Герцик Татьяна, Любовь За Вредность- библиотека РусЛит

Любовь за вредность Татьяна Герцик
        # Для женщины «чуть-чуть за тридцать», не обладающей ни модельной внешностью, ни здоровым цинизмом, да к тому же работающей библиотекарем, надежды на счастье нет?
        Чушь и ерунда!
        Феоктиста, предпочитающая именовать себя Аней, страдает не от отсутствия мужского внимания, а, напротив, от излишне решительных ухаживаний Евгения - владельца мехового салона.
        Чего он добивается, постоянно приглашая «безнадежную старую деву» в рестораны, делая ей шикарные подарки и время от времени предлагая руку и сердце?
        Феоктиста уверена: ничего хорошего от преуспевающего и привлекательного бизнесмена ждать не приходится.
        Евгений либо просто издевается над ней, либо намеревается «поматросить и бросить».
        Но этим гнусным планам не суждено сбыться!
        Евгений будет с негодованием отвергнут.
        Жаль только, что он об этом пока еще не знает…
        Татьяна Герцик
        Любовь за вредность
        Глава 1
        Перекусив в кафетерии, мы с Ириной неторопливо возвращались на работу. До конца обеда было еще далеко, и мы беззаботно рассматривали витрины бутиков, радостно отмечая ляпы разного рода. Больше всего нам понравилась рекламка «овчины от производителя». Это от баранов, что ли? И во сколько бедняжки оценивают свои шубейки? Эта забавная надпись красовалась на солидном магазине «Элитные меха», занимавшем весь первый этаж длинной многоэтажки. Ирина, приметив еще кое-что интересное, замедлила шаг и остановилась около большой, метра три высотой, фотографии, выставленной в верхней части огромной зеркальной витрины.
        - Смотри, какая прелесть!
        Она с улыбкой рассматривала сине-зеленую шубку на полуголой красавице, возлежавшей на древнем, покрытом мхом валуне. Я согласно покивала. Шубейка из неизвестного науке зверя, необычайного фасона - с глубоким вырезом и зауженным низом - подошла только русалке.
        Ирина с детской непосредственностью удивленно заметила:
        - И кому такие шубы нужны? В ней же ходить невозможно!
        Я снисходительно взглянула на доверчивую подружку. Всему-то она верит!
        - Да в них никто и не ходит. Это просто рекламный трюк. И сшита она в единственном экземпляре из искусственного меха. А возможно, и не сшита, а смоделирована на компьютере. Ты же сама работаешь на компе и знаешь, на что способна эта машинка. На ней все, что хочешь, сварганить можно…
        Иринка отошла к краю тротуара и прищурилась, издали оценивая фотографию.
        - Да, вполне возможно…
        Пока она пыталась выяснить, имитация перед ней или нет, я разглядывала наши отражения в нижней части витрины. Ну просто Дон Кихот и Санчо Панса или Пат и Паташон. Правда, разница в росте у нас не так велика - мои метр семьдесят с каблуками против ее метра пятидесяти пяти без каблуков. Я не сказать чтобы худая, но и толстой меня никто не назовет, и Иринка, похожая на мяконькую ласковую подушечку. По масти мы тоже резко различались - в Иринке ярко взыграла далекая кровь, потому что при довольно бесцветных родителях она удалась смуглой, кареглазой и черноволосой. Иринка часто то ли в шутку, то ли всерьез говорила, что ее подменили в роддоме. В это вполне можно было поверить, если бы в их семье не сохранилась фотография прабабки, такой же южной красавицы. Мать Ирины, читающая слишком много псевдооккультной литературы, уверяла нас, что это реинкарнация.
        Не знаю, насколько душа красотки с семейного фото воплотилась в Иринке, но ее темперамент горячим назвать было никак нельзя. Я нигде больше не встречала такого осмотрительного и основательного человечка. Она и замуж не вышла по этой причине - все боялась, что ее обманут или она недостаточно хороша для избранника. Хотя я считаю, что жена из нее получилась бы идеальная. Ну, при условии, что ее муж тоже будет таким же уравновешенным и осмотрительным.
        Я с отвращением показала язык высившейся в зеркальном стекле тете. На фоне Иринки я выглядела блеклой и малоинтересной. Единственное мое достоинство - синие, почти фиалковые глаза - я никак не подчеркивала. А зачем? Мужчины же не красятся, чтобы привлечь женщин, вот и я не хочу завлекать мужчин всякими ухищрениями. Волосы у меня хорошие, но обычного рыжевато-каштанового цвета. Летом на солнце они смотрятся неплохо, но поздней осенью под низко надвинутой на глаза шапкой их и не видно. Кожа у меня, правда, прозрачная и нежная, как у большинства шатенок, но уж больно бледная. Кажется, что я недавно встала с больничной койки. Да и краснею я как помидор из-за каждой ерунды.
        Но мне грех жаловаться - многие мужчины признавали, что я весьма привлекательна. Особенно когда улыбаюсь. Один из знакомых даже заявлял, что у меня сияющая улыбка. Что он хотел этим сказать, не знаю, может, просто намекнул, что я зубы хорошо чищу?
        И я немедля широко оскалилась, желая найти этому подтверждение. Проходивший мимо мужчина с опаской на меня посмотрел, заставив принять вид чопорной и важной дамы. Но едва он отошел, как я фыркнула и рассмеялась. Так уж случилось, мой главный, но не единственный недостаток - смешливость. Вот уж с чем я ничего поделать не могу. Хихикаю вовремя и не вовремя. Многие на меня сильно обижаются, хотя смеюсь я вовсе не над ними. Над обстоятельствами, над собой, над смешными поступками или просто ни над чем. Поскольку спорить с собственным характером и переделывать себя бесполезно, а обижать людей не хочется, я донельзя сузила круг подруг и знакомых. В этом деле я исхожу из ленинского принципа - лучше меньше, да лучше. Зато вокруг меня люди, вполне меня понимающие.
        Посмотрев на маленькие часики, Ирина потянула меня внутрь:
        - Давай зайдем, все равно делать нечего.
        Правильно, не торчать же еще сорок пять минут на улице. Если бы погода была хорошая, а то холодный ветер и противный мокрый снег. Благовоспитанно вытерев о серый резиновый коврик налипшее на сапоги месиво, мы вошли в просторное помещение. Прошлой весной, когда бутик только-только открылся, мы здесь уже бывали. С той поры мало что изменилось - по всему огромному залу все так же бесконечно ровными рядами стояли стойки с меховыми изделиями, а по стенам висели разных видов и фасонов головные уборы.
        Чтобы не потеть в тепле, я стянула с головы вязаную шапочку и небрежно запихала ее в сумочку, пригладив растрепавшуюся шевелюру пятерней. Не знаю, что из меня получилось, в зеркало смотреть я не стала. Перед кем изображать леди в совершенно пустом магазине? Надменные продавщицы, с одного взгляда записав нас в разряд неплатежеспособных, даже не удосужились к нам подойти. Мы не обиделись - в нашем случае гораздо приятнее проводить экскурсию без навязчивых надзирателей. Осмотр начали с краю и прошли к середине, где продавались шубы из норки.
        Мы изучающе рассматривали серебристую норковую шубку, ласково поглаживая блестящий мех. Цели у нас с Иринкой были исключительно эстетические - нам подобные вещи не по карману. Персонал магазина, прекрасно это понимая, смотрел на нас с брезгливым равнодушием. Выгнать нас женщины не имели права - мы вели себя вполне прилично. Не буянили, ни к кому не приставали, на бомжей тоже не походили, хотя уровень нашего благосостояния и стремился к уровню нищеты. А сколько в нашей замечательной стране получают простые библиотекари? Или даже не простые, потому что мы с Иринкой служили заведующими в крупнейшей в нашей области публичной библиотеке и для простых библиотекарей получали неплохо - примерно четвертую часть от средней зарплаты по области, чего и на еду-то едва хватало, не говоря о всяком прочем. Но что делать? Мы сами выбрали такую судьбу…
        Ирина задумчиво сказала, мысленно примеривая шубку:
        - А что? Весьма неплохо…
        Оценивающе склонив голову набок, я уверенно ее поддержала:
        - Конечно, если кто нам по такой шубейке подарит. Самостоятельно мы с тобой заработаем на нее к концу жизни, да и то при условии, что есть и одеваться не будем и передвигаться начнем исключительно пешком.
        У подружки потускнели глаза. Она не любила, когда ее безжалостно спускали с небес на землю. Укоризненно посмотрела на меня, стараясь внушить побольше оптимизма. Я вновь погладила упругий мех, снисходительно улыбаясь. Молодая еще девушка, порывистая. Всего-то тридцать, не то что мне, опытной тридцатичетырехлетней даме. Не собираясь отказываться от хрустальной мечты, подружка мечтательно протянула:
        - Кто знает, может, мы с тобой еще замуж за миллионеров выйдем и жить будем припеваючи…
        На это я даже и не ответила ничего. Иришка всю жизнь мечтала о принце на белом коне. Это ее бзик. И нужно ей обязательно богатого или по крайней мере обеспеченного. Квартира, машина, дача и прочие атрибуты красивой жизни. На мой взгляд, это снобизм. Как говорится, был бы человек хороший, а остальное приложится. Только вот хороших людей среди мужчин мне встречать не доводилось. Все с гнильцой и средней паршивости. Хотя, что греха таить, порой и меня донимают глуповатые мечты. Но связаны они вовсе не с мужчинами, слава Богу. Вот выиграть бы у Максима Галкина три миллиона и рвануть куда-нибудь. Рим, Лондон, Париж, Мадрид - вот где мне хотелось бы побывать. Иногда мне даже снятся незнакомые, но очень близкие по ощущению старинные города. Может, в прежней жизни я жила в таком городе? Уж очень знакомы мне узкие улочки, что видятся ночами…
        Прерывая мои мечтательные размышления, из двери служебного помещения, полускрытой большим рекламным щитом с красоткой в длинной шубе, вышел высокий молодой мужчина. Небрежным взглядом скользнул по мне и Иринке, не заметил ничего привлекательного и повернулся к вмиг деловито забегавшим продавщицам. Сразу стало понятно, что это владелец магазина,- уж слишком засуетились до сего момента томно плавающие девицы. На нем были добротная черная кожаная куртка, черные джинсы, черные сверкающие ботинки, и чеканным профилем он ужасно походил на молодого Марлона Брандо из какого-то фильма про гангстеров, а может, и не гангстеров, не помню точно. Широкие плечи и твердая походка вполне соответствовали этому образу. Впечатление немного портили его тщательно выбритое лицо и распространившийся по магазину запах дорогого парфюма. С такой подчеркнутой холеностью он не имел права претендовать на роль бандито-гангстерито, зато вполне мог заменить собой любой манекен из стоявших по всему бутику. Недовольно повертел головой, высматривая что-то по сторонам. Не увидел и требовательно спросил у вопросительно вытянувшейся
подле него продавщицы:
        - Почему до сих пор не выставлены на продажу шубы из колонка? Их же к вам привезли еще на прошлой неделе…
        Симпатичная женщина в форменном черном костюме боязливо ответила:
        - Их еще Клавдия Борисовна не оприходовала…
        Мужчина недовольно хмыкнул и обвел магазин подозрительным взглядом.
        - И где же она?
        Женщина замялась, не зная, что сказать. Эта самая Клавдия Борисовна, по всей видимости, отсутствовала без уважительной причины, и бедняга попала между молотом и наковальней - ей и коллегу не хотелось закладывать, и себя под удар подставлять. Судя по охватившей ее лицо бледности, заработки в этом магазинчике были весьма сносными, а то с чего бы ей так волноваться?
        Владелец повторил вопрос, несколько его изменив:
        - Она сегодня на работе появлялась?
        Женщина растерянно оглянулась на подруг, ожидая поддержки, но соврать никто не решился. У всех вдруг нашлись срочные дела, и продавщицы разлетелись по разным углам, имитируя усиленную деятельность.
        Он все понял без лишних слов. Достал стул для посетителей, поставил его за стойкой с шубами, с комфортом уселся на него, закинув нога на ногу, взял в руки журнал и, небрежно бросив: «Я ее подожду!», принялся читать.
        Иринка, исподволь разглядывая мужчину, прошептала, чуть шевеля губами:
        - Ничего себе, какой напор! Чувствуешь, как от него просто пышет властностью?
        От скромно устроившегося в уголке молодого человека в самом деле расходились повелительные волны. Они ощутимо били по нервам, хотя казалось - нам-то что? Мы же от него никак не зависим…
        Прищурившись, я снова оценивающе взглянула на мужчину. Хотя он и был моложе меня, назвать его парнем у меня язык не поворачивался, не для него такие свойские эпитеты. Мне в жизни еще подобные экземпляры не встречались, только в книгах. Признаю, это явный недостаток у меня жизненного опыта, ведь я вращаюсь среди интеллигентов, а они, как правило, люди мягкие и уступчивые. Я еще раз посмотрела на типа в черном. Он сидел такой чопорно-прямой, что мне стало тошно. Нет, подобная разновидность homo sapiens меня не интересует. Не по душе мне такие властные типы.
        А вот Иринка, наоборот, поглядывала на притаившегося в засаде владельца с явным женским интересом. Наверняка пытается определить, женат ли он и нельзя ли познакомиться с ним поближе. Она всегда всех встречных мужчин оценивает с матримониальных позиций.
        Прикинув, соответствует ли он ее ожиданиям, я решила: вполне. Жених он завидный. Для Иринки, конечно. Обеспечен, образован, и возраст соответствующий - около тридцати. Но удовлетворенности, которую приносит удачный брак и мужчинам, и женщинам, в нем нет, значит, холост. Жаль, что подтвердить этот психологический вывод невозможно - приставать к нему с уточняющими вопросами не стоит. Подобное нахальство он не перенесет. А жаль…
        Мы передвинулись к следующему ряду шуб и столкнулись с ним почти вплотную. Он спокойно, не обращая внимания на окружающих, сидел на неудобном стуле, внимательно читая какую-то статью. Мне эта углубленность показалась нарочитой, но это его право. Продавщицы, встревоженно вытягивая шеи, периодически выглядывали из своих укрытий, исподтишка наблюдая за хозяином, и мы с Иринкой, не желая нарушать воцарившееся в магазине молчание, сочувственно замолчали. Негромко играла приятная музыка, создавая расслабляющую атмосферу, но требовательный хозяин вносил в нее такой явный диссонанс, что все, не исключая нас с Иринкой, чувствовали все возрастающее напряжение и нервно вздрагивали по пустякам.
        Хотя мы стояли прямо перед его носом, он не обращал на нас никакого внимания. Пользуясь его безучастностью, мы нагловато рассмотрели его с ног до головы. Только что комментарии по поводу его внешности вслух не отпускали. Мужчина, чувствуя наше любопытство, пару раз взглянул на нас, не делая различия между нами и стойками для продаваемых вещей. Глаза у него были холодного серо-стального цвета, под их равнодушным взглядом у меня похолодели руки, и захотелось куда-нибудь спрятаться. Таких ощущений у меня прежде никто не вызывал, и мне приспичило спровоцировать этот памятник на пару-тройку фраз, дабы определить, что же он из себя представляет.
        Для этого я затеяла с Ириной глупейший разговор о превосходстве норки над всеми другими видами мехов. Неумеренно ее восхваляя, договорилась до того, что в ней можно ходить под проливным дождем и ничего с ней не будет. Любой мало-мальски разбирающийся в мехах человек поправил бы меня, но он только бросил в мою сторону полупрезрительный взгляд, чуть слышно чертыхнулся и снова показательно уткнулся в журнал, ероша волосы, будто успокаивая сам себя. Вот это выдержка! Я с невольным уважением посмотрела на его русую голову. Но может, я слишком хорошо о нем думаю и он просто не хочет тратить свое драгоценное время на глуповатых дамочек?
        Мы обошли его, как табурет, и пошли дальше, перейдя к соболям. К нам, выполняя служебные обязанности, подплыла высокая девушка, видимо, отвечающая за эту часть зала. Сияя фальшивой улыбкой, умильно поинтересовалась:
        - Чем я могу вам помочь?
        Сделано это было исключительно для успокоения хозяйских нервов, поскольку всем было ясно, что помочь нам можно было, лишь безвозмездно, то есть даром, как говаривала Сова из известного мультика, подарив по шубе. Я вежливо поблагодарила:
        - Спасибо, ничего не нужно. Мы просто смотрим.
        Услышав ожидаемый ответ, продавщица удовлетворенно вернулась на свое место, а мы двинулись дальше, бросив последний взгляд на окаменевшего владельца, которого от манекена можно было отличить лишь по руке, медленно поглаживающей волосы.
        Но вот стойки с вещами закончились. Что ж, все хорошее когда-нибудь кончается, кончились и товары в этом бутике. Я посмотрела на часы. До конца обеда оставалось каких-то десять минут, пора на работу. Жаль покидать такой спектакль, не увидев заключительной сцены, но делать нечего. Кивнув Иринке, я, не оборачиваясь, энергично пошла к выходу, зная, что она следует за мной.
        На пороге меня чуть не сбила счастливая парочка. Они держались за руки и хихикали, как подростки, хотя им было прилично за сорок. Разумеется, любви все возрасты покорны, но уж очень развязно они себя вели. Я внимательнее присмотрелась к ним. Лица у них были распаренные и смутные, как бывает после доброй порции выпивки или неумеренного секса.
        Не успев зайти в магазин, дамочка громко воскликнула:
        - Никто меня не искал? Этот занудный Антипов не приезжал?- Не дожидаясь ответа и не обращая внимания на предупреждающие взмахи продавщиц, прячущихся за стойками от этого самого Антипова, она вбила очередной гвоздь в крышку своего гроба: - Как он мне надоел! Сделайте то, сделайте это! Как будто меня муж сюда для этого устроил…
        Мужчина не торопясь закрыл журнал, положил его на журнальный столик и поднялся, напомнив присутствующим грозного бога возмездия. Дамочка застыла, по инерции продолжая нелепо хихикать.
        Он сурово проговорил, явно не собираясь спускать этой маловоспитанной особе ее хамство:
        - Конечно, я вас к себе принял не для работы, а чтобы вы в это время мужиков ублажали. С чего вы решили, что здесь бордель? Муж считает, что вы на работе, а вы по чужим постелям кувыркаетесь? Даже знаю с кем.- Обратившись к ее спутнику, презрительно бросил: - Вашей жене, Павел, это тоже будет весьма и весьма интересно.- Отвернувшись от начавшего стремительно бледнеть Павла, сухо сообщил провинившейся: - Кстати, Клавдия Борисовна, можете считать, что вы здесь больше не работаете. Но это для вас привычно, не так ли? Сколько мест вы поменяли за последние два года? Припомнить сможете?- Повернувшись к менеджеру, властно распорядился: - Подготовьте документы к увольнению за утрату доверия. Если есть возражения, пусть обращается в суд, я там охотно объясню, чем вызвана такая формулировка.
        Закончив свою разгромную речь, он, не дожидаясь ни оправданий, ни объяснений, повернулся и бесшумно исчез в дверях служебного помещения.
        Парочка застыла в неподдельном ужасе, не веря, что такое могло произойти, а я, дернув за рукав, заставила застывшую подружку выйти на улицу. Пока мы по скользкому асфальту добирались до библиотеки, она без перерыва причитала:
        - Ничего себе, какой тип! Злющий такой… Вначале он мне понравился, но теперь у меня от него аж мурашки по коже бегут… Как хорошо, что мы у него не работаем…
        Мне пришлось встать на защиту справедливости:
        - Ты не права. Он не злющий, просто защищает свои интересы. Если он будет потакать бездельницам, то тут же разорится.
        Умом этот постулат Ирина принимала, но ее мягкое сердце с ним было категорически не согласно. Мне, если честно, эта сцена тоже была неприятна. Хотелось, чтобы возмездие настигло виновную без моего присутствия. Взволнованная Иринка заглянула мне в глаза, не в силах выкинуть из головы увиденное.
        - А разве правильно уволить сотрудника за то, что он э…- она замялась, не зная, как культурно обозначить поведение великолепной Клавдии Борисовны,- гуляет, пусть и в рабочее время, по статье за утрату доверия?
        Мне не хотелось вступать в юридическую дискуссию, тем более что я полный профан в этой области. По моему мнению, за такое поведение вполне можно уволить по любой статье. Да и откуда нам знать, что там происходит? Может, она уже полмагазина вынесла… На последних минутах обеденного времени мы заскочили в библиотеку, боком прокрались мимо с осуждением глядевшей на нас регистраторши и разлетелись по своим отделам.
        Махнув Иринке на прощание рукой, я прошла в выкрашенный скромной серой краской служебный отсек и открыла дверь в отдел комплектования, где проработала вот уже четырнадцать лет, четыре последних - заведующей, то есть маленьким, но начальником. Боюсь, что начальник из меня не ахти какой - власть меня сильно утомляет, удовольствия от своего завства я не испытываю. Не хватает во мне чего-то, амбициозности, возможно.
        На меня вопросительно глянуло три пары настороженных глаз. Все мои работники были уже на своих местах. Я нервно подняла голову. Стрелки больших часов на стене дрогнули и показали ровно два. Стянув с головы шапку, я, чтобы не опоздать, быстро уселась на место, не показав-таки дурного примера подчиненным. Мои милые дамы все поняли, но сделали вид, что так и должно быть. Только Лидия Антоновна, хохлушка предпенсионного возраста, ехидно намекнула на непорядок в моей одежде:
        - Что, куртку-то снимать не надо?
        Конечно, надо, но шкаф-то у нас в другой комнате, и разденься я там, не смогла бы так пунктуально восседать теперь на рабочем месте. Чтобы не шокировать правдой коллег, нахально соврала:
        - Холодно мне, знобит немного. Мы с Ириной весь обед проходили по улице, а теперь я согреться не могу.
        В Лидии Антоновне враз взыграли материнские чувства.
        - Так и заболеть можно! Надо выпить горячего чаю с лимоном и медом!
        Чтобы слова не расходились с делом, она включила чайник и вытащила из холодильника баночку с медом.
        Моя заместительница Аля, или, вернее, Алевтина Павловна, была далеко не так проста. Она с улыбкой посмотрела на меня, намекая, что актриса из меня не очень. Ну, ее-то я провести и не пыталась: у нее двое маленьких детей, хотя она моложе меня на десять лет. У Лидии Антоновны тоже были две дочери, но они давно выросли, и она разучилась различать фальшь по голосу. Третий член моего коллектива, юный библиотекарь Марина, недавно пришедшая к нам из колледжа, и вовсе ничего не заподозрила. Более того, с искренней тревогой захлопотала:
        - Аня, обязательно выпейте чаю с медом, а не то заболеете! Что тогда без вас мы будем делать?
        Не стоит думать, что ею руководит беспокойство за мое здоровье. Она волнуется исключительно по поводу лишней работы, которая на нее навалится, если я заболею. По молодости лет она считает, что вселенная создана с единственной целью - чтобы ей жилось легко и комфортно.
        Глядя на такие разные, но ставшие родными лица, с радостью подумала, как же мне нравится наш маленький коллектив. У нас не бывает споров, дрязг, скандалов, даже нелепых недоразумений, так часто случающихся в женских коллективах. Хотя у каждой из нас свой бзик: я, к примеру, всезнайка, что порой изрядно раздражает моих собеседников; Марина эгоистична; Лидия Антоновна чересчур напориста. Мне бы половину ее энергии, я бы горы свернула. Не знаю, как ее муж-пенсионер и дочери выносят такое обилие неустанной заботы. Если бы моя мамуля меня так агрессивно опекала, я давно бы сбежала на край света. У нас только Аля была сущим идеалом. Всегда веселая, открытая, дружелюбная - работать с ней сплошное удовольствие.
        Мне вообще нравится наша библиотека. Книги - уникальное явление человеческого разума. Они создают позитивную ауру и словно отбрасывают отсвет на всех с ними соприкасающихся. В свое время возможность читать все, что хочется, перевесила доводы рассудка - я пренебрегла и хорошей зарплатой, которую могла бы получать в другом месте, и прочими жизненными благами. А читать я отчаянно люблю. Для меня в этой жизни существует всего три удовольствия - чтение, музыка и вкусная еда. И еще мне нравятся наши сотрудники. Люди в библиотеке в основном работают милые. Особенно мои подруги. Мы пришли сюда практически в одно время и теперь как-то враз стали заведующими разными отделами. Но из всех подруг ближе всех мне, конечно, Иринка. Или, точнее, Ираида Матвеевна.
        Иринка жутко не любит свое имя и стеснительно относится к отчеству. Но не мне ее осуждать - ведь я и сама по паспорту Феоктиста. Еще в детском саду я всем велела звать меня Аней, просто потому, что ни Фисой, ни Тисой я быть не хочу. Но не нужно думать, что я его стесняюсь. Наоборот, мне очень нравится мое имя, просто я его берегу, чтобы не затрепали. Феоктиста означает «царская», вот и доставать его надо только по праздничным дням.
        Попарившись для приличия в верхней одежде еще пару минут, я ушла в подсобку, где у нас стоял шифоньер, сняла куртку, надела вместо сапог туфли. Прошла в служебный туалет, вымыла руки и вернулась в отдел. Проходя мимо зеркала, заметила, что волосы стоят дыбом. Пришлось снова пригладить их руками - возвращаться в туалет, чтобы причесаться, было лень. Кому тут меня рассматривать? Коллеги давно привыкли к моему зачастую не то чтобы неопрятному, но и не изысканному виду.
        Лидия Антоновна уже налила мне горячего чаю, щедро сдобренного лимоном и медом. Я не люблю ни чай, ни кофе, но покорно выпила приторный напиток, чтобы сделать приятное хлопотливой Лидии Антоновне. Почувствовав себя моей спасительницей, она нравоучительно погрозила мне пальцем:
        - Если замерзли, меры надо принимать сразу!
        С этим я была полностью согласна. Любые меры всегда нужно принимать сразу. Потом бывает поздно.
        Начали работать, но в памяти то и дело всплывало ощущение скрытой силы и непонятного напряжения, охватившего меня в магазине рядом с его владельцем. Сначала я объясняла это с агрессивной личностью мужчины, но теперь засомневалась. Чувство было сугубо внутреннего, а не внешнего порядка. Может, предчувствие неприятностей? Предупреждение? Раньше я никогда не придавала значения таким пустякам, но от этого ощущения не могла избавиться весь день. Более того, когда на следующий день мы с Иринкой в обед проходили мимо вчерашнего бутика, я невольно вздрогнула, когда из дверей стремительно вышел высокий мужчина, и успокоилась только тогда, когда убедилась, что это не он.
        Ирина, будучи все еще под впечатлением вчерашнего события, затеяла философский разговор о жутких нравах сегодняшних предпринимателей. Но постепенно сбилась на обсуждение личных качеств конкретного бизнесмена, уж очень он запал ей в душу.
        - Внешне он, конечно, совсем даже ничего. Но слишком уж безжалостный. Ты заметила, какой сталью сверкали его глаза, когда он эту дамочку увольнял?
        Я ничего такого не заметила. Наоборот, мне показалось, что ему создавшаяся ситуация сильно не нравится. Выгонять с работы человека, пусть и редкостную лентяйку, удовольствием не назовешь. Глаза у него, возможно, и сверкали, но вовсе по другой причине - от неприятной ситуации, в которую он угодил. Добрым дяденькой быть всегда приятнее и легче, чем суровым и безжалостным. Но Ирина, как дама экзальтированная, постоянно привносила в нашу скучную жизнь накал шекспировских страстей. Я не спорила - если ей хочется, чтобы злодей хозяин выгнал за порог бедную невинную продавщицу, то пусть так и будет. Воодушевленная моим непротивлением, подруга продолжила:
        - У меня до сих пор по коже мурашки идут, как вспомню, как он сидел там за шубами и молча ждал! Как паук в засаде!
        А вот в этом я была полностью с ней солидарна. В самом деле, было в нем нечто, заставляющее ему не противоречить. Я обычно не слишком чувствительна, и меня не подавляют властные мужчины, но с этим, повстречайся он мне на пути, пришлось бы считаться. Хорошо, что мы из разных кругов общества и наша повторная встреча вряд ли возможна.
        Через пару недель мы с Иринкой снова, проходя мимо, от нечего делать заглянули в тот же магазинчик. Сбившиеся в тесную кучку продавщицы вяло посмотрели на нас и продолжили прерванный разговор. Та самая, что в прошлый раз краснела и бледнела, не желая выдавать коллегу, рассудительно говорила:
        - Да он ее мужу ничего не сказал. Просто муж какой-то родственник матери хозяина, вот и позвонил ей, чтобы узнать, за какие грехи любимую женушку выставили с работы. А Мария Владимировна врать не станет. Она сама с трудом у сына подробности этой пикантной истории вытянула, да и дуреху ту она не жалует. Вот почему Клавка теперь всем на жестокость бывших родственников сетует…
        Женщины зашумели. Кто осуждающе, кто жалостливо. Кто-то сказал:
        - Она, конечно, глупая, но добрая…
        Это я слышала не в первый раз. Почему шлюхи и пьяницы всегда добрые? Правда, не в неудовлетворенном состоянии, тогда они, наоборот, злые…
        Высокая, ярко накрашенная продавщица выпалила с нескрываемым ожесточением:
        - Клавка думала, раз она почти родственница, ей все с рук сойдет. Она у нас за полгода, что кантовалась, ни дня полностью не отработала. Все у нее какие-то причины были удрать пораньше и прийти попозже…
        Менеджер посмотрела на часы, оглянулась на дверь за рекламным щитом и предупредила:
        - Осторожнее! Почти полпервого! В последнее время он у нас постоянно появляется именно в это время!
        Высокая возмутилась, предусмотрительно понизив голос и для безопасности повернувшись лицом к двери в служебное помещение, дабы не прозевать появление вредоносного хозяина:
        - И чего он к нам повадился, ведь фирма-то огромная! У него, кроме нашего, магазинов не счесть, и ресторанов, и кафе! Проверял бы лучше их!- И озаренно добавила, махнув рукой на миловидную тихую девушку: - Может, он из-за Наташки сюда зачастил?
        Продавщицы изучающе воззрились на бедную Наташку. Испуганно побледнев, та замахала руками и от подобной чести отказалась:
        - Да прямо! Я тут три года работаю, а ездит к нам он только полмесяца. И мы здесь целые дни торчим, в любое время приехать можно. Нет, тут что-то другое.
        Менеджер погрозила подопечным пальцем, пугливо оглядываясь назад, и девушки шустро рассыпались по залу.
        Мы с Иринкой уже рассмотрели те самые роскошные шубы из колонка, из-за которых в прошлый раз разгорелся сыр-бор, и ушли, не дожидаясь появления грозы здешних мест. Едва выйдя из здания, Иринка возбужденно выпалила:
        - А не нас ли он поджидает? Мы как раз с тобой здесь были около часу! И было это пару недель назад!
        Вот это фантазия! На грани буйного помешательства! Я насмешливо подтвердила:
        - Ага, он влюбился в тебя с первого взгляда. А твою желтую китайскую куртку посреди собольих шуб ему по гроб жизни не забыть…
        Но Ирина от моих саркастических слов в ум не пришла. Наоборот, глубоко задумалась, что для меня ничего хорошего не сулило. Через пару минут выдала на-гора результат усиленной умственной деятельности:
        - Да он не на меня смотрел, а на тебя. Все поглядывал на тебя исподтишка, когда считал, что его никто не видит. Я раньше думала, что он боится, как бы мы чего не вынесли, но теперь поняла, что намерения у него были другие…
        - Ага, это он нас хотел унести…
        Она терпеливо поправила:
        - Не нас, а тебя. Конкретно тебя.
        Восхитившись, я поблагодарила ее низким поклоном:
        - Вот что значит настоящий друг! Отказываться от богатого жениха ради подруги - это подлинная жертвенность!
        Ирина насупилась.
        - Тебе бы только смеяться, а я серьезно…
        Как меня порой достают Иринкины вымыслы! То одно она выдумает, то другое ей привидится. Всем она хороша, но ее физическая неспособность спокойно пройти мимо привлекательной мужской особи меня просто угнетает.
        - Конечно, я так безумно хороша, что ни один мужик равнодушным не останется. Об этом легенды скоро будут распевать. Тобой сочиненные.
        Она пропустила мой сарказм мимо ушей. Рассудительно уточнила:
        - Ты очень даже симпатичная была без шапки, с румяными щечками. Глазки так блестели…
        Начав сердиться, я прервала идиотский поток восхвалений:
        - Ты тоже была сама красота. Тоже с распущенными волосами, румяными щечками и блестящими глазками да еще и огнем во взоре. Так что теоретически влюбиться он мог в нас обеих. Не хочешь вернуться и спросить у него, в кого именно? Он наверняка приехал.
        Возвращаться она не захотела, и мы благополучно пришли в библиотеку, причем Иринка пребывала в эйфорическом состоянии, сочтя свою догадку судьбоносной. Я решила больше не только в магазин, но и мимо него не ходить. Во всяком случае, с Иринкой. Так и замуж меня ненароком выдаст, а я и лица-то напророченного мне жениха не помню. Я очень плохо запоминаю лица.
        Однако на следующий день мне пришлось вспомнить его физиономию. Проходя после работы мимо «Элитных мехов», я заметила, как подле стоявшей у входа крутой черной иномарки копошились сомнительного вида парни. Они походили на типичных уличных воришек, из тех, что промышляют кражами из автомашин, ну и прочими мелкоуголовными делишками не брезгуют. Машина молчала, покорно позволяя делать с собой все, что им заблагорассудится.
        Но не так уж она была проста, как казалась, потому через миг после того, как была открыта дверца, из магазина выскочил крупный мужчина в костюме и кинулся на взломщиков с кулаками. Сзади для поддержки и устрашения прыгала пара внушительного вида охранников. Но мужик и без помощников вполне справлялся. Двинув одному из воров в зубы, он треснул второго, а третьего, пытавшегося убежать, схватила охрана.
        Попавшиеся парни заканючили старую как мир песню о своей тяжелой доле, выжимая слезу. Но этого типа такой ерундой было не пронять. Он спокойно вынул из кармана сотовый телефон и вызвал милицию, велев крепким охранникам связать молодчиков. Те так и сделали. Впрочем, они их даже не связали, а, вытащив из карманов пластмассовые наручники, защелкнули на запястьях пойманных.
        Поежившись, я сделала шаг назад. Я вовсе не любитель острых ощущений, а тут их было навалом. Как законопослушной гражданке мне надо было поощрять ловкость владельца коварной машины, но сочувствие вызывали воришки - бледные, голодные и несчастные. Конечно, я воспринимала происшедшее, как простая сентиментальная женщина, и единственное, чего мне сейчас хотелось, это накормить этих несчастных парней с потухшими глазами. Заметив непрошеную зрительницу, в мою сторону повернулся владелец машины. Увидев властное чеканное лицо, я тут же узнала хозяина мехового магазина.
        Он смерил меня неприязненным, жестким взглядом, явно оценивая, являюсь ли я соучастницей пойманной банды или нет. Я ответила ему возмущенным, надеюсь, не менее непреклонным взором. Ему это не понравилось. Заметив на моем лице явное сочувствие воришкам, он сердито проворчал охранникам что-то вроде «все бабы дуры». На это я только пожала плечами - зачем же мазать всех людей одной краской? Ну, не понравилась я, так и говори прямо. Его возмутила моя откровенная мимика, он свирепо на меня посмотрел, и вдруг что-то изменилось. В его глазах мелькнул огонек узнавания, и лицо тут же из неодобрительного вдруг превратилось в озабоченное. Но я скорее всего ошиблась - с чего ему меня узнавать? Мы с ним и виделись-то только один раз.
        Он странно дернулся, сдвинув брови, потом сделал ко мне пару широких шагов, заставив меня опасливо попятиться. Я уж думала, что он вот-вот схватит меня за рукав, но тут, на мое счастье, подлетела милицейская машина с включенными мигалками, разделив нас. Я печально посмотрела на ставших зеленоватыми парней, быстро повернулась и ушла, не желая видеть продолжение. Хозяин магазина несколько раз настойчиво прокричал мне вслед:
        - Девушка, подождите!
        Но роль свидетельницы происшествия мне абсолютно не импонировала, и я ускорила шаг, сделав вид, что ничего не слышала.
        Вышедший из милицейской машины капитан задал ему какой-то вопрос, ему пришлось отвечать, и преследовать меня он не смог.
        Чтобы избежать возможного продолжения разборки, больше я за всю зиму в этом магазине не была и даже мимо старалась не проходить.
        В феврале, как обычно, спешила утром на работу. У самой библиотеки меня обогнала красивая иномарка глубокого синего цвета. Я решила, что она вполне сочетается с цветом моих глаз, жаль, что не моя. Из машины, как я и ожидала, эффектно выпорхнуло эфемерное создание в норковой шубке с распущенными по воротнику золотистыми волосами. Я зову это существо Викусей - это краткое имя от Виктории. Если честно, эта сверхпрелестная девица меня ужасно забавляет, так сказать, украшает мою пресную жизнь. Сама же она считает, что я ее терпеть не могу, и отвечает мне пылкой взаимностью.
        Убедившись, что между мной и Викусей образовалось достаточное разделительное пространство, я вошла в здание. Настроение у меня с утра было несколько раскисшее, и обмениваться колкостями с любимой неприятельницей совершенно не хотелось. К моему удовольствию, мой маневр удался, и к себе в отдел я проскочила незамеченной. Спасибо большому зеркалу, к которому прилипла Викуся, оценивая свой внешний вид и никого вокруг не замечая.
        Мне стало жаль Капитолину Анатольевну, начальницу этой безмозглой феи. Викуся на работу ходит с одной целью: показать себя миру. Каждый раз при встрече у нас происходит небольшая перепалка, после которой я все больше убеждаюсь в правильности народного мнения о блондинках. Тупость плюс уверенность в своей неотразимости сотворили из нее ходячий анекдот, и я просто физически не могу пройти мимо нее, не насладившись ее очередным идиотическим перлом.
        Иринка давно просит меня не связываться с Викусей. Она боится последствий. Викуся - дочурка одного из больших областных шишек, и ее голыми руками не возьмешь. Но у меня на этот счет другое мнение: я уверена, что ее папочка и не подозревает о наклонностях своей милой дочурки. Откуда ему знать, что она откровенная бездельница, ему же никто об этом не докладывал…
        Порой, глядя на череду шикарных машин, привозящих Викусю по утрам и увозящих вечером, мне, как и ее бедной начальнице, хотелось счастливо выдать ее замуж и со слезами умиления распроститься с ней навсегда. Но вот с замужеством у нее что-то не получалось, а ведь пора бы уже: двадцать четыре года - далеко не розовая юность. Но вот замуж поклонники ее брать, увы, что-то не торопились. Возможно, предусмотрительный папочка явным прохвостам отказывал, а достойных парней в ее сетях не оказывалось?
        Глава 2
        Чуть заметно морщась от неприятной встречи, я прошла в отдел, где меня ждало очередное малоприятное известие: у черного хода стояла машина с книгами из библиотечного коллектора. Натянув рабочие телогрейки и белые хлопчатобумажные перчатки, мы начали разгрузку.

* * *
        Перетаскивая тяжеленные пачки, мы всего за полчаса покрылись потом и тяжело пыхтели. И тут с улицы, будто укоряя нас своим изысканным видом, появилась светящаяся от блаженства Викуся. И не одна. С ней шел крепкий, мускулистый парень в одном легком костюме явно не по погоде. Наверняка на улице осталась стоять в ожидании хозяина роскошная машина.
        Викуся ухватила кавалера за руку с видом амазонки, заарканившей соседнего царя. Мужчина держался непринужденно, но особой радости не выказывал. И чего ей вздумалось проволочь свой трофей через наш вход, не знаю,- обычно он закрыт на ключ. Заметила нас и решила воспользоваться моментом, чтобы продемонстрировать добычу? И ей бы это удалось, если бы она не захотела лишний раз подчеркнуть мое убожество. Сморщив точеный носик и окинув меня надменным взглядом, она брезгливо заявила:
        - Какая вы взмыленная, Аня! Вид у вас как у перепарившейся банщицы…
        Она произнесла эту глуповатую фразу в полной уверенности, что я немедленно сконфужусь и попытаюсь быстренько провалиться под землю. Меня же ее постная физиономия привела просто-таки в экстатический восторг. Как же мне нравится это тупо-заносчивое выражение ее лица, которое появляется у нее каждый раз при нашем разговоре! Я немедля радостно захихикала, приведя в недоумение ее спутника, который посчитал, что у меня с головой не все ладно. Широко улыбнувшись, я легко согласилась с ее предположением:
        - Конечно! Это вполне ожидаемый результат! Мы участвуем в конкурсе «Берешь больше, кидаешь дальше»! Предлагаю и вам принять в нем посильное участие, между прочим, очень помогает крепкому сну!- Я насмешливо посмотрела в скучающее лицо ее спутника и коварно предложила: - Не хотите проверить?
        Он пару раз моргнул, не зная, как отнестись к такому повороту дел. Викуся же нервно подпрыгнула, быстро махнула рукой, отметая мое безобразное предложение, вцепилась ему в рукав и попыталась утащить из опасного места. И тут я меланхолично проговорила, заставив его замереть:
        - Конечно, силы вам нужно беречь, ведь по ночам спать явно не приходится. Викуся - девушка требовательная…- Это прозвучало не слишком порядочно, признаю, но нужно сделать скидку на мои усталость и досаду…
        Тут и Лидия Антоновна подлила масла в огонь, принципиально не глядя в сторону дурно воспитанной молодежи:
        - Да не будут они нам помогать, что вы! Виктория на работу спешит…- сказано это было так, что мы все сразу засомневались, а работает ли та вообще, что было совершенно справедливо,- а нынешние мужчины себя берегут, им не до помощи пожилым женщинам…
        За спиной сладкой парочки я с воодушевлением показала Лидии Антоновне большой палец. Вот что значит моя школа. Когда она десять лет назад пришла в наш отдел, была сама чопорность и представить себе, что она станет говорить незнакомым людям подобные вещи, было просто невозможно… Тем более намекать, что она пожилая женщина… Хотя, может быть, она имела в виду меня? Марина с Алей на это звание не тянули ввиду явного недостатка лет.
        Развеселившись новому статусу, я подхватила две пачки и в хорошем темпе промчалась мимо застывшей в коридоре парочки. За мной, негодующе посверкивая глазами, проследовали все мои сотрудницы. Когда я возвращалась за очередной партией, мне навстречу прошел Викусин спутник с четырьмя пачками в руках. Он держал по две в каждой руке, довольно небрежно ими помахивая. На руки он надел кожаные перчатки, чтобы не порезать пальцы острыми бечевками. Его геройство меня впечатлило, и я предложила:
        - У нас есть запасная пара хлопчатобумажных перчаток, дать их вам, чтобы вы свои не испортили?
        Он небрежно фыркнул:
        - Да какая ерунда, у меня перчаток больше нет, что ли?- намекая, что он не из нищих слоев населения.
        Моя едва зародившаяся к нему симпатия умерла в зародыше, не успев достичь младенческого возраста. Я вздернула брови и молча прошагала дальше. Пока мы таскали пачки, я краем глаза поглядывала на него. Нет, я вовсе не боялась, что он утащит наши книги. Просто на него приятно было смотреть. Несмотря на снобизм, работал он споро. Мне неловко признать, но он один сделал столько, сколько мы все вместе. Он и носил по четыре пачки зараз, и умудрялся за один наш переход сделать два. В результате такой действенной помощи мы управились гораздо раньше, чем ожидали.
        Отпустив довольного водителя, я в приступе филантропической благодарности пригласила невольного помощника испить с нами чаю. А как бы я еще могла выразить свою признательность? Если учесть, что я не люблю видеть в своем отделе посторонних, то с моей стороны это был более чем великодушный жест.
        Услышав это приглашение, мои коллеги изумленно переглянулись и предупредительно удалились, дабы не мешать мне охмурять потенциального кавалера. Марина, правда, уходить не хотела, считая, что она гораздо больше подходит молодому красавцу, нежели жалкая старушонка вроде меня, но Лидия Антоновна силой утащила ее в отдел, цепко ухватив за локоть.
        Мужчина заколебался, сухо глядя на меня. Вспомнив, что его ожидает Викуся, повернулся, чтобы уйти. Но почему-то замедлил шаг и обернулся, рассматривая мое лицо. В нашем коридоре всегда было темновато - библиотека экономила электричество, и, чтобы разглядеть меня получше, он вернулся и встал почти вплотную, заломив бровь. Этот странный интерес вызвал во мне непонятную панику, и я поспешно ретировалась в отдел. Он непринужденно вошел за мной. Учтиво поблагодарил меня за гостеприимство, и мне не оставалось ничего другого, как пригласить его за стол.
        Мои хитромудрые дамы уже вскипятили чайник и расселись за нашим обеденным столом, оставив свободными два места рядышком. Мне пришлось устроиться у окна, и он, воспользовавшись ситуацией, быстро сел рядом. Всегдашняя блюстительница чистоты Лидия Антоновна укоризненно проговорила:
        - Вы что, грязными руками есть будете?
        Посмотрев на свои ладони, я признала ее правоту. Они и в самом деле были противного серого цвета. Пришлось встать. Гость тоже поднялся, и мы дружно прошли в наш служебный туалет, причем я затылком чувствовала его сверлящий взгляд. И что ему от меня нужно? Я и вижу-то его первый раз в жизни…
        Мы молча вымыли руки в нашем скромном умывальнике, намылив их одним куском мыла. Эта простая гигиеническая процедура показалась мне до такой степени интимной, что я покрылась розовым поросячьим румянцем. Стараясь смягчить его, под удивленным взглядом мужчины ополоснула лицо холодной водой, промокнув кожу одноразовым бумажным полотенцем. Хорошо, что косметики на мне - ноль, не то бы я превратилась в полосатое страшилище.
        Вернувшись, мы сели во главе стола, как молодожены на свадьбе. Лидия Антоновна, любившая чувствовать себя незаменимой, налила нам по чашке и придвинула блюдце с печеньем. Гость с наслаждением отпил чаю и с восхищением спросил:
        - Что за сорт? Никогда такой вкусноты не пил…
        Мы посмотрели на прищурившуюся от удовольствия Лидию Антоновну. Она кокетливо дернула плечиком, будто не придавая никакого значения таким пустякам:
        - Да это просто листочки со своего огорода. Смородина, малина, земляника и прочая зелень…
        Он уважительно протянул:
        - Вкусно…- и быстро выпил все, что было в его чашке.
        А мне совершенно не хотелось ни есть, ни пить. Как говорится, кусок не лез в горло. Сидеть рядом с ним было крайне неловко. Мне казалось, начни я с ним прилюдно обниматься, хуже уже не будет. Почему, не понимала - он ничего смущающего меня не делал. Просто от него шла волна странного напряжения, которое я чувствовала так остро, что мне отчаянно хотелось оказаться как можно дальше от нашего непритязательного стола.
        Делая вид, что все очень вкусно, я втайне надеялась, что кто-нибудь из наших любопытных дам спросит его имя-отчество, самой мне узнавать такие подробности было несподручно. Если точно, то я попросту стеснялась, как тинейджер. Но наши дамы с таким увлечением обсуждали возможности замены чая собственноручно выращенными суррогатами, что о такой мелочи попросту забыли. Я поднесла чашку к губам, сделала небольшой глоток и чуть не подавилась, потому что в этот момент он повернул голову и в упор посмотрел на меня.
        Взгляд был темный и непонятный. В нем сквозило даже что-то хищническое. И только тут я вспомнила, кто это. Нашим не совсем добровольным помощником оказался владелец того самого бутика, что уволил сотрудницу за аморальное поведение. Он хмуро улыбнулся. Мне казалось, что сейчас он скажет нечто вроде «наконец-то узнали», но, к моему облегчению, тут к нам с обвинительным видом ворвалась Викуся. Завидев друга сидящим чуть ли не в обнимку со своим закадычным врагом, она гневно взвизгнула:
        - Ты здесь чаи пьешь, а я тебя битый час уже жду!
        Он с откровенной досадой неприязненно сверкнул глазами.
        - А кто заставляет? Я бы тебя потом и сам нашел…
        У нее от возмущения на щеках выступили пунцовые пятна. Поняв, что сейчас она примется обвинять его во всех грехах, он недовольно встал, корректно попрощался с нами и вышел. Викуся, неприязненно фыркнув в нашу сторону, пошла следом. Ее надменно вытянутая спина выражала яростное негодование. Она явно сто раз пожалела о своей глупости, но сама виновата - не надо было демонстрировать нам своего, как выяснилось, не такого уж послушного бойфренда. Мне впервые за наше с ней знакомство захотелось искренне поблагодарить ее за пусть пассивную, но очень действенную помощь, но я не стала сыпать ей соль на раны. Не столь уж я жестока.
        После его ухода меня сразу отпустило, и я выпила чай, заедая его пригоршней печенюшек. У меня подрагивали руки, конечно, только от перенесенных тяжестей, от чего же еще?
        Лидия Антоновна, посмотрев на дверь, с одобрением сказала:
        - А силен парень! Столько таскал и даже не запыхался! В моей молодости бывали у нас такие богатыри, но теперь…- И она пустилась в философски обоснованные рассуждения о хлипкости нынешней молодежи.
        Поскольку я себя к современной молодежи уже не причисляла, то с удовольствием ей поддакивала, подначивая молодых на творческий спор. Но Алевтина с Мариной слишком устали, чтобы поддаваться на провокации. Мы молча пили чай, отдыхая и восстанавливая дыхание. А еще говорят, что библиотечный труд легкий. Попробовал бы тот, кто эту ерунду говорит, потаскать тяжеленные книги. Сразу бы передумал. Мы-то еще носим не так много. А вот в читальных залах и книгохранении, где за день хрупкие женщины переворачивают по нескольку тонн, под конец дня, бывало, руки отваливаются…
        Ровно в шесть вышла в вестибюль, дождалась Иринку, и мы неспешно пошли по аллее мимо библиотечного фасада, вдоль которого выстроились машины, приехавшие за редкими счастливицами. Главным образом это были не очень довольные своей участью мужья, но встречались и друзья, с нетерпением поджидавшие своих подруг. У меня эта идиллия никаких черных мыслей не вызвала, но вот Иринка, слишком уж чувствительно относящаяся к чужому счастью, завистливо вздохнула:
        - Знаешь, как мне порой хочется, чтобы и за мной тоже приезжал друг на крутой иномарке…
        Что ж, я ее вполне понимала. Мне тоже порой хотелось простого женского счастья, пусть и не выраженного подобными показушными атрибутами, и я согласно кивнула. Но от некоторого сарказма все же не удержалась:
        - А лучше не на иномарке, а на танке. Представляешь, какой кайф ехать по забитым машинами улицам на танке и никого не опасаться? Никакие пробки и гаишники не страшны…
        Иринка вяло пожала плечами, но не возразила. Вот за это она мне и нравится - она спускает мне любой вздор. Я вот ляпнула совершенную чушь, вернув ее на грешную землю, и, можно сказать, ткнула носом в недостижимость мечты, а она только плечиками пожимает. Чтобы оправдаться перед ней и утешить хоть немного, я принялась в красках расписывать ей сегодняшнего супермена, поспешившего на помощь слабым женщинам. Что это тот самый владелец бутика, с которым нам уже приходилось сталкиваться, не уточнила.
        Выяснилось, что я немного перестаралась, потому что из черного джипа с тонированными стеклами и чуть-чуть приоткрытым окном, около которого мы так привольно обосновались, внезапно появился этот самый супермен с неприкрытой угрозой во всем своем облике. Я тут же мысленно стукнула себя по лбу. Ну почему, почему я никогда не обращаю внимания на безмолвно стоящие рядом машины и болтаю что ни попадя? Ирина уставилась на него со свойственным ей наивным выражением лица, а я с преувеличенной радостью вскричала, стараясь смягчить негативный эффект от своих необдуманных фраз:
        - А вот и наш спаситель. Так сказать, наш скромный герой…
        От этих слов, которые он явно принял за очередную издевку, мужчина набычился, что ему совершенно не шло, и язвительно спросил:
        - Вы нормально разговаривать-то умеете? Не говорить гадости о ближних?
        На эти несправедливые слова я несколько обиделась, ведь никаких гадостей я о нем не говорила. Во всяком случае, пока. Но скажу, если уж ему так хочется…
        Иринка, чувствуя, что я тоже завожусь, немедля бросилась гасить разгорающийся пожар:
        - Ну что вы, Аня ничего плохого о вас не говорила! Наоборот, только хорошее! Вы же сами слышали! Я даже подумала, что вы ей очень, очень понравились!
        Он перевел вопросительный взгляд на меня, и я, чтобы поддержать фантасмагорическую версию подружки, сделала круглые сливочные глаза и усиленно закивала, услаждая его широкой масленой улыбочкой. Иринка с нескрываемым осуждением уставилась на мою умопомрачительную гримасу, а красавца от приговора за мое убийство спасла вовремя появившаяся Викуся. Вновь заметив собственного кавалера в окружении библиотечных дам, быстро, почему-то боком, по-вороньи, подошла к нам, втиснувшись между мной и своим бойфрендом, разделив нас телом, или, вернее, скользкой норковой шубкой. С некоторым беспокойством глядя на меня, пропела хрипловатым сексуальным голоском:
        - Милый, извини, я немного задержалась. Меня заставили писать объяснительную. Из-за этой особы, между прочим…- Она обвиняюще посмотрела на меня в безосновательной надежде на мое раскаяние.
        Но она, как обычно, ошиблась: для меня ее признание прозвучало райской музыкой. Я расплылась в такой откровенно блаженной усмешке, что Викуся почувствовала себя плохо. Она не привыкла доставлять столько радости своим недругам. Отвернувшись от нас с видом оскорбленной невинности, села на место пассажира и призывно помахала рукой водителю. Но он продолжал стоять, глядя на меня и собираясь еще что-то сказать. Но я решила быть снисходительной. Викуся уже принесла мне сегодня столько удовольствия, что вполне заслужила краткий перерыв. Я лояльно предложила:
        - Вы езжайте уже. На мою неземную красоту долго любоваться не рекомендуется. А то проблемы с подругами начнутся…
        Услышав намек на свою возможную мужскую несостоятельность, он аж в лице переменился. Но я не стала выслушивать его возражения. Просто взяла под руку стоявшую как верстовой столб Иринку, и мы пофланировали дальше, беседуя исключительно на светские темы, а именно о приезде в наш город Аллы Пугачевой и стоимости билетов на ее концерты. За спиной раздались не совсем приличное восклицание, потом шум заработавшего мотора и, наконец, тихое шуршание шин.
        Мне очень хотелось оглянуться, дабы удостовериться, не желает ли этот тип нам отомстить, раздавив своей машиной, но я удержалась, в скором времени рассчитывая узнать это более осязаемым путем. И в самом деле, через минуту стало ясно, что он просто уехал, не сделав никаких попыток продолжить нашу интереснейшую беседу.
        Иринка моего фанфаронства не одобрила:
        - Аня, ну будь ты серьезнее, ты и так его с ума свела. Теперь он о тебе знаешь как плохо думать будет?
        Мне было совершенно все равно, как эта сладкая парочка будет обо мне думать: плохо или очень плохо. Но Иринка снова со мной не согласилась:
        - Он хороший человек, Аня, а ты его унижаешь ни за что ни про что…
        Тут уже возразила я:
        - Милая, да разве у такой мадамы, как Викуся, могут быть в друзьях приличные люди? Вспомни старую истину: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты…
        Иринка вяло пожала плечами:
        - Ну, если вспомнить, как он обошелся с той дамой в магазине, то он довольно безжалостный тип…
        С какой еще дамой? Заметив мое недоумение, она сказала:
        - Да помнишь, мы зимой в «Элитные меха» заходили, когда он женщину выгнал, свою сотрудницу?
        Тут только я поняла, что Ирина узнала его сразу, как увидела. Память-то у нее гораздо лучше, чем у меня, особенно на привлекательных мужчин. Вскинув подбородок, я отрезала:
        - Тогда ты должна понимать, что Викуся вполне достойна такого кавалера!
        Иринка решила не лезть в бутылку и согласилась. Я мысленно поаплодировала себе. Как приятно быть всегда правой!

* * *
        Февраль закончился метелями и вьюгами, подведя нас к празднованию 8 Марта. В нашей библиотеке это был самый любимый праздник, и готовились к нему рьяно, что понятно - если 99,9% женщины, то не 23 февраля же нам отмечать… Моему отделу наш профсоюзный комитет выдал ряд поручений вроде украшения гуманитарного зала, в котором должно было состояться празднование. С ним мы справились без проблем, развесив разноцветные шарики и амбициозные плакаты типа «Слава российским женщинам!». Приятно читать такие вещи: и делать ничего не надо, хвала тебе уже за то, что ты родилась не мужчиной, а женщиной. Стоило бы вывесить побольше славословий в адрес матерей, но в нашей библиотеке чересчур много старых дев вроде меня, чтобы задевать такую болезненную тему.
        Восьмое марта обещало быть довольно впечатляющим. Не знаю, как с культурной программой, но с едой все было в полном порядке - каждый отдел приготовил по нескольку блюд, главным образом салатов, и торжественно выставил их на своих столах. Планировались традиционные конкурсы: на самый красиво оформленный салат, на самый вкусный и на самый необычный. Победителям было обещано шампанское. На мой взгляд, весьма сомнительное поощрение, поскольку я его не люблю. Что вполне объяснимо: мне в своей жизни довелось пробовать лишь дешевое шампанское. Дорогое, возможно, и вкуснее.
        К назначенному времени все было готово. За столы еще не садились, и я кучковалась с Иринкой и остальной нашей дружной компанией. Все девушки одеты были сногсшибательно. Ирина для этого случая даже сшила миленькое платьице, она недурная портниха. Черное, до щиколоток, из блестящего трикотажа, оно весьма соблазнительно облегало ее фигуру в нужных местах. Она и мне предлагала сшить вечерний наряд, но я решительно отказалась. Я хороша и в старом шерстяном костюмчике. Другие тоже, как и Ирина, красовались в длинных вечерних туалетах. Мы, смеясь, обсуждали достоинства своих нарядов, когда подружка возбужденно ткнула меня локтем в бок, довольно болезненно, между прочим, и прошипела:
        - Поверни голову, только осторожно!
        Недоумевая, я выполнила ее команду. Что там могло произойти? Почему-то представилась ползущая к нам узорчатая анаконда. Но, к моему разочарованию, метрах в десяти от нас всего лишь стояла Виктория и уверенно держала под руку внушительную мужскую особь. Платье на ней, на Викусе, конечно, не на особи, было шикарным - это даже я заметила. Из струящегося материала с золотистыми блестками, оно делало ее похожей на новогоднюю елку. Для полного сходства ей не хватало лишь сверкающей гирлянды. Правда, гирлянду вполне заменяли колье на шее, серьги в ушах и кольца почти на каждом пальце. Видимо, именно для охраны этих драгоценностей рядом с Викусей и стоял высокий крепкий парень с широкими тренированными плечами. Повернувшись к своей компании, я громко сообщила им о своем выводе. Иринка тут же мученически вскинула глаза к небу и прошептала:
        - Тише ты, он опять все услышал!
        Пожав плечами, я добавила:
        - Ну что в этом плохого? Любые драгоценности нуждаются в охране. Кстати, Викуся так хороша, что ее тоже вполне можно продать. За хорошее вознаграждение, естественно.
        Похоже, что сей сомнительный комплимент не очень понравился нашей секс-бомбе, потому что она нервно сказала спутнику:
        - Пойдем-ка отсюда, здесь слишком дует!- И, схватив его за ладонь, увела подальше от моего ядовитого языка.
        Едва они отошли, как кто-то из молодых выдохнул:
        - Вот это мужчина! Высший класс!
        Я непонимающе подняла брови:
        - Кто же из них?
        Все девчонки возмущенно загалдели. Оказывается, они имели в виду того парня, что я приняла за охранника. Решив выяснить, что они в нем нашли, я снова повернулась и встретилась взглядом со спутником Викуси. На сей раз я узнала его сразу. Это был тот самый мужчина, что помогал нам перетаскивать пачки, а еще раньше проводил кадровую ревизию в своем магазине. Он смотрел на меня как на мерзкого паука, к тому же с оторванными лапами,- с брезгливостью, но без опаски. Мне стало смешно. Увы, мне часто бывает смешно в самые неподходящие моменты. Я хихикнула прямо в его возмущенные глазенки и быстро отвернулась, чтобы не провоцировать себя на еще более неприличное поведение. Иринка подозрительно спросила:
        - Ну что, разглядела? Тот самый, из автомобиля, хозяин мехового бутика. Ты его суперменом называла. Потрясающий парень, правда?
        Хотя я ничего особенного в нем не увидела, но согласно покивала, чтобы не отрываться от коллектива. Раз говорят - высший класс, значит, так оно и есть. Не мне судить о степени мужской привлекательности. Я в ней все равно не разбираюсь. Мой покорный жест несколько успокоил Иринку, и она с завистливым вздохом произнесла:
        - Везет же некоторым!
        Девчонки, не сговариваясь, испустили такое же томное коровье мычание и мечтательно уставились вслед ушедшей парочке. Да, Господь мне явно чего-то недодал, потому что я не разделяла ни одного из их восторженных взглядов. Но какое-то возбуждение тем не менее неприятно пробежало по моим нервам, заставив меня вновь посмотреть на остановившуюся возле окна парочку.
        В этот же момент повернулся и Викусин кавалер, поймав мой взгляд, как в тиски. Его обеспокоенные глаза, казалось, что-то мне настойчиво внушали. Я не могла понять, что именно, но по спине враз пробежал холодок, и, с трудом оторвав от его пристальных глаз свой растерянный взгляд, я смущенно уставилась в пол. Уж лучше бы он смотрел на меня, как на ничтожную букашку, с презрением справиться гораздо легче. Сердце забилось неровно, заставляя вспомнить, что, несмотря ни на что, я еще женщина. Это мне категорически не понравилось, и я даже подумала, не удрать ли мне от греха подальше.
        Но тут наш директор Михаил Александрович глуховатым баском пригласил всех за стол и попросил открыть шампанское. Я села за столик со своим замечательным коллективом.
        Прослушав поздравительные речи, мы отхлебнули согревшегося, весьма противного шампанского, пожевали салатики, посмотрели выступление доморощенных артистов и отправились танцевать. Танцы, естественно, были общими - парные в нашем коллективе не котировались. Кому под них танцевать-то?
        Через полчаса недовольная такой жизнью Викуся - еще бы, привести на женский междусобойчик потрясного парня и даже не похвастаться им ни разу!- не выдержав, прорвалась к музыкальному центру и включила медленный вальс. Крепко прижимаясь к кавалеру, гордо прогарцевала мимо выстроившихся вокруг женщин, поглядывая на обездоленных с нескрываемым превосходством. Правда, триумф ей подпортили Иринка, вальсирующая с пригласившим ее Михаилом Александровичем, и еще десяток пар, немного их потеснивших. Но, если честно, Викуся со своим спутником была вне конкуренции. Чувствовалась многолетняя выучка. Мне даже пришла в голову весьма здравая догадка: они вместе ходили в студию бальных танцев - слаженность присутствовала во всех их движениях.
        Наконец вальс закончился, и наши дамы принялись наверстывать упущенное, прыгая и кривляясь на грани фола. Виктория, танцующая в общем кругу со своим кавалером, надменно морщилась, глядя, как наши девицы изображали перед ним соблазнительных одалисок.
        На ее месте я бы своих парней на такие сборища не водила. У нас есть несколько особ, вполне равных ей по привлекательности и намного превосходящих по нахальству. Вот и теперь одна из них, Ольга из читального зала, уложила ручки ему на плечи и заскакала перед ним, беспардонно оттеснив в сторону Викторию. Я принялась тихонько хихикать - у него лицо стало как у злющей собачонки, которой очень хочется укусить дразнившего.
        Тут он случайно посмотрел на меня, и его взгляд загорелся настоящим возмущением. Увы, я опять не смогла скрыть свое отношение к происходящему. Я постаралась ответить ему безоблачным взором невинной простушки, но он продолжал сверкать очами. Пожав плечами, я отвернулась. Да пусть он думает что хочет, мне-то что? Я его знать не знаю, да и знать не хочу. Уверена, он меня тоже. Хотя какое-то шестое чувство говорило мне обратное. Похоже, от этого типа мне нужно ждать больших неприятностей.
        Музыка сменилась, и Викуся отправилась обратно. Спутник двинулся было следом, но Ольга повесилась ему на шею и заставила двигаться вместе с ней. Он не сопротивлялся, но что-то так презрительно-ехидно ей сказал, что она пошла красными пятнами и выскочила из зала. Освобожденный пленник прошел к своей пассии и молча сел рядом. Я с невольным восхищением посмотрела на него. Вот это фокус! Я всегда считала, что Ольгу от мужиков можно отодрать лишь клещами. Или размывать брандспойтами. А тут всего-то пара негромких фраз! И что он ей сказал, за мгновение добившись такого отменного результата? О, как бы мне хотелось перенять сей передовой опыт… Я чуть было не показала ему большой палец в знак искреннего одобрения, но вовремя удержалась.
        Чтобы не привлекать его внимания и не спровоцировать такого же обращения, как с Ольгой, ушла на противоположный конец зала и скакала вместе с подругами. Никого, заметьте, не задевала, никого не вышучивала, да и не до того было - мы с девчонками танцевали сиртаки. Положив руки на плечи друг другу, прыгали почти в такт музыке. Она была не греческая, но кого это волновало? Мы только разошлись, как посреди всеобщего веселья снова зазвучала медленная музыка. Девчонки зароптали:
        - Опять Виктория под себя музыку выбрала!
        В самом деле, у музыкального центра стояла сияющая Викуся и ждала приближения своего бойфренда. Но он не оправдал ее надежд, более того, подло их обманул. Быстрыми шагами направился в нашу сторону, заставив девчонок напряженно замереть в предвкушении главного или почти главного события своей жизни. Каждая втайне надеялась, что он выберет ее. Я нервно заметалась, надеясь скрыться от его глаз за спинами подруг, боясь, что он идет по мою душу. И не ошиблась, потому что, подойдя ко мне, он скороговоркой выпалил приглашение на танец и, не дожидаясь ответа, бесцеремонно обхватил меня за талию и утащил в центр зала. Рассчитал он, конечно, верно: в ответ на цивильное приглашение я бы непременно отказалась. Посмотрев на его хмурое лицо, предложила:
        - Ну, начинайте воспитательные мероприятия, вы ведь для этих целей меня выдернули, как репку…
        Он согласно кивнул, не скрывая своих намерений.
        - Почему вы так себя ведете?
        Я не поняла.
        - Конкретнее, пожалуйста.
        Он с силой крутанул меня вокруг оси, заставив вцепиться в него, чтобы не упасть. Это меня возмутило.
        - Не путайте меня с тренажером, очень вас прошу. Не стоит оттачивать на мне свое танцевальное мастерство.
        Он раздраженно сверкнул глазами.
        - Вы всегда такая беспардонная?
        Неприятно ухмыльнувшись, я лукаво возразила:
        - Нет, что вы. Сегодня я выступаю в непривычной для себя роли сусального ангелочка, обычно я гораздо язвительнее. Во всяком случае, вам от меня еще не доставалось, так что и обижаться вы не имеете права.
        Он невоспитанно зафыркал.
        - Не доставалось? А кто меня обозвал сначала суперменом, а потом охранником?
        Смерив его с ног до головы предельно недоумевающим взглядом, я постаралась скрыть испытываемое от его снобизма удовольствие. Сладенько пропела:
        - А почему вы считаете, что вы не супермен? И чем это плохо - быть суперменом? А против охранников вы что конкретно имеете? Чем они вам досадили?
        Он рявкнул:
        - Да ничего я против них не имею! Просто не намерен я охранять ничьи драгоценности!
        Не собираясь спорить с ним по такому ничтожному поводу, я учтиво согласилась:
        - Это ваше право!
        Он посмотрел на мою лучезарную физиономию и прорычал:
        - Ну вы и ехидна!
        Чувствовалось, ему хотелось добавить определения покрепче, но он сдерживался, как истый джентльмен. Я тоже считала себя вполне культурной дамой, поэтому, ничего не говоря, довольно мило ему улыбалась. Но здорово ошиблась в степени его воспитанности. Когда сменилась музыка, он не отпустил меня, как положено учтивому кавалеру, а уволок в фойе, где продолжил выяснение отношений. Делал он это как-то чересчур горячо для случайного знакомого. Я периодически поглядывала на оставленный нами зал, не разумея, куда это запропастилась Викуся. По моим соображениям, она должна была бы уже появиться, чтобы спасти своего милого от мегеры, то бишь меня, освободив заодно и меня от неприятного разговора.
        Но она все не появлялась, давая возможность своему кавалеру досконально прояснить обстановку. Со стороны мы были похожи на парочку влюбленных, ссорящихся из-за пустяка с единственным намерением - потом сладенько помириться. Я выложила ему эти свои соображения, и он аж топнул ногой, выпуская пар, и чопорно поджал губы.
        Девчонки, вышедшие за нами исключительно для того, чтобы отдохнуть от громкой музыки, а вовсе не подслушивать чужие разговоры, как можно было бы подумать, глядя на их крайне заинтересованные физиономии, остановились невдалеке, навострив ушки. Заметив их, он снизил темп подачи своей обличительной речи, низко наклоняя ко мне голову и говоря так тихо, что я еле различала произнесенные им слова. Теперь мы и вовсе стали точь-в-точь как давно женатая парочка.
        - Запомните, я не обслуживающий персонал и никогда им не буду!
        Ну вот еще! Мужики всегда обслуживающий персонал, хотя так и не считают. Но этого я ему не сказала, не совсем же я дура. Наоборот, умильно с ним согласилась:
        - Конечно-конечно! В таком дорогом костюмчике, да при галстучке, да в итальянских ботиночках (про ботинки это я наугад, я в них не разбираюсь), конечно, какой же вы обслуживающий… А где ваша большая золотая печатка? Это же необходимо для полноты образа…
        Он рявкнул, не скрывая отвращения:
        - Не ношу я перстней!
        К кому относилось его отвращение - ко мне или к ношению перстней, я уточнять не стала. Как говорится, не хочешь слышать ответ, не задавай вопрос. Я так и сделала, мысленно себя похвалив.
        Он не унимался:
        - Почему вы думаете, что можете издеваться над людьми? Слишком умной себя считаете?
        Я корректно возразила:
        - Не умной, а старшей. Вот вам сколько лет?
        Он растерянно пробурчал:
        - Двадцать восемь…
        Я гордо ему поведала:
        - А мне тридцать четыре. Я вас старше и, следовательно, опытнее. Так что прошу проявлять почтение к моим почтенным летам.- Употребленная мной тавтология предназначалась для усиления драматизма, а вовсе не являлась лексической ошибкой, как, наверное, подумали дамочки, изо всех сил прислушивающиеся к нашему разговору.
        Он подавился. Судя по его сверкающим глазкам, у него много чего накопилось на душе. У него даже руки беспокойно задвигались, так ему захотелось вцепиться в мою шею и слегка, исключительно для острастки, придушить. Спасая меня, из зала наконец-то вырвалась запыхавшаяся Викуся. Я с умилением подумала, что в последнее время она часто избавляет меня от неприятностей, и с некоторой долей благодарности ей улыбнулась. Она на мою улыбку никак не отреагировала. Вид у нее был несколько помятый, будто она долго продиралась сквозь толпу. Она кинулась к нам, нервно восклицая:
        - Евгений!- Я немного удивилась. Всегда считала, что Жени - мягкие и веселые люди. Опять ошиблась…- Ты здесь! А я тебя всюду ищу!
        Он недовольно на нее взглянул и снова повернул голову ко мне. Что-то в его глазах было непонятное. Он явно не хотел уходить. Неужели я так задела его самолюбие, что он непременно желал поквитаться? Вроде ничего особо шокирующего я ему не говорила… Если только он не относится к тем самовлюбленным субчикам, для которых косой взгляд уже оскорбление.
        Викуся, недоумевая, о чем столько времени можно говорить с такой мымрой, как я, успокаивающе положила холеную ручку на его локоть и потянула за собой. Подчиняясь настойчивой подруге, он сделал шаг назад, но, посмотрев мне в глаза, склонил голову и четко проговорил:
        - Думаю, мы еще закончим нашу беседу. В более спокойной обстановке.
        По-мужски перехватил инициативу, взяв Викусю под руку и освободив свой локоть из ее цепких пальчиков, и ушел, что-то негромко ей говоря.
        Мне не понравилась его последняя фраза. Что это за обещания? Он что, решил, что я жажду продолжения? Странный тип…
        Настроение веселиться пропало, и я ушла в отдел непривычно наэлектризованная. Посидев немного в темной комнате, чтобы передохнуть от слишком громкой музыки и яркого света, поплелась домой, не дожидаясь продолжающих веселиться сослуживиц.
        Как на грех, столкнулась в вестибюле с Викусей в небрежно накинутой на плечи норковой шубке. Следом за ней шел уткнувшийся в пол Евгений с мрачным выражением лица. Деваться мне было некуда, и я довольно миролюбиво попрощалась с импозантной парочкой. Виктория сквозь зубы ответила мне: «До свидания!», хотя ей явно хотелось сказать мне: «Век бы тебя не видеть!» Евгений же подтянулся, усмехнулся уголком рта и молча мне поклонился. Сделав шаг ближе, внезапно обжег мое лицо жарко полыхнувшим взглядом. Невольно отшатнувшись, я сделала вид, что ничего не заметила, и быстро пошла к выходу. Мы гуськом дошли до огромной дорогой машины, стоящей у самого входа. Я хотела пройти мимо, но он протянул руку, остановил меня и даже не предложил, а потребовал:
        - Я вас подвезу!- вызвав этим заявлением красные пятна на щеках у подруги и возмущение в моей независимой душе.
        Отходя в сторону, я твердо ответила:
        - Ну что вы, я в такую чудную погоду на машине не езжу! Так и вся жизнь мимо пройдет!
        И стремительно прошмыгнула мимо. Почему-то мне показалось, что сейчас он схватит меня за руку и затащит в машину. Чудные у меня порой бывают ощущения. Я быстрым шагом пошла по дорожке, а джип помчался по шоссе. Когда он проезжал мимо, я почувствовала пронзивший меня то ли угрожающий, то ли обещающий взгляд Евгения. И чем это я так его задела? Обычно мужчины после моих высказываний стараются больше со мной не встречаться, а этот…
        Подойдя к трамвайной остановке, я немного подождала свой седьмой маршрут и с комфортом уселась у окошка. Слова о пешей прогулке были откровенным блефом - кто ходит по нашим улицам в десять часов вечера? Темно, да и город у нас в первой криминальной десятке, а я довольно благоразумная особа…
        Под рассудительный стук колес прикрыла глаза, чтобы удалить внешние раздражители, представила Евгения с его презрительно-холодной физиономией и непонятными мне настойчивыми взглядами, и прислушалась к внутреннему ощущению. Пусто. Единственное, что я чувствовала,- это непривычное и довольно сильное возбуждение. Но чем она вызвано, понять не смогла.
        Трамвай остановился на моей остановке, я вышла и не спеша прошла до дома, не глядя по сторонам. На что смотреть? За почти тридцать пять лет жизни здесь изучено все до последней скамейки. Открыла своим ключом железную дверь подъезда и поднялась по почти чистой лестнице на свой третий этаж.
        Махнула рукой маме, возвещая о своем возвращении, и с чувством выполненного долга ушла к себе, включила «Травиату» с Монсеррат Кабалье, взяла в руки биографию Эдит Пиаф и прилегла на диван. Мне пришло в голову, что я уж на редкость несовременная девица - вместо метания в поисках женихов (ведь возраст у меня далеко не юный, а я все еще не пристроена) слушаю классическую музыку, читаю серьезные книги и отшиваю всех возможных претендентов. Ну вот не нравится мне ни один из них, что тут поделаешь? Ведь нельзя же ложиться в постель с мужиком только потому, что возраст поджимает?
        Монтсеррат Кабалье в роли Виолетты запела о страстной любви, и в моей голове всплыл давно и старательно забытый облик Игоря. На этот раз я не стала, как обычно, прогонять его образ, а позволила себе в порядке назидания вспомнить все.
        Это было почти пятнадцать лет назад. Он был симпатичный, умный, высокий, образованный. Подходящий, одним словом. Мне с ним было хорошо. Он ухаживал не то чтобы красиво, а душевно. Дарил какую-нибудь мелочь из того, что мне хотелось в данный момент. Как он угадывал мои желания, не знаю. Я по молодости и наивности уже думала, что мы будем счастливы вместе, но у него оказался один, но весьма важный порок: он был женат, просто забыл мне об этом сказать. Случайно увидев его из окна трамвая идущим по улице с милой женщиной и маленькой девочкой, я мгновенно все поняла, и на душе стало чрезвычайно горько. Но я быстренько выкинула его из своей жизни. Жаль, что не пинком, как нашкодившую собачонку. Когда он позвонил мне и пригласил на очередное свидание, я простодушно поинтересовалась:
        - А жену с дочкой ты тоже позовешь? Вчетвером погуляем?- Он задержал дыхание, как от жестокого удара, а я выложила ему то, что ужасно хотелось сказать: - Ты изворотливый мерзкий гаденыш! Знать тебя больше не желаю!- И бросила трубку.
        Потом я еще несколько раз видела его около библиотеки, возможно, он оказывался там случайно, а возможно, и нет. Но меня это больше не интересовало. Для меня он существовать перестал. Я многое могу простить, но терпеть не могу непорядочности. Несколько лет после этого мою саднящую душу мучил дурацкий вопрос: за что? Что такого я сделала, чтобы покарать меня так болезненно и жестоко? В этой жизни я никому дорогу не перебегала, если только в прошлой… Сколько бессонных ночей я провела, глядя в потолок сухими глазами и клянясь себе, что я никогда не буду такой доверчивой дурочкой и никто меня больше не обманет.
        Вновь припомнив эту поучительную историю, повторила, как клятву: невозможно обмануть того, кто не верит…
        Глава 3
        После праздника Викуся смотрела на меня, как на ядовитую змею, которую нужно чем-нибудь пристукнуть, чтобы не укусила. Меня это не трогало, я себя в этой истории виноватой не считала. Не надо приводить на корпоративные вечеринки своих поклонников. Хотя Евгений на Викусиного обожателя похож не был. Уж очень индифферентно он к ней относился. Наши дамы тоже обратили внимание на этот факт. Мудрая Лидия Антоновна, как обычно, вспомнила типичный пример из своей долгой жизни, из которого следовало, что мне придется выйти за беднягу замуж, причем немедля. Хорошо, что он этого не знал, а то бы сбежал на край света от подобной перспективы. Милые коллеги так увлеклись обсуждением наших персон, что пришлось воззвать к их здравому смыслу:
        - Я его старше почти на десять лет!- В сложившейся ситуации разницу лучше преувеличить, нагляднее результат.- Не надо приписывать мне недорослей! Я не страдаю навязчивым желанием выйти замуж за кого попало! Я вообще замуж не хочу!
        Расслышав в моем голосе взаправду недовольные нотки, мои умненькие сотрудницы переглянулись, безмолвно договариваясь отложить разговор до лучших времен, а попросту дождаться моего ухода, и замолчали. Ждать им пришлось недолго, потому что на рандеву меня пригласила Ирина. Мы укрылись в отгороженном книжными шкафами закутке, гордо именуемом ее кабинетом, и она спросила, не сумев спрятать заинтересованного блеска в глазах:
        - Что ты позавчера так быстро убежала? Впрочем, после твоего ухода Викусе тоже пришлось уйти. И похоже, не по собственному желанию…
        Я постаралась прикинуться совершенно незаинтересованной, что было нелегко. К моему стыду, мне было ужасно любопытно, что там случилось без меня. Иринка не стала терзать мою чувствительную душу, выложив все как на духу:
        - Как только ты исчезла, ее парень…
        Не подумав, я ляпнула:
        - Его зовут Евгений…
        Обрадованная, Иринка так подскочила на стуле, будто ей в ягодицу вонзили иголку.
        - Ага! Так вы познакомились!
        Я не полагала, что случайно услышанное имя можно считать знакомством. Но разочаровывать подружку не стала. Должно же быть и в жизни немолодых девушек немного романтики. Она с воодушевлением продолжила, явно гордясь своим участием в этом деле:
        - Хорошо, что мы не сразу выпустили Викусю из хоровода. Она все рвалась к вам в фойе, но мы ее немножко закружили…
        Теперь я поняла, почему у красотки был такой встрепанный вид, когда она прибежала спасать своего дружка. Ей и в самом деле пришлось изрядно попотеть, чтобы выбраться из недоброжелательно настроенной толпы.
        Иринка, воодушевленная моим вниманием, с пафосом продолжила:
        - Так вот, этот самый Евгений после твоего ухода все крутил головой, кого-то выискивая, наверняка тебя, остальные-то все были на месте. Уяснив, что тебя нет, он потерял всякий интерес к нашей вечеринке и что-то твердо Викусе сказал. Та немного поерепенилась, но все же согласилась. Они вышли из зала и ушли. А больше я ничего не знаю. Ты их видела?
        Лгать не было смысла, и я подтвердила:
        - Ага. Когда шла домой.
        У Иринки аж глаза засверкали от возбуждения.
        - И что?
        Я не стала говорить о его требовании сесть к нему в машину и реакции на это Викуси. Просто поведала усеченный и выхолощенный вариант:
        - Попрощались и разошлись. А ты что подумала? Что он высадит Викусю и увезет меня на своей машине в голубые дали? Окстись! Нам с тобой не по восемнадцать лет, чтобы фантазировать! Ты должна бы уж убедиться, что принцы на белых конях увозят своих избранниц только в сказках. А наша жизнь на сказку не похожа, хотя по-своему и неплоха.- И, чтобы прекратить нервирующий меня допрос, напомнила: - Кстати, ты не забыла, что завтра мы идем на «Золушку»?
        Подружка невольно захихикала.
        - Помню, конечно. Ты не находишь это показательным - мы постоянно с тобой ходим на сказки?
        Мне это тоже казалось забавным, и я закивала.
        - Ага! Нам с тобой в реальной жизни сказок не хватает, вот мы и восполняем их искусственно. Хотя этот способ мне очень нравится. Ты не помнишь, кто завтра танцует?
        Она стала припоминать, и мы благополучно ушли от опасной темы. Говорить о Евгении мне вовсе не хотелось. Я еще не поняла почему. Может, из-за чувства ущербности, возникающего у меня при его появлении? Но чем оно может быть вызвано? Заниматься самоанализом было опасно - никогда не знаешь, куда он может тебя завести, и я стала думать о безопасном - о пришедшей к нам книге Лукьяненко «Ночной дозор», прикидывая, достойна ли она моего внимания, или мне почитать что-нибудь из классики?
        Шло время. Ни Викуси, ни ее бойфренда я не видела. Наши дамы были глубоко разочарованы - Викуся с несвойственным ей благоразумием перестала демонстрировать местным львицам своего друга, а может, это он отказывался от ее предложений. Я уже и забыла о его появлении в библиотеке, и только Лидия Антоновна мечтательно вспоминала о нем после разгрузки очередной партии книг, жалея об утраченном грузчике.
        Как-то теплым весенним вечером мы с Иринкой вышли из библиотеки, направляясь в сторону проспекта. Светило солнце, пели птички, небо сияло такой голубизной, что на него было больно смотреть. Благодать, одним словом. Живи и радуйся! Но Ирина, не в состоянии расстаться со своими идиллическими мыслями, навязчиво вспоминала появление Викуси со сногсшибательным франтом, портя мое радостное настроение. С той поры прошел уже месяц, прошлогодний снег, как говорится, давно пора забыть. Но нет, она упорно болтала о нашей секс-бомбе, плавненько переходя на странное поведение ее кавалера. Почему-то она была уверена, что я ему здорово приглянулась.
        - Ну как ты не понимаешь! Если он так решительно бросил Викусю на виду у всех и кинулся за тобой, то это что-то да значит! И не делай вид, что не понимаешь, в чем дело!
        Блаженно щурясь от ласкающих лучей солнца, я лениво возразила:
        - Просто он до глубины души был возмущен моим неприличным поведением и желал лишь снять с меня нетоненькую стружку, а вовсе не объясниться мне в любви с первого взгляда! Кстати, он заявил, что я ехидна. Что-то не похоже на комплимент, как ты думаешь?
        Но мои заверения Иринку не устроили. Она снова запела свою фантастическую песню, от которой я скучно морщилась, никак не поощряя ее нелепые домыслы, стараясь не подкидывать дров в огонь, надеясь, что без пищи он угаснет. Но не тут-то было! Пользуясь моим молчанием, подружка разразилась такой уймой пламенных предположений, что я, не выдержав ее очередного феерического пассажа, возмутилась:
        - Иринка, неужели ты и в самом деле считаешь, что такой крутой и упакованный мог всерьез заинтересоваться мной, серой библиотечной мышкой?
        Про серую мышку - это чистое кокетство. Никогда я себя мышью не считала. Если уж подыскивать сравнения среди грызунов, то мне больше всего импонировал образ джунгарского хомячка, взлохмаченного, с пухлыми щечками, с вечно улыбающимся ртом. Бежит он своей дорогой по своим делам и не обращает внимания на окружающих… Но этими мыслями я с подружкой делиться не собиралась. Зачем сбивать патетику момента? И с должным порицанием в голосе добавила:
        - К тому же я старше его почти на десять лет! Или ты просто поддразнить меня хочешь, чтобы жизнь медом не казалась?
        Она нелепо захлопала наклеенными для создания неземной красоты ресницами, в которых была похожа на глуповатую куклу.
        - Ну что ты! Я тебя вовсе не дразню, а констатирую факты. А они таковы…
        Я злорадно перебила ее с кривой ухмылкой:
        - А факты таковы: этот красавчик, по твоему мнению, бросивший красавицу и умницу из хорошей семьи…
        Тут подружка посмотрела на меня с совершенным недоумением, несколько приведя в чувство. В самом деле, куда это меня занес порыв красноречия? Про красавицу никто не спорил, но умницей Викусю мог назвать только слепоглухонемой… Но мне очень понравился сей стилистический оборот. Ничего, что он являлся бесспорной гиперболой, зато как красив! И я твердо указала ей на слабое звено в ее рассуждениях:
        - Вот уже месяц этот твой страстно влюбленный не появляется на нашем горизонте, хоть и должен ухаживать за мной, раз уж влюбился…
        Иринка несколько приувяла, но все еще барахталась, никак не желая признать свое поражение:
        - Ну да, но ведь и за Викусей он тоже не приезжает…
        Для вящего ее убеждения я понизила голос, проникновенно говоря:
        - Ну, возможно, Викуся просто поумнела и больше не машет им, как красной тряпкой, перед нашими носами. У нас ведь есть такие, как Ольга…
        Исчерпав все свои доводы, Иринка печально уставилась в туманную даль, наивно надеясь на чудо.
        И оно внезапно произошло, доказывая, что Господь слышит просьбы чистых душой девушек. И пусть мне больше не говорят, что чудес не бывает. Перед нами, будто материализовавшись от ее настойчивого желания, нарисовался черный джип, перегородивший дорогу. До меня не сразу дошло, кто это, и я возмущенно погрозила кулаком беспардонному водиле. Какой нахал ездит по пешеходным дорожкам? Уступать дорогу я не собиралась и осталась стоять, где стояла. Пусть едет, где хочет, хоть по бордюру на задних колесах…
        Но водитель и не думал ехать дальше. Он затормозил как раз перед нами, и на дорогу слишком уж шустро выпрыгнул Евгений. По моему мнению, такие персоны должны выходить из машины не спеша, по частям, чтобы внушать уважение: сначала ноги, потом туловище и только потом все остальное. Но он возник перед нами внезапно, как черт из табакерки.
        На нем были строгий черный костюм, светло-серая рубашка и элегантный серебристый галстук. В таком наряде только жениха на собственной свадьбе изображать. И куда они с Викусей собрались? Я попыталась припомнить, в чем сегодня щеголяет его подруга, и не смогла. Но это совершенно не важно. Викуся одевается всегда по моде и к лицу и в любой момент может отправиться в театр или на модную тусовку. Не то что я в своей длинной трикотажной юбке, не первой молодости сапожках и неброской китайской куртке. По цвету я вполне соответствовала бледной поганке: макияжа на мне не было и в помине, ведь я принципиально не крашусь. Если только иногда, чтобы потрафить Иринке, мажу помадой губы. Но это моя единственная уступка современным нравам.
        Евгений с непонятной ухмылкой посмотрел на меня, чуть приподняв правую бровь, будто задавая немой вопрос. У меня по сердцу пробежал холодок неприятного томления, но я быстро его прогнала. Стоявший передо мной красавец был слишком красив, слишком молод и слишком мужчина, чтобы у меня к нему мог появиться серьезный интерес. Меня никогда не интересовали супермены. Простые люди гораздо приятнее. Для меня, во всяком случае. Ведь правило «подобное к подобному» еще никто не отменял.
        Стараясь побыстрее от него избавиться, я вежливо поздоровалась и сообщила, что Виктория еще в библиотеке, подразумевая: ждет его не дождется. Но вместо того, чтобы быстренько к ней смотаться, он отрицательно покрутил головой и сухо бросил:
        - Я не к ней, я к вам.
        Мне это совершенно не понравилось, и я предусмотрительно отступила назад, стараясь спрятаться за подругой. Вспомнился его стальной захват, когда он тащил меня в фойе для приватного разговора, и подумалось, что он вполне может его повторить. Я нахмурилась, не боясь появившихся на лбу глубоких морщин. Говорить нам с ним абсолютно не о чем, зря старается. И что за дурная манера навязываться? Но в ответ только сказала:
        - Извините, не могу, мы спешим…
        Он недоверчиво прищурился, засунув руки в карманы. Это тоже было невежливо, и я с неудовольствием подумала, что вести он себя не умеет. Впрочем, что взять с современной молодежи… Он настойчиво спросил, недовольно глядя мне в глаза:
        - Куда, позвольте узнать?
        У меня появилось противное ощущение, что он видит меня насквозь, но я твердо соврала, не отводя взор:
        - В кино. Мы давно купили билеты.
        Моментально определив слабое звено в нашем тандеме, он повернулся к Иринке, угрожающе навис над ней и вперил в нее подозрительный взгляд, как строгий учитель:
        - И куда конкретно?
        Иринка, всегда теряющаяся в трудных жизненных ситуациях, тоненько заблеяла, мучительно покраснев:
        - Э-э-э…
        Он в момент обо всем догадался и обвинительно выпалил:
        - Вранье это!
        Схватив меня за талию, сильным толчком впихнул в машину и захлопнул дверцу. Пока я, путаясь в длинной юбке, пыталась выбраться обратно, одним прыжком очутился рядом, вскочил в кресло, как в седло, заблокировал мою дверь и задом выехал с дорожки. Я с накатившей тоской взирала на удаляющуюся подругу, тупо смотревшую нам вслед с потрясенно приоткрытым ртом.
        Да-а, великолепное основание для слухов и домыслов предоставил нашему женскому коллективчику этот потрясающий нахал. Иринка, конечно, славный человечек, но хранителем чужих тайн ее никто не назовет. Представив, как она весь вечер будет названивать нашим общим знакомым, чтобы сообщить потрясающую новость, я застонала и с ненавистью глянула на похитителя.
        Он с довольным видом смотрел на дорогу, явно считая себя вправе поступать так, как хочется. Я медоточиво поинтересовалась:
        - Что, все хорошо?
        С мефистофельской ухмылкой он кивнул. Его четкий профиль выражал такое самодовольство, что меня покоробило. Я предельно вежливо, так, что аж самой стало противно, спросила:
        - А как вы будете себя чувствовать, когда я поставлю вам парочку фонарей под глазами и повыдеру половину волосенок?
        Он скептически на меня покосился:
        - Вы не посмеете…
        Чуть приподняв бровь, я сладко пропела:
        - На вашем месте я не была бы столь в этом уверена. Я не вцепилась вам в головенку только потому, что опасаюсь за свое здоровье и не хочу создавать аварийную ситуацию на дороге. Но потом берегитесь!..
        Он широко ухмыльнулся с заметным одобрением в глазах.
        - Что ж, жизнь обещает стать гораздо интереснее. Драться с женщинами мне еще не доводилось.
        Я покладисто согласилась:
        - Действительно, это будет весьма познавательный опыт. Женщины ведь не мужчины и дерутся без правил.
        Он несколько озадачился.
        - И что это значит?
        Сделав неопределенный жест, я коварно пояснила:
        - А это значит, что в ход идут всякие запрещенные приемчики. Импотентом стать не желаете?
        Он отрицательно покачал головой и непринужденно рассмеялся:
        - Нет, конечно, не хочу.
        Я дипломатично предложила:
        - В таком случае остановите машину, и я выйду. Тогда вам ничто угрожать не будет.
        - Конечно, но немного попозже. Вон у того здания.
        Проследив за его рукой, я нахмурилась. На углу виднелся недавно открытый помпезный ресторан для местной элиты. Насколько я знала, посещала его публика чрезвычайно солидная. Неужели он хочет затащить меня в это заведение? Я там немедля опозорюсь - я по ресторанам сроду не хаживала. И какой вилкой что едят, совершенно не представляю. К тому же среди разряженной публики мой затрапезный вид вызовет настоящий фурор, в отрицательном смысле, естественно. Я запаниковала.
        - Я в ресторан не пойду! И не надейтесь!
        Он насмешливо на меня покосился:
        - А я что, вас в ресторан приглашаю?
        Пришлось досадливо прикусить губу. Действительно, речь шла только об остановке рядом с рестораном. Про сам ресторан речи не было. Это все мое буйное воображение. Хотя некоторая логика в моих соображениях была - для чего вообще останавливаться у ресторана, если туда не идти, особенно если рядом больше ничего нет?..
        Мы затормозили напротив входа. Справившись с непокорной юбчонкой, я довольно неуклюже выбралась из машины и немедля попыталась удрать, но была остановлена мощной рукой. Дернулась, стараясь освободиться, но он сильнее сжал мой локоть и прошипел:
        - Да не дергайтесь вы, невозможная женщина! Ведите себя прилично!
        Я даже задохнулась от возмущения. Это я должна вести себя прилично? Меня, можно сказать, похищают среди бела дня, насильно запихивают в машину, черт-те куда увозят, и я же еще должна вести себя прилично? Высказать ему свое возмущение я не успела - к нам подошел охранник, оценивающе на меня поглядывая, взял ключи от машины, согласно кивнул на то ли просьбу, то ли приказ Евгения отогнать машину на стоянку. Этот приценивающийся взгляд взбеленил меня еще больше - за кого он меня принял?
        Столь же непочтительно, как он меня волок, я ткнула похитителя локтем в живот и раздраженно выпалила:
        - Кем вы тут меня экспонируете? Вашу престарелую тетушку я изображать не собираюсь, и не надейтесь!
        Он зловеще расхохотался, окинув меня отнюдь не ласковым взором.
        - Престарелая тетушка! Скажете тоже! Тетушек не приходится тащить за собой на аркане! Они сами ходят, как правило!
        Поскольку на арканах таскают непокорных животных, мне очень захотелось его пнуть, что я и сделала, в кои-то веки дав себе волю. В ответ на это он невежливо втолкнул меня в какую-то дверь сбоку здания, протащил по узким коридорам явно служебного назначения и завел в маленькую, помпезно украшенную комнатку.
        Сначала до меня не дошло, что это. Потом я сообразила, что это может быть лишь отдельный кабинет ресторана. Посередине комнаты находился небольшой столик на двоих, вокруг стен стояли мягкие диваны, в углу - огромный телевизор из породы домашних кинотеатров, пол застилал однотонный ковер, заглушавший все звуки. Сплошной интим и уют. Закатив глаза, я тихо, но с явственной угрозой поинтересовалась:
        - Так, и что мы тут будем делать?
        Он не ответил, закрыв комнату на ключ, а ключ для надежности опустив в свой карман. Сел за стол и довольно небрежным жестом пригласил последовать его примеру. И только после этого соизволил процедить сквозь зубы:
        - Я лично собираюсь пообедать. Ну а что будете делать вы, не знаю. Возможно, вцепитесь в мой скальп, как обещали. Но не советую: я заказал для вас много вкусной еды, чтобы вы стали добрее. Ну и поговорили со мной потом, естественно. Больше мне от вас ничего не надо.
        Он сделал такое откровенное ударение на словах «от вас» и «ничего», что мне стало обидно. Хотя это и крайне непоследовательно. Но я никогда не отличалась этим похвальным свойством. На мой взгляд, последовательность слишком уж занудна. Молча села напротив и чинно сложила ручки на животе, ожидая продолжения.
        Раздался почтительный стук. Евгений достал из кармана ключ, отворил дверь. Пока официант, исподволь меня оглядывая, выкладывал со своей тележки на стол блюда и бутылки, а на маленький столик у стены десерт, Евгений как страж стоял у дверей, видимо, уверенный, что я постараюсь сбежать. Но я же не дура, бегать с ним наперегонки по незнакомому зданию. В моем характере, конечно, много несообразностей, но не до такой же степени…
        Когда стол оказался накрыт, он выпустил официанта, снова аккуратно закрыл дверь на ключ, ключ вновь опустил в карман. Я с мрачной миной наблюдала за этой уже знакомой процедурой. Она мне не нравилась, я чувствовала себя настоящей пленницей. Хотя и понимала, что со мной ничего не случится - свидетелей моего с ним отбытия от библиотеки и появления здесь хоть отбавляй. Он подошел ко мне и вкрадчиво спросил:
        - Есть вы в куртке будете или снимете ее?
        Пришлось встать и отдать ему куртку. Он повесил ее в шкаф, замаскированный под стену. Спросил, чего мне налить, и я потребовала минералки. Он не стал спорить и молча наполнил хрустальный стакан. Прежде чем взять его, я недовольно посмотрела на руки. Вообще-то я привыкла мыть их перед едой…
        Заметив мою гримасу, Евгений подошел к стене и открыл сливающуюся с ней дверь. Внутри оказался весьма комфортабельный санузел. Я с облегчением рванула туда и с наслаждением вымыла руки, смывая грязь. В отличие от моего дома, где с наступлением тепла горячей воды не было и в помине, здесь она бежала вовсю. Да уж, комфорт и уют…
        Села за стол и посмотрела на полные деликатесов тарелки. Внезапно в голове мелькнула страшная мысль, заставив меня невольно побледнеть. А вдруг он подсыпал мне какой-нибудь отравы? В голове мелькнули кадры из уголовных передач, и я в ужасе уставилась на аппетитную еду.
        Он тут же разозлился.
        - Не собираюсь я вас ничем опаивать. Можете сами выбрать себе порции, если хотите.
        Здравая мысль! Не обращая внимания на его возмущенную мордуленцию, я тут же поменяла тарелки. Запеченная под каким-то невероятным соусом рыба источала такой соблазнительный аромат, что у меня недостало сил воспротивиться, когда он налил в бокал вина, подвинул ко мне ложку с вилкой и скомандовал:
        - Ешьте наконец! Может, подобреете!
        Я подчинилась. Хотя обвинение в озлобленности себе на ус намотала, но благоразумно оставила выяснение отношений на потом. Если поскандалить прямо сейчас, то и голодной можно остаться. Рыба просто таяла во рту. Я наслаждалась и совершенно не могла понять, чем вызваны такие затраты. Какой от меня прок? Если во времена тотального дефицита это еще можно было как-то объяснить - в книгах периодически возникала острая нужда, особенно у студентов, то в наше благополучное время это объяснение не выдерживало никакой критики. Вино я пить не стала, решив не давать ни малейшего повода для инсинуаций. Кто его знает, на что он способен? Уж лучше сохранять ясную голову.
        Евгений отодвинул от себя пустую тарелку, откинулся на спинку стула и звонко побарабанил пальцами по столу. Я поняла, что настало время объяснения, так сказать, момент истины. Вопросительно посмотрела на него исподлобья, чуть приподняв брови. Он немного смущенно прокашлялся.
        - Итак, Аня…
        Я чопорно его оборвала:
        - Между прочим, Феоктиста Андреевна. Аня - это исключительно для близких друзей.
        Он некрасиво выпучил глаза.
        - Это не розыгрыш? Что-то я таких имен никогда не слышал…
        Мне стало досадно. У меня редкое и очень красивое имя, между прочим. Если я и не пользуюсь им повседневно, то это не значит, что я вру.
        - Вам что, паспорт показать?
        Он отрицательно мотнул головой, явно выбитый из колеи.
        - А Виктория говорила…
        Я пренебрежительно скривила губы. Чего хорошего обо мне может сказать мой закадычный враг?
        - Ну, представляю, что обо мне говорила Викуся…
        Он удивленно уставился на меня.
        - Викуся? Как-то вы странно сократили ее от Виктории…
        - Да с чего вы взяли, что это от Виктории? Это от накося-выкуси.- И пояснила в ответ на его недоуменный жест: - Когда у нее что-либо просишь, причем исключительно по работе, ответ один. Ну, не по форме, разумеется, а по содержанию.
        Он обалдело промычал что-то непонятное. Взял листик салата, задумчиво его пожевал, напомнив мне меланхоличного кролика. Собрав разбежавшиеся мысли, снова взялся за объяснение своих по меньшей мере странных мотивов:
        - Так вот, я пригласил вас сюда…
        Пренебрежительно сморщив нос, я противно захихикала:
        - Пригласил? Это теперь так называется? Вы меня извините, но я несколько отстала от сленга нынешней молодежи…
        Резко отринутый из когорты взрослых людей, Евгений с возрастающим раздражением скомкал бумажную салфетку и небрежно кинул ее на пол.
        - С вами невозможно разговаривать!
        Откровенно грезя о свободе, я мечтательно посмотрела в окно. Сумрачно заметила:
        - А я и не хочу с вами говорить, не моя это инициатива. Так что давайте уже побыстрее высказывайте все, чего хотите, а то надоело мне тут…
        Но он внезапно передумал. Встал и поближе подвинул чайный столик. С сомнением глядя на меня, принялся разливать чай и фигурно расставлять по столу тарелочки с восхитительными микроскопическими пирожными. Видимо, решил, что я еще не настолько сыта, чтобы подобреть. Я одним глазом посмотрела на этот безбожный соблазн. Он сухо спросил:
        - Надеюсь, вы не на диете?
        Вопрос был своевременным - после примерки моего любимого летнего льняного костюмчика эта идея влекла меня все больше и больше. Но пирожные выглядели так заманчиво, что я нехотя перенесла начало пищевых ограничений на потом и протянула руку за соблазнительным шоколадным шариком, украшенным острыми белыми иголочками. Он с облегчением вздохнул и сел обратно. Налив себе кофе, о чем-то задумался, не сводя с меня изучающих глаз. Я невольно поежилась, стараясь понять, чем вызван такой пристальный интерес. Даже если я и измазалась в шоколаде, это не должно было заинтриговать его до такой степени.
        Но вот с десертом было покончено. Явно затягивая время, он убрал грязную посуду с глаз долой, налил мне вина и выставил из спрятанного в стене холодильника несколько видов мороженого.
        Есть мне уж вовсе не хотелось, но мороженое было подлинной вершиной кондитерского искусства, и я нерешительно ткнула в него серебряной ложечкой. Евгений ничего не ел, отчего-то неуверенно морщась. Может, у него живот заболел? Внезапно мне пришла в голову разгадка его чудного поведения. Она была до безобразия примитивной.
        И как я раньше не догадалась! Конечно, он хотел, чтобы я не третировала его обожаемую подругу. Точно! Наверняка она поплакалась ему на мое неадекватное к ней отношение, и вот я похищена исключительно для проведения воспитательных мер. А чтобы было не так обидно, накормлена вкуснейшим в моей жизни ужином. Если бы меня спросили, стоит ли выволочка такого обеда, я непременно бы заявила, что стоит.
        Снисходительно усмехнувшись сидящему напротив меня мужчине, предложила:
        - Не стесняйтесь, будьте так любезны! Начинайте уже заступаться за свою милую подружку. Я все пойму…
        Он непонятливо уставился на меня.
        - Вы это о чем?
        Я услужливо подсказала:
        - Вы же хотели попросить меня наладить отношения с Викусей? Так сказать, перестать вставлять ей палки в колеса… Не так ли?
        Он пренебрежительно вытянул губы узкой трубочкой.
        - Нет, конечно. Я просто хочу, чтобы мы получше узнали друг друга.
        Слишком резко выдернутая из сулящей спокойную жизнь догадки, я глуповато захлопала ресницами.
        - Это еще зачем?
        Он кинул на меня возмущенный моей недогадливостью взгляд и насмешливо указал:
        - Как правило, взрослые люди о таких вещах не спрашивают. А вы ведь изображаете из себя очень взрослую, не так ли?
        Меня уязвил его пренебрежительный тон. Мне не нужно изображать из себя взрослого человека, я и без того достаточно взрослая.
        - Никого я из себя не изображаю, вот еще. Я вас конкретно спрашиваю: какого лешего нам узнавать друг друга получше?
        Он как-то неопределенно пожевал губами, поскладывал пальцы в непонятные фигуры и выпалил:
        - Вы мне очень понравились!
        Ну и ну! Это называется: врать надо меньше! Я смиренно поинтересовалась, не веря ему ни на грош:
        - Чем это я вам понравилась? Легким хамством, что ли?
        Он тяжело вздохнул, понимая, что разговор зашел не туда.
        - И этим тоже…- Игнорируя мой скептицизм, упорно продолжил: - Я рядом с вами себя живее чувствую…
        Вот оно что! Все сразу стало ясно. Его просто заела чопорность собственного окружения, и он подыскал себе шута горохового в моем лице. Я ему прямо об этом и сказала. Он аж в лице переменился, вскочил и завопил:
        - Я тут, можно сказать, в любви объясняюсь, а она опять издевается!- И, резко сдернув меня с сиденья, впился в мои губы болезненным поцелуем.
        Поразившись его напору, я не сразу сообразила, что мне делать. Опомнившись, постаралась его оттолкнуть, но попытка вышла неловкой и даже смешной - этот бугай был выше меня сантиметров на двадцать пять и на столько же тяжелее. Не говоря уже о том, что он здоровый тренированный мужчина, а я спортом никогда не занималась, не люблю я это пустое времяпрепровождение. Ощущая все его жесткое тело целиком, я чувствовала и восставшую плоть. Скосив глаза на чудные мяконькие диванчики вдоль стен, мрачно подумала, что именно там мы сейчас и окажемся.
        Так и вышло - неуловимым скользящим движением он уложил меня на диванчик и тут же с максимальным комфортом устроился сверху. Вот это мне уже и вовсе не понравилось. Не хватало еще быть изнасилованной в каком-то заштатном ресторане. Гадость какая…
        Он дышал все тяжелее, прижав свои губы к моим, чтобы не слышать мои возражения. Поскольку я питала абсолютное отвращение к мычанию, не считая себя родней коровам, приходилось терпеть его притязания молча. Прижимая меня всем телом и не давая пошевелиться, он медленно, но неумолимо задирал на мне юбку. Сердце у меня тревожно заныло. Все это походило на откровенное хамство. Я бы еще вытерпела попытку изысканного обольщения, но подобное кувыркание на сеновале не для меня…
        Не выдержав напряга, он попытался раздеть меня одной рукой, удерживая другой. Это оказалось его роковой ошибкой, потому что я тут же вывернулась из-под него, неуклюже растянувшись на полу. С трудом, путаясь в длинной юбке, поднялась на ноги, обещая себе, что больше никогда, никогда не буду надевать такие нерациональные предметы одежды. Он моментально вскочил, ярко продемонстрировав, что брюки гораздо удобнее, и попытался вновь меня схватить. Но я, отбежав за стол, выпалила:
        - Ни с места, или я буду расценивать это как покушение на свою невинность!
        Он замер, недоверчиво переспросив, явно решив, что я привираю:
        - Невинность?
        Решив, что терять мне нечего, я мрачно подтвердила:
        - Да, я девственница.
        Это подействовало на него как ушат холодной воды. Он сначала побледнел, потом покраснел, хватая ртом воздух.
        - Черт побери!- Это вырвалось у него с такой неистовой злостью, что напряжение у меня спало и я искренне рассмеялась.
        Как завороженный он снова сделал шаг ко мне, но, заметив мое недовольство и даже испуг, остановился. Проведя руками по брюкам, подождал, пока бугор на ширинке примет более-менее достойные размеры, достал из шкафа мою куртку. Подошел ко мне и хотел помочь надеть, изображая из себя джентльмена, но я вырвала из его рук куртку и отскочила в сторону. Вновь оказаться в его руках мне совершенно не улыбалось. Он пожал плечами и остался на месте, дожидаясь, когда я ее натяну. Едва я застегнула молнию, как он открыл дверь и жестом пригласил меня выйти. Я вихрем проскочила мимо него, по наитию выбежала на улицу и хотела уйти, но он придержал меня за локоть. Глядя в землю, проговорил:
        - Извиняться я не буду, я нормальный мужчина, а вы дьявольски привлекательная женщина. Мое предложение узнать друг друга получше остается в силе. Ничего особенного в нем не заключается, просто мы с вами будем выходить в свет, общаться побольше, ну и, конечно, встречаться у меня. Возможно, вы даже поживете со мной какое-то время…
        Услышав такое, я слегка подпрыгнула. Наконец он произнес то главное, из-за чего и был затеян весь этот балаган! Торопясь произвести благоприятное впечатление, Евгений посулил:
        - Безусловно, вам не придется заботиться о хлебе насущном. И одеты вы будете несравнимо лучше, чем теперь.- И он презрительным взглядом окинул мою непритязательную одежку. Неужели вздумал, что за норковую шубейку я соглашусь на подобное предложение? Хотя для него, видимо, это обычнейшая вещь.- Прошу вас, хорошенечко подумайте, прежде чем отвечать.- И требовательно посмотрел мне в глаза, навязывая свою волю.
        Под этим взыскательным взглядом хотелось вытянуться по струнке и немедля согласиться со всеми его требованиями. Мне повезло, что моего упрямства хватило бы на нескольких среднестатистических человечков. Я ответила ему не менее волевым взглядом и заботливо посоветовала:
        - Вы это Викусе предложите. Уверена, ей понравится…
        Он с изрядной долей растерянности заглянул мне в глаза. Бедняга был совершенно не в своей тарелке. Видимо, он таких странных особ еще не встречал. Отсюда и его ко мне интерес - нас ведь всегда влечет неизвестное. Очень убедительно произнес:
        - Вы неверно воспринимаете наши отношения. Мы с Викторией просто знаем друг друга с детства. У нас родители дружат со школы. И больше между нами ничего нет…
        Удивившись его наивности, я недоуменно округлила глаза. Он это нарочно мне мозги компостирует или в самом деле ничего не замечает? Постаралась донести до него истину:
        - Ну, с вашей стороны, возможно, ничего и нет, а вот Викуся из кожи вон лезет, чтобы доказать всем, что у вас особые отношения.
        Он мне не поверил.
        - Да будет вам! Не выдумывайте того, чего нет…
        Вот святая простота! А еще взрослый человек. В его годы пора быть проницательнее. Хотя я видела его в роли начальника - он отнюдь не сахарный мальчик. Преодолевая внутреннее сопротивление, уж слишком я не люблю закладывать кого бы то ни было, выговорила:
        - Да любому видно, что Викуся вас без соли съесть готова. У нее выражение лица совершенно оголодавшее, когда она на вас пялится…
        Евгений внезапно уточнил, поставив меня в тупик:
        - Такое же, как у меня, когда я смотрю на вас?
        Полуприкрыв глаза, чтобы не выдать своего тайного интереса, я оценивающе взглянула на него. В самом деле, черты его лица казались заостренными и даже чуток больными, взгляд совсем не походил на несколько осоловевший взор хорошо поужинавшего человека. Наоборот, он был острым и жаждущим. И, как я подозревала, объектом для утоления его голода была я, хотя осознавать себя гастрономическим изыском было весьма неприятно… Пришлось согласиться с его уточнением:
        - Ну да, похоже…
        Он ближе придвинулся ко мне, сильнее сжав мой локоть.
        - Но вам это чувство не знакомо?
        Разговор начал принимать характер неприятного для меня допроса. Какое ему дело, что мне знакомо, а что нет? Я холодно указала:
        - Вас это не касается!
        Он жестко возразил, еще больше насторожив меня:
        - Меня касается все, что касается вас!
        Его лицо было слишком серьезно, чтобы счесть эти слова неудачной шуткой. Он никак не хотел понять, что мне неприятно его предложение. В голове внезапно мелькнуло: а если бы оно было сделано в другой форме? Если бы он предложил мне замужество? Я вдруг поняла, что вполне могла ответить согласием. И эта мысль напугала меня по-настоящему. Любой из вариантов нашего знакомства был тупиковым. Чтобы выпутаться из этого двусмысленного состояния, я попыталась его разозлить. После этого нехитрого приемчика, как правило, отставали все ухажеры.
        - Вы лучше почаще касайтесь Викуси и ей подобных! А мне ваши прикосновения совершенно не нужны! И не надейтесь на продолжение знакомства! Мне глуповатые мальчуганы ни к чему!- Сказано было смело, тем более что в некотором смысле я по сравнению с ним сущая девчонка.
        Но он, раздосадованный столь уничижительным тоном, не заметил несоответствия между моим хвастливым заявлением и истинным положением вещей. Сжав кулаки, выпалил:
        - Господи, как мне порой хочется вас поколотить, Феоктиста Андреевна!
        Это мне понравилось гораздо больше, чем плаксивое хныканье, и я приободрилась. Когда тебе почти признаются в любви, смеяться нельзя, а вот когда собираются побить - можно. Ответила в том же духе:
        - Боритесь с собой, Евгений Батькович! А то ведь можно и адекватную порцию неприятностей схлопотать!
        Он вздохнул, помахал кистями рук, чтобы расслабиться, и сказал:
        - Александрович я. Если запомните, конечно.
        Я удивилась:
        - А зачем мне загружать свою память ненужной информацией? Надеюсь, мы с вами все выяснили и больше встречаться не будем?
        Как вежливый человек, я дала ему возможность сохранить лицо, небрежно со мной согласившись. Но он вспыхнул, как юная девица, застуканная во время первого поцелуя, и несдержанно завопил, привлекая внимание прохожих:
        - Черта с два! И не надейтесь! Мы с вами будем встречаться часто! И даже очень!
        Этот ультиматум мне не понравился, и я, вытянувшись во весь рост, чтобы казаться выше, отбросила все условности и сказала ему строго и внушительно, сразу расставив все точки над i:
        - Уважаемый Евгений Александрович! Я вообще-то тоже человек, хотя вы меня, видимо, таковым не считаете. Так вот, я с вами встречаться не хочу! Вы поняли: не хочу! Это не блажь, не пустое кокетство и не завлекательные крючочки. К тому же вы намного меня моложе. В моем понимании - просто незрелый молокосос. Мне нравятся мужчины опытные и умные. А вы к их числу никак не относитесь. Так что очень вас прошу - оставьте меня в покое. Если вы еще раз попытаетесь проделать со мной такую же милую шуточку, как сегодня, мне придется написать заявление в милицию. И я не шучу.- Я строго посмотрела ему в глаза.- Вы меня поняли?
        Он нехотя подтвердил, болезненно усмехаясь слегка дергавшейся половинкой рта:
        - Все ясно…
        Я видела, что ему и в самом деле больно, но помочь ничем не могла. Мне тоже тяжело, ведь собственными руками рушить мечты, пусть потаенные, в которых невозможно признаться даже самой себе, невообразимо трудно. Но лучше один раз перетерпеть, чем затягивать эту мучительную процедуру. Если бы… Но дальше простиралась запретная зона.
        Не глядя на меня, Евгений с мрачной физиономией пошел к стоявшей на парковке машине. Воспользовавшись его задумчивостью, я резвой рысью рванула по улице, и, когда он открыл машину и оглянулся, чтобы посадить меня в салон, меня уже не было. Чтобы он не бросился в погоню, я дворами быстренько добежала до ближайшей автобусной остановки, села на подошедший автобус и уехала домой, некрасиво отдуваясь от переполнявших меня эмоций.
        На следующий день вся библиотека знала, что накануне вечером меня увез Викусин друг: Иринка постаралась на славу. С самого утра пройти по библиотеке было невозможно, каждый считал своим долгом спросить меня, что же мы с Евгением делали. Даже Аля, очень сдержанно относившаяся к чужой личной жизни, не удержалась от искушения задать мне сакраментальный вопрос, слышанный мной за сегодняшний день от слишком многих:
        - Это правда?..
        Я даже продолжения не стала дослушивать. Легкомысленно подтвердила, будто для меня уехать вечерком с чужим поклонником самое обычное дело:
        - Правда-правда!
        Она немного помолчала, но, не в силах преодолеть любопытство, все же продолжила:
        - И для чего?
        Я выдала на-гора стандартный вариант якобы происшедшего, который доверительно сообщала всем интересующимся:
        - Он уговаривал меня быть поприветливее с Викусей.
        Аля недоверчиво вскинула голову. Все-таки она не первый год замужем и понимает, что мужчины, как правило, не увозят нахрапом с собой одну женщину для того, чтобы помирить ее с другой.
        - В самом деле?
        Я сухо подтвердила:
        - Конечно! А что еще может быть? Не думаешь же ты, что он голову потерял от пламенной ко мне любви?
        Постаралась сказать это с таким пренебрежительным напором, чтобы не согласиться было невозможно. Но Аля задумчиво склонила голову набок и оглядела меня внимательным взглядом. Я почувствовала, что щеки заливает предательский румянец. Вот ведь ее никчемушная проницательность. Но на мое счастье и к досаде внимательно слушающих нас сослуживиц, Аля, большая умница, прекрасно знала, когда надо отступить. Она так и сделала, понимая, что я все равно не расколюсь и правды о том, что произошло, не скажу. Злить меня своими догадками она не стала, но напоследок не преминула ущипнуть:
        - Да, видимо, он сильно влюблен в Викторию, раз так заботится о ее спокойной жизни.
        И тут я неосмотрительно себя выдала, небрежно дернув плечом. Но сразу же спохватилась и подтвердила, стараясь, чтобы голос не подрагивал от еле сдерживаемого смеха:
        - О, сильно, сильно любит!
        Аля сразу раскусила, что все предыдущее было откровенным блефом, и победно улыбнулась. Но остальные ничего не поняли и разочарованно переглянулись. Неужели они надеялись, что я поведаю им о романтическом свидании при свечах? У них был такой убитый вид, что я тихонько засмеялась.
        Скоро выяснилось, что я совершенно правильно сделала, ничего никому не сказав, потому что во время обеда раздосадованная и совершенно распоясавшаяся Викуся выложила мне свое возмущение. Место для выяснения отношений она выбрала самое для этого подходящее - в нашей столовой, не принимая во внимание ни с десяток библиотекарей, стоявших в очереди в буфет, ни полсотни читателей, толпившихся у раздачи. Ну нравится человеку выступать перед публикой, что тут поделаешь?.. Завидев меня, милашка маршевым шагом протопала ко мне, изготовившись к схватке века. Расправив плечи, грозно заявила:
        - Почему вы пытаетесь отбить моего жениха? Посмотрите на себя - вы старая, некрасивая и плохо одетая! Куда вы лезете?
        Мне стало и смешно, и досадно. Вот это да! Ее так называемый женишок увозит меня против моей воли, и она еще такие фортели выдает! Но, поскольку правду сказать нельзя, а спускать откровенное хамство не хотелось, я печально вскинула глаза к потолку и с нарочитым сочувствием выговорила, переведя стрелки на нее:
        - Да с чего вы взяли, Викуся, что он хочет на вас жениться? У меня на этот счет совершенно другие сведения, от самого Евгения, между прочим…
        Она запнулась и почти с ужасом воззрилась на меня. Эти слова подтверждали худшие ее предположения. Они говорили о том, что я знакома с Евгением гораздо ближе, чем она предполагала. Я безжалостно продолжила, хотя выяснять отношения в толпе - такой дурной вкус, что дальше некуда. Но пусть пеняет на себя, не я же это затеяла.
        - Он вас называет подружкой далекого детства и клянется, что никаких чувств, кроме дружеских, к вам не питает. Так с чего вы называете его своим женихом? Чтобы людям пыль в глаза пустить?
        Она уже забыла, что я старая, некрасивая и бедно одетая. Если раньше она воспринимала меня как небольшую досадную помеху на пути к своему безоблачному будущему, то теперь я выросла в ее глазах до огромной опасной горы, которую нужно срочно уничтожить, прежде чем идти дальше.
        Викуся не постеснялась бы прилюдно продолжить бой за свое личное счастье, в красках описав мою неприглядную личность, но тетя Вера, наша буфетчица, врубила негромко звучащую до сего момента музыку на полную мощность, заткнув Викусе рот. Та попыталась еще что-то мне сообщить, но перекричать Джо Дассена не смогла, а кричать оскорбления мне в ухо не решилась - еще смажу кулаком по ее кукольной физиономии, ведь страстотерпца из меня никогда не получится.
        Разгневанно посмотрев на безмятежную тетю Веру, оскорбленная в лучших чувствах Викуся развернулась и выплыла из буфета, как военный фрегат, пусть и с немного обвисшими парусами. Красиво это у нее получилось, мне понравилось. Я вообще люблю артистичных людей, а Викуся артистка еще та. Молодец! Тетя Вера тут же убавила звук магнитофона, и очередь тихо зашумела, впрочем, не осмеливаясь прямо спрашивать у меня, откуда я знаю столько подробностей из жизни Викуси и Евгения.
        Ругая себя за несдержанность, я расстроенно поежилась. Теперь наши дамы с недоверчивым блеском в глазах лихорадочно оценивали, что достовернее из сказанного мною: первая версия или вторая. Стараясь не давать преимуществ ни одной, я с таинственной улыбкой съела, что Бог послал, терпеливо дождалась, когда с едой покончит Ирина, и с достоинством вышла из буфета под пристальными взглядами заинтригованных дам.
        Иринка, приказным тоном велев мне идти с ней, просто горела от нетерпения, взбегая в несвойственном ей быстром темпе по лестнице к себе на третий этаж. Поговорить по душам нам до сих пор не удавалось, и она знала не больше остальных. Следуя на ней на приличном расстоянии, я тщательно просеивала в голове информацию, прикидывая, какую ее часть можно безболезненно выдать на-гора. При этом приходилось учитывать и логические способности подружки, и ее безудержную фантазию.
        Поэтому, когда она затащила меня в свой закуток, я с подробностями описала все случившееся, кроме крамольных сцен. Врать я не врала, просто опустила, на мой взгляд, ненужное. Иринка долго молча разглядывала мою деланно-правдивую физиономию, пытаясь понять, что же в моем рассказе ее настораживает.
        - Неужели он в самом деле увез тебя лишь затем, чтобы убедить быть добрее к подружке? Что-то мне в это не верится. Сказать об этом он мог и при мне, никуда тебя не утаскивая. И к чему царским ужином накормил?..
        Я небрежно пожала плечами: мол, хочешь - верь, хочешь - не верь. Иринку всегда убеждала некоторая небрежность моих доказательств.
        - Может, мой сиротский вид вызвал в нем жалость? Может, он в душе защитник сирых и убогих?
        Иринка своим тонким слухом расслышала-таки фальшивые нотки в моем голосе. Дотошно спросила, желая выведать то, что ей не говорилось:
        - А почему же он меня ужином не накормил? Если непредвзято посмотреть, то вид у нас с тобой у обеих сиротский… А как конкретно он просил тебя получше обращаться с Викусей?
        Я наморщила лоб, будто усердно припоминая:
        - Ну, сказал, что я слишком строга к бедной девочке…
        Ирина, как истинный сыщик, тут же выискала несоответствия в моей версии:
        - А для чего он потом тебе рассказал, что с Викусей только дружит?
        Я поправила:
        - Он сказал, что с Викусей дружит с детства. Что они всегда дружили…
        - И он ее любит?
        Вопрос был не в бровь, а в глаз. Врать было глупо, ложь всегда рано или поздно всплывает, к тому же ее трудно запомнить. Если впоследствии Иринка какими-нибудь фантастическими путями узнает правду, то мне и вовсе несдобровать. Так рисковать нашими отношениями я не могла, поэтому призналась:
        - Нет, про любовь к Викусе он ничего не говорил…
        Она чуть нахмурила брови, посмотрела мне в глаза и задала сокрушительный вопрос:
        - А тебе про любовь он говорил?
        Ну прямо игра в «холодно-горячо»! Я нервно сглотнула и быстро проговорила:
        - Нет, конечно! С чего ты взяла?
        Не ответив, она приложила палец ко лбу, обдумывая сказанное. Я с неудовольствием следила за ее мыслительными усилиями. Мне было о чем беспокоиться - Иринка гораздо сильнее меня в логике и зачастую с легкостью отгадывает конец детектива, едва прочитав его начало. И она блестяще это доказала:
        - Ой, Анька, ты мне голову дуришь. Мне кажется, что в этой истории Викуся как пятое колесо в телеге, что-то вместо дымовой завесы. И в столовке ты сказала ей правду. А вот мне правды не говоришь…
        Нарочито возмутившись, я сердито замахала руками, и она поправилась:
        - Ну, кое-что скрываешь. И это кое-что очень серьезно. За десять лет нашего знакомства я уяснила, что о пустяках ты болтаешь с удовольствием, а вот о серьезном умалчиваешь. Значит, то, что произошло вчера, очень серьезно. И я даже склоняюсь к тому, что Евгений не просто тебя ужином накормил, а и сделал что-то такое, о чем ты сказать или не хочешь, или боишься…
        Сопротивляться я устала, к тому же против правды не попрешь и, чтобы прекратить прения, с тяжким вздохом предложила:
        - Да думай как хочешь, я тебя переубеждать не собираюсь. Только другим эти свои мысли за истину не выдавай!
        И ушла к себе, оставив Иринку пребывать в радостном осознании правильности своих выводов.
        Глава 4
        Вечером мы шли из библиотеки втроем: я, Иринка и Лидия Антоновна. Лидия Антоновна домой, а мы с Иринкой на органный концерт в филармонию. Погода в городе почти летняя - солнышко светит, птички поют, настроение чудесное. Его почти не омрачает Лидия Антоновна, по всегдашней привычке усердно поучающая нас, глупую непристроенную молодежь. И почему все, кому за пятьдесят, автоматически считают себя умнее всех, кто моложе? Я старалась не слушать, но ее резкий голос разносился далеко вокруг и сам лез в уши:
        - Сходили бы вы на вечер «Кому за тридцать». Вон моей соседке, Саше, почти сорок лет, давно разведена и с ребенком, так она пару раз сходила на эти вечера и нашла себе мужика. Ничего, вполне приличного. Там же билеты довольно дорогие, на них пьянь разная не ходит…
        Я хотела добавить, что на них другого рода авантюристы ходят, но промолчала, не желая выслушивать обвинения в цинизме. Пусть говорит, от меня не убудет… Лидия Антоновна, в своем длинном черном плаще походившая на зловещую ведьму из детской сказки, с воодушевлением продолжала приводить житейские примеры, наглядно доказывающие пользу подобных сборищ. При этом она так увлеклась, что вполне могла бы пойти с нами, дабы лично поруководить процессом. Энергии в ней - не мерено. Остановить ее нечего и пытаться - она всегда уверена в своей правоте. Генеральским взмахом руки указав на возвышающееся вдали вычурное здание, твердо скомандовала:
        - Вон во Дворце молодежи каждую субботу такие вечера проводят. Не тяните кота за хвост и сходите в эту же субботу! Вот увидите, будет прок!
        Вечер для стариканов, проводимый во Дворце молодежи, показался мне изощренным издевательством, и я косо посмотрела на выдумщицу. Вот ведь неугомонная особа! Ей бы свахой подрабатывать. У меня мелькнула мысль предложить ей перейти на работу в какое-нибудь брачное агентство, но я вовремя опомнилась. Она обиделась бы на меня на всю свою оставшуюся жизнь и отравила бы мою.
        Мы расстались у магазина, но заложенная Лидией Антоновной продуктивная мысль накрепко засела в бедовой Иринкиной голове. Понимая, что так сразу я не сдамся, она весь вечер, что мы были на концерте, раздумчиво повторяла одну и ту же фразу, надеясь, что в конце концов я привыкну к этой мысли:
        - А что? В этом что-то есть. Возможно, и понравится…
        Когда я довольно безапелляционно заявила, что на подобные мероприятия не ходила и ходить не собираюсь, она надулась и замолчала. Глядя на ее обиженную физиономию, я осознала, что идти туда мне все-таки придется.
        Мощные звуки органа вытеснили из моей головы все проблемы и печали, заставив вспомнить о вечном. В круговерти суматошных дней мы слишком много думаем о теле и не вспоминаем о душе. После концерта я, вся во власти возвышенных чувств, поделилась ими с Ириной. Но она была не способна думать о высоких материях. У нее на уме было одно - как бы попасть на вечер для немолодых неудачников. Пытаясь увернуться от сомнительной чести ее сопровождать, я посоветовала:
        - Может, тебе Свету позвать или Наталью? Тебе с ними куда веселее будет, да и пойдут они с тобой с удовольствием.
        Подружка аж в лице переменилась.
        - Пойдут-то они с удовольствием, но весь вечер превратится в сплошную борьбу за выживаемость. В смысле кто кого выживет. Если там появится хоть один мало-мальски привлекательный индивид, мне он точно не достанется. Они же обожают конкуренцию и ни за что добычу не отдадут, пусть даже и самим не нужна.
        Лицо у меня вытянулось. Странно, я за девчонками таких склонностей не замечала. Может, оттого, что мне претит сам процесс борьбы за что-либо? Я просто отхожу в сторону и наблюдаю, чем дело кончится. Это, кстати, весьма забавное занятие. Иринка просительно протянула, сделав по-кошачьи умильное личико:
        - Пошли, а? Тебе и делать ничего не надо будет - просто посидишь за столиком - и все. Если у тебя денег нет, я за тебя заплачу.
        Как же ей, бедняжке, хотелось на этот вечер, если она готова была пожертвовать последними грошами - ведь почти вся ее зарплата уходила за квартиру! Мне было гораздо легче - я маме отдавала только половину заработанного.
        - Да не надо мне таких жертв. Давай подождем до завтра? Время ведь терпит, не думаю, что на такие вечера аншлаг. Наверняка и перед началом есть билеты.
        Иринка была вынуждена согласиться, и мы разошлись по домам. Уже в постели я послала пылкую просьбу космосу - чтобы наутро подружка забыла про свою блажь и не доставала меня глупыми просьбами.
        Но на следующий день Иринка превзошла самое себя: вечер для тех, кому за тридцать, намеченный на субботу, так ей приглянулся, что она буквально выставила мне дурацкий ультиматум: или идем на вечер, или я ей больше не подруга. За все годы нашего знакомства она ничего подобного не выкидывала, и я долго не могла прийти в себя.
        И куда она так спешит? Ей только-только исполнилось тридцать. Вполне можно и пожить спокойно еще пару-тройку годков. Нет ведь, все хомут на свою шею ищет. Чтобы не потерять ее расположения, пришлось согласиться, хотя все фибры моей души были против. Обсуждая с ней в нашем буфете совместный поход, мы не заметили, как сзади к нам подошла Ольга. Услышав своими ушками-локаторами о столь судьбоносном мероприятии, она немедля заявила:
        - Ого, я тоже пойду!
        Иринка тут же скисла - способность Ольги отбивать парней была общеизвестна. Я с возродившейся надеждой взглянула на подружку: может, передумает? Но та с религиозным фанатизмом, сверкая карими очами, решительно заявила, что ничто и никто, даже Ольга, ее с выбранного пути не свернет. Очередь такой энтузиазм решительно поддержала. Поскольку я никогда не вмешивала в свои личные дела общественность, окинула очередь строгим взглядом и заметила насупленную Викусю, глядящую на меня так косо, будто я украла у нее из кошелька последний рубль.
        И чего она так злится? После моей беспощадной отповеди Евгений больше не появлялся, так что ей все карты в руки. А если он не удостаивал своим вниманием и ее, то я тут вовсе ни при чем. С чистой совестью повернулась к Викусе спиной и, безуспешно пытаясь отыскать в предстоящем походе светлые стороны, уныло слушала безумные Иринкины прожекты. Подойдя к витрине, выбрала салатик с крабовыми палочками без хлеба и кофе, посчитав, что сто граммов салата благотворно скажутся на моей попытке влезть в летний льняной костюмчик. Иринка, не в пример мне набравшая уйму тарелок с различным содержимым, состроила мне умильную рожицу:
        - Молодец! Так держать!
        Разгадав, что это подначка, а не поощрение, я молча уткнулась в свою тарелку. Салат казался мне сухим, недосоленным и просто несъедобным. Вспомнились деликатесы, которыми меня потчевал Евгений. Тело вновь охватила томительная истома. Что-то в последнее время мне частенько было не по себе. Возбуждение, охватившее меня в празднование Восьмого марта, никак не желало покидать мой обессиленный организм. Если бы я верила в магию и потусторонние явления, решила бы, что Евгений сходил к какой-то бабке и та наслала на меня эту неприятную блажь. Любовью тут и не пахло - в истории с Игорем я достаточно близко подошла к этому чувству, чтобы понимать, что это такое.
        Пообедав, договорились встретиться в субботу возле Дворца молодежи и разошлись по домам. Моросил дождь, но я все равно пошла пешком, наслаждаясь самим процессом ходьбы. Движение - это жизнь. Как правы были философы древности - в их кратких сентенциях заключался весь смысл поздних многоречивых трактатов.
        Мимо проехала черная машина, и я резво отпрыгнула от края тротуара на добрых полтора метра, чуть не сбив какого-то парня, спешившего по своим делам. Покрутив пальцем у виска с явным намеком на ущербность моих мозговых процессов, он для безопасности удрал от меня подальше, а я горестно понурилась. Вот ведь незадача! Со дня нашей последней с Евгением встречи прошло столько времени, а я до сих пор нервно вздрагиваю, если рядом со мной проезжает машина. Причем не важно, какого она цвета и марки, важен сам факт ее появления. Пора, пора лечить нервишки.
        Субботний денек выдался на редкость противным. Лил апрельский дождь, разводя всюду лужи и грязь. Я морщась смотрела в окно. Идти никуда не хотелось. Мама с утра испекла мой любимый рыбный пирог из палтуса и трески, к которому я была вынуждена лишь прикоснуться, нельзя же явиться на вечер, пыхтя от переедания.
        Принесенная мной жертва привела меня в упадочническое настроение. И вот в четыре часа, вместо того чтобы сидеть на кухне и благоговейно вкушать чудный мамочкин пирог, мне, связанной по рукам и ногам дурацким обещанием, пришлось вылезать из дома ради сопровождения подруги. Она, видите ли, без моей моральной поддержки не в состоянии подцепить нужную ей особь мужского пола. Глупость несусветная…
        Чтобы особо не выделяться, надела серое трикотажное платье, призванное скорее отпугнуть возможных кавалеров, нежели их привлечь. Посмотрев на себя в зеркало, решила, что для роли дуэньи вполне сойдет, ведь моя главная задача - оттенить красоту спутницы.
        Мамуля не одобряла моей попытки выйти в свет в такую погоду, но, узнав, куда я иду, удовлетворенно покивала. Она тоже, как и все мои родственники, считала, что в мои годы девицы должны быть замужем и иметь детей. Ущербное положение дочери ее угнетало, а мое откровенное нежелание что-либо в нем менять вообще обескураживало. В ее годы миром правили семейные ценности, и она не хотела от них отказываться.
        Сидя в гордом одиночестве в совершенно пустом вагоне, я все больше мрачнела. Все нормальные люди в такую погоду дома сидят, телевизоры смотрят, книжки читают…
        Пребывая в расстроенных чувствах, я под зонтиком добежала от трамвайной остановки до дворца, У входа меня уже ждали Ольга с Ириной. Они были разодеты в пух и прах и раскрашены, как индейцы на тропе войны. Я тихонько пофыркала, но ничего не сказала, не желая портить им настроение. Ольга, оглядев мой довольно скромный вид, заявила:
        - Ну и ну, Анька! Так на тебя никто и не клюнет!
        Мне не понравилось это панибратство, но, поскольку обстановка была неформальной, я решила не лезть в бутылку. Иронично успокоила пекущуюся о моем благополучии девицу:
        - Я вам конкуренцию составлять не собираюсь! Главное, чтобы вас хорошо поклевали! Мне вообще приятнее лежать дома на диване и слушать музыку, чем таскаться на светские мероприятия! Если на меня не посмотрит ни один местный фраер, я ничуть не обижусь.
        Ольга посмотрела на меня со снисходительной усмешкой, как на слабоумную. Я быстрее прошла в зал, чтобы не рассмеяться ей в лицо. Вот уж стопроцентная женщина! Без мужчин жизни не мыслит… Села согласно купленному билету за столик, украшенный маленьким букетиком искусственных фиалок, и осмотрелась. Скучноватый какой-то интерьер: серые стены, подпирающие такой же серый потолок серые квадратные колонны. Мне стало так скучно, что я откровенно зевнула. Для чего такой окрас? Чтобы успокоить беснующуюся молодежь? Все-таки это Дворец молодежи, и в обычное время здесь проходят молодежные дискотеки…
        Кругом были одни женщины. Всем им было честно за тридцать. Разряжены они были так, что на их фоне даже Ирина с Ольгой казались скромницами. Я перевела взгляд на свое простенькое серое платье, почти сливающееся с окружающим интерьером. Да, зря я так оделась, слишком отличаюсь от остальной пестрой толпы. Это моя ошибка. Я давно убедилась, что самый верный способ не привлекать к себе внимание - это быть как все.
        Мужчин не было и в помине. Я усмехнулась про себя. Вот будет забавно, если они вовсе не появятся… Но, вспомнив, что дворец в анонсе гарантировал паритет полов и что билетики у нас розового цвета, немного приуныла. В самом деле, минут через десять начали подтягиваться и представители так называемого сильного пола. Я не смотрела в их сторону. Зачем? Они меня вовсе не интересовали…
        Ирина и Ольга, закончив наводить последние штрихи на свою и без того потрясающую красоту, вернулись из туалетной комнаты, устроились рядом со мной и с возбужденными лицами принялись обсуждать достоинства входящих, делая вид, что они заняты важным разговором. Остальные женщины так же исподтишка разглядывали входящих, стараясь не привлекать к себе внимание. Правильно, скромность украшает женщину.
        Мужчины вели себя иначе. Некоторые с видом записных бонвиванов останавливались у входа, окидывая весь зал победным взором. Их петушиные повадки были так противны, что я удивилась - для чего они сюда ходят? Неужели есть дурочки, согласные на подобное знакомство? Другие вели себя несколько скромнее, но тоже без особого стеснения - ведь их ценность была перманентно выше ценности любой из присутствующих здесь дам.
        От наблюдения за местными нравами меня отвлек официант, принесший напитки, входившие в стоимость входного билета. Я налила себе минералки, проигнорировав предложение Ольги опрокинуть для поднятия тонуса по сто граммов какого-то приторного ликера. Иринка предложение не отклонила, чокнулась с Ольгой, и они лихо выпили сначала сто, потом еще сто и остановились только потому, что заиграла быстрая музыка для общего знакомства.
        Девушки вышли себя показать, а я осталась. Танцевать не хотелось совершенно, и настроение было на редкость гнусным. И зачем я сюда пришла? Надо было отказаться, и все тут. И почему я постоянно жертвую собой ради чьих-то матримониальных устремлений?
        Откинулась на спинку стула, пытаясь найти хоть что-нибудь приятное в сегодняшнем вечере. Ритмичная музыка гремела так, что у меня закладывало уши, а свет пульсировал, заставляя скакать в глазах огненные зайчики. М-да, удовольствие ниже среднего.
        Но постепенно затаенные ожидания и надежды, коими была переполнена атмосфера вечера, потихоньку начали действовать и на меня. Мне стало одиноко, и на ум пришел Евгений, заставляя сомневаться в правильности собственных поступков. Чтобы убедить себя в своей правоте, попыталась представить Игоря, надеясь, что наступит отрезвление, но образ Евгения уходить не желал, коварно мне усмехаясь.
        Вот ведь незадача! Прежде я довольно легко контролировала свои мысли и желания, почему не получается теперь? Я уже протянула руку, чтобы налить себе ликеру и снять все возрастающее напряжение, как из стены сверкающего света возник Евгений. Это называется - сглазила! На нем был светло-серый костюм, сливавшийся со стенами, поэтому я долго моргала, не вполне понимая, откуда он взялся. Он своевольно устроился на свободном кресле рядом со мной и приветственно кивнул мне, улыбаясь с нескрываемой радостью в глазах. Зачем он здесь? И как узнал, что сегодня я почту это заурядное мероприятие своей великолепной персоной?
        Во рту у меня пересохло, и я залпом проглотила остатки минералки из стакана. Он сразу понял, чем вызвана моя внезапная жажда, и наклонился ко мне, испуская волны чувственного возбуждения. Мне захотелось отодвинуться от него подальше, но это выглядело бы откровенной трусостью, и я осталась сидеть, где сидела, лишь откинулась на спинку кресла, по возможности увеличив расстояние между нами.
        Он ничего не говорил, да и перекричать громкую музыку не было возможности. Я скучно смотрела на него, пеняя судьбе на трудное положение, в которое она меня поставила. На мгновение луч света выхватил из толпы Ольгу, прыгавшую перед каким-то мужчинкой. Я приободрилась. Неужели она с ее опытом не сможет охмурить сидевшего рядом мужчину?
        Не успев скрыть надежду, перевела взгляд на Евгения. Он смотрел на меня с состраданием, как на малого ребенка, разбившего коленку. Двинул бровью в сторону Ольги и выразительно повел головой: ничего не выйдет. Я вспомнила его потрясающий фокус на Восьмое марта, когда он одной фразой умудрился заставить Ольгу отлипнуть от себя, и усомнилась в сбыточности собственных надежд. Но, чтобы не потерять лицо, дернула плечом - со мной, мол, тоже ничего не выйдет. Он усмехнулся одними уголками выразительных губ: это видно будет.
        Мне пришло в голову, что мы как-то слишком хорошо для малознакомых людей понимаем друг друга. Я обескураженно отвернулась в сторону, ожидая окончания музыки. Наконец все стихло, и девушки вернулись за столик. Надо было видеть их потрясенные физиономии, когда они заметили, кто к нам присоединился!
        Впрочем, Ольга быстро опомнилась и начала бесстыдно строить Евгению глазки и отпускать откровенные намеки, но он лишь с легким осуждением посматривал на нее, не отвечая на явное заигрывание. А мне оно нравилось, так как отвлекало его от моей скромной особы. Ольга, чувствуя, что интерес такого классного парня направлен не на нее, красивую и смелую, а на невзрачную особу, то бишь меня, периодически смотрела на меня задумчивым и недоверчивым взглядом.
        Я ее прекрасно понимала. У меня у самой голову сверлила та же мысль: действительно, что он во мне нашел? Острых ощущений в жизни не хватает? Решил, что в роли шута горохового я оживлю его жизнь? Эти мысли не прибавили мне хорошего настроения, но зато увеличили кураж. Если бы не Евгений, я бы скромно просидела весь вечер у колонны, лениво сообщая Иринке свое мнение о присутствующих в зале мужчинах, но теперь приняла самое активное участие в кипевшей вокруг жизни. Стараясь избежать ненужного мне уединения, я металась в толпе, как заяц, делая вид, что мне ужасно весело от бессмысленного прыганья на месте. Хоть мне и не нравилось скакать вместе со всеми, но я признавала пользу этого занятия - ведь в свой льняной костюмчик я до сих пор не влезла.
        Евгений остался за столом, с понимающей улыбкой наблюдая за мной и насмешливо косясь на Ольгу, изменившую своим привычкам и неотрывно сидевшую с ним рядышком. Стараясь соответствовать его пуританским вкусам, она повыше поддернула ворот платья, несколько уменьшив декольте, но при этом еще больше оголив ноги. Скромницы из нее явно не получилось - ее тришкин кафтан для этого был непригоден.
        Как ни старалась, Евгений принципиально на нее не глядел, четко давая понять, что она не соответствует его высоким требованиям. Не сдаваясь, она пыталась завладеть его вниманием, без конца кладя ладонь то на его плечо, то на руку и просительно заглядывая в лицо.
        Я от души желала ей успеха и вполне одобряла ее поведение. А вот Иринка была крайне недовольна моим. К счастью, музыка так грохотала, что не было слышно ни словечка, не то она замучила бы меня своими нотациями. Но зато мимика у нее была выразительная. Она то постукивала пальчиком по виску, намекая на странности моего поведения, то пылко протягивала руки, пытаясь отправить меня обратно за стол и показать Ольге, кто здесь главный, то молящим жестом прикладывала ладони к груди, призывая опомниться.
        На меня эта пантомима не действовала, но Иринкины усилия зря не пропали - сначала ее жестикуляцией, а потом и ею самой заинтересовался довольно приятный парень чуток за тридцать, устроившийся за крайним столиком, но она этого не замечала, полностью поглощенная мимическим воспитанием моей незадачливой персоны.
        Тут музыка смолкла, и ведущий предложил всем занять свои места. Пришлось вернуться обратно под зловещими взглядами Ольги. Она-то уж наверняка считала, что у нее все на мази. При моем приближении Евгений вежливо встал и, к ее досаде, усадил меня рядом, отгородившись мной от навязчивой дамочки. Мне стало смешно - в роли защитного барьера я еще не выступала.
        Девица засверкала голубыми глазками и в раздражении дернула себя за рыжеватый локон, кокетливо уложенный на искусно нарумяненной щечке. Ирина, заподозрив начало небольшого скандальчика, на который Ольга была вполне способна, приняла вид грозного начальника, как она порой умеет, и сурово взглянула нарушительнице порядка в глаза. Ольга поняла невысказанное предупреждение, недовольно фыркнула, но противиться не посмела. Все-таки, хоть мы и не на работе, но субординация везде остается субординацией.
        Ведущий объявил игру в почту. Поскольку все столики были пронумерованы и на каждом кресле сзади был прицеплен большой красный номер, получилось, что все мы были пересчитаны, или, как элегантно выразился ведущий, имели свой адрес. И всем желающим предлагалось написать записки заинтересовавшим его людям, не забывая указать адреса абонентов и отправителей.
        На столах для развития эпистолярного жанра лежали маленькие листочки и ручки. Народ тут же начал что-то строчить, нервно хихикая. Ольга сделала то же самое, удовлетворенно поглядывая на Евгения. Все остальные за нашим столиком не тронулись с места. Я налила себе остатки минералки и жадно выпила, жалея, что не надела платье полегче. Но кто знал, что меня ждут такие интенсивные физические упражнения? Евгений, посмотрев на мои раскрасневшиеся щеки, сходил в буфет и принес литровый пакет яблочного сока. Я залпом выпила стакан и благодарно ему улыбнулась, отчего его взгляд покрылся томной поволокой.
        Но вот ведущий прошел по столикам с коробкой в руках, изображая почтальона. Скоро коробка наполнилась, похоже, что некоторые граждане писали записочки сразу в несколько адресов. Это было рационально - сорвется в одном, клюнет в другом. Затем ведущий с помощницей, крупной дамой неопределенного возраста, принялись разносить послания. То тут, то там раздавались кокетливые женские возгласы.
        К моему удивлению, мне тоже пришла пара записок, которые я прочла под сверлящим взглядом Евгения. Они были от мужчин, сидевших напротив. Когда я нашла глазами их столик, они немного застенчиво мне улыбнулись, вынудив улыбнуться в ответ. Моя улыбка вызвала настоящий приступ негодования у Евгения, который, проследя наши переглядки, с искаженным лицом повернулся ко мне и только что кулаком не грозил.
        Но молчал бы лучше - перед ним на столе лежала такая масса посланий, что читать их ему до утра, если бы он сподобился на сей подвиг. Но он до них не дотронулся, к великому огорчению Ольги, не преминувшей спросить:
        - Вы записки читать будете?
        Он жестко отрезал:
        - И не собираюсь.
        Она возмущенно спросила:
        - А зачем вы тогда на вечер пришли? За столиком посидеть?
        Он посмотрел на меня и провокационно объяснил:
        - А я Феоктисту Андреевну пасу. Чтоб не сбежала.
        Ольга совершенно не поняла, о чем речь. Она же была уверена, что я Аня, то бишь Анна. Она тупо хлопала глазами, пока Ирина не издала какой-то странный звук, читая выданную ей ведущим записку. Посмотрела на меня вопрошающими глазами, требуя совета. Я кивнула ей, мы встали и пошли подальше от чужих ушей в фойе, посоветоваться, как быть. Краем глаза я видела, как Евгений приподнялся, собираясь идти за нами, но Ольга вцепилась ему в рукав и что-то сказала, после чего он медленно сел обратно.
        Иринка заполошно сунула мне записку. Я прочла: «Милая девушка, разрешите пригласить вас после вечера в соседний ресторан. Мне очень хочется с вами познакомиться. Алексей. 5-2». Сначала до меня не дошел странный цифровой код в конце письма, потом я поняла, что это номера столика и места. Иринка была явно взволнована. Я небрежно спросила:
        - Ты хоть его разглядела?
        Она кивнула и неуверенно произнесла:
        - Вроде ничего. Я бы сходила, но с тобой. Одна я не пойду.
        Мне вовсе не хотелось шляться по ресторанам, да к тому же по ночам. Но Иринка такими молящими глазами смотрела на меня, что я была вынуждена согласиться, чтобы не губить подруге личную жизнь. Успокоившись за свою судьбу, Иринка встрепенулась и возбужденно ляпнула:
        - Ну что, я была права?
        Я не поняла:
        - О чем ты?
        Она привстала на цыпочки и торжественно провозгласила, гордясь собой:
        - Евгений вовсе не просил тебя мириться с Викусей! Наоборот, он тебя убеждал, что у него с ней ничего нет и они просто старые друзья. Зачем он тебя увез в прошлый раз? Что-то предлагал?
        Несколько растерявшись от внезапности вопроса, я неубедительно пробормотала:
        - Да ничего он мне не предлагал, отлипни!
        Но она хитренько прищурилась:
        - Предлагал, предлагал! И я даже знаю что. Он так откровенно на тебя пялится, что и слова не нужны!
        Я тоже считала, что ему не стоило так подчеркивать свои чувства, компрометируя меня. Стараясь ничем не показать своей досады, я потянула Иринку обратно, ничего не ответив.
        Мы вернулись в зал, где уже вовсю шел обратный процесс - получившие письма строчили ответы. Я на свои отвечать не стала, к вящему удовольствию Евгения, который просто расцвел и барственно развалился в кресле, а Ирина написала ответ и бросила в коробку. Ольга, поняв наконец, что с Евгением ей ничего не светит, решила времени зря не терять и приняла приглашение одного из корреспондентов, предварительно долго его оглядывая, вытянув шею.
        Вечер продолжался. Зазвучал медленный танец, и договорившиеся, вернее, списавшиеся парочки устремились навстречу друг другу. Ирина приняла приглашение Алексея. Ольга после безуспешной попытки утащить танцевать Евгения убежала по другому адресу, а мы с ним остались сидеть, молча глядя друг на друга. Собравшись с силами, я выпутала свой взгляд из плена и безразлично перевела его на прыгающую толпу. Его взор принялся мягко оглаживать мое тело, зажигая множество искорок в местах соприкосновения. Я никогда не испытывала подобных ощущений и резко встряхнулась, надеясь избавиться от наваждения. Но это не помогло - я стала чувствовать его условную ласку еще острее.
        Вдруг он спохватился, вскочил с места, выдернул меня и повел танцевать, не давая вырваться. Устраивать бойцовский поединок на глазах у всех мне не хотелось, и я подчинилась. Тем более что результат у наших таких различных весовых категорий предопределен заранее, так чего зря рыпаться? Повернувшись к опустевшему столику, поняла причину его спешки - около него стоял и недовольно на нас глядел один из двух мужчин, написавших мне записку. Я хмыкнула.
        - Что, испугались конкуренции?
        Не собираясь скрывать неоспоримый факт, он хмуро кивнул:
        - С вами всего можно ожидать.
        Мне понравилось признание моей непредсказуемости, и я несколько повеселела. Он мягко, как котенка, погладил мое предплечье и спросил:
        - Когда вы собираетесь домой?
        Я неопределенно пожала плечами. Откуда мне знать, когда Иринка пойдет домой?
        - Не знаю, я тут при Ирине. Это от нее зависит. Если бы не она, меня бы здесь не было.- И сама с изрядной долей подозрительности потребовала объяснений: - А вы как тут оказались? Случайно? Или регулярно ходите на подобные мероприятия?
        Он скривился от подобного предположения и нехотя признался:
        - Я тут по той же причине, что и вы. Вернее, из-за вас. Мне Виктория сказала, что вы сегодня будете здесь.
        Увидя замечательную причину гордо уйти, я обрадованно заявила:
        - Ага, вы ухаживаете за одной и тут же клеитесь к другой. Аморальный вы тип, однако…
        Он сильно меня встряхнул. Глаза опять загорелись уже привычным мне гневом.
        - Вечно вы гадости говорите! Никогда я за Викторией не ухаживал. Мы с ней старые знакомые! У нас родители с детства дружат! И мы тоже! Я вам об этом, кстати, уже говорил! Почему вы вынуждаете меня без конца оправдываться?!
        Что-то я не представляла себе Викторию, бескорыстно дружащую с мужчиной.
        - Ну, вы-то, может, и дружите, а вот у нее совершенно другие планы.
        - Да с чего вы это взяли?
        - Женская интуиция, если хотите.
        Он немного помолчал, потом добавил:
        - Ну, в общем, мы встретились с ней вчера, и она между делом сказала мне, что вы хотите сходить сюда на вечер…
        Я представила себе, как это было преподнесено. Викуся, безусловно, видит во мне соперницу и при малейшей возможности пытается меня очернить. Наверняка выглядело это примерно так: «Она ведь такая старая, невзрачная, на нее никто внимания не обращает, вот она и решила попытать счастья. Последняя попытка выйти замуж, так сказать…»
        Что ж, психологически расчет был верным - мужчины любят конкуренцию, им не нужно то, что никому не нужно. Молодец, Викуся! Хвалю. Но теперь за мной ответный ход. Я небрежно поинтересовалась:
        - А кто у вас инициатор встреч?
        Он чуток помялся, но сказал:
        - Ну, в этот раз был я…
        - Так значит, обычно свидания назначает она. Почему же на этот раз традиция была нарушена?
        Евгений раздраженно сверкнул глазами. Ему не нравился этот допрос. Но долг платежом красен. Он-то постоянно пристает ко мне с неприятными вопросами. И в такой ситуации, когда меня принуждают к черт-те чему, я имею право пренебречь светскими условностями.
        - Да потому, что я хотел хоть что-то о вас разузнать. Это ведь не криминал?
        Он в упор глядел на меня, пытаясь разобраться, как я отнеслась к его признанию, но тут, на мое счастье, музыка смолкла, и я смогла на вполне законном основании освободиться из его хватких объятий.
        Мы шли к своему столику, я замечала завистливые взгляды глядящих на него женщин и не понимала, почему бы ему не поискать другую игрушку. Или ему нравится сам процесс охоты? Наверняка все его пассии сдавались сразу и без боя, что ему безумно надоело. В этом случае самое разумное - согласиться на все его требования, и тогда он отстанет, чуток со мной поиграв. Зато потом я смогу жить так, как жила. Или не смогу? Это-то меня и тревожило. Да и в роли игрушки выступать не хотелось, если честно. Меня вполне устраивала моя несложная, но очень приятная жизнь. Если от нее не требовать многого, то она кажется очень даже ничего.
        Мы еще часик потанцевали, но в пол-одиннадцатого ведущий пожелал всем исполнения желаний и закончил вечер. Народ пошел одеваться. Ольга, к счастью, быстро растворилась в ночи с каким-то гражданином южной наружности, а мы с Иринкой остановились у входа. К нам подошел Алексей, пожал мне руку и представился. Оказывается, он работал на машиностроительном заводе в одном цехе с моей мамой. Об этом я ему не сказала, смекнув, что в самом ближайшем будущем мы будем знать о нем все и даже больше. Евгений, стоявший рядом со мной, как телохранитель, чуть не подпрыгивал на месте от нетерпения, дожидаясь конца прощания. Я подозревала, что он намеревался отвезти меня к себе и заняться тем, чем ему уж очень хотелось заняться. Представляю, каким ударом для него стали слова Алексея:
        - Ну что, в ресторан? Аня, вы, надеюсь, с нами?
        Я хотела вовсе другого: поскорее попасть домой, в свою ласковую постельку, но покорно кивнула, выполняя данное Ирине обещание. Евгений открыл рот, пытаясь возразить, но мы уже шли к светящимся окнам стоящего на углу ресторана. Я надеялась, что он уйдет, но он упорно тащился следом. Притормозив по дороге, я заботливо порекомендовала:
        - Идите домой, вы же совершенно не хотите идти с нами! Не мучайте себя!
        Он вспылил:
        - Это вы меня мучаете!- И, схватив за руку, потребовал: - Поедем со мной! На кой ляд вам этот ресторан!
        Я попыталась высвободить руку, но куда там. Он имел привычку цепляться за меня, как обезьяна за дерево. Шедшая впереди парочка остановилась и вопросительно повернулась в нашу сторону. Я как можно непринужденнее предложила:
        - Ну вот еще! Езжайте один! Вы и без сопровождающего обойдетесь! Не маленький! А мне надо идти в ресторан!
        Тут до него дошло, что мной движет исключительно чувство долга, и он, смирившись, взял меня под руку. Мы чинно, как вполне воспитанные люди, без малейших признаков борьбы, вошли в сверкающее фойе ресторана. Бойкий гардеробщик взял у нас куртки, и мы, едва взглянув на себя в зеркало, прошли в зал. Народу было немного, главным образом сюсюкающие парочки, из которых преобладали пожилые мужики с юными девицами, явно не женами. Как водится: седина в бороду - бес в ребро. Были и немолодые дамы с мужчинами намного себя моложе из породы альфонсов.
        Мы устроились за дальним столиком невдалеке от эстрады. Официант принял заказ, принес закуски, и мы остались, в молчании посматривая друг на друга. Иринка стеснялась, не зная, куда приткнуть глаза, Алексей тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Евгений сдержанно злился, чувствуя себя на редкость глупо в странной роли сопроводителя дуэньи, и общим разговором пришлось заняться мне.
        Для начала я корректно поинтересовалась, часто ли Алексей бывает на подобных вечерах и насколько ему понравилось сегодня. Он охотно ответил, благодарный за прерывание неловкого молчания:
        - Да я вообще на таких посиделках первый раз. Мы с сестрой пришли. Она себе кавалера нашла и ушла. Она разведена давно, а я старый холостяк.
        Устало ему улыбнувшись, я спросила с изрядной долей насмешливости:
        - И где вам удалось столько времени так эффективно прятаться от женщин?
        Глядя на меня с некоторой опаской, он пожал плечами. Вспомнив, что он не знаком с моим смешливым характером, я постаралась вести себя поскромнее.
        - Да как-то так… Мы с сестрой с родителями живем, в трехкомнатной квартире. В одной отец с матерью, в другой Света с дочкой, в маленькой я. Как-то не до семьи. И возможности жилье отдельное купить нет. Зарплата у меня не ахти. К тому же задерживают ее постоянно. Сейчас вот сразу за несколько месяцев дали, поэтому я и здесь. А так не разгуляешься…
        Ирина, всегда боящаяся выглядеть в глазах знакомых неровней, заметно приободрилась и даже улыбаться стала не искусственной наклеенной улыбочкой, а по-настоящему. К тому же она невеста с приданым - у нее однокомнатная квартира. Пусть хрущевка в забитом бомжами доме, но своя.
        Евгений, ухмыляясь, с ехидцей меня рассматривал. То, что мне изо всех сил приходилось придерживать свой острый язычок, дабы не напугать возможного ухажера подруги, ему чрезвычайно нравилось. В таких экстремальных для меня условиях он чувствовал себя в безопасности. И даже позволил себе небольшую провокацию:
        - Мы с Феоктистой Андреевной недавно уже были в одном таком заведении, но там было получше. Во всяком случае, кормили повкуснее…
        Смутить-то он хотел меня, но смутились Ирина с Алексеем. Алексей вообще решил, что я завсегдатай подобных местечек, и с неловкостью произнес:
        - А я вот сто лет в ресторане не был и чувствую себя, если честно, как на луне.
        Ирина призналась, понимающе поглядев на мою надутую физиономию:
        - Я тоже. Как-то неуютно. Мы с Аней обычно в театры ходим. У нас на такие излишества денег нет, мы же простые библиотекари… Да и не любители мы с ней подобных заведений…
        Молодец! Я с благодарностью покивала подруге, подтверждая ее слова. Теперь все поняли, что в том ресторане я была явно не по собственной воле.
        Признав свою ошибку, Евгений сконфуженно кашлянул, не зная, как выпутаться, но его выручил официант, принесший заказанные блюда и наливший женщинам красное вино, а мужчинам водку. Поскольку за меня платил Евгений, я позволила себе семгу под сырным соусом по-французски и теперь неторопливо смаковала ее, запивая вином. Поскольку вино я в присутствии Евгения пила впервые, он смотрел на меня с явным интересом. Может, думал, что после бокала я начну на людей кидаться? Или, наоборот, рассчитывал, что брошусь на грудь ему, дорогому и единственному? Пусть и не мечтает! Уж напиваться до такой степени я никогда не буду. Вино, кстати, заказывал Евгений, и мне пришлось признать, что сделал он это с толком - вино было очень приятным, с нежным вкусом и прекрасно подходило к заказанной мной рыбе.
        Пока мы ели, на небольшой эстраде появился разряженный как петух жеманный паренек. Из тех, кто не соображает, мужчина он или женщина. Писклявым, хотя и довольно приятным голоском он начал петь про голубую луну, непрерывно поглядывая на наш столик.
        Мне сразу стало ясно, что интересуем его вовсе не мы с Иринкой. Я с тихим удовольствием стала ждать продолжения. Парень исполнил одну песню, потом другую. На третьей спустился в зал и подошел к нашему столику. Наклонясь к настороженному Евгению, стал так интимно петь ему о вечной любви, что у меня от смеха задрожали все поджилки. Класс! Давно мне не было так весело. Смех бурлил во мне, просясь на волю, и я сдерживалась изо всех сил, лишь изредка неприлично похрюкивая, заставляя остальных с беспокойством на меня взглядывать.
        Когда парень положил обнаженные белые руки на плечи Евгению, дабы нагляднее донести до выбранного объекта свои нежные чувства, у того на лице появился такой брезгливый испуг, что я не выдержала и громко расхохоталась. Смеялась я долго и заливисто, вытирая выступившие слезы. Хорошо, что, зная эту особенность своего характера, я и не пытаюсь краситься, а то сейчас была бы вся черная из-за потеков туши.
        Парень оскорбленно посмотрел на меня, но я показала ему большой палец в знак искреннего восторга. Он осуждающе покачал головой, но галантно поднял мою руку, поцеловал и положил обратно. Понимая неуместность своего смеха, я честно старалась его прекратить, но не получалось, и я радостно заливалась соловьиными трелями.
        Давно привыкшая к моим эскападам, Иринка спокойно ела заказанное ею филе, Евгений, для которого мой смех тоже ничего нового не представлял, хмуро посматривал то на меня, то на ушедшего обратно певца, а вот Алексей не знал, что делать. Опасаясь, что у меня истерика, он хотел уже облить меня стаканом воды, когда заметивший его дерганья Евгений лениво произнес:
        - Да не обращай на нее внимания. Просто она во всем находит смешное. Даже там, где его вовсе нет.- И с опаской посмотрел на улыбающегося ему с эстрады певца.
        Этот взгляд так откровенно говорил о боязни быть совращенным подобным типом, что я снова зашлась в неудержимом приступе смеха и в изнеможении уронила голову на руки.
        Евгений тяжело, но покорно вздохнул, будто принимая на себя все тяготы этого несовершенного мира. Я постаралась взять себя в руки и отпила холодной минеральной воды из высокого стакана. Стало полегче, и я несколько минут глубоко и равномерно дышала, стараясь успокоиться. Потом с подозрением посмотрела на мужчин - не решил ли кто-нибудь из них, что я ярко выраженная истеричка? Алексей смотрел на меня с некоторым удивлением, но ничего такого не говорил, и я успокоилась. Евгений вообще был само воплощение античного героя - неразговорчивого и абсолютно надежного. Атланты держат небо на каменных руках…
        Парень ушел, его сменила приятная белокурая девица с короткой стрижкой и резким голосом. Она запела что-то ритмичное, и многие в зале отправились поразмяться. Алексей пригласил Иринку, и они ушли, оставив нас вдвоем. Евгений наклонился ко мне и тихо спросил:
        - Что, вам весело?
        Вспомнив его затравленный взгляд, когда он почувствовал на своих плечах неприятные для него руки, я непроизвольно хихикнула. Возведя глаза к потолку, сдавленно попросила:
        - Не провоцируйте меня, пожалуйста! Я и так устала! Разве вы не знаете, что одна минута смеха съедает целый стакан сметаны? Никакой зарядки не надо!
        Он ухмыльнулся одной стороной рта, встал и пригласил меня танцевать. Мне хотелось отказаться, я и без того сегодня напрыгалась, но смутил его жесткий взгляд и требовательно протянутая рука. С него станется поднять меня силой, он уже много раз демонстрировал свои беспардонные манеры. Танцуя с ним на небольшой танцевальной площадке, я капризно поинтересовалась:
        - А с другими женщинами вы так же не церемонитесь? Выдергиваете их, как репку, не важно, хотят они того или не хотят?
        Он похмыкал, осознавая эту печальную истину, и немного виновато ответил:
        - Нет. Они мне безразличны. Если сказали «нет», я просто ухожу. Хотя отказов я не припомню. Но вот с вами мне постоянно приходится нарушать правила приличия.
        Нахмурившись, я резонно посоветовала:
        - А вы не нарушайте. Что вам мешает?
        Он наклонил голову и вдруг обжег мой лоб горячим поцелуем.
        - Вы прекрасно это знаете, Феоктиста. Я вас хочу.
        Что ж, по крайней мере честно. Вот только стоит ли принимать это за комплимент? Я развила предложенную им тему, ответив с такой же прямотой:
        - Вы прекрасно знаете, что я вас не хочу. А в этом деле я значу не меньше вашего. Так не пора ли вам поискать других, посговорчивее?
        Он отреагировал просто безобразно. Он и раньше демонстрировал мне свой горячий нрав, но в этот раз превзошел самого себя. Прошипев сквозь зубы: «Посговорчивее?», так стиснул мою ладонь, что я тут же вырвала ее, боясь, что он ее раздавит. Но он немедля поймал ее снова, поцеловал и крепко, хотя и мягко, сжал.
        - Ну как мне вам объяснить, что не хочу я никого «посговорчивее»…
        Поморщившись, я прагматично заметила:
        - Ценность вещи пропорциональна ее надобности?
        Он цинично согласился:
        - Именно так.
        Ничего иного я и не ждала. То есть пока я ему нужна, он будет меня ценить. Как только гон пройдет, я останусь не у дел. Что ж, это хорошее предупреждение. Я попыталась возмущенно вывернуться, но он лишь плотнее прижал меня к себе и провел рукой по спине. Если он думал, что вызовет во мне плотский отклик, то ошибся. Я вознегодовала:
        - Поставьте меня обратно и не трогайте! Я вам не лошадь, чтобы оглаживать меня перед скачками!
        Он негромко засмеялся и немного ослабил захват.
        - Ах, милая, уверен, вам бы понравились скачки со мной! Давайте попробуем!- И он с намеком заглянул мне в глаза.
        Я тут же перевела взгляд на окна. Томно обмахиваясь ладошкой, безмятежно произнесла, будто не поняв, о чем речь:
        - Как поздно! Пора домой.
        Он с силой сжал мне талию и прошептал прямо в ухо:
        - Феоктиста! Я понимаю, вы боитесь первой ночи! Но я буду очень осторожен, клянусь!
        Меня волновало вовсе не это. Но он подбросил мне чудную идею. Застенчиво глядя ему в глаза, я голосом маленькой испуганной девочки пробормотала:
        - Ну что вы, это же очень больно! Ни за что!
        Бедняга с мукой посмотрел на мои губы. Я его прекрасно понимала. Он попал между молотом и наковальней. Врать, что больно не будет, он не мог, это было бы чересчур явным обманом, имеющим одну неприглядную цель - завлечь меня в свою постель. Жалко пробормотал:
        - Ну, это же только один раз. Другие же как-то терпят…
        Другие! Чудесно! Как раз то, что надо! Я втайне возликовала и не замедлила воспользоваться его оплошностью:
        - И сколько вы в своей жизни поимели девственниц?
        Он побагровел. Да, трудно со мной, кто же спорит. Я, как необструганное полено, ко всему цепляюсь. Забавно почмокав губами, скованно признался:
        - Да нисколько…
        Видно было, что ему отчаянно хотелось сказать, что это не мое дело, но на этом наш разговор однозначно бы закончился. Я мысленно поставила ему пятерку за то, что он не сказал: вы первая… А то был бы славненький такой скандальчик. Но похоже, он старается избегать подводных камней в наших разговорах, хотя это у него и не очень получается. Вот будет скучно, если он этому научится… И тут я оторопела. Я уже мыслила так, будто решилась на длительные с ним отношения. Ну и ну…
        Музыка кончилась, и мы пошли к столику, причем Евгений по-свойски придерживал меня за локоть. Я постаралась незаметно посмотреть на него. На его лице лежала такая озабоченность, что мне стало неудобно. Человек устал после тяжелой недели, вполне возможно, и сегодня работал, а я, по сути, затащила его развлекаться.
        Но вот он поднял голову, огляделся, и на лице его появилось суровое, даже хищное выражение. Я сообразила - он озабочен вовсе не тем, о чем я по наивности думаю. На уме у него совсем другое - как бы не объявился соперник и не увел от него выбранную им подружку. Типичный инстинкт самца. Подтверждая эту догадку, он сильнее прижал к боку мой локоть, скользнув рукой к моей ладони и обхватив ее ласковым, но непреклонным пожатием.
        От вина меня несколько развезло, и внезапно подумалось - а как это будет, если уступить и поехать с ним? Мысль проверить на себе восторги любовных романов не показалась мне такой уж нелепой, и, снова устроившись за своим столиком, я уже с новым смыслом посмотрела на своего спутника.
        О чем-то невесело размышляя, он уныло вертел в руке стопку с остатками водки. Но вот, почувствовав мое внимание, он взглянул на меня, и наши взгляды встретились, заставив меня напрячься. Я хотела отвести взгляд, но не смогла. Он с таким напором навязывал свою волю, что я невольно подумала: а не применяет ли он приемчики из практики гипнотизеров? Его настойчивый взгляд я ощущала как звучащий на неведомом мне языке призыв, не подчиниться которому было невозможно.
        Надо честно признать - меня тянет к нему, и тянет сильно, иначе на меня не действовали бы его чары. Но стоит ли недолгое наслаждение последующих за ним бессонных ночей и сожалений? А они непременно будут - не надо себя обманывать пустой надеждой. У меня отнюдь не поверхностный характер, чтобы быстренько все забыть. А он ничего серьезного и не предлагает. Так, «узнать друг друга получше». Как спасение я поискала взглядом Ирину, но она танцевала со своим кавалером и была полностью поглощена разговором с ним. Евгений протянул руку и сжал мою кисть, заставив меня посмотреть на него. Почувствовав, что тону в его жадном взгляде, я быстро заморгала, пытаясь избавиться от наваждения, но это мало помогло.
        У входа, прерывая этот опасный зрительный контакт, раздался громкий, почти неприличный смех, и в ресторан ввалилась припозднившаяся веселая компания. Они сдвинули вместе несколько столиков и с грохотом расселись. Евгений, машинально оглянувшийся на шум, поморщился, кого-то узнав, и быстро отвернулся, надеясь, что его не заметят. Мне стало любопытно, и я внимательнее оглядела вновь прибывших. Их было четыре девушки и пятеро парней, всем лет около двадцати. Парни были коротко острижены, затянуты в черную кожу, девицы как одна с распущенными волосами до плеч и в джинсе. Я перевела взгляд на обеспокоенного спутника. Так кого же из них он не желает видеть?
        Ирина с Алексеем вернулись за столик, понимающе переглядываясь. Я порадовалась за Иринку - она просто расцвела от блаженства. Мы доели все, что заказали, и стали собираться. Евгений так плотоядно посмотрел на меня, что я поежилась. Как мне его убедить, что не хочу я служить десертом?..
        Взяв под руку, Евгений быстро повел меня мимо столиков с молодняком, чуть согнувшись и прикрываясь мной, как щитом. Мы беспрепятственно миновали опасное место, и он довольно выпрямил плечи, решив, что его сложный маневр удался, но обрадовался явно преждевременно. Не успели мы дойти до дверей, как раздался восторженный девичий вопль и ему на шею кинулась молоденькая, очень хорошенькая девица без комплексов. Его лицо перекосилось от досады, и он бросил на меня извиняющийся взгляд.
        Надеясь на обретение свободы, одной рукой похлопал девицу по талии, призывая освободить его из борцовского захвата. Но вместо того чтобы опустить руки, она предпочла принять этот жест за поощрение и прильнула к его губам. Недостойно воспользовавшись моментом, я выдернула свой локоть из его руки, быстренько метнулась в холл, где одевались наши спутники, моментально натянула куртку, скомандовала друзьям:
        - Бежим!- И выскочила на улицу.
        У входа стояло несколько машин, занимавшихся частным извозом. Заметив нас, водитель белой «Волги» подъехал и остановился как раз перед нами. Водитель приветливо распахнул дверцу. Повелительно махнув рукой замешкавшейся парочке, я впорхнула на переднее сиденье, с нетерпением ожидая, когда залезут они. За эти мгновения я в полной мере осознала мучения киношных жертв, догоняемых маньяками. Наконец машина отъехала, и я перевела дух. Евгений не появился, и я уже спокойно назвала свой адрес водителю и благосклонно выслушала Иринку, возмущающуюся моим несолидным поведением:
        - Анька! Чего ты улепетываешь, будто Женя тебя съесть решил! Странная ты в последнее время стала, право слово!
        Я с ней согласилась. Действительно, станешь странной от такой жизни. Жила себе, никого не трогала, и вот на тебе: я вас хочу… Не то что раньше - я вас люблю… А мне не нравится, когда меня хотят! Я не шоколадная конфетка и быть ею не хочу…
        Через пятнадцать минут подъехали к моему дому. Я отдала шоферу свою долю, отказавшись от предложения Алексея заплатить за меня. Подружка все с таким же недоуменно-осуждающим видом пообещала подождать, пока я не помашу им из своего окна. Забежав в квартиру, я включила свет на кухне и помахала рукой в окно. В ответ мигнули фары машины, и она, медленно развернувшись, уехала в темноту.
        Мама, хрипловато спросившая из-за дверей спальни: «Это ты, Аня?», получив утвердительный ответ, снова с присвистом захрапела, а я, машинально отметив, что на циферблате уже третий час ночи, ополоснулась под душем и шлепнулась в дорогую моему сердцу постельку, мельком подумав, как приятно в ней спать без конкурентов.
        В воскресенье я вознаградила себя за перенесенные накануне лишения изрядным куском рыбного пирога и приступила к расспросам. Делала я это максимально деликатно, стараясь не возбуждать напрасных надежд, но все равно, узнав, что я познакомилась на вечере с Алексеем, мама заметно воспряла духом. Решив, что его интересую я, она с воодушевлением принялась расхваливать достоинства парня:
        - Он работает на прямом производстве, и я его мало знаю. Но женщины о нем говорят очень хорошо. Вежливый такой, услужливый, всегда поможет, если видит, что женщина тяжести несет. Молодец, хороший парень…
        Внимательно выслушав мамулино славословие, я как бы невзначай уронила:
        - Ему Иринка понравилась. И он ей, похоже, тоже…
        Бедная мамуля враз сникла. У Иринкиного избранника тут же нашлись недостатки:
        - Он, конечно, парень неплохой, но в них ведь не влезешь… За тридцать, а все не женат. Значит, что-то не в порядке. Сейчас знаешь какие случаи бывают?
        Зная мамину страсть выискивать криминал везде, где можно, я ее вежливенько так прервала:
        - Знаешь, мамуля, я что-то спать хочу. Приехали мы поздно, сама понимаешь…- И нарочито потянулась, изображая усталость.
        Мама немедля отреагировала:
        - Тебе надо поспать. Как ты завтра будешь работать, если не выспишься?
        Вот оно, старшее поколение. Работа - это то, для чего они живут. Я поблагодарила мать за вкусный пирог и ушла в свою комнату. Минут через десять почти бесшумно закрылась наружная дверь: мамуля, как обычно, отправилась подышать свежим воздухом. Выйдя в коридор, я набрала Иринкин номер и выложила ей массу полезных сведений. Та была рада подтверждению своих ощущений.
        - Ты знаешь, он мне очень понравился. С первого взгляда. Твой Евгений, конечно, эффектнее, но Алексей гораздо душевнее. С ним надежно. Маме спасибо передай за информацию!
        А вот этого я делать совершенно не собиралась. Зачем сыпать мамуле соль на раны? Она так надеялась, что уж на этот-то раз я возьмусь за ум и организую наконец полноценную семейную жизнь. Ирина без остановки продолжила, не дав мне сообразить, к чему она ведет:
        - А когда вы с Евгением встречаетесь? Давай сходим куда-нибудь вчетвером?
        Пользуясь тем, что она от меня далеко, я высунула язык, откровенно дразнясь. И лишь потом насмешливо ответила:
        - Никогда мы с ним не встречаемся. И мне с тобой лучше никуда не ходить. Сама понимаешь, третий лишний.
        Иринка запротестовала было, но в трубке послышался громкий звонок. Она заполошно прошептала, как будто гость мог услышать ее из-за закрытой двери:
        - Это наверняка Алексей пришел! Я его вчера пригласила на чай. Извини, мне надо идти! Чао!- И в телефоне послышались короткие гудки отбоя.
        Положив трубку на место, я задумчиво произнесла:
        - Чао! И похоже, на этот раз навсегда…
        Ушла в свою комнату, прилегла на диван, устроившись поудобнее, и стала вспоминать, сколько же подружек отошло от меня, или я от них, когда те повыходили замуж и нарожали детей. С десяток, не меньше. Другие интересы, другие заботы. Кто-то из них развелся, кто-то замужем по второму разу. Только я, как старый замшелый пень, не желала менять свое насиженное местечко. Стараясь не особенно печалиться от еще одной предстоящей разлуки, я утешающе произнесла, слушая свой обманчивый голос:
        - Все в порядке! Это я переживу!
        Глава 5
        Этой ночью спать мне не довелось - наша соседка-алкоголичка с пятого этажа, приняв для куражу флакончик настойки боярышника, ценимой всеми окрестными алкашами, в очередной раз устроила бесплатный концерт под ночным небом. На сей раз ее репертуар состоял из блатных песен, которые она горланила с истинным воодушевлением. Истомленные слушатели пытались пригласить на концерт милицию, но та отказалась, ссылаясь на отсутствие в своих рядах меломанов. Действительно, чего к нам ехать? Ну занимается человек пением, пусть и не в совсем положенное время, так ведь не убивает никого. Неблагодарным соседям надо бы радоваться, что она не на трубе играет и не в барабан бьет. Затихла она, лишь завидев розовую зарю, когда трудовой народ уже собирался вставать.
        И вот утром я шагала на работу с больной головой, сожалея, что сегодня не выходной и нельзя отоспаться. Заскочив в универсам, купила пару тортов и конфеты. Хочешь не хочешь, а сегодня у меня день рождения. Этот праздник давно уже стал для меня костью в горле, но нельзя же лишать коллег удовольствия. Представив, как Лидия Антоновна в очередной раз покачает головой и, закатив глаза, скажет: «Ах, как летит время»,- намекая, что пора бы уж мне прекратить порхать по жизни как бездумный мотылек и пристроиться к какому-нибудь хорошему человечку,- я стала считать до ста, чтобы успокоиться и выглядеть так радостно, как и положено имениннице.
        Все прошло, как обычно,- библиотечный народ принялся с утра поздравлять меня с юбилеем - тридцать пять ведь довольно круглая дата. Я оптимистично выслушивала стандартные поздравления, в благодарность угощая всех поздравителей конфетами, коих запасла несколько килограммов. В обед мы с отделом и несколькими близкими подругами выпили чаю с тортом, а после обеда пришла машина с книгами. График есть график, ему все равно, что сегодня у меня день рождения и я практически всю ночь не спала. Я из последних сил выгружала машину, которая на этот раз была набита под завязку. Разгружали мы книги больше двух часов, и под конец я так устала, что минут десять сидела за своим столом, не в силах пошевелиться.
        В четыре мне пришлось устроить чаепитие у директора для нашего бомонда. Прошло все пристойно, никто о моем престарелом возрасте не вспоминал, да и кому вспоминать-то? Из заведующих моложе меня была только Иринка, трое моего возраста, остальные, включая и Михаила Александровича, плавно приближались к пенсии.
        После работы я вышла на улицу, несколько отяжелев от съеденных сластей, и присела передохнуть на самую дальнюю скамеечку, подальше от знакомых глаз. Хотелось хоть немного тишины и одиночества, чтобы прийти в себя. Сладко пахло распустившимися цветами, легкий ветерок навевал приятную прохладу, и мне отчаянно захотелось спать. Если бы я не боялась, что мимо кто-нибудь пройдет и примет меня за пьянчужку, я бы растянулась на скамейке и подремала.
        Тихонько сидела за зарослями дикого шиповника, росшего вокруг скамейки, когда по дорожке послышались неторопливые шаги. Недовольно встрепенулась, не желая, чтобы мое уединение было нарушено. Но мужчина в джинсах, темной рубашке с бордовой розой в руках не прошел мимо, как я надеялась, а сел рядом и печально произнес:
        - Здравствуй, лапушка!
        В моей жизни лишь один человек называл меня так. Я сразу подобралась, как перед прыжком в ледяную прорубь, и сухо посмотрела на него, ничего не отвечая. Он немного поежился, но протянул мне цветок:
        - Это тебе! С днем рождения!
        С укором качнув головой, я нехотя взяла розу и поднесла к носу. Она дивно пахла. На душе стало печально-печально, будто из далекого прошлого донеслось что-то исчезнувшее, но невыразимо прекрасное. Возможно, так оно и было. Я молчала, он тоже. Потом, поняв, что никаких вопросов ему от меня не дождаться, он проговорил, чуть наклонившись ко мне:
        - Ты помнишь, когда мы встретились?
        Я помнила, хотя и очень старалась забыть. В тот день я шла по улице после занятий в институте, мне только-только исполнилось двадцать, я была довольна всем на свете и счастлива. Светило солнце, был чудный погожий сентябрьский денек, что так редко выпадают в нашем суровом краю, и все люди казались мне замечательными. И тут ко мне подошел высокий улыбающийся парень. Спросил, как зовут, я, естественно, назвалась Аней, и мы пошли гулять на набережную. Мы встречались больше двух лет, и он ни разу не пытался затянуть меня в постель, мы только болтали. Мне никогда и ни с кем не было так хорошо и покойно, как с ним… Но в этом я ему не призналась. Суховато сказала:
        - Припоминаю…
        Он горестно вздохнул.
        - Думаю, ты знала, что я тебя любил. Я и сейчас тебя люблю, хоть и не имею на это права. Я поступил некрасиво, не сказав тебе о жене и ребенке, но тогда ты бы просто не стала со мной встречаться…- Он вопросительно посмотрел на меня: - Так ведь?
        Горло перехватило от этого запоздавшего, ненужного больше признания, и я молча кивнула. Было так смутно и нерадостно, что я опустила голову, стараясь сдержать набежавшие слезы. Он тихо продолжил, признаваясь в том, что давно должно было умереть естественной смертью:
        - Я и жене ничего не говорил. Она хороший человек и не заслуживает обмана. К тому же я ей не изменял. Но боюсь, делал еще хуже - представлял вместо нее тебя. Это тебя я ласкал по ночам, говорил нежные слова, а она думала, что у нас с ней все прекрасно…
        Так-так, а я-то и не подозревала, что выступаю в роли сексуального стимулятора… Я с возмущением посмотрела на него, но не смогла сказать ни слова из того, что бередило душу. Он сильно изменился с нашей последней встречи. Это было естественно, ведь тринадцать лет далеко не один легкий летний день, но уж очень он постарел. Виски были совсем седые, измученные глаза впали, поблекли, щеки ввалились. Передо мной сидел старый и потрепанный жизнью человек. Он понятливо кивнул:
        - Неразделенная любовь не красит, правда? Но ты не печалься - у меня хорошая жена, две дочери, и я все еще представляю по ночам тебя. Я пришел тебе это сказать, чтобы ты не держала на меня зла. Если бы я встретил первой тебя, мы с тобой были бы женаты уже пятнадцать лет. И я надеюсь, счастливо.
        Насчет счастливо я сильно сомневалась, но по крайней мере поняла, что он не жалкий бабник, как рисовалось в моем обиженном воображении, а страдающий и влюбленный человек. Мне даже не поверилось - неужели меня можно так любить? Или я - это не я, а его выдумка, превратившаяся в недостижимую хрустальную мечту только потому, что ее нельзя лапать грязными руками? Он нежно провел рукой по моим волосам и с надеждой в голосе спросил:
        - У тебя все нормально? Ты замужем?
        Я резко ответила:
        - Все нормально, хотя я и не замужем.
        Он виновато склонил голову.
        - Значит, и тебя задела эта история. Очень жаль…
        Хотелось грубовато сказать, что он тут вовсе ни при чем, но не получилось. Вранье всегда давалось мне с определенным внутренним напрягом, а сейчас сил врать не было. Мы бы так и сидели и договорились бы невесть до чего, если бы перед нами не появился Евгений. Я даже не удивилась - возникать ниоткуда было его милым хобби.
        Он побелел от злости, когда увидел наше рандеву. Хотел броситься на Игоря с кулаками, но я, вскочив, перегородила ему дорогу. Тогда он, ни слова не говоря, схватил меня за локоть и поволок к дорожке. Но за другую руку меня ухватил Игорь, громко спросив:
        - Все в порядке, Аня?
        Раздираемая ими на две части, я хрипловато заверила бывшего поклонника, что все прекрасно, что мне пора, и попросила передать привет жене и детям. Евгений, понявший, что опять попал впросак, сердито засопел, но мой локоть не выпустил. Игорь, безнадежно уронив руки, тусклым голосом пожелал мне счастья. Едва заметно кивнув в ответ, я с крейсерской скоростью пронеслась по дорожке за властно державшим меня мужчиной и вновь оказалась перед зданием библиотеки.
        Чтобы не подливать масла в огонь, без возражений села к Евгению в машину, возбудив в нем ничем не спровоцированные подозрения. Едва отъехав, он свирепо возопил:
        - Чем это вы с ним занимались в кустах?
        С показным удовольствием нюхая розу, я отрезала:
        - Ничем особенным. Он просто поздравлял меня с днем рождения.
        Он осекся и даже несколько смутился.
        - У вас что, в самом деле сегодня день рождения?
        Я небрежно подтвердила. Он немного притормозил у цветочного павильона, но передумал и рванул дальше. Меня захватили воспоминания, перед глазами всплывали сцены из наших с Игорем свиданий, в ушах еще звучали его ласковые и чуть печальные слова. Душа была захвачена немного болезненным, но в общем-то уже отгоревшим чувством.
        Пока в голове сменяли друг друга картины из прошлого, мое сознание не замечало ничего вокруг. Я опрометчиво вдыхала нежный аромат розы, утонув в своих воспоминаниях. Если не считать заключительного акта, в моих встречах с Игорем не было ничего горького или омрачающего. Он был всегда внимателен, заботлив и казался действительно влюбленным. И не приставал ко мне с неприличными сексуальными предложениями. Не то что сидящий рядом тип…
        Но тут в моем мозгу вспыхнула не слишком лестная для меня догадка: просто у него уже была женщина. И, кем бы он ее ни представлял, она вполне удовлетворяла его сексуальные аппетиты. А у Евгения, похоже, никого нет. Иначе он не был бы настойчив до нахальности. Но ведь он красив, богат, и возможностей найти себе подходящую подругу у него выше крыши. Что же значит его пусть недолгое - мы знакомы-то всего четвертый месяц,- но постоянство?
        Переведя рассеянный взгляд за окно, я изумленно встрепенулась. Мы были за городом. Вот это да! Сколько же времени я промечтала, если Евгений успел проехать весь наш далеко не маленький город? И куда это он меня везет? Я перевела на него возмущенный взгляд, и он иезуитски сообщил:
        - Да, я воспользовался тем, что вы замечтались, и решил свозить вас на свою дачу. Отметим ваш день рождения на лоне природы. Грядки копать я вас не заставлю, не бойтесь. Отдохнете немного, в себя придете. А то на вас лица нет…
        Лицо у меня всегда есть, это он пусть не выдумывает, просто не всегда симпатичное… Я возразила:
        - Я домой хочу, я жутко устала и просто засыпаю на ходу…
        Это было правдой, в последнее время усталость стала постоянной. Возможно, сказывался весенний авитаминоз, а возможно, напряжение, в котором он держал меня. Плюс сегодняшняя бессонная ночь и интенсивные физические упражнения, коими мне пришлось заниматься, привели меня к полнейшей неспособности что-либо делать или даже соображать. Мне надо было выспаться.
        Евгений терпеливо, как неразумному ребенку, повторил:
        - Вот и отдохнете, и выспитесь, ведь завтра суббота…
        С откровенным злорадством я уничтожила все его надежды:
        - Я завтра работаю.
        Он не поверил:
        - Вы же работаете во внутреннем отделе, не с читателями, у вас всегда выходные в субботу и воскресенье…
        Вот что значит дружить с доносчицей! Интересно, какие еще подробности библиотечного распорядка поведала ему Викуся? Но на сей раз он был не прав.
        - У нас все заведующие по очереди дежурят в выходные дни. Завтра моя очередь…
        По моему усталому тону он понял, что я не шучу, и угрюмо замолчал. Но и назад не повернул. Сил противиться ему у меня не было, и я замерла, полусонно глядя в окно. Но вот машина подъехала к высокому каменному дому в два этажа и остановилась у веранды.
        Евгений вышел из салона, направляясь ко мне с явным намерением извлечь меня из моей приятной скорлупки. Но тут я устроила ему очень эффектную подлянку: я нажала на ту же кнопочку, что и он в прошлый раз, когда боялся, что я выпрыгну из машины. В дверцах что-то одновременно щелкнуло, и, сколько он ни пытался, открыть их не мог. Ключи-то ведь тоже остались внутри.
        Если бы я водила машину, вполне могла бы на ней уехать. Но увы, этого я не умела, поэтому пришлось ограничиться созданием системы недоступности. Евгений бушевал. Я-то его хорошо видела. Он несколько раз обежал машину, нелепо взмахивая руками и что-то крича. Наклонясь к самому окну, с трудом разглядел сквозь тонированные окна мою довольную физиономию и проорал:
        - Феоктиста Андреевна! Не балуйтесь, откройте!
        Меня умилило его обращение со мной, как с малым ребенком, но я упрямо прокричала в ответ:
        - И не подумаю! Мне и здесь хорошо!
        Скинула босоножки, откинула сиденье и, вытянувшись во весь рост, мирно задремала. Снаружи что-то происходило, но я ничего не слышала. Иногда машина начинала раскачиваться, будто кто-то решил меня убаюкать, иногда ее зло толкали, но внутри было так тихо, тепло и уютно, что я мирно спала, ни на что не реагируя.
        Конечно, я не собиралась оставлять его за бортом до утра, но меня так разморило, что даже голову приподнять не было никакой возможности. Очнулась только тогда, когда машина перестала покачиваться, тихо зашуршав шинами по асфальту. Поняв, что мы едем, а за рулем молчаливый Евгений, я сипло спросила:
        - И куда теперь?
        Он пожал плечами и спокойно ответил:
        - К вам домой. Надо было сразу отвезти вас туда, ведь видно же было, что вы полностью измотаны.
        Это было верно. Моя усталость была даже не физической, она была нервной, что гораздо хуже. Но меня удивило, что он не злится, не топает ногами и не трясет кулаками. Наоборот, он был странно нежен. Это было непривычно. Обычно мужчины так себя не ведут. Они считают, что возмездие непременно должно найти виноватых. А в этот раз я уж точно была виновна. Но вместо этого он заботливо спросил:
        - Вам удобно?
        Я согласилась. Это было легко, поскольку было правдой: давно уже я не чувствовала себя так комфортно. Даже в собственной постели. Машина плавно покачивалась на ходу, и меня снова потянуло в сон, но я посмотрела на светящийся циферблат на панели и присвистнула: двенадцать часов. Это время икс, мама уже начинает беспокоиться. Я всегда заранее предупреждаю ее о своих вылазках. А сегодня - нет, я ведь не подозревала, что окажусь за городом… Он покосился на меня, понял мое беспокойство и предложил:
        - Если хотите позвонить, я дам телефон.
        Прикинув, что домой мне раньше чем через час не попасть, попросила трубку. Поговорив с недоумевающей мамулей и убедив ее лечь спать, ведь завтра и у нее рабочий день, вернула Евгению сотовый и принялась лениво размышлять, с чего бы у него такое благодушное настроение. Может, ему позвонил кто-то поперспективнее, и он поспешил в город? Хорошо бы…
        Покашляв, чтобы избавиться от осиплости, я почти нормальным голосом спросила:
        - А как вы проникли в машину? Есть запасные ключи?
        Он открыл рот, потом закрыл. Потом внезапно рассмеялся. Хохотал он долго и радостно, уж не знаю над чем. Мне казалось, что радоваться особо нечему, но ему виднее. Я была рада, что он умеет веселиться. А то в этом у меня были определенные сомнения. Наконец он отсмеялся и выговорил:
        - А вот не скажу! Это мой секрет!
        Это меня заинтриговало.
        - Секрет? А вы не взломщик ли, случайно? Я ведь о вас практически ничего не знаю…
        Он снова невесть чему обрадовался.
        - Наконец-то! А то я боялся, что никакого интереса у вас не вызываю…
        Он и теперь у меня особого интереса не вызывал, напрасно радовался. Я просто выстроила логическую цепочку, конкретно к нему не относящуюся… Но он довольно сказал:
        - Машину я открыл просто - позвал знакомых ребят из МЧС. Они же мастера на все руки, для них это нетрудно. Посмеялись они надо мной вволю, что правда, то правда. Ну да это ерунда… Так что я не взломщик, а нормальный человек. Работаю в семейной фирме. В семье, кроме меня, есть еще старший брат. Но он давно живет в Москве. Женился там и вообще…- Он сделал неопределенный жест рукой.- А вы?
        Мне отвечать не хотелось, но его заботливость заставила меня вежливо ответить:
        - У меня мать работает на заводе инженером-экономистом, отец геолог-нефтяник. Старший брат тоже женат, живет отдельно. Так что в этом мы с вами схожи.
        Он сказал непонятную мне фразу:
        - Мы не только в этом схожи, но и во многом другом. А кстати, кто тот тип, что ублажал вас у библиотеки?
        С сарказмом подумав, что вот сейчас все и начнется - крики, глупейшие вопросы, обвинения, я четко ответила, сознательно нарываясь на скандал:
        - А это мой бывший друг. Я даже за него замуж собиралась, пока не узнала, что он женат.
        Но тут Евгений обманул мои ожидания. Он с сочувствием посмотрел на меня, потрепав по колену, поскольку я полулежала на кресле рядом с ним в весьма приглашающей позе, но ничего не сказал. Машина подъехала к какому-то дому и остановилась. Он посмотрел на дом и с затаенной грустью выговорил:
        - Вот вы и дома…
        Он же не знает моего адреса, куда же он меня привез? Невольно забеспокоившись, приподнялась и увидела знакомые окрестности со старой пятиэтажкой. С немым вопросом повернулась к нему. Он развел руками:
        - Да, я многое о вас знаю…
        Викуся, конечно, знает обо мне много, но не адрес. Об этом я ему и сказала. Он вскинул одну бровь и хитровато бросил:
        - А это не от нее. И вообще не из библиотеки. Это из адресного стола. У вас же адрес не закрытый. Я, кстати, уже несколько раз сюда приезжал и даже пару раз вас видел.
        Низко склонив свою буйную голову, я задумалась, уж не с биноклем ли он сюда приезжал. Я хоть и не имею привычки разгуливать голышом перед незашторенными окнами, но все же… Решив не выяснять шокирующих подробностей, поблагодарила его за доставку и, не дожидаясь, когда он выйдет, чтобы мне помочь, выпрыгнула из машины. Заскочив домой, первым делом выглянула в окно, чтобы убедиться, уехал он или нет. Машины уже не было видно, и мне почему-то стало грустно.
        Обычно дежурства в нашей библиотеке проходят довольно спокойно, и я в это время занимаюсь в своем отделе текущей работой, но к этой субботе это не относилось. Сначала мне пришлось разбирать стычку библиотекаря общего читального зала с группой молодых людей. Обе стороны были взаимно недовольны друг другом, что меня изрядно смешило,- уж очень у них был агрессивный вид. Не хватало только автоматов в руках, чтобы начать настоящую войну.
        Потом профессор, безрезультатно ожидающий несколько часов выполнения своего заказа, принялся жаловаться на недостаточную скорость обслуживания и успокоился лишь после того, как я завела его в книгохранилище и показала двенадцать этажей книг с бесконечной лентой конвейера с ползущими по ним заказами читателей.
        Он впечатлился и пригласил меня в кафе. Я вежливо отказалась, сославшись на несуществующего ревнивца-мужа. Профессор с нескрываемой досадой откланялся, а я была втянута в очередную разборку между сельхозотделом и библиографией. По-свойски высмеяв обоих, я сбежала к себе, выпила чаю и немного успокоилась. Что за день сегодня! После работы со страстным желанием отдохнуть вышла из вестибюля и тут же попала в руки Евгению.
        С ироничной улыбкой кланяясь знакомым, он вежливо поздоровался со мной и без лишних разговоров повлек к машине, оставляя за собой цепочку перешептываний. Я уже привычно устроилась на переднем сиденье и только после этого открыла рот:
        - Ну и что теперь?
        Усталым жестом потерев лоб, мужчина нажал на переключатель скоростей и выговорил:
        - А теперь в ресторан. Мы же так и не отметили ваш день рождения…
        Я решительно воспротивилась:
        - Нет! Никаких ресторанов!
        Решив, что угадал причину моего отказа, он успокоительно произнес:
        - Мы будем сидеть в общем зале…
        Но я не согласилась:
        - Нет!- И с сомнением добавила, выбирая меньшее из зол: - Если только в кафе на улице.
        Он напрягся, вспоминая, где видел такие. А что тут вспоминать - мы как раз проезжали мимо одного из них. Я взмахнула рукой, и он послушно припарковался рядом. Под широкими зонтами были установлены голубые пластиковые столики, по одному на каждый зонт. Между столиками сновали шустрые официантки из студенческой молодежи, подрабатывавшей в каникулы, но можно было и демократично подойти к стойке, выбрать, что хочется. Мы, конечно, уселись под зонтиком и ждали, когда к нам подойдет официантка.
        Невысокая девушка в кокетливом белом колпаке подскочила к нам через пять минут. Евгений сдержанно поздоровался и вопрошающе посмотрел на меня:
        - Что вам заказать, дорогая?
        После этого обращения я с таким недоумением посмотрела на него, что в глазах у девушки возникло нешуточное любопытство. Я расслабленно ответила:
        - На ваше усмотрение, дорогой…- вызвав со стороны официантки уже взрыв настоящего интереса.
        Евгений с легкой брезгливостью двумя пальцами взял поданный ему листок бумаги, выбрал из довольно скудного меню, на его взгляд, самое вкусное, и официантка умчалась выполнять заказ, не сумев спрятать свою заинтересованность нашими странными отношениями. Он проводил ее взглядом, убедился, что мы оказались вне поля ее слышимости, и повернулся ко мне. Достал из кармана длинную коробочку и замялся, с сомнением глядя на меня.
        - Поздравляю с днем рождения.
        Это прозвучало на редкость неуверенно. Он боялся, что я откажусь от его подарка? С опаской открыла коробочку. Там лежало прелестное серебряное колье очень тонкой работы с неизвестным мне синим камнем. Оно было очень красивым и наверняка слишком дорогим. Во всяком случае, не для наших нестандартных отношений.
        Подняла глаза на Евгения. Он сидел напряженно, вертя в руках бумажную салфетку, ожидая возвращения подарка и начала очередной конфронтации. Я снова опустила глаза на подарок. Было видно, что выбран он с любовью и искренним желанием не поставить меня в неловкое положение - это же не золото, а серебро. Хотя я знала, что некоторые изделия из серебра вполне могут поспорить в цене с золотыми.
        Настроение у меня было почти беззаботным, да и напряжение сегодняшнего суматошного дня сказывалось, и я тихо поблагодарила его за подарок. Он расплылся в улыбке, бросил истерзанную салфетку на стол и радостно посмотрел вокруг, будто только сейчас заметив чудный сегодняшний денек. Его облегчение было настолько очевидным, что я тихо захихикала. Вот знаю, что это неприлично, но ничего с собой поделать не могу.
        Он с умилением заглянул мне в глаза и нетерпеливо повернулся в сторону кухни. Но наша официантка уже спешила к нам. Она сноровисто выставила на столик заказанные нами блюда, еще раз оценивающим взглядом скользнула по нашим лицам и ушла, вновь оставив нас тет-а-тет. Евгений немного охрипшим голосом попросил:
        - Можно, я надену на вас колье? Камень так хорошо подходит к вашим глазам…
        Оценивающе посмотрев на свой серо-голубой льняной костюмчик, в который я все-таки нашла силы влезть, хотя это и стоило мне почти месячного воздержания от сладкого, согласно кивнула. Украшение вполне соответствовало костюму. Он встал и слегка подрагивающими пальцами взял колье. Обошел мой стул и застегнул украшение на моей шее, как бы невзначай погладив ее у основания.
        Достав из сумочки зеркальце, я придирчиво оглядела себя. Колье смотрелось великолепно. Камень сверкал под яркими солнечными лучами, испуская вокруг себя сияние. Мне пришло в голову, что колье гораздо дороже, чем я думала, но снимать его и возвращать обратно было бы уже совершенно неприлично. Кто же сначала принимает подарки, а потом их возвращает? Может быть, вовсе неуравновешенные особы, а к таким я себя не причисляла.
        Евгений сел обратно, глядя на колье так, будто возлагал на него какие-то особые надежды. Но это он зря. Меня ничем не купишь. Он налил в мой бокал вина, а себе минералки. Мне это не понравилось, хотя и было разумным - он ведь за рулем. Он проворчал, что из такого микроскопического меню, как в этой забегаловке, и выбрать нечего, и с неудовольствием взглянул на стоявший перед ним аппетитный поджаристый куриный окорочок. Я усмехнулась - разница между нами бросалась в глаза. Для меня посещение этой забегаловки было редким удовольствием. Не с моей зарплатой часто бывать в подобных местах.
        - Не будьте снобом, Евгений! Кстати, можете и не есть, если не хотите. Кто ж вас заставляет?
        Он посмотрел на то, с каким аппетитом я жую свою порцию, непринужденно держа ее в руках, и тоже начал есть. Видно было, что ему это внове и он боится сделать что-то не так. Я ободрила его:
        - Смелее! Здесь публика непритязательная, и на ваши промахи никто внимания обращать не будет…
        Мы съели по окорочку и перешли к десерту. Мороженое подтаяло и было как раз той консистенции, что нравилась мне. Мы почти управились с ним, когда мимо нас по улице пробежала стайка изящных девиц. Мне понравились их стройные фигурки и гордая посадка головы. Вспомнив, что неподалеку расположена школа моделей, я решила, что эти юные красотки оттуда. Слишком уж они были вышколены, не научились еще скрывать выучку под маской естественности.
        Одна из них показалась мне знакомой, и я напряглась, вспоминая, где же я могла ее видеть.
        В голове молнией сверкнула догадка. Точно! Это она бросилась на шею Евгению в ресторане после посещения нами вечера для тридцатилетних. Мой спутник не обращал внимания на окружающих, он не отрывал взгляда от моего колье. Или от груди, не поймешь. Во всяком случае, пристально смотрел именно на эту часть моего тела. Я хотела сказать ему о девушке, но передумала и снова взглянула на нее.
        И тут она, обернувшись, увидела Евгения. Узнав его, что-то сказала своим спутницам и рванула к нам. Предупреждать Евгения об ожидающем счастье я не стала, рассчитывая быстренько с ним распрощаться, пока его будет охмурять эта беззастенчивая особа. Уже чуя свободу, я вольготно откинулась на спинку стула в ожидании забавной сценки. И не ошиблась.
        Девица воскликнула:
        - Женя! Как я рада тебя видеть!
        Евгений со смущенно-недовольным выражением лица поднялся, приветствуя ее. Я ожидала, что она бросится ему на грудь, как в ресторане, но она этого не сделала, чем несколько меня разочаровала. В прошлый раз экспрессии было куда больше.
        Она быстро села на стул рядом со мной, царственным движением ладони позволив ему сесть обратно. Взглянув на мое слишком довольное лицо, Евгений потемнел от гнева. Я постаралась придать безразличие своей чересчур откровенной физиономии, но боюсь, мне это плохо удалось. Он не сводил с меня угрожающего взгляда, и я поняла, что с места лучше не срываться. Во всяком случае, пока. Все равно догонит.
        Девица не обращала на меня никакого внимания. Казалось, она меня вовсе не видит. Это меня полностью устраивало, и я молча наблюдала за ее потешными повадками то ли киношной, то ли оперной дивы.
        Она томно махала длинными ресницами, положив руку на его запястье, и низким, по ее мнению, очень сексуальным, голоском обольщала:
        - Женя, ты должен к нам сегодня прийти! Я так давно тебя не видела! Ты же знаешь, как я тебя люблю! Почему ты меня избегаешь?
        У меня в глазах забегали озорные чертики, очень захотелось повторить таким же утробным голоском: «Да, Женя, и почему ты ее избегаешь?» - Но героическим усилием воли мне удалось сдержаться.
        Евгений все равно понял, что я хотела сказать. Ему надоело, что я беззастенчиво потешаюсь на его счет, и он отомстил мне по полной программе. Освободил свою сильную руку из ее цепкой ладошки и строго сказал:
        - Сейчас ты узнаешь, почему я тебя избегаю. Познакомься, пожалуйста, это моя невеста Феоктиста!- И вызывающе посмотрел мне в глаза.
        Я люблю шутки и всякие розыгрыши, но этот был уж очень серьезен. Участвовать в нем мне не хотелось, я терпеть не могу приносить боль другому человеку, но девица посмотрела на меня с таким чувством собственного превосходства, ни на грош не веря в это чрезвычайно глупое заявление, что я почувствовала себя пылью под ее ногами. Это меня задело, и когда она, легковесно скользнув по мне небрежным взглядом, бросила: «Ты шутишь?» - я не выдержала и провокационно воскликнула:
        - Почему? Меня и в самом деле так зовут. Редкое имя, я признаю…
        Она недоуменно повернулась ко мне, не понимая, какое право я имею говорить в присутствии ее высочества. Высокомерно заявила, пытаясь указать мне мое место:
        - Я вовсе не о вашем странном имени, а о вашей свадьбе…
        Сделав вид, что мне весело, я звонко хихикнула:
        - Вот и я говорю - кому нужны эти свадьбы?.. Гораздо приятнее после регистрации отправиться сразу куда-нибудь на Багамы, чем развлекать кучу гостей…
        Немного опешив, она растеряла малую толику своих амбиций, но быстро воспрянула духом и упрямо продолжила:
        - Никогда не поверю, что Евгений выбрал в жены вас…
        Насмешливо сверкнув глазами, я широко улыбнулась:
        - А что вас удивляет? По вашему мнению, ему больше подошла бы юная пустышка с дурными манерами и толстым кошельком?
        Слова «вроде вас» не прозвучали, но повисли в воздухе. Поняв, кем я ее считаю, она покраснела. Оценивающе посмотрев на нас, нашла разоблачительный повод:
        - А почему вы сидите друг напротив друга, как чужие? Влюбленные стараются прикоснуться друг к другу, а вы отгородились столом…
        Молодец! Вопрос психологически верный. Но в этой игре ей все равно не выиграть ввиду отсутствия опыта и крайнего зазнайства.
        - Это правильно в юности, когда гормоны заслоняют ум и за любовь принимают обыкновеннейшую похоть. А в нашем с Евгением возрасте любовь скорее единение душ, чем тел. Хотя и секс важен, конечно.
        Тут Евгений посмотрел на меня таким откровенно страстным взглядом, что не только мне, но и этой непробиваемой особе стало не по себе. Она почувствовала себя лишней, тем более что я только что указала ей место в группе недоразвитого молодняка. Но сдаваться она не собиралась. Повернувшись к мужчине, стала давить на жалость:
        - Женя, но ты же сам много раз говорил, что я тебе нравлюсь, и смотрел на меня так, по-особому…
        Я не думала, чтобы Евгений смотрел на нее так, как на меня только что, но с любопытством ждала его ответа. Он сказал, наморщив лоб и прямо глядя ей в глаза:
        - Катя! Ты мне нравишься, этого я не отрицаю, но мне нравятся многие симпатичные девушки. Это в принципе ничего не значит. Боюсь, ты выдумала какие-то там особые отношения. У меня особые отношения только с одной женщиной.- И он откровенно улыбнулся мне.
        Это называется: полный афронт. У нее на глазах выступили слезы, и мне на мгновение стало ее жаль. Но после того как она воскликнула:
        - Ты еще пожалеешь, что предпочел эту мымру!- жалость прошла.
        Тут нас обеих удивил Евгений. У него засверкали глаза, он весь подобрался и рявкнул:
        - Я никому не позволю оскорблять свою будущую жену, запомни это!- И весомо пристукнул кулаком по столу.
        При этом никаких имен не прозвучало, и я отметила про себя, что во вранье его обвинить невозможно.
        До Кати наконец дошло, что с ней никто не шутит, и она, покрывшись злыми красными пятнами, не прощаясь, выскочила из кафешки и побежала по улице. Евгений со злостью посмотрел ей вслед, что-то бурча под свой римский нос, потом перевел потеплевший взгляд на меня и с облегчением признался:
        - Ну и ну, какая гадость. Не думал, что она будет такой нахальной. Это дочь наших поставщиков. Почему она решила, что я в нее влюбился, не представляю. Я ее и на свидание-то ни разу не приглашал. Мне никогда не нравились такие нахалки…
        На эту наивность я лишь пожала плечами. Как правило, для таких экзальтированных девиц и поощрений никаких не надо - они и сами все, что хочется, навоображают.
        Он продолжал, изнемогая от переполнявшей его благодарности:
        - И вы так хорошо ей ответили. Спасибо, что не разоблачили!
        И пересел на соседний стул, оказавшись в опасной близости со мной. Мне это не понравилось, но я не стала вскакивать, как испуганный зайчонок, и это его ободрило. Он положил руку мне на затылок, чтоб не увернулась, накрыл мой рот своими губами и сразу задышал прерывисто и неровно. Чувствовалось, если бы не неподобающее окружение, он пошел бы куда дальше, но и то, что получил, его уже вдохновляло.
        Делая вид, что мне все равно, я молча терпела, упорно не желая ничего чувствовать. Оторвавшись от меня, он с укором проговорил:
        - Никогда не поверю, чтобы вам было со мной плохо! Вас выдает ваше тело!
        Вот еще глупости! Чем это оно может меня выдавать?.. Но он снова прильнул к моим губам, стараясь полностью завладеть моим вниманием. И ему это удалось. Я забыла, что вокруг нас люди, и подалась к нему, положив руки на его крепкие плечи.
        На мое счастье, послышались цокающие шаги и многозначительное покашливание. Оторвавшись от меня, Евгений услышал:
        - Ваш счет!
        Официантка явно не одобряла такого легкомысленного поведения в столь почтенном возрасте, как наш. Вот если бы нам было лет по восемнадцать - другое дело…
        Евгений расплатился и был вынужден пойти за мной к выходу. Подождав, когда я сяду в машину, безнадежно предложил:
        - Поедем ко мне! И не бойтесь - без вашего согласия ничего не будет! Клянусь!
        Клятвы его мне были ни к чему - я и так знала, что ничего не будет. Потому что к нему я не поеду. Безучастно попросила, глядя в сторону:
        - Ко мне домой, пожалуйста!
        Он уныло склонил голову, признавая поражение, но послушно поехал. У моего дома вышел вместе со мной и, посмотрев на мои окна, предложил:
        - Не пригласите меня к себе? С родителями познакомите…
        Нервно подпрыгнув на месте, я выпалила, не сдержавшись:
        - Еще чего!
        Он побледнел и угрюмо пробормотал:
        - Я для вас что, скелет в шкафу, который никому показывать нельзя?
        Немного придя в себя, я поправила его:
        - Вы мне никто. В этом качестве и останетесь. И не стоит рассчитывать на что-то большее!- В расстройстве я даже взялась за колье, думая возвратить его дарителю.
        Он заметил этот жест, повернулся и, бросив на ходу: «Пока!», уехал.
        На следующий день после работы я вышла из библиотеки одновременно с Викусей. Черт попутал, но метаться и спасаться бегством было уже поздно. Пришлось сделать вид, что ее прелестная физиономия мне ничуть не противна. Идя следом за ней, я отдала должное ее миленькому брючному костюмчику из легкой развевающейся ткани.
        Смотрелась она в нем замечательно, не то что я в своем давно уже не модном ситцевом платье. Ее белокурые волосы, живописно рассыпанные по плечам, даже не блестели, а сверкали на солнце, как металлические. Она остановилась, прикрыв глаза ладонью от ярких солнечных лучей, и посмотрела на дорогу. Я пошла дальше, надеясь, что она меня не заметит, но Викуся противным голоском заявила:
        - Я прекрасно знаю, что вы преследуете Евгения!
        Пришлось остановиться - не в моих правилах уклоняться от навязываемого боя. Я согласно покивала головой:
        - Преследую, ох как преследую! Как медведя на охоте!
        Она натянулась как струна и злобно прошипела:
        - Если вы от него не отстанете, я заставлю вас об этом сильно пожалеть!
        Вспомнив предупреждения Иринки, я нахмурилась.
        - И каким это образом? Хулиганов ко мне подошлете и постараетесь, чтобы они меня изувечили?
        Викуся откровенно подтвердила, скалясь всеми тридцатью двумя зубками:
        - Да! И радуйтесь, если отделаетесь синяками!
        Мне стало противно. Это было уже не смешно. Я хотела ответить ей, что, если со мной и впрямь что-то случится, отвечать будет она, но мою отповедь прервал зловещий вопрос:
        - И что ты конкретно собираешься сделать, Виктория?
        Мы обе вздрогнули и обернулись. Перед нами стоял грозный Евгений. Он был так зол, что даже у меня по спине пробежали неприятные мурашки. А что говорить о Викусе, которая просто посерела от страха. Стараясь оправдаться, умоляюще прошептала севшим голосом:
        - Я пошутила, дорогой! Извини, это, конечно, была не слишком умная шутка! Но уверена, Аня меня простит! И если честно, она действительно тебя преследует!
        Она повернулась ко мне вполоборота и кинула на меня неприязненный взгляд. Евгений тоже на меня посмотрел, но в его глазах читалось несколько другое: как было бы здорово, если бы это было правдой! Викуся кокетливо поправила пышную прическу и уже нормальным голосом, считая, что конфликт исчерпан, пропела:
        - Как хорошо, что ты за мной приехал!
        Но Евгений вновь не оправдал ее ожиданий. Он сделал шаг вперед и взял меня под руку, открыто противопоставляя меня ей.
        - Я приехал за Феоктистой!- И неприятно ухмыльнулся Виктории, провоцируя ее на скандал.
        Это ему вполне удалось. Та просто взвилась и завопила, не обращая внимания на прохожих:
        - Этого не может быть! Ты же обещал на мне жениться!
        Он холодно поинтересовался, не меняя пренебрежительного выражения лица:
        - И когда это было?
        Викуся немного запнулась, но довольно уверенно продолжила:
        - Да ты всем своим поведением давал мне повод так считать! Встречал и провожал меня, ходил со мной везде…
        Он прервал ее, с прокурорской миной уточнив:
        - Все это я делал исключительно по твоей просьбе. Припомни, когда я тебя сам приглашал куда-то?
        Но для нее это были не доводы.
        - Если бы ты не хотел, то и не ходил бы со мной! А ты хотел!- в этом у нее не было никаких сомнений.
        Он подтвердил:
        - Ну да, ходил и с тобой, и с десятком других симпатичных девчонок. И что это значит? Что я на всех на вас должен жениться? Гарем завести? Так я не мусульманин…
        Краем глаза я заметила, что за Лидией Антоновной приехал муж на своем стареньком
«Москвиче». Многоопытная дама с одного взгляда поняла, что я попала в неприятное положение, и украдкой помахала мне рукой, приглашая в машину. Я вмешалась в разговор:
        - Извините, но выясняйте свои разногласия без меня! Прощайте!- Рванувшись, вырвалась из руки Евгения и метнулась к машине Лидии Антоновны.
        Он кинулся мне вслед, но Викуся повисла у него на руке, не давая двинуться дальше. Перед ним возник неприятный выбор - отпихнуть навязчивую девицу и выловить меня, причем гарантии, что я не начну сопротивляться, никакой, или остаться с Викусей и высказать ей все, чего она добивалась.
        Увидев, что я сажусь в «Москвич», понял, что ему меня не догнать, раздраженно впихнул в свою машину Викусю, продолжая ей что-то гневно внушать. Честно говоря, я ей вовсе не завидовала. Евгений был в таком настроении, что в праведном раже наговорит ей уйму неприятностей. Хотя есть слабая надежда, что небольшая словесная порка пойдет Викусе на пользу.
        Стоило мне сесть в машину, как муж Лидии Антоновны рванул с места и шустро выехал на трассу. Они жили в противоположной от меня стороне, и я вяло попросила:
        - Высадите меня на остановке, дальше я сама…
        Лидия Антоновна пыталась воспротивиться, но муж предупреждающе на нее посмотрел, и она сдалась. Правильно - чего зря бензин тратить, амортизация к тому же… У остановки он затормозил, я поблагодарила их и вышла. Пробравшись в самую середину толпы, огляделась по сторонам, убедилась, что никто за мной не следит. Успокоившись, пошла пешком, наслаждаясь прогулкой.
        Всю неделю с некоторым трепетом ждала встречи с закадычной врагиней. Но милая девочка на моем пути не появлялась, и я несколько расслабилась. И напрасно. В пятницу после обеда меня пригласила к себе на рандеву Галина Гавриловна, наш профсоюзный босс. Встретила меня у порога, повертела головой по сторонам, проверяя, не привела ли я за собой хвоста. Убедившись, что в коридоре пусто, плотно закрыла дверь в свой малюсенький кабинетик и, трясясь от смеха, спросила:
        - Что же ты творишь, Аня?
        Я сразу поняла, что это происки Викуси. Что она опять учудила? Попросила конкретики. Галина Гавриловна вытерла появившиеся от смеха слезы и хрипловато уточнила:
        - Ты, оказывается, у нас роковая женщина, вамп, одним словом. Или секс-бомба? Что тебе роднее?
        Мне не нравилось ни то, ни другое, и я льстиво предложила:
        - А можно я буду просто милой немолодой девушкой?
        Галина Гавриловна строго обрезала:
        - Нельзя! Ты женихов у красоток крадешь без зазрения совести, значит, должна быть коварной, а не милой. Вот заявление госпожи Панкратовой по этому поводу.
        С тяжким вздохом я взяла протянутую мне бумажку. Там на полстраницы мелким бисерным почерком была расписана слезливая история про вечную любовь и гадкую разлучницу, то бишь меня. Меня удивил Викусин почерк. Я почему-то думала, что она пишет крупно и уверенно, а тут были мелкусенькие загогулинки, которые без лупы и разобрать было трудно. Прочитав, я с сожалением констатировала неоспоримый факт:
        - Написано плохо. Писателем ей не быть никогда. Хотя фантазия есть. Можно подрабатывать мошенничеством, обманывать доверчивых недотеп.
        Галина Гавриловна аж взвизгнула от восторга.
        - Ну, я-то не доверчивая недотепа и этой смешной писульке не верю. Не пойму, на кой ляд она вообще ее писала,- теперь профсоюзы личные дела не разбирают.
        Я пояснила:
        - Да чтобы мне досадить. Выяснилось, что она неверно оценила намерения своего друга, вот и ищет виноватых. А тут я под боком.
        Галина Гавриловна с подозрением качнула головой.
        - А ты тут и в самом деле ни при чем?
        Недовольно дернувшись, я с достоинством подтвердила:
        - Я в этой истории личность статическая. Не более.
        Собеседница покрутила в руке карандаш.
        - Да я тоже так думаю. Но ведь Викуся из этого такой скандал может раздуть…
        Я каверзно предложила:
        - А если высмеять ее? Причем так, чтобы впредь неповадно было?
        Галина Гавриловна призадумалась.
        - А как? Ее ведь ничем не проймешь. Она же себя потерпевшей стороной считает…
        - А вы скажите ей, что жутко возмущены, полностью на ее стороне и, для того чтобы восстановить справедливость, собираете профсоюзный комитет с единственной целью - рассмотреть ее заявление. И пообещайте, что вызовете Евгения и промоете ему мозги, а для подтверждения ее к нему пылкой страсти - ее родителей, пусть расскажут, как давно и нежно она его любит. Если она не совсем еще дура, то непременно откажется.
        Галина Гавриловна вскочила с места и в поощрение довольно болезненно потрепала меня по плечу. Я поняла, что синяков не миновать,- дама она весьма крупная и сила у нее соответствующая. Потирая ноющее плечо, ушла к себе, а воодушевленная профбогиня отправилась к невинно пострадавшей.
        Что там произошло, рассказала Капитолина Анатольевна, прибежавшая ко мне через полчаса, чтобы поделиться распирающим ее восторгом. Лукавая Галина Гавриловна застала Викусю уже изготовившейся к отлету - та пыталась смыться, чтобы без помех поплакаться в курилке очередной партии сочувствующих.
        Галина Гавриловна, нисколько не скрываясь, во весь свой мощный голос, эхом разносившийся по всему залу, живописно изложила составленный мною план. Все окружающие замерли, забыв про дела и с интересом ожидая реакции потерпевшей стороны. Полностью деморализованная, Викуся, ошалевшая от перспективы присутствия на заседании родителей вкупе с Евгением, ломким голоском попросила провести разборку без них, но профорг решительно отказалась:
        - Нельзя! Все должно быть по правилам!
        Спросить, что же это за правила, у Викуси ума не хватило, и она разочарованно отказалась от рассмотрения ее заявления. Галина Гавриловна стала громко недоумевать, как же ей быть. У нее есть заявление, по которому она обязана принять соответствующие меры. Под ее напором Викуся сдавленно пообещала заявление забрать.
        Девушки, слышавшие этот многозначительный разговор, стали допытываться, что же это за заявление. Галина Гавриловна, не обращая внимания на умоляющие жесты Викуси, безжалостно выложила всю требуемую информацию. В ее своеобразной интерпретации это прозвучало так: я, местная секс-бомба, увидела богатенького Викусиного жениха, нагло его соблазнила, в результате чего он бросил бедную страдающую Викусю чуть ли не в интересном положении и собирается соединиться священными узами законного брака со мной, недостойной.
        Услышав подобный бред, народ, естественно, стал дружно хохотать. Викуся, догадавшаяся наконец, что ее довольно грубо разыграли, выскочила из отдела, горя жаждой мщения. Но, как мне рассказала всеведущая Лидия Антоновна, ее даже в курилке не поддержали. Лишившись всех своих сторонников, она вернулась в отдел подавленной и несчастной. И когда вечером за мной демонстративно заехал Евгений, бессловесной тенью прошла мимо нас.
        Поскольку кротость и смирение никогда не были составляющими Викусиного характера, впрочем, так же, как и моего, мне не верилось, что она так просто сдалась. Она непременно предпримет шаги по освобождению захваченной территории от узурпаторши, и будут они для меня весьма и весьма неприятными. Сегодняшний глуповатый демарш - только пробный камень. Когда я сказала это Евгению, он с весьма раздосадованным видом потер нос.
        - Черт побери!- Мне понравилось, что он не ставил под сомнение мои выводы, а просто принял их как аксиому.- И как ей доказать, что она мне безразлична? Я бы и сейчас женился на вас, но ведь вы не согласитесь?
        Выйти за него замуж, чтобы поставить на место Викусю, было соблазнительно, но безнравственно. У меня несколько другие критерии для вступления в брак. Я даже отвечать не стала на его абсурдное предложение, просто слегка приподняла бровь. Он, как вышколенный муж, тут же во всем со мной согласился. В это время мы как раз проезжали мимо уличной кафешки, и я втянула носом приятные запахи. Он заметил это, вспомнил наши прошлые посиделки и опасливо предложил:
        - Может, заскочим в ресторан?
        Мне бы надлежало ему сказать, что с ним я никуда не поеду, но мой голодный желудок припомнил вкуснятину, что досталась ему в прошлые наши заходы в рестораны, и настойчиво напомнил мне о своих интересах. Пришлось вежливо согласиться, повергнув Евгения в некоторую прострацию. Он даже не сориентировался вовремя и проехал поворот. Затормозив, озадаченно почесал в затылке, вызвав у меня прилив прямо-таки материнских чувств. Слегка посмеиваясь и над ним, и над собой, я подсказала:
        - Можно проехать через двор. Там только кажется, что проезда нет, это для отвода глаз, чтоб чужие не ездили.
        Евгений послушался моего мудрого совета, и скоро мы уже выехали на нормальную городскую улицу. Все больше и больше поддаваясь эйфории и в то же время боясь больно шлепнуться с небес на землю, поинтересовался с крайне заинтересованным видом:
        - Куда поедем? В наш ресторан или в какое-нибудь заштатное кафе?
        В последних словах прозвучало такое неодобрение моими плебейскими замашками, что захотелось его немного проучить.
        - Ко мне домой!
        Он затормозил и с негодованием повернулся ко мне, готовясь обвинить меня в безобразном непостоянстве. Но не успел, потому что я мило пояснила:
        - Не думаете же вы, что я поеду в ваш помпезный ресторан в рабочем сарафане?
        Выпрямившись, он с нескрываемым облегчением вздохнул и быстро направил машину по боковой дороге. Я с трудом сопротивлялась дремоте. Почему-то рядом с ним мне всегда было так уютно, что я поддавалась примитивным желаниям. Осознание этого насторожило, и я выпрямилась, широко открыв глаза. Даже сон пропал, оставив после себя легкую дымку в голове. Когда и с кем я чувствовала себя так расслабленно, не ожидая подвоха? Даже с Игорем я всегда была напряжена, может, потому, что он был зрелым мужчиной, а я - молоденькой девчонкой, боящейся допустить смешной промах…
        У дома он вышел из машины и пошел за мной, не дожидаясь приглашения. Я усмехнулась про себя. Ладно, пусть посмотрит, как живут обычные люди. Хотя, надо отдать долг справедливости, живу я вовсе даже не плохо. Двое с половиной человек, поскольку папаша отсутствует добрых семь месяцев в году, в трехкомнатной квартире - это мечта многих моих коллег.
        Евгения я провела в большую комнату и гостеприимно предложила кофе, лихорадочно соображая, что мне делать, если он согласится. Кофе мы с мамулей не любили, и бывало оно у нас только по большим праздникам исключительно для гостей. Как я и надеялась, он вежливо отказался, сославшись на то, что никогда не перебивает себе аппетит, и я, выполнив долг гостеприимной хозяйки, убежала переодеваться.
        В скоростном темпе приняв душ, натянула синее платье без рукавов с небольшим декольте, распустила волосы, тщательно их расчесала и нанесла легкий макияж. Поскольку красилась я в исключительных случаях, несколько минут с сомнением рассматривала себя в большом трюмо. Решив, что смывать краску будет дольше, чем я ее наносила, взяла сумочку и вышла в большую комнату к Евгению.
        Он сидел в кресле и о чем-то грезил, положив голову на спинку. Если бы не его открытые глаза, тупо уставленные в потолок, можно было подумать, что он спит. Я негромко кашлянула, призывая его к порядку. Он соскочил и в немом изумлении уставился на меня. Потом зачем-то вытер ладони о тенниску и слишком восторженно сказал:
        - Вы ослепительны, Феоктиста!
        С нескрываемым скепсисом я с ним согласилась:
        - Конечно, я всегда ослепительна!- Меня слащавыми комплиментами не проймешь.
        Он пошел к дверям, недовольно говоря:
        - Почему вы постоянно себя принижаете, Аня? Вы ведь красивая женщина, и знаете это…
        - Я не принижаю себя, а просто отношусь с юмором и к себе, и к окружающим. Жизнь вообще на редкость несерьезная штука. Разве можно относиться серьезно к тому, что она вам обещает? Сегодня вы любите и вас любят, а завтра все может измениться…
        Это прозвучало слишком назидательно, и он посмотрел на меня с ненужной мне догадкой. Я быстро закрыла дверь, мы спустились по лестнице и отправились в тот самый ресторан, в укромном кабинете которого мне уже довелось побывать.
        На этот раз мы устроились в общем зале, хотя уюта и интима здесь тоже было сверх всякой меры. Столики друг от друга отделяли высокие сплошные барьеры, открывающиеся только в сторону эстрады, так что соседи друг друга и не видели, и не слышали.
        Я глубоко вдохнула аромат стоявшей на столе единственной кремовой розы и подняла глаза, ощутив на себе пристальный взгляд Евгения. Он ласково мне улыбнулся, и я неожиданно сама для себя открыто улыбнулась ему в ответ. Его глаза тут же вспыхнули, и он положил руку на мою ладонь.
        Это он сделал совершенно зря. Я тут же демонстративно насупилась, подчеркивая несбыточность его надежд. Но он не смутился и не разозлился, как я надеялась, а просто взял в руку мою ладонь и спросил у меня, что я хочу.
        - Мне все равно. Я ем все, если это не чересчур.
        Он не понял:
        - Не чересчур что?
        - Острое, пряное, горькое, соленое, сладкое. Ну и экзотику типа вяленых червей я тоже не одобряю.
        Он хмыкнул:
        - Вяленых червей здесь не бывает, здесь консервативный шеф-повар. Но что вы особенно любите? Может, вам морепродукты заказать?
        Я обрадовалась:
        - А омары здесь есть? Всю жизнь хотела попробовать омара…- Спохватившись, неловко уточнила: - Если это для вас не слишком дорого, конечно…
        Он небрежно пожал плечами, подчеркивая безосновательность моих опасений.
        - Нет, конечно. Здесь, кстати, нет ни котлет, ни бифштексов. Омары, королевские креветки, устрицы, копченая форель и лосось. Чего хотите еще?
        Я хотела все. Вспомнила старое правило: нельзя ходить в магазин на голодный желудок - делаешь много ненужных покупок. Очевидно, к ресторанам нужно подходить с тех же позиций. Евгений посмотрел на мое растерянное лицо и сам, не дожидаясь меня, сделал заказ вытянувшемуся рядом официанту.
        Через пять минут принесли несколько разных салатов в маленьких узорных тарелочках и кучу закусок - ассорти из красной рыбы, белорыбицы, и тарталетки с икрой, и еще много чего. Я попробовала всего по чуть-чуть, стараясь не переедать. Лето еще в самом разгаре, а после такой трапезы мне в мой льняной костюмчик точно не влезть. Евгений, съев все, что заказал, а заказал он себе совсем немного, смотрел на мои путешествия по тарелкам, чуть покачивая головой. Когда я, с сожалением глядя на оставленные мной почти полные тарелки, обессиленно отодвинула их подальше, спросил, буду ли я доедать, и, получив отрицательный ответ, подвинул их к себе и спокойно съел все, что на них осталось.
        Поразившись, я смотрела на него с нескрываемым удивлением. Что с ним такое? Доедать за полузнакомым человеком по меньшей мере странно. Я ничем таким не болею, но все же… Неужели он так поступает всегда? Хотя раньше за ним я ничего подобного не замечала. Я постаралась припомнить, оставляла ли я прежде что-нибудь на тарелках, и не смогла. Вроде бы ничего не оставалось, но раньше он не заказывал мне так много… Жадным он мне не показался, и этот его неприличный поступок поставил меня в тупик.
        Съев все, что оставалось на моих тарелках, он довольно откинулся на сиденье и снисходительно мне усмехнулся.
        - Да не смотрите вы на меня такими круглыми глазами, Аня! Мой отец постоянно доедает за моей матерью, и ничего с ним не случается. Он всегда заказывает ей гораздо больше, чем она может съесть. Она тоже, как вы, любит пробовать что-нибудь новое, а все целиком ей попросту не осилить. Вот и я так же сделал. Вам понравилось?
        Что он имеет в виду? Еду или свои странные привычки? Чтобы скрыть растерянность, я снова с наслаждением понюхала розу. Сладковатый аромат навевал блаженные, вовсе не нужные мне мечты. Поставив вазочку с цветком обратно, я поинтересовалась, не скрывая осуждения:
        - И что, вы за всеми своими знакомыми остатки доедаете?
        Евгений поморщился и повинился:
        - Да раньше мне это и в голову не приходило. Я довольно брезглив. Я и отца не понимал. До встречи с вами. Должен признать, это своего рода удовольствие.- Я посмотрела на него с недоверием, и он добавил: - Несколько извращенное, признаю.
        Он просто констатировал факт, не стараясь меня ни в чем убедить, и это показалось мне опаснее всего. Это наводило на мысль, что все гораздо сложнее, чем мне представлялось.
        Заиграла громкая музыка, и на небольшую эстраду выскочили четыре стройные молоденькие красотки в коротеньких юбочках. Мне их видно было хорошо, а вот Евгений сидел к ним спиной. Чтобы лучше видеть, он пересел рядом, закинул руку на высокую спинку и чуть склонился ко мне.
        Мне сразу стало горячо и неуютно. Нет, неуютно не то чувство, что я сейчас испытывала. Возбуждение? Напряжение? Я не могла понять своего взвинченного состояния. Девушки что-то довольно слаженно мяукали, но я слишком остро ощущала сильное мужское тело рядом и не могла сосредоточиться. Выругав себя за фантазии, вызванные, конечно, излишне выпитым вином, я выпрямилась и с каменным видом, не пытаясь отодвинуться, но ясно давая понять, что подобная близость мне не по нраву, стала пялиться на эстраду.
        Официант неслышно принес заказанный Евгением десерт. На огромном блюде выстроились пирожные сортов десяти, экзотические фрукты под взбитыми сливками и сладкими соусами, нежнейшие кремы и в довершение несколько порций разного мороженого. Я молча похлопала глазами.
        - Что здесь ваше?
        Он ласково погладил меня по плечу.
        - Что останется. А вы начинайте, пробуйте. Вам ведь хочется все это попробовать, не так ли?
        Это было бесспорно, но мне пришло в голову покапризничать. В конце концов, я женщина и могу себе это позволить.
        - Я не хочу, чтобы вы доедали объедки. Это некрасиво и неправильно… Давайте все поделим.
        Мне хотелось, чтобы голос прозвучал строго и осуждающе, но вместо этого получилось просительно, почти жалко.
        Не церемонясь, он подвинул к себе белоснежный крем, набрал полную ложечку и, когда я уже решила, что победила, не зная, огорчаться мне по этому поводу или гордиться собой, поднес ее к моим губам. Я мотнула головой, и с ложки упала здоровая капля прямо на чистейшую скатерть. Евгений укоризненно заметил:
        - Что, все кругом перемажем или как?
        Пришлось открыть рот и послушно, как в детском саду, проглотить кусочек. От смущения я даже не поняла, вкусно это было или нет. Он с мефистофельской ухмылкой поинтересовался:
        - Вкусно?
        С раздражением взглянув на него, я сердито скомандовала:
        - Отодвиньтесь! Я вам не подушка прилегать на меня!
        Он немедля отодвинулся, догадавшись, что крем можно не только есть. Иногда он очень живописно размазывается по мужским костюмам. Но от своего плана не отказался:
        - Ладно, чтобы вас не смущать, я буду смотреть на эстраду, а вы не стесняйтесь и попробуйте все. Что понравится, съедайте, а мне оставьте все остальное…
        Вот как? Он еще не знает, на что я способна! Я постаралась явить свою злокозненную натуру в полной мере: откусив от каждого пирожного, именно откусив, а не аккуратно взяв кусочек серебряной ложечкой, я передвинула к нему надкусанные куски. Рассеянно мне улыбнувшись, он без малейшей брезгливости съел их с истинным наслаждением, не доставив мне ни малейшего удовольствия от осознания собственного коварства.
        Наученная неудачной попыткой, крем я уже съела сама, стараясь его распробовать, поэтому от него Евгению ничего не осталось. Зато мороженое, к сожалению, в меня уже не влезло, и он доедал его один.
        Наконец девушки закончили выступление, получили свою долю аплодисментов и даже цветы и освободили эстраду, которую тотчас заполнили любители потанцевать. Евгений тоже встал, приглашая меня на танец. Это выглядело смешно - он ведь вполне мог спросить моего согласия и сидя. Хотя нет, сидя проще отказать, а вставшего кавалера не хотелось ставить в неудобное положение.
        Отдав дань его знанию женской психологии, я неохотно прошла с ним на танцпол и положила руки ему на плечи.
        Мы неспешно танцевали, причем он держал меня на вполне приличном расстоянии, не пытаясь прижимать, когда его окликнули с какого-то столика. Он обернулся, скорчил физиономию больного на зубоврачебном кресле и надломленным голосом поздоровался.
        Это меня заинтриговало, и я внимательно посмотрела на окликнувшего. Хотя в зале свет был затемнен, но я разглядела знакомое по телевизионным репортажам лицо. Ага! Да это Викусин папуля, а по совместительству большая административная шишка! Вот это Евгений влип! Если Викуся не врет и ее родители в самом деле уверены, что Евгений их будущий зять, то для папули его появление с незнакомой девицей крайне неприятно. Интересно, что Викуся наговорила ему обо мне и о наших с Евгением отношениях?
        Очевидно, тот же вопрос мучил и Евгения, поскольку он напрягся и тяжело замолчал. Прервав танец, усадил меня обратно. Поняв по моему слишком уж выразительному лицу, что я обо всем догадалась, нахмурился еще больше. Он высматривал официанта, чтобы попросить счет, когда к нам подошел столь обеспокоивший его человек.
        Склонившись, Панкратов пригласил меня на танец, даже не спросив разрешения у моего спутника, что было крайне невежливо. Евгений возмущенно приподнялся, пытаясь меня задержать, но я с любезной улыбкой подала Панкратову руку, и мы ушли, оставив его с содроганием смотреть нам вслед. Я бы на его месте испытывала те же чувства, что и он. А чего доброго ему ждать? В данной ситуации он рисковал отношениями и со мной - неизвестно, что скажет мне его потенциальный тесть,- и с Панкратовым - надежды, что я проявлю лояльность и хотя бы промолчу, у него не было никакой.
        Панкратов был в дорогом черном костюме, представительный до помпезности. Далеко не стар - не больше пятидесяти. Острый взгляд, ярко выраженная привычка управлять всеми вокруг, отшлифованная десятилетиями. Надо же, с какими людьми мне приходится общаться! Особой радости это мне не доставляло, но вносило остроту в мою немного пресную жизнь. Хотя это опять же чистой воды кокетство - с момента знакомства с Евгением она перестала быть пресной, приобретя излишнюю пикантность.
        Танцующий со мной солидный мужчина украдкой меня оглядел, пытаясь выяснить, что же я из себя представляю. Видимо, я не подошла под его представление о заурядной разлучнице, и он с нескрываемым недоумением посмотрел мне в глаза, ожидая объяснений. Но не дождался. Объясняются и оправдываются только виноватые. А поскольку я к ним себя не относила, то и вела себя соответственно. Мне попросту было смешно. А с чего бы мне переживать? Я все происходящее воспринимала как забавное развлечение. Или старалась воспринимать, что, по сути, одно и то же.
        Панкратов решил не тянуть резину и взял быка за рога. Намеренно мягким тоном проговорил:
        - Мне очень жаль, Аня?- Тут он сделал уточняющую паузу, и я утвердительно кивнула головой. Он знал мое имя, значит, дочурка изрядно заморочила ему голову байками о нашей с ней вражде. Он крайне корректно продолжал: - Аня, вы мне кажетесь разумным человеком, поэтому я скажу вам прямо: не стоит вмешиваться в отношения - заметьте, старинные отношения - моей дочери и Евгения…
        Недоуменно приподняв бровь, я посмотрела на него:
        - А с чего вы взяли, что я в них вмешиваюсь?
        Видимо, тон моего голоса был настолько не допускающим двояких трактовок, что он даже сбился с ритма.
        - Но Вика говорила…
        Я жестко его прервала:
        - Мне очень жаль, но верить тому, что говорит ваша дочь, я бы не стала. Чтобы понять, как это было на самом деле, ее слова надо вывернуть наизнанку…
        Он явно не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне, и несколько растерянно спросил:
        - Вы знаете, кто я?
        Небрежно фыркнув, я пожала плечами:
        - Естественно, знаю. Викуся твердит об этом на каждом углу. Но какое это имеет значение в данной ситуации?
        Он странно посмотрел на меня и подтвердил:
        - В самом деле никакого… Но тогда какую роль играете в этой истории вы, Аня?
        Посмотрев через его плечо на нервно следящего за нами Евгения, я созналась:
        - Если честно, то я и сама не знаю. Почему бы вам не спросить это у самого виновника торжества?
        Он проследил за моим взглядом и кивнул.
        - Справедливо. Я так и сделаю.
        Обрадовавшись, я с воодушевлением ему улыбнулась, надеясь, что на этом наше знакомство прекратится, но он, неправильно истолковав мою улыбку, неожиданно прижал меня к себе гораздо сильнее, чем следовало. Решил, что я с удовольствием поменяю бизнесмена на более важную персону? Мне это не понравилось. Я неодобрительно нахмурила брови, и он меня отпустил, догадавшись, что допустил бестактность. Но, как мне показалось, с большой неохотой.
        После танца он вежливо проводил меня обратно и твердо сказал поджидавшему меня Евгению:
        - Женя, подойди ко мне, пожалуйста, нам надо поговорить…
        Мне стало жаль Евгения. Он так умоляюще посмотрел на меня и попросил почти униженно:
        - Феоктиста, не уходите, дождитесь меня, я вас очень прошу!- И добавил потрясшую меня фразу: - Ведь есть же в вас милосердие, черт возьми!
        Чтобы подобные мужчины просили о снисходительности, я еще слышала, но вот о милосердии - в первый раз. Он ушел, оставив меня мучиться тяжкой дилеммой - быть мне здесь или не быть? Мне ужасно хотелось сбежать, освободиться от чувственного морока, наводимого на меня Евгением. Но меня удерживала страдальческая нотка, явственно слышимая в его голосе.
        Мне хотелось ее игнорировать, но она что-то задевала в моей душе, возможно, то самое милосердие, к которому взывал Евгений. Мне показалось, что он начитался любовных романов. Именно там постоянно звучали подобные фразы. Или это он подстраивается под мой лексикон, чтобы до меня вернее дошло? Но вот это он зря: я, конечно, книжный человек, но не до такой же степени. Наоборот, порой для живости речи я позволяю себе сомнительные жаргонные словечки, не приветствуемые в интеллигентном кругу…
        Тут меня осенило - милосердие оказывают больным и увечным, а Евгений к таковым ну никак не относился. Обрадовавшись найденному, пусть и весьма сомнительному, поводу сбежать, я немедля им воспользовалась. Правда, на выходе мне дорогу преградил охранник, решив, что я удираю, не заплатив. Но когда я назвала ему имя своего спутника, он почтительно отступил, открыв мне дорогу к столь желанной свободе.
        Сделав изрядный крюк, чтобы не пересекаться с Евгением, если он все-таки решит догнать меня на машине, я с тяжелым сердцем шла по аллее в уже сгущающихся сумерках. Мне становилось все труднее и труднее изображать бесчувственную пустоватую особу. Хотелось любви и счастья, хорошей семьи и мужа, любящего и любимого. Но мне много чего мешало. Даже и вспоминать не хотелось.
        Добежав до дома, на цыпочках зашла в квартиру. Заглянула в мамину спальню, где она лежала с книжкой и ждала меня. Доложила, что я дома. Она тут же выключила свет и уснула. Приняв душ, я тоже растянулась на своей постели, вяло размышляя о жизни. Уже слегка задремала, когда резко зазвонил телефон. Пришлось встать и взять трубку, пока не проснулась мама. Звонил Евгений. Откуда ему стал известен мой номер, я даже и спрашивать не стала - наверняка узнал в справочном. Эх, сколько информации о нас выдают разные там справочные бюро… Евгений был весьма недоволен.
        - Феоктиста, я же просил вас меня подождать!
        Я откровенно зевнула в трубку.
        - Не хотела вам мешать. Насколько я поняла, это ваш будущий тесть?
        Он грязно выругался. Мне это не понравилось, и я бросила трубку. Тут же раздался новый звонок.
        - Не смейте бросать трубку!
        Это меня окончательно возмутило, я положила трубку на место и, противненько улыбаясь, отключила звук. Пусть теперь названивает, сколько хочет. Не забыть бы только завтра включить его, а то мама начнет допытываться…
        Утром я включила звонок и со спокойным сердцем пришла на работу. Женщины с интересом посматривали на меня, но ни о чем не спрашивали. И правильно делали - кроме тривиальных шуточек, ничего бы от меня не услышали. Зато для них бесценным источником информации была Викуся. Вот уж кто ничего из своей личной жизни не скрывал. Лидия Антоновна, кладезь библиотечных новостей, пробежала по знакомым и сообщила нам, что Викуся, едва придя на работу, первым делом восторженно сообщила, что папочка поговорил с Евгением и тот страшно раскаялся. Она с ним помирилась, и они уже готовятся к свадьбе. Мне это сообщение правдивым не показалось, но оспаривать его я не собиралась.
        Встретившаяся мне на лестничной площадке третьего этажа Викуся победно усмехнулась и, задрав нос, гордо прошествовала дальше, неся себя с королевским достоинством. Я несколько призадумалась. Странно, что такой сильный с виду мужчина, как Евгений, уступил напору папочки. Да и Панкратов не показался мне глуповатым деспотом. Но с другой стороны, Викуся не вела бы себя так, если бы у нее не было веских оснований. Она, конечно, актриса, но сегодня она не играла - я это чувствовала. Без слов изобразить глубокое удовлетворение - это надо быть гениальной лицедейкой, а Викуся к этой категории не относилась. Ну что ж, похоже, у нас с ним все кончилось. Ну что же, все к лучшему, как говорится… Но все равно было так обидно, что я даже всплакнула вечерком, уткнувшись носом в подушку.
        Вечером Евгений не приехал, не было его и на следующий день. Выходные прошли тускло и вяло, настроение у меня было нулевое, хотя я и пыталась развлечь себя всеми силами.
        В понедельник шла в библиотеку как на каторгу. У меня даже мелькала довольно настойчивая мысль поменять работу. Это было печально, поскольку мне нравились и книги, и коллеги, но выносить торжествующую Викусю было выше моих сил.
        Она уже откровенно фыркала, увидев меня, я же индифферентно проходила мимо, равнодушно улыбаясь. Вечером мы столкнулись внизу, выходя из библиотеки. Она дернула плечиком и с широкой улыбкой поспешила вперед, к выходящему из машины Евгению.
        Он с недоумением на нее посмотрел и двинулся наперерез мне. Я попыталась избежать встречи. Зачем? Мне его извинения вовсе не нужны. И так все ясно. Он вполне современный, рационально мыслящий человек, прекрасно осведомленный, с какой стороны бутерброд намазан маслом.
        Резко взяв влево, чтобы не встречаться с ним, я побежала по тропинке нашего скверика. Но он огромным скачком перепрыгнул немаленький газон и оказался впереди меня. Недовольно бормоча под нос о дурно воспитанных бабенках и не обращая внимания на останавливающихся поглазеть на нас любопытных коллег, он ухватил меня за руку и потащил к машине. Викуся гордо выпрямилась, задрав нос, ожидая моего окончательного разгрома.
        Евгений остановился у машины и с неприятным прищуром посмотрел на Викусю. Она нежно ему улыбнулась, но он не ответил. Перевел вопросительный взгляд на меня, и я, чтобы не попасть в еще более дурацкое положение, приняла добродетельный вид дамы из Дворца бракосочетания и от всей души благословила влюбленных:
        - Поздравляю вас с решением о вступлении в законный брак!
        Прозвучало это слишком механически, но и эти казенные слова возымели потрясающий эффект. Евгений обалдело впился взглядом в мое безоблачное чело:
        - Это как понимать? Лично я об этом ничего не знаю…
        Викуся сначала побледнела, потом покраснела.
        - Как это? Мне папа сказал, что вы все уладили…
        Он хмуро подтвердил:
        - Уладили. Однозначно. Я объяснил ему, что никогда тебя не любил и жениться не собирался и не собираюсь. Не знаю, что он такое тебе сказал, что ты поняла все шиворот-навыворот…
        Викуся вытянула указательный палец, стараясь проткнуть им меня.
        - Это она во всем виновата! Если бы она не соблазнила тебя, мы были бы уже женаты!
        Евгений сердито рявкнул:
        - Что ты мелешь?! Никогда бы я на тебе не женился! Я терпеть не могу дур!
        Она завопила:
        - Так я дура?
        Он злобно подтвердил:
        - Круглая!
        Дальше слушать их разборки я не стала. Повернулась и бросила на ходу:
        - Разбирайтесь между собой без меня, пара голубков! А я домой пойду!
        Евгений кинулся было за мной, но на помощь мне уже привычно поспешила Викуся. Она повисла на его руке в отработанном захвате, вновь давая мне время уйти. Я в стремительном темпе добежала до трамвайной остановки и отправилась домой на трамвае, изменяя своей привычке ходить пешком в хорошую погоду.
        Немного опомнившись от накала прошедшей схватки, почувствовала, как горит лицо. Наверняка это Викуся поминает меня недобрым словом. И что это со мной? Пусть я даже жутко не люблю ссоры и споры, но это столкновение не могло привести меня в состояние дрожащего желе. Значит, это от облегчения. Уж слишком я была уверена, что и в самом деле все кончено.
        Эта мысль не принесла моей душе успокоения. Наоборот, я испугалась. Собственные чувства внушали мне такой страх, что я побоялась заглянуть в глубину своей души и сделала вид, что ничего особенного не случилось.
        Глава 6
        В субботу я проснулась рано. Над широкой рекой, видимой с моего балкона, под яркими лучами солнца рассеивался легкий утренний туман. Воздух был еще немного прохладным, но к полудню день обещал стать жарким.
        Куда же мне себя деть? Провести весь день в душном помещении не хотелось, насижусь еще на работе. Звать куда-нибудь Иринку не стоило - они с Алексеем не обрадуются третьей лишней, да мне и самой такая роль не по сердцу. Может, по парку погулять? Одиночество меня никогда не угнетало…
        Прерывая мои размышления, заливисто запел телефон. Звонила будто услышавшая мои сомнения Иринка:
        - Аня, привет! Что делаешь?- Смутно предчувствуя какую-то каверзу, я призналась, что ничего. Она с воодушевлением предложила: - Давай с нами на пляж! У нас собралась небольшая теплая компания. Позагораем, в волейбол поиграем. Давай выходи, мы тебя будем ждать на пляже…- И бросила трубку, не дожидаясь ответа.
        Я почесала в затылке. Само по себе предложение было вполне приемлемым - я еще не настолько стара, чтобы предстать в купальнике перед мужчинами. Но вот что это за компания? Не стала бы Ирина знакомить меня с каким-нибудь другом Алексея… У некоторых влюбленных, особенно поначалу, когда весь мир кажется им одной большой дружной семьей, есть стремление внести гармонию в чужие жизни, и потому они пытаются пристроить всех одиночек. Причем независимо от их желания.
        За окном послышался дикий гвалт - это на улицу выскочила окрестная детвора. Они сразу устроили соревнование «кто кого перевизжит», вкладывая в него все силы и душу. Это прекратило мои сомнения. Я натянула сарафан на купальник, чтобы проще было переодеваться на пляже, захватила пляжные шлепанцы, полотенце, крем для загара, еще пару-тройку необходимой мелочи, нацепила на нос солнечные очки, предупредила мирно дремлющую маму и отправилась в дорогу.
        Пляж от моего дома недалеко, по прямой до него метров триста, не больше, но спускаться приходится крутым зигзагом, что удлиняет дорогу раз в пять. Я начала спуск, загребая босоножками пыль и мелкие камешки. Под конец у меня устали ноги и взмокла спина. Вот что значит недостаток физических упражнений. Пока я шла, меня несколько раз обгоняли удалые компании, вихрем проносившиеся мимо. Как только никто из них руки-ноги не переломал, непонятно.
        Спустившись, я не сразу нашла Иринку с компанией - пляж растянулся на несколько километров, и я, сняв босоножки, чапала и чапала по нему, погружая ноги в уже нагревшийся желтый песок, не утруждая себя разглядыванием густо расположившихся вдоль реки компаний. Иринка и сама меня увидит. Порой до меня доносились веселые мужские голоса, звавшие к себе, но я только небрежно улыбалась в ответ и проходила мимо.
        Но вот из одной группы, расположившейся в тени небольшой купы берез, раздался обрадованный Иринкин вопль, и я послушно направилась к ней. Обещанная ею маленькая теплая компания состояла из девяти человек. Как и следовало ожидать, без пары оказался молодой парень с соломенными волосами. Что он предназначался именно мне, я поняла по его оценивающему взгляду, которым он прошелся по мне, как по племенной кобыле.
        Друг другу мы не понравились сразу. Мне такие хамы никогда не импонировали, а он явно был разочарован моими преклонными годами. Неужели Иринка не сказала, сколько мне лет? Я перезнакомилась со всеми присутствующими, даже не надеясь их запомнить, память на лица и имена у меня отвратительная. Единственные, кто мне приглянулся,- спокойный и уверенный мужчина средних лет по имени Михаил и его миловидная жена Татьяна с добрым нежным лицом.
        Оказывается, все это были коллеги Алексея по работе. Я стянула с себя сарафан под нескромными взглядами парней и отправилась окунуться. Вода была еще холодновата, поэтому купались лишь немногие смельчаки. Из всей нашей компании с влажными волосами сидели всего двое, остальные с интересом смотрели мне вслед, ожидая, что я с писком кинусь обратно. Но я недаром каждое утро и вечер принимаю холодный душ.
        Пару лет назад к этому меня вынудило безобразно жаркое лето, когда горячей воды у нас, как всегда, не было из-за перманентной опрессовки. Сначала мне эта процедура не слишком нравилась, потом я к ней привыкла. И менять эту замечательную привычку с появлением такого ненадежного удобства, как горячая воды, не стала. Поэтому совершенно бестрепетно шагнула в приятно прохладную воду и поплыла, наслаждаясь сопротивлением плотной массы воды.
        Когда вышла, соломенный мальчик по имени Слава небрежно воскликнул:
        - Крутая чувиха! А что еще ты умеешь делать?
        Объяснять ему, что я не дрессированный дельфин, как он, видимо, подумал, я не стала. Просто села подальше от него и распустила волосы, чтобы высохли. Поскольку у всех остальных дам были короткие стрижки, я стала резко от них отличаться. Татьяна с одобрением сказала:
        - Какие у вас волосы роскошные! Когда-то и у меня такие были… Но с ними столько возни, не то что с короткими…
        Убеждение, что длинные волосы старят, не прозвучало, но повисло в воздухе. Я пожала плечами. Кратко ответила:
        - Мне не с чем сравнивать, я никогда не стригла волосы. Привыкла, наверное…
        Это всех удовлетворило, и разговор о моей персоне прекратился. Началась дискуссия о каком-то Ваське, который поступил подло, заложив не знакомого мне Костю. Привольно развалившись на полотенце, я пригрелась на жарком солнышке, не вслушиваясь в неинтересную мне беседу. Решив, что без него я засохну, как цветочек без полива, ко мне подвалил Слава. Усевшись рядом, начал неторопливый и, по его мнению, крайне интеллигентный разговор:
        - Аня, почему вы все время молчите?
        Вот это вопросик. Что же я должна предпринять, дабы он не скучал в моем скромном обществе? Стриптиз для него исполнить, что ли? Ссориться не хотелось, и я ответила как можно индифферентнее:
        - А о чем говорить? Я не знаю предмета вашего разговора.
        Взмахнув рукой, он выспренне заметил:
        - Но это же общечеловеческая тема! Поруганная дружба, это же во все времена злободневно! Тут имена не важны! Этого не понимают только ограниченные люди!
        Как приятно хоть изредка побыть ограниченным человеком. Прикрыв от отвращения глаза, скрытые темными очками, мысленно стукнула его в лоб. Как я не люблю этих фальшивых мальчуганов, рассуждающих о высоких материях и одновременно прикидывающих длину ног собеседницы… Не отвечая на его глупости, спросила, напирая на «вы»:
        - Вы какой техникум окончили? Или учитесь еще? Наверняка заочно? Литературу недавно сдавали?
        Он поперхнулся, и я поняла, что попала в яблочко. Помедлив, признался:
        - Ага, сдавал. Оканчиваю механический. Хочу стать мастером.
        Не знаю уж, какой из него будет мастер. Как правило, эти медоточивые мальчики только говорят хорошо, а с принципами у них большая напряженка. Взглянув в его масленые глазки, продолжила допрос:
        - Сколько раз женаты? Два? На сегодняшний момент разведены?
        Слава укоряюще посмотрел в сторону сидящей с Алексеем Ирины и злобно оскалился:
        - Лешка заложил? Ну я ему покажу!
        Я фыркнула:
        - Никто вас не закладывал. Просто это сразу видно.
        Он недоверчиво протянул:
        - Тоже мне, Шерлок Холмс! По чему это видно?
        Я небрежно кивнула на его правую руку, упершуюся в песок рядом с моей головой.
        - У вас след от обручального кольца. Значит, разведены. А что дважды - так это по возрасту. Больше еще не успели.
        Он оторопело посмотрел на свою руку, потом на меня. В его глазах что-то мелькнуло. Но не восхищение моими логическими выкладками. Мужчины не любят умных женщин. Они понимают, что рядом с ними выглядят дураками. Вот и этот тип явно ощущал себя идиотом. Что ему не по себе, видно было невооруженным глазом. Решив взять реванш, спросил:
        - А почему ты не замужем? Тебе ведь тридцать пять уже? Другие в этом возрасте развестись несколько раз успевают, а ты все в девках сидишь…
        Засмеявшись, а вовсе не оскорбившись, как он, видимо, надеялся, я пояснила:
        - Да просто я пропускаю промежуточные этапы. Разведенные ведь одиноки да еще и стрессы разные переживают. Мужья там неверные, свекрови злые. А у меня все хорошо. И делаю я только то, что хочу сама, а не кто-то там желает…
        Он не поверил:
        - Да любая девка замуж хочет. Просто не брал тебя никто, вот и холостякуешь до сих пор.
        Отвечать я не стала, и он остался в твердом убеждении, что ему хотят сбыть лежалый товар. Чтобы соблюсти приличия, попытался продолжить ненужный разговор:
        - Ты среди книг работаешь. Не надоедает?
        Удивившись, я даже голову подняла и посмотрела на него. Никогда не думала, что книги могут надоесть.
        - Ну, кому книги надоедают, тот у нас и не работает.- Вспомнив Викусю, уточнила: - Как правило…
        Он высокомерно заявил:
        - Я читать вообще не люблю. Вот уж скукота. Телевизор или компьютер гораздо интереснее.- И с чисто мужским высокомерием, уверенный, что баба и знать не может, о чем идет речь, добавил: - Вот у меня есть крутая стрелялка…
        Этот небрежный разговор о книгах и компьютерных игрушках меня томил, и я прервала его, сменив тему:
        - Сколько же вам лет?
        Он удивленно ответил, не понимая моего странного интереса. Неужели он настолько мне понравился, что я имею на него какие-то виды? Несколько струсив, ведь я-то ему по душе не пришлась, ответил:
        - Да за тридцать…
        Вот это да! А я-то думала, что этому светлокудрому Аполлону не больше двадцати пяти. Хорошо сохранился, однако. Наверное, немало крови попил у своих жен. Я давно заметила, что, чем несчастнее жены, тем лучше выглядят их мужья. Биовампиры они все, что ли?
        Славик неправильно понял мое молчание, приняв его за обиду. Как и многие недалекие мужики, он не переносил, когда на него обижались. Поерзав, хотел сказать что-то утешающее, но его выручил крик одного из компании:
        - Славка! Хватит женихаться, пошли в волейбол сыгранем! И Аня иди! Не слушай этого краснобая!
        Итак, что представляет из себя этот петух, все хорошо знали. Он нахмурился и поднялся, отряхивая с плавок прилипший песок.
        Потуже закрутив волосы узлом на макушке и заколов их шпильками, чтобы не растрепались, я включилась в общую игру. Мне выдалось играть вместе с понравившейся мне семейной парой и Иринкой с Алексеем. Против нас тоже играли пятеро, но там лишним был мужчина, то бишь Славик. Как я и ожидала, игроком он был неважным, да и девушки с ним играли плоховато, и мы выиграли с разгромным счетом
100: 65.
        После игры мы с Ириной окунулись, чтобы смыть пот и песок. Потом пошли купить лимонада в стоящий на обочине киоск. Идя обратно, услышали разговор Славика с Михаилом:
        - Мне сказали, что она милая, а она вроде плашки для доменной печи - такая же чугунная. С ней и говорить-то противно. Знал бы, так вообще бы сюда не пошел. Меня Машка сегодня приглашала…
        Михаил пролил бальзам на мои неоткрывшиеся раны:
        - Девушка она хорошая, просто не для тебя. Тебе только с Машками и якшаться.
        Славик вскинулся и бросился заступаться за честь подруги:
        - Машка - хорошая баба! И нравится многим!
        Михаил кивнул, соглашаясь с ним:
        - Баба отменная. Как-то сам за нее подержался. До женитьбы еще, правда. А что нравится многим, так шлюхи всем нравятся. Это закон природы. Халяву все любят. Только ненадолго, она надоедает быстро…
        Тут они увидели нас и замолчали. Ирина с пылающими щеками молча прошла мимо, всем видом показывая свое возмущение. Ей было обидно и за меня, и за свою глупость. Ведь организовала это знакомство она. Мы с ней ушли подальше от них и сели рядышком, выбрав место в тени старых раскидистых ив. Ирина хотела уже попросить у меня прощения, но я, угадав ее намерение, шутя шлепнула ее по руке и погрозила пальцем, широко улыбаясь.
        Подруга была искренне расстроена, а мне, по обыкновению, было смешно. Я никогда не расстраиваюсь из-за подобных мелочей. На миг в голову пришел Евгений, считающий меня вполне достойной своей любви, но я быстро прогнала его из сознания. Что за ерунда - сначала отвергнуть парня, потом по нему вздыхать? Ох уж эта моя непостоянная девичья натура…
        Перестав кокетничать сама с собой, я подняла голову и не поверила своим глазам. Передо мной, в который раз доказав мне, что он появляется, как черт, стоит лишь его помянуть, возник сам объект моих мечтаний. То есть не мечтаний, но не в этом суть. Евгений, в белых брюках, белой тенниске, белых сандалиях, эффектный, как герой бразильского сериала, стоял над нами, чуть покачиваясь на носках. Ирина, полностью потерявшись от внезапности его появления, тут же продемонстрировала рефлекс собаки Павлова, немедля пригласив:
        - Присоединяйтесь к нам, пожалуйста!- И махнула рукой в мою сторону.
        Как человек разумный, Евгений не преминул воспользоваться таким удобным моментом. Кивнув Иринке в знак благодарности, сел на край моего полотенца и приветливо поздоровался. Я попыталась отодвинуться, но мое полотенце не было рассчитано на двоих, и я оказалась на холодном песке. Села обратно, потеснив Евгения. В конце концов, я устроилась здесь раньше его, значит, у меня приоритет. Хмуро посмотрела на его довольную физиономию. Сквозь зубы спросила:
        - Какими судьбами? Как всегда, случайно шли мимо?
        Он не счел нужным тратить силы на поиск правдоподобной отговорки.
        - Нет, конечно. Приехал к вам утром, на дачу хотел позвать, и встретил у подъезда вашу маму.- Заметив мое недоумение, ведь я его с мамулей не знакомила, пояснил: - Вы с ней очень похожи. Я спросил у нее, где вы, она скрывать не стала. Вот я и здесь. Кстати, имел удовольствие наблюдать, как вы играли в волейбол. Увлекательное зрелище…
        Он произнес это так, что я почувствовала себя стриптизершей в ночном клубе и украдкой окинула взглядом свой скромный купальник, выясняя, все ли в порядке. Вроде нигде ничего не вывалилось и не треснуло, и я приободрилась. Евгений откинул правую руку назад, оперся об нее, и я оказалась в кольце его руки. Слева меня поджимало его горячее бедро, сзади рука. В местах соприкосновения голую кожу начало покалывать. Такое тесное соседство мне решительно не понравилось. Я встала, сухо бросила:
        - Я купаться!- И, не оглядываясь, ушагала к реке.
        Потеплело, и теперь в воде плескалось куда больше народу, чем утром. Едва отплыла немного подальше, чтобы не слышать визга возбужденной детворы, как передо мной с фонтаном брызг всплыла каштановая голова, и я даже не увидела, а почувствовала, что это Евгений. Он плыл мощным брассом, рассекая воду с усердием, достойным лучшего применения. Смешно побултыхавшись, я повернулась и поплыла к берегу. Он в два взмаха догнал меня и насмешливо спросил:
        - Удираете?
        В этом он ошибся, я и не пыталась от него удирать, понимая, что это напрасная трата сил. Просто плыла себе, никого не трогая. Хмуро спросила, отплевываясь от попавшей в рот воды:
        - С чего вы это взяли?
        Даже в воде было видно, как он пожал мускулистыми плечами:
        - Да как всегда…
        Я невинно предположила:
        - Доставляя вам удовольствие почувствовать себя охотником? Вам же это нравится?
        Он горячо воскликнул, слишком уж горячо для нашего фривольного разговора, я даже оглянулась - не смотрит ли кто в нашу сторону, по воде звуки разносятся далеко:
        - Да мне вовсе не нравится постоянно отлавливать вас, как блоху! Что вы удираете от меня, как черт от ладана!- А вот это он сказал зря. В нашем тандеме роль черта принадлежала ему окончательно и бесповоротно.
        Сравнение сначала с неприятным насекомым, а потом с разного рода нечистью заставило меня удвоить усилия. Я выгребала с таким усердием, что вполне могла его опередить, но тут нас накрыло волной от пронесшегося слишком близко катамарана. Евгений тут же меня подхватил, не давая уйти под воду. Помотав головой и вытирая глаза, я сумрачно ему посоветовала:
        - Вы уж выпустите меня, а то народ подумает, что мы тут с вами совокупляемся…
        По моим расчетам, после этих отвратительных слов он должен был кинуть меня подальше, но он странно вздрогнул, будто в него попала молния, гневно на меня посмотрел, выпалил:
        - Все-то вы пытаетесь опошлить!- И, резким движением прижав меня к себе, впился в мои губы.
        Я замерла. Плавала я весьма средне, чтобы не сказать плохо, поэтому вцепилась в его мощные плечи, даже не пытаясь сопротивляться. И почему он постоянно обманывает мои ожидания? Другой бы шустренько оставил меня куковать в долгожданном одиночестве…
        Вода была прохладной, а его тело - неправдоподобно горячим. Разница температур была такой, что я удивилась, почему вокруг нас не кипит вода. Глаза мне слепило яркое солнце, и я закрыла их, добавив пыла в его поцелуй. А как же! Ведь девицы просто обязаны закрывать глаза от истомы, а от чего же еще. Неизвестно, чем бы дело кончилось, наверняка мы с ним просто утонули бы, но тут подростки на давешнем катамаране снова, гогоча, пролетели мимо, обдав нас столбом воды. Он был вынужден выпустить меня, и мы вынырнули, отнесенные волной, уже на расстоянии метров десяти друг от друга.
        Увидев, что он снова размашисто направляется в мою сторону, попыталась уплыть от него к берегу. Дорогу мне перерезала небольшая резиновая лодка. Я рассерженно посмотрела наверх - и без того удирать трудно, так еще и помехи чинят! Но, к моему облегчению, это была вовсе не помеха, а подмога. На веслах сидел Алексей, а на сиденье - Ирина. Она молча протянула мне руку, и я перевалилась за борт, дрожа и переводя дыхание. Подруга подала мне полотенце, и я тотчас завернулась в него, покрывшись гусиной кожей. По поводу чего была дрожь - от холодной воды, страстного поцелуя или от вполне реальной перспективы окончить свои дни в реке - судить не берусь.
        Подплывшему Евгению Алексей доброжелательно посочувствовал:
        - Лодка трехместная, больше не выдержит. До берега доплывешь?
        Евгений молча развернулся и поплыл к берегу, демонстрируя крепкую спину с перекатывающимися по ней блестящими от воды буграми мышц. Впечатляющее зрелище…
        Ирина проводила его взглядом и обеспокоенно спросила:
        - Аня, что это вы делали?
        Врать не стала, поскольку мой ответ и без того звучал анекдотично:
        - Целовались, естественно. Чем еще можно заниматься на глубине, особенно если плохо плаваешь? Бездна острых ощущений, между прочим! Настоятельно рекомендую!
        Иринка сделала круглые глаза и осторожно посмотрела на Алексея, выясняя его реакцию на поступок Евгения. Тот усмехнулся, отвернувшись в сторону, стараясь скрыть одобрение. Мы с Иринкой вполне оценили мужскую солидарность и, вздохнув, стали ждать конца путешествия.
        Уже стоявший на берегу в ожидании нас Евгений быстро кинулся к подплывшей лодке, зашел по колено в воду и одним резким рывком выволок ее на берег. Нам с Иринкой даже ноги замочить не пришлось. Он властно протянул руку, и мне волей-неволей пришлось о нее опереться.
        Ирине руку подал Алексей, и мы пошли по пляжу к нашей компашке. Идя рядом с потрясающим мужчиной, я остро почувствовала то, что так муссируют наши СМИ,- грубую мужскую сексуальность. Он и в одежде выглядел весьма прилично, но без нее был еще лучше, что редко бывает с современными мужчинами. Высокий, загорелый, ни капли жира, сплошная мускулатура. Он шагал, как грациозная большая кошка, и все особи женского пола провожали его глазами. Девчушка лет семи, не знающая еще, что женщинам не пристало высказывать вслух свои впечатления от мужского тела, громко воскликнула:
        - Мама, посмотри, какой красивый дядя! Он на Шварценеггера похож!- И далее добавила нечто о его внушительной нижней части.
        Все, кто слышал, захихикали, но Евгений, не обращая внимания на смех, небрежно вышагивал длинными ногами, ничего не стесняясь. Естественно, все мужики должны ему завидовать, чего ему-то стесняться?
        Мы подошли к своим вещам, и он встал рядом со мной, будто карауля свою собственность. Славик, крайне удивленный появлением подобного соперника, посмотрел на меня, будто впервые увидев, и подошел поближе. Оба парня стояли рядом и молча наблюдали за тем, как я вытаскиваю шпильки из волос и распускаю локоны по плечам для просушки.
        Когда я села на полотенце, они устроились по бокам. Мне стало смешно. Вот ведь закон природы! Пока я была никому не нужна, Славик и не думал мной интересоваться. Но стоило явиться конкуренту, как в нем тут же взыграл дух соперничества. Что нам дано, то не влечет…
        Евгений с настороженным недоумением посматривал на соперника, не разумея, что надо этому нахальному парню. Славик, напротив, пыжился, представляя из себя потрепанного жизнью петуха. Он уже принял несколько бутылок пива и теперь соображал плохо и мало, но зато пиво открыло фонтан его красноречия. Возбужденно размахивая руками, он о чем-то лопотал, считая, что я должна просто млеть от восторга, но мне чушь, выдаваемая им за истину, была глубоко противна. К тому же от него непереносимо воняло пивом, а мне этот запах в принципе неприятен.
        Евгений с презрительной усмешкой слушал его треп, не пытаясь вмешиваться, но я чувствовала, как в нем растет раздражение. Михаил, поглядывающий на нас с некоторым сомнением, позвал Славика к себе, но тот не пошел, пренебрежительно махнув рукой. В его душе разгорелась жажда победы. Совершенно не важно, что я ему не нужна и что со мной делать, он не представляет, важен сам факт торжества над надменным соперником.
        Евгений, которому надело слушать явный бред, резко встал, поднял меня, встряхнул полотенце, давая понять конкуренту, что хозяин здесь - он, и спокойно спросил у меня:
        - Аня, у вас есть во что переодеться?
        На мой согласный кивок повелительным взмахом руки указал на кабинку для переодевания. В другое время я бы с удовольствием с ним поспорила, но сегодня и меня достал новоявленный поклонничек. Я послушно пошла переодеваться, оставив Евгения изумленно смотреть мне вслед.
        В кабинке до меня донесся шум, похожий на звук удара. Неужели началась вульгарная драка? Мужчины из-за меня еще ни разу не дрались, но все когда-нибудь случается впервые. Переодевшись, я вышла из кабинки с каменным лицом, чтобы никто не заподозрил меня в провоцировании подобных ситуаций. Но к счастью, я ошиблась - никто и не думал выяснять отношения подобным образом. Просто Евгений заботливо подогнал свой джип поближе, чтобы я не месила босыми ногами песок, и столпившиеся вокруг машины мужики увлеченно обсуждали достоинства и недостатки внедорожников.
        Завидев меня, Евгений, уже снова в белых брюках и тенниске, поспешно распахнул дверцу. Я вопросительно посмотрела на Ирину, и он пояснил, будто я что-то спрашивала:
        - Алексей с Ириной с нами ехать отказались. Они сейчас всей капеллой к кому-то в гости идут…
        Громко попрощавшись с оставшимися, я поймала тупо изучающий взгляд Славика. Он явно пытался понять, что же такое он во мне проглядел. Я засмеялась и лукаво подмигнула ему, намекая, что вполне понимаю его сомнения. Встрепенувшись, он уже осмысленным взглядом посмотрел на мое лицо, с вожделением задержавшись на губах. Я постаралась погасить искреннюю улыбку. Ну зачем я это сделала? Мало мне одного надоедливого поклонничка?
        Евгений с каменным лицом захлопнул за мной дверцу, сел за руль и осторожно выехал со стоянки. Немного помолчав, задал мне тот же самый вопрос, что я задавала себе:
        - Феоктиста, зачем вы улыбались этому сосунку? Вы что, не знаете, как ваша улыбка действует на мужчин?
        Я озадаченно повернулась к нему. О чем он говорит? Он что, меня за секс-бомбу принимает, что ли?
        - Вы это о чем?
        Он сильно стукнул ладонью по рулю.
        - Сами знаете, черт побери! Если строите глазки мужчинам, то хоть выбирали бы подходящего! А не жалкого молокососа!
        Усмехнувшись, я ехидно поинтересовалась:
        - А вы тогда кто, Евгений? Ведь Славику уже за тридцать…
        Он запнулся и недоверчиво посмотрел на меня. Поняв, что я не преувеличиваю, попытался выпутаться:
        - Он не по годам сосунок, а по уму! Слизняк откровенный…
        Я была с ним полностью согласна и не собиралась это скрывать.
        - Конечно, тут двух мнений быть не может…
        Он снова посмотрел на меня, не веря своим ушам. Поистине для него сегодня день потрясений. Надеюсь, приятных…
        Машину мягко покачивало на неровной грунтовой дороге, и меня, как обычно рядом с ним, потянуло в сон. Я невольно зевнула, вызвав у Евгения обеспокоенность. Глядя прямо перед собой, он спросил, ожидая услышать от меня очередную гадость:
        - Вам со мной скучно, Феоктиста?
        И тут я окончательно его добила, ответив так, как я ответила бы Иринке или другой из своих подруг, наверное, слишком перегревшись на пляже:
        - Нет, конечно. Просто меня разморило от воды и солнца. Отдых - это крайне утомительное занятие, вы же понимаете?..
        Он меня не понимал. Вернее, не понимал резкий переход от конфронтации к почти дружеским отношениям. Раздумывая, не кроется ли за всем этим моя очередная каверза, он скосил глаза на мою усталую физиономию и, слегка покашляв, предложил:
        - Может, поедем в ресторан? Отдохнем, поедим. Не знаю, как вы, а я здорово есть хочу.
        Но после изнурительного дня, проведенного на пляже, мне никуда ехать не хотелось. Выслушав мой отказ с каменным выражением лица, он привез меня домой, распрощался и уехал.
        Мамы не было, и я, выпив стакан молока из холодильника, приняла душ, вымыла волосы, подсушила их феном и принялась вычесывать песок. После пляжа у меня всегда проблемы с волосами - в них набивается столько песку, что я начинаю думать, что пора стричь волосы.
        Сквозь жужжание фена я едва расслышала звонок телефона. Взяла трубку и чуть не бросила ее обратно - глубокий мужской голос вверг меня в пучину недоумения и даже некоторого опасения. Панкратов кратко извинился за то, что тревожит меня, и предложил:
        - Вы не могли бы уделить мне пару минут, Аня? Это не займет много времени. Если вы не против, я заеду за вами через двадцать минут.
        Тон его голоса не предполагал отказа, и я согласилась, мрачно думая, о чем это он будет со мной говорить. Где встретимся, не спросила - раз уж он разузнал мой номер телефона, то знает и адрес. Да, велики возможности у облеченных властью граждан.
        Просмотрев свой гардероб, не нашла ничего, кроме пресловутого льняного костюмчика. Чтобы чувствовать себя поувереннее, надела подаренное Евгением колье. Подкрасила губы и, повертевшись у зеркала, решила, что выгляжу вполне комильфо - за последнее время я здорово похудела, и тонкая талия вкупе с высокой грудью выглядели очень даже сексапильно. Почему-то мне хотелось выглядеть как можно лучше, наверное, делало свое дело обаяние власти.
        Через несколько минут снова раздался телефонный звонок: на сей раз Панкратов сообщил мне, что ждет меня у подъезда. Вздохнув, я спустилась вниз и увидела мощную приземистую машину. Едва я вышла из подъезда, дверца распахнулась, и появился он сам. Нацепив на нос темные очки, подошел ко мне. Поскольку солнце уже скрылось за облаками, то очки ему понадобились исключительно для камуфляжа. Вежливо меня поприветствовав, предложил:
        - Давайте посидим в ресторане, Аня? Поговорим…
        По его снисходительному тону было ясно - он делает большое одолжение бедной замарашке. Я небрежно отказалась:
        - Нет, спасибо, рестораны я не люблю. Если вы уж так хотите со мной поговорить, давайте посидим на берегу…- И решительно двинулась в сторону реки.
        Он немного очумело повертел головой, но пошел за мной. На нем был дорогой летний костюм, совершенно не приспособленный для сидения на бережке. Мне было интересно, как он станет выпутываться из нестандартной ситуации, поэтому я устроила ему небольшую провокацию: остановилась возле густых старых ив и неопределенно махнула рукой:
        - Посидим?
        Панкратов уставился под ноги, где зеленела довольно чистая зеленая травка, убийственная для его светло-серого костюмчика. Покачав головой, обратился ко мне:
        - Может, предпочтем более цивильное место?
        Подойдя к стоящей среди ив скамейке, о которой знали только старожилы,- настолько она была завешена длинными ветвями,- я кротко поинтересовалась:
        - А это сиденье для вас не по чину?
        Он проследил за мной взглядом, заметил скамейку и негромко крякнул:
        - Однако любите вы людям головы морочить!
        Усевшись на скамейку, я старательно расправила юбку, чтобы не помять, и застенчиво спросила:
        - Почему вы так решили?
        Он запнулся, не зная, как объяснить очевидное. Я скромно ждала, силясь спрятать насмешливый блеск в глазах. Но можно было и не пытаться. Он посмотрел на меня, сел рядом и раздумчиво сказал:
        - Теперь я понимаю, что в вас увидел Женя. Вы изрядная озорница и ничего не боитесь.
        Сравнение с непуганой вороной мне не понравилось. Вскинувшись, я с вызовом спросила:
        - А надо?
        Он снял с носа темные очки, освободив из плена неожиданно задорные карие, с мелкими зелеными точками глаза.
        - Да нет, зачем? Это придает вам шарма. Будете бояться - станете такой, как все.
        Я протяжно протянула:
        - А я-то думала, что умна. А оказывается - просто непугана. Что ж, всегда приятно узнать о себе что-то новое…
        Панкратов с неодобрением покачал головой и мечтательно посмотрел на раскинувшуюся перед нами могучую реку. Вид открывался замечательный. По голубой спокойной глади скользили верткие лодки, солидно плыли яхты под разноцветными парусами, на далеком противоположном берегу стояли симпатичные коттеджи. Он посмотрел в одну сторону, потом в другую и выдал:
        - Здесь вполне можно организовать небольшой сквер для горожан. Панорама отсюда - отменная! Павильончики поставить, розничную торговлю организовать…
        Вот что значит государственный ум! Только бы испохабить все, что на глаза попадет. Я свирепо запротестовала:
        - А вот этого не надо!
        Он не понял:
        - Чего не надо?
        - Портить тут ничего не надо! Потом здесь жить невозможно будет! Зря я вас сюда привела, переоценила степень вашего интеллекта…
        Он аж подпрыгнул.
        - Что вы себе позволяете?
        Без всякого пиетета я откровенно ему напомнила:
        - Уважаемый Геннадий Петрович! Задушевная со мной беседа - исключительно ваша инициатива. Я ведь с вами могу и не говорить. Ничего не потеряю, кстати…
        Он неожиданно рассмеялся.
        - Да уж, ваша прямота действует освежающе. Я изрядно привык к всеобщему уважению, и то, что вы меня не уважаете, даже пикантно…
        Поняв, что меня несколько занесло, я раскаянно приложила руки к груди.
        - Извините, если мое поведение показалось вам невежливым. Просто я волнуюсь. С начальниками такого ранга мне еще общаться не доводилось.
        Мужчина недоверчиво сдвинул черные брови, но решил удовлетвориться моими извинениями. И правильно сделал: зачем лишний раз испытывать судьбу? Снова посмотрел на меня и заметил:
        - Как давно я не сидел с красивой девушкой, никуда не торопясь. На редкость приятное ощущение…
        Мне же, наоборот, хотелось поскорее развязаться с этой тягостной повинностью, и я нетерпеливо спросила:
        - Геннадий Петрович! Что вы хотели мне сказать?
        Его медленный изучающий взгляд скользнул по моему лицу. Боюсь, после целого дня, проведенного на солнце, я выглядела не слишком презентабельно. Но меня это вовсе не волновало.
        - Вы сегодня загорали?
        Этот вопрос отдалил конец нашей встречи, и я нетерпеливо ответила, давая ему понять, что мне не нравятся вопросы о себе:
        - Да. Но это к делу не относится…
        Он хмуро усмехнулся, положив крупную ладонь на скамейку между нами.
        - Никогда не знаешь, что к чему относится, а что нет. Но вы правы - я зря тяну время. Просто мне приятно находиться рядом с вами. Давно не испытываемое мной чувство, надо признать. Очень немного на свете людей, с которыми мне комфортно.
        В этом мы с ним похожи - я тоже могу по пальцам пересчитать приятных мне людей. Причем в это число не входят ни родной отец, ни брат.
        - Дочь жаловалась мне на вас. Говорила, что вы пытаетесь отбить у нее Евгения. Но теперь вижу - это ерунда.
        В этом я была с ним полностью согласна. Это стопроцентная чушь. Мужчина внезапно наклонился ко мне и интимно сказал:
        - Знаете, Аня, я впервые за много лет испытываю желание распустить женщине волосы и посмотреть, какой они длины.
        Поразившись, я отшатнулась от него. Чего он хочет этим добиться? Надеется очаровать меня до такой степени, что я откажусь от Евгения и дорога для дочери будет свободна? Непохоже… Не зная, что и подумать, я молча смотрела на него, а он поднял руку и расстегнул заколку на моей голове. Волосы тяжелым каскадом полетели вниз. Он присвистнул.
        - Недурно! Ни у одной из моих знакомых женщин нет такой роскоши.
        Он пропустил прядь сквозь пальцы, и в его глазах появился охотничий блеск. Я забрала у него заколку, снова стянула волосы в пучок и закрепила заколкой. Он наблюдал за этой процедурой прямо-таки с болезненным выражением лица. Но взял себя в руки и спросил:
        - В каких вы отношениях с Евгением?
        С неприязненным видом заверила:
        - Я - ни в каких.
        Еще больше склонившись ко мне, мужчина понятливо качнул головой:
        - Ясно. Значит, ваши встречи - это целиком его инициатива. Я и в ресторане понял, что вы очень скованны и его ласки вам особого удовольствия не приносят. Но зачем тогда вы с ним встречаетесь?
        Я не могла сказать, что осмысленно встречаюсь с Евгением. Как-то все происходит помимо моей воли… Пытаясь это объяснить, уставилась на собеседника, тщательно подбирая слова. Но он меня опередил, довольно потерев руки:
        - Ага, значит, это Женька. Что ж, он бывает весьма напорист, когда считает нужным. А вы его здорово зацепили. Я не собираюсь убеждать вас порвать с ним или как-то угрожать, но подумайте, нужен ли вам этот молокосос. Вы прекрасно выглядите и рядом с Евгением кажетесь даже младше его, но я знаю, что вам уже тридцать пять. Не стоит ли присмотреть кого-нибудь другого, поперспективнее?
        При этом он приосанился, и мое подозрение, что под кем-нибудь поперспективнее он подразумевает исключительно себя, перешло в уверенность. Он не делал ничего, чтобы напугать меня, но у меня появилось неприятное чувство опасности. Я встала и извинилась:
        - Простите, Геннадий Петрович, но вот-вот должна приехать моя мама, а ключа от квартиры у нее нет. Вы все сказали?
        Он неохотно поднялся. Взяв меня под руку, повел по узкой тропке. Подходя к площадке перед домами, надел темные очки и пообещал:
        - Подозреваю, что это лишь предлог, чтобы отделаться от меня. Но это не последняя наша встреча.
        Это обещание меня насторожило, и я решила идти ва-банк. В подобных делах лучшее оружие - прямота и честность.
        - Геннадий Петрович, должна вам сказать, что в жизни я больше всего ценю порядочность.
        Он вопросительно на меня посмотрел, ожидая продолжения. Но больше я ничего не сказала. Умный все поймет и без уточнений. А дураку хоть заобъясняйся, все будет без толку. Мужчина помрачнел, уяснив предостережение. У дома пожал мне на прощание руку, долго ее не выпуская. Потом сел в машину и уехал, оставив меня одну.
        Я посмотрела на бабулек, сидящих у подъезда и не сводивших с меня глаз. Идти в дом мимо них не хотелось, вопросов не оберешься, и я, развернувшись, снова пошла обратно по той же узенькой тропинке. Села на ту же скамеечку и принялась следить за веселой рябью воды, расстроенная и раздосадованная прошедшей встречей.
        Неужели Панкратов предложит мне стать его любовницей? Похоже, что все идет именно к этому. Но ведь я ясно дала ему понять, что ничего подобного не будет… Хотя есть люди, которые принципиально не понимают того, чего не хотят понимать. Что он собирается мне сказать в нашу следующую встречу? И когда она будет - эта следующая встреча?
        Глава 7
        В понедельник я старалась не выходить из отдела, посылая решать все возникающие проблемы Лидию Антоновну, заявив, что у меня жутко болит голова. Она не поверила в сказочку о моей немощи, но по библиотеке бегала более чем охотно. Эти поручения позволяли ей удовлетворять сразу две страсти - все знать и чувствовать себя незаменимой. Из путешествий она принесла несколько известий: Вере Павловне позвонил Викусин папуля и выяснил, в каком отделе я работаю, а сама Викуся на работу не вышла, потому что заболела. После этого Марина с сочувствием посмотрела на меня, несомненно, решив, что Панкратов вздумал размазать меня по стенке, защищая родную дочурку.
        После работы я попросила Лидию Антоновну выпустить меня через черный ход. Она с понимающим видом выполнила мою просьбу, и я беспрепятственно покинула библиотеку.
        Опасливо пробираясь по боковым аллеям нашего маленького скверика, я заметила у входа большую незнакомую машину и почему-то подумала, что в ней меня вполне может поджидать Панкратов. В душе тут же взметнулась волна протеста, и я вихрем промчалась мимо опасной зоны, молясь о спасении. Никто меня не преследовал, но успокоилась я только дома, увидев милое мамино лицо.
        Уже лежа в постели, выстроила оптимальный план спасения: выхожу с черного хода, иногда задействую выход из столовой, в самых исключительных случаях улепетываю через центральный. Главное - не создать систему, чтобы невозможно было определить, куда я кинусь в следующий раз. В результате никто меня не поймает, ни Панкратов, ни Евгений.
        Но на следующий же день убедилась, что прожекты строить легко, но вот осуществить их, как правило, не получается. В конце дня к нам в отдел зашел чем-то сконфуженный Михаил Александрович. И не один. За ним, широко улыбаясь, шел Панкратов. Одет был как на президентский прием - в хорошем светлом костюме, рубашке в тон и узком длинном галстуке.
        С неудовольствием на него посмотрев, я признала, что для своего возраста он выглядит очень молодо - подтянутый, выбритый, с радушной улыбкой на губах. Подобно тем государственным деятелям, что взирают на нас со страниц любой газеты. На его фоне Михаил Александрович выглядел не то чтобы убого, но мелковато. Помятые брюки, серая тенниска и редкие взлохмаченные волосы веса ему не придавали. Завидев меня, Панкратов многозначительно улыбнулся, будто говоря: что, от меня не спрятаться?
        Наш дипломатичный директор, натянув на физиономию ничего не понимающее выражение, индифферентно произнес:
        - Феоктиста Андреевна! Разрешите представить вам Геннадия Петровича. Думаю, вы знаете, кто он.
        Встав и выразив всем своим видом искреннее почтение, я подобострастно произнесла:
        - Конечно, знаю! Здравствуйте, господин Панкратов!- При этом я низко поклонилась в японском стиле, только что ручки перед грудью не сложила.
        Директор с осуждением посмотрел на меня, молчаливо призывая не переигрывать, но в меня уже вселился бес.
        - Какое счастье, что вы посетили нашу скромную обитель!
        И я без перехода выдала на-гора количество закупаемой библиотекой книг и какая часть из этого богатства приобретается исключительно благодаря его, господина Панкратова, личным заслугам. Это не было таким уж преувеличением: именно он дал распоряжение увеличить наше финансирование, но в моих иезуитских устах это звучало откровенной насмешкой. Но Геннадий Петрович отнюдь не обиделся. Обернулся к Михаилу Александровичу и заговорщицки заметил:
        - Она у вас большая шалунья, не находите?
        Директор сумрачно признал:
        - Что есть, то есть…
        Низведенная до уровня балованной детсадовской девчушки, я споткнулась на полуслове и раздосадованно замолкла. Что-то мне в последнее время никак не удается вывести из себя ни одного представителя сильного пола. Старею, что ли. Квалификацию теряю…
        Воспользовавшись возникшей паузой, Панкратов быстро предложил:
        - Можно, я подожду вас после работы? Мне кажется, у нас есть о чем поговорить…
        Слегка возмутившись от такой напористости, я хотела грубовато отказаться, но меня предал Михаил Александрович, елейно заметив:
        - Да можете идти прямо сейчас. До конца рабочего дня осталось всего-то полчаса. Ничего страшного.- И, обернувшись ко мне, снисходительно проговорил, исподтишка грозя мне пальцем: - Идите, Феоктиста Андреевна, идите!
        Такого откровенного свинства я не ожидала. Мысленно предавая предателя анафеме, под взбудораженными взглядами коллег взяла свою сумочку и деревянными шагами вышла из кабинета. Панкратов пожал на прощание руку директору, кивнул сидевшим в молчаливом недоумении дамам и быстро меня догнал. У входа стояла вчерашняя машина. Значит, и в самом деле это он караулил меня прошлым вечером. Я надеялась, что за рулем будет сидеть водитель, ведь Панкратову по должности положен персональный шофер, но в машине было пусто. Он усадил меня на переднее сиденье, сел рядом и аккуратно выехал на дорогу.
        Настроение у меня было под стать хмурившейся погоде. Он ехал медленно, будто раздумывая, что же теперь ему со мной делать. Остановился возле тенистого скверика и предложил прогуляться. Это меня порадовало - еще одного визита в ресторан мне бы не перенести. Я послушно вышла из машины, и мы зашагали по узкой полузаросшей аллее в сторону старого неработающего фонтана. Сели на выщербленную скамью возле каменного круга с разбитыми львиными мордами. Вокруг было тихо и пустынно.
        Мне показалось, что ему так же неудобно, как и мне. Я украдкой взглянула в его сторону. Он действительно был напряжен и, как мне показалось, изрядно смущен. Что ж, если сейчас и в самом деле прозвучит то, что я предполагаю, то ему положено даже не смущаться, а под землю проваливаться от стыда. Он ведь женат…
        Но вот он наконец собрался с силами и, глядя в сторону, хрипло произнес:
        - Помогать вы мне не будете, это я понимаю, но я все-таки скажу. Вы мне понравились, Аня. Мне давно уже не нравились женщины. Вы мне нравитесь до такой степени, что, если бы я не был женат, я бы попросил вашей руки.
        Замерев, я со все возрастающим изумлением смотрела на него. Он действительно говорил то, что я от него ожидала, но как говорил… Если бы мне в своих чувствах так признался Евгений, я сдалась бы сразу и безоговорочно. Он усталым жестом потер лоб и сумрачно продолжил:
        - Понимаю, что шансов у меня никаких нет, но все-таки решил с вами поговорить. Вернее, просто не удержался. Ужасно захотелось посмотреть на вас еще раз. Я никогда не верил в первую любовь, последнюю любовь, но теперь понимаю, что в этом что-то есть.
        Я сидела молча, сложив руки на коленях. Мои ответы ему были не нужны - он знал их лучше меня. Он посмотрел на меня с сожалением.
        - Вы для меня - тот Рубикон, что поджидает в жизни каждого мужчину. У всех он разный: для кого-то это алкоголь, для кого-то желанная женщина. Я вам ничего не предлагаю. Во-первых, потому, что вы все равно откажетесь…- Тут он с немым вопросом посмотрел на меня, надеясь на опровержение, но, не дождавшись его, с горечью продолжил, убеждая себя: - А во-вторых, для меня связь с вами может иметь самые негативные последствия. Любовница мне не нужна, а молодая жена отвернет от меня всех моих старых друзей и соратников. Да и я не хочу выглядеть неблагодарным предателем в глазах жены, она столько для меня сделала…
        Панкратов просто рассуждал вслух, собеседник ему был не нужен. Хотя сочувствующая слушательница - нужна. Мне казалось, что у него сейчас просто некий переломный момент и я в принципе никакой роли в этом не играю. Не я, так другая. Просто подошло время перемен и осознания своего предназначения в этой жизни. Что он будет делать дальше, как жить, не моя забота.
        Он глухо продолжал:
        - Мне кажется, мы с вами родственные души. Я всегда считал в жизни главным достоинство и порядочность. И старался следовать им в самые тяжелые моменты своей жизни. Но признаюсь, горше времени, чем сейчас, у меня еще не было.
        Для меня эти понятия тоже были не пустым звуком. Именно поэтому он для меня не существовал - чужие мужья никогда меня не интересовали. Панкратов это понимал, но в его душе явно произошел какой-то надлом. И мне казалось, что виной этому вовсе не я. Может быть, он просто устал? Я сказала ему об этом, и он тяжело прикрыл глаза.
        - И это, конечно, тоже. Но для меня, видимо, пришло время последней любви. Не думал, что она будет так для меня тяжела. Я всегда был цельной натурой и бороться с собой мне никогда не доводилось. Противное занятие, надо признать. И знаешь, что поступаешь правильно, а вся душа бунтует и требует совсем другого.
        Тут он уступил порыву и взял меня за руку. Я с напряжением ждала, что он будет делать. Мне не хотелось быть грубой или бестактной, но как безболезненно напомнить человеку о долге и чести, только что им продекларированных?
        Панкратов поднес мою руку к своим губам и горячо поцеловал. Потом, нахмурившись и превозмогая себя, положил ее обратно мне на колени, будто она была неким чужим и опасным предметом. Резко вздохнул.
        - Извините, что привез вас сюда. Вам это не по душе, вижу. Но мне это было жизненно необходимо.
        Я меланхолично покивала. У каждого из нас бывает время, когда хочется начать жизнь заново. Но это, как правило, проходит. Почувствовав, что Геннадий Петрович решил прекратить наш ни к чему не ведущий разговор, вернее, даже монолог, я, удовлетворяя свой неизбывный интерес, поспешно спросила:
        - Что вы сказали дочери после нашей встречи в ресторане? Она была уверена, что вы усовестили Евгения…
        Он удивился.
        - Да я ее вовсе не видел. Она живет отдельно от нас. Я с женой говорил, а уж что было передано, не знаю. Да и усовестить Женю вряд ли кому удастся. Он всегда был очень самостоятельным. Порой даже чересчур.
        Мы разом встали и медленно пошли по дорожке к выходу. Он безмолвствовал, горестно опустив седеющую голову, я тоже молчала.
        Неожиданно из боковой аллеи наперерез нам выбежала стайка подростков. Судя по их одурманенным глазам, они были или наркоманами, или токсикоманами. Увидев нас, окружили плотным кольцом и потребовали денег. Я занервничала, зная, что деньги - это для начала, потом нас все равно примутся бить.
        Панкратов холодно посмотрел на них и зачем-то повертел свои часы. Подростки в предвкушении крови возбужденно гоготали и подпрыгивали на месте, как надутые гелием шарики. Двое уже замахнулись на мужчину, двое других попытались отнять мою сумочку. Но тут со всех сторон вылетели здоровенные бугаи, в один момент повалили нападавших на нас парней на землю и защелкнули у них за спиной наручники.
        Мы пошли дальше, предоставив охранникам разбираться со шпаной самим. Панкратов посмотрел на мое потемневшее лицо и извинился:
        - Нас не подслушивали, не бойтесь, Аня. Просто одна из обязанностей должностного лица - не ходить с фонарями под глазами. Имидж мудрого руководителя, так сказать. Да мне и по рангу положена охрана.
        Я сдержанно похвалила:
        - Очень вовремя появилась ваша охрана. Это вы ее вызвали?
        Он кивнул:
        - Ну да. В часы встроен датчик. Мне нужно просто нажать кнопку, и все. Они всегда рядом, хотя их и не видно…
        Мы дошли до машины, и он вежливо распахнул передо мной дверцу, ожидая, когда я сяду. Но я сконфуженно отказалась:
        - Теперь, когда мы прояснили все наши недоразумения, можно мне идти пешком? Я не люблю ездить на машине в хорошую погоду…
        Собирался дождь, и Панкратов с сарказмом сказал:
        - Ну что ж, если для вас прогулка под дождем предпочтительнее поездки со мной, то конечно. Не смею вас больше задерживать. До свидания…
        Я с сожалением и смущением повернулась, чтобы уйти, но он вдруг произнес:
        - И все же, Аня, если у вас что-то случится, приходите ко мне. Я всегда помогу вам всем, чем смогу.- Я хотела сдержанно поблагодарить его за заботу, но он, превратно поняв мое намерение, торопливо добавил: - Не отказывайтесь, прошу вас. Оставьте мне хотя бы надежду.
        Не зная, что ответить, я пожала плечами. Надежду на что? На продолжение нашего знакомства? Но это вряд ли будет… Хотя жизнь такая коварная вещь, что в ней все может быть. Как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся…
        Тут, не выдержав, он рывком подвинулся ко мне и, обхватив за плечи, прижался к моему телу. Нашел губами мой рот и впился в него с нарастающей страстью.
        Дожидаясь конца этой неприятной сцены, я стояла молча, не пытаясь вырываться. Его просто затрясло от непереносимого желания, и он, так же резко оторвавшись от меня, как до этого обнял, бросил мне: «До встречи!» - и метнулся в машину, как в убежище.
        Он уехал, а меня еще долго тревожила горечь, прозвучавшая в его словах. Но изменить что-либо было не в моих силах.
        На следующий день в чудный летний вечер я неторопливо шла домой после работы. Едва открыла дверь в подъезд, как рядом оказался Евгений. Таким злым я его еще не видела. Он схватил меня за руку и втащил на мой третий этаж с немыслимой скоростью. Пока я пыталась отдышаться, выхватил у меня из рук ключ, открыл дверь и втолкнул меня внутрь. Мне стало не по себе, и я сдавленно воскликнула: «Мама!» В ответ не донеслось ни звука. Похоже, дома никого не было. Ну и ну! Мама крайне редко выходила по вечерам из дома, куда она могла деться? Евгений с мефистофельской ухмылкой вытащил воткнутую за зеркало записку.
        - А она ушла на чей-то день рождения. Так что нам никто не помешает…
        Это прозвучало так зловеще, что я отшатнулась. Что это с ним такое? Я с опаской предложила:
        - Выпьете чаю или кофе?
        Он рявкнул:
        - К дьяволу дурацкие чаи! О чем ты говорила с Панкратовым?
        Ого, как хорошо работает разведка! Сухо сообщила, стараясь, чтобы голос не подрагивал:
        - Во-первых, говорите мне «вы», будьте так добры. Во-вторых, какое вам дело до того, о чем мы говорили…
        Дальше сказать я ничего не успела. Он схватил меня, как тигр пойманного олененка, и отнес в мою комнату. Утром я проспала и собрать свой диван не успела, поэтому мы шлепнулись в уже готовую постельку. Евгений был настолько зол и разгорячен, что взывать к его здравому смыслу было бесполезно. Он так зажал меня своими стальными руками, что я не могла повернуть головы.
        Мне было и страшно, и весело. Хотя слово «весело» не совсем правильное - меня охватил пьянящий восторг. Ну что ж, чему быть, того не миновать. Зато решать самой ничего не нужно - все решится за меня. Он целовал меня с самозабвением, чуть постанывая от удовольствия. Но вдруг пришедшая ему в голову мысль вытеснила все плотские желания. Он приподнял голову и требовательно спросил:
        - О чем вы говорили с Панкратовым?
        Одно то, что он без возражений вернулся к чопорному «вы» доказало, как сильно он меня уважает. А может, попросту боится. Да уж, умею я внушить к себе глубочайшее почтение… Шум в моей голове немного утих, и я скучно сказала:
        - Вы что, считаете, что в подобном положении удобно разговаривать?
        Он с трудом поднялся, не скрывая торчащую ширинку. Я тоже встала, немного смущенная окружающим нас беспорядком. Вышла в коридор и зашла в большую комнату. Там было прибрано, что немного утишило мое задетое самолюбие. Мы сели на разные края дивана, и он снова с напором потребовал отчета. Это было нелепо - я ему ничего не должна. Да и рассказать то, о чем мне говорил Панкратов, не представлялось возможным. Это касалось только нас двоих. Так я ему и сказала. Он пошел гневными пятнами и потряс перед моим носом внушительным кулаком. Казалось, он дошел до последней стадии возмущения. Дальше последует убийство. Мое, разумеется.
        Чтобы занять свои блуждающие где не надо ручонки, Евгений вцепился в свои волосы и прорычал:
        - Какого лешего я вас встретил! Знать бы, сколько неприятностей вы мне принесете!
        Не сдержавшись, я опрометчиво ляпнула:
        - Аналогично…
        Это оказалось для него последней каплей. Стремительным броском он очутился рядом, и через мгновение мы уже барахтались на нашем чудном немецком ковре. Его руки с силой шарили по моему телу, рот прижимался ко рту. Лежать на твердом полу мне было неудобно, и я, отодрав свои губы от его рта, возмутилась:
        - Да что это такое! Прекратите немедленно! Это свинство, в конце-то концов!
        К моему удивлению, он послушался. Встал и подал руку, помогая подняться мне.
        Снова сел на диван, нервно ероша волосы. При таких темпах он скоро останется без шевелюры - просто выдерет ее по волоску. Подняв голову, посмотрел на меня темным и жадным взором.
        - Извиняться не буду. Я всегда был хладнокровным человеком, мне и в голову не приходило выкидывать что-либо подобное. Я и других осуждал за принуждение женщин. Но с вами я с таким трудом сдерживаюсь, что вполне понимаю тех парней, что сдержаться не смогли.
        Он покрутил головой и снова вцепился в свою ни в чем не повинную шевелюру. Проговорил, будто меня и не было рядом:
        - Что такое со мной? Просто огонь горит в крови, хоть в воду кидайся…
        В воздухе все нарастало напряжение, и я поняла, что сейчас он скажет или сделает что-то такое, о чем мы оба можем сильно пожалеть. Я-то уж точно. Мои обычно довольно сообразительные мозги напрочь отказывались подсказать мне достойный выход из патовой ситуации. На мое счастье, зазвонил телефон. Я кинулась к нему и схватила трубку как панацею. Звонила Иринка. Она что-то говорила, но я даже не пыталась понять что. Быстро пообещала:
        - Сейчас приеду!- немало ее этим удивив.
        Евгений злобно дышал мне в затылок.
        - Кто это?
        Прозвучало так неистово, что я вздрогнула, но тем не менее постаралась ответить адекватно:
        - Не ваше дело!- Не Бог весть какой шедевр, но сойдет.
        Ревность рвала Евгения на части, и он сделал шаг ко мне, намереваясь, если потребуется, насильно вытрясти из меня ответ, но я уже открыла двери и сладко пропела:
        - Вы остаетесь? Жить здесь будете?
        Он посмотрел на меня так, будто мысль остаться здесь ему чрезвычайно понравилась, но тем не менее неохотно вышел. У подъезда его машины нигде не было видно. Я уже решила, что на этот раз он пришел пешком и стал походить на нас, безлошадных, но тут он подошел к скромной белой «волжанке» и открыл дверцу. Я удивилась.
        - Какой мезальянс! После джипа на такой простенькой машине вы себя изгоем не ощущаете?
        Похлопав гладкий бок машины, Евгений огрызнулся:
        - Машина как машина. Все автомобили, кстати, записаны на фирму. Я беру их по мере надобности. Своего авто у меня нет.
        - А что, другие уже разобраны?
        - Нет, конечно!
        Возмущение в его голосе было столь очевидно, что до меня дошло: конкурентов у него нет, а значит, эта неприметная машина используется для одной, не очень достойной цели.
        - А зачем вы взяли именно «Волгу»? Чтобы внимание не привлекать? За мной следить?
        Он зло кивнул головой:
        - Да! И это вы меня до такого свинства довели!
        Вот это да! Еще меня же и обвинил! Терпеть не могу, когда вину за свои подлости перекладывают на других! Хотя, если задуматься, частично он прав - если бы я не отказалась с ним встречаться, все было бы по-другому. Прожили бы месяц, поближе узнавая друг друга, и разбежались. Я оценивающе посмотрела на него. Ошибаюсь или нет?
        Евгений открыл дверцу машины и повелительным взмахом указал мне внутрь. Я попыталась воспротивиться, гордо выпрямившись и всем своим видом являя непокорность. Он расценил это как очередной вызов и сильным толчком запихнул меня в салон. Я ударилась локтем о рычаг и стала демонстративно растирать кожу, с укором глядя на него. Уже отъехав от дома, он строптиво проворчал:
        - Сами виноваты! Вечно вы спорите!
        Я сладенько пропела:
        - Вам ведь это нравится, признайтесь!
        Он даже отвечать не стал. Правильно, это повтор. Ни один хороший писатель не должен повторяться. Не глядя на меня, отчеканил:
        - Так куда мы едем?
        Ехать с ним я никуда не хотела. Мой замысел был на редкость прост: заставить его уехать одному и спокойно вернуться обратно. Но, как это не раз уже у меня с ним бывало, не удался. Не желая признавать свой провал, я назвала Иринин адрес. Она сообразительная и закладывать меня не будет.
        Мы подъехали к старой пятиэтажке через десять минут. Я язвительно его поблагодарила:
        - Спасибо! Как выгодно иметь собственного извозчика. Сама бы я добиралась около часа.
        Хорошо, что я и не надеялась, что он вежливенько отчалит, и была права: он закрыл машину и отправился со мной. Я даже не протестовала. К чему зря тратить энергию? Иринка открыла двери и округлила глаза. Такого сопровождения она не ожидала. На ней были затрапезный домашний халатик и довольно замусоленный фартучек сверху. Закашлявшись от смущения, она махнула рукой, приглашая нас войти, и убежала на кухню, где что-то громко фырчало.
        Евгений потянул носом.
        - Вкусно пахнет!
        Я подтвердила его догадку:
        - Ирина чудесно готовит! Не то что я! Она вообще замечательная хозяйка! И…
        Договорить он мне не дал:
        - Вы что, свахой подрабатываете? Если я захочу поесть, то и в ресторан могу сходить. Вместе с вами, между прочим!..
        Надувшись, я небрежно пожала плечами. А мне все равно! Едва не пропела ему эту песенку вслух, но Ирина высунулась из микроскопической кухоньки и позвала меня. На правах старинной подруги я провела гостя в комнату, где было чисто и опрятно, несмотря на выцветшие обои и вышарканные полы, а сама ринулась на кухню, закрыв за собой дверь. Жест не очень дружелюбный, но что поделаешь. Ирина, опасливо поглядывая на дверь, прошептала:
        - Зачем он здесь? Сам увязался?
        Подружка хорошо ориентировалась в ситуации. Я усиленно закивала.
        - Ну да! Не знаю, как от него избавиться.
        Она прошептала:
        - Может, позвонить Алексею?
        Я отказалась:
        - Зачем? Что он сможет сделать?
        Она немного подумала и согласилась:
        - Действительно. Но что же делать?
        Мы растерянно посмотрели друг на друга. Что нужно сделать, чтобы избавиться от прилипчивого поклонника? Можно, конечно, учинить скандал с криками, обвинениями и даже битьем посуды, но к такому выражению чувств у меня никакой склонности не было. И где гарантия, что это подействует? Мои насмешки уже не срабатывали, видимо, у него выработался иммунитет. Вдруг меня осенило, и я вопросительно посмотрела на подружку:
        - А если я сбегу, ты сможешь от него отбиться?
        Она немного побледнела. Обычно от неприятностей отбивалась я, и опыта у нее не было. Но храбро сказала:
        - Смогу, конечно!
        Не раздумывая, я отправилась в коридор. Иринка на цыпочках, замирая, шла следом. Выйдя на лестничную площадку, я показала ей большой палец и неслышно прикрыла дверь. С закружившейся от освобождения головой сбежала вниз и вышла на улицу. Посмотрела на часы. Минут через десять, а то и раньше, Евгений меня хватится. На машине он до моего дома доберется прежде меня. Значит, туда мне путь заказан. Ладно, можно поехать к бабушке. Живет она неблизко, зато всегда мне рада. Я так и сделала. Добравшись, позвонила домой. Мама уже была дома. Выслушав меня, подозрительно спросила:
        - Аня, а что за парень рвался к нам в квартиру? Заявил, что ему обязательно нужно тебя видеть. Он и сейчас у подъезда караулит.
        Ну и упорный же тип! Когда у него энергия кончится? Ответив маме какую-то ерунду, которой она, естественно, не поверила, я поужинала с бабулей, поболтала с дедом, даже поиграла с ними в подкидного дурака, хотя я жутко не люблю проигрывать. Легли спать мы в двенадцать часов, что для меня очень поздно.
        На следующий день мы с Ириной встретились в фойе библиотеки. Оказывается, шли друг к другу. Завидев меня, Ирина неучтиво схватила меня за руку и потащила к себе, ничего не говоря. Шлепнувшись на стул в ее кабинетике, я настороженно спросила:
        - Ну как ты вчера?
        Она восторженно выдохнула:
        - Ужас! Я и не знала, что можно так бушевать! Как он у меня все не разнес, не знаю! Я и не подозревала, что он такой бешеный! Но понимаешь,- она посмотрела на меня прокурорским взглядом,- мне кажется, это ты его до такого состояния довела.
        Ну вот, и она туда же! Мне даже оправдываться не хотелось, и я признала:
        - Ну, возможно, есть немного…
        Она даже задохнулась от возмущения:
        - Немного? Да он вчера чуть не зарыдал, когда увидел, что ты удрала! Если бы я знала, что ему будет так больно, я не согласилась бы участвовать в этой дурацкой авантюре…
        Я прямо спросила:
        - Так что, ты считаешь, что мне надо в постель к нему лечь?
        Она немного опешила.
        - А что, он только это тебе предлагает?
        Я хмуро кивнула. Впечатлительная Иринка враз изменила свое мнение:
        - Ну, коли так, то ты права на все сто процентов!- Немного помявшись, добавила: - Он, кстати, говорил, что его не будет почти месяц - они едут отдыхать всей семьей. Он хотел тебя позвать с собой, но боится, что ты не согласишься.
        - Конечно, не соглашусь. В качестве кого я поеду? Неразборчивой девицы, которая увела его от милой девочки, дочери лучших друзей родителей? Как я вообще там себя чувствовать буду?
        Ирина мягко положила руку мне на локоть.
        - Да не волнуйся ты так!- Ее глаза лучились искренним состраданием, и я поняла, что слишком выпячиваю свои переживания, и постаралась небрежно улыбнуться. Но губы сложились в кривоватую гримасу, и Иринка тотчас горячо пообещала: - Все будет хорошо, вот увидишь!
        Вечером разведавшая последние новости Лидия Антоновна рассказала нам, что Викуся с родителями и семьей Антиповых уехала отдыхать на Кипр. Я мило улыбнулась и, опережая Лидию Антоновну, высказала смелое предположение, больше похожее на пожелание:
        - Ну, думаю, Евгений помирится наконец-то с Викусей, и они поженятся. Она так об этом мечтает!
        Мои слова настолько вразрез шли с ожиданиями остальных, что все остолбенело замолчали и посмотрели на меня как на сумасшедшую. Лидия Антоновна, о чем-то догадавшись, сделала знак остальным, и они уткнулись в компьютеры, делая вид, что страшно увлечены работой.
        Не успела я выйти за порог, как началось обсуждение моего несуразного высказывания. Помедлив у дверей, я услышала, что Панкратов хорошо промыл мне мозги, раз я так опрометчиво отказываюсь от своего счастья, и ушла в комнату для просмотров, усмехаясь наивности своих коллег. Чего-чего, а уж счастья у меня нет и не будет, так что отказываться мне не от чего.
        Месяц промелькнул незаметно. Я работала на износ - в отпуске были сначала Лидия Антоновна, потом Аля. А если учесть, что Марина, перекупавшись, умудрилась заболеть ангиной и пробыть на больничном больше двух недель, то и несведущему станет понятно, что работы у двоих оставшихся было невпроворот. Так что нам почти каждый день приходилось задерживаться на работе.
        В пятницу после обеда у меня начала болеть голова. Наверное, к грозе - небо потемнело и приобрело зловещий фиолетовый оттенок. Пришлось выпить таблетку, но она не помогла. В четыре позвонила Наталья Викторовна, наш библиограф. С паническими нотками в голосе попросила:
        - Аня, выручайте! Я осталась в отделе одна, остальные кто в отпуске, кто болеет. Сегодня экскурсия преподавателей и аспирантов нашего политеха, а Маша, которая ее готовила, дома лежит, она вчера лодыжку растянула. Я с такими людьми проводить экскурсию боюсь, они меня засмеют и будут правы… Кроме вас, больше некому, все заведующие уже отказались. Всем некогда. Спасите!
        Я вздохнула. Этого мне еще не хватало! Теоретически я помню все, что нужно говорить, но тут есть один неприятный нюанс: экскурсия проводится не для новоиспеченных студентов, а для умных взрослых людей. Конечно, общаться с ними гораздо приятнее, чем с глуповатым молодняком, но только не в моем теперешнем состоянии. Голова болела все сильнее, и я попыталась отказаться, вызвав у Натальи Викторовны настоящую панику. Чувствуя, что она вот-вот ударится в слезы, я обреченно согласилась.
        Спустилась вниз, где уже собралась группа экскурсантов. Представилась и повела их по зданию. Старалась говорить только о новшествах, чтобы аспиранты с доцентами не заскучали.
        Закончила через полтора часа и распрощалась, но один из экскурсантов задержался и стал расспрашивать меня о возможностях информационных технологий. Он был очень представителен - светлый легкий костюм очень шел к его высокой худощавой фигуре. Чтобы легче было разговаривать, кратко представился:
        - Юрий!- И крепко, по-мужски, пожал мою руку.
        Мне понравились его деловитые вопросы, и я с воодушевлением рассуждала о самом дорогом товаре современности - информации, пока его весьма заинтересованный взгляд не приклеился к моим губам, периодически спускаясь к груди. Поняв, что мое тело интригует его куда больше, я хотела уйти, но он властно взял меня за руку и попросил:
        - Давайте встретимся после работы, Феоктиста Андреевна!
        Я хмуро уточнила:
        - Зачем?
        Юрий хитровато усмехнулся:
        - Ну конечно, чтобы выяснить наше отношение к такому актуальному вопросу современности, как всеобщая доступность информации…- И он вопросительно заглянул в мое лицо.
        О чьей доступности он говорит? У меня возникло неприятное чувство, что под словом
«информация» подразумевалось нечто другое, гораздо более приземленное.
        Ответить постаралась нейтрально, чтобы и отвязаться побыстрее, и чувств его не задеть:
        - Извините, но я очень устала, да и домой спешить надо - скоро гроза…
        На улице и в самом деле так зловеще потемнело, что читатели врассыпную бежали на остановки, стараясь успеть домой до начала ливня.
        Юрий сокрушенно покачал головой:
        - Жаль, что я приехал не на машине. Не хотелось оставлять ее надолго. Если бы знать…- И он снова окинул меня плотоядным взглядом.
        Мне хотелось засмеяться, и я начала непочтительно похмыкивать. В принципе он мне понравился - приятный, хотя и несколько нахальный. Но с другой стороны, это одна из составляющих брутальности, разве не так? Настоящий мужчина и должен быть настойчив. Если понравилась женщина, добивайся ее, а не жди, когда она начнет делать это сама. Хотя последнее и экономит массу сил и энергии, но можно ли после этого называться мужчиной?
        Я поняла, что рабочий день кончился, лишь после того, как мимо дружной толпой прошли наши дамы. Ахнув, извинилась и побежала в отдел. И вовремя. Лидия Антоновна, оставшаяся в одиночестве, в раздумье смотрела на мою сумочку, не зная, где меня искать. Отпустив ее и наскоро взглянув в зеркало, чтобы подкрасить губы, я закрыла двери и в раздумье шла по коридору, терзаясь вопросом: стоит или нет мне связываться с этим Юрием? Он ведь наверняка меня поджидает. Почему-то казалось, что отвязаться от него будет довольно трудно…
        Он и в самом деле стоял в фойе. И не один. Рядом с ним, покачиваясь на носках и засунув руки в карманы, стоял чем-то здорово недовольный Евгений. Дыхание перехватило, и я замерла, пытаясь вздохнуть полной грудью. Удалось мне это не сразу, даже голова закружилась от усердия. Конечно, в этом виновата приближающаяся гроза и уж никак не эта встреча. Опомнившись, с независимым видом постаралась проскользнуть мимо, сожалея, что не попросила Лидию Антоновну выпустить меня с черного хода… Мужчины, как и следовало ожидать, заметили меня одновременно. Оба с хозяйским видом перерезали мне дорогу и враз заговорили. Я с милой улыбочкой попросила:
        - Поодиночке, пожалуйста!
        Они посмотрели друг на друга и, поняв, что оба ждали меня, нахмурились. Евгений, подобравшись как для прыжка в высоту, чмокнул меня в щеку, будто поставив на мне свое тавро. Он и в губы был не прочь поцеловать, но я вовремя увернулась. С привычной иронией скривив свой рот, пропел, как герой-любовник в опере Доницетти:
        - Здравствуй, милая!
        Понятненько! «Милая» и на «ты»? Что ж, мы не виделись довольно давно, может, он меня с кем-нибудь перепутал? Но он так недоброжелательно глядел на конкурента, что стало ясно - весь этот спектакль исключительно для него. Похоже, они давно знакомы и друг друга явно недолюбливают. Я кисло посмотрела на обоих, старясь разобраться в их взаимоотношениях. Юрий в долгу не остался:
        - А я думал, у тебя тесные отношения с Викторией. Ты вроде на ней жениться собирался? Вы же отдыхали вместе?
        Евгений злобно фыркнул:
        - Вот еще! Это она собиралась, а не я! Если жениться на всех этих Викусях, Катях, Наташах и К°, то надо жизней двадцать, не меньше…
        Это мне понравилось. И я из этой же компании? Разозлившись, сладко улыбнулась Юрию.
        - Действительно, что-то многовато женщин для одного мужчины. У вас такие же проблемы?
        Евгений ответить ему не дал, ехидненько ухмыльнувшись и чересчур доброжелательно поинтересовавшись:
        - Да, я совсем забыл у тебя спросить: как твои жена и дочка?
        Какой верный ход! При моей гипертрофированной тяге к порядочности нельзя было изящнее вывести противника из борьбы. Юрий все понял, но не сдался. Болезненно сморщившись, на мой взгляд, переигрывая, поскольку обычно мужчины несколько бравируют расставанием с женщинами - невелика потеря!- грустно признался:
        - Я развелся.- И просительно посмотрел на меня в поисках сочувствия.
        И напрасно. Разведенным мужикам я никогда не сочувствую, поскольку в девяноста девяти случаях из ста в разводе виновны именно они. И при этом они еще умудряются жаловаться на черствость своих бывших жен, не понявших их и вовремя не поддержавших. В чем, интересно? Свечку они должны были держать над головой своих муженьков, когда те с другими бабенками кувыркались?
        Поскольку мое лицо никакого сочувствия не выразило, скорее наоборот, Юрий оставил неудавшийся вариант и просто предложил:
        - Может, в кафе сходим?
        В этот раз ответить не успела я. Евгений с высокомерным видом процедил:
        - Мы едем домой!
        К кому домой, он не уточнил, поэтому и дураку стало понятно, что дом у нас один, общий. Я с угрожающей миной уставилась на него, не желая выступать в роли сожительницы. Но он сделал вид, что все нормально, и деловито снял с рубашки невидимую пушинку. Светлые серые брюки и голубоватая рубашка подчеркивали его бронзовый загар.
        Юрий посмотрел на мою недовольную физиономию, кое о чем догадался и колко попросил, скорее скомандовал:
        - Может, подвезешь меня до моего дома? Я теперь живу около журналистского центра…
        На улице жутко громыхнуло, и я нервно подскочила. Грозу я предпочитаю переждать в надежном месте, а не в маленькой машине. Но на мои возражения мужчины дружно объявили: «Ерунда! Ничего не случится!», схватили меня за руки каждый со своей стороны, вытащили из библиотеки и под чуть начавшим покапывать дождем усадили в машину.
        Едва Евгений отъехал от здания, как началось светопреставление. Потемнело жутко, пришлось включить фары. Молнии огненными струями били прямо перед нами, заставляя меня зажать уши, чтобы не оглохнуть, и зажмурить глаза, чтобы не ослепнуть. Дождь хлестал так, что дороги моментально залило, и мы медленно плыли против течения по бампер в воде. Хорошо, что это был джип, а то бы мы застряли, как большинство маленьких машин, попавшихся навстречу. Когда гроза немного стихла, я, пытаясь отвлечься, чтобы было не так страшно, спросила у Юрия:
        - Вы знаете, что теперь с вашей женой?
        Не замечая подвоха, он честно ответил:
        - Понятия не имею. Я давным-давно ее не видел. Знаю только, что она снова вышла замуж.
        Я усмехнулась про себя. Все понятно. Значит, с дочерью он тоже не видится. Это вполне вписывалось в мой жизненный опыт. Я давно убедилась, что мужчина любит своих детей лишь тогда, когда любит их мать. Кончается любовь к женщине - кончается и любовь к детям. Как бы она ранее ни декларировалась. Мне хотелось спросить, а платит ли Юрий алименты на дочь, но спрашивать про деньги было неприлично. Он еще что-то говорил, что-то о своем горьком одиночестве, но мне он уже был совершенно неинтересен. Странно успокоенный Евгений в наш разговор не вмешивался, видимо, сочтя его вполне безопасным.
        Но вот мы подъехали к центру, и Юрий вышел, многозначительно покивав мне на прощание. Я ждала очередной проповеди от Евгения, но он переключил скорость, вывел машину на трассу и поощрительно заметил:
        - Как приятно, что вы умная женщина…
        Чуть повернувшись к нему, я вопросительно приподняла бровь. Комплименты, конечно, и кошке приятны, но с чего он это взял?
        Он понял мой невысказанный вопрос и пояснил:
        - Вы сразу поняли, что он и с дочерью не видится. С глаз долой - из сердца вон.
        Принахмурившись, я нелицеприятно подумала: а сам-то он как бы вел себя в этой ситуации? И тут Евгений в который раз меня поразил, ответив на мои невысказанные мысли:
        - Я бы никогда при жене не гулял. При любимой, естественно…- И он многозначительно покосился на меня.- Да на другой я и не женюсь.
        Этот намек мне вовсе не понравился. Прозвучал он так, будто Евгений пытается приучить меня к определенной мысли. Он, будто ни на что и не намекал, продолжил:
        - Хотя, насколько я знаю, они с Таней женились по страстной любви. Но его надолго не хватило. Таня родила, а он загулял, благо возможностей выше крыши, он же преподаватель в универе, столько студенток под боком. Ну, Татьяна от него и ушла. Вернее, это ему пришлось уйти. Квартира-то была ее.
        Осмысливая услышанное, я опустила голову. Он смотрел на меня и улыбался. Мне тоже хотелось ласково ему улыбнуться, но я сдерживала себя, уговаривая, что ничего не изменилось и мы по-прежнему чужие люди. Он провел по моей щеке костяшками пальцев и проговорил:
        - Как я соскучился! Но даже и спрашивать вас не буду, соскучились ли вы. Правды вы мне все равно не скажете, это я давно усвоил.
        Обвинение в неискренности мне по душе не пришлось, и я бросилась в атаку:
        - Как вы могли скучать рядом с такой красоткой, как Викуся?
        Евгений по-мефистофельски ухмыльнулся и с удовольствием констатировал, как ему казалось, неоспоримый факт:
        - Ревнуете, да? Это приятно, хотя и напрасно. Мы с ней в первый же вечер так разругались, что отдыхать нам пришлось в разных отелях. Так что мы друг друга и не видели. Кстати, инициатором нашего разъезда стал Панкратов. И я до сих пор не пойму: то ли он Викторию пожалел, то ли меня видеть не мог.- Он сжал мою руку и спросил: - И почему бы это?
        Мне было понятно почему, но Евгению знать об этом вовсе не обязательно. Я сделала невинное лицо.
        - Понятия не имею.
        Но видимо, переиграла. Он задумчиво сказал:
        - Вот оно что. Я об этом догадывался, но уж больно верить не хотелось. Он вам предложил стать его любовницей?
        Я сердито хмыкнула.
        - То есть так же, как и вы? Нет, и не думал!
        У него на скулах выступили темные пятна, но он, не отвечая на мою подначку, продолжил демонстрировать свои дедуктивные возможности:
        - Он сказал вам, что вы ему нравитесь? Да?
        Он пытливо смотрел на меня, выискивая на моем лице подтверждение своим выводам. Я запаниковала. Все это походило на игру «горячо-холодно», в которой я никогда сильна не была. Постаралась перевести разговор на другое, спросив его о какой-то ерунде, но он на мою уловку не поддался, упорно роя носом землю:
        - Он вам в любви признался! Точно! Что-то вроде «последняя любовь - самая нежная»… А вы ему отказали. Так же, как и мне. Вот почему он относился ко мне с таким раздражением, что даже мои родители это заметили. Меня мать потом долго пытала, чем я досадил дяде Гене…
        Мне не понравился столь издевательский тон. Геннадий Петрович его никак не заслужил. Я холодно спросила:
        - Даже если это и правда, вам-то лично что до этого за дело? Какое вы имеете право совать нос в чужие дела?
        Он замолчал, что-то обдумывая. Потом легко согласился:
        - В самом деле, никакого. Уже одно то, что вы ему отказали, делает его таким же пострадавшим, как и я…
        Я раздраженно его поправила:
        - Он мне ничего не предлагал, и, следовательно, я ему ни в чем не отказывала!
        Евгений по-мальчишечьи хохотнул:
        - Естественно, не предлагал! Если вы сидели с таким же чопорным видом, как сейчас, конечно, он ничего не предлагал! Он же умный человек и понимает, когда можно предлагать, а когда это бесполезно! Должен же он был сохранить лицо, черт побери!
        Мне было не по себе от его логических выводов, и я нарочито широко зевнула, всем своим видом стараясь ему показать, что мне его рассусоливания неинтересны.
        Заметив это, он вздохнул и без особой надежды предложил:
        - Давайте в кафе заедем? Поужинаем, а? Я голодный как зверь…
        Он правильно ни на что не надеялся, я тут же отказалась, развеяв его робкую надежду:
        - Нет уж, вы меня сначала отвезите, а потом идите ужинать. Без меня приятнее - дешевле и возможностей больше…
        Он подозрительно нахмурился:
        - И что за возможности такие?
        Я назидательно пояснила:
        - Там столько красоток по вечерам ошивается в поисках подходящих знакомств…
        Он зло подтвердил:
        - Вы правы - именно ошивается. А мне такие дурочки и даром не нужны. Вы что, меня глуповатым мальчуганом считаете?
        Я с осуждением покачала головой. К чему такой запал?
        Евгений примиряюще положил теплую ладонь на мою руку. И почему он всегда такой горячий? Может, у него давление повышенное? Он по-детски наклонил голову, снова напомнив мне огорченного и обиженного мальчугана.
        - Аня, мы ведь так давно с вами не виделись. Неужели вы нисколько не скучали?
        Высоко вскинув брови, я с профессионально разыгранным равнодушием отрицательно покачала головой. Он криво усмехнулся.
        - Не верю. Почему вы так упорно пытаетесь спрятать от меня свои чувства?
        Посмотрев на него, я насмешливо опровергла его наивные слова:
        - Ничего я не скрываю. Я вообще очень открытый человек. Мне прятать нечего. И признайтесь честно: если бы я согласилась на ваше предложение и позволила вам узнать меня поближе…- При этих словах у него ярко блеснули глаза, и он с интересом придвинулся ко мне. Я слегка отшатнулась и неприязненно закончила свою мудрую мысль: - Вы давно бы забыли, как меня и звали!
        Он коварно усмехнулся и предложил:
        - А давайте попробуем! Как узнать, что может быть, если ничего не делать?
        Я сразу отказалась:
        - Спасибо, не хочу!
        - А почему? Чего вы так боитесь? И не кормите меня побасенками про свою боязнь первой ночи. Это уже было. Что-нибудь новенькое выдумайте.
        - Не собираюсь я выдумывать для вас ничего эксклюзивного, вот еще! И стареньким обойдетесь. Неужели нельзя поверить, что я просто ничего не хочу менять в моей жизни? И вы мне не нравитесь!
        Он что-то насмешливо просвистел.
        - И снова слышу фальшь в вашем голоске. Мало тренировались. Или просто так рады меня видеть, что сбиваетесь с верного тона?
        Это было правдой, но в этом я и под пытками не признаюсь. Постаралась его разозлить, чтобы избавиться от навязываемого мне соблазна. Ничего нового не придумав, устало прикрыла глаза и томно протянула:
        - Евгений! У вас гипертрофированное самомнение! Вы просто не можете принять тот факт, что элементарно мне не нравитесь!- И, резко выдернув свою руку, сердито рявкнула: - Отстаньте, поняли!
        Внезапность нападения себя оправдала: он дернулся и молча погнал джип к моему дому. Но я чувствовала, что он вовсе не разозлен и даже не обескуражен, а просто исполняет роль, как положено по пьесе, где я и сценарист, и режиссер. Мне стало не по себе. Что он задумал? Чувство было пренеприятным, будто мы с ним поменялись местами: теперь он играл со мной, как кошка с мышкой. Хотя я никогда с ним не играла и цель у меня была крайне проста: жить спокойно. Разве я многого хочу?
        Иронично поблескивая серыми глазами, Евгений быстро вел машину, пренебрежительно кривя губы. Напряжение в салоне все нарастало, он холодно усмехался, но ничего не говорил. Я уже готова была взорваться, не вынеся грозовой атмосферы и на улице, и в машине, когда мы подъехали к моему дому.
        Евгений откинулся на спинку, против обыкновения не делая ни малейшего движения, чтобы мне помочь, и следя за мной недобрыми глазами. Проигнорировав его страшную месть, я как можно элегантнее выбралась из глубокого сиденья, мирно сказала ему огромное спасибо за доставку, открыла дверцу и под косым проливным дождем рванула к подъезду. И хотя он остановился почти под козырьком подъезда, успела промокнуть до нитки.
        Дома, переодевшись в сухое домашнее платье и протерев волосы полотенцем, включила
«Сильву» Кальмана и решительно запретила себе мусолить в голове осточертевшие вопросы. Но спрятать от себя радость от возвращения Евгения не удалось. Хотелось петь, танцевать и громко кричать. Обуздать свой темперамент оказалось выше моих сил, и я сделала тур вальса по комнате, выплескивая накопившееся возбуждение. В комнату заглянула мама, пробурчала:
        - Что это с тобой? Влюбилась, что ли?
        И ушла, а я упала на диван, не желая признавать очевидное.
        Глава 8
        Санаторий я выбирала тщательно, читая рекламные проспекты и опрашивая очевидцев. Выбрала «Северный», далеко не самый дорогой, но, по рассказам счастливчиков, побывавших там, неплохой. Накануне отъезда попрощалась с коллегами, выслушав массу напутствий и мудрых советов нашей бывалой Лидии Антоновны, и ушла домой собираться. Сложив все нужные вещи в одну не слишком объемистую сумку, со смешанным чувством удовлетворения и сожаления подумала, что там Евгению меня не найти - я специально предупредила своих знакомых зря не болтать. Главный мой провокатор Викуся вообще не в курсе, что у меня отпуск, а чего не знает, того и не расскажет.
        На следующий день доехала на автобусе до железнодорожного вокзала, села в электричку и через час вышла на нужной станции. У маленького грязноватого здания приехавших дожидался небольшой санаторский «пазик» с яркой желтой полосой на боку. Через десять минут он остановился возле главного корпуса санатория в густом сосновом бору. Выйдя из автобуса, я даже покачнулась. Воздух был - упоительный! Чуть прохладный, с запахом хвои и грибов, он был таким чистым и прозрачным, что лился в легкие сам, без всяких усилий с моей стороны. Оформившись в регистратуре, отправилась в свой корпус.
        Мой одноместный номер оказался на третьем этаже старого здания, расположенного на самой окраине санаторских владений. Удобств в нем не было, они располагались в конце коридора. Что поделаешь - денег на приличный одноместный номер не хватило, а с чужими людьми я жить не хочу. Лучше так, чем терпеть не слишком приятную соседку, тем более что душ с туалетом не так уж от меня и далеко.
        В этот же день посетила лечащего врача, получила массу назначений, ужаснувшись такому обилию обнаруженных у меня болячек. Или просто так положено в подобных заведениях? Если уж попал сюда, то санаторных удовольствий тебе выдадут соответственно заплаченному? Сходила в местную библиотеку, взяла пару книг, за которые отдала по сто рублей залога. После ужина достала из сумки плейер с любимыми записями, растянулась на кровати, включила тихую музыку и стала перечитывать любовный роман Джуд Деверо. Романы про любовь хороши тем, что через некоторое время их содержание почти полностью забывается, и читать их можно заново. Хотя про любовь мне читать не стоило - соблазнов нужно избегать, особенно если есть вероятность им поддаться.
        На следующий день с утра, натянув трикотажный спортивный костюм, купленный на китайском рынке, начала забег по процедурным кабинетам. В перерывах были завтрак, обед, полдник. После полдника процедуры кончились, и я смогла немного передохнуть, гуляя в одиночестве по сосновому бору, окружавшему санаторий. Да уж, сколько нужно сил и здоровья, чтобы полноценно подлечиться в санатории!
        Присев на узенькую скамейку перед фонтаном, задрала голову и стала наблюдать за постепенно появляющимися на небе звездами. Ко мне подсела симпатичная дама средних лет в вишневом брючном костюме, с искусно подкрашенными волосами. Поздоровавшись, спросила:
        - Вы не в областной библиотеке работаете?
        Глядя на ее смутно знакомое лицо, я утвердительно кивнула. Женщина обрадовалась:
        - Значит, я не ошиблась. Я лет десять назад там работала. В книгохранении. Вряд ли вы меня помните. Мы встречались только на вечерах…
        Пристальнее на нее посмотрев, я вспомнила:
        - Вас Лена зовут. Во всяком случае, звали в те времена?
        Она засмеялась приятным музыкальным смехом.
        - Меня и сейчас так зовут. И вы так зовите. У вас имя такое редкое, но вас подруги зовут Аня. Я не путаю?
        Мы решили возобновить знакомство и называть друг друга на ты. Лене осталось отдыхать всего неделю. Она, как старожил, обещала познакомить меня со всеми местными достопримечательностями, главной из которых был столетний дуб, большая редкость для этих мест.
        - Он пестрый от разноцветных ленточек - это приезжие дамы вешают. Считается, ленточку повесишь - и в этом же году обязательно выйдешь замуж. Вы замужем?
        Услышав, что нет, предложила:
        - Повесьте ленточку - и проверите местную примету.
        Я отмахнулась:
        - У меня и ленточек-то нет, и замуж я не хочу. Так что я ничего вешать не буду - вдруг сбудется. Уж лучше не рисковать…
        Лена немного странно на меня посмотрела, но промолчала. Молодец! Люблю людей, которые не лезут в душу.
        Вечером, придя на ужин, с откровенным трепетом посмотрела на заставленный стол. Передо мной стояли солидная порция омлета с помидорами, обильно посыпанного сыром, запеканка из творога с яблоками, сдобная булочка, йогурт и фрукты. Да уж, еда была из серии «прощай, фигура»! После такого отдыха я ни в один свой костюм не влезу, ведь съедать придется все - за еду деньги заплачены. Комплекс бедняка, но что поделаешь? К тому же все очень вкусно, и я вряд ли смогу отказаться от хорошей еды.
        После ужина пошла погулять по уже знакомым аллеям вместе с Леной и ее приятельницей из соседнего номера, Галей. Вспоминали общих знакомых, кто чем занимается, кто женился, кто развелся. Лена оказалась очень добродушным человеком, и мне с ней было легко. Я даже смеялась почти так же, как прежде, до встречи с Евгением.
        Мы непринужденно болтали, когда на боковой дорожке нарисовалась крупная высокая фигура, до того похожая на него, что я задохнулась. Но тут же сообразила, что этого просто не может быть,- откуда ему знать, где я? Через пару минут мужчина, обогнув клумбу с пышно цветущими осенними цветами, оказался у нас на дороге, и мне пришлось признать очевидное - это был Евгений собственной персоной.
        Господи, как же он натренировался появляться тогда, когда его вовсе не ждешь! Хотя нет, простой тренировкой таких потрясающих успехов достичь невозможно, это природный талант… Видимо, мое лицо не выразило особого восторга, скорее наоборот, потому что он покосился на меня с нескрываемым сарказмом и отвесил изысканный общий поклон не хуже какого-нибудь средневекового испанского гранда.
        Мои спутницы замерли, вопрошающе переводя взгляд с меня на Евгения. Пришлось сделать вид, что меня его появление ничуть не удивило. Познакомила их, слегка запинаясь:
        - П’ознакомьтесь, п’ожалуйста, это мой ст’арый зн’акомый Евг’ений…
        Женщины посмотрели на меня с недоумением, а Евгений насмешливо усмехнулся. Он от меня и не такое видал. Пошел с нами, ловко оттеснив меня от остальной компании. Теперь мы шли двумя парами друг за другом, негромко переговариваясь. Под ногами шуршала опавшая листва, пряно пахла увядающая трава, на небе загорались неправдоподобно яркие, совсем не городские звезды, и все мне казалось нереальным, будто я не жила, а читала книгу, правда, не разобрала еще, с хорошим концом или нет. Для этого придется прочесть ее всю. Заглянуть в конец, как я делаю всегда, прежде чем начать читать, в этом случае явно не получится.
        Взяв меня под руку и слегка поигрывая моими пальцами, мужчина шел молча, иногда отвечая на обращенные непосредственно к нему вопросы, но в общем разговоре участия не принимал. Мне казалось, что он, как полководец, обдумывает план боевых действий, просчитывая все возможные варианты.
        Дойдя до негромко журчащего фонтана, мы присели на стоявшую около него скамейку. Видя мою насупленную физиономию, Лена догадалась, что здесь что-то не так. Невинно поинтересовалась у Евгения:
        - Вы с Аней договорились отдохнуть здесь в одно время?
        Моргнув, он отвлекся от своих расчетов и кратко ответил:
        - Нет. Мне она ничего не говорила.
        Лена продолжила дальше, восторженно хлопая большими глазами:
        - Как интересно! Значит, вы встретились здесь случайно?
        Он невежливо спросил:
        - А разве случайности бывают? Случайность - дело рук или Провидения, или человека.
        Стараясь подавить смешок, я закашлялась - уж очень откровенно это у него прозвучало, с открытым подтекстом - не ваше дело! Он покосился на меня и с видом крайней заботы посоветовал:
        - Вы уж лучше смейтесь открыто, а то, не дай Бог, подавитесь.
        После этого насмешливо-деловитого совета смеяться мне, естественно, тут же расхотелось.
        Лена с интересом выслушала нашу небольшую перепалку и сделала свои выводы, спрятав понимающую усмешку. Погуляв немного, мы вернулись обратно. Выдернув свою руку из ладони Евгения, я распрощалась с ним, не обращая внимания на его кислую физиономию. Он остался снаружи, а мы прошли в холл, где у входа стоял пустой стол охраны. За все время, проведенное мной в санатории, я видела охрану лишь дважды: вчера при приезде и сегодня рано утром. Вздумай кто-нибудь, к примеру тот же Евгений, проникнуть ко мне, препятствий будет самый минимум. Если только хлипкий замок в дверях. Но это такая условная помеха…
        Лена пошла за мной и, спросив разрешения ненадолго зайти в гости, обосновалась за моим столом. Я ждала продолжения. Мне казалось, что сейчас должно прозвучать нечто интересное. Лена - женщина наблюдательная и неглупая, что делает ее очень приятным собеседником. Она задумчиво нарисовала на столешнице цветочек наманикюренным пальчиком.
        - Аня, вы, наверное, знаете, что этот молодой человек в вас влюблен?
        Я не думала, что это так заметно, и поэтому скептически спросила:
        - Почему вы так решили?
        Она удивленно приподняла ровные брови:
        - Да это только слепой не заметит, да и то по голосу поймет, в чем тут дело. Но вы ему взаимностью явно не отвечаете, уж слишком он мрачен и растерян. Он вам что, вовсе не нравится?
        Вот это вопросик! Я постаралась ответить максимально честно:
        - Да не то чтобы вовсе не нравится, просто не хочется быть игрушкой. Мы с ним слишком разные - старше я его, да и вообще…
        Она оценивающе взглянула на меня, по-птичьи склонив голову набок.
        - А мне не показалось, что вы его старше. Наоборот, моложе. Он уж очень такой… основательный, что ли. Такие мужчины всегда выглядят старше своих лет. А вы, напротив, выглядите гораздо моложе. Наверное, потому, что постоянно или улыбаетесь, или смеетесь. Вам это очень идет.
        Я скептически усмехнулась. От постоянного смеха появляются преждевременные морщины. А морщины, как известно, женщин старят. Но, не желая препираться, тихо сказала:
        - Дело даже не столько в возрасте, сколько в разном отношении к жизни. Он на мне задержался лишь потому, что впервые в жизни услышал «нет». Это его задело. Инстинкт охотника, и больше ничего.
        Лена немного подумала. Но хотя мои доводы ее явно не убедили, поднялась и сказала:
        - Вам виднее…
        Она попрощалась и ушла, оставив меня в глубокой задумчивости.
        Улегшись в постель, я принялась грустно размышлять о своей незадавшейся судьбе. Домогательства Евгения больше не возмущали, и я изо всех сил цеплялась за остатки здравого смысла. Зачем мне лишние неприятности? Мне и своих вполне хватает. Мужские ласки мне не нужны. Это ведь как наркотик - попробуешь один только раз, и все, пиши пропало…
        Но по мере того как я погружалась в сонное забытье, в душе росло желание попробовать. А что? Вдруг черт вовсе не так страшен, как я себе его намалевала? Не попробуешь, так ведь и не узнаешь. И, уже засыпая, я твердо пообещала себе не противиться, если он будет достаточно настойчив. Тридцать пять - вполне подходящий возраст для потери девственности. Похихикав над собой в полусне, я крепко заснула, утром не услышала слабенькое теньканье будильника и проспала завтрак.
        Ну что ж, в свете моей борьбы за тонкость талии это вовсе не невезение, наоборот, редкая удача. День начался с приема сероводородной ванны. Аромат, полученный после нее, я не смогла перебить ни душем, ни духами. После обеда пошла погулять, на сей раз одна. Я вообще не любитель компаний, мне гораздо приятнее в собственном обществе. В девятнадцатом веке меня бы назвали мизантропом. Устроившись на вчерашней скамеечке, я разнежилась, глядя на прозрачно-голубое, совсем не осеннее небо, и прозевала появление Евгения. Повернула голову уже в тот момент, когда он удобно примостился рядом, глядя на меня с ласковой усмешкой, как на ребенка. Я равнодушно смерила его взглядом снизу доверху и снова продолжила любоваться деревенским небом. Он решил подыграть моему меланхоличному настроению:
        - Красиво, правда? Сразу видно, что здесь в небо не дымят сотни заводских труб. Естественный цвет, потому что воздух прозрачный.
        Я легко согласилась. Зачем опровергать прописные истины? Приветливо предложила:
        - Ну что, облегчите свою душу…
        Он полуиспуганно переспросил:
        - Как это?
        - Ну, вы же не случайно появились здесь в одно время со мной. Этот захудалый провинциальный санаторий вовсе не ваш стиль, поэтому даже не пробуйте навесить мне лапшу на уши глупыми побасенками… Кто меня заложил?
        Он смешно шмыгнул носом и признал:
        - Никто вас не закладывал. Просто сидел как-то в машине возле библиотеки и случайно услышал разговор…
        На душе у меня стало легче. Оказывается, меня подвела глупая случайность. Я и сама, бывало, не прекращаю болтовню, которая мне кажется совершенно безобидной, если вижу рядом машину.
        Заметив, что я не протестую, а тихо сижу в мечтательном настроении, он подвинулся ко мне поближе и положил руку на скамейку за моими плечами. Получились почти объятия. Я посмотрела на него одним глазом, понимая, что его надо остановить, но на меня в этих лесных краях напала такая истома, что даже рукой пошевелить было лень. Избыток кислородный? Как называется состояние, обратное кислородному голоданию? А если найти работающую машину и подышать выхлопными газами, станет ли мне легче? Я слышала про подобные случаи. Пока я размышляла о необходимости дать отпор или хотя бы обозначить нужную границу в наших отношениях, Евгений уже завладел моей рукой и перебирал пальцами. Мне очень хотелось знать, что происходит в его голове, но увы, этого мне было не дано. Не телепат, чай.
        Он попытался придвинуться ближе, но я апатично пробурчала:
        - Ну сколько можно? Вы что, при себе свои ручонки держать вовсе не можете?
        Он запыхтел, как недовольный ежик.
        - Ну как с вами себя вести! Естественно, если бы я мог сдержаться, не шатался бы за вами как приклеенный. Значит, не могу!
        Евгений был по-настоящему возмущен, и это было просто смешно. Я-то в этом не повинна, я с ним в детскую игру «гусь-гусь, приклеюсь, как возьмусь» не играю!
        Наверное, я выдала себя, потому что он с силой сжал мою руку и с горечью проговорил:
        - Ну вот, опять! Вы только издеваться можете, ни на какие нормальные чувства вы не способны! Не думал, что когда-нибудь буду изучать дурацкие бабские фобии, учебники по психиатрии читать и с врачами консультироваться! И все из-за вас!
        Если бы я не сидела, точно бы упала. Какие учебники? Какие врачи? Он что, с ума сошел? Возмущенно отрубила:
        - Нет у меня никаких фобий! Я совершенно здорова!
        Он сладенько ответил:
        - Есть! Причем несколько! Вы боитесь нормальных отношений между мужчиной и женщиной и всеми силами их избегаете! И еще кое-что, но я больше вам ничего не скажу, поскольку жить хочу.
        У меня внутри начал разливаться самый настоящий гнев. Это же надо!
        - Между прочим, до встречи с вами я никогда так не злилась, как теперь! Но я же не обвиняю вас в бандитских наклонностях! Не приписывайте мне шизоидные наклонности, их у меня нет! Я вполне нормальный человек! И если не хочу ложиться в постель с вами, то это не значит, что ни с кем не хочу!
        Он желчно засмеялся.
        - А почему же тогда вы ни с кем в постели не побывали? Что, никто не нравился?
        Я чопорно признала:
        - Да! Не нравился!
        Он победно заключил:
        - И что, вы считаете, это нормально? В медицине, между прочим, для этого даже определенный термин есть…
        Этот явный бред я слушать не стала, рявкнув:
        - Баста! Тоже мне, доморощенный психиатр! Если вам нравится диагнозы ставить, отправляйтесь в медакадемию! А на мне практиковаться не надо!
        Ничего не ответив, он рассеянно погладил меня по головке, как капризную маленькую девочку. Во мне все закипело. Все мои ночные обещания были тут же забыты. Маятник качнулся в обратную сторону, и я решила, что тупые и нахальные мужики мне на дух не нужны.
        Евгений почему-то расслабился и широко улыбнулся. С жадностью глядя на мои губы, как ребенок, не знающий, как заслужить вожделенную конфетку, умильно проговорил:
        - Ну чем я вам не нравлюсь?
        Что за дурацкая манера задавать идиотские вопросы! Я с тоской посмотрела в сторону невидимого за соснами корпуса и высокомерно бросила:
        - Всем!
        Он положил голову мне на плечо, счастливо вздохнул, будто я по меньшей мере призналась ему в любви, и потребовал дополнений:
        - А конкретно?
        У меня сами собой округлились глаза. Такого нахальства я не ожидала. Он меня провоцировал, но вот на что? На вульгарную ссору? Но для чего? Решив не давать ему никаких преимуществ, я индифферентно произнесла, даже не скинув со своего плеча его наглую голову:
        - Свои недостатки вы лучше меня знаете, не мне вам их перечислять.
        Он приложил мою руку к своим губам и поцеловал ладонь. Губы у него были твердыми и горячими. Я постаралась ничего не почувствовать, и мне это удалось. Почти.
        - Ну вот, у вас против меня ничего нет. Просто вы упрямитесь. Из-за чего, хотелось бы мне знать. Из-за того парня, что обманул вас сто лет назад?
        Решив поставить его на место, я сладенько пропела:
        - Сто лет назад вы еще в первый класс ходили. Или в детский сад еще?
        Он меня поправил:
        - Вы считать не умеете! Если вам было двадцать, значит, мне было четырнадцать, и учился я аж в девятом классе! Вполне мог на вас жениться, между прочим. Я всегда был рослым парнем. А сейчас разница в возрасте и вовсе сошла на нет.- И он спросил меня каким-то утробным голосом: - А что, это вас сильно смущает?
        Больше провокациями я решила не заниматься. Что-то они стали удаваться мне все меньше и меньше. Я промолчала, что Евгению ужасно понравилось. Он стал довольным, как сытно позавтракавший удав, и интимно подсказал:
        - Если вы боитесь моей молодости и, как вы мне не раз говорили, неопытности, то зря. В таких вопросах я поднаторел вполне достаточно. В последнее время и теоретически, между прочим.
        Догадавшись, что он прочитал учебники не только по психиатрии, но и по сексологии, я молча закатила глаза. Да, серьезно мальчик готовился к встрече со мной. Комментировать его слова не стала, несколько растерявшись. Наш разговор уходил все более и более в ту сторону, в которой я была не сильна и попросту боялась опростоволоситься. Не слыша возражений, он медленно опустил ладонь на мое колено, потом стал поднимать ее все выше и выше. Замерев, я ждала продолжения. Интересно, где он остановится? Он поднял голову и посмотрел на мое лицо. Выражение чисто научного интереса на нем его не вдохновило, и он убрал свою ладонь.
        Подняв руку, я посмотрела на часы. Оказалось, времени прошло гораздо больше, чем я полагала: до очередного сеанса массажа оставалось всего пятнадцать минут. Только-только чтобы добежать до номера, взять мазь для массажа и успеть в кабинет. Встрепенувшись, выскользнула из-под его руки, ничего не объясняя, вежливо попрощалась и побежала к своему корпусу. Евгений остался на месте, и я затылком чувствовала его тяжелый взгляд. В самом конце аллеи до меня долетело весьма увесистое обещание:
        - Сегодня мы еще увидимся!
        Сначала это заявление меня несколько изумило - почему он решил, что мы увидимся? Я еще и сама не знала, пойду ли я вечером гулять или нет. Но потом до меня дошло - он появится в моем номере. От этой мысли по коже прошел мелкий ледяной озноб и взмокли ладони. Стараясь успокоиться, я обвинила свое воображение в слишком нереальном осмысливании событий. Экзальтации, одним словом. Хотя по его сегодняшним словам вполне можно понять, что он дошел до точки и способен на что угодно.
        После ужина Лена пригласила меня погулять, и я согласилась, хотя в номере меня ждала интересная книга. Натянув куртку, вышла из здания. Лена с Галей уже ждали меня у входа. Мы не спеша зашагали по пружинистой подстилке из опавшей хвои, и тут я осознала, что мои домыслы вполне могут воплотиться в жизнь. После Галиного вопроса об этом не догадался бы только идиот:
        - А Евгений сегодня к тебе заходил, Аня?
        Я с удивлением ответила:
        - Нет. А должен был?
        Забеспокоившись, она немного виновато призналась:
        - Он у меня утром спросил номер твоей комнаты, хотел тебе что-то передать. Я и сказала. Может, я это зря сделала? Но мне вы вчера показались хорошими знакомыми…
        Пришлось ее утешить:
        - Все нормально. Придет еще, я думаю…- Добавлять, во сколько, не стала, но колени стали ватными, и мне захотелось присесть.
        Перехватив внимательный взгляд Лены, догадалась, что она подумала о том же, и слегка покраснела. Ох уж эти умные женщины! Успокоенная, Галина опять заговорила о своем, о девичьем, но я ее больше не слушала. Ну что ж, по крайней мере в моей жизни наступит перелом. Перемены давно назрели…
        Вечером я приняла душ. Эта до автоматизма привычная процедура показалась мне торжественным ритуалом, своеобразным омовением перед сдачей в эксплуатацию. В номере с прищуром посмотрела на дверь и закрыла ее на два оборота, чтобы усложнить доступ к своему телу. Но подпирать ее стулом или креслом, как могла бы, не стала, решив, что это перебор. Возможный грохот меня не устраивал: не дай Бог, меня прибегут спасать соседи…
        Скептически посмотрела на свою простую хлопковую ночнушку, совершенно не подходящую для интимных свиданий, но надела ее. По крайней мере будет что снять. Поняв, что волнуюсь гораздо сильнее, чем предполагала, постаралась прекратить мандраж, улеглась в постель и стала представлять, что сейчас поделывает Евгений.
        Скорее всего он прошел в наш корпус вместе с отдыхающими, возвращающимися с прогулки. Охранников у входа, как обычно, нет, но если и есть, он не вызовет никаких подозрений. А дальше можно пересидеть в холле у телевизора. Никому и не придет в голову спросить у него, откуда он: отдыхающие меняются часто, никто на новые лица внимания не обращает. Вернее, непристроенные дамочки его непременно заметят, но вовсе не с фискальными целями.
        Сидеть дольше двенадцати он не станет - смысла нет: в это время в коридорах уже пустынно. Значит, у меня он появится около полуночи. Но что будет делать дальше? Стучать глупо - я не открою, да и соседей перебудит. Неужели вскроет замок? Но как? Он же не вор-карманник, а ключа от дверей у него нет. Отмычки, надеюсь, тоже. Мне захотелось облегчить его задачу и отпереть дверь. Я даже встала, но тут же легла, поразившись бродившим в голове мыслям. Зачем мне это надо?
        Вот по коридору среди полной тишины раздались чьи-то осторожные шаги, притормозив у моей двери. Я напряглась, уверенная, что это Евгений, но шаги удалились, принеся мне настоящее разочарование. Я с недоумением спросила у собственной такой непоследовательной особы: так чего же мне надо? К этому случаю прекрасно подходит пословица - и хочется, и колется. Это точно про меня.
        Полежала еще немного, напряженно прислушиваясь. В коридоре царила оглушительная тишина. Разочарование накрыло меня холодной волной. Прикрыв глаза, я была вынуждена признать: похоже, я все навыдумывала. Конечно, Евгений разумный человек и не станет вламываться ко мне посредине ночи, рискуя нарваться на скандал. Рывком откинула одеяло, будто это оно было во всем виновато, и босиком подошла к окну. Приложила лоб к холодному стеклу, стараясь хоть немного утишить кипящую в крови лихорадку.
        В лесу сонно ухала сова. Яркие звезды хороводом толклись возле упитанной луны. Почувствовав, что замерзаю, задернула плотные шторы и начала двигаться к кровати, ориентируясь по неясным силуэтам мебели. На середине комнаты наткнулась на чье-то теплое тело, пошатнулась и невольно взвизгнула. Человек схватил меня за плечи, удерживая от падения, и спокойно произнес:
        - Это я, Аня. Не пугайтесь.
        Почему-то всего больше меня насмешило то, что даже в такой интимной ситуации он упорно называл меня на «вы». Боится - значит уважает? Я нервно похихикала, но быстро остановилась, потому что он отпустил меня и сделал шаг назад. Без его крепких рук стало холодно и пусто.
        Весомо сказал:
        - Аня, я пришел сюда, чтобы облегчить вам решение - хотите вы быть со мной или нет.- Заговорщицки сказал: - На своей территории вам легче сказать мне «да». Решайтесь!
        Легко сказать - решайтесь! Не люблю я брать на себя подобную судьбоносную ответственность. Если бы он все решил сам, мне было бы намного легче… Я колебалась, не зная, что мне делать, он беспокойно ждал, дыша все тяжелее и тяжелее. И вот тут я поверила в домовых - меня кто-то сильным толчком швырнул в объятия Евгения, немедля сомкнувшего за моей спиной свои руки и с облегчением прохрипевшего:
        - Наконец-то!
        Легко подняв меня на руки, отнес на кровать. Уложив меня, не лег рядом, а быстро скинул с себя одежду и только тогда прижался ко мне ужасно горячим телом.
        Он гладил меня, чуть не урча от удовольствия. Начал с головы, прошелся по плечам, груди, животу, проверил, все ли при мне руки и ноги, и надолго застрял на бедрах. Я с любопытством ждала, когда закончится процесс инвентаризации. Наконец он счел, что все части моего тела на месте, стянул с меня ночнушку и взобрался на меня, подрагивая от напряжения.
        Когда-то он пообещал мне, что будет нежен, и не обманул. Я неопытная женщина, но понимала, что ему очень тяжело - долгое ожидание изрядно подточило его выдержку, но он старался изо всех сил. Ему не хотелось напугать и оттолкнуть меня своим напором. Я ему от всей души сочувствовала, ведь возня с немолодыми девственницами наверняка очень утомительна, но уж тут охота пуще неволи.
        Но если отбросить в сторону присущую мне привычку к ёрничеству, мне было очень хорошо в его руках. Хоть и непривычно. Я ждала боли, и она была, но вовсе не такая уж страшная, как мне представлялось. После я сразу заснула, одурманенная накатившей истомой.
        Проснулась под утро от невыразимо приятного чувства тепла и защищенности. Поначалу мне показалось, что это отголоски сна, но ощущение необычной тяжести на талии подсказало, что это не так. Я медленно приоткрыла глаза и вздрогнула - Евгений не спал. Он с тихой ласковой усмешкой смотрел на мое розовое со сна лицо. Потом провел пальцем по контуру моих губ и довольно прошептал:
        - Сразу видно, что тебя страстно любили.
        Я с недоумением приподняла одну бровь. Что он хотел сказать? Евгений прижался лбом к моему голому плечу и признался:
        - Я никогда и не предполагал, что так приятно ласкать любимую женщину.
        Вздрогнув, будто он меня ударил, я опустошенно подумала: любимую? Что это еще за выдумки? Он не может, не должен так говорить… Евгений скованно продолжал, стараясь исключить все сомнения:
        - Конечно, я тебя люблю… Неужели ты думаешь, что я стал бы ходить за тобой хвостом, если бы не чувствовал ничего подобного?
        От его слов мне стало очень холодно, и я зябко передернулась. К чему все так усложнять? Хотя мужская любовь легковесна и быстро проходит. Их, как правило, манит лишь недоступное.
        Но теперь я из разряда недоступного перешла в разряд доступного и, думаю, скоро плавненько перейду в разряд ненужного. Что в принципе вовсе не плохо. Просто не стоит раздувать из мухи слона. Что это за глупый ритуал - обмениваться после сексуального акта любовными словесами? Для проформы? Не дождавшись ответного признания, на которое явно рассчитывал, Евгений снова потянул меня к себе.
        Он не ушел под утро, как я думала, а с непринужденным видом вышел со мной на завтрак. С откровенным пренебрежением осмотрев наш убогий корпус, заявил мне, гордясь своей предусмотрительностью:
        - Как хорошо, что я взял двухместный люкс. Нам с тобой там будет вполне удобно. И администрацию предупредил, что ко мне приедет жена и жить мы будем вместе. Питаться тоже будем в нашем ресторане. Так что после завтрака я тебя отсюда забираю…
        До меня еще не дошел смысл его слов, а он уже выскочил из фойе и оказался вне пределов слышимости. Возмущаться было бесполезно. Я немедленно закипела, погрозив вслед ему кулаком. Заметив мои агрессивные жесты, ко мне подошла зевающая Лена. Посмотрев на мое сердитое лицо, спросила:
        - Чего это ты такая злая с утра пораньше?
        Не успев придумать ничего достоверного, я все честно ей рассказала. Она пожала плечами:
        - И что в этом плохого? Поживешь по-человечески, с собственным душем в номере. Да и жить в комфорте гораздо приятнее, чем в этой конуре. Будет о чем вспоминать…
        Мне показалось, что последнюю фразу она сказала не только о комнате с удобствами. В этой фразе явно читалось предупреждение - так и жизнь пройдет, а ты и не заметишь… В этом она была непререкаемо права, поэтому, когда в десять я вернулась в номер и обнаружила там мирно читавшего мой роман Евгения, не стала кидаться на него аки разъяренный лев, а мирно спросила, где он живет. На его лице отразилось такое недоумение, что мне стало смешно. Похихикивая, я начала собирать вещи, а он смотрел на меня с таким изумлением, будто я была зелененьким инопланетянином.
        Проверяя, не забыла ли я чего, оглядел малюсенькую комнатенку, подхватил мой чемодан и вышел. Внизу объяснил дежурной, что номер свободен, поскольку я буду жить с ним, а вот питание мы переводим в ресторан. Она с плохо скрытой усмешкой кивнула, решив, что перед ней обыкновенный адюльтер, которые она за свою службу в этом заведении наблюдала много-много раз.
        Элитный шестиэтажный корпус высился посредине густой стены вековых сосен темно-коричневым массивом. Я не могла определить, нравится мне сочетание темного кирпича и темной зелени или нет. Присмотревшись, решила, что определенный шарм в этом есть. Половину первого этажа занимал большой ресторан, достоинства которого я смогла оценить позже.
        С комфортом расположившись в его номере, я собралась на процедуры, проигнорировав попытку Евгения затащить меня в постель.
        От моих не слишком приятных слов: «Я сюда подлечиться приехала, так что в моей программе ты идешь вне конкурса, исключительно в свободное от важных дел время…» - он закаменел и обиженно отвернулся, опустив руки.
        Его слишком откровенная попытка демонстративной обидой выжать из меня раскаяние с треском провалилась: я похихикала и удрала на процедуры, оставив его дуться в одиночестве.
        Зато вечером он отыгрался на мне по полной программе, в буквальном смысле. Одним словом, этой ночью спать мне не пришлось. Едва я начинала дремать, истомленная его настойчивыми ласками, как он будил меня снова и снова, зажимая мой рот поцелуями, чтобы не возражала.
        За неделю я на своей бедной шкуре осознала, почему молодоженам так необходим медовый месяц,- если бы у меня не было возможности подремать днем, укрывшись от него в спелеокамере, не знаю, как бы я выжила.
        Мои опасения растолстеть от слишком обильного питания оказались совершенно безосновательными - я похудела так, что все наряды болтались на мне как на швабре, и чувствовала я себя, как бродящая по ночам сомнамбула. Единственное, чего мне страстно хотелось,- выспаться. Я и не подозревала, что мужчина может быть настолько неистощим. Я даже спросила Евгения, не принимает ли он стимуляторы, но он поклялся, что ничего подобного не делает:
        - Я же добивался тебя почти год плюс воздержание, вот и результаты. И невинно поинтересовался: - Неужели тебе не нравится?
        Слегка призадумавшись, я была вынуждена признать: если бы не усталость, мне это занятие нравилось бы, и очень, но признаваться в этом я ему не стала, чтоб не загордился.
        Вечерами мы прогуливались в прежней компании. Евгений больше напоминал статую Аполлона - был так же молчалив и привлекателен. За одним исключением - на нем была одежда. Сначала дамы пытались втянуть его в общий разговор, потом бросили это бесперспективное занятие. За несколько дней они так привыкли к его молчаливому сопровождению, что зачастую начинали говорить о своем, о девичьем, забыв, что рядом лазутчик из вражеского стана.
        В субботу Лена уезжала домой. Мы с Евгением провожали ее до станции, на машине Евгения, разумеется. Мне очень хотелось предупредить ее, чтобы она никому о моей жизни с Евгением не говорила, но он не отходил от нас ни на шаг. Когда до электрички оставалось десять минут, я напряженно попросила:
        - Евгений, ты не мог бы отойти? Я хочу сказать Лене пару слов наедине.
        Он взбунтовался:
        - Я вам не мешаю. И что такое секретное ты хочешь сказать? Наверняка не говорить вашим общим знакомым обо мне. Так вот я против! Я не скелет в шкафу и не преступник, чтобы скрывать мое существование!- И сердито указал внимательно следящей за происходящим Лене: - Можете сказать, что мы вместе, всем абсолютно! Мне скрывать нечего!
        Умоляющими глазами я посмотрела на Лену, но она улыбалась, как сытая кошка, и я поняла, что молчать она не будет. Наоборот - расскажет о наших отношениях всем, кому можно. Я безнадежно вздохнула. Ну, чему быть, того не миновать. Лена села в вагон, помахала нам рукой, и мы двинулись к оставленной на стоянке машине. Евгений тихо кипел от негодования и явно хотел высказать мне все, что думал, но я сделала вид, что сплю, и он не решился озвучить свои притязания.
        Вечером мы пошли на танцы. Признаюсь, это была моя инициатива. В качестве жены я с Евгением еще никуда не ходила, и мне было интересно, что испытывают жены вместе с мужьями. Хотя жена я была очень условная, но все-таки Евгений на данном этапе позиционировал меня именно так.
        Дискотека проходила в главном корпусе, до которого мы дошли за десять минут по тропинке, залитой бетоном. В довольно большом зале было много местной молодежи, приехавшей из окрестных деревень. Среди них мелькали весьма приятные девичьи мордашки. Я с интересом следила за реакцией Евгения. Но он был рассеян и чем-то недоволен. Возможно, ему больше нравилось бы сидеть в номере и смотреть телевизор или кувыркаться со мной в постели, и этот светский выход испортил ему настроение.
        Дискотека была устроена без всяких претензий: безостановочно гремела музыка, и народ то коллективно прыгал, вертя всем, чем можно, то делился на пары, танцуя медленные танцы. Мы несколько раз станцевали с Евгением что-то вроде вальса. Двигался он очень хорошо, танцевать умел не только вальс, и я заинтересованно уточнила, вспомнив, как слаженно они танцевали с Викусей:
        - Ты в студии бальных танцев занимался? С Панкратовой, правда?
        Он кивнул:
        - Ну да, шесть лет. Хотя мне этого вовсе не хотелось. Я еще в спортивную студию ходил, на карате. Да еще учился в школе с математическим уклоном. Уходил из дома в семь, приходил в десять. Так что ходил я на танцы только из-за родителей. Им уж очень хотелось Геннадию Петровичу угодить, он же друг отца еще со школы. Вот и приходилось с Викторией на соревнования разные ползать. У нее кавалера не было: парней на бальных танцах кот наплакал. Они на такие мероприятия не ходят.
        Краем глаза я заметила, что за нами пристально следит хорошенькая девушка. Она оценивающе щурилась, определяя, кем мы приходимся друг другу. С каждым танцем она оказывалась все ближе и ближе, пока не остановилась рядом. Я ожидала какого-нибудь гнусненького вопроса, и он последовал. Обращаясь к Евгению, она невинно спросила:
        - Извините, а вы со своей тетушкой в каком корпусе живете?
        Она надеялась меня полностью деморализовать, но у меня от смеха все поджилки затряслись, и я с трудом расслышала грубоватый ответ Евгения:
        - А какое вам дело, где мы с женой живем?
        Девица сделала вид, что жутко расстроена:
        - Ой, извините, я думала…
        Посмеиваясь во весь рот, я уточнила:
        - Что вы думали, мы уже поняли. Вы хотели подчеркнуть, что я старая и неказистая в отличие от вас, молодой и красивой. На редкость топорная работа, надо сказать.
        Бедная особа растерялась. Такой прямоты она не ожидала. Видимо, все вокруг играли по ее правилам, и, напоровшись на равных по силе противников, она сдрейфила. Побледнев, полуиспуганно протянула:
        - Да я вовсе не то имела в виду…
        Евгений брезгливо подтвердил:
        - Да не отпирайтесь уж! Навидался я за свою жизнь подобных идиоток. Почему вы считаете, что так уж хороши? И запомните: умные мужчины терпеть не могут нахальных дур!
        У нее на глазах появились слезы, и она убежала, оставив меня наедине с моими неприятными мыслями. Это только первая ласточка. Видимо, такая судьба ждет всех, кто связывает себя с красивыми мужчинами. И претенденток будет немерено, пока не появится действительно молодая и красивая. И тогда Евгений поймет, что ему гораздо лучше с ней, чем со мной. Я так углубилась в предполагаемые неприятности, что не поняла, что мне говорит мой спутник.
        Он потряс меня за плечо и вывел из здания на свежий воздух. Пасмурно спросил:
        - Ну и что ты опять себе навоображала?
        Пришлось изобразить полнейшую невинность:
        - Ничего. Просто спать хочу. А что, ты мне что-то говорил?
        - Да у тебя сонная болезнь просто. Спишь и спишь…
        Я возмутилась:
        - Какой поклеп! Когда это я сплю? Ты же мне не даешь!
        - Но ведь я же не сплю, когда ты рядом!
        - Просто у тебя сил больше!- Я готова была спорить по пустякам, лишь бы увести его от ненужной мне догадки.
        Придя в номер, он посадил меня рядом с собой, и я догадалась, что предстоит серьезный разговор.
        - Почему ты никак не можешь понять, что мне совершенно неинтересны эти глупые девчонки? Что мне нужно сделать, чтобы ты мне наконец поверила?
        Он требовательно смотрел на меня в ожидании ответа. Но дело-то вовсе не в нем, а во мне. Слишком много у меня проблем, и вряд ли я смогу с ними когда-нибудь справиться… Чтобы прекратить эту никому ненужную вытягивающую жилы беседу, я фривольно провела пальцем по его ключице. Он взглянул на меня с пониманием.
        - Пытаешься меня отвлечь?- Он хотел гордо добавить, что у меня ничего не выйдет, но я погладила его колено и медленно провела ладонью по бедру. Эта незамысловатая ласка тут же отправила его в аут - у него помутнел взгляд, напряглись мышцы живота, и он хрипловато пробормотал: - Ладно, потом договорим…
        Под утро я проснулась от тихого шуршания в углу. Раньше одна лишь мысль о мыши заставила бы меня задрожать от ужаса, но теперь, под защитой сильного мужчины, мне сам черт был не страшен. Я чувствовала себя так хорошо, что испугалась. Как же я буду жить одна, без него? Если подобная перемена произошла со мной всего за пару недель, то что станет за большее время? Я ведь попаду от него в такую зависимость, которая сделает невозможной саму жизнь без него!
        Решив выйти из этой истории с наименьшими потерями, я целую неделю тайком репетировала в ванной наш последний разговор и в день отъезда безмятежно заявила Евгению, еще расслабленно лежащему на постели и пристально следившему за каждым моим шагом:
        - Евгений, я не хочу, чтобы мы встречались в городе. Мне это ни к чему.
        Он рывком сел, нимало не заботясь о своей наготе, и с недоверием посмотрел на меня.
        - Что за чушь?
        Надеюсь, выражение кокетливого удивления, что я столько времени репетировала перед зеркалом, удалось мне в полной мере. Теперь может вывезти только автоматизм. Но и он подведет, если разговор пойдет не туда. Я легкомысленно повторила:
        - Конечно, порезвились, и хватит. Отпуск кончился, начинаются трудовые будни. Мне в нормальной жизни курортные романчики ни к чему.
        Он сначала побледнел, потом покраснел. Да, хорошая тренировочка для его сердечной системы. Просипел с каким-то чрезмерным даже для себя гневом:
        - Ну, ты саму себя переплюнула! Думаешь, я тебе поверю?!
        Ну что ж, этот вариант тоже был мной проработан.
        - Ну, это твои проблемы - верить мне или нет. Я же тебе говорю, что не хочу больше с тобой встречаться.
        Он несколько задумался. Потом пробуравил меня сумрачным взором, как Байрон, и потребовал уточнений:
        - Почему?
        Да по кочану! Вот ведь безобразие какое - объяснения ему еще подавай! Хорошо, что я продумала и это.
        - Просто надоело. Мне, знаешь, быстро все надоедает. Характер такой, непостоянный.
        Он почувствовал себя надоевшей игрушкой. Нет, не хотела бы я быть на его месте. Вложить столько сил, столько чувств, и вдруг такой глупый конец… Но что поделаешь, другого выхода я не видела. Пусть лучше злится, чем переживает…
        Он странно затих, и мне было показалось, что он плачет. Но нет, наоборот, его лицо стало замкнутым и упрямым. Да, напрасно я надеялась пронять его до печенок, чтобы он оставил меня в покое. До этого долгожданного момента, похоже, еще далеко…
        Евгений помолчал немного, потом пробурчал:
        - Вот оно, значит, как!- И посмотрел вдаль, что-то прикидывая. Я вновь пожалела, что не могу проникнуть в его мысли.
        Отбрасывая мои досадные слова, он встряхнулся и деловито спросил:
        - Ну, ты готова?
        Я недоумевала. После этого объяснения я должна была топать на автобус, чтобы пилить час на электричке, а вовсе не ехать с ним на его роскошном авто. Я на это и не рассчитывала. Поэтому немного растерянно проблеяла:
        - Да нет, мне еще до автобуса полтора часа…
        Он перекосился и свирепо бросил:
        - Мы с тобой сначала пообедаем, потом едем домой. Что касается твоих выдумок про переменчивый характер, то это обсудим позже.
        Одевшись, засунул ноги в кроссовки и встал у двери, всем своим видом являя непоколебимое мужское терпение. Заметавшись, я натянула кроссовки, накинула куртку и вышла. Он спокойно шел следом, будто и не прозвучало крайне обидных для него слов. Похоже, он не собирался принимать их всерьез. Уяснил, конечно, что я не хочу продолжения нашей связи, но в мои мотивы не поверил.
        Да, умный любовник - всегда проблема. Разродившись сим великолепным софизмом, я стала выдумывать новые, более убедительные причины для разрыва, но голова соображала плохо. Вернее, она вообще работать отказывалась. Конечно, так приятно чувствовать себя любимой и защищенной, пусть и ненадолго. Просто это непорядочно - связывать молодого и полного сил красавца с такой унылой развалиной, как я.
        Мы пообедали, причем Евгений ел за четверых, стараясь восстановить подорванные безумными ночами силы, отчего я почувствовала себя виноватой. После обеда он сдал номер, взял наши вещи, погрузил в багажник. Усадив меня на переднее сиденье, заботливо пристегнул ремнем безопасности, будто я сама этого сделать не могла, и мы помчались в город. Всю дорогу он молчал, позволив мне надеяться на действенность моего утреннего заявления. Но, довезя меня до дому, вышел из автомобиля и, несмотря на мои горячие протесты, отправился за мной в квартиру. На вопрос, что он собрался делать, многозначительно усмехнулся:
        - Ну, думаю, что пришло время познакомиться с твоими родителями…
        На мое счастье, дома их не оказалось - отец, как обычно, был в экспедиции, а мама, видимо, отправилась в магазин. Во всяком случае, познакомиться с ними у него не получилось. Я мрачно полюбопытствовала, чего он добивается:
        - Евгений, зачем тебе мои родные? Мы же решили разойтись красиво?
        Он зафыркал:
        - Я и не думал расходиться, это все твои глупости. Но я понял, для чего ты это сказала. Ты просто хочешь, чтобы я официально сделал тебе предложение. Ну так вот, считай, что я его тебе сделал и сейчас хочу, как полагается, попросить твоей руки у твоих родителей.
        Оторопев, я несколько раз открыла и закрыла рот, не в силах уразуметь, как это моя такая простая и ясная речь могла привести к совершенно противоположным результатам. Ляпнула совершенную чушь, видимо, пребывая в полнейшей прострации:
        - Вообще-то руки невесты должны просить родители жениха, а не он сам.
        Он с состраданием посмотрел на меня и покорно согласился:
        - Хорошо. Я попрошу сегодня отца. Только скажи, когда твои родители будут дома.
        В ужасе замахав руками, я выпалила:
        - Что ты?! Я вовсе не это хотела сказать! Я замуж не хочу!
        Призывая в свидетели своего ангела-хранителя, он закатил глаза и крайне терпеливо спросил:
        - И чего же ты хочешь?
        Я глубоко вздохнула, стараясь дышать размеренно и четко, дабы прояснить голову и с достоинством выйти из дурацкого положения, в которое занесла меня моя несуразная судьба. Потом резко сказала:
        - Хочу жить нормально, так, как и жила до санатория, без всяких с тобой свиданий. Мне не нужен любовник, я тебе это говорила!
        Он скептически протянул:
        - Муж не нужен, любовник тоже. Кто же тебе тогда нужен? Ты сама?
        От боли я немного побледнела, но постаралась изобразить из себя суперэгоцентристку:
        - Конечно! Мне с собой никогда не скучно!
        Евгений раздумчиво окинул меня непонятным взглядом:
        - А со мной, значит, скучно…
        Нет, мне не было с ним скучно. Но ему об этом знать ни к чему, и я сладенько вымолвила, чтобы он понял, что я просто не хочу его обижать:
        - Ну что ты, иногда было очень даже ничего…
        Он чувствовал, что здесь все не так, как кажется, но не мог понять, в чем дело. Я ему, конечно, помогать не собиралась и, робко улыбнувшись, пробормотала:
        - Знаешь, спать очень хочется. Мне после этого интенсивного отдыха полгода в себя приходить придется…
        Он сжал кулаки, потихоньку начиная закипать:
        - И что, в этом я виноват?
        Обрадовавшись нежданной помощи, я согласно закивала:
        - Конечно! А кто же еще! Я в санаторий ехала лечиться и отдохнуть как следует. И уж никак не предполагала, что меня ждет три недели бессонных ночей…
        Вышло это у меня настолько по-прокурорски, что даже самой понравилось. Так, еще немного, и он вылетит из моего дома, как мячик! А если добавить еще столько же арктического бессердечия, то остаток мирной, одинокой и до отвращения спокойной жизни мне гарантирован. Вряд ли я встречу в своей жизни еще одного такого человека, в которого так жестоко и бесповоротно влюблюсь…
        Он некрасиво пожевал губами, стараясь совладать с гневом.
        - А наши ночи что, для тебя ничего не значат?
        Я скромно потупилась.
        - Ну почему же. Было очень мило. Ты прекрасно знаешь, что ты очень умелый любовник. Тебе наверняка это много раз говорили…
        Он ухватился за это «много раз», решив, что в этом и кроется причина моих странных поступков.
        - Тебя волнует, что у меня были женщины? Но больше не будет. Я порядочный человек и никогда не буду заводить интрижек на стороне. Я прошу тебя стать моей женой… И очень хочу, чтобы у нас была нормальная семья. Я люблю детей и буду хорошим отцом. Думаю, каким я стану мужем, ты узнала за эти недели репетиции…
        Любит детей… Что ж, это очень хорошее качество, но не для меня. Скрывая боль, я с вымороченным весельем посоветовала:
        - Это замечательно! Но для осуществления сих грандиозных планов ты должен поискать другую кандидатку. Я не хочу жить по чужим правилам. Я желаю жить так, как хочу я. А на данном этапе я не склонна выходить замуж. Ни за тебя, ни за кого другого. И оставь меня в покое! Сколько можно надоедать!
        Он вскинулся, чего я и ожидала, и вылетел из моих дверей, но не захлопнул их с треском, как сделал бы каждый нормальный, донельзя оскорбленный в лучших чувствах мужик, а аккуратненько притворил, продемонстрировав поразительную выдержку. Я пробралась на кухню и выглянула из-за шторки на проезжую часть. Через мгновение он вышел из подъезда, но не кинулся в полнейшем раздражении в машину, а помедлил возле нее, пристально глядя на мои окна. Я замерла, боясь пошевелиться, чтобы не выдать себя. Кто поверит в равнодушие женщины, если она высматривает парня из-за занавесок? Поколебавшись, он все-таки сел в машину и медленно, нехотя уехал.
        Мне бы вздохнуть с облегчением, но его не было. Более того, навалилась такая тоска, что я вытащила книгу по дыхательным методикам и принялась усердно снимать напряжение, не желая плакать. От плача у меня всегда начинается жуткая мигрень, и выгляжу я потом на редкость паршиво, так что подобного удовольствия я себе позволить не могу.
        Через час пришла мамулька, мы с ней немного поболтали, потом я почитала, вернее, провела время совершенно бездарно - в борьбе желаний сердца с доводами рассудка, что ведет лишь к ощущению острой неудовлетворенности, и легла спать, убеждая себя, что все сделала правильно. Только вот почему в душе крепло противоположное чувство?
        Глава 9
        На следующий день я пришла в библиотеку. Мои дорогие коллеги были мне рады. Мне тоже было очень приятно увидеть их вновь. Лидия Антоновна тут же удивилась моему бледному виду.
        - Знаете, я бы не поверила, что вы как следует отдохнули. Хотя после санатория бывает рецидив. Наверное, вы будете выглядеть гораздо лучше дней через десять. Организм должен адаптироваться…
        Я немедля с ней согласилась. Конечно, я буду выглядеть гораздо лучше, когда начну нормально высыпаться. В одиночестве… И этой ночью мной сделан первый шаг в этом очень правильном направлении…
        Прошла по библиотеке. Ничто не изменилось. Даже Викуся, встреченная мной на лестничной площадке, с привычной злостью на меня посмотрела и выпалила:
        - Как вы подурнели, Аня! И не подумаешь, что в санатории отдыхали!
        Холодно ей улыбнувшись, я подумала: а что бы ты запела, если бы узнала, кому я обязана своим потрепанным видом?! Но вслух провоцирующе процедила:
        - Просто отдыхать некогда было, слишком много процедур. Вы знаете, сколько сил нужно потратить, чтобы полноценно отдохнуть в санатории?
        Викуся по своей привычке надолго замерла, переваривая полученную информацию, и я прошествовала мимо, мысленно хихикая. Если ее такая ерунда приводит в замешательство, то как же ей тяжко жить на свете, бедняжечке!
        Михаил Александрович вызвал меня после обеда и дал ряд мудрых указаний, которые я прекрасно знала и без него. Соорудив донельзя озадаченную физиономию, я старательно записывала его указивы в ежедневник, стараясь не хихикать, дабы не испортить торжественность момента. Убедившись, что я не забыла, кто в доме хозяин, он отпустил меня, снисходительно посоветовав напоследок не забывать за работой о личной жизни. Понятненько - он совершенно уверен, что я из разряда прописных старых дев. Что ж, он совершенно прав - замужество мне не светит. Буду всю жизнь жить с мамочкой…
        В милом моему сердцу отделу все шло по накатанной дорожке. Никаких ЧП, никаких завалов, можно и на работу не ходить. Но когда я сообщила об этом, милые дамы с таким пылом стали меня убеждать в обратном, что я искренне расхохоталась. Что ж, приятно оказаться снова в такой любящей компании.
        С Иринкой я смогла увидеться только перед концом работы - у нее шла экскурсия за экскурсией, как обычно в начале учебного года. Около пяти мы перемолвились с ней парой словечек, и она тоже обратила внимание на мой изможденный вид. Но она-то подошла гораздо ближе к истине, чем все остальные.
        - Аня, ты выглядишь, как новобрачная в медовый месяц.
        Моя рука сама потянулась прикрыть грудь, где виднелись следы постельных излишеств, и я с трудом удержалась, вспомнив, что на мне водолазка с глухим воротом. Иринка прозорливо доложила:
        - Евгения тоже не было видно. Я бы не удивилась, если бы вы отдыхали вместе. Ты, случайно, его не видела?
        Врать мне не хотелось, но и правду сказать было совершенно невозможно. Поэтому, неопределенно покачав головой, я быстренько перевела разговор на сердечные дела самой Иринки, заставив ее выбросить из своей слишком сообразительной головки мысли обо мне:
        - А как поживает Алексей?
        Она тоже не была готова рассказать мне о нем, во всяком случае, в вестибюле, где роилась толпа читателей. Нервно моргнув, она драматическим шепотом возвестила:
        - Потом расскажу.
        Мы разошлись, договорившись встретиться, как только выдастся свободная минутка. Но эта заветная минутка не появлялась почти неделю.
        Иринка, странно конфузясь, пришла ко мне в отдел только в четверг и увела в комнату для просмотров. Зябко потирая руки, выпалила:
        - Аня, представляешь, мы с Алексеем отремонтировали квартиру!
        Ну и ну! Новость хорошая, но она в такое взбудораженное состояние Иринку привести никак не могла. Я небрежно спросила:
        - А где ты жила в это время?
        Иринка порозовела и призналась:
        - У Алексея. Ты же помнишь, у него комната, хотя и маленькая. У него, кстати, очень хорошая семья.
        Я скептически подумала, что семья-то уж точно рада, если в их муравейнике станет побольше места. Но скорее всего они и в самом деле хорошие люди, просто это я в последнее время злая и дерганая. Каверзно предположила:
        - И Алексей, конечно, как верный рыцарь, спал на коврике у дверей, а ты на его диване?
        Она хихикнула, видимо, представив себе эту милую картинку.
        - Нет, конечно. Спали мы вместе.
        - Ну и?
        - У нас все хорошо. Даже замечательно!
        Немного виновато на меня глядя - как бы не смутить и не опечалить, ведь я не замужем и вряд ли буду,- она наконец перешла к главному:
        - Аня, у нас с Алексеем двадцать пятого свадьба, я очень хочу, чтобы ты была подружкой невесты!
        Я порывисто ее обняла.
        - Чудесно! Но вот подружку тебе бы надо найти поэффектнее. Я рядом с тобой смотреться не буду.
        Она замахала руками.
        - Вечно ты себя принижаешь, Феоктиста! Ты очень хорошенькая, а когда смеешься, просто очаровательная. Давай соглашайся, а то мне как-то не по себе.
        С облегчением подумав, что вскоре роль наперсницы и спасительницы, которую я исполняла многие годы, ляжет на плечи ее законного супруга, я согласилась. Она обрадовалась, и мы довольно долго обсуждали, каким должно быть ее свадебное платье. Это было скучно, но необходимо. Договорившись, что наряд она сошьет белый, но практичный, такой, чтобы можно было носить и после свадьбы, а я буду в своем светло-кремовом платье, потому что после санатория новый наряд мне не по карману, мы разошлись по своим рабочим местам.
        Уверившись, что Лена никому не сказала о моем специфическом отдыхе, я успокоилась, но, как скоро выяснилось, преждевременно. Перед обедом Галина Гавриловна, встретив меня в буфете, заговорщицки шепнула мне:
        - Аня, зайди ко мне после обеда!
        Я думала, что она примется уговаривать меня принять участие в очередном профсоюзном проекте, но речь пошла вовсе о другом. Плотно прикрыв дверь, наш профбосс с плохо скрытым осуждением заявила:
        - Аня, ты жила в одном номере с Евгением!
        Боль была как от удара ножом в спину. Я вспомнила, что и Лена, и Галина Гавриловна работали в книгохранении в одно и то же время и, следовательно, хорошо друг друга знали. Отпираться было глупо, и я обреченно кивнула. У Галины Гавриловны руки даже сами по себе сделали несколько больших взмахов, прежде чем устроиться на столе подле хозяйки. Она полувосторженно-полуобвиняюще упрекнула меня:
        - А говорила, что ты здесь ни при чем!
        Я пожала плечами:
        - Повторяю: в этой истории я личность статическая. Да и о чем говорить - мы уже расстались.
        Галина Гавриловна разочарованно выпрямилась, глядя на меня с такой обидой, будто я отобрала у нее любимую игрушку.
        - Как же так? Я думала, что вы скоро свадьбу сыграете, а ты…- Заметив мое затуманившееся лицо, тут же начала давать никому не нужные советы: - Но ты не переживай, мужчины - существа трусливые. Он еще опомнится и вернется. И все у вас будет хорошо!
        Я неохотно засмеялась:
        - Нет, Галина Гавриловна, хорошо не будет. К тому же это я разорвала наши отношения. Зачем мне это? Я по жизни волк-одиночка. Меня длительные отношения угнетают…
        Этого она вовсе понять не могла. Как же так, это был мой последний шанс на счастье! Смотрела она на меня, как на чудо морское. Конечно, любая женщина должна стремиться замуж, и меня она воспринимала как некую аномалию. Я не стала дожидаться продолжения, попросила ее никому ничего не говорить и ушла в свой отдел.
        Все прошедшее после санатория время мне было не по себе. Не потому, что я прогнала Евгения, нет, тут все было сделано правильно, и жалеть не о чем. Просто у меня не было месячных, и это сбивало привычный ритм жизни. Критические дни у меня проходят крайне неприятно - с обмороками, жуткой болью, лихорадкой и другими «прелестями». Я долго и упорно лечилась, вынося отвратительные процедуры, но пользы от нудного и болезненного лечения не было никакой, и я бросила это гиблое занятие. В эти тяжелые для меня дни я беру отгулы, выходные и даже больничные. А что делать? Работать в это время я все равно не могу.
        В обед сходила в буфет вместе с непрерывно болтающей Маринкой, совершенно не нуждающейся в собеседнике. Просто было бы странно, если бы она разговаривала вслух сама с собой, и ей требовалось прикрытие, которым я и явилась. После обеда стала заполнять бланки договоров, и тут началось. Низ живота разрезало тупым ножом, и я согнулась пополам. Что ж, я всегда знала, что беременность - не моя проблема. Видимо, я жутко побледнела, или позеленела, или вообще стала привычного для покойников сероватого цвета, потому что обычно невозмутимая Лидия Антоновна подскочила и подбежала ко мне.
        - Что с вами, Аня?
        Тут я поняла, что выгляжу отвратительно. Обычно она строго придерживается служебной дистанции и Аней называет меня только во внеслужебной обстановке. Я хрипло попросила:
        - Вызовите мне такси, пожалуйста. Я поеду домой.
        И хотя Лидия Антоновна считала, что вызывать мне надо «скорую», а не такси, привычка к выполнению указаний начальства сыграла свою благотворную роль. Через пять минут я уже ехала по центральному проспекту, предварительно написав заявление на два отгула. По моим расчетам, вкупе с выходными их должно было хватить, чтобы оклематься.
        Скрючившись, я добралась до дома, выпила обезболивающих таблеток и упала на диван. Укрывшись одеялом и пледом, мечтала о горячем чае, который некому было приготовить - мама была на работе. Меня бил озноб, было холодно, как зимой в Магадане. Хотелось одного - чтобы этот кошмар поскорее кончился.
        Через пару часов живот стал болеть меньше, и я немного забылась. Сквозь вату боли услышала настойчивый звонок в дверь. Я не реагировала, надеясь, что незваный гость уйдет, но он продолжал трезвонить, явно зная, что дома кто-то есть. Пришлось вылезти из укрытия и на дрожащих ножках отправиться в коридор. Мне было так плохо, что я даже не сообразила посмотреть в глазок и сразу распахнула дверь.
        Евгений немедля, без всяких ненужных излишеств типа приглашений, зашел в квартиру, захлопнул за собой дверь и с ужасом посмотрел на меня.
        - Милая, что с тобой? Ирина сказала, что ты приболела, но успокоила меня, объяснив, что это ненадолго… Я и представить не мог, что тебе так плохо…
        Мне и в самом деле было плохо, что я, проигнорировав протянутый мне цветочный веник, ушла в комнату и закуталась в свой кокон, пытаясь согреться. Следовало бы знать, что со своим ослиным упрямством Евгений меня просто так не отпустит. Ему обязательно надо расставить все точки над i. Он вошел следом, хмурясь и глядя на меня с откровенным испугом. Оценив мое состояние как явно недееспособное, предложил:
        - Тебе что-нибудь нужно?
        Одним глазом я посмотрела на него, оценивая, справится ли он с таким непростым делом, как приготовление чая на нашей кухне.
        - Завари мне чай. Не очень крепкий и не очень сладкий…
        Он кивнул и ушел на кухню. Не представляю, где он там что найдет, мамуля имеет патологическую страсть все распихивать по многочисленным шкафчикам. Но, погрохотав на кухне дверцами шкафов, посудой, чайником и ложками, он принес мне чашку горячего чаю. Помог приподняться и, все больше и больше мрачнея, наблюдал, как я пью. Чай был именно такой, какой нужно. Мне стало немного легче, и я искренне его поблагодарила. Он забрал у меня чашку, спросил, не хочу ли я еще, унес ее на кухню, сполоснул и поставил на место. Потом вернулся, сел рядом со мной и сдавленным злым голосом спросил:
        - Аня, что с тобой? Ты что, сделала аборт?
        Вот ведь свинство! И без него так тошно, хоть в петлю лезь, да еще этот дурацкий допрос. Неосмотрительно ответила, не подумав:
        - Я не делала аборт. И не буду. Мне аборты вообще не грозят.
        Он замер. Потом повернул мое лицо и тихо спросил, вцепившись взглядом в мои глаза:
        - А почему они тебе не грозят?
        Мне захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть его. Я так и сделала. Как маленький ребенок - не видишь проблемы, и ее вроде бы и нет. Но это не помогло. Он легонько меня встряхнул:
        - Ну же, я жду…
        Мне было так плохо, что сил что-либо придумывать не нашлось. И я просто молчала. Имею же я право не отвечать на такие интимные вопросы? Он упрямо продолжил:
        - Ты что, больна?
        Больной меня назвать было нельзя, и я честно ответила:
        - Нет, конечно.
        - Тогда что?
        Я молчала.
        И он догадался:
        - Ты не можешь иметь детей?
        Я воскликнула:
        - Да с чего ты это взял?- Но, видимо, прозвучало это фальшиво, или он так хорошо меня изучил, что отсеять зерна от плевел для него не составляло труда. Он сжал мои плечи и с нескрываемым облегчением произнес:
        - Вот оно что! Значит, тут нет ни твоей вины, ни моей. Это просто физиология…
        У меня ко всем моим неприятностям от напряжения разболелась голова, и я тихо его попросила:
        - Евгений, уйди, пожалуйста! Я чувствую себя совершенно мерзко!
        Но вместо того, чтобы выполнить эту простую просьбу, он повернул меня на спину, засунул руку под одеяло и стал мягкими круговыми движениями гладить низ живота. Мне было так плохо, что стыд, смущение и прочие украшающие женщин качества куда-то исчезли и я позволила ему делать все, что он хотел. Рука у него была горячая, сильная, и застоявшаяся кровь под его мягкими нажатиями потекла рекой. Боль почти прошла.
        - Надо же, оказывается, ты и в женской физиологии разбираешься…- Я была искренне удивлена.
        Он задумчиво сказал:
        - Я рад, что тебе легче.
        Мне действительно стало легче. Даже хмарь, заволакивающая голову, почти прошла. Он посмотрел на часы, покусал губы и с досадой пояснил:
        - Мне надо идти. У нас сейчас совещание. Отец несколько раз мне напомнил, чтобы я не опаздывал.
        Я с удивлением посмотрела на него. Он не должен мне ничего объяснять, а тем более оправдываться. А его слова очень походили на оправдание. Встав, поцеловал меня в губы легким скользящим поцелуем и, явно успокоенный, пообещал:
        - Я приду завтра.
        Запротестовать я не успела, он уже вышел на лестничную площадку, захлопнув за собой дверь. Боль отступила, и я уснула, даже не услышав, как с работы пришла мама. Проспала до утра, утром проснулась если и не совсем здоровая, то и не такая разваливающаяся, как вчера. Мама уже была на работе, и я, слегка позавтракав, решила позвонить Евгению. Мне не хотелось, чтобы он сегодня приходил. Нашла номер его сотового, данный им мне в санатории. Он ответил сразу, но голос звучал настороженно. Это было понятно - глядя на высветившийся номер, он явно гадал, какую гадость я еще могу ему сообщить. Я устало проговорила:
        - Евгений! Я тебя прошу: не приходи сегодня! Я неважно себя чувствую. Нам надо поговорить, но не сейчас. Давай в это воскресенье, если ты сможешь, конечно.
        У него перехватило дыхание, и он не сразу выговорил:
        - Опять ты что-то выдумываешь! Ну ладно, я заеду за тобой к двум часам.
        Он хотел добавить еще что-то, но я торопливо сказала:
        - Пока!- И положила трубку.
        За эти дни я отлежалась и стала походить на человека, а не на сбежавший из морга труп. В воскресенье с утра караулила на балконе, поразив этим любопытствующую мамулю. Когда под окнами показалась знакомая машина, я не стала ждать, пока Евгений за мной зайдет, а, помахав маме рукой, скатилась вниз. Мои опасения не были напрасными - он был уже на площадке второго этажа. Завидев меня, сердито помотал головой, но поздоровался мягко. Выехав на дорогу, вопросительно посмотрел на меня:
        - Куда теперь?
        Я давно это решила. Предполагая, что разговор у нас будет очень даже не простой и свидетели нам ни к чему, сказала:
        - К тебе.
        Он даже разволновался и с откровенной тревогой посмотрел на меня. Не найдя на моем лице ничего ободряющего, помрачнел и тронул машину с места. Через двадцать минут мы были у большого красивого здания, обнесенного уж слишком высоким чугунным забором. Он ожидал, что я пройдусь насчет того, кто от кого защищается, но я промолчала, и он еще больше потемнел, предчувствуя жестокую баталию.
        Квартира у него была просторная, хорошо обставленная. Поскольку по комнатам я не ходила, то сколько их, не разобрала. Предполагаю, что две, зачем холостяку больше? Но могу и ошибаться. Он усадил меня на широкий кожаный диван и предложил выпить. Я отказалась, и он налил себе граммов сто коньяку. С ухмылкой глядя в мои осуждающие очи, пояснил:
        - Чувствую, что мне это будет необходимо.
        Выпив, он устроился в кресле напротив и предложил, не дожидаясь моих откровений:
        - Давай поженимся.
        Я задергалась, поскольку вовсе не за этим сюда пришла. Постаралась воззвать к его разуму:
        - Ты не понял, что у меня никогда не будет детей?
        Он равнодушно сказал:
        - Ну и что…
        Взвившись от его равнодушия, я с болью выпалила:
        - Это тебе ну и что! А я мучаюсь всю жизнь…
        Он пересел ко мне и взял мои руки в свои.
        - А что случилось?
        Помявшись, я решила, что он имеет право знать, и призналась:
        - Много болела в детстве. Ну и аднексит подхватила. После него долго лечилась, но столько образовалось спаек, что ничто не помогло. Ты сам видел, как мне бывает плохо…
        Он с сочувствием кивнул, погладил меня по щеке и с недоумением спросил:
        - Но тебе же не было больно, когда я тебя любил?
        Как он красиво называет наш секс! Но на душе было так пусто, что даже смеяться не хотелось. Не дождавшись ответа, он решил принять молчание за знак согласия и удовлетворенно подытожил:
        - Вот видишь? Так что же нам мешает остаться вместе и продолжить?
        Чтобы не взорваться, я сжала кулаки. Он на самом деле не понимает или притворяется? Подняв взгляд, увидела, что он жадными, все более стекленеющими глазами смотрит на мой рот, и постаралась объяснить ему, в чем дело, пока он еще хоть что-то соображал:
        - Любой брак строится не только на половом влечении, или, как ты называешь, любви, но и на общности интересов и главном - общих детях. Ты же сам говорил, что любишь детей и будешь хорошим отцом. Я не верю в счастливые бездетные браки. Видела некоторые. Влечение кончится, общих интересов у нас с гулькин нос, и с чем мы останемся через пару лет? Ты уйдешь, это обсуждению не подлежит, и я останусь одна. Так для чего мне промежуточный вариант? Чтобы было о чем сожалеть?
        Он оставил мою горячую речь без ответа. Неожиданно спросил, поставив меня в тупик:
        - Ты когда обследовалась в последний раз?
        От резкой смены темы я никак не могла вспомнить когда и сердито бросила:
        - Это к делу не относится!
        Он уверенно сказал:
        - Это как раз из той темы, не беспокойся. Ну так когда?
        - Лет семь назад…
        Евгений присвистнул.
        - Сейчас все так поменялось, столько появилось новых методик, а ты даже не пробовала.
        Я вздохнула. Где ему понять…
        - Во-первых, на новые методики нужны деньги, и большие, а их у меня нет. Во-вторых, я и так настрадалась, больше не хочу. Знаешь, как болезненны процедуры, когда и без них все внутри болит? Я уж лучше буду жить так…
        - Этого я не понимаю! Значит, ты лишаешь нас права на счастье только потому, что трусишь?
        Я в отчаянии закричала:
        - Ты просто не представляешь, как это больно! Я даже сознание теряла! Это невыносимо…
        Он порывисто встал передо мной на колени.
        - Милая! Ты нужна мне любая. Мне все равно, можешь ты иметь детей или нет. Но ведь ты отказываешь мне именно по этой причине, не так ли?- Он смотрел мне в лицо с таким искаженным горечью лицом, что я забыла про все другие возражения и кивнула.
        Он с решительным видом поднялся на ноги.
        - Завтра же мы сходим к хорошему врачу. Я спрошу у матери, кто в нашем городе лучше всех в этой области, и устрою тебя к нему. И пойдем мы вместе.
        Устав сопротивляться, я обессиленно прошептала:
        - И что это изменит?
        Он сел рядом со мной и ободряюще положил руку на плечо.
        - Многое. Во-первых, выясним, поможет ли лечение.
        Он был так уверен в своей правоте, что я даже и говорить ему не стала, что от меня отказались несколько хороших врачей.
        - Во-вторых, ты даешь мне слово, что мы снова будем вместе, если оно поможет…
        Содрогнувшись, я застонала. Какое лечение? На обследование я еще соглашусь, но на лечение… Я снова вспомнила раздирающую боль, напрасные надежды и отрицательно закрутила головой. Но он твердо сказал:
        - Больно не будет! И я буду рядом!
        С недоверчивой гримасой я посмотрела на него. Хорошо говорить, но ему бы хоть ничтожную часть этой боли…
        Он потянулся ко мне с пьяным выражением глаз, но я отшатнулась и ультимативно заявила:
        - И никакого секса за это время!
        Замерев на полпути, он скривился, но руки опустил. Я поднялась и холодно заявила:
        - Ну, раз мы до чего-то договорились, я пойду.
        Поняв, что все время лечения плохо будет не только мне одной, он покорно побрел за мной к выходу.
        Подав мне куртку, мрачно заявил:
        - Как ты любишь испытания разного рода!
        Считая, что должна же в мире быть справедливость, я откровенно подтвердила:
        - Да, страдать будем вместе!
        Он хотел спуститься со мной, чтобы довезти меня до дома, но я отказалась:
        - Я сейчас пойду к Иринке, она живет рядом. И не надо меня провожать - я хочу спокойно пройтись и все обдумать.
        Он был вынужден меня отпустить, и я в самом деле пошла к Ирине.
        Она была дома и привычно хлопотала на кухне. Мне обрадовалась, хотя я и появилась у нее без предупреждения. Я ожидала увидеть Алексея, но его не оказалось. Иринка немного смущенно пояснила:
        - Понимаешь, мы договорились продлить период ухаживания. А вместе жить только после свадьбы. Он приходит ко мне, даже ночует иногда, но все-таки живет дома.
        Меня позабавила романтичность подруги, и я ей даже слегка позавидовала. Мне бы так… Она усадила меня за стол и стала потчевать печеньем собственного приготовления. Я съела пару штучек, было очень вкусно. Она обрадовалась похвале, но рецепт предлагать не стала - все равно я никогда ничего не пеку. Болтая со мной, она то и дело поглядывала на часы, и я догадалась, что вот-вот должен появиться Алексей. Чтобы не встречаться с ним, стала прощаться. Бедная Иринка разрывалась между желанием встретить жениха в одиночестве и привычкой поболтать со мной досыта. Но я оделась и ушла, прекратив ее метания.
        На следующий день Евгений договорился о моем лечении с ведущим профессором в этой области, и я пошла по мукам. Прежде чем попасть на прием, пришлось сделать уйму анализов. Не доверяющий мне Евгений лично сопровождал меня везде, не позволяя увильнуть.
        Медсестры, привыкшие к нормальным пациенткам, не могли понять, почему я охаю и хватаюсь за живот, а одна из них, особо болезненно ткнувшая меня, даже заносчиво сказала:
        - Еще никто не жаловался!
        На что я с такой ненавистью посмотрела на нее, что она отшатнулась.
        Мне очень хотелось сказать им, что я о них думаю, но приходилось терпеть, поскольку, начав, я не смогла бы остановиться. А базарные разборки устраивать я не могу. Противно. За компанию я ненавидела и того, кто заставил меня пойти на все это, но Евгений демонстрировал такую толстокожесть, что пробиться сквозь нее мне не удавалось. Его доброжелательность и благодушие меня донельзя раздражали. Мне стало немного полегче лишь после того, как, выйдя к нему после очередной пытки в красных пятнах и со слезами на глазах, я заметила болезненное подергивание в уголке его губ и страдальческое выражение покрасневших глаз.
        Наконец подошло время визита к профессору. К своему удивлению, им оказался один из тех врачей, что пытался лечить меня много лет назад. Он меня тоже узнал и, покачивая головой, проговорил:
        - Помню, помню, очень, очень терпеливая девочка… Но тогда у нас ничего не получилось. Решили попробовать еще раз?
        Ха, решила! Да будь моя воля, я бы их всех за километр обходила. Евгений, сидевший рядом со мной, сразу сообразил, о чем я думаю, сделал невинное лицо, и мне захотелось стукнуть его по носу.
        Профессор увел меня на осмотр в смежную комнату. Смотрел он очень мягко, но мне все равно было больно. Покачав головой, он выпустил меня обратно, снял перчатки, вымыл руки и вышел за мной. Сел за стол, внимательно просмотрел анализы и неопределенно покряхтел. Я почувствовала, как рядом со мной напрягся Евгений. Наконец профессор поднял голову и произнес:
        - Трудный, очень трудный случай. Но попробовать можно…
        Я немедля встряла в его монолог:
        - А сколько процентов успеха, профессор?
        Он пожевал губами, что-то прикинул и выдал:
        - Процентов пятьдесят. Но и это хорошо. Раньше, когда не было теперешних возможностей, шансы вовсе отсутствовали.
        Евгений настойчиво сжал мне руку, заставляя делать то, что мне вовсе не хотелось, и я дрогнувшим голосом спросила:
        - А это очень больно?
        Профессор пояснил:
        - Совсем не больно. Операция делается под наркозом, так что боль будет потом, после. Но небольшая. Вот в сексе, естественно, придется сделать перерыв. Вы ведь ведете нормальную половую жизнь?- И посмотрел на моего спутника.
        Евгений осклабился, но нашей тайны не выдал.
        - Конечно.
        - Это хорошо,- кивнул профессор и пустился в такие рассуждения с заумными медицинскими терминами, что я тут же отключилась.
        В общем, эндоскопическую операцию назначили через неделю. Профессор решил делать ее сам, хотя оперировал только больших шишек. Но моя история его чем-то зацепила, и он решил мне помочь.
        Предупредив директора и подчиненных, что меня не будет где-то около недели, я приготовилась к нелегкому испытанию. Словам профессора о безболезненной операции не поверила, не столь уж я наивна. На всякий случай сбегала в соседнюю церковь, поставила свечку Пресвятой Богородице - вдруг поможет? В моем положении не стоит пренебрегать чудесами…
        Утром за мной заехал напряженный Евгений, и через двадцать минут я была в приемном покое. Здесь моего спутника отсеяли за непригодностью, и он растерянно смотрел мне вслед, пока я не скрылась в палате. Там меня переодели в грубую серую рубаху, едва прикрывающую бедра. Пара строгих медсестер с похоронным видом провела меня по бесконечным коридорам в предоперационную, придерживая под локти с двух сторон. Явно для того, чтобы я не сбежала; видимо, были прецеденты.
        Профессор придирчиво меня оглядел и строго указал медсестрам:
        - А где бахилы?
        С меня сняли мои домашние, греющие не только ноги, но и душу, мягкие тапки и взамен завязали белые длинные носки. По скользкому полу я с трудом прокатилась до высоченного операционного стола с подставленной лесенкой. Сверкая ягодицами, взобралась по ней в окружении то ли четырех, то ли пяти мужиков в белых халатах. В голове сердито мелькнуло - и к чему их столько? Но возмутиться как следует не успела: мне на лицо положили маску, и все удаляющийся голос стал размеренно считать: раз, два, три…
        Проснулась я в палате. Рядом сидел обеспокоенный Евгений и смотрел на меня со смесью нежности и тревоги. Во мне немедля вспыхнуло чувство возмездия. Ну почему я должна страдать, чтобы потрафить самолюбию этого индюка? У него исказилось лицо, но он широко мне улыбнулся.
        - Да пусть индюк, я согласен! Как ты себя чувствуешь?
        Я прислушалась к себе. Боль была, от этого никуда не денешься, но не такая сильная, как обычно бывало в мои критические дни. От напряжения я даже не заметила странности в нашем разговоре - Евгений отвечал на мои мысли, что было вовсе необъяснимо, если только он не заделался телепатом… Облизав пересохшие губы, сообщила, что чувствую я себя вполне сносно. Евгений, заметивший мой жест, поднес к моим губам маленький чайничек с соком, и я немного попила. Настроение сразу улучшилось. Как мы все-таки зависим от потребностей тела!
        Он согласился:
        - Конечно. Но тело и радостей много приносит, ты так не считаешь?
        - Ну, не знаю. Мне мое тело больше неприятностей приносит…- Тут я спохватилась: - Я что, говорю вслух?
        Он ухмыльнулся.
        - Ну да. Это бывает после наркоза. Много разных веселостей, между прочим.
        - Ну, это для меня не новость. Я и в обычное время много несуразностей лепечу. Лучше расскажи, как прошла операция?
        Он нахмурился и нервным жестом провел по моей голове.
        - Сложно. Хорошо, что делал сам профессор. Как он сказал, все было перекручено. Он спаек убрал - не сосчитать. Хорошо, что аппаратура в клинике новая…
        Я с сомнением посмотрела на темнеющее за окном небо.
        - Сколько времени шла операция?
        - Почти пять часов…
        - Вот это да! Представляю, как устали хирурги. Но что сказал профессор?
        - Он считает, что результат хороший.- Он поднес мою ладонь к своим губам, поцеловал и сказал: - Спи! Ты так устала…
        Я и в самом деле чувствовала сильную усталость. И с чего бы это? Я же спала… Посмотрев на его тени под глазами, которых я никогда прежде у него не видела, я поставила ультиматум:
        - Поезжай домой, тогда я усну. А то ты меня отвлекаешь от качественного полноценного сна…
        Он усмехнулся и с облегчением погладил меня по щеке.
        - Ёрничаешь? Ну, значит, тебе полегче. Ладно, поеду на работу, там меня ждут…- Он наклонился, приложился к моей щеке, как к чудотворной иконе, и ушел.
        Закрыв глаза, я расслабилась, и меня посетила очень приятная мысль: а что, если все будет нормально? Сможем ли мы с Евгением стать хорошей парой? Обдумать эту идею не успела: уснула, даже не осознав, что лежу на спине, чего с малолетства делать не могла.
        После больницы наши отношения с Евгением перешли в новый этап. Он решил, что теперь я поступила в его полное распоряжение, и вел себя соответственно. Я еще не очень хорошо себя чувствовала, поэтому раздражалась по поводу и без. Правда, мое недовольство почти утихло, когда пришедшие критические дни не доставили мне никаких существенных неудобств. После этого он задрал нос и стал настаивать на скорой свадьбе. Это меня пугало. Быть в центре внимания - это не для меня. Но он был непоколебим.
        Как могла, я сопротивлялась его напору. После очередного безрезультатного спора Евгений задумался, оценивающе посмотрел на меня и уехал, ничего не сказав, что было по меньшей мере странно. Что он задумал?
        Это выяснилось скоро. В субботу мы с мамулей заканчивали стряпать любимые нами рыбные пироги, когда раздался телефонный звонок. Я взяла трубку.
        - Аня, привет, это я!- Евгений не сомневался в том, что я узнаю его по голосу.- Слушай, не злись, но через десять минут я буду у тебя с родителями. Надеюсь, твои дома?
        От такого нахальства я потеряла дар речи. Приняв мое молчание за согласие, он ласково сказал:
        - До встречи, милая!- И в трубке запищали частые гудки отбоя. Я медленно положила трубку, пытаясь одновременно обдумать три вещи: как сказать родителям, что надеть и как успеть прибраться.
        Прибиралась я параллельно с объяснениями. Папаша долго не врубался, что через пять минут к нам прибудут возможные родственники. Я не сомневалась, что Евгений решил сделать все как положено, отрезав этим мне все пути к отступлению. Когда отец наконец уразумел, что за гости у нас сейчас будут, бросился надевать костюм, ворча, что такие вещи надо обговаривать заранее. Да если бы я сама знала!
        Успев убрать в квартире и переодеться, я с сильно колотившимся сердцем присела на диван. Прозвенел звонок домофона, мама открыла уличную дверь, и раздались незнакомые голоса. Я встала и на ватных ногах вышла навстречу. Стоявшая в нашей маленькой прихожей импозантная пара старательно улыбалась, изображая радость, которой не было. Они надеялись стать родственниками Панкратова, а тут такой облом… Но держались они хорошо, демонстрируя редкую сплоченность. Подарив мне и маме цветы и вручив отцу бутылку коньяку, торт и шампанское, прошли в комнату.
        Евгений так и лучился самодовольством, а мне ужасно хотелось провалиться под землю. В таком неудобном положении я еще не бывала. Но это естественно - до сих пор еще никто замуж меня идти не заставлял. Накрыли на стол, все расселись, и Александр Викторович, кашлянув, проговорил:
        - Мы, как водится в русских семьях, пришли сватать вашу дочь за нашего сына.
        Папаша с важным видом посмотрел на жениха и согласился:
        - Если они так решили, то мы, конечно, не против!
        Я сердито поджала губы. А вот я против! Как та баба-яга из олимпийского мультика. Евгений крепко сжал мою руку, боясь, что я примусь протестовать вслух. Но на это я пойти не смогла, что лишний раз доказало его интуицию. Чтобы успокоиться, положила себе приличный кусок пирога и съела его, даже не почувствовав, что ем. Когда на тарелке ничего не осталось, удивленно посмотрела вокруг. Мужчины, налив нам шампанское, а себе коньяк, с удовольствием доедали пирог. Мамуля извиняющимся тоном проговорила:
        - Если бы мы знали, что вы придете, стол-то накрыли бы как полагается, а то вот так, спонтанно, бедновато получилось…
        Мария Владимировна снисходительно улыбнулась, искоса взглянув на меня. Видимо, думала, что мне пришлось приложить титанические усилия для достижения подобной цели.
        - Ничего, мы и сами узнали об этом только утром. Женя сказал: чтобы невеста не удрала…
        Все вопросительно посмотрели на меня. Я выдавила из себя жалкий смешок.
        - Это он пошутил, конечно!
        И так посмотрела на довольного жениха, что все поняли, что так бы оно и было.
        Потом мама ушла на кухню, я бросилась ей помогать, и тут же за нами следом пришла Мария Владимировна. Спросив для проформы, не нужно ли чем помочь, с некоторой долей иронии протянула:
        - Это все так неожиданно… Мы, грешным делом, думали, что он женится на Виктории Панкратовой, вы ее знаете, Аня?
        Энергично кивнув, я расплылась в широкой улыбке. Озадачившись моей необычной реакцией, она помолчала, но все же продолжила:
        - Мы давнишние друзья с ее родителями…
        Услышав о Панкратове, я непроизвольно нахмурилась. Мать Евгения сделала из моей мимики совершенно противоположные выводы.
        - Что ж, если вам нужно побыстрее сыграть свадьбу, мы вполне понимаем. Думаю, через пару недель мы сможем все устроить…
        Придя в совершеннейший ужас, я протестующе воскликнула:
        - Да зачем так быстро?! А через полгода нельзя? А лучше через год?
        Женщины с недоумением уставились на мое напуганное лицо. Мария Владимировна осторожно спросила:
        - Вы не беременны, Аня?
        Я замахала руками.
        - Что вы, конечно, нет!
        Она была поражена. Теперь, когда отпала единственная причина, признаваемая ею основательной для того, чтобы ее сын женился на мне, простоватой немолодой особе, она решительно ничего не могла понять. По моему виду стало ясно, что я вовсе не стремлюсь замуж за Евгения, как она прежде решила. Постепенно до нее дошло.
        - Аня, а Евгений вас ни к чему не принуждал? Он порой может быть таким упорным и толстокожим. Свернуть его с избранного пути ох как нелегко…
        Мы понимающе уставились друг на друга. Мне не хотелось признаваться в своей слабости, да и не так просто все было в наших отношениях. Она нервно предложила:
        - Может быть, мне с ним поговорить?
        Обрадовавшись, я с облегчением кивнула. Мария Владимировна решительно пожала мне руку, считая, что она уже избавилась от неприятного мезальянса. Через час они ушли, а мне пришлось выслушать комментарии папаши:
        - Я и не думал, что ты замуж выйдешь. Считал, что ты всю жизнь будешь сидеть на нашей с матерью шее!- С этим постулатом я бы вполне могла поспорить: больше, чем зарабатывала, я никогда не тратила.- А ты такого мужика отхватила! Молод, правда, но это ерунда!- Расчувствовавшись, он чмокнул меня в щеку и отправился спать, разомлев от коньяка.
        Вечером прозвенел звонок, мама взяла трубку и со странным выражением лица позвала меня, полузадушенным шепотом объявив:
        - Это Мария Владимировна!
        Взяв трубку, я выслушала радостное приветствие. Голос несостоявшейся свекрови звучал не по-утрешнему бодро. Я подумала: вот все и кончено… На душе стало пусто и сумрачно, и захотелось плакать. Но от ее слов у меня высохли слезы и отвалилась нижняя челюсть.
        - Анечка! Я совершенно неверно расценила мотивы Евгения, прошу меня извинить! Я буду очень рада видеть тебя своей дочерью.- Тут у меня закружилась голова, и пришлось сесть.- Надеюсь, ты готова выйти замуж за Женю через месяц, второго декабря? Очень удобное число, мы тут кое-что обговорили…
        От неожиданности я смогла проблеять только нечто вроде невнятного э-э-э… и Мария Владимировна, предпочитая расценить эти странные звуки как согласие, довольно воскликнула:
        - Прекрасно, значит, договорились!- Раздались короткие гудки отбоя, и я тоже положила трубку.
        Сказала настороженной мамуле:
        - Свадьба второго декабря…
        Она поморщилась и предложила:
        - Можешь ведь и не выходить, если не хочешь…
        Замуж за Евгения я хотела, но боялась. И почему я такая трусиха? Другие в моем возрасте по третьему кругу замужем, и ничего… Зажмурившись, сказала себе, что уж попробовать-то все равно надо, не попробуешь, так и не узнаешь, как оно могло бы быть…
        На следующий день пришлось ехать к новым родственникам. Если бы я знала, что там нас ждет, не поехала бы ни за что. Их огромная четырехкомнатная квартира была набита людьми, как автобус в час пик. Надо ли говорить, что я была совершенно деморализована и могла лишь молча кивать головой в ответ на сыпавшиеся со всех сторон поздравления.
        Евгений в строгом костюме стоял рядом со мной, придерживая под руку и бойко отвечая за нас двоих. Были и Панкратовы, но без Викуси. Геннадий Петрович торжественно поцеловал мне руку, пожав ее гораздо крепче, чем следовало. Его напряженный взгляд сказал мне, что он относится ко мне по-прежнему. Настроения мне это не улучшило, и, сидя во главе большого стола, я то и дело ловила на себе его задумчивые взгляды. Евгений тоже это заметил, подвинулся ко мне поближе и с видом собственника водрузил мне на плечи крепкую руку.
        Когда эта сумятица наконец кончилась, Евгений отвез меня с родителями домой. Оставшись с ним в машине наедине, я осторожно попросила:
        - Знаешь, не приезжай за мной это время. Мне хочется попрощаться со свободной жизнью, походить пешком, как обычно. Помечтать, в конце концов…
        Он зафыркал, как небольшой китенок.
        - Слышал я, что невесты ужасно капризные создания, но ты их всех за пояс заткнула. Ну ладно, месяц я как-нибудь продержусь, но потом берегись! Ужо попадешься ты мне в руки, я на тебе за все мои страдания отыграюсь!
        Это прозвучало слишком многообещающе, и я, чтобы не провоцировать его на продолжение, выскользнула из машины и отправилась домой. Там несколько деморализованные пышным приемом родители смотрели на меня как на невиданное чудо. Папаша даже пожелал мне спокойной ночи, чего отродясь не делал. Мама с сочувствием посмотрела на мое бледное лицо, но ничего не сказала. А что тут говорить? Я уже большая девочка и сама знаю, что делаю.
        В понедельник я ходила по библиотеке, замирая при каждом услышанном слове. Мне все казалось, что вот-вот меня начнут расспрашивать о скорой свадьбе, но этого не последовало.
        В обеденный перерыв в буфете мне встретилась Викуся. Я приготовилась к потоку оскорблений, но она с таким высокомерием на меня посмотрела, что можно было подумать, что невеста Евгения - она, а не я.
        - Что, не вышло, как вы хотели?- Это прозвучало так самодовольно, что я не сразу поняла, о чем речь. Чего я хотела? Видимо, вид у меня был настолько озадаченный, что Викуся сочла нужным пояснить: - Евгений женится! Так что вы остались с носом!
        Тут до меня дошло, что она не знает, кто его невеста. Это могло произойти только потому, что любящие родители не захотели травмировать дочурку таким известием. Но неужели никто больше ей ничего не сказал? Хотя вряд ли кто из моих новых знакомых знает, что мы с ней работаем вместе…
        - У него невеста - красавица, не вам чета!
        Она произнесла это с таким злорадством, что я с трудом удержалась от сильнейшего желания открыть ей глаза. Но это был бы удар ниже пояса. К тому же скоро и так все станет ясно. Окружающие с сочувствием посмотрели на меня и заговорили каждый о своем, сделав вид, что ничего не слышали. Я усмехнулась. Деликатные у меня коллеги, ничего не скажешь.
        В моем отделе все упорно избегали опасной темы, говоря строго на нейтральные темы. Я выглядела несколько деморализованной, что было вполне понятно - мне предстояло сногсшибательное событие, но мои женщины считали, что я переживаю из-за измены Евгения, и старались облегчить мою тяжелую участь, как могли.
        Иринка, вся в хлопотах по поводу предстоящей свадьбы, смогла уделить мне лишь несколько минут, которые провела в рассказах о намечавшемся празднестве. Чувствовала она себя при этом крайне виноватой - она так счастлива, а я так несчастна. Разубеждать я ее не стала - она мою тайну сохранить ни за что не сможет. Еще раз истребовав у меня согласие быть свидетельницей на свадьбе, она умчалась звонить кому-то по поводу меню на банкете. Я с легкой завистью посмотрела ей вслед. И почему я не могу с таким же откровенным счастьем порхать по библиотеке, ничего не скрывая?
        Посредине недели, как и почти каждый предыдущий вечер, у меня сидел Евгений. Узнав, что в субботу я приглашена на свадьбу к Ирине, негромко хмыкнул.
        - Я тоже иду. Меня Алексей пригласил. Хотя я бы тебя одну ни за что не отпустил. А что ты наденешь, кстати?
        Я призналась, что пойду в старом платье. На новое денег нет.
        Он разозлился.
        - Как это нет? А зайти в любой из наших бутиков не судьба? Завтра же сходим в «Для милых дам» и купим все, что надо!
        Я хотела воспротивиться - он мне не муж, чтобы одевать, но он свирепо заявил:
        - Если в полседьмого тебя там не будет, я тебя силой притащу! Меня твои капризы просто достали!
        Пришлось идти. Я знала, где находится этот магазин, каждый день проходила мимо, но мне даже в голову не приходило в него зайти. Чтобы освоиться, пришла в бутик за полчаса до назначенного времени и скованно рассматривала ряды выставленных на продажу вещей. Помещение было огромным, сплошь заставленным стойками с висящими вещами и полками с разложенной на них одеждой.
        Продавщицы, по моей китайской куртке расценив меня как не стоящего их высокого внимания прохожего, не спешили ко мне подходить, и я потерянно бродила между стоек, не представляя, что выбрать.
        Но вот одна из особо нетерпимых к скромно одетым посетителям девушек, решив выставить меня из магазина, пренебрежительно сказала:
        - Извините, но у нас здесь все дорого. Боюсь, вам не подойдет…
        И тут за моей спиной раздался негромкий голос:
        - Подойдет, Светлана, подойдет…- Продавщица подпрыгнула и покраснела, заметив хозяина.
        Я с облегчением обернулась. Евгений подошел ко мне вместе с высокой, несколько надменной женщиной, на бейдже которой было написано «Управляющий». Она с некоторым недоумением посматривала на меня, не понимая, какое отношение я имею к Евгению. Но долго гадать ей не пришлось. Евгений с явной гордостью в голосе произнес:
        - Познакомьтесь, пожалуйста, это моя невеста Аня, а это Эвелина, самый главный здесь начальник.
        Эвелина не смогла сдержать потрясенного вздоха, но, быстро оправившись, вежливо произнесла:
        - Очень рада с вами познакомиться! Вы пришли за покупками?
        Евгений ответил за меня:
        - Да! Покажите, пожалуйста, все самое лучшее! От и до, вы понимаете?
        Эвелина все поняла, с профессиональной улыбкой увела меня в примерочную, и за какой-то час моего там пребывания меня измучили так, как не удавалось никому за всю мою жизнь. Я вообще терпеть не могу примерки всякого рода и покупаю все по принципу «подошло, и ладно». Но тут мне пришлось перемерить кучу вещей, которые охапками подносили продавщицы, причем каждый раз новая девушка. Конечно, людям свойственно любопытство, а здесь такая возможность посмотреть на невесту хозяина. Под конец я пришла в состояние повышенной агрессивности и с трудом сдерживалась, чтобы не бросить все и не уйти.
        Евгений периодически заглядывал ко мне в кабинку, шокируя продавщиц и то одобряя, то забраковывая примеряемые мной вещи. После двадцатого платья я возмутилась. Он тотчас согласился, что примерок вполне достаточно, и попросил запаковать выбранное мной платье, две пары белья и туфли. Я думала, за ним просто запишут долг или как-нибудь спишут вещи, он как-никак владелец здешней роскоши, но он, о чем-то пошептавшись с Эвелиной, достал пластиковую карточку и честно заплатил в кассе. Я хотела забрать приготовленные пакеты с собой, но он дал мой адрес экспедитору и велел доставить покупки, а сам вывел меня через черный ход к своей машине.
        Он проехал по проспекту и затормозил возле «Элитных мехов».
        - Зайдем? Тебе нужна хорошая шубка.
        Но я воспротивилась. Даже если бы я и захотела шубу, примерять еще что-то у меня просто не было сил. Поняв это по моему перекривившемуся лицу, он иронично усмехнулся:
        - Удивительная ты женщина, право слово. Другая бы весь магазин скупила, а ты дергаешься от брезгливости.
        Не поняв, был это комплимент или наоборот, я чуть поджала губы. На него явно нашло поэтическое настроение. Он провел ладонью по моей щеке и заметил:
        - А ведь именно здесь мы впервые увидели друг друга. Жаль, что сразу не познакомились. Но ты меня в тот день так озадачила, что я даже не понял, понравилась ли ты мне. Ты с таким апломбом говорила какую-то глупость о норках, что показалась мне просто тупой. Но твоя улыбка была прелестной… У тебя улыбка такая светлая. Не кокетливая, как у других женщин. Ты как будто улыбаешься не тому, что вокруг, а тому, что у тебя внутри. И там что-то очень хорошее. Мне захотелось узнать, что же это, и я влип, как мальчишка…
        Вспомнив ту ересь, что болтала, желая услышать его опровержения, я неловко заулыбалась. Что ж, похоже, меня в тот первый раз потянуло к нему куда сильнее, чем его ко мне…
        - Потом я пожалел, что не заговорил. Даже стал приезжать сюда гораздо чаще, чем раньше, и в то же время - ведь ясно было, что вы заскочили сюда во время обеда. Подспудно надеялся, что вы с Ириной снова придете. Но ты не появлялась.
        Вот те раз! А я еще не верила Иринке, которая говорила мне то же самое. Теперь всегда буду доверять ее проницательности!
        - А потом вновь увидел тебя, когда вместе с охраной поймал парней, пытавшихся влезть в мою машину, и ведь не узнал! В магазине ты была без шапки, а на улице твои волосы были скрыты этой шапчонкой.- Он стянул с меня мою вязаную шапочку и взъерошил волосы.- Ты с таким презрительным укором смотрела на меня, что я подумал было, что ты сообщница. И только потом, когда ты чему-то усмехнулась, узнал. Я ведь звал тебя, почему ты убежала?
        Ясно припомнив ту сцену, я прикрыла глаза.
        - Не хотела быть свидетельницей, решила, что ты меня для протокола зовешь. Мне парней жалко стало. Уж очень у них вид был несчастный.
        Он вздохнул.
        - Да ничего этим воришкам не было. Мне хотелось их за решетку засадить, но, если честно, остановил этот твой полупрезрительный взгляд. Я их накормил и отпустил на все четыре стороны. Не знаю, правда, что там дальше с ними стало.
        Это было приятным известием. Я посмотрела на него с одобрением и облегченно улыбнулась.
        - А в библиотеке ты меня тоже не сразу узнал?
        - Да я и не смотрел на тебя. Темновато было, и ты такая взмыленная, в огромной телогрейке, да еще в белых хлопчатобумажных перчатках - этакая тетя Мотя…
        Представив нарисованную им картинку, я рассмеялась. Да уж, изысканности во мне тогда не было ни на грош.
        - Потом, когда пригляделся, до меня дошло, кто ты, и я остался на чай, но мои карты спутала Виктория. Я бы сразу после этой встречи к тебе приехал, но она столько о тебе порассказала, что я уверился - ты и в самом деле редкая стерва.
        - Что ж, это для меня было отнюдь не новостью. Но почему ты тогда увез меня в ресторан?
        У него в глазах мелькнуло что-то вроде досады.
        - Не смог сдержаться. Ты меня просто заинтриговала. Смеялась без перерыва над всем, что попадется на глаза, и больше всего, как мне казалось, надо мной.- В этом он был не прав. На глаза так часто он мне не попадался.- Глупо получилось с этим рестораном. Но я еще не знал, что ты так засядешь у меня в печенках. Казалось, немного порезвимся и разбежимся. Ну и ты, естественно, внакладе не останешься. Куртка на тебе была такая…- Он сделал неопределенный взмах рукой.
        Я уточнила:
        - Куртка на мне та же самая.
        Он согласился:
        - Вижу. Я и подумал, что ты будешь не прочь получить хорошую шубку. Ну и еще кое-что в подарок.
        - У тебя уже был подобный опыт?
        Он потер рукой переносицу.
        - Ну да. У босса ведь столько возможностей. А любая наша продавщица была не прочь. Возможно, они и надеялись на большее, но и от малого никогда не отказывались. Ты первая.
        Да, как я была права, когда считала, что в нем просто взыграл инстинкт охотника. Видимо, мои глаза помрачнели, потому что он взял меня за руку и постарался оправдаться:
        - Но это было только вначале. Потом я понял, что дело гораздо серьезнее, чем я воображал. Скорее всего, согласись ты на мое предложение, дело кончилось бы тем же, что и сейчас. И даже с меньшими для меня страданиями.
        Я лицемерно согласилась:
        - Ну конечно.
        - Не веришь?
        - Не-а!
        - Зря. Я после первой же ночи понял бы, что ничего подобного в моей жизни уже не будет.
        В это я тоже не поверила. Но вслух нейтрально сказала:
        - Возможно. Но сейчас уже не проверить, так оно было бы или нет…
        - Все бы ты проверяла…
        Мне стало слишком жарко, и я распахнула куртку. Его взгляд задержался на моей груди, обтянутой трикотажным джемпером, и у него потемнели глаза. Он тронул машину и слишком быстро поехал, явно куда-то торопясь. Я осмотрительно заметила:
        - Хочешь заплатить штраф и выслушать нотацию инспектора ГИБДД?
        Но он лишь криво усмехнулся и продолжал нестись все с той же скоростью. И куда он так спешит? Скоро стало ясно куда - он затормозил возле своего дома и помог выбраться из машины мне.
        С кислой физиономией я поднялась на лифте на его двенадцатый этаж. Что он опять решил мне доказать? Но говорить нам не пришлось - едва за нами закрылась дверь, он шустро стянул с меня куртку, прижал к стене и стал целовать, мелко дрожа от возбуждения. Посмотрев на его напряженное, с заострившимися чертами лицо, я поняла, что лучше молча уступить. Через мгновение мы уже лежали в его постели, и он стонал от удовольствия. Закончил он быстро, даже не пытаясь ласкать меня. Замерев на пять минут, благодарно мне улыбнулся и принялся нежить меня уже по всем правилам сексуального искусства. Но я встревоженно спросила:
        - Евгений, ты предохранялся?- В санатории он никогда не забывал об этой обязательной процедуре.
        Продолжая целовать мою грудь, он спокойно ответил:
        - Нет. А зачем? Ты что, не хочешь детей?
        Действительно, теперь мне ничто не мешало завести ребенка. Мысль об этом меня несколько смутила. Он замер и посмотрел мне в лицо.
        - Что тебе не нравится? Мы скоро будем женаты, так что все нормально. Расслабься! - И продолжил начатое.
        В девять я попросила его отвезти меня домой. Он воспротивился:
        - Да зачем? Было бы гораздо приятнее, если бы мы жили здесь. Какая разница, парой недель раньше, парой позже?
        Представив неодобрение мамули, я отказалась.
        - Нет уж, у меня родители старой закалки и подобных вещей не понимают.
        С видом христианского мученика Евгений оделся и отвез меня домой. На прощание поцеловал и спросил, можно ли ему заехать завтра за мной в библиотеку. Я отказалась. Не хватало еще, чтобы меня приняли за навязчивую любовницу, ведь, по мнению моих коллег, женится он вовсе не на мне.
        Дома меня встретила несколько ошалелая мамуля.
        - Аня, тут тебе привезли целую гору вещей. Когда ты все это успела купить?
        Я удивилась. Два небольших пакета вряд ли можно назвать горой. Но тут же кинулась в свою комнату, заподозрив Евгения в подлоге. Так оно и было - мой диван был весь завален свертками. Самый большой мама распаковала, и теперь на диване лежали роскошная шубка из чудесной серой норки и меховое пальто из колонка до середины бедер. Я охнула и бросилась звонить Евгению.
        - Я не могу это принять!- Надеюсь, мой голос звучал достаточно возмущенно.
        Он небрежно кинул мне в телефон, подражая крутому парню:
        - Кончай базар! В субботу встретимся, и чтобы вид у тебя был приличный!
        Запищали короткие гудки отбоя, и я тупо посмотрела на замолкшую трубку. Ну и ну! Представила, как нанимаю такси и втаскиваю обратно в магазин все эти упаковки, и сморщилась. Выглядеть я буду глупо, даже если оставить за бортом то, что в одиночку этого мне не утащить.
        Мамуля с загоревшимися глазками уже потрошила другие кульки, восторженно охая. Она у меня гораздо больше женщина, чем я. Представляю, какой она была модницей в молодости, если и сейчас не может спокойно пройти мимо красивой шмотки. Я немного успокоилась, решив, что разберусь с нахальным женихом попозже, и тоже стала смотреть, что же мне принесли.
        Там было море красивого дорогого белья, разных женских мелочей, с десяток платьев и костюмов, которые я в магазине и не видела, но все они вполне подходили мне по размеру. Часть я тут же отдала расчувствовавшейся мамуле, сказав, что она должна выглядеть не хуже дочери, то бишь меня. Мама сразу начала мерить все это великолепие, а я просто разложила вещи по полкам и развесила на плечики, отложив для Иринкиной свадьбы серебристое симпатичное платье, но не яркое, ведь свидетельнице не положено быть одетой лучше невесты.
        В субботу я была у Ирины в девять утра. Мы проверили все, что могло пригодиться. Валя, ведущая свадьбы и по совместительству главный библиотекарь гуманитарного отдела, была нами довольна - мы ничего не забыли. Иринкины родители, подруги и родственники едва умещались в маленькой квартирке. В одиннадцать, как договаривались, за невестой подъехал взволнованный жених. Мы с удовольствием разыграли его, подменив невесту. Потом слегка закусили - ведь до банкета было еще добрых шесть часов - и отправились в загс. Мне не хватало Евгения - все вокруг были парами, и даже у шафера была девушка, которая при каждом удобном случае давала мне понять, что это ее парень. Впрочем, особо опасной конкуренткой она меня не считала.
        После регистрации мы поездили по городским памятникам, возлагая цветы, и ровно в пять прибыли в кафе, где был готов банкет. Садились все, кто где хотел, поэтому Евгений оказался напротив меня, за столом рядом с подружками невесты. Его появление повергло Ирину в некоторую прострацию, и она горячо зашептала мне:
        - Извини, Аня, я и не знала, что здесь будет Евгений! Его Алексей пригласил, я об этом не подозревала! Не обращай на него внимания, пожалуйста!
        Ее испуг и раскаяние были так заметны, что мне пришлось сделать ей выговор:
        - Спокойнее, спокойнее! Все прекрасно! Я знала, что он придет!
        Она тут же захотела узнать откуда, но Валя уже начала вечер, и ей пришлось замолкнуть. Наши подруги, сидевшие рядом с Евгением, сначала стеснялись, но, выпив, начали строить ему глазки. Он отвечал им корректно, но равнодушно. Немного понаблюдав за ними, я успокоилась. К счастью, ревность мне никогда не была свойственна. Во время первого же парного танца он пригласил меня и, обняв двумя руками за талию, закружил, открыто улыбаясь. Танцующая рядом с нами Ирина с недоумением наблюдала за нами. Сев обратно, она проницательно посмотрела на меня и спросила:
        - Слушай, Аня, а не ты ли невеста Евгения? Он никогда бы не вел себя так, если бы собирался жениться на другой.
        Почувствовав, как по щекам начал разливаться жаркий румянец, я стала лихорадочно соображать, что ей ответить. Обходя стол, к нам подошла Валя, задав молодоженам вопрос о первой встрече, и я получила краткую передышку. Но ненадолго. Ирина, вспоминая о своей встрече с Алексеем, невинно отметила, что свидетелями этого незабываемого события стали я и Евгений и что мы тоже собираемся пожениться. От наступившей после ее слов тишины мне захотелось залезть под стол. Валя, переживавшая за меня все месяцы нашего знакомства с Евгением, спросила его через стол:
        - Когда?
        Он улыбнулся и ответил:
        - Второго декабря.
        На свадьбе было человек тридцать из библиотеки, поэтому не стоило удивляться громовому: «Ах!» и шуму, за ним последовавшему.
        Валя торжественно пересадила Евгения ко мне, дабы не разлучать влюбленных голубков. Все шумели, и кое-кто даже попытался прокричать нам: «Горько», но я, на правах свидетельницы, воззвала к порядку:
        - Сегодня Иринина свадьба, и они с Алексеем - герои торжества! Не увлекайтесь!
        Народ опомнился, но все равно вечер был скомкан, и я сердилась на Ирину, бездумно выдавшую мою тайну. Она же, наоборот, была так довольна, будто совершила редкостно благородный поступок.
        В понедельник я первым делом пригласила свой замечательный отдел ко мне на свадьбу. Но девушки, узнавшие об этом накануне по сарафанному радио, были недовольны. Лидия Антоновна осуждающе спросила, выражая мнение всех сотрудниц:
        - А если бы Ирина не сказала о вашей свадьбе, мы бы о ней и не узнали?
        Застыдившись, я стала открещиваться от подобного предположения:
        - Да мне это и в голову не приходило! Просто если бы я сказала об этом заранее, работать было бы невозможно. Не забывайте о Викусе…- Дамы переглянулись, признавая эту истину и напоминая друг другу, что я еще и заведующая, отвечающая за нормальный рабочий процесс.- Да, если честно, мне было смешно. Не каждая ведь выступает в роли соперницы самой себя…
        Женщины рассмеялись.
        - Да уж, попала Викуся впросак! Но неужели она до сих пор не знает, что вы выходите замуж за Евгения?
        Оказывается, не знала. Что-что, а секреты Полишинеля наши библиотечные дамы сохраняли отменно.
        За эту неделю у меня перебывал весь наш штат, поздравляя с предстоящим торжеством и исподволь определяя изменения в моей фигуре. Многие, как и Мария Владимировна, были уверены, что этот брак вынужденный. Ничего не заметив, уходили, чтобы без помех обменяться комментариями.
        В день свадьбы ко мне к десяти часам пришел приглашенный Марией Владимировной визажист. Поскольку от молодежной потехи под названием «выкуп невесты» я отказалась и встретиться с Евгением мы должны были только в загсе, времени на подготовку было много. Молодой импозантный мужчина, назвавшийся Всеволодом, с одной золотой серьгой в ухе и ярком одеянии, похожем на восточный халат, несколько раз обошел меня вокруг, потом потребовал, чтобы я надела свадебное платье.
        Пришлось натянуть изящнейший наряд из расшитой серебряной канителью органзы в несколько слоев, купленной все той же Марией Владимировной. По русскому обычаю за платье невесты платил жених, но она этой скромной ролью не ограничилась. Три недели назад, забрав нас с мамой, увезла в модный салон «Счастливый день», где и выбрала это, на мой взгляд, слишком роскошное платье. Я не спорила - моей будущей свекрови оно так понравилось, что было бы грешно портить ей настроение. Мне оно тоже нравилось и понравилось бы еще больше на ком-нибудь другом, помоложе. К платью полагались фата из такого же невесомого материала и серебряный букетик на грудь.
        Всеволод, увидев меня в свадебной амуниции, приложил ко мне фату так и сяк, одобрительно посопел и начал что-то делать сначала с моими волосами, а потом с лицом. Я даже в зеркало не смотрела - зачем? Буду похожа на раскрашенную куклу из модного журнала, только и всего. Но вот он закончил, аккуратно прицепил на меня фату и отошел на пару шагов, ожидая моей реакции.
        После конца работы я еще несколько минут посидела с закрытыми глазами, собираясь с силами. Открыв глаза, я тупо уставилась на незнакомку в зеркале. Она не была похожа на стандартную куклу, нет. Но все же эта юная прелестница была не я.
        Мастер потер руки и, не дождавшись слов, спросил:
        - Нравится?
        Я с придыханием признала:
        - Да уж, вы, видимо, из тех кудесников, которые нарисуют все, что надо, и на стиральной доске.
        После этих слов он рассмеялся:
        - Да нет, это вам природу надо благодарить, а вовсе не меня. У вас прелестное лицо. Просто вы об этом забыли. А я напомнил…
        Он ушел, а мы с мамой еще долго пялились - я в зеркало, а она на меня.
        - Да, ты очень хороша, девочка. Я вижу тебя каждый день и уже ничего не замечаю…
        В квартиру вошли брат с женой и первым делом решили посмотреть на меня. Моя потрясающая невестка, конечно, хороший человек, но почему-то считает, что судьба ей упорно чего-то недодает. Вот и сейчас, увидев мое платье, она переменилась в лице и заявила:
        - А у меня такого не было! А ведь за платье платит жених. Если бы ты дал мне достаточно денег, я бы тоже могла купить себе такое!
        Мама подняла глаза к небу и вышла из комнаты. Я сухо сказала Насте, пользуясь тем, что я старше ее на пять лет:
        - Завидовать надо меньше, тогда и жизнь станет краше!
        Она немедля надулась, но мне ее гримасы были до фонаря.
        Давно привыкший к очаровательным манерам своей женушки, Юрий на платье по мужской привычке внимания не обратил. Зато заметил перемены в моем внешнем виде.
        - Ты что, пластическую операцию сделала?
        С саркастичной гримасой я поблагодарила его за внимание:
        - И тебе тоже счастья в личной жизни, братик! Что касается операции, то у меня на нее денег нет. Просто мы так давно не виделись, что ты забыл, как я выгляжу.
        Он пристыженно покряхтел, но тут к нам заглянул вполне прилично одетый отец.
        - Машина пришла, пора ехать!
        Настя забеспокоилась:
        - А как мы туда поместимся? Ане одной надо целое сиденье, чтобы платье не помять. А мы куда?
        Я накинула на плечи подаренную Евгением норковую шубку, и Настя просто позеленела от зависти. Как же ей, бедной, не повезло в жизни! Ну что ж, раньше она считала, что не повезло мне, никому не нужной старой деве. Это называется равновесием в природе.
        Мы вышли из подъезда. Возле него стояла целая толпа соседей. Как уж они узнали о свадьбе, непонятно, мы никому не говорили. Послышались счастливые напутствия, и мы забрались в семиместный джип, присланный за нами Евгением. За рулем был незнакомый мне парень, доложивший, что жених уже ждет меня у загса. Я устроилась сзади, заняв одна все сиденье, остальные сели впереди.
        Когда мы подъехали, Евгений в самом деле стоял на крыльце в одном костюме и в томлении смотрел на дорогу. Завидев машину, поспешил навстречу. Извлек меня вместе со свадебной амуницией и быстро увлек в здание. Я попеняла ему:
        - Ну кто в такой мороз стоит на улице практически голым?
        - Кто-кто? Несчастный жених, естественно. Все пары подъезжают вместе, я один торчал как дурак. Смотрели на меня как на брошенного неудачника…
        Я подняла голову - часы показывали всего без двадцати минут два.
        - Мы приехали вовремя!
        Он тоже посмотрел на часы.
        - Вижу. Просто мне минуты ожидания показались годами. Все боялся - а вдруг передумаешь и не приедешь. С тебя ведь станется… Надо было мне все-таки за тобой заехать, спокойнее бы было…
        К нам подошли его родители. Довольная Мария Владимировна вскричала:
        - Как ты хороша, Анечка! Просто прелесть!- Но целовать не кинулась, боясь попортить и свой, и мой макияж.
        После этих слов Евгений внимательнее посмотрел на меня и хмыкнул. Меня познакомили с братом Евгения, высоким мужчиной моих лет, и его женой, непоседливой рыжеволосой красоткой. Я от волнения даже не запомнила их имена.
        Дама-распорядительница пригласила нас в зал. Я и не предполагала, что на регистрацию приедет столько народу. На банкет мы разослали две сотни приглашений, и я считала, что в загс приедет столько же, но прибыло гораздо больше.
        Когда я на вопрос регистратора ответила «да», Евгений расправил плечи и гордо посмотрел вокруг, как победитель.
        Вслед за тем мы принимали поздравления. Цветов было столько, что столы, приготовленные для этой цели, были завалены полностью. Когда наконец поток поздравляющих иссяк, мы перешли в буфет и открыли десяток бутылок шампанского. Евгений держал в руках бокал, весело улыбаясь, но пить и не думал. Я тоже вино только пригубила. На глаза попалась невестка, что-то сквозь зубы выговаривающая брату. Наверняка припоминала, чего ей не хватало на ее собственной свадьбе. Он слушал ее с отсутствующим выражением лица. Защитная реакция.
        Банкет был подготовлен в одном из лучших ресторанов города. Нескончаемые столы стояли буквой «П», заставленные блюдами так, что свободного места на них не было. Мы сели во главе стола, и началось. Тосты, поздравления, поцелуи. Девчонки из библиотеки исполнили несколько забавных номеров, пели приглашенные певцы, поздравляющие вручали нам конверты с деньгами. Я устала, но изображала веселье. Посредине потока поздравляющих подъехало все семейство Панкратовых. Я напряглась - впереди шагала Викуся с букетом цветов наперевес.
        По выражению ее лица я попыталась понять, знает ли она о моей роли в этом торжестве или до сих пор остается в неведении? Оно было несколько нахмуренным, что легко можно было объяснить несбывшимися надеждами. За ней шел торжественный Геннадий Петрович с женой, невысокой симпатичной женщиной.
        Уж лучше бы они вовсе не приезжали. Викуся в порыве негодования вполне может смазать меня этим милым букетиком по физиономии, да еще и тайный воздыхатель, пусть и старинный друг семьи… Им навстречу устремились всем составом Антиповы, издавая приветственные возгласы. Я надеялась еще на несколько спокойных минут, но их не оказалось. Геннадий Петрович, помахав друзьям рукой, первым делом направился к нам вместе со своими дамами с твердым намерением поздравить.
        Мы с Евгением поднялись им навстречу. Муж взял меня под руку, и я почувствовала, как напряглось его тело. Он выдвинулся немного вперед, чтобы, если придется, принять удар на себя. Викуся, невыразимо прекрасная,- наверняка провела в салоне красоты много часов подряд, чтобы Евгений понял, что теряет,- в ярком золотистом платье, сверкающем в свете люстр, остановилась перед нами, не глядя на меня. С горечью глядя только на Евгения, удрученно, стараясь уничтожить всю радость, присущую свадьбе, недоверчиво протянула:
        - Надеюсь, ты будешь счастлив, Женя!- В ее голосе столь явственно слышалось неверие в сие чудо, что я не выдержала и рассмеялась.
        Она недоуменно перевела взгляд на меня, и постепенно в ее глазах зажглась искра узнавания. Она побледнела, готовясь хлопнуться в обморок. Но тут вперед выступил Геннадий Петрович, оттеснив дочурку в сторону. Он достал из кармана плоскую коробочку и подошел ко мне.
        - Поздравляю вас, мои дорогие, с этим незабываемым днем! Мне хочется подарить вам нечто особенное, что я подарил бы на свадьбу своей дочери.
        Он достал из коробочки браслет с темными зелеными камнями, похожими на изумруды. Взял мою руку, не обращая внимания на потемневшего Евгения, и защелкнул замочек на запястье. Потом из коробочки появилось ожерелье, и он надел его мне на шею, нежно проведя пальцами по ключицам. Как мне удалось сохранить при этом непринужденную улыбку - не понимаю. Наконец он отошел, поправив у меня на груди ожерелье и делая вид, что любуется его блеском. Евгений уже откровенно кипел от гнева, и мне пришлось сжать ему ладонь, чтобы привести в чувство.
        Жена Геннадия Петровича поцеловала меня в щеку и благодарно шепнула:
        - Спасибо вам!
        Я озадаченно посмотрела на нее, не совсем поняв за что, но она уже поздравляла Евгения, шутливо желая ему целый выводок детей. Но вот их место заступили другие гости, и я вздохнула с облегчением. Поток поздравлений и крики «Горько» продолжались до двенадцати часов. В час гости стали потихоньку разъезжаться, и нетерпеливый Евгений увез меня к себе, не дожидаясь, когда разойдутся остальные.
        Помогая мне вылезти из пышного наряда, признался:
        - Ты просто неземное создание в этом платье. Талия - тоньше не бывает.- И, поцеловав, расстегнул платье лишь до талии. Я запротестовала, но он только рассмеялся.- Зато ты не сможешь сопротивляться. И я смогу делать с тобой все, что захочу. Ты же не захочешь порвать это чудо?
        Он был прав - я не хотела испортить платье и стойко вынесла его весьма нескромные ласки. Все же на кровать он меня в нем не отнес. Помог освободиться от него и замер при виде кружевного корсета и прозрачно-белых чулок с подвязками.
        - Вот это да! Хорошо, что я не видел это прежде, а то не высидел бы свадьбу…
        Быстро снять корсет у него не получилось, и он долго путался в шнуровке, пыхтя и ругаясь. Потом, как я и предполагала, мы не спали до утра. Уснули в восьмом часу утра, но уже в два зазвонил телефон, стоявший рядом с кроватью. Евгений поднял трубку, сонно сказал:
        - Слушаю, мама!
        В трубке что-то зашелестело, и он, любовно поглаживая мое голое плечо, согласился:
        - Да, я тоже от него такого не ожидал. Миллионов пять, если не больше, я плохо разбираюсь в изумрудах… Нет, у нас все нормально. А чего мне ревновать? Это он пусть ревнует. Она же со мной, в моей постели… Да, предложения были, просто их не приняли. А тетя Люда молодец - держалась очень хорошо, все подумали, что это их общий подарок…- В трубке еще что-то прошелестело, и он, сказав: - Хорошо, но не сегодня, мама!- положил трубку и повернулся ко мне.
        Что они говорили о Геннадии Петровиче и его экстравагантном подарке, я догадалась сразу. Наблюдая за движением руки Евгения, которая все ближе подбиралась к моей груди, все же спросила, рискуя разрушить минуту наслаждения:
        - Вы говорили о Панкратове?
        - Угу!- Он сжал мое плечо и свирепо проговорил: - Никогда не предполагал, что мы с дядей Геной будем соперниками! Я не ошибся, говоря матери, что он предлагал тебе стать его любовницей?
        Я вздохнула. Говорить об этом мне не хотелось, но пришлось признаться, чтобы между нами не было недомолвок:
        - Нет, любовницей не предлагал.
        Он протяжно присвистнул:
        - Значит, женой?
        Я посмотрела на потолок. Там красовались тонкие золотистые цветы, обрамленные тяжелой лепниной.
        - Нет, он мне ничего не предлагал. Открыто, во всяком случае. Но признал, что если бы не был женат, то женился бы. В общем, смысл его речи был такой: он влюблен и сделает все, что я захочу.
        - Но ты, естественно, ничего не захотела!- Это был не вопрос, а утверждение, поэтому отвечать я не стала.
        Он что-то пробормотал и вдруг начал властно меня целовать, будто доказывая всему миру, что я принадлежу исключительно ему. Все-таки мужчины гораздо ближе к животным, чем женщины.
        Мы пробыли дома до четверга, практически не выбираясь из постели. Евгений был счастлив. Он порой не мог решить, поесть или заняться кое-чем более приятным. Если бы не я, периодически требующая более насущной пищи, он бы о еде и не вспоминал. Но в четверг я собралась на работу, чем он был крайне недоволен. Он даже потребовал, чтобы я подала заявление об уходе, и мне пришлось напомнить ему, что я не наложница в гареме, чтобы, томно вздыхая, круглыми днями ожидать своего господина.
        Едва появившись в отделе, вызвала дружное сочувствие наших дам - видок у меня был изрядно потрепанный или, как дипломатично выразилась Лидия Антоновна, «немного утомленный». Несмотря на это, расслабиться себе я позволить не могла и полдня бегала по библиотеке, утрясая то одно, то другое. В один из вояжей в общий отдел встретила Викусю. Она была непривычно бледна и даже несколько небрежно накрашена. Что это с ней? Я никогда не думала, что какие-то неприятности могут заставить ее не уделить должного внимания макияжу.
        Завидев меня, она подошла ко мне. Я ожидала очередной пакости, поэтому приняла вид непробиваемой каменной скалы, но она, пугливо оглянувшись, не стоят ли сзади ненужные свидетели, вдруг зашептала:
        - Аня, я должна попросить у вас прощения за ту глупость, что говорила вам и о вас! Мне мама в воскресенье объяснила, что вы очень достойный человек…- Она хлюпнула носом, давая мне время прийти в себя.
        Я почувствовала себя так, будто вокруг не библиотека, знакомая мне до тошноты, а безбрежная пустыня Сахара и я стою в центре зыбучих песков. Что же ей могла объяснить ее мать? Я помнила ее загадочное «Спасибо вам!» на свадьбе и стала потихоньку догадываться, в чем дело. Викуся снова осмотрительно оглянулась, как сбежавший из плена раб, и тихо пояснила:
        - Мама сказала, что папа в вас влюбился. И нам очень повезло, что вы порядочная женщина и на чужих мужей не кидаетесь. Если бы на вашем месте была другая, он от нас непременно бы ушел. К вам. Мама объяснила, что у всех мужчин в этом возрасте крыша слетает и они влюбляются в других женщин, забывая о семье. Вот и с папой такое приключилось. Но вы благородно себя вели, спасибо вам…- И она побрела дальше, забыв о том, что я увела от нее Евгения.
        Что ж, папуля, как источник дохода, значил для нее несравнимо больше, нежели проблематичный поклонник. Получив от бывшей врагини пятерку за примерное поведение, я даже забыла, куда и зачем шла, и была вынуждена вернуться в отдел, так этого и не вспомнив.
        После работы за мной заехал муж. Это слово для меня было таким неразработанным, что я даже мысленно произносила его с трудом.
        Надеялась, что он поведет меня в ресторан, я жутко хотела есть - сказывалась интенсивная трата энергии за последние дни, но он отвез меня домой, где все повторилось сначала. И только в двенадцать часов ночи мне удалось перекусить, наскоро зажарив яичницу.
        Ночью Евгений, с чувством выполненного долга поглаживая мой живот, важно заявил:
        - Вполне возможно, что там уже кто-то завелся…
        Я лукаво подхватила:
        - Да, вполне возможно. Поэтому постельные излишества придется прекратить.
        Он испуганно встрепенулся:
        - Это почему?
        - Это может быть вредно малышу…
        У Евгения вытянулось лицо. Такого конкурента он не ожидал.
        - Ну, это еще не известно. Да я и так крайне осторожен…
        Да уж, если то, что он со мной проделывает, называется осторожностью, то что тогда неосторожность?
        Он попытался наглядно продемонстрировать мне эту свою осторожность еще раз, но я напомнила ему, что завтра нам на работу, и решительно повернулась к нему спиной. Повздыхав и посетовав на ужасающие ограничения, он все же утихомирился.
        Через пару месяцев я сидела у профессора вместе с мужем и выслушивала наставления по поводу беременности. Евгений, бедняжка, слушал врача с таким напряженным лицом, что мне стало его жаль, хотя я и сама была изрядно взволнована. А после того как доктор предупредил его быть поосторожнее по ночам, он и вовсе стал относиться к будущему ребенку как к узурпатору, незаконно захватившему его владения. К счастью, через пару недель это чувство переросло у него в осознание своего скорого отцовства, и он развлекал меня тем, что заглядывал во все без исключения попадающиеся навстречу детские коляски и подсчитывал, через сколько времени наш малыш станет таким же.
        Как-то, проводив своих родителей после очередного к нам визита, он зашел ко мне на кухню. Я как раз убирала в сушилку последние вымытые мной тарелки. Остановился рядом, обхватил за чуть пополневшую талию и печально спросил:
        - Аня, ты меня любишь?
        У меня даже руки дрогнули от внезапности вопроса. Сказать простое «да» было очень трудно, но от него шла волна даже не печали, а горечи, и я решилась:
        - Да. Люблю.
        Он развернул меня лицом к себе, заглянул в глаза. Я улыбнулась ему немного смущенно, и он понял, что это правда. Издал какое-то непонятное восклицание и сильно прижал к себе. Пришлось напомнить ему:
        - Осторожнее, раздавишь!- И он чуть ослабил напор. Потом подхватил на руки и покружил по комнате. От страха я закрыла глаза - кухня хотя и была просторной, но все же не настолько большой, чтобы играть в подобные игры. Но он успокоился и отнес меня в большую комнату. Спать ложиться было еще рано, и он просто уложил меня на огромный диван, шмякнулся рядом и, положив голову мне на грудь, замер.
        - Как мне хорошо, моя радость!- Это вырвалось у него, и я ласково провела ладонью по его волосам.
        Мне тоже было очень хорошо и ничего больше не хотелось. Я подумала, что могла бы лежать так очень долго. Может быть, даже всю жизнь. Но, несколько минут послушав мое сердце, он перешел к более интенсивным занятиям, заставив меня стонать от блаженства.
        Полгода пролетело как одно мгновение. Меня несколько утомляла плотная опека мужа во время беременности, но я ее благополучно пережила. Роды тоже прошли нормально, и Евгений, ждавший в коридоре, потому что я была категорически против его присутствия в родовой, даже не успел поседеть, как обещал.
        Следующие полгода тянулись гораздо медленнее - роль родителей давалась нам с трудом, но бабушки и дедушки с обеих сторон помогали просто самоотверженно.
        Посреди ночи, как обычно, я хотела осторожно вылезти из постели, ведь время приближалось к четырем утра, для нас это контрольное время, но Евгений стиснул мою талию и проворчал:
        - Лежи спокойно, Фиса!
        Это он нарочно. Прекрасно знает, что я терпеть не могу это дурацкое «Фиса». В наказание я попыталась его пнуть, но под одеялом нормально размахнуться было невозможно, и вместо решительного увесистого пинка получился заигрывающий толчок. Евгений, конечно, понял это так, как хотелось ему, и тут же повернул меня лицом к себе. Его руки жадно ощупывали мое тело, проверяя, все ли на месте и не утрачено ли чего после вечерней инвентаризации, когда из соседней комнаты раздался сначала один голодный вопль, потом другой. Несчастный муж, остановленный на самом важном месте, сначала замер, потом произнес неприличные слова. Я укоризненно хмыкнула.
        Он скованно встал, тяжело отдуваясь от напряжения в паху. Мы быстро зашли в детскую, дружно взяли близнецов на руки. Пока я кормила одного ребенка, он ходил с другим по комнате, что-то напевая. Бедный обездоленный малыш ловил грудь и громко фыркал, выражая недовольство задержкой провианта. Но вот мой сыто отвалился от груди, и я взяла другого. Вообще-то это были мальчик и девочка, но поскольку одеты они были одинаково и в подгузниках, определить, кто есть кто, при свете ночника не представлялось возможным. Когда я родила, нас с лукавой улыбочкой поздравил профессор:
        - Конечно, в роду у вас близнецов не было, но вам нужно быть благодарными судьбе, что у вас не трое и не четверо. При лечении таких заболеваний,- он кинул на меня указующий взгляд,- беременность, как правило, бывает многоплодной. Так что вы дешево отделались.
        Мы и были благодарны судьбе и за детей, и за их количество.
        Наконец сытые дети были уложены обратно, и я с умилением взглянула на их успокоенные рожицы. Но страдающий муж не дал мне полюбоваться детьми. Бесцеремонно развернув в сторону спальни, погнал обратно. Уложив на кровать, стал заканчивать начатое, целуя меня с неистовым напором, будто делал это впервые в жизни. Я тихонько посмеивалась, не скрывая больше своего счастья. Успокоившись, он прижался ко мне, по-хозяйски положил ладонь на мою талию, пробормотал:
        - Милая моя, что бы я без тебя делал…- И погрузился в безмятежный сон.
        Я могла бы перечислить ему многое из того, что он делал бы без меня, но слишком хотелось спать, и, засыпая под его надежной рукой, я успела подумать только одно - как же забавна жизнь…