Полюбить Ареса Елена Дженкинз
        Любовь вопреки себе #2
        Саня Прохорова, падчерица известного дипломата, точно знает, чего хочет от жизни: стабильности. Но что делать, если сердце предает при мысли о собственном телохранителе с темным прошлым, которого она в шутку прозвала Аресом?
        Стас Архипов прошел путь от избалованного богатого наследника до изгоя. Он просыпается по утрам по одной-единственной причине, и имя ей - Саша Прохорова. Но он никогда не посмеет очернить собой жизнь этой светлой девочки. Вот только… Можно ли контролировать любовь?
        Елена Дженкинз
        Полюбить Ареса
        Глава 1
        Заветный путь навстречу друг другу
        начинается с долгой дороги к себе

* * *
        - Знакомься, дочка, это Стас Архипов. Отныне он - твоя тень. Прошу если не любить, то жаловать.
        Стас смотрел на хрупкую девушку и не мог понять, она довольна новым телохранителем или нет. В серьезных светло-карих глазах была одна только сдержанность. А еще любопытство. Она будто обезьянку разглядывала.
        Новая хозяйка «тени» перебросила длинные темные волосы на одно плечо совершенно не кокетливым движением и протянула руку.
        - Очень приятно. Александра. Но все зовут меня Саней.
        Рука у нее оказалась крепкой, Стас даже удивился. Такая Дюймовочка с виду, а сильная. И взгляд прямой, по умолчанию уважающий собеседника. Архипов сам не ожидал от себя, когда улыбнулся и ответил:
        - Тогда я не буду, как все. Мне нравится имя Саша.
        «Ты с ней еще пофлиртуй, дебил! - одернул он себя в мыслях. - Сразу вернут в места, не столь отдаленные». Но девушка вежливо рассмеялась, и звук ее смеха, как электролит, влился в сердце, вызывая разряд; оно заработало, забилось быстро. Стас выдохнул недоверчиво: он давно забыл, какое это яркое ощущение - жить.
        …Когда же он умер?
        В семнадцать, когда на выпускном в частной закрытой школе в Англии впал в кому от передозировки? Колледж Малверн, двадцать тысяч долларов в триместр за обучение плюс еще пятьдесят на карманные расходы… Но что такое для отца были эти деньги - пыль.
        Или потом, когда родители решили вместо университета в Мичигане отправить сына в силовые структуры ФСБ? Отец, Юрий Архипов, расставил приоритеты четко: «Ты хоть знаешь, какие парни там работают? Лучшие, не слабаки, как ты. Тебя берут только потому, что ты мой сын. Начнешь с самых низов, и чтобы пикнуть не смел. Понял меня? Достаточно твоих разгулов, следующий ты уже не переживешь, а главное - мать не переживет».
        …А может, когда через восемь лет, став одним из лучших в своей группе, в Дагестане получил тяжелое ранение и в очередной раз ступил одной ногой в заслуженный ад? Осколками прошило бедро и едва не раздробило локтевую кость, отчего подвижность сустава стала хуже. До сих пор ноет во время дождя.
        Зато операция группы «А» прошла успешно, международный террорист обезврежен. Поздравления, награды. И снова эта пустота внутри, отдающая звоном в ушах, и хочется закрыть их руками, но знаешь заранее, что не поможет.
        Потом - перевод в отдел оперативной информации после ранения. И новость дня в России: миллиардера Юрия Архипова, главу М-Банка Москвы, обвиняют в коррупции. Он враг народа. Судебная тяжба, побег отца за границу.
        «Стас, это твое задание. Ты не имеешь права отказаться! Ты ведь предполагаешь, где он, как его достать. Ну ты же не дурак! Тебя отдадут под трибунал!.. Военный суд ты не переживешь».
        Да, он знал и понимал, но ничего не сказал. Привык за годы, что за свои слова нужно отвечать.
        Короткий, наспех организованный суд, тюрьма…
        И снова промывка мозгов. «Тебя здесь убьют! Ты идиот!»
        Да? Ну и что. Какой смысл жить, что-то делать?
        «Они думали, твой отец вернется в Россию, чтобы тебя выторговать. А он вместо этого получил убежище в Англии. Стас! Что ты с собой делаешь?! Ты ведь себя убиваешь! Он тебя оставил здесь гнить, он не вернется, понимаешь?»
        Слова, слова… Как много люди разговаривают, засоряют Вселенную.
        Целый год как в тумане, по режиму, под давлением. И этот начальник, который пытался сломать сына государственного врага, но понял, что Стасу все равно, он не психанет, не поплачется на ТВ.
        И вот две недели назад - очередная новость: Россия и Великобритания договорились о выдаче Юрия Архипова в Москву. Держать Стаса в тюрьме уже не имело смысла, но начальнику не понравился такой расклад. «В рамках воспитательных работ была проведена беседа», - говорилось потом в отчете. Беседа была бессловесной: ночью Стасу порезали вену на правой руке. Начальника он достать не смог, но тех двух, которые держали, покалечил немного. А на рассвете полуживого заключенного забрали из тюрьмы. Это было настоящее чудо, что он не умер от потери крови.
        В тот момент он стал фаталистом. Пытался угробить себя в школе - не вышло. Пытались убить в тюрьме - выжил. Зачем? Неужели где-то в мире есть смысл?
        Шумиха вокруг Стаса очень вовремя поднялась благодаря Валентину Геннадьевичу Прохорову, дипломату. Он не был другом семьи, но хорошо знал самого Стаса: сталкивались по работе. Прохоров трудился в МИДе советником министра, а также курировал мидовскую линию работы с ФСБ и знал, кто есть Стас Архипов, боец группы «А».
        Прохоров вступился и, подключив бывших начальников Стаса из ФСБ, взял его себе на поруки. Влияния Валентина Геннадьевича хватило, чтобы во всей этой неразберихе и суете Стаса перевели в его службу безопасности.
        Срок был изначально - два года. Один позади, остался еще один - условно, который нужно отработать телохранителем.
        Имущество отца в России конфисковали, но у Стаса осталась квартира в центре Москвы, в Ермолаевском переулке, который огибал Патриаршие пруды с севера. Жилище принадлежало Стасу с рождения, хоть и было оформлено на бабушку, обитавшую на Лазурном берегу во Франции. С бабушкой уже много лет живет и младшая сестра - Лиза, которая работает моделью. Стас в детстве прозвал ее Лисой. Он не видел сестру чертову тучу времени.
        Сколько всего случилось за последние годы, а даже поговорить не с кем…
        Сегодня у него - первый рабочий день в роли телохранителя. Знакомство с девушкой, которую придется охранять днем и ночью. Стас мало о ней знал, но достаточно для первого наброска портрета… Девятнадцать лет, родом из Звенигорода, выросла с матерью-одиночкой. Окончила второй курс МГИМО, кафедра европейского права. Мечтает стать судьей. Права человека, все дела. Бойкая, значит.
        Летом после первого курса ее мать приехала в Москву и случайно встретила Валентина Прохорова, свою школьную любовь. Пара поженилась вот буквально месяц назад. В день свадьбы автомобиль новобрачных едва не взорвали. Один из охранников предотвратил катастрофу, обнаружив бомбу.
        Кем были те тайные враги Прохорова, Стас не знал. Его пока не посвятили во все подробности, ибо эти две недели после освобождения он провел в больничной палате. Но очевидно, что Валентин Геннадьевич своих недругов еще не обезвредил, раз нанял телохранителя для падчерицы. Не просто охрану - ее вокруг Саши и так полно - а фактически личного слугу, который госпожу должен овевать опахалами сутки напролет. Значит, враги эти - люди не просто опасные, а без башни.
        Удочерить совершеннолетнего «ребенка» нельзя, но Прохоров первым делом сменил Саше паспорт, дав ей свою фамилию.
        За границу девушка отказалась уехать, из университета уходить в академический отпуск - тоже. Что это: храбрость или глупость?
        …Саша. У нее со Стасом - почти восемь лет разницы, а кажется, что целая жизнь. Но зачем она смотрит так пристально, прямо в душу? «Не надо, детка, там нет ничего хорошего. Одни только демоны, и те уставшие от всего».
        И она словно прочла его мысли. Отвернулась и вышла из комнаты, а ему захотелось пойти следом; сердце испугалось, что снова замолчит без этой хрупкой, но сильной девочки.
        «В общем, новая работа не так уж и плоха», - заключил Стас, решив первым делом после разговора с Прохоровым проверить систему безопасности в квартире.
        Жилье располагалось в охраняемом районе Москвы рядом с Кремлем; здесь селились только политики и боссы, и лучшего района для «сохранения» не придумаешь: везде видеонаблюдение и охрана по периметру. У старшего Архипова здесь тоже имелась собственность, пока он был в чести.
        Адрес жилища Саши - а она обитала одна - знали только пару родственников и друзей. Девушка въехала сюда пару недель назад, сразу после покушения на Прохорова. За дверью квартиры работали посменно две пары охранников, а теперь состав дополнили и личным телохранителем, которого, по всей видимости, специально дождались из тюрьмы. Почему именно его? В чем цель Прохорова?..
        Квартира просторная, трехкомнатная: большая гостиная и две спальни. Одну, которая поменьше, выделят Стасу, хоть со стороны этот жест может показаться странным, похожим на благотворительность.
        Первое, что бросилось в глаза, - лес из кактусов на подоконнике. И главное, каждый аккуратно обрезан, «причесан», как на выставку. Вспомнив о силе рукопожатия, добавив впечатление от кактусов, Стас осознал, что снова улыбается: подопечная его заинтриговала. Пожалуй, она могла бы работать дрессировщиком в цирке. Впрочем, работа судьи не легче, только дрессировать придется таких, как Стас.
        - Ну, что думаешь? - спросил Прохоров, взглянув на простые наручные часы. Он деловито достал из портфеля папку с досье и добавил: - Оставляю тебе ознакомиться, все вопросы после 21:00, раньше я не освобожусь. У меня две минуты - и на выход.
        - Не знаю, смогу ли я вас когда-нибудь отблагодарить, - искренне признался Стас.
        - Мне будет достаточно, если с моей Санькой ничего не случится. И с тобой тоже. Поверь, у тебя много сторонников, но руки были связаны, пока твой отец был вне зоны досягаемости… Если бы не я, тебя забрал бы кто-нибудь другой, не сомневайся.
        Стас и не сомневался: его вынес бы гробовых дел мастер, проведи он в тюрьме еще хоть сутки. И Прохоров тоже это знал, потому и сработал так оперативно. Но не будь он мудрым дипломатом, если бы не попытался повысить самооценку собеседника.
        - И вы не боитесь доверить мне охрану Саши?
        Валентин Геннадьевич посмотрел пронзительно, приподняв брови, давая понять, что это наивный вопрос. Боялся бы - не доверил бы.
        - Я следил за твоей карьерой почти десять лет. Видел, что ты можешь. А в юности все мы совершаем глупости. Ты за них с лихвой расплатился. Хватит. Из всех, кого я знаю, разве что Саня уже мудрой родилась. Так что позаботься о ней, а она позаботится о тебе. Ну, будь здоров…
        Оставшись в гостиной один, Стас открыл папку - и присвистнул. Ого, какие люди! Да это же господин Ираклий Василевский собственной персоной, крестный отец Стаса. Они виделись всего пару раз, потому что в школьные годы Стас жил за границей, а после обитал в ФСБ и тюрьме, но Василевского хорошо знали в органах. Он был питерским авторитетом, который официально владеет сетью казино, а подпольно разрабатывает черные схемы ведения бизнеса для чиновников. Чем жил Ираклий последний год, Архипов был без понятия. В тюрьму крестный отчитываться не прибегал.
        Досье было увесистым, на снимках - знакомые лица: вот Василевский-старший, а вот он с семьей; его сын Павел младше самого Стаса всего на год…
        Откуда у крестного, интересно, зуб на московского дипломата? Как они вообще пересеклись? И не думает ли Валентин Геннадьевич, что Стас станет своего рода щитом от криминального босса? Смешно. Разве Василевского остановит тот факт, что когда-то подержал ребенка над купелью в храме? Тем более, отец Стаса сейчас неизвестно где. Его вроде как выдают в Россию, а дело не движется. Глядишь, еще откупится и останется за границей. Но время покажет.
        В гостиную вернулась Саша, и Стас напрягся. Почему-то при виде этой девочки хотелось выпрямить спину и отдать честь. Но отдавать было нечего, и он просто поднялся с дивана и поправил кобуру.
        - Если позволите, хотел бы взглянуть на ваше расписание. Составлять желательно на две-три недели вперед. И чтобы никаких непредвиденных мероприятий, - сказал он сухо.
        - Конечно. Я пришла предупредить, что жду в гости своего парня, Володю. Он в этой квартире еще не бывал. Мы… встречаемся всего пару недель. На той злополучной свадьбе познакомились. Он с отчимом работает.
        Было заметно, что Саша нервничает из-за необходимости обсуждать личную жизнь с чужим человеком, и Стас попытался поддержать ее морально.
        - А если я решу привести свою девушку, мне вас нужно предупреждать?
        Лицо Саши вытянулось от растерянности, и он понял, что шутка не удалась.
        - К-конечно, приводи…те.
        - Я пошутил.
        - А-а, уф-ф, - она выдохнула и рассмеялась. - Знаете, у меня в последнее время плохо с чувством юмора.
        - Судя по всему, у меня тоже. Клянусь, посторонних сюда не стану пускать. Да мне и некого.
        - Правда? У вас нет девушки? - поразилась Саша и сразу же виновато перебила себя: - То есть… Простите меня за дурость. Вас ведь только освободили.
        Ну, не такая уж и дурость: перед выпиской из больницы Стаса успешно совратили. Вот что значит - повезло с медсестрой.
        Он знал, что пожалеет о своем вопросе, но демоны внутри вдруг приоткрыли заспанные глаза и стали подзуживать его.
        - Вы находите странным, что у меня нет девушки. Хм-м… То есть, я вам понравился?
        Но на этот раз Саша не смутилась. Снова на ее лице промелькнуло всепонимающее выражение, и она тепло улыбнулась.
        - Вы очень привлекательный, Стас, и знаете об этом. Думаю, у меня добавится проблем, когда мы вместе начнем появляться на людях. Мои подруги станут выспрашивать ваш номер телефона. Но я никому его не дам, из чисто женской жадности. - Она заправила волосы за ухо и добавила: - Я очень волновалась перед нашей встречей. Отчим рассказал мне о вас все, что знает. Я восхищаюсь вами и вашей позицией во всей этой истории. Надеюсь, мы станем друзьями.
        У Стаса отвисла челюсть от неожиданности, и, хотя Саша уже договорила, он никак не мог пошевелиться, застыв с папкой в руках.
        У Прохоровой был очень мелодичный голос, мягкий, добрый, слегка шутливый. Но что она сказала? Что считает его красивым, восхищается им?! Ерунда какая-то. Он не удержался от безобидного флирта первый раз за тысячу лет, просто потому что кровь прилила к сердцу, а в итоге создал удручающую картину. Меньше всего он хотел, чтобы эта чудная девочка влюбилась в него. А в него всегда влюблялись, ему и делать-то ничего не приходилось для этого.
        Тон был жестким, когда он ответил:
        - Саша, никогда мне такого больше не говорите. Я не герой. Для того чтобы отмыть мою душу, ее придется несколько раз прокипятить.
        Она растерялась, вся такая искренняя и воздушная, в легком летнем платье до стройных колен, с заботой во взгляде… Стас поднялся и отошел к окну, машинально осматривая местность.
        - Послушайте. Когда-то я был полным отморозком - этого ваш отчим не рассказывал, конечно. Меня исключили из военной школы в Штатах за буйный характер, а потом в Англии я объелся наркотиками на выпускном. Я учился в…
        - В колледже Малверн, я знаю.
        - Да. Я был хорошим манипулятором, и на мое поведение смотрели сквозь пальцы, тем более что учеба мне всегда давалась легко. Я вел себя, как мудак, и жив до сих пор только потому, что у отца хватило ума вернуть меня в Россию и отдать в ФСБ. Там мне быстро мозги вставили на место. Но лучшим человеком это меня не сделало. Мне будет очень неприятно, если вы добавите мне качеств, которыми я не обладаю, вроде благородства. Да, я удержался в спецслужбе, но лишь потому, что там нужны хорошая голова и холодный расчет. Вот тут, - он постучал себя по сердцу, - пусто. Там всегда было пусто, потому что я - сволочь. Это у меня генетическое. До сих пор не могу поверить, что ваш отчим не оставил меня догнивать в тюрьме. Черт… - он сложил руки на груди, а потом сжал переносицу двумя пальцами. - Надеюсь, я вас не напугал. Конечно, если я хочу, то могу понравиться кому угодно, меня фальшивого всегда любили. Как яркий фантик… Но это все пустое. И тем не менее, вы можете мне доверять: если придется, я закрою вас собой, не задумываясь. Но не потому, что я герой, а потому что моя жизнь ничего не стоит.
        Саша медленно подошла к желтому кожаному дивану, оторопевшая от его импульсивных признаний, села, потянулась за папкой с личным делом Василевского и сказала:
        - Неужели вы думаете, что я настолько поверхностная? - она буквально клокотала от гнева, нахмурившись. - Я способна трезво оценить человека, и…
        - Саша…
        - Ну нет! Вы высказались. Моя очередь. Знаете, почему в день свадьбы едва не погибли Валентин Геннадьевич и моя мама?
        - Я так понимаю, руку приложил Василевский.
        - Да. Из-за меня.
        Стас не ожидал подобного поворота беседы и, отойдя от окна с колючими кактусами, уселся на край стола у стены.
        - В каком смысле?
        Она собралась с духом и уже произнесла первое слово, когда раздался громкий звонок. Напряжение, повисшее в комнате, можно было нарезать ножом, как масло, а Саша напомнила:
        - Консьерж из холла звонит. Он по списку гостей ко мне пускает. Володя пришел, наверное.
        И почему-то простой факт, что у этой славной девочки есть парень, покоробил. Это же святотатство - прикасаться к ней, раздевать, клеймить губами. Она заслуживала как минимум рыцаря из средневековых романов, который отважится целовать только подол ее платья, а дети у них появятся из капусты.
        - Сегодня суббота, а значит, мы идем в клуб. Моя подруга ждет нас там - Настя Терехова, дочь основателя NewTek. Она будущий маркетолог. У меня в университете достаточно друзей, но вне учебы я в основном общаюсь только с ней… Мы потом договорим, Стас, хорошо?
        Она впустила в квартиру упомянутого Владимира, Красное Солнышко, и когда тот показался в гостиной, Архипов насторожился, а мышцы пресса свело, как будто ему сейчас ударят под дых. И удар последовал, когда гость, вежливо поздоровавшись, приобнял Сашу и быстро поцеловал в щеку.
        В глазах на мгновение потемнело от желания оттащить его от девочки, чтобы не смел трогать. Но такого права у Стаса не было, и он вынужден был подойти и пожать руку отутюженному, отполированному ухажеру… И что она в нем нашла?

* * *
        Саня весь день была сама не своя, даже ноготь погрызла. А все из-за дурацкой привычки лезть людям в душу, копаться там и расчищать залежи. Делать мир светлее. Оптимистка, что с нее взять. Таких только голодомор в реальность может вернуть. И ладно бы, в жизни с грязью не сталкивалась. Но вера в людей только крепчала на крутых виражах, потому что на каждого мудака находилось два хороших человека.
        Людям, которые ее плохо знали, Саня представлялась наивной девочкой, которая жизни не знает и потому радуется, как глупышка. Мол, вот случится у тебя горе, тогда и прозреешь.
        Те, кто Саню знал хорошо, так не думали и относились к ней с уважением. Отчим, который был не последним человеком в стране, любил сидеть с Саней на террасе у себя на даче и разговаривать. Часами. Поговорить для них - самая соль жизни.
        А сегодня у Сани случилось целое событие, имя которому - Стас Архипов. Как она узнала от отчима и из досье, парень был уникальным образцом для исследования и оказания первой житейской помощи.
        Сын миллиардера, трудный подросток-дебошир, который преодолел себя и стал уважаемым сотрудником спецслужб, а затем был отправлен в тюрьму за то, что не выступил против отца, которого Интерпол назвал международным преступником… У-у-ф, та еще биография! И этот парень, вернее, мужчина, будет ее охранять. От одной мысли мурашки по коже. И ладно бы он оказался снобом или льстецом. Нет. Под пронзительным взглядом зеленых глаз хотелось вжать голову в плечи - столько там скрытых чувств. Саню аж колотило, как на морозе, когда он смотрел на нее.
        Стас был примерно метр восемьдесят пять. Плечи широкие, но по очертаниям фигуры заметно, что он не перекаченный, да и в тюрьме явно отощал. У него глубокий голос с интонацией самоиронии, а улыбка оказалась широкой и заразительной. Даже печать вселенской усталости на лице придавала ему шарма.
        Архипов - из тех, кто рожден с чувством стиля. Наверное, девчонки вешались на него еще в средней школе. Репутация плохого мальчика - это же как магнит…
        «Пай-девочкам нравится, когда их имеют плохие мальчики. Это аксиома», - вспомнилась фраза подруги, Насти Тереховой. Да уж, слабую волю такой парень, как Стас, подавит одним щелчком пальцев.
        У него были светлые волосы, темные у корней, длинная челка, зачесанная наверх… Его обривали год назад, наверное. Неужели он ничего не чувствовал, как и пытается представить? Даже когда его унижали? С самооценкой у него явный перекос в минусовую сторону, хотя когда-то, наверное, была завышена. Не человек, а кардиограмма.
        Легко понять отчима, который решил вытащить Стаса из болота. Саня всей душой чувствовала, что свершилась справедливость. Была в Архипове какая-то необычная черта, которая цепляла окружающих и оголяла нервы.
        Очень хотелось поговорить с ним еще, но пришел Володя. Саня даже вздрогнула, когда раздался звонок, потому что забыла о собственном парне. От этого она почувствовала себя без вины виноватой и, когда Володя склонился, чтобы ее поцеловать, машинально отвернулась. Если Саня нервничала, то не любила, чтобы к ней прикасались.
        - Володя, разреши представить моего нового телохранителя, Станислава.
        Мужчины оценивающе посмотрели друг на друга.
        - Не знал, что Валентин Геннадьевич уже выбрал кандидата. Я надеялся помочь, - участливо сказал Володя, но на это замечание нечего было ответить, и оно сиротой повисло в воздухе.
        Стас вернулся к дивану и спешно собрал досье, чтобы скрыть от чужих глаз, а Саня только сейчас сообразила, что из-за размышлений о новом «сожителе» не успела переодеться и ходила по квартире в домашнем сарафане.
        - Володя, дай мне пять минут, пожалуйста.
        - Конечно. Не торопись.
        «Ага, чтобы ты мог поговорить со Стасом», - улыбнулась про себя Саня и полетела в спальню.
        Большая встроенная гардеробная была полна новой одежды, длинными рядами стояли туфли. Косметический столик изготовили, как утверждал дизайнер, по примеру Пэрис Хилтон, хотя для Сани все эти нюансы не имели никакого значения. Просто отчим любил баловать новую семью.
        Все вокруг уверены, что Санька - его родная дочь, но это не так. Они действительно настолько похожи и внешне, и по характеру, что сродни чуду. Вообще, да - это самое настоящее чудо, что мама встретилась с Прохоровым после стольких лет. А подстегнул к этому не кто иной, как сын питерского криминального авторитета Ираклия Василевского, когда посмел угрожать Сане, «наивной девочке».
        Она наспех вытащила черный шелковый комплект белья, с бюстгальтером без бретелек. Все-таки коктейльное платье - с открытым лифом. Нюансы-нюансы… Проще изучить Уголовный кодекс, чем веяния моды. Но как Саня уважала других людей, так и себя не обижала. Еще в школе она поняла, что жизнь - это усилие. Прикладываешь усилия - получаешь результат. И внешность тоже стоит того, чтобы о ней позаботиться.
        Выбрав бордовое платье до колен, из шелкового кружева, Саня обула открытые туфли с тонкими ремешками, быстро подкрасилась и, затолкав в маленький клатч свой айфон, поторопилась в гостиную.
        По оскорбленному виду Володи стало ясно, что Стас его просто-напросто проигнорировал. Володя очень гордый, насколько Саня успела узнать. Он относился к равным как к конкурентам и среди друзей таких не держал. А Стаса он воспринял как равного, не зря ведь насупился.
        - Идем? - она вежливо улыбнулась, чтобы ее ухажер наконец выдохнул. Он, как всегда, был в классической одежде, брюки-рубашка. Ему недавно исполнилось тридцать четыре, но больше двадцати пяти не дашь. «Хорошие гены», - такой была первая мысль Сани, когда они познакомились.
        - Прекрасно выглядишь, дорогая, - сказал он чересчур громко и, взяв ее за руку, повел к выходу.
        Стас молча пошел следом, сел в серебристый «лэндровер» в подземном гараже и последовал за Володиным «альфа-ромео». Двух охранников, которые занимались наружным наблюдением, с собой решили не брать.
        - Он что же, теперь всегда будет рядом с тобой, этот смазливый парень?
        - Не ревнуй. Валентин Геннадьевич взял этого смазливого парня под крыло, спорить бесполезно. Просто смирись и живи дальше.
        - Он и ночевать с тобой будет, я так понимаю?
        - Воло-о-дь. Ну что ты, в самом деле. Он работает телохранителем. Достойная и приличная работа. Он не жиголо. По ночам мы с ним будем спать в разных комнатах. Это продлится ровно до того момента, когда Ираклия либо засадят наконец, либо он сбежит из страны.
        - То есть до конца наших дней.
        Саня тяжело вздохнула и промолчала. Володя, амбициозный, ухоженный москвич, оказался изнеженным созданием. Его разбаловали вниманием женщины - все-таки завидный жених из состоятельной семьи. И принять тот факт, что Саня не пищала от восторга при каждой встрече, он явно не смог. Они встречались меньше месяца, а Сане казалось, что прошли годы, потому что за это время она успела наслушаться упреков в том, что недостаточно внимания уделяет своему парню. «Ты иногда про меня напрочь забываешь, как такое вообще возможно?» - обижался он. По характеру он был замкнутым и совершенно не сентиментальным, и откуда взялась эта жажда контролировать свою девушку - непонятно.
        «Как?! Ну как ты можешь меня ревность не только к людям, но и к вещам, к занятиям?» - удивлялась Саня. Она никогда не скучала в одиночестве и всегда была при деле. И такое всеобъемлющее внимание со стороны, казалось бы, очень занятого человека, работающего в дипмиссии, подавляло ее. Но достоинства Володи перекрывали этот недостаток.
        Он был словно Кен, возлюбленный Барби. Хорошо воспитанный, благоразумный, порядочный. Рядом с таким мужчиной было легко мечтать о размеренной семейной жизни, лишенной тревог, об уютном доме в Александровском и о детях. Саня, выросшая без братьев и сестер, хотела бы иметь минимум двоих детей, мальчика и девочку.
        С «Кеном» их как раз таки объединил общий подход в создании семьи. Саня верила в любовь, но реалист в ней тоже не дремал: за всю жизнь она не встретила ни одной пары, где чувства продержались до конца. Все же вечная любовь - «зверь» крайне редкий и неуправляемый. Строить на такой шаткой основе дом с детишками - дело ненадежное. А вот взаимное уважение, согласие в базовых вопросах дает возможность создать крепкую семью, обеспечить детям светлое будущее. Именно такого принципа придерживаются те избранные семьи, которые правят миром. Они потому и правят миром, что ими правят не эмоции, а трезвый ум.
        У подруги, Насти Тереховой, мать умерла молодой, в тридцать пять, и отец Насти не смог пережить потерю. Остался вдовцом в расцвете лет и до сих пор один. А ведь он богатый, влиятельный человек… Это, пожалуй, единственный пример преданной любви, известный Сане… Ну, еще отчим с мамой. Они родом из Звенигорода и когда-то давно встречались несколько месяцев: мама Таня училась в выпускном классе, а Валентин Геннадьевич заканчивал универ. Получив диплом, он уехал работать за границу по линии дипмиссии, и с мамой Таней они больше не виделись. Встретились вновь год назад и уже не расстаются.
        Увы, такие случаи - один на сотню, и рисковать Саня точно не собиралась. Семейное счастье было ее мечтой наравне со спасением мира от Тьмы. Саня мечтала о собственном маленьком, уютном мире, с детишками и мужем, который читает газету по утрам за чашкой кофе. Разве это плохо?
        Чувства можно контролировать, нужна лишь сила воли. Да и любовь, если вдуматься, - понятие спокойное, гармоничное, ни капли не истеричное. Именно к таким отношениям она стремилась с Володей.
        А страсть… она к любви вообще отношения не имеет. Страсть - это вспышка, после которой остается только пепел на месте души. Один раз Саня пережила подобное и снова наступать на те же грабли не собиралась.
        «Я все делаю правильно», - повторяла она про себя, как заклинание, глядя на первые бледные ленивые огни вечерней Москвы, но мысли то и дело возвращались к Стасу. Он вызвал в ней странное для девушки желание - защитить взрослого мужчину… Да, именно это хотелось сделать - защитить его. «Если я ему об этом скажу, он сделает себе харакири. Честь воина не вынесет такого позора. Даже воина, который считает, что у него нет чести».
        - Жизнь - очень непредсказуемая штука, - пробормотала Саня и, подышав теплом на боковое стекло, нарисовала знак вопроса… А вопрос был простой.
        Логика помогает достичь стабильности и спокойствия.
        Чувства привносят хаос и глубину ощущений.
        …Их нельзя совместить. Ведь нельзя же?
        
        Глава 2
        Клуб «Бронкс энд Баррет» располагался в районе Патриарших прудов, на Малой Бронной. Любимое место Насти Тереховой. Сюда съезжалась не просто «золотая молодежь», а интеллектуальная элита… по крайней мере, они себя таковой считали. Войти внутрь - значит попасть в круг избранных, но для этого нужно иметь либо членский билет, либо приглашение. Других путей, в общем-то, не существовало.
        Было еще рано, девять часов вечера, но народу уже собралось немало. Все же последние выходные перед осенним семестром, а среди завсегдатаев половина - студенты. Будущие политики, банкиры, фэшн-иконы.
        Настя стояла у бара, потягивая любимый грейпфрутовый сок, когда Саня подошла и шепнула:
        - Только не комментируй внешность моего нового охранника, Володя и так на взводе.
        - М-м? - Настя оглянулась и, заметив Стаса… сделала вид, что не заметила.
        Подруга собрала длинные светлые волосы в хвост а-ля «Я сегодня не расчесывалась», а одежду явно подбирала вслепую. Синие брюки, клетчатая свободная рубашка мужского покроя.
        - Ты для Цербера так «расстаралась»? - предположила Саня, и подруга кивнула.
        - Сил нет больше его видеть. Если бы ты только знала… Даже в порядок себя приводить муторно.
        Володя вежливо вмешался в разговор и сообщил, что выбрал столик на втором ярусе, в VIP-зоне.
        - Забавно, правда? В VIP-клубе есть VIP-зона, - протянула Настя и рассмеялась. - Вип-вип, ура!
        Стас позади усмехнулся, а Володя притворился, что не слышит Терехову. Он критически относился к распущенным манерам у девушек и подругу не жаловал, хотя и знаком-то с ней без году неделя.
        Странное все-таки дело. Настя была девственницей, умницей, из приличной семьи, но… любила ехидничать, спорить и просто быть собой. И ее осуждали. В то же время Санька нагрешила в жизни похлеще Дориана Грея, но была мила и учтива. И ею восхищались. Сила стереотипного мышления в действии.
        - Владимир, а что вы такой печальный, как байроновский герой? - поинтересовалась Настя. - Вас клонировать, и люди решат, что наступил зомби-апокалипсис.
        Володя проигнорировал выпад, поцеловал Сане руку и молча ушел вперед.
        - Зомби ведь мозгами питаются, а общая масса мозгов на количество населения слишком мала. Так что апокалипсис накроется медным тазом.
        Колкое замечание принадлежало Стасу, и Саня крепче сжала сумочку в руках, услышав глубокий бархатистый голос. Захотелось пить, и она отобрала почти пустой бокал с соком у Насти, хоть и не любила горькие напитки. Подруга внимательнее присмотрелась к охраннику и, похлопав в ладоши, сказала:
        - Браво. Наш человек. То-то Владимир осатанел.
        Но, помня просьбу Сани, Терехова не стала развивать беседу со Стасом и молча направилась к столику, вскинув руку вверх и скандируя: «Вип-вип, ура!». Настя нервничала, потому что с вечеринок ее обычно забирал ставленник отца, Данила Летов. Когда-то она его безответно любила, а теперь клялась, что ненавидит. «Цербер» - так она его прозвала.
        Следующие два часа пролетели незаметно, в разговорах, встречах со знакомыми и выпивке. Саня не пила спиртного, обходясь безалкогольными коктейлями.
        Телохранитель находился в нескольких шагах, внимательно осматривая каждого, кто подходил к Сане, изучая круг ее общения.
        - Стас?!
        Оклик заставил вздрогнуть, и она резко повернулась, чтобы увидеть человека, который узнал Архипова.
        - Вы обознались, - ответил охранник, но мужчина оказался навязчивым. Это был известный российский ди-джей, уже нетрезвый; из семьи медиамагната Данберга, кажется.
        - Ты че, друг? Ты мне снишься, что ли? Ходил слух, что ты умер сто лет назад… А он стоит, светит белозубой улыбкой. Как жизнь? Моя сестра до сих пор на твои плакаты плачется.
        Видимо, чтобы не привлекать ненужное внимание, Стас отошел с приятелем подальше, послав Сане предупреждающий взгляд, и она ободряюще ему улыбнулась.
        - А он, оказывается, не простой солдат, да? - холодно поинтересовался Володя.
        - Извини, но это военная тайна, - нашлась Санька.
        - Что ж, взаимное доверие - основа любых отношений, - упрекнул «Кен».
        Спасла от очередных разборок Настя. К ней обратился распорядитель клуба, показав Книгу пари. Кто-то вызвал Терехову на «слабо»: спеть в караоке сложную песню System Of A Down «Chop Suey!». Очень быстрый рэп, переходящий в протяжный припев.
        - Не понимаю я этих дурачеств, вроде бы серьезные люди здесь собираются, - возмутился Володя. - Настя, я бы на вашем месте отказался.
        - А я на моем месте согласилась бы. Вот и как тут сделать выбор…
        Терехова залпом допила коктейль и ушла вниз, к сцене, на которую часто выходили известные московские группы. Техник врубил свет, настроил музыкальную систему.
        - Поддержу ее… Меня под пытками не заставили бы петь на публике, - сказала Саня и, схватив сумочку со столика, заторопилась вниз следом за подругой, остановившись в нескольких шагах от сцены.
        Настю часто подзуживали на глупости, но она совершала только те, которые не выходили за рамки ее системы координат. Ее нельзя было на «слабо» заставить поступить по-идиотски, потому что больше всего на свете она не переносила идиотов. Отец запрещал ей встречаться с парнями, и те иногда лезли на рожон от обиды, надеясь, что Настя им «даст». Вот и сейчас явно тайный поклонник постарался с дурацким пари, чтобы лишний раз поглазеть на девушку.
        Заиграла громкая музыка, и Терехова выкрикнула:
        - И кто там сомневался, что я спою партию Танкяна? Да я на утренниках в садике не такие ноты вытягивала!
        Когда она запела, народ в клубе сразу потянулся к танцполу. У Насти был сильный, звонкий голос с едва уловимой хрипотцой на высоких нотах, вполне подходящий для того, чтобы покричать под музыку. Двигалась она легко, потому что в школе занималась гимнастикой, а теперь увлекалась воздушным танцем.
        Вокруг стайками топталась молодежь, с любопытством глядя на высокую, уверенную в себе Терехову, одетую, как усталый, потрепанный хипстер. С английским у нее проблем не было, и звучный голос заполнил помещение клуба. Она орала рэп, прерывающийся красивой мелодичной партией, и скоро так погрузилась в себя, что на следующем переходе к тяжелому року, стащив с волос резинку, взмахнула головой и запрыгала под биты, как на рок-концерте в толпе.
        - Ну слава богу, я подумал, она кого-то убивает, - раздался рядом с Саней голос Данилы Летова, который слишком рано явился в клуб за Настей.
        - Она убивает меня! Своей офигенностью! - ответил ему стоявший рядом парень. - Терехова, роди мне ребенка!
        - Хорошо, ее на столе танцевать не заставили. - Цербер не отрывал глаз от Насти, хмурясь недовольно. Подруга рассказывала, что он большой поклонник рока и в юности объехал автостопом полмира, чтобы побывать на концертах любимых исполнителей. Вот и сейчас казалось, что Данила больше всего на свете хотел подойти к Насте и поорать вместе с ней в микрофон. Но он был уважаемым взрослым мужчиной и, конечно же, никогда бы не позволил себе ребячество на публике.
        «Я рыдаю, когда бездушно уверяют, что ангелы заслуживают смерти», - завершила песню подруга, и слушатели взорвались аплодисментами. Настя только что выиграла ставку, записанную в Книге пари, и все, кто поставил на положительный исход, получат выигрыш. Потому победители и веселились так откровенно.
        Терехова театрально поклонилась, отбросила влажные волосы со лба и спустилась с помоста. Увидев Данилу, она удивленно спросила:
        - А что, детское время уже закончилось? Мне пора баиньки?
        - Нет. Просто я раньше освободился.
        - И поэтому я должна бросить друзей и бежать за тобой?
        - Да нет, Анастасия Николаевна, никто никуда не торопится. Иди собирай слезы фанатов. А я принесу воды, а то еще помрешь тут от обезвоживания.
        Наблюдая за мирной перепалкой Цербера и Насти, Саня не сразу поняла, что за ней тоже наблюдают. Внутри резко рассыпался лед, когда она узнала человека: это был он. Сын Василевского. В десятке шагов… На мгновение мир перед глазами поплыл, и она покачнулась от разряда, стрессом ударившего в виски.
        Откуда он здесь? Он ведь под следствием, на подписке о невыезде из Питера.
        Саня медленно отвернулась, стараясь выглядеть спокойной, и шумно выдохнула, когда рядом появился Стас. Не говоря ни слова, он закрыл ее собой, отрезая от преследователя, крепко сжал ее плечо и повел вглубь толпы, не к главному выходу, а к запасному. «Мне пора», - успела бросить Саня на прощание Насте. Подруга, все еще на адреналине после выступления, кивнула, не пытаясь удерживать или задавать лишних вопросов. Между ними с самого начала так повелось: они понимали и принимали друг друга, какие есть. Если ни с того ни с сего Саня сказала, что ей пора - значит пора. Вот и все.
        Выбравшись на улицу, она прошептала, сдерживая панику:
        - Там Павел Василевский.
        - Я видел.
        Они перешли дорогу и затерялись среди отдыхающей молодежи, а потом Стас резко свернул в кубинский ресторан, буквально втолкнув Саню в дверь, и прижал к стене в холле, закрыв собой от посторонних.
        Запах специй и ритмичная музыка слились с паническим страхом, которому Саня не позволяла разрастись внутри. Она тяжело дышала после незапланированного побега, ощущая тепло Стаса и слушая указания, которые он произносил размеренно, успокаивая ее, касаясь губами волос.
        - Он не один, скорее всего. Они поедут следом и выяснят, в каком районе вы живете. А если им повезет, то зажмут мою машину с двух сторон. Так что пойдем пешком, у меня квартира недалеко, адрес нигде не светился.
        - Хорошо.
        - Умница.
        Он снова взял ее за руку и подозвал менеджера. Пошептался и незаметно сунул тому купюру, чтобы им позволили пройти к черному ходу. Выбежав во двор с обратной стороны здания, они торопливо пошли по улочке, поплутали немного и наконец выбрались к Ермолаевскому переулку. У Сани от ветра растрепались волосы, которые до того лежали аккуратными волнами, а каблуки хотелось потерять или сжечь.
        Стас снял свою мягкую кожаную куртку и набросил на плечи Сане.
        - Вы дрожите.
        - А вы - «вооруженный мужчина роста выше среднего, в бронежилете».
        - Ничего, мы почти на месте. - Он вдруг остановился и преградил Сане дорогу, положив ладони ей на талию. - Ключи возьму, - пояснил он и сунул руки в карманы кожанки.
        «Со стороны мы выглядим, наверное, как влюбленная парочка», - подумала Саня, и пружина страха внутри окончательно отпустила. Чтобы разбить напряжение, она процитировала «Мастера и Маргариту»:
        - «В час жаркого заката в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина».
        - Учитывая, что одному из них сразу отрезало голову трамваем, то сравнение неудачное. - Архипов хмыкнул и, оглядевшись, направился в подъезд многоэтажного старинного дома. На первом уровне был дорогой ресторан, а Стас, как оказалось, обитал на последнем. Саня даже не подозревала, что в этом здании есть обычные квартиры.
        Жилище Стаса оказалось просторным, но почти без мебели. Не холостяцкая берлога, а скорее модная «келья». Правда, хозяин меньше всего похож на монаха.
        Гостиная поразила не столько минимализмом, сколько предметами интерьера. Большой барочный диван, обтянутый потертой от времени темно-зеленой замшей, огромное зеркало почти во всю стену и десятка два диванных подушек разного цвета. Стопки потрепанных журналов на подоконнике, окно без гардин. Старый паркет. Ни стола, ни кресел.
        Стас предложил чаю, но потом опомнился, что нет заварки.
        - Обычной воды будет достаточно, - попросила Саня, и он принес ей… золоченый гравированный кубок.
        - Есть деревянная кружка из Ирландии, - оправдался Архипов.
        На Саню вдруг навалилась такая усталость, что она, не думая об условностях, забралась с ногами на диван и, сбросив туфли и куртку, откинула голову, глядя в потолок. Потолок был расписан фресками.
        Стас включил рацию и быстро переговорил с охраной, которая осталась дома, объяснил ситуацию, не называя адресов или имен, стащил снаряжение и оставил оружие в сейфе в углу комнаты. На охраннике была черная футболка без символов; вдоль правой руки тянулся жуткий свежий порез, который по-хорошему нужно держать под бинтами.
        - Утром заберу машину и доставлю вас домой. А сейчас позвоните Валентину Геннадьевичу, скажите, что все в порядке. Только эти слова, никаких деталей, - мягко напомнил он, возвращая в реальность.
        - Володя! - резко выпрямившись, вспомнила Саня. - О Господи, нужно отправить ему сообщение.
        Она открыла серебристую сумочку размером не больше портмоне и вытащила айфон. Двенадцать пропущенных звонков и три сообщения от Володи. Ох. Надо же было отключить звук! Нехорошо получилось.
        От резкого скачка эмоций появилась рассеянность, стало трудно реагировать на окружающий мир. От стресса Санин организм всегда падал в обморок, не оставляя выбора. Немного помогал крепкий кофе, но вряд ли он имелся в этой квартире. Хладнокровие закалялось также бесконтактным боем, который она практиковала последний год, но иногда нервы все равно сдавали. Вот как сейчас. Можно было помедитировать, но еще лучше - просто лечь поспать.
        Саня отправила смс-ку своему явно рассерженному парню, позвонила отчиму и, передав трубку Стасу, слушала, как они обсуждали дела, опять же без каких-либо значимых подробностей. С каждым словом из нее как будто вытягивали силы, и глаза сами собой начали закрываться…
        - Саша! Саша, слышите меня? - тряс ее за плечи Архипов.
        - Что-то случилось? - попыталась она придать охрипшему голосу заинтересованности, хотя в данную минуту ей было все равно.
        - Я лягу на полу, но послушайте… Не вздумайте ко мне подходить, если вдруг покажется, что меня опутали бесы. Это обычные кошмары уставшего от жизни упыря. Ни в коем случае ко мне не подходите, понятно? Это очень важно. В тюрьме я однажды чуть не задушил охранника, который додумался меня будить.
        Она кивнула, ощущая, как он осторожно поглаживает пальцами ее обнаженные плечи; позволила подложить себе под голову подушку, укрыть курткой, которая сразу же согрела, обдавая ароматом морского прибоя… Почему именно такая ассоциация? Может, потому что глаза у Стаса - как беспокойное море, штормовое, зеленое, как где-нибудь в Сардинии… и дух у него, наверное, такой же беспокойный.
        Как же хорошо, что не нужно двигаться.
        «А все проклятый стресс, - была ее последняя мысль. - Мне сильные эмоции противопоказаны…»
        Среди ночи Саня подхватилась, разбуженная неясным шумом, и не сразу вспомнила, где находится. Более того, она не представляла, где включатель, потому пришлось озираться в полутьме. Помогло, что «голые» окна пропускали достаточно лунного света, чтобы рассеять мрак.
        Клуб, встреча с преследователем, квартира Стаса - события выстроились в памяти четкой линией, помогая прийти в себя.
        Архипов спал на полу, среди кучи диванных подушек. Он бормотал неразборчивые слова, замолкал, а потом глухо стонал, будто от жуткой боли. Саня поднялась и, босая, подошла ближе, не зная, что делать. Она помнила, что Стас просил не трогать его, но разве можно спокойно смотреть, как корчится в кошмаре человек? «И все же. Он просил», - настаивал разум, но потом Архипов вдруг повернулся так, что Саня, уже привыкшая к полутьме, разглядела яркий порез на руке: неужели воспалился?
        «Он не сможет причинить тебе вред, даже если захочет. Просто помоги ему», - увещевало сердце, а разум приказывал вернуться на диван. Здравый смысл обычно побеждал в этой внутренней борьбе, но не сейчас.
        Преодолев сомнения, она до боли закусила нижнюю губу и, приблизившись, опустилась рядом со Стасом на колени. В узком облегающем платье сделать это было затруднительно, и она слегка подтянула эластичную ткань вверх по бедрам. Сердце билось гулко и быстро от волнения, но Саня глубоко вдохнула и приложила ладонь ко лбу своего телохранителя, совсем беззащитного в этот момент.
        - Стас… Стас, по-моему, вас лихорадит, - прошептала она, не имея сил высказать опасения громче.
        Он замер и медленно открыл глаза, и в них не было ни капли осознанности…

* * *
        Каждый раз в кошмарах к нему приходила безликая пустота. Она затягивала, и Стас исчезал, задыхаясь от безысходности. Он хотел бы иметь страшные воспоминания, вроде пыток в раннем возрасте или издевательства тиранов-родителей, но этого не было. Ничего в его жизни такого не произошло, чтобы он стал подонком. Не было оправдания - кроме этой пустоты внутри, от которой нельзя спрятаться ни в оргиях, ни в наркотиках, ни в служении людям.
        Он жил без цели, без смысла. Безликое ничто приходило к нему во сне, и он понимал, что смотрится в зеркало. Его накрывало потоком воспоминаний, которые могли пробудить хоть какие-то чувства, кроме паники, и в спящем сознании мелькали картины жестоких боев в школе, лица благодарных заложников, которых освобождала группа «А»…
        Но сегодня пустоту перебило еще одно лицо. Мария Данберг… Та девочка, которая из-за него пыталась покончить с собой в шестнадцать лет. В клубе ее брат, известный теперь ди-джей, упомянул о ней, и Стас сразу понял, что будет плохо спать ночью. Он испытывал настолько сильное чувство вины перед Машей, что позволил себе отвлечься на разговор и едва не упустил момент, когда Прохорову настиг преследователь.
        Маша. Мария… Принцесса, которую он знал с детства и которую ни разу не пожалел, даже когда она умоляла.
        Их семьи дружили, сколько помнил, и родители в шутку обещали поженить детей, когда те станут совершеннолетними. И Стас знал, что это не шутка. Отец хотел укрепить позиции через слияние капиталов с Данбергами.
        Кирилл Данберг, медиамагнат, обожал свою дочь и потакал ей во всем, покупая любую желанную вещь. А требовала Мария не яхту, не бриллиантовые сережки, а Стаса Архипова, который не продавался.
        Он знал, что Маша хотела за него замуж, но его не заботили чужие хотелки. Да, симпатичная девочка, можно даже переспать, если сильно попросит. Но Стас сразу ей сказал, что не станет петь ей серенады и тем более не женится. Ему было на всех плевать, в том числе и на себя.
        Маша не отступалась и в итоге добилась своего, когда их вместе отправили в британский колледж на два года. Весной во время выпускных экзаменов у них случился короткий, но бурный роман.
        Стас не обещал Маше верности, как не обещал и остальным, а она видела в нем кумира по надуманным причинам и отказалась принять, что он ее выбросил, как использованную вещь, оборвав отношения. На прощальной вечеринке от отчаяния она наглоталась таблеток, когда застала его с другой. Стас наорал на Машу тогда, а она ведь просто хотела хоть немного тепла… Но он и сам ходил по краю, мечтая сорваться наконец в пропасть, и последовал следом за ней буквально через пару дней, искренне надеясь, что сдохнет. Что звон пустоты замолкнет наконец.
        Марию, к счастью, откачали, и она явно не сказала о Стасе ни одного дурного слова, раз даже ее брат отнесся к нему, как к старому знакомому. Стас попросил ди-джея не упоминать сестре о том, что ее бывший одноклассник вернулся в Москву, но тот вряд ли промолчит.
        …Можно ли расплатиться за чужую сломанную жизнь? Стас не давал Маше обещаний, но зачем было растаптывать? Оставалось надеяться, что они никогда больше не встретятся.
        …И снова мешанина из ретро-снимков в голове: кровь, и боль, и пустота, и чужие лица. До надрыва, до натянутых нервов.
        «Стас, - позвал его голос. - Стас…»
        Сердце услышало, и он открыл глаза. В лунном свете над ним склонилась обеспокоенная Саша. Но она ведь обещала, что не подойдет. Значит, кошмар наконец сменился приятным сном, в центре которого - она, светлая девочка, недосягаемая для Стаса, потому что он так решил. Он не посмеет нарушить красивую картинку ее жизни, не станет, как наркоман, питаться ее смехом, пока смеха и вовсе не останется. Его пустота просто-напросто сожрет ее.
        Внутри поднялась такая волна горечи и злобы, что он не удержался. Ему было холодно, а Саша могла согреть. Он просил не приближаться, но она все равно пришла, принеся с собой цветочный аромат.
        - Давай поиграем в загадки. - Он поморщился и облизал сухие губы, а потом спросил с упреком: - Как наказывают непослушных девочек?
        Саша не успела ответить, потому что он резко приподнялся и, обхватив ее за талию, подмял под себя, ощущая приток жизни к горлу. Стас склонился к ее уху и лизнул мочку.
        - Их заставляют стонать.
        У Саши сбилось дыхание, но она не возразила, не начала вырываться, только посмотрела на него загадочно, и кровь закипела в венах. У девчонки был большой красивый рот, губы вишневого оттенка - наверное, очень мягкие…
        Стас одним движением стянул с себя футболку, чтобы чувствовать кожей биение чужого сердца, и надавил большим пальцем на этот широкий рот, заставляя девушку приоткрыть его.
        - Ты ведь за этим ко мне пришла.
        В ее прямом взгляде совсем не было страха, только то самое странное любопытство, а еще за стеной самоконтроля и кротости тлела страсть, которую он чувствовал, которой дышал сейчас.
        Саша снова ничего не ответила, и Стас провел губами вдоль кружевного выреза платья, пытаясь добиться хоть какой-нибудь реакции. Шелковистая кожа, почти не тронутая загаром, оказалась медовой на вкус.
        Черт… слишком реальный сон. Но девушка сияет лунным светом, как мечта, как образ из самой порочной фантазии. Так не бывает в проклятой реальности.
        Саша оставалась чересчур невозмутимой: не провоцировала, но и не отталкивала. Тело медленно наливалось горячим свинцом желания, причиняя боль; потребность слиться с мечтой в одно выжигала вены, но этот спокойный взгляд останавливал, и Стаса буквально ломало от сдерживаемой, рвущейся на свободу энергии. Он давно не испытывал настолько сильных чувств, и с непривычки его накрыло с головой, но разум противился, пытаясь усмирить голодные инстинкты.
        Он поднялся на колени, утянув девушку за собой, и развернул к себе спиной, крепко прижав к своей груди. Они тяжело дышали в унисон, глядя на собственное отражение в огромном зеркале напротив, и Стас никак не мог сделать следующий шаг.
        - Ты мне снишься, - сказал он, убеждая себя, и когда она не возразила, то провел ладонями вверх к ее груди, сминая ткань. Просунул пальцы в вырез платья и потянул вниз эластичный лиф. Глубоко дыша, Саша все еще не шевелилась, а он медленно отщелкнул застежку бюстгальтера впереди, и тот беззвучно упал на пол.
        Накрыв ладонями небольшие упругие груди, Стас поцеловал нежную шею, ощущая губами учащенный пульс.
        - Сначала я взял бы тебя в рот… у тебя невероятно сексуальный рот, Саша…
        Он опустил руки к ее коленям, и, подтянув тонкое платье по бедрам, медленно очертил их изгиб, а потом скользнул ладонью под шелк нижнего белья, поглаживая чувствительную кожу кончиками пальцев.
        - Ласкал бы тебя, не позволяя кончить, чтобы ты начала меня просить…
        …Но она не просила, и он был ей благодарен.
        - Мне бы многое хотелось сделать с тобой, но я не стану, даже во сне не стану. Не бойся.
        Он нехотя убрал руку, расправил платье на стройных бедрах и посмотрел в зеркало, где в полумраке очертания девичьей груди казались скульптурными. Соски были такого же оттенка, что и глаза - карамельными. Невероятно возбуждающее сочетание. Он обхватил ладонью Сашин подбородок и тронул губами щеку, наслаждаясь нежностью.
        - Не боишься? Хорошо, - успокаивающе прошептал он и уже собрался отодвинуться, когда Саша вдруг развернулась и обняла его за шею. От этого соприкосновения зашумело в голове, демоны запросили новую жертву.
        Светлая девочка прильнула к нему и погладила затылок, готовая к большему, и он не удержался. Осторожно сжал ее горло, отклоняя назад, заставляя выгнуть спину, и жадно втянул в рот затвердевший сосок.
        …Боже, как сладко она застонала. Он просто обязан попробовать на вкус ее стоны. Стас выпрямился, запустил пальцы в ее густые мягкие волосы и с наслаждением провел языком по приоткрытым губам. Вишневый… у ее стонов вишневый вкус, а у Стаса, похоже, замыкание в области рассудка произошло.
        Напряжение между ними достигло предела; казалось, еще одно движение - и планета остановится.
        Сердце грохотало, отдавая пульсирующей болью в висках, когда он сказал:
        - Уйди, или я тебя обижу, светлая моя.
        Он и сам не знал, откуда взялись силы прогнать ее. Он грубо оттолкнул Сашу и лег на холодный пол, чтобы успокоить дыхание.
        Стас долго не шевелился, не слышал звуков вокруг, кроме биения собственного сердца. Когда болезненное желание наконец стало терпимым, он закрыл глаза и скоро провалился в новый сон, без видений, без терзаний. Остался только цветочный аромат Саши.
        Глава 3
        Мамочки, что это было?
        Саня забралась на диван, забилась в угол и обхватила руками колени.
        Нет, она прекрасно понимала поведение Архипова. Сонный, опасный, просил не подходить. Опять же, в нем бурлило слишком много нерастраченной, подавленной энергии, которую он считал злом. На здоровье, каждый имеет право позлиться, если причина веская.
        Саня не испугалась, когда он так жестко обнял ее. Она могла высвободиться из захвата в считанные секунды: помогли бы эффект неожиданности и черный пояс дзюдоистки. «Отключить» сонного, обезвоженного мужчину, пусть и вдвое больше себя, не такая уж непосильная задача… Но стало жаль поранить Стаса. Его лихорадило, он буквально горел, поэтому даже не понял, что уже не спит.
        …И Саню затянула в омут такая нестерпимая тоска, которая шла из глубин архиповской души, что она почувствовала бы себя преступницей, оттолкнув его. Наоборот, захотелось дать ему шанс остановиться без приказа. Она доверила Стасу свою жизнь, а для этого желательно доверять ему. И действительно, даже пребывая в состоянии аффекта, он смог отпустить ее. Вот это сила воли.
        Но Саню терзал другой вопрос: почему она не ушла?! Как могла потянуться к нему? В ней будто оборвалась нить, которая соединяла с разумом, и засиял оголенный провод первобытного безумия. Гордость, принципы - в тот момент их не существовало. И это было очень страшно.
        Даже с Павлом Василевским было по-другому. Их когда-то связала страсть, обычная жажда, которую, тем не менее, удавалось контролировать и оказалось очень легко убить. А вот с Архиповым она перестала себя осознавать, и это невозможно объяснить.
        «Пай-девочкам нравится, когда их имеют плохие мальчики». Она-то думала, что «не такая», что хомо сапиенс, а не стерва. Но из прихоти, в порыве эмоций чуть не угробила Стасу жизнь. Ну переспали бы они - и что дальше? Он решил бы, что животное и не имеет права оставаться рядом. Прохоров - умный человек, догадался бы о причинах; порицать не стал бы, конечно, но проблем добавилось бы.
        А Володя? Врать Саня умела плохо, она рассказала бы, что изменила - и конец ее мечтам о домике Барби и Кена.
        Она дрожала от притока адреналина, стало холодно, и пришлось на цыпочках красться на кухню. Там нашлась серебристая турка, чтобы накипятить воды и согреться.
        Ночь была звездная, светлая…
        «Светлая моя» - так он ее назвал.
        Господи-и, если бы он только знал, сколько всего успела наворотить его невольная спутница в своей недолгой жизни. Хоть ты заплачь. Но она не была плаксой, и тяжесть из груди никуда не делась.
        Спальня в квартире оказалась совсем без мебели, с серыми стенами, еще раз подтверждая звание «кельи», и оставшиеся часы до рассвета Саня просидела в углу гостиной, устроившись на подушках. Набрала старых журналов с подоконника, чтобы отвлечься, и листала их бездумно, подсвечивая телефонным фонариком, пока вдруг не наткнулась на рекламу мужской одежды.
        Узнать в модели Стаса было сложно, но можно. Совсем еще молодой, с дерзким взглядом и кривой ухмылкой. У него были волосы до плеч, собранные в хвост, с тонкими выбритыми полосками на правом виске. Теперь длинной осталась только челка… Саня провела пальцами по картинке и посмотрела на своего охранника, который спал сном младенца посреди комнаты. По сравнению с картинкой, сейчас он был шире в плечах, но более худощавым, на руках проступили вены от постоянных физических нагрузок.
        Саня хотела подойти и проверить, есть ли у него жар до сих пор, но Стас лежал очень тихо и выглядел вполне здоровым; больше не метался, дышал ровно.
        В других журналах тоже нашлись фотографии Архипова. Реклама белья, туалетной воды, отдыха… Все для известных мировых брэндов. Издания очень старые, тогда Стас, судя по году, учился в Малверне и выглядел, как грех. В одном из номеров он рекламировал туалетную воду «Падший ангел». Очень содержательное описание его образа.
        Сложись все по-иному, сейчас он жил бы в Штатах, зарабатывая кучу денег на рекламе. Повторил бы судьбу многих «золотых деток». А так… а так он лежал на полу в пустой квартире в Москве и смотрел кошмары.
        Чего только не бывает в жизни.
        Саня сложила пальцы в прямоугольник, имитируя видоискатель фотокамеры, и сделала мысленный снимок Архипова. Для будничного журнала «Жизнь - это жесть». Ей хотелось бы взять свою любимую камеру «Кэнон» и сфоткать Стаса по-настоящему. В будущем обязательно так и сделает. У него было настолько интересное лицо, что хотелось запечатлеть для потомков.
        Фотографией Саня занималась с девятого класса, когда мама подарила первую камеру, пленочную. Тогда уже никто не пользовался пленочными аппаратами, но Сане понравилось разбираться в процессе съемки и проявления изображений. Лабораторию она устраивала в ванной комнате и ругаясь на маму, если та забывалась и включала свет.
        Саня любила фотографировать людей. Не постановочные портреты, а живые эмоции. Она чувствовала себя вуайеристом, а по большому счету, просто любила изучать людей, пытаясь их понять. Ей однажды сказали в школе, что взгляд у нее тяжелый и любопытный, как у волчонка. Саня этим очень гордилась, потому что любимой историей на ночь в детстве у нее была повесть «Белый клык».
        …Чем дольше Саня смотрела на Архипова, тем ярче проступала мысль: он не знает, ради чего жить. Ради себя определенно не собирается. У него с детства все было, кроме смысла существования. Вернее, смысл заключался в удовольствиях и легкодоступных целях, но они приелись. А серьезного вызова, которым бы он горел, не нашлось. У Стаса нет планов на будущее, нет мечты. Вроде бы распространенная проблема, но времени на ее решение нужно немало.
        К счастью, время у них имелось в избытке.
        Когда в окна проник рассвет, Стас открыл глаза и долго смотрел в потолок, чему-то едва заметно улыбаясь.
        Саня к этому времени успела принять душ, почистить зубы пастой, но без щетки, чтобы не пользоваться чужой; спутанные, нечесаные волосы немного подсохли, и она разделяла пряди пальцами, придавая себе приличный вид.
        - Доброе утро, - стараясь звучать невозмутимо, сказала она, и Архипов быстро поднялся. Оглядевшись, нашел футболку и натянул ее… И вот когда он ее натягивал, то наконец очнулся. Руки замерли, а потом очень медленно обтянули одежку. Стас нахмурился и посмотрел на Саню так пристально, что она не выдержала напряжения и, выбравшись из «берлоги», быстро ушла на кухню.
        - Хочешь пить? - спросила громко.
        - Нет. Я в душ.
        Ясно, сбежал. «Ну беги, Арес, беги. Войну с собственными демонами все равно выиграть можешь только ты».
        О. Какое интересное прозвище - Арес. Очень ему подходит. Архипов - Арес. Один против мира, бог войны с самим собой.
        Саня переставляла пустые баночки на длинном столе, чтобы заняться хоть чем-нибудь, когда услышала шаги позади. Стас подошел вплотную и уперся руками в столешницу, заключая Саню в плен, обдавая ее ароматом мятного лосьона после бритья. Она стояла к нему спиной, и воспоминание о ночных объятиях резко кольнуло внутри.
        - Не напомнишь, когда мы перешли на «ты»? - Голос у него был низкий, хриплый после сна.
        Саня решила, что не дрогнет; они все обсудят и придут к соглашению.
        - Ночью. - Она положила руки на гладкую, холодную поверхность, и Стас накрыл их своими ладонями, осторожно, словно боялся сломать. Он долго молчал, вдыхая аромат ее волос… которые пахли его шампунем, кстати. Потом он нежно сжал ее плечи и прошептал на выдохе:
        - Прости меня.
        Саня зажмурилась, чтобы не обернуться и не обнять, прижавшись щекой к горячей груди. «Ты не виноват», - сказала бы она ему. Но хотелось сохранить дистанцию, которую уже нарушили ночью.
        - Стас, нам нужно поговорить. Выяснить отношения, которых у нас нет.
        - Если хочешь, я найду себе замену, - предложил он предсказуемый вариант событий.
        - Нет, нет… Давай сходим куда-нибудь позавтракать. Ты, наверное, очень голодный. Да и я бы не отказалась от чашки кофе.
        - В этом доме хороший ресторан, открывается в шесть утра.
        Она кивнула и попыталась уйти, но Стас не сразу отпустил, продолжая бережно касаться ее, безмолвно извиняясь, и она не выдержала, попросила, задыхаясь, срываясь в голосе:
        - Пожалуйста, пойдем. Просто давай уйдем отсюда.

* * *
        В ресторане было малолюдно, поэтому им предложили выбрать любое удобное место. Расположившись в самом дальнем углу, они молчали. Саша потягивала капучино без сахара и смотрела на Стаса, а он поглощал классический английский завтрак и смотрел на нее. Но в этом обмене взглядами не было ни страсти, ни напряжения, только неподдельный интерес.
        Арес снова был в своей стильной потертой куртке, скрывая оружие, а она - в вечернем платье, из-за чего официант, конечно же, решил, что к ним с утра пораньше пожаловала парочка любовников.
        - Я сегодня обязательно составлю расписание на следующий месяц и список всех, с кем общаюсь… Если еще что-то нужно, дай знать.
        - Компресс на сердце, оно перетрудилось ночью и теперь ноет, - с самоиронией произнес он и снова виновато посмотрел на Саньку: - Скажи что-нибудь, иначе я изведу себя раскаянием и уйду в монахи.
        - Ну-у, если в тибетские, то я тебя поддержку. Всегда мечтала побывать на Тибете.
        - Договорились, возьму тебя с собой в следующий раз. Будешь прикрывать меня от разъяренных тибетцев, которые когда-то посчитали, что я - посланник Тьмы. Они бежали за мной и выкрикивали проклятия.
        Саня засмеялась.
        - Правду говорю, один из деревенских бросил мне в спину хвост крысы. Оказалось, согласно предсказанию, в тот день должен был явиться демон, а к ним пришел я с перепоя… Мне было семнадцать.
        Саня спрятала лицо в ладонях, заглушая смех. Она была без косметики и могла вдоволь потереть глаза, чтобы смахнуть слезы веселья. Но потом тон рассказа перестал быть забавным.
        - Мы туда с матерью поехали осенью, шел мой последний год в проклятом Малверне. Мать все мечтала сделать из меня человека. Такая инфантильная, как из параллельного мира. «Стас, я хочу, чтобы ты немедленно изменился!» И все ждала, что я прозрею… На Тибет модно возить деток, это как иметь в доме статую Будды. Философию хрен кто понимает, зато круто смотрится. Но что самое удивительное, я действительно проникся, впервые осознал карму, ответственность. И понял, что платить мне придется долго и упорно, и в следующей жизни, и позаследующей - потому что меняться я не собирался. Наверное, тогда у меня и поехала крыша… Начались кошмары. В общем, спасибо маме за каникулы. Она тогда купила пять статуэток Будды, друзьям на сувениры.
        Он искренне посмеялся воспоминаниям и отпил воды из стакана, а Саня не знала, что сказать. Ей больше не было смешно.
        - А как ты каникулы проводила? - поинтересовался Стас, чтобы сменить тему.
        - Изучала карту мира, - усмехнулась она в ответ. - Мы с мамой ни разу за все мои школьные годы не ездили за границу. Мне до сих пор сложно тратить деньги, я очень бережливая. Жадная, если быть точной.
        Стас помолчал, задумавшись, а потом выдал:
        - Чтобы тратить, много ума не надо. Я однажды десять тысяч долларов потерял.
        - Где?!
        - Так откуда мне знать. Я же потерял. Знал бы где, сходил бы забрал… А может, и не стал бы заморачиваться. Но не суди меня, то была моя зарплата за рекламу, а не сбережения бабушки. Я к деньгам легко отношусь. Есть - хорошо, нет - заработаю, с голода не умру. Тем более я один.
        А между строк читалось: тем более мне плевать на себя.
        - У тебя много общего с моей подругой, Настей Тереховой. Она тоже о карме и бумерангах часто говорит… Кхм-кхм… Кстати. Я же придумала тебе прозвище - Арес. Надеюсь, ты не против.
        - Очень… содержательно и по делу.
        - Ах, да, по делу… Слушай, не терзай себя из-за прошлой ночи и тем более не уходи в монахи. Я могла обезвредить тебя в первую же минуту, но не сделала этого, потому что… сначала мне не хотелось тебя обижать, а потом стало трудно устоять. Грешна. Каюсь.
        Стас заинтересованно сложил руки на груди и, высокомерно приподняв бровь, спросил:
        - Обидеть боялась? Посмотри, вон по полу покатилась моя раздавленная гордость. И вообще, каким таким образом ты могла меня одолеть, светлая моя?
        - Мне, как и тибетцам, известно заклинание против Тьмы. И звучит оно просто: катамэ вадза, - таинственно сказала Саня, имея в виду технику обездвиживания в дзюдо.
        - Та-а-ак, - протянул Стас заинтригованно. - И какой у нас разряд?
        - Четвертый дан.
        Архипов присвистнул и отодвинулся подальше, притворяясь напуганным.
        - То-то я удивился, когда такая милая девочка едва мне руку не вывернула при пожатии.
        Саня равнодушно повела плечами.
        - Я преподаю уроки самообороны для школьников раз в неделю. Это будет обязательное мероприятие в списке моих дел. Так что привыкай. В школе я выступала на соревнованиях, получала медали и при желании могла бы сделать успешную спортивную карьеру. Но борьба для меня - хобби и стиль мышления, а не работа. Я все же стремлюсь к более высокому статусу в обществе.
        - Тщеславная?
        - А то.
        Стас взял вилку с ножом, явно намереваясь доесть завтрак, но обреченно покачал головой и бросил несчастные столовые приборы назад.
        - Нет, ну так же нельзя. Теперь я не смогу спокойно спать, пока не уложу тебя на лопатки.
        Саня, которая как раз поднесла чашку ко рту, подавилась и закашлялась, а Арес, подлец эдакий, хитро улыбнулся. Но взгляд был полон восхищения и тепла. Значит, успокоился наконец, готов к труду и обороне. Замечательно. Такой Стас ей нравился больше.
        - Ты кто по знаку Зодиака? - неожиданно спросил он. Странный вопрос от мужчины.
        - Рыбы.
        - Серьезно? Хм… Я Скорпион. Черт, мы с тобой - идеальная пара.
        Саня удивилась, не зная, смеяться или снова проверить у Ареса температуру, а он бросил деньги на поднос со счетом и сказал:
        - Дождись меня в квартире, вот ключи. - Телохранитель побренчал связкой, доставая из кармана. - Я подгоню машину. Тебе в клубе нельзя показываться в ближайшее время. Поедем к Валентину Геннадьевичу, мне нужно обсудить с ним кое-какие детали. А по дороге ты мне откроешь свои темные тайны. Кажется, ты еще интереснее, чем думалось изначально.
        - Эх, ты, такой взрослый, а такой наивный, - пожурила Саня. - Я не интереснее, а гораздо хуже, чем обычно думают люди. Не ты один проклят всеобщим обожанием. Так что смотри, не додумайся в меня влюбиться. А то будешь слезы в подушку лить.
        Она поднялась, захватив ключи, и отправилась наверх, сопровождаемая громким, довольным смехом Ареса.
        Глава 4
        Весной на первом курсе, когда Сане только-только исполнилось восемнадцать, в ее жизни появился Павел Василевский.
        Они познакомились в конце апреля - случайно, на чемпионате по дзюдо для юниоров в Питере, куда Саня отправилась поддержать знакомых. Она в соревнованиях больше не выступала, ограничившись поясом чемпионки области среди кадетов, но уже почти год вела курс самообороны для подростков в спортивном клубе.
        Паша к дзюдо не имел никакого отношения, но пришел ради своей племянницы, которая участвовала в состязании.
        Они столкнулись на проходе между трибунами, и Саня расплескала кофе на рубашку незнакомого парня. Роковое мгновение… Он был темноволосым, смуглым красавцем с татуировкой крыльев на предплечье, а взгляд такой опасный, что сердце бьется быстрее.
        На вид ему было лет двадцать пять. Он улыбнулся и попросил номер телефона, чтобы прислать счет за химчистку. Саня похвалила его за остроумие и оставила номер. Через три дня он появился в Москве. Позвонил, когда она выходила из универа, и пригласил в ресторан; они встретились - и завертелось…
        Паша был как ураган, ворвался в ее жизнь и смел напором все барьеры. Саня понимала, что влюбилась, но чувствовала себя неуютно, как будто предвидела…
        Василевский был деспотом. По сравнению с ним, Володя - ангел во плоти. И даже Стас кажется ягненочком.
        Паша любил доминировать в сексе, в мыслях… Он словно выбрал Саню, как оборотень - истинную пару. Он хотел - он брал, а Саня млела от острых ощущений, которые пьянили новизной. Все влюбленные дуры одинаковые, ей богу.
        Павел не был у Сани первым: в старшей школе она встречалась с одноклассником, с которым переспала после выпускного. Тот парень был неопытным, нежным, добрым… и его оказалось очень легко забыть. Полная противоположность Василевскому.
        Саня была оптимисткой до мозга костей, но легкомысленной не являлась. Она со школьных лет научилась не плыть по течению, а строить планы, держать в ежовых рукавицах собственное будущее. Это был единственный путь наверх из беспросветности и бедности, которые у нее на глазах сломали немало людей. Саня старалась, как могла. Просто иногда ее, увы, заносило - дефект несгибаемых оптимистов.
        Она всегда пылала энергией, всегда сама принимала решения. Мама Таня никогда не контролировала Саню, полностью ей доверяя. Они были скорее подругами, соратницами, которые пытались выстоять в одиночку против деградации.
        Единственная истина, которую мама настойчиво вбивала в сознание Сани, была простой и понятной: ни в коем случае, никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя навязываться людям. Выстрадай, вытерпи, но не унижай себя и других, потому как это низко и недостойно.
        А тем более девушка не должна первой подходить к понравившемуся парню или навязывать ему свои чувства, потому что настоящий, любящий мужчина в этом не нуждается. Он должен уважать свою спутницу. Самоуважение для девушки - главное. Пирамида потребностей человека согласно Татьяне Валеевой.
        Эту истину мама Таня выстрадала на собственном примере. Она забеременела Саней на втором курсе, влюбившись в недостойного человека, который соврал, что не женат. Таня первой подошла к нему познакомиться, а в итоге, беременная и опозоренная, вынуждена была бросить университет и вернуться домой, в Звенигород. Мамны родители были в разводе. Дедушка Сани жил в восточной части России, навещал раз в несколько лет. Бабушка болела, и когда Саньке было три года, та умерла. Они с мамой Таней остались одни в старой однокомнатной квартире. Мама хотела стать учителем, а в итоге работала в школе секретарем. Надо сказать, дети ее обожали.
        Что до кровного отца Саньки, то он не желал о ней слышать, сказал, что это не его ребенок. Больше с ним и не связывались.
        Они годами существовали на одну зарплату, постоянно испытывая нужду, но гордость не продается. Мама - романтик, никогда не связалась бы с кем-то из корысти. Она вся такая… даже сложно подобрать определение. Мама Таня - как мечта, которая так и не нашла, кому принадлежит. Красивая, трудолюбивая, способная посвящать себя без остатка.
        Когда Сане исполнилось двенадцать, Таня вдруг влюбилась и вышла замуж. Отчим был человеком умным, заботливым, скромным. Работал в мэрии города.
        Жизнь неожиданно преобразилась.
        Подростком Саня стала ярче выглядеть, лучше одеваться и все так же неслась вперед, как реактивный самолет. Она мало бывала дома, все время съедали дополнительные занятия и кружки. Она посещала музыкальную школу по классу фортепьяно, занималась дополнительно английским языком и зачем-то плела из соломки. Мама уверяла, что школьные годы нужно потратить на приобретение максимального количества навыков, и Саня была с этим полностью согласна. В ней кипела жизнь, хотелось все знать, везде поспеть.
        Однажды по дороге домой на Саню напал нетрезвый мужчина, который перепутал ее со своей женой, и еще одним пунктом расписания стало дзюдо. К этому виду спорта у Сани оказался огромный талант. В пятнадцать лет она прошла аттестацию на черный пояс, и мастер начал заниматься с ней отдельно, открывая дзюдо не только как спорт, но и как старинное искусство.
        Эти занятия в будущем спасли ей жизнь, но до тех событий было еще далеко, а пока - Сане пятнадцать лет. «Незабываемый» год, когда ее поцеловал отчим. Вот так просто, после новогоднего застолья, когда мама ушла спать, подошел пожелать спокойной ночи и поцеловал в губы.
        От неверия Саня не сразу отреагировала, позволив ему прижаться к себе теснее, а потом ее спасло заклинание от Тьмы: кансэцу вадза. Саня грубо уложила отчима на пол и выкрутила ему локтевые суставы. Сначала один - за себя, потом второй - за маму. С Новым годом.
        - Сволочь, - зарыдала она. - Как ты мог! Ну зачем?!
        Мама Таня пообещала не заявлять в полицию, если он просто оставит их в покое. Отчим страшно испугался, слабак, и поклялся, что никогда никого не трогал и не собирается; что просто перепил на праздники…
        Саня чувствовала, что нельзя было молчать: вдруг он все врет и отважится обидеть другую девочку? Эта мысль так мучила, что было трудно засыпать. Свершившееся зло, которое Саня «проглотила», жгло изнутри. Тогда она и выбрала будущую профессию - судьи. Чтобы наказывать зло. Она не знала, где на судью учатся и учатся ли вообще, и какая есть классификация, но у нее было еще два года школы, чтобы все выяснить.
        И вот… выяснила и снова угодила в капкан. Первый курс МГИМО был почти позади, началась летняя сессия. А она пропадала с Василевским у него на московской квартире каждые выходные. В середине июля они даже провели субботу в Звенигороде: Паша настоял, что хочет познакомиться с мамой Таней.
        Маме он не понравился. «Любят не за тело, а за дело» - в который раз напомнила она. Но Саня забыла и советы, и доводы рассудка. Ей вдруг понравилось жить в надрыве, выключив «мудрую девочку» и плывя по течению.
        К отрезвлению она приплыла уже через две недели, в начале августа, когда решила устроить Паше сюрприз и приехала в Питер без предупреждения. Долгая дорога ее утомила, но Саня смотрела кино на свежекупленном планшете, и время пролетело быстро.
        Она знала адрес Василевского: выудила случайно из квитанции у него в документах. Паша обитал в частном доме в элитном поселке. Возможно, Саня приехала именно потому, что внутренний голос просил не доверять этому человеку - или хотя бы проверить, где и чем он живет…
        …Так странно. Именно в тот день Стаса отправили в тюрьму. Они с Саней были чужими, незнакомыми - а их судьбы уже переплетались без их ведома.
        Саня появилась перед воротами часов в семь вечера. Одета она была просто: джинсы, майка, клетчатая рубашка. В руках - «пузатая» черная дорожная сумка. Гостья уже собралась позвонить Паше и закричать: «Сюрприз!» - когда ворота открылись и незнакомый бугай спросил:
        - Ты что здесь топчешься? Василиска еще нет, он на подъезде. Можешь подождать с остальными, но вряд ли в эту партию пробьешься. Хотя… - он оглядел скромную Саньку с ног до головы. - Если хорошо попросишь…
        Она сразу поняла, что дело - темное, но все-таки вошла во двор, и ее отправили в дом. В одной из комнат сидели три девушки примерно Саниного возраста, одетые, как проститутки.
        - О, еще одна на халяву прискакала. Ты тоже в Турцию?
        - Да, - блекло ответила она; у нее упало сердце.
        - Мне уже хоть куда. Только бы из этого дерьма выехать, - пожаловалась одна из девчонок.
        - Хотелось бы, конечно, выбрать профессию самой, - поддержала разговор Саня. Она еще не до конца верила в то, что видит, но хладнокровия ей было не занимать.
        - Скажешь тоже - профессия! Официантка - разве же это профессия? Но подавать подносы в Турции легче, чем здесь сосать за новые сапоги.
        …Они думали, что их везут на работу в кафе. Саню начало колотить, из-за проклятого стресса ослабели ноги. «Позвонить в полицию», - была первая мысль, но роскошь окружающей обстановки намекала на то, что «Василиск» откупится.
        Так страшно Сане не было никогда. Сердце будто вырвали из груди и продали на органы в Турцию.
        - Девочки, вас ведь в притон везут, - с горечью сказала она.
        - Да не-ет, ну какой притон? Василиск - серьезный мужик, сын уважаемого человека. О чем ты говоришь?!
        Саня дышала глубоко, стараясь унять панику. Была жара, август, а у нее зуб на зуб не попадал.
        - А когда нас заберут?
        - Тебя не знаем когда, а наши паспорта готовы. Они у Василиска. Мы сюда пришли, как бы, ну… место сбора. Утром поедем.
        У Сани болела голова, пришлось уйти из комнаты в поисках ванной. Можно попытаться сбежать, придумать отговорку, но охранник вряд ли выпустит за ворота. Если бы он был один, Саня попробовала бы его отключить, но во дворе было еще как минимум трое мужчин на страже.
        Она ничего не знала о родителях Паши. Он настоял, чтобы познакомиться с мамой Таней, но о своей семье не хотел говорить. Саня пробовала искать информацию в интернете, но Паши не было в социальных сетях. Он называл себя «старомодным».
        Саня вышла во двор и присела на скамью на крыльце.
        - Что-то хотела? - спросил качок с татуировкой тигра на виске.
        - Я Василиска здесь подожду. Меня тошнит. Укачало в автобусе по дороге сюда, пока из деревни приехала, - придумала Саня, и ей позволили остаться.
        Буквально через пару минут Паша въехал через открытые ворота на красном «феррари», вышел, спросил что-то у охранника… и наконец встретился взглядом с незваной гостьей.
        Она смотрела прямо, давая понять, что не боится, хотя нутро стыло от леденящего страха и разочарования. Паша-Василиск сразу уловил ее настроение. Он не стал задавать вопросов, оправдываться или врать. Как бы он ни относился к Сане, дурой он ее не считал. Паша приблизился, опустился на колени перед ней и уткнулся головой ей в живот.
        - Саня… Санька… Я тебя не отпущу.
        - Сволочь.
        По щекам покатились слезы, а ей вдруг вспомнилось, что именно так она обозвала отчима когда-то. Вспомнилось, как трудно было простить себе трусость и сговорчивость, когда позволила злу жить.
        В этот момент в ней проснулась решимость. Она не знала, как этого добиться, но Паша ответит. Главное выбраться отсюда. В ней не осталось чувств к нему, кроме ужаса, что позволяла такому чудовищу себя трогать.
        - Я останусь с тобой, клянусь, - мертвенным голосом наконец произнесла она и почувствовала, как расслабились широкие плечи под ладонями.
        - Подожди в моей спальне. Я освобожусь, и мы поговорим, - пообещал он. - Только… отдай мне телефон, хорошо? Это для тебя самой, чтобы не наделала глупостей.
        - Я не стану звонить в полицию, если ты об этом. Я люблю тебя, Паш. Мне все равно, чем ты зарабатываешь, - врала она, давясь словами.
        - Телефон, - настойчиво повторил он, и Саня достала из кармана джинсов свой старый смартфон. Паша сразу же его отключил и потянулся к Саниной сумке, но мужчину окликнул один из охранников.
        Когда Василевский спустился с крыльца, Саня незаметно дрожащими руками сунула за спину, под ремень джинсов, планшет, который привезла, чтобы показать Паше свои последние фотографии. Гаджет она купила бэушный, и хоть в нем были интернет и телефонная связь, но долго ли еще протянет дешевая батарея? В дороге Саня ведь кино смотрела, хорошо, додумалась выключить, чтобы сохранить зарядку.
        Вернувшись на крыльцо, Паша забрал и сумку, а потом молча сопроводил собственную девушку на второй этаж, в спальню, при этом оставаясь позади на несколько шагов и давая короткие инструкции, куда идти. Саня молилась, чтобы он ее не обнял, иначе найдет планшет.
        Не обнял, даже близко не подошел, а потом щелчок замка, как взведенный затвор.
        Саня оказалась запертой в комнате у мужчины, который только что разбил ее сердце.
        Она подождала с минуту, убедившись, что Паша ушел, и вытянула из-под рубашки спасительный планшет, нагретый телом. Руки вспотели, и она вытерла их о джинсы, чтобы нажать виртуальные кнопки и позвонить Насте Тереховой. Они сдружились еще в начале года, и Саня надеялась, что подруга не откажет в просьбе.
        Номеров в планшете не было, не успела вбить, но Настин помнила наизусть.
        - Привет, мне нужен номер телефона твоего отца… Поверь, это важно. Нет, ничего плохого не случилось… пока что.
        Настя назвала цифры, и Саня позвонила Николаю Александровичу Терехову, которого все, даже дочь, называли Большим Боссом. Он был единственным влиятельным человеком, к которому у Сани был доступ. Из скромности она никогда не упоминала при Паше, что лично знакома с Тереховым. Любимый мог подумать, что она кичится… Не хотелось выглядеть ребенком. Для Василевского она была обычная девочка из провинции, которая жила в общежитии и не имела лишних денег.
        Долгие гудки, застывший холод внутри. Саня посмотрела на экран: значок батареи мигал одной полоской… Она всхлипнула от отчаяния и, когда абонент ответил, едва не зарыдала.
        - Николай Александрович, простите, что беспокою в субботний вечер. Это Саня, подруга Насти… Да, та самая… - Она старалась говорить четко, ровно, но голос все равно срывался. - Я сейчас нахожусь в Санкт-Петербурге, в районе Золотой квадрат, улица Привольная, дом два. Это дом торговца людьми, который собирается вывезти трех девушек в Турцию утром. Меня он либо убьет, либо сделает своей сексуальной рабыней. Его зовут Павел Василевский, и я представления не имела о его подпольном бизнесе, - она замолчала и добавила только: - Помогите мне, пожалуйста.
        Терехов начал задавать вопросы, но батарея села, и экран планшета погас.
        Саня спрятала его под матрас, присела на кровать и стала думать. Главная проблема была - не запаниковать. В спальне была встроена небольшая ванная комната, и Санька обследовала там полки. Обычный набор принадлежностей, ничего того, что можно использовать как оружие. В воздухе висел неприятный терпкий запах освежителя, и это еще сильнее мешало сосредоточиться.
        …В настенном шкафчике лежало несколько упакованных шприцов по пятнадцать миллилитров. Саня глубоко вдохнула, закрыв глаза. Она же может его убить. Хоть бы не дошло до этого. Кому и что потом рассказывать без живого Паши? Ничего ведь нельзя будет доказать, учитывая, что девушки пришли сюда добровольно. А кем именно был отец Василиска, тот самый «уважаемый человек», даже думать не хотелось. Если сын может открыто вести криминальные дела, то кто же тогда Василевский-старший?
        Саня разорвала пластиковую упаковку, надела иглу, набрала полный шприц воздуха и сунула под манжету хлопкового рукава.
        Она не понимала, как ее угораздило оказаться в подобной ситуации. Ведь она все в своей жизни всегда просчитывала, каждый шаг. «Да, до встречи с Пашей, - подсказал разум. - До того момента, как ты начала думать не мозгом, а другим местом».
        За четыре месяца, что они встречались с Василиском, она ничего толком о нем не разузнала и, вместо того чтобы навести справки через знакомых, сунулась прямо в капкан.
        Да, у нее черный пояс, но Паша - довольно крупный мужчина, гораздо опаснее бывшего отчима. Василиску достаточно ударить ее кулаком в челюсть со всего маха, чтобы лишить сознания. А застать его врасплох не получится, он будет готов к боевым приемам.
        Саня не знала, сколько просидела в комнате, потому что часов у нее не было, а в спальне не нашлось даже будильника - да и кому он нужен, когда есть мобильник, - но прошло не меньше часа.
        Несколько раз она слышала шаги за дверью, кто-то дергал за ручку, даже заглядывал - проверяли.
        …Паша вошел тихо, как только он один умел. Бесшумно ступая, остановился в нескольких шагах от Сани.
        - Зачем ты приехала? Что-то случилось?
        - Нет, хотела порадовать тебя. Мы не виделись две недели, с нашей поездки в Звенигород. Подумала: вдруг ты решил меня бросить…
        Саня несла чушь, лишь бы потянуть время.
        - Кто дал тебе адрес?
        - Нашла в твоих документах в московской квартире.
        - Я бы приехал к тебе завтра, зря ты так поступила.
        С губ слетела ехидная усмешка.
        - Н-да. Отправил бы партию «вещей» на турецкий рынок - и приехал. Целовал бы меня, шептал нежные слова… Самому не противно?
        - Это просто работа. Наши клиентки - отбросы. Они не люди. Эти существа… они и так живут, как шваль. Какая разница где. Я просто устраиваю для них мост из одного дерьма в другое.
        - Только им забываешь сказать об этом. Они-то считают тебя чуть ли не апостолом Павлом.
        Он тяжело вздохнул и расстегнул манжеты рубашки, подкатал рукава, открывая крепкие смуглые запястья. Паша не отводил взгляда, не отворачивался, не подходил ближе; он был собран, как тигр перед прыжком, явно ожидая от Сани применения запрещенных приемов.
        - Ты сказала, что любишь меня. Врала?
        Саня промолчала. Любой ответ сейчас бы только усугубил ситуацию.
        - А я вот тебя люблю. Но ты не сможешь забыть об увиденном, я тебя знаю.
        Она уперлась ладонями в матрас, чтобы не привлекать внимания к шприцу.
        - Пожалуйста, Паша… Не заставляй меня… Я смогу забыть, правда. Ну куда я пойду? В полицию? Это же смешно, я не камикадзе.
        Василевский не двигался, глядя со смесью печали и злобы. В его темных глазах промелькнуло непривычное для него отчаяние, когда он сказал:
        - Санька, Са-неч-ка! Что мне делать с тобой? Ты понимаешь, что связываешь мне руки? Мне придется отправить тебя утренним рейсом вместе с грязью, которую ты пожалела. Ну поезжай, пожалей их там. Посмотрю я, как ты будешь раскаиваться, когда поймешь, что им - все равно. Они будут довольны в любом случае. А вот ты - нет. Мне так поступить? Ты этого хочешь?!
        Его голос становился жестче, громче, и Саня замотала головой, закусив от страха нижнюю губу. У нее по щекам потекли слезы, и она буквально пропищала:
        - Паш… Я умоляю тебя, не подходи ко мне. Оставь меня. Просто дай уйти.
        - Не могу. Ты моя… моя. Смотрю на тебя, и кажется, что ты мне сердце голыми руками вынимаешь.
        - Это все ерунда. Ты наиграешься со мной скоро, и я тебе наскучу. Давай остановимся сейчас, ну пожалуйста.
        Паша выругался, прошелся по комнате и ударил кулаком в стену. А потом на ходу достал из-за спины пистолет, который прятал в кобуре, прикрепленной к ремню, и сказал:
        - Ну хорошо. Пока поживешь у меня, а там разберемся. Идем… Ты же не думала, что я сделаю тебе больно, солнце.
        В этот момент Саня услышала звуки за окном: над домом пролетал вертолет. Василиск не сразу обратил внимание, но потом все понял, когда она ступила не к нему, а к окну.
        - Ах ты, сука! Это ты?! Что ты сделала?! - Он не выстрелил только потому, что сначала хотел услышать ответ, и Санька прислонилась к стене у окна, не давая Василиску повода сорваться. Тогда он не выдержал и подлетел первым, схватил Саню за волосы и приставил пистолет к виску. - Я задал тебе вопрос!
        Гул вертолета становился громче, и она была готова завизжать от страха и натянутых нервов, но вместо этого дождалась момента, когда Паша, не утерпев, отвел немного в сторону руку с пистолетом, чтобы снова глянуть во двор, где шумели его пособники.
        Сане хватило нескольких мгновений, секунды две. Резкий болезненный перехват, чтобы удержать на расстоянии пистолет - и удар другой рукой с зажатым шприцем по сонной артерии, вкачивая воздух, блокируя кровообращение.
        Две секунды, в которые вместилась судьба человека.
        Паша удивленно уставился на Саню, а она надавила ему на болевую точку в плече, выворачивая руку и, подбив под колено, вырубила точным ударом. Оттолкнула и отскочила в сторону, чтобы подобрать выпавший из его руки пистолет.
        - Скотина, - процедила она сквозь слезы.
        Она слышала, что в комнату бегут люди, и растерянно перевела прицел на дверь, хотя до этого никогда не держала огнестрельного оружия в руках и не знала, как им пользоваться. Когда дверь едва не слетела с петель, Саня закричала и развела руки в стороны, увидев военного с автоматом.
        - Как вас зовут?
        - Александра Валеева!
        Мужчина снял рацию с кармана на дутой куртке бледно-зеленого цвета и сказал, не отводя взгляда:
        - Объект со мной.
        Саня хотела объяснить ситуацию, сказать, что, возможно, спровоцировала у Паши воздушную эмболию и он может заработать инсульт или даже умереть, но перед глазами все поплыло, ноги подкосились - и она потеряла сознание.
        В Петербурге Саня провела еще несколько дней. Туда приехали Большой Босс и его лучший друг Валентин Прохоров, дипломат. Именно с ним ББ связался сразу после странного звонка; отец Насти поверил телефонной истеричке просто потому, что Саня была единственной подругой его дочки, а та с идиотами не общалась.
        Прохоров поднял на уши ФСБ, волна молниеносно дошла до питерского отдела, и по указанному адресу бросили группу захвата.
        Саня не могла осознать все, что произошло. Съездила к парню на выходные, называется…
        Паша, к счастью, не умер, и его уже бывшая девушка дала против него показания. Но дело было ненадежное, и Прохоров сразу предупредил, что исход может быть любым. Во-первых, потому что Ираклий Василевский - криминальный царь, которого покрывают очень влиятельные люди, а во-вторых, потому что Паша - его единственный сын, которого будут отмазывать до последнего. Девочки, которых забрали из дома, сделали вид, что приходили в гости на чай.
        Саня настояла, что не боится и пойдет до конца, и Прохоров пустил новость в газеты и на ТВ. Как свидетеля ее начали охранять.
        Беспокоить маму не хотелось, но через неделю пришлось вызвать ее в Москву, чтобы ввести в курс дела. Она приехала - и встретила Прохорова, холостяка-дипломата, с которым встречалась в юности и который был почти на шесть лет старше. Ей тридцать восемь, ему - сорок три.
        Валентин Геннадьевич, естественно, еще до встречи выяснил, кем была мать Сани. Чего он не ожидал, так это вспышки былых чувств. Мама вошла в кабинет, и он спросил удивленно, как будто ожидал увидеть дряхлую старуху, а явилась фея:
        - Таня?! Ты… Проходи, пожалуйста, присаживайся.
        Бедная мама растерянно застыла у порога. Прохоров подошел к ней, вежливо поцеловал руку - и, кажется, эти двое забыли, что в кабинете, помимо них, находились Саня и Большой Босс. На протяжении всей беседы бывшие влюбленные не разрывали взгляда, даже когда обращались к другим. Чистый гипноз.
        И вот началось это дело, которое тянулось уже год. За это время удалось добиться, чтобы Василиска посадили под домашний арест на время расследования, под подписку о невыезде. Помогло то, что вся линия торговли людьми была оформлена на Пашу, его отец по документам оказался «чист».
        Ненужное внимание подорвало авторитет Ираклия, да еще дело его сына шло в сторону тюремного срока. Человек он оказался принципиальный и вот буквально месяц назад, в день свадьбы мамы Тани и Валентина Геннадьевича, едва не загубил их. Напомнил, что добро наказуемо.
        Машина не взорвалась благодаря чуду по имени Тимошка. Глава службы безопасности Большого Босса решил проверить автомобиль новобрачных, в который на радостях без приглашения уселся ББ. Тимошка просто подстраховался. Профессионал.
        Саня тогда осознала, что чуть не угробила чудесных людей, пойдя на поводу у чувств, а не разума. Поддалась обаянию Паши, наплевав и на его деспотичный характер, и на скрытность, а куда это в итоге привело?
        После неудачного покушения Василевский-старший пытался заключить с Прохоровым перемирие: Пашу отпускают, все довольны, никто никого больше не трогает. Но Валентин Геннадьевич не повелся, понимая, что Василиск, оказавшись на свободе, достанет Саню.
        Отчим уже давно начал пробивать по всем возможным источникам слабые места Ираклия и нашел тех, кто был готов дать против него показания. Но люди боялись, а доказательств все равно оказалось мало для возбуждения уголовного дела против криминального царька. Слишком влиятельные люди его покрывали.
        Ираклий знал, что под него «копают» и противостояние закончится для него либо сроком, либо побегом в теплые края без права вернуться на родину. Он бы уже уехал из страны, наверное, но сына не бросает, до последнего надеется закрыть его дело и забрать наследника с собой.
        И вот вчера, словно призрак, Паша появился в «Бронксе». Зачем? Увезти Саню, конечно, чтобы объяснить, какая она плохая девочка. Глупо, у нее ведь охрана, а в клубе многолюдно, да и похитителя узнали бы на видеокамерах. Только хуже себе сделал. Эмоциональный, что поделать. Зато сразу ясно, что Василиск не оставит в покое скромную студентку, которая сначала разлила на него кофе, а потом, «обнаглев», вздумала засадить за решетку.
        Глава 5
        Стас барабанил по рулю пальцами, явно не зная, какие подобрать слова. Да и что тут можно сказать.
        - Ты его любила?
        - Не знаю… - Саня поежилась, продолжая гипнотизировать руки Стаса. Посмотреть ему в глаза так и не смогла.
        Они припарковались на обочине, потому что давно прибыли на место назначения - в Николину Гору, где находилась дача Прохорова. Пришлось остановиться, не доезжая, чтобы закончить разговор.
        - Хотя, нет. Сейчас понимаю, что не любила. Временное помешательство, химия, жажда острых ощущений, вот и все.
        - Тогда ты будешь не против, если я его добью.
        - Буду.
        - Жалеешь его все-таки?
        - Не его. Тебя.
        Стас сидел в темных очках, но сейчас снял их и, потянувшись к Сане, крепко обхватил пальцами ее подбородок.
        - Ты не виновата, слышишь?
        Она освободилась от его прикосновения, высунула руку в окошко с опущенным стеклом и погрела ладонь на солнце.
        - Да какая разница, кто, по твоему мнению, прав, а кто виноват. Есть факты. Логика событий. Мотивы. Тебе ли не знать. Не нужно меня обелять, нет совершенных людей, все ошибаются. Это данность. Я лишь боюсь, как бы за мои ошибки в итоге не расплатились родные люди. Сам ведь мне о карме рассказывал.
        Стас тихо выругался и вышел из машины, открыл дверь для Сани и подал ей руку, помогая выбраться. Обувь осталась в салоне, и Саня ступила босиком на теплый песок, вопросительно вскинув брови. Стас был гораздо выше, и рядом с ним она чувствовала себя ранимой, словно он видел ее насквозь. Хотелось зарыдать и сорваться на крик, чтобы перестал на нее смотреть так понимающе, но Саня лишь молчала.
        Арес обнял ее за плечи и легко подтолкнул, заставляя отступать, пока она ни прижалась спиной к нагретому металлу автомобиля. Они были скрыты от проезжающих по трассе машин, но Саня и так не слышала шума улицы сейчас.
        - У меня в груди что-то нестерпимо болит сейчас, похожее на сердце. Чувствуешь? - Стас был в тонкой футболке, без куртки, и августовская жара смешалась с теплом мужского тела и металла, заставляя Саню поддаться моменту и не протестовать. - Я тебя поцелую, светлая моя. Обычный дружеский поцелуй… вроде моральной поддержки, и ты наконец перестанешь заниматься самобичеванием, хорошо? Забудешь об одном мудаке и переключишься на другого хотя бы на минуту.
        Не давая возможности одуматься, он обнял Саню за талию одной рукой, а вторую запутал в волосах на ее затылке. В его взгляде было столько нежности, что Саня сдалась, и он, уловив этот момент, накрыл ее губы своим ртом, выбивая из мыслей все сомнения.

* * *
        Стас знал, что не прав, но желание поцеловать Сашу болело на губах весь день, и он не выдержал. Понимал, что внаглую пользуется ранимостью девушки, но чувствовал, что задохнется, если не возьмет хотя бы ее дыхание.
        Она убила его наповал своими воспоминаниями, а еще убедила, что у такого, как он, нет шансов завоевать или разбить ее сердце, а значит, один поцелуй не разрушит их отношения.
        У них и отношений-то нет. И быть не может.
        Он просто поцелует ее и перестанет о ней думать. А она отвлечется и придет в себя. Его реально испугало, что Саша может заплакать. У Стаса душа и так была в клочья со вчерашнего дня.
        Цвет ее глаз под солнцем напоминал шампанское, а темные пушистые ресницы придавали взгляду оттенок порочности. Убойная смесь.
        Он завелся с первым прикосновением, ощутив аромат мятной жвачки на ее губах, и крепче прижал Сашу к машине, не позволяя двигаться, запоминая каждый изгиб стройного тела. Мелькнула мысль, что она может вытащить пистолет из кобуры и пристрелить его, но вместо этого светлая робко обняла его за талию.
        Он целовал неторопливо, осторожно, мечтая открыть дверь и втолкнуть девушку на заднее сиденье - чтобы забыться в ней, слушать, как срывается на стон ее дыхание.
        Пальцы легли на ручку двери, но в последний момент Стас накрыл ладонями тонкие запястья Саши и убрал ее руки с себя, чтобы не позволила ему, удержала. Он слегка отстранился, ожидая найти осуждение в ее строгом взгляде, но раскрасневшаяся, растерянная, она смотрела испуганно и откровенно…
        Она хотела его.
        От этой мысли сердце грохнулось в бездну, мозг оплавился, и Стас буквально смял Сашу в руках, целуя так жадно, будто опаздывал жить.
        Она ответила не сразу, но стоило ощутить ее горячий язык на своем, и перестал соображать. Как сумасшедший, грубо брал ее рот своим и не мог остановиться. Ладони жгло от нетерпения, когда огладил гибкую спину, бедра, а потом подхватил Сашу под колени, приподнимая, и с силой впечатал в себя. Он не разорвал поцелуя и выпил ее стон до конца, моментально став зависимым.
        Светлая обнимала его руками и ногами, до боли, до синяков, и казалось, она тоже забыла, кто они и где.
        - Саша… - хрипло шептал он, впиваясь губами в ее шею, полностью отдаваясь светлой девочке. И хотелось выть от того, что не имел права взять больше, чем просто поцелуи на обочине.
        …Часы показывали 10:40. Они целовались почти час. Было трудно прийти в себя, заговорить. Губы у Саши стали яркими, припухшими, а на шее и над ключицей красовались засосы. У Стаса дрожали руки, и он пытался спуститься с небес на землю. Не получалось.
        Они вернулись в машину и просидели минут пять, глядя перед собой. Тишину нарушал гул проезжавших мимо автомобилей, но поднимать стекла и включать кондиционер не хотелось.
        Саша подтянула повыше лиф многострадального платья, а потом глянулась в зеркальце над пассажирским сиденьем.
        - Черт, - выдохнула она, разглядывая засосы, а затем произнесла приговор: - Ночью ты был не в себе, но сейчас-то знал, что делаешь. Чтобы это было в последний раз, договорились?
        - Да. Не рассчитал. - Демоны внутри взбунтовались, не готовые отказаться от наслаждения, но Стас заставил их заткнуться.
        - Давай заключим пакт. Я помогу тебе начать новую жизнь, ты поможешь мне выжить и сломать Ираклия Василевского. А потом мы пойдем каждый своей дорогой. Уясни, пожалуйста, простую вещь обо мне: я не считаю страсть достаточным поводом, чтобы рисковать будущим. Всему есть мера, и я свою уже исчерпала в прошлом году. Прости.
        - Как скажешь.
        - Как я скажу?! - она резко повернулась к нему. - А ты что предлагаешь? Мы можем завести интрижку и вместо того, чтобы заниматься делом, будем заниматься любовью… И не ухмыляйся, я ведь серьезно!.. Мне предстоит очень трудный период, тебе тоже. Нам нужно головой думать, чтобы победить. Страсть - это дело проходящее. Сегодня есть, завтра уже перегорело. Оно того не стоит. Понимаешь?
        Стас понимал и был полностью согласен. В нем взбесились гормоны, и сейчас он бы ел из Сашиных рук, пожелай она.
        - Не злись. Клянусь больше не провоцировать тебя. А клятвы я не нарушаю… почти никогда. Будешь умолять, и то не соглашусь.
        - Пф! Не дождешься.
        - Ну вот и я о том же. Так что можешь спать спокойно. Слушай, даже если бы я действительно захотел, то не стал бы влезать в твои планы. Ты будущая служительница закона, падчерица уважаемого в стране человека, борец за справедливость: мир, дружба, жвачка. Я - сын государственного преступника, а заодно зек и крестник криминального босса, с которым воюет твой отчим. Я не настолько мразь, чтобы портить тебе репутацию и подрезать крылья.
        - Стас… не в этом ведь дело.
        - Да ладно, не криви душой, тебе не идет. Ты не стала бы со мной связываться. Но я и сам не предлагаю, потому что у меня ничего нет: ни планов, ни профессии, ни перспектив, ни психического здоровья. Так что согласен на партнерские отношения. Будем выгребать из болота вместе. Ты - в светлое и справедливое будущее, а я… куда-нибудь, где буду спокойно спать.
        Она терла ладони о колени, прикрытые платьем, явно пытаясь усмирить волнение.
        - Рада, что мы пришли к соглашению.
        - А уж я как рад, - буркнул Стас и, провернув ключ зажигания, вырулил на дорогу.
        До него наконец дошло, зачем его забрали из тюрьмы. Ираклий немного сдал позиции, но дожать нечем. А тут новость: экс-главу М-Банка господина Архипова могут вернуть в Россию. Прохоров рассчитывает, что Стас убедит своего отца предоставить сведения, которые помогут завести уголовное дело на Ираклия.
        Логично. Отец - большой друг питерского авторитета и, вероятно, обладает ценными для суда уликами. Идти на сделку отец не станет из принципа, у него железные нервы и супер-голова, он не может не понимать, что от тюрьмы ему уже поздно спасаться, так какой ему смысл подставлять друга? Но сыну, да еще при личной встрече, возможно, не откажет в услуге… Хм-хм, большой вопрос… А впрочем, каким бы отец ни был лицемером, Стасу он действительно никогда не желал зла. Просто каждый в этом мире сам за себя.
        Сначала в прессе промелькнет новость о том, что даже крестник Ираклия Василевского перешел в чужой лагерь. Потом напишут, что экс-глава М-Банка Юрий Архипов выступил против своего старого друга, а в итоге произойдет цепная реакция доносов.
        Стас не обижался на Валентина Геннадьевича за подобный расчет. Наоборот, спасибо ему по гроб жизни за то, что додумался до этого хода и так вовремя вытащил из могилы.
        …Саша сидела в напряжении остаток пути, сложив руки на коленях… Н-да, переборщили с поцелуями, конечно, но она точно больше не плакала и не думала о Павлике Отмороженном, чтоб этому ублюдку под домашним арестом до конца дней страдать.
        …Взгляд то и дело магнитом тянуло к Саше. Шикарные у нее ноги, конечно, а кожа такая нежная - так и хочется-а-а! «Спокойно, - приказал он себе. - На дорогу лучше смотри».
        Не хватало еще, чтобы Стас Архипов плакал, моля о любви. Гильдия фаталистов осудила бы. Его судьба - охранять Сашу, а не унижаться перед ней. Испанский стыд, ей богу. Подумаешь, девушка. Да их миллионы в мире…
        «Миллионы, но хочешь ты именно эту».
        «И что? Скоро перехочу, как будто я себя не знаю», - возразил он внутренним демонам. А учитывая, что Прохорова и сама не очень-то рвалась в его объятия, то это упрощало задачу. Насильно мил не будешь, как говорится… как он сам не раз говорил надоевшим пассиям, чтобы отвязались.
        Но и черт с ним. В груди разливалось тепло от присутствия Саши рядом, и этого было достаточно. Спасибо ей за рассудительность и за то, что собралась бороться за будущее Ареса, совершенно чужого ей человека, которого знала меньше суток. Похоже, девчонка умела идти к цели напролом.
        Стасу стало даже любопытно, как именно она будет сражаться за него и куда ее это в итоге заведет.
        Дача у Прохорова оказалась просторным особняком за высоким забором. Дом принадлежал семье уже несколько поколений, как успела рассказать жена дипломата, Татьяна. «Зови меня Таня», - попросила она. Просто, но элегантно одетая, она мало напоминала Сашу внешне, хоть обе и были брюнетками. Мать - робкая, тихая, а дочь лишь пытается такой казаться, укрощая саму себя.
        В доме было душно, а во дворе, наоборот, терпимо. Последние выходные лета, на деревьях уже местами желтели листья. Стас вдруг подумал, что давно не видел, как цветут сады… И понял, что именно так пахнет Саша - цветущим садом.
        Прохоров приехал только после обеда, усталый, с темными кругами под глазами, и вежливо пожал Стасу руку.
        - Я сделаю все возможное, чтобы склонить отца к сотрудничеству, - не ходя вокруг да около сказал Архипов, когда они расположились за дубовым столом на открытой террасе.
        - Не думай, что я вытащил тебя только из корысти. Я бы забрал тебя в любом случае. Таких, как ты, нормальные люди не бросают.
        Фраза застыла в воздухе упреком в адрес старшего Архипова, и Стас это понял. Поддержать возмущение он, увы, не мог, ибо никогда не винил родителей за то, что уехали, - наоборот, радовался. Будда им судья - один из тех, что мать покупала на сувениры. Родителями они были, возможно, не лучшими в мире, но и сын у них не подарок. В их семье не принято винить друг друга. Разве что «по праздникам» и в экстремальных ситуациях. В голову Стаса еще в первые годы жизни вложили закон: «Каждый в этом мире - сам за себя. Никто никому ничего не должен. Сын не должен отцу, отец - сыну». Оставалось молиться, что Архипов-старший нарушит это правило и пойдет на сотрудничество.
        На террасу через арку, увитую плющом, вышла Саша. Она переоделась в синий комбинезон, у которого была закрытая горловина, но зато слишком короткие шорты. Вот совсем бесстыжие, если честно. Специально, что ли, довести хочет? Проверяет его силу воли?
        - …так что?
        - М-м? - Он не услышал заданного вопроса, отвлекшись.
        - Останетесь до завтра у нас? Мы только называем это место дачей, а на самом деле для меня это и есть дом родной. В Звенигороде я мало жил, все больше в переездах годы проводил с родителями. Мой предок построил эту усадьбу своими руками, но во времена деда ее сожгли. Отец из пепла восстановил, и я при первой возможности тоже лепту внес. Для меня корни многое значат.
        - Увы, не могу разделить ваши чувства. У меня нет корней.
        - Захочешь - пустишь.
        - Это вряд ли, - скептически ответил Стас, глядя, как Саша расставляет чайный сервиз.
        Они сидели в тени, но лучи солнца пробивались через листву яблони и ласкали лицо девушки.
        «Остынь, убогий», - дал себе мысленный подзатыльник Архипов и отвернулся. Увы, чтобы забыть вкус ее губ, недостаточно просто не смотреть. Нужно, например, сломать себе ногу или руку, чтобы отвлечься на боль.
        - Саша может остаться, если хочет, - наконец ответил он на вопрос. - Я вернусь за ней в шесть утра и отвезу на учебу. Мне сегодня еще нужно обсудить дела с охраной.
        - Ребята надежные, можешь не волноваться. Их Тимошка подбирал, - Прохоров затянулся сигаретой и, сощурив глаза, выпустил дым. - Курю, не могу бросить. Вернее, не хочу. Работа нервная, - он засмеялся и проводил восхищенным прищуром жену, которая прошла мимо. - Сильные у меня девчонки, до сих пор не верю, что нас жизнь столкнула. Судьба явно потребует уплату за такое счастье.
        - Какие-то проблемы? - правильно истолковал слова Стас.
        - Да вот, знаешь… Саня западает людям в душу. Павел на стену лезет, говорят. Я своим ребятам позвонил вечером, его в Питер сопроводили под конвоем. Никуда не делся, уехал… Но удивил он, конечно. Такое рвение… Если он до Сани доберется, то в кандалы закует в каком-нибудь подвале. Я видел его глаза в суде. Он на нее как на собственность смотрит. Уже тогда стало ясно, что мы с ним не разойдемся по-хорошему. Достанет он ее рано или поздно, если до того в тюрьму не успеем засадить.
        - Со мной не достанет, - ровно сказал Стас, а у самого нутро клокотало от желания выпотрошить ублюдка первым. Стереть его с лица земли за то, что Саша принадлежала ему когда-то, за то, что хотела его. - Вы мне спасли жизнь, Валентин Геннадьевич, а я постараюсь спасти ее. Это называется «отработать карму».
        - Нет, Стас, - Прохоров снова затянулся табаком. - Это называется простым человеческим достоинством. Редкое явление, между прочим.
        - Да ладно вам…
        Валентин Геннадьевич усмехнулся:
        - Знаешь, что сильнее всего задевало твоего начальника в тюрьме?
        - Что я - богатенький сынок?
        - Нет. Что, даже когда у тебя ничего не осталось, тебя невозможно было унизить. Его слова отскакивали от тебя, как щебенка от бампера. Ты непробиваемый, Стас. Ты можешь думать о себе что угодно, но мне и так с тобой все ясно.
        И снова дух взбунтовался. Когда хвалили, Стасу хотелось встать и кричать, что это ошибка. Зачем они придумывают о нем то, чего нет?! Зачем постоянно заставляют чувствовать себя подонком?! В такие моменты хотелось сделать что-то из ряда вон выходящее, чтобы заглушить внутренний протест и удовлетворить демонов.
        Стас отодвинул от себя фарфоровую чашку и сказал:
        - И что вам ясно? Я, между прочим, Сашу ночью чуть не изнасиловал.
        Прям груз с души упал, и Архипов выдохнул. Он никогда не имел привычки врать, хотя сейчас и сам был в шоке от собственной прямолинейности. «Ты первоклассный идиот», - постановил разум, зато душа ликовала.
        Прохоров просканировал его взглядом и покачал головой.
        - Не верю.
        - Ну хорошо… насилия не было, конечно, но я ее поцеловал. Так что о чести и достоинстве это вы переборщили.
        Прохоров стряхнул пепел с кончика сигареты и оглянулся, выискивая взглядом Сашу. Та стояла неподалеку, задумчиво срезая розы с куста.
        - И она тебе позволила?
        Такого вопроса Стас не ожидал. Он искренне надеялся, что Прохоров набьет ему морду и выкинет в кювет, погибать от деградации.
        - Валентин Геннадьевич, вы слышали, что я вам сказал?
        - Да, со слухом у меня все в порядке. А у тебя не очень, оказывается. Саня никогда в жизни не позволила бы обнимать себя против воли.
        - Если вы думаете, что четвертый дан - это панацея от придурков, то заблуждаетесь.
        - Да бог с ним, с поясом. Аттестацию на каждый уровень нужно проходить, количество приемов ограничено… Саня! - девушка, услышав, оглянулась. - Будь добра, на минутку.
        Она отложила садовые ножницы, взяла корзину с белыми розами и подойдя, поставила ее на стол.
        - Что случилось?
        - Ты же понимаешь, что заводить отношения с собственным телохранителем - дело неблагодарное и крайне опасное?
        Если Саша и удивилась или обиделась из-за болтливости Архипова, то не подала виду. Невозмутимая, однако.
        - Вы меня за этим позвали? Между мной с Аресом - исключительно деловые отношения. Кстати, я буду называть его «Арес».
        - Вот же хитрая, - рассмеялся Прохоров. - Смотри, как ловко вывернулась. Я уже и забыл, о чем разговор. Запомнил только, что тебя теперь нужно звать Арес… Ну да ладно. Я рад, что вы все уладили. Санька, рассуди спор. Я пытаюсь доказать Стасу, что без твоего согласия он не коснулся бы тебя. А он не верит. Считает себя насильником.
        Саша отошла чуть подальше, на газон, и поманила Архипова, мол, иди-ка сюда, дитя нерадивое, которое растрепало взрослым о поцелуях.
        Стас приблизился, с интересом ожидая какого-нибудь приемчика от девушки, но… давайте говорить прямо: она хрупкая, среднего роста. А Стас в единоборствах не последний человек, умело обращался с огнестрельным, холодным оружием, обладал навыками боев без правил. Ну как она может его свалить на…
        …Очнулся Стас, видимо, быстро, раз еще не стемнело. Над ним стояла обеспокоенная Саша, которая - и он это помнил наверняка - его даже не коснулась; она лишь посмотрела на него холодно, отстраненно-сосредоточенно, как будто видела насквозь, и взмахнула руками.
        Лежа на траве, глядя в бездонные глаза, которые могли принадлежать ангелу, Стас понял, что пропал. Девушка, которая постигла искусство бесконтактного боя, - это же несбыточная мечта идиота по фамилии Архипов.
        - После того случая в Питере отчим познакомил меня с уникальным человеком, он легенда разведки, - объяснила Саша, опустившись рядом на землю и позволяя ему устроить голову у нее на коленях. Так бы и лежал до конца дней.
        - Лавроновым, что ли? - удивился Стас.
        - Он самый. Прости, я не стала бы применять подобный прием, все-таки небезопасно для твоей психики… Она у тебя и так расшатанная.
        - Благодарю.
        - Не за что. Так вот. У меня очень редко пока получается войти в контакт, сложная это наука. Но ты изначально сдался мне, сделал себя уязвимым.
        - Зачем тебе вообще телохранитель нужен? - риторически спросил он.
        - Чтобы я могла его защитить, - шутливо ответила Саша, отводя челку с его лба.
        «А еще потому, что Василиск не подойдет близко на этот раз, не повторит глупость. Он расстреляет кого угодно - прохожих, охрану, но не Сашу. Ее он заберет живой», - закончил мысль Архипов.
        И стало ясно, почему девушка живет одна, а не у родителей. Она за них боится.
        Отныне Стас решил всегда брать бронежилет на выезды, даже если идет в магазин. А Прохоровой бронежилет не поможет, ее спасет только чудо.
        Глава 6
        Завершение дня было не таким примечательным, как начало, и Саня старалась выбросить из головы объятия Архипова и прочую ерунду, которая сбивала корабль с курса.
        Вечером, когда они вернулись в Москву, Володя потребовал объяснений ее поведению, и Саня почувствовала себя подлой изменницей. Они встретились в ресторане неподалеку от дома, чтобы поужинать, и Санька призналась скрепя сердце:
        - Володя, я целовалась с другим мужчиной.
        - Вот как? Гм… Понравилось? - чопорно спросил он, разрезая стейк, и бросил короткий взгляд в сторону Ареса, который сидел у бара, наблюдая за посетителями.
        - Да, - честно сказала она.
        - Ну что ж. Никто из нас не идеален. Но в будущем постарайся так больше не делать, хорошо, милая?
        Саня, которая настроилась на скандал и на то, что Володя ее бросит, даже вилку выронила. Она привыкла к его назойливой ревности и капризам, а тут вдруг абсолютное спокойствие.
        - И все?
        - И все. Ты мне очень дорога, и я знаю, что ты раскаиваешься, это самое главное. Иначе ты не стала бы мне рассказывать. Я благодарен тебе за доверие и честность.
        Володя, может, и был избалованным, но оставался строгим к себе и к другим. Многое в нем восхищало. Вот сейчас, например. Ясно же, что сильно недоволен ее выходкой, но на деле четко расставил приоритеты. Он выбрал Саню.
        Поведение Володи дало ему плюс сто к карме и плюс миллион к рейтингу Кена. Саня и не подозревала, что он настолько сдержанный стратег.
        Она смотрела, как он аккуратно ест стейк, разрезая на мелкие кусочки, и впервые представила себя в роли жены Володи. Не абстрактного Кена с кукольным домиком, как раньше, а именно спутницей вот этого мужчины, живого и неидеального.
        И разум одобрил выбор.
        Фамилия у Володи была красивая: Герман.
        Александра Герман… Хорошо звучит, и дети у них будут умные.
        «Александра Архипова звучит еще лучше», - вдруг предложила другой вариант буйная фантазия, и Саша подавилась шпинатом. У нее даже виски от боли сдавило.
        «Любят не за тело, а за дело», - напомнила она себе и отогнала вредную мысль. Стас, конечно, герой-любовник, но он бабник и хронический холостяк, да к тому же эмоционально нестабильный. Но даже и не в этом дело. Просто нельзя со Стасом связываться! Нельзя и точка. Второго шторма в жизни Санька уже не перенесет. Она не врала Архипову по дороге в Николину Гору: страсть не повод ломать свою жизнь. Пылкие чувства угаснут, и останется только пепел… снова.
        Нет, спасибо, тлена ей в прошлом хватило с лихвой. Так что фамилия Герман куда предпочтительнее.
        Распрощавшись с Володей, Саня со Стасом вернулись в квартиру и больше в этот вечер не разговаривали об отношениях, погруженные в рутинные дела. Стас обживался в своей комнате, Саня обживалась с тем фактом, что в ее доме двадцать четыре часа в сутки будет находиться посторонний мужчина, который вызывает в ней неоднозначные эмоции.
        До конца выходных чувство неловкости заставило избегать любого столкновения с охранником на нейтральной территории, то есть на кухне и в гостиной. Это было неприемлемо. Не хватало еще прятаться, как трусиха, в собственном доме. Да от кого? От собственного телохранителя.
        Спасибо, что в квартире было две ванных комнаты, иначе и зубы почистить было бы целым приключением.
        В понедельник по дороге в университет Саня нервно кусала губы, не зная, как вернуть здоровую атмосферу. Она видела, что Стас до сих пор чувствует себя мерзавцем и отводит взгляд. Нужно было как-то установить «мир, дружбу, жвачку».
        Охранник запарковался у факультета на платной стоянке, помог Сане выбраться из машины, и вскоре они вошли в здание, погружаясь в атмосферу первого учебного дня: гул, смех, яркие рюкзаки и запах денег. Студентам нравилось выглядеть дорого. Саня же предпочитала одеваться аккуратно, в строгие платья с жакетом, не тратясь на брэнды и подбирая одежду так, чтобы казаться старше. С Настей она иногда наведывалась на распродажи в бутики, но и только.
        - Санька! - окликнул ее староста группы. - Тебе расписание скинуть?
        - У меня уже есть, - ответила она и направилась в аудиторию, задумчиво изучая картинку с расписанием в смартфоне.
        - Да чтоб тебя, - раздался сзади возглас, и Саня вздрогнула.
        - О боже, Стас! Я забыла, что ты за мной идешь. Ты о дверь ударился?
        - Нет, я препода узнал. Он в Малверн лекции приезжал читать. - Стас тут же надел темные очки и притворился невидимкой, но это было невозможно. Пока поднимались по ступенькам между рядов, чтобы занять место, одногруппницы начали покашливать.
        - Он наш куратор, - быстро объяснила охраннику Саня. - Сегодня пар не будет, только технические вопросы обсудим, мы здесь ненадолго. Вряд ли он тебя узнает, ты очень изменился.
        - Люди не меняются.
        Стас занял место у нее за спиной, на два ряда выше, а рядом с Саней примостился староста.
        - Слышал одним ухом, что у вас в семье проблемы.
        - Может быть.
        - Гм… Ты теперь постоянно с охраной?
        - Да.
        - Понятно… Ну ты держись, красотка.
        - Буду.
        - О’кей. - Он передвинулся подальше, чтобы не сидеть рядом с мишенью для маньяка, и куратор постучал по микрофону, призывая ко вниманию.
        - Добро пожаловать, рад всех видеть в хорошем здравии. В этом году у нас пополнение, - он кивнул на Стаса, хотя это было излишним. Куратора ввели в курс дела, и привлекать внимание к чужой системе безопасности не было причины. - Господин Архипов, никогда бы не поверил, что увижу вас в такую рань на паре. Раньше вы пропускали.
        Саня побледнела: куратор что, пытается шутить? Он в своем уме?! Даже студенты оказались лучше подкованными в вопросах охраны и молчали, не пытаясь знакомиться и выспрашивать личные данные Стаса.
        - Вы обознались, - сухо ответил Стас, и куратор вскинул брови:
        - Правда? Ах, да… Да, конечно, не подумал.
        - Люди не меняются, - повторил тихо Стас, так чтобы не слышал преподаватель, и девчонки рядом прыснули со смеху. Шутить Арес умел лучше куратора.
        - Пс! - окликнула Саню одногруппница, Катя Лукьянцева, и кивнула на ее сумочку, мол, проверь сообщения. На смартфон, как оказалось, прилетело восторженное: «О. Мой. Бог».
        Это точно. И зовут его Арес.
        «Только он не твой. И не мой», - подумала Санька.
        Н-да. Пора привыкать, что Стаса будут повсюду преследовать восхищенные взоры. И ведь не сказать, что он совершенный. Нет, в настоящее время он вполне обычный изможденный воин тьмы, исхудавший от тягот бытия. Но харизма у Стаса была невероятно мощная и как цунами резонировала в окружающих, которые даже не понимали, что именно с ними происходит, почему штормит.
        На выходе из аудитории куратор отозвал Саньку, чтобы извиниться. Сказал, что не привык к подобным мерам у себя в аудитории и растерялся.
        - Ну что вы, все в порядке, - успокоила Саня.
        - Он был ужасно испорченный человек в юности, удивительно, как он себя преодолел. - Куратор с уважением глянул в сторону Ареса, но взгляд тут же померк. - Хотя, и сейчас не лучше, судя по всему.
        Саня оглянулась и покачала головой, сдерживая улыбку. Рисковая Лукьянцева внаглую совала свою дорогущую золотую визитку в руку Стаса, а тот не брал.
        - Он гораздо лучше, чем кажется, - мягко сказала преподавателю Санька и пошла спасать Ареса.
        - Катюша, прости, мне пора.
        - Ничего-ничего, я не задерживаю, - встала в защиту Катя. - Просто я с сестрой Стаса училась в Ницце, в школе. Услышала фамилию «Архипов» и сразу поняла, о ком речь. - Она обвела, а скорее, облизала Стаса взглядом и оценивающе уточнила: - Очень уж вы с сестрой внешне похожи.
        При упоминании сестры у Стаса дернулся глаз, но гордый воин удержался и все равно не завел диалог. Стоял, как изваяние, и ждал приказа от Сани. Она усмехнулась про себя: с ума сойти, каким он может быть троллем по отношению к девушкам! Одногруппницу даже жалко стало.
        - Ладно, Катюш, извини, мы пойдем.
        Та с понимаем кивнула и посмотрела на охранника, как удав на мышонка:
        - До встречи.
        Арес опустил темные очки на глаза и вышел молча, не прощаясь.
        В обед Настя позвала в ресторан итальянской кухни - поесть пиццу, и Саня согласились, хотя Арес ворчал. Он посоветовал, чтобы Санька меньше появлялась в общественных местах, и она решила, что вот пиццы поест - и перестанет появляться.
        Стас коршуном следил за входом и сидел отдельно.
        - У тебя все в порядке? - был первый вопрос Тереховой.
        - Почти все почти в порядке, - ответила Саня. Подруге она не рассказывала подробностей своих проблем с Василиском, чтобы не втягивать в грязь, а та и сама не приставала с расспросами. Удивительное терпение со стороны Насти.
        - Володя твой - странный субъект, обвинил меня тогда в клубе, что ты ушла не прощаясь. Я вообще ни сном, ни духом.
        - Он не любит, когда его игнорируют. Да и кому бы понравилось, - резонно заметила Саня.
        Им принесли напитки и приняли заказы. Настя выбрала большую пиццу с пепперони, а Саня - ананасно-колбасную, как она ее называла. Когда они уже доедали, обсудив все на свете, и попросили принести счет, Терехова не вытерпела и перешла к теме Ареса.
        - Стас этот - интересная личность.
        - Да, неординарная. Он…
        Договорить Саня не успела: ее прервал симпатичный парень, который сидел с приятелями за соседним столиком. Накачанный, ухоженный, но с совершенно блеклыми глазами. Без искры, в общем.
        - Девушка, - обратился он к Сане. - А какой у вас размер груди?
        Она мило улыбнулась.
        - Вам такой не подойдет, нужен поменьше.
        Парень растерялся, раздались смешки приятелей.
        - Почему?
        Саня тяжело вздохнула и сочувственно посмотрела на незнакомца.
        - Вы задали настолько глупый вопрос специально?
        Парень покраснел, ничего не понимая, явно жалея, что привязался к агрессивной особе, а Саня продолжила:
        - Ну смотрите. Вы спросили: почему? А я отвечу: чтобы соответствовала размеру ваших остальных органов. Понимаете? Как вас зовут?
        - Олег.
        - Так вот, Олег. Прокачивайте не только мышцы, но и интеллект. Поверьте, девушкам нравятся умные мужчины. И больше не позволяйте другим людям оскорблять вас. Всего хорошего, - она подняла полупустой бокал апельсинового сока в честь Олега и отвернулась к Насте.
        Подруга показала большой палец, одобряя подобные методы ведения дел. Настя вообще уважала свое и чужое злословие.
        Они оплатили счет и собрались уходить, когда Стас подошел и помог Сане подняться, а потом молча направился следом за ней.
        - Мотайте на ус, Вещий Олег, - донесся назидательный голос Насти. - Мужик подошел и взял, что хотел. А она и не против. А все почему? Потому что у него ну о-очень большой. Я мозг имею в виду.
        Саня поджала губы, сдерживая смех. Стас открыл дверь и высокомерно заявил:
        - У меня действительно большой. Мозг.
        - Мне ли не знать, - поддержала его Саня. - Я его чувствовала всей своей сущностью. Во время беседы.
        Стас впервые за целый день посмотрел ей в глаза и улыбнулся широко, как хитрый котяра. И так легко стало на душе, словно они и правда самые настоящие друзья, которые умеют подтрунивать друг над другом.
        Саня взбила себе волосы на затылке двумя руками, глубоко вдохнула душный воздух и загадала желание, чтобы с этой минуты из общения с Аресом исчезли напряжение и недосказанность. Чтобы наступили ясность и спокойствие. Тогда они смогут жить вместе, а главное - выжить.
        Это ведь несложно - просто быть друзьями.
        Это ведь несложно - жить здравым смыслом…
        Глава 7
        Сентябрь встретил дождями, выведя в топ гардероба синий дождевик, который Саня купила в Канаде в прошлом году.
        Арес же предпочитал зонтики, наверное, потому что ими можно было отгородиться от прохожих мужчин, если они оборачивались вслед Сане. А вот самого охранника предпочитали ее однокурсницы. Они разве что только плакаты не рисовали, чтобы скандировать лозунги, вроде «Арес - наш бог!», когда утром дожидались его у факультета. Он стал объектом восхищения не только для Кати Лукьянцевой, но и для менее смелых девчонок. Теперь Стас постоянно носил стильные темные очки и редко брился, но такие мелочи не убавляли энтузиазма фанаток, и они приходили просто на него поглазеть.
        Саня не ревновала, а наоборот, гордилась им. А еще она сомневалась, замечает ли Арес вообще, как на него реагируют люди. Большую часть времени он был погружен в собственные мысли и наблюдение за каждым, кто смел приблизиться к Сане. В первые дни ее это веселило, а потом начало раздражать, но она не делала замечаний и позволяла охраннику выполнять свою работу. Собственных дел у нее было по горло, и препираться было некогда. Настроение этой осени было боевое.
        Учебная суета и работа съедали почти все время, даже на Володю оставалось лишь два вечера в будни. Еще два вечера Саня усердно штудировала английский и второй иностранный - французский. Раз в неделю она наведывалась на место прошедшей летней практики - в аппарат Уполномоченного по правам человека в РФ, отдел рассмотрения жалоб по уголовно-правовым вопросам.
        По пятницам вела курс самообороны для подростков.
        Выходные проводила либо на даче у мамы и отчима, либо с родителями Володи, которые отнеслись к ней, как к дочке, с первой встречи. Замечательные, вежливые и сдержанные люди. И это не притворство, они искренне одобрили Саньку.
        По клубам она больше не шастала, предпочитая встречаться с Настей либо у нее, либо у себя.
        Да, жизнь стала чрезмерно рутинной и суховатой, но в этом были важные преимущества: организованность и временная стабильность.
        Саню везде и всегда сопровождал Стас, часто - и еще двое охранников. Архипов никогда не спрашивал ее мнения, когда дело касалось вопросов безопасности, но она смирилась и с этим. Только мама продолжала мягко настаивать на академическом отпуске, предлагая спрятаться в норку. Но на то она и мама, чтобы переживать.
        Дома со Стасом все было очень мирно, четко и по плану, изо дня в день. Саша сумела полностью отгородиться от Ареса эмоционально, будто панцирь надела. Они вместе завтракали и ужинали, даже домашние тренировки по единоборствам проводили слаженно и без излишних жалоб.
        В общем, жизнь приняла вид четкого графика, и к концу октября между Саней и Аресом установилось настоящее трудовое «братство», без намека на давнишний флирт. Сбылось Санькино желание: исчезли терзания, ушло напряжение нестандартного знакомства. И Стас тоже отпустил прошлое, сосредоточившись на будущем.
        …По крайней мере, именно так видела ситуацию сама Саня.
        А что, это разве не правда? Пф-ф, какие могут быть сомнения?

* * *
        Господи, да когда же это все закончится?!
        Стас пять раз в день напоминал себе, что Саша - охраняемый объект, клиент, хозяйка, а ее сексуальность - это просто… ну так получилось. Увы, самовнушение не помогало…
        Утром - завтрак. Сонная, теплая, она ела медленно, какие-нибудь мюсли или хлебцы из проволоки. Поначалу просто пила кофе, но вместе со Стасом решила приобщиться к ритуалу. Заче-ем? Приходилось отворачиваться, чтобы не смотреть, как она облизывает губы, как потягивается в пижаме без лифчика.
        Ведьма.
        Стас сразу это понял: Саша - ведьма. Именно поэтому она постигла искусство бесконтактного боя.
        На нее везде обращали внимание, хоть ты паранджу набрось. Постоянно кто-нибудь пытался подкатить и попросить номер. Она действительно была проклята всеобщим обожанием, это факт.
        Ну хорошо, ладно. Саша - яркая девушка, взгляд открытый, глубокий, улыбка добрая. Было бы странно, если бы от нее шарахались. Пришлось смириться и отгонять особо назойливых поклонников дихлофосом.
        Но потом эти ужины. То Настя, то Володя, то все вместе. Люди - это очень даже замечательно, они отвлекают от мыслей. Но Настя с Володей друг друга на дух не переносили, поэтому часто просто отказывались прийти в гости, чтобы не пересечься. Настя постоянно старалась уколоть Владимира-князя, а тот просто-таки бесился, хоть и молча. В итоге иногда по вечерам Стас оставался с Прохоровой наедине - и это было подобно самоистязанию. За что?!
        Собственно, Стас знал, за что. Он искупал старые грехи, платил за то, что в прошлом плевал на чувства людей. «Каждый сам выбирает свой ад», - говорил он равнодушно эту пафосную муть, пожимая плечами и переступая чужую боль. Хорошее оправдание своему мудачеству. Так он жил и в колледже, и в первые годы работы в ФСБ, пока не переклинило наконец во время первой операции в составе группы «А», когда увидел чужую боль обнаженной. Ну а в Дагестане он и вовсе прозрел, едва не погибнув во второй раз. Тогда он будто ступил на новую стадию внутреннего развития. Когда же в тюрьме не умер и в третий раз, то понял, что это знак.
        …Хрен вам, а не знак. Это клеймо какое-то, как у прокаженного. Хлеб на витрине лежит, а взять нельзя, не заработал. Девушка-прагматик и парень-фаталист… Без шансов. И Стас этот ад не выбирал. Так судьба распорядилась.
        И ведь не сказать, чтобы Саша не воспринимала его как мужчину. Нет, притяжение между ними никуда не делось, но девчонка блокировала животные инстинкты виртуозно, как джедай. Он был ей за это благодарен, честное слово, вот вам клятва ситхов!.. Правда, мозг медленно плавился, а так все в порядке. Не жизнь, а сказка. Вроде «Оно» Кинга, а Стас - это клоун Пеннивайз, поджидающий Сашу, чтобы насытить своих демонов, сожрав ее.
        [* Ситхи - сторонники Тьмы, противники светлых джедаев в мире «Звездных войн».]
        …Перед сном мучительница переодевалась в забавную пижаму. Забавность заключалась в том, что шорты были ультра-мини, с кружавчиком. Таких пижам у Саши много, в пяти тонах. Он их научился различать не глядя, по бликам на стене.
        Иногда она садилась за синтезатор «Ямаха», который стоял в углу гостиной, и начинала играть, попутно вспоминая смешные истории из музыкальной школы. Вот эти моменты Стас действительно любил. Он садился рядом, и они исполняли классические партии слаженно в четыре руки. Хоть какая-то отдушина в их совместном проживании. Стас не ходил в музыкальную школу, но когда-то занимался с частным преподавателем. Мать мечтала, что он станет знаменитым композитором и посвятит ей свое творчество.
        За синтезатором в углу возвышалась уродливая китайская ваза, которую Саша не любила, но и выбросить не решалась.
        - Жаль ее, - объяснила она.
        - Тебе перед вазой стыдно?
        - Да.
        - Ты странный человек.
        - Да уж какая есть.
        Нет, Саша, хотел бы он сказать. Ты не просто «какая есть». Ты наваждение.
        Но он молчал.
        Стоял первый день ноября, за окном садилось солнце. Они отбивали по клавишам «Реквием» Моцарта, и Стас старался не пялиться на голые ноги Саши, прикрытые только полосками проклятых шорт. Стоит все-таки купить ей бесформенные спортивные штаны на два размера больше.
        Жизнь протекала в ожидании января: сразу после Нового года планировалось финальное слушание по делу Павлика Отмороженного. Его либо посадят, либо позволят уйти. Если к тому времени отец Стаса не объявится в Москве и не даст показания против Ираклия, то после суда крестный спокойно уедет из страны - с сыном или без, как карта ляжет. Валентин Геннадьевич, конечно, пытался ускорить процесс экстрадиции старшего Архипова из Англии, но там от Прохорова мало что зависело.
        - Даже думать не хочу о том, что Ираклий сбежит за границу и потом отомстит моей семье, - с привычным чувством вины сказала Саша.
        Стас вздохнул.
        - А о чем же еще думать, когда мы с тобой исполняем заупокойную мессу.
        - Н-да…
        Ожидание - это жестоко. Два месяца до вынесения приговора казались вечностью. Утешало, что Василиск играл в Питере в молчанку. Папка его Ираклий тоже затаился: ждал, вернут ли Юрия Архипова в Россию до финального слушания. От этого все и зависело.
        - Я вот думаю, чем бы мне полезным заняться, чтобы время впустую не тратить? - спросил Стас риторически, наблюдая, как тонкие сильные пальцы Саши касаются клавиш и представляя, что однажды она вот так же коснется его лица. Бережно и с чувством, потому что сама захочет.
        - Запишись на курс стратегического бизнес-планирования, - сказала Саша таким тоном, будто этот вариант был очевиден. Ее мягкий голос и по-детски наивный взгляд настолько не вязались с серьезностью вещей, которые она говорила и делала, что хотелось лишь удивленно смотреть на нее, пока не растворишься в ее в нежности.
        Стас сбился с такта и отодвинулся.
        - Мне только по стопам отца не хватало пойти.
        - Ты не твой отец. Право выбора у тебя никто не отбирал. Ты его сам у себя отобрал. Я бы на твоем месте попробовала вникнуть в сферу бизнеса. Сегодня можно получить образование дистанционно. Нужны интернет и хорошая голова. То есть все ингредиенты имеются. Мешает только твой пофигизм. Я тут у Большого Босса поинтересовалась на досуге…
        Саша поднялась и, сбегав к себе в спальню, вернулась со списком курсов.
        - Он советовал вот этот, - Прохорова указала на дистанционный курс Колумбийского университета.
        Так, с середины ноября, чтобы угодить Саше, Стас начал учиться на полугодичных бизнес-курсах. Он прочел весь курс за месяц, благо система позволяла, и записался на очередной.
        - Слишком просто, - констатировал он, когда они привычно ехали на занятие по дзюдо в пятницу.
        - Ну и отлично, значит, ты родился бизнес-стратегом, но не давал себе погрузиться в эту сферу из-за предрассудков, что станешь таким же, как отец.
        - Твой бы оптимизм да в виде минералки выпускать. Нация оздоровилась бы, - рассмеялся он.
        На занятии Стас, как и раньше, держался неподалеку от Саши, но в этот раз она решила и его подключить к делу.
        - Сегодня мы попрактикуемся на Стасе.
        - Ура! - начали скандировать девочки-подростки. - Стас Юрьич, ура!
        - Ты издеваешься?!
        - Давай-давай, иди сюда. Не отлынивай.
        - Да-а! - орали пиявки.
        Помимо вредных девчонок, в группе был парниша, который жутко бесил Стаса. Звали его Матвей. Четырнадцати лет от роду, а уже тленом в людей плевался. Особенно в Архипова. Агрессия от школьника просто-таки зашкаливала. Боги закона признали его трудным подростком, и социальный педагог направил буйного парня лечить самооценку и нервы именно в этот центр.
        Любимым делом Матвея было глазеть на Сашу. Восьмой класс, еще усы не отросли и голос не сломался с тенора на баритон, а уже в девушках разбирается. И ведь малой совсем, ничего не сделаешь с ним, не выгонишь. Вот и сейчас Матвей насупился, глядя, как Стас становится рядом с Сашей на татами. Стаса до костей пробирало под взглядом Матвея. Может, потому что узнавал в нем себя, такого же некогда озлобленного, балансирующего на грани.
        - Начинаем, не отвлекайся, пожалуйста, - сделала замечание Саша, и Стас, тяжко вздохнув, повернулся к своей альфа-хозяйке.
        И снова она заставляла касаться себя, и проводила пальцами по его плечам. Боже, да сколько же можно?! Неужели она не понимает, что сводит его с ума? С виду невинная малышка, блин, а мучать способна, как какой-нибудь средневековый инквизитор. Мало ему домашних тренировок, после которых уходил с разбитым сердцем, а иногда и разбитыми губами, потому что не мог сосредоточиться. И теперь вот пожалуйста - очередное испытание. Стас так разозлился на Сашу, что свалил на татами, заблокировав ей любое движение, и они долго смотрели друг на друга, тяжело дыша, пока девушка ни сказала тихо:
        - Ты с ума сошел? Сегодня у нас захваты на локоть, а не броски.
        «Сошел, а тебе хоть бы что!» - хотел он обвинить, но это было за пределами поведения здорового мужчины, и он шепнул в ответ, радуясь, что чувствует ее под собой:
        - На локоть мне нельзя, у меня там боевая рана.
        - В твоем досье не было подробностей ранения, а ты мне об этом ни разу не упомянул, я ведь дома на тренировках могла тебе навредить!
        - Забыл… бывает.
        - Стас! - шикнула Саша.
        - М-м?
        - Ребята еще не то подумают, вставай!
        Он нехотя поднялся, а Саша вежливо объяснила подопечным, что у ее друга сегодня плохо со слухом. Что его еще в детстве контузило, когда он занимался опасным поджиганием петард во дворе. Мол, вот видите, как важно соблюдать технику безопасности.
        - Так и знала, что они встречаются, - донесся довольный шепот одной из школьниц, и Стас хмыкнул. Всем это ясно, у одной Саши плохо - и со слухом, и со зрением.
        «Сама ты контуженая. На всю голову», - обиделся он, но сразу же взял свои слова назад. Саша как раз таки здравомыслящая, в отличие от него. И вроде бы радоваться надо, что девушка - со стальным стержнем внутри, а он медленно лез от этого на стенку.
        После занятия Саша попросила Матвея задержаться.
        - Вот, - сказала она ему и протянула упакованный в синюю бумагу подарок. - Я знаю, что у тебя вчера был день рождения.
        Парень смутился, покраснел и посмотрел исподлобья на коробку, кусая губы.
        - Не стоило, Александра Андреевна, - ответил он неуверенно.
        - Это всего лишь диски. Я сделала для тебя подборку лучших уроков по восточным единоборствам. Уверена, тебе понравится.
        Парень спрятал взгляд и промямлил что-то, типа: «Вы моя звезда и богиня, Александра Андреевна». То есть, если быть точнее, просто буркнул «спасибо».
        Матвей забрал подарок и ушел, еле дыша.
        - Думаешь, он эти диски хоть раз откроет? - скептически спросил Стас.
        - Нет, - сказала Саша и насупилась: - У него ни компьютера дома нет, ни видеопроигрывателя. На чем он, по-твоему, посмотрит? Я подарок сделала, чтобы он помнил о занятиях и меньше пропускал.
        - А что ж он не разжился компом?
        - Он украсть, что ли, должен?
        - Заработать. Четырнадцать есть, энергии вагон.
        Саша вскинула голову, испепелив Стаса взглядом, как василиск, будь он неладен, и зло усмехнулась.
        - Что, у «золотого мальчика» вдруг критическое мышление отказало? Думаешь, каждый с улицы может пойти рекламировать «Дольче и Габбану», как ты когда-то? Матвей хорошо если на новые кроссовки себе за месяц заработает. Он сирота уже два года, с теткой живет. Он на мои занятия час добирается. Не на машине, между прочим. Так что заткнулся бы ты, Арес.
        Такой психованной Стас ее еще не помнил. Чего завелась из-за мелочи?
        Но чем больше он об этом думал, тем сильнее мысленно увязал в ситуации Матвея. Четырнадцать лет парню, а компа дома нет. Как он домашние задания вообще делает? Хотя, судя по низкой успеваемости, не делает. И вряд ли из-за отсутствия техники в доме. Матвей был замкнутый, нелюдимый, нахохленный. Матвей-Воробей. Худой при этом. Худоба тоже, кстати, не совсем здоровая.
        Вечером во время ужина Стас снова завел эту тему.
        Он выложил на тарелки запеченного лосося, которого Саша приготовила в микроволновке - все без соли, как обычно, потом задумчиво сыпнул на рыбу перца и спросил:
        - Слушай, а этому Матвею можно деньгами помочь?
        Саша улыбнулась тепло и ласково, так что у него в груди, как обычно, защемило от обычного такого, будничного фейерверка.
        - Можно. Но ему не столько деньги нужны, сколько цель в жизни и вера в себя. У него хорошие задатки к борьбе, его это отвлекло бы от улицы и наркотиков в будущем. Но он пропускает мои занятия, понимаешь? Несерьезно воспринимает дзюдо.
        - Гм… А ты знаешь, где он живет?
        - Я только район помню, но в центре есть точные данные.
        Стас открыл контейнер с салатом, который доставили из ближайшего ресторана, и переложил половину себе, половину Саше. Посмотрел на горячий чесночный хлеб, который она усердно резала, орудуя ножом, как самурай мечом, и предложил:
        - А давай свозим пацана на твою малую родину. Ты для него - единственный авторитет в жизни, это факт. И Матвей явно думает, что ты родилась принцессой в замке. Пусть посмотрит, где ты начинала.
        Саша отложила нож и, уперевшись ладонями в грань столешницы, удивленно вскинула брови:
        - Знаешь, а это очень хорошая идея.
        - И у меня бывает озарение, - обрадовался Стас, и они принялись за еду.
        - Ой, мамочки, - сдавленно произнесла Саша, приложив ладонь к губам. - Сколько ты перца насыпал?!
        - Столько, чтобы возместить отсутствие соли.
        Стас быстро поднялся и налил воды в стакан. У Саши из глаз слезы хлынули, и она обмахивалась руками, смаргивая их. Стас поставил воду на стол и застыл, как примагниченный. Потянулся рукой к лицу своей светлой, стер большим пальцем слезы с прохладной щеки и облизал его.
        - Соленые… Вместо специй тебя можно использовать.
        Саша, захваченная врасплох, посмотрела на него, как на маньяка, но потом ожила, провела пальцами по щеке, стирая след его прикосновения, и в смятении отпила воды. Стас смотрел, как она пьет, и физически ощущал движение ее губ на своих. Он заставил себя отвернуться, чтобы прогнать наваждение, и налил воды и себе тоже. От жажды в горле запершило.
        Саша осторожно, выверенным движением взяла вилку с ножом и вернулась к ужину. Он тоже сел, глядя в тарелку, все еще ощущая на языке вкус слез.
        - А у тебя что, слезы не соленые? - наконец спросила Саша с искусственной беззаботностью в голосе.
        - Не знаю. Я никогда не плакал, - ответил он, забрасывая рыбу в рот. Потом задумался: - Хотя нет, случалось один раз.
        - Из-за чего же?
        - Была у меня подруга Маша. Она заявила, что у меня нет выбора и я должен на ней жениться.
        - И ты заплакал?!
        - Да. От смеха.
        У Саши расслабились плечи, она выдохнула наконец и протянула:
        - Бедная Маша.
        - А тебе не дай поесть, дай пожалеть кого-нибудь, - осудил Стас. Он отхлебнул воды из своего стакана и прыснул, закашлявшись. - Что за…?
        Саша звонко рассмеялась, буквально покатываясь от веселья, и призналась:
        - Я незаметно соли ввернула, а то тебе вечно мало.
        Сказал бы он, чего именно ему мало, но вместо этого мстительно поддел:
        - А если ты пересолила мою еду, это значит, что ты в меня влюбилась?
        Смех Саши оборвался, и она фыркнула непочтительно:
        - Глупость какая. Если я полюблю мужчину, то скажу ему об этом открыто.
        - Э-э, а ты ничего не забыла?
        - О чем, например?
        - О Владимире, князе нашем медноволосом.
        Саша высокомерно повела плечом, отмахиваясь от неудобного вопроса, и огорошила:
        - За князя обычно не выходят замуж по любви. С ним заключают выгодный союз.
        - Вау, - только и ответил Архипов, ошеломленный ее прямолинейностью.
        - Да. Пришел, увидел, победил. А как еще?
        Стас не знал, как еще. У него в жизни было не так много принципов. На пальцах одной руки можно перечесть. Он не выпрашивал чужой любви, не давал пустых обещаний ни другим, ни себе. Да и вообще, по большому счету предпочитал молчать. Вот и сейчас промолчал.
        А мозг продолжал шокированно повторять: «Вау». Ничего себе заявочки от юной девушки, которая должна мечтать о принце в таком возрасте.
        Но что Стас знал о мечтах? Он и мечтать-то в ее возрасте не умел.
        Перед сном они решили посмотреть кино. Телевизором Прохорова не обзавелась, зато у нее имелись большой плоский экран компьютера и абонемент на зарубежный сайт с фильмами. Иностранные языки удобно изучать. Она выбрала новую, жутко драмную драму «Крик имеет оттенки». Стас не любил драмы, их и в жизни хватало, но Саша сказала:
        - Обожаю Эмили Райт. Она просто гениальная актриса. Спорим, ей дадут «Оскара» за эту роль.
        Они поспорили, хотя Стасу было плевать. Он рассмотрел на экране печальные глаза актрисы. Та была брюнеткой, как и Саша, и тоже невысокая. Только у Саши более женственные движения, губы ярче…
        Светлая девочка уснула к концу фильма, свернувшись, как котенок, под боком у Стаса, и он бережно погладил ее по голове, убрал пряди волос, которые упали на щеки…
        Саша. Маленькая женщина, которой еще нет и двадцати.
        Он не хотел ее будить и умудрился вытянуться во весь рост, чтобы мышцы не затекли, и светлая легла на него сверху, даже не проснувшись. Это было невыносимо, но Стас уже понял, что, когда дело касается Прохоровой, он готов терпеть что угодно и сколько угодно.
        Он представил, что Саша откроет глаза, улыбнется и передвинется вниз, и он накроет рукой ее затылок, направляя, когда она возьмет в рот…
        И она действительно улыбнулась во сне и просунула руки ему под белую майку, царапая короткими ногтями пресс и обнимая. Стаса в холодный пот бросило, мышцы окаменели.
        Черт, хоть бы не проснулась, а то объясняй, что не извращенец.
        Мысленно матерясь, Стас осторожно сжал ее руки своими и убрал их из-под майки. Уже легче… Он закрыл глаза и досчитал до миллиарда, наверное, пока успокоился.
        Так они и проспали на желтом диване до рассвета, пока Саша ни спохватилась, соскочив на пол, и ни спросила хрипло, с надрывом:
        - А что, кино закончилось уже?
        Она покраснела… Румянец залил щеки и шею, и Стас хотел бы провести по ним языком, чтобы ощутить, насколько они горячие.
        - Да, только что. Ты задремала, не хотел будить.
        - И как тебе Эмили Райт?
        - Кто? А. Ну… ничего. Жить можно.
        - Не забывай, мы поспорили, - напомнила она и сбежала из комнаты. А он так и остался лежать, осознавая, что выспался первый раз за долгое время.
        Глава 8
        Во вторую субботу ноября вместо привычной дачи Стас и Саша, прихватив охрану, поехали на юго-запад, в Печатники. Господину Архипову приспичило сделать добро. Давно не делал.
        Матвей жил в старом доме на Гурьянова. Замок в подъезде сломан, дверной звонок в квартире не работает. Пришлось бить кулаком.
        Парнишка открыл минут через пять, когда смирился, что кому-то неймется.
        - Александра Андреевна? - Он обомлел и быстро поправил на плечах шлейки старой серой майки, не зная, что еще сказать.
        - И Стас Юрьич, - добавил Архипов, проходя мимо Матвея в квартиру.
        Н-да. Не золотые горы. Но за время работы в спецслужбе Стас близко познакомился с российскими реалиями, так что в обморок не упал от убогости обстановки. Здесь, по крайней мере, не было заложников или трупов.
        - Ну что, Матвей-Воробей, дочирикался? - спросил сурово Стас, и пацан нахохлился.
        - Не понял?
        - Все хорошо, он шутит, - успокоила Саша, толкнув Стаса в бок. - Извини, что без приглашения.
        - А что я сделал?
        - Ничего. Ничего полезного для прогресса, - заметил Стас, вдыхая едкий запах дешевых сигарет, и поинтересовался: - Тетка дома?
        Матвей с опаской зыркнул в коридор, где стояли два охранника, и аккуратно сделал два шага назад.
        - Спит.
        Стас оценил колонну из бутылок вдоль стены и понятливо кивнул.
        - Скоро проснется?
        - К понедельнику, может. А что?
        - Мы хотим забрать тебя на день, если ты не против, - торопливо вставила Саша.
        - Куда?
        - В Звенигород.
        - Я не поеду, - набычился пацан, и взгляд стал тяжелый, но у Стаса был тяжелее.
        - Воды мне не предложишь? - попросил он, и Матвей, явно знакомый с дворовыми потасовками, подобрался. Но глянул в добрые глаза Саши и послушно пошел на кухню.
        Стас даже холодильник не стал открывать, чтобы понять: в доме еды нет. И так тошно стало от этого знания. Вроде ничего нового не увидел, чтобы играть в расстроенную принцессу, а настрой паскудный.
        Матвей налил из крана воды в кружку и протянул Стасу. Запах хлорки был божественный.
        - Слушай, Воробей. Ты не психуй, пожалуйста. Александра Андреевна хочет тебя на путь истинный наставить. Нравится ей людям помогать, понимаешь? Ну что тебе, жалко, что ли? Свозим тебя в Звенигород, прогуляешься, воздухом подышишь.
        - А если не хочу? - упирался парень. - Я в социальную службу позвоню, вас посадят.
        Стас тяжело вздохнул, вскинув брови. Ясно-понятно, придется драматизировать. Ибо ничем лучше не проймешь подростка, чем понтами и рассказами о чернухе.
        - Поздно меня сажать, отсидел. - Он подтянул рукав футболки, открывая длинный шрам, и суровым тоном сказал: - Смотри. Меня на зоне пытались убить, а я выжил. Знаешь зачем? Чтобы защищать Сашу. И если она хочет свозить тебя на экскурсию, то свозит. Может, если бы мне мозги на место вставили в твоем возрасте, то и дерьма в моей жизни меньше случилось бы.
        Матвей молчал, насупившись. Спертый пыльный запах старой квартиры застревал в горле, и Стас открыл форточку, попутно торгуясь:
        - Если согласишься, то завезу тебя к своему другу в школу каскадеров в понедельник. Посмотришь, как выглядит красивая борьба, а не это твое унылое бунтарство.
        Но и это не убедило. Тогда в ход пошел самый весомый аргумент:
        - Прикинь, ты сегодня целый день сможешь пялиться на Сашу.
        - Да пошли вы, Стас Юрьич! - рявкнул Матвей и толкнул Архипова в плечо, и стало понятно, что парнишка зауважал противника: он послал, обратившись на «вы».
        Стас мог бы развернуться и уйти, но гордость в нем давно разъело тленом бытия. В глубине темных глаз Матвея подыхала под чернотой сила духа, не находя выхода к свету. Воробей стоял на грани: в какую сторону толкнешь, туда и полетит.
        И так Архипову жалко себя стало. Что за паршивая жизнь? Неужто он сам был таким же когда-то? В той, другой жизни, пустой и бесцельной.
        - Пойду, если ты пойдешь со мной, - упрямо сказал Стас, и Матвей выругался, закатив глаза к пошарпанному подтекшему потолку. - Не ломайся. Целый день с Александрой Андреевной, - снова начал подзуживать он парня, и тот криво ухмыльнулся, пробубнив:
        - Дебил.
        Стас самодовольно смахнул пылинку со своего плеча, показывая, как важна для него чужая критика, и они поехали в Звенигород.
        Однокомнатная квартира, где жила Саша, оказалась не богаче Матвеевой, но была гораздо аккуратнее и чище. Пустующую жилплощадь еще не продали, и Арес с интересом изучал место, где Саша проводила вечера, когда он сам находился за тысячи километров от нее и не подозревал о ее существовании. Только сейчас, в тесноте старой квартиры, Стас понял, в каких разных мирах они с Сашей выросли и каким крошечным был шанс, что они вообще пересекутся.
        Для этого Саше пришлось проложить себе путь наверх, а Стасу, наоборот - спуститься с пьедестала.
        На стене висели кривые поделки из соломки, и он снял одну, чтобы сохранить на память. Прикольная вещь. То ли гоблин, то ли тролль.
        - Смотри, Матвей, я здесь выросла, - сказала Саша. - Без отца. Правда, мне повезло, у меня заботливая мама.
        Матвей молчал, он вообще ничего не произнес за весь день и только глядел по сторонам. О чем он думал, по выражению лица понять было невозможно. Но Стас знал, о чем: о том, что жизнь, конечно - сволочная штука, но невозможно не поддаться очарованию Саши и ее вере в силу человеческого духа.
        Из квартиры они в сопровождении охраны отправились в город, и Саша показывала, где училась, куда ходила на секции, о чем мечтала. И столько в ней было заразительной энергии, что Стасу с каждым шагом становилось труднее сдерживать себя, чтобы не взять Сашу за руку… Просто взять за руку и идти вместе по дороге.
        Вечером, когда они привезли Матвея обратно в Печатники, Стас достал из багажника своего «лэндровера» плоскую коробку с ноутбуком. Он подозревал, что парень психанет и воспримет это как благотворительность, но никуда не денется.
        Стас последним поднялся в квартиру и молча положил коробку на грязный стол на кухне. Там стояла новая полупустая бутылка водки: видно, тетка просыпалась освежиться.
        - Что это? - спросил Матвей.
        - Это тебе из Гильдии фаталистов прислали. Сказали, главное, на порносайты не лезь в первый же день.
        Матвей за день измотался и стал злой, поэтому побагровел и процедил:
        - Идите вы со своими подачками знаете куда, Стас Юрьич?
        Он знал. Но в углу на кухне рядом с пустой бутылкой лежала синяя коробка с дисками, а в ноуте был дисковод, поэтому Стас, ничего не ответив, с безразличным видом ступил к выходу, к проему без двери.
        - Ну она же пропьет! - с надрывом сказал Матвей, пряча злые слезы. Наконец-то! Пробили-таки броню у парнишки за день.
        - Когда пропьет, я тебе новый принесу. А в школе каскадеров послезавтра посмотрим, что с тобой делать. У них на подработку можно устроиться. Ты главное тетку заставь разрешение подписать.
        Матвей не смог ответить. У него дрожали губы, и он дергал ими, прикусывая, опустив взгляд в пол, чтобы не показать, как сильно его задела за живое навязанная забота, которой он не просил. Но которая, как ни крути, просочилась под кожу. Ясное дело, ему было неуютно, потому что извилины в голове работали на двойной мощности, принимая новые обстоятельства.
        - Послушай меня, - сказал ему на прощание Архипов. - Никто никому ничего не должен. И мне ты ничего не должен, Воробей. Но если вдруг у тебя будет лишняя минута, то включи чертов ноут и посмотри Сашины диски.
        Матвей так и не выговорил «до свиданья», и гости уехали, закрыв за собой старую дверь.
        Дома они сразу разошлись по комнатам, уставшие, и вдруг Архипову подумалось, что дом для него - там, где Саша. Это простая истина резанула острой болью по холодному сердцу, и шрам начал гореть, согревая…
        …К концу декабря Стасу казалось, что он выгорит дотла, если не заведет женщину, желательно не одну, а гарем. Со времен августовского загула в больнице больше секса не случилось. До того не было год - и снова воздержание. Нехорошо это, вредно для здоровья.
        Увы, с такой работой не особенно разгуляешься.
        После летнего визита Василиска в клуб на Патриках Саша перестала там бывать, но за два дня до Нового года все-таки решилась. Пятница, четыре месяца учебы позади. Саша имела право выйти в люди; в конце концов, за Павлом круглосуточно следили. Угрозы от Ираклия не исходило: тот все еще надеялся благополучно закрыть дело сына и свалить из страны, потому и Василиска-отморозка придерживал, чтобы не натворил глупостей.
        Вариант, что Павел наймет киллера, рассматривался, конечно, но психи любят завершать дела лично. Он сам придет, потому что помешан на Саше. Она ему нужна живая.
        Стас тоже осознал, что помешан, и ему это знание встало поперек горла. Даже учеба, которую он затеял, - все ради Прохоровой. Он решил, что если сумеет встать на ноги в мире бизнеса, если очистит имя и построит собственный мир, то у него появится шанс.
        «Дурак, ну какой шанс? Пока ты будешь вставать на ноги, она уже замуж выйдет три раза».
        Но надежда - вещь гибкая, ее так просто не порвешь, не сломаешь.
        В конце концов, помечтать-то можно. Не зря же приобрел рядом с Сашей этот бесполезный, но приятный навык.
        В клубе их встретил несравненный Владимир Красное Солнышко. Стас наконец понял, почему светлая выбрала этого парня. Володя был занудой. Да, это главная причина. Другого объяснения просто нет. Что радовало: Саша не спала с этим маменькиным сынком. Она проводила все ночи одна.
        Каждую ночь Архипов представлял, что она войдет к нему без стука и позволит доставить ей удовольствие…
        - Стас?
        Он выругался, едва не споткнувшись, и подумал, что скоро начнет выпадать из реальности, грезя о своей светлой, а в итоге потеряет работу и мозговые извилины.
        - Вы обознались, - по привычке ответил он; обернулся и застыл.
        - Я тебя узнаю даже в гриме, - рассмеялась девушка. - Брат упоминал, что ты в Москве, но я не поверила. Как жизнь?
        Мария Данберг. Имя, которое было выжжено у него на сетчатке клеймом старых ошибок.
        - Привет, Маша. Прости, я здесь по работе. У меня все нормально, жив-здоров. Как ты?
        Он почувствовал себя неуютно, увидев скрытую мольбу во взгляде давней подруги. Наверное, каждые выходные проводила здесь… Черт. Надо же было тогда столкнуться с ее братом.
        - У меня все замечательно, я завтра выхожу замуж, а через две недели мы переезжаем во Францию. К солнышку.
        От сердца отлегло, и Стас даже устыдился, что возомнил из себя чужого идола. И все равно… этот ее взгляд. В серых глазах плескалось слишком много подавленных эмоций, а радость Маши от предстоящего замужества была чересчур наигранной.
        - Мои поздравления.
        - Я здесь с друзьями, не присоединишься?
        - Не могу, увы. В другой раз… Нет, погоди. В другой раз тоже не смогу. Ты зря подошла, не стоило.
        Она растерялась, и маска белого пушистого котенка слетела в считанные мгновения.
        - Я хотела увидеть тебя.
        Она была привлекательная, в коротком черном платье на бретельках, с зачесанными в высокий хвост русыми волосами. Маша водила острыми ногтями по красной поцарапанной коже над браслетами, и стало ясно, что девушка не просто волнуется. Она тоже - помешанная.
        Отлично. Можно собраться всем вместе: Стас-Фаталист, Истеричка Маша и Василиск-Паша. Трио безумцев. Устроить цирк-шапито и поехать по миру с гастролями.
        - Нам не нужно видеться, Маш. Я прошу у тебя прощения за все, но ты меня не прощай, я не заслужил. Мне жаль, что причинил тебе зло. Но придурков из своей жизни нужно уметь исключать. Вот и попробуй… Десять лет прошло все-таки.
        - А разве у любви есть сроки? - с горечью спросила она и печально усмехнулась, на глазах выступили слезы. - Если бы ты только знал, как это больно - жить вдали от человека, которого любишь.
        - Господи, не говори мне этого всего. Не надо. Не терзай душу, она и так еле оклемалась. Маша, иди домой, прошу тебя. Выйди замуж, роди детей, бегай с ними на Лазурном берегу. Забудь меня. Ты меня не любишь.
        Она нахмурилась, по щекам потекли слезы.
        - Ты охраняешь Саню Прохорову, да? - вдруг сказала она едким, отстраненным тоном. - Василиску будет интересно узнать, что ты ее еще и трахаешь.
        - Ты что несешь? - Стас, охреневши от такого поворота событий, огляделся в поисках Прохоровой. Та спокойно сидела за столиком с Володей, который что-то долго и уныло рассказывал.
        Задай он сейчас Марии тупой вопрос: «Чего тебе надобно, стерва?» - и от шантажистки не отделаешься. Потому Стас сразу перешел в нападение, суровым тоном отчитав ее:
        - Ты хоть представляешь опасность ситуации? А тебе, как всегда, подумать не о чем, кроме своих прихотей!
        Вызов в глазах Маши разом померк. Она, конечно же, надеялась, что он спросит о цене молчания. А она бы ответила: чистого и незамутненного секса в течение двух недель. Дабы было что вспомнить во Франции.
        На этот раз голос у Маши звучал не так уверенно, когда она сказала:
        - Василевских я знаю лично, так что прекрасно понимаю, во что ты вляпался. Я пущу новость о том, что Стас Архипов, сын международного преступника, обручился с Саней Прохоровой, падчерицей российского дипломата. Представляешь, какой кипишь поднимется? Если твоего папочку в итоге не вернут в Россию, то на Прохорова столько дерьма выльется: скажут, отмазал преступника из родственных чувств. А если Пашу Василевского не посадят, то решат, что Прохоров продался Ираклию, все-таки его крестника в зятья заимел. Хотя… кого этим в России удивишь.
        Так-с. Стас оценил логику. С другой стороны, сам ведь просил вселенную послать женщину для утех, вот и получай. В следующий раз нужно быть точнее в описании желаемой девушки, чтобы не нарваться на кошмары из прошлого.
        Он сунул руки в карманы наглухо застегнутой куртки и сказал:
        - За твоей новостью последует скандал о Кирилле Данберге, который вел дела с Василевским и замешан в криминале по самое не хочу. Иначе откуда еще тебе лично знать питерского Карабаса? И поедешь ты не на Лазурный берег, а на Камчатку. Оленей будешь разводить, а не меня. Поняла?
        Вот и поговорили. Сколько раз Стас представлял, что однажды встанет перед Машей на колени и попросит прощения. А в итоге снова ведет себя с ней, как мудак. Она ведь не контролирует себя, злится, потому что не может получить желаемое. Ему ли ее не понять?
        Слезы Марии разъедали душу, и Стас был уверен, что если попробует их, то отравится. Она посмотрела с отчаянной мольбой и сдавленно прошептала:
        - Стас, ты же любил меня. Ты любил…
        - Нет, Маша, ты перепутала. Я тебя просто трахал.
        В руке она держала бокал вина. Секунда - и вино оказалось на куртке и лице Стаса.
        - Мразь, - прошипела Мария, и он молча согласился с ней.
        Больше они ничего друг другу не сказали, потому что их прервала Настя Терехова. Та подлетела и воодушевленно выкрикнула:
        - Кукла Маша, детка! Отлично выглядишь. Как женишок, извелся уже от волнения перед самым важным днем?
        Марии ничего не оставалось, как уйти вместе с Тереховой. Настя послала Стасу подбадривающий взгляд, в котором читалось: не благодари.
        Пришлось срочно звонить Валентину Геннадьевичу. Объяснять, что, во-первых, Данберг тоже может дать показания, если на него надавить, а во-вторых, давить нужно прямо сейчас, чтобы не дай бог в его изданиях и передачах не промелькнула сплетня о «грязной» связи между семьями Прохоровых и Архиповых.
        «Вот так натворишь дерьма в прошлом, и оно начинает литься на тебя вместо дождя, когда не ждешь. Твою же мать», - философски заключил Стас.
        Он сел в углу неподалеку от столика Саши и решил, что заводить интрижку не станет - ни с Марией, ни с другими девушками. Пока контракт не закончится в сентябре, есть только работа. Иначе своими похождениями он может, сам того не желая, привнести в жизнь Прохоровых осложнения.
        А секс… Да уж проживет как-нибудь, все ж не безрукий. Учебы и работы выше крыши, есть о чем подумать, кроме женщин. Тем более, о других думать не получалось. Была только Прохорова, от одного взгляда которой спина покрывалась испариной и горло сводило от жажды, как у монаха, потерянного в пустыне.
        Вообще, очень странно. По отдельности Стас и Саша - два вполне обычных магнита для неприятностей, но вместе - самая что ни на есть ходячая катастрофа. Как будто судьба заранее предупреждает, что у них нет будущего. Что они друг другу противопоказаны…
        Хоть ты прислушайся.
        Глава 9
        На следующий день, в субботу, тридцатого декабря, Юрия Архипова доставили в Москву. Об этом отчим сообщил после обеда, и Саня поняла, что час настал. Бывшего главу М-Банка в мире считали политическим заключенным и надавить на него не удастся: слишком пристально внимание к его персоне. Сейчас все зависело от Ареса: сумеет ли он склонить отца к немедленной даче показаний против своего друга, победят ли отцовские чувства.
        Если сходу заведут дело на Ираклия, то и Пашу в январе посадят, потому что тот останется без «крыши». Даже не верилось, что может быть счастливый финал в этой истории. Хотя, для кого он счастливый? Точно не для семьи Василевских.
        «Эти существа - они не люди», - говорил Паша когда-то о будущих сексуальных рабынях. Но Саня не могла так же унизительно сказать о нем самом. Он был и остается человеком. И должен нести за это ответственность.
        Пробило четыре часа, за окном садилось продрогшее зимнее солнце. Закат - любимое время суток у Ареса. У него не было любимого цвета - он выбирал сразу всю палитру, не было любимого писателя или режиссера - он любил многих. Но вот в сутках Арес предпочитал именно закат.
        Саня украсила дождиком кактусы, которые служили елкой, и теперь читала французский роман «Любите ли вы Брамса» в оригинале. Арес сдавал очередной тест на учебном сайте. Даже Большой Босс удивился такому энтузиазму и стал иногда брать Ареса на встречи с инвесторами в качестве слушателя.
        Ясно, почему Стасу было до чертиков скучно в школе: он ведь самый обычный гений.
        - Попроси аннулировать тебе судимость, - отвлекшись от чтения, сказала Саня.
        Арес не сразу оторвал взгляд от экрана.
        - В смысле, убрать из баз данных?
        - Да. Тебе ведь изменили срок на условный. Нет ничего невозможного.
        - Хм… - он все еще был мыслями в виртуальном мире, поэтому не сразу ответил. - Логично, - сказал Арес и снова ушел в себя.
        Саня знала, что под силу выбить для Архипова такую поблажку, они с отчимом уже обсуждали это. Ираклий Василевский - это целая махина, вместе с которой ко дну пойдет немало людей, и какая-то там судимость - это просто пшик. Только нужно, чтобы на этом настоял сам Юрий Архипов.
        Саня осторожно сказала об этом, и Стас наконец посмотрел на нее. За время, которое они были знакомы, у него проступили почти незаметные, но все же морщинки вокруг глаз. Он слишком часто щурился, пытаясь прожечь дыру в каждом встречном, кто смел взглянуть на Саню.
        - То есть мое будущее зависит от решения отца. Дежавю какое-то. Чувствую себя провинившимся мальчиком, который никогда не сможет расплатиться за проказы. Так и хочется сказать: я устал, я ухожу.
        - Кстати, по поводу усталости. Сегодня Володя здесь ночует. Двое охранников на смене есть, систему видеонаблюдения ты вчера проверял… Так что даю тебе официальный отгул. Поезжай домой, отдохни. Развейся. А то живешь, как в казарме.
        Пальцы Стаса замерли на клавиатуре, он напрягся и выпрямил спину.
        - А… зачем Владимиру оставаться?
        - За тем самым. Ты какой-то непонятливый сегодня. Володя и так ждал пять месяцев. Между прочим, я ему рассказала тогда, в августе, что целовалась с другим. А он простил и ни разу не упрекнул. Святой человек.
        Стас отложил ноутбук и поднялся.
        - Ты же собиралась с ним в ресторан. Китайский.
        - Передумала, обойдемся без ресторана.
        - Гм… Ты права, я поговорю с отцом по поводу моей судимости. Ему не убудет, а мне радость. Позвоню Валентину Геннадьевичу, узнаю, когда дают свидание.

* * *
        Стас вышел из комнаты и наконец вдохнул. Ему стало физически плохо, в глазах потемнело. Он прислонился спиной к стене и зажал переносицу двумя пальцами, чтобы прийти в себя, а потом направился в ванную и плеснул холодной воды в лицо. Провел влажными пальцами по волосам, приглаживая. Руки начало покалывать от кончиков пальцев вверх до плеч, до того захотелось ударить в зеркало кулаком, чтобы унять болью ярость. Стас посмотрел на свое отражение и не узнал себя. В уставших глазах горел огонь мучительной ревности.
        «Павел смотрел на нее, как на собственность», - зазвучало воспоминание, остужая голову.
        - Она не твоя, ты ей никто. Вы просто идете по одной дороге до первого перекрестка. Понял? Саша тебе не принадлежит, она не предмет. - Но разумные доводы отбивались от сердца… как там Прохоров выразился когда-то? как щебенка от бампера.
        Через несколько минут, так и не успокоившись, Стас вернулся в гостиную.
        - Ты хорошо себя чувствуешь? - заволновалась Саша.
        - Не очень. Мне и правда не помешает отгул. Приеду за тобой утром. Когда твой… этот придет?
        Саша привычным движением перебросила волосы на одно плечо и глянула на настенные часы.
        - Минут через тридцать.
        Стас взял ноутбук и уселся прямо на стол. Сосредоточиться так и не удалось, хотелось вышагивать по комнате и громить мебель. Злая, ревнивая энергия рвалась на свободу, и он даже не услышал, когда князь Солнышко наконец вошел в квартиру. В ушах шумело, а мир заволокло туманом. Стас не мог сдвинуться с места, пока Владимир не исчез в другой комнате. В спальне, наверное.
        Саша что-то говорила, давала инструкции, но Стас ничего не запоминал. Он кивнул и убрался из квартиры, захватив ключи от машины и своего жилища на Патриарших. По привычке надел бронежилет под куртку, захватил рацию для связи с охраной. Ноутбук решил не брать, чтобы не швырнуть в эмоциях об стену.
        Он не мог гнать, превышая скорость, не мог напиться - весь запас этих опций с лихвой был использован в юности, и теперь меньше всего хотелось вляпаться в неприятности или в новую судимость. Чего хотелось, так это чтобы Саша выставила Владимира вон, желательно навсегда.
        Стас очень долго сидел в машине, пока не стемнело до беспросветной черноты, а потом поднялся к себе и, не выдержав, позвонил Прохоровой. Она не ответила. Трубка улетела в стену. Ну вот, что и требовалось доказать. Технику нельзя давать буйнопомешанным.
        Стас присел у стены, терзаемый удушливой, неуправляемой ревностью. В последние годы его руки загрубели, на загорелой коже местами виднелись белые нитки шрамов. Порез вдоль вены давно зажил, но уродливый шрам остался важным напоминанием о том, что все в этой гребаной жизни можно перетерпеть. Главное не сломаться.
        Но сколько ни убеждал себя, перед глазами стоял совершенный силуэт Саши: ее касается другой мужчина, и ей это нравится. И с Василиском нравилось.
        Взгляд упал на журналы, которые так и не выбросил, чтобы не забывать, каким мажорным упырем Стас Архипов был когда-то.
        - Ну что, допрыгался? - спросил он у собственной картинки в журнале.
        Он не представлял, как пережить ночь, и спустился в ресторан, чтобы отвлечься. За одним из столиков сидела девушка в откровенном голубом платье. Она явно никого не ждала, вернее, искала, с кем бы уйти. Стаса она заметила сразу и, соблазнительно поведя обнаженным плечом, приглашающе улыбнулась. Он поморщился. Может, и стоило бы ее трахнуть в туалете, вдруг пришел бы в себя. Но внутри скопилось столько немой ярости, что Стас с бОльшим удовольствием наорал бы на незнакомку, чем полез к ней под платье.
        «И тут покоя нет», - разозлился он и выбрался на улицу, прогуляться по Патрикам. Погода стояла паршивая. Падал ленивый снег, но мороза почти не было, и под ногами хлюпала слякоть. Завтра вообще все поплывет, наверное, как раз к Новому году.
        По спине пробежал колючий холодок: появилось дурное предчувствие, что за Стасом следят. Он огляделся: вроде никого. Нервы ни к черту…
        До жути хотелось курить, но он держался, потому что легко поддавался зависимости. «Всего одну сигарету», - ныла в висках мысль, но он знал, что потом будет и вторая, и десятая…
        По улицам гуляли довольные люди, предвкушая новогодние праздники, а мозг Архипова показывал видео Саши, которая стонет и выгибается в чужих объятиях. Поняв, что дошел до ручки, Стас повернул назад к дому. Было уже темно, он не знал, сколько прошло времени, потому что оставил телефон валяться у стены, а наручные часы он вообще у Саши забыл.
        Он начал волноваться, что ему могли звонить по важному делу. Или еще чего хуже - с Прохоровой что-нибудь случилось. Только сейчас он подумал, что не взял с собой рацию, чтобы держать связь с охраной. Но когда выходил из квартиры, плохо соображал.
        Вбежав в широкий подъезд, Стас прошел мимо спящего консьержа в холле и быстро поднялся в лифте на последний этаж.
        В квартире кто-то был. Он сразу почувствовал, еще до того, как повернул ключ в замке… Несмотря на усталость и рассеянность, он собрался в считанные мгновения, выхватив пистолет из кобуры, машинально снимая с предохранителя.
        Но дверь распахнулась сама, и на пороге появилась пьяная в стельку Саша.

* * *
        Володя ее поцеловал, как всегда, сдержанно, без излишних эмоций. Так уважаемый муж мог бы целовать жену на публике.
        Это не плохо, конечно, даже мило, однако… Саня не знала почему, но, когда дело дошло до кровати, ей стало неуютно. Как будто она поступала неправильно. Все вдруг показалось неправильным. От Володи пахло хорошей туалетной водой, но резкий сандаловый аромат не слишком нравился. Она сама использовала только одну-единственную цветочную эссенцию, потому что предпочитала либо тот аромат, который вызывает восторг, либо никакой…
        Мысли все время улетали. Она собиралась заняться любовью со своим парнем, а думала о чем угодно, только не о нем.
        Они сидели на кровати, Володя бережно целовал ее плечо, но что-то отталкивало Саню, какое-то невысказанное беспокойство не позволяло наслаждаться моментом.
        - Володя. Погоди, - она увернулась от его новой ласки и подтянула бретельку шелковой пижамы. - Давай поговорим.
        Он на удивление охотно согласился, словно и не испытывал жгучего желания переспать с собственной девушкой.
        - Я люблю тебя как человека, но… как мужчина ты мне только нравишься. Нет любви, - наконец призналась Саня.
        - И что?
        - Тебя это не волнует?
        - Любовь в браке не главное, мы это выяснили еще в день знакомства.
        - Да, но…
        У Володи были красивые серо-голубые глаза, понимающие, несмотря на всю его спесь.
        - Что - но?
        - Я не могу заняться с тобой любовью, удерживает что-то.
        Володя отодвинулся и медленно застегнул пуговицы на серой, идеально отутюженной рубашке.
        - Хорошо. Давай договоримся: до свадьбы - никакого интима. И можешь спать, с кем захочешь. Я перетерплю, перестрадаю.
        - Господи, да что ты такое говоришь?!
        - Предлагаю вариант, который бы тебя устроил.
        - Замолчи, пожалуйста, в тебе говорит раненное самолюбие. А может… Володь, может, мы просто не подходим друг другу?
        - Ты меня полностью устраиваешь. - Он поднялся и, сунув руки в карманы брюк, прошелся по комнате.
        - И тебе достаточно такого определения?
        - Да. Санечка, милая моя… Ты же знаешь. Мои родители планируют уехать за границу на пенсию. Чтобы перенять бизнес отца, я должен жениться, это условие. Я у них старший ребенок, причем единственный со способностями к бизнесу. Они хотят увидеть, что их наследие не уйдет в небытие. А ты рассудительная, умная, заботливая. Такой женой каждый будет гордиться.
        Женой. Он еще даже предложения не сделал, а уже рассматривает ее, как удачную инвестицию. Но разве не этого она хотела? Сама ведь так же относилась к Володе. Правда, она не знала, что он тоже не испытывает к ней любви.
        Саня ошарашенно смотрела на Володю и думала в этот момент отнюдь не о домике Барби, а о том, почему она выбирает настолько странных мужчин. То ли потому, что не было примера хорошего отца, то ли потому, что был плохой пример матери. «А может, ты просто дура. Это, кстати, самая подходящая версия».
        Паша - бездушный преступник. А теперь вот Володя, который просто хочет жениться. И к тому же он либо импотент, либо изменник, но это, конечно, не доказано.
        «Поздравляю, Саня. Ты так боялась новой страсти, что нашла мужчину, которого вообще не волнует секс с тобой». То ли плакать, то ли смеяться.
        - Но что же у нас будет за семья? - пробормотала она.
        Володя мягко улыбнулся и опустился перед Саней на колени, обхватив за талию. В его лучистых глазах светилась житейская мудрость.
        - Самая лучшая. Да, я иногда самодур, но поверь, я бесконечно тебя уважаю и не сомневаюсь в своем выборе. Наши дети будут обеспечены с рождения, и внуки тоже. Мы построим свою собственную крепость и будем хозяевами себе. Но если однажды ты захочешь уйти, то я не буду держать, тащить тебя назад насильно, обещаю.
        Окружающие почему-то не видели этой искренности в Володе, но Саня знала, что он не притворяется сейчас. Может, обещание в итоге и не сдержит, но вот в эту самую минуту он и правда верит в то, что говорит. Он был таким… родным, понятным, с теплой рыжинкой в русых волосах и светлым взглядом, полным надежды.
        - И почему в твоих словах так много смысла? - Обняв его в ответ, Саня вздохнула и решила: - Хорошо. Давай попробуем. Но если кто-либо из нас решит уйти, то никаких обид.
        - Договорились, - серьезно ответил он. - У нас будут прекрасные дети. У нас все будет.
        Когда Володя уснул, Саня решила, что ей нужно напиться. Но у нее не оказалось ни алкоголя, ни собутыльника, и она позвонила Насте. Днем та была на церемонии бракосочетания у Марии Данберг, но на прием не пошла, так что явно поддержит идею.
        Терехова приехала меньше, чем через час, с бутылкой мартини и бутылкой текилы.
        - По какому поводу страдаем? - уточнила она, вваливаясь в квартиру, минуя охранников, которые в коридоре играли в карты.
        - Даже не знаю, который выбрать, - пожаловалась Саня. - Начнем с того, что я разбираюсь в законах, но совершенно не разбираюсь в мужчинах.
        - Ну-у, - протянула Настя, сбрасывая мешковатое зимнее пальто и усаживаясь на диване. - Это же не математика, чтобы в ней разбираться. И вообще. Я тут задумалась… Когда-то каждая вавилонская женщина должна была раз в жизни пойти в храм Афродиты и отдаться за деньги любому мужику, который ее выберет. Отказаться нельзя и домой уйти нельзя, пока тебя не отымеют. Дань мстительной богине любви - та еще сучка была. Я серьезно. Страшные женщины могли в этом храме годами сидеть, пока до них снизойдут. Годами, Саня! Неужели ты не видишь: мы ничем не отличаемся. Сидим и ждем всю жизнь, пока нас выберут и трахнут. Только не в храме сидим, а в Москве-матушке.
        Саня утеряла нить логики и поняла, что Настя опять все сводит к своей неразделенной любви-ненависти с Цербером.
        Она разлила мартини по бокалам, бросив туда оливки, опустилась на диван рядом с подругой и сказала:
        - Жизнь - это нечто. Володя в спальне, а я тут. Напиваюсь.
        Настя, которая как раз отпивала из бокала, едва не захлебнулась.
        - Володя здесь?! - прошептала она.
        - Спит давно, не беспокойся.
        - У вас… было?
        - Нет. Он сказал, что мы подождем до свадьбы.
        - Он импотент, - сделала вывод Настя.
        Саня промолчала, чтобы перевести тему, ибо не знала, что сказать.
        - Арес тоже здесь? - снова шепотом спросила подруга.
        - Я его отпустила на вечер.
        - М-м… Ясно. По бабам пошел.
        - Почему сразу по бабам? - удивилась Саня. Она только сейчас поняла, что Арес, возможно, именно в эту минуту совокупляется с какой-нибудь красоткой на полу, на подушках. - Да не-ет. Нет.
        - Ну ты прям собака на сене, Санька. Ни к себе его не подпускаешь, ни к другим.
        - Глупости, у нас с ним сложились ровные, дружеские отношения. Он давно забыл, что я девушка. Я для него - охраняемый объект, билет в будущее. Он так рьяно от меня отгоняет любое движущееся тело, что скоро люди перестанут со мной здороваться.
        - Все с тобой ясно. - Настя поднялась и подошла к окну. Открыла створку и выглянула на улицу. - Слушай, а давай на крышу?
        - А давай.
        - Текилу захвати. Помирать, так с музыкой.
        Саня жила на третьем этаже элитной пятиэтажки. В квартирах были очень высокие потолки и большие пространства, за счет чего здание выглядело внушительно и презентабельно. На крыше находилась открытая терраса для отдыхающих, но зимой желающих принять «снеговые ванны» не наблюдалось. Сейчас, правда, погода была тихой, мороз спал, все таяло. Снежинки едва живыми долетали до земли.
        Убедив охрану, что всего лишь хотят посмотреть на звезды, они поднялись на крышу в сопровождении двух амбалов. Охранники остались у входа, а подруги добрались до широкой скамьи, рядом с которой из огромных вазонов торчали искусственные пальмы. Низкий столик, деревянные кресла, на которых стояла пепельница с окурками… Кто-то явно приходил днем, но поленился убрать за собой.
        Саня оставила смартфон в гостиной на столе, зато Настя свой захватила.
        - Сейчас будем орать. По-моему, именно это тебе и нужно, - заявила она, похлопав в ладоши, чтобы согреться. Выбрав в списке музыки песню, объяснила: - Душа просит местного искусства.
        Заиграла «Кому, зачем» - о мудаках-мужчинах. Вот только Саня не считала мужчин мудаками. Но надрывная музыка призывала присоединиться, и она тоже запела.
        Настя развела руки в стороны и закружилась, крича слова, а потом обняла Саню и сказала:
        - Санечка, милая моя, я так тебя люблю! Не расстраивайся, не стоят они твоих слез. Нашла, о ком плакать!
        - Так я и не плачу, - возразила Саня, но стоило произнести эти слова, как в носу защипало. Если не считать переперченной рыбы, которой накормил ее Стас, то Саня не плакала с того страшного дня в доме Василиска полтора года назад. Но сейчас усталость, сомнения и отчаяние наконец выплеснулись вместе со слезами. Они текли по холодным щекам и превращались в капли прошлого.
        Саня с Настей стали кричать песню, обнявшись, периодически потягивая текилу прямо из бутылки, потому что забыли бокалы. Потом была вторая композиция, третья… пока трек не прервался звонком.
        - О-о, начинается, - зло засмеялась Настя. - Я же в клуб ехала, когда ты позвонила. Черт. Такая рань, семи часов нет, а он уже стережет, скотина.
        Но несмотря на злость, Настя ответила Церберу.
        - Служба помощи домашним животным слушает, - пропела она.
        - Мне сказали, что ты отправилась в «Бронкс» и пропала. Ты где?
        - Прости, не могу сейчас говорить, рот занят. Меня нежно берут в подмосковном сарае, - облизав сухие губы, пьяно пробормотала она и отдернула трубку от уха. Закрыв ладонью микрофон, прошептала Сане: - Орет.
        Еще бы. Цербер матерился так, что его, наверное, слышали на окраине столицы, а Настя похихикала и подбежала к охраннику.
        - Будь другом, объясни человеку, что девушка имеет право на личную жизнь, - попросила она, и бугай ухмыльнулся, понятливый:
        - Настя глубоко занята, она перезвонит, когда освободится.
        Охранник отключил звонок, и Терехова чмокнула его в щеку в благодарность.
        - Пускай побесится, - сказала она, вернувшись и усевшись на холодную скамейку. - Зимой темнеет так быстро…
        Саня опустилась рядом, и они откинули головы, чтобы посмотреть на звезды, но их не было видно; небо серое, как и настроение.
        Настя снова включила музыку, и Саня в этот момент думала не о Паше и не о Володе. Она повернула голову к Насте и сжала ее теплую руку в своей.
        - Если бы не ты, меня бы и на свете уже не было. Прости, что так и не рассказала тебе всего.
        В ответ Настя крепче сжала ее пальцы.
        - Вся жизнь впереди, еще наговоримся.
        Сменилось несколько композиций, все депрессивные: «Пошел вон», «Москва-Нева» - и подруга, нахмурившись, наконец выбрала что-то заводное из «Потапа и Насти».
        Музыку снова остановил входящий звонок. Терехова нехотя приняла вызов.
        - Спускайся, - донесся жесткий, не терпящий возражений голос Цербера.
        - Черт, я же GPS не отключила, - вспомнила она и обреченно вздохнула. - Иду, только не рычи… И как только добрался так быстро.
        - Телепорт изобрел в порыве ненависти. И мыло по дороге сварил, чтобы тебе рот промыть.
        - Ой… не люби мне мозги! - Настя раздраженно нажала отбой, поднялась и потянула Саню за собой.
        - Отведу тебя в квартиру. Ты ведь непьющая у нас, еще свалишься с крыши.
        Саня согласно потопала за подругой. На прощание Настя обняла ее и прохрипела сорванным от пения на холодном воздухе голосом:
        - Держись, Мюнхгаузен. Иного не дано в этой долбанной задаче.
        Оставшись одна - спящий Володя не в счет, - Саня стала искать свой телефон и обнаружила его рядом с часами Ареса на столике. Проверила пропущенные: ох. Ее верный телохранитель звонил, пока она гуляла по крыше, как унылая кошка. Хм… Случилось что-нибудь? К этому времени Саню развезло, поэтому недолго думая, она защелкнула тяжелый браслет на своем тонком запястье. Хорошо смотрится, блестит! Она набрала номер Стаса, но никто не ответил. «По бабам пошел», - пронеслись слова Насти в голове. Ну и что? Имеет право. Она же сама пошла по мужикам… вернее, планировала.
        Не очень хорошо соображая, что делает, Саня взяла запасные ключи от квартиры Архипова и попросила охрану отвезти ее на Патриаршие. Нужно часы человеку вернуть, а то как же он без них… Шла она, держась за стенку - мац-мац - так что амбалы осудили ее взглядом, но в просьбе не отказали. Все же они не тюремщики.
        Втроем они поднялись в квартиру Стаса. Хозяина дома не оказалось, а значит, придется его подождать. Зачем - Саня не знала… А может, и знала.
        Глава 10
        Саня сразу услышала, когда в замке повернулся ключ, и бросилась открывать.
        - Привет! - громко провозгласила. - А мы заехали в гости. Часы вернуть… Ребята, подождите за дверью, я скоро.
        Охрана вышла, а Санька, неловко переминаясь с ноги на ногу, вдруг увидела себя в отражении в зеркале: она приперлась в чужой дом зимой в легком осеннем пальто на пижаму и в туфлях.
        Стас был очень хмурый, от него веяло холодом зимней улицы, когда он прошел мимо и опустился на диван.
        - Как ты себя чувствуешь? - после долгой паузы спросил он, впрочем, без особого интереса.
        - Мне плохо.
        - Не нужно было напиваться.
        - У меня душа болит. Терзается, ужас просто.
        - Почему Владимир тебя отпустил в ночь? Он совсем, что ли, без извилин?
        - Он спит. Арес… - Саня не знала, что собиралась сказать, но охранник резко поднялся и, сняв новую темно-зеленую куртку, которую они вместе покупали, швырнул в угол дивана. За вечер он так и не переоделся, и на нем все еще было оружие и черный бронежилет на майку.
        - Завтра новогодний прием в Николиной Горе. Мне, как и Владимиру, желательно выспаться. Если хочешь, могу отвезти тебя домой.
        - Стас…
        - Что?! Что, Стас? Ты приехала рассказать, как провела вечер? Извини, но мне неинтересно. Выслушивать пьяный бред не входит в мои обязанности.
        Саня опешила от такой неприкрытой агрессии.
        - Арес, ты чего? Нечего рассказывать-то, у нас с Володей ничего не было, - растерянно сказала она и закашлялась; зря надышалась холодом на крыше, еще простудиться не хватало.
        - Он импотент?
        - Да что вы все как сговорились?! - вспылила Саня, чувствуя обиду за Володю. - Просто мы решили подождать до нашей гипотетической свадьбы.
        - Он девственник?
        - Ну не бабник же, как ты, - буркнула она и сама удивилась, сколько горечи прозвучало в словах. Подойдя к дивану, Саня плюхнулась рядом с Аресом, положила голову ему на плечо и уныло сказала: - Меня знобит.
        Стас оттаял и обнял ее, притягивая к себе. Взлохматил ей волосы и поцеловал в макушку.
        - Все будет хорошо, - пообещал он, и у Сани снова выступили слезы на глазах. Вот тебе и не плакса.
        - Не знаю. Иногда мне кажется, что хорошо уже никогда не будет, - призналась она. - Я как гадалка. Другим людям умею советовать и предсказывать, а собственная жизнь так и остается неясной, и негде взять ориентиры. В итоге иду вслепую по четкой линии, в надежде, что логичная схема поможет избежать ошибок… И вот я к чему-то стремлюсь, строю планы, сражаюсь… вперед, через тернии к звездам… А потом оно все оказывается каким-то странным, не моим, ненужным.
        Стас тяжело вздохнул и, развернувшись к Сане, крепче обнял ее за плечи одной рукой, а второй приподнял ее подбородок, нежно поглаживая щеку. Улыбнулся, согревая взглядом.
        - В тебе говорит алкоголь. Спьяну часто в депрессию тянет.
        - Во мне говорит одиночество. Думаешь, у оптимистов не бывает приступов меланхолии?
        - Ты устала. Проспишься, и сомнения уйдут.
        «А ты? - хотела она спросить. - Ты тоже исчезнешь?»
        Наверное, что-то такое отразилось в ее глазах, потому что Стас замер и тяжело сглотнул. Едва касаясь, провел большим пальцем по ее губам и оторожно напомнил:
        - Я обещал тебя не трогать.
        У него были прохладные пальцы, а в волосах блестели капли растаявшего снега. Сане вдруг так захотелось, чтобы ее приласкали, что даже противно стало от себя. Они ведь со Стасом друзья, разве можно рушить такие надежные отношения ради минутной прихоти?
        Если бы Саня была трезвой, то она бы, конечно, остановилась. Но смесь мартини и текилы в крови шептала совсем другой ответ. Ей хотелось украсть хотя бы пару мгновений страсти, чтобы снова задышать полными легкими.
        Когда сдерживать пружину волнения в груди стало нестерпимо больно, она подалась вперед и ловким движением оседлала Ареса, уперев колени в диван. Охранник попытался ее снять, но Саня лишь крепче сжала мужские бедра.
        - Но я-то не обещала не трогать тебя, - прошептала она ему на ухо и прихватила зубами мочку.
        - Перестань, - уже более зло попросил он, но Саня стремилась забыться, хотя бы на несколько минут погасить ноющую тоску внутри.
        Арес дышал глубоко, она чувствовала его каждым нервом. Как зачарованная, медленно подалась вперед и потерлась о него грудью, тихо застонав от соприкосновения. На ней не было бюстгальтера, только шелковая пижама винного цвета - и пальто; Саня повела плечами, сбрасывая его.
        Она запрещала себе вспоминать тот давний поцелуй на обочине, и начало казаться, что все приснилось, что не было первобытной страсти, смешанной с невероятной нежностью. А сейчас Саня ощущала взрывоопасную смесь снова, и от этого кружилась голова.
        Она сходила с ума от одной мысли, что может с ней сделать Стас… Пусть сделает. Пусть все, что хочет, делает… Она растворилась в наслаждении, и желание загорелось в венах так быстро, словно демон чиркнул спичкой. Горло болезненно свело от чувственной волны.
        Взгляд у Ареса стал предостерегающий, тяжелый, но все-таки он не оттолкнул, когда она склонила голову и нашла его губы своими, дразня, соблазняя…
        Адреналин бурлил и покалывал в кончиках пальцев, и Саня запустила их в волосы своего охранника, чтобы чувствовать его еще ближе.
        Выдержки Стаса хватило ненадолго.
        - Ну ты и стерва иногда, - прошипел он, сжимая рукой ее шею сзади, и ответил на поцелуй с таким отчаянием, что мир перевернулся вверх-дном, даря ощущение полета. Стас целовался, как бог: сердце останавливалось, дыхание замирало. Казалось, ничего более важного не существовало, кроме его требовательных рук, горячего языка, злого шепота: - Что же ты творишь со мной…
        Он просунул ладони в ее пижамные шорты, накрывая обнаженные ягодицы, и резко притянул к себе, впиваясь пальцами в кожу. Поцелуй стал более жестким, глубоким, и Саня плавно задвигала бедрами. Она нетерпеливо потянулась к ширинке на джинсах, но Стас перехватил ее запястья и завел ей руки за спину, скользя губами вдоль ее шеи и плеча, стягивая зубами тонкую бретельку топа и оголяя грудь. Как одурманенная, она закрыла глаза и прогнулась в спине, ощущая на себе согревающее дыхание. Хотелось быстро, грубо…
        …но Архипов вдруг поднялся, удерживая ее на весу - и сбросил с себя, как в зимнюю прорубь, обдавая ледяным голосом:
        - Знаешь, светлая моя, а ты можешь быть жестокой. Хочешь ласки, найди кого-нибудь на ночь. Мне душу не рви. Я тебе не шлюха.
        От неудовлетворенности было физически плохо. И холодно. Черт, как же холодно.
        - Не… Мне… - но ответить было нечего. Он ведь прав. - Прости… не знаю, что на меня нашло.
        - Тогда давай считать, что мы квиты. Я к тебе летом клеился, ты ко мне - зимой. На том и остановимся, иначе я просто сдохну.
        Его последние слова донеслись будто из-под воды, и Саня не вникла в их смысл, но все равно согласно кивнула, чтобы еще сильнее не злить Ареса.
        - Поеду я, - пробормотала заплетающимся языком. - Держи часы.
        Она стащила с запястья тяжелый браслет с круглым циферблатом и вручила Стасу.
        - Так ты что… правда мне часы привезла? - удивился он, зачесывая пальцами растрепанные волосы.
        - Ну да. Я же сказала.
        - Сказала она… Я человек недоверчивый, мало ли что мог подумать. Все, давай на выход.
        Он замешкался, снял с себя бронежилет, надел на дрожащую Саню; подняв с пола пальто, водрузил наверх. Сам он остался в тонкой майке, да кобуру вернул на место, нацепив снаряжение.
        - Куда мы идем? - сонно спросила Саня.
        - Куда хочешь.
        - О-о. Тогда в «Диснейленд», в Париж. Мечта детства.
        - Согласен, только ноги переставляй, ладно?
        В сопровождении двух охранников они вышли в хорошо освещенный двор, где в ряду других был запаркован их неприметный «форд». У Стаса саднили губы, сердце грохотало. Он сам себе не верил, что выставил Прохорову. Но его бесила одна только мысль, что он для нее - мальчик по вызову, временная игрушка.
        Он подумал, что стоит отвести ее домой самому, однако не успел обсудить этот вопрос.
        Завизжали шины резко затормозившей черной машины, выросшей из ниоткуда, и Стас, не думая, рванулся к Саше, которая стояла в шаге, открытая для обстрела; обхватив ее двумя руками, резко развернул, закрывая собой…
        Он не понял, как так получилось, учитывая, что девушка была пьяная… все произошло в считанные мгновения - но он вдруг оказался на земле, сбитый с ног.
        Очередь прошила воздух, обрываясь в Саше, и Стасу будто мозг разворотили голыми руками.
        Пальба продолжилась, отстреливались охранники. Стас вытащил из кобуры пистолет и нацелился прямо в ублюдка, который до того оборзел, явно считая себя бессмертным, что выскочил из джипа - бронированного, судя по всему.
        Василиск хотел добраться до Саши, и у него напрочь отказал инстинкт самосохранения: видно, испугался, он ведь явно не в девушку стрелял… Его пособники орали, что нужно убираться, а он не слушал. Саша лежала на земле без сознания, по серой слякоти растекалась лужа крови. Стас успел заметить выражение лица Василиска, когда тот смотрел на девушку: черная бездна, в которой боль, ненависть и любовь - это одно и то же.
        Больше Стас не тратил ни секунды, он прицелился прямо между этих темных глаз и спустил курок. Взял грех на душу, но ему было плевать сейчас. В груди застыло сердце, и Стас, онемев от страха, добрался до своей светлой и дрожащими руками приподнял ее, задыхаясь от мысли, что пуля могла попасть ей в голову, но кровь сочилась чуть выше ключицы, в изгибе шеи… Господи, почти в горле… Еще одна попала в плечо.
        Она пришла в себя на минуту: открыла глаза и, поморщившись, просипела:
        - Не грусти ты так, Арес. Летом в «Диснейленд» пойдем. Ты извини, что я тебя толкнула, ладно?
        У Стаса не было слов, они все застыли ледяными осколками в груди. Он расстегнул пальто и осмотрел продырявленный прямо у сердца бронежилет, ослабил его, чтобы девушке стало легче дышать. Ему хотелось придушить Сашу, чтобы не смела защищать его, и зацеловать, чтобы выпить ее боль.
        - Никогда больше… никогда не смей, поняла? - сглатывая ужас, выдавил он слова, немея от холодного шока, что вот эта девочка только что спасла ему жизнь. Она - а не он ее.
        От осознания, чего именно они избежали, стыла кровь. От одной мысли, что Павел мог забрать ее и причинить много боли, сворачивались в узел внутренности. А так бы и случилось: Ареса застрелили бы, а ее увезли, раненую - не примени Саша свое заклинание против Тьмы и не свали Стаса на землю.
        Один из охранников тоже был ранен, но второй уже вызвал «скорую». Они сработали отлично, не зря их Тимошка советовал. Стас разорвал на себе майку, чтобы сделать жгут на девичье плечо и остановить кровотечение. Он знал, что Василиск и его двое людей лежат без дыхания, но оставаться на улице было небезопасно. А еще он чувствовал, что в произошедшем только его вина. Его и Марии Данберг.
        Сука все-таки связалась с Василиском вчера… Но каковы были шансы у этого отморозка сбежать из-под надзора? Узнать точный адрес… увидеть в этом месте Прохорову? Обстоятельства сошлись в одно, как ночной кошмар. Рок. Фатальность… Стас ведь только вчера думал о том, что они с Сашей несовместимы. И вот пожалуйста. На следующий же день он привнес в жизнь своей спасительницы бессмысленную ненависть Марии и этим едва не угробил.
        - Светлая моя, Саша… - не переставал он повторять, умирая внутри от душащего сожаления и ощущения ее крови на своих ладонях, пока наконец ни услышал вой сирен.
        Ночью Стасу разрешили свидание с отцом.
        Юрий Архипов выглядел таким же уверенным в себе, как и в дни своих побед, доказывая, что не деньги делают человека, а человек - деньги. За спиной у отца «стояла» международная общественность; счета, неизвестные властям, все еще хранили большие суммы, и прессовать старшего Архипова никто не собирался. Слишком многие ему обязаны, слишком многие с ним повязаны. Он не работорговец Василевский. Он пример мировой скорби. Нежно засадить его в элитную тюрьму на пару лет - это единственное, что власти могли себе позволить.
        - Не ожидал тебя увидеть, сын. - Голос учтивый, хоть и усталый.
        - Меня еще полгода назад из тюрьмы забрали. Думал, ты знаешь. Прохоров, Валентин Геннадьевич. Он оказал услугу мне, а я хочу ответить тем же. Мне нужны данные на Ираклия Василевского, твоего дорогого товарища… Павла убили три часа назад, так что Ираклий, наверное, уже на пути к своему частному самолету.
        - Паша мертв? Жаль. Цепкий был мальчик.
        Стас сжал пальцы в кулаки и согласился:
        - Еще какой цепкий.
        Старший Архипов был пожилой, худощавой копией сына. Он пристально смотрел на Стаса больше минуты, прежде чем сказать:
        - Сестра твоя, Лиза, связывалась с матерью осенью, говорила, что ты дочку дипломата охраняешь.
        - Лиза? А она откуда узнала? Я же ей не звонил.
        - Ты и матери ни разу не позвонил, - осуждающе сказал отец. - Так что я, признаться, думал, наврали. Кто же тебя к своей дочери подпустит. Решил, тебя в подвале держат на сухом пайке, а мне сказки в уши льют… Так ты ради девчонки Валентина Геннадьича сюда пришел? - Отец был искренне удивлен. - Скажи мне кто-нибудь пару лет назад, что моему сыну хоть до кого-то будет в этой жизни дело, я бы в лицо рассмеялся.
        - Я тоже, да. Потом посмеемся обязательно. А сейчас все серьезно, - нетерпеливо гнул линию Стас. - Если Ираклий успеет уехать из страны, он найдет, как вернуть долг Прохоровым… Отец. Я прошу у тебя об одолжении, первый раз в жизни прошу. Ты ведь можешь утопить его прямо сейчас. Он же исчезнет с концами не сегодня, так завтра.
        Отец как-то странно, задумчиво усмехнулся, глядя в стол, будто сводки в мыслях подбивал, просчитывал нюансы.
        - Да-а… Вот оно все как оборачивается. Меня предали, теперь моя очередь пришла. Некрасиво немного получается, но раз такие пироги… Хорошо, я дам добро прямо сейчас, - уступил отец.
        Стас облегченно выдохнул, даже руки ослабели от свалившегося груза.
        - Слушай, еще такое дело… было бы неплохо, чтобы мою судимость затерли. Тогда я смогу спокойной уехать за границу при случае.
        Отец оскорбленно наморщил лоб и почесал бровь.
        - Этим я и так собирался заняться, мог бы не переживать. Это мой тебе долг за то, что не пошел против меня когда-то.
        Непривычное чувство - получать заслуженную награду и не считать себя самозванцем. Даже в ФСБ Стасу всегда было не по себе от почестей. Вроде и понимал, что заработал, а по нутру будто танком едут. Но сейчас все казалось правильным.
        - Да ладно, ты мне ничего не должен…
        - Тогда назови это новогодним подарком от Деда Мороза. Когда-то мы с матерью дарили тебе круизные путевки и крутые машины, а теперь вот - отсутствие судимости… Но ты меня, конечно, удивил. Порадовал своего немощного старика. Думал, сломаешься.
        Немощному старику было пятьдесят четыре, и выглядел он, как престарелый Хан Соло - в такой же отличной форме. Но самоирония у них в семье - это вроде фирменного знака.
        - Спасибо. Сыну всегда приятно слышать, что в него верят.
        Отец засмеялся, а Стас почувствовал, как в душе исчез очередной демон. Их оставалось все меньше.

* * *
        Пуля разорвала мягкие ткани и не задела кость в плече. На ключице, в самом изгибе между шеей и плечом - царапина, сорвало немного мяса. Везение высшего уровня, настоящее чудо. Поэтому отмечать праздник Саня отправилась на дачу, как и планировалось, отказавшись от госпитализации. Ну кто хочет встретить Новый год в больнице? Ребра ныли от остановленной бронежилетом пули, но обошлось кровоподтеками.
        Стас с ней не разговаривал, только хмурился. Он был бледный и суровый и не смотрел ей в глаза.
        Из больницы он забрал ее час назад, до Нового года оставались считанные часы.
        Вчера отчим с мамой приехали сразу, как только им позвонили с новостями: Саша жива, Паша мертв. Валентин Геннадьевич тут же умчался по делам, потому что Ираклия теперь в стране ничего не держало, он мог исчезнуть в любой момент. С отчимом уехал и Арес: оказалось, ему разрешили свидание с отцом. О чем эти двое говорили, Саня пока не знала, но этот день, 31 декабря, стал началом конца для Василевского-старшего.
        Юрий Архипов еще до рассвета «по доброте душевной» отдал отчиму сведения о своем криминальном друге. Ираклия задержали в девять утра, когда он садился в свой частный самолет. В полдень новости о крахе Василевского появились в Сети. После обеда пошла предсказуемая волна доносов, сообщники пытались отмыться от любых связей с питерским авторитетом; четверых влиятельных чиновников арестовали к ужину. Все произошло так молниеносно, что многие до сих пор не осознали, что это конец.
        Саня подозревала, что Ираклий не доживет до суда, но она не могла ничего изменить. Когда у человека хранится столько чужого грязного белья, то это налагает определенные риски.
        Сейчас она чувствовала себя изможденной и старалась не вспоминать искаженное ужасом лицо Паши, когда он разрядил в нее обойму. Он не хотел в нее стрелять, конечно. Надеялся избавиться от охраны, но не смог вовремя сориентироваться в темноте, сдали нервы. Саня не желала для него такого конца. Если бы он только остался в Питере, получил срок… Но Паша не умел делать вещи наполовину, ему нужно было все и сразу.
        Арес свернул в Николину Гору и снова поинтересовался, как ее самочувствие.
        - Отлично, - соврала она.
        За ними следовала машина с охранниками, в которых больше не было необходимости: после Нового года они сдадут пост и вернутся в службу безопасности Большого Босса.
        Хмурый Арес так и не рассказал подробности беседы с отцом, и Саня решилась спросить сама.
        - Так и рассказывать особо нечего, - пожал он плечами, следя за дорогой. - Мы с ним несколько лет не общались, но напряжения между нами не было. Мой отец - довольно любезный человек, когда торгуется.
        Стас пощелкал по кнопке радио, меняя волну, и добавил:
        - Но кое-что меня насторожило… Он держал компромат на Ираклия под рукой, хоть сразу отдавать и не собирался. Думаю, планировал выждать, чтобы Василевский уехал из страны, а потом пустил бы в ход. Зачем?
        - Может, надеется отомстить кому-то через Ираклия?
        - Вот-вот, верно мыслишь. Интересно будет увидеть - кому.
        Саня слушала и смотрела на крепкие руки, которые сжимали руль: на красивые запястья, ухоженные длинные пальцы - и сердце кровью обливалось. Она не видела уродливого шрама, полученного в тюрьме, но он был там - напоминание, что Ареса оставили одного разбираться с чужими грехами. А он не держит зла, никого не винит. Сильный.
        Когда Саня вчера вышла на улицу и поняла, что момент истины настал, у нее даже сомнений не возникло. Она была в бронежилете, а Стас - нет. Почему он должен умирать за нее? Это бред. Не было страха или паники, только желание успеть, оградить его. Саня знала, что Арес ей этого никогда не простит, но главное, чтобы он жил. А там как-нибудь сочтутся. Если бы они вдвоем были без бронежилета, она и тогда загородила бы его. Потому что это правильно. Она так чувствовала. Стас был не просто другом, он стал… семьей.
        - Прости, что не позволила тебе выполнить свою работу. Я бы не смогла жить с твоей смертью на совести, - наконец сказала она, глядя перед собой. В горле пересохло, поэтому извинения прозвучали сипло.
        - А я?! - заорал он и, глубоко вдохнув, крепче сжал руль. - Ты обо мне подумала? Я чуть не рехнулся, у меня мозг расплавился!
        - На мне был бронежилет.
        - Твой маньяк впал в ступор, увидев твою кровь. Он ведь не в тебя стрелял, он мне в грудь целился, видел, что я без брони! Я выше тебя, еще один сантиметр, и он бы тебе горло прострелил! А пять сантиметров, и голову снес бы! Твою мать!!! - Стас несколько раз со всей дури ударил ладонями по рулю.
        - Но…
        - Саша, молчи. Я пока не готов с тобой говорить об этом.
        Она не сдавалась.
        - В случившемся только моя вина. Мне нельзя пить, я становлюсь невменяемой и просто-таки озабоченной стервой. Это, наверное, моя внутренняя суть. Мой демон, который жаждет страсти. Я его пытаюсь усмирить, а он только и ждет, когда я выпью. Поэтому прости еще и за то, что вешалась на тебя вчера. Мне очень, очень стыдно. Ты мне, как брат, и…
        - Если не замолчишь, я выброшусь из машины на ходу, клянусь, - процедил Арес.
        Пришлось умолкнуть.

* * *
        - Как он узнал твой адрес? Он не мог следить от квартиры Сани, охрана заметила бы, - задал Прохоров тот самый вопрос, который уже сутки терзал Стаса.
        Они сидели в кабинете Валентина Геннадьевича, в компании Терехова, который прибыл на праздник вместе с дочкой Настей.
        - Адрес был «чистый», его никто не знал… Подозреваю, что Василиску его сдала Мария Данберг. Мы с ней вместе учились в Англии, и я, скорее всего, упоминал, что у меня есть квартира на Патриарших. Они вчера пробили точное место и следили… Маша угрожала мне накануне, я говорил вам.
        - Данберг, значит. - Прохоров поднялся и прошелся по кабинету, поглядывая на носки коричневых замшевых туфель.
        - Постой, я ведь у нее на свадьбе был вчера, вместе с моей Настасьей, - вмешался Терехов. - С виду такая невинная роза, а шипы оказались ядовитые.
        - Ничего, отцу ее проблем теперь будет по горло, - сообщил Прохоров. - Ты ведь прав был, Стас. Кирилл Данберг серьезные дела проворачивал с Ираклием. Отмазаться сможет, но медиабизнесу конец.
        - Пока дело утихнет, полгода еще уйдет, не меньше. Цепная реакция пойдет страшная, - согласился Большой Босс, и Стас поспешил заверить:
        - Я останусь с Сашей сколько нужно.
        - Договоримся так. До сентября следишь за Санькой, согласно контракту. Так, на всякий случай. А там решай, что делать. Ты теперь свободный человек. Осенью у тебя начнется другая жизнь.
        Другая? Стасу не нужна была другая, он хотел эту, где каждый день наполнен смыслом по имени Саша. Но он и сам понимал, что должен уехать в сентябре. Он не хотел стать для своей светлой грузом, который потащит ее на дно. Вчера ее едва не убили из-за его старых ошибок. Можно было сказать: зато в результате ликвидирован Василиск, а Ираклию тоже недолго осталось. Но Стас себе не врал. Из него вышел хреновый телохранитель.
        До осени было еще достаточно времени, чтобы исправиться и стать для Саши стеной, через которую не смогут пробиться ни Василевские, ни Данберги. Нужно лишь отнестись к девушке как к клиенту. До этого работать жутко мешала помешанность на ней. Стас отвлекался, постоянно забывал важные детали и вообще вел себя, как идиот.
        - Хорошо, - в итоге ответил он Прохорову, и тот похлопал его по плечу.
        - Быстрее, Тимошка фейерверки запускает! - влетела в кабинет Настя Терехова.
        Стас вышел во двор, когда небо окрасилось в разноцветные огни. На террасе подавали горячий глинтвейн, и Архипов сделал глоток, чтобы согреться, попутно сжевав плавающую на поверхности гвоздику.
        Настя тоже взяла граненый стакан, из которого поднимался пар, и отнесла Даниле Летову - Церберу. Девушка споткнулась и вылила вино прямо на белую рубашку парня. Стас мог бы поклясться, что она это сделала специально. Цербер был странным типом, Стас с ним не общался, но многое слышал от Терехова при встречах. Большой Босс его ценил.
        Любопытно наблюдать со стороны за людьми, особенно когда они о тебе не помнят.
        - Гори в аду! Насквозь прожгла! - возмутился Летов, залитый глинтвейном, как кровью.
        - Ой, не скули, Цербер, нежное ты создание. Сейчас новый стакан принесу.
        - Только попробуй еще один на меня вывернуть… Предупреждаю. Пойдешь в свою комнату без ужина, поняла? - пряча смех за суровым тоном, отчитал Летов.
        - Да, папочка, - елейным голосом ответила заноза.
        Стас в этот момент думал о сестре, которую не видел несколько лет. Несмотря на большую разницу в возрасте, они тоже цапались, как Цербер с Настей, но были дружны, хоть и разъехались в итоге по разным странам. Стас решил, что после завершения контракта навестит сестру во Франции. Раньше он не боялся одиночества, потому что не с чем было сравнивать, но за последние полгода настолько привык к общению с нормальными людьми, что стало страшно снова остаться одному. Тоже вдруг захотелось иметь семью. И ведь она у него была: Лиза где-то там, на Лазурном берегу, с бабушкой.
        Он до сих пор не мог осознать, что получил «вольную». Вернее, получит в сентябре. Первый раз в жизни он сможет сам выбрать, чем заняться. Это знание воодушевляло, потому что будущее теперь не виделось пустым. Осенью ему исполнится двадцать восемь, и он родится заново. Лучше поздно, чем никогда.
        Стас по привычке следил за Сашей. Он изучил все ее привычки, движения и мог бы даже в темноте узнать ее по шороху одежды. Даже когда он уедет, она отправится вместе с ним - в сердце, которое билось только благодаря ее заклинаниям против Тьмы.
        Прохорова стояла в нескольких шагах, с клетчатым пледом на плечах, который прикрывал бинты на ранах. Рядом с ней находился Володя. Вдруг она повернулась, словно почувствовав взгляд Стаса, и он прочел по ее улыбающимся губам: «С Новым годом, Арес».
        - С Новым годом, светлая моя…
        
        Глава 11
        Стас многому научился рядом с Сашей. Например, ненавидеть время. Дни пролетали, как в быстрой перемотке, и не было места ни эмоциям, ни простым радостям. Был только страх, что скоро все закончится.
        …Седьмого марта Саше исполнилось двадцать, а американская актриса Эмили Райт получила премию «Оскар». Архипов проиграл спор.
        - Что ты хочешь в качестве выигрыша? - спросил он.
        - Называй меня отныне госпожой.
        - Да, госпожа.
        Она звонко рассмеялась и сказала, что пошутила. У нее на запястье блестел тонкий браслет с необычным бриллиантом оттенка шампанского - как ее глаза, такие же пьянящие. Это был подарок Стаса. Он выложил за него чертову тучу сбережений, но ему было плевать на такие мелочи. Жизнь дороже стоит. Саша подумала, наверное, что это подделка, а он и не хотел ее смущать большими цифрами. В чем, а в драгоценностях он хорошо разбирался. Мать была фанаткой камней, в Англию с собой она увезла целый клад. Даже когда отца посадят, ей будет чем себя прокормить.
        На другом запястье Саши болталась плетеная фенечка, которую подарил Матвей-Воробей. Тот хоть и не стал дружелюбнее, но зато согласился подрабатывать по выходным в школе каскадеров, да и занятия по дзюдо больше не пропускал.
        - Так что мне сделать для тебя, госпожа? - спросил Стас, и Саша хитро сощурилась.
        - Даю тебе задание. Если когда-нибудь в жизни ты встретишь Эмили Райт, то возьми у нее автограф для меня.
        - Ты шутишь? Могла попросить что угодно, а выбрала какую-то несусветную муть.
        - Да? А если бы я проиграла, что бы такого гениального ты мне приказал сделать?
        Опасный вопрос. Для начала - раздеться, а там посмотрим…
        Стас выдохнул, закрыв глаза, и решил, что с сегодняшнего дня шутить тоже меньше надо. Вообще меньше разговаривать. Чтобы не подбрасывать воображению новых идей.
        - Я не стал бы тебе приказывать, - ушел он от ответа. - Разве что это касалось бы твоей безопасности… Тут уж извини…

* * *
        «Нет, нельзя», «Это опасно», «Место не проверено», «Подозрительный тип»… О Господи!!! Саня хотела выть на Луну, когда Арес в очередной раз не позволял ей уклоняться от графика даже на внеплановый визит к университетскому профессору или на вечеринку к знакомым.
        В таких жестких мерах уже не было необходимости, но Стас как оглох и не давал Сане нормально дышать. Она не могла дышать рядом с ним!
        - Все! Достаточно! Я собираю котомку и ухожу от тебя! - закричала она в пятницу, 13, в конце апреля, после того как он запретил ей поздороваться со старыми приятелями, с которыми столкнулись у подъезда. Двое парней ошалели, когда Стас грубо послал их без причины.
        - Не могу так больше жить, ты меня достал! Ты как отец, которого у меня никогда не было! Причем деспотичный, злой и… Ы-ы-ы!!!
        Арес равнодушно пожал плечами и направился на кухню, чтобы сделать ей успокаивающего чаю с ромашкой, который она в последнее время пила литрами.
        Дальше - хуже. Саня случайно увидела у Стаса в телефоне сообщение от Кати Лукьянцевой с призывом позвонить и прикрепленной фоткой в интригующей позе.
        - Интересное дело! - возмутилась она. - Мне ничего нельзя, а ты времени даром не теряешь! Когда только успеваешь?! Ночью, что ли, когда я сплю?
        - Ну не к тебе же мне идти, - насмешливо ответил он, и Саня фыркнула.
        - Зачем ты ей дал свой номер?
        - Просто так. Решил, если она попросит девяносто девять раз, то на сотый дам. Ты же знаешь, я люблю математику.
        - Как мне теперь в глаза одногруппникам смотреть?!
        - А ты не смотри. Вот так делаешь, - он опустил взгляд в пол, - и идешь мимо.
        И он вышел из комнаты.
        Она злилась на себя из-за того, что не все равно, с кем и когда общается ее телохранитель, но чем больше безликих дней проходило, тем чаще она ловила себя на мысли: он ведь уедет. Поэтому Саня устраивала скандалы Аресу, который, впрочем, вообще никак не реагировал на ее выпады. С того самого покушения, когда она не позволила ему закрыть себя, Саня с охранником будто местами поменялась. Он стал замкнутым и серьезным, а она превратилась в эмоционально неуравновешенную, навязчивую гарпию.
        Стас перестал играть с ней на синтезаторе, отказался от домашних тренировок по единоборствам, и Саня ужасно скучала по их совместным минутам, когда они смеялись и просто жили. Она дошла до того, что жаловалась на Стаса Насте, хотя он ведь прекрасно выполнял свою работу.
        Наверное, это нормально - испытывать подобные угнетающие чувства, когда близкий друг отстраняется. Хочется поругаться, добиться от него вспышки эмоций, лишь бы не это равнодушие, жалящее в самое сердце.
        В итоге, чтобы хоть как-то навязаться Аресу, Саня предложила его пофотографировать. Она как раз устраивала сессию для Насти и подумала, что и Стас не откажется.
        - Это еще зачем? - удивился он.
        - Я так хочу.
        «Боже, какое тупое оправдание!» - подумала она, но ничего лучше на ум не пришло.
        - Мне нужны модели, чтобы практиковаться. А у тебя живые эмоции, да и опыт в прошлом был.
        Стас в этот момент читал бизнес-проект, который прислал ему Терехов, и на лице у охранника эмоций было ноль, как и все последние месяцы. Он скептически приподнял бровь и сказал:
        - Ну, если живые, то согласен.
        Сане нравился стиль портретов Анни Лейбовиц, и она попыталась его сымитировать. Установила студию с серо-буро-козявчатым фоном и контрастным светом, усадила Стаса на барный стул по центру.
        Беспроводной радиопередатчик на камере позволял свободно двигаться вокруг объекта съемки, контролируя подачу света, но у Сани все валилось из рук.
        - У меня под таким углом лицо толстое, - жаловался Арес, и она меняла ракурс. - Ты же пересвечиваешь, неужели не видишь? А баланс белого проверила? Забыла?!. Ясно, почему ты не стала фотографом.
        За полчаса Стас довел ее до белого каления - у собственных нервов она баланс точно проверила: белее некуда!
        Наладить дружеские отношения во время мучительной фотосессии так и не удалось, зато у нее было пятьдесят однотипных фоток Стаса и дрожащие от ярости руки.
        - Скажешь еще слово, и я разобью камеру о твою голову, - пригрозила она.
        - У тебя батарея садится, поэтому лампа срабатывает через раз, а ты и не видишь.
        Саня взвыла и ушла из комнаты на кухню, громко хлопнув дверью. Она не понимала, что с ней происходит. Почему стала такой ранимой, эмоциональной? Наверное, стресс после сумасшедшего, напряженного года. Надо бы поехать летом отдохнуть. А заодно сдать кровь на гормоны. Кажется, там полный сбой.
        Сане было обидно и как-то… непривычно. Как будто она ребенок, а не взрослый, ответственный человек.
        Она сидела за столом на кухне, расстроенная, и держала в руках фотоаппарат, машинально просматривая снимки, когда вошел Стас.
        - Дай сюда, моя очередь. - Он забрал у нее камеру и, помявшись, добавил: - Не грусти, светлая моя.
        Она посмотрела на него, грустно усмехнувшись, и он нажал на кнопку затвора. Щелк.
        - Не знаю, может, во всем виноват этот переходный период между постоянным стрессом и победой. Василевского все еще держат, дату суда не назначают. Вроде бы, и так понятно, чем дело закончится. А на душе тяжело. Не могу расслабиться.
        - И все? Ты только из-за этого расстраиваешься?
        - Да, - соврала Саня.
        - Прохорова, ты хоть представляешь, какое осиное гнездо разворошила и осталась жива? Радуйся, гордись.
        Саня улыбнулась. Щелк.
        - А еще ты не даешь мне себя фотографировать, - пожаловалась она, как маленькая.
        Стас оперся плечом о стену и промотал сделанные снимки.
        - Вот, вполне ничего… Не такая ты и безрукая.
        В Ареса полетела деревянная подставка для кружек.
        - Ладно, обещаю быть послушным. Идем.
        Вторая часть фотосессии прошла веселее. Стас даже не поленился и переоделся в элегантный темно-синий костюм, который хранил у себя в комнате для серьезных мероприятий, куда сопровождал Саню.
        «До чего же хорош», - восхитилась она, гордая тем, что Стас не только не сдался, но медленно шел вверх, в гору, пытаясь взять под контроль собственную жизнь.
        Глядя, как лукаво светятся до боли родные зеленые глаза, как искренне Стас пытается помочь ей, Саня испытала такой прилив тепла к сердцу, что стало трудно вдохнуть. Теперь она поняла, что так влекло к Архипову. Он был непотопляемым кораблем. Он обладал настолько сильным духом, что только сам мог себя погубить, другим не удалось.
        «Вот у кого действительно прекрасные гены, - сделала вывод Саня. - Даже Володя позавидовал бы».
        Но она не давала себе шанса влюбиться, пресекала крамольные мысли на корню. Они со Стасом, может, и родственные души, но совершенно несовместимые. У них разные ценности, разные цели, разные дороги. Он - временное явление, как сезон дождей. Да, привлекательный и пробуждающий к жизни, но и непостоянный, штормовой, смывающий с лица земли. В нем легко утонуть, если потерять контроль над ситуацией.
        А Саня не хотела больше тонуть. Она хотела жить свободно, без эмоциональной зависимости от непредсказуемого мужчины. Неважно, насколько он хорош.
        Когда-нибудь в старости они встретятся, обнимутся и вспомнят былые подвиги… Вот! Они военные товарищи, поэтому и привязанность настолько крепкая.
        «Слишком крепкая», - нашептывало сердце, но разум отмахивался: переживем и это.

* * *
        Месяц перед сессией пронесся в бешеном темпе, в зачетах и работе. В последнюю субботу мая Настя пригласила Саню в гости, посидеть у бассейна, поговорить за жизнь.
        Теплый вечер, первые звезды на небе… Красота.
        Бассейн находился во внутреннем дворе, и по периметру горели низкие фонари. На столике мерцали бокалы с розовым вином, ловя блики больших квадратных ароматических свечей; любимый Настин аромат - зеленого яблока.
        У подруги была мощная музыкальная система, которую она любила слушать на полной громкости. Не потому, что устраивала шумную вечеринку, а чтобы просто отвлечься и перебить неуправляемый поток мыслей, как она объясняла. Сейчас она включила громоподобную музыку специально: Большой Босс с Цербером сидели в доме, в рабочем кабинете, обсуждая дела. Действительно, чем еще заняться двум холостякам в субботу вечером?
        Цербер уже выходил один раз, приказав приглушить звук; Настя, мило улыбнувшись, согласилась, а сейчас снова сделала громче.
        Арес отдыхал в кресле неподалеку, в укромном углу за небольшой лужайкой; дремал, как обычно, прикрывшись темными очками. Саня улыбнулась: ему спать не мешали ни громкий звук, ни кошмары. Он мог бы уснуть стоя, если бы только дали возможность.
        Заиграла песня, которую Настя - и это даже не обсуждается - выбрала со скрытым умыслом: «Чем выше любовь, тем ниже поцелуи».
        - Допрыгаешься, подруга. Цербер придет и оторвет тебе голову за такие игры.
        - А что такого? - Настя невинно похлопала глазами. Еще зимой она укоротила волосы и казалась самой настоящей милой девочкой.
        Терехова отставила свой бокал с вином на столик и поднялась. На запястье у нее болтался тяжелый серебристый браслет - часы, которые ей подарила Саня в прошлом году. Настя она такая - за дорогими сердцу вещами следит, аки сокол, сдувает с них пылинки, а все, что по боку, покрывается тленом забвения, даже если это золотые горы. У нее тоже была своя собственная шкала ценностей.
        Подруга потянулась и начала грациозно двигаться в танце, придерживая длинную свободную юбку, у которой разрез был от бедра. Простая майка на тонких бретелях намекала на отсутствие бюстгальтера.
        Настя поманила Саню к себе:
        - Не ломайся, детка. Мы всего лишь устроим кое-кому ма-аленькое такое представление. Цербер - трудоголик, пускай отвлечется от мирской суеты хоть на минуту. И отстанет наконец, чтобы я могла громко послушать музыку. Суббота, вечер, имею право.
        Саня рассмеялась и не стала возражать, потому что и не помнила уже, когда выбиралась потанцевать в последний раз. Она была в шортах и хлопковой блузке в черный горох, вполне удобно.
        Настя - профи по доведению людей до истерики, а еще отличная танцовщица, и Саня, как в былые времена, легко уловила плавный ритм, обняв подругу за талию одной рукой.
        Бедный Цербер… Саня закусила щеку изнутри, чтобы не прыснуть со смеху, когда заметила застывшего в ступоре Летова в стеклянных дверях, ведших из дома в сад.
        А Настя вошла в раж, закрыв глаза и не обращая внимания, кто за ней наблюдает. Она плавно извивалась, помогая Сане двигаться в унисон. Ух… Нужно было заснять видео, чтобы Настиным фанатам было, о чем поплакать.
        Когда танец закончился, Саня была в отличном настроении, в ней бурлило веселье, и она как-то уже машинально огляделась в поисках Ареса. Тот не спал, а смотрел насмешливо и тяжело, подняв очки на макушку.
        У Сани сердце в желудок бухнулось.
        А Настя уселась назад в кресло, довольная собой, даже не взглянув в сторону Цербера, который, так и не показавшись на террасе, молча вернулся в дом. Отвоевала-таки Настя право на громкую музыку.

* * *
        Саша подошла и невинно поинтересовалась, все еще не восстановив дыхание:
        - Принести тебе выпить?
        После увиденного Стас хотел кое-чего другого. Саша, раскованная, изгибающаяся в эротичном танце - это просто конец света.
        Все, господа присяжные. Добейте, чтоб не мучился.
        - А как так вышло, что ты ни разу за весь год не потанцевала со мной? - спросил он, находясь в скрытом бешенстве от ситуации, в которую загнал себя в жизни.
        Стас знал, что Саша к этому моменту выпила два бокала вина, а значит, в ней проснулся тот самый коварный демон, требующий мужской ласки.
        «Не тяни свои грязные руки к святому источнику», - приказывал разум, но до зубного скрежета хотелось просто коснуться ее, чтобы сбить напряжение и злость.
        - Ты не приглашал, - ответила она, пожав плечами.
        - Приглашаю сейчас.
        Саша понимающе улыбнулась.
        - Завелся, Арес. Бедненький… Прости, шоу предназначалось не тебе.
        - Мне-то от этого не легче.
        Они флиртовали в кои-то веки, и это был настоящий кайф.
        - Могу вырубить тебя, чтоб не страдал, - насмешливо предложила Прохорова.
        - Если я тебе всегда поддавался, то это не значит, что ты круче.
        - Поддавался?! Да мы с тобой так давно не тренировались вместе, что я уже и не помню: ты тихо плакал, когда я делала тебе больно, или громко?
        Настя не смотрела в их сторону, погруженная в себя. Стас отложил в сторону очки, поднялся и, подойдя к Саше, обнял за талию, притягивая к себе. Он притворно тяжело вздохнул и провел ладонями по стройной спине.
        - Бесконтактно, увы, со мной на этот раз не справишься. Я слишком злой и неудовлетворенный. Так что придется тебе постараться, чтобы меня утихомирить.
        Саша молниеносно сделала подсечку, и он позволил им обоим упасть на землю. Перехватил инициативу и, извернувшись, накрыл маленькую госпожу собой. Она прищурилась и, освободив кисть из захвата, вмазала по шее, до звезд в глазах. Черт. Так не по правилам… Разозлившись еще сильнее, Стас откатился в сторону, глядя на поднимающуюся Сашу, и подбил ее под ноги, чтобы рухнула назад.
        - Эй! - взвизгнула она и тоже распсиховалась.
        Стас не применял болезненные приемы, потому что мог перегнуть палку, а вот Саша, будучи на подпитии, озверела - и игра превратилась в побоище. Девчонка была гораздо слабее, но невероятно быстрой и ловкой, и наносить увечья умела сотней способов. Стас понимал, что может легко победить, применив грубую силу, но боялся причинить своей светлой боль.
        И та оторвалась на нем, выбив и желание секса, и желание жить.
        В итоге они оба, измотанные и вспотевшие, лежали на траве, глядя на звезды, и даже говорить не хотелось. Хотелось только курить.
        - Вот это было представление, я понимаю… Посексуальнее танцев полуголых дев, - донесся до них обалдевший голос Насти Тереховой.
        Саша медленно повернула голову к Стасу и прохрипела:
        - Ну что? Успокоился?
        - По-моему, ты мне что-то сломала.
        - Ничего… до свадьбы заживет.
        - Чьей? Твоей? - к нему вернулось спокойное, ехидное состояние.
        - Да хоть до чьей-нибудь… Черт. Ты меня вымотал… Синяки останутся.
        Она поднялась и еле-еле поплелась к бассейну, в который и рухнула без сил, прямо в одежде.
        Лето началось паршиво: Владимир Красное Солнышко собрался официально делать предложение Саше, и она, скорее всего, согласится. Эта новость была ожидаемой, но удар все равно выбил из равновесия. Стас не винил Прохорову в выборе, винил только себя - что не успел, не сумел, что поздно одумался в жизни и должен теперь покупать Саше свадебный подарок и улыбаться, как клоун. Как старина Пеннивайз, с которым уже духовно сблизился за прошлый год.
        Валентин Геннадьевич, кстати, прохладно относился к будущему зятю. Но если Саша вбивала себе что-либо в голову, то дело гиблое. Да и стоит признать: Владимир был не худшим выбором на свете. Вот только с Сашей он до сих пор не спал.
        С одной стороны, это радовало, потому что Стас меньше ревновал. С другой, поведение Владимира выглядело неадекватным. Быть парнем Саши и не тащить ее в постель - это логическая ошибка, сбой системы. Стас даже нанял частного детектива, чтобы следил за князем-солнышком…
        Володя оказался «чист». Он не изменял. Не нашлось повода выбросить этого мудака из Сашиной жизни. Парень был цепким, как паук, постоянно контролировал Прохорову и ныл, ныл, ныл… Но она смотрела на это, как на детское баловство и продолжала строить планы будущей семьи.
        У Стаса не было права рушить ее надежды, и он не вмешивался. Он был не конкурент Владимиру: тот - столичный князь, а Стас - сын каторжника, без якоря в жизни, без четких планов.
        В тот момент, когда Василиск выстрелил в Сашу, Стас из обычного фаталиста превратился в законченного. Он решил, что не станет творить новых ошибок, за которые придется потом платить, и примет любое решение своей здравомыслящей госпожи. Он и так был счастливым подонком, получив возможность отогреть душу рядом со светом. Уже за одно это он был благодарен судьбе.
        А еще из головы не выходила фраза отца: «Меня предали, теперь моя очередь». Стас не знал, с чьей именно подачи два года назад на старшего Архипова завели дело о коррупции. Кто нажал волшебную кнопку, спровоцировав скандал. Но логика подсказывала, что только два человека обладали настолько личной информацией, чтобы утопить бронетанк по имени Юрий Архипов: Ираклий Василевский и… Кирилл Данберг, отец Марии.
        В том, что это не Василевский, Стас не сомневался. Тот хоть и был криминальным боссом, но придерживался четких принципов и своих без веского повода не сдавал, даже сына и того не бросил, не сбежал. А вот Данберг…
        Раньше Стас был уверен, что Маша промолчала о причинах неудавшегося самоубийства. Но что если спустя годы длительной терапии она все-таки призналась, кто стал причиной ее духовной гибели? Поплакалась у папы на плече, и тот решил довольно своеобразно отомстить за любимое чадо, едва не стерев семью Архиповых с карты жизни.
        Допустим, Кирилл Данберг два с лишним года назад узнал от дочки истинную причину ее страданий. Почему она рассказала именно тогда?.. Потому что Стас получил награду за работу в Дагестане, вместе с ранением. Вот почему. Случилось это в апреле, дело было шумное, и Стас напомнил о себе всем, кто его забыл - и тем более всем, кто его не забывал.
        Это Машиному брату плевать на людей, он даже не в курсе был, что Стас вообще жив до сих пор. А вот Маше стало обидно, что она загибается в черной депрессии, а причина всех ее бед процветает. Да еще и героем стал в глазах общества, мерзавец.
        Сама она рассказала отцу, или тому доложил психотерапевт, неважно. Но она рассказала. Кирилл Данберг не вынес пощечины от семьи Архиповых, с которыми все еще надеялся породниться, и показал своему другу Юрию, где его место в этом мире.
        Отца назвали коррупционером в июне, в конце июля он сбежал за границу. Стаса арестовали через две недели после этого - в тот день, когда Саша поехала в гости к своему «замечательному» парню в Питер.
        Месть Данберга свершилась, можно расходиться по загородным домам. Но… вдруг на пустом месте нарисовалась проблема с Ираклием Василевским, с которым медиамагнат был повязан грязными делами. А спровоцировала все это дело не кто иная, как славная девочка Саша Прохорова.
        Так, обходным путем, с помощью ничего не подозревающей Саши, бумеранг вернулся к Кириллу Данбергу: проблемы Василевского потащили его на дно.
        Знал ли отец наверняка, кому обязан тюрьмой и почему? Естественно. Когда-то Стас и Мария уехали в колледж, чтобы сблизиться, а вынесли их оттуда чуть ли не вперед ногами. Выводы отец сделал верные, когда пришел час платить за грехи своего бездушного сына.
        Правда, компроматом на Ираклия отец хотел убить только двух зайцев: сына очистить перед законом и до Данберга чужими руками добраться. Самого же Ираклия отец надеялся вывезти за границу. Да вот некстати явился Стас с челобитной и напомнил о существовании девочки по имени Саша. Именно благодаря ей вообще появилась возможность так красиво отомстить Данбергам. Именно Саша была первым человеком в жизни Стаса, за которого он просил. И Юрий Архипов, этот хитрый лис, Счетовод всея планеты, выбрал сторону сына, тоже первый раз в жизни.
        Круг замкнулся, дело закрыто, госпожа присяжные. Можно расходиться.
        Отец такие свои стратегические ходы называл «шах и мат с третьим лишним». Когда рикошетом убиваешь третьего зайца, хоть и не хотел.
        Н-да. Конфликт сродни противостоянию Монтекки и Капулетти, правда, в чернушном варианте. Ибо Стас и Маша друг друга не любили, и нечем оправдать всю эту случившуюся грязь между их семьями. Тьма породила тьму - цепная реакция бессмысленности, которую смогла прервать лишь капля света по имени Саша… Маленькая женщина, ставшая смыслом для Стаса Архипова.
        И даже вспоминать не хотелось о том, что скоро сентябрь.

* * *
        Самым громким делом последних лет заранее назвали закрытый суд над Ираклием Василевским, назначенный на середину июня. Но до суда, как и предполагалось, уже бывший питерский авторитет не доехал… Конечно, он утащил за собой только верхушку айсберга, но и того хватило, чтобы грохот стоял еще долго.
        Саня испытывала по этому поводу смешанные чувства. С одной стороны, была рада, что угроза больше не висит над головой дамокловым мечом. С другой, она даже ни разу не разговаривала с Ираклием, не сталкивалась лицом к лицу, и победа казалась абстрактной. Зато отчим был счастлив, что смог оградить семью от опасности.
        Двадцать второго июня, во время последнего экзамена летней сессии - по европейскому праву - она вытянула свой любимый билет и получила высший балл.
        Первое, что ей захотелось сделать, - это выйти в коридор и сказать Аресу о том, что наконец-то лето по-настоящему наступило. Все позади, для них обоих. Они со всем справились, и можно наконец строить будущее.
        Правда, она не была уверена, что Стас хотя бы улыбнется в ответ. Он, как и раньше, оставался молчаливым, хмурым параноиком, который способен вывести из себя даже святого, но к этому добавилось дурное настроение. Он начал иногда психовать без повода. Казалось, Арес выдохся за год и мечтал уехать куда-нибудь в далекую страну. Его все бесило. Хоть он этого и не показывал, но Саня замечала: в резких движениях, в интонациях, в холодном взгляде зеленых глаз.
        Она тоже выдохлась - от внешней и внутренней борьбы. Сейчас, закрывая за собой дверь экзаменационной аудитории, Санька мечтала съесть вредное пирожное за компанию со Стасом, поставить галочки напротив выполненных дел и лечь спать.
        Мысленный список дел выглядел примерно так:
        Дело Ираклия - закрыто.
        Сессия - сдана.
        Карьерный рост - прогресс достигнут.
        Помолвка с Володей - запланирована на август.
        Всем спасибо за внимание, давайте праздновать!
        И сессия, и судебные тяжбы, и помолвка для Сани слились в одно пятно, в равнозначные цели, которые просто нужно достичь. Зачем? Она уже не задавалась этим вопросом. Слишком большую скорость набрала, чтобы разглядывать предупреждающие знаки на обочинах.
        Она остановилась в широком светлом коридоре и огляделась в поисках Ареса. В воздухе, как теги, витали слова «Римские договоры», «Лиссабонские договоры», «Суд ЕС», но для Сани важно было другое: где Стас?
        - Твой охранник отошел. Воды купить, что ли, - понял ее вопросительный взгляд староста, и Саня ему благодарно кивнула.
        Сейчас Стас уже не боялся отлучиться, потому что его работа как таковая закончилась, он просто оставался рядом, чтобы доработать контракт.
        Непривычно звонкий смех Кати Лукьянцевой заставил Саню резко обернуться. Одногруппница шла по коридору рядом со Стасом, смеясь ему в плечо, которое обхватила руками. Волосы у Кати взбиты, один край стильной белой рубашки небрежно торчит из тесных брюк.
        Саня застыла на мгновение, и сердце тоже застыло. Она с силой потянула фенечку на запястье - подарок Матвея - и нитка треснула. Руки стали непослушными, с трудом удалось спрятать порванный матерчатый браслетик в карман сумочки.
        - Я готова, Стас, можем идти, - равнодушно сказала Саня, а внутри загорелся опасный огонь, и дымом перекрыло кислород.
        В такие моменты она превращалась в ту девушку, которая могла всадить шприц в сонную артерию, не ошибившись ни на миллиметр. Она боялась этого своего состояния. Уже не хотелось ни сладостей, ни прогулок по городу - лишь бы не совершать резких движений и не сорваться в жестокость на невинном человеке. Она надеялась поскорее добраться до дома и закрыться в своей скорлупе на пару часов.
        Но Стас знал, что после экзамена Саню тянет на сахар. Так что он сам остановился у кондитерского магазина и купил ее любимые пирожные - красивые клубнично-творожные. Стас предпочитал брауни с вишней, их он тоже не забыл. Саня отрешенно смотрела на большую салатовую коробку с вредными сладостями, и убеждала себя не думать. Это вообще не ее дело, с кем общается Арес.
        Дома Стас достал бутылку воды из холодильника, прихватил пирожные и спросил, как всегда, без лишних эмоций:
        - Может, на крышу поднимемся? Жарко.
        Саня невозмутимо поправила воротник блузки, пылинку сдула с юбки-карандаш, и молча пошла за Стасом на крышу. Они уселись на серый плетеный диван и, глядя на городской пейзаж, поглощали сладости, под шум далеких улиц и воркование голубей.
        - Как экзамен?
        - Отлично.
        - Я и не сомневался.
        - Спасибо.
        Саня водила пальцем вдоль круглого пирожного, собирая творожный крем, но аппетита не было. Она редко позволяла себе отойти от здорового питания, так еще и этот солнечный день испорчен. Ком стоял в горле…
        Почему?
        Стас - ее охранник, а не раб и не собственность. Между ними - мирное соглашение, договор о дружбе, который успешно действовал целый год. Конфликт исчерпан, каждый может идти своим путем. Так почему не удается стереть из памяти образ Кати, звук ее смеха?
        - Стас, тебе все равно, что о тебе думают люди. Но ты же знаешь, что мне чужое мнение важно, - наконец заговорила она, возвращая пирожное в коробку.
        - Да.
        - Ты ведь не стал бы… общаться с Лукьянцевой в рабочее время?
        - Нет, конечно.
        - Хорошо, - выдохнула она облегченно.
        - Стоп. - Арес вдруг осознал, о чем именно она спросила, и тоже отложил пирожное, едва не поперхнувшись вишней. - Это твое мнение обо мне? Думаешь, я жду, пока хозяйка отойдет на полчаса и бегу трахать все, что движется?
        - Нет, я так не думаю. До сих пор точно не думала.
        Голова жутко болела, и Саня хотела было подняться, чтобы уйти к себе, но Стас ее опередил. Он резко встал с дивана: глаза опасно блестели, скулы обозначились - так сильно челюсти сжал.
        - Ты умеешь очень больно ранить, Саша. И я бы смирился, если бы ты каждый раз не давила на новые болевые точки.
        - Стас…
        - Лукьянцева пробовала раздеться, да, это было. В этом тоже я виноват??
        - Нет, ты…
        - Я ее послал! Знаешь почему? Потому что мы с тобой уже давно уяснили, что я не шлюха, тем более для твоих подруг.
        Он глубоко вдохнул, а потом вдруг вмазал по боковине салатовой коробки, и пирожные улетели, как мячики в гольфе, вдаль, к лучшей участи.
        - У меня встреча с Большим Боссом, сиди дома и звони мне каждые пять минут, что жива, - сдерживая ярость, сказал он и ушел.
        Саня от слабости не могла заговорить. Он не трогал Катю. Не трогал…
        Она конечно же не считала Стаса… шлюхой. Слово-то какое. Но было страшно даже допустить, что у охранника есть другая, личная, жизнь, в которой Сане Прохоровой нет места.
        Она посмотрела на раздавленные вишни, которые виднелись из-под коробки, закрыла лицо дрожащими ладонями и зарыдала, давая выход отчаянию.
        «Это все не важно! Не важно! Не важно!» - успокаивала она себя, но слезы продолжали стекать по щекам. Молчание и все то невысказанное, что накопилось между нею и Аресом, медленно травило душу.
        Так не должно быть - но в сердце засела заноза, как вопрос без ответа: почему красивая картинка жизни необратимо начинала бледнеть от одной лишь мысли, что в этой картинке, где-то там, на заднем фоне, не будет Стаса Архипова?
        Через неделю, в первые дни июля, Саня поехала с Володей в подмосковное поместье к будущим свекрам, чтобы в спокойной обстановке обсудить предстоящую помолвку. Стас с ней вообще перестал разговаривать, а на вопросы отвечал только «да» или «нет». Володя, в свою очередь, был всем недоволен, потому что ненавидел природу. Без городского воздуха он не мог дышать и жаловался то на комаров в саду, то на птиц, которые будили его на рассвете.
        Шел последний, третий, день кошмарной поездки, хотелось поговорить хоть с кем-то, кто пребывал в хорошем настроении - но будущие свекры занимались хозяйством и отправили Саню дышать свежим воздухом. Гулять пришлось в одиночестве, потому что Володя спрятался в прохладном кабинете с включенным кондиционером и засел за ноут.
        Арес проводил время проще: лежал на земле рядом с огражденной ареной, на которой выгуливали породистого скакуна, и жевал травину. Охранник был легко одет: майка-шорты, без бронежилета, в темных очках, которыми отгородился от любого общения. Она и сама уже не знала, о чем с ним говорить. Брешь между ними становилась все больше, и так обидно было, будто вандалы разрезают пополам гениальное полотно.
        Сама Саня бродила по «ранчо» в зеленом сарафане, сливаясь с окружающей средой. Солнце стояло в зените, но в тени деревьев было все равно приятно и прохладно. Рядом шумел лес, привнося свежесть в воздух.
        - Ты не против, если я рядом с тобой присяду? - спросила она.
        Стас ничего не ответил, но плечами все-таки пожал, мол, делай, что хочешь. Она приободрилась и опустилась на землю, обхватив колени руками.
        - Мне нечем заняться.
        - Ты в гостях у будущего мужа. Если тебе с ним скучно еще до свадьбы, то сочувствую, но ничем помочь не могу.
        Саня расстроилась, но не подала виду.
        - Скоро осень… Ты уже решил, чем именно займешься, когда закончится контракт?
        - Разные варианты есть.
        - Это здорово.
        - Саша, иди в дом, не сиди под солнцем, сгоришь.
        - Мы в тени.
        - Значит, простудишься.
        - Почему ты со мной не разговариваешь?
        - Потому что.
        - Не убедительно. Пока не назовешь мне причину, в которую я поверю - не убедительно!
        Стас отшвырнул травину и, сдвинув очки на макушку, приподнялся на локтях, напрягая сильные плечи.
        - А как ты думаешь? - ехидно произнес он. - Ну давай, порассуждай.1117f7
        Саня пала духом. Она натянула на колени хлопковую ткань сарафана и предположила робко, высказав то, что ее терзало:
        - Я тебе надоела?
        Арес, казалось, увидел пальму на месте Сани. Он ошалело усмехнулся, открыл рот, чтобы ответить, но сам себя оборвал на полуслове. Вспомнив, наконец, как составлять предложения, Стас оправдался:
        - Нет. Я просто устал. Вымотался.
        Его тон был до того искусственным, что на душе сделалось совсем погано. Саня поднялась и сказала:
        - Не умеешь ты врать, Арес! - Она резко развернулась и, не заметив в траве торчащий корень, зацепилась. Стас рванулся к ней и успел подхватить. От соприкосновения с его горячей кожей стало дурно - а может, это от переизбытка кислорода. Сосновый бор все-таки в двух шагах.
        Стас аккуратно опустил ее на землю и ощупал лодыжку.
        - Болит?
        - Нет, только гордость пострадала. - Но Саня все же поморщилась от волны жара, которая прокатилась по телу, когда охранник ласково очертил пальцами ее ногу от щиколотки до колена. Стас по-своему расценил ее реакцию и выдал вердикт:
        - Ну все. Хватит, поехали домой.
        И от этой его фразы, так легко произнесенной, радость хлынула в сердце. Саня поняла, что действительно все эти дни ждала возвращения в свое «убежище». Но потом Стас добавил:
        - Из квартиры чтобы ни шагу в ближайшие дни. Нужно убедиться, что с суставами все в порядке.
        - Ты шутишь?! У отчима праздник в субботу, сорок пять лет, а я не пойду?!
        - Не пойдешь. А начнешь спорить, я не знаю, что с тобой сделаю!!! - Во взгляде Ареса кипела такая лютая злость, что Саня опешила. Но она ничего не успела ответить, потому что их заметил будущий свекор, который пришел проведать своего коня.
        - Санечка, девочка, что случилось?
        Арес попытался ее поднять, но она ударила его по руке и встала сама. Лодыжку прострелила боль, но вроде терпимо. Максимум - легкое растяжение, да и то вряд ли.
        - Она ногу подвернула, - доложил Арес, и папа Володи тут же поспешил помочь.
        - Стасик, ты давай, сбегай за нашей хозяйкой, она же врач, пускай посмотрит. Что же мы, по-твоему, за Санечкой не поухаживаем? Зачем ты на нее накричал? Глянь, она же сейчас расплачется.
        Стас посмотрел на нее с недоумением. Судя по всему, он и правда не понимал, что расстраивал ее своим поведением. Он шумно выдохнул, взъерошив волосы, и тихо выругался.
        - Сейчас льда принесу. Может, «скорую» вызвать?
        - Какую «скорую»? Маму вызывай!
        Саня могла и сама дойти до крыльца, но пришлось безропотно сидеть и ждать помощи, чтобы не волновать старшего Германа. Глупая ситуация, конечно, проблема на пустом месте, зато Арес наконец заговорил с Саней. Перед отъездом из поместья он сказал примирительно:
        - Хорошие все-таки у князя родители. Каждый раз как на каникулы в детский фильм приезжаю.
        - Да, золотые они люди. Заботливые.
        - Но ты же не за них замуж собралась, ты это хоть понимаешь?
        - Конечно. Замуж выходят за всю семью сразу, - отшутилась она, и Стас, как и в былые времена, усмехнулся ее хладнокровию.
        - Если так, то ты сорвала джек-пот, - сказал он с издевкой.
        - Я его не сорвала, а выстрадала, - с грустью добавила Саня… и поразилась тому, как много грусти прозвучало в ее словах.
        Глава 12
        Ночью, в первую июльскую субботу, Саня, как обычно, спала сном младенца, ибо здоровый сон - залог продуктивного дня. Она спала ровно, на спине, без подушки, с зажженной «персиковой» свечой на тумбочке, потому что не любила темноту.
        Телефон стоял на вибросигнале, но в тишине и этого жужжания хватило, чтобы Саня подхватилась, сбрасывая тонкую простыню, которой накрылась вместо одеяла.
        - Але, - прохрипела она, и в ответ услышала приказ от Насти:
        - Хватай Ареса и гоните на Арбат, к дому двадцать один, вам пять минут на сборы и еще пятнадцать - чтобы доехать. Ко второму подъезду подкатит Цербер с куклой. Отзови ее и скажи… да что угодно придумай! Можете ее даже похитить. Не дай ей попасть в дом Летова. Обломается. - И голос зловещий такой. Ревнивый.
        - Конечно, сейчас все сделаем, - сонно промямлила Санька.
        Большой Босс добровольно-принудительно отправил Настю на практику под начало Цербера, и теперь что ни день - то новая драма. Настя портила Летову жизнь, от всей души.
        Тяжелым вздохом затушив свечу, Саня сползла с кровати и натянула спортивные штаны, спортивный бюстгальтер и майку-алкоголичку. Волосы в двух косах лежат на плечах, в голове - пустота… и вопрос, который вдруг заставил проснуться.
        Надо же Ареса позвать.
        Он спит, наверное…
        Саня зачем-то сразу расплела косы, расчесала пальцами. Жвачку в рот забросила, щеки пощипала… шлейки «алкоголички» на плечах тоже поправила по дороге.
        «Так. Спокойно. Что-то ты буянишь, мать», - ответила она себе поучительным тоном Насти.
        Но побуянить действительно хотелось. Внести разнообразие в будни.
        Дело в том, что Саня ни разу не входила в комнату Ареса ночью. Никогда. При первой необходимости она ему звонила. Но сейчас звонить настроения не было. Сане подумалось, что… а почему бы не зайти да и не разбудить?
        Плохая идея.
        Да, очень плохая…
        Осуждая себя, Саня дотопала до его комнаты и, глубоко вдохнув, постучала. Никто не ответил. Тогда она тихонько вошла и на цыпочках прошмыгнула к кровати.
        Стас спал на животе, обхватив двумя руками подушку. Он лежал обнаженным до пояса, в спортивных штанах, без одеяла, да и зачем ему? В жару такую… Сане так вообще в эту минуту становилось жарче и жарче.
        Н-да, что с девушкой делает вид красивой мужской спины! Прохорова уныло вздохнула и ступила ближе…
        Профиль мужского лица был знаком до мельчайших черт, и Саня, едва касаясь, провела пальцами по щеке охранника.
        - Прости, что не даю тебе досмотреть сон, но нам нужно К-кое-куда Съе-Э-здить! - Последние слова она произнесла навзрыд, потому что Стас, дернувшись, резко оттолкнул ее от кровати.
        - Саша! - гаркнул он. - Ты почему не позвонила?! Обязательно было в темноте ко мне подходить?! Я ведь просил!
        Саня молча поднялась, игнорируя обвинения.
        Он заметил, что она одета, и нахмурился:
        - Ты собралась куда-то?
        - Мы собрались. А ты для охранника спишь прям-таки беспробудным сном. А если бы вор?
        - Может, мне до воров, меня приятные видения посетили.
        - О ком же твои бредовые галлюцинации?
        И зачем спросила? Саня прикусила язык, да поздно.
        - Ты ее не знаешь.
        Ну вот, сама ведь поинтересовалась. Какой смысл теперь ревновать?
        Эм-м… что? Какая ревность?! Отставить!!! Еще после Кати Лукьянцевой не оклемалась!
        Подумаешь, парень с голым торсом!
        Саня так рассердилась на себя, что включила свет, ослепляя Стаса, а потом, оглядевшись, схватила футболку со спинки кресла и швырнула телохранителю. Тот ловко поймал одежку и пробурчал, вызывая новый прилив гнева:
        - Наяву определенно все по-другому. - Он оделся, напоследок мелькнув подтянутой фигурой, зачесал челку пальцами и спросил сонно: - Жвачкой не поделишься?
        - Целоваться будем? Потому что у меня только одна.
        Саня злилась на себя, а огреб от ее дурного настроение ни в чем не повинный человек. Но извиниться за грубость не довелось, потому что Стас шагнул к ней и, обняв одной рукой за талию, другой крепко сжал волосы на затылке.
        Саня набрала полные легкие воздуха, чтобы послать Ареса куда подальше, но он вдруг грубо, со странном злобой накрыл ее рот своим, сминая губы, раздвигая их языком. У Сани от неожиданности в глазах потемнело, ноги подкосились. Дышать было совершенно невозможно, а кожу «расплавило» от прилива гормонов. Саню будто парализовало, и она не могла ни оттолкнуть, ни ударить, позволяя Аресу целовать себя. Жар тягучим потоком впустился от горла вниз, и Саня застонала бы, если бы в легких было хоть немного кислорода.
        Стас просунул ладонь ей под майку, провел пальцами вдоль позвоночника, а потом, так же неожиданно, как и начал, прервал поцелуй и хрипло произнес:
        - В последнее время ты слишком привыкла грубить мне, тебе не кажется? Не доводи меня, Саша, я ведь и разозлиться могу.
        Она была в таком смятении, что уже не помнила, с чего начался спор.
        - Я как раз собиралась и…извиниться, - выдохнула она, приходя в себя.
        - Извинения приняты, - сжалился Стас. Он показал ей жвачку, зажатую между зубов, и подмигнул: - Спасибо.
        Саня ахнула, поняв, что Стас поцеловал ее ради жвачки, исполнив ее идиотское предложение, и спрятала горящее лицо в ладонях. Вот что бывает, когда запутываешь простые вещи и теряешь суть отношений: телохранитель - охраняемый объект. Зря зашла к Аресу в спальню… Глупо получилось. Как школьница, честное слово, которая решила пощекотать нервы. Как будто жизнь по голове мало била за такие вот решения.
        - П-пожалуйста, - только и нашлось, что ответить в итоге.
        Они молча доехали до дома Цербера и выполнили просьбу Насти, уведя у того из-под носа ухоженную девушку-вамп. И Саня видела, что уболтать незнакомку получилось только благодаря Стасу. Он буквально снес девушку своей харизмой, и спутница Цербера, растерянная, вообще не сообразила, что произошло. Она сдалась и даже позволила проверить ее телефон, а потом Стас вызвал ей такси, когда она пожелала уехать домой, подальше от балагана.
        …И все бы хорошо, но после этой ночи Сане стало невыносимо находиться рядом со Стасом. До дикой головной боли. Как будто их совместное проживание превратилось в один беспрерывный стресс.
        Она считала дни до конца лета, напоминая себе, что скоро «сезон штормовых дождей» закончится и начнется затишье под названием «Володя»… Он давно купил кольцо - ужасное, если честно, с ромбовидным бриллиантом в жуткой оправе. Но это ведь мелочи, главное, что будущий жених старался. Да и на что жаловаться-то? Что бриллианты не той формы?! Пф-ф! Совсем обнаглела.
        «Все хорошо, я все делаю правильно», - убеждала себя Саня.
        Они будут жить с Володей в Москве. Он получит наследство, займется бизнесом, оставив дипломатическую карьеру. Она доучится и будет работать в Аппарате Уполномоченного по правам человека. Их ждут путешествия во время отпуска, веселый смех детей лет через пять… Это идеальный план, и ничто больше не мешало ему осуществиться. Это все, чего Саня ждала от жизни, все, ради чего трудилась со школьных лет. Идеальная картинка, которой у них с мамой не было. Когда-то у них не хватало денег на зимние сапоги, а сейчас Саню принимали за свою в среде «золотой молодежи».
        Так почему?!?! Ну почему эта чертова идеальная картинка будущего продолжала рассыпаться?! И приходилось все больше и больше усилий прилагать, чтобы она и вовсе не осталась прахом на ладонях.
        …Сане казалось, что и она сама начинает рассыпаться.
        Во вторую субботу июля Стас сопровождал Сашу на музыкальный фестиваль Park Live, который собрал до хрена тысяч зрителей. Вечерняя Москва была живее всех живых, кипела и выкипала, привычно ослепляя огнями и шумом центральных улиц.
        Пускать Сашу в толпу не хотелось, но повода не пойти не было, так что Стас надел джинсы и футболку с Пеннивайзом, набросил ветровку, потому что было лень сегодня прятать шрам на руке под эластичной повязкой, и молча повез госпожу на концерт американской певицы. Настя Терехова собиралась исполнить воздушный танец во время одного из номеров.
        Саша так переживала за подругу, что к началу выступления еле на ногах держалась. Они стояли в вип-зоне у сцены, но и там народу было немало. Стас то и дело загораживал Сашу от напирающих тусовщиков.
        - Девушка, вы такая красивая, давайте потанцуем, - подкатил к Саше парень лет двенадцати… ну ладно, может, двадцати.
        - Я не танцую! - гаркнул Стас, и тот отскочил от неожиданности, уронив бутылку пива.
        - Арес, не буянь, - привычно попросила светлая, одергивая короткую майку над голым животом, а он пожал плечами, мол, не понимаю, о чем ты, вообще.
        А еще не понимаю, зачем в общественное место надевать майку, которая на бюстгальтер больше похожа.
        Как же дОроги и эти Тереховы, и эти концерты!
        Музыка мощными битами разрывала клетки мозга, пьяная молодежь свистела и орала. Светлая явно плохо себя чувствовала в толпе, погруженная в спертый летний воздух закопченного города. Получать удовольствие от концерта, когда Саша откровенно страдала, было невозможно. Солнце уже село, и быстро стемнело, но менее душно от этого не стало.
        Стас бесился просто так, потому что хотелось, и не знал, куда деть руки. Он снял куртку и обвязал ее вокруг бедер. В темноте никому нет дела до его шрамов, телесных и душевных.
        Саша то и дело поправляла высокий хвост и кричала что-нибудь, вроде:
        - Я так нервничаю! Быстрее бы!
        В итоге, когда на сцене показалась Терехова, то светлая вцепилась Стасу в запястье, пытаясь то ли сломать, то ли нежно вывихнуть.
        Настя на сцене извивалась в воздухе на полотнах под популярную романтичную песню, а Стас решал непосильную задачу: обнять Сашу, чтобы успокоилась, или просто-напросто унести отсюда?
        Но после того, как поцеловал ее ночью недавно, боялся трогать. В последнее время часто накатывала злость, так что он даже заговорить с Сашей не мог.
        В итоге Стас простоял весь номер тенью за ее спиной, не прикасаясь, молча ограждая от напора зрителей, когда те слэмились, и проклиная гребаную жизнь.
        После номера Тереховой наконец можно было уехать, и он повез Сашу в Барвиху. Большой Босс устраивал для дочки небольшую вечеринку.
        Настроение в край испортилось, и Стас решил дождаться госпожу в машине, чтобы хоть на пару часов забыть о ней и обдумать собственное будущее.
        Давно перевалило за полночь, погода была тихая, пели цикады. Стас опустил стекла и сидел, сложив руки на груди, закрыв глаза темными очками, чтобы не отвлекаться на окружающую среду, когда из-за ворот особняка показалась Настя. Девчонка вышла в коротком шелковом халате, и Стас оценил стройные босые ноги. Раньше он на Терехову обязательно запал бы: всегда любил строптивых, особенно когда они становятся податливыми. Но вкусы давно изменились. В личной моде Стаса отныне и навсегда были вишнево-карамельные оттенки.
        Оказалось, Настя пришла обсудить судьбу Саши. Предложила объединиться в коалицию и отбить у Володи невесту.
        - Ты ведь влюблен в Саньку? - констатировала Терехова.
        Если бы не многолетняя практика в искусстве пофигизма, то Стас сдал бы себя с потрохами, но он умудрился не дрогнуть и даже усмехнулся про себя: слово-то какое - влюблен. Нет, он был не влюблен. Он был помешан, это немного другое.
        Терехова по-своему расценила его молчание и поменяла тактику, мол, раз он не любит, то нужно подложить Сашу под других мужчин, чтобы она нашла нормального, вместо Володи.
        И понимал же, что нахалка его провоцирует, но будто мозг переклинило.
        - Совсем страх потеряла? А-ну марш отсюда!
        Но выбраться из салона Настя не успела: их ослепили фары подъехавшего джипа. Цербер прибыл.
        Отлично, сейчас и этот нудеть начнет…
        Не начал.
        Надо сказать, парень до того растерялся, увидев полуголую Терехову рядом со Стасом, что не смог связно выразить мысли. Он открыл для Насти дверь с таким ошалевшим видом, будто открыл двери в ад.
        - Привет… Стас, кажется. Как жизнь?
        - Не балует.
        - Хм… Поздравляю. Я провожу Настю в дом, если не возражаешь.
        Терехова была откровенно напугана, что ее застукали в такой неоднозначной ситуации, а Цербер и вовсе пребывал в шоке. Красота. Шокированных бить легко. Стасу захотелось вернуть Насте бумеранг - чтобы не лезла не в свое дело. Нашлась спасительница обездоленных. Саша имела право сделать выбор в жизни и без чужих советов.
        - Горячая девчонка, правда? - ехидно бросил Стас, и Летов вспылил. Рванулся, пытаясь достать соперника через открытое окно со стороны водителя, а толку-то? Архипов выпрыгнул из салона следом за визжащей Настей, которая пыталась утихомирить буйнопомешанных. В том, что Цербер помешан на Насте, Стас даже не сомневался. Он научился представителей своего «подвида» определять с одного взгляда.
        Он легко вскочил на капот и сразу на крышу, уходя от злого Цербера, и тут же спрыгнул, нырнул в окно и выбрался наружу с противоположной стороны. Так бы они бегали полночи: Стас был неутомимым солдатом, в нем бурлило столько энергии, что он бы мог электростанцию обеспечить годовым запасом, - но Терехова начала истерить и пригрозила раздеться. Цербер притормозил и забрал девчонку во двор, пока и правда не устроила стриптиз.
        - С тобой я потом договорю, - пообещал Летов, и каково же было удивление Стаса, когда тот и правда вернулся, причем довольно быстро.
        Стало принципиально лень снова выбираться из машины для «разговора». Но оказалось, Цербер и не собирался устраивать побоище. Он действительно хотел поговорить…
        Господи, как же они все достали - разговорчивые. И этот туда же! Куда в мире не ткнись, везде одни бла-бла-бла… Церберу точно отшибло мозги, если он пришел разбираться с чужими личными делами по просьбе Тереховой.
        Летов начал втирать ахинею, вроде «Настя попросила - Настя получит». А хочет она свободы для Саши, потому что и Володя мудак, и вообще все не так…
        Ы-ы-а. Ну детский сад же. Стас игнорировал бессмысленные нотации, молча предлагая Церберу убраться. Были бы с собой наушники, надел бы, ей богу. Затем Летов сменил тактику и погрузился в самоанализ, выгребая из души хлам.
        …Из чего Стас заключил, что Цербер, стало быть, по уши увяз в Тереховой и выбираться уже не собирался. Не зря девчонка старалась на сцене, эффектное зрелище получилось. Но сам Стас не был готов отказаться от загонов, которые холил и лелеял. Фаталист - это звучит гордо. Поэтому он набрал побольше воздуха в легкие и бескомпромиссно ответил:
        - А теперь слушай сюда, умник. Сходил бы ты к психологу со своими заскоками. У Саши, в отличие от тебя, проблем с мозгом нет. Она достаточно умный человек, чтобы раскусить манипулятора. Все она прекрасно понимает. Владимир ее устраивает, и не вам лезть в ее жизнь.
        Летов наконец смирился с тем, что побыл бесплатным клоуном, и уже собрался выйти из машину, но вдруг бросил на прощание:
        - Странно. Значит, Настя ошиблась. Она уверяла, что Прохорова не ревнует жениха к другим женщинам. А тебя ревнует.
        И будто чан с гормоном счастья на голову вывернули.
        - Шутишь?
        - А это что-то меняет - шучу я или нет?
        - Ничего не меняет… - И улыбка до ушей.
        Чтобы избавиться наконец от Цербера, Стас скрестил пальцы за спиной и пообещал подумать о плане изгнания князя Владимира.
        Но думать связно он не мог.
        Сняв тонкую ветровку, которая вдруг стала тесной, он оттянул вырез майки и уткнулся лбом в сложенные на руле руки. Разум кричал, что в любом случае у них с Сашей нет общего будущего, но плевать. Салон был пропитан ароматом цветущего сада, и хотелось поверить хотя бы на мгновение, что светлая действительно может ответить ему взаимностью.
        Сама, без принуждения и мольбы со стороны Стаса.
        Но, во-первых, Саша не могла ревновать к другим женщинам, потому что их просто не было. Иногда на электронную почту приходили предложения от случайных знакомых, но он их удалял. А может, к Лукьянцевой приревновала? Так Стас ее даже не трогал, просто в кои-то веки дал свой номер телефона хотя бы одной девушке, которой он небезразличен. Но он этой Кате даже на сообщения не отвечал. Она училась с сестрой в Ницце, и как-то легче было на душе от того, что у него с Лисой есть общие знакомые, даже если это пустышка, вроде Лукьянцевой.
        А кроме того, Саша могла не ревновать, а чисто возмущаться, волноваться… что там еще? Она ведь к нему, как брату, относится.
        …Но улыбка не сходила с лица. Надежда - штука опасная. Вот только на что надеяться-то? Что Саша откажет выгодному жениху? И дальше что? Все равно нити сводились в фатальный тупик: Стасу нужно уехать, чтобы построить жизнь на пепелище. Здесь и сейчас он - никто.
        …Светлая вернулась к нему через час с большой коробкой еды, которую упаковала специально для своего верного голодного телохранителя. Стас был голодный, конечно, но адреналином перебило аппетит.
        - Что с тобой произошло, пока меня не было? Светишься, будто лампочку проглотил, - спросила Саша по дороге домой.
        - Ничего.
        - Не признаешься?
        - Нет.
        Хотя… а почему бы и да? Может, сказать ей, что жить без нее не хочется?.. Но Стас предвидел ее реакцию: растеряется, потом начнет жалеть, избегать. Да он лучше утопится в Патриаршем пруду, чем будет отвергнутым. Потом еще ж контракт придется доработать полтора месяца.
        - Давай остановимся на набережной. Пройтись хочу, - тем не менее предложил Стас, и она согласилась.
        Давно рассвело, пробило шесть утра. Воскресенье, нормальные люди еще спят или уже спят, но в этом районе вечное движение.
        Саша все еще была одета в джинсы и бесстыжий топ; волосы собраны в хвост. Она недавно покрасила несколько прядей под цвет глаз - карамельный. Стас смотрел на нее, и безнадега постепенно отпустила.
        Они в молчании прошли по парку мимо знака «Запрещено разговаривать с незнакомцами», и Саша едва заметно улыбнулась. Неужели вспомнила, как цитировала ему когда-то «Мастера и Маргариту»? Тогда, сто лет назад, когда он впервые коснулся ее.
        …Можно ли выучить человека наизусть? Подмечать каждое изменение внутри и снаружи? Конечно. Это любовь, наверное. Пока Терехова не спросила в лоб, он как-то не думал об этом. Не давал ясного названия своим чувствам к Саше. «Помешанный» звучит проще, как нечто временное. Любовь - это хуже. Это навечно. Он попробовал произнести про себя: «Я люблю тебя, Саша» - но даже в мыслях не получалось. Перехватывало дух от страха, демоны панически упирались.
        - Ты знаешь, что у твоей подруги роман с Летовым?
        - Ох. Если там роман, то это «Война и мир». - Саша была немного «приглушенная» отсутствием сна.
        Стас решил воспользоваться методом Тереховой «Вопросы в лоб» и спросить, как есть. Он надеялся придать разговору легкомысленный тон, но на самом деле не знал, куда деть руки, и жалел, что когда-то бросил курить.
        - Мне сказали, ты ревнуешь меня к другим женщинам. Это правда?
        У Саши медленно проступил румянец на щеках. В глазах ужас сменился отрицанием, и она резко засмеялась, отвечая на слишком высокой ноте своего ангельского голоса:
        - Нет, конечно! Я… пф! Нет, ну мне, конечно, не все равно, с кем ты общаешься, мы ведь не чужие. Я люблю тебя, чисто по-человечески.
        - Да-да, как брата, - ехидно напомнил Стас.
        - Вот именно, ты же сам все знаешь!
        Она резко замолчала и нахмурилась, глядя в пруд. Вода хоть и спокойная, но темная, опасная. В этих местах в давние времена были болота, куда сбрасывали отрезанные головы для жертвоприношений. Наверное, таким же беспощадным Саше казался и сам Архипов - Арес, который разрушил мир вокруг себя, а нового пока не построил.
        - Не нервничай, я просто уточнил. Мало ли. Вдруг ты по мне страдаешь, а я и не в курсе, - ответил он, но она не пощадила его:
        - Я поклялась себе никогда больше не страдать по мужчинам, так что не переживай… Смотри, лебеди! - она так откровенно обрадовалась, что можно сменить тему, что Стас поморщился.
        Нет, она никогда не выберет его. А он никогда не возьмет ее силой. И это правильно: Саша достойна лучшей участи, чем связь с психованным парнем, у которого есть только ошибки прошлого и шаткое, неопределенное будущее. Он ведь изначально это знал, и с тех пор ничего не изменилось.
        В память вдруг врезались воспоминания о Василиске, который не смог отпустить Сашу. «Я не отпущу тебя» - так он ей говорил и едва не угробил. Потому что тоже был на ней помешан.
        Архипов шумно выдохнул, глядя в мутную воду, и понял, что хватит. Просто вот… хватит. Все. Пора успокоиться. Пора учиться отпускать Сашу.
        Знать бы еще, где этому учат.

* * *
        Была середина августа, вторник. Саня вернулась домой и сидела в гостиной на полу, у столика, проверяя сумочку с документами. Вечером был запланирован самолет на Ибицу. Заслуженный пятидневный отпуск, во время которого Володя собирался сделать официальное предложение. Он хотел улететь еще вчера, но Саня закопалась с делами в аппарате Уполномоченного, где проходила практику.
        Задумавшись, Прохорова вздрогнула, когда у Стаса завибрировал мобильник. Она и не заметила, что охранник в комнату вошел.
        - Да, слушаю. Хорошо. Понял. Обсудим. Через полчаса? Ну бывай. - Он отключил звонок, посмотрел на нее и сказал насмешливо:
        - Нас свидетелями в ЗАГС пригласили.
        - К кому?
        - К Насте твоей.
        - В каком смысле?
        - В церберском, если не ошибаюсь. Мне Летов звонил. Он сюда едет.
        Оказалось, что война между Настей и Цербером резко закончилась, и перемирие решили скрепить тайным брачным союзом. О-фи-геть! Наконец-то. Разобрались в своих бешеных отношениях.
        Когда пришел Цербер, то Саня встретила его с распростертыми объятиями, как лучшего друга, не сдерживая эмоций.
        - С ума сойти, ребята, ну вы даете! Как же я рада! Не верю, что ты выбросил белый флаг!
        - Да. Сам не верю, но… женюсь, спасаю человечество от Тереховой. Кто-то должен заняться ее воспитанием и предотвратить апокалипсис, - шутливо объяснил неожиданное решение Цербер. И только Саня знала, сколько чувств скрыто за этими словами. Когда между двумя людьми годами летают искры, то рано или поздно они превратятся в пожар.
        На следующее утро в ЗАГСе на Арбате Цербер сочетался браком с Настей. Это было настолько романтично, что Саню распирало от счастья, и она сделала миллион снимков на память.
        Арес был хмурый и, как и прежде, не отходил ни на шаг… И Саня вдруг словила себя на мысли, что это она от него не отходит, сама к нему тянется. Тоска остро кольнула в сердце, напомнив: скоро Арес съедет с ее квартиры и начнется новая жизнь, у каждого своя.
        Будет ли Стас по ней скучать? Навряд ли.
        Что ж. Принимать удары судьбы Саня умела, поэтому улыбалась и, сжав кулаки, шла против течения и агонии собственной души. Потому что так правильно. Это называется сила воли.
        Праздновать они гурьбой отправились на Патриаршие, на квартиру Стаса, чтобы избежать столкновения с Большим Боссом, который мог обшаривать Москву в поисках дочери. Саня была уверена, что отец Насти в итоге смирится, ведь Цербер был ему близким человеком. Все можно понять и простить, а Большой Босс - человек огромной души.
        Полезным бонусом этой истории с тайным браком стала оттепель между Аресом и Цербером. Они как будто присмотрелись друг к другу и одобрили. Стасу в его новой жизни такие друзья лишними не будут. Так что Саня искренне радовалась за него.
        В пустынной архиповской квартире она чувствовала себя как дома. Удобно уселась на полу среди подушек и с улыбкой наблюдала за новобрачными, которые строили планы на совместную жизнь.
        Глядя на то, как выглядит неподдельное, бурлящее вдохновением счастье, Саня подумала, что у нее с Володей никогда вот так не будет… Но, как говорится, каждому - своё.
        После обеда, обнявшись в сотый раз за день с Настей, Саня проводила новобрачных до машины. Арес вызвался отвезти их по месту назначения, и Прохорова осталась в квартире одна.
        Она разглядывала стены, фрески на потолке и подушки - и мысленно прощалась с этим местом. Через несколько недель долгий и трудный квест Стаса Архипова закончится. Он, определенно, вышел победителем.
        «А кем стала ты? Ты выиграла?»
        «Я выжила. Мы все - выжили. Это главное».
        Она провела пальцами по подоконнику, стирая тонкий слой пыли, пролистала журналы в поисках изображений Стаса. Открыла глянцевую страницу с «Падшим ангелом» и коснулась знакомой улыбки.
        - Мне нужно учиться говорить тебе «прощай». Удачи тебе, Арес.
        Но слова застревали в горле, а на глаза наворачивались слезы.
        «Прощай», - упорно повторяла она, но каждый раз слово камнем падало в душу.
        Ничего, все будет хорошо. Главное - держаться. Как сказала Настя когда-то, иного не дано в этой гребаной задаче.
        Вечером Саня с семьей улетела на Ибицу. Они заселились на виллу на острове, и там был бассейн во внутреннем дворике. Подумалось вдруг, что с Володей будущее виделось до того прозрачным, как вода в бассейне.
        Саня мечтала о большом доме. Чтобы родные вместе собирались на праздники, шутили и сидели у камина. Как на новогодних открытках, которые она любила разглядывать в детстве. Тогда у нее ничего не было, а сейчас многие хотели бы оказаться на ее месте.
        Но ее ли это место?..
        Она не смогла уснуть ночью, раздираемая сомнениями, и утром еле-еле выползла во двор. Одетая в раздельный полосатый купальник, села на бортик бассейна и свесила ноги в теплую аквамариновую воду. Настроение было странное, нестабильное… и очень тихое, как перед бурей.
        Подставив лицо солнцу, Саня размышляла о том, что ей невероятно повезло в жизни. Все плохое, что случалось, в итоге перекрывалось хорошим. Просто потому, что она не сдавалась и верила до последнего.
        Потому что не позволяла себе дрогнуть - и сейчас не позволит.
        - Санька, - позвала мама Таня. - Ты здесь полчаса сидишь, может, в тень ушла бы?
        - Да, еще пять минут и все.
        - Сань…
        - М-м?
        - Ты знаешь, я никогда не вмешиваюсь в твои решения. Но… ты хорошо подумала?
        - Я столько об этом думала, мамочка, что если записать мысли на пленку, то получатся целые километры, экватор можно обогнуть.
        - Но ведь ты его не любишь.
        - Он меня тоже не любит, - привела веский аргумент Саня. - Мы друг друга воспринимаем как партнеров. По-моему, в этом нет ничего предосудительного. Я хочу семью. Дом. Уют… Чтобы не рвать вены, будучи матерью-одиночкой. Не рыдать, если любимый человек изменит или уйдет. Не ругаться, когда он сопьется… Разве это плохо?
        Мама вздохнула и сказала:
        - Нет. Не плохо. Но и хорошего тоже мало. Это только говорят, что «стерпится - слюбится». А на деле вместо чувств появятся одни только сомнения.
        - А у меня не будет времени сомневаться. Мы будем много путешествовать, а еще работа, дети появятся… Мам, правда. Не надумывай себе трагедию, я счастлива.
        - Разве?
        Саня не стала развивать опасную тему; поднялась и, обняв маму Таню, направилась в дом.
        Во дворе росли пальмы, яркими пятнами были рассыпаны цветники, черепичная красная крыша ловила блики солнца, а Саня старалась меньше думать о том, что такое хорошо, а что такое плохо.
        - Ой! Прости… - врезалась она в Ареса, который выходил из особняка. Архипов удержал ее за обнаженную талию, прижав к себе, и спросил:
        - Куда торопишься, светлая моя?
        - Мне… туда. Там… это…
        У Сани закончились слова. Арес так давно не обнимал ее, что она и забыла, каково это - когда сердце готово выпрыгнуть из грудной клетки. Саня смотрела на его небритые щеки, на сильную шею в вырезе белой майки, и ощущала его сладко-мятное дыхание.
        Телохранитель определенно пребывал в бодром настроении, выбравшись в кои-то веки на острова. А может, глаза у него тоже от бессонницы сверкали, а не от радости. У него ведь, как и у Сани, переломный момент в жизни наступил. Стас тоже волнуется, наверное, все-таки свободу получит в сентябре.
        Саня обязательно спросила бы об этом, но он давно перестал делиться с ней своими переживаниями.
        Объятие затянулось, пора было сказать хоть что-нибудь, но кровь прихлынула к лицу и дыхание перехватило. Растерявшись, Саня ляпнула первое, что всплыло в памяти:
        - Можно мне тоже жвачку?
        Стас толкнул языком белую «резинку», зажав зубами, и, улыбнувшись, снова спрятал ее во рту.
        - Другой у меня нет. Целоваться будем, я так понимаю? - спросил он шутливо.
        Саня застыла, оглохнув на мгновение от подскочившего давления, и представила, как Стас наклоняется к ней и…
        - Мне нужно идти.
        - Понятно. Ну беги, - он отошел, открыл для нее дверь и проводил взглядом. Этот взгляд преследовал весь год, стал частью жизни, но сейчас Саню бросило в дрожь, словно Арес коснулся ее мыслями.
        Совсем с ума сошла. На солнце перегрелась.
        «Я иду к цели и не дрогну, - напомнила она себе. - Страсть - это мимолетное».
        «Ага, мимолетнее в твоем случае. Год прошел, а к Аресу до сих пор не остыла».
        «Не его вина, что он ходячий тестостерон. И вообще, любят не за тело, а за дело», - спорила сама с собой Саня, но сердце болело, готовое разбиться. И как уберечь себя от этой боли, она не представляла.
        Что поделать, тяжело терять близкого друга, даже если для него так будет лучше.
        Так для всех будет лучше. Просто нужно принять это и сделать последний шаг.
        Глава 13
        Через два дня Саня надела красивое платье лазурного оттенка, а из украшений выбрала только браслет, который ей подарил Стас. Охранник почти не показывался на глаза, хотя Саня ждала его. Целый год провели бок о бок, столько возможностей было наговориться, но именно сегодня, когда Сане действительно важно было услышать мнение Архипова, его не оказалось рядом.
        Она хотела задать ему всего лишь один вопрос: «А что если я поступаю неправильно?» Ничье мнение не было для нее весомее. Именно Стасу она сегодня поверила бы, потому что он понимал ее, как никто другой.
        Саня была до того взвинчена, что если бы Стас сейчас сказал, что она совершает большую ошибку, и предложил подвезти в аэропорт, то она бы сбежала и не оглядывалась. Но телохранитель решил играть в прятки, и бежать было не с кем. Приходилось глубоко дышать и пить больше воды.
        Прием для гостей должен был начаться через полчаса. Для празднования на Ибицу прилетели Настя с Цербером, Большой Босс, отчим с мамой, родители Володи и кое-кто из родственников четы Герман. Будущие свекры казались на этом празднике жизни самыми счастливыми. И Санька очень их любила, и была благодарна за поддержку, и стыдилась сомнений, которые раздирали изнутри.
        Она стояла в одиночестве у высокого окна в большой гостиной отеля и нервно кусала губы. До начала приема Володя собирался сделать ей предложение, то есть вот прямо сейчас… Чистая формальность, ведь они давно уже считали друг друга женихом и невестой, но помолвочного кольца на пальце у Сани пока не было.
        Несмотря на жару, она дрожала от напряжения, повторяя про себя, как мантру:
        - Если первым войдет Стас, попрошу, чтобы он забрал меня отсюда и отвез домой. Если Володя - значит, так тому и быть.
        Она второй раз в жизни позволяла судьбе решать за себя, плывя по течению обстоятельств. Первый раз был с Василиском, и Саня едва не захлебнулась. А сейчас… повезет ли больше на этот раз?
        …Двери открылись, и в комнате показался взволнованный Володя.
        Сердце трепыхнулось и замерло.
        Кен выглядел идеально. Уложенные волосы сияли, голубой летний костюм подчеркивал статную фигуру. На лице - мальчишеская улыбка, в глазах - детский восторг.
        - Ты прекрасна, - сказал он и подошел ближе, обратив внимание на браслет. - А почему ты не надела тот комплект, из белого золота. Он бы лучше подошел.
        - Не захотела.
        - Но для приема все же надень, родители обидятся, они ведь специально подарили для этого случая.
        Он крепко обнял ее, целуя в макушку, и достал из кармана то самое кольцо с бриллиантом. Саня судорожно вздохнула. Вот и сбылась мечта идиотки.
        Володя опустился на одно колено, как настоящий рыцарь, и спросил:
        - Санечка, любимая, ты станешь моей женой?
        Не дожидаясь ответа, он поднялся и надел ей кольцо на безымянный палец левой руки, но оно оказалось тесновато.
        …И то ли невольное воспоминание о Паше Василевском всколыхнуло тоску, то ли ощущение кольца на пальце не понравилось, но Саня запаниковала. Кольцо было на пальце, не на шее - но оно душило ее, отбирая кислород.
        Мозг в ужасе заработал активнее, и кожа покрылась испариной от озарения. А зачем ей вообще муж? Почему так зациклилась на том, чтобы выйти замуж и спрятаться во дворце от возможных ран? Двадцать лет - это ведь рано, зачем бросаться в супружескую жизнь вот так сразу? Да, хочется детей. Очень хочется, но… не от Володи. Она это четко осознала вдруг.
        Жених все еще ждал ответа, немного растерянный. Ждал простого слова «ДА». Барби и Кен - идеальная пара… Просто протяни руку. Две буквы: д-а. И две жизни в них вместилось бы.
        Как когда-то в две секунды вместилась судьба Паши, когда Саня чуть не убила его.
        Как потом в такие же две секунды вместилась жизнь Стаса, когда она его спасла.
        Она смотрела на Володю, а видела тень своего телохранителя у него за спиной. «Что мне делать?» - мысленно спрашивала она, но тень молчала, как всегда. Потому что это был выбор Сани. Наконец наступили две секунды, когда она выбирала не чужую, а свою собственную судьбу.
        И она дрогнула.
        - Володя, я не могу.
        - Кольцо до конца надеть не можешь? - забеспокоился он. - Ничего, я в ювелирный отправлю, расширят.
        - Нет, я не могу выйти за тебя. - Саня обхватила горло рукой, силясь вдохнуть поглубже. Сердце ухало в груди, как ненормальное. Только панической атаки не хватало для полного счастья.
        - Ну что ты такое говоришь, солнышко, - начал увещевать Володя. - Ты перенервничала, вот и все. Успокойся, хорошо?
        Она отвернулась к окну и зажмурилась.
        - Это из-за Стаса? - вдруг спросил он. - Ты же умная девочка и понимаешь, что такие, как он, никогда не будут хранить верность одной женщине. Он переступит через тебя и пойдет дальше. А я твой, от начала и до конца.
        Она замотала головой и сглотнула горечь услышанных слов.
        - Это не из-за него. Это из-за меня. Я уже ничего не понимаю, не знаю, чего хочу.
        Володя обнял ее за плечи и принялся осторожно их растирать.
        - Давай поступим проще, как умные, порядочные люди. Мы сейчас объявим о помолвке, а полгода до свадьбы ты потратишь на то, чтобы решить - да или нет. Я приму любой ответ. Потом, не сегодня. Давай сегодняшний день мы запомним счастливым. Мы заслужили немного радости после всего, что было.
        Володя ждал этого дня целый год. Он простил Сане многое и надеялся до последнего, пока она жила сомнениями. Она была обязана как минимум проявить уважение и не позорить жениха перед родственниками. А может, он прав и ей просто нужно успокоиться.
        Она повернулась к нему и, заботливо улыбнувшись, кивнула.
        - Хорошо.
        Прием был чудесный: наперебой звучали поздравления, раздавался звон хрустальных бокалов. Будущая свекровь плакала от радости, а мама Таня на пару с Настей исполнила песню в качестве подарка. Как бы подруга ни относилась к Володе, она не стала портить этот солнечный день, за что Санька была ей крайне благодарна.
        Стас появился лишь к концу приема, но так и не подошел поздравить. Что ж, может он и прав. Пора отдалиться друг от друга, чтобы потом меньше скучать.
        Да и зачем скучать? Он останется в Москве, найдет работу, и они будут иногда видеться. Это же нормально для друзей - встретиться за чашкой кофе в городе.
        Но душа начинала скулить, стоило лишь представить, что будни не будут заполнены Аресом. Он больше не станет отпугивать ее приятелей и прохожих на улицах.
        Он уходил из ее жизни, а она так и не научилась произносить слово «прощай».

* * *
        Знать, что она согласилась принадлежать другому, было больно. Но это привычная боль, вроде мышечной. Поначалу кажется, что сдохнешь, но потом понимаешь, что так лучше. Это адаптация к новым, лучшим условиям. Саша сделала выбор, и Стасу оставалось его принять. Внутри ломало, но внешне он оставался невозмутимым.
        Поздравлять будущую княгиню Красное Солнышко он не стал. Покривил бы душой. Вообще смотреть на Сашу не мог, боялся напортачить. Так что Архипов показался на приеме для галочки и отправился к морю.
        - Ну что, решился? - спросил у него ББ, когда они вдвоем стояли на берегу, глядя на теплые волны.
        - Да.
        - Вот и славно. Билет в один конец - это только начало, Стас.
        - Главное не ошибиться в стратегии.
        - На то ты и талантливый стратег, дорогой мой.
        - В бизнесе - может быть, но точно не в личной жизни, - горько усмехнулся Стас.
        В жизни он сегодня проиграл.
        Он не сказал Саше, что покинет Россию, до последнего момента ждал, что произойдет чудо и все разом изменится. Что Саша вдруг прозреет, полюбит его и попросит остаться… Но она его не любила, в этом и суть.
        Что поделать. У каждого своя дорога, и насильно в чужую судьбу не вольешься, не разрушив там светофоры. Разрушать Сашины светофоры Стас точно не собирался.
        Он злился даже не столько из ревности, сколько из сожаления. Ей ведь всего двадцать лет, куда она торопится? Ей бы вместо ублажения Владимира-князя для себя пожить. Но, увы, это вопрос приоритетов. Есть люди, которые никогда не выберут опасную глубину, предпочитая ровную поверхность. Стабильность. А нет ничего стабильнее в этом мире, чем занудство Владимира Германа.
        Но так лучше. Так проще уехать - зная, что больше ей не нужен.

* * *
        Саня медитировала по вечерам, погрузилась с головой в учебу, и первые две недели осени прошли как в тумане. Она ни с кем не обсуждала свои сомнения по поводу замужества, решив, что должна определиться сама.
        Впрочем, она знала, что ошиблась. Еще тогда знала, на Ибице.
        …У правды иногда очень жуткое лицо, ведь это собственное отражение, несчастное и опустошенное. На месте мечты осталась пустота. Картинка идеальной жизни оказалась чужой праздничной открыткой и тепла в сердце больше не вызывала. Наоборот, она вызывала отторжение. Саня даже для вида кольцо не могла носить, до того оно мешало.
        Почему она была такой целеустремленной и не видела, что движется в тупик? Понадеялась на здравый смысл, побоялась сойти с четкой линии, упорно глядя под ноги, не озираясь по сторонам. Хотелось «нормальной» семьи, как в кино: идеальный муж и дети утром за завтраком…
        Хотелось доказать себе, что сильная, способная не пустить жизнь под откос, как мама в ее возрасте. А в итоге что? Обрадовалась, как ребенок, получив золотую шкатулку, а внутри нашла только пыль…
        Саня все еще мечтала о большой семье, но теперь без домика Барби и Кена. И лицо Володи больше не вызывало ассоциаций с семейным уютом. Не понравилось Сане ощущение его кольца на пальце. Не для нее оно. Все не то, чужое.
        Вот только как сказать об этом Кену?
        Она собралась с духом только в субботу, четырнадцатого сентября, когда в Барвихе, в доме Большого Босса, начинался запоздалый свадебный прием Насти и Цербера.
        Саня увела Володю в маленькую гостиную на втором этаже, которую использовали как склад для старых вещей, и вернула жениху кольцо.
        - Это все-таки из-за него, да?! - психанул он.
        - Нет! Я уже говорила: это из-за меня. Оказалось, что я не настолько выносливая, как думала. У меня не хватит силы воли, чтобы жить без любви. Прости меня, Володь. - Саня посмотрела дорогому человеку в глаза, пытаясь найти хоть каплю понимания.
        - Санечка, ты невероятная идиотка, - постановил Володя, и был, наверное, прав.
        - Я идиотка, которая тебя не любит.
        Он грустно усмехнулся и потер переносицу.
        - Может, однажды я и поблагодарю тебя за этот поступок. Но пока что могу сказать только одно: катись ты… на самое дно социальной лестницы со своими первобытными представлениями об отношениях.
        Он отвернулся, дрожа от ярости, и она окликнула:
        - Постой! Скажи мне сейчас, потому что я не понимаю. Володя, ты… импотент?
        У него вытянулось лицо, как маска на картине Мунка, и столичный Кен произнес в шоке:
        - Ты в своем уме?! Я что, должен был тебя принуждать, опаивать или может - насиловать? Ты же поцеловать себя нормально не позволяла с тех пор, как в твоей квартире завелась овчарка по имени Стас. Ты что думаешь, я слепой?!
        Он сунул кольцо в карман и громко хлопнул дверью, как пластырь с зажившей раны сорвал.
        Володя ушел из комнаты и из жизни Сани, и она заплакала от облегчения. Господи, как она вообще жила весь прошлый год под постоянным давлением, с грузом социальных стандартов «правильного мужа» и «правильной жизни»? Шла напролом, как олимпийская чемпионка. А зачем? Чувствовала, что цель не та, а поменять ее отказывалась.
        Вот что бывает, когда решительный человек ошибается в цели.
        Она ужаснулась, что могла выйти замуж и тащить этот груз долгие годы. Ей бы завидовали, считали невероятно удачливой, а она бы улыбалась, пряча вечные сомнения.
        «Все хорошо, ну что вы переживаете», - врала бы близким. И они бы молча кивали, с запрятанным сожалением во взгляде…
        Кошмар.
        Саня коснулась уголков глаз, стирая слезы, поправила платье и спустилась в сад, к гостям.
        Володя уехал со свадьбы сразу же, но объявлять о разрыве помолвки не хотелось, чтобы не провоцировать сплетни и не портить праздник.
        И уж точно она не собиралась делиться новостью с Аресом. Просто не могла, было стыдно и страшно признаться ему в лицо, как сильно ошиблась. Ее проблемы - это теперь не проблемы Стаса. Она больше не имела права плакаться ему в жилетку. Он уже достаточно ее слез съел, и в прямом, и в переносном смысле. Все, Арес свободен от нее. У него вчера контракт закончился.
        Со дня помолвки они практически не общались: Арес окончательно замкнулся в себе, не замечал ее и просто, казалось, не мог дождаться свободы. Жаждал освободиться от светлой девочки, которая надоела ему за год. Но сегодня они выступали в роли свидетелей, как и во время росписи в ЗАГСе пару недель назад. И избежать общения Стас не мог.
        Погода была уже не летняя, но и не холодная. Настя выбрала для Сани невероятно нежное облегающее золотистое платье чуть выше колен, шелковое, с изящным драгоценным цветком на единственной бретельке.
        Саня обвела взглядом гостей, выискивая Ареса, и вздрогнула, встретившись с ним взглядом. Бум! Как удар по оголенным нервам.
        Архипов выглядел, как фотомодель, в темно-синем смокинге, подтянутый, стройный. Он даже причесался, но челка все равно непослушно падала на лоб. Ему бы для журналов сниматься, как в юности.
        Тоска из-за предстоящего расставания не давала покоя, но Саня старалась больше разговаривать с гостями, занимая мысли свадебными мелочами. Если бы только Стас перестал игнорировать ее, отводить взгляд каждый раз, когда она пыталась заговорить с ним…
        Вдохнув поглубже, Санька закусила губу и с уверенным видом снова пошла на штурм крепости.
        - Стас, помоги мне, пожалуйста, проверить карточки на столах, все ли верно.
        - Тебе попросить больше некого?
        - Э-м… ты свидетель.
        - Я свидетель преступления: вокруг сотни людей, а карточки проверить некому.
        Саня усмехнулась.
        - Ты явно не настроен работать.
        - Позволь напомнить, что у меня контракт вчера закончился. Ты мне больше не хозяйка.
        В последнее время стало трудно понять, когда Стас шутит, а когда злится. У него интонация теперь была только одна: шутливо-дерзкая, взвинченная до предела.
        Саня сдалась. Она вежливо улыбнулась, пряча грусть, и ушла проверять карточки в одиночестве.
        Следующие несколько часов Стас общался с кем угодно, только не с ней. Словно лимит его внимания она исчерпала за год, и больше ни минуты не осталось для нее. Это было невыносимо. Кажется, усилия по изучению слова «прощай» пойдут прахом: Архипов просто-напросто не даст ей возможности высказаться.
        Оставалось надеяться, что он отдохнет недельку, придет в себя - и они смогут нормально общаться. Саня слышала, что Большой Босс предложил Стасу работу, а значит, видеться с бывшим охранником можно будет часто. Все же в одном городе живут.
        Эта мысль успокаивала и давала зыбкую надежду не потерять Стаса из поля зрения.
        В свадебной суете день пролетел очень быстро, и прием уже заканчивался, когда Настя вдруг решила устроить сюрприз. Невеста вышла на сцену, которую специально установили в саду (музыкантами на свадьбе была московская группа «Лейбл»), и громко объявила:
        - Мы с Цербером уже дошли до того состояния, что готовы петь. А споем мы для наших свидетелей - это о них, для них. Санька, Стас - на выход!
        Саня не переносила подобные выходки, но не хотелось обижать молодых. Глубоко вдохнув, она послушно вышла в центр танцевальной площадки. Стас, явно взбешенный, не присоединился к ней, даже не пытаясь выглядеть благодарным. Он не сдвинулся с места, оставшись у края площадки. Сунул руки в карманы брюк и усердно изучал свои ботинки, притворяясь глухим.
        Тогда Саня сама подошла к нему и протянула руку:
        - Потанцуешь со мной?
        Стас поднял взгляд, без единой эмоции под непроницаемой маской. Он не взял ее за руку, но все-таки согласился и вышел на площадку.
        Когда заиграла музыка, Сане будто под дых ударили. Это была песня «Вдвоем». Ну, Настька!.. Специально устроила концерт, чтобы свидетельница вконец расклеилась.
        …Господи, как будто целая жизнь прошла с тех пор, с того самого предновогоднего вечера, когда Саня напилась и вместе с Настей орала песни на заляпанной слякотью крыше. А потом поехала к Стасу и от тоски пыталась его соблазнить… А потом сбила его с ног, спасая от чужой мести… Картинки прошедшего года замелькали перед глазами, так что дыхание перехватило, захотелось плакать.
        «Молодец, разрыдайся еще на свадьбе подруги!» - возмущался разум.
        «Поплачь, легче станет», - жалело сердце.
        Стас нехотя коснулся ее, словно ему было в тягость танцевать с ней. Одной рукой обнял за талию, другой сжал ладошку и положил себе на грудь, так и не выпустив из крепких пальцев. Они стояли слишком близко, от свежего аромата кружило голову, и Саня так разнервничалась, что едва переставляла ноги.
        - Устала? - расценил по-своему ее поведение Арес.
        Она кивнула.
        «Мы можем стать с тобой океанами, и нас разделят с тобой материками», - пела Настя…
        «Ну почему мне так плохо? - паниковала Саня, ощущая на себе руки Стаса. - Почему я боюсь отпустить его?»
        «Потому что любишь», - заныло сердце, но разум выкрутился: да, конечно - как лучшего друга, родственную душу.
        - Саша, ты в порядке? Бледная какая-то.
        Господи, как это все вынести? Как научиться жить без его голоса?.. Нет-нет, они же будут часто видеться, рассказывать друг другу байки, как и прежде.
        - Да, все хорошо.
        - Я собирался сказать… Я уезжаю.
        Саня не сразу осознала его слова.
        - К-куда? Надолго?
        - Лет на пять, а может больше. Пока точно не знаю. Терехов дает мне место в американском филиале. - Тон его голоса был сухим и безразличным, как будто они обсуждали погоду.
        Сане казалось, что она проглотила колючку, и та застряла в глотке.
        - Поздравляю, - с трудом выговорила. - Я была уверена, что все у тебя получится. 1cb9937
        Голова закружилась, от шока умолкли и сердце, и разум, и больше не было сил терпеть тепло его рук. Еще мгновение - и она просто-напросто умрет.
        - Без тебя ничего этого не было бы, - сказал он, на этот раз благодарно, но в сердце отпечатались только два слова: «Без тебя».
        Без него…
        Мир внутри перевернулся. Песня закончилась, и нужно было сдвинуться с места, но Саня не могла. К счастью, увидела взволнованное лицо Насти, и это привело в чувства; получилось улыбнуться, игриво поклониться гостям и спешно уйти, чтобы не портить праздник. Бегом, туда, в дом… чтобы вдохнуть и не чувствовать страшного, леденящего опустошения.
        - Саша!
        Окрик Ареса заставил резко захлопнуть за собой дверь первой попавшейся комнаты, отступить и прислониться затылком к холоду крашеной стены.
        «Я не люблю его, не люблю!» - в ужасе повторяла она, зажмурившись.
        Но становилось только хуже. Потому что врала себе и знала, что врала.
        Глава 14
        Дверь распахнулась, и в комнату вошел обеспокоенный Стас.
        - Саша, тебе плохо, я же вижу. - Он приблизился и притянул ее к себе, обнимая. - Ты дрожишь… Ты заболела.
        Она рассмеялась, с какой-то чужой ноткой злости в голосе, и слезы полились по щекам.
        - Когда ты уезжаешь? - спросила хриплым шепотом.
        - Утром… Вызвать врача?
        - Утром?! Это же почти уже сейчас!
        Она так много хотела ему сказать, но хорошо помнила, как просила когда-то не трогать ее, а он обещал не подрезать ей крылья. Теперь пришла ее очередь отпустить его, позволить взлететь, поэтому она молчала, да и не было сил говорить. Только вымучила:
        - Я… буду по тебе очень скучать.
        В глазах Стаса промелькнул осколок острого сожаления, и он погладил ее по волосам, как ребенка.
        - Ну-ну, светлая моя, не расстраивайся. Поплачешь в подушку два дня и вернешься к расписанию. У тебя ведь вся жизнь по сценарию. Хоть «Оскара» давай.
        - Мы можем звонить друг другу, - с надеждой предложила она, прислонившись щекой к его белой рубашке.
        - Не нужно. Если я увижу тебя или услышу голос, то все брошу и помчусь в Москву, чтобы проверить твой график и отогнать поклонников… Саша… Ты мой самый близкий человек, хочу, чтобы ты это знала. Если у меня все получится, то я вернусь. Буду нянчить твоих детей и слушать нытье Владимира.
        И в этот момент в Сане что-то надломилось - тот панцирь, которым она покрыла когда-то свое сердце, отгородившись от Стаса. Хотелось умолять его остаться, но это желание было настолько эгоистичным, что так и не сорвалось с языка, оставив горечь во рту.
        Давным-давно глупая девочка Санька сказала своему телохранителю, что всему свой час - и любви, и делу. Сейчас было время Стаса строить будущее, и она не имела права тащить его назад. Ему выпал шанс начать новую жизнь, впервые пойти той дорогой, которую выбрал сам.
        - Да, все правильно. - Ее била мелкая дрожь, и внутри, и снаружи. - Счастливого тебе пути, Арес.
        Она развернулась и в отчаянии потянула за ручку, ища выход из душевной темноты, но Стас, грубо выругавшись, рванулся вперед и захлопнул дверь предплечьем, касаясь грудью полуголой спины Сани.
        - Ну зачем ты так? - с упреком спросил он. - Если не хочешь, чтобы я уезжал, только скажи. Я останусь в Москве, буду и дальше ходить за тобой тенью. Ты ко мне привыкла, это нормально… Саша… Я тебе слишком многим обязан, попроси - и я никуда не поеду.
        Она не смела к нему повернуться. Одно слово - и начнет рыдать, упадет на колени.
        В Сане умещалось много недостатков, но она никогда не была неблагодарной. Стас отдал ей год жизни, ограждая от опасности, помогая пройти через трудные времена; без него дело Василевского рассыпалось бы, тот успел бы улететь за границу, и кто знает, сколько проблем он создал бы в будущем их семье.
        Саня для начала могла хотя бы сказать «спасибо» Аресу. Но слов не хватало, губы дрожали, и несколько мучительно долгих мгновений не получалось вымолвить ни звука. И толку, что училась прощаться?
        - Ты молодец, удачи тебе в Штатах, - наконец произнесла она, остро чувствуя, как его пальцы осторожно скользят по ее плечу. - Но я бы хотела попрощаться с тобой… так, чтобы ты понял, насколько я тебе благодарна за все. Мы друг другу больше ничего не должны, но… давай расстанемся с чувством… с чувством света, которое нас всегда связывало… - Голос сорвался, а Саня медленно спустила бретельку платья непослушными холодными пальцами. Первый раз в жизни она открыто умоляла мужчину о ласке. Навязывалась, унижая себя. Трезвая, и не оправдаться алкоголем… Но ей было все равно, она не могла его отпустить вот так, как будто они чужие.
        Она всем телом ощутила, как напрягся Стас, как застыли его руки, окаменели мышцы. Резкий вдох-выдох, и он развернул ее лицом к себе, провел ладонями вдоль щек, стирая влагу, глядя в глаза и все еще не веря. У него был взгляд обреченного человека, который больше себе не принадлежит, его пальцы подрагивали, и Саня прошептала, сдерживая мучительный стон:
        - Прикоснись ко мне… так, как хотел когда-то.
        С этим она, не глядя, нащупала дверной замок и провернула его, отрезая их двоих от остального мира.

* * *
        Ее шепот, аромат летнего сада… «Прикоснись ко мне». Неужели это она просит? В голове ни одной связной мысли, а в бездонных глазах Саши - привычная серьезность… и вызов, такой непривычный. Кожа нежная, атласная, и нет сил не трогать ее.
        - Светлая моя, я ведь не железный.
        Но Саша и не сопротивляется. Теперь, когда их уже ничего не связывает, она хочет попрощаться по-взрослому, дать ему немного кислорода, которого не хватало целый год. И он не способен устоять.
        На ней очень сексуальное платье. Нет, не так. Что бы она ни надела, всегда - чистая женственность, которая пробуждает самые порочные мысли и чувство собственника, желание владеть ею - и подчиниться, когда она просит…
        Взгляд скользнул по голому плечу, с которого она спустила бретельку. Какой совершенный изгиб, как у его мечты. Стас, едва дыша, провел пальцами вниз по ее руке и дальше, пока не добрался до края платья над коленом. Просунул ладонь под гладкую ткань и медленно стянул вверх, обнажая стройное бедро, которое знал по очертаниям наизусть.
        Стас не мог говорить, не было слов, чтобы выразить чувства; он только смотрел Саше в глаза, чтобы она все прочитала сама.
        Она вздохнула тихо, приоткрыв вишневые губы, и Стаса унесло. В новой реальности была только она, а мир вокруг - неясный фон, карандашный набросок. Везде свет, яркий, ослепляющий.
        Он приподнял ее, прижимая к двери, и провел языком вдоль теплой шеи. Светлая обняла его ногами и руками - и поцеловала яростно, страстно, покусывая его губы и всасывая в рот его язык. Они целовались, как в сумасшедшем запое, и так нестерпимо жгло в груди, что хотелось заорать.
        Саша льнула к нему и до одури возбуждающе выгибалась, лишая остатков разума. Она нетерпеливо стянула с него галстук, пока он нес ее… куда-то. Стас не мог даже толком оглядеться, чтобы понять, в какой они комнате, какая здесь мебель. На это просто не было времени: если он не возьмет Сашу прямо сейчас, то свихнется. Кислород через пару вдохов закончится.
        Он уложил ее на массивный стол, смахнув гору коробок, отщелкнул пряжку ремня и застыл, пытаясь выровнять дыхание. Саша тут же поднялась и принялась расстегивать его рубашку, с силой дергая ткань, но пуговицы не поддавались, и светлая впилась ртом в его шею, как вампирша. Он хрипло застонал и запутал пальцы в ее густых шелковистых волосах, освобождая от заколок. Сколько раз он хотел вот так распустить ей волосы, ощутить их мягкость…
        Стас сбросил пиджак, проклятую рубашку, отрывая пуговицы, и снова замер, глубоко дыша. Безумие какое-то… чистый адреналин в венах.
        Как вообще продержался так долго, не ощущая ее вкуса на губах?
        Саша провела ладонью по его груди, прессу и не остановилась, пока ни сжала пальцами его окаменевший член через ткань брюк.
        Боже, хоть бы не умереть.
        Стас сорвал с себя остатки одежды и встретил откровенный, восхищенный взгляд, под которым даже демоны умолкли. У Саши раскраснелись щеки, а в глазах полыхал такой огонь, что хотелось быть грубым - и она ведь не против…
        Он зачарованно стянул пальцами лиф, касаясь упругой груди, едва прикрытой золотистым бюстгальтером, а затем заставил Сашу прогнуться и приподнять бедра, чтобы спустить платье полностью.
        На ней не было чулок, только белье, и Стас наклонился, чтобы лизнуть потрясающий плоский живот. Сколько раз он чувствовал его под руками во время тренировок. Сколько раз сошел с ума от того, что не мог вот так прижаться языком, прихватить кожу зубами…
        Сдвинув Сашу на край стола, Стас завел вверх ее стройные ноги, все еще обутые в шпильки, и по очереди поцеловал ямочки под коленями. Очертил большим пальцем тонкую полоску кружева между ног, просунул под нее два пальца и оттянул в сторону, улетая от мысли, что светлая хочет его так же сильно, как и он ее.
        - Пожалуйста… - попросила она.
        - Пожалуйста что? - Он несколько раз медленно провел головкой члена вдоль ее влажного горячего клитора, наслаждаясь ее нетерпением.
        - …возьми меня, я дышать не могу, - сбивчиво прошептала она и всхлипнула, когда он резко вошел в нее одним толчком, до конца, оглохнув на пару секунд от эйфории. Наконец-то. Господи, наконец-то он был в ней, с ней. Стас обхватил ее тонкие щиколотки и, сведя их вместе, начал двигаться - быстро, жестко, как не раз видел во сне. И она точно так же, как и во сне, протяжно стонала:
        - Ста-а-с…
        Чистый кайф.
        Он развел ее бедра и, подтянувшись, не прерывая ритмичных толчков, накрыл Сашу собой. Стянул к талии ее бюстгальтер и жадно обхватил губами сосок, обводя языком и втягивая в рот. Покорная Саша стонала беспрерывно, и звуки ее срывающегося голоса вливались в душу и в вены, разгоняя кровь.
        Она вдруг напряглась, задержав дыхание, и Стас резко остановился, не давая ей кончить. Поднялся, утягивая за собой, и развернул к себе спиной. Наклонил над столом, стянул золотистое кружево белья и погрузил в нее два пальца.
        - Нравится, когда я в тебе? - спросил хрипло.
        - Да, да-а… - Саша изогнулась, кусая свою руку, чтобы заглушить стоны, и шире расставила ноги.
        Он уже не чувствовал своего сердца, оно расширилось и разрывалось в каждой клетке, выбивая искры, посылая острое наслаждение в пах. Стас снова вошел в нее, оглаживая ладонями каждый изгиб, каждую совершенную линию, ощущая, как сжимаются вокруг члена ее внутренние мышцы. Он брал ее всю, до конца, впитывая каждый стон и теряясь в удовольствии.
        Она глухо всхлипывала, приближаясь к финалу, но он хотел, чтобы она кончала ярко, долго, поэтому прошептал:
        - Поласкай себя моей рукой. - Он обхватил Сашу ладонью за шею, заставляя выпрямиться, и его светлая девочка, такая раскованная, откинула голову назад, прислоняясь к нему. Он ловил ртом сладкое дыхание и обводил языком горящую щеку, спуская вторую ладонь на гладкий живот…
        Саша согнула одну ногу, упираясь коленом в столешницу, послушно перехватила его за запястье, а потом облизнула средний палец и опустила его себе на клитор, направляя.
        Охренеть… У Стаса мозг переклинило от осознания, что именно сейчас происходит. Он выругался и, сильнее сдавив ее горло, начал вбиваться в нее в бешеном темпе, с какой-то необъяснимой болезненной жаждой, потому что было мало, все равно мало ее. Всегда будет мало.
        Ее почти сразу накрыло, и на волне экстаза Саша закричала бы во все легкие, не успей он зажать ей рот ладонью. Несколько последних толчков - и Стас тоже кончил. Он успел выйти из нее в самый последний момент, вспомнив уцелевшей извилиной, что они не предохранялись.
        - Тише, тише… - шептал он успокаивающе, целуя в висок, влажный от пота, пока она содрогалась в его объятиях. Стас не убрал руку с ее клитора, потому что она не позволяла, и продолжал массировать пальцами, продлевая ей удовольствие.
        Сердце все еще грохотало, но звуки возвращались, оживали. Со двора доносилась громкая музыка, которую он вообще не слышал до этого. Он все еще не готов был отпустить от себя Сашу, поэтому бережно развернул к себе и поцеловал. Он целовал ее долго, медленно, наслаждаясь незабываемым вкусом ее губ… И хотелось раствориться в ней, перестать существовать.
        Стас понимал, что они прощаются, и не мог разорвать объятия, стараясь насытиться ею, но это было невозможно. Он из последних сил держался, чтобы не попросить: «Пошли все к черту и пойдем со мной. Ты мой смысл». Но, во-первых, тащить Сашу силой в неизвестность - плохая идея. А во-вторых, сам он для светлой не был смыслом жизни и хорошо это знал. Она давала это понять каждый день, каждый час. Он не смог бы принять ее отказ сейчас, просто не пережил бы, сердце порвалось бы. Поэтому он продолжал ее целовать, в губы, щеки, в шею и плечи… пока за окном ни стихла музыка, пока ни пришла пора пойти в разные стороны.
        - Прощай, Арес, - спокойно сказала она. И улыбнулась - без слез, по-дружески, с такой легкостью, будто и не было между ними общей жизни. Ставя точку в их отношениях.
        Стас хотел бы верить, что когда-нибудь сможет спасти Сашу, вернув долг, но надеялся, что ей подобная помощь больше не понадобится. Должна же у светлой девочки наконец наступить «белая» полоса в жизни. Даже если для самого Стаса это означает конец света.
        Он честно учился ее отпускать, но сказать прощай не мог: звуки не складывались в слова, застревая в горле. Поэтому он спрятал руки в карманах, посмотрел на нее тепло и произнес:
        - До встречи, светлая моя. - И тоже улыбнулся в ответ, ощущая на губах вишневый вкус потери.
        …Что ж. Приговор вынесен, господа присяжные. Начинается ссылка Стаса Архипова на чужбину в поисках священного Грааля.
        Москва - Сан-Франциско. Пересадка во Франкфурте. Шестнадцать часов в пути, а вещей - всего одна сумка ручной клади. Стасу нечего было взять с собой, кроме воспоминаний. Во внутреннем кармане лежали наспех собранные фотографии Саши, которые он сделал когда-то: она сидит на кухне и улыбается ему, так, как только она одна умеет - глядя прямо в душу.
        Как хватило воли уехать, по живому себя отрезать от нее? Сам себе не верил. Но и оставаться дольше было нельзя. Отца посадили, шумиха вокруг Василевского еще не улеглась. С фамилией «Архипов» в Москве можно только на Хэллоуин ходить, людей пугать. А Саша поступила разумно, согласившись выйти замуж за князя. У нее начнется новая жизнь. Без преследователей. Без стрессов… Без Ареса. По красивому плану, который она раскрашивала фломастерами целый год.
        Она все правильно сделала. Как всегда. И не ее проблема, что Стасу хотелось большего.
        Он был никем. Чтобы вернуться домой, сначала нужно стать кем-то. Стать человеком, собрать себя, как конструктор, а не вешаться якорем на сильные плечи светлой девочки. Она и так тащила его целый год.
        Теперь Стас понимал, что до встречи с Сашей просто никого не любил. Был настолько зацикленным на пустоте, что смирился с ней. А Саша разогнала кошмары, дала смысл - и даже дышать легче. И меньше всего хотелось снова становиться эгоистичным отморозком, который только берет.
        …Но как Стас себя ни убеждал, душа рвалась назад, к ней, в ее объятия. Как надрывно она отвечала на его ласки, как лихорадочно блестели ее глаза. Одна мысль об этом снова заводила.
        Саша, конечно, на эмоциях сорвалась, все же они не чужие, привыкли друг к другу, срослись. Но у них с самого начала все складывалось не как у людей. Без шансов, кривыми линиями.
        Он потер глаза и посмотрел в иллюминатор. Воскресенье, все уставшие после свадьбы, Саша еще спит, наверное… В пижаме или без? Завтра у нее мюсли на завтрак, учеба… Кто ее отвезет?
        «Уже не ты, - напомнил он себе и через какое-то время добавил: - Положи телефон на место. Зачем ты его достал, идиот? Только попробуй написать ей жалостливую смс-ку, и я тебя убью».
        Какой урод придумал вай-фай в самолетах?

* * *
        Саня так и не уснула ночью. Адреналин зашкаливал, она не могла сосредоточиться и в итоге уселась в столовой, чтобы побыть в одиночестве. Ехать домой отказалась. Не могла пока войти в квартиру, где нет Ареса.
        Столовая в особняке Тереховых была просторная, уютная, с широким панорамным окном, в которое упали рассветные лучи.
        - Санька, а ты что тут одна? - удивилась Настя, появившись из арочного проема. Она была в халате, взлохмаченная, от свадебной прически осталась только память. - А где Стас?
        - Уехал.
        Настя открыла холодильник и достала пачку грейпфрутового сока.
        - В смысле?
        - В смысле, насовсем… Можно мне тоже попить?
        Настя растерялась, но все же достала два высоких стакана и налила напиток. Поставила перед Саней и недоуменно спросила:
        - И ты его отпустила?
        Саня отпила горьковатого сока, и рука дрогнула. Всхлипнув, опустила стакан на стол, закрыла лицо ладонями и разрыдалась.
        - Прости, пожалуйста. У вас медовый месяц, а я…
        Настя подскочила и села на пол рядом, обнимая и явно не зная, что делать.
        - Санька, ты что? - Она вдруг осеклась и выругалась. - Это все я виновата, хотела Володю спровадить, а в итоге непонятно что… Ну Сань, я тоже заплачу, прекрати!
        Саня улыбнулась сквозь слезы и посмотрела на Настю, у которой уже нос покраснел. Точно плакать начнет.
        - Ты тут ни при чем, Насть. Все я. Понимаешь… между мной и Стасом еще в день знакомства искра проскочила. Но мне после Василиска… какая страсть?! Мне выжить просто хотелось. Я его сразу оттолкнула, дала понять, что ничего не будет. А вчера… мы… Господи, ну я и ду-у-ра! Если у Стаса и были ко мне какие-то чувства поначалу, то я их просто убила, сама, своими руками целый год убивала!
        - Ой все, ты несешь бред. Он в тебя влюблен, я уверена.
        - Ты не понимаешь, он уехал на тысячу лет! Он в NewTek в Штатах будет работать. Арес - это же мечта, его красивые женщины будут окружать. Он меня забудет, а я… а мне дышать трудно.
        На пороге появился заспанный Цербер, такой же всклокоченный, как и его жена.
        - Не понял, что за ручьи страданий?.. Кстати, кто-нибудь в курсе, что случилось в кабинете Большого Босса? Там все разворочено, свадебные подарки по углам валяются…
        Саня зарыдала громче.
        Настя расстроенно спросила у мужа:
        - Ты знал, что ББ отправил Стаса в Америку?
        - Ну-у, возможно. Не думал, конечно, что он уедет по-английски, не прощаясь… Погоди. Саня, вы между собой так и не уладили отношения, что ли?
        Цербер уже с бОльшим пониманием посмотрел на Прохорову и надул щеки, выдыхая невысказанное: н-да-а…
        - Слушай, ты пойми. Он хочет начать с нуля, и ему дали шанс - такой один раз за весь круг сансары выпадает, и то лишь тем, кто в рубашке родился. Он был бы дураком, если бы остался. В США его отца считают политическим заключенным, и Стас сможет вырулить в большой бизнес, где на него не будут коситься. Большим деньгам все прощают. И в Москве закроют глаза на прошлое, когда он вернется крутым боссом. К тому времени никто и не вспомнит старых событий. А у Стаса будет уже совсем другая биография.
        Боже, как логично это звучит, и нет причины не согласиться. Но почему душа разрывается на части и хочется просто уснуть, чтобы не думать больше?
        Саня смотрела перед собой в пустоту, а видела заботливые глаза Стаса. И впервые она заглянула в них открыто, с настежь распахнутой душой, осознавая, как сильно заблуждалась целый год. Боялась обжечься о безумные чувства к Аресу, а сейчас, оставшись одна, замерзала, умирала…
        Любовь коснулась своим крылом, а Саня не впустила ее в окно. Вытерпела, выстрадала, пока та билась в стекло, ломая крылья. А ради… ради чего все это было? Она не помнила сейчас. Потеряла смысл. Кажется, ради будущего… Какого будущего? Разве оно есть без Стаса?
        - Ты прав, Данила. Конечно, я все понимаю, - твердо сказала она, впиваясь ногтями в дрожащие ладони. - Поклянитесь мне, что больше не станете вмешиваться… Вот прямо сейчас возьмите и поклянитесь! Это только наше с ним дело, мое и Стаса. В ваши отношения никто не вмешивался, и я тоже сама разберусь, не маленькая. Я ведь ему не чужой человек, он переживать за меня будет… Не хочу. Не хочу!
        Если бы Настя была не такой доброй и бросила Сане в лицо правду, то суть звучала бы так: «Это тебе бумеранг за отрицание очевидного». И Саня не стала бы больше спорить.
        За все в жизни приходится платить. За глупость плата взымается вдвойне, особенно с тех, кто предает в себе любовь… Если верить Насте - а она никогда не ошибалась в точных определениях, - то это месть Афродиты, той мифической богини любви, ради милости которой страшные вавилонские женщины годами просиживали в храме, ожидая покупателя своему телу. Той самой богини, которой - единственной - отдал свое сердце беспощадный бог войны Арес. У них была целая куча детей, между прочим.
        Н-да… Афродита, может, и мстительная стерва, но определенно была мудрее Сани Прохоровой.
        Глава 15
        Первые недели ломало, как наркоманку. Удержаться и спросить его номер телефона у Большого Босса было за гранью силы воли. Немного помогала медитация. Абстрагироваться удавалось на полчаса, а потом постепенно все возвращалось.
        Зато появился новый плюс: повышенная социальная активность.
        Занятия для подростков в спортивном центре Саня стала вести три раза в неделю, чему несказанно был рад Матвей. Он немного возмужал, даже бриться начал. Саня починила фенечку, которую он подарил когда-то, и снова носила ее на запястье.
        Еще два дня после университета проводила в судах, разбираясь с системой. Начала подрабатывать в Аппарате Уполномоченного по правам человека, чтобы чужие проблемы отвлекали от своих.
        Но до чужих проблем даже добраться не всегда удавалось, потому что Санька утопала в бюрократии. Впервые она задумалась, что шла напролом к карьере судьи так же, как шла к замужеству с Володей: не осознавая всех нюансов. На деле ей всегда хотелось помогать людям, а не наказывать их. Просто зациклилась когда-то на судействе после случая с бывшим отчимом - и сокровенные мечты отодвинулись на задний план, стали размытыми и забылись.
        Вот и думай, что хочешь… Куда двигаться? К чему стремиться?
        - А это проблема многих «достигаторов», - заметила Настя при встрече. - Помешались все: бегут, бегут куда-то. Сядь уже, посиди хоть минуту. Выдохни.
        Саня села, выдохнула - и прибалдела: осень уже заканчивалась.
        - Вот, а я тебе о чем, Санька. Ты как танк, я всегда поражалась. Правда, обзор у тебя перекрыт ветками, прешь напролом через дебри.
        - И что мне делать? - растерялась она и даже испугалась того, что спросила совета. Оно само как-то с языка сорвалось, от отчаяния. Спрашивать советов Саня не умела. Не было у нее такого навыка, не привыкла. Все сама, сама, еще с детства… А тут самой никак не получалось.
        - Расслабься, солдат. Твоя война, вроде как, закончилась, - сказала Настя, обнимая ее за плечи.
        И Саня, до боли закусив губу, выбралась из бронетанка, в котором прожила всю жизнь и который давно начал ржаветь.
        Она начала делать вещи, которых раньше себе никогда не позволяла. Например, могла съесть мороженое на ночь, если не спалось. Могла не накраситься в универ. А однажды совсем «безобразно» отошла от своих принципов и заявилась на занятия в джинсах и удобной мешковатой кофте. И ничего, вроде никому и дела до ее внешнего вида не было. Разве что Катя Лукьянцева обратила внимание.
        - Ты заболела? - скептически спросила она.
        - Нет, Катюша, наоборот, иду на поправку, - улыбнулась Саня. - Врач прописал мне расслабиться, чтобы осанку не испортить. Вот, следую совету.
        Впрочем, радикальных перемен не произошло. Когда в «Бронксе» Настя пыталась заставить ее спеть в караоке, то Саня не поддалась на провокацию: это уж как-то чересчур!
        Их однокурсник, Валера Харитонов по прозвищу Лерос, тоже отвлекал Саню от тоски: брал с собой то на концерт, то на конференцию, если был свободный выходной. Валера учился на факультете международных отношений и иногда общался с ее отчимом: мечтал попасть в дипмиссию после университета. Саня ему всячески помогала. Лерос был белокурый красавец, спокойный и надежный. Женщинам он предпочитал мужчин, но ни с кем пока не встречался, сосредоточившись на карьере.
        Отчим с мамой тоже всячески поддерживали, а главное - не лезли в душу. Они так и не спросили, почему Саня отказала Володе. Откровенно радовались и молчали, давая ей возможность выстраивать свою жизнь дальше. Она им не рассказала о своих чувствах к Стасу, но, кажется, они и сами догадались о причинах апатии. Отчим спросил:
        - Тоскуешь, Санька?
        - Да нет, просто немного устала за прошлый год, - врала она.
        - Он в порядке, не переживай. Ему нужно было уехать, ты же понимаешь?
        - Конечно. Я за него очень рада.
        …Иногда Саня приходила на квартиру Цербера и Насти и засыпала там в гостиной на диване, в обнимку со старым рыжим котом.
        Она подумала, что тоже стоит завести домашнее животное, и купила мейн-куна - котенка дымчатого оттенка, с кисточками на ушах. Вырастет огромный, как миниатюрная рысь. Саня назвала его Федором. Потом к семейству добавился и золотой ретривер, девочка Зара. Кактусы тоже разрослись не по-детски. В общем, стало больше хлопот, появилось, о ком заботиться.
        Так прошла осень, наступила зима. Холодным декабрьским вечером, в субботу, после всех дел Саня в который раз приехала в квартиру Стаса. Она ее обставила к Новому году. Просто так, без веской причины. Теперь в спальне была полноценная мебель, но если Саня и оставалась здесь на ночь, то только в гостиной. Она надевала рубашку Стаса, которую нашла в шкафу, садилась среди подушек на полу, закрывала глаза - и слышала отчетливо, как в ту памятную первую ночь: «Уйди, или я тебя обижу, светлая моя».
        «Я не уйду, никогда больше не уйду, ты только вернись домой», - просила она. А ответом была привычная пустота.
        Браслет, который Арес подарил на ее двадцатилетие, Саня не снимала. Она случайно выяснила, что изящное украшение стоит целое состояние, но не могла запрятать его в сейф. Это была благодарность Стаса ей - за то, что спасла ему жизнь в ту предновогоднюю ночь. Спасла… Господи, она бы спасала его каждый день, лишь бы он был счастлив.
        Она вспоминала заботливые руки, мягкий свет в зеленых глазах, и то, как вдвоем играли на синтезаторе, а потом обсуждали какого-нибудь давно забытого философа.
        «Ведь это было лучшее время в моей жизни, а я даже не поняла…» - сокрушалась она.
        Но Арес не связывался с ней, и Саня тоже держалась, потому что он так просил. Они попрощались, что еще можно было сказать друг другу?

* * *
        - Стасик, ты слышал мой вопрос?
        - Слышал. Ты хочешь ребенка. - Он снял хлопковую салфетку с колен и насмешливо посмотрел на свою спутницу, светскую львицу Соню Либерман. Хороша, даже очень, но в голове у нее пустовато.
        - От тебя я готова забеременеть прямо сейчас. Что скажешь?
        Зачем она говорит ему это все? Он типа должен обрадоваться и сотрясти стены рыком альфа-самца? Что за придурь.
        - У меня гены порченные.
        - А по-моему, шикарные.
        Соню он не сразу вспомнил, когда она нарисовалась рядом с ним на бизнес-приеме в Сан-Франциско. Московская художница, тусовщица и вечная холостячка в поисках папика. Она была на пару лет старше Стаса, но выглядела моложе него. Он постарел за эти месяцы, работая по двадцать часов в сутки. А если выпадал выходной, то Арес как истинный деградант шел в бойцовский клуб. Бои без правил помогали справляться с ломкой по Саше. У него болели ребра, зато душа меньше корчилась. Он поистине нашел лучший способ спускать пар: за деньги выколачивать дурь из людей. В итоге бытие свелось к тому, что он пахал, как вол, дрался, как дворовый холоп, и спал, если лежать было не больно.
        За три месяца Стас исколесил пол-Америки, устанавливая контакты с потенциальными партнерами для Терехова. Перекусить было некогда, не то что искать новых женщин. Он просто не мог пока. Близость с Сашей пропитала его ароматом цветущего сада, и марать эти воспоминания он был не готов.
        Но время шло, и пора бы начать с нуля.
        Например, стоило бы отправить Саше свадебный подарок, чтобы не думала, будто он на нее наплевал или чего доброго, обиделся. Стас даже даты не знал, никто с ним не говорил о Прохоровой. А он не спрашивал о ней. Это была закрытая тема, табу.
        Да и с кем говорить-то? С Цербером? Тот в личной жизни был худшим советчиком. Повезло ему с Настей, которая взяла измором, а иначе так бы и пускал по ней слюни до сих пор.
        Стас посмотрел на Соню и снова подумал, что это имя очень похоже на «Саня». К нему везде клеились напоминания о Прохоровой, как стикеры на холодильник.
        Стас подал знак официанту, чтобы принесли счет. Жаждущая обзавестись потомством светская львица восприняла это как сигнал к наступлению: обед закончился, Стас собирался назад в офис, и стоило ловить момент. Она поднялась, призывно изогнувшись, пересела к нему на диван и со всей щедростью охотницы на хорошие гены уперлась силиконовой грудью ему в плечо.
        Но рыжие волосы не были темными, циничный взгляд не обдавал теплом. Все не то. Не те. Ни одна была не нужна, даже на ночь. У него «не вставал», даже на грудь четвертого размера. Позвонил было в службу психологической помощи - сказали, это ментальный блок. Зашибись. Приплыли. Видно, это бумеранг за то, что называл Владимира импотентом.
        Соня просунула руку ему под пиджак, обнимая, но чужое прикосновение не будоражило кровь. Наоборот, заныло отбитое накануне ребро.
        Но опять же: пора вернуться к здоровой жизни, сколько можно нудеть, как князь Солнышко? Если с любимой женщиной не срослось, так почему не взять вот эту, которая всеми силами пытается поднять ему самооценку?
        Ответ был простой: а потому что.
        Стас достал из кармана телефон и, настроившись на волну беззаботности, набрал Церберу в Москву, и пофиг, что там ночь.
        - Привет, брат, как жизнь?.. Слушай. Я тут вспомнил случайно, что у князя с Сашей свадьба… Она была уже или только планируется? Что-то я дату не записал перед отъездом. Неудобно. Хочу подарок отправить.
        Цербер долго молчал. Кашлял, бормотал мантры какие-то. С Настей, что ли, шушукался? Послышались шаги, хлопанье дверью, гул улицы. На балкон вышел, что ли?
        - Кеша, ты меня слышишь? - разозлился Стас.
        - Слышу! - разозлился в ответ Летов. - Нет никакой свадьбы. Саня опомнилась и ушла от Владимира.
        Сердце прострелило болью, и оно рвануло в укрытие. Архипов напряг спину и машинально положил ладонь на руку Сони, крепко сжимая и убирая подальше от себя.
        - Не понял. И давно?
        - Ну-у, еще до твоего отъезда, - добил его Цербер контрольным в голову.
        - А почему она мне не сказала? Что это за бред вообще?
        - Афишировать не хотела.
        - Гм… Ясно. Ну пока. Я на встрече, занят. Не звони мне больше в такое неудобное время.
        Стас вернул телефон в карман и просидел в прострации с минуту, покрываясь инеем изнутри и сглатывая незнакомую горечь обиды…
        Господи, никто и никогда не мог задеть Стаса так сильно, чтобы он обиделся. А светлая достала-таки до души, выкрутила и выбросила.
        - Слушай, Соня. А по какой причине ты бы не сказала одному мужчине, что порвала с другим?
        Художница разочарованно отодвинулась, поняв, что ее послали, и пожала плечами.
        - Чтобы не преследовал. Влюбленные мужчины очень прилипчивые.
        - А если это не влюбленный мужчина, а просто друг?
        - Не важно. Обычно друг не по своей воле сидит во френд-зоне. Дашь надежду - и начинается дурдом.
        - Поня-я-ятно.
        Стас расплатился с официантом и поехал на работу.
        Заперся в кабинете, проверил послеобеденную сводку - и минут через тридцать его наконец накрыло.
        Какого хрена?!?!
        Она не выходит замуж и даже не сказала об этом. Трахнулась с ним, как со своей сучкой, и помахала рукой, мило улыбнувшись. Ее «прощай» до сих пор комом в глотке стояло.
        Да-а, Саша непробиваемая, конечно. И не скажешь, что двадцать лет всего. На войне она была бы снайпером. Расставила приоритеты четко. Князя нашего спровадила и с легкой душой занялась-таки своей жизнью, а не чужой. Это здорово, медаль за героизм первой степени. Но почему?! почему она ему не сказала? Она ведь была уже свободна, когда они прощались. Могла бы хоть надежду дать утопающему.
        «Дашь другу надежду - и начинается дурдом», - зазвучали правдивые слова Сони.
        Он зачесал двумя руками волосы, сжимая их в кулаках, и выдохнул, упираясь локтями в дубовый стол:
        - Мляяяяяя. Саша, ну как же так?
        …Но после первого шока пришло осознание: она свободна.
        Она.
        Свободна.
        И Стас наконец-то, впервые за долгие месяцы, вспомнил, зачем уехал из Москвы: чтобы очиститься от демонов. Пока что он только кормил их.
        Он нажал на кнопку коммутатора, связываясь с помощницей, и спросил:
        - Ты умная, скажи мне. По какой причине ты бы не сказала одной девушке, что порвала с другой?
        - Причин могут быть сотни, Станислав Юрьевич.
        - Вот именно! - обрадовался он, щелкнув пальцами. - Вот поэтому я тебя и взял на работу.
        - Потому что я предпочитаю женщин?
        - Нет, потому что ты знаешь, как их выставлять из своей жизни. Для начала - не пускай сюда больше Соню Либерман.
        Стас поднялся из-за стола, подошел к панорамному окну и посмотрел на стеклянно-металлический пейзаж чужого мира. Нервы успокоились, соображать стало легче.
        Нет, Саша никогда не стала бы использовать близкого человека, чтобы потом выбросить из своей жизни за ненадобностью… А Стас был для нее близким, она и не отрицала никогда. Твою мать, она ведь ему жизнь спасла, под пули подставилась! Она все-таки ценила его, уважала… тащила его из болота, потому что верила в него. Да, они соприкоснулись и пошли каждый своим путем. Но что, если эти дороги - знак бесконечности? Что если Саша и есть его судьба, а не только перекресток?
        И так хорошо от этой мысли стало. Груз с плеч, пелена с глаз.
        Стас не хотел новых отношений с другой женщиной, он хотел продолжить с того места, где остановился, с той, ради которой просыпался по утрам. Ему нравилось жить ради Саши, быть только с ней - пусть даже на расстоянии тысяч километров, даже если она никогда не ответит взаимностью, потому что он ей на фиг не сдался. Плевать. Она была нужна ему. Он дышал ею. Он не мог отпустить Сашу, потому что перестал бы дышать. Ну логично же!
        Господи-и… это финиш. Стас Архипов - буйный рыцарь, живущий с фоткой дамы сердца. Какая, мать вашу, ирония. Гильдия фаталистов одобряет.
        Он вернулся к коммутатору и сообщил помощнице:
        - Я решил. Я объявляю целибат. (1d5b7)
        - Хорошо, Станислав Юрьевич. Эту новость пустить в СМИ?
        - Нет, обойдемся тайным сговором.
        - Аминь.
        Глава 16
        Летом Саня и Настя стали бакалаврами.
        Подруга собиралась на два года в Штаты, в магистратуру, Цербер улетал вместе с ней - руководить американским филиалом корпорации Терехова, пока жена будет учиться.
        Саня почувствовала себя одинокой, потерянной, не представляя, как теперь жить еще и без лучшей подруги.
        Цербер иногда рассказывал об успехах Стаса, чтобы порадовать и подчеркнуть лишний раз, что уехать тому действительно стоило. Вот и перед отъездом снова упомянул:
        - Обаятельный он, подлец. Всех очаровал, ничего для этого не делая.
        Оказалось, Арес проявил себя гением стратегического планирования, и Большой Босс передвинул его вверх по иерархической лестнице. А кроме этого, Стас занялся инвестициями, и к концу первого года совершенно необъяснимым способом сколотил маленькое состояние.
        Ничего удивительного. Сразу было ясно, что у него все получится, если он серьезно возьмется за дело, отбросив презрение и жалость к себе. Единственное, что вызвало вопрос:
        - А где он деньги для инвестиций взял?
        - Так он… в общем-то, личность многогранная, - напомнил Летов.
        - Ах вот оно что, - облегченно ответила Саня. - Рекламой опять занялся?
        - Можно и так сказать. Рекламируется… по выходным, до изнеможения. Знаешь… чтобы развлечься.
        - Это хорошо, - обрадовалась Саня и решила, что ей тоже хватит себя жалеть.
        И когда отчим предложил уехать на два года на стажировку в Страсбург, в Европейский суд по правам человека, то Саня сразу согласилась. Оформила документы на кота с собакой, чтобы забрать их с собой, и улетела во Францию.
        Смена обстановки пошла на пользу. Новый дом был уютным, даже очень. Там можно было забыть, кто такая Александра Прохорова, и жить свободно, без московских социальных стандартов.
        Саня перестала краситься и носить платья, предпочитая брюки или джинсы, чтобы не привлекать мужского внимания. Впрочем, во Франции женщины свободно выходили из дома без макияжа и в растянутых майках, так что мужчины все равно часто спрашивали номер телефона. В такие моменты Саня вспоминала, как агрессивно обходился с поклонниками Арес, считавший, что никто не достоин глазеть на нее. Как будто она была храмом, объектом историко-культурного наследия.
        Постепенно Саня заново узнавала себя. Изучала, как кодекс, со всеми статьями и поправками. Она была все той же оптимисткой, с любопытством волчонка смотрящей людям в глаза, но движения перестали быть скованными, мир вокруг тоже. В каком-то смысле Саня повзрослела. А еще она приняла как данность, что ее сердце занято. Она так часто разговаривала в мыслях со Стасом, что даже скучать начала меньше. И жить стало проще…
        «Представляешь, я сегодня разбила чашку, палец осколком порезала», - мысленно делилась она с Аресом будничными мелочами и будто вживую слышала его напуганное: «Все, я вызываю скорую!»
        Поначалу не получалось впустить новых людей в душу, но со временем Саня оттаяла и начала принимать приглашения коллег на обеды, дни рождения и просто походы в кино. Наверное, это закон природы: если закрываешься от мира, то он кажется картонным, холодным, чужим. Саня так больше не могла. Она боялась превратиться в сказочного Кая, который сидел во дворце Снежной королевы и выкладывал из ледышек слово «Вечность». Поэтом она прикладывала усилия и шла вперед.
        Ей не хватало своих подопечных из группы по дзюдо, поэтому через два месяца в Страсбурге Саня взялась за работу волонтера в местном центре, преподавая уроки самообороны.
        С Настей общались через день, по скайпу и в чате мессенджера, а то и ежедневно, урывками. Какая погода, какие люди, еда, животные, работа, отдых, настроение… Столько тем, и всегда это невысказанное между ними: «Как Арес?» Спросить хотелось постоянно, но Саня решила не травить душу и задавала этот вопрос как бы между прочим, раз в месяц, по графику. И каждый раз напоминала о клятве и просила не говорить Аресу о том, что бывшая «хозяйка» интересуется его жизнью.
        Зачем, чтобы он чувствовал себя связанным или виноватым перед ней?
        И каждый раз Настя обещала, и просила прощения за то, что когда-то настойчиво вмешалась в чужую личную жизнь.
        Но извиняться было не за что. Именно благодаря Насте случился танец на свадьбе и та незабываемая близость. Не подтолкни Саню с Аресом внешняя сила навстречу друг другу, они бы даже не попрощались нормально. А так яркие воспоминания согревали ночами и вселяли надежду.
        Саня решила, что дождется Стаса, даже если ему не нужна. Это не принципиально - нужна она ему или нет. Хранить верность человеку можно и молча, на расстоянии. Даже если этот человек тебя об этом не просил.
        К любимой маминой пословице «Любят не за тело, а за дело» прибавилась новая, выстраданная Саней: «Сердце направляет, а разум помогает». Иначе можно заблудиться в собственной жизни.
        …Иногда она садилась у окна в своей съемной квартирке и смотрела на реку Иль, потягивая чай и размышляя. О Стасе, о ком же еще.
        Когда-то она шутливо предупредила его, чтобы не додумался в нее влюбиться, и он послушался, заглушил в себе ту странную искру, промелькнувшую в день знакомства. А себя Саня не уберегла, полюбила его. И даже сказать сложно, когда именно это случилось.
        Наверное, когда он держал ее в своих руках, окровавленную, в тот страшный новогодний вечер. Тогда Саня узнала, что готова умереть за него. Не потому, что должна, а потому что так чувствовала.
        Стас утверждал, что ему даже делать ничего не приходилось, чтобы на него вешались девушки, но это не так. В него влюблялись ради него самого. Не каждый человек имеет храбрость остаться собой, признать, кто ты и что.
        Саня считала себя невероятно везучей. Она набиралась опыта в Европейском суде по правам человека, у нее появились активные, интересные друзья, хорошие перспективы, путешествия, стабильность… Казалось бы, живи, радуйся! Благодари вселенную и рыдай от счастья. У тебя все получилось, и это в двадцать два года!
        Но в прекрасном пазле жизни не хватало основной, центральной детали, которая должна заполнить область сердца. И мозаика не обретала смысла, не давала удовлетворения. Зарисовывай пробел, засыпай его золотой пылью - все пустое. Можно только ждать.
        Хотя, а зачем ждать? Почему бы не полететь к Стасу на выходные и не признаться в любви? Нагрянуть, как снег на голову, и огорошить - сказать, что он никогда не был для нее шлюхой. Он был ее сердцем.
        …Но кровь стыла в венах при мысли, что он растеряется, удивится… Да, у них полтора года назад случился дружеский секс на прощание, но это не повод требовать чего-то от парня. Как требовала от него когда-то Мария Данберг, которая, кстати, тоже живет во Франции. Саня слышала о старой знакомой от Насти. Та следила за сплетнями высшего света и делилась самыми абсурдными.
        У отца Марии начались крупные проблемы из-за доказанных связей с Ираклием Василевским, он из России уехал недавно. А сама Маша, если это правда, начала пить и собирается разводиться, не продержавшись и двух лет в браке.
        Саня до сих пор помнила ссору Стаса и Марии в «Бронксе». Настя тогда все слышала.
        «Но ты же любил меня, Стас!»
        «Нет, ты ошиблась. Я тебя просто трахал».
        Это ужас. Саня не хотела бы стать одной из тех, кто услышит от него такой ответ. Впрочем, она никогда и не считала, что он любил ее, поэтому не стала бы бросать ему подобные обвинения.
        Недосказанность в их отношениях оставляла место для надежды. Подгонять время и навязываться снова Саня не желала.
        Если он не забудет ее, то они обязательно встретятся.

* * *
        Заканчивался апрель. Через две недели Стас собирался лететь во Францию, в Ниццу, чтобы навестить бабушку и сестру на Лазурном берегу. Все мысли были об этом.
        Он как раз убегал из офиса на рейс до Бостона, по работе, когда Цербер вызвал его к себе и с какого-то перепугу завел разговор о Саше.
        - Слушай, Прохорова вроде бы планирует через две недели в Канны на кинофестиваль ехать.
        - И что? - стараясь казаться равнодушным, бросил Стас.
        - Да ничего. Просто вы рядом будете, в тех же числах…
        - И что?
        - Да ничего! - психанул Цербер. - Вы же старые знакомые, все-таки. Вдруг встретитесь.
        - Может, и встретимся. Как получится, - пожал плечами Стас и вышел из кабинета.
        После новости об отмененной свадьбе он больше никогда не спрашивал о Саше у Цербера. Но тот сам изредка упоминал о ней, в нейтральных тонах. «Она закончила с красным дипломом», «У нее кот Федор и собака Зара», «Она в Страсбурге». Стасу этого было достаточно. Главное знать, что у нее все хорошо и она живет так, как и мечтала. Обсуждать свою светлую Стас не мог, поэтому обрывал любые попытки раскрутить себя на откровенность. Сдержанность помогала оставаться в Штатах, не слететь с катушек.
        Особенно не хотелось знать о личной жизни Саши. Это была запретная тема, чтобы демон ревности спал спокойно и не рвался убивать мужчин, которые согревали светлой девочке постель. Стас не верил, что у нее никого нет. Слишком она колдовская, слишком страстная, чтобы засыпать в одиночестве теперь, когда перед ней весь мир. И всегда найдется тот, кто достойнее Стаса, лучше, выше, сильнее. Эмоционально стабильнее.
        Он почти жалел, что она в итоге бросила князя нашего Владимира. Золотой ведь был человек! Не трогал невесту, даже не целовал, максимум - в щеку.
        А теперь у Саши новый период, полный поклонников, которые всегда летели на нее, как убогие мотыли на источник света. И некому их отогнать.
        Какой же это тотальный звездец.

* * *
        Каждые выходные Саня путешествовала. Оставляла ключи от квартиры соседке, которая присматривала за Федором и Зарой в отсутствие хозяйки, а сама покупала билет на поезд - куда угодно - и отправлялась в неизвестность. Ей нравилось рассматривать пейзажи, деревушки, людей. Она много фотографировала и публиковала снимки в любительских журналах за минимальный гонорар.
        Оказалось, что не страшно ехать в неизвестность без четкого плана.
        Оказалось, что не страшно менять цели.
        Страшно - жить без вдохновения.
        Поначалу Саня путешествовала одна, но со временем вокруг нее собралась целая компания. Известный художник Долан, с которым познакомились на его же выставке. Коллега Шон, стажер, как и Саня; он был сыном профессора музыки, который преподавал в Сорбонне. Третьим спутником стала девушка со знаковым именем Джульетта. Она работала в кафе на первом этаже дома, где жила Прохорова. Джульетта училась на психолога семейных отношений и подрабатывала официанткой. Они сошлись легко, на одиночестве.
        Сегодня, 12 мая, квартет пустился в авантюру: они отправились поездами из Страсбурга в Канны, на кинофестиваль, который был в самом разгаре. Саня с Шоном подсуетились и достали для их четверки пропуск на кинопоказ. Восемь часов в пути, но оно того стоило. Это был запоздалый подарок Сани себе на двадцать два года. День рождения она уже отметила 7 марта, но подарков много не бывает.
        Погода стояла отличная, теплая, с мягким бодрящим ветерком.
        - Я ужасно хочу увидеть Эмили Райт, но еще сильнее - Кейт Бланшет! - взволнованно заявила Джульетта, листая в смартфоне фотографии актрисы. - Обожаю ее в роли Галадриэль. Вообще фэнтези обожаю.
        - Ты не поверишь, но у моей подруги есть реплика ее короны, - вспомнила Саня. Цербер когда-то подарил Насте.
        - Чьей короны? - растерялась Джульетта.
        - Эльфийской королевы, - уточнила Саня.
        - Не-ет. Не может быть, я тоже хочу!
        - Ей парень подарил. Теперь уже муж.
        - Вау, я бы за такого парня тоже без раздумий вышла, это же так романтично!
        Джульетта была романтиком до мозга костей.
        Шон хмыкнул и ответил, что для будущего психолога девушка слишком эмоциональная.
        - А ты такой циник, что зубы сводит, - парировала та.
        Шон был очень привлекательным парнем двадцати двух лет. Русоволосый, сероглазый, плечистый. Никогда не улыбался без веского повода и презирал романтиков. Они с Джульеттой постоянно спорили о своих принципах, и дорога пролетала незаметно.
        Долан, художник, был гораздо старше, уже под пятьдесят, холостяк. Он был невысоким, коренастым и с очень тонкими пальцами, а еще всегда носил ковбойскую шляпу. Из тех людей, которые в душе навечно остаются детьми - именно этим они и были похожи с Саней. Обычно он молча наблюдал за окружающими. В этом они тоже совпадали.
        - У тебя столько печали в глазах, - сказал он как-то. - Однажды я напишу твой портрет.
        - Все у меня прекрасно, я просто с жира бешусь, - ответила Саня, но он не поверил.
        …Лазурный берег все еще приходил в себя после жуткого потопа, который случился осенью, но ауру романтики вода не смыла. В Каннах было солнечно, шумно, везде туристы, желающие сфоткать киношных звезд. Саня на этот раз не взяла с собой камеру, решив обойтись айфоном, чтобы просто насладиться моментом, чего не происходит, когда занят настройками и сумасшедшей жаждой «поймать кадр».
        За кулисами фестиваля Саня с Джульеттой привели себя в порядок: сделали прически, накрасились, переоделись в роскошные платья, которые помогла выбрать фэшн-дизайнер - и чувствовали себя богинями.
        - Меня стошнит от волнения, - проворчала Джульетта.
        - А ты йогу дыхания поделай, - посоветовала Саня. Волосы ей уложили аккуратными волнами. Платье элегантное, вишневого цвета, с разрезом от бедра - не это ли мечта жизни? А шпильки настолько высокие, что ступать страшно.
        Джульетта, тонкая блондинка, немного выше Сани, выбрала для себя короткий наряд с металлическим отливом и очень темную помаду.
        Они дождались Долана и Шона, которые приоделись в смокинги, и пошли на вечерний показ по знаменитой красной дорожке.
        У входа в здание, над каскадом ступеней, стоял молодой мужчина, обнимая настолько красивую девушку, что Саня сразу обратила внимание на нее, а не на спутника. Но потом заинтересованно перевела взгляд к его лицу - и…
        …Стас!
        Саня оступилась, ухватившись за руку Шона, и спряталась за ним, чтобы вдохнуть. Нет, не может быть. Померещилось, как всегда. Или нет?!
        Перед глазами зарябило. Мечта пройтись по красной дорожке обернулась красной пеленой перед глазами.
        - Стойте, подождите, пожалуйста.
        - Что такое, Саша? - Ее все называли теперь Саша, потому что не могли выговорить «Саня».
        - Там человек… Я не могу… Дайте мне минуту прийти в себя.
        Они повернули назад, и их тут же сфотографировали. Саню с Шоном, а Джульетту - с Доланом.
        «Господи, я умру, умру…» - думала она, пытаясь вдохнуть поглубже и одновременно коря себя: ну что за дурацкая реакция? Стоит там Стас - и? Подошла бы, поздоровалась…
        Ага, и потеряла бы сознание от счастья.
        - Ты объяснишь толком, что случилось? - недоумевали друзья.
        - Там мой старый друг, которого я не ожидала здесь увидеть.
        - Кто?
        - Стас Архипов, бизнесмен.
        - Погоди, который? Покажи.
        Пришлось вернуться и незаметно покоситься в сторону Стаса.
        - Ну ничего себе! И ты от него бежишь? Такой альфа-самец! Смотри, какая с ним альфа-самка! Она актриса? Явно эскортница.
        Шон возмутился, что не все женщины настолько легкодоступны, как Джульетта. Она в ответ обиделась и перестала с ним разговаривать.
        - Ладно. Я успокоилась. Идемте. - Саня взяла под локоть Шона и поплелась к ступеням, как на Голгофу.
        Сердце билось так отчаянно, что было трудно двигаться, и бедняге Шону пришлось поддерживать ее, обняв за спину.
        «Он меня даже не заметит. Он ведь не знает, что я здесь…»
        Но все-таки не вытерпела, повернула голову и застыла изваянием, поймав пристальный, разъедающий душу взгляд.
        Стас прищурился, шепнул что-то своей роковой красотке, и та ответила с явным недовольством… А Саня продолжала стоять, как зачарованная, чтобы еще пару мгновений разделить с Аресом, надеясь, что он улыбнется…
        Но он не улыбнулся.
        Стас не отошел от своей спутницы, не бросился здороваться к «госпоже», которую охранял когда-то… У Сани сердце от притока неразделенной любви раскололось. Ничего не оставалось, кроме как вежливо кивнуть в знак приветствия, чтобы не быть грубой, и величественно пойти вперед.

* * *
        Шестьсот дней. Он не видел ее шесть сотен дней, а как будто лет. И в то же время, видел постоянно. Она жила в нем, въевшись татуировкой в душу, а в кармане лежала ее фотография, вместо пояса верности.
        Обычная такая жизнь психопата.
        …После разговора с Летовым Стас две недели не мог сосредоточиться, размышляя, стоит ли ему видеть Сашу. Как она отреагирует, а вдруг не одна объявится?
        В итоге, в Ниццу он прилетел в разбитом состоянии. Бабушка была счастлива его обнять, а сестра… Они так долго не виделись, что Стас не узнал бы Лизу на улице. Она не вела соцсетей, а ведь разлука - дело такое: начинаешь забывать черты лица. Сашины черты он, правда, помнил прекрасно, поскольку всегда носил ее фотографию в кармане.
        Саша… Господи, кто бы предупредил, что быть помешанным на другом человеке - это такой болезненный дурдом, то лучше бы отказался когда-то от помощи Прохорова и вернулся в тюрьму.
        Пока бабушка пыталась накормить его ванильными кексами, он слушал скупые рассказы Лизы о ее легкомысленной мажорной жизни и понимал, что сестра недоговаривает. Скрывает что-то, хитрая Лиса. Но лезть к ней с вопросами Стас не собирался. Захочет, сама расскажет.
        - Подвезешь меня вечером на кинопоказ в Канны? - спросила она невозмутимо, жуя хрустящий хлебец, похожий на те, что любила Саша.
        - Подвезу, - сразу согласился он.
        - А со мной пойдешь?
        - Пойду. Не вопрос.
        Какие вопросы, если судьба решила за него? Правда, он не был уверен, что Саша приедет именно в этот день. К тому же она могла передумать.
        …Не передумала. Беглый взгляд по ее стройной фигуре - и нечем дышать, как раньше.
        Кто с ней рядом? Подойдет ли она сама? Все вопросы потеряли смысл. Хотелось только ласкать ее взглядом, чтобы она почувствовала.
        - Я поздороваюсь со знакомой, - не выдержал он первым. Но сестра хмыкнула и прошептала:
        - Прямо на входе? Здесь миллион фотографов, завтра ваши фотки разлетятся по интернету. Тебе это надо?
        Действительно, права Лиса. Он сунул руки в карманы и зажмурился, считая до десяти - и только потом вошел в здание.
        Он не знал, что скажет. «Привет», для начала.
        За два года Стас сработался с надежными партнерами, с которыми удалось наладить дополнительный бизнес на стороне. Появились деньги, статус.
        Через год он намеревался вернуться в Москву, потому что знал, что Саша тоже вернется. Дольше он ждать не мог. Он должен жить там, где она. Дома.
        Он хотел домой.
        А сейчас он надеялся просто с ней поздороваться, провести пальцами по шраму на нежной шее, вспомнить, как она едва не погибла из-за своего заторможенного телохранителя. Вспомнить ощущение ее крови на руках. Эта страшная картина из прошлого хорошо отрезвляла, когда хотелось забить на все и полететь в Страсбург.
        …Он решительно направился следом за Сашей, заметив, что она свернула в кинозал. С ней какой-то парень, но это неважно. Его легко спровадить.
        Стас уже добрался до зала, когда сестра окликнула его и сказала:
        - Смотри, кого я нашла!
        И призраком из прошлого снова вернулась к нему она - Мария Данберг. Его проклятие, которое идет по пятам. Этого не хватало для полного счастья. Из трио помешанных один давно выбыл: Василиск был мертв и больше не преследовал - а вот Маша все не сдавалась.
        Стас кивнул в знак приветствия и хотел убраться подальше, но Маша повисла на нем, якобы споткнувшись. Она была в слишком откровенном блестящем наряде, и от нее разило перегаром.
        - Дорогой, сколько лет, сколько зим. Лизочка упоминала, что ты собираешься в гости.
        Отлично, она уже к сестре пристает на досуге.
        - Маша, я тороплюсь, прости.
        - Куда?
        Он проигнорировал тупой вопрос, но Маша вдруг отстранилась и со всей дури влепила ему по лицу.
        - Это тебе за отца, - прошипела она и ударила еще раз, оцарапав кожу на щеке острыми когтями. - А это за меня. Я тебя ненавижу и никогда, слышишь?? никогда не хочу больше видеть!
        - Наконец-то, я ждал этих слов всю жизнь, - пробормотал Стас, трогая горящую щеку.
        Истеричка упустила сумочку, из которой выпали сигареты и миниатюрные бутыли с алкоголем, и присела, чтобы все собрать.
        Он посмотрел в сторону зала: где-то там сейчас Саша. Он может подойти к ней и увести в укромное место, чтобы поговорить… или даже снять с нее это чертовски соблазнительное платье. Вдруг она не против? Дружеский секс - это же не преступление. Это даже модно.
        Но именно разъяренная пьяная женщина, ползавшая перед ним по полу, когда-то сдала Василиску адрес квартиры на Патриках. Знала ведь стерва, что Стаса убьют, а заодно и Прохорову не пощадят.
        Не просто не пощадят… сделают ей очень, очень больно.
        Стас закрыл глаза и стиснул челюсти, усмиряя демона, который обожал Сашу и готов был убивать для нее без разбора. Не хватало загреметь в тюрьму сейчас, когда до возвращения домой оставалось всего ничего.
        Вряд ли Мария в курсе, что Саша приехала на фестиваль, иначе сразу заговорила бы об этом. Начала бы бить по больному месту, прощупывать, связывает ли Стаса что-либо с Прохоровой до сих пор. В пьяном состоянии Данберг была опасной.
        Стас усмехнулся: годы идут, а он все равно остается телохранителем Саши. Защитить ее, уберечь от грязи - все, что он хочет.
        - Пойдем, отвезу тебя… домой или в отель, где ты там остановилась? - разочарованно сказал он, вежливо беря Машу под локоть и улыбаясь окружающим. Та всхлипнула и покорилась. Казалось, она выплеснула весь яд и обессилела. - Только давай через черный ход, не хватало еще с тобой на красной дорожке светиться.
        Сестра охренела, что Стас ее бросил, но истерить, как Маша, не стала. Лиса умела сохранять лицо.
        «Твою мать. Все-таки не судьба, - подумал он, воскрешая в памяти взгляд Саши. - Она узнала. Удивилась очень. Ждет, наверное, что подойду… И кто этот холеный сноб рядом? Новый парень? Чем-то Володю напомнил… Может, ей именно такой типаж и нравится?»
        Настроение в край испортилось. Подходить к любимой девушке после того, как другая тебе лицо исцарапала, - дурной тон. Пожалуй, не стоит торопить события. Остался всего год. Один год, заполненный бешеной работой. И тогда Саша вернется в его жизнь. В качестве любовницы или друга, ему было не важно. Лишь бы видеть ее не на фотографиях.
        Он доставил Марию к отелю, выгрузил у входа и сказал:
        - А теперь слушай внимательно… Я виноват перед тобой за Малверн, я помню. Но только попробуй еще раз сунуться ко мне. Думаешь, не знаю, что это ты отправила Василиска на Патриаршие? Накануне собственной свадьбы тебе заняться больше нечем было? Надеялась убрать меня, да? избавиться от зависимости ко мне? Радикальные у тебя методы самотерапии, однако. Считаю, на этом мы квиты. Все, баста. Не переходи черту, Маша. Рука у меня не дрогнула, когда пустил пулю в голову этому отморозку, и на тебя выдержки хватит.
        Она растерла злые пьяные слезы по щекам и достала сигарету из сумочки.
        - Убьешь меня? - усмехнулась с вызовом. - Мне не привыкать.
        «Вот же сука!!!» - Стас с силой сжал руль, чтобы не выбраться из салона следом за Марией. А она послала ему воздушный поцелуй, отвернулась и направилась неровной походкой в отель, где ее подобрал швейцар.
        Стас злился, его ломало от потребности вернуться к Саше, но вечер пошел по кривой, как луч, преломленный через напоминание о старых ошибках. Не дай бог кто-нибудь из общих знакомых увидит его с Прохоровой и донесет Марии. Она тогда не отцепится от Саши, тормоза у нее давно отказали.
        Взяв себя в руки и позвонив сестре, Стас попросил не ждать его и возвращаться в Ниццу своим ходом, всего-то полчаса на такси. Сам же он отправился в аэропорт - чтобы прийти в себя и не натворить новых ошибок, за которые снова придется платить Сашиной болью.
        Глава 17
        Саня абсолютно не вникала в происходящее, не смотрела по сторонам, когда Джульетта тихо пищала и указывала на очередного известного актера…
        Показ фильма уже начинался, а Стаса все еще не было в зале.
        - Это же Эмили Райт!!! - заверещала в восторге подруга. - О не-ет, она уходит, кажется… Саша, она сбегает! Прямо со сцены… Случилось что-то? Или это не она? Саша!!!
        Но Саня не могла сосредоточиться. Когда Стас так и не появился, она не вытерпела.
        - Пойду найду его, невежливо с моей стороны игнорировать человека, - объяснила она друзьям.
        - Да-да, и займись с ним горячим сексом, сделай себе подарок, - сказала Джульетта от всей раскрепощенной души. Романтика без секса, по мнению подруги - пустая трата времени.
        - Озабоченная, - процедил Шон и повернулся к Сане. - Если твой бизнесмен начнет к тебе приставать, зови.
        Теперь пришла очередь Сани протестовать: Стас? Приставать? Шону он бы врезал разок, чтобы рядом не стоял, а вот сам избегал касаться охраняемого объекта, даже к первой близости Саня принудила Ареса, надавив на жалость.
        Натянутая, как тетива, она торопливо выбралась в холл и огляделась: Архипова нигде не было. Зато девушка, с которой он пришел, одна стояла в стороне, немного растерянная, и громко разговаривала по телефону, используя грубые французские фразочки, из чего было понятно, что она взбешена.
        Вокруг мелькали лица знаменитостей, но не они интересовали Саню. Она вдохнула поглубже и приблизилась к девушке - возможно, самой привлекательной кукле, которую вообще встречала в жизни.
        - Простите, а ваш спутник, Стас Архипов, еще здесь? - поинтересовалась по-французски.
        - Нет, - ответила девушка по-русски. - Он улетел, но обещал вернуться.
        Бархатистый голос, пронзительные зеленые глаза. Сердце трепыхнулось от мимолетного узнавания.
        - Он в Сан-Франциско улетел? Если бы я знала, что он торопится, то подошла бы поздороваться сразу…
        Незнакомка ничего не ответила, и Саня расстроенно уточнила:
        - Вы его родственница?
        - Да, жена.
        У Сани словно молотом по внутренностям: джах! А девушка ухмыльнулась, довольная собой.
        - Я его сестра, Елизавета Архипова. А вы - та самая фиалка, ради которой он сюда и приходил?
        Губы сами растянулись в улыбке. Во-первых, эта обалденная королева Елизавета - ему не жена. А во-вторых, Стас был не против встретиться. Наверное, Настя или Цербер поделились ее планами, не утерпели. Так почему же Арес улетел так спешно? Наверное, что-то случилось.
        - Мы с ним старые друзья, - объяснила она.
        - Я так и подумала. Но, увы, он упорхнул на крыльях ночи. Брат, называется. Придется потом ловить такси…
        Саня попрощалась с Лизой и еще долго не могла прийти в себя. Ее преследовал взгляд Стаса, по которому она тосковала. Он будто снова был рядом, и это будоражило кровь.
        «Я видела его, но мы не поговорили», - отправила она сообщение Насте.
        «Уже прогресс! Поздравляю, через сто лет вы наконец пожмете друг другу руки», - пришел ответ.
        Саня рассмеялась.
        «Стас вернется в Москву через год, ему уже позицию готовят в корпорации», - упало очередное сообщение.
        Счастье… тихое, трепетное, как крылья мотылька. Так легко, как в облаках.
        «Как странно, что мы с ним одновременно вернемся. Он же вроде на пять лет собирался».
        «Он пятилетку в три года выполнил. Пахал, как истинный капиталист. Домой хочет парень, понимаешь?»
        Саша снова засмеялась. Она понимала. Тоже домой хотелось до ужаса.
        «Да. Но будет уже другая жизнь, а мы - другие люди».
        «Люди не меняются, Сань. Они прозревают».
        О да, с этим она тоже была согласна. Санька прозрела и созрела на все сто. Следующий раз, когда она увидит Стаса, то не проскочит мимо в шоке, а подойдет и поцелует, даже если рядом с ним в тот момент окажется самая роскошная женщина на свете. И будь что будет.

* * *
        Ему снова снилась Саша. Менялись места, люди, но сны оставались прежними.
        Стас спал в «Боинге», летящем над Атлантическим океаном, и во сне занимался любовью с Сашей. Он чувствовал вишневый вкус ее губ, сладкий аромат ее стонов, когда она выгибалась под ним.
        Он проснулся и подумал, что в следующий раз, когда встретит Прохорову, возьмет ее прямо там, не сходя с места. Даже если придется придушить Машу Данберг, чтобы не мешалась под ногами. Даже если он с Сашей столкнется на многолюдной площади. А потом она уже пускай кричит и звонит в полицию.
        Стас представил своего верного друга Пеннивайза, чтобы схлынуло возбуждение, и поднялся. Хотелось размять ноги.
        - Ой, простите, - по-английски прошептала незнакомка, которая резко поднялась с места, не заметив его.
        - Ничего страшного, - прохрипел он, а присмотревшись, обалдел:
        - Вы случайно не Эмили Райт?
        - О, оставьте меня в покое! - обреченно попросила она.
        - Покой - это в гробу, - улыбнулся Стас. - Но оставляю, не буду вам мешать.
        Он пошел дальше, остро осознавая, что Эмили Райт была той самой обладательницей «Оскара», у которой он обещал при встрече взять автограф. Но актриса определенно не в настроении…
        Он усмехнулся: Саша хотела автограф - она его получит.
        Стас летел бизнес-классом, чтобы выспаться, но сон больше не шел. Проведя в отсеке с мини-баром не меньше получаса, на обратном пути он невольно остановился рядом с актрисой.
        Эмили сидела не шевелясь; глаза закрыты, но рука подрагивает в судорогах, свисая с подлокотника.
        Он окликнул ее, а потом попытался нащупать пульс на тонком белом запястье. Взгляд упал на соседнее с ней пустое кресло, а затем на пол: упаковки, рассыпанные таблетки.
        - Твою мать, - процедил Стас и бросился за помощью.

* * *
        Заканчивалась стажировка в Страсбурге, лето стояло жаркое. От предвкушения возвращения домой Саша все время смеялась, будто ее накачали вдохновением.
        «Саша, Саша…» Она только недавно заметила, что стала представлять себя людям как «Сашу Прохорову», смирившись, что иностранцам так легче выговаривать. Не было больше Саньки, а вместе с ней ушла привычка храбриться, строить из себя взрослую и поступать «как надо».
        Теперь для нее существовало только одно «правильно»: когда разум и чувства не противоречат друг другу. Остальное - заблуждения и страхи.
        Это была еще одна черта, которая так привлекала в Стасе. Он себе не врал. Он смотрел на мир без фильтров - черных, белых, розовых. Смотрел не через радужные очки собственных иллюзий, а прямо, называя вещи своими именами. Саша этому, увы, научилась слишком поздно. Но она ведь была младше Стаса на восемь лет. Откуда ей было знать все и сразу?
        …Она все еще много фотографировала из окон поездов: провожающие на перроне, одинокие путники на дороге. Все со смазанными лицами, их не узнать. Но можно попытаться разгадать. Саша долго разглядывала размытые контуры людей на снимках, пытаясь прочесть чужие мысли.
        Понимают ли вот эти незнакомцы все то, о чем Саша не знала? Или они тоже предпочитают не загоняться, чтобы не тревожить душу?
        Долану очень нравились эти фотографии. Он представил Сашу своему другу, который владел известной в Страсбурге галереей, и тот организовал выставку. Прохорова отбивалась, как могла, называя себя дилетантом, но друзья усмотрели в снимках художественную ценность и, собственно, не спрашивали ее разрешения.
        Выставка прошла отлично, даже покупатели нашлись. Это было неожиданно и приятно.
        Дело Василевских ей до сих пор вспоминали, как геройский поступок, хотя она так не считала. Российский филиал известного мужского журнала «OWN» даже взял у Саши интервью во время ее короткого визита домой в начале лета.
        Когда у нее спросили о том, занято ли ее сердце, то ответила честно - да, богом войны. Может, глубоко в душе надеялась, что Стас случайно прочтет ее ответ и поймет, что она не забыла… Глупо, наивно, но пусть лучше так.
        Начинался очередной жизненный этап, но чем ближе Саша приближалась к высокому статусу в обществе, тем больше закапывалась в бюрократии и отдалялась от людей, и не было ощущения правильности. Чувствовала, что не той дорогой идет, а куда свернуть, пока не видела.
        В суде по правам человека она достигла хороших результатов. Ей уже предложили работу в и Москве, и в Страсбурге, но она все еще не дала согласия. Было ощущение поспешности, как с Володей когда-то. Поэтому она не торопилась.
        С Шоном они просиживали целые вечера, обсуждая будущее. Он тоже понятия не имел, чем заняться. Единственное, что решил точно - встречаться с Джульеттой, которая ему отказала уже тысячу раз. Та получила диплом Университета Страсбурга и переезжала в Париж. Шон решил поехать следом. Этим его планы пока и ограничились. Но у него в Париже было собственное жилье, где он и надеялся разместить Джульетту.
        - Каков нахал! - смеялась подруга. - Решил взять измором… Но, если подумать, это так романтично!
        С тысячи первой попытки Шону, как мужской ипостаси Шахерезады, удалось убедить Джульетту, что даже скептики заслуживают шанса на любовь.
        …Но как бы Саша ни старалась отвлечься, мысли все равно летели к Стасу. А иногда он сам напоминал о себе, виртуально. После той неожиданной, мимолетной встречи в Каннах прошлой весной Саша сдалась и начала, как зависимая, искать о нем информацию онлайн.
        Сегодня она сидела у окна в студии Долана: на прощание художник все же нашел время, чтобы написать ее портрет. На ней была хлопковая рубашка старинного покроя, приспущенная с одного плеча; на подоконнике лежали вишни, которые она поедала, как саранча. При этом Саша читала новости на айпаде, а в углу подоконника неприметно лежал жутко дорогой коллекционный игрушечный космолет «Энтерпрайз-D». Долан решил, что должен обязательно совместить прошлое, настоящее и будущее.
        Из телефона Саши доносилась русская музыка, в плейлисте - 2Mashi, Zivert. Она настраивалась на музыкальную волну Москвы.
        - Что ты там такое читаешь? Совершенно не двигаешься, как лучшая в мире натурщица, - вырвал ее из мыслей художник.
        - Новости о друге, - сухо ответила она.
        Новости были о Стасе. За три года он стал «вундеркиндом от русского бизнеса в США», «сердцеедом, которого преследуют толпы поклонниц».
        «Стас Архипов - в прошлом модель, а теперь миллионер».
        И Саша была уверена, что не последнюю роль в популяризации Ареса как секс-символа сыграла Эмили Райт. У них был роман.
        Вернее, ходили слухи об их романе, хотя Настя уверяла, что там ничего серьезного. Но Саша была реалисткой: нельзя устоять перед харизмой знаменитой актрисы.
        Кто бы мог подумать. Стас все-таки взял автограф у Эмили Райт… и, вероятно, взял ее саму. Так же страстно, как брал Сашу в тот единственный раз.
        Об отношениях Ареса с мисс Райт говорили уже целый год. Недавно появилась короткая новость о том, что Эмили провела выходные на Тибете, в сопровождении своего верного рыцаря Стаса Архипова.
        Господи, когда же это все закончится?!
        Больше всего на свете Саша боялась, что Арес не вернется в Россию, передумает и останется за рубежом. От этой мысли кровь стыла в венах.
        Саша надкусила вишню по просьбе Долана, стоявшего у холста, и посмотрела на фотографию широко улыбающегося Стаса. Он немного изменился, но для нее - все такой же родной и близкий.
        Собравшись с духом, она прочла интервью, боясь найти новость о помолвке. Настя сказала бы, что это бумеранг за тот год, который телохранитель провел в ожидании ее свадьбы с Володей… Но Арес ведь и не любил, чтобы страдать. Так почему ей нужно проходить через этот ад?
        « - Каков ваш идеал женщины?
        - Брюнетка с карими глазами, умная и сильная, способная меня защитить. Я довольно пугливый.
        - Очень детальный образ…
        - Естественно. Чем более он расплывчатый, тем меньше шансов узнать свою женщину при встрече».
        Ниже была фотография Стаса и Эмили, загорающих на яхте. Под снимком - едкая подпись: «А пока Стас Архипов находится в поиске идеала, он проводит время на яхте известной актрисы Эмили Райт. Интересно, что в ней привлекло в первую очередь: интеллект, сила… или стройная фигура? А может, мисс Райт и есть его идеал? Ходит слух, что они тайно обвенчались».
        Саша смотрела на экран и не могла понять: что это? Стас только что признался в чувствах к ней, своей светлой девочке - причем так же, как и она ему, через журналиста? Или Арес имел в виду актрису, у которой тоже темные волосы и карие глаза?
        И насколько правдивы слухи об их свадьбе?
        Саша, словно в тумане, вернулась домой, покормила Федора с Зарой, перечитала интервью и отложила планшет. Достала из ящика стола стопку фотографий Стаса, разложила их на кровати сплошным покрывалом и легла сверху, глядя в потолок.
        Стас был в ней всегда - в сердце, в подсознании, под кожей. А была ли она сама для него чем-то большим, чем приятное воспоминание? Помнит ли он о ней вообще?
        Скоро она это выяснит. Посмотрит ему в глаза и признается во всем. И прочтет ответ в его взгляде. Стас не станет ей врать.
        «Ты ошиблась. Я тебя не любил. Я тебя просто трахал…»
        Нет, он никогда такого ей не скажет. Он всегда щадил ее, защищал. В худшем случае, Стас промолчит, как обычно… Ну и пусть. Она молчать больше не собиралась. Он просил не беспокоить его в Штатах, и она выполнила его просьбу. Теперь она свободна от обещаний.
        Через три дня она уже будет в Москве. Настя тоже прилетит с Цербером: они закончили все дела в Штатах и не могли дождаться, чтобы устроить грандиозный семейный ужин в Барвихе.
        Саша ничего больше не боялась, она знала, что выстояла, не сломалась, что все наконец-то возвращается на круги своя… Лишь бы Арес тоже вернулся. Даже если он вернется не один.

* * *
        Свой отъезд Стас отмечал в узком кругу друзей в Лос-Анджелесе. Самым близким его другом стала Эмили Райт, которой недавно исполнилось тридцать два. Стасу в конце октября будет тридцать один, Эмили обещала прилететь к нему на день рождения в Москву.
        Благодаря Архипову актриса осталась жива тогда, в самолете, где они и познакомились. Она пыталась покончить с собой. Еще час - и было бы не спасти. Она потом первая приехала к нему - не для того, чтобы поблагодарить, а чтобы возмутиться. Как смел он вмешаться в ее жизнь, вернее, смерть?
        Эмили еще попсиховала пару минут, а потом разрыдалась.
        Оказалось, что мужчина, которого она любила много лет, погиб, когда она была на Каннском фестивале. Она потому и сорвалась, не дождавшись закрытия. И смысла жить для себя больше не видела. Надломилась, поддалась слабости, захотела уснуть навсегда… Повторила ошибку Стаса, которую он совершил в 17 лет. Ему тогда повезло, отделался краткосрочной комой. И теперь, благодаря ему, повезло Эмили.
        В тот момент началась их дружба. Два человека. Она - без смысла. Он - с надеждой. Стас много говорил о Саше, постоянно, и Эмили любила слушать его рассказы, они будто питали ее, ложились бальзамом на сердце.
        - Ты последний романтик на Земле, - говорила она. - Был еще один, но он погиб.
        Стас всю жизнь считал себя скептиком, циником, фаталистом, но никогда - романтиком. Эмили ему открыла глаза. Он ведь и правда был долбанутым на всю голову. Три года хранил верность женщине, которая ему даже ничего не обещала.
        По сути, он стал монахом, как шутил когда-то давно. Но так он очищал душу - для своей светлой.
        Весной он даже выбрался на Тибет, за моральной поддержкой. Эмили поехала с ним, пытаясь залечить собственные раны.
        Он теперь твердо стоял на ногах, уверенный в завтрашнем дне. У него был надежный тыл в лице Цербера и Большого Босса. Иногда через них передавал приветы и Прохоров. Стас ценил их поддержку, но не пытался оправдать ничьих надежд. Пустое это дело. Люди, с которыми его свел бизнес, уважали его именно за то, что он ни под кого не подстраивался и гнул свою линию - и всегда оказывался прав.
        А в подсознании фоном будней всегда была одна и та же картинка: Саша, Саша…
        У Стаса не укладывалось в голове, насколько быстро его жизнь пошла по восходящей - благодаря ей, благодаря тому, что поверила в него когда-то и вдохновила.
        У него теперь был выбор. Он, например, мог остаться в Штатах и жить, как король, окруженный друзьями и моделями всех мастей… Но вместо этого он доставал помятую фотографию Саши и часами смотрел на нее. Его нестерпимо тянуло домой, потому что она была его домом.
        За три года он выполнил все, что пообещал себе, а главное - окончательно убедился, что другого смысла, кроме Саши, ему не надо. Даже если бы хотел, то не нашел бы. Осталось сделать последний, самый тяжелый шаг - шаг в ее жизнь. Тяжелый, потому что Стас не до конца расплатился по счетам с судьбой, о чем очень не вовремя напомнила Мария Данберг в прошлом году.
        Он хорошо помнил ее давние слова: «Ты даже не представляешь, как это больно - жить вдали от любимого человека». Видно, она прокляла его тогда. Теперь он представлял очень даже хорошо, что она имела в виду. Прочувствовал это каждым нервом, каждым вдохом.
        …За несколько дней до вылета Стас получил бандероль из Москвы, от незнакомого адресанта. Внутри лежал мужской журнал «OWN». На обложке была Саша, роковая женщина с серьезным любопытным взглядом. Такая похожая на себя, и в то же время повзрослевшая. Ушли скованность и противоречия, которые терзали ее, сколько помнил. Она как будто нашла мир внутри себя.
        Стас так гордился ею, что щемило сердце. Он открыл нужную страницу и начал читать короткое интервью, которое было составлено только из цитат, без вопросов.
        «Я совершенно не разбираюсь в мужчинах. Наверное, если бы разбиралась, то страдала бы меньше. Но и о жизни знала бы меньше».
        «Дело Василевского доказало мне, что выстоять можно в любом шторме, если ты не один».
        «В 15 лет я вывихнула руки отчиму, первому мужу матери, который вздумал меня поцеловать. Тогда я решила помогать тем, кто не умеет защитить себя сам, и много лет вела курсы по самообороне. Это магия - видеть, как снова загорается свет в глазах людей».
        «Помимо Фемиды, в моем сердце живет мой личный бог войны. И нет, это не судебная метафора».
        Стас перечитал слова несколько раз - убедиться, что не бредит. Горло свело спазмом, недоверие быстро переросло в эйфорию. Надежда - штука опасная, хочется видеть ее в каждом намеке и слове. Стас откинул голову на спинку кресла и, широко улыбаясь, накрыл лицо раскрытым журналом.
        Он не чувствовал запаха страниц, ощущал только цветочный аромат Саши.
        Ощущал жизнь.
        Ссылка закончилась, господа присяжные. Стас Архипов возвращался домой.
        Глава 18
        Пятница, второе сентября. Четыре года назад в такой же обычный день он нашел смысл жизни.
        Едва выбравшись из шумного аэропорта, Стас поехал на Арбат, к Церберу. Тот прилетел вместе с женой на два дня раньше.
        Багаж в такси, нервы на пределе.
        - Твою мать, Летов, открывай уже, - рявкнул он в домофон, и дверь в подъезде щелкнула на визжащем звуке. Стас поднялся в просторную квартиру и сказал нетерпеливо:
        - Привет, как жизнь? Какие планы?
        - А ты зачем приехал, мог бы позвонить, - удивился шеф.
        - Забыл.
        - Понятно. Кхм… Мы завтра всех зовем на ужин к Большому Боссу, присоединяйся. Саня, кстати, тоже будет, - как бы между прочим добавил Цербер.
        - Прохорова?
        - Прохорова, Прохорова.
        - Хм… Она одна или снова замуж собралась?
        - Вроде как одна.
        В гостиной появилась Настя с рыжим котом на руках, едва не споткнувшись.
        - Стас! - в ужасе сказала она. - Какого…? Думала, ты завтра прилетаешь.
        - И я рад тебя видеть. Как дела?
        - А ты… один прилетел?
        - Да. А с кем я мог бы прилететь?
        - Ну мало ли. Всякие слухи ходят.
        - И давно ты стала верить слухам?
        - Я им не верю, я их перепроверяю.
        - По своей инициативе? Или тебя кто-то просил?
        - Никто не просил.
        Стас с Настей одновременно сощурились, пытаясь прочитать мысли друг друга, но, как всегда, в итоге сдались. Терехова в покер играла, как профи.
        Но что за слухи она имела в виду? Явно ведь «тайную свадьбу» с Эмили. Саша тоже в это верит? Или ей все равно?
        Распрощавшись со скрытным церберским семейством до завтра, Стас помчал на Патрики.
        В своей квартире он не появлялся три года, и войдя, решил, что жилище кому-то продали, просто замки не сменили еще. Но потом осмотрелся получше.
        Саша обставила его дом. Вот на стене висит соломенная чупакабра, которую когда-то забрали из старой звенигородской квартиры, а там китайская изогнутая ваза в углу - он точно помнил вазу, Саша ее ненавидела всей душой, но жалела выбросить.
        Его журналы, старые и потрепанные, лежали во встроенной в стену полке. В спальне - мебель. На кухне - посуда. Офигеть.
        Вроде бы мелочи, а приятно, улыбка до ушей. И понимал, что Саша из благодарности так поступила, но помешанному и это хлеб.
        Стас бросил сумки у широкой кровати и посмотрел на часы. 19:40. Покурить, переодеться - и можно выйти в город, чтобы не оставаться наедине с мыслями. Привык к круговороту людей в своей жизни, и одиночество угнетало.
        Он стянул футболку и открыл форточку, подкуривая. Увы, вернулся к старой привычке, но весь прошлый год только сигареты и удерживали от желания позвонить Саше. Цербер пытался заставить его заняться медитацией, но представляя себя облаком, Стас сразу засыпал. Вместо духовных китайских практик он предпочитал более активный метод: бойцовский клуб.
        За годы у него не изменились ни прическа, ни скверный темперамент. Но внутри укоренилось осознание, что он такой же человек, как и миллиарды других, не лучше, но и не хуже, и от этого ушло желание вечно себя наказывать.
        Единственное, чего он себе пока не мог позволить, - это Саша. Он старался не фиксироваться на ее образе, чтобы не поехать к ней прямо сейчас, на ночь глядя.
        «Привет, помнишь меня?» - скажет он ей.
        А она ответит: «Да, ты тот парень, который мне нахрен не нужен… Ой, смотри, лебеди!»
        Ну и бог с ней. Главное, чтобы не молчала больше.
        …В 20:40 Архипов на такси приехал в «Бронкс», и атмосфера клуба ударила в него воспоминанием. Здесь он впервые коснулся своей светлой в день знакомства, когда загородил от Василиска… Неужели все это было на самом деле? Сейчас кажется размытым сном.
        - Глазам не верю! Звезда года - и в нашем шалаше!
        Буквально с порога к нему прилипла Соня Либерман, та самая сезонная светская львица, которая лавировала между Москвой и Калифорнией в поисках спонсоров.
        Лавировала, лавировала - да не вылавировала.
        Соня была выпившая и начала хлопать в ладоши, как блаженная. Стас прошел мимо, но она увязалась следом, привлекая к нему ненужное внимание, и он запоздало подумал, что зря темные очки не взял, как раньше. Надо было небритым заявиться, в старой толстовке, чтобы местные сплетники решили, будто Стас сбомжевался, и успокоились наконец. А то задолбало, что его каждый второй называл то звездой, то победителем. В чем именно Стас победил, кроме зарабатывания бабла, он так и не понял, но окружающие были от него в восторге. Вот уже чудики эти люди.
        - Плейбой мой дорогой, а где же наша Эмили? - не отставала Соня, и он посмотрел на нее скучающе и зло, культурно посылая взглядом.
        - А что ты удивляешься? О вашем тайном венчании даже в Москве говорят! - пропела она и как ни в чем ни бывало взяла его под руку.
        - Вы бы лучше о «Тайной вечере» говорили, там и то больше правды. Ты у меня кольцо на пальце видишь? - раздраженно спросил он, но Соня не успела ответить.
        - Господин Архипов! - раздался сзади вежливый оклик, и Стас закатил глаза к клубному потолку. Кто там еще? Достали, не успел порог переступить.
        Он обернулся - и застыл.
        Перед ним был новый совладелец клуба - Валера Харитонов, с которым Стас виделся пару раз в прошлом, а месяца три назад встретил на саммите в Штатах. Парень работает в МИДе, у Прохорова.
        …А рядом с Харитоновым стояла она.
        Стас поздоровался с хозяином, обменявшись рукопожатиями, но смотрел только на нее. Он вдруг оглох - осталось только дыхание Саши. Краски померкли, была только она - ее глаза, губы.
        Появление бывшего охранника определенно стало сюрпризом, потому что Саша побелела, хоть и пыталась казаться невозмутимой.
        - Надеюсь, Александру Прохорову вы узнали. Она у нас - крепкий орешек, прошу любить и жаловать, - бодро сказал Харитонов.
        И любить, и жаловать, и умереть ради нее. В эту минуту Стас был готов на все. Время будто застыло бесформенной массой, в которой он тоже окаменел.
        Казалось, будто и не было четырех лет, и это день их знакомства.
        Казалось, круг их жизни замкнулся в той ошибке, когда Стас оттолкнул Сашу. В том мгновении, которое он когда-то прожил неправильно, потому что не знал, как - правильно.
        Потому что не знал, что умеет любить.

* * *
        - Это же Архипов!
        От неожиданности Саша едва не выронила бокал, расплескав вино, а потом, вместо того чтобы поставить, швырнула его за барную стойку. Раздался звон стекла. Бармен равнодушно отреагировал на истеричку: таких тут каждый вечер под завязку.
        Стас…
        Стас?! Здесь, сейчас? Это сон какой-то, или она запуталась во времени и уже наступило завтра? Настя ведь сказала, что он прилетит утренним рейсом.
        Саша морально готовилась встретить Ареса в Барвихе на званом ужине. А может, и не только его. На сайте светских сплетен промелькнула новость о том, что в Москву собирается с частным визитом Эмили Райт. Планы актрисы разболтал кто-то из ее окружения.
        В общем, Саша настраивалась на то, что Стас прилетит со звездной невестой… или женой. Квартиру на Патриках новобрачной покажет, на подушки уложит. Оценит, как Саша подготовила для них жилище, специально кровать королевского размера выбрала, в качестве подарка.
        Она скажет Стасу: «Привет, помнишь меня? Я тебя люблю».
        А он ответит устало: «Еще одна… Но раз такое дело, приходи в гости, с твоей любимой актрисой познакомлю. Представляешь, я на ней женился! Вот повезло в жизни, а?»
        Ну и пусть. Даже если Арес перегорел к ней, то ему все равно будет приятно, что есть в мире человек, который его преданно любит. Он должен знать, что она на нем свихнулась и обкладывается его фотографиями по ночам.
        Должен?.. Стас ничего ей не должен.
        От волнения хотелось куда-то идти, что-то делать, лишь бы занять мысли, и Саша поехала в «Бронкс». Новым совладельцем клуба недавно стал Валера Харитонов, тот самый Лерос, ее друг и бывший однокурсник. Сам он здесь редко появлялся, занятый дипломатический карьерой, а бизнес был скорее «побочным» профитом от чужого идиотизма. Удивительно, но факт: Лерос выиграл половину клуба в пари. Чего только ни бывает.
        Саша как раз разговаривала с ним, когда он отвлекся и удивленно присвистнул: «Это же Архипов!»
        Ладно, бокал с вином пострадал, это полбеды. Она чуть сама в обморок не упала, потому что на ней была рубашка Стаса. Да, рукава рвано обрезаны до середины плеча, а на груди модные нашивки, включая разбитое сердце. Но это же его рубашка!
        Она выглядит, как помешанная поклонница, а он, может, с женой здесь.
        - Валер, а он один? - спросила Саша, не поворачиваясь к толпе.
        - Нет, с женщиной, - ответил Валера, и захотелось прыгнуть за стойку, следом за разбитым бокалом. Хлопнуться и лежать с разбитым сердцем. Но прятаться было поздно, да и не привыкла она. А друг, выждав длинную паузу, добавил: - С Соней, которая Либерман.
        Саша резко обернулась и впилась взглядом в толпу.
        Точно. Это не Эмили. Это Рыжая Соня.
        Уже легче.
        - Валер, погоди… Включи забывчивость: ты не помнишь, что мы с ним знакомы. Хорошо?
        - М-м, интриги. Обожаю, - пробормотал Лерос, и они вместе направились к нежданному гостю.
        Стас явно много времени проводил в тренажерном зале: темные джинсы и синий блейзер сидели как влитые, плечи стали шире, чем помнила.
        Он не заметил их, потому что отвернулся, окруженный пряным парфюмом светской львицы. Та откровенно пожирала его глазами.
        Время идет, а ничего не меняется: как и раньше, Ареса преследуют фанатки.
        Интересно, сколько их прошло через него за три года?
        Саша пожалела, что не принарядилась в клуб, как всегда делала когда-то давно, когда не позволяла себе расслабиться и отойти от жестких рамок. Сегодня же на ней были черные джинсы, мятая рубашка-франкенштейн, макияжа - ноль. Зато рядом с любимым мужчиной блистает ухоженная столичная кукла, буквально укладываясь на него грудью неприличного размера.
        - Господин Архипов! - воскликнул Лерос, и Стас нехотя повернулся к ним.
        Боже мой. Это он. Здесь, рядом с ней, в одном шаге…
        Их взгляды столкнулись, и дыхание перехватило. Арес удивленно воззрился на Сашу, будто меньше всего на свете ожидал встретить ее. Будто забыл и теперь лихорадочно вспоминал, кто она такая.
        - Надеюсь, Александру Прохорову вы узнали. Она у нас - крепкий орешек, прошу любить и жаловать, - убедительно сыграл Лерос, и Стас очень официально произнес:
        - Рад встрече с вами, Александра.
        Серьезно?! На «вы»? Еще бы мимо прошел, одарив холодной улыбкой. Как в Каннах год назад.
        - Можно просто Саша, - сказала она сухо.
        - Мне казалось, все называют вас Саней, - его голос смягчился, и она выдохнула. Ну слава богу, вспомнил ее! И она намеренно подчеркнула:
        - Да… Но мне с некоторых пор больше нравится имя Саша.
        «Потому что ты меня так называл».
        Стас за прошедшие годы стал еще привлекательнее - и все из-за уверенности в себе, которая светилась не только во взгляде, но и в осанке. Он перестал себя гнобить, это очевидно. Да и кто бы не загордился собой, заполучив в невесты всемирно известную актрису!
        Жизнь - боль.
        Арес не очень охотно протянул ей руку, и Саша замерла, почувствовав знакомое прикосновение сильной ладони…
        Их ладони идеально совпадали, как же она не замечала этого когда-то?
        Саша едва не осыпалась пеплом или, скорее, солью, которую еще не выплакала. Во рту пересохло, как будто вышла экзамен сдавать и вытянула единственный невыученный билет. Впрочем, Стас, действительно, был и остался ее единственным невыученным билетом. Экзаменом, который она провалила.
        Он так и не выпустил ее руку, и прикосновение обжигало, мучило. Нахлынула паника. «Стоило готовиться столько времени, чтобы раскиснуть в первую секунду. Стыдно, Саша, позор от Балтийска до Чукотки!» Она явно переоценила свои силы, когда фантазировала, что поцелует Стаса в толпе, даже не здороваясь. Сейчас она не могла вымолвить ни звука.
        Стас сразу уловил ее упадническое настроение.
        - Если вы не против, мы с Александрой должны обсудить важный вопрос, - деловито сказал он Леросу и навязчивой Соне, которая до сих пор стояла рядом, прислушиваясь к каждому слову.
        Как загипнотизированная, Саша смотрела в глаза Аресу, не способная отвести взгляд, утопая в знакомой бездне, которая всегда так манила. Звуки клуба исчезли, и только назойливый голос прилипчивой светской львицы ворвался острой болью:
        - Конечно, Стас, дорогой мой, потом поговорим! Жду не дождусь услышать подробности вашей с Эмили свадьбы!
        Саша будто в ледяное море нырнула.
        Так это правда…
        Она попыталась улыбнуться, но вышло только растянуть губы, не вложив в движение смеха. Было трудно вдохнуть от распиравших эмоций; стало так плохо, что захотелось присесть или просто-напросто сбежать на свежий воздух.
        Стас услышал молчаливую мольбу и, крепче сжав руку, торопливо увел ее подальше от шума, не обращая внимания на оклики и удивленные вопросы.
        Он остановился у отдельной кабины и усадил Сашу на темный мягкий диван, затем сходил в бар и принес им выпить. Ей безалкогольный коктейль, себе воды.
        - Прости, не хотел общаться с тобой там, при всех. Тебе плохо?
        Участливая интонация выворачивала душу наизнанку, а под пристальным взглядом зеленых глаз сердце то билось слишком быстро, то замирало в ожидании.
        - Все в порядке, спасибо. Растерялась немного.
        - Я тоже, если честно. Давно мы с тобой не виделись, да?
        Давно?? Нет-нет, давно - это месяц, а не три года. Три долгих года, в течение которых не слышала его голоса, не чувствовала рядом. Тысячу дней, закатов и рассветов, которые он встретил без нее.
        Пружина в горле расширялась, пытаясь задушить. Нужно было срочно выбираться отсюда, пока не выставила себя идиоткой и не расплакалась.
        - Спасибо за коктейль, но мне пора, - вымучила Саша и поднялась, и Стас поднялся следом. Он преградил ей путь и, обняв за талию, притянул к себе.
        - Ну-ну, подожди. Не сбегай так сразу. Дай надышаться тобой, светлая моя, - сказал он тихо, а потом обхватил ладонью ее подбородок, заставляя поднять к нему лицо, и коснулся губами щеки. - Саша… - выдохнул он, как молитву. - Как же я рад тебя видеть.
        И словно крылья выросли за спиной. Как долго она ждала, чтобы снова услышать это щемяще-нежное: светлая моя. Как сильно надеялась, что он предложит вот так, на выдохе:
        - Поехали ко мне, сделаю тебе кофе… поговорим.
        Она кивнула.
        - Да… да.
        Стало все равно, куда плыть по течению, лишь бы с ним. Только бы не выпускал из своих сильных рук.
        Стас уверенно провел ее через помещение клуба, ни с кем не здороваясь и не прощаясь. Они выбрались на улицу, и Саша остановила его.
        - Не хочу ехать… Давай прогуляемся, это ведь не очень далеко.
        Ей нужен был свежий воздух.
        - Может, врача?
        Господи… дежавю. Все сегодня было странным, будто сон о прошлом.
        «Нет. Мне врач не нужен. Мне ты нужен», - сказала бы она ему, если бы зубы не сводило от волнения и нервной дрожи. Но получилось лишь горько улыбнуться и замотать головой.
        Они перешли дорогу и медленно побрели вдоль знакомых улиц к Ермолаевскому переулку. Молча, как и раньше. Вечер был теплый, слегка ветреный, и Саша быстро почувствовала себя лучше. Чтобы не тянуть руки к Аресу, она достала телефон из заднего кармана джинсов и удивленно усмехнулась:
        - Настя звонила… шестнадцать раз. Я звук отключила, оказывается.
        Арес вежливо улыбнулся, но ничего не ответил. Раньше Саша любила молчать с ним рядом, но сейчас это казалось противоестественным. Это угнетало. Подчеркивало, что у них давно нет общих тем. Что они чужие.
        Шок от неожиданной встречи наконец отпустил. Саша протрезвела. Чем ближе они были к дому, тем яростнее сопротивлялась сущность, отказываясь войти в квартиру, где может ждать другая женщина.
        Они уже подходили к подъезду, когда Саша передумала. «Вызову такси и поеду домой, а завтра мы с ним на свежую голову в Барвихе обсудим все», - решила она, когда Арес вдруг очнулся от тяжелой задумчивости и грубо выругался:
        - Да что за…? Мы можем хоть раз пройтись по улице, чтобы к нам сразу всякий шлак не клеился?
        Саша оторвала взгляд от земли: из темноты, со скамеек, которые ютились у разбитого фонаря, поднялись четверо парней.
        - Только не вмешивайся, прошу, - зло приказал Стас.
        - Вы ведь Александра Прохорова? - зловеще спросил самый высокий из них, со стильно подбритыми висками. Он был накачанный, в удобной одежде - достаточно удобной, чтобы драться.
        - Да, - ответила Саша, но дальше Стас не позволил ей вести беседу. Он уверенно загородил ее собой и сказал с наездом:
        - А меня Стасом зовут. Вы пообщаться хотите? Вам повезло, я общительный.
        У Саши сердце растаяло. Время словно на три года отмоталось.
        Мрачный парень подбрасывал в руке четки, которыми были оплетены пальцы. Его сообщники заулюлюкали, а она шикнула без права на обсуждение:
        - Стас, прекрати! Ты мне давно не охранник.
        Парень с четками хмыкнул, и что-то такое знакомое проскользнуло в его чертах…
        - Александра Андреевна, вы меня не узнали, да?
        - Э-э-м.
        - А я вас сразу узнал. Я теперь здесь живу, квартиру снимаю с друзьями. В третьем подъезде.
        Саша еще несколько секунд вглядывалась в хитрые темные глаза, прежде чем воскликнуть:
        - Матвей?!
        - Он самый.
        - Боже, как ты вырос! И голос какой брутальный стал, с ума сойти!
        Матвей довольно рассмеялся и подошел ближе.
        - Стас Юрьич, а мы тогда все гадали, вместе вы или нет. Значит, девчонки были правы.
        - Погоди… Матвей-Воробей?! - Стас широко улыбнулся и с радостью пожал руку парню. - Ничего себе ты вымахал! Скоро меня догонишь. А тебе сколько лет-то сейчас?
        - Восемнадцать.
        - И как жизнь?
        - Отлично. Я не хотел подходить, думал… вдруг не узнаете. Всегда хотел поблагодарить вас нормально. Вы тогда хорошо из моей головы мусор выбили. Я теперь дзюдо профессионально занимаюсь, пару дней назад из Германии вернулся.
        - И как?
        - Чемпион, - оскалился он, как самый проказливый подросток на свете.
        - А я верила, что у тебя все получится, если ты за ум возьмешься, - улыбалась Саша, расчувствовавшись.
        Какое же это счастье - знать, что этот мальчик выбрался со дна. Глаза у него даже в полутьме сияли как у человека, который научился мечтать.
        Мальчик… Да он ведь всего на пять лет младше! Почти мужчина уже!
        - Александра Андреевна, кстати… - замялся Матвей. - Я ведь в вас влюблен был. Как и этот вот, Архипов ваш.
        Саша лишилась дара речи. У нее сердце ухнуло в желудок, а потом подскочило к горлу. Она быстро глянула на Стаса, но тот и не пытался отрицать. Наоборот, он звонко рассмеялся и хлопнул Матвея по плечу:
        - «Этот ваш»! Не этот ваш, а уважаемый и лучший в мире Стас Юрьич.
        - По правде сказать, я тогда вам завидовал по-черному. Думал, таким классным, как вы, можно только родиться… Когда девчонки с ума сходят, даже такие, как Александра Андреевна. А теперь у меня и самого все хорошо с этим.
        Теперь уже Стас остолбенел, заставляя Сашу рассмеяться.
        Н-да. Встретишь бывшего ученика, а он с разворота и под дых меткими замечаниями. И думай, что хочешь.
        Чтобы разбить неловкость, она подняла руку и показала Матвею плетеную фенечку на запястье:
        - Узнаешь? - спросила с иронией. - Всегда со мной.
        - Да ну, ерунда. - Матвей покраснел. Даже в полутьме было видно, что он налился, как помидор, потому что не ожидал.
        Вот так вот! Чемпион, видите ли. Учителя пока не перерос по части внезапных подколок.
        - А вы еще преподаете? - спросил он, прочистив горло.
        - Нет, я только с юридической стажировки вернулась, два года в России не была… Теперь все больше в бюрократии увязаю, если честно.
        - Жаль. Вы - лучшее, что со мной случилось за школьные годы, - развязно сказал Матвей, маскируя смущение, и спрятал четки в карман. - Ладно, пойду я.
        Они со Стасом снова пожали руки.
        - Держи, - сказал Архипов, выуживая из нагрудного кармана черную визитку, тисненую серебром. - Позвони как-нибудь, встретимся.
        - Буду рад, - искренне ответил бывший подопечный, сияя, как новогодняя звезда.
        Ребята ушли, взбудораженные, подкалывая Матвея… А Саша со Стасом так и не сдвинулись с места, подрастерявшись. Первым в себя пришел Арес. Он усмехнулся, покачав головой, и сделал к Саше шаг, и она интуитивно ступила навстречу. Он взял ее руку и прижал ладонью к своей щеке.
        - Светлая моя. Объясни мне такую вещь. Раньше мне казалось, что если нас соединить, то образуется магнитное поле для всякого сброда. Как будто мы друг другу противопоказаны. А сейчас даже не знаю, что и думать… Что это было только что? С нами в темной подворотне внезапно что-то хорошее случилось?
        Когда-то давно, в другой жизни, когда она была глупой, Саша начала бы доказывать, что да - противопоказаны, но сейчас она, затаив дыхание, медленно подняла к лицу Ареса вторую руку и провела пальцами по гладко выбритой коже. Он накрыл и эту ладонь своей, поцеловал и передвинул себе на шею.
        - Молчишь… - Он тяжело вздохнул и сунул руки в задние карманы ее джинсов, притягивая ближе. Нахмурился, найдя в одном из карманов айфон, и посмотрел на экран: - Настя семнадцатый раз звонит… Ты звук так и не включила.
        Он задумчиво вскинул брови и положил мерцающий в полутьме телефон себе в карман пиджака.
        У Саши сбилось дыхание, и она подумала, что вот он - момент искупления и уплаты долга стерве Афродите. И не важно, если Стаса дома ждет другая. Это все такие мелочи по сравнению с дикой потребностью принадлежать ему прямо сейчас. Какая там гордость? Плевать на все… только чувствовать его рядом.
        - Ты сказал ерунду, Арес, - ответила Саша и, осмелев, погладила его затылок. - Вместе мы, наоборот, побеждаем. Это факт, установленный вселенским судом. Что посеешь, то пожнешь, даже Матвей подтвердил.
        Стас настороженно прищурился, явно заинтригованный ее одобрением.
        Саша замолчала, глядя в родные глаза, собираясь с духом, и прошептала в надрыве:
        - Отгадай загадку. Как наказывают девочек, которые не слушают свое сердце?
        Стас мгновенно напрягся и уточнил опасливо:
        - Не знаю, я не девочка. И как же?
        - Забирают это самое сердце на три года в Калифорнию. Туда, где теплее.
        Стас пристально вглядывался в ее лицо, пытаясь прочесть, шутит ли она; в зеленых глазах застыла подозрительность.
        - Светлая моя, - выдохнул он, - ты с ума сошла такое говорить. Я ведь и поверить могу.
        Саша уткнулась лбом ему в грудь и пробормотала, зажмурившись:
        - Сошла, без тебя с ума сошла.
        - Саша… Ты…? - произнес он с благоговейным ужасом и резко замолчал. Надолго замолчал, и она уже испугалась, что Стас сейчас развернется и уйдет к той, другой, с которой у него более здоровые отношения и более крепкие чувства.
        Но вместо этого он вдруг спросил c таким нескрываемым отчаянием, словно это не давало ему покоя по ночам:
        - Почему ты не сказала мне тогда, что рассталась с Владимиром? Я бы остался с тобой, я остался бы… Господи, ну почему ты не сказала?!
        У Саши задрожали губы, в носу защипало от навернувшихся слез.
        - Поэтому и не сказала.
        - Не хотела, чтобы я был рядом?
        - Не… Нет! О боже, нет, конечно, не поэтому! Стас, я же мешала тебе жить.
        - В смысле, мешала? - спросил он со злостью. - Я хоть раз давал тебе повод так думать?!
        - Миллион раз. Ты со мной полгода почти не разговаривал, я выводы сама делала.
        - И ты сделала вывод, что… мешаешь мне жить? - тихо, недоверчиво спросил Стас. Он тяжело сглотнул и начал хлопать себя по карманам; нашел зажигалку и пачку сигарет. Вытянул одну и щелкнул зажигалкой.
        - Арес, ну зачем ты куришь? Это очень вредно.
        - Мне жить вредно. Как я вообще бизнес построил, если мозгов кот наплакал.
        Стас глубоко затянулся и выпустил дым, а потом сдавленно, тоскливо засмеялся. Выбросил сигарету и сгреб Сашу в объятия, утыкаясь лбом ей в макушку.
        - Саша, я не могу так больше. Скажи мне, соври, если надо. Скажи мне, я прошу тебя, умоляю, - требовал он сбивчивым шепотом, и она зажмурилась от всплеска эмоций, задыхаясь от близости, от аромата сентября и Ареса.
        Они простояли в каком-то непонятном ступоре с минуту, прежде чем она подняла взгляд на него, не пряча чувств. В его глазах смешались недоверие и боль, усталость и надежда. Все то же самое, что испытывала и она, каждый день, каждый минуту без него.
        - Я люблю тебя, я тебя очень, очень люблю, - сказала она, облизав сухие губы.
        - Саша… Господи, ну почему ты не сказала?!
        - У тебя был серьезный, важный этап. Я не хотела навязываться.
        - Знаешь, светлая моя, между навязчивой женщиной и навязчивой идеей - большая разница, - упрекнул он.
        - А я для тебя навязчивая идея? - внаглую спросила она, наслаждаясь возможностью просто быть рядом с ним. Они осторожно трогали друг друга, едва касаясь кончиками пальцев, заново узнавая.
        Стас не ответил. Вместо этого он отстранился и достал из кармана блейзера фотографию. Саша не сразу поняла, что это за снимок. Матовая бумага, края стерты…
        Слезы снова комом встали в горле.
        - Ты носил с собой мою фотографию?
        - Я с ней жил.
        - С ней? Не с женой?
        - Я не женат.
        Она закусила губу изнутри до крови, чтобы не разрыдаться от облегчения, и потянулась к переднему карману джинсов.
        - Саша, а у тебя кто-то был… есть? - Стас едва не подавился этим вопрос, и она усмехнулась устало:
        - Да, сейчас познакомлю вас.
        У Стаса все краски с лица сошли, и взгляд заледенел мгновенно. Казалось, он потерял дар речи от неожиданности и не может вспомнить, как дышать. А Саша тем временем выудила из тесного кармана помятое изображение охранника, который ослепительно улыбался ей, и впечатала в грудь его живому оригиналу.
        - Знакомьтесь, Стас Юрьич, - сказала она. - Это мужчина, с которым я прожила последние три года. Прошу не осуждать за плохое обращение, сожительство с фотографией под статью не подпадает.
        Он отнял снимок от своей рубашки, и только сейчас Саша заметила, как сильно у Ареса дрожат руки. И какие сбитые у него костяшки…
        По щекам Стаса текли слезы, поглощая искусственный свет фонарей.
        Затаив дыхание, она провела пальцами сверху-вниз по его лбу с небольшим новым шрамом, по ресницам, когда Стас с тихим вздохом закрыл глаза, по щеке… а потом слизала с пальцев слезы и хрипло сказала, как завороженная:
        - Соленые…
        В тепле ее шепота зажглась искра, которую не погасили годы; она вспыхнула и поглотила их, и они едва ли осознавали, что все еще на улице. Стас, не глядя, сунул фотографии в карман пиджака, подхватил ее под бедра, отрывая от земли и вжал в себя, вдыхая аромат ее кожи, как последний источник кислорода.
        - Не говори никому, что я плакал, - попросил он со знакомой самоиронией в голосе. В ответ Саша обвила его ногами, крепко обняла за шею двумя руками и поцеловала, до боли, до исступления, чтобы не задохнуться без него снова.
        Они сплетались языками, слезами и дыханием, без пустых сомнений, кто они: друзья, семья, чужаки или случайные спутники. Сейчас они были два обнаженных сердца, две родственные души, которым наконец позволили встретиться.
        Стас именно так и пронес ее через холл, не отрываясь ни на минуту, игнорируя чужие взгляды, пока ни нажал на кнопку лифта и ни внес внутрь.
        - Ты специально такие тесные джинсы выбрала? - пожаловался он, нетерпеливо расстегивая тугую пуговицу на поясе.
        - Кто же знал, что ты сегодня прилетишь. Мог бы предупредить, надела бы юбку и никакого белья, - запыхавшись, пробормотала она, и Арес выругался.
        - Не доводи меня, Саша, - предупредил он, и ее накрыло горячей волной предвкушения, пьянящей, пробуждающей того самого коварного демона, который рядом со Стасом никогда и не спал. Светлая челка упала ему на лоб, в потемневших глазах - знакомая жажда, а у нее самой - ни капли здравого смысла.
        - А может, я хочу тебя довести. - Она облизала саднившие губы, расстегнула пуговицы на рубашке и медленно развела полы в стороны.

* * *
        - Ч-черт, - Стас ударил кулаком по кнопке, останавливая лифт, и жадно поцеловал Сашу в шею, оставляя следы зубов вокруг едва заметного теперь шрама. Нетерпеливо скользнул ладонью по животу и ниже, под пояс джинсов и белье.
        Она была горячая, готовая его принять, и он вошел в нее двумя пальцами, млея от дурмана в голове.
        - Как же я скучал, на стенку лез…
        Он помнил о ней все, каждый жест, каждый взгляд, и казалось, что с прошлого их раза прошли три минуты, а не три года.
        Удерживая его руку на месте, Саша резко развернулась к нему спиной и потерлась о пах, выгибаясь, как кошка, давая понять, что тоже помнила, в какой позе он брал ее тогда. Стало душно, как в сауне, тесно, как в клетке. Стас отстранился, чтобы вдохнуть, а потом уперся ладонями в холодную зеркальную стену лифта, заключая свою светлую в плен рук. Она все еще стояла к нему спиной, раскрасневшаяся, с расстегнутой рубашкой, под которой был черный бюстгальтер. Стас смотрел Саше в глаза в отражении, касаясь губами ее темных волос, которые пахли так же, как он помнил, цветочным наваждением.
        - Скажи, что ждала меня.
        - Я ждала тебя.
        - Могла бы позвонить хоть раз.
        - Ты просил не звонить.
        - Могла бы не слушаться.
        - Привыкла.
        - Так и знал. Вредные привычки во всем виноваты.
        Взгляд вдруг упал на лейбл на воротнике рубашки, «Stas». Ему когда-то подарили эксклюзивную партию от Ральфа Лорена. Стас опешил.
        - Э-это… моя рубашка?
        - Теперь моя.
        Стас умел быть нежным, но от захлестнувшей эйфории его переклинило. И когда Саша тихо, с безумной тоской прошептала:
        - А я твоя… - его унесло волной в бушующее море, где он непослушными пальцами буквально сдирал с Саши тесные джинсы вместе с бельем; где она сама, как под кайфом, просила взять ее и пыталась дотянуться до его ширинки…
        Он вошел в нее с хриплым стоном, вбиваясь мощными толчками, теряясь во времени и пространстве. Сердце грохотало набатом, во рту пересохло. Чистый адреналин, полет в нирвану. Саша упиралась руками в стену, чтобы выдержать его напор, волосы рассыпались по спине, но ему было все еще мало ее. Хотелось ближе, громче… Он подхватил ее под колени, отрывая от земли, и насадил на себя так глубоко, что ее надрывные грудные стоны перешли в срывающийся крик.
        - Вот так, покричи для меня.
        Она откинула голову ему на плечо, и он провел языком по ее щеке, чувствуя, как стали сокращаться вокруг его члена ее внутренние мышцы. Она царапалась, содрогаясь в его руках, и он хотел отстраниться, чтобы не кончить в нее, но светлая девочка замотала головой.
        - Останься, останься…
        Он опустил ее на пол и глухо зарычал, накрывая собой, заполняя собой и просто исчезая с этой чертовой планеты, растворяясь в импульсе мимолетного, всепоглощающего света.
        …Они молча приводили себя в порядок, и Стас боялся коснуться ее лишний раз, чтобы снова не наброситься. Саша была настолько эротично женственной… она даже не представляла, какой долгой будет для нее ночь. Но сначала до квартиры добраться бы.
        Она криво, на две пуговицы застегнула рубашку, поправила джинсы. Глаза лихорадочно блестели, но она всегда умела выглядеть невозмутимой… Именно с видом гордой королевы она и вышла из лифта, сопровождаемая удивленным взглядом соседа. Стас не знал его имени. Захотелось заехать по небритой физиономии, чтобы не пялился на чужую женщину.
        Они вошли в квартиру, и сразу стало хорошо. Они вдвоем. Здесь… И наконец-то могут нормально поговорить.
        - Кофе, чай? - предложил он. В доме не было ни того, ни другого, скорее всего, но Стас из последних сил пытался сдержать в себе озабоченного маньяка.
        Но Саша ответила робким ангельским голосом:
        - Душ?
        Ну, если она сама просит…
        Глава 19
        Это был рай: видеть Ареса, прикасаться к нему, дышать им… Как же долго она ждала - а словно и не было разлуки. Вот они здесь, в этой квартире, где должны были решиться на близость еще четыре года назад…
        Но именно потому, что в их жизни случилось все то, что случилось, чувства сейчас были настолько обострены, а осознание цены, уплаченной за эту возможность, заставляло еще сильнее стремиться друг к другу.
        Они закрылись в запотевшей душевой кабине, и казалось, что они одни в целом мире. Стас бережно обводил пальцами контуры ее тела, слизывал капли воды с груди, но больше не брал и не позволял взять его. Он покусывал ее кожу, нежно целовал шрамы - на шее, на плече. Старые отметины их преданности друг другу.
        Арес стал более мускулистым, но кожа все такая же золотистая, и тоже в шрамах… Столько новых… Откуда?
        - Саша, ты знала, что я бредил тобой? - спросил он, и она замерла. Сердце защемило от сожаления и раскаяния. Слезы снова навернулись на глаза и потекли по щекам, смываемые струями теплой воды.
        - Прости меня…
        А Стас словно решил добить ее:
        - Я сошел с ума в самый первый день, когда увидел тебя, услышал твой смех. Ты была ангелом, который спустился ко мне, чтобы спасти. Я не мог надышаться рядом с тобой, я…
        - Не надо! - Она не выдержала, отвернулась и выбралась из кабины. Признания душили, но Арес не позволил уйти. Он удержал ее и стал медленно вытирать белым махровым полотенцем, заботливо изучая каждый изгиб.
        - Стас, я не представляю, как мне искупить вину, - сказала она. - Я жила как умела, блокируя чувства. И тебя заблокировала, внесла в «черный список». Жить без тебя не могла, но врала себе, лишь бы не оступиться снова, не потерять землю под ногами. Прикрывалась бедным Володей… Нет, нет, я не буду об этом больше жалеть.
        Она закрыла глаза, а Стас опустился на колени и поцеловал ее в живот, потерся о чувствительную кожу щекой, а потом сказал, разрывая душу в клочья:
        - Саша, ты мой смысл, понимаешь? Я тонул, а ты коснулась меня своим смехом, и я пошел не ко дну, а утонул в тебе. Ты мой дом, маяк…
        Он прижался губами к ее запястью, такому тонкому в его большой ладони.
        - Я ведь тоже тебе ничего не говорил. Надеялся, ты сама ко мне придешь. Но ты ведь приходила. И сразу после знакомства. И потом, перед Новым годом, а я снова оттолкнул тебя… черт, прямо под пули толкнул… Потом думал тысячу раз: лучше бы засунул свою гордость подальше и любил тебя всю ночь. Была бы сплошная польза и для моего здоровья, и для твоего.
        Саша тихо засмеялась. Она тоже об этом думала. Но ведь всего не предугадаешь.
        - Мне так хотелось признаться тебе тогда, на Настиной свадьбе. И как только хватило сил тебя отпустить…
        - Просто ты в тот момент беспокоилась обо мне, а не о себе. А я этого не понял. Знал бы наверняка, что нужен тебе, то вообще не уехал бы в Штаты, остался бы твоей тенью и умер от счастья. Поэтому… все получилось так, как должно было. Говорю, как глава Гильдии фаталистов. Я люблю тебя, и ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю. Возмещу себе ущерб за все четыре года. За все твои пижамы, за дни, когда ты мне не снилась.
        Саша не могла пошевелиться, в горле застрял ком невыносимой нежности, но она нашла в себе силы усмехнуться и сказать:
        - Знаешь, мы будто прошли три стадии в наших отношениях: ад, чистилище и рай… Если бы ты не вернулся, я бы навсегда застряла между мирами. Так что кто еще кому должен возмещать.
        …Нет, она никогда не устанет смотреть на улыбку Ареса. Это полет в космос. В зеленых глазах - золотая россыпь, как звезды, и эта печать порочности, которую не смоют даже сотни лет.

* * *
        На полу - новые подушки, разноцветные, но не яркие. Диван явно перетягивали новой замшей. А зеркало осталось то же, и Стас разглядывал обнаженную Сашу, которая прислонилась к нему спиной. В комнате было темно, но он не включал свет - зажег несколько больших свечей, которые тоже сюда принесла она. Вот и нашлось оправдание курению: зажигалка очень пригодилась, и сейчас он мог видеть свою светлую в интимно-приглушенном свете.
        Он обводил кончиками пальцев ее плечи, груди, живот, глядя, как она срывается в дыхании, как в карамельных глазах загорается тот самый огонь, который всегда горел в нем. Саша была потрясающая, соблазнительная, отзывчивая. Волосы подсохли и лежали волнами на спине, доходя почти до пояса. Стас подумал, что должен был родиться в цыганском таборе, чтобы можно было расчесывать волосы своей женщины и не выглядеть при этом подкаблучником.
        Она так и не спросила, что именно связывает его с Эмили, но объяснять суть своих отношений с мисс Райт он не хотел сейчас. Вообще не хотелось произносить имя другой женщины в этой комнате.
        Но Саша все-таки не вынесла недосказанности.
        - Ты больше не уедешь?
        - Нет.
        - А… Эмили?
        - Она прилетит сюда в октябре. - Стас сам не понял, зачем ляпнул так двусмысленно. То ли последний выживший в нем демон вдруг заулюлюкал, требуя подразнить Сашу, то ли просто понимал, что это последний раз в жизни, когда он дает повод для ревности. Хотелось почувствовать, как это - когда тебя ревнует любимая женщина.
        Оказалось, хреново. Почувствовать удалось только душевную боль, когда Саша закрыла глаза, нахмурившись, но ничего не сказала, не показала, как он ранил ее без повода.
        - Она приедет, чтобы дать тебе автограф. Мы с ней друзья, я спас ей жизнь.
        - Ты не должен ничего объяснять…
        - Я с ней не спал, слышишь? С того дня, как увидел тебя, у меня никого не было. Вообще. Даже не целовался ни с кем, потому что на тебе крышей поехал.
        - Не нужно… Все хорошо, правда. - Не поверила она, и Стас удивленно сказал, сжимая ее плечи:
        - Серьезно?! Ты мне не веришь? И что значит «хорошо»? Светлая моя, ты что, меня даже не ревнуешь?! Я ведь и обидеться могу. Совсем ты мою мужскую гордость не бережешь.
        Сашины губы дрогнули в улыбке.
        - Еще как ревную. Когда-то в Катю Лукьянцеву чуть заклинанием от Тьмы не ударила за то, что она тебя трогала. Сама себя испугалась тогда.
        - А все, поздно оправдываться. Сейчас я тебя возьму… столько раз, сколько понадобится, чтобы твои слова «Я тебе верю, Стас, любовь моя» прозвучали убедительно. Эту игру, кстати, ты когда-то придумала, так что не возражай. Пока не поверю, что ты мне веришь, ты будешь основательно занята.
        Он не дал ей даже шанса возмутиться, подхватил на руки и уложил на пол, накрыв собой. Саша попыталась сопротивляться, но он закрыл ей рот поцелуем. Она собралась применить болезненное заклинание против Тьмы, но Стас зафиксировал ее запястья, заведя их ей за голову. Она вознамерилась ударить пяткой и скорее всего у нее получилось бы нанести ему психологический и физический вред, но Стас ловко перевернулся, так что Саша оказалась сверху.
        - Забавные у нас брачные игры. И я бы позволил тебе вести, но сейчас я такой оскорбленный, что ответ мой простой: не верю. Следующая попытка.
        Саша легла на него, потерлась грудью, а затем склонилась к его уху и прошептала невинно:
        - А разве у нас брачные игры?
        - Будет зависеть от силы твоего раскаяния.
        Она улыбнулась так, как умела только она: смесь нежности, тепла и роковой женственности - и прижалась губами к его шее. Если бы Саша была вампиром, он бы с радостью умер сейчас под ней. А она тем временем спустилась ниже, целуя плечо, шрам вдоль руки, и рельеф пресса, который сразу заныл от ее прикосновений.
        - Я верю тебе, Арес, любовь моя. Просто это сродни чуду. Ты в зеркало себя видел? Ты же мечта. - Она передвинулась еще ниже. - Верность в образ не вписывается. Хотя, что я понимаю в фаталистах.
        - Не убедила, - хрипло выдохнул он и приподнялся на локтях, чтобы увидеть, как Саша, его светлая девочка, обхватает ладонью болезненно твердый член, медленно облизывает головку… и, с обожанием глядя Стасу в глаза, начинает сосать.
        У него в легких кислород закончился.
        Он тоже хотел ощутить Сашу на языке, поэтому накрыл ладонью ее затылок, собирая волосы в кулак, и остановил, предлагая:
        - Давай по-другому.
        Он уложил ее на спину, сжал стройные колени и широко развел ее ноги.
        - Покажи, что ты делала, когда думала обо мне, - хрипло попросил он, и Саша послушно опустила одну руку себе между ног, погружая средний палец между влажных складок.
        Зрелище было до того порочным, что он мысленно кончил. Все в ней заводило его: и большой рот, и высоко вздымающиеся груди со отвердевшими карамельными сосками, и покрасневшая кожа бедер, и тонкие щиколотки. Вся она была для него одним нереальным фетишем.
        Саша продолжала ласкать себя, кусая губы, когда он вытянулся над ней в позе 69, приподнимая ее ладонями под упругие ягодицы. Она тут же убрала пальцы с клитора, и Стас жадно, с нажимом провел по нему языком. Ее ноги напряглись, раскрываясь шире. Она застонала, и он ощутил горячее дыхание на своем члене… Саша взяла его в рот, и он плавно задвигал бедрами, помогая привыкнуть к размеру и ритму. Стас остро чувствовал каждое ее движение, каждый вздох и стон, который отдавался разрядом в позвоночник, выбивая пробки в сознании.
        Он подул на ее припухший клитор, постучал кончиком языка по сладкой вершине и втянул в рот, посасывая. Несколько круговых движений языком, и Саша задрожала, пытаясь отстраниться, но он крепче обхватил ее бедра, удерживая, продолжая мучить, ловя губами дрожь ее экстаза и одновременно проникая глубже ей в рот.
        От вибрации ее гортанных криков Стас кончил спустя несколько быстрых плавных толчков, и Саша сильнее сжала его член рукой у основания, не отпуская и слизывая все до капли.
        Ошеломительность их физического совпадения кружила голову, и сердце звонило, как колокол, резонируя в душу. Ноги подрагивали, как после самого первого раза, который у него случился миллиарды лет назад, в какой-то другой вселенной, где не было Саши.
        Стас долго лежал на полу, молча обнимая любимую женщину, которая вытянулась на нем и уснула. Он вдыхал аромат ее волос и накрывал длинными мягкими прядями свое лицо, все еще не веря, что это правда. Он много раз мечтал, что вернется в Москву, а она его встретит и скажет, что ждала. Но реальность оказалась гораздо более насыщенной. И снова показалось, будто не было прошедших лет, а это день знакомства, та самая ночь, когда он впервые узнал, насколько она нежная.
        - Саша, - тихо позвал он, и светлая сонно приподняла голову.
        - Что-то случилось?
        Черт, даже фразы сегодня те же. Только теперь у него вместо кошмаров в жизни был свет. Много-много света.
        - Давай я отнесу тебя на кровать.
        - Делай, что хочешь, только дай поспать, - ответила она, разнеженная, теплая.
        …И он сделал все, что хотел, когда доставил ее в спальню.
        - Арес, я тебе верю! Да верю я тебе, Господи, Боже ты мой!
        - Не убедительно, - нагло улыбался он, и все снова начиналось по новой.
        К рассвету она выбралась из кровати и прохрипела:
        - Это, я так понимаю, было за четыре года?
        - Нет, - искренне удивился Стас. - Это было за одну ночь. Привыкай.
        - После всего, что ты сделал, ты обязан дать мне выспаться, - обвинительно выпалила она и швырнула в него подушку.
        - А после всего, что ты со мной сделала, ты просто обязана спасти мою честь и выйти за меня замуж, - на полном серьезе предложил он и внимательно наблюдал, как округляются глаза растерянной Саши. - Если только не боишься связать жизнь с сыном государственного преступника. В смысле, ты не обязана…
        Она опустилась на край кровати, потянула на себя простыню, скомканную в углу, и прикрылась.
        - Стас, мне всегда было наплевать на твои родственные связи. Даже тогда, в день знакомства. Ты - это ты. Стас Архипов, который в своей жизни спас очень много людей на разных континентах. Не знаю, что должно произойти, чтобы ты наконец успокоился, кого еще ты должен вытащить из могилы, чтобы обрести мир в душе, - она обошла кровать и села рядом с ним. - Конечно, я буду твоей женой, возьму твою фамилию и стану Сашей Архиповой. И я буду этим гордиться. Потому что ты лучший человек из всех, кого я знала в жизни.
        Она бережно обняла его, и он онемел на мгновение, но бунта, как раньше, внутри не поднялось. Он был так благодарен ей за эти слова, что сердце защемило.
        - Саша, ты моя судьба, храм моей души… Не знаю, какие еще сравнения подобрать. В тебе очистилась моя карма. Смотрю и не верю, чудо какое-то, - сказал он и поцеловал ее в плечо.
        Она вскинула бровь и посмотрела на него с сомнением, будто первый раз видела.
        - Слушай, Арес, может, ты в прошлой жизни был поэтом? Омаром Хайямом? Такие строки, хоть для потомков записывай. Ты чем три года занимался, что стал романтиком?
        Он развязно улыбнулся, стягивая с нее простыню.
        - Да все, как обычно. Буянил. Обижал слабых… Мечтал о тебе.

* * *
        В Барвихе, в доме Большого Босса, собралось не много народу, все свои. Хозяин дома, отчим с мамой, несколько друзей Насти и Данилы, парочка родственников ББ - всего человек пятнадцать. Гости стояли и сидели на заднем дворе, у бассейна, но дружно замолчали и повернули головы в сторону Саши с Аресом, когда они вышли на террасу, держась за руки.
        - Й-й-есть! - буквально прорычала Настя и, вскочив с кресла, обратилась к мужу: - Гони двадцать баксов. Я выиграла.
        Цербер рассмеялся и покачал головой.
        - С тобой спорить себе дороже.
        Настя подлетела к Саше и крепко ее обняла, поцеловала в щеку и вмазала кулаком в грудь Стаса.
        - Наконец-то у вас совесть проснулась! Молча ждать в сторонке, пока вы уладите свои отношения, было самым жутким, долгим, бессмысленным делом моей жизни. - Потом она отвернулась и закричала: - Большой Босс, врубай!
        Заиграла громкая музыка, а в небо взлетели фейерверки, хотя было еще рано. Саша от неожиданности вздрогнула и рассмеялась.
        Утром она заехала домой и переоделась в синее платье с цветочным принтом, в стиле 1960-х, которое купила в Каннах. Арес тоже приоделся, в облегающие брюки и стильную рубашку с глухим воротом - все-таки хотел поговорить с отчимом, чтобы по старинке просить руки его дочери, то есть падчерицы.
        - Я скоро, - прошептал Арес и, нехотя выпустив ее руку, направился к Валентину Геннадьевичу, который заинтересованно смотрел на них. Мама Таня стояла рядом и… плакала? Это еще что такое.
        Саша косилась в их сторону, пока они разговаривали, и выдохнула только, когда отчим похлопал Ареса по спине и обнял.
        Настя пританцовывала рядом, а потом толкнула локтем.
        - Я за вас так переживала, больше, чем за себя. - Она повертела в руке банкноту в двадцать долларов, которую ей вручил Цербер, и сказала: - Зато заработала. Цербер спорил, что Стас не будет на тебя набрасываться, он, мол, не животное. Что вы только поговорите, все-таки первый день встречи… Пф-ф! Так и знала, что вас снесет с первых минут.
        - Настя, тише ты! - покраснела Саша.
        - А толку? У вас помятые лица людей, которые всю ночь не говорили, а тра…
        Саша зажала подруге рот рукой и огляделась. Никто не обращал на них внимания, все были заняты бледными дневными фейерверками. Но гости даже не представляли, насколько более яркие, улетные и громкие фейерверки в эту самую минуту взрывались у нее в душе.

* * *
        - Валентин Геннадьевич, я понимаю, что не лучший кандидат в мужья, но я прошу руки Саши. Знаю, это может испортить вам репутацию, но она уже согласилась.
        Прохоров крепче прижал к себе жену, которая вытирала глаза платком.
        - Ты о моей репутации не беспокойся. Вы взрослые люди, и я рад, что у вас хватило ума удержаться вместе. Нам с Таней понадобились двадцать лет и война с криминальным боссом, чтобы наконец прийти друг к другу. Я счастлив, что наши дети лучше нас. Так и должно быть.
        Стас расплакался бы, да вчера при встрече с Сашей все выплакал. Поэтому получилось лищь благодарно пожать руку в ответ и обнять будущих тестя с тещей.
        - Вот видишь, парень, а говорил, что никогда корни не пустишь, - напомнил его давние слова Валентин Геннадьевич.
        - Я вообще часто заблуждался, - усмехнулся Стас, а потом вдруг вспомнил: - Кстати, скажите такую вещь. А кто мне отправил журнал в Штаты?
        - Какой журнал? - удивился Прохоров, а мама Саши вытерла глаза и призналась:
        - Так потому что надоело смотреть, как она худеет, почти прозрачная стала. Думала, мне в скайпе не видно, как щеки запали… Я адрес у Коли взяла.
        Коля - это Большой Босс.
        - Спасибо, - искренне ответил Стас. - Благодаря вам, я возвращался с надеждой.
        - Ой ну не могу, - расстроилась почти-теща. - Иди еще раз обниму. Бедненькие, настрадались.
        - Да ладно, Тань, ты что? - подбодрил ее Прохоров. - Какое настрадались?! Стас богатым человеком вернулся, его теперь не тронут. У него в Штатах такие партнеры, что за него весь город на камни разнесут. А Санька - звезда: хочешь - в Страсбурге работай, хочешь - в Москве. Ее известный художник нарисовал. Нашу девочку Париж увидит. Ты хоть представляешь, какие они вдвоем ребята у нас? Ну, Таня, родная…
        - Мы не страдали, - согласился Стас. - Мы шли навстречу друг к другу. Не надо плакать, прошу вас.
        И Таня успокоилась. Посмотрела восхищенно на Прохорова и сказала:
        - Кто бы мог подумать… Господи, кто бы мог подумать, что все так обернется. А это же еще Коля не знает, что Настька беременна. То есть, - она спохватилась, - никто пока не знает, она мне по секрету сказала, Данила тоже не в курсе. Так что не сдавайте меня.
        - А почему она рассказала именно тебе? - с подозрением спросил Прохоров.
        Будущая теща сначала тихо засмеялась, а потом всхлипнула и снова промокнула глаза платком. Перепады настроения у нее были штормовые.
        - Таня, ты что… тоже? - насторожился Валентин Геннадьевич.
        - Ну… да, а что? Ты не хочешь? - и взгляд такой, полный надежды на понимание.
        - Танюша, Тань. - Прохоров достал из кармана пачку сигарет и выбил одну, но потом одумался, что нельзя, и сунул назад. Он извинился и увел жену с террасы, едва сдерживая эмоции.
        Стас оглянулся, отыскал глазами Сашу, которая разговаривала с подругой, и задумчиво улыбнулся. Он тоже хотел детей, и чтобы они были такими же полными света, как их будущая мать.
        …А внутри сидел еще один, последний демон, и он не переставал нашептывать, что за все в жизни приходится платить. И не хотелось думать, что это еще не конец. Но Стас привык прислушиваться к голосу демона: увы, тот никогда не ошибался.

* * *
        Миновала полночь. Гости давно разъехались, в столовой сидели только Саша с Аресом и Настя с Цербером. Они пили настойку, которую вместе с Прохоровым каждое лето готовил Большой Босс. Обсуждали события прошлых лет, травили байки и строили планы.
        Настя не пила. Поднимала бокал и опускала обратно на стол нетронутым, а когда Цербер отворачивался, подливала ему свой алкоголь. Саша это сразу заметила. Сама она сидела на коленях у Стаса, потому что было невозможно отпустить его, сразу не хватало тепла.
        - Слушайте. Помните, вы когда-то разворотили наши подарки в кабинете ББ? Когда у вас первый раз случился? - к чему-то вспомнила Настя.
        - Да, было дело. Ты нам счет выставить хочешь? - отшутился Арес.
        - Не-ет, там просто был такой подарочек… переносная колыбелька для ребенка. Во-от.
        Саша уткнулась лбом в плечо Стаса, чтобы не завизжать от счастья и не испортить момент.
        Данила посмотрел на жену задумчиво и, опьяненный сладкой настойкой, уточнил:
        - Они колыбельку сломали, что ли? Ты в ней Рыжего думала укладывать?
        - Ой, ну вот как с тобой юлить? Я беременна! Рыжий обойдется без колыбельки.
        Настя очень волновалась. Они не просто не планировали детей - подруга их боялась. В прямом смысле. Дай ей младенца, она его швырнет обратно и вытащит святое причастие. Настя опасалась материнства и, судя по ситуации, подозревала, что ее муж тоже испугается.
        Но Цербер поразил всех. Он сказал:
        - Так я знаю. Ждал, когда ты наконец перестанешь бегать, как ошпаренная, и признаешься. - Потом он набрал на телефоне номер и сказал: - Тесть мой дорогой, босс ненаглядный, не уснул еще? А фейерверки остались? Тогда выходи в сад.
        Данила отключил звонок и, повернувшись к ошалевшей жене, встал перед ней на колени и поцеловал в живот, который пока что оставался плоским.
        - А как ты догадался? - спросила та.
        - Элементарно, Настя. Ты засыпаешь в самых неожиданных местах. Например, в магазине обуви.
        У подруги задрожала нижняя губа, как у маленькой девочки.
        - У меня еще и грудь увеличилась немного.
        - Поверь, и это я тоже заметил.
        - Все это так странно…
        - …и естественно.
        - Страшно…
        - Я с тобой.
        - М-м-м…
        - Да-да. - Данила поцеловал Настю, и, как всегда рядом с мужем, она словно ушла в параллельный мир, где нет окружающих.
        - Так… Ладно, давай поможем боссу, - шепнул Арес и увел Сашу в сад, где заспанный Терехов второй раз за день возился с фейерверками.
        - Ну что, Настасья созналась-таки?
        Саша рассмеялась.
        - И вы в курсе?
        - Обижаешь, Санечка. Мой радар работает без сбоев. - Легкий ветер трепал его русые волосы, а улыбка по обыкновению заряжала оптимизмом.
        Большой Босс был обаятельным энтузиастом. Крепкий, элегантный, всегда одетый с иголочки, он благодаря своей рассудительности казался гораздо старше, хотя ему не было еще и пятидесяти.
        И глядя в небо, на яркие ночные фейерверки, которые взорвались маленькими галактиками, Саша загадала в эту невероятную минуту, чтобы Николай Терехов, который любил заниматься чужими личными делами, наконец занялся своими.
        Глава 20
        Саша настояла на том, чтобы свадьба состоялась 30 октября, в его день рождения. Новость решили держать в тайне, чтобы не провоцировать сплетни в СМИ. Еще успеют по семье проехаться, зачем давать пищу заранее.
        Стас решил не перевозить невесту к себе, а вместо этого переехал к ней: район безопаснее. Повинуясь интуиции, через два дня позвонил сестре.
        - Лиса, привет, хочу пригласить тебя на свадьбу. Чью-чью - мою. 30 октября. Да, на Саше Прохоровой… И все-то ты знаешь. Пронырливая, лисичка. Но слушай… такое дело… Ты о Маше Данберг давно ли слышала новости?
        Сестра ответила, что Мария заперта под семью замками в клинике, проходит лечение от алкогольной зависимости. И стыдно радоваться, но пружина внутри отпустила. Стас сам не знал, почему опасался Маши. Фаталист, что с него взять.
        - Ты ей обо мне ни в коем случае не рассказывай, если вдруг выйдет на связь. И мать попроси, чтобы молчала о свадьбе. Я ей сам позвоню, но ты же ее знаешь. В одно ухо влетит, в другое вылетит.
        Лиса пообещала, а он наконец успокоился.
        Началась подготовка к торжеству, которое решили устроить на даче у Прохорова. Гостей - всего тридцать человек, двадцать семь - со стороны невесты.
        Лиса прислала номер матери, и Стас позвонил, первый раз за много лет, безнадежно упрямой в своем пофигизме женщине. Матери. Та сразу начала жаловаться, мягко укоряя сына в бессердечности, и в итоге саму новость о женитьбе не обсудили толком. Стас только назвал дату, а мать неопределенно пообещала подумать, стоит ли жене Юрия Архипова показываться в России.
        Не стоит. Сиди в Лондоне… Но он не сказал этого вслух, чтобы не нарваться на очередную порцию упреков.
        - Приедешь или нет, но никому не рассказывай, особенно если каким-то чудом пересечешься с Данбергами или общими знакомыми, - предупредил он.
        - А почему-у-у-У-у?!
        Ну, или этих «у» было меньше, но у Стаса будто мозговую извилину через ухо пинцетом тащили полчаса.
        - Они наши враги потому что.
        - Ой, Юра мне ничего такого не говорил, не выдумывай.
        - Он тебя расстраивать не хотел.
        - Вот именно! А ты, как всегда, только и думаешь, как бы мне жизнь испортить. Первый раз в сто лет позвонил - и сразу какие-то претензии. Стасик, ты эгоист.
        - Поклянись, мам.
        - Ну все, все. Только не злись.
        …Отцу же он отправил письмо в тюрьму, пообещав навестить в будущем вместе с молодой женой. Архипов-старший, в общем-то, неплохо устроился, в VIP-камере, в которой целая полка была уставлена сувенирными фигурками Будды.
        И вспомнилось почему-то давно брошенное Настей: вип-вип, ура!

* * *
        Семнадцатое сентября, солнечное субботнее утро. Саша сидела в белой рубашке Ареса рядом с ним, обнаженным до пояса. Они играли на синтезаторе, до этого позавтракав друг другом на кухне.
        Федор и Зара уехали на выходные к отчиму на дачу: мама Таня их очень любила, а они - ее. Животные и Ареса хорошо приняли, сразу почувствовали в незнакомце «своего». Наверное, узнали его запах, которым была пропитана атмосфера дома.
        Саша играла, сбиваясь, потому что предстояло решить важный вопрос.
        - Мне нужно дать ответ по работе. А я даже не знаю…
        - Чего именно?
        - Ничего не знаю. Статус, амбиции - как-то они потеряли былое сияние. Просто… мы тогда встретили Матвея, и я первый раз после судов над Василевскими и двух лет стажировки искренне радовалась из-за работы.
        - А я всегда говорил, что ты не под тем углом смотришь.
        - Когда это ты такое говорил?
        - Я не вслух, а так… молча.
        - И какой же угол ты посоветуешь?
        - Ты вдохновляешь людей, Саша. У тебя именно это лучше всего получается.
        - Правда? - Губы сами растянулись в улыбке.
        - Правда… Поэтому создай свой центр помощи детям и подросткам, пострадавшим от домашнего насилия, - совершенно спокойно сказал он, словно эта идея лежала на поверхности и была такой же простой и понятной, как давнее предложение ему стать бизнес-стратегом.
        - Свой?! Э-э… мне не потянуть, мало опыта, мне двадцать три года всего.
        - Но сама ты чего хотела бы?
        - Я… м-м… пф! Нет, ну, конечно, если выбирать, то я бы предпочла работать с детьми, а не со взрослыми. В системе ювенальной юстиции. Она у нас в зачаточном состоянии вообще.
        - Так в чем вопрос. Ты юрист, уже и связями успела обрасти в Европе. Найми минимальный штат, заключи договоры с психологами, медиками, адвокатами… Я тебе помогу. Преподавай борьбу раз в неделю, тебе ведь это нравится. Матвей вон у тебя есть, чемпион, он по первому зову прискачет мастер-классы провести. У тебя есть возможность и желание делать что-то свое. Ты подумай. Дети тоже люди.
        - Я всегда любила детей.
        - А скольких бы ты хотела?
        - Кого?
        - Детей, Александра Андреевна. Моих.
        Саша поднялась и перебросила ногу через колени Стаса, усаживаясь на него и обвивая руками за шею.
        - Двенадцать, - гордо ответила она. - Шесть мальчиков и шесть девочек. Первого мальчика назовем Валентин Аресович, в честь отчима. Второго - Цербер Аресович, в честь Цербера. Третьего - Николай Аресович, в честь ББ…
        Стас рассмеялся, а она продолжала рассказывать, как станет заплетать косы их шестой, самой младшей дочке, которая, конечно же, будет ужасно избалованной. И они все вместе табором поедут в «Диснейленд», скупив оптом билеты.
        - …а потом мы повезем детей на Тибет. Не одной же твоей актрисе с тобой туда ездить… И мы расскажем им о смысле бытия, а они будут втихаря жевать конфеты, пускать слюни и посмеиваться, нас совершенно не слушая…
        - И правильно сделают, - засмеялся Стас. - Смысл у каждого свой. Мой, например, сидит у меня на коленях, и все, о чем я могу думать, что у твоих губ вишневый не только цвет, но и вкус. И об этом явно известно твоему ненаглядному гению живописи Долану. Так что если не собираешься делать детей прямо сейчас, то слезай, красавица.
        Саша не ревновала к Эмили, потому что поверила Аресу. Но он зато ужасно ревновал к Долану. На стене в гостиной висела репродукция картины, которую написал художник, и Арес иногда уходил в транс, разглядывая кареглазую девушку, поедающую вишни.
        - Он умеет подмечать детали. А я его Муза. У нас с ним обычные приятельские отношения, мы вместе много путешествовали. Я тебе уже говорила, и мне неприятно, что ты сомневаешься во мне.
        - Я сомневаюсь не в тебе, а в нем. Ну хорошо, ладно. Допустим… То есть ты утверждаешь, что он не склонял тебя к интиму? Не стоял слишком близко, не заглядывал в декольте…
        - Долан приедет на свадьбу, вот и спросишь, почему он был ко мне равнодушен в сексуальном плане.
        - Не хватало еще разговаривать с этим извращенцем. Я ему по-другому объясню свою позицию.
        Арес признался, что в Штатах часто участвовал в боях без правил, чтобы справляться с эмоциями. Именно этим, а не рекламой, он и заработал первую крупную сумму, которую потом выгодно инвестировал. В общем, мало того, что нажился на боях, так еще и коллеги больше уважали.
        - Ты обещал не буянить без повода.
        - А по-твоему, это не веский повод?! Ты на чьей стороне? Выбирай прямо сейчас, не думая!
        - М-м, запугивание и приказы. Романтика! - Она склонила голову и поцеловала на сильной груди каждый шрам, которым Арес так отчаянно откупался от рока.
        - Скажи спасибо, что не вспоминаю еще и того Шона, агента 007, который тебя лапал в Каннах. - Голос Ареса становился все менее уверенным и все более хриплым, потому что Саша плавно задвигала бедрами.
        - Шона? - засмеялась она. - Он мне помогал, потому что я увидела тебя и чуть не упала прямо на красной дорожке. Разрез у платья был во-от до сюда, - она обрисовала пальцем свое бедро, стягивая вверх рубашку, напоминая, что под ней ничего нет.
        - Я тогда оценил, - выдохнул Стас и, обняв ее за талию, попросил: - Откинься в моих руках.
        Саша крепко сжала его бедра коленями, слегка прогнувшись, и он начал мучительно медленно изучать ладонью ее живот, отчего рубашка сбилась наверх. Стас пристально смотрел Саше в глаза, и она в нем растворялась, как всегда. Как в море во время медитации. Как в огне. До стирания границ и вопросов.
        Внутри расширялась спираль болезненной потребности в другом человеке; больно, как угли под кожей. «Погаси их, прошу…» Но Стас не спешил. Просунул ладонь выше и накрыл ее грудь, обводя большим пальцем сосок. Саша закусила губу и закрыла глаза, но Стас произнес хрипло:
        - Смотри на меня.
        Она подчинилась, и дыхание сорвалось под этой зеленой бездной его голода. Саша подалась вперед, оцарапала короткими ногтями мощные плечи, грудь и твердый пресс; просунула руку под эластичный пояс низко сидящих штанов, освобождая напряженный член… Стас всегда так легко заводился рядом с ней… Она нахмурилась и шумно выдохнула. Не верилось до сих пор, что Арес - вот он, с ней, и она может трогать его. Может его любить…
        Она сама не поняла, почему разволновалась, но Стас, почувствовав ее замешательство, перехватил инициативу. Впившись пальцами в ее бедра, опустил на себя и начал двигаться внутри нее, сначала медленно, затем глубже, резче. Чтобы не упасть, приходилось изо всех сил напрягать внутренние мышцы, и Саша всхлипывала, сбиваясь на шепот:
        - Не отпускай! Никогда меня больше не отпускай…
        Они сталкивались, как два оголенных провода. Два голых сердца. И это пугало, потому что слишком… слишком близко, хорошо. Арес владел ею, забирал себе мысли и душу, а взамен отдавал свою, искалеченную, но бесконечную, в которой Саша дышала полными легкими.
        Они достигли пика одновременно, отчаянно целуясь, до онемения, чтобы выпить стоны друг друга, и долго сидели, не двигаясь, живя чужим биением сердца. Считая удары.
        - К черту работу. Уволюсь в понедельник, - сказал он, когда они к обеду наконец выбрались по магазинам.
        …Стас часто повторял, что помешан на ней, и ярче всего это проявлялось именно в его неутомимом желании заниматься любовью, не важно, где и когда. В кровати, в офисе, в примерочной в бутике или в темных углах на даче. Это как валерьянка для кота. Саша сама провоцировала Стаса, не способная, как и он, насытиться ощущением единения.
        …Накрапывал мелкий дождь, пришлось прикрыться широким черным зонтом, хотя Саша их не любила. Она надела темные очки и вязаную беретку, считая это исчерпывающей мерой от мороси, но Стас настоял и взял зонт, боясь, что она простудится накануне свадьбы.
        В Николиной Горе подготовка шла полным ходом. Стиль выбрали древнегреческий, а платье невесты - а ля Афродита, чтобы соответствовала божественному Аресу. В качестве украшения - колье под цвет ее бриллиантового браслета, подаренного Стасом когда-то. Саша считала браслет своим талисманом.
        Они брели по Театральной площади, обнявшись, и решили купить кольца в ювелирном, в ЦУМе, раз уж мимо проходили. Стас шептал на ухо вполне приличные стихи экспромтом, поэтому не сразу отреагировал, когда его окликнули.
        Жених и защитник Саши сразу напрягся, пытаясь загородить собой, укрыть от чужих глаз. Она подняла воротник легкого пальто, чтобы ее не разглядели.
        - Твою же ж матушку, Архипов, ты как призрак. То ты есть, то нет тебя! - Это был брат Марии Данберг, тот самый ди-джей, который сто лет назад отвлек Стаса в клубе и возвестил всем и вся о возвращении блудного сына в Москву.
        - Привет, - сухо сказал Стас и, отдав зонт Саше, отошел, стараясь увести собеседника подальше.
        - Ты, говорят, женишься?
        - Клевещут, - равнодушно ответил Арес. - И кто об этом говорит?..
        Саша отвернулась, прикрытая огромным зонтом, и вошла в первый попавшийся бутик.
        Стас появился буквально через пару минут, хмурый и злой.
        - Он тебя не узнал. Ладно… идем в ювелирный, светлая моя. Потом домой, никаких прогулок до свадьбы. И после. И вообще, посажу тебя под замок и один буду тобой владеть. Задолбали всякие упыри, и не сиделось ему дома, гроза такая…
        - Арес, - иронично протянула Саша, видя, что жених просто-таки взбешен. - На улице уже солнце, а тебе пора успокоиться. Чего ты разнервничался?
        Он был в темно-синей куртке в гусарском стиле и казался настоящим воином света. Светлые волосы растрепались под ветром и придавали ему еще больше обаяния.
        - Не знаю. Может, я просто схожу с ума, потому что боюсь потерять тебя. Боюсь, что тебе сделают больно из-за меня, что ты будешь страдать. Черт! Я параноик. - Обычная ироничная ухмылка наконец заиграла на красивых губах, и Саша не могла налюбоваться им.
        - Все будет хорошо, не паникуй, - сказала она, поднимая темные очки на макушку. - Или хотя бы притворись нормальным на часок, и пойдем покупать кольца.
        Стас закатил глаза к потолку, но вынужден был согласиться.

* * *
        Месяц пролетел незаметно, в предсвадебной суете. Саша отказалась от позиции в Европейском суде по правам человека в Страсбурге, и от места в аппарате Уполномоченного в Москве. Она набралась духу и решила создать свою организацию, посвященную работе с несовершеннолетними жертвами семейного насилия и трудными подростками.
        Она чувствовала, что сделала верный выбор, потому что на душе было непривычно спокойно, словно она наконец нашла ту гармонию, которую так отчаянно искала годами. Она предвкушала тонны работы и буквально лучилась вдохновением. Как же она раньше не поняла? Не увидела очевидного - что тянется к детям, как и мама к своим школьникам? Работать с детьми для Саши было труднее, чем со взрослыми, но она любила вызовы и знала, что нашла свое место в жизни.
        До свадьбы оставалось меньше двух недель, все уже было готово. Саша очень редко выходила «в люди», и тем более никогда не бродила по улицам одна, прислушавшись к опасениям Стаса. Сегодня был редкий случай, когда она показалась на открытой местности: они с Настей заявились в модельный дом «Фрэнки», где знаменитый дизайнер создал свадебное платье Афродиты. Финальная примерка заняла около часа, и наряд пообещали доставить утром на адрес Прохоровых в Николину Гору.
        - Счастливо! Увидимся в «Бронксе» на следующих выходных, - сказал на прощание дизайнер.
        Через неделю в клубе планировалась закрытая вечеринка в честь свадьбы Саши и Стаса. Лерос умел уболтать кого угодно и собрал нескольких топовых исполнителей под своей крышей в честь бракосочетания друзей.
        Ему помогла Настя, конечно же, которая была просто-таки гениальным брэнд-менеджером и вообще человеком заразительного энтузиазма. Оказалось, образ пай-девочки Саши, которая потопила рабовладельческий корабль Ираклия Василевского, помог убедить знаменитых музыкантов прийти и поздравить будущих молодоженов, хотя история сейчас казалась давно забытой и почти нереальной.
        …И этот старый образ на задворках сознания: Василиск… Паша. Лед в карих глазах, страшные обещания шепотом… Он стал картонным воспоминанием. Она перестала просыпаться по ночам с тошнотворным чувством, что убила его, или что он ее нашел и сейчас стоит у кровати, глядя, как она спит… Не осталось больше жуткого страха. Был только Стас, его ровное дыхание вместо таблетки успокоительного.
        …На часах - почти шесть вечера, рабочий день в NewTek уже закончился, и Арес вместе с Цербером должны были приехать с минуты на минуту.
        Цербер после возвращения из Штатов снова возглавил московский головной офис, а Стас был у него заместителем и вел отдел стратегического планирования.
        На улице стояло «бабье лето», навешивая паутину на прохожих, и хотелось танцевать. А вот беременная Настя постоянно хотела спать и есть - и от этого злилась.
        - А еще у меня грудь стала ого-го, Цербер не нарадуется. Теперь я понимаю, почему мужчины в таком восторге от беременных женщин. Потомков они хотят, как же… - фыркнула она и присела на широкую ступеньку у входа в модельный дом.
        Саша спустилась на тротуар и по привычке осмотрелась. На ней был хлопковый костюм: широкие брюки и цветастая туника, защищающая от ветра. Не холодно, но по телу прошелся озноб, и она подумала, что тоже, как и Стас, стала параноиком.
        - Алё, Дань, я тебя плохо слышу… Что? - раздался за спиной громкий голос Насти, а Саша впилась взглядом в дорогу, зная, что это он - тот самый момент. Две секунды, которые определяют жизнь, и которых ей на этот раз не хватит.
        Рев мотоцикла, выброшенная вперед рука байкера, несущегося по направлению к ней… Саша даже усмехнулась. Все-таки не сумасшедшая. И мысль в висках молотком: «Слава богу, от Насти отошла».

* * *
        - Ну и долго мы будем в пробке стоять? - Арес быковал весь день, все валилось из рук. Хотелось быстрее забрать из модельного дома Сашу и доставить домой. Он уже не мог вспомнить тот период жизни, когда был спокойным. От нервов скоро останется только хлопающий звук.
        - Погоди, сейчас объеду. Девчонки нас уже на улице ждут. - Цербер вырулил из общего потока и одним колесом поехал прямо по газону, а потом свернул в переулок, и скоро они выбрались к району, где находился модельный дом. - Ты какой-то совсем буйный в последнее время. Как девственница перед брачной ночью.
        - А они разве буйные?
        - Такие, как Настя, просто звери… Слушай, и тут пробка.
        Здание «Фрэнки» уже виднелось в конце торговой улицы, и Стас не выдержал:
        - Я пешком, а ты подъезжай. - Он захватил телефон, сунув в задний карман, и выбравшись на улицу, обтянул вязаный свитер.
        - Ага, ждите. Буду через два часа, - уныло ответил Цербер, глядя на неподвижную цепь машин перед собой во всех полосах.
        Не успел Стас сделать и шагу, как раздался звонок. Высветилось имя сестры, что удивительно. Она никогда сама не звонила.
        - Лиза?
        - Стас, на Сашу заказ! Хватай ее и бегом в убежище. Она с тобой?
        - Нет. - А у самого руки ледяные и сердце: бух-бух-бух.
        - Где она? В каком районе?! Стас, ты понимаешь, что я тебе говорю? Капишь? Ферштейн?! - орала Лиса, и он ответил, назвал адрес, видя мир в тумане.
        В какой-то непонятной прострации набрал Саше - не ответила. И тут его прошибло.
        - Звони Насте, пускай убираются в безопасное место! - закричал он Церберу и бросился бегом, пробираясь мимо машин, перескакивая через капот. Он несся по улице, не давая себе достаточно вдохнуть, налетая на прохожих, видя только цель.
        «Саша, Саша, Саша», - грохотало сердце, и он увидел ее издалека. Совершенный силуэт его мечты. Она смотрела в другую сторону, а он не мог даже закричать. В груди нестерпимо жгло, как будто сердце оплавилось от нагрузки, когда он, заметив черный байк, сбил Сашу с ног, ощущая, как распарывают спину пули.
        Успел, Господи, успел…
        - Наконец-то… спас тебя, - прошептал он, сминая под собой тонкую фигуру.
        Угроза миновала, завыли сирены, но встать не было сил. Рот сухой, ни слова не выдавить. Только упрекнул:
        - Ты звук в телефоне выключила.
        Саша крепко обнимала его и в ужасе смотрела ему в глаза, и казалось, она хотела только одного: остановить момент, чтобы не узнать, убили его или нет.
        Где-то рядом кричала Настя, но Стасу было плохо, он чувствовал, как кровь сочится из его раны в плече.
        - Все хорошо, - тяжело дыша, между вдохами сказал он.
        Он откатился в сторону и задрал на себе свитер.
        - Я в бронежилете. Помнишь? Твоя голова на уровне моей груди. Ты слышишь меня?
        Но она молчала; у нее дрожали руки и губы, и казалось, она провалилась в свой внутренний мир, чтобы найти выход из отчаяния.
        От падения и звука выстрелов Стас немного оглох. Рука постепенно немела, заливаясь кровью, и он, поднявшись, увидел, как Цербер налетел на Настю, такой же напуганный, как и все вокруг. Одни прохожие подходили, другие, наоборот, старались убраться подальше.
        - Стас, - наконец придя в себя, выдохнула Саша, поднимаясь. - Я… я чувствую сейчас - то, что ты испытал когда-то. Оно меня душит, это дикое, неудержимое, жгучее желание… свернуть тебе шею.
        Он успел подхватить ее одной рукой и прижать к себе. Сильный стресс, Саша потеряла сознание - ожидаемый исход.
        Стас тоже неимоверно устал за последнее время, поэтому не возражал, когда светлую перехватил Цербер, чтобы она вместе со своим замученным жизнью женихом снова не грохнулась на землю.
        - Все, - выдохнул он, рухнул на тротуар и закрыл глаза. Стас чувствовал, что пуля убила последнего демона внутри, и теперь действительно - все. Все Будет Хорошо. Он расплатился.
        Глава 21
        Мария Данберг наняла киллера для убийства Саши Прохоровой. Она рассчиталась наличкой, через посредника, потому что сама находилась на принудительном лечении во Франции и не могла выехать из страны.
        Наемник прибыл в Москву за три дня до покушения. Поскольку Саша почти никуда не выходила, то оказалось трудно ее выследить и тем более убить. Но утром в день нападения киллер сменил тактику и решил вместо снайперской винтовки использовать пистолет с глушителем, чтобы выстрелить на ходу. Другого варианта не было.
        Он знал, что девушка выходит замуж. Знал адрес на Патриарших - но там никто не появлялся. Знал, какой модельный дом шьет платье. Мария Данберг получила эти сведения ни от кого-нибудь, а от самой госпожи Архиповой, матери Стаса. Оказалось, что матушка поддерживает связь с Марией, как и в былые времена, и плевать она хотела на то, что именно Данберги виновны в ее ссылке, и на то, что дети просили не рассказывать о свадьбе.
        В итоге мать созвонилась в Москве с подругами и выяснила, кто из модельеров шьет платье. Машечка ведь попросила узнать. Это же такая невинная информация.
        Ой всё… Она вообще не осознала, что своими руками чуть не угробила будущую невестку.
        Наемника взяли через полчаса после покушения, он не успел замести следы. А потом под нежным принуждением ублюдок поведал на допросе подробности в присутствии представителя французского посольства.
        - Хорошо, а кто тебе это все рассказал, Лиса? - спросил Стас на следующий день.
        После прилета в Москву сестра уже успела встретиться с Прохоровым и теперь сидела в гостях у Ареса. В клинике, куда его насильно запихнули, оторвав от Саши. Проклятая пуля застряла в плече, вклинившись в кость. Черт, та же невезучая правая рука, в которой когда-то чуть локоть не раздробило и которую потом резали в тюрьме.
        Так и знал, что надо было левшой родиться!
        Зато теперь они с Сашей в расчете. Она спасла его, а он наконец ответил тем же. Можно семейный фотоальбом сделать со снимками рентгена. Показывать потом детям и умиляться: «А вот тут - это папке чуть мозги не вышибло. А здесь, кажется, это мамке в горло свинца добавили».
        Страшно хотелось курить, потому что сестра достала пачку тонких сигарет и щелкнула зажигалкой, встав у окна с открытой форточкой. Но Стас бросал. Когда тянуло курить, Саша его целовала. Очень эффективный метод лечения: подавление одной зависимости другой.
        Лиса казалась невинной, как первый снег. У нее были длинные светло-русые волосы с рыжим отливом, которые она заплела в две косы. Ну просто девочка-ромашка. И при этом сталь во взгляде и такая же фирменная ехидная ухмылка Архиповых.
        - Мама, конечно, героиня. Иногда хочется депортировать эту милую женщину на Марс, к ее собратьям. Чтобы до такой степени был оторван от реальности человек! Хорошо, наемника внешняя служба держала под прицелом, он давно засветился за границей, а не только во Франции.
        - Та-ак, и тебе обо всем этом рассказали, потом что…?
        - У меня там есть друг. Когда ты позвонил пару недель назад по поводу Маши, я попросила последить за ее телодвижениями. Мне тоже показалось, что она неадекватная. А параллельно полиция этого киллера вела. Вела-вела - и хоп! - привела к Марии Данберг. Все в одно сошлось. Правда, полиция думала, что заказ местный, и три дня впустую потратили, прежде чем передали сведения во внешнюю службу. Мой друг позвонил мне буквально за пять минут до того, как я сообщила тебе.
        Лиса глубоко затянулась табаком и поморщилась, будто противно было, но надо выстоять.
        - Услышав словосочетание «Маша и киллер», я сразу поняла, что наемник за фиалкой твоей уехал. Мария чокнутая на всю голову, тебя боготворит и ненавидит, и твоя невеста для нее - это как красная тряпка для быка. Счастье, что киллер - дешевый, криворукий мудак, она просто на нормальную силу не вышла, взяла по низкой цене. У нее денег сейчас в обрез. Потому наемник Сашу сразу и не смог достать, возился долго… Это ты молодец, конечно, что ее скрывал. Предусмотрел.
        - Да я как чувствовал, - признался Стас. - Я сам помешанный, поэтому хорошо понимаю, как у Маши мысль работала. А теперь смотри мне в глаза и отвечай: кто тебя завербовал?
        Лиса даже не дрогнула.
        - Никто. Просто дружить умею.
        - И при каких обстоятельствах ты… подружилась?
        Сестра выбросила окурок в форточку и сложила руки на груди.
        - А тебе не все равно?
        - Раньше может и было, но сейчас нет. У меня теперь время появилось в твою жизнь лезть. Так что лучше по-хорошему рассказывай.
        Лиза присела в кресло, и тонкие металлические браслеты на ее запястьях звякнули о подлокотники. Взгляд у сестры лукавый, но легкий. Она всегда такая была, лисичка-хитричка.
        - Считай, что я выиграла в лотерею пять лет назад. Тебя отправили в тюрьму, а мне сделали выгодное предложение. Пообещали защиту взамен на услугу. А потом я и сама влилась в процесс. Ничего особенного, так, по мелочи… Я ведь модель, много путешествую, никто и не подумает, что я двуличная особа и что у меня есть мозги. Мой друг раньше в Интерполе работал, это он с предложением приходил. Хороший человек. По сути, только благодаря ему Саша и дышит до сих пор. Так что передай ему через меня шоколадку в знак благодарности, не скупись, братишка. Он молочные любит.
        Стас осмыслил сказанное, и внутри завязался колючий узел гнева. О чем только думал отец, когда влезал по локоть в дерьмо? Ладно сын, живучий паразит. Но Лиза… ей же… сколько лет? Сейчас двадцать три с хвостом, а пять лет назад?.. Что ее заставили сделать? Переспать с кем-то? Хотелось найти того «хорошего человека» и прикончить.
        - О-о, вижу работу мысли и этот яростный блеск в глазах. - Лиза вытянула ноги, уперев белые кроссовки в кровать. - Нет, меня не заставляли жертвовать собой во имя Наполеона. Поэтому не бей копытами, Арес… Кстати, подходящее прозвище. Мне нравится. - Она потянулась за новой сигаретой.
        - Давно ты куришь, как паровоз?
        - Давно, но каждый понедельник бросаю. Я в Москве пока, остановлюсь в отеле. После свадьбы уеду.
        - Не нужно в отель, квартира в Ермолаевском пустует. Возьмешь ключи у Саши.
        Лиса согласно кивнула и спросила:
        - Как отец?
        Звездец, господа присяжные. И повезло же Архипову-старшему с детьми! Никто его не осуждает, не посылает в его адрес проклятия. Все волнуются, интересуются здоровьем. Вот что значит вбить в головы детей выгодные установки.
        - Я бы сказал, лучше, чем хорошо. Похудел немного, седины добавилось. Истинный аристократ в печали, Байрон почти. В его поддержку такие акции устраивают, что аж завидно. Глядишь, через пару лет тихонько вывезут его на поселение в теплые края, а то и в Англию под шумок вернется. Всем на него станет плевать скоро, жизнь не стоит на месте.
        - Ну и ладненько. Передавай ему привет при случае. Если он, конечно, не забыл, что детей у него двое.
        В ее голосе не прозвучало сожаления или обиды, одно только понимание и насмешка. В их семье дети всегда были сами за себя, и на ночь вместо молитвы читали мантру: «Никто никому ничего не должен».
        Стаса кольнуло в сердце от мысли, что у него теперь есть настоящая семья, а сестра, как и раньше, - одна.
        - Лиза, я попробую вытащить тебя, куда бы ты там не вляпалась. Прохоров поможет, я уверен.
        - Не драматизируй, мне нравится моя жизнь. Но за предложение спасибо, я даже растерялась. Если что, подам сигнал SOS. И еще одна вещь…
        Сестра явно сомневалась, стоит ли говорить.
        - Машу задержали… Связались с ее отцом, он где-то в Германии сейчас, до сих пор приюта ищет. Мария - хроническая алкоголичка, мало шансов, если честно, что она протянет до конца года.
        Лиза замолчала, подняла с пола свою сумку и направилась к выходу. Задержалась у двери и сказала с задумчивой насмешкой:
        - Знаешь, все так странно сложилось. Но я ни о чем не жалею и тебе желаю того же, братишка.
        Стас откинулся на подушку и ответил с улыбкой:
        - А я и не жалею.

* * *
        В «Бронксе» субботним вечером было оживленно, как никогда.
        Лерос был неподражаем, в костюме с иголочки, с голливудской улыбкой. Он вышел на сцену объявить следующую исполнительницу, которая собиралась спеть «О нем». Это был сюрприз для жениха.
        Стас сидел с Цербером у бара, когда Лерос, этот демагог, провозгласил:
        - А споет наша прекрасная невеста, Саша Прохорова. Бесстрашная скромная девочка, которая покорила холодное сердце «золотого мальчика» Стаса Архипова, известного бизнесмена, который в этом году вернулся на Родину.
        Саше сделалось дурно, но пришлось переставлять ноги. Раньше она ни за что в жизни не стала бы петь перед публикой. Но ради Ареса она бы и в Космос полетела, а уж песню как-нибудь осилит.
        Руки мелко дрожали, когда она поднялась на сцену и встала у микрофона под светом прожектора. Слова она знала наизусть, до дыр заслушала эту песню когда-то, после отъезда Стаса в Штаты.
        Он был в шоке. Замер и смотрел на нее, готовый сорваться с места и заслонить от толпы… Но волновался он напрасно: у Саши был мягкий, громкий голос, и она успела выпить два крепких коктейля. А кроме того, Настя стояла неподалеку, чтобы в случае чего рвануть на сцену и поддержать, и Саша против воли улыбнулась, расслабилась. Одернула рукава платья, расправила плечи.
        И запела.
        «Собираю наши встречи, наши дни, как на нитку, это так долго…»
        Стас смотрел на нее, не моргая, заколдованный ее голосом, и не хватало дыхания, но картинки прошлого - все лучшее, что случилось с ними - ярким калейдоскопом проносились в мыслях, вдохновляя.
        …Вот они знакомятся, впервые пожимают друг другу руки.
        …Вместе играют на синтезаторе, подшучивая над Моцартом.
        …Саша хитро насыпает соль в стакан с водой.
        «Разлетаюсь на куски от тоски, на осколки, все без толку, день за днем, да гори оно огнем…»
        …Они в Звенигороде, гуляют вместе с Матвеем, и Стас крутит в руках Золушку из соломки. «Это все-таки тролль или гоблин?» - не может он понять.
        …Первая близость посреди чужой свадьбы.
        …Первая встреча после расставания, аромат сентября, две смятые фотографии в руках.
        Как же я люблю тебя, дышать без тебя не могу…
        «…я за ним, извини, гордость, я за ним одним, я к нему одному».
        Саша замолчала, а Стас поднялся и, никого перед собой не замечая, пробрался через толпу, к ней, и, обняв здоровой рукой, сказал в микрофон:
        - Мое холодное сердце говорит спасибо. А Сашу я украду с вашего позволения.
        Он поцеловал ее на глазах у зрителей и утащил в укромное место, где очень красноречиво показал, насколько ценит ее храбрость.

* * *
        До свадьбы оставалась неделя. Архипов решил поставить точку во всей этой истории, которая родилась много лет назад, когда избалованная девочка по имени Маша зациклилась на мудаке по имени Стас.
        Мария пыталась убить себя, его, а заодно и его невесту. Три неудачных попытки, за время которых пали два семейства. Но все живы, Маше не удалось победить. Не судьба. А может, судьба просто оказалась сильнее нее: заклинания против Тьмы сработали.
        Ираклий Василевский давно канул в Лету, но Кирилл Данберг все еще был на свободе, и предстояло убедиться, что война окончена. Поэтому Стас одолжил у Большого Босса частный самолет и после обеда приземлился в небольшом аэропорту Ниццы.
        Накануне тот самый «хороший друг», на которого иногда работала Лиса, сообщил сестре, что Данберг прибыл из Германии, чтобы навестить дочь. Экспертиза признала Машу психически здоровой, ей грозил тюремный срок. Данберг добивался повторной экспертизы, надеялся поселить дочку в элитной психиатрической клинике.
        Стаса пустили к Марии. По блату, так сказать. Десять минут на общение.6ca577
        Маша сильно похудела с их последней встречи на Каннском фестивале и выглядела гораздо старше тридцати одного года.
        - Неужели ты сам ко мне пришел? - был ее первый вопрос, полный горечи. - Дождалась наконец.
        - Ну и? Оно того стоило, Маш? Ты толкнула в спину и мою семью, и свою заодно. Да, я понимаю, мы все там отличились, ядом друг друга позаливали. Но Саша Прохорова… Ты невинного человека заказала. Зачем?
        Стас откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди, и посмотрел сквозь прозрачную преграду, которая отделяла его от опасной преступницы. Не маньячки, нет, а обычной эгоистичной стервы. Они когда-то были под стать, определенно, но Стас пытался уничтожить только себя, а Маша перешла черту.
        - Все всегда только ради тебя, - сказала она, выговаривая слова с паузами, а в серых глазах - холод и пустота.
        - Врешь ведь. О себе любимой все твои мечты. Ты хотела меня, как будто я вещь, а сейчас, скорее всего, ненавидишь… за то, что я смог подняться со дна, а ты - нет. Да уж, любить ты умеешь. Какой у меня любимый цвет?
        Маша растерялась:
        - Что?
        - А какие фильмы я люблю? Книги. Погоду. Чего я хочу от жизни. Ты меня не знаешь. За все годы, что мы были знакомы, ты не спросила обо мне ни-че-го. Всегда говорила только о себе. Я, я, я. Тебе нравится фиолетовый, если правильно помню. Книги ты не любишь, а кино - только тупое. В жару тебя все бесило, а в мороз вечно отмерзали щеки. Очнись, Маш. Ты - в тюрьме. Ты хоть понимаешь, что ты сделала?
        Она долго смотрела перед собой, с удивлением и каким-то жутким страхом. У нее задрожали губы, дрожь пошла вниз, к рукам, которыми она пригладила русые волосы. Она молчала с минуту, пока с нее наконец не сползла маска ехидны, обнажив уставшую от собственного тлена женщину.
        - Я не знаю, - зло прошептала она, недовольная тем, что не контролирует эмоции. - Не знаю…
        Она закрыла лицо ладонями и зарыдала.
        - Мне так страшно, тошно от всего… от себя, от других. Господи, прости меня. У меня была алкогольная ломка, когда я узнала о свадьбе. Сначала брат… и эти его подколки о том, как я на тебя молюсь… Дебил, ненавижу! Ему всегда плевать на меня было. Но я ничего не сделала, клянусь, меня только наизнанку выворачивало сутками… Но потом твоя мама позвонила, спросила, в порядке ли я… она посочувствовать хотела, а у меня взорвалось все в голове. Я со знакомым связалась, у которого наркотики иногда брала, попросила, чтобы киллера нашел… И эта ломка… Думала, сдохну. Стас, Господи, Стас! - У нее началась истерика, и тогда вошел охранник, чтобы увести ее. - Прости меня, прости меня!
        - Я постараюсь, - выдавил он маленькую ложь, сглатывая ком в горле. - Тюрьма очень хорошо отрезвляет. По себе знаю. Потрать это время с пользой, попробуй найти смысл. Вдруг получится. У меня же получилось.
        За дверями его встретил Кирилл Данберг, отец Маши. Некогда близкий друг семьи Архиповых выглядел надломленным, даже не пытаясь притворяться.
        - Стас… хорошо, что встретились. Оно знаешь как… столько всего произошло. Я не хотел этого, правда. У нас с твоим отцом равен счет. Он за твои ошибки заплатил, я - за Машкины. Единственное, что хочу теперь, это забрать ее. Она в тюрьме не справится, ты же ее знаешь.
        И вдруг Стас действительно увидел, что у Маши еще есть шанс. Она пыталась себя убить - выжила. Впала в алкоголизм - жива до сих пор. Если переживет тюрьму, то это будет знак, что она еще может сложиться, как кубик Рубика.
        Фаталист - это призвание… Но когда сам счастлив, то и другим желаешь того же.
        - Ей не психиатрическая лечебница нужна, - сказал Стас. - Ей смысл в жизни нужен. Свет.
        Кирилл смотрел непонимающе, но и без злобы. Казалось, ему все равно. Но он тем не менее согласно кивнул и сказал на прощание, задумчиво и глухо:
        - …что же мы все натворили.
        - Ничего того, за что невозможно расплатиться, - уверенно ответил Стас.
        Демонов внутри не было, они не грызли душу, не поедали сердце, и Стас чувствовал, что вот сейчас, в этот самый момент, заканчивается прошлое, где чередой черно-белых воспоминаний останется семейство Данберг. Он их больше никогда не увидит, даже во сне.
        А впереди была только она - Саша.
        Эпилог
        В день свадьбы, тридцатого октября, погода стояла ясная и… морозная. Неожиданное похолодание, естественно, огорошило неподготовленные городские власти, но Саше было наплевать, даже если торт покроется инеем, как и ее фата.
        Стас еще на рассвете разбудил ее, чтобы поговорить. Он был слишком взбудоражен, хотя волноваться, вообще-то, принято невесте. Пришлось успокоить его ласково и нежно, как он любит.
        Потом Саша впопыхах надела теплую тунику, а Стас натянул жутко растянутый свитер под цвет глаз, с широким вырезом. Растянутый, ибо Саша часто под этот свитер ныряла, и они вдвоем ходили по комнате, чувствуя друг друга кожей и целуясь.
        Сейчас они торопились, потому что прибыла Эмили Райт.
        Выйдя на крыльцо особняка, они смотрели, как тормозит такси, как водитель достает большой чемодан из багажника и открывает дверь худощавой диве, которая даже в холод была в темных очках.
        Саша спустилась к ней, и Эмили поспешила передвинуть очки на макушку.
        - При-вьет, - с жутким акцентом сказала актриса и улыбнулась.
        Они с первого взгляда словно узнали друг друга, хоть никогда не встречались - просто посмотрели друг другу в глаза, и будто души соприкоснулись.
        Да, Арес не разменивался по пустякам. Саша попросила взять автограф, он привез актрису. Хотела свой маленький мир - и он его построил, заполнил незабываемыми моментами и зажег там звезды.
        Утро прошло в приятной суете, заполненной смехом. Эмили рассказывала, как Стас на Тибете ныл все время о своей любви, и местные ему жутко сочувствовали, даже снадобье подарили, которое убивает мужскую силу.
        - Я его не пил! Ну зачем мне врать?! - возмутился Стас, сдерживая приступ хохота. - Невеста моя, немедленно подтверди, что я полон мужской силы.
        И Саша подтвердила, поцеловав его и признавшись:
        - Я за эти два месяца три килограмма сбросила.
        И снова взрыв хохота. И глинтвейн на брудершафт со Стасом, чтобы согреться. И Настя с Цербером, целующиеся по углам, когда думают, что их никто не видит.
        По двору сновал туда-сюда целый зоопарк: Рыжий, Федор и Зара. Огромный котяра Федя дружелюбно отнесся к Рыжему, который был в два раза меньше. Золотоухая Зара их гоняла, чтобы поиграть, и они били ее лапами по морде.
        Эйфория момента смывала напрочь. Зато мама Таня была невозмутимой. Она поглаживала совсем еще небольшой живот и умиротворенно смотрела на Валентина Геннадьевича, который встречал прибывавших гостей. Не зная, чем себя занять, мама, отправилась срезать поздние белые розы, чтобы украсить арку, возле которой пройдет церемония. «Все равно замерзнут», - рассудила она.
        - Саша, а можно странную просьбу, - обратилась Эмили. - Стас говорил, что ты способна свалить человека на землю, не касаясь. Я до сих пор не верю. Он все наврал, конечно?
        Церемония планировалась в саду через три часа, и пора было идти переодеваться: стилист два раза уже махал рукой, взывая к совести. Но Саша не смогла отказать новой знакомой. Эмили Райт. С ума сойти.
        - Хм… Кого-то доброго нужно выбрать, чтобы не сопротивлялся… - Саша огляделась и, заметив Большого Босса, подозвала и попросила: - Дядя Коля, можно вас на минутку? Я вас быстренько на землю свалю, и дальше пойдете по своим делам, хорошо?
        - Санечка, для тебя сегодня все, что уго…!
        Большого Босса подкосило, и он упал на усыпанный сухими листьями газон.
        - Невероятно, так это правда! - Эмили восторженно захлопала в ладоши, а потом подбежала к ББ и помогла ему подняться. - Вы не ушиблись?
        Он вдруг растерял все слова, хмуро и с удивлением глядя на актрису. Наверное, не сразу сообразил, что она говорит по-английски.
        - Простите, а вы…?
        - Эмили Райт. Я со стороны жениха.
        - Вот оно что. Хм… А я Николай.
        - Оу, как царь!
        - В каком-то смысле, да…
        Саша никогда не видела Большого Босса растерянным, а тем более обомлевшим. Он всматривался в незнакомку так пристально, словно перед ним стояла инопланетянка, и Саша даже испугалась, не нарушилось ли у него зрение от ушиба. У него с Эмили - шестнадцать лет разницы, а казалось, что Большой Босс - школьник, который рассмешил одноклассницу, а теперь не знает, что дальше делать.
        - Пойдемте, смешаю вам коктейль, - сжалилась Эмили, и ББ пожал плечами, мол, а почему бы и не выпить со знаменитостью, тем более повод есть.
        - Удивительный момент, - пробормотал «царь Николай».
        - А я люблю удивлять, - весело ответила Эмили, и тот снова замолчал, глядя на нее то ли с интересом, то ли с ужасом.
        - Мне показалось, или она только что флиртовала с Большим Боссом? - ошалело спросил шепотом Стас, когда пара ушла на террасу.
        - По-моему, царь наш Николай сам в шоке. Так, не смотри на них, ну отвернись! Если он через десять минут побежит к Насте советоваться, значит его зацепило.
        - Да ладно, ставлю на то, что он взрослый мужик и разберется без чужих советов.
        - А я - что побежит к дочке на совещание.
        - На что ставим?
        - Если выиграю, то возьми автограф для меня у… м-м… у Далай-ламы.
        - Ты и твои ставки…
        …Через двенадцать минут статный, приосанившийся Большой Босс, поправляя галстук и приглаживая густые светло-русые волосы, быстро шагал в сторону Насти и Цербера. Он был бледный и хмурый, как будто не мог осознать какой-то момент, а именно - что в мире существуют еще женщины, способные удержать его внимание. Авантюрный вдовец, каким был Николай Терехов, видно, давно поставил на себе крест, душой улегшись в могилу вместе с женой. И теперь он был напуган: ему сорок восемь, а не сто восемь, как он думал. Он привлекательный и веселый человек, который любит розыгрыши и технологии. И ему понравилась женщина.
        - Ну и где мне искать Далай-ламу? - обреченно спросил Стас.
        - Так у него есть расписание. Проверь. В этом ты асс, если мне не изменяет память.
        - О да, твое расписание на ближайшую неделю я знаю наизусть. Там только один пункт: ненаглядный муж.
        Саша обняла Стаса и, привстав на цыпочки, поцеловала в щеку, прошептав:
        - Это мой график до конца дней.
        На свадьбу благополучно прибыла и тройка французских мушкетеров: Шон с Джульеттой и Долан. Художник был в костюме и неизменной ковбойской шляпе, и Арес долго «сканировал» его, пытаясь увидеть признаки озабоченного извращенца. Но Долан был сама простота и искренность, и Стас вынужденно признал, что заблуждался. Что не каждый мужчина, глядя на Сашу, мысленно ее раздевает, как ее дорогой без пяти минут супруг.
        Церемония. Шумные гости. Взбудораженные улыбки. Свидетелем был Валера Харитонов, а свидетельницей - Лиза.
        У Саши были красиво уложены волосы, платье - в греческом стиле; фата стелилась по земле, увенчанная изысканным кружевным узором; на запястье сверкал браслет с бриллиантом цвета шампанского, а помада - вишневого оттенка.
        Арес выглядел, в общем-то, как обычно - то есть как бог. Как герой, победивший всех своих демонов ради любви. Саша восхищенно смотрела на него, испытывая такое жгучее счастье, как будто выиграла целый мир в лотерею. Стас тоже все время улыбался, и Саша наслаждалась каждым моментом, каждым вдохом, полным вдохновения. Неужели было время, когда она дышала без вдохновения?.. Она уже не помнила. Прошлое представлялось долгой дорогой домой - к Стасу. Вся жизнь, полная борьбы, была ради вот этого момента.
        Рядом находились самые родные люди на свете. Мама, отчим, Большой Босс, Настя, Цербер, Лиза… Все они спасли ее в тот или иной момент жизни, но Саша не боялась, что придется платить за эти подарки судьбы. Она знала, что худшее позади, а единственная плата, которую с нее потребуют теперь, - это любить любимых, не предавать их.
        Все вместе они выстояли, не сломались. Как сказали бы Настя и Стас, отработали карму. В мире, в котором никто никому ничего не должен, они нашли друг друга и зацепились, как кольца, образовав цепь настолько нерушимую, что даже демоны не смогли разорвать.
        …Всему свое время, и делу, и любви. Но если любишь свое дело и своих людей, то время как-то неожиданно становится одним целым, заполненным светом.
        …Весной родятся уже новые люди. У Саши появится братик или сестричка, а еще крестник или крестница. А потом и собственные двенадцать… ну ладно, может, двое, спиногрызов придут в этот мир. Начнется новая жизнь… Но это будет уже совсем другая история.
        Конец