, - решила она.
        А потом взяла с печи платок и накинула на голову поверх первого. А вместе с ним словно накинула на себя годы. И Несмеяна наконец поняла, что ей показалось странным: Настасья до этого момента выглядела куда моложе, чем должна была.
        - Что ты не ешь? Не хочешь? - вскинула бровь свекровка. - Точно - нет? Ну, тогда пошли.
        До колодца шли в тишине. А когда уже подошли к последнему повороту, Настасья сказала:
        - Что не скажу - молчи и делай. Иди-ка вперед.
        И остановилась внезапно. А Несмеяна пошла, силясь понять, чем вызвана такая перемена.
        Странное дело, у колодца уже было полно народу. Чуть ли не все девки с деревни собрались. Что за сходка? Впрочем, Несмеяну оно волновало мало - возьмет воды и уйдет, все равно ее никто не звал. Но быстро выяснилось, что уйти будет не так просто: девки пришли сюда по ее душу. Верховодила Матрена - выступила вперед, косу с кулак через плечо перекинула, руки на высокой груди сложила. Красивая, ничего не скажешь. Несмеяна потупила взор, попыталась пройти, но остальные сомкнулись в цепь, не пуская.
        - Ну что? - шипя, поинтересовалась Матрена. - Как же ты Светозара приворожила? Тихоней притворялась! Ведьма!
        - Ведьма, ведьма, ведьма… - пробежал в толпе ветерком шепоток.
        Несмеяна сделала шаг назад. Оглянулась. Свекровка из-за угла так и не показалась.
        - Думала, никто не поймет, не узнает? - продолжала Матрена, наступая. - Думала, все тебе с рук сойдет? А коли мы тебя сейчас в воду? Вот пусть вода и покажет твое истинное обличье.
        Девушки нехорошо заулыбались, закивали.
        Несмеяне стало страшно. А ведь с них и правда станется…
        - И чего встала, рот разинула? - внезапно раздался сзади звонкий Настасьин голос. - С подругами треплешься, будто других дел нет? А вода сама себя натаскает? Давай-давай, поторапливайся!
        Обомлевшие девки расступились. Вконец оробевшая Несмеяна послушно кинулась к колодцу.
        - А-а, Матрена! - протянула Настасья. - Зря, значит, про тебя говорят, что ты с печи слезаешь, только когда солнце макушку припекать начнет. А иди-ка тоже ко мне в невестки. Я Бориславу скажу, он живо сватов пришлет.
        Матрена побледнела. Борислав был главный повеса и кутила в деревне, и никто не верил, что он остепенится.
        - Набрала? - снова прикрикнула на Несмеяну Настасья. - Ну так чего встала столбом? А ну пошли.
        И Несмеяна послушалась, чувствуя на себе колючие взгляды. А когда они с Настей свернули за угол и прошли еще немного, та забрала у нее одно ведро и вздохнула.
        - Не обижайся, - попросила она. - Я когда замуж за Финиста вышла, тоже хлебнула. Пусть уж лучше радуются, как тебе со свекровью не повезло, нежели злятся, что повезло с мужем.
        ***
        Отца Светозар нашел в поле. Вместе с Бориславом и Тихомиром он косил пшеницу. Борислав кинул какую-то скабрезность по поводу его новообретенного статуса, но Светозар лишь отмахнулся. Подошел ближе к отцу, склонил голову.
        - Ты чего? - недоуменно нахмурился Финист.
        - Я ошибся, - выдохнул он. - Этот брак - ошибка…
        Слова обожгли. И еще сильнее заболело сердце.
        Отец помрачнел.
        - Когда ты пришёл ко мне, я спросил, хорошо ли ты подумал, - строго сказал он. - И ты ответил, что только об этом и думал последние десять лет. Что же изменилось за одну ночь?
        - Она меня не любит.
        - И как же ты это понял?
        - Сама сказала.
        - А что ж она раньше по-другому говорила?
        - А я не спрашивал раньше… - выдавил из пересохшего горла Светозар.
        А ведь и правда, ни разу не спросил… Думал, если согласится, значит, все остальное прилагается. А оно вон как: брак отдельно, чувства отдельно. А он еще смеялся, что это Тихомир с Бориславом дураки. Главный дурак-то оказался он.
        - Вы женаты, - весомо произнёс Сокол. - Этого уже не изменить. Ты получил, что хотел. И подумай о жене. Что с ней будет, если ты сейчас решишь все переиграть?
        Светозар ничего не ответил, вцепился в волосы. Земля уходила из-под ног, и рушилось все, что он успел вообразить себе за почти десять лет.
        - Ладно, не горюй, - вздохнул отец. - Ты поторопился, но сделанного не воротишь. Любит не любит, а вам теперь вместе быть, и жить дальше как-то надо. Нос она от тебя вроде не воротит, и то хорошо. Твоя мать полюбила меня до свадьбы, но не с первого взгляда.
        - Так что же делать? - прошептал Светозар.
        Финист пожал плечами.
        - Женщина - она что дикий зверь. Ее приручить надо. Где-то лаской, где-то разговором. Я когда твою мать впервые увидел, попытался поцеловать. А она мне знаешь что сказала? Что воображаю про себя много лишнего. Ты ей дай себя узнать. Авось узнает - полюбит. Спроси, может, хочет чего. Все-таки в чужой дом пришла. И не злись на нее. Сам виноват. Такие вещи до свадьбы спрашивать нужно.
        Отец махнул косой, а потом замер на мгновение и снова повернулся к нему, посмотрел внимательно.
        - Свет, ты говорил, что она знает про нас. Ты же не обманул? Она ведь знает, кто ты?
        - О чем там знать…
        - Светозар!
        Борислав с Тихомиром синхронно подняли на них головы, оторвавшись от своего занятия. Светозар сделал шаг назад.
        - Знает. До свадьбы знала. И не боится.
        - А про меня и братьев?
        - Нет. Но если узнает, никому не скажет.
        Финист хмурился и молчал. И это было худшим наказанием.
        - Ладно, - наконец отозвался он. - Но если что случится, то ты ответ держать будешь перед всей семьей и перед своей совестью.
        Светозар кивнул.
        Что же он натворил?
        ***
        Дом семьи Светозара был большой и светлый, но чужой. И люди в нем были чужие. Несмеяна привыкла к тому, что отец весь день проводит в кузне и приходит лишь под вечер, и теперь, постоянно пересекаясь то с Настей, то с Бориславом, то с Тихомиром, чувствовала себя словно животное в клетке на балагане, выставленное на всеобщее обозрение. Больше всего ее пугали встречи с Финистом. В присутствии свекра она старалась стать как можно меньше и незаметнее. И вроде комнат было много: внизу горница, кладовая, чулан и клеть, а сверху четыре опочивальни, но особо не спрячешься никуда, ведь нужно работать. Светозар ей теперь не докучал и с разговорами больше не лез, ходил понурый и выглядел болезненно: осунулся, посерел. В опочивальню он приходил поздно и по ночам к ней больше не прикасался.
        - Ты не захворал? - аккуратно спросила она как-то раз. Муж же все-таки, должна побеспокоиться.
        Светозар глянул на нее едва ли не испуганно.
        - Нет, - буркнул он и поспешно ушел.
        Так Несмеяна осталась в этом доме совсем одна. И никто вроде не обижал, но чувствовала она себя гостьей, которой позабыли указать угол, куда можно приткнуться. Это был не ее дом. Но еще сложнее было от того, что этот дом уже имел другую хозяйку. У отца Несмеяна всю работу давно привыкла выполнять по ею заведенному порядку. А тут был другой, установленный Настасьей. И хотя свекровь и не требовала от нее ничего особенного, и не ругала за оплошности, все равно было тяжело.
        Испросив разрешения, Несмеяна исправно бегала к отцу, помогала с домом и огородом, готовила немудреную еду на скорую руку. И каждый раз, прибегая, отдыхала там, где все было родное и с детства знакомое. И разговаривала со своими куклами, раз за разом забывая дышать, пока лезла на полати: а вдруг батюшка нашел, и как в прошлый раз… собакам… или сразу в печь… Но куклы лежали там, где она их оставляла. Надо было перепрятать, но Несмеяна так и не придумала, куда. Не под пол же. И не в лес. Они же были для нее живыми…
        Спустя две недели после ее свадьбы отец поймал ее в огороде.
        - Настасья-то не сердится, что ты здесь все вертишься? - спросил он.
        - Она разрешает.
        - Ну, смотри. Хорошо тебе там? Не обижают?
        - Хорошо, батюшка.
        - Тогда я спокоен. А я, дочка, уже с Прасковьей сговорился. Так что скоро не нужно тебе будет сюда ходить.
        Несмеяна и сама не знала, как в тот момент не лишилась чувств. Но после того, как закончила работу у отца, впервые за все время без всякого спроса пошла не к терему мужа, а в другую сторону, в поле.
        Отец сбыл ее с рук, лишив единственного дома, который она знала и хотела знать, а теперь и вовсе закрыл для нее в него путь. Она не держала на него обиды. Он любил ее и хотел ей добра. Хотел, чтобы она была хорошей женой при хорошем муже, и, наверное, боялся, что она рассердит кого в новом доме, и не желал этого.
        Живот сводило. Несмеяна прошла немного вглубь, улеглась на колосья так, чтобы оказаться будто в гнезде и чтобы не видно ее было с края поля. И пролежала так пару часов, до самого заката. Там-то ее и нашел Светозар.
        Снова нашел.
        Однажды она уже сбегала. Когда умерла ее мать, Несмеяне едва минуло восемь зим, а батюшка запил с горя, и с перепоя становился зол и несдержан. Однажды она заигралась и забыла приготовить ему ужин. Так он ее и застал за игрой. Сильно кричал, кидал вещи, бил посуду. И пока отец громил избу, что-то приключилось с Несмеяной, она будто в столб обратилась, не могла пошевелиться, и лишь прижимала к груди кукол, пытаясь защитить от этой бури, в эпицентре которой они оказались вместе и, как ей казалось, по ее вине. Но это лишь сильнее разозлило ее батюшку. Он отобрал их у нее и кинул собакам. Собаки были голодны и злы и, не сразу разобравшись, что именно досталось им на ужин, принялись рвать соломенные тельца…
        Когда отец уснул, Несмеяна убежала в лес. И заблудилась. Упала, разбила колено. Рана была неглубокой, но сильно кровоточила. И тогда она села на камушек и принялась ждать, когда ее найдет какой зверь. Но в это время ее чудом протрезвевший отец уже просил помощи у Финиста, который знал лес лучше всех в деревне, и разговор их услышал Светозар. Он нашел ее вперед своего отца. Исцелил ее колено и вывел из леса. Он не спросил, почему она убежала, наверное, решил, что из-за смерти матери, а она никогда никому не рассказывала, что он сделал, и только спустя много лет поняла, как сильно он рискнул ради нее. Ведь могла и выдать…
        А отец плакал и обнимал, и зарекся пить. Так Несмеяна узнала, что была любима не только покойной матушкой, но и батюшкой. Ему не всегда удавалось держать свое обещание, но она научилась правильно вести себя и избегать его гнева. На следующий день, когда отец ушел в кузню, она скормила собакам, которых страшно боялась, свою кашу, и, не дыша от ужаса, собрала те пять кукол, которых псы не тронули, поняв, что и там будет солома. А тех двух, что они разорвали, похоронила под яблонькой. И вместе с ними похоронила свое детство.
        Она была единственной, кто остался у ее отца. И о нем нужно было позаботиться. А заботиться Несмеяна любила и умела, пусть никто ее этому и не учил.
        ***
        Светозар и сам не знал, как делал это. Просто протянул мысленно нить от себя к жене, увидел ее воочию и пошел следом. Наверное, это была совсем несложная магия, на сложную сил бы ему не хватило, но он никогда не спрашивал о том отца и воспринимал это как нечто обыкновенное. Это было так же легко, как поставить купол. Впрочем, так он мог найти только тех, кто был ему дорог.
        Несмеяна лежала среди колосьев, устремив взгляд на заходящее солнце. Светозар сел рядом и тоже взглянул на горизонт. И спустя две недели молчания, в течение которых его раздирали на части чувство вины и ощущение непоправимости содеянного для них обоих, он наконец нашел в себе силы заговорить с женой.
        - Прости меня, если сможешь, - попросил он. - Я совершил ошибку. А жить теперь с нею тебе.
        Несмеяна перевела на него вопросительный взгляд, в котором вовсе не было зла. Она на него не сердилась. Она вообще, кажется, не понимала, о чем он говорит.
        - Я должен был понять что что-то не так. Что отец тебя заставил… - а потом не выдержал, взмахнул руками и закричал. - Почему ты не сказала мне? Нужно было просто сказать! Я бы соврал Трофиму, что просто так тебя замуж звал, ради шутки! Я бы…
        Он повернулся и наткнулся на огромные застывшие голубые глаза. Несмеяна замерла, судорожно вцепившись пальцами в пучок колосьев.
        - Ты чего? - нахмурился Светозар, разом растеряв свой пыл. Никто и никогда не смотрел на него так, будто он перекинулся в какое-то чудовище. - Несмеяна…
        Вспомнилось вдруг, как в их первое и единственное общее утро она подлетела от крика братьев. Озарение пришло внезапно, разом.
        - Он что, тебя бил?
        Она мелко затрясла головой, отрицая, но Светозар не поверил.
        - Несмеяна…
        Присел на корточки и аккуратно приблизился. Побоялся дотрагиваться.
        - Бил? - повторил он.
        Она отклонилась и снова покачала головой. И прошептала:
        - Нет, нет, никогда…
        И вроде бы не врала. Светозару порой казалось, что она вообще не умеет врать. Но что-то все же было сокрыто за ее судорожно натянутым телом и огромными испуганными глазами.
        Ладно, решил Светозар. Позже разберется. Теперь она живет в его доме, и никто ее не тронет. Да и не верилось, что Трофим мог ударить дочь. Они же столько лет работали вместе бок о бок. Неужели может быть такое, что вроде как знаешь человека, а на деле не знаешь вовсе? Но ведь ему раньше казалось, что он разобрался в Несмеяне, а вышло, что самого главного-то он и не понял. А она все еще смотрела на него во все глаза…
        - Несмеяна, я тебя бить не буду, слышишь. И это я не на тебя кричал. И кричать я больше тоже не буду. Совсем. Ладно? Иди ко мне.
        Ее хотелось пожалеть. Как маленькую. На колени взять, обнять, сказать, что все нормально будет. Но Несмеяна не тронулась с места. И это уже разозлило. Он же к ней со всей душой, а она… Светозар вдруг ощутил в себе страшное: желание встряхнуть за плечи да посильнее, чтобы пришла в себя, успокоилась, пошла к нему… И он испугался этого в себе. Сжал кулаки, пытаясь успокоиться. Он знал, знал, кого берет в жены. Знал, что про нее говорят. И знал, что не все, что говорят - ложь. Так чего он теперь хотел? Неужто и правда думал, что облагодетельствует, а она его от благодарности сильнее любить начнет. Дурак! Как есть дурак! Ведь думал же!
        Права была мама, когда говорила, что насильно хорошо не сделаешь. Ну спасибо, Трофим, удружил…
        Светозар скрипнул зубами и зажмурился. Раньше ему казалось - получит ее, и дело решеное. А вышло вон как. И он снова сел на колосья и взглянул на огромный диск солнца, плавящийся на горизонте. Отец сказал подумать о Несмеяне. Не возьми он ее в жены, Трофим отдал бы ее за кого-то другого. За кого-то, кто вполне возможно не стал бы жалеть ее и сдерживать себя. Нет. Нет! Он обещал о ней позаботиться, а отец всю жизнь учил их с братьями, что данное слово нужно держать. И он сдержит.
        - Ладно, дело сделано, мы женаты, - повторил Светозар слова отца то ли для нее, то ли для себя. - Повернуть время вспять никому не дано. Будем учиться жить так. Скажи мне, чего бы тебе хотелось?
        Губы у нее шевельнулись, но так и не произнесли ни слова. Светозар откинулся на спину, сорвал колосок, сунул в рот, пожевал, глядя в стремительно темнеющую синь неба.
        - Я хочу, чтобы ты была счастлива, - вздохнул он. - Насильно мил не будешь, но хоть что-то я ведь для тебя сделать могу.
        Самая верхушка багряного круга в последний раз дрогнула в мареве красноватого неба. Миг - и он скрылся за линией горизонта.
        - Пойдем домой, - позвал Светозар и поднялся на ноги. - Сейчас холодно станет, замерзнешь. Да и спать пора.
        Она прошептала что-то, но совсем тихо, и вдруг заплакала.
        - Ты чего? - всполошился Светозар. - Ну, я ж не о том! Несмеяна, прекрати! Я обещаю, что больше не трону тебя. Будем жить как брат с сестрой.
        Забегал вокруг, не зная, можно ли обнять, и в конце концов не выдержал, опустился рядом, прижал к себе.
        - Куколок своих хочу, - еле слышно всхлипнула Несмеяна.
        - Каких куколок? - не понял Светозар.
        - Мама мне делала, - шмыгнула носом она, крупно вздрогнула всем телом.
        - И где же они?
        Несмеяна отстранилась, продолжая всхлипывать, утерлась рукавом рубахи. Заглянула ему в лицо, словно проверяя, сердится или нет.
        - У отца дома, на полатях, - наконец решилась она.
        - Нашла из-за чего реветь! - сердито воскликнул, снова не сдержавшись, Светозар: напугала его почем зря. - Чего сразу с собой не забрала? А ну, вставай, пошли к Трофиму, заберем твоих куколок.
        Несмеяна, все еще всхлипывая, посмотрела на него недоверчиво.
        - Батюшка осерчает…
        - Я теперь твой муж, я главнее.
        - Но разве можно? Матушка твоя увидит…
        - Да хватит вести себя так, будто мой дом - тюрьма! - обиженно перебил Светозар. - Все тебе можно. Хоть раз на тебя кто закричал? Хоть раз что запретил? То-то же. Все, пошли.
        Он взял ее за руку, рванул вверх, поднимая, а потом широким шагом зашагал с поля, но не удержался, бросил взгляд назад, чтобы убедиться, что жена пошла за ним. Несмеяна быстро-быстро семенила следом, прижимая руки к груди.
        Трофим, открывший им дверь, выглядел донельзя удивленным.
        - Что случилось? - испуганно спросил он.
        Наверное, решил, что дочь в чем-то провинилась, и разъяренный зять пришел требовать ответ с него.
        - Ничего. Мы быстро, - ответил Светозар, стараясь не смотреть ему в глаза, и повернулся к Несмеяне. - Иди, забирай.
        Несмеяна виновато и напугано взглянула на отца, мышкой скользнула в дом, забралась на полати и почти тут же слезла оттуда, прижимая к груди куколок.
        - Это что за детские игры? - нахмурился кузнец. - Несмеяна, я же их… ты же теперь…
        - Пусть забирает, - перебил его Светозар. - Все, или еще что-то?
        Несмеяна замотала головой.
        - Пошли тогда.
        До дома шли молча. Собаки лениво приподняли головы, когда они проходили через двор. Мать оторвалась от шитья, стоило открыть дверь в избу. Ничего не сказала, но выдохнула с явным облегчением.
        - Ужин в печи, поешьте, - предложила она, ставя для них свечу на стол. - А я к отцу пойду.
        Светозар сжевал пару оладий, почти не ощущая вкуса, Несмеяна съела самый маленький, не спуская куколок с колен.
        В опочивальне неуверенно обвела пространство взглядом.
        - Ну, клади, где хочешь, - предложил Светозар.
        Он устал, и ему хотелось услышать от нее хотя бы «спасибо», но он уже понял, что слов благодарности не дождется. Несмеяна помялась еще немного, потом открыла сундук со своим приданым и сложила их в него.
        - В этой комнате никто кроме нас не бывает, - вздохнул Светозар, снимая сапоги. - Тебе не обязательно их прятать.
        Несмеяна закрыла крышку сундука.
        - Пусть тут будут, - тихо ответила она, не поднимая глаз.
        - Что ж, - спросил он, укладываясь, - это все твои желания или есть еще что-то?
        - Все, - шепнула она.
        - Ну, как решишься, так и расскажешь, - пробормотал Светозар, отворачиваясь.
        В конце концов в кровать лечь она могла сама, не маленькая.
        ***
        Шло время. Луна успела истаять и снова нарасти. Медленно, но верно Несмеяна привыкала к новому дому и его жильцам. Светозар сдержал свое слово и больше ни разу ее не тронул. Сдержал слово в этот раз и ее отец: взял в жены Прасковью. Несмеяна сходила еще пару раз в отчий дом, но отныне в нем властвовала новая хозяйка, и ей там места не осталось. Оставалось только радоваться, что Светозар разрешил забрать кукол: Прасковья уж точно бы их нашла, и хорошо, если просто выбросила или отдала детям. А еще по истечению месяца стало ясно, что та единственная ночь, что Светозар провел с ней как с женой, не принесла ей ребенка. И слабый огонек надежды, всколыхнувший в ее душе - надежды на то, что родит она сама себе родного и любимого человека - снова погас.
        Несмеяна поплакала, поплакала, а потом сама себя за слезы и отругала. Вспомнила все то, что сказал ей Светозар, когда нашел в поле.
        «Дело сделано, мы женаты. Будем учиться жить так».
        Однажды она уже научилась жить по-новому. Могла сделать это снова. И она решила, что так и поступит. А когда научится, обязательно исполнит свою мечту. Родит себе ребеночка. И все у нее и ее чадушка будет хорошо.
        Ветерок из распахнутого окна играл с занавесками. Несмеяна поглядела на них, подумала еще немного, а потом встала с кровати, открыла свой сундук, нашла там свои - кружевные. И уверенно поменяла на них те, что вешала когда-то Настасья.
        Где-где, а здесь, в этой комнате, в их со Светозаром опочивальне, хозяйкой была она.
        Часть 2
        Тем утром Несмеяна уже привычно проснулась в опочивальне одна. Долго не разлеживаясь, выбралась из кровати, глянула в окно. Солнце только вставало над кронами деревьев, но холодно уже не было. Легкая дымка тумана, окутавшая лужок перед лесом, была почти совсем прозрачной. Пели птицы. И день обещал быть солнечным и ясным. Несмеяна быстро умылась, переоделась и уже приготовилась сойти вниз, как вдруг вспомнила, что в сундуке у нее лежит небольшой лоскуток, всего-то около вершка, зато ткань была красивая, зеленая, еще совсем яркая после недавней покраски. Свекровка кроила полотно на праздничную рубаху Бориславу и разрешила ей забрать обрезок. Несмеяна рассудила, что встала рано и от небольшого промедления ничего плохого не случится, поэтому вместо того, чтобы идти вниз, пошла к сундуку.
        Светозар распахнул дверь в их опочивальню как раз в тот момент, когда Несмеяна достала из сундука одну из своих куколок, чтобы примерить на неё лоскуток в качестве платка. От неожиданности она замешкалась и замерла: муж редко поднимался сюда днем. А вдруг ошиблась со временем, и ее уже заждались? И послали его глянуть, не случилось ли чего? Светозар в свое время сказал правду: кроме них двоих в их опочивальню никто не заходил. Но и им в чужие путь был заказан. Муж тем временем шагнул внутрь и прикрыл дверь. Ее занятие он никак не прокомментировал, только поджал слегка губы. По первости Несмеяна все боялась, что он передумает, и велит ей кукол отдать или сжечь. Но этого так и не случилось, и постепенно она начала верить, что он и правда простил ей эту ее прихоть.
        - Собирайся, - велел Светозар. - Завтра ярмарка под Выселками, отец сказал ехать - продать Огонька и кое-что из того, что зимой мастерили. Да и прикупить кой-чего нужно. Поедем с тобой вдвоём. Сейчас выедем, завтра утром будем там, а послезавтра вечером вернёмся.
        Огонёк был теленком от весеннего приплода. А ярмарка - это всегда весело и хорошо. Несмеяна послушно кивнула, убрала куколку и лоскуток обратно в сундук: потом закончит. Не удержалась: погладила каждую по голове и прошептала тихо-тихо, так, чтобы Светозар не услышал: «Скоро вернусь». Пусть муж и привык к её причуде, но зачем злить лишний раз.
        Вниз спускались вместе, и уже дошли до середины лестницы, когда тишину прорезал зычный голос Борислава.
        - А я почему не еду?!
        И вслед за ним тут же послышался негодующий крик Тихомира:
        - Отец, мне нужны книги!
        - Я сказал, едет Светозар, - жестко обрубил все возражения Финист.
        Несмеяна спряталась за спину мужу, но без успеха. Их уже заметили.
        - Несмеяне, значит, можно, а нам нельзя? - возмутился Борислав.
        - Вот женишься, тогда поговорим, - спокойно ответил глава семейства.
        Борислав поджал губы, покраснел, но промолчал. Тема его женитьбы в доме стояла остро. И, кажется, Финиста не устраивало даже не то, что старший его сын рискует остаться бобылем, а то, что он не проявляет по этому поводу никакого беспокойства. В хорошем настроении Борислав отшучивался, в плохом бормотал что-то под нос, не смея прямо выступить против отца, но в любом случае невесту искать не спешил. Но если Несмеяна заставала эти споры, то смотрела она не на старшего своего деверя, а на младшего. Тихомир, коли ему тоже случалось при них присутствовать, отводил глаза, а то и вовсе с тоской глядел через окно, из которого виднелся лес. И Несмеяна начало казаться, что он тоже не очень-то мечтает о браке. Это нежелание было ей знакомо и понятно, и она чувствовала некое сходство, а порой и вовсе родство с братьями мужа. Наверное, с этого все и началось.
        Два месяца минуло с тех пор, как Несмеяна переступила порог этого дома в качестве жены Светозара, и постепенно она начала привыкать к его обитателям. Те, кто нынче назывался ее семьей, были добрыми и шумными, и если шум этот поначалу ее пугал, то теперь она почти его не замечала. В этом доме то и дело смеялись, пели, разговаривали, кричали и шептались. Финист и Борислав, кажется, и вовсе не умели говорить тихо. Настя всегда работала с песней. Тихомир то и дело выяснял отношения со старшим братом, который задирал его постоянно, но как-то без злобы, любовно. Впрочем, от Финиста доставалось обоим. Свекра Несмеяна все так же побаивалась, но постепенно привыкала и к нему. На него работали две семьи батраков, и она ни разу не слышала, чтобы он ругал их прямо или за глаза. Платил Финист своим работникам тоже исправно. Непонятно было, откуда у него деньги, но Несмеяна не решилась спросить о том мужа. Иногда Финист пропадал куда-то на несколько дней, и тогда ее свекровка пела громче, явно пряча за песней свою тревогу. А потом, когда он возвращался, кидалась к нему. Кидалась без плача, как было принято, но
так, что сразу становилось ясно: только ожиданием и жила, пока его не было. В такие моменты Несмеяна отводила глаза: было в их объятиях что-то такое, чего она никогда не видела между другими мужчинами и женщинами. Что-то, что заставляло ее смущаться, словно вздумалось ей подглядывать за чем-то, явно для чужих глаз не предназначенным. Но она привыкла уже и к этому. И вообще однажды вечером легла спать с мыслью о том, что семья мужа ей нравится. Все в этом доме заботились друг о друге. И о ней, как ни странно, тоже. В сундуке у нее рядом с куклами уже месяц лежала расписная свистулька, подаренная Бориславом. Тихомир, возвращаясь из леса, в котором часто бывал, всегда приносил ей орехи или ягоды. А еще они не чурались женской работы, хотя на показ свою помощь не выставляли, но коли Настасья не успевала с чем справиться, всегда бросались ей помогать, если были поблизости.
        А еще все мужчины в этом доме оказались ведунами. Поначалу Несмеяна удивлялась и смущалась, но потом и это перестало казаться ей чем-то особенным. Первый раз магией при ней воспользовался Тихомир. Сделал он это, не подумав: за обедом щелкнул пальцами, и лежавшая на дальнем конце стола ложка сама прыгнула ему в руки. Несмеяна опешила, широко раскрытыми глазами глядя на такое чудо, а потом обнаружила, что все члены семьи пристально смотрят на нее. Бросила взгляд на мужа: тот глядел волком, только не на нее, а на остальных. Будто защищать собралась.
        - Ну, и что думаешь? - спросил наконец ее Финист.
        Под его прямым взглядом соврать или смолчать было невозможно. Несмеяна потупила взор.
        - Я давно догадалась, - тихо ответила она.
        - И не боишься?
        Покачала головой.
        - Ну, и правильно, - улыбнулся Финист. - Давайте-ка есть, а то остынет все.
        Несмеяна снова глянула на мужа и успела заметить, как у того расслабленно опустились плечи. И тогда впервые подумала: смог бы он ради нее пойти против семьи? И разве не сделал это много лет назад в лесу, выдав свою тайну? Но тогда ему было всего десять лет, и они были одни, а сейчас он сидел за одним столом с братьями и отцом. И она решила, что сделает все, чтобы ему не пришлось выбирать между ней и теми, кто был родным ему по крови. Наверное, это было самое малое, что она могла сделать для этой семьи в благодарность за то, что они хорошо приняли ее. Она не должна была стать причиной раздора.
        Но вот теперь она ехала на ярмарку, а Тихомир с Бориславом нет.
        - Пойдем-ка, - потянула ее за собой Настасья. - Помогу собраться.
        Она отвела ее в кладовую, где принялась снимать с полок снедь в дорогу.
        - Борислав с Тихомиром расстроились, - подала голос Несмеяна, аккуратно укладывая то, что подавала ей сверковка, в котомку. - Отчего нам их с собой не взять?
        - Мужчины, что дети, им бы лишь бы в игрушки играть, - улыбнулась Настасья. - А супругам вдвоем бывать надобно. Так оно лучше будет. А мальчикам Светозар привезет по гостинцу, успокоятся.
        «Мужчины, что дети…» - повторила про себя Несмеяна.
        Собрались быстро. Светозар запряг в телегу их лошадь Ежевичку, вместе с отцом погрузил в нее все, что вез на продажу, сложил еду и воду, шкуру, чтобы ночью укрыться, коли ночевать придётся в дороге, привязал Огонька к оглобле.
        Финист с Настасьей вышли их провожать. Свекр привязал к оглобле амулет на кожаном шнурке.
        - Я его напитал, - сказал он. - На дорогу до ярмарки точно хватит, а вот в обратном пути будь аккуратнее. Где в лесу заночевать, ты знаешь, но после ярмарки лучше остановись на подворье. А это тебе на крайний случай.
        И протянул ему соколиное перо. Светозар нахмурился.
        - Что я, маленький?
        - Взрослый лоб, а простых вещей не понимаешь, - вздохнул Финист. - Ну все, в добрый путь.
        Светозар поджал губы, но перо послушно взял, поблагодарил, попрощался с родителями, вскочил на телегу и тронулся неспешно.
        Солнышко ещё не успело войти в полную силу, когда они выехали со двора. Грело ласково. Ветерок реял над землей, играл с кончиком Несмеяниного платка. Светозар отдал ей поводья, сам растянулся на соломе в телеге, сунул в рот колосок, что сорвал, когда проезжали мимо поля, принялся жевать, разглядывая небо. В небе с криком кружили стрижи, их раздвоенные хвостики мелькали с удивительной скоростью.
        - Почему ты не обратишься и не полетаешь как твой отец? - спросила Несмеяна, не удержавшись. Ей казалось, только слепой мог не заметить, как манит её мужа небо.
        За эти два месяца они со Светозаром вернулись к тому, что связывало их до свадьбы, до того, как он в первый раз предложил ей стать его женой. Они снова начали говорить друг с другом. Светозар и правда вел себя с ней словно с сестрой, хотя Несмеяна не понимала до конца причины такого его решения, они ведь были в законном браке, но, кажется, это решение было важно для него и так ему было проще, и она не спорила. Только вот такое его решение никак не могло помочь ей затяжелеть, но что с этим делать и как к Светозару подступиться она пока не придумала.
        Травинка замерла у Светозара во рту на мгновение, он вскинул бровь.
        - Догадалась, значит.
        Несмеяна пожала плечами. Как тут было не догадаться? Ведь сокол, о котором говорили в деревне, действительно влетал в окно опочивальни свекров, но птицы за все эти дни в доме она так и не увидела и не услышала.
        - Об этом тоже никому не скажешь? - прищурился Светозар.
        Она покачала головой.
        - Я не могу, - просто ответил он, но пояснять не стал, и Несмеяна почувствовала - разговор ему неприятен.
        Дальше ехали молча. Дорога убегала вперед, по бокам от нее то и дело попадались поля, потом они закончились, и начался лес. Светозар снова самостоятельно взялся за поводья. А Несмеяна смотрела по сторонам и думала о том, что одну из куколок можно было взять с собой. Вот сейчас посадила бы рядышком да шепотом ей про все увиденное рассказывала. А она бы потом своим сестрицам пересказала. Эх…
        Когда завечерело, они еще были в лесу.
        - Остановимся здесь, - наконец сказал Светозар, свернул с дороги, увел телегу подальше - оставалось лишь удивляться, как она прошла между деревьями - и выехал на небольшую полянку, о которой явно знал заранее.
        Развели костер, Несмеяна наварила каши, а Светозар принес им из леса по горсти ягод да чутка грибов. Последние нанизал на палку и поджарил. Хорошо тут было. Тихо. И ничто кроме обычных лесных звуков не нарушало этой тишины. Вопреки угрюмости последних месяцев, Светозар сегодня был даже весел, и от того рядом с ним было особенно уютно. После их разговора в поле он больше не кричал на нее и рядом с ней, и даже движения его стали плавнее. И Несмеяна все чаще ловила себя на том, что рядом с ним ей спокойно.
        - Завтра совсем рано тронемся, - сказал Светозар, когда они поели. - Костер я затушу, чтобы никого к нам не привлек. Амулет, что отец дал, отведет нюх зверям и взгляд людям. Да и место это хорошее, заговоренное. Так что спи - не бойся. Пойдем.
        Покрытая рогожкой солома в телеге напомнила Несмеяне ее тюфяк. Хорошо, словно дома. Но воздух, который больше не согревало ушедшее на ночной покой солнце, быстро остывал. Шкура, которой накрыл их Светозар, грела, но недостаточно. Несмеяна поерзала, пытаясь зарыться поглубже. Кинула взгляд на мужа: вроде не потревожила. Потом зашевелилась снова.
        - Иди-ка сюда, - вздохнул Светозар, притягивая её ближе, устроил у себя под боком. - И сестёр обнимают, нечего тебе мерзнуть.
        Несмеяна спорить не стала, послушно прижалась к нему. В конце концов в том, чтобы прикасаться к мужу она ничего плохого не видела. А муж был горячий, словно на печке лежишь, и это было приятно.
        - Смотри, - вдруг сказал Светозар, вскинув руку вверх, - видишь, вон там в небе звезды словно вилы образуют? Это птичье гнездо.
        Он обрисовал их пальцем, и Несмеяна живо представила себе гнездо на небе. Большие же птицы должны в нем селиться.
        - А вон там видишь самую яркую звезду? Она называется полночная. И вокруг неё звезды словно ковшик. Это Лосиха по небу ходит. А рядом с ней - вот - маленький лосенок.
        - Ты сам придумал? - удивилась Несмеяна, с восторгом понимая, что и впрямь видит на темном небосклоне зверей, о которых он говорит.
        Светозар покачал головой
        - У Тихомира в книжке вычитал. Две зимы назад я болел и долго в постели пролежал. Вот он надо мной и сжалился, давал свои книги читать, чтобы с ума от скуки не сошел. Эта мне понравилась.
        - А твой отец до звёзд долетал? - спросила Несмеяна. - Какие они вблизи?
        Светозар рассмеялся, потом не удержался, погладил её по голове, словно маленького ребёнка. Эта ласка была приятна.
        - Отец говорит, до звёзд долететь нельзя, - ответил он, и в его голосе Несмеяна услышала тоску. - Сколько не лети, даже не приблизишься. А вон там - волчья звезда. Сказывают, она показывает человеку счастье и несчастье, и у нее можно спросить, как поступить, коли нужно куда-то ехать. Если она стоит против твоего пути, то лучше остаться на месте.
        - А мы с тобой против нее едем, - вдруг поняла Несмеяна.
        - Ничего, - успокоил ее Светозар, - мы ж не навсегда, послезавтра утром уже в обратный путь тронемся. Смотри-ка, а луну звери уже поели…
        - Как это?
        - Сказка такая есть, - улыбнулся Светозар. - Испекла бабка колобок, положила на окно остывать, а он прыг с окна да и в лес укатился. И вот катится он, катится, а навстречу ему вепрь. Хвать острыми клыками за бочок и откусил кусок. Вон он сидит.
        И он снова обвел пальцем кусочек пространства на небе недалеко от лунного серпа, и Несмеяна воочию увидела жирного лесного хряка, притаившегося среди звезд.
        - Вырвался колобок и покатился дальше, докатился до лесного озера, а по нему лебедь плывет. Подплыл ближе к берегу, приманил колобка сладкими речами, да тоже как выхватит клювом кусок. Бросился колобок прочь, а ему наперерез ворон с ветки метнулся. «Голоден, я, - говорит. - А ты меня сейчас досыта накормишь». И здесь не уберегся колобок. Так он в лесу со всеми зверями встретился. С медведем, волком, лисой… Вон они на небе, видишь?
        Она видела каждого, и это было удивительно. Словно перенеслась в волшебный край, загадочное царство-государство. Как давно никто не рассказывал ей сказок на ночь. И как здорово это было. Разве могла магия братьев сравниться с магией сказки? Все закончилось тем, что колобка все же съели, а бабка испекла новый хлеб.
        - А еще знаешь? - спросила Несмеяна.
        - Знаю, - зевнул Светозар. - Только сейчас поздно уже, а завтра вставать рано. Давай-ка спать.
        И обнял ее покрепче. Несмеяна расстроилась, конечно, но спать и правда хотелось. Под шкурой и под боком у Светозара было очень тепло и уютно. Совсем как на полатях. Она закрыла глаза и решила, что завтра обязательно попросит его рассказать ей еще сказку. И снова пожалела, что ее кукол нет рядом. Они бы тоже послушали. Стала мечтать, как им все перескажет. И, сама того не заметив, окончательно пригревшись, уснула. Зато заметил Светозар. Убрал с лица выбившуюся из-под платка прядь. Долго рассматривал её лицо. А потом поцеловал в лоб так, как сестёр не целуют.
        ***
        Ярмарка была такой, какой Несмеяна ее всегда по рассказам отца себе и представляла: громкой, пестрой, веселой. Голоса покупателей сливались в единый шум, кричали торговцы и зазывалы, блеял на все лады выставленный на продажу скот, ржали лошади, где-то неподалеку хохотала публика, наблюдая за ужимками скоморохов. Светозар привязал Огонька к свободному столбу, вместе они разложили товар на прилавке, и после он разрешил ей пойти погулять.
        - Далеко не уходи, - велел он и выдал немного денег, вдруг чего захочется.
        Деньги она в руках держала впервые, отец ей их не доверял, да и незачем они ей в деревне были, но признаться в этом мужу Несмеяна постеснялась. Впрочем, понаблюдав за людьми, быстро поняла, что к чему. Купила себе леденец на палочке и отправилась смотреть представление. Здесь ее никто не знал, никто не смеялся и не тыкал в нее пальцем. В толпе она словно стала невидимкой. Так Светозар и нашел ее через несколько часов у балагана, где она не могла оторвать взгляд от больших деревянных кукол.
        - А я все распродал, - сказал он, кидая монетку на помост. - Пойдем, купим, что мать велела.
        Гулять с мужем по ярмарке тоже было весело. Огонька он продал выгодно и даже дороже, чем ожидал, так что настроение у него было преотличное, и он то и дело указывал ей на что-то и обо всем рассказывал. Посреди палаток обнаружились качели. Куда выше тех, что ставили по праздникам в их деревне. На качелях качались по двое, поэтому Несмеяна в этой забаве участия никогда не принимала, как и в других, в общем-то, наблюдала издалека.
        - Идем, - подмигнул ей Светозар.
        И она согласилась. Как высоко и как здорово это было! Они взмывали в небо словно птицы, и Несмеяна смеялась от страха и от радости, но больше от радости, и слезать совсем не хотелось. Потом Светозар купил им пирожков с ревенем и с мясом и блинов с икрой, и где бы Несмеяна не останавливалась, разрешал ей насмотреться вдоволь на понравившиеся товары. Задержался сам возле одного из прилавков, а потом подарил ей красивый платок и бусы. Он был весел и доволен, то и дело приобнимал ее за плечи, и улыбался широко-широко.
        - Хорошо тебе? - спросил он пару раз.
        Несмеяна с готовностью подтверждала, что хорошо, и была целована в макушку. А поздно вечером Светозар заговорил о ночлеге.
        - Остановимся на подворье, - сказал он. - Я договорился с хозяином о комнате.
        Но Несмеяне не хотелось ночевать в чужом доме, на чужой постели, с чужими людьми за стенкой. Ей хотелось того, что было вчера. Хотелось обнимать мужа под теплой шкурой, подальше от чьих-то глаз и ушей, смотреть в небо и слушать сказку. О чем она ему и сказала.
        На лице у Светозара появилось странное сосредоточенное выражение. Будто он боролся с собой. Но потом он улыбнулся и кивнул.
        - Да, в лесу лучше…
        Они вернулись к месту, где оставили телегу и Ежевичку, Светозар уложил покупки, проверил, все ли в порядке. Достал из сумы амулет, что дал ему отец, какое-то время держал его в руке, сильно сжав пальцами, морщился. Затем привязал к оглобле, тяжело вздохнув при этом, и они тронулись в путь.
        Быстро темнело. Несмеяне казалось, что Светозар напряжен, нервничает, он хмурился и прислушивался, взгляд его то и дело возвращался к амулету, и его беспокойство передалось ей. Она подсела к нему ближе, вглядываясь в сгущающийся мрак между деревьями. После поворота Светозар внезапно резко затормозил. На дороге лежало упавшее дерево. Несмеяна подумала, что это странно. Когда они ехали на ярмарку, никаких поваленных деревьев не видели, а погода весь день радовала. Она повернулась к Светозару, чтобы спросить, отчего дерево могло упасть, но осеклась. Муж подобрался и глядел настороженно. Он осмотрелся вокруг, ругнулся тихо, а потом засунул руку за пазуху и… ничего там не нашел. Поспешно отвернул ворот. Под рубахой, там, куда он убрал данное отцом перо, было пусто. Кинул быстрый отчаянный взгляд на Несмеяну, запустил руку под солому и достал топор. И в тот же момент раздался шорох, и из-за деревьев вышло пятеро мужиков и окружили телегу. Двое встали по бокам, один возник сзади. Еще один приблизился к Ежевичке, она зафыркала, нервно переступая ногами, Светозар натянул поводья. А потом Несмеяна увидела
пятого. Он стоял чуть поодаль, в его руках был лук с наложенной на тетиву стрелой. И стрела эта была наведена на них.
        Разбойные люди, поняла Несмеяна то, что Светозар осознал куда раньше. Он встал на телегу и крутанул топор в ладони.
        - Люди добрые, посторонитесь уж, мы проедем, - сказал он вроде уверенно, но в конце не удержал голос, и тот дрогнул, выдавая его с головой.
        Один из мужчин, тот, что стоял рядом с Ежевичкой, усмехнулся.
        - А чо ж не посторониться? А и посторонимся. Слезай с телеги и иди себе, - малость шепеляво известил он и криво усмехнулся. Передних зубов у него не было.
        У Светозара дернулась щека. Он крепче перехватил древко топора, взглянул на лучника, что-то решая для себя.
        - Лошадь заберу, - сказал он тихо, но уверенно.
        - А ну и забирай, девку только оставь. Пошто нам лошадь, коли такая девка есть? - заржал тот, что был сбоку от Несмеяны, и вдруг резко дернул ее за руку на себя. Она вскрикнула и вцепилась Светозару в штанину. Тот резко махнул топором в сторону нападавшего, и мужик отшатнулся, а главарь тут же перестал улыбаться.
        - А мы ж по-хорошему хотели, - рыкнул он и дал знак своим людям. Мужики кинулись к телеге, чьи-то пальцы вцепились Несмеяне в руку, Светозар махнул топором, а потом еще раз просто ладонью, выдохнул рвано и согнулся, будто получил удар в живот, но нападавшие отчего-то замерли, и тот, что тащил Несмеяну, отпустил ее.
        - Он стрелу отвел, - крикнул кто-то из них.
        Несмеяна взглянула вверх на мужа. Лицо у него было искажено, дышал он часто и тяжело, но тут же распрямился и выкинул в сторону свободную руку. Пальцы свело судорогой, на руке у него проступили сухожилия и вены. А потом на ладони появилась россыпь шариков величиной с горошину, показавшихся Несмеяне в сгустившихся сумерках угольками, только вот горели они не красным, а золотым, будто крошечные солнышки. Она не знала, что это, но разбойники, видимо, знали, потому что перестали нападать, повыкатывали глаза, а потом и вовсе принялись отступать.
        - Сокол, Сокол, Сокол… - послышался Несмеяне шепот.
        Судя по всему, разбойников эта птица страшно пугала, потому что уходили они поспешно. Но стоило последнему скрыться среди деревьев, как Светозар рухнул на телегу. И вокруг установилась тишина, и в этой тишине было слышно, как со свистом вырывается воздух из его рта.
        - Свет, - тихо позвала Несмеяна.
        Она была напугана. Не так, как обычно, это был какой-то совсем другой страх, который прежде ей испытывать не доводилось.
        - Свет! - снова позвала она.
        Надо было уходить. Это даже она понимала. Светозар зашевелился. Попытался сесть. Несмеяна кинулась помогать, поддержала под спину, дотронулась до его руки: та была холодной. По перекошенному лицу катился пот. Заглянула в глаза: белки покраснели.
        Светозар шмыгнул носом, потом еще раз и еще.
        - Да чтоб! - хрипло выдохнул он.
        Он утерся рукавом рубахи, взглянул на него и снова выругался. Несмеяна посмотрела тоже. Рукав был испачкан в чем-то красном, словно в соке от ягод. Тогда она перевела взгляд на его лицо. От носа к щеке тянулась широкая бордовая полоса. Светозар снова упал спиной на солому.
        - Слушай меня, - произнес он через силу. - Помнишь, где вчера ночевали? Уведи туда Ежевичку. Костер не разжигай. Там заговорено… Не даст в обиду…
        - Свет… Тебя ранили?
        Он вяло мотнул головой.
        - Поспать… Не бойся… Если что… отец найдет…
        И впал в забытье. Несмеяна снова несмело дотронулась до его руки. Теперь она была совсем ледяной. Как камень, что долго пролежал в сыром подполье. И Несмеяна испугалась еще сильнее, хотя казалось, сильнее уже нельзя. Но она осталась совсем одна.
        Светозар сказал, что ей нужно вернуться на поляну, где они ночевали. Она помнила, что отсюда было уже недалеко. Этим утром они очень быстро добрались до ярмарки.
        Ежевичка нервно перебирала ногами, фыркала.
        - Тише, тише ты, - зашептала Несмеяна, успокаивая то ли себя, то ли ее. Зашептала, потому что говорить в полный голос было слишком боязно. - Сейчас пойдем.
        Лошадь замотала головой. Несмеяна нашла в котомке яблоко, вылезла из телеги и, то и дело озираясь, поскорее скормила его ей. Та зачмокала большими черными губами, успокаиваясь, взглянула на нее огромными глазами. И Несмеяну вдруг как ударило: а ведь Светозар не захотел отдавать Ежевичку. Потому что живая, родная…
        Несмеяна вернулась в телегу, подгребла соломы мужу под голову, накрыла его шкурой. Положила ладонь ему на грудь и убедилась, что та слабо, но вздымается. Светозар был жив. Он сказал, что ему нужно поспать. А значит, ей просто нужно было дождаться того момента, когда он проснется. Она еще раз сжала его ладонь: так ей казалось, что она не одна, потом натянула поводья. Ежевичка фыркнула и пошла вперед, благо поваленное дерево можно было обойти сбоку. Лес больше не казался Несмеяне безопасным местом. И неясно было, как это может быть. С самого детства она знала, что в лесу с ней ничего не случится. Разве что зверь какой встретится. Но злого человека боятся не приходилось, как и гостей из Навьего царства, хотя бабка Марфа сказывала, что до ее рождения порой пропадали и путники, и охотники, и молодцы, и девицы, и винили в том мавок да упырей. В лесу Несмеяна всегда чувствовала себя дома, а теперь же ей хотелось как можно быстрее уйти отсюда. Но Светозар сказал другое, и Несмеяна не решилась ослушаться, тем более идти ночью было глупостью. А если разбойники вернутся, а если снова нападут? Светозар уже не
сможет защитить их. А она не сможет защитить его.
        Сумерки сгущались в черноту. Но вскоре Несмеяне показалось, что она нашла верное место, и она свернула туда. И снова не иначе как чудом просвета между деревьями оказалось достаточно, чтобы прошла телега. Но дороги не было, и телега уже не шла так ровно как в прошлый раз, когда поводья держал Светозар, мотало и подбрасывало, и очень скоро Несмеяна слезла с нее, потому что начало тошнить и внутри все заболело. Она вовсе не была уверена, что идет правильно, но как выбираться тоже не представляла. Губы тихонько шептали молитву богам. И в тот момент, когда Несмеяна уже решила, что заблудилась, боги ее услышали, просвет впереди стал шире и показалась знакомая полянка. Она ходила вокруг нее. Ежевичка вышла за деревья и остановилась. Принялась жевать траву. Несмеяна снова забралась на телегу и припала ухом к груди мужа. Он дышал все так же поверхностно, но дышал. Тогда она соскочила с телеги и распрягла лошадь. Та благодарно ткнулась носом ей в ладонь, поела еще немного, попила воды из родника, что тут же бежал из-под камней, улеглась и заснула. Несмеяна спать не могла. Какой глупой ей теперь казалась ее
мечта снова услышать сказку про звезды. А ведь Светозар не хотел ехать в ночь, предлагал остановиться на подворье, это она уговорила… Несмеяна всхлипнула, потом утерла слезы рукавом. Залезла к мужу под шкуру, обняла, надеясь, что он согреется от ее тепла и ему станет легче. Снова прислушалась к сердцу. Оно билось, и это хоть чуть-чуть да успокаивало. Она все напоминала себе, что он сам сказал, что ему просто нужно поспать, а значит, он обязательно проснется. До этого все свои обещания Светозар аккуратно выполнял.
        Так Несмеяна и пролежала всю ночь, всматриваясь в темноту, прислушиваясь. Но то ли поляна и впрямь была заговорена, то ли боги их хранили, никто к ним не вышел. На рассвете Несмеяна не справилась с собой и забылась сном. Проснулась от легкого движения рядом, подпрыгнула, метнулась к мужу… и наткнулась на его взгляд. Схватила поскорее за руку. Светозар уже не был таким холодным как вчера. Кожа снова была теплой. Он сжал ее ладонь в ответ.
        - Здравствуй, - шепнул он, внимательно разглядывая ее.
        За все время своей замужней жизни Несмеяна просыпалась в одной постели с мужем всего несколько раз. Отчего-то Светозар вставал совсем рано и тут же убегал. И по вечерам предпочитал ложиться в кровать, когда она уже спала.
        - Свет! - обрадовалась Несмеяна и заплакала.
        - Ну, тише, - попросил он. - Все хорошо. Нечего плакать. Ты молодец, привела нас сюда.
        Потом закашлялся.
        - Воды…
        Несмеяна поспешно достала воду, помогла ему приподняться, напоила, поддерживая голову. Светозар пил осторожно, маленькими глотками, а потом снова обессиленно откинулся назад, словно это простое действие забрало у него все силы, что он накопил, пока спал.
        - Что с тобой? - спросила она. - Ты болен?
        Он слабо мотнул головой.
        - Пройдет.
        Прикрыл глаза, и, кажется, снова стал впадать в забытье, но Несмеяна испугалась, что вновь останется одна, затормошила его.
        - Свет! Свет, не бросай меня.
        Он поморщился, поймал ее за руку.
        - Зачем я тебе? - прошептал он. - Умру - освободишься. Родители из дома не погонят. А вдовой сама сможешь решить, за кого идти.
        - Что же ты говоришь? - ужаснулась она. - Нельзя так, не гневи богов!
        - А зачем я вам всем? - вдруг разозлился он. - Ничего у меня не выходит… За что не возьмусь, все через пень-колоду… У Борислава с Тихомиром любое дело ладится, а я… Ты была права, когда не хотела за меня замуж… А мне почему-то казалось, что я готов о тебе позаботиться… А в результате из-за меня тебя едва не…
        Он замолчал, и не дождавшись иных слов, Несмеяна замотала головой.
        - Что ты? Ты же спас нас, отбил от разбойников!
        Светозар гулко и горько рассмеялся.
        - Сброд это был, а не разбойники. И они приняли меня за отца, вот что нас спасло. А я нас в лес потащил. Тебя потащил. Потому что хотел, чтобы как вчера… Я даже напитать амулет не смог…
        Он рыкнул и снова замолчал. И может быть надо было перестать спрашивать, но Несмеяна боялась, что тогда он вновь уснет.
        - А что это было у тебя на руке? Как угольки…
        Светозар скривился.
        - Моя магия… Здесь я тоже кривым уродился. Ведун из меня слабый, не чета отцу и братьям. И силы почти что нет. Бориславу и Тихомиру много досталось, а мне вот - крупицы. И все что я могу - ребячьи игры. А коли что серьезное сотворить надо, то то мне уже не под силу. Потому и не обращаюсь в птицу. Вот Тихомир даже зверем обернуться может. Борислав тоже много может, только ему учиться неинтересно. А было бы интересно, далеко бы пошел, он все на лету схватывает. А я могу лишь смотреть и запоминать. Вот так. И угольки, что ты видела вчера на моей ладони, должны были быть одним шаром, словно яблоко, но и они взяли не только то, что у меня было, но и то, чего не было… Но я должен был попытаться…
        Светозар снова замолчал, но глаза не закрыл, и Несмеяна больше не стала ни о чем спрашивать.
        - Я впервые увидел тебя, когда мне было восемь, - вдруг сказал он. - Ты играла в куклы на крыльце. И я решил, что ты будешь моей женой, потому что только ты мне и нужна. Я мечтал об этом так долго…
        Он перевел взгляд в небо, уставился невидяще.
        - Я хотел сделать тебя счастливой. Защитить. Но я все только порчу. И все делаю неверно… Какой же я мужчина, если… если…
        Голос его оборвался, и он зажмурился.
        - А батюшка тебя всегда хвалил, - возразила Несмеяна. - Говорил мне, что лучше тебя жениха в нашей деревне нет. И ведь это тебе отец доверил ехать на ярмарку. И ты защитил меня, не дал в обиду. А что ведун ты слабый, так то ведь не твоя вина. Другие и вовсе колдовать не умеют. И ничего.
        Светозар открыл глаза и снова посмотрел на нее, и в глазах его отразился мучительный стыд. Не зная, как еще помочь ему, Несмеяна нашла его ладонь и сжала. Светозар перевел взгляд на их сцепленные пальцы и долго рассматривал их.
        - Надо трогаться, - наконец сказал он безо всякого перехода. - Надо ехать домой. Но я пока не смогу сидеть. Придется тебе вести.
        Почти всю дорогу они ехали молча. Светозар так и не смог подняться, лежал на соломе, рассматривая небо. Но выглядел он уже лучше. Кожа снова порозовела, и дышал он уже куда глубже и спокойнее. До того момента, пока они ехали по чужому лесу, он не позволял себе расслабиться, прислушивался к каждому шороху, однако стоило им перемахнуть всем известную черту, за которой начиналась знакомая земля и их родной лес, как он успокоился.
        - Здесь никто не тронет, - сказал он и снова уснул.
        А еще через пару верст на их телегу спикировал сокол, ударился о дорогу и обернулся Финистом. Несмеяна от неожиданности выронила поводья, и пока подбирала, свекор уже успел добежать до телеги и с беспокойством осмотреть сына.
        - Он использовал силу? - спросил Финист, как показалось Несмеяне, недовольно.
        Она не знала, что можно говорить, и рассказала все честно. А в конце набралась смелости и попросила, сама не веря в то, что делает это:
        - Он храбро сражался… Не браните его, он сам себя бранит…
        Финист покачал головой, взял Светозара за руку, прикрыл глаза. Несмеяне на мгновение показалось, что она ощутила тепло: странное, незнакомое, но очень приятное. Но это было лишь мгновение, и после она уже не уверена была, что не выдумала это.
        - Езжайте до дома, - сказал ей Финист. - Не бойся, с ним все нормально будет. Полежит - оклемается.
        И он снова обернулся птицей и улетел.
        ***
        Лежать Светозару пришлось еще три дня. Он никого не хотел видеть и просил никого к себе не пускать, а заботу Несмеяны принимал нехотя и явно от безысходности. Но когда солнце клонилось к закату второй раз, Финист пришел к ним в опочивальню, переступив ее порог впервые за все время, что Несмеяна жила в этом доме, и о чем-то долго говорил с сыном за закрытой дверью. Из комнаты не доносилось ни звука, и Несмеяна не знала, что он ему сказал. И оставалось ей лишь молиться, чтобы он сильно не ярился. Однако после этого разговора Светозар приободрился. Стал охотнее есть, расспросил, что в деревне нового, попросил извиниться перед Трофимом за долгое отсутствие. Поблагодарил ее за то, что ходила за ним. А на четвертый день с утра сам встал с постели и сам спустился к завтраку. Было видно, что чувствует он себя неуверенно, но никто не пытался шутить над ним, и вскоре братьям и родителям удалось втянуть его в разговор. В кузню Светозар пошел на следующий день. Настасья попричитала, но отпустила. И когда за сыном ее закрылась дверь, выдохнула облегченно, и Несмеяна угадала ее чувства. Это была радость матери
за выздоровевшего ребенка.
        День тот выдался жарким. Днем Несмеяна отнесла мужу обед, убедилась, что с ним все в порядке, а потом вернулась в дом, спасаясь от полуденного зноя. В доме было тихо. Уверенная, что все спят, кто где, и что она тут одна, она бросилась наверх к своим куклам, к которым совсем не подходила в последние дни. По привычке стараясь двигаться как можно тише, одолела лестницу до середины и тут же резко остановилась, едва не споткнувшись и не улетев с неё кубарем. Присела, прячась за ступеньки. На втором этаже, не дойдя до своей опочивальни, целовались Настасья с Финистом. Целовались так, как Несмеяна никогда не видела. Она еще помнила, как отец целовал ее мать. Он делал это смачно, звонко, крепко прижимал ее губы к своим, хватая за затылок, и потом довольно смеялся, а мать утиралась рукавом. Но и те случайные поцелуи, что она несколько раз видела между деревенскими парнями и девками, тоже были совсем другими. Свекор со свекровкой же целовались тихо, нежно, водя губами о губы другого, будто гладя. Финист стянул с волос Настасьи платок, провел широкой ладонью по высвободившимся косам, а она скользнула
ладонями по его плечам, прижалась ближе…
        Несмеяна ощутила, как обдало жаром щеки. Смутилась, поняв, что видит что-то совсем уж запретное, и незаметно сползла по ступенькам вниз, спряталась под лестницу. И сидела там еще некоторое время после того, как наверху раздались шаги и хлопнула дверь в опочивальню.
        Вечером Светозар спать не пришел. Видимо, набравшись сил, решил, что можно вернуться к старой привычке ложиться в постель уже после того, как жена уснет.
        Несмеяна долго ворочалась, не могла устроиться. Отчего-то кровать нынче казалось ей особенно большой и неуютной. После шести ночей, что она засыпала и просыпалась рядом со мужем, что-то переменилось в ней, и снова хотелось, чтобы он лежал рядом.
        В конце концов она не выдержала, встала с кровати, дошла до своего сундука. Куклы лежали в нем в целости и сохранности. Она погладила их по махоньким ручкам и головкам.
        - А мне Светозар сказку рассказал, - прошептала она и пообещала, - я вам тоже расскажу. Только потом.
        Поправила пуховый платок, что был ее куклам вместо одеяла, закрыла сундук и отошла к окну. Со двора тянуло прохладой, ночь обещала быть холодной. Несмеяна оделась, набросила на плечи шаль, вышла из опочивальни, спустилась на первый этаж и направилась во двор.
        Светозар лежал на лавке, не обращая внимания на холодный сырой воздух, всматривался в звездное небо и пожевывал травинку. Она остановилась возле него. Хотелось лечь рядом и снова услышать историю про небесных обитателей, но из окон их могли увидеть. От этой мысли стало неуютно, и она осторожно потянула мужа за рукав.
        - Свет, пойдем спать, - позвала она.
        - Ложись, я потом приду.
        - Я без тебя не усну.
        Он перевел на нее взгляд, прищурился, разглядывая, а потом вздохнул и поднялся с лавки.
        - Идем, - согласился он.
        И пусть выглядел он уже совсем здоровым, но снова отчего-то стал понурым. В опочивальне Светозар умылся, переоделся в чистое и лег на кровать поверх одеяла. Несмеяна помялась немного, не зная, как подступиться. А потом решила сказать как есть.
        - Свет, - позвала она, садясь на постель. - Ты спрашивал, чего я хочу. Я ребеночка хочу.
        Заглянула ему в глаза.
        - Да хоть пятерых, - в шутку ответил Светозар, но лицо у Несмеяны озарилось надеждой, и он понял. - Ты много детей хочешь, да? Куклы эти твои…
        - Я сама за детьми ходить буду, - поспешно пообещала Несмяна. - Никого не обременю. И от работы отлынивать не стану, со всем справлюсь.
        Он рассматривал ее пару мгновений, потом тяжело вздохнул.
        - Только тут уж никак без прикосновений не получится…
        - Ну и пусть!
        Она скинула верхнее платье, оставшись в нижней рубахе, потянула завязки на груди, распутывая, встала коленями на постель, глядя на него с мольбой.
        - Я так не могу, - отвернулся Светозар. - Я тебе обещал.
        - Так я тебе твое обещание возвращаю.
        - Я не могу!
        Он смотрел куда угодно, только не на нее. И Несмеяна решила, что ему, наверное, стыдно за свое бессилие.
        - Может, травку какую, - решила помочь она. - Мне бабка Марфа говорила, бывают такие, если мужчина силу теряет…
        Светозар рассмеялся.
        - Ты что же, совсем не против?
        Она покачала головой.
        - И не неприятно тебе? А может быть… ты бы с любым так же смогла? - резко посерьезнел он.
        С любым… Вспомнились мужики на дороге и чужие пальцы, схватившие за руку. Может, и смогла бы, только мерзко было бы. Попыталась представить сейчас в этой постели кого-то из деревенских парней. С ними тоже не хотелось. А Светозар был свой. И с ним было спокойно.
        - С тобой хочу, - решила Несмеяна. - И чтобы ребеночек был на тебя похож. Ты хороший. Добрый. Умный.
        Он приподнялся, сел рядом, погладил её по щеке, улыбнулся грустно, а потом неуверенно поцеловал.
        В их первую и единственную ночь он целовал её много, и поцелуи эти были совсем другие, она помнила.
        «Мужчины, что дети» - снова услышала Несмеяна слова Настасьи. А что любят дети? Ласку и внимание. Она аккуратно погладила его по волосам: приятные, гладкие. Губы на её губах замерли. И тогда Несмеяна догадалась поцеловать сама. Вспомнила, как целовала мужа её свекровь.
        Она совсем-совсем не умела, но наука оказалась нехитрой. Прошлась ладонями по плечам, как делала это Настасья. И Светозар ожил. Рывком привлек ее к себе за спину и за талию, немного напугав, но, услышав ее вздох, замедлился, слегка разжал руки, давая ей свободу.
        - Я люблю тебя, - прошептал он, и было в этом что-то отчаянное.
        «Люби», - подумала Несмеяна, она ж не была против.
        Но он ждал ответа. И этот ответ был важен для него и для его решения. А он и правда был хороший. И свой. И теплый. И сказки рассказывал замечательные. И рядом с ним было почти как дома. И он мог дать ей то, что ей было нужно.
        - И я тебя люблю, - ответила Несмеяна.
        И в этом была правда, пусть и ее собственная.
        ***
        К колодцу Несмеяна теперь предпочитала ходить рано-рано, пока деревня еще только просыпалась. И этим утром шла она к нему совсем счастливая. Улыбалась новому дню. Казалось ей, что день этот принесет ей только хорошее.
        - А если не получится, - спросила она ночью Светозара, - мы попробуем еще раз?
        - Попробуем, - пообещал он, и потом, правда, почему-то засмеялся, но какая разница, почему, если главной своей цели она достигла.
        А еще Светозар обещал сегодня вечером прийти в опочивальню пораньше и рассказать ей еще одну сказку. Так что все у нее теперь будет.
        Замечтавшись, Несмеяна почти не видела пути, по которому прошла, и не заметила поджидавшую в конце его опасность. Очнулась только, когда ее резко схватили за руку.
        Матрена. В этот раз одна, без прихлебателей, но выглядела она уж больно злобно. Вспомнилось, как свекровка на днях обмолвилась, что Матрену замуж выдают. Судя по всему, никакой радости от предстоящего супружества та не испытывала.
        - Довольна? - зашипела Матрена. - Ты разрушила жизнь и мне, и Светозару. Ведьма! Пьешь из него соки. То-то он такой бледный ходит, от людей шарахается. Пригрели они тебя, змеюку подколодную, а ты за это решила их сына со свету сжить!
        Это была неправда. Гадкая, грязная ложь. И потом, этой ночью, да и утром, Светозар улыбался ей светло и радостно и смеялся совсем как раньше, до свадьбы.
        - Ведьма! - продолжала шипеть Матрена, и глаза ее горели ненавистью. - Я всегда знала, что в тебе дурная кровь, и все это знают.
        Она сжала пальцы сильнее, стало больно, и Несмеяна слабо пискнула, а Матрене, видать, только того и надо было.
        - Вот подниму народ, и придем за тобой с вилами! - выдала она вдруг довольно, и красивые полные красные губы растянулись в некрасивый оскал. - Придем, да и наденем тебя на них. Прямо в живот воткнем.
        В живот…
        Оцепенение мигом слетело с Несмеяны. Матрена могла сколько угодно угрожать ей, но сейчас она угрожала той жизни, что, возможно, все-таки зародилась в ней этой ночью. Она угрожала ее ребенку. Хотела и его надеть на вилы…
        Такую угрозу нельзя было снести.
        Что-то нужно было делать. А что Несмеяна могла? Почти ничего. Но всё же все в деревне знали, что для Матрены дороже всего.
        «Не боишься?» - спросил ее Финист, когда ложка сама прыгнула Тихомиру в ладонь. Спросил, потому что знал: остальные боятся и не потерпят такой опасности рядом.
        Несмеяна склонила голову на плечо, взглянула на Матрену исподлобья.
        - А и ведьма, - негромко и очень спокойно произнесла она. - И первая приду за тобой ночью. Отниму твою красоту. Отстригу косу да сварю ее в котле…
        Противные, грязные, мерзкие слова. Несмеяна и не знала, что в ней такие есть. И она не хотела их говорить, но не сказать было нельзя.
        Матрена побледнела.
        - Я расскажу… Всем расскажу…
        - А коли скажешь кому, в тот же момент обратишься в старуху, - спокойно закончила Несмеяну. - Гадкую, сморщенную, скрюченную… В лягушку обратишься. В жабу.
        Матрена отдернула руку. Сделала шаг назад.
        - Ты не посмеешь, - в ужасе выдохнула она.
        - Отчего же? - спросила Несмеяна.
        Матрена сделала шаг назад. Потом еще. А потом кинулась бежать. Скрылась за поворотом. Несмеяна постояла немного, приходя в себя, затем опустила ведро в колодец, вытащила полное и умылась из него на несколько раз, прося у воды смыть ту ложь, что она только что произнесла. Стало полегче, но все равно сказанное жгло язык и сердце. Стыд опалил лицо. А если ребеночек уже внутри и услышал?.. Она не хотела так…
        Но вилами в живот…
        Туда, где ее дитя…
        А если и его…
        И Несмеяна вдруг осознала: ради своего ребенка она сможет убить. И лучше Матрене было узнать об это заранее.
        Она выплеснула воду в кусты, набрала новую, отнесла в дом, а потом снова вышла за ворота и направилась на кладбище. Там в земле лежало два важных для нее человека. Первой она навестила бабку Марфу. Рассказала, что замуж вышла, что в новом доме ее не обижают, что муж хороший и ребеночка ей обещал.
        - Бабушка, - шепнула она, - я злые слова сегодня сказала. Не себя защищала, дитятко. Как теперь быть?
        Подул ветерок, и на могилу опустилась белая голубка. Курлыкнула, поклевала что-то на земле и улетела. И Несмеяна решила, что это добрый знак. Попрощалась и пошла дальше.
        Над могилкой матушки росла рябинка. Раскидистая, она склонялась, прикрывая ее от дождя, снега и летнего зноя. Сюда Несмеяна ходила только с хорошими новостями, чтобы матушку зря не расстраивать. Она ведь и так все видит, так пусть думает, что дочь плохого не замечает, от того всем легче.
        Посидела в тишине, послушала шелест листьев, шмыгнула носом и утерла выступившие слезы. Все слова, что надумала, пока шла, куда-то исчезли, словно ветер унес. И все, чего теперь хотелось - снова оказаться в материнских объятиях.
        - Светозар мне сказку рассказал, - наконец сказала Несмеяна. - Матушка, я тебе ее тоже расскажу.
        Положила руку на живот.
        - Испекла бабка колобок…
        Часть 3
        Первенца они назвали Климом. Имя предложил Светозар, но Несмеяне оно очень понравилось. «Милосердный».
        Ходила она с ним легко. Настасья все удивлялась и, кажется, по-началу даже не верила, что так бывает. А Несмеяне не верилось, что бывает по-другому. Роды стерпела стоически. Ни разу не вскрикнула. И может быть и была после них слаба, но Светозар пришел, обнял, прошептал что-то в лоб - Несмеяне показалось, внутри теплее стало, - и на следующий день она уже готова была вспорхнуть с кровати, но получила увещевание от всей семьи. Пришлось полежать еще седмицу.
        Сына она любила до одури. Ни на минуту не спускала его с рук, благо свекровь от работы ее почти освободила. И даже когда он засыпал, часто не могла заставить себя переложить его в люльку, что зимой смастерил Светозар. А если и перекладывала, то оставляла рядом какую-нибудь из своих кукол, чтобы ее ребеночку не одиноко было и чтобы охранял его кто. Клим рос пухлым, розовощеким, здоровым младенцем со смешными встопорщенными светлыми с рыжиной волосиками - как у отца. А глаза ему достались не отцовские - серые, а ее - голубые. Несмеяна смотрела и не могла насмотреться в эти глаза. Ей казалось, не было ничего прекраснее них.
        Клима Несмеяна родила в начале лета, а уже в середине зимы понесла снова. Она радовалась, остальные тоже кивали одобрительно, только Настасья поджимала губы, когда думала, что невестка не видит, смотрела недовольно, правда, не на нее, на сына, качала головой. Но эта беременность тоже была легкой и совсем Несмеяну не беспокоила. И осенью родился у них со Светозаром второй мальчик. Имя ему дали - Яков.
        Управляться с двумя детьми было сложнее. Клим только-только пошел, за ним нужен был глаз да глаз. К тому же он уже привык, что внимание матери всецело принадлежит ему, и появлению брата явно не обрадовался. Но Несмеяне казалось, она справляется. Дети были сыты, чисты, обласканы и под присмотром.
        И через полгода она снова попросила у мужа ребенка. Светозар вздохнул, вначале отвел глаза, потом посмотрел на нее прямо.
        - Послушай, - сказал он. - Матушка говорит, тебе передохнуть надо, сил набраться. И я думаю, она правильно говорит.
        «Ты что творишь? - сухо спросила его Настасья. Никогда он не видел ее такой злой. - Тебе до жены совсем все равно? Столько слов было, а как до дела дошло - так вот она твоя любовь, и пусть Несмеяна сама разбирается, чего ее беречь…»
        И отец неожиданно встал на ее сторону. Светозару пришлось задуматься и повнимательнее присмотреться к деревенским бабам, у которых, в отличие от его матери, не было мужей-ведунов, что подпитывали бы их своими силами. Вывод напрашивался сам собой.
        - Я хорошо себя чувствую, - тем временем перебирала возможные причины отказа Несмеяна. - Это потому, что я по хозяйству мало помогаю? Я что-нибудь придумаю. И ребятишки едят как птички. Или потому, что мы шумные? Так мы тише можем…
        Светозар поймал ее за руку, снова вздохнул.
        - Несмеяна, - остановил он ее, - у нас еще будут дети. Столько, сколько ты захочешь. Просто не прямо сейчас. Давай подождем до следующей осени. Или даже пару весен. Пускай мальчишки подрастут. Ну как ты с тремя?
        Она бы справилась. Она была уверена, что справилась бы. Неважно - как. Клим по ночам спал хорошо. Яшутка спал хуже, но Несмеяна не жаловалась и не просила никого о помощи, и даже порой отказывалась от нее, если свекровка предлагала. Так что же они все сговорились против нее?
        Но Светозар, который обычно выполнял любое ее желание, пусть их и было не так много, в этот раз твердо стоял на своем, и ей не удалось его переубедить.
        А вскоре Яшутка простудился и заболел в первый раз. Тихомир отпаивал его травяными настойками, делал припарки, Несмеяна волновалась, металась над ними птицей, чей птенец выпал из гнезда, но ни помочь, ни точно понять, что он делает, не могла.
        С тех пор Яков стал болеть часто.
        - Закалять надо, - вздохнул как-то Финист, наблюдая, как малыш, который еще не умел сморкаться, снова зашмыгал маленьким носиком. - Водой колодезной обливать.
        Такого маленького - ледяной колодезной водой, от которой и у взрослого дух перехватывало! Несмеяна не посмела возразить свекру, но внутри обиделась, забрала детей, увела наверх, в опочивальню. А через пару дней после того, как сын сопеть перестал, Светозар перед сном принес к ним… ведро с водой.
        - Ты что? - ужаснулась Несмеяна, спрятала детей за спину.
        - Ножки поливать будем, - нахмурился Светозар.
        Ох, как внимательно следила она за тем, что делает муж. Готова была вырвать сына из его рук в любой момент. И как едва не разорвалось сердце, когда Яшутка заплакал, стоило воде коснуться кожи.
        - Ничего-ничего, - приговаривал Светозар, растирая ему ноги полотенцем. - Зато здоровехонький будешь.
        Клим подошел ближе, подергал его за рукав рубахи.
        - Тятя… Лялю…
        - И тебя? - улыбнулся Светозар. - Ну, давай и тебя.
        В первый раз Клим тоже плакал. Во второй обливаться не хотел, но Светозар уже и не спрашивал. А потом оба привыкли. Светозар все усложнял и усложнял их водные забавы. И однажды Несмеяна поняла, что Яшутка ее не сопит уже пару лун. Но, даже перестав болеть, он рос совсем тощим, не то что его брат, и ей часто казалось, что он болен или недоедает. Был он тихим, молчаливым и пугливым. Все цеплялся за юбку матери или бабушки. Один выходить во дворе не соглашался. Боялся и гусей, и кур, и коз, и даже их безобидную корову Грушу, которую Клим с малолетства пытался оседлать. А еще все заговорить никак не мог.
        А еще Несмеяну расстраивало, что отношения между братьями складывались плохо. Клим продолжал ревновать мать к младшему. И вообще, кажется, не разумел, зачем он им тут понадобился. По первости Несмеяна никак не могла понять, чего Яшутка все плачет, если она оставляет его с братом наедине. А потом подглядела: Клим его щипал и бил по ладошкам. Что делать, она не знала, пришлось рассказать мужу. Тот на следующий день не пошел в кузню, зато взял сына с собой в поле, проходил с ним где-то до вечерних сумерек и о чем-то, видимо, говорил, но больше Клим брата не обижал.
        За этими заботами минуло третье Яшуткино лето, а за ним и еще одна осень, и Несмеяна снова заговорила с мужем о третьем ребенке. Светозар колебался. Но в этот раз она была настойчива. И в трескучие морозы, когда подошел срок, а крови на нижней юбке она так и не нашла, согрело ее понимание: в ее теле снова зарождалась жизнь, и уже осенью снова приложит она к груди малыша…
        Несмеяне казалось, что не было в деревне да и на всем белом свете никого счастливее нее.
        ***
        Беда, как это часто и бывает, пришла внезапно, грянула громом среди ясного неба и разделила жизнь в тереме на холме на до и после.
        Несмеяна работала в огороде, полола грядки, стараясь не обращать внимания на уже порядком потяжелевший живот, когда услышала страшный дикий плач, переполошилась, побросала все и с отчаянно колотящимся сердцем ринулась на этот вой, угадав по голосу: Климушка. Яшутка плакал не так. Влетела в дом. Клим заходился криком на руках у Финиста, и она кинулась к нему, решив, что это с ним приключилось несчастье. А потом увидела… На руках у Светозара безвольной тряпкой висел Яшутка. И что-то было не так с его лицом. Там, где еще с утра были щека, и висок, и лоб, которые она целовала, теперь багровело нечто страшное…
        Ноги стали что соломинки. Кто-то подхватил под руку. Свекровка…
        - Настя, уведи ее! - крикнул Финист жене.
        Настасья послушно попыталась это сделать, но, не помня себя от ужаса, Несмеяна забилась, вырвалась и рванулась к сыну.
        - Тихомир! - воскликнул Светозар. - Пусть уснет!
        Кто-то снова поймал ее, обхватил руками голову, и на глаза легла прохладная ладонь, тьма пришла непрошенным спасением.
        - Злое дело сделал, - прошептал Тихомир, с отвращением глядя на свою руку.
        - Ты мне жену спас, - рыкнул Светозар. - И ребенка нерожденного. А коли с перепуга рожать начнет? А коли он в ней помрет? Пусть спит. А ты неси все, что есть. Отец…
        Финист кивнул, подхватил Несмеяну на руки, внес на второй этаж, вошел в опочивальню к сыну, уложил невестку на кровать. А когда вышел, Светозар с Яшуткой уже были в комнате Тихомира. Настасьи там не было, она осталась внизу с Климом. Второй его внук лежал на кровати совсем крошечный, и с такого угла казалось, что все с ним хорошо, что все какая-то ошибка. Но Финист уже видел.
        - Бестолку это все! - воскликнул вдруг Светозар, оглядывая припасы брата. - Отошли!
        Сокол не должен был позволять ему это делать. Знал, чем может закончиться. Но разве мог он его остановить? Разве не отдал бы он сам ради своих сыновей и жены все, включая жизнь? Тихомир сделал шаг назад. И вместе они смотрели, как Светозар положил ладони на обожженное мясо, которое еще недавно было левой стороной лица Яшутки, закрыл глаза, забормотал заговор. Из-под пальцев его пролился золотисто-белый свет, а он все шептал и шептал, пока хватило сил, но даже тогда, когда их не осталось, собрал то, чего не было, и отдал тому, кто был его плотью и кровью.
        Несмеяна проснулась легко. Подумала, что давно так не высыпалась. Положила руку на живот, дождалась, когда ребеночек внутри пошевелится, улыбнулась. А потом перевела взгляд на окно. Свет за окном был странный, совсем не рассветный, а наоборот, будто вечерний. Она недоуменно глянула за плечо и обнаружила рядом спящего мужа. Губы его были плотно поджаты, на лбу залегла глубокая складка… Его лицо пробудило в ней какое-то неприятное воспоминание. Она нахмурилась, пытаясь понять, что именно забыла. И вспомнила.
        Её подкинуло на кровати, поспешно и неуклюже из-за мешающего живота она слезла с постели и кинулась к двери…
        - Стой! - спросонья хрипло крикнул ей Светозар. - Он жив! Жив… С ним Тихомир. Пожалуйста, постой.
        Несмеяна обернулась. Светозар сел на постель, слегка покачиваясь.
        Воспоминания возвращались постепенно. Вот она склоняется над грядкой, вот слышит плач, а вот ее Яшутка… И рука на глазах. Что они с ней сделали, проклятые ведуны?! Не пустили к сыну!
        - Несмеяна, послушай…
        Ее накрыло обидой и отчаянием. Она бросилась на мужа, замолотила кулаками ему по груди. А если бы… Если бы…
        - Как ты мог! - воскликнула Несмеяна. - Он же мой сын! Мой сын! Ты не понимаешь…
        Светозар встал, поймал ее руки за запястья, дернул на себя.
        - Прекрати! - вдруг гаркнул он ей прямо в лицо. - Как я могу не понимать? Он ведь и мой сын.
        От шока Несмеяна замерла. Он никогда на нее не кричал, никогда не хватал за руки, никогда не смотрел на нее зло.
        - Он. И мой. Сын, - четко выговаривая каждое слово, повторил Светозар и выплюнул с горечью. - Это ты не понимаешь! И, кажется, никогда не поймешь…
        А потом отпустил ее, слегка оттолкнув, и снова устало опустился на кровать. И Несмеяна заметила то, чего не увидела раньше. Пару морщин на лбу, которых давеча еще не было, и белую прядь в пшеничных волосах. И выглядел он так, будто…
        - Ты колдовал…
        - А должен был позволить ему страдать? - качнул головой Светозар. - Ничего… Лечить не калечить, все со мной в порядке… Но, Несмеяна, услышь меня. Он и мой ребенок. И я его люблю. Я тоже дал ему жизнь. И ему, и Климу, и тому, кого ты скоро родишь. Я их отец, понимаешь?
        Он смотрел на нее как-то странно. С обреченностью. Будто бы она и правда не понимала и не могла понять. Но как это можно было не понять? Конечно же, это он был их отцом. Кто ж еще?
        Или он говорил не об этом?..
        - Я уже смирился, Несмеяна, - устало продолжил он. - Ты никогда меня не полюбишь, я никогда не буду тебе по-настоящему нужен. И если бы вместо меня был кто-то другой, ты бы относилась к нему так же. Но не лишай меня хотя бы наших детей. Не лишай меня их любви и права любить их.
        Что-то в его словах растревожило, зацепило ее. Поймало, как рыбку на крючок. Несмеяна нахмурилась.
        - Я все равно люблю тебя, - вздохнул Светозар и покачал головой. - Но порой это так тяжело. Тебе ведь все равно, есть я или нет. Ты ложишься со мной в постель только ради детей. А в остальное время, просто чтобы не обижать меня. Потому что так положено. Поначалу мне удавалось врать себе, говорить, что ты идешь ко мне и ради меня, что тебе просто нужно время. Но потом я слишком устал скрывать от самого себя правду.
        Он вгляделся в ее большой круглый живот и вдруг улыбнулся.
        - Удивительно, что дети совсем тебя не меняют. Другие толстеют, расползаются словно тесто в квашне, становятся сварливые, все жалуются… А ты какая была, такая и осталась. И никогда не изменишься… Ничего не изменится.
        - Где Яшутка? - отчего-то напуганная признаниями мужа, шепотом спросила Несмеяна.
        - У Тихомира.
        Несмеяна кивнула и неуверенно сделала шаг назад. Светозар не попытался ее остановить или сказать что-либо еще. Поэтому она развернулась и пошла быстрее. У двери остановилась, обернулась. Светозар снова ложился в постель. Двигался он так, словно за последние сутки постарел лет на двадцать.
        В опочивальне Тихомира окно оказалось закрыто ставнями, было сумрачно, пахло травами. Хозяин комнаты сидел за столом, на котором стояла горящая свеча, и что-то читал в ее неярком свете. Он повернул голову, когда Несмеяна постучала и осторожно заглянула внутрь, потом кивнул на кровать и снова вернулся к книге.
        Ей было страшно. Она боялась того, что может увидеть. Яшутка - ее малыш - лежал к ней правой стороной лица, а левая была покрыта тканью, смоченной в отваре. Она подошла ближе, опустилась перед кроватью на колени, взяла в свою ладонь его тоненькую руку - словно веточка. И таким маленьким показался ей в этот момент ее сынок, про которого она еще с утра говорила, что он совсем взрослый мужчина. Сейчас он спал, явно околдованный, но Несмеяна не могла не признать, что это к лучшему. Нужно было поднять ткань и посмотреть, что под ней. Но ей казалось, что пока она не сделала этого, там ничего нет, пока она не увидела, не убедилась своими глазами, все еще может быть хорошо… Разумеется, это было не так. Наконец она собрала все мужество, что у нее нашлось, приподняла ткань, посмотрела несколько мгновений, опустила ее обратно и вцепилась зубами в ребро ладони, чтобы не завыть. Вся левая сторона лица ее младшего сына была покрыта шрамами, похожими на застывшее розовое месиво. Шрамы были и на лбу, тянулись к уху, и кое-где терялись в волосах.
        Ладонь Тихомира легла ей на плечо, и его голос произнес уверенно и успокаивающе:
        - Главное, что он жив. Что остался глаз. И ему уже не больно, Светозар исцелил все раны. Как мог исцелил, но никто из нас не смог бы сделать и этого.
        Она все мычала и не могла остановиться. Он был такой крошечный, такой беззащитный, такой ранимый - ее мальчик. И вот теперь - это. Потому что не уследила. Она не уследила. И другие не уследили. Доверили Климу…
        Клим.
        - Когда он проснется? - с трудом спросила Несмеяна.
        - Когда я решу, - ответил Тихомир.
        - Не буди, пока не вернусь, - попросила она.
        Тихомир кивнул.
        Несмеяна поспешно вышла из комнаты. Настасья что-то тихо стряпала в женском угле. Увидела ее, отставила все, подошла, обняла порывисто.
        - Ничего, ничего, - прошептала она. - Все наладится, боги не оставят…
        Пока Несмеяна спускалась по лестнице, сумела совладать со слезами, но теперь они снова подступили, и она поспешно вывернулась из объятий свекрови. Нельзя сейчас было плакать. Нельзя было пугать и без того напуганного сына.
        - Где Клим? - спросила она.
        - В хлеву сидит, - вздохнула Настасья. - Не идет ни к кому.
        Клим и правда нашелся в хлеву. Лежал на соломе, свернувшись клубочком, что маленький котенок, и смотрел, как жует сено их корова Груша. А стоило ему увидеть мать, затрясся весь и ударился в слезы. Несмеяна бросилась к нему, принялась обнимать и ласкать, но Клим затих не скоро, а когда немного успокоился и снова смог хоть чуть-чуть говорить, зашептал:
        - Ты меня больше никогда-никогда любить не будешь? И батюшка не будет? И Яша? И бабушка, и дедушки, и дядьки?
        - Ну что ты, глупый, что удумал? - ужаснулась Несмеяна. - Все тебя любят и любить будут.
        - Но это ж я Яшутку в кузню привел, - снова заплакал он.
        И сквозь всхлипы и несвязное бормотание Несмеяне удалось понять, что произошло. Четырехлетний Клим взял за руку трехлетнего Яшутку, за которым ему было поручено следить, и отвел туда, где было интересно: к отцу в кузню. А там остывали разложенные листы железа. Яков побежал, споткнулся и упал на них лицом.
        - Мама, мама, - плакал Клим, - он так кричал, он умрет теперь, да?
        - Нет, нет, нет… - твердила она, сама обмирая от ужаса, представляя, как это было. Как молодая нежная кожа соприкоснулась с раскаленным металлом. Как закричал ее сын.
        Ее ребенку было больно.
        - Мама, а вы правда-правда меня любить будете?
        И, глотая собственные слезы, Несмеяна уверяла, что будут любить, и что он не виноват, и что Яшутка обязательно поправится, и будет играть с братом как и прежде.
        - Пойдем к бабушке, - попросила она сына, когда он наконец затих. - Пойдем, Климушка. Бабушка тебя вкусненьким накормит. А я пока к Яшутке схожу.
        В опочивальне Тихомира самого Тихомира не было, зато здесь обнаружился Светозар. Он сидел на кровати возле сына и держал его за руку. Когда дверь открылась, он обернулся. Несмеяна подошла ближе. Ткань с лица Яшутки уже сняли.
        - Скоро проснется, - сказал Светозар. - Тихомир до конца будить не стал, сказал, ты хотела быть рядом.
        Несмеяна кивнула, тогда Светозар встал, подхватил сына на руки, так легко, словно тот совсем ничего не весил, и понес из комнаты брата к ним в опочивальню, там уложил Якова на их кровать и накрыл пуховым одеялом. Подоткнул края. Вместе молча они сели на постель и принялись смотреть на сына.
        - Прости меня, - первым не выдержал Светозар. - Наговорил тебе глупостей. Это я со страху. Я так про тебя не думаю. И за то, что заставили тебя заснуть, тоже прости. Но я испугался за тебя и за ребенка. Убоялся, что родишь до срока.
        Несмеяна подсела ближе, прильнула к нему, насколько это позволил живот. Светозар обнял ее в ответ, и ей показалось, что стало легче, будто она разделила свое горе на двоих.
        Или все же это был их общее горе?
        Светозар сказал: это и его дети тоже.
        Несмеяна прижалась к нему крепче.
        - Все хорошо будет, - прошептал он, положил подбородок ей на голову, и стал слегка раскачивать их обоих.
        Ей очень хотелось ему поверить. Но она не верила. Она знала, что с этого дня над ее маленьким безобидным добрым Яшуткой будут смеяться, будут гнать его, будут обзывать… Как ее когда-то. Но за себя ей не было обидно, да и с тех пор, как она родила Клима, то есть окончательно вошла в семью Финиста, никто уже не смел открыто выступить против нее. А что за глаза говорят - так то ее не касалось. Но ведь теперь речь шла не о ней. О ее ребенке…
        Несмеяна зажмурилась, но не сдержалась, и впервые с того дня, как сидела в поле, горюя о своих куклах, расплакалась при муже. В этот раз Светозар не испугался. В этот раз он знал, о чем ее слезы. Лишь крепче обнял, запел что-то почти без слов, что-то, очень похожее на колыбельную. Несмеяна слышала такие от Настасьи, когда она бралась уложить спать Клима или Яшутку. В этой колыбельной был сокрыт покой. Она была о доме, в котором безопасно, в который всегда можно вернуться, где тебя ждут и любят.
        О доме…
        В доме Финиста крепкие двери. И никто чужой, никто со злым умыслом не войдет в них. Здесь, в этом доме, за этими дверьми ее Яшутка будет в безопасности. Здесь до него не дотянутся злые языки и насмешливые взгляды. И, зная, что у него есть такое место, он вырастет смелым. Она бы тоже выросла смелой, если бы у нее был такой дом. И Несмеяна вдруг вспомнила, как пять лет назад у колодца смогла дать отпор Матрене. Вообще впервые смогла дать кому-то отпор. А может быть потому и смогла, что и в ее жизни появилось такое место, где она наконец-то была в безопасности. Место рядом со Светозаром и его семьей.
        - Ты неправду сказал, - всхлипнула она, все так же прячась у мужа на груди. - Неправду, что мне все равно с кем. Мне не все равно. И не все равно до тебя…
        - Конечно, не все равно, - успокаивающе согласился Светозар. - Я ведь помню, как ты меня жалела, когда матушка болела.
        Матушка болела…
        О болезни ее свекрови в доме молчали, но Несмеяна помнила - и точно знала, другие тоже помнят - те страшные два месяца на исходе ее первой беременности, когда Настасья стихла и слегла, иссохла и была так слаба порой, что не могла даже говорить, лишь смотрела на них, будто пытаясь запомнить, вобрать как можно больше перед уходом, и карие глаза ее казались огромными на исхудавшем желтоватом лице. Смерть большой черной птицей парила над теремом с резными ставнями, и сил Финиста и их с Настасьей сыновей не хватало, чтобы прогнать ее. Несмеяна помнила безумный взгляд свекра, и тишину, установившуюся в доме, в котором больше никто не пел. И помнила, как однажды вечером Светозар вошел в их опочивальню и вдруг заплакал.
        - Я не могу, - всхлипывал он. - Я пытаюсь излечить, и не могу…
        Никогда прежде Несмеяна не видела мужских слез, и эти слезы напугали ее. Потому что если плачет мужчина, значит, все уже решено, и ничего нельзя исправить. Она смотрела на мужа, и вдруг вместо взрослого мужчины увидела перед собой маленького мальчика. Мальчика, который махал рукой в окно ее дома. Подарил ей красную ленту. Нашел ее в лесу и залечил ее коленку. И этот мальчик плакал от страха. От страха, который она могла понять, ведь она тоже потеряла мать.
        Несмеяна не знала, как утешить взрослого, но знала, как облегчить горе ребенка. Прижать к себе покрепче. Обнимая, шептать, что все будет хорошо. Целовать…
        В какой-то момент Светозар поцеловал ее сам. В ту ночь он был с ней по-особенному нежен.
        А потом, когда им всем оставалось лишь ждать последнего вздоха, Настасья поправилась. И поздно ночью, установив купол, Светозар шепотом рассказал ей, что Финист обратился за помощью к темному магу, пообещав тому за помощь любую службу.
        - Я не могу его осудить, - отведя глаза, сказал Светозар.
        И Несмеяна тоже не смогла осудить. Разве не сделала бы она тоже самое для своего ребенка? Разве не спасла бы она свою матушку, если бы могла? Ни для кого не было секретом, как сильно Финист любит жену.
        Когда Настасья совсем выздоровела, Борислав испросил разрешение покинуть отчий дом и уйти помощником к купцу. Финист нахмурился, свекровка покачала головой, увела мужа, о чем-то долго толковала с ним за закрытыми дверьми, а на следующее утро они при всех огласили свое решение.
        - Езжай, сынок, - кивнула Настасья. - Мы тебя благословим. Страшно умирать, не испробовав в жизни то, о чем мечтал…
        Тогда Несмеяне показалось, что все они заплатили сполна, и больше беда в этот дом не вернется. Как больно оказалось ошибиться. Но, как и в прошлый раз, они были вместе. И никто никого не судил за ошибку.
        И вдруг снова зазвенел в голове надрывный крик Клима.
        «Мама, ты меня любить не будешь?»
        И в усталом, безрадостном, полном безнадеги голосе Светозара ей почудился тот же вопрос и те же слезы. Но Климу было всего четыре зимы, и все, что было у него на уме, оказывалось и на языке, а муж ее все же давно не был мальчиком и умел молчать.
        И неожиданно для себя Несмеяна призналась ему в том, что осознала недавно.
        - Я тоже раньше думала, что мне все равно, кто со мной. Но теперь знаю, что нет. Аким смотрел на меня давеча у колодца, и мне было неприятно. А когда ты смотришь, мне всегда хорошо. И как я могла тебя тогда не жалеть? Разве я не мучалась, видя, как ты мучаешься. Как все вы мучаетесь? Разве я сама не горевала?
        Подняла голову, встретилась взглядом с серыми глазами. Наверное, надо было что-то еще сказать, но она не знала, что, поэтому просто прижалась еще крепче и почувствовала, как губы Светозара легко коснулись ее макушки.
        Кому бы еще смогла она доверить своих детей? Нет, их детей. Его детей. Светозар правильно сказал. Он был их отцом. Не только потому, что она родила их от него. Но и потому, что он любил их. Так же, как она. И он заботился о них, и мечтал о хорошей жизни для них. Ей вспомнилось, как он брал их на руки - совсем маленьких. Первые дни после родов, когда Настасья запрещала ей вставать с постели, если малыши просыпались и начинали плакать, либо она, либо Светозар обязательно приходили, давали ей их в руки, чтобы покормила, следили, чтобы не уснула и не задавила. И она помнила, как она кормила, а Светозар ласково гладил сына указательным пальцем по жиденьким волосикам. И его большая мозолистая от работы ладонь накрывала голову сына целиком.
        Но ей не было страшно. И не хотелось, чтобы он ушел. Пусть смотрит, думала она. Пусть и он порадуется на маленькое чудо, что выросло в ней и вышло из нее, чтобы увидеть небо, солнце и траву, услышать птиц, ощутить лицом дуновение ветра.
        Но ведь тогда он гладил по голове не только ее чудо, но и свое.
        - Хорошо, что мои дети - твои, - выдохнула она то, о чем думала. - Смотри, как Яшунька на тебя похож. Они с Климом вырастут такими, как ты. Добрыми, смелыми, честными…
        - А разве я такой?
        - Конечно! Ты всегда был ко мне добр. Защищал меня. Подарки дарил. Больше никто не дарил. Только ты да матушка. А помнишь красную ленту?
        Услышала, как Светозар хмыкнул.
        - Я ее у матери стащил, - вдруг признался он. - А она решила, что это Борислав. Пришлось ей рассказать, чтобы ему не влетело… Почему ты ее не надевала?
        - Я надела. В косу вплела. Девчонки порвали.
        Он ничего не ответил, потерся носом о ее макушку, потом стянул с нее платок, погладил по голове.
        - Давай тебе еще раздобудем, - предложил он. - Вплетешь в волосы. Я буду любоваться.
        - А можно синюю?
        - Какую хочешь.
        Они немного помолчали, успокоенные этим разговором. Будто и правда еще можно было говорить о простых вещах и верить, что они еще имеют какое-то значение, что и впрямь захочется ей вплести ленту в волосы, а ему - забыть обо всем и просто смотреть… И вдруг так сильно возжелалось, чтобы это и произошло.
        - Свет… - снова позвала Несмеяна.
        - Ммм?
        - Здесь мой дом и моя семья. Ты мой муж. Мне не нужны другие.
        - Правда?
        - Да. С кем бы я еще была счастлива так, как с тобой? Кто бы еще позволил мне просто растить детей, и в чьем бы доме я знала, что о них всегда позаботятся?
        - Ты счастлива? - переспросил он, выхватив главное.
        - Да.
        Он помолчал немного, потом в который раз поцеловал ее в макушку.
        - Я раньше думал, - вздохнул он, - любовь - это про объятия и поцелуи. Про слова. Вот такой дурак был. Но знаешь что? Если ты счастлива и дети здоровы, то и мне хорошо. И больше мне ничего не надо.
        Яшутка заворочался на постели, и они расцепили объятия и легли по обе стороны от сына. Они оба знали, что с этого момента для него начнется другая жизнь. И что в силу малолетства он пока не способен понять, почему. Но скоро заметит перемены. Но здесь, в этом доме, никто не взглянет на него иначе.
        Яков открыл глаза, завозюкался, заулыбался, успокоенный тем, что проснулся в знакомом месте, рядом с мамой и папой. Малость неуклюже со сна перелез Светозару на грудь, уселся на ней поудобнее. Их мальчик с одной половиной лица. Несмеяна незаметно смахнула слезы. Сказала себе, что нет смысла плакать. Главное, что остался жив, что не мучается сейчас, не мечется в бреду, воя от боли. А еще, что он никогда не останется один. Потому что у него есть семья. Семья, в которой каждый готов встать горой за другого.
        Тихо приотворилась дверь, и в образовавшемся проеме показался Клим. Остановился, не смея войти.
        - Иди к нам, сынок, - позвала Несмеяна.
        И он с готовностью ринулся вперед, как можно скорее забрался к ним на постель, лег между ними, прижавшись к ней спиной. Несмеяна одной рукой обняла сына, другую положила на живот.
        Семья. Они были семьей. И ей действительно повезло, что эту семью сотворила она со Светозаром, что это он посватался к ней, а не кто другой, и что дети ее были от него, и что жила она в этом доме, в окружении людей, которым могла доверять. И было теперь немного страшно, что могло случиться иначе. Подумала, что скажет ему и об этом, как только дети заснут. И обнимет. И поцелует. Все-таки не так уж и неправильно ему казалось, и любовь - это немного и про нежность, вон мальчики как к ним жмутся, им-то этой нежности постоянно хочется, и, наверное, Светозару тоже, пусть он уже и взрослый, но права была Настасья - и все мужчины немного дети.
        Яшутка обнял отца за шею тонкими ручками, потом снова сел ему на грудь. Нахмурился, будто вспомнил что-то, дотронулся ладошкой до изуродованной щеки. В свои три года он все еще не говорил как следует, так, произносил несколько отдельных слов.
        - Ай? - неуверенно спросил он.
        - Было - ай, - ответил Светозар, - а сейчас уже все.
        И погладил сына по шрамам. Яшутку, как ни странно, ответ отца успокоил. Он снова наклонился и снова обнял его за шею.
        - А слышишь, Яшунь, - улыбнулся Светозар, накрывая узкую спину мальчика ладонью, - тебя, сынок, ждут великие дела. Я знаю.
        Несмеяна тоже улыбнулась. И решила, что все-таки поверит мужу. Он их никогда не обманывал.
        КОНЕЦ
        …а любой конец - это всегда начало…