Когда не веришь в чудеса Алекса Гранд
        Если верить статистическим выкладкам, пиком расставаний принято считать Новый год. Многие утверждают, что это пора, когда человек хочет оставит ненужный ему «хлам» в прошлом и начать жизнь с чистого листа.
        Оля тоже про это слышала, но она не верит всему этому.
        Вот и в этот раз девушка готовила подарок своему любимому мужчине, а взамен получила звонок по телефону и фразу о том, что он никогда ее не любил.
        Теперь Оля должна решить, что ей делать дальше: убиваться по не сбывшимся надеждам, либо пойти в полный отрыв!
        Алекса Гранд
        Когда не веришь в чудеса
        1
        На улице серо и промозгло: сразу и не скажешь, что на дворе декабрь и всего через неделю будем встречать Новый год. Днем сыплет мелкий снег с дождем, который застывает ночью, чтобы наутро превратить тротуар в ледяное зеркало. Редкие прохожие спотыкаются и костерят транспортные службы, водители буксуют на крутых подъемах и в тон пешеходам матерят незадачливых метеорологов, чьи прогнозы никогда не сходятся. Но какое мне дело до того, что за окном, если на душе празднично?
        Наверное, в сотый раз достаю из коробки серебряные запонки с инициалами любимого человека на них и небольшим сапфиром в правом верхнем углу, гадая, понравится ли ему подарок. Вот уже год мы живем вместе, а Влад для меня по-прежнему загадка. Одна фирма, разные отделы, второй и седьмой этаж - как-то раз мы случайно столкнулись в столовой. Так завязалось наше знакомство. Влад скупо выражает эмоции, так что, с большой долей вероятности, я бы никогда не узнала, что он испытывает ко мне симпатию, если бы не бутылка шампанского, распитая на двоих на пожарной лестнице на каком-то корпоративе.
        Я не расстраиваюсь из-за того, что редко слышу от него признания, которые даже с натяжкой не назовешь пылкими - куда важнее, что он не позволяет мне возвращаться одной по вечерам и знает сколько ложек сахара положить в мой чай. Жизнь приучила ценить не слова, а поступки, коих у Влада не отнять: и про букет не забудет, и в ресторан свозит, и лекарства насильно затолкает, стоит мне только простыть.
        Я глянула на часы, до его приезда остается минут пятнадцать: самое время переодеться. На место домашним шортам и майке приходит платье насыщенного синего цвета с открытой спиной и чулки - аксессуар, созданный, чтобы будоражить мужскую фантазию. По квартире неумолимо расползается аромат утки, запеченной с апельсинами, и у меня текут слюнки - с обеда ничего не ела, Влада ждала.
        Я сижу на кухне, нетерпеливо постукивая чайной ложкой по столу и торопя медлительную, словно улитка, секундную стрелку настенных часов в стиле прованс. Проходит пятнадцать минут. Потом еще пятнадцать. Пунктуальный, Влад обычно никогда не опаздывает, поэтому я начинаю накручивать себя и переживать, что он мог попасть в аварию, все-таки на дорогах скользко. Слегка дрожащими пальцами я посылаю вызов и облегченно выдыхаю, когда слышу родной голос.
        - Я тебя заждалась, ты в пробке застрял, да? - строю предположения и воодушевленно отчитываюсь: - моя фирменная утка почти готова, пальчики оближешь.
        - Я не приеду, - я ухом прижимаю трубку к плечу и думаю, что неверно его истолковала.
        - Что, Влад? Повтори, пожалуйста, я не расслышала, - свободными руками беру бутылку каберне, когда он безразличным голосом рушит мою Вселенную.
        - Я не приеду, Оль, - и жестко добавляет, чтобы добить наверняка: - я не люблю тебя. Никогда не любил.
        Короткие гудки танцуют сальсу на обломках моих чувств, вино проскальзывает меж пальцев и летит на пол. Только не разливается яркими брызгами, как показывают в кино - потому что еще не откупорено. И не разбивается вдребезги, как обожают писать в книгах - потому что на полу ковер с толстым ворсом. И потому что стекло прочное.
        Разбивается что-то внутри меня, разрывается осколками, превращая душу в мелкое крошево из разбитых надежд, похороненных мечтаний и планов, которым никогда не суждено сбыться. Я стою, тупо уставившись перед собой, и никак не могу уяснить - что же я сделала не так, если даже не заслужила объяснений. Боль выгрызает что-то важное в груди, а я медленно оседаю на пол - в глазах нестерпимо жжет, но слезы не могут пролиться.
        Я вспоминаю, как Влад называл меня «маленькая моя», как нежно прижимал по утрам, когда нам обоим не нужно было спешить на работу, как заботливо поил молоком с медом, когда я кашляла, подхватив какой-нибудь осенний вирус, и апатия наваливается с новой силой. Где-то под рукой сотовый пиликает эсэмэской, вырывая меня из лап самобичевания.
        «Оля, ты где???», - три вопросительных знака, судя по всему, призваны выразить, как сильно взволнована коллега.
        На полу. На ковре. На руинах счастья. Я даже не знаю, что лучше описывает мое местонахождение в данный момент.
        «Оля!!! Перезвони!», - настойчиво пытается дозваться до меня Маша, но безрезультатно.
        Спустя еще минут пять она присылает фото: Влад с довольной улыбкой на холеном гладко выбритом лице бережно прижимает к себе не менее радостную блондинку. Конечно, у его спутницы шикарные густые волосы, завитые в кукольные локоны. Идеальный ровный макияж. Ну и неотъемлемый атрибут успеха - длинное платье ярко-красного цвета с глубоким вырезом, открывающим взору точеную ножку чуть ли не до середины бедра.
        Снимку сопутствует пояснение от все той же сердобольной коллеги: «Твой Влад объявил о помолвке на вечеринке! Компания на ушах стоит!» И вот теперь я понимаю, что прежняя боль была ничтожной по сравнению с той, которую я испытываю сейчас. Я обхватываю колени и начинаю качаться из стороны в сторону, как душевнобольная - что делать, когда одним ударом выбивают почву из-под ног и не знаешь, как подняться?
        По комнате распространяется запах гари, я подскакиваю и бегу выключать печь - в довершение осталось только спалить себя и соседей. Извлекаю на свет обугленные останки некогда ароматной птицы: на подносе пепелище, так же, как и в моем мирке. Буйным цветом распускается обида на вранье Влада, на лицемерие - не мог же он в один вечер найти будущую жену. Но еще больше пробирает злость на саму себя: за то, что позволяю себе убиваться, пока он преспокойно пьет коктейли и принимает поздравления.
        От обиды переключается какой-то тумблер внутри, я бросаю грязный противень на раковину и тянусь к мобильному. Набираю номер, на котором стоило оставить пометку «только в крайнем случае». Но сегодня ведь именно такой? Отныне я свободная девочка, мне можно. Ожидание затягивается, абонент как будто оставляет мне последний шанс отказаться от спонтанной затеи, которая, я даже не представляю, во что выльется. Звучит последний длинный гудок, и я окунаюсь в бархат знакомого низкого голоса с легкой хрипотцой.
        Макс. Мое студенческое прошлое. Не любовь, нет.
        Мы не раз выручали друг друга: когда были не готовы узнавать кого-то с нуля, когда тошнило от одной мысли раскрыться постороннему. Секс по дружбе. Секс без обязательств. Всех все устраивало, пока у меня не появился Влад.
        - Макс, - нерешительно тяну я и глохну от того, насколько громким мне слышится собственное неровное дыхание.
        - Оля, - констатирует он, а мое тело предательски сводит судорогой предвкушения.
        - Ты один? - без предисловий выпаливаю я и замираю.
        - Хочешь приехать? - он привычно уходит от ответа на неудобный вопрос, а я представляю, как его губы складываются в ироничную ухмылку.
        - Да, - признаюсь без обиняков, хотя он и сам прекрасно понимает, что в ином случае я бы не позвонила.
        - Тогда приезжай, - милостиво позволяет он и отключается.
        Не разрешаю себе свалиться в чан с горечью, суматошно собираюсь, поправляю макияж и вызываю автомобиль. Ныряю в просторную темно-коричневую киа оптиму, откидываюсь на мягкое кожаное сиденье, вдыхаю ненавязчивый хвойный запах от ароматизатора-елочки и вспоминаю нашу с Максом первую встречу.
        Я только-только поступила в вуз. Заселившись в общежитие и вырвавшись из-под опеки родителей, я огромными восторженными глазами глядела на студенческую жизнь. Я старалась и успевать с учебой, и отрываться на вечеринках, и участвовать в деятельности профсоюзного комитета. Я легко ладила с однокурсниками, но близко парней к себе не подпускала, переживая расставание с первой школьной любовью.
        Моя отстраненность не остановила Диму, первокурсника с другого факультета, настойчиво пытавшегося затащить меня на свидание. Поначалу я вежливо отказывалась, не принимала от него цветы. Позже, когда внимание переросло в навязчивость и стало больше походить на преследование, я его игнорировала, чем взбесила парня, который норовил то зажать меня в проходе, то напроситься на украшение сцены к какому-нибудь мероприятию вместе со мной. Я крепче стискивала зубы, но продолжала упорно гнуть избранную линию поведения.
        В тот день я все-таки вышла из себя: Дима, словно глупый пятиклашка, пребольно дернул меня за косу, от неожиданности я выронила стопку тетрадей и не сшитый еще доклад. Белые листы разлетаются по полу в разные стороны, а я готовлюсь изображать быка, норовящего поднять на рога горе-тореадора.
        - Ты что себе позволяешь? - мой голос звенит от злости: итак слишком долго терпела этого балбеса.
        - Да кончай из себя недотрогу строить, - противно растягивает слова Димка, но осекается на середине фразы, потому что в эту секунду ему прилетает увесистый подзатыльник.
        - Листы собрал, - с металлом в голосе произносит широкоплечий шатен в кожаной куртке. - И с сегодняшнего дня чтоб возле нее не околачивался.
        - Твоя что ли? - пытается хорохориться Дима, но его потуги выглядят нелепо на фоне незнакомца.
        - Пошел вон, - уверенным тоном отдает приказ шатен и уже сочувственно обращается ко мне: - совсем достал, да?
        Я киваю, благодарю нового знакомого, и с тех пор Макс начинает встречать меня после пар. Мы часто гуляем в городском парке, едим мороженое, перебрасываемся шутками. Иногда он пропадает на несколько дней, а я пишу за него конспекты: потому что мне не сложно. Он возвращается уставший и не выспавшийся, непременно с плиткой молочного шоколада и лоточком свежей клубники для меня. Невзирая на время года.
        На четвертом курсе после какого-то праздника я нахожу себя у него в постели и не понимаю, как это с нами случилось. Мне хорошо с Максом, но мы не говорим с ним о важном. Я не знаю, есть ли у него другие женщины, поэтому в итоге ухожу к Владу строить серьезные отношения. И думаю, что у меня это получается. До недавнего времени.
        2
        Через полчаса я вываливаюсь из такси с наполовину опустошенной бутылкой злосчастного вина в одной руке и с клатчем в другой, в нем самое необходимое - ментоловая жвачка, тушь, черный карандаш, телефон и ключи. Пока вместительный лифт несет меня на двадцать первый этаж элитной кирпичной многоэтажки, в голове клубится дурной туман. После двух трелей звонка Макс распахивает передо мной дверь, пропускает в прихожую и там уже начинает внимательно рассматривать.
        Я замечаю любопытство в его серых глазах, но хочу видеть в них голод, который выжжет отравляющую мое нутро горечь предательства.
        - Вспомнила про запасной аэродром? - лукаво щурится мужчина, а я не спеша развязываю пояс и скидываю с плеч шубу, которая, облизав мои ноги в высоких ботфортах на тонкой шпильке, ложится на отполированный паркет.
        Его взору предстает мое тело в черном кружевном белье, которое буквально кричит, о том, что его надели, чтобы соблазнять. Макс молча сглатывает и делает шаг мне навстречу, я - шаг от него. Такая древняя, но такая увлекательная игра. Путь к отступлению заканчивается быстро, и я, будто завороженная, застываю на месте. Пока Макс нарочито медленно сокращает разделяющее нас расстояние, у меня в голове проносится с десяток сценариев нашей близости, отчего перегорают последние предохранители.
        Макс нависает надо мной, дотрагивается пальцами до припухших губ, которые я искусала по дороге к нему. Рисует тропинку от подбородка к ямочке между ключицами, прокладывает прямую линию к низу живота и убивает меня мучительным ожиданием. Неудовлетворенное, мое тело бьет крупная дрожь, я всхлипываю и подаюсь вперед, но он придерживает меня за плечо.
        - Раз уж приехала, я - единственный мужчина, чье имя ты будешь произносить сегодня, - я послушно киваю, в эту секунду согласная выполнить любые его даже самые безумные условия, лишь бы он прекратил пытку.
        Он неотрывно смотрит в мои потемневшие от желания глаза, расчетливо улыбается и двумя пальцами вонзается в мою разгоряченную плоть. Я вскрикиваю, а он ловит сорвавшийся с моих губ стон, впиваясь в них требовательным поцелуем.
        Я не успеваю надышаться Максом, когда он разворачивает меня спиной к себе, приникнув вплотную так, что я чувствую его напряженные мускулы под пылающей кожей, от которой жар передается и мне.
        - Макс, - сипло умоляю я, балансируя на грани.
        Но он продолжает дразнить, лишь сильнее вжимая меня в стену и выводя между бедер какие-то понятные ему одному фигуры.
        - Макс, - с мольбой шепчу я, больше не в силах терпеть: - пожалуйста!
        Он на секунду замирает, и пока я отвлекаюсь на его ладонь, что плавно скользит вверх к груди, Макс одним резким толчком заполняет меня до предела. Мое тело охотно отзывается на его прикосновения, словно скрипка Страдивари, попавшая после любителя к талантливому музыканту.
        Макс слишком хорошо меня знает, помнит, как я люблю, поэтому я не удивляюсь, когда реальность меркнет. Выгибаюсь дугой, вбирая его в себя: я больше не я - неутолимый пожар. Кожа скользит по коже, как будто высекает снопы искр. Распаляет меня безудержно. Ненасытно. Так чтобы до дна, без остатка. До болезненного укуса в шею, перетекающего в удовольствие. И снова до дрожи. Только на этот раз уже от растекающейся по телу истомы.
        Держит меня в кольце сильных рук, пока я переживаю последствия яркого до сумасшествия наслаждения. Стоим, тесно прижавшись к друг другу, липкие от пота, запыхавшиеся, как если бы бежали спринт наперегонки. Поспорить готова, что Макс сейчас ухмыляется, и сама не могу спрятать блаженной улыбки. Спустя какое-то время больше не чувствую его в себе и медленно сползаю вниз по стене - ноги не держат. Пульс сбивается, в висках стучит, однако Макс чертовски прав: я не то что имен других мужчин не вспомнила, я свое-то забыла.
        Он возвращается с водой из кухни, предусмотрительно придерживает стакан, чтобы я могла напиться, потому что руки у меня ходуном ходят. Отставляет стекло в сторону и, словно невесомое перышко, поднимает меня на ноги.
        - Передохнула? - издевательски шепчет мне на ухо Макс и, не добившись в ответ ничего вразумительного, предупреждает: - считай, что это была прелюдия.
        Утро встречает премерзкой мигренью в районе затылка: то ли последний глоток алкоголя был лишним, то ли во всем виноват недосып (в кровать мы рухнули и уснули, когда уже рассвело). Вспоминаю детали прошедшей ночи, и становится капельку стыдно за красные полосы от недлинных ногтей по чужой спине, за несдержанные крики на весь дом. Вместе с тем, понимаю, что решение остаться у Макса было единственно верным в моем случае - в пустой квартире я бы просто задохнулась от одиночества и осознания собственной ненужности. А так грохот посуды на кухне создает иллюзию нормальности, как будто и мир не рухнул вчера, и сердце из груди не вырвали.
        Настенные часы показывают, что я катастрофически опаздываю на работу, но мне настолько по барабану, что как-то даже неловко. Влепят выговор? Плевать. Уволят? Да ради бога. Я оглядываюсь по сторонам и в полной мере осознаю всю опрометчивость совершенного поступка: если вчера корсет под шубой представлялся отличной идеей, то сегодня уже хочется облачиться во что-нибудь человеческое. И пока я пытаюсь сообразить, что можно использовать в качестве халата, в дверном проеме появляется Макс - слегка взъерошенный, в одних спортивных штанах.
        - Завтрак на столе, потом отвезу, - я утвердительно киваю, а он оглаживает взглядом мое тело, ненадолго останавливается на груди и торопливо отводит глаза. - Возьми в шкафу рубашку и надень, если хочешь отсюда выйти.
        Я беспрекословно подчиняюсь, потому что кушать хочется зверски, да и Макса провоцировать не горю желанием - сама ведь не удержусь. Он ставит передо мной тарелку с омлетом с ветчиной и помидором и чашку с капучино с корицей - гастрономические пристрастия у нас совпадают. Я уплетаю угощение за обе щеки и, к своему удивлению, даже ощущаю вкус еды. Что ж, приятно знать, что не все во мне атрофировалось.
        Мы тратим еще час на то, чтобы заехать ко мне (не думаю, что шеф готов оценить мое белье и сапожки), поэтому в компанию я попадаю только к обеду. Я миную проходную со стойким ощущением, что на лбу выжжено клеймо «брошенная» и каждый уже в курсе пикантных подробностей наших с Владом отношений. Захожу в кабинет и натыкаюсь на Машу, которая пристально меня рассматривает. У нас на фирме принят жесткий дресс-код из классических костюмов и деловых платьев, который я нахально проигнорировала.
        - Давно не штрафовали? - морщится коллега при виде меня в черном джемпере с высоким воротом, черных обтягивающих джинсах и черных же шнурованных ботинках на толстой подошве без каблука. - Или протест так выражаешь?
        - Просто решила, что неформальный стиль идет мне больше, - равнодушно пожимаю плечами и прохожу на свое место.
        - Вчера, - оживленно начинает Маша, но я жестко ее останавливаю.
        - Если ты собираешься говорить о давешнем корпоративе, то я не намерена ничего слушать, - девушка обиженно поджимает губы.
        Как же, мало того что я не оправдала ее надежд и не приползла после случившегося в соплях и слезах, так еще и лишаю возможности посплетничать. Погрузиться в отчет мне не дает вежливый отстраненный голос из селектора, вызывающий к генеральному. И снова по коридору через перекрестье клинков любопытных взглядов, которые не ранят, но все-таки причиняют небольшой дискомфорт. Мимо секретарши, у которой на лице написана жалость - может, сообщить ей, что не нуждаюсь в сострадании?
        Первым я вижу Влада - я бы предпочла с ним не встречаться, но раз уж мы трудимся на благо одной фирмы, наверное, лучше разобраться со всем все здесь и сейчас. Затем обнаруживаю его блондиночку в идеально отутюженном брючном костюме-двойке: она умышленно демонстрирует кольцо на безымянном пальце, а я лишь выше подтягиваю воротник джемпера.
        «А она зачем сюда пришла? Попинать еще не остывший труп бывшей соперницы?», - веду диалог со вторым «я», ибо остальные собеседники в этой комнате меня не устраивают.
        Директор задерживается, ситуация медленно, но верно превращается в фарс и все больше напоминает избитое клише. Избегаю смотреть на приторно-влюбленную парочку, поэтому в качестве объекта для наблюдения выбираю стол шефа напротив окна - массивный, из мореного дуба. Хитрое подсознание, очевидно, хочет подстраховаться и избавить меня от страданий, поэтому подсовывает вереницу образов, отчего я воочию представляю, как бы мы с Максом зажгли на этом столе.
        Вот Влад со своей новой красоткой нордического типа - нет, потому что он, и правда, как в той песне «гелем вылизанный, кремом вымазанный».[1 - Строчка из песни гр. Каста «Ревность».]
        А мы бы с Максом оторвались еще как, потому что у него расправленный огонь по венам.
        - А можно мы уже отбудем повинность и вернемся к делам? - явление генерального подобно манне небесной, и я не замечаю, как озвучиваю мысли вслух. Присутствующие застывают в немой картине, а я выдаю фальшивое «ой, простите, не хотела».
        Директор сообщает, что меня переводят в отдел к Владу и его пассии, и на меня устремляются три пары испуганных глаз: ждут, разорвется или нет граната с выдернутой чекой. Я безразлично передергиваю плечами и ровным тоном уточняю вопросы подчинения - что ж, шефу хотя бы хватило такта на то, чтобы оставить моим непосредственным руководителем Андрея Николаевича. Генеральный с облегчением распрямляет сжатые в кулаки пальцы, его побелевшие костяшки постепенно обретают естественный цвет. Влад носком туфли ковыряет ворс дорогого итальянского ковра, а вот в темно-зеленых глазах его спутницы плещется неприкрытое разочарование. Каюсь, ее постная физиономия даже доставляет мне некоторое подобие удовлетворения.
        - Если вы ждали от меня истерики - ее не будет. Заявления об увольнении так же, - театрально объявляю я и наталкиваюсь на удивленные лица. Я не виню коллег за недоверие: они ведь не знают, что я под тяжелыми антидепрессантами по имени Макс.
        Все формальности улажены, никто больше меня не задерживает, и я оставляю позади кабинет директора: внутри саднит, как если не до конца зажившую ранку потереть песком - неприятно, но не смертельно. Спустя пару минут меня зачем-то догоняет Влад.
        - А ты отлично держишься, я и не рассчитывал, - произносит он, а я в толк не возьму, ради чего это все - потешить собственное самолюбие?
        - Что ты хочешь, Влад? - спрашиваю напрямую, не видя смысла юлить.
        - Помада красная, - игнорирует мой вопрос бывший, отрешенно рассуждая: - ты же говорила, что не любишь.
        «А ты говорил, что никогда не оставишь», - хочется ответить мне, но я заталкиваю больное подальше, вместо него достав наружу ехидное.
        - Зависит от того, для кого краситься, - прячусь за толстую броню, рисую безразличие на лице, а он с силой хватает меня за запястье.
        Торопливо стряхиваю с себя его прохладные пальцы, потому что мне вдруг становится неприятно от его прикосновения, воспринимающегося чужим.
        - Пожарная лестница. Бутылка шампанского. Неужели забыла? - играет в какую-то игру человек, некогда бывший близким.
        - Даже не начинай, - вскидываюсь я, выпутываюсь из липкой паутины воспоминаний нас и нашего быта и увеличиваю пропасть между мной и Владом широкими твердыми шагами. Не оборачиваюсь - нет резона чинить битое и заниматься самообманом.
        Боли нет, но грудь захлестывает угольная пустота, которую срочно хочется чем-то заполнить, раскрасить яркими красками, и я набираю номер, вчера ставший для меня спасением.
        - Ты свободен вечером? - спрашиваю и замираю, про себя твердя «если свободен, буду тебя боготворить».
        - Для тебя - да, - раздается уверенное и проливается бальзамом на душу. После измены Влада такое исключительное отношение Макса подкупает.
        3
        Поспешно раскидываю бумаги, переношу встречу и уезжаю на полчаса раньше, пользуясь положением жертвы - еще неделю точно будут носиться со мной, как с хрустальной вазой.
        И снова на двадцать первый этаж - за дозой чистого удовольствия, которое затмит реальность и отодвинет проблемы в небытие.
        Макс появляется на пороге в тех же спортивных штанах, к майкам и рубашкам у него, судя по всему, какие-то личные счеты. Я смотрю в его глаза наглые, облизываю враз пересохшие губы и беззастенчиво заявляю.
        - Хочу еще, - без лишних слов он втягивает меня в квартиру, захлопывает за нами дверь и прижимает меня к стене.
        И опять судорожно. Суматошно. Руки под свитер. Свитер с тела.
        Запутываюсь в джинсах и попутно схожу с ума от того, что на нем все еще слишком много одежды. Несемся навстречу сверхновой - он быстро, а я еще быстрее. Пальцы переплетаются, капелька пота стекает по шее в ложбинку на грудной клетке, разлетаемся мириадами звезд. Все, что удерживает в этой вселенной - его сердце, лихорадочно стучащее под моими ладонями.
        После первого оргазма понимаю, что мне по-прежнему мало. Максу, судя по всему, тоже. Потому что он подхватывает меня на руки и несет в спальню. Изучает пронзительным взглядом, любуется мной, распластавшейся по шелковым простыням цвета топленого молока, словно картиной талантливого художника. Накрывает мое тело своим, прикусывает мочку уха, оставляет дорожку из поцелуев на шее, обводит горячим языком напряженный сосок и спускается ниже. А я превращаюсь в сплошной оголенный нерв: куда ни дотронься - взорвусь электрическим разрядом. Он ласкает меня, методично подводя к краю и каждый раз останавливаясь за секунду до разрядки. Я теряюсь в нем, тону в водовороте захватывающих ощущений, даже на мгновение задумываюсь, что это нечто большее, чем просто физика. Но отгоняю предположения прочь - пока что я не готова их принять.
        Перехватываю инициативу, опрокидываю Макса на спину и повторяю все, что он только что проделывал со мной. Он хватается за шелковую ткань, пока я с упоением отдаюсь процессу - мой язык тоже способен свести с ума.
        - Остановись, - хрипло требует он и заставляет переместиться выше.
        Чувствую, как сильно он возбужден, опускаюсь плавно, двигаюсь тягуче - не все же ему меня дразнить. Он пальцами вцепляется в мои бедра, выдыхает со свистом, когда доходит до пика, а я устало, но довольно падаю ему на грудь.
        - Ненормальная, - бормочет он, нежно проводя ладонью по моим разметавшимся в беспорядке волосам.
        Я незаметно привыкаю к присутствию Макса в моих буднях, живу, словно на обезболивающих: вроде и должен цеплять роман Влада, разворачивающийся прямо под носом, а не трогает. Куда больше меня начинает волновать царапина на левом крыле автомобиля Максима, какого цвета рубашку ему подарить и что приготовить на ужин. Я боюсь признаться не то что Максу - себе, что испытываю к нему не просто влечение.
        Я спокойно переношу планерки и как-то раз ловлю себя на мысли, что в своих джинсах и джемпере чувствую себя намного уверенней блондинистой фифы в обтягивающей миди и на высоченных каблуках. Вернуться к дресс-коду никто не просит, даже генеральный не заикается - ему главное, что я сдаю нужные документы вовремя, а то и раньше срока.
        Крепнущая зависимость от Макса настораживает, но я стараюсь меньше о ней думать. Знаете, бывает, пьешь слишком много кофе, пытаешься слезть с него, перейти на заменитель, в итоге все равно возвращаешься к любимому напитку. Потому что с ним ощущения другие, острее что ли. Только вот в моем случае заменителем оказался Влад.
        Так проходит пара недель, Новый год я встречаю в узком семейном кругу с родителями, а Рождество мы решаем отпраздновать с Максом. Он мотается где-то, занятый делами, а я, не торопясь, накрываю на стол. В духовке подходит шоколадный кекс, я достаю его, и по всей комнате плывет сладкий аромат. Я отщипываю маленький кусочек, пробую - вкусно.
        Следом черед утки, принимаюсь за маринад, и меня накрывает ощущением дежа вю: все это уже происходило со мной и закончилось, мягко говоря, не важно. Не могу отделаться от дурного предчувствия, как будто гроза нависла над головой и вот-вот разразится. Когда берусь за апельсины, раздается мелодия телефонного звонка - вздрагиваю от неожиданности, нож соскальзывает и оставляет узкий глубокий порез на ладони. Кровь капает на бежевый ковер, но я смотрю на экран сотового, как на ядовитую гюрзу - может, не брать, и тогда обойдется?
        В моей нездоровой фантазии Макс уже попросил освободить его жилище и больше не беспокоить его никогда. Несмотря на жалящие хуже роя пчел опасения, все-таки принимаю вызов.
        - Ты чего так долго? - слышу тепло в его голосе, и такое же разливается у меня по венам.
        - Готовила, руки грязные, - вру я побелевшими губами.
        - Я тут алкоголь выбираю. Что пить будем? Вино или …, - собеседник не успевает договорить, как я перебиваю его безапелляционным.
        - Коньяк, - Макс задорно смеется, обещает быть максимум через час, а я закрываю глаза и безвольно опираюсь на кухонный шкаф - зарекалась лиса кур не таскать и снова на те же грабли. И когда я успела так к нему привязаться.
        Вскоре слышу шаги в коридоре и бегу встречать Макса. Чуть не сбиваю его с ног, висну у него на шее и слышу озадаченный возглас: «Неужели соскучилась, Оль?» Я молча утыкаюсь лбом ему в грудь, а он забирается холодными от мороза руками под мою футболку - отрезвляет. Вместе идем разбирать пакеты на кухню: буженина, голландский сыр, французский багет, консервированные ананасы, две бутылки хорошего семилетнего коньяка и по традиции лоточек свежей клубники (боже, он, наверное, выложил за нее целое состояние).
        - Думал, вручить тебе вечером, но вижу: лучше сейчас, - трогает меня за плечо Максим и протягивает сверток, упакованный в блестящую бумагу.
        Я с замирающим сердцем разворачиваю его и обнаруживаю красный свитер крупной вязки.
        - Хватит уже черноты в твоей жизни, пора добавить немного цвета, - объясняет выбор подарка Макс, а у меня на глаза наворачиваются слезы и текут ручьем, оставляя за собой темноватые дорожки от туши.
        - Не понравилось? - с волнением в голосе спрашивает мужчина, а я отрицательно мотаю головой и крепко-крепко обнимаю его за талию.
        - Понравилось. Даже слишком, - отвечаю я после того, как поток эмоций немного стихает. Видимо, нервы совсем разболтались, раз я так сильно реагирую на проявление человеческой заботы.
        Я иду наряжаться, а Макс подтрунивает надо мной язвительным: «Какой смысл, если ты пробудешь в этом платье не дольше пяти минут?» И правда, зачем, если весь вечер мы проводим в постели, смотрим традиционные новогодние фильмы вроде «Один дома», «Гринч - похититель Рождества», «Ирония судьбы» и наслаждаемся таким редким и умиротворяющим покоем.
        На следующий день мы устраиваем импровизированный бой на подушках, чтобы скоротать время в ожидании роллов и пиццы. Когда я объявляю капитуляцию и Макс идет принимать душ, приезжает доставка. Я накидываю первое, что попадается под руку, и мчусь открывать. Только вместо курьера на пороге стоит Влад: первым моим естественным движением становится захлопнуть дверь, но он успевает просунуть носок ботинка в проем.
        - Выслушай меня, - напористо требует он с лихорадочным блеском в глазах. А я понимаю, насколько вызывающе выгляжу с растрепанными волосами в мужской рубашке на голое тело, и пытаюсь прикрыть небольшой фиолетовый синячок на шее чуть выше ключицы.
        - Решила отыграться? - недовольно выталкивает он сквозь зубы и нервно крутит пуговицу дорогого классического пальто. - Что ж, имеешь право.
        - Мне это ни к чему, - не соглашаюсь с мужчиной я, и даже обида берет за то, что Макса оценивают всего лишь как орудие мести.
        - Послушай, так было нужно, - запинается Влад, а я поражаюсь, как раньше меня могло в нем что-то привлекать. - Инга - дочь генерального.
        - Инга? - переспрашиваю я прежде, чем меня осеняет. - Ах, блондиночка. Ну и совет вам да любовь, а тебе скорейшего карьерного роста.
        - Не язви, Оль, я и сам себе противен, - совсем уж жалостливо просит Влад и понуро добавляет: - мы с ней всего-то две недели до того как … с тобой разошлись. Нас директор застукал, пришлось импровизировать.
        Я не успеваю посоветовать собеседнику, куда ему лучше сходить, потому что у меня за спиной возникает Макс. Он по-хозяйски обнимает меня за плечи, а мне становится так хорошо-хорошо, словно крылья выросли.
        - Избавь нас от своего общества, - по слогам произносит Максим. Он не угрожает, но по тону ясно, что он готов стереть Влада в порошок. - И чтобы на работе рядом с Олей тебя я не видел.
        Влад порывается что-то сказать, но проглатывает несостоявшуюся реплику, недолго буравит нас злым взглядом и уходит в сторону лифтов. Я закрываю замок и поворачиваюсь к Максу.
        - А это еще что за аттракцион невиданной щедрости? - мне до мурашек по коже приятен его поступок, но я хочу, чтобы он объяснил его причину.
        - Ты моя женщина, - Макс умещает в три коротких слова все то, что меня тревожило, и замолкает, как будто этим все сказано.
        - Листы собрал, - я копирую его фразу, напоминая о дне нашего знакомства и озорно подмигиваю, не сдерживая шальной улыбки. - Собственник, да?
        - Собственник, - соглашается он и крепко сжимает меня в объятьях.
        Бонус
        (от лица Макса)
        Когда не веришь в чудеса, жить проще.
        Я обнаружил, что Деда Мороза не существует, в четыре, когда поймал маму за тем, как она заботливо кладет под елку велосипед. Точно такой же, какой я просил у бородатого волшебника с посохом.
        В семь, когда сильно заболела старшая сестра, я решил, что Бога нет, иначе как бы он обрек невинную чистую душу на ужасные страдания?
        Я не удивился, когда в армии меня подставил лучший друг - ни на кого нельзя полагаться, кроме себя.
        Я упорно готовился к поступлению, выгрызая бюджетное место, так что с уверенностью мог бы поспорить, что Провидение здесь не причем.
        Я не ждал счастливого случая, когда в универе встретил девчонку с тугой косой и огромными глазами на пол-лица. Когда мы подружились. Когда начали раскрывать друг другу самые темные тайны. Когда переспали. Один раз, другой, третий. Поэтому я не удивился, когда она нашла кого-то лучше меня.
        Я не надеялся на волшебство, когда эта самая девчонка спустя год позвонила в дверь моей квартиры. Ввалилась в коридор подвыпившая, сбросила шубу на пол и осталась в черном белье, от которого у меня напрочь снесло крышу. Когда целовала яростно, вонзала ногти в мою спину и выкрикивала «Макс» на весь дом.
        И вот теперь она свернулась в постели калачиком, а ее сливочную кожу через приоткрытые шторы серебрит лилово-дымчатая подруга-луна. Я осторожно обнимаю девушку, чтобы не разбудить, прислушиваюсь к безмятежному ровному дыханию и по-прежнему не верю в чудеса.
        Не верю?
        Конец
        notes
        Примечания
        1
        Строчка из песни гр. Каста «Ревность».