Пересмешники
        Дейзи Уитни
        У некоторых школ есть кодексы чести.
        У других - правила поведения.
        В академии Фемиды есть Пересмешники.
        На блестящих страницах брошюры престижная академия Фемиды кажется идеальной во всем: прекрасные учителя, способные ученики, дополнительные занятия, которыми гордилась бы Лига Плюща, никаких случаев с непослушанием учеников. Но школа не так чиста, как кажется. У идеальной репутации Фемиды есть темная сторона. Ученики часто нарушают правила, и долг тайного общества, Пересмешников, сохранять порядок в кампусе. Их члены серьезно воспринимают эту ответственность.
        Алекс Патрик и не думала, что ей понадобятся Пересмешники. Но когда ее изнасиловал ученик, она не знает, куда еще идти. Она хотела бы забыть, что случилось, но не может не видеть напоминания того, что пошло не так в ту ужасную ночь. Пока она не отыскала смелость выступить самостоятельно, она должна принять, что ей не выдержать бой за справедливость в одиночку. И заступаться за кого -то, особенно за себя, - достойный повод для борьбы.
        «ПЕРЕСМЕШНИКИ»
        ДЕЙЗИ УИТНИ
        Серия «Пересмешники» #1 (дилогия)
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        переводчик и редактор - Лена Меренкова
        русификатор обложки - Лена Меренкова
        оформление - Лена Меренкова и Наталия Павлова
        
        
        перевод выполнен для группы
        
        
        
        
        
        
        
        
        АННОТАЦИЯ:
        
        У некоторых школ есть кодексы чести.
        У других - правила поведения.
        В академии Фемиды есть Пересмешники.
        На блестящих страницах брошюры престижная академия Фемиды кажется идеальной во всем: прекрасные учителя, способные ученики, дополнительные занятия, которыми гордилась бы Лига Плюща, никаких случаев с непослушанием учеников. Но школа не так чиста, как кажется. У идеальной репутации Фемиды есть темная сторона. Ученики часто нарушают правила, и долг тайного общества, Пересмешников, сохранять порядок в кампусе. Их члены серьезно воспринимают эту ответственность.
        Алекс Патрик и не думала, что ей понадобятся Пересмешники. Но когда ее изнасиловал ученик, она не знает, куда еще идти. Она хотела бы забыть, что случилось, но не может не видеть напоминания того, что пошло не так в ту ужасную ночь. Пока она не отыскала смелость выступить самостоятельно, она должна принять, что ей не выдержать бой за справедливость в одиночку. И заступаться за кого -то, особенно за себя, - достойный повод для борьбы.
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        Моему мужу, Джеффу…
        Ты самый хитрый,
        с лучшим чувством юмора,
        и мое сердце - навеки твое.
        И ты нашел собаку…
        ГЛАВА ПЕРВАЯ
        Первый раз
        
        Я сделала три вывода в тот миг: изо рта воняло, я была обнажена, и я проснулась рядом с парнем, которого не знала.
        И еще одно. В комнате было ужасно светло. Я закрыла рукой глаза, солнце светило в окна, и я поняла пятое.
        Это были не мои окна.
        Значит, это была не моя кровать.
        Голова гудела, я посмотрела на парня, чье имя не помнила. Он еще спал, грудь двигалась в такт с невидимым метрономом. Я смотрела на его черты, нос, губы, искала что -то знакомое. Подсказку. Но прошлая ночь не вспоминалась, я словно смотрела на нее через мутное стекло. Я ничего не видела. Но я слышала одно слово громко и четко:
        Уйди.
        Слово повторялось в моей голове.
        Уйди.
        Оно становилось громче, приказывало выбраться из кровати и комнаты.
        Прочь. Прочь. Прочь.
        Сердце гремело, голова болела, и во рту был гадкий вкус, сухой и тяжелый вкус ночи, которую я не помнила с… Я зажмурилась. Это не сложно. Как его зовут?
        Вспомни, черт возьми. Вспомни.
        Карвер.
        Его звали Карвер.
        Глубокий вдох. Не нужно паниковать, перегибать. Я знала его имя. Еще вдох. Остальное вернется. И все станет таким понятным, что я не смогу перестать смеяться, потому что этому найдется идеальное объяснение.
        Я смотрела на мятые простыни вокруг этого парня и меня, одеяла обвивали его голый пояс, лежали на моей голой груди, и ветер проникал в комнату, принося холод. Это логично. Холодно… январь. Может, шел снег, мы катались на санках, я упала, сняла промокшую одежду и оказалась в комнате Карвера.
        Нет, Картер.
        Точно. Картер.
        Я была обнажена в постели с парнем, чье имя даже правильно не помнила.
        Этот парень, эта кровать, эта комната, я - мы были неуклюжими пальцами на пианино, бьющими не по тем клавишам, и за грохочущей музыкой я снова слышала то слово.
        Уйди.
        Я придвинулась к краю узкой кровати и свесила голые ноги, пока они не коснулись персидского ковра академии Фемиды. У него он был алым и коричневым с узором бриллиантов. Я не хотела больше видеть этот ковер. Никогда. Я медленно встала, чтобы кровать не скрипнула.
        Я схватила свои вещи с пола: трусики, джинсы, майку, лиловый свитер, розовые носки и черные сапоги, рассыпанные на бриллиантах на ковре. Мне было очень холодно без одежды, и я хотела прикрыть грудь. Я заметила лифчик на выступе дешевого красного кресла -мешка из искусственной кожи. Мой милый черно -белый лифчик в горошек валялся на худшей мебели в мире.
        Он бросил мой лифчик.
        Комната накренилась, будто я была на веселом аттракционе, где дом раскачивался. Но это было не весело, там никогда не было весело.
        Все расплывалось.
        Я схватила лифчик, притянула его к себе и быстро оделась. Я натягивала носки и заметила урну, полную банок с диетической колой. Картер даже не убирал мусор?Прекрасный выбор, Алекс. Я застыла, увидев кое -что хуже, намного хуже. Две обертки от презервативов поверх мусора, и каждая была порвана посередине, каждая была пустой.
        Я закрыла глаза. Это были галлюцинации. Все -таки утро, и солнце светит слишком ярко.
        Но когда я открыла глаза, обертки остались на месте, как и Картер, как и я. И ничто не происходило так, как я хотела. Я застегнула сапоги за миг, слушаясь голоса в голове, который кричал: «Уходи сейчас же!». Картер еще спал, не привлекательно раскрыв рот. Мелкие белые линии высохли в уголках его губ. Его светлые волосы торчали во все стороны.
        Я робко шагнула на ковер, заметила черную сумочку у двери шкафа, в которой могли быть лосьон для бритья и прочие принадлежности для парней. Я не хотела смотреть, что еще там было. Пинцет? Парни использовали пинцет? Я не хотела знать, что они выщипывали, но мне не нравился вкус во рту, ведь это был вкус прошлой ночи. Я схватила плащ и присела у черного мешочка и медленно расстегнула молнию, зубец за зубцом. Я задержала дыхание, оглянулась на Картера. Он подвинулся на бок.
        Не просыпайся. Не просыпайся. Не просыпайся.
        Я просунула руку в мешочек, нащупала тюбик пасты. Я вытащила его, открыла, выдавила немного на указательный палец. Я потерла пальцем зубы, стирая кислый вкус, стирая следы. Я убрала тюбик в сумочку, колпачок бросила рядом. И в этот миг Картер проснулся.
        - Эй… - сказал он даже не сонно. Он просто проснулся.
        - Эй, - буркнула я. Обычно я не бурчу. Никто не бурчит в академии Фемиды.
        Он потер подбородок ладонью.
        Ладонью, которая касалась меня.
        Может, он показался мне красивым прошлой ночью. Но утром он так не выглядел. У него были почти белые волосы, острый нос, бледные глаза. Может, он был забавным. Может, заставил меня смеяться. Может, я смеялась так, что болели бока. Я прижала ладонь к талии в поисках физических доказательств.
        Он вскинул бровь, почти подмигнул мне. Что -то в этом напомнило мне политика.
        - Понравилось прошлой ночью?
        Посмотрим: я ходила на носочках по твоей комнате, надеясь, что ты не проснешься, едва помнила твое имя. Да, ночь была просто фантастической. Может, расскажешь, что произошло между полуночью и, кхм, десятью минутами назад? Хотя не надо. Сделаем вид, что ничего не было, и больше не будем говорить об этом, ладно?
        Он отклонился на кровати, опустил голову на подушку.
        - Хочешь еще?
        Я прищурилась, сжала губы и быстро покачала головой. Он думал, что я была легкодоступной.
        - Мне нужно учиться, - ответила я, пятясь к двери.
        - В субботу утром?
        Все в Фемиде учились по субботам, даже утром.
        Я кивнула. Еще шаг.
        - Но семестр только начался два дня назад.
        - Учителя уже задали домашку, - я смогла сделать еще два шага. Хотелось сказать: «А тебе еще ничего не задали? У тебя замедленное обучение?».
        Но он не был медленным. Совсем. Может, Картер пересекался со мной на занятиях… Посчитаем. В классе было двести учеников, может, я видела его не в последний раз.
        Если бы я была дирижером, я бы взмахнула палочкой, и все исчезло бы.
        - Я тебя понимаю, - сказал он. - Учитель испанского уже задал большое сочинение. Но я еще не начинал.
        Тут мы точно не пересечемся. Я учила французский. Dieu merci.
        - Мне пора.
        - Ладно, я тебе позвоню, - сказал он с глупым жестом рукой, изображающим телефон. Он почти выскочил из кровати. Я отвернулась, потому что он все еще был голым, а я не хотела знать, как он там выглядел. Краем глаза я заметила, как он потянулся за боксерами. Он натянул их, а я крепко сжала ручку двери.
        Я отчаянно хотела уйти, но мне нужно было знать наверняка.
        - Мне, кхм, нужно спросить, - я замерла и едва могла выдавить слова. - Мы…? - я не смогла их произнести.
        Он улыбнулся, казалось, хотел бить кулаками по груди, будто был менее развитым созданием.
        - Да, дважды. После того, как посмотрели группу. Это было круто, - он выглядел как победитель.
        А я ощущала себя так, словно съела случайно фольгу, ужасный привкус вызывал желание сплюнуть. Я открыла дверь и сделала то, что стоило сделать прошлой ночью.
        Уйди.
        Потому что первый раз нужно запомнить.
        ГЛАВА ВТОРАЯ
        Притворство
        
        Есть одна уловка в игре на пианино. Когда я дохожу до части, во время которой путаются пальцы и сбивается уверенность, я изображаю эксперта. Я откладываю ноты, закрываю глаза и представляю себя в Карнеги -холл. Зрителей не было, и я не была на сцене. Я сидела в первом ряду рядом с Бетховеном, Моцартом и Гершвином. Только мы вчетвером. Я рассказывала им проблему. А потом ждала терпеливо их советы. Они еще ни разу не подводили.
        Я выскользнула на лестницу и рассказала им о новой проблеме, но эта не была связана с музыкой.
        «Итак, господа, у нас есть девушка, которая не помнит первый раз. И парень, который дважды занялся с ней сексом».
        «Нужно соединить кусочки так, чтобы девушка все поняла».
        Я слушала в тишине, как они рассуждали, ожидая их ответа.
        Но сегодня они молчали.
        Но они - мужчины. И Бетховен - глухой.
        Я должна была разобраться сама, но ничего не знала.
        «Ничего, - я крутила слово в голове. - Ничего».
        Может, ничего и не произошло. Может, это была просто ошибка, недоразумение. Да, так хотели сказать мои композиторы. Они намекали, что Картер напутал, сказав, что мы сделали это. Картер облажался. И это он ничего не помнил.
        Я быстро шагала по зловеще тихой служебной стоянке, крепко обвив себя руками, повторяя новую мантру - ничего не случилось - пока озиралась. Я была готова юркнуть за куст, если нужно, нырнуть в лисью нору, потому что мне нужно было вернуться незаметно. Я пойду долгим путем: пересеку стоянку, поле, а потом пойду по двору, словно я покидала общежитие, а не возвращалась в него. Меня не поймают. Никто не подумает, что я шагала по дороге стыда. И я не шагала по ней, ведь ничего не случилось.
        Чем больше я это повторяла, тем больше в это верила.
        «Ничего не случилось», - сказала я, минуя урны и амбар.
        Я добралась до края поля и увидела первую ловушку - стайку девушек, бегающую бесконечные круги. На них были только тесные леггинсы и куртки, обнимающие тела.
        Они были пока спиной ко мне, так что я зашагала быстрее, почти бежала, и это могло привлечь лишнее внимание. Я не могла узнать всех отсюда, но там могли быть младшие Анна -Мария, Шоба, Каролина и Натали. Если я пересеку дорожку, пока они не повернули, они меня не увидят.
        Конечно, они бегали всегда, а я была лишь музыкантом, так что они повернули раньше, чем я пересекла половину дорожки у края поля. Я подняла воротник, опустила взгляд и сунула руки в карманы, где нашла солнцезащитные очки. Я надела их, стала напоминать знаменитого подростка, стесняющегося прессы и избегающего папарацци.
        Девушки на беговой дорожке сосредоточились, топали ногами по земле, синхронно взмахивая руками по бокам. А потом одна отделилась от строя, побежала вперед как торпеда. Я была почти на краю поля, готовая броситься во двор, когда поняла, что это Натали мчалась как олимпийский спринтер.
        Натали с телом Сирены Уильямс. Натали, которая поставила рекорды в беге весной, которая разбила осенью всех в лакроссе, которая могла раздавить меня мышцами бедер, хоть я была не мелкой. Я была среднего роста. Но она была почти два метра ростом, да и чем мне защищаться? Своими длинными тонкими пальцами?
        Ее ноги не удавалось разглядеть. Она заметит меня в любой миг, и моему плану конец. Как и моей репутации. Она увидит меня, вскинет голову, жестоко улыбаясь, ведь ощутит вкус сплетни. Она расскажет подругам, и они будут обсуждать меня в кафе, уплетая пасту, бананы и брокколи. И она расскажет своему парню, старшекласснику Кевину Варду.
        Ведь нет ничего лучше, чем говорить о том, кто и что делал, кто и как облажался. А в моем деле были все улики - время дня, спутанные волосы, вчерашняя одежда - и они указывали, что обо мне стоит говорить.
        Но это не так. Клянусь, нет. Я представила, как бью кулаком по столу перед судом, где были товарищи -ученики, настаивая, что ничего не было, что я не была с Картером прошлой ночью. Я думала сыграть опоссума - упасть комком и застыть на холодной земле. Но придумала план лучше. Идеальный план. Забыть, что ничего не случилось. Потому что я сочиню другие события прошлой ночи.
        «Где я была прошлой ночью? Смешно, что ты спросила. Когда я пошла за кулисы к группе - да, меня пригласили за кулисы, ведь они услышали, что я повелеваю клавишами - мы отдохнули под музыку, поиграли вместе - и я всю ночь была за клавишами. Я только ушла из клуба. Знаю, дико. Но это было весело».
        Вот это стоило рассказать всем. Я сама начну сплетни.
        - Эй, Алекс! - раздался голос Натали. - Отличная одежда с прошлой ночи.
        Никакого веселья с группой под музыку, просто я в сапогах и со спутанными волосами, и команда девочек по бегу, знающая, что я не спала ночью в своей комнате.
        Я хотела закричать: «Ты ничего не знаешь!».
        Но она явно что -то знала. Она была там. В клубе.
        Это я ничего не знала. Я не могла ничего сказать, глядя, как мое тихое существование в школе утекает за дверь, как вода из переполненного рукомойника, медленно пропитывающая все на пути, портящая книги, мебель, ковры и остатки моей личной жизни, мой уголок пианистки в этом мире.
        Говорят, вода вредит сильнее всего.
        Натали пронеслась мимо впереди группы. Ее подружки по команде гнались за ней. Они не увидели меня, и я поспешила уйти с поля. Но они скоро узнают, так было в спортивных командах.
        Спорт.
        Я вспомнила - Картер во что -то играл. Он тренировался прошлой ночью до нашей встречи. Он упоминал это. Может, я не восприняла это, потому что мой мозг напоминал сито, может, потому что я не любила спорт. В академии Фемиды радовало то, что в этой школе не нужно было заниматься спортом. Никто не требовал обязательные занятия.
        Я добралась до просторного двора и осмотрелась. Было пусто. Твердый луг потрескался, но весной он был зеленым и буйным. Его обрамляли деревья и старые здания - классы, общежитие, кафетерий. Все было построено в 1912. Фемиду основали на год позже члены Прогрессивной партии, и это было иронично, ведь Фемида придерживалась политики невмешательства.
        Школа напоминала мини -колледж со старыми кирпичными зданиями в викторианском стиле, поместья превратили в здания для учебы. Фасад Макгрегор -холла из красного кирпича был покрыт завитками плюща по краям белых окон.
        Перед Макгрегор -холлом была большая доска объявлений с листовками. Я взглянула на них, проходя мимо. Набирали актеров в «Виндзорских насмешниц» (чтобы выступить перед учителями на особом смотре Фемиды). Приглашение в студсовет. Но, конечно… тут все были равными. Звали в клуб вегетарианских блюд, где обещали сыр, крекеры и морковь каждый вечер.
        И кое -что еще.
        Приходите к «Пересмешникам»! Встаньте и пойте! Мы ищем новых вокалистов, так что бегите -бегите -бегите в Новую Девятку, где вы узнаете нехитрый фокус …
        В углу была нарисована птичка, и она внимательно глядела на меня.
        Это все было кодом, потому что «Пересмешники» не были группой, поющей а капелла, как они изображали. И там не было прослушивания для вокалистов. Нет, «Пересмешники» были куда больше и тише, и у них это было время проб, как в начале каждого семестра.
        Пересмешники - закон.
        Я пошла прочь от доски объявлений и направилась к своему общежитию, Тафт -хей -холл, зданию из красного кирпича в три этажа высотой. Я устремилась к арке дверного проема, но по двору зашагал мистер Кристи, учитель по истории и куратор, выглядя решительно, как я. Он двигался широкими шагами, подняв голову, выпятив грудь, его рыжеватая борода и усы вели его.
        - Доброе утро, Алекс. Как ты? - сказал он низким голосом.
        - Все хорошо, мистер Кристи, - сказала я, когда он поравнялся со мной.
        - Ты рано встала, как для субботы.
        - Да, у меня развилась бессонница, - я пыталась продумать обман. Я должна скрыть правду хоть от кого -то. - Я не спала часами, - добавила я, когда он сочувственно кивнул.
        Он встревожено посмотрел на меня. Словно знал лекарство от бессонницы. Словно был экспертом и мог сказать, что делать.
        - Чашка ромашкового чая перед сном должна помочь, - сказал он.
        Да. Это все исправит, и, раз у нас душевный разговор, вы не знаете, как вспомнить, было ли что -то с парнем, которого я даже не знаю?
        - Я попробую в следующий раз, - я старалась звучать бодро.
        Он обрадовался, словно совершил подвиг, помог страдающему ученику и мог теперь весело двигаться дальше.
        Я должна была радоваться, что мистер Кристи не заметил, не сложил дважды два, не задал еще больше вопросов. Или он уже услышал историю, что я всю ночь зависала с группой. И он подумал, что история крутая, и, раз он за меня отвечал, он не стал бы докладывать на меня.
        А потом я тихо рассмеялась, поднимаясь по ступенькам в Тафт -хей -холл, стуча сапогами по каменной лестнице. Конечно, он мне верил. Учителя, директриса - вся администрация школы ни за что не подумала бы, что мы делали что -то не то. Они думали, что мы никогда не нарушали правила в идеальной, прогрессивной и престижной академии Фемиды.
        Мы были выше закона, потому и пришли сюда.
        Да…
        ГЛАВА ТРЕТЬЯ
        Умная догадка
        
        Я не пошла в свою комнату. Я пошла в подвал. Внизу лестницы была урна для найденных вещей, там была гора шапок, шарфов и часов. Тут ничего не находили. Никто не хотел то, что было потеряно. Но мне нужно было увидеть урну, ведь она напоминала о ночи, которую я могла вспомнить.
        Одной из ночей в прошлом году я бросила вызов своему парню, чтобы он рассортировал вещи в этой урне. Он не отступил, дорыл до дня урны, где нашел красные штаны из семидесятых. А потом он вытащил канареечный кардиган, черный и зеленый ботинок разных размеров, потрепанную голубую кепку, которые когда -то были в моде.
        - Конечно, это здесь, - сказала я. А он притянул меня к себе и поцеловал. Это не был наш первый поцелуй. Мы были тогда вместе три месяца. Но этот запомнился, этот поцелуй не получилось бы остановить. Я хотела целовать его всю ночь.
        И я провела эксперимент. Я закрыла глаза и заменила юношу. Русые волосы Дэниела стали почти белыми волосами Картера. Плечи Дэниела стали плечами Картера. Губы Дэниела, щеки и ладони теперь принадлежали Картеру. И я целовала Картера, как целовала Дэниела. Я зажмурилась сильнее, заставляя Картера подходить, заставляя поцелуй стать другим. Но не получалось. Я не целовала так Картера. Вряд ли я притягивала его так близко к себе, желая этого, желая его.
        И хоть я сходила с ума по Дэниелу - он был тут виолончелистом, и то, как он держал инструмент между колен, как играл на нем, будто ласкал, ослабляло коленки уважающей себя пианистке - я не спала с ним. Мы не дошли до этого возле урны. Как и во все те разы, когда мы встречались летом.
        Мы были очень близко пару раз. Но что -то всегда меня сдерживало. Мы с Дэниелом были во многом связаны, как два музыканта. Кроме той ночи с чьими -то красными штанами и желтым кардиганом, он вел себя слишком серьезно. И это меня задевало. А еще меня задевало, и мой желудок завязывался в приятные узлы, когда меня могли рассмешить.
        Значит, Картер оказался веселым.
        И я вспомнила смутно, как смеялась с кем -то в клубе задолго до комнаты Картера. Прошлой ночью вся наша группа пошла посмотреть на «Artful Rage», мою любимую группу. Они играли в городе, а младшим дали прогуляться вечером в пятницу во второй половине учебного года. Сосед моего парня по комнате, Сандип, принес в клуб водку. Я помнила, как попробовала ее пару раз, а потом…
        Может, я встретила Картера там. Может, Сандип представил нас. Может, Дэниел - гад, ведь ушел в колледж на два года раньше меня. Он был теперь в Дартмуте, и мы даже не притворялись, что будем видеться по выходным, потому что парень из колледжа точно не хотел, чтобы за ним ходила старшеклассница. Но если бы он был тут, я бы оказалась с ним, а не с Картером.
        Я открыла глаза и хмуро смотрела на урну утерь минуту. Мне вдруг захотелось сбить ее, рассыпать ненужные вещи, устроить беспорядок. Я сжала край и толкнула, но она весила больше сотни пудов, так что я не могла ее перевернуть. Я схватила горсть шарфов, бросила их на пол, оставив красный сверху, будто это был мусор.
        Я пошла наверх в свою комнату.
        Т.С. не спала, когда я отперла дверь. Она расчесывала короткие светлые волосы, сидя на краю уже заправленной кровати. Она была в спортивной форме. Я заметила кровать Майи - уже заправленную. Ее вещи для ванной пропали. Значит, она принимала душ.
        Моя кровать тоже была заправлена.
        Вот только я и не спала в ней этой ночью.
        Я возненавидела свою заправленную кровать. Я хотела, чтобы одеяло было мятым, чтобы было доказательство, что я спала тут всю ночь, как мои соседки.
        Я приготовилась к допросу от Т.С., но она дьявольски улыбнулась.
        - Смотрите, какая кошка притащилась! - сказала она.
        Я знала, что она просто хотела это сказать, и это не давало ей задать другие вопросы, например, «Почему ты пришла в полвосьмого утра, если не делала так раньше, и почему не рассказать мне все?!».
        Но от одной мысли, как я обниму подушку, сожмусь калачиком и расскажу лучшей подруге все в деталях о первом разе, мне стало плохо.
        «Боже! Ты можешь в это поверить? У меня был первый секс с парнем, которого я даже не знаю! И я этого не помню! Ого!».
        Я полгода держалась после Дэниела, но бросилась на парня, которого встретила случайной ночью. Со мной было что -то не так, как у компьютера, на котором случилась авария. Я уже не работала нормально. Меня нужно было починить.
        Я легла на кровать с покрывалом с узором розового, оранжевого и лилового цвета, сунула руки под голову и стянула спутанные каштановые волосы, нуждающиеся в расческе, в кривой хвост. Минуту было тихо, и я представила, как теннисный мяч катится и замирает на корте.
        - И… - Т.С. приподняла бровь. - Хорошо провела ночь? Я слышала, ты была в ударе после того, как начала Круг смерти.
        От ее слов всплыло воспоминание:
        - Девятка алмазов! - крикнул Картер и показал всем игральную карту. Мы сидели вокруг кофейного столика. - Пора рифмовать! - он потер подбородок, словно задумался. - Хлор. Х -Л -О -Р
        Зазвенели голоса:
        - Спор. Двор. Набор. Раствор.
        - Блин, - громко сказала я. - Это было мое слово.
        Картер склонился ближе.
        - Значит, нужна другая рифма.
        Я посмотрела на потолок на миг, думая, пытаясь вызвать в голове другое слово.
        - Есть! Хор! Как девятая симфония Бетховена?
        - Неплохо, - Картер мило посмотрел на меня, почти подмигнул. - Но ты просто убрала букву из моего слова. В Круге смерти это не считается.
        Я ударила по столу.
        - Пей, пей, пей, - скандировали они в унисон.
        Сандип понял намек и наполнил мою красную кружку апельсиновым соком, добавил водку.
        Я выпила все одним глотком, ведь была крепкой, крутой и непобедимой. Водка не обжигала мое горло, я даже не пьянела. Я была трезвой. Я вернулась с зимних каникул, у нас была тусовка в вечер пятницы, и я увидела шикарное живое выступление «Artful Rage». Я все еще была в эйфории от музыки. Я прильнула к Картеру, моя нога задела его ногу, мое бедро было рядом с его бедром.
        - Девятая симфония - мое любимое музыкальное произведение. Мне нравится Бетховен, - сказала я Картеру. Может, было невнятно. - Он - мой парень, - я пьяно рассмеялась.
        Меня покрыл тонкий слой слизи. Я флиртовала с ним. Я придвинулась к нему. Я хотела, чтобы это произошло.
        - Ты в порядке? - спросила Т.С. - Ты не реагировала пару секунд.
        - Я в порядке, - быстро сказала я и спросила. - Ты не была в Круге смерти?
        - Я ушла после концерта. Мне нужно было заняться блогом и лечь спать к половине одиннадцатого, - сказала Т.С. - Не помнишь? - поинтересовалась она.
        - Что ты всегда ложишься спать рано, когда у тебя тренировка с командой девочек Уильямсона? Да, это я запомнила с первого года.
        - Это женская команда Уильямсона, - исправила она, потому что стоило перейти в колледж, как ты становилась женщиной. Команда девушек Фемиды тренировалась с женской командой соседского Уильямсона каждую субботу зимой, чтобы их навыки не пропали в перерыве между сезонами. - Но разве ты не помнишь, что ты начала игру?
        Я пропустила ее вопрос.
        - И где мы играли, всезнающая соседка?
        - Сандип сказал, что ты начала игру в общей комнате его общежития.
        Хоть Сандип - парень Т.С., она его так не называла. Она звала его своим «дополнением», а он звал ее своей «подругой -леди». Они думали, что это мило и необычно. Это не удивляло, ведь она и свое имя не хотела признавать и использовать. Она говорила людям, что Т.С. было от «Талия Светлана», ведь имя звучало глупо. Она говорила так с первого года, когда мы попали в одну комнату. Она говорила это серьезно, и все поверили ей, и она стала Т.С.
        - Хм…
        - Хм, что? - спросила она. Она перестала разминаться и села рядом со мной, вдруг остановив зарядку.
        - Хм, ничего.
        - Что случилось с Картером?
        Я выпрямила спину.
        - Ты его знаешь?
        - Я его не знаю. Но он играет в водное поло.
        Эти ребята были наглецами. Мокрые, нахальные, неискренние. Они были как богатенькие сынки.
        - Он - нападающий, - добавила она, а я тупо смотрела на нее. - Это его роль в игре.
        - Точно. Как я могла забыть, что ты знаешь всех спортсменов Фемиды?
        - Это один из моих очаровательных талантов. Сандип сказал, что ты пошла к нему. Там ты провела ночь, да? Веселилась в его комнате?
        Она думала, что все было невинно. Она знала, что я не спала с Дэниелом, не стала бы спать с тем, кого только встретила. Она думала, что мы с Картером только целовались.
        Хотелось бы.
        «Ничего не случилось», - тихо говорил мой мозг. Но голова ревела, не хотела верить. Я ощущала, как пульсировала вена на моем лбу, почти выпирая. Я ненавидела эту вену. Было так гадко и заметно, когда я восторгалась или злилась. Порой я даже замечала ее на фотографиях. Я легла на кровать, прижала пальцы ко лбу, пытаясь прогнать так боль. У меня никогда не болела голова, но сейчас по ней будто били молотом.
        - Там ты была ночью, да? - не унималась она. - Так сказал Сандип, - она заявляла, но это больше напоминало вопрос. Она ждала ответа, ее зеленые глаза впивались в меня. - Алекс… - ее голос стал тише, он был нервным.
        - Да, я была там прошлой ночью.
        Я была там с Картером и двумя презервативами. Доказательство. Его не опровергнуть. Картер использовал ночью два презерватива, думал, что было круто. Он использовал два презерватива со мной. Со мной. Так что не удавалось делать вид, что ничего не случилось. Мы не просто целовались. Мы сделали это, и я не могла это стереть. Я даже не могла забыть об этом, потому что меня заметила Наталия, так что пойдут сплетни.
        Стоило переспать с Дэниелом. Тогда мой первый раз был бы спасен.
        - Я переживала. Я думала, ты бродишь по улицам.
        Лучше бы я бродила по улицам. Лучше бы я была бездомной. Я могла сидеть, скрестив ноги, у дороги, сжавшись, укутавшись в свое яркое одеяло. И мне бросали бы разные монеты прохожие. Жизнь была бы тяжелой, но никто бы меня не знал.
        - Так он тебе нравится? Вы болтали на концерте, но потом я ушла.
        - О чем ты писала в блоге ночью? - спросила я, меняя тему и глядя на открытые кирпичи в стене перед собой. Другие три стены были бежевыми, изучать там было нечего. Я посмотрела на наш ковер. Он был толще, чем у Картера, и на нем были персиковые и бежевые цветы. Меня это немного утешало.
        Она покачала головой.
        - Нет. Я хочу знать, нравится ли он тебе. Ты снова с ним увидишься? Будешь с ним встречаться?
        Я представила белые губы Картера, его острый нос. Я вспомнила, как представляла поцелуй возле урны внизу. Желудок сжался.
        - Нет.
        - Почему? - спросила она.
        Я молчала.
        - Он воняет? Или что -то еще? - не унималась она.
        Я покачала головой.
        - Я просто не хочу его больше видеть.
        - Фигня, - сказала она. - Тебе не понравилось проводить с ним время?
        - Ты не знаешь, что у меня с ним было.
        Я не хотела сказать это вслух. Я не хотела, чтобы она знала, что я была так пьяна или так глупа, что не помнила такого. Т.С. не теряла контроль. Она установила для себя правила и слушалась их. Это была спортсменка в ней. Она во всем была дисциплинированной. Я - только в музыке.
        - Не знаю? - Т.С. чуть отодвинулась, освобождая место для моих слов. - Не знаю, - повторила она. - Что я не знаю?
        Я пожала плечами.
        - Ты не помнишь? - спросила она.
        Я перевернулась на живот, прижала правую щеку к подушке. Ее ладонь оказалась на моем плече. Т.С. пыталась подвинуть меня, но я оставалась лицом вниз.
        - Ты хоть что -то помнишь? - спросила она.
        - Нет, - приглушенно сказала я в кровать.
        - Алекс, не помнить ночь с кем -то плохо.
        Больше тишины.
        - Ты же целовала его? Только целовалась? - с тревогой спросила Т.С., словно вела расследование, словно хотела, чтобы я сказала «да».
        А я хотела сказать, что это было все.
        Но не могла. Я вяло пожала плечами.
        - Посмотри на меня, - приказала она.
        Я накрыла голову подушкой, прижалась лицом к простыне. Т.С. не прекратила. Она потянула за подушку. Я не могла с ней сравниться. Она была сильной, так что убрала подушку с меня.
        - Алекс, тебе не три года. Перестань. Посмотри на меня.
        Я повернулась к ней. Что -то в ее голосе напомнило тот раз, когда я узнала ее настоящее имя в прошлом семестре. Это было утром в субботу в октябре, и она разбудила меня.
        - У меня задержка, - прошептала она.
        - Сколько? - спросила я.
        - Месячные должны были начаться вчера. Я в ужасе, ведь поступила глупо. Мы сделали это раз без презерватива. Лишь раз, - сказала она. Ее плечи дрожали, она все сильнее накручивала прядь своих волос.
        - Я куплю тебе тест, - сказала я. У меня не было планов покидать в выходные территорию школы, но мне было все равно. Я сбегала в ближайшую аптеку и купила ей тест, держала ее за руку, пока она писала на него. Она закрыла глаза и попросила меня посмотреть на него. - Отрицательный! - сказала я, и она отозвалась:
        - Меня зовут не Талия Светлана. Я - Тэмми Стейси, но не зови меня так.
        И я не звала.
        - У вас был с ним секс? - снова спросила она.
        Я вспомнила обертку от презервативов.
        - Да.
        - Ого, у тебя был первый секс, - она медленно кивнула.
        Я молчала.
        - И ты его не помнишь, - мрачно сообщила она.
        - Как видишь.
        - Это… - начала она, но голос оборвался.
        - Что? - спросила я.
        - Это… - она попыталась снова, - странно, - и она покачала головой.
        - Странно?
        Она не ответила. Лишь посмотрела на часы.
        - Знаешь, - начала она добрым тоном, - наша игра начнется в пол -одиннадцатого. Почему бы не позвать Кейси?
        Кейси - моя сестра. Она училась в Уильямсоне, так что мы редко пересекались в Фемиде. Она была звездой футбола, когда была тут, а теперь была звездой футбола в Уильямсоне, так что они с Т.С. хорошо знали друг друга. Странно, что Кейси перестала играть в футбол посреди сезона под конец обучения в Фемиде, пару лет не занималась этим. Может, ей наскучило, но она снова стала играть в футбол, вернулась к вершине в Уильямсоне, став лучше, чем прежде.
        Теперь Т.С. видела мою сестру чаще меня. Они обсуждали игры и стратегии, Т.С. будет капитаном команды в следующем году. Она хотела вывести Фемиду в национальные соревнования, получить стипендию спортсмена в колледже, хоть она в этом не нуждалась (но раз футболисты могли учиться бесплатно, она хотела использовать шанс).
        - Кейси, - тихо сказала она в телефон. - Можешь прийти?
        Я могла ошибаться, но вряд ли Т.С. звонила Кейси, чтобы пообщаться о секретах забивания голов.
        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
        Провал в памяти
        - Обычно мы не встречаемся с Кейси до ваших игр, - сказала я, Т.С. натягивала штаны поверх шорт для футбола.
        - Переоденься, - указала она, взяв дальше флисовый пуловер. - Нельзя ходить в той же одежде, что прошлой ночью.
        - Зачем мы выходим? Я думала, Кейси придет сюда.
        - Да. Но мы встретимся не тут. Мы встретимся в Комнате капитанов.
        - Это еще что такое?
        Она посмотрела на меня как на дурочку.
        - В спорткомплексе. Для капитанов команд. У нее еще есть ключ капитана.
        - Четыре года спустя?
        - Ключ капитана, если ты его получил, хранится всю жизнь.
        - Где твой ключ, если ты - капитан в следующем году?
        - Я получу его на церемонии в конце года.
        - Конечно. Но почему просто не встретиться тут?
        - Там тихо. И там забронировано для футбола, так что больше никто не может ее использовать.
        - Но она - не капитан футбольной команды Фемиды.
        - Она была капитаном. Она превосходит нынешних капитанов, если хочет использовать Комнату капитанов.
        - Еще одно непонятное, - сказала я, бросая испорченные вещи с ночи в мешок грязного белья и надевая халат. - Я сначала в душ, - сказала я и пошла в ванную.
        Я включила воду горячее обычного. Почти кипяток жалил кожу, но я не отходила. Я стояла под водой, закрыла глаза и представляла розовые пятна, появляющиеся на моей коже. Я подняла лицо к горячему пару, и вода застучала по моему лицу. А потом я развернулась, ощущая жар на волосах, спине и ногах. Я несколько раз нанесла шампунь и мыло и закончила, чистая и розовая.
        Я вернулась в комнату и надела чистую одежду, высушила быстро волосы феном, пока Т.С. ерзала, готовая отправляться. Я стянула почти сухие волосы в хвост и надела кепку. Я напоминала лобстера в зеркале, но это было лучше, чем то, как я выглядела раньше.
        - Идем, пока коридоры не стали людными, и никто не захотел поболтать, - сказала она.
        - Я не хочу столкнуться с Картером. Он может быть в спорткомплексе.
        - Сегодня нет тренировки водного поло.
        - И? Он может быть как ты, заниматься дополнительно.
        - Если бы он был как я, я бы лучше его знала. И бассейн в отдельном здании, так что идем, - она открыла дверь.
        - Я не хочу увидеть Натали. Она была на стадионе до этого. Она видела, как я шла в общежитие, и поняла, что что -то не так. Она ехидно отпустила замечание насчет моей одежды.
        - Натали Моретти? - Т.С. фыркнула, закрывая за нами дверь.
        - Да, Амазонка.
        - Просто бегунья. И что?
        - Ты теперь презираешь других спортсменок? - спросила я, пока мы спускались по задней лестнице. Порой Т.С. так делала. У нее была своя система иерархии для спортсменов и команд. Главное не задевать ее, иначе она будет говорить день и ночь.
        - Бег - это просто скорость. В футболе важны скорость, навыки и форма.
        Я же говорила…
        - Кстати о футболе, - начала я, - вернемся к моей сестре. Зачем ты позвала ее? Зачем она придет? Почему мы встречаемся тайно?
        - Мы не встречаемся тайно, - заявила Т.С., открывая заднюю дверь. По нам ударил холодный воздух.
        - Встреча в Комнате капитанов довольно скрытная. Что такое, Т.С.? - я хотела даже назвать ее настоящим именем, но помнила об обещании.
        - Ничего, - сухо сказала она.
        - Тогда откуда такая спешка?
        - Поговорим пока о другом, - сказала Т.С., мы пошли по двору к спорткомплексу. - Например, о нашем весеннем проекте. Я уже догадываюсь, что буду делать.
        Я сдалась, зная, что проиграла.
        - Что ты будешь делать? - спросила я, мы миновали Макгрегор -холл.
        - Стереотипы. Я писала об этом в блоге. Даже говорила об этом с Кейси прошлой ночью.
        - О блоге?
        - О весеннем проекте про стереотипы. Есть ли в них правда. Когда на них можно полагаться, а когда нет.
        - И твой вывод?
        - Я думаю, что они на чем -то основаны. Они начинаются с крупицы правды. И начинают жить сами.
        Я представила, как стереотип встал с кровати, потянул руки и спину, стал больше, словно вырос за миг.
        - Как твой стереотип о бегуньях. Что думает Кейси? В них что -то есть? - мои руки замерзали, и я сунула их в карманы, жалея, что не взяла перчатки.
        Т.С. покачала головой.
        - Нет, она говорит, что стереотипы ошибаются. И ведут к непоправимому ущербу. Я думаю, что они основаны на правде, и нам нужно понимать правду, но порой ломать их. И я решила вежливо не согласиться с Кейси.
        - Какие мы вежливые, - отметила я.
        - Что ты будешь делать? - спросила она, словно не знала.
        - Ты знаешь! Мы это уже обсуждали.
        - Я шучу. Я знаю, что ты планировала это с начала года, - сказала Т.С.
        Она была права. Я планировала сделать проект по Девятой симфонии Бетховена, любви всей моей жизни. «Ода к радости» - самая известная часть из нее, первое, что я научилась играть. Эта музыка была частью меня, и я бы умерла без нее. Я бы играла ее аккордеоне, слушала на дешевом проигрывателе, если бы не оставалось других вариантов. Я бы насвистывала ее, если бы все инструменты на земле были разбиты.
        Ирония была в том, что Бетховен ударил всех пианистов по лицу Девятой симфонией. Там не было части для пианино. Трубы, гобои попали в величайшую симфонию, а пианино - нет. Но потом венгерский композитор Ференц Лист перевел работу Бетховена для пианино. Я уже за это любила Ференца Листа. Так что я собиралась посвятить проект Девятой симфонии. Но возле гимназии во рту словно появилась грязь, пока я думала о нотах «Оды к радости», Потому что моя песня вдруг напомнила мне о Картере. Я слышала ее в его комнате.
        - Тебе нравится эта песня, да?
        - Хм? - сонно спросила я.
        - Ты говорила, что это твоя любимая часть музыки. У меня есть на Айподе из саундтрека к «Крепкому орешку». Я хочу включить ее для тебя.
        Я молчала, прислонилась к стене и тонула. И я услышала первую ноту, ми.
        Во рту будто была земля, пока я представляла его умелые подкаты с использованием моего немецкого композитора. И это сработало. Видимо, я такая доступная. Кусочек Бетховена, и я растянулась на кровати для первого раза. Спасибо, Людвиг, помог.
        Т.С. открыла дверь спорткомплекса, и я опустила голову, чтобы не видеть Натали или других девочек с беговой дорожки.
        - Ты со мной, - спокойно сказала Т.С. - Не переживай за Натали и остальных.
        - Я же не под твоей опекой? Или они не трогают собственность другого спортсмена? - спросила я, а девушка с носками до колен юркнула в ближайшую раздевалку.
        - Кодекс атлетов, - Т.С. подмигнула. - И она знает, что я могу ее побить.
        - Точно.
        Мы прошли по длинному коридору мимо кабинетов тренеров и кладовых, мимо металлических шкафчиков баскетболистов. Мы попали к двери в конце, на которой был будто герб - синий щит и мяч с бесполым гордым лицом по центру. Я тряхнула головой, это меня изумило. Спортсменам выделяли немало денег. Под щитом висел новый листок с расписанием со временем и командами.
        Т.С. стукнула дважды и сказала:
        - Форвард здесь.
        Дверь открылась как по волшебству, но на другой стороне оказалась моя сестра.
        Кейси выглядела как я. По нам сразу было видно, что мы сестры. Мы были почти близнецами. У нее были каштановые волосы, как у меня, прямые, но не такие тонкие, как мои. Ее густые волосы можно было закрутить и заколоть на голове. Ее карие глаза были просто коричневыми - ни шоколадными, ни карамельными, ни цвета кофе - как и мои. Она была в форме для футбола, но утром явно полчаса сушила волосы и выглядела так, словно вышла из салона.
        - Привет, Алекс. Ты в порядке? - сказала она, прижимая ладонь к моей спине и заводя меня в логово капитанов.
        Я стряхнула ее руку.
        - Я лучше была бы не здесь, - я огляделась. Комната была размером с маленький кабинет. Но тут были три стула, кофе -машина, несколько кружек, рукомойник, микроволновка, небольшой холодильник, корзинка с красными яблоками, поднос с чайными пакетиками и полки на стене с книгами, формой и сменной одеждой. Стены покрывали награды, дипломы и фотографии команд в рамках. - И, - добавила я с нажимом, - почему бы я не была в порядке?
        Кейси не ответила. Она прошла к кожаному креслу с высокой спиной в трех футах от нее. Она не села, а опустила ладонь на спинку кресла. Т.С. тоже стояла, словно ждала знака. Это напоминало кодекс капитанов. Не садиться, пока это не сделает капитан. Но мне не требовалось приглашение. Я могла выбрать себе место в убежище капитанов, и я опустилась на кресло рядом с Кейси, отодвинула его чуть в сторону от нее, оставляя себе пространство.
        - Мы можем тут сделать кофе, или эти чашки для вида? - спросила я.
        - Тут не сделать фраппучино, - сказала игриво Кейси. - Я заварю тебе чай.
        - Крепкий, пожалуйста, - сказала я.
        Кейси включила воду, наполнила три кружки водой и дала их Т.С. Она поместила их в микроволновку. Когда чай был готов, Т.С. сначала отдала мой, а потом нежно сжала мое плечо. Я не хотела прикосновений, так что отпрянула.
        Т.С. с пониманием взглянула на Кейси, словно они ожидали такое от меня. Кейси сделала глоток своего чая и опустила чашку на столик.
        - Так что произошло прошлой ночью? - спросила она тем же тоном, которым обычно спрашивала, осталось ли мороженое в холодильнике.
        - Что случилось? - повторила я.
        Она попыталась снова.
        - Да, что случилось прошлой ночью?
        - Почему ты меня спрашиваешь?
        - Я - твоя сестра.
        - Это как -то связано с прошлой ночью?
        - Ладно, поговорим о другом. Видела девушку в коридоре с носками до колен? Полный провал в моде…
        Я прервала ее.
        - Почему вы так себя ведете, словно у вас есть странная тайна, о которой вы не рассказываете мне? - казалось, на мне были муравьи, и я почесала ногу, словно они ползали там.
        - Тайны нет, - сказала Кейси.
        Я скрестила руки на груди.
        Кейси сделала глоток, Т.С. тоже, и они молчали. А потом Кейси сделала ход.
        - Так что с тем парнем? - спросила она.
        - Поэтому я здесь? Рассказать вам о своем первом разе? - я посмотрела на Т.С., готовая плюнуть в нее. - Спасибо, Т.С. Спасибо, что притащила меня в Комнату капитанов для этого. Может, в следующий раз приведешь меня в кафетерий, чтобы вся школа видела? Все равно все узнают.
        - Алекс, все не так, - сказала Т.С.
        Я вскинула руку, направив на нее ладонь, и покачала головой. Я встала, прошла к рукомойнику и оставила там чашку. Я не смотрела на них, прижала ладони к краю тонкой стойки, впилась в нее пальцами, посылая все напряжение с гневом в теле в свои ладони. Я могла сломать эту стойку, расколоть ее надвое и смотреть, как она рассыпается в моих руках. Я обернулась, и что -то во мне сломалось.
        - Хотите знать, что произошло? Правда хотите? Ладно. Я скажу. Вот, что произошло. Я встретила парня, напилась, - я повернулась к Т.С., - с подачи твоего парня. И у меня был секс. Два раза, судя по всему. Да, глупо. Значит, я шлюха. И что? Я тебя смутила? Я запятнала вашу Комнату капитанов?
        Я смотрела мрачно на Кейси, которая сама экспериментировала в колледже. Она встречалась с низкими и высокими парнями, с толстыми и со спортсменами, с чудиками, афроамериканцами, азиатами, актерами и даже парой бисексуалов, и даже с девушками.
        - У тебя случайные связи были чаще, чем у меня, - я направила на нее палец. Я все о ней знала. Она рассказывала мне и хорошее, и жуткое во время летних каникул в Нью -Хейвене, когда мы сидели у кофейни, пили пенные напитки и делились новостями. - У тебя был секс с огромным количеством людей. Так что я не знаю, почему ты видишь в этом проблемы, словно нужно сидеть тут, шептаться и гладить меня по голове, как раненую пташку, которую ты нашла у дороги.
        Я схватила свою кружку, сделала большой глоток, будто виски из фляжки, и с шумом опустила чашку.
        - Я пойду, - сообщила я.
        Кейси встала, прижала ладонь на стойку рядом со мной, правая ладонь легла на поверхность. Это был жест психотерапевта, и я не могла это терпеть. Я отпрянула к стене, ощущала твердые края рамок спиной.
        - Оставь. Меня. В покое, - сказала я.
        - Нет.
        - Серьезно. Отойди.
        Но я не могла двигаться, потому что Кейси перекрыла путь, посмотрела мне в глаза и тихо заговорила:
        - Мне плевать, сколько у тебя было парней, пока ты используешь презерватив. Но я хочу знать, сказала ли ты «да». Только это важно.
        Она оставила последнюю фразу висеть в воздухе, легкую, как перышко. Я закрыла глаза, прижала большой и средний пальцы к носу. Ощущение муравьев пропало, но вернулась головная боль, путешествовала по телу, сдавив мою шею, потом плечи, а потом добравшись до ног и пальцев на ногах. Все тело сжалось, мышцы были напряжены.
        Я снова услышала голос Кейси:
        - Алекс, ты сказала «да»? Ты сказала так перед сексом с Картером? Оба раза?
        Да, да, да. Нет, нет, нет.
        Я не знала.
        Я не знала важного о прошлой ночи. Я не знала, что говорила, а что нет. Я прижала пальцы к переносице сильнее, словно направляла туда спящие воспоминания, приказывала им, как маг, разбить оковы и выйти из укрытия, поведав все.
        Я говорила слова в голове: «Да. Нет».
        Я взвешивала их на чашах, надеясь, что одно окажется тяжелее, сделав все понятным.
        Да, нет, да, нет.
        Одно или другое.
        Я отчаянно пыталась вспомнить, рылась в глубинах памяти в поисках одного, но самого важного «да». Но оно не появлялось. Я видела группу, напитки, игру в карты, поцелуй, потом «Оду к радости». И тьму. Совсем ничего. А потом пробуждение.
        - Не знаю, - прошептала я и открыла глаза. Напряжение в теле утихло, и я ощущала себя тряпичной куклой, которую подвесили обсохнуть.
        - Ты не знаешь, - повторила Кейси.
        - Я не знаю. Я не помню, - сказала я, голос впервые задрожал. - Я ничего не помню, - мое горло сжалось.
        Тяжелая тишина заполнила комнату, я посмотрела на Кейси рядом и на Т.С. на краю ее стула.
        - Если девушка не помнит, что произошло, на то есть причина, - сказала Кейси.
        - Меня опоили? - нервно спросила я, ведь это все объяснило бы. Если Картер дал мне наркотик…
        - Вряд ли, но ты много выпила, - сказала Т.С. - Сандип звонил мне ночью, когда ты ушла с Картером. Сказал, что ты выпила три стакана во время игры в карты. И пропустила ужин. Ты была так взволнована из -за концерта «Artful Rage», что не поела. Ты весь день отскакивала от стен, как мяч, из -за пятницы. Ты тощая, Алекс. Три напитка на пустой желудок вырубили бы человека твоего размера.
        Вырубили кого -то моего размера. Слова звенели в моих ушах.
        Вырубило. Нокаутом.
        Я представила себя избитым боксером в синяках с опухшими глазами и кровью на подбородке. Я пыталась подпрыгивать, как делали боксеры, но не могла. Не хватало сил. Голова кружилась, мысли плавали в голове. И потом это произошло. Противник ударил кулаком в перчатке по моей груди, а потом по щеке и голове. И я вырубилась.
        - Вырубило? - тихо спросила я, представив, как Алекс -боксер обмякла в углу ринга, сжимая веревки, опустив голову.
        - Алекс, думаю, ты не помнишь секс с Картером, потому что отключилась, - сказала Т.С.
        - Как потеря сознания?
        - Ты могла потерять сознание. И пока ты была такой, все могло произойти, - сказала Кейси. - Но, даже если так, если бы ты потеряла сознание, ты была бы не в состоянии заниматься сексом. Может, было так: вы поцеловались, и ты пошла в его комнату. Наверное, он пошел в ванную почистить зубы или в туалет. Ты сидела на кровати и пыталась собраться с мыслями. И это ударило по тебе. Комната закружилась, и ты потерялась. Голова упала на подушку. Бум. И ты уснула, отключилась - называй как хочешь.
        - Если я спала, то и секса не было? - вяло сказала я, надеясь, что так и было, цепляясь за слабое воспоминание о сне.
        - Я не знаю, что было, Алекс, - продолжила Кейси. - Знаете только вы с ним. И ты точно поймешь, когда вспомнишь больше. Но что -то тут не так. Звучит так, словно он занялся с тобой сексом, пока ты спала. Алекс, он будто изнасиловал тебя.
        ГЛАВА ПЯТАЯ
        Работа детектива
        
        Она произнесла страшное слово.
        Оно было как бомба, тиканье которой приближало взрыв. Все громче, и сирена выла все ближе, окружала меня звуком. Она пронзала мои уши, слово гремело в моей голове. Оно гудело, как стройка на улице, когда не удавалось слышать ни свои слова, ни мысли. Наконец, бомба взорвалась, слово разлетелось на кусочки, оставив тишину, холодную тишину и…
        - Как называется то, что остается после бомбы? - спросила я у Кейси.
        - Не знаю, - сказала она.
        - Обломки? - сказала быстро Т.С.
        - Нет, - возразила я. - Что же за слово? Не обломки. Какое еще может быть?
        - Шрапнель. Это шрапнель, - сказала Т.С.
        - Да! - я щелкнула пальцами. - Шрапнель. Об этом я думала.
        Я хлопнула в ладоши и сказала:
        - Что будем делать? Для обеда еще рано, - они не успели ответить, я хлопнула себя ладонью по лбу. - О, я забыла! У вас же игра! Вам нужно идти туда, да? Не хочу задерживать. Может, я даже приду на нее. Поболею за вас. Но за кого именно?
        Кейси встала и прижала ладони к моим плечам.
        - Алекс, - она прервала меня. Я посмотрела на пол. - Алекс, - повторила она, а я начала считать линии на паркете. - Алекс, - сказала она еще раз. Ком подступил к горлу. Я сглотнула, но он остался.
        - Как это со мной произошло? - прошептала я.
        Она притянула меня к себе. Я закрыла глаза, прижалась к ней, руки обвисли по бокам. Мы оставались так минуту, час или весь день. И Кейси сказала:
        - Алекс, знаю, лучше от этого не станет, но такое случается со многими девушками.
        Я отодвинулась от сестры, отыскала голос и сказала:
        - Нет. Я не понимаю, как это произошло.
        - О чем ты?
        - Как это произошло? - спросила я у Т.С. - Ты была там. Как это произошло? Как это произошло со мной?
        - Я была на концерте, но ушла до игры. Я не знаю, насколько пьяной ты была, - я скривилась от ее слов. Я почти не пью. Мне не нравится вкус алкоголя. Я была из тех, кому на вечеринке плевать на выпивку. Как я могла так напиться? Т.С. продолжила. - Тебе нужно поговорить с Сандипом. Он был там, пока ты не ушла.
        Я сжалась.
        - Я не хочу говорить с ним. Я не хочу, чтобы все знали о произошедшем.
        - Сандип был там все время. Он знает, что ты ушла с Картером. Он знает, что ты провела ночь… - она замолчала и исправилась. - Он знает, что ты попала в комнату Картера. Он не осудит. Ты знаешь, что он не такой. Он не станет тебя осуждать.
        Я отвела взгляд, сосредоточилась на фотографии блондина с палкой для лакросса и широкой улыбкой, которая мне не нравилась.
        Я повернулась к Кейси и Т.С.
        - У нас мог произойти секс по ошибке? Я могла переспать с ним и… - я подбирала слова. - Я могла просто… не знаю… заставить себя забыть?
        - Алекс, ты не просто так не помнишь. Вряд ли ты вообще могла сказать «да». И я думаю, что тебе нужно постараться понять, что произошло. Ради твоего спокойствия, - сказала Кейси.
        Я закрыла глаза и тяжко вздохнула.
        - Сандип. Натали Моретти. Вся команда девочек по бегу. Такими темпами можно устроить и воздушную рекламу.
        Но я знала, что пойду к Сандипу. Это было как домашнее задание, а я никогда не забрасывала это дело.
        - Давайте узнаем, насколько все плохо, - сказала я.
        - Я с тобой, - сказала Т.С. - Пропущу игру.
        - Ты никогда не пропускаешь игры.
        - А сегодня пропущу, - сказала Т.С.
        - И послушай, Алекс, - начала Кейси. - У тебя есть варианты. Ты можешь пойти в полицию.
        Я развернулась.
        - Издеваешься? - спросила я, но не ждала ее ответа. - Я ни за что не пойду в полицию. Еще и из -за такого.
        - Почему нет? - спросила Кейси.
        - Потому что тогда мама с папой узнают, и их истерика вспышкой пробьет дыру в Солнечной системе. Они не одобряют выпивку до совершеннолетия. И мне нужно будет все описывать копам, которые настоят на обследовании, чтобы установит, было ли насилие, как в сериалах, а я такое совсем не хочу.
        - Тогда что насчет Пересмешников? Они могут тебе помочь.
        - Ты хочешь, чтобы я была как дети с плакатов социальных проблем?
        - Я хочу справедливость.
        - Пересмешники - твой проект, а не мой, - сказала я.
        Кейси всплеснула руками.
        - Решать тебе. Тебе не обязательно идти к Пересмешникам. Если хочешь притворяться, словно этого не было...
        «Да, именно так».
        - То я это приму с уважением, - сказала она. - Это твой выбор.
        Но был ли это мой выбор? Выбирала ли я прошлой ночью? Я могла выбрать?
        Я должна была узнать.
        Я кивнула на дверь.
        - Давайте уйдем отсюда.
        Кейси заперла дверь, и мы тихо пошли по длинному коридору. В этот раз не было шуток и болтовни. Мы покинули спорткомплекс, и Т.С. написала Сандипу, пока Кейси снимала замок со своего велосипеда. Кейси сказала, что позже позвонит и зайдет. Она уехала, а мы с Т.С. отправились в Брукс -холл.
        Здание напоминало маленький замок с башенками, изогнутыми окнами и большими каменными ступенями, ведущими к темно -коричневым двойным дверям. Я знала, что Картер жил не в этом общежитии. Это уже радовало - и то, что я помнила, и удача.
        Внутри Т.С. постучала в дверь Сандипа. Он открыл, улыбнулся Т.С. и поцеловал ее в губы. Мой желудок сжался, и я отвернулась, ведь не любила публичные поцелуи. Мы с Дэниелом целовались в подвале, актовом зале, в пустых рядах библиотеки на третьем этаже. Не посреди общежития, не при друзьях. Но прошлой ночью я тоже целовалась на публике, хоть это было не в моем стиле.
        - Эй, ребята, - Мартин кивнул нам. Он жил в одной комнате с Сандипом, и он усердно запихивал учебник по биологии размером с энциклопедию в рюкзак. Он был на концерте прошлой ночью. Видел, как я пила, мог знать, что я ушла с Картером. Я смотрела только на окно в конце комнаты, чтобы не видеть его глаза. - Я в библиотеку, - добавил Мартин. Он хотел взять себе еще учебники. Мартин безумно хотел быть биологом. Все в Фемиде безумно стремились к чему -то. - Вы знали, что недавно было обнаружено, что калифорнийская кустарниковая сойка может строить планы на будущее? - сказал Мартин, и я еще не слышала большего абсурда в своей жизни.
        - Где ты это находишь, Мартин? - спросила Т.С.
        - Новости в Гугле, - сказал он, словно это было очевидно. - Да, эти птицы запасают еду на завтра, помнят, где ее спрятали, когда спрятали, и когда за ними следили другие птицы.
        - Это так сложно для птиц, Мартин? Помнить фигню, когда их друзья смотрят? - пошутил Сандип.
        - Это значит, что птицы все же умные, - глаза Мартина блестели, он взвалил рюкзак с книгой на плечо. - В их маленьких головах многое происходит.
        Я немного рассмеялась, но заметила, что Т.С. и Сандип закатили глаза.
        - Вижу, Алекс это развеселило, - отметил Мартин.
        - Да, - выдавила я. Я могла хотя бы говорить и реагировать нормально. Я не стану молчать и записывать все в дневник, потому что не хватает сил справиться.
        - Уходи -ка, - игриво сказала Т.С.
        - Когда -нибудь миром будут править орнитологи, и вы не станете меня прогонять.
        Он ушел, и я села на стул Мартина у стола. Т.С. устроилась, скрестив ноги, на кровати Сандипа. Комната была просторной, как у многих мальчиков, хоть Сандип смог захламить свою половину плакатами «Балтимор Ориолс». Он из Мэриленда, и он отчаянно болеет за родную команду. Но признаков личности Мартина и его рвения к знаниям почти не было. Единственное доказательство было на мишени для дартса над столом. В центре было написано «Нобелевская премия».
        - Это странно, - выпалила я.
        Сандип сел рядом с Т.С. Я отвернулась от них, точнее, от него. Я не хотела видеть его глаза. Я не хотела ощутить, что мы оба знаем, что я была глупой и легко напивалась. Но Сандип был там. Он был там все время, пока я не ушла с Картером.
        Сандип был трезвым. Он не пил. Он только подливал. Он считал, что это крутая роль, а он не пил, потому что сохранял клетки мозга. Он хотел быть хирургом, еще и лучшим, так что не собирался тратить клетки серого вещества из -за выпивки.
        Я приготовилась к тому, что узнаю, и начала:
        - Так что случилось прошлой ночью? Все расплывается в голове, и я хочу знать, что там было хорошего и плохого.
        Сандип был хорошим и симпатичным. У него была коричневая кожа, светло -зеленые глаза, короткие черные и, как мне говорили, очень мягкие волосы. И его взгляд заставлял Т.С. таять. Они были очень красивыми. Он не знал об угрозе беременности. Днем у Т.С. начались месячные, и она не сказала ему о тесте. Знала только я.
        - Ты знаешь, что мы пошли на «Artful Rage»?
        Я закатила глаза.
        - Да, это я помню. Мы встретились во дворе - мы с тобой, Мартин, Т.С., Мая, Клео, Джулия и ее парень, Сэм, из города, - я жестом просила его ускориться, ведь это помнила. Мы сочиняли песни про вечер пятницы, пока шли на концерт. На наши ладони поставили печати «не пить» - бутылочка, как иронично - и мы прошли внутрь. Группа играла, мы пели и кричали до хрипоты. А потом все стало размытым.
        - И на концерте… - я вдохнула, - там мы встретили Картера?
        Сандип кивнул.
        - Он был с другой группой из школы, с ребятами из водного поло.
        - И почему мы с ними говорили? - спросила я. - Мы никогда с ними не зависаем.
        - Все говорили между собой, - отозвался Сандип. - Все младшие были в восторге от такого события. На концерте было около двадцати двух человек из Фемиды.
        - Какие мы точные, - сказала Т.С. Сандипу.
        Он вскинул брови, словно это был пустяк. Для него это и был пустяк.
        - Я помню группу, - сказала я.
        Сандип кивнул.
        - Да, они были неплохи. Но я не думал до этого, что ты такая взрывная.
        Мне не нравились его слова, но это было правдой. Мне не нравилось, что меня теперь ассоциировали с выпивкой. Мне нужно управлять собой, как Сандип и Т.С. Теперь я буду пить только содовую.
        - И все стали болтать, и…
        - Постой -постой! - вмешалась Т.С., размахивая рукой. - То, что я говорила, что мы не очень -то жалуем ребят из водного пола, не значит, что с ними нельзя говорить, - сказала она взволнованно и прижала ладонь ко рту, ее глаза стали огромными. - Алекс, мне так жаль. Это моя вина.
        Я пронзила ее взглядом.
        - О чем ты говоришь?
        - Я сказала тебе поговорить с ним.
        - Ты сказала это всем в группе, - исправил Сандип.
        Т.С. не слушала его и смотрела на меня.
        - Алекс, мне так жаль.
        - Т.С., это самое глупое, что ты говорила в жизни, или хотя бы в той части твоей жизни, в которой я тебя знаю. Я сделаю вид, что ты этого не говорила. Это все равно не навредило.
        Я повернулась к Сандипу.
        - Мы шумели и говорили на концерте. Я почти все помню. Когда шоу закончилось…
        - Да, мы вернулись в общую комнату сюда, и ты выпила стакан на концерте.
        Он сказал это сухо, как врач. Он не судил меня, а отчитывался о пациенте, учил его, как себя вести. Я представила его в темно -синей форме хирурга и с шапочкой на волосах. У него будут волосы в тридцать пять, и он будет лечить в ведущей больнице штата. Ему даже не нужно будет заглядывать в записи о пациенте. Он все будет знать наизусть.
        - Я налил всем немного, - он перечислил имена. - Т.С. и Майя уже ушли, Мартин ушел сразу после концерта, и там были Клио, Джулия, Сэм и Картер.
        Я сжала голову руками. Клио, Джулия, Сэм и Картер. Натали, команда по бегу и многие другие…
        - И ты предложила Круг смерти, - сказал Сандип.
        - Сколько я выпила? - спросила я, подняв голову.
        - Еще две с половиной рюмки с апельсиновым соком.
        Т.С. вскинула брови.
        - Два с половиной?
        - Да. Третий она не допила.
        Он не запинался. Он мог записать в блокнот почерком врача «две с половиной рюмки», перевести почти идеально это в миллилитры или что -нибудь еще.
        - Итого три с половиной рюмки водки на пустой желудок, - сказала с сочувствием Т.С. - Конечно, сложно было бы что -нибудь вспомнить.
        - Твой вес - около пятидесяти килограмм, - сказал Сандип. - Так что три с половиной рюмки за три часа вызвали такое содержание алкоголя в крови, при котором человек считается пьяным. С твоим размером и на пустой желудок ты получила замедленную реакцию, вспышки эмоций и помутнение сознания.
        «Помутнение сознания».
        Снова эта фраза. Она повисла посреди комнаты, ожила, получила руки и ноги. Как и говорила Кейси о важности этого в комнате капитанов час назад.
        - И он поцеловал тебя при всех, - добавил Сандип.
        Я никогда не целовала ватерполиста, и я бы не сделала первый ход, я бы не стала так делать с почти выпускником. Он это все начал.
        - И вы начали страстно целоваться на диване, но игра продолжалась. А потом Картер увел тебя оттуда.
        «Оттуда», - в место, где никто не мог описать произошедшее, где не было тех, кто мог вспомнить. И были только мои обрывки воспоминаний.
        - Спасибо, - я встала.
        - Куда ты? - спросила Т.С.
        - Обратно, - сказала я.
        - Я с тобой.
        - Нет, тебе не нужно.
        - Я хочу. Мы хотим, - она сказала за него, словно была его представителем. Может, так и было, потому что он встал, и мы вышли вместе в коридор, спустились по лестнице и вышли на холод солнечного январского дня. Они прошли со мной к нашему общежитию. - Ты будешь в порядке? - спросила Т.С.
        - Хочу поспать.
        - Звони, если что -то нужно. Мы еще поговорим, хорошо? Обещаешь?
        Я кивнула, прошла в здание, поднялась и вернулась в свою комнату. Там была Майя, слушала «The Clash», пила чай и читала книгу.
        - Добрый день. Если тебе интересно, я решила простить тебя за то, что ты убежала утром, ничего мне не сказав, - Майя отчасти ругала, но она никогда не звучала раздраженно. Наверное, из -за британского акцента. Родители Майи были из Сингапура, но жили всю ее жизнь в Лондоне, так что у нее была потрясающая смесь азиатского и британского. Она стягивала гладкие черные волосы в высокий хвост почти все время. У нее были роскошные длинные волосы, от которых машины остановились бы, если бы она распустила их. Может, она спасала их, заплетая волосы. Акцент и волосы делали ее лучше в том, что удавалось ей просто превосходно - в дебатах.
        - Спасибо, но рассказывать нечего, - я убрала свои ботинки в шкаф.
        Она отмахнулась, сжимая в другой руке чашку Эрл Грея, который пила почти каждый день. Британию из нее вывести не удавалось…
        - Но Т.С. ты явно рассказала, что делала прошлой ночью, - тихо сказала она.
        В любой другой день слова были бы острым ножом. Ведь они были правдой. Мы выглядели как три подружки, но были парой плюс одна. Мы с Майей были напарницами в прошлом году на английской литературе для презентации, которую назвали «Великие помощники в истории литературы», Мы выбрали Фальстафа из «Генриха V»,Джима из «Гека Финна» и Ватсона из «Шерлока Холмса». И Майя добавила Кормилицу из «Ромео и Джульетты» и устроила монолог о том, как учителя английской литературы должны подробнее рассказывать о напарниках, не забывая при этом женские персонажи. Она была гениальной, и весь класс хлопал ей, встав из -за парт.
        - Ты - богиня слов, - сказала я ей после этого. - Как Зевс или кто -то там…
        - Афина, - исправила Майя. Она замерла и задумалась. - Вычеркни это. Я - Чудо -женщина. Ей даже не нужен помощник.
        - Хочешь на обед со мной, Чудо -женщина? - спросила я.
        Она согласилась, и мы быстро подружились. А потом соседку Майи по комнате выгнали в конце прошлого года. Вылететь из Фемиды можно было, только если провалил предметы. Ее соседка по комнате была так зависима от болеутоляющих, что весь день плохо соображала, чтобы доучиться в том семестре, не могла даже делать домашнюю работу. И мы позвали Майю в свою комнату. Мы втроем были близки, но к Т.С. я обращалась в первую очередь.
        - Послушай, - Майя быстро перешла к новой теме. - Мистер Бауманн уже хочет, чтобы команда по дебатам устроила фирменное выступление Фемиды для факультета. Представляешь? Мы будем обсуждать плюсы и минусы иностранной политики нынешней администрации Белого дома на следующем собрании.
        - Сначала литература, теперь политики, - сказала я, радуясь, что хоть кто -то не хочет говорить о прошлой ночи.
        - Это бессмысленно. Это даже не засчитается в расписание дебатов, - добавила она, говоря о национальных турнирах по дебатам, которые проводились круглый год. - Но они говорят, что это хорошая практика, - она взмахнула кулаком, изображая своего советника по дебатам. - Ты знаешь, что это только напоказ.
        - Явно напоказ.
        - Клянусь, Алекс, однажды я напишу проклятую разоблачительную статью об этом странном фетише Фемиды насчет учеников. Учителя только и хотят, чтобы мы выступали.
        Фемида воображала себя некой Утопией, собирая лучших и самых выдающихся, и школа любила выставлять нас на всяких выступлениях - дебаты, концерты, представления. Это была награда за работу здесь для учителей, когда они делали из учеников марионеток на представлении.
        - Эй, ты не знаешь Хэдли Блейна? - спросила Майя.
        Я покачала головой.
        - А что?
        - Он упоминал тебя сегодня на встрече клуба дебатов.
        - С чего это он меня упоминал?
        Майя пожала плечами.
        - Не знаю. Я услышала, как он говорил с другим парнем.
        - С кем?
        - Генри Роулэндом. Они оба пловцы.
        - Что они говорили?
        - Не знаю. Я попросила их притихнуть, потому что начинала встречу.
        - О, - сказала я. А потом увидела вспышку красного.
        Я указала на шею Майи.
        - Что это?
        - Ты о чем?
        - На твоей шее.
        - А, это мой новый шарф. Красивый, да? Я пошла в подвал, чтобы забрать вещи из сушилки, а он был на полу возле урны с потерянными вещами. Я думала, что иронично носить что -то оттуда.
        - Сними его.
        - Что?
        - Сними его, Майя.
        - Почему? Разве не круто? Это ведь ретро, да?
        - Нет. Прошу, просто сними его.
        - Это всего лишь шарф, Алекс. Ты в порядке? - спросила она. - Ты меня пугаешь.
        «Нет, я не в порядке. Потому что это не просто шарф. Это напоминание, что Картер - не такой, как Дэниел у урны с потерянными вещами».
        - Прости, Мария. У меня ужасно болит голова, и мне нужно поспать.
        И, не глядя на нее, я забралась в кровать под одеяла, где должна была находиться прошлой ночью.
        ГЛАВА ШЕСТАЯ
        Пока я спала
        
        Я не пересекалась с Картером остаток выходных, но знала, что избегать его все время не получится. Утром понедельника я с опаской пошла на урок английского. Я оглянулась за одно плечо, за другое. Его белых волос не было видно, и я выдохнула. Его не было ни на английском, ни на французском. Я говорила себе, что у меня могло и не быть общих уроков с ним. Конечно, это было так же возможно, как мой полет на Юпитер завтра.
        Фемида была не такой и маленькой, но и не огромной школой. Каждый год тут было около двух сотен учеников. Знать всех было сложно, но почти всех - можно было.
        - Кого выглядываешь? - прошептал кто -то.
        Я повернулась и увидела хорошего друга и единомышленника в музыке, Джонса Миллера, сидящего за мной. Его светло -каштановые волосы упали на лицо. Он сохранял длину волос до плеч, как у рок -звезд, по его словам. Я знала его с первого года, потому что он играет на скрипке. Мы часто играем с ним вместе в квартетах, в оркестре, на уроках с учителем и на кукольных представлениях для факультатива, как будет в следующем месяце с сонатой Моцарта. Просто мы с ним были лучшими музыкантами школы.
        Забавно, что Джонс предпочел бы играть на электрогитаре. Его родители не хотели этого, и он нашел компромисс, обманув их при этом. Он поселился в общежитии, и мог играть в своей комнате на гитаре, сколько хотел.
        - Никого, - шепнула я. Джулия прошла в класс. Она жила дальше по коридору от меня и могла однажды спасти мир. Она основала группу «Ангелы перемен», постоянно устраивала мероприятия по сбору денег на благотворительность и поиску волонтеров. Мы болтали в общей комнате или когда чистили зубы на ночь, и она просила помочь с ее проектом по кормлению бездомных.
        Она была там в ту ночь, и когда я увидела, как она идет мимо моей парты, я отвела взгляд, потому что задавалась вопросом, что она увидела, и думает ли она, что я сама попросила это. Грудь сдавило, я отчасти ожидала от нее жестокое замечание, хоть Джулия совсем не была злой. Она помахала мне и заняла место за партой.
        В комнату вбежал ученик, который сегодня собирал информацию об отсутствующих. Такие, как он, молчали, ждали сведения от нашей учительницы, мисс Пек. Сведения собирали в каждом классе. Во многих других школах этой работе не были бы рады, но тут работала система накопления очков, и их работа была важной. В Фемиде награждали очками за посещение, и их можно было обменять на привилегии вне общежития, например, на поход в кино или кофейню на выходных. Очки были нужны, если хотел развивать социальную жизнь, если хотел попасть на настоящее свидание. С каждым годом награды становились все лучше. Первокурсники могли обменять очки на обед вне территории школы раз в месяц, второкурсники - раз в неделю. Юниоры могли обменять их на три обеда в неделю, включая выходные. И можно было использовать очки во второй половине года для привилегий в ту самую ночь пятницы. Старшекурсники могли приходить и уходить, когда хотели, как и покидать территорию школы по вечерам пятницы и субботы. Конечно, очки можно было и потерять, если пропускал уроки или дополнительные занятия.
        Мисс Пек передала листок ученику у порога, и он убежал. Она кашлянула, посмотрела на нас поверх очков с толстыми стеклами и линзами размером с фрисби.
        - Доброе утро, - сказала она. У нее еще был легкий техасский акцент - она оттуда - но она редко давала себе волю с местными словечками. Такое в Фемиде не одобряли.
        - Доброе утро, мисс Пек, - сказали мы в унисон. Всех учительниц называли мисс, были они замужем или нет. С такой политикой тему замужества учительниц делали недоступной для обсуждения учениками. Будто мы не знали, кто из учительниц вышел замуж, развелся, был одинок, изменял или ходил на свидания. Мы знали все, что тут происходило, и всегда будем знать.
        Вот только кто -то мог знать обо мне. Натали знала, где я была ночью пятницы и утром субботы. А потом я вспомнила, что ее парень, Кевин, был игроком в водное поло, как Картер. Я сжалась на стуле, осознав реальность. Она точно рассказала всей команде по бегу, что видела меня, стыдливо убегающую из комнаты Картера. А Кевин мог рассказать команде по поло.
        Я покачала головой, стряхивая мысль как лист, упавший на волосы. Я представила, как лист упал на землю, и я наступила на него. Коричневый сухой лист стал крошкой под моей ногой. Я даже хотела, чтобы под моей ногой оказалась Натали.
        - Этот семестр, как вы прекрасно знаете, - продолжала мисс Пек, убрав светлые короткие волосы за уши, - посвящен Шекспиру. Мы прочитаем пьесу за неделю. Там пять актов, по акту на ночь, математики, - она думала, что смешно шутила. Она добавила пауку, словно мы собирались засмеяться. Но мы не стали так ее радовать. - И раз у нас шестнадцать недель с одной для итогов, вы прочтете, - она сделала паузу снова, бесстыжая, - четыре пьесы Шекспира.
        Слава математике. Ее ведь не хватало в Фемиде, и твои способности в арифметике очень помогали.
        Она прошла к доске, потеряв желание шутить, и взяла кусочек мела.
        - И для большего погружения в этом семестре каждый из вас напишет современную адаптацию одной из пьес Шекспира, не меньше сорока страниц.
        Она сделала паузу для драматизма. Я застонала бы, все пятнадцать учеников застонали бы, но мы были мастерами сдержанности. Все было серьезно. Мисс Пек выглядела немного недовольно. Видимо садист в ней - садист в каждом учителе - надеялся на долю сопротивления. Чтобы мы хотя бы заерзали на стульях.
        - Я уже выбрала каждому пьесу. Я покажу вам список.
        Она стала записывать на доске названия пьес, наклонную черту и фамилию ученика.
        Эмили получила «Ромео и Джульетту». Я тихо фыркнула. Это было проще всего. Пьесу даже не нужно было читать, чтобы переписать.
        Брент получил «Гамлета». Та же история. Не сложно.
        Джулии достался «Отелло». Ревность. Легкотня.
        Может, мисс Пек помогала любимчикам, раз им так повезло. Она записала еще три пьесы - «Генрих V», «Ричард III», «Антоний и Клеопатра». Моей фамилии там снова не было, а Джонсу досталась «Антоний и Клеопатра». Она отошла к боковой доске и отдала «Троила и Крессиду» и «Тита Андроника» Генри и Элизе, соответственно. Мисс Пек не шутила с ними!
        И наступила моя очередь, и я получила «Бурю».
        Я ничего не знала о «Буре».
        Когда она написала мою фамилию, Генри обернулся и нахально посмотрел на меня, словно видел обо мне ночью пошлый сон. Генри Роулэнд. Он был из тех парней, которые говорили обо мне на встречах клуба дебатов Майи. Не только Натали Моретти обсуждала меня за спиной. Генри Роулэнд тоже так делал. Я была как доска рекламы у кафе: спереди было написано «Все хорошо, спросите у Картера», а сзади - «Он плохой, ребята, он просто ужасен». Я посмотрела на свои учебники, не желая встречаться с Генри взглядом. Через пятьдесят минут прозвенел звонок, я забрала свои книги, отводя взгляд.
        - Эй, Алекс, было весело с тобой в пятницу, - сказала Джулия, постучав по моей парте. - Кстати. Я организовываю новый проект помощи школьникам, которых унижают. Хотела бы поговорить с тобой об этом.
        - Хорошо. Конечно. Можешь на меня рассчитывать, - я схватила свой рюкзак, радуясь, что она не хотела обсуждать ночь пятницы.
        - Тогда я тебя скоро догоню, - сказала Джулия и ушла.
        - Как думаешь, я смогу как -нибудь добавить гитарное соло в «Антония и Клеопатру»? - спросил Джонс.
        - Это было бы круто, - сказала я и подождала Джонса, чтобы мы ушли вместе. Я не хотела сталкиваться с Картером одна, так что Джонс втайне был моей подушкой безопасности.
        - Безумное задание, да? - спросил он, пока мы выходили во двор. Я обмотала шею шарфом, надела перчатки, но мне хотелось поступить как Одри Хепберн, укутать шарфом голову и надеть большие коричневые солнцезащитные очки. И никто не узнал бы меня. И не мог бы пялиться на меня.
        - Да, - сказала я. - Но все они такие. Будто соревнование: кто даст самое сложное и дурацкое, самое необычное и выводящее из себя задание.
        - Знаю, - он тряхнул головой. - Они явно соревнуются.
        - И делают ставки, у кого ученики самые лучшие. Думают, мы идеальны во всем.
        - Идеальные оценки, идеальное посещение, идеальные выступления, - сказал он. - Ладно, я побегу. Мне на испанский.
        Мое лицо вспыхнуло на миг. Он мог быть в одном классе с Картером на испанском. Я отвела взгляд. Даже упоминание урока, где мог быть Картер, смущало меня.
        - Увидимся, - сказала я и пошла к общежитию. У меня был свободный урок, и я могла хоть немного узнать о «Буре». Я миновала три пролета лестницы к своей комнате и захлопнула за собой дверь. Я сняла перчатки, плащ и шарф, села за стол, открыла ноутбук и нажала на ярлык браузера. Я хорошо училась, не ленилась, делала домашку вовремя, но почему -то мне безумно хотелось заглянуть в «Бурю» в этот миг.
        Я нашла запись о ней в Википедии.
        Маг -герцог был изгнан на остров с дочерью своим же братом…
        Ладно, это я смогу… Современный хипстер -маг в тонких узких джинсах одурачен братом, обладающим властью, желающим быть единственным наследником их семейного бизнеса со скейтбордами…
        Я прочла больше.
        Буря, корабль потерпел крушение…
        Вместо бури наш герой на день закрывает доступ к Интернету, и бизнес брата замирает… Да, это сработает.
        Я прочитала краткое содержание пьесы и увидела на Википедии то, что не могло там быть.
        Во время попытки Калибана изнасиловать Миранду…
        Я прочла строку еще раз. Это ошибка, мне это привиделось. Википедия могла ошибаться, так что я поискала в Гугле краткое содержание «Бури». Я проверила и в статьях и истории Шекспира. Попытка изнасилования.
        Я не верила в знаки, но верила в карму, вселенную и все такое. Вселенная подавала мне знак? Мисс Пек не просто так дала мне эту пьесу? Пьеса предназначалась мне?
        Я задумчиво смотрела на пол. И тут я заметила красный лист бумаги на ковре. Я подняла его. Снова та птица. Эту листовку я уже видела.
        ПРИХОДИТЕ К «ПЕРЕСМЕШНИКАМ»! ВСТАНЬТЕ И ПОЙТЕ! МЫ ИЩЕМ НОВЫХ ПЕВЦОВ, ТАК ЧТО БЕГИТЕ -БЕГИТЕ -БЕГИТЕ В НОВУЮ ДЕВЯТКУ, ГДЕ ВЫ УЗНАЕТЕ НЕХИТРЫЙ ФОКУС…
        Тут была надпись от Т.С. Своим почерком с завитками - она все еще ставила сердечко над «й» - она написала: «Подумай об этом».
        Я сложила его вчетверо и сунула в задний карман.
        Она не будет указывать мне насчет «Пересмешников»! Она хотела, чтобы я пошла к ним. Попросила помощи.
        Я подумала о словах про нехитрый фокус и о том, откуда они.
        «Прежде попробуй выучиться одному нехитрому фокусу, Глазастик. Тогда тебе куда легче будет ладить с самыми разными людьми».
        Они были из «Убить Пересмешника», ведь оттуда «Пересмешники» и взяли их название. Мы читали его на первом курсе на английском. Учительница дала нам безумное задание сравнить персонажей и их проблемы из первой половины книги, в 1930, с современностью. Это должно было сделать книгу актуальной, но она казалась мне устаревшей. Мне понравился только суд.
        Суд.
        В меня словно врезался поезд. Суд был об изнасиловании. Только в книге он не делала этого. Тома Робинсона ложно обвинили в изнасиловании. Я сжалась на кровати, ощущая сомнения. А если Картер был как Том Робинсон? А если я поступила плохо?
        Я повернулась, чтобы видеть окно. На другой стороне двора была белая дверь Ричардсон -холла, общежития Картера. Я глядела на дверь, словно в ней были ответы. Мальчик поднялся по ступенькам, не Картер, а кто -то другой, и открыл дверь.
        Мы шли не в ту дверь. Мы зашли в заднюю дверь, а потом…
        Комната была больше моей. Намного. И он был там один. Как он получил комнату только себе? Или мне показалось, что он жил там один. Комната была наклоненной, или это меня покачивало?
        - Я в ванную на секунду. Сейчас буду, - сказал он, и дверь тихо закрылась за ним. Я услышала «Оду к радости» в колонках.
        Я кивнула. Или только так подумала. Вроде, голова двигалась. Ноги ощущались забавно, свободно, хоть стояли на полу, и я уже опускалась, так что решила прилечь. Кровать была так далеко, что я сомневалась, что доберусь до нее. Так что я опустилась на алый ковер с узором из бриллиантов. Лучше. Но оказаться горизонтально было бы еще лучше. Я как -то сняла плащ, оставила его на полу, добралась до кровати и провалилась в сон.
        Дверь закрылась, мальчик скрылся в Ричардсон -холле. В здании, где Картер отымел меня, пока я спала.
        ГЛАВА СЕДЬМАЯ
        Умолять об этом
        
        Обед.
        Мне казалось отчасти, что я иду в логово льва. Другая часть меня знала, что я не могла стать чудачкой, что ест в своей комнате, чтобы избегать других учеников. И, может, не стоило переживать. Так я себя уговаривала, пока шла в кафетерий с Майей и Т.С. Может, никто не говорил обо мне. Может, они уже сплетничали и выходных и ком -то еще.
        - Я видела твою записку в комнате, - сказала я Т.С. Ее короткие светлые волосы били ее по щекам.
        - И? - спросила она.
        - Какую записку? - вмешалась Майя.
        - Никакую, - быстро сказала я.
        - О, ну уж нет, - твердо сказала Майя, мы бросили сумки на свое привычное место - деревянный столик у края кафетерия. Мартин и Сандип уже сидели там. - Что происходит? - спросила Майя.
        Я прошла за едой, взяла яблоко, добралась до салатов. Я зачерпывала латук на тарелку, когда кто -то заговорил со мной. Кевин Вард. Мой желудок сжался.
        - Привет, Алекс, - сказал он. У него были светло -каштановые волнистые волосы и холодные карие глаза. Я представила, как он играет в водное поло, и я удерживаю его голову под водой, чтобы он не мог говорить со мной. А потом он выбрался на поверхность с мокрыми волосами и красными глазами и тяжело дышал у бассейна.
        - Привет, - я добавила на тарелку нут.
        - Как прошли выходные? - сказал он с улыбкой на лице. Он еще ни разу не задавал мне вопросы. Мы не общались у витрины с салатами. Мы вообще не общались.
        - Неплохо.
        Он вскинул бровь.
        - Скромно, - тихо сказал он.
        - Прости, что? - спросила я.
        - Я слышал, было намного лучше, - он подмигнул мне и склонился ближе. - Я могу больше двух раз. Если хочешь, смогу пять или шесть раз.
        Он пошел к столу с другими ватерполистами. Он сел, и к нему присоединился Картер. Он дал Картеру пять и кивнул в мою сторону. Картер посмотрел, промолчал, лишь произнес что -то губами, типа «еще?».
        Мои руки дрожали, и салат с нутом грозили рассыпаться по белой плитке пола. Картер видел меня в худшем, уязвимом состоянии и хвалился друзьям. Я была девственницей, была бы ею до сих пор, если бы не то, что он со мной сделал, когда я отключилась. Я быстро прошла к столу, опустила тарелку и сказала Мартину и Сандипу:
        - Я пропущу обед. Салат выглядит ужасно.
        Я схватила рюкзак и убежала. Я толкнула двери, а Натали прошла, возвышаясь надо мной.
        - Эй, Алекс, где же твои очки? Они мило смотрелись, - она отклонила голову и рассмеялась, прошла мимо меня. Я заметила, что у нее были накачаны мышцы даже на шее.
        Я буркнула под нос:
        - Держи своего парня на поводке, Натали. Он звучит как желающий изменить.
        Но она уже ушла, и я не нашла сил пойти к ней. Я была беспомощна. Я не смогла сказать нет Картеру, не смогла даже поставить Натали на место. Я добралась до двора и замерла, думая, куда пойти. В свою комнату, в кабинет музыки или к следующему уроку, который начнется через сорок пять минут? Куда -нибудь подальше отсюда. Может, к директору, чтобы уйти навсегда?
        Скажу, что мне жаль, но я не подхожу для Фемиды. Я позвоню родителям, скажу, что буду ходить в обычную школу в Нью -Хейвене и попрошу пустить меня домой. Я буду ходить домой сразу после уроков, играть на пианино в гостиной, никогда не выходить куда -то не с родителями. Может, даже попрошу маму перевести меня на домашнее обучение, это будет лучше, чем быть среди этих людей, лезущих ко мне, говорящих обо мне, думающих, что они знают меня.
        Т.С. вырвалась из кафетерия, Майя - следом.
        - Что там произошло? - спросила Майя.
        Я посмотрела на Т.С., знающую правду. А потом на Майю, которая не знала.
        - Я переспала с Картером из команды по водному поло, и он рассказал Кевину Варду, - сказала я Майе. - И Натали Моретти рассказала всей команде по бегу.
        - Гады, - от Майи это даже не звучало как ругательство. - Хочешь, я с ним разберусь за тебя? Я могу раздеть их словами, одолеть риторикой, - сказала она, подняла руки и пошевелила пальцами как кошка, ее длинные ногти были темно -синими. - Или когтями.
        Я представила с радостью, как Майя разбивает голову Картеру, Кевину и Натали. Т.С. вмешалась:
        - Ты не спала с ним. Он тебя изнасиловал, - сказала Т.С. с серьезным взглядом.
        Карие глаза Майи расширились от шока. Она глубоко вдохнула.
        - Алекс, какой кошмар! Ты в порядке?
        Я молчала. Я посмотрела на Т.С.
        - Ты уверена? Точно? - спросила я, все напоминало качели. Сомнения, уверенность, сомнения, уверенность. Все менялось за секунду.
        - Ты была слишком пьяна, чтобы согласиться, Алекс, - сказала Т.С. - Ты не могла сказать да. Он не должен был заниматься с тобой сексом, когда ты такая. Я сразу поняла, когда ты рассказала, ведь знала, что ты была не в состоянии заниматься сексом. И Сандип подтвердил без тени сомнений, когда рассказал, сколько ты выпила.
        Майя разминала костяшки. Она была готова биться.
        - Просто скажите. Серьезно, - сказала она. Первокурсницы, идущие в кафетерий, взглянули на нас и тут же отвернулись.
        - Не надо, - сказала я.
        - Тогда можно пойти в полицию. Расскажешь им о случившемся, они раскусят обвиняемых, - сказала Майя.
        - Я не пойду к копам. Ни за что! Я не буду раскалывать обвиняемых, идти в суд или втягивать родителей или власти.
        - И не нужно, - сказала Т.С. - Есть другой способ.
        Я знала, о чем она говорила.
        - Можно пойти к «Пересмешникам», - сказала она.
        - Шш… Не хочу, чтобы другие слышали, - заявила я.
        - Ну: - спросила Т.С. - Пойдешь к ним?
        - Я ничего не хочу, - сказала я. Я хотела, чтобы все это пропало. Чтобы меня не показывали как пример изнасилованной на свадьбе девушки.
        - А если он еще что -то о тебе расскажет? - спросила Т.С. - А если он скажет своим друзьям, что тобой можно легко воспользоваться? И если он расскажет другим парням, что трахнул тебя дважды при первой встрече?
        Я скрипнула зубами. Я сжимала их так, что зубы могли треснуть. Я представила кусочки белой крошки, наполняющие рот, обломки, похожие на ледники в океане.
        - Может, и не скажет, - тихо ответила я, пытаясь придумать, как уйти, где найти потайную дверь. Я была тихой мышкой и хотела пропасть в лесу.
        - Думаю, уже сказал, - сказала Т.С.
        - Может, он сказал только Кевину, - жалко отозвалась я, голос дрожал. Я сглотнула ком в горле. - Может, они лучшие друзья. Я же рассказала тебе, Т.С. И Майе. И Натали знает, потому что видела меня и встречается с Кевином. Может, только они и знают. Это ведь не так и плохо?
        Майя вмешалась:
        - Предположим, он сказал только Кевину. И Натали, тихая Натали, никому не сказала. Это изменит то, что произошло в ночь пятницы?
        - Это тут ни при чем.
        Т.С. вскинула бровь.
        - Изнасилование не связано с тем, идешь ли ты к Пересмешникам? Еще как связано.
        - Не говори так.
        - Посмотрим, сказал ли он только одному человеку, - сказала Майя. - Сомневаюсь, учитывая, что Хэдли и Генри обсуждали тебя в субботу в клубе дебатов, а они в команде по плаванию. Они дружат с клубом водного поло. Давайте узнаем, как далеко он разнес свою ложь. Я знаю пловцов. И Хэдли Блейн хочет стать моим заместителем в клубе дебатов, так что я могу все у него выведать.
        Она развернулась и отправилась в кафетерий. Я уставилась на Т.С.
        - Что она делает?
        Т.С. покачала головой.
        - Не знаю, но идет она быстро.
        - Ага.
        - Она ничего не знала, а через десять секунд решила устроить допрос. Копам стоило бы ее нанять, - сказала Т.С., стараясь шутить. Но я не могла смеяться. Я опустилась на прохладную траву. Я сорвала пару травинок. Т.С. села рядом со мной.
        - Слушай, - тихо сказала она. - Я думаю, тебе нужно постоять за себя.
        - Ты говоришь так, словно я жертва, словно я всегда была жертвой.
        - Не всегда. Но теперь - ты жертва. И я думаю, что с этим нужно что -то сделать.
        - И Пересмешники решат это? - спросила я.
        - Ты сама знаешь об их достижениях, - сказала Т.С. Майя вернулась и села с нами. Она пару раз шумно выдохнула, словно выпускала пар, чтобы заговорить. Она кипела, ноготь на среднем пальце был сломан. На ее пальце было немного крови.
        Я указала на палец, мои глаза расширились.
        - Что случилось?
        Она вдохнула и поправила хвост волос.
        - Вся команда знает. Обе команды - плавания и водного поло.
        Я сжала голову руками.
        Она продолжала:
        - Я села с Хэдли, спросила, не хотел ли он помочь мне с подготовкой к следующим дебатам, и он чуть не отключился от радости. А потом парни за столиком рассмеялись, и я склонилась к Хэдли и сказала: «Что так веселит твоих друзей?». А он сказал: «Картер развлекает друзей по команде отчетом о своей активности на выходных».
        Я скрипнула зубами. Я могла вот -вот раскрошить один из клыков во рту.
        - И я сказала Хэдли прийти на два часа раньше, чтобы помочь, а он стал рассказывать, как все сделает, но я лишь делала вид, что слушала, а сама сосредоточилась на словах Картера. Он и не понял, что я слушала его, а не Хэдли. И тут я впилась ногтями в стол, чтобы не вырвать Картеру глаза. И один сломался, - Майя подняла палец с обломком ногтя, - когда он сказал, что ты… - она сделала паузу, - умоляла его об этом.
        Я вскочила.
        - Это ложь!
        Я не дам ему сказать последнее слово.
        Я повернулась к Т.С.
        - Веди меня к Пересмешникам.
        ГЛАВА ВОСЬМАЯ
        Помещение
        
        Физика днем была хуже, чем обед, ведь в классе был Картер. Вена на моем лбу так пульсировала, что все могли ее услышать. Я была уверена, что она лопнет с брызгами крови, и все обернутся и скажут:
        - Вот это ты устроила, Алекс.
        Но Картер не замечал меня, и мы переписывались, пока мистер Уалдман рассказывал об эффекте Мейснера, магнитных полях и сверхпроводимость. Спасало лишь то, что мы всегда сидели на одних местах. Картер был на первом ряду, а я - почти в конце рядом с Мартином. Я весь урок думала, чтобы он не обернулся, пыталась представить, как использовать Мартина как щит, если Картер начнет поворачиваться в свою сторону.
        Я хорошо знала Мартина. Я часто видела его лицо, он прибегал узнать о посещаемости на моих уроках. Но я не встречала его лично, пока Т.С. и Сандип не стали встречаться после весенних каникул на втором курсе. Вскоре мы стали делить столик в кафетерии, и, раз Т.С. и Сандип почти все время были увлечены собой, мы с Мартином говорили чаще между собой, а не с ними. Мартин странный, например, с птицами, но при этом он целеустремленный. Он высокий, с растрепанными каштановыми волосами, карими глазами с зелеными вкраплениями. Он был в футболке с длинными рукавами и браслетом или напульсником. Он склонился и зашептал так тихо, что слышала только я:
        - С эффектом Мейснера можно устраивать левитацию предметов.
        Я тихо рассмеялась и еще тише прошептала:
        - Может, ты и смог бы, но не я.
        - Я тебе покажу. Я же повернут на учебе, - он говорил так, словно это была тайна. Я заметила, как Мартин полез в карман джинсов. Он незаметно для учителя вытащил телефон. Он открыл экран и быстро закрыл. Его плечи напряглись, на миг он прижался лбом к ладоням. Я хотела спросить, все ли хорошо, а он опустил ладонь на блокнот и написал внизу страницы аккуратными, но большими буквами: «УВИДИМСЯ В ВОСЕМЬ».
        Я нахмурилась. Я написала в блокноте «ЗАЧЕМ?».
        Он ответил: «Я - ВО ГЛАВЕ ПЕРЕСМЕШНИКОВ».
        - Ох, - выдохнула я, мистер Уалдман не заметил. Он был занят, рисуя на доске, лысина на затылке сияла нам. Я и не думала, что Мартин будет вовлечен. Я не знала, кто вообще там будет. Политика и прочие вещи, не включающие мертвых композиторов, не были моим коньком. Я едва задумывалась, кто был в «Пересмешниках». Ирония была в том, что я должна была знать о «Пересмешниках» больше всех учеников.
        Моя сестра основала их, когда была старшекурсницей. Я не знала тогда, ведь была в восьмом классе и жила дома в Нью -Хейвене. Но она рассказала мне о них за неделю до того, как я уехала в Фемиду. Она готовилась к первому году в колледже, а я учила сложную часть Листа на пианино, желая впечатлить учителя музыки, как только попаду в новое учебное заведение.
        Кейси спустилась по лестнице и села рядом со мной на скамье, для нее такое появление на публике было редкостью. Почти все лето она провела в депрессии, почти не выходила из комнаты и редко общалась с людьми.
        - Тебе нужно кое -что знать о Фемиде, - сказала она. - Защищаться придется самой, учителя и администрация не станут делать это за тебя.
        - Как это поднимать?
        Кейси рассказывала мне о группе старшеклассников из Почетного общества, которым стало скучно, и они начали блог «Бесчестные».
        - Нападали на учеников без групп. Администрация слышала об этом и ничего не делала.
        - А зачем? - спросила я, это меня ошеломило. - Это был лишь глупый блог. Люди постоянно пишут глупости в Интернете.
        - Это были не просто глупости в Интернете. Это были постоянные оскорбления, травля. Одна из девушек так пострадала, что покинула Фемиду и…
        - И никому не было до нее дела?
        - Кроме нее - никому. Я так думаю, Алекс. Ученики не должны иметь с таким дело, - ее взгляд показывал, что она была на миссии, как перед матчем по футболу. - Фемиде плевать на все, ведь идея угроз уничтожает их понимание учеников Фемиды - тех, кого они учат как будущих лидеров мира, и все такое. Они позволяют это, - она с отвращением покачала головой. - И я решила что -нибудь с этим сделать.
        И этим оказались «Пересмешники».
        Она дала мне книгу - «Убить пересмешника» - и сказала прочесть ее.
        - Если что -то случится, пока ты в Фемиде, ты знаешь, что у тебя есть варианты.
        Она покинула комнату, а я вернулась к Листу, ведь все это напоминало мне мелодраму. А потом я начала учебу в Фемиде и два с половиной года не думала о «Пересмешниках», лишь прочла книгу, которую мне дала Кейси.
        Может, стоило снова открыть ту книгу.
        Я посмотрела на Мартина Пересмешника, а он написал: «ПРИНЕСИ МОНЕТЫ».
        * * *
        Бу Рэдли оставил подарки Глазастику и Джиму, пока я ела яблоко. Я перевернула страницу, и в дупле дерева у их дома теперь было два пенни. Я откусила еще немного, добавилась бечевка, еще - и появились две фигурки из мыла, а потом дупло закрыли цементом.
        Это было обидно. Я решила так и бросила огрызок яблока в урну.
        Майя принесла мне яблоко, потому что я не хотела больше ходить в кафетерий. Она была в наушниках. Она включала их, когда училась, и я слышала, что у нее играла «Roxy Music». Майя любила британские группы прошлого века.
        - Майя! - закричала я. Она топала ногой и согнулась над книгой за столом, так что не слышала меня. Я скомкала листок бумаги и бросила в нее. Попала по плечу. Она подняла голову и сняла наушники.
        - Нельзя было привлечь меня цивилизованно?
        - Ты знала, что Мартин из Пересмешников? - спросила я.
        - Мартин Саммерс, - сказала она. - Конечно. Он во главе вместе с Эми Николс и Иланой Ахерн.
        - Откуда ты знаешь?
        - Потому что я люблю знать такое, - игриво сказала Майя.
        - Я даже не знаю, кто эти люди, как и не знала, что в этом всем замешан Мартин. Он сказал мне на физике, - добавила я. - И все знают, кто в Пересмешниках?
        - Некоторые знают. Это и не секрет. Просто это их влияние. Но они и не кричат всюду о себе. Общество считается тайным. Но ты меня знаешь - я люблю узнавать то, что известно не всем. Даже Т.С. не смогла бы назвать тебе имена остальных. Она едва знала, что Мартин там, хоть она видит его куда чаще нас.
        - Майя… он может уже все знать? Я про Мартина.
        - Без понятия, - сказала она. - Но почему тебя так тревожит Мартин?
        Я пожала плечами.
        - Просто я думала, там будут незнакомцы, ученики, которых я не знаю. Все казалось размытым, далеким, когда мы говорили об этом до этого, похожим на безумную шутку в Интернете, о которой мне рассказывала Кейси до моего прибытия сюда. Но теперь все настоящее, и я иду туда. И там будут ученики с именами и лицами, а еще Мартин, которого я знаю.
        - От этого ведь проще?
        - Наверное. Посмотрим…
        Т.С. вернулась, открыла широко дверь и постучала по своим часам. Ее не было почти весь день, она потренировалась, хоть сезон и закончился, что очень радовало Т.С., а потом поужинала и побывала у Сандипа.
        - Опаздывать нельзя, - сказала она.
        - Я и не собиралась, - сообщила я.
        - Я так и не говорила. Я сказала, что мы будем там вовремя.
        - Нет, давайте придем заранее! - бодро сказала Майя, вскакивая из -за стола.
        - Это что, вечеринка? - спросила я.
        Мария тут же расстроилась.
        - Меня не пригласили?
        - Я и не думала об этом.
        Майя закатила глаза.
        - Как всегда.
        - Не ходи туда сейчас, - резко сказала Майе Т.С. - Это дело Алекс, а не твое.
        Майя подняла руки.
        - Думаю, я могу иметь свое мнение, и, как по мне, я вовлечена в это не меньше тебя, Т.С. И я тоже хочу помочь Алекс.
        - Девчата, - сказала я. - Я хочу, чтобы со мной пошли обе.
        - И, - Майя посмотрела на нас, хитро щурясь, - я умею убеждать. Это не удивительно, ведь Джеймс Бонд из моего города.
        И напряжение пропало из комнаты. Т.С. сказала:
        - Может, тогда ты найдешь нам грязное белье, мисс Бонд.
        - Зачем оно нам? - спросила Майя.
        - Если бы ты была высококлассным шпионом, то знала бы. Но ты - нет, так что бери свое белье. И ты, Алекс.
        Мы послушались, забрали из шкафов мешки с бельем для стирки. Т.С. вытащила из кармана горсть четвертаков.
        - У меня есть, - я похлопала по карману, где были три доллара монетами после подсказки Мартина.
        - И у меня, - Майя подбежала к столу и взяла горсть четвертаков. Мы пошли за Т.С. по коридору с мешками грязного белья, как бродяжки.
        - Вот так гламур. Скажешь нам, как белье связано с тем самым? - спросила я.
        Т.С. покачала головой.
        - Из вас ужасные тайные агенты. Вы не можете сложить дважды два.
        - Майя, тебе стоит сделать весенний проект по Джеймсу Бонду, - сказала я с фальшивым британским акцентом и даже выдавила улыбку, ведь не хотела быть мрачной и тихой пострадавшей. Я еще могла смеяться, как тогда над шуткой Мартина. Я еще могла веселиться… хотя бы пыталась.
        - Отличная идея, - сказала Майя. Она подпрыгнула, развернулась и пошла спиной вперед, чтобы видеть нас и говорить. - Я могу что -то сделать про символизм девушки Бонда.
        - Ладно, я поняла, - Т.С. толкнула дверь, ведущую на лестницу. - И что символизирует девушка Бонда?
        - Независимость. Обычно она умная, богатая, реализовавшая себя, так что не работает на правительство.
        Я открыла дверь общежития и спросила:
        - Лучше быть девушкой Бонда, чем Джеймсом Бондом? - мне нравилось, что мы говорили не обо мне или Пересмешниках, или том жутком слове, а общались на обычные темы.
        Т.С. покачала головой и указала на лестницу.
        - Ты стираешь снаружи, балда?
        - Мы будем стирать? - спросила я.
        Т.С. кивнула.
        - Я думала, это только прикрытие.
        Майя вернулась к моему вопросу.
        - Быть девушкой Бонда намного лучше. Не нужно работать на правительство.
        - Значит, девушка Бонда на самом деле опровергает стереотип девушки Бонда, - сказала я, подчеркивая для Т.С. слово «стереотип» тоном.
        - Как нынешний эксперт по стереотипом, должна сказать, что девушка Бонда и принимает, и опровергает их, - сказала Т.С.
        - Вы ошибаетесь. Она выше них, - парировала Майя, Т.С. открыла дверь в подвал общежития. Кто -то убрал беспорядок, который я устроила с урной для утерянных вещей.
        - Может, оставим дебаты про девушку Бонда, чтобы ты рассказала, куда мы идем? - спросила я.
        Т.С. тряхнула короткими волосами и кивнула на коридор.
        - В прачечную.
        - Это я поняла, Т.С., - сказала я. - Но зачем мы туда идем?
        - Пересмешники.
        - Знаю! Но почему там? - спросила я.
        - Увидишь, - сказала она.
        - Ты знаешь, что там Мартин? - спросила я.
        - Слышала о таком, - ответила она.
        - Почему все это знают, а я - нет.
        - Как я говорила, не все это знают, - сказала Майя.
        Я все еще ощущала себя глупо. Может, стоило больше внимания уделять событиям вокруг. Может, если бы я была внимательнее, меня бы не… Я замерла, прижала ладонь к холодной бетонной стене. Я все еще не могла произнести то слово, даже в мыслях, без звука.
        - Ты в порядке? - спросила Т.С. Я все еще держалась за стену.
        - Да, - выдавила я и пошла дальше.
        - Да, я знала, что Мартин вовлечен, но мы не говорили об этом. В прошлом семестре они занимались делом первокурсников, которых мы не знаем. Из театрального кружка, вроде.
        - Разве это не странно? Что он там?
        Т.С. посмотрела на меня.
        - Нет. Мартин всегда был, не знаю, выше шумных ссор.
        Я подумала об этом. Звук сушилки стал громче, мой мешок с бельем стучал меня по пояснице. Мы шли по линолеуму, я слышала, что работала одна сушилка, бросала белье по кругу. Двойные двери прачечной были открыты. На одной из них была табличка - белый лист с заглавными буквами, написанными синей ручкой: «ДУПЛО».
        Умно. Очень умно.
        ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
        Аттикус и Бу в одном
        Голос спросил:
        - В каком фильме был могвай по имени Гизмо?
        Спрашивала девушка, сидящая, скрестив ноги, на старом диване цвета горчицы в дальней части прачечной. Ее черные волосы были очень короткими, почти торчали как шипы, она была в узких черных джинсах, черных конверсах и в серой рубашке с длинными рукавами. Сначала я подумала, что этот вопрос был адресован нам, как тайный код или вопрос с подвохом. И нам нужно было ответить правильно, или мы не пройдем дальше. Может, мы провалимся в люк в паре футов перед нами. А потом кто -то ответил, бестелесный голос звучал из -под пола.
        - «Гремлины» - сказал знакомый голос.
        - Неплохо, - сказала девушка с короткими волосами, а потом нам. - Эй, хотите поиграть в викторину?
        - Конечно, - сказала Т.С.
        Мы прошли мимо трех рядов сушилок и стиральных машин - одни стояли слева, другие справа, еще один ряд был у стены. Юноша и девушка поднялись с пола. Юношей был Мартин.
        - Привет, Алекс, у него был нежный взгляд, даже заботливый. Он кивнул Майе и Т.С.
        - Привет, - сказала я, все еще немного нервничая при виде него тут.
        - Всем привет, - сказала другая девушка. Она была высокой, темнокожей, с длинными косами и карими глазами. У нее была большая грудь, широкие бедра, и она носила голубой топ и длинную серую юбку. Я ее раньше не видела. - Я Илана, - сказала она, протягивая руку. Я пожала ее ладонь, отметила, что ее кожа была горячей, словно она сидела у огня. Наверное, из -за сушилок. Все работали.
        - Алекс, - сказала я.
        Они пожали руки Т.С., а потом Майе, и это могло быть частью джентльменского - или джентльженского, как сказала бы Майя - протокола Пересмешников. А потом девушка с короткими волосами встала. Я еще не пересекалась с ней на уроках.
        - Я Эми. Спасибо, что пришла. Ты у нас первая в этом семестре. Мартин говорит, что всех вас знает. Круто.
        Это круто? Но если она так говорила, ладно, это круто.
        - Хотите начать стирку, а потом присесть? - спросила Эми.
        Это был не совсем вопрос, скорее указание. Майя, Т.С. и я прошли к стиральным машинам. Может, нам нужно было просто посушить вещи. Я обернулась.
        - Просто посушить?
        Эми, Илана и Мартин рассмеялись.
        - Можете постирать вещи, - сказала Эми. - Мы не такие странные, чтобы заставлять вас сушить вещи, а потом стирать их.
        Я кивнула, сунула белье в машину, добавила мыло и всыпала монеты. Майя и Т.С. тоже так сделали, и мы вернулись к дивану.
        - Садись рядом, - Эми похлопала по месту на диване рядом с ней. Я послушалась. Илана заняла кресло, которое не сочеталось с диваном. Казалось, кресло родилось красным, но пятна от пиццы за годы сделали его цвета грязи. Пятна от пиццы напомнили, что я была голодной - не мешало бы поужинать. Т.С. села с другой стороны от Эми, а Майя устроилась на полу с Мартином. Викторина «Trivial Pursuit» лежала там с цветными фишками на разных местах доски. Они уже начали.
        - Можешь быть в моей команде, - сказала мне Эми, дала мне кубик. Илана кивнула Т.С., а Мартин - Майе.
        Я бросила кубик, не зная, как это было связано с тем, зачем мы были тут. Но красный кубик не успел долететь до пола, и Эми начала:
        - Игра для виду, если у тебя возник вопрос. Стирка - тоже.
        Я кивнула, выпала шесть.
        - Твой ход, - направляла меня Эми. - Оранжевый пирог.
        Я передвинула фишку пирога к клетке с музыкой. Но Мартин не вытащил карточку. Он сказал:
        - Родители все детство мучили меня этой игрой. Они заставляли меня играть в это каждую пятницу, так что я забрал их игру во время перерыва и решил победить их, чтобы доказать, что не нужно жить в годы, когда вышло то издание, чтобы побеждать.
        Он просто был Мартином, пытался смешить, смеялся над собой. Было не так странно, что он был тут.
        - Так что, вместо рассказа о британских группах, скажу, что все, что ты тут расскажешь, останется в секрете, - сказала Эми. Ее голос был милым, невинным, а слова были тяжелыми. - Все, что ты скажешь, останется тут. Пока ты не решишь, что хочешь сделать следующий шаг.
        - Что за следующий шаг? - спросила я.
        - Не переживай. Мы дойдем до этого. А пока что тебе нужно понять, кто мы, что мы делаем, и почему существуем. Ты ведь знаешь о нашем создании, да?
        - В общих чертах, - сказала я, перечислила то, что поведала мне Кейси перед моей учебой в Фемиде, включая часть о системе правосудия для учеников от учеников.
        Эми кивнула.
        - Именно. Мы - Бу Рэдли и Аттикус Финч в одном. И наша миссия - все исправить. Мы расследуем преступления учеников против учеников и судим их.
        Подключилась Илана:
        - Нам приходится, - пылко сказал она сильным голосом. - Администрация думает, раз Фемида - прогрессивная школа, тут не бывает ничего плохого. И нет разговоров о ненависти и унижениях. Как это может быть? Это же Фемида. Мы слишком хороши для этого, - она фыркнула и продолжила. - И они устраивают тренинги, чтобы мы знали, что правильно, а что - нет, и думают, что этого хватит. Они думают, что знаний достаточно, и мы ничего неправильного не сделаем, ведь мы тут, и у них есть для нас День отличий.
        На первом курсе мы прошли День осознания. Мы узнали о том, как ведут себя хорошие граждане, о травле, о зависимости от наркотиков и алкоголя. Мы узнали, как помешать самоубийству. За год до того, как я попала сюда, девушка убила себя. Это все замяли. Никто не говорил о подробностях, но школа учила замечать признаки желания убить себя на День отличий.
        Школа делилась своей мудростью, ничто не могло пойти не так. Нас учили быть хорошими, ведь мы были хорошими. Все было чудесно. Никого не наказывали - только забирали баллы за прогулы - потому что администрация считала, что мы идеальны. Иначе это плохо отразилось бы на них. Только не прогуливайте!
        Майя невольно вмешалась:
        - Это случилось с моей соседкой по комнате, Келли, в прошлом году. Ее проблему с препаратами не воспринимали. Они не спрашивали, что с ней, не проверяли, какой может быть ее проблема. Она была девушкой, которая не справилась, так что не могла вернуться.
        - Они не могут принять, что мы не идеальны. Но мы подростки, и порой мы ужасны, - добавила Эми.
        - Потому твоя сестра основала Пересмешников, - продолжил Мартин, и я поняла, что из трех человек - двух незнакомок и друга - он знал о мотивах Кейси больше меня. Может, где -то даже была книга истории Пересмешников, полная правил, законов и списка нарушений, которые они выслушивали. Мартин добавил. - Школа не дала выбора, мы стали сами себе полицией.
        Заговорила Эми:
        - Так что с тобой случилось, Алекс? - спросила она, глядя на меня голубыми глазами.
        Я сглотнула. Как мне рассказать о произошедшем? Я не могла ни слова сказать себе, не то что вслух. Я закрыла глаза, желая, чтобы Кейси была тут и говорила за меня. Но я услышала голос Т.С.:
        - Алекс с нашей группой гуляла ночью пятницы, мы пили, и она напилась и оказалась в комнате того парня, Картера Хатчинсона. И она отключилась. И он дважды занялся с ней сексом, - сказала Т.С., ее голос мог оборваться, но оставался сильным, гнев укреплял его. Она злилась из -за этого, а я стыдилась.
        Я открыла глаза и отвела взгляд от них. Я смотрела, как мокрая одежда крутится в машинках. Грязь смывалась с них, и они становились как новые. И я могла такой стать, если позволю им помочь мне.
        - Мне жаль, Алекс, - сказала Эми. Илана и Мартин сочувствующе шептали.
        Я вытерла что -то мокрое со щеки и посмотрела на всех. Я пожала плечами, готовая продолжать. Мне не нужна была скорбь окружающих - хоть она была в тему - из -за того, что я потеряла.
        - Что теперь? - спросила я.
        - Ты хотела сказать, что мы можем сделать? - уточнила Эми.
        - Да, что вы можете?
        - Помнишь, два года назад Пол Око перестал играть в футбол? - спросила Эми.
        - Он был защитником, да? - сказала я. Пол Око был известным спортсменом в школе, красавцем, молодцом. Но в один день он просто перестал играть. Я не ходила на футбол в Фемиде, но про его выход из команды все знали и без этого. Особенно, потому что он сам ушел. Я была на первом курсе, но до меня доходили слухи, что дело было куда больше. Что он не просто потерял интерес к своему любимому виду спорта.
        Майя всегда была рада дополнить:
        - Да, это было неожиданно. Вечером в кафетерии он просто встал и сказал: «Я больше не могу играть в футбол. Я ухожу из команды».
        - Знаешь, почему он ушел? - спросила Эми, глядя на Майю, чтобы понять, знает ли она ответ.
        Но Майя знала.
        - Конечно. Он называл ресивера педиком. Каждый день на тренировке Пол говорил, что не хотел проходить рядом с гомиком, - вспомнила Майя. На миг она напомнила мне Т.С. с ее энциклопедические знания о спорте, но между ними было важное различие. Т.С. запоминала спорт, игры и стратегии. Майя - людей.
        Эми кивнула.
        - Ресивер пришел к нам. Это классический случай унижения словами.
        - Он ушел из -за вас? - я посмотрела на Эми, Илану и Мартина. - Это были Пересмешники? Вы такое можете?
        - Как и с Бесчестными. Мы зовем их так, как они звали своих жертв, - Эми фыркнула. - Они были лидерами Почетного общества. Президент, заместитель, секретарь и казначей. Доказательство, что власть портит, да? Пересмешники услышали об этом деле три года назад, когда Кейси была старшекурсницей. Мы услышали о деле Пола два года назад. Услышали о них тут, в прачечной, и совет разобрался в обоих случаях. Старшекурсники были обвинены, Пола Око тоже обвинили.
        - Вы - совет? - спросила я.
        Эми покачала головой.
        - Нет, мы управляющие. Мы руководим группой, но не решаем, кто виновен, а кто - нет. Это делает совет из девяти учеников, которых мы назначаем каждый семестр. Новая Девятка, так сказать. Мы сейчас ведем переговоры с кандидатами, потому что по школе можно увидеть наши листовки. Они проходят нашу систему, - сказала она, и мне стало интересно, что она подразумевала под системой, но я не спросила. - А потом мы выберем девять. И когда придет время решать дело, троих случайно выберут за несколько дней до слушания, они вынесут вердикт. Так совет не подкупить, не запугать. Все происходит честно, и это работает.
        - Совет только слушает дела, - добавила Илана ровным голосом. - В идеале - в мире Фемиды, как его видит администрация - случаев быть не должно. Но они есть. Их много. Всегда кто -то делает что -то не так.
        - И когда Пола посчитали виновным, вы заставили его покинуть команду? - спросила я.
        - Мы никого не заставляем, - сказала Эми. - Но он знал, что его ждет.
        Мартин поспешил объяснить:
        - Если ты соглашаешься на слушание как обвинитель или жертва, ты соглашаешься и на последствия, - сказал он.
        - И какие они?
        - Лишение того, что ты любишь больше всего, - сказала Эми. - Это наказание. Это правосудие. Пол ушел. И до нашего времени тут четверым ученикам из Почетного общества пришлось оставить свои обязанности. Они должны были.
        Я обдумывала это минуту, идея - реальность - что правосудие было и в академии Фемиды. Что учеников наказывали. Что другие ученики помогали.
        - А если другой человек не согласится? Как вы заставляете? - спросила я.
        Эми хитро улыбнулась.
        - Обычно мы не заставляем. Многие студенты соглашаются, потому что у них есть гордость. Мы тут помогаем друг другу. Обычно это не проблема.
        Илана склонила голову на один бок, на другой, разминая шею, и добавила:
        - Но мы все -таки делаем так, чтобы студенты хотели прийти до слушания и согласиться на условия.
        - Вы же их не бьете? - агрессивно спросила Майя. - Это пошло бы против всех целей группы, да? Вы же должны «творить добро».
        Илана и Эми обменялись улыбками.
        - Мне нравится, что ты привела своего бульдога, Алекс.
        - Английского бульдога, - добавила Майя, не позволяя никому другому поставить точку.
        - Мартин, объяснишь? - спросила Эми.
        Мартин склонился к нам, каштановые волосы упали на глаза. Он убрал волосы, посерьезнел.
        - Мы не угрожаем и не бьем их. Это против наших убеждений. Мы ради добра, и чтобы исправить ситуацию. И мы помогаем ученикам, как ты, без жестоких методов.
        Илана добавила:
        - Мы помогали некоторым первокурсникам в прошлом семестре, - сказала она. - Среди молодежи ужасно много предательства. Но мы разобрались.
        Они были мстителями, как Робин Гуд или Спайдермен, защитниками в плащах, борющимися за правду и справедливость.
        - И… - Эми нарушила тишину. - Если мы возьмемся за твое дело…
        - Вы беретесь не за все дела? - я перебила ее и сразу поняла, что после такого могу остаться с проблемой одна.
        Эми покачала головой.
        - Не за все. Мы их рассматриваем. Нам нужно убедиться, что мы можем справедливо разобраться с этим делом.
        Я не знала, как они могли убедиться, если я ничего не помнила. Мне не нравилось, что я напилась. Что я стала той, кто ничего не помнил, чья защита была в том, что она ничего не помнила.
        - Как я и говорила, если мы за это возьмемся, это будет первое дело с насилием для Пересмешников, Алекс. Мы еще относительно новая группа, только развиваемся. Мы хотим быть справедливыми, и нам нужно продумать, как поступать при изнасиловании. Изначальные правила описаны широко, а мы хотим уточнения для каждого случая. И потом мы проголосуем.
        - Втроем? - спросила Т.С.
        Илана рассмеялась.
        - Не мы, - сказала она. - Вы не понимаете. Мы просто следим, чтобы Пересмешники существовали. Пересмешники - это все ученики. Мы не важны. Вы важны. Ученики важны. Они будут голосовать. Кодекс - для учеников. Все - для учеников, друг для друга.
        - Мы будем встречаться по отдельности, чтобы подготовиться, а потом сообщим о голосовании, - сказала Эми. Она посмотрела на меня и чуть не опустила руку мне на ногу. Я ощущала, что это было бы по -дружески, но она остановилась, поняв, что не стоило сейчас меня трогать. Это понимание, это осознание мелькнуло в ее голубых глазах, словно она усиленно все ощущала. - Но не переживай, Алекс. Это формальность. Это поддержат. Администрация не поймет, что почти все ученики поймут, что мы не хотим, чтобы такое происходило тут.
        - И если это поддержат? - тихо спросила я.
        - То мы примем твое дело, и ты сможешь устроить слушание при совете, как настоящий суд с настоящими последствиями. Но мы забегаем вперед, Алекс.
        Я представила Картера тут, в этой комнате, с фальшивой подставкой, и как его заставляют оправдываться за насилие и гадкие слухи. Я представила, как слушаю это, перечисляю произошедшее для него и для совета. Я не хотела это делать. Но потом представила, как все шепчутся, повторяют ложь в кафетерии и коридорах школы… семестр назвали бы «Доступная Алекс».
        - Кто -то будет заканчивать? - Мартин сжал кубик правой ладонью. Он бросил его на доску и подвинул фишку на две клетки, покрутил дважды колесо. - Джокер, - сказал он. Он посмотрел на Эми, а она - на меня.
        - А теперь, - сказала она, - тебе нужно рассказать, что произошло в ту ночь, чтобы мы поняли, хотим ли заниматься твоим делом, и можно ли это дело решить справедливо.
        И я начала историю…
        ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
        Удар
        Порой я видела этот сон, но теперь это был не сон. Я представляла наяву. А во сне я была в тесном туалете самолета. Я мыла руки жидким мылом с запахом лемонграсса, точнее, так было написано на пачке, но запах был обычным. Кожа на моих руках была после этого сухой, шелушилась, но так бывало в самолетах. Они высасывали жидкость.
        Я повернулась к двери и подвинула засов. Я пыталась отпереть дверь, но не могла. Я толкала, пыталась сдвинуть засов, но дверь не открывалась. Я застряла в туалете самолета, окруженная спертым воздухом и химическим запахом мыла. Мое лицо пылало все сильнее, страх рос, и я хотела выйти.
        Я всегда думала, что буду так себя ощущать, если меня изнасилуют. А то и в десять, двадцать или сто раз хуже. Я думала раньше об изнасиловании. Представляла это со мной. В темном переулке с грубым парнем, который был в пять раз больше меня, хватал меня и опускал на колени, прижимал нож к моему горлу. Порой я представляла, как это происходит в моем доме, пока все спят. Он приходил в окно, нависал надо мной. Я резко просыпалась, прижатая к своей кровати, и все правильное в мире вырывали из моей груди.
        Это насилие.
        Насилием было и кое -что еще. Я всегда думала о нем специфически - с особым атакующим - а не о том, как защищаться, как вспомнить все, если был очень пьян.
        И я рассказывала о той ночи Илане, Эми, Мартину и Т.С. с Майей все, что помнила, впервые. Я сказала им, что была очень пьяна, зная, что им решать, подходит ли моя история.
        Я закончила, и Эми тут же сказала, что они возьмут дело. Как -то я прошла первую проверку. Странно, но это приободрило меня. Ее скорость решения была еще одним доказательством, что произошедшее в ту ночь не было правильным.
        Они собрали игру, а мы втроем забрали свою стирку.
        - Дальше ученики будут голосовать, как изменить протокол, - сказала Эми перед тем, как мы ушли. - И ты решишь, хочешь ли продолжать.
        Я кивнула, Эми сказала, что они скоро свяжутся. Мы ушли, и на лестнице, ведущей к первому этажу, я сказала Майе и Т.С.
        - Девчата, мне нужно на репетицию. Можете забрать мою стирку наверх?
        - Да, - сказала Т.С., забирая мой мешок. - Ты в порядке?
        - Да.
        - Думаешь, ты захочешь дойти до слушания? - спросила тихо Т.С.
        Я хотела и нет.
        Но сейчас я хотела уйти подальше отсюда. И я пожала плечами, надела толстовку из своей чистой и сухой одежды, а потом отправилась в актовый зал. Было прохладно, и я обвила себя руками и опустила голову. Я смотрела на брусчатку, на мертвую траву рядом, свет старых фонарей во дворе, проникающий среди деревьев, и я не заметила, что чуть не врезалась в кого -то.
        - О, - сказала я, сердце забилось быстрее, я молилась, чтобы это был не Картер. Но когда я подняла голову, то увидела Мартина.
        - Эй, - сказал он.
        - Как ты попал сюда так быстро? - спросила я, отпрянув на шаг.
        - Мне показалось, что ты отправишься в актовый зал.
        - Откуда ты знаешь?
        - Потому что все знают, что ты - известная пианистка.
        - Но как ты понял, что я пойду туда сегодня? - я скрестила руки. Теперь он казался Мартином Пересмешником, а не просто Мартином.
        - Я видел, как ты ушла. Я шел в свое общежитие и заметил тебя во дворе. Я не хотел, чтобы ты шла одна.
        - Я в порядке, - возразила я.
        - Я знаю. Ты крепкая.
        - Крепкая? С чего ты взял, что я крепкая?
        - Нужно быть крепкой, чтобы бороться за то, что верно, - сказал он.
        - Разве я этим занимаюсь?
        Он уверенно кивнул, его взгляд был решительным.
        - Да. Боже, да.
        Я опустила взгляд на землю.
        - Эй, - тихо сказал он. - Мне жаль, что ты пережила это. Мне жаль, что это произошло. И я знаю, что было непросто рассказать друзьям, нам или мне, единственному парню там, хоть я был на концерте.
        - Погоди. Так они не смогут взять мое дело? Не помешает то, что ты был там в ту ночь?
        Он быстро покачал головой.
        - Нет. Это не помешает. Я говорил Эми до встречи.
        - О, - я поняла, что его разговор с Эми мог быть еще одной частью протокола Пересмешников.
        - В любом случае я надеюсь, что ты теперь не стесняешься меня. Потому что не нужно.
        Он читал мои мысли?
        - Как ты понял, что я такое ощущаю? - спросила я.
        Он слабо улыбнулся. Его глаза загорелись, хоть было темно. Дело явно было в зеленых вкраплениях. Я хотела бы себе такие. Мои глаза были просто карими.
        - Я почувствовал это и захотел сказать. И мы уже друзья. Потому я хочу проводить тебя к актовому залу. Можно?
        Я поняла, что он спрашивал, потому что был из тех парней, которые при виде девушки ночью не нападали на нее, не насмехались и ничего не предпринимали, а просто спрашивали, можно ли проводить ее. Он был не таким, как Картер. Выше остальных.
        - Как там птицы? - спросила я, когда мы зашагали.
        Он улыбнулся, поднял указательный палец и понизил голос.
        - Запомни мои слова, Алекс. Однажды сойки захватят мир. Они будут нашими хозяевами, лидерами, и мы будем им преклоняться.
        Я представила синюю сойку в Овальном кабинете, в маленьком сером костюме и в галстуке в красно -синюю полоску. Его пернатая голова была опущена, он думал над отчетом, который его секретарь - кардинал - оставил на столе рано утром. Сойка взял серебряную ручку, обхватил ее крылом, а слуга - человек - принес поднос с чаем и печеньем, нет, червями, и опустил рядом с птицей -президентом. Я рассмеялась над сценой в моей голове и Мартином, подавшим идею. Мне нравилось, как он мог от серьезного переходить к забавному за миг, понимая, что именно в тот момент было необходимым.
        - Я буду считать, что меня предупредили, что синяя сойка всех захватит.
        - Это кустарниковая сойка. И никому не говорил о моих теориях заговора, ладно? Они могут подумать, что я безумен, - сказал он, покрутив пальцем у виска, показывая чокнутого.
        - Твой секрет с сойками я сохраню, - игриво сказала я, но это быстро пропало, когда я подумала, что моя тайна перестала быть тайной. Он знал, Т.С. знала, Майя знала, Пересмешники знали. Если я пройду тот суд, узнает больше людей. Все узнают. - Спасибо, Мартин, - сказала я у двери актового зала. Там будет открыто. Как всегда. Так было в Фемиде. Но я не пригласила его войти, а он не просил об этом.
        - Я тут подожду, - он указал на толстый дуб в тридцати футах от двери, ветки уже были голыми. - Я посижу на траве, закончу ставить французские глаголы в давнопрошедшее время, а когда ты закончишь, сделаешь вид, что встретила меня впервые за ночь, а не что я тебя ждал. И я провожу тебя обратно.
        - Но тут холодно, - сказала я.
        - Я утеплился, - он указал на свой флисовый свитер.
        - Ты не обязан меня ждать, - сказала я.
        - Знаю, - отозвался он.
        - Ты не обязан, - повторила я.
        - Но я хочу. Я буду тут, ладно?
        Я кивнула и прошла в актовый зал. Там было тихо, темно, он был моим, и я не включила свет, чтобы не привлечь внимание остальных, что я была тут. Я могла играть без света. Я прогнала все лишнее из головы. Эми, Илана, Пол Око, ресивер, Бесчестные, театральный кружок, моя сестра, яблоко на ужин, та ночь, даже Мартин под деревом на холодной и твердой земле, - все это стало паром. Я устроилась за пианино в своем убежище. Это был дом, это была я. Это я делала. Это была я до, во время и после той ночи.
        Скоро меня ожидало выступление с Джонсом с Моцартом. Соната для скрипки и пианино №35. Я закрыла глаза и оттачивала свою часть. Начало я знала хорошо, вторую часть - на уровне эксперта. Третий кусочек я знала, но могло быть лучше. Я мысленно отметила, что нужно было обсудить это с учителем музыки. Когда я закончила, мне стало лучше, я расслабилась, сосредоточилась. Казалось, я могла всю ночь играть и не устать. И я вернулась к своей любимой «Оде к радости».
        Мой средний палец нажал на ми, и я услышала, как она играла в ту ночь, и я вернулась во времени.
        - Мм… - шептал голос у моего уха. Или в моем рту. Я не была уверена. Наверное, во рту. Там был его язык. Его язык проникал в мой рот, касался моего языка. Мне не нравились глубокие поцелуи. Мне нравились поцелуи губами, с нежными губами как у Дэниела, а не языками, которые вели себя как хотели. - Вернемся в мою комнату, - сказал он.
        Эта идея звучала логично. Она звучала как продуманный план. Он встал и потянулся к моей руке. Я споткнулась, вставая, и он сжал мою руку крепче, а потом повел из комнаты в коридор, а потом и к задней лестнице.
        - Уже поздно, так что нужно быть осторожными, - сказал он.
        - Верно. Осторожно, - согласилась я, сжимая перила, спускаясь по лестнице.
        Мы оказались снаружи за Ричардсон -холом. Мне так казалось. Было темно, ночь, и воздух был свежим. На миг в моей голове прояснилось. Я глубоко вдохнула свежий воздух. И я поняла, что не хотела в его комнату. Я не хотела идти. Я хотела добраться до своей кровати и упасть навеки.
        - Эм, я пойду к себе, - выдавила я. Слова прилипали к горлу. Он, похоже, меня не услышал. - Картер, я хочу вернуться, - сказала я громче.
        Он не отвечал. Он крепче сжал мою руку, так сильно, что мои костяшки ощущались как глина в его большой ладони. Я была как собака на поводке, упиралась, но хозяин упрямо шел вперед.
        Собака не победила. Собака не может победить. Хозяин все равно поведет ее за собой. Я хотела залаять. Или укусить.
        - Тебе понравится в моей комнате, - он не слушал меня. - У меня есть «Ода к радости».
        Я играла быстрее, сильнее, будто «Ода к Радости» была телефоном, которым я хотела бросить в стену. Я играла так, словно мама сказала, что я не смогу выходить никуда месяц, и я злилась на нее так, что взяла телефон и швырнула им в стену. И батарея выпала, а телефон умер. И моя мама сказала, что вычтет это из моих карманных денег - деньги на новый телефон - ведь этот не удалось починить. Но мне было все равно, ведь было так приятно бросить его и разбить.
        Было так приятно играть с силой и яростно, ведь я злилась на то, что произошло, пока я спала. И я злилась на Бетховена. Моя музыка теперь была заражена. Мое средство побега было испорчено. Одно дело, когда воспоминания встрепенулись, когда Т.С. упомянула Бетховена, как в Комнате капитанов, другое - когда Картер проникает в мое пианино, мою музыку, мой дом.
        Я закрыла клавиши крышкой, ноты звучали отдаленным воплем в ночи. Но этого для меня было мало. Моего больше не было. У меня ничего не осталось из -за той ночи.
        Я подняла крышку, стиснула зубы, нажала на первую ноту - ми - чтобы снова испытать кошмар. Я давила с силой.
        Выкуси.
        Но воспоминания молчали.
        Боишься, пианино? Думаешь, я не справлюсь? Давай еще раз.
        Я надавила на ми сильнее, выливая всю злость, граничащую с ураганом.
        Все еще только нота.
        Давай. Покажи больше. Покажи все о той ночи.
        Я ударила ладонью по пианино, сжала ее в кулак и ударила по клавишам. Я била снова и снова. Я могла подчинить это пианино. Я могла научить его не шутить со мной. Ноты кричали, но я не прекращала. Они рыдали, молили о пощаде, но я не закончила.
        А когда я закончила, ладонь саднило, кости болели, и я задыхалась. Я отошла на шаг, пару раз вдохнула, успокаиваясь. Моя грудь вздымалась и опадала. И я посмотрела на пианино и охнула, потому что ми посередине стала немного короче соседних клавиш. Я закрыла потрясенно рот рукой, стыдясь и смущаясь того, что сделала. Я покалечила пианино.
        - Прости. Мне так жаль, - мой голос срывался, горло пылало. Я опустилась на колени и коснулась поврежденной клавиши, едва задевая. Я дотронулась ее нежно, не хотела больше ей вредить.
        Я надела куртку, заметив тупую боль в задней части шеи. Голова вот -вот заболит. Я не знала, было это из -за Картера, или я сама доводила себя. Но я заслужила это за то, что сделала. Я не буду принимать аспирин. Я не буду принимать тайленол. Я позволю головной боли мучить меня.
        Я покинула актовый зал, Мартин ждал, как и обещал. Он закрыл учебник французского, убрал листок и встал. Я молчала. Он - тоже. Он слышал меня, я была уверена. Но не упоминал это.
        - Что случилось с первокурсниками в прошлом семестре? - спросила я, пока мы шли.
        - Что случилось? - повторил он.
        - Да. Ты слышал об их деле, да?
        - До суда не дошло, - сказал он.
        - Так что случилось?
        - Они признались. И приняли наказание.
        - Значит, я не увижу их в «Виндзорских насмешницах» в этом семестре.
        - Тут ты угадала. Ни там, ни где -то еще.
        - Хорошо, - сказала я. - Они этого заслужили.
        Но я не знала, говорила о них, о Картере или о себе. Все во мне было спутанной массой машин на шоссе, и я ждала, пока медики прибудут и распутают все.
        ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
        Несправедливость с пианино
        - Нам нужно больше ученых, - сообщил мистер Кристи всему классу.
        Он стоял, но его нога стояла на сидении стула. Он опирался на стул, опустив правую ладонь на правое колено, будто подчеркивая, словно от этого он выглядел пылким лектором. Это означало, что он собирался дать новое задание, особенно в начале новой недели - второй недели обучения.
        Он погладил рыжеватую бороду, поправил очки в проволочной оправе на носу. Он был в вельветовых брюках, рубашке, мешковатом пиджаке. Может, хотел быть в Уильямсоне, а не тут, хотя мог как остальные считать Фемиду раем. Здесь награждали после пары лет работы, можно было выдумывать дикие задания, а армия студентов была готова петь и плясать для тебя.
        - Томас Фридман говорит, нам нужно больше ученых, - уточнил мистер Кристи своим низким баритоном. Он сделал паузу. Он часто делал паузы в лекциях. Наверное, там он делал паузы, когда записывал свои лекции. - Нужны ли они нам? - спросил он. - В этом нуждается наш мир? Мир становится все более плоским, и мы бежим на месте все быстрее, чтобы везде успеть, так, - он сделал паузу, оглядывая комнату, - ведь?
        Мы не знали. Мы не читали книгу. Но он нам это явно хотел задать.
        Покачиваясь над правой ногой, он сказал:
        - Я хочу, чтобы этой ночью вы начали читать «Мир плоский: краткая история XXI века». И я хочу, чтобы вы подумали, что нам нужно больше всего. Можете не соглашаться с мистером Фридманом.
        Конечно. Это поощрялось. Мы могли не соглашаться с учителями или учебниками, но нужно было доказать аргументами и фактами свою точку зрения. Мистер Кристи учил истории, но не в стиле чаепития. Он учил мировой истории. Он говорил, что его тревожило то, что происходило нынче в США и мире, и куда все вело. Потому он не собирался давать нам учебники в этом семестре. Мы будем читать современные работы современных писателей о современном мире и делать современные выводы.
        - Прошу, прочтите первые пять глав к следующему уроку, - сказал мистер Кристин. - Для каждой главы напишите вывод в десять слов о том, что важнее всего в этой главе, но не больше и не меньше десяти слов. Нам нужно уметь выделять основное в мыслях и впечатлениях, чтобы потом представить их в оживленно обсуждении.
        Он замолчал и выдавил улыбку. Он гордился собой, словно верил, что обсуждение будет оживленным. Надейтесь, мистер Кристи, надейтесь.
        - Свободны.
        Я взяла сумку, закинула ее на плечо и была готова уйти с Т.С., но мистер Кристи подозревал меня. Он был моим наставником. Я прошла к передней части кабинета, пока другие ученики уходили.
        - Алекс, на минутку, - сказал мистер Кристи.
        Он так и не убрал ногу со стула. Он уперся ладонью в колено, словно был статуей. Может, его нога приклеилась. Может, он понял это, когда опустил ногу на стул, а теперь гордость мешала признаться. Может, он попросит у меня канцелярский нож, чтобы освободиться. Но он убрал ногу со стула и встал как нормальный человек. Насколько мог быть нормальным учитель в Фемиде.
        - Поговорим о твоем весеннем проекте, - еще пауза. - Что хочешь делать? Как оставишь свой след в академии?
        Я представила шаловливого щенка бигля по имени Амелия, оставляющего след на ковре.
        - Это всех удивит, но я думала сделать что -то, связанное с музыкой.
        Он не уловил сарказм, а просиял. Его глаза стали как блюдца, словно я сказала самые изобретательные слова из тех, что произносили ученики.
        - Связанное с музыкой! Гениально!
        «Кто бы подумал, что пианистка сделает проект музыкальным? Это невероятно!».
        - Расскажи больше, Алекс.
        Я хотела назвать свою любимую симфонию, но не смогла. Бетховен предал меня на прошлой неделе. А потом я предала его своей игрой. Как мне делать весенний проект по Бетховену после того, как мы поступили друг с другом? Он даже не написал часть для пианино в Девятой симфонии. Он написал миллион концертов для пианино, но лишил мой инструмент роли в великом произведении. Разве это справедливо?
        И я поняла, что это идеально. Несправедливость. Эта тема идеально мне подходила.
        - Я хочу сделать весенний проект о несправедливости того, что Бетховен не написал часть для пианино в Девятой симфонии. Понимаете, мистер Кристи? Он оставил пианино в стороне. В этой симфонии больше всего инструментов, но лучший в мире он не включил, - сухо сказала я. - Он включил трубы, рожки, гобои, скрипки и даже фагот. Там и вокал есть. Можно петь «Оду к Радости» в Девятой симфонии. А пианино? А его нет.
        Мистер Кристи кивнул пару раз. Он прищурил свои скучные карие глаза учителя с задумчивым видом.
        - Думаю, это гениальная идея, Алекс.
        Он поднял указательный палец и прижал к своим губам.
        - Можешь проверить ученых, музыкальных экспертов, интервью великих пианистов -классиков…
        Бла -бла -бла. Словно я не знала, как искать информацию.
        - Но как ты будешь исполнять ее, если пианино там нет? - растерялся мистер Кристи.
        Мое сердце замерло. Мистер Кристи это сказал?
        - Исполнять? Я могу ее исполнить? Перед всей школой?
        Я говорила себе не проявлять эмоций при нем, но мой мозг чуть не взорвался от радости.
        - В идеале - да. Выступление для всех учеников и учителей. Но как сделать это, если там нет пианино?
        Мои глаза расширились, только я в классе знала ответ.
        - Лист, - сказала я, желая поцеловать венгерского композитора. - Франц Лист перевел ее для пианино. Это было сложно, на это у него ушли годы. Он чуть не бросил это. Но собрался и сделал. Потому он - мой музыкальный герой. Это сердце моего весеннего проекта.
        На миг я ощутила дрожь, думая о Листе, о его решимости, гениальности и задаче превратить все симфонии Бетховена в соло для пианино, которое Лист любил как я.
        - Я за. Но нужно, чтобы это одобрила мисс Дамата, - сказал он.
        - Что за мисс Дамата? - спросила я.
        - Она - новый учитель музыки.
        - Я не знала, что у нас новый учитель музыки, - сказала я. Занятия по выбору, как музыка, начинались на второй неделе семестра.
        - Мистер Грасер получил предложение поработать в Калифорнии во время каникул, - сказал мистер Кристи, упоминая прошлого учителя музыки в Фемиде. - Он согласился, но не бойся. Все происходит не просто так, и мы смогли быстро отыскать Викторию Дамату. Она преподавала в Джуллиарде.
        - Джуллиард? - я чуть не пустила слюну. Она знала людей. Правильных людей. Она могла помочь мне. Я буду делать все, что она захочет. В Джуллиард принимали с оценками выше восьмидесяти процентов. И если бывший преподаватель из Джуллиарда оказался в моей школе, я сделаю все, чтобы заслужить ее расположение, а она потом напишет мне потрясающие рекомендации, позвонит своим знакомым, расскажет хорошее обо мне. Меньше, чем через два года я буду учиться в Нью -Йорке у лучших учителей в мире.
        - Да, Джуллиард. Я знаю, как сильно ты туда хочешь.
        Я кивнула, не могла говорить. Я покажу реверанс при встрече с мисс Даматой. Я подмету в ее кабинете, выброшу мусор, буду помогать ей в любое время дня и ночи.
        - Я тебя представлю. Идем со мной.
        Мистер Кристи указал на дверь своего класса, я пошла за ним. Мы миновали двор, и я впервые была рада его присутствию. Сегодня он защищал меня от Картера. Он открыл дверь в актовый зал с глупым галантным жестом. Мисс Дамата была за пианино. Ее светлые волосы были собраны на макушке, она была в бежевой блузке с высоким воротником, зеленой юбке -карандаше. Я вздрогнула, думая, что она знала, что я сделала с пианино в ту ночь на прошлой неделе.
        Но потом она тепло улыбнулась, и я поняла, что она не злилась бы на меня за это. Она поняла бы.
        Она мне сразу понравилась.
        ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
        Подмигивание и кивок
        
        Мисс Дамата - рок -звезда.
        Она играла соло с симфоническим оркестром Чикаго, Лондона и в филармонии Нью -Йорка. Она победила на конкурсе пианистов Рахманинова. Она играла на фестивалях Моцарта летом. О, и у нее была степень бакалавра по музыке из Джуллиарда.
        Я знала это, потому что не переставала задавать ей вопросы. Она была вежливой и теплой, отвечала на все. Я добавляла вопросы:
        - Кто ваш любимый композитор? - спросила я.
        - Шуман, - ответила она. - Все от Шуман.
        - И мне нравится Шуман, - сказала я. - Стойте. Вы про Клару или Роберта? - спросила я. Роберт Шуман был более известным из пары пианистов, но его жена, Клара, писала красивые произведения, концерты и даже трио для пианино.
        - Клара, - сказала мисс Дамата.
        - И мне! - сказала я, мой желудок заурчал. Я прижала ладонь к животу, надеясь, что она не услышала. Я не ходила в кафетерий с того столкновения с Картером и Кевином. Я выживала на батончиках и том, что Т.С. или Майя приносили мне. - Многие не знают о ее работах, - добавила я. - Но вы - не многие. Вы - звезда. Из Джуллиарда!
        Она просто улыбнулась, сказала «спасибо» и продолжила:
        - Ее работа была очень романтичной. Но она перестала сочинять после тридцати шести, - сказала мисс Дамата. Ее голос был как снег. - Она даже сказала: «Я думала, что обладала талантом, но я оставила эту идею, женщина не должна желать сочинять, еще никто не мог это сделать. Разве я могу быть первой?».
        - Я всегда думала, что ужасно, что она так думала. Не справедливо, что она перестала сочинять, - добавила я, используя новое любимое слово, пока мы сближались на теме Клары. - Мы от этого обеднели.
        - И она была талантлива. Она не просто была талантливой женщиной. Она была талантливой, и точка. Она могла превзойти мужчин, а в нашей области мужчины доминируют. Учителя, ученики, композиторы, звезды.
        Я ощутила укол вины, ведь никогда не давала Кларе места в своем списке великих. Я не просила ее о совете, когда нуждалась в музыкальной помощи. Я обращалась только к мужчинам, и они подвели меня в ту ночь. Клара не подвела бы. Клара что -нибудь сказала бы. Я посмотрела на пианино, на клавишу, которую я повредила. Она выглядела неплохо, играла всю неделю, но я должна была что -то сказать.
        - Мисс Дамата, - начала я, - вам не кажется, что ми звучит не так, будто ее кто -то… - я замолчала, не став заканчивать вопрос.
        Она сыграла пару нот из третьего Утешения Листа, ноты звучали как пение птиц утром.
        - Звучит так же, как всегда.
        Я закрыла глаза и слушала ее игру, мелодия успокаивала меня. Я представила, как она гладит клавиши, восстанавливает их нежным прикосновением.
        - Знаешь Марш Шуман? - спросила мисс Дамата.
        Я открыла глаза.
        - Да.
        - Хочешь сыграть со мной? - сказала она.
        Мы заиграли вместе дуэт Клары Шуман, и я впервые ощутила чистую радость с той ночи. Когда мы закончили, мисс Дамата сказала, что будет рада учить меня в этом году.
        - Ты такая, как и описывал мистер Грасер. Год будет отличным, - сказала она.
        Я бы покраснела, если бы была к этому склонна. Но я спросила:
        - Зачем вы пришли из Джуллиарда в Фемиду? Еще и после мировых сцен? Те места больше, чем мы.
        - Джуллиард - отличное место, Алекс, - сказала она. Прядь волос выбилась из ее пучка, и она убрала светлые пряди за ухо. Она продолжила. - Но я не отличаюсь от Клары Шуман. Манхэттен - не лучшее место для семьи. Я хотела тихую жизнь.
        Может, у нее были дети, но я не понимала взрослых, даже таких крутых, как мисс Дамата.
        Мы закончили, и я пошла по долгому пути на урок физики, хрустя сапогами по замерзшей земле. Хоть мне придется видеть Картера на уроке, я не хотела столкнуться с ним по дороге в класс. Я не могла позволить ему заговорить со мной, прикоснуться ко мне. И я продумала путь к классам. Майя разведала обстановку для меня - мне казалось, что на той неделе ей часто помогали Эми, Илана и Мартин - и мы продумали действия, исходя из расписания Картера. Она опустила план на мой стол одной из ночей, взмахнув рукой.
        - Та -да, - сказала она. - Тут он не сможет с тобой столкнуться.
        Мы продумали, как мне не увидеть его, вплоть до секунд, чтобы я успевала на уроки вовремя. Теперь я везде шла долгим путем, хоть было холодно, шел снег, и каждый день был мокрым.
        Сегодня лед был участками за актовым залом. Я обошла один островок, но левый сапог задел другой, и мои ноги улетели из -под меня, я шлепнулась на холодную твердую землю.
        - Блин, - буркнула я, поднимаясь, сжимая сумку. Я встала, правая щека уже болела, и я знала, что там будет большой синяк к концу дня. Я пошла на физику, желая быть такой, кто мог прогулять занятия. Но я так не умела. Я ни разу не прогуливала. И не собиралась пропускать урок сейчас, хоть на попе был синяк размером с Аляску, а Картер в любой момент мог зайти в кабинет.
        Я села на место, Мартин быстро окинул меня взглядом. Если честно, мне было немного неловко рядом с ним, но только с ним я могла пережить физику.
        - Мне еще нужно показать тебе те фотографии левитации, - сказал он, и мне уже не было неловко.
        - А я переживала, что ты скрывал это от меня, - пошутила я.
        - Ни за что, - сказал он.
        Я не успела ничего сказать и застыла. Картер прошел, расстегнул куртку, замер на миг, посмотрел на меня и подмигнул. Он почти высунул кончик языка изо рта, думая, видимо, что это выглядит как сексуальное приглашение. Мой желудок сжался как пружина. Он отвернулся и пошел, устроился за партой в первом ряду.
        Мистер Уалдман вошел решительно, не взглянул на нас. Он добрался до своего места, посмотрел на класс, быстро кивнул лысой головой, окинул каждый ряд взглядом, отмечая присутствующих. Он написал что -то на листке. Через две секунды вошел ученик и поспешил к мистеру Уалдману, который протянул листок с посещаемостью. Ученик забрал записку и ушел, но успел взглянуть на Мартина. Мартин решительно кивнул, получил быстрый кивок в ответ. Ученик убежал.
        Я посмотрела с любопытством на Мартина. Он знал всех, кто так бегал, потому что сам так делал раньше? Но он тянулся к карандашу, смотрел в другую сторону. Когда урок кончился, Мартин коснулся ладонью моей спины и вывел меня из класса. Он защищал меня, закрывал от Картера. Мы прошли по двору, добрались до доски объявлений перед Макгрегор -холлом, где ветер трепал листовки. Мартин кивнул на доску, где было красное объявление с птицей.
        Заглавные жирные буквы образовывали слова Аттикуса Финча его дочери.
        «Тыникогдапо -настоящему непоймёшь человека прежде, чемпосмотришь навещисего точки зрения».
        Важнее была справедливость.
        Потому Пересмешники рассмотрят все мнения, все голоса, за время первого концерта.
        Там были время и дата - через неделю. Но Пересмешники не будут выступать. Они будут считать голоса, смотреть, сколько учеников Фемиды считали, что изнасилование на свидании могло зваться преступлением.
        Мартин склонился и прошептал:
        - Ученики могут голосовать всю неделю. Мы думаем, что времени хватит. Бюллетень будет завтра утром под твоей дверью после первого урока.
        ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
        Начало чего -то
        
        На следующий день я не могла дождаться конца урока английского. Я смотрела на часы, желая, чтобы уже наступило десять часов, и я могла пойти и забрать листок, который точно будет под моей дверью.
        Еще пять минут.
        Еще четыре минуты.
        Три, две, одна…
        - И не забудьте, я хочу увидеть первые сцены ваших адаптаций Шекспира к концу недели, - сказала мисс Пек.
        Прозвенел звонок, и я повернулась к Джонсу, своему напарнику. Я хотела, чтобы он бежал, летел со мной. Но я не говорила ему причину, по которой хотела добраться до своей двери.
        - Как там наша соната Моцарта? - спросила я, когда мы покинули класс.
        - Мне нужно больше тренироваться. Сама знаешь, это сложное произведение.
        - Конечно.
        - Уверен, ты меня превзойдешь, - сказал он.
        - Все возможно.
        - Почему они не могут позволить мне сыграть Клэптон? - почти простонал он.
        - Почему тогда ты не делаешь весенний проект по Клэптону? - предложила я, пока мы шли по двору. Шел небольшой снег, смешанный с дождем. Но пара смелых парней играла в фрисби в одних джинсах и футболках, показывая, какие они крепкие. Я быстро оглядела двор, проверяя, нет ли Картера, Кевина, ватерполистов. Их не было видно. И все же я была ряда Джонсу рядом с собой.
        - Эй, - сказал он. - Сегодня важный день, да?
        Мои щеки вспыхнули, я ощутила себя открытой.
        - Как ты узнал? - тихо спросила я.
        - Как? - ответил спокойно. - Все знают. Ты же голосуешь?
        - А, ты про голосование, - я снова могла дышать.
        - А о чем еще?
        - За пересмотр кодекса поведения? - бодро спросила я, чтобы проверить, что он говорит о голосовании в общем, а не обо мне.
        - Ясное дело.
        - И как ты проголосуешь? - спросила я.
        Джонс замер и посмотрел на меня. Волосы упали ему на лицо, и он убрал их длинными пальцами.
        - Как проголосую? А ты как думаешь? Считаешь меня троглодитом?
        - Очко за использование слова из словаря!
        - Я знаю много таких слов, пригодится через два месяца, - радостно сказал он. Мы добрались до моего общежития. - И все же… - он утих.
        - Что?
        - Я думаю, что странно, что ученики судят других учеников.
        - Ты так думаешь?
        - Но это странно. Это должна делать школа или ученики, работающие со школой.
        Я взглянула на него.
        - Джонс, ты знаешь, какие они.
        - Знаю. Я говорю, что так должно быть.
        - Но этого нет, - я старалась подавить эмоции, - и другого выбора нет.
        - А хотелось бы.
        - Это лучший вариант, - настаивала я.
        Джонс криво улыбнулся мне.
        - Ты пьешь «Kool -Aid», да?
        Стоило рассказать ему о произошедшем.
        - Почему ты так переживаешь из -за этого, Алекс? - спросил он. - Я думал, тебя волнует только музыка.
        Он - мой друг, я должна была рассказать ему. Но для этого будет время позже.
        - Я лучше проголосую, - сказала я и побежала на третий этаж и к своей комнате. Я плотно закрыла за собой дверь. Листок был там.
        Белая бумага, но со знакомой птицей. Я подняла ее, отнесла на стол и села за него.
        Сексуальное насилие против стандартов, которых придерживаются ученики Фемиды. Сексуальное насилие - сексуальный контакт (не только сношение), когда одна сторона не давала или не может дать вербальное согласие, т.е. произнести четкое «да». Если человек не сказал «нет», это не значит, что он или она произнесли «да». Молчание не равно согласию. Молчание может означать страх, смятение, опьянение. Только да - это согласие. Если «да» не было, это нет.
        Где -то в школе, в другой комнате общежития Картер мог тоже это читать. Понимал ли он при этом, что он сделал это? Что он сделал то, о чем читал? Он боялся, что я знала, что он это сделал? Он боялся, что его голос даст мне силу что -то сделать с этим, быть не просто девушкой, которая не обедала и не ужинала?
        Я прищурилась, прожигая взглядом листок перед собой. Там была почерневшая дыра, прямо посреди слов «не сказал «нет», я помнила, как его язык толкался в мой рот, его сухие губы следующим утром и лень, с которой он бросал банки от колы.
        Как так можно? Серьезно. Кто не выбрасывает банки от содовой?
        Тот, кто сделал это.
        Я взяла карандаш и поставила с силой отметину рядом с ДА.
        Пока я писала, я так давила на карандаш, что он сломался, стерся. А потом я опустила взгляд, увидела целый грифель, так что, видимо, мне просто показалось, что он сломался, или я хотела этого. Я опустила карандаш, сложила листок и выглянула в окно. Снег стал еще более мокрым.
        Я сложила лист вчетверо, потом еще пополам и еще, принесла к почтовому ящику Пересмешников в кабинете студсовета, где они значились как «Пересмешники/пение а капелла». Дальше у меня не было урока, и я пошла в библиотеку, чтобы начать сбор информации о несправедливости Девятой симфонии. Снег уже напоминал дождь, и я забыла зонт, так что шагала быстрее. Я добралась туда, убрала волосы с лица и пошла к компьютерному каталогу, заметила свободный компьютер в конце ряда. Ученик, сидевший за другим компьютером, встал и чуть не сбил меня.
        Это был Картер, и я застыла. Этого я пыталась избежать, потому и не ела в кафетерии, потому ходила долгим путем в классы, потому ходила не одна.
        - Эй, - сказал он тихим голосом из -за библиотеки. - Что делаешь?
        Я думала юркнуть в соседний ряд стеллажей, спрятаться в толстом справочнике с темно -синей обложкой. Я открою самый толстый, сожмусь в комок внутри, затеряюсь среди страниц и закроюсь от него и от себя с ним.
        - Так… - он сделал паузу на минуту. Я старалась не смотреть на него. Я старалась выглядеть не заинтересованно, скучающе, занято. Но я видела его, даже когда старалась не делать этого. Его белые волосы не были мокрыми. Почти. Значит, он был с зонтом. Я посчитала это странным. Парень, изнасиловавший девушку, носил зонт. Парень, насилующий спящих девушек, брал с собой зонт из -за вероятного дождя или снега. - Почему каждый раз, когда я тебя вижу, ты отводишь взгляд? - спросил он, шагнув ближе. Он протянул ко мне руку, словно хотел коснуться пряди волос.
        - Не надо, - едва слышно сказала я. Он не услышал меня, но я сама убрала волосы с лица, стянула их в хвост, чтобы он не мог их коснуться. Я представила невидимую стену между нами, и он не мог дотянуться со своей стороны до моей. А я со своей стороны заметила его острый нос, высокие скулы, голубые глаза. Я не помнила его глаза. Мои глаза были закрытыми. Он был высоким, под два метра. У него были широкие плечи.
        - Я не знал твою фамилию, так что не смог тебя найти в школьном указателе. И не смог позвонить, - добавил он мягким тоном.
        «Лжец», - хотела сказать я. Ты не хотел звонить, ты хотел хвалиться. И ты делал это перед своими тупыми друзьями, лжец. Ты мог легко меня найти. Это не сложно. Как и со всеми.
        - Я хочу просто еще раз тебя увидеть. Ты не хочешь меня видеть?
        Как он мог так себя вести, нормально говорить со мной? Я с любопытством смотрела на него, как в научном эксперименте, на его голубые глаза - как голубой шифер - и странной формы нос. Я словно парила над ним. Я отделилась от тела и нависла над собой, бесстрастно смотрела на сцену подо мной. Я смотрела, как говорили те, кто не должен был, но не могла повлиять, лишь смотрела.
        «Ты проголосовал? Проголосовал ли ты, чтобы секс без согласия, как был у тебя со мной, стал наказуемым? А, Картер? Да?».
        - Зачем? - спросила я.
        - Зачем? - он опешил.
        - Да, зачем?
        «Ты скалился мне на физике, врал обо мне друзьям. Зачем просишь увидеться?».
        И я вспомнила, почему он говорил со мной. Он считал, что я доступная. Он хотел еще один легкий секс. Грудь горела, чесалась, сердце хотело выскочить как камикадзе с приемами карате и мачете и бить его, превращая в пыль и черное облако дыма, чтобы он с пшиком пропал.
        Но он был тут, улыбался мне, пытался выглядеть мило. Но меня не обмануть. Он - волк.
        - Так ты дашь мне номер в этот раз? - спросил он. - И в следующем месяце мой день рождения, было бы весело отпраздновать его.
        Еще чего.
        - Мне нужно идти, - я повернулась и ушла. Забыла о компьютере, поиске информации и снеге, становящемся дождем. Я промокну. Я побегу под дождем, лишь бы быть подальше. Я толкнула дверь библиотеки, помчалась по ступенькам, вода била меня по щекам. Небо было хмурым, полным темных туч. Я неслась по двору, миновала Макгрегор -холл, поднялась по ступеням своего общежития, желая знать, что произошло, пока я не отключилась. Я хотела знать, почему говорила с Картером, почему заигрывала с ним, почему поцеловала такого. Я толкнула дубовую дверь и врезалась в кого -то плечом. - Простите, - буркнула я.
        - Эй, Алекс!
        Джулия.
        - Я хотела тебя поймать, - сказала она и заговорила привычно о том, как хорошо, когда помогаешь несчастным детям. Ее светлый хвост подпрыгивал, пока она говорила, и я возвращалась в прошлое.
        - Почему Т.С. всегда заставляет нас делать то, что мы не хотим? - спросила я у Мартина, Джулия танцевала неподалеку, ее светлый хвост подпрыгивал от движений.
        Мартин пожал плечами. Т.С. сообщила, что нам нужно было хорошо обращаться с ватерполистами, чтобы разрушить стереотипы.
        - Думаю, так и должна делать девушка лучшего друга. Это правильное определение.
        Я рассмеялась.
        - Это я увижу в словаре?
        Мартин задумчиво кивнул, но он играл.
        - Скорее всего. Я смотрел недавно, - было громко, так что он прикрывал ладонью мое ухо, пока говорил со мной. Его волосы щекотали мою щеку. Мягкие. Его волосы - светло -каштановые, чуть растрепанные, но привлекательные. Мне хотелось коснуться его волос из -за их ощущения на моей коже.
        Группа заиграла громче. Звуки со сцены, ударные, гитары и вокалист с его воркующим голосом гремели в моей груди.
        - Не знаю, совпадет ли со словарем мое понимание лучшего друга, - сказала я почти в его ухо.
        - Как прошли зимние каникулы? - Мартин резко сменил тему.
        - Без событий, - сказала я. - А у тебя?
        - Выдались насыщенными. Меня бросила девушка, - сообщил он. - Она была из моего родного города. Хотела перевестись в Фемиду посреди года, но не удалось. И она отправилась в школу в Вирджинии и сказала сайонара.
        - Ты расстроился? Хотел, чтобы она приехала сюда?
        - Я думал, что расстроюсь сильнее, но я даже боялся того, что она приедет в Фемиду.
        - Тогда хорошо, что она не тут.
        - Точно.
        - Почему ты боялся?
        - Думаю, мы потеряли связь. Сложно сохранить ее, когда вы в разных школах. Лучше быть с тем, кто из твоей школы, да?
        - Точно. Я встречалась со старшекурсником в конце прошлого года. Он уехал в Дартсмут, и мы даже не притворялись, что будем видеться по выходным.
        - Сложно быть с тем, кто в милях от тебя, особенно когда… - он утих.
        Пауза. Музыка заполнила ее, но тишина казалась неловкой. Я была немного навеселе - это состояние было для меня необычным - и я прижала ладони к уху Мартина. Правая ладонь была сверху, задевала его волосы, а левая ладонь под ней касалась его щеки.
        - Когда что? - спросила я, шепча, но он слышал меня.
        Он ответил не сразу. Он словно думал, как закончить свое предложение, а потом сказал, смеясь:
        - Когда она назвала меня сдвинутым на науке, когда порвала со мной.
        Я рассмеялась. Не знаю, что было смешного, но он был крутым сам по себе. И я сказала:
        - А мне кажется, что круто, что ты сдвинут на науке.
        - Ага, я не боюсь признать, что сдвинут, - сказал он и посмотрел на меня. Я поняла, что его глаза были карими, как мои, но с вкраплениями зеленого, которые делали их ярче и мягче одновременно.
        - Может, нам стоит встречаться с людьми из своей школы, - сказал Мартин.
        Он не напился, в отличие от меня. Он звучал трезво. Вряд ли он вообще пил. И мне нравилось это в нем. Но я не успела это сказать, как поняла, что мне нужно пописать.
        - Мне нужно пописать, - сказала я и пошла в туалет.
        Когда я вернулась к нашей группе, Мартин меня не ждал. Он говорил с Клио. Я злилась, потому что мне нравилось с ним говорить. Я отвернулась от них, шагнула к сцене и чуть не врезалась в человека рядом с собой.
        - Прости, - сказала я.
        Юноша выглядел хитро и игриво. Он сказал:
        - Меня зовут Картер, и я играю в водное поло.
        Он сказал это так, словно был на встрече анонимных алкоголиков, словно признавался. Отчасти так и было. Мы должны были преодолеть стереотипы, и я послушно пожала его руку. Он склонился ко мне.
        - Мне нравится эта группа.
        - И мне, - сказала я, это прозвучало как флирт.
        И я услышала первые ноты своей любимой песни «Artful Rage».
        - Обожаю эту песню! - закричала я, схватила Картера за руку и поспешила к сцене с ним.
        - Ты хотела бы таким заняться? - спросила Джулия.
        - Что?
        - Ты хочешь помочь?
        - Мне нужно идти, Джулия, - сказала я и побежала, минуя по две ступеньки за раз. Я добралась до своего этажа, пробежала по коридору, открыла дверь и захлопнула ее за собой, а потом прижалась к ней.
        Казалось, снег опустился в снежном шаре, открывая сцену. Мартин и я, он сказал, что одинок, а я - что мне нравятся сдвинутые на науке, и он на это намекал на физике. А потом он сказал, что стоило встречаться с людьми из своей школы. Появился Картер, Мартин уже не был рядом, и музыка заиграла, сделав Картера милее.
        Я тряхнула снежный шар. Снежинки закрыли сцену. Но сквозь них я видела четко одно: я пошла не с тем парнем.
        ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
        Поврежденный товар
        Мартин Саммерс.
        Мартин, сдвинутый на науке.
        Мартин с мягкими каштановыми волосами.
        Мартин, которого я знала с тех пор, как наши лучшие друзья стали встречаться, с которым я говорила в кафетерии, рядом с которым сидела на физике, который верил в справедливость Аттикуса Финча и Бу Рэдли.
        Мартин Пересмешник.
        Мы с Мартином флиртовали в ту ночь. Мы болтали, флиртовали, касались друг друга, но осторожно, только начиная познавать друг друга.
        Я встала, посмотрела в зеркало на двери, увидела девушку с мокрыми волосами, в мокрой одежде и обуви. Девушку, у которой были два варианта в ту ночь, и она выбрала неправильно. Если бы я не поговорила с Картером, если бы мне хватило смелости дальше говорить с Мартином, я бы обедала в кафетерии сегодня, завтра и дальше, тратила бы очки на фраппучино с Мартином вне академии. И я училась бы дальше, так и не узнав о Пересмешниках больше, чем в день, когда Кейси рассказала о них.
        Я схватила полотенце, опустила голову и вытерла волосы. А потом я сделала то, что никогда не делала в Фемиде. Пропустила урок. Это был французский, на нем был Мартин, и я не знала, как говорить с ним. Я потеряю очки за пропуск урока, но мне было плевать. Мне было некуда идти, да и не с кем. Так что я забралась под свое оранжево -лиловое одеяло и два часа дочитывала «Убить пересмешника».
        * * *
        Мое отсутствие на французском заметили. Днем Т.С. наказывала мячи, а Майя разминала язык в клубе дебатов, но в дверь постучали.
        - Кто там? - спросила я.
        - Мартин.
        - Минутку, - крикнула я, быстро причесалась, нашла на столе блеск для губ. Но, крася губы, я ощутила себя глупо. Я точно не нравилась Мартину, ведь он знал, что я напилась, пошла к Картеру. Я была поврежденным товаром, и искра между нами в ту ночь точно погасла. Я бросила блеск для губ на стол и открыла дверь.
        - Привет, - сказал он.
        - Привет, - сказала я, пока он заходил.
        - Я принес домашку по французскому, - сказал он и вытащил лист из заднего кармана. Он протянул его мне. - Мисс Думас дала нам стихотворение Рембо, и нам нужно написать ответ в рифму до пятницы.
        Мой рот раскрылся.
        - Пристрели меня. Просто пристрели.
        - Что? Тебе не хочется стать французским поэтом? - сказал он.
        - Не хочется, - мне стало лучше. Я говорила себе, что все хорошо, ведь между нами ничего не происходило и не будет, и это радовало, ведь я не должна была сейчас думать о парнях. Я не должна вообще думать о парнях, особенно о тех, кто так хорошо выглядел в этих джинсах. - Хочешь поработать над этим вместе? - спросила я и вдруг пожелала забрать свои слова. Он подумает, что нравится мне. Что я пытаюсь что -то начать. Он не захочет иметь дело со мной, кроме своей обязанности как Пересмешника.
        - J’aimerais vraiment ca, - сказал он.
        Я покраснела и на миг отвела взгляд. Я говорила себе, что это пустяки, но мне нравилось, как это звучало. «Был бы очень рад».
        - Тут? - он огляделся.
        Я быстро покачала головой. Я не была готова к парню в моей комнате.
        - Пойдем в общую комнату, - сказала я, и мы спустились и провели час, сочиняя фальшивые французские слова для рифмы, а потом занялись самой противной домашкой по французскому за все время академии.
        Когда мы закончили, он попрощался. Я тоже попрощалась, но хотела сказать, что мне это очень понравилось.
        ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
        Несправедливый суд
        - Браво! Бис! - кричал гулким голосом мистер Кристи. Он вскочил со своего кожаного кресла с высокой спинкой и хлопал, поглядывая на учителей. В клуб факультатива входили мисс Дамата, мистер Уалдман, мисс Пек, мисс Думас, учитель испанского мистер Бандоро и директриса мисс Вартан. Мы с Джонсом закончили сонату Моцарта, легко подчинили эту сонату, но не собирались выступать на бис. Им повезло и с одним произведением. - Как насчет Гершвина в следующий раз? - предложил мистер Кристи, проходя к нам в передней части комнаты.
        С высокими потолками, деревянными панелями на стенах, синим турецким ковром клуб факультатива напоминал Бежевую башню. Тут собирались учителя среди кожаных диванов и кресел, стеллажей с книгами в кожаных переплетах и потрескивающего огня в камине, согревающего всех нас, и стола с печением с шоколадной крошкой и чашками горячего какао с зефиром. Мистер Кристи предложил нам горячий шоколад. Я покачала головой. Они могли тянуть за струны и заставлять нас выступать, но не могли споить.
        - Думаю, Гершвин был бы хорош, - мисс Пек присоединилась к нам.
        - «Рапсодия в стиле блюз» или «Американец в Париже»? - спросил мистер Кристи.
        - Может, «Рапсодия в стиле блюз» или «Американец в Париже», - она попыталась пошутить. Мистер Кристи все равно рассмеялся.
        Я посмотрела на Джонса, стараясь не улыбаться. Он слабо кивнул им, и я знала, что он думал о том же, о чем и я - они могли заниматься тем самым в тайне. Мы с Джонсом оставили их строить друг другу глазки. Мы поздоровались с парой учителей, улыбались, благодарили, когда они хвалили нас. А потом я услышала, как мистер Уалдман сказал директрисе:
        - Может, в следующий раз посмотрим на матч по водному полу? Было бы весело. У нас ведь лучшие игроки по водному поло, да?
        Казалось, Картер был всюду, и я не могла спастись.
        - Идем, - сказала я Джонсу, и мы пошли оттуда. Он проводил меня в общежитие, по пути мы боролись с холодом января, натягивая шапки ниже и поднимая воротники. Когда я добралась до своей комнаты, я включила обогреватель и стала оттаивать. Я устроилась за столом, доделала домашку по мировой истории, а потом написала еще сцену «Бури».
        Майя ушла на турнир по дебатам (она уже выступила в клубе), а Т.С. была на тренировке по футболу - в зале, потому что снаружи было слишком холодно для футбольных деток. Ее слова, не мои. Я дописывала диалог Миранды и поняла, как проголодалась. С голосования прошла неделя, мы должны были в любой момент узнать результат. А к Пересмешникам я приходила две недели назад. Две недели питания объедками в своей комнате. Может, стоило согласиться на горячий шоколад и взять с собой немного печенья. Я включила на ноутбуке серию «Закона и порядка», чтобы отвлечься.
        Мой желудок заурчал в конце серии, и Т.С. ворвалась в комнату.
        - Ужин, - заявила она и вручила мне бутерброд с индейкой на ржаном хлебе с сыром. - Особое блюдо от шеф -повара.
        - Слава Богу. А то я уже проголодалась.
        Она сняла футбольную форму, схватила полотенце и принадлежности для душа и открыла дверь. Я откусила большой кусок бутерброда, а она заглянула в комнату.
        - О, чуть не забыла. Я столкнула с Эми, и она сказала, что голосование прошло. Они могут выслушать твое дело, если хочешь, - она придерживала дверь свободной рукой, в другой держала корзинку для душа. - Ты хочешь?
        Я подумала о Картере в библиотеке, в кафетерии, на физике, а еще - хоть мы и старались - в клубе факультатива. Но я молчала.
        - У тебя хоть есть выбор, - добавила Т.С. - Нужно сказать Эми на выходных.
        - Хорошо.
        - Может, встретимся с Кейси в субботу, а потом решим? У нас есть много очков, можно сходить пообедать не тут.
        - У вас есть план, как заставить меня сказать да?
        Т.С. закатила глаза, словно идея была безумной.
        - Я знаю, что ты хочешь, чтобы я это сделала, Т.С., - сказала я. - Потому на связалась с Эми и отвела меня на встречу.
        - Я привела тебя туда, чтобы ты знала, что у тебя есть выбор. Я взяла тебя туда, потому что ты попросила.
        - Потому что ты ощущала вину, - сказала я. - А не должна была.
        - Я делаю это не из вины.
        - Ты уже не ощущаешь себя виноватой? Я не хочу этого.
        - Ты сказала мне не думать так в комнате Сандипа. Я делаю это не из вины. Я делаю так, потому что это правильно.
        - Знаю.
        - Как я и говорила, тебе выбирать.
        Снова это слово. Выбирать. У меня был выбор, так что мне делать: тихо скрыться в ночи или устроить сцену?
        - Я пойду, если мы сможем пойти в «Карри у Гарри», - сказала я. - Ты знаешь, как я люблю цыплят тандури.
        - Раз ты этого хочешь, туда и пойдем, - сказала Т.С.
        * * *
        «Карри у Гарри» был любимым рестораном Кейси на улице Кентфилд. Это была индийская закусочная на краю территории Уильямсона. Мне всегда нравилось сюда приходить, ведь место было в стороне от Фемиды. Это был другой мир со студентами колледжа и тревогами колледжа. Мне нравилось сбежать туда, особенно сегодня.
        Мы сели с едой, девушка прошла мимо в синем плаще, хлопающем у ее бедер.
        - Отличный плащ, - сказала нам Кейси. Она повернулась к девушке, отклонилась и крикнула. - Мне нравится твой плащ, - Кейси не упускала шанса быть модной. Даже сегодня, посреди зимы, она была в лиловых сапогах с каблуками в три дюйма.
        Девушка поблагодарила, и Кейси взялась за жареный сыр со шпинатом. Прожевав кусочек, она спросила у меня:
        - Они делают это с гонцами?
        - Что? - спросила я.
        - Пересмешники, - сказала она, словно это было очевидно.
        - Это я поняла. Что они делают?
        Кейси пожала плечами.
        - Забыла, ты же не знаешь, как работают Пересмешники, - сказала она.
        - Да, потому что ты не хотела делиться деталями. Помнишь?
        Я пронзила ее взглядом и замолчала. Кейси не повелась, подцепила вилкой еще кубик сыра. Мы молчали минуту, но Т.С. не интересовал наш разговор, она приступила к делу:
        - Почти все гонцы школы - часть Пересмешников, - объяснила Т.С., убирая светлые волосы за уши.
        - Ты добавила в группу гонцов? - я вскинула бровь. Кейси кивнула как гордый родитель. - Как это работает? Как администрация не знает?
        - Не все в Пересмешниках, но это наша помощь. Работа гонца - волонтерская, и Пересмешники предлагают тем, кто хочет стать настоящим Пересмешником, сначала побывать гонцом, - объясняла Кейси внутреннюю работу Пересмешников, словно еще была там.
        - И что тогда происходит?
        - Гонцы тихие, но сильные. Когда они забирают записки с посещаемостью, они могут отметить, что определенного ученика нет, если нам это нужно.
        - Даже если они есть, - сказала я, понимая, почему Мартин кивал гонцу на физике на прошлой неделе, а потом еще пару раз. Мартин сам был гонцом, мог оттуда начать как Пересмешник. Гонцы были проверкой. - Но учитель знает, что они там, - отметила я.
        - Не важно. Записки добавляют или отнимают очки. И когда ты получаешь очки каждую неделю, ты даже не знаешь, как их считали. Это небольшой урон, но мы продолжаем, и вскоре баллов уже не хватает для выхода с территории академии, - объяснила Кейси.
        - Это довольно умно, - признала я. - Но в чем смысл?
        - Чтобы ученики поняли, что мы серьезно.
        - Но ученики знают, что это делают Пересмешники?
        - Сначала - нет. Но когда близится слушание, все становится понятным, они складывают дважды два, как мы и хотим, так что они приходят, когда их вызывают.
        - Но Пересмешники должны быть хорошими, - возразила я.
        - Верно, - быстро сказала Кейси. - Мы никому не вредим. Просто показываем, что мы серьезны. Что с нами лучше не шутить.
        - А если я решу не проводить суд? Разве честно было забирать его очки?
        - Ему вернут очки, если ты откажешься от суда, даже добавят парочку, и никто не заметит, - объяснила Кейси.
        - А если его признают не… - я поежилась от мысли, что Картера не признают виновным. Но я сказала. - А если обвиняемого считают невиновным?
        - Тогда его приглашают работать в Пересмешниках, чтобы помогать разобраться с правами тех, кого обвинили, - сказала Кейси.
        Я кивнула, впечатленная тем, что сестра все учла в группе.
        - Такое было раз или два, и за меньшие преступления. Например, украденную папку пару лет назад, - отметила Т.С.
        Я повернулась к своей лучшей подруге.
        - Ты все знаешь. Ты тайно состоишь в Пересмешниках? Ты в совете, но не сказала мне?
        - Нет, - сказала Т.С. - Просто мы с Кейси недавно обсуждали работу группы.
        - Встречались на темных парковках или посылали сигналы азбукой Морзе?
        - Ох, мы переписывались по электронке или встречались после тренировок, на которых я показывала Фемиде, как надо играть, - сказала Кейси.
        - Мечтай, - парировала Т.С.
        Я посмотрела на Т.С.
        - Но зачем? Почему тебя стало интересовать все, что связано с Пересмешниками?
        - Потому что ты - моя лучшая подруга, дурочка.
        Я опустила вилку. Хоть я знала, куда меня направляли, я хотела сама решать.
        - И вы уже решили, что я буду продолжать? Тогда какой смысл мне решать? Вы уже продумали все за разговорами.
        - Я просто хочу, чтобы ты не переживала, Алекс, - сказала Т.С. - Судя по тому, как ты ешь, ты ощущаешь опасность неделями. Я знаю, что ты боишься. Ты стараешься избегать его, выбираешь обходные пути в класс, не ходишь в кафетерий. Будешь весь год пропускать еду, чтобы избегать его?
        - Не знаю, - я прожевала кусочек курицы.
        Т.С. встревожилась.
        - Ты не хочешь, чтобы в Фемиде было безопасно? Боже, ты выступала в клубе факультатива, а теперь они хотят увидеть, как Картер играет в водное поло. Они не знаю. Они могут набрать лучших учителей мира, бросать нам вызов, посылать нас в колледжи Лиги Плюща, но они бессильны вне класса. Они могут лишь предложить горячий шоколад и планировать следующее выступление марионеток.
        Т.С. перевела дыхание, а я посмотрела на сестру, ее каштановые волосы были как мои, и карие глаза были как мои. Внешне она была почти моей близняшкой, но мы были разными. Она была шумной, защищала права обиженных. Я едва могла помочь Джулии с одним из проектов волонтеров.
        - Зачем ты основала Пересмешников? - спросила я.
        Он выдерживала мой взгляд.
        - Потому что должна была.
        Я фыркнула.
        - Что это значит? Должна была?
        - Я не могла стоять и смотреть, как ученики вредят друг другу.
        - Это я знаю, Кейси. Но почему ты? Что тебя вдохновило? Того, что старшие унижают остальных, хватило? И только? Ты сказала: «Эй, я должна это прекратить»?
        Я еще не спрашивала такое. Я не узнавала ее причины. Они не были важными. А теперь были важны.
        Она глубоко вдохнула.
        - Слышала про девушку, которая совершила самоубийство перед тем, как ты поступила в Фемиду?
        Я кивнула.
        - Слышала. Потому у нас проводят день обучения тревожным знакам.
        - Ее унижали.
        - Она была из тех, кого унижали старшекурсники?
        Кейси покачала головой.
        - Нет, не в этом. Но она была старшекурсницей, одного года со мной. На том же этаже одного и того же общежития.
        - Ты ее знала? - спросила я.
        Кейси кивнула, на миг отвела взгляд и посмотрела на меня.
        - Я слышала, что с ней происходило, - сказала Кейси. - Видела, к чему это привело. И что происходит, когда все выходит из -под контроля.
        - Потому ты основала Пересмешников.
        - Я не хотела, чтобы это повторилось. Я не знала, какое поведение могло довести до такого. Покончить с жизнью. И когда я увидела, как старшекурсники унижают тех, кто не был в Почетном обществе, я не смогла стоять и смотреть, как это повторяется. Я знала, что должна что -то сделать. Дать им выбор.
        - Кейси, - тихо сказала я. - Я не буду убивать себя из -за того, что со мной сделал придурок.
        - Знаю, Алекс. Ты сильнее этого, и у тебя есть варианты. Что ты будешь делать? - спросила она. - Продолжать дело?
        Я словно оказалась в сериале про полицию. Мужчина в костюме и легкой щетиной привел меня в комнату с односторонним зеркалом, чтобы показать подозреваемых, и сказал не спешить. Он терпеливо ждал, пока я разглядывала подозреваемых.
        «Этот, посередине», - сказала я.
        «Он? - спросил коп. Я кивнула. - Уводи его», - сказал он помощнику.
        Я взяла в рот еще кусочек курицы. Я почти доела, но все еще была голодной. Я потянулась к кусочку хлеба наан у Кейси.
        - Это моя жизнь. Мой учебный год. Я не хочу, чтобы вся школа знала о моем деле. Больше, чем они уже знают, - сказала я.
        - Слушание закрытое, - объяснила Кейси. - Только совет, истец, обвиняемый и свидетели.
        Я посмотрела на нее.
        - Можешь так это называть. Может, оно и закрытое. Но все узнают.
        - Да, все узнают. Но некоторые уже знают, и они знают историю Картера. Какую историю им лучше знать? Ту, в которой ты «умоляла ради этого»? Потому что пока они могут узнать лишь это. Или та хочешь, чтобы люди знали правду, что он изнасиловал тебя? Потому что ты можешь так спасти от него других девушек, защитить их от таких, как он. Ты станешь первой, и парням станет сложнее в этом году и следующих получить такое. Это не только ты.
        Я хотела, чтобы все вернулось к тому, чтобы я просто могла играть музыку, быть с пианино, нотами и своими композиторами и не бояться идти на урок, не прятаться в кафетерии, не выживать на батончиках из мюсли. Я была очень голодна. Так хотела, что взяла еще хлеба у Кейси, попробовала ее сыр со шпинатом, а потом - чечевицу с йогуртом из тарелки Т.С.
        А я ненавидела быть такой голодной.
        Я ненавидела, что не могу быть собой.
        Я ненавидела, что не могу ничего сделать, не вспомнив о Картере и том дне, той ночи, что не давала мне покоя, куда бы я ни пошла.
        И я хотела вернуться к тому, как было раньше, какой я была раньше.
        «Лишиться того, что любишь больше всего», - так будет, если тебя признают виновным Пересмешники - тебя лишат того, что тебе нравится. Я уже лишилась. Бетховен уже не был моим. Но, может, если я сделаю это, я смогу вернуть себе музыку.
        Я проглотила чечевицу. Было вкусно. Я посмотрела на сестру и лучшую подругу.
        - Я готова, - сказала я.
        ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
        Шоковая терапия
        
        Через пару дней ко мне пришла Эми.
        - Я слышала, ты проголодалась, - сказала она, открывая дверь моей комнаты.
        - Да, - я пропустила ее жестом. Она была в тонком сером свитере и узких джинсах, несла кастрюльку с ручками по бокам. Под ее рукой был пакет. Она кивнула на мой стол. - Туда можно поставить?
        - Да, это лучшее место, - сказала я, отодвигая ноутбук, чтобы освободить место для еды. Я не ждала Эми этим вечером, но и не была удивлена. Она опустила сине -белую кастрюльку, сняла крышку, вытащила две тарелки, две вилки и большую ложку из пакета.
        - Можно с тобой?
        - Конечно, - сказала я.
        - Я сделала макароны с сыром, - сказала она. Эми была редкостью - одной из немногих учеников Фемиды, использующих кухню в общих комнатах.
        - Это я люблю.
        - Их просто готовить, у мамы обалденный рецепт, - сказала она, стала раскладывать макароны с вязким сыром на пластиковые тарелки. - Она использует кусочек чеддера, кусочек Монтерей Джека и кусочек сливочного сыра.
        - Тогда это похоже на то, что едят голливудские звезды, когда делают себе кубики на прессе? - пошутила я, указывая на свой живот.
        - Да. И это вкусно и идеально для любого времени года, - Эми забрала стул от стола Майи.
        Я взглянула на еду, сглотнула. Я ужасно хотела есть.
        - Выглядит вкусно, - я преуменьшала. - Это круче бутербродов.
        Я села за свой стол, где набрасывала сцену «Бури», пока не появилась Эми. Майя была в клубе дебатов, Т.С. что -то изучала в комнате Сандипа. Эми вручила мне тарелку и вилку, взяла другую себе и устроилась рядом. Я попробовала макароны с сыром, и они были прекрасными. Я хотела закатить глаза и застонать, но сдержалась.
        - Т.С. позвонила на выходных и сказала, что ты готова двигаться дальше, - сказала Эми.
        Я кивнула.
        - Ага.
        - Что заставило тебя решить? - спросила Эми.
        Я замешкалась, подозревая, что это проверка, и мне нужно правильно ответить. Эми ощутила мое волнение и тепло добавила:
        - Не переживай. Мне просто нравится спрашивать.
        - Ты же это уже знала? - спросила я, прожевав. - Ты бы не принесла мне макароны своего приготовления, если бы не знала.
        Эми улыбнулась, ее светло -голубые глаза успокаивали, словно она видела насквозь, понимала, что я чувствовала и знала, о чем я думала.
        - Т.С. сказала, что я не хожу в кафетерий, да? - добавила я.
        Эми покачала головой, ее короткие волосы почти не дрогнули.
        - Нет. Но я тебя там не видела. И ты говорила, что его друзья отпускали комментарии за обедом, так что я сделала выводы.
        Она все понимала.
        - У меня возникает странное желание спрятаться, - сказала я. - Я пару раз столкнулась с ним, и он думает, что я хочу быть с ним, - сказала я, вена на лбу стала пульсировать от воспоминания. - Это гадко, и мне от этого гадко. Он может так сделать и думать, что я захочу быть с ним. И у меня порой болит голова, чего раньше не было. И Т.С. сказала, что среди последствий изнасилования есть головная боль. Думаю, потому что думать получается только об этом, и голова при этом будто взрывается.
        - Люди ужасны, - согласилась Эми. - Потому у меня есть работа.
        - И много дел бывает за семестр? - спросила я.
        - Достаточно, - уклончиво сказала она, принялась за макароны с сыром. И все. Она дожевала и спросила. - Уверена?
        - В том, что произошло? - я опешила. Опять доказывать? Опять повторять историю?
        - Нет, в это я верю. Ты уверена, что хочешь через все это проходить?
        - Говоришь, я не должна?
        - Нет. Я верю в это, в то, что ты делаешь, и что мы можем сделать для тебя. Но это может поглотить тебя. Это не значит, что ты должна отказаться. Просто знай, что станет серьезнее.
        Но уже так было. Это событие уже испортило весь учебный год. Оно окружило меня, постоянно было внутри меня. Это диктовало мои действия, привычки, музыку. С Пересмешниками я могла подавить это.
        - Понимаю, - сказала я.
        Ресивер сделал это. Новички смогли. И я смогу. Я смогу быть больше, защитить себя. Моя сестра для того и основала группу.
        - Хорошо. Я рада. И мы тебя защитим. Это часть нашей миссии, - Эми опустила тарелку на пол и полезла в пакет. Она вытащила блокнот, пересмешник на обложке будто глядел на меня. Она вытащила оттуда листок и отдала мне. Она убрала потрепанный блокнот в пакет. - Не переживай, это не сковывающий контракт. Тебе нужно оставить подпись, чтобы была запись, что ты хочешь, чтобы мы продолжали, и что ты обвиняешь Картера.
        - Ты хочешь, чтобы я что -то подписала? - я подавила смешок. Это было не смешно, просто Пересмешники так серьезно это воспринимали. Но это было серьезным, я напоминала себе, пока читала листок. Несколько строчек говорили, что я сама пришла к Пересмешникам, попросила их выслушать дело и давала им власть обвинить Картера Хатчинсона в сексуальном насилии вечером 10 января. И была еще одна строка: «Если обвинитель будет пойман на лжи, он или она согласны на стандартное наказание».
        Я замерла, потрясенная тем, как все было учтено у Пересмешников. Они существовали, чтобы помогать и защищать, так что можно было считать, что их любимцами были те, кто просил помощи. Но оказывалось, что невинных защищали, а тех, кто подавал ложные обвинения, наказывали не хуже провинившихся. Все было продумано.
        Я оставила подпись и отдала листок Эми.
        - Это только для записи, - сказала она, убирая листок в блокнот с улыбкой. У Пересмешников были записи. Наверное, хранились где -то в сейфе, может, в подвале или даже в прачечной. Могла быть фальшивая сушилка, где можно было пролезть за стенку изнутри, повернуть ручку три раза в одну сторону, три - в другую, а потом открыть сейф. Внутри были стопки красных листовок, белой бумаги и книг с правилами, историями дел и указаниями, как выбирать Новую Девятку, управляющих, а еще списки плохих учеников.
        - Где вы храните свои записи? - спросила я.
        Эми рассмеялась, ее забавлял вопрос.
        - В наших документах, - конечно, она не собиралась отвечать. Она подняла тарелку и продолжила есть. Я прожевала кусочек и спросила:
        - Кто в совете?
        - Состав меняется, но все там хорошие. Все девять. Ты такое ожидаешь.
        Я не знала, кого ожидала.
        - Как Мартин или Илана? - спросила я, надеясь на какой -нибудь ответ.
        Глаза Эми расширились, она улыбнулась, словно я угадала.
        - Да. Именно как Мартин и Илана.
        - Но вы же говорили, что вы - управляющие, а совет отдельно?
        - Они отдельно. Да. Мы разделили три ветви, они работают сами, - с нажимом сказала она, и под тремя ветвями она могла подразумевать гонцов, совет и управление. Эми продолжала. - Ты спрашивала, какие члены совета. Они как Мартин и Илана. Такие ученики. А тебе стоит подумать, кому быть твоим адвокатом. Кто представит твое дело совету? Но сначала нужно оформить все бумаги. За пару недель, - продолжила Эми. - Есть важные дела, которые нужно сделать первыми.
        - Важные дела? - спросила я. - Еще ошибки с посещением?
        Мартин сказал мне после физики на этой неделе, что они забрали достаточно очков у Картера, и он не мог какое -то время покинуть территорию академии ни для обеда, ни в пятницу.
        - Есть парочка идей.
        - Но мне ты не расскажешь, - сказала я.
        - Мы собирались, но пока не решили. Алекс, не переживай, ладно?
        - Как скажешь…
        - Да! - бодро сказала Эми, опустила ладонь на мою ногу. Она склонила голову на бок и посмотрела на меня. - Алекс, мы позаботимся о тебе, обещаю. Я бы этого не делала, если бы не верила в Пересмешников и тебя.
        - Почему ты так в них веришь? - с любопытством спросила я.
        - Потому что знаю, как они работают, - сказала она.
        - Зачем ты это делаешь? Почему ты вовлечена?
        Она отвела на миг взгляд, а потом посмотрела на меня.
        - Потому что кто -то должен нести факел.
        - Как мне вам отплатить? Вы так много делаете для меня.
        - Не переживай насчет этого, - сказала она, ее глаза снова источали то знакомое тепло. Она указала на макароны с сыром на моей тарелке. - Просто ешь!
        Я доела то, что оставалось на моей тарелке. Стоило съесть и добавку. Я взяла ложку и зачерпнула еще семейного блюда Эми. Может, Пересмешники, на самом деле, помогут.
        * * *
        - Шш…
        Я посмотрела на шипящего Мартина.
        - Но мистера Уалдмана тут еще нет, - сказала я.
        Мы ждали начала урока физики, Картер болтал с парнем, сидящим рядом с ним. Мартин склонился, чтобы слышать его. Я тоже слушала.
        - Я так и не получил торт, - скулил Картер.
        - Как так? - сказал парень рядом с ним.
        - Не знаю. Все ждали в общей комнате. Но его не принесли. Никто не пришел. Обидно. Торт на день рождения - самое лучшее, что есть в этой школе.
        В этом я была с Картером согласна. Фемида заботилась об учениках, так что в общую комнату общежития на день рождения доставляли торт по вашему выбору. Так они делали школу больше похожей на дом. А еще торт был почти каждую ночь, ведь дни рождения почти всегда у кого -то были. Это был небольшой плюс академии, но все же плюс.
        Я постучала Мартина по запястью, с вопросом приподняла бровь. Он хитро взглянул на меня.
        - Это вы? - едва слышно спросила я.
        Он гордо кивнул.
        Я склонилась и шепнула:
        - Как?
        Он ответил шепотом:
        - У нас есть доступ к списку именинников.
        У них был доступ ко всему.
        - Что вы сделали? Вычеркнули его имя?
        - Как -то так, - сказал он, и я представила рыжеволосого гонца, выдвигающего ящик в столе секретаря директрисы, незаметно вытаскивающего листок и быстро стирающего имя Картера. Гонец нежно подул на бумагу, и остатки ластика слетели на пол. Он убрал листок в ящик, оставил отчет о посещаемости на столе и ушел. Тихо, конечно.
        Мистер Уалдман вошел, и все умолкли. Он проверил посещаемость, отдал листок гонцу. Мартин кивнул гонцу. Бедный Картер - без очков и торта.
        * * *
        Два дня спустя Майя открыла дверь кабинета математики так энергично, что дверь могла пробить стену и описать круг. Она опустилась за парту рядом со мной, склонилась ко мне, ее гладкий черный хвост волос упал на ее правое плечо.
        - Матч по водному поло против Шоэта отменили, - прошептала она. - И Фемиде придется за это платить!
        - Ты серьезно? - прошептала я, хоть учителя по математике еще не было. - Почему?
        - Бассейн получил шоковую терапию.
        - Что это?
        - Они так делают, когда бассейн становится грязным. И в воду добавляют очень много хлорки, чтобы помешать развитию… ты понимаешь, - она сделала паузу и понизила голос еще сильнее. - И бассейн Фемиды проходит шоковую терапию сейчас, но вряд ли дело в мусоре в воде.
        - Тогда зачем? - спросила я.
        - Чтобы его нельзя было использовать сутки. Там столько хлорки - в двадцать раз больше нормы, наверное - что сегодня плавать никто не сможет. Так что Фемида не сможет провести игру против своего самого важного соперника, Шоэт. Жаль остальную команду, но они сами виноваты, что распространяли его ложь, - глаза Майи радостно блестели. Она знала, кто это сделал, как знала и я. И они дают понять, что Пересмешники не шутят. Они говорят: приди, когда они скажут.
        Это радовало, да. Было приятно, будто я мстила за ту ночь.
        - Жаль, что мы пропустим матч по водному поло, - я скрыла улыбку.
        - Обидно, - она ухмыльнулась. Вошел учитель по математики. - Я так его ждала.
        ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
        Блестящие слезы
        - Алекс, посмотри.
        - Хм? - буркнула я, протирая глаза и глядя на часы рядом с собой. Пять сорок пять. Только спортсмены не спят в это время.
        Т.С. сидела на своей кровати, прижавшись носом к окну. Она уже была в футболке и шортах для футбола.
        - Тебе нужно это видеть. Красота, - сказала она.
        Она, наверное, говорила о снеге. Я представила хлопья снега, падающие на двор Фемиды. Т.С. была из Санта -Моники, была одержимы снегом. Она все еще делала снежных ангелов.
        Майя думала о том же, потому что отругала Т.С.:
        - Прошу, скажи, что ты разбудила нас не только посмотреть на снег, потому что сон я люблю больше снежных ангелов.
        - Это лучше снега, - Т.С. помахала нам. Мы с Майей ворчали, пока выбирались из кроватей и шли к Т.С. у окна.
        Снега не было. Мы увидели сияющие деревья. Казалось, в центре каждого дерева было зеркальце, искра света, призма.
        - Давайте посмотрим, - приказала Т.С.
        Я быстро оделась, Майя не отставала. Мы спустились по лестнице и добрались до двери. Вблизи было ясно, что на деревьях не было зеркал или отражающей пленки. Но каждое дерево во дворе было отмечено - два кусочка жвачки в обертке из фольги были прицеплены к каждому стволу.
        - Ради любви королевы, почему на деревьях жвачка? - спросила Майя.
        - Ты не знаешь? - спросила Т.С.
        Майя тряхнула головой.
        - Не знаю и не люблю угадывать в такое раннее время, - и она добавила. - Но ты явно знаешь. Расскажи нам.
        Т.С. не успела заговорить, а я представила. Два ребенка. Дерево. Дупло.
        - Это первое, что Бу Рэдли оставил Джиму и Глазастику, - тихо сказала я. - Два кусочка жвачки в блестящей обертке из фольги в дупле дуба.
        Майя шлепнула себя по лбу, вспоминая.
        - Боже, как я могла забыть! Жвачка, фигурки из мыла и два пенни.
        - Это послание Пересмешников? - спросила я.
        Т.С. кивнула.
        - Похоже на то.
        - Кейси говорила, что так будет? Что это значит? - спросила я.
        Т.С. покачала головой.
        - Понятия не имею.
        Потом я узнала, что это значило. Но не от Мартина, Эми или Иланы. А от девушек на французском, потом от парней на английском, а потом от Натали. Точнее, подслушала.
        Потому что, хоть жвачку убрали до девяти утра, времени хватило, чтобы все в Фемиде говорили о деревьях.
        И две пластинки жвачки могли означать лишь одно.
        Скоро придет уведомление о суде.
        * * *
        И оно пришло через два дня.
        Мы с Майей были на математике, интегралы снова били нас по головам. Когда прозвенел звонок в конце урока, мы ушли вместе, и, стоило выйти за дверь, гонец промчался мимо и вложил листок мне в руку. Он даже не взглянул на меня, шел дальше. Я проводила его взглядом, рыжие волос пропали среди толпы учеников.
        - Что там? - взволнованно спросила Майя.
        Я осторожно развернула записку, сердце билось чуть быстрее. На миг я подумала, что Пересмешники отвернулись от меня. Или стали против меня. Голова кружилась, пока я разворачивала записку.
        «Иди на второй этаж библиотеки в справочную, прочти Харпера. Через пять минут на обычном месте будет записка».
        Неуверенность сдавила меня тисками. Я вдохнула раз, другой, мне стало легче и я сказала Майе:
        - Нам нужно в библиотеку, на второй этаж. Нужно читать. И быстро.
        - Идем, - сказала она.
        Она не спросила, зачем, может, хотела участвовать в этом, потому что ей нравилось все узнавать. Она получала информацию из первых рук. Я задумалась, была ли у нее другая причина, а потом отругала себя за сомнения в ней.
        Мы добрались до библиотеки Приор, я рефлекторно осмотрела ряды, проверяя, нет ли рядом Картера. Но я его не видела, и я была с Майей, так что была со щитом. Я сказала ей, что в записке говорилось подняться на второй этаж в справочную, где хранились книги, которые требовались к прочтению. Книги нельзя было выносить из библиотеки.
        Мы быстро оглядели полки в поисках девятого класса, ведь тогда в Фемиде проходили «Убить пересмешника». Майя заметила книгу первой, схватила и отдала мне. Я открыла первую страницу, кто -то написал там «Для Джен». Я не знала, кем была Джен, но не было времени выяснять. Я полистала книгу, будто одну из детских книжек, где на каждой странице немного менялась картинка. Но ничего не было, просто главы. В конце книги было около десяти пустых страниц. Но не все были пустыми. На некоторых были записи, имена и списки. Первый назывался «Унижения», и там были перечислены несколько учеников. Наверное, то были те Бесчестные. На другой странице значилось «Если ты странный, то и не лезь к нему», там было и имя Пола Око. Страниц было много, и там были имена. На одной было «Следи за спиной», ручкой записали имя Эллери Робинсон, которую я не знала.
        Майя зажала рот рукой.
        - Эллери Робинсон, - тяжело сказала она.
        - Что? Кто она?
        - Она окончила школу в прошлом году. Хорошая девушка. Играла в лакросс, красотка в американском стиле. Я слышала, что она сделала что -то ужасное.
        - Что? - мне стало не по себе.
        - Написала что -то на спине другого ученика. Ножом.
        - Боже, это ужасно.
        - Это было в конце года, так что я знаю только общие черты.
        - Ладно, продолжим, - сказала я.
        На другой странице было «Спектакль окончен», и два ученика могли быть первокурсниками из театрального кружка.
        А на новой странице было написано «Никакой ночевки». Слова были подчеркнуты, и там было одно имя.
        Картер Хатчисон.
        Я коснулась его имени указательным пальцем, проверяя, что мне это не привиделось. Но оно было там, в книге списков, книге имен. Я убрала палец, словно его имя опалило мою кожу. Теперь я знала, почему Пересмешники были уверены, что Картер придет. Очки, торт, бассейн, а теперь это. Я вспомнила фразу из старого фильма: «Мы сможем заставить вас говорить».
        Я повернулась к потрясенной Майе.
        - Пора проверить, - выдавила я, спустилась по лестнице, миновала двор и добралась до большой доски объявлений у Макгрегор -холла, в паре футов от актового зала. Знакомая красная листовка висела там, трепетала на февральском ветру.
        Записка, как и обещали. Пересмешник пел, слова были в облаке у его клюва.
        Тише, ученики, услышьте нас,
        Мама купит вам пересмешника,
        И, если он не запоет,
        Тогда мама запишет все.
        Ведь, чтобы книжку изменить,
        Новое имя нужно внести.
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        
        ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
        Высшая власть
        Пересмешники не сделали граффити в туалетах с надписью КАРТЕР = НАСИЛЬНИК черного цвета. Это был шифр. Многие ученики туда и не взглянули. О Пересмешниках и не задумывался, пока они не были с тобой или против тебя.
        Картер понял, что они были против него? Он знал, что нехватка очков, отсутствие торта, грязный бассейн, деревья были знаками для него? Он увидел листовку? Нашел свое имя в книге? Поймет, что это значит? Он поймет, что это я? Потому что книга была началом, и объявление на доске не было официальным уведомлением. Они еще даже не оформили бумаги.
        Я смогла отодвинуться от доски объявлений, побежала в актовый зал. Я опоздала, но мисс Дамата была хорошей, и для соло -уроков не было гонцов. Были только мы с ней, как на приватном уроке пару раз в неделю. Мне не нужна была дополнительная помощь, просто я была хороша. Я не хвалилась. Так было. Я повесила плащ у двери, села за пианино рядом с ней.
        - Простите, что опоздала, - сказала я, убирая волосы с лица и стягивая их в хвост.
        - Ты - занятая ученица, - сказала она.
        - Да, - а что еще сказать? Особенно когда я не могла перестать думать о книге, листовке, коде и списке с именем Картера. Я играла по нотам, пока мы оттачивали мою Девятую симфонию для выступления, но без чувств. Я не была соединена с клавишами. Я просто нажимала на них. И мисс Дамата заметила разницу.
        - Ты сегодня в порядке? - спросила она. Ее волосы снова были в пучке.
        - Да.
        - Кажешься другой.
        - Я просто отвлеклась. Простите. Исправлюсь.
        - Отвлекаться - это нормально. Ты не должна быть идеальной, - она коснулась моей руки. Я не убрала руку. Это был искренний жест от нее. - Я ощущаю, когда твое сердце в музыке. Если нет, значит, твое сердце или голова где -то еще.
        - Возможно, - тихо сказала я, и мне стало немного лучше. Я не сказала ей ничего конкретного, но было приятно озвучить возможность, что что -то не так.
        - Хочешь поговорить об этом? Между нами.
        Учитель, который мог отвлечься от урока и подумать о личном. Она отличалась от всех, которые были умными, но лишь на уроках. Мисс Дамата была настоящей, видела нас насквозь. Видела меня насквозь. Я посмотрела в ее зеленые глаза и думала признаться ей, рассказать о той ночи, кафетерии, комментариях Картера, Пересмешниках и книге.
        - Просто разное происходит, - сказала я.
        - Что -нибудь конкретное?
        Я молчала пару секунд, не зная, что сказать, или как сказать. Я будто искала в темноте включатель, спотыкаясь, а потом смогла сказать:
        - Просто… этот семестр тяжелее.
        - Но ты не про учебу, - тихо сказала она.
        - Да, не в учебе, - сказала я, - а в большем…
        Я замолчала, ведь это было бессмысленно. У учителей не было власти. Я знала, у кого была власть. Я перевела разговор на Джуллиард.
        - Тяжело попасть в Джуллиард? - спросила я.
        - Снова Джуллиард? - рассмеялась она.
        - Я очень туда хочу.
        - Там сложно, - сказала она.
        - Какие другие студенты?
        - Решительные, целеустремленные, сильные.
        - Вы скучаете?
        Она покачала головой. Я не знала, скучала бы по школе, если бы не поступила. Но я отогнала мысли, потому что не собиралась проваливать поступление.
        - Алекс, - начала она.
        - Да?
        - Ты можешь приходить ко мне, если хочешь поговорить. Это останется между нами. Ты можешь найти меня в синем доме с лиловой дверью в улице от академии.
        - Спасибо, - сказала я, зная, что стоило поговорить, но не могла. - Лиловая дверь звучит круто.
        После урока я осмотрела двор. Картера не было видно, и я подбежала к доске объявлений. Я отчасти ожидала толпу учеников, как в фильме, когда вывешивают списки, и толпа смотрит поверх голов друг друга, чтобы понять, кто там. Но никто не смотрел, не замирал. Я пошла на следующий урок, проверила после этого. Прошли несколько учеников, пара взглядов, и все. Я продолжала так до конца дня, поглядывая на доску, когда выпадал шанс.
        Я даже вернулась в библиотеку, как тень прошла на второй этаж, чтобы взглянуть на книгу. Девушка листала ее, и это прогнало меня, словно я позвонила кому -то в шутку и бросила трубку, когда они ответили.
        Во время последнего урока я даже попыталась выглянуть в окно, увидеть доску объявлений со второго этажа Макгрегор -холла. Там никого не было. Во дворе были только голые деревья и несколько участков твердого снега, оставшегося с прошлой недели. После урока я пошла по двору, чтобы проверить, на месте ли объявление.
        По моему плечу постучали, пока я читала то, что уже выучила. Илана.
        - Нравится записка? - спросила она.
        - Очень умно.
        - Я ее написала. Я пишу от лица группы, - гордо сказала она.
        - У всех есть свой талант в группе?
        - Как -то так, - она не стала уточнять, просто пригладила не существующую складку на юбке, темно -синей и до середины голени. Она была в коричневых сапогах, а из -под плаща виднелся белый свитер с большим воротником.
        - Но никто туда не смотрит, - отметила я. - Его не замечают. Они хоть знают, что это значит?
        - Не все поймут. Не всем будет дело. Но на записки Пересмешников обращают достаточно внимания. На любые записки. Про изменения правил поведения, про поиск Новой Девятки, про суд. Проголосовало шестьдесят пять процентов. Для гонцов желающих всегда больше, чем нужно, как и для Девятки. Ученики увидят. И поймут. Некоторые - уже.
        - Да?
        Она склонилась и прошептала:
        - Уже около дюжины учеников видели книгу.
        - Дюжина? Откуда ты знаешь?
        - У нас есть те, кто следят.
        Конечно. Мне стоило понять.
        - Дюжина - это хорошо?
        - Пока - да. И некоторые пустят слух.
        - Картер видел?
        Илана покачала головой.
        - Еще нет. Но увидит. И узнает в понедельник. Тогда будут готовы документы. Эми хотела, чтобы я тебе передала.
        - Утро понедельника, - повторила я. - Через пять дней.
        Она кивнула, ее длинные темные косы подпрыгнули.
        - Есть время, чтобы это обдумали.
        - Он знает, что вы в ответе за пропажу очков, торта и остальное?
        - Он может догадываться, - Илана пожала плечами. - Мы так делали раньше, с другими. Очки и торт. Остальное зависит от личности. Как только он узнает о книге, поймет, что его вызовут. Но он поймет, что все это связано, когда получит бумаги. И там будет приглашение. Это мы и готовили заранее.
        Я кивнула и тихо спросила:
        - Что делать, когда я снова его увижу? Он поймет, что это я. Что из -за меня он в книге.
        Илана покачала головой.
        - Нет, он поймет, что ему придется отвечать высшей власти.
        ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
        Отведи взгляд
        Что бы ни говорила Илана, я не хотела ощутить взгляд Картера. И на следующий день я усиленно старалась избегать его. Я надела солнцезащитные очки, сунула волосы пол кепку «Манчестер Юнайтед», добавила короткую камуфляжную куртку, которую редко носила, хоть она была крутой, зато ее почти никто не знал.
        Я ходила пораньше на уроки. Ходила у зданий, держалась подальше от взглядов. Пришло время обеда, и я пошла в общежитие, вспомнив, что на столе была новая пачка крендельков. Кейси принесла ее прошлой ночью с яблоками, диетической колой, «M&M’s», попкорном и самодельными брауни. О, сколько вариантов, что же делать?
        Но у дубовой двери общежития, которую я спешила открыть и уйти от холода зимы, меня перехватили. Эми обвила рукой мою правую руку, Илана - левую. Они развернули меня и повели вниз по лестнице.
        - Обед! - бодро сказала Илана. Ее волосы сегодня были ровным полотном, почти закрывали все карамельное пальто.
        - Вы забираете меня на обед? - сказала я.
        Эми покачала головой, ее короткие волосы резко контрастировали с Иланой.
        - Нет.
        - Еще макароны и сыр? - спросила я, решив, что мы пойдем к ней в комнате.
        - И не это.
        Я замерла на каменной дорожке.
        - Я не пойду в кафетерий.
        - Пойдешь, - сказала Эми.
        Я замотала головой, уперлась ногами, давя всем весом на пятки.
        - Алекс, ты можешь, и с нами ты в безопасности, - сказала Эми.
        - Как? - спросила я.
        - Он теперь знает, кто мы. Знает, что мы - Пересмешники.
        - Откуда?
        - Просто знает, - Эми посмотрела на меня.
        - Прислали ему записки от гонцов? - спросила я.
        - Он знает так, как Т.С. узнала, как нас найти.
        - Через Кейси?
        Эми покачала головой.
        - Не так Т.С. нашла нас.
        - Она перехватила сигнал?
        Эми рассмеялась, я видела облачка ее дыхания.
        - Алекс, все не так сложно. Т.С. оставила записку в нашем почтовом ящике в кабинете студсовета. Там ты оставила свой бюллетень.
        - Картер оставил записку? Что он написал? Позовите меня и представьтесь?
        - Алекс, мы не тайная организация. Это не защита личности, как делал Кларк Кент. На почтовом ящике мое имя.
        - О, - я удивилась. Я думала, что там что -то сложнее. Было так просто - иметь почтовый ящик для поддельной группы. Но это было идеальным прикрытием.
        - Я хочу, чтобы ученики могли связаться со мной, если нужно, - добавила Эми.
        Я заметила, что она говорила «ученики», так что поняла, что я была не одна. Не только мне они помогали.
        - В этом семестре есть другие дела?
        Эми кивнула.
        - Сколько?
        - Парочка?
        - Ты не можешь мне сказать?
        - Они еще не так далеко зашли, как твое.
        - То есть, их имена еще не в книге?
        - Верно, - сказала Эми.
        - О чем они? - не унималась я.
        - Разве справедливо сейчас рассказывать тебе? - спросила Эми. - Сосредоточимся на тебе.
        - Ладно, - сказала я. - Так Картер пошел к вашему почтовому ящику?
        - Прошлой ночью, - сказала Эми, и я поняла, что время совпадает со словами Майи, вернувшейся ночью с дебатов. Она сказала, что команда по плаванию что -то говорила про книгу на тренировке.
        - И вы на самом деле ведете меня в кафетерий? - спросила я.
        Эми и Илана кивнули.
        - Это не будет выглядеть, словно вы на моей стороне? Словно вы предвзяты?
        - Не мы выносим вердикт, - сказала Эми. - Мы не голосуем, кто виноват. Это делает совет. А мы так и делаем. Защищаем.
        - Картер не получит защиту, да?
        - Ему защита не нужна, - сказала Илана. - Тебе нужна. И мы не защищаем всех. Твой случай другой. Это насилие. Если бы ты подала в суд в реальности, тебя тоже защищали бы. Твою личность держали бы в тайне. Может, даже замазали бы твое лицо, если бы суд показывали по ТВ. Если бы ты обвинила его в обмане или краже, ты не нуждалась бы в сопровождении в кафетерии. Ты обвинила его в насилии, так что ты не одна на обеде.
        Эми коснулась моей руки, и я ощутила ее прикосновение сквозь рукав, словно у нее была суперсила, потому что от ее ладони исходило спокойствие. Я вдруг ощутила, что смогу это сделать. Я с ней. С Иланой. Они - Пересмешники, они защищают остальных. Они защищали меня, они были моим пуленепробиваемым жилетом.
        - Ничего не будет. Вот увидишь, - добавила Эми.
        - Ты нам доверяешь? - спросила Илана.
        Я кивнула.
        - Конечно.
        - Пора тебя покормить. А то ты таешь на глазах, - Илана схватила меня за пояс джинсов, который я затягивала сильнее, чем месяц назад. - О, и это можешь убрать, сестра, - она сняла мою кепку. Она смеялась, но дружелюбно, и я поняла, что шла в кафетерий впервые за месяц. Я оглядела большой зал и быстро нашла его, на том же месте, где и тогда, с Кевином, Генри и другими ватерполистами. Он не видел меня, но мое сердце подпрыгнуло к горлу, и я сглотнула и взяла себя в руки, направляясь к очереди.
        - У тебя мистер Кристи на мировой истории, да? - спросила Илана, когда мы взяли подносы.
        - Да, а у тебя? - спросила я. Она не была в моем классе, но я знала, что он учил и других.
        - Нет, он не учит старшекурсников, - сказала она.
        - Ты - старшекурсница? - я взяла немного пасты. Еда в кафетерии еще никогда не казалась такой хорошей.
        - Что, по груди не видно? - пошутила Илана, посмотрев на свою большую грудь, а потом на меня. - Люди все время думают, что я старше, из -за этих громадных грудей. Не могу поверить, что ты не подумала, что я - старшекурсница!
        - Я вообще не думала об этом, - сказала я.
        - А на каком курсе я, по -твоему? - спросила Эми, когда мы наполнили подносы. Индейка у Иланы, грибной суп у Эми.
        - Эм… - я не хотела ошибиться и тут.
        - Давай. Угадай. Я не обижусь.
        - Ладно, старшекурсница, - я решила начать с простого варианта.
        Она покачала головой.
        - Я на втором курсе.
        - Серьезно? - сказала я.
        - У меня нет громадной груди, - сказала она, ее тело было как у бумажной куклы. Я и не думала об их возрасте, особенно Эми, потому что мне казалось, что такая власть может быть только у старших курсов. Эми, второй курс, была младше меня. Потому у меня ни разу не было с ними уроков.
        Я задумалась, чего еще не знала о них. Почему Эми, второкурсница, была во главе группы, а Илана была правой рукой, мышцами Эми, хоть была старше, как и Мартин, которого я давно не видела. Я была бы рада снова сочинять с ним французские рифмы.
        Но я перестала думать о нем, потому что мы отошли от раздаточного стола. Я напряглась. Эми ощутила это и прошептала:
        - Ты сможешь.
        Мы зашагали вместе, Эми с одной стороны, Илана - с другой. Краем глаза я заметила, как Картер поднял голову, а потом и Кевин. Все будто замедлилось, как в фильме, кадр за кадром. Они увидели меня, потом Илану и Эми. Две Пересмешницы смотрели на двух ватерполистов. Парни тут же опустили головы. Они не подняли их, даже когда мы прошла к столику, где уже были Т.С., Майя, Мартин и Сандип.
        Эми и Илана остались по бокам от меня, и мы сели так, чтобы было видно ватерполистов. Так я могла понять, что весь обед Картер и Кевин не будут смотреть на меня. Даже когда я пошла за салатом, Эми пошла со мной, а парни не смотрели.
        Когда я доела пасту, девушка с широкими плечами и волосами песочного цвета, убранными за уши так, что кончики завивались под ними, прошла к нашему столику. Она опустилась возле меня, прижала ладонь к моей спине, а другую руку - к спинке стула Эми.
        - Я - Дана Голден, - сказала она.
        - Привет, Дана, - напряженно сказала я.
        - Я из женской команды по водному поло.
        Ох. Она, наверное, была его девушкой или подругой, а то и приспешницей. Она могла отомстить нам. Может, она хотела прижать меня и ударить пару раз по лицу.
        - Это была ты? - спросила она. - Он с начала семестра пускает сплетни о тебе, а потом я услышала, что он в книге, и поняла, что это была ты. Вот свин, - сказала она.
        - Ты его знаешь? - спросила я, но не ответила на ее первый вопрос, хоть была рада, что она не была подругой или фанаткой Картера.
        - Он - козел, - ответила Дана. - Я пару раз ходила с ним в прошлом году гулять, и он хотел только потрогать меня. Мне пришлось ударить его, чтобы остановить. Он лез ко мне.
        - Ты остановила его? - спросила я.
        Дана гордо кивнула, ее широкие плечи приподнялись и опустились при этом. У Даны было крепкое тело для плавания. Она отбилась. Я - нет.
        - Да, и он пытался пустить обо мне слухи, как сделал с тобой. Прошлой весной стал рассказывать парням, что я хотела ему отдаться. И я подошла к нему при его друзьях и спросила, рассказал ли он, как я ударила его по лицу. Это его заткнуло.
        - Ого... - сказала я.
        - Так что, если тебе нужен свидетель, я готова.
        - Хорошая идея, да, Алекс? - сказала Т.С.
        - Да, - сказала я, ведь это напоминало «Закон и порядок».
        - Продолжай в том же духе. Увидимся, - Дана пошла на улицу.
        - Это было круто, - Майя захлопала. - Свидетель. Это мне нравится!
        - Кстати о свидетелях, ты выбрала адвоката для своего дела? - спросила у меня Эми.
        Майя подпрыгнула и замахала руками в воздухе.
        - Адвокат? Как прокурор?
        Эми кивнула, и Майя повернулась ко мне.
        - Ты же знаешь, что лучше никого не будет.
        - Майя, ты так говоришь, что хочешь меня защитить? - игриво сказала я.
        Майя захлопала ресницами, кокетливо улыбаясь мне. Майя с трех лет мечтала о школе адвокатов в Гарварде, и я не удивилась ее радости от возможности сыграть такую роль тут. Я ощутила укол сомнений, как вчера. Майя думала обо мне или себе?
        Я повернулась к Т.С.
        - Ты хочешь это сделать? - спросила я у нее.
        Майя фыркнула.
        - Ладно тебе. Ты знаешь, что Т.С. не хочет.
        - Майя, ты не можешь дать Алекс решить? - спросила Т.С.
        Майя подняла руки, как делала, когда мы пошли к Пересмешникам.
        - Ты хочешь это сделать? - спросила я у Т.С. еще раз.
        - Я хочу, чтобы ты решила, - сказала Т.С.
        Вопроса не было.
        - Майя подойдет идеально, - сказала я.
        Когда мы уходили из кафетерия, Илана отдала мне кепку. Но она мне уже не требовалась.
        ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
        Еще одна точка зрения
        Тем вечером Джонс встретил меня у моего общежития, и мы направились к актовому залу. Мистер Кристи и мисс Пек - она была наставницей Джонса, так что они взялись за нас - были так рады идее с Гершвином, они попросили нас исполнить «Рапсодию в стиле блюз» для встречи работников. Даже не для клуба, а для обычной еженедельной встрече. Знаю, это должно быть почетно, ведь нас выделяли при этом, но все равно это звучало глупо. Они добавляли нам мороки.
        - Может, пошалим сегодня и позлим стариков? - спросил Джонс.
        - О, звучит грязно, Джонс, - сказала я, пока мы пересекали двор. Желтый свет фонарей в старом стиле падал на каменную дорожку во дворе, вел нас. Так я могла заметить лед и обойти его.
        - Я серьезно. Ты снова хочешь играть Гершвина?
        - Мне нравится Гершвин, - сказала я. - Даже если это для их глупой встречи.
        - А если мы сделаем кавер на «Рапсодию» в стиле рэп?
        - Чтобы все перевернуть? - спросила я, он открыл дверь, как всегда не запертую, в актовый зал. Мы бросили плащи на пол. Без учителей не требовались и вешалки.
        - Да. Что думаешь?
        Я закатила глаза.
        - Не нравится мне это.
        - Ладно тебе, Алекс. Ты не хочешь немного взбодриться?
        Мне хватало активности. Но я сказала:
        - Не так, - и села за пианино, потерла ладони, согревая их.
        Он схватил скрипку и выдвинул стул.
        - Видел тебя за обедом с Эми и Иланой. Что это было?
        - О чем ты? - я не смотрела на него.
        - Алекс, я не глупый.
        - Я так и не думала.
        - Они из Пересмешников, - твердо сказал он.
        - Откуда ты знаешь? - я старалась звучать ровно, но задалась вопросом, не использовал ли он почтовый ящик как Т.С. или Картер.
        - Потому что я слежу. Так ты в Пересмешниках? - прямо спросил он.
        Я фыркнула.
        - Нет! Я? Ладно тебе. Зачем мне там быть?
        - Так почему ты обедала с ними? Ты не участвуешь в деле об обмане.
        - Дело об обмане? О чем ты? - спросила я.
        Джонс покачал неодобрительно головой.
        - Парень из моего общежития говорил, что соседи по комнате заставляли его делать за них домашку по математике и химии. Он разбирается в математике. Он ходит на курсы в Уильямсон, хочет поступать на математический, так что уровень знаний высокий. Он куда выше остальных. И его соседи заставили его делать их домашку. Угрожали, что расскажут всем, о чем он говорит во сне, если он перестанет делать домашку за них. Не знаю, похоже, он много говорит во сне. Может, сболтнул лишнего во сне.
        - Жаль его, - сказала я.
        - Да, и он просит Пересмешников взять его дело.
        Гений математики мог быть из тех дел, которые Эми не стала описывать.
        - Откуда ты знаешь? - спросила я.
        Он посмотрел на меня и закатил глаза.
        - Алекс, он живет дальше по коридору от меня. Я знаю, что происходит. У меня открыты глаза и уши. И они говорили там с ним и его соседями. Видимо, расследуют, - он произнес это с презрением, нарисовав в воздухе кавычки пальцами. - Это все отстой, - добавил Джонс.
        - Что именно? Угрозы? Или разговоры во сне?
        Он пожал плечами.
        - Все это. Он не может разобраться сам?
        - Может, он ощущает себя беспомощным, - заступилась я.
        - Не важно, - Джонс сменил тему. - Почему ты была с Пересмешниками?
        - А почему нельзя с ними побыть?
        - Ты не ответила.
        - Где вопрос, Джонс?
        - Если ты не Пересмешник, но что с тобой случилось?
        Он осторожно опустил скрипку на колени и склонился ко мне. Его волосы упали на лицо, но он не убирал их. Он просто ждал моего ответа.
        Я должна была рассказать ему. Вся школа вот -вот узнает, когда Картера вызовут. Но, когда я попыталась заговорить, горло сдавило, словно шею сжала рука, не пуская слова. Я почему -то боялась рассказать Джонсу. Может, из -за того, что гений математики, по его словам, глупо поступил, обратившись к Пересмешникам, или из -за его неодобрения к ним.
        - Что с тобой случилось, Алекс? Если не скажешь, я начну издеваться над Гершвином.
        - Джонс, - выдавила я, и ладонь снова сжала мою шею.
        - Алекс, я твой друг. Я знал тебя еще до академии. Мы с тобой одинаковые. Только ты понимаешь мое отношение к музыке, и только я понимаю твои чувства.
        Ладонь ослабила хватку, один палец за другим медленно отпустили мое горло.
        - Знаешь Картера Хатчинсона? - тихо спросила я.
        - Ватерполиста?
        Я кивнула.
        - Да.
        Джонс тяжко вздохнул.
        - Слышал, его имя попало вчера в книгу. Не говори, что он…
        Я все рассказала Джонсу. Когда я закончила, он вздохнул.
        - Ох, лучше бы ты пошла ко мне.
        - К тебе?
        - Я бы разобрался с этим.
        - Как?
        - Я бы разбил ему голову.
        - Хватит, Джонс.
        - Я серьезно. Не могу поверить, что он так тебе навредил.
        - Я в порядке, - возразила я, и это было правдой. Я ощущала себя хорошо, когда Майя рассказала о бассейне. Стало лучше, когда я прошла по кафетерию с защитниками. - И я не хочу, чтобы ты проявлял жестокость, Джонс. Я не хочу для тебя проблем.
        - Знаю, просто это безумие. Есть другие способы расправиться с этим.
        - О, твое нападение на него?
        - Нет, Алекс, забудь это, - сказал он, чуть успокоившись.
        - Хочешь сказать, мне нужно было разобраться в этом самой, как парню из твоего общежития?
        - Нет! Это совсем другое. То мелочь, а это преступление. Почему ты не пошла в полицию?
        - Перестань. Это не дело полиции.
        - Он тебя изнасиловал!
        - На свидании, ясно? Я была пьяна. Отключилась. Это не как насилие в темном переулке с ножом у горла.
        - Это все еще преступление. Так и нужно относиться. Почему ты не пошла к копам?
        - Я не хотела. И ты сам знаешь, как все получается, когда вовлечены копы. Начинается «он сказал», «она сказала», и вся жизнь переворачивается.
        - С Пересмешниками так и будет.
        - Это не одно и тоже.
        - Ладно, а родители? Ты им рассказала?
        Я рассмеялась.
        - Родители? Я не расскажу им. Мама - королева драмы. Она устроит скандал. Папа позвонит кое -кому и устроит на него тайную охоту.
        - Может, на него и нужно устроить охоту.
        - Они заберут меня из Фемиды. Отправят в школу в Нью -Хейвене и заставят жить дома. Думаешь, я этого хочу?
        - Нет.
        - Вот и все.
        - Знаю, но проблема большая. Не думаешь, что нужно хотя бы рассказать родителям?
        Я направила на него палец.
        - Ты даже не рассказал родителям, что играешь на электрогитаре. Я не собираюсь говорить своим, что меня изнасиловали в школе.
        Он поднял руки.
        - Справедливо, - и добавил. - И когда слушание?
        - Еще не назначено. Они должны сообщить ему в понедельник, что он - обвиняемый. Но, уверена, он знает, что грядет.
        - Ты знаешь, что я на все готов для тебя, да? Знаешь?
        Я кивнула.
        - Серьезно. На все. Если могу помочь, я все сделаю.
        - Знаю.
        - Кстати, я приглашал Эми на свидание в прошлом году, - сообщил он.
        - Да? И что она сказала?
        - Я же не встречаюсь с ней, да?
        - Почему она тебе отказала?
        - Сказала, что я не ее тип.
        - Ей же хуже, - сказала я.
        - Может, продолжим репетицию?
        Я игриво приподняла бровь.
        - Ты хочешь репетировать? Я в шоке.
        Мы заиграли Гершвина - обычно, не как хип -хоп. Я была рада сейчас всему нормальному.
        ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
        Дольше всего
        Завтра, утром понедельника, Картера уведомят. Я старалась думать о настоящем, работать над весенним проектом. Одна в комнате, я изучала информацию, которую нашла для проекта - книги и статьи музыковедов, теоретиков, биографов и других. Одни обсуждали гениальность Бетховена, другие задавались вопросом, не нарушала ли Девятая симфония правила классического произведения, но никто не затрагивал основную проблему. Отсутствие пианино.
        Значит, дело за мной и Листом.
        Лист восхищался Бетховеном, но не просто имитировал мастера. Лист завладел Бетховеном, сделал произведение без пианино своим. Его не устраивало то, как все было. И он менял это. Он делал все лучше. Я открыла файл, чтобы начать письменную часть проекта. Я написала первое предложение: «На определенном этапе творцам нужно порвать с прошлым», - и ощутила родство с Листом, ведь повторяла его дело.
        Я писала еще полчаса, и тут в дверь постучали. Я встала и посмотрела в замочную скважину. Мартин. Я убедила себя, что наносить блеск для губ не нужно, но все равно причесалась, а потом впустила его.
        - Привет, - сказал он. - Я принес тебе ужин.
        Он отдал мне сверток из салфетки, я развернула ее и нашла бутерброд - хумус, сыр и хлеб из трех видов муки. Т.С. собиралась принести ужин.
        - Спасибо.
        - Т.С. и Сандип работают над проектом, - сказал он, объяснив, почему он принес еду.
        - Я не знала, что они работали над проектом.
        Он посмотрел на меня.
        - Ох, - я кивнула, понимая. - Тебе нельзя в комнату пару часов.
        - Ага, - он похлопал по рюкзаку. - Я в библиотеку. Хочешь со мной?
        Я помнила, как читала там книгу в прошлый раз. И как до этого увидела там Картера. Я покачала головой.
        - Может, хочешь поучиться тут? - я указала на свою комнату. Я вспомнила, как он был тут пару недель назад. Я не пустила его в свою комнату. Но теперь я была как Лист, я приводила себя в чувство. Я боролась за будущее, и я могла поступить иначе. - Это позволено? - добавила я.
        - Позволено? - с любопытством спросил он.
        - Тебе можно сближаться со мной вне группы?
        - А почему нет?
        - Потому что ты - Пересмешник, а я… - я сделала паузу, подбирая верное слово, но представляла лишь, что я под его крылом. Как это назвать?
        - Думаешь, у нас куча странных правил?
        - Не знаю, - сказала я и добавила. - Наверное, да.
        - Как когда ты думала, что придется сушить одежду, не постирав ее.
        - Я не знала, как вы работаете.
        - Кейси не рассказывала?
        - Лишь в общих чертах. Не детали.
        - Я расскажу детали. Мне можно учиться в твоей комнате, как и в общей комнате с тобой. Если ты не против.
        - Не против, - сказала я.
        - Хорошо, - он радостно пожал плечами, прошел и устроился за столом Т.С. Я вернулась за свой стол и принялась за бутерброд.
        - Над чем работаешь? - спросил он.
        Я рассказала ему о своем весеннем проекте и спросила про его.
        - Сипухи обыкновенные, - сообщил он.
        - Интересно. Откуда взялась идея?
        - Я проезжал летом мимо раненой совы у дороги. Я хотел вызвать ветеринара, но сова умерла, и я забрал ее домой и расчленил…
        Я прервала его.
        - Ты расчленил сову? - поразилась я. - На столе на кухне?
        - Нет, - отозвался он. - В гараже.
        - Это странно, Мартин.
        - Что странного?
        - Ты нашел мертвую сову, забрал домой, чтобы распороть. Это странно! - я скрестила руки и отклонилась на спинку стула.
        - Он уже был мертв. Это был шанс узнать больше. Это не отличается от твоей игры на пианино день и ночь. Так я тренируюсь.
        - Ладно. И что ты нашел, когда разрезал свою находку?
        - Его желудок был полон грызунов. Мышей, бурундуков, даже суслик был! - Мартин оживился, глаза сияли, пока он описывал содержимое желудка совы. Мне было и гадко, и интересно.
        - Как ты смог понять?
        - Я умею, - сказал он. - Так же, как ты можешь отыскать до минор с завязанными глазами. Знаешь, почему у совы было столько еды в животе?
        Я покачала головой.
        - Потому что у обыкновенной сипухи ужасно высокий уровень метаболизма! - сказал он, словно нашел утерянный город золота ацтеков или клад. Я представила Мартина в гараже в Нью -Йорке, в старом деревянном гараже со столом, полным инструментов и с мертвой совой. Он схватил нож и осторожно, но точно разрезал сову. Их живота совы выпали мертвые мыши, и карие глаза Мартина засияли от радости.
        - Так что мой проект про то, что метаболизм сипухи - воплощение выживания тех, кто приспособлен лучше всего, - сказал он.
        - Кто твой наставник? У меня - мистер Кристи, - сказала я и показала от этого язык.
        - И у меня. Понимаю этот ужас.
        Мартин изобразил учителя и его гулкий баритон:
        - Кто из вас, - начал он и сделал тяжелую паузу, - может написать сочинение на сто семьдесят пять слов о том, куда направляется мировая экономика следующие сто лет?
        Я рассмеялась.
        Мартин продолжил своим голосом:
        - Я не могу понять, он ленивый или гений. Он понял, что писать короткие сочинения просто, или в этом есть скрытый смысл - научить выражать мысли кратко и емко.
        - Папа всегда отмечает, что нужно говорить интересно и четко, - сказала я. - Он говорит кратко. Он говорит мало, но все по делу. Он возглавляет сбор средств в Йэле, так что умеет заинтересовать людей. Он так говорил.
        - Так ты считаешь мистера Кристи гением, - Мартин направил на меня палец, словно поймал меня на преступлении.
        - Ты это начал! Ты сказал, что он может быть гением, - парировала я.
        - И ты согласилась! Мы квиты.
        - Квиты, - сказала я и доела бутерброд. - Спасибо за ужин.
        - Это не макароны с сыром от Эми, но лучшее, что я мог, - сказал он, вытаскивая учебники по биологии из сумки.
        - Так ты был назначен сюда на вечер? - спросила я, ведь Пересмешники явно разделяли обязанности. Мартин знал о визите Эми.
        - Назначен?
        - Пересмешниками. Эми сказала побыть со мной из -за завтра?
        - Нервничаешь из -за завтра? - спросил он, не ответив мне.
        - А должна? - я не ответила ему. - Что это будет?
        - Я провожу тебя на все уроки, - сказал он.
        - Ты не обязан.
        - Я хочу.
        - Так тебя назначили? - спросила я. Мне хотелось получить ответы, то, что мне не рассказывала Эми, что не описывала Кейси. Я не хотела быть просто под их крылом. Я могла говорить, как собиралась сделать завтра. - Я хочу знать, - сказала я.
        - Нет, - сказал он, качая головой. - И я не должен был приходить к тебе сегодня. Т.С. собиралась принести бутерброд, она даже его завернула, и я вызвался. Эми не говорила мне. И все не так.
        - А как?
        Он тихо рассмеялся.
        - Ты считаешь нас тайным обществом. Это не так. Ты сама все видела. И я провожу тебя на уроки.
        Я продолжила расспросы:
        - Вы отправляете ребят на все дела, над которыми работаете?
        - Как телохранителей? - спросил он.
        - Отчасти.
        - У меня есть свои причины, - он открыл книгу и добавил. - Я могу хоть это сделать.
        Я с вопросом посмотрела на него.
        - Ты о чем?
        Он сглотнул, посмотрел на меня, как делал порой на физике, как делал, когда хотел что -то сказать, но останавливал себя.
        - Мне кажется, что это моя вина, - выпалил он.
        - О чем ты?
        - В том, что случилось с Картером.
        Я посмотрела на него, как на безумного.
        - О чем ты? С чего ты взял?
        Мартин провел пальцами по волосам. Мягким, как я помнила с той ночи.
        - Потому что я говорил с тобой на концерте, и, когда ты вернулась из туалета, ты говорила с ним.
        - Ох.
        - Мне очень жаль, Алекс.
        - Это не твоя вина, не сходи с ума.
        - Я ужасно себя чувствую. Я должен был удержать тебя от него. Что -нибудь сделать.
        - Как ты мог знать, Мартин? - тихо сказала я. - Никто не мог знать, что будет. Он казался обычным парнем на концерте.
        - Я не должен был говорить с Клио. Я не знал, что разговор с ней обернется этим.
        - Мартин, серьезно, это не проблема.
        Его глаза расширились от потрясения.
        - Не проблема? Он напал на тебя.
        - Я не об этом. Не проблема в том, что ты говорил с Клио.
        - Я даже не хотел с ней говорить. Я говорил, потому что ты ушла.
        - Мне нужно было в туалет, - сказала я.
        - Казалось, ты искала повода отойти.
        - Мне нужно было пописать! Я сказала же. И когда я вернулась, ты говорил с Клио. И я решила, что ты… - я утихла.
        - Что решила? - тихо спросил он. - Что она мне нравится?
        - Ну, да.
        Он покачал головой.
        - Она крутая, но я просто… - он не закончил мысль.
        - Потому ты помогаешь мне? Потому что считаешь, что это твоя вина? Это глупо.
        - Я помогаю не поэтому.
        - Давно ты с Пересмешниками? - спросила я.
        - С начала второго курса.
        - Полтора года.
        Он кивнул.
        - Ты был гонцом на втором курсе, - сказала я.
        - Да.
        - И гонцы становятся Пересмешниками, да?
        Он кивнул.
        - И ты сразу из гонца стал управляющим?
        - Не совсем.
        - Есть промежуточный шаг?
        - Да.
        - И? Что за шаг?
        Он склонился ко мне, словно хотел поведать тайну.
        - Гонцы - это первый уровень, почти как…
        - Клятва! - я начала понимать, как они работали. Он не успел ответить, я продолжила. - И из гонца становятся советом, а потом управляющим.
        Мартин постучал указательным пальцем по носу и указал на меня.
        - Ты гениальна, Алекс.
        Я вскочила со стула, головоломка стала целой.
        - Видимо, все так происходит. Нужно проявить себя как гонец. Может, некоторые теряют интерес и уходят. Те, кто остаются, пытаются попасть в Новую Девятку - совет учеников. И вы ищете новых членов совета каждый семестр, чтобы они оставались неподкупными?
        - Верно.
        - И кто решает, какие члены совета становятся управляющими?
        - Управляющие и лидер.
        Я кивнула пару раз, ощущая себя так, словно разгадала шифр. Я сегодня была в ударе. Я писала отличный весенний проект, разбиралась с придурком, напавшим на меня, и изучала работу тайных судей и полиции школы.
        - Но если ты был гонцом в прошлом году, когда ты был в совете?
        - Осенью, в прошлом семестре.
        - Всего полгода? Ты так хорош, что они сказали: «Ого, нам срочно нужен Мартин среди управляющих»? - пошутила я.
        Он рассмеялся и покачал головой.
        - Не совсем. Один из старшекурсников среди управляющих после половины года решил вернуться к основам.
        - О чем ты? - уточнила я.
        - Он прошел систему - гонец, совет и управляющий - и сказал, что заскучал по приземленному ощущению работы гонца. И он снова гонец.
        - Это даже забавно.
        - Да, он собирается быть организатором. И быть ближе к народу.
        - Значит, он ушел, - сказала я, продолжая догадки, - и ты занял его место. Все просто?
        - Было собеседование, проверка и все такое.
        - И что они спрашивали?
        - Я не могу рассказать все, Алекс, - игриво сказал он. - Но я служил в совете, и Эми решила, что я готов быть выше, стать управляющим.
        - И когда ты сказал, что слышал о деле ребят из театрального кружка, ты был тогда в совете?
        - В совете девять членов каждый семестр, на суде их только три, так что шанс моего присутствия на их слушании - 33,33 процента.
        Я закатила глаза.
        - Ладно, математик, ты был в этих 33,33 процентах совета и услышал об этом?
        - Вспомни, слушания не было.
        - Тогда откуда ты узнал об этом?
        - Все обсуждается.
        Как визит с макаронами и сыром.
        - Почему ты хотел стать Пересмешником? - спросила я.
        - Мой папа судья, а мама - прокурор. Так что справедливость у меня в крови. Я еще и идеалист, как они. И я верю, что мы можем творить добро. Может, мы можем добавить добра этой школе.
        - Ты в это веришь?
        Он пылко закивал.
        - Это не идеально. Ничто не идеально. Но нам нужно существовать, да? Посмотри на учителей. Они не запирают кабинеты, актовый зал всегда открыт. Они живут в ла -ла -лэнде, как в выступлении с Гершвином, что будет на следующем их собрании, - он презрительно фыркнул. - А потом они попросят меня расчленить сипуху на собрании клуба факультатива, и все будут стоять рядом и охать.
        - Да, это глупо, - сказала я. - А ты будешь лидером, как Эми?
        Он покачал головой.
        - Не могу.
        - Не можешь? Почему?
        Он не ответил.
        - Лидер - всегда девушка? - не унималась я.
        - Нет, это не так.
        - Тогда как?
        - Мы можем поговорить о другом? - спросил он.
        - О твоих причинах? - я вернула разговор к началу.
        Он улыбнулся.
        - Причины…
        - Ты ощущал вину. Потому ты тут.
        - Не поэтому.
        - Тогда почему?
        - Потому что… - начал он и замолчал. Мы молчали. Ничего не говорили. Наша тишина наполняла комнату, как воздух заполнял шар.
        Я решила лопнуть его. Я этим вечером была решительной.
        - Ты хочешь посмотреть что -нибудь вместо учебы?
        Он улыбнулся, словно мы задумали жуткую шалость. Я схватила ноутбук со стола и перебралась на свою кровать.
        - Можешь сесть на мою кровать, - я похлопала по своему лилово -оранжевому одеялу с розовыми завитками и фигурами. Я села спиной к стене, согнула ноги в коленях. - Это позволено? - дразнила я.
        - Дай -ка свериться с уставом, - он прошел ко мне, и мы устроились на кровати, как два товарища на диване.
        - Тебе нравится «Закон и порядок»? - спросила я.
        - Мое любимое, - сказал Мартин, его длинные ноги свисали с кровати. - И я уверен, «Закон и порядок» разрешен, - добавил он и посмотрел на меня, надеясь, что я рассмеюсь. Я рассмеялась, ведь он был забавным, и я хотела, чтобы он смотрел со мной сериал на моей кровати.
        Полчаса спустя какая -то девушка в костюме обсуждала обвинения, но я едва ее слушала. Не из -за того, что плохо разбиралась в теме суда - я смотрела этот сериал с тринадцати лет, так что разбиралась - просто мне очень хотелось поцеловать Мартина. Я ощущала его вкусный запах, запах чистого мыла и душа. И его волосы… я ощутила их плечом, когда он склонился сделать погромче, и я сходила с ума, ужасно сильно желая его прикоснуться.
        И не знала, откуда взялось это желание, как давно оно было во мне, как долго спало и ждало, пока я о нем вспомню. Пока я вспомню, что этого хотела в ту ночь, может, и он хотел, но думал, что не интересовал меня, так что говорил с Клио. А я думала, что не интересую его, так что говорила с… Но я не хотела думать о таком этим вечером. Я бросала прошлое. Я возвращала настоящее. Потому что сейчас происходило то, чего я очень хотела.
        Я хотела поцелуй.
        Я думала только о поцелуе - обо всем, что вело к поцелую - хотел ли Мартин поцеловать меня, было ли ему позволено. Я заставляла себя смотреть на ноутбук, лежащий на моих ногах, но поглядывала на Мартина. Я пыталась держать себя в руках, наслаждаться сериалом, но разум был как машина с пинболом. Серебряный шарик бился о рычаг, выключался свет, сияла сфера, появлялся еще шарик, потом еще один, и все дико металось под вой сирен, игра выходила из -под контроля. Шарики появлялись из ниоткуда, и все было громким, машина ломалась.
        И все затихло.
        Я нажала на паузу и повернулась к Мартину.
        - Какие другие причины? - спросила я снова.
        Он улыбнулся уголком губ, зеленые вкрапления в глазах сияли.
        - Другие?
        - Да, - я не сдавалась. Я узнала от него о Пересмешниках, хотела знать и это. - Почему еще ты здесь?
        Он молчал, удерживал мой взгляд, и все во мне перевернулось. Мне стало тепло, лицо, грудь, ладони горели, а он не переставал смотреть на меня. И я не хотела, чтобы он переставал.
        - Мартин, - прошептала я.
        - Да?
        - Есть правила против…?
        - Да, - тут же сказал он.
        - Ты не знаешь, о чем я хотела спросить.
        - Я знаю, о чем ты хотела спросить, Алекс.
        - И о чем же?
        - Есть правила, не дающие сближаться с тем, кому мы помогаем, - сказал он.
        Я медленно кивнула, тяжело дыша, заполняя воздухом всю грудь, все тело.
        - Да, есть запреты, - напомнил он, тоже тяжело дыша.
        - Но ты был милым со мной, потому что должен был, да? Не по другой причине?
        - По другим причинам, Алекс. По другим.
        - Каким, Мартин? - спросила я, зная, что мы произносили имена друг друга в каждой фразе. Это словно сближало, делало ближе, чем тесная кровать и двенадцать дюймов между нами. Он отвел взгляд, сглотнул, провел рукой по волосам. Я хотела коснуться его волос. Я хотела знать, желал ли он, чтобы я коснулась его волос.
        Он посмотрел на меня.
        - Ты знаешь, о чем я.
        Я покачала головой.
        - Было бы проще, если бы ты знала, о чем я.
        - Почему?
        - Когда я сказал, что не хотел говорить с Клио, я имел в виду…
        Он ждал, пока я закончу.
        - Говорить со мной?
        Он кивнул.
        - Почему мне должно стать проще? - спросила я.
        - Было бы проще, если бы ты начала, - сказал он.
        - Если бы я начала, ты бы сказал Пересмешникам?
        Он покачал головой.
        - Ты бы рассказал кому -нибудь? - спросила я.
        Он снова покачал головой и сказал:
        - А ты?
        - Нет.
        - Я бы хотел рассказать всем. Хотел бы. Ты мне нравишься, Алекс. Давно.
        Я лишилась дара речи. Я знала лишь, что лицо покалывало, и я хотела быть поближе к нему, к юноше, которому я давно нравилась. Я выдавила лишь:
        - Да? - спросила я.
        - Да, но у тебя был парень, а у меня девушка, а потом мы стали одинокими в одно время, - он сделал паузу. - Я не должен так делать.
        - Быть тут, быть собой?
        Он кивнул.
        - Потому я хочу, чтобы начала ты.
        Я убрала ноутбук со своих ног и опустила на кровать.
        - Я хочу поцеловать тебя, - сказала я, радуясь тому, что произнесла это.
        Он улыбнулся, прижал ладонь к моим волосам, притягивая меня ближе. Его губы были нежными, сладкими, он не спешил, и я тоже. Я касалась его волос, мягких, как в ту ночь. Поцелуй мог длиться десять минут, десять часов. Я потеряла счет времени, ведь с каждым прикосновением его рук, его теплых губ, его прохладного дыхания я подчиняла поцелуи, делала их своими, как все и должно быть.
        ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
        Неприкасаемые
        - Как они это сделают, Кейси? - спросила я, прижимая телефон к уху, расхаживая по своей комнате. - Просто придут в его комнату, постучат в дверь, как частный детектив?
        - Как -то так, - сказала она.
        - Да?
        - Да. Все просто. Постучать в дверь. Отдать ему бумаги.
        Мой желудок превратился в узел.
        - Кейси, это самое страшное и безумное из всего, что я делала.
        - Ты выступала перед сотнями людей. Ты играла Шопена соло в тринадцать лет, помнишь?
        - Это пустяки. То был смотр юных музыкантов. Всем было тринадцать.
        - И что? Ты это сделала. Ты сильнее, чем думаешь. Ты - боец. И ты меня знаешь, Алекс. Я не люблю сентиментальности. Но я люблю тебя и горжусь тобой.
        - И я тебя люблю, - сказала я, добавилась другая линия. - Похоже, Эми звонит. Я пойду.
        Мы попрощались, и я переключилась.
        - Алекс?
        - Да, - сказала я.
        - Алекс Патрик, - голос был полон сарказма, а мое тело сковал лед. - Александра Николь Патрик, - сказал он. - Теперь я знаю все твое имя. Все имя. Александра Николь Патрик. Чудачка. Чудачка Алекс, убежавшая тем утром. Убежавшая и в библиотеке.
        - Отвали, - прохрипела я. Но не бросила трубку. Я должна была, но не могла пошевелиться. Меня парализовало. Ноги сталь кусками льда. Ноги не двигались, руки не шевелились, мозг застыл. Все будто происходило с кем -то другим. Не в моем мире, не со мной. Я не говорила по телефону с гадом, изнасиловавшим меня, пока я спала. Этого не было, потому что иначе я могла бы отключить телефон.
        Но это происходило.
        - Я думал, ты была просто чудачкой. Но ты еще и бредишь.
        - Вот и нет, - я не могла говорить, складывать предложения. Я была окружена слизью, зыбучими песками, и я тонула в этом.
        - Ты умоляла об этом, - сказал он шелковым тоном.
        - Молчи! - сказала я, ведь стала оттаивать, слова пробивались. - Это ложь.
        Он резко и холодно рассмеялся.
        - О, это не ложь, чудачка. Ты была на мне.
        «Брось трубку. Брось трубку».
        Он продолжал:
        - И потому я не верю, что ты заявила, что я изнасиловал тебя, и решила, что у тебя все получится.
        Я его ненавидела -ненавидела -ненавидела.
        Он продолжал:
        - Ты можешь натравить на меня всех своих маленьких Пересмешников, но я знаю, что ты ошибаешься, и я не собираюсь признавать свою вину. Так что я не против прийти на суд, чудачка.
        - Ты врешь, - сказала я. - Врешь.
        Я завершила вызов и смотрела на телефон, сверлила в нем дырку взглядом, ощущала, как нагрелись ладони, как пылали щеки и волосы от гнева. Я ни к кому еще не ощущала такой ненависти, но я ненавидела его за то, что он сделал в ту ночь, и за то, что он сделал сейчас. Он заслужил, чтобы его сделали примером, чтобы его наказали. Он ошибся тогда, ошибался и сейчас. Он был скользким, как типичный ватерполист.
        Я хотела бросить телефон. Бросить ноутбук. Бросить стул, стол, кровать. Я хотела разбить окно. Так люди срывались, сходили с ума, злились так, что выходили из себя.
        Я говорила себе дышать. Раз, два, три.
        Я глубоко вдохнула с болью. Я не сорвусь. Нет, я не сорвусь. Но я злилась, и, повернувшись к зеркалу, я увидела пульсирующую вену на лбу. Она отсчитывала ритм, как грудь Картера тем утром.
        Я услышала рвущийся звук. Громкий, ужасно громкий. Я закрыла уши от громкости. Я медленно открыла глаза, не желая открывать их. Картер был на мне, сдавил ногами. Он был обнажен. Что -то было не так. Его ноги были по бокам от меня, надо мной была его широкая бледная грудь, и я не хотела смотреть вниз, потому что тогда увижу его пенис, твердый пенис, который я не хотела видеть, ведь он пытался надеть на него презерватив. И порвал он упаковку от него.
        - Что ты делаешь? - пробубнила я.
        - Устанавливаю купол.
        - Купол?
        Может, он и кивнул, но я не знала. Казалось, у него были две головы. Или одна была размытой. Я не знала, все кружилось. Его голова кружилась, или кружилась кровать, или это была я. Я закрыла глаза. Было больно держать их открытыми. Но я кружилась и с закрытыми глазами, так что открыла их. Картер все еще был надо мной, нависал. Думаю, он надел презерватив, потому что он приблизился ко мне, его лицо оказалось ближе ко мне, и его тело опускалось, ладонь, правая или левая, уперлась в матрас возле моей руки. Другая ладонь была между его ног. Я догадывалась, что он делал. Он пытался войти в меня. Он хотел войти в меня. Я посмотрела на меня, на мое тело. Я была обнажена, в его кровати, и я не знала, как тут оказалась. Я знала, что не хотела его в себе. Не хотела это в себе. Кружение замедлилось, остановилось, и комната замерла, стала тихой, спокойной. А я стала сильной, прижала ладони к его широкой груди. Я давила ладонями, толкала его. Я качала головой, говорила нет. И я оставила ладони так, словно удерживала машину, словно силач, держащий мост.
        Мое тело опустело, все внутри было темной пещерой. Все почернело на миг от грязного воспоминания. Я не молила об этом, я умоляла остановиться, я отталкивала его, но он все равно входил в меня.
        Я вспомнила, что почти опаздываю на французский, схватила сумку и побежала. Мартин ждал меня у общежития.
        - Прости, из -за меня ты опоздаешь, - сказала я.
        - Мы. Мы опоздаем. У нас один урок. Французский, - он напомнил, что этот урок был для нас общим. - Но не переживай. Мы не сильно опоздаем.
        - Да, - я все еще была растеряна после звонка и воспоминания.
        - Ты в порядке? - спросил он, пока мы шли к Морган -янг -холлу по обычному пути. Не было времени на долгий путь. - Ты в порядке? - повторил он.
        О, я забыла ответить.
        - Да, - выдавила я. - Черт!
        - Что?
        - Нужно бежать, - я сжала его руку. - Сослагательное наклонение, помнишь?
        Если опаздываешь на французский, приходится говорить весь урок в сослагательном наклонении: «Avis aux retardataires de mon cours, je vousimposerai l’utilisationexclusif du subjonctif», - предупредила мисс Думас в первый день. Это наказание было жестоким, но эффективным, потому что все, кто учил французский, знали, что сослагательное наклонение было самым сложным. Никто НИКОГДА не опаздывал на урок мисс Думас.
        - Проблем не будет, - сказал он, пока мы бежали.
        - Ты предсказывать умеешь?
        - Нет, я уже позаботился об этом.
        - Позаботился?
        - Когда я понял, что ты опоздаешь, я позаботился об этом.
        Я не успела узнать, как, мы толкнули тяжелую дверь здания, зазвенел звонок. Мы опоздали. Но Эми у кабинета французского оживленно общалась с мисс Думас. Наша учительница стояла спиной к нам, ее каштановые кудрявые волосы были уложены на голове, она болтала en francaisс Эми. Мартин коснулся моей руки, замедлил меня, чтобы мы беззвучно прошли по коридору. Я повторяла за ним, а Эми воскликнула:
        - Certainement! Il me fera un grand plaisir de rediger un essai pour vous.
        - Formidable, - сказала мисс Думас Эми, мы с Мартином прошли в класс незаметно для учителя. Я заняла свое место, он - в нескольких партах от меня. Мисс Думас вошла через две секунды в класс и бодро сказала. - Bonjour, mes amis!
        Она прошла к своему месту за столом, начала урок, не заметив, что мы опоздали. Я тихо выдохнула с облегчением. Я ненавидела сослагательное наклонение. Но мне было не по себе. Где я была бы, если бы Эми, Мартин и Илана не бились за меня, спасая от учителей, плохих парней и самой меня? Я была Алекс, пианисткой, желающей быть в Джуллиарде. Теперь я была неприкасаемой.
        Урок закончился, и ко мне повернулась девушка, сидящая передо мной. Я немного ее знала. Ее звали Мэл, сокращенно от Мелисса, как мне казалось. Она была хрупкой, меньше, чем полтора метра. У нее были светло -каштановые волосы, которые она всегда заплетала во французскую косу (я сидела за ней на этом уроке).
        - Привет, - тихо сказала она мне.
        - Привет, Мэл, - сказала я.
        Она оглядела комнату, развернулась и больше ничего не говорила. Ладно. Я схватила сумку и пошла на выход. Мартин появился рядом со мной.
        - Итак, - он склонился так, чтобы его слышала только я, - хочешь провести со мной время этим вечером?
        - Да, - сказала я. - Но не знаю, будут ли там Майя и Т.С.
        - Можно пойти в другое место, - хитро сказал он.
        Мои глаза расширились.
        - Ты - Пересмешник. Ты не можешь нарушать правила. Мы не можем выходить по вечерам, кроме пятниц.
        - Какая послушная девочка, - поддразнил он.
        ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
        Слова и поступки
        Эми нашла меня после математики.
        - Мы решили провести суд через месяц. Где -то в середине марта. Скоро выберем точную дату, - сказала она мне и Майе и добавила с успокаивающей улыбкой. - Я хотела, чтобы вы знали, что времени на подготовку много, - это она добавила для Майи, которая кивнула, понимая указания.
        - Конечно, мы будем готовы, - сообщила Майя.
        - Картер знает, что это будет в марте? - спросила я.
        - Знает вкратце, - сказала Эми и ушла, может, чтобы доставить послание лично. Я пыталась представить, как она выслеживает его после его последнего урока, говорит ему лично, но не удавалось. Может, у нее был другой - безопасный - способ доставить послание обвиняемому.
        - Начнем с твоих показаний, - сказала Майя, когда мы вернулись в общежитие.
        Я снова описала ту ночь для Майи, и она записала все в свою тетрадь. Я добавила, что вспомнила утром, как пыталась отбиться.
        - Он отвратителен, - сказала она едко, а потом обняла меня. - Мне так жаль, что он сделал это с тобой, - она продолжала так, критикуя его и утешая меня. Я ощущала себя грязно только от разговора об этом, и когда она ушла на дебаты, я приняла душ, смывая слой воспоминаний.
        Я высушила волосы, надела джинсы и свитер, который одобрила бы Кейси.
        Мартин постучал в восемь. Я впустила его.
        - Эй, - сказал он, когда дверь закрылась за ним.
        - Эй.
        Я опустилась на свой стул, он взял стул Т.С.
        - Как прошло сегодня? Было сложно?
        Я пожала плечами. Я не хотела об этом говорить, даже с ним. Или особенно с ним. Я не хотела, чтобы у нас все было о нем.
        - Все было хорошо, - сказала я, не сообщив ему о звонке.
        Он нахмурился, пронзая меня взглядом.
        - Уверена?
        - Да, - с нажимом сказала я.
        - И Эми сказала тебе, что суд пройдет…
        Я прервала его.
        - Мы можем поговорить о науке или чем -то еще?
        Его глаза вспыхнули, когда я сказала это, и он заговорил о своих последних открытиях насчет собак, дельфинов, свиней. Я не очень -то любила науку, но сейчас меня развлекали его истории, потому что они оживали, когда он рассказывал их. Он вытащил из заднего кармана телефон. Я напряглась на миг, думая, что его отправили Пересмешники, и ему пора идти. Я не хотела, чтобы Эми забирала его у меня.
        - Я обещал, что покажу тебе фотографии эффекта Мейснера, - сказал он, открывая телефон.
        - Да, я хотела их увидеть, - пошутила я.
        - Эй! Сарказм на мне не работает. Я все равно их тебе покажу, - он подвинул стул, оказался рядом со мной. Он склонился, и я на миг отвлеклась его близостью, чистым запахом и тем, как мне нравился его запах. Он полистал картинки магнита, а я склонилась к его шее, мои губы задели его кожу, и он тихо застонал. Мне понравился этот звук. - Ты не хочешь смотреть на фотографии, да? - дразнил меня он.
        - Я хочу их увидеть, клянусь, - тихо сказала я, снова задевая его шею.
        - Я не знаю, где они, - сказал он и опустил телефон на стул. Он снова издал тот стон, и я ощутила силу. Я была во главе.
        - Не знаешь? - спросила я, а он закрыл глаза и запустил пальцы в мои волосы.
        - Понятия не имею, - сказал он и заткнул меня губами. Мы повернулись, чтобы быть ближе друг к другу. Его дыхание стало тяжелее, его пальцы играли с моими волосами, и дрожь пробежала от моего живота до кончиков пальцев ног и обратно.
        Я погрузилась в этот поцелуй, а потом в еще один и еще.
        Потрясающе.
        Да, этот поцелуй был потрясающим.
        А потом еще один.
        Жарко.
        Мне было так тепло.
        И прикосновение.
        Слабость в коленях.
        От него у меня слабели колени. Он вызывал мой смех. Он стоил ожидания.
        Стоил ожидания.
        Это было как удар по животу. Я согнулась. Я не стоила ожидания. Я уже даже не была девственницей.
        Я отодвинулась.
        - Мм, вернись, - сказал он. Его глаза были закрыты, он все еще хотел меня. Его ладонь запуталась в моих волосах, он потянул меня к себе, целовал больше, сильнее, пытаясь вернуть. Но я уже не могла. Связь была разорвана. Я прижала ладони к его груди и отодвинула его.
        Он открыл глаза.
        - Ты в порядке?
        - Да, - сказала я.
        - Ты не в порядке. Мы были вместе, а через минуту ты где -то еще. Я спешу? Ты не против? Я не хочу давить на тебя?
        Другое слово появилось передо мной. Неприятное. Начиналось на О, заканчивалось на А. Отдача.
        Я хотела Мартина, потому что он не был Картером. Потому что он был противоположностью Картера. Мои глаза остекленели от осознания, что я использовала его, чтобы пережить произошедшее.
        - Мне нужно идти, - сказал он и встал.
        Я кивнула.
        Он взял свою сумку, сунул телефон в карман джинсов.
        - Прости, Алекс. Я не должен был этого делать. Я должен был понять, что еще рано.
        Еще рано.
        Слова играли в голове, растягивались по буквам.
        Еще. Рано.
        Как две низкие ноты на пианино. Дрожащие. Еще -о -о -о -Рано -о -о -о.
        И я пришла в себя.
        - Не уходи, - быстро сказала я.
        Он взглянул на меня. Он мне не верил.
        - Я хочу, чтобы ты остался. Хочу.
        - Да?
        - Да.
        Я взяла его за руку и отвела к кровати.
        - Я не готова для чего -то большего, чем поцелуи, но кровать удобнее.
        - Тогда кровать, - Мартин растянулся рядом со мной. Он легонько постучал по моему носу. - Ты главная. Ты ведь понимаешь это?
        - Да. Я знаю. Расскажи мне про тех первокурсников из театрального.
        Он улыбнулся мне.
        - Я тебе интересен только из -за доступа к информации? - пошутил он.
        - Да, я хочу, чтобы ты выдал все тайны Пересмешников, - парировала я.
        Он улыбнулся, убрал прядь моих волос за ухо и сказал:
        - Хорошо, что ты мне нравишься. От этого я хочу все тебе рассказать.
        - И что сделали те первокурсники?
        Мартин тихо рассмеялся, воспоминание забавляло его.
        - Все это было глупо и по -детски. Потому они признались. Знали, что им не защититься.
        - Расскажи. Что случилось?
        Он приподнялся на локте, устроившись на боку.
        - Помнишь мюзикл в прошлом семестре?
        - Это была «Эвита», но на пятьдесят лет в будущем, и Эва была принцессой -воином? - сказала я, шутя, потому что так в Фемиде поставили бы «Эвиту».
        - Как -то так. В общем, театральный кружок решил взять пару первокурсников как дублеров для главных ролей. И был дублер Че и дублер Эвы, и они были в хоре. Но этим двум первокурсникам показалось, что их обокрали. Они решили, что должны быть главными. Они решили, что их унизили, потому что они - первокурсники. И они… - Мартин попытался подавить смех, но не смог. - Они поступили так глупо!
        Я тоже засмеялась.
        - Расскажи, расскажи.
        - Они решили сделать так, чтобы основным актерам стало плохо. Потому что основные проводили ритуал перед каждой репетицией, выпивая чай с медом. Как мы узнали, это норма для актеров. И первокурсники стали добавлять в чай то сироп от кашля, то Бенадрил, то Тайленол.
        - Им от этого становилось плохо или хотелось спать?
        - Второе, - сказал Мартин. - Глупые первокурсники не знали.
        - Старшие не могли сами разобраться? - спросила я. Подливать препараты в чай было подло, но Че и Эвита могли выстоять сами.
        - К нам пришли не старшекурсники, - сказал Мартин. - Пришла пара других первокурсников в пьесе. Они были в хоре с дублерами, но просто пели в хоре. Они подумали, что первый курс получит плохую репутацию из -за двух дублеров, так что хотели обвинить их.
        - В чем? В клевете персонажа?
        Мартин пожал плечами.
        - Типа того. Не всегда к нам приходит жертва. Порой - другие люди. Те, кто слышит о том, что происходит, и сообщают нам, чтобы мы проверили. Многие боятся или думают, что у них пустяки. А порой, когда происходит плохое, это задевает не только жертв. Как в тот раз. Другие ребята заметили и захотели, чтобы это прекратилось. И они пришли к нам. Сонные старшекурсники не просили о расследовании.
        - Когда дублеры признались?
        - Вскоре после того, как мы обратили внимание на это.
        - Что значит «обратили внимание»?
        - Расследовали заявку, - сказал он, и я поняла, что такое происходило с математиком, живущим возле Джонса. Фаза расследования.
        - Так вы и детективы?
        - Мы проверяем, что произошло, говорим с обеими сторонами, если нужно, если нас об этом просили.
        - Просили? Порой, когда студенты приходят к вам, они не хотят суда, а хотят просто следствие? В чем смысл?
        - Некоторые дела можно уладить до суда.
        - И тогда наказание меньше?
        Мартин кивнул.
        - Да, или оно уменьшается, если виновный готов возместить ущерб.
        - Почему мы не попросили Картера об этом?
        - Твой случай другой, Алекс. Это другой уровень оскорбления. И у него был вариант, когда он получил бумаги, обсудить проблему, - объяснил Мартин, и я вспомнила, как Картер шипел на меня по телефону. В моем деле не договориться. Мое дело будет белым или черным. Но мне хватило моего дела на сегодня, и я вернулась к дублерам.
        - И что случилось, когда Че и Эвита поняли, что с ними делали?
        - Они рассмеялись. Они подумали, что это подходило к их ролям, и они вдохновились этим.
        - Актеры, - я закатила глаза.
        - Теперь ты знаешь. Что еще хочешь выведать у меня? - сказал он, гладя пальцами мою руку. Мне вдруг расхотелось говорить.
        - Думаю, пока что хватит, мистер Саммерс, - сказала я и расслабилась от его ладони на моей руке. Я опустила голову на его грудь и невольно уснула.
        Когда я проснулась через пару часов, его не было. Майя переодевалась в пижаму. Я моргнула пару раз, поискала Мартина взглядом. Может, он ушел в туалет… Но его сумки не было, он ушел.
        - Что у вас с Мартином? - спокойно спросила Майя.
        Какой адвокат, она должна быть детективом. Джеймсом Бондом.
        - Ничего, - я хотела знать, что она видела? Она вошла, пока я спала рядом с ним?
        Майя приподняла бровь.
        - Ничего?
        - Да, ничего. Он - Пересмешник, Майя. Он помогает, - сказала я.
        - Уверена в этом, - сказала она.
        - Почему ты спрашиваешь?
        - Он читал за твоим столом, когда я вошла, - сказала она. - Сказал, что пришел проверить тебя, а потом ты уснула, а он остался почитать, потому что тут было тихо.
        - Да, он заглядывал, - призналась я.
        - Он милый, да?
        - Эм…
        - О, ладно тебе, Алекс. Он красивый. Почему тебе не интересоваться им?
        Я фыркнула.
        - Ничего не происходит, - сказала я, схватила домашку по истории, пока красные щеки не выбрали меня. - Мне нужно учиться.
        Майя плюхнулась на свою кровать, тоже взяла книгу.
        Но я не видела слова в книге. Только одно слово было в моей голове, было поверх книги, проникло в мои мысли.
        Ложь. Этим словом была ложь.
        Потому что теперь врала я.
        ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
        Молниеотвод
        Через пару дней Мэл снова заговорила со мной на французском. Она развернулась в конце урока и сказала «привет».
        - Привет, - сказала я.
        И она тихо ушла, как мышка.
        Так было еще несколько уроков. Она добавляла каждый раз по предложению или два. То про домашку, то про погоду, ведь в конце февраля было холодно. Честно говоря, это было странно. Но разве я могла судить? Все мы были странными. Но в один день это изменилось. Она повернулась, как обычно, ее волосы были заплетены в косу, как обычно, и она говорила тихо, как обычно. Но в этот раз сказала кое -что серьезное:
        - Это произошло и со мной, - прошептала она.
        Я тут же поняла, о чем она.
        - Да?
        - Не с ним. С другим. Когда я была на первом курсе.
        - Мне жаль это слышать.
        - Я рада, что ты это делаешь, - прошептала она.
        - Хочешь как -нибудь поговорить об этом?
        Она кивнула, и мы договорились встретиться в моей комнате в четыре.
        Когда она пришла, у меня уже был готов чай, как делала для меня Кейси. Чай давали людям, когда с ними случилось что -то плохое. И я предложила Мэл маленькую чашку чая, который одолжила - забрала - из огромного запаса Майи. Чай был импортным. Ее родители присылали ей пачку каждый месяц, чтобы у моей соседки -англичанки не закончился ее английский чай.
        Мэл сжала чашку руками и подула на содержимое.
        - Спасибо за встречу, - сказала она. - Я пыталась поговорить с тобой пару недель.
        - Я заметила.
        - Прости, что вела себя странно. Я пыталась набраться смелости.
        - Не переживай. Я понимаю.
        - Как только я увидела его имя в книге, я захотела знать, с кем он это сделал, и когда дошел слух про обвинения, я поняла, что должна поговорить с тобой.
        - Ты видела книгу?
        Она кивнула.
        - Я проверяю ее каждую неделю, чтобы знать, кого остерегаться.
        - Да? - меня поражало, как далеко разошлось влияние Пересмешников.
        - Это страх. Но да. А потом я увидела листовку, поняла, что добавили еще имя, побежала в библиотеку и увидела его. И я ждала, когда все станет официальным.
        - Ты быстро поняла, что это была я.
        - Слова разносятся быстро, - сказала Мэл. - Ты первая. Заявила про изнасилование.
        - Знаю.
        - Я говорила с ними больше двух лет назад.
        - Да? Мне не хватило бы смелости даже подойти к ним на первом курсе.
        Она покачала головой.
        - У меня не было смелости. Я не пошла дальше.
        - Даже для разговора нужна смелость, Мэл.
        - Он был старшекурсником, - сказала она, слова, что застревали в ее горле несколько недель, полились в моей комнате. - Я была первокурсницей. У меня не было и шанса. И я ничего не сделала. Ждала, пока он окончит школу. Я перестала ходить в кафетерий, выбирала долгую дорогу в классы, оставалась все время в своей комнате.
        - Это мне знакомо, - сказала я. - Я боялась выходить. Вряд ли я боялась, что он сделает это снова. Я боялась, что не знала, как отреагирую на него. В этом есть смысл?
        - Так было и у меня. А теперь иначе? - пылко спросила она.
        - Да. Пересмешники помогают мне. Некоторые провожают меня на уроки, порой я обедаю с ними. И он ничего не говорит, даже не смотрит на меня, когда я с ними.
        Она одобрительно тряхнула головой.
        - Это дико, да? Как они могут быть такими… - я сделала паузу, подбирая верное слово. - Эффективными, - сказала я, хоть не была уверена, что искала это слово.
        - Ага, - согласилась она. - Хотела бы я твою смелость.
        - Не говори так, Мэл. Ты смелая, или не говорила бы со мной сейчас.
        - Я рада, что говорю сейчас с тобой, - сказала она.
        - И я, - сказала я. - И не кори себя. Ты сделала, что могла.
        - Я думаю насчет твоего суда. Сообщишь, когда он?
        - Меньше, чем через месяц. Я скажу, как только будут знать дату.
        Она сделала глоток чая и добавила:
        - Не подумай, что это безумно, но ты делаешь это для всех нас. Так я это вижу. Ты делаешь это за всех, кто не смог заговорить, кто боялся. И ты сделаешь это место лучше для всех девушек, что придут после нас. Будет безопаснее. Парни будут думать дважды.
        - Надеюсь, - сказала я, думая о том, что будет через месяц, и как девушка, которая просто хотела играть на пианино, стала молниеотводом.
        Но я такой стала.
        ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
        Игра
        Я дала Майе новое прозвище.
        Чудо -адвокат.
        Начался март, подготовка к суду вдохновляла ее, ночами она готовила речи, стратегии, и это чудесным образом заставляло ее хотеть большего.
        Впервые за время учебы в старшей школе домашка была облегчением. Описав в очередной раз Круг Смерти, я обрадовалась, когда Майя ушла на репетицию дебатов, и занялась последними штрихами своей адаптации «Бури».
        Я сдала свою работу на следующий день. Мисс Пек кивнула и сказала «спасибо». И когда все сели, она постучала по стопке бумаг длинным красным ногтем указательного пальца и сказала:
        - Сегодня мы будем исполнять сцены из ваших адаптаций.
        Я хотела сказать, что мы не были театральным кружком.
        - Мэм, - раздался голос с задних парт, - мне интересно, почему вы хотите, чтобы мы сыграли свои адаптации.
        Мисс Пек посмотрела на заднюю часть комнаты.
        - Генри, - медленно сказал она, ее техасский акцент зазвучал сильнее, - это отличный вопрос, - она снова постучала пальцем по бумагам, а потом подняла его в воздух. - Я узнала, что пьесы, поскольку они создаются для сцены, нужно читать вслух. Иногда диалог звучит странно или неудачно, а без игры и не заметишь. Так вы сможете отточить диалоги и слова.
        Я повернулась и посмотрела на Генри, того Генри, который в начале семестра шептал Майе во время дебатов мое имя. Он был крупным, со светлыми растрепанными волосами, сильным носом и румяными щеками.
        - Мисс Пек, - продолжил Генри. - Я понимаю, и в этом есть смысл. Но наше выступление будут оценивать? Это не урок актерского мастерства.
        По классу пронесся смех.
        Мисс Пек улыбнулась, показывая трещины губ, куда не попала утром ее розовая помада.
        - Ты прав, Генри. Это не урок актерского мастерства. И вас не будут оценивать за это. Так что прошу вас, - она чуть не сорвалась на техасские словечки, - рассматривать это как упражнение. Это упражнение, чтобы написать лучшую пьесу, определить лучшую адаптацию Барда. Этот навык пригодится вам в жизни. Не удивлюсь, если кто -то из вас станет журналистом, писателем, даже спичрайтером. Или, - сказала она, в этот раз встав и обойдя стол, приблизившись к нам, - вы можете стать ораторами. Чтение ваших сочинений вслух улучит ваш стиль письма и креативность. Потому каждый получит шанс прочесть свою работу. Начнем. Я случайно назначу напарников и сцены из ваших пьес.
        Случайно. Почему учителя всегда так говорили? Они думали, что мы не понимали, что все это не случайно?
        - Эмили и Брент. Возьмете пятую сцену из «Ромео и Джульетты» в версии Эмили и седьмую сцену «Гамлета» Брента.
        Ох, как случайно.
        - Джулия и Джонс. Вторая сцена из «Отелло», третья из «Антония и Клеопатры».
        Больше случайностей. Пусть нас накроет ими!
        - Алекс и Генри, - начала она, - давайте сделаем восьмую сцену из «Троила и Крессиды» и первую из «Бури».
        Я смотрела на нее, широко раскрыв глаза, ожидая кульминации. Она ведь должна была наступить, да? Это же мисс Пек. Она считала себя очень смешной. Так она шутила.
        А она дальше произносила имена учеников, названия пьес, номера сцен, но я не слышала, было лишь «бла -бла -бла» на фоне.
        Когда она закончила, она разделила нас на группы. Я не двигалась. Генри большой мальчик, может меня найти. Он прошел в переднюю часть кабинета, опустился за соседнюю парту и произнес мое имя:
        - Алекс Патрик, - сказал он как персонаж в фильме, который следовал за кем -то по горам, рекам и полям и нашел добычу.
        Мне не нравился его тон, и я парировала:
        - Генри Роулэнд, - едко сказала я.
        Он опустил большие ладони на край парты и склонился ко мне, задние ножки его парты приподнялись.
        - Я знаю, кто ты, - прошептал он. - Картер все о тебе рассказал. Я уже хочу увидеть. Как ты получишь по заслугам на суде.
        В комнате появился холод, все замерло. Небо было черным, комната - темной, никто не мог пошевелиться. Я не могла шелохнуться.
        - Но твоих друзей -птичек нет в классе, да? - добавил он.
        Он отклонился, все ножки парты вернулись на пол. Он развалился на стуле, выглядя круто и спокойно, взял бумаги на парте - мои бумаги, мою сцену, мои слова. Я хотела вырвать их из его больших ладоней. Я хотела забрать их, порвать и бросить кусочками в урну, чтобы никто не увидел, что я написала, тем более, Генри.
        Я прочла его сцену, стало хуже. Потому что у него была сцена любви, а в моей «Буре» - попытка изнасилования Миранды Калибаном. Я бы сделала все, лишь бы выбрать другую сцену. Но тут не было Пересмешников, чтобы спасти меня от грядущего. Мисс Пек хлопнула в ладоши.
        - Ладно, приступим. Поднимаетесь и читаете сцены.
        Она посмотрела на меня и махнула рукой.
        - Алекс, Генри, начнем с вас.
        Боже, прошу, ударь по классу молнией. Кто -нибудь, включите пожарную сигнализацию. Землетрясение, потом - что угодно. Только бы я ушла отсюда.
        Генри встал со стула, сжимая страницы. Он невинно сказал мисс Пек:
        - Начнем с пьесы Алекс, да?
        Она кивнула и радостно пожала плечами.
        - Конечно.
        Я встала, сделала пару шагов и повернулась к классу.
        - «Я так долго ждал этого», - начал Генри.
        Слова, которые я написала, звучали гадко на его языке. Так гадко, что меня могло стошнить. И стошнить на него, фонтаном, как в фильме ужасов.
        - «И я не вижу причин ждать еще дольше», - продолжил он.
        - «Тебе придется ждать вечно, потому что этого не произойдет», - сказала я без эмоций.
        Он пошел ко мне, отыгрывая мою сцену, отчасти напоминая Калибана.
        Я знала, что будет дальше. Я написала эту проклятую сцену. Мы перебросились еще парой фраз, и наступила часть, которую так хотел он, где он хватал Миранду за волосы и тянул, сжимая другой рукой ее талию.
        Я стояла спиной к нему, Генри возомнил себя Лоренсом Оливье или кем -то еще. Он крепко сжал мои волосы своей потной ладонью, прижал силой руку к моему животу, грозя раздавить желудок, который тут же сжался. Он отклонил мою голову, чуть не сломав мне шею. Эти движения были только для меня, никто другой не знал, с какой силой он играл роль.
        Но, когда он сжал мои волосы, я представила Картера. Нависшего надо мной. Сдавившего меня ногами. Надевающего презерватив - купол, от таких словечек я ненавидела его еще сильнее. Генри выдохнул в мое ухо, обжигая и добавляя запах горького кофе, его кожа была как хлорка. Он прошептал, но не как на сцене, а только для меня:
        - Сучка.
        Этого не было в сценарии. Не было в сцене. Я такое не писала.
        Хоть я знала, что Миранда должна была ударить пяткой - у не были кожаные сапоги с шипами в четыре дюйма в моей версии - по его голени, отправляя Калибана страдать на пол, я так не сделала.
        Я повела себя как примитивное существо, животное, ведомое только инстинктом. Я развернулась, подняла колено и вонзила его в его яйца.
        Генри схватился за пах и упал на пол. Он застонал, класс охнул, а мисс Пек застыла.
        ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
        Евнухи
        Вообще -то, отходить от сценария не всегда хорошо.
        Но было так приятно.
        Было приятно, даже когда я сидела в кабинете директрисы, и директриса Вартан говорила, как расстроена моим поведением. Она не понимала, что произошло. Мистер Кристи был там как мой наставник, и он тоже был в смятении. Ведь ученики Фемиды не били других учеников Фемиды.
        - Алекс... - начала мисс Вартан. Она скрестила ноги. Она была элегантной, как и ожидалось от директрисы. Она была в бежевых слаксах, синих туфлях и белой блузке. Но когда -то она была другой, была мятежницей. Я знала это, потому что правая мочка ее уха была красной и в шрамах. Когда -то у нее был плаг в ухе. Она могла быть готкой, красить свои рыжие волосы в черный, носить толстые кожаные браслеты и слушать норвежский дэт -метал весь день. А потом она связалась с образованием, дырка в ухе затянулась, цвет волос стал естественным, и она стала носить нормальные блузки.
        Она поджала губы, нахмурилась и снова произнесла мое имя:
        - Алекс, похоже, у нас был необычный урок английского, да?
        Она спрашивала это? Будьте настоящей директрисой. Отчитайте меня. Давайте. Скажите, что я напала на ученика.
        Но она не могла. Потому что она не могла принять, что такое случилось.
        - И у вас с генри возникло недоразумение, - добавила она.
        Я хотела сказать «нет». Недоразумения не было.
        Мисс Вартан сделала паузу, вдохнула, а в это время часы тикали на стене за ее спиной, часы в старом стиле, с кукушкой в деревянном домике с острой крышей.
        - Алекс, мне показалось, - сказала она и закатила глаза, выражая осознание, что ее следующие слова прозвучат кошмарно, - что ты ударила другого ученика на уроке?
        Она спрашивала, хотя было ясно, что я ударила другого ученика. Но мысль, что ученик может ударить другого была невозможной для нее, она не могла этого понять.
        - Уверен, ты знаешь, Алекс, что мы не должны вредить другим ученикам, - сказал мистер Кристи.
        - Я так поняла, ты ударила его коленом между ног? - мягко добавила мисс Вартан. - Такого ведь не могло произойти*
        Я посмотрела на потолок, на часы, на плакат Совершенства на другой стене. Гольфист взмахнул клюшкой и смотрел на свой бросок, солнце величаво опускалось на горизонте. Может, мисс Вартан еще и играла в гольф. Она могла так спасаться от стресса академии Фемида.
        - Это было в сценарии. Это было в сцене. Мисс Пек сказала нам сыграть сцену, и там был удар, - сказала я.
        Они рассмеялись, широко улыбаясь, и с облегчением отклонились на спинки кресел.
        - Теперь -то все понятно! - сказала мисс Вартан, радуясь, что ее Сахарная школа останется без пятен.
        - Нам нужно было привести и Генри, - сказал мистер Кристи, потирая ладонью рыжеватую бороду. Я отчасти ожидала, что он вытряхнет оттуда крошки от маффина после завтрака. Он явно снова их ел. - И убедиться, что он… в порядке.
        - В порядке?
        - Да, - сказала мисс Вартан. - Против правил бить другого ученика…
        Я прервала ее:
        - Это было в сцене. Я же говорила.
        - Понимаю, - сказала мисс Вартан. - Так что вряд ли тебя ждет отстранение.
        - Отстранение? Тут такое бывает?
        - Как я и сказала, нормы поведения запрещают бить учеников, - сказала мисс Вартан.
        Я фыркнула.
        - Нормы поведения? - спросила я и прикусила язык. Я не дала себе сказать то, что хотела - что их нормы поведения ничего не значили. Только одни нормы были важными в Фемиде.
        - Уверена, все будет хорошо, - сказала мисс Вартан, а я не верила, потому что Генри был свиньей, и он будет обвинять меня, потому что ненавидит.
        «Не будет хорошо, - хотела сказать я. - Меня изнасиловал ученик в вашем общежитии, а это не хорошо. И вы ничего не можете с этим сделать, потому что думаете, что мы в порядке, что все это - и мой удар коленом по яйцам - тоже хорошо. Но ничего хорошего, ведь рядом не было Пересмешников. Я не могу быть уверенной в своей безопасности. Потому что вы не можете меня защитить, а их тут нет».
        Я ждала, пока они прилетят, пока Эми или Мартин, или Илана спасут меня. Я знала, что они спасут меня. От самой себя, от моих эмоций, что раскачивались как маятник - хорошо в одну минуту, плохо в другую. Я нервно взглянула на дверь, ожидая Пересмешников. Мистер Кристи склонился и спросил мягко, как у шестилетней:
        - О чем была сцена?
        - О насилии, - холодно сказала я. Когда я увидела, как побелела мисс Вартан, словно в ее лицо вкололи белую краску, я продолжила. Мистер Кристи снял очки и прижал пальцы к переносице. - Мисс Пек выбрала сцены, которые хотела увидеть в нашем исполнении. Она читала ранние наброски. Она знала, что первая сцена у меня о насилии. И она заставила меня играть ее. И она знала, что произойдет в сценарии. Генри схватил меня за волосы, дернул, ударил кулаком меня по животу. Так было в сценарии. Я это написала. Сцену попытки изнасилования. Калибан пытается изнасиловать Миранду, но она ударяет его. С силой и дважды. И я промазала. Ударила его по яйцам, хотя должна была попасть по коленям. Я хотела придерживаться сценария, но поскользнулась. Но она останавливает его. Понимаете? Она. Останавливает. Его.
        Мисс Вартан все еще была бледной, она открыла рот, но тут вошел Генри. Он не выглядел как большой блондин Генри. Казалось, его лишили остроты, словно его отмыли. Мисс Пек прошла следом, и я поняла, что она была его наставницей. Он низко опустил голову, как собака, которую поймали за жеванием тапочек хозяина.
        - Здравствуй, Генри, - тепло сказала мисс Вартан. - У вас двоих был интересный урок английского, да?
        Эвфемизм.
        Генри кивнул.
        - И вы с Алекс играете лучше, чем мы думали, - она звучала слишком радостно, как по мне.
        Он снова кивнул.
        - Вы серьезно восприняли указания в сценарии, - отметила она.
        Он кивнул еще раз.
        - Но нам нужно наказать вас. Потому что против норм поведения бить другого ученика по… - она умолкла.
        - Гениталиям, - подсказал мистер Кристи.
        - Да. Туда.
        - Эм, да, но Алекс не виновата, - сказал Генри. - Мы пытались сыграть как можно лучше. Мы договорились заранее, что нужно выложиться на полную. Это в стиле Фемиды.
        Я не смела смотреть на него. Не осмелилась, ведь не могла поверить, что он врал, прикрывая меня.
        Мисс Вартан обрадовалась.
        - Да, это в стиле школы. Отличники, даже когда задание их запутало, - сказала она и хмуро посмотрела на мисс Пек. - Мы не должны просить учеников играть сцены насилия, мисс Пек, - твердо сказала мисс Вартан. - Мы не хотим создать климат, в котором мы навязываем насилие.
        Но вы так и делали. Я хотела кричать на них. Вы создали это, создали это место, эту окружающую среду.
        Мисс Вартан повернулся ко мне и Генри.
        - Надеюсь, вы можете простить нас за то, что поставили вас в такое положение.
        Мы напали друг на друга не из -за желания сыграть отлично, а из ненависти друг к другу. И они просили их простить. Это была Сумеречная зона, Плезантвилль, перевернутый мир.
        - Эм, все хорошо, - сказала я.
        - Да, хорошо, - повторил Генри.
        И нас отпустили.
        ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
        Мятежник
        - Спасибо, что спасла меня сегодня, - сказала я Эми за обедом.
        Она с вопросом посмотрела на меня.
        - Я про урок английского, - сказала я.
        - О чем ты? - спросила Эми.
        Я объяснила, что произошло, и как Генри сменил пластинку.
        - Полагаю, вы с ним поговорили.
        Эми покачала головой.
        - Я не знала, что такое произошло, - сказала она.
        - Тогда почему Генри сказал, что все было хорошо? - спросила я.
        Я получила ответ после обеда, когда Джонс догнал меня во дворе.
        - Я же говорил, что буду помогать, - сказал Джонс.
        - Ты о чем?
        - Генри - дебил.
        - Да, но о чем ты?
        - Он же отступил?
        Я застыла и коснулась его руки.
        - Что ты сделал, Джонс? - спросила я, сердце полетело к земле, а потом отскочило и взмыло, как на американских горках. Если Джонс нарушил нормы - наши нормы поведения - то я не хотела думать о том, как он разозлит Пересмешников. - Ты ударил его? - прохрипела я.
        Он рассмеялся.
        - Нет, это примитивно, и я мог повредить руки. И я куда изобретательнее.
        - Что ты сделал?
        - Когда они увели тебя из класса, я подошел к нему и сказал, что поведаю всех школе, что он приходил ко мне прошлой ночью в общей комнате и приставал, а я отбился.
        - Он так сделал? - я была потрясена.
        Джонс покачал головой.
        - Нет, но я легко могу пустить слух, если это тебе поможет.
        - Но это могло плохо кончиться, Джонс. Он мог пустить слухи о тебе.
        - Мне плевать. Мне нравятся девушки, и никакие слухи это не изменят. И я не хотел, чтобы с тобой произошло что -то еще плохое.
        Я не знала, что еще сказать, так что просто сказала:
        - Спасибо Джон.
        - Никому не говори.
        * * *
        Тем же днем Т.С. ворвалась в нашу комнату после тренировки, потная и грязная от игры под дождем. Ее волосы были спутаны, на ногах была грязь.
        - Ты не поверишь, что произошло с мисс Пек после сегодня! Она на испытательном сроке на месяц!
        Она танцевала по комнате, взмахивала кулаками, пока кружилась. Танец был одновременно шаманским и хип -хопом. Я вскочила из -за стола, где делала домашку.
        - Отойди оттуда! Ты серьезно?
        - Серьезнее некуда. Такой серьезной я еще не была, - Т.С. ударила по воздуху кулаком. - Ис -пы -та -тель -ный срок! - пропела она, растягивая гласные. - Еще лучше. Ей запретили смотреть «Виндзорских насмешниц». Это ее наказание! Представляешь? Она раздавлена.
        Я рассмеялась.
        Т.С. закивала, схватила меня за локоть, и мы уже танцевали вместе.
        - Разве не круто, что наказывают учителей и дисциплиной, и глупостями?
        - Испытательный срок и лишение возможности увидеть глупую пьесу.
        - Да. А она очень хотела ее увидеть. В том и дело. Она так сильно хотела увидеть ту репродукцию, потому что она, - Т.С. сделала паузу и нарисовала пальцами кавычки, - эксперт по Шекспиру. Мисс Вартан отругала ее. Сказала: «Как вам не стыдно, мисс Пек!», только назвала не мисс Пек, а Сьюзен. Так и сказала: «Как тебе не стыдно, Сьюзен!». Это ранит еще сильнее, ведь они любят правильное обращение. Но сказать взрослому «как тебе не стыдно»? Учителю? Красота! Она спросила, чем та думала, заставив учеников играть сцену насилия, еще и жестокую, и как это скажется на нас и нашем взгляде на мир.
        - Но это ведь откуда -то взялось.
        Т.С. перестала смеяться.
        - Все же это неправильно. Учитель не должен заставлять делать такое. У тебя было право защититься. Ты сказала, что не потерпишь и - бам! По больному месту.
        - Жаль, я не сделала так с Картером, - мрачно сказала я.
        - Алекс, ты не могла. Ты помнишь произошедшее.
        - Т.С., - прошептала я. - Я теперь помню больше.
        Она уставилась на меня.
        - Да?
        Я кивнула и опустилась на кровать.
        - Да, порой, когда я играю на пианино или вижу тех, кто был на концерте, или что -то слышу, воспоминания возвращаются. Я помню обрывки.
        - Например?
        - Просто мелочи тут и там.
        - Например?
        - Как я не хотела идти в его комнату. Как на пути в его комнату я сказала, что хочу вернуться. Как там я едва могла стоять, не ощущала тело. Я просто рухнула на пол. Как, когда он начал… - я сделала пауку, закрыла глаза и продолжила, - когда он начал со мной, я пыталась оттолкнуть его. Я толкала руками его грудь, качала головой, говорила «нет».
        - Мне так жаль, Алекс. Мне так жаль, что это произошло, - Т.С. подошла ко мне и обвила меня рукой. - Но я рада, что ты вспомнила больше. Это поможет твоему делу. Это поможет на суде. И я знаю, что ты победишь.
        Победа - странное слово. Что я выиграю? Я даже думать об этом не могла, так что поменяла тему.
        - Кстати, откуда ты узнала, что мисс Вартан сказала мисс Пек?
        Она понизила голос до заговорщического шепота:
        - Секретарь мисс Вартан без ума от меня. Я принесла ей трюфели, и она все мне рассказала.
        - Ты ее подкупила.
        - Зато не зря, - Т.С. вскочила на ноги. - Думаю, на меня влияют Пересмешники, да? - она порылась в шкафу, нашла полотенце и сумочку с принадлежностями для душа, сняла кроссовки и пошла к двери. Возле двери она обернулась. - О, я чуть не забыла. Эми звонила до этого. Сказала, они выбрали дату. День твоего концерта. Суббота твоего Листа, изменившего Бетховена, через две недели. Странно, да?
        Вот так совпадение.
        ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
        Тайный парень
        Начался обратный отсчет до суда.
        Майя разогналась не на шутку. Она проводила каждую свободную секунду, готовясь, расспрашивая свидетелей, обсуждая стратегии с Т.С. и мной шепотом в кафетерии, нашей комнате и между уроками.
        Неделя до суда, она прошла в комнату, открыла свой черно -белый блокнот и стала похожей на прокурора.
        - Пройдемся по потенциальным свидетелям.
        - Опять? Тебе не кажется, что мы перегибаем?
        Она пронзила меня взглядом.
        - Это невозможно, - сказала она и стала перечислять имена, их показания, и как команда Картера попробует опровергнуть это. После часа я поверила, что Майя может делать так всю ночь, не уставая. Но мне нужен был перерыв.
        - Я кое -что забыла в актовом зале, - сказала я. Она кивнула, что -то чиркая в блокноте.
        Я пошла по коридору и позвонила Мартину.
        - Вечер пятницы, - сказала я. - Знаешь, что это значит?
        - Что мы можем выйти с территории академии, и ты хочешь увести меня на тайное свидание?
        - Как -то так, - сказала я.
        - Куда ты хочешь?
        - В «Заморозку мозга», - сказала я про магазин мороженого на улице Кентфилд. - Встретимся у Макгрегор -холл через, - я взглянула на часы, - две минуты.
        - Хорошо, - сказал он и завершил звонок.
        Я открыла дверь своего общежития, посмотрела по сторонам. Но я не выглядывала Картера, и осознание испугало мня. Я проверяла, чист ли путь. Я побежала по двору к Макгрегор -холлу, где ждал Мартин. Я была обычной девушкой, убегающей с территории школы с парнем, хоть мы убегали от Пересмешников, а не от учителей или охранников. Такой была Фемида - Пересмешники были нашей полицией.
        - Тебе так сильно захотелось мятного мороженого с шоколадной стружкой? - спросил Мартин, пока мы уходили в ночь.
        - Лучший вкус, - сказала я.
        Он придвинулся ближе.
        - Ты не знаешь, как сильно я хочу просто держать тебя за руку, - прошептал он.
        Мое сердце забилось в десять тысяч раз быстрее.
        - Насколько сильно? - спросила я.
        - Все силы уходят на то, чтобы сдержаться, - сказал он.
        - Ты сильный.
        - Как только мы отойдем подальше, я возьму тебя за руку.
        - Буду знать, - сказала я. - Разве у вас нет везде шпионов?
        - Шпионов? - спросил он.
        - Да, Эми или Илана не будут прятаться в кустах на улице, ожидая тебя?
        Он рассмеялся.
        - Снова ты со своими теориями заговора.
        - И?
        - Нет, - с нажимом сказал он. - Они доверяют мне. Потому я в группе.
        - Они знают твой любимый вкус мороженого?
        Он покачал головой.
        - Но я скажу тебе, - он взял меня за руку, когда мы отошли от Фемиды. Его кожа была теплой, покалывала мою ладонь. Он склонился, чтобы прошептать, и задел губами мое ухо. - Мне тоже нравится мятное с шоколадной стружкой.
        - О, хватит!
        - И с Орео, - игриво сказал он.
        - Близко. Хорошо, что мы отправились туда, - пошутила я, мы повернули на улицу с «Заморозкой мозга». - Хотя мы скорее прячемся.
        - Кстати, - сказал он, и я напряглась. Так говорили взрослые, это звучало обреченно, как слова «это не сработает». Но он коснулся ладонью моей щеки, нежно и тепло. - Я хочу, чтобы ты была моей девушкой.
        - О, - сказала я. - Это можно? Тебе можно?
        - Можно, - он рассмеялся. - Ты всегда хочешь знать, что можно.
        - Ты сам сказал, что нам нельзя быть вместе, - отметила я. - Ты даже не можешь держать меня за руку на территории академии.
        Он вздохнул.
        - Знаю. Я не должен так делать.
        - Как тогда мне быть твоей девушкой?
        - Это будет между нами, ладно? И когда суд закончится, и все уляжется, нам уже не нужно будет притворяться.
        - Так я твоя тайная девушка? - спросила я.
        - Да.
        - А ты - мой тайный парень?
        Он кивнул.
        - Ладно, я скажу да.
        И страх сорвался с неба, за ним развевался черный плащ, как у темного супергероя с темным прошлым. Я говорила себе заткнуться, молчать, ничего не говорить. Но страх был сильнее меня.
        - Ты же делаешь это не из жалости? - спросила я.
        - Ладно тебе, я думал, мы прошли это.
        - Знаю. Знаю, ты считаешь меня безумной. Но просто скажи. Ты не делаешь это из -за того, что ощущаешь, что это твоя вина?
        Он провел ладонью по своим каштановым волосам, качая головой.
        - Но ты сказал в ту ночь, когда принес мне бутерброд, что это меньшее, что ты можешь сделать, - сказала я.
        - Это все не из жалости, Алекс. Я хочу, чтобы ты это понимала.
        - Я знаю. Но я хочу знать, что у всего этого нет других причин. Ты знаешь, что я не могу изменить произошедшее.
        - Я не пытаюсь изменить прошлое. Будущее - можно попробовать. Как завтрашнюю ночь. Может, и тогда погуляем?
        Я кивнула. Мы заказывали мороженое, а часть меня переживала, что мы обманывали себя, думая, что это настоящее - его вина утихала, пока он был со мной, а я с ним могла исцеляться. Но пока что я ела мороженое со своим тайным парнем. Кто знает, сколько продержится этот тайный парень…
        ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
        Любая девушка
        
        Т.С. и Майя посмотрели на меня, вскинув брови, когда я вернулась через два часа.
        - Задержалась в актовом зале? - спросила Майя, ее карие глаза разглядывали меня как рентген, искали следы моего похода за мороженым - спутанные волосы, красные губы, недавно заправленная блузка.
        - Да, - сказала я и переоделась в пижаму.
        - Ты уже все отрепетировала? - спросила Т.С., словно тоже хотела меня допросить.
        - Да, - буркнула я и пошла в ванную почистить зубы. Когда я открыла зубную пасту, я вспомнила колпачок на полу в комнате Картера в то утро, и я вдруг оказалась в другом месте.
        - Ох.
        Шум, звук, что -то среднее между лаем и шепотом, как «ух». Казалось, что -то сел на мою грудь. Было темно, во рту словно побывал носок. И там был Картер. На мне. Надо мной. Во мне. Он двигался во мне, я ощущала его. Я ощущала его пенис в себе, хоть я едва осознавала это, все еще отчасти спала, отчасти дремала, отчасти бодрствовала, была отчасти мертвой. Но я ощущала его и его дыхание. Он дышал тяжело, ритмично…
        Я поняла, что звук издала я. Это «ух» было моим, из -за чьего -то веса на мне, чьего -то тела на мне. И я пришла в себя с этим «ух», попала в миг между сном и реальностью. И теперь я была тут, в его кровати, голая, под ним. Но он прижимался ко мне, двигался все быстрее, и я хотела что -то сделать, что -то сказать, но ощущала, как все замедляется, и я могла лишь дышать, дышать, дышать…
        Я стояла там с тюбиком пасты в одной руке, щеткой в другой руке, воспоминание о втором пробуждение было ярким, живым, ужасным. Я яростно почистила зубы, словно могла стереть память.
        Но не могла. Теперь она была частью меня.
        Я не выходила из общежития до конца выходных. Не видела Мартина, не звонила ему, не писала ему. Кого я обманывала? Я была не той девушкой, которая убегала со своим тайным парнем с кампуса. Я была девушкой, которую изнасиловали.
        * * *
        - Я хотела сказать тебе, - сказала мисс Дамата, когда я еще раз отрепетировала Девятую симфонию в свободное время между уроками в понедельник утром. - Один из моих коллег из Джуллиарда будет в гостях у меня и моей семьи. На выходных, когда ты выступаешь. И он в приемной комиссии университета.
        - Он, - начала я, ощущая дрожь от возможности, которую она показывала мне, - хочет посмотреть мое выступление?
        Она кивнула, широко улыбаясь.
        Я подпрыгнула.
        - Это невероятно. Не верится. Вы серьезно? Не шутите?
        - Думаю, ты меня хорошо знаешь. Я не из тех, кто любит шутить.
        - Это… - я замолчала, потому что крутость выступления перед настоящим работником Джуллиарда из приемной комиссии не удавалось описать словами.
        Она добавила:
        - Ты знаешь, что это не добавит баллов при поступлении. Но это не помешает.
        - Это точно не помешает, - сказала я, ощущая себя как бутылка колы, готовая извергнуть в стороны шипящие пузыри. - Я так рада.
        Я склонилась и обняла ее, она обняла меня, и я ушла на французский, рано попала в класс - за десять минут до звонка. Я была первой, так что спокойно заняла свое место сзади. Мисс Думас писала на доске.
        - Бонжур, Алекс.
        - Бонжур, мадам Думас.
        Я вытащила учебник, Мартин прошел мимо, постучал по моей парте по пути. Я должна была ощущать вину за то, что не позвонила ему, не встретилась с ним в субботу, хоть обещала. Но мне надоело ощущать, что я должна что -то сделать.
        Через пару минут мисс Думас попросила нас сдать сочинения, описывающие учебный день с конструкцией «on fait». А потом она сказала, что остаток урока мы будем использовать «ca fait».
        После урока я сунула тетради и книги в сумку. Я ощущала Мартина рядом, за собой, может, ждущего у двери. Я застегнула сумку и встала.
        - Эй, - сказал он.
        - Привет, - вяло сказала я.
        - Ты хорошо держишься? Суд меньше, чем через неделю.
        - Я не хочу говорить о суде, - холодно сказала я.
        Мартин напрягся, начал спрашивать другое, но я не хотела говорить о себе, суде или Пересмешниках. И я парировала вопросом:
        - Что делал на выходных?
        - Написал половину проекта про сипух, смотрел хоккей. Мои «Баффало Сейбрз» проиграли. Знаю, это и тебя расстраивает. И я поспал три часа днем, словно умер для всего мира.
        - О, я бы хотела так.
        - Так иди.
        - Пропустить урок и поспать?
        - Да. Что лучше этого?
        - Кто бы мог подумать, что в тебе скрывается разбойник, - сказала я.
        - Порой мне нравится нарушать правила, - сказал он.
        Мы притихли, пока шли дальше.
        - Я надеялся увидеть тебя в субботу, как мы договаривались, но, может, ты не хотела, - тихо сказал он.
        Я не хотела его видеть. Я не хотела никого видеть. Я не хотела ничего делать. А потом я посмотрела на него, в его карие глаза с зелеными вкраплениями. И я увидела в них немного боли. Он хотел увидеть меня, надеялся увидеть меня. Он что -то испытывал ко мне. Он был не просто Мартин Пересмешник, Мартин -ботан, Мартин, что отлично целовался. Он был Мартином, парнем, которому нравилась девушка.
        Девушка, которую увидит профессор из Джуллиарда. Пианистка.
        И я сделала то, что не должна была. Я взяла его за руку и втащила в пустой класс. Я прижала ладони к его лицу, потом запустила пальцы в его волосы, мягкие и пушистые. Я прижалась губами к его сладкому рту, теплому и голодному. Я отошла на пару шагов, не отпуская его, и моя спина столкнулась с доской, там меня не увидели бы ученики или учителя. Я прислонилась к доске и целовала его сильнее, притягивала его тело ближе к себе. Его джинсы были возле моих, наши пояса соприкасались. Он был моим, я хотела его, и я не отпускала его. Я притянула его ближе, он прижался ко мне, между нами не осталось места, и я не могла перестать целовать его, а он не мог перестать целовать меня, и мы прижимались друг к другу, и я не могла терпеть, я очень сильно хотела его.
        Я уже не была той девушкой. Я была простой девушкой, целующей парня, которого она хотела, где она хотела и когда хотела.
        Я была готова.
        ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
        Много стирки
        Я смотрела на себя в зеркало, потянула за юбку.
        - Это выглядит глупо, - сказала я Майе.
        Я была в бежевой блузке и длинной синей юбке. Ужасно. Майя выбирала.
        - Это классика, - сказала Майя.
        - В этом нет вкуса, - я потянула за темно -синий хлопок. - Посмотри на меня, Майя!
        Я стояла посреди комнаты, перед ней, заставляя ее смотреть на жуткий наряд.
        - Выглядит изысканно, - сказала Майя.
        - Изысканно? - фыркнула я.
        - Алекс, - рявкнула Майя, - это не показ мод. Все постарались.
        - Я будто какой -то проект, - я все -таки высказала долю сомнений в ней.
        Майя покачала головой.
        - Ты знаешь, что это не так.
        - Похоже на то, - сказала я, зная, что веду себя неблагодарно.
        Майя поджала губы, выдохнула и сделала паузу.
        - Алекс, я знаю, что тебе сложно. Прости. Тебе это проходить, а не мне. Прости, что навязываю свое мнение.
        - Просто наряд мне кажется глупым. Я бы такое не надела. Ты словно пытаешься нарядить меня как девственницу, не раздвигавшую ноги для парня. Так это выглядит. Это часть шоу.
        - Так переоденься, - тихо сказала Майя. - Я хочу, чтобы тебе было удобно. Чтобы ты была собой, - и еще тише. - Я делаю это для тебя, Алекс. Других причин нет.
        - Знаю, - спокойно сказала я, сомнения пропали. Я сняла юбку, бросила на кровать Т.С. - Я рада, что это делаешь именно ты.
        Я взяла черные слаксы из своего шкафа. Я надела их, поправила. Майя широко улыбнулась. Она открыла дверь.
        - Готова?
        - Идем, - сказала я.
        Мы пошли без грязного белья. Мы словно стали старше. Но у подвала стало ясно, что кто -то принес белье. Много. Машины гремели, слышно было даже в коридоре, как фоновую музыку. Мартин и Илана стояли у дверей прачечной как часовые. Мы миновали их, попали внутрь. Двери закрылись, как по волшебству, но я была уверена, что их закрыли Мартин и Илана. Сушилки работали на полную, как и стиральные машины. Много простыней и полотенец летали в них.
        Диван и стул были отодвинуты, вместо них были два длинных коричневых стола, один у дальней стены, другой - в десяти футах от ближайшей стены. У дальнего стола был стул, подвинутый под углом.
        За дальнем столом сидели трое учеников, ставшие советом для этого дела. Они были в застегнутых на все пуговицы рубашках, классических свитерах. Эми представила их, и некоторых я знала, как Келли Регис, с которой была на биологии в прошлом году, и Паркера Хума, чей папа был сенатором. И там была Лила Вонг, второкурсница, которая была в студсовете, по словам Эми. Она рано начала, была гонцом на первом курсе. Они кивали, когда их представляли, и быстро улыбались. Их улыбки так же быстро угасали. Они выглядели как суди. Были судьями. Они будут судить меня, будут судить Картера.
        Эми указала нам сесть, и я устроилась у дальнего края свободного стола. Майя села рядом со мной. Там было еще три пустых стула. Мы с Майей выждали пару минут в тишине, шумели только сушилки и машины. А потом Эми сообщили:
        - Входит подсудимый.
        Мое сердце сжалось. Я решила сделать вид, что это еще одно выступление, репетиция или концерт, как этим вечером, и Картер был зрителем, обычным парнем, который увидит, как я выступаю. Это успокоило мое колотящееся сердце. Картер сел с другой стороны моего стола. Кевин Вард был с ним, был его адвокатом. Стул посередине остался пустым, был преградой между сторонами.
        Эми посмотрела на дверь, проверяя, что она закрыта. Мартин и Илана остались на другой стороне, сторожили до конца. Эми представила членов совета Картеру. Они тоже кивали, улыбались и быстро прекращали, как со мной.
        - Здравствуйте, - сказал Картер.
        - Рад встрече, - Кевин слабо кивнул.
        Эми взяла свой блокнот и кашлянула.
        - Функция совета - выслушать представленные доказательства по делу Картера Хатчинсона, нарушившего нормы поведения учеников сексуальным насилием другого ученика. Совет выслушает показания и вынесет вердикт. Если Картер Хатчинсон виновен, его ждет отстранение от команды по водному поло. Он подписал бумаги и согласился на эти условия. Если его не признают виновным, мы уберем его имя из книги и пригласим служить в Пересмешниках.
        Эми посмотрела на Келли.
        - Келли Регис, я передаю дальнейшее тебе, - сказала она, отошла к двери и встала там.
        Келли посмотрела сквозь толстые очки, прочла обвинения. Ее длинные светлые волосы упали на лицо, пока она читала, и она заправила пряди за уши.
        - Александра Николь Патрик обвиняет Картера Дрейка Хатчинсона в сексуальном насилии, - сказала она и прочитала справку из норм поведения:
        Сексуальное насилие против стандартов, которых придерживаются ученики Фемиды. Сексуальное насилие - сексуальный контакт (не только сношение), когда одна сторона не давала или не может дать вербальное согласие, т.е. произнести четкое «да». Если человек не сказал «нет», это не значит, что он или она произнесли «да». Молчание не равно согласию. Молчание может означать страх, смятение, опьянение. Только да - это согласие. Если «да» не было, это нет.
        Она посмотрела на Картера и Кевина, потом на Майю и меня и объяснила:
        - Уверена, вы знаете, что сегодня мы будем слушать ваше дело. Вы расскажете нам, что произошло, своими словами. Вы можете вызвать свидетелей. После того, как каждая сторона закончит, мы посоветуемся и вынесем вердикт. Истец может начинать.
        Майя встала и прошла на пару шагов к совету.
        - Это простое дело, - начала она. Она была в штанах цвета хаки, синих балетках и синем свитере. Ее гладкие черные волосы были собраны коричневой заколкой. - Мы хотели показать, что Картер Хатчинсон занялся сексом с Александрой Патрик дважды, пока она спала. Она выпила, и, судя по количеству выпитого - со слов учеников -свидетелей - уровень алкоголя в ее крови был 0,8 промилле. Выше дозволенной нормы. Секс не был по согласию. Алекс спала и не могла дать согласие. В нормах поведения все четко описано, как и все понятно в том, что произошло. Отсутствие «да» - очевидно и просто. Благодарю, что выслушали.
        Майя села, встал Кевин.
        - Я соглашусь с одой фразой моей подруги Майи - это простое дело. Очень простое, - сказал Кевин с легким нью -гемпширским акцентом. - И вот, что просто, - сказал он, разведя руки, раскрыв ладони, словно гениальный адвокат в сериале. - У Алекс и Картера был секс. И все. Так делают ученики старшей школы, да? - он понимающе рассмеялся, даже подмигнул совету. - Они развлекались, как пара подростков, занялись старым добрым сексом. И Алекс уже была замечена с противоположным полом по своей воле, как мы узнаем этим утром.
        Дэниел. Он расскажет о Дэниеле. Я впилась ногтями в свои ладони, потому что Дэниел не был связан с Картером. У них не было ничего общего. Я поняла это, когда пришла на следующее утро к урне с потерянными вещами. Я смотрела на кирпичную стену перед собой, делая вид, что это горный пейзаж. Майя сжала мое запястье, а я молчала, ничего не делала, как в ту ночь.
        Сандип был первым свидетелем. Он опустился на стул, повернутый к столу совета. Он подтверждал, что я много выпила, описал мое состояние. Он рассказал о Круге Смерти, о том, сколько водки и апельсинового сока я выпила, и как я спотыкалась, пока шла, и как я ушла с Картером.
        Это звучало отвратительно. Я была как гадкая грязная шлюха. Я смотрела на свои руки, пока он говорил.
        Кевин задавал ему вопросы, пытался сбить с толку, но Сандип стоял на своем.
        Дальше была Джулия. Она подтвердила показания Сандипа. Я отметила мысленно, что стоило в следующий раз помочь ей с проектом, когда она попросит.
        Ее отпустили. Эми сообщила, что дальше будет Дана. Я обернулась, увидела, как Эми открывает для нее дверь. Дана была в джинсах и чистой блузке. Ее короткие волосы были недавно высушены феном. Она прошла к нам, широкоплечая, с широкими бедрами и мышцами, заметными под одеждой. Она была крупной, но не толстой. Просто сильной и крепкой. Она опустилась на стул, где до этого была Джулия, а до этого - Сандип. Майя встала, поправила невидимую складку на штанине и спросила у Даны, откуда она знала Картера.
        - Я - в женской команде по водному поло. Иногда мы тренируемся против мальчиков. И мы все друг друга знаем.
        - И у вас были особые отношения с Картером в прошлом году? - спросила Майя.
        Дана кивнула.
        - Мы были на паре свиданий. Ходили в пиццерию на улице Харрис, а порой вместе плавали.
        - Было в этих свиданиях что -то необычное?
        - Кроме факта, что он - настоящая свинья?
        Кевин вскочил со стула.
        - Протестую. Оскорбление характера.
        Майя вмешалась:
        - Это о его характере.
        Келли посмотрела на Майю.
        - Возможно, стоит изменить вопрос.
        - Можешь рассказать, что было на тех свиданиях, кроме пиццы и плавания? - спросила Майя.
        - Да, - сказала Дана. - Мы ели пиццу после тренировки. Пошли в «Амброзию» на улице Харрис, и он все время трогал меня за ногу, пока мы ели.
        - Что ты сделала, когда он стал так делать?
        Она пожала плечами.
        - Я оттолкнула его руку. Мы ушли, отправились к школе, и он проводил меня до общежития, попросил пройти в комнату. Я отказала. Он склонился поцеловать меня, и я быстро чмокнула его в губы, а он попытался просунуть язык мне в рот. Я покачала головой и отодвинулась. Я сказала: «Еще рано».
        - И что -то случилось после этого?
        - Да, он сжал мою попу, - сухо сказала Дана. Кто -то в совете захихикал, но быстро притих.
        - И как ты ответила?
        - Убрала руку, - Дана показала, опустив свою правую ладонь на свою ягодицу, быстро убрав ее левой рукой. - У меня сильные руки.
        - Это был конец свидания?
        Дана кивнула.
        - Ты ходила с ним еще куда -то?
        - К сожалению, да, еще раз.
        - Это было плавание? - спросила Майя.
        - Да, мы играли против Эндовера прошлой весной. Мы устроили собрание команд, там были все, шанс был отличным. И мы пришли к бассейну вместе, сели на задний ряд сидений для зрителей. И он снова так себя вел. Трогал меня все время. Совал руки между моих ног. И даже попытался сжать мою грудь.
        - Что ты сделала? - спросила Майя.
        Дана изобразила, как убрала руку Картера со своей груди.
        - Что было потом? - спросила Майя.
        - Он проводил меня до моего общежития, попытался поцеловать. Он прижался ко мне, толкнул меня к стене у двери моей комнаты, а потом прижался ко мне своим пахом. И я ударила его по лицу, - гордо сказала Дана. - Мне хватило его выходок. И я сказала ему держать свои противные лапы при себе и не трогать меня.
        - И потом ушла в свою комнату?
        Дана кивнула.
        - Да, и он несколько дней пытался пустить обо мне слухи, как сделал с Алекс в начале семестра.
        - Какие слухи? - спросила Майя.
        - Он говорил друзьям, что я липла к нему. Как только я услышала, что он делает, я подошла к нему после тренировки, при его друзьях - Кевин там был, так что слышал, - Дана указала на Кевина пальцем, - и я спросила, рассказал ли он им, как я ударила его по лицу.
        - Как они ответили?
        - Они рассмеялись над ним, и он перестал болтать обо мне.
        - Спасибо, Дана, - сказала Майя и опустилась рядом со мной.
        Наступила очередь Кевина. Он прошел по комнате, наслаждаясь тяжелой паузой, медленно спросил с акцентом:
        - И так он прижал ладонь к твоей, как ты мило сказала, попе?
        Дана кивнула.
        - Но ты пошла с ним снова?
        - Мы ходили на собрание команд, - возразила Дана.
        - Свидание, - исправил Кевин. - Ты назвала это свиданием. Ты сказала, что у тебя было два свидания с Картером. Да, мисс Голден?
        Дана мрачно кивнула.
        - Ты была с ним на двух свиданиях, и второе было после того, как он коснулся твоей пятой точки, что тебе не понравилось.
        - Мне это не понравилось, Вард. Потому я убрала его руку с моей попы.
        - Но тебе это понравилось, раз ты пошла с ним еще раз, - отметил Кевин.
        - Мне не понравилось, - процедила Дана.
        - И ты убрала его руку со своей задницы и снова пошла с ним на свидание. Может, дразнила его? Или не убирала его руку, а только говоришь так?
        Дана прожигала Кевина взглядом, и я не сомневалась, что Кевин как -то заплатит за это.
        - ОН СЖАЛ МОЮ ПОПУ, И Я УБРАЛА ЕГО РУКУ.
        - Или ты так говоришь, - сказал Кевин.
        - Говорю. Потому что так было.
        В этот раз Майя встала.
        - Протестую. Он издевается над свидетелем. Она уже рассказала, что случилось.
        - Видите? Даже адвокат истца отмечает, что это ситуация лишь на словах, - сообщил Кевин, впившись в слова Майи.
        Келли подняла руку, и все притихли.
        - Думаю, мы поняли, на что ты намекаешь, Кевин, - сказала Келли, глядя на него поверх очков. - Ты можешь заканчивать.
        - Я уже закончил, - сказал он и спокойно прошел к своему стулу.
        Наступил мой черед.
        Я рассказала совету, как разворачивалась ночь. И я слышала, как говорю о том, как выпила, встретила Картера, сыграла в Круг Смерти, выпила еще, поцеловала Картера, и так далее. Я звучала как свинья. Они посчитают меня свиньей. Хуже - шлюхой. Свиньей -шлюхой. Я притворилась, что я - репортер, говорила о ком -то, о другой девушке, о той ночи, и как она спала.
        А потом она закончила. Та девушка закончила.
        ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
        Другая девушка
        
        Дальше свидетелей позвал Картер.
        Кевин вызвал Натали, как мы ожидали. Она прошла, возвышаясь надо мной, ее квадрицепсы выпирали из джинсов, ее накачанные руки было видно под красным свитером. Даже ее скулы выпирали.
        Она выглядела опасно, черные волосы были стянуты в тугой хвост у ее шеи. Она холодно посмотрела на меня, а потом опустилась на стул свидетелей.
        - Натали Моретти, спасибо, что присоединилась к нам утром. Тебя вызвали для показаний, потому что ты была в «Салем Джиме» в нужную ночь, верно?
        - Я была там, - сухо сказала она и сделала паузу. - С тобой.
        Он вежливо кивнул.
        - Конечно, - он посмотрел на совет. - Отметим, что мы с Натали Моретти встречаемся уже шесть месяцев.
        - Шесть месяцев, неделю и три дня, - добавила Натали, посмотрев преданно на Кевина, от этого меня чуть не стошнило.
        Он улыбнулся ей и продолжил:
        - И мы с тобой танцевали, когда Алекс и Картер начали свое свидание?
        - Протестую, - резко сказала Майя. - Свидания не было.
        - Натали, раз ты была там, как это выглядело для тебя? - спросил Кевин.
        - Они хорошо проводили время вместе, - сказала Натали.
        - Можешь уточнить?
        Я опустила взгляд, ведь она явно могла и сделает это.
        - Они танцевали. И она терлась об него, - сказала она, словно я была животным с течкой.
        - Это не так! - закричала я, не дав Майе запротестовать.
        - Ты была поглощена им, Алекс, - тихо и осуждающе сказала Натали только мне. Я сжала кулаки, вонзая ногти в ладони, представляя, как она сгорает.
        Келли вмешалась:
        - Вернитесь к вопросам, пожалуйста.
        - Натали, можешь описать, как общались Картер и Алекс?
        - Она схватила его за руку и повела к сцене, стала танцевать с ним. Это было так мило, - сказала она с идеальным сочетанием сладости и холода. - И, должна сказать, что я надеялась, что Картер найдет себе хорошую девушку, ведь он милашка, заслуживает такой. И они хорошо проводили время в клубе. И я была рада тому, что они станут парой.
        «Да, чтобы у нас были двойные свидания».
        - Что -то показывало, что Алекс не хотела быть с Картером?
        Натали покачала головой. Она знала, что делать, репетировала, но посмотрела на меня со льдом в глаза, и мы обе знали, что не станем девушками, болтающими о своих парнях.
        - Нет. Я видела, как они развлекались. Зарождалось что -то милое. Я это заметила, ведь не пила. Я была трезвой, - сказала она, пронзая меня голосом.
        - Спасибо, Натали, - сказал Кевин и опустился на стул.
        Майя вскочила.
        - Натали, интересно слушать твой анализ отношений. Может, твое будущее связано с этим. Но давай кое -что проясним. Ты была на вечеринке после этого, в общей комнате?
        - Нет.
        - Ты была в комнате Картера с Картером и Алекс после этого?
        Натали чуть не рассмеялась.
        - Конечно, нет.
        - Ты присутствовала, когда расцветающие отношения между Картером и Алекс перешли от танцев на концерте к насилию?
        - Протестую. Картер не совершал преступление, тем более, насилие, - заявил холодно Кевин со своего места, едва двигаясь. Он все еще сидел, скрестив ноги, отклонившись на спинку стула возле Картера.
        Келли посмотрела на Майю.
        - Прошу, перефразируй вопрос.
        Майя послушалась:
        - Натали, ты была в комнате Картера, когда произошло то, что мы обсуждаем?
        Натали сжала губы, прошипела Майе:
        - Я сказала, что меня там не было.
        - Тогда ты ничего не знаешь. И ты не можешь ничего рассказать об исходе той ночи.
        Майя уже опускала ее на землю. Но Натали Моретти не сдавалась без боя.
        - Я знаю, что Алекс была одержима им в клубе, - начала Натали, вонзая нож в мою грудь, когда я представила, как спешу к сцене с ним. - Я знаю, что Алекс хотела этого, - добавила она, и меня словно ударили по животу, я вспомнила, как целовала его в общей комнате. - Знаю, она напилась, а теперь использует это как оправдание, - заявила Натали, вытаскивая нож из меня грубым рывком, заставив всколыхнуться мои воспоминания о комнате, кровати и темном сне.
        - Спасибо, Натали, за подтверждение, что Алекс была не в состоянии согласиться на эти «отношения», которые были преступлением, а не отношениями. Вот и все.
        Майя села и сжала мою руку. У меня едва хватало сил сжать ее ладонь в ответ, потому что меня уже выжали.
        ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
        Удивительный свидетель
        Вторым Кевин вызвал Мартина.
        Майя повернула голову в сторону Кевина, отошла к стопке бумаг перед ней на столе. Она полистала страницы. Имени Мартина не было в списке свидетелей. Мы подавали списки тех, кого хотели вызвать, Картер тоже так сделал. В его списке была Натали, и все. Мартина там не было.
        Постойте… может, он вызвал Мартина, потому что я говорила с Мартином перед встречей с Картером? Возможно. Вот только… если дело было бы в этом, Мартин был бы в списке. Я сжала пальцами переносицу и закрыла глаза. Я знала, почему он вызвал Мартина.
        Майя шепнула мне с тревогой, но не теряя силы:
        - Почему он вызвал Мартина?
        Я не успела ответить, да и не знала, что сказать, как заговорила Келли:
        - Этого имени нет в списке свидетелей. Эми?
        Эми прошла вперед с блокнотом Пересмешников в руке. Она полистала пару страниц и сказала:
        - Я не получала сообщений, что обвиняемый вызовет Мартина Саммерса как свидетеля.
        Кевин встал с самодовольной улыбкой.
        - Его добавили в последнюю минуту. Мы узнали, что он обладает информацией, относящейся к нашему делу.
        - Вот как? - Эми приподняла бровь.
        Кевин кивнул.
        - Да. Напрямую относящуюся. И в интересах правосудия мы должны вызывать всех свидетелей, у которых есть полезная информация. Или нет?
        Заговорила Келли:
        - Если у Мартина есть информация, относящаяся к делу, обвиняемому должны позволить вызвать его. Это справедливо.
        Эми тяжело дышала, отношения между тремя ветвями Пересмешников натянулись. Она резко сказала:
        - Мы верим в справедливость. Я допускаю свидетеля.
        Эми прошла к двери, а Майя повернулась ко мне.
        - Почему он вызвал Мартина? - прошептала я.
        Мне нужно было сказать ей, но слова застряли в горле. Потому что все было раскрыто. Все обо мне стало публичной собственностью.
        - Почему. Он. Вызвал. Мартина? - спросила Майя холодно и четко.
        Я смутилась, не смотрела на нее. Она склонилась ко мне.
        - Расскажи, - приказала она.
        - Я с ним в отношениях, - едва слышно сказала я.
        Майя вдохнула носом, поджав губы.
        - Так и думала, - она сделала паузу и тихо сказала. - Но это ничего не меняет. Это пустяки. Это ничего не меняет. Мы будем в порядке.
        Я не знала, говорила она со мной или уговаривала себя - как адвокат, столкнувшийся с неожиданным свидетелем. Но не было времени думать об этом, потому что, когда я подняла голову, Мартин оказался на стуле свидетеля. Я взглянула на него, его чуть растрепанные волосы, как всегда мягкие. Его карие глаза мерцали в утреннем свете.
        - Мартин Саммерс, - начал Кевин, дразня своими шагами, делая вид, словно в его рукаве был важный секрет.
        Мартин смотрел на Кевина, не нервничая.
        - Мартин, может, расскажешь нам, что ты делал утром тринадцатого марта?
        Мартин рассмеялся.
        - Что -то я не помню.
        - Это был понедельник. Пять дней назад, если точнее. И это было сразу после твоего урока французского в Морган -янг -холле.
        Пустой темный класс, где нас не должны были увидеть.
        Кевин продолжал:
        - Почему бы мне не задать вопрос иначе?
        - Да, потому что нам интересно знать, как это относится к делу, - холодно сказала Келли.
        Но Кевин словно играл с едой, так что играл с Мартином.
        - Ты много времени проводишь в комнате Алекс, да?
        У Картера тоже были шпионы.
        У Картера были друзья в Тафт -хэй -холле, докладывающие ему, шпионы в классах, следящие за мной. Конечно, Картер был таким самоуверенным, готовым прийти на слушание. Пересмешники были сильными, но он создал свою силу.
        - Это моя работа, - ответил Мартин.
        - Работа? - спросил Кевин.
        - Да. Не секрет, что Алекс пришла к Пересмешникам и попросила о помощи. Потому мы все сегодня здесь.
        - И ты помогаешь, - Кевин нарисовал кавычки пальцами, - посещая ее комнату? - с подозрением спросил он. - Как именно ты помогал ей в ее комнате? - сказал он, добавляя смешок в конце.
        Мартин сохранял спокойствие, и в этот раз я была рада, что он вел себя так, словно был со мной из жалости.
        - Многие из нас навещали ее. Эми и Илана, например. И мы с Алекс дружим с прошлого года.
        - Это так. Вы ужасно близки во всем этом, и ей, конечно, нужна твоя дружеская поддержка в тяжелые времена.
        Мартин молчал, потому что Кевин ничего не спросил. Кевин поднял голову, посмотрел ан потолок, гладя подбородок. Он вдохнул, выдохнул, прошелся между столами.
        - И как далеко заходит эта поддержка? - он остановился в центре комнаты. - Я знаю! - он поднял указательный палец, словно что -то открыл. - Назовем это усиленными ласками?
        - Протестую! - завопила Мая.
        - На каком основании? - спросила Келли.
        - Он не задает свидетелю конкретные вопросы.
        - Кевин, прошу, задавай конкретные вопросы, - сухо сказала Келли.
        - Конечно, прошу прощения, - сказал Кевин и повернулся к Мартину. - Мартин, ты устраивал усиленную сессию поцелуев с Алекс тринадцатого марта в пустом классе Морган -янг -холла после урока французского, при которой вы целовали, зажимали друг друга, прижимались телами и лезли под рубашки друг другу?
        Мартин смотрел на Кевина.
        - Да.
        - И часто ты позволяешь себе физический контакт с Алекс, например, когда ты держал ее за руку по пути к «Заморозке мозга»?
        Как я могла быть такой глупой?
        - Да, мы держались за руки, когда шли за мороженым, - ответил Мартин сильным голосом, который не дрогнул.
        - Это так мило. Какой ее любимый вкус?
        - Протестую! - закричала Майя.
        Келли строго посмотрела на Кевина, а он продолжил:
        - Вернемся к визитам в комнату Алекс, которые часть твоей работы Пересмешника. То, что ты целовался там с ней, - тоже часть работы?
        - Нет, - сказал Мартин.
        - Так ты соврал, что посещать ее - часть твоей работы?
        - Не соврал. Это было моей работой. Я ходил к ней. Мы целовались. Это не было частью работы, но я все равно делал это.
        - Это против правил Пересмешников? Сближаться с истцом? Я не знаю. Мне любопытно.
        - Да.
        - И ты все равно это сделал.
        - Мы сделали.
        - И Алекс знала, что это против правил?
        - Да.
        - И ты регулярно занимался таким с Алекс?
        Мартин кивнул.
        - Да, и это было взаимно. И по обоюдному согласию, - сказал Мартин, медленно произнеся последнее слово, чтобы точно ударить им.
        - О, уверен в этом, - бодро сказал Кевин. - Как и с Картером. Потому что Алекс вступает в сексуальную активность с мальчиками, где хочет, когда хочет, когда возникнет желание, без мыслей о последствиях. И ты попался ей.
        Кевин почти проплыл к своему стулу, довольный собой. Они с Картером дали друг другу пять под столом. Слова Кевина жалили, особенно из -за того, что мы с Мартином не спали вместе.
        Майя встала и прошла в центр комнаты.
        - Мартин, - начала она, - не тебя тут судят. Так что я не вижу смысла обсуждать ваши отношения с Алекс. Взаимные отношения. Но я хочу прояснить пару моментов. Алекс была пьяной, когда ты был с ней?
        - Нет.
        - Она спала, когда ты ее целовал?
        - Нет.
        - Была без сознания?
        - Нет.
        Майя посмотрела на совет.
        - Не думаю, что стоит продолжать допрос, потому что это будет оскорблением. Не для него. Для всех. Для тебя, Келли. И для тебя, Лила. И для тебя, Паркер. Это оскорбило бы любого мужчину и женщину этой академии, этой страны и мира. Обсуждать при всех взаимные отношения Алекс с ее парнем, что они делают, решать за них, как к этому относиться - когда они вместе в ее комнате или в кафе с мороженым - это подло. Это низко. Этому нет здесь места. Это уничтожает весь прогресс, который сделали мы, как женщины и мужчины, которые знают, что правильно, а что нет, которые верят, что нет значит нет, которые верят в то, что вся близость должна быть по взаимному согласию. Упоминать настоящие и взаимные отношения Алекс с Мартином и пытаться намекнуть, что они связаны с тем, что случилось в январе в комнате Картера Хатчинсона против ее желаний, против ее воли, неуместно. Быть с Мартином - выбор, который Алекс сделала по своей воле. Быть с Картером - не выбор. У нее не было выбора. Я прошу вас не связывать это с произошедшим в ночь, когда Картер изнасиловал Алекс.
        ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
        Вдох, выдох
        Мартина отпустили. Я не знала, ушел ли он на пост у двери, или Эми куда -то - в тюрьму Пересмешников? - прогнала его.
        Кевин вызвал третьего и последнего свидетеля. Картер поднялся у стола. Он был в белой рубашке в синюю полоску, зеленом галстуке и штанах со стрелками. Его белые волосы были зализаны назад.
        - Проясним ситуацию, - начал Кевин. - Как начался тот январский вечер, Картер? Тот, когда ты встретил Алекс?
        Словно мы могли обсуждать другую ночь.
        - Эм, он начался в библиотеке…
        Я тихо кашлянула, скрывая смешок. Он издевался.
        - Я готовился к уроку испанского.
        Я постучала Майю по ноге и шепнула ей:
        - Он врет…
        Она зашипела, не дав мне продолжить, потому что следующим утром он говорил, что еще даже не начинал домашку. Он был на тренировке по водному поло перед нашей встречей.
        - А потом я вернулся в свою комнату и, кхм, позвонил маме, чтобы рассказать, как дела на уроках. И чтобы узнать, как она, ведь она болела на каникулах.
        Они не понимали, что он врал? Не видели его насквозь, как я?
        - После разговора с мамой я пошел с друзьями в клуб. Там я заказал содовую, ведь выпивать мне нельзя. Ни там, ни где -то еще. Мне всего семнадцать.
        Кевин задумчиво кивал, словно Картер был примерным учеником, образцом добродетели.
        - В семнадцать пить нельзя, - заявил Кевин.
        Спасибо за уточнение, придурок.
        Я снова постучала Майю по ноге, словно спрашивая, что делать дальше? Она покачала головой, прося меня молчать. Я подавила желание прикрыть глаза руками, потому что тогда смотрела бы на все сквозь пальцы, как в фильме ужасов, каким все это и было.
        Картер, белый рыцарь, как ему казалось, продолжал:
        - И тогда я встретил Алекс. Помню, как я думал, какая она милая, - сказал он с застенчивым, почти влюбленным видом, напоминая щенка. - И я подошел к ней и представился. Она пожала мою руку и улыбнулась. Она была очень остроумной, и мы обсуждали, как нам нравится группа.
        Давайте притворимся, что я была трезвой всю ночь. Потому что он забыл упомянуть, как я чуть не врезалась в него в пьяном состоянии. Он продолжал в таком духе, описывая, как покинул клуб, отправился в общежитие Сандипа, сыграл в Круг смерти, заявляя, что пил там только апельсиновый сок. И он описал наш поцелуй в общей комнате, словно краснеющий джентльмен, пораженный моей красотой.
        - А потом ты ушел в свое общежитие? - спросил Кевин.
        - Да. Алекс сказала, что хотела туда.
        Я повернула голову к Майе. Я просила ее взглядом сделать что -нибудь.
        - Протестую! - завопила она, вставая.
        Келли посмотрела на Майю.
        - Да?
        - Его сторона ошибается, - заявила Майя. - Вы уже слышали от Алекс, что это была его идея.
        - Можешь сесть, Майя, - сказала ей Келли. - Мы слушаем его сторону истории.
        - Можешь рассказать, что происходило в твоей комнате? - спросил Кевин у Картера.
        - Мы еще немного целовались, а потом… - Картер замолчал, сильно краснея.
        - Да? - мягко спросил Кевин.
        - Мы добрались до кровати и раздели друг друга.
        Моя голова гудела. Я злилась, и вена, которую я презирала, пылала.
        - И она легла на мою кровать, притянула меня к себе, и я надел презерватив, чтобы заняться любовью…
        Я громко кашлянула, не стараясь прикрыться. Картер замолчал и посмотрел на меня впервые - как и все - из -за моего кашля.
        - Мы не занимались любовью, - процедила я. Плевать, что не моя очередь говорить.
        - Занимались, - сказал Картер, глядя на меня. - Мне так казалось, - он прижал ладонь к груди и вздохнул.
        Огонь во мне разгорался сильнее, покрывал мое тело и кожу, я пылала изнутри и снаружи.
        - А потом мы уснули. Она уснула в моих руках.
        Я закрыла глаза, чтобы не видеть, а только слышать ложь.
        - И я уснул на два или три часа, - продолжил он. - Когда я проснулся и посмотрел на часы, было около половины четвертого. И она целовала меня.
        - Я не целовала тебя! - закричала я, широко открыв глаза.
        Он снова робко на меня посмотрел.
        - Целовала, Алекс, - тихо сказал он. Это был не Картер по телефону, резкий и готовый воевать, или в библиотеке, хитрый и готовый действовать. Это был новый Картер, худший из всех. Милый и чувствительный Картер, покрытый сиропом и медом. Я хотела сорвать с него каждый дюйм этого сахарного покрытия.
        - И я взял презерватив еще раз, надел его, и мы занялись сексом, то есть, любовью, - быстро исправился он, и я прекрасно понимала, что он играл роль, но тут сбился с отрепетированного текста. Я посмотрела на совет, но их каменные лица не давали понять, заметили ли они его ошибку.
        - Она тебя не оттолкнула? - спросил Кевин.
        - Не оттолкнула.
        - Не сказала нет?
        - Не сказала нет.
        - Не покачала головой?
        - Не покачала головой.
        - Спасибо, Картер, - сказал Кевин и сел.
        Майя вскочила, используя свой шанс задать вопросы.
        - Ты заявляешь, что она не сказала «нет». Но это не обязательно. В кодексе сказано, цитирую: «Сексуальное насилие - сексуальный контакт (не только акт), где одна из сторон не дала или не может дать вербальное согласие, т.е. произнести четкое «да». Если человек не говорит нет, это не означает согласие. Молчание не равняется согласию. Молчание может означать страх, смятение, опьянение. Да означает только да. Если да не было, это нет».
        Майя замолчала, слова тяжело повисли в комнате. Она спросила у Картера, впиваясь в его голубые глаза карими глазами:
        - Она сказала да?
        - Она не сказала нет, - сказал он.
        - Она сказала да? - повторила она. - Она сказала да оба раза? Она сказала, что хотела секс с тобой?
        - Она не сказала нет, - повторил он, взглянул на Кевина, но тот тоже был растерян и не мог помочь.
        Сушилки все еще гремели, но в комнате словно стало ужасно тихо, и все стало понятным. Все задержали дыхание от осознания фатальной ошибки Картера. Он не подготовился к этому вопросу. Они не подготовились к следующей лжи, потому что для Картера мое отсутствие «нет» было согласием. Он не продумал ложь. Он не думал, что должен. Он словно не читал кодекс, или - что вероятнее - ему было плевать на то, что там говорилось. Он думал, что поступил хорошо, просто потому что я не произнесла нет.
        А это по многим причинам не было хорошо.
        - Она сказала да? - в третий раз спросила Майя, и с каждым разом в комнате становилось все тише, все ждали его ответ.
        - Она дышала.
        - Она дышала? - повторила Майя. - Дышала?
        Картер кивнул, ухватившись за эту идею.
        - Да, она дышала.
        - И, по -твоему, это было ее согласие? Дыхание?
        Картер не знал, что сказать: он был Бемби без мамы.
        - Эм, да.
        - Она дышала, - потрясенно сказала Майя, посмотрела на трех учеников совета. - Отсутствие «нет» не означает «да». Отсутствие «нет» не означает согласие. И дыхание не означает согласие. Дыхание - это дыхание. Дыхание - это сон. Это не да. Дыхание просто означает, что ты живой.
        Она сжала мою руку. Я сдала ее ладонь в ответ, не ощущая ни огня, ни льда, только спокойствие, потому что, хоть Картер врал и изображал щенка и джентльмена, я была уверена, что Майя добила его, заставила сказать правду.
        Майя закончила кратким подведением итогов, так сделал и Кевин, но запинался, все еще потрясенный ошибкой Картера, которую они не продумали.
        Келли поблагодарила всех нас.
        - Мы сообщим решение завтра днем.
        ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
        Вся история
        - Он практически признался! - закричала Майя в десятитысячный раз. Мы описали Т.С. все в деталях, когда вернулись в общежитие десять минут назад.
        - Знаю, - сказала я, потрясенно качая головой от того, как Картер мог додуматься защищаться аргументом про дыхание. - Странно, да?
        - Дыхание! - снова заявила она.
        - Дыхание, - повторила я. - И все. Только это он смог сказать.
        - И, раз мы обсуждаем это, было бы лучше, если бы ты сказала о Мартине, - сказала Майя. - Но теперь все стало явным. Он тебе так сильно нравится?
        - Да? - заинтересованно спросила Т.С.
        - Да.
        - Я хочу знать, как у вас началось. Расскажи, - сказала Т.С. - Опиши все детали, которые ты скрывала последний месяц, маленькая хитрюга!
        Я вспомнила утро после Картера, и как я не хотела ничего ей рассказывать. С Мартином я хотела рассказать ей все.
        В дверь постучали.
        - Я открою, - сказала Т.С. и открыла дверь Мартину. - Какие люди!
        - Привет, - сказал Мартин не так радостно, как Т.С. и Майя.
        - Полагаю, ты хочешь пару минут наедине с Алекс, - сказала Т.С.
        Мартин кивнул, и Майя с Т.С. быстро вышли.
        - Мне очень жаль, - сказала я.
        - Не нужно, - сказал он и кивнул на мою кровать. - Можно присесть?
        Я сказала «да», и он осторожно опустился в паре футов от меня. Воздух вдруг стал тяжелым, и я поняла, почему он был тут. Чтобы порвать. Я сглотнула и ждала. Он повернулся ко мне.
        - Стоило сразу рассказать Эми.
        - Что она сказала?
        Он помолчал немного и сказал:
        - Она сказала, что хотела бы не так об этом узнать.
        - Ох.
        - Она сказала, что мои поступки могли серьезно подпортить репутацию Пересмешников.
        - Эми не смягчает слова.
        - А потом она сказала, что хорошо, что Майя быстро сообразила и выдала гениальную речь.
        - Она была гениальной, - согласилась я.
        - Гениальной и честной, - добавил Мартин. - А потом Эми сказала, что это не навредило делу, а даже помогло ему, но она все еще пообещала потом разобраться со мной.
        - Что она имеет в виду? - спросила я, не зная, накажут ли Мартина в стиле Пересмешников.
        Он пожал плечами.
        - Не знаю.
        - Прости, Мартин, - сказала я.
        - Не нужно.
        - Но я ужасно себя чувствую.
        - Не надо. Я сделал свой выбор. Я знал, что делал, - твердо сказал он, глядя на меня серьезными глазами, карими, без вкраплений. Он крепко сжимал край моей кровати, словно сдерживал эмоции, словно злился. На меня. - Это того стоило, - сказал он.
        Но я заметила только прошедшее время. Стоило.
        - Стоит, - быстро исправился он. - Это того стоит. Ты того стоишь. Надеюсь, они накажут его, - сказал он, отпустив кровать и сжав кулаки. - Этот козел заслужил наказание.
        Он придвинулся ко мне.
        - Он поступил ужасно с тобой, - гнев еще звучал в его голосе, он опустил правую ладонь на мои волосы, убирая их с лица. - С той, по кому я схожу с ума, - и тихо, отпуская ярость, он добавил. - С той, в кого я влюбляюсь.
        Он закрыл глаза, уткнулся носом в мою шею, его теплая ладонь легла на мою щеку. Я расслабилась, прильнула к ладони, зная, что я и близка к тому, чтобы влюбиться.
        * * *
        Честно говоря, я ощущала победу в воздухе насчет завтрашнего вердикта, еще и кое -кто, который очень мне нравился, влюблялся в меня. Я расхаживала за кулисами, ожидая, пока квартет закончит свою версию «Маленькой серенады», и говорила себе не радоваться раньше времени, не думать, что победа в кармане. Последняя нота серенады Моцарта утихла, раздались аплодисменты и вопли. Квартет поклонился и покинул сцену, и прожектор озарил меня, одну меня. Я прошла к пианино, готовая исполнить самое невероятное музыкальное произведение из существующих перед своими друзьями, парнем - уже не тайным - и учителями, мисс Даматой и работником Джуллиарда.
        Как только мои пальцы коснулись клавиш, я взлетела. Я парила. Я скользила в музыке, и Бетховен снова был моим. Мы воссоединились и больше не ссорились. Мы были на одной стороне. Мы двигались по первому действию, второму, третьему и четвертому, и мне казалось, что пропадает все, что было неправильным, заживают раны, а история переписывается. Было красиво и громко, но по -хорошему, эта громкость подхватывала тело и уносила вдаль. Это была громкость восхищенной аудитории. Это было громко, потому что музыка, свет, звук и магия окружили нас, создавая идеал, искусство. Мы были не просто в актовом зале, а в Карнеги -холл, на величайшей сцене мира, и я ощущала только музыку, сладкую музыку, наполняющую меня.
        Мы добрались до «Оды к Радости», идеальной части в конце идеальной симфонии идеального композитора. Только я и пианино неслись в пространстве и времени. Я стала собой, восстановилась. Я стала такой, какой была всегда, какой и должна быть.
        Близился конец, я была в паре клавиш от него, я укуталась в музыку и была невероятно далеко от той ночи. Я ударила по последним торжествующим аккордам, звук звенел в воздухе.
        А потом я вернулась…
        Он был с презервативом, склонился надо мной, и его лицо было все ближе, тело было все ближе, ладонь упиралась в матрас рядом с моей рукой. Его другая рука была между его ног. Я догадывалась, что он делал. Я понимала, почему его рука была между его ног. Он попытается войти в меня. Попытается толкнуть себя в меня.
        Я посмотрела на себя, на свое тело. Я была обнаженной в его постели, но не знала, как оказалась там голой. Но я не хотела его в себе. Я не хотела его пенис во мне. Кружение замедлилось, и комната замерла. Вдруг стало тихо и спокойно, а я ощутила силу. Я с силой уперлась руками в его широкую грудь. Я прижала ладони к нему и толкала его. Я качала головой, говорила нет. И упиралась руками в его грудь.
        А потом я оказалась где -то еще. Мозг отправился в другое место, ушел, потому что не хотел быть тут, а потом вернулся, и надо мной оказался парень, которого я не хотела. Я ничего не понимала, так что повернулась на бок и уснула.
        Я проснулась снова, уловив звук, нечто среднее между лаем и шепотом, как «у -ух». Казалось, кто -то сел мне на грудь. Было темно, во рту был вкус носка или шерсти. И Картер был там. На мне. Надо мной. Во мне. Он толкался в меня, и я ощущала его. Я ощущала его пенис в себе, хоть все еще отчасти спала, была наполовину мертвой. Но я ощущала его, и он дышал. Дышал тяжело и ритмично.
        Я поняла, что звук издала я. Этот «ух» был моим, из -за чьего -то веса на мне, из -за чьего -то тела на мне. И я очнулась, словно «ух» отмечал границу между сном и явью, между там и тут. Теперь я была тут, все еще в его кровати, все еще обнаженная, все еще под ним. Только теперь он двигался во мне и делал это все быстрее, и я хотела сделать что -нибудь, сказать что -нибудь, но ощущала, как становлюсь все медленнее, и могла лишь дышать, дышать, дышать…
        Я не могла никак это остановить, никак не могла пошевелиться. Мои глаза были закрыты, и я притворялась, что меня тут не было.
        Я буду притворяться. Буду притворяться, что мне это нравится. Это был единственный способ пережить это. Притворяться.
        Мне это нравится, мне это нравится, мне это нравится.
        А потом я открыла глаза, увидела свои руки на его спине. Мои руки обвивали его. Они сжимали его, мои ладони были на его спине, словно я хотела этого. Но я не хотела этого, не хотела всего этого. Я просто притворялась, так что не знала, почему мои ладони были на его спине.
        Не так все должно быть. Я не должна была наслаждаться этим. Мои руки не должны были лежать на его спине.
        
        ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
        Исправить это
        Я как -то доиграла Девятую симфонию, видимо, на адреналине, типа того, что позволял поднять машину, когда под ней оказывался твой ребенок. Порой просто нужно было сделать это. И я дела. Я доиграла, несмотря на эмоции, не зная, как. Я играла, хотя мир рушился вокруг меня, а потом я встала, поклонилась и ушла за кулисы.
        Мисс Дамата нашла меня. Сказала, что была потрясена. Она представила меня профессору из приемной комиссии. Он сказал, что у меня огромный талант. И что он устроит мне раннее прослушивание в Нью -Йорке осенью. Может, в октябре? Я кивнула. Я отошла, увидела Т.С. и Майю, Мэл и Дану, Эми и Илану, Сандипа и Мартина. Все хотели обнять меня и потрогать.
        Но я хотела сказать, что мои руки были на его спине. Ладони были на его спине, и я притворялась, что мне нравилось это. А потом мне понравилось. Не было выбора. Я заставила себя наслаждаться этим. А теперь мне было плохо, противно, потому что мои руки могли быть на его спине, только если мне нравилось. Нои руки должны были толкать его, бить его, хотя бы лежать по бокам. Но они были на его спине. Забудьте первый раз, когда я почти спала. Во второй раз я своими руками позволила этому произойти.
        Я захотела схватить Т.С. за запястье, оттащить в сторону и прошептать ей на ухо: «Т.С., думаю, я ошиблась. Я все напутала», - я усиленно старалась поднять ладонь и сжать ее запястье. Я прижала левую ладонь под правой, попыталась подвинуть руку к Т.С., попыталась сдвинуть ее, но она была как свинец, а рот словно набили ватой, и я не могла говорить. Потому что иначе я закричала бы или заскулила: «Мои руки были на его спине».
        Как -то, как и на сцене, мне хватило сил сказать что -нибудь.
        - Мне нужно в туалет. Я на минутку.
        Я ушла как робот, как лунатик, шагала тяжело. Они ждали меня, думали, что я вот -вот вернусь. Но я вышла из задней двери актового зала, и они не заметили. Я прошла по двору, прохладный мартовский воздух щипал меня, но мне было все равно, потому что я больше ничего не ощущала. Я была в коконе, и со мной осталось только воспоминание, лишившее меня спокойствия.
        Я миновала свое общежитие, Макгрегор -холл, добралась до края территории школы. Я шагала и не знала, куда иду, поймут ли мои друзья, пойдут ли за мной, или я оторвалась. Но мне было все равно, потому что мне нужно было уйти отсюда, от себя, от ужасной правды о моих руках, предавших меня.
        Мои руки были всем для меня. Они привели меня к той ночи. Этими руками я играла на пианино, и, как руки хирурга, они делали возможным все, что я делала. Они были инструментами, определявшими, кем я была.
        Но я ошиблась. И мне понравилось.
        Стыд наполнял мою голову. Я шагала по улице прочь от Фемиды, прочь от людей, от музыки, от Бетховена, который снова сделал это, снова обманул меня.
        Я шла и шла, вскоре оказалась на улице Кентфилд, пересекла ее, попала на другую улицу, поднялась на крыльцо и оказалась у дома сестры. Я надеялась, что она была там в субботний вечер. Я постучала в дверь, и ответила ее соседка Мэнди.
        - Кейси тут?
        - Проводит вечер с Вогом, - сухо сказала Мэнди.
        Я прошла мимо Мэнди, поднялась по лестнице, миновала коридор и попала в спальню сестры. Она бросила журнал на пол и сказала:
        - В чем дело?
        Я молчала.
        - Сегодня было сложно. Суд, а потом выступление. Резкий разворот на сто восемьдесят градусов. Присядь, - она похлопала по своей кровати.
        Я села рядом с ней, как в детстве.
        - Кейси, почему ты основала Пересмешников?
        - Я тебе говорила, Алекс.
        - Нет. Какой была причина? Кем для тебя была та девушка?
        - Ее звали Джен.
        Для Джен. Та книга, «Убить пересмешника», была подписана для Джен. Моя сестра основала Пересмешников ради Джен.
        - Она жила в соседней комнате на старшем курсе, - продолжила Кейси. - Мы не были хорошими друзьями. Я ничего не имела против нее. Но она была… - она утихла.
        - Какой она была? - спросила я.
        - Очень тяжелой, - быстро сказала Кейси.
        - Ладно? - я не понимала, куда она клонила.
        - И некоторые ученики обзывали ее. Звали Белугой, Дирижаблем, не прекращали. Порой, когда я слышала их, я говорила им заткнуться, но это не помогало. Они продолжали.
        - Потому ты основала Пересмешников? Потому что не смогла помешать им обзывать ее?
        - Это не все. Она знала, что я защитила ее, так что пришла ко мне однажды вечером сказать спасибо. И я сказала, что это пустяки. А она сказала: «Я хочу, чтобы ты сказала мне правду, Кейси. Только ты ее скажешь. Так что я спрошу кое -что, а ты пообещай сказать правду». И я согласилась. И она сказала: «Они говорят правду? Я такая толстая?». И я сказала: «Конечно, нет». И она рассмеялась. Она сказала: «Я знаю, что ты врешь. Я хочу правду. Я ее не боюсь. Я такая толстая?». И я сказала: «Правду? Может, стоило бы сбросить пару килограмм». Она кивнула и сказала: «Спасибо».
        Мое сердце сжалось, я представляла, что произошло дальше. Но все равно спросила:
        - А потом?
        - На следующий день она была мертва. Передозировка таблеток.
        - Ты не виновата, - тут же сказала я.
        Кейси кивнула.
        - Теперь я это знаю.
        - Но не знала тогда?
        - Я ужасно себя ощущала. Казалось, что это была моя вина. И я основала Пересмешников, чтобы помогать таким девушкам, как Джен. Чтобы они не стали как она.
        - Потому ты перестала играть в футбол, - вдруг поняла я. Кейси наказала себя так, как делали Пересмешники - лишила себя того, что любила больше всего.
        Она кивнула.
        - Потому я перестала.
        - Но ты начала снова.
        - Я, наконец, простила себя.
        - На это ушло так много времени?
        Она пожала плечами.
        - Наверное, я хотела понять, сработает ли это, увидеть, смогут ли Пересмешники то, чего не смогла я. Сможет ли группа, посвященная добру, творить добро. Я хотела увидеть, смогут ли они решать проблемы, которые не могла решить школа и не смогла решить я сама. Я хотела, чтобы были другие варианты.
        Другие варианты.
        В этом я сейчас нуждалась. В других вариантах.
        Мне нужно было поступить, как сделала сестра, когда подумала, что сделала что -то не так. Она исправила это. Я должна исправить свое.
        - Мне нужно идти, - сказала я.
        - Я тебя отведу, - сказала Кейси.
        И я позволила. Мне нужно было, чтобы этот день закончился.
        ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
        Время жить
        Т.С. встала первой и ушла на пробежку. Я ничего ей не сказала.
        Потом проснулась Майя и открыла книгу. Мне нужно рассказывать не им. Они - друзья. Они меня поддержат. Всегда. Но мне нужна была правда, холодная правда.
        Я приняла душ, там попыталась отрепетировать слова. Но я едва знала те слова. Я не понимала, что произошло. Я ведь притворялась?
        Я притворялась. Я такая.
        Я выключила воду, укуталась в полотенце, вернулась в комнату, надела джинсы, свитер и кеды. Я высушила волосы, закрепила их заколкой и ушла.
        Ведь я знала, куда идти.
        Мне нужно было найти лиловую дверь. Нужно было найти мисс Дамату. Она поймет, что делать. Она скажет правду. Она - единственная взрослая, единственный учитель, который мог мне помочь. В воскресное утро ее не будет в актовом зале или в кабинете. Но она жила через улицу от академии, в синем доме с лиловой дверью, как она сказала.
        Я мало знала о ней. Я не знала, почему она была мисс. Была ли она миссис раньше и стала мисс, или она просто не была никогда замужем? Она пару раз упоминала семью, но не говорила ничего больше, и я не спрашивала. Может, у нее были дети. Может, она растила их одна. Мы, ученики, гордились тем, что знали все о личной жизни учителей. Но она смогла отличиться. Она сохранила личное в тайне, и это только подтверждало идею отыскать ее.
        Я прошла по двору, выбралась на улицу, что огибала академию, искала дом с лиловой дверью.
        Я не нашла его на первой улице.
        На второй улице тоже не было домов с лиловыми дверями. От этого моя голова заболела. Когда я дошла до третьей улицы, вена на моем лбу пульсировала так сильно, что у нее мог случиться собственный сердечный приступ.
        Я попробовала последнюю улицу, последнюю надежду. Не лиловая, не лиловая, не лиловая.
        И в конце улицы я увидела ее. Выцветшую лиловую дверь в голубом доме, и я хотела и бежать к ней, и убегать оттуда. Я хотела быть на другой стороне и все рассказать, не говоря ни слова.
        Но я поднялась по каменным ступенькам, прошла по скрипящему крыльцу и тихо постучала в лиловую дверь. Я молилась, чтобы ответила мисс Дамата, а не ее парень, если он был, или ее дети, если они были, и не профессор Джуллиарда, который думал, что я талантлива. Я не хотела, чтобы он видел мои руки.
        Кто -то потянул дверь, и я задержала дыхание. Мисс Дамата, уже в джинсах и блузке с длинными рукавами в горошек. Она улыбнулась.
        - Ты была потрясающей прошлым вечером. Но ты тут не поэтому.
        Я покачала головой.
        - Не поэтому.
        - В паре улиц отсюда парк. Там всегда тихо в воскресенье утром, тише, чем у меня дома.
        Я кивнула, и она сказала, что сейчас вернется. Через пять секунд она была в сапогах и свитере. Она закрыла за собой дверь. Мы пошли, добрались до парка, маленького, с одной скамейкой и деревьями, что были голыми, но уже хотели цвести.
        - Видимо, это связано с тем самым, - сказала она, используя мои слова, которыми я описывала почти все.
        - Да, - сказала я.
        - Хочешь рассказать мне об этом?
        Я повернулась и посмотрела на нее.
        - Думаю, я ошиблась, - выпалила я.
        Она кивнула.
        - Это делает тебя человеком.
        Я покачала головой.
        - Это не простая ошибка.
        - Расскажи, что случилось, и мы разберемся.
        - Да?
        Она улыбнулась.
        - Да.
        Я уже успокоилась, могла с этим справиться, могла сказать это, сделать это. Она сказала, что мы разберемся. Если она так говорила, то это было правдой, это было решаемым.
        Я посмотрела на свои кеды, на землю, потом на мисс Дамату.
        - Одной ночью в начале семестра я сильно напилась, и в ту ночь меня изнасиловали на свидании. Так казалось. И я рассказала некоторым ученикам, - я сделала паузу, подбирая слова. - Некоторым ученикам и некоторым друзьям, - добавила я, не упоминая Пересмешников. Это была тайна учеников. - И вместе мы обвинили того ученика. Все сначала казалось ясным. Понимаете? Я мало что помнила, ведь выпила. А обычно я не пью. И с тех пор не пила. И я мало помнила сначала, но потом стала вспоминать все больше, и все казалось понятным. Будто я помнила, как сказала нет, толкала его в грудь. А потом все было мутным, и это было логичным, как для насилия. А потом смысл пропал.
        - Почему пропал? - спросила она.
        - Потому что прошлой ночью я кое -что вспомнила, - напряженно сказала я, подавляя слезы стыда, смущения. Я не буду плакать. Не буду.
        - Что ты вспомнила? - мягко спросила она.
        Я рассказала ей, как хотела просто пережить это, как сказала себе притворяться. Но потом мои руки оказались на его спине. Разве это не было доказательством, что я ошибалась, насладилась этим и ложно обвинила его?
        Я произнесла все это, от слов остался гадкий вкус во рту, как от огня, как от отбеливателя.
        - Что мне делать? - спросила я.
        - Алекс, - начала она, - ты была пьяна.
        - Я больше не буду пить. Мне очень жаль.
        - Беда не в этом. Конечно, я рада, что ты понимаешь, что пить так - не лучшая идея, и лучше вообще не пить. Мое мнение простое. Ты не могла дать согласие. Ты была пьяна.
        - Но…
        - Но все, - заявила она, ее голос звенел твердо и четко, ладони разрезали воздух, подчеркивая слова. - Все, что произошло с тобой, все, что сделал тот парень, после того, как ты столько выпила, что не могла дать согласие, было неправильным. Все.
        Я смотрела на нее, словно она была с другой планеты.
        - Мисс Дамата, вы меня не поняли? Я перестала сопротивляться! Я сдалась. Сдалась и позволила ему это делать, а потом показалось, - я замолчала, но выдавила остальное, - что мне это нравилось.
        - Так тебе нравилось?
        - Нет, - твердо сказала я, качая головой.
        - Тебе не нужно было отбиваться от него все время, чтобы это считалось насилием. Тебе не нужно было все время говорить нет. Не важно даже, что тебе что -то понравилось, Алекс, - сказала она четко, каждое слово было уверенным. - Он сделал это с тобой без твоего согласия, и согласие не появилось из -за того, что в один миг ты опустила ладони на его спину. Тот миг не стирает остальное, не делает тебя трезвой. Ты была пьяной. И ты сказала нет. Потому это насилие.
        Я прижала пальцы к вене на лбу, но она пульсировала не так сильно. Не сходила с ума под моей кожей. Она была тихой и спокойной. И моя голова начала проясняться.
        - Так вы говорите… - начала я.
        - Я говорю, что, к сожалению, это нормально - сомневаться, думать, что это твоя вина, что ты допустила такое. И ужасно так себя ощущать, потому что пострадала ты сама. Твои права нарушили. И ты - как я понимаю - теперь пытаешься постоять за себя.
        Я напряглась на миг, думая, что она знает о Пересмешниках. Но она не сказала так.
        - Отстаивать то, что правильно, тяжело. Сомневаться - нормально.
        - Но разве это не значит, что я ошиблась? - спросила я.
        Она покачала головой.
        - Алекс, тебе ведь нравится другой парень, да?
        - Да, - сказала я, и мне стало легче от одной мысли о Мартине.
        - Когда ты вспоминаешь другого парня, даже тот миг, когда тебе, как ты думала, нравилось, это ощущается так же, как с парнем, который тебе нравится?
        - Нет. Нет, конечно. Даже не близко, - сказала я, потому что правильно было только с Мартином.
        Мисс Дамата кивнула и коснулась моей руки.
        - Никто не говорил, что это просто. И что ты сразу оправишься. Но подумай душой, - она указала на мое сердце, - и ты поймешь, что произошедшее - неправильно. Потому ты борешься, - она сжала мою ладонь. - Хочешь пойти в полицию? - мягко спросила она.
        Я покачала головой.
        - Я могу отвести тебя, если ты хочешь.
        - Нет. Но спасибо.
        Она просто кивнула, принимая мое решение.
        - Когда будешь готова, рядом с тобой найдутся люди, с которыми можно поговорить, которые помогут тебе ощутить себя прежней. Я помогу тебе найти, с кем поговорить.
        * * *
        Днем я пришла в прачечную. Мартин стоял у двери, ждал, пока Эми позже разберется с ним. Майя села, я - тоже. Через минуту вошел Картер. Он сел, а следом и Кевин. Я посмотрела на трех учеников перед нами - совет, решающий судьбу Картера Хатчинсона, ученика академии Фемиды, которого обвинили в преступлении против Александры Николь Патрик, его ровесницы и местной ученицы.
        Келли кашлянула.
        - Мы приняли решение по делу о насилии, в котором обвинялся Картер Хатчинсон.
        Я ждала, и в тот миг перед следующими словами Келли - словами, которые услышат только ученики, о которых не узнают учителя и родители - я поняла, что поступала правильно. Я знала, как была уверена Эми, когда взялась за мое дело, как с самого начала знала Т.С., как поняли правду Майя. Сандип, Мартин, Кейси, Джонс, Илана, а теперь и мисс Дамата. Я знала эту правду.
        А потом она сказала:
        - Виновен в сексуальном насилии. Наказание начнется немедленно.
        ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
        Еще одна обычная школьная ночь
        Позже той ночью мы ели торт.
        Кейси купила в пекарне на Кентфилд -стрит шоколадный торт и принесла его. Уверена, мы могли стащить школьный торт на день рождения, но купленный был вкуснее.
        Т.С. дала Майе большой нож и сказала:
        - Как самый крутой адвокат школы, ты должна начинать.
        Майя поклонилась, присела в реверансе - для королев, как она сказала - и разделила торт для Т.С., Сандипа, Мартина и меня. Даже Дана заглянула и получила кусочек. Эми и Иланы тут не было. Это было не празднование Пересмешников, а праздник друзей.
        Все еще были рады победе, восхищены тому, что суд прошел, ведь они вложили в это время и усилия. Я смотрела, как они смеялись, расслабляясь, вспоминая отдельные моменты, как то, как Майя подражала Картеру. Остальные не видели, как его допрашивали, и Майя играла для них.
        - «И потом мы занялись любовью, так мне казалось», - сказала Майя, изображая его. Она после этого сделала вид, что ее тошнит, чтобы все знали, как она относится к словам Картера.
        Но я не хотела это слушать.
        - Я скоро вернусь, - сказала я и вышла из общей комнаты. Я пошла наружу, села на крыльце общежития. Я не хотела есть торт, праздновать или повторять сценки, словно мы победили в турнире по баскетболу. Справедливость так не работала. Это не стирало произошедшее. Это не делало тебя прежним. Я стала другой, и мне нужно было понять, какой.
        Я задумалась, почему прошла через это, стоило ли это того. Ведь, в какой -то степени, ничего не изменилось. Все осталось таким же. Это была жизнь, шоколадный торт, обычный школьный вечер, в который хотелось быть одной. Это был не поход по улицам, не танец на могиле. Я сидела на ступеньках, смотрела на школу, и как луна поднималась выше, и все казалось…
        Обычным. Нормальным.
        Я хотела нормального. Мне нравилось нормальное. Я сделала это ради нормального.
        И я встала и прошла по двору. Одна. Мне не нужен был страж, не нужно было прятаться, и я могла выбирать, смотреть на деревья и общежития, идти по дорожке и куда угодно, ведь я больше не боялась.
        Я пошла к общежитию на другой стороне двора. Я поднялась на второй этаж, постучала в дверь. Мэл ответила.
        - Эй, - сказала я.
        - Эй, - сказала она, в ее взгляде был вопрос.
        Я кивнула.
        - Хорошо, - тихо сказала она.
        - Да, наверное. Будет хорошо.
        - И я так думаю, - сказала Мэл. - Когда объявят его наказание?
        - Завтра. За обедом в кафетерии.
        - Ты идешь? - спросила она.
        Я и не думала об этом раньше. Но это казалось посещением казни, а я не хотела такое. Так что я решила быть собой, поступать по -своему.
        - Вряд ли.
        ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
        Как играть Гершвина
        - Хочешь пропустить обед?
        Джонс посмотрел на меня, вскинув с вопросом брови от моего вопроса в конце английского.
        - Ты хочешь пропустить обед именно сегодня? - с подозрением спросил он.
        Я кивнула.
        Он знал, что произошло. Мы не говорили об этом, но он знал.
        Он покачал головой в потрясении.
        - Разве ты не этого так ждала?
        - Нет, я не поэтому это сделала, - сказала я, но ничего не добавила, потому что мне не нужно было объяснять причину, даже Джонсу, даже моему другу, который не верил в Пересмешников, который верил во что -то другое, в свое понимание правильного и неправильного. Может, к этому всем нам нужно было стремиться - к своему пониманию правильного и неправильного - и действовать, исходя из этого.
        - Куда пойдем, если не на обед?
        Я закатила глаза.
        - Ты не понимаешь?
        - Нет.
        - Думай, Джонс. Это не сложно.
        - Актовый зал?
        Я кивнула.
        Перед обедом они ждали меня на крыльце кафетерия. Мартин, Майя, Т.С., Сандип и Эми с Иланой. Они ждали, что я присоединюсь к ним.
        - Я не пойду, - сказала я.
        - Опять? - расстроилась Т.С. - Я думала, что теперь уже можно обедать.
        - Я думала, мы для этого все и делали, - сказала Илана с ноткой возмущения, словно я была неблагодарной. Но дело было не в этом.
        Мартин молчал, его взгляд был тихим. Зеленые вкрапления не сияли сегодня. Я знала, почему. Он думал, что я пропала прошлой ночью. И пропадала теперь.
        - Я не против кафетерия. Но я не хочу. Мне не нужно, - сказала я. - Увидимся позже.
        Я пошла по двору, зная, что Картер скоро поступит по примеру Пола Око, сообщит, что по своей воле уходит из команды по водному поло, и, если кто хочет знать причину, ответ в книге. Через пару минут все побегут в библиотеку. О нем уже будет написано чернилами. Навсегда.
        Я толкнула дверь актового зала, Джонс был там со скрипкой. Он не задавал вопросы. Он не спрашивал, как я себя чувствовала. Ему не нужно было.
        - Я думала, ты принесешь свою гитару, - я прошла к пианино, покачивая бедрами.
        - Я не знал, что ты такая, - сказал он.
        - Посмотрим, успеешь ли ты со скрипкой.
        - О, я могу успеть за всем.
        Я ухмыльнулась ему, промолчала, и музыка говорила за меня. Как только Джонс услышал, что я задумала, он понимающе улыбнулся.
        Потому что он мог играть Гершвина, как он хотел. В стиле хип -хоп.
        Мы играли весь обеденный перерыв, играли «Рапсодию в стиле блюз» как пара реперов, в быстром ритме, который Гершвин не задумывал, но он вряд ли был бы против. И мне не нужно было сидеть в кафетерии или где -нибудь ее, музыка уносила меня туда, где я хотела быть. В место, которому я принадлежала, где я была целой, где я молилась.
        И все было хорошо, мы с Бетховеном помирились, ведь эта часть меня не изменилась. В этот миг на меня не влияло то, что произошло, что я не выбирала. Эта часть всегда определяла меня. Это я выбирала сама.
        ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
        Оплата вперед
        После французского днем Мартин постучал меня по плечу.
        - Эй, ты, - сказал он.
        - Привет.
        - Как ты?
        - Хорошо, - сказала я.
        Я знала, что он хотел сказать больше, но не знал, что сказать. Я тоже не знала. Теперь остались только мы, без суда, дела, защиты.
        - Эми хочет увидеть тебя вечером, - сказал он.
        - Да?
        - Да, мы все там будем. Управляющие, по крайней мене. Прачечная. В восемь?
        Я кивнула.
        - В этот раз нужно брать монеты?
        - Я поделюсь, - сказал он.
        Я должна была сама все делать, так что сказала:
        - Ничего, я принесу их.
        Вечером я сунула четыре четвертака в карман джинсов. Но я не взяла белье. Сушилки работали одинаково с бельем или без него.
        Я пересеклась с Т.С. на лестнице. Она поднималась, была в футбольной форме.
        - Мне в голову пришла лучшая идея! Я буду гонцом в следующем году. Хоть попробую.
        - Для Пересмешников? Правда?
        Она радостно закивала.
        - Да. Я тренировалась скрывать эмоции на лице, когда управляющие говорят мне наказать того, кто отсутствовал на уроке, - она показала каменное лицо.
        - Тебя точно возьмут, - сказала я.
        - И я опровергну стереотип, что этим занимаются только первый и второй курс. Я буду старшекурсницей, начну с малого. Буду гонцом, - она взбежала по лестнице.
        Я добралась до прачечной, словно вернулась в прошлое. Эми была на диване, Мартин и Илана - на полу. Игра была на полу. Я прошла к ним. Эми была в темно -зеленой футболке с V -образным вырезом и джинсах.
        - Привет, - Эми широко улыбнулась. Я не знала, злилась ли она из -за моего отсутствия на обеде. Если да, я могла с этим справиться.
        - Привет, - сказал я.
        - Как ты?
        - Неплохо.
        - Почему же не пошла на обед? - спросила Илана.
        - Я не хотела там быть, - заявила я. - Я не думала, что это нужно.
        - И не нужно, - сказала Эми. - Хорошо, что тебя там не было. Ты хочешь услышать, как все прошло?
        Я покачала головой.
        - Не интересует.
        Эми задумчиво кивнула.
        - Вот и молодец.
        Да? Ладно.
        - Сыграем? - спросила я, указав на игру.
        - Да, - Эми бросила кубик. Два. Она подвинула фишку на категорию музыки. - Алекс, музыка! Твое любимое.
        Она перевернула карточку, но не задавала вопрос. Она сказала:
        - В первую очередь, я хочу поблагодарить тебя за смелость. Ты хорошо справилась, и ты - отличный пример. Ты - рок -звезда.
        Она продолжила, голубые глаза загорелись:
        - Хоть у нас было несколько сюрпризов, - она пронзила Мартина взглядом, - все получилось, и традиция справедливости продолжилась, - она рассмеялась и сказала. - Но какой же гад этот Картер!
        Илана тоже рассмеялась. Мартин - нет.
        - И я думаю, что ты помогла всем женщинам школы, выступив с этой проблемой, - добавила Эми, отклонившись на диван, скрестив ноги и рассеянно покачивая ступней в черном конверсе, пока говорила. - Когда мы начинали, ты спросила меня, почему я это делаю. Почему я в Пересмешниках.
        Я кивнула, вспомнив ночь, когда она принесла в мою комнату макароны с сыром.
        - И я сказала, что это сработало, - добавила Эми. - Знаешь, откуда я знала это?
        - Нет, - сказала я.
        Эми развернулась на диване, оказалась спиной ко мне. Она оглянулась на меня, глядела мне в глаза, пока задирала блузку. Над ее черным лифчиком было слово Квир,изображенное курсивом на ее коже. Первые две буквы были шрамом, еще розовым, а не побелевшим. Последние буквы были татуировкой. Я поежилась, ощущая призрак боли в своей спине. Но настоящий нож вонзался в ее спину для первых двух букв. Она опустила блузку и повернулась ко мне.
        - Знаешь Эллери Робинсон?
        Я покачала головой, но имя звучало ужасно знакомо.
        - Она была старшекурсницей в прошлом году, - сказала Эми. - Она это сделала. Первые две буквы. Я закончила то, что она начала, татуировкой прошлым летом.
        И тут меня осенило, словно пронзило пулей. Имя Эллери было в «Убить Пересмешника» в разделе «Следи за спиной». Я не знала то имя, не знала о преступлении.
        - Это случилось в мае после того, как я пригласила ее на свидание. Мне показалось, что ей нравятся девушки. Я ошиблась. Или она скрывал это. Но ей не понравилось, что я пригласила ее при ее друзьях. И она вот так поступила со мной. Оставила след. И я пошла к Пересмешникам.
        - Но, - сказал я, - ты могла пойти с этим в полицию!
        - Ты же не пошла, - сказала Илана. - Ты пришла к нам.
        - Но у тебя есть улики, - возразила я. - На твоем теле! Ты могла пойти к мисс Вартан.
        - И что хорошего в этом? - Эми пожала плечами. - Ресивер не пошел. Ребята не из Почетного общества не пошли, - сказала она, напоминая о первых делах Пересмешников. - И ты не пошла. Ты знаешь, какая школа. Я пошла к Пересмешникам, и они помогли.
        - Что случилось с Эллери? - спросила я.
        Эми отмахнулась.
        - Это был конец учебного года, и слушание было в мае, за пару дней до того, как она окончила школу. С ней ничего не сделали, но это не важно. Я показала, что она поступила неправильно.
        - Точно, - я посмотрела на Илану и Мартина. - Так вы в Пересмешниках, потому что с вами что -то произошло?
        Они покачали головами, Илана сказала:
        - Когда я услышала на первом курсе, что сделал Пол Око, я пошла сюда. И я была с ними три года. Я буду скучать по этому, когда уеду в Колумбию в следующем году
        Наступила очередь Мартина.
        - Ты знаешь мою историю. И только эта группа оказывает влияние на длительный срок.
        Я посмотрела на Эми.
        - Так среди управляющих только ты прошла дело?
        Эми кивнула.
        - Да. Потому что так мы делаем.
        - О чем ты?
        - Мы платим вперед.
        - То есть? - медленно спросила я.
        Эми улыбнулась, эту потрясающую улыбку она показывала весь семестр.
        - Не переживай, Алекс. Просто нам нужно делать так, чтобы группа продолжала работу. И мы делаем это, прося, - она сделала паузу, усиливая слово, - тех, кому мы помогаем, заменить нас. Так мы обеспечиваем выживание группы, сохраняем в ней добро. И теперь, - продолжила она, - для меня честь продолжить традицию Пересмешников, Мы верим в справедливость, добро и честность, так что я предлагаю тебе, Алекс занять мое место во главе Пересмешников в следующем году.
        - Почему не Мартин? Он любит Пересмешников.
        - Я не могу, - сказал Мартин. - Помнишь, я говорил тебе, что не могу быть лидером? Только тот, кому помогли, может им быть.
        Из жертвы в правителя, от бессилия к власти - так работали Пересмешники.
        - Вы мне о таком не говорили. Кейси… Кейси мне о таком не говорила, - пролепетала я, потому что просто хотела снова стать собой.
        Но жизнь так не работала. Мне нужно было идти вперед.
        - Некоторое просто нужно знать, - тепло сказала Эми.
        - А другие, кому вы помогли? Парень, которого использовали соседи по комнате? Или ученики из театрального? - спросила я. - И сейчас март. Разве нет других случаев? До конца семестра могут возникнуть другие.
        - Да, но я хочу, чтобы во главе была ты, - гордо сказала Эми, словно попросила меня быть крестной. - Я надеялась, что ты захочешь.
        Хотела ли я? Мое равнодушное сердце и не думало, что может быть во главе, что хочет быть во главе. Но та девушка теперь уступила место новой.
        - Да, я хочу, - сказала я, и слова не казались чужими. Это было как новое начало.
        Эми радостно захлопала.
        - Отлично. Я всему тебя научу. Следующие два месяца ты можешь наблюдать и учиться нашей работе. А в следующем году я буду для тебя неофициальным советником. Илана отправится в колледж, но Мартин будет доступен еще год, если захочешь его оставить. Это ты сделаешь первым. Как ты знаешь, - продолжила Эми, - Мартин нарушил правила отношениями с тобой. Члены Пересмешников могут встречаться друг с другом, но мы запрещаем отношения с теми, кому помогаем. Это конфликт интересов. Это может навредить нашей репутации. И теперь лидер ты, так что тебе решать, останется он еще на один срок или нет.
        Я рассмеялась. Будто я могла запретить ему. Это же Мартин. Я хотела, чтобы он получил то, что хотел. И он любил Пересмешников.
        Я посмотрела на Мартина и улыбнулась, словно у нас была тайна, но теперь ее все знали.
        - Ты хочешь остаться? - с любопытством спросила я.
        - Конечно, - сказал он, глаза искрились.
        - Конечно, ты можешь остаться, - сказала я.
        - Решено, - сказала Эми с понимающим взглядом. - Я понимала, что ты так скажешь, и я надеялась, что он останется. Потому я позволила тебе решить.
        Даже черно -белая Эми была с серым пятнышком. Даже Эми могла менять правила под себя.
        - Если хочешь скорее войти в курс дела, можешь прочитать все, что нужно, здесь, - Эми постучала по своему блокноту с пересмешником на обложке. - Он мне понадобится через пару дней, но после конца семестра все будет твоим, - она передала его мне. - Оберегай его своей жизнью. Тут все наши правила и вся информация.
        Я взяла чуть потрепанный блокнот как археолог, получивший новое сокровище, обладающее огромной и запретной силой.
        - Ладно, ребята, мне нужно учиться, - сказала Эми и вскочила на ноги.
        - А мне нет, - усмехнулась Илана.
        - У тебя все равно есть уроки, мисс Раннее поступление в Колумбию, - отметила Эми.
        - Да, но они не важны.
        Они ушли из прачечной, и остались только мы с Мартином и блокнот. Я потерла большим пальцем края страниц, еще не готовая открыть блокнот и узнать все тайны. Но буду готова. Скоро буду.
        - Ты будешь жестоким правителем, да? - игриво скала он.
        - О, да, я уже это показала.
        - Спасибо, что разрешила мне остаться.
        - А ты думал, что я тебя выгоню?
        Мартин пожал плечами.
        - Честно?
        - Ну, да. Честно.
        - Я не знал, как ты поступишь.
        - Почему ты так говоришь?
        - Потому что теперь все прошло, и мне кажется, что я больше тебе не нужен, - сказал он.
        Я покачала головой, потому что Мартин мог раньше быть необходимостью, но теперь он был желанием.
        - Ты хочешь пойти в свою комнату? - предложила я.
        Он радостно пожал плечами.
        - Да. Сандип в библиотеке. Но мы не обязаны, если ты не хочешь.
        - Я хочу. Я не хочу и дальше быть в прачечной. Я хочу в твою комнату.
        Он протянул руку, и мы пошли в его общежитие. Я держала блокнот под рукой всю дорогу. Я прошла в его комнату и впервые осталась наедине с парнем в его комнате с той ночи. Но в этой комнате я хотела быть. Так что я закрыла дверь за нами. Я осторожно опустила блокнот на стул, зная, что пока что он в безопасности. Я притянула Мартина на кровать, обвила руками его шею, прижала ладони к его спине.
        А потом я посмотрела на свои ладони на его спине.
        Это было другим. Совсем другим.
        Потому что здесь я не притворялась, не терпела, не хотела, чтобы это скорее прошло. Мои ладони должны были находиться там. Они выглядели правильно, выглядели хорошо, как хороши были Бетховен, Моцарт, Гершвин. И, если подумать, как Лист и Шуман.
        Я закрыла глаза, но успела заметить пересмешника, следящего за мной с моего нового блокнота.