Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы Диана Гэблдон
        Чужестранка #8
        Сага о великой любви Клэр Рэндолл и Джейми Фрэзера завоевала сердца миллионов читателей во всем мире. Ради такой любви стоит жить и рисковать жизнью.
        1778 год. Британия спешно уводит свои войска с Американского континента, ведь ее суверенитету угрожает Франция. Джейми Фрэзер, которого долгое время все считали погибшим, узнает, что во время его отсутствия Клэр вышла замуж и разделила постель с другим мужчиной. А отправившийся в прошлое в поисках похищенного сына Роджер Маккензи оказывается в 1739 году - времени, когда Клэр и Джейми еще не встретились и не полюбили друг друга, а значит, его любимая жена Брианна еще не родилась.
        Диана Гэблдон
        Написано кровью моего сердца
        Книга 1
        Перипетии судьбы
        2019

* * *
        Пролог
        В сиянии вечности время не отбрасывает теней.
        В Библии сказано: «Вещие сны старцам будут дарованы, и видения - юношам вашим»[1 - Книга пророка Иоиля, 2:28 (здесь и далее примечания переводчика).]. А что же снится пожилым женщинам?..
        Нам снится наш долг. То, что необходимо делать.
        Юным девам этого не дано: они слишком молоды, они спешат испить жизнь, пока та бьет бурным ключом.
        Мы же должны беречь источник. Беречь то пламя, что сами некогда зажгли.
        …А что вижу я? Все тот же сон, который преследует меня на протяжении долгих лет еще с молодости.
        Что я снова стою на пороге войны, не зная ни страны, ни времени, ни пространства,  - и мир мой ужался до размеров родного лица, залитого кровью.
        Часть первая
        Узы
        Глава 1
        Сто фунтов камней
        16 ИЮНЯ 1778 ГОДА
        ГДЕ-ТО В ЛЕСУ МЕЖДУ ФИЛАДЕЛЬФИЕЙ И ВАЛЛИ-ФОРДЖ
        Держа камень, Йен Мюррей разглядывал выбранный клочок земли: на крохотной полянке, усеянной мшистыми булыжниками, в стороне от людных троп, под сенью пихт, у самого подножия высокого красного кедра. Здесь не будет случайных прохожих, однако, если знать дорогу, место сыскать легко. Надо ведь будет привезти сюда остальных… свою семью.
        Сперва Фергуса. Да, Фергуса прежде всего. Дженни Мюррей его вырастила, другой матери он не знал. Фергус очень ее любил. Может, даже сильнее родного сына…
        От этой мысли Йену стало еще горше. Именно Фергус был рядом с матушкой в Лаллиброхе, заботился и о ней, и о поместье, в то время как сам Йен предпочел странствия.
        Сглотнув комок, он пристроил камешек на вершину пирамиды и отступил на шаг, недовольно качая головой.
        Нет, пирамид должно быть две. Для мамы и для дядюшки Джейми. Они ведь были братом и сестрой, поэтому и оплакивать их надлежит обоих. Пусть сюда приходят и другие, чтобы почтить их память. Джейми Фрэзера многие знали и любили… не то что никому не известную Дженни Мюррей.
        При мысли о матери, лежащей в могиле, сердце полоснуло ножом - а потом Йен вспомнил, что у нее и могилы-то нет, и грудь пронзило еще больнее. Перед глазами так и стояло, как они тонут, уходят под воду, но цепляются друг за друга в тщетной надежде спастись…
        - Dhia![2 - Господи (гэльск.).]  - рявкнул он, яростно отбрасывая камень - и тут же подбирая другой.
        По лицу, смешиваясь с потом, текли слезы. Йен их не стыдился, лишь изредка утирал нос рукавом. Вокруг головы он повязал свернутый жгутом платок, чтобы уберечь глаза от едких капель пота, потому что изрядно взмок, пока таскал камни для двух надгробий.
        Отцу они с братьями еще до его смерти возвели высокий курган на кладбище Лаллиброха и увенчали плитой, на которой высекли его имя - полностью, хоть это и обошлось в целое состояние. Потом, на похоронах, каждый член семьи, вплоть до слуг, в знак памяти добавил еще по камешку от себя.
        Итак, сперва Йен приведет сюда Фергуса, потом… Хотя нет, о чем он только думает?! Первым делом надо привести тетушку Клэр! Пусть она не шотландка по рождению, но тетушка знает их обычаи и, может, хоть немного утешится, увидев могилу любимого супруга. Да, все верно: сперва тетушку Клэр, потом Фергуса. Фергус ведь приходится дядюшке Джейми приемным сыном, так что у него есть право побывать здесь в числе первых. Потом, наверное, Марсали и детей. Правда, Жермен достаточно взрослый, чтобы прийти вместе с Фергусом… Ему уже десять, пора относиться к мальчику как к мужчине. Да и дядюшке Джейми он приходился внуком. Да, так будет правильно.
        Йен выпрямился и, тяжело дыша, смахнул с лица пот. Над ухом надоедливо жужжала мошка, но он, раздевшись до набедренной повязки, натерся медвежьим жиром с мятой по обычаю могавков, и насекомые его не трогали.
        - Береги их, о дух великого кедра,  - сказал он на мохоке, глядя в густую пахучую крону.  - Пусть души их будут столь же светлы, как и твоя листва.
        Перекрестившись, Йен принялся разгребать лежалые листья. Надо бы добавить в пирамиды еще камней, вдруг животные раскидают. В голове царил сумбур, перед глазами то и дело проносились лица родных и обитателей Риджа… Господи, вернется ли он когда-нибудь в те края?.. А Брианна? Ох, господи, Брианна…
        Закусив губу, Йен ощутил на языке терпкий привкус соли. Брианна цела и невредима, она с Роджером Маком и детьми… Хотя, черт побери, как сейчас пригодился бы ее совет. И ее, и Роджера Мака.
        К кому теперь обратиться за помощью, за подсказкой?
        Тут Йен вспомнил о Рэйчел, и тяжесть в груди ослабла. Да, у него есть Рэйчел. Пусть она совсем молоденькая, ей всего-то девятнадцать, и она квакер, а значит, имеет очень странное представление о некоторых вещах,  - и все же Рэйчел дает ему почву под ногами. Йен мечтал, чтобы она осталась с ним… даже после того, как он перед ней исповедуется. Камень на сердце опять потяжелел.
        В голове невольно снова всплыл образ кузины. Высокой, длинноносой, крепкой, совсем как ее отец… а вместе с Брианной явился и ее сводный братец. Уильям, черт бы его побрал! Что с ним-то теперь делать? Вряд ли он знает правду: что Джейми Фрэзер - его отец. И как теперь Йену быть? Взять на себя ответственность и самому все рассказать парню? Привести его сюда и объяснить, кого именно он потерял?
        Должно быть, Йен застонал вслух, потому что Ролло тревожно вскинул голову.
        - Я все равно не знаю, с чего начать,  - пожаловался ему Йен.  - С Уильямом разберемся как-нибудь потом, хорошо?
        Ролло встряхнулся всей мохнатой тушей, отгоняя мух, опустил голову на лапы и сонно притих.
        Йен же с утроенными силами взялся за дело в надежде, что тяжкие мысли уйдут вместе со слезами и потом. Остановился, лишь когда заходящее солнце вызолотило вершины каменных пирамид. Однако ощущал он при этом не покой, а лишь бесконечную усталость. Две пирамиды рядышком выросли до колен: небольшие, но крепкие.
        Йен замер, ни о чем не думая, просто вслушиваясь в суетливую возню птиц и шепот ветра в кронах деревьев. Затем выдохнул и присел на корточки, погладив макушку одного из надгробий.
        - Tha gaol agam oirbh, a Mhathair,  - тихо сказал он.
        Моя любовь навеки с тобой, мама.
        Закрыв глаза, он положил руку на другую груду камней. Перемазанные в глине пальцы, казалось, могли пробраться прямиком под землю.
        Йен застыл, не дыша, потом открыл глаза:
        - Прошу, помоги, дядюшка. Боюсь, одному мне не справиться…
        Глава 2
        Чертов ублюдок
        Уильям Рэнсом, девятый граф Элсмир, виконт Эшнесс, барон Дервент продирался сквозь толпу на Маркет-стрит, не обращая внимания на гневные вопли тех, кого он отпихивал локтями.
        Уильям не знал, куда идет и что будет там делать. Знал лишь, что если вдруг остановится, то бомбой рванет на месте.
        Голова кипела. Все тело тряслось. Рука пульсировала от боли - должно быть, кости сломал… хотя плевать. Сердце рвалось из груди. Ноги… Ноги, черт возьми, так и чесались кого-нибудь пнуть. Уильям саданул по первому же попавшемуся булыжнику, пинком отправляя его в стаю гусей, а те гневно зашипели и бросились к нему, больно хлопая тяжелыми крыльями.
        Во все стороны полетели перья и гусиный помет, прохожие испуганно бросились врассыпную.
        - Ублюдок!  - завопила пастушка, огрев Уильяма посохом.  - Чтоб тебя черти взяли, грязный ты ублюдок!
        Остальные подхватили ее вопли. Уильям поспешил укрыться от гусиного гогота и яростных криков в ближайшем проулке.
        Потирая звенящее от удара ухо, он зашагал между зданиями. В голове все громче гремело одно лишь слово.
        Ублюдок.
        - Ублюдок,  - сказал он вслух и заорал во всю глотку, заколошматив ладонями по кирпичной стене:  - Ублюдок, ублюдок, ублюдок!
        - И кто здесь ублюдок?  - полюбопытствовал некто у него за спиной.
        Обернувшись, Уильям увидел молодую женщину, которая рассматривала его с головы до ног, не скрывая интереса. От ее цепкого взгляда не ускользнули ни тяжело ходящая грудь, ни пятна крови на обшлагах мундира, ни ошметки гусиного помета на штанах. Уделив должное серебряным пряжкам на ботинках, женщина наконец посмотрела ему в лицо.
        - Я,  - хрипло и горько сообщил Уильям.
        - Неужели?..
        Она шагнула из дверного проема и встала прямо перед ним. Женщина была довольно высокой, с парой крепких налитых грудок, которые отчетливо прорисовывались под тонким муслином нарядного платья, потому что корсета она не носила. И чепчика тоже - кудри свободно рассыпались по плечам.
        Продажная девка.
        - Ублюдки мне нравятся…  - Она словно мимоходом погладила его по руке.  - И какой же ты? Злой? Или порочный?
        - Несчастный,  - мрачно сообщил Уильям.
        Она захохотала, и он нахмурился. Женщина заметила его недовольство, но так легко сдаваться не собиралась.
        - Идем.  - Она взяла его за руку.  - Кажется, тебе не помешает выпить.
        Он заметил беглый взгляд на разбитые костяшки его пальцев. Женщина прикусила нижнюю губу мелкими белыми зубками, но не отступила,  - и Уильям невольно шагнул за ней в темный проем.
        «Да и какая разница?  - устало подумал он.  - Какая теперь, к черту, разница?»
        Глава 3
        В которой женщины, как всегда, разгребают последствия
        ФИЛАДЕЛЬФИЯ, ЧЕСТНАТ-СТРИТ, ДОМ 17
        РЕЗИДЕНЦИЯ ЛОРДА И ЛЕДИ ДЖОН ГРЕЙ
        После внезапного бегства Уильяма дом выглядел так, будто в него ударила молния. Да и сама я словно чудом уцелела в грозу: все волоски на теле стояли дыбом, искря от напряжения.
        Дженни Мюррей объявилась на пороге сразу же, как только исчез Уильям,  - и хотя ее появление потрясло меня куда менее прочих сегодняшних событий, я все равно лишилась дара речи. Разинув рот, я глядела на бывшую невестку… хотя почему бывшую, если Джейми все еще был живой? Живой!
        Я обнимала его каких-то десять минут назад, и теперь воспоминание об этом пробило раскатом грома. Кажется, я улыбалась во весь рот, словно дурочка, несмотря на царивший вокруг хаос, неподобающее поведение Уильяма (если эту дикую вспышку гнева вообще можно так назвать), тревогу за Джейми и некоторые опасения из-за того, что могут сказать Дженни или миссис Фигг, экономка и повариха лорда Джона.
        Та - круглая и глянцевито-черная - имела обыкновение беззвучно появляться из ниоткуда, словно выкатываясь на колесиках.
        - Что тут творится?!  - рявкнула она, внезапно возникая за спиной Дженни.
        - Матерь Божья!  - развернулась та, прижимая к груди руку.  - Ради всего святого, вы еще кто такая?!
        - Это миссис Фигг,  - сказала я, чувствуя странное желание рассмеяться, несмотря на недавние события (а может благодаря им?).  - Повариха лорда Джона Грея. Миссис Фигг, это миссис Мюррей. Моя… э-э-э…
        - Твоя невестка,  - заявила Дженни и вопросительно приподняла темную бровь.  - Так ведь?
        Она глядела на меня столь прямо и открыто, что мне расхотелось смеяться, а к глазам подступили слезы. Кто бы мог подумать, что именно Дженни первой предложит перемирие? Глубоко вздохнув, я протянула ей руку.
        - Да, конечно.
        В Шотландии мы расстались не лучшим образом, но Дженни мне нравилась, и я хотела бы наладить наши отношения.
        Ее тонкие пальцы сплелись с моими, сжали их - и все стало просто. Не нужны были никакие слова прощения. Дженни, в отличие от брата, никогда не скрывала своих мыслей. Все, что она думала или чувствовала, тут же отражалось в ее глазах с таким же кошачьим разрезом, как и у Джейми. Теперь она знала обо мне всю правду, знала, что я люблю - всегда буду любить - ее брата всем сердцем и душой…
        Даже невзирая на некоторые сложности с моим нынешним семейным положением.
        Она вздохнула, на мгновение зажмурившись, потом открыла глаза и улыбнулась, хотя губы у нее чуть заметно подрагивали.
        - Что ж, ясно,  - только и сказала миссис Фигг.
        Прищурившись, она медленно обернулась вокруг себя, озирая панораму разрушений. Перила вверху лестницы были выломаны, на стенах темнели дыры и кровавые пятна, отмечавшие путь Уильяма вниз. По полу рассыпались осколки хрустальной люстры, поблескивая в ярком свете, льющемся в дверной проем. Сама дверь пьяно болталась на одной петле.
        - Вот так merde[3 - Дерьмо (фр.).],  - пробормотала миссис Фигг и внезапно уставилась на меня, щуря черные бусины глаз.  - А его светлость где?
        - О…  - только и выговорила я. Кажется, объяснить это будет непросто. Многие недолюбливали Джона Грея, однако миссис Фигг была привязана к нему всей душой. И она не обрадуется, узнав, что его похитили, причем не кто иной, как…
        - Если уж на то пошло, где мой брат?  - вмешалась Дженни, оглядывая комнату, словно ожидая, что Джейми прячется где-то за диваном.
        - Э…  - выдавила я.  - Хм… Ну…
        Объяснить будет очень и очень непросто. Потому что…
        - И где мой малыш Уильям?  - перебила ее миссис Фигг, принюхиваясь.  - Он был здесь только что, я чувствую запах его одеколона.
        Она неодобрительно поддела ногой кусочек штукатурки.
        Я набрала полную грудь воздуха и призвала на помощь остатки самообладания.
        - Миссис Фигг, вас не затруднит сделать нам по чашечке чаю?

* * *
        Мы устроились в гостиной, а миссис Фигг то и дело сновала в кухню, присматривая за черепаховым супом.
        - Вы же не хотите, чтобы я его подпалила?  - приговаривала она, ставя перед нами чайник в желтом чехле.  - Тем более с таким количеством хереса, совсем как любит его светлость. Почти целая бутыль ушла - это ж будет пустой перевод прекрасного напитка!
        У меня екнуло сердце. С черепаховым супом и хересом в моем сознании связаны стойкие ассоциации: Джейми в лихорадочном бреду и корабельная качка в такт страстному соитию. Развратные мысли никоим образом не вязались с серьезностью предстоящего разговора. Я потерла лоб, пытаясь развеять туман в голове. Казалось, воздух в доме все еще потрескивает, как при грозе.
        - Херес был бы весьма кстати,  - сказала я.  - Или, может, любое другое вино на ваш выбор, миссис Фигг.
        Она присмотрелась ко мне, кивнула и выудила из буфета графин.
        - Бренди куда лучше.
        Дженни взглянула на меня так же задумчиво - и от души плеснула бренди сперва в мою чашку, потом себе.
        - На всякий случай,  - заявила она, приподнимая бровь, и мы дружно пригубили чай.
        Наверное, мне не помешало бы выпить чего покрепче, чтобы успокоить расшалившиеся нервы,  - например, лауданум или пару глотков чистейшего виски, но и душистый чай, щедро сдобренный бренди, приятно согревал изнутри.
        Дженни опустила чашку и выжидающе на меня уставилась.
        - Итак… Нам предстоит разгребать последствия?
        - Да, пожалуй.
        Глубоко вздохнув, я вкратце поведала о событиях минувшего утра.
        Дженни моргнула раз, другой и покачала головой, словно пытаясь выбросить из нее услышанное.
        - Итак, Джейми сбежал с твоим лордом Джоном, за ними гонятся британские солдаты; тот высокий парнишка, который едва не сбил меня с ног, это сын Джейми… Хотя конечно же, только слепой не догадался бы… Ах да, еще весь город наводнен англичанами. Я ничего не пропустила?
        - И вовсе он не мой лорд Джон,  - пробурчала я.  - Но это к слову… Я так понимаю, Джейми рассказывал тебе про Уильяма, верно?
        - Да, рассказывал…  - Она усмехнулась над чашкой.  - И я за него очень рада. Но что стряслось с парнишкой? Выглядел он так, будто перешел дорогу медведю.
        - Что вы сказали?!  - резко воскликнула только что вошедшая миссис Фигг. Она со звоном опустила поднос, и серебряный молочник с сахарницей громыхнули, словно пара кастаньет.  - Чей он сын?!
        Я сделала большой глоток крепкого чаю. Миссис Фигг знала лишь, что я была замужем за Джейми Фрэзером (и вроде как овдовела). На этом все.
        - Он… Хм.  - Я откашлялась, чтобы хоть на секунду перевести дух.  - Э?э?э… того высокого джентльмена с рыжими волосами, который был здесь только что. Вы же его видели?
        - Видела,  - медленно кивнула миссис Фигг, не спуская с меня глаз.
        - Хорошо его разглядели?
        - Лицо я не рассматривала, но вот задницу оценила, когда он, спросив, где вас найти, промчался мимо по лестнице.
        - Должно быть, с той стороны сходство не столь явное.  - Я снова глотнула чаю.  - В общем… этот джентльмен - Джеймс Фрэзер. Мой… хм… мой…
        «Первый муж» не совсем точно, «последний»  - тем более. Не «очередным» же его называть… Я решила зайти с другой стороны.
        - Мой муж. И… он отец Уильяма.
        Миссис Фигг беззвучно разинула рот. Попятилась и осела на мягкий пуфик.
        - Уильям знает?  - спросила она после минутного замешательства.
        - Теперь да.
        Я красноречиво указала рукой на разруху в прихожей, отчетливо видимую даже из гостиной, где мы сидели.
        - Вот merde!.. Я хотела сказать, смилуйся над нами, Агнец Божий.
        Второй супруг миссис Фигг был проповедником, и она старалась его не срамить, но порой прорывалось наследие первого мужа - французского картежника.
        Она хищно уставилась на меня:
        - А вы его мать?
        Я поперхнулась чаем и кое-как вытерла салфеткой губы.
        - Нет. Все не так плохо.
        В реальности дела обстояли хуже некуда, но я не собиралась делиться ни с невесткой, ни тем более с экономкой всеми подробностями происхождения на свет бедного парнишки. Джейми наверняка рассказывал сестре о матери Уильяма, хотя вряд ли признался, что Женева затащила его в постель силком, угрожая расправой с близкими. Ни один мужчина в здравом уме и рассудке не скажет, будто его шантажировала восемнадцатилетняя девочка.
        - Лорд Джон стал опекуном Уильяма, когда умер его дед. Примерно в то же время лорд Джон женился на леди Исобель, тетушке Уильяма. Именно она и воспитывала мальчика после смерти его матери. По сути, они с лордом Джоном заменили Уильяму родителей. Исобель умерла, когда ему было лет одиннадцать.
        Миссис Фигг выслушала мои объяснения, но от главной темы отвлекаться не спешила.
        - Джеймс Фрэзер…  - сказала она, складывая руки на коленях и осуждающе глядя на Дженни.  - Как так вышло, что он жив? Говорили ведь, он утонул.  - Она перевела взгляд на меня.  - Я думала, его светлость сам утопится в гавани, когда ему сказали.
        Я зажмурилась, невольно содрогнувшись,  - при одной этой мысли накатывал ледяной ужас. Даже зная, что Джейми жив, до сих пор чувствуя на себе его руки, я все равно испытывала мучительную боль недавней потери.
        - Что ж, кажется, я сумею просветить вас хотя бы в этом вопросе.  - Дженни, опуская кусочек сахара в свою чашку, кивнула миссис Фигг.  - Мы… то есть я и мой брат, оплатили проезд из Бреста на судне под названием «Эвтерпа». Однако этот бессердечный воришка, капитан, уплыл без нас. И, увы, его ждала незавидная участь…  - мрачно добавила она.
        Да уж, и впрямь незавидная… «Эвтерпа» затонула в Атлантике со всем экипажем. По крайней мере, так сообщили мне и лорду Джону.
        - Джейми нашел другой корабль, но тот доставил нас только до Вирджинии, а оттуда пришлось ехать через все побережье. Где на повозке, где на лодке, стараясь, ко всему прочему, не попадаться солдатам на глаза. Кстати, те иголочки, что ты дала Джейми против морской болезни, сотворили настоящее чудо! Он показывал мне, как их правильно ставить. Вчера вечером мы наконец прибыли в Филадельфию, но до типографии Фергуса пришлось пробираться тайком, как паре воришек. Господи, мне раз десять казалось, что меня вот-вот от ужаса удар хватит!
        Дженни улыбнулась. Надо же, она стала совсем другой. На лице все еще лежит тень печали, к тому же за время странствий невестка сильно исхудала, но страшная тяжесть, давившая на нее последние дни мучительной кончины ее мужа, вдруг исчезла. На щеках снова заиграл румянец, в глазах вспыхнул огонек. Такой я не видела ее уже лет тридцать. Кажется, Дженни обрела покой - и я была этому безмерно рада.
        - …Так что Джейми добрался до черного хода, но нам никто не открыл, хотя мы видели за ставнями свет. Он снова постучал, как-то по-особому…
        Она выбила костяшками по столу ритм - бамп-ба-да-бамп-ба-да-бамп-бамп-бамп,  - и у меня перевернулось сердце: я узнала мелодию из «Одинокого рейнджера», которой научила его Брианна.
        - Через минуту какая-то женщина крикнула: «Кто там?» А Джейми на гэльском ответил: «Твой отец, дочка, и он изрядно промок и оголодал». Дождь весь день лил как из ведра, и мы оба вымокли до нитки.
        Дженни расправила плечи, явно наслаждаясь ролью рассказчицы.
        - Тогда дверь самую малость приоткрывается, а за ней стоит Марсали с пистолетом наперевес. А рядом с ней - две дочки: свирепые, как ангелы смерти, у каждой по полену - так и готовы забить незадачливого воришку до полусмерти. Тут они видят Джейми и все трое визжат как сумасшедшие. Хватают его, затаскивают в дом, что-то вопят, радуются, спрашивают, не призрак ли он, почему не утонул… Мы только тогда и узнали, что «Эвтерпа» ушла на дно.  - Дженни перекрестилась.  - Упокой Господь их несчастные души.
        Я тоже перекрестилась под пристальным взглядом миссис Фигг - она и не знала, что я католичка.
        - Я, конечно, тоже зашла вслед за ними,  - продолжала Дженни.  - Но там все мечутся, кричат, ищут сухую одежду, греют поскорее воду, а я стою и оглядываюсь - никогда ведь прежде не бывала в типографии. Там так странно пахнет бумагой и чернилами. Я аж засмотрелась и вдруг чувствую, как меня кто-то дергает за юбку. Опускаю голову - а там вот такой крошка глядит на меня и спрашивает: «Мадам, а вы кто? Хотите сидру?»
        - Анри-Кристиан,  - пробормотала я, с улыбкой вспоминая младшего сына Марсали.
        Дженни кивнула.
        - Вот я и говорю: «Я твоя бабушка Дженни»,  - а он глаза как распахнет, потом завизжал и кинулся мне на руки. Я от неожиданности даже упала, хорошо, сзади кушетка стояла. У меня теперь на заднице синяк размером с руку,  - добавила она полушепотом.
        Я украдкой перевела дух. Дженни, конечно же, знала, что Анри-Кристиан родился карликом: но все-таки одно дело - знать умом, и совсем другое - принять сердцем. Судя по всему, последнее ей тоже удалось.
        Миссис Фигг с интересом прислушивалась к ее рассказу, но любопытствовать не спешила. При упоминании типографии она, однако, встрепенулась.
        - Эти люди… Марсали - она же ваша дочь, да, мадам?
        Я понимала, к чему она клонит. Весь город, оккупированный британцами, знал, что Джейми Фрэзер - мятежник; значит, и я тоже. Собственно, поэтому Джон и поспешил со свадьбой: потому что мне грозил арест. Да и в типографии нынче работать опасно: у властей неизбежно вставал вопрос, что за литература там печатается?
        - Нет, ее муж - приемный сын моего брата,  - пояснила Дженни.  - Но я растила Фергуса с ранних лет, так что по нашим традициям он приходится приемным сыном и мне.
        Миссис Фигг моргнула. До этого момента она еще старалась держать лицо, но теперь затрясла головой так, что заколыхались розовые ленты чепчика.
        - Ну и куда, черт возьми… Я хотела сказать, куда, ради всего святого, ваш брат утащил его светлость?! В ту самую типографию?
        Мы с Дженни обменялись взглядами.
        - Вряд ли,  - ответила я.  - Скорее, он отправился куда-нибудь за город, а Джон… простите, его светлость будет заложником на тот случай, если им вдруг повстречаются солдаты. Думаю, Джейми его отпустит, как только они отъедут подальше от Филадельфии.
        Миссис Фигг неодобрительно хмыкнула.
        - А может, отправится прямиком в Валли-Фордж и передаст его мятежникам.
        - Ох не думаю,  - примиряюще вставила Дженни.  - Зачем он им сдался, в конце концов?
        Миссис Фигг удивленно вытаращила глаза - она-то почитала его светлость персоной воистину бесценной,  - но затем, все-таки смирившись, поджала губы.
        - Он ведь даже мундир не надел, да, мадам?  - уточнила она, хмуря лоб.
        Я покачала головой. Джон не вернулся к воинской службе. Он был дипломатом и, хотя формально все еще считался подполковником в полку его брата, мундир надевал лишь на торжественные мероприятия. В общем, будучи в штатском, для солдат Вашингтона он вообще не представлял никакой ценности.
        К тому же Джейми никак не мог уехать в Валли-Фордж. В этом я была абсолютно уверена. Он вот-вот вернется. Сюда. За мной!
        В животе потеплело, и волна жара распространилась по всему телу, заставляя смущенно спрятать нос в чашку с чаем.
        Живой! Я баюкала это слово в самом сердце. Джейми живой. Как я ни радовалась встрече с невесткой - и особенно тому, что она протянула оливковую ветвь мира,  - но более всего мне хотелось подняться в спальню, закрыть дверь и прислониться к стене, вновь переживая секунды, когда Джейми вошел в комнату, обнял меня и прижал к себе, осыпая поцелуями,  - такой теплый, твердый, настоящий, что не будь опоры, я не устояла бы на ногах.
        «Живой»,  - повторила я тихо про себя. Он живой.
        А все остальное не важно.
        Хотя интересно, что он и впрямь сделает с Джоном?
        Глава 4
        Не задавай вопросов, если не хочешь услышать ответ
        ГДЕ-ТО В ЛЕСУ
        В ЧАСЕ ЕЗДЫ ОТ ФИЛАДЕЛЬФИИ
        Джон Грей смиренно ждал смерти. С того самого момента, как открыл рот и выпалил: «Я вступил в интимные отношения с вашей супругой». Единственное, он не знал, пристрелит его Фрэзер, зарежет или придушит голыми руками?
        Услышать, как в ответ оскорбленный муж спокойно произносит: «Да? А зачем?»  - было не то что неожиданно, но и даже как-то… постыдно. Совершеннейший позор.
        - Зачем?  - растерянно переспросил Грей.  - Вы сказали «зачем»?
        - Да. Хотелось бы узнать.
        Теперь, открыв оба глаза, Грей видел, что Фрэзер не так спокоен, как казалось. На виске у него нервно бился пульс, и он переступал с ноги на ногу, как перед дракой в таверне,  - не то чтобы собираясь нанести первый удар, но готовый его встретить. И Грею, как ни удивительно, полегчало.
        - Что значит «зачем»?  - раздраженно поинтересовался он.  - И почему вы, черт возьми, живы?!
        - Порой я и сам этому удивляюсь,  - спокойно ответил Фрэзер.  - Полагаю, вы сочли меня мертвым?
        - Да, и ваша супруга - тоже! Вы хоть представляете, каково ей пришлось?!
        Синие глаза самую малость прищурились.
        - Хотите сказать, узнав о моей смерти, она настолько повредилась умом, что силой затащила вас в постель? Поскольку…  - он вскинул руку, обрывая горячие протесты Грея,  - это потребовало бы немалых усилий от женщины, если только меня не ввели в заблуждение относительно ваших предпочтений. Или я ошибаюсь?
        Грей какое-то время молча глядел в узкие глаза. Потом зажмурился и потер ладонями лицо, словно надеясь избавиться от этого кошмара.
        - Нет, вас не ввели в заблуждение,  - процедил он.  - Но вы ошибаетесь.
        Фрэзер вскинул брови - кажется, в искреннем изумлении.
        - Вы что, сами ее захотели?!  - невольно воскликнул он.  - И она позволила? Быть того не может!
        У Фрэзера медленно наливалась краской загорелая шея. Грей и прежде видел, как такое случается, и потому опрометчиво решил, что в его обстоятельствах лучшая защита (точнее, единственно возможная)  - это нападение. Поэтому он дал себе волю.
        - Мы думали, что ты, чертов ублюдок, умер!  - заорал он.  - Оба! Что ты мертв! И мы как-то напились… вечером… сильно напились! Стали говорить о тебе… и… Будь ты проклят, мы не друг с другом спали - мы оба трахались с тобой!
        Фрэзер оторопело разинул рот. Грей порадовался было его изумленной гримасе, но тут здоровенный кулак врезался ему в живот, и Грей, покачнувшись, отступил на пару шагов, упал и скорчился в траве, напрасно силясь вдохнуть.
        Да, все верно. Его удавят голыми руками.
        Грея сгребли за шиворот и рывком вздернули на ноги. Он кое-как встал, и струйка воздуха просочилась в легкие. Фрэзер стоял близко - очень близко, их лица разделял какой-то дюйм, Грей не видел даже его гримасы - только пару налитых кровью синих глаз, полных ярости. «Вот и все»,  - спокойно подумалось ему.
        Еще немного - и конец.
        - Ты расскажешь все, что у вас было, долбаный ты извращенец…  - прошипел Фрэзер, обдавая Грея горячим дыханием с запахом эля.  - Повторишь каждое слово. Опишешь каждый жест. Каждый!
        Грею хватило воздуха выдавить:
        - Нет… Просто убей меня.

* * *
        Фрэзер встряхнул его с такой силой, что зубы клацнули, прикусывая язык. Грей сдавленно застонал - и получил еще один удар, на сей раз прямиком в левый глаз. Он снова упал, перед взором заплясали цветные пятна и черные точки, а в нос шибануло острым запахом сырой листвы. Фрэзер опять поставил его на ноги - но вдруг замер, по-видимому, обдумывая, как лучше продолжить экзекуцию.
        Пауза затягивалась. За грохотом крови в ушах и свистящим дыханием соперника Грей ничего не слышал. Когда же рискнул приоткрыть один глаз, чтобы посмотреть, откуда ждать очередного удара, то увидел человека. Из кустов на них таращился грязный оборванец в драной охотничьей рубахе.
        - Джетро!  - проревел незнакомец, поудобнее перехватывая ружье.
        Из-за деревьев показались другие люди. Некоторые были в солдатской униформе (точнее в ее остатках), но большинство - в обычных домотканых тряпках, и почти все носили вязаные шапки, плотно облегавшие лоб и уши, отчего Джону сквозь слезы они показались похожими на живые пушечные ядра.
        На странных головных уборах, связанных, скорее всего, женами, были вышиты крупные буквы: «СВОБОДА» и «НЕЗАВИСИМОСТЬ», а на одной красовалось хищное «УБЕЙ» (должно быть, рукодельница была особенно кровожадной). Носил ее мужчина тощий и низкорослый, в очках с одной разбитой линзой.
        Фрэзер, вскинувшийся при звуке чужих шагов, кружил теперь на месте, словно загнанный собаками медведь. Пришельцы остановились на безопасном расстоянии.
        Грей прижал руку к отбитой печенке и перевел дух. Воздух еще пригодится.
        - Кто такие?  - заносчиво спросил один из мужчин, ткнув в сторону Джейми концом длинной палки.
        - Я полковник Джеймс Фрэзер из стрелков Моргана,  - холодно отозвался тот, словно не замечая палку.  - А вы кто?
        Мужчина смутился было, но тут же снова расправил плечи.
        - Капрал Джетро Вудбайн. Рейнджеры Даннинга,  - грубо ответил он и мотнул головой, указывая на своих товарищей, успевших окружить полянку.  - А ваш пленник - он кто?
        У Грея свело живот, что, учитывая состояние печенки, было весьма мучительно. Он процедил сквозь зубы, не дожидаясь ответа Джейми.
        - Я лорд Джон Грей. Если вам это о чем-нибудь говорит.
        Он лихорадочно обдумывал, с кем больше шансов уцелеть: с Джеймсом Фрэзером или этой шайкой оборванцев? Да, конечно, еще пару минут назад он смиренно ждал смерти, но теперь предпочел бы отложить кончину до лучших времен.
        Люди опешили, услышав громкий титул, и зашептались, с сомнением на него косясь.
        - На нем нет формы,  - вполголоса заметил кто-то.  - Он точно из офицеров? Иначе зачем он нам сдался?
        - Раз полковник Фрэзер взял его в плен, полагаю, у него были на то причины,  - громко объявил Вудбайн, вновь обретя уверенность в себе. Он вопросительно уставился на Джейми, но тот не ответил, глядя только на Грея.
        - Он офицер!
        Все обернулись в сторону говорившего. Им оказался тот самый коротышка в разбитых очках, который, придерживая их на носу, сквозь уцелевшую линзу разглядывал Грея. Наконец он кивнул и повторил уже увереннее:
        - Офицер как есть. Я видел его в Филадельфии, он стоял на крыльце дома по Честнат-стрит - собственной персоной, в мундире с иголочки. Офицерском,  - зачем-то уточнил он.
        - Он больше не служит,  - отрезал Фрэзер, буравя взглядом коротышку.
        - Я его видел,  - не сдавался тот.  - Ясно как божий день. В мундире с золотыми позументами,  - чуть слышно добавил он, опуская глаза.
        - Хм.  - Джетро Вудбайн приблизился к Грею, пристально его оглядывая.  - А вам есть что сказать, лорд Грей?
        - Лорд Джон,  - сердито поправил тот, сплевывая мелкие кусочки листьев.  - Я не пэр, в отличие от старшего брата. Грей - моя фамилия. И да, я офицер. По-прежнему имею воинское звание, хотя со службы уволился. Этого вам достаточно или мне рассказать, что я сегодня ел на завтрак?
        Он намеренно злил бродяг, решив, что лучше уж в компании Вудбайна отправиться на суд конфедератов, чем стоять здесь с Джеймсом Фрэзером. Тот хищно следил за ним из-под опущенных век. Грею безумно хотелось отвести взгляд.
        «Это правда!  - с вызовом думал он.  - Я сказал тебе чистую правду. И ты это знаешь».
        «Да,  - отвечал тот взглядом.  - И ты думаешь, я успокоюсь?»
        - Он больше не служит,  - повторил Фрэзер, сознательно поворачиваясь к Грею спиной.  - И я взял его в плен, чтобы задать кое-какие вопросы.
        - Это какие, например?
        - А это уже не ваша забота, мистер Вудбайн,  - ответил тот вроде бы не громко, но со сталью в голосе.
        Джетро Вудбайн, однако, был не из дураков или трусов.
        - Как-нибудь сам разберусь… Сэр,  - добавил он после заметной паузы,  - откуда нам знать, что вы тот, кем назвались, а? Формы на вас нет… Эй, парни, кто-нибудь прежде его встречал?
        Мужчины недоуменно переглянулись. Кое-кто качнул головой.
        - Что ж,  - приободрившись, продолжил Вудбайн.  - Раз не можете подтвердить свою личность, то мы заберем вашего пленника в лагерь для допроса…  - Он вдруг хищно осклабился, словно в голову пришла удачная мысль.  - А может, стоит допросить и вас?
        Фрэзер замер, глядя на Вудбайна, как тигр на ежа: вроде бы можно сглотнуть его одним махом, но стоит ли царапать горло колючками?
        - Забирайте.  - Он отступил от Грея.  - А я займусь своими делами.
        Вудбайн, приготовившись уже к отпору, недоуменно моргнул и поднял свою дубину, но так ничего и не сказал, когда Фрэзер зашагал к краю поляны. Под самыми деревьями тот обернулся и смерил Грея черным взглядом.
        - Мы, сэр, еще не закончили.
        Грей выпрямился, невзирая на боль в печени и слезы, непрерывно текущие из разбитого глаза.
        - Я, сэр, всегда к вашим услугам,  - огрызнулся он.
        Фрэзер, посмотрев на него напоследок, развернулся, словно забыв про Вудбайна и его людей. Мужчины выжидающе уставились на капрала, переминавшегося с ноги на ногу.
        Грей, в отличие от него, нерешительности не испытывал. Прежде чем высокий силуэт окончательно растворился в зеленых тенях, он сложил руки и заорал вслед:
        - И мне ни черта не жаль!..
        Глава 5
        Страсти молодых мужчин
        Пока я вкратце рассказывала, при каких трагичных обстоятельствах Уильям узнал о своем происхождении, Дженни больше тревожилась о другом.
        - Ты случайно не знаешь, где Йен?  - нетерпеливо спросила она.  - Нашел ли он ту девочку-квакера, о которой постоянно твердил отцу?
        Я выдохнула: что ж, хотя бы эти двое, Йен и Рэйчел Хантер, слава Господу, не натворили дел. По крайней мере, пока.
        - Нашел. Что до того, где он… Я уже пару дней его не видела, но он частенько пропадает на неделю-другую. Йен порой помогает солдатам Вашингтона с разведкой, хотя сейчас, после зимовки в Валли-Фордж, в этом практически нет нужды. И вообще он почти все время проводит в лагере Континентальной армии, чтобы быть поближе к Рэйчел.
        Дженни недоуменно округлила глаза:
        - Женщина - в военном лагере? Что ей там делать?! И разве квакеры не отвергают войну и всяческое насилие?
        - Вообще-то, да. Но ее брат, Дензил - военный хирург, притом настоящий, не то что всякие шарлатаны с пиявками, которые обычно прибиваются к армии. Он живет в Валли-Фордж с прошлого ноября. Рэйчел иногда приезжает в Филадельфию; кордоны пропускают ее без лишних вопросов, поэтому она тайком проносит солдатам еду. Но куда чаще просто помогает Дэнни в его работе, ухаживает за пациентами.
        Дженни взволнованно подалась вперед:
        - Расскажи о ней… Хорошая ли девушка? Как думаешь, она Йена любит? Муж говорил, наш мальчик от нее без ума… Но беда в том, что Йен с ней ничего не обсуждал, поэтому непонятно, что она об этом думает. Сумеет ли смириться с тем… какой он есть.  - Дженни взмахнула рукой, одним жестом описывая Йена-младшего: горца по рождению, воина-могавка по воспитанию.  - Одному Богу известно, что за квакер из него получится. Надеюсь, Йен это и сам понимает…
        Я рассмеялась, хотя, в общем-то, союз Йена и Рэйчел сулил немало проблем. Не знаю, как Религиозное общество Друзей отнесется к подобному браку… Скорее всего, с немалым скепсисом. Хотя кто их знает, эти квакерские обычаи.
        - Она славная девочка,  - заверила я Дженни.  - Рассудительная, талантливая и по уши влюблена в Йена… правда, вряд ли в этом признается.
        - А, ясно! А ее родители что думают?
        - Они оба умерли, когда она была еще совсем крошкой. Воспитывалась у одной вдовы, а потом, лет в шестнадцать, перебралась под крыло к брату.
        - Вы об этой маленькой квакерше?  - Миссис Фигг внесла вазу с летними розами, пахнущими миррой и сахаром. Дженни вдохнула их аромат и выпрямила спину.  - Мерси Вудкок души в ней не чает. Та всегда к ним заглядывает, чтобы проведать того юношу.
        Дженни недоуменно сдвинула брови.
        - Какого еще юношу?
        - Генри, кузена Уильяма,  - поспешила я объяснить.  - Мы с Дензилом оперировали его зимой. Рэйчел хорошо знакома с обоими - и Уильямом и Генри, поэтому любезно навещает нашего бывшего пациента. А миссис Вудкок - его домовладелица.
        Кстати, неплохо бы тоже проведать парнишку. Ходят слухи, британцы покидают город. Надо бы удостовериться, что юноша перенесет дальнюю дорогу. Когда я навещала его на прошлой неделе, он едва ходил, притом опираясь на руку Мерси Вудкок.
        А что теперь будет с самой миссис Вудкок?.. Ведь глубокая сердечная привязанность, которая возникла между темнокожей женщиной и ее аристократом-квартирантом, видна невооруженным глазом. Мужа Мерси я встречала в прошлом году при отступлении из Тикондероги, тогда он был тяжело ранен. Раз с тех пор о нем ничего не слышно, значит, все-таки умер или попал к британцам в плен.
        И даже если Уолтер Вудкок воскреснет из мертвых (чудеса все-таки случаются, и мой муж тому пример), это еще не худшая из бед. Я, например, и представить не могу, как воспримет новости старший брат Джона, сиятельный герцог Пардлоу. Чтобы его сын - и женился вдруг на вдове плотника… к тому же негритянке!
        Тем более его дочь, Дотти, тоже подалась в квакеры: она заключила помолвку с Дензилом Хантером… и, кажется, эту весть герцогу тоже сообщать не торопились. Даже Джон, человек азартный и питающий особую страсть к всяческим пари, не рискнул предположить, чем все обернется.
        Я потрясла головой, выбрасывая лишние мысли: все равно от меня ничего не зависит. Пока думала о своем, миссис Фигг и Дженни успели обсудить Уильяма и его внезапный побег из дома.
        - Интересно, куда он направился?
        Миссис Фигг с тревогой глянула на стены, испещренные вмятинами от кулаков.
        - Скорее всего, туда, где можно напиться, подраться или найти себе женщину,  - уверенно заявила Дженни: в ней говорил опыт жены, сестры и матери нескольких сыновей.  - А может, все сразу.
        ЭЛФРЕТ-ЭЛЛИ
        До вечера было еще далеко, и в доме царила тишина. Лишь изредка из других комнат доносилась приглушенная женская болтовня. Гостиная тоже оказалась пуста, как и коридор и лестница на второй этаж, куда шлюха увлекла за собой Уильяма. Он будто бы стал невидимкой. Вот и славно, не хватало только сейчас чужих взглядов.
        Женщина прошла вперед и распахнула в спальне окно. Уильям хотел было повелеть, чтобы она опять захлопнула ставни: на свету он чувствовал себя голым. Но в городе царило лето, жара и духота, и он изрядно взмок. А в открытое окно задувал ветер, сладко пахнущий древесным соком и недавним дождем, и зачесанные волосы женщины блестели на солнце, будто листья конского каштана.
        - Ну же!  - оживленно объявила она, широко улыбаясь.  - Снимай пальто и жилет, пока не задохнулся.
        Не дожидаясь ответа, женщина взяла кувшин, наполнила из него небольшой тазик и жестом пригласила Уильяма к умывальнику, где на потертой древесине уже лежало полотенце и истончившийся обмылок.
        - Я принесу выпить, хорошо?
        И она выскочила, звонко шлепая босыми ногами по ступенькам.
        Уильям стал раздеваться. Глупо уставился на тазик, но потом вспомнил, что в самых дорогих борделях сперва надлежит омыть некоторые части тела. Он уже сталкивался с таким обычаем, правда, в тот раз шлюха купала его сама, и благодаря теплой воде и скользкому мылу первый раз все случилось прямо на умывальнике.
        Кровь в жилах забурлила, и Уильям дернул застежки на брюках, обрывая пуговицы. Его все еще потряхивало, но теперь пульсация стекала в одно место ниже пояса.
        Руки защипало, и он ругнулся, вспомнив, как разбил в кровь пальцы, выбегая из дома отца… хотя нет, не отца. Чертова лорда Джона!
        - Ты долбаный ублюдок,  - прошипел он вполголоса.  - Ты знал, знал все с самого начала!
        И это приводило Уильяма в бешенство не меньше, чем новости о внезапно объявившемся родителе. Его отчим, человек, которого он боготворил, которому верил как никому на этой земле - чертов лорд Джон Грей - всю жизнь ему врал!
        Все ему врали.
        Все!
        А теперь под ногами словно проломился лед и Уильям ухнул в замерзшую реку. Его - одинокого, беспомощного - затягивало в черный омут, и сердце сковывал дикий холод.
        Услыхав сзади шум, он обернулся. Шлюха изумленно вытаращила глаза, и Уильям лишь сейчас понял, что плачет - горько, безудержно; слезы текут по щекам и капают на полувозбужденный член, торчащий из штанов.
        - Уходи,  - выдавил он.
        Она не послушалась, напротив, шагнула ближе, держа в одной руке графин, а в другой - пару оловянных чаш.
        - Эй, все хорошо? Вот, выпей. И можешь все-все мне рассказать.
        - Нет!
        Женщина снова шагнула к нему. Сквозь пелену в глазах он увидел, как у нее дрожат губы: она заметила торчащий член.
        - Вообще-то я имела в виду, чтобы ты свои бедные руки вымыл.  - Она с трудом сдерживала смех.  - Но, как вижу, ты настоящий джентльмен.
        - Не смей так говорить!
        Она моргнула.
        - Я что, тебя этим оскорбила?
        Уильям в ярости кинулся на нее и выбил графин из руки. Тот разлетелся осколками стекла и брызгами дешевого вина. Красные капли попали женщине на юбку, и та завизжала:
        - Ах ты, ублюдок!
        Замахнувшись, она швырнула в него чашками. Они с грохотом покатились по полу. Девушка же повернулась к двери и заорала: «Нед! Нед!»
        Уильям схватил ее. Просто чтобы она замолчала и не переполошила весь дом. Он зажал ей рот, оттащил от двери и свободной рукой перехватил оба запястья.
        - Прости… Прости…  - забормотал он.  - Я не хотел… правда, не хотел. Ай, вот черт!
        Женщина вдруг саданула его локтем по носу, и Уильям отшатнулся, прижимая руку к лицу. Сквозь пальцы хлынула кровь.
        На щеках женщины проступали красные следы от его пальцев. Глаза у нее были бешеными. Она попятилась, утирая лицо ладонью.
        - Уби… райся!  - выдохнула она.
        Повторять не пришлось. Уильям бросился мимо нее, едва не снеся с лестницы богато одетого мужчину, поднимавшегося на второй этаж, и выскочил на улицу. И лишь оказавшись в проулке, понял, что стоит в одной рубашке с расстегнутыми штанами, а жилет с мундиром остались в борделе.
        - О, Элсмир!  - раздался из-за спины чей-то бас.
        Уильям повернул голову и в ужасе увидел нескольких англичан-офицеров, среди которых был Александр Линдсей.
        - Черт возьми, Элсмир, что с вами стряслось?!
        Сэнди, как и надлежит хорошему другу, уже вытаскивал из рукава пышный платок. Он прижал его к носу Уильяма, заставляя того запрокинуть голову.
        - Вас что, ограбили?!  - возмутился кто-то еще.  - Господи! Не город, а настоящая дыра!
        В обществе собратьев-офицеров Уильяму полегчало. И это было странно. Он ведь больше не один из них. Уже нет.
        - Так что случилось? Неужто и впрямь ограбили? Уж поверьте, мы найдем этих ублюдков, честью клянусь! Вернем ваше имущество до последнего пенни и проучим хорошенько этих мерзавцев!
        Кровь с железным привкусом стекала в горло. Уильям, закашлявшись, кивнул и одновременно пожал плечами. Да, его ограбили, обобрали до последней нитки. Но похищенного уже не вернуть.
        Глава 6
        Под моей защитой
        Колокол пресвитерианской церкви в двух кварталах отсюда прозвонил, возвещая, что уже половина второго, и желудок у меня заворчал, напоминая, что сегодня я так и не пообедала.
        Дженни перекусила с Марсали и Фергусом, но от яичницы все равно не отказалась, поэтому я попросила миссис Фигг организовать нам полдник, и через двадцать минут мы объедались (не забывая, само собой, о манерах) жареными сардинами, яйцами всмятку и - за неимением пирога - блинчиками с маслом и медом. Их Дженни никогда прежде не пробовала, но блюдо пришлось ей по вкусу.
        - Только погляди, как сочится сиропом!  - воскликнула она, придавливая вилкой ноздреватый кусочек лепешки.  - Совсем на блинчик не похоже!
        Она оглянулась украдкой и, перегнувшись через стол, прошептала:
        - Как думаешь, если хорошенько попросить, мне дадут рецепт?
        Ее прервал осторожный стук в разломанную дверь. На пестрый брезентовый коврик упала длинная тень. Возле порога гостиной стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, молоденький британский лейтенант.
        - Где мне найти подполковника Грея?  - с надеждой спросил он, глядя между мной и Дженни.
        - Его светлости нет дома,  - как можно спокойнее ответила я. Интересно, сколько еще раз придется повторить эти слова?
        - О…  - Юноша заметно стушевался.  - А не подскажете, где он, мэм? Полковник Грейвс уже давно прислал ему записку, велел подполковнику Грею явиться к генералу Клинтону. И теперь генерал… м-м-м… интересуется, почему подполковник еще не прибыл.
        - А.  - Я переглянулась с Дженни.  - Ну… Боюсь, его светлость вызвали по одному срочному делу прежде, чем он получил послание.
        Должно быть, речь о той самой записке, которую Джон читал перед тем, как Джейми восстал из могилы. Он взглянул на нее мельком, а потом запихал в карман.
        Лейтенант вздохнул, но сдаваться не спешил.
        - Ясно, мэм. Если вы скажете, где сейчас его светлость, я поеду за ним. Вернуться один я никак не могу.
        Скорчив умилительную гримасу, он горестно на меня уставился.
        Я, прищурившись, улыбнулась в ответ.
        - Увы, я и впрямь не знаю, где он.
        И встала в надежде выставить незваного гостя за дверь.
        - Мэм, просто скажите, в какую сторону он поехал, я сам его разыщу,  - упрямствовал тот.
        - Он не говорил.
        Я шагнула вперед, но юноша стоял на месте. То, что начиналось как легкий абсурд, грозило вылиться в серьезные неприятности. Я встречала генерала Клинтона на Мискьянце (Господи, неужто прошло несколько недель? а как будто целая жизнь…), и он произвел на меня благоприятное впечатление, но вряд ли можно рассчитывать, что он всегда будет со мной любезен. Генералы пекутся прежде всего о своих собственных интересах.
        - Вы же знаете, его светлость давно уволился со службы,  - сказала я в слабой попытке унять ретивого гостя.
        Тот удивленно вытаращил глаза:
        - Нет же, мэм. Полковник ведь прислал ему уведомление сегодня утром.
        - Что? Простой полковник же не может… Или все-таки может?
        По спине у меня вдруг поползли мурашки.
        - Что такое, мэм?
        - Просто… просто взять и призвать человека на службу.
        - О, нет, не может, мэм,  - заверил тот.  - Его призвал командующий полка. Герцог Пардлоу.
        - Иисус твою Рузвельт Христос!
        Я упала в кресло.
        Дженни украдкой хихикнула в салфетку. Она не слышала от меня этой фразы уже четверть века, не меньше. Я хмуро на нее покосилась: сейчас не время для ностальгических воспоминаний.
        - Ладно… Пожалуй, мне стоит самой повидаться с генералом.
        Я вновь встала на ноги и только сейчас с удивлением обнаружила, что до сих пор не переоделась - так и хожу с самого утра в сорочке и халате.
        - Давай помогу тебе собраться,  - вскочила Дженни.
        Она очаровательно улыбнулась лейтенанту и широким жестом указала ему на стол, заставленный тостами, мармеладом и сочными сардинами.
        - Угощайся пока, парень. Зачем пропадать хорошей еде?

* * *
        Дженни высунула в коридор голову и прислушалась. Судя по скрипу столовых приборов и щебетанию экономки, лейтенант охотно принял щедрое предложение отобедать. Она тихонько закрыла дверь.
        - Я с тобой. В городе полно солдат, одной лучше не ходить.
        - Не надо, я сама…
        Я осеклась. Да, почти все офицеры в Филадельфии знают меня в лицо как леди Грей, но вот с рядовыми солдатами я знакомство не водила. К тому же теперь я чувствовала себя самозванкой, а в нынешних обстоятельствах это сулило немалую опасность.
        - Спасибо. Буду рада твоей компании.
        После внезапного воскрешения Джейми я чувствовала себя не в своей тарелке, так что любая моральная поддержка будет очень кстати. Хотя, наверное, стоит напомнить Дженни об осторожности…
        - Не волнуйся, буду молчать как рыба,  - заверила та, ворчливо сражаясь с непослушным ворохом кружев.  - Как думаешь, может, сказать генералу о том, что случилось с лордом Джоном?
        - Нет, ни в коем случае.  - Я резко выдохнула.  - Да, так достаточно туго.
        - Хм-м-м…  - Она зарылась в шкаф, выбирая подходящее платье.  - Как насчет этого? У него глубокое декольте, а грудь у тебя до сих пор хороша.
        - Я же не соблазнять его иду!
        - Как раз таки соблазнять,  - небрежно отмахнулась та.  - Или хотя бы отвлечь. Раз уж не хочешь сказать ему правду…  - Она приподняла черную бровь.  - Услышь я на месте британского генерала, что моего подполковника похитил большой и страшный горец, восприняла бы это как личное оскорбление.
        Я не могла с ней не согласиться, так что, пожав плечами, нырнула в янтарно-шелковое платье с кремовым кантом по швам и кремовыми же лентами по краю корсажа.
        - О да, отлично.  - Дженни застегнула последний крючок и отступила на шаг, одобрительно глядя на результат своих трудов.  - Ленты в цвет кожи, поэтому вырез кажется еще глубже.
        - Можно подумать, последние тридцать лет ты управляла не поместьем, а борделем или салоном портних,  - нервно заметила я.
        Дженни фыркнула:
        - У меня три дочери, девять внучек и шестнадцать племянниц от сестры Йена. Так что разницы никакой.
        Я невольно рассмеялась. Она хмыкнула в ответ. А потом мы с ней вместе сморгнули слезы, одновременно вспомнив про Брианну и Йена - наших потерянных детей,  - и мы обнялись, утешая друг друга в общем горе.
        - Все хорошо,  - прошептала она.  - Ты свою девочку не потеряла. Она жива. И Йен тоже со мной. Он никогда меня не покинет.
        - Знаю,  - сквозь рыдания сказала я.  - Знаю.
        Я выпрямилась, утерла слезы пальцем и фыркнула.
        - У тебя платок есть?
        Конечно, у Дженни был в рукаве платок, но она вытащила из кармана на поясе другой - чистый и аккуратно свернутый.
        - Я же бабушка.  - Она шумно высморкалась.  - У меня всегда есть запасной платок. Что будем делать с волосами? В таком виде на улицу нельзя.
        Когда мы наконец привели мою гриву в порядок, придав ей подобие прически в сеточке под широкополой соломенной шляпкой, я, пусть и в самых общих чертах, придумала, что говорить генералу Клинтону. По возможности буду придерживаться правды. Это залог успешного вранья, хотя я уже целую вечность не прибегала к подобному трюку.
        Итак. К лорду Джону прибыл посыльный и принес записку - это было. Что в записке, я понятия не имею - опять-таки верно. Затем лорд Джон уехал вместе с посыльным, не сказав куда… В общем, тоже практически правда - если забыть, что посыльный был уже другой. И нет, я не видела, в какую сторону они поехали, и даже предположить не могу, куда направлялись. Лорд Джон всегда держал свою лошадь в конюшне Дэвидсона на Пятой авеню в двух кварталах отсюда.
        Вроде бы все складно… Если генерал Клинтон решит проверить, то наверняка обнаружит лошадь в ее стойле и, следовательно, придет к заключению, что лорд Джон Филадельфию не покидал. Ко мне как к источнику информации интерес он потеряет и разошлет солдат по городу проверить, куда же мог подеваться Джон Грей.
        И, если повезет, тот объявится прежде, чем город перетрясут сверху донизу, и сам ответит на все чертовы вопросы.
        - А что насчет Джейми?  - с заметной тревогой спросила Дженни.  - Он ведь в город больше не вернется, так?
        - Надеюсь, что нет.
        Мне вдруг стало мало воздуха, и не только из-за тугого корсета. В груди гулко колотило сердце.
        Дженни прищурилась и покачала головой.
        - Нет, не надеешься. Ты думаешь, он вернется. За тобой. И ты права. Как есть вернется.  - Она задумалась, морща лоб, и вдруг заявила:  - Лучше я здесь останусь. Вдруг он объявится, пока ты охмуряешь своего генерала. К тому же та особа с кухни мигом наколет его на вертел, стоит бедняге только перешагнуть порог.
        Я засмеялась, во всех красках представляя, как миссис Фигг встретит незваного гостя в своих владениях.
        - Кроме того, здесь надо прибраться,  - добавила Дженни.

* * *
        Молодой лейтенант встретил припоздавшую меня с заметным облегчением, однако не стал хватать за руку и тянуть за собой по тротуару - просто предложил локоть и зашагал столь быстро, что мне волей-неволей пришлось перейти на рысь. До особняка, где обосновался генерал Клинтон, было недалеко, но день выдался жарким, и я вся взмокла, из-под шляпки выбились волосы, прилипая к щекам и шее, под лифом то и дело сбегали щекотные струйки пота.
        В просторной прихожей с паркетным полом мой конвоир со счастливым вздохом передал меня на руки другому солдату, а я улучила минутку, чтобы отряхнуть от пыли юбки, поправить шляпку и украдкой вытереть лицо и шею кружевным платочком. Занятая этим нелегким делом, я не сразу узнала человека, сидевшего на одном из позолоченных стульев у дальней стены.
        - Леди Грей.  - Он встал, как только заметил мой взгляд.  - Рад встрече, мадам.
        И улыбнулся, хоть и довольно холодно.
        - Капитан Ричардсон,  - ровно сказала я.  - Рада вас видеть.
        Руки ему подавать не стала, а он не поклонился. К чему притворяться друзьями, когда между нами вполне искренняя вражда? Именно Ричардсон вынудил Джона заключить наш брак, поинтересовавшись, нет ли у него личного интереса к особе, которую вот-вот должны арестовать по подозрению в шпионаже и распространении мятежных листовок (оба обвинения, к слову, были абсолютно справедливы). Джон заверил Ричардсона в своей беспристрастности, а два часа спустя я уже стояла в его гостиной, оцепенелая от горя, и отвечала «да» на какие-то вопросы священника.
        В те дни до Ричардсона мне не было никакого дела, я даже имени его не знала. Джон представил нас друг другу - ради чистой формальности - на Мискьянце, пышном балу, который английские офицеры закатили месяц назад. Тогда же Джон вкратце рассказал об угрозах капитана, велев по возможности его избегать.
        - Ожидаете беседы с генералом Клинтоном?  - вежливо спросила я.
        - Да,  - ответил он и любезно добавил:  - Но вас, безо всяких сомнений, пропущу вперед, леди Грей. Мои дела подождут.
        В его словах почудилось нечто зловещее, но я лишь склонила голову с уклончивым «хм-м-м».
        И тут меня осенило - внезапно, как приступ желчной колики,  - что мое положение в глазах британской армии и капитана Ричардсона в частности стоит кардинально пересмотреть. Раз уж выяснилось, что Джейми жив, я больше не леди Джон Грей. Я снова миссис Джеймс Фрэзер, что, конечно, не может не радовать… Однако этот факт опять развязывает капитану Ричардсону руки.
        Придумать достойный ответ я не успела - долговязый лейтенант пригласил меня к генералу. В гостиной, переделанной под главный штаб Клинтона, царил хаос: у одной из стен выстроились ящики, рядом лежали перевязанные точно пучки хвороста голые флагштоки, а надетые на них прежде военные знамена теперь кучей громоздились у окна, и молодой капрал аккуратно их сворачивал. Я слышала (как и весь город), что британская армия покидает Филадельфию. И, видимо, очень торопится.
        Несколько солдат сновали по комнате, таская коробки, а за столом неподвижно сидели двое мужчин.
        - Леди Грей?  - удивился Клинтон, однако все-таки встал, чтобы приложиться к моей руке.  - Рад видеть вас в добром здравии, мэм.
        - Добрый день, сэр.
        Сердце, и без того частившее, застучало еще быстрее, когда я увидела второго мужчину. Тот поднялся с кресла и теперь стоял за спиной генерала. Он носил форму и выглядел донельзя знакомым, хотя я совершенно точно не встречала его прежде.
        Кто же он такой?..
        - Простите, что побеспокоил вас, леди Грей. Я-то надеялся порадовать вашего супруга,  - начал генерал.  - Но, как понимаю, его нет дома?
        - Э-э-э… нет. Его нет.
        Незнакомец - судя по мундиру, хоть чрезмерно украшенному золотым шитьем, пехотный полковник,  - приподнял бровь. На удивление знакомый жест.
        - Вы, должно быть, родственник Джона Грея,  - выпалила я.
        Наверняка. Как и Джон, он не носил парика, и волосы у него даже под пудрой были темными. И разворот плеч такой же, и форма головы - изящная, немного вытянутая. Да и в лице проглядывало что-то общее, только у этого мужчины оно было более худощавым, обветренным и с резкими чертами - видно, он привык командовать.
        Мужчина улыбнулся, вмиг преобразившись. Очарованием Джона он также не был обделен.
        - А вы проницательны, мадам.
        Он шагнул вперед, отнял мою безвольную руку у генерала и кратко поцеловал на европейский манер. Потом выпрямился, с интересом меня разглядывая.
        - Генерал Клинтон сообщил, что вы супруга моего брата.
        - О!  - Я пыталась собраться с мыслями.  - Тогда вы, должно быть, Хэл! Ой, простите. Я хотела сказать… Еще раз простите. Я знаю, что вы герцог, но, боюсь, запамятовала титул, ваша светлость.
        - Пардлоу,  - представился тот, по-прежнему сжимая мне руку. Он улыбнулся.  - Но христианское мое имя - Хэральд, поэтому можете называть меня и так, если хотите. Добро пожаловать в семью, дорогая моя. Я и представить не мог, что Джон снова женится. Как понимаю, это произошло совсем недавно?
        Он держался чинно, но я-то знала, что за прекрасными манерами кроется немалое любопытство.
        - Ну…  - уклончиво протянула я.  - Пожалуй, совсем недавно.
        Я ведь и не подумала спросить у Джона, писал ли он обо мне своим родственникам - хотя если и писал, то вряд ли письмо успело бы дойти. Я даже о его семье ничего толком не знала - слышала про одного Хэла, и то лишь потому, что он отец Генри…
        - О, вы, должно быть, приехали к сыну! Он будет очень рад вас видеть!  - воскликнула я и заверила:  - Выздоровление идет полным ходом.
        - Я с ним уже виделся. И он, надо отметить, чрезвычайно восхищен, с каким умением вы иссекли часть его кишечника и соединили остатки. И хотя я конечно же рад повидаться с сыном… и дочерью,  - он на мгновение поджал губы (должно быть, Дотти сообщила отцу о помолвке),  - и предвкушаю скорую встречу с братом, увы, на самом деле в Америку меня призвал долг. Мой полк недавно высадился в Нью-Йорке.
        - О. Как… чудесно.
        Джон, судя по всему, не был осведомлен о приезде брата со всем полком вдобавок. Надо бы под видом светской беседы задать парочку наводящих вопросов и разведать его планы - но сейчас не лучшее время.
        Генерал вежливо кашлянул.
        - Леди Джон, вы, случайно, не знаете, где сейчас ваш супруг?
        Удивившись внезапному знакомству с герцогом Пардлоу, я совершенно забыла об истинной причине моего визита. Однако вопрос Клинтона мигом привел меня в чувство.
        - Боюсь, что нет,  - как можно спокойнее ответила я.  - Я уже говорила вашему лейтенанту. Утром прибыл посыльный с каким-то письмом, и мой муж уехал вместе с ним. Куда, он не сказал.
        Генерал дернул губами.
        - Нет, он уехал не с посыльным. Тот принес ему уведомление от полковника Грейвса с требованием явиться в штаб. Однако лорда Грея до сих пор нет.
        - Ах!  - с глупым видом воскликнула я. В подобных обстоятельствах можно разыграть и дурочку.  - Неужели? В таком случае… значит, он ушел с кем-то другим.
        - Но вы не знаете, с кем именно?
        - Я его не видела,  - ушла я от прямого ответа.  - И, боюсь, мой супруг ни словом не обмолвился, куда уходит.
        Клинтон поднял темную бровь и взглянул на Пардлоу.
        - Подождем, когда он вернется,  - пожал тот плечами.  - В конце концов, дело не срочное.
        Генерал Клинтон, кажется, придерживался иного мнения, однако ничего говорить не стал. Явно не желая тратить время попусту, он поклонился и пожелал мне доброго дня.
        Я охотно удалилась, задержавшись лишь на секунду: еще раз заверить герцога в том, что рада нашему знакомству. Заодно уточнила, куда можно будет послать весточку от брата, когда тот все-таки объявится?
        - Я остановился в «Королевском гербе»,  - сообщил он.  - Если позволите, мэм…
        - Нет-нет,  - торопливо перебила я.  - Все хорошо. Благодарю вас, сэр.
        Не хватало еще, чтобы герцог провожал меня до дома.
        Я присела в реверансе перед генералом, потом перед Хэлом и наконец в вихре кружев выскочила за дверь.
        Капитана Ричардсона уже не было, но я не стала спрашивать, куда он подевался. Коротко кивнув солдату, караулившему у входа, я вылетела на свежий воздух, дыша так, будто выползла из батискафа.
        Что теперь?
        Я увернулась от двух мальчишек, гонявших по улице обруч. Должно быть, офицерские сыновья, потому что грузившие мебель и тюки солдаты, у которых они путались под ногами, молча сносили их выходки.
        Джон часто рассказывал о брате и всякий раз упоминал, какой тот властный и деспотичный тип. В нынешних обстоятельствах нам не хватало только его - любителя совать нос в чужие дела. Впрочем… может, Уильям в хороших отношениях с дядей и сумеет его отвлечь? Хотя нет-нет, ни в коем случае! Хэл не должен узнать о Джейми, а он обязательно о нем узнает, стоит только встретиться нынче с Уильямом…
        - Леди Грей!
        Из-за окрика за спиной я замешкалась - на одну лишь секунду, но этого хватило, чтобы герцог Пардлоу нагнал меня и взял за руку.
        - Вы ужасная лгунья,  - упрекнул он.  - Хотелось бы знать, что вы все-таки скрываете?
        - А на что вы рассчитывали, застав меня врасплох?  - огрызнулась я.  - Хотя, если уж на то пошло, сейчас я не лгу.
        Он рассмеялся и шагнул ближе, изучая мое лицо. Глаза у него были бледно-голубыми, как у Джона, но из-за более темных бровей и ресниц взгляд казался жестким.
        - Может, и не лжете,  - все так же насмешливо сказал он.  - Но явно чего-то недоговариваете.
        - Я не обязана сообщать вам все, что знаю,  - с достоинством произнесла я, пытаясь отнять руку.  - Пустите.
        Он неохотно разжал пальцы.
        - Прошу прощения, леди Грей.
        - Конечно,  - кивнула я и хотела было его обойти, но он тут же опять заступил дорогу.
        - Я все-таки хотел бы знать, где мой брат.
        - Мне и самой хотелось бы это знать,  - парировала я, поворачивая в другую сторону.
        - Позвольте спросить, куда вы направляетесь?
        - К себе домой.
        Странно называть дом Джона «своим»… хотя другого у меня все равно нет.
        «Нет, есть,  - возразил упрямый голосок в сердце.  - У тебя теперь есть Джейми».
        - Чему вы так улыбаетесь?  - поразился Пардлоу.
        - Тому, что скоро приду домой и сниму наконец эти туфли.  - Я торопливо стерла с лица улыбку.  - Они ужасно тесные.
        Он дернул губами.
        - Позвольте облегчить ваши муки, леди Грей.
        - Нет, право, не стоит…
        Однако он уже вытащил деревянный свисток и оглушительно засвистел. Из-за угла выскочили два мускулистых приземистых парня - братья, наверное, уж очень они были похожи,  - тащившие паланкин на двух жердях.
        - Это уже излишне,  - запротестовала я.  - К тому же Джон говорил, у вас подагра, вам и самому портшез сгодится…
        Герцог недовольно прищурился, сжимая губы.
        - Обойдусь, мадам.
        Он схватил меня за руку и втащил в портшез, сбив при этом шляпу на глаза.
        - Дама под моей защитой. Отвезите ее в «Королевский герб»,  - велел он братцам Труляля и Траляля, захлопывая дверь. И прежде чем я успела рявкнуть: «Голову ему с плеч!», мы с бешеной скоростью понеслись по Хай-стрит.
        Я схватилась за ручку, собираясь выпрыгнуть на ходу - и плевать на синяки и ушибы,  - но этот ублюдок запер ее на щеколду, до которой изнутри не дотянуться. Оставалось лишь кричать носильщикам, но те не слушали, скача по улочкам с такой скоростью, будто несли добрую весть из Гента в Ахен[4 - Намек на одноименное стихотворение Роберта Браунинга.].
        Пыхтя от злости, я откинулась на спинку и содрала шляпку. Что этот Пардлоу о себе возомнил?! По рассказам Джона и случайным репликам его детей и племянника ясно одно: он привык добиваться своего любой ценой.
        - Ну это мы еще посмотрим!  - пробормотала я, вытаскивая из шляпки длинную булавку с жемчужной головкой. Сеточка, под которую были спрятаны волосы, оторвалась, так что я отцепила ее и взмахнула распущенными прядями.
        Мы повернули на Четвертую улицу, вымощенную не булыжником, а кирпичом, так что паланкин стало трясти уже слабее. Я отлипла от сиденья и зашарила по оконной створке. Если удастся открыть, смогу добраться до щеколды. Пусть вывалюсь наружу на полном ходу - зато не буду безвольной куклой в руках герцога!
        Шторка на окне сдвигалась вверх и вниз, но открыть его можно было, лишь вставив пальцы в узкую канавку сбоку и потянув створку на себя. Только я примерилась, как вдруг раздался прерывистый рык герцога:
        - Стой! Стоять… Я… больше… не могу.
        Он замолчал, носильщики остановились. Я припала глазом к щели. Герцог стоял посреди улицы, прижимая к груди кулак. Лицо у него побагровело, губы, напротив, посинели.
        - Опустите меня и откройте уже эту чертову дверь!  - рявкнула я сквозь стекло носильщикам.
        Те послушались, и я, взметнув юбками, выскочила из портшеза, не забыв приколоть булавку внутри кармана. Вдруг еще пригодится.
        - Садитесь, черт бы вас побрал!  - велела я Пардлоу. Тот упрямо покачал головой, но все-таки позволил отвести себя к портшезу. Я запихала его внутрь - не без злорадства из-за неожиданной смены ролей. Хотя в глубине души и побаивалась, как бы он внезапно не помер.
        Первую мысль - что у него сердечный приступ - я отмела, едва услышала, как он дышит… точнее, пытается дышать. Этот свистящий хрип астмы ни с чем не спутать, однако на всякий случай я взяла герцога за запястье и проверила пульс. Учащенный, но вполне ровный, а крупные капли на лбу - всего лишь пот из-за жаркой погоды, а вовсе не липкая испарина, обычная для инфаркта миокарда.
        - Здесь болит?
        Я указала на кулак, который тот все еще прижимал к груди.
        Герцог покачал головой, кашлянул и отнял руку.
        - Надо… лекарство… там…  - выдавил он.
        Ясно: он пытается залезть в кармашек на жилете. Я просунула в него два пальца и выудила эмалевую коробочку, где лежал крохотный пузырек.
        - Что это?.. А, не важно.
        Я вытащила пробку, и в нос ударил резкий запах аммиака.
        - Нет,  - твердо сказала я, заткнула пузырек и спрятала его вместе с коробочкой в карман.  - Это не поможет. Вытяните губы и выдохните.
        Герцог выпучил глаза, но послушался.
        - Так, а теперь расслабьтесь и втяните воздух. Не рывком, а медленно, на четыре счета. Раз… два… три… четыре. И снова выдох на два счета. И опять вдох: в том же ритме. Да, вот так… Вдох на четыре, выдох на два. Да, все правильно. И не переживайте, задыхаться вы больше не будете, просто дышите так постоянно.
        Герцог кивнул.
        Я огляделась: мы стояли рядом с Локаст-стрит, отсюда рукой подать до аптеки Питермана.
        - Эй, ты,  - велела я одному из носильщиков.  - Беги в аптеку, принеси кувшин крепкого кофе. Он оплатит,  - добавила я, рукой указывая на герцога.
        Вокруг понемногу собиралась толпа. Это плохо: неподалеку была хирургическая доктора Хебди, и он в любой момент мог выглянуть на шум. Сейчас только этого шарлатана с ланцетом наперевес нам не хватало.
        - У вас астма,  - повернулась я к герцогу и встала на колени, чтобы видеть его лицо, пока считаю пульс.
        Сердце уже не частило, хоть стучало немного вразнобой: должно быть, тот самый «парадоксальный пульс», который иногда наблюдается у астматиков, когда на выдохе сердце стучит быстрее, а на вдохе замедляется. Хотя диагноз и без того понятен.
        - Вы знали?
        Он кивнул, выдыхая сквозь вытянутые губы.
        - Да,  - коротко добавил он и втянул воздух.
        - К доктору обращались?  - Кивок.  - Неужто он рекомендовал вам нюхательные соли?!
        Я жестом указала на флакончик в кармане. Герцог покачал головой.
        - Это из-за… обмороков. Иногда… и такое бывает.
        - Ясно.
        Я запрокинула ему голову, рассматривая зрачки: вполне обычные на вид. Спазм ослаб, и герцог это тоже ощутил; плечи у него опали, синева с губ ушла.
        - Во время приступа астмы их использовать нельзя: кашель станет сильнее, мокроты будет больше.
        - …Да что ж вы столбом стоите-то, а?! Ну-ка, парень, живо беги за доктором!  - донесся из толпы пронзительный женский голос. Я поморщилась, и герцог, заметив мою гримасу, удивленно приподнял бровь.
        - Поверьте, этот доктор вам не понравится.
        Я встала и задумчиво оглядела толпу.
        - Благодарю вас, но нет, доктор нам не нужен.  - Я чарующе улыбнулась.  - Всего лишь приступ желудочной колики. Съел что-то несвежее. Уже все хорошо.
        - Как по мне, мэм, выглядит он не очень,  - с сомнением произнес другой зевака.  - Лучше все-таки позвать врача.
        - Пусть уже подыхает!  - раздался вопль из задних рядов.  - Чертов красномундирник!
        По толпе пробежал странный ропот, а у меня засосало под ложечкой. До этого момента люди не видели в герцоге британского офицера, просто собрались полюбоваться на занятное зрелище. Но теперь…
        - Леди Грей, я приведу врача!
        К моему ужасу, сквозь толпу, орудуя тростью с золотым набалдашником, пробирался мистер Колфилд - видный тори.
        - А ну, брысь отсюда, оборванцы!
        Он заглянул в портшез и приподнял шляпу.
        - К вашим услугам, сэр! Считайте, помощь уже в пути!
        Я схватила Колфилда за рукав. В толпе, слава богу, пока разгорались споры. Одни осыпaли нас с Пардлоу проклятиями, другие, лоялисты (а может, просто здравомыслящие люди, не считавшие своим патриотическим долгом избивать на улице больных стариков), столь же шумно протестовали.
        - Нет-нет!  - прошептала я.  - Пусть за врачом идет кто-нибудь другой. Нельзя бросать его светлость одного!
        - Его светлость?..
        Моргнув, Колфилд выудил из маленького футляра пенсне, приложил к носу и заглянул в портшез. Пардлоу надменно, несмотря на свист в легких, ему кивнул.
        - Герцог Пардлоу,  - поспешила я сказать, все еще цепляясь за рукав Колфилда.  - Ваша светлость, позвольте представить вам мистера Финиса Грэма Колфилда.
        Я неопределенно помахала рукой, но, заметив наконец носильщика с кувшином, бросилась ему наперерез, чтобы перехватить прежде, чем того засосет разъяренная толпа.
        - Благодарю.  - Я выхватила кувшин.  - Надо увезти его прежде, чем толпа озвереет… еще больше,  - уточнила я, услышав, как от крыши портшеза - хрясть!  - отскочил булыжник.
        Мистер Колфилд пригнулся.
        - Эй!  - в бешенстве заорал носильщик: уж больно вероломно покушались на источник его дохода.  - А ну прочь, все вы!
        Стиснув кулаки, он попер на толпу, но я схватила его за плечо и сказала с нажимом:
        - Уносите герцога… и свой портшез отсюда. Отвезите его в…
        Только не в «Королевский герб», тот считается оплотом лоялистов, и это лишь раззадорит тех, кто двинет вслед за нами. Тем более мне не хотелось вновь оказаться во власти герцога.
        - Отвезите нас к дому семнадцать по Честнат-стрит!  - выпалила в итоге я и, выудив из кармана монету, сунула ему в руку.  - Живей!
        Тот без раздумий взял деньги и бегом, не опуская кулаков, заспешил к портшезу. Я, прижимая кувшин с кофе к груди, заковыляла вслед в красных марокканских туфлях на каблуке. Только теперь заметила на рукаве носильщика нашитый номер: тридцать девять.
        Портшез уже осыпало градом камней; второй носильщик - номер сорок - отмахивался от них, как от пчел, и орал: «Чтоб вам сдохнуть!»  - а мистер Колфилд вторил ему в более благовоспитанной манере: «Прочь!» и «Уходите!», грозя тростью самым смелым мальчишкам, которые так и норовили подобраться поближе.
        - Вот,  - выдохнула я, прижимаясь к боку портшеза.
        Хэл, судя по сипящему свисту, был еще живой. Я сунула ему в руки кувшин с кофе.
        - Выпейте… до дна,  - велела я.  - И продолжайте дышать.
        Я захлопнула дверь, с некоторым злорадством щелкнула задвижкой и, выпрямившись, обнаружила рядом Жермена, старшего сына Фергуса.
        - Опять у вас беда стряслась, Grand-mere?[5 - Бабушка (фр.).]  - спросил он, ничуть не смущаясь летевших в нас камней, к которым добавились куски свежего навоза.
        - Да, наверное…  - ответила я.  - Только не надо…
        Договорить не успела: Жермен повернулся к толпе и на удивление громко заорал:
        - ЭТО МОЯ БАБУЛЯ! Хоть ВОЛОС у нее троньте, и я…
        В толпе захохотали, и я торопливо вскинула к голове руки. Совсем забыла про упавшую шляпку! Теперь волосы - те, что не прилипли к мокрому лицу и шее,  - торчали во все стороны пушистым облаком.
        - Да я вам каждому бока намну!  - орал Жермен.  - Да, ТЕБЕ, Шеки Лоу. И тебе тоже, Джо Грум!
        Двое мальчишек замешкались, опуская куски навоза. Видать, хорошо знали Жермена.
        - А моя бабуля вашим родителям расскажет, чем вы тут занимаетесь!
        Это решило вопрос: мальчишки торопливо попятились, побросав навоз на землю, и старательно сделали вид, будто вообще не поняли, откуда тот взялся.
        - Идем, бабуля.
        Жермен взял меня за руку. Носильщики, неуклюже присев, подняли портшез. В чертовых туфлях мне за ним не поспеть. Поэтому я сбросила их - и ровно в этот момент увидела пухлого доктора Хебди: тот пыхтел, торопясь вслед за угрюмой женщиной, которая первой предложила позвать его на помощь. Теперь она триумфально вышагивала в ореоле собственного героизма.
        - Благодарю вас, мистер Колфилд!
        Я торопливо подхватила туфли одной рукой и бросилась вдогонку. Юбки волочились по грязным булыжникам, но меня это никоим образом не волновало. Жермен приотстал, грозя кулаками преследователям,  - однако, судя по задорному свисту, враждебный настрой уже сменился весельем, и камни вслед больше не летели.
        Когда мы свернули за угол, носильщики сбавили ход, и по плоским кирпичам Честнат-стрит я сумела нагнать портшез. Хэл выглядывал в окно. Кувшин, стоявший рядом на сиденье, опустел.
        - Куда мы… направляемся, мадам?  - крикнул он, как только завидел меня. Судя по окрепшему голосу - который я расслышала даже сквозь стекло и за грохотом шагов,  - ему и впрямь стало лучше.
        - Не волнуйтесь, ваша светлость,  - крикнула я в ответ, трусцой двигаясь рядом.  - Вы под моей защитой.
        Глава 7
        Опасные последствия необдуманных действий
        Джейми продирался сквозь заросли ежевики, не замечая ни сладких ягод, ни колючих ветвей. Он был готов растоптать все, что только попадется на пути.
        Добравшись до лошадей, стреноженных на лужайке, он помедлил не более секунды, но все-таки развязал обеих и, хлопнув одну кобылу по крупу, отправил ее в кусты. Даже если милиция отпустит Грея на все четыре стороны - пусть возвращается в Филадельфию на своих двоих. Еще неизвестно, что произойдет в городе, но его светлость в любом случае будет только путаться под ногами.
        А что должно произойти?.. Джейми задумался, ударяя пятками по бокам своей лошади. С некоторым удивлением он заметил, что руки дрожат, и посильнее стиснул поводья.
        Костяшки на правой руке дернулись, и белая вспышка боли там, где не хватало пальца, пронзила всю руку. Джейми зашипел сквозь зубы.
        - Зачем, черт возьми, ты, идиот эдакий, мне рассказал?  - пробормотал он под нос, пуская лошадь в галоп.  - На что ты рассчитывал?!
        На то и рассчитывал. Джон не сопротивлялся, не лез в драку. «Убей меня»,  - вот что сказал этот подонок.
        Очередной приступ ярости опять свел руки судорогой. Джейми воочию представил, как сжимает шею этому мелкому ублюдку. Неужели он и впрямь совершил бы убийство, если бы не внезапное появление Вудбайна с отрядом?
        Нет. Не совершил бы. Даже сейчас, несмотря на дикое желание вернуться и вытрясти из Грея всю душу, Джейми понемногу осмысливал случившееся на поляне. Почему Грей ему рассказал? Ответ очевиден - поэтому-то Джейми и полез без раздумий в драку, поэтому его и трясло до сих пор.
        «Мы оба трахались с тобой».
        Джейми задышал глубже, и голова закружилась от лишнего воздуха, зато дрожь понемногу утихла. Он сбавил ход, но лошадь по-прежнему нервно прижимала уши.
        - Все хорошо, bhalaich[6 - Мальчик (гэльск.).],  - сказал он.  - Все хорошо…
        Джейми казалось, его сейчас стошнит. Однако желчь понемногу опустилась обратно.
        Он все еще ощущал рваную рану, которую Джек Рэндолл оставил в его душе. Думал, что все давно поросло шрамами, что отныне он в безопасности - но нет, чертов Грей содрал покрывавшую ее кожицу всего лишь пятью словами: «Мы оба трахались с тобой». Джейми его даже не винил - разумом, по крайней мере. Грей не мог знать, что сотворит с ним этой фразой.
        Впрочем, мыслить здраво все равно не получалось: Джейми вспомнил о другом его признании. Оно тоже терзало душу, но уже по-другому.
        «Я вступил в интимные отношения с вашей супругой».
        - Ублюдок!  - прошипел Джейми, против воли дергая уздечку, отчего лошадь испуганно тряхнула головой.  - Зачем? Зачем ты мне это сказал, сволочь?
        И снова - пусть и запоздало - понял ответ.
        Потому что Клэр все равно призналась бы при первой же возможности. И Грей это прекрасно знал. Поэтому решил: пусть лучше гнев обманутого мужа обрушится не на неверную супругу, а на ее любовника.
        А Клэр, конечно, рассказала бы. Джейми сглотнул. Точнее, расскажет. Скоро. Что же ему тогда делать?..
        Он снова содрогнулся всем телом и сбавил ход; лошадь теперь брела почти шагом, мотая головой и принюхиваясь.
        Не ее вина. Не ее. Они думали, он мертв. Джейми помнил, какая эта бездна - сам много лет жил на грани. И понимал, на что могут толкнуть отчаяние вкупе со спиртным.
        Но чертово воображение… Точнее, его отсутствие. Как это произошло? Где? Знать о случившемся уже мучительно, не знать подробностей - и вовсе невыносимо.
        Лошадь остановилась, поводья обвисли. Джейми замер посреди дороги, закрыв глаза, и мерно задышал, пытаясь молитвами изгнать жуткие картины перед глазами.
        Рассудок сдался, значит, на помощь пора призвать Господа. И спустя некоторое время дикое, дотошное стремление узнать все до последней детали улеглось. Переведя дух, Джейми понял, что снова может продолжать путь, и взялся за уздечку.
        Все это подождет. Первым делом надо увидеть Клэр. Он не представлял еще, что скажет, как поступит, но ему необходимо было ее увидеть. Он изнывал по ней, как переживший кораблекрушение, много дней болтаясь в океане, изнывает по пресной воде и пище.

* * *
        Кровь стучала у Грея в ушах с такой силой, что он не слышал спора похитителей, которые, предосторожности ради связав ему руки, сгрудились неподалеку и теперь шипели, точно гусиная стая на скотном дворе, изредка бросая в его строну злые взгляды.
        Грею было плевать. Левым глазом он ничего не видел, да и печень наверняка отбита,  - но и это его не волновало. Он рассказал Джейми Фрэзеру правду - всю, до единого слова,  - и теперь испытывал такую же безумную гамму чувств, как после сокрушительной победы: пронзительную радость, что остался жив; всплеск пьяных эмоций, которые сперва захлестывают с головой, а потом стекают, оставляя пустое недоумение… и абсолютную неспособность понять, какой ценой досталась тебе эта победа.
        Колени тоже тряслись, как после долгой битвы. Поэтому Грей бесцеремонно уселся на землю и закрыл здоровый глаз.
        После некоторой паузы, пока он не замечал ничего, кроме стучащей в голове крови, шум в ушах понемногу начал стихать, и Грей услышал, как его зовут по имени.
        - Лорд Грей!  - окликнули уже громче, обдавая лицо вонючим табаком.
        - Меня зовут не лорд Грей.  - Он сердито открыл глаз.  - Я же говорил.
        - Вы сказали, ваше имя лорд Джон Грей,  - фыркнул собеседник, досадливо хмурясь из-под спутанных волос. Тот самый здоровяк в грязной охотничьей рубахе, который первым наткнулся на них с Фрэзером.
        - Именно. И если вам надо ко мне обратиться, будьте добры звать меня «милорд» или просто «сэр». Чего вам?
        Мужчина с немалым возмущением отступил на шаг
        - Что ж, раз вы настаиваете… Сэр, прежде всего мы хотели бы знать, не приходитесь ли вы братом генерал-майору Чарльзу Грею?
        - Нет.
        - Нет?  - Тот хмуро свел брови.  - Но вы с ним знакомы? Он вам родственник?
        - Да, он… Он…  - Грей задумался было над степенью их родства, но потом бросил подсчитывать поколения предков и махнул рукой.  - Какой-то дальний кузен.
        Окружающие довольно замычали. Мужчина по имени Вудбайн сел рядом с Греем на корточки, держа в руке свернутый лист бумаги.
        - Лорд Джон,  - начал он несколько вежливее.  - Вы говорили, что в настоящий момент не состоите на службе его величества?
        - Это так.
        Грею отчаянно хотелось зевнуть. Волнение, до того бурлившее в крови, утихло, и теперь его клонило в сон.
        - Тогда как вы объясните эти бумаги, милорд? Мы нашли их в вашем кармане.
        Он бережно развернул листы и сунул Грею под нос.
        Тот скосил здоровый глаз.
        Уведомление от адъютанта генерала Клинтона: требование немедленно, при первой же возможности, явиться в штаб. Да, он эту записку уже видел, хоть и мельком,  - перед тем как объявился восставший из могилы Джейми Фрэзер, перевернув все с ног на голову. Грей не смог сдержать улыбки. Этот чертов ублюдок живой!
        Вудбайн тем временем развернул второй лист. Клочок бумаги с красной восковой печатью, узнаваемой с первого же взгляда: патент на офицерский чин, подтверждающий все полномочия Грея.
        Грей недоверчиво заморгал: кривоватый почерк клерка расплывался перед глазами. Однако в самом низу, прямо под королевской печатью, красовалась размашистая подпись уже другой рукой: твердой и донельзя знакомой.
        - Хэл!  - воскликнул он.  - Чтоб тебя!

* * *
        - Говорю вам, солдат он!  - сказал коротышка в очках, который буравил Грея на удивление неприязненным взглядом из-под шапочки с надписью «Убей!».  - Не просто солдат, еще и шпион вдобавок. Давайте сию минуту вздернем его на суку!
        Остальные поддержали коротышку довольными возгласами. Угомонить их удалось только капралу Вудбайну: он встал и принялся орать на сторонников немедленной казни без суда и следствия, пока они наконец не отступили с недовольным бурчанием. Грей сидел, зажимая в пальцах скомканный патент, и сердце колотило все сильнее.
        Его вполне могут повесить… Пару лет назад Хау ведь казнил капитана Континентальной армии, которого заподозрили в шпионаже. Уильям тогда много говорил и об аресте Хейла, и о его казни (он сам был тому свидетелем), и эти рассказы изрядно потрясли воображение Грея.
        Уильям… Господи, Уильям! Грей только сейчас вспомнил о сыне. Они столкнулись с ним на лестнице, а потом с Фрэзером сбежали через крышу и вниз по водосточной трубе, бросив Уильяма переваривать новости о своем происхождении в полном одиночестве.
        Хотя нет. Не в одиночестве… С ним ведь Клэр. Грей приободрился. Она поговорит с Уильямом, успокоит его, объяснит… Да, это будет непросто, очень непросто. Однако даже если Грея через пять минут вздернут на суку, его сын не останется один.
        - Заберем его в лагерь,  - в который раз упорно повторил Вудбайн.  - Что толку вешать прямо здесь?
        - Одним красномундирником станет меньше. Как по мне, уже неплохо!  - возразил громила в охотничьей рубахе
        - Гершон, я не говорю, что мы вообще не будем его вешать. Просто не здесь и не сейчас.  - Вудбайн, обеими руками держась за мушкет, медленно оглядел мужчин хищным взглядом.  - Не здесь и не сейчас!  - повторил он.
        Грей, поражаясь силе его характера, еле сдержался, чтобы не закивать вместе с остальными.
        - Заберем его в лагерь. Все слышали, что он сказал? Генерал-майор Чарльз Грей ему родня. Может, подполковник Смит сам его повесит, а может, отправит к генералу Уэйну. Помните Паоли!
        - Помните Паоли!  - подхватил нестройный хор голосов.
        Грей вытер заплывший глаз рукавом: из него непрерывно текли щипучие слезы.
        Паоли… Что, черт возьми, еще за Паоли? И при чем тут его казнь?
        Впрочем, Грей решил пока не задавать лишних вопросов, и когда его вздернули на ноги, безропотно пошел за похитителями.
        Глава 8
        Гиппократ: «Homo est obligamus aerobe»[Человек - существо дышащее (лат.).]
        К тому времени, когда Тридцать девятый распахнул дверцу портшеза, герцог заметно побагровел, и вряд ли только из-за жары.
        - Вы хотели повидать брата?  - спросила я, не давая ему и рта открыть, и широким жестом указала на дом.  - Вот его жилище.
        Правда, хозяина пока нет, но мы подождем.
        Герцог смерил меня выразительным взглядом, но рассудительно не стал тратить зря воздух, которого ему по-прежнему не хватало,  - лишь раздраженно отмахнулся от услужливо протянутой руки Сорокового и вылез из портшеза. С носильщиками, к счастью, расплатился сам (поскольку у меня с собой денег не было) и с хрипом предложил мне руку. Я приняла ее, не желая устраивать сцену прямо у парадного входа. Жермен, легко нагнавший портшез, маячил теперь в стороне, из вежливости не подходя слишком близко.
        На крыльце нас поджидала миссис Фигг. Выломанная дверь, уже снятая с петель, лежала на козлах рядом с кустом камелии, дожидаясь плотника.
        - Ваша светлость, позвольте представить миссис Мортимер Фигг. Наша экономка и кухарка. Миссис Фигг, это его светлость, герцог Пардлоу. Брат лорда Джона.
        Ее губы сложились в ругательство, но вслух, благодарение богу, она ничего не сказала. Экономка проворно, невзирая на свои объемы, спустилась по ступенькам и подхватила Хэла под вторую руку - очень вовремя, потому что он снова начал синеть.
        - Вытяните губы и дышите,  - напомнила я.  - Живей!
        У него заклокотало в горле от удушья, но Пардлоу послушно задышал, хоть и бросая в мою сторону свирепые взгляды.
        - Что, во имя святого духа, вы с ним сотворили?  - возмутилась миссис Фигг.  - У него такой вид, будто он вот-вот помрет!
        - Для начала жизнь ему спасла,  - огрызнулась я.  - Двигайте ногами, ваша светлость. Левой-правой.
        Мы поволокли герцога к дому.
        - Потом не дала толпе забить его камнями… и Жермен очень нам помог,  - добавила я, оглянувшись на чрезвычайно довольного собой мальчишку.
        А потом герцога мы похитили … но об этом я решила не упоминать.
        - И, кажется, жизнь ему придется спасать еще раз.  - Я остановилась на минутку, чтобы самой перевести дух.  - В какой из спален его разместим? Может, в комнате Уильяма?
        - Уилл…  - начал было герцог, но тут же судорожно закашлялся, приобретая дивный пурпурный оттенок.  - Уи… Уилл…
        - Ах да, совсем забыла. Конечно. Уильям же ваш племянник, верно? Его сейчас тоже нет.
        Я строго посмотрела на миссис Фигг. Та фыркнула, но ничего не сказала.
        - Ваша светлость, дышите!
        В доме, как выяснилось, уже немного навели порядок. Обломки смели в аккуратную горку возле двери, и рядом с ней на оттоманке сидела Дженни Мюррей, выбирая из кучи уцелевшие кристаллы от люстры. Завидев нас, она приподняла бровь, отложила миску и неторопливо встала.
        - Клэр, тебе что-нибудь надо?
        - Да, горячей воды.
        Мы с пыхтением (герцог хоть и был худощавым и стройным, но все-таки оказался мужчиной весьма тяжелым) усадили Пардлоу в высокое кресло.
        - Миссис Фигг, чашки; несколько штук. Дженни, мою аптечку. Ваша светлость, не забывайте дышать! Выдох… два… три… четыре. Не глотайте воздух! Медленно втягивайте его в себя - вам хватит, уверяю.
        Хэл весь взмок от пота и судорожно дергался в панике, что воздуха слишком мало.
        Я и сама была готова запаниковать. Беда в том, что Пардлоу в самом деле может умереть. У него сильный приступ астмы; иногда в таком случае бессильны даже инъекции адреналина вместе со всеми достижениями медицины двадцатого столетия. В любой момент может случиться сердечный приступ, вызванный сильным стрессом и недостатком кислорода, или же к смерти приведет банальное удушье.
        Герцог бессильно сжимал кулаки, молескиновые бриджи измялись и потемнели от пота, жилы на шее вздулись от напряжения.
        Не без труда я разжала ему пальцы и с силой стиснула в своих руках. Надо отвлечь его, пока паника не завладела им полностью… если у герцога вообще есть шанс.
        - Посмотрите на меня.  - Я подалась к нему и заглянула прямо в глаза.  - Все будет хорошо. Слышите? Кивните, если слышите.
        Тот кое-как кивнул. Он дышал, но чересчур часто, вялая струйка воздуха едва касалась моей щеки. Я сжала ему ладонь еще сильнее и заговорила ровным голосом:
        - Медленнее. Дышите вместе со мной. Вытяните губы… выдохните…
        Свободной рукой я мерно отстучала по его колену четыре счета. На третьем у герцога закончился воздух, но он по-прежнему вытягивал губы и хрипел.
        - Не так быстро!  - рявкнула я, когда он разинул рот, жадно втягивая воздух.  - Пусть это происходит само собой. Раз… Два… Выдох!
        Я слышала, как Дженни сбегает по лестнице с моей аптечкой, а миссис Фигг ураганом носится по кухне, где у нее кипел котелок с водой. Вот она вернулась с тремя чашками, нанизав их на палец, а другой рукой прижимая к груди банку, закутанную в полотенце.
        - …Три… Четыре. Дженни, найди хвойник! Раз… Два… Выдох, два… Три… Четыре. По щепотке в каждую чашку! Два… Да, вот так… Выдох.
        Главное, не спускать с герцога глаз и заставлять его дышать. Если собьется с ритма, давление в легких окончательно ослабнет, дыхательные пути перекроются, и тогда…
        Я торопливо отогнала эту мысль, в перерыве между счетом сыпля приказами.
        Что, черт возьми, можно сделать?
        Если честно, мало что. Гилления и дурман слишком ядовитые, да и действуют чересчур медленно…
        - Дженни, аралия,  - велела я.  - Корень, разотри его сюда.  - Я ткнула пальцем во вторую и третью чашки.  - Два… три… четыре.
        В чашках уже плавали палочки хвойника (и впрямь похожего на мелкую еловую хвою). Волью в герцога первую порцию, как только немного остынет, хотя по-хорошему траве надо настаиваться не меньше получаса.
        - Миссис Фигг, нужны еще чашки! Два… три… Да, вот так, хорошо.
        Рука герцога была скользкой от пота, но он сжимал мне пальцы с невиданной силой, грозя переломить все косточки. Я немного покрутила запястьем; он заметил это и ослабил хватку. Я подалась вперед, обнимая его руку обеими ладонями - и заодно нащупывая пульс.
        - Вы не умрете!  - сказала с нажимом.  - Я не позволю.
        В студенистых голубых глазах мелькнуло что-то вроде улыбки, но заговорить Пардлоу, само собой, даже не пытался. Губы у него все еще были синими, лицо - белым, невзирая на жар.
        Первая чашка хвойного чая чуть-чуть помогла: горячее питье ослабило спазм. В конце концов, хвойник содержит адреналин, который в нынешних обстоятельствах единственное более-менее толковое средство против астмы. Хотя за десять минут он и настояться-то не успел…
        Впрочем, герцог заметно воспрянул духом. Он откинулся на спинку, переплетая со мной пальцы.
        Боец по натуре. Я таких сразу вижу.
        - Дженни, завари еще три чашки, пожалуйста.
        Если Пардлоу будет пить достаточно медленно - а иначе и не получится, потому что он делает один лишь крохотный глоток между вдохами,  - то с шестой чашкой самого крепкого настоя мы вольем в герцога нужное количество лекарства.
        - А вы, миссис Фигг, заварите три горсти хвойника и щепотку аралии вместе с кофе и дайте настояться четверть часа.
        Если герцог выживет, под рукой стоит иметь крепкую настойку эфедры. Приступ не первый - и если он не станет последним, то следующий может приключиться в любой момент.
        Теперь, когда я почти уверилась, что герцог выживет, можно обратить внимание и на другие его симптомы
        На лбу Пардлоу выступили крупные капли пота. Мундир с жилетом и кожаной портупеей я с него сняла, но рубашка по-прежнему липла к груди, а штаны в складках паха потемнели. Впрочем, это понятно: день сегодня жаркий, герцог перенервничал, да и горячий чай сыграл свою роль. Синева с губ пропала, лицо и руки вроде бы не отекли, лопнувших под кожей сосудов не видать.
        Хрипы в легких я слышала даже без стетоскопа, но грудная клетка не увеличена. Герцог был таким же стройным, как и Джон, даже чуточку более худощавым. Значит, хронические заболевания легких можно исключить… как, думаю, и сердечную недостаточность. Цвет лица при нашем знакомстве у него был хороший, пульс даже сейчас под моими пальцами бился уверенно - немного быстро, но без перебоев, без аритмии…
        Меня привел в чувство Жермен, который крутился подле локтя, с интересом поглядывая на герцога. Тот и сам обратил на мальчугана внимание, вопросительно подняв бровь.
        - М-м-м?  - спросила я, все так же отсчитывая ритм для дыхания.
        - Grand-mere, я тут подумал, как бы его уже не хватились.  - Жермен кивнул на Пардлоу.  - Может, послать кого, чтоб солдат по тревоге не подняли? А то носильщики ведь сболтнут, что было.
        - Ох…
        Да, все верно. Генерал Клинтон, например, знает, что последний раз Пардлоу видели в моем обществе. Вдруг герцог приехал в Филадельфию не один, а со всем своим полком. Тогда его уже обыскались - пропажу офицера наверняка заметили в считаные минуты.
        И Жермен - толковый парнишка, таких еще поискать - прав насчет носильщиков. Судя по номерам, они приписаны к центральному агентству Филадельфии, значит, посланцы генерала в два счета найдут Тридцать девятого с Сороковым и выяснят, по какому адресу они доставили герцога.
        Дженни, разлив кипяток по чашкам, встала перед Пардлоу на колени, кивком обещав мне следить за его дыханием, пока я говорю с Жерменом.
        - Он велел носильщикам отвезти меня в «Королевский герб»,  - сообщила я мальчику, когда мы с ним вышли на крыльцо, где нас не могли подслушать.  - А встретились мы в штабе генерала Клинтона, который…
        - Grand-mere, я знаю, где это.
        - Да уж не сомневаюсь. Ты что-то задумал?
        - Есть одна мысль…  - Он оглянулся на дом и хитро прищурился:  - Бабуля, а как долго вы хотите держать его в плену?
        Итак, моя задумка для Жермена секретом не стала. Ничего удивительного: наверняка от миссис Фигг он уже слышал о внезапном появлении рыжего горца и, зная, кем приходится нам Джейми, запросто сложил два и два. Интересно только, видел ли он Уильяма? Если да, то Жермен знает все. Если же нет… то не стоит пока вдаваться в такие тонкости.
        - Пока твой дедушка не вернется. Или лорд Джон,  - запоздало добавила я.
        Хоть бы Джейми поторопился… Или пусть сам пока спрячется где-нибудь в лесу, а ко мне с весточкой пришлет Джона.
        - Как только я отпущу герцога, он в поисках брата перевернет весь город. И, скорее всего, безрассудно падет где-нибудь бездыханным.
        А Джейми только облавы не хватало.
        Жермен задумчиво потер подбородок - странный жест для ребенка, который еще не бреет бороды. Впрочем, его отец всегда так делал. Я улыбнулась.
        - Значит, недолго. Grand-pere[8 - Дедушка (фр.).] вернется как только сможет, он вчера ужасно к вам торопился.
        Мальчишка весело хмыкнул, но, посмотрев на открытую дверь, скривил губы.
        - Что до старика, то долго прятать его не получится. Но можно послать генералу записку, и еще одну - в «Королевский герб», сказать, что его светлость остановился в доме лорда Джона, тогда искать не станут. Даже если к нему приедут, вы всегда можете предложить гостю выпивки и сказать, что герцог, увы, пять минут назад ушел… А его просто запереть в чулане. Связать по рукам и ногам и сунуть в рот кляп, чтоб не орал почем зря,  - добавил он.
        Жермен был мальчиком очень рассудительным - весь в Марсали.
        - Отличная мысль,  - согласилась я, еще не решив, полезно ли ограничивать контакты Пардлоу с внешним миром.  - Прямо сейчас этим и займемся.
        Взглянув мельком на герцога, который хоть и сипел, но уже понемногу приходил в чувство, я взбежала по лестнице и села за рабочий стол Джона. Смешать чернила и набросать две записки было минутным делом. Я задумалась над подписью, но тут заметила перстень Джона, лежавший на краю стола.
        Сердце кольнуло: обрадовавшись чудесному воскрешению мужа, я совсем забыла про Джона.
        Впрочем, в любом случае он будет цел и невредим. Джейми не допустит с ним беды, и совсем скоро они оба вернутся в Филадельфию…
        Мои мысли прервал звон часов на каминной полке. Четыре часа дня.
        - Когда весело, время летит незаметно,  - пробормотала я и, нацарапав что-то похожее на подпись Джона, подожгла от тлеющих в камине угольков свечу, капнула на свернутые записки воском и приложила к ним перстень с полумесяцем. Джон вот-вот объявится; может, послания даже не успеют дойти до адресатов.
        А Джейми придет за мной, едва на город опустится ночь!
        Глава 9
        В делах людей прилив есть и отлив[В. Шекспир. Юлий Цезарь (в пер. М. Зенкевича).]
        Джейми ехал по дороге, почти не замечая ни обгонявших его порой всадников, ни пеших путников. И лишь вынырнув из красного тумана, поразился, сколько на самом деле вокруг людей: и отряды ополченцев, вышагивающих ровным строем, и одинокие всадники, и ползущие из города фургоны, набитые тюками, на которых восседали женщины и дети…
        Он накануне видел, что из Филадельфии тянется череда беженцев (господи, неужели это было только вчера?) и хотел спросить у Фергуса, в чем дело, но за последующими за этим переживаниями совсем забыл.
        Чувство тревоги усилилось, и он ударил ногой лошадь, заставляя ее ускорить шаг. До города не более десяти миль, он прибудет задолго до темноты.
        Может, лучше все-таки дождаться ночи?.. Что бы ни ждало их с Клэр - бурное выяснение отношений или постель,  - лишние свидетели им ни к чему.
        Одна мысль о Клэр - и Джейми снова вспыхнул от ярости, как спичка Брианны.
        - Ifrinn![10 - Черт (гэльск.)]  - выругался он вслух и саданул кулаком по открытой ладони. Столько усилий, чтобы успокоиться,  - и все впустую. Пусть все катится к чертям: и сам он, и Клэр, и Джон Грей, чтоб его… Будь оно проклято!
        - Мистер Фрэзер!
        Джейми дернулся, точно получив в спину пулю; лошадь с фырканьем остановилась.
        - Мистер Фрэзер!  - позвали его уже громче, и рысью на мелкой неказистой лошаденке к нему подъехал Дэниэл Морган, ухмыляясь во все зубы.  - Знал же, что это вы, как есть знал! Разве найдется другой такой великан со столь приметной гривой? А если и найдется, не хотел бы я с ним иметь дело!
        - Полковник Морган… К свадьбе готовитесь?  - спросил Джейми, обращая внимание на его новенькую форму со свежими знаками отличия.
        Он кое-как выдавил улыбку, хотя внутри все бушевало, как воды у берегов Стромы[11 - Строма - шотландский остров, известный коварными течениями и водоворотами близ его берегов.].
        - Что? А, вы про это…  - Дэнни вывернул шею, пытаясь разглядеть собственный воротник.  - Тьфу ты! Это все Вашингтон с его чертовой страстью к раздаче наград. Нынче в Континентальной армии генералов больше, чем рядовых солдат. Стоит офицеру хоть две битвы пережить - нa тебе генеральский чин. А то, что к нему никаких мало-мальских выплат не полагается,  - это уж другое дело.
        Он приподнял шляпу и окинул Джейми взглядом с головы до ног.
        - Из Шотландии вернулись, да? Слыхал, вы отвозили на родину тело бригадного генерала Фрэзера - вашего родственника, знать?  - Он сокрушенно покачал головой.  - Стыдоба какая! Отличный был боец и человек хороший.
        - Да, славный… Мы похоронили его дома, в Балнаине.
        Они продолжили путь вместе. Дэн сыпал вопросами, а Джейми коротко на них отвечал: и вежливости ради, и из искренней симпатии к Моргану. Они не встречались со времен Саратоги, где Джейми служил под его командованием, так что поговорить им было о чем. В любом случае, он даже обрадовался компании: беседа отвлекала, заставляла забыть о бесполезной ярости.
        - Полагаю, здесь мы расстанемся…  - сказал Джейми некоторое время спустя. Они достигли перекрестка, и Дэн замедлил шаг.  - Мне надо в город.
        - С чего бы?  - поразился Морган.
        - Чтобы… чтобы повидаться с супругой.
        На последнем слове голос чуть было не дрогнул, и Джейми торопливо прикусил язык.
        - О, да?! Но может, на четверть часика задержитесь?..
        Дэн смотрел на него с хитрецой, и на душе у Джейми стало неспокойно. Однако солнце еще высоко, а в Филадельфию до ночи все равно лучше не соваться…
        - Может, и задержусь,  - осторожно ответил он.  - А что такое?
        - Я хотел повидать одного приятеля. Было б славно, если б вы с ним тоже познакомились. Здесь совсем рядом, рукой подать. Ну же, соглашайтесь!
        Морган повернул вправо и махнул Джейми, приглашая следовать за собой,  - что тот и сделал, ругая себя за глупость.
        ЧЕСТНАТ-СТРИТ, ДОМ 17
        Я вся взмокла, пока снимала приступ астмы. Однако герцог наконец задышал сам, не сосредотачиваясь более на каждом вздохе. Измучился он не меньше моего и теперь с закрытыми глазами бессильно обмяк в кресле, дыша мелко, часто, но все-таки без посторонней помощи! У меня и самой от переизбытка воздуха - я ведь дышала с герцогом в унисон - заметно кружилась голова.
        - Вот, возьми, piuthar-cheile[12 - Свояченица (гэльск.).],  - сказала Дженни мне на ухо, и я открыла глаза, не сообразив даже, когда успела их зажмурить. Она вложила мне в руку стакан с бренди.  - Виски в доме нет, но и это, думаю, сгодится. Может, его светлости тоже капельку налить?
        - Само собой,  - надменно ответил тот, не шевельнув, однако, даже пальцем.  - Буду весьма признателен, мадам.
        - Да, ему не повредит,  - согласилась я, потягивая спину.  - И себе налей. Сядем и выпьем. И вы тоже, миссис Фигг.
        Дженни и миссис Фигг трудились наряду со мной, то перемалывая траву, то заваривая настои, то таская холодные полотенца, чтобы утирать пот. Лишь благодаря их самоотверженной помощи мне удалось сохранить герцогу жизнь.
        Миссис Фигг имела четкие представления о надлежащем для прислуги поведении - и туда не входили задушевные разговоры за бокалом бренди с хозяевами дома, не говоря уже о заезжих герцогах. Однако даже она все-таки признала, что в этот день обстоятельства выдались более чем необычные. Поэтому экономка чопорно уселась на тахту возле двери, откуда запросто прогнала бы любого незваного гостя, осмелившегося сунуться в дом без приглашения.
        Какое-то время все молчали, в комнате царило умиротворение. В душной атмосфере ощущалось то самое чувство товарищества, которое - пусть даже на время - связывает людей, прошедших через тяжкое испытание. Однако постепенно я осознала, что в распахнутое окно с воздухом несутся странные уличные шумы: непривычно громкие крики и грохот колес. А еще далекий гром барабанов.
        Миссис Фигг тоже это заметила и с любопытством повернула голову, тряхнув ленточками чепца.
        - Господи Иисусе, помилуй нас!  - сказала она, отставляя пустой стакан.  - Что-то нехорошее грядет.
        Дженни удивленно подняла бровь и с опаской повернулась ко мне.
        - Нехорошее?  - уточнила она.
        - Как полагаю, речь о Континентальной армии,  - заговорил Пардлоу. Он глубоко вдохнул и откинул голову на спинку кресла.  - Господи… До чего же славно просто дышать.
        Дыхание у него до сих пор было учащенным, но уже не поверхностным. Он поднял бокал, отсалютовав мне.
        - Благодарю вас, моя… дорогая. Кажется, я и так был перед вами в долгу… из-за моего сына, а теперь…
        - Что значит Континентальная армия?  - перебила я. Свой стакан, тоже опустевший, поставила на стол. Сердце, унявшееся было за последние минуты, опять зачастило.
        Пардлоу прикрыл один глаз, а другим посмотрел на меня.
        - Американцы,  - негромко пояснил он.  - Повстанцы. Что еще… это может значить?
        - Хотите сказать, они скоро будут здесь?  - осторожно спросила я.
        - Ничего я не хочу сказать,  - уточнил он и кивнул на миссис Фигг.  - Это она говорит… Впрочем, все чистая правда. Люди генерала Клинтона… покинули Филадельфию. Думаю, Вашингтон… готов занять город.
        Дженни раздраженно выдохнула, а миссис Фигг грязно выругалась на французском, правда, тут же зажала рот пухлой ладонью.
        - О,  - только и сказала я невыразительно.
        На сегодняшней встрече с Клинтоном я была совсем сбита с толку и потому не подумала, к чему может привести уход британской армии.
        Миссис Фигг решительно встала.
        - Пойду спрячу столовое серебро. Леди Грей, оно будет закопано под ракитовым кустом у летней кухни.
        - Погодите!  - Я вскинула руку.  - Не думаю, что стоит так торопить события, миссис Фигг. Англичане еще не ушли из города, и американцы нас пока не осадили. А вилки нам пригодятся к ужину.
        Та недовольно хмыкнула, но все-таки кивнула и стала собирать стаканы из-под бренди.
        - Что тогда приготовить? У меня есть холодный окорок, но я подумывала сделать куриное фрикасе. Уильяму оно нравится.  - Она бросила мрачный взгляд в сторону гостиной, где на обоях бурели кровавые пятна.  - Как думаете, к вечеру он вернется?
        Вообще-то Уильям жил в казармах, но частенько проводил ночь в особняке - особенно если миссис Фигг готовила куриное фрикасе.
        - Бог его знает,  - ответила я.
        Подумать об Уильяме времени у меня тоже не было. Может, он и вернется, когда остынет, чтобы поговорить с Джоном. Я много раз видела, как бесятся Фрэзеры, они редко таят в себе зло. Обычно предпочитают сразу рубить сплеча. Я украдкой взглянула на Дженни. В ответ та посмотрела на меня, словно бы невзначай положив локоть на стол и задумчиво прижав палец к губам. Я улыбнулась ей краешком рта.
        - И где же мой племянник?  - спросил Хэл, сумев наконец сосредоточиться на чем-то помимо следующего вдоха.  - И, если уж на то пошло, где мой брат?
        - Не знаю,  - ответила я, забирая стакан у герцога и ставя его на поднос миссис Фигг.  - Правда не знаю, я не вру. Но надеюсь, он скоро вернется.
        Я потерла лицо и пригладила волосы. Итак, пора заняться пациентом.
        - Уверена, что Джон тоже очень хотел бы повидаться с вами. Но…
        - Я бы столь уверен не был,  - перебил герцог и окинул меня взглядом: всю, от босых ног до растрепанных волос. Насмешливая улыбка стала шире.  - Вы должны рассказать… при случае… как так вышло… что Джон на вас женился.
        - В приступе отчаяния,  - кротко ответила я.  - Впрочем, вам уже пора в постель. Миссис Фигг, спальня готова?..
        - Благодарю, миссис Фигг,  - перебил герцог.  - В этом нет… необходимости…
        Я шагнула к нему, смерив пациента строгим взглядом опытной сиделки.
        - Хэральд,  - начала я сурово.  - Я не только ваша невестка.  - От этого слова почему-то пробрало дрожью, но я мысленно отмахнулась.  - Я еще и ваш врач. И если вы не будете… Что такое?!
        Герцог глядел меня все с тем же загадочным выражением: не то с насмешкой, не то с весельем.
        - Вы сами разрешили называть себя по имени!
        - Да,  - признал он.  - Но Хэральдом меня не звали… лет этак с трех.  - Он вполне искренне улыбнулся.  - Родные зовут меня Хэлом.
        - Ладно, пусть будет Хэл.  - Я улыбнулась в ответ, но увести себя от темы не позволила.  - Сейчас, Хэл, вас хорошенько оботрут губкой, и вы отправитесь баиньки.
        Он расхохотался, но тут же снова захрипел. Покашлял немного, прижимая кулак к ребрам, замолчал, осторожно кхекнул еще пару раз и наконец уставился на меня.
        - Вы, невестка, и впрямь считаете… будто мне три года? Хотите отправить в постель… без сладкого?
        Подобрав под себя ноги, он попытался встать. Я легонько толкнула его в грудь раскрытой ладонью. Герцог не удержался и упал обратно в кресло, донельзя оскорбленный. И, надо признать, испуганный: до этой поры он и не сознавал, насколько на самом деле слаб. Подобные приступы всегда вытягивают последние силы.
        - Вот видите?  - сказала я уже мягче.  - У вас ведь бывали приступы и прежде, да?
        - Допустим,  - неохотно признал он.  - И все же…
        - И как долго вы отлеживались после предыдущего?
        Он поджал губы.
        - Неделю. Но это все идиот доктор! Он…
        Я положила руку ему на плечо, и герцог замолчал - не только из-за прикосновения, но и потому, что ему банально не хватило воздуха.
        - Вы. Не можете. Дышать. Самостоятельно,  - заговорила я, для пущей убедительности разделяя слова.  - Хэл, послушайте. Давайте вспомним, что случилось за сегодня. Сперва на улице у вас начался серьезный приступ астмы. Потом вас чуть не растерзала толпа, а вы были беспомощнее ребенка… И не спорьте, Хэл, я все собственными глазами видела!
        Я прищурилась. Он тоже, но возражать не стал.
        - И наконец, вы едва одолели расстояние от ворот до входной двери - а тут всего-то футов двадцать,  - как у вас начался самый настоящий астматический статус[13 - Астматический статус - тяжелое осложнение бронхиальной астмы, возникающее в результате длительного некупирующегося приступа. Может привести к летальному исходу.]. Слыхали о таком прежде?
        - Нет…  - пробормотал он.
        - Так вот, теперь слыхали, причем испытали на собственном опыте. Сколько в прошлый раз вы провели в постели - неделю? А тот приступ разве мог сравниться с нынешним?
        Пардлоу сжал губы в тонкую линию. Глаза его испускали молнии. Вряд ли кто осмеливался говорить с герцогом в подобном тоне. Ничего, ему полезно…
        - Чертов доктор сказал… все из-за сердца.  - Пардлоу разжал кулак, поглаживая грудь.  - Я-то знал, что это не оно.
        - Думаю, вы правы,  - согласилась я.  - Это тот самый доктор, который дал вам нюхательные соли? Если так, он и впрямь шарлатан.
        Герцог сдавленно хохотнул.
        - Пожалуй.  - Он замолк, чтобы перевести дух.  - Хотя… если по правде… соли он мне не давал. Я сам… Из-за обмороков… Я же говорил.
        - Да, помню.
        Я села рядом и взяла его за запястье. Герцог вырываться не стал, с любопытством на меня поглядывая. Пульс был хорошим: неторопливым и ровным.
        - И давно у вас обмороки?
        Я наклонилась, заглядывая ему в глаза. Точечного кровоизлияния нет, признаков желтухи тоже, зрачки одинаковые…
        - Довольно давно.  - Герцог вдруг с силой отнял руку.  - Мадам, у меня нет времени болтать о здоровье! Я…
        - Клэр.  - Я с улыбкой положила руку ему на грудь, удерживая на месте.  - Вы - Хэл, я - Клэр. И вы, ваша светлость, никуда не пойдете.
        - Руки уберите!
        - У меня большое искушение и впрямь вас отпустить - и полюбоваться, как вы падаете на пол! Но сперва надо дождаться, пока миссис Фигг не сварит микстуру. Иначе вы будете метаться полудохлой рыбиной, а крючок изо рта достать нам будет нечем.
        Хотя руку я все равно убрала, встала и вышла из комнаты прежде, чем Пардлоу втянул в себя нужное количество воздуха, чтобы достойно ответить.
        Дженни стояла у пустого дверного проема, выглядывая наружу.
        - Что там?  - спросила я.
        - Не знаю.  - Она не отводила глаз от кучки оборванцев, которые слонялись на другом конце улицы.  - Но мне это не нравится. Думаешь, он прав?
        - Насчет того, что британская армия уходит? Да. А с ними - половина лоялистов города.
        Я хорошо понимала, из-за чего тревожится Дженни. Воздух был горячим и густым; как обычно, трещали цикады, а листья каштанов висели унылыми тряпочками. Однако в атмосфере уже ощущалось нечто чуждое. Волнение? Паника? Страх? Или даже все разом…
        - Как думаешь, может, лучше сходить в типографию?  - спросила она, хмуря брови.  - Забрать Марсали и детей… Наверное, здесь им будет безопаснее? Вдруг бунт начнется или еще что…
        Я покачала головой:
        - Вряд ли. Все же знают, что они патриоты. Это лоялистам теперь придется несладко. Раз британской армии нет, защищать их некому, и повстанцы могут делать с ними все, что захотят. А здесь…  - По позвоночнику будто провели скользким ледяным пальцем.  - А здесь дом лоялиста.
        «Причем даже без двери; захочешь - не запрешься»,  - хотела добавить, но не стала.
        Из комнаты донесся грохот падения, но мы с Дженни и глазом не моргнули, за долгие годы привыкнув к общению с упрямцами. Я отсюда слышала, как дышит герцог - вот если начнет опять хрипеть, тогда и приду.
        - А тебе самой не опасно его здесь держать?  - поинтересовалась Дженни вполголоса, кивая в сторону гостиной.  - Может, лучше отвезти его в типографию?
        Я задумчиво поморщила лоб. Письма, которые отнес Жермен, ненадолго сдержат поиски, а я отважу любого, кто придет в дом. Однако на помощь солдат в случае чего можно не рассчитывать. Мало ли что произойдет. Вдруг в толпе расслышали адрес, который я назвала носильщикам…
        Если повстанцы сплотятся и выступят против беззащитных лоялистов… Я ведь чувствовала царившее в городе напряжение.
        - Тебе на крыльцо запросто могут притащить бочонок смолы и мешок перьев,  - подхватила Дженни, вторя моим самым мрачным мыслям.
        - М-да, не лучшее средство против астмы,  - пошутила я, и она фыркнула.
        - Может, стоит отдать его светлость генералу Клинтону? Мне уже доводилось прятать в шкафу беглеца, пока солдаты обыскивают мой дом. Вряд ли Сыны свободы, которые явятся за герцогом, будут вести себя вежливее… Особенно если то, что рассказывала про них Марсали, хоть наполовину правда.
        - Может, и стоит…
        Тяжелую нависшую тишину разорвал грохот выстрела где-то возле реки. Мы встрепенулись. Впрочем, все было тихо, так что я осторожно выдохнула.
        - Беда в том, что герцог очень болен. Я не могу протащить его через полгорода по пыльной грязной дороге и передать заботам армейского костолома или, допустим, того же шарлатана Хебди. Если у него начнется очередной приступ…
        Дженни скривилась и неохотно признала.
        - Да, ты права. И самой тебе нельзя уходить из дома: вдруг его светлости и впрямь станет хуже.
        - Да, верно…
        Тем более что Джейми будет искать меня именно здесь. Уходить нельзя.
        - Знаешь, если Джейми не застанет тебя тут, то первым же делом отправится в типографию,  - заметила Дженни.
        - Можешь уже перестать?
        - Что перестать?  - удивилась она.
        - Читать мои мысли!
        - А, это…  - Она хмыкнула, щуря синие глаза.  - Клэр, все твои мысли написаны на лице. Разве Джейми не говорил?
        Я вся, до самого декольте, вспыхнула от смущения (и только сейчас поняла, что так и не сменила янтарное шелковое платье, теперь насквозь мокрое от пота, изрядно запылившееся и вообще потерявшее всяческий вид; вдобавок корсет невыносимо сдавливал грудь). Надеюсь, все-таки я для Дженни не открытая книга. Некоторыми своими соображениями делиться с ней вовсе не хотелось.
        - Хорошо, я знаю не все, о чем ты думаешь,  - признала она (опять, черт бы ее побрал!).  - Но когда ты думаешь о Джейми, это сразу понятно.
        Разговор, перешедший на обсуждение моей предательской мимики, мне не нравился. Поэтому я решила извиниться и проведать герцога, который кашлял и вполголоса бранился по-немецки,  - однако мое внимание привлек бегущий вдалеке паренек в куртке наизнанку, из-под которой белел подол рубашки.
        - Коленсо!  - воскликнула я.
        - Что?  - обернулась Дженни.
        - Не что! Кто! Он!  - Я ткнула пальцем в маленькую фигурку на другом конце улицы.  - Коленсо Барагванат. Грум нашего Уильяма!
        Коленсо бежал к дому с такой скоростью, что чуть не сбил нас с Дженни с ног. Мы едва успели отпрянуть. У самого порога он споткнулся и упал лицом вниз.
        - Да за тобой словно черт рогатый гонится, парень!  - сказала Джейми, помогая ему подняться.  - И куда ж ты штаны подевал?
        Юноша впрямь был в одной лишь рубашке под курткой, да еще и босой.
        - Они забрали,  - задыхаясь, выпалил он.
        - Кто они?
        Я сняла с него куртку и вывернула как надо.
        - Они!  - Он беспомощно ткнул пальцем в сторону Локаст-стрит.  - Я в таверну заглянул, искал лорда Элсмира… А там уйма мужчин, и все гудят, что твой пчелиный рой… Здоровяки, каких поискать. Один меня узнал и как завопит, что я за ними шпионю, хочу донести солдатам. Схватили меня, назвали перебежчиком, куртку вывернули… Один сказал, что проучит меня, на всю жизнь запомню! Штаны стянул и… и… В общем, я как-то вывернулся, прополз под столами и дал деру.  - Он утер нос рукавом.  - Мадам, а лорд Элсмир дома?
        - Нет. Зачем он тебе?
        - Ох, не мне, мадам… Его майор Финдли разыскивает. Срочно.
        - Хм… Ладно, где бы он ни был, вечером точно появится у себя дома. Ты ведь знаешь, где он живет?
        - Да, мадам, только на улицу без штанов я не пойду!  - испуганно и в то же время возмущенно выпалил Коленсо. Дженни засмеялась.
        - Не стыдись, парнишка. У моего старшего внука найдется пара старых штанов как раз тебе впору. Я в типографию,  - сообщила она мне.  - Принесу штаны и расскажу Марсали, что творится.
        - Хорошо,  - неохотно согласилась я, не желая ее отпускать.  - Только поспеши назад. И скажи, пусть не вздумает печатать это в газете!
        Глава 10
        Схождение святого духа на нерадивого апостола
        Дэн Морган не солгал: до его «рядом» и впрямь оказалось рукой подать; по заросшей аллее от дорожного тракта в вязовую рощицу, где притаилась ветхая хижина. Возле нее щипал траву толстый серый мерин, чья упряжь валялась на крыльце; он вскинул голову и негромким ржанием поприветствовал гостей.
        Джейми вслед за Дэном нырнул в дверной проем и очутился в темной грязной комнате, где воняло кислой капустой и мочой. Окно было лишь одно - с распахнутыми ставнями, сквозь которые солнечный свет падал на продолговатую макушку сидящего за столом высокого мужчины, обернувшегося на стук двери.
        - Полковник Морган,  - негромко сказал он, на южный манер растягивая слова.  - Надеюсь, вы с добрыми вестями?
        - Не просто с вестями, генерал!  - воскликнул старина Дэн и подтолкнул Джейми к столу.  - Вот, встретил по дороге этого пройдоху и, само собой, пригласил к нам. Тот самый полковник Фрэзер, о котором я рассказывал. Прямиком из Шотландии - и, думаю, готов взять на себя командование войсками Тейлора.
        Мужчина встал и с улыбкой протянул руку, хотя губы при этом сжимал так плотно, будто боялся мимоходом сболтнуть что-то лишнее. Ростом он не уступал Джейми - и тот, заглянув в пронзительные серо-голубые глаза, понял, что с него в один краткий миг сняли мерку.
        - Джордж Вашингтон,  - представился тот.  - К вашим услугам, сэр.
        - Джеймс Фрэзер…  - чуть оторопело отозвался тот.  - Ваш… наипокорнейший слуга… Сэр!
        - Присядьте, мистер Фрэзер.  - Великан из Вирджинии указал на грубую скамью возле стола.  - У меня охромел конь, раб пошел искать другого. Понятия не имею, как быстро он вернется, потому что мне нужен крепкий зверь, способный выдержать мой вес, а не те дохлые клячи, которые остались в округе.  - Он окинул Джейми цепким взглядом, габариты их примерно совпадали.  - Вряд ли у вас найдется подходящая лошадь…
        - Найдется, конечно же!  - Ведь именно на такой ответ Вашингтон и рассчитывал. А Джейми уступил безо всякого сожаления.  - Не окажете ли мне честь принять ее в дар, генерал?
        Старина Дэн раздраженно хмыкнул и переступил с ноги на ногу, явно желая возразить, но Джейми коротко махнул ему головой. До Филадельфии всего ничего, доберется и пешком.
        Вашингтон обрадовался и стал сердечно благодарить Джейми, заверяя, что лошадь вернут ему в тот же миг, как только найдут ей замену.
        - Однако в настоящий момент я никак не могу без нее обойтись,  - с сожалением сказал он.  - Вы же наверняка знаете, что Клинтон отзывает войска из Филадельфии?
        Джейми будто молнией тряхнуло.
        - Я не… То есть… Нет, сэр, я не знал.
        - Я как раз хотел рассказать,  - обиженно заявил Дэн.  - Вечно мне не дают и слова вставить.
        - Почему же - дали,  - не без иронии заметил Вашингтон.  - Можете еще парочку вставить, если поторопитесь прежде, чем сюда нагрянет Ли. Садитесь, джентльмены, если не против подождать… А! Вот, собственно, и они.
        С улицы донесся шум приближающегося конного отряда, и через пару минут в хижину набились офицеры Континентальной армии.
        Они, пропыленные и взмокшие, были одеты в разношерстные мундиры, а кое-кто - так и просто в домотканые штаны и рубахи. Одежда за долгие дни в походе заносилась и заляпалась грязью; запах от мужских тел перебивал и без того не самое приятное амбре в хижине.
        Впрочем, за всей суетой и шумом Джейми все равно нашел источник резкого запаха мочи: в самом дальнем углу, прижимаясь к стене, стояла худенькая женщина, держащая у груди завернутого в платок младенца. Ее взгляд испуганно перебегал с одного нежданного гостя на другого. По платку расплывалось темное пятно, но мать боялась сдвинуться с места и сменить пеленку, только переступала с ноги на ногу, похлопывая ребенка, чтобы его успокоить.
        - Полковник Фрэзер! Какая встреча! Надо же!
        Джейми с удивлением обнаружил, что ему трясет руку Энтони Уэйн - ныне известный как Безумный Энтони,  - с которым он последний раз виделся задолго до Тикондероги.
        - Как ваша супруга? Как ваш племянник-индеец?  - спрашивал тот, улыбаясь во все зубы. Энтони был невысоким и кряжистым, с круглыми, как у бурундука, щеками, острым любопытным носом и яркими глазами, изредка так и полыхавшими бешеным огнем. Хотя сейчас они, к счастью, светились лишь дружеским интересом.
        - Все хорошо, сэр. Благодарю. И…
        - Скажите, а ваша супруга тоже где-нибудь поблизости?  - Уэйн понизил голос:  - А то подагра меня вконец замучила, проклятая, а ваша супруга тогда, в Тикондероге, сотворила настоящее чудо с тем абсцессом у меня на спине…
        - Полковник Фрэзер, позвольте представить вам генерал-майора Чарльза Ли и генерала Натаниэля Грина.
        Голос Вашингтона с протяжным акцентом, к счастью, положил конец россказням Безумного Энтони про его недуги.
        Чарльз Ли был одет лучше всех присутствующих, не считая самого Вашингтона: в полную униформу от горжета до начищенных сапог. Джейми никогда прежде его не встречал, но все равно, даже невзирая на платье, узнал бы в нем опытного солдата. Англичанин держался с таким видом, будто чуял дурной запах, но руку пожал не брезгливо, обронив вполне искренне: «Рад знакомству, сэр». О Чарльзе Ли Джейми знал две вещи - и обе рассказал ему Йен: что у него жена из могавков и что индейцы называют его Оуневатерика. Йен говорил, это значит «кипящая вода».
        Стоя между Кипящей Водой и Безумным Энтони, Джейми начал сознавать, что ему надо было пришпорить коня и рвануть куда подальше в тот же миг, как только он увидел на дороге Дэна Моргана. Однако что толку жалеть…
        - Садитесь, джентльмены, не будем тратить время попусту.  - Вашингтон повернулся к женщине в углу.  - Миссис Хардман, у вас найдется выпить?
        Она нервно сглотнула, сжимая ребенка так сильно, что тот по-поросячьи взвизгнул и разревелся. Кое-кто из мужчин - отцов, должно быть,  - поморщился.
        - Нет, друг,  - ответила женщина, и Джейми понял, что она квакер.  - Только вода из колодца. Принести ведро?
        - Не утруждайся, друг Хардман,  - негромко заговорил Натаниэль Грин.  - У меня в седельной сумке найдется пара бутылей, нам хватит.  - Он медленно, чтобы не напугать, подошел к женщине и взял ее под руку.  - Идем на улицу. Тебе нет нужды проявлять гостеприимство.
        Грин был очень высоким и крупным мужчиной, сильно хромал вдобавок, но женщина, завороженная его простой речью, покорно пошла следом - хоть и тревожно оборачивалась на ходу, словно опасаясь, как бы ее хижину не спалили.
        Четверть часа спустя Джейми и сам не был уверен, что хижина уцелеет. Воздух внутри раскалился до предела. Последние шесть месяцев Вашингтон со своими людьми безвылазно проторчал в Валли-Фордж, и теперь офицеры рвались в бой.
        Разговоры становились громче, планы множились, со всех сторон сыпали возражениями… Джейми слышал вполуха, мыслями он уже умчался в Филадельфию. От Фергуса он узнал достаточно, чтобы понять: город раздирают на части две силы - лоялисты и патриоты. До недавней поры их сдерживали лишь британские солдаты. Однако лоялистов - меньшинство. Как только армия уйдет, они окажутся во власти повстанцев - а те, само собой, отыграются за столько месяцев унижений.
        А Клэр… Во рту у Джейми пересохло. Все в Филадельфии знают, что она замужем за лордом Джоном - видным лоялистом. Вдобавок самого Грея рядом нет… милостью Джейми. Клэр теперь одна, беспомощная, в готовом взорваться городе.
        Как скоро последние британцы покинут Филадельфию? Увы, этого никто не знал…
        Джейми практически не принимал в разговоре участия: прикидывал, сколько времени потребуется, чтобы дойти до Филадельфии пешком (а может, выйти вроде как в уборную - и умыкнуть лошадь, которую он отдал Вашингтону?). Он торопился уйти не только из-за Клэр, но и потому, что помнил слова старины Дэна, когда тот представлял его генералу Вашингтону.
        Не хватало еще, чтобы…
        - Так что скажете, полковник Фрэзер?  - спросил Вашингтон. Джейми закрыл глаза и вверил душу Господу.  - Окажете ли вы мне услугу, приняв командование батальоном Генри Тейлора? Тот тяжко заболел и скончался два дня назад.
        - Это… большая честь, сэр,  - выдавил Джейми.  - Однако у меня в Филадельфии… одно неотложное дело. Как только решу его - я к вашим услугам. И, конечно же, я принесу из города последние известия о том, как обстоят дела с войсками генерала Клинтона!
        Вашингтон нахмурился было, услышав отказ, но последняя часть фразы заставила Грина и Моргана одобрительно хмыкнуть, а Уэйн склонил мелкую бурундучью голову.
        - Хватит ли вам трех дней, полковник?
        - Да, сэр!
        До города не больше десяти миль - за пару часов доберется. А чтобы забрать Клэр, достаточно и минуты.
        - Вот и славно. Вы представлены к временному полевому званию генерала. И…
        - Ifrinn!
        - Прошу прощения, полковник?  - удивился Вашингтон. Дэн Морган, который и прежде слышал, как чертыхается на гэльском Джейми, потрясенно застыл.
        - Я… благодарю вас, сэр!
        Джейми сглотнул, ощущая головокружительную волну жара.
        - Хотя ваше назначение должен одобрить Конгресс,  - чуть хмуро продолжил Вашингтон.  - И есть немалая вероятность, что эти продажные сукины дети откажут.
        - Понимаю, сэр,  - заверил Джейми. Вся надежда теперь только на Конгресс.
        Дэн Морган протянул бутылку, и он сделал большой глоток, едва замечая, что пьет. Совершенно взмокший, опустился на скамью, надеясь избежать еще каких-нибудь назначений.
        Господи, и как быть теперь? Он-то рассчитывал по-тихому проникнуть в город, забрать Клэр и поехать куда-нибудь на юг, в Чарльстон или Саванну, где можно будет поставить печатный станок и до конца войны заниматься спокойным делом. А потом вернуться в Ридж. Джейми знал, что в любом случае рискует: нынче каждый мужчина младше шестидесяти лет призывался на воинскую службу, и, если уж на то пошло, безопаснее быть генералом, чем командовать мелким отрядом ополченцев. Кроме того, генерал может уйти в отставку… Единственная ободряющая мысль.
        За этими разговорами Джейми украдкой разглядывал Вашингтона, обращая внимание и на то, как он говорит, и как движется, чтобы потом во всех подробностях пересказать Клэр. Жаль, что Брианна не услышит; они с Роджером Маком не раз размышляли о том, каково это - повстречать вдруг персону вроде Вашингтона… Хотя Джейми по опыту общения со многими известными личностями сказал бы, что зачастую то еще разочарование.
        Впрочем, надо признать, Вашингтон вел себя достойно: он больше слушал, чем говорил, и замечания отпускал строго по делу. Держался уверенно и непринужденно, однако чувствовалось, что грядущие события весьма его волнуют. Лицо у него было рябым и совсем некрасивым, однако светилось достоинством и присутствием духа.
        Внезапно он оживился и стал изредка хохотать, показывая крупные испещренные пятнами зубы. Джейми зачарованно распахнул глаза: Брианна говорила, они ненастоящие, сделаны то ли из дерева, то ли из кости гиппопотама. Невольно Джейми вспомнил о Старом Лисе: у деда тоже была вставная челюсть из бука. Когда-то давным-давно, в пылу спора, Джейми швырнул ее в огонь - и на мгновение он словно бы опять очутился в замке Босфор, почувствовал запах торфяного дыма и жареной оленины, а каждый волосок на теле ощерился колючкой, напоминая, что он в доме врага и любой из родичей с радостью его прикончит.
        И столь же неожиданно он вернулся: оказался вдруг на скамье между Ли и стариной Дэном, чувствуя запах пота и волнения, от которого невольно вскипала кровь.
        Странное это чувство: сидеть в шаге от человека, с которым практически не знаком, но о котором знаешь едва ли не больше его самого.
        Впрочем, он и прежде сидел рядом с Чарльзом Стюартом, зная, какая участь ему уготована, потому что об этом рассказывала Клэр.
        Хотя… Иисус говорил Фоме: «Блаженны не видевшие и уверовавшие». А как назвать того, кто все-таки видел и теперь вынужден жить с этим знанием? Увы, это трудно назвать благословением…

* * *
        Прошло не меньше часа, прежде чем Вашингтон распрощался с остальными генералами. Джейми не раз успел подумать, что проще вскочить, опрокинуть стол и сбежать, а Континентальная армия пусть сама разбирается со своими бедами.
        Он по опыту знал, как медленно движутся войска, не растрачивая попусту силы. Да и Вашингтон, похоже, считал, что британцы покинут Филадельфию не ранее чем через неделю. Только бесполезно себя убеждать, что времени еще достаточно - тело, казалось, живет собственными желаниями. Джейми мог подавить голод, жажду, усталость и боль от ран… Однако не мог ничего поделать с необходимостью увидеть сию же минуту Клэр.
        Наверное, это и есть тот самый «переизбыток тестостерона», о котором частенько упоминали они с Брианной, когда говорили о странном, на их взгляд, поведении мужчин. Надо будет как-нибудь спросить, что такое этот самый «тестостерон»…
        Джейми заерзал на скамье, пытаясь сосредоточиться на словах Вашингтона.
        Наконец в дверь постучали, и в хижину заглянул темнокожий мужчина.
        - Готово, сэр,  - сказал он с протяжным акцентом, выдававшим уроженца Вирджинии.
        - Благодарю, Цезарь.  - Вашингтон кивнул в ответ, поставил обе руки на стол и поднялся.  - Итак, договорились, джентльмены? Генерал Ли, вы едете со мной. С остальными, как условлено, встретимся на ферме Сатфина, если не поступит иных распоряжений.
        Сердце у Джейми радостно скакнуло, и он хотел было встать, но старина Дэн схватил его за рукав.
        - Погодите-ка минутку. Надо же узнать о своем новом отряде, так?
        - Я…  - начал Джейми и огляделся, но помощи ждать было неоткуда.
        Поэтому он сел, дожидаясь, пока Натаниэль Грин поблагодарит миссис Хардман за гостеприимство и вручит ей небольшую компенсацию от армии за труды. Джейми был готов побиться об заклад, что монеты в кошеле вовсе не армейские, а самого Грина, но женщина взяла их, хоть на измученном лице не отразилось ни толики радости. Плечи ее поникли, как только последние генералы скрылись за дверью. Все-таки их присутствие подвергало женщину с ребенком немалой опасности - кто-нибудь мог увидеть в ее доме людей в форме Континентальной армии.
        Она мельком взглянула на них с Дэном, но, кажется, их общество тревожило ее меньше - все-таки они в гражданском платье. Свой мундир Дэн снял и, вывернув наизнанку, сложил рядом на скамье.
        - Ну как, нимб голову не печет?  - спросил он вдруг.
        - Что?!
        Джейми оторопел.
        - «В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от Иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам!»[14 - Евангелие от Иоанна, 20:19.]  - процитировал Дэн и широко ухмыльнулся.
        - Моя Эбигейл - женщина набожная и частенько зачитывает мне куски из Библии в надежде, что я остепенюсь, хотя, надо сказать, пользы от ее усердия мало.
        Он вытащил из холщового мешка пачку потрепанных бумаг с загнутыми уголками, роговую чернильницу и пару рваных перьев.
        - Итак, прежде чем свежевоскрешенный Иисус наш удалится по своим делам, позвольте написать имена ваших ротных командиров и указать их расположение, потому что находятся они все вовсе не в лагере. Миссис Хардман, мадам, вас не затруднит принести капельку воды для чернил?
        Джейми приложил все силы, чтобы справиться с этим делом побыстрее, и следующие пятнадцать минут разбирал каракули, нацарапанные медлительной рукой Дэна.
        До Филадельфии идти часа два… может, три…
        - У вас есть деньги на первые расходы?  - у самых дверей спросил Дэн.
        - Ни пенни,  - признался Джейми, бросая взгляд на пояс, где обычно болтался кошель. Он давно отдал его Дженни, чтобы та во время дороги могла развлечься и купить какие-нибудь безделушки. А сегодня утром он так торопился увидеть Клэр, что из типографии выскочил, не прихватив ничего, кроме одежды на плечах и пачки листовок для Фергуса.
        Джейми задумался на минуту, как все сложилось бы, не попадись он на глаза солдатам, когда передавал Фергусу бумаги,  - тогда он не привел бы за собой погоню в дом лорда Джона… не столкнулся бы с Уильямом…
        Хотя сокрушаться в любом случае уже поздно.
        Дэн снова залез в свой мешок, выудил еще один, поменьше, и звенящий кошель впридачу.
        - Вот, немного еды на дорогу и аванс в счет вашего генеральского жалованья, сэр.  - Он расхохотался над собственной остроумной шуткой.  - Униформу придется купить; ни один портной в Филадельфии не возьмется за пошив мундира Континентальной армии. И горе вам, если предстанете пред очи Джорджа Вашингтона в ненадлежащем виде. Он рьяный сторонник мундиров: говорит, нельзя внушить к себе уважение, если выглядишь последним оборванцем. Хотя вы и сами, небось, это знаете.
        Дэн (который в обеих битвах под Саратогой сражался в одной лишь охотничьей рубахе, из-за жары повесив мундир на ветку) широко улыбнулся. На загорелой коже ярко проступил белый шрам у верхней губы, там, где пуля прошла навылет.
        - Засим позвольте откланяться, генерал Фрэзер!
        Джейми фыркнул, но все же с улыбкой встал, чтобы пожать Дэну руку. Затем вернулся к разбросанным по столу бумагам, сложил их вместе с кошелем (и одиноким пером, которое позабыл старина Морган) в сумку. За еду он был особенно благодарен: мешок источал аромат вяленого мяса и лепешек, на дне прощупывались твердые яблоки. Утром Джейми даже позавтракать не успел.
        Он встал - и вдруг ногу от поясницы до самой стопы белой вспышкой пронзила боль. Ахнув, Джейми упал на табурет: нижнюю часть спины и правую ягодицу скрутило судорогой.
        - Господи Иисусе, Пресвятая Дева Мария, только не сейчас!  - простонал он сквозь зубы не то молитву, не то проклятие.
        Первый раз спина хрустнула, еще когда он избивал Джона Грея, но тогда в пылу схватки Джейми не обратил на это внимания. Потом, в седле, был слишком занят невеселыми мыслями. А теперь, после часа на жесткой скамье, мышцы успели вконец закоченеть, и…
        Он попытался было встать, но тут же сполз обратно. Уперся в столешницу кулаками, склонил голову и произнес на гэльском пару фраз - отнюдь не молитвенных.
        - Все хорошо, Друг мой?
        Хозяйка дома тревожно прищурилась.
        - Се… кундочку,  - выдавил Джейми, пытаясь дышать так, как учила Клэр, чтобы снять спазмы.
        - У вас будто бы схватки,  - насмешливо сказала женщина.
        Прежде и сам Джейми находил это забавным, но не сегодня.
        Боль понемногу улеглась. Он вытянул ногу и очень медленно снова согнул. Вот так, потихоньку… Но только он приподнялся, всю нижнюю часть тела опять сковало, и ягодицу прострелило слепящей болью.
        - У вас есть… виски?.. Или ром?
        Только бы встать на ноги… Однако женщина покачала головой.
        - Прости, Друг. Даже пива нет. И молока для детей тоже,  - с горечью добавила она.  - Солдаты всех коз увели.
        Она не уточнила, что за солдаты; впрочем, ей было и не важно. Джейми, буркнув под нос извинения на тот случай, если это были борцы за независимость или ополченцы, снова опустился на стул. Такое с ним случалось уже трижды - неожиданная вспышка боли напрочь лишала его возможности двигаться. Первый раз он встал на ноги лишь на четвертый день, потом - на второй, но следующие несколько недель все равно передвигался с большим трудом.
        - Сильно болит? Могу дать сироп из ревеня,  - предложила женщина.
        Джейми выдавил улыбку, но покачал головой.
        - Благодарю, мэм. Просто спину прихватило. Сейчас отпустит и будет легче.
        Беда в том, что отпустит далеко не сразу, и все это время он будет практически беспомощен. Джейми начинал паниковать.
        - Ох…
        Женщина нерешительно замерла, но тут заплакал ребенок, и она взяла его на руки. Из-под кровати выползла девочка - мелкая еще, лет пяти-шести - и с любопытством уставилась на Джейми.
        - Ты останешься на ужин?  - на удивление четко заговорила она и нахмурилась.  - Кажется, ты очень много ешь.
        Похоже, она все-таки постарше - лет восьми, а то и девяти. Джейми улыбнулся. От боли на лбу выступила испарина, но уже можно было дышать.
        - Вашу еду, nighean[15 - Дочка (гэльск.).], я брать не буду,  - заверил он.  - Более того, в сумке у меня есть добрый ломоть хлеба и мясо, это тебе.
        Глаза у нее стали размером с монету, и Джейми уточнил:
        - Я хочу сказать, всем вам.
        Она уставилась на сумку и жадно сглотнула слюну. У Джейми засосало под ложечкой.
        - Прю!  - прошептала девочка, глядя под стол.  - Еда!
        Оттуда выползла еще одна малышка и встала рядом. Обе они были тощие, что твои жерди, но при этом совершенно разные на вид.
        - Я слышала,  - сообщила новенькая и торжествующие посмотрела на Джейми.  - Не вздумай пить мамин сироп из ревеня,  - предупредила она.  - Дерьмо так и попрет, до уборной не успеешь убежать…
        - Пруденс!
        Та благоразумно замолчала, хотя по-прежнему бросала на Джейми любопытные взгляды. Ее сестра встала на колени и, пошарив под кроватью, выудила глиняный коричневый горшок - важный предмет домашнего обихода.
        - Мы, если надо, отвернемся…
        - Пейшенс!
        Миссис Хардман, красная от смущения, отняла горшок у девочек и погнала их к столу, куда (мельком взглянув на Джейми и убедившись, что он не передумал) выложила хлеб и мясо из его сумки, скрупулезно поделив их на три части: две побольше для дочерей, одну поменьше - для себя, отложив ее в сторону.
        Горшок она оставила на полу у кровати. Джейми заметил белую надпись на дне. Он прищурился, чтобы разобрать при тусклом свете буквы, и улыбнулся. Вокруг пчелки, озорно подмигивающей из горшка, вилась латинская надпись: Iam apis potanda fineo ne.
        Такие штуки он встречал и прежде: в эдинбургском борделе, где он когда-то снимал комнату, было полным-полно посуды с подобными каламбурами на псевдолатыни. Иногда откровенно вульгарными, иногда, как здесь, вполне удачными.
        Если читать по-латыни, звучит как бред: «Не пейте пчелу сейчас», но если по-другому расставить пробелы в словах, на английском они обретают смысл: «Я ночной горшок, причем отличного качества».
        Джейми задумчиво уставился на миссис Хардман. Вряд ли надпись - ее рук дело. Скорее всего, ее супруг был человеком образованным… Причем, судя по нищете в доме, именно что «был»… Джейми мысленно перекрестился.
        Проснувшийся младенец возился в колыбели, попискивая, словно новорожденный лисенок. Миссис Хардман взяла его на руки, ногой подтянув потертый стульчик для кормления. Положив на минутку ребенка на кровать рядом с Джейми, она расстегнула лиф, свободной рукой подхватив при этом яблоко, которое случайно столкнула локтем со стола одна из старших девочек.
        Ребенок жадно чмокал губами, изголодавшись не меньше сестер.
        - Я так понимаю, это маленькая Честити?  - спросил Джейми.
        - Откуда вы знаете, как ее зовут?!  - поразилась миссис Хардман.
        Джейми взглянул на Пруденс и Пейшенс - Благоразумие и Терпение,  - которые жадно набивали рты мясом.
        - Ну, девочек по имени Трезвость и Стойкость я прежде не встречал, остается только Целомудрие,  - негромко ответил он.  - Пеленки совсем промокли, у вас есть чистые?
        У очага сушились две изношенные тряпицы. Женщина сняла одну и, повернувшись, обнаружила, что Джейми уже распутал отсыревший подгузник, как называла эти штуки Клэр, и, придерживая ребенка за ножки, вытирает младенческую попку.
        - Как вижу, у вас есть дети…
        Миссис Хардман удивленно приподняла бровь. Кивнув, она забрала грязную пеленку и бросила ее в ведро с водой и уксусом, стоявшее в дальнем углу.
        - Уже внуки.
        Джейми пошевелил пальцами перед носом крошки Честити. Та скосила глаза и восторженно засучила ножками.
        - Не говоря уж о шести племянниках и племянницах.
        Как там поживают Джем и Мэнди? И не задыхается ли бедняжка Анри-Кристиан? Джейми пощекотал розовую гладкую пяточку, вспоминая на удивление красивые голубоватые пальчики Мэнди: длинные, как у лягушки.
        - Вся в тебя,  - сказала тогда Клэр, щекоча Мэнди другую ножку. И вдруг большой пальчик у внучки подогнулся. Как же Клэр это называла?..
        Он попробовал сам сейчас провернуть этот трюк - и чуть не захлебнулся от восторга, когда пальчик Честити тоже дернулся от щекотки.
        - Бабинского,  - сообщил он миссис Хардман, вспомнив наконец странное имя.  - Рефлекс Бабинского - вот как называется, если у ребенка подгибается пальчик.
        Миссис Хардман удивилась - и еще больше, когда он ловко спеленал малышку и закутал ее в одеяльце. Женщина взяла ребенка и с непередаваемым выражением лица села на стул, прикрывшись шалью. Джейми, будучи неспособен отвернуться, зажмурил глаза, чтобы ее не смущать.
        Глава 11
        Помните Паоли!
        Было непросто утирать с лица пот связанными руками. И совсем уж невозможно - уберечь от соли раненый глаз, распухший и несмыкающийся. Пот непрерывной струйкой бежал по щеке и капал с подбородка. Заморгав, чтобы хоть на секунду вернуть ясность зрения, Джон Грей не заметил низкую ветку посреди тропинки, стукнулся об нее лбом и упал.
        Шедшие следом остановились, недовольно забурчав и забряцав оружием. Грея подхватили и грубым рывком подняли на ноги, однако высокий костлявый солдат, чьим заботам поручили пленника, лишь негромко сказал: «Осторожней, милорд»  - и легонько толкнул в спину вместо того, чтобы дать хорошего пинка.
        Воодушевленный столь добрым поведением, Грей поблагодарил мужчину и спросил его имя.
        - Мое?  - удивился тот.  - Ох… Бампо. Нэтти Бампо.  - И спустя миг добавил:  - Хотя все зовут меня Ястребиный Глаз.
        - Неудивительно,  - вполголоса заметил Грей и, поклонившись на ходу, кивком указал на длинный мушкет, висевший у мужчины за спиной.  - Рад знакомству, сэр. Как понимаю, это потому, что вы отличный стрелок?
        - А вы, ваша светлость, сообразительный,  - насмешливо протянул Бампо.  - А что? Пострелять хотите?.. Или подстрелить кого?
        - У меня целый список,  - сообщил Грей.  - Обязательно к вам обращусь, как только его допишу.
        Он скорее почувствовал, чем услышал, как Бампо беззвучно хохочет.
        - Позвольте-ка угадаю, первым в вашем списке числится тот верзила шотландец, который вам в глаз засветил?
        - Да, его имя в верхних строках.
        Вообще-то Грей еще не определился, кого прикончить первым: Джейми Фрэзера или своего чертова братца. Скорее всего, Хэла. Будет весело, если из-за брата его, собственно, и расстреляют. Хотя его похитители вроде как предпочитают пленников вешать…
        Это напомнило о том разговоре, который Грей слышал, прежде чем они свернули в лес, на оленью тропу, заросшую терновником и кишащую клещами и кусачими мухами размером с ноготь большого пальца.
        - Мистер Бампо, а вы, случаем, не знаете, что такое или кто этот самый Паоли?  - вежливо спросил он, носком сапога отшвыривая с тропинки еловую шишку.
        - Вы не знаете про Паоли?!  - пораженно воскликнул мужчина.  - Вы что, в Америку вчера приехали?
        - Можно и так сказать,  - сдержанно ответил Грей.
        - А.  - Бампо задумался, приноравливаясь к более короткому шагу Грея.  - Хотя, если по правде, про ту битву и впрямь мало кто слыхал. Генерал-майор Грей - поговаривают, ваш родич - со своим отрядом как-то ночью пробрался в лагерь генерала Уэйна. Грей не хотел выдать себя случайной вспышкой от кремня, поэтому велел орудовать одними лишь штыками. Человек сто зарезали прямиком в постелях, точно свиней!
        - В самом деле?..  - Грей попытался припомнить, в какой из недавних битв были такие потери, но не смог.  - А при чем тут Паоли?
        - А. Так таверна неподалеку называлась - «Таверна Паоли».
        - Ясно. И где это? Где находится то место? И когда именно случилась битва?
        Бампо задумчиво вытянул губы, потом поджал их.
        - Под Малверном где-то, в прошлом сентябре. Резня в Паоли, так ее называют,  - добавил он с некоторым сомнением.
        - Резня?  - переспросил Грей.
        В тех краях он бывал, хоть и немного позднее, и даже слышал о недавнем сражении - однако резней его никто не называл. Впрочем, многое зависит от того, с какой стороны смотреть… А вообще Уильям Хау очень одобрительно отзывался об успешной вылазке отряда британцев, которые практически без потерь - всего семеро убитых!  - разгромили целую американскую дивизию.
        Видимо, и Бампо сомневался в уместности столь пафосного названия.
        - Ну, так люди поговаривают.  - Он пожал одним плечом.  - Я б сам резней это не назвал… Но я-то повидал в жизни всякого, а другие вот - нет.
        - Чего, например, всякого?
        Глядя на высоченного косматого бандита, Грей ничуть не сомневался в его богатом жизненном опыте.
        - Меня вырастили индейцы,  - с заметной гордостью заявил Бампо.  - Могикане. Потому что всю мою родню убили, еще когда я совсем крохой был. Так что да, настоящую резню видать мне приходилось…
        - Правда?  - спросил Грей; врожденная любезность обязывала его демонстрировать интерес на тот случай, если собеседник вдруг захочет продолжить рассказ. Тем более беседа помогала скоротать путь: они все шли и шли, а дороге, казалось, нет конца…
        Хотя не то чтобы Грей торопился увидеть поскорее этот самый конец.
        Как бы там ни было, за рассказами Бампо время пролетело незаметно, и Грей удивился, когда Вудбайн вдруг приказал остановиться у самых границ большого военного лагеря. Передышке Грей даже обрадовался: обувь на нем городская, не походная, и он давно изорвал в клочья чулки и стер ноги в кровь.
        - Разведчик Бампо.  - Вудбайн мимоходом кивнул спутнику Грея.  - Отведите остальных к расположению Зика Боуэна. Я сам доставлю пленника к полковнику Смиту.
        Его слова вызвали недовольный ропот: остальные предпочли бы составить командиру компанию, чтобы не пропустить казнь, которая наверняка должна была последовать незамедлительно. Вудбайн, однако, в своем решении был тверд, и ополченцы, бурча и сыпля проклятиями, нехотя поплелись за Нэтти Бампо.
        Вудбайн проводил их взглядом, потом выпрямился, стряхнул гусеницу с потрепанного мундира и поправил ветхую шляпу.
        - Ну что, подполковник Грей… Идем?

* * *
        Рассказы Нэтти Бампо, полные крови и ужасающих подробностей, заставили Грея задуматься, что, возможно, повешение - не такая уж и плохая смерть. Правда, быть свидетелем резни ему пока что не доводилось, а вот повешенных он лицезрел не раз, и от одной этой мысли пересыхало во рту.
        Глаз, хоть и меньше, но слезился, лицо распухло, и из-за сильного отека возникло ощущение, будто весь череп перекосило. Однако Грей задрал подбородок и смело, впереди Вудбайна, зашагал к рваной брезентовой палатке.
        Полковник Смит поднял голову, удивляясь внезапному вторжению, однако Грей опешил куда сильнее.
        Последний раз он видел Уотсона Смита в гостиной своей невестки в Лондоне два года назад - угощающимся сэндвичами с огурцом. Причем носил тот тогда мундир капитана «Буйволов»[16 - «Буйволы»  - 3-й пехотный полк, один из старейших полков британской армии.].
        - Мистер Смит.  - Грей первым пришел в себя и учтиво поклонился.  - Рад встрече, сэр.
        Он сел на пустой стул, не дожидаясь приглашения, и открыто - насколько позволял заплывший глаз - уставился на полковника.
        Тот заметно вспыхнул, но откинулся на спинку кресла, собираясь с мыслями, прежде чем ответить. Роста он был невысокого, зато широкоплечий и с крепкой выправкой. Грей знал, что Смит опытный полководец. Настолько опытный, что обратился не к самому Грею, а к сопровождавшему его капралу Вудбайну.
        - Капрал, как сюда попал этот джентльмен?
        - Это подполковник лорд Джон Грей, сэр,  - отрапортовал тот.
        Вудбайна так распирало от гордости, что патент на воинский чин с сопроводительным письмом он выложил на стол с видом мажордома, подающего монаршей особе жаркое из фазана с алмазными глазками.
        - Мы схватили его в лесу близ Филадельфии. Без униформы э?э?э… как видите, сэр.  - Он резко откашлялся.  - И он признал близкое родство с генерал-майором Греем. Тем самым - ответственным за резню в Паоли.
        - Неужто?  - Смит взял бумаги, вопросительно взглянув на Грея.  - И что же он там делал?
        - Там его колошматил полковник Фрэзер, сэр. Который из офицеров Моргана… Так он сказал,  - уже с меньшим апломбом добавил Вудбайн.
        Смит недоуменно моргнул.
        - Фрэзер… Не помню такого. Значит, вы водите знакомство с полковником Фрэзером… подполковник Грей?  - впервые обратился он напрямую к Джону.
        Старательно выдержанная пауза говорила о многом. Впрочем, другого Грей и не ждал. Он утер, как мог, нос рукавом и расправил плечи.
        - Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, сэр. Они неуместны. Мое имя, чин и полк вы уже знаете. Остальное - мое личное дело.
        Смит прищурился. Глаза у него, к слову, были на удивление красивы - светло-серые, с темными бровями и ресницами, очень выразительные. Грей еще в прошлый раз заметил, когда тот пил чай у Минни.
        Вудбайн кашлянул.
        - Э?э?э… Полковник Фрэзер говорил, что этот человек его пленник, сэр. Но почему, не сказал, а когда я настоял на ответе… хм… ушел. Тогда мы обыскали его светлость… э?э?э… господина подполковника и обнаружили эти бумаги.
        - Ушел, значит,  - медленно выговорил Смит.  - А вы, капрал, его отпустили?
        Вудбайн подрастерял уверенность, но, не будучи трусом, набычился и хмуро посмотрел на Смита.
        - Остановить его можно было лишь пулей в спину. Сэр,  - резковато добавил он.
        У Смита побелели ноздри. Англичанину, должно быть, непривычно командовать подобными людьми.
        И жить в таких условиях тоже. Пусть мундир Смита был чистым и выглаженным, а парик - опрятным, но палатка, хоть и просторная, прошла уже немало кампаний и поистрепалась, пестря многочисленными заплатами и дырами. Что, в общем-то, даже неплохо, подумал Грей, с наслаждением прикрывая глаза, когда сквозь прореху пробился ветерок, разгоняя невыносимую духоту. Ужасно болела голова, а прохлада немного унимала мигрень.
        - Хорошо, капрал,  - спустя минуту заговорил Смит, так и не придумав, о чем еще спросить.  - Молодцы,  - запоздало добавил он.
        - Благодарю, сэр.  - Вудбайн замешкался, не желая упускать все веселье.  - Позвольте спросить, сэр… как вы поступите с пленником?
        Грей открыл глаза, с немалым интересом прислушиваясь к разговору. Оказалось, Смит глядит на него со странно хищным огоньком в глазах.
        - О, что-нибудь придумаю, капрал Вудбайн,  - заявил он.  - Можете идти. Доброй ночи.

* * *
        Смит встал и приблизился к Грею, вглядываясь ему в лицо. Тот ощущал исходящий от него мускусный запах пота.
        - Вам врач нужен?  - равнодушно, но без лишней враждебности спросил Смит.
        - Нет,  - ответил Грей. Бок болел нещадно, голова кружилась, но вряд ли врач чем-нибудь ему поможет. Тем более что после общения с Клэр он вовсе перестал доверять армейским костоломам, хотя и прежде не испытывал к ним особой приязни.
        Кивнув, Смит вытащил из видавшего виды сундука две мятые оловянные чаши и глиняную бутыль - как оказалось, с яблочным сидром. Чаши он наполнил до краев, и какое-то время они с Греем сидели в тишине, потягивая напиток.
        До летнего солнцестояния оставались считаные дни, и еще не стемнело, хотя снаружи доносился шум вечерней суеты. Взревел вдруг мул, его рев подхватили другие. Раздался стук колес - наверное, пушки? Грей вдохнул, раздувая ноздри: у артиллеристов свой особый запах - едкая смесь пота, черного пороха и раскаленного металла, куда более резкая, чем у пехотинцев с мушкетами. Стальная вонь навсегда въедается в одежду артиллериста, как и в его душу.
        Однако сейчас Грей чуял не орудийные запахи, а аромат жареного мяса. Он просачивался в палатку, заставляя желудок жалобно урчать: с самого утра в нем не было ничего, кроме пива, которым Джон обычно завтракал. Смита немного передернуло при этом звуке, но он деликатно промолчал.
        Допив свой сидр, полковник вновь наполнил чаши и откашлялся.
        - Не буду досаждать вам вопросами, раз уж не хотите отвечать,  - осторожно начал он.  - Но если вы захотите что-нибудь узнать… по гражданским делам, оскорбляться не стану.
        Грей сдержанно улыбнулся.
        - Весьма любезно с вашей стороны, сэр. Хотите заверить меня в добром расположении? Уверяю, в этом нет необходимости.
        На щеках у Смита вспыхнули яркие пятна.
        - Это в мои намерения вовсе не входило,  - сухо ответил он.
        - Тогда прошу прощения.
        Грей сделал еще глоток. Сладкий сидр успокаивал голодные спазмы в желудке и унимал боль в боку, хотя голова от хмельного напитка кружилась еще сильнее.
        - И что же я мог узнать? Каково нынешнее оснащение Континентальной армии? Полагаю, это и без того понятно, судя по тем джентльменам, которые меня пленили… и иным деталям.
        Он выразительно обвел палатку взглядом, не оставляя без внимания ни глиняные осколки на полу, ни груду грязного белья в дальнем углу. Должно быть, ординарца у Смита нет или тот полный неумеха. На мгновение Грей затосковал по Тому Берду - лучшему камердинеру на свете.
        Смит взял себя в руки и коротко хохотнул.
        - Да, пожалуй. Это не такой уж секрет. Нет, я думал, вы полюбопытствуете насчет моих планов относительно вашей персоны.
        - А, это…  - Грей поставил чашку и утер лоб, стараясь не задеть пострадавший глаз.  - По правде говоря, я об этом совсем забыл - так удивился, когда встретил здесь вас. А после вы поразили меня своим гостеприимством,  - добавил он, безо всякой иронии поднимая чашу.  - Ведь капрал Вудбайн со своими людьми рассчитывал, что меня сразу же повесят по обвинению в шпионаже… или, скорее, из-за родственных связей с генерал-майором Чарльзом Греем, который, как я понял, совершил некое зверство в месте под названием Паоли.
        Смит выгнул бровь.
        - А вы разве не шпион?
        - Не смешите меня. Я подполковник. За кем бы мне шпионить в пустом лесу? По крайней мере, пустовавшем до того момента, пока там не объявился Вудбайн со своими ребятами,  - добавил он.
        Оказалось, что сидра в чаше уже нет. Грей смущенно уставился в нее, размышляя, как так могло случиться. Смит с легким вздохом плеснул еще.
        - Кроме того, у меня нет с собой секретных бумаг или писем - никаких доказательств моей якобы шпионской деятельности.
        - Не удивлюсь, если все сведения вы надежно фиксируете в памяти,  - с циничной усмешкой заявил Смит.  - Я-то помню, насколько она у вас хороша.  - Он фыркнул, а может, сдавленно хохотнул.  - «Как ни проворны пальчики Салли - увы, петушка они не подняли».
        Память у Джона и впрямь была отличной. Достаточно вспомнить тот ужин у Минни, на котором присутствовали офицеры из разных полков. Когда джентльмены перешли к портвейну, Грей по их настоянию - и под гром аплодисментов - зачитал по памяти одну из наиболее длинных и скабрезных од Гарри Кварри из его печально прославленного сборника «Избранное из стихов об Эросе», за которым по-прежнему охотились любители подобной литературы, хотя книга вышла более двадцати лет назад.
        - И за кем бы мне шпионить?!  - воскликнул Грей, слишком поздно заметив ловушку.
        Смит улыбнулся краешком рта.
        - Вы и впрямь ждете, что я скажу?
        Ведь ответ очевиден: за Вашингтоном, который наверняка стягивал к Филадельфии войска и, возможно, готовил нападение на отступающую армию Клинтона.
        Вопрос Грей счел риторическим и сделал еще один - хоть и рискованный - шажок.
        - Вудбайн верно описал обстоятельства, в которых меня пленил,  - сказал он.  - Как видите, полковник Фрэзер не застиг меня на месте преступления, иначе просто арестовал бы, как это сделал капрал Вудбайн.
        - Хотите сказать, вы заранее договорились с полковником Фрэзером о встрече, чтобы получить у него секретные сведения?
        Проклятье! Грей знал, как шатко его положение, но такой возможности не предвидел: что Джейми Фрэзера заподозрят в предательстве заодно с ним. Хотя, конечно же, Смит обязан подумать об этом в первую же очередь, учитывая, что сам он изменил своим политическим пристрастиям.
        - Разумеется, нет!  - В голосе Грея прорезалось некоторое раздражение.  - Стычка, свидетелем которой стал капрал Вудбайн, была вызвана мотивами сугубо личного характера.
        Смит, судя по всему кое-что смысливший в технике ведения допросов, иронично приподнял бровь. Грей, тоже знавший в этом деле толк, беззаботно потягивал яблочный сидр, будто бы абсолютно уверенный в том, что своими словами снял с себя все подозрения.
        - Вы же знаете, вас, скорее всего, повесят,  - выдержав паузу, заявил Смит. Говорил он небрежно, не отрывая глаз от янтарной струи, снова наполнявшей чаши.  - После того, что Хау сделал с капитаном Хейлом. И особенно после Паоли. Чарльз Грей ведь вам кузен?
        - Да, в третьем или четвертом колене.
        Грей его знал, хоть они и общались в разных кругах - как светских, так и военных. Чарльз Грей был больше прирожденным убийцей, нежели солдатом… Хотя Джон сомневался, что события в Паоли разворачивались именно так, как рассказывают. Что за идиоты будут покорно лежать на земле, ожидая, когда им перережут глотку? Он ни на мгновение не допускал мысли, что колонна пехоты способна подкрасться незамеченной в полной темноте - да еще и по нехоженой местности.
        - Ерунда,  - как можно увереннее бросил Грей.  - Что бы ни думали о командовании американцев, вряд ли там заседают одни дураки. Моя казнь ничего не даст, а вот обмен пленными может быть очень выгоден. Мой брат - весьма влиятельная персона.
        Смит не без сочувствия улыбнулся.
        - Превосходный аргумент, лорд Джон; уверен, генералу Вашингтону он пришелся бы по душе. Увы - и корона, и Конгресс до сих пор валяют дурака; и пока что никакого обмена пленными нет.
        Грея словно ударили под дых. Он ведь знал, что официальных каналов обмена не существует: сам много месяцев безуспешно пытался выменять Уильяма.
        Смит перевернул бутыль вверх донышком, выливая последние капли сидра в чашу Грея.
        - Подполковник, вы человек верующий?
        Тот недоуменно моргнул.
        - Не очень. Хотя Библию читал, да. Некоторые отрывки. А что?
        - Я вот думаю, знакомо ли вам понятие козла отпущения?
        Смит качнулся взад-вперед на кресле, не спуская с Грея глаз, излучавших искреннюю симпатию… хотя, может, просто сказывался хмельной напиток?
        - Потому что, боюсь, именно в этом и есть ваша главная ценность, подполковник. Не секрет, что Континентальная армия в плохом состоянии: денег не хватает, дезертиров хоть отбавляй. Ничто не приободрит и не объединит солдат так, как открытый суд и публичная казнь высокопоставленного британского офицера - шпиона и близкого родственника печально прославленного Мясника-Грея.
        Он деликатно рыгнул и заморгал, по-прежнему глядя на Джона.
        - Вы спрашивали, что я с вами сделаю?
        - Нет, не спрашивал.
        Пропустив эту реплику мимо ушей, Смит поднял указательный палец.
        - Я отдам вас генералу Уэйну, у которого, уж поверьте, слово «Паоли» штыком высечено на сердце.
        - Должно быть, это очень больно,  - пробормотал Грей и залпом осушил свою чашу.
        Глава 12
        Маленькая ночная серенада
        Бесконечный день подходил к концу, и жара понемногу сдавала позиции вместе с увядающим светом. Грей сомневался, что его сию же минуту доставят пред светлые очи генерала Уэйна, если, конечно, сей достопочтенный джентльмен не находится в этом же лагере… что вряд ли. Судя по звукам, стоянка была совсем маленькой, и полковник Смит здесь самый высокий чин.
        Смит попросил Джона (проформы ради) дать слово офицера не сбегать и был немало озадачен, когда тот наотрез отказался.
        - Раз уж я снова вступил в ряды британской армии, то бежать - мой первейший долг,  - веско заметил Грей.
        Смит пристально взглянул на него, и в неверном свете палатки, отбрасывающей густые тени на его лицо, Грею показалось, будто тот с трудом сдерживает улыбку. Хотя с чего бы?
        - Вы не сбежите,  - сказал тот наконец и вышел.
        Грей слышал, как рядом с палаткой жарко спорят, что с ним делать. В лагере не было никаких условий для содержания военнопленных. Про себя Джон развлекался сочинением шарад, придумывая способы, которыми Смиту придется уложить его рядышком в свою и без того узкую кровать, чтобы ночью приглядывать за пленником.
        В конце концов в палатку вошел капрал с ржавыми кандалами в руках - выглядели они так, будто последний раз их использовали еще во времена испанской инквизиции. Грея вывели на окраину лагеря, где солдат, прежде бывший кузнецом, скрепил кандалы молотом, вместо наковальни используя плоский камень.
        Стоя на коленях перед толпой ополченцев, собравшихся на него поглазеть, Грей испытал странное чувство.
        Ему пришлось наклониться, сложив перед собой руки, будто бы в ожидании казни, и удары молота по металлу эхом отдавались в костях. Грей не спускал с молота глаз, и не только из опасения, что в сгущающихся сумерках кузнец промахнется и размозжит ему руку. От выпивки и растущего страха, который он не желал признавать, Джон особенно остро ощущал враждебность окружающих; он чувствовал ее, как надвигающуюся грозу, когда по коже ползут электрические разряды, а молнии трещат так близко, что слышишь их острый запах, смешанный с вонью пота и пороха от мужчин.
        «Озон»,  - невольно всплыло в голове. Так Клэр называла запах молний. Грей еще сказал ей, что это слово, скорее всего, произошло от греческого ozon - одной из форм глагола ozein, который переводится как «пахнуть».
        Он принялся мысленно спрягать этот глагол, лишь бы отвлечься от того, что с ним делают.
        Ozein, пахнуть. Я пахну…
        От Грея пахло его собственным потом: терпким и приторно-сладким. В прежние времена лучшей смертью считалось обезглавливание. А повешение - смерть постыдная, так казнят разбойников и простолюдинов. Очень медленная смерть. Грей не понаслышке это знал.
        Последний звонкий удар - и мужчины одобрительно заворчали. Грей теперь узник. Бесповоротно.

* * *
        Поскольку никаких укрытий в лагере не имелось, разве что наспех возведенные вигвамы и рваные навесы, Грея вернули в просторную палатку Смита, выдали ужин, который он проглотил через силу, не заметив вкуса, и привязали за кандалы к шесту тонкой веревкой, достаточно длинной, чтобы он мог лежать или брать в руки посуду.
        По настоянию Смита Грей занял койку и с наслаждением вытянул ноги. В висках стучало с каждым биением пульса, вся левая половина лица мерзко ныла, отзываясь болью в верхних зубах. Зато в боку боль притупилась и стала почти не ощутимой. Впрочем, Грей так устал, что, не чувствуя неудобства, почти сразу провалился в сон.
        Очнулся он глубокой ночью, в полной темноте, весь мокрый от пота и с бешено колотящимся сердцем после какого-то кошмара. Джон поднял руку, чтобы убрать с лица прилипшие волосы, и ощутил тяжелые оковы, о которых успел позабыть. Кандалы звякнули, и часовой у входа в палатку, вырисовывающийся в ночи темным силуэтом, резко обернулся. Однако, когда Грей со звоном начал ворочаться, тот снова расслабился.
        «Паршиво»,  - подумалось в полусне. Даже не помастурбировать, если вдруг захочется. Он этой мысли он сдавленно фыркнул, что, к счастью, прозвучало как хриплый выдох.
        Рядом, шурша простыней, заворочался кто-то еще. Смит, наверное, который спит на холщовом матрасе, набитом травой; в душной палатке слегка пахло затхлым сеном. Такие матрасы входили в оснащение британской армии; Смит, должно быть, прихватил его вместе с прочим оборудованием, сменив лишь мундир.
        А зачем он вообще это сделал?.. Грей недоумевал, разглядывая сгорбившийся силуэт на светлом холсте. Ради карьерного роста? Континентальная армия, испытывая недостаток в профессиональных военных, предлагала быстрое продвижение по службе, и любой капитан запросто мог получить майорский, а то и генеральский чин, в то время как в Англии новое звание можно было лишь купить за весьма приличные деньги.
        Хотя что толку в чине без оплаты? Грей давно не был шпионом, но связи остались, и он знал кое-кого, кто ныне промышлял этим делом. Как ему рассказывали, у американского Конгресса вообще нет денег и он всецело зависит от займов и ссуд, которые поступают весьма нерегулярно. В основном из Франции и Испании (хотя, разумеется, французы этого никогда не признают). Порой деньги дают еврейские ростовщики, как сказал один из его информаторов. То ли Саломон, то ли Соломон… Как же его звали-то?..
        Эти случайные размышления прервал странный звук, который заставил Грея вздрогнуть. Женский смех.
        В лагере были женщины, которые отправились вслед за мужьями на фронт. Он видел их, пока его вели к палатке. Одна принесла ему ужин, с опаской косясь из-под чепца.
        Вот только этот смех, глубокий, переливчатый, открытый, был ему знаком.
        - Господи,  - прошептал он.  - Дотти?!
        Быть не может!..
        Он сглотнул, чтобы прочистить левое ухо, и вслушался. Дензил Хантер ведь вновь присоединился к Континентальной армии, а Дотти - к священному ужасу брата, кузена и дядюшки - последовала за женихом, хотя изредка приезжала в Филадельфию навестить Генри. Если Вашингтон перемещает войска - а иначе никак,  - то хирурга могло занести куда угодно.
        Высокий чистый голосок вновь что-то спросил. Произношение было английским, не местным. Грей вслушался, но слов разобрать не мог. Ну же, пусть еще засмеется!..
        Если это Дотти… Он протяжно выдохнул. Обращаться к ней напрямую нельзя - к Грею в лагере настроены очень враждебно, и если вдруг кто узнает об их родстве, Дотти и Дензилу грозит нешуточная опасность…
        И все же рискнуть придется - иначе утром его переправят к генералу.
        Так и не придумав ничего получше, Грей уселся и запел «Летнюю ночь» Шуберта. Сперва тихо, но с каждым словом голос все больше набирал силу. Строку «In den Kulungen wehn» он проревел во всю мощь своего тенора, и Смит попрыгунчиком взвился с матраса, недоуменно восклицая: «Что?!»
        - So umschatten mich Gedanken an das Grab
        Meiner Geliebten, und ich seh’ im Walde
        Nur es dammern, und es weht mir
        Von der Blute nicht her.
        Продолжал Грей несколько тише. Не хватало еще, чтобы Дотти - если это Дотти - заглянула на шум. Он хотел лишь, чтобы она узнала о его присутствии в лагере. Этой арии он научил ее лет в четырнадцать, и Дотти частенько исполняла ее на музыкальных вечерах.
        - Ich geno? einst, o ihr Toten, es mit euch!
        Wie umwehten uns der Duft und die Kuhlung,
        Wie verschont warst von dem Monde,
        Du, o schone Natur![17 - В час, когда сияет месяц в полутьме, Серебром осыпав лес, И прохладою дыша, разносит Приятный запах лип ветерок, Я к любимой уношусь на крыльях дум, к тихой могиле, И во мраке я не вижу леса И не слышу аромата цветов. Вместе с вами, умершие, здесь бродили прежние мы, Как прохлада нас тогда овевала, Как прекрасна ты тогда была, о лунная ночь!Франц Шуберт. Летняя ночь. На стихи Фридриха Готлиба Клопштока (пер. с нем. Д. Седых).]
        Грей замолчал, кашлянул пару раз и заговорил, чуть заплетая язык, будто пьяный. Хотя, по правде, так оно и было.
        - П-полковник, а можно м-мне воды?
        - И тогда вы будете дальше петь?  - с опаской уточнил тот.
        - Нет, я, пожалуй, уже закончил,  - заверил Грей.  - Уснуть не мог, знаете ли,  - слишком много выпил. Но пение чудесно прочищает голову.
        - Да неужели?
        Смит протяжно вздохнул, но все-таки встал и взялся за кувшин. Ему неимоверно хотелось окатить заключенного водой, но он, будучи человеком крепкой закалки, лишь придержал кувшин, чтобы пленник мог напиться, поставил на место и с раздраженным фырканьем вновь улегся на матрас.
        Музыкальный талант Грея неожиданно получил в лагере поддержку, и после негромкого обсуждения кое-кто, вдохновившись, затянул свою партию в самых разных жанрах: от проникновенно-лиричной песенки «Зеленые рукава»[18 - «Зеленые рукава»  - английская фольклорная песня, известная с XVI века.] до «Честера»[19 - «Честер»  - патриотическая песня Уильяма Биллингса, ставшая гимном американской революции.].
        Грей искренне наслаждался пением, еле сдержавшись, чтобы не побряцать оковами под строку:
        - Пусть тираны нам грозят стальным оружьем,
        и рабы гремят железными цепями.
        Под пение он так и уснул, забывшись тревожными сновидениями, которые в парах яблочного сидра заполонили пустую голову.
        ЧЕСТНАТ-СТРИТ, ДОМ 17
        Колокол пресвитерианской церкви пробил полночь, но город не спал. Тьма приглушила звуки, но улицы по-прежнему жили, наполняясь шарканьем ног и стуком фургонных колес… а откуда-то издалека доносились слабые крики «Пожар!».
        Я стояла у открытого окна, принюхиваясь к запаху дыма и высматривая языки огня - не движется ли в нашу сторону? Не помню, сгорала ли хоть раз Филадельфия дотла, как Лондон или Чикаго, но даже один выгоревший квартал - уже плохо.
        Ветра, к счастью, не было. Летний воздух висел тяжелым влажным покрывалом. Крики утихли, и красного зарева в облачном небе тоже было не видать. Никаких следов пожара, только зеленые светлячки шныряли в тенистой листве сада.
        Я постояла еще немного, позволяя себе расслабиться и выбросить из головы безумные планы спешной эвакуации. Несмотря на усталость, мне не спалось. Надо было все время следить за моим неусидчивым пациентом… который вдруг подозрительно притих. Кроме того, я и сама ужасно издергалась, весь день прислушиваясь, не слыхать ли знакомых шагов.
        Однако Джейми так не пришел…
        Что, если Джон рассказал ему о той ночи под алкогольными парами? Безо всякой подготовки, предварительных объяснений? И мой муж, будучи потрясен таким известием, просто… сбежал?
        Из глаз невольно брызнули слезы, и я, вцепившись в подоконник, зажмурилась, чтобы сдержать их поток.
        Не глупи, Клэр. Он придет, как только сможет. Сама знаешь.
        Да, я знала. И все же внезапная радость от его появления пробудила нервы, которые уже давно пребывали в сонном оцепенении, и пусть внешне я выглядела спокойной, в душе бурлили эмоции. Давление нарастало, и сбросить его можно было, лишь дав волю слезам - но я себя сдерживала.
        Прежде всего потому, что не смогу потом долго успокоиться. Я промокнула рукавом глаза и решительно повернулась лицом к темной комнате.
        У кровати под мокрой тканью шипела маленькая жаровня, отбрасывая мерцающие красные отблески на заострившееся лицо Пардлоу. Он дышал с заметными хрипами - легкие скрежетали на каждом выдохе, но дыхание было глубоким и размеренным. Я запоздало поняла, что могла и не почувствовать вонь пожарища: в комнате густо пахло перечной мятой, эвкалиптом и коноплей. Несмотря на ткань, жаровня сильно дымила, образуя в темноте зыбкое бледное облачко, колыхавшееся, словно призрак.
        Опрыскав водой муслиновый полог, я села в маленькое кресло возле кровати, вдыхая насыщенный маслами воздух,  - украдкой и не без запретного удовольствия. Хэл сказал, что частенько покуривал коноплю, чтобы успокоить спазмы в легких, и это средство оказалось на удивление действенным. Точнее, курил он гашиш, ведь в Англии психотропные виды каннабиса не росли.
        У меня среди лекарственных трав гашиша не нашлось, зато был увесистый пучок марихуаны, которую Джон приобрел у купца в Филадельфии, торговавшего с какими-то индусами. Она считалась полезной при лечении глаукомы: помогала снять тошноту и тревогу. Я и сама в этом убедилась, когда врачевала тетушку Джейми Иокасту. Впрочем, как рассказал Джон, к вящему моему удовольствию, порой марихуана использовалась не только в лекарственных целях.
        Мысли о Джоне лишь усугубили мою сумятицу, и я глубоко вдохнула пряный сладковатый воздух. Где же он? Что Джейми с ним сотворил?
        - Вы когда-нибудь заключали с Господом сделку?  - донесся из темноты голос Хэла.
        Я догадывалась, что он не спит, поэтому ничуть не удивилась.
        - Как и все. Даже те, кто в Бога не верит. А вы?
        Раздался тихий смех, перешедший в кашель, впрочем, быстро утихший. Должно быть, дым помогает.
        - Вы что, задумали сделку?  - спросила я, не столько из интереса, сколько из желания поддержать разговор.  - Вы же вовсе не умираете. Я вам не позволю.
        - Да, вы уже говорили,  - сухо ответил тот. И после секундного колебания повернул ко мне голову.  - И я вам верю. И… весьма благодарен.
        - Рада услужить. Кроме того, вы не можете умереть в доме Джона, он очень огорчится.
        Пардлоу слегка улыбнулся - я видела это в тусклом свете от жаровни. Мы помолчали. Просто глядели друг на друга, не вполне это сознавая, успокоенные дымом марихуаны и сонным стрекотанием цикад за окном. Стук колес тоже затих, хотя кое-кто порой проходил мимо. Впрочем, шаги Джейми я сразу бы узнала; запросто услышала бы их даже в толпе…
        - Вы волнуетесь за него, да?  - спросил вдруг Хэл.  - За Джона?
        - Нет,  - тут же ответила я, но увидев, как приподнялась темная бровь, вспомнила, что он уже знает о моем неумении лгать.  - Я… уверена, что с ним все хорошо. Просто думала, к этому времени он уже вернется. Тем более в городе волнения.  - Я махнула рукой в сторону окна.  - Мало ли что могло случиться…
        Герцог рокочуще выдохнул и откашлялся.
        - Однако по-прежнему не признаетесь, где он.
        Я пожала одним плечом - к чему лишний раз повторять, что не знаю? Хоть это и чистая правда… Вместо этого взяла со стола гребень и начала приводить непослушные волосы в порядок, наслаждаясь тем, как пряди скользят меж пальцев. После того как мы искупали Хэла и уложили его в постель, я и себе уделила четверть часа, наскоро умывшись и сполоснув волосы от пыли, пусть даже в таком влажном воздухе они теперь будут сохнуть целую вечность.
        - Я хотел заключить сделку в обмен не на свою жизнь,  - сказал он наконец.
        - Я уверена, что с Джоном тоже все будет хорошо, если вы об этом…
        - И не ради Джона. Ради моего сына. И дочери. И моих внуков. У вас ведь есть уже внуки? Кажется, этот бойкий молодой человек называл вас «бабушкой», если не ошибаюсь?
        Пардлоу говорил, не скрывая легкой насмешки.
        - И у вас есть, и у меня. Вы из-за Доротеи? С ней что-то случилось?
        Острый укол тревоги заставил меня отложить гребень. Я же видела Дотти всего пару дней назад, в доме ее брата Генри.
        - Помимо того, что она вот-вот заключит брак с повстанцем и намерена отправиться с ним прямиком на поле битвы, чтобы жить в неимоверных условиях?
        Он уселся и заговорил с неподдельной страстью. Я невольно улыбнулась: кажется, у братьев Греев подобная манера изъясняться в крови. Кашлянув, чтобы скрыть усмешку, я как можно тактичнее спросила:
        - М-м-м… А вы уже виделись с Дотти?
        - Да,  - коротко ответил тот.  - Она была у Генри, когда я вчера приехал. Одетая в какое-то непотребное рванье. Видимо, тот джентльмен, с которым она якобы заключила помолвку, квакер, и она возомнила себя одной из них!
        - Понятно,  - пробормотала я.  - А вы… э-э-э… прежде об этом не знали?
        - Нет, не знал! И мне есть что сказать Джону: и о его трусости, например, когда он ни словом не обмолвился, и о грязных махи… махинациях его сына!..
        От напыщенной желчной речи перехватило дыхание, и герцог мучительно закашлял, хватаясь за колени, чтобы не повалиться в конвульсиях на кровать.
        Я схватила со стола веер и замахала, направляя на герцога облачко дыма от жаровни. Тот жадно вдохнул, закашлялся и наконец затих, чуть похрипывая.
        - Я велела бы вам не нервничать, если бы существовал хоть малейший шанс, что вы меня услышите,  - заметила я, протягивая кофейную настойку эфедры.  - Выпейте. Только медленно… Что до Джона, то он собирался вам написать, когда узнал о намерениях Дотти. Но не стал: надеялся, это лишь мимолетная прихоть, и когда девочка столкнется с реальностью, в которой живет Дэнни… э-э-э… это ее жених, доктор Хантер… то может и одуматься. А если так, незачем лишний раз тревожить вас с супругой. Джон никак не рассчитывал, что вы вдруг приедете.
        Хэл неуверенно вдохнул сквозь кашель.
        - Я и не собирался.  - Он отставил чашку, кашлянул напоследок и бессильно упал на подушки.  - Это военное ведомство решило переправить мой полк для усиления войск генерала Клинтона в рамках новой тактики. Я просто не успел написать.
        - Что за новая тактика?  - спросила я без особого интереса.
        - Отделить южные колонии от севера, подавить там восстание и заставить северян голодать - пусть уймутся… И заодно выдавить чертовых французов из Вест-Индии. Вы и правда считаете, что Дотти еще может одуматься?  - спросил он с сомнением, но не без надежды.
        - Вообще-то нет.
        Я потянулась и провела пальцами по влажным волосам, мягко стелившимся по шее и щекотавшим лицо.
        - Я-то гадала, кто именно, вы или ваша супруга, наградили ее столь редкостным своеволием. Однако стоило вас встретить - и все стало понятно.
        Он прищурился, но все-таки снизошел до улыбки.
        - Да, она такая,  - признал герцог.  - И Бенджамин, мой старший сын, тоже. Генри и Адам - те нравом уродились в мою жену. Хотя это не значит, что они не ищут собственных путей,  - задумчиво добавил он.  - Просто действуют более дипломатично.
        - Хотела бы повидать вашу супругу. Джон говорил, ее зовут Минни?
        - Минерва.  - Герцог улыбнулся еще шире и куда более искренне.  - Минерва Куннегунда, если быть точным. Но я же не могу звать ее Кунни.
        - По крайней мере, не на людях.
        - Наедине тоже не стоит,  - заверил он.  - Она ужасная скромница… на первый взгляд.
        Расхохотавшись, я покосилась на жаровню. Никогда бы не подумала, что дым от сожженной марихуаны обладает тем же эффектом, что и сигареты. Однако травка оказывала благотворное влияние на настрой Хэла, да и сама я чувствовала, что мой собственный мирок понемногу играет яркими красками. Я все еще переживала за Джейми, и за Джона тоже, но тревога уже не давила на плечи, а витала над головой тусклым лилово-серым облачком. Точь-в-точь как свинцовый воздушный шарик. Как бы не пришиб ненароком. Я фыркнула со смеху.
        Хэл растянулся на матрасе, с каким-то отстраненным интересом наблюдая за мной из-под полуприкрытых век.
        - А вы красивая женщина,  - чуть удивленно сказал он вдруг.  - Хотя и совсем не скромница,  - добавил он и хохотнул.  - О чем только думал Джон?
        Я знала, о чем он тогда думал, но говорить не стала - по целому ряду причин.
        Вместо этого полюбопытствовала:
        - А что вы имели в виду? Когда говорили о сделке с Господом?
        - А.  - Он неторопливо смежил веки.  - Когда я сегодня утром… подумать только, неужто прошел всего день? Когда я прибыл к генералу Клинтону, меня ждали дурные вести… и письмо. Отправленное несколько недель назад из Нью-Джерси. Мой старший сын, Бенджамин, схвачен повстанцами в Брендивайне,  - проговорил он почти бесстрастно. Однако именно что почти: в тусклом свете я все равно заметила, как крепко он стиснул зубы.  - Поскольку у нас с американцами нет соглашения по обмену военнопленными, он остается в заключении.
        - Где?  - встревоженно спросила я.
        - Не знаю,  - коротко ответил тот.  - Пока не знаю. Однако приложу все силы, чтобы выяснить.
        - Удачи вам,  - от всего сердца пожелала я.  - Письмо было от Бенджамина?
        - Нет.  - Он снова заиграл желваками.  - Письмо отправила некая женщина по имени Амаранта Коуден, которая сообщила его светлости герцогу Пардлоу о том, что является супругой его сына Бенджамина и матерью внука, Тревора Ваттисвейда Грея, трех месяцев от роду.
        Значит, родился уже после того, как Бенджамин угодил в плен… Знает ли он вообще о ребенке?
        - Из-за отсутствия мужа юная миссис Грей оказалась в крайне стесненных условиях, поэтому хотела бы переехать к своим родственникам в Чарльстоне. Ей неудобно обращаться к герцогу за помощью, но состояние ее таково, что выбирать не приходится. Она лишь надеется, что он простит ей дерзость и любезно прислушается к просьбе. К письму она приложила прядь детских волос - возможно, его светлость будет рад такому подарку от внука.
        - Господи…  - пробормотала я. И, замешкавшись, все же спросила, потому что Пардлоу и сам наверняка об этом думал:  - Считаете, она не врет?
        Он вздохнул с тревогой и раздражением.
        - Почти уверен, что не врет. Девичья фамилия моей супруги Ваттисвейд, но за пределами семьи этого никто не знает. Письмо в кармане, можете сами прочитать, если хотите.
        Он кивком указал на шкаф, куда миссис Фигг повесила его мундир. Я махнула рукой, вежливо отказываясь.
        - Теперь понимаю, что за сделку вы решили заключить. Хотите жить, чтобы увидеть внука… и сына, разумеется.
        Он снова вздохнул - и тело, и без того худощавое, будто уменьшилось в размерах. Миссис Фигг - не без борьбы - расплела ему волосы, расчесала и просто перевязала их лентой; теперь каштановые пряди с редким проблесками седины рассыпались по плечам, в свете огня отливая золотом и медью.
        - Не совсем. Да, этого хотелось бы, но…  - Он медлил, подбирая слова, что так не вязалось с его обычным красноречием.  - Я отдал бы за них жизнь. С радостью. За всю свою семью. И в то же время думаю: Господи, а мне ведь нельзя умирать! Иначе что тогда с ними будет?  - Он криво усмехнулся.  - Хотя прекрасно понимаю, что в любом случае ничем не смогу помочь. Они должны жить своим умом.
        - Увы, так и есть.
        Порыв ветра взметнул муслиновые шторы и разметал облачко дыма.
        - Хотя внуку вы помочь сумеете.
        Я вдруг вспомнила, как лежал у меня на руках Анри-Кристиан и его тяжелая головка давила на плечо. Я ведь спасла ему жизнь, удалив миндалины и аденоиды - хвала небесам, вовремя. А Мэнди… храни ее Господь! Это я заметила, что она больна, и подсказала Бри, как ее спасти… хотя сама вылечить ее сердечко не смогла, о чем тоскую теперь каждый божий день. Если бы только в этом веке у меня была необходимая аппаратура… Им бы не пришлось тогда уходить…
        Шторы вновь зашевелились, и сквозняк понемногу разогнал дурман. Я вдохнула свежий воздух, чувствуя запах озона.
        - Дождем пахнет. Где-то идет.
        Герцог не ответил, но лицо к окну повернул. Я встала и распахнула створки, впуская в комнату свежий ветерок. Снова выглянула на улицу; быстро плывущие облака то и дело закрывали луну, отчего казалось, что свет ее пульсирует, точно трепещущее сердце. Улицы были темны, разве что порой мелькали отблески фонарей, напоминая о беспокойстве в городе.
        Дождь приглушил бы шаги и бегущих лоялистов, и наступавших им на пятки американцев. Может, под прикрытием бури Джейми сумеет пробраться незамеченным? Однако ливень вскоре размоет дороги, превратив их в болото…
        Свинцовый шар вновь придавил плечи. Настроение резко испортилось: то ли из-за усталости, то ли из-за надвигающейся бури, то ли сказывался побочный эффект марихуаны, уж не знаю. Я поежилась, хотя воздух еще не остыл, и в голову сами собой полезли мысли о том, что могло бы случиться ночью с одиноким путником, попавшим между двумя воюющими армиями.
        Одиноким ли? А как же Джон - что с ним? Джейми ведь не мог…
        - Мне был двадцать один год, когда умер мой отец,  - заметил Хэл.  - Совсем взрослый. Жил уже своей жизнью, успел жениться.  - Он замолчал, скривив губы.  - Даже и не думал, что отец мне нужен… и вдруг его не стало.
        - Что он мог для вас сделать?  - спросила я, вновь усаживаясь в кресло. Мне стало любопытно и хотелось за разговором отвлечься от дурных мыслей.
        Хэл пожал одним плечом. Ворот его ночной сорочки был развязан из-за духоты и чтобы я могла следить за пульсом. Теперь он распахнулся, и ткань прилипла к телу, выставляя напоказ острые высокие ключицы.
        - Просто быть рядом. Выслушать. Возможно… одобрить мои планы. Или не одобрить…  - Последние слова он произнес вполголоса, почти шепотом.  - Просто чтобы был.
        - Понимаю, что вы имеете в виду,  - сказала я, скорее себе, нежели ему. Мне повезло: когда погибли родители, в моей жизни тут же оказался дядя. И так уж сложилось, что он всегда был рядом. Я тяжело переживала его смерть, хотя к тому времени успела уже выйти замуж… Меня вдруг накрыло чувством вины, когда я вспомнила о Фрэнке. И еще сильнее - когда вспомнила о Брианне. Сперва я ее бросила, потом она - меня…
        Эти мысли повлекли шквал новых болезненных воспоминаний: о Лири, оставшейся без обеих дочерей. Она никогда не увидит внуков, которые теперь мои. О Джеме и Мэнди… И Джейми.
        Где же он? Почему еще не пришел? Вдруг Джон и впрямь ему признался…
        - О боже,  - пробормотала я под нос. Глаза опять защипало от непрошеных слез, грозя снести плотину моего самообладания.
        - Знаете, а я, как ни странно, зверски голоден,  - удивленно произнес Хэл.  - В этом доме найдется чем перекусить?

* * *
        У Джейми заурчало в животе, и он кашлянул, чтобы замаскировать этот звук, но, как оказалось, в этом нет нужды. Девочки уже свернулись спина к спине у очага под залатанным одеялом и похрапывали парочкой пьяных шмелей. Миссис Хардман сидела на скамье и что-то напевала ребенку. Слов Джейми разобрать не мог и песню не узнал, но предположил, что это какая-то колыбельная. Хотя в горах женщины порой укачивали младенцев под гэльскую балладу «Редчайшая из дев», которая изобиловала кровавыми подробностями вроде отрубленных голов. Впрочем, миссис Хардман из квакеров, вряд ли ей по душе подобный фольклор. Скорее уж она предпочтет «Большого Силки с острова Сьюл-Скерри». Как видно, квакеры не чураются плотских отношений…
        Это напомнило ему о чертовом Джоне Грее, и Джейми скривился, еле сдержав стон,  - спина очередным прострелом дала знать, что даже столь незначительное движение будет незамедлительно караться.
        Песня для него звучала не более чем бормотанием, но голос у миссис Хардман был приятным, так что Джейми, проверив, под рукой ли кинжал и пистолет, осмелился прикрыть глаза. Он устал до чертиков, но не думал, что сумеет уснуть. Даже не поворочаться теперь без диких вспышек боли, пронзающих спину дьявольскими вилами.
        Сколько же лет прошло с последнего приступа. Спина ныла частенько, особенно по утрам, но чтобы не разогнуться… лет десять вроде? Этот день он помнил очень ярко. Они только-только прибыли в Ридж, вместе с Яном возвели хижину. Джейми пошел на охоту, напал на след лося, побежал за ним - и вдруг осознал, что валяется у подножия скалы, не в силах пошевелить ни рукой ни ногой.
        К счастью, Клэр отправилась на поиски (Джейми усмехнулся: как она гордилась, что прошла по следу). И если бы она его не нашла… Он провалялся бы там целую вечность, рискуя попасть на зуб пантере, медведю или волку. От холода бы вряд ли умер, но вполне мог потерять еще несколько пальцев…
        Шорох за пределами дома заставил Джейми встрепенуться. Спину тут же прострелило болью, но он стиснул зубы, не обращая внимания, и вытащил из-под подушки пистолет.
        Миссис Хардман тоже вскинула голову. Посмотрела на него, удивленно распахнув глаза, но тоже услышала шум и торопливо встала. Снаружи доносились шаги, причем не одной пары ног. Женщина хотела было положить ребенка в колыбель, но Джейми покачал головой.
        - Держите младенца на руках,  - вполголоса велел он.  - Если постучат, ответьте. И откройте, если попросятся зайти.
        Она нервно сглотнула, но все-таки послушалась. Гостей было трое или четверо, судя по мужскому смеху и низким голосам, доносившимся с крыльца. В дверь заколотили, и миссис Хардман отозвалась:
        - Кто там?
        - Друзья, хозяйка,  - невнятно пробормотал пьяный голос.  - Впусти нас!
        Она бросила на Джейми испуганный взгляд, но он кивнул, и она подняла засов на двери. Первый мужчина шагнул было в дом, но, увидев на кровати Джейми, замер и разинул рот.
        - Добрый вечер,  - вежливо сказал тот, не спуская с гостя глаз. Пистолет лежал прямо на виду.
        - Ох!
        Гость смущенно затоптался на пороге. Он был молодым и крепко сбитым, в охотничьей куртке с милицейским значком. Через плечо он покосился на приятелей, которые толпились в дверях.
        - Я… это… добрый вечер, сэр. А мы-то… Думали…
        Он прочистил горло.
        Джейми улыбнулся, прекрасно понимая, что у них было на уме. Присматривая за ним краем глаза, он повернулся к миссис Хардман и жестом предложил ей сесть. Та послушно заняла стул и склонилась над ребенком, прижавшись губами к чепчику дочери.
        - Нам нечего предложить вам из пищи, джентльмены,  - сказал Джейми.  - Но в колодце есть свежая вода, а в сарае можно устроиться на ночь, если хотите.
        Двое мужчин шаркали на крыльце ногами. От них несло спиртным, но буянить они не спешили.
        - Ничего не надо,  - сказал молодой охотник, оглядываясь на друзей. Круглое лицо раскраснелось: и от выпивки, и от смущения.  - Мы просто… Простите, если потревожили.
        Остальные склонили головы, и вся троица ретировалась на заплетающихся ногах, в спешке налетая друг на друга. Последний гость прикрыл дверь, но не до конца. Миссис Хардман толчком захлопнула ее и, закрыв глаза, прислонилась спиной, прижимая к груди ребенка.
        - Спасибо!  - прошептала она.
        - Не за что,  - отозвался Джейми.  - Они больше не вернутся. Теперь положите ребенка и задвиньте засов, хорошо?
        Так она и сделала, потом повернулась, опираясь на дверь и прижимая к груди руки. Посмотрела на пол у своих ног, протяжно выдохнула и медленно выпрямилась.
        Ее простенький жакет был заколот булавками: то ли она, как все моравы, считала пуговицы излишней роскошью, то ли из-за нищеты их просто не водилось. Пальцы неловко затеребили верхнюю булавку, и вдруг женщина вытащила ее и положила на стол. Посмотрев в лицо Джейми, взялась за следующую. Длинная верхняя губа была закушена, и над ней блестели капельки пота.
        - Даже не помышляйте об этом,  - велел Джейми.  - В нынешнем состоянии я и с дохлой овцой не смогу. Не говоря уж о том, что по возрасту гожусь вам в отцы. Тем более я женат.
        Губы у нее задрожали: не то от обиды, не то от облегчения. Пальцы поникли, и она бессильно уронила руку.
        - И не надо платить мне за еду,  - предупредил Джейми.  - Это был подарок.
        - Да… я знаю. Благодарю тебя, Друг.  - Она отвела взгляд, сглотнув.  - Просто… Я надеялась, что, может, ты останешься. Хотя бы на время.
        - Я женат,  - негромко напомнил он и после неловкой паузы спросил:  - И часто бывают подобные гости?
        Ведь очевидно, что мужчины в округе наслышаны о молоденькой квакерше, живущей с тремя дочерями.
        - Я отвожу их в сарай!  - выпалила она, заливаясь пурпурной краской.  - Когда девочки уснут.
        - Хм…  - пробормотал он после очередной долгой паузы.
        Джейми покосился на колыбельку, но тут же отвел глаза. Интересно, давно ли мистер Хардман ушел из дома? Хотя это не его дело.
        И тем более не его дело, как ей удается прокормить троих дочерей.
        - Спите,  - велел он.  - А я посторожу.
        Глава 13
        Утреннее омовение с ангелами
        Следующим утром Джейми проснулся от запахов жареного мяса. Он крепко потянулся в постели… совсем забыв о проклятой спине!
        - Господи, помилуй!  - миссис Хардман обернулась через плечо.  - Я таких воплей не слыхала с тех пор, как мой супруг, Габриэль, резал свинью.
        Покачав головой, она вернулась к своему занятию: наливать тесто в чугунную сковородку на угольях: чадящую и нещадно плюющуюся маслом.
        - Прощу прощения, мэм…
        - Меня зовут Сильвия, Друг мой. А как твое имя?  - полюбопытствовала она, приподнимая бровь.
        - Друг Сильвия,  - повторил он сквозь стиснутые зубы.  - Меня зовут Джейми. Джейми Фрэзер.
        Он подтянул к груди ноги и рывком сел, обхватывая колени. Зарылся лицом в укрывавшее их ветхое одеяло и попытался разогнуть непокорную спину. Правую ногу тут же прострелило болью, а левую скрутила судорога, отчего Джейми взвыл в голос и шумно запыхтел, ожидая, когда же наконец отпустит.
        - О, ты уже сидишь, Друг Джеймс,  - заметила Сильвия Хардман, протягивая ему тарелку с колбасой, жареным луком и кукурузными лепешками.  - Как понимаю, тебе лучше?
        - Немного,  - выдавил он улыбку, стараясь не застонать в голос.  - У вас, как вижу… есть свежая еда?
        - Да, хвала Господу!  - с пылом ответила та.  - Я отправила Прю и Пейшенс утром на главный тракт, посмотреть, едут ли фургоны в Филадельфию, и девочки раздобыли фунт сосисок, два фунта кукурузной муки, мешочек овса и дюжину яиц. Ешьте!
        Она поставила рядом с ним на кровать деревянную тарелку, возле положила деревянную же ложку.
        За ее спиной Пруденс и Пейшенс старательно собирали с давно опустевших тарелок мякишем колбасный сок. Джейми медленно откинулся назад, опираясь спиной о стену, спустил с кровати ноги, взял тарелку и тоже принялся завтракать.
        Еда приятным грузом улеглась в желудке, и он, отложив тарелку, задумался о том, что же делать теперь.
        - Я бы сходил в уборную, Друг Сильвия. Однако, боюсь, мне потребуется помощь.
        Кое-как выпрямившись, он понял, что может передвинуть ногу лишь на пару дюймов, не более. Пруденс и Пейшенс тут же подхватили его под руки, нырнув под мышки парочкой удобных костылей.
        - Не бойся,  - велела Пруденс, расправляя тощие плечики.  - Мы тебя не уроним.
        - Ничуть не сомневаюсь!  - всерьез заверил ее Джейми.
        Девочки и впрямь, несмотря на тщедушное сложение, оказались полны сил и помогали ему удержаться на ногах, когда он останавливался через каждые пару футов перевести дух.
        - Расскажите мне о фургонах, которые едут в Филадельфию,  - попросил он во время одной такой остановки.  - Они только по утрам ездят?
        - Чаще всего да,  - ответила Пейшенс.  - И возвращаются пустыми за час или два до захода солнца.  - Она расставила ноги.  - Все хорошо. Обопрись на меня. А то тебя шатает.
        Он рискнул перенести на ее плечи толику веса. И впрямь пошатывает… А до тракта полмили, не меньше, даже с девочками идти около часа; тем более есть риск, что спину опять прихватит и на полпути он просто-напросто упадет. До Филадельфии точно не доберется. Может, завтра?..
        - А солдат на дороге вы видели?  - Он шагнул чересчур бодро, и ногу прострелило до самой стопы.  - Ох!..
        - Видели.  - Пейшенс покрепче перехватила его под локоть.  - Смелее, Друг! Ты справишься. Мы видели два отряда милиции и офицера верхом на муле.
        - А еще британских солдат,  - добавила наблюдательная Пруденс.  - Они шли с обозом, только в другую сторону.
        - В другую… то есть из Филадельфии?  - У Джейми екнуло сердце. Выходит, эвакуация британских солдат уже началась?  - А что в обозе, не видели?
        Пруденс пожала плечами.
        - Мебель. Сундуки всякие, корзины. В одной из повозок ехали дамы, хотя почти все идут пешком. Там же места совсем нет. Придержи рубашку, Друг, а то твое благочестие пострадает!
        Утро было прохладным, и внезапный порыв ветра взметнул полы широкой рубашки, приятно холодя потную кожу, хотя зрелище и впрямь было не для невинных девичьих глаз.
        - Дай я завяжу полы между ног,  - предложила Пейшенс.  - Я умею делать бабин узел, прямой и рифовый. Меня папа научил!
        - Не будь дурочкой, Пейшенс! Если ты завяжешь рубашку, как он будет в уборной ее задирать? Она слишком туго их завязывает. Ее узлы невозможно развязать,  - предупредила Пруденс гостя.
        - Неправда! Ты врушка!
        - Уймись, сестра! Вот скажу маме, как ты меня назвала!
        - А где ваш отец?  - перебил их Джейми, пока они не вцепились друг другу в волосы.
        Девочки замолчали и странно переглянулись, прежде чем ответить.
        - Не знаем,  - тихо и грустно заговорила Пруденс.  - Он ушел на охоту год назад и не вернулся.
        - Может, его индейцы забрали,  - добавила Пейшенс, стараясь не терять надежды.  - Тогда он сбежит и обязательно к нам вернется!
        Пруденс вздохнула и уныло согласилась:
        - Может… А мама думает, его ополченцы застрелили.
        - Почему?  - удивился Джейми, глядя на них сверху вниз.  - Зачем им в него стрелять?
        - За то, что он квакер,  - пояснила Пейшенс.  - Он не хотел воевать, поэтому они сказали, он лоялист.
        - Ясно. А он… Он и правда лоялист?
        Пруденс нежно посмотрела на Джейми, без слов благодаря за то, что он говорит об их отце в настоящем времени.
        - Я бы не сказала… Но мама рассказывает, что на ежегодных собраниях только и твердят, что все квакеры должны быть за короля, ведь король хочет мира, а повстанцы хотят войны. Так что…  - она пожала плечами.  - Люди думают, мы лоялисты.
        - Папа не был! Он не такой!  - вставила Пейшенс.  - Он говорил о короле всякое, а мама умоляла его придержать язык. Вот и уборная!  - неохотно объявила она, отпуская локоть Джейми и открывая перед ним дверь.  - Только полотенцем не вытирайся, оно для рук. Там в корзине есть кукурузные листья.

* * *
        Джон Грей проснулся совершенно разбитым. Его трясло в лихорадке, голова раскалывалась. Оба глаза залепило липкой коркой гноя, левый не открывался вовсе. Ему всю ночь снилась какая-то сумятица, мешанина образов, голосов, эмоций. Вот Джейми Фрэзер, весь черный от гнева, кричит на него, а потом все вдруг пропадает и начинается кошмар. Они будто бы бегут вместе через болото, зыбкую трясину, в которой вязнут ноги; Фрэзер проваливается, орет, чтобы Грей скорей уходил, но тот не может - ноги уже засосало, и он стремительно тонет, размахивая руками, но не в силах нащупать опору…
        - Эй!
        Кто-то затряс его за плечо, вытягивая из трясины. Грей разлепил здоровый глаз и сквозь пелену увидел силуэт молодого человека в темном пальто и очках, отчего-то смутно знакомого.
        - Джон Грей?  - спросили его.
        - Да,  - отозвался тот и с усилием сглотнул.  - А мы… мы имеем честь быть знакомы, сэр?
        Визитер вдруг вспыхнул и ответил вполголоса:
        - Да, Друг Грей. Я…
        - Ах да!  - тот стремительно сел.  - Ну конечно же вы… О господи!..
        Голова из-за столь разительной перемены положения, казалось, вот-вот слетит с плеч и впечатается в ближайшую стену. Молодой человек… Хантер, всплыло наконец его имя из мешанины мыслей. Доктор Хантер. Тот самый квакер Дотти.
        - Думаю, тебе, Друг, лучше все-таки лечь.
        - Думаю, сперва мне лучше избавиться от лишнего в желудке…
        Хантер вовремя выхватил из-под кровати горшок. Потом подал стакан воды - «Только пей медленно, Друг Грей, иначе ее тоже не удержишь»  - и устроил Джона на подушках. Тут за спиной у него неожиданно возник полковник Смит.
        - Что скажете, доктор?  - взволнованно нахмурился тот.  - Он в своем уме? А то посреди ночи вдруг начал петь, а потом до утра стонал и бредил. Да и вид у него…
        Смита так выразительно перекосило, что Грей задумался, неужто и впрямь выглядит столь жутко?
        - У него сильный жар,  - определил Хантер, смерив Грея пронзительным взглядом сквозь очки. Он наклонился, чтобы пощупать у него пульс.  - И, Друг Смит, видишь, что у него с глазами? Перевозить его крайне опасно. Может случиться кровоизлияние в мозг, и тогда…
        Смит недовольно хмыкнул и поджал губы. Оттолкнув Хантера в сторону, сам склонился над Греем.
        - Подполковник, вы меня слышите?  - произнес он чуть ли не по слогам, будто разговаривал с умалишенным или иностранцем.
        - Ich bin ein Fisch…  - тут же пробормотал Грей, зажмуриваясь.
        - Пульс неровный,  - предупредил Хантер, держа Грея за запястье. Рука у него была холодной и успокаивающе твердой.  - Я не готов брать на себя ответственность за последствия, если все-таки решите его перевозить.
        - Ясно…
        Смит помедлил немного. Грей слышал, как тот тяжело дышит, но открыть глаза и посмотреть не рискнул.
        - Что ж, хорошо.  - Полковник невесело хохотнул.  - Раз Магомет не может прибыть к горе, значит, доставим к нему гору. Пошлю генералу Уэйну письмо. А вы, доктор, уж постарайтесь, чтобы этот человек выглядел вменяемым.

* * *
        Раненым глазом Грей видел Дензила Хантера, и это обнадеживало: значит, он не ослеп. Пока что… Хантер снял очки, чтобы взглянуть на пострадавший орган поближе. У него самого были привлекательные глаза: светло-карие, цвета мякоти зрелой маслины, с крохотными зелеными прожилками в радужке.
        - Посмотри наверх, пожалуйста.
        Грей попытался поднять глаз.
        - Ай!
        - Нет? Тогда вниз.
        Эта попытка тоже оказалась безуспешной; да и вправо-влево глаз двигаться не желал. Казалось, он засел в глазнице, будто сваренное вкрутую яйцо. Грей поделился этим наблюдением с Хантером, и тот улыбнулся, хоть и несколько обеспокоенно.
        - Слишком сильный отек, нельзя пока говорить наверняка. Что бы с тобой ни случилось, удар нанесли с большой силой.  - Хантер, осторожно нажимая подушечками пальцев, ощупывал лицо Грея.  - Здесь болит?..
        - Да. Можете не спрашивать: болит все, от скальпа до шеи, включая ухо… А насчет кровоизлияния в мозг - вы это серьезно?!
        - Такая вероятность существует.  - Однако Хантер улыбнулся.  - Впрочем, я не вижу симптомов: ни обмороков, ни спутанности сознания - спиртное не в счет,  - и, судя по всему, после ранения ты некоторые время провел на ногах. Так что шансы, думаю, невелики. Хотя под склерой наблюдается кровотечение…  - Холодные кончики пальцев коснулись налитого века.  - Глазное яблоко ярко-красное, и кожа вокруг тоже. Выглядит… весьма впечатляюще.
        В его голосе слышалась откровенная насмешка, и Грей счел это успокаивающим знаком.
        - Отлично,  - сухо сказал он.  - И сколько надо времени, чтобы все прошло?
        Хантер поморщился и покачал головой.
        - Краснота спадет через пару недель. Может, месяц. По сути, это обычный синяк, просто лопнули крохотные кровеносные сосуды под кожей. Куда больше меня беспокоит, что ты не можешь двигать глазом. Кажется, у тебя перелом костной орбиты, из-за которого случилось ущемление орбикулярной мышцы… Жаль, здесь нет твоей жены, она в этом разбирается лучше…
        - Моей жены…  - безучастно повторил Грей.  - Ах да!
        Вспомнив случившееся, он неожиданно воспрянул духом:
        - Она ведь мне больше не жена! Уже нет!  - добавил он с усмешкой и наклонился к Хантеру прошептать тому на ухо:  - Джейми Фрэзер жив!
        Хантер удивленно моргнул, снял очки и пристально всмотрелся в Грея, словно все-таки усомнившись в его здравомыслии.
        - Это он меня ударил,  - пояснил Грей и добавил, когда врач нахмурился:  - Все хорошо. Сам виноват.
        - Хвала Господу!  - прошептал тот, расплываясь в широкой улыбке: скорее всего радуясь новостям о спасении Фрэзера, нежели тому, что Грей сам напросился на кулак.  - Йен будет просто…
        Он бурно зажестикулировал, не в силах описать словами чувства Йена Мюррея.
        - А, Друг Клэр!  - воскликнул он, округляя глаза за очками.  - Она-то знает?
        - Да, но…
        Внезапный звук шагов заставил Грея упасть на матрас, неподдельно застонав от боли. Он зажмурился, повернул голову набок и мучительно закряхтел.
        - Кажется, наша гора сейчас у генерала Вашингтона,  - несколько озадаченно сказал Смит, останавливаясь возле койки, задев при этом ноги Грея.  - Доктор, что хотите делайте, но завтра он должен быть готов к переезду. Если надо, положим его в фургон.
        ЧЕСТНАТ-СТРИТ, ДОМ 17
        Его светлость проснулся с красными, как у хорька, глазами и с настроением бешеного барсука. Будь у меня успокоительное, не колеблясь вколола бы ему двойную дозу. А так пришлось ограничиться щедрой порцией бренди в утреннем кофе, сдобренном к тому же (после непродолжительной борьбы с совестью, напоминавшей о клятве Гиппократа) толикой лауданума.
        Злоупотреблять им не стоило - он среди прочего угнетал дыхательную систему. Однако я, отсчитывая пахучие красновато-коричневые капли, убедила себя, что это более гуманный способ совладать с герцогом, нежели огреть его ночным горшком или позвать миссис Фигг, чтобы та подержала Хэла, пока я привязываю его к кровати.
        А мне было крайне необходимо, чтобы он притих хоть ненадолго. Мистер Фигг, проповедник Общества методистов, привел двух юношей из числа своей паствы - плотников, которые должны были поставить на место дверь и заколотить окна нижнего этажа на случай нападения толпы. Я сказала миссис Фигг, что та, конечно же, вольна рассказать обо всем мужу (да и как бы я помешала?), однако о его светлости лучше лишний раз не упоминать - ради безопасности лорда Джона, не говоря уж о самом герцоге, который, в конце концов, очень дорог моему супругу.
        Миссис Фигг с радостью обваляла бы герцога в смоле и перьях, однако, услыхав имя лорда Джона, к которому всегда питала особую слабость, согласно закивала. Она справедливо заметила, что если его светлость не будет кричать из окон или бросаться в рабочих подсвечниками, о его присутствии в доме никто не узнает.
        - Однако… что вы собираетесь с ним делать, леди Грей?  - спросила она, опасливо поглядывая на потолок. Мы стояли в дальней гостиной, совещались вполголоса, пока Дженни кормила Хэла завтраком, попутно следя, чтобы кофе с бренди тот выпил до дна.  - Вдруг кто из солдат придет о нем справиться?
        Я беспомощно развела руками и призналась:
        - Даже не представляю. Надо просто дождаться возвращения лорда Джона или моего… э-э-э… мистера Фрэзера. Они решат, как с ним быть. Что до военных, если вдруг кто заявится его искать, то я… хм… сама поговорю с ними.
        Она бросила на меня выразительный взгляд: мол, слыхали мы планы и получше, но все-таки неохотно кивнула и отправилась за своей корзинкой для покупок. В осажденном городе всегда первым делом кончаются запасы еды, и, если вдруг в Филадельфию саранчой слетится Континентальная армия, продуктов из окрестных сел на всех не хватит. Фургоны с продовольствием уже сейчас могут перехватывать на полпути.
        Однако у самых дверей миссис Фигг замешкалась.
        - А если Уильям вернется?  - строго спросила она.  - Что тогда?..
        С одной стороны, миссис Фигг надеялась на его возвращение (она очень переживала за мальчика), с другой, терзалась ужасом от того, что случится, если он вдруг обнаружит своего родного дядюшку в пленниках у мачехи.
        - Я с ним поговорю,  - твердо сказала я.
        Забежав по ступенькам, увидела, как Хэл зевает над почти опустевшим подносом, а Дженни аккуратно стирает яичный желток у него с губ. Ночевала она в типографии, но утром вернулась, притащив потрепанный чемодан, доверху набитый всякими полезными вещами.
        - Его светлость славно позавтракал,  - сообщила она, довольно обозревая результаты своего труда.  - И опорожнил кишечник. Я заставила его сделать это прежде, чем он выпьет кофе. Не знала, как быстро тот подействует.
        Хэл наградил ее то ли обиженным, то ли удивленным взглядом. Зрачки реагировали на свет уже слабо, отчего вид у него был крайне пьяным. Герцог моргнул и замотал головой, словно пытаясь развеять туман.
        - Позвольте-ка проверить жизненные показатели, ваша светлость,  - улыбнулась я, чувствуя себя Иудой.
        Он ведь мой пациент… зато Джейми мне муж, и это упрочило мою решимость.
        Пульс, к счастью, был медленным и ровным. Я достала стетоскоп, развязала на герцоге ночную сорочку и прислушалась. Сердце стучало размеренно, без перебоев, а вот легкие булькали, как прохудившаяся бочка, и дыхание то и дело сбивалось на рваные вздохи.
        - Лучше дать ему настойку эфедры,  - сказала я, выпрямляясь.
        Средство было бодрящим, к тому же выводило из организма опиаты, но иначе герцог во сне просто-напросто перестанет дышать.
        - Я побуду с ним, а ты спустись и принеси. Греть не надо, холодная сгодится.
        Иначе он заснет прежде, чем питье будет готово.
        - Мне сегодня утром надо явиться к генералу Клинтону,  - на удивление бодро произнес Пардлоу, хотя глаза у него слипались. Он откашлялся.  - Надо исполнить свои обязанности… Мой полк…
        - Ах да… И где же сейчас ваш полк?  - с опаской спросила я. Если в Филадельфии, адъютант Хэла в любую минуту явится его искать. Переночевать герцог еще мог не в казармах, а у родни, но вот днем обязан явиться на службу. А я ведь даже не знаю, поверил ли кто моим фальшивым письмам.
        - В Нью-Йорке. Кажется…  - ответил тот. Закрыв глаза, качнулся и тут же выпрямил спину.  - Там мы сошли с корабля. Я поехал в Филадельфию… повидаться с Генри… и Дотти.  - Он скривился, как от боли.  - А вернуться должен буду с Клинтоном.
        - Конечно-конечно,  - заверила я, сама лихорадочно думая.
        Итак, когда именно войска генерала Клинтона должны тронуться в путь? Предположим, к тому времени Пардлоу несколько оправится и во врачебном надзоре уже нуждаться не будет… Тогда я верну его военным - и у Хэла не останется времени перетряхивать город в поисках брата. Тем более что Джейми - с Джоном ли, без него - должен вернуться в любой момент…
        Однако пока вернулась лишь Дженни с настойкой эфедры - а еще с молотком в кармане фартука и тремя досками под мышкой. Она молча протянула мне чашку и принялась заколачивать окно, орудуя на удивление умело.
        Хэл потягивал питье, изумленно поглядывая на мою золовку.
        - Зачем она это делает?  - спросил он, хотя ему было не так уж интересно.
        - Скоро ураганы, ваша светлость,  - ответила та с каменным лицом и выскочила из комнаты, чтобы вернуть молоток плотникам. Те внизу бодро колотили на все лады так, будто на дом напала стая обезумевших дятлов.
        - А-а-а…
        Хэл обвел комнату мутным взглядом - должно быть, искал бриджи, которые миссис Фигг предусмотрительно спрятала на кухне. Глаза остановились на небольшой стопке книг Уильяма, лежавших на туалетном столике. Должно быть, герцогу они были знакомы, потому что он произнес:
        - А Уильям… Он где?
        - Боюсь, Уильям очень занят. Может, вечером заглянет.
        Я взяла герцога за запястье. Сердце билось медленно, но сильно. Правда, пальцы уже ослабли, я едва успела подхватить опустевшую чашку и поставить ее на стол. Голова у герцога поникла, и я осторожно уложила его на подушку, хорошенько ее взбив, чтобы лучше дышалось.
        «Если Уильям вернется… Что тогда?»  - спросила миссис Фигг.
        И впрямь - что?
        Коленсо больше не объявлялся, значит, нашел хозяина, и это хорошо. Но вот чем тот сейчас занимается и о чем думает…
        Глава 14
        Зарождающий гром
        - Это назначение вполне подобает вашему особому нынче статусу,  - заявил майор Финдли.
        Если б он только знал, насколько особому, мрачно подумал Уильям. Хотя и до недавних событий его положение было несколько сомнительным.
        В октябре семьдесят седьмого года вместе с остатками армии Бургойна он сдался в плен. Британские солдаты и их немцы-союзники вынуждены были сложить оружие, но пленными не считались: по соглашению, которое в Саратоге заключили Бургойн и генерал вражеской армии Гейтс, военным разрешалось вернуться в Европу после того, как они дадут клятву не выступать более против американцев.
        Однако из-за зимних штормов корабли не могли выйти из гавани, и с захваченными солдатами срочно следовало что-то делать. Их переправили в массачусетский Кембридж дожидаться весны и возвращения на родину. Всех - кроме Уильяма и некоторых других офицеров, либо имевших в Америке влиятельных родственников, либо дружных с сэром Генри, который недавно сместил на посту главнокомандующего генерала Хау.
        Уильяму повезло вдвойне: и сам он некогда служил у Хау адъютантом, и его дядюшка был полковником, а отец - известным дипломатом. Поэтому он остался в Филадельфии. Его из уважения к генералу Хау освободили под честное слово и отправили к лорду Джону. Причем Уильям по-прежнему считался солдатом британской армии, только в боевых действиях участвовать не мог. Впрочем, в армии всегда найдется немало других не самых почетных обязанностей, помимо сражений. Генерал Клинтон с радостью взвалил их на Уильяма.
        Глубоко уязвленный, тот умолял отца выменять его официально: это отменило бы условия освобождения и позволило вновь попасть на фронт. Лорду Джону почти удалось добиться результатов, но увы - в январе тысяча семьсот семьдесят восьмого между Конгрессом и Бургойном пробежала кошка: последний отказался предоставить списки капитулировавших солдат. Поэтому Конгресс отменил соглашение и заявил, что захваченных солдат будут удерживать до тех пор, пока требуемые списки и соглашение заодно не утвердит самолично король Джордж. Чертовы американцы понимали, что король в жизни не подпишет таких бумаг, ведь это все равно что признать независимость колоний.
        Поэтому никакого обмена пленными! Без исключений.
        Следовательно, Уильям оказался в весьма щекотливом положении. Формально он считался беглым заключенным; если вдруг (маловероятно, но все-таки) попадет к американцам и те выяснят, что он один из офицеров Саратоги, его отправят в Массачусетс томиться до самого конца войны. В то же время никто не знал, дозволено ли ему браться за оружие - ведь, хотя соглашение было расторгнуто (что вроде как отменяло условия освобождения), Уильям дал американцам слово чести.
        Поэтому он оказался здесь, занимаясь самым унизительным делом, какое только можно представить: командовал эвакуацией богатых лоялистов Филадельфии. Что может быть хуже - если только водить свиней сквозь игольное ушко…
        В то время как простые горожане бежали из Филадельфии на своих двоих, вывозя скарб на фургонах и рискуя попасться на глаза вражеской армии, знатным лоялистам позволили выехать более безопасным и удобным путем - по воде. Вот только никто из них не понимал, что корабль лишь один - и то личное судно генерала Хау - и места на борту на всех не хватит.
        - Нет, мадам, мне очень жаль, но это абсолютно невозможно…
        - Что за глупости, молодой человек! Эти башенные часы мой дедушка купил в Нидерландах в тысяча шестьсот семидесятом году. Они показывают не только время, но и фазу луны, а также таблицу приливов и отливов в Неаполитанском заливе! Неужто вы и впрямь думаете, что я позволю такому дивному предмету попасть в руки повстанцев?!
        - Увы, но боюсь, что придется… Нет, сэр, никаких слуг! Только члены семьи и минимум багажа. А слуги безо всякой для себя опасности могут последовать за вами иным путем…
        - Они же умрут с голоду!  - возопил мертвенно-бледный джентльмен, не желавший расставаться ни с поваром, ни с фигуристой горничной, которая, судя по выразительной внешности, особыми способностями в уборке не блистала, зато отличалась другими весьма выдающимися талантами.  - Или попадут в плен. Я взвалил на себя ответственность за их судьбу! Вы не можете…
        - Могу,  - твердо заявил Уильям, искоса бросая оценивающий взгляд на горничную.  - Капрал Хиггинс, проследите, чтобы слуги мистера Хеннинга благополучно покинули причал. Нет, мадам! Я верю, что ваши кресла очень ценные, но стоят они не дороже, чем жизни остальных пассажиров, если судно вдруг затонет. Хотя каретные часы взять можете. Лейтенант Рендилл!
        Рендилл, весь красный и потный, уже пробивался сквозь толпу сыплющих проклятиями горожан. Наконец он добрался до Уильяма, который залез на ящик, чтобы его мимоходом не затоптали или не столкнули в реку. Лейтенант отдал честь, хотя его тут же стали отпихивать другие люди, пытавшиеся привлечь внимание Уильяма.
        - Да, сэр?
        Рендилл поправил съехавший парик и почти вежливо отодвинул локтем одного особенно настырного джентльмена.
        - Вот список знакомых генерала Хау. Проверьте, все ли на борту; если нет…  - Уильям красноречиво оглядел растущую на причале толпу в окружении горы пожитков и брошенного чужого скарба. Он бесцеремонно сунул список лейтенанту в руки.  - Найдите их!
        - О господи,  - безнадежно пробормотал тот.  - То есть… Да, сэр. Как прикажете.
        Он повернулся и, бодро работая локтями, брассом поплыл сквозь толпу.
        - Рендилл!
        Тот послушно погреб обратно, словно толстая белуха в косяке обезумевшей сельди.
        - Да, сэр?
        Уильям наклонился к нему и заговорил вполголоса, чтобы остальные не слышали, кивнув на груды багажа и мебели, сваленные на причале порой в опасной близости к краю.
        - Будете проходить мимо, скажите грузчикам: ничего страшного, если вдруг что-то случайно упадет в воду. Хорошо?
        Потное лицо Рендилла посветлело.
        - Да, сэр!
        Он отдал честь и вновь отправился в плавание, теперь уже с бoльшим энтузиазмом. Уильям, переведя дух, принялся выслушивать жалобы пожилого немца с шестью дочерьми, которые, казалось, напялили на себя все содержимое гардероба: их круглые встревоженные личики выглядывали из-под громоздких шляпок, теряясь в ворохах шелка и кружев на плечах.
        Как ни странно, жара и назревающая гроза удивительнейшим образом сочетались с его настроением, а непосильность поставленной задачи лишь позволяла расслабиться. Как только он понял, что не сумеет помочь каждому, даже одному из десяти, то и вовсе перестал тревожиться и просто старался обеспечить хоть какое-то подобие порядка, раскланиваясь с напирающими фалангами людей, а сам блуждая в своих мыслях.
        Будь он сейчас склонен к иронии, посмеялся бы над собой. Уильям ведь теперь ни рыба ни мясо, как говорят в народе. Не военный и не гражданский. Не англичанин и не граф… хотя нет - с чего бы это вдруг он больше не англичанин?..
        Как только в голове прояснилось, он понял, что формально по-прежнему остается девятым графом Элсмиром, кто бы ни был его отцом. Ведь родители Уильяма - настоящие родители, юридически - на момент рождения были женаты. И от этого теперь еще хуже: как можно притворяться наследником древних кровей, когда ты прекрасно знаешь, кто на самом деле твой отец?..
        Он шумно выдохнул и отогнал жуткую мысль подальше в глубины сознания. Однако при слове «отец» тут же всплыл яркий образ лорда Джона. Уильям втянул горячий, воняющий рыбой воздух, пытаясь пережить приступ боли, охватившей его при мысли об отчиме.
        Он не хотел в этом признаваться, но все равно весь день обшаривал толпу взглядом, высматривая фигуру отца…  - да, черт возьми, именно отца! Лорд Джон по-прежнему (хоть он и лгал Уильяму всю жизнь) оставался его отцом. И Уильям все больше о нем тревожился. Вчера Коленсо сказал, что лорд Джон уехал по срочным делам - но сегодня-то утром он уже должен был вернуться. Если так, он обязательно нашел бы Уильяма. Если только Фрэзер его не убил…
        Уильям нервно сглотнул. С чего бы? Они же друзья, притом давние…
        Правда, война развела их по разные стороны фронта. Но даже тогда…
        Из-за матушки Клэр?.. Уильям тут же отогнал эту мысль - но все-таки заставил себя к ней вернуться. Он-то видел, как мачеха вспыхнула от радости - ярче пламени,  - когда увидала Джейми Фрэзера. Даже почувствовал ревность за отца. Если Фрэзер испытывает к ней те же чувства, мог ли он… Хотя что за глупости! Разумеется, он должен понимать, что лорд Джон лишь предложил матушке защиту - причем ради давнего друга!
        Однако потом, после свадьбы… Отец ведь не делал из своей личной жизни особой тайны… Лицо Уильяма запылало, когда он понял, что лорд Джон ложится в постель с не совсем бывшей миссис Фрэзер.
        И если Фрэзер об этом узнал…
        - Нет, сэр!  - бросил он навязчивому торговцу, который - как Уильям запоздало понял - пытался его подкупить, чтобы провести на корабль свою семью.  - Как вы смеете! Прочь - и радуйтесь, что у меня нет времени с вами разбираться, как вы того заслуживаете!
        Мужчина понуро отступил. Уильям почти испытал к нему жалость, но поделать все равно ничего не мог. Даже согласись он на взятку, на борт посторонних не провести.
        Итак, с чего бы Фрэзеру узнавать правду? Вряд ли лорд Джон настолько глуп, чтобы ему признаваться. Нет, отца задерживает что-то другое… Может, дороги забиты до отказа, потому что люди бегут из Филадельфии…
        - Да, мадам. Думаю, для вас и вашей дочери место мы найдем,  - сказал он молодой матери, испуганно прижимающей к груди младенца.
        Уильям погладил девочку по щеке; та проснулась, но не заплакала из-за царившей вокруг суеты - только посмотрела на него из-под длинных рыжих ресничек.
        - Привет. Хочешь покататься с мамой на кораблике?
        Женщина с облегчением всхлипнула.
        - О, благодарю вас… Вы же лорд Элсмир, правда?
        - Да,  - по привычке подтвердил Уильям, и его словно пнули в живот. Он сглотнул, заливаясь краской.
        - Мой муж - лейтенант Биман Гарднер,  - сказала она, чтобы хоть как-то оправдать его доверие. Женщина присела в реверансе.  - Мы уже встречались. На Мискьянце.
        - Да, конечно,  - согласился он, хотя не помнил никакой миссис Гарднер.  - Рад, что могу оказать услугу супруге своего собрата-офицера. Будьте любезны, поднимайтесь сразу на борт. Капрал Андерсон! Сопроводите миссис и мисс Гарднер на корабль.
        Он поклонился, чувствуя, как внутри все закипает. Собрат-офицер? Господи… Что бы подумала миссис Гарднер, знай она правду? Что бы сказал сам лейтенант Гарднер?
        Уильям глубоко вдохнул, смежив на миг веки. Когда вновь открыл глаза, оказалось, что прямо перед ним стоит капитан Иезекиль Ричардсон.
        - Stercus![20 - Навоз, шлак (лат.).]  - воскликнул Уильям, невольно подражая манере дядюшки Хэла ругаться на латыни в моменты чрезвычайного душевного волнения.
        - И впрямь,  - вежливо заметил тот.  - Могу ли я с вами поговорить? Да, прямо сейчас… лейтенант!  - Он поманил Рэндолла, который неподалеку спорил с пожилой дамой в черном бомбазине. У ее ног крутились четыре собачонки, рвущиеся с поводка, который держал маленький чернокожий раб. Рэндолл, разведя перед ней руками, повернулся к Ричардсону.
        - Да, сэр?
        - Займите место капитана лорда Элсмира, пожалуйста. Мне надо с ним поговорить.
        Пока Уильям раздумывал, соглашаться ли на разговор, Ричардсон за локоть вытянул его из толпы и повел в небесно-голубой эллинг[21 - Эллинг - крытое сооружение для ремонта или хранения судов на берегу.] на берегу.
        Оказавшись в тени, Уильям с облегчением выдохнул и собрался с мыслями. Первым порывом было хорошенько отчитать Ричардсона - может даже столкнуть того в реку,  - но он благоразумно взял себя в руки.
        Именно по милости Ричардсона Уильям на время стал тайным агентом, под видом путешествий собирая сведения и передавая их в штаб. Однако в последнюю свою миссию он имел несчастье получить ранение и подхватить на печально прославленных болотах Вирджинии лихорадку, которая отправила бы его на тот свет, если бы не Йен Мюррей. Мюррей подобрал его, вылечил - а заодно сообщил, что отправили его не в лоно британских союзников, а в самое гнездо повстанцев, которые непременно бы его повесили.
        Уильям сомневался, стоит ли верить Мюррею (особенно теперь, когда выяснилось, что они с ним двоюродные братья). Однако к Ричардсону стал относиться предвзято - и потому наградил того не самым дружелюбным взглядом.
        - Что вам нужно?  - резко спросил он.
        - Мне нужен ваш отец,  - ответил тот, и сердце Уильяма скакнуло. Он, должно быть, ослышался…  - Где лорд Джон?
        - Не имею ни малейшего представления,  - коротко ответил Уильям.  - Не видел его со вчерашнего дня.
        Дня, который перечеркнул всю его жизнь.
        - А что вам от него надо?  - спросил Уильям, не утруждая себя любезностью.
        Ричардсон вскинул бровь, но не стал заострять внимание на столь грубых манерах.
        - Его брат, герцог Пардлоу, пропал.
        - Что?  - Уильям вытаращил глаза, ничего не понимая.  - Его брат? Пропал… Откуда пропал? Когда?
        - Судя по всему, из дома вашего отца. Что до второго вопроса: леди Грей сказала, что он откланялся после вечернего чая, отправившись, должно быть, на поиски брата. Вы с тех пор его не видели?
        - Я вообще его не видел.  - В ушах отчетливо звенело.  - Я… Я даже не знал, что он в Филадельфии. Вообще в колониях, если уж на то пошло. Когда он приехал?
        Господи, дядюшка что, решил сам разобраться с Дотти и ее квакером? Хотя нет, вряд ли… Он бы не успел… Наверное.
        Ричардсон щурился: должно быть, хотел понять, говорит ли собеседник правду.
        - Я никого из них не видел,  - твердо заявил Уильям.  - А теперь, капитан, прошу меня извинить…
        Со стороны причала донесся шумный всплеск и лихорадочные вопли толпы.
        - Прошу прощения,  - повторил Уильям и торопливо зашагал к кораблю.
        Ричардсон схватил его за руку, пытаясь перехватить взгляд. Уильям же нарочно смотрел в сторону пристани.
        - Если вдруг кого-то из них увидите, капитан Рэнсом, будьте любезны сообщить мне. Этим вы окажете большую услугу… многим людям.
        Уильям выдернул руку и, не снизойдя до ответа, зашагал прочь. Ричардсон назвал его по фамилии, не по титулу… что это значит - обычная грубость? Хотя плевать… Сражаться ему теперь нельзя, сказать кому-то правду о своем происхождении - тоже, а во лжи он жить больше не способен. Будь все проклято, он словно боров увяз в болоте по самые уши!
        Уильям вытер с лица рукавом пот, расправил плечи и снова бросился в бой. Единственное, что ему оставалось - исполнять свой долг.
        Глава 15
        Армия выступает
        Мы успели вовремя. Едва я вышла из спальни, где тихонько храпел Пардлоу, как в только что починенную дверь заколотили. Я поспешила вниз и увидела Дженни, говорящую с очередным британским солдатом, на сей раз лейтенантом. Генерал Клинтон не унимался.
        - Нет же, парень,  - с легким удивлением твердила Дженни.  - Полковника здесь нет. Он вчера выпил с леди Грей чаю, а потом отправился на поиски брата. Тот до сих пор не вернулся, и…  - Она подалась к парню, заговорив тише:  - Госпожа очень за него переживает… Как вижу, у вас тоже нет вестей?
        Восприняв это как знак, я спустилась, неожиданно для себя понимая, что и правда «очень переживаю». Из-за суеты вокруг Хэла я немного забылась - но теперь-то не было никаких сомнений: с Джейми и Джоном и впрямь стряслась беда.
        - Леди Грей, позвольте представиться, мэм,  - лейтенант Розвелл.
        Гость поклонился, но даже за вежливой улыбкой не сумел скрыть хмурый взгляд. Военные тоже обеспокоены - это плохо.
        - Рад знакомству, мэм. Скажите, вы и правда не получали вестей от лорда Джона или лорда Мелтона… ох, простите, я хотел сказать, его светлости?
        - Думаете, я вру?!  - возмущенно спросила Дженни.
        - О нет, мадам, что вы!  - вспыхнул тот.  - Однако генерал захочет узнать, что именно сказала супруга лорда Джона.
        - Ничего страшного,  - заверила я, хотя сердце колотилось почти в горле.  - Передайте генералу, что я не получала никаких вестей от мужа.  - От обоих мужей.  - И начинаю тревожиться.
        Лгунья из меня, конечно, никудышная, но сейчас я не врала.
        Розвелл поморщился.
        - Беда в том, мэм, что армия уходит из Филадельфии, и всем оставшимся в городе лоялистам рекомендовано… если они того пожелают… э… также готовиться к отъезду.  - Поджав губы, он бросил взгляд на разломанную лестницу с остатками перил и кровавыми пятнами на обоях.  - У вас, как вижу… уже были некоторые трудности?
        - О, нет-нет.
        Дженни, осуждающе покосившись в мою сторону, шагнула к лейтенанту и, взяв того под руку, мягко, но настойчиво повлекла к двери. Он невольно последовал за ней. Я услышала громкий шепот:
        - …Всего лишь небольшая семейная размолвка… Лорд Джон…
        Лейтенант мельком взглянул на меня - удивленно, но не без сочувствия. Впрочем, хмурые морщинки у него на лбу разгладились. Теперь для генерала найдется оправдание.
        Под его взглядом у меня вспыхнули щеки, словно накануне у нас и впрямь разыгралась семейная драма, лорд Джон разгромил полдома и сбежал, бросив супругу на милость повстанцев.
        Хотя драма разыгралась что надо - однако не скучная семейная ссора, а безумное игрище из Зазеркалья.
        Дженни, которой досталась роль Белого Кролика, закрыла за лейтенантом Розвеллом отремонтированную дверь и повернулась ко мне.
        - Что еще за лорд Мелтон?  - уточнила она, заламывая черную бровь.
        - Это одно из имен Хэла, пока тот не получил герцогский титул. Должно быть, лейтенант Розвелл знаком с ним уже много лет.
        - А, ясно. Ладно, не важно, лорд он или герцог, сколько он еще проспит?  - спросила она.
        - Лауданум будет действовать часа два-три,  - ответила я, взглянув на позолоченные часы с каминной полки, чудом уцелевшие во вчерашней буре.  - Но день выдался тяжелым, а ночь - бессонной, так что он может спать и после того, как средство выветрится. Если только больше никто не будет колотить в дверь почем зря,  - добавила я, вздрогнув, когда с улицы донеслись крики и грохот.
        Дженни кивнула.
        - Хорошо. Тогда я схожу в типографию, разузнаю последние новости. Может, Джейми уже вернулся,  - обнадеживающе добавила она.  - Вдруг он решил, что сюда идти небезопасно. На улицах полно солдат.
        Искорка надежды вспыхнула зажженной спичкой. Хотя я знала наверняка: если бы Джейми был в городе, сейчас он стоял бы передо мной. Пусть злой, пусть раненый - но был бы рядом.
        Сейчас, во всеобщей неразберихе, до высокого шотландца, подозреваемого лишь в передаче каких-то сомнительных бумаг, никому нет дела. Ему же не приписывают распространение крамольных листовок. О том, что Джейми взял заложника, знает один Уильям - а тот вряд ли побежал докладывать о случившемся командиру.
        Все эти соображения я и высказала Дженни. Хотя да, пожалуй, ей стоит сходить в типографию и проверить, как там Фергус и Марсали с детьми, а заодно узнать, не замышляют ли чего повстанцы.
        - Думаешь, на улицах безопасно?  - спросила я, помогая ей надеть плащ.
        - Кому нужна старуха вроде меня?  - оживленно сказала та.  - Хотя мое сокровище лучше припрятать…
        Сокровищем оказались серебряные часики с изящной филигранью на крышке, которые Дженни носила на груди, приколов к платью.
        - Джейми купил мне в Бресте,  - пояснила она, заметив мой взгляд.  - Я говорила, что это глупо - зачем, мол, мне эта безделушка, я и без того знаю, который час. Однако он настоял; сказал, что так удобнее делать вид, будто ты распоряжаешься событиями. Ты ведь знаешь, какой он,  - добавила она, пряча часики поглубже в карман.  - Стоит на своем до последнего. Хотя, по правде сказать, ошибается он не так уж часто.
        У самой двери Дженни повернулась.
        - Теперь слушай. Я постараюсь вернуться прежде, чем герцог наверху проснется, но если не смогу - пришлю Жермена.
        - Как это - не сможешь?
        - Из-за Йена,  - ответила та удивленно, словно я и сама должна была догадаться.  - Раз солдаты уходят, он может вот-вот вернуться из Валли-Фордж… а ведь мальчик мой, бедняжка, до сих пор думает, что я мертва.
        Глава 16
        Место для секретов
        В ЛЕСУ, В ПЯТИ МИЛЯХ ОТ ВАЛЛИ-ФОРДЖ
        - А квакеры верят в рай?  - спросил Йен Мюррей.
        - Некоторые верят,  - ответила Рэйчел Хантер, переворачивая носком ботинка большую поганку.  - Нет, пес, не трогай! Разве не видишь, какого она цвета?
        Ролло, решивший было обнюхать гриб, презрительно фыркнул и отвернулся, задирая морду к ветру в надежде на более аппетитную добычу.
        - Тетушка Клэр говорила, собаки не различают цвета,  - заметил Йен.  - А почему «некоторые»? Квакеры бывают разными?
        Порой убеждения квакеров ставили его в тупик, но в трактовке Рэйчел они всякий раз обретали необычайно интересный смысл.
        - Наверное, обходятся одним нюхом? Собаки, я имею в виду. Что до твоего вопроса, то мы считаем таинством жизнь здесь, на земле, в свете Христовой любви. Может, загробная жизнь и существует, но оттуда никто еще не возвращался. Поэтому нам всем остается лишь гадать, что там.
        Они стояли в тени небольшой ореховой рощи, и мягкий зеленоватый свет, струящийся сквозь листву, озарял Рэйчел неземным сиянием, которому позавидовал бы любой ангел.
        - Что ж, я там тоже не бывал, поэтому спорить не буду,  - заметил Йен и наклонился, чтобы поцеловать ее чуть выше уха.
        По виску Рэйчел тут же пробежали крохотные мурашки, вид которых необычайно тронул его сердце.
        - А с чего ты вдруг заговорил о рае?  - с любопытством спросила она.  - Думаешь, в городе будет война? Не замечала прежде, чтобы ты боялся смерти…
        Валли-Фордж, откуда они ушли час назад, кишел солдатами, словно мешок зерна - долгоносиками. Как только пошли слухи, что солдаты Клинтона отступают, американцы принялись спешно лить пушечные ядра и набивать порохом патроны, готовясь к захвату Филадельфии.
        - Что ты! В городе войны не будет. Вашингтон хочет перехватить людей Клинтона по дороге.
        Йен взял Рэйчел за руку: маленькую, загрубелую от работы, но - как оказалось, когда она сплела с ним пальцы - на удивление сильную.
        - Нет, я думал о матушке… Как бы хотелось показать ей места вроде этого.
        Широким жестом он обвел полянку, на которой они стояли: из скалы под ногами бил родник удивительно синего цвета, над ним нависали ветви желтого шиповника, в которых гудели летние пчелы.
        - У нее дома в Лаллиброхе тоже рос такой шиповник; еще бабушка посадила.  - Он сглотнул комок в горле.  - Но потом я подумал: наверное, на небесах с отцом она будет счастливее, чем здесь без него.
        - Она всегда будет с ним: и в жизни и в смерти,  - прошептала Рэйчел, сжимая ему пальцы, и приподнялась на цыпочки вернуть поцелуй.  - Когда-нибудь ты отвезешь меня в Шотландию, чтобы я увидела розы твоей бабушки.
        Они помолчали, и тиски горя на сердце понемногу разжались… И все благодаря Рэйчел.
        Йен не стал говорить этого вслух, но более всего он жалел не о том, что не смог показать матери красоты Америки… а о том, что она так и не увидела Рэйчел.
        - Ты бы ей понравилась,  - вырвалось вдруг у него.  - Моей матушке.
        - Хотелось бы надеяться…  - с нотками сомнения протянула Рэйчел.  - А ты рассказывал ей обо мне там, в Шотландии? Что я из квакеров? Многие католики нас недолюбливают.
        Йен напряг память, но так и не вспомнил, упоминал ли при матери об этом незначительном факте. В любом случае, уже не важно, поэтому он просто пожал плечами.
        - Я рассказывал ей, как тебя люблю. Кажется, этого ей было достаточно. Правда… отец очень много о тебе расспрашивал. Поэтому он точно знал, что ты квакер. Значит, и мама тоже.
        Йен взял ее под локоть, помогая спрыгнуть с высокого камня.
        Рэйчел задумчиво кивнула, но, следуя за ним через поляну, все-таки спросила:
        - Как считаешь, супружеская чета должна во всем доверять друг другу? Делиться не только прошлым, но вообще, каждой своей мыслью?
        Опасливое чувство пробежало по спине Йена мышью с холодными лапками. Он глубоко вдохнул. Йен любил Рэйчел всеми фибрами своего существа, но это ее умение - читать его словно открытую книгу, будто она впрямь умеет заглядывать ему в голову,  - несколько пугало.
        Йен рассчитывал, что они пешком дойдут до Мэтсон-Форта и там встретят Дензила с его фургоном, тогда ему хватит времени, чтобы обсудить наедине с Рэйчел кое-какие вопросы. Правда, будь у него выбор, он предпочел бы этому разговору пытки… Однако Рэйчел права - она должна знать всю правду. Чем бы потом ни обернулась его искренность.
        - Наверно. Я хочу сказать… да… насколько это возможно. Пусть не каждой мыслью, но хотя бы самыми важными. И прошлым, да. Иди сюда, давай присядем на минутку.
        Йен подвел ее к поваленному бревну, полусгнившему, поросшему мхом и серым лишайником, а сам уселся в душистой тени высокого красного кедра.
        Рэйчел ничего не спрашивала, только удивленно вздернула бровь.
        - Итак…  - Он глубоко вдохнул, опасаясь, что во всем лесу не хватит воздуха.  - Ты ведь знала… что я уже был женат?
        Рэйчел опешила, но изумление тут же пропало с ее лица - так быстро, что не сиди он рядом, и не заметил бы.
        - Не знала.  - Одной рукой она принялась собирать юбку складками. Светло-карие глаза безотрывно глядели ему в лицо.  - Ты говоришь «был»… Значит, это в прошлом?
        Он кивнул, чувствуя себя гораздо легче, словно с плеч упал камень. Не каждая девушка так спокойно воспримет подобные вести.
        - Да. Иначе я не стал бы звать тебя замуж.
        Рэйчел поджала губы и прищурилась.
        - Вообще-то,  - задумчиво протянула она,  - ты меня замуж не звал.
        - Разве?!  - поразился он.  - Ты уверена?
        - Я бы обязательно запомнила. Не звал. Были кое-какие намеки, но предложение так и не прозвучало.
        - Что ж… Ясно.  - Лицо у него вспыхнуло.  - Я… но ты… ты же…  - Может, она и права. Но она ведь говорила… или нет?  - Ты ведь говорила, что любишь меня?
        У Рэйчел едва дрогнули губы. Глаза так и вовсе заискрились весельем.
        - Я выразилась не столь прямо. Но да, об этом я говорила. По крайней мере, намекала.
        - О! Тогда ладно.  - Йен приободрился.  - Значит, любишь.
        Он обнял ее здоровой рукой и жарко прильнул к губам. Рэйчел, слегка задыхаясь и комкая его рубашку на груди, ответила на поцелуй, потом все-таки отстранилась.
        Губы у нее припухли, кожа, исцарапанная бородой, порозовела.
        - Давай…  - проговорила она и сглотнула, убирая руку с его груди.  - Давай сперва ты расскажешь о своем прошлом браке? Кем была… та твоя жена и что с ней стало?
        Йен неохотно выпустил ее из объятий, но взамен взял за руку. Та теплой живой птичкой мягко легла ему в ладонь.
        - Ее зовут Вакьотейеснонха,  - сказал он, ощущая обычную перемену: словно стиралась грань между Йеном - могавком и Йеном - белым человеком, и он опять не знал, где же его место.  - Это значит «искусные руки».  - Он откашлялся.  - Я называл ее Эмили. Почти всегда.
        Ладошка Рэйчел чуть заметно дрогнула.
        - Зовут? Ты сказал «зовут»? Выходит, она жива?!
        - В прошлом году была жива,  - ответил он, с трудом заставляя себя разжать пальцы на ее руке. Рэйчел отняла ладонь и зажала между коленями, с усилием сглотнув,  - он видел, как дернулся бугорок на шее.
        - Хорошо,  - сказала она, и голос почти не дрогнул.  - Расскажи о ней.
        Он снова глубоко вздохнул, пытаясь понять, как это лучше сделать. Однако, ничего не придумав, просто спросил:
        - Рэйчел, ты точно хочешь о ней знать? Или всего лишь хочешь услышать, как сильно я любил ее… и вдруг люблю до сих пор?
        - Давай с этого и начнем. Ты ее любил?
        - Да,  - признался он беспомощно, потому что не мог ей солгать.
        Ролло, ощутив, что в его маленькой стае не все ладно, подошел ближе к Рэйчел, сел у ее ног, недвусмысленно обозначив свои предпочтения, и устремил на Йена взгляд волчьих желтых глаз, отчего-то удивительно похожих на взор самой Рэйчел.
        Та только подняла бровь еще выше.
        - Она… она тогда стала единственной моей отрадой!  - вдруг выпалил он.  - Мне пришлось остаться без семьи и стать могавком.
        - Пришлось… Как это?  - Рэйчел, совершенно сбитая с толку, беспомощно уставилась на его татуировки.  - Ты что, стал жить с индейцами не по своей воле? Почему?!
        Он кивнул, на мгновение ощутив под ногами твердую почву. Эту историю рассказать легко, тем более случилось все целую вечность назад. Глаза у Рэйчел становились шире и шире, пока он описывал, как они с дядюшкой Джейми повстречали Роджера Уэйкфилда и приняли его за другого - того, кто надругался над его кузиной Брианной и сделал ей ребенка. Они чуть не убили несчастного парня, но потом придумали месть получше…
        - О, хвала небесам,  - чуть слышно прошептала Рэйчел. Он покосился на нее, но так и не понял, всерьез она или это был сарказм.
        Откашлявшись, Йен продолжил рассказ о том, как они отдали Роджера тускарорам, а те продали его могавкам на север.
        - Мы боялись, как бы он не вернулся однажды и не потребовал Брианну в жены. Вот только потом…
        Йен осекся, вспоминая, с каким страхом предлагал Брианне замужество… и какой ужас охватил его, когда она нарисовала портрет своего возлюбленного - и на бумаге оказался тот самый мужчина, которого они отдали индейцам.
        - Ты предлагал своей кузине выйти за тебя замуж?! Ты испытывал к ней чувства?
        Должно быть, Рэйчел испугалась, что он из тех мужчин, которые готовы жениться хоть на первой встречной. Йен затараторил, чтобы развеять это впечатление.
        - Нет-нет! То есть Брианна, она… славная девушка, и мы отлично ладили, да… Но она… я хочу сказать, все было не так!  - торопливо добавил он, потому что брови Рэйчел сумрачно сходились в одну линию.
        Правда в том, что тогда ему было семнадцать и его пугала одна мысль, что придется лечь в постель с девушкой старше себя… Йен поскорее задушил эту мысль, словно ядовитую змею.
        - То была идея дядюшки Джейми.  - Он развел руками, выражая все свое негодование.  - Надо же было дать ребенку имя, понимаешь? Вот я и вызвался. Ради семейной чести.
        - Ради семейной чести,  - скептически повторила Рэйчел.  - Кто бы сомневался. А потом…
        - Потом мы поняли, что это и был Роджер Мак, только он взял себе другое имя, Маккензи, поэтому мы его не узнали. И мы отправились его вызволять,  - торопливо договорил он.
        К тому времени, когда Йен завершил рассказ, кульминацией которого стало его добровольное решение занять место убитого в схватке индейца (включая ритуальное омовение в реке, когда женщины могавков отдраили все его тело песком, убирая белую кожу, сбривание волос и нанесение татуировки), он уж было решил, что женитьба на Эмили станет лишь незначительным штрихом в общей картине.
        Увы.
        - Я…  - Он запнулся, осознав, что разговор может оказаться куда тяжелее, чем казалось.
        Йен в страхе посмотрел на Рэйчел. Однако она по-прежнему не сводила с него глаз, хотя краснота вокруг губ казалась ярче, потому что девушка заметно побелела.
        - Я… я не был девственником, когда мы поженились,  - ляпнул он.
        Рэйчел снова вскинула брови
        - По правде, я не знаю, о чем еще спрашивать,  - сказала она, изучая его с тем же выражением, с каким тетушка Клэр обычно глядит на очередной жуткий нарыв: немного завороженно и не с отвращением, а твердой решимостью во что бы то ни стало разделаться с этой дрянью.
        Йену оставалось лишь надеяться, что Рэйчел не решит удалить его из своей жизни, как бородавку или гангренозный палец.
        - Я… расскажу все, что хочешь,  - смело заявил он.  - Все, что угодно.
        - Какая щедрость,  - усмехнулась та.  - А я, пожалуй, соглашусь. И даже отвечу тем же. Не хочешь узнать, девственница ли я?
        У Йена отвисла челюсть.
        - А разве нет?  - хрипло выдавил он.
        - Девственница,  - заверила та, едва ли не покатываясь со смеху.  - А ты что, сомневаешься?
        - Нет же!  - Кровь бросилась ему в лицо.  - Любой, кто на тебя посмотрит, сразу поймет, что ты… что ты… добродетельная женщина,  - завершил он с облегчением, подобрав-таки подходящее слово.
        - Меня вполне могли изнасиловать,  - веско заметила она.  - Тогда я была бы уже… не столь добродетельна?
        - Я… м-м-м… Нет, наверное, вовсе нет…
        Йен знал, что многие считают изнасилованных женщин распутницами. И Рэйчел тоже это знала. Он вконец запутался; она видела его замешательство и с трудом сдерживала смех.
        Наконец Йен расправил плечи, вздохнул и поймал ее взгляд.
        - Хочешь услышать о каждой женщине, с которой я делил постель? Я расскажу. Ни одну из них я не брал силой… Правда, почти все были шлюхами. Но я никакую заразу от них не подцепил!  - торопливо заверил он.
        Рэйчел задумалась.
        - Наверное, такие подробности мне ни к чему,  - произнесла она наконец.  - Но если когда-нибудь мы повстречаем женщину, с которой ты делил постель, я хотела бы об этом знать. И… ты же не собираешься и дальше прелюбодействовать с проститутками после того, как нас свяжут узы брака?
        - Ни за что!
        - Хорошо,  - сказала она, отклоняясь назад и обхватывая руками колени.  - Однако я все равно хотела бы услышать о твоей жене. Об Эмили.
        Рэйчел все еще сидела рядом с ним. Не отодвинулась, даже когда он заговорил о шлюхах. Повисла тишина, только сойка трещала о своем.
        - Мы любили друг друга,  - тихо сказал он, глядя в землю.  - И она была мне нужна. С ней было о чем поговорить. По крайней мере, тогда.
        Рэйчел затаила дыхание, но не вымолвила ни слова. Йен набрался смелости и поднял голову.
        - Я не знаю, как это объяснить. С ней было совсем не так, как с тобой, но я не хочу утверждать… будто она для меня ничего не значила. Значила…  - добавил он, снова опуская взгляд.
        - И сейчас тоже?  - после долгой паузы тихо спросила Рэйчел.
        Йен не сразу, но все-таки кивнул.
        - Но…  - начал он, однако осекся, подбирая слова, потому что они подошли к самой зыбкой части его исповеди, после которой Рэйчел может встать и уйти, волоча за собой по камням и щебню его разбитое сердце.
        - Но?  - нежно переспросила она.
        - У могавков…  - заговорил он и снова замолчал, переводя дух.  - У них женщины сами выбирают себе мужа. И могут прогнать его, если, допустим, он бьет жену, или лентяй, или горький пропойца, или воняет и все время пукает…  - Йен покосился на Рэйчел краем глаза и заметил, что уголки губ у нее подрагивают от смеха. Приободрившись, он продолжил:  - Тогда она выносит его вещи из длинного дома, и он должен дальше жить холостяком… или найти себе другую женщину, которая пустит его к своему костру. Или вообще уйти из племени.
        - Выходит, Эмили тебя выгнала?!  - возмутилась она.
        Он усмехнулся в ответ.
        - Да, выгнала. Но вовсе не потому, что я ее избивал. Из-за… детей.
        Глаза защипало от слез, и Йен решительно стиснул кулаки. Черт возьми, обещал ведь себе, что не будет плакать. Рэйчел может подумать, будто он разыгрывает драму, чтобы вызвать ее сочувствие… или заглянет ему в душу слишком глубоко, а он еще не готов к такой близости. Однако надо рассказать все до конца, он ведь нарочно завел этот разговор.
        - Я не смог дать ей ребенка,  - выпалил Йен.  - Первой должна была родиться дочка… Она появилась на свет слишком рано, мертвой. Я дал ей имя Элизабет.  - Тыльной стороной ладони он вытер глаза, словно пытаясь стереть свое горе.  - А потом она… Эмили… снова забеременела. И опять потеряла ребенка. После третьего… ее сердце умерло вместе с ним.
        Рэйчел тихо ойкнула, но он на нее не смотрел. Не мог. Просто сидел на бревне, сгорбившись и втянув голову в плечи, а в глазах все плыло от непролитых слез.
        На его руку сверху легла хрупкая ладошка.
        - А твое сердце… Оно тоже умерло?
        Он накрыл ее руку своей и кивнул. А потом просто задышал: глубоко и долго, держась за Рэйчел, пока не сумел наконец заговорить без рыданий.
        - Могавки верят, что мужской дух вступает в схватку с женским, когда они… делят ложе. И если мужчина не способен одержать верх, женщина никогда не понесет от него дитя.
        - Ясно…  - тихо сказала Рэйчел.  - Значит, она обвинила тебя.
        Он пожал плечами.
        - Не знаю, может, она и права.  - Йен повернулся к Рэйчел, заглядывая ей в глаза.  - Не могу обещать, что у нас с тобой все получится. Я разговаривал с тетушкой Клэр, она говорит, такое бывает из-за разной крови… если хочешь, спроси у нее, она расскажет, а то я мало что понял. В общем, она сказала, что с другой женщиной может быть по-другому. Возможно, и я сумею… Сумею дать тебе детей.
        Оказалось, все это время Рэйчел сидела, затаив дыхание, и теперь она тихонько выдохнула, обжигая горячим воздухом ему щеку.
        - Значит, ты…  - начал он, но она привстала и нежно поцеловала его в губы, а потом прижала голову Йена к груди и углом платка вытерла ему глаза.
        - Ох, Йен,  - прошептала она.  - Как же я тебя люблю!
        Глава 17
        Свобода!
        Грея ждал еще один бесконечно долгий, хоть и менее богатый на события день, единственным развлечением которого было наблюдение за тем, как полковник Смит яростно строчит депеши. Перо царапало бумагу с шорохом тараканьего нашествия.
        Это лишь усугубляло тошноту, и без того терзавшую желудок, в котором после выпивки побывали только кусок жирной кукурузной лепешки и кофе из желудей, предложенные на завтрак.
        Невзирая на недомогание и крайне туманное будущее, Грей был на удивление весел. Джейми Фрэзер жив, и он, Джон, более не женат. Оба этих чудесных факта заставляли забыть о том, что шансы на побег невелики и, весьма вероятно, скоро его ждет виселица…
        Он удобно развалился на кровати и то дремал, если позволяла головная боль, то тихонько напевал под нос, отчего Смит горбился, втягивал голову в плечи и еще быстрее шуршал пером.
        То и дело забегали посыльные. Не знай Грей наверняка, что Континентальная армия готовится выступать,  - догадался бы уже через час. Горячий воздух вонял расплавленным свинцом, визжали точильные камни; в лагере царило напряжение, которое безошибочно ощутил бы любой солдат.
        Смит и не думал хоть как-то от него таиться: видимо, не верил, что Грей сумеет обратить секретные сведения себе на пользу… Что вообще успеет сделать в этой жизни хоть что-то полезное.
        К вечеру на пороге палатки вдруг возник женский силуэт, и Грей тут же привстал, оберегая голову от лишних рывков. Сердце застучало, перед глазами все поплыло.
        Его племянница, Дотти, была в невзрачном одеянии квакеров, хотя темно-синий цвет застиранного индиго удивительно шел к ее персиковой коже истинной англичанки, поэтому выглядела она, как всегда, очаровательно. Дотти кивнула полковнику Смиту и, поставив рядом с ним поднос, повернулась к заключенному. Голубые глаза изумленно полезли на лоб, и Грей за спиной полковника усмехнулся. Дензил наверняка ее предупреждал, но вряд ли она ожидала увидеть пугало с распухшим лицом и вытаращенным карминно-красным глазом.
        Заморгав, Дотти сглотнула и что-то негромко сказала Смиту, вопросительно указав на пленника. Тот нетерпеливо кивнул, хватаясь за собственную ложку, и Дотти, взяв одну из обернутых полотенцем мисок, понесла ее к койке.
        - Боже праведный, Друг,  - негромко произнесла она.  - Как же тебе досталось… Доктор Хантер говорит, тебе можно есть любую пищу. Чуть позднее он зайдет, чтобы наложить повязку на глаз.
        - Благодарю вас, юная леди,  - серьезно ответил Грей и, бросив поверх ее плеча взгляд на Смита (не следит ли за ними), спросил:  - Это рагу из белки?
        - Из опоссума, Друг. Вот, я принесла ложку. Мясо очень горячее, не торопись.
        Встав так, чтобы заслонить его от Смита, она поставила замотанную миску ему на колени и, коснувшись тряпок, тут же указала на оковы, выразительно задвигав при этом бровями. Потом извлекла из кармана роговую ложку - а вместе с нею нож, который ловким движением фокусника сунула под подушку.
        Пульс у нее на шее нервно бился, на висках выступил пот. Грей мимоходом погладил ее по руке и взялся за ложку.
        - Спасибо. Скажите доктору Хантеру, я буду его ждать.

* * *
        Веревка сделана из конского волоса, а нож оказался тупым, так что Грей успел не раз порезаться, прежде чем осторожно встать с койки. Сердце бешено стучало, под раненым глазом билась вена… Лишь бы сам глаз выдержал и не лопнул от давления.
        Он поднял оловянный горшок, стоявший под койкой, и использовал его по назначению. Смит, благодарение богу, крепко спит, а если и проснется, то услышит привычные уху звуки, перевернется на другой бок и тут же задремлет снова, как делают все спящие.
        Впрочем, полковник по-прежнему дышал ровно. Он тихонько похрапывал, будто жужжащая над цветком пчела,  - и это было даже забавно. Грей медленно опустился на колени между своей койкой и матрасом полковника, подавив внезапное желание поцеловать того в ухо, уж больно манящим оно было: маленькое и ярко-розовое. Впрочем, через мгновение странный порыв развеялся, и Грей на четвереньках пополз к выходу. Цепи он обмотал полотенцем от горшка и марлей, которой Хантер перевязывал ему глаз. Однако все равно приходилось соблюдать осторожность. Если попадется, это будет скверно не только для него. Тогда Грей подставит Хантера и Дотти.
        Весь день он прислушивался к тому, что происходит снаружи. Палатку сторожили два охранника, но сейчас они оба наверняка возле входа, греются у костра. Днем стояла жара, но к вечеру заметно похолодало.
        Грей лег и торопливо прополз под холстиной, стараясь не слишком трясти палатку, хотя весь день то и дело пинал свой угол, чтобы теперь если кто и заметил содрогающиеся стены, списал бы это на обычную возню внутри.
        Получилось!
        Он позволил себе глотнуть воздуха - чистого, свежего, пахнущего листвой,  - встал, крепко прижимая к себе кандалы, и тихонько побрел прочь от палатки. Бежать нельзя.
        Недавно, когда Хантер к нему заглянул, а Смит как раз отлучился в уборную, у них вышел тихий, но очень жаркий спор. Хантер настаивал, чтобы Грей спрятался у него в фургоне. Он часто ездил в Филадельфию, все патрульные его знали и не стали бы лишний раз обыскивать. Грей был признателен доктору за помощь, но не мог подвергать его, не говоря уж о Дотти, такой опасности. На месте Смита он первым же делом запретил бы всем покидать лагерь, а вторым - перетряс его сверху донизу.
        - Ладно,  - сказал Хантер, оборачивая голову Грея длинным бинтом.  - Может, ты и прав.
        Он покосился на вход в палатку - Смит мог вернуться в любую минуту.
        - Я оставлю в фургоне еду и одежду. Если возьмешь их, буду только рад. Если нет - Бог в помощь!
        - Постойте-ка!  - Грей схватил его за рукав, отчего кандалы шумно звякнули.  - А как узнать, который из фургонов - ваш?
        - О…  - тот смущенно кашлянул.  - У него… хм… разрисованы борта. Дотти купила его у одного… А теперь, Друг, надо отдыхать,  - громко завершил он.  - И хорошо ужинать. Никакого спиртного и поменьше двигайся. Не вставай слишком быстро.
        В палатку вошел полковник Смит и, увидев врача, решил сам осведомиться о состоянии больного.
        - Вам уже лучше, подполковник?  - вежливо поинтересовался он.  - Больше не испытываете желания разразиться песнопением? Если так, постарайтесь облегчить душу сейчас, прежде чем я отойду ко сну.
        Хантер - который, конечно же, слышал вчерашнюю серенаду,  - поперхнулся смешком, но успел взять себя в руки.
        Грей и сам тихонько фыркнул, вспоминая негодование полковника - и представляя его ярость, когда тот обнаружит, что птичка упорхнула из клетки.
        Он пробрался к краю лагеря, где держали мулов и лошадей,  - их легко обнаружить по запаху свежего навоза. Фургоны стояли здесь же.
        Небо было пасмурным, серп луны то и дело скрывался за бегущими облаками, в воздухе ощутимо пахло грозой. Вот и славно! Он, конечно, вымокнет до костей и замерзнет к тому же - зато дождь собьет погоню со следа, если его вдруг хватятся раньше утра.
        В лагере за спиной тихо; Грей не слышал ничего, кроме собственного дыхания и шума крови в ушах. Фургон Хантера и впрямь нашелся легко, даже в темноте. Когда Хантер упомянул разрисованные борта, Грей решил было, что тот просто написал на нем свое имя, но на деле оказалось - речь о росписи, которой немецкие эмигранты обычно украшают свои дома и сараи. Когда облака разошлись, Грей понял, почему Дотти выбрала именно этот рисунок: в большом круге сидели две смешные птички, соприкасавшиеся клювами на манер влюбленных.
        «Щеглы»,  - всплыло откуда-то из глубин сознания.
        Говорят, эта птица символизирует удачу.
        - Вот и славно,  - прошептал Грей, забираясь в фургон.  - Мне она пригодится.
        Узел с вещами, как и обещал Хантер, лежал под сиденьем. Грей, провозившись с минуту, отодрал с ботинок серебряные пряжки, закрепив их вместо этого кожаным шнурком, которым обычно подвязывал волосы. Пряжки он оставил вместо свертка. Потом натянул потрепанное пальто, воняющее несвежим пивом и застарелой кровью, и взял шапку, где лежали две кукурузные лепешки, яблоко и небольшая бутыль воды. Отвернув край шапки, в лунном свете Грей прочитал надпись, вышитую белыми буквами: «Свобода или смерть».

* * *
        Он шагал наугад: даже будь небо ясным, все равно Грей слишком плохо знал эти места и не мог ориентироваться по звездам. Цель его заключалась в том, чтобы как можно дальше убраться от лагеря Смита, не нарвавшись при этом на патруль ополченцев или Континентальной армии. С направлением пути он определится позже, когда взойдет солнце. Хантер говорил, что главный тракт лежит к югу - юго-западу от лагеря, примерно в четырех милях.
        Беда в том, что человек, который прогуливается по тракту в кандалах, неизбежно привлечет к себе внимание. Впрочем, об этом Грей решил подумать позднее. А пока он нашел укромную нору меж сосновых корней, ножом, как мог, отрезал волосы, присыпал остриженные пряди землей, выпачкал в грязи руки и щедро размазал ее по лицу и волосам, прежде чем напялить свой фригийский колпак.
        Изменив таким образом личину, Грей сгреб в кучу сосновые иголки, свернулся калачиком и свободным человеком уснул под шелест дождя, барабанившего по листьям.
        Глава 18
        Безымянный, бездомный, обездоленный и вусмерть пьяный
        Вспотевший, взъерошенный и распаленный после недавней стычки с Ричардсоном, Уильям прокладывал путь по переполненной улице. Что ж, его хотя бы ждет ночь в приличной постели - уже хорошо. Завтра он уезжает из Филадельфии с последними отрядами солдат, поедет за Клинтоном на север, а оставшиеся в городе лоялисты пусть спасаются как хотят. С одной стороны, Уильям испытывал облегчение, с другой - чувство вины. Впрочем, ему недоставало сил и дальше разбираться в душевной сумятице.
        Вернувшись в квартиру, он обнаружил, что ординарец пропал, прихватив заодно лучший мундир, две пары шелковых чулок, полбутыли бренди и инкрустированную речным жемчугом двойную миниатюру: портреты его матери Женевы и ее сестры Исобель, его мачехи.
        Это оказалось уже за гранью приключившихся с ним бед. Уильям даже не стал ругаться, просто сел на кровать, закрыл глаза и задышал сквозь стиснутые зубы, пока боль внутри не улеглась. Осталась лишь рваная пустота. Эта миниатюра была у него с самого рождения, он привык желать ей спокойного сна каждую ночь.
        Уильям твердил себе, что это не важно, он все равно не забудет лица своих матерей - тем более дома, в Хелуотере, остались и другие портреты. Мачеху он помнил хорошо, а черты родной матери мог разглядеть в собственном облике. Невольно он заглянул в зеркало для бритья, висевшее на стене,  - каким-то чудом ординарец его оставил,  - и внутреннюю пустоту заволокло горячей смолой. Он больше не видел материнского образа и ее темных каштановых волос; теперь там отражался лишь чересчур длинный острый нос, раскосые глаза и широкие скулы.
        Какое-то время Уильям глядел на это живое доказательство измены - после чего развернулся и вышел, чеканя шаг.
        - К черту это сходство!
        Он изо всех сил шарахнул дверью.
        Уильяму было все равно куда идти, но через пару кварталов он столкнулся с Линдсеем и другими знакомыми офицерами, вознамерившимися от души повеселиться в свой последний вечер на улицах полуобезумевшего города.
        - Идемте с нами, юный Элсмир,  - позвал Сэнди, увлекая его за собой.  - Давайте проживем этот вечер так, чтоб было о чем вспоминать долгими зимними ночами на севере!
        Несколько часов спустя, созерцая дно опустевшего бокала, Уильям старательно размышлял, так ли нужны воспоминания, если их не помнишь… Он уже давно потерял счет выпивке. Да и товарищи, с которыми он начинал вечер, тоже куда-то запропастились… кажется
        Остался один лишь Сэнди: он покачивался напротив, что-то бормотал, пинался изредка под столом. Уильям пьяно улыбнулся бармену, вытащил из кармана последнюю монету и выложил на стол. Все хорошо, в квартире есть еще, завернуты в запасную пару чулок.
        Вслед за Сэнди он вышел в поглотившую их ночь; горячий воздух, воняющий лошадиным навозом, человеческими испражнениями, тухлой рыбой, гнилыми овощами и свежей мясной убоиной, казался таким густым, что застревал в глотке. Было темно и поздно, луна еще не взошла, и Уильям спотыкался о булыжники, бредя вслед за Сэнди, смутно белевшим впереди.
        Потом была какая-то дверь, яркий свет и горячий запах ликера и женщин, их духов и плоти, куда более сбивающий с толку, нежели внезапная вспышка света в ночи. Женщина в чепце, слишком старая для шлюхи, радостно заулыбалась. Уильям кивнул ей в ответ, открыл было рот, но с удивлением обнаружил, что разучился говорить. Поэтому просто закивал, а женщина понимающе рассмеялась и подвела его к высокому креслу с тертыми подлокотниками, куда бесцеремонно усадила, решив заняться им попозже.
        Какое-то время он оцепенело сидел, а пот сбегал по шее, увлажняя рубашку. У самых ног стояла горящая жаровня, на которой грелся котелок с ромовым пуншем. Уильяма тошнило от одного его запаха. И вообще ему казалось, что он тает будто свеча, но двинуться не было сил. Он просто закрыл глаза.
        Чуть позднее он услышал неподалеку голоса. Прислушался, но не сумел разобрать ни слова, хотя шелестящие звуки, точно морские волны, приятно успокаивали. Желудок наконец угомонился, и Уильям приподнял веки, любуясь причудливой игрой света и тени с яркими всполохами, мерцавшими словно тропические птички.
        Он моргнул пару раз, и цвета обрели четкость: волосы и ленточки, белые сорочки женщин и красные мундиры пехотинцев, среди которых затесались артиллеристы в синей униформе… Все они щебетали словно птицы: то чирикая, то кудахча, то переругиваясь, как пересмешники, живущие в ветвях огромного дуба возле дома на плантации «Гора Джосайи».
        Однако внимание Уильяма привлекли вовсе не они, а пара драгунов, развалившихся на софе неподалеку. Потягивая пунш и пялясь на шлюх, они непринужденно болтали, и теперь Уильям наконец-то различал слова.
        - Брал когда-нибудь женщину сзади?  - спрашивал один у своего приятеля.
        Тот хохотнул и смущенно помотал головой, пробормотав что-то вроде: «Мне такое не по карману».
        - Ну а что поделаешь, если девки это терпеть не могут?  - Драгун, не сводя с женщин глаз, заговорил громче:  - Он зажимаются, хотят вытолкнуть тебя. Но не могут.
        Уильям повернул голову и уставился прямо на мужчину, взглядом высказывая свое возмущение. Тот его не замечал. Драгун - темноволосый, рябой - казался знакомым, но не настолько близко, чтобы Уильям помнил его имя.
        - И тогда берешь ее руку, кладешь туда и даешь тебя прочувствовать. Черт, она так сжимается при этом, прямо цедит молочко не хуже доярки!
        Мужчина расхохотался в голос, глядя в дальний угол, и Уильям наконец заметил намеченную им жертву. Там стояли три женщины, две в белых сорочках, липнущих к телу, одна - в расшитой юбке. Нетрудно было догадаться, кому предназначается намек: той самой, высокой девице в юбке, которая сжимала кулаки и смотрела на драгуна так, будто готова взглядом просверлить дыру у него во лбу.
        Мадам держалась в стороне, хоть и хмурилась. Сэнди пропал. Остальные мужчины пили и болтали с четырьмя девушками на другом конце комнаты, откуда было не слыхать этой вульгарной дерзости. Приятель драгуна раскраснелся ярче мундира от выпивки, стыда и предвкушения интересного зрелища.
        Сам драгун тоже побагровел; темная линия перечеркивала тяжелый заросший подбородок там, где его подпирал высокий кожаный ворот. Одной рукой он рассеянно теребил взмокшую от пота промежность своих штанов. Впрочем, хватать добычу он не спешил - слишком уж ему нравилось загонять ее в ловушку.
        - Запомни, тех, кто к этому привык, никогда не бери. Надо ведь, чтоб она была узенькой.  - Он подался вперед, упираясь локтями в колени, не спуская с девицы глаз.  - Не стоит выбирать и ту, которая прежде этим не занималась. Лучше всего, когда она знает, что ее ждет.
        Его приятель пробормотал что-то невнятное, покосился на девицу и торопливо отвел глаза. Уильям снова посмотрел на девушку, и, когда она чуть шевельнулась - вздрогнула?  - в свете канделябра блеснула ее макушка: русая, с вкраплениями каштановых прядей.
        Черт возьми!
        Уильям встал на ноги прежде, чем осознал, что делает. Он шагнул к мадам, коснулся ее плеча и, когда она удивленно обернулась (ибо все ее внимание было обращено на драгуна), медленно, стараясь не глотать слова, произнес:
        - Можно мне вот ту? В-высокую. В юбке. На всю ночь.
        Брови мадам взлетели до самого чепца. Она оглянулась на драгуна, который так заигрался со своей жертвой, что вовсе не замечал Уильяма - в отличие от приятеля, который подтолкнул его локтем и что-то зашептал на ухо.
        - А? Чего?
        Мужчина задвигался, пытаясь встать на ноги. Уильям сунул руку в карман, запоздало вспоминая, что у него не осталось ни пенни.
        - Что такое, Мэдж?
        Драгун подошел, переводя свирепый взгляд с мадам на Уильяма. Тот невольно расправил спину - он оказался на шесть дюймов выше соперника, к тому же шире в плечах. Драгун смерил его оценивающим взглядом и вздернул верхнюю губу, оскаливая зубы.
        - Арабелла моя, сэр. А Мэдж подберет вам другую девушку.
        - Я был первым, сэр,  - парировал Уильям и чуть склонил голову, пристально глядя сопернику в лицо. Не упустить бы момент, когда тому вздумается пнуть его между ног: судя по роже, он и не на такое способен.
        - Так и есть, капитан Харкнесс,  - быстро вклинилась между ним мадам.  - Он уже заказал девушку, пока вы выбирали…
        Не глядя на Харкнесса, она кивнула одной из девушек, и та, хоть и заметно всполошившись, быстро исчезла за дверью. Ушла за Недом, наверное. Надо же, он даже помнит имя здешнего громилы.
        - Только денег от него вы пока не видали, верно?..  - Харкнесс достал набитый кошель, откуда выудил кривую пачку бумажных купюр.  - Я ее беру. На всю ночь.
        Он ухмыльнулся Уильяму.
        Уильям снял серебряный горжет и вложил мадам в руки.
        - На всю ночь,  - повторил он и без прочих церемоний прошел через комнату, хотя пол заметно пружинил под ногами. Взял Арабеллу (Арабеллу?) за руку и повел за собой ко выходу. Она потрясенно вытаращила глаза - видимо, узнала его,  - но, покосившись на капитана Харкнесса, решила, что из двух зол стоит выбирать меньшее.
        Капитан Харкнесс что-то крикнул им вслед, но тут дверь скрипнула и в комнату ввалился очень высокий задиристого вида мужчина с одним глазом, который тут же нашел взглядом Харкнесса. Громила двинул на капитана, сжимая кулаки и ступая на полусогнутых ногах.
        Бывший боксер, значит. Вот и прекрасно! Пусть проучит этого подонка.
        Держась за стену, чтобы не споткнуться, Уильям вдруг понял, что следует за покачивающейся круглой попкой по вчерашней лестнице, истертой и воняющей щелоком… И что, черт его подери, делать, когда они доберутся до верха?..

* * *
        Втайне он надеялся, что комната будет другой, но нет - они пришли туда же. Лишь створки оказались распахнуты на ночь. Дневная жара задержалась в стенах дома, но в окно задувал ветерок, пряный от древесного сока и речного дыхания; из-за него пламя свечи мерцало и клонилось вбок. Женщина дождалась, когда Уильям зайдет, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, не отпуская ручки.
        - Я тебя не обижу!  - выпалил он.  - В прошлый раз случайно вышло.
        Та расслабилась, хотя взгляд у нее по-прежнему был настороженным. В темноте Уильям едва мог разобрать блеск ее глаз.
        - Ты и вчера не обидел. Только испортил мою лучшую юбку и разбил целый кувшин вина. Это стоило мне тумаков и недельного заработка.
        - Прости. Я не хотел. Я… я заплачу за вино и за юбку.
        Чем заплатит-то? Уильям запоздало сообразил, что чулки, в которых он хранил деньги, исчезли вместе с ординарцем - а значит, наличных средств у него более нет. Хотя ладно, заложит что-нибудь или займет у приятелей.
        - Тумаки, уж извини, ничем не искуплю. Но мне правда очень жаль.
        Она раздраженно фыркнула, но извинения вроде бы приняла. Женщина наконец выпустила дверную ручку и прошла вглубь комнаты. Только теперь Уильям в свете огня свечи разглядел ее лицо. Прехорошенькая, даже невзирая на подозрительную гримасу. Уильям вдруг ощутил легкое волнение.
        - Хорошо.  - Она окинула его взглядом с головы до ног, совсем как в том переулке.  - Уильям… тебя так зовут?
        - Да.
        Повисла тишина, и он неожиданно спросил наугад:
        - А тебя правда зовут Арабелла?
        Она заметно удивилась и изогнула губы в легкой усмешке, хоть и не засмеялась вслух.
        - Нет. Это забавы ради. Мэдж считает, у девушек должны быть имена как… как у леди?
        Она задумчиво пожала плечами.
        Уильям так и не понял, что именно ее смущает: что это и впрямь подходящее имя для леди или она находит глупой саму идею Мэдж.
        - Я знаком с парочкой Арабелл,  - пришел он на помощь.  - Только одной шесть лет, а другой - восемьдесят два.
        - А они леди?  - Хотя женщина тут же махнула рукой.  - Ну конечно же, они леди. Иначе откуда бы ты их знал… Хочешь, вина принесу? Или пунша?.. Правда, если собираешься заняться делом, тебе лучше не пить. Хотя сам как знаешь…
        С легким намеком она взялась за узел юбки, но развязывать его не спешила. Видимо, сомневалась, стоит ли поощрять Уильяма на это самое «дело».
        Он утер ладонью пот, чувствуя, как спиртное и без того сочится из каждой поры.
        - Нет, вина мне не нужно. И я не хочу ничем заниматься. Хотя нет, хочу!  - торопливо признал он, чтобы она не восприняла его отказ за оскорбление.  - Но не стану.
        Женщина разинула от удивления рот.
        - Но почему?  - наконец выдавила она.  - Ты щедро заплатил за эту ночь, можешь делать все, что взбредет в голову. Даже сзади, если захочешь…
        Она чуть заметно сжала губы
        Уильям вспыхнул до самых корней волос.
        - Думаешь, я спас тебя… чтобы самому этим заняться?
        - Конечно! Мужчины часто о многом даже не помышляют, а потому услышат чужую идею - и рвутся испытать ее на себе.
        - Вам стоило бы менее предвзято судить о джентльменах, мадам!
        Женщина снова поджала губы, на сей раз почти не пытаясь скрыть усмешку, от которой у него запылали уши.
        - Ясно,  - натянуто ответил Уильям.  - Готов с тобой согласиться.
        - О, это что-то новенькое!  - злорадно ухмыльнулась она.  - Обычно бывает наоборот.
        Он шумно выдохнул через нос.
        - Я… я готов извиниться, если хочешь. За то, что было вчера.
        Порыв ветра взметнул ее волосы и вздул ткань сорочки, на мгновение обнажив темное пятнышко соска на белой коже. Уильям сглотнул и отвел глаза.
        - Мой… гм… Мой отчим… сказал как-то, что одна его знакомая мадам говорила, будто лучший подарок для проститутки - возможность выспаться ночью.
        - Это у вас семейная традиция такая, да? Ходить по борделям?  - Впрочем, ответа женщина и не ждала.  - Вообще-то он прав. Выходит, ты и впрямь дашь мне… выспаться?
        Ее голос был полон недоверия, словно Уильям предложил некое извращение похуже противоестественного сношения.
        Он еле сдерживался.
        - Если хотите, мадам, можете всю ночь петь куплеты или стоять на голове. Что до меня, я не намереваюсь… э?э?э… вам досаждать. В остальном решайте сами, чем заняться.
        Она уставилась на него, озадаченно хмуря лоб. Кажется, женщина ни капли ему не верила.
        - Я… ушел бы,  - неловко заговорил он.  - Но… есть опасения, что капитан Харкнесс еще здесь, и если он узнает, что ты одна…
        Тем более сам Уильям не выдержит целую ночь в темной пустой комнате. Не сегодня.
        - Думаю, Нед его уже проучил.  - Она откашлялась.  - Но не уходи. Если уйдешь, Мэдж пришлет кого-нибудь еще.
        Безо всякого кокетства и наигранности женщина сняла юбку, зашла за ширму в углу, и до Уильяма донеслось тихое журчание.
        Наконец она вышла, посмотрела на него и кивком указала на ширму.
        - Все там. Если надо…
        - Э?э?э… Благодарю.
        Уильяму и впрямь очень хотелось опорожнить мочевой пузырь, но отчего-то одна мысль о том, что придется воспользоваться ночным горшком после нее, ужасно смущала.
        - Все хорошо.
        Он оглянулся, нашел стул и сел, вытянув ноги и расслабленно откидываясь на спинку. Глаза закрыл… Но не совсем.
        Сквозь узкие щелочки он видел, как женщина пару секунд глядела на него, потом склонилась над столом и задула свечу. Подобно призраку в темноте забралась в постель - матрас скрипнул под ее весом - и натянула одеяло. С первого этажа борделя доносились тихие вскрики.
        - Э?э?э… Арабелла?
        Уильям не ждал благодарности, но все-таки хотел получить от нее кое-что в ответ.
        - Что?  - смиренно отозвалась она, очевидно, решив, будто он передумал насчет близости.
        - А как тебя зовут на самом деле?
        Последовала долгая пауза: женщина решала, стоит ли говорить. Наконец, не найдя причин для отказа, спокойно ответила:
        - Джейн.
        - О. И еще один вопрос. Мой мундир…
        - Я его продала.
        - А. Тогда… доброго сна.
        Повисла тишина, полная невысказанных мыслей. Наконец ее нарушил раздраженный вздох:
        - Иди-ка сюда и забирайся в постель, идиот ты эдакий.

* * *
        Он не мог лечь в постель, будучи в полном обмундировании. Хотя рубашку оставил, дабы уважить женскую скромность и подтвердить, что намерения его не изменились. Уильям вытянулся на самом краю постели, точно фигура на надгробии крестоносца: мраморное воплощение самого благородства и целомудрия.
        Увы, кровать была узкой, а Уильям - мужчиной довольно крупным. К тому же Арабелла-Джейн, в отличие от него, не изображала из себя каменное изваяние. Она, разумеется, не думала нарочно его возбуждать, но хватало одного лишь ее присутствия рядом.
        Уильям остро чувствовал каждый дюйм своего тела, к которому льнула женская плоть. Он ощущал запах ее волос, легкий аромат мыла и сладость табака. Дыхание у женщины было свежим, с легкими нотками горячего рома, и Уильяму ужасно хотелось попробовать его на вкус. Он закрыл глаза и сглотнул.
        Сдержаться помогало лишь одно - ему срочно требовалось опорожнить мочевой пузырь. Он был настолько пьян, что потребность эту чувствовал, но вот решение проблемы найти уже не мог. А думать о двух вещах сразу - о том, как обнять женщину и как задать ей вопрос - никак не получалось.
        - Что такое?  - хрипло прошептала она.  - Ты ерзаешь, как будто у тебя вши между ног… У тебя же нет вшей?
        Она хихикнула, и дыхание обожгло ему ухо.
        Он тихо застонал.
        - Эй…
        Женщина испуганно вскочила.
        - Не смей болеть в моей постели! Вставай! А ну живо вставай, сию же минуту!
        Она уперлась маленькими ладошками ему в бок и выпихнула с кровати.
        Прямо перед ним зияло распахнутое окно, за которым бледнел тонкий месяц. Не устояв перед таким приглашением, Уильям задрал рубашку, ухватился одной рукой за подоконник и с невероятным блаженством пустил в ночь тугую струю.
        Облегчение было столь сильным, что он не замечал ничего вокруг, пока Арабелла-Джейн не схватила его за руку и не оттащила от окна.
        - Ради всего святого, уйди же с глаз!
        Она опасливо высунула на улицу голову и тут же отпрянула.
        - Да уж… Кажется, теперь вы с капитаном Харкнессом точно не подружитесь…
        - Там что, Харкнесс?!
        Уильям тоже выглянул. Снизу доносились вопли и проклятия, но перед глазами все плыло, и он видел лишь красное пятно мундира, казавшееся еще ярче в свете фонаря у дверей заведения.
        - Забудь. Он наверняка решит, что это я сделала,  - мрачно протянула Арабелла-Джейн.
        - Ты же девушка,  - веско заметил Уильям.  - Ты не можешь мочиться в окно.
        - Так зрелищно не могу,  - согласилась она.  - Но шлюхи порой выплескивают ночной горшок прямиком на прохожего. Случайно или намеренно… А, ладно!
        Она пожала плечами, принесла из-за ширмы вышеупомянутый сосуд и вывернула его за окном. В ответ на новую порцию брани высунулась по пояс, выкрикнула парочку заковыристых оскорблений (любой армейский сержант расплакался бы от умиления) и наконец захлопнула ставни.
        - Раз уж меня выдерут, так хоть за овцу, а не ягненка,  - припомнила она старую поговорку, вновь беря Уильяма за руку.  - Пошли спать, а?
        - Это только в Шотландии дерут овец,  - невпопад сообщил Уильям, послушно шагая вслед за ней.  - Может, еще в Йоркшире. И в Нортумбрии.
        - Правда? Слушай, а капитан Харкнесс ведь откуда-то из тех мест, да?
        - Разве?  - Уильям плюхнулся на кровать, и комната опять завертелась перед глазами.  - Нет, я бы сказал, он из Девона, судя по… судя по говору,  - завершил он, обрадовавшись, что вспомнил нужное слово.
        - В любом случае, в Девоне тоже есть овцы.
        Арабелла-Джейн принялась расстегивать ему рубашку. Он поднял было руку, чтобы ей помешать, но только бессильно махнул.
        - Много овец…  - пробормотал он.  - В Англии их целое полчище.
        - Боже храни королеву,  - буркнула женщина, не отрываясь от своего занятия.
        Последняя пуговица проскользнула в петлю, и легкий сквозняк прошелся по волоскам на груди.
        Уильям наконец вспомнил, почему хотел ее остановить, но женщина уже лизнула сосок, так что ему не оставалось ничего иного, кроме как положить руку ей на голову. Удивительно теплую, как ее дыхание. И пальцы, которые умело обернулись вокруг мужской плоти.
        - Нет,  - пробормотал он спустя целую вечность, хотя на деле прошло лишь несколько секунд. Уильям - не без сожаления - взял ее за руку, не давая двигать пальцами.  - Я ведь… обещал. Что не трону тебя.
        Однако женщина его не отпускала, глядя снизу вверх с крайне озадаченным видом, это было заметно даже в тусклом свете, сочившемся сквозь ставни.
        - Если зайдешь слишком далеко, я просто скажу «хватит». Хорошо?  - предложила она.
        - Нет,  - повторил он, изо всех сил пытаясь сосредоточиться. Отчего-то было крайне важно, чтобы женщина его поняла.  - Дело в чести… В моей чести.
        Она фыркнула: то ли насмешливо, то ли раздраженно.
        - Может, о чести стоило подумать прежде, чем являться в публичный дом? Или тебя силой приволокли?
        - Я пришел с другом,  - напыщенно пояснил он. Женщина по-прежнему не убирала руки.  - И не за этим. Я хотел…
        Слова, родившиеся было в голове, вдруг пропали, оставляя взамен одну лишь пустоту.
        - Давай потом расскажешь, чего ты хотел?  - предложила она, и Уильям с удивлением обнаружил, что у нее две руки, и вторая столь же умела.
        - Мадам, отпустите…  - Черт, как же оно называется?  - Отпустите мои яички!
        - Как скажете,  - заявила она и, нырнув головой в его влажную пропахшую потом рубашку, закусила сосок, присасываясь к нему так сильно, что из головы вылетели все связные мысли.
        После этого события разворачивались без его вмешательства - хоть и были весьма приятны. В какой-то момент Уильям понял, что нависает над шлюхой, капая на нее потом, и бормочет:
        - Я ублюдок, ублюдок, представляешь? Я ублюдок…
        Она не отвечала. Только обхватила рукой за затылок и притянула ближе.
        - Вот поэтому…
        Придя в себя, он понял, что уже какое-то время болтает вслух, уютно пристроив голову у нее на плече и вдыхая сладкий мускусный запах, а ее сосок темным пятнышком маячит в дюйме от носа.
        - Единственное, что у меня осталось - это мое слово. Я должен его держать…  - На глаза вдруг навернулись слезы.  - Почему ты заставила меня нарушить слово?
        Женщина не отвечала. Уильям уж было решил, что она уснула, как внезапно та погладила его по спине, и тишину прервал чуть слышный шепот:
        - А ты не думал, что у шлюх тоже бывает своя честь?
        Нет, если по правде, то не думал…
        Уильям открыл было рот, чтобы так ей и сказать, но слова опять пропали. Он закрыл глаза и уснул у нее на груди.
        Глава 19
        Отчаянные меры
        Сильвия Хардман стояла над Джейми, сосредоточенно сдвинув брови и жуя губы. Наконец она покачала головой, вздохнула и выпрямилась.
        - Вижу, тебя не переубедить?
        - Нет, Друг Сильвия. Мне надо как можно скорее попасть в Филадельфию. Завтра я должен идти - хоть ползком.
        - Тогда ладно. Пейшенс, принеси папину особую флягу. А ты, Пруденс, размели большую щепотку горчицы…  - Она шагнула к кровати, пристально глядя на Джейми и будто бы примеряясь к его размерам.  - Нет, лучше две щепотки, у тебя ладошки маленькие.
        Сильвия взяла у двери большую заостренную палку, но перед тем как выйти, на секунду замешкалась.
        - Прю, ни в коем случае не трогай глаза и лицо. И Честити не вздумай брать на руки, пока хорошенько их не отмоешь. Если вдруг будет плакать, пусть ее успокоит Пейшенс.
        Как нарочно, Честити завозилась, хотя ее только что накормили и переодели. Однако Пейшенс уже выскочила на улицу. Интересно, где они хранят особую папину флягу? Не иначе как припрятали хорошенько…
        - Давайте ребенка мне,  - предложил Джейми.  - Я пока ею займусь.
        Сильвия безо всяких сомнений (что порадовало) отдала ему младенца, и он принялся корчить Честити смешные рожицы. Та захихикала - и Пруденс, шуршащая пестиком в миске, тоже. От горячего запаха молотой горчицы воздух потяжелел.
        Джейми высунул язык и покачал им. Честити затряслась со смеху, как маленький студень, и тоже показала крохотный розовый язычок, отчего Джейми фыркнул.
        - Над чем вы смеетесь?  - громко спросила Пейшенс, распахивая дверь. Она хмуро уставилась на сестер, и те захохотали еще громче. Когда вернулась миссис Хардман, притащив большущий кривой корень, все четверо покатывались со смеху уже безо всякого повода. Она недоуменно захлопала ресницами, но все-таки покачала головой и тоже улыбнулась.
        - Говорят, смех - лучшее лекарство,  - заметила она, когда веселье поутихло, а Джейми вдруг понял, что ему и впрямь полегчало.
        - Друг Джеймс, можно твой нож? Он режет лучше моего.
        И правда: ее нож представлял собой простое лезвие, отвратительно наточенное и с рукоятью из бечевки. У Джейми же был кинжал в ножнах из слоновой кости, который он купил в Бресте: из закаленный стали и такой острый, что сбривал волоски на предплечье. Сильвия улыбнулась, взвешивая его в руке, а Джейми тут же вспомнил, как Брианна радостно крутила свой швейцарский нож.
        Клэр тоже любила хорошие инструменты. Однако она больше ценила то, что можно сделать с их помощью, нежели восхищалась красотой самого клинка. Лезвие было для нее не орудием, а продолжением собственной руки. Джейми невольно потер подушечки пальцев, вспоминая нож, который однажды для нее сделал,  - с идеально гладкой рукоятью, слепленной точно под ее ладонь. И стиснул кулаки, не желая думать о жене. Не сейчас!
        Выставив девочек из дома, Сильвия осторожно очистила корень и натерла его в маленькую деревянную миску, старательно отворачивая лицо от едких паров свежего хрена, хотя из глаз все равно покатились слезы. Промокнув их краем фартука, она взяла «особую флягу»  - темно-коричневую глиняную бутыль, испачканную в земле (неужто ее впрямь закопали?), и плеснула из нее в миску какую-то жидкость.
        Интересно, что это? Джейми принюхался. Застарелый яблочный сидр? Перебродивший сливовый бренди? Когда-то содержимое бутыли было фруктами, однако с тех пор, как они висели на дереве, прошло немало времени.
        Миссис Хардман с видимым облегчением заткнула бутыль пробкой, словно опасалась, что та вот-вот рванет.
        - Что ж…  - Она подошла к Честити, возмущенно пищавшей, потому что ее забрали у Джейми, которого она считала своей игрушкой.  - Надо подождать несколько часов, пусть настоится. А тебе стоит укрыться потеплее. И вздремнуть. Я знаю, ты всю ночь не спал. И сегодня вряд ли выспишься.

* * *
        Джейми не без любопытства и трепета готовился выпить ликер с горчицей и хреном. Впрочем, позднее он понял, что зелье предназначено не для приема внутрь, и волнение было улеглось, чтобы вернуться с утроенной силой, когда он вдруг очутился на кровати, лицом вниз, а миссис Хардман принялась бодро втирать жидкость ему в ягодицы.
        - Осторожнее!  - предупредил он, умудрившись приподнять голову с подушки, не потревожив при этом спину.  - Вы так ласково меня гладите, что я готов мигом исцелиться и потребовать продолжения.
        Она тихонько фыркнула, и от выдоха защекотало волоски на спине, где от растирания уже горела плоть.
        - Моя бабушка говорила, это средство и мертвого из могилы поднимет,  - вполголоса произнесла она, чтобы не разбудить девочек, свернувшихся клубочком у очага.  - Только выражалась не так деликатно.

* * *
        «Нужно укрыться потеплее»,  - говорила она. Из-за тряпицы, пропитанной горчицей и хреном, Джейми казалось, что нижняя часть спины вот-вот полыхнет. Кажется, на коже уже вздувались пузыри. «Ты сегодня вряд ли выспишься». Угу!
        Он заерзал, пытаясь перевернуться на бок, не издавая лишнего шума и не сдвигая компресс. Сильвия закрепила его тонкими полосками фланели, но те все время съезжали. Впрочем, двигаться уже было легче, что радовало. С другой стороны, Джейми казалось, будто возле задницы держат сосновый факел. Тем более, как ни осторожничала миссис Хардман, обмазывая его от лопаток до колен, немного жгучей жидкости все равно попало на мошонку, и между ног теперь все пылало огнем.
        Однако Джейми не стал возмущаться. Только не после того, как увидел ее руки: красные, точь-в-точь панцирь омара, со вздувающимся на большом пальце молочным пузырем. Она тоже промолчала, лишь одернула ему рубашку и погладила по спине, прежде чем отмыть от средства руки и смазать их гусиным жиром.
        Теперь она тоже спала, свернувшись на скамье возле колыбельки Честити, чтобы огородить ее от тлеющих углей в очаге. Время от времени очередное полено лопалось с громким треском, выпуская сноп искр.
        Джейми осторожно вытянул ноги. Кажется, уже лучше. Однако пройдет ли к утру спина, не пройдет, он в любом случае отправится в путь, хоть ползком. Пора уже вернуть Хардманам их постель. У него есть своя.
        Та, где спит Клэр.
        При воспоминании о жене стало еще жарче, и он вновь завертелся угрем. Мысли тоже разбегались, и он кое-как ухватил одну, словно непослушную собачонку.
        Это не ее вина! Клэр ничего плохого не сделала. Его сочли погибшим. Марсали все рассказала. В том числе и то, что лорд Джон поспешил жениться на Клэр лишь затем, чтобы спасти и ее, и Фергуса с Марсали от ареста.
        Да, и после этого уложил ее в постель! Костяшки левой руки, сжатой в кулак, зачесались. «Никогда не бей в лицо, парень,  - целую вечность назад учил его Дугал.  - Бей сразу в живот».
        Вот Джейми в живот и ударили.
        - Не ее вина,  - пробормотал он под нос, бессильно ворочаясь на подушке.
        Что, черт возьми, случилось? Как так вышло?! Почему?..
        Его лихорадило, мозг туманило от горячих волн, исходящих от тела. Словно в полусне он вдруг увидел ее голую плоть, бледную, мерцающую от пота… накрытую телом Джона Грея…
        «Мы оба трахались с тобой!..»
        На спину словно нацепили раскаленный панцирь. С раздраженным рыком Джейми повернулся на бок, содрал бинты, удерживающие на спине компресс, и наконец выпутался из его удушающих объятий. Он швырнул тряпки на пол и отбросил одеяло, чтобы прохладный воздух освежил и тело, и голову.
        Однако в хижине было слишком жарко, да и между ног пламя не унималось. Джейми стиснул кулаки, пытаясь не виться бешеным ужом.
        - Господи, молю, не дай мне натворить бед,  - зашептал он на гэльском.  - Даруй мне прощение и милость. Даруй понимание!
        Вместо этого в голове невольно мелькнуло мимолетное воспоминание о холоде: нежданное, но невероятно освежающее. Оно тут же пропало, однако пальцы по-прежнему покалывало, будто от стылого камня, и Джейми закрыл глаза, старательно представляя, как прижимается горячей щекой к ледяной стене пещеры.
        Потому что вспомнилась ему именно пещера. Та самая, где он скрывался после Каллодена, где жил долгие годы. Там его тоже трясло: от жара и боли, гнева и лихорадки, отчаяния и сладких мыслей о встрече с женой. Он словно бы вновь ощутил тот холод, который некогда сулил ему смерть, а теперь остужал горящую пустыню в голове. Джейми представил себя голым, вообразил, как всем телом вжимается во влажную шершавую стену, чтобы холод проник в него и унял бурлящий жар.
        Напряжение спало, и он задышал медленнее, старательно не замечая терпких запахов хижины: недавнего ужина, немытых тел, вони горчицы и хрена… Он пытался вдохнуть свежий северный ветер с ароматом вереска и ракитника.
        Однако вместо этого учуял…
        - Мэри,  - прошептал он, потрясенно распахивая глаза.
        Запах зеленого лука и незрелых вишен. И холодного куриного бульона. И теплой женской плоти со слабыми нотками пота, почти перебитыми жирным духом щелочного мыла, которое варила его сестра.
        Джейми вдохнул поглубже, но свежий горный воздух уже пропал, и вместо этого в легкие набилась густая вонь горчицы, заставляя натужно кашлять.
        - Да понял я, понял!  - весьма непочтительно обратился он к Богу.
        Даже после стольких лет в пещере Джейми не искал женского внимания. Однако Мэри Макнаб пришла сама, и в ее объятиях он хоть ненадолго, но нашел утешение. Джейми не пытался заменить ею Клэр, вовсе нет,  - он пошел на это скорее от отчаяния и одиночества, с благодарностью приняв ее дар.
        Так может, с Клэр было то же самое?..
        Он вздохнул, укладываясь поудобнее. Маленькая Честити издала слабый вопль, и Сильвия Хардман тут же села, что-то забормотав над колыбелькой сквозь сон.
        И тут впервые Джейми осознал, что именно означает имя девочки. Ей всего месяца три. Может, четыре, не более. А как давно пропал Габриэль Хардман? Девочки говорили, что прошло уже больше года. И вдруг - Целомудрие?
        Почему миссис Хардман назвала ее именно так: руководствуясь теми же принципами, что и со старшими дочерями, или из чистой горечи, безмолвно упрекая сгинувшего мужа?
        Джейми закрыл глаза, чтобы в темноте обрести прохладу. Слишком долго он мучается в огне, хватит!
        Глава 20
        О капусте и королях
        Он вышел незадолго до рассвета, отказавшись от помощи Пруденс и Пейшенс, однако те все равно решили проводить гостя до тракта - вдруг на полпути его скрутит паралич или он провалится в сусличью яму и подвернет лодыжку. Они переживали, что ему не хватит сил на столь дальнюю дорогу, поэтому держались рядом с обеих сторон, и их белые ручки парили в темноте возле его локтей невесомыми бабочками.
        - Что-то фургонов в последние дни стало меньше,  - не то с волнением, не то с тревогой заметила Пейшенс.  - Так ты не найдешь повозку по пути.
        - Мне любая телега с капустой подойдет,  - заверил Джейми, вглядываясь в даль.  - Я спешу.
        - Знаем. Мы же сидели под кроватью, когда Вашингтон дал тебе поручение,  - напомнила Пруденс.
        Это прозвучало не без сарказма: квакеры ведь не одобряют войну. Джейми улыбнулся: уж больно личико с тонкими губами и ясными глазами копировало строгое выражение матери.
        - Вашингтон подождет,  - сказал Джейми.  - Сперва я должен увидеть жену, а уже потом… потом все остальное.
        - Ты что, давно ее не видал?  - удивилась Пруденс.  - Почему?
        - Был по делам в Шотландии,  - пояснил он, решив не уточнять, что два дня назад они все-таки виделись.  - Там что, фургон вдалеке, как думаешь?
        Увы, то оказался погонщик со стадом свиней, и им пришлось спешно освободить ему путь, чтобы не попасть скотине на зуб. Впрочем, когда солнце встало, по тракту потянулись и фургоны.
        Большей частью они ехали из Филадельфии: как пояснили девочки, семьи лоялистов, которые не могли позволить себе путешествие по реке, спешно покидали город на чем придется: кто на телегах, а кто и вовсе пешком, унося на себе жалкий скарб. Встречались и отряды британских солдат, защищавшие их от грабителей и мародеров, а заодно повстанцев, которые могли внезапно нагрянуть из леса.
        Джейми невольно вспомнил о Джоне Грее, который уже несколько часов милосердно отсутствовал в его мыслях. Он поспешил изгнать из головы образ соперника, пробормотал под нос: «Да уходи же!» Однако эта мысль притянула за собой и другую: что, если повстанцы отпустили Грея и тот давным-давно вернулся в Филадельфию? С одной стороны, он много дней оберегал Клэр от беды, зарекомендовав себя надежным другом. Однако…
        Так, ладно. Если он обнаружит Грея в доме, то просто молча заберет Клэр, ничего ему не говоря. Если только…
        - Что, горчица еще печет, Друг Джейми?  - вежливо спросила Пейшенс.  - Ты все время шмыгаешь носом. Может, тебе дать платок?
        В ЛЕСУ ПОД ФИЛАДЕЛЬФИЕЙ
        Грея ослепило ярким солнечным светом, и в живот ему больно ткнулся мушкет.
        - Вылезайте и руки держите на виду,  - холодно велели ему.
        Грей приоткрыл здоровый глаз и увидел мужчину в потрепанном мундире Континентальной армии поверх домотканых бриджей и рубахи с расстегнутым воротником. Со шляпы незнакомца свисало индюшиное перо. Снова повстанцы. Нервно сглотнув, Грей выбрался из норы и встал, поднимая руки.
        Повстанец окинул удивленным взглядом его изувеченное лицо и ржавые кандалы, с которых свисали обрывки тряпок. Мушкет он опустил, но убирать оружие не торопился. Теперь, стоя на ногах, Грей увидел за спиной незнакомца еще нескольких человек, которые пялились на него с нескрываемым интересом.
        - Хм… И откуда вы бежите?  - настороженно спросил мужчина с мушкетом.
        Из двух возможных ответов Грей выбрал более рискованный. Если назовется белым заключенным, его или отпустят на все четыре стороны, или в худшем случае возьмут с собой, но кандалы снимать не станут. Значит, от изрядно надоевших цепей избавиться не выйдет.
        - Меня схватили британские солдаты. Обвинили в шпионаже,  - решительно заявил он.
        Ведь практически так оно и было.
        Среди мужчин поднялся одобрительный гул, они шагнули ближе, чтобы рассмотреть смельчака. Ствол мушкета наконец отвернулся в другую сторону.
        - Ясно,  - ответил обнаруживший Грея мужчина, говоривший с заметным английским акцентом,  - должно быть, он родом из Дорсета.  - И как же вас зовут, сэр?
        - Бертрам Армстронг.  - Грей торопливо назвался своим вторым именем.  - Сэр, не могли бы вы оказать мне честь и тоже представиться?
        Тот скривился было, но ответил:
        - Преподобный Пелег Вудсворт, капитан шестнадцатой Пенсильванской армии. А вы из какой дивизии будете?
        Он покосился на шапку Грея со смелой надписью.
        - Я еще не успел вступить в ряды армии,  - ответил Грей, чуть смягчая собственный акцент.  - Только собрался, как угодил в лапы британского патруля и мигом заполучил эти браслеты.
        Он поднял руки, демонстрируя кандалы. Мужчины вновь одобрительно заворчали.
        - Ладно,  - бросил Вудсворт и вскинул мушкет на плечо.  - Идемте с нами, мистер Армстронг; думаю, мы сумеем решить вашу беду.
        Глава 21
        Чертовы мужчины
        Вскоре Йен и Рэйчел добрались до тракта, где вереницей ползли лошади, мулы, фургоны и отряды ополченцев. Там Рэйчел посчастливилось сесть в повозку с ячменем, а Йен с Ролло трусили рядом до брода у Мэтсон-Форта, где была назначена встреча с Дензилом и Дотти. Увы, их прождали до самого полудня, но фургон Дензила так и не появился, и никто из ополченцев по пути его тоже не встречал.
        - Что-то случилось, наверное,  - безропотно пожала плечами Рэйчел.  - Нам лучше идти дальше, может, он нагонит нас по дороге.
        Она не тревожилась: родственники любого врача быстро привыкают к подобного рода неожиданностям. К тому же ей нравилось быть вдвоем с Йеном.
        Йен счел это решением разумным, и они перешли ручей, неся обувь в руке. Холодная вода приятно освежила ноги. Даже в лесу воздух был горячим и густым, трескучим от грозы, которая уже давно сгущалась, но никак не могла пролиться дождем.
        - Постой.  - Йен протянул Рэйчел свои мокасины, винтовку и пояс, где висели пороховой рожок, патронташ и кинжал.  - Погоди минутку, хорошо?
        Он заметил в ручье промоину, где бурный поток воды высек в скале глубокую яму. Перепрыгивая с камня на камень, Йен добрался до темного пятна под водяной рябью и с громким «плюх!» булыжником ушел на дно. Ролло, после брода мокрый по грудь, заметался взад-вперед, шумно гавкая и осыпая Рэйчел брызгами с хвоста.
        Наконец Йен показался из воды и протянул Рэйчел руку, приглашая к нему присоединиться. Та лишь многозначительно подняла винтовку. Йен, смиряясь с отказом, на четвереньках выбрался из ямы, встал на мелководье и, как Ролло, встряхнулся всем телом, рассыпая брызги.
        - Не хочешь искупаться?  - забирая ружье, спросил он с усмешкой и ладонью утер воду со лба и подбородка.  - Вода холодная, бодрит.
        - Я бы искупалась,  - ответила Рэйчел, смахивая с потного лица капельки,  - если бы мой наряд годился для купания.
        На Йене были заношенные лепты из оленьей кожи и хлопковая рубаха, выгоревшая настолько, что на бежевой ткани уже не различалась красная вышивка. Такой одежде не страшны ни вода, ни солнце, она даже мокрой выглядит вполне пристойно, а вот Рэйчел, вымокнув, походила бы на крысу-утопленницу. Причем крысу весьма неприличного вида - от воды ткань платья стала бы прозрачной и облепила все тело.
        Рэйчел невольно покосилась на набедренную повязку Йена - точнее, туда, где она только что находилась, пока Йен не приподнял ее, чтобы приладить пояс.
        Девушка со свистом втянула воздух, и Йен удивленно поднял глаза.
        - А?..
        - Не важно,  - ответила та, хотя щеки, невзирая на умывание, вспыхнули огнем. Йен проследил за ее взглядом. Когда он вновь посмотрел Рэйчел в лицо, она была готова сигануть прямиком в воду, наплевав на платье.
        - Тебя это смущает?
        Выгнув бровь, он двумя пальцами приподнял мокрую набедренную повязку.
        - Нет,  - с достоинством произнесла Рэйчел.  - Я уже видела мужской орган прежде, ты же знаешь. И не раз. Только не…  - Не тот, с которым вскоре предстоит свести более близкое знакомство.  - Не… твой.
        - Не думаю, что мой чем-нибудь отличается,  - заверил Йен.  - Но можешь смотреть, если хочешь. Я не против. Не хотелось бы тебя вдруг чем-нибудь напугать.
        - Если думаешь, что я питаю хоть какие-то иллюзии об этой штуке после стольких месяцев в военном лагере… Уж поверь, я не испугаюсь, даже когда он…
        Рэйчел осеклась, но слишком поздно.
        - Встанет,  - с усмешкой договорил Йен.  - Знаешь, хотелось бы верить. Иначе я был бы очень разочарован.

* * *
        Невзирая на жаркий румянец, заливавший ее с головы до ног, Рэйчел ни о чем не жалела. Йен ведь улыбнулся - и его радость бальзамом пролилась ей на сердце.
        С тех пор как дошли известия о затонувшем корабле, Йен ходил весьма мрачный, и пусть держался он стойко (что свойственно и горцам, и индейцам), глубины своего горя от Рэйчел не скрывал. И это грело ей душу, хотя и сама Рэйчел была опечалена трагичной кончиной мистера Фрэзера, к которому она питала глубочайшее уважение и привязанность.
        Рэйчел часто думала и о матери Йена: о том, сумела бы она ужиться с этой дамой? Вдруг та стала бы матерью и ей… Впрочем, на подобную милость Господа Рэйчел и не рассчитывала; она сомневалась, что Дженни Мюррей благосклонно отнеслась бы к невестке-квакерше; равно как и единоверцы не оценят ее стремление выйти замуж за человека с кровью на руках и католика в придачу. Рэйчел не знала даже, какой факт потрясет квакеров сильнее… Хотя индейские татуировки Йена наверняка поблекнут в свете его религиозных воззрений.
        - Как нам лучше пожениться, что скажешь?
        Йен, шагавший впереди и убиравший с дороги ветви, остановился, поджидая Рэйчел: здесь тропинка достаточно расширялась, чтобы идти вдвоем.
        - Не знаю,  - честно призналась Рэйчел.  - Я ведь не смогу креститься в твою веру, равно как и ты не сумеешь стать квакером.
        - Выходит, квакеры женятся только на своих? Не богатый же выбор… Или у вас разрешены браки между родственниками?
        Он усмехнулся краешком губ.
        - Или женятся на своих, или уходят из общины,  - сообщила Рэйчел, пропустив последнюю реплику мимо ушей.  - За редким исключением. Брак между квакером и человеком иной веры допускается лишь в самых крайних случаях - и только после того как попечители поговорят и с женихом, и с невестой. Однако это большая редкость. Боюсь, даже Доротее будет сложно получить одобрение, хотя искренность ее стремлений несомненна.
        Йен рассмеялся, вспомнив невесту Дэнни. Леди Доротея Жаклин Бенедикта Грей имела весьма смутные представления о свойственной квакерам чопорности… Хотя, например, сама Рэйчел утверждала, что те, кто считают квакерш чопорными, их просто никогда не встречали.
        - Ты спрашивала Дэнни, что они думают делать?
        - Нет,  - призналась она.  - Если честно, боюсь.
        Йен изумленно вскинул брови.
        - Боишься? Чего?!
        - И за него боюсь, и за нас. Ты ведь знаешь, что нас выгнали из общины в Вирджинии?.. Точнее, выгнали его, а я ушла вслед за ним. Брата это сильно подкосило. И теперь он наверняка хочет жениться на Дотти как подобает - представить ее собранию и получить одобрение.
        Йен мельком взглянул на нее. Рэйчел поняла, что он хочет спросить, не мечтает ли она о том же, и поспешила добавить:
        - Хотя есть ведь и другие квакеры. Те, которые не готовы сдаться на милость короля и свой долг видят в том, чтобы помогать Континентальной армии. «Воинственные квакеры», как они себя называют.
        Рэйчел невольно улыбнулась - уж слишком странно звучала эта фраза.
        - Кое-кто из них приезжал в Валли-Фордж. Собрание в Филадельфии их тоже отвергло. Дэнни с ними порой переписывается. Правда, еще не решил, стоит ли вступать в их ряды.
        - Да?
        Тропинка вновь сузилась, и Йен пошел вперед, то и дело оглядываясь через плечо в знак того, что внимательно слушает. Рэйчел отвлеклась; оленья кожа сохла медленно и липла к жилистым ягодицам, заставляя вспоминать о том, что порой мелькало под набедренной повязкой.
        - Да.  - Она отогнала ненужные мысли.  - Дело в том, что… Йен, ты знаком с понятием религиозного диспута?
        Он снова засмеялся.
        - Вижу, что нет,  - иронично продолжила Рэйчел.  - В общем, дело в том, что иногда группа… некоторых персон не согласна с учением, что…
        - А, еретики?  - услужливо подсказал Йен.  - Квакеры же вроде не сжигают своих, а?
        - Скажем так, некоторые следуют иным, нежели мы, путем,  - коротко ответила она.  - И нет, конечно же, мы никого не сжигаем. Это я к тому, что, когда люди отвергают часть какой-то доктрины, остальные постулаты своей веры они чаще всего соблюдают строже обычного.
        Йен вскинул голову, Ролло тоже. Охотники повели носом, но, не заметив опасности, продолжили путь.
        - И что?  - спросил Йен, возвращаясь к теме.
        - Поэтому, даже если Дэнни найдет в себе решимость вступить в ряды воинственных квакеров, они могут крайне неохотно принять женщину вроде Дотти. Хотя, с другой стороны, если примут ее, то и на наш брак могут взглянуть… благосклонно,  - бойко завершила Рэйчел.
        Хотя, по правде говоря, скорее рак на горе свистнет, нежели квакеры найдут общий язык с Йеном Мюрреем… и наоборот.
        - Йен, ты слушаешь?  - резковато спросила она, потому что и он, и собака крались едва ли не на цыпочках.
        Ролло взволнованно водил ушами, Йен стянул винтовку с плеча и держал ее в руке. Пару шагов спустя и Рэйчел услышала, что же их так встревожило: грохот колес и марширующие шаги. Где-то невдалеке шел военный отряд - и от одной этой мысли волоски на руках, невзирая на жару, поднимались дыбом.
        - Что?  - недоуменно повернул голову Йен, но тут же улыбнулся и подошел ближе.  - Если честно, нет. Я все думаю, что за крайний случай допускает брак с человеком иной веры? Ну, по меркам квакеров.
        Рэйчел и сама задумалась.
        - Ну…  - протянула она.
        Если честно, у нее не было ни малейшего представления, что могло подвигнуть квакеров хотя бы в мыслях допустить подобный брак… не говоря уж о том, чтобы его одобрить.
        - Знаешь, мне тут кое-что пришло в голову,  - перебил вдруг Йен.  - Дядюшка Джейми рассказывал о свадьбе своих родителей. Его отец похитил маму, и им долгое время пришлось скрываться от ее братьев, потому что Маккензи из Леоха запросто перерезали бы глотку любому обидчику.
        По мере рассказа Йен все больше оживлялся.
        - Они не могли обвенчаться в церкви, ведь там нужно заранее оглашать имена; их бы тогда немедля схватили, стоило только переступить порог. Так что они прятались, пока Эллен - это моя бабушка - не родила ребенка. Тогда ее братья уже не могли выступать против брака, и они сумели обвенчаться.  - Он пожал плечами.  - Вот я и думаю: может, для квакеров ребенок тоже считается такой же крайностью?
        Рэйчел вытаращила глаза:
        - Йен Мюррей, если ты думаешь, что я разделю с тобой ложе до свадьбы… Тогда ты на собственном опыте узнаешь, что такое настоящий крайний случай!

* * *
        Когда они достигли дороги в Филадельфию, то едва не оглохли: там оказалось на удивление шумно. И без того вечно людный тракт сейчас был забит тяжелыми фургонами со всех окрестных сел: ревели мулы, визжали дети, прикрикивали на отпрысков усталые родители, на себе тащившие телеги, доверху груженные домашним скарбом, поверх которого зачастую качалась корзина цыплят или рядом на веревке плелась недовольная свинья.
        А среди них, сгоняя гражданских с пути, шагали солдаты. Маршировали в две колонны, в полном обмундировании, обливаясь в мятых мундирах потом, с багрово-красными, ярче униформы, лицами. Порой появлялись отряды всадников - те в зеленом обмундировании красиво гарцевали на лошадях. На обочинах то здесь, то там стояли пехотинцы; офицеры досматривали фургоны: одни пропускали взмахом руки, другие велели разгружать, реквизируя груз в пользу армии.
        Йен остановился в тени деревьев, решая, стоит ли выходить на дорогу. Уже вечерело, солнце повисло над самой головой. Багажа у них с Рэйчел нет, заинтересовать солдат нечем, поэтому остановить их не должны…
        - Смотри!  - воскликнула Рэйчел, вскидывая руку и указывая на высокого офицера с другой стороны дороги.  - Это же Уильям! Надо с ним поговорить!
        В ответ Йен стиснул пальцы на ее плече, ощущая мягкость женской плоти… и ужасно хрупкие косточки.
        - Стой здесь,  - велел он и подбородком указал на плетущихся по дороге солдат, взмокших и недовольных.  - Тебе лучше не показываться им на глаза.
        Рэйчел прищурилась, но Йен уже имел опыт женитьбы и потому, отдернув руку, спешно добавил:
        - Я сам схожу поговорю с Уильямом. И приведу его сюда.
        Рэйчел открыла было рот, но он, не дожидаясь возражений, уже скрылся в кустах, велев перед этим Ролло:
        - Сидеть!
        Тот, не успев встать с насиженного местечка у ног Рэйчел, шевельнул ухом.
        Уильям выглядел усталым, взъерошенным и ужасно недовольным. Что, в общем-то, понятно. Йен слышал, как тот сдался в плен под Саратогой и потому теперь должен либо вернуться в Англию - если повезет,  - либо торчать в каком-то захолустье на севере. В любом случае о ратных подвигах бедному парню можно позабыть.
        Завидев Йена, Уильям тут же изменился в лице. Сперва изумленно вытаращил глаза, потом негодующе вздернул губу, но, оглянувшись, снова нацепил равнодушную маску. Йен удивился даже, что сумел разобрать на его лице какие-то эмоции, однако потом вспомнил почему. Дядюшка Джейми тоже всегда держал лицо, но при Йене позволял себе расслабиться.
        - Разведчик,  - коротко кивнул ему Уильям.
        Капрал, с которым он в тот момент разговаривал, обернулся, окинул Йена равнодушным взглядом, отдал Уильяму честь и влился в людской поток на дороге.
        - Какого черта тебе надо?
        Уильям мятым рукавом утер со лба пот. Откуда такая враждебность - ведь последний раз они расстались безо всяких ссор?.. Хотя тогда им было не до разговоров: Уильям пустил пулю в лоб сумасшедшему старику, который пытался зарубить Рэйчел и Йена. Левая рука с тех пор успела зажить, хотя иногда ощутимо ныла.
        - С вами желает переговорить одна леди,  - ответил Йен, старательно не замечая злобного взгляда.
        Уильям мигом просветлел.
        - Мисс Хантер?
        Глаза у него вспыхнули. Теперь прищурился уже Йен. Что ж, пусть сама ему скажет…
        Уильям махнул другому капралу и отправился вслед за Йеном. Солдаты поглядывали на незнакомца, но на вид тот был ничем не примечателен: судя по татуировке на щеках, штанах из оленьей шкуры и загорелой докрасна коже, обычный индеец, многие из которых дезертировали из британской армии, но кое-кто все-таки остался (в основном лоялисты вроде Джозефа Бранта, получившего земли в Пенсильвании и Нью-Йорке).
        - Уильям!
        Рэйчел пролетела через полянку и повисла у высокого капитана на шее с такой радостью, что тот, позабыв про недовольство, не сдержал улыбки. Йен стоял в стороне, давая ей время.
        В прошлый раз им и впрямь было не до разговоров: Ролло с рычанием трепал безжизненное тело Арчи Бага, Рэйчел, обмерев от ужаса, лежала на полу, залитом кровью, а случайные свидетели драмы взывали о помощи.
        Уильям тогда вскинул Рэйчел на ноги и впихнул ее в руки первой же попавшейся женщине - той оказалась Марсали.
        - Уведите ее отсюда,  - велел он.
        Однако Рэйчел, его каштановолосая Рэйчел, вся забрызганная кровью, вмиг собралась, стиснула зубы и переступила через тело старого Арчи (Йен видел это, валяясь на полу,  - он оторопел от шока и на происходящее смотрел как сквозь сон). Она встала на колени прямо в мешанину мозгов и крови, обмотала разрубленное плечо своим фартуком и закрепила повязку платком, а потом вместе с Марсали они вытащили его из типографии на улицу, где он благополучно потерял сознание, придя в себя, лишь когда тетушка Клэр начала зашивать рану.
        Йен не успел тогда поблагодарить Уильяма и собирался выразить свою признательность сейчас. Однако Рэйчел хотелось поговорить с ним первой, и Йен уступил. Он дожидался своей очереди, любуясь Рэйчел: тем, как ее глаза сверкают в тени орешника, а на живом лице сменяют друг друга десятки выражений.
        - Ты похудел, Уильям,  - выговаривала Рэйчел, неодобрительно проводя пальцами по его лицу.  - Вас что, плохо кормят? Я-то думала, только в Континентальной армии не хватает припасов.
        - О! Я… Последние дни я очень занят.  - Уильям, оживившийся было при встрече с Рэйчел, вновь помрачнел.  - Мы… как сами видите…
        Он махнул в сторону невидимой отсюда дороги, где то и дело каркали сержанты, перекрикивая чужие голоса и топот.
        - Да, вижу… Куда направляетесь?
        Уильям тыльной стороной ладони вытер рот и взглянул на Йена.
        - Полагаю, он сказать не может,  - заметил Йен и, погладив Рэйчел по плечу, грустно улыбнулся Уильяму.  - Мы же враги, mo nighean donn[22 - Темноволосая моя (гэльск.).].
        Тот бросил на Йена странный взгляд: должно быть, заметил чересчур нежные нотки в его голосе, и вновь уставился на Рэйчел, которую до сих пор держал за руки.
        - Уильям, мы помолвлены - Йен и я,  - пояснила та, осторожно высвобождая пальцы и беря за руку Йена.
        Уильяма передернуло. Он уставился на Йена со странной злостью, почти ненавистью.
        - Ясно,  - невыразительно произнес он.  - Полагаю, надо пожелать вам счастья. Всего хорошего.
        Он шагнул к дороге. Йен удивленно двинулся вслед за ним.
        - Постой…
        Тот развернулся и с размаху ударил его в челюсть.
        Йен рухнул в траву, и над ним вихрем пронесся Ролло, впиваясь зубами в ногу Уильяма. Рэйчел завизжала:
        - Ролло! Плохой пес!.. И ты тоже плохой пес, Уильям Рэнсом! Что за бес в тебя вселился?
        Йен сел, бережно трогая разбитую губу. Ролло под окриком Рэйчел отступил, но все равно скалил зубы и испускал из мощной груди тихий рык, не спуская с Уильяма желтых глаз.
        - Fuirich![23 - Ждать, место (гэльск.).]  - велел ему Йен и вскарабкался на ноги. Уильям сидел на земле и разглядывал порванные штаны, под которыми, хоть и несильно, кровоточил укус на бедре. Увидев, как Йен поднимается, он тоже встал. Лицо у него побагровело, словно он еле сдерживал слезы.
        Йен не хотел драться с Уильямом, но все равно встал перед Рэйчел, заслоняя ее собой. Мало ли что у того в голове, тем более он вооружен: на поясе у него висели пистолет и нож.
        - Эй, что не так?..  - спросил Йен тем же тоном, с каким обычно отец обращался к матери или дядюшке Джейми.
        Должно быть, интонации он выбрал верные, потому что Уильям, как и все Фрэзеры, медленно выдохнул.
        - Мои извинения, сэр.  - Он стоял прямо, словно проглотив жердь.  - Это было непростительно. Боюсь… мне надо идти. Я… Мисс Хантер, я…
        Он зашагал прочь, но вдруг запнулся о корень, и Рэйчел успела броситься вслед за ним.
        - Уильям! Что случилось? Может, я…
        Тот обернулся. Лицо его было искажено гримасой боли, но он все равно затряс головой.
        - Вы ничего не сможете сделать! Ничего уже не исправить,  - через силу выговорил он и повернулся к Йену, сжимая кулаки.  - Но ты, чертов подонок… Сукин ты сын. Тоже мне - кузен!
        - О…  - оторопел тот.  - Выходит, ты знаешь…
        - Да, черт возьми, знаю! Мог бы и сам рассказать!
        - Что знаешь?  - Рэйчел растерянно переводила взгляд с одного мужчины на другого.
        - Не смей, чтоб тебя, ей говорить!  - рыкнул Уильям.
        - Не глупи,  - рассудительно ответила Рэйчел.  - Естественно, он скажет мне, как только ты уйдешь. Так что лучше скажи сам. Вдруг Йен понял что-то неправильно…
        - В этом нет ничего постыдного…  - заговорил Йен, но тут же попятился, потому что Уильям вскинул кулак.
        - Думаешь?..  - Он был в бешенстве и говорил чуть слышно, почти шипел.  - Узнать, что я… я… отродье шотландского головореза? Что я чертов ублюдок?
        Как ни пытался Йен держать себя руках, понемногу тоже начал закипать.
        - Головореза, значит?  - огрызнулся он.  - Да любой мужчина с гордостью назовет себя сыном Джейми Фрэзера!
        - О…  - пробормотала Рэйчел, не давая Уильяму ответить очередным оскорблением.  - Вы об этом…
        - Что?  - тот свирепо уставился на нее.  - Что, черт возьми, ты хочешь сказать?
        - Мы с Дэнни и сами все поняли. Уже давно.  - Она пожала одним плечом, опасливо не спуская с Уильяма глаз, потому что, казалось, он вот-вот бабахнет, как двенадцатифунтовая пушка.  - Думали, ты знаешь, просто не хочешь говорить… Ты правда не знал? Ведь сходство невероятное…
        - На хрен мне сдалось это сходство!
        Забыв про Рэйчел, Йен обоими кулаками ударил Уильяма в лицо, опрокинув на колени, а потом замахнулся, чтобы пнуть в живот. Если бы удар попал в цель, на этом бы все и кончилось, но Уильям оказался быстрее. Он увернулся, поймал Йена за ногу и дернул. Тот упал, одним локтем стукнувшись о землю, извернулся и схватил Уильяма за ухо. Кажется, Рэйчел что-то вопила, он смутно слышал ее крики и даже успел пожалеть о своей импульсивности, но горячка боя вытеснила все лишние мысли и голову заволокло туманом ярости.
        Во рту было солоно от крови, в ушах звенело, но он одной рукой вцепился Уильяму в горло, а другой нацелился тому в глаза, как вдруг его схватили за плечи и силой оттащили от бессильно бьющегося на земле кузена.
        Йен затряс головой, тяжело выдохнул и оглянулся посмотреть, кто же его держит - то оказались двое пехотинцев. Его пнули в живот, выбивая остатки воздуха.
        Хотя Уильяму досталось не меньше. Он поднялся на ноги, утирая рукой кровоточащий нос, с гримасой взглянул на испачканную ладонь, поморщился и вытер ее о мундир.
        - Взять его,  - выпалил он, задыхаясь. Один глаз заплыл, но второй буравил Йена донельзя кровожадным взглядом - и тот, невзирая на обстоятельства, вновь поразился, до чего же он похож на дядюшку Джейми.
        Ролло хрипло зарычал. Рэйчел обхватила пса обеими руками, но Йен знал: ей не хватит сил удержать полуволка, если тот вдруг решит броситься на Уильяма.
        - Fuirich, a cu![24 - Место, пес! (гэльск.)]  - грозно приказал он.
        Если тот вцепится Уильяму в горло, солдаты убьют пса не колеблясь.
        Ролло послушно сел, но по-прежнему вздергивал губы, обнажая острые клыки, и беспрестанно рычал, содрогаясь всем телом.
        Уильям взглянул на пса и повернулся к нему спиной. Фыркнул, сплюнул кровь и сказал, все еще задыхаясь:
        - Отведите его к полковнику Прескотту. Этот мужчина арестован за нападение на офицера, наказание свое получит вечером.
        - Что еще за «наказание»?  - взвилась Рэйчел, протискиваясь между солдатами, держащими Йена.  - Уильям Рэнсом, да как ты смеешь? Как… как ты смеешь?!
        Она побелела от ярости, бессильно сжимая кулаки. Йен усмехнулся ей, слизывая с разбитой губы кровь. Однако Рэйчел на него не смотрела, все ее внимание занимал Уильям, выпрямившийся во весь рост и глядящий ей в переносицу.
        - Это, мадам, уже не ваши заботы,  - произнес он ледяным тоном: ровно так, как говорят взбешенные офицеры в красных мундирах.
        Казалось, Рэйчел вот-вот пнет Уильяма по ноге (Йен многое бы отдал, чтобы полюбоваться на такое зрелище), однако воспитание взяло свое, и она тоже расправила плечи (а девушкой Рэйчел была достаточно высокой, совсем как тетушка Клэр) и вздернула подбородок.
        - Ты трус и скотина!  - объявила она во весь голос. Повернувшись к мужчинам, которые держали Йена, добавила:  - И вы тоже трусы и скоты, раз подчиняетесь столь бесчестному приказу!
        Один из солдат фыркнул, но тут же закашлялся, перехватив свирепый взгляд Уильяма.
        - Взять его!  - повторил Уильям.  - Живо.
        И, развернувшись на каблуках, зашагал прочь. На спине мундира виднелась широкая полоса светлой дорожной пыли, в волосах торчали листья.
        - Идите-ка, мисс, лучше куда подальше,  - почти любезно посоветовал один из конвоиров.  - Среди солдатни вам делать нечего, особенно одной.
        - Никуда я не уйду,  - заявила та, щурясь, словно пантера перед прыжком.  - Что сделают с этим человеком?
        Она указала на Йена, который уже успел отдышаться.
        - Рэйчел…  - заговорил было он, но его перебил солдат:
        - За нападение на офицера? Наверно, дадут пять сотен плетей. Повесят вряд ли,  - бесстрастно добавил он.  - Его благородие вроде ж не сильно пострадал.
        Рэйчел побелела еще больше, а у Йена земля ушла из под ног, и он покрепче ухватился за солдат.
        - Все будет нормально, nighean,  - заверил он.  - Ролло! Sheas![25 - Фу! (гэльск.)] Они правы - в лагере тебе делать нечего. Лучше иди в город, хорошо? Расскажи тетушке Клэр, что случилось,  - она поговорит с лор… Ух!..
        Третий солдат, возникший из ниоткуда, ударил его в живот прикладом мушкета.
        - Чего разболтался, а? Заткнись! А вы…  - Он хмуро повернулся к Рэйчел.  - Вон отсюда!
        Он кивнул солдатам, и те поволокли Йена за собой.
        Тот выворачивался, чтобы попрощаться с Рэйчел и дать ей последние указания, но всякий раз его рывком встряхивали, не давая обернуться.
        Споткнувшись в очередной раз, Йен смирился и повис у них на руках. Тетушка Клэр - последняя его надежда. Если она попросит лорда Джона замолвить за него словечко или поговорит с Уилли, а может, и с самим полковником Прескоттом… Йен поднял голову: высоко ли еще солнце? Как он помнил, британцы обычно исполняют наказания после ужина… А еще Йен помнил, как выглядит спина дядюшки Джейми…
        В животе похолодело. У него шесть часов. Не более.
        Он снова рискнул обернуться. Рэйчел бежала прочь, Ролло скачками несся вслед за ней.

* * *
        Уильям осторожно вытирал ушибы обрывками носового платка. Лицо распухло и онемело; он бережно потрогал языком зубы - вроде все на месте, хотя парочка заметно шаталась, а щеку саднило от пореза. Ладно, не страшно. Все равно теперь Мюррею достанется сильнее.
        Уильяма до сих пор трясло - не от страха, а от дикого желания придушить кого-нибудь голыми руками. В то же время он начинал понемногу себе удивляться. Какого черта он творит?!
        Кое-кто из солдат, маршировавших мимо, не постеснялся посмотреть в его сторону. Уильям ответил таким злобным взглядом, что они торопливо отвернули головы - даже кожаные воротники скрипнули от натуги.
        А в чем, собственно, его вина? Мюррей сам на него бросился. А Рэйчел Хантер ни с того ни с сего обозвала трусом и скотиной. Верхнюю губу защекотало - из ноздри опять потекла струйка крови, и Уильям утер ее, высморкавшись в грязный платок.
        Кто-то шел к нему по дороге в сопровождении крупной собаки. Он выпрямился, запихивая платок в карман.
        - Помяни дьяволицу…  - пробормотал Уильям и закашлялся: горло саднило от крови.
        Рэйчел Хантер вся побелела от злости. Пришла извиниться за оскорбление? Ох, вряд ли… Чепец она сдернула и держала теперь в руке - неужто хотела вовсе бросить на землю?!
        - Мисс Хантер…  - хрипло заговорил он. Даже поклонился бы, если бы не переживал, что нос тогда опять закровит.
        - Уильям, ты не можешь!..
        - Что не могу?  - уточнил он, и она наградила его свирепым взглядом - будто бы хотела убить на месте.
        - Не притворяйся глупцом!  - рявкнула Рэйчел.  - Что на тебя нашло?
        - А что на вашего жениха нашло?  - огрызнулся Уильям в ответ.  - Разве я первым на него бросился? Ничего подобного!
        - Да, первым! Ты ударил его в лицо, просто так, ни за что…
        - А он напал без предупреждения! Если кто и трус…
        - Да как ты смеешь называть Йена Мюррея трусом, ты… ты…
        - Буду называть его как хочу - потому что он и есть трус. Как и его чертов дядюшка, этот шотландский ублюдок…
        - Его дядюшка? Ты про отца?!
        - Замолчи!  - рявкнул он, и кровь из ушибов снова заструилась по лицу.  - Не смей называть его моим отцом!
        Она выдохнула через нос.
        - Если ты это сделаешь, Уильям Рэнсом, тогда я… я…
        Уильям ощутил в животе слабость. Казалось, он вот-вот грохнется в обморок - и отнюдь не из-за ее угроз.
        - Что - ты?  - прошипел он.  - Ты же квакер. Ты не веришь в насилие. Ты не осмелишься меня и пальцем тронуть. Точнее, не сможешь,  - поправился он, заметив бешеный взгляд.  - Даже пощечины не дашь. Так что ты сделаешь?
        Рэйчел его ударила. Змеиным броском вскинула руку и вмазала по щеке с такой силой, что Уильям пошатнулся.
        - Итак, ты предал родича, отрекся от отца и вынудил меня нарушить заветы моей веры! Что еще?!
        - А, к черту все!
        Он схватил ее за руку, рывком притянул к себе и поцеловал. Впрочем, тут же отпустил, и она попятилась, испуганно вытаращив глаза и задыхаясь.
        Пес зарычал. Рэйчел посмотрела на Уильяма, плюнула на землю у его ног, утерла рот рукавом и побрела прочь. Пес, посмотрев напоследок на Уильяма, бросился вслед за ней.
        - Плеваться в людей тебе тоже велит твоя вера?  - крикнул он ей в спину.
        Рэйчел обернулась, сжимая кулаки.
        - А приставать к женщинам тебе велит твоя?!  - заорала она в ответ к немалой радости пехотинцев, стоявших на обочине, уперев ружья в землю и взирая на неожиданное представление.
        Швырнув чепец у его ног, она развернулась и зашагала прочь прежде, чем он нашелся с ответом.

* * *
        Завидев отряд солдат, Джейми сполз на сиденье фургона пониже и спустил шляпу на лицо. Кажется, его не искали, тем более что британцам сейчас все равно не до него, но вид красномундирников всегда вызывал у Джейми озноб.
        Он словно бы невзначай отвернулся к противоположной обочине, но тут услышал знакомый голос, громко чертыхнувшийся на гэльском, и, вздрогнув, обнаружил прямо перед собой перепуганного племянника.
        Джейми и сам опешил, увидав Йена связанным, перепачканным в крови и, что хуже всего, под конвоем двух краснолицых и мокрых от пота британских солдат.
        Он чуть было не спрыгнул с фургона, но сдержался, уставившись на Йена и взглядом умоляя того молчать. Тот, к счастью, и сам потерял дар речи, только выпучил глаза, побелел, словно увидев призрака, и, спотыкаясь, побрел дальше.
        - Господи,  - пробормотал Джейми.  - Он и впрямь решил, будто увидал мой дух.
        - Что?  - без особого интереса переспросил возница.
        - Я здесь сойду, сэр, если вас не затруднит остановиться. Да, благодарю!
        Он торопливо вылез из фургона, позабыв о спине, запоздало спохватился, но нога вроде бы не спешила стрелять болью… Хотя даже если бы его и скрутило, он все равно похромал бы по дороге через силу, потому что увидел впереди женскую фигурку, несущуюся в его сторону, словно кролик, удирающий от гончих. За ней бежал пес, и Джейми вдруг понял, что это вполне может быть Рэйчел Хантер.
        То и впрямь оказалась она. Джейми перехватил ее на бегу, поймав за руку. Юбки взметнулись, обсыпая их пылью.
        - Идем со мной, lass[26 - Девушка (гэльск.).],  - поспешно сказал он, обхватывая ее за талию и утаскивая с дороги. Она вскрикнула - и завизжала еще громче, когда подняла глаза и увидела его лицо.
        - Нет, я не мертвец! Потом, ладно?  - отмахнулся Джейми.  - А теперь давай вернемся на дорогу, а то кто-нибудь решит, что я утащил тебя надругаться в кустах. Ciamar a tha thu, a choin?[27 - Как дела, приятель? (гэльск.)]  - добавил он для Ролло, который усердно его обнюхивал.
        Рэйчел издала горлом странный журчащий звук и захлопала ресницами, но потом все-таки кивнула, и они вышли на тракт. Джейми улыбнулся и махнул прохожему, который стоял посреди дороги, бросив ручки телеги. Тот с сомнением прищурился, но Рэйчел после минутного замешательства выдавила кривую улыбку, и он, пожав плечами, поднял свою телегу.
        - Что… что происходит…  - прохрипела Рэйчел. У нее был такой вид, будто ее вот-вот вывернет наизнанку: она задыхалась, лицо то белело, то краснело. Чепец где-то потерялся, и темные волосы теперь в беспорядке липли к лицу.
        - Потом,  - повторил Джейми, уже мягче.  - Что с Йеном? Куда его уводят?
        Срываясь на всхлипы, она кое-как рассказала о случившемся.
        - A mh’ic an diabhail[28 - Вот же черт (гэльск.).],  - негромко произнес он, задумавшись на миг, не имеет ли в виду кого-то конкретного.
        Впрочем, эта мысль исчезла, как только Джейми посмотрел на дорогу. Примерно в четверти мили от них виднелась большая толпа беженцев из Филадельфии: они растянулись в длинную вереницу фургонов, которую с обеих сторон обтекали ровные колонны солдат в красных мундирах.
        - Так, ладно,  - мрачно сказал Джейми и взял Рэйчел за плечи.  - Успокойся, девочка. Выдохни и беги вслед за Йеном, только к солдатам близко не подходи, чтобы не заметили. Когда его освободят, скажи, что вы двое должны как можно скорее попасть в город. Идите в типографию. Да, и пса лучше возьми на поводок. Ты же не хочешь, чтобы он кого-нибудь съел?
        - Как освободят?! Почему… Что вы хотите сделать?
        Рэйчел отвела с глаз волосы и заметно собралась, хотя взгляд испуганно метался в стороны. Она походила на загнанного молодого барсука, который в панике щерит зубы. Джейми улыбнулся.
        - Хочу потолковать с сыном,  - сказал он и решительно зашагал по дороге, оставив Рэйчел одну.

* * *
        Уильяма он узнал издалека. Юноша стоял на обочине, с непокрытой головой, растрепанный, но, видимо, пытавшийся прийти в себя; руки он сцепил за спиной, пересчитывая проезжавшие мимо фургоны. Он был один, и Джейми ускорил шаг, чтобы добраться до парня прежде, чем кто-нибудь его опередит: их разговору свидетели ни к чему.
        Он не сомневался, что Рэйчел о недавней стычке рассказала далеко не все. Уж не из-за нее ли разгорелась ссора? Кажется, все началось, когда она сообщила Уильяму о помолвке с Йеном. Рассказ вышел сумбурным, но суть Джейми уловил и теперь, приближаясь к Уильяму, крепко стискивал зубы.
        Господи, неужто он тоже так выглядит, когда находится в скверном расположении духа? У парня такой вид, будто более всего на свете он желает переломать кому-то кости и сплясать на могиле… что не очень-то располагает к душевным разговорам.
        - Ладно, еще посмотрим,  - сказал себе Джейми.  - Увидим, кто на чьей могиле спляшет.
        Он подошел к Уильяму и снял шляпу.
        - Эй!  - окликнул он, не желая называть того ни по имени, ни по титулу.  - Иди-ка сюда. На минутку.
        Уильяма перекосило: жажда крови сменилась гримасой откровенного ужаса - такую же Джейми совсем недавно наблюдал на лице Йена. В иных обстоятельствах он бы рассмеялся. А так просто схватил Уильяма за плечо и, прежде чем тот опомнился, уволок за собой в ближайшую рощицу.
        - Вы!  - Уильям рывком высвободил руку.  - Какого черта вы здесь делаете? И где мой… Что вы с ним…  - Он раздраженно махнул рукой.  - Чего вам надо?
        - Поговорить с тобой, если ты хоть на минуту умолкнешь,  - холодно отозвался Джейми.  - Слушай меня, парень, я скажу, что ты должен сделать…
        - Не нужны мне ваши указания!  - огрызнулся Уильям и вскинул кулак. Джейми снова схватил его за плечо, на сей раз зажимая пальцем точку, которую показывала ему Клэр,  - прямиком под ключицей. Уильям, выпучив глаза, болезненно застонал.
        - Сейчас ты догонишь солдат, которые ведут Йена, и велишь им его освободить,  - ровным голосом произнес Джейми.  - А если нет, то я под белым флагом войду в лагерь, куда его доставят, назову свое имя и объясню командиру, кто такой Йен и из-за чего произошла драка. И все это время ты будешь стоять рядом со мной. Я ясно выразился?  - спросил он, сильнее вдавливая палец.
        - Да!  - прошипел тот, и Джейми тут же его отпустил, стискивая кулак, чтобы скрыть, как сильно трясется рука.
        - Будьте вы прокляты, сэр!  - прошептал Уильям, не спуская с него черных от ненависти глаз.  - Гореть вам в аду.
        Наверняка плечо ужасно ныло, но он не спешил разминать руку - только не перед Джейми.
        Тот кивнул, бросил напоследок: «Это само собой»  - и зашагал в лес. Скрывшись из виду, прислонился к дереву, чувствуя, как по лицу стекает пот. Спина словно окаменела; все тело тряслось. Только бы Уильям этого не заметил…
        Господи, если бы завязалась драка, он в два счета очутился бы на лопатках.
        Джейми закрыл глаза и прислушался к сердцу, бодраном колотившемуся в груди. Чуть позже он услышал топот копыт и, всмотревшись сквозь деревья, мельком увидал Уильяма, скачущего в ту же сторону, куда увели Йена.
        Глава 22
        Гроза приближается
        За завтраком в четверг я твердо уверилась: или герцог Пардлоу, или я! Если останусь в доме, до заката доживет только один из нас. Дензил Хантер уже должен был вернуться в город; раз так, он каждодневно навещает Генри в доме миссис Вудкок. Врач из него хороший, схватывает он на лету, значит, ему можно доверить и Хэла. Тогда, вероятно, и будущий тесть проникнется к зятю добрыми чувствами.
        От последней мысли я невольно рассмеялась вслух, невзирая на мучившую меня тревогу.
        Доктору Дензилу Хантеру
        От доктора К. Б. Р. Фрэзер.
        Мне необходимо срочно съездить по делам в Кингсессинг. Передаю его светлость герцога Пардлоу Вашим заботам в счастливой уверенности, что Ваши религиозные пристрастия не позволяют колотить пациента тяжелыми предметами.
        С искренним уважением,
        К.
        Постскриптум: в качестве компенсации я привезу Вам корни асафетиды и женьшеня.
        Пост-постскриптум: настоятельно рекомендую Вам не приводить Дотти, если только у Вас нет с собой пары крепких кандалов. А еще лучше - двух.
        Я присыпала записку песком и отдала Коленсо, чтобы тот отнес ее в дом миссис Вудкок, а сама тихонько прошмыгнула в парадную дверь, пока Дженни и миссис Фигг не поинтересовались, куда это, собственно, я направляюсь.
        Было едва ли семь утра, но воздух уже прогревался, раскаляя город. К полудню здесь будет нечем дышать из-за вони людских тел, животных, сточных вод, гниющих мусорных куч, смолистых деревьев, речной тины и горячих кирпичей, но пока что эти легкие ароматы лишь пикантно дополняли свежий воздух. Мне ужасно хотелось пройтись пешком, но, боюсь, ботинки не выдержали бы долгую прогулку по проселочным тропам - а если для возвращения придется ждать заката, то меня наверняка хватятся.
        К тому же нынче женщинам не стоит в одиночку разгуливать по дорогам. Что днем, что ночью.
        Я надеялась, что хотя бы три квартала до извозчичьего двора преодолею без происшествий, но на углу Волнат-стрит меня окликнул знакомый голос:
        - Миссис Фрэзер? Эй, миссис Фрэзер!
        Я изумленно огляделась и увидала в окне экипажа горбоносое лицо Бенедикта Арнольда. Его обычно пухлые щеки запали, румянец сменился бледностью, но то, несомненно, был он.
        - О!  - я присела в книксене.  - Рада видеть вас, генерал!
        Сердце застучало быстрее. От Дэнни Хантера я слышала, что Арнольда назначили военным губернатором Филадельфии, но не думала, что он приедет так скоро… если вообще объявится.
        Я не удержалась от вопроса:
        - Как ваша нога?
        Под Саратогой Арнольда серьезно ранили - причем в ту же ногу, которая была повреждена и прежде; вдобавок он сломал ее, когда свалился вместе с лошадью при штурме редута Бреймана. Бенедикт оказался на попечении армейских хирургов, и, насколько я знаю этих малых, удивительно даже, что он не только остался жив, но и сохранил обе конечности.
        На его лицо набежала тень, однако он все равно улыбнулся.
        - Пока еще при мне, миссис Фрэзер. Хоть и на два дюйма короче прежнего. Куда вы так торопитесь этим утром?
        Он наверняка обратил внимание, что со мной нет служанки или компаньонки, но, казалось, сей факт его не слишком взволновал. Генерал видел меня на поле битвы и знал, что я собой представляю.
        А я знала, что представляет собой он.
        И этот тип чертовски мне нравился!
        - О… я направляюсь в Кингсессинг.
        - Пешком?  - поразился он.
        - Вообще-то я думала взять двуколку на извозчичьем дворе. Она как раз за углом.  - Я кивнула в сторону конюшни Дэвидсона.  - Рада была повидаться, генерал!
        - Одну минуточку, миссис Фрэзер, если вас не затруднит…
        Он повернулся к своему адъютанту, сидевшему рядом, кивнул на меня и что-то спросил. А в следующую секунду дверь экипажа распахнулась и адъютант, спрыгнув с подножки, протянул мне руку.
        - Прошу, мадам,  - предложил генерал.
        - Но…
        - Капитан Эванс говорит, конюшни закрыты. Однако мой экипаж к вашим услугам.
        - Но…
        Не успела я придумать, как бы половчее возразить, меня уже втащили внутрь, усадили напротив генерала, а капитан Эванс перебрался на козлы к кучеру.
        - Полагаю, мистер Дэвидсон был лоялистом,  - сказал генерал Арнольд.
        - Был?..  - уточнила я.  - С ним случилась беда?
        - Капитан Эванс видел, как Дэвидсон с семьей покидает город.
        Так и было. Экипаж свернул на Пятую улицу, и моему взору предстал извозчичий двор с распахнутыми воротами, причем одна из створок вовсе валялась на земле. Конный двор, как и конюшня, был пуст: все фургоны, двуколки и кареты пропали с лошадьми. То ли их продали, то ли украли… В доме рядом с конюшней из разбитого окна торчали лохмотья кружевных занавесок миссис Дэвидсон.
        - Ох…
        Я сглотнула и покосилась на генерала Арнольда. Он называл меня миссис Фрэзер. Видимо, не знал о моем нынешнем браке. Я никак не решалась его поправить. И вдруг, поддаваясь внезапному порыву, и вовсе смолчала. Чем меньше интереса проявят к дому семнадцать по Честнат-стрит - причем не важно, англичане ли, американцы,  - тем лучше.
        - Я слыхал, здешним вигам досталось от британцев,  - продолжал Арнольд, с интересом меня разглядывая.  - Надеюсь, вам не слишком досаждали - вам и полковнику?
        - О, нет, нет. Не слишком.  - Я выдохнула и сменила тему:  - Однако до нас практически не доходили последние новости… про американцев, я хочу сказать. Случались ли какие-нибудь… знаменательные события?
        Он сухо хохотнул:
        - С чего начать, мадам?
        Невзирая на некоторую неловкость от неожиданной встречи, я была весьма признательна Бенедикту Арнольду за любезное предложение подвезти: влажный воздух становился гуще, а небо - белее муслиновой простыни. За короткую прогулку по городу моя сорочка успела пропитаться потом, а отправься я в Кингсессинг пешком, добралась бы вся в мыле и на грани теплового удара.
        Генерал был весьма взволнован и своим новым назначением, и грядущими военными событиями. Он, по его собственному признанию, не мог рассказать, какими именно - но Вашингтон что-то затевал. Впрочем, за волнением я видела и немалую тоску, Арнольд, будучи прекрасным воином, обречен отныне сидеть за письменным столом, и каким бы значительным это дело ни являлось, оно не могло заменить того трепета, который испытываешь, ведя за собой людей в ожесточенную битву.
        Наблюдая, как он ерзает по сиденью, то и дело сжимает кулаки и потирает бедро, я встревожилась еще сильнее. Не только за него, но и за Джейми. По натуре они совершенно разные, но у Джейми при виде бранного поля тоже мигом вскипает кровь.
        Могу лишь надеяться, что грядущая битва обойдет нас стороной…
        Генерал высадил меня у переправы: Кингсессинг располагался на другом берегу реки Скулкилл. При этом Арнольд, несмотря на рану, вышел первым и подал мне руку.
        - Миссис Фрэзер, прислать ли за вами экипаж вечером?  - осведомился он, посмотрев на зыбкое белое небо.  - Погода может испортиться.
        - О, нет-нет! Я должна управиться за час-другой. А дождя раньше четырех все равно не будет. По крайней мере, так уверяет мой сын.
        - Ваш сын? Мы с ним знакомы?
        Он наморщил лоб. Джейми говорил, генерал очень гордится своей прекрасной памятью.
        - Вряд ли. Его зовут Фергус Фрэзер, Вообще-то он приемный сын моего мужа. Он со своей супругой владеет типографией на Маркет-стрит.
        - В самом деле?  - Лицо генерала озарилось, и он усмехнулся.  - А газета называется… «Оньен», да? О ней как раз говорили сегодня в кофейне, где я завтракал. Пишут о политике и немного сатиры?
        - «Оньё»[29 - Лук (фр.).], на французском,  - поправила я со смехом.  - Фергус - парижанин по рождению, а у его жены прекрасное чувство юмора. Хотя они печатают и другие издания. И книги продают, конечно же.
        - Обязательно к ним загляну,  - заявил Арнольд.  - У меня совершенно нет книг, пришлось оставить свою библиотеку и путешествовать налегке. И все же, милая моя, как вы доберетесь в Филадельфию?
        - Найду у Бартрамов повозку,  - заверила я.  - Я бывала в их садах и прежде, мы с хозяевами знакомы.
        Вообще-то я намеревалась прогуляться пешком, чтобы оттянуть возвращение в дом на Честнат-стрит к моему брюзге пленнику (что, черт возьми, с ним делать? Особенно теперь, когда британцы ушли из города?..), тем более что идти всего-то около часа. Однако генералу я признаваться не стала, и на этой ноте мы распрощались, заверив друг друга в искреннем уважении.
        Обычно от переправы до садов Бартрама дорога занимала не более четверти часа, но я не спешила - не только из-за жары, но и потому, что мысли мои были заняты генералом Арнольдом.
        Когда?! Когда все начнется? Вряд ли в ближайшие дни - в этом я уверена. Что же произойдет, что должно случиться, чтобы этот благородный джентльмен из патриота вдруг стал предателем? С кем он заговорит, чьи слова посеют в нем смертоносное семя?..
        Господи! Я вдруг отчаянно зашептала молитву. Молю тебя, пусть это буду не я!
        От одной этой мысли меня пробило дрожью. Чем глубже я увязала в событиях прошлого, тем меньше понимала происходящее.
        Роджер тоже хотел разобраться в причинах. Он все время пытался понять: почему? Почему на переход способны лишь немногие? Могут ли они - вольно или невольно - влиять на историю? И как им - то есть нам - быть в таком случае?
        Даже зная, какая участь ждет Чарльза Стюарта, мы не сумели помешать восстанию. И сами не смогли удержаться в стороне. Однако, весьма вероятно, спасли при этом жизни тем людям, которых Джейми увел из Каллодена накануне битвы. И Фрэнка спасли… по крайней мере, я так думаю.
        Однако рассказала бы я Джейми о восстании, если бы знала заранее, какую цену нам обоим придется заплатить? Может, если бы я промолчала, мы бы избежали трагедии?
        Впрочем, ответов у меня, как и прежде, не было. Со вздохом облегчения я зашла в ворота садов Бартрама. Пара часов в прохладной тенистой зелени - именно то, чего мне так не хватает.
        Глава 23
        В которой миссис Фигг берет дело в свои руки
        Джейми задышал чаще и поймал себя на том, что невольно сжимает кулаки по мере того, как приближается к Честнат-стрит. Не только чтобы сдержать эмоции - он и без того неплохо держал себя в руках,  - но и чтобы набрать побольше сил.
        Его почти трясло от потребности увидеть Клэр, дотронуться до нее, прижать к себе. Более ничего не имело значения. Любые слова - а им, конечно же, придется поговорить - подождут. Они все отложат на потом.
        Рэйчел и Йена он оставил на углу Маркет-стрит, велел идти в типографию и искать Дженни (он вознес к небесам молитву, чтобы сестра поладила с маленькой квакершей, но, увы, надежда бесплотно растаяла, словно дым).
        Под ребрами ощущалось жжение, от которого пекло грудь и беспокойно покалывало пальцы. В городе пахло гарью; в низкое небо вился дымок. Джейми невольно обратил внимание и на другие приметы разбоя: обожженную стену, темневшее отпечатком гигантского пальца пятно сажи на штукатурке, разбитые окна, висящий на кусте драной тряпкой чепец - и до удивления заполоненные людьми улицы. Причем то были не прохожие, спешащие по своим обычным делам, а мужчины, почти все вооруженные, настороженно глядящие по сторонам или оживленно обсуждающие что-то в полный голос.
        Впрочем, не важно, что происходит, лишь бы при этом не пострадала Клэр.
        Вот и он - дом номер семнадцать. Опрятный трехэтажный особняк, откуда он так спешно бежал три дня назад. При виде здания засосало под ложечкой. Джейми словно ушел отсюда пять минут назад - и помнил каждый миг пребывания внутри. Волосы Клэр, не до конца расчесанные и обвивавшие его пушистым облаком с запахом бергамота, ванили и ее собственным свежим ароматом, когда он над ней склонился. Теплая и мягкая плоть под его ладонями. Крепкая круглая задница, прикрытая лишь тонкой тканью сорочки…
        А через минуту…
        Джейми отогнал непрошеный образ Уильяма. Он тоже подождет.
        На стук выглянула темнокожая пухлая женщина, которую он уже видел в прошлый раз, и Джейми поприветствовал ее практически теми же словами.
        - Доброго дня вам, мадам. Я прибыл за своей супругой.
        Она разинула рот, а он шагнул в дом и замер, озирая разруху.
        - Что здесь случилось?  - резко спросил он у экономки.  - Она цела?
        - Если вы о леди Грей, то да.  - Имя женщина произнесла с особенным нажимом.  - Что до остального…
        Она плавным жестом обвела прихожую, показывая на измазанные кровью стены с разбитыми панелями, обломки перил и железный остов люстры, скромно притулившейся в углу.
        - …Это все капитан лорд Элсмир. Сын лорда Джона.
        Экономка прищурилась и смерила Джейми многозначительным взглядом, говорившим без слов: она прекрасно знает, что произошло в тот день, когда они с Уильямом столкнулись лицом к лицу, и ничуть этому не рада.
        Однако Джейми некогда было переживать о ее чувствах, и он, вежливо протиснувшись мимо, зашагал по лестнице так быстро, как только позволяла нывшая спина.
        На самой верхней ступеньке он вдруг услыхал женский голос, но то была не Клэр. К удивлению, он узнал сестру - та стояла в дверях дальней спальни, загораживая выход, а за ее плечом…
        Еще после разговора с Уильямом Джейми казалось, будто все происходящее ему снится. Сейчас он и вовсе уверился, что у него галлюцинации: ведь ему привиделся герцог Пардлоу, донельзя взбешенный и в одной лишь ночной сорочке встающий с кресла.
        - Сядьте!
        Одно лишь слово, произнесенное негромким голосом, произвело на герцога сокрушительное впечатление, и он застыл, изумленно выпучив глаза.
        Подавшись вперед, Джейми увидал у сестры в руке большой пистолет, чье восемнадцатидюймовое дуло нацелилось прямиком герцогу в грудь. Лицо у Дженни было мертвенно-белым, она походила на призрака.
        - Вы слышали приказ,  - чуть слышно, почти шепотом, произнесла она.
        Очень медленно Пардлоу - а это точно был он, глаза Джейми не обманывали - сделал два шага назад и опустился в кресло.
        Джейми ощущал запах тлеющего пороха, наверняка герцог тоже.
        - Лорд Мелтон, значит…  - Дженни медленно шагнула вперед, чтобы лучше видеть Пардлоу в тусклом свете, сочившемся сквозь заколоченные ставни.  - Так вас называла моя невестка. Это верно?
        - Да,  - отозвался тот.
        Он не двигался, но Джейми видел, как герцог понемногу подбирает под себя ноги, чтобы в случае чего одним прыжком слететь с кресла. Очень тихо Джейми приблизился. Дженни должна была уже заметить его присутствие, но она слишком сосредоточилась на герцоге: ее плечи в напряжении сведены так сильно, что острые лопатки торчат под платьем парой ястребиных крыльев.
        - Это ваши люди приходили в мой дом,  - тихо продолжала она.  - Не раз и не два. Они грабили и ломали, отнимали последний кусок хлеба. Это они забрали моего мужа в тюрьму…  - пистолет было дрогнул, но тут же снова поднялся,  - где он и подхватил болезнь, которая его убила. Только шевельнитесь еще, милорд, и я выстрелю в живот. Вы умрете быстрее моего мужа, но вряд ли вам это понравится.
        Пардлоу не сказал ни слова, только чуть заметно дернул головой в знак того, что понял. Руки на подлокотниках кресла разжались. Он отвел взгляд от пистолета - и увидел Джейми. У него отвисла челюсть, глаза распахнулись, и у Дженни побелел палец на спусковом крючке.
        Джейми перехватил оружие ровно в тот момент, когда то выпустило облачко черного дыма, и грохот выстрела слился со звоном фарфоровой статуэтки на каминной полке.
        Пардлоу на миг окаменел, а потом - очень медленно - поднял руку и вытащил из волос крупный осколок.
        - Мистер Фрэзер,  - произнес он почти ровным голосом.  - Рад встрече, сэр.
        - Взаимно, ваша светлость,  - отозвался Джейми, испытывая безумное желание рассмеяться. Сдержался он лишь потому, что тогда бы Дженни немедля перезарядила пистолет и выстрелила снова - на сей раз уж в него.  - Как вижу, вы познакомились с моей сестрой, миссис Мюррей.
        - Вашей… Пресвятой Господь, так и есть!  - Пардлоу, окинув их обоих взглядом, протяжно вздохнул.  - У вас в семье все такие вспыльчивые?
        - Да, ваша светлость, благодарю за комплимент.
        Джейми положил руку сестре на спину. Сердце у нее ходило ходуном, дышала она хрипло и прерывисто. Отложив пистолет, он взял ее обеими ладонями за руку. Та оказалась ледяной, хотя в спальне с забитыми окнами было жарче, чем в преисподней.
        - Ваша светлость, окажите любезность, налейте немного того, что у вас в графине.
        Пардлоу осторожно приблизился, подавая стакан. Бренди, судя по крепкому запаху.
        - Не отпускай его,  - велела Дженни, понемногу приходя в себя. Она, смерив Пардлоу взглядом, взяла стакан и посмотрела на Джейми.  - И где, во имя Святой Марии Магдалены, тебя носило последние три дня?!
        Ответить он не успел: за дверью загремели тяжелые шаги и на пороге возникла темнокожая экономка. Задыхаясь от спешки, она взмахнула тяжелым инкрустированным серебром ружьем - причем, кажется, эта особа умела с ним обращаться.
        - Так, вы двое, а ну сию минуту сели!  - деловито велела она, переводя ствол с Пардлоу на Джейми.  - Если думаете, что можете вот так запросто явиться сюда и забрать этого человека, то…
        - Я же сказал, мадам… прошу прощения, не соблаговолите ли назвать свое имя?
        - Что?..  - Экономка смущенно моргнула.  - Я… Миссис Мортимер Фигг, хотя это не ваше дело.
        - Как скажете,  - заверил Джейми. Он так и не сел, в отличие от герцога.  - Миссис Фигг, как я уже говорил, я прибыл лишь за своей супругой, не более того. Если скажете, где она, я немедля вас покину. А вы можете заниматься своими делами,  - добавил он, покосившись на Пардлоу.
        - Вашей женой, значит…  - повторила миссис Фигг, нацелив на него ствол.  - Ясно. Только, думаю, нам всем лучше сесть и подождать, пока не вернется лорд Джон, пусть он скажет, что обо всем этом думает.
        - Не глупите,  - раздраженно отозвалась Дженни.  - Вы прекрасно знаете, что Клэр - жена моего брата, она сама вам говорила.
        - Клэр?!  - воскликнул Пардлоу, вскакивая с кресла. Графин он все еще держал в руке.  - Она ведь жена моего брата!
        - Вовсе нет,  - сухо сказал Джейми.  - Моя, и я буду весьма признателен, если все-таки кто-нибудь скажет, где ее черти носят.
        - Она отправилась в место над названием Кингсессинг,  - тут же ответила Дженни.  - Собрать разные травы. Мы врачевали этого mac na galladh[30 - Сукин сын (гэльск.).].  - Она бросила на Пардлоу злобный взгляд.  - Если б я знала, кто вы такой, mh’ic an diabhail[31 - Отродье дьявола (гэльск.).], подсыпала бы вам в тарелку толченого стекла!
        - Не сомневаюсь,  - пробормотал Пардлоу, отпив прямиком из графина, и посмотрел на Джейми.  - Полагаю, вы осведомлены, где сейчас мой брат?
        Джейми недоуменно вскинул брови, по спине пробежал неприятный холодок.
        - Разве его нет?
        Пардлоу широким жестом обвел гостиную, предлагая Джейми поискать самому. Тот, не обращая более на него внимания, обратился к экономке:
        - Мадам, когда его видели последний раз?
        - Когда вы с ним сиганули в чердачное окно,  - коротко бросила она и ткнула Джейми под ребра длинным стволом.  - Fils de salope[32 - Сукин сын (фр.).], что вы с ним сделали?
        Джейми пальцем осторожно отвел ружье в сторону. Заряжено, хотя курок не взведен.
        - Два дня назад мы расстались с ним в лесу.  - От странной тревоги запульсировала спина. Он шагнул назад, прислоняясь к стене, чтобы снять нагрузку с поясницы.  - Я думал найти его тут… с моей женой. Ваша светлость, могу ли узнать, вы-то как здесь оказались?
        - Клэр его похитила,  - вставила Дженни, не давая герцогу открыть рот. Тот выпучил глаза, то ли возмутившись подобному заявлению, то ли потому, что она перезаряжала пистолет.
        - О, да? И зачем же, она не говорила?
        Сестра смерила его взглядом.
        - Она боялась, что в поисках брата он перевернет весь город и в этой суматохе схватят тебя.
        - Что ж, думаю, теперь я вне опасности,  - заверил он Дженни.  - Может, стоит его отпустить, что скажешь?
        - Нет,  - решительно заявила та, загоняя пулю пыжом. Потом достала из кармана фартука пороховой рожок.  - Нельзя, он может умереть.
        - Правда?  - Джейми задумался, разглядывая герцога, который начинал понемногу багроветь.  - С чего бы вдруг?
        - Он задыхается. Клэр боялась, если мы его отпустим, он помрет прямо на улице, и ее замучает совесть.
        - Понятно.  - Смех мучил его все сильнее, но Джейми мужественно держался.  - Поэтому ты решила пристрелить его в доме, чтобы он не страдал почем зря на улице?
        Синие глаза недобро прищурились, хотя Дженни не отрывала взгляда от тонкой пороховой струйки, сыпавшейся на запал.
        - Я не собиралась стрелять в живот,  - призналась она, правда, по поджатым губам было понятно, что очень бы хотела.  - Я думала продырявить ему колено. Или отстрелить пару пальцев.
        Пардлоу издал странный звук, который можно принять за негодование, но, зная этого человека, Джейми не сомневался, что то был сдавленный смешок. Только бы сестра не поняла… Он хотел спросить, давно ли герцога держат в плену, но тут в дверь заколотили. Джейми посмотрел на миссис Фигг, но экономка все еще недоверчиво разглядывала его, не спеша убирать ружье или тем паче спускаться по лестнице, чтобы встретить гостя.
        - Входите!  - крикнул Джейми, высовывая голову в коридор, и поспешил вернуться, пока миссис Фигг не решила, будто он хочет сбежать, и не пустила ему в задницу заряд дроби.
        Дверь внизу хлопнула, и повисла долгая пауза - видимо, посетитель оглядывал разгромленную прихожую. Наконец на лестнице зазвучали быстрые легкие шаги.
        - Лорд Джон!  - выдохнула миссис Фигг, просветлев лицом.
        - Сюда!  - позвал герцог, и шаги повернули к спальне.
        В следующий миг на пороге возник невысокий силуэт в очках. Дензил Хантер.
        - Merde!  - воскликнула миссис Фигг, направляя на пришельца ружье.  - Я хотела сказать, пастырь иудейский… Вы-то, во имя всего святого, кто еще такой?!

* * *
        Джейми заметил, что Хантер побелел пуще Дженни. Однако тут же, не колеблясь, шагнул к Пардлоу и произнес:
        - Друг Грей, я Дензил Хантер. Врач, прибыл по просьбе Клэр Фрэзер наблюдать за лечением.
        Герцог выронил графин, и тот грохнулся о плетеный коврик, расплескивая остатки содержимого.
        - Вы!  - Он вскочил и расправил спину. По правде говоря, ростом Пардлоу значительно уступал Хантеру, но, видимо, сказывалась армейская привычка.  - Вы, тот самый пройдоха, которому хватило безрассудства обольстить мою дочь, смеете заявляться сюда и предлагать свои услуги?! Убирайтесь вон, пока я не…
        Пардлоу, кажется, совсем позабыл, что он в одной лишь сорочке. Не нащупав на поясе оружия, герцог подобрал с пола графин и замахнулся, намереваясь снести Хантеру голову.
        Тот успел присесть, а Джейми перехватил герцога, пока он еще чего-нибудь не натворил. Дэнни выпрямился, полыхнув глазами за стеклами очков.
        - Я не соглашусь ни с таким описанием своего поведения, ни с попыткой очернить репутацию вашей дочери,  - резко сказал он.  - Разве что разум ваш одурманен болезнью или лекарствами, потому что человек, произведший на свет и воспитавший столь дивное создание, как Доротея, не посмеет столь подло отзываться о ней или иметь так мало веры в силу ее характера. Вы и впрямь считаете, будто ее можно запросто соблазнить?
        - Уверен, герцог подразумевал вовсе не плотское совращение,  - торопливо вставил Джейми, выкручивая Пардлоу запястье, чтобы отобрать графин.
        - Так это, по-вашему, достойное джентльмена поведение - заставить юную девушку убежать из дому?!  - прогремел герцог, выронив-таки под натиском Джейми графин.
        Тот упал в камин, во все стороны брызнув стеклом, однако герцог даже не вздрогнул.
        - Любой джентльмен первым делом должен получить одобрение у отца юной леди, прежде чем вообще к ней приблизиться!
        - Я так и сделал,  - негромко сказал Дензил.  - Точнее, я сразу же вам написал, извиняясь, что не могу обратиться лично, и объяснил, что мы с Доротеей хотим пожениться и были бы рады услышать ваше благословение. Однако, боюсь, письмо вы не успели получить до отплытия в Америку.
        - Ох, неужели?! Благословение мое вам понадобилось, да?  - Пардлоу фыркнул, откидывая с лица пряди спутанных волос.  - Отпустите меня уже, в конце концов! Что я, по-вашему, могу с ним сделать - придушить собственным шейным платком?
        - И это тоже.  - Джейми ослабил хватку, однако по-прежнему придерживал герцога за плечи.  - Дженни, не могла бы ты убрать пистолет подальше от его светлости?
        Та послушно сунула пистолет Дензилу; тот невольно взял его и тут же недоуменно воззрился на оружие в своих руках.
        - Вам он нужнее.  - Дженни мрачно покосилась на Пардлоу.  - Если застрелите герцога, скажем, вы просто защищались.
        - Ничего подобного!  - возмутилась миссис Фигг.  - Думаете, я могу сообщить лорду Джону, что его брата хладнокровно прикончили прямо у меня на глазах?..
        - Друг Джейми,  - перебил ее Дензил, протягивая ему пистолет,  - пожалуй, нам стоит отпустить отца Доротеи под мою ответственность. Мне кажется, тогда разговор станет более вежливым.
        - Возможно,  - не без сомнения согласился Джейми и отпустил Пардлоу, забрав оружие.
        Дэнни приблизился к герцогу, отмахнув осколки стекла в сторону, и внимательно посмотрел ему в лицо.
        - Буду рад поговорить с вами, Друг, и заверить в самых искренних намерениях относительно вашей дочери. Однако пока меня волнует ваше дыхание и хотелось бы вас осмотреть.
        Герцог и впрямь посвистывал, лицо у него приобретало синюшный оттенок. Впрочем, после слов Дензила он вновь побагровел:
        - Не смейте меня трогать, вы… вы… шарлатан!
        Дензил огляделся и решил спросить у Дженни, как у самого верного источника сведений.
        - Что Друг Клэр говорила о его недуге и лечении?
        - Астма. Кофейная настойка хвойника. Клэр называла это средство эфедрой,  - лаконично ответила та и добавила, повернувшись к Пардлоу:  - Знаете, я могла бы и не говорить. Пусть вы задохнулись бы насмерть. Но, как по мне, это не по-христиански. А квакеры христиане?  - с любопытством уточнила она у Дэнни.
        - Да,  - ответил тот, осторожно приближаясь к герцогу, которого Джейми, надавив на плечи, вынудил сесть в кресло.  - Мы верим, что в каждом человеке есть божественный свет… Хотя порой разглядеть его непросто,  - пробормотал он вполголоса, однако достаточно громко, чтобы Джейми (и герцог заодно) его услышал.
        Пардлоу силился вдохнуть сквозь вытянутые губы, не сводя при этом с Дензила взгляда. Хватая ртом воздух, он выдавил:
        - Не смейте… меня лечить, сэр.  - Долгая пауза. Миссис Фигг встрепенулась и шагнула к двери.  - Я не оставлю… дочь… в ваших лапах…  - Выдох. Вдох.  - Лучше убейте.  - Выдох. Вдох.  - Не думайте… что если спасете меня… я стану вашим… должником.
        Под конец фразы он вконец посерел, и Джейми встревожился не на шутку.
        - Дженни, у него есть лекарство?
        Сестра поджала губы, но все-таки кивнула и, бросив на герцога еще один взгляд, выбежала из комнаты.
        Хантер осторожно, будто подкрадываясь к дикому зверю, приблизился и схватил герцога за запястье, пристально вглядевшись ему в глаза, хотя Пардлоу, щурясь, так и норовил отвести взгляд, даже невзирая на свое удушье. Джейми в который раз восхитился силой его духа… Правда, надо признать, Хантер ему практически не уступал.
        Он так отвлекся на разворачивающуюся драму, что невольно вздрогнул, когда в дверь шумно заколотили. Та распахнулась, и снизу донесся хриплый крик его племянника: «Мама!» в унисон с ее взволнованным стоном «Йен!». Джейми выглянул из комнаты и, перегнувшись через остатки перил, увидал сестру в объятиях ее сына.
        Тот жмурил глаза, и щеки у него были мокрыми, и мать он сжимал все крепче, будто боялся отпустить. Джейми невольно сглотнул комок в горле. Что отдал бы он, лишь бы еще раз обнять свою дочь?
        За их спинами он увидал Рэйчел Хантер, та с улыбкой глядела на сына с матерью, едва сдерживая слезы. Она вытерла нос платком, случайно подняла голову и увидала Джейми.
        - Мисс Рэйчел,  - улыбнулся он и указал ей на кувшин, стоящий на краю стола, должно быть, с лекарством Пардлоу.  - Не могли бы вы принести сюда тот кувшин? И поскорее.
        Герцог хрипел так сильно, что было слышно даже в коридоре. Хуже ему вроде бы не становилось, но дышал он с трудом.
        Хрипы на мгновение заглушились грузными шагами миссис Фигг, которая с ружьем наперевес вышла из комнаты. Она посмотрела на трогательную сценку и перевела взгляд на Рэйчел, с кувшином поднимавшуюся по лестнице.
        - А это еще кто?  - властно спросила она у Джейми, уже, слава богу, не тыкая в него стволом.
        - Сестра доктора Хантера.  - Он на всякий случай загородил девушку от взвинченной экономки.  - Мисс Рэйчел, средство в кувшине нужно вашему брату.
        Миссис Фигг недовольно хмыкнула, но все-таки отступила, пропуская Рэйчел в комнату. Смерив ледяным взглядом Дженни с Йеном, которые наконец расцепились и теперь шумно обсуждали что-то на гэльском, лихорадочно размахивая руками и то и дело перебивая друг друга, она развернулась и последовала за Рэйчел. Джейми замешкался было, больше всего желая выскочить из дому и бегом отправиться в Кингсессинг, но болезненное чувство долга вынудило его тоже вернуться в спальню.
        Дэнни сидел на табурете, который отодвинул от туалетного столика, и, держа герцога за запястье, спокойно ему втолковывал:
        - Вы вне опасности, как и сами наверняка знаете. Пульс ровный, хотя дыхание несколько затруднено… О, это та самая микстура, о которой говорила дама из Шотландии? Спасибо, Рэйчел, налей, пожалуйста…
        Рэйчел, привыкшая к подобным ситуациям, уже цедила черно-коричневую жижу, более всего походившую на содержимое плевательницы, в стакан из-под бренди.
        - Вот, позволь…
        Дензил хотел передать стакан герцогу, но тот схватил его сам и опорожнил наполовину одним глотком, едва не захлебнувшись. Хантер спокойно дождался, когда тот прокашляется, и протянул носовой платок.
        - Я слышал, есть мнение, что подобные проблемы с дыханием могут быть вызваны чрезмерной усталостью, резкими перепадами температуры, воздействием пыли или дыма и в некоторых случаях сильным волнением. Если так, полагаю, нынешний приступ вполне мог стать результатом моего неожиданного появления, и в таком случае приношу извинения.
        Дэнни забрал платок и вернул Пардлоу стакан, мудро воздержавшись от совета пить глотками поменьше.
        - Возможно, я сумею возместить ущерб. Как вижу, вашего брата до сих пор нет - а он вряд ли пропустил бы подобное сборище, если только не лежит мертвым где-нибудь в подвале, до чего, надеюсь, еще не дошло. Когда его видели последний раз?
        - Я… вообще не видел…
        Дыхание у герцога выравнивалось, лицо приобретало обычный для него цвет, хотя его портила прежняя дикая гримаса.
        - А вы - видели?
        Хантер снял очки и улыбнулся. Джейми поразило необычайное добродушие его взгляда. Он посмотрел на Рэйчел: у нее глаза были карими, не такими оливково-зелеными, как у брата, и хоть и кроткими, но не без воинственного огонька. А последнее качество в женщинах Джейми ценил.
        - Да, Друг, видел. Мы с вашей дочерью столкнулись с ним в лагере ополченцев недалеко от города. Его пленили и…
        Пардлоу и Джейми взволнованно охнули в один голос, и Хантер вскинул руку, призывая помолчать.
        - …Нам удалось организовать ему побег. При пленении его избили, хоть и не очень сильно, и я врачевал ему раны.
        - Когда?  - спросил Джейми.  - Когда это было?
        Сердце радостно екнуло: все-таки славно, что Джон Грей не погиб.
        - Прошлой ночью,  - ответил Дэнни.  - А сегодня утром его хватились. И, кажется, так и не поймали; хотя всю дорогу до Филадельфии я расспрашивал о нем всех ополченцев, которые только попадались по пути. Думаю, до города доберется он нескоро, потому что в лесах полно народу, не меньше, чем на тракте. Но рано или поздно он должен вернуться.
        Пардлоу протяжно выдохнул.
        - Господи,  - пробормотал он и закрыл глаза.
        Глава 24
        Желанная прохлада среди зноя, утешение в пучине горя
        Здесь царил прохладный зеленый рай. Сады - деревья, кусты, виноградники и цветы всех мастей с разбросанными то здесь то там разнообразия ради странными грибницами - покрывали многие сотни акров. Джон Бертрам большую часть жизни собирал ботанические образцы по всей Америке, и едва ли не каждый экземпляр он привез и посадил лично. Жаль, мне не довелось познакомиться с этим достопочтенным джентльменом: он скончался в прошлом году, оставив свои чудесные сады в умелых руках детей.
        Младшего мистера Бертрама (вообще-то ему было за сорок, но его так называли, чтобы отличать от старшего брата) я нашла в глубине сада; он сидел в тени огромной лозы, укрывавшей половину веранды, и зарисовывал в журнал горстку бледных длинных корешков, лежавших перед ним на салфетке.
        - Женьшень?  - уточнила я, склоняясь над столом.
        - Да,  - отозвался тот, не отрывая глаз от тонкой линии, выходившей из-под пера.  - Доброе утро, леди Грей. Как вижу, он вам знаком?
        - Женьшень часто встречается в горах Северной Каролины, где я… жила прежде.
        Вроде бы случайная фраза застряла в горле. Из ниоткуда пахнуло лесами Риджа: душистой пихтой и сладким тополиным соком с затхлыми нотками «древесных ушек» и привкусом дикого муската.
        - Да, конечно.
        Завершив линию, Бертрам опустил перо, снял очки и посмотрел на меня с видом человека, одержимого растениями и уверенного, что весь прочий мир обязан разделять его страсть.
        - Это китайский женьшень; хочу посмотреть, приживется ли на нашей почве…  - Он махнул рукой на пышный сад.  - Каролинские сорта чахнут, а канадский не желает даже приниматься!
        - До чего упрямый. Наверное, ему слишком жарко,  - заметила я, беря табурет, на который мне указали, и ставя корзинку на пол. Блузка липла к телу, между лопатками расползалось влажное пятно, пот капал с волос на шею.  - Женьшень предпочитает места попрохладнее.
        В мыслях тут же расцвели яркие воспоминания о Ридже, и вокруг меня поднялись невидимые стены сгинувшего дома, обдуваемого холодным горным ветром. Казалось, опусти руку - и пальцы нащупают мягкую шерстку Адсо. Я с трудом сглотнула.
        - Да, нынче жарко,  - кивнул Бертрам, хотя сам выглядел суше корешков, лежавших на столе в пятнистой тени от лозы.  - Леди Грей, не желаете ли освежиться? У нас в доме есть негус со льдом.
        - Было бы замечательно,  - бодро согласилась я.  - Однако подождите… со льдом?!
        - О, у меня и Сисси есть большой ледник у реки,  - гордо заявил тот.  - Минуточку, только скажу ей…
        Мне хватило предусмотрительности захватить из дому веер, и теперь я достала его из корзинки. Ностальгия вдруг обрела неожиданный смысл. Мы ведь можем вернуться! Джейми оставил службу в армии, чтобы отвезти тело погибшего кузена в Шотландию. По возвращении мы собирались раздобыть печатный станок и вновь обосноваться в Северной Каролине, орудуя во имя революции уже не мечом, но словом.
        Планы эти растоптало (как и мою будущую жизнь) известие о его гибели. Но теперь…
        По спине пробежали острые мурашки, и, должно быть, охватившее меня лихорадочное возбуждение отразилось и на лице, потому что мистер и мисс Бертрам вытаращили на меня глаза. Они были близнецами, хоть и не слишком походили друг на друга внешне, но порой их лица принимали одно и то же выражение: как, например, сейчас, когда оба взирали на меня с удивлением.
        Естественно, я не могла поделиться с ними своей радостью… Впрочем, в этом не было и нужды, и я принялась потягивать негус (портвейн, смешанный с горячей водой, сахаром и специями, а потом охлажденный - и впрямь охлажденный!  - до удивительно приятного вкуса) и вслух восхищаться новыми изменениями в саду Бертрамов, и без того известном красотой и разнообразием. Старый мистер Бертрам потратил на него более полувека, а его дети, видимо, унаследовали не только сад, но и страсть к растениеводству.
        - …И мы прочистили ручей и поставили новый сарай под рассаду, побольше,  - хвасталась Сисси Бертрам.  - У нас много желающих купить горшечную лозу и цветы для гостиной или зимнего сада! Хотя не знаю…
        Пыл ее поугас, и заговорила она уже с сомнением.
        - Вся эта суматоха из-за войны плохо сказывается на делах.
        Мистер Бертрам кашлянул и негромко произнес:
        - Это как посмотреть. Боюсь, на лекарства спрос только возрастет.
        - Но если солдаты уходят…  - с надеждой начала мисс Бертрам, но ее брат, более трезво взирающий на положение дел, покачал головой.
        - Друг Сисси, разве ты не чувствуешь грозу?  - тихо спросил он.  - Она все ближе и ближе.
        Он поднял голову, словно бы принюхиваясь, а сестра взяла его за руку, вместе с ним вслушиваясь в шум далекой стычки.
        - Мистер Бертрам, я и не знала, что вы квакеры,  - заговорила я, лишь бы нарушить зловещее молчание.
        Оба заморгали и улыбнулись.
        - О,  - сказала мисс Бертрам.  - Отца изгнали из собрания много лет назад. Но детские привычки порой прорезаются в самый неожиданный момент.  - Она пожала пухлыми плечами - вроде бы и с улыбкой, но не без некоторого сожаления.  - Вижу, у вас, леди Грей, есть список?
        Я наконец вспомнила о делах, и весь последующий час мы бурно обсуждали преимущества и изъяны тех или иных лекарственных средств, перебирая в сарае пучки сушеных трав и срезая свежие на грядках. Осознав, что скоро мы вернемся в Ридж (и благодаря меткому замечанию мистера Бертрама о грядущем росте спроса на лекарства), я приобрела гораздо больше, чем собиралась, не только пополнив свои запасы (включая фунт сушеного китайского хвойника… что, черт возьми, мне делать с герцогом?!), но и прикупив хинина, девясила и даже лобелии, не считая обещанных Хантеру асафетиды и женьшеня.
        В итоге оказалось, что в корзинку все не помещается, и мисс Бертрам предложила запаковать остатки и отправить вечером с одним из садовников, который живет в Филадельфии.
        - Хотите напоследок посмотреть на наш новый ручей?  - спросила она, мельком взглянув на небо.  - Еще не все готово, правда… Однако то, что есть, выглядит здорово, и в это время дня там очень прохладно.
        - О, спасибо, мне и правда… Подождите-ка! У вас там, случайно, нет свежего стрелолиста?
        В список я его, конечно же, не включала, но вдруг все-таки повезет?..
        - Есть!  - воскликнула она.  - Уйма!
        Мы стояли в одной из самых больших сушилен, и день уже клонился к вечеру; сползающее к горизонту солнце полосило стены сарая блестящим золотом, высвечивая дождь из пыльных частичек от сохнущих цветов. Мисс Бертрам, не колеблясь, выхватила из горы инструментов на столе деревянную лопатку и короткий нож.
        - Хотите сами срезать?
        Я радостно засмеялась. Копаться голыми руками в сырой глине - большинство женщин (особенно в одетых в бледно-голубой муслин) пришли бы от такого предложения в ужас. Однако мы с мисс Бертрам говорили на одном языке. Я уже несколько месяцев не возилась в земле, и кончики пальцев покалывало от нетерпения.

* * *
        Ручей и впрямь оказался на диво прекрасен: берега обрамляли ивы и белые березы, отбрасывающие густую тень на заросли настурции, азалии и сочно-зеленого кресса. Я почти воочию чувствовала, как выравнивается у меня артериальное давление, пока мы с Сисси, прогуливаясь, болтали о всяческих пустяках.
        - Вы не будете против, если я спрошу о квакерах? Одного моего коллегу, тоже квакера, изгнали из собрания, и его сестру заодно, потому что он, будучи хирургом, вступил в ряды Континентальной армии. Вы говорили об отце… Мне вот стало интересно: а это вообще имеет значение? Жить вне общины?
        - А!  - Она неожиданно рассмеялась.  - Думаю, это зависит от человека - что для него значит быть квакером. Возьмем моего отца, к примеру: его исключили за отказ признавать божественную сущность Иисуса Христа, однако он все равно ходил на собрания. Для него ничего не изменилось.
        - О.  - Звучит обнадеживающе.  - А если… Если дело касается женитьбы? Обязательно ли быть в какой-нибудь общине, чтобы заключить брак?
        Она задумалась.
        - Допустим, если женятся два квакера… то не нужен ни священник, ни какие-то сложные обряды. Брак у нас не является таинством. Но его, как вы наверняка знаете, обязательно надо заключать перед свидетелями - другими квакерами,  - добавила она, озадаченно хмурясь.  - А это будет непросто, если одного, или даже обоих, изгнали.
        - До чего же интересно… спасибо!
        Я задумалась, как это скажется на Дензиле и Доротее… и, если уж на то пошло, на Рэйчел и Йене.
        - А могут ли квакеры заключать брак с… э?э?э… не квакером?
        - Да, конечно. Хотя, думаю, в итоге община изгонит обоих,  - с сомнением добавила Сисси.  - Правда, в исключительных обстоятельствах возможно все. Думаю, решают в таких случаях старейшины.
        Не хватало нам еще «исключительных обстоятельств». Впрочем, я все равно поблагодарила Сисси и продолжила разговор о растениях.
        Она была права: стрелолиста и впрямь оказалась уйма! В ответ на мое изумление мисс Бертрам радостно улыбнулась и оставила меня в одиночестве, заверив напоследок, что я могу взять, если пожелаю, еще и лотос, и даже корневища тростникового аира.
        - И свежий кресс, конечно же,  - бросила она уже через плечо, махнув рукой на островки густой зелени.  - Все, что пожелаете!
        Она предусмотрительно захватила для меня мешковину, и я бережно, стараясь ничего не раздавить, расстелила ее на земле и встала коленями, подбирая, как могла, юбки. Над водой дул слабый ветерок, и я облегченно вздохнула, радуясь и неожиданной прохладе, и долгожданному уединению. Компания растений всегда меня успокаивала, и после суматохи последних дней (когда приходилось пусть не общаться, но, по крайней мере, терпеть присутствие других людей, которых все время надо убеждать, упрекать, направлять, запугивать, обманывать и гонять…) внезапная тишина, нарушаемая лишь шорохом листьев и журчанием реки, бальзамам проливалась на душу.
        Передышка очень кстати. Если вспомнить Джейми, Джона, Хэла, Уильяма, Йена, Дэнни Хантера и Бенедикта Арнольда (не говоря уж о капитане Ричардсоне, генерале Клинтоне, Коленсо и всей это чертовой Континентальной армии), представители мужского пола изрядно потрепали мне нервы.
        Я неторопливо рылась в земле, складывая корневища в корзину и перемежая каждый слой стеблями кресса. По лицу и между грудями струился пот, но я его не замечала. Казалось, я тихонько таю, дыханием и плотью обращаясь в ветер, землю и воду.
        В деревьях гулко звенели цикады; комары и мошки сбивались в низкие тучи над головой. К счастью, мне они почти не досаждали, лишь изредка забивались в нос или чересчур близко пролетали у лица; должно быть, моя кровь двадцатого века была для здешних насекомых не слишком аппетитной, и меня - благодать для садовника!  - почти не кусали.
        Убаюканная отсутствием мыслей, я потеряла счет времени и пространству, и, когда перед глазами вдруг возникла пара больших стоптанных ботинок, в первый момент я недоуменно захлопала ресницами, словно бы наткнулась на лягушку.
        И лишь потом подняла глаза.

* * *
        - О,  - глуповато сказала я.  - Это ты!
        Я выронила нож и радостно вскочила на ноги.
        - Где тебя, черт возьми, носило?!
        Джейми улыбнулся и взял меня за руки - грязные, мокрые… Его ладони были большими и твердыми.
        - В телеге с капустой,  - ответил он и оглядел меня с головы до пят, улыбаясь еще шире.  - Славно выглядишь, саксоночка. Ты очень красивая.
        - А ты не очень,  - откровенно признала я. Он заметно истрепался, похудел и явно не выспался. Лицо, пусть и выбритое, измождено донельзя.  - Что случилось?
        Он хотел ответить, но вдруг передумал. Выпустил мои руки, хрипло кашлянул и посмотрел прямо в глаза. Улыбка пропала.
        - Ты ведь легла в постель к Джону Грею?
        Я, изумленно моргнув, нахмурилась.
        - Ну, не совсем так.
        Джейми вскинул брови.
        - Он все мне рассказал.
        - И что именно?  - полюбопытствовала я.
        - Хм…  - теперь нахмурился уже он.  - Грей сказал, что вступил с тобой в интимную связь. С чего бы ему врать?
        - О. Тогда все верно. Интимная связь - да, так будет точнее.
        - Но…
        - Насчет «легла в постель»… Прежде всего, что постели не было. Начали мы на туалетном столике, а закончили, если не изменяет память, на полу…
        Джейми вытаращил глаза, и я поспешила исправить неверное впечатление:
        - …Кроме того, эта фраза означает, что мы намеренно решили заняться любовью и в обнимку отправились в спальню. Однако все было совсем не так. Э?э?э… может, присядем?
        Я указала на грубо сколоченную скамью, утопавшую в сливочных сугробах лютиков.
        Узнав о спасении Джейми, о той ночи я больше не вспоминала, но, кажется, для него это все-таки важно. Попробуй теперь объяснись…
        Он сдержанно кивнул и повернулся к скамье. Я последовала за ним, обратив внимание, как неловко он держит спину.
        - Поясница болит?  - хмуро спросила я, когда Джейми кое-как пристроился на сиденье.
        - Что между вами было?  - ответил он вопросом на вопрос. Вежливо, но довольно жестко.
        Я набрала полную грудь воздуха… и беспомощно выдохнула, раздувая щеки.
        Джейми зарычал. Я недоуменно захлопала ресницами: никогда в жизни не слышала от мужа таких звуков… по крайней мере, в свой адрес. Видимо, для него это и впрямь очень важно.
        - Ну…  - неловко начала я, присаживаясь рядом на краешек скамьи.  - А что именно сказал Джон? Помимо «интимной связи».
        - Он предложил мне его убить. И если ты сейчас тоже заявишь, чтобы я тебя убил, вместо того чтобы рассказать подробности, предупреждаю сразу: я за себя не ручаюсь!
        Я пристально посмотрела на Джейми. Он пока еще держался, но и впрямь был крайне взвинчен.
        - Э?э?э… Если честно, не знаю, с чего начать.
        - С начала,  - предложил он, уже не скрывая раздражения.
        - Я сидела у себя в спальне, пила сливовый бренди и подумывала о самоубийстве. Чтобы ты знал,  - в тон ему отозвалась я.
        Ждала, он что-нибудь скажет, однако он только кивнул: мол, продолжай.
        - Бренди кончился, и я все пыталась решить: то ли спуститься за новой бутылкой и свернуть при этом на лестнице шею, то ли мне уже хватит и можно смело пить лауданум лошадиными дозами. И тут пришел Джон.
        Я сглотнула; во рту вдруг липко пересохло, совсем как в ту ночь.
        - Он говорил, что был пьян,  - заметил Джейми.
        - Не то слово. Он выпил еще больше моего, правда, на ногах держался.
        В памяти всплыло лицо Джона: белее кости, только глаза красные и распухшие, точно в них насыпали песка. И этот взгляд…
        - Он выглядел так, будто готов сигануть с крыши вниз головой,  - тихо добавила я, глядя на сложенные руки. И снова вздохнула.
        - В руке он держал еще одну бутылку. Поставил на столик рядом со мной, посмотрел и сказал: «Одному мне его сегодня не оплакать».
        От этих слов меня снова пробило дрожью.
        - И?..
        - И то,  - огрызнулась я.  - Я велела ему сесть, он послушался, налил нам бренди, и мы выпили. Не помню даже, о чем мы говорили, но, кажется, о тебе. Потом он встал, и я тоже. Я не могла оставаться одна, и его нельзя было оставлять… поэтому я на него накинулась. В тот момент мне было просто необходимо, чтобы меня хоть кто-то обнял!
        - И он этим воспользовался, как вижу.
        Джейми произнес это до того цинично, что в лицо мне бросилась краска, но не стыда, а ярости.
        - Он тебя принудил?
        Я молча вытаращила глаза. Он что, серьезно?
        - До чего же ты скотина!  - прошипела я в изумлении. И тут в голову запоздало пришла одна жуткая мысль.  - Ты сказал, он предложил себя убить… Неужели ты и правда?..
        Джейми твердо выдержал мой взгляд.
        - Ты бы огорчилась?  - тихо спросил он.
        - Да, еще как!  - Я собралась с остатками духа.  - Но я уверена, что ты его не убил.
        - Нет. Не уверена,  - еще тише отозвался он.
        И я, хоть и понимала, что он блефует, ощутила ледяные мурашки по всему телу.
        - Согласись, у меня имелось на то полное право.
        - Нет.  - Холод сменился кипящей яростью.  - Не было у тебя никаких прав. Ты, черт возьми, умер!
        Несмотря на злость, голос на последнем слове дрогнул, и Джейми вмиг переменился в лице.
        - Что?! Хочешь сказать, это не важно?  - кипела я.
        - Нет.  - Он взял меня за перемазанную грязью руку.  - Просто я не знал, что это настолько важно.
        Голос у него вдруг сел, и я, повернувшись, увидела на его глазах слезы. Издав бессвязный звук, я бросилась ему на грудь и громко зарыдала.
        Он крепко обнял меня, обжигая дыханием макушку, а когда я наконец успокоилась, отстранился и обхватил мое лицо руками.
        - Саксоночка, я полюбил тебя с первого мгновения,  - очень тихо сказал Джейми, не спуская с меня взгляда: усталого, налитого кровью, но пронзительно синего.  - И буду любить всегда. Можешь хоть со всей британской армией переспать, не важно… Хотя нет,  - поправился он.  - Еще как важно, но я все равно любить тебя не перестану.
        - Я этого не хотела.
        Я шмыгнула носом, и Джейми подал платок: весьма потрепанный, с кривоватой «П», вышитой в уголке синими нитями. Не представляю даже, где он раздобыл такую вещицу.
        Однако спрашивать не стала: сейчас нам обоим не до того.
        Скамья была не слишком длинной, и мы почти касались коленями. Однако Джейми меня больше не обнимал. Сердце тревожно застучало. В любви он признавался всерьез, но это еще не значит, что наши разногласия решены.
        - Мне показалось, Грей признался лишь потому, что был уверен: если не он, тогда все расскажешь ты,  - осторожно начал Джейми.
        - Так и есть.  - Я высморкалась.  - Только сперва дождалась бы, пока ты вымоешься и поешь. Насколько знаю мужчин, на сытый желудок вы настроены более благодушно. Ты когда последний раз ел?
        - Нынче утром. Сосиски. И не пытайся сменить тему.
        Голос звучал ровно, но в нем чувствовалось клокотание, будто в кастрюльке закипающего молока. Еще чуть-чуть - и оно вспенится, вулканом извергаясь на плиту.
        - Я все понимаю, но хочу знать… должен знать, что между вами было?
        - Правда понимаешь?  - эхом переспросила я с удивлением.
        Нет, я конечно же надеялась, что он поймет, но верилось в это слабо. Руки у меня уже были не ледяными, они взмокли от пота, и я вытерла их о юбку, не обращая внимания на оставшиеся разводы.
        - Мне это не нравится,  - процедил Джейми сквозь стиснутые зубы.  - Но я понимаю.
        - Правда?
        - Правда.  - Он пристально глядел мне в глаза.  - Вы оба думали, что я мертв. А я знаю, саксоночка, какой ты бываешь, когда напьешься.
        Я хлестнула его щеке - так неожиданно, что он не успел даже увернуться.
        - Ты… ты…  - зашипела я, не в силах подобрать для него оскорбление, в полной мере выразившее бы глубину моих чувств.  - Да как ты смеешь!
        Джейми бережно потер щеку. Губы у него чуть заметно дрожали.
        - Я… хм… не совсем это имел в виду, саксоночка. И вообще, разве не я здесь пострадавшая сторона?
        - Нет,  - огрызнулась я.  - Сперва тебя не было, потом ты… потом ты утонул, и я осталась одна с детьми на руках с-среди шпионов и с-солдат. И ты, и Фергус, оба вы ублюдки! Бросили меня, и Марсали тоже…
        Я так кипела от переполнявших душу эмоций, что продолжать не смогла. И будь я проклята, если снова перед ним расплачусь!
        А Джейми осторожно придвинулся и взял меня за руку. Я не стала вырываться, чувствуя его так близко, что могла разглядеть пылинки в бороде, обонять пропитавший одежду запах пота и дорожной грязи, ощущать исходивший от него жар.
        Я силилась что-то сказать, но выдавала лишь бессвязные звуки. Джейми, не обращая внимания, расправил мне пальцы и принялся выписывать по ладони круги.
        - Саксоночка, я вовсе не хотел сказать, что ты пьяница,  - начал он, явно желая примирения.  - Только то, что зачастую, Клэр, ты идешь на поводу у своего тела. Так всегда было.
        Я наконец обрела дар речи.
        - Ч-что ты хочешь этим сказать? Что я шлюха? Падшая женщина? Гулящая девка? Думаешь, это звучит лучше, чем пьяница?!
        Джейми тихонько фыркнул. Я хотела было отнять руку, но он не отпустил.
        - Я сказал, саксоночка, только то, что сказал.  - Он крепче сжал пальцы, а другой рукой обхватил за предплечье, не давая встать.  - Тобою движет твое тело. Разве не поэтому из тебя вышел такой хороший врач?
        - Я…
        Обида мигом испарилась. Надо признать, в его словах есть толика здравого смысла.
        - Возможно,  - ответила я, отводя глаза в сторону.  - Но не думаю, что ты именно об этом говорил.
        - Не совсем.  - В его голосе вновь зазвенела сталь.  - Послушай.
        Я промолчала, но он меня не отпускал - а состязаться с ним в упрямстве бесполезно, хоть сто лет тренируйся. Нравится мне или нет, однако придется его выслушать… и самой сказать все, что он захочет узнать.
        - Хорошо,  - выдавила я.
        Он перевел дух, но хватку не ослабил.
        - Саксоночка, я тысячу раз делил с тобой постель,  - негромко заговорил он.  - Думаешь, я не замечал, как ты себя при этом ведешь?
        - Вообще-то не меньше двух тысяч раз, а то и трех,  - педантично поправила я, глядя на валявшийся на земле нож.  - И да, замечал, наверное.
        - Да, я знаю, какая ты в постели. И представляю… как у вас все было,  - добавил он, поджав на мгновение губы.
        - Ни черта ты не представляешь!  - пылко ответила я.
        Он хмыкнул, на сей раз нерешительно, и возразил:
        - Представляю. Когда я потерял тебя, после Каллодена… я знал, что ты жива… но от этого было только хуже.
        На сей раз хмыкнула уже я, но жестом велела ему продолжать.
        - Я ведь рассказывал тебе про Мэри Макнаб? Как она пришла ко мне в пещеру?
        - Не сразу,  - холодно ответила я.  - Но да, в конце концов ты собрался с духом и признался. И я тебя ни в чем не винила - и подробностей, кстати, не требовала.
        - Да, не требовала,  - признал он и потер нос костяшками пальцев.  - Может, ты не ревнивая. В отличие от меня.  - Он нерешительно замолчал.  - Я расскажу тебе, как все было… если хочешь.
        Я смотрела на него, кусая губы. Хочу ли? Если откажусь - не воспримет ли он это как знак, что мне все равно? Джейми ведь неспроста сказал: «В отличие от меня».
        Я глубоко вздохнула, принимая условия сделки.
        - Ладно. Расскажи.
        Джейми отвел глаза и с усилием сглотнул.
        - Это было… нежно,  - тихо произнес он после долгой паузы.  - И грустно.
        - Грустно?  - эхом повторила я.  - То есть как это?
        Он не сводил взгляда с жирного черного шмеля, сновавшего среди цветов.
        - Мы оба оплакивали свою потерю,  - медленно произнес Джейми, хмуря брови.  - Она сказала, что хотела бы хоть ненадолго тебя вернуть… Наверное, имела в виду, чтобы я вместо нее представлял тебя.
        - Не вышло?
        - Нет.
        Он поднял глаза, и его взгляд пронзил меня острым клинком.
        - Такой, как ты, больше нет.
        Это прозвучало вовсе не как комплимент. Даже словно бы обиженно.
        Я молча пожала плечами. А что тут еще можно ответить?
        - И?
        Джейми вздохнул и вновь перевел взгляд на сцепленные руки. Правой он сжимал левую, словно бы напоминая себе о недостающем пальце.
        - Было тихо. Мы больше не разговаривали.
        Глаза он зажмурил. Мне невольно стало интересно, что же он сейчас перед собой видит? Однако, кроме любопытства, я, как ни странно, более ничего не испытывала… разве что жалость к ним обоим. Я ведь своими глазами видела пещеру, где они занимались любовью,  - ту ледяную гранитную могилу… И вообще, в те дни на шотландском нагорье жить было несладко. Хотелось ощутить хоть капельку тепла…
        «Оба мы оплакивали свою потерю»  - так он сказал.
        - Это случилось один лишь раз. И длилось не очень долго… У меня же… давно никого не было,  - сказал он, заливаясь краской.  - Но… Я без этого не смог бы. Она потом меня обняла, и… в этом я тоже нуждался. Я так и уснул в ее руках, а когда проснулся, она уже ушла. Но ее тепло осталось со мной. Надолго,  - тихо закончил он.
        А меня вдруг захлестнула ревность, и я, чтобы справиться с ней, стиснула кулаки и выпрямила спину. Джейми заметил, что я напряглась, и повернул голову.
        - А как это было у вас?  - спросил он, глядя прямо в глаза.
        - Никакой нежности,  - резко отозвалась я.  - Или грусти. Когда он пришел и сказал, что не может оплакать тебя в одиночестве, мы поговорили. Потом я встала и подошла… сама не знаю зачем; в голове ни одной связной мысли не имелось.
        - Неужели?  - в тон мне отозвался он.  - Ты что, напилась до поросячьего визга?
        - Да, и он тоже!  - огрызнулась я.
        Знаю ведь, о чем он думает: Джейми и не пытался этого скрыть. Я внезапно вспомнила о том, как мы сидели в той таверне в Кросс-Крике, а он вдруг обхватил мое лицо ладонями и поцеловал, а губы его были сладкими от вина.
        Я вскочила со скамьи и хлопнула по ней рукой.
        - Да, до поросячьего визга!  - заорала в ярости.  - Я каждый день пила без просыху с тех пор, как услышала о твоей смерти.
        Он протяжно выдохнул, снова зацепившись взглядом за сцепленные на коленях руки. Очень медленно Джейми разжал пальцы.
        - И что же ты получила от Грея?
        - Грушу для битья. По крайней мере, с этого мы начали.
        Джейми изумленно вытаращил глаза.
        - Ты его ударила?
        - Нет, я ударила тебя!  - рявкнула я.
        Рука невольно сжалась в кулак, вспомнив тот первый удар в беззащитную плоть - слепой, безумный, выплескивающий всю глубину моего горя. На краткий миг я ощутила чужое тепло, но оно тут же пропало - а через секунду вернулось, когда меня швырнули на туалетный столик, хрустнувший под тяжестью, и навалились сверху, сжимая запястья и заставляя выть в голос от ярости. Что происходило дальше, помнила я смутно… точнее, отдельные фрагменты очень даже хорошо, но в цельную картину они не складывались.
        «Как в тумане»,  - говорят про подобные случаи. Это значит, что объяснить такое невозможно; если сам не пережил, все равно не понять.
        - Мэри Макнаб,  - сказала я невпопад.  - Она дала тебе… как ты говорил - нежность? Наверное, можно как-то описать и то, что дал мне Джон, только я это слово еще не придумала.
        А мне оно крайне необходимо.
        - Может быть, насилие. Отчасти.
        Джейми заметно напрягся. Поняв его опасения, я покачала головой.
        - Не в этом смысле. Я ушла в себя. Глубоко, чтобы ничего не чувствовать. А Джон… Он был сильнее. И заставлял меня чувствовать. Поэтому я его ударила.
        Джон будто срывал с меня пелену отрицания, шелуху каждодневных бытовых забот, благодаря которым я держалась на ногах и хоть как-то существовала. Он сдирал бинты с гнойной раны горя, обнажая мое истекающее кровью нутро, не желающее заживать.
        Густой воздух, влажный и горячий, застревал в горле. Наконец я нашла нужное слово.
        - Триаж,  - внезапно сказала я.  - Так в медицине называется сортировка больных. Под всей этой шелухой я… умирала. Истекала кровью. А когда сортируешь больных… в первую очередь надо остановить кровотечение. Просто остановить. Иначе пациент не жилец. Вот Джон и… остановил кровь.
        Залепив мою рану своей собственной - своим горем, яростью… Две раны, сжатые вместе: кровь течет, но уже не теряется зря, она попадает из одного организма в другой, горячая, жгучая, чуждая - но при этом дарующая жизнь.
        Джейми пробормотал что-то на гэльском; большую часть слов я не разобрала. Он сидел, повесив голову, упираясь локтями в колени, и шумно дышал.
        Я села рядом и тоже вздохнула. Цикады трещали все громче; их стрекотание, заглушавшее даже шелест воды и листьев, пробирало до самых костей.
        - Будь он проклят,  - пробормотал наконец Джейми и выпрямился. Он выглядел злым - но сердился отнюдь не на меня.
        - А Джон… с ним все хорошо?  - робко спросила я.
        К удивлению - и некоторому облегчению - Джейми чуть заметно улыбнулся.
        - Да. Хорошо. В этом я уверен.
        Хотя в голосе, как ни странно, прозвучало некоторое сомнение.
        - Ты что, черт возьми, с ним сделал?!  - встрепенулась я.
        Он сжал на миг губы.
        - Ударил. Дважды,  - добавил он, отводя глаза.
        - Дважды?  - потрясенно переспросила а.  - А он что?
        - Ничего.
        - Неужели…
        Я откинулась на спинку скамьи. Теперь, успокоившись, отчетливо видела, что Джейми… Тревожится? Испытывает вину?
        - И почему же ты его ударил?
        Я постаралась, чтобы в голове прозвучало лишь любопытство, а не возмущение. Видимо, не преуспела, потому что Джейми вскинулся, словно ужаленный в задницу медведь.
        - Почему? И ты еще спрашиваешь?!
        - Вообще-то да,  - съязвила я.  - Что он такого сделал, чтобы его бить? Еще и дважды.
        Нет, Джейми запросто мог кому-нибудь врезать, но обычно на то имелась веская причина.
        Он недовольно фыркнул. Однако когда-то, давным-давно, Джейми обещал быть со мной честным - и до сих пор своего слова не нарушил. Он расправил плечи.
        - Первый раз это было личное. Я вернул ему старый долг.
        - То есть, выходит, ты просто дождался удобного случая?  - уточнила я, остерегаясь спрашивать, что за «личный старый долг» мог у него остаться.
        - У меня просто не было выбора,  - раздраженно отозвался тот.  - Он сказал кое-что оскорбительное, и я его ударил.
        Я не стала ничего спрашивать, только шумно выдохнула через нос, чтобы Джейми услышал. Последовало долгое молчание, нарушаемое лишь плеском реки.
        - Он сказал, что вы двое не занимались любовью друг с другом,  - пробормотал наконец он, опуская взгляд.
        - Ну конечно… Я же говорила. Мы ведь… Ох!
        Джейми свирепо уставился на меня.
        - Вот именно - «ох!»,  - передразнил он с сарказмом.  - «Мы оба трахались с тобой»  - вот что он сказал.
        - Понятно,  - пробормотала я.  - М-да. Хм… Да, так и было…  - Я потерла переносицу и повторила:  - Понятно.
        И впрямь яснее некуда. Джейми и Джона связывала давняя крепкая дружба, но я знала, что в основе ее - строжайший запрет каким бы то ни было образом намекать на влечение, которое лорд Грей испытывает к моему мужу. И если Джон настолько потерял самообладание, чтобы покуситься на святое…
        - А второй раз?
        Подробности первого я решила не выяснять.
        - А второй раз уже за тебя,  - сказал он, и голос у него смягчился, а хмурые складки на лице разгладились.
        - Польщена,  - отозвалась я с как можно большей иронией.  - Но, право, не стоило.
        - Да, теперь я понимаю.  - Джейми немного покраснел.  - Но я слишком вышел из себя и не мог уже сдержаться. Ifrinn!  - буркнул он, наклонился за ножом и с силой вонзил его в перекладину скамьи.
        Закрыв глаза и сжав губы, он забарабанил пальцами правой руки по бедру. Джейми давно так не делал - с тех самых пор, как я ампутировала обмороженный безымянный палец. Лишь теперь я осознала, насколько все плохо.
        - Скажи,  - попросила я чуть слышно сквозь стрекот цикад.  - Скажи, о чем ты думаешь.
        - О Джоне Грее. О Хелуотере.  - Глубоко вздохнув, он открыл глаза, хотя избегал встречаться со мной взглядом.  - Там я выдержал. Замотался в кокон, как бы ты сказала. Наверное, тоже начал бы пить, выдайся такая возможность.
        Он дернул губами и сжал правую руку в кулак, тут же удивленно на нее уставившись: последние тридцать лет она почти не гнулась. Джейми разжал кулак и положил открытую ладонь на колено.
        - Я справился. Но там была Женева… Я ведь и про нее тебе рассказывал?
        - Да.
        Он вздохнул.
        - И там был Уильям. Когда Женева умерла, это случилось по моей вине, как нож в сердце… а потом появился Уильям…  - Голос его стал мягче.  - Ребенок располосовал меня, саксоночка. Вывернул все кишки наизнанку.
        Я накрыла его руку своей, он перевернул ладонь, сплетаясь со мной пальцами.
        - А чертов содомит меня исцелил,  - сказал он так тихо, что я едва расслышала за шелестом реки.  - Исцелил своей дружбой.
        Джейми набрал полную грудь воздуха и шумно выдохнул.
        - Нет, я не убил его. Не знаю, хорошо это или плохо, но я его не убил.
        Тоже вздохнув, я прижалась к плечу Джейми.
        - Я так и знала. И очень этому рада.
        Туман сгустился в серо-стальные тучи, решительно плывущие над рекой и рокочущие громом. Всеми легкими я втянула в себя запах озона, а еще мужской кожи. От Джейми пахло хищным зверем, что уже само по себе аппетитно, но теперь к обычному аромату добавились загадочные - хотя и вкусные - нотки: колбасное амбре, резковатый душок капусты и… да, горчица, причем с какими-то странными специями.
        Я принюхалась к Джейми, с трудом подавив желание его лизнуть.
        - Ты пахнешь, как…
        - Я пахну, как шукрут[33 - Шукрут - эльзасское блюдо из квашеной капусты с мясом.],  - перебил он, скривившись.  - Погоди. Сейчас помоюсь.
        Он встал и шагнул было к реке, но я поймала его за руку.
        Джейми посмотрел на меня и медленно притянул к себе. Я не сопротивлялась. Более того, руки сами поднялись его обнять, и мы с облегчением выдохнули в унисон.
        Я была бы рада просидеть так вечность, вдыхать острый пыльный запах капусты и слушать стук сердца под моим ухом. Все сказанное - и недавно случившееся - никуда не делось, оно витало рядом с нами призраками из ящика Пандоры, но сейчас, в эту секунду, утратило всякий смысл.
        Джейми заправил влажные кудри мне за ухо. Откашлялся и заерзал, и я неохотно его выпустила, хотя и положила руку ему на бедро.
        - Хочу кое-что сказать,  - заявил он вдруг очень серьезно, словно выступая перед судом.
        Сердце, успокоившееся было, вновь затрепетало.
        - Что?
        Прозвучало это до того испуганно, что он засмеялся. Всего лишь раз фыркнул - но я с облегчением перевела дух.
        Джейми взял меня за руку и заглянул в глаза.
        - Не буду говорить, что мне все равно, ведь это совсем не так. И не буду обещать, что на этом успокоюсь. Скажу лишь одно: ничто, никакая сила на всем белом свете не сумеет нас с тобой разлучить. Или ты не согласна?
        Он приподнял бровь.
        - Еще как согласна!  - с жаром ответила я.
        Джейми выдохнул и уронил напряженные плечи.
        - Хорошо. Потому что даже будь ты против, тебя бы это не спасло. И еще один вопрос. Ты жена мне?
        - Ну конечно же,  - в изумлении отозвалась я.  - А как иначе?
        Испустив шумный вздох облегчения, Джейми стиснул меня в объятиях. Я тоже обхватила его руками, сжимая изо всех сил, и мы выдохнули уже вместе. Он склонил голову, целуя мне волосы, а я прильнула к его плечу в распахнутом вороте рубашки; ноги у нас подогнулись, и мы сползли на свежевзрытую землю, укореняясь в ней, словно сбросившее листву дерево с одним стволом - крепким, монолитным - на двоих.
        С неба упали первые капли дождя.

* * *
        Джейми заметно просветлел, из синих глаз исчезла тревога… по крайней мере, на время.
        - Где здесь можно найти постель? Я хочу тебя.
        Я была только за, но вот вопрос меня смутил. В дом Джона мы, конечно же, пойти не могли - уж явно не за тем, чтобы заняться любовью. И если, допустим, сам Джон не стал бы возражать, одна мысль о том, что скажет миссис Фигг, вздумай я заявиться в дом в обнимку с верзилой шотландцем и подняться с ним в спальню… К тому же нельзя забывать и про Дженни…
        С другой стороны, мне не хотелось укладываться голышом на лютиковую клумбу, где нам в любой момент могли помешать Бертрамы, кусачие шмели или внезапный ливень.
        - Может, постоялый двор?..  - предложила я.
        - А здесь есть такой, где тебя не знают? И чтоб поприличней?
        Я нахмурилась. «Королевский герб», само собой, отпадает. Что до остальных… Неподалеку были две-три гостиницы, Марсали обычно брала там эль или пироги, но хозяева меня знали - как леди Грей, естественно.
        И дело даже не в том, что Джейми лучше сторониться знакомых… Просто после известий о его трагичной гибели и моем поспешном браке с лордом Джоном люди и без того о нас толковали. И если вдруг полковник Фрэзер воскреснет из мертвых и явится за женой - эта новость взорвется бомбой и затмит даже уход британской армии из города.
        Вдруг вспомнилась наша первая ночь, когда Джейми подбадривали из-за стены пьяные шотландцы. Я представила, как история повторяется и обычные посетители кабачка засыпают нас советами.
        Может, на крайний случай где-нибудь здесь под кустом отыщется уютный уголок? Я огляделась. Однако день уже клонился к вечеру, и москиты с мошкарой вились под деревьями плотоядными тучками.
        - Я найду нам место.

* * *
        Джейми пинком распахнул дверь нового сарая для рассады, и мы очутились в пасмурной темноте, пахнущей горячими досками, землей, водой, влажной глиной и растениями.
        - Ну как, пойдет?  - спросила я.
        Впрочем, Джейми искал укромное место отнюдь не для разговоров и новых упреков. Так что мой вопрос получился риторическим.
        Он поставил меня на ноги, повернул к себе спиной и принялся распутывать завязки на платье. Дыхание обжигало голую кожу на шее, заставляя дрожать крохотные волоски.
        - А ты…  - начала я, но меня тут же перебили властным «Тихо!».
        Я замолчала, как и он, услыхав негромкий разговор Бертрамов неподалеку. Кажется, они на задней веранде дома, который отделяла от реки густая изгородь английского тиса.
        - Они нас не слышат,  - вполголоса предупредила я.
        - А мы и не будем говорить,  - прошептал Джейми и, подавшись вперед, ласково сомкнул зубы на тонкой кожице шеи.
        - Тихо,  - рыкнул он снова.
        Хотя я ничего не говорила, а мой стон получился слишком писклявым и мог встревожить разве что летучую мышь. Я выдохнула через нос и почувствовала, как Джейми дрожит от смеха.
        Корсет ослаб, и под мокрую ткань сорочки пробрался прохладный воздух. Джейми помедлил, одной рукой распутывая ленты на юбках, а другой обхватил грудь, принявшись пальцем потирать сосок, твердый и круглый, словно вишневая косточка. Я снова застонала, уже не так пронзительно.
        Хорошо все-таки, что Джейми левша, ведь именно левой рукой ему выпало избавлять меня от юбок… Наконец они кучей осели у ног, а меня неожиданно посетило яркое видение (как раз когда Джейми выпустил мою грудь и сдернул через голову сорочку)  - как молодой мистер Бертрам решает вдруг проверить, не завяли ли саженцы розмарина… Вряд ли он умрет с испугу, но все-таки…
        - Не будем мелочиться,  - прошептал Джейми, видимо, прочитав мои мысли, когда я повернулась к нему голая, прикрываясь на манер Венеры Боттичелли.  - Я, пожалуй, тоже разденусь.
        Усмехнувшись, он стянул грязную рубаху (пальто Джейми сбросил еще у скамьи) и, не озаботившись тем, чтобы развязать тесемки, рывком сорвал штаны: те болтались совсем свободно, держась лишь на выпирающих костях,  - так сильно он исхудал. Затем Джейми наклонился, чтобы спустить чулки, и под кожей проступили ребра.
        Он выпрямился, и я положила руку ему на грудь. Она была теплой и влажной, рыжие волоски поднимались дыбом. Густо пахло мужским желанием, даже сильнее, чем травами и кислой капустой.
        - Не так быстро,  - прошептала я.
        Он раздраженно рыкнул и потянулся ко мне, но я уперлась пальцами ему в грудь.
        - Сперва я хочу поцелуй.
        Джейми прижался губами к моему уху, облапывая зад.
        - Разве ты в том положении, чтобы командовать?  - прошептал он, крепко сжимая мне ягодицы.
        - Да, черт возьми!
        В ответ я тоже ухватилась пальцами за кое-какую часть его тела. Да, ему летучих мышей таким стоном не распугать…
        Задыхаясь, мы смотрели друг другу в глаза, стоя в обнимку столь близко, что даже в темноте могли разобрать выражения лиц. Под насмешкой Джейми я видела строгость, под бравадой - нерешительность.
        - Я твоя жена,  - прошептала, касаясь его губами.
        - Знаю,  - тихо, очень тихо отозвался он и поцеловал.
        Потом закрыл глаза и провел по лицу ртом, не целуя, а скорее очерчивая линии скул, бровей и подбородка, словно бы стремясь познать меня всю - до самого сердца, бьющегося под дрожащей плотью.
        Я издала тихий звук и попыталась поймать его губы, прильнув к мужу, такому прохладному и влажному, щекотавшему меня волосками, всем телом. Между нами покачивалась восхитительно твердая плоть. Однако Джейми ускользнул от моих поцелуев. Сгреб на затылке волосы, заставил отстраниться и свободной рукой на манер слепого продолжил ласкать лицо.
        Раздался грохот: спиной я задела стол для рассады, и поднос с горшками громко звякнул, замахав пряными листьями базилика. Джейми локтем отодвинул поднос в сторону и усадил меня на стол.
        - Сейчас,  - задыхаясь, выпалил он.  - Не могу больше терпеть.
        Он прильнул ко мне - и внезапно стало безразлично, не остались ли на столе осколки.
        Я обхватила Джейми ногами, а он опрокинул меня на спину и навалился сверху, держась руками за стол и громко постанывая не то от наслаждения, не то от боли. Он медленно задвигался во мне, и я задохнулась от восторга.
        По оловянной крыше сарая звонко барабанил дождь, заглушая любые мои стоны. Похолодало, но духота никуда не делась; наши тела были потными и разгоряченными. Джейми двигался медленно, и я выгнула спину, его подгоняя. Он в ответ обхватил меня за плечи и ласково поцеловал, почти остановившись.
        - Я не буду этого делать,  - прошептал он, не отзываясь на мои тщетные попытки добиться от него большей страсти.
        - Что не будешь?  - выдавила я.
        - Не буду тебя наказывать,  - сказал он так тихо, что я едва разобрала.  - Не буду, слышишь?
        - Не нужны мне твои наказания, ублюдок!  - огрызнулась я, пытаясь его оттолкнуть.  - Я хочу… Господи, да ты сам знаешь, чего я хочу!
        - Да, знаю.
        Он обхватил меня за ягодицу, касаясь скользкого места, где соединялись наши тела. Я негромко застонала в знак поражения и бессильно обмякла.
        Джейми отстранился, но тут же рывком вновь меня наполнил, вызывая крик наслаждения.
        - Позови меня в свою постель,  - задыхаясь, произнес он, сплетая со мной пальцы.  - И я приду. Хотя нет, все равно приду, позовешь ты или нет. Но помни, саксоночка,  - я твой мужчина и буду твоим, покуда жив.
        - Да!  - выпалила я.  - Пожалуйста, Джейми. Я так тебя хочу!
        Он стиснул мне задницу обеими руками, оставляя синяки, и я выгнулась под ним, бессильно скользя ладонями по мокрой от пота коже.
        - Черт возьми, саксоночка. Ты мне нужна!
        Дождь с ревом колотил по олову крыши; рядом ударила сине-белая молния, едко пахнувшая озоном. Мы вместе оседлали ее, раздвоенную и слепяще-яркую, и гром эхом прокатился по нашим телам.
        Глава 25
        Дайте мне свободу
        Закат третьего дня вне стен родного дома лорд Джон Уильям Бертрам Армстронг Грей встретил человеком свободным и сытым, с мозолями от кандалов и туманом в голове. Сжимая старый дрянной мушкет, он стоял навытяжку перед преподобным Пелегом Вудсвортом, вскинув правую руку, и повторял, как было велено:
        - Я, Бертрам Армстронг, клянусь быть верным Соединенным Штатам Америки и правдою служить им против любых врагов и противников, клянусь повиноваться распоряжениям Континентального Конгресса и исполнять все приказы генералов и вышестоящих офицеров.
        Черт возьми! И что ему делать теперь?
        Часть вторая
        Тем временем
        Глава 26
        Шаг во тьму
        30 ОКТЯБРЯ 1980 ГОДА
        КРЭГ-НА-ДУН
        На спине между лопаток Баккли темнело мокрое пятно; день выдался прохладным, но подъем на Крэг-на-Дун был очень крутым… Вдобавок от одной мысли о том, что ждет их на вершине, бросало в пот.
        - Тебе не обязательно идти со мной,  - сказал Роджер ему в спину.
        - Пошел к черту.
        Прадед огрызнулся рассеянно, словно бы между делом: все его внимание, как и Роджера, сосредоточилось на далеком гребне холма.
        Роджер даже отсюда слышал камни: их низкий зловещий гул, словно в улье разъяренных пчел. Этот звук пробирался под кожу, и Баккли яростно заскреб локоть, будто надеясь избавиться от жуткого зуда внутри. Потом вдруг остановился, одной рукой держась за низкую кривую березку, и спросил через плечо:
        - Камни у тебя, да?
        - Да,  - коротко отозвался Роджер.  - Тебе твой сейчас отдать?
        Тот покачал головой и свободной рукой убрал с лица взлохмаченные волосы.
        - Потом.
        И вновь принялся карабкаться на холм.
        Роджер знал, что алмазы на месте,  - и Бак тоже,  - однако все равно сунул руку в карман. Тихо звякнули два металлических осколка - половинки старой броши, которую Брианна разломила надвое кухонными ножницами. На каждой - пяток крохотных, размером с крошку, бриллиантов. Господи, только бы их хватило! Потому что, если не хватит…
        Было не так уж холодно, но Роджера все равно пробрала дрожь. Он делал это уже дважды - даже трижды, если считать первую неудачную попытку, которая его чуть не прикончила. В Окракоуке он надеялся, что ему в последний раз довелось побывать в том жутком, выворачивающем наизнанку тело и душу месте, где не имелось ни времени, ни пространства. Тогда при переходе его удержала лишь тяжесть сына на руках. И вот - опять ради Джема - он снова сюда пришел.
        ТУННЕЛЬ ГИДРОЭЛЕКТРОСТАНЦИИ ПОД ДАМБОЙ НА ОЗЕРЕ ЭРРОЧТИ
        Должно быть, он добрался до самого конца туннеля. Воздух, обдувавший лицо, внезапно стал каким-то другим. Хотя сам Джем ничего не видел, кроме красной лампочки на приборной панели… Или как там у поезда называется эта штука?
        Ему ужасно не хотелось останавливаться, потому что в таком случае он будет вынужден снова вылезти из кабины в непроглядную темноту. Но дальше поезду все равно идти некуда, так что выбирать не приходится.
        Он тронул рычаг, и паровоз замедлил ход. И еще чуть-чуть. И еще. Наконец рычаг громко щелкнул, сдвигаясь до отказа, и поезд с небольшим рывком замер; Джему даже пришлось ухватиться за край кабины, чтобы не упасть.
        Двигатель у поезда был электрическим и не шумел, но колеса по рельсам стучали громко, и паровоз скрипел. Теперь же, когда он остановился, шум тоже смолк. Стало очень-очень тихо.
        - Эй!  - сказал Джем вслух, лишь бы не слушать биение собственного сердца.
        Голос эхом отразился от стен, и Джем вздрогнул. Мама ведь говорила, что туннель высокий, до потолка больше тридцати футов. Просто он забыл. Становилось жутковато от одной мысли, что над головой столько пустого пространства. Нервно сглотнув, Джем, держась одной рукой за окно, вылез из крохотной кабины.
        - Эй,  - снова крикнул он в невидимый потолок.  - А летучие мыши здесь есть?
        Тишина. Хоть бы тут и впрямь были летучие мыши… Их он не боялся - в старом брохе этих тварей полным-полно, и Джем частенько сидел там вечерами, глядя, как они выбираются на охоту.
        Однако здесь он был один. Наедине с темнотой.
        Ладони взмокли. Он выпустил край кабины и вытер их о джинсы. Теперь он слышал собственное дыхание.
        - Вот дерьмо,  - прошептал Джем под нос. Полегчало, и он выругался снова. Может, стоило бы вместо этого молиться, но он пока что не чувствовал в себе такой готовности.
        Мама говорила, тут есть дверь. В самом конце туннеля. Она ведет в служебное помещение, откуда с дамбы поднимают большие турбины, если их надо отремонтировать.
        А что, если дверь заперта?!
        Джем внезапно понял, что отошел от поезда и теперь не знает, куда идти: вдруг в темноте нечаянно он повернул обратно, в ту же сторону, откуда приехал? В панике он заметался взад-вперед, вытягивая руки и пытаясь нашарить кабину. Споткнулся о рельс и упал ничком. Несколько секунд лежал, бормоча под нос: «Дерьмо-дерьмо-дерьмо-дерьмо!», потому что разбил оба колена и стесал ладони.
        Но это даже хорошо, ведь теперь он знает, где рельсы, и может идти по ним, больше не теряясь.
        Джем встал, вытер нос и медленно двинулся вперед, всякий раз ступая на шпалы, чтобы нечаянно не свернуть в сторону. Отошел он не очень далеко, так что куда идти - не важно, вот-вот он найдет либо паровоз, либо конец туннеля. А потом и дверь. Если она заперта, можно будет…
        И тут его словно ударило током. Ахнув, Джем упал. Его будто бы огрели световым мечом вроде того, что есть у Люка Скайуотера. На мгновение Джему показалось, будто ему отрубили голову.
        Он не чувствовал тела, но в мыслях отчетливо видел, как оно в темноте истекает кровью, а голова лежит рядом, на рельсах. Джем сдавленно пискнул, пытаясь закричать; живот напрягся, и он, слава богу, это ощутил. Слова молитвы сам собой потекли на язык.
        - Deo… gratias![34 - Слава Богу! (лат.)]  - выдохнул он.
        Дедушка всегда так говорил, рассказывая о битвах и убийствах. Пусть не совсем молитва, но тоже сгодится.
        Теперь Джем чувствовал свое тело, но все равно первым делом, как сел, схватился за шею убедиться, что голова на месте. Кожа странно подрагивала. Как у лошади, когда ее кусает шершень, только по всей поверхности тела. Сглотнув, он ощутил на языке вкус сладкого серебра и снова ахнул. Джем понял, что именно его ударило.
        Это было не совсем так, как когда они проходили сквозь камни в Окракоуке. Там он сидел на руках отца - и вдруг его рассосало на тысячу жидких частиц, словно ртуть в бабушкином кабинете. А потом он снова собрался, а папа сжимал его так крепко, что нечем было дышать. А еще папа плакал, и это очень пугало. А во рту был такой же забавный вкус, и частички внутри будто бы пытались снова разлететься, но кожа их удерживала…
        Да. Поэтому кожу и дергало. Джем перевел дух, поняв наконец, что с ним творится. Все будет хорошо. Он цел. А это пройдет.
        Уже прошло; раздражающая тряска понемногу утихала. Джем встал на шаткие ноги. Осторожно, ведь он не знал, что вокруг.
        Постойте-ка - знал. Точно знал!
        - Странно,  - сказал он вслух, сам того не заметив, потому что темноты больше не боялся. Она утратила смысл.
        Видеть он по-прежнему не мог, по крайней мере, не глазами. Джем прищурился, пытаясь понять, как это получается, но без толку. Это было как слышать, или нюхать, или чувствовать на ощупь, только иначе.
        Однако Джем знал, что находится впереди, прямо перед ним… какое-то дрожание в воздухе… и когда он туда смотрел, то в глубине души оно казалось сверкающим, как морские волны под солнцем… или, например, пламя свечи сквозь красную стекляшку…
        Хотя Джем знал, что на самом деле вовсе ничего не видит.
        Оно протянулось на всю ширину туннеля и до самого потолка. Но было не толстым, а почти прозрачным, как воздух.
        Видимо, именно поэтому Джема и не засосало сразу, как тогда в камнях у Окракоука. Точнее, он надеялся, что не засосало… На мгновение он испугался, что попал в какое-то другое место. Но нет. Туннель был таким же, да и кожа давно перестала прыгать. Тогда, в Окракоуке, он сразу понял, что стало иначе.
        Джем постоял еще немного, просто глядя на эту штуку, потом качнул головой и развернулся, нащупывая ногой рельс. Нет уж, спасибо, сквозь эту дрянь он в жизни не пойдет…
        Теперь главное, чтобы дверь не была заперта.
        ХОЗЯЙСКИЙ КАБИНЕТ. ПОМЕСТЬЕ ЛАЛЛИБРОХ
        Брианна взвесила в руке нож для писем, но, просчитав расстояние от стола до Роба Кэмерона и оценив легкость лезвия на деревянной рукояти, неохотно заключила, что убить этого подонка не получится. Пока что.
        - Где мой сын?
        - Он цел.
        Брианна встала, и Кэмерон невольно попятился. Однако тут же вспыхнул и покрепче стиснул зубы.
        - Да я, черт возьми, и не сомневаюсь, что он цел,  - огрызнулась она.  - Я спросила, где он?
        - О нет, детка…  - Кэмерон с небрежным видом покачался на каблуках.  - Так мы не играем. Не сегодня.
        Черт возьми, и почему Роджер не хранит в ящике стола какой-нибудь молоток или отвертку? Не степлером же кидаться в этого козла… Брианне пришлось обеими ладонями упереться в стол, иначе она прыгнула бы и вцепилась в горло этому ублюдку голыми руками.
        - А я и не играю,  - выдавила она сквозь стиснутые зубы.  - И ты тоже. Где Джемми?
        Он покачал длинным пальцем.
        - Ты, миссис Маккензи, здесь больше не босс. Я теперь главный.
        - О, серьезно, ты так считаешь?  - обманчиво мягким тоном осведомилась она.
        Мысли беспорядочно скользили песчинками в часах: что если… нет… а вдруг, может…
        - Да-да, именно так.  - Побагровев еще сильнее, Кэмерон облизнул губы.  - Теперь ты, детка, узнаешь, каково торчать на самом дне.
        Глаза у него лихорадочно блестели; сквозь короткую стрижку Брианна видела, как на ушах собирается пот. Может, накурился какой дряни? Хотя вряд ли… На Кэмероне были тесные штаны, и он безо всякого стеснения мял промежность, где уже прорисовывалась выпуклость.
        Брианна стиснула зубы.
        Не в этой жизни, ты, сволочь!
        Глядя Кэмерону прямо в глаза, боковым зрением она пыталась его осмотреть. Оружия вроде бы не видать, карманы не оттопыриваются… Он правда думает, что без кандалов и кувалды сумеет принудить ее к сексу?
        Кэмерон ткнул пальцем в пол перед собой.
        - Иди сюда, сладкая,  - тихо велел он.  - И снимай штанишки. Сейчас узнаешь, каково это - когда тебя имеют в жопу день ото дня. Ты меня вконец уже затрахала, так что все будет честно.
        Очень медленно она встала из-за стола, но остановилась, не доходя до Кэмерона пару шагов. Вслепую, не желая отводить от насильника взгляда, нащупала пуговицу джинсов. Сердце так тяжело билось в ушах, что она почти не слышала его пыхтящее дыхание.
        Кэмерон невольно облизнулся и сглотнул, когда она спустила штаны с бедер.
        - И трусы тоже,  - приказал он, задыхаясь.  - Снимай.
        - А ты не часто насилуешь женщин, да?  - резко ответила она, вылезая из штанин.  - Куда так торопишься?
        Брианна подняла джинсы и стала сворачивать якобы затем, чтобы положить на стол, но внезапно, сжимая низ штанин, развернулась и взмахнула ими.
        Тяжелый пояс с латунной пуговицей и массивной молнией огрел Кэмерона по лицу, и тот удивленно покачнулся. Он перехватил джинсы. Брианна тут же выпустила их, вскочила на стол и прыгнула на Кэмерона, метя в него плечом.
        Они с грохотом, тряхнув половицами, упали на ковер, но Брианна оказалась сверху. Она вдавила колени ему в живот и, схватив за уши, что было сил приложила затылком о пол. Кэмерон сдавленно вскрикнул, потянулся было ее схватить, но она тут же убрала руки и вцепилась ему в промежность.
        Если б штаны не были такими тесными и ткань не выскальзывала из пальцев, она к черту оторвала бы ему яйца. Впрочем, Брианне и без того удалось стиснуть пальцы так сильно, что он заорал и выгнулся от боли, едва ли не скинув ее с себя.
        Врукопашную с ним не справиться. Нельзя, чтобы он ее ударил. Брианна вскочила на ноги и принялась озираться в поисках чего-нибудь тяжелого. Схватила ящик для писем и огрела Кэма по затылку - тот как раз вставал. Удар пришелся вскользь, но посыпавшийся ворох писем на секунду ошеломил ублюдка, так что Брианна, стиснув зубы, со всей дури дала ему в челюсть ногой. Удар по потному лицу вновь пришелся вскользь, но Кэмерону явно досталось.
        И самой Брианне тоже: всю ногу от пятки до бедра прострелило болью; наверное, сломала что-нибудь или порвала связки… Плевать.
        Кэмерон отчаянно тряс головой, стоя на четвереньках. Он пополз было к ней, хватая за щиколотку. С диким воплем Брианна пнула его в лицо, вырвалась и, хромая, выскочила в коридор.
        По стенам для украшения висело оружие: маленькие круглые щиты и палаши, но слишком высоко, чтобы до них не дотянулись дети. Впрочем, имелось и кое-что получше. Брианна подскочила к вешалке и вытащила из-за нее крикетную биту Джема.
        Убивать нельзя. Даже странно, что в голове остались связные мысли. Но убивать его нельзя. Рано. Пусть сперва скажет, где Джем.
        - Гребаная… сука.
        Кэмерон почти нагнал ее, задыхаясь, ослепнув от крови, текущей по лбу, и булькая сукровицей из разбитого носа.
        - Да я тебя, тварь… на хрен, так отымею…
        - Caisteal DOOON!  - взревела она на манер гэльского боевого клича и по косой дуге взмахнула битой, метя в ребра. Издав сдавленный звук, Кэмерон ухватился за живот. Брианна выдохнула, вскинула биту повыше и из последних сил опустила ему на макушку.
        Отдачей прострелило руки до самых плеч. Брианна со стуком выронила биту и затряслась, всхлипывая и качаясь на месте.
        - Мама?..  - раздался с лестницы тихий дрожащий голосок.  - А ты почему без штанов, мамочка?

* * *
        Благодарение господу, тут же сработал материнский инстинкт. Брианна пересекла коридор и схватила дочь на руки прежде, чем нашла в себе силы двигаться.
        - Почему без штанов?  - переспросила она, глядя на неподвижное тело Роба Кэмерона.
        После падения тот не шевелился, но вряд ли она его убила. Надо что-нибудь придумать, пока он не очнулся,  - и побыстрее.
        - Ах да, без штанов… Я уже ложилась спать, как вдруг появился этот нехороший человек.
        - Ой!  - Мэнди выгнулась в ее руках, пытаясь разглядеть Кэмерона.  - Это же м-мистер Роб! Он з-злодей, да?
        - Да, детка,  - спокойным голосом ответила Брианна.
        Мэнди всегда заикалась, если была чем-то напугана или расстроена… Хотя девочка на удивление стойко выдержала зрелище того, как ее мать в одних трусах с футболкой колошматит бандита крикетной битой.
        Еще один повод оторвать Кэмерону яйца. Хотя нет. Это позже.
        Мэнди крепко вцепилась в мать, но Брианна все равно поставила ее на ступеньку.
        - Подожди здесь, ghraidh[35 - Милая (гэльск.).]. А мамочке надо запереть где-нибудь мистера Роба, чтобы он больше никого не мог обидеть.
        - Не надо!  - воскликнула Мэнди, когда та шагнула к распростертому на полу Кэмерону, но Брианна невозмутимо (как ей казалось) махнула рукой, подобрала для подстраховки биту и осторожно потыкала пленника под ребра. Тот дернулся, но в себя не пришел. На всякий случай она обошла его, сунула биту между ног и пошевелила ею, отчего Мэнди захихикала. Кэмерон не двигался, и Брианна наконец-то, словно впервые за много часов, перевела дух.
        Вернувшись к лестнице, она с улыбкой протянула Мэнди биту и заправила за ухо прядь взмокших волос.
        - Так, ладно. Давай затащим мистера Роба в тайник. Откроешь мамочке дверь, хорошо?
        - Мне его ударить?  - с надеждой спросила Мэнди, сжимая биту.
        - Нет, милая, думаю, обойдемся без этого. Просто открой дверь.
        Рабочая сумка висела здесь же, на вешалке, так что большой рулон клейкой ленты нашелся без труда. Брианна обмотала лодыжки и запястья Кэмерона дюжиной витков и, ухватив за ноги, поволокла к двери в дальнем конце коридора, которая вела на половину прислуги.
        Он зашевелился, когда Брианна дотащила его до разделочного стола на кухне. Она бросила его ноги и ровным голосом сказала дочери:
        - Мэнди, мне нужно поговорить с мистером Робом о взрослых делах. Дай биту. Иди в прихожую, жди меня там, хорошо?
        - Но мамочка…
        Брианна, прижимаясь спиной к раковине, во все глаза глядела на стонущего Кэмерона.
        - Иди, Мэнди. Скорей. Мамочка придет раньше, чем ты досчитаешь до ста. Начинай считать. Один… Два… Три…
        Она встала между Кэмероном и Мэнди, решительно указывая дочери на дверь.
        Та неохотно зашагала, бормоча под нос:
        - Четыре… Пять… Шесть… Семь…
        И наконец исчезла в коридоре. На кухне было жарко от разожженной плиты, и у Брианны, хоть и полуголой, по шее текли струйки пота. Она ощущала исходивший от нее запах: дикий, едкий, и он придавал ей сил. Прежде она и не понимала в полной мере, что такое настоящая жажда крови.
        До сегодняшней ночи.
        - Где мой сын?  - спросила она, стараясь не подходить к Кэмерону слишком близко - вдруг он сумеет ее повалить.  - Отвечай ты, кусок дерьма, а то я сверну тебе шею и вызову копов.
        - Да?  - Кэмерон со стоном перекатился набок.  - И что ты им скажешь? Что я забрал твоего мальчика? А доказательства есть?
        Говорил он невнятно, разбитые губы сильно раздуло.
        - Ладно,  - отрезала она.  - Тогда я просто сверну тебе шею.
        - Что, будешь бить беспомощного человека? Какой славный пример для твоей дочурки.
        С глухим рычанием он перевалился на спину.
        - А полицейским я скажу, что ты ворвался в дом и напал на меня.  - Она продемонстрировала ему длинные царапины на ноге.  - Под ногтями у тебя найдут мою кожу. И пусть мне не хочется втягивать в это Мэнди, но она обязательно повторит копам все, что ты говорил в коридоре.
        Еще как повторит… Она запоминает каждое слово, особенно нецензурную брань.
        - Ха!
        Кэмерон прикрыл было глаза, морщась от яркого света, но тут же снова их открыл. Ступор у него понемногу спадал, взгляд ощутимо прояснился. Как и почти все мужчины, он думал лучше, если не был возбужден,  - а Брианна позаботилась о том, чтобы секса ему еще долго не хотелось.
        - Угу. А я скажу им, что это была небольшая ролевая игра, просто мы заигрались. Ты будешь все отрицать, и потом они спросят: «Хорошо, миссис, а где тогда ваш муж?»  - Он скривил в усмешке разбитые губы.  - Сегодня ты решила поломаться, сладкая, да? Внести разнообразие?
        Услыхав про Роджера, Брианна вскипела. Говорить ничего не стала, только схватила Кэмерона за ноги и потащила его по кухне к дальней стене. Решетка, закрывавшая тайник - «убежище священника»,  - была спрятана под скамьей и ящиками с молочными бутылками, старым садовым инвентарем и прочим не самым нужным хламом. Выпустив ноги Роба, Брианна отодвинула скамью, убрала коробки и открыла решетку. За ней стояла лестница, ведущая в черную дыру; ее Брианна тоже вытащила. Подобная роскошь им сегодня ни к чему.
        - Эй!  - Роб вытаращил глаза.
        То ли не знал, что в доме есть тайник, то ли не думал, что Брианна на это осмелится. Не говоря ни слова, она сгребла его за подмышки, подтащила к яме и спихнула. Ногами вниз, потому что если он свернет шею, то не сможет рассказать, где прячет Джема.
        Кэмерон упал с криком, оборвавшимся в момент глухого удара. Брианна испугалась было, что тот все-таки приземлился на голову, но наконец он застонал и заворочался. Потом смачно ругнулся, и она вконец успокоилась: значит, он в состоянии отвечать на вопросы. Она выудила из кухонного ящика фонарь и посветила в дыру, выхватив в темноте лицо Кэмерона, перемазанное кровью. Он неуклюже барахтался, пытаясь принять сидячее положение.
        - Гребаная ты сука! Ногу мне сломала!
        - Вот и славно,  - ледяным тоном отозвалась она, в глубине души опять занервничав.  - Как только вернем Джема, вызову тебе врача.
        Он выдохнул через нос, издав неприятный сморкающийся звук, и провел связанными руками по лицу, размазывая кровь.
        - Хочешь его вернуть? Тогда вытащи меня, и живо!
        Еще связывая похитителя по рукам и ногам, Брианна перебрала все возможные варианты действий. И варианта «отпустить» среди них не было. Она подумывала даже достать винтовку двадцать второго калибра, которой домашние обычно гоняли крыс, и проделать в Робе пару дырок не в самых нужных местах… Но существовал риск невзначай убить его при этом, если он вдруг дернется. К тому же он мог запросто истечь кровью.
        - Думай быстрее!  - крикнул Кэмерон.  - А то твоя дочурка вот-вот досчитает до ста и в любой момент вернется.
        Брианна невольно ухмыльнулась. Совсем недавно Мэнди узнала о бесконечности чисел, и эта идея так поразила ее воображение, что отныне она могла считать, пока хватает дыхания. Впрочем, разводить долгие разговоры с пленником Брианна все равно не собиралась.
        - Ладно.  - Она взялась за решетку.  - Посмотрим, как ты заговоришь через денек-другой без еды и питья.
        - Больная ты сука!  - Кэмерон попытался встать на ноги, но колени подкосились, и он бессильно рухнул на землю.  - Ты… ты вообще думаешь, что творишь? Если я буду торчать тут без еды и воды, то и твой парень тоже!
        Брианна застыла, вцепившись пальцами в холодный металл.
        - Роб, вот ты дебил…
        Даже удивительно, что голос звучит так спокойно; внутри ее омывали волны ужаса и облегчения, а что-то примитивное в самой глубине сознания вопило от паники.
        Из темноты не доносилось ни слова: Роб пытался понять, в чем его просчет.
        - Теперь я знаю, что ты не отправил Джема сквозь камни,  - пояснила она.
        И чуть было не завизжала в истерике: «Но ты заставил Роджера вернуться за ним в прошлое. И он теперь никогда не найдет сына! Ах ты… ты!..»
        - Я знаю, что он здесь, в нашем времени.
        Новая долгая пауза.
        - Да,  - наконец тихо признал он.  - Ладно, это ты знаешь. Но ты понятия не имеешь, где он. И не узнаешь, пока меня не отпустишь. И учти, детка: он уже должен был проголодаться. А к утру тем более.
        Она сжала решетку еще крепче.
        - Лучше бы тебе сейчас не врать. Самому потом будет легче.
        Брианна вернула решетку на место и навалилась на нее коленями, зажимая в пазы. Тайник по сути представлял собой большую дыру: яму размером два на три метра и глубиной в четыре. Даже не будь Роб Кэмерон связан по рукам и ногам, он все равно не сумеет дотянуться до решетки, не говоря уже о том, чтобы безо всякой опоры сдвинуть ее с места.
        Не слушая доносившиеся снизу яростные вопли, Брианна отправилась искать дочь. И джинсы заодно.

* * *
        В коридоре было пусто. На мгновение Брианна запаниковала - но тут увидела под скамьей крошечные босые ноги с длинными, как у лягушки, пальчиками, и сердце успокоилось. Самую малость.
        Мэнди свернулась калачиком под старым пальто Роджера и, засунув в рот палец, крепко спала. Поборов первое желание отнести ее в постель и не тревожить до утра, Брианна ласково погладила дочь по черным кудрявым волосам - таким же, как у Роджера. Сердце у нее скрутило болью. Надо подумать и о другом ребенке.
        - Проснись, солнышко,  - позвала она, легонько тряхнув девочку.  - Просыпайся, милая. Нам надо искать Джема.
        Немного увещеваний и большой стакан кока-колы - крайне редкое удовольствие, а по ночам и вовсе невиданное,  - и Мэнди наконец неохотно разлепила глаза. Однако, как только сообразила, что происходит, тут же встрепенулась, готовая немедля отправиться на поиски брата.
        - Мэнди…  - негромко начала Брианна, застегивая на дочери розовую стеганую куртку.  - Ты чувствуешь Джема? Прямо сейчас?
        - Угу,  - небрежно отозвалась та, и сердце у Брианны подпрыгнуло. Две ночи назад девочка проснулась в жуткой истерике, истошно крича, что Джем ушел. Полная безутешного горя, она утверждала, будто его проглотили «большие камни», до ужаса перепугав родителей, которые слишком хорошо знали, про какие именно камни она говорит.
        Но потом, спустя несколько минут, Мэнди вдруг успокоилась. Джем здесь, сказала она, показывая себе на голову. И, как ни в чем не бывало, уснула.
        В поднявшейся потом суматохе - когда выяснилось, что Джема забрал Роб Кэмерон (один из рабочих гидроэлектростанции, подчиненный Брианны), который, судя по всему, увел его сквозь камни в прошлое, о словах Мэнди никто и не вспомнил. Но теперь мысли у Брианны метались со скоростью света, перебирая все вероятные сценарии. При нормальных условиях, наверное, на это ушли бы долгие часы.
        Кошмарный сценарий номер один: Джем не попал в прошлое.
        Само по себе это хорошо, но тогда в силу вступает кошмарный сценарий номер два, куда более мерзкий: Роджер и Уильям Баккли отправились в прошлое на поиски мальчика. Можно было лишь надеяться, что при этом они не погибли: перемещения с помощью чертовых порталов - смертельно опасное занятие. Однако, возвращаясь к кошмарному сценарию номер один, в прошлом Джема нет. И если так, Роджер его не найдет. А поскольку поиски он никогда не бросит, значит…
        Кошмарный сценарий номер три Брианна так старательно не пускала в голову, что Мэнди удивлено захлопала глазами.
        - Мамочка, ты почему корчишь гримасы?
        - Тренируюсь к Хеллоуину.
        Брианна выпрямилась, нацепив широкую улыбку, и достала куртку.
        Мэнди задумчиво сморщила лоб.
        - А когда Хеллоуин?
        По коже Брианны пробежал холодок, и не только из-за сквозняка от двери. Удалось ли Роджеру вообще пройти через камни?.. Портал более всего активен в дни солнцестояния и равноденствия - а Самайн среди этих праздников был самым значимым,  - но они не могли ждать еще один день из страха, что Джема увезут слишком далеко.
        - Завтра,  - сказала она, трясущимися пальцами пытаясь застегнуть молнию.
        - Ура, ура, ура!  - Мэнди запрыгала от радости.  - А можно я поеду искать Джема в своей маске?
        Глава 27
        Ищи свой путь: удача - верь - с тобой[Роберт Геррик. Геспериды, или Сочинения светские и духовные. 1008. Ищи и найдешь (в пер. Ю. Иерусалимского).]
        Роджер почувствовал, как алмазы взрываются. Это было единственной мыслью в голове. Единственным ощущением. Одно мгновение, короче удара сердца,  - и ладонь заливает дрожащим жаром, его всего пронзает насквозь, окутывает, а потом…
        Нет, не потом. Больше не существовало никакого «потом» или «сейчас».
        А вот теперь уже есть…
        Роджер открыл глаза и понял, что все закончилось. Он лежал на камнях и вереске, а рядом пыхтела корова… нет, не корова. Он сумел приподняться и повернуть голову на полдюйма. Рядом на земле сидел человек и натужно, сипло дышал.
        Кто он такой?..
        - А,  - вслух проговорил Роджер (или так ему показалось).  - Это ты…
        Слова больно ободрали горло, и он закашлялся.
        - Ты… цел?  - хрипло спросил он.
        - Нет,  - простонал тот, и Роджер в страхе нашел силы привстать на четвереньки и, сам едва дыша, поползти к Баку.
        Уильям Баккли весь съежился, охватив себя руками и держась за левое плечо. Он был ужасно бледным, мокрым от пота и так сильно сжимал губы, что вокруг рта проступило белое кольцо.
        - Где болит?
        Роджер неуверенно приподнял руку, не решаясь до него дотронуться. Крови вроде не видать…
        - В гру… ди,  - прохрипел Бак.  - Рука.
        - О господи,  - пробормотал Роджер, окончательно приходя в себя.  - У тебя что, долбаный сердечный приступ?
        - Что за хрень?..  - поморщился тот, когда его вроде немного отпустило. Он глотнул воздуха.  - Откуда мне знать?
        - Это… А, не важно. Давай, ляг на спину.
        Роджер огляделся, сам понимая, что смысла в этом нет. Земли вокруг Крэг-на-Дун и в его годы были той еще пустошью, а теперь - тем более. И шансы, что среди скал и вереска найдется вдруг доктор, крайне невелики.
        Он взял Бака за плечи, бережно уложил на землю, а сам прижался ухом к его груди, чувствуя себя донельзя глупо.
        - Слышишь что-нибудь?  - с тревогой спросил Бак.
        - Нет, потому что ты болтаешь. Заткнись.
        Вроде бы Роджеру удалось разобрать стук сердца, но все равно он не имел ни малейшего понятия, как оно должно звучать. Однако он не спешил выпрямляться, сочиняя подходящий ответ.
        Даже если не знаешь, что делать, никогда не показывай виду. Такой совет давали ему не раз: и коллеги из научного сообщества, и тесть с тещей.
        Он положил Баку руку на грудь. Тот все еще был мокрым от пота и напуганным, но в лицо понемногу возвращались краски. Губы выглядели уже не такими синими - хороший знак.
        - Просто дыши,  - посоветовал он прадеду.  - И не торопись, ладно?
        Роджер и сам старался следовать своему же совету; сердце бешено колотилось, а по спине струился пот, несмотря на холодный ветер, свистящий в ушах.
        - У нас получилось?  - Грудь Бака двинулась под рукой. Он повернул голову, оглядываясь.  - Здесь теперь… по-другому, да?
        - Да.
        Невзирая на саму ситуацию и страх за сына, Роджер ощутил ликование. Местность вокруг изменилась; дорога внизу из серой ленты асфальта стала обычной заросшей тропой. Деревья и кусты тоже выглядели иначе, теперь повсюду торчали каледонские сосны, похожие на гигантские кочаны брокколи.
        У них получилось!
        Роджер усмехнулся.
        - Да. Так что не смей помирать, ты, сволочь!
        - Уж постараюсь,  - простонал тот, хотя выглядел уже лучше.  - А что случится, если ты вдруг умрешь не в своем времени? Просто возьмешь и исчезнешь, будто тебя никогда и не было?
        - Может, в клочки разнесет… Не знаю и выяснять не хочу. Особенно когда я рядом с тобой сижу.
        Роджер подобрал под себя ноги, хотя голова нещадно кружилась. Сердце стучало как бешеное, отзываясь пульсом в затылке. Глубоко вздохнув, он кое-как встал.
        - Я… воды принесу. Ты только никуда не уходи, хорошо?

* * *
        С собой Роджер захватил небольшой термос, хоть и сомневался, что тот переживет путешествие сквозь время. Впрочем, испарились лишь драгоценные камни, а термос остался невредим, как и ножик, и серебряная фляга с бренди, что лежала в кармане.
        Пока Роджер искал ручей и набирал воды, Бак успел сесть. Хорошенько умывшись и опустошив половину флягу с бренди, он объявил себя практически здоровым.
        Роджер сомневался, что это и впрямь так: все-таки Баккли выглядел еще бледноватым,  - но он слишком торопился на поиски Джема, чтобы ждать дальше. Планы они обсудили еще в другом времени, по дороге в Крэг-на-Дун.
        Если Кэмерон и Джем успешно прошли сквозь камни (сердце у Роджера тревожно екнуло, когда он вспомнил подборку новостных заметок, кропотливо собранную Гейлис Дункан: о людях, найденных мертвыми близ каменного круга), идти им придется пешком. И хотя Джем - мальчик крепкий и спортивный, вряд ли они сумеют преодолевать более десяти миль в день.
        Единственная дорога близ холма - тропа погонщиков скота. Поэтому один выйдет по ней на тракт генерала Уэйда и отправится в Инвернесс; другой последует на запад к перевалу, за которым скрывается Лаллиброх и, еще дальше, Крансмуир.
        - Думаю, скорее всего, он выберет Инвернесс,  - кажется, в шестой уже раз повторил Роджер.  - Он ведь хочет золота и знает, что оно в Америке. Значит, вряд ли отправится в Эдинбург через все высокогорье, когда зима уже наступает на пятки.
        - Все равно он не найдет корабль,  - напомнил Бак.  - Ни один капитан не поплывет через Атлантику в ноябре!
        - Думаешь, он это знает?  - спросил Роджер.  - Он же археолог-любитель, а не историк. Люди в двадцатом веке думают, что в прошлом было так же, как и в наши дни, только одевались по-другому и канализацию еще не изобрели. Мало кто понимает, что путешествия тогда сильно зависели от капризов погоды. Он вполне может думать, что корабли ходят круглый год.
        - Хм… Ладно, допустим, он решит пересидеть в Инвернессе с парнем, найти работу, дождаться весны. Значит, Инвернесс берешь на себя?
        Бак указал подбородком в сторону невидимого отсюда города.
        - Нет.  - Роджер покачал головой и провел рукой по карманам, проверяя, не пропало ли чего.  - Джем это место знает.  - Он кивнул на каменный круг.  - Я не раз приводил его сюда, чтобы он случайно сам не набрел на камни. Значит, он примерно, хотя бы в общих чертах, представляет, как отсюда можно добраться до Лаллиброха. Если сбежит от Кэмерона - а я, черт возьми, надеюсь, что он сбежит,  - то отправится домой.
        Он не стал утруждать себя лишними подробностями: мол, даже если там не будет Джема, в Лаллиброхе живут родственники Брианны, ее тетка и кузены. Роджер никогда их не встречал, но по письмам из Америки они должны о нем знать. Если Джема там не будет (господи, как он надеялся на обратное!), они помогут в поисках. Надо только придумать, что именно им можно рассказать… Но с этим позднее.
        - Тогда ладно.  - Бак застегнул пальто и поправил на шее вязаный шарф.  - До Инвернесса где-то три дня пути. Еще какое-то время уйдет на поиски в городе и два-три дня - на обратную дорогу. Встретимся здесь через шесть дней. Если тебя не будет, пойду в Лаллиброх.
        Роджер кивнул.
        - Если я их не найду, но получу зацепку, оставлю в Лаллиброхе весточку. Если…  - Он замешкался, но об этом тоже следовало сказать.  - Если найдешь свою жену и что-то пойдет не так…
        Бак стиснул зубы.
        - Уже пошло не так. Но да. Если. Я все равно вернусь.
        - Хорошо.  - Роджер ссутулил плечи; ему не терпелось тронуться в путь.
        Бак уже уходил было, но вдруг обернулся и крепко пожал Роджеру руку.
        - Мы найдем его,  - пообещал он, глядя прямо в глаза - такие же ярко-зеленые.  - Удачи тебе.
        Он еще раз тряхнул Роджеру руку и двинулся вниз, кое-как балансируя на камнях, поросших можжевельником. Оглядываться больше не стал.
        Глава 28
        Горячо и холодно
        - И ты знаешь, когда Джем в школе?
        - Да. Он ведь в автобус садится.
        Мэнди ерзала в детском кресле, норовя выглянуть в окно. Она все-таки нацепила свою маску мышиной принцессы, которую помогла ей смастерить Брианна: на бумажной тарелке они нарисовали мышиную мордочку, вырезали отверстия для глаз и налепили проволочные усы, обмотанные розовой пряжей. Сверху красовалась шаткая картонная корона, усыпанная золотыми блестками.
        Шотландцы отмечают Самайн скромно, от Хеллоуина у них только фонари из репы со свечками внутри, однако Брианна решила для своих детей - наполовину американцев - воссоздать атмосферу настоящего праздника. И теперь все заднее сиденье сверкало, будто обсыпанное пыльцой фей.
        Забыв на миг о тревоге, Брианна улыбнулась.
        - Нет. Помнишь, как вы играли с Джемом в «горячо и холодно»? Сумеешь найти его без подсказок? Знаешь, когда он далеко, а когда близко?
        Мэнди задумчиво пнула спинку кресла.
        - Наверное.
        - Давай попробуем?
        Они ехали в Инвернесс - именно там жил племянник Роба, у которого должен был заночевать Джем.
        - Хорошо,  - охотно согласилась та.
        Что стало с Робом Кэмероном, Мэнди не спрашивала. Да и Брианна мало думала о судьбе своего пленника. Если надо, она прострелит ему и ступни, и локти, и колени - лишь бы узнать, где Джем, но лучше бы предпочесть более тихий метод допроса. Джему и Мэнди будет мало толку от того, что их мать посадят в тюрьму до скончания дней, особенно если Роджер…
        Она отмахнулась от этой мысли и сильнее вдавила педаль газа.
        - Холодно,  - заявила Мэнди так внезапно, что Брианна от неожиданности нажала на тормоз.
        - То есть? Хочешь сказать, мы удаляемся от того места, где сейчас Джем?
        - Угу.
        Брианна выдохнула и круто развернулась посреди дороги, чудом увернувшись от грузовика; водитель осыпал ее злобной бранью.
        - Хорошо,  - сказала она, сжимая потные ладони на руле.  - Поедем в другую сторону.

* * *
        Дверь оказалась не заперта. Джем толкнул ее, и сердце застучало от облегчения - а потом вновь испуганно заколотило: в комнате с турбинами тоже было темно.
        Хотя нет, немного света сочилось сверху, сквозь крохотные окошки, за которыми обычно сидели инженеры. Так что в полумраке проступали силуэты огромных чудовищных монстров.
        - Это всего лишь машины,  - пробормотал Джем, вжимаясь спиною в стену возле распахнутой двери.  - Машинымашинымашинымашины!
        Он даже знал, как называются эти гигантские подъемные механизмы с висящими крюками и турбинами. Мама их показывала. Но то было днем и при свете.
        Пол под ногами вибрировал, и позвонки на спине больно стукались о стену, тоже дрожавшую под напором воды, все время текущей через дамбу. Мама говорила, воды здесь тонны. Сотни, тысячи тонн черной воды: и вокруг, и сверху. Если пол или стены вдруг треснут…
        - Хватит!  - рявкнул он самому себе, провел по лицу ладонью и вытер ее о джинсы.  - Идти надо. Шевелись давай.
        Здесь есть лестницы. Должны быть. Где-то рядом, среди черных горбатых турбин. Они даже выше, чем большие камни на холме, куда возил его мистер Кэмерон. Джем вспомнил о них, и страх понемногу отпустил: камней он боялся больше. Пусть турбины тоже ревели так, что кости тряслись,  - но от этого звука хотя бы не выворачивало наизнанку.
        Он подумывал даже вернуться в туннель - может, утром его найдут… но там была та светящаяся штука. Ужасно не хотелось сидеть рядом с ней.
        Джем больше не слышал, как стучит сердце,  - машины слишком шумели. И даже мыслей своих не слышал. Но лестница наверняка должна быть где-то возле окон, так что он осторожно побрел вперед, стараясь держаться подальше от больших черных горбов, торчащих из пола.
        И только обнаружив наконец дверь и оказавшись на ярко освещенной лестнице, Джем спохватился: не поджидает ли его наверху мистер Кэмерон?
        Глава 29
        Возвращение в Лаллиброх
        Роджер размашисто шагал к перевалу, бормоча под нос уже не первую милю:
        - Видел бы прежде ты эти дороги,
        Генералу Уэйду поклонился в ноги.
        Ирландский генерал Уэйд двенадцать лет возводил мосты и тракты по всей Шотландии, и если б эти вирши не высекли на одном из камней на генеральской дороге, Роджер сам бы взял в руки зубило. Он вышел на тракт неподалеку от Крэг-на-Дун и с легкостью преодолел по нему несколько миль в сторону Лаллиброха.
        Однако нынешний участок пути, увы, был обделен генеральским вниманием. Каменистая тропка, размокшая, заросшая вереском и утесником, вилась по крутому перевалу, за которым притаился Лаллиброх. Ниже по склону росли деревья: буки, ольха, крепкие сосны, но здесь, наверху,  - никакого укрытия, и сильный ледяной ветер едва ли не сбивал с ног.
        Сумеет ли Джем проделать этот путь в одиночку, если все-таки сбежит? Роджер и Бак осмотрели землю возле Крэг-на-Дун - вдруг Кэмерон после перехода делал поблизости привал?  - но не нашли ни следа. Ни одного отпечатка детских кроссовок на мокрой глине. Так что Роджер спешил нагнать похитителя, стучась по дороге в каждый дом, который только попадался на пути, но жилья здесь маловато, так что двигался он с приличной скоростью.
        Сердце ходило ходуном, и не только из-за крутого подъема. Кэмерон опережает их на два дня, не более. Это если Джем не сбежал и не отправился домой… Конечно, в сам Лаллиброх похититель не явится. Но куда он вообще может пойти? Остаться на хорошей дороге, с которой Роджер сошел десять миль назад, и двинуть по ней на запад - в земли Маккензи? Но зачем?..
        - Джем!  - изредка кричал он, хотя пустые торфяники и горы молчали, только шуршали изредка кролики и горностаи да хрипло каркали вороны или вдалеке, с побережья, вопили чайки.
        - Джем!  - заорал еще раз Роджер, словно одного его желания хватило бы, чтобы сын отозвался.
        В ответ вроде бы раздался слабый крик. Роджер остановился, прислушиваясь, но то был ветер. Обычный ветер, оглушительно свистевший в ушах. Можно запросто пройти в десяти шагах от Джема… и не заметить его.
        И все же, несмотря на страхи, когда Роджер поднялся на перевал и увидел Лаллиброх, его белоснежные стены, горящие в закатном свете, сердце затрепетало. Перед ним мирно раскинулось поместье: ровные грядки поздней капусты и репы, огороженные от вездесущих овец; их маленькое стадо паслось на дальнем лугу, белея в зеленой траве пушистыми круглыми яйцами,  - точь-в-точь детская пасхальная корзинка.
        У него перехватило горло, потому что вдруг вспомнилась разбросанная по дому целлофановая трава, Мэнди, перемазанная (как и вся комната вокруг) шоколадом, Джем, старательно расписывающий для отца пасхальное яйцо: вот он замирает над баночками с синим и красным красителями, выбирая, какой же цвет лучше…
        - Господи, пусть он будет здесь!  - прошептал Роджер и заспешил вниз по изрытой колесами тропинке, поскальзываясь на камнях.
        Дорожка к дому ухоженная: хорошо выметена, с кустами желтого шиповника, уже подстриженного на зиму. Роджера накрыло вдруг ощущение: сейчас он просто откроет дверь и окажется в собственном коридоре, посреди которого валяются сброшенные в спешке красные ботиночки Мэнди, а на вешалке - рабочий пуховик Брианны, весь пыльный и пахнущий своей владелицей: мылом, мускусом, кислым материнским молоком, свежим хлебом и арахисовым маслом.
        - Черт,  - пробормотал Роджер.  - Не хватает еще разрыдаться прямо на крыльце.
        Он постучал в дверь, и из-за угла выскочила большущая псина - вылитая собака Баскервилей. Она остановилась в паре шагов, оглушая Роджера злобным лаем и, точно змея, покачивая огромной головой с прижатыми ушами - словно ждала, когда же он сделает хоть одно неловкое движение, которое позволит ей с чистой совестью сожрать незваного гостя.
        Роджер понапрасну рисковать не стал: как только завидел собаку, прижался к двери и заорал:
        - Эй! Кто-нибудь! Уберите зверя!
        Внутри послышались шаги, через мгновение дверь распахнулась. Роджер почти ввалился в коридор.
        - Тише, пес,  - примирительно велел высокий темноволосый мужчина.  - Входите, сэр. О собаке не тревожьтесь. Она все равно вас не съест - только что ужинала.
        - Рад слышать… И да, спасибо вам, сэр!
        Сняв шляпу, Роджер последовал за мужчиной вглубь темного коридора: до ужаса знакомого, все с теми же половицами, хоть и не столь истертыми. Сейчас они, отполированные пчелиным воском, тускло блестели. В углу тоже стояла вешалка, хоть и другая: более крепкая, из кованого железа, иначе просто смялась бы под грузом бесчисленных плащей, пальто, платков и шляп.
        Роджер невольно улыбнулся и вдруг застыл, словно его ударили под дых.
        Стенные деревянные панели оказались девственно пусты. Ни одной сабли красномундирников, которые те побросали, раздосадованные неудачей, упустив лорда Лаллиброха. Сабли бережно хранились на протяжении многих веков; они хоть и потемнели от возраста, но по-прежнему украшали дом Роджера… Точнее, дом, который будет принадлежать ему несколько веков спустя.
        - Мы храним их для детей,  - говорила Бри со своим дядюшкой Йеном.  - Чтобы сказать им: вот кто такие англичане.
        Роджер не успел оправиться от шока: мужчина, сказав что-то собаке на гэльском, закрыл дверь и с улыбкой повернулся.
        - Добро пожаловать, сэр. Отужинаете с нами? Мы уже накрываем на стол.
        - О… Да, благодарю.  - Роджер поклонился, вспоминая о манерах восемнадцатого века.  - Я… Моё имя Роджер Маккензи. Из Кайл-оф-Лохалша,  - добавил он: каждый благовоспитанный мужчина обязательно упомянул бы место своего происхождения, а Лохалш находился достаточно далеко, чтобы этот человек (а кто он, собственно такой? На слугу не похож…) списал любые неурядицы в поведении Роджера на местные традиции.
        Он надеялся, что ему тут же ответят:
        - Маккензи? О, вы, должно быть, отец малютки Джема!
        Однако увы - мужчина лишь поклонился и протянул руку.
        - Брайан Фрэзер из Лаллиброха. Рад знакомству, сэр.

* * *
        На мгновение Роджер ослеп, оглох и онемел. Потом раздались слабые щелчки, похожие на звук стартера, когда аккумулятор машины полностью разряжен. Сперва сквозь туман в голове он подумал, что их издает его собственный мозг. Однако потом увидал собаку, которой не дали его сожрать; та вошла в дом, и это ее когти цокали по паркету.
        «А. Значит, вот откуда царапины у кухонной двери»,  - смутно подумалось ему, а пес привстал на задние лапы, навалился на двери в конце коридора и проскользнул внутрь.
        - Все хорошо, сэр?  - Брайан Фрэзер тревожно приподнял густые брови.  - Пройдемте в мой кабинет, сядем. Может, выпьем немного.
        - Я… благодарю,  - отрывисто выговорил Роджер. Колени подгибались, но он сумел-таки пройти вслед за хозяином Лаллиброха мимо гостевого салона и курительной комнаты в хозяйский кабинет. Его собственный.
        Шкафы были такими же, и за спиной хозяина стояли те же бухгалтерские книги, чьи пожелтевшие страницы Роджер не раз листал, вызывая в фантазии образ раннего Лаллиброха. Только тут они новехонькие, а призраком казался самому себе Роджер. Отвратительное чувство!
        Брайан Фрэзер протянул невысокий плоский стакан с толстыми стенками. Виски, причем отборный. Крепкий запах спиртного понемногу развеял туман в голове, а жгучий глоток снял в горле спазм.
        Как же теперь задать самый важный вопрос? Какой сейчас год?!
        Роджер взглянул на стол, но увы, там не оказалось ни недописанных писем с удобно проставленной датой, ни альманаха, который можно словно невзначай взять в руки и пролистать. От книг на полках тоже мало толку, Роджер узнал лишь «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка» Дефо, опубликованную в тысяча семьсот девятнадцатом. Однако он и без того знал, что год сейчас более поздний; в тысяча семьсот девятнадцатом Лаллиброх еще не был построен.
        Он еле сдерживал панику. Не важно, без разницы, какой сейчас год, если Джем здесь же. А он здесь. Наверняка!
        - Простите, что отвлекаю, сэр,  - заговорил Роджер, откашлявшись, когда поставил стакан.  - Дело в том, что я потерял сына и теперь ищу его.
        - Потеряли сына?!  - удивленно воскликнул Фрэзер.  - Господь с вами, сэр! Как же так вышло?
        Правду сказать Роджер не мог, оставалось лишь одно:
        - Его похитили два дня назад. Мальчику всего девять. Есть причины полагать, что человек, похитивший его, откуда-то из этих мест. Вы, случайно, не видели высокого мужчину, худощавого, темноволосого, который путешествовал бы с рыжеволосым мальчиком вот такого роста?
        Роджер ладонью отмерил расстояние чуть выше локтя. Джем для своих лет парнишка высокий - впрочем, и сам Брайан Фрэзер далеко не коротышка, как и его сын.
        И Роджера словно пнули еще раз. Выходит, Джейми здесь? В этом самом доме? И если так, сколько же ему тогда лет?..
        Фрэзер огорченно покачал головой.
        - Увы, сэр. А как зовут того человека, который похитил мальчика?
        - Роб… Роберт Кэмерон, так он назвался.
        - Кэмерон…  - пробормотал Фрэзер, задумчиво постукивая пальцами по столу. Знакомое движение - Джейми тоже так делал, когда усердно о чем-то размышлял. Только у тестя ритм получался неровным из-за искалеченного пальца.
        Роджер, снова отпив из стакана, принялся изучать Фрэзера, выискивая сходство. Оно имелось, хоть и не очень заметное: такая же посадка головы, разворот плеч и, главное, глаза. А вот лицо совсем другое, с более квадратной челюстью и широкими бровями. Еще у Брайана Фрэзера радужка была орехово-зеленой, а не голубой, а вот разрез глаз и линия губ - точь-в-точь как у Джейми.
        - Ближайшие Кэмероны живут в Лохабеле,  - качнул наконец тот головой.  - И о чужаке последние дни я не слыхал.
        Он вдруг уставился на Роджера не то чтобы подозрительно, но с некоторым сомнением.
        - А с чего вы взяли, что он направится в эти места?
        - Я… его видели,  - выпалил тот.  - Неподалеку от Крэг-на-Дун.
        Фрэзер заметно опешил.
        - Крэг-на-Дун, значит,  - повторил он, настороженно щурясь.  - Вот как… Сами вы откуда идете, сэр?
        - Из Инвернесса,  - тут же ответил тот.  - Я преследую его из самого города.
        Почти правда. Он предпочел не вспоминать, что формально поиски Джема начались с того самого кабинета, где Роджер сидел в данный момент.
        - Со мной был один друг… родич. Он отправился поспрашивать в Крансмуире.
        Услыхав, что он не один - а значит, не такой уж и сумасшедший,  - Фрэзер успокоился, встал из кресла и подошел к окну, за которым на фоне закатного неба чернел шиповник.
        - Хм… Оставайтесь пока у нас, сэр. Уже темнеет, до ночи вы все равно далеко не уйдете. Отужинаете с нами, переночуете… И, может, завтра объявится ваш родич с хорошими вестями. Или вдруг кто-то из моих арендаторов видел незнакомца. Я поспрашиваю их утром.
        У Роджера гудели ноги от желания вскочить, броситься в ночь и сделать хоть что-нибудь полезное. Однако Фрэзер прав: нет смысла бродить по горам в темноте, рискуя заблудиться, что в это время года равносильно верной гибели. Поднимался ветер, колючие ветки шиповника бились о стекло. Скоро начнется дождь… А если он застигнет Джема?!
        - Я… Да, благодарю, сэр. Спасибо. Очень мило с вашей стороны.
        Фрэзер хлопнул его по плечу, выглянул в коридор и позвал:
        - Дженет! Дженет, у нас к ужину будет гость!
        Дженет?
        Он, сам того не замечая, тоже встал и вышел в коридор. Кухонные двери распахнулись, и на пороге возник хрупкий силуэт девушки, вытиравшей о фартук руки.
        - Моя дочь, Дженет,  - представил ее Фрэзер, ласково улыбнувшись девушке.  - Дженни, это мистер Роджер Маккензи. Он ищет своего малютку сына.
        - Правда?  - Та застыла на середине реверанса и изумленно распахнула глаза.  - А что с ним случилось?
        Роджер повторил историю про Роба Кэмерона и Крэг-на-Дун, все это время борясь с желанием спросить у девушки, сколько же ей лет. Пятнадцать? Семнадцать? Двадцать один? Она была на удивление хороша, с прозрачно-белой кожей, разрумянившейся от кухонного жара, мягкими черными кудрями, убранными с лица, и приятной гибкой фигуркой, на которую он старался не глядеть. Самое жуткое, что она, несмотря на женственность, оказалась до ужаса похожа на Джейми Фрэзера. Прямо-таки его родная дочь… И тут у Роджера чуть было снова не подогнулись колени, потому что он вспомнил о той, кто на самом деле приходится Фрэзеру дочерью.
        О боже. Бри! Святой Господь, помоги ему. Неужто он ее больше не увидит?..
        Наконец Роджер понял, что уже некоторое время молчит и с отвисшей челюстью пялится на Дженет Фрэзер. Впрочем, та, видимо, привыкла к подобному поведению мужчин: скромно улыбнулась, заверила, что ужин будет готов уже через несколько минут, и предложила отцу показать мистеру Маккензи путь до уборной. Затем вернулась на кухню, и лишь когда за ней хлопнула тяжелая дверь, Роджер снова обрел способность дышать.

* * *
        Ужин был незатейливым, но обильным и очень вкусным. Еда быстро придала Роджеру сил. Хотя ничего удивительного - он и не помнил, когда последний раз ел.
        Расположились они на кухне, и за столом вместе с хозяевами сидели горничные, Анна и Сенга, и рабочий по имени Том Мактаггарт. Роджера засыпали вопросами: хотя собравшиеся искренне сочувствовали его горю, куда более их интересовало, из каких он мест и какие принес новости.
        Увы, от него оказалось мало толку, хотя бы потому, что Роджер не знал, какой именно сейчас год. (Брайан умер - о господи, еще только умрет!  - когда Джейми было девятнадцать, и если тот родился в мае тысяча семьсот двадцать первого…  - или двадцать второго?  - через два года после Дженни…). Следовательно, Роджер не знал, какие именно события могли недавно произойти в мире. Пришлось выкручиваться и рассказывать о своем «прошлом». К счастью, Кайл-оф-Лохалш располагался едва ли не на другом конце страны, вряд ли в этих местах часто встречаются его «земляки».
        Затем, наконец, ему повезло: Мактаггарт поведал, как снял ботинок, чтобы вытряхнуть камешек, а одна из свиней умудрилась в это время пролезть под забором и рысью поскакать прямиком в огород. Он, конечно же, бросился вслед за ней и даже сумел поймать - но когда притащил упрямую скотину обратно, оказалось, что другая свинья тоже вылезла из загона и сжевала его ботинок.
        - Вот все, что осталось!  - Он сокрушенно вытащил из кармана измятый кусок кожаной подошвы.  - И то еле выдрал из зубов!
        - И чего так переживать?  - Дженни сморщила нос при виде ошметков.  - Тагги, не волнуйся. На следующей неделе будем забивать свиней и дадим тебе кусок шкуры на новые подметки.
        - Ага, а до того времени мне босиком ходить?  - недовольно спросил тот.  - По утрам уже заморозки! Я простужусь и умру от плеврита прежде, чем эти свиньи сожрут последнее корыто корма. Тем более кожу надо будет еще продубить.
        Рассмеявшись, Брайан кивнул Дженни.
        - Твой брат ведь, уезжая в Париж, оставил пару своих старых сапог? Если ты не отдала их нищим, может, Тагги пока поносит?
        Итак, Париж. Джейми провел там два года и вернулся… вернулся… Когда? Когда ему было восемнадцать. А восемнадцать ему исполнилось в мае тысяча семьсот тридцать девятого. Значит, сейчас тридцать седьмой, тридцать восьмой или тридцать девятый.
        Почти определившись с датой, Роджер понемногу успокоился и стал припоминать, какие события произошли в эти годы. О чем можно упомянуть за столом? Как ни странно, первой в голову пришла мысль об открывалке для бутылок, ее изобрели в тысяча семьсот тридцать восьмом. Затем - о землетрясении в Бомбее тысяча семьсот тридцать седьмого.
        Слушатели, само собой, больше заинтересовались новостью об открывалке, и Роджеру пришлось попотеть, описывая ее конструкцию: он ведь понятия не имел, как она изначально выглядела. Впрочем, и в адрес жителей Бомбея прозвучали сочувственные слова. За души людей, погибших под руинами, вознесли краткую молитву.
        - Только где он находится, этот Бомбей?  - спросила горничная, та, что помоложе.
        Она наморщила лоб, рассеянно обводя взглядом собравшихся за столом.
        - В Индии,  - тут же ответила Дженни и вскочила.  - Сенга, подавай кранахан[37 - Кранахан - традиционный шотландский десерт из смеси взбитых сливок, виски, меда, малины и обжаренных овсяных хлопьев.], хорошо? А я покажу, где Индия.
        Она исчезла в дверях, и в суете из-за перемены блюд Роджер украдкой выдохнул. Скованность понемногу спадала, хотя он по-прежнему переживал за Джема. На мгновение он вспомнил про Баккли: как тот воспримет известие, что они промахнулись с датой?
        Тысяча семьсот тридцать какой-то там год… Господи, Бак ведь еще даже не родился! Хотя какая разница? Роджер ведь появился на свет в двадцатом веке, но вполне счастливо прожил немало лет и в восемнадцатом. Впрочем, до рождения Бака оставалось не так уж много - вдруг это каким-то образом на него повлияет?
        Роджер знал (или просто верил), что нельзя вернуться в свое же прошлое. Невозможно физически сосуществовать в одном времени со своим двойником. Возможно, именно это и случилось: вдруг они угодили в прошлое Бака, того отшвырнуло назад, и он утянул за собою Роджера?
        Додумать эту пугающую мысль он не успел: вернулась Дженни с большой тонкой книжицей. Как оказалось, цветным атласом с на удивление точными картами и описанием «народов мира».
        - Брат прислал из Парижа,  - горделиво заявила она, открывая атлас на развороте с Индией. Звездный кружок, обозначающий Бомбей, окружали изображения пальм, слонов и какой-то травы: видимо, чайного куста.  - Он учится в университете.
        - Правда?  - улыбнулся Роджер, делая вид, что впечатлен. Впрочем, сей факт и впрямь потрясал воображение: представить только, каких расходов потребовала бы одна лишь дорога из этой горной пустоши в роскошный Париж.  - И давно он там?
        - О, почти два года,  - ответил Брайан, бережно погладив страницы атласа.  - Мы по нему очень скучаем, но он часто пишет. И шлет книги.
        - Он скоро вернется,  - заверила Дженни, хоть и не без некоторого сомнения.  - Он обещал.
        Брайан улыбнулся, впрочем, тоже натянуто.
        - Да, хотелось бы верить, nighean. Однако, быть может, он найдет в Париже нечто такое, что задержит его на время.
        - Например? Ты про ту даму де Мариньяк?  - с сарказмом поинтересовалась Дженни.  - Мне не нравится, как он о ней пишет. Очень не нравится.
        - Из нее выйдет не самая плохая жена,  - пожал Брайан плечами.  - Она из хорошей семьи.
        Дженни хмыкнула: мол, только из уважения к отцу она не высказывает свое мнение о «той даме», хотя все было понятно без слов. Фрэзер рассмеялся.
        - Твой брат не такой уж дурак,  - заверил он.  - Вряд ли он женится на простушке или… э?э?э…
        Кажется, он хотел сказать «шлюхе», губы уже сложились в это слово, и более приличествующее подобрать он не успел.
        - Еще как женится,  - фыркнула Дженни.  - Он охотно шагнет прямиком в паутину, если у паучихи будет милое личико и крепкая задница.
        - Дженет!  - с притворным возмущением воскликнул отец.
        Мактаггарт открыто вздохнул, а горничные хихикнули в кулачок. Дженни смерила их сердитым взглядом, поднялась с достоинством и спросила у гостя:
        - Что ж, мистер Маккензи. Надеюсь, ваша-то супруга жива? И это она мать вашего мальчика?
        - А разве…
        Вопрос застал его врасплох, но тут Роджер вспомнил, в каком веке находится. В это время для женщины пережить роды - большая удача.
        - Да. Да, она… в Инвернессе, с нашей дочерью.
        Мэнди. О господи, его крошка Мэнди. И Бри. И Джем. Роджера только сейчас осенило. До сих пор он об этом и не думал, сосредоточившись на поисках сына. Однако теперь сердце сковало ледяной болью. Ведь скорее всего он более никогда не увидит родных. И они даже не узнают, что с ним сталось.
        - О боже…  - прошептала Дженни, в ужасе распахивая глаза, осознав наконец, что именно ее угораздило ляпнуть. Она наклонилась через стол и взяла Роджера за руку.  - Простите, мне так жаль. Я не хотела…
        - Все хорошо,  - протолкнул он сквозь сдавленную гортань.  - Я просто…
        Роджер, извиняясь, махнул рукой, кое-как встал, вышел через заднюю дверь и очутился в ночи.
        Над вершинами гор, где тучи были не такими густыми, пробивалась полоска тусклого света, но двор уже заволокли тени, и ветер, дувший в лицо, пах дождем. Роджер вздрогнул, но не от холода, и сел на один из больших камней вдоль дорожки, где обычно играли дети, когда было совсем уж грязно.
        В приступе отчаяния он спрятал лицо в ладонях. Не только из-за себя - Роджер переживал за тех, кто остался в доме. Скоро Джейми Фрэзер вернется из Парижа. А потом настанет день, и в поместье, когда Дженни со слугами будет одна, ворвутся красномундирники. События покатятся снежным комом - и завершится все смертью Брайана, которого разобьет удар, когда он будет смотреть, как его единственного сына забивают кнутом насмерть.
        Джейми…
        Роджер вздрогнул, представив не сурового тестя, а беззаботного юношу, который при всех соблазнах Парижа шлет сестре книги.
        Начался дождь, тут же смочивший лицо. Хорошо, теперь никто не узнает, что он плакал…
        Роджер все равно не сумеет ничего изменить. Он не может рассказать им о том, что случится в ближайшие годы.
        За спиной вдруг послышались тяжелые шаги, и рядом, едва не спихнув Роджера с камня, уселся пес и ткнул в ухо большим фырчащим носом, волосатым и мокрым, как дождь.
        - Господи.  - Роджер чуть было не рассмеялся.  - Господи…
        Он обнял здоровенную вонючую собаку и прижался лбом к массивной башке.
        Роджер старался ни о чем не думать, и тяжесть с плеч понемногу спадала. Однако мало-помалу мысли вернулись. Может, это неправда - что прошлое нельзя изменить? Вдруг позволительно сделать хоть что-то? Самую малость, не столь масштабное, как битвы и короли… Пусть не рассказать Фрэзерам из Лаллиброха прямо, какая участь их ждет, но хотя бы намекнуть, предупредить…
        И что тогда? Если его послушают? Наверное, этот славный мужчина все равно умрет от апоплексии, только дома; сосуд в мозгу лопнет, когда он будет возвращаться, допустим, из сарая. Однако тогда его сын и дочь не пострадают от солдат… и что?
        Джейми женится в Париже на игривой француженке? А потом вернется домой и будет управлять поместьем и заботиться о сестре?
        Однако тогда пять или шесть лет спустя он не окажется возле Крэг-на-Дун, удирая от британских солдат, раненый… и не столкнется со случайной путешественницей во времени, которая только что прошла сквозь камни. А если он не повстречает Клэр Рэндолл… Тогда Бри… Господи, Бри!
        Позади скрипнула дверь, и на дорожку упал луч фонаря.
        - Мистер Маккензи?  - В ночи стоял Брайан Фрэзер.  - Все хорошо, сэр?
        - Господи,  - пошептал Роджер, покрепче стискивая пса.  - Молю, направь меня.
        Глава 30
        Свет, мотор, сирены
        Дверь наверху оказалась заперта. Джем заколотил в нее, забарабанил ногами и заорал. Из темноты что-то подкрадывалось к нему сзади, хотело утащить, и ощущение это было столь ярким, что Джем испуганно завизжал, всем телом ударяясь о дверь…
        А та вдруг распахнулась, и он упал на грязный заплеванный линолеум, весь усыпанный окурками.
        - Какого… Эй, парень, ты кто такой и что, черт возьми, здесь делаешь?!
        Большая рука сгребла его за плечо, ставя на ноги. Джем, задыхаясь от криков, не сразу вспомнил, как его зовут.
        - Я Джем…  - Он сглотнул, щурясь от света, и провел по лицу рукой.  - Джем Маккензи. Моя мама…  - Он рассеянно замолчал, потому что вдруг забыл мамино имя.  - Она здесь работает.
        - Я знаю твою маму. По волосам вижу, чей ты.
        Мужчина, судя по бейджику на куртке,  - охранник. Склонив голову набок, он внимательно разглядывал Джема, а на лысине и в стеклах очков мерцал свет от длинных трубок на потолке - папа называл их флуоресцентными. Они гудели, напоминая о той штуке в туннеле, и Джем подскочил к двери и с треском ее захлопнул.
        - Эй, за тобой что, кто-то гонится?
        Охранник потянулся было к ручке, и Джем, не пуская его, привалился к двери спиной.
        - Нет!
        Он чувствовал, что оно там, снаружи. Ждет его.
        Охранник нахмурился.
        - Я… просто… там внизу очень темно!
        - Ты что, был там один? А где же твоя мама?
        - Не знаю.
        Джему снова стало страшно. Взаправду страшно. Потому что мистер Кэмерон запер его в туннеле, а сам куда-то поехал. А если в Лаллиброх?..
        - Меня мистер Кэмерон сюда привез,  - выпалил он.  - Я должен был переночевать у Бобби, но вместо этого он отвез меня на Крэг-на-Дун, а потом к себе домой и запер на весь день в комнате. А затем привез сюда и закрыл в туннеле.
        - Какой еще Кэмерон?.. Роб Кэмерон?!  - Присев на корточки, охранник заглянул Джему в лицо.  - Но зачем?
        - Не… не знаю.
        Никогда никому не рассказывай - так говорил папа. Джем сглотнул. Он все равно не знает, с чего начать. Можно сказать, что мистер Кэмерон отвез его на холм Крэг-на-Дун, к тем камням, и толкнул в круг. Но что случилось потом, Джем не понял. А еще он не понимал, как рассказать мистеру Маклауду - так было написано у охранника на бейджике - про ту блестящую штуку из туннеля.
        Мистер Маклауд задумчиво покачал головой и выпрямился.
        - Ладно, позвоню твоим родителям, пусть забирают тебя домой. И сами уже решают, сообщать ли в полицию.
        - Да, пожалуйста…  - прошептал Джем, и коленки у него подогнулись при одной мысли, что скоро за ним приедут мама с папой.
        Мистер Маклауд отвел его в маленькую комнату с телефоном, дал банку кока-колы, велел сесть и сказать домашний номер. Потягивая теплую шипучку и глядя, как охранник толстым пальцем набирает цифры, Джем почувствовал, что жизнь налаживается. Пауза, и в трубке послышались гудки. Один, второй, третий. Бип… Бип… Бип…
        В комнате было тепло, но руки внезапное заледенели. Никто не брал трубку.
        - Может, они спят…  - сказал он, сглотнув отрыжку от колы.
        Мистер Маклауд странно посмотрел на него, покачал головой и снова стал набирать номер, на сей раз велев диктовать цифры по одной.
        Бип… Бип… Бип…
        Джем так пялился на трубку, мечтая уже, чтобы на том конце провода отозвались, что не замечал ничего вокруг. А мистер Маклауд вдруг удивленно повернулся к двери.
        - Что за…  - успел проговорить он, как вдруг раздался свист и громкий стук - совсем как когда кузен Йен со стрелами охотился на оленей.
        Мистер Маклауд издал ужасающий хрип и сполз со стула на пол, а сам стул с треском развалился пополам.
        Джем не помнил, как вскочил на ноги. Оказалось, он стоит, вжимаясь спиной в шкафы с документами, и стискивает жестяную банку так сильно, что кола пенится и течет по пальцам.
        - Ты, мальчик, идешь со мной,  - сказал мужчина, ударивший мистера Маклауда.
        Он держал какую-то черную палку - наверное, это и есть полицейская дубинка. Джем застыл, не в силах шевельнуться.
        Мужчина нетерпеливо фыркнул и небрежно переступил через мистера Маклауда, словно охранник был всего лишь мешком мусора. Он схватил Джема за руку, но тот в ужасе его укусил. Мужчина вскрикнул, разжал пальцы, а Джем швырнул банку ему в лицо, а когда тот увернулся, прошмыгнул мимо и выскочил в коридор, драпая со всех ног.

* * *
        Было уже поздно, по дороге попадалось все меньше машин, и Мэнди начала клевать носом. Маска сползла на макушку, и проволочные усы теперь торчали в разные стороны тонкими антеннами. Поглядывая на дочь в зеркало заднего вида, Брианна внезапно поняла, что Мэнди сейчас похожа на миниатюрный радар, сканирующий пустынную местность в поисках крохотного огонька-Джема.
        Однако справится ли она?..
        Брианна потрясла головой - не только, чтобы вытряхнуть ненужную мысль, но и чтобы сбросить сонливость. Адреналин, бушевавший в крови после недавней схватки, вконец иссяк; ладони порой соскальзывали с руля, а тьма вокруг была такой беспроглядной, что, казалось, останови автомобиль, выключи фары - и темнота в тот же миг поглотит их…
        - Теплее,  - сонно пробормотала Мэнди.
        - Что, детка?
        Брианна так сосредоточилась на дороге, силясь не отводить от нее глаз, что не сразу услышала дочь.
        - Теп… лее.  - Мэнди зевнула.
        Маска запуталась у нее в волосах, и дочь с раздраженным сопением принялась за них дергать. Брианна аккуратно съехала на обочину и, поставив машину на ручной тормоз, перегнулась через сиденье, чтобы ей помочь.
        - Хочешь сказать, мы едем к Джему?  - спросила она, еле сдерживая дрожь в голосе.
        - Угу…  - Справившись наконец с маской, Мэнди во весь рот зевнула и ткнула рукой в окно.  - Туда.
        Потом сложила ладошки, пристроила их под голову и сонно замурлыкала.
        Брианна сглотнула, закрыла на миг глаза и всмотрелась ту сторону, куда указала Мэнди. Там же нет дороги…
        Хотя нет, есть. По спине поползли ледяные мурашки: она увидела небольшой знак, гласивший: «Для служебного пользования. Посторонним въезд запрещен. Северо-шотландская гидроэнергетическая компания».
        Дамба на озере Эррочти. Туннель.
        - Черт!
        Брианна, забыв про ручной тормоз, нажала на педаль газа. Машина дернулась, и Мэнди тут же вскинула голову, распахнув круглые, как у совы, стеклянные глаза.
        - Мы уже дома?

* * *
        Джем пробежал через весь коридор и нырком влетел в распашные двери с такой скоростью, что проехал пару ярдов по скользкому полу железной лестничной площадки, не удержался на верхней ступеньке и кувыркнулся вниз, с грохотом упав пролетом ниже.
        Сверху донеслись быстрые шаги, и он, испуганно пискнув, кое-как встал на четвереньки и уже сам, спустившись головой вниз на несколько ступенек, взялся за перила, перевалился через них и спрыгнул на следующую площадку.
        От страха из глаз текли слезы, однако он, глотая воздух, старался не шуметь; спотыкался, кряхтел от боли, но бежал по коридору, высматривая выход: нужно любой ценой выбраться наружу. Пошатываясь, Джем выскочил в полутемный вестибюль - на все помещение горела одна лишь лампочка там, где обычно сидит охранник. Погоня не отставала. Джем слышал, так мужчина громко ругается на лестнице.
        Главная дверь заперта, на решетке - цепь с замком. Смахнув рукавом слезы, Джем бросился к стойке охранника, безумно озираясь во все стороны. Вот он - знак «Аварийный выход», красным огоньком горящий над дверью в дальнем конце тесного коридорчика.
        Мужчина тем временем выскочил в вестибюль.
        - А ну иди сюда, маленький поганец!
        Джем в ужасе оглянулся, схватил первое, что попалось на глаза - крутящийся стул,  - и что было сил толкнул к нему. Мужчина с руганью отскочил в сторону, а Джем бросился к двери и выскочил в ночь, полную ярких вспышек и сирен.

* * *
        - Что случилось, мамочка?! Мамочка, мне страшно! Страшно-страшно-СТРАШНО!
        - Думаешь, мне не страшно?  - буркнула под нос Брианна, сглатывая вязкую слюну.  - Все хорошо, детка,  - сказала она уже вслух и нажала на тормоз.  - Мы просто пойдем и найдем Джема.
        Машина, скрипнув по гравию, остановилась, и Брианна выскочила наружу. Как ни хотелось ей бежать к зданию, освещенному вспышками полицейских огней под вой сирен, Мэнди оставлять одну нельзя. Рядом по водосбросу громко шумела вода.
        - Идем, девочка моя.  - Она торопливо распутала ремень безопасности.  - Вот так, сюда, давай я тебя на ручки возьму…
        Даже разговаривая с дочерью, Брианна глядела в темноту, расцвеченную огнями, и каждая жилка в ее теле буквально вопила от ужаса, что где-то здесь ее сын. Брианну трясло от одной мысли, что Джем мог упасть в воду или застрять в служебном туннеле… Господи, и почему она сразу не догадалась про это место? Ну конечно, Роб Кэмерон должен был спрятать мальчика на гидроэлектростанции, у него же есть ключи… Но откуда тогда полиция?..
        Брианна хотела уже с дочерью наперевес бежать к полицейским со всех ног, как вдруг заметила высокого мужчину, который обыскивал кусты на обочине, забористо ругаясь под нос.
        - Ты что, твою мать, делаешь?  - взревела Брианна. Мэнди тоже испуганно завизжала бешеным бабуином.
        Мужчина от неожиданности вздрогнул и повернулся, вскидывая над головой какую-то палку.
        - Ты-то что тут забыла?  - от удивления спросил он почти нормальным голосом.  - Ты ведь сейчас должна…
        Бри поставила Мэнди на землю и, загородив собой, стиснула кулаки, готовая разобраться с обидчиком хоть голыми руками, если придется. Тот вдруг бросил палку и исчез в кустах.
        Однако, судя по ярким вспышкам за спиной, спугнула его отнюдь не Брианна. Мэнди боязливо вцепилась матери в ногу, опасаясь даже плакать. Бри подняла ее на руки, погладила и медленно повернулась к двум полицейским, которые шагали к ней, настороженно держась за дубинки на поясе. Ее трясло, голова кружилась, перед глазами все плыло от мигающих огней. В ушах ревела вода.
        - Мэнди…  - заговорила она, прижимаясь губами к теплым кудряшкам дочери, и ее голос почти заглушил вой сирен.  - Ты все еще чувствуешь Джема? Пожалуйста, скажи, что чувствуешь…
        - Я здесь, мамочка,  - послышался за спиной тонкий голосок.
        Не веря собственным ушам, она предостерегающе махнула полицейским и медленно повернулась. Неподалеку стоял Джем, весь мокрый, облепленный грязью и листьями, шатающийся, точно пьяный.
        А потом она сидела прямо на земле, прижимая к себе детей, и всеми силами старалась не дрожать, чтобы не пугать их еще больше. И даже сдерживала слезы, пока Джем не поднял заплаканное личико и не спросил:
        - А где папа?
        Глава 31
        Блестящие глаза игрушечной лошадки
        Фрэзер, к его чести, не стал ничего спрашивать, только налил им еще по глотку виски, горячего на вкус и пахнущего дымом. Есть что-то уютное в том, чтобы пить виски в чужой компании, и не важно, хорош ли напиток. Или приятная ли компания - как нынче, например. Что до бутылки, то она явно из личных запасов, и Роджеру хотелось поблагодарить и за отличный виски, и за ложное чувство успокоения, которое джинном выплывало со дна стакана.
        - Slainte[38 - За здоровье (гэльск.), традиционный шотландский тост.],  - сказал он, и в глазах Фрэзера вспыхнул любопытный огонек.
        Вот черт, угораздило же ляпнуть!.. Произношение этого слова сильно зависит от тех мест, где ты родился: в Харрисе и Люисе говорят «сланья», а у северян получается что-то похожее на «сланче». Роджер сказал так, как принято в Инвернессе, где он вырос, а это шло вразрез с его легендой. Только бы теперь Фрэзер не счел гостя лжецом…
        - Чем занимаетесь, chompanaich?[39 - Друг, приятель (гэльск.).]  - спросил тот, делая глоток и на мгновение щуря глаза из уважения к напитку. Затем уставился на Роджера с искренним любопытством; впрочем, не без настороженности: легкой, чтобы не смущать гостя.  - Я привык сразу определять род занятий человека по его одежде и манерам… Хотя в наших местах это несложно.  - Он усмехнулся.  - Трудно не узнать дровосека, ремесленника и цыгана. Вы, судя по всему, не из них.
        - У меня есть надел земли.
        Роджер ждал этого вопроса и заранее приготовил ответ, но вдруг понял, что хочет рассказать о себе подробнее. Правду - насколько это возможно.
        - Дела я оставил на жену, а сам поехал искать нашего мальчика. Кроме того…  - он пожал одним плечом,  - я учился на священника.
        - Неужели?  - Фрэзер откинулся на спинку кресла, с интересом его разглядывая.  - Я так и понял, что человек вы образованный. Решил, что учитель или клерк… или, может, юрист.
        - Мне довелось побывать и учителем и клерком,  - улыбнулся Роджер.  - И даже самую малость… хотя не слишком успешно, попрактиковаться в праве.
        - Это тоже хорошо,  - усмехнулся Фрэзер.
        Роджер пожал плечами.
        - Как ни прогнили законы, придумали их люди, и они позволяют хоть как-то управлять нашим обществом.
        - И не говорите,  - согласился Фрэзер.  - Законы - неизбежное зло, без них нам не выжить… Но, по-вашему, хорошая ли это замена совести? Что скажете как священник?
        - Я… хм… Да, пожалуй,  - удивился Роджер.  - Конечно, для людей было бы лучше жить по заветам Господа, уж простите, что я так выразился. Однако что поделать, если одним до Господа вообще нет никакого дела, а другие не видят над собой иной власти, кроме себя самих?
        Фрэзер с интересом кивнул:
        - Да, верно. Никакая совесть не спасет человека, который не ищет спасения. Но что, если та же совесть внушает людям самые разные мысли?
        - Как в политике? Когда сторонники Стюартов выступают против… дома Ганноверов?
        Крайне опрометчиво поднимать столь скользкую тему, но это поможет Роджеру самому разобраться в своих пристрастиях и, если повезет, представит его так, будто у него есть личный интерес с обеих сторон.
        На лице Фрэзера сменилась целая гамма чувств: от крайнего удивления до полузабытой усталости.
        - Да,  - согласился он.  - В юности я сражался за дом Стюартов, и не то чтобы жил тогда не по совести, но на поле битвы было не до нее.
        Он фыркнул с кривоватой усмешкой, и у Роджера внутри все вновь всколыхнулось, как поверхность пруда от брошенного камня. Так всегда делал Джейми. И Джем иногда. А вот за Брианной он подобного не замечал.
        Хотя не стоит сейчас об этом думать: разговор ходит по чересчур тонкой кромке, и Роджер рискует свалиться в пропасть политических разногласий.
        - После Шерамура?  - уточнил он.
        - Да,  - удивился Фрэзер и с сомнением прищурил глаз.  - Вы там никак не могли побывать… Должно быть, отец рассказывал?
        - Нет,  - ответил Роджер. При мыслях об отце, как всегда, кольнуло тупой болью.
        По правде говоря, Фрэзер был старше на какой-то десяток лет, не более, но он, видимо, полагал, что Роджер гораздо моложе него.
        - Я… слышал одну песню. Про двух пастухов, которые встретились на холме и завели спор про ту великую битву и о том, кто же все-таки тогда победил.
        Фрэзер рассмеялся.
        - Да, было такое. Мы начали спорить, еще не успев собрать раненых.  - Он глотнул из стакана и задумчиво покатал виски по языку, явно вспоминая прошлое.  - И что за песня?
        Роджер вдохнул, собираясь запеть, и вдруг вспомнил про сломанный голос. Фрэзер наверняка заметил у него на горле шрам от веревки, но деликатно не стал ничего говорить. Хотя все равно вышло неловко… Так что Роджер просто произнес нараспев первые строки, отбивая по столу ритм бодрама - единственного инструмента, под который исполнялась эта песня.
        - Пришел ли ты пасти овец
        Со мной в тиши лесной, брат,
        Иль с поля битвы ты беглец
        И видел страшный бой, брат?
        - Бой Шерамурский был жесток.
        Кровавый пенился поток,
        Нам страх сердца сжимал в комок.
        Такой был гром. И напролом
        В лохмотье клетчатом своем
        Шотландцы мчались в бой с врагом,
        Что шел из трех краев, брат[40 - Р. Бернс. Шерамурский бой (в пер. С. Маршака).].
        Вышло даже лучше, чем он думал; песню и полагалось исполнять речитативом, а Роджеру удалось ни захрипеть, ни закашлять.
        Фрэзер пришел в восхищение, забыл даже про стакан в руке.
        - О, это великолепно!  - воскликнул он.  - Хотя у автора ужасное произношение. Из каких он мест, не знаете, случайно?
        - Э?э?э… Из Эршира, кажется.
        Фрэзер в экстазе покачал головой и сел прямо.
        - Можете записать мне слова?  - почти робко попросил он.  - Не буду досаждать вам просьбами спеть еще раз, но мне очень хотелось бы узнать ее целиком.
        - Я… конечно,  - ошеломленно ответил Роджер.
        Впрочем, что страшного, если одно из стихотворений Роберта Бернса станет известным миру чуточку раньше, чем его сочинит сам автор?..
        - У вас кто-нибудь умеет играть на бодраме? Исполнять лучше под ритмичный стук.
        И он для наглядности побарабанил пальцами по столу.
        - Да, да.
        Фрэзер, покопавшись в ящике, извлек несколько листов бумаги, большей частью исписанных. Он хмуро пролистал их, выбрал из пачки один и протянул Роджеру, перевернув чистой стороной.
        В банке на столе стояли гусиные перья, весьма потрепанные, но заточенные, и медная чернильница, на которую Фрэзер указал широким взмахом.
        - Друг моего сына неплохо играет… Жаль, ушел в солдаты.
        На его лицо набежала тень.
        - Да уж.  - Роджер сочувственно прищелкнул языком, при этом стараясь разобрать письмена, слабо просвечивающие с той стороны бумаги.  - Присоединился к Горному полку, да?
        - Нет,  - чуть озадаченно ответил Фрэзер… Проклятье, неужели Горных полков еще нет?  - Уехал во Францию наемником. Там лучше платят и реже наказывают плетьми, как он пишет отцу.
        У Роджера скакнуло сердце. Есть! Бумага оказалась письмом или страницей из дневника; как бы там ни было, на ней стояла дата. Тысяча семьсот… Дальше это что - тройка? Да, конечно, восьмеркой быть никак не может. Тысяча семьсот тридцать… Потом или девять, или ноль, по бумаге не понять… Но должна быть девятка. Так что получается тысяча семьсот тридцать девять. Роджер с облегчением выдохнул. Итак, нынче октябрь тысяча семьсот тридцать девятого года.
        - Да и безопаснее,  - сказал он, вполуха слушая Фрэзера, пока выцарапывал по бумаге слова песни. Прошло немало времени с тех пор, как он последний раз писал пером, и буквы выходили кривоватыми.
        - Безопаснее?
        - Да. В армии, знаете ли, чаще всего умирают от различных хворей. Живут все вповалку, в холодных бараках, питаются одним лишь пайком… Думаю, у наемников свободы побольше.
        Фрэзер пробормотал что-то про «свободу голодать», но слишком тихо. Он принялся стучать по столу, пытаясь уловить нужный ритм, а потом негромко напевать приятным тенором, на удивление мелодично барабаня в такт.
        Роджер сосредоточился на непростой задаче. Вид бумаги, ее шелест, запах чернил невольно вызывали в памяти образ деревянной коробки с письмами Клэр и Джейми. Он с трудом сдержался, чтобы не бросить взгляд на полку, где она будет стоять годы спустя.
        Обычно они с Брианной растягивали удовольствие и читали письма медленно, по одному. Однако, когда Джема похитили, было уже не до подобных забав. Они перерыли всю коробку, проглядели каждый клочок бумаги в надежде увидеть хоть одно упоминание о Джеме - вдруг ему удалось сбежать от Кэмерона и укрыться у бабки с дедом. Увы, о мальчике не было ни слова.
        В своем безумии они даже не вчитывались в текст, хотя в голове все равно зацепились отдельные фразы, разрозненные (например, о смерти дядюшки Йена) и тогда совершенно бесполезные.
        Да и сейчас от них мало толку - к чему лишний раз вспоминать?..
        - Значит, ваш сын изучает в Париже право?  - отрывисто спросил Роджер.
        Он взял стакан, который Брайан снова наполнил, и сделал большой глоток.
        - Да, из него выйдет прекрасный адвокат. Он самого заядлого спорщика заткнет за пояс. Правда, терпения для подобной службы у него маловато.  - Фрэзер вдруг улыбнулся.  - Джейми сразу видит, как, по его мнению, должно быть, и не понимает, почему кто-то с ним не согласен. И если уж на то пошло, для него лучшие аргументы - кулаки, а не слова.
        Роджер грустно рассмеялся.
        - Как я его понимаю.
        - Да, пожалуй,  - кивнул Фрэзер, откидываясь на спинку кресла.  - И я даже не буду спорить: порой хорошая оплеуха действеннее любых слов. Особенно в наших горах.
        Он невесело скривился и спросил вдруг прямо:
        - Ладно… Как думаете, почему этот самый Кэмерон похитил вашего мальчика?
        Застать Роджера врасплох ему не удалось. Тот с первого момента встречи понимал: Фрэзер рано или поздно поинтересуется, что, собственно, происходит. Поэтому успел приготовить почти правдивый ответ
        - Какое-то время мы жили в Америке,  - начал он, и сердце сжалось от тоски.
        На мгновение Роджер вновь очутился в их уютной хижине, рядом, рассыпав по подушке волосы, спала Брианна, и сладким шелестом слышалось дыхание детей.
        - О, неужто в самой Америке?  - удивленно воскликнул Фрэзер.  - Где же именно?
        - В Северной Каролине есть одна колония. Славное место…  - После некоторой паузы Роджер все-таки добавил:  - Но не такое уж безопасное.
        - А где сейчас безопасно?  - отмахнулся Фрэзер.  - Вы поэтому и вернулись?
        Роджер покачал головой, и горло вдруг перехватило.
        - Нет. Потому что наша крошка… Мэнди, то есть Аманда, так ее зовут… Она родилась с больным сердцем, и там не было врача, который мог бы ее вылечить. Поэтому мы… вернулись в Шотландию, здесь моя жена как раз получила в наследство землю. Вот мы и остались. Однако…
        Роджер замешкался: как рассказать о главном? Впрочем, зная о непростых отношениях Брайана с Маккензи из Леоха… Вряд ли Фрэзера смутит финал его истории.
        - Отец моей супруги…  - начал он осторожно.  - Человек хороший, очень хороший, но он из тех, кто… всегда привлекает к себе внимание. Он как-то сказал мне, что его собственный отец не раз предупреждал: мол, другие постоянно будут бросать тебе вызов и испытывать на прочность. Так и вышло.
        Он пристально глядел на Брайана, но тот ничем не выдавал своих мыслей, только вопросительно вздергивал бровь.
        - Не буду пересказывать всю историю.  - Тем более ей еще только предстоит случиться.  - Но в итоге у моего тестя на руках оказалась весьма солидная сумма в золоте. Своей он ее не считал; скорее, верил, что ему передали это сокровище на хранение. В общем, мы, конечно, пытались сохранить все в секрете, но…
        Фрэзер сочувственно цокнул языком, понимая всю сложность стоящей перед ними задачи.
        - Выходит, Кэмерон узнал про сокровище, да? И решил отобрать его шантажом, взамен на мальчишку?
        - Может, и так. Но главное не это: мой сын знает, где спрятано золото. Он был тогда вместе с дедом. О тайнике знают лишь двое, и каким-то образом Кэмерон это выведал.
        - О…
        Какое-то время Брайан сидел неподвижно, задумчиво глядя в свой стакан. Наконец откашлялся и поднял голову, перехватывая взгляд Роджера.
        - Возможно, мне не стоит так говорить… Но наверняка вы и сами об этом думали. Если он забрал мальчика лишь затем, чтобы выведать у него, где зарыт клад… Будь я подонком без чести и совести, то при первой же возможности вытянул бы все нужные мне сведения из парнишки силой.
        У Роджера похолодело в животе. Да, такая мысль мелькала у него в голове, но он упорно ее гнал.
        - Хотите сказать, пытал бы его… а потом убил?
        Фрэзер поморщился.
        - Знаю, вам не хочется об этом думать… Но рыжий мальчишка - слишком яркая примета. А кто обратит внимание на одинокого путника, куда бы тот ни направлялся?
        - Все верно.  - Роджер глубоко вдохнул.  - Да. Только… Он так не поступит… Я… я немного его знаю. Не думаю, что он отважится уб…
        Горло вдруг сжалось, и он закашлялся, хрипло выдавив наконец:
        - Убить ребенка. Просто не поднимется рука.

* * *
        Ему отвели спальню на втором этаже в конце коридора. Потом, когда здесь будет жить семья Роджера, в ней сделают игровую для детей.
        Он разделся до рубашки, погасил свечу и лег в постель, старательно не замечая в углах призрачные тени от кукольных домиков и коробок с конструктором. Где-то на краю зрения то и дело мелькала пышная юбочка Мэнди от карнавального костюма.
        Болело все, от волос до ногтей, и внутри и снаружи, но первая паника уже прошла. И впрямь не важно, какой сейчас год, куда актуальнее другое: что теперь? Да, они с Баком угодили не в тот год, но место должно быть нужное. Джем где-то здесь.
        Возможно, Роб Кэмерон лучше них понял механизмы путешествия во времени и, научившись ими управлять, нарочно отправился в другой год, пытаясь сбить погоню со следа.
        Впрочем, Роджер слишком устал, чтобы ухватиться за эту идею и проследить, куда она приведет. Он выкинул все мысли из головы и бездумно лежал, глядя в блестящие глаза игрушечной лошадки.
        А потом вылез из постели, встал коленями на ледяной пол и начал молиться.
        Глава 32
        Кто споткнется на пороге дома, опасность должен в нем подозревать[В. Шекспир. Генрих VI (в пер. Е. Бируковой).]
        ЛАЛЛИБРОХ. 31 ОКТЯБРЯ 1980 ГОДА
        Брианна не могла отпереть собственную парадную дверь. Она тыкала большим железным ключом, пытаясь попасть в нужное отверстие, пока наконец женщина-полицейский не вытащила ключ из ее трясущихся рук и сама не вставила в замочную скважину.
        - Замок совсем старый,  - скептически заметила она.  - Не менялся со времен постройки дома, да?
        Она подняла голову, глядя на белоснежный фасад, и скривила губы при виде таблички с датой постройки.
        - Не знаю. Мы обычно не запираемся. Здесь не бывает грабителей.
        Брианна растянула онемелые губы в подобии улыбки. К счастью, Мэнди не могла уличить ее во лжи: дочка увидела в траве жабу и теперь гоняла ее по газону, поддевая носком ботинка, чтобы та прыгала повыше. Джемми, которого Брианна все это время крепко держала за плечи, не отпуская ни на шаг, сдавленно фыркнул - точь-в-точь как ее отец,  - и Брианна бросила на него предостерегающий взгляд.
        Он снова хмыкнул и отвернулся.
        Послышался скрежет, щелчок отпирающейся щеколды, и женщина с радостным восклицанием выпрямилась.
        - Вот и славно. Миссис Маккензи, вы уверены, что вам не нужна помощь?  - Она недовольно прищурилась.  - Вы здесь одна, а муж далеко.
        - Он скоро будет,  - заверила Брианна, хотя в животе от этих слов похолодело.
        Та недоверчиво поморщилась, но все-таки кивнула и открыла дверь.
        - Что ж, вам виднее. Тогда я просто проверю, работает ли телефон и заперты ли окна и двери. А вы пока посмотрите, все ли на своих местах.
        Ледяная глыба в груди, с каждым часом допроса становившаяся все тяжелее, вдруг раздулась до невероятных размеров.
        - Я… я… я уверена, что все хорошо.
        Однако женщина уже вошла в дом и стояла в коридоре, нетерпеливо ее поджидая.
        - Джем, возьми Мэнди, отведи в детскую, хорошо?
        Нельзя, чтобы дети оставались на улице, на виду. Брианне ужасно не хотелось их от себя отпускать. Однако не хватало еще, чтобы Мэнди услужливо рассказала констеблю Лафлин о запертом в тайнике мистере Робе.
        Оставив дверь открытой, Брианна заспешила за незваной гостьей.
        - Телефон там,  - сообщила она, догнав констебля в коридоре и показывая ей на кабинет Роджера.  - На кухне еще одна трубка. Я пойду проверю и заодно гляну замки на черном выходе.
        Не дожидаясь ответа, она стремительно зашагала по коридору и влетела в распашные двери кухни.
        Проверять, само собой, ничего не стала, только рывком открыла ящик со всяким ненужным барахлом и схватила большой фонарь с резиновой ручкой. С такими обычно ходят в ночной выпас пастухи, чтобы искать в темноте отбившихся от стада ягнят. Фонарь был около фута длиной и весил фунта этак два.
        В коридоре хранилась винтовка двадцать второго калибра, и по дороге до кухни Брианна успела обдумать план убийства - причем настолько хладнокровного, что сама испугалась бы, будь у нее на то время. Джема ведь удалось вернуть; ни к чему теперь оставлять Роба в живых
        Хотя нет. Капрал Лафлин, конечно же, услышит звук выстрела даже сквозь толстые двери, обитые сукном. К тому же Роба Кэмерона еще стоит допросить. Поэтому пока лучше дать ему по башке и заткнуть чем-нибудь рот.
        Брианна тихонько закрыла кухонную дверь. Увы, только на засов - ключи остались на столике в прихожей, куда их положила капрал. Так что Брианна подвинула к двери тяжелую скамью.
        Итак, куда лучше всего бить человека, чтобы вырубить его, но при этом не проломить череп? Смутно припоминалось, что мать говорила про… затылок, кажется?
        Брианна думала, что Кэмерон, услыхав шум, примется вопить, но он не издавал ни звука. Из коридора доносились шаги: взрослые, тяжелые. Видимо, капрал Лафлин скрупулезно выполняла свои обязанности, проверяя каждое окно на первом этаже. Брианна зажмурилась, представив на миг, как гостья заглядывает в детскую ровно в тот момент, когда Мэнди во всех красках рассказывает брату о собственных ночных приключениях.
        Ладно, здесь от нее уже ничего не зависит. Она вдохнула, подняла решетку и посветила вниз фонарем, разгоняя тень.
        Пусто.
        Брианна застыла, оторопело водя лучом от стенки к стенке, туда-обратно. Мозг упорно не желал верить глазам.
        Свет выхватил в углу пару комков клейкой ленты. По спине побежал неприятный холодок, и Брианна дернулась, вскидывая над собой фонарь, но то оказалось лишь предчувствие: сзади никого не было. Дверь заперта, окна тоже.
        Дверь - заперта! Брианна сдавленно вскрикнула и зажала рот руками. Засов на черном выходе задвинут изнутри. Кто бы ни входил в ее дом, у него были ключи.
        И винтовка пропала.

* * *
        Они слишком маленькие. Им не следует знать о таких вещах. О том, что такое вообще бывает. Руки тряслись, и открыть заедавший ящик в комоде Мэнди Брианна смогла лишь с четвертого раза. После третьей попытки она в ярости саданула по нему кулаком, прошипев под нос:
        - Гребаная ты хрень! Задолбал уже ломаться.
        Потом пнула его ногой с такой силой, что комод ударился о стену и чуть было не упал.
        Брианна схватилась за ручку и дернула еще раз. Запуганный ящик послушно распахнулся, она вытащила его и швырнула в стену, где он разлетелся радужным ворохом детских шортиков и футболок.
        - Вот так,  - холодно сказала она, глядя на разломанный ящик.  - Не смей ломаться, когда мне надо подумать.
        - Что случилось, мама?  - донесся из дверей тихий голосок.
        Обернувшись, она увидела на пороге Джема, во все глаза глядевшего на поверженный комод.
        - Ох…
        Она хотела было объяснить, что с ящиком, однако вместо этого кашлянула и села на кровать, протягивая сыну руки.
        - Иди сюда, bhalaich[42 - Мальчик мой (гэльск.).].
        Джем удивленно вскинул брови, услыхав гэльское словечко, но охотно шагнул к матери. Он прижался к ней, уткнувшись носом в плечо, и Брианна изо всех сил стиснула его, покачиваясь из стороны в сторону и баюкая, как в те дни, когда он был совсем еще крошкой.
        - Все хорошо, мальчик мой,  - шептала она.  - Все будет хорошо.
        Он сглотнул, и худенькая спина дернулась под ее рукой.
        - Конечно.  - Голос дрогнул, Джем выдохнул и попробовал снова:  - Конечно. Но что происходит?
        Он чуть отодвинулся, чтобы видеть ее лицо, и в глазах у него застыло больше вопросов, чем положено девятилетнему ребенку.
        - Мэнди говорит, ты заперла мистера Кэмерона в тайнике. Но сейчас его там нету, я смотрел.
        Волосы на затылке опять зашевелились от призрачного сквозняка.
        - Нету.
        - Но это же не ты его отпустила?
        - Не я. Он…
        - Значит, кто-то другой,  - рассудительно заметил сын.  - Как думаешь, кто?
        - Ты очень умный мальчик,  - не сдержала Брианна улыбки.  - Весь в дедушку Джейми.
        - А он говорил, что в бабушку Клэр,  - машинально отозвался Джем, сам думая о другом.  - Я сперва решил, что это тот мужчина, который гнался за мной у дамбы,  - но он же не мог одновременно быть и там и здесь. Ведь не мог?
        В глазах у него мелькнули отголоски недавнего страха, и Брианна чуть было не вскочила, чтобы выследить того мерзавца и пристрелить его как бешеную шавку.
        Тому человеку на плотине удалось сбежать, пока она разбиралась с полицией, но господь свидетель, Брианна обязательно его найдет - но потом. Сейчас куда важнее сделать так, чтобы ни он, ни Роб Кэмерон больше не приблизились к ее детям ни на шаг.
        Брианна вдруг поняла, к чему клонит сын, и сердце сковало от ледяного ужаса.
        - Хочешь сказать, есть кто-то еще,  - произнесла она на удивление спокойно.  - Мистер Кэмерон, человек на дамбе - и тот, кто вытащил мистера Кэмерона из тайника.
        - Да. Или та, это может быть леди,  - заметил Джем.
        Он выглядел уже не столь напуганным. Хорошо, потому что саму Брианну трясло от ужаса.
        - Знаешь, как бабушка называла… называет мурашки?  - Она вытянула руку, всю усыпанную острыми пупырышками.  - Пиломоторный рефлекс кожи.
        - Пиломоторный,  - повторил Джем и тихонько хихикнул.  - Прикольно.
        - Ага, мне тоже нравится.  - Брианна, глубоко вдохнув, встала.  - Иди пока, переоденься, хорошо? А я позвоню кое-куда, и мы поедем в гости к тетушке Фионе.
        Глава 33
        Рога трубят
        Роджер проснулся неожиданно, но отнюдь не из-за кошмара или громкого шороха. Он просто открыл глаза и вмиг пришел в себя. До восхода оставалось не более часа. Ставни на ночь он не закрывал, и в комнате теперь было холодно, а за окном виднелось облачное небо цвета черной жемчужины.
        Он лежал неподвижно, прислушиваясь к сердцу,  - и вдруг понял, что впервые за долгое время оно не заходится ходуном. Роджер больше не боялся. Все страхи последних суматошных дней ушли. Тело, как и разум, было совершенно расслабленным.
        В голове крутились какие-то слова. Как ни странно, то оказались строчки из «Джонни Коупа»: «Рога трубят, и утро стать обещает кровавым». И, что еще более странно, Роджер слышал - почти чувствовал,  - как поет их прежним сильным, уверенным голосом.
        - Не то чтобы я неблагодарная сволочь…  - прокаркал он в потолочные балки.  - Но какого черта?!
        Он не знал, к кому обращается: к Богу или собственному подсознанию. В любом случае шансы на ответ равны нулю. Где-то внизу тихонько хлопнула дверь, и кто-то засвистел сквозь зубы: наверное, Энни или Сенга шли доить корову.
        В дверь постучались: Дженни Мюррей в строгом белом передничке и с аккуратно подобранными волосами, хоть и без чепца, принесла горячей воды, мыла и бритву.
        - Папа интересуется, вы верхом ездить умеете?  - спросила она безо всяких предисловий, окидывая Роджера цепким взглядом.
        - Умею,  - хрипло ответил он, забирая у нее обернутый полотенцем кувшин.
        Надо бы откашляться и сплюнуть мокроту, но при девушке он этого сделать не мог. Поэтому просто кивнул и, пробормотав «спасибо» и не задавая лишних вопросов, взял бритву.
        - Как закончите, спускайтесь на кухню завтракать. И захватите кувшин, хорошо?

* * *
        Часом позже, набив живот кашей, лепешками с медом и кровяной колбасой с горячим чаем, Роджер очутился на косматой лошадке, рысившей вслед за Брайаном Фрэзером в раннее туманное утро.
        - Объедем ближайшие дома,  - сообщил Фрэзер за завтраком, намазывая на лепешку клубничное варенье.  - Даже если вашего парня никто не видел…  - он дернул уголком рта,  - думаю, уж про чужака-то должны были пойти слухи, если вдруг кто объявился в здешних местах.
        Роджер от всего сердца поблагодарил Брайана. Даже в его времена самым быстрым способом передачи новостей в горах оставались слухи. И как бы ни спешил Роб Кэмерон, молва всегда будет опережать его на шаг. Роджер невольно усмехнулся.
        Дженни заметила это и тоже сочувствующе улыбнулась. Роджер в который раз подумал, что за милая все-таки девушка.
        Небо было серым и сумрачным, но моросящим дождиком шотландца не испугать. После горячего чая горло почти не саднило, а душу по-прежнему наполняло странное чувство покоя, с которым Роджер проснулся.
        За эту ночь что-то изменилось. Может, сказывался сон в стенах Лаллиброха, среди призраков будущего. А может, и впрямь говорят: утро вечера мудренее.
        А может, сыграли свою роль и ночные молитвы. Или это все проклятый экзистенциализм в духе Сэмюэля Беккета: «Я не могу продолжать. Я буду продолжать». Будь у Роджера выбор - а он, черт возьми, у него был,  - он все равно не остановится.
        Впрочем, что бы с ним ни случилось, он уже не напуган и не сбит с толку тем, что знает о судьбах окружавших его людей. Да, он по-прежнему сочувствовал их участи и очень переживал за Джема. Но теперь внутри словно возник стальной стержень. Крепкая опора, на которую можно положиться.
        Роджер невольно расправил плечи, видя впереди широкую спину Брайана, обтянутую клетчатым пледом. Такую же крепкую, как у Джейми - и, когда-нибудь в будущем, у Джема.
        Жизнь продолжается. Он должен во что бы то ни стало спасти сына - и ради Брайана Фрэзера, и ради самого себя.
        Теперь Роджер понял, что в нем изменилось, и вознес Богу краткую благодарность. Этим утром он проснулся цельным. И что бы ни уготовил ему грядущий день, отныне у него есть ориентир, есть вера и надежда - потому что славный мужчина, который едет впереди, стал его союзником.

* * *
        За день они побывали в дюжине домов, заодно потолковали с попавшимся по дороге бродячим ремесленником. Чужака никто не встречал: ни одного, ни с рыжим парнишкой. Однако каждый, с кем они говорили, твердо обещал оповестить о поисках всех знакомых и обязательно помолиться за Роджера и его сына.
        На ночь они остановились у неких Мюрреев, которые жили в крепком добротном доме, почти не уступавшем Лаллиброху. Его хозяин, Джон Мюррей (в ходе беседы выяснилось, что он смотритель поместья Фрэзеров) проявил к истории Роджера небывалый интерес.
        Пожилой мужчина с худощавым лицом и загрубелыми мускулистыми руками задумчиво пожевал губами.
        - Хорошо, я отправлю утром ребят, пусть поспрашивают,  - проговорил он.  - Но если вы, мистер Маккензи, не найдете никаких следов, что этот парень отправился за перевал… Наверное, вам следует тогда сообщить о пропаже мальчика в гарнизон.
        Брайан Фрэзер приподнял темную бровь, нахмурился, но все-таки кивнул.
        - Да, неплохая мысль.  - Он повернулся к Роджеру.  - До него, правда, далековато - гарнизон в Форт-Уильяме, это рядом с Дункансбургом. Но по дороге мы поспрашиваем людей, а солдаты часто пересылают депеши между гарнизонами, в тот же Инвернесс и Эдинбург. Если там что слышали о чужаке, то нам сразу сообщат.
        - К тому же у них есть право арестовать парня,  - добавил Мюррей, и его обычно меланхоличное лицо просветлело.
        - Moran taing[43 - Благодарю (гэльск.).],  - сказал Роджер, чуть поклонившись в знак признательности, и добавил для Фрэзера:  - Именно так, пожалуй, я и сделаю, сэр. Однако… Вам нет нужды ехать со мной. Наверняка у вас есть и свои заботы; не хотелось бы…
        - Я с радостью буду вас сопровождать,  - решительно перебил его Фрэзер.  - Сено давно заготовили, а с остальным прекрасно справится и Джон.
        Он улыбнулся Мюррею, который сдавленно фыркнул: не то вздохнул, не то кашлянул, но все-таки закивал.
        - Кроме того, Форт-Уильям находится во владениях Кэмеронов,  - словно бы вскользь заметил он, глядя на темное поле.
        Они поужинали в доме с семьей Мюрреев, но потом вышли во двор якобы затем, чтобы покурить трубку, и та теперь, всеми забытая, смолила в руке Джона.
        Брайан неопределенно хмыкнул. Роджер задумался, к чему были последние слова? Мюррей решил предупредить, что у Кэмерона могут найтись родственники или союзники? Или напомнить о каких-то трениях между Кэмеронами и Фрэзерами из Ловата… Или даже Кэмеронами и Маккензи?
        Это создавало новые трудности. Впрочем, будь вражда кланов сколь-нибудь значимой, Роджер наверняка бы о ней слышал… Однако на всякий случай он сделал мысленную заметку: любых Кэмеронов обходить стороной.
        Хотя… Вдруг Роб решит искать у них помощи? Что, если он намеренно отправился в прошлое на четверть века раньше и укрылся в собственном клане? Если так, то дела хуже некуда.
        У Роджера все внутри оборвалось.
        Но нет, Робу не хватило бы времени на подобные интриги. Если он узнал о путешествиях сквозь камни из той инструкции, которую Роджер писал для детей, он просто не успел бы собрать сведения о своих предках, и… Нет, это глупо.
        Роджер тряхнул головой, избавляясь от смутных мыслей, рыболовной сетью опутавших разум. Все равно ничего не поделать, остается лишь ехать в гарнизон.
        Мюррей с Фрэзером, облокотившись о забор, курили трубку и вели неспешный разговор на гэльском.
        - Дочь просила узнать, как поживает твой сын,  - небрежно сказал Фрэзер.  - Есть от него какие вести?
        Мюррей фыркнул, выпустив из ноздрей облачко дыма, и произнес про сына что-то явно непереводимое. Фрэзер поморщился и покачал головой.
        - Что ж, ты хотя бы знаешь, жив ли он.  - Брайан снова перешел на английский.  - Вот наестся солдатской пайки и явится домой. Как мы, да?
        Он легонько толкнул Мюррея под ребра, и тот снова зафыркал, но уже не столь гневно.
        - Нас с тобой домой не скука вернула. По крайней мере, тебя.
        Мюррей приподнял лохматую седую бровь, и Фрэзер засмеялся… хотя не без сожаления.
        Роджер помнил ту историю: Брайан Фрэзер, внебрачный сын старого лорда Ловата, похитил Эллен Маккензи из замка Леох, дома ее братьев Колума и Дугала, и долго скитался, пока наконец оба клана от них не отреклись, оставив молодую пару в покое.
        Он даже видел портрет Эллен - высокой рыжеволосой женщины, достойной подобных жертв.
        А еще она была очень похожа на свою внучку, Брианну. Роджер невольно зажмурился, вдохнул холодный горный воздух и словно бы почувствовал жену рядом. Казалось, открой глаза - и увидишь в табачном дыму ее облик.
        «Я вернусь,  - обещал он.  - Что бы ни случилось, nighean ruaidh[44 - Рыжеволосая (гэльск.).], я вернусь. Вместе с Джемом».
        Глава 34
        Убежище
        До нового дома Фионы Бьюкен в Инвернессе дорога по узкому извилистому серпантину занимала не меньше часа. Брианне хватило времени подумать, правильно ли она поступает, втягивая Фиону и ее родных в опасное, судя по всему, дело. Она чуть было не свернула шею, каждую минуту оглядываясь: не едет ли кто за ними, но погоню вполне могла и не заметить…
        Детям все-таки пришлось рассказать, куда делся Роджер - как можно мягче и проще. Мэнди, сунув в рот большой палец, уставилась на нее огромными глазами. А Джем… Джем ничего не сказал, но под веснушками сильно побледнел, и вообще, казалось, его вот-вот стошнит.
        Брианна посмотрела в зеркало заднего вида. Сын съежился на краю сиденья, отвернувшись к окну.
        - Он обязательно вернется, милый,  - заверила она, крепко обнимая мальчика.
        Он не вырывался, но в ее руках застыл негнущейся деревянной куклой.
        - Это все я виноват,  - тихо и безжизненно выговорил вдруг Джем.  - Надо было раньше сбежать. Тогда бы папа не…
        - Не смей!  - твердо сказала она.  - Во всем виноват только мистер Кэмерон, он один. А ты был очень-очень храбрым. И папа обязательно вернется.
        Джем сглотнул, но ничего не ответил. Когда Брианна отпустила его, он замешкался было, но тут подскочила Мэнди и обняла ее за колени.
        - Папа вернется!  - оживленно заявила она.  - Уже к ужину!
        - Ну, боюсь, не так скоро…
        Брианна невольно улыбнулась, хотя внутри все леденело от паники.
        Когда возле аэропорта шоссе стало шире и можно было прибавить скорости, она выдохнула. Снова покосилась в зеркало заднего вида, но дорога позади пустовала. Брианна вдавила педаль газа в пол.
        Фиона практически единственная, кто знает правду. Кроме нее в тайну посвятили лишь одного человека - Джо Абернатти, давнего друга матери. Однако тот живет в Бостоне, а Джема и Мэнди надо спрятать как можно скорее. Нельзя оставлять их в Лаллиброхе: пусть там стены два фута толщиной, но это поместье, а не военный форт, и строилось оно не с тем расчетом, что обитателям дома когда-нибудь придется держать осаду.
        В городе Брианне немного полегчало. Вокруг люди. Свидетели. Есть где укрыться. Можно позвать на помощь. Наконец она притормозила у домашней гостиницы (ни много ни мало три звезды) с чувством пловца, выползающего на берег после изнурительного заплыва.
        Со временем она подгадала удачно: самый разгар дня, Фиона уже убралась в номерах, но еще не заселяет новых гостей и не готовит ужин.
        Маленький расписной звонок в форме колокольчика звякнул, и на шум тут же выглянула одна из девочек Фионы.
        - Тетушка Бри!  - завопила она, и коридор заполонили дети: все три дочери Фионы выскочили, чтобы обнять Бри, потискать Мэнди и пощекотать Джема, который, устав отбиваться, в конце концов заполз под скамью.
        - Что за… О, это ты, милая моя!
        Из кухни выплыла Фиона в роскошном фартуке, на котором красовалась надпись: «Королева выпечки». Она радостно улыбнулась и сгребла Бри в объятия.
        - Что случилось?  - пробормотала она ей на ухо. Чуть отстранилась и, не разжимая рук, посмотрела на нее в полунасмешливой тревоге:  - Неужто Роджер загулял?
        - Э… Можно и так сказать.
        Бри выдавила улыбку, но, видимо, не очень удачную, потому что Фиона хлопнула в ладони, мигом унимая хаос, и отправила детей наверх смотреть телевизор. Несчастный Джем, извлеченный из-под скамьи, неохотно поплелся вслед за девочками, то и дело оглядываясь на мать. Брианна улыбнулась ему, шутливо «выстрелила» из пальца и пошла за Фионой на кухню.

* * *
        Чайник пронзительно засвистел, прерывая рассказ Брианны, но к тому времени она успела поведать бoльшую часть истории. Фиона, задумчиво поджимая губы, залила заварку кипятком.
        - Говоришь, он забрал ружье. А дробовик остался?
        - Да, он сейчас под сиденьем в машине.
        Фиона чуть было не выронила заварочный чайник. Брианна подхватила его в последний момент. Теплый фарфор уютно лег в закоченевшие ладони.
        - Не оставлять же его в доме, раз у этих подонков есть ключи.
        Фиона села и перекрестилась.
        - Dia eadarainn’s an t-olc.  - Господь, убереги ото зла.
        Потом вдруг встрепенулась:
        - Говоришь, «у этих подонков»… Думаешь, он не один?
        - Да, черт возьми, не один. Даже если Роб Кэмерон отрастил себе вдруг крылья и сам выбрался из тайника - дай-ка расскажу, что случилось с Джемом на дамбе.
        Брианна описала приключения сына короткими рублеными фразами. Под конец рассказа Фиона невольно покосилась на дверь черного хода, и лишь убедившись, что та заперта, снова повернулась к Брианне. Обычно эта полноватая женщина тридцати с небольшим лет была самим спокойствием и невозмутимостью, но сейчас, как сказала бы мать Брианны, в глазах у нее горела жажда крови. Она смачно выругалась по-английски в адрес человека, гнавшегося за Джемом.
        - Итак…  - Фиона взяла на сушилке нож для фруктов и задумчиво проверила остроту лезвия.  - Что мы будет делать?
        Брианна вздохнула и сделала глоток горячего чая с молоком. Сладкого, тягучего, унимающего тревогу,  - но не так сильно, как «мы» Фионы.
        - Что ж, во?первых… Ты же посидишь с Джемом и Мэнди, пока я займусь кое-какими делами? Может, они даже на ночь останутся, я на всякий случай захватила пижаму…
        Она кивком указала на бумажный пакет, который повесила на спинку стула.
        - Естественно. Только…  - Между бровей Фионы залегла глубокая морщинка.  - Какими такими делами ты займешься?
        - Видишь ли…  - начала было Брианна, собираясь сказать: «Тебе лучше этого не знать», однако беда в том, что кто-то все-таки должен знать, куда она идет и что затевает. На тот случай, если она вдруг не вернется. Внутри снова всколыхнулся то ли гнев, то ли страх.
        - Хочу навестить в больнице Джона Маклауда. Охранника, который нашел Джема. Вдруг он узнал человека, который напал на него и пытался забрать сына. А еще он хорошо знает Роба Кэмерона. Попробую выяснить, с кем тот общался по работе и вечерами.  - Она задумчиво потерла лицо.  - И еще… Хочу поговорить с сестрой Роба и его племянниками. Если она ни при чем, то будет сильно волноваться за брата. А если и ее втянули… я это пойму.
        - Точно поймешь?
        Фиона по-прежнему выглядела встревоженной.
        - Точно,  - с мрачной решимостью заявила Брианна.  - Не забывай: если я вдруг наткнусь на того, кто в этом деле замешан, он наверняка решит меня остановить.
        Фиона издала невнятный взволнованный звук - что-то вроде грудного «о-о-ох».
        Брианна залпом допила остатки чая и со вздохом поставила чашку.
        - А потом поеду в Лаллиброх, вызову слесаря и поменяю все замки, а на окнах первого этажа поставлю сигнализацию. Только не знаю, сколько времени на это уйдет…
        Она вопросительно посмотрела на Фиону.
        - А, поэтому ты и захватила пижаму? Милая, без проблем!
        Фиона прикусила нижнюю губу.
        Бри знала, о чем та думает, не решаясь спросить вслух, и пришла ей на помощь.
        - Что делать с Роджером, не знаю.
        - Он же обязательно вернется…  - начала Фиона, но Бри покачала головой.
        Кошмарный сценарий номер три набирал обороты - отрицай сколько хочешь, но реальность уже не изменить.
        - Вряд ли,  - сказала Брианна и закусила губу, словно не давая себе произнести роковые слова.  - Он… Он ведь не знает, что Джема там нет. А Роджер никогда… никогда не б-бросит сына.
        Фиона взяла ее за руку и крепко сжала.
        - Конечно. Конечно, не бросит! Но он же с тем парнем будет искать и ни малюсенького следа не найдет, ни одной зацепочки… В конце концов он поймет, что…
        Голос ее затих - она воочию представила, что именно Роджер может понять в текущих обстоятельствах.
        - О да, поймет…
        Бри выдавила тихий смешок.
        Она знала: Роджер ни за что на свете не опустит руки; он будет искать, как бы ни было ему плохо и страшно - такой уж он есть. Он никогда не вернется лишь затем, чтобы сказать ей: мол, прости, наш сын пропал навеки. Что будет, когда Роджер не найдет никаких следов Джема? Он решит, будто Кэмерон убил его, избавился от тела, а сам уехал в Америку за золотом? Или что они оба застряли в том жутком нигде между прошлым и настоящим?
        - Роджер ведь будет молиться.  - Фиона крепко стиснула Бри пальцы.  - И я - вместе с ним.
        Брианна, сморгнув слезы, вытерла щеки бумажной салфеткой.
        - Я не буду плакать,  - выдавила она.  - Не могу. Некогда.
        Она вдруг встала, отнимая руку. Всхлипнула и высморкалась в салфетку.
        - Фиона… Я… Я знаю, ты никому про нас не рассказывала…
        Прозвучало это слишком неуверенно.
        Фиона фыркнула.
        - Конечно, не рассказывала. Меня бы в психушку мигом упекли - и что тогда Эрни делать с нашими девчонками? А в чем дело?  - добавила она, глядя на Брианну.  - Что ты задумала?
        - Ну… Те женщины… которые танцуют возле Крэг-на-Дун… Как думаешь, они знают, что там происходит?
        Фиона закусила изнутри щеку.
        - Может, кое-кто, из тех кто постарше, и догадываются,  - медленно проговорила она.  - Мы же призываем на Белтайн солнце. И порой, сама понимаешь, разное случается. Было бы странно, если бы никто до сих пор не задумался, зачем это вообще нужно. Но если кто и знает, то молчит. Я же вот молчу.
        - Хорошо. Просто стало интересно… Ты не могла бы поспрашивать - вдруг кто из тех женщин как-то связан с Робом Кэмероном? Или… с Оркнейскими островами.
        - Чем-чем?  - вытаращила та глаза.  - А острова-то здесь при чем?
        - При том, что Роб Кэмерон вел там раскопки. И я вот думаю: вдруг кто-то нарочно обратил его внимание на каменные круги? Знаю, что один из друзей Роджера, Каллахан, там работал. С ним я тоже поговорю. Может, завтра; сегодня вряд ли успею. Но что, если в этом замешан кто-то еще…
        Брианна знала, что тыкает пальцем в небо, но сейчас она была готова перетряхнуть всю Шотландию по камешку, если придется.
        - Хорошо, поспрашиваю,  - согласилась Фиона.  - И, кстати: позвони, если вдруг до вечера не вернешься, ладно? Просто чтобы я знала: ты жива-здорова.
        Бри кивнула и, не в силах выговорить ни слова, крепко обняла Фиону, пытаясь набраться у подруги сил.
        Та проводила ее до выхода. На пороге Брианна замешкалась, бросив взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж. Может, попрощаться с Джемом и Мэнди?
        Однако она лишь молча покачала головой. Душу и без того рвало на части, она не сумеет скрыть от детей свой страх, а пугать их лишний раз ни к чему. Поэтому Бри просто приложила пальцы к губам и послала наверх воздушный поцелуй, а потом повернулась к двери.
        - Твой дробовик…  - Фиона замолчала, и Брианна вопросительно приподняла бровь.  - На картечи ведь не остается следов, и баллистики потом ничего не докажут, да?
        Глава 35
        Форт-Уильям
        В Форт-Уильям они добрались рано утром на второй день пути.
        - А гарнизон большой?  - поинтересовался Роджер, глядя на каменные стены форта.
        Выглядел тот довольно невзрачным: всего лишь несколько зданий и плац в окружении кирпичной кладки.
        - Человек сорок,  - ответил Брайан, поворачиваясь боком, чтобы освободить узкий проход паре солдат в красных мундирах.  - На севере есть еще Форт-Аугустус, там, может, наберется сотня.
        Странно… Хотя нет, все верно. Если Роджер не ошибся с датой, о якобитах заговорят лишь года через три; кроме того, еще какое-то время уйдет, чтобы убедить английскую королеву переправить сюда дополнительные войска.
        Ворота были открыты, и возле одного здания толпились люди, которые, судя по всему, пришли к военным с какими-то вопросами. Однако Фрэзер кивком указал на другой дом, поменьше.
        - Думаю, нам стоит поговорить с командиром.
        - Вы с ним знакомы?  - удивился Роджер.
        Вроде бы еще слишком рано для того, чтобы…
        - Встречался с ним пару раз. Банкомб, так его зовут. На вид человек порядочный… По крайней мере, для красномундирника.
        Фрэзер сообщил свое имя часовому, и уже через минуту их проводили к командиру.
        - О…  - Невысокий мужчина средних лет с усталым взглядом за полукруглыми очками привстал, чуть поклонился и тут же упал обратно на стул, словно одно это движение отняло у него немало сил.  - Брох Туарах. Рад встрече, сэр.
        Это прозвучало вполне искренне. Лицо мужчины выглядело изможденным, и при каждом вдохе у него сипело в легких. Клэр, наверное, сразу догадалась бы, чем он болен, но даже и не врачу понятно: капитану Банкомбу жить оставалось недолго.
        Однако тот внимательно выслушал их рассказ, вызвал секретаря, велел ему записать приметы Кэмерона и Джема и обещал передать описание их внешности всем солдатам в гарнизоне и вне его, чтобы те обращали внимание на любого подозрительного человека.
        Брайан предусмотрительно захватил из дому пару бутылок и теперь одну из них, соблазнительно булькнувшую, выставил на стол.
        - Благодарим, сэр! Если соизволите принять этот небольшой подарок за вашу доброту…
        На морщинистом лице капитана Банкомба появилась легкая, но искренняя улыбка.
        - С радостью, сэр. Но, может, вы, джентльмены, разделите его со мной?.. Ах да!
        К бутылке присоединились две потертые оловянные чаши и - после недолгих поисков - хрустальный кубок с оплеткой из проволоки. В крошечном кабинете воцарилась умиротворенная тишина, нарушаемая лишь негромкими глотками.
        Спустя некоторые время Банкомб открыл глаза и вздохнул.
        - Дивный напиток, сэр. С вашей собственной винокурни?
        Брайан скромно склонил голову.
        - Я делаю лишь пару бутылок на Хагманай, только для семьи.
        Роджер своими глазами видел подвал, где Брайан выбирал бутылку: тот сверху донизу был заставлен бочками, разившими спиртом так, что запах свалил бы с ног даже лося. Однако, наверное, это разумно: не признаваться военным (в каких бы дружеских отношениях ты ни состоял с командиром), что дома у тебя полным-полно выпивки.
        Он перехватил взгляд Фрэзера, и тот невозмутимо улыбнулся.
        - Удивительный вкус,  - повторил Банкомб и плеснул себе еще, предложив бутылку собеседникам.
        Роджер по примеру Брайана отказался и стал мелкими глотками цедить остатки виски в своей чаше, пока двое других мужчин завели разговор. Не сказать чтобы дружеский, скорее, они обменивались информацией, которая оказалась бы полезной им обоим, при этом ловко избегая любой темы, сыгравшей бы на руку лишь одному собеседнику.
        Роджер не раз видел, как и Джейми столь же изящно жонглирует словами. Хотя конечно… Он же унаследовал подобную манеру от отца. Можно сказать, с молоком впитал…
        Наверное, и Джем станет таким же… Даже сейчас в мальчике проглядывало нечто такое, что заставляло людей на него оглядываться. Не только ярко-рыжие волосы. Роджер про себя улыбнулся.
        Порой Банкомб задавал ему кое-какие пустячные вопросы, но в основном они общались вдвоем, и Роджер понемногу расслабился. Дождь прошел, в окно заглянул солнечный лучик и улегся на плечи, приятно согревая снаружи, пока виски грел изнутри. Впервые Роджер почувствовал, что в своих поисках может добиться успеха, а не только отчаянно носиться по горам взад-вперед.
        «Его даже могут арестовать»,  - сказал Джон Мюррей про Кэмерона. Хорошо, если так.
        Правда, если вспомнить про кланы… Вряд ли у Кэмерона здесь есть сообщники, хотя… Роджер вдруг выпрямился.
        А если сообщники все-таки есть? У Бака, например, имеется ген, позволявший путешествовать во времени, и ему удалось попасть в будущее спустя много лет после своей смерти (Роджеру казалось это невозможным, но он удручающе мало знал о чертовых каменных кругах). Если Кэмерон умеет ходить сквозь камни, значит, он унаследовал этот ген от кого-то из предков.
        По венам заструилась ледяная крошка ужаса, убивая все тепло от виски, а в голове спутанным клубком червей заворочались нехорошие мысли. Вдруг Бак и Роб Кэмерон сообщники? Или Бак договорился с кем-то из предков Кэмерона в своем веке?
        Роджер и прежде сомневался, что Бак рассказал всю правду о том, как его угораздило пройти сквозь камни. Но что, если все это - лишь грандиозный заговор, попытка убрать Роджера из Лаллиброха, подальше от Бри?
        Черви предательски вгрызались в мозг. Чтобы избавиться от них, Роджер поднял чашу и залпом допил остатки виски. Банкомб и Фрэзер покосились на него с удивлением, но продолжили разговор.
        А в голове тем временем возникла новая мысль. Брайан Фрэзер. Прежде Роджеру казалось, что тот решил проводить его до гарнизона лишь из чистой любезности: мол, надо помочь в поисках мальчика. А ведь Фрэзер наверняка преследовал и другую цель, да? Например, представить Роджера капитану Банкомбу - и при этом подчеркнуть, что их не связывают ни клановые обязательства, ни личная дружба. На тот случай, если вдруг чужак окажется не тем, за кого себя выдает. А еще лично убедиться, что Роджер с Банкомбом не знакомы. Просто так, мало ли.
        Глубоко вдохнув, Роджер положил ладони на стол, сосредотачиваясь на шероховатом дереве под пальцами. Ладно. Не важно. Сколько раз он видел, как Джейми тоже плетет подобные интриги? В первую очередь тот всегда заботился о своих людях. Да, Фрэзеры превыше всего ставят безопасность Лаллиброха - или Риджа,  - но это еще не значит, что они равнодушно относятся к чужой беде.
        А Фрэзер искренне желал ему помочь. Роджер ухватился за эту мысль.
        Брайан снова на него посмотрел и, должно быть, что-то понял по его лицу, потому что взял бутылку и плеснул еще немного виски Роджеру в чашу.
        - Обещаю, мы его найдем,  - тихо сказал он на гэльском и снова повернулся к Банкомбу, отвечая на очередной вопрос.
        Роджер выпил, выбрасывая все из головы и сосредотачиваясь на беседе.
        Все будет хорошо. Рано или поздно все будет хорошо.
        Он мантрой твердил эти слова, как вдруг с улицы донеслись крики и свист. Роджер выглянул в окно, но увидел лишь каменную стену. Капитан Банкомб удивлено вытаращил глаза, а Брайан Фрэзер вскочил на ноги и заспешил к выходу.
        Роджер вслед за ним выбежал на плац, где увидел красивую молодую женщину на ухоженной лошади, вокруг которой толкались солдаты, хватаясь за стремена и крича что-то наперебой. Лошади очень не нравилась суета, но наезднице пока удавалось ее сдерживать. В руке она держала хлыст и, судя по лицу, уже примерялась, кого же из наглецов огреть первым.
        - Дженни!  - взревел Брайан, и девушка испуганно вскинула голову.
        Солдаты тоже вздрогнули, обернулись и, увидев за спиной высокого шотландца своего капитана, поспешно разошлись.
        Брайан схватился за уздечку и свирепо заорал:
        - Что, во имя Пресвятой Девы Марии, ты вообще…
        Однако Дженни его перебила, глядя на Роджера:
        - Ваш родич. Уильям Баккли. Он послал в Лаллиброх весть, что ему совсем плохо, и вам надо срочно приехать. Говорят, он умирает.

* * *
        Дорога даже при хорошей погоде занимала полтора дня. А теперь шел дождь, возвращались они в гору, причем последние мили преодолевали в полной темноте, спотыкаясь на каждом шагу и пытаясь разглядеть невидимую тропку. Однако все равно добрались в удивительно короткий срок.
        - Я с вами,  - заявил Брайан, спешиваясь у двери.  - Это не мои арендаторы, но они меня знают.
        Дом - крохотный фермерский коттедж, тускло-белый, как галька в лунном свете, крепко заперт, ставни закрыты на ночь. Фрэзер заколотил в дверь и закричал на гэльском, называя свое имя и сообщая, что привел к больному родича. Дверь распахнулась, за ней стоял приземистый бородатый джентльмен в ночной сорочке и колпаке, который смерил их недовольным взглядом, но все-таки отступил в сторону с грубоватым «входите».
        Роджеру показалось, что дом набит людьми сверху донизу. Они лежали, сбившись в большую кучу на полу у очага, или на тюфяках у всех четырех стен; из-под одеял луговыми собачками поднимались взъерошенные головы и сонно моргающие лица: что, мол, вообще происходит?
        Владелец дома - Фрэзер представил его как Ангуса Макларена - словно мимоходом кивнул Роджеру и указал тому на кровать в центре комнаты. На ней свернулись калачиком двое или трое детей, но на подушке Роджер разглядел лицо Бака. Господи, только бы у него не было ничего заразного…
        Роджер наклонился и прошептал «Бак», чтобы не разбудить тех, кто еще не проснулся. Лицо Баккли терялось в тенях, к тому же сильно заросло щетиной, и на зов глаза он не открывал. Не отозвался он и когда Роджер взял его за руку. Кожа оказалась теплой, но в комнате было ужасающе душно, так что Бак и после смерти не остыл бы до самого утра…
        Роджер потряс его за плечо, потом еще раз - сильнее, и Бак наконец закашлялся и приоткрыл глаза. Он медленно моргнул, словно бы не узнавая Роджера, и снова смежил веки. Однако грудь у него мерно приподнималась, да и задышал он теперь с чуть слышным присвистом.
        - Он сказал, с сердцем что-то,  - негромко сообщил Макларен Роджеру. Он перегнулся через его плечо, тоже глядя на Бака.  - Начинает вдруг колотить ни с того ни с сего, он тогда синеет и не может дышать. Мой парень нашел его вчера на вересковом поле, валялся на земле, как дохлая жаба. Мы его сюда принесли, дали воды, он отдышался немного и попросил послать в Лаллиброх за родичем.
        - Moran taing,  - сказал Роджер.  - Я очень вам обязан, сэр.
        Он повернулся к Брайану, который маячил за спиной Макларена, бросая на Бака хмурые взгляды.
        - И вам тоже, сэр. За все. Вряд ли когда смогу отплатить за вашу доброту…
        Тот лишь отмахнулся.
        - Полагаю, вы здесь останетесь? Хорошо. Если утром станет лучше, привозите его в Лаллиброх. Или сообщите, вдруг что понадобится.
        Фрэзер распрощался с Маклареном, но в дверях вдруг остановился, хмуро глядя на Бака, потом перевел взгляд на Роджера, словно бы сравнивая их черты.
        - Ваш родич тоже из Лохалша?  - спросил он с любопытством, снова взглянув на Бака.  - Похож на родню моей покойной жены. Маккензи из Леоха…
        Потом, заметив, как сердито смотрит на него из-под чепца низенькая женщина - должно быть, миссис Макларен,  - кашлянул, поклонился и вышел, не дожидаясь ответа.
        Мистер Макларен запер дверь, а хозяйка повернулась к Роджеру, широко зевнула и почесала задницу.
        - Можете с ним лечь. Если помрет, столкните его на пол, хорошо? А то еще одеяло запачкает.

* * *
        Тихонько скинув сапоги, Роджер аккуратно прилег рядом с Баком (подвинув детей, хрупких и гибких, словно кошки под горячим солнцем) и остаток ночи прислушивался к неровному храпу своего предка, тряся его, если тот вдруг затихал. Однако к рассвету он все-таки задремал, очнувшись лишь от густого запаха каши.
        Он вздрогнул, привстал на локте и увидел, что бледный Бак еле дышит через рот. Роджер испуганно схватил его за плечи и затряс. Тот спросонья взвился и пнул Роджера в живот.
        - Отвали!
        - Да я просто хотел проверить, живой ты или нет! Чертов подонок…
        - Начнем с того, что ты вообще здесь делаешь?
        Бак смущенно провел рукой по спутанным волосам.
        - Идиот, ты сам за мной послал.  - У Роджера во рту было такое чувство, будто он всю ночь жевал солому.  - Ты как вообще?
        - Я… не очень.  - Бак, позабыв о раздражительности, испуганно надавил рукой на грудь.  - Я… сердце как-то не так стучит.
        - Ради бога, ложись уже! Я принесу воды.
        Роджер слез с кровати, едва не наступив на маленькую девочку, игравшую с пряжками его ботинок.
        За этим представлением с любопытством наблюдала стайка детей, не считая самой миссис Макларен и двоих старших девочек, которые помешивали в огромном котле кашу и сноровисто накрывали на стол, хлопая деревянными тарелками и ложками словно игральными картами.
        - Если надо в нужник, идите прямо сейчас,  - посоветовала одна из девочек.  - Пока Робби и Сэнди кормят скотину, а Стюарт еще не оделся.
        Она подбородком указала на мальчишку лет двенадцати, который ползал на четвереньках с одним ботинком в руке, высматривая под кроватью его пару.
        - Ах да: раз уж ваш родич ночью не помер, па за целителем пошел.
        Глава 36
        Запах чужака
        Джону Маклауду она принесла традиционный для больницы гостинец - виноград. А еще бутылку «Буннахавэна» восемнадцатилетней выдержки, отчего охранник вмиг просветлел… хотя за повязкой и кровоподтеками и лица-то его толком не было видать.
        - Да вот, досталось мне маленько…  - говорил он, заматывая бутылку в халат и протягивая Брианне, чтобы та спрятала в тумбочке.  - Но ничего страшного, право слово. Всего-то сотрясение небольшое. Хорошо, что парнишке удалось сбежать. Вы хоть знаете, девочка моя, как он вообще очутился в туннеле?
        Брианна рассказала официальную версию событий, выслушала ахи и охи, после чего спросила, не узнал ли он нападавшего.
        - Узнал,  - огорошил вдруг Джон. Он устало откинулся на подушку.  - Правда, имени не знаю. Но частенько его встречал. Он водит по каналу лодку.
        - Что? Одно из круизных судов или какой-то мелкий частник?
        Сердце у Брианны заколотилось. Маклауд говорит про Каледонский канал, прорытый от Инвернесса до Форт-Уильяма, по нему ходит немало судов.
        - Небольшая такая моторная лодка под парусом. Частная, наверное. Я и глядел на нее только потому, что у моего брата такая же, мы с ним как-то разок плавали. Десятиметровая вроде.
        - Надеюсь, вы полиции рассказали?
        - Конечно.  - Он постукивал узловатыми пальцами по одеялу, искоса поглядывая на Брианну.  - Описал, как он выглядит, но знаете, он ведь самый обычный на вид. Я его узнаю, парнишка ваш, может, тоже… А вот полицейские вряд ли найдут.
        Во время разговора Брианна машинально вытащила из кармана швейцарский нож и теперь поигрывала с ним, выдвигая и задвигая лезвия. Она щелкнула штопором и большим пальцем проверила остроту кончика.
        - Может, и мне его опишете? Я немного рисую, попробуем изобразить фотопортрет.
        Джон ухмыльнулся, и прищуренные глаза утонули в опухших от кровоподтеков веках.
        - Плесните-ка мне капельку, милая дама, и доставайте альбом.

* * *
        В Лаллиброх Брианна вернулась уже после обеда, как раз к четырем, когда была назначена встреча со слесарем. На ветру трепетал пришпиленный к двери листок бумаги, она оторвала его и развернула замерзшими пальцами.
        «Срочно вызвали в Элгин, там ЧП. Утром позвоню. Прошу прощения. Уилл Трантер».
        Злобно бурча под нос, она скомкала записку и сунула в карман. У нее, значит, по поместью как у себя дома ходят похитители - и это, получается, не ЧП?
        Брианна нерешительно взялась за дверную ручку, глядя на белоснежный фасад. Закатное солнце отражалось в окнах верхнего этажа красным заревом, скрывая любого, кто мог бы за ними стоять. У похитителей есть ключи. Стоит ли соваться в дом одной?
        Она огляделась, но ничего необычного не заметила. Поле тихо шуршало травой, вдали мирно паслось мелкое стадо овец. Брианна вдохнула, водя носом из стороны в сторону, совсем как отец на охоте в Северной Каролине, словно пытаясь учуять оленя на ветру.
        Что она искала? Выхлопные газы. Резину. Горячий металл. Поднятую пыль. Признаки того, что недавно здесь проезжала машина. А может, что-то еще. От Роба Кэмерона, например, сильно разило потом.
        Разило чужаком.
        Но холодный ветер принес лишь запахи мертвых листьев, овечьего навоза и едва уловимую вонь скипидара от сосновых посадок Комиссии по лесному хозяйству к западу отсюда.
        И все же… Отец не раз говорил, как у него покалывает затылок, если вдруг что не так,  - а у Брианны волосы буквально вставали дыбом. Поэтому она села в машину и тронулась с места, ежеминутно оглядываясь. Доехала до заправочной станции в нескольких милях от дома, позвонила Фионе сказать, что детей заберет утром, затем купила пару шоколадок и двинула обратно по проселочной дороге, ведущей на сосновую плантацию.
        В это время года в половине пятого уже темнело. На склоне холма дорога сменилась глубокой колеей в глине, но Брианна аккуратно выползла по ней на одну из полян, где лесники обычно сжигали валежник и сучья. Здесь едко пахло древесной золой, из черных обугленных пятен на земле сочился дымок, но сами кострища уже затушили. Брианна поставила машину за кучей свежесрезанных ветвей, заготовленных на завтра, и заглушила двигатель.
        Пока она шагала с плантации, в одной руке держа ружье, мимо уха вдруг просвистело что-то крупное. Она испуганно шарахнулась в сторону.
        Сова, всего лишь сова. Бледное пятно уже исчезло в темноте. Несмотря на свой испуг, Брианна обрадовалась ночной птице. Белые совы в кельтском фольклоре считались предвестниками удачи - а удача ей ой как пригодится.
        «Совы - покровительницы мертвых, но не только их одних. Они посланницы из потусторонних миров». На мгновение рядом словно бы очутился Роджер - и Брианна невольно потянулась к нему, пытаясь нащупать его теплую руку в ночи.
        Однако он пропал, и она осталась одна среди сосен глядеть на Лаллиброх, держа наготове дробовик.
        - Роджер, я верну тебя,  - прошептала Брианна, сжимая левую руку в кулак и поглаживая медное колечко, которое он надел ей в день свадьбы.  - Обязательно верну.
        Однако сперва надо убедиться, что детям ничего не грозит.
        Ночь сгущалась, и Лаллиброх понемногу исчезал из виду, становясь лишь смутным пятном в темноте. Брианна проверила затвор на дробовике и медленно двинулась к дому.

* * *
        На холм, где стоял брох, она взошла как можно тише. Впрочем, поднялся ветер, и шаги все равно утонули бы в шорохе сухой травы и листьев.
        Если ее намереваются схватить, то поджидают в доме. Если же просто хотят узнать, где она… значит, за поместьем могут наблюдать, и для этого есть одно удобное место. Брианна остановилась у стены броха и прижала руку к камню, прислушиваясь. Изнутри доносился слабый шорох - должно быть, голубь трепыхался. Летучие мыши давно выбрались на охоту, а вот птицы как раз засыпали.
        Прислонившись к камню спиной, она обогнула брох и нащупала дверь. Замок - целый, запертый - ледяной глыбой лег в руку. Облегченно выдохнув, Брианна вытащила ключи и нашла среди них нужный.
        Спящие голуби громко загомонили, когда внутрь ворвался ледяной ветер. Брианна торопливо шагнула к стене, уворачиваясь от последствий их паники, зашлепавшей вонючим дождем. Впрочем, голуби быстро угомонились, хотя какое-то время еще похлопывали крыльями или возмущенно курлыкали.
        Перекрытия верхних этажей давно обрушились, деревянные балки сгнили; брох представлял собой лишь каменную оболочку, но очень-очень крепкую, потому что ее не раз реставрировали. Лестница тоже была каменной, она вилась между внешней и внутренней стенами, и Брианна, забросив дробовик на спину, стала подниматься, одной рукой придерживаясь за стену. В кармане лежал фонарик, но не стоит лишний раз рисковать.
        На уровне третьего этажа она остановилась возле узкого окошка, откуда прекрасно просматривался дом. Лежать на камнях оказалось довольно холодно, но куртка толстая, не замерзнет. Брианна вытащила шоколадный батончик и принялась ждать.
        Днем она позвонила начальству и взяла на неделю отпуск по семейным обстоятельствам. Все уже знали, что случилось ночью на дамбе, поэтому возражать, конечно же, никто не стал - разве что пришлось выслушать поток сожалений и вопросов, от ответов на которые она вежливо уклонилась, сославшись на тайну следствия.
        Что до самой полиции… от них может быть толк. Джем рассказал им про человека на дамбе, значит, его будут искать. Брианне, хоть и с неохотой, пришлось рассказать и про Роба Кэмерона. О том, как он ворвался к ней ночью и пытался изнасиловать. Мэнди все равно бы проболталась. Брианна списала все на то, что Роб якобы был очень недоволен начальником-женщиной и не раз приставал к ней на работе. Хотя, конечно же, похищение ребенка это мало оправдывало.
        Впрочем, кое-что - например, историю про тайник и побег Кэмерона - она утаила. Просто сказала, что ударила его: сперва ящиком для писем, потом крикетной битой - и он сбежал. А она вместе с Мэнди пошла искать Джема… это ведь важнее звонков в полицию. Полицейские, конечно же, с ней не согласились, но они были британцами и потому свое недовольство не стали выражать вслух.
        Брианна заявила, что Кэмерон якобы рассказал ей, где Джем. Если полицейские его все-таки поймают, вряд ли он сможет доказать обратное. А она очень надеялась, что его поймают. Да, это вызовет некоторые сложности, но будет гораздо легче, знай она, что этот псих не бродит на свободе с ее ружьем. Или отсиживается в ее же доме.
        Она зарылась рукой в карман, для успокоения перебирая дюжину патронов.
        Глава 37
        Cognosco te[Знаю тебя (лат.).]
        Целитель прибыл после обеда. Невысокий и отнюдь не худощавый, он походил фигурой на борца сумо - плечи, невзирая на рост, почти так же широки, как и у Роджера. Он не представился, только вежливо кивнул миссис Макларен, окинул одним цепким взглядом комнату и сосредоточился на Баке, который к тому времени погрузился в беспокойный сон, не проснувшись даже от суеты из-за прихода целителя.
        - Он говорит, сердце…  - неловко начал Роджер.
        Мужчина косо взглянул на него и взмахнул рукой, обрывая на полуслове. Он уставился на Бака. Все Макларены затаили дыхание в ожидании сказочного зрелища.
        Целитель же кивнул самому себе, снял пальто и закатал рукава, обнажая загорелые мускулистые предплечья.
        - Что ж…  - Он сел на кровать и положил Баку руку на грудь.  - Давайте-ка…
        Лицо у него вдруг побелело, и он вздрогнул, словно бы ужаленный током. Тряхнул головой и распахнул Баку рубашку, кладя ему на грудь обе руки.
        - Иисусе,  - прошептал он.  - Cognosco te!
        У Роджера каждый волосок на теле встал дыбом, как при грозе. Мужчина говорил на латыни, и сказал он: «Я тебя знаю!»

* * *
        Макларены наблюдали за работой целителя с величайшим уважением, но без особого страха. Роджер же, немного смысливший благодаря Клэр в психологии исцеления, очень впечатлился. И, надо признать, изрядно испугался.
        Целитель долго стоял неподвижно, держа руки у Бака на груди и запрокинув голову. Лицо его было очень сосредоточенным, словно он прислушивался к чему-то далекому. Потом забормотал под нос - Роджер узнал латинскую «Патер ностер», хотя, судя по благоговейному восторгу Макларенов, тот с тем же успехом мог нести любую абракадабру. Потом, не убирая рук, принялся выстукивать толстым указательным пальцем, будто бы по клавише фортепиано, медленный ровный ритм.
        Тук… тук… тук… Так продолжалось довольно долго, все в комнате уже начали дышать - даже Бак, чье удушье понемногу спало и легкие вновь заработали в обычном режиме. А пальцев уже было два. Тук-тук… тук-тук… тук-тук. Медленно. Ровно, как метроном. Тук-тук… Тук-тук… Этот звук успокаивал. Завораживал. И вдруг Роджер понял, что это ритм его собственного сердца. Изумленно обвел взглядом комнату, полную Макларенов, застывших с разинутыми ртами, словно всех их сразил приступ насморка, и у него возникло впечатление, что их сердца тоже стучат в том же ритме.
        По крайней мере, дышали они как один; вдохи и выдохи будто морской пеной накатывали на берег. Роджер тоже набирал воздух вместе с ними, не в силах противостоять ритму, разрушить это единство, охватившее всех людей в хижине: от Ангуса Макларена до крошки Джозефины, таращившей глаза на руках у матери.
        Все они дышали воедино, и сердца их бились как одно - каким-то чудом поддерживая больного, точно баюкая его, обнимая, уберегая. Сердце Бака лежало в ладонях Роджера увесистым речным камешком, причем уже давно, но он только сейчас, внезапно, ощутил его вес и форму. И… пульсацию в один такт с его собственной мышцей в груди. И, что самое странное, это не казалось чем-то необычным.
        Роджер даже знал, как объяснить это чувство. Массовым внушением, гипнозом. Он и сам умел так прежде, когда во время пения музыка завлекала его слушателей и они были готовы последовать за ним куда угодно. Такое пару раз случалось даже во время проповедей: люди внимали ему и заражались общим настроем.
        Непривычно только видеть, как все происходит настолько спонтанно, без какой-либо подготовки. Да и жутковато испытывать подобный эффект на себе.
        Однако что пугало более всего - так это синий свет, охвативший руки целителя.
        Никаких сомнений. Это не трюк, не уловка, не случайная игра света. Без ярких неоновых всполохов: просто между пальцами целителя показались тусклые синие огоньки, постепенно перебравшиеся на тыльную сторону ладоней и словно просачивающиеся в грудь Бака.
        Роджер, не двигая головой, краем глаза осмотрел комнату. Макларены по-прежнему не шевелились, но никаких признаков удивления не выказывали. Значит… не видят? По плечам Роджера побежали мурашки. Почему же тогда видит он?..
        Тук-тук… тук-тук… тук-тук… Все в том же ритме - однако Роджер уловил некоторое изменение. Не в действиях целителя, нет. Но что-то стало другим. Он невольно взглянул в ладони, где по-прежнему ощущалось сердце Бака, и с удивлением обнаружил полупрозрачный круглый объект. Причем мерно пульсирующий сам по себе.
        Тук-тук… тук-тук… тук-тук… Теперь целитель следовал за ним, уже не направлял. Не замедлял нарочно ритм, но делал более долгие паузы между ударами, позволяя сердцу Бака сжаться самому.
        И наконец слабый звук затих, и в комнате на три биения сердца повисла полная тишина. А потом она лопнула мыльным пузырем, и свидетели чуда замотали головами, словно стряхивая сон. Роджер сжал опустевшие руки.
        - С ним все будет хорошо,  - уверенно сообщил целитель миссис Макларен.  - Пусть выспится, а когда проснется, дайте поесть.
        - Благодарим вас, сэр,  - пробормотала миссис Макларен и похлопала по спине Джозефину, задремавшую с открытым ртом, роняя струйку слюны на плечо матери.  - Постелить вам у очага?
        - О, нет-нет.  - Целитель улыбнулся, набросил на плечи пальто и нацепил шляпу.  - Мне недалеко.
        Он вышел, а Роджер, выждав минуту, чтобы люди отвлеклись на свои разговоры, последовал вслед за ним, тихонько прикрыв за собой дверь.

* * *
        Целитель ушел недалеко; Роджер видел в сумраке его силуэт: он склонил колени перед крошечным святым артефактом у дороги, а полы его пальто трепались на ветру. Роджер медленно приблизился, стараясь не нарушить молитвы, и сам невольно склонил голову перед древней, утратившей от времени лицо фигуркой.
        «Убереги их от зла,  - взмолился он.  - Помоги вернуться к ним… вернуться к Бри».
        Большего он не успел: целитель уже вставал на ноги, но в любом случае самое главное он сказал.
        Тот, должно быть, не слышал шагов, потому что повернулся и с удивлением заметил Роджера. Впрочем, он сразу же его узнал и чуть устало улыбнулся, ожидая просьбы о частной консультации.
        Однако Роджер трясущейся рукой ухватился его за плечо. Мужчина изумленно округлил глаза.
        - Cognosco te,  - очень тихо сказал Роджер.
        Я тебя знаю.

* * *
        - Кто вы?  - Доктор Гектор Макьюэн взволнованно щурился от ветра.  - Вы оба - кто вы такие?
        - Думаю, вам виднее,  - сказал Роджер.  - Тот… Тот свет от ваших ладоней…
        - Вы видели.
        Макьюэн не спрашивал, и в его глазах плеснулась тревога, заметная даже в сгущавшихся сумерках.
        - Да, видел. Откуда вы…  - Роджер замялся, стараясь поточнее сформулировать вопрос, но вариантов было не так уж много:  - Из какого вы времени?
        Макьюэн тревожно обернулся через плечо, но дверь хижины плотно закрыта, и из дыры в крыше сочится дымок. Заморосил дождь, зашуршав по вереску, росшему вдоль тропинки. Макьюэн вдруг взял Роджера за руку и потянул за собой.
        - Идемте,  - велел он.  - Не стоит здесь стоять, вымокнем до костей, застудимся насмерть.
        И впрямь застудятся: дождь все усиливался, и Роджер, выскочив без пальто и шляпы, уже изрядно продрог. Макьюэн торопливо зашагал сквозь темные заросли можжевельника к полуразрушенному дому, сулившему хоть какой-то приют. Крыша у хижины сгорела, причем недавно, здесь еще пахло гарью. Впрочем, один соломенный угол уцелел, и они съежились под ним, укрываясь от ветра и дождя.
        - Тысяча восемьсот сорок первый год от Рождества Христова,  - непринужденно произнес Макьюэн, стряхивая с пальто мокрые капли. И вопросительно взглянул на Роджера.
        - Тысяча девятьсот восьмидесятый,  - с колотящимся сердцем отозвался тот. Откашлялся и повторил год: от холодного воздуха горло сковало, и слова вырывались хриплым карканьем. Макьюэн подался ближе, присматриваясь.
        - Что это?  - спросил он внезапно.  - Ваш голос… Он сломан.
        - Да так, пуст…  - начал Роджер, но целитель уже ощупывал ему шею, благо она была открыта.
        Он зажмурился, не сопротивляясь.
        Пальцы у Макьюэна оказались холодными; леденящими касаниями они скользили по горлу, очерчивая линию шрама, а потом, уже крепче, сжались на поврежденной гортани, перекрывая на миг воздух. Роджер закашлялся. Макьюэн удивленно округлил глаза.
        - Еще,  - велел он.
        - Что, покашлять?  - прокаркал Роджер.
        - Да, да,  - закивал Макьюэн, ослабляя хватку. Теперь он бережно обхватывал горло всей ладонью.  - Покашляйте, потом выждите немного, и еще раз.
        Роджер любезно исполнил его просьбу, хотя с каждым выдохом горло болезненно сжималось под рукой целителя. Наконец тот удовлетворенно кивнул.
        - Знаете, что такое подъязычная кость?
        - Полагаю, она где-то в горле.  - Роджер откашлялся и потер шею, чувствуя, как царапает руку шрам.  - А что?
        Он не знал, обижаться ли на столь грубое нарушение личных границ. Кожу до сих пор покалывало там, где ее касался Макьюэн.
        - Она находится здесь.  - Целитель указал чуть ниже подбородка.  - Будь она здесь…  - он сместил палец на дюйм ниже,  - вы, сэр, были бы уже мертвы. Косточка эта очень хрупкая. Ее легко сломать - что рукой, что веревкой.
        Он отступил на шаг, с любопытством поглядывая на Роджера, но осторожность оказалась сильнее.
        - Вы и ваш друг словно бы… от кого-то бежите?
        - Нет.
        Роджер вдруг ощутил невероятную усталость: сказался тяжелый день и бессонная ночь. Он беспомощно обернулся в поисках хоть какого-нибудь стула. Увы, пусто, лишь в углу лежит пара обугленных камней от стены, свалившихся с остатками крыши. Роджер сдвинул их вместе и сел, задрав колени.
        - Я…  - Он потрогал горло.  - Это случилось давно и никак не связано с… с тем, что мы ищем моего сына. Ему всего девять.
        - О господи!  - ужаснулся Макьюэн.  - Как же так…
        Роджер вскинул руку.
        - Сперва вы.  - Он снова закашлялся.  - Я расскажу все, что знаю, но сперва вы. Пожалуйста.
        Тот поджал губы, но, подумав хорошенько, все-таки пожал плечами и с кряхтением сел рядом.
        - Я был врачом,  - заговорил он внезапно.  - В Эдинбурге. Отправился в горы, чтобы пострелять с другом рябчиков. В ваше время, сто лет спустя, на них охотятся?
        - Еще как. Слишком уж они вкусные,  - насмешливо ответил Роджер.  - Значит, вы попали сюда через Крэг-на-Дун?
        - Да, я…  - Тот вдруг оборвал себя на полуслове, осознав истинный смысл вопроса.  - Господи Иисусе, вы хотите сказать, есть и другие такие же места?
        - Да.  - У Роджера на руках вздыбились волоски.  - Я знаю как минимум о четырех. Наверняка есть еще. Сколько каменных кругов наберется в одной Британии?
        - Даже не представляю…
        Макьюэн явно был очень потрясен. Он встал и подошел к обгоревшему дверному проему. Лишь бы ему на голову не упал камень, не пришиб ненароком насмерть… по крайней мере, пока Роджер не выслушает его историю до конца.
        Тот стоял долго, глядя на дождь, сыпавший серебристыми полосками, словно кошачья шерсть. Наконец встряхнулся и, приняв решение, зашагал обратно.
        - Ладно, хранить секреты ни к чему. Надеюсь, вы тоже будете со мной откровенны.
        Он не спрашивал, но Роджер все равно кивнул.
        - Итак, рябчики. Мы забрели в болото под тем холмом. Вдруг из зарослей прямо у моих ног выскочила лиса. Одна из собак взбесилась и рванула за ней. Брюер… так звали моего приятеля - Джозеф Брюер - побежал за ней, но он сильно косолапит… косолапил,  - уточнил Макьюэн с недовольной гримасой. Роджер чуть не улыбнулся: уж больно знакомым было это чувство.  - Он носил особую обувь, поэтому ходить мог легко, но вот лазить по горам…
        Макьюэн пожал плечами.
        - Значит, за собакой побежали вы, и…
        При мысли о камнях Роджера передернуло, и Макьюэна тоже.
        - Именно.
        - А что собака?..  - внезапно спросил Роджер.
        Макьюэн заметно удивился и даже обиделся.
        - Откуда мне знать? Куда-то пропала, а меня, представьте себе, тогда мало волновала ее участь.
        Роджер развел руками в извиняющемся жесте.
        - Просто интересно. Мы с женой пытаемся узнать о путешествиях как можно больше… ради детей.
        Последние слова застряли в горле, срываясь на шепот, и Макьюэн сменил гнев на милость.
        - Да, конечно. Вы говорили про сына?
        Роджер кивнул и как мог рассказал про Кэмерона, письма и - после некоторых сомнений - об испанском золоте: надо же было хоть как-то объяснить мотивы похищения, а у него сложилось такое чувство, что Макьюэну можно доверять.
        - Боже мой,  - бормотал доктор, в ужасе качая головой.  - Я поспрашиваю пациентов. Может, кто видел…
        Он вдруг оборвал себя, словно бы чего-то испугавшись. Причем не похищения ребенка и не того факта, что он в своих приключениях не одинок…
        Роджер замер, вспомнив синее свечение от пальцев Макьюэна и гримасу удивления на его лице. Cognosco te. Я тебя знаю. Скорее восторг, нежели потрясение. Он и Бак - не первые путешественники на памяти доктора. Однако о других он молчит. Почему?
        - Давно вы здесь?  - спросил Роджер.
        Тот вздохнул и потер лицо.
        - Может, даже слишком давно… Около двух лет. Кстати, о времени.  - Он неожиданно встал, накидывая на плечи пальто.  - Через час уже совсем стемнеет. Мне пора идти, если хочу к ночи попасть в Крансмуир. Приду завтра навестить вашего друга. Тогда и поговорим.
        Он шагнул было к выходу, но внезапно обернулся и, вытянув руку, опять потрогал Роджера за горло.
        - Может быть,  - сказал он самому себе.  - Посмотрим.
        Кивнул и зашагал по тропинке, а полы его пальто раздувались на ветру крыльями летучей мыши.
        Глава 38
        Число зверя
        После мультиков по телевизору начались вечерние новости, и Джинджер встала его выключить и вдруг застыла посреди комнаты с разинутым ртом: на экране появилась школьная фотография Джема.
        Джинджер захлопала глазами и недоверчиво обернулась к самому Джему.
        - Это же ты!
        - Знаю,  - раздраженно буркнул тот.  - Выключай уже.
        - Нет, я хочу посмотреть!
        Она загородила собой телевизор, не давая Джему дотянуться до кнопки. Ей одиннадцать, силой с ней не справишься. Впрочем, его быстро осенило.
        - Выключай! А то Мэнди испугается и опять завоет.
        Джинджер покосилась на Мэнди (а легкие у той были отменными) и неохотно повернула выключатель.
        - Да уж…  - Она заговорила вполголоса.  - Мама рассказала, что с тобой случилось, но просила тебе не напоминать.
        - Вот и хорошо. Не напоминай.
        Сердце застучало, ладони взмокли, его вновь начало бросать то в жар, то в холод.
        Джем тогда спасся буквально чудом: нырнул в кусты, растущие по верху водосброса, и прополз по бетонному краю, пока не нашел лестницу, спускающуюся прямиком в воду. Торопливо съехал по ней, из последних сил цепляясь за ступени, а внизу грохотала черная вода, закручиваясь в воронку и осыпая его ледяными брызгами. Джема до сих пор потряхивало.
        Нет, если и дальше об этом вспоминать, его точно стошнит. Поэтому он отвернулся и решил заглянуть в ящик с детскими игрушками. Там, конечно, одни куклы и прочий девчачий хлам, но может, хоть мячик найдется…
        Нашелся. Розовый, правда, но большой и вполне крепкий.
        - Давай в сад пойдем, поиграем?  - предложил Джем, на пробу подбрасывая мячик.
        - Там темно и льет как из ведра,  - заметила Тиша.  - Вымокнем.
        - Ой, всего-то небольшой дождик моросит. Вы что, сахарные, растаете?
        - Да. Мы из мармеладок,  - пролепетала Шина и принялась напевать:  - Из мармеладок и загадок сделаны наши девчонки. Из веснушек и хлопушек…
        - Давай в куклы поиграем?  - предложила Тиша, протягивая ему голую Барби.  - Можешь взять эту, если хочешь. Или тебе лучше Кена?
        - Нет, в кукол я не играю,  - решительно заявил Джем.  - Терпеть не могу их одевать и раздевать!
        - А я играю!
        Между Тишей и Шиной вклинилась Мэнди, протягивая руки к самой красивой кукле в розовом бальном платье. Шина едва успела выхватить свою любимицу.
        - Да, сейчас,  - заверила она Мэнди, которая уже собиралась обиженно зареветь.  - Мы с тобой обязательно поиграем! Только ты осторожно, ладно? А то вдруг такое красивое платье порвется. Вот, садись сюда, я дам тебе куклу. Видишь, какая расческа? Давай ее причешем…
        Джем забрал мячик и вышел. В коридоре лежал длинный ковер, но на лестничной площадке он уже заканчивался. Джем на пробу бросил мячик, но тот отскочил от пола и стукнулся о потолок, чудом не угодив в люстру. Снова упал, но Джем успел поймать его, пока точно ничего не разбилось.
        Он затаил дыхание: вдруг миссис Бьюкен услышала грохот? Однако та была на кухне, он слышал, как она подпевает под радио.
        Джем успел спуститься до середины лестницы, как в дверь вдруг позвонили. Он выглянул из-за перил: кого еще принесло?
        И чуть было не поперхнулся, увидав Роба Кэмерона.

* * *
        Джем прижался к стене, за стуком грохочущего сердца не услышав даже, как из кухни вышла миссис Бьюкен.
        Может, за Мэнди сходить? Хотя из дома все равно только один выход: по лестнице. Девчонку даже через окно не вытащить, с этой стороны деревьев нет…
        Миссис Бьюкен поздоровалась и извинилась, что, увы, комнату сдать джентльмену не может, поскольку все забронировано до конца недели. Тот вежливо ответил: мол, ничего страшного, ему не нужно жилье, он пришел поговорить по одному вопросу…
        - Если вы что-то продаете…  - начала она, но гость перебил:
        - Нет, миссис, ничего такого. Я всего лишь хотел задать пару вопросов про камни на Крэг-на-Дун.
        Джем ахнул и торопливо зажал рот кулаком, чтобы мистер Кэмерон не услышал. Миссис Бьюкен ахать не стала, но шумно выдохнула и задумалась.
        - Какие камни?  - переспросила она.  - Я ничего не знаю ни про какие камни.
        Даже Джем понял, что она притворяется.
        Роб издал вежливый смешок.
        - Прошу прощения, миссис. Сперва стоило представиться. Меня зовут Роб Кэмерон и… эй, миссис, что-то не так?
        Миссис Бьюкен не просто ахнула: она попятилась со страху и задела столик, уронив фотографию.
        - Нет-нет.  - Она быстро взяла себя в руки.  - Нет. Просто высокое давление, знаете ли. Голова закружилась… Значит, вас зовут Кэмерон?
        - Да. Роб Кэмерон. Я двоюродный брат мужа Бекки Уэмис. Она рассказывала мне про танцы в кругу камней.
        - О…
        Судя по этому «О», Бекки Уэмис скоро не поздоровится. Джем по себе знал: мама тоже иногда говорила таким тоном.
        - Я немного изучаю историю. Пишу одну книгу… Вот и подумал: может, уделите мне немного внимания? Бекки говорила, вы, как никто другой знаете об этих камнях и танцах…
        Джем понемногу успокоился, поняв, что мистер Кэмерон пришел не за ним и Мэнди. Хотя, может, он просто пытается отвлечь миссис Бьюкен: заговорит ей зубы, попросится потом в туалет, а сам пойдет искать их по дому? Джем с опаской покосился наверх, но дверь в детскую закрыта, и даже если сквозь нее доносился хохот Мэнди, вряд ли мистер Кэмерон узнает ее по голосу.
        Тем временем миссис Бьюкен повела его в кухню, довольно грубо сказав: «Идемте, расскажу что знаю». Может, она подсыплет ему в чай крысиного яду? Хотя вряд ли у нее есть отрава…
        Джем нерешительно шагнул вниз, потом наверх. Ему очень, очень хотелось выскочить за дверь и убежать куда подальше. Но он не может бросить Мэнди.
        Его метаниям положил конец скрип кухонной двери.
        Однако миссис Бьюкен вышла из кухни одна. Она стала торопливо подниматься на второй этаж, но вдруг застыла, увидав Джема, съежившегося на ступеньках. Прижала с испугу к груди руку, но тут же подскочила и обняла его, зашептав на ухо:
        - Что ты… Хотя ладно, я все равно тебя искала. Ты его видел?
        Джем молча кивнул, и миссис Бьюкен поджала губы.
        - Ладно. Я выведу тебя на улицу. Выйдешь за ворота. Через два дома направо живет миссис Келлехер. Постучи к ней и попроси телефон. Позвони в полицию и скажи, что человек, который тебя похитил, здесь… Адрес знаешь?
        Джем снова кивнул. Он видел номер дома, когда они с папой и мамой приезжали в прошлый раз: шестьсот шестьдесят девять. Запомнил, потому что папа тогда сказал, что правильно должно быть шестьсот шестьдесят шесть, ведь это число зверя. Джем еще спросил, кто же зверь: мистер или миссис Бьюкен, а родители почему-то расхохотались.
        - Хорошо,  - сказала миссис Бьюкен, поднимая его на ноги.  - Тогда идем.
        - А Мэнди?..  - напомнил он, но она подтолкнула его в спину.
        - За ней я присмотрю. Иди же!
        Джем тихонько, стараясь не шуметь, сбежал по лестнице и выскочил за дверь, когда миссис Бьюкен, встав на цыпочки, придержала колокольчик.
        - Беги!  - шепотом велела она.
        Он рванул со всех ног.

* * *
        Миссис Келлехер оказалась глухой старухой, а Джем от испуга и спешки сильно глотал слова и не сразу сумел объяснить ей, что ему нужно. Когда же его наконец проводили к телефону, дама в участке дважды бросила трубку, решив, что ее разыгрывают.
        - Я Джеремайа Маккензи!  - заорал он, снова набрав номер.  - Это меня похищали!
        - Что за глупости?!  - поразилась миссис Келлехер. Она отобрала у него телефон и спросила в трубку.  - Кто там?
        На сей раз дама в участке отключаться не стала - уже хорошо. Миссис Келлехер повернулась к Джему и смерила его строгим взглядом из-под очков.
        - Молодой человек, вы куда звоните? По ошибке вы попали в полицейский участок.
        Джему ужасно хотелось ей врезать, но старушек ведь нельзя бить… Поэтому он просто грязно выругался на гэльском; та опешила, и он, воспользовавшись заминкой, выхватил у нее трубку.
        - Человек, который меня похитил, сейчас здесь,  - как можно четче проговорил он.  - Приезжайте скорее! Пока он…  - Тут его осенило.  - Пока он не забрал мою сестренку! Дом шестьсот шестьдесят девять по Гленуркварт-роуд. Скорее!
        И повесил трубку прежде, чем дама в участке начала задавать вопросы.
        У миссис Келлехер, кажется, их тоже накопилось немало, но Джем, чтобы не грубить ей, попросился в туалет. Там он заперся изнутри и высунул голову в окно, высматривая полицейскую машину.
        Целую вечность ничего не происходило. От дождя с волос по лицу текли капли, но Джем боялся даже шелохнуться, чтобы не пропустить ненароком что-нибудь важное. Только он решил сморгнуть с ресниц воду, как вдруг дверь дома номер шестьсот шестьдесят девять распахнулась, оттуда выскочил Роб Кэмерон и запрыгнул в машину, которая с визгом сорвалась с места.
        Джем чуть было не выпрыгнул прямиком в окно, однако вовремя опомнился и побежал к выходу, едва не сбив миссис Келлехер с ног.
        - Спасибо!  - крикнул он через плечо, перепрыгивая по три ступеньки зараз.
        Из дома Бьюкенов доносились крики и плач. У Джема ослабели колени, и стало тесно в груди.
        - Мэнди!  - хотел крикнуть он, но из горла вырвался лишь сипящий шепот.
        Дверь все еще была распахнута. В коридоре толпились девочки, но Джем мигом углядел в суматохе сестру, схватил ее и прижал к себе. Она не плакала, но тут же облепила его голодной пиявкой, уткнувшись кудрявой головой в живот.
        - Все хорошо,  - заверил он, чуть дыша от облегчения.  - Все хорошо, Мэн. Я здесь. С тобой.
        Сердце улеглось, и он наконец увидел на диване миссис Бьюкен - та сидела, прижимая к лицу полотенце со льдом. Кубики из него высыпались и валялись на полу под ногами. Тиша и Шина облепили ее с обеих сторон и громко ревели, а Джинджер гладила мать по голове и как могла успокаивала сестер - но и сама была белее простыни, еле сдерживая слезы.
        - Миссис Бьюкен… вы целы?  - робко спросил Джем.
        В животе ворочалось неприятное чувство. Словно это он во всем виноват.
        Миссис Бьюкен подняла голову. Одна щека у нее сильно распухла, и на глазу наливался синяк, однако во втором горел такой яростный огонь, что Джем немного успокоился.
        - Все хорошо,  - сказала она.  - Девочки, а ну угомонились! Я жива-здорова, всего-то простой синяк. Помолчите, ладно? А то я за вашим ревом себя не слышу.
        Она ласково встряхнула дочерей, отцепляя их от себя, и погладила обеих свободной рукой.
        По дверному косяку вдруг постучали, и в коридоре раздался мужской голос.
        - Полиция! Есть кто дома?

* * *
        Джем сразу мог сказать миссис Бьюкен, что бывает, когда звонишь в полицию. Вопросы, вопросы, одни бесконечные вопросы… А ведь говорить полицейским можно далеко не все… Радует уже, что ехать в участок вместе с Джемом миссис Бьюкен наотрез отказалась, потому что ей не с кем оставить девочек. И все равно полицейские просидели до самого вечера, а когда они наконец ушли, Мэнди и Шина уже спали на диване, свернувшись рядом калачиками, а Джинджер и Тиша, налив всем чаю, тихонько зевали в уголке, с трудом разлепляя глаза.
        Стоило полиции уехать, как вернулся мистер Бьюкен, и всю историю пришлось повторить с самого начала. Хотя произошло не так уж и много: миссис Бьюкен сидела с мистером Кэмероном на кухне, она рассказывала ему про танцы (это не такая уж тайна, о старинном обряде знали многие жители Инвернесса). Однако во время разговора играло радио, и в новостях вдруг произнесли имя Роберта Кэмерона: мол, он подозревается в похищении ребенка, и…
        - И вот этот ублюдок вскакивает, и я тоже. Он, наверное, решил, что я хочу его задержать… тем более я стояла у него на пути. Так что он дал мне в глаз, оттолкнул и сбежал!
        Мистер Бьюкен время от времени бросал на Джема тяжелые взгляды, словно порываясь о чем-то спросить. Однако вместо этого сказал, что они сейчас поедут в город и где-нибудь поужинают, ведь готовить уже поздно. Все сразу успокоились, но Джем заметил, как взрослые странно переглядываются.
        Может, мистер Бьюкен на обратном пути решил завести его с Мэнди в участок?.. А то и вовсе взять и высадить из машины посреди дороги…
        Глава 39
        Дух висельника
        Небеса разверзлись, и Роджер, пока бежал обратно к коттеджу Макларенов, промок до последней нитки. Под гневные вопли миссис Макларен и ее старухи матери он скинул одежду, завернулся в драное одеяло и встал греться у очага, мешая женщинам готовить ужин. Бак, лежащий на кровати, где спали двое младших Макларенов, вопросительно поднял брови.
        Роджер украдкой отмахнулся: мол, потом. Бак вроде бы выглядел лучше, к лицу вернулись краски, и он уже полусидел, а не безжизненно валялся на подушках.
        У Роджера в голове пронеслась мимолетная мысль: что, если он сам возложит Баку руки на грудь?.. Будут ли они сиять синим пламенем?
        Он сильно вздрогнул, и Элли, одна из дочек Макларена, с тревожным возгласом выхватила из огня уголок одеяла.
        - Эй, сэр, осторожнее!
        - Да, уж постарайтесь…  - Бабушка Уоллес оттащила от него почерневшую жаровню, плюющуюся гусиным жиром.  - Одна искра - и вы вспыхнете быстрее трута.
        Она давно ослепла на один глаз, но вот второй, острый как игла, пронзал его насквозь.
        - А вы такой верзила, что и крыша вмиг займется - как нам тогда быть, а?
        Все засмеялись, но как будто бы неловко. Странно, с чего бы?..
        - Moran taing,  - вежливо поблагодарил он за помощь и отступил от очага в дальний угол, где Ангус Макларен чинил сломанную трубку.
        - Раз уж заговорили о пожарах… Я видел на холме сгоревшую хижину… Тоже от случайной искры занялась?
        В комнате воцарилась тишина; все замерли, уставившись на него.
        - Значит, нет…  - Он смущенно закашлялся.  - Простите, что об этом заговорил… Там кто-то погиб?
        Мистер Макларен окинул его задумчивым взглядом, отчего-то лишенным обычного добродушия, и положил трубку на колени.
        - Не от огня. А вы, мистер, что там делали?
        Роджер открыто посмотрел ему в глаза и ответил:
        - Искал сына. Я смотрю везде, где только можно. Вдруг он сбежал и теперь бродит по округе… Прячется от дождя, например.
        Макларен с видимым облегчением выдохнул и кивнул.
        - Ясно… Только лучше б вам держаться от того дома подальше.
        - Там что, живут призраки?  - спросил Бак, и все посмотрели на него, а потом выжидающе повернулись к мистеру Макларену.
        - Может быть,  - после долгой паузы выдавил тот.
        - Это место проклято,  - прошептала Элли Роджеру на ухо.
        - Вы, сэр, внутрь ведь не заходили?  - тревожно спросила миссис Макларен.
        - Нет-нет,  - заверил Роджер.  - А что там произошло?
        Странно: доктор Макьюэн зайти в дом не побоялся… Стало быть, он не в курсе той истории, из-за которой переполошилась вся округа?
        Миссис Макларен лишь хмыкнула, покачав головой, сняла котелок с огня и принялась помешивать брюкву деревянной ложкой. Судя по сердито поджатым губам, в своем доме она предпочла бы подобных разговоров не слышать.
        Мистер Макларен недовольно крякнул и, наклонившись вперед, с трудом встал на ноги.
        - Пойду-ка взгляну перед ужином, как там скотина,  - громко заявил он и повернулся к Роджеру.  - Вам тоже, сэр, стоит прогуляться. Заодно девочки займутся делом.
        - Да, конечно…
        Роджер, кивнув миссис Макларен, поглубже завернулся в одеяло и вслед за хозяином последовал к выходу. По пути он поймал взгляд Бака и кратко пожал плечом.
        Как и обычно, скотина у Макларенов занимала вторую половину дома, огородившись от людского жилья лишь тонкой кирпичной стенкой. Чердака здесь не имелось, отчего большое помещение, полное летающих хлопьев соломы и густого запаха мочи и навоза, лучше удерживало тепло. Коровник у Макларенов был аккуратным: вычищенным, с горой свежей соломы в углу, тремя косматыми жирными коровами и черным бычком, который, завидев Роджера, гневно зафыркал, раздувая красно-черные ноздри с блестящим кольцом.
        В самой хижине воздух жаркий: там толпятся девять человек и горящий очаг плюется торфяными искрами; здесь же тепло и спокойно. Роджер вздохнул, расслабленно опуская плечи,  - только сейчас он понял, как они затекли от долгого напряжения.
        Макларен мельком взглянул на скотину, потрепал бычка между ушей и ободряюще хлопнул корову по крупу. А потом кивком указал Роджеру на самый дальний угол.
        После разговора с Гектором Макьюэном Роджера не оставляло странное ощущение, будто он упустил в словах целителя нечто важное. И теперь его вдруг осенило: он говорил про Крансмуир!
        - Тот дом возвела чета незнакомцев,  - тем временем начал рассказывать Макларен.  - Откуда заявились, никто не знает. Просто в один прекрасный день пришли и стали здесь жить. Мужчина и женщина. Может, муж с женой, а может, отец с дочкой, он был намного старше нее. Про себя сказали, что с островов… Он-то, может, и оттуда был, а вот она вряд ли - на островах так не говорят.
        - Хотите сказать, она вообще не из Шотландии?
        Макларен удивился.
        - С чего бы? Нет, она не чужачка. Я б сказал, она с севера - может, из Терсо… но опять-таки… Может, и не оттуда…
        Может, и не оттуда, значит… Словно она лишь притворялась уроженкой тех мест?
        - Как она выглядела?  - спросил Роджер.
        Голос вконец охрип, пришлось откашляться и повторить вопрос.
        Макларен причмокнул, как это всегда бывает, если хочешь сказать о чем-то особенно аппетитном.
        - Красотка! Правда-правда, настоящая красавица. Высокая, стройная, но… хм… со всем, что надо в нужных местах, если вы понимаете, о чем я.
        Он смущенно опустил голову, и Роджер теперь понял его нежелание вести разговор в присутствии женщин - должно быть, история немного скабрезная.
        - Понимаю.  - Роджер, как и Макларен, заговорил вполголоса.  - Значит, они держались особняком?
        Иначе соседи знали бы, супруги они или нет.
        Макларен нахмурился.
        - Да, вроде как. Хотя он-то был парнем дружелюбным; я встречал его порой на торфянике, и мы перекидывались парой слов. Я еще думал: до чего же славный у нас сосед.
        Потом Макларен рассказал, что женщина была немного странной - вроде как знахаркой, но в дом к ней приходили не только за травами, особенно если заставали ее одну…
        В коровнике было темно, только в дверном проеме плясали отблески огня с жилой половины, но даже в полумраке Роджер видел, как Макларен мнется и краснеет. Его и самого изрядно смущал этот разговор - но уже по другой причине.
        Крансмуир. Макьюэн сказал, что торопится в те края. Знакомое название. Однако Макларены говорили, что целитель из Драхинаха. А Крансмуир в другой стороне, вдобавок на две мили дальше. Так зачем же идти туда на ночь глядя?..
        - О ней рассказывали всякое. О таких женщинах всегда ходят слухи.  - Макларен откашлялся.  - Но знахаркой она была хорошей. И ведуньей тоже. Ну, так поговаривали.
        А потом мужчина пропал. Никто не знал, что с ним стало, он просто исчез. А женщина жила как прежде, только теперь мужчины ходили к ней все чаще. А местные жительницы старались не пускать туда детей, хотя те все равно тайком бегали к хижине на холме.
        Но однажды, за день до Самайна, когда солнце уже садилось и на ночь зажигались огни, в одинокую хижину пришла женщина из соседнего селения - и вдруг с воплями бросилась бежать.
        - Она увидала, что дверь открыта нараспашку, хозяйка со всеми ее вещами пропала… а мужчина висит на балке, обмотав вокруг шеи ремень.
        У Роджера перехватило горло. Он не мог выдавить ни слова.
        Макларен же, вздохнув, опустил голову. В бок его легонько боднула корова, и он положил руку ей на спину, словно ища опоры у скотины, невозмутимо жевавшей сено.
        - Священник сказал, что то место нужно очистить огнем, потому что там витает запах зла, и никто ведь не знает, кем был тот человек. Мы даже не знаем, сам ли он лишил себя жизни… или то было убийство.
        - Понятно,  - кое-как выдавил Роджер, а Макларен вдруг, подняв голову, разинул рот и выпучил глаза.
        Роджер запоздало спохватился, что в теплом коровнике спустил одеяло с плеч. Макларен глядел на его горло, где даже в тусклом красноватом свете отчетливо виднелся уродливый багровый шрам.
        Макларен попятился, но отступать было некуда. Со сдавленным криком он прижался к лохматому боку скотины. Корове это не понравилось, и она саданула его копытом по ноге. Тот издал возглас боли и злобно замутузил ее кулаками - но хотя бы вышел из ступора и, выплеснув ярость на животном, повернулся к Роджеру, воинственно вскидывая подбородок.
        - Зачем ты пришел, дух?  - спросил он тихо.  - Какие бы грехи я ни совершал, перед тобой я ни в чем не виноват. Да, это я сказал, что надо положить твое тело под очагом прежде, чем сжечь хижину. Однако священник все равно не стал бы хоронить тебя на кладбище,  - добавил он, видимо, опасаясь, что призрак висельника явился отомстить за ненадлежащее обращение с его останками.
        Роджер вздохнул и провел ладонью по лицу. К руке прилипла солома. В дверь уже с любопытством заглядывали дети, привлеченные воплями Макларена.
        - У вас в доме есть четки?  - спросил он.

* * *
        Ночь выдалась долгой и бессонной. Бабуля Уоллис забрала младших детей с кровати Бака, будто опасаясь, что тот сожрет их, стоит только отвернуться, и уложила с собой на тюфяке. Старшие спали или с родителями, или в одеялах у очага. Роджеру же пришлось лечь рядом с Баком, потому что, хоть он и смог подержать четки, поцеловать распятие и перед всей семьей прочитать розарий (поэтому Ангус Макларен не вышвырнул его из дому посреди ночи, помочившись на ворота, чтобы не пустить злого духа обратно), любви к нему это не прибавило.
        Да и Бак вряд ли спал лучше него: с первым же рассветным лучом он скатился с кровати, заявив, что ему надо в уборную. Роджер тоже поспешно встал, сказав: «Я тебя провожу», и нацепил еще влажные брюки и рубашку.
        Правда, Бак, к счастью, в помощи вроде бы не нуждался. Да, шел он медленно и заметно прихрамывал, но спину держал ровно, не задыхался и не бледнел.
        - Ладно, допустим, тебя они считают мстительным духом… Кто же тогда, по их мнению, я?  - раздраженно спросил он, как только они вышли из дома.  - И, знаешь ли, можно было просто разок прочитать «Отче наш», а не все пятьдесят молитв розария, спалив в итоге наш ужин!
        - Хм…
        Вообще-то Бак прав, но вчера Роджер был слишком расстроен, чтобы думать о таких мелочах. Кроме того, Макларенам требовалось время, чтобы прийти в себя.
        - Ничего я не спалил,  - педантично возразил он.  - Только репа немного подгорела.
        - Немного?!  - возмутился Бак.  - Да в хижине до сих пор паленым воняет. И женщины придушить тебя готовы. Они тебе соли подсыплют в кашу, вот увидишь. А куда мы вообще идем? Нам туда!
        Он указал на тропинку слева, ведущую к уборной.
        Роджер снова смущенно хмыкнул и послушно свернул в нужную сторону. Да, сегодня утром он немного не в себе. Впрочем, на то имелись причины.
        Что теперь? Он задумался, глядя на дверь уборной, за которой скрылся Бак. Вообще-то, домик рассчитан на двоих, но Роджер предпочел подождать: пусть разговор их не предназначался для посторонних ушей, но подобная степень уединения - это уже слишком.
        - Целитель Макьюэн,  - сказал он, обращаясь к двери, выбрав для начала самую простую тему.  - Он обещал прийти сегодня, на тебя взглянуть.
        - Нечего на меня смотреть!  - огрызнулся Бак.  - Все со мной хорошо!
        Роджер знал его уже достаточно хорошо, чтобы распознать за напускной бравадой потаенный страх, и потому ответил:
        - Да, конечно… И как это было? Когда он положил руки тебе на грудь?
        Долгая тишина.
        - Ты что-нибудь почувствовал?  - поинтересовался Роджер, когда за дверью прошло достаточно времени для отправления всех естественных надобностей.
        - Может, и почувствовал,  - неохотно буркнул в ответ Бак.  - А может, и нет. Я, знаешь ли, заснул, пока он барабанил по мне, как дятел по дереву. А что?
        - Ты понял, что он сказал, когда до тебя дотронулся?
        Бак прежде был юристом и наверняка изучал латынь.
        - А ты?
        Тихий скрип дерева и шелест ткани.
        - Да. И ему сказал, когда он уходил.
        - Я заснул,  - упрямо повторил Бак, очевидно, не желая говорить о целителе.
        - Выходи уже. А то Макларены выстроились в очередь, пляшут от нетерпения.
        Роджер обернулся и впрямь обнаружил за спиной хозяев дома. Не всех: только Ангуса и незнакомого высокого парня, который, судя по внешности, тоже приходился ему родней.
        Макларены, склонившись друг к другу, что-то оживленно обсуждали, и парень вдруг указал рукой на дорогу.
        - Выходи!  - велел Роджер.  - Кто-то едет. Я слышу лошадей.
        Дверь распахнулась, и Бак выскочил из уборной, на ходу заправляя рубашку. Грязные волосы у него были всклокочены, но взгляд - острый и цепкий. Это обнадеживало.
        А лошади тем временем появились на гребне холма: четыре косматых горных пони, крепкий невозмутимый скакун и роскошный гнедой жеребец с черной гривой.
        Бак схватил Роджера за руку.
        - Dhia,  - прошептал он.  - Это еще кто такие?
        Глава 40
        Гостеприимство ангелам
        Роджер понятия не имел, кто этот высокий мужчина на хорошем жеребце, однако несомненным было одно: судя по тому, что прочие его путники держались на шаг позади, а Макларены при приближении всадников поспешили склонить головы, он являлся персоной значимой.
        Кто-то из клана Маккензи? Почти все чужаки носили пледы в зелено-коричневую с белым клетку, но Роджер слишком плохо разбирался в здешних тартанах, чтобы понять, откуда именно прибыли гости.
        Высокий мужчина кивнул Макларену и с интересом уставился на Роджера и Бака. В его поведении не чувствовалось угрозы, однако Роджер невольно выпрямился во весь рост, пожалев на мгновение, что бос и небрит, в одних лишь коротких брюках без чулок.
        Что ж, хотя бы спину есть кому прикрывать: Бак тоже отступил на шаг.
        Мужчина спешился, оказавшись всего на дюйм-другой ниже самого Роджера. К тому же он был его ровесником и отчего-то выглядел на удивление знакомым…
        - Доброго утра вам, господа,  - заговорил он, учтиво склоняя голову.  - Меня зовут Дугал Маккензи из замка Леох. И… с кем имею честь?
        Черт возьми, вот так поворот событий!
        Роджер опешил, стараясь не уронить челюсть. Он крепко стиснул руки.
        - Я Роджер Джеремайа Маккензи из Кайл-оф-Лохалша,  - вежливо отозвался он, надеясь, что хорошими манерами несколько возместит неопрятную внешность.
        Этим утром даже голос звучал почти нормально; если не напрягать горло лишний раз, может, обойдется без хрипов и кашля.
        - Рад знакомству, сэр.
        Маккензи поклонился, удивляя непривычно изысканными манерами. У него были темно-карие глаза, которые смотрели на Роджера с откровенным интересом и не без легкой забавы. Наконец он перевел взгляд на Бака.
        - Мой родич,  - торопливо представил его Роджер.  - Уильям Ба… Уильям Маккензи.
        «В каком году родился Баккли?  - в волнении подумал он.  - Если да, то вдруг Дугалу знакомо имя Уильяма Баккли Маккензи? Хотя нет, вряд ли, он не мог еще родиться, нельзя сосуществовать с собой в одно и то же время… Или можно?!»
        Эти суматошные размышления прервал очередной вопрос от Дугала Маккензи, который Роджер умудрился прослушать. Однако Бак ответил за него:
        - Мой родич ищет сына,  - сказал он, глядя на Дугала с лихой самоуверенностью, что присуща всем Маккензи.  - Его примерно неделю назад похитил человек по имени Кэмерон. Роберт Кэмерон. Вы о таком не слыхали?
        Дугал, конечно же, не слыхал, потому что неделю назад здесь еще не было никакого Кэмерона. Однако он перекинулся парой слов со своими людьми, задал несколько толковых вопросов и выразил искреннее сочувствие, чем успокоил Роджера - и в то же время вызвал у него такое чувство, будто его вот-вот стошнит.
        До этой секунды Дугал Маккензи был для него не более чем именем со страниц исторических хроник - пусть ярким, но все-таки образом из обрывочных воспоминаний Клэр. И вот этот человек под утренним солнцем сидит рядом с Роджером на скамье возле хижины Макларенов в пыльном пледе, пропахшем мочой и вереском, и задумчиво скребет двухдневную щетину.
        Господи, а он ведь мне нравится… Хотя я знаю, что с ним будет…
        Взгляд не отрывался от впадинки на горле Дугала - загорелом, крепком, видневшемся в распахнутом вороте мятой рубахи. Роджер торопливо отвел глаза, взамен уставившись на рыжеватые волоски на его руке, указывающей на запад, где жил брат Дугала, вождь клана Маккензи.
        - Колум сам не путешествует, но всегда будет рад принять вас в гостях, если вы двое вдруг окажетесь близ замка Леох.
        Дугал улыбнулся Роджеру, и тот не сдержал ответной улыбки.
        - Куда направитесь теперь?
        Роджер глубоко вздохнул. И впрямь, куда?
        - На юг, думаю. В Инвернессе Уильям не нашел никаких следов Кэмерона, так что тот, наверное, мог отправиться в Эдинбург, сесть там на корабль.
        Дугал поджал губы и кивнул.
        - Хорошо.  - Он повернулся к своим людям, сидевшим на камнях вдоль дороги.  - Джорди, Томас, ваших лошадей мы отдадим этим людям. Забирайте свои сумки.  - И добавил, поворачиваясь к Роджеру:  - У вас мало шансов догнать негодяя пешком. Вдруг у него есть лошадь - вы поэтому могли и не найти никаких следов.
        - Я… Благодарю,  - выдавил Роджер. Его, несмотря на теплое солнце, пробило дрожью.  - Вам не стоило… я хочу сказать… Это очень любезно! Мы вернем их, как только сможем, или отправим с кем-нибудь… если вдруг где задержимся.
        - Moran taing,  - пробормотал Бак Джорди и Томасу.
        Те строго кивнули в ответ, философски принимая необходимость проделать обратный путь до замка на своих двоих.
        Откуда они вообще взялись? Видимо, вчера Ангус Макларен отправил за ними сына, чтобы Дугал Маккензи лично взглянул на сомнительных чужаков. Раз так, тот должен находиться где-то поблизости…
        Звякнувший металл, когда Джорди скинул с лошади какой-то тяжелый мешок под ноги Дугалу, дал подсказку. Рента. Дугал вместо брата собирал плату с арендаторов и, видимо, возвращался в Леох. Многие расплачиваются не деньгами, а товаром: ветчиной, птицей, шерстью, копченой рыбой… Наверное, фургоны со снедью Дугал оставил на стоянке, а сам прискакал верхом.
        Ангус Макларен, держась со старшим сыном в стороне, опасливо косился на Роджера, словно тот в любой миг мог отрастить крылья и упорхнуть. Дугал с улыбкой повернулся к нему и произнес на гэльском:
        - Не волнуйся, друг мой, из него такой же призрак, как и из меня.
        - Странноприимства не забывайте,  - на том же языке подхватил Бак,  - ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство ангелам[46 - Послание к Евреям, 13:2.].
        Все испуганно замолкли и вытаращили глаза. Наконец Дугал рассмеялся, остальные вслед за ним. Лишь Ангус вежливо хмыкнул, но тоже расслабился и переступил с ноги на ногу. Словно получив сигнал (а может, так оно и было), дверь коттеджа распахнулась, и миссис Макларен с Элли вынесли стопку деревянных тарелок и дымящийся горшок с кашей. За ними появился один из младших Макларенов, бережно сжимающий обеими руками солонку.
        Во время завтрака - а кашу и впрямь пересолили, пусть и не сильно - Роджер улучил во всеобщей суматохе минутку и тихонько поинтересовался у Дугала:
        - Значит, Макларен просил вас проверить, не дух ли я?
        Тот удивленно вскинул брови и улыбнулся краешком губ. Брианна тоже всегда так делала в ответ на несмешную шутку или если думала о чем-то забавном. Неожиданное сходство вызвало всплеск такой боли, что Роджеру пришлось опустить глаза и откашляться, иначе голос бы задрожал.
        - Что вы, вовсе нет,  - небрежно отозвался Дугал, глядя на миску, из которой собирал остатки каши кукурузной лепешкой, вытащенной из седельной сумки.  - Он подумал, вдруг от меня будет толк в ваших поисках… Хотя согласитесь, это немного подозрительно, когда висельник вдруг стучится в вашу дверь.
        Он поднял глаза, посмотрел на шею Роджеру и приподнял темную густую бровь.
        - Что ж, этот висельник хотя бы способен сам ответить на вопросы,  - вставил Бак.  - В отличие от того типа из хижины на холме.
        Дугал удивленно опустил ложку и уставился на Бака. Тот, приподняв бровь, посмотрел на него в ответ.
        Господи… они что, заметили? Неужели?! День был не таким уж жарким, однако у Роджера по спине побежал пот. Может, из-за одинаковой позы, но явное сходство между этими двоими бросалось в глаза, совсем как… как длинный острый нос посреди лица.
        Роджер видел, что в глазах Дугала сменяют друг друга разные эмоции: удивление, любопытство, подозрение.
        - И какое вам дело до той хижины?  - спросил он, кивком указывая на сгоревшие руины.
        - Никакого,  - пожал тот плечами.  - Просто хотел сказать: мол, если хотите, можете прямо спросить моего родича, что с ним случилось. Нам скрывать нечего.
        Вот удружил, подумал Роджер, покосившись на своего прадеда, который с невозмутимой улыбкой принялся поедать соленую кашу. Какого черта он вообще об этом заговорил?!
        - Меня повесили несправедливо, по случайному навету одного человека,  - сказал он как можно небрежнее, но голос все равно дрогнул. Пришлось замолчать и откашляться.  - В Америке.
        - Неужто в самой Америке?!  - с изумлением переспросил Дугал. Все - и люди из его клана, и Макларены - уставились на Роджера.  - Как вы там оказались… и что же заставило вас вернуться?
        - У моей жены там родня,  - ответил Роджер, думая про себя, что за игру затеял Бак.  - В Северной Каролине, на реке Кейп-Фир.
        Он чуть было не назвал имена Гектора и Иокасты Кэмерон, благо вовремя спохватился, что Иокаста приходится Дугалу сестрой. К тому же в Америку они переедут лишь после Каллодена, а до него еще несколько лет.
        А Дугал до тех времен и не доживет… Роджер с ужасом глядел в лицо собеседнику. Он погибнет за пару часов до битвы, на чердаке дома под Инвернессом, с кинжалом Джейми Фрэзера в горле.
        Роджер вкратце пересказал историю своего повешения и спасения, опустив детали (ни к чему упоминать о войне за независимость), а заодно скрыв участие Бака в его казни. За спиной он остро ощущал присутствие прадеда, но старался лишний раз не оборачиваться. Иначе удавил бы паршивца на месте!
        К концу истории он силой выдавливал из себя слова, а сердце стучало в ушах от еле сдерживаемой злости. На лицах слушателей застыла целая гамма эмоций: от благоговения до сочувствия. Элли Макларен, не стесняясь, всхлипнула и уголком фартука утерла глаза; даже ее мать, казалось, жалела о лишней соли, подсыпанной в тарелку. Ангус, кашлянув, протянул Роджеру глиняную бутыль, как оказалось, с пивом, причем неплохим. Роджер пробормотал слова благодарности и сделал пару глотков, отворачиваясь от чужих взглядов.
        Дугал же кивнул и повернулся к Ангусу.
        - Расскажи мне о человеке с холма,  - велел он.  - Когда это случилось и что ты об этом знаешь?
        Тот заметно побледнел и, кажется, был не прочь сам хлебнуть пива.
        - Шесть дней уже минуло, ghoistidh[47 - Крестный (гэльск.).].
        И он коротко и не столь красочно пересказал вчерашнюю историю.
        Дугал задумчиво принялся выстукивать пальцами по колену.
        - Та женщина… Не знаешь, куда она ушла?
        - Я… э?э?э… слыхал, направилась в Крансмуир, сэр.
        К Макларену почти вернулся естественный цвет лица. Он старательно избегал цепкого взгляда жены.
        - В Крансмуир, значит,  - повторил Дугал.  - Что ж. Может, разыщу ее, потолкуем. Как ее имя?
        - Исбистер,  - выпалил Макларен.  - Гейлис Исбистер.
        У Роджера под ногами словно разверзлась пропасть.
        - Исбистер?  - Дугал вскинул брови.  - Выходит, она с северных островов?
        Макларен завертелся ужом, пытаясь с невозмутимым видом пожать плечами: мол, не знаю и мне все равно. Казалось, он готов провалиться под землю. Дугал снова усмехнулся.
        - Да,  - насмешливо сказал он.  - Несложно будет отыскать в месте вроде Крансмуира женщину с Оркнейских островов.
        Он кивнул своим людям, и те как один встали. Роджер с Баком тоже.
        - Господь с вами, джентльмены.  - Дугал поклонился.  - Я расскажу людям о ваших поисках. Если вдруг что услышу, куда сообщить новости?
        Роджер с Баком смущенно переглянулись. Не стоит, наверное, передавать вести через Лаллиброх, учитывая, в каких непростых отношениях находится Брайан Фрэзер со своими шуринами.
        - Знаете городок под названием Шерамур?  - спросил наконец Роджер, припоминая еще одно место, которое уже должно было существовать в эти годы.  - Там есть неплохой постоялый двор.
        Дугал удивился, но все-таки кивнул.
        - Да, сэр, знаю. Я бывал в Шерамуре с графом Маром, и мы как-то вечером ужинали там с моим отцом и братом. Хорошо, если вдруг что узнаю, отправлю туда письмо.
        - Благодарю,  - хрипло выдавил он.
        Дугал сочувственно кивнул и принялся прощаться с Макларенами. И вдруг повернулся обратно:
        - Полагаю, вы все-таки не ангел?  - вполне серьезно спросил он.
        - Нет.  - Роджер, несмотря на холодок в животе, выдавил улыбку.
        Не ангел. А Дугал - вовсе не призрак.
        Они с Баком долго стояли, глядя Маккензи вслед. Джорди и Томас не отставали от всадников: лошади по горной тропе шагали медленно.
        А в голове все крутилось: «Блаженны те, кто верует, не видя»[48 - Евангелие от Иоанна 20:29.].
        Да, порой не видеть - это истинное благословение. А видеть - страшное проклятие.

* * *
        Роджер хотел повременить с уходом, надеясь дождаться доктора Макьюэна, однако солнце поднималось все выше, а Макларенам не терпелось выставить их из дома. Да и Бак горел желанием тронуться в путь.
        - Я цел и невредим,  - раздраженно заявил он, стукнув себя кулаком в грудь.  - Колотит как барабан.
        Роджер с сомнением хмыкнул - и, к удивлению, не почувствовал обычной боли. Он с трудом сдержался, чтобы не потрогать горло: ни к чему лишний раз привлекать внимание, пусть даже они уже уходят.
        - Ладно.
        Он повернулся к Ангусу Макларену и Стюарту, которые услужливо наполняли флягу водой в надежде, что гости поторопятся.
        - Благодарим за гостеприимство, сэр, и за доброту к моему родичу.
        - Ох.  - Макларен с облегчением выдохнул: наконец-то прощание.  - Пустяки.
        - Если… Если целитель все-таки вернется, можете поблагодарить его за нас? И сказать, что мы постараемся заглянуть к нему на обратном пути?
        - На обратном пути, значит?..  - Макларен скис.
        - Да, мы идем в Лохабел, в земли Кэмеронов. Если не найдем там следов моего сына, вернемся; может, заедем за новостями в замок Леох.
        Макларен приободрился:
        - О, да-да. Славная мысль. Да пребудет с вами Господь!
        Глава 41
        В которой все собираются вместе
        - Видишь ли, дело не в том, что я не хочу помогать твоей маме,  - уже в третий раз повторил мистер Бьюкен.  - Просто в моем доме оружию не место. И нельзя, чтобы там шлялись бандиты, когда мои девочки одни, понимаешь?
        Джем послушно закивал, хотя мистер Бьюкен на него не смотрел: он то пялился в зеркало заднего вида, то оглядывался через плечо, словно ожидая погони. Джему тоже хотелось посмотреть, что там сзади, но для этого пришлось бы залезть с ногами на сиденье, и тогда он разбудил бы Мэнди, которая во сне улеглась ему на колени.
        Было уже поздно, и Джем широко зевнул, забыв прикрыть рот. Он испуганно подумал, не стоит ли извиниться, но мистер Бьюкен, кажется, не заметил. А к горлу подкатила отрыжка, и Джем торопливо прижал к губам ладонь, ощутив вкус рыбы и картошки. Маме они тоже купили ужин, он в бумажном пакете стоял под ногами, чтобы не запачкать жиром сиденье.
        - Не знаешь, когда твой отец вернется?  - спросил вдруг мистер Бьюкен, оглядываясь.
        Джем замотал головой. Рыба с картошкой комом встали в горле.
        Мистер Бьюкен поджал губы, словно собираясь сказать что-то нехорошее.
        - Папочка…  - пробормотала Мэнди, сунула голову Джему под мышку, фыркнула и снова заснула.
        А Джему становилось все тошнее. Мэнди даже не знает, куда делся папа, она думает, он просто опять уехал в командировку.
        Мама говорит, папа вернется, как только поймет, что Джем не у дедушки. А вдруг не поймет?..
        Джем закусил губу, чтобы не заплакать. В машине было темно, но на приборной панели горели лампочки. Если заплакать, мистер Бьюкен обязательно заметит.
        В зеркале заднего вида вспыхнули фары, и Джем поднял голову, украдкой утерев рукавом нос. Их нагонял большой грузовик с белой кабиной. Мистер Бьюкен буркнул что-то под нос и прибавил скорости.

* * *
        Брианна настроилась на долгое ожидание, как при охоте: расслабившись и выбросив из головы все лишнее, когда тело и разум вроде существуют сами по себе, но в любой миг готовы к действию. Мыслями она была в Ридже, охотилась вместе с кузеном Йеном на опоссума.
        Чадящий факел из сосны, горящие глаза, ощетинившаяся иглами шерсть жуткого на вид существа, шипение и рычание, точно стрекот моторной лодки…
        И звонок телефона. В одно мгновение Брианна вскочила на ноги и схватилась за ружье, все чувства устремив в дом. Звук раздался снова: тихое «дзынь-дзынь», приглушенное стенами, но совершенно точно издаваемое телефоном. Тем самым, который стоял в кабинете Роджера. В окнах мелькнул легкий отблеск света: дверь комнаты приоткрылась, и звонок вдруг затих.
        Волосы на голове поднялись дыбом, и Брианна внезапно почувствовала себя застигнутым врасплох опоссумом.
        Только вот у зверя нет дробовика.
        Первым порывом было пойти, вытащить на божий свет типа, который по-хозяйски расположился в ее доме, и стребовать с него всю правду. Наверное, Кэмерон опять приперся. До чего же сладко будет направить на него ружье… От одной этой мысли на дробовике сжимались пальцы. Джема нашли, и Кэмерон знает, что его жизнь больше не представляет никакой ценности.
        Однако… У самых дверей броха Брианна замешкалась, глядя на дом.
        Тот, кто в кабинете, ответил на звонок. Будь она на месте грабителя, ни за что бы не подошла к телефону. Иначе можно разбудить хозяев.
        Кто бы ни был сейчас в доме, он точно знает, что там никого нет.
        «Quod erat demonstrandum»[49 - Что и требовалось доказать (лат.).],  - прозвучал в голове строгий голос отца.
        Человек в доме ждал этого звонка.
        Брианна вышла наружу и полной грудью втянула в себя холодный запах можжевельника, выгоняя из легких душную затхлость броха. Сердце билось все быстрее, в голове тревожно метались мысли. Кто мог позвонить? Зачем?
        Может, ее видели, когда она спускалась по дороге? И теперь предупреждали Роба, что она снаружи, в брохе? Хотя нет, это глупо. Кто бы в доме ни прятался, он уже был там, когда она приехала. И если бы ее заметили, позвонили бы уже давно.
        - Ita sequitur[50 - Следовательно (лат.).],  - пробормотала она. Из этого вытекает следующее: если звонят не из-за нее, значит, хотят предупредить о том, что в Лаллиброх едет полиция, или сказать, что ее детей нашли.
        Металл под ладонью стал скользким, Брианна едва удерживала ружье в руках. Еще труднее оставаться на месте, а не нестись со всех ног к дому.
        Хуже всего то, что в этой ситуации остается лишь ждать. Если детей нашли, она все равно не успеет к Фионе, чтобы их спасти. Надо лишь положиться на Бьюкенов и полицию Инвернесса. В любом случае, если это так, то тот, кто в доме, сразу же выйдет. Если только ублюдок Роб не поджидает ее нарочно, чтобы поквитаться и… Несмотря на ружье, от этой мысли все внутри неприятно сжалось, и Брианна словно воочию ощутила в себе призрачный пенис Стивена Боннета.
        - Тебя я убила, Стивен,  - процедила она сквозь зубы.  - И чертовски рада, что ты сдох. Скоро у тебя в аду появится компания. Проследи, чтобы для него выбрали котел погорячее.
        Успокоив тем самым нервы, она опустилась на корточки и чуть ли не ползком стала спускаться с холма, но не по главной дороге, просматриваемой из дома, а по кривой тропке до огорода. Ее могли заметить даже в темноте: серп луны то и дело выглядывал из-за облаков.
        Звук мотора заставил ее выглянуть из сухой травы. Брианна сунула руку в карман, пересчитывая патроны. Четырнадцать. Должно хватить.
        Вспомнились слова Фионы про баллистическую экспертизу. Не загреметь бы в тюрьму за непреднамеренное убийство… Нет, Кэмерона она прикончила бы с большим удовольствием - но увы, пусть Джем и нашелся, и этот ублюдок уже не нужен, однако у него можно разузнать, что вообще происходит. Да и полиция может через него выйти на всю банду. В общем, Роб оставался единственной ниточкой, возможно, ведущий к остальным.
        На подъездной дорожке запрыгали лучи света от фар, и Брианна вскочила. К дверям подкатил белый фургончик Эрни со знакомой надписью на борту «ВСЕ ВИДЫ ЭЛЕКТРОМОНТАЖНЫХ РАБОТ: ЗВОНИТЕ 01463 775 4432», под которой красовалось изображение рваного кабеля, плюющегося искрами.
        - Твою мать!  - прошептала она.  - Какого хрена?!
        Дверь фургончика открылась, и на улицу выскочил Джем, который повернулся, чтобы помочь вылезти Мэнди, неясным пятном маячившей в недрах автомобиля.
        - НАЗАД В МАШИНУ!  - взревела Брианна и ринулась вниз по склону, поскальзываясь на сыпучих камнях и подворачивая ноги в зарослях вереска.  - ДЖЕММИ! НАЗАД!
        Тот повернулся, но поздно. Дверь дома распахнулась, и на крыльцо выскочили два темных силуэта.
        Брианна не стала больше кричать, попусту тратя дыхание, и помчалась изо всех сил. Стрелять бесполезно - слишком далеко… а может, и нет?
        Она рывком остановилась, вскинула дробовик и пальнула. Картечь с тихим свистом разлетелась по вереску, зато бандиты замедлили шаг.
        - В МАШИНУ!  - заорала она и снова выстрелила. Захватчики нырнули обратно в дом, а Джем - умничка!  - лягушкой скакнул в фургон и захлопнул дверь. Эрни, который тоже успел выйти, вытаращил глаза, но, вовремя осознав, что происходит, пришел в себя и нырнул в салон.
        Брианна перезарядила дробовик в свете фар. Только бы не погасли, двигатель ведь заглушен… Она собрала последние силы и припустила к фургону. На дороге вдруг зашумел еще один автомобиль.
        Господи, Господи, Господи, это еще кто? Пожалуйста, пусть это будет полиция!..
        Из-за поворота на скорости вылетела машина. Люди в доме, выглянув из-за приоткрытой двери, заорали водителю нового фургона - да, это тоже был фургон, почти такой же, как у Эрни, только на борту нарисован дикий кабан и надпись «ПОЛТНИ: ДОСТАВИМ ВСЕ, ЧТО ВАМ НУЖНО».
        - Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей…
        Надо добежать до Эрни прежде, чем… Поздно: «Доставка» на скорости влетела в фургон Эрни, отбросив его на несколько ярдов. Сквозь грохот металла донесся вопль Мэнди, полоснувший Брианну по сердцу.
        - Святая Матерь… Иисус твою Рузвельт Христос!
        Она не успеет обежать двор. Поэтому Брианна рванула напрямик, прицелившись на бегу, и выстрелом разнесла переднюю шину «Доставки» в клочья.
        - СИДИТЕ В МАШИНЕ!  - рявкнула она, закинула в ствол второй патрон и нацелила дробовик на лобовое стекло. За ним белели лица как минимум двоих человек, выглядывавших из-под приборной панели.
        Мужчины в доме - а оба бандита явно были мужчинами - громко орали и друг другу, и людям из фургона. В основном сыпали оскорблениями, но один из них заметил, что у Брианны всего-навсего дробовик. Стреляет лишь с близкого расстояния и не более двух патронов за раз.
        - Дура, всех не перестреляешь!
        Это Роб Кэмерон высунулся из фургона «Полтни». Ответить она не удосужилась, только побежала еще быстрее, чтобы поскорей уйти с линии огня, от окон гостиной, вдребезги разлетевшихся осколками.
        Спину щекотал пот. На бегу Брианна открыла ружье и закинула внутрь два патрона. Казалось, она двигается медленно, но весь прочий мир будто и вовсе замер. Почти неторопливо она подбежала к фургону и прижалась к двери, за которой прятались Джем и Мэнди. Стекло опустилось на пару дюймов, и из салона пахнуло рыбой и уксусом.
        - Мама…
        - Мамочка! Мамуля!
        - Брианна, какого черта? Что происходит?
        - Что непонятного: банда психов хочет убить меня и забрать детей!  - Брианне еле удалось перекричать вопли Мэнди.  - Может, запустишь уже двигатель?
        Теперь другой грузовик стоял слишком далеко: выстрелом не достать, и отсюда было видно только одну его сторону. Брианна услышала, как хлопнула вторая дверь, и заметила, что в доме за разбитыми стеклами кто-то движется.
        - Эрни, давай!
        Нельзя забывать, что у кого-то из подонков ее винтовка. Только бы они не умели с ней обращаться…
        Эрни лихорадочно дернул ключ и вдавил педаль газа. Зашептал молитву, но стартер лишь беспомощно стукнул пару раз. Закусив нижнюю губу, Брианна выскочила вперед: как раз вовремя, потому что один из пассажиров «Доставки» выбрался наружу - как ни странно, женщина в сбившейся набок лыжной маске и старом пуховике. Брианна вскинула дробовик на плечо, и женщина, отшатнувшись, упала на спину с испуганным «ох!».
        Брианна чуть было не рассмеялась, но тут из-за фургона вылетел Кэмерон с винтовкой наперевес, и ей стало уже не до веселья.
        - Бросай!  - Она нацелила на него дробовик.
        С винтовкой он обращаться не умел. Беспомощно поднял ее, словно ожидая, что она сама выстрелит в цель, но подумал немного и бросил на землю.
        Входная дверь хлопнула, послышались бегущие шаги. Брианна развернулась и побежала обратно к фургону, пытаясь опередить мужчин из дома. Один из них свернул к «Доставке», видимо, намереваясь забрать своих идиотов-сообщников. Роб Кэмерон тем временем медленно шагал к Брианне, в знак добрых намерений - ха-ха!  - протягивая руки.
        - Послушай, Брианна, мы тебя не тронем…
        Она выстрелила в ответ, и он попятился.
        - Правда,  - добавил Роб с нажимом.  - Просто хотим поговорить, вот и все.
        - Угу, так я и поверила. Ври больше. Эрни?
        - Мама…
        - Джемми, не смей открывать дверь, пока я не скажу!
        - Мама!
        - Джем, ляг на пол, живо! И Мэнди возьми!
        Один из мужчин и всклокоченная тетка снова двинулись в ее сторону. Второй и вовсе пропал где-то в темноте.
        - ЭРНИ!
        - Мама, кто-то едет!
        На мгновение все застыли, и тишину разорвал звук урчащего двигателя. Брианна схватилась за дверную ручку - и в этот момент мотор фургона наконец затарахтел в полную силу. Брианна вскочила на сиденье, чуть не наступив на Джема, который съежился на полу, испуганно тараща глаза.
        - Эрни, поехали,  - сказала Брианна на удивление спокойно - Дети, не вставайте!
        В окно рядом с головой Эрни врезался приклад винтовки. Тот вскрикнул, но - благослови его Господь!  - не заглушил в панике двигатель. Еще один удар, и стекло осыпалось градом осколков. Брианна выронила дробовик, перегнулась через Эрни и схватила винтовку за ствол, однако не удержала: мужчина сумел ее отобрать. В исступлении Брианна вцепилась ему в лицо и сорвала шерстяную маску, а тот от неожиданности опешил и разинул рот.
        Фары погасли, двор утонул в темноте, а перед глазами у Брианны заплясали цветные пятна. А еще она чуть не оглохла, когда во двор с ревом влетел автомобиль. Кое-как она привстала с коленей Эрни, пытаясь в лобовое стекло разглядеть нового гостя, затем бросилась к своему окну.
        По двору, ревя, словно свинья в течке, нарезал круги обычный пикап, маленький синий «Фиат», похожий на игрушку.
        - Как думаешь, друзья?  - спросил Эрни натянуто, но не испуганно.  - Или враги?
        - Друзья,  - отозвалась Брианна, затаив дыхание, потому что «Фиат» попер на стоявшую вместе троицу: оставшегося без маски типа с винтовкой, женщину и незнакомого парня. Они тараканами разбежались в разные стороны, и Эрни ликующе стукнул кулаком по приборной панели.
        - Так им, ублюдкам!
        Брианна рада была бы задержаться и досмотреть шоу, но оставался еще Кэмерон, который шнырял где-то поблизости.
        - Эрни, езжай!
        С жутким скрежетом и визгом фургон тронулся с места. Его трясло; видимо, задний мост поврежден. Только бы колеса по дороге не отлетели…
        Синий «Фиат» притормозил на секунду, мигнул фарами, и водитель из окна махнул Эрни рукой. Брианна осторожно выглянула и помахала в ответ, а потом, задыхаясь, упала на сиденье. Перед глазами плыли черные пятна, волосы облепили мокрое от пота лицо.
        На первой передаче под ужасный рев двигателя они потащились прочь, припадая на заднее колесо.
        - Мама…  - Джем луговой собачкой высунул снизу голову.  - Можно уже вставать?
        - Конечно.
        Глубоко вдохнув, Брианна помогла Мэнди забраться на сиденье. Девочка тут же облепила ее обеими руками, тихонько поскуливая от страха.
        - Все хорошо, доченька,  - зашептала Брианна ей в волосы, прижимая к себе крохотное тельце.  - Все будет хорошо.
        Она взглянула на Джема, который пристроился между ней и Эрни. Он съежился и трясся под своей клетчатой курточкой, хотя в салоне было тепло. Брианна легонько встрепала ему волосы на макушке.
        - Эй, парень, все хорошо?
        Он кивнул, но промолчал. Тогда Брианна положила руку поверх его кулачка, стиснутого на коленях, и крепко сжала - и чтобы успокоить мальчика, и чтобы хоть немного унять собственную дрожь.
        Эрни шумно откашлялся.
        - Брианна, прости… Я и подумать не мог… Думал, детям будет лучше дома, после того как этот твой Кэмерон вломился к нам, избил Фиону и…
        Блестящая струйка пота скользнула у него за ухом.
        - Что?!
        После недавних событий очередная новость лишь небольшим толчком всколыхнула душевный сейсмограф, где до сих пор затихали волны от недавнего землетрясения. Однако Брианна все равно спросила о случившемся, а Джем, выходя из нервного ступора, стал рассказывать, ругая миссис Келлехер и недоверчивую даму из полицейского участка. У Брианны задрожало в животе: не то чтобы от смеха, но почти.
        - Не переживай так, Эрни,  - отмахнулась она, когда тот снова начал извиняться. От истошных криков теперь саднило горло.  - Я бы, наверное, и сама так сделала. А без тебя мы бы не выбрались.
        Вообще-то, если бы не он, то и выбираться бы не пришлось, но Эрни и сам это знал - а какой смысл лишний раз тыкать его носом в ошибку?
        - Угу…  - пробурчал тот. Какое-то время он рулил молча, а потом словно бы случайно обронил, глядя в зеркало заднего вида:  - Знаешь, а тот синий «Фиат» за нами едет.
        У него нервно дернулся кадык.
        Брианна потерла ладонями лицо и обернулась. «Фиат», само собой, плелся позади на некотором расстоянии.
        Эрни кашлянул.
        - Бри, где вас высадить? Вряд ли мы дотянем до города. Но впереди по дороге будет заправка с автомастерской, и у них наверняка есть телефон. Ты можешь позвонить в полицию, пока я чиню машину.
        - Не нужна нам полиция, мама!  - Джем презрительно раздул ноздри.  - От них все равно никакого толку.
        - Угу…  - неопределенно протянула она и вопросительно посмотрела на Эрни, который кивнул и стиснул зубы.
        Она, если честно, и сама подумывала вызвать полицейских, но беда в том, что они задают слишком много вопросов. Вчера удалось выкрутиться и объяснить отсутствие мужа тем, что он якобы уехал в Читальный зал Британского музея. Брианна клятвенно обещала первым же делом ему позвонить. Однако, как только полицейские узнают о новой перестрелке у корраля О-Кей[51 - Перестрелка у корраля О-Кей - самая известная перестрелка в истории Дикого Запада, случившаяся 26 октября 1881 года.], так легко уже не отделаться. Нетрудно представить, что ее сочтут причастной к пропаже мужа, ведь она не может ни связаться с ним, ни толком сказать, где он. Брианна с трудом сглотнула.
        Можно, конечно, заявить, что они разругались и Роджер ее бросил - но в свете недавних событий неожиданная ссора тоже будет подозрительной. К тому же Брианна в жизни не скажет этого при детях.
        Хотя на заправочной станции все равно придется сделать остановку. Хотя бы затем, чтобы поговорить с водителем «Фиата»  - вдруг удастся найти союзника. Если же это полицейские в гражданском… Что ж, на месте будет видно.
        Адреналин иссяк, Брианна чувствовала теперь дикую усталость и засыпала на месте. Джемми разжал кулачок, но по-прежнему цеплялся за ее ладонь большим пальцем.
        Брианна откинулась на спинку, свободной рукой поглаживая свернувшуюся калачиком Мэнди. Дочка сонно распласталась на коленях, а сын уронил голову на плечо, и тяжкий груз детского доверия гранитной плитой давил ей на сердце.

* * *
        Рядом с заправочной станцией было небольшое кафе. Эрни остался ждать автослесаря, а детей Брианна повела внутрь, не оглядываясь. Все равно синий «Фиат» всю дорогу ехал позади на почтительной дистанции, не пытаясь их нагнать, пока они со скрипом и скрежетом ползли по трассе со скоростью двадцать миль в час. Если бы водитель сам не хотел поговорить, давно бы уехал.
        Правда, может, Брианна успеет до встречи с ним выпить хоть чашечку чая?
        - Если что, подождет,  - буркнула она.  - Джем, подержи, пожалуйста, дверь.
        Мэнди сонно висела на руках мешком цемента, но от запахов еды немного оживилась. Бри поморщилась - уж больно здесь воняло прогорклым маслом, горелой картошкой и дешевым сиропом для блинов,  - но все равно заказала Мэнди и Джему по мороженому, а себе чай. Уж нормальный-то чай здесь заварить смогут.
        Увы, чашка еле теплой водички и пакетик самой дешевой трухи убедили в обратном. Хотя какая разница: Брианне было так тошно, что и глоток воды не лез в горло.
        Шок, до той поры укрывавший ее плотным одеялом, понемногу спадал. В кафе было чересчур светло и просторно, Брианна чувствовала себя совсем беззащитной, словно букашка на кухонном полу. Страх колол изнутри тонкими иголками, поднимая дыбом волоски и заставляя во все глаза следить за входной дверью. Жаль, дробовик пришлось оставить в машине…
        Джем, оказывается, тоже пялился на дверь, потому что вдруг подпрыгнул.
        - Мама! Это же мистер Мензис!
        Однако в первый момент, даже несмотря на его слова, Брианна не узнала человека, который вошел в кафе. Она моргнула раз, другой - но он по-прежнему шагал к ним, тревожно хмурясь. Директор из школы Джема.
        - Миссис Маккензи…  - Он перегнулся через стол и с пылом пожал ей руку.  - Слава богу, вы целы!
        - Э?э?э… Спасибо,  - выдавила она.  - Так это были вы? На синем «Фиате»?..
        Все равно что ждать встречи с Дартом Вейдером и увидеть вместо него Микки-Мауса.
        Тот смущенно опустил глаза за очками.
        - Эм… В общем… Да, я…  - Он перехватил взгляд Джема и неловко улыбнулся.  - Что, парень, заботишься о маме?
        - Да, сэр!
        Мальчику, кажется, не терпелось засыпать учителя вопросами. Брианна жестом пригласила Лайонела Мензиса за их столик. Он сел и только набрал в грудь воздуха, чтобы заговорить, как к ним подошла официантка - строгая на вид женщина средних лет в чулках и вязаной кофте; судя по лицу, ей плевать, кто они такие,  - хоть пришельцы, лишь бы не усложняли жизнь.
        - Чай лучше не заказывайте,  - предупредила Брианна, кивая на свою чашку.
        - Да, спасибо. Можно мне… сэндвич с беконом и айрн-брю?  - осторожно поинтересовался Мензис у официантки.  - С томатным соусом?..
        До ответа та не снизошла, но блокнот захлопнула и направилась к стойке.
        - Так, ладно.  - Мензис расправил плечи, как перед казнью.  - Скажите мне, пожалуйста, одну вещь… Это Роб Кэмерон был в вашем доме?
        - Да, он,  - коротко ответила Брианна, запоздало вспомнив, что Кэмерон приходится Мензису каким-то родственником… кузеном, кажется.  - А что?
        Тот сник. Мензис, бледный мужчина с редеющими русыми волосами и в очках, никогда не был замечен ни в каких скандальных историях, он всегда излучал уверенность и даже некую ауру власти, отчего в его присутствии становилось спокойнее.
        Однако не сегодня.
        - Этого я и боялся. Услышал в вечерних новостях… что Роба разыскивает полиция.  - Он заговорил вполголоса, хотя поблизости никого не было.  - Из-за того, что он… ну. Из-за него.  - Мензис кивнул на Джема.  - Якобы из-за похищения мальчика.
        - Ничего не якобы!  - возмутился Джем, опуская ложку и выпрямляясь на стуле.  - Мистер Мензис, он правда меня похитил! Сказал, что отвезет с ночевкой к Бобби, а сам поехал к камням и…
        - Джем,  - тихо, но очень строго, тоном, так и говорящим «заткнись», осадила его Брианна.
        Мальчик фыркнул, бросил на нее обиженный взгляд, однако замолчал.
        - Все верно, похитил,  - ровно продолжила она.  - А что вы об этом знаете?
        Мензис удивленно заморгал.
        - Я?.. Ничего! Даже представить не могу, с чего бы Роб вдруг…
        Он закашлял, достал платок и принялся полировать стекла очков. К тому времени, когда наконец снова водрузил их на лоб, успел взять себя в руки.
        - Если помните, Роб Кэмерон - мой двоюродный брат. Так что, когда я услышал новости, то просто ушам не поверил. Вот и решил съездить в Лаллиброх, поговорить с вами и вашим мужем…  - Он сделал паузу, но Брианна проигнорировала явный намек на отсутствие Роджера, поэтому Мензис продолжил:  - Хотел убедиться, что Джем цел и невредим… Джем, все же хорошо?  - серьезно спросил он у мальчика.
        - Да, нормально,  - отозвался тот вроде бы даже с энтузиазмом, но все равно натянуто.  - Сэр…  - добавил запоздало и слизнул шоколадное мороженое с верхней губы.
        - Вот и славно.
        Мензис улыбнулся, и взгляд за стеклами очков немного потеплел. И тепло это не пропало, даже когда он снова посерьезнел и посмотрел на Брианну.
        - Хотел проверить, вдруг какая-то ошибка… Но, как вижу, все правда, да? С учетом того… что было.
        Он мотнул головой, указывая в сторону Лаллиброха.
        - Да, правда,  - мрачно ответила она, поудобнее усаживая Мэнди у себя на коленях.  - И виноват во всем Роб Кэмерон.
        Мензис скривился, глубоко вдохнул, но все-таки кивнул.
        - Я хотел бы вам помочь.
        - Уже помогли,  - заверила она, ломая голову, что же теперь с ним делать.  - Мэнди, мороженое течет! Ты вся липкая. Ради бога, возьми уже салфетку!
        Она принялась тереть лицо дочери, не обращая внимания на ее капризное хныканье.
        Может ли от Мензиса быть какой-то толк? Брианне ужасно хотелось ему поверить: ее до сих пор трясло, и потому она была готова ухватиться за любую протянутую руку.
        Но он близкий родственник Роба Кэмерона. И, возможно, приезжал в Лаллиброх не поговорить, а за чем-то другим. Может, он и вмешался лишь затем, чтобы она не наделала в Робе лишних дырок,  - и вовсе не собирался спасать ее с детьми от Кэмерона и его дружков в лыжных масках.
        - Я тут поговорил с Эрни Бьюкеном…  - продолжил Мензис, подбородком указывая в окно.  - Он… хм… кажется, вы не хотите привлекать к делу полицию?
        - Не хочу.
        У Брианны пересохло во рту, и она глотнула едва теплого чаю, пытаясь придумать хоть какой-то план. Получалось плохо: мысли разлетались шариками ртути.
        - Нет…  - добавила она.  - Мы и так полночи вчера проторчали в участке. Еще раз я этого просто не выдержу.
        Она глубоко вдохнула и посмотрела Мензису в глаза.
        - Я не знаю, что происходит. Не знаю, почему Роб Кэмерон похитил Джема…
        - Нет, знаешь…  - начал тот, и она сердито на него шикнула.
        А он свирепо уставился на нее красными глазами и стиснул кулаки - опасный для Фрэзера симптом, значит, он готов взорваться в любую минуту.
        - Все ты знаешь!  - крикнул Джем так громко, что даже дальнобойщики у барной стойки повернулись на шум.  - Я же тебе говорил! Он хотел, чтобы я…
        Мэнди, задремавшая было, вздрогнула и заревела.
        - Хочу к па-а-апе!
        Джем побагровел от злости. А в следующий миг побелел.
        - Заткнись, заткнись, заткнись!  - рявкнул он на сестру, и та в ужасе взвыла еще громче, всеми конечностями цепляясь за Брианну.
        - К ПАПОЧКЕ-Е-Е!
        - Джем!
        Лайонел встал и потянулся к мальчику, но того трясло от злости в самом прямом смысле слова. На них теперь пялились все посетители до одного.
        - ОТВАЛИ!  - заорал Джем на Мензиса.  - ПОШЕЛ ТЫ! Не трогай меня! И маму не трогай!
        И в избытке чувств он пнул Мензиса по голени.
        - О боже!..
        - Джем!
        Окрик Брианны результатов не возымел: сын схватил блюдце с мороженым, швырнул в стену и выскочил из кафе, едва не повалив с ног входящую в тот момент молодую пару.
        Брианна пораженно застыла на месте. Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас…
        В зале повисла тишина, которую нарушали лишь рыдания Мэнди, впрочем, понемногу утихавшие. Она съежилась у Брианны на руках, спрятав лицо в складках куртки.
        - Тихо, сладкая моя,  - прошептала Брианна, прижимаясь губами к кудряшкам.  - Тихо. Все хорошо. Все будет хорошо.
        В ответ невнятное бормотание со слезным: «… папочка?»
        - Да,  - твердо сказала Брианна.  - Папочка скоро вернется.
        Лайонел Мензис откашлялся. Потер было ушибленную голень, но бросил это дело и махнул на дверь.
        - Может, мне… сходить за ним?
        - Нет. Все хорошо… Он с Эрни. Я их вижу.
        Темная парковка был залита светом от неоновой вывески. Джем вихрем налетел на идущего к кафе Эрни и вцепился в него. Тот, будучи отцом опытным, встал на колени и, обняв Джема, принялся поглаживать его по спине и затылку, что-то при этом говоря.
        - Да уж…  - Это официантка принесла Мензису сэндвич, и ее до того бесстрастное лицо вдруг озарилось сочувствием.  - Вижу, ваша крошка устала.
        - Простите,  - выдавила Брианна и указала на разбитую тарелку и пятно от мороженого на стене.  - Я… я все оплачу.
        - О, девочка моя, не переживайте,  - замотала официантка головой.  - У меня и самой дети есть. Вижу, вам своих забот хватает. Давайте-ка лучше принесу вам хорошего чаю.
        Она отошла. Лайонел Мензис молча открыл банку с айрн-брю и подвинул к Брианне. Та взяла ее и глотнула шипучки. На этикетке говорилось, что упаковка сделана из переработанного металла с верфей Глазго. Только шотландцы могли посчитать это удачным коммерческим ходом. Зато в напитке была уйма сахара, и глюкоза живительным эликсиром потекла в кровь.
        Мензис кивнул, видя, как она оживает, словно политый цветок.
        - Где Роджер?  - тихо спросил он.
        - Не знаю,  - так же тихо отозвалась она; Мэнди последний раз икнула и снова задремала, по-прежнему утыкаясь в куртку. Брианна поправила одежду, чтобы девочка ненароком не задохнулась.
        - И когда вернется, не знаю.
        Мензис поморщился: недовольно и в то же время как будто смущенно. Он словно избегал встречаться с ней взглядом.
        - Ясно… Хм… А он уехал не потому, что… не из-за того, что Роб сделал… ну, с Джемом?
        К концу фразы он перешел на шепот, и Брианна недоуменно заморгала. Однако уровень сахара в крови неизбежно рос, и, когда она снова смогла мыслить ясно, ее вдруг осенило. В лицо бросилась краска.
        Мензис решил, будто Роб похитил Джема затем, чтобы… И Джем сказал: «Ты знаешь, что он сделал!», а она велела ему замолчать… А еще она не хочет втягивать полицию…
        Ох, Матерь Божия! Брианна глубоко вздохнула и потерла лицо. Как же теперь быть: пусть думает, что Роб надругался над Джемом (а ее хотел убить, чтобы скрыть свое преступление), или все-таки выдать более-менее правдоподобную версию реальных событий?
        - Прошлой ночью Роб вломился к нам в дом и пытался меня изнасиловать,  - сказала она, подавшись вперед и понизив голос, чтобы не слышали дальнобойщики у стойки, и без того косившие в их сторону.  - Уже после того, как он похитил Джема и Роджер отправился его искать… Мы решили, он увез Джема в… на Оркнейские острова.  - Это достаточно далеко, чтобы объяснить отсутствие мужа.  - Я… оставила ему сообщение, что Джем нашелся; думаю, он приедет с минуты на минуту.
        Брианна скрестила под столом пальцы.
        Лицо Мензиса стало совсем невыразительным: он пытался уложить новые факты вместе с теми, которые уже знал.
        - То есть Роб… Он… Ох!  - Мензис замолчал, машинально глотнул вконец остывший чай Брианны и скривился.  - Хотите сказать… Роб похитил Джема, чтобы выманить вашего мужа из дома, а вас… хм… того?
        - Да. Именно.
        Она с благодарностью ухватилась за подсказку.
        - Но… Кто все остальные? Которые…  - Он замахал ладонью перед лицом, изображая маску.  - Они-то здесь каким боком?
        - Понятия не имею,  - твердо ответила Брианна.
        Об испанском золоте говорить она не собиралась. Чем меньше людей о нем знает, тем лучше.
        Впрочем, упоминание об «остальных» напомнило кое-что важное, и Брианна вытащила из кармана маску, которую содрала с мужчины, разбившего винтовкой стекло. Разглядела она его лишь мельком, в суматохе было не до того. Теперь же она уложила в голове увиденное - и настроение упало еще больше.
        - Знаете человека по имени Майкл Каллахан?  - спросила она словно между делом. Мензис посмотрел на маску в ее руках, потом на саму Брианну и вытаращил глаза.
        - Конечно, знаю. Он археолог, работает в Оркнейском исследовательском центре… Не хотите же сказать, что он был среди тех, кто…
        - Хочу. Я хорошо его разглядела, когда сорвала маску. И…  - поморщившись, Брианна вытащила изнутри пучок светлых волос,  - видимо, не только ее… Роб с ним знаком. И Каллахан бывал в Лаллиброхе, делал заключение по руинам недалеко от имения, а потом мы пригласили его на ужин.
        - Ох, господи…  - пробормотал Мензис, бессильно откидываясь на спинку стула.
        Он снял очки и помассировал лоб. Брианна смотрела на него, чувствуя, как наваливается на плечи усталость.
        Официантка поставила перед ней чашку свежего горячего чая с молоком, уже добавив туда сахар и хорошенько перемешав. Брианна поблагодарила ее и принялась пить, глядя в окно. Эрни вел Джема в сторону мастерской: наверное, решил проверить, как идет ремонт.
        - Понимаю, почему вы не хотите в полицию,  - наконец заговорил Мензис. Он съел половину своего сэндвича, и остатки лежали теперь на тарелке, тошнотворно утопая в кетчупе.  - Но, миссис Маккензи… А можно я буду звать вас Брианной?
        - Лучше просто Бри. Конечно.
        - Бри,  - повторил он, усмехнувшись краешком рта.
        - Да, я знаю, как это переводится с гэльского,  - насмешливо ответила та, понимая, о чем он думает. «Бри»  - это буря или большой переполох.
        Лайонел чуть заметно улыбнулся.
        - Да. Так вот… Бри, мне очень не хочется этого говорить, но вы не думали, что Роб мог что-нибудь сделать и с Роджером? Может, стоит все-таки вытерпеть очередной допрос и обратиться в полицию?
        - Нет, не мог.  - Брианна так устала, что хотелось ей только одного: домой.  - Уж поверьте, никак не мог. Роджер поехал не один… с ним кузен, Бак. И даже если Робу удалось как-то заманить их в ловушку, он наверняка бы не стал молчать и похвастался, когда… ну…
        Она глубоко вздохнула и подвинулась на стуле, поудобнее перехватывая Мэнди.
        - Лайонел… Вот что я скажу. Отвезите нас, пожалуйста, домой, хорошо? Если эти типы все еще там шляются, вызовем полицию. Если нет - дело в любом случае подождет до утра.
        Ему это не понравилось, но Лайонел и сам испытывал на себе последствия недавнего шока, поэтому в конце концов сдался перед ее упрямством.
        Эрни потребовал позвонить ему сразу же, как только они доберутся до дома. Лайонел всю дорогу до Лаллиброха напряженно, до белых костяшек, держался за руль, но фары «Фиата» высветили лишь пустой огород, разве что на гравии валялась простреленная шина, чья развороченная резина торчала в стороны крыльями исполинского стервятника.
        Дети к тому времени крепко спали. Лайонел занес Джема, потом вместе с Бри обыскал весь дом от подвала до крыши и заколотил досками разбитое окно в гостиной, пока Брианна со странным чувством дежавю подметала осколки.
        - Может, мне лучше с вами переночевать?  - спросил он, нерешительно топчась на пороге.  - Я б с радостью за вами приглядел.
        Хоть и через силу, но Брианна улыбнулась.
        - Жена, наверное, и так вас потеряла. Спасибо, вы очень много сделали. Не волнуйтесь. Утром я… обязательно обращусь куда следует. Просто хочу, чтобы дети нормально выспались в родной постели.
        Мензис кивнул и огляделся. Деревянные панели прихожей безмятежно поблескивали в свете ламп, даже старые английские сабли на стенах придавали помещению уют и безмятежность.
        - У вас, кажется, в Америке есть родня?  - спросил он вдруг.  - Может, стоит съездить их навестить?
        - Да,  - согласилась Брианна.  - Я уже и сама об этом думала. Спасибо, Лайонел. Спокойной ночи.
        Глава 42
        С любовью, папа
        Брианну трясло. Трясло с тех самых пор, как уехал Лайонел Мензис. Она вытянула перед собой руку, раздвинула пальцы и отстраненно смотрела, как они трясутся, будто камертон. Потом с внезапным всплеском раздражения сжала кулак и изо всех сил саданула по ладони другой руки. А потом еще раз и еще, в ярости скрипя зубами, пока не пришлось остановиться, задыхаясь, потому что кожа начала гореть.
        - Ладно,  - сказала она самой себе, все еще стискивая зубы.  - Ладно.
        Красная пелена в голове спала, обнажив горку леденящих разрозненных мыслей.
        Надо идти.
        Куда?
        И когда?
        И самая страшная из них:
        Как быть с Роджером?
        Она сидела в кабинете, и деревянная обшивка тускло блестела при свете канделябра. На столе стояла лампа для чтения, на потолке висела большая люстра, но Брианна все равно зажгла свечу. Роджер тоже частенько ее зажигал, когда поздними вечерами записывал выученные некогда песни и стихи, порой даже гусиным пером. Он говорил, так легче вспоминать слова, потому что будто бы возвращаешься в те времена, когда их заучивал.
        Запах свечного воска заставлял думать о Роджере. Если закрыть глаза, можно было даже услышать, как он бормочет, диктуя себе строчки, изредка покашливая и замолкая, чтобы успокоить больное горло. Брианна провела пальцами по столешнице, вспоминая, какой шершавый у него шрам, какой твердый затылок и мягкие волосы, когда они горстями сжаты в ее руках, какая теплая кожа…
        Ее снова затрясло, на сей раз от беззвучных рыданий. Она стиснула кулаки и шумно задышала, пока истерика наконец не отступила.
        - Не дождетесь,  - произнесла Брианна вслух, глубоко вдохнула и, задув свечу и щелкнув выключателем лампы, достала бумагу с шариковой ручкой.

* * *
        Утирая ладонью слезы, она бережно сложила письмо. В конверт? Не стоит. Если письмо попадет в чужие руки, конверт не помеха. Поэтому она просто свернула лист вчетверо и каллиграфическим почерком в лучших традициях церковно-приходской школы начертала: «Роджеру».
        Нащупала в кармане бумажные салфетки и высморкалась, смутно ощущая, что надо бы сделать с письмом что-нибудь еще… провести ритуал? Однако в голову приходило только одно: положить в камин и поднести спичку, пусть северный ветер унесет слова адресату; так ее родители всегда поступали с письмами к Санте.
        Утешало лишь одно: Санта всегда приходил.
        Брианна выдвинула большой ящик стола и зашарила в поисках защелки, открывавшей тайник,  - и вдруг ее осенило. Она захлопнула ящик и рывком распахнула другой, широкий и неглубокий, где лежали скрепки, ластики и ручки… а еще помада, оставшаяся в ванной от какой-то случайной гостьи.
        Она была розовой и чересчур темной, Брианне с ее волосами этот цвет совсем не шел. Впрочем, не важно. Она торопливо намазала губы и прижалась ими к слову «Роджер».
        Потом прошептала: «Люблю тебя»  - и, коснувшись отпечатка помады кончиком пальца, снова открыла большой ящик и сдвинула защелку, отпирая тайник: пустое пространство под столешницей. За фальшивой панелью пряталось неглубокое отверстие: примерно шесть дюймов на восемь.
        Обнаружил его Роджер, и изначально там лежали три марки с изображением королевы Виктории (увы, совершенно обычные, вовсе не дорогущие черные пенни[52 - Черный пенни - первая в истории почтовая марка стандартного типа.]) и прядка светлых выцветших от времени детских волос, перевязанных ленточкой вместе со стебельком вереска. Марки трогать не стали (кто знает, может, со временем они вырастут в цене и сгодятся грядущим потомкам), а вот прядку Брианна вложила в свою Библию и всякий раз, как брала ее в руки, возносила краткую молитву за дитя и его (ее?) родителей.
        Письмо идеально улеглось в отверстие. На мгновение Брианна запаниковала: может, стоит добавить к нему и волосы детей?
        Хотя нет! Не будь дурой. Сентиментальной - еще ладно. Но не дурой.
        - Господи, позволь нам снова быть вместе,  - прошептала она, отгоняя страх, закрыла глаза и с тихим щелчком вернула панель на место.
        И если бы в этот момент она не открыла глаза, то ни за что бы не увидела уголок какой-то бумажки, свешивающийся над ящиком. Брианна протянула руку и нащупала большой конверт, прилепленный скотчем к нижней поверхности стола. От старости он иссох, и, когда она дергала туда-сюда ящик, видно, надорвала его.
        Медленно, словно во сне, она перевернула конверт - и даже ничуть не удивилась, увидав на пожелтевшей бумаге инициалы «Б. Э. Р.». Брианна неторопливо его открыла.
        - «Дорогая моя девочка»,  - прочитала она, и волоски на шее стали медленно подниматься дыбом.
        Дорогая моя девочка!
        Мы только что расстались после чудесного дня в «Шермане». В ушах до сих пор звенит. Всякий раз, когда ты попадаешь в цель, я восхищаюсь твоим талантом, немного завидую и боюсь, что этот навык когда-нибудь пригодится тебе всерьез.
        До чего странно сочинять это письмо. Знаю, рано или поздно ты узнаешь о своем происхождении. Правда, понятия не имею, как именно. Может, скажу тебе я, может, когда-нибудь ты наткнешься на старые дневники… Если повезет, я сам все расскажу, когда ты станешь старше. И если очень повезет, эти знания нам никогда не пригодятся. Но я не могу рисковать твоей жизнью - просто пока ты еще слишком мала, чтобы знать правду.
        Прости, милая, за весь этот пафос. Поверь, я вовсе не хочу тебя пугать. Все будет хорошо. Но я твой отец и потому терзаюсь теми же страхами, что и все родители: что однажды с твоим ребенком случится беда, а ты не сумеешь его спасти…
        - Папа, какого черта?..
        Она потерла шею, пытаясь хоть немного унять покалывание.
        Люди, пережившие войну, обычно рассказывают о ней только другим солдатам. А люди из моей службы вообще никому не рассказывают, и не только потому, что это государственная тайна. Однако любые тайны рано или поздно разъедают душу. Поэтому однажды мне пришлось исповедаться, и моим духовником стал старый приятель Реджи Уэйкфилд.
        (Это преподобный Реджинальд Уэйкфилд, пресвитерианский священник из Инвернесса. Если читаешь это письмо, значит, я, скорее всего, уже мертв. Если вдруг Реджи еще жив, а ты достаточно взрослая, поезжай туда: я разрешил ему рассказать все, что он знает.)
        Брианна попыталась подсчитать, когда было написано письмо. «Шерман»  - это тир, где отец учил ее стрелять. Дробовик подарили на пятнадцатилетие. А умер отец вскоре после того, как ей исполнилось семнадцать.
        Моя служба здесь ни при чем, в этом направлении не ищи. О ней я упомянул лишь затем, что за годы службы именно там я узнал, как выглядит тайная организация. На войне я встречал разных людей, многие из них занимали высокие посты, многие вели себя очень загадочно. А порой и то и другое сразу, причем чаще, чем хотелось бы.
        Почему мне так сложно тебе признаться? Ведь если я умер, мать наверняка уже рассказала историю твоего рождения. Она обещала не говорить, пока я жив, и свое слово наверняка сдержит. Но раз я умер…
        Прости меня, милая. Признаться сложно, потому что я люблю твою мать и люблю тебя. И ты навсегда останешься мне дочерью, хоть зачал тебя и другой мужчина.
        Ну вот, дело сделано. Теперь, когда вижу эти слова на бумаге, хочется разорвать письмо в клочья и спалить его к чертям. Но я не могу. Ты должна знать.
        Вскоре после войны мы с твоей матерью поехали в Шотландию. Решили устроить что-то вроде второго медового месяца. Однажды она отправилась собрать цветы - и пропала. Я долго искал ее, и не только я, но мы не нашли никаких следов. В конце концов полиция закрыла дело (точнее, меня по-прежнему подозревали в ее убийстве, но хотя бы перестали таскать на допросы). Я понемногу начал возвращаться к прежней жизни; решил двигаться дальше, может, переехать в Британию - и вдруг Клэр вернулась. Три года спустя объявилась где-то в горах: вся в лохмотьях, грязная, голодная. И беременная.
        Беременная, как она заявила, от горца-якобита по имени Джеймс Фрэзер, и случилось это в тысяча семьсот сорок третьем году. Не буду вдаваться в подробности, что тогда было между нами - все это давно в прошлом, за исключением одного: ЕСЛИ твоя мать говорила правду и она впрямь попала в прошлое, то эта способность могла достаться и тебе. Надеюсь, ты этого никогда не узнаешь. Но если все-таки… Господи, поверить не могу, что я и впрямь об этом пишу, причем серьезно. Но я гляжу на тебя, милая, на твои волосы, блестящие на солнце, и вижу его. Просто не могу закрыть глаза.
        Ладно. Ведь столько времени прошло. Очень много времени. Однако твоя мать никогда не отказывалась от своих слов, и хотя позднее мы этот вопрос не поднимали, стало понятно, что она вовсе не сумасшедшая (как я, само собой, решил в первые дни). И я начал… Начал его искать.
        Теперь, уж прости, мне придется ненадолго отвлечься. Вряд ли ты когда-нибудь слышала о шотландском провидце Брахане Сире. Хоть он и считается личностью весьма колоритной (правда, в его существование многие историки не верят), но за пределами узкого круга тех, кто интересуется кельтской мистикой, он известен мало. Однако Реджи, будучи человеком весьма любопытным и начитанным, этой персоной был просто очарован. Звали провидца Кеннет Маккензи, и жил он в семнадцатом столетии (как принято считать), сделав немало предсказаний, зачастую по велению графа Сифорта.
        Естественно, ныне известны лишь те, которые сбылись: например, он предсказал, что, когда через реку Несс протянутся пять мостов, мир погрузится в хаос. Пятый мост возвели в августе тысяча девятьсот тридцать девятого, а в сентябре Гитлер оккупировал Польшу. Хаос был еще тот, согласись.
        Как это часто водится, провидца ждал печальный конец (милая, запомни обязательно. Обещаешь?). Его окунули в бочонок кипящей смолы, утыканный железными кольями, по приказу леди Сифорт, которой он лживо предсказал, что ее супруг развлекается в Париже с прекрасными дамами (впрочем, я уверен, что это предсказание также было правдивым).
        Есть и другие, не столь популярные его пророчества, среди которых - пророчество о Фрэзере. О нем крайне мало информации, а та, что есть, бессвязная и противоречивая, сосем как тексты Ветхого Завета. Единственное, что известно наверняка, это одна строка: «Последний из рода Ловатов будет править Шотландией».
        А теперь прервись на минутку, милая, и взгляни на документ, приложенный к этому письму.
        Неловко перебирая листы, Брианна выронила их из трясущихся рук, и бумаги рассыпались по полу. Стало понятно, о каком именно документе идет речь: о фотокопии генеалогического древа, начертанного от руки. Подписи были сделаны незнакомой рукой.
        Итак. Эта крайне тревожная информация попала ко мне от Реджи, а он получил эту схему от жены своего знакомого по имени Старт Лахлан. Тот неожиданно скончался, и его вдова разбирала бумаги в столе, нашла этот листок и решила отдать Реджи, зная, что он разделял увлечение ее мужа историей Шотландии в целом и семей Ловатов из Инвернесса в частности. Реджи, конечно же, сразу узнал имена.
        Вряд ли ты знакома с шотландскими аристократами, но на войне я свел знакомство с Саймоном Ловатом, нынешним лордом Ловатом,  - он служил сперва в диверсионном отряде, потом в спецназе. Не то чтобы мы стали близкими друзьями, но общие дела нас несколько сблизили.
        - Чьи дела?  - скептически спросила Брианна вслух.  - Его? Или твои?
        Ей почти привиделось отцовское лицо с кривоватой ухмылкой в уголке губ, так и говорящей: мол, здесь что-то нечисто.
        У Фрэзеров из Ловата довольно прямая линия наследования, пока мы не доберемся до Старого Саймона (да, их всех звали Саймонами), известного также как Старый Лис. Он был казнен в тысяча семьсот сорок пятом после восстания (о нем довольно много говорится в моей книге по истории якобитского движения, уж не знаю, читала ли ты, но если вдруг заинтересуешься…).
        - Заинтересуюсь, значит?  - пробормотала Брианна.  - Ха!
        Она ощутила легкий, но несомненный упрек и поджала губы, досадуя и на себя, что так и не прочитала ни одной книги отца, и на него - что счел нужным об этом упомянуть.
        Саймон оказался персоной весьма выдающейся во всех отношениях. У него было три супруги, причем верностью он не отличался. Помимо законных детей было и бог знает сколько бастардов (двоих он признал). Наследником считается Молодой Саймон, или, как его называли, Молодой Лис. Восстание он пережил, хоть и лишился большей части имущества. Причем почти все он потом вернул через суд, но тяжбы заняли слишком много времени, и женился он уже на закате лет, а детьми так и не обзавелся. За ним наследовал его младший брат, Арчибальд, но тот также умер бездетным.
        Итак, Арчибальд был «последним из рода Ловатов»  - он является прямым потомком Фрэзера из Ловата, жившего во времена Брахана Сира,  - но, как видишь, он так и не стал обещанным правителем Шотландии.
        А теперь взгляни на схему. Тот, кто ее нарисовал, указал не только Молодого Саймона с супругой и его братьев, но и двоих незаконных сыновей, Александра и Брайана, рожденных от разных матерей. Александр в молодости принял сан и стал аббатом в одном французском монастыре. Детей, насколько известно, у него не было. А вот Брайан…
        У Брианны к горлу подкатила желчь. Кажется, ее сейчас стошнит.
        А вот Брайан…
        Она невольно зажмурилась - но все бесполезно. Схема уже отпечаталась огненными линиями на сетчатке глаз.
        Брианна вскочила, с грохотом уронив стул, и выбежала в коридор. Сердце колотилось в ушах. Сглотнув несколько раз, Брианна схватила с подставки за вешалкой дробовик. С ним в руках было намного увереннее.
        - Схема неправильная!
        Она даже не поняла, что кричит вслух, испуганно вздрогнув от звуков собственного голоса.
        - Неправильная,  - повторила она уже тише.  - Они не всех указали. А как же тетушка Дженни? У нее ведь шестеро детей! Как быть с ними?
        Она заметалась по коридору с дробовиком наперевес, водя стволом из стороны в сторону, будто бы ожидая, что Роб Кэмерон - или, не приведи господь, кто-нибудь еще - выскочит вдруг из гостиной или кухни… или даже скатится по перилам. Брианна, вспомнив о лестнице, посмотрела на второй этаж - она оставила зажженными все лампы, когда спускалась, уложив детей,  - но площадка была пуста, и сверху не доносилось ни шороха.
        Чуть успокоившись, она прошла по первому этажу, проверяя окна и двери. И тайник, насмешливо глазевший на нее черной пустотой.
        С Джемом и Мэнди все хорошо. Брианна знала это - однако поднялась тихонько в детскую и долго стояла, глядя на тени от ночника с Белоснежкой на их лицах.
        Большие часы в гостиной с глухим «бом-м-м» пробили час ночи. Брианна выдохнула и спустилась, чтобы дочитать письмо отца.
        Нынешние Фрэзеры происходят от побочной ветви, поэтому на них, судя по всему, пророчество не распространяется, хотя наследников в роду у них немало.
        Не знаю, кто рисовал эту схему, но обязательно выясню. Письмо это оставлю на тот случай, если мне все-таки не удастся. Мало ли что может произойти.
        И если история твоей матери - чистая правда… Я до сих пор в нее не верю, когда просыпаюсь рядом с Клэр утром,  - ведь жизнь течет своим чередом. Но вот поздно ночью, когда я сижу с документами… Почему бы не допустить такую возможность? Я даже нашел запись об их браке. Джеймс Александр Малкольм Маккензи Фрэзер и Клэр Элизабет Бьючем. Не знаю даже, радоваться или злиться, что она выходила замуж не под моей фамилией.
        Прости, я отвлекся. Это трудно - сдержать эмоции, но я попробую. Вот в чем суть: если ты и впрямь можешь попасть в прошлое (и вернуться в наше время), то тобой очень заинтересуются в определенных кругах. Если в правительстве хоть кто-нибудь поверит, что у тебя есть такая способность, за тобой будут как минимум следить. Может быть, даже решат завербовать (в прежние века людей насильно заставляли служить на благо короны. Да и сегодня такое случается, хоть и не столь явно).
        Вероятность этого крайне мала, но она есть. Я должен о ней сказать.
        К тебе могут проявить интерес и частные лица. За тобой наверняка уже наблюдают. На это однозначно указывает сама схема, где отмечено твое происхождение. И, видимо, интерес этого человека (или группы лиц) связан с пророчеством о Фрэзере. Суди сама: «последний из рода Ловатов» и вдобавок путешественник по времени - что может быть более интригующим? Такие люди (я хорошо знаю их типаж) неизменно верят в мистику всех сортов, а ты со своими способностями, пусть даже несуществующими, притянешь их магнитом.
        Как правило, они безвредны. Но не всегда.
        Если я найду того, кто нарисовал схему, то постараюсь вытянуть из него всю информацию и по возможности нейтрализовать любую угрозу для тебя. Но, как я уже говорил, мне доводилось иметь дело с тайными организациями. Там бывает слишком много психов. Я могу кого-нибудь и упустить.
        - Нейтрализовать…  - пробормотала Брианна, и по рукам побежал холодок, собираясь в ледяную глыбу вокруг сердца. Ведь очевидно, что именно подразумевается под этим обычным на вид словом. Интересно, отцу удалось найти автора схемы… и всех его сообщников?
        Повторяю: держись подальше от Службы и всего, что с ней связано. Если повезет, тебя просто сочтут сумасшедшей. Но если ты и впрямь та, кем можешь быть, «сотрудникам зоопарка», как нас называли в годы войны, знать об этом ни к чему.
        Если вдруг все станет совсем плохо - а у тебя и впрямь есть эта способность,  - то, возможно, лучшим вариантом будет отправиться в прошлое. Я понятия не имею, как это работает, и твоя мать, по ее словам, тоже. Надеюсь лишь, мне удалось дать тебе некоторые полезные навыки для жизни в том времени…
        И… Пару слов о нем. Твоя мать говорила, Фрэзер отправил ее ко мне, зная, что я о ней - и тебе - позабочусь. Она думает, он вскоре после этого умер.
        Это не так. Я искал его - и нашел. И, возможно, мне тоже когда-нибудь придется отослать к нему свою дочь, зная, что он будет защищать тебя даже ценой собственной жизни.
        Я всегда буду любить тебя, Брианна. И знай, что ты навеки мое дитя.
    С любовью, папа.
        Глава 43
        Призрак
        Лохаберский район, согласно путеводителю от Северо-шотландской гидроэлектростанции (под редакцией Брианны), был «зоной ледников».
        - То есть мы все время шли по вершинам гор,  - пояснил Роджер Баку, когда они продрались сквозь заросли густого леса, надеясь увидать наконец озеро Лох-Лохи.
        - Правда?  - Бак оглянулся через плечо, мрачно глянув на далекий горб Бен-Невиса, и посмотрел на Роджера.  - А я и не заметил.
        - Эй, веселей давай, помни, что скоро нам предстоит спускаться. И вся мошка здесь перемерла от холода. Когда еще так повезет?
        Этим утром Роджер испытывал невероятный подъем духа: может, сказалась ровная дорога после того, как они целую неделю прочесывали земли клана Кэмеронов, испещренные сетью озер, лощин, ледниковых глыб и обманчивых на вид гор: вроде бы с пологой вершиной, но ужасно крутыми склонами. Слава богу, там хоть людского жилья не водилось.
        А может, и потому, что они так и не нашли никаких следов Джема, и это тоже хороший знак. Кэмероны в целом встретили их гостеприимно, лишь немного удивились в самом начале. Еще Роджеру с Баком посчастливилось застать у одного из арендаторов вождя клана, который отправил ради них человека в замок. Ответ пришел спустя день: там тоже не встречали ни мужчину, похожего на Роба Кэмерона (хотя, по правде говоря, под его описание подходил каждый второй), ни куда более приметного рыжего мальчишки.
        Поэтому они прошли вдоль берега Лох-Аркейга, по которому быстрее всего было добраться из Глен-Мора к океану. Опять-таки, никаких следов лодки: ни украденной, ни взятой напрокат. Постепенно Роджер начал верить, что Кэмерон все-таки не стал искать помощи у своих предков.
        - Повезло, значит?  - Бак почесал щеку. Всю неделю они не брились и с невыспавшимися красными глазами походили теперь на бродяг. Роджер и сам задумчиво потер челюсть.  - Угу. Прошлой ночью лиса навалила кучу прямо рядом со мной, но я не вляпался. Можно сказать, повезло.
        Следующий день и ночь несколько подпортили Роджеру веселый настрой: непрерывно лил дождь, и ночевать им пришлось под листьями сырого папоротника на берегу ледникового озера под визгливые вопли зуек и ржанок, к утру вконец закоченев.
        Проезжая мимо места, где можно было бы свернуть на Крансмуир, Роджер замешкался. Ему ужасно хотелось поговорить с доктором Макьюэном. Он невольно потрогал горло, большим пальцем погладив шрам. «Может быть, посмотрим»,  - сказал целитель. Однако Макьюэн в поисках Джема бесполезен, поэтому визит к нему стоит пока отложить.
        Сердце заколотилось быстрее, когда они миновали перевал и увидели Лаллиброх. То было горько-сладкое чувство возвращения в родной дом… который уже не твой и никогда твоим не будет. Однако сам вид поместья сулил передышку, пусть даже временную, а еще внушал надежду… Хотя бы недолгую, пока они не доберутся до входной двери.
        - О, это вы!
        Открыла им Дженни Фрэзер, и настороженное выражение мигом пропало с ее лица, сменяясь радостью.
        Бак, завидев девушку, чуть слышно присвистнул, а Роджер, как ни убеждал себя, что не стоит зря надеяться, все равно испытал новый прилив воодушевления.
        - А это, значит, и есть ваш родич?  - Дженни присела перед Баком в реверансе.  - Добро пожаловать, сэр. Входите. Я позову Тагги, он займется лошадьми.
        Она стремительно развернулась в водовороте юбок и поманила гостей за собой.
        - Папа в кабинете,  - бросила она через плечо, шагая в сторону кухни.  - И он что-то для вас нашел!
        - О, мистер Маккензи… а вы, должно быть, тоже мистер Маккензи, да?
        Брайан Фрэзер выглянул из кабинета и с улыбкой протянул Баку руку. Приглядевшись к новому гостю, он вдруг нахмурился. Не то чтобы неодобрительно - скорее в замешательстве, словно уже его встречал и никак не мог вспомнить, где именно.
        Роджер прекрасно понимал, что тот сейчас испытывает: его самого пробрало дрожью при встрече с Дугалом Маккензи. Сходство отца и сына было не таким уж разительным: они сильно отличались мастью, и Бак, видно, многое унаследовал от матери, но вот в поведении явно ощущалось нечто общее. Оба излучали одинаковое обаяние и прекрасно об этом знали.
        Бак улыбнулся и отпустил пару хвалебных замечаний в адрес дома и его хозяев. Из взгляда Брайана исчезло замешательство, и он предложил гостям сесть, попросив Дженни принести закусок и выпивки.
        - Итак.  - Хозяин выдвинул из-за стола стул, чтобы сесть рядом с ними.  - Раз парнишки с вами нет, значит, еще не нашелся… Слыхали о нем что-нибудь?
        - Нет.  - Роджер откашлялся.  - Ни слова. Но… Ваша дочь сказала, вы что-то нашли?
        Фрэзер, приунывший было, несколько повеселел.
        - Ну, не то чтобы нашел, однако…
        Он встал и, продолжая говорить, начал рыться в столе.
        - Пару дней назад заезжал капитан из гарнизона с небольшим отрядом солдат. Он у них сменился недавно… Дженни, как же его звать?
        Та как раз принесла поднос с чашками, дымящимся чайником, бутылью виски и тарелкой с пирожными. От аппетитных запахов у Роджера заурчало в животе.
        - Кого? А, этого красномундирника… Рэндолл вроде бы. Джонатан Рэндолл.
        Она чуть покраснела, а отец, заметив это, усмехнулся.
        У Роджера улыбка примерзла к губам.
        - Да, ты ему, девочка, глянулась… Не удивлюсь, если через несколько дней он опять заявится.
        - Пусть, все равно толку не будет,  - гневно фыркнула та.  - Ты что-то потерял, athair?[53 - Отец (гэльск.).]
        - Нет, нет, я совершенно точно клал это сюда… Да. Хм.
        Брайан замолчал и смущенно откашлялся, не убирая руки из ящика. Роджер, невзирая на свой шок, понял, в чем проблема. В столе было потайное отделение. Видимо, Брайан положил этот загадочный предмет в тайник и теперь не знал, как вытащить, не открывая гостям секрета.
        Роджер встал и вежливо поклонился Дженни.
        - Прошу меня извинить, госпожа… Я кое-что забыл в седельной сумке. Идем со мной, ладно?  - добавил он Баку.  - Не помню, может, оно в твоих вещах.
        Дженни заметно удивилась, но все-таки кивнула, и Роджер вышел. Бак последовал за ним, раздраженно сопя.
        - Какого черта с тобой творится?  - спросил он, едва они оказались за дверью.  - Ты вдруг весь побелел, да и сейчас у тебя вид дохлой рыбины, неделю провалявшейся на берегу.
        - Я и чувствую себя не лучше,  - коротко ответил тот.  - Я знаю капитана Рэндолла… Точнее, много о нем слышал. И уж поверь, он последний человек, которому я доверил бы поиски сына.
        - Ох.  - Бак стиснул зубы.  - Ладно. Посмотрим, что он принес, а потом решим, что делать, если вдруг парень у него.
        Что он принес… До чего жутко звучит фраза. Роджер старался не думать, что за ней может скрываться: отрезанное ухо, палец, прядь волос,  - ведь, наверное, в таком случае Фрэзер не был бы столь спокоен?
        А вдруг Рэндолл спрятал отвратительный «сувенир» в коробку?..
        Бак хмурился: должно быть, видок у Роджера был тот еще.
        - А что этот Рэндолл тебе сделал? Разве вы с ним уже встречались?
        - Отличный вопрос!  - выпалил, задыхаясь от чувств, Роджер.  - Просто он… ты знаешь, кто такой садист?
        - Нет. Но судя по всему, тебе не хочется подпускать его к мальчишке. О да, сэр! Мы сами отнесем, премного благодарны.
        Они уже вышли из дома и встретили Мактаггарта, тащившего из конюшни седельные сумки.
        Тот удивился, но с радостью отдал тяжелые мешки и повернул обратно.
        - Я понял, что ты просто дал хозяину время пошарить в тайнике,  - заметил Бак.  - И он это понял. Нам обязательно что-нибудь доставать?
        - Откуда ты…
        Бак усмехнулся, Роджер раздраженно взмахнул рукой, отметая ненужный вопрос.
        - Да. Отдадим мисс Фрэзер тот сыр, что купили вчера.
        - О, мисс Дженни…  - Бак снова присвистнул.  - Понимаю капитана Рэндолла. Такая кожа! А эти грудки. Так и просятся…
        - Заткнись!
        Бак потрясенно замолк.
        - Что?  - спросил он уже совсем другим тоном.  - Что такое?
        Роджер еле разжал кулаки.
        - Это чертовски длинная история. Рассказывать некогда. Но… Я кое-что знаю о том, что будет. Из исторических хроник. Где-то через год Рэндолл вернется. И устроит здесь настоящий ад. А я, черт возьми, кажется, не могу этому помешать.
        - Ад, значит…  - медленно повторил Бак. Он неотрывно глядел Роджеру в глаза.  - Он обидит эту маленькую красотку, да? И ты не можешь ему помешать? Да как ты вообще смеешь…
        - Просто заткнись, а?  - устало выдал Роджер.  - Потом поговорим, ладно?
        Бак набрал в грудь воздуха, все еще глядя на него, но потом выдохнул и, взяв свою сумку, без возражений пошел в дом.
        Сыр - огромная головка, завернутая в увядшие листья,  - был принят благосклонно и тут же отправлен на кухню, а Роджер и Бак остались наедине с Брайаном Фрэзером. Тот, обретя самообладание, вытащил из стола какой-то небольшой предмет, обмотанный платком, и протянул Роджеру.
        Вряд ли это палец, крови-то нет…
        - Капитан Рэндолл сказал, что капитан Банкомб передал весть о поисках всем патрулям, и один из них принес этот предмет в Форт-Уильям. Никто не знает, что это за штука, но на ней имя вашего сына, возможно, он ее потерял.
        - Имя?
        Роджер развязал шнурок. В первое мгновение он вообще не понял, что именно лежит в платке. Предмет, легкий как перышко, свесился с его пальцев.
        Две пластины из чего-то вроде прессованного картона, нанизанные на тонкий тканый шнурок. Одна - круглая и красная. Вторая - в форме восьмиугольника зеленого цвета.
        - О господи…  - пробормотал Роджер.  - Чтоб меня…
        На обоих пластинках было отпечатано «Дж. У. Маккензи», а еще номер и две буквы. Роджер трясущимися пальцами перевернул красный кружок: там была надпись, которую он ожидал увидеть.
        ВВС.
        Он держал жетоны британского военного летчика времен Второй мировой войны.
        Глава 44
        Амфисбена
        - Откуда тебе знать, что это впрямь вещь твоего отца.  - Бак кивнул на жетоны, которые Роджер до сих пор сжимал в кулаке, сминая пластины.  - Черт возьми, сколько в этих местах живет Маккензи?!
        - Много…
        Роджер сидел на мшистом валуне. Они поднялись на вершину холма за Лаллиброхом, прямо перед ними стоял брох, увенчанный черной витой крышей.
        - …Но среди них вряд ли найдутся другие летчики военно-воздушных сил, служившие во Вторую мировую. Особенно пропавшие без вести. И умевшие перемещаться во времени.
        Роджер не помнил, что сказал после того, как увидел жетоны. Очнулся он уже в старом скрипучем кресле с дымящейся кружкой чая в руках, а все обитатели дома толпились в дверях, бросая на него сочувственные взгляды, полные любопытства. Бак сидел перед ним на корточках и тоже недоуменно хмурился.
        - Простите.  - Роджер откашлялся и поставил нетронутый чай на столик. Ладони покалывало от горячей кружки.  - Должно быть, это от неожиданности. Я… спасибо.
        - То есть все-таки это вещица вашего сына?
        Дженни Фрэзер потемнела от тревоги.
        - Да, наверное.  - Он наконец немного пришел себя, встал и кивнул Брайану.  - Спасибо вам, сэр. Не могу словами выразить благодарность за все, что вы для меня сделали. Я… мне надо подумать, как быть дальше. Мисс Фрэзер, прошу меня извинить.
        Дженни кивнула, не отрывая от него глаз, и разогнала горничных и повара, чтобы Роджер мог выйти. Бак последовал за ним, тоже пробормотав извинения. Они молчали до самой вершины холма. И только там Роджер объяснил, что это за жетоны и кому они принадлежат.
        - Зачем два?  - спросил Бак, на пробу трогая их пальцем.  - И почему разного цвета?
        - Два на тот случай, если один будет уничтожен.  - Роджер глубоко выдохнул.  - А цвета… Они сделаны из прессованного картона и обработаны специальными химикатами… то есть веществами. Один водонепроницаемый, второй не горит в огне, только я не знаю, какой из них какой.
        Впрочем, кому сейчас интересны технические детали?
        Бак с непривычной для него деликатностью ждал, когда Роджер заговорит о самом сложном.
        Как сюда попали жетоны? Когда и при каких обстоятельствах они были отделены от Дж(еремайи) У(олтера) Маккензи, католика, серийный номер 448397651, ВВС?
        - Клэр… Это моя теща, я ведь о ней уже рассказывал?
        - Немного. Она провидица, да?
        Роджер хохотнул:
        - Да, вроде того. Как и ты. Легко быть провидцем, когда предсказываешь то, что для тебя случилось в далеком прошлом.
        В далеком прошлом…
        - О господи…  - выдавил Роджер вслух и съежился, прижимая кулак с жетонами ко лбу.
        - Эй, все хорошо?  - спросил Бак.
        Роджер глубоко вздохнул, выпрямился.
        - Знаешь такое выражение: один бес, что так, что эдак?
        - Нет, и я не думал услыхать его от священника.  - Бак дернул губами в легкой улыбке.  - Разве ты не должен проповедовать, что с бесами можно и нужно бороться?
        - От священника… Угу.  - Роджер снова глубоко вздохнул. На шотландском высокогорье кислорода было вдоволь, но сегодня воздуха ему не хватало.  - Сомневаюсь, что те, кто создавал религию, учитывали путешественников во времени.
        У Бака взметнулись брови.
        - Создавал?  - удивленно переспросил он.  - То есть Бога кто-то создал?
        Роджер невольно рассмеялся; ему, пусть даже на миг, стало легче.
        - Все мы,  - иронично отозвался он.  - Господь создал нас по своему образу и подобию, а мы ответили ему тем же.
        - Хм-м-м…  - Бак задумался ненадолго, но потом медленно кивнул.  - Не буду утверждать, что ты не прав. Но Господь существует, верим мы в него или нет. Так ведь?
        - Да.  - Роджер костяшками вытер нос, который на холодном ветру уже начинал течь.  - Ты слышал про святую Терезу Авильскую?
        - Нет. А еще я не слышал про протестантских священников, которые чтут католических святых.
        - Я не чураюсь знаний, они могут быть полезны. Так вот, святая Тереза однажды заявила Господу: «Если Ты так обращаешься со Своими друзьями, неудивительно, что их так мало». Пути Господни неисповедимы.
        Бак ухмыльнулся - на редкость искренне, и Роджер немного взял себя в руки.
        - Итак, Клэр… моя теща, кое-что рассказывала нам с Брианной. О том, что случилось, когда она попала сквозь камни в тысяча семьсот сорок третий год, и о том, что было до этого. В основном о капитане Рэндолле.
        Коротко и по возможности безразлично Роджер поведал давнюю историю: о налете Рэндолла на Лаллиброх, о попытке изнасиловать Дженни Мюррей, о том, как Джейми Фрэзер, только что вернувшийся из Парижа и не знавший еще, чем заняться в жизни, вступился за честь сестры и дома, был арестован и увезен в Форт-Уильям, где его выпороли кнутом
        - Дважды.  - Роджер затих, чтобы глотнуть воздуха.  - Во второй раз… Там был Брайан. Он решил, что сына забили насмерть, и у него от переживаний случился инсульт… то есть апоплексия. И он…  - Роджер сглотнул.  - Умер.
        - Господи Иисусе, Пресвятая Дева Мария!  - Бак, побелев, перекрестился.  - Ты про хозяина поместья? Хочешь сказать, через год он умрет?
        - Да.  - Роджер посмотрел на Лаллиброх, тихий и спокойный, как овечки на пастбище.  - И много еще что нехорошего будет. Потом, перед самым восстанием.
        Бак вскинул руки.
        - Не надо, мне и этого хватает! Вот что я скажу: сейчас мы отправимся в Форт-Уильям и выбьем из этого ублюдка всю дурь. Превентивные меры, так сказать… Это юридический термин,  - любезно пояснил он.
        - Хорошая идея,  - сухо сказал Роджер.  - Но если так… что тогда будет через четыре года?
        Бак непонимающе свел брови.
        - Когда Клэр в тысяча семьсот сорок третьем прошла сквозь камни, она встретила… то есть еще только встретит Джейми Фрэзера. Тот как раз будет бежать во Францию, потому что за его голову объявят награду. Однако, если с капитаном Рэндоллом что-то случится, Джейми в том месте не будет. А раз так…
        - Ох.  - Бак наконец сообразил:  - Ах да… Понятно. Не будет Джейми - не будет и Брианны…
        - И Джема с Мэнди тоже,  - завершил Роджер.  - Вот именно.
        - О Господи.  - Бак склонил голову и двумя пальцами потер кожу между бровями.  - Один бес, что так, что эдак - так ты сказал? Теперь ясно, с чего у тебя голова идет кругом.
        - Угу. Впрочем, кое-что сделать я все-таки могу.  - Роджер бережно погладил цветные жетоны.  - Поеду в Форт-Уильям и поговорю с капитаном Рэндоллом. Надо узнать, откуда они взялись.
        Бак, поджав губы, задумчиво посмотрел на жетоны и перевел взгляд на Роджера.
        - Думаешь, парнишка с твоим отцом?
        - Нет!  - потрясенно воскликнул Роджер: ему такая мысль даже не приходила в голову.
        Он пожал плечами и повторил тверже:
        - Нет. Я уже начинаю думать, может… может, Джема здесь вообще нет.
        Слова повисли в воздухе.
        - Почему нет?  - Прадед не сводил с него глаз.
        - Во-первых, потому, что мы не нашли ни одного их следа. И во?вторых, потому, что мы нашли это.
        Он поднял жетоны, и легкие картонные пластинки колыхнулись на ветру.
        - До чего же ты похож на жену,  - чуть удивленно заявил вдруг Бак.  - Это она всегда так говорит, да? Все раскладывает по полочкам: во?первых, во?вторых, в?третьих и так далее.
        - Так уж устроен у нее разум.  - Роджера накрыла внезапная волна чувств к Брианне.  - Она очень рассудительная женщина.
        И если он прав и Джема здесь нет - где же он? Попал в другое время или вообще не проходил сквозь камни? Роджер будто бы запустил целую череду домыслов, один ужаснее другого…
        - Вот что я думаю: когда мы летели в прошлое, то оба сосредоточились на имени Джеремайа, так?
        - Да, было дело.
        - И…  - Роджер крутанул в пальцах шнурок, заставляя диски вертеться.  - Что, если мы попали не к тому Джеремайе? Так ведь звали и моего отца? Что… что, если Роб Кэмерон вовсе не утащил Джема сквозь камни…
        - С чего бы вдруг?  - сердито перебил его Бак.  - Возле Крэг-на-Дун стояла машина. Значит, он там был.
        - Просто он хотел нас в этом убедить. Чтобы…
        У Роджера перехватило горло. Пока он откашливался, Бак договорил вместо него:
        - Убрать нас с дороги и добраться до твоей миссис.  - Он вдруг потемнел от злости и накинулся на Роджера:  - Я же говорил, что он положил на нее глаз!
        - Может, и так,  - коротко ответил Роджер.  - Но подумай еще, ладно? Что бы он ни задумал сделать с Брианной…
        От одних этих слов перед глазами пронеслись жуткие образы, а в жилах вскипела кровь.
        - Что бы он ни задумал,  - повторил Роджер как можно спокойнее,  - еще он хотел убедиться, что это правда. Насчет камней. Что мы… что через них и впрямь можно попасть в прошлое. Он хотел увидеть все своими глазами.
        Бак протяжно выдохнул.
        - Думаешь, он там был? Смотрел, как мы исчезаем?
        Роджер лишь пожал плечами: в голове столпилось слишком много мыслей, и он не мог облечь их в слова.
        Бак стиснул кулаки и посмотрел на поместье под холмом, потом перевел взгляд на вершины гор. Роджер знал, о чем тот думает. Он кое-как прочистил горло.
        - Нас нет две недели. Если он хотел напасть на Брианну… то уже явно попытался.
        Господи… Только бы не это!
        - Она не даст в обиду ни себя, ни детей,  - как можно увереннее договорил он.  - Если он к ней сунется, то мигом окажется либо за решеткой, либо в яме под брохом.
        Он подбородком указал на темную башню перед ними, и Бак невесело хмыкнул.
        - Что ж… Поверь, мне как никому хочется скакать во весь опор к камням на Крэг-на-Дун. Но подумай еще. Мы знаем, что Кэмерон забрал Джема и ездил к камням. Разве он не заставил бы мальчика до них дотронуться? Чтобы проверить? И если так… что, если Джем сумел сквозь них пройти, а Кэмерон - нет.
        - Хм…  - Бак задумчиво кивнул.  - Думаешь, если бы твоего парня выпихнули в прошлое одного, он не попытался бы тут же вернуться?
        - Может, ничего не получилось.  - У Роджера пересохло во рту, и он кое-как сглотнул, чтобы продолжить.  - Драгоценностей ведь у Джема не было. Мы даже с алмазами… Помнишь, как это? Каждый раз все хуже и хуже. Джем мог просто-напросто испугаться.
        А может, он попробовал и застрял там навеки… НЕТ!
        Бак кивнул и спросил не без сомнения:
        - Ладно. Так думаешь, он с твоим отцом?
        Роджеру не сиделось на месте. Он вскочил, запихивая жетоны в нагрудный карман пальто.
        - Не знаю. Но это единственная ниточка, что у нас есть. Я должен проверить.
        Глава 45
        Исцеление души
        - Ты совсем с катушек съехал, что ли?
        Роджер в изумлении уставился на Бака.
        - Ты где таких выражений нахватался?!
        - У твоей жены. Она очень милая дама и за словом в карман не лезет… И если ты хочешь вернуться к ней в постель, думай уже, что творишь!
        - Я думаю,  - коротко ответил Роджер.
        Форт-Уильям ничуть не изменился за две недели, прошедшие с тех пор, как они приезжали сюда с Брайаном Фрэзером, разве что сегодня у ворот толпились люди, прикрываясь от дождя платками и шляпами, а гарнизон, чьи серые стены потемнели от влаги, выглядел особенно зловещим и мрачным.
        Бак поморщился и отпрянул: лошадь мотнула головой, осыпая его брызгами с гривы.
        - Ладно. Как знаешь. Я не поеду. Если вдруг решим убить твоего капитана, лучше бы ему меня не знать, чтобы я мог подобраться поближе. Подожду в таверне.
        Он махнул в сторону постоялого двора с табличкой «Пиртри» в паре сотен футов от ворот гарнизона. Повернул было лошадь, но, проехав немного, оглянулся и крикнул через плечо:
        - Один час! Если не вернешься, сам за тобой приду!
        Роджер усмехнулся, невзирая на растущую тревогу. Махнул Баку и тронул пятками лошадь.
        Благослови меня, Господь. Дай сделать правильный выбор: для всех, даже Бака.
        И его самого.
        Со дня пропажи сына Роджер молился не переставая, хотя молитва почти всегда была бессвязным потоком сознания в духе «Господи, пусть все будет хорошо»  - как у каждого, кто пережил трагедию. Обычно такие молитвы либо стихают (потому что беда понемногу забывается или просящий теряет надежду), либо… к ней прислушиваются там, наверху.
        Роджер это знал. И искал знаки. Но пока что ничего не видел.
        А ведь он был достаточно подкован в духовных делах, чтобы узнать божественное знамение, пусть даже не самое приятное. В голове так и билась мерзкая мысль, случайно пришедшая слякотной размытой дорогой: что, если душа Джека Рэндолла висит на волоске, как и жизнь Брайана Фрэзера?
        - Что ж,  - сказал Бак, ухмыльнувшись под мокрой шляпой, когда Роджер поделился своими опасениями.  - Тем больше причин убить его сразу. Спасем твоих Фрэзеров, а заодно не дадим гаденышу попасть в преисподнюю… если он, конечно, не натворил пока других дел. Убьем, так сказать, двух зайцев одним выстрелом.
        Роджер передернул плечами, прежде чем сказать:
        - Ответь только на один вопрос: ты был солиситором или барристером?[54 - Категории адвокатов в Великобритании. Солиситоры ведут досудебную подготовку дел; барристеры (юристы более высокого ранга) представляют интересы клиента непосредственно в суде, а также выступают в качестве экспертов при решении юридических вопросов.]
        - Солиситором. А что?
        - Теперь понятно, почему ты не преуспел. На этом поприще у тебя таланта нет. Ты можешь хоть раз вести разговор без того, чтобы не гнуть постоянно свою линию?
        - Как и ты!  - огрызнулся Бак и послал лошадь вперед, осыпав Роджера грязью из-под копыт.
        Роджер сообщил свое имя часовому и спросил, может ли капитан Рэндолл его принять, потом встал у жаровни и, как мог, стряхнул с пальто воду. Наконец солдат вернулся и проводил его в кабинет.
        Кабинет оказался тем же самым, где две недели назад их принимал капитан Банкомб. Рэндолл сидел за столом, держа перо, но при появлении Роджера встал и с любезным видом поклонился.
        - К вашим услугам, сэр. Мистер Маккензи, верно? Полагаю, вы из Лаллиброха?
        - Ваш покорный слуга, сэр,  - отозвался Роджер, исправляя свой акцент на обычное оксфордское произношение.  - Мистер Фрэзер был настолько любезен, что передал мне предмет, который вы привезли. Хотелось бы поблагодарить вас за помощь… и узнать: может, вы скажете, где нашли эту вещь?
        Он слышал про банальность зла: о том, что человеческие монстры принимают самое обычное на вид обличье. Однако все равно был удивлен. Рэндолл оказался мужчиной очень привлекательным: хорошо сложенным, с живой мимикой, насмешливой улыбкой, притаившейся в уголках губ, и теплым взглядом.
        Ничего жуткого. Быть может, он еще не монстр, а человек?
        - Его принес один из патрулей,  - ответил Рэндолл, вытирая перо и опуская его в глиняную банку к прочим.  - Мой предшественник, капитан Банкомб, отправил людей в Форт-Джордж и Форт-Аугустус с вестью о пропаже вашего сына… Примите мои соболезнования, сэр,  - словно между делом добавил он.  - Эту вещь принесли из Рутвенских казарм. Боюсь, я не знаю, откуда именно она взялась, но, кажется, патрульный из Рутвена еще здесь. Я за ним пошлю.
        Рэндолл подошел к двери и сказал пару слов часовому. Потом вернулся и открыл шкаф, где помимо подставки для парика и пары расчесок стоял небольшой граненый графин с бокалами.
        - Освежитесь немного с дороги, сэр?
        Он плеснул выпивки в два бокала и протянул один Роджеру. Тот поднял его, и нос учуял крепкий запах виски.
        - Нектар страны, который мне не дано понять,  - криво усмехнулся Рэндолл.  - Говорят, надо привыкнуть, тогда оценишь вкус.
        Он осторожно глотнул виски с таким видом, будто пил чистейший яд.
        - Если позволите… Его принято немного разбавлять,  - предложил Роджер, старательно следя за тем, чтобы не выдать смеха.  - Говорят, тогда вкус более выразительный.
        - О, правда?  - Рэндолл с немалым облегчением поставил бокал.  - Звучит разумно. А то пьется, как керосин. Сандерс!  - крикнул он за дверь.  - Принесите воды!
        Повисла неловкая пауза; оба не знали, как поддержать разговор.
        - А этот… хм… предмет…  - начал Рэндолл.  - Можно на него взглянуть? Удивительная вещица. Какое-то украшение?
        - Нет. Это… скажем так, амулет.
        Роджер вытащил жетоны из кармана. В груди кольнуло: военные летчики ведь свято верили во всяческие ритуалы и талисманы: всегда имели при себе счастливый камешек или любимый шарф, на носу самолета могли написать имя любимой женщины… Амулет на удачу. Магия, сулящая защиту в необъятном небе, полном огня и смерти.
        - Чтобы сохранить душу.
        Хотя бы в памяти.
        Рэндолл, чуть нахмурившись, оторвал взгляд от жетонов. Кажется, он думал о том же: раз человек лишился амулета на удачу… Но вслух ничего не сказал, только бережно коснулся зеленой пластинки.
        - Дж. У… Вашего сына ведь зовут Джеремайа, верно?
        - Да. Это родовое имя, моего отца звали так же. Я…
        Роджеру пришлось замолчать: по приказу командира явился рядовой Макдональдс - юный солдат, насквозь мокрый и синий от холода. Он размашисто отсалютовал капитану и всем тощим телом затрясся от грохочущего кашля.
        Когда тот наконец утих, Макдональдс сразу же исполнил приказ рассказать Роджеру все, что знал о жетонах… Увы, знал он не так уж много. Один из солдат Рутвенских казарм выиграл его в кости в местном пабе. Название паба Макдональдс помнил - «Жирный муравейник»,  - потому что и сам не раз там выпивал. Кажется, тот солдат говорил, жетоны принадлежали одному фермеру, ехавшему с рынка в Перте.
        - А помните, как звали солдата, который их выиграл?  - спросил Роджер.
        - О да, сэр. Сержант Маклахос. И, кажется…  - Макдональдс широко улыбнулся, выставляя напоказ кривые зубы.  - Кажется, я даже помню имя того фермера! Мистер Энтони Камберпэч. Сержант Маклахос все смеялся, до чего странно и смешно звучит.
        Он хихикнул, Роджер тоже улыбнулся. Капитан Рэндолл кашлянул, и смех мигом затих. Макдональдс торопливо выпрямил спину.
        - Благодарю вас, рядовой,  - сухо произнес Рэндолл.  - Можете идти.
        Тот смущенно отсалютовал и вышел. Повисло долгое молчание. За это время Роджер успел заметить, что дождь стал сильнее и теперь громко барабанил по стеклу. Из рамы тянуло сквозняком, обдувая лицо. Выглянув в окно, Роджер увидел за ним дворик и столбик одинокого распятия, мокнущего под дождем.
        О господи…
        Он бережно сложил жетоны и спрятал в карман. Потом встретил взгляд Рэндолла.
        - Капитан Банкомб говорил вам, что я священник?
        Тот удивился.
        - Нет, не говорил.  - Он явно не понимал, с чего бы Роджеру об этом упоминать, но из вежливости не стал спрашивать.  - Мой младший брат тоже священник… э?э?э… В англиканской церкви, конечно же.
        В воздухе повис невысказанный вопрос, и Роджер улыбнулся.
        - Сам я принадлежу к шотландской пресвитерианской церкви. Но, если позволите… Могу ли я вас благословить? Чтобы поблагодарить за неоценимую помощь?
        - Я…  - Тот недоуменно заморгал.  - Да, наверное. Возражать не буду.
        Он откинулся на спинку кресла, глядя на стол, и вконец опешил, когда Роджер вдруг подался вперед и крепко схватил его за руки. Хотел было вырваться, но Роджер, глядя ему в глаза, усилил хватку.
        - Господь всемогущий,  - заговорил он.  - Благослови труды наши. Направь рукой Своею и меня в моих поисках, и этого мужчину в его новой службе. Пусть свет Твой всегда озаряет и наш, и его путь, а милосердие вовеки нас не покинет. Вверяю его Твоей заботе. Аминь.
        На последнем слове голос сорвался. Роджер, отпустив Рэндолла, закашлял, отвернувшись.
        Тот и сам смущенно прочистил горло, но выдержки не утратил.
        - Благодарю за… столь добрые пожелания, мистер Маккензи. И желаю вам успеха. Всего доброго.
        - И вам того же, капитан.  - Роджер встал.  - Храни вас Бог.
        Глава 46
        Господи, прошу…
        БОСТОН 15 НОЯБРЯ 1980 ГОДА
        Доктор Джозеф Абернатти шел к своему дому, с нетерпением ожидая сытный ужин и холодное пиво. По дороге он достал кипу конвертов из переполненного почтового ящика и на ходу стал их перебирать:
        - Счета, счета, это в мусор, в мусор, это тоже, счета, это вообще чушь какая-то, опять реклама благотворительного фонда, счета, приглашение… О, здравствуй, милая.  - Он прервался на секунду, подставляя жене щеку для поцелуя, потом сам чмокнул ее в макушку.  - О господи, у нас что, на ужин сосиски с квашеной капустой?!
        - У тебя - да,  - сообщила жена, одной рукой цепляя куртку с вешалки, а другой похлопав его по заду.  - А я еду к Мэрилин. Вернусь в девять, если пробок из-за дождя не будет. Что-нибудь интересное в почте есть?
        - А то! Сплошное веселье!
        Она закатила глаза и ушла прежде, чем он спросил, купила ли она пива. Абернатти бросил письма на кухонный стол и сам заглянул в холодильник. Внутри многообещающе блестела красно-белая упаковка на шесть банок, а в теплом воздухе кухни витали дивные запахи жареной колбаски - не надо было даже снимать с кастрюли крышку.
        - Хорошая жена стоит дороже рубинов,  - произнес Абернатти, блаженно вытягивая одну банку из прозрачного пластика.
        Он почти прикончил первую порцию капусты и наполовину выпил вторую банку, как вдруг, отложив газету со спортивной страничкой, увидал письмо, лежавшее поверх общей кучи. Написано оно знакомым почерком Брианны: размашистым, круглым, с идеальным наклоном букв… Но что-то в этом письме было явно не так.
        Абернатти хмуро поднял его, пытаясь понять, в чем дело… и вдруг заметил, что на нем стоит не тот штамп. Брианна писала каждый месяц, присылала фотографии детей, рассказывала о работе, о поместье - и на конверте всегда были британские марки: синие и фиолетовые портреты королевы Елизаветы. На этом же стоял американский штамп.
        Абернатти медленно взял письмо, словно оно могло рвануть в руках, и залпом допил остатки пива.
        - Пожалуйста, скажи, что вы с Роджем просто возили детей в Диснейленд…  - пробормотал он и, набравшись духа, слизнул с ножа остатки горчицы и вскрыл конверт.  - Господи, прошу, только бы ничего не случилось… Пусть там будет фотография Джема в обнимку с Микки-Маусом.
        К его облегчению, внутри и впрямь оказалась фотография из Диснейленда: брат с сестрой висели на Микки, улыбаясь в камеру. Абернатти рассмеялся. А потом из конверта выпал ключ, судя по всему, от банковской ячейки. Абернатти положил фотографию на стол, сходил за новой банкой пива и уселся, задумчиво читая короткую записку, приложенную к фото.
        Дорогой дядюшка Джо!
        Я с детьми еду проведать дедушку и бабушку. Когда вернемся, не знаю. Пожалуйста, присмотри за делами, пока нас нет (инструкции в банковской ячейке).
        Спасибо за все. Буду скучать.
    С любовью, Бри.
        Абернатти сидел в одной позе так долго, что жир от сосисок успел застыть на тарелке противной пленкой.
        - Господи, девочка моя,  - тихо сказал Джозеф, глядя на фотографию со счастливыми детьми.  - Что случилось? Что значит - проведать бабушку и дедушку?.. И где, черт возьми, Роджер?!
        Часть третья
        Клинок, выкованный из пепла Вэлли-Фордж
        Глава 47
        В чем не стыдно пойти на войну
        19 ИЮНЯ 1778 ГОДА
        ФИЛАДЕЛЬФИЯ
        Проснувшись, я не сразу поняла, где нахожусь. В деревянное ведро с плеском падали капли воды; сквозь запахи целлюлозы и типографской краски пробивался слабый мускусный аромат тела Джейми и жареного бекона; гремели оловянные тарелки и надсадно ревел мул. Его рев помог мне все вспомнить, и я села, прижимая к груди простыню.
        Я была не одета и находилась на чердаке типографии Фергуса. Вчера, когда дождь на какое-то время стих, мы уехали из Кингсессинга. Фергус терпеливо ждал нас в сарае у ворот, рядом с привязанным мулом по имени Кларенс и двумя лошадьми.
        - Неужели ты все это время провел здесь?  - удивилась я.
        - Да вы вроде недолго отсутствовали.  - Выгнув темную бровь, он посмотрел на Джейми с тем многозначительным видом, который, похоже, присущ французам с рождения.
        Хмыкнув, Джейми взял меня за руку.
        - Саксоночка, это я приехал сюда на Кларенсе и попросил Фергуса чуть позже привести для тебя лошадь. Мул не сможет увезти двоих, а моя спина не позволит мне долго идти пешком.
        - А что с твоей спиной?  - Я насторожилась.
        - Ничего такого, что не излечил бы сон на хорошей кровати.  - Нагнувшись, он подсадил меня в седло.
        В типографию мы вернулись уже в темноте. Я тут же отправила Жермена с известием об этом к Дженни, в дом номер семнадцать, но мы с Джейми легли спать прежде, чем он вернулся. Интересно, кто еще находится сейчас в доме на Каштановой улице и что они делают. Хэл до сих пор там или Йен-младший его выпустил? Если нет, то Хэл, быть может, убил Денни Хантера, или его застрелила миссис Фигг?
        Джейми сказал, что оставил Йена присматривать за текущим положением дела - точнее, дел: вчера столько всего произошло! Все, в чем я принимала участие и о чем рассказал по дороге домой Джейми, казалось невероятным и похожим на сон. Единственным по-настоящему ярким воспоминанием был разговор в саду - и то, чем он завершился в сарайчике для садового инвентаря. Мое тело до сих пор сладко ныло.
        Похоже, внизу готовят завтрак - в восхитительный запах жареного бекона вплелся аромат гренок и свежего меда. Мой живот громко заурчал, и в ответ ему затряслась ведущая на чердак лестница. Кто-то медленно поднимался сюда. Вдруг это не Джейми? Я поспешно натянула сорочку.
        И правда, не Джейми. Снизу медленно выплыл оловянный поднос, на котором теснились тарелка с какой-то едой, миска с кашей и глиняная кружка с чем-то дымящимся - вряд ли это чай, но и кофе оно не пахнет. Потом показалось сияющее личико Анри-Кристиана - он держал поднос на голове.
        Затаив дыхание, я дождалась, когда Анри-Кристиан сойдет с лестницы и с церемонным поклоном вручит мне поднос, и зааплодировала.
        - Merveilleux![55 - Великолепно! (фр.)]  - похвалила я.
        - Фелисити тоже хотела попробовать, но она пока не может идти с полным подносом, разливает,  - с гордой улыбкой сказал он.
        - Ну, этого нам не нужно, правда? Спасибо, солнышко.  - Подавшись вперед, я поцеловала Анри-Кристиана в пахнущий дымом и типографской краской висок и взяла кружку.  - Что это?
        Он с сомнением посмотрел на нее и пожал плечами.
        - Что-то горячее.
        - И правда.  - Я обхватила кружку ладонями. Прошлой ночью на чердаке было тепло - день тогда выдался жарким,  - но сегодня ночью дождь шел почти не переставая, и через прорехи в крыше тянуло холодом. Под ними стояли четыре или пять емкостей, и звонкая капель воды звучала симфонией.  - А где Grand-pere?[56 - Дедушка (фр.).]
        Анри-Кристиан вдруг густо покраснел, плотно сжал губы и яростно затряс головой.
        - Что такое? Это тайна?  - удивилась я.
        - Не смей говорить ей! Grand-pere велел молчать!  - пронзительно крикнула из магазина Джоан.
        - Сюрприз, значит?  - Я улыбнулась и посоветовала:  - Тогда лучше спустись и помоги маме, чтобы случайно не выдать тайну.
        Анри-Кристиан захихикал, зажав ладошками рот, потом поднял руки над головой и резко подпрыгнул. Кувыркнувшись через голову, он ловко приземлился на руки и прошагал так до самой лестницы, для равновесия дрыгая в воздухе маленькими ножками. У меня сердце ухнуло в пятки, когда Анри-Кристиан подошел к краю - вдруг он решит спуститься по лестнице на руках? Однако он снова кувыркнулся и осторожно приземлился на верхней ступеньке, а потом со смехом запрыгал вниз, словно белка.
        Улыбаясь, я бухнулась на разворошенную постель. Мы спали на охапке старой соломы из конюшни, от которой прямо-таки разило Кларенсом. Солому покрывали наши влажные от дождя плащи, простыня и ветхое одеяло. Джоан и Фелисити дали нам одну из своих перьевых подушек, а сами улеглись вдвоем на второй. Я прислонилась к стене и поставила поднос на бочонок из-под порошковой печатной краски. Вокруг лежали кипы бумаг, прикрытые от дождя промасленной тканью: еще не прошедшие через печатный станок чистые листы или брошюры, плакаты и книги без переплета - их ждали магазин и переплетчик.
        Марсали ушла из магазина в жилую часть дома и громко выговаривала Анри-Кристиану. Больше никого из мужчин в доме, похоже, не было: Фергус и Жермен, вероятно, ушли развозить на Кларенсе утренний тираж сатирической газеты «Онье», которую Фергус и Марсали начали печатать еще в Северной Каролине.
        Вообще-то «Онье» выходила раз в неделю, но на моем подносе лежал номер, выпущенный специально к сегодняшнему дню. На первой странице красовалась огромная карикатура, изображавшая английскую армию в виде стаи тараканов. Они наводнили Филадельфию, волоча за собой потрепанные флаги и плакаты с пустыми угрозами. Огромная туфля с пряжкой и надписью «генерал Вашингтон» давила отставших тараканов.
        В тарелке с кашей таял большой шар бледно-желтого меда. Я смешала его с кашей, плеснула немного сливок и с наслаждением принялась за еду - и за чтение заметки о скором приходе генерала Арнольда, назначенного военным губернатором Филадельфии. В статье также восхвалялся его боевой опыт и подвиги под Саратогой.
        Поежившись, я отложила газету. Сколько еще ждать? Когда это случится? Похоже, обстоятельства вынудили - то есть еще вынудят - генерала Арнольда стать из патриота предателем гораздо позже. Однако точной даты я не знаю. Впрочем, это не важно. Я все равно ничего не смогу изменить. И задолго до того, как это случится, мы уже будем в безопасности, восстанавливать наш дом и нашу жизнь в Ридже. Джейми жив. Все будет хорошо.
        Внизу зазвенел дверной колокольчик, возбужденно загалдели выбегающие из кухни дети. Мягкий рокочущий голос Джейми пробился сквозь какофонию приветственных возгласов.
        - Па! Что ты сделал?  - поразилась Марсали.
        Встревожившись, я выкарабкалась из своего гнезда, на четвереньках подползла к отверстию в полу и посмотрела вниз. Посреди магазина в окружении восхищенных детей стоял Джейми с перекинутым через руку плащом. На его распущенных волосах мерцали дождевые капли… а одет он был в темно-синий с желто-коричневой отделкой офицерский мундир Континентальной армии.
        - Иисус твою Рузвельт Христос!  - воскликнула я.
        Джейми задрал голову и посмотрел на меня взглядом нашкодившего щенка.
        - Прости, саксоночка, мне пришлось это сделать,  - виновато сказал он.

* * *
        Джейми поднялся на чердак и втянул за собой лестницу, чтобы дети не увязались за ним. Пока я быстро одевалась - по крайней мере, пыталась быстро одеться,  - он рассказал мне о Дэне Моргане, Вашингтоне и остальных генералах Континентальной армии. И о грядущем сражении.
        - Саксоночка, мне пришлось это сделать. Прости,  - снова извинился он вполголоса.
        - Знаю. Я… ты… прости и ты меня.
        Я пыталась застегнуть с десяток маленьких пуговок на лифе платья, но руки тряслись, и пуговки выскальзывали из пальцев. Оставив тщетные попытки, я вынула расческу из сумки, которую Джейми принес из дома на Каштановой улице.
        Хмыкнув, Джейми забрал у меня расческу, швырнул ее на постель и крепко обнял меня. Я уткнулась лицом ему в грудь. Жесткая ткань его нового мундира пахла краской индиго, ореховой скорлупой и сукновальной глиной. Я тряслась, никак не могла унять дрожь.
        - Поговори со мной, a nighean,  - шепнул Джейми в мои спутанные волосы.  - Я боюсь и не хочу сейчас ощущать себя одиноким. Поговори со мной.
        - Ну почему ты вечно во всем этом участвуешь?!
        Джейми засмеялся, но голос его дрожал: похоже, не только я сейчас волнуюсь.
        - Я не один такой,  - сказал он и погладил меня по голове.  - Тысячи или даже больше мужчин готовятся к войне так же, как я, не желая того.
        - Знаю.  - Мое дыхание немного выровнялось, я повернула голову, чтобы вздохнуть, и внезапно расплакалась.  - Прости, я не хотела… Я не хотела ус… усложнять тебе все. Я… я… ох, Джейми, когда я узнала, что ты жив… я так захотела вернуться домой. Вернуться домой с тобой вместе!
        Джейми лишь крепче обнял меня. Он молчал, не в силах произнести ни слова.
        - Я тоже этого хочу, и однажды мы вернемся домой, a nighean. Обещаю,  - наконец шепнул он.
        Внизу дети бегали из кухни в магазин и обратно, Марсали пела гэльскую песенку и делала свежую типографскую краску из лака и сажи. Открылась дверь, и вместе с Фергусом и Жерменом в магазин ворвался свежий, влажный воздух. Голоса мужчин влились в веселую мешанину звуков.
        Мы стояли, обнимаясь и обретая утешение в семье, которая сейчас находилась внизу, и тоскуя по остальным, кого мы, быть может, больше никогда не увидим… Мы дома - и вместе с тем бездомные, балансируем на грани опасности и неуверенности. Но мы вместе.
        - Даже и не думай, ты не пойдешь на войну без меня!  - выпрямившись и шмыгнув носом, твердо сказала я.
        - Мне это и в голову не пришло,  - серьезно заверил он.
        Джейми потянулся было, чтобы вытереть нос о рукав, но на полпути замер и беспомощно посмотрел на меня. Я засмеялась - голос мой дрожал, но все же это был смех - и дала ему платок, который машинально сунула за лиф, когда одевалась. Дженни тоже всегда так делает.
        - Сядь, я расчешу тебя и заплету косу.  - Сглотнув, я подняла расческу.
        Утром он вымыл голову: влажные волосы были чистыми, мягкие рыжие пряди холодили мои пальцы и пахли странно - французским мылом с ароматом бергамота. Он даже на миг перебил запах пота и капусты, который окружал меня всю ночь.
        - Где ты мылся?
        - В доме на Каштановой улице. Сестра заставила. Заявила, что генерал не должен вонять, как протухший обед, когда в доме есть ванна и полно горячей воды.
        - Она так и сказала? Кстати, насчет Каштановой улицы… Как там его светлость, герцог Пардлоу?
        - По словам Дженни, он ушел еще до рассвета.  - Джейми наклонил голову, чтобы мне было легче заплести косу.  - Со слов Йена, Денни Хантер признал, что герцогу полегчало,  - он ведь выпил полную флягу твоего волшебного зелья. Миссис Фигг вернула его светлости брюки - крайне неохотно, насколько я понял,  - и он ушел.
        - Куда?
        В волосах Джейми прибавилось седины. Жаль, я тогда была не с ним и не видела, как она медленно, день за днем, прибывает.
        - Йен не спросил. Зато он сказал, что миссис Фигг сообщила герцогу имена некоторых лоялистских друзей лорда Джона, которые могли еще оставаться в городе. Его сын тоже остался в этом доме, так ведь? Не волнуйся, саксоночка. Его светлость из тех, кого трудно убить.  - Он повернулся и улыбнулся мне.
        - Ну-ну. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека,  - съязвила я и не стала спрашивать, зачем Джейми пошел в дом на Каштановой улице. Понятно, что Хэл, Дженни и остальные тут ни при чем. Он хотел узнать, вернулся ли Джон. Судя по всему, не вернулся. У меня екнуло сердце.
        Я полезла в карман за лентой, чтобы перевязать косичку Джейми. По чердаку пронесся порыв свежего ветра, приподнял край промасленной ткани и разворошил бумаги под ней. Я обернулась. Жермен поднимался по канату, открыв дверь, через которую тюки и бочонки спускали с чердака в повозки. Спрыгнув и отерев с лица паутину, Жермен чопорно поклонился Джейми.
        - Bonjour, Grand-pere.  - Повернувшись, он поклонился и мне со словами:  - Comment ca va, Grand-mere?[57 - Как поживаешь, бабушка? (фр.)]
        - Хоро…
        - Нет. Ты не идешь,  - не дав мне договорить, сказал Джейми.
        - Дедушка, ну пожалуйста! Я смогу помочь тебе!  - отбросив сдержанность, взмолился Жермен.
        - Знаю,  - недовольно согласился Джейми.  - Но твои родители никогда не простят меня, если с тобой что-нибудь случится. Я даже не хочу знать, что ты подразумеваешь под словом «помочь»…
        - Я могу доставлять сообщения! Я умею ездить верхом, ты ведь знаешь, ты сам учил меня! И мне уже почти двенадцать!
        - А ты знаешь, насколько это опасно? Если тебя не выбьет из седла английский стрелок, значит, ударит по голове кто-нибудь из ополченцев, чтобы забрать твою лошадь. И я, знаешь ли, умею считать! Тебе и одиннадцати еще нет, так что не пытайся меня обмануть.
        Жермена явно не пугала опасность. Он нетерпеливо дернул плечом.
        - Тогда ординарцем. Я могу найти еду где угодно,  - лукаво добавил он.
        Ну и проныра. Я задумчиво посмотрела на Жермена. Джейми перехватил мой взгляд и рассердился.
        - Даже не думай об этом, саксоночка. Его поймают на воровстве и повесят или запорют мало не до смерти, и я ничем не смогу помочь ему.
        - Меня еще никто никогда не ловил!  - негодующе воскликнул задетый за живое Жермен.
        - Им пока и не придется тебя ловить,  - заверил Джейми, буравя его ледяным взглядом.  - Вот исполнится тебе шестнадцать, может, тогда…
        - Вот как, значит? Бабушка Дженет говорила, что ты впервые поехал с дедушкой в набег, когда тебе было восемь!
        - Воровать скот - не то же самое, что воевать, и в те года меня и близко к битвам не подпускали. А твоей бабушке Дженет лучше бы помолчать.
        - Я передам ей это,  - огрызнулся Жермен.  - Она говорила, что тебя стукнули мечом по голове.
        - Было дело. Если тебе повезет, ты повзрослеешь и сохранишь мозги в целости, не то что твой дедушка. А теперь иди, малыш, твоей бабушке нужно надеть чулки.
        Джейми опустил лестницу, подтолкнул к ней Жермена и со строгим видом наблюдал, как внук спускается. Свое неудовольствие мальчик выразил тем, что громко спрыгнул с лестницы, пропустив несколько последних ступенек.
        Джейми вздохнул, выпрямился и осторожно потянулся со слабым стоном.
        - Господь знает, где мы будем сегодня ночевать, саксоночка.  - Он бросил взгляд на нашу убогую постель и сел рядом со мной, чтобы я закончила причесывать его.  - Моя спина надеется, что та постель будет мягче этой.  - Он внезапно усмехнулся.  - Ты хорошо спала?
        - Как никогда хорошо,  - заверила я его, расправляя ленту. На самом деле у меня болело все, что могло болеть, кроме разве что макушки. Мне, как и Джейми, едва удалось поспать этой ночью - мы провели ее в медленном и безмолвном исследовании, вновь обретая тела друг друга… и к рассвету вновь коснулись наших душ. Я тронула шею Джейми, и его рука накрыла мою. Мне было хорошо и плохо одновременно, и я не знала, что чувствую сильнее.
        - Когда выезжаем?
        - Как только наденешь чулки. И причешешься. И застегнешь пуговицы,  - заглянув в мое излишне глубокое декольте, добавил он.  - Иди сюда, я помогу тебе.
        - Мне нужен мой медицинский саквояж,  - сказала я, скосив глаза на его проворные пальцы, порхающие над моей грудью.
        - Я принес его.  - Джейми нахмурился на не желавшую застегиваться пуговку.  - Милая вещица. Его светлость купил?
        - Да.
        Мне хотелось, чтобы он сказал «Джон», а не «его светлость». Еще хотелось знать, где Джон и все ли у него хорошо. Однако сейчас явно неподходящий момент для упоминания об этом.
        Джейми наклонился и поцеловал верх моей груди, обдав кожу теплым дыханием.
        - Не знаю, будет ли у нас сегодня на чем спать вообще,  - выпрямившись, сказал он.  - Но пообещай, что ты разделишь постель со мной, не важно, чем она окажется - пуховой периной или соломой.
        - Обещаю.  - Я подняла свой плащ, встряхнула его, накинула на плечи и храбро улыбнулась Джейми.  - Идем.

* * *
        Вместе с моим медицинским саквояжем Дженни отдала Джейми и сверток с травами из Кингсессинга, который принесли прошлым вечером. С предусмотрительностью шотландской домохозяйки она также прислала овес, соль, бекон, четыре яблока и шесть чистых носовых платков. А также небольшой сверток с одеждой и записку:
        Дорогая сестра Клэр!
        Тебе, похоже, не в чем идти на войну. Предлагаю позаимствовать у Марсали ее фартук, в котором она печатает. Отдаю тебе две своих фланелевых нижних юбки и кое-какие мелочи, которые миссис Фигг взяла из твоего шкафа.
        Позаботься о моем брате и скажи, что его чулки нуждаются в штопке,  - он этого не заметит, пока не заносит их до дыр и не натрет волдыри на пятках.
    Твоя золовка Дженет Мюррей
        - И как так вышло, что именно тебе есть в чем пойти на войну?  - глядя на великолепие цвета индиго, спросила я.
        Джейми стоял в полном обмундировании: в кителе с эполетами и значком бригадного генерала, желто-коричневом жилете и сливочного цвета шелковых чулках. Высокий и стройный, с рыжими волосами, заплетенными в косу и перевязанными черной ленточкой, он невольно притягивал взгляд.
        Джейми скосил глаза вниз, разглядывая себя.
        - Видишь ли, рубашка и штаны у меня уже были, я в них приехал из Шотландии. Но когда я вчера искал тебя в Филадельфии, то сначала наткнулся на Дженни. Я рассказал ей о встрече с генералом Вашингтоном и попросил помочь. Она сняла с меня мерки, нашла портных - отца и сына, которые шьют мундиры,  - и заставила их всю ночь строчить мне китель и жилет. Бедняги,  - добавил он, осторожно снимая нитку с обшлага рукава.  - А как так вышло, что тебе нечего надеть, саксоночка? Неужели его светлость счел, что тебе не подобает лечить простой люд, и заставил сжечь рабочую одежду?
        Это довольно невинное замечание прозвучало вроде бы шутливо, но на самом деле подразумевало колкость. «Не обещаю, что не стану потом припоминать это»,  - вспомнились мне слова Джейми. Я демонстративно посмотрела на медицинский саквояж, который подарил мне Джон, затем, сузив глаза, снова на Джейми.
        - Нет, я пролила на нее серную кислоту, когда делала… делала эфир,  - как можно более спокойным тоном ответила я. При воспоминании об этом случае у меня задрожали руки, и я поставила чашку с крапивным чаем на стол.
        - О боже, саксоночка,  - тихо произнес Джейми, у ног которого сидели Фелисити и Джоан и болтали, трудолюбиво начищая медные пряжки на его обуви. Он с ужасом посмотрел на меня.  - Неужели ты готовила то зелье?
        Я глубоко вздохнула, вновь переживая те события и вместе с тем стараясь не вспоминать о них. Душный полумрак сарая за домом, скользкая стеклянная округлость в моей потной ладони… чудом не попавшая мне в лицо жидкость с тошнотворным запахом - она прожгла дыру на плотной ткани фартука и юбки под ним. В то время мне было все равно, жить или умереть, пока я не поняла, что могла умереть буквально через несколько секунд. Это серьезно повлияло на меня. Нет, потрясение от чуть было не свершившегося несчастного случая не вынудило меня отказаться от самоубийства, лишь заставило более тщательно обдумать, как именно я хочу уйти из жизни. Порезать запястья - не то же самое, что умереть медленной, мучительной смертью.
        - Нет.  - Я снова взяла чашку с чаем и задумчиво пригубила.  - Я… просто день выдался жарким. Руки вспотели, и флакон выскользнул.
        На миг прикрыв глаза, Джейми живо представил себе произошедшее и погладил меня по щеке.
        - Не делай так больше, ладно? Больше никогда не делай его.
        Откровенно говоря, у меня даже ладони вспотели при мысли о том, чтобы снова приготовить эфир. Рецепт-то несложен, но сам процесс чрезвычайно опасен. Одно неверное движение, чуть больше серной кислоты, температура чуть выше необходимой… Джейми не хуже меня знал, как взрывоопасна эта смесь. В его глазах стояло пламя, сжегшее Большой дом. Я сглотнула.
        - Я не хочу его делать. Но, Джейми, с ним я могу больше. Не будь его, Эйдан бы умер - как и Генри, племянник Джона.
        Джейми поджал губы и посмотрел так, что стало ясно - на Генри ему плевать. Зато Эйдана Маккалума Хиггинса, чей аппендикс я вырезала в Ридже при помощи первой партии эфира, он обожал.
        - Grand-pere, бабушка должна помогать людям,  - нахмурившись, упрекнула его поднявшаяся с пола Джоани.  - Мама говорит, это ее призвание. Бабушка не может не лечить.
        - Я прекрасно это знаю,  - заверил ее Джейми.  - Но помогая другим, ей не нужно загонять себя на тот свет. Кто будет присматривать за больными, если вашу бабушку разорвет на части?
        Фелисити и Джоани это показалось забавным, мне - нет, но я не сказала ни слова, пока они не ушли на кухню, забрав тряпицы и уксус. Мы с Джейми остались наедине в спальной части жилой половины дома, среди собранных в дорогу сумок и тюков.
        - Ты сказал, что боялся.  - Я не сводила глаз с бобины суровых ниток и мотков шелковых нитей, которые я укладывала в деревянный ящичек к хирургическим иглам.  - Но ведь ты не перестал делать то, что должно, так ведь? Я тоже боюсь за тебя - но и это тебя не остановит.  - Я старалась говорить спокойным тоном, без горечи, но Джейми сегодня был так же чуток к интонации, как и я.
        Он какое-то время разглядывал блестящие пряжки на обуви, затем поднял голову и посмотрел мне в глаза.
        - Думаешь, если ты сказала мне, что повстанцы победят, я могу спокойно уйти?
        - Я… нет.  - Я не глядя задвинула крышку ящичка - не могла отвести взгляда от Джейми. Лицо его выражало спокойствие, однако глаза пристально смотрели на меня.  - Я знаю, что ты должен это делать. Это часть тебя. Ты не сможешь устраниться и остаться прежним. Примерно так я думаю о…
        Он прервал меня, шагнув ближе и взяв за руку.
        - Так кто же я по-твоему саксоночка?
        - Ты мужчина, черт бы тебя побрал!  - Я выдернула руку и отвернулась, но он взял меня за плечо и повернул к себе.
        - Вот именно, я мужчина.  - Уголки его губ на миг печально опустились, но голубые глаза смотрели по-прежнему решительно.  - Тебе кажется, ты смирилась с тем, каков я есть, но, по-моему, ты не знаешь, что это такое. Если понадобится, я не только пролью свою собственную кровь, но и пожертвую другими - не только врагами, но и друзьями… даже родственниками.
        Его рука упала, напряженные плечи расслабились, и Джейми повернулся к двери.
        - Приходи, когда будешь готова, саксоночка.

* * *
        Я ошеломленно заморгала и кинулась за Джейми, бросив не до конца собранную сумку.
        - Джейми!
        Он стоял в магазине с Анри-Кристианом на руках и прощался с девочками и Марсали. Жермена не было видно, дуется, наверное. Джейми посмотрел на меня и улыбнулся.
        - Я не собирался уходить без тебя, саксоночка. И торопить тебя не хотел. Ты…
        - Знаю. Я просто… я должна тебе кое-что сказать.
        Детские головки тут же повернулись ко мне, словно птенцы в гнезде, маленькие розовые ротики открылись от любопытства. Наверное, лучше было подождать, пока мы не выедем, но мне казалось важным сказать это сейчас, успокоить Джейми и дать ему знать, что я и в самом деле его понимаю.
        - Это из-за Уильяма,  - выпалила я, и лицо Джейми на миг потемнело, словно зеркало, на которое дохнули. Да, я все понимала.
        - Иди-ка сюда, a bhalaich.  - Марсали забрала у Джейми Анри-Кристиана и поставила на пол.  - Ох! Ты весишь больше, чем я, малыш! Девочки, идите, дедушка еще никуда не уходит. Помогите мне собрать бабушкины вещи.
        Дети послушно посеменили за ней, то и дело с любопытством оглядываясь. Дети ненавидят тайны, которые принадлежат не им. Я посмотрела на них, потом повернулась к Джейми.
        - Не уверена, что они знают об Уильяме. Наверное, Марсали и Фергус знают, раз уж…
        - Раз уж Дженни сказала им. Да, они знают.  - Джейми на миг поднял глаза и снова посмотрел на меня.  - В чем дело, саксоночка?
        - Он не может сражаться. Не важно, что будет делать английская армия, но Уильям после Саратоги был отпущен на таком условии. Знаешь о конвенционной армии?
        - Знаю.  - Он сжал мою руку.  - Ты хочешь сказать, что ему нельзя брать в руки оружие, пока его не обменяли,  - а его ведь не обменяли?
        - Именно так. Никого не обменяют, пока король и Конгресс не придут к соглашению.  - Я с облегчением увидела, как оживился Джейми, и продолжила:  - Джон несколько месяцев пытался его обменять, но не получалось.  - Махнув рукой, я позабыла про короля и Конгресс и улыбнулась Джейми.  - Ты не встретишь его на поле боя.
        - Taing do Dhia[58 - Слава Богу (гэльск.).],  - закрыв на миг глаза, произнес он.  - Я все время думал,  - когда не беспокоился о тебе, саксоночка,  - о третьем разе. Он может оказаться роковым.
        - О третьем разе? Что ты… Отпусти мои пальцы, а? Они онемели.
        Охнув, он нежно поцеловал мои пальцы и отпустил их.
        - Прости, саксоночка. Я имел в виду, что я уже дважды стрелял в парня и промахивался буквально на дюйм. Если я выстрелю в него третий раз… в сражении всякое может случиться… Я видел во сне… а, не важно.  - Он махнул рукой и отвернулся, но я схватила его за плечо, останавливая. Я знала, что ему снится, и слышала, как он стонал прошлой ночью, сражаясь с кошмарами.
        - Каллоден? Он снова тебе снится?  - тихо спросила я, надеясь, что это и в самом деле был Каллоден, а не Уэнтворт. После кошмаров об Уэнтворте он просыпался в поту, напряженный, и не хотел, чтобы его касались. Прошлой ночью он не просыпался, но вертелся и стонал, пока я не обняла его. Тогда он затих, дрожа и уткнувшись лбом мне в грудь.
        Джейми слабо пожал плечами и коснулся моего лица.
        - Я никогда не забывал о нем, саксоночка,  - так же тихо ответил он.  - И никогда не забуду. Но рядом с тобой мне спится легче.
        Глава 48
        Шутки ради
        Это оказалось совершенно обычное здание из красного кирпича. Скромное - ни фронтона, ни резных каменных перемычек,  - однако солидное. Йен настороженно смотрел на него. Дом Филадельфийского ежегодного собрания, самого значимого для американских Друзей. Куда уж солидней.
        - Это как Ватикан?  - спросил он Рэйчел.  - Или больше похоже на дворец архиепископа?
        Рэйчел фыркнула.
        - Тебе он кажется похожим на дворец?  - Она говорила спокойным тоном, но жилка под ухом билась часто.
        - Скорее, на банк.
        Рэйчел засмеялась, но тут же умолкла, глянув через плечо. Будто боялась, что кто-нибудь выйдет из дома и отругает ее за веселье.
        - Что здесь делают?  - полюбопытствовал Йен.  - Это дом для больших собраний?
        - Да. А еще здесь заключают сделки. На ежегодных собраниях рассматривают дела, имеющие отношения к… думаю, ты назвал бы это принципом, но мы зовем это верой и обычаем. Здесь хранятся книги, в которые записывают результаты очередного собрания. И вопросы.  - Она внезапно улыбнулась, и у Йена сердце забилось чаще.  - Думаю, тебе эти вопросы покажутся знакомыми - они похожи на те, о которых ты рассказывал, когда описывал испытание совести перед твоей исповедью.
        - Вот как,  - сказал Йен, но решил не развивать тему. Он не был на исповеди уже несколько лет, но его это не беспокоило - он считал, что еще недостаточно нагрешил.  - А эти ваши вера и обычай говорят о том, что ты не должен присоединяться к Континентальной армии, даже если не будешь брать в руки оружие?
        Он тут же пожалел о своем вопросе - сияние в глазах Рэйчел на миг угасло. Глубоко вздохнув, она посмотрела на него и сказала:
        - Нет, это будет всего лишь мнением - официальным мнением. Прежде чем вынести решение, Друзья обсуждают все точки зрения. И не важно, будет это решение положительным или нет.  - Перед последним словом она едва заметно запнулась, но Йен уловил заминку. Соломенная шляпка Рэйчел слегка съехала набок, и он вынул из нее булавку, поправил шляпку и воткнул булавку обратно.
        - Если решение окажется не в нашу пользу и мы не сможем найти собрание, которое примет нас, малышка, то что мы тогда будем делать?
        Рэйчел поджала губы, но посмотрела ему в глаза.
        - Друзей женят не их собрания и не священники или пасторы. Друзья просто женятся друг на друге. И мы поженимся.  - Она сглотнула.  - Как-нибудь.
        Пузырьки дурных предчувствий, что копились у него в животе все утро, начали всплывать, и Йен прикрыл ладонью рот, чтобы приглушить отрыжку. Когда он нервничал, ему кусок в рот не лез, и потому этим утром он не завтракал. Йен из вежливости немного отвернулся и вдруг заметил двоих человек, вышедших из-за угла.
        - Глянь, там твой брат. И для квакера он слишком хорошо одет.
        Дензил облачился в мундир солдата Континентальной армии. Квакер выглядел напряженным, будто охотничий пес, которому на шею повязали бант. Йен постарался не выказать удивления и просто кивнул будущему зятю. Невеста Денни подобной сдержанностью не обладала.
        - Правда ведь, он красив?  - воскликнула Дотти, отступив на шаг и любуясь Денни.
        Дензил кашлянул и поправил очки. Он был аккуратен, не слишком высок, зато имел широкие плечи и сильные руки. Мундир ему шел, и Йен сказал об этом.
        - Постараюсь, чтобы моя внешность не питала мое тщеславие,  - чопорно заявил Дензил.  - А ты, Йен, не собираешься стать солдатом?
        Йен с улыбкой покачал головой.
        - Не-а. Солдата из меня не выйдет, зато я неплохой разведчик.
        Дензил посмотрел на его лицо, скользнул взглядом по татуированным точкам на скулах.
        - Верю, что это так и есть. Разведчикам ведь не нужно убивать врагов?  - Напряженные плечи Денни расслабились.
        - Выбор остается за нами,  - с непроницаемым выражением лица сказал Йен.  - Можно убить, если вдруг захочется,  - так, шутки ради, это не считается.
        Дензил оторопело моргнул, но Рэйчел и Дотти засмеялись, и он неохотно улыбнулся.
        Часы пробили десять.
        - Ты что-то припозднился, Денни,  - сказала Рэйчел.  - Генри стало хуже?
        Дензил и Дотти ходили попрощаться с Генри, братом Дотти, который выздоравливал после проведенной Клэр операции.
        - Можно и так сказать,  - ответила Дотти.  - Но телесный недуг здесь ни при чем.  - Ее глаза лукаво блеснули.  - Он влюблен в Мерси Вудкок.
        - В хозяйку дома? Ну, любовь ведь не опасна для жизни, верно?  - подняв бровь, спросил Йен.
        - Нет, если тебя зовут не Монтекки или Капулетти,  - ответил Денни.  - Мерси тоже любит Генри, хотя не знает, жив ее муж или нет.
        - И пока она не узнает, что он мертв…  - поведя плечиком, добавила Дотти.
        - Или жив,  - строго посмотрев на нее, сказал Денни.  - Существует и такая вероятность.
        - Она близка к нулю,  - возразила Дотти.  - Тетя… то есть Друг Клэр, лечила мужчину по имени Уолтер Вудкок, который был серьезно ранен под Тикондерогой. Он тогда чуть не умер, и его взяли в п… плен.
        Она споткнулась на последнем слове, и Йен вдруг вспомнил, что ее старший брат Бенджамин - военнопленный.
        Заметив, как омрачилось лицо Дотти, Дензил нежно взял ее за руку.
        - Оба твои брата благополучно перенесут выпавшие на их долю испытания,  - сказал он, ласково глядя на нее.  - Как и мы, Доротея. Люди то и дело умирают, их едят черви… но они умирают не напрасно.
        Дотти хмыкнула и с неохотной улыбкой произнесла:
        - Тогда пойдем, нам ведь столько всего еще нужно сделать!
        К удивлению Йена, Дензил кивнул, достал из-за пазухи документы и принялся подниматься по лестнице к двери дома собраний.
        Йен полагал, что просто попрощается здесь с Хантерами,  - ему нужно еще нагнать дядю и тетю Клэр на пути в Коруэлс-Ферри, ведь он задержался, помогая Денни, Дотти и Рэйчел грузить в повозку медицинские припасы. Однако у Денни явно было какое-то дело на ежегодном филадельфийском собрании.
        Может, он хочет узнать, как им с Дотти пожениться по правилам квакеров, невзирая на… вердикт собрания насчет поддержки повстанцев? Ах нет, Рэйчел вроде бы назвала его мнением, пусть и официальным…
        - Он принес им свои показания - свои доказательства,  - поведала Дотти в ответ на удивленное выражение лица Йена.  - Он все это записал. Почему то, что он делает, правильно. Он собирается отдать эти бумаги секретарю собрания и потребовать, чтобы его точку зрения зачитали и обсудили.
        - Думаешь, они это сделают?
        - Разумеется,  - сказала Рэйчел.  - Они могут не соглашаться с ним, но подавлять его не станут. А если попытаются… Что ж, удачи им в этом нелегком деле,  - добавила она себе под нос.
        Рэйчел вынула из-за корсажа платочек - он казался очень белым на фоне ее загорелой кожи - и промокнула капельки пота на висках.
        Йен внезапно ощутил сильное влечение к ней и заставил себя отвести взгляд и посмотреть на часы. Ему скоро снова придется уехать, и он рассчитывал провести драгоценное время до отъезда наедине с Рэйчел.
        Доротея не отрываясь смотрела на дверь, за которой исчез Денни.
        - Он такой милый,  - произнесла она тихо, будто бы разговаривая сама с собой, и добавила извиняющимся тоном, смущенно посмотрев на Рэйчел:  - Ему было неловко, когда он пришел к Генри в мундире. Но время поджимало…
        - Твой брат расстроился?  - участливо спросила Рэйчел.
        Дотти нахмурилась.
        - Ему это не понравилось,  - призналась она.  - Хотя он знал, что мы с повстанцами - я недавно ему об этом рассказала.  - Выражение ее лица смягчилось.  - Но он мой брат. Он не откажется от меня.
        Йена интересовало, придерживается ли того же мнения ее отец, но он не стал спрашивать. Дотти и словом не упомянула герцога, а Йена не волновали неурядицы в ее семействе. Он был поглощен мыслями о предстоящей битве и о том, что нужно сделать прямо сейчас. Йен поймал взгляд Рэйчел и улыбнулся. Рэйчел одарила его ответной улыбкой, и тревожное выражение сошло с ее лица.
        У него тоже имелись неприятности, тревоги и волнения, но в глубине души хранилась любовь Рэйчел и ее слова, сверкающие, словно золотая монета на дне заболоченного колодца: «Мы поженимся».
        Глава 49
        Принцип неопределенности
        Джейми по пути объяснил мне, что найти английскую армию нетрудно - трудно будет незаметно подобраться к ней с боевой техникой.
        - У них несколько сотен повозок и куча лоялистов, которые в Филадельфии не чувствуют себя в безопасности,  - сказал Джейми.  - Клинтон не может одновременно защищать их и сражаться. Ему приходится спешить изо всех сил - значит, он должен выбирать кратчайший путь.
        - Вряд ли он сможет идти быстро напрямик,  - согласилась я.  - Вы - я имею в виду и генерала Вашингтона тоже - знаете, насколько велика его армия?
        Джейми отмахнулся шляпой от огромного слепня.
        - Десять тысяч солдат. Или больше. Фергус и Жермен видели, как они покидали город, но трудно судить о количестве, когда солдаты стекаются со всех улиц.
        - А… у нас сколько человек?
        Слова «у нас» отозвались странным ощущением в нижней части тела. Нечто среднее между опасением, от которого собаке захотелось бы поджать хвост, и волнением, на удивление близким к сексуальному. Я и раньше испытывала возбуждение от близости войны, но это было слишком давно.
        - Меньше, чем англичан. Однако мы не узнаем, насколько меньше, пока не соберется ополчение. И да поможет нам Господь, если мы выясним это слишком поздно!
        Он отвел взгляд, явно размышляя, рассказывать ли дальше. Молча пожал плечами, поерзал в седле и надел шляпу.
        Широкие поля моей соломенной шляпки мешали смотреть в лицо Джейми, и я запрокинула голову.
        - Ну? Ты хотел о чем-то меня спросить?
        - Хм-м. Ну да, хотел… но потом осознал, что если бы в ближайшие дни что-то произошло и ты об этом знала, то сказала бы мне.
        - Так и есть.
        Стоит ли мне жалеть о том, что я знаю так мало? Судя по тем событиям, чей финал, казалось, был мне известен, я знала недостаточно. Внезапно вспомнился Фрэнк… и Черный Джек Рэндолл. Я вцепилась в поводья, и моя кобыла с удивленным фырканьем затрясла головой.
        Джейми тоже удивился и принялся оглядываться, но я помахала ему рукой и наклонилась, чтобы в знак извинения похлопать лошадь по шее.
        - Слепень,  - пояснила я.
        Сердце мое стучало так сильно, что чуть ли не поднимало корсет, и я глубоко вздохнула, успокаиваясь. Я не собиралась рассказывать Джейми о своих мыслях, но отбросить их не удавалось.
        Я была уверена, что Джек Рэндолл является прапрапрапрадедом Фрэнка. Так было указано в генеалогической таблице, которую Фрэнк не раз мне показывал. В сущности, он и в самом деле был предком Фрэнка - но лишь на бумаге. Род Фрэнка пошел от младшего брата Джека, который умер раньше, чем успел жениться на беременной от него любовнице. По просьбе брата Джек женился на Мэри Хоукинс и дал имя ее ребенку.
        В этой генеалогической таблице не отражено еще столько жутких подробностей… Брианна была дочерью Фрэнка - и на бумаге, и в силу любви. Но длинный, острый нос и рыжие волосы едущего рядом со мной мужчины ясно указывали, чья кровь течет в ее жилах.
        Но мне-то казалось - я знаю точно! Из-за этого неправильного знания я не дала Джейми убить Джека Рэндолла в Париже, опасаясь, что тогда может не родиться Фрэнк. Что случилось бы, убей Джейми Рэндолла? Я посмотрела на Джейми. Он сидел в седле очень прямо, выглядел задумчиво-настороженным и больше не вспоминал о страхах, которые обуревали нас этим утром.
        Да что угодно могло случиться. А кое-чего могло и не быть. Рэндолл не пристал бы к Фергусу, тогда Джейми не сразился бы с ним на дуэли в Булонском лесу, а я… быть может, я не потеряла бы нашего первого ребенка, нашу дочь Фейт. Хотя, скорее всего, это все равно бы произошло - выкидыш обычно случается по физиологическим причинам, а не по психологическим, как в любовных романах. Но эта утрата теперь навек связана с памятью о той дуэли в Булонском лесу.
        Я решительно отбросила в сторону воспоминания и обратилась мыслями не к полузабытому прошлому, а к полнейшей неизвестности будущего. Но напоследок я все же кое о чем подумала.
        Ребенок. Настоящий предок Фрэнка, рожденный Мэри Хоукинс от Александра Рэндолла. Ведь он, скорее всего, есть. Причем прямо сейчас.
        От копчика по спине прошла знакомая волна. Дэнис - это имя стояло в генеалогической таблице. Каллиграфические буквы бесстрастно фиксировали факт, но не раскрывали того, что за ними стояло.
        Его зовут Дэнис - и вот он-то, насколько мне известно, и являлся предком Фрэнка. Больше я не знала о нем ничего - и вряд ли когда-нибудь узнаю. По крайней мере, я горячо на это надеялась. Я мысленно пожелала Дэнису Рэндоллу долгих лет и забыла о нем.
        Глава 50
        Добрый пастырь
        Двенадцать проклятых миль! Вереница груженых повозок тянулась в обе стороны, насколько видел глаз. Поднятое ей облако пыли почти скрывало мулов, которые преодолевали поворот в полумиле отсюда. Рядом с повозками плелись покрытые коричневатой пылью люди; Уильяма тоже припорошило, хотя он старался идти как можно дальше от медленно движущейся процессии.
        Жаркий день подошел к середине, а они в пути с рассвета.
        Уильям приостановился, стряхнул пыль с мундира и отпил из фляжки воды с привкусом железа. Между двумя частями армии на двенадцать миль растянулись сотни беженцев и тысячи идущих с войском гражданских лиц - все с тюками, узлами и тачками, груженными добром лошадьми или мулами, которые чудом избежали внимания загребущих возниц. Этот рассеявшийся шевелящийся поток людей напоминал Уильяму полчища саранчи из Библии. Кажется, Вторая книга Моисея. Исход. Впрочем, даже если и не оттуда, сравнение все равно подходящее.
        Некоторые время от времени оглядывались. То ли из страха перед погоней, то ли думая о том, что осталось позади, хотя город давно уже скрылся из виду.
        Если им и грозило превратиться в соляные столбы, то лишь из-за пота, а не от острой тоски по брошенной Филадельфии. Уильям в который раз отер лоб рукавом. Лично он с радостью стряхнет филадельфийскую пыль с сапог и больше никогда не вспомнит об этом городе.
        Очень хотелось навсегда забыть обо всем, что случилось в последние дни. Он и забыл бы, если б не Арабелла-Джейн. Натянув поводья, Уильям повернул коня и поехал навстречу толпе.
        Могло быть и хуже - едва не стало. Его могли отправить обратно в Англию или на север, в Массачусетс, к остальным сложившим оружие солдатам. Слава Иисусу и отцу - то есть лорду Джону,  - что тот заставил его выучить немецкий, а не только французский, итальянский, латынь и греческий. Помимо дивизий, которыми командовали сэр Генри и лорд Корнуоллис, в армии также было немало наемников генерала фон Книпхаузена из Гессен-Касселя, чье наречие Уильям мог воспроизвести без труда.
        Пришлось проявить все дарованное ему красноречие, но в итоге Уильям стал одним из дюжины адъютантов Клинтона. Обязанности у них были нудные - ездить туда-сюда вдоль медлительной колонны беженцев, собирать отчеты, доставлять депеши и разрешать мелкие трудности, которые чуть ли не ежечасно случаются в пути. Уильям все время держал в уме, где сейчас находятся хирурги и санитары: он постоянно боялся, что ему придется принимать роды у какой-нибудь беженки - здесь было около пятидесяти беременных женщин.
        Должно быть, из-за того, что он постоянно натыкался взглядом на этих мрачных, бледных женщин, на их раздутые животы, которые уравновешивались грузом на спине, он никак не мог перестать думать о…
        Проститутки ведь наверняка знают, как не забеременеть? Уильям не помнил, чтобы Арабелла-Джейн делала что-нибудь такое… но спьяну он мог и не заметить.
        Уильям думал о ней каждый раз, когда касался груди в том месте, где должен висеть горжет. Если бы Уильяма спросили о нем, он бы ответил, что оставил горжет вместе с мундиром. Однако рука то и дело тянулась к шее, чтобы повертеть в руках горжет, и тогда он снова вспоминал об Арабелле-Джейн.
        За утрату горжета главный адъютант Клинтона, капитан Дункан Драммонд, целых пять минут читал Уильяму нотации о его характере, одежде, гигиене и ошибках, а также оштрафовал на десять шиллингов за неполное обмундирование. Однако Уильям ни о чем не жалел.
        Он то и дело ожидал появления капитана Харкнесса. Подробности их встречи забылись, и Уильям не мог вспомнить, из какого тот полка, но в армии сейчас не так уж много драгун.
        Уильям ехал вдоль колонны беженцев на Вестготе, гнедом широкогрудом мерине. Коню не нравилось тихо рысить, и он горячился, время от времени пытаясь сорваться в галоп, но Уильям сдерживал его. Проезжая мимо отрядов солдат, он кивал и искал взглядом капралов и сержантов, чтобы узнать, не нужна ли им помощь.
        - Вода на подходе!  - крикнул он особенно изможденной группке лоялистов, которые остановились у обочины передохнуть в скудной тени дубовой рощицы и повозки с их вещами.
        Женщины с надеждой подняли головы, а мужчина встал и помахал Уильяму рукой.
        Уильям натянул поводья, опознав в беженцах состоятельного филадельфийского торговца Эндикотта и его семью. Уильям не раз бывал в его доме на званых ужинах и танцевал на приемах с двумя его старшими дочерями.
        - К вашим услугам, сэр,  - он приподнял шляпу и вежливо кивнул сначала Эндикотту, а потом и женщинам.  - И вашим, миссис Эндикотт, мисс Эндикотт, мисс Салли… мисс Пегги, я ваш покорный слуга.
        Девятилетняя Пегги Эндикотт порозовела, словно молодая земляника, а ее сестры с улыбкой переглянулись.
        - Правда ли, лорд Элсмир, что преследующие нас повстанцы уже недалеко?  - спросил Эндикотт и вытер лицо красным фланелевым платком.  - Э-э-э… леди несколько обеспокоены этим вопросом.
        - У леди нет причин для беспокойства, сэр,  - заверил Уильям.  - Вы ведь знаете, что находитесь под защитой армии его величества.
        - Разумеется, мы знаем это,  - раздраженно отозвался Эндикотт.  - По крайней мере, мы на это надеемся. Вряд ли мы можем еще на кого-нибудь рассчитывать. Но я хотел бы знать, есть ли у вас известия о том, где сейчас Вашингтон?
        Вестгот загарцевал, желая продолжить путь, и Уильям натянул поводья и укоризненно цокнул языком на коня.
        - Да, сэр. Прошлой ночью к нам пришли несколько дезертиров из лагеря повстанцев. Они сказали, что Вашингтон собирает свои войска, надеясь догнать нас, но у него только две тысячи солдат и несколько хилых отрядов ополченцев.
        Эндикотта эти известия успокоили, но девушек и его жену - нет. Миссис Эндикотт потянула мужа за рукав и что-то прошептала.
        - Я ведь сказал, что разберусь с этим, мадам!  - Эндикотт густо покраснел от злости.
        Из-за жары его коротко остриженную седую голову вместо парика укрывал пятнистый шелковый платок - его завязанные кончики дрожали, словно усики рассерженного насекомого.
        Миссис Эндикотт поджала губы, однако кивнула и отступила. Пегги, ободренная вниманием Уильяма, подалась вперед и схватилась за стремя. Испугавшись пестрого пятна, Вестгот шарахнулся, Пегги взвизгнула, споткнулась и упала на спину. Женщины закричали, но Уильям ничем не мог им помочь - он натягивал поводья, усмиряя коня: Вестгот приседал на задние ноги и вертелся. Наконец конь успокоился, фыркнул и потряс головой. Проходившие мимо солдаты с руганью и насмешками огибали его.
        - Мисс Пегги не пострадала?  - тяжело дыша, спросил Уильям у стоявшей невдалеке Анны Эндикотт - остальное семейство скрылось за повозкой, из-за которой доносился громкий рев.
        - Нет, если не принимать во внимание шлепок от папы за то, что она чуть не убилась,  - со слабой улыбкой ответила Анна и подошла ближе, настороженно глядя на щиплющего траву Вестгота.
        - Прошу прощения за то, что стал причиной ее расстройства,  - вежливо извинился Уильям и сунул руку в карман, но там оказался лишь мятый платок и одинокий шестипенсовик.  - Пожалуйста, передайте ей это вместе с моими извинениями.  - Уильям вручил монету Анне и улыбнулся.
        - С ней все будет хорошо,  - заверила Анна, однако монету взяла. Глянув через плечо, она подошла еще ближе и торопливо заговорила, понизив голос:  - Мне неловко просить вас, лорд Элсмир, но вы видите, у повозки сломано колесо. Отец не может починить его и ни за что не бросит вещи, а мама боится, что нас нагонят и возьмут в плен солдаты Вашингтона.  - Темные глаза девушки - очень красивые к тому же - не отрываясь смотрели на него.  - Вы поможете нам? Пожалуйста. Именно об этом моя младшая сестра хотела просить вас.
        - О… А что именно… Впрочем, не важно, сейчас увидим.
        Ничего страшного, если Вестгот немного постоит. Уильям спешился, привязал коня к молодому дубку и пошел за мисс Эндикотт к повозке.
        Она была набита разнообразными вещами - подобный ассортимент Уильям видел два дня назад в порту: из кучи тряпья торчали высокие напольные часы, в глиняном горшке лежали платки, чулки и, кажется, шкатулка для ювелирных изделий миссис Эндикотт… Однако при виде именно этих сваленных в беспорядке вещей у Уильяма защемило сердце.
        Частица дома, в котором он был гостем, разные мелочи и сокровища семьи, которую он знал… и любил. Вот эти часы с резным верхом - в памяти всплыло их гулкое «бом-м, бом-м»  - пробили полночь в тот миг, когда Уильям украл поцелуй у Анны Эндикотт в темном уголке прихожей.
        - Куда вы идете?  - коснувшись руки Анны, тихо спросил Уильям.
        Она повернулась к нему, покрасневшая, уставшая, с выбившимися из-под чепчика волосами, но не утратившая присутствия духа.
        - Не знаю. Моя тетя Платт живет в маленькой деревушке недалеко от Нью-Йорка, но я не знаю, сможем ли мы добраться в такую даль, раз уж у нас…  - она кивнула на неподъемную повозку в окружении сумок и распотрошенных тюков.  - Может, нам удастся найти безопасное место где-нибудь поближе, и мы подождем там, пока отец все уладит.  - Анна поджала губы, и Уильям внезапно понял, что самообладание дается ей с большим трудом, а глаза девушки блестят от еле сдерживаемых слез. Он взял ее руку и нежно поцеловал.
        - Я помогу вам.
        Легче сказать, чем сделать. Ось цела, просто одно колесо наскочило на камень и слетело, потеряв при этом металлический обод со ступицы. Которая тоже развалилась, потому что была плохо склеена. Части колеса лежали на траве, и яркая оранжево-черная бабочка сидела на ступице и лениво шевелила крыльями.
        Страхи миссис Эндикотт имели под собой основание - как и беспокойство Эндикотта, которое он безуспешно маскировал раздражительностью. Если они промедлят и останутся здесь одни… даже если войска Вашингтона слишком спешат для того, чтобы заниматься грабежом, за армией всегда следуют мародеры. За любой армией.
        Пока Уильям осматривал колесо, Эндикотт успел разобраться со щекотливой ситуацией и вышел из-за повозки, еще красный, но уже немного успокоившийся. За ним, не поднимая глаз от земли, шла раскрасневшаяся Пегги. Уильям кивнул торговцу и жестом подозвал его, чтобы поговорить наедине.
        - У вас есть оружие, сэр?  - тихо спросил Уильям.
        Эндикотт сильно побледнел, кадык на его грязной шее задергался.
        - У меня есть охотничье ружье отца,  - еле слышно ответил он.  - Я… оно… из него не стреляли уже лет двадцать.
        О боже. Уильям без оружия ощущал себя голым и беззащитным. Эндикотту, скорее всего, лет пятьдесят, и он один должен будет защищать четырех женщин?
        - Я помогу вам,  - решительно заявил Уильям.
        Эндикотт глубоко вздохнул. Возникло ощущение, что он заплачет, если ему придется заговорить, и Уильям пошел к женщинам.
        - Среди беженцев должен быть бондарь или каретных дел мастер… О, а вот и разносчик воды!  - Уильям протянул руку Пегги.  - Пойдете со мной, мисс Маргарет? Уверен, ваше милое личико не даст ему пройти мимо.
        Пегги даже не улыбнулась. Шмыгнув носом, она утерлась рукавом, расправила плечи и взялась за руку Уильяма. Женщины семейства Эндикотт были очень отважны.
        Грустный мул, впряженный в повозку с бочонками воды, плелся вдоль колонны беженцев; заслышав оклики, погонщик останавливал его. Уильям прошел через людской поток, для безопасности держа восторженную Пегги на руках, и направил погонщика к Эндикоттам. Затем, махнув женщинам на прощание шляпой, сел в седло и поехал искать бондаря.
        С армией шли несколько помощников деревенских ремесленников, которых назвали подручными: бондари, плотники, стряпухи, кузнецы, каретных дел мастера, гуртовщики, погонщики, лекари… Не говоря уж о толпе прачек и портних. Нетрудно найти бондаря или каретных дел мастера и убедить его помочь Эндикоттам.
        Судя по солнцу, уже почти три часа пополудни. Среди солдат царило оживление, хотя это не означало, что они шли быстро. Клинтон приказал идти днем на два часа дольше, что по такой жаре было нелегко. Еще два часа требуется, чтобы разбить лагерь. Если повезет, повозку Эндикоттам починят, и они завтра нагонят армию.
        Стук копыт и свист идущих пешком солдат привлек внимание Уильяма, и он оглянулся с бьющимся сердцем. За ним в два ряда скакали драгуны, их плюмажи вились на ветру. Уильям натянул поводья и направил Гота прямиком к ним. Подъезжая, он переводил взгляд с одного лица на другое. Несколько драгун в ответ уставились на него, их офицер раздраженно махнул рукой, но Уильям не обратил на него внимания. Тоненький голосок в голове спросил его, что он станет делать, если увидит среди них Харкнесса, но Уильям проигнорировал и его.
        Миновав озадаченных драгун, он развернул коня и поехал с другой стороны их отряда. Некоторые из драгун смотрели на него раздраженно, другие - насмешливо. Не Харкнесс… тоже не он… может быть, это он? Да и узнает ли Уильям Харкнесса? Ведь он тогда был очень пьян. Зато, наверное, Харкнесс его узнает…
        Теперь на него смотрели уже все драгуны, впрочем, без тревоги или злости. Их полковник натянул поводья и окликнул Уильяма:
        - Хо, Элсмир! Что-то потерял?
        Уильям прищурился - солнце било в глаза - и увидел оживленное краснощекое лицо Бана Тарлетона, который ухмылялся ему из-под вычурного шлема с пером. Бан кивнул в знак приветствия, и Уильям подъехал к нему.
        - Не то чтобы потерял. Просто ищу драгуна, которого встретил в Филадельфии. Харкнесс его зовут. Знаешь такого?
        Бан поморщился.
        - Да. Он в двадцать шестом полку. Похотливый дурак, вечно за юбками гоняется.
        - А ты нет?
        Они не были близкими друзьями, но пару раз кутили вместе в Лондоне. Бан пил не много, но он в этом и не нуждался, представляя собой тот тип людей, которые всегда кажутся слегка под хмельком.
        Тарлетон засмеялся, от жары лицо его раскраснелось, а губы алели, словно у девушки.
        - Я тоже, но Харкнесса не заботит ничего, кроме женщин. Говорят, однажды в борделе он снял разом троих.
        Уильям на миг задумался.
        - Допустим, я представляю, как можно использовать сразу двух… но для чего ему третья?
        Бан был, наверное, года на четыре старше Уильяма. Бросив на друга сочувственный взгляд, который он приберегал для девственников и закоренелых холостяков, он со смехом покачнулся, когда Уильям пихнул его в плечо.
        - Ладно, забудем,  - сказал Уильям.  - Я ищу каретных дел мастера или бондаря. Не видел кого-нибудь из них поблизости?
        Тарлетон поправил шлем, покачал головой и небрежно махнул рукой в сторону груженых повозок.
        - Нет, но в этой сутолоке наверняка есть кто-нибудь из них. В каком ты полку?  - Он нахмурился, похоже, лишь сейчас заметив, как одет Уильям.  - Где твой меч? И горжет?
        Уильям скрипнул зубами - по-настоящему скрипнул: в воздухе носилось много пыли - и в нескольких словах описал Тарлетону свою ситуацию. Не упомянул лишь, при каких обстоятельствах остался без горжета. Попрощавшись с Тарлетоном, он развернул коня и снова поехал вдоль колонны беженцев.
        Уильям загнанно дышал, будто только что пробежал по лондонскому мосту, ноги и руки напряглись - после разговора с Тарлетоном он разозлился еще сильней. Однако сейчас ничего нельзя было поделать, и Уильям задумался, что бы он сделал с Харкнессом, встреться ему сейчас двадцать шестой драгунский полк. Он машинально коснулся груди, и стремление к насилию неожиданно сменилось головокружительным желанием.
        Внезапно вспомнилось, зачем он здесь, и кровь бросилась ему в лицо. Уильям поехал медленней, упорядочивая мысли. Харкнесс подождет, а вот Эндикотты - нет.
        Мысли об этой семье причинили боль - и не только от стыда за то, что он отвлекся и чуть было не бросил их на произвол судьбы. Просто пока Уильям был с Эндикоттами, пока проникался их бедами, он забыл. Забыл о ноше, которая тяжким камнем лежала на душе. Забыл о том, кто он такой на самом деле.
        Что бы сделала Анна Эндикотт, узнав его тайну? А ее родители? Даже… хотя, нет. Невзирая на подавленное настроение, Уильям улыбнулся. Вряд ли Пегги Эндикотт лишит его своего расположения, даже если он скажет, что втайне обчищал карманы или является каннибалом…
        Зато все остальные его знакомые… Эндикотты - лишь одна из семей лоялистов, которые принимали его в своем доме в Филадельфии. Уильям не попрощался должным образом ни с кем из тех, кто остался в городе,  - слишком стыдно смотреть им в глаза, зная правду.
        Он обернулся. Эндикоттов было уже едва видно. Они сидели на траве тесным кружком и что-то ели. При виде их дружного семейства Уильям ощутил резкую боль. У него никогда не будет хорошей семьи, даже если он женится на женщине такого скромного происхождения, как Анна Эндикотт.
        Ее отец может разориться, потерять богатство и свое дело, ее семья может обнищать - но они все равно останутся теми, кто они есть. Такими же отважными и гордящимися своим именем. Не то что он. Его имя ему не принадлежит.
        Пробираясь сквозь толпу беженцев, Уильям нехотя признался себе, что все равно может жениться. Но лишь на женщине, которой от него нужны только титул и деньги. Однако жениться, зная, что твоя жена тебя презирает… и что ты передашь порченую кровь своим сыновьям…
        Мрачную вереницу мыслей оборвало появление небольшой группки ремесленников. Они плелись за большой повозкой, в которой, скорее всего, лежали их инструменты.
        Уильям кинулся к ним, словно волк на стадо перепуганных овец, и безжалостно оттеснил от остальных толстого каретника. Угрозами и подкупом он заставил его усесться на Гота позади себя и поскакал со своей добычей к Эндикоттам.
        Их благодарность утихомирила его смятение, и Уильям снова развернул коня на север, к голове армии, лагерю и своему ужину. Поглощенный мыслями о жареном цыпленке с подливкой,  - он ел вместе с приближенными Клинтона, которых кормили очень хорошо,  - Уильям не сразу заметил, что рядом с ним едет еще один всадник.
        - Поделишься мыслями?  - произнес приятный, смутно знакомый голос.
        Уильям повернулся, и его взгляд уперся в улыбающееся лицо Дэниса Рэндолла-Айзекса.

* * *
        К Рэндоллу-Айзексу Уильям относился со смесью раздражения и любопытства. Полтора года назад тот исчез, бросив Уильяма в Квебеке зимовать среди монахинь и voyageurs[59 - В XVIII - начале XIX в. так назывались франкоканадские охотники на пушного зверя и торговцы пушниной.]. Этот опыт помог ему улучшить знание французского и охотничьи навыки, но не характер.
        - Капитан Рэндолл-Айзекс,  - холодно сказал Уильям.
        Капитан лучезарно улыбнулся ему, ничуть не смущенный неприветливым тоном.
        - Просто Рэндолл. Это фамилия моего отца, если помнишь. Вторая часть моей фамилии была всего лишь данью вежливости моему отчиму, но поскольку старик приказал долго жить…  - Он пожал плечом, давая Уильяму время прийти к правильному заключению: что по-еврейски звучащая фамилия - не такое уж подспорье для амбициозного офицера.  - Странно, что ты здесь,  - жизнерадостно продолжил Рэндолл так, словно они с Уильямом последний раз виделись на балу прошлым месяцем.  - Ты ведь был в Саратоге с Бергойном?
        Рука Уильяма стиснула поводья, но он терпеливо объяснился. Раз эдак в двадцатый уже, наверное.
        Рэндолл вежливо кивнул.
        - Все лучше, чем косить траву в Массачусетсе,  - заметил он, бросив взгляд на беженцев, мимо которых они проезжали.  - Не думал вернуться в Англию?
        - Нет,  - озадаченно ответил Уильям.  - Чего ради? Во-первых, вряд ли это возможно по условиям сдачи. Во-вторых - зачем это мне?
        Нет, правда, зачем? Вдруг заныло сердце. Уильям даже не задумывался о том, что ждет его в Англии, в Хелуотере, в Элсмире. В Лондоне, если уж на то пошло… о боже…
        - И правда, зачем?  - сказал Рэндолл, невольно вторя его мыслям. Голос его звучал задумчиво.  - Ну… наверное, затем, что здесь тебе трудно отличиться?  - Он глянул на пояс Уильяма, на котором не было оружия, и тут же отвел взгляд, словно вид был позорным. Впрочем, так и есть.
        - И чем же, по-твоему, я могу там заняться?  - с трудом сдерживая гнев, спросил Уильям.
        - Ты же граф,  - заметил Рэндолл.
        Уильяму кровь бросилась в лицо, но он смолчал.
        - У тебя есть место в палате лордов. Почему бы не воспользоваться им? Займись политикой. Вряд ли это запрещено условиями сдачи… Ты ведь не станешь снова вступать в армию, а уехать туда тебе ничто не мешает.
        - Я никогда об этом не думал,  - как можно вежливей ответил Уильям. Уж чем-чем, а политикой он и правда никогда не занимался. Разве что политикой притворства.
        Рэндолл вежливо кивнул, по-прежнему улыбаясь. За это время он ничуть не изменился: скорее симпатичный, чем красивый, стройный, но не худощавый, изящный в движениях, на лице - постоянное выражение участливой доброжелательности. И ни следа пудры на зачесанных назад темных волосах. Он остался почти прежним. Зато Уильям изменился. Он повзрослел на два года, набрался опыта и теперь с удивленным удовлетворением осознал, что Рэндолл играет с ним, как кот с мышью. По крайней мере, пытается играть.
        - Наверное, есть и другие возможности,  - сказал Уильям, направляя коня в объезд образовавшейся посреди дороги огромной лужи.
        Конь Рэндолла, помедлив, вступил в лужу. Рэндолл спокойно сидел в седле и даже не пытался перекричать шум. Выбравшись из лужи, он нагнал Уильяма и продолжил разговор.
        - Возможности? Что ты задумал?  - Голос его звучал заинтересованно, возможно, интерес даже был искренним. Но с какой целью он спрашивает?
        - Ты, разумеется, помнишь капитана Ричардсона?  - равнодушно спросил Уильям, глядя в лицо Рэндоллу. Тот слегка поднял бровь, но больше никаких эмоций прозвучавшее имя в нем не вызвало.
        - Разумеется. Ты недавно его видел?
        - Да, пару дней назад.  - Уильям больше не злился, он с интересом ждал, что Рэндолл на это скажет.
        Ошеломленным Рэндолл не выглядел, но миролюбивое выражение сошло с его лица. Уильям ясно видел - и от этого по коже бежали мурашки,  - что Рэндолл колеблется: то ли спросить напрямую, что хотел Ричардсон, то ли избрать иную тактику.
        - Лорд Джон сейчас с сэром Генри?  - поинтересовался Рэндолл.
        Уильям от неожиданности моргнул, но скрывать правду причин не было.
        - Нет. С чего вдруг?
        Рэндолл снова поднял бровь.
        - Так ты не знаешь? Полк герцога Пардлоу сейчас в Нью-Йорке.
        - Правда?  - поразился Уильям, но тут же постарался взять себя в руки.  - Откуда ты знаешь?
        Рэндолл отмахнулся холеной рукой, словно ответ не имел значения,  - может, так оно и есть.
        - Сегодня утром Пардлоу уехал из Филадельфии вместе с сэром Генри. Поскольку герцог заставил лорда Джона вспомнить о своем долге перед страной, я подумал…
        - Что?!  - невольно воскликнул Уильям.
        Вестгот дернулся и фыркнул, и Уильям похлопал коня по шее, заодно на миг спрятав лицо от Рэндолла. Отец сейчас здесь, в армии?
        - Вчера я заходил в филадельфийский дом его светлости,  - пояснил Рэндолл.  - И какая-то странная шотландская женщина - домоправительница, должно быть,  - сказала, что его светлость отсутствует уже несколько дней. Но если ты его не видел…
        Рэндолл поднял голову, вглядываясь вперед. Над деревьями вились струйки дыма - признак лагерных костров, на которых готовилась еда и грелась вода для стирки. Их запах щекотал ноздри, и желудок Уильяма заурчал.
        - Ать-два! Бегом… марш!  - взревел сержант, и Уильям с Рэндоллом подались в стороны, пропуская колонну пехоты. Правда, солдаты в понукании не нуждались - им и без того хотелось как можно скорее добраться до лагеря, поужинать и снять с себя на ночь оружие.
        Впрочем, это дало Уильяму возможность подумать вот о чем: может, стоит позднее пригласить Рэндолла на ужин и попытаться разговорить его? Или лучше побыстрее отделаться от этого типа, отговорившись тем, что Уильям должен дождаться сэра Генри? Но что, если лорд Джон и в самом деле прямо сейчас находится у сэра Генри? А если там еще и дядя Хэл… только этого Уильяму и не хватало в сложившихся обстоятельствах!
        Рэндолл явно тоже что-то обдумывал и уже пришел к некоему решению. Он подъехал вплотную к Уильяму, быстро огляделся - не подслушивает ли кто?  - наклонился и шепнул:
        - Хочу тебя по-дружески предостеречь, Элсмир, хотя и понимаю, что у тебя нет причин верить мне. Но все же выслушай. Если Ричардсон предложит тебе какое-нибудь дело, не соглашайся. Что бы ни случилось, никуда с ним не ходи. А лучше и вовсе с ним больше не говори, если получится.
        Рэндолл дернул поводья, резко пришпорил коня и галопом помчался в лагерь.
        Глава 51
        Побирушка
        Все бы ничего, если б не головная боль. Бок уже почти не болел - ребро, скорее всего, сломано, но раз уж бежать не требуется, то это не беда. Зато глаз…
        Поврежденный глаз упрямо отказывался шевелиться, лишь дергался в глазнице, словно что-то его держало - орбикулярная мышца, кажется, так назвал ее доктор Хантер - и не давало двигаться вместе с братом. Это само по себе причиняло боль и выматывало, а еще окружающее вдруг начинало двоиться, а голова - раскалываться от боли. Когда у него случались подобные приступы, Джон даже есть не мог. Хотелось лежать в темноте и ждать, пока не полегчает.
        Когда к вечеру второго дня они остановились, чтобы разбить лагерь, Джон едва мог видеть здоровым глазом и ощущал тошноту.
        - Вот, возьми,  - он передал свою горячую лепешку одному из солдат, портному из Морристона по фамилии Филлипсон,  - я все равно сейчас не могу…  - Будучи не в силах говорить, он умолк и прижал к закрытому глазу ладонь. Под веком полыхали желтые и зеленые круги, мелькали яркие вспышки, но давление ладони на какое-то время облегчило боль.
        - Оставь ее на потом, Берт.  - Филлипсон сунул лепешку в сумку Грея, наклонился и при свете костра принялся вглядываться в его лицо.  - Тебе нужно чем-нибудь прикрыть глаз. Не три его, а то он уже красный, как чулок шлюхи. Погоди-ка…
        Он снял свою поношенную шляпу, достал из-за пазухи маленькие ножницы и вырезал из полей шляпы аккуратный кружок. Обмазал его края еловой смолой и привязал к глазнице Грея не первой свежести носовым платком, выпрошенным у другого ополченца. Весь отряд собрался вокруг Грея, выражая искреннюю заботу, предлагая еду и выпивку, обсуждая, где можно найти хирурга, который пустит Грею кровь… Грей, ослабший от боли и усталости, чувствовал, что того и гляди заплачет.
        Собравшись с силами, он поблагодарил ополченцев, и они наконец-то разбрелись по своим местам. Глотнув крепкого спиртного из фляжки Джекобса, Грей сел на землю, закрыл здоровый глаз, положил голову на бревно и принялся ждать, когда утихнет боль в висках.
        Невзирая на телесные неудобства, дух его пребывал в покое. Окружавшие его люди - не солдаты, да что там, их даже войском не назовешь, но они заняты общим делом и заботятся друг о друге, а это Грей понимал и любил.
        - …мы несем свои потребности и желания Тебе, Господь всемогущий, и молим Тебя благословить наши деяния…
        Преподобный Вудсворт читал молитвы. Он делал это каждый вечер, и кто угодно мог присоединиться к нему, если не был занят разговорами, каким-нибудь мелким ремонтом или заточкой оружия.
        Грей знал только, что они сейчас где-то на северо-востоке от Филадельфии. Время от времени им встречались курьеры на лошадях, и путаные обрывки новостей и различные домыслы перепрыгивали от них на отряд, точно блохи. Грей понял, что английская армия направляется на север - сомнений нет, в Нью-Йорк,  - а Вашингтон и его войско оставили Вэлли-Фордж и нападут по пути на Клинтона, но никто не знает, где именно. Войска собираются где-то в местечке под названием Коруэлл-Ферри, возможно, там им и скажут, куда идти.
        О своем будущем Грей не задумывался. Он с легкостью мог бы сбежать под покровом темноты, но какой в этом смысл? Бродя по округе, к которой стекаются отряды ополченцев и регулярной армии, он гораздо сильнее рискует снова попасть к полковнику Смиту, который может его с ходу повесить, чем оставаясь с отрядом Вудсворта.
        Опасней может стать, когда они все-таки присоединятся к войскам Вашингтона,  - но крупные армии не могут ни спрятаться друг от друга, ни остаться незамеченными. Если Вашингтон подойдет близко к Клинтону, тогда Грей дезертирует - если это, конечно, можно назвать дезертирством - и сдастся англичанам. В этом случае он рискует только быть подстреленным излишне бдительным часовым прежде, чем его опознают.
        Сквозь дремоту и стихающую боль вновь пробились молитвы Вудстворта.
        Благодарность?.. Да, пожалуй, Грею есть за что благодарить Господа.
        Уильям подпадает под действие условий сдачи и потому не может сражаться. Джейми Фрэзера отправили сопровождать тело бригадного генерала Фрэзера на родину, в Шотландию. Правда, он вернулся, но не в армию. В этой битве он тоже не будет участвовать. Племянник Генри выздоравливает, но к службе в армии не годен. Похоже, в предстоящем сражении - если оно вообще состоится - не будет участвовать никто из тех, за кого Грей беспокоится. Хотя… Рука нащупала пустой карман на брюках. Хэл. Черт побери, где сейчас Хэл?
        Грей вздохнул и расслабился, вдыхая запахи дыма костра, еловых иголок и жареных лепешек. Где бы Хэл ни был, опасность ему не грозит. Брат способен о себе позаботиться.
        Молитвы завершились, и один из ополченцев запел. Грей знал эту песню, однако слова в ней оказались иными. В той песне, что слышал Грей,  - ее исполнял полковой хирург, сражавшийся в Колониях во время франко-индейской войны,  - были такие слова:
        Продал корову Эфроим
        И все, что мог, распродал.
        Потом в Канаду поскакал
        Сражаться за свободу.
        Домой вернулся наш храбрец,
        От страха аж икает  -
        Ведь, оказалось, на войне
        Иной раз убивают!
        Американцы не были на хорошем счету ни у доктора Шакберга, придумавшего эту песенку, ни у того, кто сочинил новую версию, которую использовали в качестве марша. Грей услышал ее в Филадельфии и теперь принялся напевать себе под нос:
        Янки Дудль к нам приехал
        Покупать винтовку,
        Смолой и перьями обмажем
        Его - и Джона Хэнкока![60 - Джон Хэнкок (1737 -1793 г.)  - американский государственный деятель, сторонник Американской революции, президент Второго Континентального Конгресса.]
        А его спутники проникновенно пели другой, новый вариант:
        Янки Дудль к нам верхом
        Приезжал на пони.
        Шляпу круглую с пером
        Звал он макарони[61 - Перевод С.Я. Маршака.].
        Зевая, Грей размышлял, знают ли ополченцы, что слово «дудль» на немецком означает «простак». Да и город Морристон штата Нью-Джерси вряд ли когда-нибудь видел «макарони»  - юных модников, носивших розовые парики и с десяток мушек на лице.
        Головная боль утихла, и Грей с удовольствием прилег. Сапоги с самодельной шнуровкой немилосердно жали, Грей стер пятки в кровь и старался идти на цыпочках, отчего сейчас у него болели лодыжки. Он осторожно вытянул ноги, упиваясь ощущением болезненно ноющих мышц,  - по сравнению с ходьбой это было едва ли не блаженством.
        От наслаждения простыми радостями жизни его отвлекло сглатывание возле уха и тихий мальчишеский голос:
        - Мистер… если вы не будете есть свою лепешку…
        - Что? Ах да, конечно…
        Прижимая ладонь к больному глазу, Грей с трудом сел и огляделся. На бревне рядом с ним сидел мальчишка лет двенадцати. Грей уже нашаривал в мешке лепешку, когда мальчишка вдруг ахнул. Грей вгляделся в него и внезапно узнал внука Клэр. Светлые взъерошенные волосы нимбом окружали его голову, а на лице застыло выражение ужаса.
        - Тихо!  - шепнул Грей и так крепко ухватил мальчишку за колено, что тот взвизгнул.
        - Что такое, Берт? Поймал вора?  - Эйб Шаффстал обернулся, отвлекшись от игры в бабки, и близоруко прищурился на мальчика.
        О боже, как же его зовут? Его отец француз, так может Клод? Генри? Нет, так зовут младшего, который карлик…
        - Tais - toi![62 - Молчи! (фр.)] - еле слышно приказал Грей мальчишке и повернулся к своим спутникам.  - Нет-нет, это сын моего соседа из Филадельфии, его зовут… Бобби. Бобби Хиггинс,  - сказал он первое пришедшее на ум имя и спросил мальчишку, надеясь, что тот сообразительностью пошел в бабушку:  - Зачем ты здесь, сынок?
        - Ищу дедушку,  - тут же ответил тот, настороженно зыркая взглядом на ополченцев: когда песня оборвалась, все они посмотрели на него.  - Мама послала меня передать ему одежду и еду, но какие-то злодеи в лесу стянули меня с мула и заб… забрали все.
        Голос мальчика непритворно дрожал, а на грязных щеках виднелись следы слез.
        Раздалось сочувственное бормотание, а из мешков и карманов на свет появились черствый хлеб, яблоки, сушеное мясо и грязные платки.
        - Как зовут твоего дедушку, сынок? В чьем он отряде?  - спросил Джо Бакман.
        Мальчик в замешательстве посмотрел на Грея, и тот ответил за него:
        - Джеймс Фрэзер. Он должен быть в одном из пенсильванских отрядов, так ведь, Бобби?
        - Так, сэр.  - Мальчик высморкался в предложенный ему платок и с благодарностью взял яблоко.  - Черт…  - он осекся и скрыл конец фразы за покашливанием, а потом сказал:  - Большое вам спасибо, сэр. И вам тоже, сэр.  - Он вернул платок его владельцу и жадно принялся за еду, отвечая на вопросы кивками или мотанием головы. Из невнятного бормотания стало понятно, что он забыл номер отряда своего деда.
        - Не важно,  - успокаивающим тоном сказал преподобный Вудсворт.  - Мы все соберемся в одном месте. Ты наверняка найдешь там своего деда. Как ты думаешь, получится у тебя идти с нами, пешком?
        - О да, сэр. Я способен идти долго.  - Кивнул… Жермен! Точно! Его зовут Жермен!
        - Я позабочусь о нем,  - поспешно сказал Грей, и инцидент был исчерпан.
        Грей дождался, пока все забудут о мальчике и начнут готовиться ко сну, поднялся - мускулы протестующе заныли - и кивком позвал Жермена за собой. Движения причиняли боль, и Грей не удержался от приглушенного вскрика.
        - Так. Какого черта ты здесь делаешь?  - тихо спросил он, когда их уже не могли подслушать.  - И где твой треклятый дед?
        - Я как раз ищу его,  - ответил Жермен и расстегнул пуговицы на штанах, намереваясь облегчиться.  - Он пошел в… Прошу прощения, милорд, но я не знаю, можно ли рассказать вам об этом. Я имею в виду…  - Мальчик сейчас был всего лишь тенью на фоне темноты, но даже его силуэт выражал сомнения.  - Comment se fait-il que vous soyez ici?
        - Как я попал сюда?  - тихо повторил Грей его вопрос.  - И правда, как? Не важно. Хочешь, я скажу тебе, куда мы направляемся? Похоже, мы идем к месту под названием Коруэлл-Ферри, чтобы соединиться с войсками генерала Вашингтона. Ну что, тебе полегчало?
        Тонкие плечи Жермена расслабились, и тихий перестук капель по земле сказал, что да, ему стало легче. Грей присоединился к нему. Покончив с делом, они пошли на свет костра.
        Не доходя до лагеря, Грей сжал плечо Жермена, и мальчик замер.
        - Attendez, monsieur[63 - Послушай (фр.).],  - тихо сказал Грей.  - Если ополченцы узнают, кто я, они меня повесят. Сразу же. С этого момента моя жизнь в твоих руках. Comprenez-vous?[64 - Понимаешь? (фр.).]
        Воцарилась напряженная тишина.
        - Вы шпион, милорд?  - не оборачиваясь, тихо спросил Жермен.
        Прежде чем ответить, Грей помолчал, выбирая между целесообразностью и честностью. Вряд ли он забудет то, что видел и слышал, и после возвращения к своим из чувства долга передаст эту информацию кому следует.
        - У меня не было выбора,  - наконец сказал Грей.
        После захода солнца подул прохладный ветер, зашелестели листья.
        - Bien[65 - Хорошо (фр.).]. И спасибо за еду.  - Жермен повернулся, и отблески костра упали на его вопросительно выгнутую светлую бровь.  - Значит, я Бобби Хиггинс. А как тогда зовут вас?
        - Берт Армстронг. Зови меня Берт.
        Грей пошел впереди Жермена к костру и спящим под одеялами мужчинам. Шумели деревья, храпели люди, но Грей был уверен, что мелкий паршивец за его спиной смеется.
        Глава 52
        Морфийные сны
        Эту ночь мы провели в общей зале таверны Лэнгхорна. Люди спали на столах и скамьях, свернулись калачиком на полу под столами, лежали вповалку на соломенных тюфяках, плащах и седельных сумках, но как можно дальше от очага. Огонь в нем почти погас, однако от него все равно исходил жар. В воздухе витали запахи горящего дерева и потеющих тел. По моим ощущениям здесь было около тридцати пяти градусов тепла, и многие спали неодетыми: обнаженные ноги, плечи и торсы белели в тусклых отсветах огня.
        Великолепный мундир Джейми мы аккуратно свернули и положили в дорожную сумку до поры, пока не окажемся в армии. Джейми путешествовал в рубахе и штанах и перед сном просто снял штаны и носки. Мне было сложнее - из-за жары кожаные шнурки корсета пропитались потом, узел затянулся, и я никак не могла его развязать.
        - Ты не собираешься спать, саксоночка?  - Джейми уже лежал на плащах за барной стойкой.
        - Я сломала ноготь, пытаясь развязать эту чертову шнуровку, а зубами мне до нее не дотянуться!  - Я чуть не плакала от досады. Меня качало от слабости, но я не хотела засыпать в липких объятиях корсета.
        Из темноты вынырнула рука Джейми и поманила меня.
        - Ложись, саксоночка, я все сделаю.
        Какое наслаждение - лечь после двенадцати часов в седле! Я почти решилась заснуть в корсете, но Джейми не собирался отказываться от своего обещания. Он скорчился надо мной, уткнулся носом в шнуровку корсета и придержал меня рукой, чтобы я не шевелилась.
        - Не волнуйся, если я не развяжу ее зубами, то разрежу кинжалом,  - пробормотал он мне в спину.
        Я приглушенно хихикнула, и он тут же поднял голову и вопросительно хмыкнул.
        - Да так, решаю, что хуже - быть случайно выпотрошенной или заснуть в корсете,  - прошептала я и зарылась пальцами во влажные, мягкие волосы на его теплом затылке.
        - Все не так уж плохо, саксоночка. Я всего лишь рискую случайно ткнуть тебя в сердце,  - пробормотал Джейми, на миг прервавшись.
        Однако он справился и без оружия, ослабив узел зубами и довершив дело пальцами. Плотная прошитая ткань корсета распахнулась, словно раковина, выставив напоказ белизну моей сорочки. Я вздохнула, словно радующийся приливу моллюск, и сняла корсет. Там, где он впивался в тело, наверняка остались следы. Джейми отложил корсет в сторону, но сам не двинулся с места. Он почти уткнулся лицом мне в грудь, а руками нежно гладил мои бока.
        Я снова вздохнула, но уже от его прикосновений - я отчаянно скучала по ним последние четыре месяца и уже не надеялась вновь ощутить их.
        - Ты такая худенькая, саксоночка. Все ребра можно пересчитать. Я раздобуду тебе еды завтра.
        Последние несколько дней я была занята и не думала о еде, а сейчас слишком устала и не ощущала голода, но согласно мыкнула. Я погладила Джейми по голове, взъерошив волосы.
        - Я люблю тебя, a nighean,  - выдохнул он, обдавая теплом мою кожу.
        - Я люблю тебя,  - тихо ответила я.
        Развязав ленту, я распустила косичку и прижала голову Джейми к себе - не соблазняя, но из внезапной острой нужды ощутить его ближе, защитить.
        Он поцеловал мою грудь и уткнулся виском в изгиб моего плеча. Вздохнул глубоко раз, другой и уснул. Расслабленная тяжесть его тела доверчиво прижималась ко мне, обещая защиту.
        - Я люблю тебя. О боже, как же я тебя люблю,  - крепко обняв Джейми, почти беззвучно прошептала я.

* * *
        То ли из-за неимоверной усталости, то ли из-за смрада алкоголя и немытых тел мне приснился госпиталь, в котором я проходила практику. Я шла по узкому коридору мимо палат, сжимая в ладони маленькую бутылочку с порошком морфия. Стены и воздух были тускло-серыми, а в конце коридора стояла емкость со спиртом, где хранились шприцы.
        Я осторожно достала один шприц, холодный и скользкий. Однако он упал на пол. Стеклянные осколки брызнули в стороны и вонзились в мои ноги.
        Но мне было не до них, я должна вернуться со шприцем морфия, меня отчаянно звали чьи-то голоса… почему-то принадлежавшие раненым из операционной палатки во Франции. Они стонали, кричали и безнадежно рыдали, а мои пальцы тряслись от нетерпения и шарили в холодной стальной емкости среди стеклянных шприцев, что гремели, будто кости.
        Я вынула еще один шприц, но сжала его слишком сильно, и он сломался. По запястью потекла кровь, однако я не чувствовала боли. Нужно попытаться достать еще один шприц, ведь людям больно, а я могу им помочь…
        Наконец у меня в руке все же оказался чистый шприц, и я сорвала крышку с бутылочки морфия, но руки тряслись, и порошок рассыпался, словно соль. Сестра Амос рассердится. Нужны щипчики, пинцет… Я не могла собрать крошечные гранулы порошка пальцами и в панике зачерпнула их шприцем. Целый гран, а не четверть, как следовало, но я должна пойти к больным, должна победить их боль.
        Потом я бежала по бесконечному серому коридору на крики, а на полу стрекозиными крыльями блестели осколки стекла и алые капли крови. Мои руки онемели, и я выронила последний шприц, так и не добежав до двери.
        Сердце чуть не остановилось, и я проснулась, как от толчка, судорожно хватая ртом дым, запах перегара и пота и не понимая, где я.
        - О боже, саксоночка, что с тобой?  - Опираясь на локоть, надо мной навис Джейми.
        Я наконец-то пришла в себя. Левая рука онемела от плеча до пальцев, на щеках стыли слезы.
        - Я… Все хорошо. Просто… плохой сон.  - Признаваться в этом было стыдно, как будто лишь Джейми имел право страдать от кошмаров.
        - Вот как.  - Он со вздохом облегчения лег рядом и притянул меня к себе. Погладил по лицу, ощутил влагу и как ни в чем не бывало вытер пальцы о свою рубашку.  - Ну что, полегчало?
        Я кивнула, радуясь, что не нужно рассказывать сон.
        - Хорошо.  - Он убрал волосы с моего лица и принялся ласково поглаживать меня по спине. Его рука двигалась все медленней, и вскоре Джейми снова заснул.
        Уже давно перевалило за полночь, и все глубоко спали, дыша почти в унисон. Храп и сопение то затихали, то усиливались, накатывая, словно волны, и унося меня с собой в мирные глубины сна. Лишь покалывание во вновь обретшей чувствительность руке не давало мне тотчас же уснуть.
        Перед глазами до сих пор стояла кровь и осколки шприца, смазанные пятна крови на обоях в семнадцатом номере, а сквозь храп слышался звон разбитого стекла.
        «Господи, что бы ни случилось, дай ему возможность поговорить с Уильямом»,  - взмолилась я, прислушиваясь к медленному и равномерному биению сердца Джейми.
        Глава 53
        Захваченный врасплох
        Уильям вел коня мимо валунов к ровному месту, где они оба смогли бы попить. Стоял полдень, вчера Уильям целый день скакал туда-сюда вдоль колонны беженцев и сейчас чувствовал себя иссушенным, словно кусок прошлогодней вяленой оленины.
        Его нынешний конь породы коб по кличке Мадрас имел широкую грудь и спокойный нрав. Он по голени зашел в ручей и с блаженным фырканьем сунул нос в воду. Вокруг коня тут же закружились тучи мух - они всегда появлялись невесть откуда, стоило лишь Уильяму натянуть поводья.
        Уильям отогнал подлетевших к лицу насекомых и снял мундир, наслаждаясь этим недолгим спасением от жары. Было бы неплохо тоже окунуться - прямо по шею, если ручей достаточно глубок - но… А впрочем… Он воровато оглянулся, его никто не видел, хотя сам Уильям прекрасно слышал звуки едущего по дороге обоза с вещами. Так почему бы и не окунуться? Всего на минуточку. Послание, которое он везет, не срочное. Его писали при Уильяме, и содержалось в нем приглашение для генерала фон Книпхаузена прийти на ужин к генералу Клинтону в таверну, славящуюся блюдами из свинины. Все взмокли от пота, так что влажные волосы Уильяма никого не удивят.
        Он поспешно стянул обувь, рубаху, носки, штаны и нижнее белье, и нагим вошел в воду. Ручей оказался глубиной по пояс, зато прохладным, и Уильям блаженствовал, закрыв глаза.
        - Уильям!
        Мадрас с удивленным всхрапом вскинул голову, окатив хозяина тучей брызг. Однако Уильям едва заметил это, ошарашенно глядя на двух девушек, которые стояли на другом берегу ручья.
        - Какого черта ты здесь делаешь?  - воскликнул Уильям и попытался незаметно присесть, хотя голос рассудка недоумевал - ведь Арабелла-Джейн уже видела его голым.  - И кто это с тобой?  - Он указал подбородком на другую девушку. Обе девушки разрумянились, словно розы, но Уильям предпочитал думать, что это от жары.
        - Это моя сестра Фрэнсис,  - тоном светским, словно у филадельфийской леди, ответила Джейн и обратилась к сестре:  - Поприветствуй его светлость, Фанни.
        Фанни, хорошенькая девчушка лет двенадцати в сине-красном ситцевом платье и с выбивающимися из-под чепчика темными кудрями, присела в умилительном реверансе и скромно потупилась, скрыв за длинными ресницами большие оленьи глаза.
        - К вашим услугам, мадемуазель,  - изящно поклонившись, произнес Уильям.
        Судя по выражениям лиц девушек, это было ошибкой. Фанни закрыла рот ладошкой и от сдерживаемого смеха покраснела еще сильней.
        - Мадам, я рад познакомиться с вашей сестрой,  - холодно сказал Уильям, обращаясь к Джейн.  - Но, боюсь, вы застали меня врасплох.
        - Да, нам повезло,  - согласилась Джейн.  - Я не представляла, как мы сможем отыскать тебя во всей этой сутолоке, и вдруг ты проскакал мимо нас - мы ехали в повозке с вещами - так быстро, словно за тобой сам дьявол гнался. Вряд ли бы нам удалось догнать тебя, но мы попробовали отыскать тебя, и… вуаля! Fortuna favet audax[66 - Удача благоволит смелым (лат.).], как говорится.
        Да она смеется над ним!
        Уильям хотел ответить резкой отповедью на греческом, но взбудораженный ум припомнил лишь унизительные события прошлого, когда он случайно провалился в уборную. «Что нового в подземном мире, Персефона?»  - спросил тогда лорд Джон.
        - Отвернитесь, мне нужно выйти,  - потребовал Уильям.
        Девушки не отвернулись. Уильям скрипнул зубами, повернулся к ним спиной и демонстративно вышел на берег, ощущая покалывание в заду, на который сейчас наверняка были направлены заинтересованные взгляды четырех глаз. Нужно надеть рубаху - даже это слабое прикрытие позволит достойней вести беседу. А может, он просто подхватит сапоги и штаны и уйдет без лишних слов.
        Он уже просунул голову в ворот рубахи, и вдруг раздался тяжелый всплеск. Уильям резко обернулся на звук. Мадрас вышел из ручья на берег к девушкам и потянулся к яблоку, которое ему предложила Джейн.
        - Иди сюда!  - крикнул Уильям коню.
        Но у девушек были еще яблоки, и конь не обратил внимания на окрик. Не протестовал он и когда Джейн взяла его поводья и привязала к тоненькой иве.
        - Я заметила, что ты не спросил, как мы оказались здесь,  - сказала Джейн.  - Похоже, этот сюрприз лишил тебя обычно изысканных манер.
        Уильям мрачно смотрел на ее улыбающееся лицо.
        - Я спросил. Я отлично помню, как сказал «какого черта ты здесь делаешь».
        - И верно,  - ничуть не смущаясь, согласилась она.  - Ладно, не будем ходить вокруг да около. Приходил капитан Харкнесс.
        - Вот оно что,  - проговорил Уильям совершенно другим тоном.  - Понимаю. Значит, вы… э-э… сбежали?
        Фрэнсис мрачно кивнула.
        Уильям прочистил горло.
        - Зачем? Капитан Харкнесс, без сомнения, сейчас здесь, в армии. Зачем вы пришли сюда вместо того, чтобы оставаться в безопасности в Филадельфии?
        - Нет, он не в армии,  - возразила Джейн.  - Он задержался в Филадельфии по каким-то делам, вот мы и сбежали. Кроме того, в армии тысячи женщин, он никогда не найдет нас здесь, даже если станет искать. Хотя зачем ему это?
        Разумно. Впрочем… Армейским шлюхам живется несладко. К тому же, скорее всего, девушки сбежали из борделя, нарушив договор. Мало кому из шлюх удавалось скопить достаточно, чтобы выкупиться на свободу, а эти девушки слишком юны и вряд ли имеют много денег. Променять чистую постель и еду в Филадельфии на толпу грязных, потных солдат, вокруг которых вьются мухи, и получать плату за свои услуги чаще тумаками, чем деньгами… Впрочем, к Уильяму никогда не приставал злобный мерзавец наподобие Харкнесса, так что ему не с чем сравнивать.
        - Полагаю, вам нужны деньги?  - напряженным тоном спросил он.
        - Может быть,  - сказала Джейн и вынула из кармана что-то блестящее.  - Но вообще-то я собиралась вернуть тебе это.
        Его горжет! Уильям невольно шагнул вперед, прямо в грязь.
        - Я… спасибо.
        Ему не хватало горжета каждый раз, когда он одевался. Уильям чувствовал тяжелые взгляды офицеров на пустом месте, где должен был висеть горжет. Пришлось объяснить полковнику Десплейну, что случилось, сказав почти правду - мол, его ограбили в публичном доме. Десплейн обозвал его паршивцем и неохотно разрешил ходить без горжета, пока Уильям не купит другой в Нью-Йорке.
        - То, что мне… то есть нам действительно нужно - твое покровительство,  - заявила Джейн, изо всех сил стараясь казаться искренней. И это у нее отлично получалось.
        - Что?
        - Я без труда устроюсь среди солдат,  - откровенно сказала она.  - Но я не желаю подобной участи моей дорогой сестре.
        - Ну… полагаю, что нет,  - настороженно согласился Уильям.  - Что еще у тебя на уме?
        «Стать служанкой у леди?»  - хотел он предложить язвительно, но в свете возвращения горжета смолчал.
        - Я еще не решила,  - сказала она, глядя на буруны.  - Но если бы ты помог нам без неприятностей добраться до Нью-Йорка и, быть может, пристроил там куда-нибудь…
        Уильям утер ладонью вновь вспотевшее лицо.
        - А ты не мелочишься.
        С одной стороны, если он откажется помогать ей, Джейн может с досады зашвырнуть горжет в ручей. А с другой стороны… Фрэнсис милая девочка, нежная и светлая, словно вьюнок. К тому же у него больше нет времени на споры.
        - Садитесь на коня и перебирайтесь сюда,  - приказал Уильям.  - Я найду вам новое место в обозе. Сейчас я должен отвезти послание фон Книпхаузену, но вечером мы встретимся в лагере генерала Клинтона… хотя нет, не этим вечером, я не вернусь до завтра…  - Он задумался, говорить ей или нет, как найти его? Не хотелось бы, чтобы две юные шлюхи спрашивали о нем в штабе генерала Клинтона.  - Завтра на закате приходите к палатке хирурга. Я что-нибудь придумаю.
        Глава 54
        Деревенщина
        На следующий день мы встретили гонца от Вашингтона с посланием для Джейми. Прислонившись к дереву, Джейми принялся читать послание, а я незаметно удалилась в ближайшие кусты.
        - Что он пишет?  - оправляя одежду, спросила я.
        Мне до сих пор внушал благоговение тот факт, что Джейми разговаривал с самим Джорджем Вашингтоном. А сейчас Джейми хмурится на письмо, которое, предположительно, собственноручно написал будущий основатель страны…
        - Да так.  - Джейми пожал плечами и, сложив послание вчетверо, убрал его в карман.  - Единственное важное известие - моим подразделением будет командовать Чарльз Ли.
        - А ты знаешь этого Чарльза Ли?  - Вставив ногу в стремя, я подтянулась и села в седло.
        - Я знаю о нем.
        Судя по появившейся между его бровей морщинке, сведения были довольно противоречивыми. Я вопросительно подняла бровь, Джейми посмотрел на меня и улыбнулся.
        - Понимаешь, я видел его, когда впервые встретился с генералом Вашингтоном. С тех пор я постарался узнать о нем больше.
        - Похоже, он тебе не нравится,  - заключила я.
        Джейми коротко фыркнул и тронул поводья, заставляя лошадь перейти на шаг.
        - Нет. Он громогласный, грубый и неряшливый - последнее я и сам заметил,  - а потом я узнал, что он крайне завистлив и даже особо не скрывает этого.
        - Он завидует? Но кому?
        Надеюсь, не Джейми.
        - Вашингтону,  - удивил меня ответом Джейми.  - Ли считает, что Континентальной армией должен командовать он. Ему не нравится играть вторую скрипку.
        - Правда?  - Странно, если генерал Ли настолько известен и имеются столь обоснованные ожидания, то почему я о нем не слышала?  - Не знаешь, почему он так решил?
        - Знаю. Ли считает себя более опытным, чем Вашингтон,  - и это, скорее всего, правда: он какое-то время сражался в английской армии и выиграл несколько кампаний. Но все равно…  - Джейми дернул плечом, словно отгоняя мысли о генерале Ли.  - Я бы не согласился стать генералом, если бы меня об этом попросил Ли.
        - Я думала, тебе этого не хочется ни при каких условиях.
        Джейми хмыкнул и задумался.
        - Так и есть, я не хочу быть генералом - сейчас, по крайней мере.  - Он бросил на меня извиняющийся взгляд.  - И я очень не хочу, чтобы ты была здесь.
        - Я буду там, где ты, до конца наших дней,  - твердо возразила я.  - Не важно, осталось нам жить неделю или еще сорок лет.
        - Дольше,  - сказал он и улыбнулся.
        Какое-то время мы ехали в молчаливом согласии друг с другом. Это началось с того разговора в саду Кингсессинга:
        «Я буду любить тебя всегда. Мне все равно, переспи ты хоть со всей английской армией… нет, мне, конечно, будет не все равно, но я не перестану любить тебя…
        Я спал с тобой по меньшей мере тысячу раз, саксоночка. Думаешь, я ничего не замечал?..
        Другой такой нет…».
        Я ни словечка не забыла из того разговора - и Джейми тоже, хотя мы больше не заговаривали об этом. Мы не ходили вокруг да около, но ощущали друг друга… обретали наш путь друг в друга, как уже бывало раньше, когда я нашла его в Эдинбурге. В самый первый раз это произошло после нашей принудительной свадьбы, когда нас потом сплотили обстоятельства. И лишь позже это стало добровольным действом.
        - Кем бы ты хотел стать?  - вдруг спросила я.  - Если бы родился не лэрдом Лаллиброха?
        - А я и так родился не лэрдом. Ты хочешь сказать, если бы не умер мой старший брат?  - Лицо Джейми на миг омрачилось. Он до сих пор тосковал о мальчике, умершем в одиннадцать лет и переложившем ношу власти на плечи младшего брата, который долго к ней привыкал.
        - Что-то навроде того. А если бы ты родился где-нибудь еще - например, в другой семье?
        - Значит, я не был бы тем, кем являюсь сейчас, ведь так?  - рассудительно ответил Джейми и улыбнулся.  - Саксоночка, иногда мне не нравится то, что Господь хочет от меня, но только не то, каким Он сотворил меня.
        Я посмотрела на то, каким Господь сотворил его: сильное, стройное тело и умелые руки, одухотворенное лицо - и поняла, что мне это тоже нравится.
        - Кроме того, если бы все сложилось по-другому, то у меня не было бы тебя, верно? И Брианны с ее малышами.
        «Если бы все сложилось по-другому…» Я не стала спрашивать, считает ли он, что его жизнь удалась.
        Он наклонился и коснулся моей щеки.
        - Да, саксоночка. Моя жизнь удалась.
        Я откашлялась.
        - Моя тоже.

* * *
        Йен и Ролло нагнали нас в нескольких милях от Коруэллс-Ферри. Уже стемнело, но отсветы лагерных костров виднелись на фоне неба. Мы осторожно ехали на них, и нас каждую четверть мили останавливали часовые, которые нервно выскакивали из темноты с мушкетами наготове.
        - Свой или чужой?  - тревожно вопросил шестой часовой, вглядываясь в нас при тусклом свете потайного фонаря.
        - Генерал Фрэзер с женой,  - загораживая глаза ладонью, ответил Джейми и сердито посмотрел на часового.  - Мы достаточно свои для тебя?
        Я хихикнула в платок. По пути Джейми отказывался останавливаться и искать пропитание, а я не позволяла ему есть непрожаренный бекон, как бы хорошо он ни прокоптился. Четыре яблока Дженни закончились быстро, с прошлой ночи нам не удавалось найти еды, и мы голодали. Пустой желудок время от времени бушевал, сейчас он тоже проснулся.
        - Э-э… да, сэр. Генерал. Я только…
        Свет фонаря перепрыгнул на морду Ролло, и глаза пса полыхнули зеленью. Часовой придушенно ахнул. Йен спешился и тоже попал в свет фонаря - со всеми своими могавкскими татуировками и прочим.
        - Не обращай на нас внимания,  - доброжелательно посоветовал Йен.  - Мы тоже свои.

* * *
        К моему удивлению, Ферри, расположенный на берегу реки Делавэр, оказался немаленьким поселением с несколькими трактирами и крепкими домами.
        - Так вот почему Вашингтон выбрал это место в качестве пункта сбора!  - воскликнула я.  - Из-за расположения и припасов, я хочу сказать.
        - Ну да,  - рассеянно отозвался Джейми. Он привстал на стременах, оглядывая поселение.
        В домах горели все окна, но американский флаг с кругом из звезд висел над дверью самого большого трактира. Значит, там и находится штаб Вашингтона.
        Главное сейчас - затолкать в Джейми хоть немного еды до встречи с генералом Ли, раз уж тот имеет репутацию надменного и вспыльчивого. Проголодавшись, большинство людей раздражаются, но долгий опыт общения с Джейми, Брианной и Джемми научил меня тому, что голодный рыжий - это ходячая бомба замедленного действия.
        Я отправила Йена и Ролло с Джейми на поиски интенданта, который определит, где мы будем жить, затем сняла с мула поклажу и пошла на запах еды.
        Полковые кухни уже притушили костры, но я повидала немало походных кухонь и знала, что маленькие котелки с кашей и тушеными овощами будут булькать над кострами всю ночь до утра, особенно теперь, когда мы уже нагоняем генерала Клинтона. Так странно, ведь я встречалась с ним лишь несколько дней назад…
        Я так целеустремленно шла к кухне, что не заметила выступившего из темноты мужчину и едва не врезалась в него. Он схватил меня за руки, мы пошатнулись, но тут же восстановили равновесие.
        - Пардон, мадам! Боюсь, я наступил вам на ногу,  - воскликнул крайне взволнованный молодой голос с французским акцентом.
        Я подняла голову. Голос принадлежал очень молодому юноше с очень встревоженным лицом. Юноша был без мундира, только в рубахе и штанах, но широкие манжеты рубахи украшало кружево. Офицер, пусть и молодой.
        - Так и есть,  - спокойно ответила я.  - Не беспокойтесь, вреда вы мне не причинили.
        - Je suis tellement desole, je suis un navet![67 - Я так расстроен, я просто деревенщина! (фр.)]  - ударив себе по лбу, воскликнул он.
        Незнакомец не носил парик, и было видно, что он уже начал лысеть, невзирая на возраст. Оставшиеся рыжие волосы стояли дыбом - должно быть, из-за привычки запускать в них пальцы, вот как сейчас.
        - Чушь, вы вовсе не деревенщина,  - со смехом ответила я по-французски.
        - Нет,  - возразил он по-английски и очаровательно улыбнулся мне.  - Я однажды наступил на ногу королеве Франции. Sa Majeste[68 - Ее величество (фр.).] была не столь снисходительна,  - уныло добавил он.  - Это она назвала меня деревенщиной. Мне пришлось оставить двор. Однако если бы этого не случилось, то я вряд ли приехал бы в Америку и мы не обсудили бы мою неуклюжесть, n’est-ce pas?[69 - Не так ли? (фр.)]
        Незнакомец был крайне оживлен и пах вином, что, в общем-то, неудивительно. Однако учитывая его вызывающую французистость, его очевидное богатство и юность, я начала понимать, что…
        - Я имею честь говорить с…
        Черт, какой же у него титул?
        - Пардон, мадам!  - воскликнул он и, подхватив мою руку, поцеловал ее.  - Marie Joseph Paul Yves Roch Gilbert du Motier, Marquis de La Fayette, a votre service![70 - Мари Жозеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье, маркиз де Лафайет, к вашим услугам! (фр.)]
        Из потока французских звуков я уловила «Лафайет» и ощутила волнение, которое испытывала каждый раз при встрече с какой-либо исторической личностью. Хотя трезвый глас рассудка твердил, что они ничем не лучше тех, кто из осторожности или удачи не украсил исторические события своей кровью или кишками.
        Я взяла себя в руки и сообщила, что я жена генерала Фрэзера и мой муж придет засвидетельствовать свое почтение сразу же, как только я найду для него ужин.
        - Вам следует поужинать со мной, мадам!  - воскликнул Лафайет.
        Руку мою он так и не выпустил и, положив ее на свой локоть, потянул меня в сторону большого здания, похожего на трактир.
        Трактиром оно и оказалось. Правда, не простым - здание заняли повстанцы, и оно стало штабом генерала Вашингтона. Это выяснилось, когда le marquis[71 - Маркиз (фр.).] провел меня под трепещущим знаменем, затем через бар мы прямиком прошли в большую комнату в задней части трактира. Там за столом сидели несколько офицеров и крупный мужчина, который не вполне походил на свое изображение на долларовой банкноте, но все же опознать его по ней было можно.
        - Mon General,  - маркиз поклонился Вашингтону и указал на меня:  - Имею честь представить вам мадам Фрэзер, воплощение изящества и очарования!
        Заскрипели отодвигаемые деревянные скамьи, и мужчины - я насчитала шестерых - все как один поднялись и поочередно поклонились мне, сопровождая поклоны выражениями «к вашим услугам» и «ваш покорный слуга, мадам». Вашингтон - о боже, он ростом с Джейми!  - стоял во главе стола и, прижав к груди руку, отвесил мне изящный поклон.
        - Ваш визит - честь для нас, миссис Фрэзер,  - сказал он, по-вирджински растягивая слова.  - Смею надеяться, вы приехали с мужем?
        Промелькнула шальная мысль ответить: «Нет, он прислал меня сражаться вместо себя», но я смолчала.
        - Да. Он… э-э…  - Я беспомощно махнула рукой в сторону двери, где в этот миг как по заказу появился Джейми. Он отряхивал с рукава еловые иглы и говорил что-то стоявшему за ним Йену.
        - Вот ты где!  - завидев меня, воскликнул Джейми.  - Мне сказали, что ты ушла с каким-то странным французом…  - Он осекся, внезапно осознав, что здесь присутствует не только «странный француз».
        Офицеры разразились смехом, а Лафайет подскочил к Джейми и с лучезарной улыбкой схватил его за руку.
        - Mon frere d’armes![72 - Мой брат по оружию! (фр.)]  - Лафайет щелкнул каблуками, машинально, скорее всего, и поклонился.  - Прошу прощения за то, что похитил вашу прелестную жену. Позвольте мне в качестве извинения пригласить вас на ужин!
        Энтони Уэйна я знала еще по Тикондероге и обрадовалась, увидев его здесь. Было приятно встретиться снова и с Дэном Морганом, который сердечно расцеловал меня в обе щеки. Я ощутила трепет, когда Джордж Вашингтон поцеловал мне руку, хотя и отметила, что изо рта у него дурно пахнет,  - впрочем, о его больных зубах знали все. Выбрать бы подходящий момент и осмотреть его зубы… но тут появились слуги с подносами, и я забыла обо всем. Жареная рыба, жаркое из курицы, печенье с медом, потрясающее разнообразие сыров, которые, со слов маркиза, он привез из Франции…
        - Попробуйте этот,  - настаивал маркиз, отрезав большой кус пахучего рассыпчатого рокфора с прожилками зеленой плесени. Сидевший напротив Натаниэль Грин прикрыл нос и украдкой улыбнулся мне. Я понимающе улыбнулась ему в ответ, хотя на самом деле я люблю острые сыры.
        И не только я. Ролло, который, разумеется, пришел вместе с Йеном и теперь сидел у его ног, сунул косматую морду между Йеном и генералом Ли и принялся оживленно принюхиваться к сыру.
        - Боже мой!  - Ли, похоже, до сих пор не замечал пса и теперь отшатнулся, чуть не завалившись на колени Джейми. Это привлекло к нему внимание Ролло, и пес принялся заинтересованно обнюхивать генерала Ли.
        Я понимала Ролло. Чарльз Ли, высокий, худощавый мужчина с длинным, тонким носом, имел отвратительные застольные манеры - ничего подобного я не видела с тех пор, как Джемми учился есть ложкой. Ли не только говорил во время еды и жевал с открытым ртом, но еще и яростно жестикулировал рукой с зажатой в ней пищей, отчего перед его мундира был заляпан яйцом, супом, желе и еще чем-то неопознаваемым.
        Невзирая на это, он оказался интересным, остроумным человеком, и остальные офицеры относились к нему с уважением. Интересно, почему в отличие от остальных присутствующих за столом мужчин Чарльз Ли никогда не имел славы революционера и обращался с ними с некоторой долей… не презрения, разумеется, скорее снисхождения.
        Меня вовлекли в разговор: проявляя галантность, маркиз рассказывал, как скучает по жене, которая занимается сырами. А я в это время гадала, сколько ему лет - на вид около двадцати, если не меньше. Маркиз сообщил, что жена не сама изготавливает сыр, его привозят из их поместья в Шаваньяке, которым она весьма умело управляет в отсутствие мужа…
        Время от времени я ловила на себе взгляд Джейми. Он тоже участвовал в разговорах, но при этом оценивающе разглядывал присутствующих, составляя о них мнение. И чаще всего его взгляд останавливался на сидевшем рядом генерале Ли.
        Разумеется, Джейми уже знаком с Уэйном и Морганом и знает, что я могу рассказать ему о Вашингтоне и Лафайете. Боже мой, надеюсь, то, что я о них знаю, более-менее верно… Если же нет, это очень скоро выяснится.
        Принесли портвейн - похоже, ужин организовал маркиз: высшее командование Континентальной армии явно не всегда так хорошо питается. За едой мужчины почти не говорили о предстоящем сражении, но мысли о нем незримо витали в воздухе, подобно надвигающейся грозе, где в темных тучах поблескивают молнии. Я принялась поправлять юбки и различными жестами давала понять, что хочу уйти. Сидевший напротив Джейми заметил это и улыбнулся мне.
        Ли это тоже заметил - он рассеянно изучал мое декольте - и перестал рассказывать анекдот Йену, сидевшему по другую руку от него.
        - Приятно было познакомиться, мадам,  - доброжелательно произнес Ли.  - Ваш муж оказал нам большую услугу тем, что позволил провести время в вашей приятной компании…
        Он умолк на середине предложения - и на середине пережевывания еды,  - к нему незаметно подошел Ролло и теперь стоял всего в двух футах от генерала. Учитывая рост пса и то, что Ли сидел на низкой скамье, они с Ролло практически смотрели друг другу в глаза.
        - Почему этот пес так на меня смотрит?  - повернувшись к Йену, спросил Ли.
        - Наверное, ждет, что вы еще оброните,  - что-то жуя, благодушно ответил Йен.
        - На вашем месте я бы уронил что-нибудь как можно быстрее,  - вежливо посоветовал Джейми.

* * *
        Йен, Ролло и я ушли с ужина, и ординарец с фонарем повел нас по темноте к месту ночлега. Вдоль берега Делавэра горели огни, на многих лодках тоже светили фонари или костры; их свет рассыпал по воде блики, похожие на стайки рыб.
        - Ты знаешь что-нибудь о мужчине, который сидел рядом с тобой?  - спросила я Йена на ломаном гэльском. Он засмеялся - они с Джейми всегда смеются, когда я говорю по-гэльски,  - и дернул плечом.
        - Нет, но разузнаю. Он англичанин, уж в этом-то я не сомневаюсь.
        По-гэльски он назвал его «саксонец», и меня это удивило. Я давно не слышала, чтобы шотландец употреблял это слово в таком значении.
        - Да, он англичанин. Это имеет значение?
        Фактически все они до сих пор англичане - разумеется, за исключением Лафайета, фон Штойбена, Костюшко и им подобных,  - но верно и то, что большинство офицеров Континентальной армии родились и выросли в Америке. Однако Ли к ним не относился.
        Йен насмешливо фыркнул, словно говоря, что да, разница есть.
        - Но я слышала, что его тоже приняли к себе каньен’кехака,  - возразила я.
        Йен помолчал, потом взял меня за руку и шепнул мне на ухо:
        - Тетушка, думаешь, я перестал быть шотландцем?
        Глава 55
        Весталки
        Меня и Джейми определили на постой к семейству Ченоуит, людям милым, хоть и несколько взволнованным, что, в общем-то, понятно. Их дом стоял на краю Коруэллс-Ферри, у единственной дороги, проходящей через все поселение. Миссис Ченоуит встретила меня в халате и со свечой в руке, но приветливо поздоровалась и проводила в маленькую спальню в глубине дома. Похоже, отсюда недавно поспешно эвакуировали нескольких юных Ченоуитов, которые, судя по многочисленным посапываниям, нашли приют в комнате родителей.
        Единственная кровать в комнате была довольно большой, хотя ноги Джейми все равно будут торчать дюймов на шесть. Еще здесь стоял таз для умывания и кувшин со свежей водой. Я осторожно подняла его и напилась - горло пересохло от французского вина. Поставив кувшин, я села на кровать, ощущая себя довольно странно.
        Должно быть, из-за вина. Или из-за того, что в комнате нет окон, а миссис Ченоуит заботливо закрыла за собой дверь. Комната была маленькой, примерно десять на восемь футов. Пламя свечи - яркое пятно на фоне кирпичной стены - ровно горело в неподвижном воздухе. Вдруг вспомнился дядя Лэм и тот день, когда он рассказал мне о весталках и показал голубой кремень, отколотый от храма Весты.
        «Если девственница нарушит свои обеты,  - говорил он, глядя на меня и двигая бровями,  - ее высекут кнутом, замуруют заживо в маленьком подземном склепе, оставив стол, стул, немного воды и свечу. И там она умрет, когда закончится воздух».
        Я обдумывала это с болезненным любопытством - тогда мне было лет десять, наверное,  - и спросила, как весталка может нарушить свои обеты? Дядя Лэм не любил кривить душой. Тогда я и узнала так называемую «правду жизни». И хотя дядя Лэм уверял меня, что культа весталок давно уже нет, я все же решила не быть девственницей. Так, на всякий случай. В целом хорошее решение, хотя секс с мужчинами имел некоторые специфические побочные эффекты.
        Перед уходом Йен принес мои седельные сумки и свалил их в углу. Я нашла зубную щетку и порошок, хотя чистить зубы накануне битвы абсурдно. Пусть и не настолько, как выравнивать шезлонги на борту «Титаника»… Надеюсь, что не настолько.
        Я знаю, что Вашингтон и маркиз выживут, что бы ни приключилось в ближайшее время. Странно думать о них как о людях, а не именах в книге. Вспомнились расширенные поры на носу Вашингтона, когда он склонялся над моей рукой; шрамики от ветрянки на его щеках; исходящий от него запах крахмала и пота, вина и пудры для парика - а он носил парик, невзирая на жару; тошнотворно-приторная вонь больных зубов… Я взяла зубную щетку и решительно принялась за дело. А еще от Вашингтона пахло кровью. Десны у него кровоточат, что ли?
        Я сняла платье, рубашку и корсет и стояла в сорочке, одергивая ткань, чтобы хоть немного охладиться. Безуспешно, лишь заколебалось пламя свечи. Я задула свечу и легла в постель.
        Вряд ли я засну. Адреналин бурлил в крови еще с того дня, как мы выехали из Филадельфии, однако теперь он слегка поутих. Разговоры за ужином затрагивали общие темы, но в воздухе витало напряженное предощущение грядущих событий. Их наверняка принялись обсуждать, когда мы с Йеном ушли и тарелки были убраны… Еще никогда я не находилась так близко к военному совету, и мысль об этом порождала во мне дрожь.
        Разумеется, я волновалась - как и мужчины. Но если направить волнение в нужное русло, оно может принести пользу. Именно этим сейчас Вашингтон с генералами и занимались: составляли планы, распределяли войска, вырабатывали стратегии… Жаль, что я не там. Все лучше, чем лежать в кромешной тьме, вглядываясь в унылую пустоту… Гадкий способ умереть.
        Я села, хватая воздух ртом, и кинулась к порогу. Ни звука, ни отблеска света из-под двери. Я нашарила на полу туфли и плащ, надела их и выскользнула из комнаты. Прокравшись по утопающему в сумраке дому, я миновала тлеющий камин и вышла наружу.
        Щеколда не задвинута - должно быть, Ченоуит вышел и собирался скоро вернуться. Оставаться снаружи, когда дверь закроют, наверняка небезопасно, но уж лучше я ночью окажусь в одной сорочке посреди военного лагеря, чем буду спать - точнее, не спать - в гробнице. К тому же один из малышей Ченоуитов недавно описался в кровати.
        Я шла по дороге, внимания на меня никто не обращал. Таверны и трактиры переполнены, их клиенты шатаются по всей дороге. Солдаты Континентальной армии в сине-коричневых мундирах куражились, вызывая, как им казалось, зависть у ополченцев. Женщин здесь тоже оказалось немало, причем не только шлюх.
        Но лучше всего был воздух - пусть и не прохладный, но уже и не душный.
        Избегнув заточения в комнате-гробнице, я радовалась свободе - и незаметности: я высока ростом, а плащ и заплетенные в косу волосы в темноте делали меня похожей на ополченца. Дважды на меня никто и не взглянул.
        На улице и в лагере царило возбужденное веселье. Я узнала это ощущение, и меня будто перенесло во времени - я нередко испытывала нечто похожее перед сражениями, начиная с Франции 1944 года и заканчивая Престонпанс и Саратогой. Иногда в этом предощущении сражения сквозил страх - или что похуже. Вспомнилась ночь перед битвой при Каллодене, и меня охватил такой озноб, что я пошатнулась и прислонилась к стене дома.
        - Друг Клэр?  - удивленно спросил кто-то.
        - Дензил?  - Полуослепнув от света факелов, я прищурилась на появившуюся передо мной фигуру.
        - Что ты здесь делаешь?  - Встревожился Дензил.  - Что-то случилось? Это из-за Джейми?
        - Ну, можно сказать, что я здесь из-за Джейми,  - ответила я, взяв себя в руки.  - Но ничего такого не случилось. Я просто вышла подышать воздухом. А ты что здесь делаешь?
        - Я шел за пивом,  - сказал он и, взяв меня под руку, повел по улице.  - Идем со мной. Не нужно тебе быть на улице среди солдат. Те из них, кто еще не пьян, скоро напьются.
        Я не возражала. Его рука внушала спокойствие и удерживала меня в стороне от странных ночных течений, которые без предупреждения невольно утягивали меня обратно в прошлое, потом в будущее и опять обратно.
        - А где Рэйчел и Дотти?  - поинтересовалась я, когда мы в конце улицы повернули направо и принялись лавировать между кострами и палатками.
        - Рэйчел ушла с Йеном, я не спрашивал куда. Дотти в нашей медицинской палатке, разбирается с острым несварением желудка.
        - О господи, что она съела?
        Дензил тихо рассмеялся.
        - Не она. Пришла женщина по фамилии Пибоди, пожаловалась на колики. Доротея обещала сделать лекарство, но для этого нужно пиво. Однако ей небезопасно идти в таверну одной.
        Кажется, в его голосе прозвучало осуждение, но я отделалась неопределенным хмыканьем, и Дензил ничего не сказал по поводу моей прогулки в дезабилье. Наверное, он просто не замечал этого до того, как мы вошли в медицинскую палатку Хантеров и я сняла плащ.
        Бросив на меня обескураженный взгляд, Дензил кашлянул и ухитрился не глядя накинуть мне на плечи холщовый фартук.
        - Как ты, тетушка? Не спится?  - улыбнулась Дотти, растиравшая широкий бок развалившейся на стуле полной женщины.
        - Сна ни в одном глазу,  - призналась я, надевая фартук.  - Это миссис Пибоди?
        - Да.  - Уткнувшись лицом в плечо, Дотти зевнула и сказала, обращаясь к Денни:  - Несварение почти прошло. Я дала ей настой от колик и отвар мяты. Но ее еще беспокоит боль в спине.
        Хмыкнув, я подошла к женщине и наклонилась. Казалось, она дремлет, пока я не уловила исходящий от нее запах крепкого алкоголя. Я положила руку на ее живот, пытаясь на ощупь определить причину боли, а женщина вдруг знакомо закашлялась, поперхнулась - и я едва успела отскочить в сторону, чтобы меня не окатило рвотой.
        - Спасибо за фартук, Денни,  - сказала я, стряхивая долетевшие до меня брызги.  - Ты, наверное, не захватил родовой стул?
        - Родовой стул? В битву?  - промямлил он, расширившимися глазами глядя на женщину. Та медленно покачивалась туда-сюда, словно огромный колокол, решающий, звонить ему или нет.
        - Нам бы он сейчас не помешал,  - осматриваясь, заметила я.  - На случай, если она вот-вот родит. Дотти, можешь найти одеяло? Лучше положить миссис Пибоди на пол, койку она сломает.
        Стоило нам коснуться женщины, как она снова впала в беспамятство, и мы втроем едва смогли переложить ее на расстеленное на полу под фонарем одеяло. На свет и витающие в воздухе запахи тут же налетели мотыльки.
        Миссис Пибоди не просто потеряла сознание, а впала в алкогольную кому. Посовещавшись, мы повернули женщину на бок - на случай, если ее снова вырвет. Живот свесился набок и лежал на полу, округлый и похожий на мешок. Миссис Пибоди выглядела словно матка насекомого, готовая исторгнуть из себя тысячи новых жизней. Вслух я этого не стала говорить, потому что Дотти и без того была бледна.
        Оправившись от потрясения, Денни взялся приглядывать за женщиной - точнее, взялся за ее запястье, чтобы проверить пульс.
        - Удивительно сильный пульс,  - сказал он и посмотрел на меня.  - Думаешь, она вот-вот родит?
        - Надеюсь, нет. Но сказать точнее без более… м-м-м… подробного обследования не могу.  - Я глубоко вздохнула и великодушно предложила:  - Хочешь, я ее обследую?
        - Я принесу чистой воды!  - Денни вскочил и схватил ведро.
        Благодаря тому, что он помолвлен с Дотти, я не назвала его при ней трусом, лишь сдержанно выпроводила.
        Миссис Пибоди беспокоила меня по нескольким причинам. Я не знала, начались у нее роды или нет, и если да, то не станет ли помехой ее коматозное состояние. Количество выпитого ею алкоголя точно повлияет на ребенка. Сможет ли дышать опьяненный новорожденный? Его не вырвет - нечем, желудок пуст, но если он опорожнит кишечник в утробе и задохнется калом при родах? Это представляет опасность даже в современных больницах со всем необходимым оборудованием и опытными акушерами - многие из таких малышей умирают от удушья, повреждения легких или инфекции.
        К своему стыду, больше всего я боялась, как бы во время родов не случилось что-нибудь такое, из-за чего мне придется надолго остаться с матерью и - или - ребенком. Из-за клятвы Гиппократа и чувства долга я не смогу бросить нуждающегося во мне пациента.
        Однако я не могу бросить и Джейми. Я точно знаю, что он пойдет в битву, и скоро. Одного его я не отпущу.
        Слабый шум отвлек меня от моральной дилеммы. Дотти начала раскладывать вещи и уронила ампутационную пилу. Она наклонилась, чтобы поднять ее, и сказала что-то себе под нос на немецком. Должно быть, выругалась - Джон всегда ругается на немецком, наверное, это у них семейное.
        При мысли о Джоне я ощутила себя виноватой, что усугубило мои и без того сложные чувства. Рассудок твердил, что моей вины там нет, однако я все равно беспокоилась за Джона, пусть и старалась не вспоминать об этом хотя бы сейчас.
        - Иди, Дотти, я сама обо всем позабочусь. Прямо сейчас все равно ничего не произойдет, а хирургические инструменты я соберу.
        - Нет, все в порядке, я останусь,  - сказала она и невольно широко зевнула. Удивившись этому, она запоздало прикрыла ладонью рот.  - О боже. Извините, миссис Фрэзер.
        Я улыбнулась. У Дотти были изысканные манеры, как и у Джона. Может, у Хэла они тоже есть, когда он не ведет себя откровенно по-хамски.
        - Вообще-то я рада, что мне представилась возможность поговорить с тобой наедине,  - сказала Дотти, глядя на меня своими выразительными глазами.
        - Вот как?  - Я нагнулась и положила руку на живот миссис Пибоди.
        Ребенок не шевелился, но перед рождением они обычно затихают. Можно было бы послушать сердцебиение плода при помощи стетоскопа, однако он лежал в одной из коробок или мешков, которые Йен и солдат куда-то унесли. Впрочем, то, что я услышу или не услышу, никак не повлияет на происходящее.
        - Да.  - Дотти опустилась на ящик так, словно это был трон,  - подобно всем Греям, она обладала исключительной осанкой.  - Я хочу знать, как правильно провести половое сношение.
        - Ох. М-м-м…
        Она посмотрела на миссис Пибоди.
        - И можно ли предотвратить… э-э…
        - Беременность. Разумеется.
        Я кашлянула, прочищая горло. Удивительно, что вид миссис Пибоди и вовсе не отвратил девушку от мыслей о беременности и сексе. У Доротеи Грей стальные нервы.
        - Не пойми меня неправильно, тетушка,  - искренне сказала она.  - Или лучше называть тебя Друг Клэр? Я хочу детей, отчаянно хочу. Однако, если есть возможность не рожать на поле боя или плывущем корабле…
        Я ухватилась за последнее слово, чтобы собраться с мыслями и придумать подходящий совет. Рэйчел, наверное, он тоже пригодится, учитывая, что у нее нет матери…
        - Корабль? Вы собираетесь вернуться в Англию?
        Дотти состроила гримаску, которая живо напомнила мне ее отца, и я чуть не рассмеялась.
        - Не знаю. Я, конечно же, очень хочу повидаться с мамой и Адамом… и… хотя вряд ли я снова встречусь со своими друзьями,  - она взмахнула рукой, словно отметая мысли об их существовании.  - В высшем свете, разумеется, есть квакеры, но они богаты, а мы не очень.  - Она прикусила губу, но не от досады, а в раздумьях.  - Если мне удастся сделать так, чтобы Денни женился на мне здесь и мы прибыли в Англию уже супругами, тогда в Лондоне нам будет проще найти подходящее общество, которое нас примет. Тогда как здесь…  - Она обвела рукой вокруг себя, подразумевая весь лагерь.  - Его участие в войне будет всегда мешать ему, понимаешь?
        - Даже после того, как кончится война?
        Дотти посмотрела на меня с терпеливым выражением, отчего стала выглядеть старше своих лет.
        - Папа говорит, что война затрагивает три поколения на той земле, на которой она ведется. Да и у Друзей тоже долгая память.
        - В чем-то он, безусловно, прав.
        Миссис Пибоди начала похрапывать, но сокращений матки пока не ощущалось. Я пригладила волосы и села удобней, откинувшись на один из стоящих у стены ящиков.
        - Ладно, начнем, пожалуй, с анатомии…
        Я не знала, сколько об этом рассказывают - если рассказывают вообще - знатной юной девушке или сколько она может узнать из других источников, так что я начала со строения репродуктивных органов. С матки, если точней,  - уж о ней-то Дотти должна знать,  - а там и до других органов дело дошло.
        - То есть у него тоже есть название?  - воскликнула Дотти, когда я рассказала ей о клиторе.  - Я всегда думала о нем, как о… ну… той самой штучке.
        Судя по тону Дотти, мне не придется объяснять ей, зачем нужна «та самая штучка», и я рассмеялась.
        - Насколько я знаю, эта единственная часть человеческого тела, которая предназначена только для удовольствия ее владелицы.
        - А мужчины?..
        - Конечно, и они тоже. И тоже получают немало удовольствия. Но у пениса есть и другие функции. Ты уже знаешь, что он… э-э… делает? При совокуплении?
        - Дензил не дает мне потрогать его обнаженный орган, а я очень хочу как-нибудь его увидеть - не мельком, когда он… ну…  - Ее глаза загорелись при этой мысли.  - Но я уже знаю, каков он на ощупь через штаны. Я так удивилась, когда он в первый раз отвердел под моей рукой! Для чего он становится таким?
        Уже предвидя следующий вопрос, я постаралась как можно проще пояснить ей принципы гидростатического давления, а затем встала на колени.
        - Мне нужно обследовать миссис Пибоди на предмет схваток. И хотя мы должны уважать ее личную жизнь, насколько это возможно в данных условиях,  - пояснила я, услышав фырканье Дотти,  - ты, как моя помощница, вполне можешь понаблюдать, что я делаю, и я объясню тебе все в процессе обследования. Как это все… происходит.
        Я осторожно обнажила нижнюю часть тела миссис Пибоди, которая густо поросла волосом, но все же, несомненно, была женской. Дотти заинтересованно хмыкнула.
        - Когда шейка - отверстие в матке - раскрывается, чтобы выпустить наружу ребенка, нередко появляется кровь и слизь, но так и должно быть. Впрочем, здесь я этого пока не вижу.  - Меня это приободрило.
        - О,  - слабо выдохнула Дотти.
        Впрочем, она с готовностью наклонилась над моим плечом, когда я осторожно ввела вымытую руку во влагалище миссис Пибоди.
        - Так вот куда он входит!  - воскликнула Дотти тоном, подразумевающим, что это стало для нее открытием.
        - Да, именно туда.  - Не сдержавшись, я рассмеялась.  - Я думала, Дензил тебе рассказал. Ты спрашивала его об этом?
        - Нет,  - ответила она, присев на корточки, но продолжая пристально наблюдать за моими манипуляциями.
        Я ощупала шейку матки. Еще твердая, хотя уже начинает мягчеть. Я облегченно вздохнула.
        - Нет?  - переспросила я.
        - Нет. Я не хотела показаться невежественной. Денни, он ведь такой… я хочу сказать, он образованный. Я, разумеется, умею читать. И писать тоже - но только письма; играю на музыкальных инструментах, но это все бесполезные занятия. Я хожу за ним и помогаю чем могу, а он всегда любезно поясняет… А у меня перед глазами встает наша будущая брачная ночь и как он объясняет мне все точно таким же тоном, каким говорит, как вытянуть у ребенка из носа сопли при помощи особого устройства или как правильно свести вместе кожу, которую нужно сшить…  - Она изобразила милую гримаску, должно быть, копируя мать.  - И я решила, что так не должно быть.
        - Весьма похвальное намерение.
        Я вынула и вытерла руку, прикрыла миссис Пибоди и снова проверила ее пульс - медленный, но ровный, словно ритмичный бой литавр. У этой женщины сердце здоровое, как у быка.
        - Как ты хочешь, чтобы это произошло?  - спросила я Дотти.  - Ведь этот процесс может происходить по-разному. Дензил когда-нибудь… Впрочем, вряд ли ты об этом знаешь.
        Тонкие светлые брови Дотти задумчиво нахмурились.
        - Не знаю. Я даже никогда не задумывалась о том, чтобы спросить его. Я подозреваю… ну, у меня есть братья. Они точно это делают, потому что они обсуждают их… шлюх, я хочу сказать, со своими друзьями. Думаю, все мужчины… но, надеюсь, Денни не пойдет к проститутке. Думаешь, он тоже?..
        Она слегка нахмурилась, но расстроенной не выглядела. Ну конечно, должно быть, в обществе, куда вхожи Греи, мужчины - или, по крайней мере, военные - посещают шлюх. Я медлила с ответом, припомнив собственную брачную ночь и ошеломление от того факта, что мой муж оказался девственником.
        - Возможно, нет. Будучи человеком от медицины, он, разумеется, не может не знать, что к чему. Но секс не сводится лишь к этому.
        Сложив руки на коленях, Дотти с сияющим видом подалась ко мне.
        - Расскажи!

* * *
        - …похоже на яичный белок, смешанный с каплей-другой цибета. Считается, что это улучшает кожу, но на самом деле…  - объясняла я, когда рядом с палаткой раздались голоса.
        Это вернулись Йен и Рэйчел, веселые, румяные,  - в общем, выглядевшие, как юная парочка, которая последний час занималась тем, в чем я просвещала Дотти. Я увидела, как она искоса глянула на Рэйчел, мимолетно - на штаны Йена и покраснела.
        Рэйчел этого не заметила, ее внимание привлекла миссис Пибоди. Впрочем, сейчас все смотрели на миссис Пибоди - ее трудно было не заметить. Нахмурившись при виде лежащей навзничь женщины, Рэйчел посмотрела на меня.
        - Где Дензил?
        - Отличный вопрос. Он ушел четверть часа назад за водой. Если хочешь пить, есть пиво,  - я кивнула на кувшин.
        Йен налил пива Рэйчел, подождал, пока она его выпьет, и налил себе, не отрывая взгляда от миссис Пибоди, которая даже в бессознательном состоянии ухитрялась выводить носом рулады.
        - Тетушка, а дядя Джейми знает, где ты?  - спросил Йен.  - Он ищет тебя. Сказал, что отправил тебя спать в безопасное место, а ты сбежала. В очередной раз,  - добавил он с широкой ухмылкой.
        - Значит, военный совет уже завершился?
        - Ну да. Потом дядя решил познакомиться с некоторыми из своих капитанов ополчения, но большинство из них уже спали, так что он пошел к тебе в дом Ченоуитов. Миссис Ченоуит очень удивилась, когда обнаружила, что ты исчезла.
        - Я просто вышла подышать свежим воздухом,  - попыталась оправдаться я.  - А потом…  - Я указала на лежащую на полу женщину, которая ритмично храпела. Цвет ее лица стал более здоровым, что обнадеживало.  - Думаешь, Джейми сильно расстроился?
        Йен и Рэйчел рассмеялись.
        - Нет, тетушка,  - сказал Йен.  - Но он чертовски сильно устал и нуждается в тебе.
        - Это он тебе так сказал?
        - Не совсем этими словами, но смысл был такой,  - призналась Рэйчел и, повернувшись к Йену, положила руку ему на плечо и попросила:  - Поищешь Денни? Клэр не может оставить эту женщину… правда?  - Она вопросительно посмотрела на меня.
        - Не могу,  - согласилась я.  - Она еще не рожает, но и оставлять ее одну в таком состоянии нельзя.
        - Ладно, поищу.  - Йен вдруг широко зевнул и потряс головой, чтобы взбодриться.  - Если я встречу дядю Джейми, то скажу, где ты находишься, тетушка.
        Он ушел. Рэйчел налила в чашку пиво и предложила мне. Оно успело согреться, но все равно оказалось освежающе кислым и крепким. Я и не думала, что так устала, однако пиво изумительно взбодрило меня.
        Проверив пульс и дыхание миссис Пибоди, Дотти осторожно положила руку на бугор ее живота и, стараясь не усложнять речь, спросила Рэйчел:
        - Невестка, тебе уже приходилось помогать при родах?
        - Несколько раз,  - ответила Рэйчел, наклоняясь над миссис Пибоди.  - Похоже, этот случай из трудных. Она чем-то болеет? Ох! Понятно!  - В лицо Рэйчел ударил запах спиртного, она отшатнулась и закашлялась.
        Миссис Пибоди громко застонала, и все замерли. Я на всякий случай вытерла руки о фартук, но женщина как ни в чем не бывало снова захрапела. После нескольких минут выжидательной тишины Дотти глубоко вздохнула.
        - Миссис… то есть Друг Клэр рассказала мне кое-что интересное. О том, что… э-э… происходит в брачную ночь.
        Рэйчел заинтересованно посмотрела на нее.
        - Я тоже не прочь узнать об этом. Я знаю, как… совмещаются части тел, потому что я довольно часто это наблюдала, но…
        - Ты это видела?  - Дотти ошеломленно уставилась на Рэйчел. Та рассмеялась.
        - Да. Но Йен заверил меня, что у него больше опыта, чем у какого-нибудь быка или козла, а мои наблюдения, увы, ограничиваются лишь миром животных.  - Она слегка нахмурилась.  - Женщина, которая воспитывала меня после смерти родителей, очень… прилежно наставляла меня в том, что жена обязана делать. Однако ее инструкции сводились к одному: «Разведи ноги, стисни зубы и позволь ему делать свое дело».
        Я села на ящик и потянулась, разминая мышцы спины и едва сдерживая стон. Бог весть, сколько Йен будет искать Джейми в этакой толпе. И надеюсь, что Денни не ударили по голове и его не лягнул мул.
        - Налейте мне, пожалуйста, еще пива. И сами выпейте. Пригодится.

* * *
        - …а если он в какой-то момент вдруг застонет «о боже»,  - советовала я,  - запомните, что вы делали, и сделайте это в следующий раз.
        Рэйчел засмеялась, но Дотти нахмурилась.
        - Вы… ты думаешь, Денни станет поминать имя Господа всуе? Тем более в подобных обстоятельствах?
        - Я слышала, как он поминал его всуе при не столь провокационных обстоятельствах,  - призналась Рэйчел и рыгнула, деликатно прикрыв рот ладонью.  - Просто он старается при тебе вести себя идеально - боится, что ты передумаешь.
        - Правда?  - удивилась польщенная Дотти.  - Но ты же знаешь, я не передумаю. Может, сказать ему об этом?
        - Не раньше чем он простонет для тебя «о боже»,  - хихикнула Рэйчел.
        - Тебе не о чем беспокоиться,  - заверила я.  - Если в подобной ситуации мужчина говорит «о боже», он почти всегда подразумевает молитву.
        Дотти сосредоточенно свела брови и спросила:
        - Он молится от отчаяния или благодарности?
        - Ну… это уже от тебя зависит,  - ответила я, подавив отрыжку.
        Возле палатки зазвучали мужские голоса, мы с неловкостью посмотрели на пустой кувшин из-под пива, сели ровно и пригладили растрепавшиеся волосы. Однако вошедшие мужчины и сами пребывали в таком состоянии, что не им было швырять в нас камни.
        Йен нашел и Дензила, и Джейми, а где-то по пути они подхватили невысокого полноватого мужчину в треуголке и с коротенькой косичкой. Все четверо раскраснелись и пусть и не пошатывались, но от них отчетливо пахло перебродившим ячменным зерном.
        - Вот ты где, саксоночка!  - обрадовался Джейми, что мне очень понравилось. Он пошел было ко мне, протягивая руки, но встал как вкопанный при виде лежащей на спине с открытым ртом миссис Пибоди.  - Ты… а это кто?
        - Это та леди, о которой я говорил тебе, дядя Джейми.  - Йен тоже еще держался на ногах, хотя и немного покачивался, и для верности уцепился за шест палатки.  - Ну, та, которая…  - Свободной рукой он махнул в сторону мужчины в треуголке.  - Его жена.
        - Да? А, понятно.  - Джейми осторожно обошел женщину.  - Она не умерла?
        - Нет. Думаю, я бы это заметила,  - ответила я.
        Джейми был пьян, но все же отреагировал на неуверенность, с которой я произнесла слово «думаю». Он аккуратно встал на колени и поднес руку к открытому рту женщины.
        - Нет, она всего лишь пьяна,  - жизнерадостно сообщил он.  - Мистер Пибоди, вам помочь донести ее до дома?
        - Да ее на тачке везти придется,  - шепнула Дотти Рэйчел. К счастью, ее никто не услышал.
        - Это было бы весьма любезно с вашей стороны, сэр.  - Как ни странно, мистер Пибоди был трезв. Он присел на корточки и осторожно убрал прядь волос с лица жены.  - Лулу? Просыпайся, дорогая. Пора идти домой.
        К моему удивлению, миссис Пибоди тут же открыла глаза, удивленно поморгала и посмотрела на мужа.
        - Это ты, Саймон!  - воскликнула она и, счастливо улыбнувшись, снова заснула.
        Джейми медленно поднялся и с хрустом потянулся. Йен был прав - несмотря на улыбку и румянец, Джейми до смерти устал. От усталости лицо его осунулось, глаза запали.
        Йен это тоже видел.
        - Дядя Джейми, тетушке Клэр нужно лечь.  - Он сжал плечо Джейми и многозначительно посмотрел на меня.  - У нее была трудная ночь. Отведешь ее? А Денни и я поможем мистеру Пибоди.
        Джейми глянул на него, потом на меня. Однако я широко, чуть ли не до хруста в челюсти зевнула, в последний раз посмотрела на миссис Пибоди, убедившись, что она не умирает и не рожает, взяла Джейми под руку и, помахав всем на прощание, потянула его к выходу.
        Снаружи мы оба вдохнули свежий воздух, выдохнули и рассмеялись.
        - Ночь и в самом деле выдалась трудной, правда?  - Я прижалась лбом к груди Джейми и обняла его, проводя костяшками пальцев по выступающим под курткой позвонкам.  - Как прошел совет?
        Джейми снова вздохнул и поцеловал меня в макушку.
        - Под моим началом теперь десять разношерстных отрядов ополчения из Пенсильвании и Нью-Джерси. Маркиз командует тысячью людей, включая и моих, и несет ответственность за план, по которому мы должны надрать задницу английской армии.
        - Звучит заманчиво.  - Шум почти стих, но в воздухе еще витало ощущение от присутствия множества людей, бодрствующих или же беспокойно спящих. Невзирая на усталость, в Джейми тоже ощущалось желание бодрствовать.  - Тебе нужно поспать.
        Он крепче обнял меня, а другой рукой медленно провел по моей спине. Фартук Денни я оставила в палатке, плащ несла в руках, и тонкий муслин моей сорочки все равно что не существовал.
        - О боже.  - Его большая теплая ладонь крепко обхватила мою ягодицу.  - Мне нужна ты, саксоночка. Очень нужна.
        Спереди сорочка была столь же тонкой, как и сзади, и я ощущала пуговицы жилета Джейми - и кое-что пониже. Я и правда была ему сейчас очень нужна.
        - Как насчет того, чтобы заняться этим в пахнущей мочой крипте?  - подумав о комнате в доме Ченоуитов, спросила я.
        - Я брал тебя еще и не в таких местах, саксоночка.
        Прежде чем я успела спросить «например?», из палатки вышла небольшая процессия. Дензил, Дотти, Рэйчел и Йен попарно несли за края простыню, на которой покоилось разбухшее тело миссис Пибоди. Ее муж с фонарем в руке возглавлял процессию.
        Мы стояли в тени, и они прошли мимо, не заметив нас. Девушки спотыкались и хихикали, юноши кряхтели от усилий, а мистер Пибоди издавал ободряющие возгласы.
        Палатка осталась заманчиво пустой.
        - Туда?
        - Да.
        Мы вошли. Фонарь забрал мистер Пибоди, а тонкий серп луны был едва виден, и внутри палатки царила густая, непроглядная темнота, наполненная запахами алкоголя с примесью рвоты.
        Я помнила, что где стоит, и мы сдвинули вместе четыре ящика. Я застелила их плащом, Джейми снял мундир и жилет, и мы рискнули возлечь на ненадежное ложе в пропахшей пивом темноте.
        - Сколько, по-твоему, у нас времени?  - спросила я, расстегивая его ширинку.
        Теплая, атласно-гладкая плоть Джейми твердела под моей рукой.
        - Нам хватит.  - Невзирая на готовность, он неспешно провел пальцем по моему соску.  - Не торопись, саксоночка. Неизвестно, когда нам снова представится такой случай.
        Он медленно поцеловал меня, окутывая запахом рокфора и портвейна. Напряженное бодрствование лагеря ощущалось даже здесь - оно вибрировало в нас, словно прижатая струна скрипки.
        - Вряд ли у меня есть время, чтобы заставить тебя кричать, саксоночка,  - шепнул Джейми.  - Но, может, я смогу заставить тебя стонать?
        - Может быть. До рассвета ведь еще есть время?
        Стало ли причиной пиво и лекция о брачной ночи, поздний час и притягательная сила секретности или же сам Джейми и наша растущая потребность забыть о мире и остаться лишь наедине друг с другом - но времени нам хватило, даже с лихвой.
        - О боже,  - наконец выдохнул он и медленно лег на меня.  - О… боже.
        Я ощущала биение собственного пульса в руках, мышцах и в центре тела.
        - О-о-о…  - слабо простонала я в ответ. Впрочем, вскоре я набралась сил, взъерошила Джейми волосы и сказала:  - Скоро мы снова вернемся домой, и у нас будет масса времени.
        Он согласно мыкнул. Мы лежали, не желая выпускать друг друга из объятий и одеваться, хотя ящики были твердыми и с минуты на минуту нас могли обнаружить.
        Джейми шевельнулся, но не поднялся.
        - О боже, триста человек,  - совсем другим тоном сказал он и крепче обнял меня.
        Глава 56
        Вонючий папист
        Солнце еще не встало над горизонтом, а люди уже копошились у лошадей, словно муравьи в муравейнике. Конюхи, фуражиры, погонщики, кузнецы - все сновали туда-сюда, занимаясь своими делами в нелепо-розовом утреннем свете под звуки сотен трудолюбиво жующих челюстей. Уильям поднял ногу гнедого жеребца и протянул руку за крючком для чистки копыт, который нервно прижимал к груди новый конюх.
        - Иди сюда, Зеб,  - уговаривал его Уильям.  - Я покажу тебе, как это делается. Ничего сложного.
        - Да, сэр.  - Зебедия Джефферс подошел на дюйм ближе, взгляд его перебегал с копыта на коня и обратно. Он не любил лошадей, особенно Вестгота.
        К счастью, Зеб пока не знает, что Вестгот - та еще штучка.
        - Хорошо. Видишь?  - Уильям постучал крючком по краю копыта, под которым ночью застрял небольшой камешек.  - Он маленький, но ощущения от него - как от камня в твоем сапоге, и, если его не вынуть, конь охромеет. Камень некрепко держится, хочешь попробовать удалить его сам?
        - Нет, сэр,  - признался Зеб. Он был родом с побережья Мэриленда и знал об устрицах, лодках и рыбе, а не о лошадях.
        - Конь не причинит тебе вреда,  - нетерпеливо пообещал Уильям.
        Ему предстоит по десять раз на дню скакать туда-сюда вдоль колонны беженцев, развозя депеши и собирая отчеты, и нужно, чтобы оба его коня были готовы. Постоянный конюх Коленсо Барагванат слег с лихорадкой, и найти другого слугу Уильяму не хватило времени.
        - Причинит,  - возразил Зеб и, подумав, добавил:  - Сэр.  - Он вытянул тощую руку, демонстрируя гноящуюся рану от укуса.  - Видите?
        Уильям подавил желание спросить, что мальчишка делал с конем. Вестгот не был злым, но иногда раздражался, а суетливая нервозность Зеба могла вывести из себя кого угодно, не только усталого, голодного коня.
        - Ладно,  - вздохнул Уильям и одним движением сковырнул камешек.  - Ну как, лучше тебе?  - сказал он коню, провел рукой по его ноге и похлопал по крупу. Потом вынул из кармана пучок дряблой морковки, которую купил у фермерши, принесшей в лагерь корзины с едой, и вручил его Зебу:  - Вот. Дай это Готу, подружись с ним.
        Но прежде чем парень смог протянуть коню эту своеобразную оливковую ветвь мира, Гот потянулся и большими желтыми зубами с хрустом выхватил морковь из его рук. Зеб вскрикнул, отшатнулся, налетел на корзину и упал вверх тормашками.
        Разрываясь между раздражением и желанием рассмеяться, Уильям подошел и помог конюху подняться из навозной кучи и отряхнуть одежду.
        - Все мои вещи едут в повозке, позаботься, чтобы у Коленсо было все нужное, и приготовь мне какой-нибудь ужин,  - сказал Уильям.  - А за конем я попрошу поухаживать кого-нибудь из конюхов лорда Сазерленда.
        Зеб облегченно вздохнул.
        - Спасибо, сэр!
        - Еще сходи к хирургу, чтобы он полечил твою руку!  - приказал ему вслед Уильям, перекрикивая лошадиное ржание. Мальчишка вжал голову в плечи и ускорил шаг, притворяясь, что ничего не слышал.
        Уильям заседлал Гота - он предпочитал сам затягивать ремешки, от которых могла зависеть его жизнь,  - оставил того рядом со вторым конем, Мадрасом, и пошел искать конюхов Сазерленда.
        Несмотря на суматоху, он быстро нашел их: у Сазерленда было десять коней, великолепных созданий шестнадцати ладоней в высоту, а ухаживали за ними около двенадцати конюхов. Уильям договорился с одним из них и вдруг заметил в толчее знакомое лицо.
        - Черт!  - выругался он себе под нос - радушно улыбаясь, к нему шел капитан Ричардсон.
        - Приветствую вас, лорд Элсмир. К вашим услугам, сэр.
        - К вашим услугам, сэр,  - как можно добродушней отозвался Уильям.
        Что этому мерзавцу понадобилось на сей раз? Не то чтобы он и вправду мерзавец - мало ли что Рэндолл говорит. В конце концов, это Рэндолл может оказаться мерзавцем. Но Уильям был обижен на Ричардсона за Клэр и за себя. При мысли о Клэр вдруг защемило сердце, но он усилием воли отогнал воспоминания. Она ни в чем не виновата.
        - Удивлен, что вижу вас здесь, ваша светлость,  - произнес Ричардсон, оглядывая суетящийся лагерь. Солнце уже встало и золотило пыль, поднимающуюся от мулов.  - Вы ведь находитесь под действием условий сдачи?
        Ричардсону явно кое-что о нем известно!
        - Так и есть,  - холодно согласился Уильям и счел необходимым защититься, хотя и не знал, от чего именно:  - Я не имею права сражаться.  - Он приподнял руки.  - И, как видите, оружия я не ношу.
        Уильям вежливым жестом дал понять, что ему нужно сейчас быть в другом месте, но Ричардсон все стоял и с улыбкой смотрел на него. Лицо его выглядело настолько невыразительным, что и родная мать узнала бы его лишь по большой коричневой бородавке на подбородке.
        - Ах вот оно что…  - Ричардсон подошел ближе и сказал, понизив голос:  - В таком случае…
        - Нет,  - отрезал Уильям.  - Я адъютант генерала Клинтона и не имею права пренебрегать своим долгом. Простите, сэр, но меня ждут.
        Он развернулся на пятках и с бешено колотящимся сердцем пошел прочь, но с запозданием осознал, что оставил позади коня. Ричардсон до сих пор стоял у края стоянки лошадей и разговаривал с конюхом, который вынимал из земли колышки и наматывал веревку на предплечье. Лошадей и мулов поубавилось, но возле Вестгота их толклось еще немало, и Уильяму удалось незамеченным пробраться к коню и сделать вид, что он занят седельными сумками. Голову Уильям пригнул, пряча лицо от Ричардсона.
        Разговор воскресил будоражащие воспоминания о Клэр - она предстала перед мысленным взором такой, какой Уильям видел ее в последний раз: непричесанная, в домашней одежде, но как никогда жизнерадостная. Клэр ему все равно нравится, хотя она больше не мачеха ему… Ох нет, ни черта подобного: Клэр, ныне носящая фамилию Фрэзер, по-прежнему его мачеха - но уже по другому отцу!
        Стиснув зубы, Уильям рылся в седельных сумках в поисках фляжки. Зачем этот шотландский прохвост вернулся из своей морской могилы, запутав все и вся? Лучше б он утонул и не вернулся!
        «Ты вонючий папист, и при крещении тебя нарекли Джеймсом».
        Уильям замер, словно от выстрела в спину. Черт возьми, он вспомнил! Конюшня в Хелуотере, теплый запах лошадей и мешанки из зерна, покалывающая сквозь чулки солома, холодный каменный пол… Он кричал… Почему? Он помнил лишь ощущение безмерного одиночества, полной беспомощности. Это был конец всему. Мак уходил.
        Уильям медленно вздохнул и поджал губы. Мак. Уильям не помнил его лица и того, как он выглядел, помнил только, что Мак был большим - больше, чем дедушка, лакеи или другие конюхи. Помнил ощущение безопасности и постоянного счастья, окутывавшего его, словно теплое, уютное одеяло…
        Выругавшись, Уильям закрыл глаза.
        Это счастье тоже было ложью? Он тогда был слишком мал, чтобы отличить почтение конюха к юному господину от настоящей доброты. Но все же…
        - Ты вонючий папист,  - прошептал он и задохнулся от подступивших рыданий.  - И при крещении тебя нарекли Джеймсом.
        «Я имел право дать тебе лишь это имя».
        Ладонь легла на грудь, на горжет - но не для того, чтобы увериться в его наличии. Уильям искал деревянные четки, которые годами носил на шее, под рубахой, где никто не увидит. Четки, которые дал ему Мак… вместе со своим именем.
        Он с потрясением осознал, что его глаза полны слез.
        «Ты ушел. Ты бросил меня!»
        - Черт!  - воскликнул он и саданул кулаком по седельным сумкам. Конь фыркнул и шарахнулся, а руку Уильяма пронзила резкая боль, заставив позабыть обо всем остальном.
        Глава 57
        Не уходи безропотно во тьму[Стих Дилана Томаса (перевод с английского В. П. Бетаки).]
        Йен проснулся перед рассветом из-за того, что над ним нагнулся дядя.
        - Я иду завтракать с подчиненными мне капитанами,  - без долгих предисловий сказал Джейми.  - Ты будешь служить разведчиком у полковника Уилбура. Купишь нам лошадей? Мне, да и тебе тоже, понадобится хорошо объезженный сменный конь.  - Он положил на грудь Йену кошелек, улыбнулся и растворился в утреннем тумане.
        Йен медленно вылез из-под одеяла, потянулся. Он выбрал для сна хорошее местечко в стороне от лагеря, на небольшом пригорке у реки, и даже не стал ломать голову над тем, как дяде Джейми удалось найти его. Не стал и удивляться его выносливости.
        Йен не спеша оделся и позавтракал, обдумывая, что нужно сделать. Ночью он видел сон и до сих пор его помнил, пусть и не подробно. Он очутился в лесной чаще, а рядом в листве что-то таилось. Нечто неведомое и не виденное им раньше, но между лопатками у Йена зачесалось, свидетельствуя об опасности. Потом раздался крик ворона, как предупреждение. Однако, когда ворон пролетал мимо Йена, выяснилось, что это какая-то белая птица. Она крылом задела щеку Йена, и он до сих пор ощущал касание перьев.
        Белые животные являются вестниками потустороннего мира. В это верят и могавки, и горцы. Йен принадлежит и к могавкам, и к горцам; сны для него - не пустой звук. Иногда смысл сна всплывает из глубин памяти, словно лист из толщи воды. Понадеявшись, что объяснение само придет на ум, Йен забыл о сне и занялся делами. Нужно сходить к полковнику Уилбуру, а еще купить двух подходящих коней, которые смогут нести в бой крупного мужчину… Однако белая птица из сна весь день следовала за ним, мелькая за правым плечом,  - он то и дело замечал ее краем глаза.

* * *
        В обед, покончив с делами, Йен вернулся в лагерь и увидел Рэйчел среди других женщин в очереди к колодцу во дворе таверны «Гусь и виноград». У ног девушки стояли два ведра.
        - Я могу принести тебе воды из реки,  - предложил Йен.
        Рэйчел раскраснелась от жары, но все равно была красива. Йен залюбовался округлыми мышцами ее обнаженных загорелых рук.
        - Спасибо, не нужно.  - Рэйчел улыбнулась и поправила одно из торчащих в его прическе орлиных перьев.  - Твоя тетя сказала, что с лодок в речку сбрасывают разный мусор, а половина армии справляет в нее нужду. Она права. Придется пройти милю вверх по реке, чтобы найти чистую воду. Ты пришел по делу?
        В ее голосе звучала заинтересованность и ни следа тревоги или упрека. Йен это оценил.
        - Я не убью никого, пока меня не вынудят,  - тихо сказал он и коснулся ее щеки.  - Теперь я разведчик. Мне не придется убивать.
        - Всякое случается, уж я-то знаю,  - ответила она и посмотрела в сторону, чтобы он не заметил мелькнувшей в ее глазах тени.
        Йен ощутил раздражение. Захотелось спросить, что лучше - если убьет он или если убьют его во спасение его души? Однако он подавил это желание и задушил зарождающийся гнев. Рэйчел любит его, сомнений нет. Подобный вопрос, наверное, можно задать квакеру, но не нареченной.
        Рэйчел задумчиво и заинтересованно смотрела на него. К щекам Йена прилила кровь. Интересно, какие из мыслей отразились на его лице?
        - Ты идешь по жизни своей дорогой,  - сказала Рэйчел.  - Я не могу разделить твой путь, но могу пойти рядом с тобой. И пойду.
        Стоявшая за ней в очереди женщина глубоко, довольно вздохнула.
        - Как ты замечательно и верно сказала, милая моя,  - одобрила она Рэйчел и скептически оглядела Йена с ног до головы.
        Он был в кожаных штанах и залатанной ситцевой рубахе и считал, что выглядит не так уж странно, даже несмотря на перья в волосах и татуировки.
        - Ты вряд ли заслуживаешь такой девушки, как она,  - заметила женщина, с сомнением качая головой.  - Но все же попытай счастья, ты неплохой парень.

* * *
        Неся ведра с водой, Йен шел за Рэйчел через толпу к палатке, где Дензил принимал больных. У палатки притулилась повозка квакеров с нарисованными на откидной стенке птицами. Рядом с ней стояла Дотти, а Дензил передавал ей тюки и коробки.
        Встав на цыпочки, Рэйчел поцеловала брата в щеку и ушла в палатку, помогать со сборами.
        - Присоединишься к нам позже, Йен?  - спросил Дензил, оторвавшись от тюков, которые связывал.
        - Обязательно, a bhrathair,  - улыбнулся Йен.  - Куда направляетесь?
        - Да никуда.  - Денни снял очки и с отсутствующим видом протер их полой рубахи.  - Воскресенье еще не настало, но нам, быть может, придется участвовать в сражении. Поэтому мы устраиваем собрание сегодня вечером, перед ужином. Мы будем рады, если ты придешь, но даже если не придешь…
        - Нет, я приду,  - быстро сказал Йен.  - Обязательно. А… куда идти-то?  - Он махнул рукой, указывая на царящую в лагере суету.
        Из Нью-Джерси и Пенсильвании все прибывали и прибывали ополченцы, желавшие присоединиться к Континентальной армии. Офицеры принимали и распределяли их, помогали устроиться в лагере, но людей было много, и они не справлялись. Новобранцы ставили палатки на любом свободном клочке земли, а потом слонялись туда-сюда в поисках воды и еды. Неподалеку велись на повышенных тонах споры, слышались звуки старательного перекапывания земли и ругань - там рыли дополнительные уборные. Те, кто не мог ждать окончания работ, шли в ближайший подлесок. Йен мысленно сделал заметку смотреть под ноги, если ему придется идти в том направлении.
        - Ты ведь не собираешься проводить собрание прямо здесь?  - поинтересовался Йен.
        Люди весь день шли сюда в поисках медицинской помощи и вряд ли захотят ждать, когда окончится собрание.
        - Друг Джейми пообещал найти нам подходящее место,  - заверил его Денни.  - Мы пойдем, как только… Кто это, Доротея?
        Дотти укладывала еду, но отвлеклась поговорить с девочкой, которая встала на колени на сиденье повозки и обратилась к ней.
        - Денни, там женщина рожает!  - сказала Дотти.  - В трех кострах отсюда!
        - Прямо сейчас?  - Денни тут же принялся развязывать тюк, который до того старательно перевязал.
        - Ее дочь говорит, что да.  - Дотти выпрямилась и убрала растрепавшиеся светлые волосы под чепчик.  - У ее матери это будет четвертый. С первыми тремя никаких неприятностей не возникало, но учитывая условия, в которых она сейчас рожает…
        Дотти бочком протиснулась мимо вещей к задней стенке повозки и с помощью Йена залезла внутрь.
        - Вообще-то ей нужна миссис Фрэзер, но она согласна и на тебя,  - тихо сказала она Денни и подмигнула.  - Чувствуешь себя польщенным?
        - Моя известность распространяется, словно пятно помады по шелковой подушке,  - спокойно ответил он.  - А твои простые речи меня воспламеняют. Лучше тебе пойти со мной. Йен, присмотришь за повозкой?
        Дензил и Дотти пошли за девочкой через лабиринт повозок, лошадей и сбежавших свиней - некий предприимчивый фермер привез в лагерь дюжину худосочных поросят и собрался продать их интенданту, но свиньи испугались мушкетного выстрела и разбежались, внеся свою лепту в суматоху. Ролло нагнал одну свинью и сломал ей шею. Йен слил кровь из его добычи и выпотрошил ее, отдал Ролло сердце и легкие и припрятал свиную тушку под влажным брезентом, лежащим под повозкой Денни. Йен обязательно заплатил бы за свинью, встреться ему незадачливый владелец свиней, но он так и не попался ему на глаза. Некоторое время спустя Йен глянул под повозку и убедился, что укрытый брезентом холмик никуда не делся.
        Ролло шевельнулся и издал странный звук, похожий на поскуливание, и Йен тотчас же переключил внимание на пса.
        - Что такое, a choin?
        Ролло лизнул его руку и добродушно запыхтел, но Йен сразу же соскользнул с повозки, встал на колени в листву и на всякий случай принялся ощупывать огромное лохматое тело пса. Тетушка Клэр называет это «пальпация». Смешное слово.
        Он нащупал впадину в мякоти плеча, прямо над передней лапой - память о пуле, попавшей в пса осенью. На спине, в нескольких дюймах от хвоста обнаружилась ямка - Йен нажал на нее, и Ролло дернул лапами и заворчал. Может, пес поранился, когда охотился на свинью.
        - Мы уже не те, что были раньше, правда, a choin?  - сказал Йен, почесывая Ролло под седой челюстью.
        - Никто из нас уже не тот, a mac mo pheathar[74 - Племянник, букв. «сын моей сестры» (гэльск.).],  - сказал внезапно появившийся из темноты дядя Джейми и сел на деревянный чурбан, с которого Дотти залезала в повозку. Дядя был в полном обмундировании и выглядел впечатляюще. Йен протянул свою фляжку, Джейми взял ее, благодарно кивнул и утер рукавом лоб.
        - Послезавтра,  - сказал он в ответ на поднятую бровь Йена.  - На рассвете, если не раньше. Малыш Жильбер получил под командование тысячу солдат и разрешение преследовать арьергард.
        - Ты… то есть мы, идем с ним?
        Джейми кивнул и приник губами к фляжке. Он был как натянутая струна, но, в конце концов, под его командованием находятся триста человек - и если все они пойдут с Лафайетом…
        - Думаю, меня отправляют с ним в надежде, что моя замшелая мудрость уравновесит юношеский энтузиазм синьора де Лафайета,  - со вздохом опустив фляжку, пояснил Джейми и поморщился.  - Однако это, наверное, лучше, чем остаться с Ли,  - Кипяток счел, что командовать всего лишь тысячью людей ниже его достоинства, и отказался.
        Йен хмыкнул, насмехаясь над услышанным и одновременно выражая веру в дядину мудрость. Забавно будет потрепать арьергард англичан. При мысли о том, что вскоре придется нанести на тело боевую раскраску, Йена охватило радостное возбуждение.
        - Куда ушел Дензил?  - глядя на повозку, спросил Джейми.
        - Принимает роды где-то там,  - сказал Йен и подбородком указал в сторону, куда ушли Дензил и Дотти.  - Он сказал, что ты сегодня вечером устраиваешь собрание квакеров.
        Джейми выгнул густую бровь, в которой поблескивали капельки пота.
        - Ну, сам-то я не собирался присутствовать на нем, просто предложил им воспользоваться моей палаткой. А что, ты тоже идешь?
        - Я подумал - почему бы и нет? В конце концов, меня пригласили.
        - Правда? Думаешь, они собираются обратить тебя в свою веру?
        - Вряд ли квакеры действуют подобным образом. Но если и так, то пусть попытают удачу. Полагаю, сила молитв тоже имеет предел.
        Джейми насмешливо фыркнул, но покачал головой.
        - Не нужно недооценивать их,  - посоветовал он.  - Если Рэйчел решит сделать тебя квакером, то ты перекуешь свой меч на орало раньше, чем успеешь сказать «Пастух Питер Пайпер потерял поросенка». Хотя, быть может, ты успеешь произнести это дважды. Или даже трижды.
        Йен фыркнул, выражая несогласие.
        - Да если б я попробовал стать Другом, кто стал бы защищать их? Рэйчел, ее брата и Дотти, я хочу сказать. Они могут быть такими, какие они есть, лишь потому, что мы с тобой тоже такие, какие есть. Ты ведь тоже это знаешь, правда?
        Поджав губы, Джейми откинулся назад, а потом криво улыбнулся Йену.
        - Я прекрасно это знаю. И Дензил Хантер тоже. Поэтому он здесь, хотя это стоило ему дома и собрания. Однако, знаешь ли, эти двое квакеров стоят нашей защиты - и не только потому, что ты влюблен в Рэйчел.
        Йен хмыкнул. Ему не хотелось философствовать, да и его дяде, скорее всего, тоже. Стоял тот долгий предвечерний час, когда все в лесу словно замирает и почти не дышит в преддверии ночи. Отличное время для охоты, потому что первыми замирают деревья и становятся видны еще движущиеся среди них животные.
        Дядя Джейми тоже это знал. Он, не шевелясь, расслабленно сидел на чурбаке; двигались лишь его глаза. Взгляд Джейми метнулся в сторону, и Йен тоже посмотрел туда. Кажется, в десяти футах от них по стволу платана пробежала белка. Самого зверька Йен не видел - заметил лишь мелькнувший рыжий хвост. Йен встретился глазами с Джейми, они улыбнулись друг другу и посидели молча, слушая шум лагеря, который тоже начал стихать.
        Дензил и Дотти все не возвращались. Наверное, роды оказались тяжелее, чем предполагалось. Рэйчел скоро пойдет в палатку Джейми, на собрание.
        Интересно, зачем двоим созывать собрание, чтобы посовещаться, одобрить брак и засвидетельствовать его? Или Денни хочет создать новое собрание Друзей, на котором он женится на Дотти, а Рэйчел выйдет замуж за Йена?
        Джейми вздохнул и пошевелился, собираясь встать.
        - Э-э… дядя…  - сказал Йен тоном, привлекшим пристальное внимание Джейми.
        - Что?  - настороженно спросил тот.  - Надеюсь, твоя девушка еще не беременна?
        - Нет,  - оскорбился Йен, удивляясь, как его дядя узнал, что он думает о Рэйчел.  - Как ты только мог о таком подумать, старый зловредный ворчун?
        - Я прекрасно знаю, что обычно означает твое «э-э… дядя»,  - ехидно ответил Джейми.  - Оно означает, что у тебя сложности с девушкой и тебе нужен совет. Я не представляю, какая еще сложность у тебя может возникнуть с малышкой Рэйчел. Более прямолинейной девушки я еще не встречал… за исключением твоей тетушки Клэр,  - уточнил он с ухмылкой.
        Йен хмыкнул, недовольный проницательностью дяди, но вынужден был признать его правоту.
        - Ну, в общем, я просто хотел сказать…  - Невзирая на совершенно обычную - даже невинную - тему, у Йена кровь прилила к щекам.
        Джейми удивленно поднял брови.
        - В общем, знаешь, я никогда не… не спал с девственницей.  - Высказавшись, Йен ощутил облегчение, хотя брови его дяди поднялись чуть не до линии роста волос.  - И я уверен, что Рэйчел девственница,  - вызывающе добавил он.
        - Я тоже в этом уверен. Большинство мужчин не сочли бы это проблемой.
        Йен недовольно посмотрел на дядю.
        - Ты знаешь, что я имею в виду. Я хочу, чтобы ей понравилось.
        - Весьма похвальное намерение. А что, раньше женщины оставались недовольны тобой?
        - Хватит шутить, дядя,  - холодно сказал Йен.  - Ты прекрасно понял, что я имею в виду.
        - Хочешь сказать, когда платишь женщине за секс, то вряд ли услышишь от нее, что ты плохой любовник?  - Джейми откинулся назад, не сводя глаз с Йена.  - Ты говорил Рэйчел, что имеешь привычку навещать шлюх?
        Кровь бросилась Йену в лицо, в ушах зашумело, ему пришлось отдышаться, прежде чем ответить.
        - Я сказал ей все,  - сквозь зубы процедил он.  - И я не назвал бы это привычкой.  - Он сдержался и не добавил: «Все мужчины это делают»  - знал, что услышит в ответ.
        К счастью, Джейми посерьезнел и задумался.
        - Твоя индейская жена, она… ну…
        - Нет. У индейцев иной взгляд на плотские удовольствия,  - ответил Йен и мстительно добавил:  - Помнишь, мы навещали племя чероки Зимние Птицы и тебе послали пару девушек согреть постель?
        Джейми укоризненно посмотрел на него, и Йен засмеялся.
        - Скажи, Йен, ты бы стал обсуждать подобное со своим отцом?
        - О боже, ни за что.
        - Я польщен,  - иронично сказал Джейми.
        - Видишь ли…  - машинально начал Йен и умолк, подыскивая слова.  - Это… в общем, если бы я рассказал отцу о подобном, его ответ мог быть о нем и маме, так ведь? А я не могу… просто не могу, и все.
        Джейми хмыкнул.
        Йен прищурился и посмотрел на него.
        - Надеюсь, ты не станешь говорить, что моя мама…
        - Которая, вообще-то, приходится мне сестрой, верно? Нет, ничего подобного я тебе не скажу. Я понимаю тебя. Просто я подумал…  - Он осекся, и Йен остро глянул на него. Вечерело, но еще было довольно светло. Джейми пожал плечами.
        - Ладно. Просто… Ты знаешь, что твоя тетушка Клэр была вдовой, когда вышла за меня замуж?
        - Знаю. И что?
        - А то, что в нашу брачную ночь девственником был я.
        Йену казалось, что он сидит не шевелясь, однако Ролло поднял голову и удивленно посмотрел на него.
        - Правда?  - откашлявшись, спросил Йен.
        - Правда. И перед брачной ночью дядя Дугал и его люди тоже надавали мне советов,  - скривившись, словно укусил лимон, признался Джейми.
        Йен тоже скривился - Дугал Маккензи умер еще до его рождения, но Йен слышал о нем много всего.
        - Ты последовал какому-нибудь из советов?
        - О боже, конечно нет.  - Джейми поднялся и стряхнул ошметки коры с мундира.  - Полагаю, ты понимаешь, что нужно быть нежным?
        - Ну да, я уже подумал об этом. Еще что-нибудь посоветуешь?
        - Пожалуй.  - Джейми задумался.  - Вот что полезного сказала мне жена той ночью: «Действуй медленно и будь внимателен». Полагаю, ты не ошибешься, если последуешь этому совету.  - Он поправил мундир.  - Oidhche mhath[75 - Спокойной ночи (гэльск.).], Йен. Если ничего не случится, увидимся на рассвете.
        - Oidhche mhath, дядя Джейми.
        Он дошел уже до края опушки, когда Йен окликнул его:
        - Дядя Джейми!
        Джейми посмотрел через плечо.
        - Да?
        - А она была с тобой нежна?
        - Ничуть,  - широко ухмыльнулся Джейми.
        Глава 58
        Искусство разбивать лагерь
        Когда Уильям добрался до лагеря Клинтона, солнце уже стояло низко над горизонтом и опустилось еще сильнее, когда он вручил Гота конюхам Сазерленда. Зеб куда-то пропал. Наверное, ушел к Коленсо.
        Уильям передал сумку с депешами капитану фон Мюнхгаузену, поприветствовал писаря и пошел к палатке, которую делил с двумя капитанами младшего возраста из двадцать седьмого полка. Рэндольф Меблинг сидел у палатки и читал при свете последних лучей солнца. Томаса Эванса, Коленсо Барагваната и Зебедии Джефферса не было. Вещей Уильяма - тоже.
        Уильям глубоко вздохнул и встряхнулся, будто мокрый пес. Он так устал злиться, что уже просто не мог рассердиться еще сильнее. Пожав плечами, Уильям попросил у Меблинга полотенце, умылся и пошел на поиски ужина.
        Он решил не задумываться ни о чем, пока не раздобудет что-нибудь поесть. Ему это удалось, и жареная курица, хлеб, сыр и пиво заполнили, по крайней мере, одно из пустых мест в нем. После еды Уильям пребывал в блаженном сытом забытье, пока перед его мысленным взором не предстало румяное, хорошенькое личико с встревоженным взглядом глаз цвета сидра, который он сейчас пил.
        Джейн. Черт возьми! За делами он совсем позабыл о шлюхе и ее сестре. Он велел им ждать у палатки хирурга на закате… Что ж, солнце еще не село. Поднявшись, Уильям пошел навстречу, но, поразмыслив, заглянул к повару и на всякий случай взял две булки хлеба и немного сыра.
        Правильно разбить военный лагерь - целая наука. Стоки, отхожие канавы, место для хранения пороха, которое не подтопит во время дождя… Уильяма вкратце обучали этому. Вряд ли ему придется разбивать лагерь самому, но когда нужно куда-либо добраться, полезно знать, где что находится. По отношению к штабу медицинские палатки обычно располагаются в противоположном конце лагеря, близко к воде, но на возвышенности, если таковая есть.
        Здесь возвышенность имелась, и Уильям без труда отыскал на ней взглядом зеленую палатку. Впрочем, он нашел бы ее и с закрытыми глазами: за хирургами всегда тянется шлейф характерных запахов - застарелой крови, болезней и недавней смерти,  - они ощущаются даже на расстоянии сотни ярдов. После сражения становится еще хуже, гораздо хуже, но и в мирное время вонь никуда не девается: всегда есть болезни и несчастные случаи, а сейчас над лагерем к тому же нависла влажная, душная жара.
        Вокруг палатки толпилось немало мужчин и женщин, ждущих внимания докторов. Джейн среди них не было. При мысли о встрече с ней сердце забилось чаще, и сейчас Уильям ощутил необъяснимое разочарование. С чего бы это? Она и ее сестра доставят ему лишь неприятности. Должно быть, они устали ждать и…
        - Ты сильно опоздал, милорд,  - обвиняющим тоном произнес кто-то у его локтя.
        Уильям обернулся. Джейн смотрела на него, задрав голову, как всякий, кто ниже его ростом.
        - Я сказал ждать меня на закате,  - глуповато улыбаясь, тихо возразил Уильям и кивнул на запад, где между деревьями сияла тонкая полоска света.  - А солнце еще не село, так ведь?
        - Здесь солнце чертовски долго не садится.  - Джейн перенесла свое неодобрение на светило.  - В городе оно гораздо быстрее.
        Прежде чем он успел поспорить с этим нелепым утверждением, Джейн нахмурилась и требовательно спросила, уткнув руки в бока:
        - Почему ты не надел свой горжет? Я столько всего перенесла, чтобы вернуть его тебе!
        - Я чрезвычайно благодарен вам, мадам,  - безуспешно пытаясь быть серьезным, ответил Уильям.  - Но если я надену его, это может вызвать удивление, а вы с сестрой наверняка захотите избежать долгих и утомительных расспросов, так ведь?
        Джейн насмешливо фыркнула.
        - Как ты заботлив со мной. А о своих слугах ты так не заботишься, правда?
        - Что ты имеешь в виду?
        - Пойдем.  - Она взяла его под руку и прежде, чем он успел запротестовать, повлекла в сторону леса. В подлеске стоял односкатный шалаш, выстроенный, похоже, из пустых спальных мешков и двух женских нижних юбок. Джейн сделала приглашающий жест, Уильям нагнулся и заглянул внутрь. Там обнаружилась сестра Джейн, Фанни. Она сидела рядом с набитым свежей травой спальным мешком, на котором скорчились Коленсо и Зеб. Они испуганно посмотрели на Уильяма и скорчились еще сильнее.
        - Какого черта вы здесь делаете?  - воскликнул Уильям.  - И где мои вещи, Зеб?
        - Они там, сэр,  - дрожащим голосом ответил Зеб и ткнул пальцем в заросли за шалашом.  - Я не смог найти вашу палатку и решил не оставлять их без присмотра.
        - Но я же говорил тебе… а ты, Барагванат? Все еще болен?  - Уильям опустился на колени и просунул голову в шалаш.
        Коленсо выглядел плохо: бледный, словно молоко, а судя по тому, как он согнулся, его терзала боль.
        - О… ничего страшного, сэр,  - тяжело сглатывая, заявил он.  - Наверное, просто… съел что-то… не то.
        - Ты ходил к хирургу?
        Коленсо уткнулся лицом в мешок и втянул голову в плечи. Зеб бочком двигался к выходу, явно намереваясь задать деру.
        Уильям схватил его за руку, щуплый слуга взвизгнул, и Уильям его отпустил.
        - Что такое? Ты тоже не показывал хирургу свою руку?
        - Они боятся хирургов,  - резко сказала Джейн.
        Уильям выпрямился во весь свой рост и уставился на нее.
        - Да? А кто сказал им, что хирургов нужно бояться? И как так вышло, что о них заботишься ты, хотел бы я знать?
        Джейн поджала губы и невольно глянула на шалаш. Фанни смотрела на них, ее оленьи глаза в закатном свете казались просто огромными. Сглотнув, она защитным жестом положила руку на плечо Коленсо. Джейн глубоко вздохнула и снова взяла Уильяма под руку.
        - Пойдем.
        Они отошли в сторону. Шалаш отсюда был виден, но подслушать их уже не могли.
        - Мы с Фанни ждали тебя, и тут пришли эти парни. Тот, что больше… как, ты сказал, его зовут?
        - Коленсо Барагванат. Он корнуоллец,  - пояснил Уильям, заметив промелькнувшую на лице Джейн насмешку.
        - Понятно. Надеюсь, это не заразно. Ну так вот, он был так болен, что не мог стоять и упал на землю рядом с нами, издавая ужасные звуки. А второй, мелкий,  - да, спасибо, я знаю, что его зовут Зебедия,  - стоял рядом, едва не плача от растерянности. У моей сестры доброе сердце,  - словно оправдываясь, пояснила Джейн и пожала плечами:  - Она подошла помочь, а я пошла за ней. Мы отвели Коленсо в лес и едва успели снять с него штаны. Потом я дала ему немного воды.  - Она коснулась маленькой деревянной фляжки, что висела у нее на плече. Уильям задумался, откуда Джейн ее взяла - вчера у ручья у нее еще фляжки не было.
        - Премного благодарен вам, мадам. А теперь скажи мне, почему ты не отвела их обоих к хирургу?
        Самообладание Джейн впервые дало трещину. Она полуотвернулась от Уильяма, и под последними лучами солнца ее макушка засияла знакомым каштановым цветом. Уильяму тут же вспомнилась их первая встреча, его смешанное чувство стыда и возбуждения. Последнее - особенно отчетливо.
        - Отвечай,  - грубее, чем собирался, потребовал Уильям.
        Она повернулась к нему и прищурилась.
        - У палатки хирургов на земле лежал чей-то палец,  - отрывисто пояснила она.  - Моя сестра при виде него испугалась, а парни подхватили ее испуг.
        Глядя на Джейн, Уильям задумчиво потер переносицу.
        - Палец, значит.  - Сам-то он видел груды отрубленных частей тел у палаток хирургов в Саратоге, и это не вызывало в нем ничего, кроме желания поблагодарить Бога за то, что все его части тела оставались при нем.  - Чей это был палец?
        - Откуда мне знать? Я не успела спросить - слишком была занята тем, чтобы не дать твоему слуге обосраться.
        - Вот как. Спасибо,  - светским тоном поблагодарил он Джейн и удивился, заметив невдалеке от них Фанни с настороженным выражением лица. Он выглядит угрожающе? На всякий случай Уильям немного расслабился и улыбнулся девушке. Однако это не уменьшило ее настороженности, Фанни по-прежнему смотрела на Уильяма с подозрением.
        Уильям откашлялся, снял с плеча мешок и вручил его Джейн.
        - Полагаю, вы еще не ужинали. А парни… хотя бы Зеб что-нибудь ел?
        Джейн кивнула и схватила мешок с быстротой, свидетельствующей, что девушки уже давно не ели.
        - Зеб сказал, что поел с остальными слугами.
        - Тогда ладно. Пока вы подкрепляетесь, я отведу Зеба к хирургу, чтобы тот осмотрел его руку и дал какое-нибудь лекарство Коленсо. А потом, мадам, мы обсудим вашу собственную ситуацию.
        Уильям иной раз слишком остро ощущал присутствие Джейн, но сейчас он прочувствовал его как никогда сильно: она обратила на него взгляд своих глаз - цвета сидра? вишневого вина?  - и одним плавным, текучим движением вдруг оказалась рядом. Он ощутил запах ее волос и воображаемое тепло кожи под одеждой. Джейн взяла его за руку, медленно провела пальчиком по ладони, щекоча и заставляя волоски на коже встать дыбом.
        - Уверена, милорд, мы придем к разумному компромиссу,  - очень серьезно сказала она и отстранилась.
        Уильям отвел упирающегося, словно осленок, Зеба к хирургу и принялся ждать, следя полуосмысленным взглядом, как юный веснушчатый шотландец промывает рану мальчишки. От Арабеллы-Джейн пахло приятно, совсем не теми ароматами, которые она использовала в борделе…
        - Нужно прижечь рану, сэр,  - сказал юный доктор.  - Это не даст гнойнику разрастись, понимаете?
        - Нет!  - Зеб шарахнулся от доктора и бросился к выходу, врезавшись в людей и оттолкнув вскрикнувшую женщину. Вырванный из размышлений Уильям непроизвольно кинулся за парнем и сшиб его с ног.
        - Давай, Зеб,  - сказал он, вздергивая того на ноги и толкая в руки доктора Веснушки,  - это не так уж страшно. Немножко потерпеть, и все.
        Зеба его слова явно не убедили, и Уильям решительно усадил парня на стул и задрал манжету, обнажив длинный, похожий на комету шрам на правой руке.
        - Смотри, вот что случается, если не прижечь гнойник.
        И Зеб, и доктор зачарованно уставились на шрам. Уильям пояснил, что ему в руку попала щепка от дерева, в которое ударила молния.
        - Потом я три дня бродил по Великому Мрачному болоту, страдая от лихорадки. Кое-кто… индейцы нашли меня и отвели к доктору.  - Уильям понизил голос, пристально посмотрел на Зеба и признался:  - Я чуть не умер, и доктор собрался отрезать мне руку, но гнойник в это время вскрылся, и доктор прижег его. Тебе может так не повезти, понимаешь?
        Нерадостно и неохотно Зеб согласился на процедуру. Пока калилось железо, Уильям держал парнишку за плечи и шептал ободряющие слова, однако его собственное сердце билось так сильно, словно это его рану собирались прижечь.
        Индейцы. Особенно один из них. Уильяму казалось, что его гнев иссяк, но он снова вспыхнул, словно пламя из углей, которые поворошили кочергой. Проклятый Йен Мюррей. Чертов шотландец и частично могавк. Проклятый кузен, который сделал только хуже.
        А потом была Рэйчел… Мюррей отвез его к доктору Хантеру и Рэйчел. Вспомнив поношенное платье цвета индиго, которое висело на крючке в доме Хантеров, Уильям глубоко, прерывисто вздохнул. Как он стискивал ткань в кулаке, прижимал к лицу, вдыхал жадно ее запах, словно умирая без воздуха…
        Вот где Мюррей встретился с Рэйчел. А теперь она обручена с этим…
        - Ох!  - Зеб дернулся, и Уильям запоздало осознал, что впивается пальцами в его плечо подобно… Вспомнилась железная хватка Джеймса Фрэзера на его руке и боль, от которой рука онемела от плеча до кончиков пальцев. Уильям быстро, будто Зеб был горячей картошкой, отдернул руки.
        - Прости. Прости, Зеб,  - дрожащим от плохо скрываемой злости голосом, извинился он.
        Хирург стоял наготове с раскаленным железом. Уильям как можно аккуратней взял Зеба за руку и держал ее во время процедуры. В подобной ситуации его за руку держала Рэйчел…
        Он оказался прав - все окончилось быстро: хирург прижал раскаленное железо к ране, медленно досчитал до пяти и убрал инструмент. Зеб напрягся, словно держащий палатку шест, и хватанул ртом воздуха, которого хватило бы на трех человек, но не закричал.
        - Все,  - улыбнулся Зебу доктор, убирая железо.  - Сейчас я смажу рану маслом и забинтую. Ты хорошо держался, паренек.
        У Зеба в глазах стояли слезы, но он не плакал. Громко шмыгнув носом, он провел по лицу ладонью и посмотрел на Уильяма.
        - Ты молодец, Зеб,  - осторожно сжав его плечо, похвалил Уильям.
        В ответ Зеб выдавил из себя слабую улыбку.
        Пока они возвращались к Коленсо и девушкам, Уильяму снова удалось умерить свой гнев. Он что, никогда от него не избавится? Видимо, нет, пока не решит, что делать со всем этим. Однако прямо сейчас все равно ничего нельзя было поделать, и Уильям мысленно собрал мечущиеся в его голове искры в один плотный красный шар и закатил его на задворки сознания.
        - Пусть это сделает Фанни, он ей доверяет.  - Джейн взяла склянку с лекарством, которое доктор Веснушка сделал для Коленсо, и отдала сестре.
        Фанни тут же села рядом с Коленсо, который изо всех сил притворялся спящим, и принялась поглаживать его голову и что-то шептать ему.
        Уильям кивнул, жестом указал Джейн на выход и отвел ее в сторону, чтобы их не подслушали. К его удивлению, часть мозга исследовала проблему и искала решения, в то время как другую часть занимал придуманный план.
        - Вот что я предлагаю: я поставлю вас на довольствие, и вы будете получать армейский паек, а в Нью-Йорке дам вам пять фунтов, и вы пойдете своей дорогой. Взамен…
        Джейн вроде бы не улыбалась, но на ее щеке появилась ямочка.
        - Взамен,  - тверже повторил Уильям,  - вы будете присматривать за моим слугой и конюхом и лечить их. Помимо этого ты станешь моей прачкой.
        - Твоей прачкой?!  - Ямочка на щеке тут же сгладилась, и Джейн с неприкрытым изумлением воззрилась на Уильяма.
        - Прачкой.  - Он знал, какое предложение она ожидала получить, и удивился, что не сделал этого, но так уж вышло. Он просто не смог. Не сейчас, когда в его памяти еще свежи воспоминания о Рэйчел и Анне Эндикотт. Не сейчас, когда его гнев питают мысли о том, что он не заслуживает иной женщины, кроме шлюхи.
        - Но я не умею стирать!
        - Ничего сложного: белье отмываешь от грязи, подштанники крахмалить не нужно. Вот и все. Нетрудно, правда?
        - Но… но… Понадобится… м-м-м… котел! Вилок, валик, то, чем перемешивать… И мыло! У меня нет мыла!
        А вот об этом он не подумал… Уильям сунул руку в карман - пусто, затем в другой - и нашел там гинею, двухпенсовик и флорин.
        - Купи все, что нужно.  - Он отдал Джейн гинею.
        С непроницаемым лицом девушка смотрела на золотую монету в своей ладони. Открыла было рот и тут же его закрыла.
        - В чем дело?  - нетерпеливо спросил Уильям.
        - Она ни нает как,  - ответил чей-то тихий голос.
        Уильям обернулся. За его спиной стояла Фанни и смотрела на него из-под чепца, на ее щеках розовели отсветы заката.
        - Что ты сказала?
        Фанни поджала губы, ее щеки покраснели, но она упорно повторила:
        - Она ни нает как.
        Джейн шагнула к Фанни, обняла ее за плечи и посмотрела на Уильяма.
        - У моей сестры неправильный язык,  - пояснила она, прежде чем он успел что-нибудь сказать.  - Поэтому она боится хирургов. Думает, они отрежут ей язык.
        Уильям глубоко и медленно вздохнул.
        - Понятно. А мне она сказала «Она не знает как»? Я так понимаю, она тебя имеет в виду? И что же ты, скажи на милость, не знаешь?
        - Теньки,  - уставившись в землю, прошептала Фанни.
        - Деньги?  - Уильям посмотрел на Джейн.  - Ты не знаешь, как…
        - У меня никогда не было денег!  - взорвалась Джейн и швырнула гинею к его ногам.  - Я знаю названия денег, но не знаю, что можно на них купить, кроме… кроме того, что покупают в борделе! Мое влагалище стоит шесть шиллингов, понял? Рот - три шиллинга, а зад - фунт. Но если кто-нибудь дал бы мне три шиллинга, я б не знала, что смогу на них купить - булку хлеба или лошадь! Я никогда ничего не покупала!
        - Ты… ты хочешь сказать…  - Уильям был так ошарашен, что не мог сложить слова в предложение.  - Но тебе ведь платили? Ты же говорила…
        - Я с десяти лет в борделе!  - Джейн сжала кулаки, костяшки ее пальцев заострились.  - Я никогда не видела свою плату! Миссис Эббот говорит, что тратит эти деньги на мою - нашу - еду и одежду. Я не видела из оплаты ни пенни, не говоря уж о том, чтобы тратить их! А теперь ты даешь мне… это.  - Она наступила на гинею, вдавила ее в землю.  - И говоришь, чтобы я купила котел. Но где? Как? У кого?
        Ее голос дрожал, лицо разрумянилось сильнее, чем от лучей заходящего солнца. Джейн злилась, но казалось, она вот-вот заплачет. Уильяму хотелось обнять ее и успокоить, но он опасался остаться без пальца.
        - Сколько лет Фанни?  - вместо этого спросил он.
        Тяжело дыша, Джейн подняла голову.
        - Фанни?  - с отсутствующим видом переспросила она.
        - Мне о-дин-на-сать,  - ответила Фанни.  - Не твонь ее!
        Уильям оглянулся на Фанни. Девочка пристально смотрела на него, сжимая в руке палку. Он бы засмеялся, если б не выражение ее лица - и только что пришедшая на ум мысль. Уильям шагнул назад, чтобы видеть сразу обеих сестер. А они тотчас же притянулись друг к дружке, словно магнит и железо, и недоверчиво уставились на него.
        - Сколько стоит ее девственность?  - кивнув на Фанни, прямо спросил Уильям.
        - Тесять фунтов,  - непроизвольно ответила Фанни.
        - Она не продается! Ни тебе, ни другому мерзавцу!  - закричала Джейн и крепче прижала к себе Фанни, не позволяя ему подойти.
        - Я ее не хочу,  - процедил Уильям сквозь зубы.  - Бога ради, я не сплю с детьми!
        Джейн смотрела на него по-прежнему мрачно и не спешила выпускать сестру из объятий.
        - Тогда зачем спрашиваешь?
        - Чтобы подтвердить свои догадки о том, почему вы появились здесь.
        - И о чем же ты догадался?  - фыркнула Джейн.
        - О том, что вы сбежали. Предположительно из-за того, что твоя сестра достигла возраста, в котором…  - Он выгнул бровь и кивнул на Фанни.
        Джейн поджала губы, но неохотно кивнула.
        - Капитан Харкнесс?  - наугад спросил Уильям. Харкнессу не понравилось, что его лишили добычи, и, не имея возможности добраться до Уильяма, он мог захотеть взять реванш по-иному.
        Закат окрасил все в золотистые и розовые оттенки, но лицо Джейн побледнело, и Уильям ощутил, как напряглись его мышцы. Попадись ему только Харкнесс… Он завтра же поищет его. Джейн сказала, что Харкнесс может находиться в Филадельфии, но что, если это не так? Он станет отличной мишенью для его злости.
        - Значит, я угадал,  - сказал Уильям как можно более спокойным тоном и достал гинею из мягкой земли.
        Глупо было предлагать ее Джейн. Не из-за того, что она рассказала, просто подобные ей - или Коленсо - никогда не держали в руках такой суммы. Их заподозрят в воровстве и быстро лишат этих денег.
        - Просто присмотри за парнями, ладно?  - сказал Уильям Джейн.  - И обе держитесь подальше от солдат, пока я не раздобуду вам одежду попроще.  - Он указал на их пропитанные грязью и потом наряды.  - В этом вас примут за шлюх, а от солдат простым «нет» не отделаешься.
        - А я и есть шлюха,  - бесцветным голосом ответила Джейн.
        - Нет, не шлюха,  - возразил Уильям, и собственный голос показался ему чужим, но до странности решительным.  - Ты под моей защитой. Я не сутенер, значит, и ты не шлюха. По крайней мере, пока мы не добрались до Нью-Йорка.
        Глава 59
        Открытие
        Шестнадцатый отряд пенсильванского ополчения под командованием преподобного Пелега Вудсворта ровным строем вошел в лагерь. Незадолго до того ополченцы остановились, чтобы привести себя в порядок, почистить оружие и умыться. Лорд Джон знал, что никто этого не заметит, но все же одобрил приготовления как пример военной дисциплины, о чем и сказал Жермену.
        - Из нерях получаются плохие воины.  - Он критически оглядел прореху в рукаве своего грязного черного мундира.  - А солдаты должны повиноваться приказам, какими бы они ни были.
        Жермен кивнул.
        - Точно, так моя мама и говорит. Не важно, понимаешь ты смысл действия или нет, ты должен делать, как тебе сказано, а не то будет хуже.
        - Из твоей матери получился бы отличный сержант,  - заявил Грей - он несколько раз видел Марсали Фрэзер в ее магазинчике.  - Она прекрасно уловила суть команд. Кстати, насчет «а не то будет хуже»  - что, по-твоему, случится, когда ты вернешься домой?
        Жермен нахмурился - он явно не заходил так далеко в своих мыслях, но вскоре его лоб разгладился.
        - Зависит от того, как долго меня не будет,  - пожал он плечами.  - Если я вернусь завтра, мне надерут уши и задницу. Но если меня не будет дольше недели, думаю, она обрадуется, что я не умер.
        - Ты, случайно, не слышал историю о блудном сыне?
        - Нет, мило… Берт.  - Жермен кашлянул.  - О чем она?
        - О том…  - начал было Грей, но осекся, ощутив себя так, словно ему в грудь вонзили кол. Сзади возмутились и начали толкаться, несколько человек обогнули Грея и продолжили путь. Жермен обернулся и посмотрел в том же направлении, что и Грей.
        - Это тот человек, который притворялся французом. Моему отцу он не нравится.
        Грей смотрел на мужчину в модном синем в серую полоску костюме из шелка. Мужчина, разинув рот, тоже разглядывал Грея и не обращал внимания на своих спутников из Континентальной армии.
        - Я знаю многих французов, но ты прав, он не француз,  - снова вспомнив, как дышать, согласился Грей и отвернулся. Голова шла кругом, и он ухватился за руку Жермена.  - Твой дед должен быть где-то среди этой суматохи,  - решительно сказал он и кивнул на стяг, вяло колышущийся на другом конце лагеря, который, впрочем, был хорошо различим.  - Видишь вон то здание, с флагом? Иди туда. Это штаб главнокомандующего. Скажи кому-нибудь из офицеров, кого ты ищешь, и они найдут его среди ополчения.
        - Да им и не придется его искать,  - заверил его Жермен.  - Grand-pere будет там.
        - Где?
        - С генералом Вашингтоном. Grand-pere теперь тоже генерал, ты что, не знаешь?  - ответил Жермен со снисходительным терпением, будто разговаривая с дурачком. И умчался в направлении флага прежде, чем Грей успел ответить на это ошеломительное заявление.
        Грей осторожно оглянулся, но Персеверанс Уэйнрайт уже исчез, как и офицеры Континентальной армии. Лишь два лейтенанта стояли там, беседуя.
        Грей мысленно выругался попеременно в адрес Джейми Фрэзера и Перси Уэйнрайта, грозя им различными насильственными действиями. Какого черта они оба здесь делают? Пальцы подергивались от желания удушить кого-нибудь, но Грей подавил этот бессмысленный порыв и задумался, что делать дальше.
        Он ускорил шаг, особо не глядя, куда идет. Перси его видел, в этом не приходилось сомневаться. Джейми еще нет, но Грей мог столкнуться с ним в любой момент. Джейми - генерал? Какого чер… так, отложим волнения на потом, сейчас некогда.
        Грей не видел Перси - бывшего любовника, бывшего брата, французского шпиона и вообще в каждой бочке затычку - с их последнего разговора в Филадельфии, состоявшегося несколько месяцев назад. Когда Перси впервые после долгого отсутствия вновь возник в жизни Грея, он тут же попытался соблазнить его - скорее политически, чем телесно. Впрочем, Грей не стал бы возражать и против плотского соблазнения… У Перси было предложение для британского правительства: если Англия вернет Франции северо-западные территории, то некая группа заинтересованных лиц, пославшая Перси, удержит французское правительство от альянса с американскими колониями.
        Грей из чувства долга переправил предложение прямиком лорду Норту, а потом выбросил из головы и его, и Перси. Что первый министр сделал с его сообщением, он не знал.
        Как бы там ни было, сейчас уже поздно об этом думать. Франция в апреле подписала соглашение с мятежными колониями. Потом видно будет, выльется ли это соглашение во что-либо серьезное в виде помощи - всем известно, что на французов полагаться нельзя.
        Но что ему делать теперь? Инстинкт самосохранения побуждал пройти незаметно через лагерь и как можно скорее скрыться. Жермен не скажет Джейми, что видел Грея - они договорились об этом заранее. Однако два соображения удерживали Грея от побега. Во-первых, неизвестно, где сейчас английская армия и насколько далеко она отсюда. А во?вторых, его терзало любопытство в отношении Перси, хотя Грей и понимал, что это безрассудно и опасно.
        Все это время он шел, не останавливаясь,  - иначе бы его сшибли с ног и затоптали,  - и теперь обнаружил, что рядом с ним идет преподобный Вудсворт. Привычное выражение спокойного достоинства на вытянутом лице священника сменилось волнением, и Грей улыбнулся.
        - Господь помог нам благополучно добраться сюда, Берт,  - сказал Вудсворт, глядя на него сияющими глазами.  - И я знаю, Он дарует нам победу!
        Грей задумался. Что сказать в ответ. Как ни удивительно, он не мог согласиться с этим утверждением.
        - Вряд ли нам дано предугадать намерения Всемогущего, но я верю, что Он в милости Своей убережет нас.
        - Отлично сказано, Берт, просто отлично.  - И Вудсворт ощутимо хлопнул его по спине.
        Глава 60
        Квакеры и квартирмейстеры
        Натаниэль Грин был в своей палатке, все еще без мундира. На столе перед ним лежали остатки завтрака, а сам он хмуро смотрел на письмо в руке. Завидев Джейми, Грин положил письмо и поднялся.
        - Входите, сэр, прошу вас! Вы уже завтракали? У меня тут вареное яйцо пропадает.  - Он улыбнулся, но мимолетно, морщинка между бровей так и не разгладилась - видимо, его что-то взволновало в письме. Джейми искоса взглянул на письмо - судя по кляксам и рваному краю, это известие от семьи, а не официальное сообщение.
        - Я уже завтракал, благодарю вас, сэр,  - сказал Джейми и кивнул яйцу, позабытому в деревянной чашечке с изображением сердца в обрамлении цветов.  - Я лишь хотел узнать, могу ли я присоединиться к вам, если вы сегодня куда-нибудь поедете верхом?
        - Разумеется!  - обрадовался удивленный Грин.  - Я с удовольствием выслушаю ваши советы, генерал.
        - Возможно, мы обменяемся премудростями. Потому что мне тоже нужен ваш совет, только по другому вопросу.
        Грин замер, так и не надев до конца мундир.
        - Правда? В какого рода деле вам нужен совет?
        - В деле женитьбы.
        На лице Грина удивление боролось с попытками подавить это самое удивление и с чем-то еще. Он посмотрел на письмо, натянул мундир на плечи и криво усмехнулся.
        - Знаете, генерал Фрэзер, по этому вопросу мне и самому не помешал бы здравый совет. Идемте.
        Они выехали из лагеря и направились на северо-запад. У Грина имелся старый компас, и Джейми на миг пожалел, что позолоченная астролябия, которую Уильям с подачи лорда Грея прислал ему из Лондона, сгорела вместе с Большим домом. Однако всколыхнувшаяся при этом воспоминании злость относилась скорее к лорду Джону, а не к пожару и его последствиям.
        Поначалу они говорили лишь о насущных делах: о том, где лучше расположить склады со снабжением по возможному пути их следования - а быть может, и отступления, хотя никто о нем не заговаривал. Никто не сомневался в том, куда направляется английская армия: многочисленная, с огромным вещевым обозом и толпой беженцев - она была ограничена в выборе дорог.
        - Да, подходящее место,  - кивнул Джейми, когда Грин предложил использовать в качестве склада покинутую ферму.  - Интересно, вода в колодце есть?
        - Сейчас выясню,  - сказал Грин и направил коня к ферме.  - Настоящее пекло. К обеду наши уши точно поджарятся.
        Жарко. Они сняли шейные платки и жилеты и ехали в рубахах, перекинув мундиры через луку седла. Однако тонкая ткань рубах все равно липла к спине, и пот катился по бокам и лицу. К счастью, вода в колодце еще была - она еле заметно мерцала внизу, а брошенный камень упал с отчетливым всплеском.
        - Признаюсь, генерал, я удивлен тем, что вам требуется совет насчет женитьбы,  - напившись и вылив на голову полное ведро воды, проговорил Грин. Отерев воду с лица и встряхнувшись, слово пес, он передал ведро Джейми, который принял его с благодарным кивком.  - Я считал ваш брак исключительно удачным.
        Крякнув, Джейми вытянул полное ведро свежей воды - делать это приходилось вручную: ворот прогнил.
        - Да я не о своем браке забочусь,  - ответил он.  - Знаете молодого разведчика по имени Йен Мюррей? Он мой племянник.
        - Мюррей… Мюррей…  - Взгляд Грина стал отсутствующим, но вскоре в его глазах мелькнуло узнавание.  - Вспомнил, чтоб его! Ваш племянник, значит? Я думал, он индеец. Выиграл у меня гинею. Моей жене это вряд ли понравится. Хотя ей и без того ничего не нравится,  - добавил он со вздохом. Определенно, то письмо было от нее.
        - Я могу убедить Йена вернуть вам деньги, если вы поможете ему вступить в брак,  - стараясь не улыбаться, сказал Джейми. Он поднял ведро над головой и опрокинул на себя, наслаждаясь прохладой. Глубоко и радостно вздохнул, ощущая запах илистых камней со дна колодца, и встряхнулся.  - Он хочет жениться на девушке из квакеров. Я слышал, как вы сказали миссис Хардман, что были Другом. Подумал, вдруг вы мне расскажете, что может понадобиться для вступления в брак?
        Узнав, что Джейми - дядя Йена, Грин удивился, но после его последних слов он буквально онемел от изумления. Какое-то время он стоял, шевеля губами, будто подыскивая подходящее слово.
        - Видите ли…  - начал было он, но снова умолк и задумался.
        Джейми терпеливо ждал. Грин был известен как человек, имеющий твердое мнение, но он никогда не торопился его высказывать. Неужели вопрос такой сложный? Или же обычаи квакеров гораздо страннее, чем кажется?
        - Видите ли, генерал, я должен сказать, что больше не считаю себя Другом, хотя довольно высоко поднялся в этой секте,  - произнес Грин со вздохом. Пожав плечами, он пронзительно глянул на Джейми.  - Я ушел от них, потому что мне не нравится их узколобый фанатизм. Если ваш племянник собирается стать квакером, я посоветовал бы вам отговорить его от этого.
        - Частично проблема заключается в том, что он не собирается становиться квакером. Мудрое решение - он совсем не годится в квакеры.
        Грин слегка расслабился и даже улыбнулся, пусть и криво.
        - Это хорошо. А он не возражает, что его жена останется квакером?
        - У него хватает здравого смысла не настаивать на ее отречении.
        Грин рассмеялся.
        - Что ж, быть может, у него не возникнет проблем в браке.
        - Я не сомневаюсь, что он станет прекрасным мужем для этой девушки. Сложность в том, чтобы заключить этот брак.
        - Ах да.  - Грин огляделся, вытер мокрое лицо мятым платком и сказал:  - Это и в самом деле может оказаться очень трудно, если девушка… Мне нужно это обдумать, а пока давайте поговорим о другом. Колодец в порядке, но тут нельзя хранить порох - крыша почти не сохранилась, а здесь, говорят, нередки грозы.
        - За домом должен быть погреб,  - предположил Джейми.
        Так и оказалось. Двери в погребе не было, забытый в углу мешок подгнившей картошки пророс, и спутанные, тощие ростки отчаянно тянулись к свету.
        - Сгодится,  - решил Грин и сделал пометку в маленькой записной книжке, которую повсюду возил с собой.  - Едем дальше.
        Они напоили коней, еще по разу облились водой и уехали. Грин был не болтлив, и почти две мили они проехали в молчании, пока он решал, что рассказать о квакерах.
        - Самое важное, что следует знать о Друзьях,  - без обиняков начал он,  - они зависят от других групп Друзей и их мнений - при этом мнение мира за пределами их собраний не учитывается.  - Он посмотрел на Джейми.  - Ваш племянник известен собранию той девушки?
        - Э-э… ее брат сказал, что они жили в небольшом поселении где-то в Вирджинии. Их обоих отлучили от собрания, когда он решил стать хирургом в Континентальной армии. Или это его отлучили, а она просто ушла с ним, не знаю, есть ли разница…
        - Понятно.  - Грин стянул мокрую рубаху, надеясь, что так будет прохладней. Тщетно - земля была раскаленной, воздух душным, словно шерстяное одеяло.  - Это его называют «воюющий квакер»?
        - Нет, он не берет в руки оружие,  - заверил Джейми.  - Но его собрание, по-видимому, оскорбляет даже то, что он просто связался с армией.  - Грин фыркнул, очевидно, каким-то своим мыслям, а Джейми прокашлялся и продолжил:  - Вообще-то Дензил Хантер - доктор Хантер - тоже помолвлен и собирается жениться. Хотя ему проще - его невеста стала квакером.
        - Она объявляла об этом на собрании?  - резко спросил Грин.
        Джейми покачал головой.
        - Нет, это было… частное событие. Ее переход в другую веру, я имею в виду. Мне сказали, что у квакеров нет духовенства и ритуалов?
        Грин снова фыркнул.
        - Так и есть. Однако уверяю вас, генерал, что у квакеров на самом деле нет ничего частного - особенно в религиозном смысле. Мой отец был против чтения - полагал, что оно отдаляет человека от Бога. И когда я в юности не только увлекся чтением книг, но и начал собирать труды по военной стратегии, к которой проявлял интерес, меня поставили перед комиссией собрания и спросили… впрочем, как я уже упомянул, я больше не член этой секты.
        Грин вытянул губы и некоторое время что-то насвистывал, хмуро глядя на дорогу. Впрочем, он все равно замечал окружающее и рассматривал его с точки зрения логистики.
        Джейми ощутил колебание воздуха. Интересно, почувствовал ли это Грин? Не шум, а некое колыхание от движения множества людей и лошадей. Вздымаемая ими пыль еще не видна, но они уже на подходе. Английская армия! Джейми придержал коня, разглядывая деревья в поисках разведчиков,  - англичане уже наверняка знают, что их преследуют.
        Грин обладал не настолько острым слухом или же был слишком поглощен мыслями - он удивленно посмотрел на Джейми, однако тоже поехал медленней. Джейми поднял руку, предостерегая от вопросов, и качнул подбородком на дорогу, по которой за ними кто-то ехал. Раздался стук копыт, конь Джейми вскинул голову, раздул ноздри и зафыркал.
        У обоих мужчин было с собой оружие. Грин положил руку на мушкет, но Джейми не стал трогать винтовку, а проверил, заряжены ли пистолеты в седельной кобуре. Стрелять из ружья с лошади неудобно.
        Всадник медленно приближался. Рука Джейми на пистолетах обмякла, и он покачал головой, давая понять Грину, что опасности нет. Они натянули поводья, дожидаясь всадника.
        - Йен!
        - Дядя Джейми!  - Йен облегченно улыбнулся. Одет он был, как индеец: кожаные штаны, ситцевая рубаха, перья в волосах.
        Поперек его седла лежала лохматая серая туша, капая кровью на ноги коня. Однако пес не умер: Ролло поднял голову и одарил мужчин желтым волчьим взглядом, но узнав запах Джейми, гавкнул, высунул язык и тяжело задышал.
        - Что случилось с твоим псом?  - Джейми подъехал ближе и наклонился к Ролло.
        - Дурень попал в ловушку.  - Йен хмуро посмотрел на пса и нежно погладил его шею.  - Правда, не упади он туда первым, в нее свалился бы я.
        - Он сильно ранен?  - спросил Джейми, хотя уже видел, что это не так: Ролло мерил Грина оценивающим взглядом, от которого многие люди предпочитали отступить на несколько шагов.
        Йен покачал головой, рука его зарылась в собачий мех, удерживая пса на лошади.
        - Нет, но он сломал лапу и теперь хромает. Я искал безопасное место, где смогу его оставить,  - мне нужно отвезти сообщение капитану Мерсеру. Но увидел вас… ох, доброго вам дня, сэр,  - сказал он Грину, чей конь попятился от взгляда Ролло и теперь страстно желал продолжить путь, невзирая на сопротивление всадника.  - В общем, я увидел тебя, дядя Джейми, и подумал - может, ты отвезешь Ролло в лагерь и попросишь тетушку Клэр позаботиться о нем?
        - Конечно, отвезу,  - согласился Джейми и выпрямился в седле, нащупывая влажный носовой платок.  - Но для начала я перевяжу его рану. Не хочу испачкать кровью штаны, да и коню это не понравится.
        Грин откашлялся.
        - Вы упомянули сообщение, мистер… Мюррей?  - спросил он, искоса глянув на Джейми, который кивнул ему.  - Быть может, вы изложите его суть и мне?
        - Разумеется, сэр. Армия англичан разделилась на три части: в середине едет длинный вещевой обоз. Насколько я понял после общения с другим разведчиком, который ехал за ними, они направляются в место под названием Фрихолд. Однако местность для нападения неподходящая - бугристая, словно смятая салфетка: сплошь рытвины да ручейки, хотя разведчик сказал, что есть и подходящие для сражения луга, и англичан можно либо подстеречь там, либо загнать туда.
        Грин задал несколько вопросов, на некоторые из них Йен не смог ответить. Джейми в это время осторожно перевязывал лапу пса - колотая рана, пусть и не слишком глубокая, выглядела ужасно. Только бы кол не был отравлен - индейцы иногда наносят яд на колья, чтобы раненый олень или росомаха не смогли выбраться из ловушки.
        Конь Джейми не хотел нести на своей спине волка, но постепенно смирился и лишь нервно косил взглядом на новую ношу.
        - Fuirich, a choin[76 - Жди меня, пес (гэльск.).].  - Йен наклонился и принялся почесывать Ролло за ушами.  - Я вернусь, ясно? Taing, дядя!  - Кивнув Грину, Йен ускакал - его коню явно не терпелось оказаться как можно дальше от Ролло.
        - О боже,  - поморщился Грин, когда до него донесся запах Ролло.
        - Моя жена говорит, что можно привыкнуть к любому запаху после того, как какое-то время им подышишь. Она знает в этом толк.
        - Она кухарка?
        - Нет. Доктор. Ну, знаете, гангрена, гнойные раны и все такое.
        Грин моргнул.
        - Понимаю. У вас очень интересная семья, мистер Фрэзер.  - Он кашлянул и посмотрел вслед Йену, который с каждой секундой удалялся от них.  - Может статься, вы ошиблись, когда сказали, что он никогда не станет квакером. Он, по крайней мере, не лебезит перед титулованными персонами.
        Глава 61
        Трехсторонние отношения затягиваются
        Из поездки с Грином Джейми вернулся промокшим, помятым и взъерошенным, но, как ни странно, посвежевшим - и с Ролло, окровавленным и недовольным, но раненым не серьезно.
        - Он выздоровеет,  - сказала я, ласково почесывая пса за ушами. Рана кровоточила, но была не глубокой.  - У меня вряд ли выйдет зашить его рану.
        - И я тебя за это не виню, саксоночка,  - сказал Джейми, глядя, как я промываю рану, наношу мазь и бинтую, а Ролло смотрит так, будто вряд ли стерпит что-либо сверх того.  - Где мои чистые чулки?
        - В сумке с остальным твоим бельем. Там, откуда ты берешь его каждое утро. Знаешь, где это?
        - Знаю. Просто хотел, чтобы ты позаботилась обо мне.
        - Хорошо.  - Я услужливо вынула чулки из сумки.  - Надеть их на тебя?
        - Нет, с этим я сам справлюсь.  - Он взял чулки и спросил:  - Найдешь мою рубашку?
        - Ну конечно,  - отозвалась я, доставая рубашку из той же сумки и встряхивая ее.  - Как поживает генерал Грин?
        - Хорошо. Я спросил его о том, как женятся квакеры.  - Джейми принялся надевать через голову чистую белую рубашку - его единственную чистую белую рубашку, как я не преминула сообщить ему.  - Сложность, видимо, в том, что у Дензила и Рэйчел нет «домашнего собрания», как квакеры это называют. Они, конечно, могут и без него вступить в брак, но для правильной женитьбы необходимо собрание. Существует так называемый «Комитет чистоты», который встречается с невестой и женихом, свидетельствует их намерения, проверяет, подходят ли они друг другу и имеют ли представление о том, что ждет их в браке.  - Джейми пожал плечами и усмехнулся.  - Пока Грин об этом рассказывал, я все думал, что сказал бы этот комитет о нас перед тем, как мы поженились.
        - Ну, они вряд ли знали больше о том, что нас ждет в браке, чем мы,  - усмехнулась я.  - Думаешь, они бы сочли нас подходящими друг другу?
        - Да, если бы они увидели, как я смотрю на тебя, саксоночка, когда ты этого не видишь…  - Он коротко поцеловал меня и огляделся в поисках расчески.  - Причешешь меня? Не могу же я идти к своим подчиненным в таком виде?  - Его волосы были небрежно собраны в хвост и перетянуты кожаным шнурком, к лицу прилипли влажные соломинки.
        - Ну разумеется. С кем ты встречаешься? И когда?  - Я усадила его на табурет и принялась расчесывать.  - Ты что, кувырком передвигался? У тебя в волосах семена трав и листья, и даже крылатые семечки деревьев. Ого! И еще вот это.  - Я осторожно вынула запутавшуюся в волосах зеленую гусеничку и протянула ее Джейми на указательном пальце.
        - Thalla le Dia,  - сказал он ей.  - Иди с богом.  - Он осторожно взял гусеницу, отнес к выходу и положил в траву. Вернувшись, Джейми снова сел на табурет и продолжил:  - У меня будет всеобщий смотр, саксоночка. Мои последние два отряда пришли сегодня утром. Они уже должны были позавтракать и немного отдохнуть.  - Он повернулся и посмотрел на меня.  - Пойдешь со мной, саксоночка? Посмотришь на них? Вдруг кто-нибудь пока не может сражаться или нуждается в лечении?
        - Конечно. Когда?
        - Если хочешь, приходи на плац через час.  - Он провел рукой по аккуратно заплетенной рыжей косе, свернутой вдвое и перетянутой у затылка лентой.  - Отлично. Ну, как тебе?
        Джейми поднялся, смахнул с рукава обрывок листа. Его макушка подпирала потолок палатки, а сам он прямо-таки лучился энергией и предвкушением встречи.
        - Выглядишь как Марс, бог войны,  - иронично ответила я, подавая ему жилет.  - Смотри, не напугай подчиненных.
        Он ехидно усмехнулся и надел жилет, но ответил вполне серьезно:
        - Я и хочу, чтобы они меня боялись,  - только так я смогу помочь им выжить.

* * *
        Чтобы убить время, я взяла медицинские принадлежности и пошла к большому дереву, где имели обыкновение собираться больные из тех, кто сопровождал армию, но не сражался. Армейские хирурги обычно лечат их наравне с солдатами, но сегодня у них вряд ли будет на это время.
        Сегодня меня ждал обычный набор несерьезных заболеваний и ран: глубокая заноза (началось воспаление, пришлось нанести мазь, вынуть занозу, продезинфицировать ранку и перевязать); вывих пальца (пациент во время игры пнул друга; вправить палец оказалось минутным делом); рассеченная губа (зашила и нанесла мазь из горечавки); порез на ноге (результат невнимательности при рубке дров; пришлось сделать двадцать восемь стежков и широко перебинтовать); ребенок с воспалением уха (прописала луковую припарку и чай из ивовой коры); еще один ребенок с болью в животе (посоветовала пить чай с мятой и строго-настрого запретила есть яйца неизвестного возраста из птичьих гнезд неведомого происхождения) …
        Пациентов, которым требовались лекарства, я оставила на потом. Покончив с ранами, я бросила взгляд на солнце и повела больных в свою палатку, чтобы выдать им пакетики с ивовой корой, мятой и листьями конопли.
        Полог был откинут. Неужели я забыла закрыть его? Я сунула голову внутрь и замерла. Какой-то высокий незнакомец рылся в моем ящичке с лекарствами.
        - Что, черт возьми, вы здесь делаете?  - резко спросила я, и мужчина озадаченно повернулся ко мне.
        Глаза мои привыкли к полумраку палатки, и я увидела, что вор - если это, конечно, вор - одет в форму капитана Континентальной армии.
        - Прошу прощения, мадам.  - Он небрежно поклонился мне.  - Говорят, здесь есть запас лекарств. Я…
        - Да, есть. И они мои.  - Это прозвучало грубо - хотя его поведение тоже не назовешь вежливым,  - и я немного подсластила пилюлю:  - Что вам нужно? Наверное, я смогу кое-что…
        - Ваши?  - Он перевел взгляд с ящичка - дорогого и специализированного - на меня и поднял брови.  - Зачем вам такая вещь?
        У меня в голове промелькнуло несколько подходящих к случаю ответов, но я уже достаточно оправилась от потрясения, чтобы не ляпнуть какой-нибудь из них, и ограничилась вопросом:
        - Могу я узнать, кто вы, сэр?
        Слегка смутившись, он поклонился мне.
        - Прошу прощения. Капитан Джаред Леки к вашим услугам, мадам. Я хирург второго Нью-Джерсийского полка.
        Он оценивающе посмотрел на меня, очевидно, пытаясь понять, кто я такая. Поверх платья на мне был надет холщовый фартук с вместительными карманами, в которых сейчас лежали разнообразные небольшие инструменты, бинты, маленькие бутылки и баночки с мазями и отварами. Входя в палатку, я сняла широкую шляпу с полями, а чепчика я не ношу, и мои волосы выбились из прически и курчавились вокруг ушей. Скорее всего, капитан принял меня за прачку, которая пришла забрать грязное белье,  - если не за кого похуже.
        - Я миссис Фрэзер.  - Я выпрямилась и кивнула: надеюсь, это получилось грациозно.  - Жена генерала Фрэзера,  - добавила я, заметив, что на него это не произвело впечатления.
        Он выгнул брови и оглядел меня от макушки до пяток. Взгляд его задержался на верхних карманах моего фартука - из них торчал небрежно свернутый перевязочный материал и бутылек с семенами асафетиды. Пробка в нем едва держалась, и характерная вонь уже вплелась в какофонию запахов лагеря. Асафетиду не зря называют «чертов кал». Я вынула бутылек и загнала пробку глубже в горлышко. Этот жест, как ни странно, показался капитану убедительным.
        - Значит, это генерал - доктор.
        - Нет,  - ответила я, уже понимая, что меня ждет нелегкое испытание - капитан Леки юн и явно не блещет умом.  - Мой муж солдат. Это я доктор.
        Он уставился на меня так, будто я призналась, что занимаюсь проституцией. Затем Леки ошибочно предположил, что я шучу, и весело засмеялся.
        В этот миг одна из моих пациенток, молодая мать, чей годовалый сын страдал от боли в ухе, робко заглянула в палатку. На руках у нее извивался покрасневший от крика мальчик.
        - О боже, прошу прощения, что заставила вас ждать, миссис Уилкинс,  - сказала я.  - Входите, сейчас я приготовлю для него отвар из ивовой коры.
        Капитан Леки нахмурился и кивком подозвал миссис Уилкинс. Она нервно глянула на меня, но позволила ему осмотреть малыша Питера.
        - У него зуб режется,  - сунув большой грязный палец в слюнявый рот мальчика, обвинительным тоном выдал Леки.  - Нужно разрезать десну.  - И он принялся рыться в карманах, где у него наверняка лежал исключительно антисанитарный скальпель или ланцет.
        - Да, у него режется зуб,  - согласилась я, высыпая ивовую кору в ступку.  - Но еще у него воспалилось ухо, а зуб прорежется сам в течение суток.
        Капитан с удивленным и негодующим видом повернулся ко мне.
        - Вы мне возражаете?
        - Ну да,  - мирно сказала я.  - Вы ошибаетесь. Вам нужно хорошенько посмотреть в его левое ухо. Оно…
        - У меня, мадам, диплом медицинского колледжа Филадельфии!
        - Поздравляю вас.  - Я начинала сердиться.  - И все же вы ошибаетесь.
        Капитан онемел, а я пересыпала перетертую кору в марлю, завязала и положила в мешочек, а затем отдала его миссис Уилкинс. Сказала ей, как делать отвар и применять его и луковую припарку.
        Миссис Уилкинс взяла мешочек осторожно, будто он мог взорваться, и, глянув на капитана Леки, ушла. Громкие, словно сирена, крики малыша Питера постепенно затихали вдали.
        Я глубоко вздохнула и как можно любезней сказала:
        - Доктор Леки, если вам нужны травы, у меня есть неплохой запас…
        Он выпрямился, точно журавль перед лягушкой, и смерил меня пронзительным, враждебным взглядом.
        - До свидания, мадам,  - вежливо произнес он и ушел.
        Я закатила глаза. На потолке сидело похожее на геккона существо и бесстрастно смотрело на меня.
        - Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей[77 - Отсылка к книге Дейла Карнеги «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей».],  - сказала я ему.  - Возьми на заметку.
        Затем я отдернула входной полог и пригласила очередного пациента.

* * *
        Пришлось поторапливаться, чтобы успеть на смотр. Быстро подколов волосы, я надела широкополую шляпу и поспешила на плац, где Джейми как раз начал проводить смотр. Стояла ужасная жара - я пробыла под солнцем всего несколько минут, а нос и щеки уже предупреждающе зудели.
        Джейми серьезно кивнул мне и принялся расхаживать между солдатами. Он приветствовал их, здоровался с офицерами, задавал вопросы… За ним шли адъютанты и записывали, что нужно сделать.
        Его адъютантами были: лейтенант Шнель, милый немецкий юноша лет девятнадцати из Филадельфии, и незнакомый полный джентльмен в мундире, по виду - ответственный за все отряды ополченцев. Я шла за ними, улыбаясь солдатам и зорко осматривая их на предмет скрытых признаков заболеваний, ран или привычек, которые могут помешать им сражаться. Впрочем, склонность к злоупотреблению выпивкой Джейми распознает и без меня.
        Солдат было около трехсот, и большинство из них годились к службе в армии. Я все ходила между ними и кивала, но представляла при этом капитана Леки - будто бы он попал в опасную ситуацию и корчился от боли, я любезно избавляла его от мучений, и он униженно просил прощения за свое предосудительное поведение. Я выбирала между мушкетной пулей в его ягодице, перекручиванием яичка и чем-нибудь преходящим, но уродливым, наподобие паралича лицевого нерва, и вдруг заметила нечто странное.
        Напротив меня стоял навытяжку мужчина, держа мушкет у груди и глядя прямо перед собой. Все по уставу, но из окружающих так больше никто не делал. Ополченцы - парни способные, просто они не видят смысла в подобных военных тонкостях. Я посмотрела на солдата и прошла было мимо, но оглянулась.
        - Иисус твою Рузвельт Христос!  - воскликнула я, и лишь по счастливой случайности Джейми не услышал меня - его отвлек гонец.
        Я шагнула назад и заглянула под широкие поля поношенной шляпы. С изборожденного морщинами усталости лица на меня пристально и тревожно смотрел знакомый глаз.
        - Черт бы тебя побрал,  - хватая мужчину за рукав, шепнула я.  - А ты-то что здесь делаешь?
        - Если я скажу правду - ты не поверишь,  - не шевельнувшись, шепнул он в ответ.  - Иди дальше, моя дорогая.
        И я пошла бы дальше - так сильно я удивилась, но мое внимание привлекла маленькая фигурка, скорчившаяся за колесом повозки.
        - Жермен!  - воскликнула я, и Джейми, широко распахнув глаза, обернулся.
        Жермен на миг замер, а потом попытался сбежать, но не успел: лейтенант Шнель, оправдывая свою фамилию - «Быстрый»,  - кинулся сквозь ряды солдат и схватил Жермена за руку.
        - Он ваш, сэр?  - спросил лейтенант, с любопытством переводя взгляд с Джейми на Жермена и обратно.
        - Да,  - ответил Джейми тоном, от которого не у одного человека кровь в жилах стыла.  - Какого черта…
        - Я теперь ординарец!  - гордо сказал Жермен, пытаясь высвободиться из хватки лейтенанта Шнеля.  - Я должен быть здесь!
        - Нет, не должен,  - заверил его дед.  - И что значит - ординарец? Чей ординарец?
        Жермен посмотрел на Джона, потом, осознав ошибку, отвел взгляд, но поздно - Джейми шагнул к Джону и сорвал с его головы шляпу.
        Впрочем, лорда Джона Грея узнал бы сейчас лишь тот, кто хорошо с ним знаком. Один его глаз скрывал черный круг, а другой был едва виден из-за грязи и синяков. Джон обрезал свои роскошные белокурые волосы чуть ли не до дюймовой длины, и они сильно испачкались.
        Он с вызывающим видом почесал в затылке и вручил Джейми свой мушкет.
        - Я сдаюсь, сэр. Лично вам. Как и мой ординарец,  - отчетливо произнес Джон, положив руку на плечо Жермена.
        Лейтенант Шнель, изумившись, тотчас же отпустил Жермена, словно тот вдруг раскалился докрасна.
        - Сдаюсь, сэр,  - мрачно сказал Жермен и отсалютовал деду.
        Джейми никогда не лез за словом в карман, но сейчас он не нашелся что сказать. Глубоко вздохнув, он повернулся к лейтенанту Шнелю.
        - Лейтенант, препроводите пленников к капитану Маккорклу.
        - Э-э…  - сконфуженно выдавила я, и тяжелый взгляд голубых глаз обратился на меня. Джейми вопросительно выгнул бровь.
        - Он ранен,  - как можно спокойней ответила я, указав на Джона.
        Джейми на миг поджал губы, но кивнул.
        - Лейтенант, проводите пленников - и миссис Фрэзер - в мою палатку.
        Наверное, только мне показалось, что он произнес «миссис Фрэзер» с нажимом.
        Джейми повернулся к Джону и сказал с ледяной вежливостью:
        - Я принимаю вашу капитуляцию, полковник. И ее условие. Я навещу вас позднее.
        И он демонстративно - по-другому и не скажешь - повернулся спиной к нам троим.

* * *
        Джон сидел на койке в моей малой медицинской палатке. Сквозь откинутый полог проникал дневной свет.
        - Боже мой, что случилось с твоим глазом?  - спросила я.  - Глаз Джона отек и почти не открывался. Там, где раньше была приклеена черная ткань, красовался черный липкий круг. Кожа вокруг него пестрела всеми оттенками зеленого, лилового и тошнотворно желтого. Сам глаз покраснел, словно фланелевая нижняя юбка; судя по опухшим векам, какое-то время он сильно слезился.
        - Это твой муж врезал мне, когда я сказал, что спал с тобой,  - спокойно ответил Джон.  - Надеюсь, при вашей встрече он не применил подобные меры к тебе?
        Если б я умела произносить этот особый звук, который издают шотландцы, я бы его тут же воспроизвела. А так я просто пристально посмотрела на Джона.
        - Я не собираюсь обсуждать с тобой своего мужа. Ляг, черт бы тебя побрал. Он сказал, что ударил тебя дважды,  - вспомнила я, заметив, как вздрогнул опустившийся на постель Джон.  - Куда он нанес второй удар?
        - В печень.  - Джон осторожно коснулся живота.
        Я сняла с него рубашку и исследовала повреждение: под нижними ребрами цвел синяк, синеватые полосы почти доходили до подвздошной кости.
        - Печень находится не здесь. Она с другой стороны.
        - Правда? Ты уверена?  - смущенно спросил Джон.
        - Уверена. Я ведь доктор. Дай мне взглянуть на твой глаз.
        Я не стала дожидаться разрешения, впрочем, Джон и не возражал: пока я раскрывала его веки, он просто лежал на кровати и глядел в тканевый потолок. Склера и конъюнктива сильно воспалились, и глаз слезился даже от тусклого света. Я показала ему два пальца.
        - Два,  - ответил он раньше, чем я успела спросить.  - И прежде чем ты прикажешь мне посмотреть из стороны в сторону, а потом вниз и вверх, знай - я не могу. Я вижу этим глазом - хотя все расплывается и двоится, что крайне неприятно,  - но совсем не могу им двигать. Доктор Хантер предположил, что какой-то из мускулов зацепился за кость. Но он недостаточно сведущ в этом.
        - Мне льстит, что ты счел меня достаточно компетентной.
        - Я непоколебимо верю в твои способности, доктор Фрэзер,  - вежливо ответил он.  - Кроме того, разве у меня есть выбор?
        - Нет. Полежи спокойно… Жермен!  - Краем глаза я уловила мелькнувшую в проеме входа розовую рубашку, и беглец тут же с виноватым видом бочком вошел в палатку.
        - Не говори мне, что там у тебя под рубахой,  - сказала я, заметив пару выпуклостей.  - Не хочу быть причастной к преступлению. Хотя нет, подожди - оно живое?
        Жермен потрогал выпуклости, словно сомневаясь, но они не шевелились, и он покачал головой.
        - Нет, Grand-mere.
        - Хорошо. Подойди и подержи вот это.
        Я дала ему свое карманное зеркальце и подвязала полог так, чтобы солнечный луч светил внутрь. Затем подставила руку Жермена с зеркальцем под луч, и свет упал прямо на поврежденный глаз. Джон тихо вскрикнул, но послушно вцепился в края кровати и не двигался, хотя его глаз ужасно слезился. Вот и хорошо, это смоет бактерии и, возможно, поможет сдвинуть глазное яблоко.
        Скорее всего, Денни прав. Я осторожно ввела самый маленький прижигатель под нижнее веко Джона - этот инструмент показался мне наиболее подходящим для подобной работы: он имел форму лопатки и был плоским и гладким. Сдвинуть глазное яблоко вверх я не могла - Джон бледнел даже при малейшей попытке это сделать. Получалось лишь немного пошевелить глаз из стороны в сторону. Джону было больно, и я попыталась мысленно представить, насколько сильны повреждения. Скорее всего, от удара сломалась нижняя стенка глазницы и, сместившись к гайморовой пазухе, захватила с собой прямую мышцу. Край мышцы попал в трещину, лишив подвижности глазное яблоко.
        - Сволочной шотландец,  - выпрямляясь, выругалась я.
        - Он не виноват,  - весело возразил Джон.  - Я его спровоцировал.
        Я холодно посмотрела на него.
        - Тобой я тоже недовольна. Будет неприятно, но так тебе и надо. Ради бога, как ты… хотя нет, не говори сейчас, я занята.
        Джон с кротким видом сложил руки на животе. Жермен хихикнул, но я свирепо посмотрела на него, и он осекся.
        Поджав губы, я наполнила физиологическим раствором распылитель - в его роли выступил впрыскиватель для полового члена, который я позаимствовала у доктора Фентимена,  - и взяла пинцет с удлиненными тонкими кончиками. Снова осмотрев глаз с помощью своеобразного заменителя лопатки, я приготовила маленькую изогнутую иглу с влажной кетгутовой нитью. Хорошо бы обойтись без сшивания нижней прямой мышцы, но это зависит от того, насколько сильно она повреждена и как перенесет перемещение, и лучше на всякий случай иметь иглу с нитью под рукой. Надеюсь, они не понадобятся. Глаз сильно воспалился… но ждать несколько дней, пока отек спадет, я не могу.
        Однако беспокоило меня не вправление перелома и высвобождение мышцы, а возможное сращение. Чтобы восстановиться, глаз не должен двигаться, но от этого мышцы могут прирасти к глазной впадине. Нужно что-то скользкое, чтобы оно обволокло орган; что-то биологически инертное и не раздражающее слизистую - в мое время можно было использовать стерильные глицериновые капли, но здесь…
        Может, белок яйца? Хотя нет, он может свернуться от тепла тела. Тогда что?
        - Джон!  - раздался чей-то потрясенный голос.
        Я обернулась. Щеголевато одетый джентльмен в модном парике и серо-голубом бархатном костюме стоял у входа в палатку и с ужасом смотрел на моего пациента.
        Перси Бошан.
        - Что с ним случилось?  - заметив меня, требовательно спросил он.
        - Ничего серьезного,  - ответила я.  - А вы…
        - Уйди. Сейчас же,  - тоном, которого я раньше никогда не слышала у него, потребовал Джон. Он сел, сверля пришедшего ледяным взглядом - ну, насколько это было возможно с одним слезящимся, покрасневшим глазом.
        - Боже мой, что ты здесь делаешь?  - спросил Бошан с акцентом, в котором проскальзывали французские нотки. Он подошел ближе и понизил голос:  - Надеюсь, ты не стал повстанцем?
        - Нет, черт возьми, не стал! Уходи!
        - О господи, ты хочешь сказать… Но что же с тобой случилось?  - Он подошел еще ближе и наконец-то разглядел все: грязные обрезанные волосы, грязную потрепанную одежду, грязные чулки с дырками на пальцах и пятках, искаженное лицо, с которого на него зло смотрел налитый кровью глаз.
        - Послушайте-ка…  - начала было я, решительно повернувшись к Перси, но меня опередил Жермен.
        - Вот он, этот мужчина, который в прошлом году искал папу в Нью-Берне.  - Он опустил руку с зеркальцем и с интересом следил за происходящим.  - Grand-pere думает, что он преступник.
        Перси озадаченно посмотрел на Жермена, но тут же взял себя в руки.
        - А, владелец замечательных лягушат,  - с улыбкой сказал он.  - Помню, помню. Их звали Питер и Саймон, верно? Один желтый, а другой зеленый.
        Жермен уважительно кивнул и предельно вежливо сказал:
        - У мсье отличная память. Зачем вы искали моего отца?
        - Великолепный вопрос,  - сказал Джон, прикрыв ладонью поврежденный глаз, чтобы лучше видеть Бошана.
        - И правда, хороший вопрос,  - спокойно сказала я.  - Садитесь, мсье Бошан, и будьте любезны объясниться. А ты ляг,  - добавила я, взяв Джона за оба плеча.
        - Это подождет,  - возразил Джон, сопротивляясь моим попыткам уложить его. Он спустил ноги на пол и спросил:  - Что ты здесь делаешь, Перси?
        - А, так вы знакомы?  - спросила я, начиная злиться.
        - Конечно. Он мой брат - был им, по крайней мере.
        - Что?  - хором воскликнули мы с Жерменом. Он посмотрел на меня и хихикнул.
        - Я думала, у тебя только один брат, Хэл,  - удивилась я, переводя взгляд с Джона на Перси и обратно. Ничуть не похожи, а вот Джон и Хэл выглядят так, будто их отливали в одной форме.
        - Сводный брат,  - коротко пояснил Джон и напрягся, собираясь встать.  - Идем, Перси.
        - Ты никуда не пойдешь,  - повысив голос, возразила я.
        - И как ты собираешься меня остановить?  - Джон уже стоял, слегка пошатываясь и пытаясь сфокусировать взгляд.
        Прежде чем я ответила, Бошан подался вперед и схватил его за руку, чтобы не дать упасть. Джон шарахнулся от него и чуть снова не упал, споткнувшись о кровать. Восстановив равновесие и сжав кулаки, он яростно уставился на Бошана. А тот, не отрываясь, смотрел на него, и воздух между ними словно искрил. Вот оно что. Внезапно прозрев, я перевела взгляд с одного на другого. Вот оно что…
        Должно быть, я шевельнулась, потому что Бошан вдруг посмотрел на меня. Выражение моего лица его ошеломило, но, взяв себя в руки, он криво улыбнулся и поклонился.
        - Мадам,  - сказал он по-французски и тут же свободно и без акцента заговорил по-английски:  - Он и в самом деле мой сводный брат, хотя мы не разговаривали уже… некоторое время. Я здесь в качестве гостя маркиза де Лафайета - помимо всего прочего. Позвольте мне отвести его светлость к маркизу. Обещаю вернуть его в целости и сохранности.  - Он тепло улыбнулся мне, уверенный в силе своего обаяния.
        - Его светлость - военнопленный,  - донесся из-за спины Бошана ироничный голос с шотландским акцентом.  - И находится под моей ответственностью. Сожалею, сэр, но он останется здесь.
        Перси Бошан повернулся и уставился на Джейми, который своим телом заслонял выход из палатки.
        - Я все еще хочу узнать, что ему нужно от папы,  - сказал Жермен, с подозрением глядя на Бошана из-под нахмуренных светлых бровей.
        - Мне тоже хочется это знать, мсье.  - Нагнувшись, Джейми вошел в палатку и кивнул на табурет.  - Будьте любезны сесть, сэр.
        Перси Бошан перевел взгляд с Джейми на лорда Джона и обратно. Его лицо обмякло и сделалось непроницаемым, хотя, судя по выражению темных глаз, он что-то обдумывал.
        - Увы,  - со слабым французским акцентом произнес он.  - Меня ждут le marquis и генерал Вашингтон. Причем прямо сейчас. Уверен, вы простите меня. Bonjour, Mon General[78 - Прощайте, мой генерал (фр.).].  - Он пошел к выходу, высоко держа голову, и лишь в последний момент с улыбкой сказал Джону:  - Au revoir, mon frere[79 - До свидания, брат мой (фр.).].
        - Я не желаю тебя больше видеть!

* * *
        После величественного ухода Перси Бошана никто не двигался еще в течение девяти биений сердца - я специально считала. Наконец Джон, шумно дыша, резко опустился на кровать. Джейми поймал мой взгляд, кивнул и сел на табурет. Все молчали.
        - Не бей его больше, Grand-pere,  - искренне попросил Жермен.  - Он хороший человек, и раз уже ты вернулся, я уверен, что он больше не будет спать с бабушкой.
        Джейми уничижительно посмотрел на Жермена и поморщился. Я стояла за спиной Джона и заметила, как покраснела его шея.
        - Я благодарен его светлости за заботу о твоей бабушке,  - сказал Джейми Жермену.  - Но ты зря думаешь, что дерзкие замечания о старших уберегут твой зад от порки.
        Жермен обеспокоенно шевельнулся, однако посмотрел на лорда Джона с видом «ну попытаться-то стоило».
        - Я благодарен за ваше доброе мнение, сэр,  - сказал ему Джон.  - И хотел бы вернуть комплимент, но я уверен, что ты знаешь - одни лишь благие намерения не освобождают от последствий необдуманных поступков.
        Лицо Джейми начал заливать такой же густой румянец, как и у Джона.
        - Жермен, выйди,  - велела я.  - И попробуй раздобыть меда.
        Все трое посмотрели на меня, изумляясь нелогичной просьбе.
        - Он вязкий. И уничтожает микробов,  - пожав плечами, ответила я.
        - Ну разумеется,  - обреченно пробормотал себе под нос Джон.
        - А что значит «вязкий»?  - поинтересовался Жермен.
        - Жермен,  - угрожающе произнес его дед, и мальчик поспешно ушел, не дожидаясь ответа.
        Все глубоко вздохнули.
        - Ляг сейчас же,  - приказала я Джону, прежде чем кто-нибудь скажет то, о чем потом пожалеет.  - Джейми, у тебя есть свободная минутка? Мне нужно, чтобы ты подержал зеркало, пока я вправляю глаз.
        После секундного колебания оба мужчины повиновались, не глядя друг на друга. У меня почти все было готово. Джейми встал куда следовало, солнечный луч осветил глаз, и я еще раз промыла физиологическим раствором сам глаз и глазницу, затем им же тщательно ополоснула пальцы.
        - Нужно, чтобы вы оба не двигались. Прости, Джон, но по-другому никак, и, если повезет, все пройдет быстро.
        - Ага, я это уже раньше слышал,  - пробормотал Джейми и умолк, когда я искоса взглянула на него.
        Щипцы я не использовала из боязни проткнуть глазное яблоко, так что я левой рукой раздвинула веки Джона, а кончики пальцев правой руки сунула в глазницу.
        Джон придушенно вскрикнул, Джейми ахнул, но зеркало не уронил.
        Мало что сравнится по скользкости с влажным глазным яблоком. Я старалась не сжимать его сильно, но это оказалось трудно - при слабом захвате оно выскальзывало из пальцев, словно покрытый маслом виноград. Стиснув зубы, я сжала глаз сильнее.
        С четвертой попытки мне удалось ухватить его и пошевелить в глазнице. Получалось плохо, но я хотя бы поняла, как именно его нужно шевелить.
        Пять минут спустя Джон дрожал, словно бланманже, и впивался пальцами в края кровати, Джейми молился на гэльском, и все мы вспотели, хоть отжимай.
        - Еще разок,  - сказала я со вздохом. Отерев пот с подбородка тыльной стороной ладони, я снова сполоснула пальцы.  - Если не получится сейчас, передохнем и попытаемся позднее.
        - О боже,  - сказал Джон. Моргнув, он тяжело сглотнул и открыл глаза как можно шире. Оба глаза сильно слезились, и слезы стекали по его вискам.
        Джейми придвинулся ближе ко мне - и к постели: его нога уперлась в каркас кровати рядом со стиснутыми пальцами Джона. Я пошевелила влажными пальцами, подготавливая их к манипуляции, кратко помолилась святой Клэр, покровительнице больных глаз, и как можно глубже запустила пальцы в глазницу.
        К этому времени я уже мысленно видела трещину в виде черной линии за слизистой оболочкой глаза и зажатую в ней нижнюю прямую мышцу. После короткого рывка с поворотом мои пальцы соскользнули с глазного яблока, но я ощутила, как мышца высвободилась. Джон вздрогнул всем телом и слабо застонал.
        - Слава богу!  - Я даже засмеялась от облегчения. На пальцах осталось немного крови, и я вытерла их о фартук.
        Джейми отошел и отвел взгляд.
        - Что дальше?  - спросил он, изо всех сил стараясь не смотреть на Джона.
        - Дальше?  - Я на миг задумалась и покачала головой.  - Ему придется лежать несколько часов с прикрытым глазом - а лучше два или три дня. Если Жермен добудет мед, я смажу им глазницу, чтобы там все не срослось.
        - Я имел в виду, ему еще требуется забота врача?  - терпеливо пояснил Джейми.
        - Не все время,  - ответила я, критически разглядывая Джона.  - Кто-нибудь - то есть я - должен проверять его глаз как можно чаще, хотя больше ничего делать не придется: отек и синяки сойдут сами по себе. А почему тебя это интересует? Что ты собирался с ним сделать?
        Джейми расстроенно махнул рукой.
        - Я должен был передать его Вашингтону для допроса, но…
        - Но я сдался лично тебе,  - услужливо подсказал Джон и посмотрел на меня здоровым глазом.  - А это значит, что теперь за меня несет ответственность он.
        - Вот уж спасибо,  - раздраженно глянув на него, пробормотал Джейми.
        - Ты ведь все равно не скажешь ему ничего полезного?  - спросила я, положив руку на лоб Джона. Теплый, но жара нет.  - Например, о природе отношений, связывающих тебя и мистера Бошана?
        Джейми фыркнул.
        - Я прекрасно знаю, какие у него отношения с этим мелким содомитом,  - без обиняков заявил он и пристально посмотрел на Джона.  - Не хочешь сказать мне, что он тут делает?
        - Нет,  - весело ответил Джон.  - Даже если б и сказал, тебе бы это вряд ли пригодилось.
        Джейми кивнул - видимо, от Джона он иного и не ждал - и с решительным видом поднялся.
        - Ладно. Мне есть чем заняться, как и тебе, саксоночка. Дождись Жермена и скажи ему, что он будет приглядывать за его светлостью. Жермен не должен оставлять его одного ни по какой причине, если только об этом не скажу я или ты. Если же мсье Бошан снова придет, Жермен должен присутствовать при их разговоре. Он бегло говорит по-французски,  - пояснил Джейми Джону.  - А если ты попытаешься настроить его против меня…
        - Сэр!  - возмутился потрясенный Джон.
        Джейми мрачно хмыкнул и вышел.
        Глава 62
        Ты не нравишься мулу
        В свете произошедших событий я не знала, что сказать Джону. Он тоже казался растерянным, но решил этот вопрос, закрыв глаза и притворившись спящим. Я не могла уйти, пока не вернется Жермен с медом,  - если он его найдет, конечно. Но я верила в его способности.
        Однако ни к чему сидеть сложа руки. Я взяла ступку, пестик и принялась перетирать корень горечавки с чесноком для антибактериальной мази. Это заняло мои руки, но не разум, и мысли бежали по кругу, словно хомячки в колесе.
        Сейчас у меня было две заботы, с одной из которых я ничего не могла поделать: ощущение, что бой состоится, крепло. Я испытывала подобное не раз и не могла ошибиться. Джейми не говорил мне о предстоящем сражении - должно быть, потому, что ему еще не поступило письменного приказа. Однако я так была уверена в этом, словно о битве прокричал городской глашатай. Армия скоро вновь снимется с места.
        Я глянула на Джона - он лежал неподвижно, словно надгробная статуя, положив руки на живот. Не хватало лишь свернувшейся в ногах маленькой собачки. Наверное, подошел бы храпевший под кроватью Ролло.
        Второй моей заботой был, разумеется, Джон. Не представляю, как он попал сюда, но слишком многие видели, как он сдался, так что к полуночи о нем станет известно всем. И когда это произойдет…
        - Надеюсь, ты не сбежишь, если я отлучусь на минутку?  - резко спросила я.
        - Нет,  - пообещал он, не открывая глаз.  - Я дал слово. Кроме того, вряд ли мне удастся выйти за пределы лагеря.
        Повисла тишина, ее нарушало лишь басовитое жужжание влетевшего в палатку шмеля, отдаленные крики солдат, бой барабанов и прочие приглушенные звуки повседневной жизни лагеря.
        Единственная радость - если это можно назвать так - ощущение скорой битвы заглушало любопытство в отношении Джона. Что Джейми будет делать с ним, когда армия наутро снимется с места?
        - Grand-mere, Grand-mere!  - В палатку ворвался Жермен, и Ролло, мирно проспавший весь визит Перси Бошана, вылетел ему навстречу с грозным «вуф!», чуть не опрокинув кровать и лежавшего на ней Джона.
        - Уймись, пес,  - сказала я, наблюдая, как он диким взглядом обводит палатку, и схватила его за загривок.  - Какого чер… то есть что случилось, Жермен?
        - Я видел его, бабушка! Я его видел! Мужчину, который забрал Кларенса! Идем, быстрее!  - Не дожидаясь ответа, он повернулся и выбежал из палатки.
        Джон начал садиться, и Ролло напрягся.
        - Сидеть!  - сказала я им обоим.  - И ждать меня, черт бы вас побрал!

* * *
        Волоски на моих руках стояли дыбом, по шее катился пот. Я забыла надеть шляпу, и солнце жгло лицо. Спеша за Жерменом, я задыхалась от жары и переполнявших меня чувств.
        - Где…
        - Вон там, бабушка! Вон тот здоровенный ворюга с платком на руке. Наверное, Кларенс его укусил!  - обрадовался Жермен.
        Предполагаемый вор и правда был крупным - раза этак в два больше меня и с головой размером с тыкву. Он сидел на земле в тени дерева, которое я называла «больничным», нянчил обернутую платком руку и сердито хмурился. Несколько больных, судя по их позам, дожидались доктора в сторонке от мужчины, время от времени опасливо поглядывая на него.
        - Лучше не показывайся ему на глаза,  - шепнула я Жермену и, не дождавшись ответа, оглянулась. Хитрый мальчишка уже где-то спрятался.
        Я с улыбкой подошла к больным - в основном женщинам и детям. Я не знала никого из них, зато они знали меня - склонив головы, они пробормотали приветствия, но то и дело поглядывали на мужчину под деревом. «Осмотрите сначала его, пока он не натворил бед»  - таков был посыл. Столь же ясный, как и излучаемая мужчиной сдержанная ярость.
        Откашлявшись, я подошла к мужчине, совершенно не представляя, что скажу ему.
        «Что ты сделал с мулом по имени Кларенс?» или «Как ты посмел похитить моего внука и бросить его в безлюдной местности одного, гребаный ублюдок?»
        Пришлось ограничиться обычными фразами:
        - Доброе утро. Я миссис Фрэзер. Что с вашей рукой, сэр?
        - Проклятый мул прокусил ее до кости, чтоб с него черти содрали его вонючую шкуру,  - тут же ответил мужчина и мрачно посмотрел на меня из-под насупленных бровей. Одну из них пересекал шрам. Костяшки его пальцев тоже были испещрены шрамами.
        - Позвольте осмотреть рану?  - Не дожидаясь разрешения, я взяла его запястье - волосатое и горячее - и развязала задубевший от засохшей крови платок.
        Кларенс - если, конечно, это был он - и в самом деле цапнул мужчину до кости. Лошади и мулы кусают сильно, но обычно все ограничивается синяками - челюсти у них мощные, но передние зубы предназначены для перетирания травы, а поскольку большинство укусов происходит через одежду, кожа обычно остается целой. Они редко кусают до крови, но Кларенс это умеет.
        Добрый шмат мышц около трех дюймов шириной практически висел на куске кожи, обнажая тонкий жировой слой, белесую жилу и розовую поверхность лучевой кости. Рана была еще свежей, но кровоточила уже только по краям.
        Я с сомнением хмыкнула и повернула его руку ладонью вверх.
        - Можете сжать кулак?
        У него получилось, хотя безымянный палец и мизинец согнулись не полностью. Однако они двигались, их сухожилия уцелели.
        Я снова хмыкнула и достала из сумки бутыль с физиологическим раствором и щуп. Физраствор в качестве дезинфицирующего вещества не так болезнен, как разведенный спирт и уксус, да и соль для него добыть проще - особенно в городе,  - но все же я крепко держала мужчину за запястье, пока лила раствор на его рану.
        Мужчина взревел, словно раненый медведь, и ждущие своей очереди больные все как один отошли подальше.
        - Какой норовистый мул,  - спокойно сказала я, когда мужчина, тяжело дыша, умолк. Лицо его потемнело.
        - Как вернусь, зашибу этого ублюдочного засранца,  - заявил он, обнажив в оскале желтые зубы.  - Сниму с него шкуру, а мясо продам.
        - Не советую,  - сказала я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вспылить.  - Вам нельзя нагружать эту руку работой, иначе может развиться гангрена.
        - Правда?  - Он побледнел, что при подобной жаре довольно сложно, зато я привлекла к себе все его внимание.
        - Да,  - любезно ответила я.  - Вы ведь наверняка видели гангрену? Плоть зеленеет и гниет - а уж как она смердит!  - конечность разлагается буквально за несколько дней… примерно так все и происходит.
        - Я видел,  - пробормотал он, глядя на свою руку.
        - Ну-ну, я сделаю все, что в моих силах.
        Обычно в подобной ситуации я предлагаю пациенту взбодриться чем-нибудь спиртным - благодаря маркизу у меня теперь есть неплохой запас французского бренди,  - но сейчас я решила не заниматься благотворительностью. Можно сказать, мой внутренний Гиппократ на несколько минут закрыл глаза на происходящее. И все же я следовала правилу «не навреди». Впрочем, что я могла ему сделать, вооруженная лишь двухдюймовой хирургической иглой и ножницами для рукоделия?
        Я зашивала рану очень медленно, не забывая время от времени плеснуть на нее физраствором, и украдкой поглядывала по сторонам в ожидании помощи. Джейми сейчас у Вашингтона и высшего командования, они разрабатывают стратегию грядущего сражения; в общем, я не могу позвать его, чтобы он разобрался с вором.
        Йен выслеживает арьергард английской армии. Ролло с лордом Джоном. Рэйчел вместе с Денни и Дотти уехала на квакерской повозке в ближайшую деревню за припасами. Я мысленно пожелала им удачи - после того, как армия встала на постой, фуражиры генерала Грина рассеялись по окрестностям подобно саранче, опустошая все встреченные по пути фермы и амбары.
        Пациент монотонно и без огонька сыпал проклятиями, но отнюдь не собирался упасть в удобный для меня обморок. Вряд ли он подобреет от того, что я делаю с его рукой. Что, если он и в самом деле убьет Кларенса? Будь мул не на привязи, их встреча окончилась бы в его пользу, но Кларенс, скорее всего, сейчас уставший или стреноженный. Зато потом… Кошмар! Кажется, я знаю, где сейчас Жермен и что он делает.
        - Иисус твою Рузвельт Христос,  - прошептала я и ниже склонилась над рукой погонщика, чтобы скрыть лицо - я наверняка сейчас выгляжу потрясенной.
        Жермен исключительно талантливый карманник, но украсть мула у отряда погонщиков… Как там Джейми говорил? «Его схватят и повесят или запорют мало не до смерти, а я ничего не смогу сделать, чтобы помешать им». Погонщики - это погонщики, они скорее свернут Жермену шею, чем станут дожидаться какого-либо решения военного суда. Я тяжело сглотнула и быстро огляделась в поисках лагеря погонщиков. Если я увижу там Жермена…
        Однако вместо Жермена я увидела Перси Бошана. Устроившись в тени ближайшей палатки, он задумчиво глядел на меня. Наши взгляды встретились, и он тут же подошел ко мне, оправляя камзол. Что ж, не то у меня сейчас положение, чтобы смотреть дареному коню - или мулу - в зубы.
        - Мадам Фрэзер, вам нужна помощь?  - вежливо кивнув, спросил Бошан.
        Нужна, и еще как. Я больше не могу затягивать хирургические манипуляции. Бросив взгляд на огромного пациента, я задумалась - знает ли он французский?
        По-видимому, это отразилось на моем лице - Джейми говорит, что по мне всегда видно, о чем я думаю,  - и Перси улыбнулся и сказал по-французски:
        - Да это отродье и английский-то понимает лишь в том объеме, который позволяет ему нанять больную шлюху, причем исключительно дурную, раз уж она позволяет ему себя коснуться; что уж говорить о языке ангелов.
        - Дерьмо, дерьмо, гребаное дерьмо, гребаный мул, как же больно…  - бормотал погонщик.
        Я немного расслабилась и ответила на французском:
        - Да, мне нужна помощь, и срочно. Мой внук сейчас пытается украсть мула, которого этот тупица украл у него. Не могли бы вы увести мальчика из лагеря погонщиков, прежде чем его заметят?
        - A votre service, madame[80 - К вашим услугам, мадам (фр.).],  - тут же ответил Бошан и, щелкнув каблуками, кивнул и ушел.

* * *
        Рану я перевязывала так долго, как могла. Если мой сквернословящий пациент увидит Жермена среди погонщиков, французские манеры Перси могут оказаться весьма некстати. И вряд ли мой внутренний Гиппократ посмотрит сквозь пальцы на то, что я буду вынуждена принять решительные меры, если Жермену попытаются сломать шею.
        Из-за спины донесся знакомый рев, и я резко обернулась. Раскрасневшийся и слегка встрепанный Перси вел Кларенса, а на муле сидел Жермен и с победоносным видом смотрел на моего пациента.
        Я поспешно поднялась, нашаривая нож. Погонщик, осторожно ощупывавший свежую повязку, удивленно поднял голову и с ревом вскочил на ноги.
        - Дерьмо!  - выпалил он и, сжав кулаки, целеустремленно направился к Перси, Жермену и Кларенсу.
        Перси, к его чести, не отступил, лишь слегка побледнел. Он передал поводья Жермену и решительно шагнул вперед.
        - Мсье…
        Однако погонщик не собирался разговаривать и с ходу всадил в живот Перси здоровенный кулачище. Перси рухнул наземь и скорчился.
        - Черт побери… Жермен!  - крикнула я.
        Ничуть не обескураженный утратой защитника, Жермен попытался хлестнуть погонщика поводьями по лицу.
        Его намерения были слишком ясны, погонщик уклонился и потянулся схватить либо поводья, либо Жермена. Стоявшие в отдалении больные поняли, что происходит, и кто-то из женщин закричал. В этот миг Кларенс, поджав уши и оскалившись, попытался цапнуть погонщика за нос, но промахнулся практически на волос.
        - Гребаный мул!  - взревел разъяренный погонщик и, ухватив зубами верхнюю губу Кларенса, мертвой хваткой вцепился в его шею.
        Кларенс закричал. Женщины закричали. Жермен закричал.
        Я не кричала - у меня перехватило дыхание. Я проталкивалась через толпу, нашаривая разрез в юбке, чтобы достать нож. Рукоять ножа ткнулась мне в ладонь, но тут на мое плечо легла чья-то рука и остановила меня.
        - Прошу прощения, миледи,  - сказал Фергус, проходя мимо меня. Приблизившись к мулу, погонщику и визжащему ребенку, он выстрелил из пистолета.
        На миг воцарилась тишина, а потом все снова закричали, каждый хотел подойти ближе и увидеть, что случилось с Кларенсом и остальными. Поначалу было непонятно, что же все-таки произошло, но вот погонщик удивленно разжал руки и, вытаращив глаза, повернулся к Фергусу. По его подбородку сбегала окровавленная слюна. Жермен, проявив гораздо больше присутствия духа, чем я в его ситуации, схватил поводья и потянул изо всех сил, пытаясь заставить Кларенса повернуть голову. Кларенс, чей боевой дух был, как никогда, высок, не желал слушаться приказа.
        Фергус спокойно убрал пистолет за пояс - я лишь сейчас поняла, что выстрелил он в землю у ног погонщика - и сказал:
        - На вашем месте, сэр, я бы как можно быстрее отошел от этого животного. Вы ему явно не нравитесь.
        Крики прекратились, раздался смех.
        - Слыхал, Белден?  - крикнул стоящий рядом со мной мужчина.  - Ты не нравишься мулу! Что ты на это скажешь?
        Погонщик выглядел сбитым с толку, но все еще жаждал крови. Сжав кулаки, он широко расставил ноги, набычился и уставился на толпу.
        - Что скажу? А вот что…
        В этот миг Перси, который уже успел оправиться от удара, слегка пошатываясь подошел к погонщику и без колебаний метко пнул его по яйцам.
        Это понравилось всем - даже мужчина, который, похоже, был приятелем Белдена, зашелся смехом. Погонщик не упал, хоть и скукожился, словно высохший лист. Перси мудро не стал дожидаться, пока тот придет в себя, а повернулся и кивнул Фергусу.
        - A votre service, monsieur[81 - К вашим услугам, мсье (фр.).]. Полагаю, вам и вашему сыну - и, разумеется, вашему мулу - пора идти?
        - Merci beaucoup[82 - Большое спасибо (фр.).]. Предлагаю вам сделать то же самое, tout de suite[83 - Немедленно (фр.).].
        - Эй, не можете же вы украсть этого мула!  - перестав смеяться, крикнул приятель погонщика.
        Фергус повернулся к нему, величественно, как французский аристократ, которым он, по мнению Перси, являлся.
        - Разумеется, нет, сэр,  - небрежно кивнув, согласился он.  - Ведь никто не может украсть то, что уже принадлежит ему, так ведь?
        - Но что… что, если это не так?  - смутился мужчина.
        Фергус не ответил. Выгнув темную бровь, он прошел несколько шагов, повернулся и воскликнул:
        - Кларенс! Ecoutez-moi![84 - Слушай меня! (фр.).]
        Когда погонщик перестал ему мешать, Жермен с горем пополам сумел обуздать Кларенса, хотя уши того по-прежнему были недовольно прижаты к голове. Однако при звуке голоса Фергуса уши мула медленно поднялись и повернулись в его направлении.
        Фергус улыбнулся, и женщина позади меня невольно вздохнула - улыбка у него была невероятно обаятельной. Достав из кармана яблоко, Фергус осторожно насадил его на свой крюк.
        - Иди сюда,  - сказал он мулу, протягивая правую руку и двигая пальцами, словно собираясь почесать тому голову. Кларенс подошел, не обращая внимания на Белдена, который, сжав колени, сидел и прислушивался к тому, что происходило у него внутри. Мул потянулся за яблоком, пихнул локоть Фергуса и позволил почесать свой лоб. Раздались заинтересованные и одобрительные перешептывания, кое-кто осуждающе посмотрел на стонущего Белдена.
        Я уже не ощущала себя так, будто вот-вот упаду в обморок; напряжение схлынуло. С некоторым усилием я засунула нож в ножны, ухитрившись не ткнуть себя в бедро, и отерла ладонь о юбку.
        - Что до тебя, sans cervelle[85 - Непутевый (фр.).], нам с тобой нужно кое-что обсудить,  - сказал Фергус Жермену низким голосом, едва скрывая ярость,  - эту манеру он явно перенял у Джейми.
        Лицо Жермена выцвело до болезненно-желтого оттенка.
        - Да, Papa,  - прошептал он и опустил голову под грозным взглядом отца.
        - Слезай,  - приказал ему Фергус и, повернувшись ко мне, громко произнес:  - Миссис Фрэзер, позвольте мне преподнести это животное в дар генералу Фрэзеру, чтобы оно послужило нашей свободе!
        Сказано это было со столь подкупающей искренностью, что кое-кто даже зааплодировал. Я благосклонно приняла дар от лица генерала Фрэзера. В это время Белден неловко поднялся на ноги и, спотыкаясь, побрел в лагерь погонщиков, молча уступив Кларенса нам.
        Я взяла поводья, радуясь и испытывая облегчение от того, что мул нашелся. По-видимому, чувства были взаимны, потому что Кларенс по-дружески пихнул меня мордой в плечо и зафыркал.
        Фергус какое-то время смотрел на Жермена, потом расправил плечи и повернулся к Перси, который все еще выглядел несколько бледным, но уже поправил парик и взял себя в руки. Перси церемонно кивнул Фергусу, тот глубоко вздохнул и ответил вежливым кивком.
        - Нам, по-видимому, тоже есть что обсудить, мсье,  - смирившись с неизбежным, произнес Фергус.  - Но, быть может, чуть позже?
        Красивое лицо Перси просветлело.
        - A votre service… seigneur[86 - К вашим услугам… господин (фр.).],  - сказал он и снова поклонился.
        Глава 63
        Другое применение впрыскивателя для пениса
        Жермен и правда нашел мед, и когда радость от обретения Кларенса пошла на убыль, достал из-за пазухи огромный кусок медовых сот, завернутый в грязный черный платок.
        - Что ты будешь делать с ним, бабушка?
        Я положила сочащиеся медом соты в чистую глиняную тарелку и взяла впрыскиватель для пениса, уже тщательно простерилизованный спиртом. Осторожно наполнила его медом, стараясь, чтобы внутрь не попали частички воска и пыльцы. Предназначенный для орошения, а не проколов, впрыскиватель имел тупой и гладкий наконечник - то, что надо для вливания меда в чей-нибудь глаз.
        - Я собираюсь смазать больной глаз его светлости,  - ответила я.  - Фергус, подержи, пожалуйста, голову его светлости. Положи ему руку на лоб. А ты, Жермен, будешь удерживать его веки раскрытыми.
        - Я могу не закрывать глаза,  - раздраженно заявил Джон.
        - Тихо!  - Я села на табурет рядом с ним.  - Никто не сможет держать глаза открытыми, когда ему туда что-то суют.
        - Еще и часа не прошло, как ты совала мне в глаз свои пальцы! И я не шевелился!
        - Ты извивался. От этого трудно удержаться, так что ты не виноват. А теперь полежи тихо, не хочу случайно ткнуть тебя в глазное яблоко этой штуковиной.
        Шумно дыша через нос, Джон плотно сомкнул губы и позволил Фергусу и Жермену сделать то, что я просила. Я не стала разбавлять мед горячей водой, как хотела поначалу,  - из-за жары он и без того стал текучим.
        - Он антибактериальный,  - пояснила я мужчинам и, снова приподняв глазное яблоко Джона прижигателем, медленно влила в глазницу мед.  - Это означает, что он убивает бактерии.
        Фергус и Жермен, которым я не раз объясняла, что такое бактерии, кивнули и сделали вид, будто верят в их существование, хотя на самом деле это было не так. Джон открыл рот, словно собираясь заговорить, но потом снова его закрыл и громко задышал носом.
        - Но самое главное, он вязкий - вот почему я сейчас решила использовать именно мед,  - щедро обмазывая им глазницу, объяснила я.  - Все, Жермен, можешь отпускать. Джон, поморгай. Прекрасно!
        От наших манипуляций глаз начал слезиться, но даже разбавленный, мед сохранял свою вязкость: я видела его желтоватый тонкий слой на белке глаза. Надеюсь, он также поможет снять воспаление. Часть меда, разумеется, вышла наружу, и янтарные капли стекали по виску Джона к уху. Я промокнула их платком.
        - Как ощущения?
        Джон дважды медленно открыл и снова закрыл глаз.
        - Все выглядит расплывчатым.
        - Это не важно, ты все равно не будешь смотреть этим глазом еще день-другой. Чувствуешь себя лучше или нет?
        - Да,  - ворчливым тоном ответил он. Наша троица одобрительно хмыкнула, озадачив его.
        - Ладно, тогда слушай. Садиться будешь медленно! Да, вот так. Закрой глаз и собирай вытекающий мед платком.  - Вручив Джону чистый платок, я марлевым бинтом осторожно примотала к его глазу комок корпии. Теперь Джон напоминал мужчину со старой картины Арчибальда Уилларда, которая называется «Дух 76-го», но я не стала упоминать об этом. Довольно вздохнув, я сказала:  - Хорошо. Фергус, не могли бы вы с Жерменом найти какой-нибудь еды? Для его светлости и для грядущей поездки? Завтрашний день будет долгим.
        - Этот день тоже длится довольно долго,  - сказал Джон.
        Он немного покачивался, и я, почти не встретив сопротивления, мягко усадила его обратно на кровать. Джон потянулся, разминая шею, и со вздохом лег.
        - Спасибо.
        - На здоровье,  - ответила я и задумалась. Завтра Фергус уедет, и я могу не узнать ответа на терзающий меня вопрос. Поколебавшись, я спросила:  - Ты, наверное, не знаешь, что Персивалю Бошану на самом деле нужно от Фергуса?
        Джон открыл здоровый глаз и посмотрел на меня.
        - То есть ты не веришь, что Фергус может быть пропавшим наследником огромного состояния? Я тоже не верю. Но если мистер Фрэзер послушает добрый совет, я бы порекомендовал вам как можно меньше общаться с мсье Бошаном.  - И он снова закрыл глаз.
        Перси Бошан откланялся со всей вежливостью сразу же после спасения Кларенса, пояснив, что должен навестить le marquis, но заверил, что придет к Фергусу наутро. «Когда все уляжется»,  - добавил он с изящным поклоном.
        Я задумчиво посмотрела на Джона.
        - Что он тебе сделал?
        Джон глаз не открыл, однако поджал губы.
        - Мне? Ничего. Абсолютно ничего,  - повторил он и повернулся ко мне спиной.
        Глава 64
        Триста и еще один
        Триста человек. Джейми отошел от костра шестнадцатого Нью-Джерсийского полка и остановился, давая глазам привыкнуть к темноте. Целых три сотни. Под его началом никогда не ходило больше пяти человек, а уж офицеров и вовсе было лишь двое.
        Теперь у него десять отрядов ополченцев, у каждого свой капитан и несколько неофициально назначенных лейтенантов. А еще Ли дал ему собственных подчиненных: двоих адъютантов, секретаря - потеребив искалеченную правую руку, Джейми подумал, что как-нибудь привыкнет к нему,  - трех капитанов, один из которых сейчас шел позади, стараясь скрыть беспокойство, десять лейтенантов, которые будут посредниками в его общении с ополченцами, повара, помощника повара… Ну а хирург у него уже есть.
        Невзирая на одолевавшие его мысли, Джейми улыбнулся, вспомнив, как вытянулось лицо Ли, когда Джейми объяснил ему, почему не нуждается в армейском хирурге.
        - Надо же,  - сказал Ли, и его длинноносое лицо приобрело отрешенное выражение. Собравшись с мыслями, он решил, что его обманывают, и покраснел. Но Джейми отдернул манжету и показал правую руку. Пальцы на ней пестрели старыми шрамами - там, где кость некогда прорвала кожу, они формой походили на звезды - а еще один, широкий, все еще красный, но ровный и аккуратно зашитый, проходил между средним пальцем и мизинцем. Безымянный палец был ампутирован очень искусно, и требовалось не раз взглянуть на руку, чтобы понять, почему она кажется странной.
        - Что ж, генерал, ваша жена весьма способная швея,  - усмехнулся Ли.
        - Так и есть, сэр,  - вежливо ответил Джейми.  - А еще она уверенно обращается с ножом.
        Ли насмешливо посмотрел на него и вытянул свою правую руку, на которой не хватало двух последних пальцев.
        - Как и джентльмен, который лишил меня двух пальцев. Это случилось в Италии. На дуэли,  - небрежно пояснил он в ответ на удивленно поднятые брови Джейми, и опустил руку.
        Джейми мало знал о Ли. Тот имел широкую известность, но отличался неимоверной хвастливостью, что редко сочетается. А с другой стороны, Ли был горд, как один из верблюдов Луи, а высокомерие иной раз характеризует мужчину, который знает, чего стоит.
        Первоначальный план атаковать арьергард англичан тысячью солдат под командованием Лафайета - Ли побрезговал столь малым количеством - стал более детальным. Так всегда происходит, когда у командования есть время все обдумать. Вашингтон решил, что экспедиционный корпус должен состоять из пяти тысяч человек, и Ли милостиво снизошел до командования, сочтя это количество подходящим. Он пощадил amour-propre[87 - Самолюбие (фр.).] маркиза, оставив ему тысячу солдат, но и они, и Лафайет все же подчинялись Ли. Джейми это решение не нравилось, однако сейчас было неподходящее время для возражений.
        Слева прогуливались Йен и его пес. Йен насвистывал себе под нос, а Ролло - огромная, косматая тень на фоне мрака - пыхтел от жары.
        - Iain,  - по-гэльски окликнул Джейми племянника,  - твои друзья с перьями что-нибудь говорили об Уневатерика?  - Он намеренно назвал вместо имени Ли его могавкское прозвище, означавшее «кипяток».
        - Да, дядя,  - на том же языке ответил Йен.  - Хотя не очень много, потому что они знают его лишь понаслышке. Он беспощадный боец, по крайней мере, так говорят.
        Джейми хмыкнул. Могавки и сами были беспощадными и высоко ценили храбрость, но пренебрегали стратегией, тактикой и судом. Он хотел спросить о Джозефе Бранте, который у могавков мог считаться генералом, но ему помешал выступивший из темноты долговязый, нескладный мужчина.
        - Прошу прощения, сэр. Могу я поговорить с вами?  - спросил мужчина и, посмотрев на спутников Джейми, добавил:  - Наедине.
        - Разумеется, капитан… Вудсворт,  - ответил Джейми, надеясь, что его заминка, когда он пытался вспомнить имя мужчины, осталась незамеченной. При знакомстве он запоминал имена всех капитанов ополчения и большинства солдат, но пока не мог вспомнить их быстро. Поколебавшись, он кивком отослал Йена с капитаном Уивеллом к следующему костру, где сидели подчиненные капитана.  - Расскажите им, что их ждет, и останьтесь там до моего прихода, хорошо?
        - Что их ждет?  - встревоженно повторил Вудсворт.  - Что-то случилось? Мы выходим прямо сейчас?
        - Нет, капитан. Идемте. Иначе нас тут затопчут.  - Они стояли на тропинке, которая вела от палаток к свежевыкопанным отхожим ямам - оттуда тянуло едкой вонью испражнений и негашеной извести.
        Отведя Вудсворта в сторону, Джейми рассказал ему об утренней смене командира, но заверил, что ополчения под его командованием это не коснется - они будут получать приказы как обычно.
        Джейми подумал, что на действиях отрядов ополчения это не отразится, зато отразится на том, будет ли у них наутро сражение или нет, и выживут ли они. Однако трудно сказать, кто будет лучшим командиром - Лафайет или Ли. Все зависит от случая, судьбы или, может быть, от Бога.
        - Итак, сэр, вы хотели поговорить со мной?
        Вудсворт глубоко вздохнул через нос и выпрямился, торопливо припоминая слова составленной заранее речи.
        - Да, сэр. Я хотел спросить о… э-э… местоположении Бертрама Армстронга.
        - Бертрама… кого?
        - Мужчины, которого вы увели вместе с маленьким мальчиком из моего… то есть из построения вчера утром.
        Джейми не знал, смеяться ему или злиться. Бертрам, значит?
        - В настоящее время этот мужчина вполне хорошо себя чувствует. Его покормили, а моя жена лечит его глаз.
        - Вот как.  - Вудсворт переступил с ноги на ногу, но все же сказал:  - Рад это слышать. Видите ли, я беспокоюсь за него. О нем ходят слухи.
        - Не сомневаюсь,  - сказал Джейми, даже не пытаясь скрыть напряжение в голосе.  - А что вас беспокоит, сэр?
        - Говорят… в общем, мужчины из отряда Даннинга говорят, что Армстронг шпион, английский офицер, который скрывался среди нас. Мол, при нем нашли офицерский патент и переписку. Я…  - он умолк и, гулко сглотнув, выпалил:  - Я не верю этому, сэр, и никто из моего отряда не верит. Мы считаем, это ошибка, и мы… мы хотим надеяться, что ничего… скоропалительного не произойдет.
        - Никто ничего подобного не предлагал, капитан,  - заверил его Джейми, а сам похолодел от волнения. Не предлагали, потому что времени не было. Из-за поспешного приготовления к бою и обуревавших его чувств он мог игнорировать эту щекотливую проблему в виде Грея-узника, но не замечать ее дальше уже нельзя. Джейми должен был немедленно сообщить о Грее Лафайету, Ли и Вашингтону, но оправдывал свою задержку суматохой вокруг предстоящего сражения.
        Глаза привыкли к тусклому свету звезд и костров, Джейми видел удлиненное лицо Вудсворта, виноватое, но полное решимости.
        - Я боюсь говорить об этом прямо, сэр, но печальный факт таков, что, когда страсти берут верх, человек может совершить достойные сожаления - непоправимые!  - действия.  - Вудсворт громко сглотнул.  - Не хотелось бы стать свидетелем этого.
        - Вы считаете, что кто-то может предпринять подобные действия? Сейчас?  - Джейми огляделся. У костров ходили люди, беспокойные, словно пламя, в лесу виднелись темные тени, но ни заговора, ни гнева не ощущалось. Шелест голосов, чей-то вскрик, смех и даже пение, нервозное опасение, ожидание - и ни следа угрюмого недовольства.
        - Сэр, я священник,  - окрепшим голосом произнес Вудсворт.  - Я знаю, как люди начинают вести дурные разговоры и как быстро эти разговоры превращаются в действия. Слишком много выпивки, бездумно сказанное слово…
        - Все так, вы правы,  - согласился Джейми. Он ругал себя за то, что не подумал о подобном, позволил чувствам затуманить разум. Разумеется, когда он оставил Грея, то не знал, что у того есть патент на офицерский чин, однако это его не извиняет.  - Я сообщу генералу Ли о… мистере Армстронге. Если вы снова услышите разговоры о нем, то скажите, что этим делом занимаются высшие чины. Это может предотвратить… неофициальный печальный конец.
        Вздох облегчения, который издал Вудсворт, был почти осязаем.
        - Да, сэр, скажу,  - с благодарностью в голосе произнес Вудсворт и, кивнув, отступил, но вдруг остановился.  - Ох.
        - Да?  - нетерпеливо спросил Джейми. Его одолевали мелкие, но насущные неурядицы, и он намеревался разобраться хотя бы с этой.
        - Прошу прощения за назойливость, генерал. Но мне только что пришло на ум… тот мальчик, который был с Армстронгом… Бобби Хиггинс.
        Джейми тут же насторожился.
        - Что с ним?
        - Он… я имею в виду Армстронг… мальчик сказал, что искал дедушку, и Армстронг ответил, что знает этого человека и что его зовут Джеймс Фрэзер…
        Джейми закрыл глаза. Если никто не линчует Джона Грея до рассвета, он придушит его собственными руками.
        - Этот мальчик и в самом деле мой внук,  - открыв глаза, как можно спокойней ответил он. Из чего можно сделать вывод, что Джейми знаком с проклятым Бертом Армстронгом. Если эту подробность узнают все, придется отвечать на массу неудобных вопросов людям, которые имеют право задавать их.  - Сейчас о нем заботится моя жена.
        - Хорошо. Я просто хотел…
        - …проявить заботу. Спасибо, капитан. Спокойной ночи.
        - Спокойной ночи,  - пробормотал Вудсворт, поклонился и растворился в ночи, которая и без того была далека от спокойной, а сейчас стала еще хуже.
        Джейми оправил мундир и двинулся дальше. Триста человек, которых нужно оповестить и взять под командование, разбудить, вести и контролировать. В его руках триста жизней.
        Триста - и еще одна, черт бы ее побрал.
        Глава 65
        Комары
        Джейми вернулся довольно поздно, улыбнулся и внезапно сел рядом со мной у костра.
        - Есть чем поужинать?
        - Да, сэр,  - ответила помешивающая что-то в котле женщина.  - И вы, мадам, тоже поешьте.
        Она бросила на меня взгляд, дающий понять, что я выгляжу не лучшим образом. Мне было все равно, но я с благодарностью приняла деревянную миску с чем-то горячим и кусок хлеба.
        Я едва замечала, что ем, хотя поглощала предложенное с жадностью. День выдался богатый событиями, на еду просто не хватало времени - я бы и вовсе осталась голодной, если б не принесла еду Джону. Он настоял, чтобы я села и поела с ним. Перси Бошан больше не приходил, и в свете происходящего я сочла это несомненным плюсом.
        Из подчиненных Джейми я забраковала около двадцати хромых, страдающих одышкой и слишком старых. Человек тридцать были практически здоровы, но нуждались в лечении повреждений, которые получили в драках или упав по пьяни. Некоторые из них все еще были пьяны, и их в сопровождении приятелей отослали проспаться.
        Интересно, сколько людей обычно идет в бой пьяными? Откровенно говоря, мне и самой захотелось бы напиться, если бы пришлось делать то же, что им.
        Вокруг царила жуткая суматоха, но радостное возбуждение переросло в нечто более хладнокровное и рассудительное. Приготовления велись уже всерьез.
        У меня уже все было готово. По крайней мере, я на это надеялась. Маленькая палатка, чтобы укрыться в ней от солнца; тючки с медицинскими припасами; хирургические инструменты - к каждому прилагается бутылек с влажными шовными нитями; немного корпии - стирать кровь, и бутылочка с разведенным спиртом - соль кончилась, и я не осмеливалась просить ее у интенданта сейчас. Попробую сделать это утром. Еще аптечка, которую я всегда носила через плечо,  - так, на всякий случай.
        Ночь выдалась теплая, но я все же села ближе к огню - меня знобило, тело отяжелело, словно кости вдруг размягчились. Только сейчас я поняла, как сильно устала. Еще не все в лагере заснули - некоторые сидели вокруг костров, и в их разговоры то и дело вплетался случайный скрежет металла по оселку - точились косы и мечи. Звуки постепенно стихали, и после захода луны заснули даже самые взбудораженные предстоящим сражением солдаты.
        - Скоро рассвет. Поспи хотя бы немного, тебе нужен отдых, да и мне тоже,  - тихо сказала я Джейми и поднялась с приглушенным стоном.
        - Ладно, ладно. Но спать я буду снаружи, а не в палатке - я там словно задыхаюсь,  - идя за мной, тихо признался он.
        - Ну что ж, снаружи много места,  - согласилась я, хотя от предстоящей ночевки на земле мои бока уже заранее болели.
        Мы взяли два одеяла и, зевая, прошли немного по берегу реки до укромного местечка под шатром из ветвей плакучей ивы, ронявшей в воду свои листья.
        Там оказалось на удивление уютно: мы расстелили одеяла на толстом, пружинящем ковре из травы, а близость воды приятно холодила кожу. Со вздохом облегчения я сняла нижние юбки и корсет и слегка поежилась, когда влажная, прохладная рубашка коснулась кожи.
        Джейми разделся до рубахи и натер лицо и ноги мазью от комаров - возле воды они буквально кишели. Я села рядом с ним и тоже подцепила пальцем немного пахнущей мятой мази. Комары редко кусали меня, но все равно зудели над ухом и назойливо лезли в рот и нос, невероятно раздражая.
        Я лежа наблюдала, как Джейми тщательно наносит мазь. Вот-вот наступит утро, но мне все равно хотелось забыться хотя бы на краткий миг, прежде чем взойдет солнце и воцарится кромешный ад.
        Джейми закрыл баночку с мазью и с глухим стоном растянулся рядом со мной. Черные тени листьев мельтешили на его светлой рубахе. Мы повернулись, наши губы встретились в поцелуе и улыбнулись. Мы поерзали, пытаясь удобней устроиться в объятиях друг друга. Было тепло, но мне хотелось касаться Джейми.
        А ему хотелось касаться меня.
        - Точно?  - удивилась я.  - Как ты можешь… ты ведь столько времени провел на ногах!
        - Нет, только последнюю минуту-две. Прости, саксоночка, я знаю, что ты устала и мне не следует… но очень уж хочется.  - Джейми убрал руку с моего зада и задрал свою рубаху, а я покорно подняла сорочку выше.
        - Можешь уснуть, пока я тружусь над тобой,  - шепнул он мне на ухо, нащупывая рукой вход.  - Я недолго. Всего лишь…
        - Комары покусают твой зад,  - сказала я, раздвигая ноги и ерзая в поисках удобного положения.  - Может, лучше… ах!
        - Ах?  - польщенно переспросил он.  - Ну ладно, если ты не хочешь засыпать…
        Я сильно ущипнула его за ягодицу, и Джейми вскрикнул, засмеялся и лизнул мое ухо. Ему было тесно внутри меня - я еще недостаточно увлажнилась,  - и он потянулся за баночкой с мазью от комаров.
        - Ты точно хочешь… о-о-о!  - Он уже наносил мазь, не очень сноровисто, но рьяно, и это внезапно оказалось куда более действенным. Энергичное втирание мятной мази в интимные органы дарило весьма интересные ощущения.
        - Постони еще, мне нравится.  - Он тяжело дышал мне в ухо…
        И правда, все закончилось очень быстро. Джейми лежал на мне, часто дыша, а я грудью ощущала медленное и сильное биение его сердца. Я обхватила Джейми ногами, вокруг них принялись виться мелкие насекомые, алчущие обнаженного мужского тела. Но я не собиралась отпускать его. Прижалась сильнее, покачиваясь медлительно и возбуждающе…
        У меня это тоже не заняло много времени. Расслабив подрагивающие ноги, я выпустила Джейми, обдавая его тяжелым, мятным дыханием.
        - Знаешь, что? Теперь комары не покусают твои яйца.
        - Мне сейчас все равно, даже если комары утащат меня в свое логово на поживу своим деткам,  - пробормотал Джейми.  - Иди сюда.
        Я убрала с лица влажные волосы и удобно устроила голову во впадине его плеча. Джейми обнял меня. К этому времени я уже не ощущала границ собственного тела, будто слившись с влажным воздухом, и плавно уплыла в сон.
        Я не видела снов и не шевелилась, пока меня не разбудила судорога в левой ноге. Джейми немного передвинул руку, и я улеглась обратно, уверившись, что он так и не смог заснуть.
        - Как ты?  - пробормотала я, едва шевеля языком от сонливости.
        - Все хорошо,  - прошептал он и убрал с моей щеки прядь волос.  - Спи, саксоночка. Я разбужу тебя, когда придет пора.
        - Тебе тоже надо поспать,  - вспомнив нужные слова, прошептала я непослушными губами.
        - Нет, я не собираюсь спать,  - мягко и вместе с тем решительно возразил он.  - Скоро битва… и мне снятся сны. Они снятся мне последние три ночи, и с каждым разом становятся все хуже.
        Моя рука лежала на его животе, и сейчас она невольно поднялась выше, туда, где билось его сердце. Я знала, что Джейми видит сны, и прекрасно понимала, о чем они - он разговаривал во сне. И просыпался, дрожа. «Они становятся все хуже»…
        - Ш-ш-ш.  - Он поцеловал меня в макушку.  - Не волнуйся, a nighean. Я просто хочу лежать здесь, с тобой, обнимать тебя, охранять твой сон и смотреть, как ты спишь. Я поднимусь с ясной головой… и пойду делать то, что должно.
        Глава 66
        Боевая раскраска
        Nessun dorma - «Пусть никто не спит». Это была песня - Брианна называла такие «ария»  - из известной ей оперы. Брианна играла в ней роль в университете, одетая как китаянка. Йен с улыбкой представил, как его рослая кузина расхаживает по сцене, шелестя шелками. Вот бы посмотреть на это!
        Он вспомнил о ней, открыв кожаную сумочку, где лежали его краски. Бри - художница, и довольно неплохая. Она смешала красители собственного изготовления и сделала ему красную охру, а еще черную и белую краски из угля и сухой глины, зеленую - из молотого малахита, желтую - из желчи убитого ею и матерью буйвола. Больше ни у кого нет таких ярких красок, и Йену на миг захотелось, чтобы Поедатель Черепах и остальные могавки его клана оказались здесь и восхитились ими.
        Просыпающийся в отдалении лагерь гудел, словно цикады в ветвях дерева у реки,  - слишком громко, чтобы сосредоточиться на мыслях, и вместе с тем, стоит лишь привыкнуть к этому шуму, как сразу перестаешь его замечать. «Пусть никто не спит». Женщины и дети, скорее всего, спят. Шлюхи наверняка нет. Только не сегодня.
        При мысли о них Йен ощутил подергивание в паху, но тут же забыл об этом. Подумал о Рэйчел - и тоже неохотно постарался забыть о ней.
        Он открыл сделанную из ивовой коры коробочку, в которой хранился олений жир, и медленно и сосредоточенно намазал им лицо, грудь и плечи. Обычно он при этом мысленно разговаривал с духами земли и с личными святыми, Михаилом и Брайд. Но сейчас не они владели его мыслями: Йен до сих пор краешком сознания думал о Брианне и сильно ощущал присутствие отца, что сбивало с толку.
        Было бы неуважительно отбросить в сторону мысли об отце. Йен перестал натираться жиром и закрыл глаза, пытаясь понять - быть может, отец хочет что-то ему сказать?
        - Надеюсь, ты не принес мне весть о моей смерти?  - вслух произнес Йен.  - Потому что я не собираюсь умирать, по крайней мере до тех пор, пока не возлягу с Рэйчел.
        - Что ж, достойная цель,  - с иронией произнес голос дяди Джейми, и Йен распахнул глаза.
        Дядя стоял в одной рубашке среди колышущихся ветвей плакучей ивы.
        - Почему ты не в мундире, дядя?  - спросил Йен, хотя его сердце билось, словно у испуганного мышонка.  - Генералу Вашингтону это не понравится.
        Вашингтон - ярый приверженец мундира. В его понимании офицеры обязаны быть одеты должным образом в любое время суток. Он говорил, что Континентальную армию не воспримут всерьез, если ее солдаты выйдут на поле боя, выглядя и ведя себя, словно вооруженный сброд.
        - Прости, что помешал, Йен,  - отойдя от ивы, сказал дядя Джейми. Луна уже почти села, и дядя с голыми ногами и в белой рубахе походил на призрака.  - С кем ты разговаривал?
        - С отцом. Он был… в моей голове, понимаешь? То есть, я часто о нем думаю, но не часто ощущаю его со мной. Вот я и подумал, будто он пришел сказать, что я умру сегодня.
        Джейми кивнул, ничуть не удивляясь.
        - Вряд ли это так. Наносишь свою раскраску, да? Готовишься, я хочу сказать.
        - Ну да, как раз собирался. Не хочешь…  - Йен докончил фразу жестом, но Джейми и так все понял.
        - Хотелось бы. Но если я появлюсь перед войском в мундире и в боевой раскраске, генерал Вашингтон подвесит меня за большие пальцы ног и высечет.
        Йен насмешливо фыркнул, зачерпнул двумя пальцами красную охру и принялся втирать ее в грудь.
        - А что ты здесь делаешь, да еще в одной рубашке?
        - Моюсь,  - ответил Джейми тоном, предполагающим, что это не все.  - И… разговариваю с мертвыми.
        - Хм. А с кем именно?
        - С дядей Дугалом и Муртагом, моим крестным. Именно их двоих мне хотелось бы видеть рядом с собой в битве.  - Джейми пожал плечами.  - Перед боем я всегда стараюсь улучить минутку и уединиться. Помыться, немного помолиться… и спросить, пойдут ли они со мной в битву.
        Йена это заинтересовало. Он не встречал их - они оба умерли в битве при Каллодене,  - но много слышал о них.
        - Они были хорошими воинами,  - сказал Йен.  - А моего отца ты тоже просишь? Ну, пойти с тобой? Может, поэтому он сейчас рядом?
        Удивленный Джейми резко повернулся к Йену. Затем расслабился и покачал головой.
        - Мне никогда не приходилось спрашивать Йена-старшего,  - тихо сказал он и указал в темноту за правым плечом.  - Он всегда… со мной.
        У Йена защипало глаза и перехватило дыхание. Впрочем, сейчас темно, никто не увидит. Кашлянув, он взял маленькую мисочку с краской и спросил:
        - Поможешь мне?
        - Что? Ах да, конечно. Что и где нарисовать?
        - Красную линию поперек лба и черные точки - на подбородке.  - Он провел пальцем по точкам, вытатуированным на его скулах.  - Черный означает силу, так ведь? Он говорит, что ты воин. А желтый означает, что ты не боишься умереть.
        - Вот как. Ты будешь сегодня наносить желтую краску?
        - Нет,  - ответил Йен с улыбкой в голосе, и Джейми рассмеялся.
        Хмыкнув, он меховой кисточкой нанес узор, потом подправил его пальцем. Йен закрыл глаза, ощущая, как становится сильнее с каждым прикосновением.
        - Ты обычно делаешь это сам? Сложно без зеркала, наверное.
        - Чаще всего сам. Иногда мы с братьями-могавками помогаем друг другу. Когда должно случиться что-то важное - большой набег или война с кем-нибуд,  - нас раскрашивает шаман, да еще и поет при этом.
        - Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я тебе пел?  - пробормотал дядя.  - То есть я, конечно, могу попробовать, но…
        - Спасибо, как-нибудь обойдусь.
        Черная краска на нижнюю часть лица, красная - на лоб, зеленая полоса ляжет вдоль татуировок, от уха до уха, прямо через нос…
        Йен посмотрел на блюдца с краской. Белый было хорошо видно, и он указал на него.
        - Дядя, ты можешь нарисовать мне на лбу маленькую белую стрелу?  - Йен слева направо провел пальцем по лбу, указывая, где именно.
        - Конечно.  - Джейми склонился над красками и пошевелил пальцами.  - Ты, кажется, говорил мне как-то, что белый - это цвет мирных намерений?
        - Ну да, если собираешься вести переговоры или торговать, нужно побольше белого. Но это еще и цвет скорби - и потому, когда собираешься мстить, тоже можешь нанести белый.
        Джейми вскинул голову и уставился на Йена.
        - Сейчас мне это нужно не для мести,  - сказал тот.  - Это для Летящей Стрелы - умершего могавка, чье место я занял, когда меня приняли в клан.
        Он говорил спокойным тоном, но ощущал, как напрягся его дядя и отвел взгляд. Ни один из них никогда не забудет тот день расставания, когда Йен ушел к каньен’кехака. Навсегда - так оба они тогда думали. Йен подался вперед и положил руку на плечо Джейми.
        - Дядя Джейми, ты тогда сказал мне сuimhnich - «помни». И я помнил.
        - Я тоже, Йен,  - отозвался Джейми и нарисовал ему на лбу стрелу, напомнив священника, который в день покаяния чертил Йену на лбу крест.  - Мы все помнили. Это все?
        Йен осторожно коснулся зеленой полосы, проверяя, подсохла или нет.
        - Да, наверное, все. Ты знаешь, что это Брианна сделала для меня краски? Я подумал о ней сегодня, но потом решил, что, наверное, зря.
        Дядя фыркнул, обдав его кожу теплом, а потом сел.
        - Мы всегда мысленно берем своих женщин с собой в битву, Йен-младший. В них коренится наша сила.
        - Правда?  - В этом был смысл, и Йену стало легче. Хотя…  - Я подумал, что вспоминать Рэйчел сейчас будет неправильно - она ведь квакер и все такое.
        Джейми макнул палец в олений жир, потом в сухой порошок из белой глины и нарисовал на правом плече Йена, рядом с крестом, знак, похожий на клин летящих птиц. Его было хорошо видно даже в темноте.
        - Белая голубка,  - кивнув на знак, довольно пояснил Джейми.  - Это знак Рэйчел для тебя.
        Он отер пальцы о землю, встал и потянулся. Йен заметил, что Джейми посмотрел на запад,  - было еще темно, но за время их беседы воздух успел посветлеть, и высокая фигура дяди четко вырисовывалась на фоне неба там, где еще совсем недавно он казался частью темноты.
        - Час, не больше. Но сначала поешь, ладно?  - сказал Джейми и, развернувшись, ушел к реке, молиться.
        Глава 67
        Тянуться за тем, чего нет
        Уильяму хотелось перестать тянуться за тем, чего нет. Раз десять - да что там, чаще!  - он тянулся за кинжалом, который должен был висеть на поясе. Раз или два - за одним из пистолетов. Хлопал рукой по бедру, ощущая пустоту на месте меча, увесистой тяжести пороховницы и качающегося патронташа.
        Сейчас он, вспотевший и обнаженный, лежал на кровати; рука его привычно потянулась к висящим на шее деревянным четкам, но не нашла их. Правда, четки, даже окажись они на месте, больше не успокаивали, как раньше, на протяжении многих лет. Четки больше не соотносились у него с именем «Мак». Если бы они у него были, Уильям сорвал бы их с шеи и швырнул в огонь. Скорее всего, именно так Джейми Фрэзер и поступил, когда Уильям швырнул четки в лицо этому ублюдку. Хотя, погоди-ка, Фрэзер ведь не ублюдок?
        - Scheisse[88 - Дерьмо (нем.).],  - выругался Уильям и раздраженно сел. В трех футах от него беспокойно пошевелился во сне и пустил ветры Эванс - звук напомнил приглушенную пушечную канонаду. С другой стороны храпел Мерблинг.
        Наступает новый день. Вчерашний был трудным, Уильям лег поздно, вставать придется уже почти через час, а ему все не спится. Привыкшие к темноте глаза различали светлую ткань палатки над головой. Ему уже не уснуть. Даже если он не увидит сражения - а это так и есть,  - близость битвы так взбудоражила его, что Уильям был готов прямо сейчас выскочить из постели и понестись на врага с мечом в руке.
        Сражение состоится. Быть может, не слишком крупное, но повстанцы уже наступают им на пятки, и завтра - точнее, уже сегодня - две армии встретятся, что поставит крест на амбициях Вашингтона, хотя сэр Генри твердо верит, что не это его цель. Он собирается довести армию и беженцев до Нью-Йорка в целости и сохранности, лишь это для него важно, хотя сэр Генри вряд ли станет возражать, если его офицеры продемонстрируют свое превосходство на поле боя.
        За ужином Уильям стоял по стойке «смирно» за стулом сэра Генри, прямо у стенки палатки, и внимательно прислушивался к обсуждаемым планам. Ему выпала честь отвезти официальные письменные приказы фон Книпхаузену - его войска пойдут в Миддлтаун, пока отряды Клинтона выстроятся в арьергарде, чтобы отвлечь повстанцев, а солдаты милорда Корнуоллиса доведут обоз до безопасного места. Поэтому Уильям и припозднился со сном.
        Он вдруг зевнул, к собственному удивлению, моргнул и откинулся на подушку. Может, он все-таки заснет. Мысли не о предстоящей битве, а об ужине, приказах и таких приземленных вещах, как ночная рубашка Книпхаузена - из розового шелка с вышитыми у горловины пурпурными фиалками,  - подействовали на удивление успокаивающе. Отвлечься, вот что ему нужно.
        Пожалуй, стоит попробовать… Уильям поерзал, устраиваясь удобней, закрыл глаза и принялся мысленно извлекать квадратные корни из чисел больше сотни.
        Он добрался до квадратного корня числа сто семнадцать и сонно искал произведение чисел двенадцать и шесть, как вдруг ощутил влажной кожей движение воздуха. Он со вздохом открыл глаза, решив, что это Мерблинг встал, чтобы сходить в отхожее место, но Мерблинг тут был ни при чем. У входа в палатку кто-то стоял. Полог был отдернут, и фигура неизвестного четко просматривалась на фоне лагерных костров. Девушка.
        Уильям тут же сел, нащупывая рукой рубашку, которую вчера бросил в изножье кровати.
        - Какого черта ты тут делаешь?  - прошептал он как можно тише.
        Поколебавшись, она направилась прямо к Уильяму. Ее руки легли ему на плечи, длинные волосы скользнули по лицу. Уильям невольно обнял ее. Джейн была в одной сорочке, и теплая грудь, не стиснутая корсетом, вздымалась лишь в нескольких дюймах от его лица.
        Отпрянув, Джейн плавно стянула сорочку, тряхнула волосами и оседлала его бедра.
        - Слезь!  - он схватил ее за руки и оттолкнул. Мерблинг перестал храпеть; зашуршала простыня Эванса.
        Уильям встал, подхватил ее сорочку и свою рубаху и как можно тише повел Джейн прочь из палатки.
        - Ты что творишь, черт бы тебя побрал? На, одевайся!  - Он швырнул в нее сорочкой и торопливо надел рубаху.
        Пусть их сейчас никто не видит, но мало ли что…
        Ее голова проклюнулась из шейного выреза сорочки, словно цветок из сугроба. И цветок этот был очень зол.
        - И что же я, по-твоему, делала?  - Джейн распустила волосы по сорочке и яростно ими встряхнула.  - Я просто хотела сделать для тебя доброе дело!
        - Что?
        - Ты ведь завтра будешь сражаться?  - Даже в тусклом свете было видно, как сверкают ее глаза.  - Солдаты всегда хотят трахаться перед боем. Им это нужно.
        Уильям потер лицо, поскреб отросшую щетину.
        - Понятно. Да уж, ты очень добра ко мне.  - Ему вдруг захотелось рассмеяться. А еще - довольно внезапно - воспользоваться ее предложением. Но не настолько, чтобы принять его, когда, с одной стороны, к ним будет прислушиваться Мерблинг, а с другой - Эванс.
        - Я не буду завтра сражаться,  - сказал он и удивился - произнесенное вслух, это внезапно причинило боль.
        - Не будешь? Но почему?  - с толикой неодобрения в голосе спросила Джейн.
        - Долгая история,  - ответил он, пытаясь быть терпеливым.  - И вообще, это не твое дело. Послушай, я ценю твое предложение, но, как я уже говорил, ты больше не шлюха, по крайней мере, пока ты здесь. И ты не моя личная шлюха.  - И хотя перед его мысленным взором стояли видения того, что могло случиться, заберись она под покрывало к нему раньше, чем он проснулся, Уильям все же решительно развернул ее к себе спиной и сказал:  - Возвращайся в свою постель.  - Не удержавшись, он напоследок хлопнул ее по хорошенькой заднице.
        - Трус!  - выпалила Джейн, посмотрев на него через плечо.  - Мужчина, который не трахается, и сражаться не будет.
        - Что?  - На миг ему показалось, что он ослышался.
        - Ты слышал, что я сказала. Гребаной спокойной ночи!
        Он в два шага нагнал ее, схватил за плечо и развернул к себе.
        - И кто же, позволь спросить, преподал тебе эту мудрость? Твой добрый друг капитан Харкнесс?  - раздраженно, пусть и без злости, спросил он - потрясение от ее внезапного появления еще не прошло.  - Для того я спас твою очаровательную задницу от изнасилования, чтобы ты теперь попрекала меня моей жизненной ситуацией?
        Она опустила голову и тяжело вздохнула, но не оттого, что расстроилась.
        - Что за ситуация?
        - Черт побери, я же говорил тебе! Ты знаешь, что такое конвенционная армия?
        - Нет.
        - Так, ладно, это долгая история, и я не собираюсь рассказывать ее тебе, стоя в одной рубашке посреди лагеря. Иди отсюда и позаботься о своей сестре и парнях. В конце концов, это твоя работа. А я сам о себе позабочусь.
        - Даже и не сомневаюсь,  - шумно выдохнув, съязвила она и посмотрела на его член, который нелепо торчал под рубахой, выдавая его потребности.
        - Scheisse,  - снова выругался Уильям, дернул Джейн на себя, крепко обнял и поцеловал. Она пыталась высвободиться, однако не всерьез, а лишь желая распалить его. Он стиснул Джейн сильнее, пока она не перестала сопротивляться, и продолжил целовать ее.
        Наконец Уильям отстранился. Он вспотел и тяжело дышал, а воздух казался вязким и тягучим, словно горячая смола. Джейн тоже тяжело дышала. Он мог взять ее. Хотел взять. Секундное дело - поставить Джейн на колени за шатром, задрать сорочку…
        - Нет,  - Уильям отер рот ладонью и повторил уже решительней:  - Нет.
        Он безумно хотел Джейн, и будь ему шестнадцать, давно бы кончил. Однако он уже не юнец, ему хватило самообладания снова развернуть ее и придержать за шею и зад, не давая повернуться.
        - Когда прибудем в Нью-Йорк, я, быть может, пересмотрю свое решение,  - шепнул Уильям ей на ухо.
        Джейн замерла - ее круглая ягодица напряглась под его рукой,  - но не стала ни вырываться, ни кусаться, чего он почти ожидал.
        - Почему?  - спокойно спросила она.
        - Это тоже долгая история. Спокойной ночи, Джейн.  - Он отпустил ее и ушел. Невдалеке барабаны подали сигнал к побудке.
        Часть четвертая
        День сражения
        Глава 68
        В темноте
        Йен еще вчера наскоро объехал окрестности во время разведки.
        - И правильно сделал,  - пробормотал он себе под нос.
        Сейчас новолуние, нужно быть осторожным и не сходить с дороги. Лошадь может сломать ноги на неровной земле, не стоит рисковать раньше времени. Даст Брайд, к концу его поездки посветлеет.
        А пока Йен радовался темноте и уединению, хотя в лесу жизнь и по ночам не затихает, и многое случается в тот удивительный предрассветный час, когда небо начинает светлеть. Но Йену не было дела ни до шуршащих в траве зайцев и мышей, ни до сонных вскриков пробуждающихся птиц, а им не было дела до него. Когда дядя Джейми ушел, Йен завершил молитвы и, умиротворенный, отбыл тихо и в одиночестве. Это умиротворение не покинуло его до сих пор.
        Он подолгу пропадал в лесу, когда жил у могавков,  - особенно после того, как отношения с Эмили ухудшились,  - и охотился с Ролло до тех пор, пока не ощущал, что облегчил душу и укрепил дух и может вернуться. Йен невольно оглянулся, но Ролло остался с Рэйчел. Рана, полученная псом в ловушке, не загнила, и тетя Клэр намазала ее чем-то заживляющим, однако Йен не взял бы Ролло в подобную битву, даже будь тот здоров и гораздо моложе, чем сейчас.
        А битва грядет, сомнений нет. Йен предчувствовал ее - тело наливалось силой, трепетало в предвкушении - и тем больше ценил такие вот короткие затишья.
        - Жаль, это ненадолго,  - тихо сказал он коню, который не обратил на его слова внимания. Йен погладил нарисованную на плече белую голубку и поехал дальше, по-прежнему спокойный, но уже не в одиночестве.

* * *
        По приказу сэра Генри солдаты спали вооруженными. Разумеется, не с мушкетами через плечо или с патронташами на поясе - нет, оружие лежало рядом, касаясь тела, и это помогало быть настороже и просыпаться в мгновение ока.
        У Уильяма не было оружия, чтобы положить рядом. Просыпаться ему тоже не пришлось, ведь он не спал, зато боевой готовности у него в избытке. Жаль, что ему нельзя сражаться, но, видит Бог, он все равно не станет сидеть сложа руки.
        Лагерь шумел, барабанный бой метался между палатками, будя солдат, в воздухе витали запахи свежего хлеба, свинины и горячей гороховой каши.
        Рассвет еще не наступил, но Уильям чувствовал, как за горизонтом с медлительной неотвратимостью поднимается солнце, вступая в свои ежедневные права. Вспомнился кит, которого он видел во время путешествия в Америку: темная тень под кораблем то пропадала, то вдруг медленно разрасталась, и от этого вида перехватывало дыхание - кит поднимался и был уже рядом, такой огромный… и вот он всплыл.
        Уильям потуже затянул коленные подвязки на штанах, надел ботфорты. По крайней мере, у него теперь снова есть горжет, он придает некую торжественность каждодневной рутине одевания. Горжет, разумеется, снова напомнил ему о Джейн - перестанет ли он когда-нибудь вспоминать об этой чертовке?  - и о последних событиях.
        Уильям жалел, что не принял ее предложение, жалел до сих пор. Он помнил ее запах, нежный, мускусный - так пахнет густой мех. Ее оскорбления тоже не забылись, и Уильям фыркнул, надевая мундир. Возможно, он пересмотрит свое решение еще до Нью-Йорка.
        Его праздные размышления прервал приход очередного адъютанта сэра Генри, капитана Кросби. Он просунул голову в палатку и взволнованно сказал:
        - Ах вот вы где, Элсмир. Я так и думал, что найду вас здесь.  - Он швырнул в сторону Уильяма сложенную вдвое записку и ушел.
        Уильям снова фыркнул и подобрал ее с земли. Эванс и Мерблинг ушли; у них есть подразделения, которым нужно провести смотр и отдать команды. Уильям отчаянно завидовал им.
        Записка была от генерала Генри Клинтона. Читая, Уильям ощутил себя так, будто его под дых ударили.
        «… ввиду вашего особенного статуса, полагаю, будет лучше, если вы сегодня останетесь со штабными служащими…»
        - Stercus!  - выругался Уильям на латыни, сочтя, что немецкий язык не способен в достаточной мере выразить обуревавшие его чувства.  - Excrementum obscaenum! Filius mulieris prostabilis![89 - Дерьмо! Гребаная срань! Отродья шлюх! (лат.)]
        Кровь бросилась в лицо, в груди защемило, захотелось кого-нибудь ударить. Сэра Генри просить бесполезно, но проторчать целый день в штабной палатке… а что еще ему делать, ведь сегодня не нужно доставлять депеши или присматривать за беженцами и лоялистами? И что теперь - носить штабным ужин или, когда стемнеет, стоять с факелами в руках, словно канделябр?
        Уильям собирался смять записку, но тут в шатер сунулась голова еще одного незваного гостя, а за ней последовало и остальное, весьма элегантно выглядящее, тело. Это оказался капитан Андре, одетый для битвы, с мечом у бедра и с пистолетами на поясе. Уильям неприязненно посмотрел на него, хотя капитан был в общем-то дружелюбным малым.
        - А, вот вы где, Элсмир,  - довольно воскликнул Андре.  - Я надеялся, что вы еще не ушли. Мне нужно, чтобы вы срочно доставили сообщение полковнику Тарлетону. Знаете его? Он командует Британским легионом, его солдаты носят зеленые гамаши.
        - Да. Разумеется, капитан.  - Ощущая неловкость, Уильям взял запечатанную депешу.
        - Вот и славно.  - Андре улыбнулся, хлопнул его по плечу и вышел, радостно предвкушая грядущую битву.
        Уильям глубоко вздохнул, тщательно сложил записку сэра Генри и положил на кровать. Теперь все будет выглядеть так, будто Уильям сначала встретил Андре и поспешил выполнить его поручение, причем немедленно, даже не успев прочесть записку сэра Генри.
        Как бы там ни было, вряд ли его кто хватится.
        Глава 69
        Спозасранку
        Было около четырех утра. «Спозасранку» - так называют этот час английские солдаты в мое время. Снова вернулось ощущение перемещения во времени, воспоминания о другой войне вставали между мной и моей работой, словно туман. И вдруг исчезли, и настоящее стало четким и ярким, будто на фотопленке «Кодахром»: армия собиралась на битву.
        Никакой туман не скрывал Джейми. Высокий и массивный, он отчетливо просматривался на бледнеющем полотне ночи. Я не спала, уже одетая и наготове, однако пальцы спросонья плохо слушались. От Джейми исходило тепло, и я пододвинулась к нему, словно к костру. Он вел Кларенса, который был еще теплее, но шел без охоты, сонно свесив уши.
        - У тебя будет Кларенс.  - Джейми вложил поводья мула мне в руку.  - И это, если ты вдруг окажешься одна и тебе придется отбивать мула от желающих забрать его.
        «Этим» оказался толстый кожаный пояс с двумя тяжелыми кавалерийскими пистолетами, патронташем и пороховницей.
        - Спасибо.  - Я тяжело сглотнула и привязала мула к дереву, чтобы надеть пояс с пистолетами. Они были довольно увесистыми, однако я внезапно успокоилась, когда их тяжесть легла мне на бедра. Я посмотрела на палатку, в которой лежал Джон.
        - Ладно, а что насчет…
        - Я присмотрю за ним. Собери остальные свои вещи, саксоночка. У меня не больше четверти часа, и я хочу, чтобы мы вышли вместе.
        Я смотрела, как он идет к толпе, высокий и решительный, и думала уже не в первый раз: может, сегодня? Может, я вижу его в последний раз? И я молча стояла и смотрела, не отводя глаз.
        Когда я потеряла его впервые, у Каллодена, я вспоминала каждый миг нашей последней ночи. Мелкие подробности помнились даже спустя годы: солоноватый вкус кожи на виске Джейми, изгибы его головы в моих ладонях, мягкие, влажные волоски у основания шеи… и неожиданно - магический ручеек крови, когда я на рассвете порезала руку Джейми, тем самым пометив, что он навеки мой. Благодаря этому я ощущала его рядом.
        Когда я потеряла Джейми последний раз, в море, я вспоминала ощущение его присутствия рядом со мной, его тепло и тяжесть в моей кровати, ритм его дыхания. Лунный свет на его скулах, розовый отблеск рассвета на его коже… Даже зная, что дыхание Джейми стихло навсегда, я слышала его - медленное, ровное, непрерывное,  - когда лежала одна в кровати моей комнаты на Каштановой улице. Этот звук успокаивал меня, а потом сводил с ума осознанием утраты, и я вжимала голову в подушку в тщетных попытках больше не слышать его… и позже бродила ночью по комнате, где пахло дымом, свечным воском и угасшим днем, и успокаивалась, лишь снова услышав дыхание Джейми…
        Если на этот раз… Джейми вдруг обернулся, будто я позвала его. Он быстро подошел ко мне, взял за руки и сказал тихо и решительно:
        - Сегодня это тоже не случится.
        Потом он обнял меня, потянул вверх и глубоко, нежно поцеловал. Стоящие невдалеке мужчины разразились восторженными возгласами, но мне было все равно. Даже если это случится сегодня, я буду помнить.

* * *
        Джейми шел к своим отрядам, вольно устроившимся у воды. Дыхание реки и поднимающийся от нее туман умиротворяли его, позволяя продлить ощущение ночного покоя и родственника за плечом. Джейми просил Йена-старшего остаться с Йеном-младшим, так было бы правильно, однако ему по-прежнему казалось, что рядом трое.
        Сила мертвых родичей нужна ему. Ведь под его началом триста человек, знакомых лишь несколько дней. Раньше те, кого он вел в бой, всегда были ему родней по крови, по клану. Они знали его, доверяли ему - и Джейми доверял им. А эти люди чужие, но их жизни в его руках.
        У них нет боевого опыта, они грубы и недисциплинированны - сущее отребье по сравнению с солдатами регулярной армии: тех всю зиму натаскивал фон Штойбен, низенький пруссак с фигурой как у бочонка, при взгляде на которого так и тянет улыбнуться… Однако это не важно - отряды Джейми всегда состояли из подобных людей: фермеров и охотников, которых вырывали из привычной среды и вооружали косами и мотыгами наряду с мушкетами и мечами. Если эти люди доверяли ему, то сражались бок о бок с ним - и за него - будто дьяволы.
        - Ну, как обстановка, преподобный?  - тихо спросил он священника, который только что благословил свой отряд добровольцев и стоял среди них в черном мундире, все еще протягивая руки, будто чучело на затянутом рассветной дымкой поле.
        Лицо священника, обычно строгое, просветлело, и Джейми осознал, что уже занялся рассвет.
        - Все хорошо, сэр, мы готовы,  - хрипло ответил Вудсворт.
        Слава богу, он не спросил про Бертрама Армстронга.
        - Хорошо,  - ответил Джейми, улыбаясь мужчинам, чьи лица высвечивал рассвет.  - Мистер Уэлан, мистер Мэддокс, мистер Хебден - надеюсь, этим утром у вас все хорошо?
        - Да,  - пробормотали они с застенчивой благодарностью за то, что он помнит их имена.
        Джейми хотел бы знать имена всех, кто находится под его командованием, а пока постарался запомнить имена и лица хотя бы нескольких человек из каждого отряда. Возможно, благодаря этому они решат, будто он помнит всех. Им нужно знать, что Джейми заботится о них.
        - Все готово, сэр,  - сказал капитан Крэддок, один из трех подчиненных ему капитанов, чопорный и неловкий от важности момента.
        За ним стояли Джуда Биксби и Льюис Орден, лейтенанты Джейми. Биксби двадцать, Ордену, наверное, на год больше. Они неприкрыто волновались, и Джейми улыбнулся им, заражаясь их юной радостью.
        Среди ополченцев было несколько довольно молодых парней. Двое подростков, высоких и тощих, словно кукурузные стебли,  - кто они? Ах да, сыновья Крэддока. Их мать умерла всего месяц назад, и они вступили в ополчение вместе с отцом.
        «Господи, помоги мне уберечь их от смерти!»  - взмолился Джейми.
        Он ощутил - по-настоящему ощутил,  - как на его плечо опустилась ладонь, а потом исчезла, и понял, кто тот третий, идущий с ним родич.
        «Taing, Da»[90 - Спасибо, отец (гэльск.).],  - подумал Джейми и заморгал, подняв лицо, чтобы все думали, будто слезы на его глазах выступили из-за яркого солнечного света.

* * *
        Я привязала Кларенса к забору и пошла к палатке. Беспокойство мое почти улеглось, хотя я все еще нервничала. То, что должно случиться, обязательно случится - быстро и, скорее всего, без предупреждения. Фергус и Жермен ушли на поиски завтрака. Надеюсь, они вернутся до моего ухода - ведь когда придет пора, я уйду, невзирая на убеждения о том, что пациента нельзя оставлять, кем бы он ни был.
        Этот самый пациент сейчас лежал на спине под фонарем, прикрыв здоровый глаз и тихо что-то напевая на немецком. Когда я вошла, он умолк, посмотрел на меня и удивленно заморгал при виде оружия.
        - Нас прямо сейчас собираются атаковать и взять в плен?  - садясь, спросил Джон.
        - Ложись. Нет, это Джейми подстраховывается.  - Я осторожно коснулась одного из пистолетов.  - Не знаю, заряжены они или нет.
        - Скорее всего, да. Этот мужчина ничего не делает наполовину.  - Джон с тихим стоном лег.
        - Думаешь, ты хорошо его знаешь?  - спросила я с раздражением, удивившим саму меня.
        - Да,  - тут же ответил он и улыбнулся при виде выражения моего лица.  - В некоторых отношениях я знаю его не так хорошо, как ты, зато в других знаю лучше. Мы оба солдаты.  - Он скосил глаза, следя за жизнью лагеря, виднеющейся в проеме палатки.
        - Если ты так хорошо знаешь Джейми, то не должен был говорить ему то, что сказал,  - уязвленно возразила я.
        - А!  - перестав улыбаться, Джон задумчиво посмотрел вверх.  - Да, следовало быть осмотрительней. Однако что сделано, то сделано.
        - А!  - повторила я за ним и села рядом с кучей сумок и припасов. Бoльшую их часть придется оставить. На Кларенса, конечно, можно много навьючить, но далеко не все. Чтобы идти быстрее, солдатам приказали бросить все, кроме оружия и фляжек.
        - Он рассказывал тебе?  - спустя какое-то время спросил Джон нарочито беззаботным тоном.
        - О том, что именно ты сказал? Нет, но я вполне могу представить, что это были за слова.
        Поджав губы, я смотрела на бутылки, которые выставляла в ряд на ящике. Мне удалось раздобыть соль у трактирщика, пусть и не обошлось без неприятностей, зато я сделала две бутылки неочищенного физиологического раствора. А еще у меня есть спирт… Я взяла свечу и принялась тщательно опечатывать воском пробки, чтобы во время поездки они не выскользнули и содержимое бутылок не вылилось.
        Мне не хотелось знать историю больного глаза Джона. Помимо всего прочего, эти обсуждения могли слишком уж близко подвести к рассказу об Уэнтвортской тюрьме. Каким бы близким другом Джейми ни считал Джона в последние годы, я более чем уверена - он никогда не рассказывал ему о Черном Джеке Рэндолле и о том, что случилось в Уэнтворте. Много лет назад Джейми рассказал об этом своему зятю Йену, так что Дженни тоже может знать. Но вряд ли она когда-либо признается в этом Джейми. А больше не знает никто.
        Джон, скорее всего, решил, что Джейми ударил его из отвращения или ревности. Может, не совсем честно позволять ему так думать, но дело тут не в честности.
        И все-таки жаль, что они поссорились. Помимо того, что сама ситуация неловкая, я знаю, как много значит для Джейми дружба Джона, и наоборот. Я рада, что больше не замужем за Джоном, но все равно волнуюсь за него. Царящая вокруг суматоха побуждала забыть обо всем, кроме скорого отъезда, однако я не могла забыть, что, возможно, вижу Джона в последний раз.
        Вздохнув, я принялась заворачивать бутылки в полотенца. Я должна взять все, что смогу, из моей кингсессингской добычи, но…
        - Не волнуйся, дорогая,  - нежно сказал Джон.  - Ты ведь знаешь, все уладится - если мы, конечно, проживем достаточно долго, чтобы это увидеть.
        Я многозначительно посмотрела на него и кивнула на проем палатки, за которым нарастали шум и гам готовящегося к отбытию военного лагеря.
        - Ну, ты-то, скорее всего, выживешь,  - заметила я.  - Если только не скажешь что-нибудь нехорошее Джейми и он не решит сломать тебе шею.
        Джон мельком глянул на бледный, тусклый свет и поморщился.
        - Тебе ведь никогда не доводилось этого делать, правда?  - спросила я.  - Сидеть и ждать, пока кончится бой, гадая, вернется ли тот, кто тебе дорог?
        - Нет, о других я не волновался, только о себе,  - ответил Джон, но я заметила, что мои слова задели его. Раньше он об этом не задумывался. Ему это ничуть не нравилось. Что ж, добро пожаловать в клуб ожидающих.
        - Думаешь, они нагонят Клинтона?  - поинтересовалась я спустя какое-то время.
        Он едва ли не раздраженно пожал плечами.
        - Откуда мне знать? Я понятия не имею, где сейчас могут быть войска Клинтона,  - если уж на то пошло, я даже не знаю, где Вашингтон или мы.
        - Генерал Вашингтон сейчас ярдах в тридцати в том направлении,  - я кивнула в сторону, где в последний раз видела генерала, и принялась складывать в корзину повязки и корпии.  - И я удивлюсь, если выяснится, что генерал Клинтон находится намного дальше.
        - Да? И почему же, мадам, позвольте вас спросить?  - насмешливо осведомился Джон.
        - Потому что час назад пришел приказ сбросить балласт из ненужных вещей - хотя я не думаю, что генерал сказал именно «сбросить балласт»,  - эта фраза сейчас не так уж часто употребляется. Когда ты нам встретился, мы как раз проводили смотр, чтобы отсеять тех, кто не способен при необходимости долго идти на скудном пайке. Вот так. Но ты ведь и сам знаешь, что происходит. Я это слышу, да и ты наверняка тоже.
        Все, у кого есть уши или глаза, уже знают об охватившем лагерь нервозном возбуждении, видят поспешные приготовления, стычки и ругательства случайно сталкивающихся мужчин, слышат громкие команды офицеров, которые уже в шаге от рукоприкладства, и крики мулов. Надеюсь, Кларенса не украдут.
        Джон молча кивнул. Похоже, он прокручивал в уме сложившуюся ситуацию и делал выводы.
        - Да нет, «сбросить балласт» вполне употребимая фраза,  - отрешенно выдал он.  - Хотя ее можно чаще услышать в отношении морского груза. Но…  - он дернулся, осознав, что подразумевалось под моими словами, и пристально посмотрел на меня здоровым глазом.
        - Не смотри так, это вредно для больного глаза,  - тихо посоветовала я.  - И разве так уж важно то, чем я сейчас являюсь или не являюсь?
        - Нет,  - пробормотал он и на миг закрыл глаз, а потом снова уставился на потолок.
        Светало, желтоватая ткань палатки начала проступать из темноты, а воздух погустел от пыли и запаха пота.
        - Я мало знаю такого, что может заинтересовать генерала Вашингтона,  - сказал Джон.  - И удивлюсь, если ему это малое еще не известно. Я ведь не действующий офицер… по крайней мере, не был им, пока мой треклятый братец не решил, что я должен принять командование над его полком. Ты знаешь, что он чуть не повесил меня?
        - Нет, но это на него похоже.  - Невзирая на беспокойство, я рассмеялась.
        - Что ты хочешь ска… о боже, ты встречалась с Хэлом?  - Он приподнялся на локте и, прищурившись, посмотрел на меня.
        - Да. Ложись, и я тебе расскажу.
        Никто из нас в ближайшие несколько минут никуда не собирался, так что я в подробностях поведала ему о моих мытарствах с Хэлом в Филадельфии. А сама в это время сматывала повязки, приводила в порядок содержимое медицинского саквояжа и выбирала самое необходимое из того, что принесла. В чрезвычайной ситуации мне придется ограничиться тем, что я смогу нести на спине во время бега, и, высказывая Джону мнение о его брате, я собирала самое необходимое в маленький рюкзачок.
        - Боже мой, если Хэл думает, что сможет не допустить брак Доротеи и доктора Хантера… Я б немало заплатил за то, чтобы услышать его разговор с Дензилом,  - сказал Джон.  - А на кого бы поставила ты - учитывая, что у Хэла больше нет полка и он не сможет подкрепить силой свое мнение?
        - Скорее всего, они уже встретились. Что до ставки - три к двум. На Дензила. У него есть не только вера в Бога, но и любовь - и Доротея. Думаю, это перевесит даже… э-э… диктаторские замашки Хэла.
        - Я называю это «неприкрытое хамство», но я, в конце концов, его брат. Мне дозволены некоторые вольности.
        Прозвучала французская речь - вернулись Фергус и Жермен, и я поспешно встала.
        - Я могу не…  - начала было я, но Джон поднял руку, и я осеклась.
        - Если ты не вернешься, то тогда прощай, дорогая моя,  - тихо сказал он.  - Удачи тебе.
        Глава 70
        Вошь
        Рассвело лишь час назад, а день уже снова обещал быть чертовски жарким. Однако воздух пока был свеж, и оба - Уильям и Гот - радовались этому. Уильям шел через толпу людей, лошадей, лафетов и прочих военных приспособлений, насвистывая песенку «Король опять веселится», придуманную во времена английской гражданской войны.
        Повозки с вещами уже готовы к дороге. В четверти мили отсюда, на другом конце Миддлтауна, висело облако пыли, пронизанное золотистыми лучами рассветного солнца,  - там находился лагерь погонщиков. Уильям надеялся, что они скоро направятся прямо в Сэнди-Хук, а вместе с ними - Джейн, Фанни, Зеб и Коленсо. Вспомнились нежные бедра Джейн, и Уильям на миг перестал свистеть, потом тряхнул головой и отбросил воспоминания. Работа прежде всего!
        Никто точно не знал, где располагается новый Британский легион, хотя тот должен находиться где-то рядом с дивизией Клинтона, как один из его личных полков, собранных всего лишь месяц назад в Нью-Йорке. Уильям был готов побиться об заклад, что сэр Генри его не увидит.
        - Проще поймать одну определенную вошь в парике француза,  - пробормотал Уильям и потрепал шею Гота.
        Конь бодр, игрив и в нетерпении, когда они выедут на дорогу и можно будет сорваться в галоп. Дивизия Клинтона прикрывала арьергард в Миддлтауне - достаточно далеко, чтобы поумерить пыл Гота. Хотя для начала им придется проехать через толпу беженцев, которые спросонья поспешно готовились к дороге. Уильям придерживал Гота, боясь затоптать какого-нибудь ребенка,  - десятки этих мелких проныр копошились на земле, словно саранча.
        Подняв взгляд от земли, Уильям увидел в очереди за хлебом знакомую женскую фигурку, и его сердце взволнованно забилось. Анна Эндикотт, одетая в дорожное платье, была без чепчика, и ее темные длинные волосы рассыпались по спине. Выглядело это настолько… интимно, что Уильяма бросило в дрожь. Он едва удержался, чтобы не окликнуть ее. Нет. Потом. После сражения у них будет предостаточно времени.
        Глава 71
        Folie A Trois[Безумие на троих, тройной психоз (фр.).]
        Фергус принес мне пирожок с мясом и кружку кофе - настоящего кофе, как ни странно.
        - Милорд скоро пошлет за тобой,  - предупредил Фергус.
        - Правда?  - Еда была теплой и свежей, но я едва попробовала ее, хотя знала, что это может оказаться последним приемом пищи на бог весть какой срок.  - У меня хватит времени поменять повязку на глазу лорда Джона?
        Я почти ощущала витающую в воздухе спешку, и моя кожа зудела от нетерпения, словно по ней ползали муравьи.
        - Сейчас узнаю, миледи. Жермен?  - Фергус кивнул на выход, приглашая Жермена пойти с ним.
        Но Жермен решил остаться, то ли из привязанности к лорду Джону, то ли боясь встречи с Джейми - ведь тот пообещал крайне незавидное будущее его заднице.
        - Все хорошо, иди с отцом,  - сказал Жермену Джон. Он был еще бледен и сильно потел, но его челюсти и руки расслабились: боль уже не так сильно терзала его.
        - Да, с ним все будет хорошо,  - сказала я Жермену, однако кивнула Фергусу, и тот молча вышел.  - Принеси мне, пожалуйста, свежую корпию. А потом, пока его светлость отдыхает, можешь помочь мне.  - Я повернулась к лорду Джону.  - А что до тебя, то лежи тихо, закрой глаза и очень постарайся не попасть в беду, если такое вообще возможно.
        Джон скосил в мою сторону здоровый глаз, слегка вздрогнув от боли в больном, и раздраженно спросил:
        - Мадам, так вы меня обвиняете в возникшей путанице, которая повлекла за собой это ранение? Потому что я прекрасно помню, что ваша вина в этом тоже есть.
        - Я не имею никакого отношения к тому, что ты очутился здесь,  - твердо сказала я, ощущая жар прилившей к щекам крови.  - Жермен, ты нашел корпию?
        - Бабушка, а мед не привлечет мух?  - Жермен передал мне корпию и встал у кровати, хмуро глядя на лежащего там мужчину.  - Знаешь ведь, как говорят: «Мух привлекает мед, а не уксус». Но ты ведь не можешь налить в его глаз уксус, да?
        Хм-м… Он прав. Недалеко от нас стоянка погонщиков, их мулы фыркают и кричат, и стоило мне снять повязку с глаза Джона, как вокруг тут же начали виться мухи.
        - Ты прав. Но я воспользуюсь не уксусом, а мятой. Принеси банку с изображением лилии и вотри мазь в лицо и руки его светлости - только постарайся не попасть ему в глаза. Потом возьми маленькую баночку…
        - Я и сам могу натереться,  - прервал меня Джон и протянул руку.  - Жермен, дай мне мазь.
        - Лежи спокойно,  - резко велела я.  - Потом поговорим о том, что ты можешь сделать сам.
        Чтобы мед подтаял, я поставила его у фонаря и сейчас набрала золотистую вязкую жижу во впрыскиватель и ввела в глазницу больного глаза. Потом обмакнула кусочек корпии в мед и привязала к глазу.
        - Жермен, набери воды во флягу.
        Флага была наполовину полна, однако Жермен послушно взял ее и ушел.
        - Оставить с тобой Жермена?  - спросила я, укладывая последние лекарства в аптечку.  - А может быть, и Фергуса тоже?
        - Нет, зачем?  - озадаченно спросил Джон.
        - Ну… для защиты. Если вдруг вернется мсье Бошан, например.  - Я ничуть не доверяла Перси. Не знаю, стоит ли оставлять Фергуса здесь, но Джон может стать для него защитой от Бошана.
        - Вот как.  - Джон на миг закрыл здоровый глаз, потом снова посмотрел на меня и с сожалением произнес:  - Что ж, в этой запутанной ситуации виноват только я. Мне приятно общаться с Жерменом, но охранник мне не нужен. Вряд ли Перси собирается напасть на меня или похитить.
        - Он тебе… небезразличен?
        - Если и так, тебе не все равно?
        Я покраснела и несколько раз глубоко вздохнула, прежде чем ответить.
        - Нет, не все равно. Какова моя роль в этом… этом…
        - Folie a trois?  - предложил он. Я рассмеялась. Я рассказывала ему, что такое folie a deux - «парный психоз», и приводила в пример миссис Фигг и прачку с их общей привязанностью к накрахмаленным панталонам.
        - Да, пожалуй. И мне не все равно - я забочусь о Джейми, раз уж тебе моя забота не нужна.
        Однако о Джоне я тоже заботилась. Потрясение от последних событий не дало мне их хорошенько обдумать. Мне - но не Джейми. Однако теперь, когда я пришла в себя и дела меня не отвлекают, мой ум работал с неуютной быстротой.
        - Помнишь капитана Андре?  - спросила я.  - Джона Андре? Он был в Мисчианце.
        - В последние дни я кое-что утратил, но моя память и ум все еще при мне,  - грубовато ответил Грей.  - Конечно, я его знаю. Очень общительный и талантливый юноша, в Филадельфии его всюду приглашали. Он в штабе генерала Клинтона.
        - А ты знаешь, что он шпион?
        Сердцебиение отзывалось эхом в ушах, а корсет внезапно стал слишком тесен. Уж не делаю ли я что-то необратимо ужасное?
        Грей озадаченно моргнул.
        - Нет. С чего ты взяла? И зачем сказала об этом?
        - Потому что его поймают на шпионаже через год-другой. В тылу американской армии, в гражданской одежде, с компрометирующими документами. Американцы его повесят.
        Слова будто повисли между нами, почти видимые, словно нарисованные дымом. Джон ошеломленно открыл рот, потом закрыл.
        А лагерь жил свой жизнью: разговоры, крики, фырканье и ржание лошадей и мулов, отдаленный барабанный бой… Рядом кто-то играл на дудочке, все время обрывая мелодию на одной и той же высокой ноте. Скрежет металла об оселок - кто-то в последний раз остервенело точил оружие. Жужжание мух, что хищно вились над нами. Две мухи сели на лоб Джона, и он раздраженно отмахнулся. Жермен оставил баночку с отпугивающей насекомых мазью на кровати, и я взяла ее.
        - Нет,  - резко сказал Джон и забрал ее у меня.  - Я могу… не трогай меня, пожалуйста.
        Дрожащими руками он с трудом открыл баночку, но я не стала помогать ему. Невзирая на царящую в палатке духоту, я похолодела до кончиков пальцев.
        Джон сдался лично Джейми. Именно Джейми должен передать его генералу Вашингтону. Ему придется это сделать - слишком многие видели, как Джон сдавался, слишком многие уже знают, кто он такой.
        Джон ухитрился лежа зачерпнуть пальцем ментоловую мазь и размазать ее по лицу и шее.
        - У тебя с собой ничего не было,  - со слабой надеждой заявила я.  - Компрометирующих документов, я имею в виду.
        - У меня в кармане был патент на офицерский чин, когда недалеко от Филадельфии меня нашли ополченцы,  - отрешенно, будто это ничего не значило, возразил Джон и быстро нанес мазь на руки.  - Это не свидетельство шпионажа, зато доказательство того, что я английский офицер - в гражданской одежде и в тылу американской армии. Ни слова больше, дорогая, это опасно.
        Он закрыл баночку и вернул ее мне.
        - Тебе лучше уйти. Тебя не должны застать наедине со мной.
        - Бабушка?  - Жермен откинул полог палатки; лицо его было красным, будто свекла.  - Бабушка! Идем быстрее! Papa сказал, что ты нужна Grand-pere!
        Он ушел, а я торопливо собрала свои вещи и обвешалась сумками и ящичками. Уже почти у выхода я обернулась и спросила:
        - Хотелось бы знать, а ты ему небезразличен?
        Джон закрыл здоровый глаз и на миг поджал губы.
        - Надеюсь, нет.

* * *
        Я спешила за Жерменом; из перекинутой через плечо сумки доносилось бульканье настоев, под мышкой был зажат ящичек с инструментами и шовными нитями, свободная рука тянула за поводья Кларенса, а в голове царил такой сумбур, что я не осознавала, куда иду.
        Кажется, Джону было известно то, о чем я ему рассказала. Кроме разве что дальнейшей судьбы капитана Андре. Печально, однако сейчас не это важно.
        Он не дал мне договорить, потому что уже знал, какой опасности подвергается и как это может отразиться на Джейми и мне. «Тебя не должны застать наедине со мной». Ведь я какое-то время являлась его женой. Вот что он имел в виду, но не собирался произносить вслух, пока я не настояла на своем.
        Если что-нибудь случится… ладно, не будем ходить вокруг да около: если Джон нарушит свое слово и сбежит, меня станут подозревать в соучастии. Особенно если кто-нибудь подтвердит, что видел меня наедине с ним. В худшем случае Джейми тоже заклеймят соучастником, в лучшем - станут говорить, что его жена неверна ему и делу освобождения Америки… Я вполне могу очутиться в тюрьме. И Джейми тоже.
        Однако если Джон не сбежит… или сбежит, но его снова поймают… Мысль мелькнула и пропала - впереди верхом на коне меня ждал Джейми с поводьями моей кобылы в руках. Это с ним я сегодня перешла Рубикон, не с Джоном.

* * *
        Маркиз де Лафайет ждал их в назначенном месте; щеки его раскраснелись, глаза горели от нетерпения. Джейми улыбнулся при виде юного француза в щегольском мундире с красной шелковой отделкой. Однако невзирая на юность и иностранное подданство, маркиз имел опыт сражений. Он рассказал Джейми о случившейся год назад битве при Брендивайн-Крик, где его ранило в ногу. После того случая Вашингтон настаивал, чтобы маркиз ночевал вблизи него, и укрывал юношу собственным плащом. Жильбер боготворил Вашингтона, который, не имея сыновей, привязался к маленькому маркизу.
        Джейми глянул на Клэр - было интересно, как она восприняла изысканный мундир Лафайета. Однако Клэр прищурившись - забыла надеть очки - смотрела на группу людей в отдалении, за выстроившимся регулярным войском. Хорошо видящий на расстоянии Джейми приподнялся на стременах и посмотрел в ту же сторону.
        - Генерал Вашингтон и Чарльз Ли,  - сообщил он, опускаясь в седло и наблюдая, как Лафайет сел на коня и направился к старшим офицерам.  - Полагаю, мне следует присоединиться к ним. Ты не видела Дензила?
        Он боялся оставлять Клэр одну и собирался поручить Хантеру заботу о ней, чтобы она не бродила по полю боя, даже невзирая на возможность помочь раненым. Хантер ехал в повозке и не мог держаться наравне с марширующими солдатами. В воздухе висела поднятая их ногами пыль, она лезла в горло, и Джейми кашлянул.
        - Нет. Не беспокойся, все будет хорошо.  - Клэр храбро улыбнулась, хотя ее лицо было бледным, невзирая на жару, а ее страх он ощущал как свой.  - Как ты?
        Перед боем она всегда пристально смотрит на него, будто пытаясь запомнить, если его вдруг убьют. Он знает причину, но все равно это обескураживает, а его сегодня и без того вывели из душевного равновесия.
        - Все хорошо,  - заверил Джейми и поцеловал ее руку. Следовало пришпорить коня и уехать, но он все медлил.
        - Ты…  - начала было она, но осеклась.
        - Надел ли я чистые подштанники? Да, но сама понимаешь, когда начинают стрелять, это бесполезно.
        Глупая шутка, но Клэр рассмеялась, и Джейми почувствовал себя лучше.
        - Что ты хотела спросить?
        Клэр покачала головой.
        - Не важно. Тебе сейчас не нужно забивать голову ерундой. Просто… будь осторожен, ладно?
        Она с трудом сглотнула, и у Джейми екнуло сердце.
        - Обязательно,  - пообещал он и взялся за поводья. Обернулся через плечо, ища взглядом Йена-младшего. Здесь Клэр в безопасности, но все же лучше, чтобы за ней кто-нибудь присмотрел. Но если он ей это скажет…
        - Там Йен!  - прищурившись, воскликнула Клэр.  - Но что с его конем?
        Племянник шел, ведя в поводу хромающего коня, оба выглядели потрепанными.
        - Охромел, причем сильно. Что случилось?  - спросил Джейми Йена.
        - Он наступил на что-то острое, когда выбирался на берег. Пропорол ногу чуть ли не до кости.  - Йен провел рукой по ноге коня, и тот сразу же поднял ее, показав неподкованное копыто. Трещина в нем была очень глубокой, и Джейми сочувственно нахмурился. Наверное, ощущения такие же, как у человека, вынужденного идти с сорванным ногтем на большом пальце.
        - Возьми мою лошадь, Йен,  - сказала Клэр и спорхнула с седла в облаке нижних юбок.  - Я могу ехать на Кларенсе. Мне незачем спешить.
        - И правда,  - неохотно согласился Джейми - у Клэр неплохая лошадь, а Йену нужно быть верхом.  - Поменяйте седла. Йен, дождись доктора Хантера и присмотри пока за своей тетушкой. Саксоночка, до свидания, увидимся позже.
        Тянуть больше нельзя, и Джейми направил коня в толпу. Остальные офицеры уже собрались вокруг Вашингтона, он едва-едва успевал присоединиться к ним. Но его сердце сжималось не из боязни опоздать, а от чувства вины.
        Он должен был сразу же сообщить об аресте Джона Грея, однако медлил, надеясь… на что? Думал, эта странная ситуация как-нибудь разрешится сама собой? Если бы он сказал о Джоне Грее, Вашингтон запер бы того где-нибудь… или сразу же повесил. Маловероятно, но такое тоже может быть, и потому Джейми смолчал, надеясь, что в суматохе об этом забудут.
        Однако больше всего его терзало не пренебрежение долгом и даже не то, что он подверг Клэр опасности, оставив этого мелкого содомита в палатке, а не сдав его Вашингтону. Нет, он жалел, что перед уходом не освободил Грея от его клятвы, чтобы тот смог сбежать во всеобщей суете. Даже если бы у Джейми потом возникли неприятности, Грей был бы свободен.
        Однако думать об этом уже поздно. Коротко помолившись за душу лорда Грея, Джейми остановился рядом с маркизом де Лафайетом и кивнул генералу Вашингтону.
        Глава 72
        Недоразумения и осложнения
        В этой местности текли три ручья. Вода промыла в мягкой земле глубокие ямы и текла по дну оврагов, заросших молодыми деревцами и кустарником. Фермер, с которым Йен разговаривал вчера по время разведки, сказал названия ручьев: Разделяющий, Среднеспотсвудский и Североспотсвудский, однако Йен так и не понял, который из ручьев как называется.
        Здесь, в низине, ручей растекался широко, заболачивая землю. Идти было трудно не только ему, но и коню, и Йен повернул обратно. Один из фермеров назвал такие низины топью, и Йен счел это подходящим словом. Он поискал взглядом место для водопоя, но склоны оврага слишком круты. Человек еще смог бы спуститься к воде, но только не конь или мул.
        Йен почувствовал их раньше, чем увидел. Возникло ощущение сидящего в засаде хищника, ждущего у водопоя свою добычу, и Йен резко развернул коня и поехал вдоль ручья, зорко глядя на противоположный берег.
        Конь тряхнул головой, отгоняя мух. Среди деревьев мелькнуло чье-то лицо… лица, тоже раскрашенные на индейский манер.
        Повинуясь предчувствию, Йен приник к шее коня. Над ним тут же вжикнула стрела и вонзилась в ствол ближайшего платана. Йен выпрямился, выхватил лук и выпустил стрелу в то место, где заметил лица. Стрела прошила листву, но ни в кого не попала, впрочем Йен этого и не ждал.
        - Могавк!  - насмешливо крикнули с той стороны и добавили еще несколько слов на языке, которого Йен не знал. Смысл их тем не менее был ясен, и Йен ответил типично шотландским жестом, тоже вполне понятным, вызвав у незнакомцев смех.
        Йен выдернул чужую стрелу из платана. В оперении перья зеленого дятла, и выглядит незнакомо, а ее владельцы говорят не на алгонкинском языке. Может, это индейцы из племени ассинибойн - если б он мог рассмотреть их, то сказал бы точнее. Но это могли оказаться и другие индейцы.
        Скорее всего, они работают на англичан. Йен знал большинство индейских разведчиков из повстанцев, а эти, пусть и не пытались убить его,  - хотя с легкостью могли это сделать, если б захотели,  - слишком уж грубо поддразнили его. Возможно, из-за того, что поняли, кто он.
        Говорящему на английском языке проще сказать «могавк», чем «каньен’кехака». У племен, которые не знали каньен’кехака, этим словом пугали детей или оскорбляли. Оно означало «людоед»  - каньен’кехака известны тем, что жарят своих врагов живьем и поедают их плоть.
        Йен подобного не наблюдал, но знал стариков, которые видели и с удовольствием делились подробностями. Он не задумывался об этом, иначе снова вспоминалась ночь, когда в Снейктауне умирал, сжигаемый заживо, искалеченный священник - той ночью Йен стал могавком.
        Вверх по ручью, футах в шестидесяти, виднелся мост. Йен остановился, но лес на той стороне молчал, и он рискнул пересечь мост. Копыта коня глухо бухали по доскам. Если на той стороне английские разведчики, значит, их армия недалеко отсюда.
        За лесом оказался широкий луг, а за ним поля и большая ферма - за деревьями Йен увидел часть здания и людей. Поспешно развернув коня, он объехал рощу и выехал на открытое место, с которого удобнее наблюдать.
        У фермы бродили солдаты в зеленых мундирах, а ветер донес запах серы. Гренадеры.
        Развернув коня, Йен поехал обратно.

* * *
        Кавалеристы Британского легиона наполняли фляжки из колодца во дворе фермы. Впрочем, дозорных они выставили, и те при виде одинокого всадника тут же подали сигнал тревоги. Отлично тренированный отряд. Банастр Тарлетон - хороший офицер.
        Сам Тарлетон стоял в тени большого дерева, держал в одной руке украшенный плюмажем шлем, а другой утирал лицо зеленым шелковым платком. При виде подобной игры на публику Уильям закатил глаза, но постарался сделать это незаметно для Тарлетона. Заставив коня перейти на шаг, он подъехал к Тарлетону, наклонился и вручил ему депешу.
        - От капитана Андре. Я гляжу, вам было чем заняться?
        Драгуны побывали в сражении - от них пахло дымом, а двое солдат в окровавленных мундирах сидели у сарая. Сквозь распахнутые двери виднелось пустое нутро сарая, а на утоптанной земле двора кое-где лежал навоз. Уильяму на миг стало интересно, кто увел скот - сам фермер или одна из армий.
        - Немного размялись,  - ответил Тарлетон, читая депешу.  - А вот это уже лучше. Мы идем к лорду Корнуоллису.  - Лицо его побагровело от жары, кожаный воротник впивался в толстую, мускулистую шею, однако от полученных сведений Тарлетон оживился.
        - Хорошо,  - сказал Уильям и развернул было коня, чтобы уехать, но Тарлетон поднял руку, призывая его остановиться. Убрав депешу и зеленый платок в карман, он сказал:
        - Вот что, Элсмир, вчера в очереди за хлебом я увидел эдакий сладкий кусочек.  - Тарлетон причмокнул.  - Очень сладкий, а с ней была ее миленькая сестричка, хотя, на мой взгляд, она еще не созрела.
        Уильям удивленно поднял брови, но напрягся. Тарлетон стрельнул взглядом на его руки, и Уильям с трудом их расслабил.
        - Я ей кое-что предложил. Она не согласилась, сказала, что она твоя,  - последняя фраза прозвучала вопросительно.
        - Если ее зовут Джейн, то она и ее сестра путешествуют под моим покровительством.
        - Под твоим покровительством?  - откровенно удивился Тарлетон.  - Она сказала, что ее зовут Арабелла, может, мы говорим о разных девушках?
        - Нет. И не смей ее трогать.  - Уильяму не нравился этот разговор, и он взялся за поводья, собираясь уехать.
        Это оказалось ошибкой - Тарлетон никогда не уклонялся от брошенного вызова. Сверкнув глазами, он набычился и широко расставил ноги.
        - Давай сразимся за нее.
        - Прямо здесь? Ты с ума сошел?
        Невдалеке трубили военные рожки. Не говоря уж о присутствующем здесь отряде Тарлетона, часть которого с интересом прислушивалась к их разговору.
        - Это не займет много времени,  - тихо сказал Тарлетон, перекатываясь с пятки на носок. Левую руку он сжал в кулак, а правой похлопывал по бедру. Обернувшись на пустой сарай, добавил:  - Мои люди не станут вмешиваться, но можно пойти в сарай, если ты стесняешься.  - Последнее слово прозвучало с такой интонацией, что становилось ясно - Тарлетон подразумевает под ним трусость.
        Уильяму хотелось сказать «Она не моя собственность», но тогда Тарлетон начнет домогаться Джейн. Уильям знал, как тот обращается с девушками - он не был с ними груб, но действовал напористо и всегда добивался своего, так или иначе.
        А уж после Харкнесса… Мысли Уильяма не поспевали за телом - он оказался на земле и снял мундир прежде, чем принял окончательное решение.
        Бан с усмешкой положил шлем на землю и принялся неторопливо снимать мундир. Это привлекло внимание всех его людей, и вскоре Уильям и Тарлетон оказались в кольце свистящих и подначивающих их драгун. И только лейтенанту Бана не нравилось происходящее - посерев, он схватил Тарлетона за руку и воскликнул:
        - Полковник! Сэр…  - Голос его звучал испуганно, однако лейтенант, на взгляд Уильяма, больше опасался возражать офицеру, чем последствий своего молчания.
        - Отпусти. И заткнись,  - бросил Бан, не сводя глаз с Уильяма.
        Лейтенант резко отдернул руку, словно его в плечо толкнули.
        Уильям наблюдал за этим отрешенно, будто со стороны, его разум словно раздвоился - часть его потешалась над нелепостью происходящего, а другая, самая здравомыслящая, впала в ужас. Тело же мрачно торжествовало и предвкушало схватку.
        Уильям видел, как сражается Бан, и не стал совершать ошибку, дожидаясь какого-либо сигнала к началу схватки - он ринулся в бой сразу, как только зеленый мундир Тарлетона коснулся земли. Не обращая внимания на сильный удар в бок, Уильям схватил Тарлетона за плечи, рванул вниз и ударил коленом в лицо. Раздался жуткий хруст.
        Уильям выпустил Тарлетона и толкнул в грудь. Тарлетон попятился, из его носа бежала кровь, но удивление вмиг сменилось яростью берсерка, и он кинулся на противника будто бешеный пес.
        Уильям был на шесть дюймов выше Бана и на сорок фунтов тяжелее, а еще имел трех старших кузенов, которые научили его драться. Банастр Тарлетон имел непоколебимую уверенность в том, что победит в любой битве, которую начал.
        Они топтались на одном месте, так тесно взяв друг друга в захват, что не могли нанести серьезного удара. Вдруг раздался встревоженный голос лейтенанта и какой-то шум, кто-то оттащил Уильяма от Тарлетона и лихорадочно подтолкнул к коню. Невдалеке гремели барабаны и раздавался звук марширующих ног.
        Уильям рассеянно сел в седло и машинально сплюнул, ощутив на губах вкус крови. Кто-то бросил ему на колени мундир и с резким вскриком хлопнул его коня. Уильям еще не успел вдеть ноги в стремена и чуть не упал.
        Сжав коленями бока Гота, Уильям пустил его в галоп и проскакал мимо марширующей пехоты прямо перед отшатнувшимся от испуга сержантом. Это шли шотландцы - судя по клетчатым штанам и беретам. Не обращая внимания на грубые окрики на гэльском, Уильям поскакал дальше. Он не знает этот полк, значит, офицеры не знают его. Пусть Тарлетон объясняется, как захочет.
        В левом ухе звенело, и Уильям прижал к нему руку. Когда он отнял ее, звон сменился звуками песни «Янки Дудль». Не веря своим ушам, Уильям обернулся и увидел нескольких солдат Континентальной армии в синих мундирах и с пушками.
        Что делать? Вернуться и рассказать об этом шотландцам и драгунам Тарлетона? Или скакать на юг к Корнуоллису?
        - Эй, «красный мундир»!  - донеслось слева.
        Уильям обернулся. На него наступали то ли десять, то ли пятнадцать человек, вооруженных косами и мотыгами. Впрочем, один из них целился в Уильяма из мушкета. Видимо, он и кричал, потому что он и сейчас крикнул:
        - Бросай поводья и слезай с коня!
        - Ни за что,  - ответил Уильям и пнул Гота. Конь поскакал так, будто у него хвост загорелся. Сзади раздался мушкетный выстрел, но Уильям приник к шее Гота и помчался дальше.
        Глава 73
        Необычное поведение палатки
        Джон Грей жаждал уединения, пусть и не хотел ради этого оказаться в тюрьме. Фергус Фрэзер и его сын настаивали на том, чтобы побыть с пленником, пока за ним кто-нибудь не придет. По-видимому, они хотели потом рассказать Джейми, что произошло с Греем.
        Грея абсолютно не интересовало то, как именно от него избавятся, он спокойно ждал, какой оборот примет дело. Он нуждался в уединении, чтобы поразмышлять над тем, зачем сюда приехал Перси и какие шаги он предпримет. Перси сказал, что служит у Лафайета. Советником. Мороз по коже пробегает, как подумаешь, что может насоветовать этот… И зачем ему Фергус Фрэзер?
        Печатник, о котором Грей думал, спорил со своим не по годам развитым отпрыском.
        - Ты тоже так делал!  - с праведным негодованием в голосе воскликнул раскрасневшийся Жермен и сердито посмотрел на отца.  - Ты сто раз рассказывал мне о том, как пошел с Grandpere на войну, ранил врага в ногу и ехал верхом на пушке, которую солдаты тащили обратно из Престонпанс! А ведь тогда ты был даже младше меня!
        Фергус молчал и, прищурившись, смотрел на сына. Он явно жалел о своей излишней откровенности. Глубоко вздохнув, он кивнул и ровным тоном произнес:
        - Это другое. Тогда я приходился Джейми Фрэзеру слугой, а не сыном. Я был обязан заботиться о нем, и он не мог отказаться.
        Жермен удивленно заморгал и нахмурился.
        - Ты не его сын?
        - Конечно, нет! Если я тебе рассказывал о Престонпанс, то вряд ли умолчал о том, что был сиротой, когда встретил в Париже твоего Grand-pere. Он нанял меня, чтобы я обчищал для него карманы.
        - Правда?  - не удержался от вопроса Джон.
        Фергус удивленно посмотрел на него - похоже, сосредоточившись на разговоре с сыном, он совершенно забыл о Грее.
        - Да, милорд,  - кивнув, ответил он.  - Видите ли, мы были якобитами. Ему требовалась информация, и я крал для него письма.
        - Ах вот оно что,  - пробормотал Джон и приник к фляжке.
        Потом, вспомнив о вежливости, протянул фляжку Фергусу. Удивленно моргнув, тот все же кивнул, взял предложенное и принялся жадно пить. Погоня за сбежавшим с армией непослушным ребенком явно пробуждает сильную жажду… Мелькнула мысль - а как там Уилли? Слава богу, он в безопасности… или нет?
        Уильям, разумеется, ушел из Филадельфии вместе с армией Клинтона. Быть может, как не имеющий права сражаться адъютант кого-нибудь из старших офицеров. Однако Грею почему-то не пришло в голову, что генерал Вашингтон преследует Клинтона, и, если он его нагонит, Уильям…
        Грей так глубоко погрузился в размышления, что не обращал внимания на тет-а-тет сына с отцом, и очнулся, лишь когда Жермен задал ему вопрос.
        - Мне? Э-э… шестнадцать. Впрочем, я мог уйти в армию и раньше, если бы брат набрал полк. Но он сделал это только во времена якобитского восстания. Ты ведь был в Престонпанс?  - Грей с интересом посмотрел на Фергуса. Та битва тоже должна была стать первым сражением Грея - и стала бы, не встреть он двумя ночами раньше в горах знаменитого якобита Рыжего Джейми Фрэзера.
        - А ты кого-нибудь убил?  - требовательно спросил Жермен.
        - Не в битве у Престонпанс. Это случилось позже, у Каллодена, и я жалею о том, что убивал.  - Грей протянул руку за фляжкой. Она была уже почти пуста, и Грей осушил ее. Вовремя он это сделал - иначе захлебнулся бы: на пороге палатки стоял Перси Уэйнрайт-Бошан и поочередно разглядывал их всех. Подавив желание швырнуть в него пустой фляжкой, Грей холодно проговорил:  - Прошу прощения, сэр, я занят.
        - Вижу.  - Не глядя на Грея, Перси вошел в палатку и протянул руку печатнику.  - Мистер Фергус Фрэзер, сэр, рад встрече. Comment ca va?[92 - Как поживаете? (фр.)]
        Фергус сдержанно пожал протянутую руку и молча кивнул. Жермен тихо заворчал, но под взглядом отца умолк.
        - Рад наконец-то встретить вас, мсье Фрэзер,  - сказал по-французски Перси и обаятельно улыбнулся.  - Мсье, вам известно, кто вы?
        - Немногие знают себя, мсье,  - задумчиво посмотрев на него, ответил Фергус.  - А я всецело доволен тем, что знание это пребывает в руках Бога. Он гораздо лучше сможет воспользоваться им, чем я. Вот и все, что я могу сказать вам. Пардон.  - Он прошел мимо Перси, задев его плечом и лишив равновесия.
        Жермен обернулся у выхода и высунул язык.
        - Чертова лягушка!  - сказал он и, вскрикнув, исчез - отец вытащил его из палатки.
        Пока Перси балансировал, пытаясь удержаться на ногах, с его ноги слетела туфля с серебряной пряжкой. Поджав губы и залившись румянцем, он стряхнул с чулка грязь и ошметки зелени и обулся.
        - Разве ты не должен быть с армией?  - спросил Джон.  - Наверняка ведь должен, особенно если Вашингтон нагонит Клинтона. Подозреваю, что твои «заинтересованные лица» потребуют полного отчета об увиденном.
        - Джон, заткнись и послушай. У меня мало времени.  - Перси сел на табурет, сложил руки на коленях и пытливо посмотрел на Грея, будто оценивая его сообразительность.  - Ты знаешь английского офицера по фамилии Ричардсон?

* * *
        Крепко держа Жермена за руку, Фергус шел через бедлам, оставшийся после ухода армии. Маркитанты и негодные к бою солдаты рылись в брошенных вещах и почти не обращали внимания на них. Фергус надеялся, что его конь еще там, где он его оставил, и на всякий случай коснулся спрятанного под рубахой пистолета.
        - Лягушка? Ты сказал - чертова лягушка?  - спросил он Жермена, даже не пытаясь скрыть насмешку.
        - Он и есть лягушка.  - Жермен вдруг остановился и выдернул руку.  - Пап, мне нужно вернуться.
        - Зачем? Ты что-то забыл?  - испытывая неловкость, Фергус оглянулся на палатку. Бошан не заставит его слушать, а уж тем более делать то, что Фергусу не нравится. Однако он все равно чувствовал к нему антипатию… Ладно, будем называть вещи своими именами - он боялся Бошана. Хотя с чего бы?..
        - Нет, но…  - Жермен колебался, не зная, как объяснить.  - Grand-pere сказал, я должен оставаться с его светлостью и, если придет мсье Бошан, слушать все, о чем они будут говорить.
        - Правда? А Grand-pere не сказал, зачем это ему?
        - Нет. Он просто сказал слушать. А еще я был… то есть я все еще являюсь слугой его светлости, его ординарцем. Мой долг - служить ему.
        Жермен был невероятно серьезен, и у Фергуса защемило сердце. Он так и не смог научиться издавать горловые звуки подобно шотландцам - и отчаянно завидовал этому их умению,  - но прекрасно умел выражать чувства фырканьем.
        - Со слов солдат, Грей военнопленный. Ты собираешься последовать за ним в тюрьму или каземат? Уверен, Maman за шиворот тебя оттуда вытащит. Пошли, она волнуется и хочет узнать, что с тобой ничего не случилось.
        Упоминание Марсали подействовало: Жермен опустил взгляд и прикусил губу.
        - Нет, я не… то есть, папа, я должен пойти и убедиться, что мсье Бошан не причинит ему вред. И что у милорда есть еда. Ты же не хочешь, чтобы он голодал?
        - Милорд выглядит так, будто хорошо питается,  - возразил Фергус, но выражение упрямства на лице Жермена заставило его сделать шаг по направлению к палатке.
        Жермен тут же просиял и взял отца за руку.
        - С чего ты взял, что мсье Бошан хочет навредить его светлости?  - остановившись, спросил Фергус.
        - Потому что его светлости он не нравится, и Grand-pere его тоже не любит. Папа, пойдем! Его светлость без оружия, а кто знает, что у этого содомита в карманах?
        - Содомита?  - Фергус замер.
        - Oui, Grand-pere сказал, что он содомит. Да идем же!  - Жермен почти злился и упрямо тянул отца за собой.
        Содомит? Интересно-то как. Наблюдательный от природы и опытный в отношении секса Фергус некоторое время назад пришел к подобному заключению о предпочтениях лорда Грея, но не стал говорить об этом Джейми, ведь английский лорд был другом отца. Знает ли отец об этом? Как бы там ни было, это осложняет отношения его светлости и Бошана, и Фергус шел к палатке с чувством настороженного любопытства.
        Если бы в палатке происходило что-то неприличное, Фергус закрыл бы Жермену глаза и оттащил, но им даже не довелось войти внутрь - ткань колыхалась так, как не смогло бы пошевелить ее даже самое извращенное сексуальное действо.
        - Arrete[93 - Стой здесь (фр.).],  - приказал Фергус сыну, а сам на цыпочках обошел палатку, стараясь не споткнуться о брошенные вещи.
        Лорд Джон выбирался из-под дальнего края палатки, ругаясь по-немецки. Засмотревшись на это зрелище, Фергус не заметил, что Бошан вышел, пока не вскрикнул Жермен. Обернувшись, Фергус застал сына у себя за спиной. Жермен подошел к нему на удивление тихо, но сейчас был неподходящий момент, чтобы хвалить его за это. Схватив сына за руку, Фергус подтащил его к груде дырявых бочек, за которой они и спрятались.
        Раскрасневшийся Бошан быстро уходил прочь, метя по земле полами элегантного пальто. Лорд Джон встал на ноги и побрел в другом направлении, к лесу, не заботясь о своей одежде. Что он, черт возьми, делал, одетый подобным образом?
        - Что будем делать, папа?  - шепнул Жермен.
        Фергус задумчиво посмотрел на Бошана. Тот шел к большому трактиру, некогда бывшему штабом генерала Вашингтона. Если Бошан остается с Континентальной армией, его потом при необходимости можно будет снова найти.
        - Папа, мы пойдем за лордом Джоном?  - Жермен аж дрожал от нетерпения, и Фергус успокаивающе положил ему руку на плечо.
        - Нет,  - не без сожаления ответил он - ему и самому было интересно, что задумал лорд Джон.  - Он явно затеял что-то важное, и мы можем лишь навлечь на него опасность.
        Фергус не стал упоминать, что лорд Джон, скорее всего, направляется на поле боя - это лишь побудило бы Жермена к преследованию.
        - Но…  - Жермен был упрям не меньше, чем его мать-шотландка, даже его светлые брови сейчас выгнулись так же, как у Марсали, и Фергус с трудом подавил улыбку.
        - Он будет искать либо твоего Grand-pere, либо своих земляков. В любом случае о нем позаботятся, мы ему ничем не поможем. А вот твоя мать нас убьет, если мы в течение недели не вернемся в Филадельфию.
        Фергус не стал говорить сыну, что беспокоится о Марсали и остальных детях, которые остались одни. После ухода английской армии и орды лоялистов в городе не стало безопасней. Филадельфию наводнили мародеры и преступники, желающие поживиться брошенными вещами беглецов. К тому же в городе оставалось еще много тех, кто симпатизировал лоялистам, но боялся в этом признаться и предпочитал действовать по ночам.
        - Идем,  - тихо сказал Фергус и взял сына за руку.  - Нужно добыть еды в дорогу.

* * *
        Джон Грей брел по лесу, спотыкаясь - одним глазом виделось не так хорошо, как двумя. Он не пытался идти скрытно. Клэр наложила на его больной глаз корпию и профессионально перевязала, сказав, что так и глаз будет защищен, и воздух к нему будет проникать, подсушивая кожу. Так и вышло - веки уже болят меньше, правда, они склеились, но зато Грей теперь выглядит как раненый американский солдат, которого оставили в лагере. Его не станут останавливать и расспрашивать.
        Разве что ему не повезет столкнуться с ополченцами из шестнадцатого Пенсильванского отряда. Бог весть, что они подумали, когда он сдался Джейми. Грей терзался угрызениями совести - ополченцы обращались с ним по-доброму и, наверное, решили, что Грей их предал своим разоблачением, но выбора у него не было.
        Нет его и сейчас.
        «Они хотят забрать твоего сына»,  - лишь это заинтересовало Грея в речи Перси.
        - Кто это «они»?  - садясь, спросил Грей.  - Куда забрать? И для чего?
        - Американцы. А причина в тебе и твоем брате.  - Перси покачал головой.  - Ты хоть представляешь, насколько ты ценен?
        - Для кого?  - Грей встал, покачиваясь, и Перси схватил его за руку, помогая устоять на ногах. Хватка оказалась крепкой и до жути знакомой. Грей выдернул руку.  - Мне говорили, что я представляю исключительную ценность в качестве козла отпущения, если американцы решат повесить меня.  - Интересно, где сейчас письмо Хэла? У кого оно? У Ватсона Смита? У генерала Уэйна?
        Неминуемая кончина Грея, казалось, ничуть не обеспокоила Перси.
        - Нет, это совершенно ни к чему,  - безмятежно заявил он.  - Не волнуйся, я поговорю с кем следует.
        - И с кем же?  - полюбопытствовал Грей.
        - С генералом де Лафайетом, у которого имею честь служить советником.
        - Большое спасибо,  - иронично сказал Грей.  - Возможное повешение меня не беспокоит - по крайней мере сейчас,  - но я хочу знать, что с моим сыном.
        - Лучше было бы обсудить это за бутылочкой портвейна, но, увы, времени не хватает,  - вздохнул Перси.  - Сядь хотя бы, что ли. Выглядишь так, будто вот-вот свалишься.
        Грей с достоинством опустился на кровать и посмотрел на Перси.
        - В общем, есть такой английский офицер по фамилии Ричардсон…
        - Я знаю его. Он…
        - Я знаю, что ты его знаешь. Помолчи. Он американский шпион.
        - Что?  - Грей и правда чуть не упал и обеими руками ухватился за спинку кровати.  - Он сказал мне, что должен арестовать миссис Фрэзер за распространение подстрекающей к мятежу информации. Потому я и женился на ней. Я…
        - Ты - и женился? Ты?  - Перси удивленно уставился на него.
        - Ну да,  - сердито сказал Грей.  - Как и ты, между прочим. По крайней мере, ты так сказал. Говори дальше о Ричардсоне, будь он неладен. Сколько он уже шпионит на американцев?
        - Не знаю,  - фыркнул Перси.  - Я убедился в том, что он шпион, весной прошлого года, но он мог уже долго шпионить на них. Шустрый парень, надо отдать ему должное. И не удовлетворяется тем, чтобы собирать и передавать информацию. Таких, как он, называют provocateur.
        - Не только он устраивает провокации,  - буркнул Грей, изо всех сил сопротивляясь желанию почесать больной глаз.  - Зачем ему Уильям?  - Живот подвело от осознания, что это именно он разрешил Уильяму выполнять небольшие разведывательные задания для капитана Ричардсона…
        - Откровенно говоря, он не раз подстраивал ситуации, в которых Уильям показал бы себя сочувствующим повстанцам. В прошлом году Ричардсон послал его в Дизмэл, городок в Вирджинии, где находится оплот повстанцев. Они должны были схватить Уильяма и распространить весть, что он присоединился к ним.
        - Зачем? Сядь, черт побери! У меня уже голова болит смотреть на тебя снизу вверх.
        Перси фыркнул и сел - не на табурет, а на кровать рядом с Греем.
        - Предположительно для того, чтобы дискредитировать твою семью,  - Пардлоу в палате лордов произносил весьма зажигательные речи о ведении войны. Я всего не знаю - пока не знаю,  - но мне известно, что Ричардсон собирался похитить твоего сына по пути в Нью-Йорк. Он не собирается тратить время на окольные пути и дипломатические расшаркивания - все изменилось, когда в войну ввязалась Франция. Это обычное похищение с целью шантажировать тебя и Пардлоу жизнью мальчишки и потребовать от вас участия в делах северо-западных территорий - а может, и чего-нибудь еще.
        У Грея кружилась голова, и он закрыл здоровый глаз. Два года назад Перси лихо ворвался в его жизнь с предложением от неких «заинтересованных лиц» из Франции. Кстати, интересовал их как раз возврат драгоценных северо-западных территорий, ныне принадлежащих Англии. А в обмен на это они обещали не дать Франции ввязаться в войну на стороне американцев.
        - Все изменилось,  - с чувством повторил Грей слова Перси.
        - Флот под командованием адмирала д’Эстена отплыл из Тулона в апреле,  - со вздохом сказал Перси.  - Если он еще не в Нью-Йорке, то скоро там будет. Генерал Клинтон может знать об этом, а может и не знать.
        - Боже мой!  - Грей крепче вцепился в спинку кровати. Значит, треклятые французы уже официально вступили в войну! Они подписали союзный договор с Америкой в феврале и объявили Англии войну в марте, но то были пустые разговоры. Корабли, пушки и солдаты дорого обходятся. Грей схватил Перси за руку.  - Откуда ты это узнал? Почему рассказал мне?
        Перси затаил дыхание, но вырываться не стал. Он пристально посмотрел на Грея.
        - Не важно откуда. У тебя мало времени. Тебе нужно как можно скорее найти сына. А насчет того, почему я тебе это рассказал…
        Перси медленно наклонился к его лицу, и Грей не стал отстраняться. От Перси пахло бергамотом, петигреном и красным вином; хватка Грея на его руке ослабла.
        - Pour vos beaux yeux[94 - За твои красивые глаза (фр.).],  - шепнул Перси ему в губы - и рассмеялся, будь он неладен.
        Глава 74
        То, от чего мужчины потеют и дрожат
        Мы шли вслед за армией. Ради быстроты передвижения солдатам было приказано бросить не слишком нужную экипировку. Мне тоже пришлось выкинуть часть припасов. Однако у меня был мул, и потому я не отставала от армии даже с оставшимися вещами. В конце концов, зачем я буду нужна без того, чем лечат раны?
        Я вполне посильно нагрузила Кларенса - он довольно крупный, так что смог нести и маленькую палатку, и складную кровать для операций. Еще я навьючила на него перевязочные материалы, корпию и дезинфицирующие средства: небольшой бочонок с чистым физраствором и две бутылки с неразбавленным спиртом - я замаскировала их под яд, налепив большие бумажки с черепом и перекрещенными костями; кувшин с маслом от ожогов, мой медицинский саквояж, тюки с травами, большие кувшины с мазями и несколько десятков маленьких бутыльков и флаконов с настойками. Сама я несла походный мешок, в котором лежал маленький ящичек с хирургическими инструментами, иглами и шовными нитями, а также запас перевязочных материалов.
        Привязав Кларенса, я принялась искать ровное место для больничной палатки. В лагере было полно тех, кто не идет в бой, и слуг, но мне удалось найти Денни Хантера. От него я узнала, что генерал Грин приказал хирургам отправляться в деревню под названием Фрихолд - там есть большая церковь, которую можно использовать как госпиталь.
        - Последнее, что я слышал,  - генерал Ли принял командование войсками, атакующими арьергард англичан, чтобы потом окружить английскую армию,  - пояснил Дензил, протирая очки полой рубахи.
        - Ли? А я думала, он счел это недостаточно серьезным маневром и отказался.  - В сущности, мне было все равно, как и откуда будут нападать американцы, лишь бы в этом не участвовал Джейми и его солдаты; да и генерал Ли вызывал у меня сомнения.
        Дензил пожал плечами, надел очки и одернул рубаху.
        - Вашингтон, похоже, решил, что тысячи солдат недостаточно для его задумки, и увеличил их количество до пяти тысяч. Ли счел это число более подходящим его… чувству собственной значимости.  - Денни скривился. Он посмотрел на меня и ласково коснулся моей руки.  - Мы можем лишь довериться Богу и надеяться, что Он приглядит за Чарльзом Ли. Клэр, ты пойдешь с нами? Твой мул охотно присоединится к нам.
        Я задумалась. Если я поеду верхом на Кларенсе, мне придется оставить часть вещей, которые он сейчас везет. Конечно, Джейми хотел, чтобы я была рядом с ним. Однако на самом деле он хотел знать, где я нахожусь, и быстро туда добраться, если я ему понадоблюсь.
        - Твой муж доверил мне твою безопасность.  - Денни улыбнулся, удивляясь, что я до сих пор обдумываю его предложение.
        - Et tu, Brute?[95 - И ты, Брут? (лат.)]  - огрызнулась я и в ответ на его оторопелый взгляд добавила уже вежливей:  - Неужели всем постоянно понятно, о чем я думаю?
        - Ну, это вряд ли.  - Денни усмехнулся.  - Будь это так, многие бы лучше выбирали слова при разговоре с тобой.
        Я ехала в повозке с Дотти и Рэйчел, позади плелся привязанный к откидной стенке Кларенс. Дотти раскраснелась от жары и волнения - она никогда еще не была так близко к сражению. Рэйчел тоже, но она хотя бы помогала брату в Вэлли-Фордж той ужасной зимой и гораздо лучше представляла, на что это похоже.
        - Не хочешь написать матери?  - серьезно поинтересовалась Рэйчел у Дотти. Девушки сидели позади нас с Денни и, когда колеса повозки попадали в выбоины или на кочку, придерживали вещи, чтобы они не выпали.
        - Нет. Зачем?  - со сдержанной настороженностью спросила Дотти.
        Я знала, что она уже писала матери о своем намерении выйти замуж за Дензила Хантера, но ответа не получила. Учитывая сложности с доставкой корреспонденции в Англию, Минерва Грей вполне могла не получить ее письмо. Мне стало дурно, когда я осознала, что не писала Брианне уже несколько месяцев. Я не смогла превозмочь себя и написать о смерти Джейми, а после его возвращения не было времени даже подумать о письме.
        - Дотти, сейчас война, случиться может все, что угодно,  - сказала Рэйчел.  - Вдруг ты э-э… пропадешь, и твоя мама уже не узнает, как сильно ты ее любила?
        Дотти смущенно хмыкнула. Денни сильнее наклонился вперед и перехватил поводья в другом месте. Искоса глянув на меня, он слабо улыбнулся, и я поняла, что он тоже прислушивается к разговору девушек.
        - Она беспокоится обо мне, но никогда - о себе,  - сказал Дензил и, взяв поводья одной рукой, другой задумчиво почесал нос.  - Она такая же храбрая, как ее отец и братья.
        - Такая же упрямая, ты хотел сказать,  - тихо пробормотала я.
        - Да,  - невольно улыбнувшись, согласился он и обернулся. Однако девушки уже перебрались в заднюю часть повозки и теперь еловыми ветками отгоняли мух от Кларенса.  - Может, это семейная нехватка воображения? Потому что мужчин ее рода не обвинишь в непредусмотрительности.
        - Согласна,  - с толикой сожаления сказала я и, вздохнув, вытянула ноги.  - Джейми такой же, а ведь у него воображения в достатке. Наверное, это можно назвать «принятие».
        - Принятие смертности?  - заинтересовался Денни и, поправив очки, кивнул назад.  - Мы с Доротеей это однажды обсуждали.  - Друзья живут со знанием того, что жизнь преходяща и не нужно страшиться смерти.
        - Что-то вроде того.  - На самом деле почти все в этом времени смирялись со смертностью. Смерть постоянно была рядом, хотя к ней относились по-разному.  - Однако эти мужчины делают нечто противоположное. Скорее это похоже на принятие их собственных представлений о том, для чего их сотворил Господь.
        - Неужели?  - Денни озадаченно нахмурился и задумался.  - Ты хочешь сказать, что Бог сотворил их именно для того, чтобы…
        - Чтобы нести ответственность за остальных, как мне кажется. Это может быть осознание того, что noblesse oblige[96 - Положение обязывает (фр.).]  - Джейми, как ты знаешь, был лэрдом в Шотландии - или представление о том, что это… мужское дело,  - запинаясь, закончила я - Дензил Хантер вовсе не считал подобное мужским делом. Впрочем, его этот вопрос мало занимал.
        А может, и нет, учитывая его состояние. Дензила явно беспокоило то, что он волнуется об исходе предстоящего сражения.
        - Ты очень храбрый.  - Я тронула его за рукав.  - Я это поняла, когда ты изображал дезертира после Тикондероги.
        - Поверь, это была не храбрость.  - Он невесело усмехнулся.  - Я не старался быть храбрым, я лишь изображал храбрость.
        Я издала горловой звук - не так, как Джейми или Йен, но довольно похоже,  - и Денни удивленно посмотрел на меня.
        - Спасибо за пояснение, но я знала многих храбрых людей.
        - Но откуда тебе знать, что лежит за…
        - Ш-ш. Храбростью называют все, начиная от полного безумства и пренебрежения человеческими жизнями - обычно такими бывают генералы,  - пьяного угара, глупости и откровенного идиотизма - и заканчивая состоянием, когда человек потеет, дрожит и отказывается… но все равно идет и делает.  - Я перевела дыхание, сложила руки на коленях и закончила:  - Именно последний вид храбрости присущ тебе и Джейми.
        - Твой муж не потеет и не дрожит,  - сухо уточнил Дензил.  - Я видел это. Точнее, не видел, чтобы с ним случалось такое.
        - С ним это случается по большей части мысленно. Хотя его не раз рвало перед битвой - или после нее.
        Дензил не ответил, отвлекшись на то, чтобы объехать повозку с сеном,  - впряженные в нее быки внезапно остановились посреди дороги.
        - Я не боюсь умереть,  - вздохнув, выпалил Денни.  - Не в этом дело.
        - Тогда в чем? Ты боишься остаться беспомощным калекой? Я бы точно этого боялась.
        - Нет, это связано с Доротеей и Рэйчел,  - тяжело сглотнув, признался он.  - Я боюсь, что мне не хватит смелости смотреть, как они умирают, и не попытаться спасти их, хотя это может принести кому-то смерть.
        Я не знала, что на это сказать, и дальнейший путь мы проделали в молчании.

* * *
        Войско Ли вышло из Инглиштауна в шесть утра и направилось на восток, к Монмут-Кортхаус. Добрались они туда в половине десятого и обнаружили, что большая часть английской армии ушла,  - скорее всего, в Миддлтаун: дорога вела именно туда.
        Преследовать их Ли не смог - оставшихся воинственно настроенных англичан возглавлял сам генерал Клинтон. По крайней мере, так сказал Йен, сумевший подобраться к англичанам достаточно близко и разглядеть знамена генерала. Джейми сообщил об этом Ли, но не похоже, чтобы эта новость повлияла на его план - если, конечно, он у него был - или на его нежелание высылать разведчиков.
        - Покрутись около англичан и попробуй разузнать, где Корнуоллис,  - приказал Джейми Йену.  - Гренадеры, которых ты видел, скорее всего, гессенцы, значит, где-то рядом фон Книпхаузен.
        Йен кивнул и взял у Джейми фляжку.
        - Если что-нибудь узнаю, говорить об этом Ли? Он вроде не особо заинтересовался моими новостями.
        - Да, скажи ему, если увидишь раньше, чем меня. И маркизу тоже расскажи, если наткнешься на него, но меня потом все равно разыщи, ладно?
        Йен усмехнулся и повесил фляжку через плечо.
        - Удачной охоты, a Bhrathair-mathar![97 - Дядя со стороны матери, букв. «брат матери» (гэльск.).]
        Два отряда Джейми пострадали в утренней стычке у Монмут-Кортхаус, но никто из солдат не умер, лишь трое были серьезно ранены и больше не могли сражаться. Полковник Оуэн затребовал охрану для своей артиллерии, которая состояла всего из двух пушек, но это лучше, чем ничего,  - и Джейми направил к нему отряд пенсильванцев под командованием Томаса Мелеагра.
        Один из отрядов капитана Кирби Джейми отправил на разведку местности, а остальных пока на трогал, дожидаясь приказов от Лафайета или Ли. Лафайет был впереди, Ли с большей частью своих войск - далеко позади и чуть западней.
        За два часа до полудня появился курьер, скорчившийся в седле так, будто скакал сквозь град пуль, хотя в округе английских солдат не наблюдалось. Остановив взмыленного коня, он на одном дыхании выпалил:
        - На западе облако пыли, наверняка это пополнение к «красным мундирам»! А маркиз говорит - у англичан в яблоневом саду стоит пушка и чтобы вы, сэр, с этим разобрались.
        Вспотевший всадник глубоко вздохнул и ослабил поводья, готовясь мчаться дальше. Джейми схватил его коня под уздцы.
        - Где этот яблоневый сад?
        Курьер - ему было лет шестнадцать - глядел так же ошалело, как и его загнанный конь.
        - Не знаю, сэр,  - ответил он и принялся оглядываться, будто ожидая, что сад вдруг появится посреди луга, на котором они стояли. Внезапный отдаленный взрыв отозвался глубинной дрожью в теле Джейми, а конь настороженно навострил уши.
        - Уже не важно, я их услышал. Дай отдохнуть коню, или он падет еще до полудня.
        Отпустив уздцы, Джейми махнул капитану Крэддоку и поскакал в сторону, откуда донесся взрыв.

* * *
        Американская армия опережала его на несколько часов, английская и того больше, но одинокий путник движется гораздо быстрее, чем даже отряд легкой пехоты. Тем более что Джон не был обременен оружием. Или едой. Или водой.
        «Ты прекрасно знаешь, что он солгал тебе».
        - Успокойся, Хэл,  - пробормотал Грей тени своего брата.  - Я знаю Перси лучше, чем ты.
        «Я сказал, что ты прекрасно знаешь…»
        - Знаю. Но взвесь, чем я рискую, если он лжет, и чем, если он не лжет?
        Хэл своенравен, но умеет логически мыслить. А еще он отец. И потому замолчал.
        Если Перси солгал, Джона могут подстрелить или повесить. Любая из армий. Американцы арестуют его за нарушенную клятву и повесят как шпиона. Англичане могут подстрелить его, приняв за ополченца мятежников - в кармане лежала шапка с надписью «Свобода или смерть», и Джон не спешил выбрасывать ее.
        А если Перси не солгал, Джон рискует жизнью Уилли. Не нужно много ума, чтобы прийти к верному решению.
        Время приближалось к полудню, и воздух стал похож на патоку - сладкий и густой от запаха цветов и липкий от древесного сока; им невозможно было дышать. От пыльцы зачесался здоровый глаз, а вокруг головы вились привлеченные запахом меда мухи.
        Зато головная боль наконец-то утихла, заглушенная тревогой… и, что уж скрывать, краткой вспышкой желания, вызванной признанием Перси.
        - «За твои красивые глаза»  - ну надо же!  - пробормотал Джон и невольно улыбнулся подобной наглости. Умный человек не прикоснется к Перси Уэйнрайту даже десятифутовым шестом. Вот чем-нибудь покороче…  - Уймись, а?  - шепнул он себе под нос и свернул к ручью, охладить разгоряченное лицо.

* * *
        Во Фрихолд мы прибыли примерно в восемь утра. Большое здание Теннентской церкви, назначенной главным госпиталем, высилось посреди огромного, просторного двора, примерно акр которого занимали надгробные камни - все разные, как и покоившиеся под ними люди. Ничего общего с ровными рядами белых крестов на кладбищах моего времени.
        Вспомнились могилы Нормандии; быть может, эти ряды безымянных могил должны были вносить некую посмертную упорядоченность в подсчетах военных потерь - или же подчеркнуть этот мрачный счет в бесконечной игре в крестики-нолики.
        Но раздумывать над этим сейчас было некогда. Шел бой, и уже начали поступать раненые - в тени деревьев, недалеко от церкви, сидели несколько человек. Еще несколько шли по дороге. Кого-то из них поддерживали друзья, кого-то несли на носилках или на руках. Сердце екнуло, но я старалась не высматривать среди них Джейми или Йена: если они здесь, я об этом вскоре узнаю.
        У распахнутых настежь двустворчатых дверей церкви возникла какая-то шумиха. Санитары и хирурги торопливо сновали туда-сюда.
        - Узнай, что там произошло, а мы с девушками разгрузим повозку,  - предложила я Дензилу.
        Отвязав и стреножив своих мулов, Дензил пошел к церкви.
        Вручив Рэйчел и Дотти ведра, я отправила их на поиски колодца. В такую жару нам понадобится много воды.
        Кларенс неприкрыто жаждал присоединиться к мулам Денни, пасшимся на травке среди надгробий,  - он нетерпеливо дергал головой и раздраженно кричал.
        - Тихо, тихо,  - сказала я, развязывая ремешки, чтобы снять с него поклажу.  - Придержи свой… о боже.
        Ко мне, хромая и покачиваясь, шел солдат с почерневшей половиной лица. Спереди его мундир был запачкан кровью. Бросив тюки, я кинулась к нему и подхватила под руку, не дав запнуться о могилу и упасть.
        - Сядьте,  - сказала я.
        Он выглядел ошеломленным и, похоже, не слышал меня. Но я потянула его руку и чуть не упала на него, когда он внезапно подломился в коленях и резко сел на надгробную плиту, посвященную некоему Гилберту Тенненту.
        Солдат покачивался - вот-вот упадет - однако, быстро обследовав его, я не нашла серьезных ран. Кровь на мундир натекла с его лица. Это не пороховая сажа так зачернила его: покрытая волдырями и трещинами кожа обуглилась и пахла, как свиная отбивная. Желудок заурчал, и я принялась дышать ртом, чтобы не чувствовать запах.
        На вопросы солдат не отвечал, лишь смотрел на мой рот. Однако, невзирая на покачивания, он не казался сумасшедшим. А, понятно.
        - В-з-р-ы-в?  - произнесла я, тщательно выговаривая буквы.
        Он отчаянно закивал и сильно покачнулся, но я схватила его за руку, не дав упасть.
        Судя по мундиру, он артиллерист. Видимо, рядом с ним что-то взорвалось - мортира? пушка?  - и не только сожгло почти до кости лицо, но и контузило на оба уха и повредило вестибулярный аппарат. Кивнув, я усадила солдата так, чтобы не упал, и принялась торопливо снимать поклажу с Кларенса. Как же я сразу не поняла, что артиллерист глух? Он ведь не обратил внимания на рев Кларенса! Стреножив мула, я отправила его пастись к собратьям. Вынув из мешков необходимое, я сделала то немногое, что могла для раненого - намочила полотенце в физрастворе и принялась осторожно промакивать его лицо, стараясь не тереть.
        Слава богу, я захватила с собой масло от ожогов… жаль, что я не спросила об алоэ в саду Бертрама.
        Девушки все не возвращались, а я-то надеялась, что колодец где-то рядом. Воду из ручья в районе боевых действий пить без кипячения нельзя. При мысли об этом я принялась озираться в поисках места, где можно развести костер, и сделала мысленную зарубку отправить девушек за дровами.
        На пороге церкви возник Денни, яростно спорящий о чем-то с офицером. Издав раздраженный возглас, я нашарила в кармане завернутые в шелковую тряпицу очки. Собеседником Денни оказался капитан Леки, дипломант медицинского колледжа Филадельфии.
        Мой пациент дернул меня за юбку и сконфуженно изобразил мимикой, что хочет пить. Я жестом попросила его подождать и бросилась на помощь Дензилу.
        Капитан Леки посмотрел на меня как на нечто подозрительное, прилипшее к подошве его сапога.
        - Миссис Фрэзер, я как раз объясняю вашему другу-квакеру, что в церкви нечего делать знахаркам или…
        - Клэр Фрэзер - один из лучших хирургов, которых я знаю!  - воскликнул пунцовый от гнева Дензил.  - Ваши пациенты пострадают, если вы не допустите ее…
        - А где обучались вы, доктор Хантер, что я должен прислушиваться к вашему мнению?
        - В Эдинбурге,  - процедил сквозь зубы Денни.  - Меня обучал мой кузен Джон Хантер.  - Увидев, что на Леки это не произвело впечатления, он добавил:  - А его брат, Уильям Хантер, акушер королевы!
        Это ошеломило Леки, но ненадолго.
        - Понятно,  - он окинул нас презрительным взглядом,  - поздравляю вас, сэр. Но так как в армии вряд ли нужны повитухи, то вам, наверное, лучше присоединиться к вашей… коллеге с ее семенами и отварами.
        И эта напыщенная свинья презрительно скривилась.
        - Сейчас не время спорить,  - решительно заявила я.  - Дензил Хантер опытный доктор и официально назначенный хирург Континентальной армии, вы не можете так просто взять и отстранить его. А исходя из моего армейского опыта - смею предположить, он больше вашего, сэр,  - вам вскоре понадобится любой, кто может помочь.  - Я повернулась к Дензилу.  - Твой долг - быть с теми, кто нуждается в тебе. И мой тоже. Я, кажется, рассказывала тебе о сортировке пострадавших по степени поражения? У меня есть палатка и собственный набор хирургических инструментов. Я буду сортировать раненых, лечить тех, у кого незначительные ранения, а тех, кому требуется серьезное хирургическое вмешательство, направлять в церковь.  - Окинув взглядом церковный двор, я сказала обоим кипящим от негодования мужчинам:  - Шли бы вы лучше в церковь. У нас уже куча раненых.
        «Куча»  - это не метафора. Под деревьями толпились те из раненых, кто мог ходить; некоторые лежали на самодельных носилках или полотнах ткани… а чуть в стороне высилась зловещая груда тел тех, кто умер по пути в госпиталь.
        К счастью, в этот момент появились Рэйчел и Дотти, каждая несла по два ведра воды. Отвернувшись от мужчин, я поспешила к девушкам.
        - Дотти, поставишь шесты для палатки?  - попросила я, забирая у нее ведра.  - Рэйчел, ты наверняка знаешь, как выглядит артериальное кровотечение. Осмотри раненых и приведи тех, у кого оно есть.
        Я напоила раненого артиллериста, помогла ему встать и невольно обратила внимание на эпитафию Гилберту Тенненту: «О, читатель, если бы ты слышал его последнюю речь, ты бы убедился в том, что откладывать покаяние - высшая степень безумия».
        - Полагаю, это не самое худшее место для покаяния,  - сказала я артиллеристу, но он не услышал меня. Поцеловав мою руку, он, шатаясь, сел на траву и прижал к лицу влажное полотенце.
        Глава 75
        Яблоневый сад
        Раздался приглушенный гул, и над яблоневым садом медленно вспухло облако белого дыма. Первый выстрел застал ополченцев врасплох. Они не побежали, но напряженно посмотрели на Джейми, ожидая приказа.
        - Молодцы,  - сказал он тем, кто стоял рядом, и повысил голос:  - Заходите слева! Мистер Крэддок, преподобный Вудсворт, окружите противника, войдите в сад с тыла. Остальным рассыпаться с правой стороны и стрелять…
        Его голос потонул в шуме второго выстрела. Крэддок дернулся, словно марионетка с перерезанными нитями, и рухнул на землю. Из черной дыры в его груди хлестала кровь. Конь Джейми взвился, чуть не сбросив его.
        - Идите за преподобным!  - крикнул Джейми людям Крэддока, которые, выпучив глаза, таращились на тело своего капитана.  - Быстро!
        Один из солдат встрепенулся, дернул за рукав соседа, и вскоре весь отряд пришел в движение. Вудсворт, благослови его Господь, вскинул над головой мушкет и крикнул:
        - Ко мне! За мной!
        Он вразвалку - это сходило у него за бег - поспешил в сторону сада, и солдаты последовали за ним.
        Конь Джейми успокоился, но до сих пор нервно вздрагивал. Он, должно быть, привык к звукам выстрелов, но не к терпкому запаху крови. Джейми он тоже не нравился.
        - Может… похороним мистера Крэддока?  - робко предложил кто-то.
        - Он еще не умер, ты, недоумок,  - ответил ему другой голос.
        Джейми посмотрел на Крэддока. Да, не умер, но это вопрос нескольких секунд.
        - Да будет земля тебе пухом,  - тихо сказал Джейми.
        Крэддок уже не моргал, свет в его глазах медленно гас.
        - Идите к остальным,  - сказал Джейми отставшим солдатам.
        Это оказались сыновья Крэддока, бледные и растерянные. Обоим на вид лет четырнадцать.
        - Попрощайтесь с ним,  - отрывисто произнес Джейми.  - Он еще слышит вас. А потом… идите.  - Он решил было отправить их к Лафайету, но там было небезопасно.  - Быстро!
        Они побежали - так безопасней. Кивнув своим лейтенантам, Ордену и Биксби, Джейми повернул коня направо и поехал за отрядом Гатри. Пушка из сада стреляла все чаще. В десяти футах упало ядро, наполнив воздух дымом, однако Джейми по-прежнему ощущал запах крови Крэддока.
        Капитана Моксли и его отряд он отправил к ферме на другой стороне сада.
        - Понаблюдайте со стороны. Я хочу знать, «красные мундиры» там или фермер с семьей. Если фермер, окружите дом. Силой внутрь не лезьте, входите, только если позволят. Если же там солдаты… Выйдут наружу - сразитесь с ними, получится - захватите дом. Но если они остаются внутри, не лезьте к ним, сообщите мне. Я буду на северной стороне сада.
        Гатри ждал Джейми. Его люди затаились в высокой траве недалеко от сада. Джейми привязал коня к забору, оставил с ним обоих лейтенантов, пригнувшись, добрался до Гатри и залег рядом с ним.
        - Мне нужно знать, где именно стоят пушки и сколько их,  - шепнул он Гатри.  - Пошли трех-четырех человек в разные стороны, только пусть не высовываются, понял? Им ничего не надо делать, только посмотреть и вернуться.
        Гатри по-собачьи пыхтел, его небритое лицо обильно покрывал пот. Усмехнувшись, он кивнул и пополз к солдатам.
        От жары трава на лугу высохла и пожухла. На гетры Джейми налипли колючие семена, терпкий запах сухого сена перебивал даже пороховую вонь.
        Джейми глотнул воды из фляжки; она была уже почти пуста. Еще не полдень, а солнце уже печет, давя жарой, будто утюг. Джейми обернулся, чтобы приказать лейтенанту отыскать ручей, но в траве рядом с ним шевелились лишь кузнечики, скача, будто искры. Стиснув зубы от боли в коленях, он встал на четвереньки и прокрался обратно к коню.
        Орден лежал в десяти футах от коня, сраженный выстрелом в глаз. Джейми застыл, и мимо его щеки что-то вжикнуло. Кузнечик? Пуля? Не задумываясь, Джейми рухнул наземь рядом с телом лейтенанта.
        Нужно найти Гатри. Подниматься не хотелось, но пришлось. Подобравшись, Джейми вскочил на ноги и побежал, петляя, будто заяц, в ту сторону, куда отправил Гатри.
        Раздался треск ружейных выстрелов - похоже, пушки охраняли несколько снайперов. Егеря? Упав на землю, Джейми быстро пополз, зовя Гатри.
        - Я здесь, сэр!  - Гатри вынырнул из травы, будто сурок, и Джейми дернул его за рукав, заставляя лечь.
        - Отзови… людей,  - задыхаясь, приказал Джейми.  - С той стороны… из сада… стреляют.
        Гатри уставился на него, открыв рот.
        - Быстро!
        Гатри закивал, словно марионетка, и принялся вставать. Джейми дернул его за лодыжку и для верности надавил рукой на спину.
        - Не вставай. Могут выстрелить. Собери своих людей и возвращайтесь на исходную позицию. Найдите капитана Моксли, скажите ему, пусть ждет меня…  - Джейми на миг задумался о подходящем для встречи месте и решил:  - К югу от фермы. С отрядом Вудбайна.  - Он убрал руку со спины Гатри.
        - Есть, сэр.  - Гатри встал на четвереньки, надел упавшую шляпу и с искренней заботой спросил:  - Вы серьезно ранены?
        - Ранен?
        - У вас на лице кровь.
        - Ничего страшного. Иди!
        Гатри сглотнул, кивнул, утерся рукавом и припустил на четвереньках сквозь траву. Джейми запоздало коснулся саднящей щеки. На пальцах осталась кровь. Значит, это был не кузнечик.
        Он вытер пальцы о полу мундира, машинально отметив, что рукав на плече треснул и в дыру выглядывает белая рубашка. Осторожно привстав, Джейми огляделся в поисках Биксби, но не нашел его. Тоже убит? Или ему повезло и он успел убежать, чтобы предупредить подходящие к саду отряды? Слава богу, конь по-прежнему стоял в пятидесяти ярдах отсюда, у забора.
        Поколебавшись, Джейми бросил поиски Биксби. Вудсворт со своими двумя отрядами уже вот-вот подойдет к саду, прямо под выстрелы немецких винтовок. Вскочив, Джейми побежал.
        Что-то дернуло его за мундир, но он, задыхаясь, добежал до коня.
        - Tiugainn![98 - Пошел! (гэльск.)]  - крикнул Джейми, запрыгнув в седло. Развернув коня, он понесся по картофельному полю. Как фермеру, ему тяжело было видеть, что сделали с ним воюющие армии.

* * *
        Не знаю, когда врачи стали называть это «золотой час», но со времен «Илиады» о нем знает каждый военный медик. Если пациент, уцелевший после катастрофы или ранения, получит лечение в течение первого часа, его шансы выжить повышаются. В противном случае шок, длительная кровопотеря, слабость - и вероятность спасения резко падает.
        Если же до ранения пациент бежал по жаре через лес в шерстяной одежде и с тяжелым оружием, вдыхая пороховой дым и пытаясь убить врага и не умереть самому… «золотой час» резко сокращается до «золотых пятнадцати минут». А если к тому же раненого несли - или он шел сам - около мили до места, где ему окажут помощь… В общем, мы неплохо справлялись. До поры до времени, судя по донесшемуся из церкви крику.
        - Как тебя зовут?  - спросила я очередного пациента лет семнадцати, который истекал кровью. Он был ранен выстрелом в плечо, обычно такие раны не опасны, но, к несчастью, в его случае пуля прошла ближе к подмышке и задела плечевую артерию. Кровь текла медленно, но непрестанно, пока я не сжала его руку.
        - Рядовой Адамс, мэм. Билли меня зовут,  - ответил трясущийся юноша побелевшими губами.
        - Рада знакомству, Билли. А тебя как зовут?  - спросила я юношу того же возраста, который привел раненого. Невзирая на бледность, он, похоже, не ранен.
        - Гораций Уилкинсон, мэм,  - пробормотал юноша и неловко наклонил голову - единственный знак вежливости, на который он оказался способен, поддерживая товарища.
        - Очень приятно. Гораций, я поддержу твоего друга, а ты напои его разбавленным бренди.  - Я кивнула на заменявший мне стол ящик, где стояла коричневая бутыль с надписью «Яд», фляжка с водой и деревянные чашки.  - А когда он напьется, пусть закусит зубами кожаный ремешок.
        Я дала выпить и Горацию, хотя чашек было всего две и одна принадлежала мне. Лиф платья пропитался потом и прилип к коже, словно пленка к скорлупе яйца, пот тек и по ногам; приходилось постоянно пить воду, и мне не хотелось делить чашку с солдатами, которые редко чистят зубы. Наверное, надо было дать ему глотнуть прямо из бутылки бренди - кто-то ведь должен зажимать артерию на руке Билли Адамса, пока я ее зашиваю, а Гораций Уилкинсон пока на это явно неспособен.
        - Не мог бы ты…  - обратилась я к нему, держа в свободной руке скальпель и иглу с шовной нитью. Для юного Уилкинсона это оказалось слишком: закатив глаза, он осел на гравий.
        - Он ранен?  - раздался из-за моей спины голос Денни Хантера.
        Он тоже был необычайно бледен и растрепан.
        - В обмороке. Не мог бы ты…
        - Недоумки!  - буркнул он, бледный от гнева, как я теперь поняла.  - А еще полковые хирурги! Да четверть из них никогда не видели раненного в бою человека! А у тех, кто видел, единственное лечение - ампутация! Цирюльники и то справились бы лучше!
        - Они могут остановить кровотечение?  - спросила я, кладя руку Денни на плечо Билли.
        Денни машинально прижал большим пальцем плечевую артерию, и кровотечение, возобновившееся, когда я убрала руку, снова прекратилось.
        - Спасибо,  - поблагодарила я его.
        - Нет, не могут. Хотя большинство из них умеют это, но они кичатся своим положением и принадлежностью к определенному полку. Раненый может умереть от кровопотери лишь оттого, что он из другого полка, а его хирург занят другим пациентом!
        - Возмутительно,  - пробормотала я и сунула в рот Билли кожаный ремешок.  - Прикуси его, рядовой.
        Билли вцепился в него зубами и замычал, когда я надрезала его руку, чтобы добраться до поврежденной артерии. Надеюсь, от шока он не так остро ощущает боль.
        - У нас нет выбора,  - сказала я, глянув на обрамлявшие двор деревья. В их тени Дотти ухаживала за пострадавшими от солнечного удара: поила и обливала из ведра, когда хватало воды и времени. Рэйчел занималась ранениями в голову и живот и теми тяжелоранеными, кому не требовалась ампутация или наложение лубка. Правда, в большинстве случаев она могла лишь утешить умирающих. Хорошая, уравновешенная девушка, зимой в Вэлли-Фордж она повидала немало умирающих и не уклонялась от своих обязанностей.
        - Придется позволить им делать то, что они могут.  - Я подбородком указала на церковь - руки были заняты раной рядового Адамса.  - Мы ведь все равно не сможем переубедить их, будь они неладны.
        Я перетянула артерию, и Денни отпустил руку Билли.
        - Да уж,  - вздохнул Денни и отер лицо о плечо.  - Я просто хотел высказаться там, где это не причинит вреда. А еще мне нужна мазь из горечавки, кажется, я видел у тебя две баночки.
        Я криво усмехнулась.
        - Конечно, бери. Этот засранец Леки недавно прислал санитара, хотел забрать мой запас повязок и корпии. А тебе, кстати, не надо?
        - Если у тебя есть лишние,  - он уныло посмотрел на уменьшившуюся кучку припасов.  - Доктор Макгиллис послал санитара по соседям, собрать все, что может пригодиться.
        - Возьми половину,  - я кивнула на припасы и перевязала рану Билли повязкой покороче.
        Гораций Уилкинсон пришел в сознание и сел, хотя был еще очень бледен. Денни помог ему встать и отвел его и Билли в тень.
        Когда я искала в одном из мешков мазь из горечавки, ко мне подошли очередные пациенты.
        Они шатались, хотя ранеными не выглядели, и были без мундиров, а из оружия имели лишь дубинки. То ли ополченцы, а то ли…
        - Говорят, у тебя есть бренди,  - фамильярно схватив меня за руку, заявил один из них.  - Выпьешь с нами?
        - Отпусти ее!  - в бешенстве воскликнул Денни, и мужчина удивленно повиновался, прищурившись на него. Похоже, до того он Денни просто не заметил.
        - А ты еще кто такой?  - скорее озадаченно, чем враждебно, спросил он.
        - Я хирург Континентальной армии,  - твердо сказал Денни и вклинился между мной и мужчинами, которые явно были пьяны.
        Один из них зашелся неприятным хихиканьем, остальные тоже засмеялись и принялись передразнивать Денни, повторяя «херрург Континентальной армии».
        - Джентльмены, вам лучше уйти,  - продолжая загораживать меня, сказал Денни.  - У нас тут раненые, которые нуждаются в лечении.  - Он стоял, сжимая кулаки, в позе готового к драке - хотя я была почти уверена, что Денни не станет драться. Я надеялась, что запугивание сработает, но, посмотрев на почти пустую бутыль бренди, задумалась - может, отдать ее и тогда мужчины уйдут?
        По дороге шел небольшой отряд раненых солдат, двоих несли на носилках, многие спотыкались. Рубахи их были в крови, мундиры они держали в руках, и те волочились за ними по пыли. Я потянулась за бутылью, намереваясь отдать ее пьяным мужчинам, но, уловив краем глаза движение, поглядела в ту сторону. Рэйчел и Дотти видели происходящее, и Дотти с решительным видом направлялась ко мне.
        Денни ее тоже увидел и неуверенно шевельнулся. Доротея, может, и считает себя квакером, но воспитание заставляет ее поступать по-другому. Как ни удивительно, я знаю, о чем сейчас думает Дензил…
        Один из мужчин тоже заметил Доротею и, покачиваясь, шагнул к ней. Раздались заинтересованные возгласы. Если Дотти начнет возражать им и они нападут…
        - Джентльмены,  - вмешалась я, и три пары покрасневших глаз медленно посмотрели на меня. Я достала один из пистолетов, полученных от Джейми, направила ствол вверх и выстрелила.
        Руку дернуло отдачей, гулкое «бум-м» оглушило меня, а едкий дым вызвал кашель. Утерев рукавом слезы, я увидела, как наши незваные гости поспешно уходят, тревожно оглядываясь на меня. Вынув из корсажа запасной платок, я стерла с лица сажу. Хирурги и санитары столпились на пороге церкви и удивленно смотрели на меня.
        Я почувствовала себя Энни Оукли - цирковой артисткой, устраивающей шоу с пистолетами,  - но крутить оружие длиной почти в фут на пальце не стала - вдруг уроню? Я сунула пистолет в кобуру и глубоко вздохнула, прогоняя головокружение.
        Дензил настороженно смотрел на меня. Сглотнув, он открыл рот, желая что-то спросить.
        - Позже, сейчас нет времени,  - сказала я, слыша свой голос будто сквозь одеяло, и кивнула на подходящих к нам мужчин.
        Глава 76
        Опасности плена
        Четыре часа! Целых четыре часа он тащится по сельской местности, полной отрядов солдат Континентальной армии, ополченцев и камней. Последних здесь особенно много. Натерев ноги до волдырей и кровавых мозолей, Грей снял обувь и чулки и сунул их в карман поношенного мундира. Он будет идти босиком, сколько сможет. Кажется, встреться ему сейчас кто-нибудь с подходящим размером обуви, он ударит его камнем и ограбит.
        Английская армия уже недалеко - воздух словно колеблется от передвижения большого количества людей, их растущего возбуждения. И где-то недалеко это возбуждение переплавляется в действие.
        Вскоре после рассвета Грей услышал крики и глухую перестрелку мушкетов - где-то недалеко шло сражение. Что бы он делал на месте Клинтона? Тот не мог оторваться от преследующих его мятежников, однако у него достаточно времени, чтобы выбрать подходящее для сражения место и подготовиться к бою.
        Часть армии - отряд Корнуоллиса, а может, и гессенцы фон Книпхаузена, если они остались с Клинтоном,  - будет обороняться, сдерживая мятежников и давая время отойти подальше вещевому обозу. В это время основное войско развернется и займет выгодную позицию - может быть, в какой-нибудь деревне. Грей прошел мимо двух или трех деревень, в каждой стояла церковь. Церковь - очень удобно, в свое время он посылал разведчиков, чтобы те наблюдали с колокольни.
        Где сейчас Уильям? Он без оружия и не имеет права сражаться - значит, скорее всего, с Клинтоном. По крайней мере, он там должен быть. Но Грей хорошо знал сына.
        - К сожалению,  - пробормотал он.
        Грей, не колеблясь, отдал бы за Уильяма свою жизнь и доброе имя. Пусть даже ему это не нравится. По счастью, в сложившейся ситуации Уильям не виноват. Как ни жаль, но часть вины лежит на самом Грее. Это он позволил Уильяму послужить разведчиком для Иезекиля Ричардсона. Нужно было лучше приглядеться к нему…
        Ричардсон обвел его вокруг пальца, что так же неприятно, как и слова Перси.
        Хорошо бы встретиться с Ричардсоном при таких обстоятельствах, чтобы его можно было втихаря убить. Но если придется лишить его жизни при свете дня на виду у генерала Клинтона и всего его штаба - что ж, так тому и быть. Он осознавал, что жаждет этого всей душой, но его это не волновало.
        Грея нагоняла толпа американцев с повозками и ящиками, пришлось сойти с дороги и встать в тени дерева, пережидая, пока они пройдут.
        Это оказался отряд американских солдат, везущий пушку. Десять мужчин с оружием и четырехфунтовая пушка в повозке, которую они тянули сами. За весь день это было единственное орудие, которое Грей видел у американцев. Неужели это все, что есть у Вашингтона?
        Американцы не заметили его. Грей дождался, пока они скроются из виду, и пошел в ту же сторону.

* * *
        Слева донеслись пушечные выстрелы, и Грей остановился. Англичане, слава богу! В начале своей карьеры он имел дело с артиллерией, и ритм стрельбы навек впечатался в его память:
        Бань пушку!
        Заряжай!
        Пыж!
        Огонь!
        Здесь стоит артиллерийская батарея из шести десятифунтовых пушек. У них есть цель, но их не атакуют - стрельба не постоянная, не такая, как в жарком сражении.
        Хотя сегодня любое действие можно охарактеризовать как жаркое. Грей доковылял до рощицы и, очутившись в тени, облегченно вздохнул и снял черный мундир. Он в нем, того и гляди, скончается от теплового удара. Может, выбросить его? Некоторое время назад Грей видел отряд ополченцев, раздетых до рубах и с повязанными на головы платками. Хотя в этом мундире Грей может выдать себя за хирурга, воняет он просто адски.
        Грей пошевелил языком, пытаясь вызвать слюну в сухом рту. Почему он не догадался прихватить фляжку? Теперь его гнала вперед жажда.
        В подобном одеянии его могут подстрелить прежде, чем он заговорит. Однако пушки хороши против отряда или полка, а не одиночки, который к тому же не настолько глуп, чтобы идти по прямой и дать артиллеристу время прицелиться.
        К счастью, офицер, командующий артиллеристами, обычно вооружен мечом и пистолетом; бредущий пешком одиночка не опасен для него. Если повезет, Грея из любопытства подпустят на расстояние оклика. А из пистолета трудно попасть в мишень, которая находится дальше десяти шагов.
        Не теряя бдительности, Грей постарался прибавить шаг. Солдаты Континентальной армии стали попадаться все чаще. Они могут принять его за способного самостоятельно передвигаться раненого солдата. Однако к позициям англичан Грей решил не приближаться до конца боя, чтобы случайно не стать неспособным передвигаться мертвецом.
        Лучше дойти до артиллерии, засевшей в саду, хотя волосы дыбом встают при мысли о том, что придется идти под дулами орудий. Приглушенно выругавшись, Грей надел обувь и побежал.

* * *
        Он бежал прямо на отряд ополчения, но солдаты куда-то спешили и едва глянули на него. Грей свернул к живой изгороди и, с трудом продравшись через нее, очутился на потоптанном поле. На другой его стороне среди клубов белого порохового дыма виднелись верхушки яблонь.
        Грей поспешно нырнул обратно за изгородь - у сада кто-то двигался. Это оказались американские ополченцы в кожаной и домотканой одежде, кое-кто был и вовсе без рубах, и тела их блестели от пота. Они столпились у сада и явно планировали прорваться вглубь, надеясь захватить или обезвредить орудия.
        Ополченцы сильно шумели, и пушки прекратили пальбу. Похоже, артиллерист узнал, что приближаются американцы, и готовится к сопротивлению. Да уж, не лучшее время, чтобы окликать его…
        Вдруг откуда-то с восточной стороны сада раздался приглушенный барабанный бой. Английская пехота на марше. Это лучше, чем артиллерия в саду. Пока пехота идет, они не станут - да и не готовы - стрелять в безоружного одиночку, как бы он ни был одет. А если Грею удастся подобраться ближе и привлечь внимание офицера… но для этого ему все равно придется пересечь открытое пространство перед садом прежде, чем солдаты пройдут мимо.
        Раздраженно кусая губы, он снова продрался через живую изгородь и побежал прямо сквозь клубы дыма. Чей-то выстрел прогремел совсем рядом, и Грей инстинктивно упал на землю, но потом поднялся и снова побежал, хватая ртом воздух. О боже, пушки охраняют стрелки! Егеря!
        Впрочем, больше выстрелов не последовало - должно быть, стрелки готовились противостоять американскому ополчению. В боку кололо, Грей прижал его рукой. Он уже обежал сад, барабаны еще слышны, но звук все больше отдаляется… Только не останавливаться!
        - Эй, ты!
        Нужно бежать дальше, но Грей, задыхаясь и не зная, кто его окликнул, замер на миг и обернулся. И его тут же сшибли с ног.
        Упав на локоть, Грей другой рукой вцепился в волосы мужчины - грязные и влажные, они скользили между пальцами. Он ударил противника в лицо, вывернулся из-под него как угорь, засадил ему коленом в живот и поднялся на ноги.
        - Стой где стоишь!  - прохрипел кто-то, сорвавшись на фальцет, и озадаченный Грей замер, тяжело дыша открытым ртом.
        - Ты… грязный… недоумок…  - Сбивший его наземь мужчина - нет, это оказался мальчишка, надо же!  - поднялся с земли.
        В руках у него был большой камень, а у его брата дубинка. Да, они братья - кем еще могли быть эти парни, оба глуповатые на вид, точно индюшата, и похожие, как две горошины в стручке?
        Рука Грея потянулась к поясу, где висел подаренный Перси кинжал. Он уже видел этих парней - кажется, они сыновья командира одного из отрядов ополчения Нью-Джерси. Они его тоже запомнили.
        - Предатель! Чертов шпион!  - воскликнул один из них.
        Они стояли между ним и уходящей английской пехотой, сад остался за спиной Грея, и вся троица была прекрасной мишенью для любого гессенского стрелка, который случайно посмотрит в их направлении.
        - Послушайте…  - сказал Грей, но понял, что это бесполезно. Что-то случилось, они казались обезумевшими… от страха, злости, горя? Их лица подергивались, а руки дрожали от желания сотворить что-нибудь жестокое. Еще мальчишки, они оба были выше Грея и вполне способны причинить ему вред.
        - Генерал Фрэзер. Где он?  - спросил Грей, надеясь вселить в них сомнения и отвлечь.
        Глава 77
        Цена жженой Сиены
        - Все отряды в сборе, сэр!  - тяжело дыша, сообщил Роберт Маккэммон. Для такого грузного мужчины, как он, даже переход по полям и лугам стал тяжким испытанием: у подмышек мундира темнели пятна пота размером с тарелку.
        - Хорошо,  - ответил Джейми, глядя мимо майора Маккэммона.
        Из рощи выходил отряд лейтенанта Герберта. Солдаты настороженно оглядывались и шли с оружием в руках. Они неплохо справились, хотя опыта у них почти не было.
        «Боже, дай мне благополучно провести их через это»,  - полуосознанно взмолился Джейми и застыл, глядя на запад. Примерно в сотне ярдов отсюда, у подножия холма, на котором он стоял, двое мальчишек Крэддок стояли с камнем и палкой напротив некоего мужчины. Джейми видел лишь его спину, но эту голову со светлыми обрезанными волосами он узнал даже без окровавленной повязки на ней.
        Грей потянулся к талии - несомненно, за ножом.
        - Крэддок!  - взревел Джейми, и мальчишки вздрогнули. Камень упал, и один из братьев нагнулся, чтобы поднять его, подставляя под удар тощую шею. Грей посмотрел на нее, потом на старшего брата мальчишки, который сжимал палку как крикетную биту, затем перевел взгляд на Джейми и расслабил руки.
        - Ifrinn![99 - Дьявол! (гэльск.)]  - вполголоса выругался Джейми.  - Оставайся здесь,  - приказал он Биксби и побежал вниз по холму, продираясь сквозь густые заросли ольхи и пачкая руки ее липким соком.  - Где, черт возьми, ваш отряд?  - без обиняков спросил он мальчишек.
        - Э-э…  - младший Крэддок посмотрел на старшего.
        - Мы не нашли его, сэр,  - ответил тот и тяжело сглотнул.  - Мы искали, потом наткнулись на отряд «красных мундиров» и быстро удрали оттуда.
        - А потом мы увидели этого,  - указал подбородком на Грея младший Крэддок.  - В лагере все говорили, что он английский шпион. И вот он тут шпионит, машет им и кричит.
        - И мы подумали, что наш долг - остановить его, сэр,  - поспешно пояснил старший брат, боясь, как бы младший не перетянул на себя все внимание.
        - Понятно.  - Джейми потер точку между бровями - там словно возник какой-то болезненный узелок.
        С южной стороны до сих пор бежали люди, но отряд Крэддока почти весь был здесь, нервно переступая с ноги на ногу и глядя в сторону Джейми. Неудивительно: барабаны англичан звучали все ближе. По-видимому, именно на этот отряд наткнулись братья Крэддоки, именно к нему стремился Грей.
        - Wenn ich etwas sagen durfte,  - сказал Грей на немецком, бросив взгляд на Крэддоков. «Могу я сказать…»
        - Нет, сэр,  - мрачно ответил Джейми.
        Нет времени. И если эти двое олухов вернутся в лагерь, то расскажут любому, кто захочет слушать, каждое слово из разговора Джейми и Грея. Меньше всего Джейми нужно, чтобы его сочли вовлеченным в дела английского шпиона.
        - Я ищу сына!  - по-английски сказал Грей, снова глянув на Крэддоков.  - Есть причины полагать, что он в опасности.
        - Как и все здесь,  - резко ответил Джейми, хотя сердце екнуло. Так вот почему Грей нарушил слово.  - От кого ему грозит опасность?
        - Сэр! Сэр!  - настойчиво позвал Биксби. Нужно идти, и немедленно.
        - Иду!  - крикнул Джейми в ответ и спросил Грея, кивнув на Крэддоков:  - Почему ты их не убил? Ведь у тебя была такая возможность.
        Светлая бровь выгнулась над платком, закрывавшим больной глаз Грея.
        - Ты простил мне Клэр, но вряд ли простишь убийство твоих людей.  - Грей посмотрел на Крэддоков, пятнистых, будто кексы с изюмом, и столь же сообразительных, по мнению Грея.
        На миг Джейми захотелось снова ударить его. Судя по выражению лица, Грей это понял, однако не отступил, лишь пристально посмотрел на Джейми здоровым глазом. На этот раз он даст сдачи.
        Джейми на миг закрыл глаза, пытаясь обуздать гнев.
        - Идите с этим мужчиной,  - сказал он Крэддокам.  - Он ваш пленник.
        Сняв с пояса пистолет, Грей вручил его старшему Крэддоку. Тот принял оружие с широко раскрытыми глазами. Джейми не сказал ему, что пистолет не заряжен.
        - А ты пойдешь с ними в тыл,  - ровным тоном велел он Грею.  - Если Инглиштаун еще в руках американцев, проводи их туда.
        Вежливо кивнув, Грей поджал губы и отвернулся.
        Джейми схватил его за плечо, развернул к себе. Грей зло глянул на него, а Джейми пристально посмотрел в его глаз.
        - Я возвращаю тебе твое слово,  - произнес он намеренно громко, чтобы Крэддоки наверняка его услышали.  - Понял? Когда ты попадешь в Инглиштаун, сдашься капитану Маккорклу.
        Грей скривился, но ничего не сказал, лишь кивнул перед уходом.
        Джейми побежал к ждущим его солдатам, но, не выдержав, оглянулся.
        Подгоняя Крэддоков, неуклюжих и суетливых, точно ведомые на рынок гуси, Грей направлялся на юг, в тыл американской армии.
        Грей явно понял его правильно, и, невзирая на нынешнее положение дел, у Джейми будто камень с души упал. Джон Грей теперь снова военнопленный и находится под стражей, не имея свободы передвижения. А также не имея обязательств чести, которые делали его заложником своего слова. Освобожденный от клятвы, теперь он может действовать, как любой солдат в руках врага, сбежать.
        - Сэр!  - подбежал тяжело дышащий Биксби.  - Там «красные мундиры»…
        - Да-да, Биксби, я слышу. Давайте встретим их.

* * *
        Если б не книга-раскраска, я бы это сразу и не заметила.
        В третьем или четвертом классе у Брианны была раскраска со сценками из Американской революции, исключительно благопристойными: Пол Ревер мчится сквозь ночь на коне, Вашингтон пересекает реку Делавер с прискорбной нехваткой моряков (это заметил Фрэнк), и прочее в том же духе. На развороте изображена Молли Питчер. На левой странице она несет воду к терзаемому жаждой войску, а на правой занимает место раненого мужа у пушки в битве при Монмуте.
        Похоже, именно так предстоящее сражение и будет называться, если этим кто-нибудь озаботится - Монмут-Кортхаус находится в двух-трех милях отсюда.
        Я снова отерла лицо. Пот тут был ни при чем - судя по виду трех влажных платков, лицо мое постоянно покрывалось сажей. С востока то и дело доносилась пушечная канонада. Монмут находится там?
        - Ну, раз уж Джордж Вашингтон существует, то почему бы не быть и Молли Питчер?  - пробормотала я, выпив воды и вернувшись к стирке своей окровавленной одежды.
        Картинка была довольно подробной, а Бри настаивала на том, что цвета должны быть настоящими - никаких розовых или оранжевых пушек! Фрэнк набросал на листе бумаги несколько пушек и раскрасил их в разные цвета, от серого (с черным, синим, сине-фиолетовым и даже желтым оттенками) до коричневого с оттенками жженой сиены и золота. Он не сказал, какого цвета настоящие артиллерийские орудия, и в конце концов они с Бри сошлись на том, что пушка должна быть черной с прозеленью.
        Мне доверили красить траву и, когда Брианна устала, заштриховать развевающуюся одежду миссис Питчер. Я вдруг вспомнила запах тех карандашей…
        По дороге шел небольшой отряд. Двое солдат регулярной армии поддерживали сильно спотыкающегося мужчину в светло-зеленом мундире из провинциального лоялистского полка «Зеленые Скиннера». У невысокого солдата Континентальной армии руку обвязывал окровавленный шарф. Второй солдат, с виду не раненый, глядел по сторонам, будто охраняя.
        «Зеленый мундир», скорее всего пленник. Я перевела взгляд на раненого солдата… и благодаря так своевременно вспомнившейся Молли Питчер с потрясением опознала в нем девушку. Бедра ее прикрывал мундир, но было заметно, как они сужаются к коленям. У мужчин бедра прямее, а у женщин тазовые кости расставлены шире.
        Когда они подошли ближе, я заметила родственное сходство девушки и «зеленого мундира»: оба невысокие, легкие в кости, с квадратными подбородками и покатыми плечами. Но «зеленый мундир» все же был мужчиной - судя по щетине на щеках и подбородке, в то время как лицо его спутницы - кто она ему? Сестра? они выглядят почти ровесниками - оказалось гладким, словно яйцо, и таким же белым.
        У второго мужчины лицо красное, словно доменная печь: казалось, тронь - и обожжешься. Глаза - две белые щелки; голова покачивалась на тощей шее.
        - Он ранен?  - спросила я, поддерживая его под руку и сажая на табурет. Сев, он тут же обмяк и упал бы, не подхвати я его. Девушка испуганно ахнула, протянула к нему руку, но сама чуть не упала - спасибо, другой солдат удержал.
        - Его ударили по голове,  - взволнованно признался он.  - Я… стукнул его рукоятью меча.
        - Помоги мне уложить его.
        Я нащупала за ухом мужчины здоровенную шишку, но череп, кажется, цел. Скорее всего, сотрясение. Внезапно мужчина выгнулся и высунул изо рта кончик языка.
        Я тихо ахнула, но девушка услышала и вскрикнула.
        - Это солнечный удар,  - сказала я, надеясь успокоить ее.
        На самом деле все было хуже - после подобных судорог пациент обычно умирает. Температура тела слишком высока, организм не может функционировать как должно, и подобный приступ часто указывает на то, что начинает повреждаться мозг. Но все же…
        - Дотти!  - крикнула я и помахала ей. Потом посмотрела на испуганного солдата и сказала:  - Видите ту женщину в сером? Отнесите вашего спутника к ней и устройте в тени, а дальше она сделает все, что нужно.
        А нужно лить воду на него - и в него, если получится. Вот, в общем-то, и все, что можно сделать.
        Я удержала девушку за здоровую руку и усадила на табурет. Вылила остатки бренди в чашку с водой - девушка слишком бледная, похоже, много крови потеряла. Так и есть: когда я сняла шарф с ее руки, моим глазам предстало сильно порубленное предплечье без кисти. Она не истекла кровью до смерти лишь потому, что кто-то обвязал ее плечо ремнем и затянул жгут палочкой. Я давно уже не падала в обморок при виде ран, но сейчас земля подо мной качнулась.
        - Как ты получила эту рану, милая?  - спросила я как можно более спокойным тоном.  - Вот, выпей-ка.
        - Граната,  - шепнула она, отвернув голову, чтобы не смотреть на руку.
        Я поднесла чашку с разбавленным бренди к ее губам, и она принялась пить.
        - Она… он поднял ее,  - произнес низкий, задыхающийся голос у моего локтя - вернулся второй солдат.  - Бомба подкатилась к моим ногам, а он… она подняла ее.
        Лицо мужчины страдальчески исказилось. Девушка повернула к нему голову.
        - Она из-за тебя вступила в армию, верно?  - спросила я.
        Предплечье придется отнять - ниже локтя уже нечего спасать, а оставлять как есть значит обречь девушку на смерть от заражения крови или гангрены.
        - Вовсе нет!  - обиженно воскликнула девушка.  - Фил…  - она глубоко вздохнула и посмотрела в сторону деревьев, где Дотти занималась «зеленым мундиром».  - Фил хотел, чтобы я… пошла с ним… в лагерь лоялистов… как помощница… я не пошла.
        Она потеряла много крови, и теперь ей не хватало кислорода. Я вновь налила в чашку бренди с водой. Девушка выпила, захлебываясь. Она еще покачивалась, но уже выглядела бодрее.
        - Я патриотка!  - заявила она.
        - Я пытался заставить ее вернуться домой, мадам!  - выпалил мужчина.  - Но там за ней некому присматривать.  - Его рука замерла у спины девушки - если она начнет падать, он ее поймает.
        - Понятно. А это твой брат?  - я кивнула в сторону деревьев, где Дотти поила «зеленого мундира».
        У девушки не хватило сил кивнуть, но в знак согласия она на миг прикрыла глаза.
        - Ее отец умер сразу после битвы у Саратоги,  - с несчастным видом сообщил мужчина.
        Бог мой, да ему же лет семнадцать, а девушка выглядит на четырнадцать, хотя наверняка старше.
        - Филипп ушел еще раньше, он поругался с отцом, когда присоединился к «Зеленым Скиннера». Я…  - мужчина умолк и коснулся волос девушки.
        - Как тебя зовут, милая?  - Я ослабила жгут, чтобы посмотреть, поступает ли кровь к локтю. Кровь поступала. Может, удастся сохранить сустав.
        - Салли… Сара,  - широко открыв глаза, шепнула девушка бескровными губами.
        Мои пилы для ампутации в церкви у Дензила, но я не могла отправить туда девушку. Я однажды заглянула в церковь и чуть не потеряла сознание от густого запаха крови и экскрементов - а еще больше от атмосферы ужаса и боли и звуков, как на бойне.
        По дороге снова шли раненые. Кому-то придется о них позаботиться. Впрочем, я не сомневалась кому. И Рэйчел, и Дотти морально готовы ко всему и вполне могли командовать удрученными людьми. Рэйчел научилась этому за месяцы, проведенные в Вэлли-Фордж, а Дотти просто привыкла к тому, что окружающие будут делать все, сказанное ею, аристократкой. Обе девушки излучали уверенность, и я гордилась ими. К тому же они отлично ладили друг с другом - наверняка лучше, чем хирурги и их ассистенты там, в церкви,  - хотя последние делали свое кровавое дело с завидной быстротой.
        - Дотти!  - крикнула я и кивнула головой, подзывая ее.
        Она поднялась и, утерев лицо фартуком, направилась ко мне. Глянула на Сару, на лежащие на траве тела, а потом обратила на меня взгляд, в котором мешалось любопытство, страх и отчаянное сочувствие. Значит, брат Сары уже умер или скоро умрет. Я чуть отодвинулась, давая Дотти увидеть раненое предплечье девушки. Дотти побледнела и тяжело сглотнула.
        - Дотти, разыщи Дензила и попроси его принести мою дугообразную пилу и малый расширитель.
        При слове «пила» Сара и ее спутник ахнули.
        - Все будет хорошо, Салли,  - взяв ее за здоровую руку, убежденно сказал мужчина.  - Я женюсь на тебе! Мне все равно. Я имею в виду твою… твою руку.
        Он сглотнул. Я поняла, что ему тоже нужно попить, и протянула фляжку.
        - Черта с два,  - сказала девушка. Ее глаза чернели на бледном лице, словно угли.  - Я не хочу… чтобы на мне женились… из жалости… черт побери… или вины. Ты мне… не нужен!
        У мужчины вытянулось лицо. От удивления, должно быть, или обиды.
        - А как ты собираешься жить?  - вознегодовал он.  - У тебя же ничего нет, кроме этого мундира! Ты… ты…  - От избытка чувств он ударил кулаком по бедру.  - Ты даже не можешь быть шлюхой - с одной-то рукой!
        Она пристально посмотрела на него, дыша тяжело и глубоко. Потом вдруг кивнула и повернулась ко мне.
        - Как вы думаете, армия должна… выплачивать мне… пенсию?
        К нам спешил Дензил, забрызганный кровью, но сосредоточенный и с ящичком хирургических инструментов. Я бы душу продала за настойку опия.
        - Полагаю, должна. Молли Питчер же выплатят, так почему бы не тебе?
        Глава 78
        Не в том месте, не в то время
        Уильям осторожно ощупал челюсть, радуясь, что Тарлетону удалось ударить его в лицо всего один раз и этот удар пришелся не в нос. Зато досталось ребрам, рукам и животу, одежда испачкалась, а рубашка порвалась, но стороннему человеку не понять, что он подрался. Скорее всего, никто ничего не заметит, если только капитан Андре не упомянет депешу в Британский легион. Да и у сэра Генри дел по горло, даже если верна хотя бы половина того, о чем Уильям слышал во время пути.
        Возвращавшийся в лагерь раненый капитан рассказал, что видел сэра Генри. Тот командовал арьергардом, возглавлял нападение на американцев и подобрался к ним так близко, что его чуть не схватили. У Уильяма сердце загорелось - ему нравилось участвовать в подобном. Что ж, он хотя бы не сидит в палатке…
        До отряда Корнуоллиса оставалась миля, когда Гот вдруг потерял подкову. Выругавшись, Уильям спешился и принялся за поиски. Подкову он нашел, но два гвоздя выпали, и вряд ли теперь получится приколотить подкову каблуком.
        Уильям сунул подкову в карман и огляделся. Кругом полно солдат, а на той стороне ущелья у моста стоял отряд гессенских гренадеров. Уильям осторожно повел Гота по мосту.
        - Эй! Где сейчас наш кузнец?  - окликнул Уильям по-немецки ближайшего солдата.
        Мужчина равнодушно посмотрел на него и пожал плечами.
        - Zwei Kompanien hinter uns kommen Husaren!  - прокричал один из солдат, указывая за мост. «Там два отряда гусар на подходе!»
        Уильям поблагодарил его и повел Гота в жидкую тень хилых сосенок. Повезло. Не придется весь путь вести его в поводу, можно подождать, пока кузнец с повозкой доберется сюда. Но задержка все равно раздражала. Каждый нерв натянут словно струна; Уильям по привычке коснулся пояса, на котором раньше висело оружие. Издалека доносились мушкетные выстрелы, но ничего не видно. Местность напоминала гармошку - луга внезапно переходили в лесистые ущелья, и так повторялось много раз.
        Уильям вынул платок, такой влажный, что лицо им можно было не вытереть, а обтереть. От ручья, находившегося футах в сорока внизу, веяло прохладой, и Уильям подошел ближе, надеясь немного охладиться. Отпил теплой воды из фляжки. Хотелось напиться из ручья, но даже если он спустится к воде по крутому склону, обратно ему придется неуклюже карабкаться, да и кузнеца так можно упустить.
        - Er spricht Deutsch. Er gehort!  - прошипел кто-то.
        «Он говорит по-немецки. Он слышал!» Гренадеры время от времени разговаривали друг с другом, Уильям не обращал на них внимания, но эти слова расслышал и обернулся посмотреть, о ком говорят солдаты. Рядом с ним вдруг оказались двое гренадеров. Один из них нервно усмехнулся, и Уильям замер.
        Еще двое стали между ним и отрядом.
        - Что такое, что вы делаете?  - резко спросил Уильям.
        Дюжий гренадер сделал постное лицо и ответил:
        - Verzeihung. Ihr seid hier falsch.
        Что значит - он оказался в неправильном месте?.. Но прежде чем Уильям успел что-либо сказать, гренадеры накинулись на него. Он толкался, пинался, брыкался, но ему заломили руки за спину, а дюжий гренадер повторил «прости» и с тем же постным выражением лица ударил по голове камнем.
        Сознание Уильям потерял только после того, как упал на дно ущелья.

* * *
        Здесь чертовски много сражаются - вот и все, что мог сказать Йен об этой битве. Солдаты - американцы в основном - много двигались, и стоило лишь им столкнуться с «красными мундирами», как тут же завязывалась яростная схватка. Но местность была неровной, и войскам редко удавалось сойтись в бою большим количеством.
        Йен объехал стороной несколько отрядов английской пехоты, залегших в засаду; за этим авангардом обнаружилось довольно много англичан, а над ними реяло несколько полковых знамен. Если подобраться ближе и попробовать рассмотреть их, то, быть может, получится узнать, кто командует англичанами…
        Левая рука ныла, и Йен отрешенно потер ее. Рана от топора зажила, хотя бугрящийся шрам еще болел, когда его касались. Рука действовала еще не в полную силу, и после выстрела в индейцев мышцы дрожали и подергивались, а где-то у самой кости возникло жжение.
        - Лучше больше так не делать,  - шепнул Йен Ролло - и лишь тогда вспомнил, что пса здесь нет.
        Однако рядом с ним все-таки был разведчик-индеец. Буквально в двадцати ярдах от Йена сидел на невысокой тощей лошаденке и задумчиво смотрел на него воин из племени абенаки: выбритую голову от виска до виска украшает черная полоса, в ушах покачиваются длинные серьги из ракушек.
        Поглядывая на него, Йен развернул лошадь в поисках укрытия. Основная часть английского войска расположилась на открытом лугу ярдах в двухстах отсюда, но невдалеке виднелись заросли орешника и тополиная роща, а в полумиле за спиной Йена - большое ущелье. Оно может стать ловушкой, но если он доберется туда раньше, то попробует там спрятаться.
        Йен резко пришпорил кобылу, и та сорвалась в галоп. У густого кустарника Йен заставил ее свернуть влево - вовремя: мимо пролетело что-то тяжелое и упало в кусты. Копье? Томагавк? Не важно. Главное, что тот, кто его бросил, остался без него. Йен обернулся. Из рощи на другой стороне выехал еще один абенаки и с громким криком поскакал наперерез, а ему ответили такие же - охотничьи - крики. Индейцы увидели добычу.
        - Cuidich mi, a Dhia![100 - Храни меня, Боже! (гэльск.)]  - взмолился Йен и пятками ударил лошадь по ребрам. Новая кобылка оказалась понятливой; избегая открытого пространства, они промчались сквозь рощу, а сразу за кустарником вдруг оказался забор. Останавливаться было поздно, и лошадь, подобравшись, перемахнула преграду; задние копыта глухо брякнули по верхней доске, а Йен от толчка прикусил язык.
        Не оглядываясь, он приник к шее лошади и направил ее к ущелью, но не напрямик, а под углом - чтобы иметь возможность отыскать более пологий спуск, если тот, на который они наткнутся, окажется слишком крутым. Из-за спины доносился лишь шум сражения, охотничьих воплей абенаки не слышно.
        Край ущелья зарос густым кустарником. Йен натянул поводья и оглянулся. Никого. Глубоко вздохнув, он пустил лошадь шагом, выбирая, где спуститься. Ярдах в пятидесяти виднелся мост, и на нем пока никого. В ущелье, ярдах в трехстах отсюда, шло сражение. Но солдаты были внизу и не видели Йена. Такое случалось не раз - томимые жаждой солдаты шли к ручью, которых в ущелье немало, наталкивались на противника, пришедшего туда с такой же целью, и на отмелях разгорались кровавые сражения.
        Хотелось пить. Лошади тоже - она вытягивала шею и раздувала ноздри, чуя запах воды. Йен спешился и повел кобылу к ручью, старательно обходя шаткие камни и болотистые участки,  - земля у ручья раскисла, поросла ряской и тростником. Мелькнуло что-то красное, и Йен напрягся, но это оказался английский солдат. Он лежал лицом вниз явно мертвый, его ноги шевелило течение.
        Йен снял мокасины и вошел в воду. Ручей здесь был довольно широк и всего два фута глубиной, но с илистым дном - Йен провалился по щиколотки. Он вышел из воды и повел лошадь дальше, ища более твердую почву, хотя кобылка тянулась к воде и подталкивала Йена головой. Она не станет долго ждать.
        Звуки сражения отдалились, где-то наверху переговаривались мужчины, но в самом ущелье - ни души.
        Пожалуй, это место подойдет. Йен отпустил поводья, лошадь вошла в ручей и принялась жадно пить. Ее передние ноги погрузились в ил, но задние твердо стояли на галечном берегу. Йен вошел в ручей по колени, намочив штаны. Тело охватила благословенная прохлада. Он сложил руки лодочкой, зачерпнул воду и принялся пить. Он пил и пил, жадно, захлебываясь, когда пытался пить быстрее, чем глотал.
        Наконец неохотно остановился и омыл лицо и грудь. Это освежило, хотя из-за медвежьего жира на коже вода просто скатывалась с тела.
        - Пошли,  - сказал он лошади.  - Ты лопнешь, если продолжить так пить, amadan[101 - Дура (гэльск.).].
        Йен не без труда заставил ее поднять голову с налипшей на нос и губы зеленью. Лошадь фыркнула и затрясла головой. Выводя кобылу на берег, Йен увидел еще одного английского солдата. Этот тоже лежал у ручья, но не в грязи и лицом вверх, пусть даже голова и оказалась повернута набок.
        - Боже мой, нет!  - Йен поспешно обмотал поводья вокруг дерева и кинулся к солдату.
        Все-таки он. Йен узнал его сразу - по длинным ногам и форме головы, но лицо, пусть и окровавленное, окончательно развеяло все сомнения.
        Уильям был еще жив: лицо вздрагивало, когда на подсохшую кровь садились мухи. Йен коснулся его шеи под подбородком, как это делала тетушка Клэр, но не зная, как обнаружить пульс и каким тот должен быть, тотчас же руку убрал. Уильям лежал в тени большого платана, но его кожа оказалась теплой - будь он мертв, уже остыл бы даже в такую жару.
        Йен встал и задумался. Уильяма нужно уложить на лошадь, но, может, лучше сначала раздеть его, снять хотя бы приметный мундир? Или лучше отвезти к англичанам и оставить на попечении хирурга? Англичане все-таки ближе.
        Однако мундир все равно придется снять, иначе Уильям умрет от перегрева прежде, чем Йен его куда-нибудь довезет. Йен снова опустился на колени, и это спасло ему жизнь - там, где только что была его голова, пролетел томагавк и вонзился в ствол платана.
        По склону сбежал один из абенаки и с боевым кличем кинулся на Йена. Тот отшатнулся и неуклюже перекинул индейца через бедро прямо в грязь. Но сзади надвигался второй - Йен услышал его шаги по гальке, шуршание травы и успел обернуться и принять удар на предплечье, а другой рукой перехватить нож.
        Он поймал его за лезвие и зашипел от боли в пронзенной ладони. Ударил онемевшей кистью мужчину по запястью, и здоровой рукой вырвал из раны нож. Ладонь и рукоять ножа были скользкими от крови, он не мог удержать оружие и отшвырнул его подальше. Нож скрылся под водой, а на Йена навалились сразу оба индейца. Они дергали его, пинали, толкали. Йен качнулся назад, теряя равновесие, но рук не разжал и упал в ручей вместе с одним из противников.
        Миг спустя один из абенаки лежал на спине в ручье, и Йен пытался утопить его, а другой стоял за спиной самого Йена и старался взять в захват его шею. На другой стороне ущелья раздался шум, как будто шло множество людей: гремели барабаны, бессвязный гул голосов шумел, словно прибой.
        Абенаки на миг замерли, но Йену этого хватило: он вывернулся из их хватки и, оскальзываясь на илистом дне, бросился через ручей к высокому дубу. Подтягиваясь и цепляясь за ветки, Йен быстро полез наверх, не обращая внимания на раненую руку.
        Индейцы тоже подбежали к дереву, но опоздали: один из них подпрыгнул и чуть не схватил Йена за босую ногу, но тот успел влезть на ветку в десяти футах над землей и приникнуть к стволу. Спасен? Йен надеялся на это.
        Абенаки рыскали вокруг дерева, будто волки, поглядывая то на солдат наверху, то на Йена… то на Уильяма, лежавшего на той стороне ручья. Йену стало дурно. Господи, что он сможет сделать, если они решат перерезать Уильяму горло? Ему даже кинуть в них нечем.
        Хорошо еще, что у них при себе нет пистолета или лука - должно быть, оставили наверху вместе с лошадьми. Они могут лишь кинуть в Йена камнями, но не похоже, чтобы они собирались это делать.
        Шум наверху усилился - мужчин стало больше. И что это они там такое кричат?.. Абенаки оставили Йена в покое, перешли через ручей, испачкавшись в грязи и еще больше замочив штаны, и остановились у тела Уильяма. Перевернули его и обшарили одежду. Ничего не нашли - должно быть, Уильяма уже кто-то ограбил - и, отвязав лошадь Йена, с насмешливым возгласом «могавк!», исчезли в зарослях ив.

* * *
        Йен с трудом взобрался по склону, помогая себе здоровой рукой, прополз некоторое расстояние и залег за бревном на краю опушки. Перед глазами мелькали темные пятна - будто мошкара роилась. Рядом что-то происходило, но не слишком близко, так что Йена это пока не заботило. Он закрыл глаза, надеясь, что пятна пропадут. Однако они превратились в жуткие созвездия розовых и желтых пузырей, вызвав дурноту.
        Йен открыл глаза. Несколько почерневших от пороха солдат Континентальной армии волокли по дороге пушку. Некоторые из мужчин сняли мундир, другие и вовсе щеголяли голыми торсами. Вскоре по дороге прошла еще одна процессия с пушкой. Солдаты покачивались от жары и усталости. В мужчине, который с несчастным видом ковылял рядом с оружейным лафетом, Йен узнал полковника Оуэна.
        Им навстречу шел большой отряд; его знамя уныло обвисло, будто хаггис с выеденной начинкой. Знакомое знамя… А длинноносый, хмурый мужчина, который подъехал к Оуэну, наверняка генерал Ли.
        Йен находился слишком далеко и не слышал, о чем они говорили, но по жестикуляции Оуэна все понял. Одна из его пушек сломалась - разломилась, должно быть, от яростной стрельбы, а другая слетела с лафета, и ее волокли веревками прямо по камням.
        Йена охватило смутное ощущение того, будто нужно что-то срочно сделать… Уильям! Нужно рассказать о нем кому-нибудь. И это явно будут не англичане.
        Слушая Оуэна, Ли нахмурился еще сильней и поджал губы, но пока держал себя в руках. Он наклонился к нему, кивнул и что-то сказал, а потом снова выпрямился. Оуэн утер лицо рукавом и махнул своим солдатам. Они подхватили веревки и с мрачным видом потащили пушку дальше. Трое или четверо из них были ранены, судя по обмотанным тканью головам и рукам, еще один хромал, подволакивая окровавленную ногу и держась за пушку.
        Дурнота прошла, и Йену захотелось пить, хотя он вроде бы недавно напился из ручья. Судя по тому, куда тащили пушки, рядом мост. Йен отполз в сторону и поднялся. Перед глазами снова заплясали темные пятна, и он ухватился за бревно, пережидая приступ слабости.
        Уильям. Нужно найти того, кто сможет ему помочь… но сначала надо попить. Без этого он ничего не сделает. То, что он выпил из ручья, уже давно вышло с потом, и сейчас Йена вновь терзала жажда. Не с первого раза, но ему все же удалось выпросить воду у одного из солдат, у которого было две фляжки.
        - Что с тобой, приятель?  - с интересом глядя на него, спросил солдат.
        - Подрался с английским разведчиком,  - ответил Йен и неохотно вернул фляжку.
        - Надеюсь, ты его победил.  - Махнув рукой, солдат ушел к своим.
        Левый глаз жгло, перед ним все выглядело расплывчатым; с брови текла кровь. Йен вынул из подсумка платок, в котором было завернуто высушенное ухо, и подвязал им голову и рану на брови. Пить хотелось до сих пор. Что ему теперь делать?..
        Полковое знамя гордо реяло на ветру, зовя за собой войска. Ли направлялся к мосту, а за ним и все солдаты. Никто не захочет лезть в ущелье на помощь раненому «красному мундиру». Йен осторожно покачал головой и, обнаружив, что голова не кружится, направился на юго-запад. Если повезет, он встретит Лафайета или дядю Джейми, а может, раздобудет другого коня. Тогда он сможет и в одиночку вывезти Уильяма из ущелья. А мерзавцев абенаки он порубит на котлеты.
        Глава 79
        Полдень
        Прибыл солдат с приказом присоединиться к войску Лафайета где-то недалеко от ферм между Южноспотсвудским и Среднеспотсвудским ручьями. Джейми обрадовался: плохо вооруженным отрядам ополчения вряд ли удастся устроить осаду засевшей в саду артиллерии, особенно когда ту охраняют стрелки.
        - Соберите ваши отряды, мистер Гатри, и присоединитесь ко мне на дороге вон там,  - Джейми указал, где именно.  - Мистер Биксби, отыщите капитана Кирби и скажите ему то же самое. А я соберу отряды Крэддока.
        Смерть Крэддока сильно повлияла на его людей, и, чтобы они не разбежались, Джейми сам стал командовать ими.
        Перейдя через поле, они подобрали у фермы капрала Филмера и его отряд. Ферма разрушена, ни к чему оставлять здесь людей. Пошли по мосту. Копыта коня глухо стучали о дерево, от воды, находившейся в тридцати футах под ними, тянуло свежестью. Нужно сделать привал - они не пили с рассвета, да и во фляжках вода уже закончилась,  - но такому количеству людей потребуется слишком много времени, чтобы спуститься в ущелье, напиться и снова подняться к мосту. Придется подождать до ставки Лафайета - там есть колодцы.
        Джейми огляделся в поисках англичан. Где шляется Йен? Он может знать, где сейчас англичане… Грохнул выстрел, и конь под Джейми споткнулся и упал. Выдернув ноги из стремян, Джейми соскочил с седла и откатился в сторону. Конь сотряс мост и с громким ржанием свалился в овраг. Джейми встал; рука, ободранная о доски, нещадно болела.
        - Бегите! Быстро!  - крикнул он во все горло и махнул рукой в сторону деревьев.
        Людской поток подхватил его и понес; спотыкаясь и тяжело дыша, ополченцы вломились в рощу. Кирби и Гатри устроили перекличку. Люди капитана Крэддока столпились вокруг Джейми, и он кивком приказал Биксби и капралу Гринхау пересчитать их. Под мостом бился в агонии умирающий конь.
        Джейми тошнило. Содержимое желудка подступило к горлу, сдержать позыв не получалось. Подошел лейтенант Шнель, Джейми сделал ему знак подождать, отошел за сосну, и его стошнило. Он еще какое-то время постоял, нагнувшись и упершись лбом в грубую кору, чтобы скапливающаяся во рту слюна смыла отвратительный привкус.
        Cuidich mi, a Dhia… Смысл слов ускользал, и Джейми выпрямился и утер рот рукавом. Вышел из-за дерева, глянул на опушку… и все мысли о том, что делать, вылетели из головы. К нему медленно, но целеустремленно шел Йен. Его синяки Джейми разглядел даже с разделявшего их расстояния в сорок футов.
        - Это наш или их?  - засомневался какой-то ополченец, подняв мушкет и взяв Йена на прицел.
        - Мой,  - ответил Джейми.  - Смотри не подстрели его. Йен! Йен!  - Он не побежал - слишком болело левое колено,  - но быстро пошел навстречу племяннику и с облегчением увидел в его глазах узнавание.
        - Дядя Джейми!  - Йен тряхнул головой и, ахнув, остановился.
        - Ты сильно ранен, a bhalaich?  - Джейми отступил на шаг и принялся оглядывать Йена. Немного крови, но, кажется, ничего серьезного. Парень не выглядит тяжелораненым…
        - Нет. Нет, это…  - Йен умолк и облизнул сухие губы.
        Джейми тут же сунул ему в руки фляжку, воды в ней было огорчительно мало, но это все же лучше, чем ничего.
        - Уильям,  - выдохнул Йен, вернув опустевшую фляжку.  - Твой…
        - Что с ним?  - прервал его Джейми - по дороге бежали, оглядываясь, люди.  - Что?  - повторил он, схватив Йена за руку.
        - Жив,  - ответил Йен, верно оценив смысл и силу чувства, с которым был задан вопрос.  - Кто-то ударил его по голове и бросил на дне ущелья недалеко отсюда. Он еще не умер, но я не знаю, насколько сильно он ранен.
        Джейми задумчиво кивнул.
        - Ладно, а с тобой что приключилось?  - Он надеялся, что с Йеном приключился не Уильям. Хотя если Уильям без сознания, то это явно не он забрал лошадь Йена…
        - Двое разведчиков абенаки.  - Йен поморщился.  - Эти мерзавцы преследовали меня…
        Джейми все еще держал Йена за руку и потому ощутил толчок. Вздрогнув, Йен удивленно посмотрел на торчащую в правом плече стрелу, колени его подломились, и он осел наземь.
        Джейми отшатнулся, и вторая стрела просвистела у его уха. Загремели выстрелы, кто-то вскрикнул, солдаты с криками бросились туда, откуда прилетели стрелы.
        - Йен!  - Джейми перевернул племянника на спину.
        Йен был в сознании, но сильно побледнел, горло его подергивалось. Джейми взялся за древко - стрела вонзилась в мясистую верхнюю часть руки, которую Клэр называла «дельтовидной плечевой мышцей»,  - но не смог сдвинуть ее.
        - Должно быть, застряла в кости. Это не страшно, просто вытащить сложнее,  - сказал Джейми.
        - Мне тоже так показалось,  - слабым голосом произнес Йен. Он пытался сесть, но не мог.  - Сломай ее, а? Не могу же я ходить со стрелой в плече.
        Джейми кивнул, помог племяннику сесть и сломал древко стрелы в нескольких дюймах от плеча, чтобы потом было за что уцепиться и вынуть обломок. Кровь сочилась из раны, стекая по руке Йена. Позже Клэр вынет наконечник.
        Крики и суета ширились. По дороге шли еще солдаты, издалека донесся тонкий, отчаянный звук трубы.
        - Не знаешь, что там случилось?  - кивнул в ту сторону Джейми.
        Йен покачал головой.
        - Я видел, как генерал Оуэн шел с разбитыми пушками. Он остановился, чтобы перекинуться словом с генералом Ли, а потом пошел дальше. Однако он не бежал.
        А вот несколько человек сейчас как раз бежали к ним тяжелой, неуклюжей трусцой - совсем не так, как убегают от погони. Но Джейми ощутил, как заволновались его люди, и повернулся к ним.
        - Стойте рядом,  - приказал он Гатри.  - Пусть ваши люди не разбредаются. Мистер Биксби, скажите то же самое капитану Кирби. Оставайтесь здесь и не двигайтесь, пока я не велю.
        Люди Крэддока, которые побежали за абенаки - скорее всего, стреляли именно эти индейцы,  - исчезли в лесу. Поколебавшись, Джейми отправил за ними небольшой отряд. Во время сражения индейцы не стоят на месте, так что вряд ли они устроили там засаду. Разве что засаду могли устроить англичане, но уж один-двое из отряда наверняка уцелеют и вернутся, чтобы доложить об этом.
        Йен подобрался, и Джейми помог ему подняться, подхватив под здоровое плечо. У Йена дрожали колени, по обнаженному туловищу тек пот, однако он стоял.
        - Это ты произнес мое имя, дядя Джейми?
        - Да. Когда ты вышел из-за деревьев,  - Джейми кивнул в ту сторону, настороженно глядя, не появится ли оттуда кто-нибудь еще.  - А что?
        - Да не тогда. А перед тем, как…  - Йен осторожно тронул торчащий из плеча обломок стрелы.  - Кто-то окликнул меня со спины, я шевельнулся… Хорошо, что я это сделал, иначе стрела вонзилась бы мне в грудь.
        Джейми покачал головой, в очередной раз ощущая легкое смятение от мимолетной встречи с призраками,  - если это был призрак. Единственная странность заключалась в том, что ему это не казалось странным.
        Но долго раздумывать не было времени - раздались крики «отходим!», и стоящие позади Джейми люди зашевелились, будто пшеница под порывами ветра.
        - Стоять!  - громко приказал Джейми.
        Ополченцы схватились за оружие и замерли.
        Уильям… Джейми на миг испугался. Выстрел в Йена вытеснил из его мыслей образ лежащего в грязи окровавленного сына, но сейчас… О боже, он не может отправить за ним людей - только не сейчас, когда сюда идет часть армии, которую, возможно, преследуют англичане… Но если англичане и правда идут сюда, может, они наткнутся на Уильяма и позаботятся о нем? Джейми хотел идти сам - ведь если Уильям умирает… Но он не имеет права бросать своих людей. Особенно сейчас. Господи, если он так никогда и не поговорит с Уильямом… не скажет ему…
        По дороге ехал на коне генерал Ли в сопровождении адъютантов. Они двигались медленно, не торопясь, но то и дело тайком оглядывались.
        - Отступаем!  - все громче кричали вокруг, и люди уходили из леса.  - Отступаем!
        - Стойте здесь,  - тихо, так, что услышали лишь Биксби и Гатри, сказал Джейми. Но этого оказалось достаточно - они остались. Это помогло удержать остальных. Если Ли поравняется с Джейми, прикажет ему… тогда они уйдут отсюда. Но не раньше.
        - Черт возьми!  - удивленно выругался один из ополченцев.
        Джейми глянул на ошеломленного мужчину и проследил его взгляд.
        Из леса с довольным видом вышли несколько людей Крэддока. Они вели под уздцы кобылу Клэр, а через седло было перекинуто худощавое тело индейца; его длинные волосы свисали чуть ли не до земли.
        - Мы его поймали, сэр!  - воскликнул один из ловцов, Мортлак, и белозубо ухмыльнулся из-под полей шляпы. Его лицо блестело, будто натертая жиром кожа. Дружелюбно кивнув Йену, он ткнул пальцем в кобылу:  - Твоя?
        - Да. Спасибо, сэр,  - с шотландским акцентом произнес Йен, заставив Мортлака удивленно прищуриться.  - Лучше пусть ее возьмет мой дядя… Она ведь тебе пригодится?  - спросил он у Джейми, двинув бровью в сторону стоящих за ним людей.
        Джейми хотел отказаться - Йен вряд ли сможет идти пешком… Однако он прав, Джейми придется вести за собой людей, и они должны его видеть. Тело абенаки стащили с лошади и швырнули в кусты. Йен неприязненно смотрел на него. Джейми вспомнил копченое ухо, которое его племянник носит в спорране, и понадеялся, что… ах да, могавки ведь не собирают трофеи с тех, кого убили не сами.
        - Йен, ты говорил, их было двое?
        Йен отвлекся от созерцания трупа и кивнул.
        - Видели мы второго,  - ответил Мортлак.  - Удрал, когда мы подстрелили этого гада.  - Он кашлянул и спросил, глянув на ширящийся поток людей на дороге:  - Прошу прощения, сэр, а мы разве не должны идти с ними?
        Ополченцы зашевелились, тревожно вытягивая шеи и перешептываясь при виде Ли. Адъютанты генерала пытались как-то организовать солдат в отряды, но на них не обращали внимания.
        Какой-то звук заставил Джейми и бoльшую часть его людей оглянуться.
        На другой стороны дороги появился Вашингтон на белом жеребце, некогда принадлежавшем Джейми. Генерал скакал галопом, а от выражения его лица расплавилась бы даже медь.
        Зарождающаяся паника сошла на нет, и ополченцы подались вперед. На дороге царил хаос. Некоторые отряды разбежались, другие остановились, оглядываясь на своих товарищей, кто-то заметил Вашингтона, прочие продолжали идти, наталкиваясь на стоящих неподвижно… Вашингтон подъехал к Чарльзу Ли и склонился к нему, багровея от жары и гнева.
        - Что это означает, сэр?  - донеслись до Джейми его слова. Остальное поглотил гул голосов, отдаленное эхо мушкетных выстрелов и взрывающихся гранат.
        Джейми даже не пытался перекричать шум, но в этом и не было необходимости - его люди не тронулись с места, сосредоточенно внимая происходящему.
        Длинноносое лицо Ли исказилось от злости, и он стал похож на сердитого Панча из уличного кукольного представления «Панч и Джуди». Джейми едва сдерживал смех - Джордж Вашингтон представился ему в образе Джуди, колотящей своего муженька палкой. Он на миг испугался, что его разум помутился от жары, однако мысль зацепилась за этот образ, и Джейми вспомнился спектакль, виденный им в лондонском Гайд-парке: Панч сунул своего ребенка в мясорубку и перемолол его в фарш.
        Примерно этим сейчас и занимался Вашингтон. Вскоре он с отвращением махнул рукой, развернул коня и уехал, огибая столпившихся у обочины людей, которые завороженно наблюдали за ним.
        - Йен…  - сев в седло, позвал Джейми.
        Йен кивнул и, чтобы удержаться на ногах, схватился за колено Джейми.
        - Дай мне несколько людей, дядя Джейми. Я пригляжу… за его светлостью.
        Джейми успел подозвать капрала Гринхау и приказать ему и еще пяти мужчинам сопровождать Йена, прежде чем его заметил Вашингтон. Генерал держал шляпу в руках; на его покрасневшем от гнева лице читалась отчаянная решимость человека, который рискнул всем, потому что выбора не было.
        - Мистер Фрэзер!  - крикнул Вашингтон, и его широкий рот расплылся в улыбке.  - Следуйте за мной!
        Глава 80
        Pater noster[Молитва «Отче наш» (лат.).]
        Уильям медленно приходил в себя. Болела голова. Тошнило. Очень хотелось пить, но при мысли об этом в горле встал ком. Уильям лежал на траве, по нему ползали какие-то насекомые. Цепочка муравьев деловито карабкалась по запястью, исчезая среди темных волосков, и Уильям попытался провести рукой по земле, чтобы скинуть их. Однако рука не шевельнулась, а сознание вновь угасло.
        Очнулся он от тряски и шума. Мир дергался вверх-вниз; дышать было трудно. В темных штуковинах, которые шевелились перед его лицом, Уильям узнал ноги лошади и понял, что лежит животом на седле и его куда-то везут.
        Вокруг было очень шумно, и голова заболела еще сильней.
        - Стой!  - крикнул кто-то на английском.  - Что ты с ним делаешь? Стой, или я убью тебя!
        - Не тронь его! Отпусти! Бежим! Скажите моему…  - прокричал смутно знакомый голос с шотландским акцентом.
        Больше Уильям не слышал ничего - он упал на землю и от удара потерял сознание.

* * *
        Попасть в плен оказалось проще простого: Грей пошел по следам коров, ведущих, как он решил, к водопою, и у заболоченного брода наткнулся на наполнявших фляжки английских солдат. От жажды и жары кружилась голова, Грей даже не попытался назваться, а с облегчением поднял руки вверх, сдаваясь.
        Его напоили и под мушкетом, который держал нервный паренек, отвели на двор разоренной фермы. По-видимому, ее владельцы сбежали, осознав, что оказались на пути двухсоттысячной армии.
        Грея толкнули к большой повозке, наполовину заполненной срезанной травой, и усадили рядом с другими пленными, слава богу, в тени. Охраняли их двое средних лет солдат, вооруженных мушкетами, и тот самый нервный паренек лет четырнадцати - судя по мундиру, лейтенант. Он каждый раз вздрагивал, заслышав отдаленные залпы орудий.
        Другого такого случая могло не представиться. Если Грей заставит мальчишку отправить его к Корнуоллису или Клинтону…
        - Сэр!  - хрипло окликнул он лейтенанта. Тот удивленно уставился на него. Пленные американцы тоже.
        - Как вас зовут, сэр?  - командным тоном спросил Грей.
        Мальчишка испугался и невольно шагнул назад, но почти сразу покраснел и взял себя в руки.
        - Сиди тихо!  - приказал он и, шагнув к Грею, попытался ударить его в ухо.
        Грей рефлекторно перехватил его запястье. Один из солдат тут же ударил Грея прикладом по левой руке и спокойно сказал:
        - Он приказал тебе сидеть тихо. На твоем месте я бы так и делал.
        Грей замер - но лишь оттого, что не мог говорить. Его левая рука уже дважды была сломана - один раз Джейми Фрэзером, другой раз взрывом пушки,  - не хватало еще раз ее поломать. Перед глазами на миг потемнело, внутренности скрутило в тугой узел. Потом появилась боль, и Грей наконец-то смог вздохнуть.
        - Что ты сказал?  - подняв бровь, тихо поинтересовался сидящий рядом американец.  - Это ведь не на английском?
        - Нет, это немецкий вариант фразы «Черт побери»,  - ответил Грей, прижимая руку к животу.
        - А!  - Мужчина понимающе кивнул, потом, опасливо глянув на охранявших их солдат, вынул из-под полы фляжку. Вытащив пробку, протянул фляжку Грею.  - Угощайся, друг.
        От вони перебродивших яблок Грея чуть не вырвало. Кое-как проглотив это пойло, Грей с благодарным кивком вернул фляжку. Здоровый глаз щипало от пота, ручьем лившегося по лицу.
        Все молчали. Мужчина, который угостил Грея яблочным бренди - частично беззубый и немолодой уже солдат с изможденным лицом,  - сидел, сгорбившись и положив локти на колени, и смотрел в ту сторону, где шел бой. Остальные тоже глядели в том направлении.
        Запах яблочного бренди вызвал в памяти полковника Ватсона Смита. Грей дернулся, и один из охранников напрягся и тяжело посмотрел на него. Грей отвел взгляд, и солдат расслабился.
        Уставший и страдающий от боли и жажды Грей лег, уложив ноющую руку на грудь. Жужжали насекомые, рокотали отдаленные залпы орудий. Грей соскользнул в некое подобие дремы и представил, как лежит на узкой кровати с обнаженным по пояс Смитом и рука мужчины успокаивающе гладит его спину. Постепенно он заснул, но его беспокойный сон то и дело прерывали крики и выстрелы.
        Проснулся он внезапно. Во рту было сухо. Пленников стало больше, а рядом с Греем сидел индеец. Здоровый глаз слезился, и Грей не сразу узнал лицо, размалеванное черной и зеленой краской. Йен Мюррей выразительным взглядом попросил его молчать, и Грей ничего не сказал. Подняв бровь, Мюррей кивнул на его раненую руку. Грей пожал здоровым плечом и перевел взгляд на остановившуюся невдалеке повозку с водой.
        - Ты и ты - идите за мной,  - солдат ткнул пальцами в двоих пленников и отвел их к повозке.
        Вернулись они с полными ведрами воды, теплой и пахнущей гнилым деревом. Однако пленники жадно приникли к ней, в спешке проливая воду на себя. Грей провел мокрой ладонью по лицу и ощутил себя уверенней. Он осторожно согнул левую руку в запястье. Возможно, это всего лишь ушиб… Нет. Грей с шипением втянул воздух, и Мюррей, будто в ответ, закрыл глаза, сложил молитвенно руки и принялся читать «Отче наш».
        - Это еще что такое?  - К ним подошел лейтенант.  - Ты что-то говоришь по-индейски?
        Йен открыл глаза и посмотрел на мальчишку.
        - Это латынь. Я молюсь, понимаете? Надеюсь, вы не возражаете?
        - Не возражаю ли я?..  - Лейтенанта, похоже, изрядно озадачил шотландский акцент Йена, да и вся ситуация в целом. Он мельком посмотрел на солдат, которые вглядывались куда-то в даль, и, кашлянув, ответил:  - Нет.
        Отвернувшись, лейтенант притворился, что его заинтересовало повисшее над деревьями белое облако порохового дыма, а Мюррей перевел взгляд на Грея, кивнул и продолжил молиться. Озадаченный Грей присоединился к нему, слегка запинаясь. Лейтенант напрягся, но не обернулся.
        - Они знают, кто вы?  - не меняя интонации, спросил Мюррей на латыни в конце молитвы.
        - Я сказал им, они не поверили,  - ответил Грей, для правдоподобия добавив в конце «аминь».
        - Радуйся, Мария, благодати полная, Господь с тобой…  - Окончив «Отче наш», Мюррей начал «Аве Мария».  - Может быть, лучше я им об этом скажу?
        - Не представляю, что тогда будет. Хотя, наверное, можно попробовать.
        - Благословенна ты между женами и благословен плод чрева Твоего Иисус,  - сказал Мюррей и поднялся.
        Охранники тут же повернулись и наставили на него мушкеты, но Мюррей не обратил на них внимания.
        - Может, это не мое дело, сэр,  - сказал он лейтенанту.  - Но не хотелось бы видеть, как вы рушите свою карьеру из-за маленькой ошибки.
        - Замол… Какой ошибки?  - спросил лейтенант.
        Из-за жары он снял парик, но сейчас опять надел его, думая, что это придаст ему солидности. Парик был большой и сполз набок.
        - Посмотрите на этого джентльмена,  - Йен указал на Грея, который сидел прямо и бесстрастно смотрел на лейтенанта.  - Я не знаю, что привело его сюда или почему он был вынужден так одеться, однако он мне знаком. Это лорд Джон Грей. Брат полковника Грея, э-э… герцога Пардлоу, если не ошибаюсь?
        Лейтенант побледнел. Он быстро глянул сначала на Мюррея, потом на Грея, нахмурился и рассеянно поправил парик. Грей медленно поднялся, глядя на охранников.
        - Этого не может быть,  - неуверенно сказал лейтенант.  - С чего бы это лорд Джон Грей вдруг оказался здесь, одетый как… как я не знаю кто?
        - Превратности войны, лейтенант,  - ровным тоном ответил Грей.  - Вижу, вы из сорок девятого полка, которым командует сэр Генри Колдер. Я знаю его. Если вы будете столь любезны и дадите мне бумагу и карандаш, я напишу ему и попрошу выслать для меня эскорт. Вы можете отправить записку с водоносами,  - добавил Грей, увидев дикий взгляд лейтенанта и пытаясь воззвать к его разуму прежде, чем мальчишка запаникует и решит, что проще будет пристрелить Грея и тем самым избежать неприятностей.
        Один из солдат - тот самый, что сломал Грею руку,  - тихо кашлянул.
        - Нам все равно нужны еще люди, сэр. Нас всего трое, а пленников больше десяти… и, наверное, еще прибавится?  - У лейтенанта был отсутствующий вид, и солдат добавил:  - То есть я хочу сказать, может, вы пошлете за пополнением?  - Солдат поймал взгляд Грея и снова кашлянул.
        - Это была случайность,  - сказал Грей, пусть и без особой охоты, и охранники расслабились.
        - Ладно,  - наконец сказал лейтенант. Его голос сорвался, и он хрипло повторил:  - Ладно!  - И вызывающе огляделся. Но никто не оказался настолько глуп, чтобы засмеяться.
        У Грея дрожали ноги, и он резко сел, чтобы не упасть. Мюррей и остальные пленники смотрели с нарочитым спокойствием.
        - Tibi debeo,  - тихо сказал Грей на латыни. «Я буду тебе должен».
        - Deo gratias,  - прошептал Мюррей. «Слава Богу».
        И лишь тогда Грей увидел кровь на руке и боку Мюррея - и обломок стрелы в его правом плече.

* * *
        Очнувшись, Уильям обнаружил, что лежит на чем-то неподвижном. Слава богу. К его губам прижалась фляжка, и он принялся пить, захлебываясь и жадно пытаясь заглотить как можно больше.
        - Не так быстро, иначе станет плохо,  - сказал знакомый голос.  - Отдышись, и получишь еще воды.
        Уильям вздохнул и прищурился против света. Над ним нависло знакомое лицо, и он протянул к нему дрожащую руку.
        - Папа…
        - Нет, но ты почти угадал,  - крепко сжав его руку и сев рядом, ответил дядя Хэл.  - Голова болит?
        Уильям закрыл глаза и попытался сосредоточиться на чем-то еще помимо боли.
        - Нет… не очень.
        - Не ври, тебя по ней ударили,  - пробормотал дядя, осторожно поворачивая голову Уильяма на другой бок.  - Давай-ка посмотрим…
        - Дай лучше пить,  - ответил Уильям.
        Дядя фыркнул и поднес к его рту фляжку.
        - Петь сможешь?  - вдруг спросил он, когда Уильям напился.
        Перед глазами все плыло - Уильям видел то одного дядю, то двух. Он закрыл глаз, и дядя вновь стал один.
        - Ты хочешь, чтобы я спел?  - спросил Уильям.
        - Разумеется, не прямо сейчас,  - отозвался дядя. Он пересел на табурет и принялся насвистывать.  - Узнаешь?
        - «Лиллибуллеро», военный марш,  - почти сердито произнес Уильям.  - Зачем тебе это?
        - Знавал я парня, которого ударили по голове топором и он разучился петь. Не мог отличить одной ноты от другой.  - Хэл нагнулся, показал два пальца и спросил:  - Сколько пальцев видишь?
        - Два. Засунь их себе в нос. Не мог бы ты оставить меня одного? Меня тошнит.
        - Говорил я тебе - не пей так быстро.
        Дядя подал тазик и придержал Уильяму голову, пока тот, кашляя и задыхаясь, извергал изо рта и носа воду.
        Когда его уложили обратно, Уильям уже достаточно пришел в себя и понял, что лежит на кровати в армейской палатке. Скорее всего, это палатка дяди - судя по потрепанному ящику и лежащему на нем мечу. Через отдернутый полог светили лучи заходящего солнца.
        - Что случилось?  - Уильям утер рот ладонью.
        - А что ты помнишь?  - вручив ему фляжку, спросил дядя.
        Вспоминались лишь обрывки. Последнее, что он помнил хорошо,  - Джейн и ее сестра смеются над ним, стоя на берегу ручья. Уильям отпил воды и осторожно тронул голову, на которой обнаружилась повязка. Прикосновение вызвало боль.
        - Помню, как спустился к ручью напоить коня.
        Дядя выгнул бровь.
        - Тебя нашли в распадке у местечка под названием Спотсвуд или как-то так. Там охраняли мост войска фон Книпхаузена.
        Уильям хотел покачать головой, но передумал и прикрыл глаза, чтобы в них не бил свет.
        - Не помню.
        - Ничего, память еще вернется.  - Дядя помолчал и спросил:  - Может, ты помнишь, где в последний раз видел отца?
        На Уильяма снизошло невероятное спокойствие. Должно быть, ему уже на это наплевать. Рано или поздно об этом узнают все.
        - Которого из двух?  - равнодушно поинтересовался он и открыл глаза.
        Дядя смотрел на него с интересом, но без удивления.
        - Значит, ты встретил полковника Фрэзера?
        - Да. Ты давно об этом знаешь?
        - Полностью удостоверился примерно три секунды назад.  - Дядя ослабил кожаный галстук и вздохнул с облегчением:  - Боже, как жарко.  - От галстука на шее осталась красная полоса, и он потер ее, прикрыв глаза.  - Стоило задуматься, что ты не зря похож на полковника Фрэзера… когда я видел его недавно в Филадельфии. Я его не встречал с тех пор, как ты был ребенком, но и тогда не видел вас рядом.
        - Вот как.
        Они немного помолчали. Мошкара кружилась вокруг, словно снежинки. Уильям наконец-то расслышал шум окружавшего их большого лагеря и догадался, что они у генерала Клинтона.
        - Я не знал, что ты был с сэром Генри,  - произнес Уильям.
        Хэл кивнул, вынул свою старую серебряную фляжку из кармана мундира и положил одежду на сундук.
        - Да нет, я был с Корнуоллисом. Мы - то есть полк - прибыли в Нью-Йорк две недели назад. Я приехал в Филадельфию повидаться с Генри и Джоном и разузнать о Бенджамине. Я успел покинуть город вместе с армией.
        - Бен? Что он сделал?
        - Женился, родил сына и сдуру попал в плен к повстанцам. Хотя, быть может, здесь не обошлось без чьей-либо помощи… Если я дам тебе глотнуть вот это, ты удержишь его внутри?
        Уильям молча взял фляжку и осторожно принюхался. Бренди. Желудок молчал, и Уильям рискнул сделать глоток. Дядя молча смотрел на него. Сходство Хэла с лордом Джоном одновременно успокаивало и раздражало.
        - Вернемся к твоему отцу… или моему брату, если тебе так больше нравится. Может, ты помнишь, где видел его в последний раз?
        Раздражение переросло в гнев.
        - Да, черт возьми! Утром шестнадцатого числа. В его доме. С моим вторым отцом.
        Хэл заинтересованно хмыкнул.
        - Тогда ты это и узнал?
        - Да.
        - Джон сказал?
        - Нет, черт возьми!  - Кровь бросилась в лицо Уильяму, головная боль усилилась и вызвала тошноту.  - Если бы я не столкнулся лицом к лицу с этим… с этим человеком, вряд ли он когда-нибудь сказал мне об этом!
        Уильяма повело в сторону, и он вытянул руку, чтобы не упасть. Хэл схватил его за плечи и уложил на постель. Уильям затих и стиснул зубы, ожидая, пока пройдет боль. Дядя вынул фляжку из его ослабевшей руки и задумчиво глотнул бренди.
        - Могло быть и хуже,  - заметил он.  - Я говорю о твоем отце.
        - Да ну?
        - Он ведь шотландец.
        - И предатель.
        - И предатель,  - согласился Хэл.  - А еще чертовски хороший мечник. И умеет обращаться с лошадьми.
        - Ради бога, он же был конюхом! Разумеется, он умеет обращаться с лошадьми!  - Вспышка гнева вновь заставила Уильяма сесть, невзирая на боль в висках.  - И что мне теперь делать?
        Дядя глубоко вздохнул и заткнул фляжку пробкой.
        - Тебе нужен совет? Ты слишком большой для того, чтобы давать тебе совет, и слишком молод, чтобы принять его.  - Дядя искоса взглянул на Уильяма, напомнив тому отца. Лицо Хэла у`же, старше, темные брови топорщатся, но в уголках глаз таится та же печальная насмешка.  - Не думал о том, чтобы вышибить себе мозги?
        - Нет.  - Уильям озадаченно моргнул.
        - Вот и хорошо. Рано или поздно все наладится, так ведь?  - Дядя встал, потянулся и простонал:  - Боже, как я стар. Ложись, Уильям, и спи. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы думать.  - Он открыл фонарь, задул огонь, и в палатке стало темно.
        Зашуршал отодвигаемый полог, и лучи заходящего солнца осветили стройную фигуру дяди. Он обернулся.
        - Ты все равно мой племянник. Вряд ли тебя это утешит, но это так.
        Глава 81
        Среди надгробий
        Заходящее солнце светило прямо в лицо, но раненые все шли и шли, и мне просто не хватало времени, чтобы пересесть в тень и переложить инструменты. Бой шел весь день и до сих пор не завершился - я слышала его совсем рядом, но не видела, как ни прищуривалась. Однако крики, треск мушкетных выстрелов и взрывы гранат - раньше я никогда не слышала их, но редкое «бум!» не походило на грохот пушки или мушкета - уже заглушали стоны и крики раненых и даже беспокойное жужжание мух.
        Я шаталась от усталости и жары, и сражение не вызывало у меня почти никаких эмоций. Пока не подошел, пошатываясь, юный ополченец в коричневом. Из глубокого пореза на его лбу текла кровь. Я остановила кровотечение, отерла кровь и лишь тогда узнала его.
        - Капрал Гринхау?  - неуверенно спросила я, и сквозь усталое отупение пробился укол страха. Джошуа Гринхау был в одном из отрядов Джейми.
        - Да, мэм.
        Он попытался склонить голову, но я остановила его, прижав ладонь с корпией к его лбу.
        - Не двигайтесь. А что с… генералом Фрэзером?..  - Рот пересох, и я машинально потянулась к чашке. Пуста.
        - У него все хорошо, мэм,  - заверил меня капрал и протянул длинную руку к фляжке на столе.  - По крайней мере, было хорошо, когда я видел его десять минут назад.  - Он плеснул воды в мою чашку, отпил, облегченно вздохнул, налил еще воды и отдал чашку мне.
        - Спасибо.  - Я выпила воду. Она оказалась такой теплой, что я ее почти не ощутила, однако говорить стало легче.  - А его племянник, Йен Мюррей?
        Капрал качнул было головой, но замер.
        - Не видел его с полудня, но и мертвым тоже не видел, мэм. Ох, простите, я хотел сказать…
        - Я поняла. Вот, прижмите это рукой.  - Я положила его ладонь на корпию и вдела в шовную иглу свежую шелковую нить, взятую из склянки со спиртом. Руки от усталости слегка дрожали, пришлось остановиться и несколько раз вздохнуть. Джейми. Он так близко… Где-то в самой гуще сражения, которое я слышу.
        Капрал Гринхау рассказывал о битве, но я его почти не слушала. Краем уха я уловила «генерала Ли отстранили от командования…» и встрепенулась.
        - Отстранили от командования? Какого черта?
        Капрала удивила моя горячность, но он покладисто пояснил:
        - Точно не знаю, мэм. Кажется, из-за того, что он приказал отступать. Генерал Вашингтон, когда нашел его, ругался как проклятый - не при вас будь сказано, мэм. Но я видел его! Генерала Вашингтона! Ох, мэм, это было так…  - От избытка чувств он умолк, и я передала ему фляжку.
        - Иисус твою Рузвельт Христос,  - пробормотала я. Американцы побеждают? Они еще держатся? Этот придурочный Чарльз Ли все испортил - или нет?
        К счастью, капрал Гринхау не заметил, как я ругалась, и оживленно продолжил:
        - И мы пошли за ним, а он скакал по дороге и вдоль ущелья, кричал и махал шляпой, и все солдаты вернулись… они вытаращились на нас, вся армия, а мы прямо-таки набросились на проклятых англичан… Ох, мэм, это было потрясающе!
        - Потрясающе!  - послушно подхватила я, утирая ручеек крови, грозивший залить глаз капрала.
        Тени надгробий вытянулись и посинели, в ушах жужжало, заглушая звуки боя, который все приближался и приближался к неверной границе мира мертвых. И вместе с ним приближался Джейми. «Боже, храни его!»  - всем сердцем взмолилась я.
        - Вы что-то сказали, мэм?

* * *
        Джейми утер лицо окровавленным рукавом; шерсть уколола кожу, а глаза защипало от пота. Они загнали англичан в церковь, точнее на кладбище. Солдаты петляли вокруг могил, в пылу погони перепрыгивали через надгробия.
        Англичане оказались в безвыходном положении, но после окрика офицера выстроились в неровную линию, поставили мушкеты на землю, вынули шомполы…
        - Огонь!  - хрипло взревел Джейми.
        Не все успели зарядить оружие, но иной раз достаточно и одного выстрела. Вылетевшая из-за спины Джейми пуля пронзила выкрикивающего команды английского офицера. Он умолк, покачнулся, обхватил себя руками и, согнувшись, упал на колени. В него снова выстрелили. Офицер дернулся и завалился на бок.
        Англичане взревели, их строй рассыпался, одни пытались надеть штыки, другие принялись размахивать мушкетами словно дубинками. Американцы встретили их бездумно орущую толпу ружьями и кулаками. Один ополченец подбежал к павшему офицеру, схватил его за ноги и потащил в сторону церкви - то ли решил взять в плен, то ли оказать помощь…
        На него тут же набросился английский солдат, и американец попятился и упал, отпустив офицера. Джейми бегал и кричал, пытаясь собрать своих людей, но те вошли в раж и позабыли о том, для чего они собирались захватить офицера.
        Лишившиеся командира английские солдаты и двое американцев принялись перетягивать, будто канат, труп офицера - даже если он не умер сразу, сейчас он уже наверняка был мертв.
        Ужаснувшись, Джейми побежал к ним и закричал, но из его рта вырвалось лишь хриплое сипение - от напряжения и одышки пропал голос. Джейми добежал до дерущихся, схватил одного из солдат за плечо, чтобы оттолкнуть, но тот обернулся и ударил его в лицо.
        От скользящего удара в челюсть Джейми разжал пальцы, и его случайно сшиб с ног очередной претендент на тело злосчастного офицера.
        Барабаны. Точнее, барабан. Где-то далеко играли сигнал к сбору.
        - Уходим!  - хрипло крикнул кто-то.
        Секундное затишье - и все изменилось: американцы пришли в себя и поспешили куда-то мимо Джейми, унося с собой мертвого английского офицера. Теперь он и в самом деле мертв - голова болталась, как у тряпичной куклы. Слава богу, хоть не по грязи его потащили…
        К Джейми подошел лейтенант Биксби, из-под содранного лоскута кожи на его голове текла кровь.
        - Вот вы где, сэр!  - облегченно воскликнул он.  - Я думал, вас взяли в плен… Мы все так подумали.  - Он почтительно взял Джейми под руку и потянул в сторону.  - Пойдемте, сэр. Не верю я, что эти мерзавцы не вернутся.
        Джейми взглянул в ту сторону, куда указывал Биксби.
        Англичане отступали под руководством двух офицеров, которые вышли из собравшейся невдалеке толпы «красных мундиров». Подходить англичане вроде бы не собирались, но Биксби прав: вокруг еще стреляют, их может настигнуть шальная пуля. Джейми кивнул, нашаривая в кармане запасной платок, чтобы Биксби зажал им рану.
        При мысли о ранах вспомнилась Клэр. Кажется, Дензил Хантер сказал, что госпиталь будет располагаться в Теннентской церкви… Это она и есть?
        Он уже шел к дороге за Биксби, но внезапно обернулся. Да, те, кто захватил мертвого английского офицера, несли его в церковь, у дверей которой сидели раненые. Особенно много их у белой палатки… Господи, это же палатка Клэр!
        И тут он увидел саму Клэр. Она появилась будто из ниоткуда, словно он призвал ее силой мысли. Она стояла, изумленно глядя в одну точку, и неудивительно: рядом с ней сидел на стуле американский солдат с окровавленной тряпкой в руках. У ее ног в тазу лежало еще больше окровавленных тряпок. Но почему она не в церкви?..
        Клэр вдруг дернулась, схватилась за бок и упала.

* * *
        В бок будто кувалда ударила, я дернулась и выронила иголку. Падения я не ощутила и осознала себя уже лежащей на земле. Надо мной парили черные и белые пятна, а правый бок онемел. Я вдыхала запахи влажной земли, теплой травы и листьев платана, пряные и успокаивающие.
        «Шок»,  - вяло подумала я и открыла рот, но из горла вырвался лишь тихий хрип. Онемение понемногу проходило, и я осознала, что скорчилась на земле, рефлекторно прижав руку к животу. Пахло паленым и кровью. Свежей кровью. Меня подстрелили?
        - Саксоночка!  - сквозь гул в ушах пробился приглушенный голос Джейми, в котором звучал неподдельный ужас.
        Но мне почему-то было все равно. Я чувствовала себя как никогда спокойной.
        - Саксоночка!
        Пятна перед глазами слились в узкий белый туннель, вдоль которого мельтешили тени. В конце его виднелось ошеломленное лицо капрала Гринхау, из его не до конца зашитой раны свисала нить с иглой.
        notes
        Примечания
        1
        Книга пророка Иоиля, 2:28 (здесь и далее примечания переводчика).
        2
        Господи (гэльск.).
        3
        Дерьмо (фр.).
        4
        Намек на одноименное стихотворение Роберта Браунинга.
        5
        Бабушка (фр.).
        6
        Мальчик (гэльск.).
        7
        Человек - существо дышащее (лат.).
        8
        Дедушка (фр.).
        9
        В. Шекспир. Юлий Цезарь (в пер. М. Зенкевича).
        10
        Черт (гэльск.)
        11
        Строма - шотландский остров, известный коварными течениями и водоворотами близ его берегов.
        12
        Свояченица (гэльск.).
        13
        Астматический статус - тяжелое осложнение бронхиальной астмы, возникающее в результате длительного некупирующегося приступа. Может привести к летальному исходу.
        14
        Евангелие от Иоанна, 20:19.
        15
        Дочка (гэльск.).
        16
        «Буйволы»  - 3-й пехотный полк, один из старейших полков британской армии.
        17
        В час, когда сияет месяц в полутьме, Серебром осыпав лес, И прохладою дыша, разносит Приятный запах лип ветерок, Я к любимой уношусь на крыльях дум, к тихой могиле, И во мраке я не вижу леса И не слышу аромата цветов. Вместе с вами, умершие, здесь бродили прежние мы, Как прохлада нас тогда овевала, Как прекрасна ты тогда была, о лунная ночь!
        Франц Шуберт. Летняя ночь. На стихи Фридриха Готлиба Клопштока (пер. с нем. Д. Седых).
        18
        «Зеленые рукава»  - английская фольклорная песня, известная с XVI века.
        19
        «Честер»  - патриотическая песня Уильяма Биллингса, ставшая гимном американской революции.
        20
        Навоз, шлак (лат.).
        21
        Эллинг - крытое сооружение для ремонта или хранения судов на берегу.
        22
        Темноволосая моя (гэльск.).
        23
        Ждать, место (гэльск.).
        24
        Место, пес! (гэльск.)
        25
        Фу! (гэльск.)
        26
        Девушка (гэльск.).
        27
        Как дела, приятель? (гэльск.)
        28
        Вот же черт (гэльск.).
        29
        Лук (фр.).
        30
        Сукин сын (гэльск.).
        31
        Отродье дьявола (гэльск.).
        32
        Сукин сын (фр.).
        33
        Шукрут - эльзасское блюдо из квашеной капусты с мясом.
        34
        Слава Богу! (лат.)
        35
        Милая (гэльск.).
        36
        Роберт Геррик. Геспериды, или Сочинения светские и духовные. 1008. Ищи и найдешь (в пер. Ю. Иерусалимского).
        37
        Кранахан - традиционный шотландский десерт из смеси взбитых сливок, виски, меда, малины и обжаренных овсяных хлопьев.
        38
        За здоровье (гэльск.), традиционный шотландский тост.
        39
        Друг, приятель (гэльск.).
        40
        Р. Бернс. Шерамурский бой (в пер. С. Маршака).
        41
        В. Шекспир. Генрих VI (в пер. Е. Бируковой).
        42
        Мальчик мой (гэльск.).
        43
        Благодарю (гэльск.).
        44
        Рыжеволосая (гэльск.).
        45
        Знаю тебя (лат.).
        46
        Послание к Евреям, 13:2.
        47
        Крестный (гэльск.).
        48
        Евангелие от Иоанна 20:29.
        49
        Что и требовалось доказать (лат.).
        50
        Следовательно (лат.).
        51
        Перестрелка у корраля О-Кей - самая известная перестрелка в истории Дикого Запада, случившаяся 26 октября 1881 года.
        52
        Черный пенни - первая в истории почтовая марка стандартного типа.
        53
        Отец (гэльск.).
        54
        Категории адвокатов в Великобритании. Солиситоры ведут досудебную подготовку дел; барристеры (юристы более высокого ранга) представляют интересы клиента непосредственно в суде, а также выступают в качестве экспертов при решении юридических вопросов.
        55
        Великолепно! (фр.)
        56
        Дедушка (фр.).
        57
        Как поживаешь, бабушка? (фр.)
        58
        Слава Богу (гэльск.).
        59
        В XVIII - начале XIX в. так назывались франкоканадские охотники на пушного зверя и торговцы пушниной.
        60
        Джон Хэнкок (1737 -1793 г.)  - американский государственный деятель, сторонник Американской революции, президент Второго Континентального Конгресса.
        61
        Перевод С.Я. Маршака.
        62
        Молчи! (фр.)
        63
        Послушай (фр.).
        64
        Понимаешь? (фр.).
        65
        Хорошо (фр.).
        66
        Удача благоволит смелым (лат.).
        67
        Я так расстроен, я просто деревенщина! (фр.)
        68
        Ее величество (фр.).
        69
        Не так ли? (фр.)
        70
        Мари Жозеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье, маркиз де Лафайет, к вашим услугам! (фр.)
        71
        Маркиз (фр.).
        72
        Мой брат по оружию! (фр.)
        73
        Стих Дилана Томаса (перевод с английского В. П. Бетаки).
        74
        Племянник, букв. «сын моей сестры» (гэльск.).
        75
        Спокойной ночи (гэльск.).
        76
        Жди меня, пес (гэльск.).
        77
        Отсылка к книге Дейла Карнеги «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей».
        78
        Прощайте, мой генерал (фр.).
        79
        До свидания, брат мой (фр.).
        80
        К вашим услугам, мадам (фр.).
        81
        К вашим услугам, мсье (фр.).
        82
        Большое спасибо (фр.).
        83
        Немедленно (фр.).
        84
        Слушай меня! (фр.).
        85
        Непутевый (фр.).
        86
        К вашим услугам… господин (фр.).
        87
        Самолюбие (фр.).
        88
        Дерьмо (нем.).
        89
        Дерьмо! Гребаная срань! Отродья шлюх! (лат.)
        90
        Спасибо, отец (гэльск.).
        91
        Безумие на троих, тройной психоз (фр.).
        92
        Как поживаете? (фр.)
        93
        Стой здесь (фр.).
        94
        За твои красивые глаза (фр.).
        95
        И ты, Брут? (лат.)
        96
        Положение обязывает (фр.).
        97
        Дядя со стороны матери, букв. «брат матери» (гэльск.).
        98
        Пошел! (гэльск.)
        99
        Дьявол! (гэльск.)
        100
        Храни меня, Боже! (гэльск.)
        101
        Дура (гэльск.).
        102
        Молитва «Отче наш» (лат.).