Герцик Татьяна, Возвращенный Рай- библиотека РусЛит

Возвращенный рай Татьяна Герцик
        # Татьяна уже дважды обжигалась, поверив мужчинам. Антон ничего ей не обещает, ведь он известный модельер, и в женщинах ищет только вдохновение. Останется ли он для нее только «номером три» или сумеет стать чем-то большим?..
        Татьяна Герцик
        Возвращенный рай
        Глава первая
        Общий вагон был полон. Отец, заносивший клетчатую китайскую сумку с запасами, сердито попенял дочери:
        - Зря ты не взяла место в купейный вагон, раз уж в плацкарте места не было. Всё спокойнее бы было.
        Татьяна, неосмотрительно посчитавшая, что просидеть четыре часа в общем вагоне будет не так уж трудно, лишь смиренно пожала плечами. С трудом пристроившись на краю забитого людьми и поклажей сиденья, попрощалась с раздосадованным родителем. Продолжая недовольно бурчать под нос, тот вышел, и она с облегчением вздохнула.
        Но ее умиротворения хватило ненадолго. Сидевшая напротив немолодая пара продолжала привычно пререкаться, не обращая внимания на попутчиков. Глядя на мелькающие за окном деревушки и дачные поселки, Татьяна тоскливо слушала крикливые препирательства склочных соседей, с нетерпением ожидая своей остановки.
        Через полчаса на одном из полустанков в их и без того переполненный вагон ввалилась горланящая толпа плохо воспитанной молодежи. Они, как тараканы, набились везде, даже на полу перед Татьяной, навалившись ей на ноги, устроилась парочка дурно пахнувших типов. Не выдержав вони и гвалта, она встала и, подхватив тяжелую сумку, продралась сквозь молодняк, как через заросли лесной малины. В конце вагона с трудом открыла дверь в тамбур и перешла в чинный и благопристойный вагон СВ.
        Ожидая увидеть на страже проводников, приготовилась заплатить, сколько скажут, но дорога была свободна. Она дошла почти до середины вагона, когда ей навстречу по узкому коридору с чашкой чая в руке пошел симпатичный мужчина среднего роста с цепким взглядом умных глаз. Поравнявшись с ней, окинул беглым взором ее садово-огородный наряд, так не соответствующий окружающей обстановке, и суховато заметил:
        - Вы ничего не перепутали? Общий вагон дальше.
        Немного смутившись, Татьяна кротко кивнула.
        - Знаю. Я оттуда и сбегаю. Там погрузился какой-то молодежный спортивный отряд, житья от них никакого нет. Вот хочу где-нибудь перекантоваться три часа до своей остановки.
        Мужчина оценивающе посмотрел на нее. Видимо, решив, что она достаточно безобидна, предложил:
        - Если хотите, можете посидеть у меня. Соседа у меня нет.
        Пришла ее очередь изучающе посмотреть на него. Предложение было заманчивым, но вот можно ли ему доверять? Она знала, что в поездах случается всякое.
        Внешне мужчина смотрелся настоящим денди и производил впечатление достойного человека. Вроде бы ничего особенного на нем надето не было - столь уместные в дороге стандартные джинсы и свободная рубашка навыпуск, но он носил всё это с таким небрежным изяществом, что можно было подумать, будто он английский лорд инкогнито. Резкие черты лица вкупе с глубокими карими глазами и модно остриженными каштановыми волосами невольно приковывали к себе взгляд.
        Он смотрел на нее с откровенной насмешкой, терпеливо ожидая ее решения, и Татьяна поспешно согласилась, понимая, что ставит себя в глупое положение, рассматривая его с недостойной придирчивостью.
        - Да, конечно. Это было бы здорово. Спасибо!
        Он галантно распахнул перед ней дверь двухместного купе, и она присела в кресло, поставив рядом громоздкую сумку.
        Попутчик учтиво склонился перед ней и предложил:
        - Давайте познакомимся, раз уж нас свела судьба. Антон. Можно без отчества, я не настолько вас старше.
        Она чуть привстала и по-мужски протянула ему руку для пожатия.
        - Татьяна. Можно просто Таня.
        Взяв протянутую ему ладонь, он не пожал ее, как она ожидала, а нравоучительно произнес:
        - Давайте будем тем, кем нас назначила природа: я - мужчиной, вы - женщиной.- И с вызывающей галантностью поцеловал ее руку.
        Татьяна в ответ лишь пожала плечами. Говорить, что мужчин нынче днем с огнем не сыщешь, что это вид редкий, вымирающий, не стала. Еще обидится.
        Оторвавшись от ее руки, Антон учтиво предложил:
        - Не хотите воды? Сегодня довольно жарко.
        Она с удовольствием согласилась, и он достал из небольшого холодильника бутылку минеральной воды, яблоки и черешню на глубокой белой тарелке, и поставил всё это на стол. Сел на нижнее сиденье напротив гостьи и стал медленно пить принесенный им чай.
        Татьяна с сомнением посмотрела на свои немытые руки.
        - А можно воспользоваться туалетом?
        Он с хитрецой посмотрел на нее.
        - Не боитесь оставлять с незнакомцем свои вещи? Вдруг вернетесь, а в сумке ничего ценного нет?
        Татьяна рассмеялась. От смеха у нее засветились голубые глаза, от уголков рта побежали почти незаметные лучики-морщинки и нервное выразительное лицо мгновенно преобразилось.
        Антон издал малопонятное «хм» и внезапно подумал, что ошибся, оценив ее внешность как малоинтересную.
        Сквозь смех она заметила:
        - А в сумке нет ничего ценного. Если не считать любимого мной вишневого варенья, сваренного мамой. Но вам оно вряд ли приглянется.- И ушла в смежную с соседним купе туалетную комнату.
        Антон задумчиво посмотрел ей вслед, чуть покачивая головой. В ней было много женственного, очень нежного, почти трогательного, как в маленьком непосредственном ребенке. В принципе, она была очень мила. Но вот одета не то чтобы неряшливо, но уж как-то чересчур небрежно. Во всяком случае, ему категорически не понравилась ее безвкусная зеленая китайская ветровка, наброшенная на еще более отвратительную футболку мерзкого выцветше-травяного цвета.
        Она вышла из туалета, хмуро рассматривая палец. Он вежливо поинтересовался:
        - Что-то случилось?- ожидая услышать душераздирающую повесть о сломанном ногте. Но ошибся.
        Она буднично посетовала:
        - Да вот занозу где-то посадила. Прямо на указательный палец. Как теперь работать буду, не знаю.- Он вопросительно поднял бровь и она пояснила: - Мне приходится много печатать на компьютере.
        Он властно протянул руку.
        - Дайте-ка посмотрю!
        С некоторым недоумением она протянула ему ладонь, и он повернул ее к свету. У нее была тонкая кисть с длинными изящными пальчиками. На указательном почти у самого ногтя в самом деле сидела большая черная заноза.
        - Как вы умудрились ее не заметить? Это же целое полено!
        Татьяна слегка нахмурилась, ей не понравилась укоризна, прозвучавшая в его голосе. Будто она совершила нечто предосудительное.
        - Да палец вовсе не болел. Заныл только сейчас, когда намылила руки.
        Отпустив ее ладонь, Антон подошел к полке, открыл свой саквояж и вынул из него футляр, обтянутый тисненой кожей темно-фиолетового цвета. Достал из него тонкий пинцет и флакон темного стекла. Вытащил притертую крышку, и по купе разлился запах дорогого одеколона. Капнул каплю на ее палец, окунул во флакон пинцет, чтобы обеззаразить, и одним быстрым рывком вытащил занозу.
        Татьяна удивленно следила за его отточенными движениями.
        - Вы не хирург случайно?
        Антон брезгливо поморщился.
        - Нет, что вы. Я, как большинство мужчин, не выношу вида крови.
        Сразу почувствовав себя лучше, она искренне поблагодарила своего спасителя и села на прежнее место. Приложила палец ко рту и слизнула выступившую капельку крови.
        Антон внезапно почувствовал короткий спазм внизу живота и поспешно отвернулся, удивившись столь откровенной реакции собственного тела. Прежде с ним такого не бывало. Аккуратно убрав флакон и пинцет, снова сел напротив. Держа на весу яблоко двузубой вилочкой, маленьким острым ножом ловко очистил его, разрезал на кусочки, и подал визави.
        Татьяна с благодарностью взяла один кусочек, но, не удержавшись, спросила:
        - А для чего вы проделали этот фокус? Чтобы я полюбовалась вашими искусными пальцами?
        Он ушел от ответа, задав встречный вопрос:
        - Вы любите есть фрукты с кожурой?
        Поняв, что ее вежливо поставили на место, она опустила глаза и чуть заметно усмехнулась.
        - Да, я люблю естественность.
        Пришла очередь Антона проглотить посланную шпильку. Развеселившись, он откинулся на спинку сиденья и заметил:
        - С вами надо держать ухо востро. Вы обид не спускаете.
        От греха подальше Татьяна решила сменить тему разговора.
        - Вам не скучно одному в купе?
        Он сухо уточнил:
        - А что тут плохого?
        Почувствовав себя захватчицей чужого жизненного пространства, она смешалась.
        - Извините, я нарушила ваше уединение. Вы недовольны, наверное?
        Пристально взглянув в ее обеспокоенное лицо, он не нашел в нем и намека на кокетство: мол признайте, что без меня вам было плохо, а вот со мной стало хорошо. Индифферентно успокоил:
        - Ну, иногда ведь нужно отдыхать от умных мыслей.
        Глаза у нее тотчас зажглись озорным огоньком, и он ждал очередной шпильки, ведь он открыто продекларировал свою принадлежность к умным людям, но она сдержалась, видимо, вспомнив, что гости должны вести себя скромно.
        Молчание затянулось, и Антон недовольно попросил:
        - Бросьте вы игру в молчанку, право слово. Давайте поговорим.
        Тонко улыбнувшись, она лукаво заметив:
        - Мне показалось, что вы не любите разговаривать с не очень умными людьми.
        Он мысленно поставил ей пять. Теперь он должен был по сути извиниться, заявив, что она совсем не дура, или он вовсе не такой умный, как только что продекларировал. Но ее ожиданий не оправдал:
        - А мы найдем общие темы для разговора. Вот вы верите в любовь?- и уставился в ее лицо, ловя все нюансы ее выразительной мимики.
        И поразился. Оно моментально захлопнулось. Как окошко перед нежеланным гостем. Вроде всё было как обычно, она даже не моргнула, но тепло, идущее от нее, враз куда-то пропало. Холодно ответила:
        - Верю, конечно. Какая же женщина не верит в любовь?
        В ее голосе звучала неприятная издевка, предназначенная, как он догадался, вовсе не ему. Похоже, он ненароком задел еще не зажившую рану. Моментально сориентировавшись, тут же спросил о другом:
        - А чем вы занимаетесь, Таня?
        Специально задал ей шаблонный вопрос, ведь поговорить о себе любят все. Но она, с легкой иронией посмотрев ему в глаза, заметила:
        - Вам вовсе не интересна ни я, ни мои дела. О себе вы говорить тоже не хотите. Так не лучше ли нам просто помолчать?
        Он несколько растерялся от внезапности нападения и замолчал, выполняя ее неучтивое пожелание. Она тоже молчала, с легкой печалью глядя в окно.
        Ей не нравилось чувство, вызванное в ней случайным попутчиком - что-то темное, жаркое. Влечение, что ли? Как хорошо, что они скоро разойдутся в разные стороны и забудут друг о друге. Ей подобные чувства никогда ничего доброго не приносили. Скорее бы приехать, что ли!
        Задумавшись, она не обращала внимания на сидящего напротив мужчину, но тем не менее инстинктивно улавливала исходящие от него зовущие к себе властные флюиды.
        Внезапно на крутом повороте поезд резко тряхнуло, и на стол, прерывая неловкое молчание, с верхней полки свалилась симпатичная дамская сумочка, очень удобная и в то же время на редкость красивая, из тисненой серебристо-синей кожи.
        Утверждая познания Антона в психологии слабого пола, в попутчице тотчас проснулась женщина. Он слегка изогнул губы в намеке на усмешку. Перед хорошенькой дамской сумочкой не могут устоять даже самые равнодушные к вещам женщины.
        Не трогая сумочку руками, Татьяна поинтересовалась:
        - Вы кому такую прелесть везете? Жене?
        Антон не любил говорить о себе со случайными знакомыми, поэтому ответил с легким оттенком недовольства:
        - Нет, я не женат.- И неожиданно для самого себя добавил: - Если хотите, могу подарить ее вам.
        Она сконфуженно засмеялась, отрицающе передернув плечами.
        - Нет, что вы, спасибо. Сумочка замечательная, конечно. Но она вам и самому пригодится. Не зря же вы ее купили.
        Антон поправил:
        - Я ее не покупал. Мне ее подарили.
        Она чуть округлила глаза и неловко протянула:
        - А-аа…- в смятении переведя взгляд на стену за ним.
        Он разозлено зафыркал.
        - Ориентация у меня, к вашему сведению, нормальная. Просто я модельер, и один из моих поставщиков презентовал мне новую модель, сшитую, между прочим, по моим эскизам!
        Вздохнув с непонятным для самой себя облегчением, Татьяна осторожно взяла в руки изящную сумочку.
        - Так, значит, это ваше творение…- и принялась дотошно изучать ее устройство.
        Непонятно из-за чего волнуясь, он ждал ее вердикта. Наконец застегнув последнюю молнию, она с невольным вздохом признала:
        - Хорошая сумочка.
        - Вот и берите!
        Голос у Антона был сердитым, он не привык уговаривать. Даже хотел добавить «пока я не передумал», но вовремя сообразил, что после таких слов она сумочку уж точно не возьмет, и добавил более уместное: - Представляете, как по-дурацки я буду выглядеть, фланируя по городу с дамской сумкой в руках.
        Татьяна только фыркнула. По ее мнению, по-дурацки он не выглядел бы даже с охапкой дамских лифчиков.
        Но вслух сказала:
        - Ну, если вы так считаете, огромное спасибо. Только я вряд ли с ней буду ходить. Мне с такой сумочкой и надеть-то нечего.- И тихонько положила ее обратно.
        Антон сердито посмотрел на нее. Чего она от него добивается? Он что, ей и платье должен подарить, ежели уж начал?
        Но Татьяна, и не думавшая ни о чем подобном, в последний раз с сожалением посмотрела на приглянувшуюся ей вещь и перевела взгляд за окно.
        Вопреки всем своим принципам Антон недовольно спросил:
        - А почему надеть нечего? Денег нет?
        Она укоризненно на него посмотрела и сказала нечто неожиданное:
        - Нет, деньги-то у меня есть. Стыдно признаться, но у меня вкуса нет. Ни стиля, ни чувства меры. Я одежду вовсе не выбираю. Беру первое попавшееся, лишь бы по размеру подошло, ну и удобно было. Мне мои подруги часто говорят, что я не женщина. Может и так, меня все эти выборы-примерки жутко утомляют. Я и по магазинам-то стараюсь лишний раз не ходить. Да и не замечаю, кто во что одет, если честно.
        Модельер скептически посмотрел на сидевшую напротив женщину. Она не ценила как раз то, чему он посвятил всю свою жизнь - украшению себя и себе подобных. Это было уже настоящим вызовом, а вызовы он любил. Чувствовать себя победителем, по его мнению, было высшим проявлением жизни, ее квинтэссенцией. И он предложил:
        - Если не против, давайте вместе пройдемся по модным бутикам, и я помогу вам выбрать то, что вам будет к лицу.
        Татьяна даже в лице переменилась, и с ужасом взмахнула рукой, отвергая его благородное предложение.
        - Нет, нет, что вы! Большое вам спасибо, но я не смогу. Это так утомительно, да и времени у меня вовсе нет. У вас, я уверена, тоже.
        Ее сопротивление только усилило его настойчивость. Он положил руку на ее безвольно упавшую ладонь и твердо сжал.
        - Вам нужно красиво одеваться! Вы молодая женщина, но почему-то совершенно не осознаете своей привлекательности.- Она взглянула на него с явным недоверием. Он убедительно продолжил: - Давайте договоримся, куда мне за вами подъехать, и я вместе с вами проедусь по магазинам, мне и самому нужно взглянуть, что там появилось новенького.
        Она с сарказмом посмотрела на него, всё прекрасно понимая. Но нехотя кивнула головой, решив, что быстрее будет согласиться, чем выслушивать настойчивые уговоры.
        Антон почувствовал нечто похожее на радость, и вновь удивился. Никогда он не обращал внимания на подобных простушек, так почему же теперь? Может быть, он что-то ощущает, что-то такое, чего не видно глазам, но хорошо воспринимается его мужской сутью?
        Договорились встретиться у «Немецкой моды» на Главном проспекте, случайно оказавшейся недалеко от ее работы. Поскольку они пришли к согласию, Антон взял сумочку, так и лежащую между ними, как яблоко раздора, и небрежно бросил ее на поклажу попутчицы. Дорогая изящная сумочка на китайской клеенчатой сумке смотрелась крайне нелепо, и он раздраженно вытянул губы.
        Внезапно спросил, подчинившись порыву:
        - Сколько вам лет, Таня?- почему-то был уверен, что она не воспримет этот вопрос как личное оскорбление и юлить не станет.
        Она и в самом деле просто сказала:
        - Двадцать девять.
        - Вы замужем или были?
        Чуть помедлив, она мрачновато усмехнулась.
        - Почти была. Причем дважды. И оба раза мои кавалеры находили более достойных спутниц жизни. Второй, правда, уже развелся.
        Антон озаренно спросил:
        - И просился к вам обратно?
        Татьяна с еле заметной брезгливостью сморщила прямой носик.
        - Ну да.
        - Но вы не согласились?
        - Нет, конечно. Я, видите ли, уважаю только порядочных людей. А если ты спишь с одной и в это же время обхаживаешь другую, то в эту категорию уже не вписываешься, не так ли?- и она требовательно посмотрела ему в глаза.
        Антон не смутился, ответив ей таким же прямым взглядом. Он и сам так считал. Правда, женщин он никогда не обхаживал. Обычно получалось наоборот. Они сами ухаживали за ним, отбивая друг у друга, а он с ленивым любопытством следил за их усилиями. И с удовольствием сдавался на милость победительницы. Правда, не надолго. Новизна быстро приедалась, и на горизонте возникала новая валькирия. Но Татьяне об этом не сказал, зачем портить имидж?
        Но Татьяна вдруг проницательно добавила:
        - Сейчас мужчинам остались лишь внешние проявления мужественности, но, по сути, мужественность давно, в России по крайней мере, стала принадлежностью женского характера. Так же как честь, достоинство, порядочность.- И, криво усмехнувшись, отпила из стакана глоток минералки.
        Эти слова ему не понравились, но заступаться за честь мундира он не стал, потому что зачастую и сам думал точно также.
        Показались одноэтажные городские пригороды, быстро сменившиеся высотными домами. Поезд замедлил ход и остановился напротив старого здания вокзала, почему-то выкрашенного в тревожный светло-лимонный цвет.
        Антон снял с верхней полки небольшой саквояж, подхватил весьма тяжелую сумку попутчицы, оставив ей подаренную им дамскую сумочку, и легко пошел к выходу. Татьяна ждала что-то вроде «какая у вас сумка тяжелая», но этих слов не последовало. Более того, Антон нес ее поклажу с легкостью, чуть взмахивая руками при произносимых словах:
        - За мной должен приехать мой водитель, так что я подброшу вас до дома. Где вы живете?
        - У цирка. Но вы не беспокойтесь, я и сама доберусь.
        Он пропустил ее отказ мимо ушей и, спрыгнув с высокой подножки, посмотрел по сторонам. К нему уже спешил невысокий крепкий парень с широкой улыбкой.
        - Антон Андреевич! С приездом! Хорошо доехали?
        Антон пожал протянутую ему руку и приветливо ответил:
        - Отлично, Женя!
        Забрав у шефа поклажу, водитель с явным недоумением уставился на плебейскую сумку, которую его босс добровольно никогда бы в руки не взял. Тот это заметил и представил владелицу сумки:
        - Познакомьтесь, пожалуйста, это Татьяна, моя попутчица, а это мой водитель Евгений.
        Парень с еще большим недоумением уставился на скромно одетую женщину, потом перевел уточняющий взгляд на вагон - не перепутал ли он чего. Но на боку ярко горела золотая надпись «купейный мягкий». Провожавшая пассажиров проводница с таким же недоумением оглядела вышедшую из ее вагона несоответствующую его высокому рангу пассажирку, не понимая, откуда та взялась, но промолчала, неодобрительно поджав губы.
        Мешая говорить, мимо шумной гурьбой двинулся молодняк, выживший Татьяну из ее вагона, и Антон, ухватив ее за локоть, чтобы не потерять в толпе, повлек вниз, к стоянке автомашин.
        Краем глаза заметил, насколько не соответствует изящная, даже чуть-чуть претенциозная сумочка ее простецкому виду. Это царапнуло его эстетский вкус, и он поморщился. Но вот они дошли до элегантной иномарки. Убежавший вперед Женя распахнул перед ними заднюю дверцу машины, и Татьяна села с краю на заднее сиденье, уверенная, что Антон, как положено по статусу, сядет впереди.
        Но Антон, просунув голову в салон, сдавленным от смеха голосом попросил:
        - Подвинетесь, пожалуйста.
        Она одним рывком метнулась в сторону, освободив пространство для хозяина. Дождалась, когда он сядет рядом, и сдавленно извинилась:
        - Извините, Антон, я никак не предполагала, что вы захотите сесть на заднее сиденье.
        Он с достоинством заметил:
        - Вы что, считаете, что я так дурно воспитан, что брошу даму куковать одну?
        Татьяна насмешливо на него покосилась:
        - Ждете комплиментов? И что именно хотите услышать? Что ваше великосветское воспитание вне конкуренции?
        Он громко расхохотался, откинув назад голову и сверкая белоснежными зубами.
        - Нет, спасибо, я что-то не любитель сомнительных похвал. Лучше скажите, как к вам удобнее проехать.
        Она взглянула в окно и поразилась - они уже подъезжали к цирку. Восторженно заметила:
        - Вы, Женя, настоящий волшебник. На автобусе я бы пилила не меньше получаса.
        Евгений немного зарумянился от похвалы и улыбнулся.
        - Автобусы же на центральных улицах все пробки соберут, а мы проскочили по боковым. На них пробок почти не бывает.
        Выглянув в окно, Татьяна попросила повернуть у супермаркета и остановить машину возле новой высотки. Антон вышел вместе с ней, забрал у нее тяжелую сумку, и, отвергая уверения, что она прекрасно донесет ее сама, двинулся к единственному подъезду. Ей ничего не оставалось, как пойти вперед, показывая дорогу.
        Войдя внутрь ее квартиры, Антон одобрительно осмотрелся. Если у Татьяны и отсутствовал вкус, то на убранстве комнат это не отразилось. В декоре был четко выдержан так называемый английский стиль. Удобно, красиво и в меру элегантно.
        Заметив, что гость оценивающе озирается, хозяйка с некоторой долей самобичевания призналась:
        - Это старания моей подруги, а не мои. Она профессиональный дизайнер.
        Антон слегка скривился от столь откровенного признания своей бесталанности, но промолчал. В конце концов, это вовсе не его дело.
        Занес сумку на кухню, предполагая, что хозяйке будет удобнее разбирать ее здесь. Кухня была большая - метров пятнадцать, и очень комфортная. Отделка в свежих зеленоватых тонах с небольшими золотистыми вкраплениями делала ее живой и радостной.
        - Вы любите зеленый цвет?
        Татьяна быстро сполоснула чайник, налила воды, поставила его на подставку и включила. Только потом ответила:
        - Мне многие цвета нравятся. Сегодня одни, завтра другие. Это от настроения, наверное, зависит.
        Он кивнул головой. Он тоже не понимал, как можно любить одно и то же. Предпочтения меняются от возраста, настроения, даже самочувствия.
        Пошел к выходу, прощаясь на ходу.
        - Извините, но чай пить я не буду. Некогда. У меня сегодня очень ответственная встреча.
        Хозяйка проводила гостя до порога, втайне радуясь, что он уходит. Она не любила принимать в своем жилище незнакомых людей. Это было ее убежище, ее крепость, и чужим здесь было не место.
        У выхода Антон притормозил и строго напомнил:
        - Не забудьте, в среду мы встречается у «Немецкой моды». Не опаздывайте, у меня каждая минута на счету! До свиданья!- и быстро вышел.
        Татьяна сердито уставилась ему вслед. Можно подумать, это она долго и упорно умоляла его болтаться с ней по этим дурацким магазинам. Сам ведь настоял, а теперь ведет себя так, будто это ее инициатива, а он лишь уступает капризу непоследовательной бабенки.
        Постояв еще немного, чтобы успокоить что-то не по делу взъерошившиеся перышки, вернулась на кухню, разобрала сумку, и пошла в ванную.
        Приняв душ, села за компьютер, и, строго приказав себе сосредоточиться, принялась за работу.
        Глава вторая
        Антон подъехал к бутику за пять минут до назначенного срока. Татьяны еще не было. Он раздраженно передернулся. И без того злился на себя, не понимая, какого лешего поперся выбирать платье этой простушке, ведь каждая минута на счету, а она еще и опаздывает!
        Нервно посмотрел на часы, прикидывая, сколько бы всего успел за это время. Успокоив себя мыслью, что быстренько что-нибудь ей подберет и смотается, снова посмотрел по сторонам, выглядывая необязательную особу, морщась от отвращения к ней, к себе и вообще ко всему на свете.
        От неприятных мыслей его оторвал чуть насмешливый голос, раздавшийся за спиной:
        - Здравствуйте, Антон Андреевич! Я вас жду.
        Он моментально обернулся со смешанным чувством облегчения и досады.
        - Вы меня в магазине ждете?
        Она слегка пожала плечами.
        - Да нет. Просто заскочила на минуточку, поинтересовалась, что тут есть.
        - И как?
        Татьяна неопределенно пожевала губами.
        - Да как сказать. Уж очень всё бесцветно. Я бы сказала - аморфно. Если уж платить приличные деньги, то хотелось бы за то, что нравится. Хотя здесь всё качественное, конечно.
        Он взял ее под руку, неожиданно подумав, что с ней этот комфортный жест стал ему так знаком, что скоро может войти у него в привычку. Со своими манекенщицами он так не церемонился. К тому же многие из них были его выше, особенно на каблуках. Не то чтобы он комплексовал по этому поводу, но всё же…
        Пробежав по рядам, признал, что Татьяна права. Она и без этих серо-черных тряпок достаточно неприметна. Вывел ее из бутика и усадил в ярко-синюю небольшую симпатичную машинку. Сел за руль и в ответ на удивленный взгляд пассажирки пояснил:
        - Я специально взял мини, чтобы лавировать было удобнее. Там, где мерс застрянет, эта просочится.
        Татьяна несколько неуклюже проговорила:
        - Мне почему-то казалось, что это женская модель.
        Он сердито зафыркал, но потом признал:
        - Вообще-то на ней больше женщины ездят, вы правы. Она очень легка в управлении. Кстати, если у вас есть права, можете сами сесть за руль. И тогда все будут довольны. Все как полагается - женщина за рулем женской машинки.
        Татьяна испуганно подпрыгнула.
        - Нет, нет, что вы, я машину не вожу. Боюсь, если честно. Движение у нас, сами знаете! Еще вляпаюсь в кого-нибудь, отвечай потом.
        Скосив на нее саркастический взгляд, он фыркнул, но промолчал. Подъехав к торговому комплексу, припарковал машинку в длинном ряду иномарок и они с хорошей скоростью побежали по торговым рядам.
        Татьяне приглянулось несколько вещей, но Антон, едва на них взглянув, сердился и тянул ее дальше.
        Через час этой пытки она взмолилась:
        - Нет, я так больше не могу. Я устала и домой хочу. Что вы хотите из меня сотворить? Я даже на обычную модель не тяну, не говоря уже о супер.
        Антон возмущенно развел руками. Вот ведь цаца! Это ему стонать надо, это ведь он бездарно теряет свое драгоценное время, а не она. Заметив его неодобрительный жест, Татьяна понимающе усмехнулась, и он спохватился. В конце концов, инициатором сегодняшней пробежки был он, хотя об этой глупости вспоминать совершенно не хочется.
        Кисло предложил:
        - Ладно, поедем ко мне. Мне помнится, я видел у нас что-то соответствующее.
        Она несколько испугалась. Куда это ко мне? Не домой ли случайно? Но, пока соображала, как же покорректнее отказаться, он остановился перед огромным зданием с сине-серебряной вывеской «Дом моды Антона Герца». Только тут до нее дошло, кто ее спутник, хотя она не раз видела его лицо в газетах и на экране телевизора.
        Нервно покраснев, принялась извиняться:
        - Извините меня, Антон, я как-то не подумала, что вы - это вы.
        Он насмешливо ее передразнил:
        - Я - это я? Забавно. Но давайте не будем терять зря времени!- схватил ее за руку и они уже привычной рысью помчались по большому бутику.
        Вокруг них враз засуетилось несколько продавцов-консультантов. Заставив ее примерить с пяток разномастных нарядов, Антон внезапно заявил:
        - Стоп! Вот оно!
        Уставшая Татьяна посмотрела на себя в большое зеркало. Ничего особенного не заметив, перевела на него вопросительный взгляд. Но он был откровенно доволен собой.
        - Так, это тот фасон, что вам нужен! Скрывает недостатки и подчеркивает достоинства.
        Татьяна не знала за своей фигурой ни особенных недостатков, ни особенных достоинств, но молчаливо согласилась с профессионалом.
        По команде босса продавцы моментально принесли целую гору атрибутов и принялись по очереди прикладывать к ее наряду, напомнив ей мачеху в старом фильме «Золушка». Разница, правда, была в том, что ее мнения никто не спрашивал, и она чувствовала себя сродни безучастно взиравшим на них молчаливым манекенам, во множестве расставленных по огромному залу.
        Наконец Антон решил, что переливающийся шарфик, кокетливо повязанный на плече, цепочка на талии и такой же браслет на руке будут в самый раз. Сочтя свою миссию исчерпанной, галантно приложился к руке Татьяны, попрощался и исчез, оставив ее стоять посредине зала растерянной и несколько разочарованной.
        Повернувшись к суетившейся вокруг нее высокой продавщице, спросила, сколько стоит ее наряд. Услышав сумму, слегка пошатнулась, но выстояла. Сняла туалет, надела свое простое платье, заплатила за покупку и пошла к выходу.
        Удивленная девушка поспешила за ней.
        - Извините, может быть, вам такси вызвать?
        Это было актуально, ведь упакованное платье занимало весьма громоздкую коробку, но Татьяна не любила беспокоить людей своими проблемами. Успокоительно сказала явно обеспокоенной продавщице:
        - Нет, спасибо, мне еще нужно кой-куда зайти.
        Та нервно попросила:
        - Хорошо, но только тогда не говорите Антону Андреевичу, что я вас просто так отпустила. Он будет недоволен.
        Уверенная, что уж с Антоном Герцем ей никогда больше встречаться не придется, Татьяна кивнула в знак согласия. Выйдя из бутика, посмотрела по сторонам, пытаясь сориентироваться, в какую сторону ей теперь отправляться. Эту часть города она не знала.
        Двинулась вдоль дороги, решив, что куда-нибудь да выйдет, но услышала за спиной громкий крик:
        - Татьяна!
        По инерции оглянулась и увидела бегущего к ней Евгения. Он забрал у нее коробку и повел обратно, виновато оправдываясь:
        - Извините, я вашего отчества не знаю. Я сразу побежал, как мне Антон Андреевич сказал. Но наш лифт пока дождешься…
        Подведя ее к уже знакомому черному Мерседесу, усадил на переднее сиденье, и быстро тронул с места. Благодаря профессиональной памяти дорогу не спрашивал, и через полчаса был уже около ее дома. Она вышла, искренне его поблагодарив, и парень умчался, быстро исчезнув из виду.
        Втащив коробку в квартиру, вынула из нее платье и еще раз повнимательнее посмотрела на него. Материал приятный, мягкий, не мнется, чуть поблескивает при движении. Вырез как раз такой, какой нужно, чтобы подчеркнуть красивой формы грудь, но при этом достаточно скромный. Талию подчеркивает замысловатая цепочка, широкая снизу юбка колышется при каждом шаге. Платье неплохое, но ей все-таки казалось, что цена у него все же слишком высока.
        Вспомнив, что у Ольги Васильевны, руководителя ее отдела, в эту субботу юбилей, отмечаемый в соседнем с офисом кафе, довольно встряхнула свое новое приобретение и убрала его в шкаф. Теперь у нее есть в чем пойти на банкет. А то она в чем в мир, в том и в пир.
        Несколько дней до банкета пролетели незаметно. Интенсивная работа днем и еще более напряженная вечером отнимали все силы и время. Вспоминала она об Антоне, лишь засыпая, так и не разгадав, что заставило его, тратя драгоценное время, выискивать для нее подходящее платье, и с чего это она согласилась на подобную пытку.
        В субботу сходила в салон красоты, сделала маникюр, прическу и макияж. Дома надела платье, серебристые туфельки, завязала шарф на плече, прицепила все положенные к наряду цепочки и покрутилась у зеркала. Чего-то не хватало. Внезапно вспомнив о подаренной Антоном сумочке, с которой всё и началось, кинулась за ней.
        Сумочка идеально соответствовала платью и по цвету, и по фактуре. Татьяна вытянула губы завистливой трубочкой. Вот что значит профессионал! Ей такого ансамбля никогда не добиться, хоть лопни она от усердия.
        Чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, топая по улицам в вечернем наряде, вызвала такси. Водитель, молодой развязный парень, всю дорогу предлагал познакомиться поближе, и даже не хотел брать с нее деньги за проезд в обмен на обещание встретиться. Чтобы отвязаться, ей пришлось практически силой сунуть ему в руку сотенную купюру.
        Выскочив из такси, она прошла в кафе. В фойе стояла группа коллег. Они сразу замолчали и недружелюбно уставились на нее. Татьяна даже растерялась, и не сразу нашлась, что сказать.
        Одна из сослуживиц, Мария, недовольно заметила:
        - Извините, но сегодня здесь корпоративная вечеринка. И посторонних не обслуживают.
        Вконец обескураженная Татьяна воскликнула:
        - Маша! Бог с тобой! Ты что, меня не узнаешь?!
        Все зашумели, будто им дали команду «отомри». Мария, некрасиво выпучив глаза, повернула подружку вокруг своей оси.
        - Классно! Вот это да! Ты прямо как Золушка! На работе серая мышка, а выйдешь из офиса, превращаешься в записную красотку.- И тут же предупредила: - Но ты скромнее будь, всех мужиков-то не собирай.
        Татьяна поклялась, что мужчины ее в принципе не интересуют, чем добилась недоверчивых замечаний «а ради чего тогда было так стараться?» Сообразив, что она и сама принимала активное участие в этом преображении, Татьяна стыдливо потупила глаза, и они шумной компанией прошли в зал.
        Столы ломились от еды. Все их перепробовав и выпив за юбиляршу пару фужеров шампанского, дамы отправились танцевать. Массовые танцы сменяли парные, и Татьяна, в отличие от предыдущих междусобойчиков, без кавалеров не оставалась.
        Каждый из них говорил ей о ее волшебном преображении и намекал, что не прочь продолжить знакомство в более приятной обстановке. Она делала вид, что ничего не понимает, и старалась поскорее очутиться за своим столом. Под конец вечера ее пригласил на танец сам шеф, Анатолий Витальевич, и, прижав к себе несколько более тесно, чем положено, повел в вальсе. Наклонившись к ней так низко, что она чувствовала запах выпитого им коньяка, двусмысленно произнес:
        - Я и не знал, что в нашей организации работают такие прелестные женщины.
        Татьяна скучно подумала, что Антон прав, и одежда значит очень много, но вот только ей вовсе не хочется быть центом притяжения сильной половины человечества. Ей больше нравится спокойная непритязательная жизнь. А мужчины - это всегда беспокойство, непостоянство и, как венец всему, неверность.
        Она тихо усмехнулась, ничего не отвечая. Босс удвоил усилия. На ее счастье, танец закончился, и Анатолий Витальевич вынужден был проводить ее на место. Вычурно благодаря за оказанную ему честь, он так откровенно на нее посмотрел, будто предупредил вслух: продолжение следует.
        Садясь на свое место, она исподтишка взглянула на соседний столик, где сидела нынешняя пассия босса. Та следила за ними с нескрываемым беспокойством, ведь по сальным глазкам шефа всё было ясно. Раздосадовано отвернувшись, Татьяна пожалела о своем глупом стремлении принарядится. Сколько лет ходила на подобные банкеты, и всё кончалось достаточно мирно, а тут такая никчемушная популярность.
        Сидевшая рядом с ней Маша привстала, чтобы дотянуться до лежащего на противоположном конце стола персика и тихо ахнула. На вопросительный Татьянин взгляд тихо пояснила:
        - Платье порвала. Зацепила каблуком подол - и вот…
        Она показала оторвавшуюся оборку. Посетовав на невезуху, позвала Татьяну домой. Та с радостью согласилась, обрадовавшись найденному предлогу удрать. По черному ходу девушки потихоньку выбрались из кафе, поймали проходившую мимо легковушку и отправились по домам. Татьяна всем своим видом показывала, что водитель ее вовсе не интересует, но тот всё равно принялся задавать ей каверзные вопросики. Всё понявшая Маша доставила домой сначала подругу, и только потом назвала свой адрес.
        Уставшая Татьяна, прежде чем сбросить с себя так странно зарекомендовавший себя наряд, немного повертелась перед зеркалом, не понимая, что сегодня произошло. Ничего особенного в себе она не видела. Ну, довольно приятная дамочка с блестящими глазками и распущенными по плечам русыми волосами, но чтобы так нравиться мужчинам? Может быть, платье заколдовано? Ведь бывают же на свете разного рода магические вещи?
        Или это просто талант Антона сотворил с ней такое чудо? В душе вновь всколыхнулась тоска по несбыточному. Порой так хотелось защиты и опоры, крепкого мужского плеча рядом. Но чего не дано, того не дано.
        Сняв платье и аккуратно повесив его на вешалку, трепетно провела рукой по шелковистому материалу и печально вздохнула. К чему ненужные, так выбивающие из привычной колеи мысли? Жить одной куда проще и спокойней, чем терпеть мужские притязания на исключительность. Каким бы ни был мужчина, он всегда уверен, что перманентно лучше любой женщины. Российский менталитет?
        В понедельник все сослуживицы приставали к ней с одним вопросом: откуда такой чудный нарядец и сколько он стоит? Услышав ответ, отходили с вытянутыми лицами. Однако Машу услышанная цена не напугала.
        - Ну, эта овчинка стоит своей выделки. Ты не могла бы сходить со мной в этот самый модный дом и помочь выбрать платье?
        Татьяна сильно удивилась. С такими просьбами к ней никто не обращался. Чего-чего, а в нарядах она как была профаном, так и осталась.
        - Я могу тебя туда отвезти, но вот выбрать - уволь. Впрочем, там консультанты очень добросовестные, так что тебе и без меня будет кому помочь.
        То, что платье ей выбирал сам мэтр, не призналась. Женщины есть женщины, и из неосторожных слов вполне могут сделать далеко идущие, абсолютно не соответствующие действительности, выводы.
        Принялась за работу, но то и дело заглядывавшие в отдел под явно надуманными предлогами мужчины беспрерывно отвлекали. Поначалу Татьяна надеялась, что, увидев ее в привычном виде, они быстро отстанут, но не тут-то было. Они как мухи, распробовавшие изысканный деликатес, кружились вокруг нее, не желая улетать.
        После обеда появился сам Анатолий Витальевич, чем вызвал среди сотрудниц маленький переполох. Он сказал пару ничего не значащих фраз, но при этом так многозначительно сверлил взглядом Татьяну, что опытные женщины всё поняли.
        После ухода босса Ольга Васильевна мрачно посоветовала:
        - Если ты не хочешь к нему в постель прыгать, будь осторожнее. Ты же знаешь, он мужик мстительный, и это тебе припомнит.- У Татьяны вытянулось лицо и начальница, поняв это по-своему, с неприятной усмешкой заметила: - Но, если хочешь карьеру сделать, лучше сразу уступи. Долго это всё равно не продлится, сама знаешь, а карьере весьма поможет.
        Это было правдой. Татьяна тоже наслышалась о страсти шефа к симпатичным сотрудницам и о его манере поощрять сговорчивых и наказывать ершистых, но особого значения предупреждению начальницы не придала. Ей нравилась работа, но не настолько, чтобы делать из своего тела пряник для блудливого начальника.
        Неопределенно махнув рукой, что могло означать что угодно, принялась за работу, совершенно не удивляясь мужской непорядочности и гадая, знает ли о пристрастиях мужа жена любвеобильного босса.
        В пятницу после работы они с Машей рванули на автобус и через сорок минут, рекордное для их забитого пробками города время, уже стояли перед элегантной вывеской.
        Маша, приехавшая сюда впервые, только присвистнула:
        - Это же надо! Я и не подозревала, что у нас такие классные магазины есть. Но, если там все вещи стоят столько, как у тебя, то понятно, откуда такая роскошь.
        По длинному стеклянному холлу они прошли внутрь светлого помещения, и к ним сразу подбежал менеджер торгового зала. Окинув их опытным взглядом, признал неперспективными и хотел отправить в отдел распродаж, но Татьяна неуступчиво спросила:
        - Меня в прошлый раз Нина обслуживала, можно она нас еще раз проконсультирует?
        Он чуть заметно поморщился, но девушку вызвал. Та сразу узнала Татьяну и вежливо ее поприветствовала.
        Менеджер с хорошо спрятанным удивлением услышал:
        - Вас в прошлый раз Евгений быстро догнал? А то Антон Андреевич спешил и даже не предупредил меня, что обратно вас на своей машине отправит.
        При имени босса у менеджера округлились глаза, и он, залебезив, лично проводил покупательниц в главный зал.
        Маша со столь же круглыми глазками быстро связала имя на фасаде здания с прозвучавшим именем, и с трудом сдерживалась, чтобы немедля не выяснить у Татьяны, что к чему.
        Выяснив у Маши, что она хочет, Нина принялась охапками приносить разного рода одежду. Как истинная женщина, Маша мерила всё без разбору, заставляя Татьяну изнемогать от скуки и усталости. Наконец из горы нарядов осталось только пять.
        Маша с озадаченным выражением смотрела на них, не зная, на что решиться. Нина на себя брать такую ответственность категорически отказалась.
        - Вы из тех редких дам, которым идет почти всё. Вам нужно решить самой, к какому платью у вас больше всего лежит сердце.
        Маша приложила руку к этому самому органу, пытаясь заставить его ответить прямо, чего же оно желает. Но сердце упорно молчало. Татьяна насмешливо предложила посчитать платья какой-нибудь детской считалочкой. На котором она закончится, то и надо брать.
        Маша с укором посмотрела на насмешницу и озадаченно почесала в затылке.
        - А ты-то как платье выбирала? Тоже по считалке?
        Нина восторженно воскликнула, не подозревая, что выдает Татьяну с головой:
        - Да тогда никаких проблем не возникло! Наряд выбирал сам Антон Андреевич, а у него абсолютный вкус!
        Маша с таким подозрением посмотрела на Татьяну, что та невольно поежилась, но тут же одернула саму себя - с чего она так смущается?
        Менеджер со значительным видом посоветовал:
        - Вы знаете, я всё-таки мужчина, а мне больше всего понравилось изумрудное платье. Вы в нем такая секси…
        Мария задумалась. Это платье ей нравилось тоже, но разрез на боку почти до бедра ее несколько смущал.
        Догадавшись о причине ее колебаний, Татьяна успокоила:
        - Не теряйся ты, вот еще! Тебе есть что показать, вот и пользуйся этим, пока не поздно.
        Эти слова решили дело, и Маша спросила о цене. Она оказалась не так уж и высока. Таня искренно удивилась, услышав, что она вдвое меньше, чем у ее платья. Неужели с нее взяли еще и за услуги шефа?
        Нина, по недоуменному лицу покупательницы догадавшись о мучавших ту сомнениях, негромко пояснила:
        - У вас наряд эксклюзивный, сшит под руководством самого мэтра, другого такого просто нет. Да еще цепочки дорогие, они же серебряные с позолотой.
        Уличенная в прижимистости Татьяна постаралась сделать вид, что ни о чем подобном и не думала, а продавщица принялась укладывать выбранное платье в длинную фирменную коробку. От аксессуаров Мария отказалась, говоря, что дома у нее этих побрякушек целая коллекция.
        Забрав громоздкую коробку, покупательницы пошли к выходу. Татьяна озиралась по сторонам, всматриваясь во всех попадавшихся на дороге мужчин, неосознанно рассчитывая встретить Антона. Осознав, что всё это время надеялась услышать знакомый голос, поразилась и испугалась. Зачем ей это? Он же ей вовсе не нравится? Или, наоборот, очень нравится?
        Это открытие так выбило ее из колеи, что она запнулась и чуть не упала. Маша бросилась к ней.
        - Что случилось?
        Татьяна растерянно улыбнулась.
        - Да чуть каблук не сломала.- Осмотрев туфельку, с облегчением заметила: - Но ничего, вроде всё в порядке. Даже нога не болит.
        Они пошли дальше по стеклянному коридору, разглядывая развешенные по стенам огромные фотографии нарядов из последней коллекции Антона Герца, когда вращающаяся дверь резко провернулась и им навстречу стремительно вошел сам их автор в строгом сером костюме, сердито выговаривавший своему спутнику:
        - Нет, ты представляешь, с кем мне теперь идти на эту хреновую встречу? Предлагаешь взять Вику или Марину? Для чего? Чтобы у них под мышками болтаться? Сомнительное удовольствие, замечу я тебе!
        Шедший рядом с ним усталого вида немолодой мужчина что-то пробормотал про обычных женщин, вызвав этим новый шквал негодования.
        - И где я за час найду обычную женщину, уговорю отправиться со мной на этот идиотский вечер, да к тому же приличное платье ей подберу? У меня таких знакомых нет! Я уж лучше вовсе не пойду! Не хочу слишком тесной дружбы с геями!
        Сопровождавший, похоже, от подобного ответа впал в ступор и смог только что-то невнятно промычать. Мария, не знающая, кто встал на их пути, попыталась пронести мимо них громоздкую коробку и неловко ударила Антона по ногам. Тот просто взвился от злости.
        - Ну вот, мне только синяков на коленях не хватает!
        Маша с приторным сочувствием сказала:
        - Извините, пожалуйста, я не знала, что вы собираетесь оголяться на этой вашей встрече.
        Антон растянул губы в столь же фальшивой улыбке и хотел ответить адекватной гадостью, но тут его взгляд упал на Татьяну и он обрадовано хрюкнул.
        - Вот же она! Как ее…- Он пощелкал пальцами, не сразу вспомнив имя: - Татьяна! Вот кто со мной поедет!
        Оторопевшая девушка не успела произнести ни слова протеста, а он уже волочил ее к машине, по дороге несколько сумбурно ей объясняя:
        - Итак, вы едете в том платье, что я для вас выбрал, нам надо успеть к восьми часам!
        Татьяна едва успела сказать, что она не одна, и подругу бросать не собирается. Антон, как волшебник, махнул рукой, и из-под земли возник вездесущий Евгений.
        - Вон видишь ту коровушку с коробкой?- Женя оглянулся, увидел растерянную Марию, не отрывающую пытливых глаз от подруги, и понимающе кивнул.- Доставь ее до дому, чтоб мне легче жилось!
        Ко всему привыкший водитель отправился к изумленной девушке, а Антон засунул Татьяну в свою мини, и лихо тронул с места. Она не посмела ему напомнить, что он не ее босс и командовать не имеет права.
        Через пятнадцать минут они уже были возле ее подъезда. Антон выскочил из машины и, цепко ухватив Татьяну за руку, прыгая сразу через несколько ступенек, пронесся вместе с ней к ее квартире.
        Едва успевающей за ним девушке казалось, что она попала в самый центр смерча, тайфуна или урагана, и вырваться из него нет никакой возможности. Залетев в квартиру, он бросил взгляд на часы и скомандовал:
        - Быстро под душ! Прическу и макияж я сделаю сам, к визажисту уже не успеем!
        Не чуя под собой ног, Татьяна кинулась в ванную, не понимая, почему подчиняется нелепому диктату, вымыла голову и через десять минут вышла с тюрбаном на голове.
        По-хозяйски сидевший на кухне Антон допивал чашку крепкого чая. Даже не извинившись за самоуправство, вскочил, потребовал фен и быстро уложил ее волосы в сложную прическу. В ответ на ее робкий вопрос, откуда он всё это умеет, сердито заявил:
        - Настоящих профессионалов мало, вот и приходится всё знать и всё уметь. Где твоя косметичка?
        Увидев ее дешевую косметику, застонал и поднял глаза к небу. Свирепо проворчал:
        - Не забудь мне напомнить, чтобы я купил тебе приличную косметику!
        То, что он в одностороннем порядке, не спрашивая ее позволения, перешел на «ты», Татьяну несколько смутило, но не настолько, чтобы запротестовать. Наоборот, от свойского «ты» настроение у нее улучшилось, и в душе зашевелилось какое-то робкое, но очень приятное чувство. Говорить ему, что ни о чем она ему напоминать не собирается, даже не пыталась. Зачем? Чтобы нарваться на очередной выговор?
        Быстрыми мазками раскрасив ее лицо, Антон сделал шаг назад, оценил свою работу и довольно улыбнулся. Потом схватил ее руки и посмотрел на ногти. Она порадовалась, что не поскупилась и на прошедший юбилей сделала добротный маникюр и перламутровый лак с изящным рисунком еще не облупился. Рявкнув:
        - Сойдет! Где мое платье?- он понесся в комнату, беспардонно шарясь по ее шкафам.
        Тут она не выдержала и твердым тоном потребовала, чтобы он подождал в другой комнате, пока она переодевается. Антон с возмущением уставился на нее, но, вспомнив, что это не его модель, с которой можно делать всё, что хочешь, заворчал, но в коридор вышел. Быстро накинув на себя платье, Татьяна вышла к нему уже через пару минут.
        Знаменитый модельер стремительно обошел ее со всех сторон, как манекен, окидывая строгим профессиональным взором, и почти благодушно признал:
        - Ну что ж, вполне комильфо!- и она, едва успев схватить подаренную им сумочку, помчалась вслед за ним по лестнице, потому что ждать лифт ему было невтерпеж.
        Сев рядом с ним в его маленькую машинку, и, как можно незаметнее рассматривая его непроницаемое лицо, Татьяна не могла понять, почему в поезде он показался ей отстраненным и даже несколько вялым. Расслабился во время поездки?
        Сейчас это был сгусток энергии, заставлявших всех вокруг плясать под свою дудку. У нее и самой это неплохо получилось. Она не могла поверить, что по команде полузнакомого мужчины мчится в абсолютную неизвестность. Представив, что ее может ждать, растерянно откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.
        Заметив ее состояние, Антон насмешливо порекомендовал, стремительно выруливая на боковую улицу, чтобы миновать забитую машинами центральную площадь:
        - Расслабься, милая! Тебе даже рот открывать не придется. Там, куда мы едем, от женщин ничего не требуется. Просто стой со мной рядом, только и всего.
        Возмущенно приподняв ровные брови, Татьяна не слишком лицеприятно подумала о нем и его окружении, но ничего не ответила.
        Припарковав машину, Антон захлопнул дверцу, включил сигнализацию, и, уже привычно ухватив спутницу за руку, потащил за собой. Задыхающаяся от быстрого бега Татьяна думала только об одном - как бы не запнуться и не сломать каблуки. В огромный зал ресторана они влетели, когда вычурные часы в фойе начали бить восемь.
        Глава третья
        К таким стремительным перемещениям Татьяна не привыкла. На ее губах застыла растерянная улыбка, локоть уже болел от безжалостной хватки спутника. Едва они очутились в зале, как к ним подошла группа франтовато одетых мужчин со слащавыми физиономиями. Антон быстро обнял Татьяну за талию, прикрываясь ею, как щитом. Она всё поняла, напряжение вдруг ушло, и ей стало смешно.
        Подошедшие откровенно смотрели на ее спутника, как голодающие на намазанный медом пряник, на нее же внимания никто не обращал. Антон представил ей подошедших, но Татьяна была далека от модных дел и ни одно имя ей ничего не сказало, так же как и им - ее. Впрочем, Антон и сам не знал толком, как ее зовут, поэтому ограничился кратким «Татьяна, мое творение».
        Мужчины тут же принялись пристально рассматривать ее наряд и сумочку, совершенно не обращая внимания на нее саму. Наконец осмотр был закончен, получена оценка
«очень, очень недурно», и Антон повел ее дальше, чуть слышно вздыхая от облегчения.
        Татьяна с интересом посмотрела вокруг. Женщин здесь было немного, и все явно манекенщицы - высокие, намного выше своих спутников, все как на подбор худые, они молча демонстрировали свои наряды.
        Решив, что все они здесь на работе, она им посочувствовала - неприятно, наверное, выступать в роли бессовестных манекенов. Только вот каким макаром в эту чисто корпоративную компанию и с теми же прагматическими целями умудрилась затесаться она?
        За это нужно было благодарить исключительно Антона, и Татьяна с легким укором посмотрела на своего спутника. Он в своем строгом официальном костюме выглядел куда презентабельнее окружавших его нелепо наряженных мужиков. С чуть заметным недовольством поглядывая вокруг, он не отпускал от себя спутницу, обхватив ее за талию и плотно прижимая к себе. Но ничего сексуального в этом интимном жесте Татьяна не чувствовала. Самозащита и ничего более.
        Она тоже окинула помещение изучающим взором. Зал был большим, но народу в нем было не так уж и много. Главным образом в пух и прах разряженные петухи, трепетно ухаживающие друг за другом, но среди этой горы удобрений встречались и вполне приличные экземпляры. Во всяком случае, когда они с Антоном остановились возле буфета, к ним подошел приятный мужчина и, изучающе поглядывая на Татьяну, начал какой-то профессиональный разговор с Антоном.
        До Антона не сразу дошло, в чем дело, и он принялся отвечать подробно и обстоятельно. И только после того, как зазвучала музыка и мужчина, не соизволив спросить у него разрешения, без зазрения совести увел танцевать его даму, догадался, в чем была загвоздка. Рассердившись, засверкал глазами, но предпринимать ничего не стал, понимая, что будет выглядеть на редкость нелепо, ревниво выдирая свою спутницу из лап конкурента.
        Кавалер, представившийся как Владимир, Татьяне понравился сразу. Он тоже, как и она, не принимал всерьез окружавшую их специфическую публику. После его очередного подтрунивания над промелькнувшей весьма забавной фигурой в развевающемся балахоне, Татьяна спросила, как же он здесь очутился, если ему так не нравятся эти люди. Он скорбно опустил уголки губ.
        - Я человек подневольный. Шеф сказал - надо быть, и вот я здесь, налаживаю контакты. Я из Москвы, главный менеджер по продажам. А у вас очень перспективный город. Но вы-то как здесь очутились? Вы ведь явно не модель? Может быть, модельер?
        Татьяна с нарочитым испугом замахала руками.
        - Нет, нет, что вы! Я никакого отношения к этой камарилье не имею. Просто Герц застал меня врасплох. У него такой напор, не каждый устоит. Я вот не смогла.
        Они одновременно посмотрели на стоящего у бара Антона, с искусственной расслабленностью вертящего в руке бокал с шампанским.
        В этот момент музыка стихла, и Владимир предложил, заговорщицки поглядывая на дверь:
        - Так может, нам просто удрать? Вместе?
        Татьяна поколебалась.
        - Нет, не получится. Это непорядочно. Уходить надо с тем, с кем пришел.
        Ее спутник удивленно вскинул брови.
        - Вы поразительная женщина! Я впервые слышу от представительницы слабого пола такие слова. Вы тем более ценны. А украсть вас можно?
        Неслышно подкравшийся сзади и услышавший эти провокационные слова Антон сердито обрубил:
        - И не надейтесь даже! Женщин надо иметь своих! Нечего на чужих кидаться!- и по-хозяйски забрал Татьяну себе.
        Отойдя подальше от недовольного Владимира, она заметила:
        - Вы как собака на сене - ни себе, ни людям!
        Антон тяжело насупился.
        - Вот как? Ну, тогда я предпочитаю себе, а не людям!- и с показной пылкостью приник к ее губам.
        Татьяна терпеливо переждала наказание. Но Герц, нехотя оторвавшись от ее губ после громкого осуждения столь неприличного поведения проходящей мимо группой разряженных франтов, посмотрел на нее с каким-то новым интересом.
        - Да уж, никогда не узнаешь, кто чего стоит, пока не распробуешь.
        Она саркастично заметила:
        - Мне что, сравнение с пирожным нужно расценивать как комплимент?
        Антон рассеянно ответил:
        - Конечно, конечно!- и вновь обхватил ее за талию, крепко прижимая к себе.
        Она хотела было возмутиться, но тут к ним подошел тонкий манерный парень. Облив Антона нежно-похотливым взглядом, воркующим голоском предложил:
        - Тошик, пойдем, потанцуем?
        Задышав зло и неровно, тот всё же ответил с достаточной долей терпимости:
        - Я не один, ты же видишь!
        Только после этого парень перевел томный взгляд на Татьяну и брезгливо произнес, будто это было отвратительным пороком:
        - Это же женщина!
        Татьяне стало смешно, и она мило подтвердила:
        - Конечно! А вы кто?
        Парень несколько растерялся. Похоже, он и не подозревал, что женщины тоже умеют говорить. Немного помявшись, всё же представился:
        - Алмед.
        Она не поняла.
        - Это что, собачья кличка?
        Парень оскорбился.
        - Это торговая марка. Известная очень, между прочим. Неужели не знаете?
        Она призналась:
        - Нет. Я модой не интересуюсь.
        - А что вы тогда здесь делаете?- парень смотрел на нее с откровенным подозрением.
        - Я не краду производственные секреты и творческие идеи, если вы меня в этом подозреваете. Просто меня сюда пригласил Антон.
        Парень перевел на него вопросительный взгляд. Герц широко улыбнулся и негромко признался:
        - Просто хочу, чтобы она на глазах была. Эти женщины такие ненадежные. Не успел отвернуться, а уже увели!- и он с осуждением посмотрел в сторону отирающегося неподалеку Владимира.
        У парня вытянулось лицо, и он горестно протянул «ааа…».
        Антон, бросив:
        - Так что извини, но танцевать с тобой я не могу!- притиснул к себе Татьяну и удрал с ней на танцпол, заставляя двигаться в одном с собой ритме.
        Посмеиваясь, она заметила:
        - Теперь я поняла, почему вы затащили меня сюда. В целях самообороны. А почему вас не прельщает предложение этого милого существа?
        Антон зарычал:
        - Это ты правильно заметила: существа. То есть особи среднего рода. А я мужчина. Стопроцентный, между прочим. И могу это доказать. На практике.
        Он прервал танец и повлек ее к выходу с ясно выраженным намерением претворить свое обещание в действие, но она воспротивилась.
        - Ну уж нет. Я еще не попробовала омаров, креветок и того коктейля, что стоит на отдельном столике. Зря я, что ли, здесь страдаю!?
        И, решительно освободившись от его объятий, прошла к буфету. Он сердито потащился за ней. Положив на свою тарелку всё подряд, Татьяна мило заметила:
        - А вы для чего сюда приехали? Что-то я не видела, чтобы вы с кем-то говорили, дела какие-то проворачивали.
        Схватив с подноса бокал с вином, Антон хмуро выпалил:
        - Я здесь, чтобы показать этой кодле, что жив. И вообще, давай на «ты» перейдем. А то глупо уже. Я тебе «ты» говорю, а ты мне всё «выкаешь»!- Вручил ей бокал, доверху наполненный красным вином, и скомандовал: - Пьем на брудершафт!
        Чтобы не расплескать вино на свое великолепное платье, Татьяне пришлось подчиниться. Они выпили и в заключение Антон вскользь чмокнул ее в губы. От этой небрежной ласки у нее огнем занялось где-то около сердца и, чтобы остыть, она грубовато бросила:
        - Ты очень-то не разжигайся, ничего тебе не отвалится, не надейся!
        Он пожал плечами.
        - А вот это зависит только от меня. Захочу - останусь у тебя, захочу, поеду к другой, а может, отправлюсь домой и еще немного поработаю. Мы, люди творческие, много работаем, знаешь ли. В отличие от вас, простых смертных.
        Она посмотрела на него с откровенной иронией, но сказать ничего не успела. Напружинившись и вытянувшись во весь рост, явно стараясь подавить соперника своим превосходством, к ним подошел Владимир. Нахально усмехнувшись Антону, настойчиво попросил у Татьяны:
        - Дорогая, дайте мне ваш телефон, я вам позвоню при первом же удобном случае.
        Антон просто взлетел от негодования.
        - Какого лешего! Это моя спутница!
        Владимир ничуть не испугался. Наоборот, еще больше подобрался, расправив плечи, и заметил:
        - Ну и что? Спутница же, а не жена. Чего ты так трепыхаешься?
        Антон покраснел от злости и с откровенной угрозой предложил:
        - Давай выйдем?
        Владимир с удовольствием согласился и, не глядя больше на неподеленную ими женщину, соперники дружно пошли к выходу.
        Татьяна негромко фыркнула им вслед. Если они вздумали устроить небольшое кровопускание, пусть этим и займутся, имеют полное право. Может, оно им на пользу пойдет?
        С удовольствием доела лежащие у нее на тарелки деликатесы, и, решив, что достаточно вознаградила себя за перенесенные лишения, вышла из ресторана. Как она и ожидала, двое воинствующих петухов стояли среди целой толпы охранников и что-то нервно выясняли.
        Проходя мимо, окликнула Антона и с изрядной долей насмешливости с ним попрощалась.
        Тот возмущенно завопил:
        - Ты это куда? Не смей уходить! Я тебя сам отвезу!
        Негромко заметив, что за руль ему садиться нельзя, поскольку он изрядно подшофе, махнула рукой одному из ожидавших у входа в ресторан такси, села и назвала свой адрес. Напрасно пытающийся вырваться из лап охранников Антон свирепо погрозил ей вслед кулаком. В ответ она небрежно передернула плечиком - кто он ей такой, чтобы указывать?
        Подумав, что не прочь бы продолжить знакомство с Владимиром, ведь он такой душка, поняла, что выпила гораздо больше, чем следовало. В молодости в подобном состоянии она делала немало глупостей, в чем потом жутко раскаивалась.
        Приехав домой, приняла холодный душ, чтобы прогнать излишки алкоголя, и нырнула в прохладу простыней.
        Выходные провела за компьютером, усердно печатая, а в понедельник, выйдя из офиса, была изрядно шокирована, увидев на служебной парковке Антона, небрежно облокотившегося о свой мерс.
        Чтобы не привлекать к себе внимания идущих мимо коллег, села к Антону в машину и с интересом спросила:
        - Как ты узнал, где я работаю?
        Выруливая на проезжую часть, тот кратко бросил:
        - Сама сказала.
        Татьяна ничего подобного не помнила.
        - Когда это?
        - В пятницу. Я спросил тебя, где ты обычно обедаешь, и ты сказала, что рядом с работой у тебя кафе «Космос». А работать на компьютере тут можно только в трех местах. Я выбрал то, что посредине, и не ошибся.
        Она скривилась.
        - Как просто!
        Он подтвердил:
        - Ага, как разгадать уже разгаданную загадку типа «кто зимой белый, а летом серый».
        Она задумчиво протянула:
        - Ну, тут разгадок множество.
        - Только не для меня. У меня разгадки одни и точные.
        Татьяна криво усмехнулась.
        - Что, опять будешь демонстрировать свое платье?
        - Не понял?
        - Ну, ты всем представляешь это свое творение, а я при нем вроде ходячего манекена.
        Он сердито махнул рукой.
        - Я никогда не вывожу в свет одно и то же платье дважды. Это неприлично.
        Решив обидеться, Татьяна резко выпрямилась.
        - Так какого лешего ты появился? У меня других платьев, между прочим, нет. И покупать я больше не собираюсь. Мне и этого до конца жизни хватит.
        Антон поразился.
        - Что ты мелешь? Ты что, завтра помирать собралась, что ли?
        Татьяна посмотрела на него, как на недоумка.
        - Нет. Просто я нарядов за такую цену покупать больше не собираюсь. И этим обойдусь.
        Внимательно следя за дорогой, он пробурчал:
        - Правильно, экономить надо. Но мне всё-таки нужно еще одно платьишко кое-кому показать. Поэтому заедем сейчас ко мне, ты его быстренько наденешь, и рванем в нужное место.
        Повернувшись к нему всем телом и агрессивно уперев руки в бока, Татьяна сердито запротестовала:
        - Никуда я с тобой больше не поеду! Хватит с меня и пятничного вечерочка! Высади меня немедленно!
        В ответ он заблокировал ее дверь, прибавил газу и, нахально игнорируя все ее протесты, остановился только через полчаса подле большого старого здания неподалеку от Главного проспекта. Вытянул Татьяну из машины и, едва кивнув охранникам у входа, заставил взбежать по лестнице с резными перилами на третий этаж.
        Квартира у него была огромная, с высоченными потолками и профессиональной звукоизоляцией. Возмущенная самоуправством хозяина, подневольная гостья встала посредине комнаты и скрестила на груди руки.
        - Никуда я с тобой не поеду! Баста!
        Антон подошел поближе и многозначительно улыбнулся, оглядев ее с ног до головы.
        - Да, действительно, можем и не ездить, а заняться кое-чем более приятным. Ты же сомневалась в моих мужских способностях, так что сейчас самое подходящее время убедиться в их наличии. Проверить в действии, так сказать.- И его глаза полыхнули откровенным вожделением.
        Решив быть осмотрительной, Татьяна сделала шаг назад.
        - Нет уж, спасибо, не хочу!
        Чуть наклонив голову и многообещающе усмехаясь, он снова сделал шаг к ней.
        - На тебя не угодишь. В гости ты не хочешь, в постель тоже не идешь. Давай уж выбирай что-нибудь одно, капризная ты наша!
        Стиснув зубы, Татьяна недовольно процедила:
        - Ладно, давай сюда платье!
        Немного помедлив, взвешивая, чего же он действительно хочет, Антон встряхнулся, как собака. Сбросив с себя чувственный морок, схватил ее за руку и завел в соседнюю комнату, приспособленную под мастерскую. В углу на безголовом портновском манекене висело вечернее бархатное платье глубокого фиолетового цвета.
        - Тебе помочь?- он откровенно смеялся над ее ханжескими привычками.- Не волнуйся, я помогал одеваться тысячам женщин.
        При одной только мысли о его крепких изящных пальцах, касающихся ее груди, по ее телу прошло множество электрических разрядов. Стараясь обуздать свой так не вовремя давший о себе знать темперамент, хмуро пробормотала:
        - Я в твоих потрясающих способностях не сомневаюсь. Но хочу, чтобы ты меня с другими не путал. Я не твоя модель.
        Антон встал в дверях, опершись локтем о косяк, приготовившись наблюдать, как она с непривычки будет путаться в длинном платье. Но Татьяна не собиралась доставлять ему такого удовольствия. Сердито нахмурив брови, подтолкнула его к выходу, и он неохотно вышел, скорчив обиженную рожицу.
        Быстро скинув свой льняной, очень удобный, но не очень идущий ей костюмчик, Татьяна надела платье. Оно было сшито как на нее. Повернувшись перед большим старинным зеркалом в глубине комнаты, недоверчиво пожала плечами. Там была не она, а изысканная дама даже не прошлого, а позапрошлого века.
        Толерантно постучав, вошел Антон уже в темно-сером смокинге. С тщательно скрытым напряжением посмотрел на нее.
        - Что ж, неплохо, я так и предполагал. Но шея слишком голая.
        Он вышел в другую комнату и принес вспыхивающее таинственными фиолетовыми искрами изящное ожерелье. Застегнув его на ее стройной шее, немного полюбовался. Чуть касаясь кожи кончиками пальцев, погладил тонкие ключицы, и добавил:
        - Ну, а теперь прическа и макияж.
        С профессиональной быстротой соорудив и то и другое, с прищуром посмотрел на нее. Ей на мгновенье показалось, что сейчас он ее поцелует, и они никуда не поедут, но Герц отвел нехорошо блестящие глаза, чуть слышно чертыхнулся, и, подхватив под руку, повел свою даму вниз.
        Через полчаса они заходили в такой же старый дом. У входа, широко расставив ноги, стояли охранники в синей форме. Антон вытащил приглашение на твердой глянцевой бумаге. Крепкий мужчина быстро нашел его фамилию в списке приглашенных и пропустил их в подъезд. Поднявшись по старинной лестнице с резными лакированными перилами, они вошли в большую квартиру на третьем этаже с гостеприимно распахнутыми настежь дверями.
        Здесь было куда пристойнее пятничной тусовки. Мужчины были одеты традиционно, в костюмы и смокинги. Самым демократичным выглядел хозяин, встречавший гостей в одной белоснежной рубашке без галстука и черных, до остроты отутюженных, брюках.
        Низко склонившись над рукой Татьяны, он игриво заметил:
        - Я впервые вижу, чтобы Антон приходил к нам не в сопровождении долговязой худосочной модели, а с действительно красивой женщиной. Это о многом говорит.
        Татьяна задумалась. В самом деле, куда это ее в очередной раз занесло? Что за жажда нелепых приключений? Неужели ей это нравится? Или, вернее, интригует? Ведь если б она действительно не хотела ехать с Антоном, то и не поехала бы.
        Но долго размышлять над собственным нелогичным поведением ей не пришлось: их пригласили за пышно накрытый стол, и Антон принялся ухаживать за ней, как за своей дамой, демонстрируя отменное воспитание.
        Гости разговаривали вполголоса, мило друг другу улыбаясь. Обслуживали застолье бесшумно скользящие за спинами приглашенных официанты, и Татьяна невольно подумала: а почему было не устроить банкет в ресторане? Наверняка это было бы куда проще. Она посмотрела на хозяина, представленного ей как Юрия Георгиевича. Кто он? Она не помнила, чтобы его лицо мелькало на экране телевизора или на страницах газет.
        Угадав ее интерес, Антон негромко заметил:
        - Наш хозяин известный художник. Только он не любит афишировать свой род занятий. Он давно не продает свои картины в России, только за рубежом. Его картины есть в известнейших зарубежных коллекциях. Так что гордись, куда попала!
        Татьяна хотела уточнить, что она попала сюда всего лишь как приложение к платью, а не как самостоятельная личность, но очередной гость принялся провозглашать пышный тост, и она промолчала.
        После обильного застолья публика плавно перетекла в соседние апартаменты. Татьяна с Антоном оказались в большой комнате, предназначенной для танцев. Зазвучал старинный изысканный вальс. Антон подхватил ее за талию правой рукой и, как положено по этикету, заложив левую за спину, закружил в танце.
        Чтобы не запутаться, Татьяна подобрала подол длинного платья, и, смеясь, заметила:
        - Это так похоже на дворянское собрание…
        - Так оно и есть. Наш хозяин граф, между прочим. У него даже документы сохранились. Так что мы с тобой удостоены высокой чести.
        Они протанцевали почти до двух часов ночи, причем Антон и не думал уходить, точно так же, как и все остальные гости, но уставшая Татьяна взмолилась:
        - Я пойду домой! Мне утром на работу, и нужно хоть немного поспать. Если я засну на рабочем месте, меня никто не поймет. А если я признаюсь, что всю ночь пропировала, попросту осудят.
        Посмотрев на ее бледное лицо, Антон смирился. Они потихоньку выскользнули из дома, не прощаясь с хозяевами. Татьяна предложила Герцу вызвать для нее такси, а самому вернуться на банкет, но Антон довез ее до дома на своей машине. Предупредив, что за нарядом вернется особо, уехал, как она предполагала, обратно.
        Осторожно сняв платье и ожерелье, она приняла душ и уснула, камнем упав в постель, но тут же вскочила от неистового вопля будильника. С трудом собравшись, поплелась на работу.
        Вечером, придя домой полностью выжатой, не смогла преодолеть усталость и уснула в восемь часов, и не услышала настойчивого звонка домофона.
        Всю неделю ждала, когда же Герц соизволит забрать свое имущество, но так и не дождалась. В голове вертелась одна крайне неприятная мысль: ну, естественно, к чему ему такие заурядные особы, как она, когда у него под боком полно красоток.
        В субботу, не вынеся ожидания, взяла наряд, упаковала его в ту коробку, в которой привезла из дома моды свое платье, и поехала в офис Антона, оправдываясь, что желает лишь вернуть чужую вещь, а не встретиться с ним.
        Позвав уже знакомую ей Нину, отдала ей коробку и обрисовала ситуацию. Та сначала побледнела, потом покраснела, и платье взять решительно отказалась.
        - Извините, но я никогда не слышала, чтобы Антон Андреевич так поступал. Конечно, наши модели ходят с ним на разные тусовки в его платьях, но это чисто производственные моменты. А с вами, подозреваю, к работе это никакого отношения не имеет.
        У Татьяны от этих слов сильно забилось сердце, но, запретив себе питать напрасные надежды, она всё же оставила платье у главного менеджера по продажам, просто попросив его передать запакованную коробку по назначению, не объясняя, что в ней, и с чистой совестью уехала домой.
        В следующую пятницу Антон снова ждал ее после работы. Увидев его, стоявшего возле машины в небрежно-элегантной позе, Татьяна сразу направилась к нему, надеясь выяснить, передали ли ему наряд. Он подтвердил, что тот у него, и сердито бросил:
        - А подождать до моего приезда было невмоготу? Что ты пытаешься доказать своим дурацким поведением?
        Татьяна ничего не поняла и с подозрением посмотрела на него.
        - Ты о чем?
        Видя, что она и в самом деле не понимает, о чем речь, Герц немного расслабился и уже спокойнее спросил:
        - Ты что, не получала моей записки? Я приезжал к тебе на следующий вечер, но дверь мне ты не открыла, и я воткнул записку в двери. Написал, что уезжаю на десять дней. Но приехал раньше…- он замолчал, ожидая вопроса о том, почему же он приехал раньше.
        Но Татьяна спрашивать об этом не стала. Что-то ей подсказывало, что ответ будет вовсе не тот, что ей нужен. Поэтому она лишь подтверждающе качнула головой и безучастно заметила:
        - Конечно, дом у меня приличный, но любопытного молодняка много. Наверняка кто-то из соседских мальчишек стянул записку. А может, она просто упала, и уборщица вымела ее с прочим мусором.
        Узнав об этом, Антон нахмурился и потребовал продиктовать ему номер телефона. Причем, как обычно, таким тоном, будто это была исключительно ее вина - не догадаться до такой ерунды. Татьяне надо бы возмутиться его нагловатым тоном, но она, что греха таить, была так счастлива видеть его вновь, что, забыв про опасения, без возражений сообщила номер.
        Ей казалось, что Герц тоже рад ее видеть. Во всяком случае, в его улыбке ей виделось нечто большее, чем удовольствие от лицезрения удобного манекена. Он ласкал ее мягким взором, от которого ей хотелось петь, и улыбался вовсе не насмешливой, а радостной улыбкой.
        День, до того сумрачный и дождливый, внезапно превратился в солнечный. Не выдержав его настойчивого взгляда, Татьяна опустила глаза на замысловатую золотую цепочку, виднеющуюся сквозь расстегнутую пуговицу его рубашки.
        Вспомнив про ожерелье, принялась извиняться:
        - Я не решилась передать тебе колье. Оно, наверное, жутко дорогое. Я положила его дома в укромное место.
        - Укромное место? Это интересно…- Он оценивающе посмотрел на ее полную грудь.
        Татьяна внезапно почувствовала, как под его сладострастным взглядом напряглись соски, выделяясь под тонкой тканью, и сконфуженно покраснела. Осознав это, удивилась сама себе. Она уже так давно не обращала внимания на подобные подначки, почему же теперь ведет себя как застенчивая девственница?
        Довольно насвистывая, Антон завел мотор и погнал машину к ее дому. Зашел в квартиру вместе с ней, и она торопливо вынесла ему колье из своей спальни. Он повернул его в сторону окна, и лучи угасающего солнца, ударив в камни, рассеялись по комнате волшебными фиолетовыми брызгами.
        - Аметисты. Одни из красивейших камней на земле. Да, вещь дорогая, и было бы жаль, если бы пропала.
        Вспомнив о правилах гостеприимства, Татьяна скованно предложила:
        - Чай или кофе?
        Он отказался.
        - Нет. Не хочу.- И с прищуром посмотрев на ее шею, попросил: - Можно еще раз посмотреть на ожерелье на женской шее? Если честно, я почти не достаю его из сейфа.
        Не зная как реагировать на такую невинную на первый взгляд просьбу, Татьяна сделала робкий шаг навстречу, и Антон застегнул на ее груди хитрую застежку.
        - Да, хорошо. Даже очень. Жаль, конечно, что нет соответствующего антуража, но это даже к лучшему - быстрее снять.- И с этими словами прильнул губами к ямке у ключицы.
        Она хрипловато заметила, не пытаясь, впрочем, возражать:
        - Это что, придача к колье?
        Антон тихо засмеялся и признал:
        - Между прочим, камни на твоей коже возбуждают посильнее всяких виагр.
        Рывком поднял ее на руки и поднес к дивану.
        - Давай не будем долго женихаться. Не против?
        Татьяна не знала, против она или не против, впервые в жизни сомневаясь в своих желаниях, и он, предпочитая ее молчание трактовать как согласие, быстро раздел ее и разделся сам. Ожерелье, чтобы не царапало ее нежную кожу, расстегнул и положил рядом.
        Без всяких любовных прелюдий овладел ею и, с натугой что-то простонав, быстро закончил. Потом упал рядом и замолчал, обдумывая какую-то тайную мысль. Татьяне очень хотелось пошутить, сказав, что сейчас он наверняка мысленно рисует наряд под названием «пламя страсти», но он внезапно серьезно сказал:
        - Извини, я сегодня не в форме. В смысле всё слишком быстро кончилось, для тебя это не очень хорошо, конечно, но мы всё наверстаем. А сейчас мне пора.- И, быстро натянув одежду, ушел, почти сбежал.
        Татьяна встала, и, скептически усмехаясь, приняла душ. Для чего сулить какие-то новые встречи, если и без того ясно, что она его совершенно не вдохновила? Уж не кривил бы лучше душой. Хотя что ему оставалось делать, не говорить же правду? Он же джентльмен, в конце-то концов.
        Уселась за работу, и в расстройстве чувств умудрилась накатать почти целую главу. Ложась спать, вдруг заметила странное мерцание на маленьком столике. Поднялась, включила свет и ахнула - ожерелье, то ли забытое им, то ли специально оставленное, небрежно лежало почти на самом краю столешницы.
        Быстро спрятав его, с тайной надеждой подумала: вот и новый повод для встречи. Значит ли это, что Антон придет еще раз?
        Глава четвертая
        Антон за ожерельем не пришел, он придумал кое-что получше. Придя домой на следующий день после работы и открыв дверь ключом, Татьяна обомлела от удивления: прихожая была завалена коробками, сумками и пакетами. Не понимая, что случилось, поспешила на голоса, раздававшиеся из большой комнаты. Там Антон с недовольным бурчанием пристраивал в угол за шкафом свой портновский манекен.
        Несколько минут пораженная хозяйка оккупированной квартиры не могла не то что слова сказать, но и вздохнуть. Немного придя в себя, приложила руки к груди, будто защищаясь, и спросила прерывающимся голосом:
        - Как это вторжение понимать?
        Антон обернулся и строго указал, будто имеет на это полное право:
        - Где ты ходишь? Мне пришлось устраиваться самому, хотя я понятия не имею, где у тебя что лежит!- И небрежно добавил, делая ей огромное одолжение: - Я решил пожить тут у тебя до очередного показа. Ты на это время будешь моей музой.
        Татьяна не нашлась, как адекватно ответить на эту возмутительную бесцеремонность, и молча смотрела на него расширенными от изумления глазами. Не дожидаясь ее ответа, Антон заявил сопровождавшему его Евгению:
        - Спасибо за помощь, на сегодня ты свободен!
        Водитель, с пониманием посмотрев на стоящую безмолвным столбом Татьяну, вежливо поклонился ей и исчез. Кинув на нее насмешливый взор, Антон снисходительно разрешил:
        - Да ладно, приди уже в себя-то, а то упадешь сейчас от счастья!
        Она пискнула, не узнавая собственный голос:
        - От счастья?
        Положив на стол огромные портновские ножницы, вытащенные им из кордового баула, Антон подошел к ней и подтвердил:
        - Конечно, от счастья!- и, быстро обняв, прижал к себе.
        Посмотрев в ее глаза, кончиком языка обвел контур ее губ, пробуя на вкус, и только потом с силой, подчиняя себе, впился в них крепким поцелуем.
        У Татьяны вмиг ослабели ноги, и она была вынуждена ухватиться за его плечо. Вышло так, будто она пылко ответила на его поцелуй. Это так воодушевило Антона, что он застонал, и, подхватив ее на руки, швырнул на диван. Гибким движением оказался сверху, и, не утруждая себя раздеванием, стянул с нее трусы, расстегнул свои брюки и вонзился в нее одним мощным ударом.
        Снова быстро закончил, встал с каким-то виноватым выражением лица, застегивая брюки и странно глядя на нее. Татьяна тут же вскочила, не желая лежать перед ним распростертая, как лягушка.
        Антон как-то неопределенно помахал руками перед своим носом, будто разгоняя видимые ему одному фантомы, и капризно распорядился:
        - Ладно, ты пока разложи это всё здесь, а мне надо кой-куда сгонять.- И вышел, оставив хозяйку тупо смотреть ему вслед.
        Да уж, такого нахальства Татьяна еще не видела. Все ее предыдущие мужчины ухаживали за ней, стараясь угодить, и так прытко себя не вели. Хотя закончились их отношения всё равно плачевно.
        Подняв валяющиеся на полу детали своего туалета, пошла в ванную. Вернувшись, посмотрела на устроенный Антоном бедлам, и призадумалась. Если выставить все эти вещи на лестничную площадку, от них вряд ли что-нибудь останется. Да и хочет ли она, чтобы он ушел? Ведь она человек решительный - если бы не захотела, то и не позволила бы ему остаться.
        Присев на краешек дивана, призналась себе: она хочет, чтобы Герц был рядом, но ее пугает прошлый печальный опыт. К тому же они из совершенно разных миров. Понимая, что не в силах вычеркнуть его из своей жизни, не слишком уверенно прошептала, пытаясь убедить себя: «Но ведь это-то и интересно. Можно узнать столько нового. И с практической точки зрения это полезно - поможет в моей работе. К тому же не она ли сама недавно жаловалась подругам, что в ее жизни ничего не происходит? Вот и дожаловалась. А теперь мне предстоит стать музой. Пусть и ненадолго. Музой я еще никогда не была, вот и попробую».
        Вздохнув и смирившись, убрала вещи Антона в стенку. Хорошо, что пару лет назад она купила трехкомнатную квартиру, хотя ей вполне бы хватило и двух комнат. Но в этом, так понравившемся ей доме, самыми маленькими были трехкомнатные квартиры.
        Антон приехал к вечеру, чем-то очень довольный. Ничего не объясняя, пригласил в ресторан. Она насмешливо сказала:
        - Но мне одеть нечего. Ты же сам говорил, что с одним платьем дважды никуда не ходишь.
        Антон небрежно заметил:
        - Ерунда. Мы же не на нашу тусовку идем, где все всё помнят, а в обычный ресторан, для которого мы с тобой самые обычные посетители. Там ты, кстати, еще не была. Во всяком случае, в этом платье.- И, иронично заломив бровь, заметил: - Я надеюсь.
        Слегка пожалев, что работать ей опять не придется, Татьяна переоделась в своей комнате и вышла к нему. Он уже привычно сделал ей прическу, и, хотя она попыталась накраситься сама, вытащил из очередного саквояжа запакованный французский косметический набор и, демонстративно выбросив ее косметичку в мусорное ведро, сделал ей макияж сам.
        Посмотрев в зеркало, Татьяна кисло признала, что так мастерски у нее никогда не получится. Весело улыбаясь, Антон вынул из кармана футляр из тисненого бархата и с поклоном вручил ей. Внутри оказалась изящная золотая цепочка с подвеской из синего, причудливо ограненного камня. Не дав Татьяне сказать ни слова, Антон застегнул цепочку на ее стройной шее.
        - Это мой подарок, дорогая. В связи с чем, я думаю, ты и сама догадалась.
        Татьяна слегка покраснела от двусмысленности его намека, и заколебалась, стоит ли принимать подобный дар. Но Антон посмотрел на нее с укором, и она, проведя пальцем по прохладному камню, лишь тихо поблагодарила. Таких подарков ей еще никто не делал. Но ее прежние друзья были людьми небогатыми.
        Они поехали в небольшой французский ресторан, расположенный через пару кварталов. Антон что-то приподнято насвистывал, и у Татьяны появилось странное чувство, что всё правильно, и именно так и должно быть. Она удивилась - с предыдущими ее бойфрендами всё было наоборот. Она долго сомневалась, правильно ли поступает, и в конце концов оказывалась права в своих колебаниях.
        Здесь же не было никакого сомнения, хотя уже сейчас было ясно, что их связь долго не продлится. Что это? Судьба? Или ее крайнее легкомыслие?
        Они вышли у ресторана, оставив машину на парковке, и прошли в небольшой стильный зал. Метрдотель проводил их к маленькому столику на двоих у самого окна. Учтиво зажег стоявшие на столике фигурные свечи в виде розочек, враз придавшим их ужину интимный характер, и удалился, уступив место официанту.
        Они заказали лосося по-французски под соусом бешамель, и еще несколько блюд с французскими названиями. Причем Антон каждый раз пристрастно пытал у почтительного официанта состав блюда, прежде чем сделать заказ очередного кушанья. Убедившись, что никаких неприятных сюрпризов их не ждет, расслабился и пожал руку Татьяне.
        - У меня удивительно приятное чувство, будто я счастлив. У тебя нет такого ощущения?
        Она тоже испытывала нечто подобное, но не могла понять, отчего. По ее мнению, счастье - это надежность и доверие, а в их отношениях не было ни того, ни другого. Во всяком случае, друг другу они ничего не обещали.
        Отвечать ей не пришлось - примчался официант с бутылкой вина в вытянутой руке с перекинутой через нее накрахмаленной салфеткой. Плеснул Антону, тот попробовал и разрешающе кивнул. Официант мастерски, не пролив ни капли, наполнил их бокалы и снова умчался. В таком же темпе принес и закуски.
        За легкой, ни к чему не обязывающей беседой они съели закуски, выпив почти всю бутылку вина. Наливая себе и спутнице по последнему бокалу, Антон лукаво поинтересовался:
        - А почему ты не беспокоишься, как я сяду за руль в таком виде?
        Чуть склонив набок головку, она ответила не менее лукаво:
        - А надо? Ты и в самом деле собираешься вести машину?
        Он одобрительно посмеялся.
        - Нет, конечно, не собираюсь. Но ведь ты об этом не знала, значит, просто обязана была волноваться.
        В ответ Татьяна лишь пожала плечами.
        - Я никогда не волнуюсь по пустякам. В жизни и без того слишком много поводов для волнений.
        Антон одобрительно крякнул, признавая неоспоримость ее взглядов. Они потанцевали, потом съели очень вкусную рыбу. Подошел метрдотель, поинтересовался, нравится ли ему у них. Увидев на его животе длинную толстую цепочку, Татьяна почему-то вспомнила о ключе, и, дождавшись, когда тот отойдет, с интересом спросила:
        - Откуда у тебя мой ключ? Как ты попал в мою квартиру?
        Антон посмотрел на нее с откровенным сарказмом.
        - А при чем здесь ключ? Домофон на подъездной двери исключительно от бомжей стоит. А на твоих дверях и вовсе не замок, а фикция. Честно говоря, если бы мы с Евгением были домушниками, жили бы припеваючи. Мы с ним на все руки мастера, виртуозы, одним словом.
        Татьяна не думала, что в подобном деле так уж хорошо быть мастером на все руки, и хотела возразить, но тут, нарушая их уединение, к ним подошел высокий мужчина и хрипловатым голосом пригласил ее на танец. Антон не вмешивался, решив посмотреть, что же будет дальше.
        Татьяна заколебалась, откинувшись на спинку кресла и нервно теребя в руках салфетку. Антон ясно видел, что идти с пригласившим ей совершенно не хотелось. Но тот с такой откровенной угрозой навис над их столиком всей своей немаленькой массой, что, желая избежать скандала, она нехотя поднялась, приняла протянутую руку и ушла на танцпол.
        Откинувшись на спинку кресла, Антон пристально следил за танцующей парой. Что это был один из бывших, он понял сразу, загадка была только в номере - первый это или второй? Татьяна как-то обмолвилась, что они оба просились обратно, но она не приняла. Вот и сейчас, горячо прижимая ее руки к своей груди, партнер в чем-то горячо убеждал свою партнершу, всё сильнее прижимая к себе, а она в ответ только морщилась и прятала удрученное лицо.
        Удерживая ее одной рукой, настойчивый кавалер запустил другую в ее густые волосы и повернул к себе ее голову. Хотел приложиться к ее губам, но Татьяна ударила его каблуком по тонкому ботинку, заставив болезненно поморщиться, и что-то гневно сказала. Он укоризненно возразил, но отодвинулся на пристойную дистанцию.
        Привставший было Антон опустился обратно на сиденье и хмуро усмехнулся. Что ж, вот чудненький повод для откровенного разговора. Но не с Татьяной, зачем ее лишний раз тревожить, а с этим агрессивным типом.
        Когда после окончания танца конкурент провожал даму на место, не выпуская из своей большой ладони ее тонкую руку, Антон значительно посмотрел ему в глаза, и чуть заметно указал бровями на выход. Всё поняв, тот согласно склонил голову. Татьяна, принявшая этот кивок за благодарность, попрощалась и с вздохом облегчения опустилась в кресло.
        Выждав несколько минут, чтобы не беспокоить спутницу, Антон нашел глазами ее кавалера и указал взглядом на дверь. Тот тотчас же встал и вышел. Убедившись, что Татьяна, сидевшая спиной к залу, ничего не заметила, Антон вежливо извинился:
        - Посиди, пожалуйста, пару минут одна, я пойду покурю.
        Выйдя на улицу, увидел мужчину, небрежно курившего сигарету. Завидев его, тот подошел ближе.
        - Ну, о чем ты хотел со мной поговорить?
        Голос был мрачен, взгляд суров. Антон внезапно понял, что перед ним настоящий соперник. Было без слов понятно, что он до сих пор любит Татьяну. Антону стало искренне его жаль. При Татьянином характере ему ничего не светит - обратно его она всё равно не примет. Эта мысль привела Герца в редкостно благодушное настроение, и он благожелательно поинтересовался:
        - Мне просто интересно, что между вами произошло. Почему ты в свое время от нее ушел?
        - Это Таня тебе сказала?- имя девушки прозвучало с такой нежностью, что у Антона ревниво дрогнуло сердце.
        Он отрицательно покачал головой.
        - Нет, конечно. Это и без слов понятно. Татьяна ни на кого не жалуется, она не из тех, что предает. Даже того, кто когда-то предал ее.
        Мужчина вздрогнул, как от удара, и даже слегка согнулся, побледнев. Немного помолчав, признал:
        - Ну да, так оно и есть. Предал я. Почему-то показалось, что жить стало скучно, и тут появилась Вика. Такая свежая, яркая. К тому же с квартирой, а мы тогда с Таней комнату снимали у вредной такой старушенции.- И с тяжкой горечью добавил: - Когда живешь в раю, не понимаешь, что это рай. Вот когда потеряешь…
        Заинтригованный Антон продолжил допрос:
        - И когда ты это понял?
        - Через полгода. Когда Вика уже беременной была. Помчался к Тане прощенья просить, но она ведь как кремень - если что не по ней, всё, кранты. В общем, отшила меня только так. И с тех пор даже разговаривать не хочет.
        - А что твоя жена?
        - Живем, деваться-то некуда. Ребенок к тому же. Но ее я не люблю. Если Таня только глазом моргнет, всё брошу и к ней рвану. Вика это понимает и злится, я же чувствую. Но молчит. Я зарабатываю хорошо, а она любит жить красиво.
        Насторожившись, Антон кивнул на прощанье головой, на что мужчина молча отвернулся, с силой сжимая и разжимая кулаки, не скрывая черной ревности. Антон вернулся в зал. Увидев, что Татьяна танцует с немолодым приятным мужчиной, почувствовал неприятное стеснение в груди. Сел на свое место и с удвоенным вниманием посмотрел на нее. Что же есть в ней такое, что заставляет мужиков горько сожалеть об утраченном рае? И не попадется ли он в ту же ловушку?
        Бесстрастно исследовав ее приятную, но вполне обычную физиономию, решил, что ничего подобного ему не грозит. Во-первых, он работает с красивейшими женщинами, и, что греха таить, может иметь любую из них. К тому же рая ему не надо, уж слишком в раю скучно. Поживет с ней пару месяцев, охотку стешет, как говорят в народе, и отправится на новые пастбища в поисках вдохновения, как делал уже много лет. Хорошего много не бывает.
        Танец закончился, кавалер вернул свою даму на место, учтиво поклонился Антону, и они вновь остались одни. Налив Татьяне бокал вина, Антон ненавязчиво поинтересовался.
        - Таня, ты в прошлый раз с каким номером танцевала?
        Она молча уставилась на него. Он насмешливо заметил:
        - Секрет?
        Слегка фыркнув, она признала:
        - Страшный. Но тебе, так и быть, скажу: номер раз. Мы тогда молодые были жутко. Глупые отчаянно. Любовь до гроба и так далее. Поэтому когда он нашел девушку с квартирой и шустренько туда отчалил, было больно. Со вторым, признаю, стало уже проще. Ушел и ушел. Привычка, наверное, выработалась.- И она с намеком посмотрела на него сквозь хрустальную прозрачность бокала.
        Он протянул:
        - Понятно. Я, стало быть, номер три. Ну что ж, Бог троицу любит.
        Она насмешливо кивнула и заметила:
        - Я свой порядковый номер узнавать не хочу. Вряд ли ты его вспомнишь. Ведь он наверняка даже не двузначный.
        Антон и не пытался припомнить всех своих кратковременных подруг. Иронично признался:
        - Ну, ты понимаешь, я ищу вдохновения, а оно такая капризная штука. Мы, поэты одежды, народ особый.
        Татьяна с прищуром на него посмотрела, но ничего не сказала. Допив бокал, он оглянулся, заметил стекленеющий взгляд номера раз, и спросил у спутницы, не желая явного скандала:
        - Ну что, домой?
        Если б был один, с удовольствием подрался. У него, как у большинства нормальных мужиков, после выпитого играла кровь и хотелось почесать кулаки.
        Татьяна согласно кивнула, и они пошли домой, пройдя мимо столика, за которым сидел наблюдавший за ними мужчина. Тот вскочил, но взявший их на заметку охранник быстро пересек ему дорогу, и вслед не пустил. Татьяна еще несколько раз оглядывалась, боясь, что он вот-вот их догонит. Успокоилась, лишь свернув за угол.
        - И что это с Вадимом? Никогда он таким воинственным не был.
        Антон лишь усмехнулся ее наивности. Не был? Просто повода не было, никогда ее с другими мужиками не видел, вот и скромничал.
        Ничего не ответив, предложил идти пешком, благо до ее дома было всего-то два квартала. Дойдя до дома, Антон забрал у нее ключ и открыл квартиру сам. Едва захлопнув дверь, стремительно стянул с Татьяны платье. Через десять минут, лежа рядом с ней на кровати, расслабленно уткнув нос в ее плечо и прерывисто дыша, внезапно признался:
        - И почему я себя с тобой так странно веду? Обычно я соблазняю женщин, а не набрасываюсь на них, как незрелый мальчишка. Стыдно прямо.
        Она насмешливо заметила:
        - Наверно, это любовь.
        Антон послушно согласился, иронично глянув на нее одним глазом:
        - Ага! Наверняка!
        И снова потянулся к ней жаждущими губами. Она чуть отстранилась и заботливо заметила:
        - Ты же вдохновения ищешь, а не истощения организма.
        В ее голосе ему послышалась легкая насмешка, и он убрал ее противящиеся руки:
        - Ерунда! До истощения мне далеко. Но если почувствую его признаки, то, конечно, начну экономить силы.- И продолжил начатое.
        На следующий день, закрывшись в большой комнате, быстро рисовал, периодически вскакивая и бегая по комнате, что-то обдумывая. Татьяна работала в своем кабинете, но время от времени прислушивалась к звукам, доносившимся из соседней комнаты. Писать не хотелось, она просто жаждала почувствовать на своем теле его горячие руки, и на губах - его твердый настойчивый рот. Ругала себя, говоря, что им обоим нужно работать и что они уже давно не сексуально озабоченные подростки, но желание было сильнее ее.
        Не выдержав, пошла к Антону и столкнулась с ним в коридоре. Пробурчав:
        - К черту эту работу!- он прижал ее к стене и принялся целовать мелкими, почти невесомыми, поцелуями.
        Она отвечала ему с всё нарастающим пылом и опомнились они уже на ковре в большой комнате. Посмотрели друг на друга и вдруг принялись громко и заливисто смеяться. Убирая с ее волос прилипшую к ним нитку, Антон внезапно признался:
        - Знаешь, меня страсть никогда не заставала так внезапно. Честное слово, если бы надо мной падала крыша, я не смог бы остановиться. Но вообще-то подобный пыл мне совершенно не свойственен.
        Он быстренько скрылся в ванной, явно желая обрести утраченное равновесие. Когда вышел, сияя благонравной чистотой, в ванной скрылась Татьяна, саркастически на него посмотрев, и он несколько застыдился, признав, что презрел правило каждого истинного джентльмена: сначала дамы.
        Вечером они слегка поужинали, и снова отправились в кровать, где всё повторилось сначала.
        Татьяна поначалу страшилась, что вместе им будет жить тяжеловато, уж слишком они разные, но ее опасения оказались безосновательными. Антон оказался легким в общении человеком. По вечерам, приходя из офиса, наскоро ужинал чем бог послал, потом уходил в свою комнату и до одиннадцати часов что-то там рисовал, кроил, строчил, примерял, иногда громко и неистово ругался.
        Поскольку она сама сидела в это время в своем кабинете и упорно работала, то звуки, раздававшиеся из большой комнаты, до нее почти не доходили. В одиннадцать он приходил к ней и возмущался, почему она до сих пор сидит за компьютером.
        - Если ты не успеваешь сделать всю работу в рабочее время, это значит одно - такую работу нужно менять!
        Понимая, что таким образом он продемонстрирует свою о ней заботу, Татьяна молча улыбалась и позволяла увлечь себя в постель.
        Иногда они выходили на какой-нибудь светский раут. Антон наряжал ее в очередной сногсшибательный наряд, и тогда она чувствовала себя манекеном. Правда, не просто манекеном, а манекеном в модном платье с аксессуарами - со вкусом подобранным ожерельем, цепочками и браслетами. Чтобы не скучать, пыталась знакомиться на этих тусовках с другими манекенами, но все они говорили только на им одним известные темы, главным образом о том, какой модельер с каким манекеном в настоящее время спит, и Татьяна, чувствуя себя не в своей тарелке, скоро вовсе перестала с ними общаться.
        Как ни странно, работалось ей в это время очень хорошо. Образы рождались быстро, и так же быстро ложились на бумагу, вернее, на экран монитора, и она была рада безостановочному потоку вдохновения.
        Антон тоже был рад. Его новогодняя коллекция быстро подходила к концу, принося его душе настоящее удовлетворение. Но чем ближе подходило время дефиле, тем сильнее перед ним вставал сакраментальный вопрос - что же ему делать дальше?
        Прежде он уходил от своих подруг сразу после показа новой коллекции, но сейчас ему этого делать категорически не хотелось. С некоторым испугом думал: неужели он завяз, как ее предыдущие два номера? Но ведь они поняли это только после своего ухода. А он уже, еще до разрыва, осознает, что без нее ему придется худо.
        Может быть, остаться? Но ведь он не терпит ни малейшей зависимости, не изменять же собственные, выработанные годами привычки, тем более что рано или поздно это наваждение всё равно закончится.
        В декабре к Татьяне приехали родители. Они зимовали на даче, считая, что жить там гораздо приятнее, чем в шумном и грязном городе, но иногда проведывали оставшуюся в их квартире младшую дочь с семьей, попутно заезжая к старшей дочери.
        Узнав о предстоящем визите, Татьяна всполошилась. Ей очень хотелось на это время отправить куда-нибудь Антона, а его вещи выдать за причиндалы Маринки, ее подружки-дизайнерши, но она не посмела сказать ему об этом, боясь огорчить.
        Поэтому перед появлением родичей скованно предупредила Антона:
        - Боюсь, вы с моими родителями друг друга не поймете, уж слишком вы разные. Отец у меня всю жизнь проработал кузнецом на заводе, поэтому на пенсию вышел в пятьдесят лет. Мама работала там же, но экономистом в горячем цехе. У нее и горячий стаж есть, поэтому она тоже на пенсии. Хотя они еще молодые.
        Антон немного удивился.
        - Странно, сейчас все пенсионеры где-нибудь да подрабатывают, пенсии-то смешные. А твои, хотя и молодые, круглый год в свое удовольствие на даче живут.
        Татьяна скованно ответила, пряча глаза:
        - Ну, они люди неприхотливые, им хватает.
        Родители, как и предупреждали, появились в субботу ровно в два часа дня. Открывая им двери, Антон заметил про себя, что неприхотливые люди одеты уж как-то очень несвойственно скромным пенсионерам: на матери норковая, весьма не дешевая шубка, а на отце добротная кожаная куртка, известная под названием «пилот». Хотя, возможно, это всё куплено ими еще во время работы.
        Он пожал руку отцу, немедля насупившемуся и принявшемуся разглядывать его из-под густых, еще черных бровей, и галантно поцеловал руку матери, отозвавшейся на этот, по ее мнению, слишком театральный жест кривоватой улыбкой.
        Узнав, что друг дочери занимается модельным бизнесом, да еще и живет у нее на всем готовом, они одинаково нахохлились, как куры во время холодов, и сухо замолчали. Антон язвительно хмыкнул: его явно приняли за альфонса, живущего за счет глуповатых бабенок.
        Пробормотав:
        - Ах, извините, я забыл купить шампанское!- удрал в соседний магазин, желая и самому несколько передохнуть от возникшего напряга, и Татьяне дать время объясниться с родными без помех.
        Вернулся он через час к уже накрытому столу. Гости старательно улыбались, но вели себя крайне недружелюбно. Разговаривали исключительно с дочерью, напрочь игнорируя ее сожителя. Несколько раз промелькнул вопрос, как у нее дела с издательством, как с продюсером, после которых она бросала на Антона опасливые взгляды, но он не особо вникал в чужие разговоры.
        После их ухода помог Татьяне прибрать на кухне и в большой комнате, где они принимали гостей, и принялся вытаскивать из закутков спрятанные альбомы с эскизами. Мельком спросил:
        - Что это за издательство, в котором ты работаешь?
        Она небрежно, как о ничего не стоящем, ответила:
        - Да так, просто подрабатываю. Денег же не хватает, сам понимаешь.
        Он насмешливо заметил:
        - Ну, если бы твои родители так не шиковали, то, может, и тебе бы кое-что перепадало. Одеваются-то они гораздо лучше тебя.
        Татьяна не спорила.
        - Да, мама любит принарядиться. Она куда больше женщина, нежели я.
        Антон принялся что-то рьяно поправлять в уже готовых эскизах, а она, присев рядом с ним на краешек кресла, внезапно спросила:
        - Слушай, а твои родители где? Ты о них никогда не говорил.
        Он просвистел начальные ноты гимна США.
        - В Америке они, в ней, родимой. Папашка был одним из первых программистов, которые нырнули туда в середине девяностых. Он там неплохо обустроился, кстати. Коттеджик, машина, работа хорошая.
        Татьяна уразумела:
        - Ага, это он тебе первоначальный капитал для раскрутки дал?
        - Капитал мамина заслуга, а не отцова.
        - А она у тебя кто?
        - А она у меня жена простого американского миллионера. Папаня после русской расслабухи не сразу смекнул, что в Америке женщины, да еще красивые, самый большой дефицит. А мамуля у меня весьма хороша, а уж на фоне стопудовых американок и вовсе вне конкуренции.
        Татьяна изумленно округлила глаза:
        - И что, она нашла себе мужа попрестижнее?
        Он зафыркал.
        - Да если б нашла, а то ее нагло у папани увели. Сначала его босс, потом босс босса, а уж потом этот ее нынешний муж. Неплохой мужик, между прочим. Трясется над ней, правда, уж чересчур. Я когда у нее в последний раз был, так в дом еле проник - там охрана, как у президента, и впустили меня не по ее команде, а по его. Когда он удостоверился, что я и в самом деле всего лишь сын, а не рьяный поклонник.
        - Но ей нравится?
        - Конечно, после нашей-то нищей советской жизни. Она мне говорила, что теперь работает просто женой. Самая важная ее обязанность - меню на день составить. Она даже светские приемы сама не организовывает, для этого у них секретарша есть. Пол, ее великолепный муженек, на этих раутах ее за руку держит, чтобы не украли. Он сам именно так и поступил, когда ее предыдущий муженек зазевался. Теперь боится, чтобы кто-нибудь и с ним такого не проделал. Мамуля наверху блаженства, у нас в России у нее сроду такого внимания не бывало. К тому же она этому своему Полу дочь родила. Сестре сейчас уже двенадцать лет. Симпатичное существо, между прочим. Так забавно русские слова корячит - закачаешься.
        - А что, твой отец один остался?
        Антон сумрачно засмеялся.
        - Да нет, он после матери уже третью жену из России вывез. Последняя что-то задержалась, наверное, папашка осторожнее стал. Там ведь с женщинами ушки надо на макушке держать. Только не доглядел - тут же увели. А если учесть, что наши бабы на фоне тамошних все Снегурочками кажутся…
        Татьяна о чем-то задумалась. Антон сразу отреагировал:
        - Ты и не думай в Америку сматываться. Так в России скоро путних баб вовсе не останется. Надо же: основной импорт страны - нефть и женщины.
        Она заметила, что ему-то волноваться об этом не надо, он же не собирается просидеть всю оставшуюся жизнь возле ее юбки, на что он вежливо согласился:
        - Конечно, сидеть уж очень скучно. Но вот лежать гораздо приятнее!- и, шмякнувшись на пушистый ковер, рывком повалил ее на себя.- Вот так-то гораздо лучше. А почему ты не говорила мне, что так хорошо готовишь? Чтобы не эксплуатировал?
        Она забарахталась, пытаясь встать, но он не дал ей подняться.
        - Ты знаешь, я всю жизнь мечтал о сексе на хорошем пушистом ковре. Давай повторим, я уже и забыл, каково это…- и принялся стягивать с нее брючный костюм.
        Татьяна попыталась воспротивиться.
        - Холодно это.
        - Да ладно тебе, неженка! Ты же со мной, я тебя согрею.- И прижал ее к своему горячему твердому телу.
        Смирившись, она расслабилась, стараясь извлечь из сей сомнительной ситуации максимум удовольствия, и он принялся целовать ее с всё возрастающей страстью.
        Закончив, звонко шлепнул пониже спины и скомандовал:
        - Ну, давай иди трудись! Ишь, разлеглась тут! Мне работать надо, сама знаешь, в начале января показ!
        Смерив его нарочито недовольным взглядом, она вышла, а Антон с удвоенной энергией принялся за дело. Пожалуй, за свою жизнь ему еще никогда так плодотворно не работалось. Идеи приходили легко, и так же легко воплощались в образы. Он чувствовал, что на сей раз успех будет потрясающим. И, пожалуй, за это нужно благодарить его нынешнюю музу.
        Но конец всё равно уже близок. Антон представил прощальный ужин в ресторане, цветы, горящие свечи и шампанское. Вместо тихого умиротворения, которое приходило к нему в моменты расставания, душу обуял странный страх. Встряхнувшись, решил ничего подобного с Татьяной не устраивать. К чему это пижонство?
        Но в глубине души признал, что просто боится не выдержать и остаться. На неопределенное время, и тогда прости-прощай свобода, а, следовательно, и творчество, и вдохновение. Ведь по-другому не бывает, доказано тысячелетним мужским опытом.
        Все последние дни перед показом Антон пропадал в своем ателье. Великолепные закройщики, любуясь его головоломными выкройками, смотрели на него как на настоящего волшебника и не скрывали восхищения. Периодически после пышных похвал он жалел, что рядом нет Татьяны и она не представляет, какой талантище оказывает ей честь, деля с ней кров и постель. Он чувствовал себя если не гением, то кем-то очень к нему близким.
        Несколько раз, не скромничая попусту, говорил об этом Татьяне, встречая скептическое:
        - Я за тебя рада.
        Но вот наступило время показа «Морозных узоров». Первый он запланировал на восьмое января, как раз сразу за рождеством, когда закончатся посты и в его дом моды смогут прийти и верующие, и атеисты, а последний - на двадцать пятое, на Татьянин день.
        Модели, наряженные в платья, напоминающие изящно-морозную северную зиму, уже толпились у входа, а он заканчивал макияж Татьяны. Почему-то не захотел передать ее в опытные руки своего визажиста, и всё, от начала до конца, проделал сам. Может быть, прощался? Наряд для нее он тоже сшил сам, и теперь любовался ее ладной фигурой, подчеркнутой коротким, до колен, золотистым платьем для коктейлей. Она казалась очень молодой, миленькой и задорной.
        Антон усадил в ее в первом ряду, чтобы она видела всё до мельчайших деталей. Когда на помосте демонстрировался особо удачный наряд, Татьяна поощрительно ему улыбалась, и эти улыбки казались ему куда ценнее бурных аплодисментов восторженных зрителей.
        Глава пятая
        Показ «Морозных узоров» явно удался. Взыскательную душу Антона грели лестные отзывы о коллекции. Все приглашенные им гости, московские, питерские, из окружающих областных центров, ближнего зарубежья, из стран Балтии, Польши, те, кто приехал благодаря налаженным им личным контактам и те, кто узнали о нем из Интернета или прессы, были в восторге от предложенных им моделей и фасонов.
        Одобрительные отзывы внушали оптимизм, а количество заказов превысило самые смелые его расчеты. Одним темным пятном на его горизонте были мысли о Татьяне, вернее, о расставании с ней. В любовь он не верил. Какая может быть любовь в его мудром возрасте? Ему же не двадцать лет, а тридцать пять. Просто ему с ней комфортнее, чем с другими, только и всего. Но даже ради самого изысканного комфорта не стоит сохранять такие сложные, бередящие сердце отношения. Он твердо решил уйти от нее после последнего показа.
        Тягостно раздумывал о прощальном подарке, что без слов сказал бы ей о неминуемом разрыве. В конце концов остановился на изящном ожерелье из желто-матового жемчуга. Татьяна умный человек и сразу поймет, что это завершение. Ожерельем всё началось, ожерельем и закончится. К тому желтоватый цвет символизировал не измену, нет, такими категориями он мыслить не хотел, но перемену. И жемчуг - как слезы прощанья. Это Антону понравилось, недаром он был поэтом, пусть и не высказывал в стихах владевшие им чувства.
        Двадцать пятого привычно наряжал Татьяну сам и чувствовал, как нервно подрагивают его руки. Надев ожерелье, низко склонился, нежно поцеловал ей руку. Выпрямившись, посмотрел в лицо. Оно не изменилось, но чуть подрагивающие уголки ее губ сказали ему, что она всё поняла. Антон с внутренним облегчением подумал: как приятно иметь дело с интеллигентной женщиной! Никаких слез, никаких упреков, и соответственно, никаких сожалений ни с той, ни с другой стороны.
        Посадив Татьяну в зал, вышел на подиум и начал последний вечер.
        Показ «Зимних сюжетов» проходил как обычно. Зал был полон, было шумно и весело, шампанского и хорошего вина было вдосталь.
        После дефиле Антон, не подходя к Татьяне, говорил с одним из своих поставщиков. Чересчур широко улыбаясь, отчего улыбка походила на волчий оскал, к нему подошла высокая породистая блондинка в длинном платье с разрезами по бокам, обнажающими стройные ножки. Не представляясь, заявила:
        - Здравствуйте, Антон!- она говорила тягучим манерным говорком.- Вы сегодня выше всяких похвал!
        Антон подозрительно уставился на девицу. С воспитанием у нее была явная напряженка: она отчего-то считала, что ее должны знать все.
        - Извините, а вы кто?- прозвучало не слишком вежливо, но Антону на это было наплевать.
        Она вновь белозубо улыбнулась с откровенной потугой на светскость.
        - Ой, извините, я не представилась. Просто мне казалось, что в этих кругах меня уже все знают.
        Она сунула ему под нос свою ладонь тыльной стороной вверх, явно для поцелуя. Антон взял протянутую ему руку, но целовать не стал, а нехотя пожал и тут же выпустил, будто боясь обжечься.
        Чуть надув губки от столь явного пренебрежения, представилась:
        - Оксана. Дочь Олега Аркадьевича.
        Поскольку этот самый Олег Аркадьевич был одним из самых ярких представителей секс-меньшинств, Антон недоверчиво вскинул брови. Заметив это, она хихикнула:
        - Я грех его молодости, как он говорит. В те времена у него были другие пристрастия. А у вас?
        Этот развязный вопрос заставил его недовольно протянуть:
        - А я как все…- заставив ее гадать, о каких «всех» идет речь.
        Желая это выяснить, Оксана, презрев все правила этикета, потянула его за собой на танцпол. Извинительно пожав плечами перед собеседником, мол, что возьмешь с дурных баб, Антон поплелся за ней, как послушный комнатный песик, создав у нее превратное о себе впечатление. Прижавшись к нему всем телом, она забралась одной рукой под его рубашку и погладила мускулистую грудь.
        - А вы ничего, фактурный, среди модельеров это редкость.- Она с пренебрежением кивнула на окружавший их модельный бомонд и откровенно добавила: - Есть за что подержаться.
        Антону стало смешно. Эта беспардонная особа явно считала, что ведущая роль в паре должна принадлежать женщине. Это его зацепило - таких явных нахалок у него еще не бывало. Что ж, он не против немного порезвиться и поиграть в эту новую для него игру. Пока не надоест, естественно.
        Оксана гламурно проделывала свои таинственные пасы, но Антон ничего не чувствовал. Поняв это, с суеверным ужасом подумал: а не опоила ли его чем-нибудь Татьяна? Говорят, что такое бывает. Вдруг у него теперь ни с кем ничего не получится, кроме как с ней? Кинул опасливый взгляд на столик, за которым она должна была сидеть, но ее место было пустым. Обиделась и ушла? Почему-то вместо облегчения на душе стало на редкость погано.
        Оксана потерлась высокой грудью о его рубашку, и сладко предложила, заглядывая в глаза:
        - Поедем ко мне? Мне папаша подарил двухкомнатную квартирку. Неплохая, между прочим.- Свободен ли Антон, даже не спросила. Было видно, что такие мелочи ее не интересуют.
        Решив, что это прекрасный повод разрубить все узлы одним ударом, Антон согласился.
        С трудом, высоко задрав подол длинного платья, девица уселась в его мини и кисло заметила:
        - Я думала, у тебя более приличная машина.
        Говорить ей, что это далеко не единственная его машина, Антон не стал. Он вообще не любил много говорить о себе. А с этой девицей тем паче ухо надо держать востро, она явно из тех, кто любит тяжким ярмом висеть на мужской шее.
        Как выяснилось, Оксана обитала почти на краю города. Уставший от многочисленных пробок, в которых потерял больше часу, Антон мрачно подумал: если бы знал, куда ему придется тащиться, ни за что бы не поехал.
        Посмотрев на его кислое лицо, она беззаботно заметила:
        - Папашка, когда мне квартиру брал, уверял, что здесь воздух чище. Но я думаю, здесь просто цены на жилье ниже.
        В ее квартире был полнейший беспорядок. На полу вперемешку с грязным нижним бельем валялись немытые туфли, яблочные огрызки и шелуха от семечек.
        Антон брезгливо поморщился. Чтобы приглашать мужчину в такой бардак, нужно уж точно никаких комплексов не иметь. Ну, да это не его проблема. Он быстренько сделает то, за чем приехал, и смотается.
        Не понимая, почему он медлит, Оксана прижалась к нему всем телом и по-кошачьи помурлыкала. Герц очнулся. Быстренько сорвав друг с друга одежды, через пять минут они уже барахтались на кровати. Отнюдь не пылая страстью, Антон соблазнял ее медленно, столь же медленно и неохотно возбуждаясь сам. Но всё-таки не опозорился, исполнив то, что от него требовалось и удостоверившись в своих мужских возможностях.
        Пребывая в экстазе от столь опытного и внимательного любовника, Оксана томно предложила:
        - Может, ты ко мне переедешь, поживешь немного? Мне, правда, мужики быстро надоедают, часто менять приходится.
        Вместо удовлетворения Антона внезапно захлестнула апатия, и почему-то стало всё равно, что с ним будет дальше. Вяло согласился:
        - А почему бы и нет? Ты завтра будешь дома?
        - Конечно. Когда тебя ждать?
        Подумав, что нужно будет что-то объяснять Татьяне, он заколебался. Возникло горькое чувство непоправимой утраты. Но он упрямо, стараясь уничтожить эту нелепую, совершенно чуждую ему зависимость, заявил:
        - После семи. Я завтра работаю.
        Она удивилась.
        - Работаешь? Странно, мне казалось, что ты модельер.
        - А ты что, считаешь, что модельеры не работают?
        - Ну папаша же не работает. Он нарисует какие-то модельки, отдаст их закройщикам, и всё.
        Антон хотел сказать, что и зарабатывает ее папаша соответственно, но сдержался и промолчал. Это уж и вовсе походило бы на хвастовство.
        Остался у нее на ночь, изображая из себя внимательного любовника, и с неловкостью вспоминая, что не удосуживался, или вернее, не успевал, зажечь Татьяну, так бурлила кровь у него самого.
        На следующий день, приехав в офис, занимался вопросами производства, когда секретарша доложила:
        - Антон Андреевич, тут Татьяна звонит. Переключить?
        Антон согласился, немного опасаясь слез и обвинений.
        Голос бывшей любовницы был совершенно спокоен, что его здорово задело. Неужели несколько месяцев совместной жизни не стоили элементарной благодарности? Ведь не с каждой же он живет. Это же своего рода честь, оказанная им ей.
        - Здравствуй! Я собрала твои вещи. Пошли Евгения, пусть заберет.
        Не на шутку обидевшись, Антон со злостью выпалил:
        - Ты что, меня вышибаешь?
        Она засмеялась с затаенной горечью.
        - Да уж, умеешь ты перекладывать свою вину на чужие плечи. Я тебя не виню, прекрасно знала, на что шла. Просто запомни - я тоже не хожу по второму кругу, как ты мне говорил, и теперь ты лишь номер три. Всего только прошлое, как ты понимаешь. Надеюсь, больше мы не увидимся, это совершенно ни к чему.
        Разъярившись, Антон сердито подтвердил:
        - Ты права, это лишнее. Не бойся, я за тобой, как твои бывшие, бегать не буду!
        Она с ехидцей в голосе подтвердила:
        - Это будет прекрасно! А то я не люблю надоедливых эксов!- и первая положила трубку.
        Свирепо посмотрев на аппарат, он попросил секретаршу:
        - Света, передайте, пожалуйста, Жене, чтобы он съездил за моими вещами и привез их ко мне домой. Куда ехать, он знает.
        Вечером заехал на свою квартиру и разобрал привезенные водителем коробки. Татьяна вернула все платья, которые он шил для нее. Но больше всего его возмутили подаренные им драгоценности, аккуратно сложенные в жестяную коробку из-под леденцов. Он вытащил ожерелья, покрутил их в руках и сердито признал:
        - Да уж, если шарма нет, то и не будет, хоть живи она с самим Пьером Карденом. Нечего и пытаться такую крестьянку научить изысканным манерам.
        Усердно ворчал, пытаясь заглушить сознание чудовищной потери и зреющее внутри чувство вины. Хмурясь, собрал небольшой саквояж, захватив лишь самое необходимое, и поехал к Оксане.
        Та ждала его с роскошно накрытым столом в коротком красном секси-платье на бретельках. Опытным взглядом он заметил, что лифчика на ней не было. Для быстроты использования? Слишком вульгарный цвет платья ему не понравился. Да и на ее фигуре платье сидело не ахти. Она набрала килограммов пять с той поры, как приобрела это платьишко, и теперь оно некрасиво впивалось ей в бока, образуя неаппетитные складки. Подумав, для скольких дружков оно надевалось, Антон скорчил брезгливую гримасу. Не поторопился ли он?
        Едва завидев его, хозяйка заявила неприятным скрипучим голосом:
        - Я тебя давно жду, а ты бездарно опаздываешь! Говорил же, что приедешь в семь!
        Антон с нарочитым спокойствием ее поправил:
        - Я сказал: после семи.
        - Но не настолько же! Уже одиннадцатый час! И еще работаешь небось завтра!
        Это у нее прозвучало с таким пренебрежением, что Антон поморщился. Он не считал свою работу неприличным занятием.
        Они сели за стол, и он, понимая, что нужно как-то похвалить ее за старания, проговорил:
        - Очень вкусно. Сама готовила?
        Она неприятно заржала, как возбужденная кобыла.
        - Да ты что! Кто сейчас сам готовит?! Это из ресторана, естественно!
        Он с подозрением на нее посмотрел.
        - Ты нигде не работаешь, как я понимаю. А деньги откуда? Отец дает?
        - Да прямо, он все свои деньги на молодых бойфрендов тратит. А это дают те, с кем я живу. Должны же они меня содержать!- и с откровенным намеком посмотрела на мужчину.
        Антон поморщился. Но говорить, что это скрытый вид проституции, не стал. Всё равно он надолго здесь не задержится. В его жизни она кой-какое разнообразие, и не более того.
        После ужина легли в постель. Через час от Оксаны завоняло едким потом и постельными утехами, и он с отвращением задергал носом. Но снова ничего не сказал, надеясь, что она вот-вот отправится под душ.
        Но она не собиралась, явно ожидая продолжения, и ему пришлось вежливо спросить:
        - В ванную первой ты пойдешь или уступишь очередь мне?
        Как он и предполагал, привычка к первенству сработала и в этом случае, и Оксана, воскликнув:
        - Конечно, я!- кинулась в ванную комнату.
        С ухмылкой посмотрел ей вслед и внезапно подумал: а что сейчас делает Татьяна? Напечатала уже свои бумаги и легла спать или еще работает? А вдруг у нее уже другой мужчина? От этой мысли сердце сжало ледяным холодом, но он быстренько ее отогнал. Нет, Таня не такая. И тут же мозг независимо от его желания логически продолжил: это он такой. Ненадежный, непорядочный, одним словом, однодневка.
        Оправдываясь перед самим собой, заметил, что он человек искусства, а это предполагает некоторую свободу поведения.
        Вернувшаяся подруга бревном шлепнулась в постель, и он, не желая продолжения, поспешно отправился в ванную.
        Через час, надеясь, что Оксана заснула, вышел. Его расчеты оправдались - она и в самом деле спала, привольно раскинувшись поперек кровати и громко сопя. Небрежно подвинув ее к стене, он лег с краю, надеясь хоть немного поспать.
        Но ему всё мешало - и слишком мягкая подушка, и слишком горячее тело рядом, и мерное посапывание. Злясь на всё и вся, проворочался почти до утра, заработав головную боль.
        В пять встал, неслышно вышел из квартиры, даже не умывшись, и погнал на работу. Немало удивив охрану, прошел мимо, вежливо поздоровавшись. В своем отсеке принял душ, разделся и прилег на диван в личной комнате немного передохнуть.
        Проснулся от настойчивого стука в дверь. Его секретарша, осторожно заглянув в комнату, с некоторым испугом доложила:
        - Антон Андреевич, к вам посетители, вы их примете?- ее голос чуток подрагивал, сильно сомневаясь, что на сей момент это посильное для него занятие.
        Соскочив, он моментально натянул на себя рубашку, брюки и галстук, пригладил волосы щеткой, сполоснул лицо и с лучезарной улыбкой вышел в кабинет, с ожесточением думая, что подобные эскапады уважения к его имиджу не добавляют. Еще решат, что он пьянствовал всю ночь.
        Закончив встречу, Антон вытащил новый альбом и хотел сделать пару общих эскизов, чтобы определить направление будущей коллекции, и не смог. В голове была полнейшая пустота. Ну что ж, это вполне объяснимо. Он слишком выложился на предыдущей, в самом деле неплохой коллекции, поэтому нуждается в отдыхе. Куда бы ему съездить? Почему-то сразу подумал, что Татьяна с удовольствием побывала бы в Италии, и только потом - что она с ним больше никуда не поедет. Придется взять с собой Оксану, не одному же ему томиться долгими ночами.
        Заказал в знакомом туристическом агентстве две путевки по Италии и позвонил Оксане, услышав в ответ, что он настоящий душка.
        Через неделю, путешествуя по красивейшим местам планеты, испытывал жгучее раздражение. Единственное, что интересовало его спутницу - магазины. Памятники, музеи, галереи, она называла одним словом - старье. Рядом с ней Антон чувствовал себя откровенным дураком и всё больше и больше злился и на нее и на себя.
        В довершение всех свалившихся на него гадостей творческого подъема, на который он рассчитывал, не было и в помине. Он подозревал, что виной тому было присутствие рядом откровенной дуры. Постепенно мысль об идиотском промахе стала всё сильнее, и, хотя он терпеть не мог признавать свои ошибки, игнорировать эту стало невозможно.
        Горько пожалел, что взял путевку на двадцать дней, на такой «отдых» было жаль и десяти. Последнюю неделю они провели на пляже в Ницце. Хотя море было холодноватым, загорать можно было вполне, чем Оксана и занималась с утра до вечера.
        Ее привычка беспардонно им помыкать начала раздражать Антона до такой степени, что он готов был бросить эту дурынду посредине пляжа и уехать, но всё же сдерживался, стараясь общаться с ней как можно меньше, изобретая для этого самые умопомрачительные предлоги - от встреч с возможными покупателями до закупки модных тканей.
        Но вот, наконец, путевка подошла к концу, и Антон с чувством освобождения погрузился в самолет. Прибыв в родной город, отослал Оксану домой на такси, а сам отправился на работу. Пробежав по всем этажам, убедился, что производство работает как часы, и даже взгрустнул, подумав, что никому в принципе не нужен.
        Вечером поехал к Оксане, но как-то нечаянно оказался у дома Татьяны и просидел около двух часов в машине, глядя на ее окна. Они приветно светились, и он мучительно гадал, что она скажет, если он просто заглянет на огонек. Но зайти не решился, и, чертыхнувшись, отправился домой, в свою полузаброшенную квартиру.
        В двенадцать пропиликал звонок сотового. Посмотрев на дисплей, даже отвечать не хотел - звонила Оксана. Но хорошее воспитание пересилило, и трубку он всё же взял. От ее требования немедленно приехать к ней отговорился тем, что уже поздно, он жутко устал, а ехать до нее далеко, неровен час попадет в аварию. Она немедля предложила купить ей квартиру поближе, в центре города, чтобы он не тратил столько времени на дорогу.
        Антон несколько обомлел от подобных запросов, но ничего не возразил. Быстро прекратил разговор, решив, что так же легко прекратит и их отношения. Но не тут-то было. На следующий день, когда он по телефону сообщил ей о разрыве, поскольку сказать ей об этом в глаза не решился, та, уверенная, что он скромный и послушный мальчик, начала свирепо качать права.
        Для начала не отдала Евгению, посланному за пожитками Антона, его вещи, среди которых были и весьма ценные. Потом стала грозить судом за нарушенные обещания - во-первых, жениться, во-вторых, купить ей хорошую квартиру в центре города. Не дождавшись желанного результата, попыталась нажаловаться папаше, но тот стенания дочурки в расчет не принял и даже предупредил Антона: Оксана редкая прилипала, и с ней надо быть поосторожнее.
        Тогда она, ничтоже сумняшеся, пришла к нему в офис. Представилась секретарше его женой, ввергнув ту в некоторый ступор:
        - Неужели вы не знаете, что ваш босс женат?
        Бедная Светлана не поверила, не настолько уж она была наивна, но напор посетительницы был так велик, что она не знала, как ей быть - впустить нахальную девицу в святая святых или грудью защищать хозяйские покои.
        От неприличной драки ее спас Антон, услышавший резкий голос бывшей любовницы и распахнувший двери.
        Воспользовавшись этим, Оксана повернулась к нему и, не заморачиваясь присутствием какой-то ничтожной секретарши, перечислила ему в лицо все свои претензии, а их оказалось весьма и весьма немало. Разозлившись, Антон болезненно ухватил ее за плечо, сильным толчком впихнул в кабинет и так отчитал, не стесняясь в выражениях, что она пошла красными пятнами. Завопив:
        - Я-то думала, ты нежный и добрый!- выскочила из кабинета и, гаркнув заинтригованной Светлане: - Я этого так не оставлю!- удрала из офиса.
        Вечером к Антону на работу под видом предпринимателей пришли наглого вида бритоголовые мальчуганы, и потребовали отступного. Он не дал, и они попытались его избить, но бдительная секретарша вызвала охрану, и та скрутила молодчиков. После пристрастного дознания выяснилось имя подстрекательницы. Как Антон и думал, на сей подвиг их подвигнула Оксана.
        С омерзением констатируя, что на сей раз вмазался в самое настоящее дерьмо, поехал к ней. Подражая голливудской кинодиве, Оксана, закинув нога на ногу и изящно закурив длинную тонкую пахитоску, мило потребовала с него пару миллионов баксов.
        Сев напротив, Антон с каменным выражением лица припомнил все ее грехи и пообещал, что выставит ей счет на гораздо большую сумму, и стребует их с нее методами почище, чем у нее, если еще раз в своей жизни увидит ее приставучую физиономию.
        Никогда не видевшая Антона таким свирепым, Оксана внезапно поняла, что он вовсе не мышонок, с которым можно играть, как захочется, и решила давить на жалость. Зарыдав, попыталась кинуться ему на грудь, но была отброшена сильной рукой.
        Забрав свои вещи и пригрозив, что, если она еще раз попытается встретиться ему на пути, он выполнит все свои угрозы, Антон наконец уехал, проклиная ее, себя, и почему-то Татьяну.
        Пару недель после встряски приходил в себя. Хорошо, что работы было полно, это здорово отвлекало от осознания собственной дури. Но вот все эксклюзивные заказы из коллекции «Морозные узоры» были выполнены, и его надзор стал не нужен. Пошло массовое производство, времени образовалось хоть отбавляй, и Герц вновь попытался поработать над новой коллекцией, но бесполезно. Ничего не получалось. Ему даже карандаш не хотелось в руки брать. Сначала он отговаривался тем, что получил нехилый стресс от жадной девахи, потом - что много рутинной работы, не до творчества, но дальше, когда до запланированного показа осталось совсем ничего, понял, что дело плохо.
        Всё это время он держался только за счет своей гордости. Он же обещал Татьяне, что не появится на ее дороге, вот и не появится. Но в последнее время, когда все ночи напролет ему стал сниться один и тот же сон с ее участием, сдался. Решил ехать к ней мириться.
        В субботу, чрезвычайно волнуясь, пригнал свою мини к ее дому и позвонил по домофону. Она была дома, но открывать не собиралась. Сухо поинтересовалась:
        - Что ты у меня забыл?
        Он честно признался:
        - Себя.
        Татьяна равнодушно констатировала:
        - Таких здесь нет.- И отключилась.
        Досадуя на ее упертость, дождался, пока из подъезда не вышла веселая молодая семейка, и по-шпионски проник в подъезд. На ее дверях стояли новые прочные замки. Чуть помявшись, Антон вежливо позвонил в дверь. Увидев в глазок, кто там, Татьяна не хотела открывать, но он начал так упрямо стучать, нарываясь на скандал с соседями, что она не выдержала и впустила его в квартиру.
        Встала в коридоре, сложив руки на груди и холодно глядя на него. Он решил прикинуться глупеньким мальчиком. Дурачкам, как известно, всегда везет.
        - Знаешь, я передумал и возвращаюсь. Понимаешь, у нас, у творческих людей, бывают заскоки.
        Она жестко поправила:
        - Ты не творческий человек, а избалованный и капризный эгоист. Единственный, о ком ты можешь думать - это о себе, дорогом и любимом. И конкуренты в этом деле тебе совершенно не нужны.
        Антон немного призадумался. Он теперь поверил словам номера один, что внутри она твердая, как кремень. От того тепла, в котором он прежде купался, не осталось и следа. Наоборот, он явственно ощущал ледяную стену, отгораживающую от него эту незнакомую ему Татьяну.
        Играя, встал на колени.
        - Милая, прости меня, я исправлюсь!
        Она поморщилась от нелепости и конфузности этой сцены.
        - Извини, но твои слова и позы оскорбляют мое эстетическое чувство, а фальшь просто режет уши. Уходи, пожалуйста. Это лучшее, что ты можешь сделать.
        У него болезненно защемило сердце. Как пробиться к этой новой, оскорбленной и замкнувшейся Татьяне, не знал. Более того, чувствовал, что она не позволит ему ничего из того, что позволяла когда-то. Вспомнил, что в прошлый раз просто пришел и остался, и она ничего не сказала против. Именно тогда он решил, что она слабый человек, и с ней можно делать всё, что вздумается. Тут же возникла параллель - он ошибся с ней так же, как с ним ошиблась Оксана.
        Он молящим жестом протянул к ней руку, что снова получилось слишком наигранно. Возмутившись, Татьяна недобро предложила:
        - Давай выметайся! Считаю до трех. Раз…
        Он не стал ждать, просто рванулся к ней и впился в рот голодным поцелуем. В глазах тут же помутилось от страсти и он не сразу понял, что уже лежит на полу.
        Отступив к стене, она рассерженно заметила:
        - Уверен, что можно поступать как вздумается? Я не табуретка, то задвигать в угол, то по мере надобности доставать обратно. И учти, я занималась на курсах самообороны и знаю несколько очень неприятных для мужчин приемов. Так что лучше уходи, и быстро, пока я их на тебе не опробовала.
        Такого он не ожидал. Чувствуя себя измочаленным и истерзанным, опустил руки и вышел прочь с кружившейся головой. От чего она кружилась - от крепенького удара об пол или неудовлетворенного желания, понять не мог.
        Сел в машину, долго не отрывал тоскующих глаз от таких знакомых и таких недосягаемых окон. Потом, зло скомандовав себе:
        - Давай отчаливай, экс номер три!- завел мотор и поехал домой, с трудом соображая, по каким улицам едет.
        Глава шестая
        Антон злился. Злиться было гораздо легче, чем страдать. Вообще-то он не хотел ни того, ни другого, а хотел жить с Татьяной, но поскольку это, как выяснилось, было недостижимо, предпочел рвать и метать.
        Он старательно вспоминал все ляпы, допущенные Татьяной во времена их совместной жизни, и досадовал, что их так мало. Постарался домыслить, но не смог. Образ отвергнувшей его возлюбленной складывался холодный, но чистый. В особых грехах ее заподозрить было невозможно. Единственное, что он смог ей инкриминировать - Татьяна, как типичнейший обыватель, не постигала глубин его творческой натуры, ее естественнейшего стремления к свободе. Что ж, непонимание окружающих - удел всех истинно одаренных людей.
        Это оправдание первое время помогало, но скоро надоело. Мальчишечья похвальба хороша для дураков, а он относил себя к неглупым людям, и скоро признал, что, хотя он и заслужил Татьяну неприязнь, но жить-то без Татьяны не может. И не только жить, но и создавать что-то новое, похоже, тоже не в состоянии.
        Ощущая себя творческим трупом, решил поговорить с ней еще раз. Изо дня в день беспрестанно набирал ее номер, но трубку никто не брал. Несколько раз караулил ее у входа в офис, пока вышедшая из него Мария не сообщила, что Таня уволилась еще в прошлом месяце. Отчаявшись, Антон вновь приехал к ее дому и стал ждать. С обреченным трепетом прождал почти всю ночь, но в ее окнах так и не вспыхнул свет.
        И тут ему стало страшно. По-настоящему страшно, как не бывало еще никогда в жизни. Неужели Татьяна уехала насовсем, потому что не захотела больше его видеть? Думать об этом было нестерпимо, и он принялся вести себя так, будто ничего не изменилось, и всё как в те времена, когда они жили вместе.
        Он уезжал с работы ровно в семь и ехал к ее дому. Звонил в домофон, и, не дождавшись ответа, с разочарованием, каждый раз накрывавшем его удушающей волной, отправлялся к себе. Там тупо смотрел на пустой альбом, который давно уже должен был быть полон эскизами для новой коллекции, и ужасался его стерильной чистоте. Просидев так до одиннадцати, ложился спать, воображая, что Татьяна просто принимает душ и вот-вот придет. Засыпал, внушая себе, что завтра она уж обязательно появится, и он сможет уговорить ее на более серьезные отношения, чем прежде.
        В один из таких пустых дней, когда вокруг была та особая весенняя хмарь, когда непонятно, весна это или уже осень, Светлана напомнила ему:
        - Антон Андреевич, вы на губернаторский прием пойдете или нет?
        Антон задумался. Что за прием, он не помнил напрочь.
        Секретарша, видя, что босс, как обычно в последнее время, впал в глубокую задумчивость, напомнила:
        - Вам же на прошлой неделе звонили из областной администрации. Наш губернатор устраивает прием в честь знаменитой писательницы Татьяны Латировской. Ей какую-то премию дали международную. Вот начальство всей областью эту премию и обмывает.
        Антон вымученно пошутил:
        - А ты заметила, Светлана, что большинство писательниц Татьяны? Или имя Татьяна у нас самое распространенное, или у него свойство такое. Забавно…- и он снова впал в нелегкую задумчивость.
        Секретарша постаралась спустить босса с небес на грешную землю.
        - Вы пойдете?
        Антон нехотя признал:
        - Да надо. Я и без того давно не бывал на таких посиделках, а они очень полезны для бизнеса.
        - А кого с собой возьмете?
        Антон призадумался. Никого из баб видеть рядом с собой не хотелось, кроме одной, что недостижима, и он сумрачно заявил:
        - Один пойду. Так возможностей больше.
        Светлана с удивлением на него посмотрела. Что за возможности такие? Вряд ли на таком приеме он сможет с кем-то познакомиться. В такие места, как правило, поодиночке не ходят.
        Решив все-таки побывать на приеме, Антон пошел в личную комнату переодеваться. Надел серый смокинг и брюки в тон, с удивлением отметив, что изрядно похудел. Поморщился, но, понимая, что за такое короткое время ему всё равно ничего не поправить, провертел в кожаном ремне еще одну дырочку, затягивая пояс потуже, и поехал к областной администрации.
        Первый этаж облицованного белой декоративной плиткой высокого здания уже сиял приветственными огнями. Оставив машину на охраняемой парковке, Антон подошел к входу, предъявил паспорт. Дюжие охранники, найдя его фамилию в списке приглашенных, учтиво распахнули дверь, и он прошел внутрь, сначала в большой холл, где сдал в гардероб свою куртку, а потом и в сам банкетный зал, где вдоль стен стояли длинные столы с различными напитками и закусками.
        Налил себе минералки и положил на тарелку тартинки с фруктами. Посмотрел по сторонам. Зал был полон местными знаменитостями. Антон с удовольствием отметил, что в этом ряду он далеко не последний. И если Татьяна это не оценила, то это ее проблема, а не его.
        Писатели, художники, артисты, журналисты, известные промышленники и банкиры, все дефилировали по залу, мило здороваясь и обмениваясь впечатлениями о романе Латировской «Прощальный снег», за который она и получила международную премию.
        К Антону, широко распахнув объятия, подошел как всегда импозантный Юрий Георгиевич. Поздоровавшись, поглядел по сторонам.
        - А где же твоя Татьяна? Очень, очень интересная женщина. И человек значительный. Есть глубина. Хотелось бы ее портрет написать. Она где, кстати?
        Антон замер. Нарисовать портрет? Но ведь Юрий Георгиевич работает только с чрезвычайно интересными людьми? Неужели все вокруг видели то, чего не видел он? И как это могло произойти, ведь он жил с Татьяной почти четыре месяца? Неужели он просто слеп? А ведь всегда считал, что в человеке для него секретов нет!
        К счастью, на этот неприятный вопрос отвечать не пришлось. К гостям вышел губернатор под руку с милой дамой в красивом парчовом платье. По стародавней привычке не обращая внимания на женщину, Антон стал оценивать ее наряд. Как модельер, он не слишком одобрял парчу за ее помпезность, но на даме она смотрелась уместно и органично. Элегантное платье якобы простого фасона было сделано рукой настоящего виртуоза.
        Антон прикинул, кто бы мог его сшить? Пожалуй, у них в городе таких мастеров и нет. Откуда же оно?
        Но вот губернатор представил свою спутницу, и зал оглушительно зааплодировал. Это и оказалась знаменитая Татьяна Латировская. После пышного приветствия губернатора слово дали виновнице торжества, и от зазвучавшего нежного голоса Антон вздрогнул, взметнув глаза от платья к лицу.
        Это оказалась его Татьяна! Он немо смотрел на нее, не понимая, на каком он свете. Всё смешалось, даже свет и звук вдруг приобрели нереальные, фантастические свойства. Свет мерцал, а звук уплывал куда-то в вышину, не доносясь до сознания.
        Юрий Георгиевич почему-то крепко пожал ему руку и с чем-то восторженно поздравил. Антон слепо уставился на него и смог только кивнуть в ответ на какой-то заданный ему художником вопрос. Тот отошел, весело усмехаясь, а он опять во все глаза уставился на улыбающуюся Татьяну. К ней подходили, поздравляли, целовали, а он всё никак не мог опомниться.
        Но наконец торжественные речи прекратились, и Антон упал в кресло у стены, не в состоянии справиться с адской болью, сжиравшей внутренности. Заболел он, что ли? Но мысли тут же перекинулись на другое.
        Почему она ничего не говорила о себе? Не хотела, или это он не спрашивал? Считал, что и без того всё о ней знает? Даже не поинтересовался, какого рода и с каким издательством у нее дела. Так зациклился на собственной исключительности, что ничего вокруг не замечал. А сколько ее жить учил, хотя насколько же она его умнее, если молча слушала его хвастливые речи.
        Осознав, что она и талантливее его намного, да и известна во всем мире, ведь губернатор что-то сказал о миллионах книг, выпущенных за рубежом, Антон заскрипел зубами. Какой же он осел!
        Подошел к столу, налил себе коньяку, хотя никогда не пил, будучи за рулем, и залпом опрокинул в себя рюмку. Немного полегчало, во всяком случае, огонь, горевший в сердце, перекинулся на желудок, что уже было полегче. Он хотел подойти к Татьяне, но она стояла в плотной толпе почитателей, и расталкивать их, чтобы добраться до нее, ему не хотелось. К тому же то, что он хотел ей сказать, не предназначалось для чужих ушей.
        Ожидая, когда народ вокруг нее разойдется, еще раз приложился к бутылке с пятизвездочным напитком, пытаясь залить вновь разгорающийся в сердце пожар, и почувствовал себя почти хорошо. Вот если бы еще ему удалось спокойно с ней поговорить!
        Улучшив момент, когда возле нее осталась всего-то пара человечков, подошел вплотную и, вцепившись в ее руку, интимно попросил:
        - Таня, можно тебя на два слова?
        Конкуренты, поняв, что между ними личные отношения, отстали, и он смог усадить ее рядом с собой на симпатичный диванчик у стены.
        - Милая, почему ты мне никогда не говорила, что ты известная писательница?
        Она пожала плечами. Она ведь под своей фамилией писала, не под псевдонимом, но он даже ее фамилию запомнить не удосужился.
        - А зачем? Вдруг бы это отрицательно подействовало на твое творческое либидо? Ты же конкурентов ни в какой сфере не терпишь.
        Удрученно склонив голову, Антон по-собачьи заглянул ей в глаза.
        - Я изменился, правда. Давай начнем всё сначала?- ему отчаянно хотелось прижаться к ее мягким губам, но мешали люди и холодноватый блеск ее глаз, напоминающий о возможности очередного афронта.
        Равнодушно улыбаясь, Татьяна заметила:
        - Люди не меняются. Они всегда такие, какие есть. Единственное - если ты ловко скрывал свою добрую и мягкую сущность. Но это вряд ли. И почему ты здесь один? Тебя же должна вдохновлять на подвиги очередная муза?
        Он взял в руку ее теплую ладонь, испытав при этом истинное наслаждение, и ласково признался:
        - У меня никого нет. Я понял, что, кроме тебя, мне никто не нужен.
        Татьяна беззаботно засмеялась, как хорошей шутке.
        - Неплохо, неплохо! А на бис у тебя что припасено?
        Он хотел схватить ее в объятия и поцеловать так, как ему отчаянно хотелось, но тут к ним подошел губернатор.
        - Милая Татьяна Леонидовна! Вас ждут почитатели вашего таланта!
        Она с явным облегчением встала, приняла предложенную ей руку, и, даже не пытаясь скрыть откровенное облегчение, ушла, не оглядываясь.
        Вот так она и выкидывает из своей жизни ненужных поклонников - эта мысль разрушительным ураганом пронеслась у Антона в голове. Но я выкинуть себя не дам! Вот дождусь конца этого дурацкого банкета и увезу к себе, пусть для этого ее даже связать придется!
        Но не получилось. Когда он в очередной раз утешился рюмкой коньяка и рассеянно повел глазами по залу, разыскивая Татьяну, желая на всякий случай передислоцироваться к ней поближе, в зале ее не обнаружил.
        Рысью обежав все вокруг, кинулся к администратору, которого хорошо знал, и тот, с сочувствием глядя на необычно взбудораженного Герца, объяснил, что писательница уже уехала домой на губернаторской машине.
        Антон метнулся к своему авто, но опасливый администратор настойчиво посоветовал ему ехать на такси, обещая вызвать его немедленно.
        - А, к черту эти тачки! Пока их ждешь, вся жизнь пройдет!- и Антон, запрыгнув в свою мини, яростно рванул с места, пытаясь догнать черный Вольво губернатора.
        Он мчался с такой скоростью, что это ему наверняка бы удалось, если б на мосту к нему не привязались гибддешники. Им нестерпимо захотелось познакомиться с ним поближе, и они, прижав его бедную машинку к высокой перегородке между проезжей частью и тротуаром, вынудили остановиться.
        И, как Герц не убеждал их, что жутко торопится, поскольку спешит догнать губернатора, без разрешения увезшего его дорогую жену, заставили его дыхнуть в приборчик, и, отобрав права, выписали жуткий штраф.
        До дому Антона на его же машине довез лейтенант, с удовлетворением похваливший маневренность юркой малышки:
        - Я-то думаю, с чего на такие лилипутки все наши городские шишки пересаживаются, а она просто в любую дырку пролезет.- И вежливо посоветовал клиенту как следует проспаться.
        Заботливость офицера простерлась до того, что он завел Герца в его квартиру и ушел не раньше, прежде чем убедился, что нарушитель добросовестно закрыл двери изнутри.
        Нераскаявшийся Антон, прежде чем кинуться в новую погоню за ускользающей мечтой, еще несколько минут постоял возле двери, дабы увериться, что страж уехал. Убедившись, что за дверью никого нет, попытался выйти. Но, не справившись с упрямым замком, наутро проснулся на полу у порога с жутко затекшей шеей: жесткий ботинок, на который он уложил свою буйную голову, не способствовал комфортному сну.
        Посмотрев на зажатую в руке квитанцию, досадливо нахмурился. Что это? Он впервые в жизни нарушил правила, да еще как - устроив гонки на мосту с гибддешниками! Ну и ну!
        Память возвращалась рывками, и вспомнил он вчерашний вечер только после горячей ванны и чашечки крепкого черного кофе. Настроения это ему не добавило. Наоборот, захотелось что-нибудь разбить, чтобы облегчить душу. Впервые в жизни пожалел, что у него нет обычной посуды, чтобы можно было безбоязненно швырнуть ее в стену. Посмотрев на чашку драгоценного мейсенского фарфора, которую держал в руках, осторожно поставил ее на стол и ушел в комнату от греха подальше.
        Ситуация кардинально поменялась. Теперь получалось, что он, а не Татьяна, был в их паре безвестным и бесталанным амбициозным фанфароном. Антон обозвал себя ничтожеством, бездарностью, бесталанностью, и еще многими неприятными эпитетами, ожидая, что вот-вот проснется гордость и прекратит эти измывательства, но та, похоже, считала, что оскорбления вполне соответствуют действительности и не возражала.
        В конце концов он впал в глубокое уныние. Свойственное ему некоторое позерство вдруг исчезло, и он остался тет-а-тет с горьким осознанием потери. Невозвратимой потери. Это было невыносимо, и он пытался забыться в работе но, как и прежде, не было вдохновения. И даже не вдохновения - исчезла то неуловимая грань, что отделяет художника от ремесленника. Всё, что он делал в это время, отличала ясно выраженная серость. Всё было таким примитивным, заурядным, и даже пошлым, что он забросил все попытки что-то создать, и целыми днями проводил в своем кабинете, наблюдая за изменяющимися яблонями за окном.
        Однажды, когда он тупо вертел карандаш, вновь безрезультатно пытаясь вообразить что-нибудь не столь примитивное, откуда-то прозвучал голос номера раз:
        - Когда живешь в раю, не понимаешь, что это рай. Вот когда потеряешь…
        Антон даже оглянулся, так явственно это было. Обнаружив, что вокруг никого нет, бросил карандаш и схватился за голову. Что это? Галлюцинации? И уже сам вслух горестно протянул: «Потерянный рай». Вдруг из охватившей душу тоски вырисовался силуэт Татьяны. Нежный, печальный, поникший, и он тут же представил, какое бы платье для нее создал, чтобы выразить свою вину и заслужить прощение.
        Схватив альбом, сделал один набросок, другой, третий, и очнулся только тогда, когда желудок неистово запросил пищи. Закинув в него то, что оказалось в служебном холодильнике, продолжил работу.
        Домой не поехал, вдохновение захватило целиком, и он снова и снова рисовал силуэт за силуэтом для воображаемой Татьяны.
        Уже под утро, упав в жестковатую постель, признал, что уже вторую коллекцию он создает под сенью Татьяны - сначала явной, физической, потом нематериальной, но от этого не менее ощутимой. И эту коллекцию он так и назовет - «Потерянный рай».
        Получив наконец зримые образы, его закройщики за неделю пошили все опытные образцы, и работа закипела в прежнем изнурительном, но отрадном темпе.

…Татьяна с некоторым злорадством разглядывала себя в зеркало. Хорошо, что она не поскупилась и купила платье в Париже, в бутике Коко Шанель. Продавщицы были очень внимательны и предложили ей только три платья, считая, что они подходят ей больше всего. И она выбрала это. С чуть заниженной талией, длинными рукавами и материалом изумительного синего цвета, превращавшим в синие ее серые глаза. А тончайшая вышивка, делавшая платье совершенно неповторимым!
        Она получала в нем премию в Париже, и сегодня на приеме у губернатора была в нем на высоте. И аксессуары, купленные во Франции, приятно соответствовали наряду. Татьяна печально усмехнулась. Всё же она недаром прожила четыре месяца с талантливым модельером. Чему-то да научилась.
        Вспомнив, какое лицо было у Герца, когда он понял, кто перед ним, невольно прыснула. Она-то заметила его сразу, едва вошла, но он, как всегда, видел только платье. И лишь после того, как она начала говорить, поднял глаза на ее лицо и жутко побледнел. Она даже подумала, что ему сейчас станет плохо.
        Но фанфары в душе быстро уступили место унынию. Казалось, из нее ушли все жизненные силы, хотя всё должно быть наоборот, ведь успех воодушевляет. Неужели на нее так удручающе подействовала встреча с Антоном? Сняв платье, аккуратно повесила его в шкаф, и, не одеваясь, присела на диван, на котором он так любил отдыхать.
        У нее томительно сжалось сердце, когда она вспомнила, как изменился Антон. Похудел, щеки ввалились, смокинг не то чтобы болтался, как на вешалке, но явно был великоват. И эти тени под глазами, добавлявшие ему лишний десяток лет.
        Впрочем, ей тоже не легче. Хорошо, что спасала работа. Чужие страсти, которыми она жила всё время после его ухода, вытесняли из сознания мысли о собственной несчастливой судьбе. Но вот написанный роман лежал на столе ее редактора, удостоившись похвалы, и в голову вновь полезли разного рода сомнения.
        Вздохнув, она с силой провела рукой по плечам, разминая затекшие мышцы. Правильно ли она делает, отвергая Антона? Ведь она его по-настоящему любит, иначе никогда б не позволила таким нахрапом вселиться в ее квартиру. Конечно, как любая влюбленная женщина, она надеялась, что он ответит ей взаимностью и останется навсегда. Не получилось…
        Когда он в последний раз с таким значением надел на нее жемчужное ожерелье, она все поняла. Круг замкнулся так же, как и начался.
        Когда на его шею так откровенно повесилась длинноногая пустоголовая девица, а Антон только поощряюще ей улыбался, молча встала и ушла. Тут же сложила все его вещи, добавив оба ожерелья и другие драгоценные безделушки, которые он так любил дарить ей за короткое время их совместной жизни, и поняла, что снова осталась одна.
        Душила обида на судьбу, так обыденно предавшую ее в очередной раз. Но плакать она не стала, гордо вскинув голову и заявив себе, что переживала это прежде, переживет и сейчас. Но, несмотря на это фанфаронство, было так больно, что первую неделю она даже писать не могла. Это потом обида и горечь утраты стали изливаться в словах, а тогда даже слез не было.
        Может, это ее предназначенье - выплескивать свою боль на бумагу, чтобы развлечь других людей? Но это так мучительно и несправедливо…
        Пошла на кухню, заварила крепкий чай, и медленно, глоток за глотком, осушая чашку, с ироничной улыбкой вспомнила сегодняшний прием. Конечно, это очень приятно - быть знаменитостью. Но ничего не меняет. Она всё так же одинока, и у нее всё с той же силой болит сердце. Как же ей хочется к Антону, в его сильные и нежные объятья!
        Она нахмурилась и попеняла себе: это всё ее женская сущность, боящаяся одиночества. Но что делать, если все, кто был ей близок, ее предавали, а она не умеет прощать? Или, вернее, не верит, что прошлое больше не повторится? Как известно, стоит простить один раз, и придется делать это много-много раз. Разве не это она наблюдает вокруг?
        А может, это просто трусость? Она отпила чай, поставила чашку на стол и зажмурилась, пытаясь разобраться в себе. Нет, это не трусость. Чувство, глубоко засевшее в ней и не позволявшее вновь поверить, было сродни брезгливости. Всё, что между ними было, испорчено, по сути поругано и испоганено. Конечно, он ничего ей не обещал, как и она ему, но всё же…
        Приняла душ, сначала горячий, потом прохладный, стараясь смыть с себя мысли об Антоне. Естественно, ничего не получилось. Улеглась в постель, в которой спала с ним, и снова истово захотелось почувствовать рядом с собой его страстное тело. Правда, она не испытывала с ним тех восторгов, что описывала в своих романах, но, если честно, она их никогда не испытывала. Видимо, это ее особенность. Тут уж ничего не поделаешь.
        Обняла подушку и, представив, что это Антон, снова горько вздохнула. Хоть бы уж не врал. Она прекрасно знала, что он жил с той девицей, и даже в Италию с ней ездил. Неужели он думал, что это можно утаить? И заложил его не кто иной, как Евгений. Как-то они случайно встретились на улице и разговорились.
        Когда она скованно поинтересовалась, как так Антон, тот с неудовольствием выложил, что босс в Италии с какой-то Оксаной. Видимо, она здорово ему не нравилась, потому что при ее имени у водителя лицо стало похоже на сморщенный сушеный гриб. Со стороны можно было подумать, что у него внезапно разболелся зуб. После этого известия она быстренько распрощалась и ушла, чтобы Евгений не заметил, что на ее глаза набежали горькие слезы.
        И после этого Антон заявляет, что он одинок и у него никого нет? Да она совершенно правильно делает, что не верит ему ни на грош. Может быть, сейчас ему действительно одиноко, ведь судя по реакции Евгения, эта Оксана далеко не сахар. Но Антон быстро утешится, возможностей для этого у него не счесть. Не одна, так другая. Утешительницы всегда найдутся - ведь он хорош собой и весьма состоятелен.
        Вспомнила присказку своей подруги Полины: все мужики - козлы. Раньше она казалась ей слишком грубой, но сейчас она с ней полностью согласилась. Взять хотя бы ее бывшего босса, Анатолия Витальевича. Вот ведь женат, и любовниц не счесть, а туда же - всё новеньких ему подавай. После знаменитого вечера, на который она явилась в платье Герца, он буквально не давал ей проходу, откровенно предлагая встретиться в неформальной обстановке. В конце концов нагло потребовал: или его постель, или увольнение.
        Она с удовольствием вспомнила его вытянувшееся лицо, когда она положила перед ним заявление об уходе. А когда через полгода после этого стало известно об ее премии и вообще о ее писательской деятельности, о которой она ни с кем из сослуживцев не говорила, это стало для него настоящим шоком.
        Мария, прибежавшая к ней сразу, лишь услышав о премии, рассказывала:
        - Ну, мы-то все рады были, естественно. Да еще ты прислала шампанское с конфетами, ну мы и устроили небольшой междусобойчик. В обеденное время, правда, чтобы на неприятности не нарваться. После твоего ухода Анатолий Витальевич злобствовать стал - жуть. Ну, пьем мы, смеемся, и тут он заходит. Злой такой. Сразу: что этот тут у вас происходит? Что за пьянки на работе! В общем, завелся не на шутку. Наорался, а потом спрашивает: по какому поводу пьянка? Ну, мы ответили ему, что это твой подарок. Представляешь, он аж с лица спал. А, говорит, ну тогда ладно… И смотался! Мы думали, будут последствия, но ничего. Ты знаешь,- Маша даже зашептала от возбуждения, будто кто-то их мог подслушать: - мы решили, что теперь он тебя боится. Ведь что с ним будет, если ты обнародуешь его привычки! Не только с работы снимут, но и из дома наверняка выгонят!
        Татьяна посмеялась, но с подружкой не согласилась.
        - Да будет тебе! Никогда я мараться не стану. Зачем мне эта грязь?
        Мария закивала головой.
        - Конечно, но он-то об этом не знает. Он же обо всех вокруг по себе судит. И ты никому ничего не говори. Мы хоть немного поживем спокойно!
        Успокоив ее, Татьяна призналась, что после увольнения никуда не устроилась, поскольку решила писать профессионально, а не урывками по вечерам. Мария горячо одобрила:
        - Конечно! Даже если гонорары и будут небольшими, ты же одна, тебе много не нужно. - И, слегка помявшись, спросила, не выдержав приступа любопытства: - А как поживает Антон?
        Татьяна холодно пожала плечами.
        - Да живет, насколько я знаю, у него всё прекрасно. Но мы уже давно расстались.
        Маша похлопала глазами, явно желая что-то сказать. Но не решилась, из чего Татьяна поняла, что подружка так же, как и ее родители, считает, что она не в состоянии удержать ни одного мало-мальски приличного мужика. Ну что ж, пусть будет так. Уж лучше жить одной, но уважая себя, чем позволять вытирать об себя ноги мужчинам, не представляющим, что такое порядочность.
        Глава седьмая
        Премьерный показ коллекции «Утраченный рай» подходил к концу. Антон в последний раз вывел на подиум своих девушек, раскланялся и спустился в зал, принимая восторженные поздравления. Он и сам видел, что коллекция удалась. Видя вокруг доброжелательные, но до отвращения чужие лица, ему отчаянно хотелось, чтобы рядом была Татьяна. Разделить успех с близким человеком - что может быть слаще? Как согрел бы его измученную душу ее мягкий взгляд. Но она не придет, это он твердо знал.
        Сердце болезненно сжалось, заставляя вновь пожалеть о собственной глупости. Если бы он вовремя понял, что Татьяна по-настоящему ему дорога, он вел бы себя совсем по-другому!
        Он машинально отвечал на поздравления, думая о своем, пока от неприятных мыслей его не оторвал баритон с жутким акцентом:
        - Я Италия. Милан. Мой дом пригласил тебя дефиле.- Нетерпеливо пощелкав пальцами, смуглый невысокий мужчина нашел нужное слово: - Июль. Йес?
        Чтобы не смущать гостя, Антон спросил по-английски, может ли он говорить на этом языке. Тот откровенно обрадовался. Русский и с разговорником удавался ему плоховато.
        Перешли на английский, и Антон выяснил, что известный дом моды Милана приглашает его представить коллекцию на своем подиуме. Конечно, июль по сути мертвый сезон, но ему выбирать не приходится, ведь среди европейских модельеров его имя практически неизвестно. Подписали договор, и, пожав друг другу руки, разошлись - итальянец спешил на самолет.
        Можно было торжествовать, но Антон вдруг понял, что никакой радости это приглашение ему не принесло. Вот если бы он мог поехать туда с Татьяной…
        Подошел один из друзей-соперников, Эммануил. Антон не знал, на самом деле это его имя или псевдоним. Немного вычурно стал хватить увиденное:
        - Грандиозно! Эти невесомые ткани, эфемерные цвета, всё такое воздушно-ускользающее… Действительно утраченный рай. Не рассердишься, если я спрошу: это что-то личное?
        Постаравшись принять небрежную позу, Антон кисло рассмеялся.
        - Однозначно, у меня все модели сугубо личные. А как же иначе?
        Эммануил с сомнением посмотрел на него, скептически склонив голову.
        - Да, конечно, конечно… Но тебя еще не так давно довольно часто видели с Татьяной, которая, как позже выяснилось, наша знаменитость. Но сейчас ее с тобой здесь нет. Вы что, разбежались?
        Антон непроизвольно скривился, будто ему наступили на больную мозоль. Отвечать категорически не хотел, что это за манера лезть грязными лапами прямо в душу, но тут, впервые очень своевременно, к нему подлетела Оксана.
        - Милый, ты здесь! А я давно тебя ищу!- она была так беззаботна, будто они расстались только утром и, уж конечно, без оскорблений.
        Брезгливо скривив губы, Эммануил скептически посмотрел сначала на Антона, потом на Оксану и, насмешливо пропев:
        - Да уж, нашел замену…- отошел от них подальше.
        Антону даже показалась, что он, как кот, случайно наступивший в грязную лужу, брезгливо отряхивает лапки.
        Схватив за руку приставучую особу, он отвел ее подальше от людей и прошипел:
        - А ты здесь зачем?
        Она недовольно надула губки.
        - Посмотреть на твою новую коллекцию, конечно. Замечательно, мне очень понравилось. Надеюсь, ты подаришь мне одно из платьев? Ведь в их создании была и моя доля.
        Герц взорвался.
        - В них твоего нет ни грана! Я с тобой не то что созидать, думать не мог!
        Она широко улыбнулась, сочтя это изысканным комплиментом.
        - Конечно, зачем думать рядом с красивой девушкой!- И прижалась к нему всем телом.
        Антон отскочил от нее, как ошпаренный.
        - Какая ты назойливая! Прилипла, как репейник! Я тебе уже говорил, что ты мне неприятна! Если ты этого до сих пор не поняла, могу повторить это в микрофон! Для всех! Причем с эпитетами!- Он навис над ней и с откровенной угрозой предложил: - Ты этого хочешь?
        Побледнев, Оксана испытывающе взглянула в его рассерженное лицо. Поняв, что он не шутит, гордо развернулась на каблуках, подчеркнуто вычеркивая его из своей жизни, и вышла из зала.
        Антон выслушал поздравления, делая вид, что вполне доволен, но, едва появилась возможность, сбежал к себе. Прилег на диван, положив голову на подлокотник. Но отдохнуть не удалось. Зазвонил телефон, и он неохотно поднял трубку. Раздался голос начальника охраны.
        - Антон Андреевич, вы просили выяснить насчет телефонов Татьяны Латировской. Очень жаль, но ничего не получилось. У нее на всех номерах стоит строжайший запрет - разглашению не подлежат. Мои информаторы не решились, она не простой человек, вы же понимаете?
        Антон положил трубку с чувством, близким к отчаянию. Еще одна надежда поговорить с любимой рассыпалась в прах. Татьяна поменяла номера всех своих телефонов, и, как выяснилось, узнать новые было невозможно.
        Встал и заметался по кабинету. Хотелось что-то делать, как-то действовать, но вот как? Он уже ночами дежурил у дома Татьяны, но там она не показывалась. Случайно встретившаяся соседка, запомнившая его со времен недолгого здесь пребывания, сказала, что Латировская живет у родителей.
        Выяснить, где находится дача четы Латировских, тоже не удалось - вокруг них был организован заговор молчания. Более того, о его настойчивых поисках узнали компетентные органы, и к нему в офис прибыл молодой симпатичный майор.
        Антон честно обрисовал ему сложившуюся ситуацию, тот посочувствовал, но всё-таки попросил его держаться от нее подальше.
        - Понимаете, это личная просьба нашего губернатора. У нас в области не так уж много лиц, которыми можно гордиться, или, как сейчас говорят, позиционировать. А тут такая знаменитость. Вот он и боится, что ей что-то не понравится, и она отчалит в Москву или Питер, а то и вовсе за границу.
        Антону этого тоже решительно не хотелось, но и сдаваться он тоже не мог. Сдаться значило обречь себя на пустую бессмысленную жизнь, а так его поддерживали мечты о будущем, пусть и несбыточные.
        В июле он вместе со своими моделями раскланивался уже с Миланского подиума. Хотя уже и не совсем со своими - почти все они подписали выгодные контракты с французскими и итальянскими домами мод. Герц тоже мог быть доволен собой - такой уймы заказов и хвалебных отзывов у него еще не бывало. О нем появился целый ряд статей в иностранных журналах высокой моды, и его коллекция «Потерянный рай» была названа в числе интереснейших коллекций года, а он одним из самых многообещающих модельеров.
        Настроение должно было быть прекрасным, но было отвратительным. Антону хотелось бросить к ногам любимой женщины покоренный им мир, но она упорно не хотела его видеть. Он дошел до того, что начал писать ей письма, каждый день по письму. Описывал свои чувства, события, новые знакомства. Просто потому, что нужно было с кем-то поделиться, а делиться сокровенным ни с кем другим не хотелось.
        По возвращении в родной город пошел в кафе, где они как-то сидели с Татьяной, и случайно встретил там Юрия Георгиевича, небрежно одетого в застиранную футболочку и потертые джинсы.
        Художник с сочувствием посмотрел на изнуренное лицо Антона и деликатно спросил:
        - Что с тобой, голубчик? Перетрудился? Ты, как я знаю, мир ездил покорять?
        Антон признался:
        - Да мир тут не причем. Просто Татьяна ушла.
        Немолодой мужчина удивился.
        - Да? А мне казалось, вы очень хорошая пара. И смотрела она на тебя таким любящим взглядом.
        Антону будто нож всадили в сердце. Так вот почему она так быстро согласилась на его дурацкие условия: не из-за легкомыслия, как он невольно подумал, а просто полюбила.
        Хрипловато признался:
        - В ее уходе виноват я. Но она мне ничего поправить не дает. Как сквозь землю провалилась. Если бы я мог с ней поговорить!
        Юрий Георгиевич по-мальчишески посмотрел по сторонам, будто чего-то опасаясь, потом придвинулся поближе к собеседнику и конфиденциально сказал:
        - Зато я знаю, где она.
        Антон от возбуждения аж привстал на кресле и нетерпеливо выпалил:
        - И где?
        - Мне наша областная администрация заказала портрет Латировской для городской галереи. Я его и пишу. Завтра, между прочим, последний сеанс. Так что нас сегодня свело само Провидение. Так бы ты еще долго неприкаянный бродил.
        Договорились, что Антон подъедет к мастерской художника в четыре часа, когда работа будет закончена, и войдет после сигнала - вывешенного на окне большого белого полотна.
        Четырех часов он не дождался, и уже в два торчал у большого старого здания с квадратными окнами наверху - там были мастерские многих известных художников.
        Пристроился напротив на скамейке под раскидистой липой в небольшом скверике. Невдалеке дородная продавщица торговала мороженым, и он взял себе эскимо, чтобы скоротать время. Мороженое он съел, даже не ощутив его вкуса. Если бы оно было из горчицы, всё равно ничего бы не заметил.
        Мимо пробегали шумливые дети, проходили любопытные, с интересом оглядывающие импозантного мужчину в хорошем летнем костюме, гуляли молодые мамочки с детьми, но он ничего не замечал.
        Внутри что-то мелко дрожало, и он никак не мог унять этой панической дрожи.
        А вдруг Татьяна не захочет иметь с ним ничего общего? Что тогда? Как он будет жить дальше? Он старался не думать о плохом, чтобы не напророчить, но страшные мысли упорно возвращались, отравляя солнечный августовский денек.
        Но вот на крайнем правом окне взметнулась какая-то белая штуковина, и он резво вскочил. С трудом перебирая онемевшими вдруг ногами, поднялся на самый верх и застыл перед запертой дверью.
        Она тотчас отворилась, и на площадку крадучись вышел Юрий Георгиевич. Пожал ему руку, шепнул:
        - После ухода просто захлопни дверь.- И, с напором пожелав: - Ну, удачи!- быстро спустился вниз.
        Антон несмело вошел в пахнущее краской помещение. Из небольшой прихожей, где стояла деревянная ободранная вешалка и какие-то коробки, прошел в мастерскую. Там на антикварном венском стуле прилежно сидела Татьяна и нерадостно смотрела в широкое окно. У него сбилось сердце от этой ощутимой, стоявшей в воздухе печали.
        Заслышав шорох, она рассеянно перевела взгляд на него и, не сразу поняв, кто перед ней, немного прищурилась. Разглядев, сердито вскочила.
        - Как ты здесь очутился?
        Он подошел поближе и честно признал:
        - Просто мужская солидарность. Юрию Георгиевичу стало меня жаль.
        Гордо выпрямившись, Татьяна попыталась пройти мимо него к выходу, но он ухватил ее за руку и увлек на стоявший около стены удобный кожаный диван.
        Поняв, что без борьбы ей не вырваться, она решила перетерпеть его притязания и села, строго сдвинув колени и надменно подняв голову.
        Антон залюбовался ее нежным подвижным лицом, и с досадой спросил у себя самого, почему он не замечал этой изысканной красоты раньше? Почему ему нужно было непременно потерять самое дорогое, чтобы его оценить?
        Долго смотрел в любимые глаза, потемневшие от неприязни. Ему хотелось не разговоров, а нечто более осязаемого и приятного, но ничего подобного он позволить себе не мог. Ледяная стена, возведенная ею, со временем стала выше и прочней, он ощущал это всеми своими вибрирующими нервами.
        Лихорадочным движением взлохматил волосы. Татьяна упорно смотрела в сторону, не желая давать ему ни малейшего шанса. С трепетом взяв ее тонкую руку, Антон принялся целовать безжизненные пальчики, даже не пытаясь скрыть охватившей его крупной дрожи.
        - Ну прости, прости меня, милая! Не губи жизнь ни мне, ни себе! Ведь ты же тоже любишь меня, я это чувствую!- в его голосе было столько отчаянной мольбы, что она невольно дрогнула.
        Почувствовав это, он обхватил двумя ладонями ее лицо и заставил посмотреть на себя. Переведя на него глаза, она увидела его напряженное лицо и мелко бившуюся на виске синюю жилку. На мгновенье ей стало его жаль, но тут же проснулась гордость. Больше она никогда не будет постельной игрушкой, какие бы обещания он ей не давал. Хватит, наслушалась!
        - Ты про меня ничего не знаешь и не приписывай мне свои мысли!- она попыталась встать, но он обхватил ее за локти и не позволил подняться.
        - Пусти меня!
        Когда он не отреагировал на ее требование, память Татьяны выхватила из прошлого его похотливое лицо, с которым он позволил той девице залезть себе под рубашку, и она изо всей силы толкнула его.
        Он даже не отклонился, чтобы смягчить удар. Замахнулась снова, на сей раз желая ударить Антона по лицу, но наткнулась на покорный взгляд его глаз, и поняла, что он и пальцем не пошевельнет, чтобы защититься. Стало стыдно, будто она вздумала побить безответного ребенка. Попыталась встать снова, и снова он ее не пустил, пытаясь прижать к своей груди.
        У нее в сердце огнем полыхнуло отчаяние, одиночество и стыд прошедших безнадежных месяцев. И тогда она накинулась на него, как мегера, хлеща по груди, плечам, лицу. Антону пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не уклоняться от ударов, дожидаясь, когда у нее пройдет приступ ярости.
        Обессилев, она почувствовала, как из глаз полились безудержные слезы.
        - Ты использовал меня, ты даже спасибо мне не сказал, ты тут же из моей постели перепрыгнул к этой жалкой шлюшке! Вот и иди к ней, а меня оставь в покое!
        Он болезненно вздрагивал при каждом ее выкрике, но именно эти обвинения давали ему надежду. Если она может его обвинять, то может и простить… Холодное равнодушное молчание куда хуже, оно говорит только об одном - будущего у них нет. Медленно, очень медленно привлек ее к себе и обхватил горячими руками, гладя по плечам и спине, пытаясь успокоить.
        - Я люблю тебя, правда. Я понял это слишком поздно, когда уже наделал непоправимых глупостей. Но поверь, больше я никогда их не повторю!
        Она вытерла глаза и безнадежно сказала:
        - Не верю. Может быть, меня слишком часто предавали, и потом, пытаясь снова влезть в мою постель, чего только не обещали. И ты тоже часть уже апробированного сценария. Извини, но поверить тебе я не могу.
        От раскаяния и боли у него напряглось всё тело. Он не хотел слушать свой смертный приговор и вдруг предложил:
        - Давай я довезу тебя до дома. А то вид и у тебя и у меня сейчас не для чужих глаз.
        Пошмыгав носом, Татьяна была вынуждена согласиться. В самом деле, ни к чему привлекать к себе внимание. Еще не дай бог, знакомые попадутся.
        Они сели в его мини, и он быстро погнал вперед. Она не смотрела на дорогу, промокая носовым платком глаза, тщетно пытаясь остановить непрерывно текущие слезы.
        Когда Антон затормозил, Татьяна, не глядя по сторонам, кивнула ему головой и быстро заскочила в подъезд. Запнувшись за непривычно высокие ступеньки, только тут заметила, что дом чужой. Попыталась повернуться и выскочить обратно, но он хищным движением подхватил ее на руки и взлетел с ней на свой этаж. Пинком ноги открыл дверь и внес внутрь свою драгоценную ношу.
        Татьяна сдавленно прошипела из-за спазма в горле:
        - Как ты посмел?
        Он поставил ее на пол, медленно провел ладонями по плечам и просительно проговорил:
        - Таня, ты знаешь, что я никогда не моделировал свадебные платья. Всегда считал, что это не мое. Но одно я всё-таки сделал. Для тебя. Для нашей свадьбы. Посмотри, пожалуйста…
        Растерявшись, она не нашлась, что ответить, и он, взяв ее за руку, быстро провел в большую комнату. Там на манекене красовалось самое роскошное платье, какое ей доводилось видеть. Серебристый изящный наряд был украшен тысячами мельчайших серебряных бусинок, сложенных в фантастически прекрасные цветы. Он подвел ее поближе и хрипло прошептал:
        - Я всё сделал сам. Здесь покупной только материал. Всё остальное сделано вручную.
        Она пораженно посмотрела на него. Но это же тысячи и тысячи часов работы. Но, может, он готовил его для очередной коллекции?
        Антон враз угадал ее сомнения.
        - Нет, это платье будешь носить только ты. На нашей свадьбе. Если захочешь, после свадьбы я его просто изорву.
        Татьяна, знавшая о трепетном отношении Антона к своим творениям, поразилась еще больше. Уничтожить свой шедевр, возможно, лучшее из всего, что он создал, только чтобы успокоить ее?
        - Померяй его, пожалуйста. Если ты не выйдешь за меня замуж, то просто примерь его. А потом я его уничтожу. Не хочу видеть его на других женщинах.- Он обнял ее и, прижав к себе, уткнулся носом в ее волосы. Чуть слышно прохрипел: - Пожалуйста, милая!
        Задрожав, она еле заметно кивнула головой. Он тоскливо спросил:
        - Тебе помочь?- но, услышав вполне ожидаемый отказ, вышел из комнаты.
        Татьяна с трудом натянула длинное пышное платье, распустила волосы и посмотрела на себя в большое зеркало. У нее захватило дух. Девушка там была невероятно, сказочно хороша. Фантастический свадебный наряд искрился вокруг нее мириадами искр, освещая ее растерянное лицо.
        И она вдруг поняла, что вся ее гордость - это глупость, которая и в самом деле не дает жить ни ей, ни ему. С души будто скатилось неподъемное бремя, и даже дышать стало легче. Негромко разрешила:
        - Можешь зайти!
        Антон вошел и посмотрел на нее жадными молящими глазами, обошел вокруг, с откровенным восторгом глядя на ее нежное лицо, и невесомо поправил кружево на груди. С тоской спросил, ожидая безжалостного приговора:
        - Мне его уничтожить?
        Она отрицательно покачала головой.
        Антон напрягся как струна, боясь поверить своим ушам.
        - Но ты поняла, что это твое свадебное платье?
        Татьяна снова кивнула головой, не в силах произнести ни слова.
        - И ты не против?
        Она прямо посмотрела в его глаза, и он задохнулся от восторга, поняв наконец, что это значит. Мир закружился вокруг, наполняя его неземным восторгом.
        Ловкими профессиональными движениями стянул с нее платье, нимало не заботясь о его сохранности, и небрежно швырнул на диван. Затем подхватил ее на руки и в два прыжка очутился в спальне. Там повсюду стояли букеты роз.
        Татьяна удивилась.
        - Что это?
        Он тихо прошептал:
        - Это для тебя. Я истово молился, чтобы сегодня ты сюда пришла.
        Татьяна медленно подняла руки и положила их ему на плечи. Антон вздрогнул и крепко обхватил ее за талию, вжимая в себя. Страсть просилась наружу, круша последние преграды, и они, уже не сдерживаясь больше, быстро освободились от оставшейся одежды и упали в кровать, уступая нестерпимому желанию. Его губы, ставшие жесткими и настойчивыми, прижались к ее губам, и он, чуть слышно застонав, устремился вперед, уступая неистовому желанию.
        После стремительного первого раза, после которого Татьяна, уверенная, что сейчас он, как прежде, устремится в ванную, Антон навис над ней, просунул руки под ее спину, ладонями приподнял голову и глухо признался:
        - Я люблю тебя, милая. По-настоящему, без фальши. А ты?- последняя фраза прозвучала настолько щемяще-просительно, что она посмотрела в его широко распахнутые глаза и немного скованно призналась:
        - И я тебя люблю.
        С вздохом откровенного облегчения он принялся целовать ее глаза, спускаясь всё ниже. Добравшись до губ, что-то ласково прошептал и вдруг начал страстно ласкать.
        Забывшись среди нескончаемых восхитительных ощущений, разбуженных его руками, Татьяна вдруг поняла, что он никогда не ласкал ее так прежде. В его теперешних ласках сквозила нежность и любовь, ей казалось, что он отдает ей всего себя. Боль и недоверие, так долго копившиеся в душе, вдруг растворились в горниле его страсти, и она начала отвечать на его ласки так же радостно и откровенно.
        Потом, отдыхая в его объятиях от охватившей всё тело истомы, она лениво спросила:
        - А почему раньше ты никогда не ласкал меня так?
        Он со стыдом ответил:
        - Я так никого не ласкал. Других не хотел, а тебя просто боялся - вдруг догадаешься, что всё гораздо серьезнее, чем я говорил. А я был так не уверен в своих чувствах. Казалось, что такой ураган не может продолжаться вечно. Если бы знать…- И он положил ее руку на свое сердце.
        Оно звучало чуть приглушенно, успокаиваясь после вспышки неудержимой страсти. Немного помолчав, Татьяна задумчиво произнесла:
        - У меня ничего подобного не было. Мне казалось, что я в раю. Всё исчезло, только твое тело и запредельное блаженство. Наверное, это нехорошо…
        Он тихо засмеялся.
        - Вот в этом ты вся. Вместо того, чтобы благодарить небеса за посланное нам счастье, ты ждешь, когда его у тебя отберут. Думай о хорошем, и плохое никогда не наступит. А то, что мы так идеально подходим друг другу - это нам воздаяние за перенесенные страдания. У меня ведь тоже ничего подобного не было. Это и в самом деле рай!
        Она потерлась лбом о его плечо.
        - Да, ты прав, конечно. Я трусиха, каких поискать. Но больше не буду. Я счастлива, и ничего не боюсь.

…На затененной террасе одного из лучших отелей Испании, где они проводили медовый месяц, стояли удобные затененные шезлонги, с которых можно было любоваться морем, не рискуя обгореть. Антон сдвинул два вплотную, и они улеглись в них, держась за руки.
        Он посмотрел на Татьяну тревожными глазами.
        - Ты счастлива?
        Она нежно ему улыбнулась.
        - Очень. А почему ты спрашиваешь?
        Он приподнялся, подхватил ее за плечи и уложил на себя. Чуть засмеявшись, она запротестовала:
        - Антон, ты сломаешь шезлонг!
        Но он только усмехнулся.
        - Ерунда! Ты видела того дядю, что загорал тут до нас?- Вспомнив попавшегося им навстречу необъятного толстяка, она кивнула.- Таких, как мы, две пары надо, чтобы достичь его массы. Так что не бойся!
        Он уложил на свое плечо ее голову, вытащил заколку и с упоением зарылся лицом в распустившиеся волосы.
        - Это рай. Возвращенный рай.
        Татьяна согласилась.
        - Да. Наш личный эдем…
        Антон удовлетворенно вздохнул, не скрывая своих чувств. И ласково спросил:
        - Милая, ты не хочешь завести малыша? Думаю, нам уже пора становиться родителями.
        Татьяна замерла. Как он узнал о ее тайной мечте? Она хотела ребенка, но не знала, как ему об этом сказать.
        Он посмотрел в ее озадаченное лицо и засмеялся.
        - Ну, не одной тебе демонстрировать потрясающую проницательность. Мы с тобой настроены друг на друга и, как мне порой кажется, понимаем и мысли. Просто ты в последнее время так озабочено поглядываешь на попадающиеся на пути детские коляски. Но твои сомнения говорят о том, что ты мне всё-таки не доверяешь.
        Она запротестовала.
        - Доверяю, конечно. Но вдруг это помешает твоим творческим планам? Дети же отнимают столько времени. Мы родители неопытные. Это же будет первый малыш и у тебя и у меня.- Вдруг она подняла голову и испуганно спросила: - Или я ошибаюсь, и у тебя уже есть дети?
        Он удрученно присвистнул.
        - Нет, моя радость, детей у меня нет. И быть не могло. Я всегда предохранялся, не хотел ненужных последствий. Если ты заметила, я перестал использовать кондомы только после нашей регистрации. Чтобы быть ближе к тебе. Ну, и надеялся на теперь уже желанные последствия, если честно.
        С облегчением уложив обратно свою голову на его плечо, она тихонько вздохнула от переполнявшего ее счастья.
        Немного полежав, Антон вкрадчиво предложил:
        - А не вернуться ли нам в номер? Боюсь, будет не слишком прилично, если я начну заниматься тем, чем очень хочется, прямо здесь. Всё-таки это общественное место.
        Смущенно посмеиваясь, Татьяна поднялась, и он встал вслед за ней, прикрываясь ею, как щитом. Стараясь никого не встретить, они быстро пробежали в номер. От установленного в комнате кондиционера приятно веяло прохладой.
        Вывесив снаружи табличку «не беспокоить» и повернув ключ в дверях, Антон откинул покрывало с постели и потянул туда жену.
        - Давай приступим к самой важной части нашей творческой жизни. Уверен, наши дети будут очень, очень талантливыми…