Лживый роман (сборник) Владимир Гой
        Этакнига написана длятех, кторазочаровался вчеловеческих отношениях, апрежде всего влюбви. Ия надеюсь, ониснова внее поверят, познакомившись персонажами моей книги. Мнененравятся люди, которые готовы променять истинное чувство насытую жизнь, ия всегда преклонялся перед теми, длякого любовь превыше всего. Ведь это самый большой дар, который мы получаем наземле отсоздателя — уметь любить ибыть любимым.
        Владимир Гой
        Лживый роман (сборник)
                                        
* * *
        Лора давно уже неверила влюбовь. Ещевшколе ей ужасно нравился мальчишка, который сидел сней заодной партой. Всвоих тайных мыслях она представляла, какони станут мужем иженой, нооказалось, чтоон был поуши влюблен вотличницу Верку Зазнайкину, танеотвечала ему взаимностью и«помирала» отсвоих чувств кМишке Сидорчуку, атот всвою очередь был влюблен вИнессу. Воттакой круговорот чувств бурлил уних вдесятом классе.
        Навтором курсе политехнического института она влюбилась впреподавателя, профессора Никифорова, который был старше ее надвадцать пять лет. Ейнравился его респектабельный вид: дымящаяся трубка ворту, большие роговые очки ичерная средкими седыми отметинами борода. Емуже нравились абсолютно все хорошенькие студентки, аесли он одну изних выделял больше, тоэто сразу сказывалось наее оценках. Лоре он ставил зачеты только заее знания. Онаспонтанно, отскуки стала встречаться содним изстудентов, вскоре тот попросил ее руки исердца. Рукубы она ему, может, имоглабы отдать, авот сердце — наврядли. Онирасстались друзьями идаже иногда проводили время вместе. Поокончании института она устроилась наработу далеко непоспециальности. Жизнь ее протекала безчувственных потрясений, номечты онастоящей любви ее непокидали.
        Однажды Лора поехала навестить своих пожилых родителей (имтогда было уже засемьдесят) иосталась уних переночевать. Онаникак немогла заснуть идолго смотрела втемноте набелый потолок гостиной, гдеей постелили надиване. Изприоткрытой двери вспальню родителей она услышала тихий разговор:
        —Ястала совсем морщинистая инекрасивая, этотак ужасно…
        —Нет! Тысовсем неизменилась, тытакаяже красивая!
        —Нупочему ты обманываешь меня!?
        —Нучто ты! Яже так тебя люблю! Тыуменя самая красивая вмире!
        ИЛора почувствовала, какмама там, застенкой, счастливо улыбается, потому что она самая красивая вэтом мире длясвоего мужа.
        Ейбыло немного неловко, чтоона ненароком стала свидетелем того чувства, которое люди называют настоящей любовью. Иодновременно ей было радостно, чтотакое происходит нетолько вкнижках илителесериалах. Вскоре она заснула вмечтах иожидании, чтотакая любовь однажды придет икней.
        Фарбус
        Емуказалось, чтоэто был какой-то бесконечный сон, после которого он проснулся, ииногда воспоминания этого сна тревожат его снова иснова нереальными видениями. Онопять возвращался ктому времени, когда он оказался наЗемле ипытался вспомнить, ктобыли его отец имать, ноникак немог…
        Фарбус долго возился спалитрой, апотом водно мгновение начертил посреди неба огромную иразноцветную, какхвост павлина, радугу, внимательно кней присмотрелся, ичто-то ему непонравилось. Тогда он рассердился итакже быстро, словно волшебной кистью, закрасил свое произведение, намалевав серо-черные тучи, подстать своему настроению.
        Снеба закапал нудный дождь, иФарбус улетел наберег моря помогать начинающему поэту сочинять стихи, незаметно нашептывая рифму вего оттопыренные уши. Слог ирифма были великолепны, нонастроение стихов было плаксивое, какэтот унылый дождь. Нопоэт остался доволен собой ибыстрей побежал домой, чтобы записать набумаге то, чтоон «сочинил».
        АФарбус вэто время уже помогал одному композитору всочинении давно залежавшейся сонаты. Всем своим знакомым композитор говорил, чтонехватает времени ее закончить, анасамом-то деле он просто надоел Ваятелю прекрасного своим постоянным нытьем ижалобами нанесложившуюся судьбу, иФарбус временно отнего ушел, чтобы навестить более интересных персонажей.
        Какего только неназывали люди наЗемле: писатели — крылатым Пегасом, поэты окрестили Музой, азартные людишки дали женское имя Фортуна, ваятели имузыканты окрестили Вдохновением, ате, ктовообще ничего неделал, просто завидуя другим, говорили, чтоон — нечистый. Хотя наЗемле врядли можно было найти подобного чистюлю, ведь он был настолько прозрачен, чтоего никто никогда невидел. Ноего слышали взвуках музыки, впоэзии ивидели вомногом-многом другом. Онтворил наЗемле необыкновенные вещи — побуждал людей что-то создавать. Влюбленным он подсказывал такие слова, откоторых разгорались их сердца ихотелось совершить что-то необыкновенное ради своей возлюбленной, аесли люди расставались, онвселял вних надежду.
        Встарые времена рыцари облачались вдоспехи, седлали своих крепких коней иотправлялись напоиски злого дракона, чтобы победить его, апобеду посвятить своей прекрасной даме. Рыцарь скакал наконе через дремучие леса иобязательно находил какого-нибудь завалящего драконишку, одерживал надним победу, апотом долгими вечерами взамке рассказывал обэтой победе прекрасной даме. Правда, слова ему очень часто подсказывал сам Фарбус.
        Когда все ложились спать, онотдыхал уберега океана итолько изредка намгновение прилетал ккакому-нибудь полуночнику иподкидывал идейку — илихорошую, илитак себе. Конечноже, больше всего насвете ему нравилось помогать влюбленным. Нооднажды сним произошел случай, из-за которого он совершенно изменился.
        Емуприходилось одновременно находиться сразу вомногих местах. Онносился повсему свету сосвоим неразлучным другом Амуром. Тотвсегда имел присебе лук иколчан сотравленными любовью стрелами, которые летели точно вцель, незная промаха, ате, вкого они попадали, навек оставались вовласти этого чувства. Итогда наступало время Фарбуса — онпомогал сочинять любовные сонеты ивкладывал вуста влюбленных незабываемые признания прилуне.
        Когда солнце напрощанье окрасит облака внеземные цвета иуснет доутра вбескрайнем океане, приходит пора мерцающих звезд, желтой, какподсолнух, луны и, конечноже, влюбленных.
        Амур сФарбусом, никем незамеченные, летели надЗемлей, разыскивая вукромных местах парочки, которые разглядывали нанебесах падающие звезды и, каквовсе века, мечтали олюбви.
        Новэтот вечер вовсем мире было удивительно спокойно, иони справились сосвоей работой водно мгновение. Онирасположились где-то наоблаках идосамого утра наблюдали сверху занашим миром, асрассветом Амур принялся мастерить волшебные стрелы — онидолжны были быть сделаны только изпервых лучей солнца. Ностоило ему хоть наминутку проспать, стрелы были уже нетакие жгучие иогонь их любви немог гореть всердцах вечно и, увы, очень часто просто угасал.
        Утром его колчан был наполнен стрелами, пылающими девственным огнем любви, зато солнце недосчиталось нескольких своих лучей. НаЗемле этого никто незаметил, всеобычно спят втакую рань, нокому-то вэтот день обязательно придется испытать насебе силу любовных стрел.
        Былвэтом мире еще один известный стрелок, поимени Азур, иего колчан был наполнен стрелами, отравленными ревностью изавистью. Онковал свои стрелы излучей тьмы, ипоражали они сердца людей также часто, какистрелы любви. Норевность иненависть всеравно всегда проигрывали вборьбе сосветлым чувством итаяли, кактьма припервых проблесках зари.
        Азура всегда сопровождал мастер злой идеи ичерного слова, верный спутник Рагон. Онбыл противоположностью Фарбуса иподкидывал людям совсем другие мысли. Ибывало, чтолюди немогли разобраться, чтозачувства бурлят вних. Недаром внароде говорят: отлюбви доненависти одиншаг.
        Онилетали кактень заАмуром иФарбусом, пытаясь поразить сердца тех, ккому пришла любовь. Стрелы ревности больно ранили сердца влюбленных, обрекая их надушевные муки, нопотом чаще всего навсегда растворялись всветлом чувстве, ведь они были невечны.
        Азура иРагона нельзя было назвать просто злыми, вих деяниях был особый смысл — онипроверяли напрочность стрелы Амура, иесли встрелах было что-то нетак, то — прощай, любовь!
        Стрелы зависти предназначались совсем другим. Ксожалению, оничасто били безпромаха, ичеловек должен был сам бороться сэтим недугом.
        Любовь кпрекрасному
        Повстречаются два человека, вродебы случайно (но,какизвестно, ничего случайного вэтом мире небывает), пообщаются, иможет, друг другу спервого раза очень даже непонравятся. Потом опять как-нибудь встретятся, ипробежит меж ними искра, ноэто еще нестрела Амура, этоего баловство, просто искорка взаимной симпатии. Ноесли придет время ипронзит их огонь вечной любви, миризменится дляних навсю жизнь.
        Комнату навтором этаже каменного дома поулице Лачплеша, 35 дляпарня вдвадцать лет можно былобы считать большой удачей, еслибы квартира небыла общей. Стоило Денису вернуться домой поздно иненароком громко хлопнуть входной дверью, утром соседка, подкараулив его накухне иливозле туалета, обязательно высказывала ему свои претензии. Унее была дочь примерно одного сним возраста, итапостоянно подыскивала своей Юле жениха. Денис был живым примером дляматери, каким недолжен быть спутник жизни ее любимого чада.
        Дочка унее была очень хороша собой, иони сДенисом давно нашли подход друг кдругу. Ужебольше года они играли вчисто деловые отношения современных сексуальных партнеров — всерядом, всеподбоком, никаких обязательств. Укаждого были свои друзья иподружки, скоторыми они крутили безобидные романы, адлявсех, втом числе идляее мамы, онибыли просто соседи.
        Сосвоей новой подружкой он познакомился навыставке антиквариата, которая проводилась каждую пятницу. Этавыставка больше походила наобычную барахолку, просто все было подкрышей, иникого немочил дождь. Чтотут только непродавалось — откаких-то редких старинных гвоздей доживописи. Подделки ираритеты были впропорции пятьдесят напятьдесят. Отличить оригинал отноводела мог только тонкий специалист.
        Отдяди Денис унаследовал страсть кантиквариату. Дядя его был известнейшим коллекционером нетолько вРиге, кнему спочтением относились знатоки этого дела изстолиц.
        Этобыла любовь кпрекрасному. Каждый предмет, который он приобретал, накакое-то время становился частью его коллекции. Потом, он, конечно, находил себе новых владельцев, нозакакиебы деньги он его нипродавал, емувсегда было жаль расставаться скрасивой вещью. Этоотношение кподлинной красоте он смог привить своему племяннику. Поэтому тот ипосещал всевозможные места, гдеможно было вкуче ненужной рухляди разыскать бриллиант. Конечно, этобыло большой редкостью, ноиногда такое случалось. Насей раз он нашел там симпатичную девчонку, скоторой надеялся провести оставшийся после выставки вечер.
        ВВерманском парке уже давно неиграет наэстраде оркестр, тамнаголых скамейках сидели шахматисты снапряженными лицами инесколько десятков болельщиков окружили их, шепотом между собой обсуждая очередной ход соперников. Мамаши сдетьми обходили подальше это место, откуда изредка доносились разгоряченные голоса: «Мать твою! Тыкуда ходишь?» или«Дазаткнулсябы ты, Карпов хренов!» Потом все затихало, тамначинали думать.
        Денис шахматы нелюбил, так, иногда поиграть отнечего делать, нонебольше. Поэтому они пошли вмаленькую уютную чайную рядом сэстрадой. Тамхорошо устроились намягких подушках наполу возле китайских столиков.
        Предчувствие ему говорило, чтосегодняшний вечер будет удивительным. Имеще неуспели принести чай, какдверь вчайную открылась, изашла его соседка Юля снезнакомым парнем. Ихвзгляды встретились, онпочему-то смутился ирастерянно посмотрел посторонам, аона срасстроенным лицом замешкалась увхода.
        Годназад Юля окончила школу ипоступила учиться вмединститут. Какраз вэто время кним вобщую квартиру, вбывшую дядину комнату переехал жить Денис. Онипознакомились, ейпонравился этот чудаковатый парень, который мог часами рассматривать через лупу какую-нибудь старинную табакерку ирасхваливать неизвестного ей мастера: «Да! Этоточно Фаберже! Другойбы такую несделал!» Илистоять каквкопанный возле полотна Айвазовского, обращаясь крядом стоящим: «Вычувствуете? Отнее просто пахнет морем!» Потом однажды, когда ее мать уехала нацелый день издому, онизаигрались поцелуями…
        Наследующий день они вели себя так, словно ничего инепроизошло. Потом это все опять как-то повторилось, безвсяких признаний иклятв. Вместе они никуда неходили, укаждого была своя компания, ноони всегда возвращались домой…
        Втот день Юлю пригласил однокурсник провести сним вечер ипривел вэту маленькую чайную. Когда она увидела Дениса, сидящего рядом снезнакомой девушкой, унее защемило сердце ипоказалось, чтоизглаз вот-вот брызнут слезы. Онанепонимала, чтопроисходит, всевремя доэтого считая, чтоони просто веселые соседи. Нострела Амура подкараулила ее, когда она совсем неждала.
        Денис почувствовал, чтоунего вголове что-то перекрыло. Онзабыл, скем сюда пришел, быстро встал, подошел кЮле, резко спросил:
        —Ктоэто?
        Отрастерянности она ничего несмогла достойно ответить и, просто оправдываясь, произнесла:
        —Мыучимся вместе, пришли чаю попить…
        Денис повернулся кее спутнику ижестко сказал:
        —Ещераз сней увижу — убью!
        После чего взял ее подлокоть ивывел изчайной, оставив там растерянного парня исвою новую знакомую. Онмолча шел рядом сней, крепко держал ее подруку, аона, повинуясь, шларядом.
        Итолько Фарбусу иАмуру было известно, чтотак они пройдут всю свою жизнь.
        Апока они дошли досвоего дома, поднялись насвой этаж ивэтотже вечер признались друг другу влюбви, чтопривело квременному психическому расстройству Юлиной мамаши.
        Осенний спринт
        Пути господни неисповедимы. Мыможем окончить факультет журналистики, ажизнь заставит работать бухгалтером. Илинаоборот — получив образование штукатура-строителя, человек берется заперо. УЛоры все сложилось именно таким образом — еенетянуло кработе вчетырех стенах, сидя застолом смонитором компьютера. И,окончив курсы экскурсоводов, онасудовольствием водила любопытных приезжих побрусчатым мостовым Старого города.
        Наэту улочку редко кто сворачивает изместных жителей, только экскурсоводы заводят сюда туристов, чтобы показать им место, гдекогда-то протекала речка Ридзене; потом эта речка пропала, какивсе пропадает внашем мире, алюди построили тут город.
        Лора знала всех, ктоработает наэтой улице: содной стороны процветало насколько ресторанов икафе, сдругой — антикварные магазины ихудожественная галерея. После работы она почти всегда заглядывала сюда выпить чашечку кофе ипоболтать сосвоим старым приятелем Денисом, который стал владельцем одного изантикварных магазинов. Онаслюбопытством разглядывала разные вещицы, расспрашивала его осемье. Инемного завидовала тому, скакой любовью он рассказывал обуспехах своего маленького сына иосвоей жене. Этоединственное, чтоего интересовало больше своей работы. Наего вопросы: «Акакты? Скем?» — онасгоречью отвечала:
        —Такое ощущение, чтовсех более-менее нормальных мужиков уже разобрали, остались одни дефективные. Если встретишь приличного, дайзнать!
        Потом они прощались, иона отправлялась домой.
        Конечно, всякое бывает: ккому-то приходит любовь, иее надо беречь, какогонек тонкой свечи, которую влюбой момент может задуть порыв ветра. Кажется, ничто несможет изменить привычный длятебя уклад жизни, иверная тебе подруга всегда будет стобой рядом, нотут происходит то, чтонесведущие люди называют случайностью…
        Старый город прощался слетом разноцветными листьями, онислетали сдеревьев иплыли желтыми корабликами погородскому каналу. Солнце все реже выглядывало из-за облаков, освещая праздничный осенний пейзаж. Всенаслаждались последними теплыми деньками, сидели наскамейках впарке илибаловались пивом веще открытых летних кафе. Женщины использовали последнюю возможность иобнажали свои прелести, прежде чем упаковать их втеплые кофты ишерстяные колготки. Мужчиныже наслаждались бесплатным представлением инепропускали мимо ниодной короткой идаже длинной юбки, если подней было что-то достойное их внимания. Это, конечно, нельзя было назвать весенним марафоном любви, этобыл, скорее, осенний спринт.
        Нуктоже немечтает олюбви — таких людей просто нет! Мывлюбляемся весной, летом, зимой и, конечноже, осенью, иничто неможет остановить это безумное чувство — нивозраст, нипогода, ничто. Олюбви мечтают даже уже влюбленные, конечно, если пропадает какая-то острота чувства, острота влюбленности.
        Онамедленно шла попарку, вороша ногами опавшие листья, исудовольствием замечала насебе любопытно-восторженные взгляды мужчин. Ноей всеравно было как-то грустно, этижелтые листья навевали осеннюю печаль исожаление обушедшем времени…
        Онпредставился журналистом какой-то русской газеты, предложил вместе выпить кофе. Ейбыло скучно, иотказываться было глупо. Онбезумолку рассказывал освоих журналистских подвигах, аона делала вид, чтослушает, идумала очем-то своем. Когда кофе был выпит, онипошли гулять поСтарому городу, имужчина употреблял всю свою эрудицию, пытаясь произвести впечатление напрекрасную незнакомку.
        Лора влюблялась раз вгод и«навсю жизнь», настоящиеже стрелы Амура ее еще никогда небеспокоили. Мужчины нанее невольно заглядывались ипытались познакомиться какможно поближе. Ноей давно уже надоела эта бесконечная история: кофе, словесный поток, цветы, конфеты, ивконце концов один итотже финал — унего есть жена, которую он нелюбит, ноникак неможет бросить, больной ребенок, ради которого он должен терпеть все тяготы семейной жизни, илиеще какая-нибудь страшная тайна, которую он неможет доверить даже ей. Мужчины попадались такие, чтоскладывалось впечатление — лучшие давно уже пристроены, аведь так хотелось этого безумия настоящего чувства.
        Ееновый знакомый продолжал шепелявить, рассказывая процерковь Святого Петра. Онадаже начала прислушиваться, приподнимая брови иудивляясь, гдеон такого начитался. Заметив ее интерес, онраспалялся все больше ибольше, рассказал проплощадь Красных стрелков (или, какее внароде прозвали, «натроих»), потом они добрались доДомского собора, апотом она сним попрощалась, пообещав встретиться нанеделе, иоставила свой номер телефона.
        Онбы очень удивился, еслибы узнал, чтоона работает экскурсоводом иежедневно выгуливает немецких туристов, аокна ее мансардной квартиры выходят набашню церкви Петра…
        Вечерами Лора любовалась сверху изсвоей квартирки крышами Старого города иочем-то мечтала. Иногда луна располагалась точно надшпилем собора иярко освещала золотого громадного петуха. Казалось, чтоон сейчас расправит свои крылья иполетит надСтарым городом. Этобыло как-то очень волшебно.
        Водин изтаких вечеров она сочинила сказку пронесчастную креветку, подкоторой подразумевала себя…
        Креветка иистория ее короткой жизни
        Гдеикакона появилась насвет, точно незнал никто. Вначале она была серой исовсем непримечательной, но, «поварившись» среди людей, совершенно поменялась, превратившись вяркую иочень «вкусную» навид.
        Каждый мужчина, заметив ее, мечтал раскрыть длясебя, чтокроется заэтим, спервого взгляда казавшимся недоступным, ярким панцирем. Даже всамую серую погоду, когда ее подруги креветки становились еще серее, онанеблекла, адаже наоборот — становилась еще более притягательной.
        Ивот водин изтаких серых дней она случайно познакомилась вгородском трамвае содним представительным Пауком, онапопросила его прокомпостировать талончик. Икакнипокажется это странным, вэтотже вечер он утащил ее ксебе, обхватив своей восьмеркой приставучих липких лап. Утром Креветка возвращалась домой вся высосанная иморально разорванная начасти.
        После этого случая она боялась кому-то доверять, итолько один старый Краб-отшельник, ккоторому она очень тянулась попривычке (ведь они были земляки), смог добиться ее расположения, ивпамять обэтой связи она носила нашее длинную нить крупного жемчуга.
        Такипроходила свиду яркая, ноочень непримечательная жизнь. Иногда ей хотелось убежать изэтого мира илечь наглубокое дно, нотакие порывы были редки, ейвсе-таки нравилось, чтоона притягивает ксебе взоры.
        Следующим вее жизни появился некий пресноводный Рачок. Онпостоянно тащил ее засобой ванглийские пабы, гдемочил свои длиннющие усы вкружках пива, что-то бормотал олюбви ивпромежутках между глотками присасывался кее аппетитной шее своими слюнявыми губами.
        Однажды она даже захотела отРачка ребенка, ноиспугалась, чтоон может быть похожим насклизкую устрицу илинакаракатицу, и, посоветовавшись ссерыми подругами, сделала аборт. Вконце концов, Рачок тоже отошел надругой план, иунее вдуше снова затрепетала надежда начто-то большое ичистое.
        Имоказался солидный зеркальный Карп, вочках сдорогой оправой, слегка располневший отсытой жизни, ноочень интеллигентный иобаятельный. Ейуже начало казаться, чтовот он, тотединственный, ради которого стоило повариться истать нетакой, каквсе. Кее разочарованию оказалось, чтоон уже давно женат иимеется дочь навыданье одного сней возраста.
        Узнав обэтом, онадаже захотела покончить жизнь самоубийством илиброситься подкакого-нибудь крокодила.
        Но,каквсегда, Креветку спасла новая встреча.
        Этобыл пройдоха Осьминог, умевший внужную минуту напустить вглаза такого дыма, чтоникто инеразберет, ктоон такой насамом деле. Через три недели она устала слушать его туманные разглагольствования осмысле жизни ибежала кдругому.
        Тотбыл нем, какобычная рыба Карась, умел только странно закатывать глаза инапряженно думать, ноочем — неизвестно никому, даже ему самому. Сним даже спать было неудобно — оноказался ужасно худ икостляв, ивдобавок имел привычку все время где-то застревать, тосдрузьями после работы, топросто влифте, поднимаясь ксебе напятый этаж.
        Настоящую любовь она встретила, когда уже совсем потеряла надежду найти мечту всей своей жизни. Друзья называли его Королем креветок застатную фигуру ивысокий рост. Также просебя назвала его иона. Жизнь его порядком потаскала, нонестерла. Онбыл необычайно галантен имужествен, аего рассказы изжизни были ей понятны.
        Ониостались вместе. Жизнь постепенно их прожевала ивыплюнула останки ввечность.
        Лора мечтала встретить такого короля какможно скорее и, какКреветка, искала его вкаждом, скем ее сталкивала жизнь.
        Меткая стрела
        Вэту ночь Фарбус сАмуром очутились надстарым, потертым, нотаким очаровывающим своей красотой городом Ригой — ктотам бывал, врядли сможет его забыть. Амур кэтому времени расстрелял почти весь запас стрел любви, аФарбус напел вуши влюбленным множество прекрасных слов. Ноеще одна отравленная стрела была вложена внатянутую тетиву.
        Онимедленно парили надгородом, высматривая полуночников. Ивдруг, пролетая мимо шпиля одного изсоборов, Амур зацепился захвост огромного петуха, астрела, сорвавшись стетивы, водно мгновение пробила эфирное сердце Фарбуса и, подобно молнии, влетела вчье-то открытое окно напротив.
        Онадолго смотрела, какзвезды растворяются всвете яркой луны, каквдруг ее сердце почему-то сильно забилось. Появилось ощущение, словно вся Вселенная перевернулась, захотелось протянуть перед собой руки иобнять весьмир.
        Ноона незнала, чтопрямо перед ее окном ввоздухе парил невидимый Фарбус, пораженный отравленной стрелой любви, — раньше он нереагировал наженскую красоту, асейчас сним что-то произошло.
        Анедалеко отнего назолотом петухе сидел виноватый Амур исоображал, чтоже делать дальше, ведь сегодняшние стрелы были самого отменного качества.
        Чтотакое наше сердце? Этомотор, который гонит пожилам кровь, икогда мы влюбляемся, онопочему-то очень ноет илипытается выскочить отрадости изгруди. Наверное, таместь какой-то невидимый маленький кармашек, вкотором живет любовь, превращая нас всамых конченных романтиков, заставляя считать нанебе звезды, писать стихи имечтать, мечтать…
        УФарбуса вгруди небыло такого моторчика-сердца, какуобычных людей, онвесь был соткан изэфира ибыл совсем нетакой, какмы. Пораженный стрелой любви, оноказался весь вее власти.
        Вглубине окна он видел силуэт той, окоторой даже немечтал, новодно мгновение мир перевернулся, иему хотелось сказать ей: «Здравствуй, яискал тебя целую вечность ивсеже нашел». Иуслышать вответ то, чтоон слышал изуст влюбленных неодну тысячураз…
        Город давно уже спал, только редкие подгулявшие прохожие медленно брели поскользкому булыжнику мимо церкви Петра, неудосуживаясь посмотреть накупол. Тамприсвете предательской луны онибы явственно различили две прозрачные тени: одна, слуком, сидела верхом назолоченом петухе, авторая парила возле открытого мансардного окна. Ноэто можно было увидеть только прияркой луне, которая любит открывать тайны другого мира.
        Вэту ночь ей приснился Он, ониочем-то говорили, смеялись, бегали позеленой траве, потом переносились еще бог знает куда. Онзвал ее ссобой вневедомую даль, аутром она проснулась сэтим необыкновенным новым чувством, пришедшим какбудто ниоткуда.
        О,эти удивительные сны! Онизаставляют нас переживать то, чего вэтой жизни небыло ивпомине. Вних кнам приходят какие-то люди, начинаются невероятные события, откоторых голова идет кругом, аутром осеняешь себя крестным знамением ичитаешь защитную молитву. Если вы женщина, товас обязательно навещал неведомый мужчина, ивы покорялись его ласкам, аутром стыдливо скрывали отмужа прошедший сон снадеждой, что, быть может, онповторится еще раз. Аесли вы мужчина, значит, всебыло вточности также, только вас навещала прекрасная дама. Тутмы неосеняем себя знамением инеплюем три раза через плечо. Иникто незнает, откуда изачем приходят эти сны, чтоони всебе несут. Одни утверждают, чтосложные химические явления вызывают такие галлюцинации внашем мозгу, другие считают, чтокаждый сон — этозашифрованная подсказка свыше, какжить дальше. Ите идругие правы: когда нам посылают подсказку, вмозгу возникают некие процессы, имы своим эфирным телом переносимся виные миры.
        Туристы были просто ввосторге отсвоего гида, имнравилось вней все — чувство юмора, фигура и, конечноже, то, чтоона им рассказывала просвой город. Напрощанье они сфотографировались возле Домского собора, обменялись рукопожатиями ирасстались навсегда.
        Когда она дома рассматривала ту фотографию, ейпоказалось, чтовозле нее виднеется какой-то прозрачный силуэт. Онанеобратила нанего внимания, решив, чтоэто дефект снимка. Да-да, этобыл он, Фарбус, совсем потерявший свою эфирную голову отнастигшей его любви.
        Чтостало твориться внашем мире — поэты перестали писать стихи, кисти художников стали засыхать вместе скраской, асами они сидели застаканом вина ижаловались наотсутствие вдохновения! Нет, утех, кторисует пошаблону, напродажу, утех ничего неизменилось — изменилось унастоящих творцов. Писатели немогли творить, только журналисты строчили, каквсегда, безостановки. Даже радуга перестала появляться после дождя, чтосразу заметили бомжи идетвора, аостальные просто никогда несмотрят внебо. Носамое страшное было втом, чтовлюбленные, пораженные стрелой Амура, перестали признаваться влюбви, кним приходило чувство, ноони ненаходили слов, чтобы сказать обэтом друг другу.
        УРагона иАзура пропала работа — нельзя было проверить накрепость стрелы любви. Старался один только Амур. Влюбленные немогли объясниться друг сдругом так прекрасно, какэто было раньше, когда рядом сними был невидимый Фарбус, который сейчас витал возле петуха нацеркви Святого Петра илиже странствовал помощеным улочкам вместе стуристами, нонеизжелания получше узнать достопримечательности Старого города — этоего заставляла делать любовь.
        Амур стоял перед троном Властелина Вселенной свиновато опущенной головой ипоникшими крыльями. Онпрекрасно понимал, чтотастрела неслучайно сорвалась стетивы, итут нет его вины, ноему было ужасно обидно, почему вэтой сказке ему отвели такую роль — отравить ядом любви своего спутника. Властелин клубился натроне туманом Млечного пути исмотрел наАмура мириадами звезд.
        —Чтоты хочешь сказать мне, вестник любви? — подобно рокоту водопада, раздался голос Властелина. — Можешь инеговорить, яитак знаю все, чтобыло ичто будет. Чего хочешь ты, почему покинул Землю?
        —Люди перестали говорить друг другу слова любви.
        —Любовь невсловах. Чтоеще?
        —Властелин, амой друг Фарбус — чтобудет сним?
        —Тысячи лет он одаривал людей прекрасным, учил словам, открывающим влюбленное сердце, ондолжен испытать все это насебе.
        —Властелин, ноонаже его невидит!
        —Онвоплотится наЗемле, познает вкус жизни, пройдет путь любви, апотом вернется ксвоим обязанностям.
        —Акакже люди?
        —Будут учиться сами подыскивать походящие слова, чтобы выразить свои чувства.
        —А…
        —Лети наЗемлю, тебе пора, — перебил его Властелин, извезды рассеялись поВселенной.
        Фарбус долго смотрел наокно, закоторым скрывалась его возлюбленная, нопотом его вдруг стало клонить косну, чего неслучалось ниразу заэти тысячи лет. Веки смыкались помимо воли, ион полетел кберегу моря, преодолевая эту напасть. Недолетев допляжа, онпросто рухнул вниз подтяжестью сна наверхушки мягких, ноочень колючих сосен. Этоприкосновение его чуть взбодрило, апотом он забылся долгим сном.
        Жизнь вчужой оболочке
        Вполицейском участке Юрмалы народ веселился отдуши, ипричиной этого стала странная находка участкового Янсона. Недалеко отстарого маяка Лиелупе рано утром местные жители обнаружили абсолютно голого мужчину средних лет, который разгуливал попляжу, изредка подпрыгивая ивзмахивая руками, какптица крыльями. После неудавшихся попыток взлететь он отчаянно пытался что-то доказать, разговаривая спустотой перед собой. Мужчина необращал никакого внимания насобравшихся ивел себя так, словно они недолжны были его видеть. Налюбовавшись настранного нудиста, онивконце концов вызвали наряд полиции, чтобы восстановить порядок. Когда кнему подошли стражи закона ивзяли его подруки, онбыл крайне удивлен. Вмашине ему наплечи накинули брезентовый плащ, который он все время пытался сбросить, итолько после затрещины отупомянутого участкового он прекратил свои попытки.
        Уотделения полиции их встречала целая толпа — всем было интересно посмотреть начеловека, которому нипочем осенняя прохлада. Навопросы, ктоон, откуда, естьли унего жена, задержанный ответить немог, навопросже, какего зовут, назвался Фарбусом. Дежурный, вскинув брови, поинтересовался:
        —Эточто, прозвище, кликуха?
        Ноответа неполучил. Всем было ясно: сэтим «клиентом» невсе ладно.
        Федора, Зинкиного мужа, нельзя было назвать безответственным, однако выпить он всеже любил икаждую пятницу устраивал день «русского стандарта», чтовсубботу сразу примечали соседи поброшенной поперек дороги машине игромкому голосу Зинки, читавшей супругу «наборную» проповедь изразных непечатных слов. Мужики сочувствовали Федору, аженщины — ей,итак было всегда. Уних была самая обычная счастливая жизнь, стрела Амура, пущенная вних десять лет назад, постепенно рассосалась, иони жили каксоседи поквартире, иногда исполняя пообязанности естественные желания, жили также, какибесчисленное множество другихпар.
        Вэту пятницу день «русского стандарта» прошел просто назагляденье. Всерестораны Юрмалы были проверены наналичие спиртных напитков инаих крепость, апоследний аккорд был поставлен вдюнах подкронами мохнатых сосен. Егоновые «друзья», после того какон замертво повалился набок поддействием хмельного, сняли снего всю одежду, включая трусы фабрики «Аврора».
        Среди ночи холод заставил его намгновение проснуться, ноуже длятого, чтобы уйти изэтой жизни навсегда. Ледяная рука схватила его засердце иводно мгновение выдернула душу изпосиневшего тела.
        Сизумлением смотрел он нановый мир, открывшийся перед ним, насвое распростертое тело внизу подсоснами, нанеобыкновенного цвета звезды ввышине, ихмеля унего вголове нестало — оностался там, внизу, втой буйной головушке. Вдруг он увидел, чтокто-то падает сквозь ветви сосен прямо наего бывшее тело ирастворяется внем. Онзакричал что было мочи: «Тыкуда, этомое!» — ипопытался спуститься кземле. Ноневедомая сила потянула его вверх, ион растворился вярком сиянии.
        Отделение полиции продолжало бурлить — происшествий вэтом городке было предостаточно: что-то украли, кого-то пырнули ножом, изнасиловали девственницу, ну, всекакобычно, каквезде. Аэтот случай был изряда вон выходящим, почти мистическим. Ближе кполудню один изпостовых заметил: «Где-то я раньше уже встречал этого бедолагу», — истал звонить потелефону.
        Через два часа мнимого Федора везли настареньком «ситроене» кего постоянному месту жительства. Зарулем сидела невмеру располневшая женщина, назвавшаяся его женой, сзади нанеудобном сиденье расположился постовой, чтопомог его опознать. Женщина неленилась наэпитеты вадрес своего благоверного: «Скотина ты ленивая, допился досоплей, незнаешь, ктоты икактебя зовут, перед соседями стыдно, всеживут люди каклюди, аты просто…» — итак далее.
        Затридцать минут поездки он узнал, чтовжизни ему нешибко повезло, работает он слесарем субогой зарплатой, которой еле-еле хватает насодержание дома инавсе остальное, чтоунего есть ребенок женского полу икакие-то долги, пьет он только попятницам, играет вкарты наденьги, почти импотент ичто-то еще, связанное софицианткой Катькой изкафе «Аэро», ноничего сословами «поэзия», «музыка», «любовь» вего биографии замечено небыло. Ужевозле дверей дома полицейский дружески похлопал его поплечу исочувствующе пожелал: «Держись».
        Песочные куличи ложились один задругим накрай деревянной песочницы. Откуда-то сзади раздался голос: «Девочка, можно стобой поиграть?» — рядом стоял вихрастый голубоглазый мальчишка ссиним пластмассовым ведерком иярко-желтым совком.
        Онапристально нанего посмотрела испросила: — Аты мои пирожки кушать будешь?
        —Если они вкусные, буду, только понарошку.
        Онапекла свои пирожки, аон рычал, изображая звук мотора, иездил совком попесочнице.
        —Тебя какзовут? — спросила девочка.
        —Коля. Атебя?
        —Меня зовут Елена, — ответила маленькая стряпуха икомандным голосом, каким обычно разговаривают дома мамы, протяжно позвала: — Ко-о-оля, быстро кушать!
        Ивот он безропотно берет вмаленькую ручку песочные пирожки и, изображая удовольствие, делает вид, чтоест.
        Тридцать пять лет пролетели какодин день, ивот уже тот вихрастый сголубыми глазами сидит застолом накухне идавится пирожками скапустой, изображая налице все тоже удовольствие. Атамилая Елена, ноуже прибавим — Михайловна, носится поквартире, протирая пыль, хлопочет накухне иежедневно отправляет детей вшколу, сунув каждому издвойняшек покульку спирожками илибутербродами. Вечерами Николай приходит сработы, садится возле телевизора, ижизнь вквартире замирает, можно только дышать, остальной шум возбраняется. Ноесли кто-нибудь попытается нарушить равновесие вдоме, раздается рык главы семейства: «Полудурки, яввашем возрасте уже натракторе пахал, авы тут балаган развели!..» Детям, правда, всего подвенадцать, ноэто неимеет значения, какито, чтонатракторе глава семейства проехал всего один раз, сидя наколенях усвоего деда.
        Этажизнь дляНиколая была устоявшейся и, казалось, распланированной досамой пенсии уже лет сдвадцати. Работа — дом, впятницу несколько рюмок ссоседом Федором, суббота — «день тяжелый» после пятницы, воскресенье — семейный день, иопять все сначала.
        Егосовершенно выбило изколеи известие одушевной болезни Федора. Впоследнюю пятницу Николай слегка приболел, идень «русского стандарта» прошел безнего. Ивот надоже, такая напасть — приятель никого непомнит, отжены открещивается, дочку непризнает, неговоря уже ососедях. Вголову закралась мысль: «Аможет, онкосит, ссемьи соскочить хочет?» Да нанего вроде непохоже, ясно — психическое заболевание напочве перепития, поставил свой диагноз сварщик пятого разряда исрасстройства налил себе рюмку, решив: сэтим надо заканчивать.
        Фарбус синтересом рассматривал взеркале свое лицо, вернее, лицо того, кому оно раньше принадлежало. Морщин нанем было нетак уж имного, двескладки протянулись относа куголкам губ, ямка наподбородке, мешки подглазами, зато наголове ниединого седого волоска — нетак все страшно, какпоказалось впервое мгновение, когда он увидел свое отражение вокне полицейской машины.
        Оннемог вспомнить эту женщину, гдеикогда он помогал им объясниться влюбви, ноповыражению ее глаз знал точно: вседавно уже умерло, осталась только привычка кэтому телу мужчины, которое много лет сопит рядом надвуспальной кровати, что-то ест заодним столом иизредка гладит поголове их общую дочь.
        Фарбус отлично знал, вкаком мире живут смертные, знал проеду, деньги, секс — всеэто длянего было какфакт: да, живут, рожают, стареют, умирают, ноэто его некасалось. Асейчас эти волосатые ноги, небольшой животик, который собирался вскладки, когда приходилось садиться, вонь из-под мышек, откоторой начинало подташнивать, всеэто сводило сума — ужлучшебы стать кем-нибудь другим.
        Вдверь комнаты кто-то постучал. Фарбус осторожно взялся заручку иоткрыл. Перед ним стояла маленькая девочка сиспуганными глазами.
        —Папа, апочему все говорят, чтоутебя невсе дома иутебя крыша поехала? Ябоюсь!..
        Фарбус посмотрел нанее своими небесными глазами исказал:
        —Небойся, сомной все впорядке.
        Девочка зашла вкомнату исела натотже стул возле трюмо, гдеон только что рассматривал свое отражение.
        —Апочему ты неспишь водной кровати смамой?
        Оннезнал, чтоответить. Правду сказать немог — боялся напугать ребенка, поэтому коротко произнес: — Нехочу.
        Девочка внимательно нанего посмотрела ивдруг прошептала:
        —Па… утебя другие глаза, — изакричала: — Мама, этоненаш папа, унего непапины глаза!
        Ибросилась вон изкомнаты.
        Окулист через разные специальные приспособления долго рассматривал его глаза изаписал вего медицинской карте: «Изменений врадужной оболочке глаз, какивслизистой, необнаружено, пациент полностью здоров». Единственное, чего немогло учесть медицинское светило, — глаза человека отражают его душу, недаром говорят: глаза — зеркало души.
        После постыдного разоблачения маленькой девочкой Фарбус решил признаться жене Федора Зине, чтоон неФедор, аФарбус, ивскоре «неотложка» сдвумя крепкими санитарами увезла его впсихбольницу, гдевтечение двух недель его тщательно проверяли навсе известные медицине болезни. Вердикт коллегии врачей после всех анализов был единогласен: «Физически здоров,но… присматривать заним надо», иего отдали напоруки верной жене.
        Амур наблюдал завсей этой историей ижалел своего доброго друга: утого пока было только два пути — иливдурдом, илив«семью».
        Ближе квечеру Зина зашла кнему вкомнату итоном, нетерпящим возражений, приказала:
        —Сегодня спать будем вместе, япостелила вспальне надвоих, может, чтоивспомнишь.
        Фарбусу приходилось наблюдать спаривание состороны, итам, наверху, этоказалось комичным. Асейчас он понял, чтопредстоит испытать это насебе. Было любопытно исмешно.
        Утром Зина подошла кнему ипосмотрела прямо вглаза.
        —Этоточно неты, всекакуФедора, ноэто неты.
        Онничего отвечать нестал, ужочень нехотелось опять ехать наклизмы, витамины идругое обслуживание вдом скорбных разумом.
        Еевсе жалели: такая молодая, всамом соку, амуж вроде иживой, авроде инет. Старые, проверенные подружки нашептывали наработе:
        —Брось его, Зинка, накой он тебе сдался? Сработы выгнали, денег неприносит… Тыеще вон какая гарная, мужики так итянутся тебя пощупать.
        Онакраснела отудовольствия иговорила:
        —Ноон такой добрый стал, глаза совсем другие.
        Аони хором подвывали:
        —Конечно, поишь его, кормишь — вотиластится, каксобака!
        Иона, соглашаясь, кивала.
        Перевоплощение
        ЯнЯнович, директор завода резиновых изделий, былнезаурядным человеком: встарые времена его назвалибы кровопийцей трудового народа илипросто жуликом, асейчас, вовремена дикого капитализма, онсчитался весьма уважаемым бизнесменом. Кроме обычных резиновых калош исапог он умудрился наладить производство презервативов, чтоприносило существенную прибыль.
        Всвои сорок лет он добился очень многого, отдоив, каклюбимую корову, государственное предприятие. Ксожалению, этиденьги ему особенного счастья непринесли, нозато появились другие возможности. Брак сженой-альпинисткой позволял ему вести свободный образ жизни (онабольшую часть года проводила вгорах), маленькую дочь воспитывала няня, иего все это устраивало.
        Онбыл человеком образованным илюбопытным, егодуша требовала нового. Итут какраз впрессе появились статьи известного журналиста Мухортова онеобычных явлениях вглухой уральской деревушке состранным названием Молебка. Якобы местные жители видят пролетающие надней неизвестные объекты ибыли случаи контактов синопланетянами. Фотографии напервых полосах газет поразили его всамое сердце, ужочень хотелось спросить укого-то наверху, зачем мы тут наЗемле икакой вэтом смысл.
        Отжелающих попасть вэкспедицию небыло отбоя, дляболее верного отбора была приглашена женщина-экстрасенс сметкой налевом виске ввиде треугольника. Поэтому заветное место наУрале иокрестили М-ским треугольником.
        Экстрасенс строгим взглядом сверлила насквозь черепные коробки будущих исследователей изадавала каверзные вопросы: «Авы зачем туда хотите поехать, акакие вам снятся сны, веруетели вы вБога?» Ответы были разные: «Деньжат маловато, надо это как-то подправить! ВБога? Ну,если надо! Деньги снятся!» или«Хочу, чтоб меня отсюда забрали! Комне поночам иногда приходят поговорить изкосмоса!» Тут верили всем ипредлагали позвонить через пару дней, чтобы получить ответ, прошли они тест илинет.
        Вскоре определились все восемь участников экспедиции. Этобыли два врача, один изних нейрохирург, второй врач была девушка-терапевт двадцати двух лет, один психолог, дваастронома, один самый обычный, ноочень любопытный официант, нуисам организатор путешествия вместе суже бывшей женой-альпинисткой. Былтакже еще водитель красно-белой машины подцвет автомобиля скорой помощи, которому поручили доставить вещи экспедиции изРиги досамого Урала.
        Экспедиция вполном составе прилетела вгород Свердловск. Переночевав напришвартованном упирса пароходе, переделанном вгостиницу, утром надвух джипах путешественники отправились задвести слишним километров кзаветному месту.
        Авэто время, там, высоко всиней бездне, Рагон стоял перед троном Властелина Вселенной, иеслибы он мог, томолилбы Властелина, чтобы его неотправляли, какФарбуса, наЗемлю, вэтот вертеп чувств истраданий. Новсе уже было решено, издесь каждый понимал, чтовбесконечности ничто неделается просто так, какэто думают люди наЗемле.
        —Тебе лететь туда, вниз, выбрать себе тело потвоему усмотрению ипрожить его век! Тыбудешь знать, кемон был наЗемле, ибудешь стараться жить, уподобляясь ему! Занимайся там своим делом. Испытывай род человеческий нанизменные устремления. Возвратишься, когда придет срок! Асейчас впуть!
        Конечно, емухотелось куда-нибудь вПариж, поближе кЕлисейским полям иЭйфелевой башне, можно вЛондон илиНью-Йорк, ну, вкрайнем случае, вМоскву. Но,ксожалению, емутолько казалось, чтоон может выбиратьсам…
        Рагон долго искал себе наЗемле кожаную одежду ввиде человеческого тела, ивот однажды, пролетая сАзуром надтемным лесом, заметил тонкие струйки дыма отнескольких костров ибелесые выцветшие крыши палаток. Синтересом он опустился вниз изаглянул водну изних. Тампохрапывая, лежали трое: двое одетых вватные штаны ителогрейки мужчин ипосреди них вспальном мешке женщина. Онзаглянул вдругую…
        ЯнуЯновичу казалось, чтоему снится сон. Впалатку заглядывает тень, долго всматривается ему влицо, инепросто всматривается — было такое ощущение, словно внутри черепа просматривает его мысли. Апотом вдруг наваливается нанего. Онсужасом ощущает, какона своей тяжестью выдавливает его изсобственного тела. Через несколько мгновений он видит себя состороны, ататень смотрит нанего изего бывшей плоти и, усмехаясь, говорит, беззвучно шевеля губами: «Убирайся! Тыздесь уже все закончил!» Ян Янович вылетает изпалатки сквозь стену, непонимая, чтопроисходит, успокаивая себя, чтовсе это простосон…
        Ондолго бродил тенью между палаток, потом подошел кдежурному возле костра ипопытался сним заговорить, размахивал перед его лицом руками, нотот его нетолько неслышал, ноиневидел. Убедившись, чтосним произошло что-то непоправимое, Ян Янович всмятении пошел через бурелом втайгу неслышными призрачными шагами. Неодин год потом ходили охотничьи рассказы остранном привидении далеко втайге. Стоит разжечь костер набиваке, подвесить надогнем котелок сводой, каквдымке появляется призрачная тень ипытается что-то рассказать. Конечно, многие связывали это слишней дозой крепкой охотничьей настойки накедровых орехах, анепьющие считали — этимиражи отусталости.
        Втайге изменился безрадостный осенний пейзаж, наеловых исосновых ветках лежал первый белый снег, предвещая долгую ихолодную зиму. Наберегу Сылвы, быстрой таежной речки, отпечатались следы бурых медведей, которые излюбопытства приходили сюда ночью, привлеченные дымом костров изапахом мясных консервов.
        Исследователи группами подва-три человека прочесывали лес внадежде увидеть гостей изкосмоса. Водной изтаких групп ходил иобновленный Ян Янович, илипросто Рагон, вновой длянего одежде, иснескрываемым интересом поглядывал намолоденькую врачиху, изучающую через окуляры бинокля низкое серое небо.
        Онзнал, чтоэта девица, получив диплом врача, насамом деле нежаждала посвятить свою жизнь людям. Еемечтой было повыгодней выйти замуж, можно ибезвсякой любви, лишьбы вырваться измаленького деревянного полусгнившего домика наберегу Рижского залива. Таккактут небыло жгучих стрел Амура, онаказалась самой подходящей кандидатурой, чтобы связать сней земную жизнь нанебольшой срок. Старая жена предыдущего хозяина этого тела, бывшая альпинистка, поджарая, какскаковая лошадь, свыступающей вперед челюстью, чтоеще больше делало ее похожей намаленькую кобылку, была ему неинтересна искучна.
        Втечение двух недель он вместе совсеми прочесывал местность вокруг лагеря, заранее зная, чтоничего особенного они здесь ненайдут. Ночтобы всем отэтого нестало скучно, устроил так, чтонесколько человек увидели что-то необычное, ауодного изних напленке проявилось НЛО. Всебыли довольны — иввосторге отудавшейся поездки.
        Врач-нейрохирург, копавшийся сутра довечера вчеловеческих черепах, пытаясь продлить жизнь своих пациентов, подвлиянием действия НЛО (такдумали окружающие, насамом деле это было делом рук Рагона, пребывающего вплоти Яна Яновича ипредложившего врачу невиданные заработки наспекулятивном поприще), бросил свою работу, незакончив почти готовую диссертацию овлиянии среды обитания напсихику человека. Истал пытаться продавать противогазы куда-то наДальний Восток. Изэтого ничего невышло, ион переключился наспециальный корм длякрупного рогатого скота.
        Психолог всвоей практике прибавил новые выражения: «Если будет нато воля свыше! Ничего небывает безволи Всевышнего!» иеще несколько втакомже духе.
        Астрономы практически неизменились, заисключением того, чтостали чаще посещать церковь.
        Неприметному официанту поездка почти испортила карьеру — онперестал обсчитывать, чтосразу сказалось наматериальном благосостоянии его семьи. Егоколлеги отнеслись кэтому спониманием, предложив ему либо уволиться, либо работать, каквсе. Вняв условию братьев пообщепиту исопротивляясь внутренним порывам, онстал обсчитывать через силу.
        Альпинисткаже, вернувшись домой, ужечерез неделю снова уехала вгоры, навсегда распрощавшись сосвоим бывшим мужем, изабрала ссобой дочь.
        АРагон предложил молодой врачевательнице руку, обеспеченную жизнь имного детей. Осердце тут речи нешло, всебыло просто ивзаимовыгодно. Отказаться она несмогла ивскоре переехала вшикарную квартиру натретьем этаже всамом центре Риги, наулице Лачплеша,35.

* * *
        Фарбус сидел надеревянной скамейке уберега моря итихо, чтобы никто незаметил, разговаривал сприлетевшим кнему Амуром.
        —Тыее видел?
        —Да.
        —Онавсе также прекрасна?
        —Тынесможешь ее узнать, люди сверху кажутся нам другими.
        —Аты мне ее покажешь?
        —Немогу, Он сказал, чтовы должны найти друг друга сами.
        Красное око солнца клонилось все ближе кводе, отнего поряби побежала тонкая сверкающая дорожка вдаль загоризонт. Чайки черными точками скользили понебесам нафоне огромного светила. Наступил вечер, вскоре иночь навалилась ему наплечи, раскинув надголовой такие далекие сейчас отнего звезды. Фарбус никогда ниочем немечтал, всебыло предначертано Великим, аему захотелось вернуться вэфир ивоспарить кзвездам или, ещелучше, кзаветному окошку вдоме возле собора.
        Амур уже давно улетел посвоим любовным делам, оставив друга водиночестве. Фарбуса угнетала эта кожано-мясная оболочка, сковавшая его эфирное тело. Угнетали эти потребности впитье, едеимногом другом, совершенно ненужном вего прежнем мире. Онвспомнил прошлую ночь, когда «супруга» стала нежно поглаживать его поживоту. Тело возбудилось, напряглось и, совершенно неподдаваясь контролю, залезло на«супружницу», потом наступило большое облегчение. Сейчасже стало противно иэто тело, ивсе остальное, какбудто запачкал саму душу…
        —Нет, — думал Фарбус, — я,наверное, несмогу стать человеком, слишком дляменя это сложно.
        Изночи кскамейке вышел кто-то, присел рядом, достал изкармана бутылку темного, каксама ночь, португальского портвейна, вытащил пару пластмассовых белых стаканчиков ипоставил наскамейку между собой иФарбусом. Потом аккуратно расшнуровал лакированную туфлю, взял ее крепко водну руку, вдругую взял бутылку ивнесколько сильных ударов подонышку выбил пробку. Вино радостно забулькало, наполняя посуду. Незнакомец протянул наполненный стакан Фарбусу:
        —Давай захорошую ночь.
        Измотанный невероятными приключениями, тотсогласился:
        —Чтож, давай.
        —Вотсволочь, ничего непомнит, авот где собутыльников найти — унего просто вкрови! Надоело мне все это, идиоткуда пришел! — сквозь полуоткрытую дверь навсю округу проревела, какнедоеная корова, Зинка. Фарбусу было всеравно, надуше отвыпитого портвейна стало ровно испокойно, онразвернулся ипошел ккалитке. Тутдверь распахнулась, ирев Зинки вырвался напростор, поднимаясь вверх, пробивая стены соседских домов иразносясь далеко запределы их улицы, отчего проснулись домашние птицы изахлопали крыльями, отгоняя невидимого врага.
        —Скотина подлая, тыэто куда? Вишь, обрадовался сразу! Домой давай, сволочь! — ейпочему-то стало страшно, авдруг ивправду уйдет, хотя еще задолго доего прихода она решила: «Сэтим дуриком надо рвать, самнормально неживет имне недает. Вонмонтер Мишка который год слюни пускает, даизарабатывает неплохо».
        НоФарбус молча закрыл засобой калитку иушел вночь.
        Состудентами Академии художеств он познакомился, рисуя портреты прохожих вСтаром городе, наплощади Ливов. Парень лет восемнадцати стоял заего спиной инемог налюбоваться, какподего карандашом набумаге буквально оживала девушка, которая запару монет попросила ее увековечить. Юноша был поражен: ихпреподаватель, великий профессор Брастиньш, посравнению сэтим мастером был просто маляром. Наследующий день он привел ссобой друзей-студентов, иони уже все вместе наблюдали заработой незнакомого мастера. Когда тот свернул бумагу ивзял подмышку складной стульчик, ребята спросили:
        —Простите, ачто вы заканчивали?
        Художник наминуту задумался:
        —Ничего.
        —Ноэто невозможно! Так, каквы, унас нерисует никто! Амаслом вы тоже можете?
        Фарбус улыбнулся:
        —Могу чем угодно.
        Так, слово заслово, оноказался внебольшой двухкомнатной квартирке спечным отоплением, принадлежавшей одному изстудентов. Стены комнат были исписаны мелками — каждый гость оставлял здесь автограф. Новое жилье было намного лучше его прежнего пристанища — чердака, закоторый он платил дворнику десятку вмесяц, чтобы тот его непрогнал.
        Вскоре увсех студентов, проживавших вэтой коммуналке, значительно повысился рейтинг вАкадемии художеств. Преподаватели немогли надивиться их успехам, нооднажды был открыт секрет их художественного вдохновителя: онинемогли сдержаться ирассказали просвоего тайного учителя. Худсовет внимательно посмотрел работы загадочного самородка ивынес свой вердикт: «Талант, безусловно, имеется, ноему надо еще много работать надсобой, чтобы получить художественное образование». Стакими авторитетами Фарбус спорить ненамеревался, онивсамом деле плохо разбирался всовременной живописи, итем более вкритике. Когда-то давно, ещевподнебесные времена, онпомогал одному художнику. Однажды тот писал необычайно красивый пейзаж, нотут пробежавшая мимо кошка опрокинула нахолст банку скистями, инахолсте образовалось большое грязное пятно. Всердцах художник взял кисть ичерной краской замалевал все. Полотно он назвал «Черный круг» ивыставил наторги. Кего удивлению, онобыло продано загромадные деньги, аон после этого бросил живопись.
        Картины из-под кисти Фарбуса появлялись одна задругой, онинезалеживались взапасниках галерей, ипоклонников его живописи было хоть отбавляй. Места встуденческой квартирке явно нехватало, поэтому он сердечно распрощался сзамечательными ребятами ипереместился ближе кнебу, тоесть снял небольшую мастерскую подкрышей шестиэтажного дома наулице Художников — такее назвали так еще вчетырнадцатом веке, когда там жили семьи маляров.
        Онискал свою любовь каждый день ипытался найти вкаждой женщине, которую рисовал наплощади. Каквы догадались, Фарбус специально поселился вцентре Старого города, надеясь встретить ее. Оннепомнил, гденаходилось то маленькое заветное окно, емунедавали этого вспомнить, иначе все былобы слишком просто. Иногда он рисовал ее так, какпомнил, апрохожие смотрели наэтот набросок ивосторгались красотой незнакомки.
        Неудачный компромисс
        Наше время утекает, каквода сквозь пальцы, мыпытаемся удержать его, нобезуспешно — оновсе капает икапает вникуда.
        Машина, украшенная яркими летними цветами, азаней небольшой автобус летели пошоссе свключенными фарами. Всевстречные водители приветствовали свадьбу сигналами клаксонов, желая счастья молодоженам. Праздничный эскорт въехал вгород, гдевнебольшом ресторанчике наулице Художников собрались гости, страстно желавшие побыстрей приступить ктрапезе ивозлияниям.
        Здесь собрались популярные журналисты иписатели, некоторые даже приехали изМосквы поддержать своего зарубежного коллегу вэтот ответственный день. Егомногочисленные публикации обущемлении прав нацменьшинств (честно говоря, емубыло наних плевать) принесли ему зарубежом определенную известность иденьги.
        Ееон встретил два года назад впарке возле Бастионной горки, онапоказалась ему необыкновенной инеприступной, этораспалило его инстинкты иохотничий азарт. Какмартовский кот, онходил заней попятам, встречал после работы, подвозил насвоем стареньком «форде» ивконце концов через несколько месяцев получил ожидаемый результат.
        Напервые две попытки заговорить освадьбе он получал один итотже ответ: «Мнестобой хорошо, тымилый, нопусть все будет так, какбыло, неусложняй наши отношения», — ион замолкал доследующего подходящего случая.
        Онасидела узеркала ирассматривала первые тонкие морщинки углаз, ивдруг ей стало ужасно грустно: неужели это все, потом появятся седые волосы, складки урта, обвиснет упругая грудь, кожа станет дряблой, иона будет никому ненужна.
        —Нет, — сказала она сама себе вслух, — если он еще раз предложит, надо соглашаться, ато можно остаться уразбитого корыта, старой, нонедевой.
        Следующий раз был назавтра, сцветами, шампанским ипредложением, ивскоре она превратилась изМалининой вПантелееву, вернее, вМалинину-Пантелееву.
        Ужепосле первых возгласов «горько» она начала сожалеть освоем поступке. Пантелеев, приняв шампанского, понял все свое величие вэтом мире, глаза его разъезжались вразные стороны, онговорил что-то умное, понятное только ему одному, тыкал внее пальцем и, надувая губы, мычал каждому, ктобыл рядом: «Онамоя, яее сегодня купил взагсе», — ипротивно, пьяно разбрызгивая слюну, смеялся надсвоей шуткой. Лора успокаивала себя игостей: «Онпросто выпил лишнего, атак онже очень милый». Гости, соглашаясь, кивали, но, отойдя всторону, криво улыбались.
        Первая брачная ночь неудалась. Новоиспечен-ный муж дрых вкабинете надиване вполной свадебной экипировке, включая плащ итуфли. Утром раздался его командный голос:
        —Эй,жена, открой мне пиво по-быстрому.
        Процедура бракосочетания занимала полчаса, асобрать вещи иодеться Лора сумела задесять минут. Пива он так инедождался, только услышал напрощанье, какего счастье хлопнуло дверью. Этобыл один изсамых краткосрочных браков вРиге — восемнадцать часов тридцать семь минут сорок секунд. Весь вечер «милый» звонил потелефону, клятвенно заверяя: «Этобыло впоследний раз!». Онасоглашалась сним ижелала удачи вличной жизни. Через два дня она снова стала просто Малининой.
        Духстарого города
        Вкаждом городе живет его Дух, который каждые полвека вселяется вкого-то излюдей. Этопроявляется вжизни всего города независимо оттого, хотели этого сами горожане илинет. Оннаблюдает заокружающим его миром людей ивносит вих жизнь свои коррективы, аони поклоняются ему. Бывали случаи, когда он вселялся вбезнадежного пьяницу ицелыми днями, набравшись хмельного, спал подкустом вгородском парке. Вместе сним втакомже состоянии жил весь город — вполной прострации, непонимая, чтопроисходит. Если он вселялся вдорогую проститутку, товсем своим видом город показывал, насколько он красив инеприступен свиду, анасамом деле заденьги сним можно было творить все, чтохочешь. Конечно, случалось, чтоон попадал ивнеодушевленные предметы, водной стране нетак давно он оказался вмумии, ивесь город ходил кнему напоклон вмавзолей.
        ВРиге этот Дух, ксчастью, жилвуличном музыканте. Свиду он был похож нацыгана, попаспорту — латыш, анасамом деле он считал себя русским севрейскими корнями.
        Ивсе это вместе взятое очень сказывалось насостоянии города, здесь было вроде неочень плохо инеочень хорошо. Народ был талантлив, очень любил петь, плясать, много иумно говорить, воровать инеочень любил работать, носоздавал впечатляющую видимость бурной деятельности.
        Духвобличье цыгана срусским именем Вася сидел наскладном стульчике напротив центрального отделения шведского банка инаигрывал одну итуже мелодию посто раз вдень, задавая себе ритм прикрученной кступне пустой банкой из-под кока-колы ссухими горошинами внутри. Вначале его трудовой деятельности банкиры пытались отнего откупиться идавали ему подесять латов, чтобы он убрался восвояси. Ноон был настырным мужичком иприходил туда каждый день, какзазарплатой. Вскоре ему перестали выносить эту достаточно длянего серьезную доплату заплохую музыку (сам-то он все еще считал себя виртуозом), ион, попотев наднотами, разучил еще сдесяток мелодий. Нобанк оказался глух кего потугам, зато народ стал давать больше. Даже Фарбус, чуткое ухо которого нетерпело фальши вискусстве, кинул ему вбанку монетку, признавая отсутствие унего природного таланта, ноуважая присутствие настойчивости.
        Покупая вмагазине буханку белого хлеба иполкило дорогих шоколадных конфет кчаю, Василий выложил почти все собранные задень деньги, итолько одна монетка провалилась вдырочку вкармане иосталась вподкладке, уютно разместившись между крошками хлеба итабака. Сэтого дня уВасилия все изменилось — егопальцы бегали поклавишам, какчумные, руки безустали растягивали меха аккордеона. Василий начал уже играть непросто заденьги, емуэто нравилось. Иперед сном он любовно протирал свой инструмент иукладывал его наночь вчерный футляр, обитый изнутри красным бархатом.
        Поднявшись часов вшесть, оншел вванную иприводил себя впорядок, тщательно брился, начал пользоваться недорогим одеколоном иоднажды даже попробовал крем отморщин, которые вего пятьдесят четыре года стали все глубже врезаться влицо.
        Поздним утром, когда он подходил ксвоему излюбленному месту возле банка, таминогда уже стояли поклонники его игры внадежде услышать что-то новенькое. Ичаще всего он оправдывал их ожидания. Когда наступала пауза, ондоставал изкармана пачку папирос «Беломорканал» (емуих привозила контрабандой знакомая проводница споезда Рига — Москва) изакуривал, выпуская терпкий дым этих еще советских папирос. Изредка он перекидывался фразами спрохожими, которые уже были ему знакомы, делал глубокие затяжки, асам одной рукой держался замонетку вподкладке, ещенеосознавая, отчего сним произошли такие перемены, потом гасил подошвой «бенчик», закрывал глаза иначинал играть.
        Как-то после работы он зашел вмагазин, иему нехватило буквально несколько сантимов, чтобы рассчитаться захлеб. Василий нащупал вподкладке кругляшок, струдом выковырял его оттуда через узкую дырку вкармане, протянул продавщице: «Вот, пожалуйста!» иполучил еще несколько монет сдачи.
        Наследующий день он спал какникогда долго. Елеподнявшись, онпошел вванную, почистил зубы исобрался уже побриться. Но,немного поразмыслив, положил бритву наместо, пошел иопять завалился впостель. Что-то ушло изнутри, играть больше нехотелось, только валяться, накрывшись доподбородка одеялом, имечтать.
        Онвспомнил свою первую далекую любовь Лариску Воронцову, вуме стали складываться цифры, оказалось, чтопрошло уже сорок лет. Онпредставил ее себе толстой теткой, торгующей набазаре рыбой илиовощами. Потом подумал осебе: «Тоже неинженер идаже недепутат городской думы». Ксередине дня он поднялся ирешил прогуляться побазару. «Вдруг насамом деле увижу ее там?» — сама собой появилась невероятная мысль.
        Рынки бывают разные: восточные, бывший Черкизовский вМоскве, Луковый вПариже, берлинская барахолка исотни, сотни других, раскиданных понашей планете. Ноесть один особенный — этоРижский.
        Ниодин несравнится его бойкой, веселой торговлей осенью, когда привозят астраханские арбузы, сладкие какмед узбекские дыни, ещенеопрысканные европейскими ядохимикатами, персики, абрикосы, сливы идесятки видов яблок, откислых икрепких, каккамень, досладких итающих ворту. Тутнеувидишь спекулянта-поляка, зато польских яблок, выдаваемых заместные, хоть пруд пруди. Здесь небывает бытового национализма, стобой будут говорить налюбом доступном языке, лишьбы ты купил. Имысленно плевать тебе вслед, если ты прошел мимо.
        Вотвечно пьяные торговки морковкой икартошкой, сопухшими поутру лицами, накоторых еще остался отпечаток былой красоты. Жизнь привела их сюда, аненавиллу утеплого моря, гдебы они могли, может, ещедосих пор трогать чьи-то сердца.
        Кинза, укроп, сельдерей, тимьян иразные другие свежие травы благоухают наприлавках, вызывая своими ароматами бешеный аппетит. Нотут только начало базара, неискушенный человек поразится этому театру местных иприезжих торговцев. Самое интересное начинается, когда он попадает врыбный павильон.
        Здесь вкаменных бассейнах плещется живая рыба — отмаленьких осетров допростых озерных карасей икарпов. Нереальные ярко-розовые норвежские лососи какдоказательство современных пищевых технологий раскинуты повсем прилавкам, рядом сними уторговцев лежат блеклые разделанные туши редких диких балтийских, несравнимых повкусу икачеству.
        Филе щук просто настоятельно ипризывно ксебе манит, чтобы изнего вэтотже вечер приготовить котлеты. Копченая скумбрия счесноком, истекая жиром, заставляет проглотить слюну, представляя ее рядом спенной кружкой пива. Селедочка подразными маринадами ирассолами требует нарезать ее кусочками, положить наломоть черного хлеба, асверху обсыпать луком иотправить врот. Разноцветная икра, открасной канадской, кижучьей камчатской досовсем свежей балтийской манит ксебе своим праздничным видом.
        Сине-черные раки скребут клешнями вкаменных лотках, противно извиваются скользкая блестящая минога итолстый, похожий назмею угорь. Камбалы лепешками разного размера лежат впластмассовых ящиках рядом скальмарами, напоминающими белые, вывернутые наизнанку носки. Вбольших стеклянных морозильных прилавках разложены деликатесы издалеких морей: тутиакулы, искаты, имороженые королевские креветки имножество других морских гадов. Налюбовавшись всем этим изобилием, ужесполными сумками вруках ты переходишь вследующий павильон.
        Здесь торгуют разносолами исвежими овощами, ноцены тут намного выше, приходится платить закультуру обслуживания. Кислой капустой исолеными огурцами торгуют молодые девицы, которым впору сниматься дляобложек журналов. Этоявно рассчитано напростодушных мужчин, которые какзавороженные тянутся ксексуальной улыбке. Простофилю нагружают солеными огурцами, мочеными яблоками скорейской морковкой и, конечно, кислой капустой, напрощание подарив еще один обворожительный оскал зубов. Этоуже дома жена ему объяснит, чтоон болван исам будет все это есть целую неделю, асейчас он кажется себе почти героем. Больше тут задерживаться незачем, имы переходим вследующий павильон.
        О,кактут пахнет свежеиспеченным хлебом исухофруктами вперемешку спряностями! Здесь невозможно некупить ароматных белых батонов илавашей. Изюм, чернослив, курага, орехи, ивсе это нового сезона, анегодовалое, наполовину засохшее. Толстые куски разной халвы вызывают слюнотечение. Медмайский цветочный, липовый, ароматный лесной, темный гречишный — тыможешь попробовать любой, лишьбы только купил. Адеревенская сдоба идомашние латышские пирожные так илезут сприлавков врот, заставляя забыть оповышенном холестерине. Зажмуриваем отсоблазна глаза иидем дальше.
        Молочный отдел частников почистоте напоминает медицинское учреждение. Всеторговки одеты вбелые халаты, волосы аккуратно убраны подкосынки. Подстеклом наприлавках лежит белый творог разной жирности иразного качества, накрытый марлей. Белые ижелтые деревенские свежие сыры, стмином ибезнего, такитянут ксебе. Молоко разливают изметаллических бидонов впринесенную ссобой тару, аесли таковой ненайдется — обязательно предложат илистеклянную литровую банку, иличисто вымытую бутылку из-под воды. Густая сметана никак нехочет вытекать избидона, иее зачерпывают оттуда маленькой поварешкой.
        Твои руки уже просто обрываются подтяжестью ноши, тыбыстро добираешься домашины, всетам разгружаешь иотправляешься через весь рынок вмясной павильон.
        Перестук мясницких топоров гулко отдается подсводами. Чего здесь только нет! Этонеместо дляслабонервных вегетарианцев, тутгуляют только мясоеды, исходя слюной впредвкушении сочного шашлыка илиароматного бульона. Гуси, утки, куры, толстые индейки сведут сума любого кулинара разнообразием иценами.
        —Авот курочка ицыплята свежие! Сами выращиваем, напшеничном зерне! — безбожно врет тетка лет тридцати сбриллиантовыми сережками вушах.
        —Свежая говядина! Вытолько посмотрите, какое превосходное мясо! Купите, совсем недорого отдаю! Авы посмотрите, какая свинина, просто загляденье! Ещевчера хрюкала! — несутся возгласы совсех сторон.
        Надо иметь большую силу духа, чтобы неподдаться насладострастные увещевания этих мясных фурий. Вконце концов ты выбираешься изэтого павильона, словно очень долго голодал, инаконец, дорвался донемыслимого изобилия. Рижский рынок — этоподлинный оплот капитализма идемократии: хочешь — покупай, ахочешь —нет.
        Василий долго бродил порынку, обходя павильоны содной мыслью: «Авдруг?» Нагулявшись вдоволь, онпотихоньку пошел всторону Старого города.
        Вдальнем уголке Старушки (какее любовно называют горожане), куда редко заглядывают туристы, раздавалась тонкая, грустная мелодия флейты. Василий сразу узнал песню проузкие улочки Риги ипошел наэтот звук.
        Нафлейте, скрывшись отпосторонних взглядов, играла немолодая, ноочень привлекательная женщина, которую онбы узнал извсех женщин Вселенной.
        Онисидели вмаленьком полутемном кафе, чторядом сдворцом президента, иделились впечатлениями завсе эти годы.
        —Язакончила консерваторию ииграла воперном театре, нопотом все изменилось, имне пришлось уйти. Вотипрячусь поуглам, пытаясь заработать копейку. Нуичтобы знакомые, бывшие коллеги неувидели. Один измоих старых друзей играет накларнете возле театра Русской драмы, нацепив нанос огромные очки снепрозрачными стеклами. Яего сразу узнала поманере игры, носделала вид, чтонезнаю! Акакты, закончил музыкальное училище? Ведь ты еще раньше меня начал нааккордеоне играть…
        Василий скривил улыбку:
        —Какначал играть, такизакончил, новот последние годы снова осваиваю! Япосле института наСевере работал, потом обратно вернулся, апотом… Вобщем, какумногих. Тызамужем?
        —Данет, неслучилось! Аты женат?
        —Имне как-то неповезло…
        Иони замолчали.
        АДух города понял, чтоему надо искать другого напарника, вжизни этого слишком явно будет многое меняться. Ион полетел, петляя между старинных домов, выискивая среди людей избранного. Имоказался тридцатишестилетний безработный гей ссадомазохистскими наклонностями, новыбирать неприходилось.

* * *
        Айвар рос хорошим, послушным мальчиком, вшколе его любили учителя, исамая плохая оценка унего была четверка. Ончестно ябедничал надвоечников, какнамальчишек, такинадевчонок, нивчем неделая меж ними различия. Окончив школу сотличием, поступил винститут гражданской авиации. Воттут сним все ислучилось.
        Егососедом покомнате вобщежитии был здоровый, волосатый представитель народов Кавказа снетрадиционной сексуальной ориентацией. Когда уАйвара первый раз приобщении ссоседом сзади засвербело, онподумал — пришла любовь! Потом оказалось, чтоунего были просто глисты. Нодело сделано, иничего уже неизменишь.
        Когда поезд уносил блудливого кавказца вСимферополь, после того, какего отчислили занеуспеваемость, Айвар еще долго рыдал, обнимая фонарный столб наперроне. Новремя лечит, иследующим гостем его задницы стал врач-уролог, ккоторому он приходил намассаж предстательной железы, придумав, будто унего что-то нето смочеиспусканием. Нотот его быстро раскусил иотправил восвояси.
        Вовремя учебы Айвар так инесмог найти достойную замену волосатому гиви. Профессия, которую он себе выбрал, была сугубо мужской, итут собрались самцы традиционных наклонностей. Айвар изовсех сил старался неотличаться отних. Чтобы скрыть свои внутренние позывы, даже завел подружку измедицинского училища; кего счастью, онабыла лесбиянка исрадостью прикрывала его. Один раз они даже попробовали переспать, ноим было грустно инеинтересно: всекакувсех. Больше таких опытов они неставили.
        Четыре года пролетели очень быстро, ноон нестал работать вавиации, егопотянуло всферу обслуживания. Ион устроился вмагазин фирмы BOSS, очутившись среди близких ему подуху ивсему остальному людей.
        —Здравствууууй, милый Айваааар! — услышал он уже давно забытый голос, когда шел сарбузом вруках побазару. Арбуз выскользнул иразбился намелкие кусочки. Рядом скучей дынь стоял крупный мужчина смужественным лицом, посреди которого огромной баранкой вырисовывался нос идва жгучих сверлящих глаза.
        Кэтому времени Айвар стал депутатом государственной думы, унего была жена идвое детей, хорошо налаженный быт, истарое, казалось, ушло впрошлое. Нотут опять эти проклятые глисты…
        Заэто время все изменилось, ужередко можно было встретить влюбленную парочку. Поулицам проходили шествия геев илесбиянок, онитребовали уважительного ксебе отношения. Этостало считаться модным вопределенных кругах, инекоторые депутаты шаловливо подмигивали друг другу назакрытых заседаниях пообороне страны.
        Всесоответствовало атмосфере времени — вком Дух находился, таков был имир города. Люди старой закалки скрестом нагруди считали все это отвратительным исудовольствиембы устроили отличное аутодафе изэтих еретиков. Новлоне служителей некоторых церквей появились явные сторонники любителей мягкого места, инапроповедях сих стороны небыло слышно обвинений вадрес поклонников однополой любви. Ееоправдывали всем известной заповедью «Возлюби ближнего своего» итем, чтовмире все меняется.
        Город разделился натри части: большинству жителей было навсе это наплевать, лишьбы нетрогали их, противники требовали отселить всех нанеобитаемый остров посреди Тихого океана, ипусть они пытаются размножаться известным им способом, асами зачинщики этой суматохи хотели равноправия. Мягкая их половина пыталась соотнести себя сженщинами, ажесткая ксуперменам, длячего наряжалась вкожаные шмотки иобвешивалась металлическими атрибутами ввиде черепов икостей. Ите, идругие гордо называли себя геями, авпростонародье их величали, какипрежде, педерастами.
        Айвар надемонстрации неходил, скрывая свои тайные пристрастия, регулярно раз внеделю исполнял супружеские обязанности, авсвободное время баловался сосвоим давним сокурсником. Вобщем, если можно так сказать, онбыл почти однолюб.
        Нотут водин изредких солнечных дней он неосторожно перешел улицу, иего сбил неизвестно откуда появившийся старенький «жигуленок», после чего Айвар был надолго прикован кбольничной койке. Онпосчитал это наказанием свыше задвойную жизнь. Ирешил поставить жирную точку напрошлом. Выписавшись избольницы, онпришел наисповедь. Священник небыл удивлен его признаниями, онинетакого наслушался насвоем веку, поэтому срадостью отпустил ему грехи, подумав просебя: «Слава богу, чтоникого неубил, блудливыйпес!»
        После причастия ему стало легче, авгороде прибавился еще один противник однополой любви. АДух города тем временем уже искал себе нового напарника.
        Этим счастливчиком оказался беспризорный мальчишка, который сбежал отсвоих родителей изпровинциального городка награнице сБеларусью. Утром он просил милостыню наплощади возле Домского собора, надоедая своими просьбами вальяжным туристам. Кобеду переходил кцеркви Святого Петра, аближе квечеру промышлял вокрестностях драмтеатра, правда, тамподавали меньше всего.
        Несмотря нато, чтовшколе поиностранным языкам унего была твердая двойка, тутон просто блистал, выучив фразу «Подайте нахлебушек» нанескольких языках. Добросердечные иностранцы, которые совершенно спокойно проходили мимо его взрослых коллег, немогли отказать юному созданию сдовольно-таки упитанной физиономией. Вскоре унего появилась пара конкурентов, норебята быстро подружились истали одной командой.
        Ближе кночи они находили себе уютный чердак (уних напримете таких было насколько), гдехозяева еще неуспели повесить надвери замок, иустраивались там наночь. Город засыпал вместе сними, анаутро начинал жить также, какиони. Духу города нравился этот беспризорный мальчишка-попрошайка, ион решил остаться внем подольше.
        Уженаследующий день вгородской думе прошло заседание овозможности получения займа водном избанков Евросоюза нанеопределенный период всвязи снехваткой средств длявыплаты зарплат чиновникам.
        Кино
        Нормунд Иванов работал сантехником внебольшой конторе пообслуживанию предприятий общепита. Онбыл человек отполитики далекий, телевизор несмотрел ирадио неслушал, чтобы непортить нервную систему, поскольку точно знал, чтоникак неможет помочь голодающим Зимбабве иподдержать слабеющий доллар.
        Водном он был абсолютно уверен: пока люди пьют, едят, гадят имоются, унего всегда будет кусок хлеба. Внешне он значительно отличался отсобратьев попрофессии — всегда был аккуратен, хорошо подстрижен, из-под комбинезона выглядывал белоснежный воротничок, аначищенные ботинки говорили отом, чтоэтот человек невсю свою жизнь прикручивал раковины ипрочищал унитазы.
        Семнадцать лет назад он окончил высшее военное училище имечтал встать назащиту рубежей своей тогда еще большой родины подназванием Советский Союз. Нонеожиданно все изменилось, иего родина съежилась доудивительно маленьких размеров. Нормунд обэтом ничуть несожалел, ведь вего жилах текла кровь практичных латышских крестьян, ион просто поменял погоны наразводной ключ, паклю иуплотнительные резинки длятруб икранов. Нородина начала опять увеличиваться истала называться Евросоюз.
        Отэтих перемен кружилась голова ислегка подташнивало, каквболтающемся самолете, напути которого попадаются воздушные ямы. Вначале этого удивительного «междусоюзного» периода он встретил женщину, которая разделяла его взгляды нажизнь ивскоре стала разделять сним ипостель, став его женой.
        Какнастоящий мужчина ивдуше истинный офицер, онпопытался оградить свою жену отсоциальных потрясений ивзял насебя полное материальное обеспечение своей семьи. Егорабочий день начинался вшесть часов утра, азаканчивался споследним звонком клиента. Иногда приходилось выезжать вечерами идаже поночам, новэтом тоже был свой плюс, выражавшийся вдвукратном итрехкратном тарифе.
        Втот злополучный вечер ему позвонили изконторы ипопросили срочно выехать навызов вСтарую Ригу.
        Нормунд долго немог припарковать машину — всестоянки вдоль дороги были забиты доотказа. Вконце концов он пристроил свой маленький «фордик» недалеко от«Макдоналдса», заехав одним колесом натротуар.
        Кего удивлению, народу наулицах было словно наДень независимости. Онвытащил избагажника сумку синструментами, накинул наплечи теплую рабочую куртку слоготипом фирмы нарукаве иотправился разыскивать кафе, которое находилось где-то рядом сДомской площадью.
        Чемближе он подходил кцентру Старого города, темлюдей становилось больше. Ужеусамой площади он увидел перевернутые полицейские машины, вывороченные измостовой камни, толпу народа содной стороны ивыстроенных вряд полицейских сдругой. Стражи порядка методично стучали попрозрачным щитам черными полицейскими дубинками, унекоторых вруках были помповые ружья.
        —Ну,нихрена себе, какое-то кино снимают! — подумал он, приближаясь этой странной массовке. — Народу нагнали, иведь это каждому заплатить надо! Ябы тоже хотел так нахаляву денег получить!
        И,ничего неподозревая, онспокойно пошел вобразовавшийся проход между массовкой иполицейскими, походу набирая номер своего шефа. Итут, какпокоманде, прямо надего головой всторону полицейских полетели булыжники. Туттолько донего идошло, чтоэто совсем некино, ачто-то другое. Пригнувшись, ондобежал доближайшего дома ивтиснулся впроем встене. Вэто время кнему подскочили полицейские, один дубинкой прижал его горло кстенке, двое других стали заламывать руки.
        —А-а! Мужики, вычто, обалдели?! Янаработуиду!
        Ноего никто неслушал.
        Полицейская машина небыла рассчитана нато количество человек, чтовнее умудрились запихать. Нормунд стоял возле самого входа, скрючившись отболи вребрах, которые ему успели намять. Онтолько сейчас сообразил, чтоящик синструментом унего вырвали ибросили там, гдеего начали крутить, авыпавший изруки телефон был раздавлен чьей-то ногой.
        Вокруг все ругались по-латышски ипо-русски. Мысли ошалело вертелись вголове: «Вобля, попал! Зараза! Чтоже делать?!» Новыхода изположения ненаходил.
        Вэто время сулицы послышались выстрелы, вмашине испуганно замолчали исжались. Потом шум толпы стал еще громче, кто-то снаружи начал раскачивать машину, онанаклонилась иупала набок. Отудара открылась дверь, ивсе, ктотам был, выскочили наулицу ибросились врассыпную, смешавшись столпой. Нормунд бежал что было сил ксвоей машине, слыша заспиной звон бьющихся стекол иторжествующий рев толпы.
        Оннехотел пугать своим видом жену исобирался открыть дверь сам, ноключей вкарманах небыло — их,видимо, вытащили вовремя обыска, ион нажал надверной звонок.
        Поиспуганному выражению ее лица Нормунд сразу определил — потрепали его здорово.
        —Хулиганы напали?! — выдохнула она ипочему-то заплакала.
        —Данебойся ты! — стал он ее успокаивать. — Нехулиганы, менты!
        Ноотэтого она еще сильнее заплакала.
        —Изачем ты сними связался!
        —Нучто ты говоришь, сталбы я сними связываться! Невиноватя!
        ИНормунд подробно рассказал, каквсе было. Емустало жалко испуганную жену иприятно оттого, какона занего переживает.
        —Утром схожу вбольницу, неволнуйся! — пообещал он ипоцеловал ее вщеку.
        Более-менее приведя себя впорядок, онлег впостель ипопытался заснуть. Новместо сна перед глазами мелькал какой-то хаос: камни, полиция, вопли, толпа.
        Проснулся он поздно, около десяти утра, из-за того, чтонаулице уже вовсю сновали автомобили. Онеле встал спостели ивключил телевизор, ккоторому неподходил неделями. Передавали новости.
        После короткого сообщения овчерашнем митинге, организованном какой-то новой политической партией, стали показывать кадры спросьбой помочь опознать человека. Какполагают компетентные органы, этот человек потелефону дал демонстрантам команду начинать атаку наполицию.
        Наэкране Нормунд увидел самого себя, идущего между полицией имитингующими. Куху он прижимал мобильник.
        Жена долго его уговаривала, умоляя уехать изстраны: недай бог примут затеррориста.
        —Нормунд, пойми, уних вгенах течет коммунистическая кровь, тутуполовины предки были красными латышскими стрелками! Тебя илипожизненно посадят, илисошлют куда-нибудь! Этовсе капиталистами прикидываются, чтобы украсть было легче, ачуть что — красные банты нацепят, чтобы опять квласти!
        —Ну,если они красные банты нацепят, ятогда национальным героем буду, — попытался пошутить Нормунд, асам мысленно стал собирать чемодан. Радовало только одно — онпочувствовал, каксильно его любит жена.
        Ваэропорту Вильнюса они были уже наследующий день. Нормунд низачто нехотел лететь один, иона полетела сним. Дешевые билеты смогли достать только наКрит, даиснедорогими отелями там небыло проблем.
        Картина
        Фарбус писал свою новую картину. Наней яркими весенними красками зеленел лес, прозрачное озеро отдавало бликами солнца, анаберегу сбукетом ромашек стояла Она, стуго сплетенной косой вокруг головы. Лица ее видно небыло, онасмотрела куда-то вдаль, туда, гденебо сливается сземлей. Фарбус смотрел накартину, иему казалось — если он позовет, Она обязательно обернется искажет: «Здравствуй, наконец ты меня нашел».
        Вдвери кто-то постучал. Напороге стоял его новый сосед Сергей, которого он знавал ираньше, леттридцать назад. Небывалый успех насцене, женщины, алкоголь, неудачная женитьба, опять алкоголь, медленное падение… Емубыло жаль этого мужика, какирастерянного им дара. Пять латов решили все мировые проблемы Сергея, ичерез минуту его шаги гулко стучали подеревянной лестнице.
        Заказы напортреты сыпались какизрога изобилия. Жены богатых дельцов хотели изобразить себя ню, нобезжировых складок, целлюлита, морщин ивсяких других недостатков, нажитых годами илипреподнесенных природой. Упитанные выглядели наполотнах просто балеринами, плоскогрудые получали то, чтохотели, безвмешательства хирурга, долговязые становились короче, амалорослые получали дополнительные сантиметры. Он,конечно, многое могбы им рассказать очеловеческой красоте, особлазнительных формах крупных женщин, опривлекательной беззащитности тонких, обовсем том, чтолюди принимают занедостатки, ноникого неучил, просто давал им то, очем они просили. Наэтих картинах они узнавали себя сразу, авсе остальные видели лишь отдаленное сходство, ноникак немогли связать его схозяйкой того дома, вкотором находилось полотно.

* * *
        Вхолодные дни голуби залезали ввентиляционную трубу ипугали Лору своей возней ихлопаньем крыльев. Аоднажды весной она услышала оттуда писк маленьких птенцов игортанное воркованье старших птиц. Оназалезла натабуретку исняла сетку вентиляции. Изглубины нанее испуганно смотрело пернатое семейство. Чтобы их нетревожить, онаосторожно прикрыла отверстие исела напротив окна, рассматривая петуха насоборе Петра.
        Ветер противно воет вночи, хлопает оторвавшийся кусок крыши, пугая детей, словно великан проверяет напрочность дом, стуча понему огромным кулаком, ибросает сразмаху вокна капли дождя соснегом. Хочется спать, инемного страшновато. Ониперебегают вкомнату кродителям исладко засыпают подих теплым надежным боком. Аветер всеравно страшно воет инедает спать родителям, иони тихонько, вполголоса заводят беседу. Смоютли волны песок сдюн, оставив пляж голым ировным, какстол, илинет, иинтересно, сколько деревьев повалит неугомонный ветер. Сонпроходит сам собой, идети начинают рассказывать друг другу страшные истории.
        Вту ночь ветер недавал спать иФарбусу. Воспоминания опрошлой бесконечной жизни инынешнее положение его уже нерасстраивали — здесь было даже интересно, каждый человек совершенно отличался отдругого каквнешностью, такисвоей сутью. Оттуда, сверху, онмногого незамечал, асейчас многого непонимал.
        Навыставке, устроенной известным меценатом Аксеновым, семьдесят процентов заняли картины Фарбуса, остальные тридцать поделили между собой местные корифеи живописи. Новые латышские иновые русские разглядывали произведения, растопыривали пальцы иделились впечатлениями: класс, супер, обалдеть.
        Вкаждой женщине, которую встречал Фарбус, онпытался найти Лору. Многие изних были прекрасны, новних нехватало самого малого — быть Ею, тойединственной, ради которой можно спуститься вад ивознестись донебес. Этиженщины восторгались им иговорили слова любви, ноэто были просто слова, наполненные обычной страстью.
        Летом Домская площадь гудит голосами тысяч приезжих, онисидят застоликами кафе, поглощая внеимоверных количествах пиво, минеральную воду икока-колу. Вокруг витает ощущение праздника лета, выпирающие из-под облегающих женских блузок соски слюбопытством поглядывают посторонам, словно спрашивая: «Гдеты, милый?» Номилые литрами жрут пиво, пускают внебо клубы сигаретного дыма итолько изредка стрельнут глазами всторону какой-нибудь привлекательной особы.
        Фарбус медленно тянул избокала холодное пиво исинтересом наблюдал залюдьми. Народ перемещался изодного заведения вдругое, непотому, чтогде-то лучше илихуже, — всем хотелось смены декораций. Вдруг ему показалось, чтодалеко втолпе мелькнуло знакомое лицо: «Может, Она?» Он выскочил изкафе ипопытался ее разыскать, новтолчее это было невозможно. Ион вернулся, крадости официантки, засвой столик, заказав еще одно пиво.
        Вдруг раздался визгливо-радостный голос:
        —Ой,Федор, радость-то какая, ая уж думала, чтоинеувижу тебя больше никогда!
        Инастул напротив него села, вернее, рухнула Зина, жена Федора.
        —Явгазетах читала, тытеперь известный человек, аведь был простой слесарюга… Дочка отебе спрашивает. Аодет-то как, нупросто художник!
        Фарбус тоскливо нанее смотрел исогласно кивал, ужезная, чтопоследует дальше.
        —Знаешь, намденьжат нехватает… Нет, спасибо, алименты хорошие, номы машину хотим новую купить, может, поможешь постарой любви?
        Воттут его чуть невырвало — очем угодно, только неостарой любви, онсразу вспомнил свой сексуальный опыт сЗинкой. Достав изкармана смятые сто латов, молча протянулей:
        —Вотвсе, чеммогу помочь, досвидания.
        Иона поплыла втолпу, качая своими крупными бедрами.
        Может, уехать кчертовой матери изэтой страны, думала Лора, куда-нибудь накрай света, впоисках пускай маленького, воттакого крохотного, носчастья, чтобы тебя любили ипонимали? Нокому она там будет нужна? Так, попользоваться все готовы заздорово живешь, только свистни, ахочется счастья.
        Казалось, чтоэтот белый огромный корабль перегородит собой всю реку, буксиры натужно пыхтели, разворачивая такую громаду, пытаясь аккуратно подвести кпричалу. Любопытные пассажиры выглядывали изиллюминаторов, толпились напалубе, нетерпеливо переминаясь сноги наногу, желая поскорей спуститься наберег. Вотони уже скинули швартовочные концы, крепко закрепили их наберегу, ипассажиры засеменили потрапу, мелькая разноцветными панамами ибейсболками сдлинными козырьками, защищавшими отжарких лучей солнца. Понемногу они все растеклись поСтарому городу, глазея наисторические достопримечательности.
        Ввыходные дни Лора любила прогуляться попристани, мечтая, какподнимется потрапу вот втакой большой корабль ипоплывет вдальние дали, идаже неподозревала, чтосовсем рядом, вкафе наулице, уздания морского вокзала, сидел тот, оком она грезила все эти годы. Ихпути пролегали совсем рядом, онипокупали цветы уодной итойже цветочницы рядом сПороховой башней, заходили водно итоже кафе выпить чашечку кофе, нокогда там была она, небыло его… Иногда они даже ездили водном трамвае, ноона стояла увыхода, аон увхода.
        Старая травма
        Такцветы могли расти только уВадима. Герань цвела унего пышными красными цветами круглый год назависть всем, ктопроходил мимо его окон лютой зимой ивидел застеклом немного лета. Ссамого детства он любил выращивать кактусы, исейчас, когда ему было чуть больше пятидесяти, егоколючие друзья стояли повсей квартире, включая кухонные полки. Даже ваквариуме, гдеунего жили ярко-красные рыбы «попугаи» идва желтых маленьких сома, которые сутра довечера чистили стекло, растительность была буйной, такиноровившей вылезти наружу. Егоквартира была всегда идеально чиста, даже кот Бакс был строго приучен кпорядку — онаккуратно ел ипорасписанию ходил вотведенное место.
        Казалосьбы, любая женщина, которая сможет захомутать такого мужика, будет счастлива доконца своих дней. Нонесколько жизненных опытов показали, чтоневсе так просто вэтом мире и, видимо, стрелы любви попадали только внего, миновав его спутниц.
        СИркой изЛенинграда он познакомился, когда работал преподавателем впрофтехучилище №40 иподрабатывал швейцаром вресторане наморском вокзале. Кней приставал подвыпивший любитель приключений, иона попросила защиты уВадима. Драки никакой небыло, содного удара зачинщик потерял сознание, апотом долго пытался вспомнить, чтоже произошло.
        Втотже вечер Вадим уже ночевал встуденческом общежитии вцентре Риги. Тутнебыло слов любви, только страсть.
        Онауехала ксебе вПитер, иказалось, чтовэтой истории можно былобы поставить точку, ноей очень понравилось, какон моет после себя посуду ивыносит мусорное ведро.
        Навопрос «Согласныли вы взять вжены…» он ответил «Да!» ипокорно кивнул.
        Тесть стещей посмотрели назятя изаявили: «Пережили блокаду, переживем иэто!».
        Дальновидная жена решила правильно использовать мускульную силу своего мужа ипристроила его вконтору поперевозке крупногабаритных грузов. Работа была тяжелая, ноденежная. После смены он возвращался домой, егокормили изабирали заработанные нахалтурах деньги. Ондумал, чтотак идолжно быть. День летел заднем, складываясь вгоды, унего родилась дочь, иему казалось, чтовот это иесть счастье. Ножене денег вечно было мало, ион был вынужден пойти учеником официанта вгостиницу «Россия», гдеон быстро овладел навыками «халдея».
        Онприходил сработы далеко заполночь, иуИрины появилось много свободного времени. Тотмолодой человек жил пососедству, однажды он помог ей поднести тяжелую сумку. Потом еще чем-то помог. Апотом она подумала: «Апочемубы инет…»
        Вадим, какиположено, узнал обэтом последним. Ужочень ему хотелось садануть поее большому носу, размеров которого он раньше незамечал. Ноон сдержал всебе этот порыв испустя несколько часов, подвыпивший, судовольствием ввязался вдраку. После чего получил пятнадцать суток ареста замелкое хулиганство.
        Теща, узнав опроизошедшем, заявила: «Явсегда говорила, чтоон боксер идрачун». Тесть просто молчал, подумывая просебя: «Дочка уменя все-таки немножко шлюха». Ито идругое было отчасти правдой.
        После развода денег хватило только наплацкартный вагон. Ноему это было безразлично, хотелось поскорее уехать изгорода, гдебесконечно сквозят осенние изимние ветры. Игде тебя нелюбят.
        Рига встретила его тепло, тутбыли родители ибрат ссестрой, которые любят тебя таким, какой ты есть.
        Годон прожил спокойно, безвсяких любовных потрясений, апотом встретил Таню, которая была младше его навосемнадцать лет. Этобыла смесь любовной страсти иотцовских чувств. Онипоженились через год, через два она родила ему сына. Аеще через год, став студенткой-заочницей Балтийского университета, завела себе любовника.
        Какбороться сэтим заколдованным кругом, Вадим незнал. Увсех его спутниц жизни было какое-то свое представление осемье. Вначале он попытался вразумить свою молодую супругу несколькими тумаками. Некоторое прозрение унее наступило, ночерез полгода случился рецидив, ужесдругим — этот был коллегой поработе. Иснова развод.
        Давсебе зарок больше непереступать порога загса, Вадим строго его соблюдал инаженщин поглядывал только какнаутеху. Прислове «любовь» его начинало коробить ихотелось набить кому-нибудь морду. Новсеравно вглубине души он мечтал отом, чтокогда-нибудь встретит свою настоящую женщину…
        Егорадовало, чтобывшая жена разрешает ему общаться ссыном. Хотя воспитать всилу своего мягкого характера он немог никого.
        Несмотря наскудный заработок, онвсегда хорошо кормил своего ребенка идаже купил ему компьютер самой последней модели. После этой покупки сын полностью погрузился ввиртуальный мир, взывая котцу только, когда ему что-то требовалось. Когда компьютер ломался, мальчишка преспокойно переезжал кмаме.
        Иногда Вадим задумывался, кому он будет нужен вэтом мире, когда вырастетсын…
        Если тебе запятьдесят, ноты вхорошей физической форме, утебя ничего неболит иты нечасть смотришься взеркало, томожешь считать себя еще вполне молодым.
        Спортивные травмы давали осебе знать, семь раз быть чемпионом страны побоксу — этонешутка. Ещепару лет назад он запросто пробегал отРиги доКаугури, дальнего конца Юрмалы, асегодня после такой пробежки болели колени. Одно радовало — чтопосле стольких лет он наконец стал тренировать детей, обучая их мастерству кулачного боя, ихоть здесь мог чувствовать себя нужным.
        Там, вспортивном зале, онслюбопытством поглядывал настройных спортсменок, даиони нескрывали своего интереса кнему. Иногда случались скоротечные романы снеугомонными девчонками, итогда он чувствовал себя моложе. Апотом все снова входило встарое русло.
        Однажды унего прорезался всплеск чувств кдвадцатичетырехлетней администраторше вспорткомплексе, скоторой приходилось видеться почти каждый день.
        Случайно встретившись сней вгороде, Вадим пригласил ее вкафе набокал вина, апотом иксебе домой. Ночь была такой страстной, чтоон даже начал строить какие-то планы иежедневно дарил ей цветы.
        Ужечерез две недели он обнаружил, чтоона сблизилась сним, только чтобы позлить своего многодетного женатого любовника, намизерном содержании которого состояла. Вскоре она уже даже несмотрела вего сторону, рассказывая всем, чтоон раздражает ее своим присутствием. Вадим отнесся кэтому наудивление спокойно идаже иногда приносил ей сладкие булочки, просто какподруге, казалось, незамечая пересудов вокруг.
        Друзья советовали ему чаще заглядывать всвой паспорт надату рождения ипосмеивались, чтоон выбирает себе женщин посвоему умственному развитию ипоэтому врядли найдет подходящих вэтой возрастной категории. Наэто он, злясь, говорил им, чтоони просто завидуют ему, обремененные раздобревшими женами, исудовольствием провелибы время слюбой изего подружек. Иотчасти был прав, пару часов сними, возможно, кто-тобы ипровел, нопотом — обратно домой, ксвоей матроне.
        Конечно, вглубине души он исам мечтал отихой пристани ввиде надежной женщины. Ноотсутствие реального взгляда насамого себя мешало ему найти такой причал. Онуже свыкся смыслью, чтобудет жить один, ивсячески восхвалял перед всеми такой образ жизни.
        Пытаясь закалить свое тело, онкаждый день принимал ледяной душ, потом растирался докрасноты полотенцем. После этого делал пробежку повелодорожке, ведущей досамой Юрмалы. Однажды случилось так, чтоон подвернул ногу, попав вразломанный корнями деревьев асфальт, итут дала осебе знать старая травма ахиллесова сухожилия. Еледоковыляв обратно, онсел вмашину ипоехал вбольницу. Вприемном отделении была толпа народа, тутждали сразбитыми носами, рассеченными губами, порезанными руками, ион сосвоей ногой.
        Медсестра посадила его вкресло-каталку иповезла через длинный коридор нарентген. Там, вкабинете, было темно, исвет лампы едва выхватывал лицо доктора, женщины примерно одного сним возраста. Онсам взобрался нарентгеновский стол истал синтересом вглядываться в, казалось, знакомое лицо этой женщины, которая колдовала, настраивая лучи аппарата напятку, чтобы точнее сделать снимок.
        Потом она ушла заширму, иоттуда раздался ее голос:
        —Вадим, нешевелись, лежи спокойно!
        Этот голос впоследний раз он слышал лет тридцать тому назад.
        Натрамвайной остановке он стоял уже минут десять, атрамвая все небыло инебыло. Пальто наватине, бесплатно выданное вучилище, вдвадцатиградусный мороз следяным ветром согревало очень плохо. Холод проникал через рукава, поддувал снизу изло щипал уши. Когда из-за поворота появился красный, какщеки отхолода, трамвай, сразу стало теплее.
        Онплюхнулся насвободное место, радостно ощущая, какиз-под сидения горячо греет калорифер. Ипредложи ему хоть десять рублей, оннизачтобы невстал. Нотут наследующей остановке зашла она иостановилась напротив того места, гдеон сидел. Егословно пружина подбросила: «Садитесь, пожалуйста!» Она удивленно нанего посмотрела, засмущалась икак-то нерешительно села.
        Двеостановки он молчал, незная, какзавязать разговор, икогда ему уже надо было выходить возле бассейна, куда он ехал натренировку, нерешительно спросил:
        —Авы далеко едете?
        Онаподняла нанего глаза и, улыбнувшись, ответила: — Уменя практика вбольнице Шмерли. Яучусь намедсестру. Авы куда?
        —Янатренировку вбассейн. Вообще-то я боксом занимаюсь. Азовут меня Вадим!
        Онавытащила руку изварежки ипротянула ему: «Лена!»
        Вадим давно уже проехал свою остановку, боясь — если выйдет, тоникогда больше неувидит эту девушку.
        Такони начали встречаться, иэто длилось больше года. После окончания медучилища она уехала пораспределению куда-то вКазахстан. АВадим получил повестку иотправился защищать честь армии вспортивном батальоне. Ониклялись друг другу влюбви иверности, ножизнь распорядилась по-своему.
        Услышав этот забытый голос, Вадим врастерянности сел. Заширмой засмеялись: «Неожидал?» Он даже незнал, чтоответить, ипросто удивленно покачал головой.
        —Ия думала, чтобольше тебя никогда неувижу!
        Онавышла, ион увидел перед собой ту, окоторой нераз вспоминал всвоих жизненных передрягах. Конечно, этобыла уже нетаЛенка смальчишескими бедрами ипочти плоской грудью. Ееформы стали по-настоящему женскими, нобезособых излишеств, аглаза были все теже, смешливые иозорные. Он,хромая, подошел кней ипо-дружески обнял.
        —Здравствуй Ленка! Просто обалдеть, какярад.
        —Здравствуй, Вадим!
        Апотом они замолчали, толи отсмущения, толи незная, очем говорить дальше.
        —Может, пойдем посидим где-нибудь, кофе попьем?
        —Судовольствием. Нотолько после семи мне надо быть дома — семья ждет. Асейчас ложись, рентген всеже надо сделать!
        Вэтом мире правят бал его величество случай и, конечноже, проказник Амур, который пронзает стрелами любви ищущие сердца независимо отвозраста. Этих двоих он мог подкараулить еще много лет назад, но, видно, такбыло нужно, чтобы каждый изних прошел свой тернистый путь, чтобы случайно встретиться столько лет спустя — икто-то изних очень пожалел…
        Онидолго сидели вмаленьком кафе неподалеку отДомской площади ирассказывали друг другу отом, какпрожили эти годы. Вадим видел перед собой утраченную любовь юношеских лет ичувствовал, какон много потерял. Емуказалось, чтовего жизни все моглобы быть по-другому, еслибы они тогда случайно нерасстались.
        Лена смотрела нанего идумала, чтоон совсем неизменился, такиеже светло-рыжие усы, длинные светлые волосы безпризнаков седины, слегка приплюснутый нос иудивительно добрые глаза.
        Наулице она взяла его подруку, так, какделала это много лет назад, иони медленно пошли ктрамвайной остановке…
        Испорченная конфета
        Летом вжаркие дни переполненные электрички, автобусы имаршрутки мчались кберегу моря израскаленного каменного мешка. Итолько счастливчики удобно располагались надеревянных сиденьях, остальные стояли, плотно прижавшись друг кдругу, совзмокшими спинами ипотными лицами. Дляних эта пытка продолжалась минут двадцать-тридцать, потом толпа ссумками ирюкзаками вываливалась через открытые двери ибыстрым шагом отправлялась кморю насолнечные ванны. Тамместа хватало всем. Вначале лета солнце нещадно палит спину, авода обжигает холодом ноги, загорающие стадами ходят вдоль берега, смельчаки своплями бросаются сразбегу вморе, нодобежать могут максимум поколено и, какподкошенные, изображая ныряние, падают вводу, цепляясь зажесткий песок. Обратно они стараются идти медленно, изображая невероятную закаленность; хотя тело покрылось миллионом пупырышек, приобрело фиолетовый оттенок, ивсе, чтоуних может сжаться, сжимается максимально, ноприэтом выглядят они почти героями.
        Тут, насамой большой песчаной кровати, случаются инастоящие романы, ипросто мимолетные знакомства, взависимости оттого, ктоизачем сюда пришел. Большая часть просто подставляет животы солнцу идремлет, прикрыв голову панамой илиполотенцем, кто-то играет впляжный футбол, оглашая окрестности непечатными выражениями, интеллигенты передвигают шахматы, мечут карты илибегают трусцой вдоль моря, тряся нетренированными телесами.
        Фарбусу показалось, чтоон какбудто влюбился. Онатак грациозно прогуливалась вдоль берега, чтонаее точеную фигуру иприятное личико обратили внимание многие, очень многие мужчины. Иуже несколько хорошо сложенных пляжных плейбоев крутились возле нее, какбы невзначай.
        Фарбус критично посмотрел насвое небольшое выступающее брюшко, наотсутствие какого-либо рельефа наруках и, правильно оценив свои шансы, прилег напесок инадвинул наглаза бейсболку.
        Иногда сон одолевает моментально ипереносит далеко-далеко вмечты, вслезливые телесериалы, страшные боевики иэротические приключения.
        Там, гдеправит сон, всесмешивается вкоктейль, заставляя нас утром брать сонник икреститься, приговаривая: «Упаси боже!» Ноему снились совсем другие сны. Даже восне Фарбус искалЕе…
        Солнце жарило все сильнее, вгорле пересохло, ихотелось разбавить липкую слюну глотком воды иликолы. Лень уложила его наобе лопатки, нашептывая наухо: «Докафе далеко». Нотут спасительный выкрик «Кому мороженого?» заставил встать.
        Эта«конфетка» оказалась вочереди прямо заним. Крутившиеся возле нее плейбои куда-то исчезли, ипоявился шанс. Ужевозле продавщицы, ненавязчиво, так, какэто умел делать только он, спросил:
        —Можно, яугощу вас мороженым?
        Онаслегким удивлением иулыбкой посмотрела ему прямо вглаза:
        —Можно.
        Фарбус подтягивал свой живот изовсех сил, чтоудавалось сбольшим трудом: вмоменты, когда он забывался, увлеченный беседой, живот начинал снова нагло выпирать. Онаузнала Фарбуса — недавно ей попался наглаза литературный вестник, гдебыла рубрика «Художественный обзор» сфотографиями тех, укого брали интервью. Когда он сказал, чтозанимается живописью, онарадостно произнесла:
        —Таквот почему мне показалось знакомым ваше лицо! — идобавила: — Ая немного пишу.
        Когда встречаются два увлеченных человека, темболее, если один изних Фарбус, дляних перестает существовать окружающиймир.
        Женщины, какподтверждает история, любят ушами, иесли мужчина обладает только хорошим рельефом, онможет подойти длякраткосрочной роли «жеребца» — егоиспользуют, поставят встойло изабудут… доследующих скачек. Вотличие отженщин, некоторые мужчины любят только глазами.
        Ужечерез час «конфетка» немогла оторвать отнего своего взгляда, онказался ей почти божественным. Так, какон разбирался влитературе, вней непонимал никто. Онзнал всех лучших писателей современности идревности, включая Вольтера имногих других, оком сейчас ислыхом неслыхивали, могзапросто пересказать любой отрывок изих произведений. Онабыла им очарована, иэтимже вечером они сидели наего балконе вСтаром городе сбокалами вина, любуясь заходом солнца.
        Онзнал, чтоэто неОна, ноему было так одиноко вэтом мире, хотелось любви, ласки. Фарбус любил только ту, одну, далекую, которую видел издругого мира, просто ему очень хотелось, чтобы хоть кто-то был рядом.
        «Конфетка» его нелюбила, ноона преклонялась перед ним иготова была мыть ему ноги, исполнять каждую прихоть, все, чего он только пожелает. Аон ничего нежелал, просто встречать вместе скем-то рассвет ипровожать солнце вночь.
        Еерассказы стали печататься влучших изданиях, ивсе пытались заполучить нового одаренного автора. Когда она появлялась напрезентации очередной своей книги, мужчины привиде нее начинали просто пускать слюни, восторгаясь: «Такая красивая, молодая иктомуже талантливая!». Но,ксожалению, онанезнала, кому обязана этим талантом, и, возвращаясь кнему подкрышу, начинала понемногу меняться. Ейуже нетак нравились его картины, онастала их критиковать. Онсмотрел нанее инепереставал удивляться вее лице всему человечеству, задавая себе вопрос: «Интересно, аОн проних все знает?» — исам себе отвечал: «Конечно, всезнает, просто дает им свободу выбора».
        Онабыла увенчана всевозможными лаврами залитературные достижения инакакой-нибудь совет Фарбуса резко бросала: «Чтоты понимаешь влитературе!» Он, соглашался: «Ну,конечноже, ничего». Ивскоре она отнего ушла кизвестному литератору Пантелееву.
        Заодин год она добилась всего, очем только могла мечтать, ижить счеловеком, который сам ненаписал нистрочки, больше просто нежелала, сказав ему напрощанье: «Малюй свои картины».
        УПантелеева она несмогла написать больше ничего, заисключением двух жалоб вдомоуправление инескольких заметок вгазету «Вести сегодня». Заключенные ранее договоры сиздательствами приказали долго жить. Онасадилась застол ипыталась выдавить изсебя хотябы строчку, новсе было тщетно. Вместе сФарбусом отнее ушло вдохновение, которым он одаривал ее все это недолгое время.
        Вскоре вышел всвет роман подназванием «Вкус жизни». Егоавтор явно прятался запсевдонимом, носамо произведение вызвало фурор. Очереди вкнижные магазины были нескончаемы, просьбы обэкранизации поступали неизвестному автору совсех концов света.
        Вконце концов киностудия «Парамаунт пикчерс» сумела получить желанное разрешение, ивскоре весь мир покорил фильм «Снынаяву». Правда, режиссер этого фильма тоже пожелал остаться неизвестным, даже неприехав получать престижную премию Киноакадемии. Те,кто посмотрел этот фильм, обязательно прочитывали книгу «Вкус жизни», имногие меняли свой взгляд намир.
        Когда Лора посмотрела фильм, ейпоказалось, чтовнем есть что-то ипронее, итак думало полпланеты — каждый осебе. Онанезнала, чтоэто Фарбус пытается таким образом отыскать ее воВселенной…
        Он,каквсегда, сидел сбокалом вина насвоем балкончике иочем-то думал. НаЗемле он прожил всего несколько лет, аказалось, чтопрошла вечность. Человек напоминал ему зародыш, вкотором созревает эфирное тело, потом раз! — ион рождается вновом свете, атут все думают, чтоон умер. Фарбус неотрывно смотрел наубывающее, нетакое яркое, какднем, солнце ипредставлял, какутром Амур будет готовить свои стрелы высшего качества.
        Сосед, живший этажом ниже, всвои пятьдесят восемь лет нистого ниссего стал играть нарояле. Инепросто играть, атак, чтоподокнами собирались слушатели, оглашая всю улицу громкими аплодисментами. Первые концерты вместной филармонии были назначены наконец сентября. Другой сосед снизу увлекся скрипкой, этому было всего-то два года. Едва научившись стоять наногах, онвзял вруки инструмент всвой рост ивывел смычком такое, чтобабушку едва нехватил удар. Любопытствующие доктора имузыкальные критики стремились попасть наприем кудивительному малышу, впитавшему первые мелодии смолоком матери.
        Всете, ктожил рядом сФарбусом, такилииначе пришли вискусство, ихдом стал пользоваться необычайной славой, егопрозвали «Кузницей талантов». Квартиры поднялись вцене донеприличия, инекоторые неплохо нажились, воспользовавшись моментом, нокогда они съезжали, всеих необычайные способности пропадали. «Нуибог сним», — думали они, пересчитывая полученные запродажу деньги.
        ИкФарбусу заходили сподобным предложением, ноденьги его неинтересовали. Здесь небыло слишком комфортно, зато очень уютно и, какему казалось, поближе ктому миру, откуда он пришел.
        Стук вдверь втакой поздний час его удивил. Задверью стояла «конфетка» сосвоим новым хахалем, иона заявила прямо спорога:
        —Язнаю, ктоты, — идобавила: — Тымуз.
        —Чтож, может, тыиправа. Думаю, тебе надо заявить обэтом вполицию.
        —Если неотдашь мой талант, заявлю натебя ивсем расскажу, ктонаписал «Вкус жизни», ктопоставил «Снынаяву», всерасскажу! Яузнала тебя повсему, тычто думаешь! Ястобой год прожила! Дотебя тут люди жили каклюди! Ниодного музыканта, писателя, художника, акакты въехал, увсех так ипоперло!
        —Тынашла своего «муза», пользуйся наздоровье, — иФарбус закрыл перед ними дверь.
        Внизу наулице еще долго разносилось: «Сволочь, отдай талант!» — итолько подъехавшая машина «скорой помощи» ссерьезными ребятами отвезла пострадавшую вцентральный дурдом. Пантелеева отпустили. Онтоже засомневался вздравом уме своей сожительницы…
        Новые соседи
        Если вдоме, гдежил Фарбус, улюдей проявлялись необычайные способности ктворчеству, товдоме поЛачплеша, 35, всепроисходило по-другому. Семья бывшего директора завода резиновых изделий внесла коррективы вбыт этого дома. Впервый год их проживания почти ничего неизменилось, заисключением того, чтососед издвадцать пятой квартиры, узнав, чтожилец этажом ниже приобрел себе новый мебельный гарнитур задвадцать шесть тысяч долларов, уходя наработу, открутил вванной вентиль крана сгорячей водой.
        Ужечерез несколько месяцев соседи перестали здороваться, ихохватило неизвестно откуда взявшееся чувство зависти инелюбви друг кдругу. Жалобы вдомоуправление, вналоговую полицию идругие официальные инстанции поступали изэтого дома почти ежедневно.
        Вначале нескольких жильцов дома проверили нашпионаж впользу России иИзраиля, нофакт доноса неподтвердился — один шпионил наАмерику, аэто невозбранялось, другой просто шпионил завсеми изличного любопытства. Третий был старый, кадровый, ещесоветский шпион назаслуженной пенсии, ноэто все знали итак.
        Счетвертым было сложнее — этот воевал вАфганистане ибыл даже награжден несколькими знаками отличия забитвы сталибами. Впамять отех горячих деньках он круглый год носил полосатую тельняшку. Иотказался впускать следователей изтайной полиции всвою квартиру, пообещав взорвать себя ивесь дом. Только после долгих переговоров ипросьб жены (которая ивсамом деле шпионила впользу России) дверь была открыта. Обыск оказался бесполезным, шифров икодовых ключей найдено небыло, новкомпьютере нашли несколько фотографий строящейся новой библиотеки, стоимость которой оценивалась экспертами всравнении состоимостью пирамиды Хеопса. Навсякий случай афганца арестовали натри дня. Вдорогу он надел тельняшку десантника, старые джинсы, взял ссобой кусок мыла иметаллическую кружку. Туалетную бумагу ему брать неразрешили, чтобы небыло возможности писать дневник илипосылать наволю записки. Отдома дополиции было десять минут ходу, ивсе это время измашины громко раздавалась песня «Врагу несдается наш гордый «Варяг»!» Через несколько дней он пришел домойсам.
        Донос оподпольном занятии проституцией оперной певицы Скайдрите Пурмане проверять нестали — этим кормилось полгорода, пытаясь победить всемирный экономический кризис.
        Двухлетнего ребенка изсемнадцатой квартиры обязали тише топать ногами, чтобы соседи снизу могли спокойно смотреть телевизор.
        Анекоторых отравила черная ревность…
        Опасные уроки
        Артур небыл ревнивым мужем, темболее что его жена Майя никогда недавала повода. Онабыла домоседка, игнорировала подруг, поскольку считала, чтоих никчемная болтовня освоих проблемах иперемывание костей их мужей совершенно неинтересны и, более того, бесполезны. Ивродебы все вих счастливой иуже довольно долгой семейной жизни протекало гладко. Иногда становилось даже как-то скучно — никаких интрижек, лишь небольшие перебранки поповоду вечно разбросанных вещей Артура, которые напротяжении пятнадцати лет она убирала заним, какзамалым ребенком, ибольше ничего. Последнее время он даже перестал дарить ей цветы безвсякого повода. Этоее необижало, просто такого отношения очень нехватало.
        Однажды Артур решил заняться каким-нибудь спортом ипосовету друзей выбрал гольф. Егонаставником стал элегантный мужчина лет надесять старше его, подтянутый, сухоженным лицом, ногти натонких пальцах явно были знакомы сманикюром. Ичто больше всего подкупило Артура вэтом человеке — егодружелюбность иоткрытость. Тренерская должность неявлялась его постоянной работой, скорее, этобыло увлечением, закоторое еще иплатили деньги. Пообразованию он был журналистом итрудился водной изцентральных газет их города.
        «Гера — Артур», — онипожали друг другу руки, итак началось их первое занятие.
        Через несколько месяцев Артур сдал экзамен исамостоятельно вышел наполе, прихватив вкачестве кедди свою жену, носудовольствием облегчал ее задачу итаскал клюшки сам, длянего главным было ее присутствие. Ивообще, чтобы он ниделал, онделал это впервую очередь длянее, чтобы она могла им гордиться. Если он промахивался, этобыло длянего страшным разочарованием, ноесли попадал, токраем глаза обязательно наблюдал заее реакцией. Ией было небезразлично, онарадовалась ирасстраивалась вместе сним.
        Там, наполе, онипознакомил ее сГерой. Тотбыл неожиданно смущен неброской красотой жены Артура. Посовещавшись сженой, Артур пригласил Геру ксебе надачу поужинать, тотсудовольствием согласился.
        Ихдвухэтажная дача стояла наберегу небольшого озера, откуда были видны широкие поля инесколько маленьких березовых рощиц посрединих.
        Ониготовились квечеру, накрыли наверанде стол, Майя сделала гусиный паштет поособому французскому рецепту. Аровно всемь приехал их гость сбутылкой отменного вина ибукетом осенних цветов.
        Весь вечер он рассказывал интереснейшие истории изсвоей жизни, увлекая их необыкновенными приключениями. Этобыл, наверное, один изсамых занимательных вечеров запоследнее время. Расстались они уже очень добрыми друзьями, договорившись встречаться какможно чаще. Анапоследок Гера пообещал Майе обучить ее игре вгольф бесплатно. Отчего она обрадовалась какребенок ивопросительно посмотрела наАртура. Тотутвердительно кивнул.
        Наогромное поле длягольфа Артура непустили, вэтот день унего небыло ссобой соответствующей формы. Ион расположился внебольшом кафе, символом которого служили две перекрещенные клюшки длягольфа надвходом. Отсюда было видно почти все поле. Онзаказал себе чай ислюбопытством смотрел первый выход своей жены наполе после трех недель тренировок взакрытом ангаре.
        Онотлично знал все приемы обучения. Нокогда Артур увидел, какГера обнимает его жену сзади, чтобы правильно поставить удар, унего неожиданно появилось неприятное чувство, ранее кнему неприходившее.
        Вэтот вечер он был молчалив ибольшую часть времени провел утелевизора. Майя читала какой-то роман, погружаясь ввыдуманную иразмазанную постраницам любовную историю.
        Ужеперед самым отходом косну Артур сиронией полюбопытствовал:
        —Ну,кактебе гольф? Продвигается?
        Майя, сама незная почему, может, отиронического тона, покраснела:
        —Так, понемножку, яведь только начала! Ачто? Тебе что-то ненравится?
        —Данет! Всенормально, — ответил Артур, асам еще более утвердился всвоих подозрениях, заметив ее смущение.
        Вэтот вечер он был особенно агрессивен сней впостели, выполняя свой супружеский долг, словно хотел показать ей, чтоона принадлежит только ему. Майя чувствовала, чтоон ведет себя необычно, ноей это нравилось, ондавно уже небыл таким настойчивым исильным.
        Через день ей пришлось добираться натренировку самой, иэто оказалось ужасно неудобно. Почти целый час езды наавтобусе иеще пятнадцать минут пешком подорожке рядом соскоростной трассой.
        Гере очень нравилась эта женщина, умная, обаятельная, ктомуже хорошо сложенная, ион даже завидовал их отношениям смужем. Вних чувствовались илюбовь, итерпение, ивзаимное доверие. Когда Гера начал ее обучать, помимо воли часто приходилось дотрагиваться доее тела, потом уже он стал делать это намеренно. Ноона, казалось, необращала внимания, онже стал расценивать это по-своему. Мысль отом, чтоона, может быть, непротив, искрытое чувство зависти кчужой любвии подталкивали его накакие-то действия. Привстречах он продолжал также приятно беседовать сАртуром оразной ерунде, номысленно Артур уже небыл его приятелем, онстал его соперником.
        Втот день, когда Майя пришла одна, тренировка затянулась особенно надолго, ноона была довольна собой, ией было приятно обращение сней Геры — онбыл предупредителен иочень галантен. Онасогласилась после тренировки выпить сним почашечке кофе.
        После душа враздевалке она вышла вся разрумянившаяся исвежая, какутренний цветок. Когда ее такой увидел Гера, егофантазия разыгралась, имысленно он был уже сней.
        Вмаленьком кафе гольф-клуба понемногу темнело, онисидели только вдвоем иболтали осегодняшней тренировке. Гера всячески расхваливал ее успехи, асам свожделением смотрел наее губы инагрудь подполупрозрачной блузкой. Рюмка коньяка после тренировки совсем расслабила ее, иона почти незаметила, какон положил наее руку свою широкую ладонь.
        Зато это хорошо увидел Артур, который решил заехать заМайей, чтобы ей ненадо было одной поздно возвращаться стренировки.
        Взгляды Артура иГеры встретились, иони сразу поняли друг друга, последний сдернул свою руку. Майечка вскочила ирадостно воскликнула: — Какхорошо, чтоты приехал! Садись снами, якофе допью!
        —Нет, дорогая, нампора. Поехали, ятороплюсь. Допьешь вследующийраз!
        Машина выехала наярко освещенную скоростную трассу. Артур нажал нагаз, иавтомобиль рванул, резко набирая скорость, словно заним неслась тысяча чертей.
        —Куда ты так гонишь? Насполиция остановит! — испуганно воскликнула Майя.
        —Лучше, дура, молчи, ато плохо будет!
        Иона притихла, чувствуя, чтопроизошло что-то нето. Такони имолчали досамого дома. Ужекогда они поднялись насвой этаж, Артур долго ираздраженно рылся вкарманах — немог найти ключи. Майя, ещенепонимая, чтопроисходит, попыталась сулыбкой пошутить поповоду его настроения. Ноон промолчал. Вскоре ключи нашлись.
        Онасела напротив него застолом, попыталась собраться ипрогнать отсебя чувство страха инаивно спросила:
        —Чтослучилось?
        Вответ внее полетел кусок хлеба скомментариями отмужа:
        —Тыивсамом деле дура илиприкидываешься?
        Заним какдобавка полетел второй кусок.
        —Своим поведением ты впервую очередь несебя унижаешь, аменя! Еслибы я приехал наполчаса позже, выбы там уже взасос целовались!
        —Тысума сошел! Мыпросто немного посидели ипоболтали! — пыталась оправдатьсяона.
        —Тыдумаешь, яневидел, какон твою руку всвоей держал? Сука!
        Иона сострахом вспомнила то, чему просто непридала значения, — когда Гера положил наее руку свою ладонь. Потом она стала вспоминать последние тренировки, какбы случайные прикосновения Геры, которые ей ненравились, ноона стеснялась сделать ему замечание, аон это воспринимал какавансы сее стороны.
        Артур встал иушел ксебе вкабинет, чтобы ненаделать глупостей. Вообще-то он доверял жене, иего больше злила неона, аее тренер, пытавшийся «подползти» кней засчет ее чистоты идоверчивости. Артур некурил уже много лет, асейчас появилось неудержимое желание сделать глубокую затяжку.
        Оноделся ивышел наулицу. Постоял минут десять возле подъезда ивернулся вдом. Когда лифт поднялся наего этаж, дверь вквартиру была уже открыта, егосослезами наглазах ждала Майя:
        —Яведь ничего плохого даже недумала! Ион мне совсем ненравится! Мневообще никто, кроме тебя, ненравится! Ая ивправду, наверное, дура!
        Артур знал, чтоона неврет, ион понимал, чтоона его любит также, какон ее. Онобнял ее иприжал ксебе.
        —Тыуменя недура, просто очень наивная! Ия тебе верю!
        Ичерез минуту добавил:
        —Ногольфом ты больше заниматься небудешь!
        ИАртур больше никогда незабывал, чтоон вэтом мире неединственный мужчина.
        Омлет сбрюссельской капустой
        Мастер злой идеи Рагон был совсеми чрезвычайно любезен ипредупредителен, хотя старался нискем необщаться… Оннепредпринимал никаких действий поотношению ксвоим соседям, решив просто отбыть свой срок наЗемле какможно более незаметным. Ивсе-таки это унего неслишком получалось.
        Энергетика, исходившая отнего, распространялось вокруг, действуя насоседей. Соседка Ляля, дочка русского олигарха, постоянно устраивала вечеринки, которые мешали Рагону спать. Ион внушил ей отправиться наКрит впоисках жениха. Даисуженого он ей уже предопределил…
        Только водной квартире неощущали присутствия Рагона. Тамжили Денис, Юля иих маленькая дочка. Рагон старался невстречаться сними — ончувствовал, чтоих незримо хранит стрела Амура, скованная изсамых первых утренних лучей солнца. Тутего энергетика была бессильна.
        Рагону начинала нравиться эта командировка вмир людей. Первая близость сженщиной ему очень понравилась, ичерез год его молодая жена родила ему дочку. Потом родился сын, потом еще один, аначетвертом ребенке он остановился. Егоуже стали раздражать постоянный шум ивечно беременный живот его теперешней спутницы.
        Земная жизнь быстро расправляется совсеми, ктосюда попадает, ивскоре ему начало казаться, чтото измерение, откуда он пришел сюда, — просто кем-то придуманная сказка. Итолько иногда, когда он разговаривал сосвоим невидимым спутником издругого мира, Азуром, егоохватывала необычайная тоска. Онсмотрел насмертных свысока, часто удивляясь, начто они готовы ради своих низменных желаний, убеждаясь, чтових сердца можно было инепускать черные стрелы, тамитак было довольно тьмы.
        Желание увидеть Фарбуса унего возникло почти сразу после превращения Рагона, ноутого небыло возможности встретиться сосвоим соперником засердца людей. Найти влюбленного жителя небес Рагону было невозможно. Оннезнал, какФарбус выглядит вземной оболочке, аАзур неоткрывал ему тайны — этобыло запрещено.
        Закончив свою деятельность напосту директора завода резиновых изделий, Рагон переквалифицировался впомощника представителя некоей российской газовой компании. Длянего несоставило труда влезть вдоверие кизвестному бизнесмену, который представлял здесь интересы газового гиганта, ичерез какое-то время он стал его правой рукой вуправлении, азаодно икрестным его маленького сына.
        Унего появилась служебная машина иличный водитель, этопридало ему соответствующий вес среди окружающих. Домоуправ стал часто приглашать его назаседания, куда он иногда приходил поразвлечься. Сидя вглубине зала, онделал едкие излобные замечания исеял этим среди собравшихся смуту. Асам синтересом наблюдал, какповедут себя его земные соседи. Онотлично справлялся сосвоими обязанностями даже вэтом теле, ибезвсяких ядовитых стрел.
        Пытаясь скоротать время наземле, онстал играть вигры людей, вступил вкакую-то партию истал баллотироваться вдепутаты Европарламента, заморочив пространными речами головы доверчивых избирателей, пообещав защищать их интересы допоследней капли крови. Иэти простаки чутьли ненаруках донесли его досамого Брюсселя, гдеон судовольствием поселился заих счет недалеко отЗолотой площади.
        Каждое утро он приходил наплощадь изавтракал вмаленьком кафе возле собора, гдеобязательно съедал омлет сбрюссельской капустой, французскую булочку ивыпивал чашку ароматного кофе. После чего славил просебя несоздателя, асвоих избирателей.
        Европа корячилась, какмогла, пытаясь пережить кризис. Народ выплескивал накипевшее вдемонстрациях, насамом деле организованных через профсоюзы правительствами, чтобы укого-нибудь невозникли идеи похуже.
        Только вГолландии, гдеклубы дыма изкофешопов разносились поулицам вдоль живописных каналов, всесчастливо улыбались инеощущали напряжения вСтаром Свете.
        ВГреции перестали танцевать сиртаки, долг страны перевалил затриста миллиардов, ибольше почему-то нессужали, акакие танцы могут быть безденег? Студенты стали бить стекла иподжигать машины, этобыло намного легче, чемработать. Правительство Эллады, каквсегда, объявило виноватыми немцев, заявив, чтоэто последствия войны иоккупации, которая, впрочем, закончилась уже почти семьдесят лет назад. Немцы наних необижались идаже сочувствовали, ноденег недавали, понимая, какможно испортить ребенка, если ему все время потакать.
        Русские продавали газ, нефть, водку ипугали всех грядущими холодными зимами всвязи сглобальным потеплением. Этобыло немного нелогично, новсе почему-то боялись. Уних демонстрациями небаловались, тамбыло все каквсегда.
        Извсех европейских стран Рагону больше всего нравилась Голландия сее каналами иулыбчивым населением. Втакой стране бить стекла ипереворачивать машины небудут.
        Поддерживая борьбу сухудшением экологии иявляясь посовместительству председателем общества защиты животных, онсобрал подсвои знамена множество единомышленников, втом числе несколько членов королевских семей Европы.
        Насъезде Европейского сообщества защитников среды вАмстердаме после посещения местных кофешопов было принято решение послать экспедицию вЮжную Америку — дляизучения жизни тамошних аборигенов ивлияния их наокружающую среду. Экспедицию, какивсе остальные мероприятия съезда, финансировали производители нового поколения холодильников иэкономичных лампочек.
        Рагону было интересно, какбудет выглядеть жених его неуемной соседки идочего может дойти человек впоисках никому ненужной здесь истины. Через два месяца экспедиция вылетела вБуэнос-Айрес.
        «Поляна чудес»
        Стрелы любви поражают всех людей. Ужемного лет тому назад одна изних пронзила сердца Яны иВиктора. Этопроизошло, когда они впервый раз поцеловались вВерманском парке наскамейке возле эстрады. Тамих подкараулили Фарбус сАмуром, итот непромахнулся, выпустив точно вцель одну изсвоих качественных стрел, отравленных вечной любовью.
        Вшикарный отель «Роял Маре» они приехали изаэропорта наавтобусе, который регулярно доставлял жаждущих отдохнуть. Разумеется, гости этого отеля неотносились крабочему классу, этоскорее были те, ктосвеликим удовольствием их эксплуатировал ивнушал, чтодемократия — этоблаго длявсего народа, икаждый может стать миллионером. Люди этому верили иточили утокарного станка болванки, наверное, отэтого ипроизошло слово болван — тоесть, человек, пытающийся заработать честным путем. Конечно, вбанках выдавали кредиты подзалог квартир идругой собственности, создавая иллюзию достатка, нопотом, когда наступали кризисы, дефолты ипрочие неприятности, люди все это возвращали, оставаясь опять просто утокарного станка. Нателевидении согромным успехом шли передачи «Поляна чудес» и«Какстать богачом», икаждый второй гражданин постсоветского пространства верил, чтоиему однажды обязательно улыбнется счастье. Аверить никто инезапрещал, наоборот, запрещали неверить.
        КакВиктор попал наэту передачу — всесчитали просто чудом. Вшколе, леттридцать назад, онбыл обыкновенным середнячком, потом окончил профтехучилище, получив бесплатное образование ипутевку наРижский завод технологической оснастки ктокарному станку. Вначале восьмидесятых его портрет вывесили перед проходной настенде сгорделивой надписью «Ударники коммунистического труда». ИВиктор верил всей душой, чтомир должен прийти кравенству ибратству людей. Онмного читал исреди своих друзей слыл очень даже неглупым ипорядочным человеком сосвоим мнением омировом устройстве. Нотут впрессе появились статьи, чтоего страну страшно грабят «уроды-коммунисты», ион немог вэто неповерить, таккакбыл самым обычным среднестатистическим жителем планеты, адевяносто три процента людей верят всему, чтовгазетах написано.
        Ивскоре Виктор уже маршировал надемонстрациях сфлагом своей страны вруках итребовал какой-то новой правды. Обэтой скрытой правде знали только те, ктоиустраивал такие митинги, онирассказывали всем острашных засекреченных документах итайных заговорах, обещая, чтокогда они доберутся досейфов секретных служб, всеэто обязательно предъявят народу. Виктор вэто поверил ирешил бороться доконца. Вконце концов он одержал победу иснова вернулся ксвоему станку. Платить ему стали меньше, бесплатных путевок наотдых дляего многодетной семьи больше недавали, удома, гдеон жил, появился хозяин — потомок бывшего владельца-буржуя, пообещавший вслучае неуплаты заквартиру выставить его семью наулицу, вместо директора завода тоже появился хозяин, нозато Виктору сказали, чтосейчас он свободный человек иможет делать сосвоей жизнью все что хочет. Асамое главное — чтовего стране вместо первого секретаря коммунистической партии появился президент, каквАмерике.
        Понемногу Виктор переставал верить вэто капиталистическое чудо, понимая, чтосовершил ошибку, ноизменить уже ничего немог. Пословица «За,что боролся, нато инапоролся» стала длянего необычайно актуальна. Икогда надежды изменить свою жизнь иссякли, произошло чудо. Егомладшая дочка заполнила какую-то анкету свопросами ивграфе «претендент» указала имя ифамилию отца. Через месяц ему попочте пришло предложение приехать нателешоу «Поляна чудес» вМоскву. Деньги набилет собирали всем семейством — шуткали, отца будут показывать потелевизору, такое даже восне неприснится. Апоскольку после революции его большая страна раскололась наразные государства, емупришлось долго получать визу, из-за чего он чуть было неопоздал напоезд.
        Москва. Длянего уже это было чудом — прошло лет тридцать, каквпоследний раз, ионже единственный, Виктор побывал встолице бывшего нерушимого Союза. Конечно, первым делом он отправился наКрасную площадь, вКремль, ксобору Василия Блаженного, вмавзолей дедушки Ленина (ккоторому иссяк бесконечный поток людей). Здесь почти ничего неизменилось, авсе разговоры отом, чтоэтот город стал вторым Нью-Йорком, остались просто разговорами.
        Виктору город показался чужим, здесь небыло прежней чистоты иухоженности, пропал трепет перед столицей, расклеенные повсюду рекламные плакаты прикрывали убогость запущенных зданий. Зарубежные красотки сэтих плакатов предлагали приобрести совсем недорого «мерседес» последней марки илисоветовали сменить своего телефонного оператора нафирму «Суперфон», илипросто призывали хоть что-нибудь купить. Было впечатление, чтонастарый добротный костюм налепили великое множество аляповатых заплаток. Самое страшное, чтоизгорода исчез егодух.
        Согромных экранов советовали какможно скорее бежать вказино ивыиграть там кучу денег иликупить великолепные чулки, вкоторых рассекает сама Николь Кидман. Виктор неудержался ивближайшем подземном переходе купил две пары этих самых чулок скружевами (зачто его строго отчитала жена: «Ятебе некакая-нибудь проститутка изтелевизора», нонадевать их всеже стала). Потом он сел вметро идобрался доОстанкино. Тутисвершилось чудо.
        Виктор крутанул барабан наудачу, истрелка указала наприз. Ведущий выдохнул: «Приз встудию!» Длинноногая красотка вынесла шкатулку, иведущий попросил сделать выбор — получить приз илипродолжить игру. Виктор торговаться нестал, ведь второй раз непредложат, аслово, чтонадо было угадать, онвсеравно незнал. Вшкатулке оказалась билеты надвоих вдорогущий отель наКрите спроживанием вVIP-номере иоплаченным питанием, иеще три тысячи долларов нарасходы. Залахнул, такого здесь небывало еще никогда.
        Дома они всей семьей штудировали историю Древней Греции, гдебыло черным побелому написано, чтоКрит — земля древних богов ипрорицательниц, место, гдеснятся вещиесны.
        Супруги уже давно вместе никуда неездили, исейчас Яна крепко держала Виктора запотную ладонь исвосторгом смотрела через иллюминатор, каксамолет, разгоняясь повзлетной полосе, начинает отрываться отземли, адругой рукой машинально проверяла, крепколи она пристегнута ремнем безопасности ккреслу. Двигатели надсадно гудели, меняя тональность, иони смужем настороженно переглядывались, гадая, всели нормально вих полете. Носамолет набирал высоту, пробивая плотные облака, чуть заметно вздрагивая отнапряжения иветра забортом. Вскоре он вынырнул изсерой гущи, ивесь салон через иллюминаторы осветило яркое солнце. Янаотэтой красоты счастливо улыбнулась иеще сильнее, ноуже отрадости благодарно сжала руку своего мужа.
        Вкарманчике наспинке сиденья впереди них лежали рекламный журнал сувениров, предлагаемых вполете, план наслучай экстренной эвакуации именю обеда вовремя полета. Взглянув нацены (аденег уних вполне хватало), онирешили пообедать водой изприхваченной ссобой бутылки, купленной перед самой посадкой. Стюардесса строгим голосом предупредила озапрете распивать принесенные ссобой спиртные напитки. Этосообщение послужило сигналом трем молодым парням, сидящим сразу заними. Тамчто-то забулькало — исразу повеселело.
        Виктор стоской посмотрел назакрытую багажную полку надголовой, тамвпакете тоже лежало лекарство отстресса ввиде бутылки джина ибутылки виски. НоЯна, перехватив его взгляд, телепатически просигналила, широко раскрыв глаза: «Даже недумай!» Тогда, нажав накнопку, оноткинул сиденье ипостарался заснуть.
        Егоразбудил стюард спросьбой пристегнуть ремень, самолет уверенно шел напосадку, подними пенилось барашками волн теплое темно-синее море, асверху было много-много солнца.
        Янахотела сразу забраться вбассейн, ноон ее удержал, предложив пройти посмотреть, гдетут что расположено. Пальмами Виктора неудивишь, унего дома была одна, метр пятьдесят высотой, правда, зимой она все время подсыхала, аклету выстреливала новыми листьями. Атут такие стволы — водиночку необхватить, вокруг неизвестные деревья сфантастическими цветами, всежужжит, стрекочет, нето что уего тещи вдеревне, кузнечика услышишь — ужепраздник. Народ поаллеям разряженный гуляет, друг перед другом шмотками модными щеголяет, украшениями поблескивает иумные разговоры заводит. Егожена какувидела это представление, сразу вномер запросилась, ужочень она обносилась запоследнее время ипочувствовала себя неловко.
        Оставив Яну вномере, Виктор нашел русского гида ирассказал ему просвое приключение, попросив помочь найти место, гдеможно недорого купить пару платьев, модный купальник ибосоножки. Этим гидом оказалась приятная девушка изСочи, онапообещала съездить рано утром сними вгород Гераклион ипомочь все приобрести.
        Когда Яна вышла вновом купальнике напляж, многие мужики выворачивали шеи — фигурка длясорока пяти лет унее была отменная. ДаиВиктор тоже был мужчина видный — мускулистый торс, крепкие руки, широкая грудь (гирями ему служили чугунные истальные заготовки), ну, вобщем, такого мало кто захочет обидеть.
        Былконец августа, солнце уже непалило так нещадно, каквпервой половине лета, еголучи больше ласкали, чемжгли, наморе установился полный штиль. Онилежали вшезлонгах, покрытых большими махровыми полотенцами синего цвета, инаслаждались, ведь впереди уних было еще целых две недели.
        Рядом сними расположилось целое московское семейство. Кудивлению Виктора, ониговорили между собой то наитальянском, тонарусском. Главой этого прайда была толстенная тетка вбалахоне «а?ля Пугачева». Еемужем оказался степенный худощавый итальянец всоломенной шляпе, из-под которой выбивались седые курчавые волосы. Сней были два сына (один изних, судя повсему, отпервого брака срусским), двавнука и, повсей вероятности, будущая невестка, которую просто взяли ссобой насмотрины, наблюдая заней, подойдет она сыну илинет. Виктор лежал сзакрытыми глазами ислюбопытством прислушивался ких разговору.
        —Была уменя подруга, итут нафирме возникли проблемы сденьгами, надо было как-то перекрутиться, — делилась глава прайда свозможной невесткой. — Аэту дуру ктому времени, окрутил один тренер пофитнесу, чтоустроился наработу вих дом, надеясь снять себе богатую тетку. Аона иповелась. Япредложила ей купить уменя квартиру наКутузовском замиллион двести пятьдесят тысяч евро…
        —Ееможно идороже отдать, — перебила будущая.
        —Короче, неперебивай, слушай, чтоя рассказываю, — поставила ее наместо маман. — Онидали мне сто тысяч залога, имы ударили порукам. Яведь ей, суке, сказала остальные деньги вернуть втечение десяти дней. Яжду, жду, двенедели прошло, аденег нет. Заэто время как-то перекрутилась ивыслала им переводом сто десять, десятку сверху, каккомиссионные. Аони наменя всуд подали, запринуждение кпокупке. Двагода судилась, аквартирка моей осталась. Этовсе ее козел виноват, окрутил ее идоит, тренер хренов. Онамне пожизни должна: какее ребенок заболел какой-то неизвестной болезнью, комне вИталию приперлась, жила уменя, поврачам водила. Вотсука!
        Виктор слушал беседу инепонимал, ктокому должен.
        Глава прайда расстроенно замолчала, ейбыло жалко потерянную подругу. Потом вдруг унее зазвонил один издвух мобильников, лежавших настолике между лежаками.
        —Але, да, да, да. Даты что, охренела совсем? Воткогда будешь генеральным директором, тогда ибудешь принимать решения. Мыиз-за тебя клиентуру потеряем! Срочно перечисли шестьдесят тысяч назад, дура! — имаман положила трубку обратно настол.
        —Да! Воттак вжизни бывает, — завершила она беседу сбудущей невесткой, показывая ей, чторассказ закончен. Тапослушно поднялась ивернулась насвой лежак рядом сженихом.
        Кмаман подбежали внуки истали жаловаться вразнобой — ихобидел какой-то мальчишка возле бассейна. Тагрозно поднялась — «Щасразберемся!» — идвинулась всторону бассейна. Виктор испугался заобидчика, онпредставил себе, какона его раздирает своими мощными руками пополам, словно лягушонка. Ксчастью, егоненашли, иона вернулась нисчем. Нодала задание своему младшему сыну решить проблему. Тотбыл более мягок, ушел кбассейну и, вскоре вернувшись, сказал:
        —Всевпорядке, онисами виноваты, онсними играл, аони стали обзываться. Ну,он их взял истолкнул вбассейн.
        —Просто так дураками необзываются, оничто, придурки!? — онастрого посмотрела навнуков. — Обзывались?
        Те,соглашаясь, закивали.
        Потом она опять обратилась ксыну:
        —Ну,ты ему сказал?
        —Нуда, сказал! Предупредил!
        Было видно, чтопарень слегка слукавил вугоду грозной мамаше.
        —Наших обижать нельзя! — подвела итог происшествию маман.
        Изредка она слюбопытством поглядывала наВиктора, оней чем-то понравился, исовсем неодобрительно смотрела наего жену. Ейбыло ненавистно все, чтохудееее.
        Виктор вспомнил своих детей. Когда младший пришел домой сразбитым вкровь лицом истал жаловаться наобидчика, он, недолго думая, снял вприхожей свешалки ремень идва раза вытянул его поспине заябеду. Потом, конечно, пожалел сына ипосоветовал пойти заниматься спортом, чтобы он мог защитить себя итех, ктобудет рядом сним. Конечно, этовоспитание было неахти каким педагогичным, нокакой-то толк изэтого вышел — Андрей пошел заниматься шахматами истал меньше времени проводить наулице иводворе, чемоградил себя отриска быть битым, ившколе поточным наукам стал одним излучших.
        Кобеду солнце стало припекать все сильнее, онипоменяли лежаки, устроившись подбольшими зонтиками изтростника. Нолежать бездвижения, кактюленю, Виктору было невмоготу, этоего жена могла часами ворочаться нашезлонге, какнасковородке, подставляя солнцу то грудь, тоспину. Виктор лежа дотянулся доее плеча рукой:
        —Япойду пройдусь тут вдоль моря.
        Она, соглашаясь, кивнула.
        Вначале он спустился кморю. Усамого берега, напротив выхода изотеля, изводы выступала огромная каменная плита, окоторую бились волны, взлетая вверх фонтанами брызг; потом море перекатывалось через нее истекало уже попеску вразные стороны. Виктор подошел поскользкому камню ксамому краю, гдепеной кипела вода, ичерез мгновение его окатило сголовы доног набежавшей волной. Этоему понравилось, ион стоял еще долго, наслаждаясь охлаждающим душем. Потом спрыгнул скамня обратно нагорячий песок, выбрался нанеровную деревянную дорожку имедленно пошел между шезлонгами, искоса поглядывая посторонам.
        Конечно, иунего вЛатвии напляже некоторые загорали топлес, нотут все выглядело по-другому — ихбыло намного больше, и, какему казалось, онивсе были очень привлекательными, аможет, просто маленький бесенок толкал его своими вилами подребро. Норядом сними глыбами лежали толи их папаши, толи великовозрастные кавалеры, унекоторых шеи обвивали золотые цепи, удругих назапястьях — дорогие швейцарские часы. Конечно, были исовсем обычные свиду люди, ноВиктора предупредили заранее — тутотдыхает только элита.
        Онуже давно прошел пляж своего отеля, потом следующего изэтойже серии, носдругим названием, потом еще одного — иоказался надиком пляже, гдередкие любопытные перепрыгивали содного камня надругой, пробираясь поскалам кморю. Там, гдемыс отгораживал тихую бухту отвысоких волн, Виктор спустился поузкой тропинке кводе. Здесь была небольшая каменная площадка, вырубленная вскале, наней стояли доски длявиндсерфинга, иленивый тренер даже необернулся, когда Виктор прошел мимо. Тамон аккуратно спустился покамням вводу, чтобы, недай бог, ненаступить наморского ежа, ипоплыл рядом сотвесной скалой, неверя сам себе, чтовсе это действительно происходит сним. Потом он подплыл кскале, забрался попочти отвесной стене нанесколько метров вверх иласточкой, каквдетстве, прыгнул вводу.
        Вода была соленая, крепкая, носложенные надголовой руки разрезали ее, ион мягко вошел вглубину. Подводой сновали испуганные разноцветные рыбки, иощетинившиеся морские ежи большими компаниями пристроились наподводных камнях. Онпроплыл совсем рядом сними, норукой дотронуться побоялся, итолько когда уже начало стучать ввисках отнехватки воздуха, внесколько гребков вынырнул наповерхность, гдеярко блестело солнце, отражаясь вволнах.
        Вечер первого дня наступил незаметно, онидолго плескались враздельных душевых кабинах, намыливая волосы особым местным шампунем, атело душистым моющим гелем.
        Наужин Яна надела новое платье, обтягивающее фигуру. Виктор долго любовался своей посвежевшей женой, раздумывая, стоитли вообще идти наэтот ужин… Вярко освещенном зале разряженная публика растекалась между витринами сзакусками, высматривая, чтобы положить себе втарелку. Женщина-метрдотель встретила их увхода ивызвала помаленькой рации одного изсвоих помощников. Молодой подтянутый мужчина, расшаркиваясь перед ними, поинтересовался, гдебы они хотели провести ужин, набалконе свидом наморе (можно было исвидом насад) иливнутри ресторана. Янапопросила проводить их застолик набалкон. Онибыстро сориентировались, чтоикактут происходит, иуже через несколько минут влились влюдской поток старелками вруках.
        Кого тут только небыло — политики счопорными супругами, преуспевающие бизнесмены толи сдочками, толи сженами, отдыхающие детки богатых родителей сосвоими подружками, иразная другая публика, нопотем идругим было видно одно — иммировой кризис нипочем. Виктор суверенностью мог сказать, чтотокарь-инструментальщик пятого разряда тут один.
        Далеко вморе, устав отдневного путешествия понебу, солнечная колесница бога Гелиоса опускалась вморскую бездну, погружая все вотьму, апо-другому тут быть инемогло, ведь этот остров — родина самого Зевса, одного изсамых старых богов наЗемле.
        Ресторан, гдебыл ужин, находился натретьем этаже главного корпуса, иотсюда открывался фантастический вид наморскую бухту, ккоторой вели дорожки измозаики вокружении высоченных финиковых пальм. Бассейны сяркой-голубой водой были подсвечены разноцветными огнями, иэто все казалось нереальным, изкакого-то другого мира.
        Онисидели вдвоем застоликом усамого края балкона инемогли оторвать взгляда отзахватывающего дух зрелища. Всеэто их завораживало. Виктор непонимал, какможно сидеть, уткнувшись носом втарелку, инелюбоваться этой красотой, абезпередышки жевать, жевать набросанную вблюдо еду, котлеты вперемешку срыбой, салат изовощей иеще вдобавок несколько кусочков копченой красной рыбы (всеэто горкой лежало натарелке уотдыхающего засоседним столом). Нобольшинство окружающей красоты явно незамечало, илипросто они уже давно привыкли иэто стало дляних обыденностью.
        КВиктору сЯной пошла коренастая чернявая официантка и, обнажив вшироченной искусственной улыбке все тридцать два зуба, обратилась наломаном русском, предложив карту вин: «Какие напитки вы желаете?» Виктор непривык есть всухомятку, атут еще цена вина отводы неочень-то иотличалась, поэтому выбор был сделан быстро.
        УЯны отвина исчастья просто кружилась голова, этобыл длянее новый мир, полный восхитительных впечатлений. После ужина они спустились помраморной лестнице, посмотрели наманящие витрины маленьких магазинов совсякой всячиной — отсланцев дляходьбы поколючему пляжному песку дошубы нахолодную зиму вРоссии. Испустились кморю.
        Прожекторы, нацеленные вотьму, выхватывали гребни пенного ночного прибоя искользящие повоздуху надморем редкие белые призрачные тени чаек. Виктор иЯна сидели, обнявшись, усамой воды идолго, молча, слушали шум моря. Потом, уставшие оттакого долгого дня, стали медленно подниматься поразноцветной дорожке наверх посклону кглавному корпусу, гдерядом сним находились их апартаменты. Ониеще долго болтали, лежа вширокой кровати, изаново переживали сегодняшний день, апотом, вконец сморенные, уснули.
        Виктору снился дивный сон, яркий, какивесь этот день. Будто он стоит ввоенно-морской форме намостике крейсера, который мчится полным ходом, разрезая волны. Ачто закрейсер, ктоон сам такой, — никак неможет вспомнить. Жестом подозвав ксебе матроса снапряженным лицом испросил, пытаясь выяснить, чтокчему:
        —Ну,икуда мы так торопимся?
        Тотудивленно вытаращил глаза иотрапортовал:
        —Куда приказано! Ваше высокоблагородие! Будем обстреливать Зимний дворец, чтоб свергнуть власть тиранов икровопивцев трудового народа! Наша «Аврора» неподведет!
        Итут чувство страха охватило Виктора — если он капитан Никольский, тоего обязательно должны убить матросы сегоже корабля. Онкивнул: «Нучтож, хорошо!» Апотом попытался открыть дверь врубке инезаметно выскочить заборт. Нотут крепкая рука легла сзади наего плечо:
        —Этовы куда, ваше высокоблагородие, собрались?
        Онрезко ударил поруке, выскочил изрубки и, лихо перемахнув заборт, бухнулся вволны.
        Срывая ссебя подводой быстро намокавшую форму, онвынырнул, нооказался уже вцентре ярко-голубого бассейна сбаром посередине. Поглядывая посторонам, брассом подплыл кстойке изаказал джин-тоник. Емуказалось, чтовот-вот заним вынырнут матросы. Ксчастью, никто непоявлялся. Присмотревшись кбармену, Виктор узнал внем того самого матросика, который держал его заплечо. Нотот был дружелюбно обходителен и, казалось, неузнавал, его. Затем вынырнуло еще несколько человек, водном изних он узнал своего соседа поквартире вЮрмале Игнатьева Петра Федоровича. Тотделал вид, чтоони незнакомы, ипочему-то озирался посторонам. Емубармен принес бутылку водки ипельмени.
        Вновь прибывшие нездоровались имежду собой неразговаривали. Потом бармен достал из-под стойки старинный ледоруб снадписью нарукоятке «Made inMEXICA» истал колоть им лед длякоктейлей.
        Из-под воды вынырнул хозяин завода, накотором работал Виктор. Онизовсех сил отбивался отнапавшей нанего акулы. Виктор подтянул ноги навысокий барный табурет, накотором сидел, чтобы они небыли вводе, недай бог, этатварь зацепит. Ноакула никого нетрогала, только нарезала круги вокруг своей жертвы. Потом, резко накинувшись нанего, откусила ему одним махом зубастой пасти две руки разом. Тотгорестно завопил: «Только неруки! Какя буду считать деньги!?» Через мгновение картинка поменялась. Хозяин завода уже сидел верхом нарыбине украя бассейна иострым ножом вспарывал ей брюхо, отхватывал куски сырого мяса иотправлял их врот. Аеще чуть позже они сакулой мирно плавали рядом и, казалось, совсем незамечали друг друга.
        Ивдруг заспиной уВиктора раздался треск дерева. Обернувшись, онувидел вогнанный встойку ледоруб. Инаголове бармена уже была бескозырка свызывающей надписью «Аврора», акривая ухмылка наего лице показывала, чтоснисхождения ждать непридется. ИВиктор, оттолкнувшись оттабурета, ласточкой вошел вводу между акулой ихозяином. Скаждым взмахом рук он все больше набирал глубину, стараясь, какможно дальше отплыть отсвоего недруга. Кактолько воздух влегких стал иссякать, онвстрахе стал быстрее выгребать наверх, ноусамой поверхности голова уперлась внепонятную круглую металлическую крышку. Напрягаясь изовсех сил, Виктор сдвинул преграду, ивысунулся изканализационного люка, заполненного доверху водой, напешеходной улице Старой Риги, какраз напротив ресторана «Палитра».
        Удивленные рабочие смотрели нанего, держа вруках огромный отсасывающий шланг. Онизвинился, набрал побольше воздуха иснова нырнул.
        Вследующий раз он вынырнул возле спасательного круга, сброшенного скрейсера. Тамснова произошел переворот, ипоход кЗимнему дворцу отменился. Виктора вытащили, иматросик слицом бармена следорубом подал ему наподносе лафитную рюмку, запотевшую отхолодной водки. Одним махом он опрокинул ее всебя, заливая пережитое. Ипроснулся.
        Ещедолго Виктор немог прийти всебя после приключений восне, пытаясь разгадать, кчемубы такая белиберда.
        —Верно, революция опять будет илиеще что! — решил он ипостарался выкинуть изголовы эту муть.
        Дорассвета оставался целый час, небо уже посветлело навостоке, ноназападе ярко светила луна. Птицы еще молчали, иввоздухе висела утренняя прохлада. Это, конечно, нетапрохлада, чтонаберегу Балтийского моря, термометр показывал отметку вдвадцать три градуса. НодляКрита это было довольно свежо. Виктор надел наголое тело белый махровый халат, легнашезлонг перед бассейном увыхода изапартаментов изакрыл глаза, наслаждаясь непривычным состоянием безделья.
        Вокруг возвышались пальмы, огромные кусты чайных роз, источавших тонкий приятный запах, росли еще разные незнакомые длянего цветы, ихароматы перемешивались ипронизывали весь воздухе. Онзадремал, ноуслышал, каквокруг все встрепенулось, миллионы цикад затрещали вкустах, что-то зажужжало, залились разными голосами птицы, казалось, чтоводно мгновение все вокруг проснулось. Виктор поднялся ипосмотрел всторону востока — тамизморя, выписывая понебу радужные круги, быстро всходило солнце. Онхотел побежать, чтобы разбудить Яну, нопередумал — уних было много времени, чтобы еще нераз вместе встретить здесь восход.
        Когда Яна проснулась, ипервые ее слова были:
        —Мнетут такое приснилось!
        Начто Виктор ее сразу перебил:
        —Молчи! Ничего нерассказывай! Недай бог, сбудется!
        Иона послушно замолчала.
        Назавтраке вресторане посреди искусственной бухты народу почти небыло, онипришли одними изпервых. Виктор нелюбил никуда опаздывать, иесли написано «Завтрак с7.00 до11.00», тосразу после семи он ипривел сюда Яну, недав ей понежиться впостели: «Пошли быстрее, ато там очередь соберется!»
        Дома он почти неел фруктов, атут наложил себе полную тарелку темного винограда, положил нарезанных персиков, апельсинов, один грейпфрут, несколько ягод инжира иналил два стакана свежего, только что выжатого апельсинового сока. Осилив все это, онпочувствовал себя уже почти сытым, нотам ксебе манили полки сделикатесными местными сырами, горячими омлетами ияичницами, сосисками иколбасками, булочками, пирожными, скворчащими намаленьких сковородках горячими блинами, всего было неперечесть. Онзаставил себя подняться иналожил втарелку еще всякой всячины. Янабыла очень умеренна веде, онанепозволила искушению заставить ее переесть, новзяла несколько кусочков зажаренного бекона сяичницей, чего она никогда непозволилабы себе дома, онасъела, конечно, несчитая творога, сока ийогурта.
        Лениво переставляя ноги, онимедленно поднялись досвоих апартаментов изавалились наширокую кровать.
        —Вотбы так жить всегда! — мечтательно произнес Виктор. — Тепло, фрукты круглый год инеработать!
        Яна, соглашаясь, просто промолчала.
        Перцева Вовку Виктор увидел случайно, когда решил пройти прогуляться попляжу, оставив Яну возле бассейна поднавесом отсолнца.
        Оншел, разглядывая полуобнаженных матрон, натиравших свои телеса кремом отзагара, каквдруг услышал заспиной оклик: «Витек (такего называли вшколе), неужели этоты?!»
        Перед ним стоял загорелый мужик всоломенной шляпе, белых ссиними цветами трусах исочень знакомым лицом. Отмотав впамяти лет тридцать назад, Виктор узнал своего закадычного школьного друга, скоторым нераз прогуливал уроки, впервые попробовал вина, иони оба были влюблены водну итуже девчонку.
        Отхлопав друг друга поплечам инаобнимавшись вдоволь, онипошли вближайший пляжный бар и, усевшись застолик, стали делиться событиями прошедшихлет.
        —Аты Женьку Коршунова помнишь? Онтеперь знаменитый экстрасенс! Нашу Таньку Качесову неузнать, онанедалеко отменя вМоскве живет, толстая стала, каккорова! Унее муж депутат! У-у, ворюга! — сыпал последними новостями старый приятель. — Аты как? Да,вижу, неплохо, разздесь отдыхаешь! Сдетьми приехал илиодин?
        —Ну,нормально все, яназаводе усебя вРиге!
        Перцев перебилего:
        —Молодец, чтозавод купил, явсегда говорил — будущее запроизводством! Спекулянты — этооднодневки! Дляначального капитала можно, конечно. Атак главное — этопроизводство! Ачто зазавод?
        —Завод технологической оснастки. Дая там просто…
        НоПерцев недал договорить.
        —Вотэто правильно! Этотебе некакие-нибудь поддоны издеревяшки сколачивать! Явсегда говорил, чтоутебя пожизни все будет о’кей!
        Виктор нестал его разубеждать испросил:
        —Вовка! Ну,акакты сам? Чтоутебя? Слышал, тыокончил военное училище. Наверное, генералуже?
        Вэто время кним подошла светлоглазая эффектная брюнетка инебезкокетства протянула Виктору руку:
        —Алена!
        —Виктор, — представился он и, окинув ее снизу вверх оценивающим взглядом, протянул: — Дочка утебя просто что-то!
        Вовка недовольно поморщился ипокраснел, поправив: — Недочка это. Жена.
        Виктору стало неудобно, ион извинился, нодевица, казалось, посчитала это даже комплиментом.
        —Может, попятьдесят грамм? — предложил старый школьный товарищ.
        Вбаре они выпили постаканчику, потом еще поодному, иВовка, какбы оправдываясь, сказал:
        —Знаешь, скаждой женщиной — своя жизнь. Исвои проблемы. Исвое счастье…
        Редкие встречи
        Мыпознакомились сИваром, когда оба пытались найти работу всфере общественного питания ивстретились насобеседовании, чтобы устроиться водин изновых ресторанов Риги. Многие выходили издверей отдела кадров стоскливыми лицами, нонам повезло, инас обоих приняли. Меня барменом, аИвара завзалом вресторане.
        Наши отношения сразу сложились хорошо. Мыоба были женаты, унего рос сын, уменя двое. Егожена была очень эффектная женщина, когда она заходила кнам наработу, всемужчины переглядывались, восхищаясь ее внешностью.
        Всеработники относились ксвоему начальнику суважением, онбыл вмеру строг, справедлив испотрясающим чувством юмора. Вэтом мы сним соперничали, иочень часто последнее слово оставалось заним. Нокогда кИвару приходила жена, онменялся прямо наглазах, егоплечи сутулились ивзгляд становился неуверенным, даже заискивающим. Этоздорово отличалось оттого, каким он был большую часть времени наработе. Ноона уходила, ион становился прежним.
        Такпроходил год загодом. Мынесли свою службу: яубара трепался спубликой, артистично мешая коктейли, аон встречал ипровожал этихже клиентов.
        Казалось, чтомы друг продруга знали почти все. Мычасто вместе выпивали, апотом тревожили сон своих жен ночными звонками избаров, сообщая им, чтоунас все впорядке.
        Однажды после серьезного загула я притащил Ивара домой ксамым дверям и, прислонив кним, нажал надверной звонок, асам скрылся втемноте зауглом наэтаже. Егожена, открыв настежь дверь инеговоря нислова, размахнулась иударила его поголове толстым томом Большой советской энциклопедии. Онрухнул, какподкошенный, вдверной проем. Онакрепко взяла его заруку ивтащила внутрь. Такмне впервый раз показалось, чтоневсе уних так сладко.
        Ивар никогда ничего нерассказывал освоих домашних взаимоотношениях, даменя это инеочень интересовало. Укаждого свои проблемы. Комне он относился, какксвоему брату, всегда старался вчем-то помочь, аесли дело касалось работы, оннезависимо оттого, прав я илинет, всегда был намоей стороне.
        Этобыло ввоскресенье. Народу днем вбаре впоследний выходной день почти небывает. Может, зайдет один-другой опохмелиться после бурной субботы — идомой, готовиться крабочемудню.
        Яотнечего делать протирал ибезтого чистую барную стойку, мылкофейный аппарат, вобщем, развлекал себя чем мог. Вконце зала скрипнула двухстворчатая дверь, ивошел Ивар. Онкак-то замедленно подошел кстойке ипопросил:
        —Налей-ка мне сто грамм! Хреново мне сегодня!
        Изамолчал.
        Яналил ему, азаодно исебе. Мычокнулись стаканчиками ивыпили. Янелез кнему срасспросами, итак было видно, чтоневсе унего ладно.
        —Налей мне еще, — онпододвинул постойке стаканчик вмою сторону. Яналил ему, незабыв иосебе, вожидании, когда он сомной поделится. Опрокинув всебя водку, онзакашлялся, инаглазах унего выступили слезы. Номне показалось, чтоэти слезы выступили совсем неоткашля.
        Было видно, чтоИвару очень тяжело, носам он обэтом рассказывать нехочет. Ия после очередной выпитой сним рюмки спросил:
        —Ивар! Чтослучилось? Кто-то умер?!
        Онпосмотрел наменя глазами, вкоторых опять появились слезы:
        —Мысэтой женщиной были вместе двадцать лет! Онакомне только что приходила исказала, чтомежду нами все кончено! Онавыходит замуж ихочет нормальную семью, анередкие встречи! Тыпонимаешь, мыбыли вместе двадцать лет… — повторилон.
        Ябыл ошарашен таким известием иудивился: столько лет отработать вместе инепроболтаться, даже попьянке. Темболее, язнал, чтоближе друзей, чемя, унего небыло. Новтаком состоянии я его никогда невидел ичувствовал, чтоон награни срыва. Незнаю, какмне это пришло вголову, ноя посмотрел нанего ипроникновенно спросил:
        —Вотинтересно, когда ты умрешь, онапридет ктебе напохороны илинет?
        Онпосмотрел наменя изумленно, переваривая сказанное. Потом, когда донего, наконец, дошло, ончуть неподпрыгнул наместе исрывающемся голосом бросил мне влицо:
        —Дая вас всех переживу! Ну,ты мудак!
        Отрасстройства излости он сплюнул напол ибыстрым шагом пошел квыходу, тамразвернулся, посмотрел наменя, опять плюнул, повторив: «Ну,ты редкостный мудак!» — изахлопнул засобой створки двери, которые еще долго раскачивались напетлях.
        Когда вечером стала прибывать публика, онпровожал гостей достоликов, иногда смотрел наменя, качал головой иуходил иззала.
        Через несколько дней он меня простил, понимая мою дурацкую терапию, откоторой его мысли переключились истали работать совсем вдругом направлении. Онвсе также оставался моим близким другом.
        Через некоторое время я ушел изресторана. Мыредко встречались, восновном, этобыло случайно илинапляже, гдеИвар прогуливался подручку сосвоей женой. Ия уже почти забыл ту историю.
        Мнепозвонили утром, когда я ехал наработу: «Слушай! Тутдело такое, Ивар умер!» Уменя все перевернулось внутри. Ямысленно увидел его перед собой живым, веселым.
        Вцеркви собрались восновном все знакомые. Поцентру зала был гроб стелом моего друга, рядом стояли плачущая жена исын счерным отскорби лицом. Священник читал отходную молитву, ая вспоминал его живого имысленно улыбался оттого, чтомне повезло быть другом этого человека. Потом я незаметно оглядел всех, ктоприсутствовал вцеркви, иувидел возле самого входа женщину, которая буквально обливалась горькими слезами. Когда отпевание закончилась, всевышли наулицу. Янеспускал взгляда сэтой незнакомки, онадержалась отвсех встороне. Ее,похоже, никто здесь незнал.
        Онавсе-таки пришла.
        После первых пятидесяти пошли вторые, потом третьи. Когда стало по-настоящему хорошо, Виктору захотелось поделиться сдругом своими удивительными снами наэтом острове.
        Вовка кэтому отнесся серьезно исам признался, чтоиему тут такое приснилось, всекакнаяву, нупросто сон влетнюю ночь непоШекспиру. Словно ему опять двадцать четыре, онработает барменом вресторане, — истал подробно описывать, чтопроизошло восне…
        Сонвлетнюю ночь (непо Шекспиру)
        …Издверей многочисленных баров иресторанчиков наулицы Старого города выходили припозднившиеся клиенты ибрели настоянки такси. Торговля здесь шла, какнавосточном базаре:
        —МневЮрмалу!
        —Тридцатник.
        —Больно дорого!
        —Вокзал рядом, электричка утром, всего хорошего!
        —Ладно, поехали.
        Ночные таксисты пополной программе выжимали изкошельков своих клиентов оставшиеся деньги. Немного потоптавшись настоянке, тщательно проверив бумажник ипорывшись вкарманах, яеще раз убедился, чтополностью пуст, какпоследний стаканчик, который я пропустил перед самым уходом избара. Куда можно податься вполвторого ночи, когда додома двадцать пять верст, авкармане какие-то крошки ибесполезные клочки бумажек счьими-то телефонами, зашифрованными мужскими именами?
        Валик — вполне возможно, чтоэто Валентина, Вася — наверное, какая-то Василиса, ноя сразу отбрасываю эту версию — такое имя ябы запомнил. Марик — наверное, Мария, ия снадеждой набираю ее номер. Икакже мне приятно слышать намое приветствие «Ой,здравствуй! Ачто так поздно? Приезжай комне!» Пытаюсь определить местоположение возможной ночевки:
        —Акуда ехать?
        Ответ перечеркивает мои надежды:
        —ВСаласпилс! Давай быстрее, ябуду тебя ждать! — инетерпеливо повесила трубку, готовясь встретить меня, непредполагая, чтоесли я кней пойду пешком, тостук вдвери она услышит часиков всемь утра. «Вотдура!» — мысленно прощаюсь сней, принимаясь снова разбирать бумажки.
        Сергей — наверное, Света. Набираю номер. Натой стороне, видно, стоит определитель, иизтрубки раздается рык какого-то разбуженного мужика:
        —Тыкакого хрена сюда звонишь вдва ночи?! Дая тебе башку отобью! Дая…
        —Ты,дядя, себе рога лучше отбей! — отбрил я наседавшего сугрозами неизвестного иповесил трубку.
        Делать было нечего, виюле ночи унас теплые, нанебе полно звезд, ия потихоньку побрел всторону православного собора, гденадеялся прикорнуть наскамейке впарке. Хмель никак нехотел выветриваться измоей головы, имне было хорошо.
        Через пятнадцать минут я уже устраивался наскамейке возле памятника Барклаю деТолли. Содной стороны памятника величественно вырисовывался вотьме православный собор, асдругой многоэтажная гостиница состоящими вереницей свободными такси перед ее ярко освещенным входом. Мнебыло досадно, чтоя совсем немного нерассчитал сфинансами, имоей кроватью стала жесткая каменная скамейка.
        Вскоре машины рассосались, ияркий свет погас. Ядостал извнутреннего кармана охотничью фляжку снеприкосновенным запасом коньяка, открутил металлическую пробку, заменявшую рюмку, и, подняв ее засвоего соседа Барклая, осушил ее спревеликим удовольствием.
        Пиджак небог весть какая хорошая подушка, новнекоторых случаях очень даже неплохо. Ярастянулся вовесь рост ипопытался заснуть. Каквдруг сквозь полузакрытые глаза мне показалось, чтоголова памятника, дотех пор направленная всторону собора, почему-то повернута комне. Ледяной холод сковал меня, словно я увидел ожившего мертвеца. Нополностью глаза неоткрывал инешевелился. Потом памятник насвоем постаменте присел накорточки и, повернувшись комне задом, стал снего слезать. Хмель сняло водно мгновение, очень захотелось вскочить ирвануть что есть мочи втемноту парка, номеня всего колотило, итело неподчинялось.
        Темвременем чугунный Барклай слез ивстал рядом соскамейкой, всматриваясь вмое лицо.
        —Ну,хватит дурачком прикидываться! Самвиноват, чтосегодня тут очутился! Хорошим коньячком попахивает, давненько такого непробовал! — заговорил нарусском счуть заметным немецким акцентом оживший герой двенадцатого года. — Каквеличать тебя, молодой человек?
        Мненехотелось открывать глаза иотвечать навопрос. Новголосе слышались повелительные нотки, и, собравшись сдухом, ясел, нопосмотреть влицо героя нехватало смелости.
        —Вова, — скромно представился я, упершись взглядом вего сапоги.
        —Чтозначит Вова?! НеВова — Владимир, владеющий миром! Чемзанимаешься, Владимир? — строго поинтересовался герой.
        —Я,вообще-то, пишу немного иподрабатываю вресторане.
        —Пишущий кельнер, значит?! Чтож, любопытно! Ятут заэти года такого насмотрелся! Такчто ты меня неудивил, даже порадовал!
        —Амне каквас величать? — поинтересовалсяя.
        —Знаешь, сейчас все эти превосходительства никчему, можешь величать меня Барклаем, илипросто Богданычем, этомое русское отчество.
        Тутя снова достал фляжку исуважением протянул генералу, впервые посмотрев наего лицо, ионо мне показалось нечугунным, асовсем живым. Онсдостоинством принял протянутую емкость и, сделав большой глоток, крякнул отудовольствия:
        —Хорош, чертяка, почти каквнаши времена!
        Потом продолжал:
        —Развгоду, причерной луне, когда все жители города спят крепким сном, имы знаем, чтоони несмогут нас увидеть, мыоживаем, чтобы можно было встретиться иобсудить, чтопроизошло вмире заэтотгод.
        —Как!? — удивленно воскликнул я. — Другие памятники тоже оживут?
        —Нуда! Слышишь, конь скачет поБривибас? ЭтоПетя! — итутже поправился: — Царь всея Руси Петр Первый!
        Издалека доносился тяжелый топот копыт, ия сразу подумал опамятнике, недавно восстановленном известным меценатом. Опять стало страшно, явспомнил, какцарь-батюшка рубил головы непокорным стрельцам.
        Из-под копыт его коня вылетали искры, онпроскакал накрасный свет светофора иосадил жеребца недалеко отнашей скамейки. Приподнявшись высоко настременах, оногляделся и, заметив нас втемноте, направил коня кнам через клумбу скрасными ибелыми розами.
        Барклай принял унего поводья, помог спешиться. Потом подвел меня кпомазаннику ипредставил:
        —Владимир — писатель, кельнер. Может, пригодится нам этой ночью, что-нибудь новенького расскажет. Онже живой еще, непамятник, такчто, ваше величество, ядумаю, намбудет сним нескучно!
        Петр нервно потеребил рукойус:
        —Анеразболтает кому? Ненапишет потом рассказ какой? Может, погуляем сегодня, апотом я ему башку топориком тюк — икакнебывало? — ион вопросительно посмотрел наБарклая, сверкая втемноте глазами.
        Яуже приготовился припустить через кусты, какнамое плечо опустилась тяжелая рука, иони оба рассмеялись.
        —Небоись, нетрону, тебе ведь всеравно никто неповерит, аесли расскажешь, тоугодишь вдом дляумалишенных! Ачем это так вкусно пахнет? — полюбопытствовал государь.
        Ия споклоном протянул ему фляжку. Онтоже крякнул отудовольствия ипосетовал:
        —Эх! Жаль, чтомало!
        Нотут Барклай предложил:
        —Петя, давай пешочком прогуляемся кКрасным стрелкам, ониобычно вэтот день натроих соображают уДаугавы!
        —НеДаугавы, аДвины, — строго поправил его помазанник.
        Мыуже собрались отправиться креке, какиздали раздался быстрый топот чьих-то каменных подошв поасфальту, ичерез минуту из-за поворота появился сам Ильич. Запыхавшись отбега, онстал извиняться:
        —Простите, ребята! Меняже перенесли изцентра загород, пока, зараза, добежишь, задохнуться можно! — и,увидев меня, строго спросил, картавя: — Впартии состоите? Скакого года? Какобстановка вмассах?
        Ногосударь его осадил:
        —Дауспокойся ты! Тутвласть уже другая — инетвоя, инемоя!
        Ильич возражать нестал, нокак-то ядовито ухмыльнулся.
        —Ладно, ребята, нестанем спорить, зайдем залысым (такони любовно называли Райниса) ипойдем кстрелкам.
        Ночной город будто вымер, иникто невидел, какя шагал поцентральной улице вокружении легендарных фигур. Онирассматривали яркие витрины магазинов, недоуменно покачивая головами ибросая колкие реплики.
        —Выпосмотрите наэтих баб, кожа да кости, незачто взяться, уменябы натакую ни-ни. ВотКатька моя изместных была, то, чтонадо, аэти накартинках — дрянь, наверное, неместные, — велбеседу государь. — Авообщето ябы сейчас непротив кого-то окучить…
        Ион посмотрел вверх. Тамнавысоком постаменте стояла женщина.
        —Ты,Петя, можешь губу нераскатывать, онасейчас если идаст, тотолько американцу, ну, может, ещеангличанину! — охладил пыл помазанника Райнис.
        Вразговор вступил Ильич.
        —Англичанину недаст! — сказал он. — Оникаксюда приезжают, если припрет — всенанее отливают. Аможет, идаст, ктоее знает, этузагадочную женскую душу.
        Ониостановились подпамятником исмотрели снизу вверх, какветер развевает юбку женщины.
        —Ох,какона мне люба, — опять заладил государь. Тутсвысоты внего полетела одна изтрех звезд, которые она держала вруках, ноцарь ловко увернулся:
        —Проститутка заморская! Стерва продажная!
        —Педераст великодержавный! Кровопиец! — донеслось сверху.
        —Яже тебе говорил. Вотвпрошлом году Русалочка приплыла изКопенгагена, тамникаких проблем небыло, одно слово — Запад. Жаль, чтоунее хвост вместо ног, ноничего, мынашли выход изположения! — сказал Райнис мечтательно. — Все-таки хорошо, чторядом сомной мою женушку Аспазию непоставили!
        Обычно, стоя напостаменте, трикрасных латышских стрелка смотрят вразные стороны, носейчас они сидели наберегу Даугавы возле горящего костра ипередавали друг другу большую бутыль, наполненную мутной жидкостью.
        Увидев Ильича, онивскочили иотдали честь, аон по-простому пожал каждому изних руку:
        —Какслужба? Какнарод? Ребята, ятут сосвоими. Выпить что-нибудь найдется?
        Теперь укостра сидели уже восемь собутыльников, икаждый прикладывался поочереди ксосуду. Акрасные стрелки делились впечатлениями запрошедшийгод:
        —Ктоцветы принесет, ктобутылкой бросит, — всем мил небудешь.
        —Тут, говорят, митинг какой-то был, недовольный народ, обворовывают его кровопийцы капиталистические!
        —Всем нахрен головы рубить! Проворовался — рубить, ибудет полный порядок! Выдумали демократию, чтоб тырить было легче! — разошелся самодержец.
        Тутвдруг послышались тяжелые взмахи чьих-то крыльев, ия сострахом посмотрел втемное небо.
        —Небойся, этомужик смедвежьими ушами наличном драконе изЮрмалы летит! Вечно опаздывает, жертва зоофилии! — объяснил один изкрасных стрелков — Мужик-то он хороший, иживотных любит! Говорят, егомаминя смедведем баловалась. Результат налицо. Тоесть науши! Невезет его скульптуре — томеч украдут ивставят вруку морковку, томатерное слово напишут напостаменте. Одно слово — вандалы дремучие!
        Описав круг надчестной компанией, дракон приземлился натрамвайных рельсах прямо умоста. Гремя мечом одоспехи, народный герой подошел ккостру, поприветствовав всех поднятой вверх рукой.
        Мыраздвинули круг ипротянули ему бутыль. Сделав мощный глоток, ондаже непоморщился, потом положил ксебе наколени голову дракона истал чесать ему заухом, атот отудовольствия пускал дым через огромные ноздри.
        —Слышал, тутнепорядки какие-то? Говорят, дракон кровожадный появился ссотней голов, ународа кровь сосет! Ничего незнаете? Может, пора ему башку свернуть? — игерой, вскочив, взмахнул своим огромным мечом. Дракон отстраха распластался поземле истал похож наогромную лягушку.
        Героя сразуже успокоили:
        —Данедракон это, свои усвоих кровь исосут!
        Онвложил меч вножны иразочарованный снова уселся вкруг.
        Вэто время состороны железнодорожного моста подходили двое скрасным флагом вруках, герои 13января 1905года. Этигордо сели встороне иоталкоголя отказались. Нопотом заметили Ильича иподошли.
        Вскоре появился памятник композитора Альфреда Калныньша, держа подмышкой голову известного собирателя народного фольклора Кришьяна Барона, закоторой успел забежать вВерманский парк. Калныньш, опасаясь мифического дракона, селвотдалении. Голова из-под мышки читала неприличные народные дайны ииздали дразнила дракона, правда, животное наэто необращало никакого внимания.
        Подошел революционер Петер Стучка, (онтоже обитал где-то невцентре), открыл свой каменный портфель идостал две бутылки еще советской водки. Всякомпания очень обрадовалась этому приятному сюрпризу. Апотом он извлек оттуда еще ибарельеф композитора Вагнера иприслонил его кметаллической ограде возле реки, объяснив собравшимся:
        —Мимо проходил, аон уж очень сомной влюди просился, надоело ему состены намир одним глазом смотреть!
        —Danke schon, — поблагодарил музыкант. — Ябы вам сыграл что-нибудь изсвоего, ноизвините, неначем инечем.
        Вдруг раздался петушиный крик, всевстрепенулись, испугавшись восхода, нобарельеф немца успокоил:
        —Этомои земляки изБремена, таксказать, коллеги, иони непьющие!
        Подошли осел, собака, котипетух. Собака, устав стоять наспине осла, подбежала кдракону истала пристраиваться кего ноге, возомнив себе невесть что! Эторазвеселило компанию изаставило снова очем-то задуматься Петра. Поняв, чтонога дракона — этообидная ошибка, песстал ластиться кдоброму Лачплесису. Акот взобрался наколени кКалныньшу. Осел сиял всвете костра натертым доблеска бронзовым носом, задумчиво смотрел наводу инаслаждался тем, чтонаспине нет трех его товарищей. Петух показывал всем свою полную независимость игордо расхаживал возле барельефа Вагнера.
        Потом все опять вспомнили окаких-то возмущениях внароде.
        —Тамперед Домским собором памятник немецкому просветителю Гердеру стоит, онближе всех кместу, гдедепутаты пасутся. Унего хоть ног инет, ноголова что надо, пойдем, он-то нас просветит, — предложил досих пор молчавший Барклай.
        Всееще раз приложились кбутыли иотправились кГердеру.
        Гердер обрадовался долгожданной встрече. Скульптор изваял его невполный рост, а, решив сэкономить, сделал лишь бюст, ибедняга немог сам сдвинуться сместа. Нопоговорить был всегдарад.
        —Уних все здесь хорошо — ивыпивают, иедят вкусно, дети уних учатся заграницей, няни, гувернантки изГермании, дома уозера вМежапарке. Этивласть неотдадут, ониже делать ничего больше неумеют, только свой народ грабить сумным видом. Тутнадо идти засоветом кИльичу, онспец поклассовой борьбе. Мнели незнать, яже их разговоры слышу каждый день!
        —Значит, все-таки тырють? — переспросил самодержец. Голова утвердительно кивнула ипродолжила, ноее умные разглагольствования стали понемногу утомлять всю компанию, ониаккуратно влили вголову избутыли, иона заснула.
        —Ану-ка я их всех, ворюг этаких, своим мечом! — опять занервничал народный герой, забывая, чтоон просто памятник.
        Ильич окинул всех торжествующим взглядом:
        —Нучто, социализм хуже!? Тамесли что умыкнешь, тебя быстро впозу поставят!
        —Иту недотрогубы поставили? — поинтересовался государь, пребывая насвоей волне.
        —Идаже саму Крупскую! — подтвердил вождь пролетариата. УРайниса перед глазами пробежала картинка, какКрупская стащила состола конфетку истрого была наказана Ильичом.
        —Все-таки, конечно, хотелосьбы ее окучить, онатакая большая, неприступная и, между прочим, намоем месте стоит. Аей надо былобы там лежать! — обиженно бубнил помазанник.
        —Недаст! — отрезал Ильич. — Тыей непара!
        —Нораньше-то далабы! Илюбилабы! — неуспокаивался государь. — Даицарица моя была изэтих мест, изМитавы!
        —Аты ей кредит дай, какшведы, ибалуй сней, сколько душа пожелает. Думаю, твоему сопернику Карлу, чтовСтокгольме стоит, онабы неотказала! — посоветовал мудрый Райнис. ИуПетра появилась надежда.
        Нанебе показались первые признаки восхода.
        Первым попрощался Ильич, емудалеко надо было бежать. Взмахнув перепончатыми крыльями, унес народного героя дракон. Потом ушли красные стрелки игерои пятого года. Композитор отнес обратно вВерманский парк голову прославленного собирателя дайн иуселся насвое место уоперы возле городского канала.
        Мыпрошли мимо Милды, ноона неудостоила нас даже взглядом. Вначале напостамент залез Райнис искорбно замер. Потом государь вскочил насвоего коня ипоскакал вовсю прыть, чтобы его недогнал восход. Барклай ловко по-солдатски подтянулся ивстал всвоей гордой позе. Ая сел насвою скамейку изадремал. Имне приснилось восне, чтоя заснул.
        Кто-то тронул меня заплечо, ия открыл глаза. Надо мной стоял здоровый, какбык, полицейский. Было уже светло.
        —Ты,случайно, неизтех будешь, чтобардак тут вчера вСтаром городе устроили?! — строго спросил меня страж закона.
        —Не,что вы, яж еще изсоветских, изстада, мыневыступаем! Отдыхали вот тут сБарклаем исРайнисом, — неуспев прийти всебя, начал я трусливо оправдываться, нововремя остановился, неуспев приплести сюда еще иЛенина сцарем. Онпристально посмотрел прямо мне вглаза:
        —Да! Видно, тынеизтаких будешь, духом слабоват!
        И,оставив меня впокое, пошел дальше попарку. Ая встал, медленно побрел наработу ивдруг увидел возле памятника Свободы подъемный кран итолпу людей. Наверное, опять будет митинг недовольных, мелькнуло вголове. Ноподойдя поближе, яувидел, авернее, мнепоказалось, — чтоуМилды нехватает вруках одной звезды…
        Авот тут-то я вужасе ипроснулся. Видно, что-то произойдет, некдобру такие видения…
        Нопосле всех этих разговоров оснах были еще какие-то другие, вмозгах уВиктора сВовкой уже образовался сплошной винегрет, начались детские игры вкоробок, вкоторый они резались вшколе попять копеек, потом все померкло втумане забытья…
        Янаждала мужа дополуночи, истрепав себе все нервы. Мысли отом, чтоон мог утонуть, иливдруг ему насолнце стало плохо ссердцем, крутились хороводом. Икакстало легко, когда она услышала возню возле дверей. Онпытался тихонечко открыть замок, чтобы ее неразбудить. Нотут унего возникла проблема: дверь открывала карточка, аон уже вдесятый раз запихивал ее вщель нетой стороной, итак моглобы продолжаться доутра. Янаподнялась, открыла дверь и, неговоря нислова, легла вкровать, отвернувшись кстене.
        Онеле стащил ссебя шорты имайку, аккуратной кучкой оставив их посреди номера, залез подпростыню исразу уснул. Онанестала скидывать его тяжелую руку, которую он восне положил нанее, носильный перегар можжевельника ее просто сводил сума. Вконце концов она тоже заснула.
        Утром, оправдавшись завчерашнее, Виктор стал вспоминать, какнакануне, набравшись какследует джинтоника, онивпрямь возомнил себя владельцем завода. Онпомнил, какони пили запроцветание его фирмы, потом зафутбольную команду, которую Перцев недавно купил вАнглии, заего нефтеперерабатывающий завод где-то вКиришах имногое другое. Ачто было потом, онбольше уже непомнил.
        Наутро Перцев позвонил Виктору вномер попрощаться ипочему-то сказал, чтоон человек чести, идлянего, какидляВиктора, слово превыше всего. Очем речь, Виктор понять немог, нонавсякий случай согласился ипожелал счастливого пути.
        Зазавтраком Виктор судовольствием выпил фужер холодного шампанского, отчего сразу просветлело вголове изахотелось есть. Янананего необижалась, просто попросила вследующий раз предупреждать — всеже они недома.
        Комфортный шезлонг, соломенный зонтик отсолнца, шумнакатывающей наберег волны, шампанское исытный завтрак склонят косну кого угодно.
        Емуснилось, будто Яна поймала его впостели сизвестной навесь мир фотомоделью Клавдией Шифер. Онотнекивался, какмог, придумав версию: пока он спал вномере, онасама открыла двери и, перепутав его скем-то другим, потихоньку юркнула кнему пододеяло. Асам лихорадочно вспоминал, какже он ее сюда привел.
        Клава, какукор его похотливости, сидела накраю кровати абсолютно голая исонно таращила глаза наего жену, потом она медленно, какнапоказе, надела насебя махровый халат имолча удалилась.
        Через секунду дверь снова открылась ииз-за нее появилась тараскормленная тетка спляжа, которую они видели впервый день. Иуже оказалось — онаего жена, иее интересует, чтоздесь делает эта особа, указывая наЯну толстым пальцем сбриллиантовым кольцом. Кего удивлению, Яна начала оправдываться иврать, будто работает здесь горничной, пытаясь протиснуться вщель между этой маман идверью.
        Когда Яна исчезла, Виктор обхватил необъятную тетку, называя ее Гретхен, истал жарко целовать вполные губы, чтобы избежать грозящего ему наказания. Ноона была неумолима, ивскоре его руки иноги были пристегнуты наручниками кспинкам кровати. Наее голове появилась фуражка сэмблемой СС, авруке — тонкий хлыст. Онастояла надним, большая, голая ибеспощадная. Отстраха он начал еще больше оправдываться иклясться ей вверности, посылая губами воздушные поцелуи, дергая прикованными руками иногами.
        Янаразбудила его, погладив рукой поголове, потому что он начал громко, смачно причмокивать, ибессвязно, вроде каквиновато, бормотать.
        Открыв глаза ипередернув плечами отпережитого восне ужаса, онувидел, каксостороны центрального входа появилась маман сосвоим семейством. Онимедленно прошли понастилу, выбирая себе место, гдерасположиться подсолнцем. Виктор немного напрягся, ноона прошла мимо, необратив нанего никакого внимания, лишь насекунду задержала взгляд наскладной фигуре его жены. Отчего ее настроение сразу испортилось, иона тутже высказала наитальянском какую-то претензию мужу. Нотот даже бровью неповел, онуже давно знал характер своей супруги.
        Онааккуратно погрузила свое большое тело нашезлонг втени одинокого дерева напляже истала ссерьезным лицом раскладывать пасьянс намаленьком пластмассовом столике. Еемуж присел рядом, положил ей набедро свою ладонь ичто-то сказал наухо, отчего она довольно иигриво улыбнулась. АВиктор подумал: «Наверное, втаких женщинах есть своя изюминка!»
        Вномере их ждали бутылка французского шампанского, большое блюдо сфруктами изаписка отшкольного друга снаилучшими пожеланиями отдыха инепонятными намеками наслово чести.
        —Бедный Вовка, онвообще свихнулся сосвоими заводами ифабриками истал играть вбелогвардейского офицера! — решили Виктор сженой, ношампанское судовольствием выпили заздоровье своих детей, захороший отдых изасчастье.
        Вечер наступил быстро инезаметно, ивсе водно мгновение погрузилось вотьму, ивдоль дорожек, ведущих вразные стороны, загорелись ночные неяркие фонарики, создававшие мягкий уют. Выхваченные светом изтьмы цветы казались нереальными икакими-то волшебными.
        Ониуже давно выпили шампанское иперешли наджин стоником, наслаждаясь мгновением изавидуя тем, ктоможет это позволить себе, когда захочет. Изего головы скаждым проведенным здесь днем все больше выветривались старые понятия оравенстве исправедливости. Онвспоминал друзей, которые пашут сутра довечера, пытаясь прокормить семью. Амаксимальный отдых, какой могут себе позволить, — этосъездить загрибами всей семьей, сделав заодно изаготовки назиму, илипозагорать напляже уморя, пообедав заранее приготовленными дома бутербродами свареной колбасой. Конечно, усамых богатых его друзей были свои огороды наберегу Даугавы илинедалеко отаэропорта, ноэто касалось везунчиков. Аздесь — просто праздник жизни, изкоторого нехотелось возвращаться никогда.
        Вресторане неподалеку отих столика еврейское семейство изРиги праздновало день рождения молодого симпатичного мужчины, судя повсему врача. Потому что большинство разговоров крутилось вокруг медицины.
        Потом, когда принесли вино иразлили его побокалам, слово взяла бабушка юбиляра, пожилая дама, одетая всветлый костюм подцвет ее густых седых волос, нашее унее были красивые старинные бусы изянтаря, авушах маленькие сережки стакимиже камушками.
        Когда она заговорила, весь зал чуть затих, прислушиваясь. Ееголос чуть дрожал отволнения илюбви квнуку: «Явсегда хотела, чтобы Арик стал хорошим человеком! Ион поступил вучилище медсестер! Атам кончил нафельдшера! Илинаврача?» — чуть засомневаласьона.
        Отсмеха, казалось, рухнут стены. Вместе севрейской семьей рыдал весь зал. Зато этот день рождения запомнили нетолько они, ноинебольшая часть Европы. Тем, ктонепонимал русского языка, перевели это интересное словосочетание соседи, ивеселье удалось наславу. Сразных сторон поднимали бокалы ивыпивали заздоровье именинника. Увсех появилось ощущение праздника. Вэтот вечер Виктор иЯна непошли наморе, онивернулись вномер исразу легли спать, утомленные насыщенным днем.
        Снынаэтом острове впервые дни могли свести сума кого угодно, потом человек привыкал ктакой игре мозга исчитал все происходящее после того, какон закрыл глаза своей еще одной, параллельной жизнью, доступной только ему одному. Может, виной тому была древняя история острова, гдежили боги иоткуда они отправлялись набитву ститанами. Наверное, оттого далекого прошлого здесь сохранилась аура, вкоторую окунался человек, уходя всон, итам он получал откровения ввиде загадок, аможет, просто шутки отсамих древних богов.
        Виктор всны неверил, нокогда спал, немог отличить, гдеявь, агде сон, поэтому все переживал так, словно это происходило насамом деле. Даикто точно знает, гденаша жизнь сон, агденет.
        Вэту ночь ему ничего неснилось, онпросто провалился вотьму, иего разум блуждал где-то вбесконечной темноте космоса, ненатыкаясь нинакакие приключения илиужасы.
        Машина, взятая напрокат завосемьдесят пять евро всутки, хоть свиду была ималенькая, нодостаточно вместительная длядвух человек. Онидолго петляли наней поузким улочкам вокруг огромной территории отеля, прежде чем смогли найти правильную дорогу, ведущую кзнаменитой пещере, гдебогиня земли Гея прятала своего маленького сына Зевса отсвирепого бога-отца Кроноса, чтобы тот несожрал его, какон поступил совсеми остальными своими детьми.
        Остановившись возле грека-продавца накраю обочины, Виктор купил большой кулек сладкого, какмед, винограда идве бутылки местной самогонки потри евро закаждую, мысленно подсчитав, чтозаэти деньги вотеле он получит только сорок грамм джина стоником. Янанеперечила ему, понимая, чтовслучае ее противоборства отэтого только пострадает семейный бюджет.
        Тридцать минут они поднимались пешком поизвилистой неровной тропе, ведущей наверх кпещере. Конечно, можно было доехать наослах, выполнявших здесь роль такси. Нобыстро прикинув, чтотакая поездка будет стоить какминимум семь бутылок местной виноградной ракии наодного человека илитри ведра винограда, Виктор безраздумий пошел вверх, крепко держа заруку свою жену…
        Изглубокой пещеры, куда вела крутая лестница соскользкими ступенями иметаллическими перилами, несло холодом исыростью. Виктор заметил вслух:
        —Да,батюшка Зевс был крепким малым, если смог выдержать втакой берлоге среди сталактитов, идобавил: — Ну,онже бог, иему все это ерунда.
        Когда они спустились всамую глубь, онувидел ведущую всторону отобщего маршрута пещеру. Емувголову пришла шальная мысль, оглядевшись посторонам, онвзял Яну заруку ипотащил вглубь. Она, конечно, сопротивлялась длявиду, ноией хотелось приключения. Иони ненадолго скрылись вотьме. Там, вглубине, откуда-то наних капала вода, имбыло холодно, смешно иодновременно хорошо.
        Наверху их встретило яркое солнце, слепившее глаза исогревающее после подземелья. Приключение получилось наславу. Наобратном пути они еще долго обсуждали эту пещеру ипризнавались друг другу влюбви, словно они прожили вместе недвадцать пять лет, апознакомились только вчера.
        Вэту ночь он восне увидел еще одного своего школьного товарища, тотторговал бананами набазаре, выкрикивая пронзительным голосом их удивительную цену: «Бесплатные бананы всем покаявшимся!» Вжизни, онточно знал, этот товарищ (всоветское время он числился секретарем комсомольской ячейки) занимался торговлей хлопком сбаями изУзбекистана, былухоженным иприлизанным бизнесменом сгромадным домом уморя идорогими машинами вгараже. Атут натебе — бананы. Волосы его были доплеч, нащеках иподбородке клочьями росла рыжая борода, глаза какуодержимого, почти безумные. Виктору вдруг очень захотелось фруктов, онподошел кприлавку испросил: «Костя, почем?» Нотот вответ осенил его крестным знамением итакимже пронзительным голосом возопил: «Изыди, сатана, неискушай меня поднимать цену! Покайся лучше!» Виктору захотелось покаяться, рассказать темные стороны свой жизни, ион уже открыл рот, каквместо продавца-попа Кости вдруг появилась его собственная жена врясе искрестом наживоте: «Всерассказывай! Все!» Ион решил остаться безбананов.
        Азасоседним прилавком стоял сам мэр столицы, миллионер, всвоей знаменитой кепке торговал арбузами изазывал навосточный манер: «Купы одзын, нэпажалэешь!» Дальше заним стоял старый знакомый Виктора изпрошлых снов, матросик вбескозырке, торговавший ржавыми патронами, якобы годившимися длясалюта. Онбросал их поодному вразведенный рядом костер, оттуда бабахало, икто-то вскрикивал вбазарной толпе. Виктор пытался выбраться сэтого базара, но, казалось, емунебыло никонца никрая. Несколько теток продавали недорого свою честь, онабыла уних запечатана вконвертах снадписью «После прочтения уничтожить». Издали доносилось: «Покайтесь, уроды, ижрите бананы!»
        Тутуже наступило утро. Вдверь постучали, илюбезный голос предложил фрукты, которые ежедневно меняли вномере. Виктор приоткрыл дверь, взял несколько бананов, яблоки иапельсины, пробормотав спросонья: «Сонвруку!» Разносчик ничего непонял, новсеравно вежливо улыбнулся.
        Виктор очистил откожуры банан, вышел изномера кбассейну исудивлением услышал изприоткрытой двери соседнего номера, находившегося поту сторону бассейна, кошачье мяуканье. Потом оттуда вышел мужчина неопределенного возраста вшортах, сандалиях набосу ногу, вшляпе иссерым, необыкновенно пушистым котом наруках. Этобыл Фарбус.
        Кастрированная жизнь
        Хитрые американские банкиры придумали чудное новое слово «эмансипация», ивесь женский мир охватила лихорадка обиды отнесправедливости поотношению кслабому полу. Первыми флаг равноправия подняли боевые тетки вСеверной Америке, идобрые законодатели позволили им работать наравне ссильной половиной, азаодно также исправно нести бремя налогов. Ивскоре вдругих более илименее цивилизованных странах кстанку поставили женщин вкосынках, кепках, надели наних робы, мужские ботинки, дали вруки серп имолот, заставив думать, какмужиков, выхолащивая изних остатки женственности иматеринства.
        Золотой поток ввиде налогов увеличился вдва раза, раздувая широкие карманы власть имущих. Только надалеком Востоке недали пробиться этой заразе, анаболее близком…
        Котснекошачьим именем Матвей перенес несложную операцию поудалению когтей зато, чтоон искромсал резные ножки старинного рояля. Через некоторое время его лишили двух маленьких яичек, навсегда оставив безпотомства.
        Повесне он инстинктивно терял спокойствие, начинал призывно мяукать, иему вторили сблизких идалеких балконов такиеже кастраты, какион, бесперспективным, мечтательным воем. Потом он ввозбуждении подбегал киздавна знакомому, ободранному вбылые времена роялю ивхолостую пытался драть его лапами безкогтей. Устав отбесполезного занятия, онвзбирался наширокий диван изасыпал.
        Емуснился дивный сон — будтобы он вокружении потрясающих грациозных кошек разных пород, трущихся оего бока сдвух сторон, прогуливается попарку, выбирая себе подругу насегодняшний день. Ноему так лениво сделать свой выбор, ион восне стал мечтать очашке свежего молока имиске сухого корма. Мысли оеде пересилили его сонные сексуальные мечты, ион, открыв глаза, спрыгнул сдивана, быстрой мягкой походкой направился накухню, гдеего ждала щепотка сухого корма ичашка воды.
        Егохозяйка, эмансипированная особа смягким именем Эльвира, приобрела себе кота вместо мужа, постаравшись таким образом избежать стирки носков, трусов, глажки рубашек имытья посуды. Оставаясь старой девой, онабыла лишена удовольствия любить ивоспитывать детей, поэтому безвсякого сострадания она лишила кота его «хозяйства».
        Жизнь Матвея была намного сытнее жизни уличных котов инамного спокойнее. Повесне ненадо было биться дополусмерти заоблезлую кошку, лазить попомойкам встрахе, чтокто-то захлопнет крышку мусорного бака, и, конечноже, опасаться мальчишек-живодеров сих охотничьими рогатками.
        Эльвира любила своего котика ивечерами, сидя утелевизора, любовно почесывала ему заухом, забывая освоем одиночестве.
        Конечно, иногда ее навещали мужчины, скоторыми она ненадолго удалялась вспальню, раздражая Матвея своими громкими возбужденными вздохами. Потом эти гости уходили, икот уже заранее знал, чтосегодня заухом ему чесать небудут.
        Такпротекала его скучная, сытая, кастрированная отвсяких приключений кошачья жизнь.
        Нооднажды весной он проскользнул внеприкрытую дверь, навсегда исчез изэтой квартиры испрятался водворе замусорными баками, изкоторых несло тухлятиной.
        Долго поокруге разносился плаксивый призывный голос Эльвиры: «Матвеюшка, кыс-кыс-кыс!» Новответ только лаяли дворовые собаки иизсоседнего подъезда вышел подвыпивший мужчина и, представившись Матвеем, поинтересовался, неможетли ей как-то помочь. Ибыл нещадно обруган расстроенной хозяйкой пропавшего любимца, после чего срочно ретировался обратно вподъезд. Когда стемнело, онавернулась впустой дом ипринялась оплакивать свою одинокую жизнь.
        Атем временем сбежавший отвсего кот довольно вертел головой, вдыхал необычные запахи имечтал оновых возможностях. Втемноте то тут, тотам вспыхивали огоньками глаза бездомных котов икошек, отовсюду раздавалось протяжное, призывающее кбою мяуканье соперников. Ответом было молчаливое ожидание их дам. ТутМатвею повезло, егоневолновало всеобщее весеннее помешательство, авнем никто нечувствовал соперника, ивсе кнему отнеслись дружелюбно. Такначалась его новая жизнь, полная удивительных неожиданностей.
        Фарбус допоздна засиделся вмастерской, работая надочередным заказом. Заказчица попросила изобразить ее соспины вполоборота, полуобнаженной, сраспущенными волосами, нафоне заката уморского берега. Конечно, онмог ее написать снатуры итак, какона этого желала, ноклиентка явно забыла, чтоей уже запятьдесят инимфа изнее врядли получится. НоФарбусу нехотелось ее огорчать, ивзмахами своей кисти он сделал ее напортрете лет надвадцать моложе.
        Онадолго рассматривала свое изображение ипотом поблагодарила:
        —Спасибо зато, чтовы вернули мне молодость, яивправду была такой совсем недавно!
        Емубыло вдвойне приятно, чтоэта женщина неглупа ичто ей понравилась работа.
        Фарбус долго приводил впорядок кисти, потом спустился наулицу посмотреть, какживет вечером Старый город.
        Внизу возле дверей сидел потрепанный, лохматый пепельно-серый кот судивленными круглыми глазами, казалось, чтовот-вот он заговорит. Прогулка отменилась, Фарбус взял кота наруки ивместе сним вернулся ксебе наверх.
        Здесь, вэтом чужом длянего мире, онзнал, чтоназемле его ищет любовь, также, какон ищет ее. Иэтот странный кот тоже что-то искал всвоей жизни, шляясь поулицам, может, свою кошачью любовь, аможет, просто доброго человека, которыйбы его приютил.
        —Да,какпохожи люди икоты… Одни ищут, скитаясь повсей земле, любовь ибьются досмерти запрекрасное мгновение, другие ищут сытую жизнь… — ивдруг мысль, какмолния, пронзила его: надо куда-нибудь уехать, вдруг я там встречуЕе!
        Котлакал налитое вблюдце молоко, радуясь, чтоэто несухой корм, ккоторому всвое время его приучили, изредка поднимая мордочку исблагодарностью глядя насвоего нового хозяина. АФарбус тем временем сидел надиване ивнимательно рассматривал карту Европы, словно мог увидеть наней что-то очень ему дорогое…
        Матвей, блаженствуя, развалился намягком кресле, сужасом вспоминая последние ночевки упомоек, натемных чердаках ивподвалах, куда спускаются люди, норовя впотьмах наступить накота ногой. Отнежданного счастья он помурлыкал немного икрепко заснул. Даже утром его чуткий слух несреагировал нато, какФарбус оделся иушел, долив молока вглубокую чашку.
        Сбилетами наближайшие рейсы догреческого острова Крит небыло никаких проблем, вотизгостиниц предложили только одну, ноочень дорогую. Фарбус, незадумываясь, выложил наличными нужную сумму, получил билет иотправился домой собирать чемодан. Попути он купил переносной домик длякота ипакет сухого корма, потом забежал вветеринарную лечебницу, иодин давний поклонник живописи выписал ему паспорт накота, чтобы его можно было вывезти заграницу.
        Еслибы Матвей предвидел, чтоон превратится изобычного кота влетающего насамолете, тообязательно сбежалбы через открытую форточку ксвоим уличным приятелям. Матвей этого незнал, ноон чувствовал, чтоего хозяин необычный человек, — коты видят то, чтонедоступно людям, — иполностью ему доверял. Поэтому, когда хозяин зашел вдом, онначал ластиться кнему, скользя змеей между ногами.
        Побросав вчемодан вещи, проверив, незабылли он документы, Фарбус посадил Матвея впереноску и, присев надорожку, отправился впуть.
        Чартерный самолет быстро набрал высоту. Фарбус смотрел через иллюминатор намедленно проплывавшие снизу облака. Впросветах между ними появлялась далекая земля, испещренная полосами дорог иразбросанных вдоль них строений. Этуподнебесную картину он наблюдал невпервые, ноизиллюминатора самолета — впервыйраз.
        Котмолча сидел всвоем домике, непонимая, чтосним происходит икуда его везут. Новобщем-то ему наэто было наплевать — миска полна еды, азначит, вего жизни все нормально. Рядом сним вклетке сидела красивая афганская овчарка, отстраха она противно выла, поджимая свой куцый хвост инедотрагиваясь доеды. Матвей сраздражением переносил присутствие трусливой иглупой собаки, ночто поделаешь, здесь попутчиков себе невыбираешь.
        Прошло чуть больше трех часов, исамолет приземлился, подрулив кобшарпанному зданию аэропорта, гдеФарбуса встретил гид. Поездка наавтобусе догостиницы была недолгой, безрадостный пейзаж выжженной солнцем земли необещал сочной зелени ицветов. Ноон был уверен, чтоему тут понравится ибудет хорошо.
        Человек скотом
        Изтени своей веранды Фарбус обратил внимание натомящегося поджаркими лучами солнца донеприличия загорелого мужчину. Наверное, онполучит солнечный удар — почему-то решил он. Потом этот мужчина перевернулся наспину, иФарбус узнал внем одного изтех счастливчиков, кого поразила стрела изпервых лучей солнца. Аэтих он знал наперечет. Давным-давно, когда этот мужчина был еще почти мальчиком, после школы он целовался вподъезде сдевчонкой изсоседней квартиры, тут-то их иподкараулил Амур.
        Виктор слюбопытством смотрел намужчину скотом, который вышел всад изсоседнего номера. Онсразу показался ему очень симпатичным человеком, атут еще такой замечательный кот наруках, почти такойже, какуних дома вРиге. Ион запросто обратился кнезнакомцу.
        —Здравствуйте! Иуменя дома такойже, только полосатый, какмаленький тигр! Авы откуда будете? — онсуверенностью заговорил по-русски, инеошибся.
        —ЯизРиги! — коротко ответил незнакомец и, протянув руку, представился: — Фарбус.
        —Очень приятно, яВиктор, мытут сженой отдыхаем. Первый раз заграницей! Может, порюмочке? — ипригласительно кивнул всторону столика наего террасе возле номера.
        —Почемубы инет? Судовольствием!
        Вхолодильнике между маленькими бутылочками салкоголем ипачками сока уже два дня охлаждалась литровая емкость сместным джином. Конечно, пару слов легкого протеста состороны жены пришлось выслушать:
        —Анерановато? Ещеизавтрака небыло!
        Но,увидев Фарбуса, Яна поздоровалась ипринялась нарезать лимон кнапитку. Джин приятно охлаждал ирасслаблял, располагая длядружеской беседы.
        —Мыбы, наверное, вжизни сюда непопали, еслибы нечудо! — иВиктор подробно описал свое путешествие вМоскву.
        Фарбус его внимательно слушал идумал просебя, чтонадо обязательно съездить вэтот город, может, тамон встретит Ее. Онвдруг понял, чтослучается, когда Амур промахивается, иего стрела, пробив сердце кому-то одному, улетает внеизвестную даль, илюди потом никак немогут найти свою половинку.
        Когда Виктор закончил свою необычную историю, Фарбус грустно сказал:
        —Явам завидую!
        —Чему тут завидовать? Ведь вы тоже здесь отдыхаете! Ая вот незнаю, какмы вернемся обратно домой изэтой сказки, ведь мы уже послезавтра уезжаем!
        —Язавидую неэтому! Рядом свами любимая, аэто увас самое большое богатство!
        Виктор задумался, сделал глоток джина.
        —Наверное, выправы. Ноиденьги тоже нужны! Каждый ищет то, чего ему вжизни нехватает.
        —Тутя свами согласен! — сказал Фарбус и, выдержав паузу, спросил: — Адети увас есть?
        —Да,целых двое! Нокто его знает, может быть, иеще бог пошлет?
        —Ивправду, может, кого-то ипошлет! — иФарбус подумал освоем появлении вэтом мире. — Большиеуже?
        —Нескажу, чтобы очень. Награни полового созревания.
        —Этохорошо! Значит, пока еще вас ценят! Этовсегда так, ивнынешние времена, ивдавно ушедшие — пока им отродителей что-то надо, ониизовсех сил стараются быть повнимательней. Иногда, конечно, ихпрорывает, нопотом они берут себя вруки, чтобы незлить «дойную корову», иснова становятся почти идеальными, доследующего прорыва. Потом, когда они мужают, иэта «корова» перестает давать молоко, аребра ее отстарости начинают выпирать наружу, оничаще всего вспоминают ее изчувства приличия, анеполюбви. Имысленно подсчитывают, восколько встанет ее упокоение ичто им достанется внаследство…
        —Вы,наверное, нелюбите детей?
        —Детей я люблю, просто очень хорошо знаю мир! Конечно, есть внем приятные исключения, уважение илюбовь ксвоим земным наставникам догробовой доски. Но,ксожалению, вбольшинстве случаев все именно так! Надеюсь, ваши дети будут исключением!
        Онизамолчали, икаждый задумался освоем.
        Крыса
        Атем временем вдалекой Риге порадио впередаче «Доброе утро» разъяснили, чтослово «кризис» нагреческом языке означает очищение. Юриса неудивила эта расшифровка — после потери работы художника-дизайнера врекламной компании деньги сосчета улетучились быстро, банк забрал унего квартиру, лизинговая компания машину, ион остался полностью очищенным. Приятели советовали ему сразу идти набиржу труда истановиться научет, чтобы получить хоть какое-то пособие. Ноон сосвоим самолюбием тянул допоследнего, вего понимании это было всеравно что стоять спротянутой рукой, однако впоследние дни просто приперло, ион всеже решился, вомногом благодаря тому, скем ему пришлось познакомиться вновом жилище.
        Зарегипсовой стеной вего квартире поселилась крыса. Юрису ниразу ее невидел, носкрежет ее острых зубов посреди ночи недавал ему мирно спать возле стенки. Страшные истории обэтих грызунах, которые он почерпнул излитературы обих незаметной жизни, заставляли быть начеку. Онкупил всевозможных приспособлений дляборьбы сними, этобыли клейкие дощечки, хитроумные крысоловки и, конечноже, разные яды. Расставив свои ловушки встратегических местах, онпринялся ждать, когда она появится. Проходил день заднем, ноничего неменялось, онаскрежетала зубами застеной, аему оставалось только слушать иждать. Ивот водин день ее зубы смогли одолеть регипс, иона вырвалась наволю, преодолев все смертельные опасности напути. Яд,любовно разложенный его щедрой рукой подмебелью, подмойкой ипоуглам, онавытащила вцентр комнаты, какбы показывая Юрису, ктоизних идиот. Этобыло уже личным оскорблением.
        Дляследующего этапа борьбы снеуловимым грызуном он выбрал новую стратегию. Вмагазине сжестким названием «Враг непройдет» он приобрел особое средство. Милая навид женщина больше напоминала ему добрую тетеньку изкондитерской, ноее рекомендации развеяли его иллюзии.
        —Поджигаете сэтой стороны исуете вдырку — сдохнет, какмиленькая, — иона ласково улыбнулась.
        Стакой страшно жить, воттак однажды надоешь — иласково накормит какой-нибудь дрянью. Вответ Юрис сусилием выдавил изсебя улыбку, взял дымовые шашки иотправился набитву.
        Ондолго чирикал спичками окоробок, прежде чем смог поджечь фитиль. Потом лихо засунул их внору истал ждать.
        Пожарные приехали через двадцать минут иеле-еле смогли потушить деревянную перегородку застеной. Конечно, триста латов небог весть какие деньги, новнаше время это некстати. Ондолго торговался спожарным инспектором, иони сошлись наста наличными, апричиной пожара оказалась старая проводка. Тоттоже нелюбил крыс.
        Накоробке было написано, чтогрызуны непереносят ядовитого запаха дыма ибольше никогда непоявятся вдоме. Крыса вернулась через два дня, виновато-вежливо грызнув пару раз зубами застеной вполтретьего ночи.
        Емунеприходилось работать строителем, нообстоятельства заставили его зайти встроительный магазин иприобрести нужные инструменты. Разборка стены оказалась неочень сложным делом, икконцу светового дня перед ним лежала груда отодранного регипса. Номаленького зубастого вредителя там небыло. Нервы стали шалить, вкаждом шорохе чудилась насмешка надего охотничьими способностями.
        Соседи, заметив, какон выносит издома строительный мусор, очень удивились, чтоон затеял ремонт среди зимы, истали жаловаться насильный шум (ведь свою маленькую войну он держал втайне). Юрису пришлось извиниться забеспокойство, ион еще больше возненавидел своего незримого врага.
        Новым этапом стало приобретение специальных электрических приспособлений, которые излучали ультразвуковые волны, губительные дляпсихики грызунов. Винструкции было сказано, чтоприбор действует врадиусе пятидесяти метров. Навсякий случай он купил два, посемнадцать латов каждый, истратив наних почти все оставшиеся деньги.
        Отультразвука вэту ночь неспали нион, никрыса. Онанервно что-то грызла застеной накухне, аон читал книгу. Наследующий день ему соскандалом удалось сдать приборы обратно вмагазин. Онибыли произведены вКитае, ауних либо крысы другие, либо улюдей психика наультразвук по-другому реагирует. Сэтого дня он возненавидел икитайцев. Мало того, чтоиз-за их дешевой продукции закрылось его агентство, оставив его безработы, ещеиультразвук — этобыло уже слишком.
        Ножелание убить это грызущее создание нинасекунду неоставляло его. Ион принялся разбирать стены накухне, предварительно освободив ее отмебели ирукомойника, атакже плотно закрыв двери, чтобы враг несмог незаметно выскользнуть.
        Сусилием отодрав последнюю полосу регипса, Юрис наконец увидел вуглу маленького, взъерошенного отстраха крысенка. Онприготовился одним ударом покончить сэтим кошмаром. Ночто-то остановило его руку. Онсел натабуретку, вытащил изкармана смятую пачку сигарет изакурил, наблюдая зазверьком. Тотнеподвижно сидел назадних лапках ивужасе таращил нанего глаза.
        Неизвестно, чтосЮрисом произошло, ноего желание убивать серого пропало. Оноткрыл холодильник, достал оттуда открытую пачку молока, налил немного вблюдце ипоставил его напол. Крысенок напомнил ему самого себя, мечущегося поэтой жизни впоисках куска хлеба безжелания кому-то сделать плохо, атебя часто загоняют вугол, неоставляя шансов.
        Серый долго приходил всебя после пережитого ужаса, потом, наконец, набрался храбрости иосторожно подошел кблюдцу. Юрис уже выкурил несколько сигарет, атот все еще лакал молоко. Потом крысенок оторвал мордочку отблюдца, юркнул мимо его ног ипропал. Ибольше нетревожил его поночам.
        Очередь
        Очередь набиржу труда сворачивала заугол, растягивалась доследующего перекрестка иснова исчезала заповоротом. Почти что все стояли здесь совчерашнего вечера; тутбыли старые имолодые, русские, украинцы, белорусы, поляки, несколько латышей идва еврея (наверное, ихнаказал всевышний зато, чтонечитали Тору).
        Заветная дверь, закоторой жила надежда наработу илихотябы пособие побезработице, открывалась вдевять утра. Народ, томясь вожидании, развлекался слухами. Содного конца вдругой поживому телеграфу полетело: «Говорят, чтопособий хватит только надва месяца!» Все заволновались, иочередь стала сжиматься, словно отэтого могло что-то измениться. Сдругой стороны сообщили: «Хватит доконца года». Очередь расслабилась.
        —Явсоветское время навагоностроительном работал, — начал один мужичок где-то всередине очереди. — Унас назаводе специалистов всегда нехватало, мыпоезда всему Союзу поставляли изарубеж кое-что делали, асейчас там бог знаетчто!
        —Авы завод ВЭФ видели? Тамже супермаркетов понастроили, ая ведь там шестнадцать лет отработала вцехе настройки. Какой унас комбинат общественного питания был! — мечтательно вспоминала его соседка поочереди. — Меньше чем зарубль пообедать можно было!
        —Дахватит врать, тетя, — перебил ее молодой латыш. — Вытам схлеба наводу перебивались, мыэто еще вшколе проходили! Наверно, коммунисткой были?
        Тетка обиженно надулась изамолчала. Занее заступился интеллигент втемно-синем пальто сзавязанным нашее шерстяным шарфом.
        —Женщина правду говорит, молодой человек! Этововремена перестройки, когда все рушить начали, магазины стали пустыми, адоэтого унас сголоду никто неумирал иувсех была крыша надголовой. Авы тогда еще подстол пешком ходили, такчто невам обэтом судить!
        Парень только буркнул что-то себе поднос.
        Те,кто стоял поближе квходу, пребывали вболее приподнятом настроении.
        —Ничего! Главное — встать научет, ибудем получать пособие! Тримесяца полное, нуапотом что-нибудь изменится. Даиподработать можно будет неофициально! — рисовал себе будущую жизнь бывший докер.
        —Когда я был маленьким, ятак любил зиму, трескучий мороз, коньки, лыжи! Жарить колбаски накостре влесу, запивать их горячим чаем сбальзамом изтермоса… — мечтательно вспоминал мужчина лет шестидесяти. — Асейчас я бога молю, чтобы зима была потеплее изаотопление надо былобы платить поменьше.
        —Вынезнаете? — обратилась кнему дама вшубе, совсем непохожая нануждающуюся впособии. — НамЕвропа поможет?
        Все, ктоуслышал ее вопрос, прыснули сосмеху, вспоминая обещание Остапа Бендера изнетленных «Двенадцати стульев». Уволенный две недели назад начитанный сантехник изтринадцатого домоуправления скрючился пополам ипрерывающимся отсмеха голосом пообещал:
        —Поможет, конечно, поможет! Акакпо-другому, уних безвыходное положение! Онинас теперь кормить обязаны! Зачем им тут революция?
        —Какая революция? — испугалась дамочка. — Когда?
        —Великая Европейская социалистическая революция! Будем поновой все делить, чтоународа умыкнули! Когда — незнаю, дайте мне свой телефончик, япозвоню, сообщу! — сделал предложение начитанный сантехник.
        Дамочка смущенно замолчала. Ноблагодаря ей настроение увсех, ктобыл рядом, изменилось клучшему.
        —Говорят, чтовАфрике народ отголода, какмухи, мрет, — вели невеселые разговоры вконце очереди. — Уних там засухи, пустыня надвигается.
        —Тяжелое положение. Вчера порадио передавали, — посетовала бабушка, которая занимала здесь очередь, чтобы потом ее кому-нибудь продать.
        —Дапровались они там пропадом! Ониотжары подыхают, амы тут отхолода околеем! Задолбали! Мыим там, вАфрике, долампочки! Онитам даже незнают, гдемы находимся. Авот нас тут аж скрючило отсострадания. Сколько унас пенсионеров отголода натот свет отъезжает, кто-нибудь считал? Уроды! — неизвестно ккому обратился длинноволосый парень. — Только ислышишь раз внеделю: наше правительство выделило помощь такому-то народу. Своемубы, суки, лучше помогали!
        Откуда впять часов утра приходили новости, было известно одному богу итому, ктоих сообщал.
        —Собираются дорогу строить через всю Латвию, каквГермании вовремена Адольфа, чтобы народ чем-то занять, — передали схвоста очереди. — Настроительство дороги будут брать только тех, ктосдаст экзамен полатышскому языку навторую категорию!
        Возмущение полетело изодного конца вдругой.
        —Сволочи! Фашисты недобитые! Онихотят, чтоб только латыши здесь выжили, амы сголоду сдохли! Сами заседают всеймах, вдумах разных, жрут занаш счет! Мызанезависимость голосовали, аони нас сгражданством кинули, асейчас вообще хотят вгроб вогнать! Дамы их сами похороним! — летело совсех сторон. — Чуть что, всенанас валят! Экономике хана! Русские виноваты, плохо учат латышский язык! Когда была советская власть, Москве жопу лизали сутра довечера! Асейчас нанас отыграться пытаются! Дамыже все дети Божьи!
        После этих слов снеба неожиданно полетели большие хлопья белого снега, какбы очищая все вокруг отнахлынувшего возмущения, ивправду, через некоторое время все успокоились. Люди стояли исмотрели вверх, словно произошло чудо. Деревья, дорога, дома покрывались белым покрывалом, игород избезысходного черно-серого превратился внеобыкновенную зимнюю сказку, которая принесла ссобой тишину. Снег таял налицах, охлаждая горячие мысли ипревращаясь вслезы нащеках. Алюдей вочереди все прибавлялось иприбавлялось.
        Юрис сдал анкету симпатичной женщине, чем-то похожей наего маму. Та,прочтя написанное, ссожалением сказала:
        —Да,художнику сейчас вообще тяжело будет устроиться! Может, мыпошлем вас накурсы поваров? Правда, сейчас иповара ненужны, нубудет хоть чем заняться!
        Юрис отрицательно помотал головой.
        —Вызнаете, ялучше еще подожду! Вдруг что-то подвернется?
        Первое пособие обещали перечислить втечение двух месяцев, нокаких протянуть — онпросто немог представить. Даичто там запособие — стодвадцать латов первые три месяца… Ипотаенная мысль «надо отсюда сваливать!» уже заявила осебе воткрытую, исразу заработал мозг, вычисляя страну, куда можно былобы уехать водну сторону насто двадцать латов. Этой страной оказалась православная Греция: во-первых, тамвыдумали это страшное слово «кризис», во-вторых, тамнамного теплее ипочти гарантия, чтозимой ты неоколеешь отхолода. Чтобы вэтом себя еще больше обезопасить, онвыбрал Крит, вычитав вэнциклопедии, чтотам несколько раз вгоду снимают урожаи, есть столетние пальмовые леса икаксорняк растет канабис, чтовполне могло заменить алкоголь. Можно там жить итворить, какГоген вПолинезии.
        Чрез полтора месяца Юрис получил насчет долгожданные деньги. Заэто время он выучил больше сотни греческих слов, навел справки через друзей, чтотам икак. Узнал, чтоего подружка-однокурсница изАкадемии художеств вышла замуж загрека ипроживает сним вГераклионе наКрите. Рюкзак был собран, краски, кисти имольберт он тоже прихватил ссобой. Купить засто двадцать латов билет доКрита нереально, ноитут ему повезло — чартерный самолет был загружен неполностью, иему продали билет завосемьдесят.
        Проходя через таможенный контроль, онмысленно давал себе клятву больше никогда невозвращаться вэту страну, гдеполгода нанебе висят серые тучи, деревья этиже полгода вмольбе протягивают кнебу голые ветви, прося больше солнца, азимой вместо мороза сырость ислякоть.
        Ваэропорту его встретили однокурсница смужем. Пока ехали намашине ких дому, онапорадовала Юриса. Вотеле, гдеработал ее муж, нашлась вакансия официанта, тамотдыхает много туристов изРоссии инадо знать русский, носамое главное, чтотам предоставляют жилье, адляначала это очень хорошо. Юрис обрадовался — всескладывалось какнельзя лучше и, наверное, всвободное время он сможет писать картины.
        Вквартире их жило четверо, накаждого покомнате; двое были греки сматерика, один литовец иЮрис. Утром впять все были уже наногах, быстро завтракали иотправлялись наработу, куда их отвозил служебный автобус. Официантом Юрис работал невпервые, ещебудучи студентом ему нераз приходилось подрабатывать врижских ресторанах.
        Утром они обслуживали клиентов вотеле назавтраке, днем работали вресторане уберега моря, куда заскакивали перекусить греющиеся насолнце отдыхающие, авечером вглавном здании отеля они суетились между столиками, угождая привередливой публике. Некоторые клиенты были очень милые люди, скоторыми можно было пошутить, другие корчили изсебя директоров земного шара исвысока смотрели наобслугу, отпуская недовольные замечания. Нопозакону обслуживания клиент всегда прав, даже если он идиот.
        Когда Юрис случайно подошел кстолику Виктора, заговорив сним, тот, узнав, чтоофициант еще иизРиги, сразу пригласил его после работы выпить закомпанию. Юрис тоже обрадовался, всегда приятно встретить начужбине своего. Этороссияне привыезде заграницу чаще всего делают вид, чтоони друг друга знать незнают. Авсе остальные всегда рады видеть земляка илипросто человека, говорящего стобой наодном языке, ипоприветствовать его бокалом вина илихотябы стаканом воды. Отвина Юрис отказался, наработе запрещено, авот вечером обязательно обещал подойти ипоказать Виктору маленькую таверну усамого входа вих отель.
        Таверна «Жареный окунь» славилась уотдыхающих хорошей кухней иплохим домашним вином, поэтому посетители запивали морские деликатесы обычным добрым немецким пивом икрепкой местной водкой. Юрис сВиктором говорили по-латышски, чтозаставляло окружающих прислушиваться игадать, откуда эти двое.
        Местная виноградная водка сделала свое дело, развязала языки иподняла настроение. Юрису уже казалось, будто он просто отдыхает наКрите, ивсе былые невзгоды — всего лишь неприятный сон. Апосле того, какон услышал историю пронегаданный приз Виктора, удивленно, почти завистливо промолвил:
        —Везетже людям! Ая вот самое большее, чтовыигрывал, этовкарты, ещевАкадемии художеств, латов десять, ну, может, пятнадцать.
        —Даия тоже никогда ничего невыигрывал, всезарабатывал только своими руками, этодляменя чудо какое-то!
        —Согласен! Честным трудом можно заработать только грыжу!
        —Профукали, уроды, социализм! Сейчас хорошо живут только те, ктоквласти прорвался иливертится возле нее. Дая надоске почета висел изасчет профсоюза вКрым два раза ездил!
        Юрис неодобрительно посмотрел наВиктора.
        —Ая закапитализм, якоммунистов нелюблю.
        —Наверное, самнадеешься, чтокогда-нибудь квласти прорвешься искрадешь что утрудового народа! Амне вообще никто изних ненравится. Квласти обычно рвутся те, ктосам ничего несоздал, нивбизнесе, нивтворчестве. Конечно, среди них есть инормальные, ктозаидею! Ноэто только вначале, апотом они захлебное место глотки друг другу готовы рвать!
        —Даладно тебе, Виктор, чего мы воздух бессмысленно сотрясаем! Ниты, ния всеравно ничего решить несможем, давай лучше еще поодной, — иЮрис потянулся кнему чокнуться рюмкой.
        Вэто время втаверну зашел солидный мужчина вбелых шортах ирозовой рубашке сбелыми цветочками. Наголове унего, несмотря нато, чтоуже наступил вечер, была соломенная шляпа сширокими полями. Окинув взглядом всех присутствующих, онсразуже направился кстолику, гдеотдыхали новые приятели.
        —Добрый вечер, уважаемые земляки! Мнеприятно было услышать родную речь, может, позволите свами пропустить порюмочке?
        И,недожидаясь их согласия, подозвал официанта изаказал бутылку дорогого коньяка.
        Онибыли непротив идаже обрадовались третьему. Имоказался сантехник Нормунд. Онприбыл сюда намного раньше своих земляков исмог неплохо устроиться. Просмотрев разные варианты гостиниц, онрешил снять занеочень большие деньги две комнаты недалеко отморя, почти вцентре города. Натретий день его проживания ухозяина дома случилась проблема сводопроводом. Нормунд предложил свои услуги ибуквально запару часов привел все впорядок, невзяв схозяина некопейки. Тотбыл приятно удивлен ирассказал всем своим знакомым, какой мастер живет унего подкрышей. Ужечерез несколько дней пришло первое предложение нанебольшой ремонт сантехники вчастном доме. После этого заказы посыпались один задругим, отнекоторых приходилось отказываться, идаже появилась очередь наего услуги, авместе сэтим выросли ицены. ЧтоНормунда, какиего жену, очень радовало.
        —Зачто будем пить? — споднятым бокалом поинтересовался Нормунд.
        —Давай выпьем задружбу между народами?! — предложил Юрис.
        Рюмки почти скрестились ножками, какшпаги, после чего мягкий коньяк приятно обжег горло. Потом пили затеплую погоду, загостеприимных греков, заженщин усоседнего стола. Акогда тосты почти кончились, опять началась политика.
        —Аможет, наморганизовать свою партию? — предложил Виктор.
        Сним все сразу согласились, иНормунд даже придумал название — «Центр иОкружность». Название понравилось, всетрое встрепенулись истали фантазировать наэту тему. Вдохновленный Юрис даже стал что-то рисовать насалфетке. Нормунд пытался понять, чтоон там творит, ноэто ему неудавалось, ион поинтересовался:
        —Ачто это ты малюешь?
        —Этобудет наш символ!
        —Что-то нажопу сильно похоже!
        Додраки между однопартийцами оставалось несколько мгновений, нотут, ксчастью, дверь трактира отворилась, напороге появилась жена Виктора ипрервала первое партийное собрание, которое могло повлиять насудьбу страны.
        Больше они так никогда иневстретились.
        Неожиданное просветление
        Втысяча девятьсот восемьдесят девятом году чернявый молодой человек приятной наружности поимени Сема окончил Ленинградскую морскую академию скрасным дипломом специалиста поуправлению морскими портами. Будучи одним изсамых лучших студентов почтенного заведения, онмог рассчитывать нахорошую работу, иего надежды оправдались. Онполучил распределение вморской порт города Риги, надолжность заместителя начальника хлопкового терминала. Занесколько лет работы впорту он понял, чточестным трудом можно заработать только поощрение начальства инебольшие добавки кзарплате ввиде премиальных. Тогда он стал продумывать варианты, каким образом заработать больше, асоюз братских народов ктому времени понемногу начал разваливаться.
        Эмиссары, прибывшие издалекого Узбекистана дляустановления деловых контактов, попали кмолодому специалисту. Тотже сделал все возможное, чтобы безнего уних ничего неполучилось, ичерез несколько дней, договорившись оботкрытии совместной фирмы поперевалке хлопка, онпревратился вбизнесмена.
        Нельзя сказать, чтоденьги сразу потекли рекой, ноСемин доход серьезно вырос. Ужеочень скоро он приобрел себе красивую новую машину, купил хорошую квартиру, ачерез год женился насвоей давней подруге изЛенинграда. Изгода вгод его доход увеличивался, ион улучшал свой быт какмог: построил себе огромный дом наберегу Рижского залива, купил поместье вИспании, апартаменты вМонако иеще много разной мелочи, радующей сознание преуспевающего человека. Емууже становилось скучно, хотелось чего-то нового вэтой жизни.
        Однажды Сема, возвращаясь изочередной командировки изМосквы, познакомился вкупе сархиереем. Проведя сним забутылкой коньяка схорошей закуской полночи, Сема проникся новой идеей. Священник убедил его втом, чтоденьги Всевышний дает только тем, кого любит, ате, всвою очередь, должны передавать их дальше. Служитель культа незаметно подталкивал его что-нибудь пожертвовать. НоСема приносил жертвы только ради собственного блага ирассудил по-своему — онрешил стать правой рукой бога наземле, небросая своего дела.
        Еговолосы отросли почти доплеч, подбородок скрывала густая борода, одежда стала строгой итемной. Ежедневное чтение священных книг сделалось обязательным, жена его повоскресеньям стала петь вцерковном хоре. Веселых друзей-собутыльников заменили степенные мужчины всутанах, другие кипах, из-под которых торчали пейсы, илинаголо обритые вбуддийских монашеских одеяниях. Всеони прочили ему великое будущее вслужении Всевышнему, имея ввиду его возможность пожертвовать. Нотут Сема был непреклонен — хлеб-соль вместе, аденежки врозь.
        Иногда он приглашал ксебе знакомых, намекая им, чтоэто великое благо — сидеть сним заодним столом ивкушать сним пищу. Теприходили кнему ипребывали встранном состоянии, непонимая, ктоон насамом деле — бизнесмен илипоп. Перед трапезой он читал молитву, осенял стол крестным знамением иначинал учить всех праведной жизни. Уприглашенных это вызывало разную реакцию: некоторые вопределенной степени зависели отнего иделали вид, чтопоражены его преображением ипреклоняются перед его исканиями, другие решали, чтовэтот дом больше ниногой. Насамомже деле он просто тренировался наних, представляя их своей будущей паствой.
        Чембольше он занимался своим религиозным самообразованием, темнавязчивее становилась идея строительства собственной церкви, мечети илисинагоги. Когда он оставался наедине ссамим собой, фантазии ивидения будущего проплывали перед его глазами…
        Всвоих мечтах он уже заказал проект храма исоздал новую религиозную общину «УВсевышнего запазухой», чьядоктрина несовпадала нисодним известным учением — изкаждого он взял понемногу. Иновое общество сограниченной ответственностью заработало вполную силу.
        Впроект нового культового сооружения Сема вложил нетолько деньги, ноивсю свою изобретательность. Загод наокраине города появилась необычная пирамида измутного стекла скрасным шаром насамой вершине, внутрь ее вел такойже необычный круглый вход около метра вдиаметре. Чтобы туда попасть, следовало отвесить поклон, согнувшись пополам. Тамвас встречали одетые вярко-красные накидки служители, анаих шеях висели красные шарики. Поцентру здания навозвышении стояла круглая трибуна, скоторой велись проповеди. Надголовой простиралось огромное пространство внесколько десятков метров, чтопоражало воображение всех, ктосюда попадал. Служители нового культа были неновички вэтом деле, Сема сманил их изконкурирующих конфессий, пообещав более высокий доход. Выучив новую доктрину, онирьяно взялись зановую работу.
        Проповедь полагалось слушать только намягких диванах, лежа наспине сзакрытыми глазами, безобуви, новчистых носках (диванов стояло около тысячи, бомжам ибезработным вход был запрещен, доктрина гласила: если ты непреуспеваешь, значит, тыненужен). Налагать насебя крестное знамение ивоздевать руки кнебу, стоя наколенях биться лбом впол нетребовалось, надо было просто два раза присесть перед началом молитвы итри раза после ее окончания. Вдесять утра повоскресеньям напроповедь иобщую молитву приглашали незвонкие колокола, амелодичный голос местного муэдзина, льющийся ссамой вершины нового храма, налатышском языке призывая в«пирамиду вечной жизни». Муэдзином подрабатывал старый еврей, бывший известный оперный певец.
        Всамом начале ложи впирамиде заполнялись меньше чем натреть, нопотом народу это понравилось, искаждым днем людей становилось все больше ибольше. Через полгода уже приходилось записываться напроповедь, покупая специальные купоны разового очищения. Грешить поновой доктрине разрешалось сколько хочешь икакхочешь, только надо было обязательно приходить напроповедь итем самым очищаться. Если кто-то разорялся, тосразу предавался анафеме. Обман приверженцев всех других конфессий являлся благом игрехом несчитался, ибоони были вероотступниками священной пирамиды. Очереди закупонами растягивались нанесколько километров, через Интернет их непродавали, человек должен был выстрадать получение вожделенного купона, отмучившись вдлинной веренице.
        Семина прибыль выросла многократно, оноткрыл филиалы повсей Европе, вводя взаблуждение местные органы власти названием своей фирмы «Пирамидная терапия XXIвека».
        Впервые замного столетий против нового учения объединились все конфессии мира, проведя закрытое совещание вИерусалиме иобъявив Семину доктрину ересью ипроисками сатаны. НоСема, войдя всвою новую роль, несдавался, онрешил стать мучеником, чему, впрочем, крайне воспротивились жена итрое уже вполне взрослых детей.
        Емувиделось, каксвятая инквизиция сжигает его, какЖанну д’Арк, накостре, ион, корчась отболи, кричит толпе «Вашу мать!..», иликакон мечет всвоих врагов молнии, превращая их впепел. Порой ему казалось, чтоон видит ангелов, ите разговаривают только по-русски, непонимая ниединого слова нинакаком другом языке. Потом ониже вдруг говорят только по-латышски инепропускают врай никого, ктоих непонимает.
        Кнему прислали эмиссаров, чтобы решить эту проблему полюбовно, безнасилия ижертв. Онидоходчиво ему объяснили, какего могут покарать силы небесные иземные, если он непрекратит свою богомерзкую деятельность. Вслучае если он примет верное решение, емупообещали высокий сан влюбой выбранной им конфессии сприличными дивидендами, атакже ибезопасность, чтовнынешней его ситуации было немало.
        Переделав построенные пирамиды подвыставочные залы икинотеатры, гдефильмы можно было смотреть лежа, онмало вчем проиграл. Люди попривычке покупали купоны, которые теперь назывались билетами, изаполняли залы доотказа.
        Какотступные он получил небольшой приход подРигой, высокий сан, обещание после смерти быть обязательно канонизированным всеми конфессиями каксвятой. Даже Папа римский прислал ему официальное поздравление всвязи сего вступлением вновую должность.
        Получив новое звучное имя — отец Амвросий, повыходным дням он проводил службы, грозя своим прихожанам карой небесной иадской серой, если они будут мало жертвовать илипропивать положенную ему десятину…
        Тутвидения исчезали, ион оставался все темже Семой Шаензоном, который двигал вперед хлопковый бизнес. Он,конечно, нестал организовывать новое течение врелигии, ужочень сильны были конкуренты. Ноблагодаря своим деньгам, настойчивости ижеланию вознестись наддругими он получил право проповедовать иносить рясу скрестом. Своего прихода ему всеже недали, поэтому он стал чаще приглашать ксебе домой простых смертных, встречая их всвоих новых, черных одеяниях, пронзая гостей суровым взглядом строгого всевидящего пастыря, азаобедом читал им проповеди.
        Устав отэтой двойной жизни, онсобрал всю свою большую семью иотправился наКрит — изучить опыт местного православного христианства, азаодно исобраться смыслями. Правда, поселился он невскромных кельях тамошнего монастыря, авроскошной вилле наскале уберега моря.
        Вечерами, после ужина ссемьей, оноблачался всвои монашеские одеяния ишел наберег. Егосамолюбию льстило, когда встречные местные жители привиде него осеняли себя крестным знамением ипытались приложиться кего руке. Поначалу ему было неудобно, но, немного попривыкнув, онсудовольствием протягивал руку.
        Иногда он смотрел насвою жену идумал: «Дочегоже ей сомной повезло! Жилабы так себе, дура дурой, ходилабы всинагогу попятницам… Атут рядом сней — я! Икаждый день!» Онаже думала совсем по-другому…
        Утром он надевал спортивные трусы, шлепанцы, анаголову отжаркого солнца бейсболку снепонятной надписью нагреческом, ипрогуливался вдоль моря, рассматривая местные отели. Случайно проходя мимо одного изних, онувидел своего школьного закадычного друга Виктора, скем сидел заодной партой икоторого невидел лет двадцать пять. Сема долго заним наблюдал издалека, чтобы определить его положение вобществе ивыяснить длясебя, стоитли кнему подходить. Потом, заметив, чтоВиктор беседует снеким гражданином, запястье которого украшал золотой Patek Philippe, Сема решился.
        Раскинув руки длядружеского объятия ирастянув губы вприветливой улыбке, новоявленный патер свозгласом «Господи боже мой, неужели это ты!» снапускной слезой наглазах бесцеремонно облобызал Виктора вобе щеки. Впервое мгновение Виктор сильно удивился — ониведь часто встречались вгороде, иСема всегда проходил мимо, словно они инесидели заодной партой, атут — просто-таки встреча закадычных друзей. Онтоже прослезился оттакого порыва, нодовольно быстро пришел всебя. Емупоказалось, чтовэтом есть какой-то подвох.
        Онидолго хлопали друг друга поплечам, выражая свою радость, апотом пошли вбар пропустить постаканчику затакую встречу.
        После нескольких рюмок решили встретиться еще раз, чтобы поподробней рассказать, какукого сложилась жизнь, иВиктор предложил прогуляться вместе содним земляком вечером вместный ресторанчик запределами отеля, начто Сема срадостью согласился, надеясь прочесть им одну изсвоих проповедей.
        После встречи сошкольным приятелем Сема вышел науже опустевший берег моря ирешил прикорнуть нашезлонге. Икактолько его утомленная голова опустилась наподушку, вего мозгу начались чудесные видения…
        …Надве тысячи семьсот сорок первом межконфессиональном вселенском соборе объявили опоявлении наземле Антихриста вобразе женщины. Попредварительным расчетам астрологов, этобудет блондинка илибрюнетка ввозрасте отдвадцати трех досорока лет; рост приблизительно отметра шестидесяти пяти дометра семидесяти двух, грудь третьего размера, бедра натри сантиметра шире принятых эталонов красоты, аэто будет отличать ее отстандартных красавиц влучшую сторону, ноги стройные, слегка даже худые, чтопридаст им еще большую сексуальность.
        Носамое опасное вантихристе — этоее вагина, слабые кженскому полу мужчины будут лететь нанее, какмухи намед. Воттут-то ибудет происходить самое страшное. Нежные поцелуи, дешевые признания влюбви, чтобы добиться «сладкого», икажется, чтону вот, наконец-то раздвинулись врата рая инаступила радостная победа. Атут тебя вдруг начинает засасывать черная, почти космическая дыра — вначале там, какиположено, исчезает мужское хозяйство, апотом заним — раз, ивсосало всего сголовой. Всех священнослужителей просят быть особенно бдительными ивслучае каких-либо происшествий сразу извещать начальство. Народ разъехался подомам оповещать свою паству.
        Мужики выходили изсинагог, церквей имечетей, смеясь иизумляясь странным новостям.
        Некоторые воткрытую заявляли: «Ну,втом, чтосоздатель есть, меня убедили уже давно, ночтобы меня между ног засосало — этого быть неможет!» Другие хорохорились: «Один святой вчреве укита три дня прожил, ая там тем более проживу!» Номногие, очень многие ссомнением стали посматривать насвоих жен иопасливо выполняли свои супружеские обязанности.
        Вскоре пришли известия сразных концов Земли. ВКыргызстане исчез глава районной администрации, после дебатов напленуме района наприем кгинекологу была вызвана его секретарша. Глава там обнаружен небыл, зато она оказалась навтором месяце беременности.
        ВГватемале один турист познакомился свышеописанной дамой ипривел ее ксебе вномер. Дама через полтора часа ушла, оттуриста накровати остались только шорты, трусы иширокополая соломенная шляпа, которую он никогда неснимал. ИзТаиланда пришли новости обисчезновении группы финских туристов после совместного времяпрепровождения содной весьма обворожительной тайкой, также подходящей подописание антихриста. НаКубе присхожих обстоятельствах пропали туристы изРоссии, вкомнате остались только гармонь, гитара, дваящика водки, атакже жены всоседних номерах.
        Вначале такие сообщения приходили раз вдва-три дня, нопотом они стали просто разрывать Интернет ителефонную связь. Мужики всего мира напряглись, некоторые перешли насамообслуживание.
        Новоявленный отец Амвросий был уверен, чтоему опасаться нечего, иврядли подобная особа сможет переломить его; емудаже захотелось сней побеседовать, таксказать, поупражняться.
        Этуженщину он увидел вбаре возле бассейна, наколенях унее лежала Библия, анастолике стоял стакан чистой воды, вкотором плавало несколько кубиков льда. Унего перехватило дух отее чистоты икротости. Пересилив неловкость, онподошел кней ипопросил разрешения присесть рядом. Онаопустила глаза итихо произнесла: «Пожалуйста». Онидолго беседовали омироздании, иих взгляды наустройство миропорядка были необыкновенно схожи. Отец Амвросий уже забыл, чтоприехал сюда сженой, чтонадним дамокловым мечом висит клятва верности. Когда стемнело, онивышли напляж, гденанебе висел арабский полумесяц, сморя дул легкий теплый бриз сзапахом водорослей и — нидуши. Оннезнал, чтосним произошло, словно ополоумел, начал страстно целовать ее вшею, вгубы, опустил ее нагрубый морской песок, задрал платье, сорвал тонкие кружевные трусики и… через несколько мгновений почувствовал, каккуда-то проскальзывает илетит втемноту. Снизу слышались возгласы: «Смотрите, во, ещеодин возвратился, откуда насвет появился!» Ираздался дружный гогот.
        Вокруг нанеобозримом пространстве стояли, сидели илежали тысячи итысячи людей. Только одно место было совершенно свободно отнарода — этоместо, куда, размахивая руками, свытаращенными отстраха глазами, некоторые соспущенными штанами, вовсе безодежды, вкое-каких аксессуарах прилетали нановое место жительства похотливые создания. Тутбыли нетолько особи мужского пола, прекрасную часть человечества представляли полуобнаженные женщины состранно вытянутыми досамого подбородка языками, словно их сюда заних ипритащили. Ониобособленно держались своей немалой армией встороне, снеприязнью глядя намужчин.
        Новенькие прибывали один задругим, какнаконвейере, номеста тут хватало длявсех. Амвросий вэтой кромешной тьме видел нехуже, чемприсвете солнца, какивсе остальные. Оношеломленно задрал голову вверх инаблюдал появление все новых иновых собратьев, разного цвета кожи. Кего удивлению, всеговорили наразных языках, ноотлично понимали друг друга. Рядом сним стоял грустный дед примерно семидесяти пяти лет ибубнил себе поднос:
        —Ну,надоже такому случиться! Уменя уже лет пять ижелания-то особого небыло, атут откуда нивозьмись эта баба! Ну,просто космос! Одно слово — черная дыра! Всезасасывает! Ауменя там корова, старуха осталась! Скучают, наверное…
        —Ауменя сколько жен осталось! Ищут, бедные! Даразве тут найдешь!? — отозвался нажалобы старика высокий, худой негр свыпученными, какотудивления, глазами. Наего обнаженной груди висело ожерелье изклыков, авруке было копье.
        —О,какпристроился! Невыпуская копья! — подумал просебя Семен. Ичернокожий любитель секса словно прочитал его мысли.
        —Унас там, всаванне, по-другому нельзя, вокруг хищники, такиноровят сожрать! Надо быть всегда приоружии!
        Чернявый парень спейсами ввысокой шляпе, безштанов, новчерном сюртуке, прислонился кнепонятной скользкой перегородке, словно кСтене плача, ибезпередышки причитал, потрясая головой:
        —Яздесь поошибке! Вобщем-то я наней почти жениться хотел! Акакона сомной поступила! Просто пылесос!
        Ноему никто несочувствовал, здесь каждый считал себя безвинно пострадавшим.
        Вконце концов отец Амвросий решил держать речь перед народом, чтобы попытаться найти выход изположения. Найдя небольшое возвышение, онподнялся туда и, прикрывая рукой срам, начал:
        —Пи…страдальцы, яхочу обратиться квам содной целью, чтобы мы могли совместно решить, какнам выбраться изэтой…
        Отец Амвросий чуть запнулся, подбирая правильное слово. Нотут тысячи голосов одновременно подсказалиего:
        —…..ЗДЫ!
        Ион продолжал:
        —Многие изнас попали сюда непосвоей воле, таксказать, благодаря колдовству этого места. Иочень хотелибы вернуться туда, откуда пришли! Умногих изнас дома семьи!
        Всеодобрительно зашумели. Ивдруг Амвросий обратил внимание, чтозаогромной скользкой стеной тоже раздался одобрительный гул. Один изстарожилов объяснил:
        —Этонаши братья понесчастью, ноони сюда попали, если можно так сказать, через черный вход! Маются там, сердечные!
        Имногие облегченно вздохнули оттого, чтоунекоторых участь еще более тяжелая, истановилось поподлому приятно.
        Кто-то предложил построить новую вавилонскую башню. Ноотэтой идеи сразу отказались, небыло строительного материала. Поступали разные другие предложения, нотут откуда-то сверху вдруг раздалось: «Семен Шаензон, свещами навыход, яте покажу здесь революцию затевать!» Ичья-то невидимая рука схватила его заволосы, ион, пролетев через скользкий тоннель, схлопком, какототкрывающегося шампанского, выскочил оттуда иоказался наберегу моря. Оноткрыл глаза, поднялся сшезлонга ивстрахе немог понять, чтоэто, явьилисон?
        Оглядевшись посторонам, онувидел гуляющие понастилам напеске пары, рядом молодые люди распивали только что открытое шампанское, подготавливая своих спутниц кбурной ночи, иуспокоился. Все-таки это, наверное, былсон, аможет, какое-то предчувствие.
        Отец Амвросий поднялся, отряхнул ссебя морской песок ибыстрым шагом направился ксебе навиллу, гдеего уже заждалась семья. Попути он исподтишка крестился исплевывал, одновременно шевелил губами, читая защитную молитву.
        Вэто вечер ему уже неудалось пройтись всвоем любимом облачении, удивляя отдыхающих иместных жителей. Нопоокрестностям среди аборигенов уже прошел слух, чтоприехал какой-то продвинутый проповедник иповечерам иногда прогуливается вдоль моря. Икместу его пребывания потянулся народ, люди скапливались возле густых кустов, заменяющих ограду, ипытались рассмотреть сквозь листву «известного» человека. Втот вечер они его неувидели.
        Онлежал вспальне рядом сженой ивспоминал свой страшный сон, боясь закрыть глаза иснова очутиться там. Новконце концов веки его сомкнулись, ион нанекоторое время заснул. После полуночи он проснулся, иему захотелось подышать свежим воздухом.
        Непорочное зачатие
        Летдвадцать пять тому назад изЖеневы поползли слухи, всколыхнувшие всю мировую общественность. Путем упорной работы имноголетних опытов вчастной лаборатории поклонированию наберегу женевского озера ученые получили невероятный образец, доказывающий, чтовДревней Греции могли водиться сатиры ипрочая нечисть. Смешав гены человека иобычного горного козла, онисоздали козлоногое существо стелом ребенка. Наголове унего были маленькие рожки. Через год это невероятное создание начало ходить ипроизносить первые слова: «Морковка, капуста, мама». Топот его копыт будоражил охрану, заставляя ее нервничать, поэтому наних наклеили мягкие резиновые подковы, иего поступь стала неслышной. Отэтого его внезапные появления еще больше пугали непривычных кего облику людей. Козлиные ноги существа были покрытый густой бурой шерстью, свисавшей почти досамых копыт, нателе небыло нишерстинки, руки, какуобычного мужчины, средкими шелковистыми волосками, необычная голова спроницательными иумными желто-коричневыми глазами. Существо было мужского пола, поэтому получило вполне человеческое имя Курт.
        Наглые журналисты всеми правдами инеправдами пытались добыть его фотографию илихотябы рисунок, таккакразговоров было много, авидели его лишь единицы. Общество охраны животных, получив непроверенную информацию, подало всуд наученых-биологов заистязание козлов, поместив визвестном интернет-издании снимок разделанного охотниками козла, убитого где-то впредгорьях Альп. Вполицию поступало также заявление отсуррогатной матери, принимавшей участие вопытах, отом, чтородившегося отнее ребенка мучают внедрах этой лаборатории; мать требовала свидания сним. Женевский окружной суд вынес постановление опроверке данного факта ипринятии соответствующих мер. Суррогатная мать была безмерно счастлива вожидании предстоящей встречи.
        Через две недели, подписав договор особлюдении строгой секретности, онасидела вприемной лаборатории ссудебным приставом вожидании своего первенца. Онпоявился неслышно ивнезапно, тряся маленькой бородкой, сулыбкой наполукозлином личике. Скорая помощь, заранее дежурившая возле лаборатории, быстро доставила ее впсихбольницу вместе ссудебным приставом.
        Слухи офеноменальном эксперименте разлетелись повсей Европе отИталии доберегов Балтийского моря. ИзЛатвии, какииздругих стран, влабораторию поступило несколько тысяч заявок отнезамужних женщин научастие вопытах засоответствующую плату. Неостались встороне изамужние, завалив письмами главпочтамт Женевы.
        Ватикан заявил протест поповоду этих опытов ипотребовал их немедленно прекратить. Такоеже требование пришло изАмерики (Штаты немогли никому отдать пальму первенства втаком деле ихотели получить подробный отчет обэксперименте, вслучае отказа грозя всяческими санкциями).
        Заведующий лабораторией Жак Барракуда, швейцарец сфранцузскими корнями, скрылся вместе ссозданным им козло-человеком внеизвестном направлении. Долгие поиски неувенчались успехом, только людская молва принесла слухи отом, чтоон выпустил свое создание где-то вгорах илипоселил наострове угреческих монахов.
        Обитатели монастыря «Святого пришельца» встретили произведение генной инженерии какчудо, ниспосланное свыше. Конечно, вначале их тоже пугал быстрый топот его козлиных ножек иони сизумлением взирали, каккозло-человеческая голова произносила слова. Некоторые монахи, далекие ототкрытий современной генетики, сужасом шептались поуглам: «Вотчто бывает, если трахнуть козу!» ивстрахе осеняли себя крестным знамением, прося навсякий случай прощения загрехи ведомые иневедомые.
        Ностранный малыш неведал страха перед монашеской братией ирадовался, каквсе дети, свежей хрустящей морковке, капусте исамым обычным сладостям.
        Постепенно монахи, люди высокообразованные, привыкли кновому послушнику изанялись его образованием. Конечно, Слово Вселенское занимало первое место вобучении, заним следовали основные науки, математика, химия, физика, литература имифология Древней Греции. Егоуспехи ставили втупик преподавателей, онвсе запоминал буквально слету. Квосемнадцати годам он всовершенстве знал семнадцать языков, включая наречия некоторых племен, знал наизусть Слово Вселенское, изучил древние манускрипты индуизма, велпереписку сДалай-ламой илидером кришнаитов, атакже содним известным суфийским философом.
        Егопознания вфизике иматематике были настолько глубоки, чтолюбой научный журнал почитал зачесть напечатать его статью оновом направлении вразвитии ядерной физики. Благодаря Интернету можно было общаться совсем миром, иникто даже неподозревал, каквыглядит Курт, затворник сострова. СамБит Кейс прислал вмонастырь новейшую разработку компьютера этому одаренному молодому человеку внадежде сним когда-нибудь встретиться. Вблагодарность Курт помог ему сделать расчеты иусовершенствовать жесткий диск, заменив его намягкий, работавший попринципу головного мозга человека.
        Иранский ядерный центр прислал двоих специально подготовленных разведчиков-эмиссаров внадежде заполучить его любыми путями. Глубокой ночью, проникнув натерриторию монастыря ипредварительно усыпив двух священнослужителей, онипробрались кнему вбольшую келью, гдееще были две комнаты, служившую библиотекой.
        Ещедолго потом все местные вспоминали эти жуткие крики вночи нафарси: «Шайтан, шайтан, атомный шайтан!», апотом, отстраха ненайдя выхода изкельи, почему-то начали молиться по-христиански: «Матерь Божия, спаси исохрани!»
        Напротяжении ночи Курт несколько раз подходил кним и, вытаращив свои большие, почти козьи желто-коричневые глаза, специально тряся бородкой, любезно спрашивал нафарси: «Какдела, ребята? Зачем пожаловали? Чеммогу помочь?!» Вответ они только жались друг кдругу, какмалые дети, уставившись наего маленькие, елевыступающие надволосами рожки, ибуквально застыли отужаса. Внешний вид Курта точь-в?точь совпадал сих представлениями ошайтане. Утром вкомнате-библиотеке нашли этих несчастных, совсем поседевших отпережитого.
        После утренней молитвы их накормили втрапезной завтраком ипредложили идти, куда пожелают. Один изних, переосмыслив заночь свою шпионскую жизнь, поменял веру ирешил остаться здесь навсегда, постригшись вмонахи.
        Американцы, прознав оего прибежище, тоже попытались заманить его всвои сети, обещая любые деньги ивсе блага всвоей свободной стране. НоКурт, приняв обет безбрачия, объявил всем, чтоего неинтересует жизнь мирская ион предпочитает общество затворников.
        Общаясь изсвоей кельи совсем миром, он, темнеменее, чувствовал себя крайне одиноким наэтой планете. Еголицо было вполне обычным, еслибы нерожки, новместо человеческих ног — козлиные копыта, итолько торс, руки ивнушительное мужское достоинство доказывали некую его причастность кроду человеческому. Перечитав еще раз мифы Древней Греции, онубедился, чтоитогда создавали таких существ, какон, ноделали это боги, анелюди. Нотак какчеловек пытается быть похожим наОтца своего небесного, онтоже норовит что-то создавать, хотя инепонимает, зачем идлячего.
        Роль сатира вдалекой древности ему показалась естественной игармоничной. Ион стал часто задумываться освоей дальнейшей судьбе.
        Однажды летним днем Курт принял решение и, попрощавшись совсей монастырской братией, сложил кое-какие пожитки впарусную лодку, накоторой часто выходил вморе ловить рыбу, иотправился вплаванье кострову Криту, гдепопреданиям вдревности обитали сатиры, помощники бога Диониса впьянстве, веселье инеутомимой любви кженщинам.
        Через несколько дней вбезлюдном месте его встретил приятель, монах Андрей, который был единственным обитателем горного монастыря неподалеку отвсем известной пещеры Зевса.
        Отсюда свысоты горы можно было видеть далеко-далеко, сюда мало кто взбирался. Крутая тропа стала препятствием дляленивых туристов, поэтому здесь можно было безопасно выходить водвор, небоясь произвести накого-то ненужное впечатление. Курт почти совсем невидел людей, иему было любопытно наблюдать через подзорную трубу суету далеко внизу уберега моря.
        Как-то раз поздно ночью он решил спуститься вниз, чтобы поближе разглядеть этот новый длянего мир. Облачившись вдлинную монашескую рясу, натянув наголову черный капюшон, чтобы скрыть рога, итихонько стуча копытами, какподкованными сапогами, Курт стал спускаться вниз покрутой петляющей надпропастью тропе. Через пару часов она привела его кавтостраде, покоторой наскорости проносились автомобили, зарулем сидели самые горячие извсех христиан мира — кипрские греки.
        Онзнал, чтотакое автомобили, иознакомился спомощью Интернета практически совсеми, даже самыми современными марками иих техническими возможностями. Новживую он их видел впервые, этозрелище длянего было непривычно ипоэтому пугало. Вкакой-то момент дорога была свободна отмашин, онбыстро ее перешел истал спускаться покрутому склону кморю.
        Тамвнизу вечерний прибой пенными волнами бил поприбрежным скалам, обдавая брызгами гуляющих уберега туристов сразных концов света. Оносторожно спустился кним имедленным шагом пошел вдоль побережья, пытаясь остаться незамеченным. Но,кего сожалению, некоторые обратили внимание наего черное монашеское одеяние ипросили благословения. Онмолча осенял их крестным знамением ишел дальше.
        Вскоре отдыхающие разбрелись поотелям, иберег стал безлюдным. Курт спустился поскалам ксамой воде, сбросил одежду инырнул.
        Луна играла холодными бликами начуть заметной ряби небольшого залива иотражалась навлажных отночной росы крутых скалах. Онзаплыл далеко отберега и, качаясь наволнах, любовался сказочным видом гор, подпиравших черными вершинами звездное небо. Этопрекрасное зрелище почему-то его очень тревожило, сердце вгруди начинало биться сильней, неизвестно отчего становилось грустно ихотелось, какобычному человеку, скем-то пройти, обнявшись, поберегу моря.
        Надего головой сиял мириадами звезд Млечный Путь, емупоказалось, словно тысячи глаз наблюдают заним свысокого неба исобираются заговорить. Испугавшись своих мыслей, онбыстро поплыл кберегу.
        Какнистарался он аккуратно выбраться изводы, всеравно наткнулся ладонью нанескольких маленьких морских ежей, устроившихся наночевку возле камней усамой поверхности.
        Сшерсти наногах струями стекала вода, онпривычно зацокал копытцами, высоко поднимая колени иотряхиваясь.
        Воттаким его иувидел отец Амвросий, выйдя подышать вночи свежим морским воздухом ипосмотреть назвезды. Далеко вморе он заметил нечто странное. Ондолго стоял высоко накраю скалы возле маленькой часовни и, опершись наперила, слюбопытством наблюдал, каккто-то быстро плывет кберегу. Когда пловец был уже совсем рядом, отцу Амвросию всвете луны показалось, чтонаего голове поблескивают рожки. Ноон подумал, чтоэто, наверное, приспособление дляподводного плавания, решил подойти поближе и, может, даже прочитать этому заблудшему какие-нибудь наставления, чтобы себя развлечь.
        Курт его невидел ипродолжал высоко подпрыгивать, стряхивая ссебя воду.
        Отца Амвросия это зрелище сразило наповал, каквсвое время идвух иранских шпионов. Первой мыслью было, чтозаним послан сам Сатана исейчас утащит его вподземное царство. Онупал наколени истал усердно молиться вслух, прося прощения завсе свои грехи, зато, чтовозомнил себя наместником бога наземле, зато, чтокбратьям своим относился высокомерно, зато, чтовласти хотел наддушами людей, изамногое, многое другое. Наверное, впервые он честно заглянул внутрь себя.
        Услышав непонятное бормотание сверху, Курт взял одежду вохапку истал подниматься покруче.
        Приближение цокающих копыт заставило Амвросия молиться еще усерднее, вспоминая вслух все свои возможные грехи изакрыв отужаса глаза руками, носквозь щелку между пальцами он всеравно увидел эти мокрые илохматые ноги скопытами.
        Курт постоял надним ивнимательно послушал его молитвы ипричитания. Вникнув вих смысл, онпонял, чтоэто зачеловек ичто он осебе возомнил. Чуть поразмыслив, Курт постарался сделать свой голос более грубым ипочти басом протрубил:
        —Наэтот раз ухожу, авследующий точно заберу!
        И,накинув одежду напочти высохшее тело, быстро побежал вверх кмонастырю, улыбаясь вовесьрот.
        Разбудив своего друга монаха, онрассказал ему освоей проделке, иони хохотали почти доутра. Нохоть Курт исмеялся, внутри него что-то плакало из-за того, чтоон нетакой, каквсе люди.
        Амвросий еще долго стоял наколенях, хотя удаляющегося цокота копыт уже небыло слышно. Потом, озираясь посторонам, поднялся и, крестясь, непереставая читать защитную молитву, быстрым шагом пошел ксебе навиллу. Тамвкомнате встал наколени перед иконой иеще долго молился, несмотря нато, чтоего никто невидит, кбольшому удивлению своей жены. После этого, немного придя всебя иприняв сто грамм водочки вкачестве успокоительного, пошел спать.
        Этаночь мало чем отличалась отостальных — только он сомкнул веки, каквтуже секунду оказался вмире почти реальных грез…
        Сныиявь отца Амвросия
        …Священники, принявшие обет безбрачия, положили свой далеко неангельский взгляд наюных воспитанников местных христианских приютов. Родители перестали отправлять своих детей кпричастию, незная, какие мысли роятся усвященника, любовно поглаживающего их дитя побелокурой головке. Внебольшом ирландском городке наберегу моря жители учинили самосуд, посадив местного служителя-развратника накол, чтобы усвоил, длячего Всевышний создал человеку задницу.
        Водной изцерквей Северной Америки избрали епископом монахиню, которая часто прерывала службу из-за невнятной речи. После обследования улучших специалистов штата врачи были ошеломлены — удамы вовремя службы непроизвольно возбуждался язык, иона вывихивала себе челюсть.
        Раскол устроили ортодоксальные христиане, потребовавшие изгнать отступников изрядов верующих. Тевсвою очередь обвинили христиан вдремучем отношении ксовременному миру, приведя впример Джордано Бруно иГалилео Галилея, против которых встародавние времена выступала католическая церковь. Новконце концов они были спозором изгнаны, авсех оставшихся ипринявших обет безбрачия, кастрировали пособственному желанию, чтобы неподвергать искушению.
        Обиженные представители нетрадиционной сексуальной ориентации создали свой собственный храм, послухам где-то наберегах Балтийского моря. Убрав все привычные атрибуты культа, онисоздали свои.
        Главной фигурой вих храме стала гигантская задница ссотнями подставок длясвечей ввиде анусов. Главные службы проходили, впротивовес другим мировым религиям, попонедельникам ичетвергам, авход был платный.
        Впервые вмире появились христианско-мусульманские шахиды, или, каких еще называли, мученики. Онибыли согласны навсе, лишьбы очистить землю отэтого течения.
        Грузовики, заполненные взрывчаткой, стояли впотайных гаражах, готовые влюбой момент взлететь навоздух вместе сэтими грешниками. Нонайти их скрытые храмы неудавалось. Конспирацию любителей мягкого места довели доидеала, появились сведения, чтоуних есть свои люди почти вовсех правительствах мира, иэто практически аналог масонских лож, новместо тайных знаков вольных каменщиков, специальных рукопожатий, здесь были приняты похлопывания пониже спины.
        Буддисты непроявляли кпроисходящему никакого интереса, онипродолжали жить втрадиционном спокойствии. Также кэтому отнеслись икришнаиты, предложив всему миру перечитать Бхагавад-гиту. Почитатели Торы молчали, хотя они еще современ пророка Моисея нелюбили педерастов. Продвинутые людоеды изглубоких джунглей Амазонки узнали поИнтернету обэтой проблеме ипредложили ее решить посвоему старому обычаю. Вслучае поимки нетрадиционалов они были согласны выехать наместо исовершить свой языческий гастрономический обряд, нерасходуя приэтом взрывчатку, нотребуя оплатить дорогу.
        Отцу Амвросию снилось, чтоон стал настоятелем этого порочного храма. Иему каждый день приходится выдумывать разные ухищрения, чтобы местные жители недогадались, чтопроисходит вогромном здании неподалеку отдеревни.
        Ноодним солнечным днем он заметил недалеко отдома, вполе, засеянном рапсом, смуглые фигуры внабедренных повязках. Вруках уних были копья, аунекоторых луки сострелами. Страшная мысль пронзила его мозг, какстрела: «Добрались, гастрономы!» ион стал подниматься понезнакомой лестнице. Открыв подсамой крышей дверь, Амвросий оказался намаленьком балкончике, скоторого открывался вид навсе окрестности. Итолько он было сунулся туда, какнанего обрушился град стрел, водин момент превратив стену рядом свыходом вежа. Спрятавшись зауглом, онзакричал вовесь голос:
        —Ятут случайно! Янаотдых приехал!
        Нотам, внизу, непонимали ипродолжали обстрел уже копьями, пронзая насквозь фанерные стены.
        —ИзЛатвии мы! Выменя перепутали! — онпочему-то перешел налатышский, словно люди скопьями могли его понять. Ноодно копье метнул истинный мастер своего дела (егопредки съели неодного миссионера), ориентируясь наголос. Онопробило стену ивоткнулось Амвросию вбедро. Отпронизывающей боли он проснулся иснял огромное темное перепончатокрылое насекомое сосвоего зада, сотвращением шмякнув его остену. Онопару раз вжикнуло изамерло наполу, аАмвросий жутко обрадовался, чтоэто опять оказался сон. Утром нога болела так, словно ее ивправду пронзили копьем.
        Когда вовремя завтрака потелевидению вновостях Амвросий увидел репортаж опресечении деятельности ирландских священников-педофилов, онбольше нинасекунду несомневался ввещих снах инеобычных явлениях наэтом острове. Тогдаже он иобъявил всему семейству:
        —Возвращаемся домой, всепродаем, раздаем неимущим ипереезжаем ближе кприходу, какиположено жить человекам, служащим людям иБогу!
        Всезамерли соткрытыми ртами. Егожена еще как-то могла терпеть его причуды, потому что он был богат, но, услышав такое, решила поприезде домой сразу подать наразвод, чтобы успеть получить причитающуюся ей половину состояния.
        После завтрака Амвросий ушел наутреннюю прогулку, авсе племя собралось встоловой, чтобы решить, чтоделать. Старший сын предложил оформить папашу вдом длядушевнобольных. Младшая дочка, подслушав изсоседней комнаты, заплакала: «Папочка хороший! Онхочет людям помочь!» Ее никто неслушал, всем больше понравилась идея старшего брата. Младшая всех напугала заявлением: «Явсе расскажу любимому папочке!» Ей пообещали купить несколько комплектов куклы Барби иее пластмассового друга Кена, онасразу примолкла ипобежала, довольная, играть водвор.
        Вэто утро он ненадел своей обычной рясы, ашел поберегу всторону отеля «Роял Маре» впростых потертых джинсах ирубахе навыпуск. Мысли вертели вголове: «Может, ясума сошел? Может, этотоже был сон?» Подойдя ктому месту, гдепроизошла вчерашняя встреча, ондолго изучал все вокруг. Вподтверждение тому, чтоэто было наяву, онсужасом обнаружил несколько длинных шерстинок накамне, точь-в?точь таких, какие были натех страшных козлиных ногах. Онбыстро перекрестился ипошел прочь отэтого места.
        Впоследствии Курт старался быть более осторожным инепоказываться наглаза случайным людям. Чтобы как-то себя занять, онсмастерил себе флейту и, подобно мифическому сатиру Марсию, стал учиться наней играть. Вначале флейта издавала фыркающие звуки, словно обижалась нанеправильное сней обхождение. Нопостепенно она становилась все более нежной, ивскоре ее звуки уже очаровывали все вокруг. Егодруг, брат Андрей, дивился нечеловеческому умению италанту своего необычного идоброго друга, апоночам молился занего, чтобы Всевышний помогал ему вовсем ичтобы люди ненавредилиему.
        Как-то поздно ночью Курт забрался наплоскую крышу обители, легнаспину идолго смотрел внебо. Апотом мысленно спросил, глядя назвезды:
        —Господи, зачем я тут? Почему люди создали меня таким уродом? Какты это допустил?
        Нозвезды неотвечали, ион уснул, убаюканный теплым ласковым ветром.
        Емуснился сон, будто звезды закружили надего головой хоровод, потом собрались вместе иобразовали два огромных сверкающих глаза, которые заглянули ему прямо вдушу. Иоттуда, свыше, изсамых глубин космоса раздался голос: «Безмоей воли человек ничего создать неможет, только испортить созданное! Тыприкрываешь монашеским одеянием свои козлиные ноги? Непереживай из-за этого так сильно! Некоторые прикрывают такими одеяниями козлиную душу!» Потом небо замолчало извезды рассеялись. Курт открыл глаза ипоразился тому, какие видения ему являются наэтом острове. «Видно, ивсамом деле тут родился сам Зевс ивдревности обитали боги», — подумал он, потом накрылся одеялом сголовой иуснул глубоким сном досамого утра.
        Вконце августа уже мало зеленой травы остается насклонах гор, только там, гдебьют холодные ключи, можно увидеть островки зелени. Асолнце, палящее все лето, превращает яркий пейзаж всеро-коричневый, даже вековые оливковые деревья покрываются серым налетом. Ноивэтом есть своя прелесть, скоро можно будет собирать урожай, инаступит пора свежего оливкового масла имолодого вина.
        Этосамое лучшее время длялюбознательных туристов, солнце уже непалит нещадно, скорее ласкает, ипилигримы совсего мира устремляются наземлю древней Эллады. Редко кто незнает подвигов Геракла иего несокрушимого отца, бога всех богов громовержца Зевса. Там, усебя дома, ониобращаются смолитвами ксвоим богам, атут другое место — иввоздухе витает что-то магическое. Тот, ктоспускался впещеру, гдепрятала свое дитя мать Рея, неможет непочувствовать дыхание тех далеких времен. Увидеть озеро, гдеплескалась прекрасная Афродита, — иесли женщина окунется вэти воды и, дапростит меня Всевышний, тайно попросит великую богиню, даровать ей красоту ивечную любовь, онавыйдет изозера действительно прекрасной, полной надежд.
        Туткаждый найдет длясебя то, чтоищет. Поэт найдет вдохновение вшумном прибое иморских брызгах, которые, наверное, поднимаются отвзмаха крыльев невидимого божественного коня Пегаса, накотором взмывают ввысь наши таланты. Выпивоха обязательно повстречает вкакой-нибудь таверне самого Бахуса, принявшего вид обычного гуляки, ипроведет сним небывалую ночь веселья, ипропьет все допоследнего гроша, иеще долго будет вспоминать своего неугомонного приятеля. Акто-то просто попытается найти самого себя, невотражении зеркала, авчем-то другом.
        Минойская культура
        Впервые зашесть лет замужества Мария уехала заграницу одна. Вернее, незаграницу, авотдаленную отее дома часть европейского содружества. Еемуж, известный вРиге финансист, несмог оторваться отсвоего любимого дела ипозволил ей уехать вкомандировку отАкадемии художеств. Такбы он нивкоем случае неотпустил ее одну изучать минойскую культуру.
        Онобожал свою жену также, какисвой дом, свою работу исвой доход. Всеостальное длянего было совершенно незначимо — отбирая уразорившихся семей очередную квартиру, ондаже слегка расстраивался, чтонесможет больше получать очередные проценты закредит ипредстоит возня сих выселением наулицу.
        Врабочие дни вбога он неверил, этоему было крайне невыгодно, ноикону навсякий случай дома повесил, аповыходным иногда появлялся вцеркви иделал немалые взносы вее казну, каясь всвоих грехах. Непростить его былобы просто неприлично, иего прощали, ласково погрозив пальцем.
        Хотя он ибыл всущности ростовщиком, приобщении сосвоими знакомыми он казался дотошноты положительным человеком, поэтому многие заглаза называли его «хорошистом». Егонельзя было назвать отрицательным персонажем, онловко подстроился подокружающий его мир инаслаждался его беспринципной ибезжалостной сущностью. Одно время он стал даже подумывать, непринятьли ему индуизм сего кастами, гдевсе было четко расставлено посвоим местам. Но,побоявшись тайных преследований состороны местных конфессий, остался длявсех «добрым христианином».
        Жена была длянего своеобразной вывеской, привстрече сновыми людьми он обязательно подчеркивал, чтоона бывшая модель иучится вАкадемии художеств. Между ними было своего рода взаимное чувство: оналюбила его зато, чтоон ее хорошо обеспечивал ибаловал дорогими подарками, аон любил ее задевяносто-шестьдесят-девяносто.
        Зачетыре дня Мария успела посетить основные достопримечательности острова. Онаосмотрела развалины дворца Миноса ирасстроилась, потому что ожидала увидеть нечто более грандиозное. Побывала еще внескольких местах, отмеченных историей, исоспокойным сердцем решила оставшиеся десять дней посвятить солнцу, морю ипеску.
        Последним местом, которое она посетила, стала пещера Зевса, иэто было дляМарии самым ярким впечатлением завсе путешествие. Возвращаясь вгостиницу намаленьком «ситроене» поизвилистой дороге, онаслучайно заметила навершине скалы необычное строение. Онаподъехала ближе иувидела указатель «Обитель странника». Вверх кмонастырю вела узкая тропа, петляющая надобрывом. Припарковав машину уобочины, Мария, недолго поразмыслив, закинула наплечи рюкзак ипошла вверх.
        После утренней молитвы, когда солнце еще только-только собирается вынырнуть извод Средиземного моря, Курт забирался накрышу, ивместе спением первых птиц раздавались волшебные звуки его флейты. Врядли кто-нибудь наземле мог сравниться сним вигре наэтом инструменте, даже птицы намгновение замолкали, апотом все хором начинали щебетать, пытаясь потягаться сним мастерством. Когда светило показывалось нагоризонте, птицы замолкали, иКурт тоже прекращал свой утренний гимн солнцу, спускался полестнице ксебе вкелью исадился закомпьютер.
        День пролетал удивительно быстро, ондаже неуспевал разобрать всю почту иподелиться сдрузьями своими последними идеями внекоторых областях науки. Ночрезвычайно обрадовался, получив ответ изМиланской оперы Ла-Скала отом, чтоони приступили крепетициям его новой оперы «Затворник» ибудут рады видеть его нагенеральной репетиции через несколько месяцев, очем он получит предварительное извещение. Самзнаменитый тенор Каррерас прислал ему свои поздравления.
        Солнце еще висело накраю небосвода, иКурт, взяв вруки свирель, собирался влезть накрышу, чтобы попрощаться суходящим днем, каквдруг услышал шаги. Онодернул рясу, накинул капюшон иподошел коткрытым настежь воротам, слюбопытством поглядывая посторонам: «Когоже сюда могло принести?» Услышав, чтоКурт неначал привычный вечерний ритуал, вышел изкельи иАндрей.
        Вскоре натропе показалась Мария, подняла взгляд исоблегчением вздохнула оттого, что, наконец, сюда добралась. Увидев двух монахов, которые разглядывали ее, какчудо, онапоняла, чтосюда редко кто забирается. Отжажды унее ворту пересохло, небольшой запас воды закончился через час после начала восхождения. И,словно прочитав ее мысли, ейпринесли большую металлическую кружку холодной воды. Когда она напилась, один измонахов спросил, чтоее привело кним. Онапонимала по-английски, ноотусталости непоняла вопроса ипочему-то сказала по-латышски:
        —Извините, янепонимаю!
        Кее удивлению, второй монах повторил вопрос по-латышски. Она, обрадовавшись, что, какей показалось, встретила здесь соотечественника, просто ответила:
        —Любопытство! Ясама изРиги! Авы откуда?
        Наее вопрос он неответил, апожурилее:
        —Свашей стороны это было крайне неосмотрительно — спускаться потропе ночью очень опасно! Вампридется, заночевать унас вмонастыре.
        Мария опасливо посмотрела надвух мужчин, ией стало страшновато. Нотот, кого она просебя окрестила земляком, просто сказал:
        —Вамнечего бояться. Мыприняли обет безбрачия. Можете расположиться вгостевой келье! — иуказал наотдельную дверь вторце дома.
        Мария их поблагодарила, асебя молча проклинала зато, чтосюда поднялась.
        Вкомнатке было все чисто, словно здесь только что потрудилась горничная. Онарасстелила постель нажесткой деревянной кровати, навсякий случай задвинула дверной засов илегла.
        Заснуть нановом месте всегда довольно непросто, ноесли ты какследует притомился, толюбое место, гдеможно прикорнуть, будет самым лучшим ложем. Такбыло исМарией — через секунду после того, какее голова коснулась подушки, онауже видела сон. Ейказалось, чтоона опять бредет вверх побесконечной тропе иникак неможет дождаться, когда путь всеже закончится. Ворту отнагрузки становилось все суше исуше, икогда жажда стала совсем нестерпимой, Мария открыла глаза иподнялась скровати. Вкомнатке было душно. Нагретые зажаркий день скалы всю ночь отдавали свое тепло.
        Кто-то специально длянее оставил настоле глиняный кувшин, наполненный докраев свежей водой, иэмалированную белую кружку, которая отражала свет растущей луны. Мария жадно сделала несколько глотков изамерла. Откуда-то сверху полилась нежная ивоздушная мелодия флейты. Ееволшебные звуки заставили Марию выйти наружу, чтобы увидеть, ктоэто так играет.
        Совершив утреннюю молитву, Курт, каквсегда, влез накрышу истал играть свой гимн солнцу, которое готовилось вот-вот прорезать своими лучами весь небосвод. Итолько вспыхивал первый луч, каквсе птицы, перебивая друг друга, славили вновь наступивший день, аон откладывал всторону флейту инаблюдал сверху, каксолнце выплывает из-за моря.
        Онпочувствовал спиной чей-то взгляд иобернулся. Водворе стояла Мария, завороженная его игрой.
        —Извините, чтопомешала! Этовы играли?
        —Вымне непомешали! Просто солнце уже взошло.
        Курт незаметно натянул рясу насвои ноги, чтобы она неувидела копыт, иловко спрыгнул сдругой стороны, апотом подошел кней.
        —Каквы отдохнули внашей обители? — и,недождавшись ответа, добавил: — Сейчас будем завтракать.
        Онпригласил Марию впомещение рядом своротами, которое служило им икухней, итрапезной. Тамуже хлопотал похозяйству второй монах.
        Впервые вжизни она прочла сними застольную молитву, взяла видавшую виды алюминиевую ложку изачерпнула изглубокой миски овсяную кашу сизюмом наводе. Было наудивление вкусно, ией уже стали очень нравиться это необыкновенное приключение истранный монах, который даже застолом неснимал своей черной шапки. Онаукрадкой нанего поглядывала, иодин раз они встретились глазами. Ейпоказалось, чтонамгновение она увидела яркую вспышку. Застолом никто неразговаривал. После трапезы они перекрестились, поднялись из-за стола ивышли водвор.
        Мария нестала злоупотреблять гостеприимством, оставила вящике дляпожертвований двадцать долларов, поблагодарила иноков, собрала врюкзак вещи истала спускаться потропе вниз. Нинаминуту унее невыходил изголовы этот странный монах, играющий нафлейте вночи.
        Доотеля она добралась всередине дня, изрядно устав. Новсеже установила мольберт, быстро сделала нахолсте набросок, приготовила краски инанесла первый мазок. Ужеквечеру сполотна нанее смотрел тот странный монах сфлейтой вруке. Онадолго немогла написать его глаза, вних было столько печали, иэта внезапная вспышка, какмолния… Онтак отличался отвсех людей, которые ее окружали вэтом мире…
        Тойночью она долго немогла заснуть, лежала сзакрытыми глазами, пытаясь думать освоем муже, новместо него появлялся совсем другой образ. Акогда всеже уснула, товсновидениях была рядом стем монахом. Ейказалось, чтоони сидят уберега моря иочем-то разговаривают. Онабольше слушала его инемогла оторвать отнего взгляда.
        Утром праздные отдыхающие неторопливо идут назавтрак, наслаждаясь недолгой прохладой втени больших цветущих кустов. Пальмы недают столько тени, ихстволы вознесли свои листья высоко надголовами, иветер колышет их изстороны всторону.
        Вресторане отмраморных стен веет прохладой, даже натеррасе очень комфортно, ивсе пытаются устроиться там, откуда хороший вид наморе.
        Всестолы оказались заняты, было свободно только одно место застоликом возле портика сизображением Амура. Мария подошла кмужчине, который водиночестве заним сидел, испросила:
        —Извините, этоместо свободно?
        Мужчина встал иучтиво отодвинул стул: — Присаживайтесь, пожалуйста! Мнеприятно будет свами позавтракать!
        Этобыл Фарбус.
        Емупоказалось, чтоон где-то уже видел эту девушку. Струдом вспомнил, чтоона была одной изстуденток академии, которые приходили кнему вмастерскую. Онаже немогла его сразу узнать — оннебрился последние два месяца, иего лицо было покрыто густой щетиной спроседью. Нонемного погодя ссомнением спросила:
        —Мысвами случайно незнакомы?
        Онподумал иответил:
        —Может быть.
        Мертвая хватка
        Мнесдетства ненравились хорошисты. Этопорода людей, которые пытаются казаться длявсех очень хорошими. Обычно они — люди сприлизанной прической приказчика спробором, виноватой улыбкой ипочему-то чаще всего сосветлыми глазами иволосами.
        Когда хорошисты учатся вшколе, большинству одноклассников часто хочется дать им пендель зато, чтоони постоянно подлизываются кучителям иябедничают изхороших побуждений. И,какправило, этоостается только желанием, потому что впротивном случае вшколе сразу появляются их родители иразбираются собидчиком.
        Став взрослыми, ониблагодаря своей скользкой сущности достигают многого вкарьере. Онилюбят ихолят себя, ходят наманикюр ивсолярий ичасто бывают нетрадиционной сексуальной ориентации.
        Признакомстве хорошист делает все, чтобы вам понравиться — приглашает ксебе домой, угощает недорогими напитками, купленными всупермаркете салатами, шпротами, паштетами иразной другой снедью, нетребующей собственных усилий дляприготовления. Конечно, этовсе делается только втом случае, если вы — всфере его интересов или, покрайней мере, если он так думает. Онпытается прикинуться глупее вас, задавая разные дурацкие вопросы стаким выражением лица, словно, если вы ему ответите, топрактически спасете его жизнь:
        —Вот, хочу намотоцикле покататься! Незнаю, покупать мне шлем илинет?
        Иждет ответа.
        Конечно, хочется сказать:
        —Нет, непокупай! Тебе он ненужен!
        Новы, какибольшинство людей, поучаете:
        —Конечно, покупать! Какже безнего!
        Аон наверняка просебя подумает: «Вотдурак! Думает, янезнаю!»
        Вдавние времена такие люди обычно работали вгалантерейных лавках, парикмахерских, магазинах дамского белья, вскупках иломбардах. Ностех пор прошло уже лет сто, имы видим эти персонажи только встарых кинофильмах илимагазинах модной одежды.
        Сэтой парой я познакомился навыставке молодых художников вАкадемии. Вернее, явначале познакомился сженой, Марией, молодой талантливой авангардисткой. Меня ей представил мой старинный друг Валерий, скоторым мы пришли наэту выставку. Конечно, явидел иболее одаренных художников, ноона выгодно отличалась отних своими работами ивнешними данными. Побольшому счету, онамогла ивовсе нерисовать, ейнадо было просто стоять рядом смольбертом.
        Яуже собирался расправить остатки своих общипанных свозрастом крыльев, чтобы произвести впечатление насвою новую знакомую. Нотут подошел мужчина иприложился губами кее свежей щеке:
        —Дорогая, сегодня ты просто великолепна!
        Ипотом свидом собственника посмотрел нанас.
        Уменя сразу пропал кней интерес. Ноее муж непонятно почему стал приглашать нас вкафе рядом сгалереей, чтобы выпить побокалу вина запервую выставку своей ненаглядной.
        Вино он выбрал неплохое, слегким привкусом клубники, ипринялся рассказывать, чтоэто любимый напиток его жены, которым они обязательно балуются повыходным. После первого бокала он стал приглашать нас ксебе домой вближайшую субботу, зажарить намангале мясо ираспить бутылочку этого замечательного вина. Необъяснимая доброжелательность илюбезность изнего так илезла.
        Отказываться отстоль назойливых приглашений было неудобно. Ябыл уверен, чтовсе это обычная болтовня, исогласился, идаже обменялся сним номерами телефонов.
        Впятницу мне позвонил Валерий.
        —Привет! Тыпомнишь? Намзавтра кхудожнице сее мужем вгости!
        Передо мной сразу встали образы очаровательной молодой женщины иее мужа — упитанного, гладкого, слюбезным выражением лица. Номне нехотелось нимяса, нивина, ниего жены.
        —Уменя тут столько дел навалилось, язавтра так занят!
        Ноголос моего приятеля синтонацией, вкоторой явно проскальзывало, чтоон мне ниграмма неверит, пояснил:
        —Поверь, ятоже нехочу! Ноты первый пообещал, чтопридешь, аони мне уже позвонили исказали, чтонас обязательно ждут!
        Деваться было некуда, ия согласился.
        Юрмала тянется вдоль побережья насорок километров, инайти частный дом только поназванию улицы иномеру практически невозможно, если незнать, накакой он станции. УВалерки был только адрес, дозвониться дохозяев мы несмогли, кто-то поднимал трубку исразуже ее вешал. Этопотом мы познакомились сдвухгодовалым мальчиком Петей, фотографической копией отца, который, скорчив недовольную рожицу, твердил, чтоего папа «кака», амама «дуууула». Отчего его родители, непонятно почему, очень радовались.
        Апока мы колесили поЮрмале ирассматривали названия улиц. Наверное, этот день был длянас счастливым, инужную улицу мы нашли довольно быстро.
        Заметаллической оградой посочному зеленому газону кругами бегал французский бульдог, разбрызгивая вокруг свисающую сего губ тягучую слюну.
        —Интересно, ктовыбрал эту собаку? Ипокаким критериям? Да,говорятже, чтокаждый подбирает животное, похожее насебя… — ноподелиться своими соображениями сВалерием я неуспел, накрыльце светло-зеленого дома сколоннами появился хозяин сширокой бульдожьей улыбкой.
        Мыпоздоровались, ядаже попытался изобразить радость налице ипротянул ему пакет сдвумя бутылками их любимого вина. Мыпрошли вдом, гденас ждала его жена ималенький, сообразительный непогодам мальчик Петя.
        Сквозь прозрачный обеденный стол изтолстого стекла были видны мои потертые джинсы исиние носки вкрупный голубой горошек. Напротив — спортивные шаровары хозяина итапки набосу ногу. Рядом — двестройные женские ножки втонких чулках иочень короткая юбка, едва закрывающая кружевную резинку чулка. Атакже идеально отглаженные брюки иблестящие туфли моего друга. Между всем этим начетвереньках ползал Петенька исмотрел снизу вверх своими умненькими глазками.
        Поскольку наулице начал накрапывать дождь, идею сшашлыком водворе отбросили ипопивали избокалов вино, закусывая мягким козьим сыром исладким печеньем.
        После нескольких бокалов эта пара уже начала мне нравиться. Он — такой обходительный идаже чересчур вежливый, онаслегка высокомерная, обапоказывали своими манерами, чтоотносятся кдругому, более возвышенному миру, инам просто повезло, чтомы удостоены чести сними общаться. Мнеэто казалось чуть-чуть забавным.
        Ониговорили овысоком, омузыке, онищих наулицах нашего города, оголодающих Африки иомногом другом. Явнимательно слушал их рассуждения омилосердии илюбви кближнему иотом, сколько вмире несправедливости.
        Хозяин сблагородным видом изрекал:
        —Вот, бывает, поможешь человеку, авответ тебе одна неблагодарность.
        Иего жена, подтверждая, кивала, вскидывая тонкие брови вверх.
        Аиз-под стола через равные промежутки раздавалось:
        —Папа кака! Папа кака!
        Моймозг, расслабленный вином, умилялся их речам икорил меня зато, чтоя нетакой правильный иязвительно отношусь кэтим замечательным людям, асам очень часто прохожу мимо бабок, стоящих наулице спластмассовым стаканчиком длямонет. Чтомне абсолютно безразличны голодающие где-нибудь вЗимбабве. Чтодляменя самое главное — этомоя семья иблизкие мне люди. Инасколько я никчемный человек сосвоими меркантильными интересами.
        Напрощание я галантно приложился губами кее руке, чтоговорило отом, чтопринял я сегодня достаточно, иобнялся сее мужем, облобызав его вобе щеки.
        Машину мы оставили настоянке неподалеку отих дома, асами отправились натакси.
        —Валерка! Аон, наверное, работает вкакой-нибудь благотворительной организации? — поинтересовался я уприятеля, развалившегося назаднем сидении.
        —Да,наверное, что-то сденьгами связано, какие-то кредиты илиеще что, точно незнаю, ну, своя частная фирма… — пробормотал он сонно изадремал досамой Риги.
        Через две недели я уже забыл осуществовании этой пары, так, иногда вечером утелевизора, когда речь заходила облаготворительности, сразу вспоминалих.
        Своего старого знакомого Гунара я встретил случайно наулице. Выражение его лица соответствовало первым осенним дням, было серое иунылое. После обычных приветственных слов он поделился неприятностями:
        —Явполной заднице! Квартиру банк отнимает! Верней, небанк, аодна финансовая контора! Тригода назад я купил квартиру, внес пятьдесят процентов, атеперь остался безработы, ивыплачивать кредит совершенно нечем. Все, ясдетьми наулице, уеду нафиг вИрландию! Асейчас иду вэту чертову контору.
        Незнаю почему, ноя вызвался сходить сним туда закомпанию, наверное, хотелось его как-то поддержать морально.
        Вкабинете он пробыл сполчаса ивышел совсем расстроенный, авслед заним оттуда появился мой знакомый, мужхудожницы. Увидев, чторядом сГунаром стою я, онкак-то странно, снисходительно улыбнулся, быстро поздоровался и, сославшись назанятость, скрылся задверью.
        —Просил отсрочку дать, месяца надва, чтобы мог квартиру сам продать, чтоб каких-то денег отбить. Недали, будут продавать через аукцион, этоже их чистый навар. Вотсуки! — иГунар спросил: — Аты что, этого знаешь?
        Икивнул всторону кабинета.
        —Данет, незнаю! Правда, слышал, чтоон «кака»!
        Через два месяца Гунар уехал вИрландию зановой жизнью. Аэтих случайных знакомых я больше никогда невстречал. Даинехотелось.

* * *
        Мария смотрела наФарбуса, удивляясь, каквсе переплетено вэтом мире. Ещесовсем недавно она мечтала отаком наставнике ивозможности хотябы поговорить сним обискусстве, атут волею провидения они оказались заодним столом. Инемогла найти слов, чтобы завязать разговор. Еесмущение неускользнуло отФарбуса. Решив прийти ей напомощь, онспросил:
        —Какваши успехи вживописи? Ябыл наодной извыставок вакадемии, иваши работы заметно выделялись!
        Отнеожиданного комплимента она смутилась еще больше, ееуши порозовели.
        —Нучто вы, яеще только учусь!
        —Чтовас привело наэто волшебный остров? Ятак понимаю, если вы одна, это, должно быть, творческая командировка?
        Онакивнула.
        —Нуичто нового вы тут «натворили»?
        —Ксожалению, только вчера сделала небольшие наброски одного портрета…
        —Можно взглянуть?
        —Да,конечно, можно прямо сейчас.
        Фарбус долго рассматривал лицо нахолсте.
        —Такое ощущение, чтовы влюблены вэтого человека. Эточувствуется вкаждом мазке вашей кисти! Он,наверное, хорошо играет нафлейте?
        —Нет, этоневозможно! Ясним только что познакомилась.
        —То,что вы сним знакомы недавно, ничего незначит! Любовь илиприходит сразу, илиникогда! Поверьте, яэто знаю!
        —Онмонах! Ион принял обет безбрачия, ая замужем. Между нами ничего неможет быть…
        —Милая девушка, настоящая любовь — этокогда люди соприкасаются нетелами, адушами! Всеостальное — дляпродолжения рода человеческого. Инапоследок Фарбус сказал:
        —Вовсем самом прекрасном, чтоназемле создает человек, всегда присутствует любовь. Все, чтосоздано безнее, пусто ибессмысленно. Такчто желаю вам любви!
        Ион уже собирался уходить, нопотом остановился, насекунду задумавшись, пристально посмотрел ей вглаза исказал:
        —Если приходит настоящая любовь, онабудет светить тебе всю жизнь. Какэто случилось содним моим другом…
        Высота
        Когда Эрику исполнялось двадцать пять, онснетерпением ждал своего дня рождения, чтобы можно было какследует отпраздновать сдрузьями. Ностех пор прошло целых пятьдесят лет, ибольшинство его верных приятелей кануло вЛету. Кто-то погиб вгорах, акто-то умер набольничной койке, аесли повезло, топросто непроснулся. Емупока везло, болезни обходили его стороной. Двараза вгод он сосвоей женой Мадиной уезжал нанесколько недель вгоры иподнимался навершины средней сложности. Конечно, прошли те времена, когда наподобные вершины он просто взбегал засчитанные часы, новсеравно это было ему подсилу.
        Втот день рождения они сженой были только вдвоем, иим совсем небыло скучно. Бутылка вина разогрела память, иони все время прерывали друг друга: «Аты помнишь?» Ипамять сразу рисовала ввоображении далекие события, сольные восхождения наКавказе, Памир, Гималаи иблизкие Альпы. Мадина небыла альпинисткой, новсегда ездила сним вгоры илюбовалась белоснежными вершинами, ожидая вбазовом лагере, когда он вернется. Номысленно она была всегда сним, там, наверху, онэто знал, иэто было важней самой надежной страховки. Многие изих друзей неодобряли их совместные горные путешествия, нонасамом деле просто завидовали.
        Однажды Мадина вспомнила:
        —Аведь ты так инесделал северную стену Эйгера, ажаль!
        Итут Эрика пронзила сумасшедшая идея, ион просто сказал:
        —Ая ее сделаю!
        Какже она испугалась, зная его характер! Онникогда небросался словами, иесли он так решил, этоозначало лишь одно — чтовмыслях он уже впути следорубом вруках ирюкзаком заспиной…
        Прошло три месяца, никакие причитания иугрозы неминуемого развода немогли его поколебать, онтолько нежно ей улыбался, смотрел вее глаза иобещал:
        —Всебудет хорошо!
        —Тыпросто выжил изума, тебеже семьдесят пять, очем ты думаешь?! — ставила перед ним невидимые глазу препятствия его жена. Ноон был непоколебим.
        Онасмотрела наего ровную спину, непогодам пружинистую походку ипонимала, чтоон ничуть неизменился заэти годы, покрайней мере, вдуше, ион осуществит свою давнюю мечту, чегобы это нистоило. Истала потихоньку собирать его вгоры.
        ВИнституте гражданской авиации молодого доцента Эрика Янсона иего супругу, преподавателя английского языка Мадину Янсон знали все нетолько какхороших педагогов, ноикакнеутомимых путешественников. Иесли находилась свободная «минутка», онипрощались сгородом Ригой иулетали куда-нибудь всередину илинаокраину своей огромной вте времена страны, нотолько туда, гдебыли горы.
        Имтогда было около тридцати пяти, аих сыну Олежке всего семь, идлянего это было самое первое путешествие вжизни. Родители взяли его ссобой наТянь-Шань. Мадина вначале была против ипредлагала оставить ребенка убабушки. НоЭрик хотел привить своему сыну любовь кгорам исчитал, чтолучше всего начать именно сэтого.
        Долетев насамолете доТашкента, следующие два дня они осматривали достопримечательности города, апотом сели вавтобус ичерез несколько часов были уначала тропы.
        Забитые доотказа рюкзаки гарантировали хорошее питание, апалатки соспальными мешками обещали теплые иуютные ночи. Любопытный Олежка так ирвался побежать куда-нибудь вперед потропе, обогнав отца, ночерез несколько часов его пыл поугас ион покорно шел между отцом иматерью.
        Первую палатку они разбили навысоте около километра неподалеку отхижины пастухов, которые предложили им лепешки игорячий чай. Вечер укостра, недолгая ночь, утренний чай, иони снова шагали квершине хребта Заилийского Алатау. Итак несколько дней.
        Свысоты 3889метров они свосторгом смотрели нараскинувшуюся уих ног долину реки Чон-Кемин. Отдохнув изакусив всухомятку, стали спускаться вниз.
        Вгорах небывает просто — откуда нивозьмись, набежали облака, иснеба пошел снег, больше напоминавший крупную манку. Сильный ветер бросал колючие снежинки влицо и, закрутив снежную карусель, совсем скрыл тропу. Такони спускались несколько часов, боясь сбиться спути, но, ксчастью, вэтой свистопляске они наткнулись набольшую пастушью палатку.
        Гостеприимству вэтих местах европейцам надо былобы учиться иучиться. Четыре дня, пока бушевал ураган, ониизпалатки почти невыходили. Напятый день небо очистилось, словно ничего инебыло. Сердечно попрощавшись схозяевами, онихотели двинуться дальше, номощная вода смыла все ближайшие мосты, иим пришлось вернуться. Тогда один изпастухов оседлал лошадь инаней поочереди перевез всех их через быструю воду надругой берег.
        Ещетри дня они перебирались через перевал Санташ. Зачетыре дня упастухов припасы подошли кконцу, изеды остался только ломоть венгерского перченого сала. Маленький Олежка еще два дня назад низачто насвете несталбы его есть, асейчас уплетал всем назависть.
        Уподножия перевала натропе показался всадник вкиргизском халате. Поравнявшись сними, онспешился исогласно местным обычаям поинтересовался, ктоони, откуда иненужнали какая-нибудь помощь.
        Еголицо преобразилось, когда узнал, чтоони изРиги.
        —Дауменя сын там учится! — и,недавая им вставить нислова, продолжал:
        —Винституте гражданской авиации. Недавно письмо прислал, говорит, очень хорошие преподаватели. Нобольше всех ему нравится учитель английского языка Мадина Олеговна!
        Занесколько тысяч километров отдома, далеко вгорах, встретить отца одного изсвоих несамых лучших учеников иуслышать изего уст, чтоотебе думают твои студенты, — этоможет поразить кого угодно. Мадина иЭрик, стояли, незная, чтосказать. Увидев их изумление, горец спросил:
        —Что-то случилось?
        Тогда маленький Олежка ответил завсех:
        —Мадина Олеговна — этоже моя мама, этоона там учительница!
        Теперь соткрытым ртом стоял горец.
        Онниза, чтонехотел их отпускать, просил подождать, пока поедет сделать укол заболевшему барану, апотом пригласил их ксебе вдом. Ноуних уже совсем неоставалось времени, надо было побыстрее добраться досердца Тянь-Шаня, озера Иссык-Куль. Наверное, такие слова благодарности говорят только наВостоке, норади этого стоилобы проехать полмира. Онисердечно попрощались иотправились дальше.
        Озеро какмираж появлялось нагоризонте загорами иисчезало. Прошло еще много часов, пока они добрались допалаточного лагеря уего берега. Когда они были уже рядом, изодной палатки показалась небритая рожа:
        —Ой,ая вас знаю — выЭрик Янович иМадина Олеговна! Яувас учился вРиге.
        Через час они сидели вокружении бывших студентов, ихугощали потрясающим пловом, потом жарили шашлык избаранины. АОлежка очень гордился своими родителями.
        Стех пор прошло сорок лет, акажется, чтоэто было вчера. Эрик давно уже небыл втех краях, сейчас было поближе куда-нибудь впричесанные Альпы, гденаавтобусе доезжаешь донужной горы, выходишь наостановке илезешь вверх. Всечересчур просто иобыденно. Ноесть, конечно, места, куда тянет любого альпиниста, — этоте вершины, накоторых ты неуспел побывать. Северная стена Эйгера притягивает многих экстремалов, темболее что первым ее покорил легендарный Герман Буль. Мечтал обэтом иЭрик.
        Ивсе-таки Мадина поехала вместе сним. Ваэропорту «Рига» задержка самолета — большая редкость, новэтот день им пришлось отсидеть вкафе возле огромного окна свидом навзлетно-посадочную полосу больше четырех часов. Ихдаже накормили бесплатным обедом. ДоЦюриха они долетели безприключений, аоттуда нанескольких поездах, ходивших порасписанию сточностью швейцарских часов, добрались наконец доуютного городка Гриндельвальд, гдеостановились вапартаментах свеликолепным видом наЭйгер, который влучах заходящего солнца казался огромным инеприступным.
        Наследующий день они взяли маленькие рюкзаки, положили туда пару бутылок воды, несколько бутербродов иотправились обследовать местность.
        Вверх кподножию громадины Эйгера вела извилистая тропа. Конечно, туда можно было идоехать намаленьком специальном поезде изнескольких вагонов, вкоторых поднимали ленивых туристов. Ноэто было недляних. Вдохнуть свежий утренний воздух гор сароматом альпийских лугов, наслаждаться открывающимися перед тобой пейзажами, когда потвоему лицу стекают струйки пота, — только тогда ты сможешь ощутить себя частью всего этого величия икрасоты. Акогда ты все это видишь через прозрачное стекло, ощущение, словно сидишь перед телевизором намягком диване исмотришь «Клуб кинопутешествий».
        Здесь зелень кончалась, ивверх уже шла каменистая тропа. Чембыло выше, темсуровей — редкая трава пробивалась среди разбросанных валунов, иветер уже неказался таким теплым, аследников приносило запах зимы, словно включили гигантский кондиционер.
        Недаром эту гору прозвали Белой коброй, илиСтеной смерти — онаказалась совершенно неприступной, страшной ивтоже время непреодолимо манящей. Имногие подгипнозом этой горы-кобры становились ее жертвами.
        Горячий сладковатый чай изтермоса, бутерброды, аккуратно разложенные Мадиной набольшом валуне, ипотрясающий вид Гриндельвальдской долины привели Эрика вприподнятое настроение.
        Онсмотрел наэтот склон ивспоминал всех тех, ктопытался нанего подняться. Удалось это немногим, иодним изних был его кумир Герман Буль. Тамвдалеких пятидесятых прошлого века погиб известный итальянский альпинист Стефано Лонжи. Еготело немогли снять сгоры несколько лет, из-за чего вдеревне Клейн Шеддег местные жители забольшие деньги сдавали варенду подзорные трубы, чтобы любопытные донеприличия туристы могли полюбоваться напогибшего героя. Может быть, этоиесть тасмерть, ради которой стоит жить истремиться кчему-то недостижимому? Правда, один изстолпов альпинизма Вальтер Бонатти, неподнявшись наэту гору, сказал: «Никакая гора нестоит человеческой жизни!» НоЭрику так хотелось вдохнуть всебя этот неповторимый дух авантюризма, удачи илипоражения.
        Наследующий день он вышел издому впять часов утра сбольшим рюкзаком заплечами итакимиже большими надеждами. Перед самыми дверями его обняла Мадина итихо произнесла:
        —Помни, тыживешь вэтом мире неодин!
        Емубыло хорошо знакомо это предстартовое волнение, откоторого даже слегка подташнивает. Онразмеренно шагал потропе, ноего мысли были ненагоре, онибыли рядом сМадиной. Онвспоминал, какони познакомились, каквпервые, словно случайно, дотронулся доее щеки губами. Какона родила ему первого сына. Имногие другие моменты жизни пробегали перед его глазами: первый поход вгоры вместе сней, потом сдетьми; жизнь казалась удивительно длинной, ивоспоминаниям небыло конца. Доподножья оставалось уже совсем недалеко.
        Мадина испугалась неожиданного стука вдвери, понимая, чтоей могут принести любую весть.
        Задверью стоял счастливо улыбающийся Эрик, похожий наозорного, слишком быстро поседевшего мальчишку, аненастепенного институтского профессора.
        —Мадиночка! Самую большую высоту всвоей жизни я покорил много лет назад! Иэта высота — ты! Изачем мне рисковать, если я могу ее лишиться? Низачто! Дайя тебя поцелую!..
        Оницелый вечер проболтали, вспоминая свои путешествия погорам, запивая их молодым красным вином ичувствуя, чтоуних все еще впереди.

* * *
        Полная луна ияркие созвездия отражалась наровной поверхности бассейна. Казалось, чтоможно разбежаться инырнуть ксамым звездам. Отдыхающие разбрелись посвоим номерам иввоздухе повисла тишина, птицы заснули высоко вскалах икронах пальм. Фарбус лег навлажный отночного воздуха шезлонг истал разглядывать небо, словно что-то там искал…
        Рядом ссозвездием Большой Медведицы появилась едва заметная точка и, словно маленький метеорит, ярко прочертила полнеба иостановилась прямо надним. Онприподнялся налокте ислюбопытством стал всматриваться взнакомый силуэт слуком иколчаном сострелами заспиной.
        —Здравствуй, добрый друг всех мечтающих олюбви!
        —Привет, Фарбус!
        —Чтонового воВселенной?
        —Каквсегда, свет ирядом тьма! Какты?
        —Ищу!
        —Та,что ты видел сегодня, — этонеона!
        —Знаю. Сегодня я увидел поее рисунку, чтоона влюблена! Твоих стрел дело?
        Амур чуть заметно улыбнулся:
        —Икто-то сегодня объяснил ей это. Тыопять начал заниматься своей работой?
        Фарбус задумался.
        —Наверное, яникогда инепрекращал.
        —Знаю!
        —Тыраньше посылал вее сердце любовь? Илиэто впервые?
        —Нет! Этовпервые! Ноэто изпервых лучей солнца навсю жизнь! Иони всеравно вместе небудут — онмонах инеобычный человек.
        —Такой, какя?
        —Нет! Онсоздан извращением человеческого ума, но, вопреки этому, емудана чистая душа снезаурядными способностями. Тыже знаешь, невсякий, имеющий руки иноги, может считать себя человеком.
        —Ябы хотел нанего взглянуть.
        —Нетничего проще! Онвмонастыре навершине вон той горы, — иАмур указал рукой вверх, втемноту.
        Солнечный луч пробился сквозь листву иупал Фарбусу налицо, отчего тот сразу проснулся. Ранние любители загара сполотенцами подмышкой быстрым шагом, словно могут опоздать, торопятся наберег моря. Более расчетливые еще свечера бросили свои полотенца нашезлонги испокойно завтракают натеррасе, потребляя внеимоверных количествах немецкие сосиски, жареные яйца, козьи сыры, йогурт, запивая все это свежими соками илибесплатным местным вином.
        Запах свежесмолотого кофе приятно защекотал ноздри изаставил подняться. Фарбус немного постоял накраю бассейна, потом скинул ссебя майку, шорты инырнул вотдающую голубизной воду. Остатки сна растворились впрохладной утренней воде. Внесколько взмахов Фарбус пересек неширокий бассейн, потом проплыл вобратном направлении, поднялся поступенькам изводы идолго растирался полотенцем, вспоминая ночную беседу сАмуром, которого почему-то иногда стал забывать, словно он стирался изпамяти. Иеще раз удивился, каклюди неценят дара любви, меняя его насытую, быстро проходящую жизнь вокружении такихже заурядных людей, какиони сами.
        Конечно, увсех жизнь складывается по-разному…
        Навсе родительская воля
        …Вдевятнадцать лет он уехал вМоскву итам связал себя порукам иногам узами брака понастоянию родителей. Затакую жертву ему были подарены пятикомнатная квартира наТверской-Ямской исто пятьдесят тысяч долларов. Родители очень хотели, чтобы вих внуках текла кавказская кровь, и, недай бог, любвеобильный сын найдет себе подружку другой национальности, какэто сделал их старший. Марат был послушным сыном иповиновался желанию родителей.
        Егоневестой стала полная, хорошенькая девушка Амина, нагод моложе его, изочень приличной семьи: папа был заместителем начальника тюрьмы понадзору ихозчасти, амама — учительницей вмладших классах начальной школы. Вее характере было больше папиного — спервого дня она взяла всвои руки всю хозяйственную деятельность, включая контроль зафинансовыми потоками всемье.
        Марат обладал чутьем нато, гдеможно заработать, исувлечением предался предпринимательству. Дома бывал крайне редко, даже, можно сказать, совсем туда неторопился. Когда ему приходилось понескольку дней находиться сженой пододной крышей, онособенно нестрадал. Стол ломился отеды, приготовленной хозяйственной женой, иэто напоминало ему поездки кбабушке, гдеего также сытно кормили вовремя летних каникул, нопочему-то всегда хотелось побыстрее вернуться вгород. Также было исейчас — несколько дней он судовольствием ел, пил, иногда исполнял супружеские обязанности, апотом норовил побыстрее куда-нибудь улизнуть.
        После года замужества она обрадовала Марата: «Ябыла уврача! Ябеременна!»
        Тридня Марат сдрузьями праздновал рождение дочери, ачерез неделю приехал вроддом забирать свое чадо инемог налюбоваться насморщенное личико вворохе белых пеленок иодеял. Коляску он купил самую лучшую, розового цвета, такой небыло ниукого вокруге. Ажене подарил дорогущее кольцо скрасным рубином. Родственники один задругим стали приезжать вМоскву, чтобы поздравить сдочкой, поднимали бокалы, ножелали вследующий раз произвести наследника.
        Через несколько недель все разъехались, только мать Марата осталась еще намесяц помочь смалышом. Онлюбил свою мать, нодве женщины пододной крышей — эточересчур, ипоэтому очень обрадовался, когда мама изъявила желание вернуться домой. Иуже наследующий день он собрался сдрузьями нафутбол, апосле этого вночной клуб, отметить победу местной команды.
        —Только мать уехала, аты сразу задвери кдружкам! Яей обязательно позвоню, расскажу, какты себя ведешь! Попрошу ее назад вернуться!
        Егораздражало многословие жены, ноалкоголь ихорошее настроение недали разразиться скандалу. Онмолча прошел вспальню и, скинув одежду, завалился насвою половину кровати, слыша сквозь сон упреки жены.
        Мать, конечно, неприехала, нострого отчитала Марата потелефону. Онпообещал вести себя лучше и, повесив трубку, сразу забыл обэтом разговоре.
        Марат параллельно жил двумя жизнями. Содной стороны, онисполнял роль супруга, асдругой стороны, всевремя что-то искал.
        Пока внем царило равновесие, всевокруг были довольны, но, кактолько начинала перевешивать ищущая сторона, дома поднимался вой, который долетал доКавказских гор. Иоттуда ему неслись отродных упреки заего пристрастие кженщинам легкого поведения, казино иночным клубам. Онснова возвращался всемью.
        Подумав, какзатянуть потуже семейный узел нагорле супруга, жена приняла решение срочно родить ему второго ребенка. Нодобиться этого немогла. Марат после работы заваливался спать иникак нереагировал наее женские чары. Онастала подозревать, чтоусупруга возникли проблема спотенцией, инавсякий случай купила упаковку пилюль, поднимающих мужское достоинство.
        Как-то вечером она щедрой рукой подсыпала порошок изкапсул ему вчай истала наблюдать заего реакцией. Онпокрутился поквартире инезаметно сбежал через черныйход.
        Через неделю вМоскву приехала целая делегация сКавказа — егоотец, мать истарший брат, которому принадлежала большая часть его бизнеса.
        Втечение целой недели родители наставляли его напуть истинный, старшему брату слова недавали — тотнедавно сам ушел отжены, попав подчары своей секретарши, поэтому сидел молча иненапрягался. Былтакже поднят вопрос онаследнике, иотец требовал, чтобы сын крепко подумал надэтим. Втотже вечер Марат расстарался, какмог.
        Ровно через девять месяцев его жена опять разродилась дочкой.
        Марат любил своих дочерей исрадостью возился сними, когда бывал дома. Ноего жена длянего оставалась просто женой, безтого чувства, окотором мечтают все люди наземле. Этобыло взаимно — онасчитала его мужем, который должен обеспечить свою семью любой ценой, алюбовь — этовкнижках. Ееглавными заботами были походы помагазинам, гдеона приобретала антиквариат, обставляя их пятикомнатную квартиру. Настенах висели безвкусные картины, рекомендованные хитрыми сотрудниками художественных салонов. Тутбыли какие-то китайские вазы размером сдесятилетнего ребенка, каминные подсвечники (хотя камина вдоме небыло), вобщем, всевместе больше напоминало склад разнородных дорогих вещей. Ноей нравилось это занятие, идобра вдоме прибавлялось скаждым днем. Восемь шуб изнатурального меха истолькоже полушубков занимали целый шкаф вприхожей, создавалось впечатление, будто она собирается прожить неодно столетие. Платья, сшитые назаказ наее необъятную фигуру, занимали весь шкаф вспальне, оставив Марату узкий уголок длякостюмов.
        Амина была женщина расчетливая ипонимала, чтоесли муж ее бросит, товсе, чтонаходится вдоме, останется ей. Навсякий случай она также потребовала разделить его фирму. Онбезлишних разговоров сразу переписал нанее половину.
        Егостало раздражать ее мещанство ито, чтоона непыталась привести впорядок свою фигуру, ашила себе разные балахоны издорогой ткани, стараясь скрыть свои недостатки. Когда он посоветовал ей заняться спортом, онавсвою очередь пригрозила позвонить его матери исказать, чтоон ее терроризирует исовершенно нелюбит. Начто он просто сказал: «Да,нелюблю!» Аона тутже взяла вруки телефон истала звонить.
        Отец посмотрел ему прямо вглаза испросил:
        —Тычто, ивправду сней совсем жить неможешь?
        —Жить сней могу. Нонехочу! Яее нелюблю.
        —Любишь, нелюбишь! Утебя двое детей! — отец нахмурил брови.
        —Ивпридачу кним бульдозер вбалахоне!
        —Ну,чем она тебе ненравится?
        —Нравится она мне каксоседка поквартире, нонебольше!
        —Такзаведи себе любовницу! Иживите себе наздоровье, немешая друг другу, тыже знаешь, унас так принято!
        —Отец! Нехочу я так! Яведь бегу неотбезумного счастья! Мневэтих ночных клубах да барах милее, чемдома! Эточто, нормально?!
        —Сынок, ятебе свое мнение высказал! Смотри, необразумишься, плохо будет! — подвел итог беседе отец исочувственно погладил его поволосам.
        Вспоминая, какженился он сам, отец подумал: «Да! Мнедействительно повезло, чтоублизкого друга моего отца была красивая иумная дочка. Атобы, недай бог, пришлось жить стаким подарком, какуМарата. Зрямы их поженили! Нодело сделано».
        Отец уехал через неделю, амать осталась еще напару месяцев — отрегулировать взаимоотношения всупругов. Марат стал допоздна задерживаться наработе ивконце концов последовал совету отца, соблазнив симпатичную бухгалтершу, которая часто задерживалась после работы внадежде, чтоначальство обратит внимание наее добросовестность, илинанее саму.
        Дома немогли нарадоваться, чтоего единственным маршрутом стала дорога доработы иобратно. Завсе это время Амина несовершила ниодной вылазки посвоим любимым магазинам, чтобы свекровь могла убедиться вее хозяйственности.
        Мать, уверенная, чтосын всеже наконец образумился, стала собираться домой. Кактолько самолет оторвался отЗемли, Марат заторопился наработу, аАмина рванула помагазинам наверстывать упущенное.
        Ивсе былобы нормально, нооднажды поздно вечером, когда дома уже все спали, еезамучило любопытство, скем сегодня вечером Марат так ласково разговаривал потелефону.
        Закрывшись втуалете, онапринялась рассматривать все набранные ипоступившие звонки исообщения. Через сорок минут, отодрав прилипший зад отунитаза, онауже знала почти все опоследнем увлечении мужа. Ирешила срочно принять какие-то меры.
        Вопли избухгалтерии разлетались повсей территории овощного склада, казалось, чтотам кого-то убивают. Марат ринулся вниз полестнице напомощь.
        Из-за широкой спины Амины небыло видно, накого она обрушила свой гнев. Ееруки то идело взлетали вверх, отрывая каждый раз приэтом куски чьей-то одежды. Вконце концов жертва вырвалась изее страшных объятий вразорванной блузке, обнажавшей ее исцарапанную грудь. Онапробежала коридор иналестнице столкнулась сМаратом, испуганно оттолкнула его, быстро спустилась вниз, села вмашину ичерез несколько секунд уже скрылась заповоротом.
        Амина испепеляющим взглядом смотрела намужа.
        —Этаженщина здесь работать небудет!
        Марат несказал нислова, повернулся ипошел прочь. Еголишили единственной отдушины. Вэтотже вечер он сидел вказино закарточным столом ирассуждал осмысле жизни сженщиной-крупье. Стопки фишек улетучивались одна задругой, ноон необращал наэто никакого внимания, просто заказывал себе все время виски именял деньги. Когда деньги кончились, онпростился слюбезной крупье, запомнив ее имя — Беата.
        Какон нистарался незаметно проникнуть вквартиру, этонеудалось. Прямо напротив дверей вкресле сидела его супруга, облаченная вширокую ночную рубашку, вышитую цветочками. Отвыпитого она казалась ему еще больше, чембыла насамом деле, вее руке поблескивал пряжкой армейский дембельский ремень, который всегда висел вприхожей насамом видном месте.
        Марат неуспел спьяну сообразить, чтобы это значило, какона проворно поднялась иобрушила нанего первый удар. Онвдруг вспомнил, какбегал подому ототца, когда тот пытался ему всыпать. Обжигающий удар поспине еще больше прибавил ему памяти, ион рванул вокруг стола, оназаним. Несмотря нато, чтоон был пьян, Марат всеравно оказался вболее выгодном положении. Онбыл втри раза худее ипроворнее.
        Вкакой-то момент, она, навалившись всем телом настол, попыталась зажать его вугол, опрокинув приэтом дорогую китайскую вазу эпохи династии Мин. Этовременно спасло Марата, супруга буквально села нашпагат впопытке спасти свое сокровище, умудрившись подхватить ее усамого пола. Этопозволило ему перепрыгнуть через стол, заскочить вкабинет изахлопнуть засобой дверь, повернув два раза защелку.
        Очутившись вотносительной безопасности, онсел записьменный стол исопаской смотрел насочившийся сквозь матовое стекло двери свет изгостиной.
        Некоторое время он видел силуэт жены, томолча приближавшейся кдвери, топропадавшей где-то вглубине комнаты.
        —Аведь если очень захочет, запросто выбьет двери изадушит, придавив своим весом! — такие мысли оскорбляли его кавказское самолюбие. — Нет, выбивать небудет, пожалеет имущество! Данафига мне все это надо! Живу, каквколонии строгого режима, исовсем невавторитете! Пора отсюда бежать!
        ИуМарата стал созревать план.
        Прошло несколько часов, оносторожно открыл дверь иувидел, чтоАмина, утомленная сражением иожиданием, заснула, развалившись вкресле. Тихонько, водних носках, онпрошел мимо нее квходной двери, отодвинул широкую задвижку ивышел налестничную клетку.
        Понемногу светало. Ночной туман оставил росу налистьях кустов идеревьев впарке. Марат подошел кдеревцу ипотряс его заствол. Тысячи капель дождем обрушились нанего сверху, промочив насквозь его белую рубашку игустые черные волосы. Отэтого импровизированного дождя остатки хмеля отступили, ивголове наступила ясность. Онпрошел через парк кстоянке такси, селвмашину итвердо сказал: «Ваэропорт! ВШереметьево!»
        Ближайший вылет был вшесть пятнадцать вГераклион. Билет вбизнес-класс был втрое дороже обычного, ноон длясебя все уже решил. Потом позвонил брату, предупредил, чтоуезжает намесяц, иочень попросил, чтобы тот присмотрел забизнесом. Брат поворчал икаквсегда согласился.
        Марат пребывал здесь уже вторую неделю, каквдруг назавтраке случайно увидел знакомое лицо. Этобыла эффектная женщина лет тридцати пяти вбирюзовом сарафане, светлые вьющиеся волосы, большие широко расставленные зеленые глаза иотличная фигура. Оннапрягал память, какмог, ноона молчала. Старелкой вруке он ходил заней попятам вокруг огромного шведского стола, накотором были выложены средиземноморские блюда, иделал вид, будто что-то себе выбирает. Анасамом деле он обдумывал план, какзаговорить сэтой женщиной. Ивдруг ее окликнул женский голос: «Беата! Ябуду застоликом наулице!» Ноон всеравно немог вспомнить, гдеее видел.
        Онасразу узнала Марата, этобыл один изпостоянных клиентов казино, которого все «облизывали», лишьбы он непереставал оставлять тут свои деньги. Беата делала вид, чтонезамечает его, инаблюдала, какон изовсех сил пытается обратить насебя ее внимание. Этоей льстило изаставляло сделать все возможное, чтобы еще больше понравиться ему. Когда она протягивала руку, чтобы что-нибудь взять состола, тограциозно прогибала спину, высоко, по-королевски держала голову, вобщем, применяла все эти женские хитрости, откоторых унеискушенных мужчин течет слюна ивыделяется тестостерон.
        Марат отлично разбирался вэтих уловках исудовольствием наних попадался. Подойдя кней поближе, онтихо спросил:
        —Мыслучайно свами незнакомы?
        Лицо Беаты изобразило задумчивость:
        —Да! Мнетоже кажется, чтомы где-то встречались. ВынеизРиги? — она, кокетничая, непризнавалась.
        Намгновение он растерялся, емупоказалось, чтоон ошибся.
        —Нет, чтовы, яизМосквы!
        —Ая работаю крупье вказино наТверской, — рассеяла она его сомнения. — Таммы свами ивстречались!
        Оего транжирстве можно было слагать легенды, новэтот вечер, пытаясь понравиться Беате, онпревзошел самого себя. Шампанское пузырилось ииграло, какводы Терека, тосты шли один задругим. Вначале выпили загостеприимный Крит, потом запрекрасных женщин, попорядку завсех близких идальних родственников, анаутро Марат проснулся сбольной головой исовершенно незнакомой женщиной. Ондолго пытался вспомнить имя дамы, нопамять подсказывала ему, чтоимени ее он незнает, иврядли она знает, какзовут его. Выпив вномере почашечке кофе, онимило, правда, слегка смущенно расстались. Ондаже умудрился незаметно засунуть вее сумочку триста долларов, так, навсякий случай.
        Навопрос, почему он непроснулся сБеатой, ответить ему никто немог. Поэтому, встретившись сней зазавтраком, Марат окольными путями попытался узнать, чемвчера все закончилось. Кего радости, оказалось, чтоон просто проводил ее додверей ее номера ипопрощался, даже непытаясь затащить ее ксебе впостель. Этобыло длянего удивительно — находясь всостоянии, когда животные инстинкты выходят напервый план, онпроявил себя какистинный джентльмен. Чтосним происходило позже — покрыто мраком критской ночи.
        Когда Марат выходил изресторана, тоувидел, какутренняя незнакомка садилась втакси, апортье услужливо укладывал ее дорогие чемоданы вбагажник. Оноблегченно вздохнул — тайна уезжала.
        Амур пронзил его стрелой, когда он шел вслед заБеатой кбассейну возле моря. Стрела пролетела навылет ипопала вее сердце. Онсразу заметил, какие унее красивые распущенные волосы, изахотел ее обнять. УБеаты просто почему-то быстро забилось сердце, иона, испугавшись, приложила кнему руку.
        Целый день лежать насолнцепеке подсилу только истинным любителям черной кожи, которым неповезло родиться где-нибудь вНигерии. Марат лежал рядом сБеатой нашезлонге поднавесом отсолнца ивсячески пытался ей понравиться. Непонятно почему она вдруг спросила:
        —Утебя дети есть?
        Оннемного растерялся.
        —Ну,вобщем, да. Дведевочки. Аутебя?
        —Уменя два мальчика.
        После этого они замолчали.
        Вечером он лежал вномере инажимал накнопки пульта оттелевизора, пытаясь найти что-нибудь интересное. Нонаэкране мелькали лица известных политиков, тощие тела манекенщиц, накоторых хорошо висела любая одежда, иеще какая-то ерунда. Стук вдверь заставил его лениво подняться.
        Задверью стояла Беата сбутылкой шампанского.
        —Янепомешаю?
        Вответ он настежь открыл дверь ивзял ее заруку.
        Маленький столик возле бассейна, пение цикад инизко висящая луна, запах южных цветов — чтоможет быть лучше дляромантического вечера? Наверное, впервые замного лет он вот так сидел застолом идержал заруку женщину, привиде которой ему хотелось сделать что-то прекрасное.
        Марат очень хотел спросить оее замужестве ивыбирал подходящий момент. Онасловно прочитала его мысли:
        —Япока замужем, новместе мы неживем!
        —Уменя точно такаяже ситуация, — совралон.
        Вту ночь они несомкнули глаз, ощущение было такое, словно им повосемнадцать лет, когда чувства ижелания льются через край. Подутро она заснула наего руке, ион боялся пошевелиться, чтобы непотревожить ее сон. Емуказалось, будто он ее знает много лет иони всегда были вместе.
        Назавтрак они непошли, непошли инаобед. Только когда уже начинало темнеть, зазвонил ее мобильник — подруга, обеспокоенная ее долгим отсутствием, пыталась ее разыскать.
        Ониопять сидели убассейна, пили вино сфруктами иболтали обовсем насвете. Акогда все вокруг погрузилось вночь, отправились прогуляться кморю.
        Волны сшумом ибрызгами разбивались окаменную плиту иразливались поней вразные стороны. Они, обнявшись, сидели нашезлонге, вода добегала доих ног искатывалась обратно вморе. Марату казалось, чтовот он нашел свое счастье, икогда вернется вМоскву, расставит все точки надi всвоей семейной жизни.
        Беата чувствовала себя необыкновенно счастливой, но, будучи женщиной, которой пришлось немало повидать, радовалась каждой минуте этого чувства, нестроя иллюзий поповоду будущего. Редкие романы склиентами неприносили ей счастья, наоборот — после расставания сними (бросала их она), Беата чувствовала себя выжатой иопустошенной. Смужем они были просто хорошими друзьями ивместе нежили уже два года, ноон несколько раз внеделю навещал детей иприносил деньги, которых вполне хватало набезбедное существование. Ноей нехотелось сидеть дома, иона продолжала работать вказино, хотя эти бессонные ночи отнимали много здоровья. Лицо ее приобрело сероватый оттенок, ипонастоянию друзей она поехала отдохнуть наСредиземное море.
        Этознакомство всколыхнуло вней давно забытые чувства. Обаяние Марата иего нежность заставили ее втайне мечтать опризрачном счастье…
        Двенедели они нерасставались нинаминуту, наслаждаясь друг другом. Новсему хорошему когда-то наступает конец.
        Когда они приехали ваэропорт, онстоял сней вочереди нарегистрацию, нинасекунду невыпуская ее руку, чувствуя, какпоней передается тепло, идущее отее сердца. Прощальный поцелуй ее губ, былнастолько сладок, чтоеслибы он мог, тосейчасже улетелбы вместе сней.
        Этим вечером вечер он водиночестве сидел украя бассейна ипил уже нешампанское, акрепкий виски сольдом. Скаждым глотком тоска все больше ибольше подкатывала комком кего горлу. Чтобы как-то забыться, хотелось общения идушевного разговора.
        Вэто время изсвоего номера вышел Фарбус, чтоМарату было очень кстати.
        —Извините, васнельзя пригласить настаканчик виски?
        Фарбус намгновение задумался.
        —Почемубы инет? Судовольствием!
        После нескольких порций крепкого Марат стал делиться сновым знакомым перипетиями своей сложной жизни, чувствуя внем знающего человека. Онрассказал почти все, отначала своей необдуманной женитьбы доэтой удивительной встречи. Потом замолчал вожидании, чтоскажет его новый знакомый.
        Фарбус долго сидел и, казалось, просто смотрел наяркую луну. Насамомже деле думал, чтоон может Марату подсказать, чемпомочь:
        —Есть люди, которые просто вместе живут, рожают детей, апотом считают, чтоони прожили хорошую жизнь. Ивэтих их словах есть доля правды, ониненуждались инестрадали. Новрядли они моглибы сказать, чтолюбили. Любовь — этонепривычка, этодар! Каждый получает отжизни то, чтоон вней ищет. Такилюбовь приходит только ктем, ктооней мечтает!
        Фарбус поднялся скресла и, попрощавшись, отправился ксебе вномер, оставив Марата размышлять ожизни.
        Ужебольше месяца Марат провел наберегу моря, иотдых начинал его понемногу утомлять. Хотелось обратно вМоскву, увидеть детей — иБеату.
        Сотни авиапассажиров нескончаемой вереницей проходят таможенный контроль ибыстрым шагом направляются получать багаж, словно он уже их там ждет. Всеокружают ленту, покоторой скользят чемоданы, пытаясь высмотреть свой среди десятков абсолютно одинаковых. Чемодан Марата был доотказа набит разными сувенирами длядетей, бутылками соливковым маслом иеще какими-то мелочами, купленными ваэропорту Гераклиона зачас доотлета.
        Когда машина уже почти подъехала кдому, онвытащил изкармана записную книжку инашел там адрес ителефон Беаты. Минуту поразмыслив, позвонил: «Привет! Этоя! Только что прилетел. Мыможем увидеться? Сейчас приеду!»
        Онавстретила его внизу уподъезда, обняла зашею ипоцеловала почти также сладко, какперед тем, какони расстались ваэропорту. Возле полуоткрытых дверей их ждали два любопытных мальчишки ивчетыре глаза смотрели надядю, окотором им рассказывала мама.
        —Тыизвини, яненадолго. Просто очень хотел тебя увидеть, поэтому итакси попросил подождать.
        —Явсе понимаю, явзрослая девочка!
        —Тызнаешь, ябезтебя очень скучал!
        —Имне тебя нехватало.
        —Япозвоню тебе завтра.
        —Ябуду ждать!
        Онсел вмашину ипопросил водителя:
        —Асейчас обратно туда, откуда приехали!
        Дочки прильнули кнему ирадостно завизжали:
        —Папа, папочка приехал!
        Больше он ей непозвонил.

* * *
        —Всевышний! Фарбус сразу неузнал меня идаже испугался!
        —Онпросто почти стал человеком!
        —Ноонже нечеловек!
        —Будь это душа, посланная возродиться наземле, илиАнгел — всеони забывают свое прошлое, облачившись вэти кожаные одежды. Ввоспоминаниях живет только божественная искра любви!
        Ужебольше часа он поднимался поузкой тропе кмонастырю навершине горы. Емухотелось увидеть вживую монаха, которого написала нахолсте Мария. Еголицо показалось Фарбусу очень необычным.
        Отсюда, свысоты птичьего полета, было видно, какнадморем один задругим идут напосадку самолеты свключенными прожекторами, аподними поморю вразные стороны скользят катера ияхты, заполненные доотказа неутомимыми путешественниками совсего света.
        Фарбус постоял украя обрыва, переводя дух, ипожалел, чтонемог, каквосне, одной лишь силой мысли очутиться там, гдепожелает. Капли пота, которые он неуспевал стирать солба, попадали вглаза инеприятно щипали. Темно-красная спортивная майка сизображенным наней лезущим погорам альпинистом местами уже полностью промокла ипревратилась вбордовую. Даже верхняя часть коротких штанов стала влажной отпота инатерла бедро. Тропа становилась все более узкой. Ввоздухе появился аппетитный запах — где-то готовили. Сразу после поворота забурую сбелыми вкраплениями скалу он увидел конечную цель своего похода.
        Наоткрытом огне вбольшом котле варился рис, рядом стоял Курт сбутылкой оливкового масла вруке инаблюдал запроцессом приготовления. Еготонкий слух уже давно уловил шаги натропе, исейчас он слюбопытством ждал, ктоуних здесь появится наэтотраз.
        Незнакомец медленно подошел кКурту.
        —Добрый день! Прошу прощения, если потревожил ваше одиночество.
        —Богсвами! Яздесь неодинок. Сомной еще отец Андрей живет. Только он сейчас вотъезде. Амне приятно увидеть нового человека!
        —Тутнедавно увас одна художница побывала, вотона мне ирассказала обэтом чудесном месте навершине горы.
        —Вывовремя. Ещечуть-чуть, ибудет готов обед. Приглашаю вас разделить сомной скромную трапезу!
        Каким-то внутренним чувством Курт ощутил, чтоего гость несовсем обычный паломник иего визит может что-то изменить.
        Пока незнакомец рассматривал иконы вмаленьком храме, Курт открыл тяжелую дверь, ведущую впогреб, спустился покрутым ступенькам вниз, гдевпрохладе хранилось монастырское вино изапасы провизии. Оннацедил избочки вкувшин прошлогоднего вина, взял головку козьего сыра идве лепешки.
        Курт привык ксвоей замкнутой жизни инелюбил общаться спростыми людьми. Егоокружали восновном монахи ипослушники. Новэтом человеке он почувствовал что-то необыкновенное.
        Фарбус отломил кусок лепешки иприветствовал хозяина поднятым бокалом. Сделал глоток. Посмаковав ворту вино, онодобрительно кивнул, выражая свое восхищение. Курт сулыбкой пояснил:
        —Унас свои виноградники.
        —Да! Недаром легенды онапитке богов сложили именно наэтом острове.
        —Мысвами так инепознакомились. Меня зовут Курт!
        —Можете называть меня Фарбус.
        —Необычное увасимя.
        —Даивы, Курт, несовсем обычный…
        Курт вздрогнул, емупоказалась, чтопришелец знает его тайну. Фарбус, заметив его смущение, постарался исправить положение:
        —Яимею ввиду, чтонекаждый может отказаться отмирской жизни ипосвятить себя служению Богу.
        Курт посмотрел ему прямо вглаза.
        —Мнепочему-то кажется, чтовы знаете больше, чеммногие. Исможете мне ответить навопросы, которые меня мучают…
        —Ну,если смогу…
        —Люди проводят опыты иклонируют себе подобных иразных уродов. Эточто — непорочное зачатие?
        —Укаждого свое отношение кпонятию «непорочное зачатие». Один представляет это себе необъяснимым явлением, другой видит это по-своему!
        —Акакэто видитевы?
        —Даочень просто! Если двое, наполненные божественным чувством любви, анепримитивной животной страстью, соединяются водно целое, ипосле этого рождается ребенок, тоэто иесть непорочное зачатие. Внастоящей любви порока нет! Если кто-то вмешивается вэто божественное чудо, онгрешит. Новего создании греха нет. Онобезвинно.
        Курт насекунду задумался, апотом спросил:
        —Ачто сгрешными душами, гдеэтотАд?
        —Здесь невсе так просто! Свою душу человек выращивает сам. Изтой божественной капли. Иесли вместо чистых душ вырастают уродливые, тоони горят вАду — этото, чтовы называете земной магмой, — апотом застывают ввиде камней исмотрят наэтот прекрасный мир своими каменными глазами, ничего немогут сказать илисделать, просто смотрят истрадают оттого, чтонежили праведной жизнью илихотябы просто неприносили никомузла!
        Курта передернуло, ион переспросил:
        —Такзначит, магма — этогорящие души? Акакони горят?
        —Онигорят всвоих необузданных страстях, вболи, которую кому-то причинили, впороках! Этовсе энергии, похлеще атомной, иеслибы непрощение, которое рано илипоздно придет, ихмука былабы вечной!
        —Ну,христиане считают по-другому.
        Фарбус посмотрел нанего ссожалением исказал:
        —Настоящие христиане — этоте, ктопричислен клику святых зато, чтожили позаповедям ибыли подвижниками, ихпопальцам пересчитать можно! Остальные — просто сочувствующие скрестиками нашее!
        —Думаю, чтоменя затакую крамолу измонастыря быстробы выгнали!
        —Врядли, некоторые так идумают, просто нискем неделятся своими мыслями. Курт, аты попробуй, поделись скем-нибудь!
        —Ия буду им это рассказывать, постукивая своими копытами? Даони меня вдва счета илинакресте распнут, илинакостре сожгут, этоже просто миряне!
        —Зато потом тебя обязательно канонизируют, иты будешь висеть где-нибудь вхраме ввиде иконы «Козлокопытный святой исцеляющий», принося церкви немалую прибыль, — сиронией сказал Фарбус. — ВБога больше неверят, этоневыгодно.
        —Асам ты веришь?
        —Дляменя это смысл всей жизни. Еслибы я неверил, тонезадержалсябы наэтом свете нинаодну минуту, безнего все становится бессмысленным! Нуалюди, когда пресытятся иначнет попахивать могилой, застучат поасфальту своими «копытами» всторону церкви, рассчитывая напрощение. Всюжизнь поганил, поганил, крестился иногда… Такое ощущение, словно они Бога занеразумного младенца принимают! Но,сами того неведая, всеравно ищут Его повсей земле, ивИерусалиме, идаже сюда, наКрит, приезжают…
        —Есть втвоих словах истина!
        —Удачи тебе, Курт!
        —Постой! Открой мне еще какую-нибудь тайну!
        —Да,наверное, ничего особенного. Ну,например, мнеизвестно, чтоодна женщина явно влюбилась вочень необычного монаха итеперь всю жизнь будет вспоминать овстрече сним!
        —Явижу, какей помочь, чтобы вылечить этот недуг раз инавсегда, оставив унее впамяти чувство ужаса иомерзения, — сказал Курт.
        —Тыплохо знаешь, очем говоришь! Стрелы Амура поражают нетело, адушу. Аэто совсем другое! Конечно, иногда неразумный человек бывает похож напримитивное животное сего инстинктами. Ноневэтом случае. Этаженщина, которая перепутала чувство любви исчастья сблагополучием!
        —Ябуду занее молиться!
        —Дайбог, чтобы ей это помогло!
        —Фарбус! Мыстобой еще увидимся?
        —Обязательно, Курт!
        Онипожали напрощание друг другу руки. Фарбусу предстоял еще долгий путь вниз.
        Вегетарианец-людоед
        Впродвинутой Европе шла борьба защитников животных слюбителями мехов, овчинных дубленок ипрочих отходов мясо-молочной промышленности. Эти«борцы» беззазрений совести кидали вэтих любителей тухлые яйца, некоторых даже обливали чернилами. После чего шли домой, гдесудовольствием уписывали баранью отбивную илистэйк изтеленка, кожа которого пошла надорогое мужское пальто илиобувь, неговоря уже отушеных всметане кроликах, изшкур которых делают великолепные полушубки итеплые шапки.
        Необразованные приезжие извосточной Европы постаринке любили приодеться втеплые шубы идубленки, ведь уних народине царили сорокоградусные морозы. Нотут, визбалованном теплой погодой мире, незнали, чтотакое настоящий холод ипурга.
        Европейское сообщество защитников среды привезло вБаварию представителя дикого племени сберегов далекой Амазонки какпример родства человека сприродой. Онинезнали, чтоиногда он баловался людоедством согласно древним обычаям своего народа.
        Этих исследователей радовало, чтоиндейцы ходили полностью обнаженными ивосновном употребляли впищу фрукты икорнеплоды.
        Нозащитники природы недогадались, чтововремя их пребывания вождь наложил табу наупотребление впищу мясного. Вовремя последней стычки ссоседним племенем победителям досталось много провианта ввиде пленников, инекоторые воины объелись изахворали. Вождь одновременно исполнял роль шамана исчитался тут лучшим знахарем, поэтому он ипосадил всех нажесткую диету.
        Тарири был самой обычной, неочень свежей пятидесятилетней живой консервой. Егонеуспели съесть, ион покорно ждал своего часа, нотут ему спасло провидение. Вождь, уберегая соплеменников отсоблазна нарушить диету, подарил его напрощание пришельцам зато, чтоте привезли всякого бесполезного барахла — трусов, маек ибюстгальтеров.
        Когда Тарири попал вЛиму, онбыл поражен количеством народа. Анебоскребы напоминали ему термитники. Егоодели впотертые джинсы имайку спортретом Че Гевары иобычные кроссовки. Внешним видом он совершенно неотличался отцивилизованных индейцев этого города.
        Полет насамолете привел его втрепет. Конечно, ондержался какмужчина, нопервые три часа глаза неоткрывал. Итолько когда симпатичная стюардесса принесла кего креслу поднос собедом, уисследователей зародилось подозрение, чтонекоторые всеже там вджунглях мясо едят.
        Тарири первым делом расправился столстой куриной ножкой, съел кусок хлеба, апотом уже принялся засалат исладкое. Итолько после этого украдкой посмотрел виллюминатор. Подними простирался безбрежный океан иоблака. Емууже было нестрашно, онуспокоился изаснул.
        Емуснилась его сельва, маленькие домики, покрытые пальмовыми листьями, илюбимая жена.
        Когда он проснулся, ссожалением подумал, чтоего жену, наверное, забрал себе его брат, аможет, ивождь. Ведь там, вплемени, думают, чтоего давно уже нет вживых. Ноон успокоил себя: главное, чтоон жив, атам видно будет.
        Эйфелева башня произвела нанего сильное впечатление (уодного изего соплеменников была майка сее изображением), онпопросил разрешения нанее залезть, прикидывая вуме, сколько наэто уйдет времени. Ноего подвели клифту, ичерез несколько минут он был насамой вершине.
        Вкакуюбы сторону Тарири нисмотрел — небыло конца-края домам, внизу извивалась река, покоторой плавали огромные лодки, полные людей.
        Емуобъяснили, чтовних плывут обычные туристы ипопути осматривают достопримечательности, указывая ему сверху наЛувр идругие дворцы. Онпопросился накорабль.
        Былуже вечер, подсвеченная набережная Сены казалась сказочной. Тарири уже две недели осматривал Париж иего окрестности. Трираза его привозили налекции «зеленого» движения, гдеон через переводчика, очень просто идоходчиво рассказывал присутствующим обыте своего племени. Итолько сегодня ему сказали, чтоутром напоезде уезжают сним вМюнхен, чтобы объяснить немцам-технократам, какнадо жить. Тарири это было неочень интересно, ноужасно хотелось прокатиться накрасивом поезде. Емууже надоели эти каменные дома, онмечтал увидеть родные джунгли ипоесть свеженького мяса. Последний раз он ел курицу еще надокеаном, аего новые соплеменники были строгие вегетарианцы. Увидев однажды, какмашина сбила зазевавшегося пешехода, после чего беднягу упаковали впластиковый мешок, онподумал: «У,какие хитрые белые охотники! Придумали разные правила, акто нарушил — разего намашине, ипотом, наверное, тихонько съедят!» — исглотнул слюну.
        Поезд порельсам почти летел. Когда напути он проскакивал туннель, уТарири отрезкого перепада давления закладывало уши, ион недовольно морщился. Нобыло совсем нестрашно, пассажиры сидели вмягких креслах ижевали вегетарианские бутерброды, которые он уже просто ненавидел, ноочень боялся попросить мяса. Емупереводили, очем эти люди говорили налекциях.
        Онпонял, чтоони нелюбили мясоедов, поэтому решил притворяться идаже говорил, чтоуних там, вджунглях, живность тоже неедят.
        Всеодобрительно хлопали владоши икричали: «Зарешетку убийц животных!» Он тоже хлопал, жалко улыбаясь, асам думал: «Даже если будут мучить, непризнаюсь!»
        Настанции их встречала целая делегация, былдаже бургомистр.
        Занего зеленые голосовали навыборах, онпообещал есть только овощи ифрукты. Наработе его никто невидел потребляющим мясное, аповечерам он отдуши оттягивался надобротной немецкой колбаске ивкусных отбивных.
        Тарири поселили вдомике дляприема почетных гостей Мюнхена, всамом центре города. Уженаследующий день он рассказывал налекции, какони там управляются сосвоим бытом вАмазонии. Всеочень радовались, емувочередной раз хлопали иругали мясоедов.
        Вэто время какраз проходил один изсамых значимых праздников этих мест — Октоберфест, гденарод обпивался пивом иобъедался великолепными баварскими колбасками, зажаренными целиком свиньями ибыками, асколько кур, индеек ипрочей живности исчезало вбездонных желудках!..
        Зеленые решили выступить вовремя праздника иобъяснить собравшимся, каквсе это нехорошо, нуи, конечно, представить слушателям Тарири. Трибуну установили недалеко отцентрального павильона, всамом центре пивного поля, заранее арендовав место.
        Тарири шел среди сотен умопомрачительных ароматов, запах жареного мяса сводил его сума. Егопопечители решили угостить Тарири большой кружкой пива. Выпив половину кружки, ондоужаса захотел мяса иподпредлогом поиска туалета скрылся задверями пивной палатки.
        Егонашли через два часа, застолом свеселыми баварцами, которые угощали Тарири колбасками ижареным мясом быка. Онсмотрел насвоих новых друзей влюбленными глазами ибезпередышки ел. Ате только иуспевали заказывать ему все новые иновые порции, которые подносили грудастые немки. Егоживот непомерно раздулся, ион, наконец, стал похож насвоих сородичей, когда те отдуши объедались мясом после победы надсъедобным врагом.
        Выступление Тарири отменили. Расстроенные активисты вегетарианства начинали понемногу осознавать свою ошибку иподумывать, неотправитьли его домой. Единственным препятствием было отсутствие денег. Комитет позащите окружающей среды прекратил финансирование их проекта всвязи сразразившимся вЕвропе кризисом. Власти Мюнхена несобирались возиться саборигеном, ивскоре его выселили изпредоставленного ему помещения.
        Следующие четыре месяца он прожил вмаленькой однокомнатной квартире воФранкфурте-на-Майне, принадлежавшей одному изчленов экспедиции. Заэто недолгое время он научился пользоваться кухонными приборами ипринадлежностями иуже знал стри сотни немецких слов, которые ему отлично помогали ориентироваться вэтой непривычной длянего жизни. Человечинки ему уже совсем нехотелось, мясная продукция была визобилии, ивсе было намного вкуснее. Ну,если только какдань традиции, он, может быть, иотведалбы кусочек, ноздешние законы это строго запрещали. Тарири был законопослушным малым, ондаже усебя вджунглях подчинялся всем обычаям изапретам.
        Этот город начинал ему очень нравиться, днем он выходил идолго гулял попешеходной улице всамом центре. Слева исправа его окружали красочные витрины магазинов, авокруг сновали тысячи людей. Высотные здания, казалось, подпирали само небо, какгоры унего вджунглях. Итут он вдруг услышал наулице удивительно знакомую мелодию.
        Накраю, возле самого входа вбольшой магазин, сидели несколько музыкантов инаигрывали мелодии Южной Америки, которые ему изредка приходилось слышать усебя народине.
        Онвстретил их случайно. Этобыли цивилизованные индейцы изЛимы, приехавшие сюда подзаработать денег наэкзотике своих мест. Ихдиалекты очень различались, нопонять друг друга, всеже было можно.
        После этой встречи тоска породине захлестнула его сголовой. Видения родных мест, посиделки укостра, танцы подзвук глухих барабанов икрасивые женщины свыпуклыми животами иотвислыми грудями.
        «Лучшебы меня тогда съели!» — думал Тарири вночи, глядя втемный потолок. Нопотом трезво оценивал трагическую длянего ситуацию иуже считал по-другому: «Да! Какмне повезло! Холодно только тут очень…»
        Наследующее утро, словно кто-то услышал его тайные молитвы, кнему приехали несколько членов экспедиции, благодаря которым он ибыл здесь, вместе снезнакомыми людьми, говорившими уже насовсем другом языке. Этобыли исследователи изгреческого Института человека иприроды, который находился наострове Крит, недалеко отгорода Гераклион.
        Узнав, чтонаэтом острове растут пальмы иесть море, онсразу согласился ехать. Наоформление документов ушло несколько дней, заэто время Тарири отдуши поел немецких сосисок иколбасок, боясь, чтотам его опять посадят навегетарианскую диету.
        Институт арендовал несколько помещений уотеля «Роял Маре», недалеко отморя. Тарири поселили вкомнату сотдельным входом. Завтракать иужинать он мог вглавном ресторане отеля подоговоренности садминистрацией, пиво иалкогольные напитки были исключены.
        Известный профессор, автор многих научных открытий, жилиработал здесь инкогнито уже два десятка лет. После удачного клонирования подЖеневой он скрылся вместе сосвоим созданием, уничтожив все документы, иникто немог обнаружить его местонахождение.
        Опыты посозданию нового человека его больше неинтересовали, теперь он пытался изучать людей, далеких отсовременной цивилизации.
        Итакой экземпляр, какТарири, несомненно, вызвал его интерес: попав издалекой Амазонии вцентр европейской цивилизации, онумудрился закороткий срок научиться пить иесть мясо, пословам участников экспедиции, которые его сюда привезли.
        СТарири заключили трехлетний контракт оего работе вИнституте человека иприроды вкачестве лаборанта. Насамомже деле хотели просто понаблюдать заним втечение этого времени — какон будет меняться.
        Чтобы отвлечь его оттоски подалекой родине, вего апартаментах установили большой аквариум сразноцветными пресноводными рыбками, анаподоконниках расставили горшки сцветами. Иэта затея удалась, онсудовольствием кормил рыбок специальным кормом иполивал цветы. Наверное, растения чувствовали внем дитя природы исвою связь сним, отчего буйно разрастались, кудивлению ученой братии.
        Онподвергся медицинским обследованиям, емуизмерили череп, расстояние между глубоко посаженных глаз, ширину приплюснутого носа, длину волосистых бровей, атакже широких скул. Потом были тесты насообразительность, гдеон проявил себя ссамой лучшей стороны, успевая съесть банан доудара током. Онкатегорически противился сдаче анализов мочи икала, асоспермой все оказалось гораздо проще. Случайно увидев изокна лаборатории загорающую женщину, оннамгновение напрягся и, крадости ученых, разрядился.
        Данные тестов ставили ученых втупик: впятьдесят лет, принормальной проходимости нейронов через клетки головного мозга, развитие Тарири было науровне четырнадцатилетнего юноши, егоинтересовали больше всего еда, спаривание, нагрузки ввиде игр илибега. Приэтом унего никогда невозникало желания трудиться. Также отмечали его чрезвычайная переменчивость внастроении. Моментами он становился беспричинно агрессивным, ачерез секунду успокаивался. Обычному европейцу можно былобы поставить определенный диагноз, новэтом случае все обстояло совсем по-другому. Иученые настойчиво продолжали обследование.
        Повыходным он обычно сидел дома инемог оторвать взгляда оттелевизора, постоянно переключая программы. Когда глаза уставали, онпереодевался вспортивные трусы имайку иотправлялся напробежку вдоль берега моря. Когда он бежал, тоярко представлял себе, чтонесется через джунгли скопьем вруке, стремясь поразить добычу. Нокогда видения рассеивались, перед его взором были только отдыхающие туристы иплещущееся синее море.
        Загод многое изменилось, онмог сносно общаться наанглийском игреческом языках, выучился ездить намашине идаже получил временные права. Влаборатории торжественно отметили первая годовщина его пребывания наэтом острове, авподарок ему купили билет насамолет доЛимы, туда иобратно. Взяв снего клятву обязательно вернуться.
        Родные джунгли заэто время ничуть неизменились, тутвсе шло своим чередом. Какон ипредполагал, егожена стала женой вождя. Брата давно уже съели, аТарири очень все обрадовались. Ивчесть его приезда даже хотели забить одного пленного, ноон отказался, ссылаясь набольной живот: цивилизация давала осебе знать. Вечером уритуального костра вспомнили его белокожего отца Лабрита, который появился здесь ниоткуда, ноэто было так давно исовершенно ему неинтересно. Емуздесь все казалось таким скучным, повечерам небыло нисвета, нителевизора, и, проведя вплемени всего две недели, онотправился назад скорее, чемпредполагал.
        Всеочень обрадовались его возвращению ипродолжили изучение его реакции насовременныймир.
        Тарири встретил эту женщину поимени Ляля вовремя одной изпробежек подорожке вдоль моря. Онабежала ему навстречу иприветственно вскинула вверх правую руку, онответил ей такимже жестом. Наследующий день они снова увиделись надорожке. Через несколько дней, вечером, онивстретились наужине вотеле, случайно оказавшись вместе заодним столиком.
        Завремя, проведенное среди европейцев, Тарири приобрел кое-какие навыки вобщении спредставителями чужого длянего мира. Ониподошли кстолу одновременно. Исамое обычное пожелание застолом: «Приятного аппетита» стало прелюдией кновым отношениям, откоторых совершенно изменилась его жизнь. «Ивам приятного аппетита!» — нежным голосом ответила ему представительница неочень слабого пола, судя порельефу ее бедер ирук. Этим она ему напомнила женщин изего родных мест, иунего сразу появились приятные фантазии. После первого блюда она обратилась кнему, взяв инициативу всвои руки:
        —Выоткуда сюда приехали?
        Тарири помедлил сответом.
        —Сберегов Амазонки! — идобавил: — Ятут влаборатории, винституте, работаю.
        —Акем? — поинтересоваласьона.
        Оннасекунду задумался:
        —Наверное, ученым!
        Ееанглийский был почти такойже, какиуТарири, поэтому полностью они понять друг друга немогли. Ноих тяга друг кдругу была очевидна ибезслов. Иэтимже вечером он оказался вее номере, гдеона подостоинству оценила его мужские способности. Егоорганизму, неизмученному алкоголем икурением, могпозавидовать любой местный сверстник.
        Онабыла дочерью крупного бизнесмена изМосквы ибольшой любительницей экзотики. Втридцать лет выскочив замуж, онапереехала вРигу, через пять лет развелась, ноосталась вэтом городе идаже получила латвийское гражданство. Окончив всвое время Московскую ветеринарную академию, онанекоторое время работала наконно-спортивной базе, которую длянее купил отец, апотом вовремя международных состязаний познакомилась сочень симпатичным наездником, который, нетеряя времени, оседлал иее, узнав, ктоее отец. После переезда она долго немогла определиться, чемзаняться, пыталась устроиться взоопарк, ноэто неудалось всвязи снезнанием языка. Потом отец купил ей небольшой отель, гдеона стала полноправной хозяйкой. Когда наступило время развода, еемуж всеми силами пытался доказать, чтоимеет права наполовину имущества. Нохорошие адвокаты так иоставили его работать наконюшне.
        Развгод она обязательно приезжала наКрит, поселялась всвоем любимом отеле наберегу моря ипроводила здесь несколько месяцев, всевремя надеясь встретить какого-нибудь необыкновенного человека. Иоднажды увидела, какнавстречу ей поберегу моря бежит подтянутый мужчина — какей показалось, смужественным выражением лица. Такона впервый раз увидела Тарири изахотела сним познакомиться.
        Ейнравилась его непривычная дикость, онказался ей необъезженным жеребцом, иунее появилась навязчивая идея увезти его ксебе домой вРигу наЛачплеша, 35, сделать своим мужем ипостепенно вылепить изнего то, чтоона захочет.
        НоТарири ненравились ее рассказы прохолодные зимы, пробелый снег, который покрывает землю, ананебе почти все время висят темно-серые тучи. Она, конечно, убеждала его, чтовдоме, гдеона живет, тепло ихорошо, акаждую зиму они будут выезжать напопулярный лыжный курорт.
        Оннемог себе представить, какможно сидеть вдоме несколько месяцев, апотом, непонятно зачем, ездить накакой-то заснеженный курорт. Ноэта большая белая женщина ему очень нравилась.
        Наобычный женский вопрос: «Акого ты больше всего насвете любишь?» все женщины ждут один ответ. НоТарири честно отвечал:
        —Наверное, бананы исекс!
        Этоее иобижало ирадовало — покрайне мере, неврет, ией еще больше хотелось забрать его ссобой.
        Профессор-антрополог, который переехал сюда восемь лет назад, строго иосуждающе нанее смотрел, посасывая кончик курительной трубки:
        —Оннеживотное, чтобы можно было его вот так, какобезьяну, забрать иувезти ввашу отсталую страну!
        —Яоплачу все расходы ивыплачу неустойку поконтракту, связанную сего работой ввашем институте. Ибуду вам сообщать все, чтосним происходит там, унас! И… яего, кажется, люблю…
        Этипоследние слова заинтересовали светило науки, ион, задумавшись, произнес:
        —Вотэто уже может быть интересным! Яподумаю.
        Ноесли соглашусь, отчеты оего пребывании — каждый месяц!
        Онакивнула.
        Тропа кчасовне
        Вавстрийский городок Майерхофен летом обычно приезжают любители прогулок погорным тропам, азимой — покорители крутых горных склонов, гдеони показывают свое мастерство налыжах идосках длясноуборда. Те,кто неумеет кататься, наслаждаются горным зимним солнцем, предварительно намазывая лицо кремом отзагара. И,конечноже, неотказывая себе вбокале местного живого пива вприкуску ссоленой большой баранкой.
        Марат больше любил пиво, чемлыжи, ноэто немешало ему несколько раз спуститься сосклонов, неособенно угрожавших его здоровью. Новэтот раз он небаловался спиртным, пытаясь хоть так выдержать Великий пост, ирадостно отмечал, чтодоПасхи осталось всего пять дней ион еще успеет здесь насладиться пивом иальпийской настойкой натравах. Вздешних универсамах уже продавались раскрашенные вразные цвета яйца, которые сотнями раскупались туристами вожидании праздника.
        Вотуже два года он терпеливо играл добропорядочного семьянина, ивстреча сБеатой ушла впрошлое. Жизнь потекла пообычному руслу: работа, дом, дочки изаконная жена. Ощущения того быстрого искоротечного счастья небыло, просто обыденность, вкоторой живут тысячи итысячи людей повсему свету. Время бешеного капитализма прошло, ичтобы заработать денег, надо было по-настоящему трудиться. Ион вкалывал сутра довечера, каквол, чтобы можно было дочек сженой отправить налето кродственникам наКавказ. Асам позволял себе второй год подряд, вэкономном режиме, уехать зимой надве недели вАльпы, гдерасслаблялся скоротечными романами, лыжами ипивом.
        Онувидел это деревянное строение, когда ехал наподъемнике вгоры, ононапоминало маленькую часовню. Отметил просебя, чтонадо обязательно пойти посмотреть, чтотам, ипринялся разглядывать расположенные уподножия деревянные домики, узкие тропы, ведущие вверх, черных птиц, парящих возле самого вагончика.
        Черная трасса подназванием «Камикадзе» считалась одной изсамых сложных сосвоим шестидесятиградусным уклоном. Несколько дней он состорожностью кней присматривался ивконце концов решился снее съехать. Емунехотелось быть похожим нанекоторых лыжников, спускавшимся сгоры буквально раком, зато потом сгордостью заявлявших освоих крутых успехах.
        Весенние лучи солнца ивсамом деле окрасили некоторые участки спуска вчерный цвет, иони грязными пятнами выделялись нафоне белого снега. Ужевкресле подъемника Марат определил, какбудет их объезжать, иотприятного предстартового волнения засосало подложечкой. Оттолкнувшись рукой откресла, онзаскользил налыжах посклону, ориентируясь поуказателям счерными метками ицифрой шестнадцать.
        Полностью спуска видно небыло, только первые двадцать пять метров просматривались хорошо, потом трасса проваливалась куда-то вниз. Марат выдохнул и, стараясь ненабирать скорость, выжал первый поворот, потом второй, ивскоре перед ним открылся весь спуск. Открутизны перехватило дыхание, ноон собрался ивжимал канты лыж вледяной склон, делая частые ирезкие повороты. Пройдя водном темпе метров сто, оностановился перевести дыхание. Трасса была настолько крута, чтоказалось — стоит только упасть, иможно пролететь досамого низа безостановок. Отнапряжения очки неуспевали вентилироваться изапотели, оннестал их протирать, просто снял инадел накаску. Отсюда был великолепный вид наоткрывавшуюся внизу долину, вкоторую совсех сторон спускались лыжники. Постояв несколько минут, онснова ринулся вниз, вздымая ледяную пыль наповоротах.
        Еслибы ему еще неделю назад сказали, чтоон решится наэтот спуск, онбы просто покрутил пальцем увиска. Асейчас он наслаждался опасностью, переполняя свой организм адреналином. Конечно, дляпрофессионального лыжника это считалось развлечением, адлянего это была небольшая победа надсобой.
        Вечером вресторане, сидя забольшим столом сосвоими приятелями-лыжниками, онснаслаждением вспоминал прошедший день, слушал народную музыку изапивал все мутным пивом, считая, чтоэто неалкоголь.
        Публика здесь была веселая, состоявшая изспортивных людей, которые непрочь ихорошо выпить. Полногрудые официантки мелькали позалу сподносами, полностью заставленными бокалами спенными пивными шапками. Приглушенный гул, смех имузыка создавали здесь уютную домашнюю атмосферу. Многие пытались танцевать подтирольские напевы, ктокакмог.
        Ивдруг Марату показалось, чтосреди танцующих он заметил очень знакомое женское лицо, иунего перехватило дыхание. Вбольшой компании веселилась Беата.
        Трудно передать, чтотворилось унего вдуше, желание подойти кней стало почти непреодолимым, ноона была неодна, итолько это удерживало его. Допив несколькими глотками оставшееся вбокале пиво, онпопрощался сдрузьями и, чтобы его незаметила Беата, вышел наулицу.
        Через окно Марат видел, какона сидела застолом сосвоими друзьями, весело смеялась и, казалась, была счастлива, отчего ему сделалось как-то очень грустно. Пройдя несколько переулков, онзашел вболее-менее тихое кафе, селзастолик уокна изаказал себе уже просто водки. Скаждой рюмкой все больше ибольше появлялось ощущение, чтоон вэтой жизни, что-то потерял.
        «Дети — это, конечно, хорошо! Ностоитли ради них жить сженщиной, которая тебе просто неинтересна, нивпостели, нивобычной жизни? Дочки вырастут иуйдут, ая останусь стеткой, которую непросто нелюблю, нодаже смотреть вее сторону пытаюсь какможно реже! Чтоя отэтого выигрываю? Уважение родителей иокружающих? Данахрен мне все это надо!?» — вего пьяном мозгу появлялись трезвые мысли.
        Отсчитав официанту посчету иприложив туда постарой привычке солидные чаевые, онвышел насвежий воздух.
        Маленький семейный отель надесять номеров, находился всамом центре городка. Поутрам Фрау Берта подавала незамысловатый завтрак, состоявший изотварных яиц, апельсинового сока игорячих белых булочек.
        Носегодня Марат ушел издому задолго дозавтрака. Емухотелось добраться дочасовни, которую он увидел вчера.
        Сразу забелой табличкой «Майерхофен» начиналась тропа, круто уходящая вверх. Вчерашнее давало осебе знать, иему приходилось идти, елепереставляя ноги. Ноте, ктопрокладывал эту тропу, заранее побеспокоились отех, кому быстрый подъем неподсилу, ичерез каждую сотню шагов установили скамейки. Напротив этих скамеек кдеревьям были прикреплены вырезанные издерева необычайной красоты иконы, которые трогали воображение Марата. Онподолгу стоял укаждой изних, вникая всюжет, потом снова шел вверх.
        Где-то через час он увидел эту удивительную католическую часовню, посвященную Божьей матери. Онсомневался, прежде чем открыть входную дверь, нопотом приподнял металлическую щеколду изашел внутрь. Напротив двери висели такиеже двенадцать икон, какте, чтоон видел попути сюда, справой стороны заметаллической оградой стояла большая икона Божьей матери смладенцем наруках идве восковые свечи побокам.
        Этобыло какраз такое место, гдетебя невидят посторонние любопытные глаза ипоявляется желание опустится наколени ипоговорить сБогом. Такое желание появилось иуМарата.
        Прежде чем пуститься вобратный путь, онпостоял уобрыва возле часовни, полюбовался открывавшимся отсюда видом истал спускаться вниз.
        Тропа выписывала крутые повороты, ноидти вниз было намного легче, итам, гдеона скрывалась вгустом итемном сосновом лесу, онувидел, чтонаверх поднимается еще какой-то любопытный турист. Этобыла Беата.
        Сонвруку
        Виктор смотрел через иллюминатор, какпостепенно приближается земля. Ужевидны были бегущие внизу подорогам автомобили, черепичные ижестяные крыши домов, блестевшие зеркалами небольшие озера. Двигатели самолета натужно загудели, исамолет стал еще быстрее приближаться кЗемле. Янаопять, какипопути наКрит, вцепилась вего руку инапряженно молчала вожидании посадки, аВиктор нежно поглаживал ее поруке.
        Вскоре самолет уже подруливал каэропорту согромными яркими буквами «Рига».
        Наследующий день, плотно позавтракав овсяной кашей, которая ему четко напомнила, чтовсе хорошее обязательно когда-нибудь кончается, Виктор отправился наработу, кстанку. Разница между тем миром, гдеему посчастливилось побывать, иповседневной реальностью была настолько велика, чтопросто хотелось плакать (чтосразуже исделала его жена, кактолько заним захлопнулась дверь). Первым иззнакомых, кого он увидел попути назавод, былстарый приятель Гунча Китнер. Тотбыл снебольшого похмелья иполон впечатлений, какпровел предыдущий день, которыми непреминул сразу поделиться:
        —Вчера так хорошо сребятами посидели! Пили красное французское, иголова сегодня свежая!
        Этанезатейливая радость приятеля еще больше повергла Виктора вуныние отреальности, вкоторую он снова попал. Дозавода он шел молча истоской слушал овчерашних похождениях Гунара. Потом тот прервался испросил:
        —Да! Совсем забыл, какты съездил-то?
        Рассказывать нехотелось.
        —Нормально! Каквотпуск ездят. — ИВиктор замолчал.
        Целый день перед его глазами мелькал шпиндель токарного станка, ираскаленная стружка ударялась взащитную маску. Номысли его были далеко-далеко отсюда.
        Вшесть часов вечера он переоделся ивышел запроходную. Начиналась привычная длянего жизнь.
        Вечером, запривычной кружкой чая, ониобсуждали сженой минувшую поездку. Тогда они намногое, казалось, необращали внимания, асейчас изпамяти всплывали даже мелочи. Дети синтересом слушали отом сказочном месте, гдевсем было так хорошо, имечтали однажды обязательно там побывать.
        —Буду учиться наотлично, чтобы заработать много денег иездить повсему миру, — задумчиво произнессын.
        Виктор погладил его поголове: «Молодец!» ивспомнил Вовку Перцева, который получал одни тройки идвойки, еле-еле окончил школу, апотом его отец, профессор политехнического института, устроил его ввоенное училище, исейчас тот раскатывает повсему миру, нестрадая отплохих оценок. АТолик Большаков, чтобыл круглым отличником, подметает улицы вцентре города. Ноэти мысли Виктор невысказывал вслух, надеясь, чтоего малыш сможет вырваться иззамкнутого круга неблагодаря какому-то знакомству илисумасшедшему везению.
        —А,может, ивправду все отгенов зависит? Родился всемье токаря, значит, где-то внутри тебя сидит потомственный рабочий, икакты ниучись, будешь илиболванки таскать, илигайки крутить! Данет, вранье это все, ипрогены, ипровсе остальное, очем ученые разглагольствуют. Видно, очень хотят, чтобы их дети обязательно пошли поих стопам, адругие даже инедумали. Вранье все это! — подытожил он свои рассуждения истал снова вспоминать прекрасное время наКрите.
        Емуснилось, чтоон сидит наберегу моря взакрытой ответра бухте илюбуется восходом солнца. Ивдруг ему показалось, чтовглубине что-то ярко блеснуло. Оннапряг зрение иувидел рассыпанные подну золотые монеты. Егоохватил азарт, сравнимый сощущением перед прыжком спарашютом. Виктор скинул ссебя одежду инырнул соскалы. Вовремя полета он услышал телефонный звонок. Такинеуспев добраться восне доклада, онсоскочил скровати. Было уже девять часов утра.
        Любезный женский голос прощебетал:
        —Доброе утро! Васбеспокоят избанка Нордеа. Наваше имя поступил денежный перевод. Мыхотелибы предложить вам хорошие проценты поддепозит налюбой срок. Вынемоглибы кнам подойти влюбое удобное длявас время?
        Виктор сначала растерялся, непонимая, вчем дело, нопотом подумал, что, скорее всего, этодвести латов отпускных перечислили ему сзавода. Чему он очень обрадовался.
        —Конечно, подойду, сегодня кдвум!
        —Спасибо, мыбудем вас ждать! — проворковали втрубку иотсоединились. Ниокаком депозите немогло быть иречи, дома итак сденьгами уже было напряженно. Авот желание побыстрей их снять возникло сразу.
        Ровно вдва часа Виктор пересек порог банка, нажал накнопку снадписью «Денежные операции меньше пяти тысяч латов», иприсел вкресло вожидании, когда натабло загорится его номер.
        Оператор долго судивлением смотрела намонитор компьютера, потом куда-то позвонила. Через минуту взале появился мужчина вбольших очках ипригласил его пройти вотдельный кабинет дляособых клиентов.
        Тамему принесли кофе имножество разных брошюр овозможности правильного размещения денег.
        —Видно, уних иззакризиса совсем дела стали плохи, если даже затаких, какя, хватаются…
        Чтобы незатягивать этот вопрос, Виктор напрямик сказал:
        —Яхочу сейчас снять все деньги! Мненедодепозитов! Язаденьги вбанке! Ночтобы эта банка была закопана уменя вогороде!
        Очкарик округлил глаза истал похож наудивленного карпа.
        —Номы несможем вам сразу выдать два споловиной миллиона. Позакону вы должны предупредить нас затридня!
        Теперь глаза округлились уВиктора:
        —Какие миллионы?! Откуда?!
        —Вчера мы получили изМосквы перевод наваше имя икнему электронное письмо, — иочкарик протянул ему лист:
        «Дорогой Виктор! Явсегда тебя считал нормальным мужиком. Ното, чтоты поставил свой завод против двух миллионов, меня просто сразило наповал. Моитут все ржут, чтоя вспичечный коробок два споловиной лимона слил! Да,дляменя это ерунда, ату игру я буду помнить всегда!»
        Иподпись — «Твой друг Вовка Перцев».
        Двести латов, чтопришли сзавода, Виктор, конечно, снял, ачто делать состальными — решения пока непринял.
        Выйдя избанка, онвыглядел растерянным. Усамого входа кнему подошла пожилая женщина исочувственно спросила:
        —Что? Этиуроды последнее забрали!? Совсем ты бледный!
        Виктор впрострации неопределенно покачал головой, поблагодарил ипошел всоседнее кафе выпить чаю, чтобы прийти всебя.
        Перспективы отсвалившегося нанего богатства казались сказочными. Поразмыслив застаканчиком кофе (чайздесь отвратителен), чтоделать дальше, Виктор нестал себя загружать какими-то нереальными проектами ибизнес-планами.
        Онотправился вцерковь, купил три самые толстые свечи, двепосвятил своим любимым святым, аодну поставил Николаю-угоднику, заздравие Вовки Перцева.
        Несколько лет его жизнь была удивительно благополучной. Нопотом деньги улетучились. Асними пропали иновые перспективные друзья. Только жена каксамое большое богатство оставалась всегда рядом. Аон снова встал кстанку.
        Возвращение Тарири наисторическую родину
        Профессор Никифоров подключил коформлению документов навыезд Тарири всвободную Латвию всех своих высокопоставленных друзей изБрюсселя. Путем долгой бумажной инаучно-исследовательской волокиты было установлено, чтоотцом Тарири является эмигрант Янис Скуя, гражданин Латвии, бывший солдат войск СС, бежавший после войны отсоветского правосудия вЮжную Америку, гдевдебрях Амазонки отлюбовной тоски вступил всвязь содной изженщин племени «гаррота», укоторой иостался вмаленьком шалаше избанановых листьев исоломы. Вплемени он зарекомендовал себя хорошим воином благодаря тому, чтовюности ходил всекцию пометанию копья, иего оружие настигало врагов даже надалеком расстоянии.
        После одного избоев новые соплеменники избрали его вождем идали ему новое имя Лабрит, послову, скоторым он обращался кним, здороваясь, каждое утро. Ножизнь вджунглях небыла долгой, ион пал, пронзенный чьей-то стрелой, вспомнив напоследок, какего уводили издома два рослых солдата наслужбу чужой стране, счего все это иначалось.
        Кровь, взятая уТарири наанализ ДНК, подтвердила его происхождение. Вторжественной обстановке впосольстве Латвии ему был вручен паспорт гражданина этой маленькой страны. Растрогавшись отоказанного ему приема, ондаже всплакнул, вспомнив, какон пообычаю доедал хорошо прожаренную печень своего папаши, чтобы быть такимже сильным.
        Торжественная встреча ваэропорту «Рига», устроенная бывшими сослуживцами его папаши иих молодыми последователями, непонятные торжественные речи нанепонятном языке очень пугали Тарири.
        Старики, знавшие его родителя, долго выискивали взглядом знакомые им смолодости черты, апотом один изних, ужепочти совсем ослепший отстарости, объявил собравшимся: «Вылитый Скуя, просто копия!» иполез обниматься. Вокруг многие прослезились.
        Приставленный кнему переводчик сообщил ему овозможном выдвижении его кандидатуры навысокий пост вБрюсселе ито, чтовсе хвалят его папашу. Начто он поднимал палец кнебесам иуважительно, сослезами наглазах, произносил: «Лабрит», ивокруг все очень радовались иулыбались, говоря между собой, чтопарень хрен знает откуда, ауже кое-что знает налатышском, икакего это пробирает, нето, чтонекоторые местные мигранты. Тарири попросили что-нибудь сказать встречающим. Он,волнуясь, повторил заученные фразы наломаном немецком, которые все так радостно воспринимали вцентральной части объединенной Европы: «Животных есть нельзя, этоплохо! Животных, какилюдей, надо любить, анекушать инедержать зарешеткой, онидолжны быть наволе ибыть свободными! Всеживотные, какилюди, наЗемле братья!»
        Старики внимательно прислушивались кдавно забытому немецкому языку ипонимали изтекста только отдельные предложения, изкоторых уних начинало складываться мнение, чтоТарири скрытый коммунист ивсвоей завуалированной речи пытается пропагандировать идеи Карла Маркса иФридриха Энгельса.
        Втолпе недовольно зашумели идаже, наверное, моглибы его побить. Ких сожалению, рядом сними впротивовес стояла такаяже почисленности толпа потомков красных латышских стрелков, которые вначале хотели освистать нового гражданина республики. Ихобрадовала речь Тарири иеще раз подтвердила старое изречение, чтосын заотца невответе. Потомки стрелков долго ему аплодировали, асослуживцы папаши, расстроенные его речью, молча свернули несколько знамен, убрали приветственный плакат «Латвия длялатышей» ипошли настоянку, гдеих ждали заказанные поэтому случаю автобусы.
        Тарири радостно хлопали поспине, пожимали руку ипредлагали вступить вкакую-то партию, которая объединит всех людей встране, совали вкарманы визитки ипросили обязательно позвонить.
        Ляля долго немогла прорваться сквозь толпу неизвестно откуда взявшихся встречающих. Итолько когда ей уже надоело, стала работать локтями, расталкивая перед собой любопытных, протискиваясь ксвоему возлюбленному игромко взывая:
        —Тарири, дорогой, ятут! Тарири, идикомне!
        Услышав ее голос, оннашел ее глазами, радостно улыбаясь, стал протискиваться ей навстречу.
        Ихфотографию поместили напервой полосе одной изцентральных газет подброским заголовком «Потомки возвращаются домой». Читать Тарири неумел, нофотография вутренней газете ему очень понравилась. Ужевдесять ему позвонили ичерез Лялю предложили встретиться поповоду вступления вряды одной изпартий. Ляля была категорически против, считая, чтоон принадлежит только ей, изаявив, чтоперестанет их всех финансировать, если они неотстанут. Больше никто непозвонил.
        ИТарири зажил удивительной жизнью — егохорошо кормили, одевали, аон просто исполнял супружеские обязанности, хотя пока инеофициально. Ляля была счастлива по-настоящему ивскоре объявила освоей беременности. Тарири бил себя кулаками вгрудь, радуясь известию, иобещал потом сделать еще одного ребенка.
        ИзМосквы неожиданно прилетел наличном самолете Лялин именитый отец. Онсинтересом рассматривал Тарири ифантазировал, каким получится внук. Навсякий случай, оставшись наедине сосвоей дочерью, какбы между прочим предложил ей сделать аборт. Начто она закатила дикую истерику, пообещав родить двойню.
        Отец, зная нрав своей неспокойной дочери, взнак примирения перечислил ей насчет сумму сшестью нолями какподарок кбудущей свадьбе иотправился дальше помиру, радуясь, чтоунего есть еще исын.
        Звонок вдверь возвестил Тарири, чтоунего, оказывается, вэтой стране есть еще иродственники полинии отца. Вдверном проеме стояла тетка лет пятидесяти пяти сдвумя корзинами, доверху набитыми продуктами. Такони сЛялей узнали, чтоэто его двоюродная сестра Катя излатышского села почти насамой границе сБелоруссией.
        Просмотрев потелевизору последние новости, онауслышала историю Тарири исразу стала звонить нателевидение, чтобы ей дали его адрес. Ещевдетстве ее мама рассказывала ей историю освоем брате, которому пришлось убежать заокеан. Атут такое чудо — оказалось, чтоуКати объявился новый родственник.
        Осмотрев огромную Лялину квартиру, онаобрадовалась еще больше, унее явно намечалась очень богатая родственница, ивтуманном будущем светило переселение вРигу изглухого уголка страны. Прикинув своим крестьянским умом открывшиеся перспективы, онавлюбленно смотрела наЛялю инежно гладила поруке совсем ошалевшего отпоследних событий Тарири.
        Через час после появления вквартире Катя уже стояла накухне возле плиты иготовила изпривезенных ссобой продуктов какое-то особенное блюдо изкабачков имяса еще вчера забитой свиньи. Апока все это запекалось вдуховке, онауже месила сильными руками тесто, обещая наутро накормить варениками.
        Ляле понравилась эта разговорчивая тетка, онадаже стала подумывать, невзятьли ее ксебе кухаркой, если вдруг хорошо проявит себя?
        Ужеближе кночи Тарири узнал семейную тайну: егоотец вовсе нелатыш, абелорус, который взял фамилию матери ивыучился свободно говорить по-латышски. Вотпочему вих доме всегда делали много блюд изкартошки.
        Ежедневно кнему приходила учительница латышского языка, иони водной измногочисленных комнат вникали всложную длянего грамматику иизучали разговорную речь. Ляля усиленно внушала ему, чтоон должен стать депутатом Европарламента. Благодаря прилежанию Тарири прогресс вучебе был очевиден, ичерез полгода он уже выступил перед членами одной изпартий. Егопроизношение нагосударственном языке посчитали великолепным идаже необратили внимания насаму речь, вкоторой он рассказывал опользе бананов ишоколада. Правда, онупомянул отом, чтоего отец был вождем племени. Вотэто ирешило его дальнейшую судьбу. Иникто незаметил Рагона, прибывшего нанесколько дней вРигу. Онсидел взале ислюбопытством поглядывал наокружавших его однопартийцев — инато, какони выбирают ему впомощники вчерашнего людоеда.
        Этоему был нужен неординарный человек вкачестве помощника вБрюссель.
        Через неделю состоялись выборы, висходе которых Рагон несомневался. Всечлены партии проголосовали единогласно.
        Тарири самолета уже давно небоялся иненазывал его железной птицей. Онсдостоинством сидел вкресле возле иллюминатора идлясолидности держал вруках газету, которую выпускала его партия. Рагон сидел рядом ивспоминал, каквбылые времена одной только силой мысли он мгновенно уже былбы вБрюсселе, где, наверное, ужеждет его вечный спутник Азур. Ибезмятежно улыбался, представлял, какТарири будет поедать несогласных сего идеями людей.
        Хороший парень
        Гарик очень неплохо умел стряпать, вего блюда входили восновном продукты измаленьких хозяйств, гденеиспользовали химические удобрения, покрайне мере, онтак думал. Мясные блюда он готовил издичи илиспециально выращенной баранины. Рыбу закупал нацентральном рынке узнакомого торговца, который гарантировал ее натуральное происхождение. Даже собака Гарика ела корм, приготовленные измяса лесной дичи.
        СГариком мы познакомились случайно — егопривел комне старинный друг ипредставил какчлена нашего клуба горнолыжников. Потом мы побывали водной большой компании нагорнолыжном курорте, гдезавсе время только несколько раз поздоровались, когда встречались где-нибудь насклоне. Повозвращении вРигу мы случайно увиделись навыходные вСигулде, гдеего тренировал мой приятель. Итам, вмаленьком кафе, сидя сомной зачашкой чая, оннастоятельно приглашал ксебе нажаркое изкабана. Ходить погостям я небольшой любитель, нотут решил неотказываться.
        Зная, чтоон такой гурман, ядолго стоял вмагазине возле полок скрасным вином, стараясь неошибиться ввыборе, потому что сам всегда предпочитал крепкие напитки. Вконце концов, япросто взял то, чтоподороже, надеясь, чтокачество будет соответствовать цене.
        Япришел одним изпервых. Дверь открыл сам хозяин, радушно улыбнулся, тепло пожал руку и, выдав тапочки, предложил пройти вгостиную.
        Стены его квартиры были увешаны картинами известных местных мастеров, окоторых я, ксвоему стыду, даже инеслышал. То,что было наних изображено, было мне также непонятно, какбыл непонятен исам хозяин. Ядолго стоял ирассматривал эти полотна, удивляясь просебя, чтобыло вголове утех художников, которые их писали. Когда я узнал их стоимость, тоеще больше удивился тем, ктоих покупает.
        Засравнительно небольшое время общения Гарик произвел наменя впечатление человека достаточно образованного, чтобы поддержать светскую беседу, блеснуть знанием произведений знаменитых писателей итворений самых известных художников.
        Я,конечно, тоже попытался что-то вставить изсвоих скудных познаний оживописи, номеня довольно резко поставили наместо. Мнепояснили: чтобы разбираться вживописи надо покрайне мере посетить музеи Центральной Европы, анетолько России. Ипотом Гарик очень подробно принялся описывать, вкаких музеях они сподругой побывали. Мнестало неловко отсвоей ущербности, хотя я нераз бывал вЭрмитаже, Русском музее имногих других, нотолько натерритории Восточной Европы, несчитая Лувра, музеев Рима иФлоренции.
        Гарик принялся подробно описывать музеи Испании. Потом вдруг прервал свою речь ипоинтересовался:
        —Тыбывал виспанских музеях?
        Моищеки залил румянец, словно меня поймали начем-то очень неприличном.
        —Как-то недовелось… — яначал виновато оправдываться. Нопощады мне небыло.
        —АвЛондоне?
        Яснова замотал головой. Наего губах появилась ироническая улыбка.
        Яопасался, чтоГарик задаст еще какой-нибудь вопрос, ипоспешил его опередить.
        —Аты наКамчаткебыл?
        Онслегка оторопел и, скорее всего, лихорадочно соображал, есть там музеи илинет. Яточно знал, чтотам есть краеведческий музей сомножеством старинных фотографий имузей Военно-морского флота, гдевисела большая картина «Ленин наброневике», написанная неизвестно кем. Основной достопримечательностью там были вулканы имедведи, несчитая крабов, лосося иикры.
        Ксчастью, зазвенел таймер духовки, оповещая, чтомясо кабана готово. Когда гости увидели шипящее напротивне мясо, онакак-то забыли овысоком, иувсех слюнки потекли.
        Хозяин, выражая свое расположение, положил мне натарелку огромный кусок мяса икнему варенье избрусники сгрушей. Этобыло необычно, ноочень аппетитно навид. Кмясу подали красное вино иминеральную воду.
        Неуспел я положить врот первый тонко отрезанный ломтик, какраздался дверной звонок. Гарик поднялся из-за стола, пояснив гостям:
        —Этопришла моя Ирена!
        Вкомнату вошла высокая стройная женщина, онарастянула губы вприветственную улыбку, извинилась, чтонесмогла прийти раньше, объяснив, чторепетиции вопере никак нельзя пропускать.
        Гарик торжественно объявил: — МояИрена — оперная певица!
        Вего голосе звучала непросто гордость, внем чувствовалась искренняя любовь. Раньше мне неприходилось встречать оперных певиц, поэтому я слюбопытством стал ее разглядывать.
        Застолом все оживились ипринялись расспрашивать начинающую диву, чтонового нанашей сцене, какие ожидаются премьеры. Онаотвечала нехотя, казалось, чтоона уже устала отэтих бесконечных расспросов. Поэтому я сидел молча ипросто слушал утонченную беседу. Оперу я любил, ноненастолько, чтобы можно было поговорить окаких-то конкретных ариях, иотносил себя ксамым заурядным слушателям, которых просто трогает прекрасное пение. Иногда меня охватывала оперная лихорадка, ия буквально раз внеделю появлялся возле билетной кассы. Потом также благополучно забывал оней нанеопределенный срок.
        Ия уже ждал, когда беседа потечет вкаком-нибудь другом русле, гдея смогу блеснуть своим красноречием, нотут неугомонный хозяин обратился комне:
        —Акакую оперу предпочитаешьты?
        Ячувствовал, чтоон пытается хоть как-то уличить меня внекомпетентности ипоказать этим свое преимущество.
        Егонавязчивость начинала меня понемногу раздражать, было ощущение, словно он пытается устроить мне экзамен покультурному образованию. Ясдержанно ответил:
        —Мненравится «Турандот» Пуччини!
        Но,видно, вмоей интонации было что-то такое, чтоон навремя отменя отстал, иразговор пошел оверховой езде.
        Мнеуже ненравилась эта кабанина, ия начинал подумывать отом, чтовполне мог обойтись просто жареной картошкой дома. Вскоре лошадиная тема закончилась иопять поднялся вопрос оперы. Оказалось, чтоИрене дали партию Ольги вопере Пушкина «Евгений Онегин». Мывсе ее поздравили иподняли заэто бокалы.
        Потом хозяина заинтересовал вопрос, чтовсе-таки изсебя представляет Ольга икакона должна выглядеть насцене. Онопять обратился комне:
        —Авот что ты думаешь поэтому вопросу?
        Честно говоря, мнеочень хотелось сказать: «Дая вообще ничего недумаю поэтому вопросу, даидумать нехочу!», таккакпоследний раз держал это произведение вруках еще нашкольной скамье, новместо этого я пожал плечами ипостарался произнести сумным видом:
        —Ну,это решать режиссеру, анемне!
        Ноон отменя неотставал:
        —Да! Безсомнения! Авсе-таки?
        Мнепорядком уже надоели эти экзамены ия, чтобы он отвязался, просто ляпнул:
        —Дадура дурой!
        Кмоему удивлению, онсомной полностью согласился, имне показалось, даже стал посматривать вмою сторону снекоторым уважением.
        Навремя он отменя отстал идал возможность нормально прожевать несколько ломтей кабанины. Просебя я решил сегодняже вечером перечитать «Евгения Онегина», чтобы точнее вспомнить, чтотам икак. Вэто время хозяин квартиры уже пытал доктора-стоматолога, пытаясь найти какой-то кариес вего знаниях изобласти правильного питания. Ксчастью, доктор Леня был хорошо вэтой области подкован иотвечал навсе вопросы беззаминок, подводя подвсе научно обоснованную базу. Ябыл бесконечно рад, чтопроменя забыли, иначинал понемногу ощущать вкус блюда.
        —Тывсе-таки неочень отрабатываешь насклоне поворот, — опять принялся заменя хозяин. — Иноги иногда вместе держишь! Тебе надо больше тренироваться.
        Кусок мяса чуть было незастрял вгорле. Усилием воли я заставил его пролезть внутрь, ноон остановился врайоне грудины. Ябыстро взял состола бокал свином ичерез силу осушил его несколькими глотками. Вино протолкнуло неподатливый кусок, истало легче.
        Пересилив себя, яспокойно сказал:
        —Обещаю, буду стараться изовсех сил. Прямо сзавтрашнегодня.
        После этого я извинился, поблагодарил заприятный вечер истал собираться домой, сославшись насрочное дело. Хозяева принялись уговаривать остаться надесерт. Ноя был непреклонен, пообещав, чтовследующий раз обязательно.
        Когда я вернулся домой, то, полный сегодняшних впечатлений, уселся писать новый рассказ. Ноон никак нескладывался, ия отложил его долучших времен, асам нашел наполке томик Пушкина и, улегшись накровать, погрузился вчтение давно забытого произведения.
        Ужеутром, когда налестничной клетке громко хлопнула дверь соседской квартиры, яперевернул последнюю страницу «Евгения Онегина». Ксчастью, мнененадо было наработу, ия заснул, переполненный восторгом отгения автора иоттого, чтоОльга ивправду оказалось деревенской простушкой.
        Проснувшись ближе кполудню, явстал, вскипятил чайник и, усевшись застолом уокна, долго размышлял отом, как, бывает, совсем случайные идаже раздражающие тебя встречи неожиданно помогают тебе открыть что-то очень интересное иценное. Гарик больше неказался мне таким занудой.
        Ровно через две недели меня снова пригласили вэтот радушный дом накакое-то очень необычное блюдо изоленины. Вспоминая предыдущую встречу, яслегка засомневался, ночто-то мне подсказало: «Надо идти!»
        Наследующий день я отправился вцентральный книжный магазин, гдеприкупил несколько красочных альбомов «Мировая живопись».
        Янестал экспериментировать икупил тоже самое вино, чтоивпрошлый раз, атакже небольшой букет весенних цветов дляхозяйки. Уженалестнице уменя появилось ощущение, словно я иду невгости, анапереэкзаменовку предмета, который знаю неочень хорошо.
        Наэтот раз оживописи небыло ниодного слова. Всерадовались щенку карликового бультерьера. Пародию насобаку задень доэтого хозяин купил вочень престижном питомнике наЗападе ирешил нас удивить своим приобретением. Собака напоминала мне худую свинью свытянутой мордой ималенькими пустыми глазами, которые давали ясное представление отом, насколько она умна. Новсем, кроме меня, этостранное животное нравилось, иони сюсюкали сним, каксмладенцем. Собачке это явно было подуше, ивблагодарность завнимание она напряглась иналожила кучу посреди персидского ковра. После чего, повернувшись ксвоему произведению, уставилась нанего тупым взглядом, пытаясь сообразить, чтоэто такое иоткуда взялось. Потом собака счастливо замахала крысиным хвостом, подумав, чтоее собираются кормить. Хозяин недал ей вволю насладиться и, подскочив, оттянул ее заноги. Япредложил переименовать собаку идать ей кличку всоответствии сее вкусом. Хозяин посмотрел наменя так, словно это я сейчас наложил наковре. Но,убедившись, чтоя непричастен, недовольно посмотрел насобачонку. Мнепоказалось, чтоон начинает разочаровываться всвоем приобретении.
        Вконце концов виновница была посажена вспециальный маленький вольер, откуда смотрела, непонимая, почему ее отгородили. Гости расселись занебольшим столиком накухне вожидании нового кулинарного чуда, приготовленного хозяином.
        Сегодня все были удивлены великолепной навкус олениной, поданной кстолу сзапеченной картошкой испаржей. Ивместо вина порюмкам была разлита сорокоградусная настойка нарябине. Отхвалебных речей поповоду тушеной оленины беседа понемногу переключилась наоперу, гдея был уже неплохо подкован самим Пушкиным. Имне казалось, чтоочень даже кместу вставлял свое видение этого произведения насцене. Скаждой рюмкой появлялось все больше ибольше специалистов сцены. Потом вдруг один изгостей попросил Ирену что-нибудь спеть, егоподдержал сам хозяин, ией ничего неоставалось, какисполнить отрывок изарии Ольги, стоя посреди маленькой кухни. Пока она пела, гости сидели, развалившись настульях, ислицами знатоков внимали ее голосу.
        Овации нашей маленькой компании перепугали всех соседей, ябил владони так, словно сидел вБольшом театре, анасцене была сама Мария Каллас. Выпив забудущую звезду сцены, всеначали понемногу расходиться подомам, стал собираться ия. НоГарик попросил меня задержаться, посидеть сним ивыпить еще порюмочке.
        Ирена попрощалась иушла вспальню. Оставшись вдвоем, мыдолго болтали овсякой всячине, ивдруг, ужеподсамый конец нашего разговора, онспросил:
        —Твоя жена намного моложе тебя?
        Яслегка удивился:
        —Данет, онамладше всего нагод!
        Еголицо выразило удивление:
        —Надоже! Очень хорошо выглядит!
        —Онанеможет выглядеть плохо! Тывидел, сколько погороду симпатичных девчонок ходит впоисках своего единственного? — пошутиля.
        Ноон думал освоем игрустно сказал:
        —Ая старше Ирены надевятнадцать лет! Какты думаешь, яеще долго буду вболее-менее нормальной форме?
        Будучи уже всерьезном подпитии, яоглядел его сголовы доног, отметив проявившуюся лысину ближе кмакушке, аккуратно прикрытую длинными волосами, слегка одутловатое лицо, массивный нос иудивительно добрые карие глаза, смотревшие наменя так, словно я судья ивыношу приговор.
        —Дабудешь ты выглядеть какмалосольный огурчик досамой смерти! Тыже мужик, анебаба, такчто непереживай, всебудет о’кей.
        Онвстал состула:
        —Дайя тебя обниму! Хороший ты парень!
        Мывыпили еще несколько рюмок его рябиновой настойки, ия отправился домой. Наулице была мерзкая погода, мокрый снег светром искользкий тротуар. Яшел поулице, широко расставляя ноги, какзаправский моряк вовремя шторма, ноботинки всеравно скользили, отчего мне приходилось выделывать замысловатые пируэты. Вскоре появился долгожданный огонек такси.
        Яехал домой иразмышлял остранных собаках, оженщинах, олюбви иотом, какие сюрпризы нам подбрасывает жизнь.

* * *
        Ввоскресенье, прогуливаясь поСтарому городу сосвоим жирным котом, Фарбус случайно увидел Виктора. Тотнежно обнимал Яну исулыбкой что-то ей говорил. Фарбус порадовался заних идаже позавидовал…
        Вэто время вквартирах сыро ихолодно. Доотопительного сезона оставалось еще полмесяца, исамым лучшим убежищем длявсех была кухня, гдецелый день что-то готовили, ивместе сароматами разных приправ ввоздухе еще висело тепло. Аранним утром кажется, чтоникакая сила несможет тебя выгнать из-под одеяла. Накрывшись сголовой, оставив лишь маленькое отверстие длясвежего воздуха, лежишь инаслаждаешься своей уютной теплой берлогой. Ноутренние позывы заставляют соскочить скровати ивтемноте, босыми ногами похолодному полу, наощупь добраться дованной комнаты. Потом почти бегом обратно ипросто ныряешь впостель, ещехранящую твое тепло. О,эти приятные утренние мгновения неги ибезделья, особенно ввыходные, когда их можно растянуть почти добесконечности! Атак какухудожников любой рабочий день может запросто стать выходным, инаоборот, Фарбус решил сделать сегодняшний выходным.
        Накануне он долго сидел вкафе подоткрытым небом наДомской площади, укрывшись пледом. Хозяева пытались продлить теплую пору, установив уличные обогреватели. Нопоздняя осень своим промозглым ветром разгоняла это фальшивое тепло, асним иих клиентов. Только редкие посетители-романтики забокалом согревающего напитка, укутавшись, смотрели, какветер гонит побрусчатке последние коричнево-желтые листья, ичувствовали, чтоскоро наступит зима. Понебу быстро скользили темно-серые облака, безнадежды намаленький просвет голубого неба.
        Ивдруг Фарбус заметил, чторядом сДомским собором, гдеступеньки, вопреки логике, ведут кдверям невверх, авниз, расположилась женская фигура сэтюдником натреноге. Оннеудержался и, оставив настолике бокал сгорячим вином, решил пройтись ивзглянуть поближе наэтот силуэт.
        Еговсегда удивляла особая способность местных живописцев переносить нахолст окружающую действительность, делая ее еще более унылой исерой, какбудто незамечая яркой стороны жизни, которая течет вокругних.
        Остановившись внескольких метрах отхудожницы, Фарбус радостно улыбнулся. Цвета накартине были вызывающе яркие, веселые, наперекор хмурой природе. Наполотне краски просто радовались дню, всему вокруг, включая саму площадь инебо. Даже люди были изображены вярко-салатовых, розовых плащах, сразноцветными шляпками иберетками. Облака нанебе были подцвет плащам, илистья, летящие попочти белым булыжникам мостовой, казались непросто желтыми, онисветились каксолнце.
        Фарбус еще долго стоял заее спиной, следя закистью, потом вернулся ксвоему уже остывшему бокалу вина. Подозвав ксебе официанта, попросил его разогреть, поудобней устроился иуже издалека наблюдал затем, какработает художница.
        Онподошел кней, когда она сложила мольберт, взяла подмышку треногу истала подниматься поступенькам.
        —Добрый вечер, Мария, — сказал Фарбус.
        Онаудивленно посмотрела нанего, смутилась ислегка покраснела и, поставив треногу, протянула руку.
        Маленькое уютное кафе «Ласите» приезжий врядли сможет найти, авот длявлюбленных итайных встреч это, наверное, самое лучшее место вгороде. Низкие арочные своды, мягкий свет иукромные ниши, откуда настольные свечи выхватывают лица своими огоньками.
        Онипили чай срижским черным бальзамом — самый лучший напиток вэто время года.
        —Много лет я писала свои серые, скучные картины, какэто принято внашей стране, — говорила Мария. — Наних были серые озабоченные лица, серые дома, небо, имоя жизнь протекала также серо, какэти картины. Нопотом, вернувшись сКрита, однажды впоисках вдохновения я забрела вСтарый город ислучайно увидела вас, недалеко отцеркви Святого Петра. Вытам писали плещущихся влуже голубей. Ядолго наблюдала завами ипоражалась, ониувас просто перелетели излужи нахолст. Уменя внутри все перевернулось, ия решила изменить нетолько палитру, новместе сней исвою жизнь.
        ИМария сулыбкой мягким жестом показала насвой ярко-розовый джемпер.
        —Такчто, хотите вы этого илинет, выпослужили толчком ксовершенно новому этапу моего творчества.
        Фарбус любовался ее тонкими чертами лица, удивительными зелеными глазами, ичувствовал, чтоиспытывает кней какое-то влечение. Этобыло скорее похоже навлечение друг кдругу родственных душ, носовсем нето, чтомы называем любовью. Носегодня ему было особенно одиноко, ион пригласил Марию ксебе встудию.
        Деревянная лестница предательски скрипела подногами, оповещая всех соседей, чтоФарбус возвращается домой неодин. Занесколько шагов додверей послышалось радостное мяуканье Матвея, онснова хотел жрать, аотнюдь нерадовался появлению хозяина, какобычно думают наивные люди.
        Милое домашнее животное — лучшая приманка длялюбой женщины, будь это собачка илиобычный, нотолько чистый дворовый кот. Атут такой красавец! Мария взяла его наруки (чему он ничуть несопротивлялся) ипринялась чесать заухом, надтолстой шеей. Оннагло развалился, вытянув задние лапы ипоглядывая одним глазом нахозяина, какбы говоря: «Завидуй, тюфяк!»
        Фарбус заварил две большие чашки чаю, бросив вкипяток две щепотки заварки, добавил туда бальзаму. Поставил чашки настол исел напротив Марии нанизкий табурет.
        —Выживете один?
        —Нет.
        Мария напряглась иоглянулась, посмотрев вдальний неосвещенный угол большого мастерской, пытаясь там кого-то разглядеть.
        —Выпытаетесь там увидеть мою жену идетей? Могу вас успокоить, ихуменя нет, нижены, нидетей! Очем я даже немного сожалею.
        —Почему немного?
        Оннасекунду задумался.
        —Даже незнаю почему.
        Повсей мастерской стояли незаконченные работы, накоторых был изображен силуэт женщины — наулицах города, иливпарке уканала рядом соперным театром, илинаскамейке возле Бастионной горки. Нонавсех уже почти завершенных картинах небыло написано лицо.
        Взгляд Марии вопросительно скользил поэтим работам, ахозяин, видя ее недоумение, ничего непояснял. Может, онищет ту, которая появится наэтих картинах?
        Допив чай, оназаторопилась домой. Фарбус проводил ее доостановки трамвая. Онинебыли многословны, ноона почувствовала, отего присутствия унее разрастается желание написать что-то необыкновенное. Напрощание Фарбус посоветовал ей писать мир через свое сердце.
        Ужесподножки трамвая Мария повернулась исказала:
        —Да,кстати, аотмужа я ушла.
        Трамвай зазвенел порельсам наповороте, унося ее прочь.
        Задверью опять орал Матвей, требуя ксебе внимания. Фарбус вошел, закрыл назадвижку дверь иснова поставил чайник. Ночай его несогрел, потому что это был нехолод отпромозглой погоды, этобыл холод одиночества.
        Утро началось почти какувсех счастливых людей, которые независят отрасписания. Только этот день вдобавок он еще иобъявил выходным.
        Впоисках искорки
        Фарбус его знал совсем другим. Наего мускулистом торсе всегда была блестящая кольчуга, которая сверкала насолнце, словно сотканная избриллиантов, вруках беспощадный меч правосудия ипронзительный взгляд, откоторого ничего нельзя было утаить. Азаним стояло все его воинство против несправедливости изла. Иврядли кто наземле догадывался, чтоего соратники сним воглаве уже давно среди людей.
        Кшести часам вечера машины забивали доотказа улицу Меркеля имедленно ползли кперекрестку возле Академии художеств. Особо нетерпеливые инеопытные пытались перестроиться изодного ряда вдругой, нобыстрее отэтого вперед непродвигались. Тутбыло все задумано свыше.
        Неизвестно сколько лет тому назад наэтом перекрестке появился мужчина свосточным лицом поимени Миша. Нанем была накидка свышитым красным крестом, нашее висели прозрачная коробка длясбора денег инебольшой плакат, накотором яркими буквами было начертано «Сбор средств дляпоиска пропавших детей» ичто-то еще, чтомогло сделать проезжающего человека более жалостливым.
        Кактолько автомобили застывали уперекрестка, онмедленно проходил вдоль тротуара, чтобы они успевали прочесть надпись. Намгновение останавливался там, гдеизокна высовывалась рука смонетами. Онблагодарно, по-отечески улыбался, бросал монеты вкоробку и, поблескивая стеклами своих круглых очков, шелдальше. Когда машины начинали двигаться, онвозвращался насвою исходную позицию, ивсе начиналось сначала.
        Всередине дня он отправлялся наперерыв. Влевом кармане пиджака унего всегда лежали бутерброд стонко нарезанной корейкой инесколько ломтиков российского сыра, завернутых впрозрачный полиэтиленовый пакет. Вправом кармане были пачка папирос «Беломорканал» икоробок спичек, произведенных еще всоветское время Рижской фанерной фабрикой. Гдеон их доставал, длявсех, ктовидел, какон прикуривает, оставалось загадкой. Некоторые пытались унего «стрельнуть» раритетную папироску, ноон грустно смотрел большими карими глазами сквозь толстые стекла очков и, виновато улыбаясь, неизменно отвечал: «Извини, осталась последняя!» Иэто непотому, чтоон был конченым жмотом, просто там, откуда он явился, длялюдей это считалось грехом, приравненным ксамоубийству. Аон любил людей, совсеми их пороками инедостатками, поэтому ижалел.
        Случалось, чтоон пропадал нанесколько дней, имногие, ктопривык его всегда видеть наэтом месте, начинали волноваться. Может, сним что-то случилось? Новскоре он снова появлялся иопять продолжал свою миссию.
        Иногда он доставал избокового кармана телефон икуда-то звонил: «Васбеспокоит Михаил! Вызнаете, Владимир Астапчик сегодня пожертвовал пять латов! Ондалбы идесять, норядом была жена. Выже знаете этих женщин, онанежадная, просто очень экономная иуговорила его напятерку». Икто-то отвечал: «Нуиотлично, значит, искорка внем еще есть! Акактам банкир этот, на«Бентли», всерожу всторону воротит?» ИМихаил докладывал: «Каквсегда. Всебезизменений!» Иголос спокойно приказывал: «Надо намекнуть ему, чтожизнь наземле — этопреходящее явление».
        Инаследующий день вгазете появлялось сообщение: «Водитель автомобиля «бентли» несправился суправлением, имашина врезалась встоящий наобочине грузовик. Водитель втяжелом состоянии доставлен вбольницу».
        Конечно, невсегда было так трагично, иногда люди просто заболевали и, борясь снедугом, начинали задумываться надмирским бытием. Ноэто приходило только тогда, когда всердце еще оставалась искорка…
        АМихаил, снова иснова, изодня вдень, появлялся наэтом перекрестке, проверяя людей наискорку доброты исострадания вих душе.
        Даже несмотря наотсутствие унего архангельских крыльев, Фарбус узнал его сразу. Ноденег недавал, надеясь вдуше, что, может быть, егопобыстрее отсюда заберут. ДаМихаил унегобы иневзял, отлично зная, ктоон такой ичто тут делает. Ипроходя мимо его машины, просто приветливо улыбался.
        Если уФарбуса вмашине сидела женщина, онмельком смотрел напассажирку, сразу определяя, ктоона. Иоднажды, проходя мимо, сказал, какбудто вникуда: «Неглазами смотри! Сердцем смотри!» Ипрошел дальше.
        ЭтоФарбус исам знал.
        «Размышления онечаянном»
        Гдетолько мы нивстречаем интересных собеседников — вбаре забокалом вина, втрамвае илиметро, просто наулице…
        Вбассейн я ходил три раза внеделю, честно проплывал там сорок дорожек, долго стоял подкаскадом, апотом грелся вфинской бане. Этим я занимался осенью, зимой ивесной, акогда наступало лето, ясрадостью менял все это нареку, озеро илиморе. Сейчас наулице мела пурга, ия сприятным ощущением наблюдал заней сквозь стеклянную стены бассейна, откуда было видно, какветер бросает хлопья снега вогромные стекла.
        Этот крупный мужик методично рассекал воду руками истремительно, какторпеда, плыл подорожке. Яуже давно отплавал свою норму инаблюдал заним. Мысль отом, чтоон готовится квсемирному потопу, каждый раз приходила мне вголову, когда мы одновременно оказывались вбассейне. Ятолком даже незнал, какон выглядит — узнавал только плавательную шапочку синего цвета итемные очки, когда он выныривал изводы запорцией воздуха.
        Ивсе-таки однажды мы сним столкнулись после душа вгардеробной. Ядаже непомню, ктопервым заговорил. Звали его Андрей. Нопотом выяснилось, чтоион, ия вразное время бывали наКамчатке иходили поодним итемже местам. Оказалось, чтоон, какия, путешествовал вгорах Непала иСеверной Индии. Разговоры ивоспоминания привели нас внебольшой бар, гдемы заказали почашке кофе ипредались воспоминаниям. Кмоей зависти, оказалось, чтоон побывал ивПакистане. Явсегда мечтал увидеть горы, Ка?2 илиНанга Парбат, атут передо мной сидел живой человек, который где-то там рядом был. Подавшись вперед, яснетерпением ждал рассказа обэтом путешествии. Но,ксожалению, мойсобеседник торопился поделам, имы попрощались доследующего раза, обменявшись телефонами.
        Мывстретились нескоро, икаквсегда, враздевалке. Было видно, чтоон неменьше меня рад этой встрече, имы снова начали вспоминать какие-то приключения, апотом я спросил:
        —Анерасскажешь пропутешествие поПакистану?
        Мыопять зашли втот маленький бар, взяли кофе, ион начал свою историю.
        —Вдевяностом году мы все были родом изудивительной страны, всеравны каквжизни, такиввероисповедании, аоно унас тогда было одно — советское, ия нескажу, чтоэто плохо, ятогда гордился своей страной. И,какчеловек военный, первый ощутил насвоей шкуре все блага приближающегося капитализма: намперестали платить жалование, ипрактически нечем было кормить семью. Этот лысый спятном набашке нас просто уничтожил, давместе снами ивсю страну. Даладно, речь необэтом. Яушел впредпринимательство и, благодаря везению ивоенной дисциплине, быстро пошел вгору. Когда появились деньги, захотелось посмотреть мир, ия сМаринкой идочкой рванул повсему свету. ВПакистан я несразу поехал, этобыло уже вдевяносто восьмом. Мыприлетели вгород Джаму, столицу самого неспокойного штата Индии, Кашмира. Ужетам начались проблемы. Яимел неосторожность достать фотоаппарат, чтобы сделать снимок солдата забольшим станковым пулеметом, сразу возле выхода изздания аэропорта, икомне сразуже подскочили военные, жестко предупредив, чтотут снимать нельзя. И,мирно разрешив этот небольшой инцидент, мыотправились дальше.
        Тыже помнишь эти жуткие дороги, онитам одинаковы, чтовИндии, чтовПакистане иНепале. Даиавтобусы там, какродные братья, всераскрашены доморощенными художниками, авот этот замученный «форд» оказался самым обычным, человек надвадцать, скондиционером иплотными черными занавесками наокнах. Ну,оводителях иговорить нестоит, имбы только посигналить да проехать повстречной полосе, пугая досмерти бледных европейских пассажиров.
        Насбыло человек десять, несчитая проводника Хамзы изЛадака иводителя автобуса. Всякомпания была — туристки изРиги, которые интересовались йогой иехали посетить Золотой храм. Ия был единственным сопровождающим их мужчиной. Мояжена Марина, яидочка увлекались йогой, ивсе вместе мы отправились посмотреть достопримечательности, возраст которых насчитывал тысячелетия. Дорога вгорах однообразная, топетляет между скал, тотянется вдоль глубоких итемных ущелий. Мнеэто было невпервой — приходилось бывать вподобных местах. Авот Марина идочка видели все это впервые ислюбопытством, безвсякого страха, смотрели через незанавешенные части окна наэту суровую природу. Вокруг никакой зелени, только серо-коричневые камни инеприступные скалы вздымаются вверх совсех сторон. Изредка навстречу шли какие то машины, иводители обменивались приветственными сигналами. Мыехали впредвкушении скорого духовного общения всвятыне сикхов. Намказалось, чтовесь мир вокруг соткан извосточного дружелюбия илюбви. Ивсе это подогревалось разговорами овеликих восточных учителях, которые пришли наЗемлю, чтобы сделать ее более прекрасной
идуховно чистой.
        Вообще уменя Маринка вдуше немножко фантазерка, ия рядом сней начинал верить вовсе самое лучшее, апонатуре она человек прямой, чтодумает, тоиговорит. Друзья мои ее уважают инеобижаются. Даидочка получилась — копия мамы.
        Старенький кондиционер работал наполную мощь, пытаясь остудить нагретый вавтобусе воздух, итолько когда машина оказывалась втени, становилось чуть легче. Проводник ссожалением рассказывал, какмучаются встранах Востока женщины, гденошение паранджи ивсех других атрибутов — традиция. Япоинтересовался:
        —Хамза, ачто исповедуешьты?
        Ион сгордостью сказал:
        —Яправоверный мусульманин. Ихочу, чтобы все люди наземле уважали друг друга.
        Япротянул ему руку:
        —Тогда мы стобой братья!
        Онответил рукопожатием.
        Ужепрошло около двух часов, какмы отъехали отДжамы. Заочередным поворотом надороге стоял самодельный шлагбаум, раскрашенный белой икрасной краской. Из-под скалы вышли вооруженные автоматами люди, совсем непохожие навоенных, вхалатах, иголовы повязаны платками. Талибы.
        Автобус остановился, ипроводник Хамза вышел кним, предупредив нас, чтобы мы иноса невысовывали изавтобуса. Очем он сними говорил, слышно небыло, иказалось, чтоеще немного — имы снова тронемся впуть. Нотут один изних внимательно посмотрел сквозь окна автобуса иувидел любопытные глаза илица сидящих возле окон женщин.
        Еголицо исказила непонятная гримаса, онкрикнул своим, иони, один задругим, полезли вавтобус, злобно ругаясь наместном наречии. Потом один изних протянул руку кмоей дочери ивзял ее замайку нагруди, потянул ксебе, выкрикивая непонятное длянас слово. Потом я узнал, чтоэто значит «свинья». Ясхватил его заруку ивысвободил дочку.
        Меня волоком вытащили изавтобуса, авдверях придали должное ускорение, отчего я, пролетев все ступеньки, оказался плашмя накамнях. Затвор автомата мне приходилось передергивать нераз, поэтому, услышав заспиной знакомый металлический щелчок склацаньем, японял — моепутешествие вцарство любви идоброты подошло кконцу. Итут вдруг рядом сомной наколени быстро опустился Хамза, лицом всторону востока, быстро сказавмне:
        —Лежи иневздумай подняться!
        Воздев руки кнебу, онпевучим голосом запел «Аллааааах агбар» истал громко читать суры изКорана. Всеталибы быстро расстелили коврики, опустились наколени рядом сХамзой и, положив наземлю «заточенные» автоматы, стали сним молиться.
        Сколько времени это длилось, незнаю. Нолежа, язаметил, какрубашка проводника постепенно пропитывается потом, хотя доэтого я ниразу невидел его взмокшим даже вовремя самой сильной жары. Тутя еще больше осознал, чтодело дрянь, завалят меня. Маринка, еезнать надо, оназаменя инапулю пойдет, вавтобусе сидеть неостанется. Ядаже спиной чувствовал насебе берегущий меня взгляд ее карих глаз. Чтотолько я непередумал заэто время, какие только молитвы нешептал просебя, чтобы они нетронули оставшихся вавтобусе женщин, обращаясь икМагомету, икИисусу, да, наверное, икБудде. Когда Хамза закончил читать молитву иподнялся сколен, яеще лежал иждал своего приговора.
        Талибы уважительно целовали ему руки — благословен тот человек, ктознает наизусть Коран. После того, какпообщались сбогом, онивсе стали немного добрей, иХамза сказалим:
        —Этонемцы, ониприехали сюда нам помочь. Этонете плохие европейцы, этилюди хорошие!
        Тогда один изних помог мне подняться исказал насвоем диалекте:
        —Езжай дальше! Только скажи своим свиньям, чтобы они укрыли свои лица иплечи, какположено понашим законам!
        Язакивал изалез вавтобус, каквспасительный ковчег. После меня туда вошел проводник, имы поехали дальше. Всемолчали. Япопытался пошутить:
        —Хамза! Тысовсем промок! Тебе подгузники надо!
        Начто он повернулся комне исказал:
        —Дурак! Онитут чаще стреляют, чемводу пьют! Этотебе подгузники надо! Аллаха благодари зато, чтожив остался!
        Дая итак его уже благодарил, Хамза мне мог обэтом инеговорить. Еслибы неего молитва…
        Итут он закончил свой рассказ.
        Ябыл ввосторге отэтой поразительной истории иполюбопытствовал:
        —Ну,аваша жена, наверное, досих пор такое забыть неможет? И,наверное, желание ехать вту сторону пропало навсегда?
        —Яуже несколько лет каквдовец, — сказал он будничным голосом человека, который давно свыкся спотерей. Ноя подглядел вего глазах, чтоэто далеко нетак.
        Зима давно всем надоела. Если вноябре все мечтают обелой манне снебес, товфеврале все ждут только журчащих ручьев ипервых листьев наголых ибеззащитных деревьях. Осенью мы радуемся красоте разноцветных листьев, самые первые собираем вбукеты, позже просто сгребаем вкучи исжигаем. Едкий запах этого дыма навевает воспоминания детства, когда мы смальчишками поджигали прошлогоднюю траву. Асейчас только снег.
        Обычно натрассе, которая ведет кРиге, машин множество, носегодня из-за сильного мороза многие несмогли завести своих верных стальных коней идобираются доработы наэлектричке. Всеедут неторопясь, опасаясь гололеда, аможет, полицию, которая спряталась где-то забольшим сугробом. Всекак-то замедленно, словно наступила зимняя спячка, аведь допервых дней календарной весны осталась всего неделя.
        Япостоянно вспоминал ту встрече. Рассказ этого человека меня поразил, ноеще больше удивило, какон говорил освоей жене, словно она жива иждет его дома. Чтоже это была заженщина, чтобы так оней вспоминать? Чтосней случилось? Этобыло непростое любопытство; незная ее, япочему-то очень расстраивался, чтоее нет рядом сэтим человеком, словно она моя сестра, которой я никогда невидел.
        Вследующий раз мы встретились через несколько дней. Мыснова спустились вбар, нонаэтот раз заказали зеленый чай. Разговор унас неклеился, япытался рассказывать эпизоды своих путешествий, ноэто было как-то вязко. Апотом, набравшись духу, ясказал:
        —Извини меня забестактный вопрос. Ачто случилось ствоей женой?
        Онподнес клицу два сжатых пальца ипровел ими погубам. Мнезнаком был этот жест, ясам когда-то курил, иесли нервничал, тообязательно подносил руку клицу, словно собирался затянуться сигаретой.
        —Онауже итогда была больна истремилась изовсех сил побороть болезнь, нонеполучилось. Ирешила жить так, словно она бессмертна!
        Андрей увидел, чтоона потеряла сознание, исразу прыгнул заней. Онподнял ее голову надводой исразу понял, чтоона неуспела наглотаться ипросто ровно дышала, словно спала. Доберега было несколько метров, онлегко сней доплыл, потом поднял почти невесомую наруки ипонес кджипу, стоявшему возле самого входа напляж. Лежащие вшезлонгах отдыхающие свосторгом смотрели наэту пару, переговариваясь:
        —Какая пара! Оназаснула унего наруках! Этовосхитительно!
        Ужевджипе назаднем сиденье она пришла всебя икак-то легко сказала:
        —Надоже! Ятолько вошла вводу, ибыло ощущение, словно заснула!
        Марина чувствовала, чтопоследний день все ближе иближе. Ивот однажды она подошла кАндрею исказала:
        —Знаешь, яхочу побывать наКарибах иискупаться вТихом океане. Пусть инадругом конце света, ноокеан такойже, какунас наКамчатке! Давай съездим! Если вдруг суждено, толучше уж уйти где-нибудь вкрасивом месте!
        Андрей стоял посреди кабинета врача имолча внимал его советам. «Купаться нивкоем случае нельзя! Может наступить шок, иона потеряет сознание! Выход насолнце категорически запрещен!» иеще сдесяток такихже рекомендаций ипредупреждений. Андрей знал — онаникого непослушает исделает так, какзахочет, ион ей отказать несможет.
        Такипроизошло. Наследующий день после прилета они сходили назавтрак, который подавали втени пальм свеликолепным видом налагуну. Легкий бриз приносил ссобой удивительный запах океана, было такое ощущение, чтоэто откуда-то издетства, только там бриз был прохладнее, азапах почти такойже. Марина зажмурила глаза ивдыхала полной грудью, какбудто никак немогла напиться этим запахом.
        —Аты помнишь, какмы катались натвоей ездовой собаке? Ая еще впервом классе втебя влюбилась! Тыбыл самым классным мальчишкой исамым добрым! Акогда ты уехал вРигу, японочам молилась, чтобы оказаться тамже. Ипотом моего отца тоже перевели туда. Мнетогда было только четырнадцать. Какбыстро пробежало время!
        УАндрея комок подкатил кгорлу. Онвспомнил, какони встретились вшколе икакона сразу его узнала. Онтогда долго смотрел накрасивую девушку инемог себе даже представить всамом лучшем сне, вкого она превратилась изтой маленькой девчонки.
        —Аты помнишь, какя украл изучительской твое сочинение вдевятом классе, тебе ведь тогда было пятнадцать! Яего храню досих пор каксамый главный талисман!
        Прервав воспоминания, онасказала:
        —Асейчас я хочу пойти искупаться!
        Отговаривать было бесполезно, ион отправился вближайший прокат автомобилей. Немного поторговавшись, Андрей взял джип соткидным верхом, какей больше всего нравилось, несмотря нажаркое солнце.
        Пляж был рядом. Андрей поставил машину недалеко отвыхода кпляжу, иони, оставив одежду насиденьях, пошли кплещущемуся вбухте океану. Онвсе продумал заранее: если ей вводе станет плохо, тоон сможет быстро отвезти ее вклинику. Онабыстрой пружинистой походкой, каквсамые лучшие времена, подошла ккраю пирса и, оттолкнувшись, ласточкой вошла вводу.
        Врач долго промывал длинный аккуратный шов, который проходил уМарины через всю грудь, иосуждающе качал головой. Акогда узнал, чтоони собираются лететь еще дальше, онивовсе округлил глаза отвозмущения.
        Наследующий день они улетели надругой остров, ноМаринка больше уже никогда некупалась.
        Мыуже давно выпили чай ипросто сидели. Наулице стоял сильный мороз, ичерез прозрачное, незаиндевевшее стекло был виден догоризонта промерзший Рижский залив. Вконце февраля зима низачто нехотела отступать.
        Поотелю, гденаходился бассейн, лениво ходили туда иобратно служащие, создавая видимость работы. Мыпросто молчали. Потом Андрей протянул мне сложенный листок. Явзял его вруки, развернул истал читать.
        Размышления онечаянном
        Сейчас вечер. Заокном темно, стучит побалкону осенний дождь, ветер забрасывает разноцветные листья вокно, иизредка поблескивают непотускневшие звезды.
        Наменя напала лень, окутав белой пеленой. Руки отказывают, глаза слипаются — язадремала, сама незаметив этого. Ячувствую себя внеопределенной отрешенности отмира: скакала наоблаке, легко подпрыгивая навоздушных парах, выше ивыше, затем позеркалу стоячих ровных вод задевой шла клуне высот.
        Вокруг все было так светло, тепло, ярко пробивались лучи солнца сквозь молочную гущу. Ивэтом блаженном мире звучал шум моря, крик китов, смешанный сголосами чаек. Хотя я также четко слышала шаги незнакомого мне существа.
        Послышался скрип двери — маленькая головка Пегаса появилась предо мной.
        Пламя огня — любви охватило меня.Я…
Ученица 9 Б МаринаК.
        Прочитав это чистое признание влюбви, которая пришла кней впятнадцать лет, яоткинулся надиване, анамои глаза невольно навернулись слезы. Огосподи, какэто нам всем надо, отпятнадцати идоглубокой старости!
        Смущенно стерев ладонью сощеки соленую воду, я, чтобы прочистить слипшееся горло, нарочито, словно подавился, закашлялся. Ивернул этот священный листок сословами, полными любви.
        Мнебыло неудобно спросить Андрея, когда она ушла изэтого мира. Янеспросил. Даинеушла она вовсе…

* * *
        Фарбус установил свой мольберт насередине Вантового моста иделал наброски Старого города. Имможно любоваться тысячи раз, иэто никогда ненадоест. Редкие пешеходы останавливались возле художника инекоторое время наблюдали зарождением отражения города нахолсте, удивлялись испешили дальше, думая просебя: «Здорово малюет, аведь проще сфотографировать, ивсе». Ноэти обыватели незнали, чтонастоящий художник оставляет вкартине часть своей души, испоследним мазком она оживает. Афотография — этопросто мгновение, вырванное изжизни.
        Оннасекунду оторвал отхолста занемевшую руку ипосмотрел напроезжавший мимо автобус. Ивдруг там, вглубине заокном, мельком увидел Ее. Нисекунды нераздумывая, онпобежал заавтобусом, ноавтобус уже укатил прочь, обдавая все вокруг синим вонючим дымом. Вконце моста Фарбус остановился, переводя дух, сердце стучало где-то возле гортани, перед глазами плыли радужные круги, ион впервый раз пожалел, чтоненачал бегать поутрам. Единственное, чтоон успел заметить, этономер автобуса — тридцать семь.
        Каждый день примерно втоже самое время, когда он увидел заокошком автобуса Ее, онстоял наостановке замостом, пытаясь вновь Ее увидеть. Нооткуда ему было знать, чтовтот день она просто возвращалась отподруги, аобычно наэтом автобусе никогда неездит.
        Онадолго немогла дождаться такси и, чтобы неочень опаздывать наработу, села вавтобус. Сжатая совсех сторон угрюмыми людьми, погруженными всвои мысли иеще неуспевшими полностью проснуться, онамедленно приближалась кцентру города. Вдруг, проезжая мост, онаслучайно встретилась глазами счеловеком, стоящим умольберта, исердце ее сильно забилось. Незная, зачем, онавыскочила наостановке ибыстрым шагом пошла кмосту, ичем ближе она подходила, тембольше ей вголову приходили разные мысли: «Куда я иду? Чтосомной происходит? Явообще сума сошла?» — иповернула назад. Ихразделяло всего двести метров.
        Лживый роман
        Пятьдесят три — небог весть какой возраст, нодубом иладаном иногда начинает попахивать. Нокто смирится снеизбежно надвигающимся вечным покоем? Да,наверное, никто. Воттаким именно человеком, укоторого страсти кипели, невзирая надату рождения, ибыл Вит. Онженился наочень красивой женщине, всвое время блиставшей наподиуме. Нопотом она была связана порукам идлинным ногам удивительным обаянием Вита ипокорена его голубыми, очень добрыми иодновременно какими-то несчастными глазами. Что, вконце концов, ипривело ее подвенец. Когда уних родилась дочь, онбыл безмерно счастлив ибезконца создавал всвоей художественной мастерской диковинные предметы, которые дорого продавались встильных салонах. Онпридумывал удивительные игрушки, каких ненайдешь ниводном детском магазине, идарил их своей маленькой дочурке.
        Годлетел загодом, еголюбовь кжене неиссякала, оннаходил вней источник вдохновения ивоплощал его всвоих необычных ипорой странных произведениях. Онмог пройти вдоль ипоперек «блошиный рынок» инайти там какие-то старинные вещи, изкоторых потом собирал свои удивительные объекты. Ихнельзя было назвать произведениями высокого искусства, сравнимыми сработами великих мастеров. Новних была уникальность исобственный шарм. Первый советский телевизор сводяной линзой исправно работал, транслируя какие-то допотопные передачи. Самолетики слампочками наместе пилота, внутри которых горели буквы «LOVE». Кресло «Директора земного шара», соскипетром ввиде резинового вантуза. Всего просто неперечесть. Отжелающих что-нибудь купить небыло отбоя. Всехотели удивить своих близких изнакомых совершенно нестандартным подарком.
        Немало популярных ресторанов ибаров была обязана ему своим дизайном. Конечно, онмог уже зазнаться иворотить нос всторону привстрече сменее удачливыми товарищами поремеслу, ноон оставался прежним Витом, доброжелательным иприветливым.
        Летом он частенько садился навелосипед, брал ссобой болшой фотоаппарат ираскатывал поСтарому городу, фотографируя его постоянно меняющееся настроение. Вдождь город был сумрачным инеприветливым, всолнечную погоду вокруг все расцветало — деревья, люди; идаже дома радостно отражали яркие лучи насвоих облупившихся стенах. Этобыло его время: онснимал довольных путешественников, распивающих местное пиво наДомской площади изакусывающих его хрустящими чесночными сухариками. Здесь он часто встречал своих друзей, которые зарабатывали нахлеб насущный кистью ипером. Притаких встречах грех было непропустить покружке пива, азаодно ипоболтать ожизни, слюбопытством поглядывая намолоденьких девиц, которые разносили напитки, протискиваясь между плотно стоящими столами. Хозяин этого заведения правильно поставил акценты наофицианток иих форменную одежду, чтобы вырез нагруди иаппетитные формы заставляли побольше заказывать пива ипредаваться своим низменным фантазиям.
        Новтот день Вита непрельщали эти честные труженицы. Напротив, через один стол, онувидел, какему втот миг показалось, удивительное создание. Ондостал изфутляра фотоаппарат исделал несколько снимков этой девушки. Онаэто заметила, инаее лице было видно смущение. девушка что-то сказала своим подругам, кивнув всторону Вита. Ониповернулись ипосмотрели нанего. Витникогда небыл чересчур застенчив — поднявшись сосвоего места, онпошел кним.
        Ясидел устойки бара всвоем ресторане иразмышлял, гдебы мне разыскать интересного дизайнера. Просматривая рекламные объявления, янемог найти ничего подходящего. И,бросив это неблагодарное дело, отправился поСтарому городу — осматривать интерьеры кафе, ресторанов ибаров. После десятка обойденных мной заведений я пришел квыводу, чторемонт делать небуду, нонавсякий случай водном оригинально оформленном ресторане прочел табличку, накоторой стояли имя ифамилия работавшего надним дизайнера. Набрав номер указанного телефона, яуслышал довольно знакомый голос, новникать нестал идоговорился овстрече усебя наработе.
        Мыневстречались сним года три, заэто время он совершенно неизменился идаже, какмне показалось, помолодел. Когда он вошел, яочень удивился иобрадовался, поднялся ему навстречу:
        —Привет, какими судьбами? Давно тебя невидел! Садись, чаюпопьем!
        Витрадостно протянул мне обе руки:
        —Дамне позвонили, сказали, нужно что-то подизайну.
        —Такэто я звонил! — признался я. — Хочу здесь что-нибудь изменить.
        Витокинул взглядом все помещение ресторана иудивленно спросил:
        —Азачем? Тебе нежалко? Тутвсе вовсе неплохо!
        Мненехотелось его загружать своими проблемами, ия просто сказал:
        —Знаешь, всенадоело! Хочется чего-нибудь новенького.
        Витснова замотал головой:
        —Ябы ничего неделал. Мненравится. Нохозяин — барин, если надо, сделаем!
        Мысели сним застол истали делиться новостями, чтопроизошло зато время, пока мы невиделись. Витпризнался:
        —Знаешь, меня уже давно тянуло ктебе зайти! Вмоей жизни сейчас такой кавардак, незнаю даже, каксэтим справиться. Года два назад я встретил одну девчонку, молоденькая еще, двадцать два года.
        Я,округлив глаза, пошутил: — Если учесть, сколько тебе сейчас, тыпочти педофил! Нет, этогрубо, лучше — почти Набоков. Ее,случайно, неЛолита зовут?
        Вит, усмехаясь, отмахнулся.
        —Нет, неЛолита, ееЯна зовут. Изнаешь, если честно, дляменя это все нетак просто.
        Мнепоказалось, чтоего глаза стали влажными, ия, извиняясь, сказал:
        —Небери вголову! Этоя отзависти! Ичто, таксерьезно? Утебяже супер-жена, любой позавидовать может. Илиона оттебя ушла?
        Еголицо исказило гримасой, какотзубной боли.
        —Нет, онанеушла! Мывроде каквместе живем. Ноона знает проЯну.
        Я,присвистнув, спросил:
        —Неужели застукала споличным?
        Витповесил голову, какобвиняемый наскамье подсудимых.
        —Дая сам сказал!
        Мнестало его жалко, ия видел, чтоон ждал отменя какого-то сочувствия ипонимания, номне этого нехотелось.
        —Через двадцать лет тебе будет семьдесят три. Конечно, природа-матушка ивсевышний могут наградить тебя здоровьем, итебе непридется подносить ночной горшок, когда ты будешь больной лежать впостели. Дая исомневаюсь, чтоона тебе его принесет. Вэто время ее будет ласкать молодой сильный любовник! Авот твоя жена, вполне вероятно, недаст тебе возможности наложить подсебя… Тыобманываешь себя. Этолживый роман.
        Перспектива обделаться впостели Виту как-то непонравилась, ион сказал:
        —Янехочу доэтого дожить! Янехочу стареть. Моямечта — умереть, пока я молодой. И,может, даже наней!
        Представив, какэто произойдет, япредложил свой вариант кончины:
        —Предпочитаю, чтобы лучше умерли подо мной!
        Имы накакое-то время замолчали, отхлебывая остывший чай изизящных фарфоровых чашек.
        —Ну,удивил ты меня! — прервал я затянувшееся молчание.
        —Дая исам себе удивляюсь, — отозвалсяВит.
        —Ачто, воттак просто — погулял иобратно всемью — немог? Обязательно надо было жене рассказать? Тычто, садист? Ядумаю, чтоесли водин прекрасный день твоя жена придет искажет, чтоунее появился другой мужчина, тыпросто сума сойдешь! Изабудешь свою малолетку водно мгновение, несомневаюсь!
        Витпосмотрел наменя своими грустными голубыми глазами:
        —Незнаю! Может быть, исойду, нобезЯны просто жить немогу!
        —Тогда закупай «виагру» илиеще что изаканчивай жизнь, какхотел.
        Мыеще немного посидели, поговорили надругие темы, совершенно забыв, ради чего встретились, ион ушел, оставив мне свою необычную визитку, накоторой были изображены разные куклы. Темвечером я долго немог заснуть, представляя себе, каково это — влюбиться втакую молодую девушку, чтовней можно увидеть, кроме юного тела. Инемог найти ответ.
        Наследующий день он пришел комне безо всякого звонка, улыбающийся иочень довольный. Протянув мне руку, онсказал:
        —Какя рад, чтомы стобой вчера поговорили! Уменя даже надуше легче стало. Сегодня я сказал жене, чтобуду работать усебя вмастерской, асам поехал кЯне! Ивсе спокойны. Тоже самое я скажу Яне, асам потом поеду домой, кжене.
        Япосмотрел нанего ссожалением:
        —Теперь утебя начнется ну очень интересная жизнь! Тыпрямо каксапер!
        —Даерунда! Всебудет хорошо. Поехали, ятебе лучше свой музей покажу.
        Немного поразмыслив, будет мне это интересно илинет, яотказался, сославшись надела, ноон настаивал, обещая, чтомне понравится, ия согласился быть напротив Рижского вокзала через пару часов.
        ВРиге это, наверное, самое людное место. Наперекрестке подкрасный свет светофора собираются сотни людей вожидании, пока машины, злобно рыча, стартуют сосвоих мест, грозя задавить каждого, ктосунется напроезжую часть. Потом наступает пора пешеходов, иони лавиной высыпают надорогу, друг другу навстречу, пытаясь успеть перейти заодин раз всю проезжую часть довокзала. Ноэто мало кому удается, иони опять нетерпеливо застывают наостровках тротуаров перед красным светом. Ястоял посреди этой толпы, которая, подобно морским волнам, тонахлынет наперекресток, торастечется повсему тротуару имостовой, икрутил головой, пытаясь среди людей найти Вита, номне это неудавалось. Вкармане задребезжал телефон, этозвонилВит:
        —Япрямо напротив тебя наследующем углу, возле входа в«Макдоналдс».
        Итут я увидел, какспротивоположной стороны он машет мне рукой.
        Музеем это назвать было трудно, скорее выставкой креативных изделий имени Вита. Онанаходилась вглубоком подвале. Чтобы туда попасть, надо было пройти сквозь арку, ведущую вовнутренний двор, зайти водин изподъездов, атам уже находилась массивная металлическая дверь сомножеством замков изадвижек. Вниз вела почти отвесная лестница сузкими ступенями идеревянными перилами, безкоторых спуск был просто опасным дляжизни.
        Преодолев все эти препятствия, яоказался вочень милом подвальчике, искусно подсвеченном старинными лампами. Витподробно рассказывал мне овещах, расположенных наполу, стенах идаже потолке, этобыло необычно имне все очень нравилось.
        Понемногу я начинал понимать, чтомолодую девушку могло так привлечь внем. Егостиль был экстравагантным инапростого, неискушенного вискусстве человека, который видел произведения великих мастеров лишь вучебниках, могпроизвести сильное впечатление. Конечно, Вит был стильным малым, ивполне вероятно, чтоона нашла внем что-то такое особенное инеповторимое, очем мечтала ссамого детства. Аможет быть, онавидела внем возможность пережить свое нелегкое материальное положение, ирешила просто стать любовницей более илименее обеспеченного человека. Иливсего этого понемногу.
        Ядолго бродил поэтим четырем комнатам довольно странного дляменя музея старых, подлинных вещей, преображенных его талантом. Потом задержался возле «Барометра любви», состоящего изштурвала, прикрепленного кквадратной полированной доске, инебольшого манометра, который должен был показать силу любви, если крутануть штурвал, ипоинтересовался:
        —Икак? Показывает?
        Витчестно признался, онидруг кдругу неподсоединены, икакникрути, всебудет наноле.
        —Аты своей подружке крутить давал?
        —Конечно, давал! Онаужасно расстроилась, чтопоказало ноль.
        Неудержавшись, ясъязвил:
        —Направду все обижаются!
        НоВит пропустил мой сарказм мимо ушей.
        Вечером, дома, ялежал впостели, икрамольные мысли замучили меня: «Ну,надоже, такая разница ввозрасте! Интересно, акакона выглядит? Неужели ивсамом деле такая классная, чтоотчувств голова может пойти кругом? Или — вдруг она ивправду влюбилась внего по-настоящему? Амоглабы вменя влюбиться такая молодая девушка?» Я поднялся скровати, пошел вванную иуставился насвое отражение. Взеркале отражалось лицо уже потертого жизнью человека, новсе-таки еще достаточно свежего, чтобы где-нибудь втемном месте произвести неплохое впечатление. Конечно, ясебе льстил, ноктоже изнас себя нелюбит? Иуже начинал потихоньку завидовать Виту, подумывая овозможности такого романа.
        Через несколько дней, прогуливаясь поСтарому городу, яувидел Вита. Оншел, нежно держа заталию хрупкую итонкую, какцветок, девушку. Стараясь остаться незамеченным, яобогнал их подругой стороне улицы, чтобы взглянуть наобъект страсти своего приятеля. Ноони повернули вузкую улочку, ия ее так инеувидел…
        Втот вечер я долго немог заснуть ипытался развлечь себя тупыми передачами потелевизору. Устав отбессмысленного времяпрепровождения, яотправился вспальню ипогрузился всон — илинесовсемсон…
        …Иззеркала наменя смотрело молодое лицо человека лет двадцати трех. Онобыло довольно смазливое иодновременно мужественное, ономогло принадлежать иплейбою, ихулигану одновременно. Волосы длинные, черные, глаза карие. Подтянутое тело натренировано, нобезвыраженного рельефа мышц, хотя видно, чтоподкожей придвижении гуляют мускулы. Бритва скользила полицу, снимая снего мыльную пену вместе сжесткой щетиной. Именя совершенно неудивляло, чтоя смотрю сквозь его глаза наэтот мир иживу его чувствами.
        Какая-то шумная компания вбольшом зале, где, какмне кажется, один изосновных заводил — этоя. Разговор идет отом, чтоя смогу отбить девушку уодного изпарней изнашей компании, которого сейчас тут нет. Ия обещаю, чточерез несколько месяцев она будет встречаться уже сомной. Насколько спорили, вспомнить немогу, новсе обещают держать язык зазубами доокончания срока. Аесли кто проболтается — выплатит всем участникам неустойку вдесятикратном размере. Подсмех игам скаждым изприсутствующих я заключаю пари, инам «разбивают» руки.
        Явстречаю ее наулице возле незнакомого мне здания. Мыочем-то говорим, ия пытаюсь назначить ей свидание. Она, сомневаясь, потом всеже соглашается, имы прощаемся. Яиду поулице, очень довольный своим первым успехом.
        Мыидем куда-то вместе. Вее руках маленький букетик нежных подснежников. Онавсе время подносит его клицу, вдыхая аромат приближающегося лета.
        Надеревьях уже появились первые нежные листочки, нонаулице еще довольно прохладно; наней светлое платье, асверху тонкая вязаная кофточка. Мыидем повысокому берегу моря, ия слегка обнимаю ее рукой заплечо, какбы заслоняя отпрохладного ветра.
        Вкафе совсем немного народу, онасидит напротив меня, через трубочку потягивает коктейль исмотрит мне прямо вглаза. Мнекажется, онавидит меня настоящего внутри этого тела. Ия любуюсь ее удивительно красивыми, чистыми глазами.
        Вечер, ястою наостановке ижду ее. Проходит много времени, аее все нет инет. Ия ухожу.
        Яподнимаюсь пешком полестнице напятый этаж инажимаю назвонок. Вруках уменя букет сирени. Дверь открывает утомленная женщина, япрохожу внутрь ивижу, чтоводной изкомнат напостели, укрытая одеялом, лежит она, инаее губах слабая, больная улыбка.
        Сильный, нотеплый ветер, наморе громадные волны неистово бьются оскалы, рассыпаясь намиллионы соленых слез. Мынаблюдаем застихией. Ястою позади нее, нежно прижимая ее ксебе, ицелую взатылок. Онаоборачивается комне, ия целую ее вгубы.
        Мыидем, держась заруки. Мнепросто хорошо, иникаких особенных чувств я неиспытываю. Наулице впалатках торгуют клубникой ивишней. Мыпокупаем две маленькие корзинки иотправляемся мыть ягоды.
        Ночь, внебе мириады звезд. Мыпытаемся их сосчитать, новсе время сбиваемся из-за моих бесконечных поцелуев иначинаем сначала.
        Япочему-то вбольнице, меня окружают врачи, колдуя надо мной. Рядом она сполными слез глазами. Внутри меня, где-то возле сердца, всенаэтом свете стало противно, всевокруг. Ия сам себе стал противен. Япопросил ее уйти. Онаушла.
        Ячестно выплатил долг своим приятелям. Поэтому поводу устроили пьянку, гдея устроил драку, когда один изних нелестно отозвался оней.
        Кто-то мне сказал, чтоона выходит замуж засвоего прежнего парня. Немогу сказать, чтоя расстроился, просто ушел гулять поберегу моря, гдемы часто проводили сней время.
        Через две недели унее свадьба, вседрузья собираются втомже самом месте, гдепроизошел этот дурацкий спор. Янеприглашен, ноприхожу туда тоже. Ивижу Ее. Внутри меня все переворачивается. Японимаю, чтобезумно ее люблю илюбил спервого момента, кактолько увидел. Рыдания изнутри разрывают меня имое сердце, отболи хочется кричать навесь мир. Невсилах сдержать себя, идукней, иизмоих глаз текут слезы любви…
        Будильник показывал шесть утра. Ялежал впостели, имоим щекам текли слезы. Первой мыслью было закрыть глаза ипопытаться снова оказаться втомже сне. Ноя сдержал себя, боясь развязки этой истории, которую пережил вкаком-то другом человеке. Поднявшись скровати, яподошел кзеркалу исоблегчением увидел внем себя, нетакого молодого иподтянутого. Наскоро побрившись, янанесколько минут снова растянулся накровати истал заново переживать зату — немою — любовь. Чемтам все это кончится? Этонемогло быть просто фантазией моего мозга! Итак любить! Какэто прекрасно, икакэто бывает трагично! Может, онаего тоже любит инесделает ошибку, из-за которой ошибкой может стать вся их жизнь!
        Ямечтаю опрекрасном конце этой истории, хотя…

* * *
        Витзашел комне через несколько дней, рядом сним была тасамая девушка, напомнившая мне тонкий стебелек. Ониустроились заодним изстоликов иочем-то тихонько разговаривали. Я,издали приветствуя их, кивнул, нонеподошел. Мненичего нехотелось знать очужой любви. Даикто я такой, чтобы давать советы…
        Амур стоял перед троном Властелина Вселенной, сияя своими золотыми крыльями. Издали он был похож намаленькую звездочку.
        Нанего совсех сторон смотрели глаза-звезды Владыки:
        —Чтоскажешь, вестник любви, какую новость принес?
        —Онинемогут встретиться, Создатель.
        —Никто неговорил, чтоони встретятся, было сказано, чтоон должен пройти путь любви.
        —Великий, нопламя любви уних одно надвоих, ионо неделимо.
        —Тысобираешься меня учить, златокрылый?
        —Прости, оВеликий, яхочу понять.
        Приходит зима, холод иветер обрушиваются наСтарый город, всеулицы заметены снегом, скрыш свисают огромные сосульки, пугая редких прохожих. Всеидут, задрав вверх головы, инесмотрят подноги, наобледеневший булыжник.
        Фарбус шел, укутав шею шерстяным шарфом, вкороткой меховой куртке икепке совсем непопогоде. Сопаской поглядывая вверх, онпродвигался поузенькой улочке Художников ксвоему дому, анавстречу ему также осторожно куда-то шлаОна.

* * *
        Когда наступает ночь, ястрепетом поднимаю голову вверх исмотрю набесконечное количество Его глаз воВселенной. Только Ему одному известно, пересекутсяли наши пути вэтом мире исможемли мы найти свою любовь.
        —Япойду, поставлючай.
        —Подожди, неуходи, яискал тебя тысячулет.
        —Явсего наодну минутку.
        —Неуходи…