Розы без запаха Наталия Гарипова
        Олег винит свою жену в холодности, поэтому позволяет себе интрижки на стороне. Внезапно умирает его отец, уход близкого человека заставляет его иначе взглянуть на собственную жизнь. Но это не единственная смерть, которая кардинально изменит судьбу 38-летнего мужчины.
        Наталия Гарипова
        Розы без запаха
        1.
        В самолете было душно. Олег прислонился лбом к прохладному иллюминатору и вяло наблюдал, как на погрузившемся в вечернюю темноту лётном поле суетились люди в салатовых жилетах, надетых на теплые куртки. На их лицах отражались блики от огоньков аэропорта, маячков самолета, трапа.
        «А он этого больше никогда не увидит», - как-то безучастно всплыла мысль.
        Вчера Олег похоронил отца. Уже десять лет он жил и работал далеко от родного города в областном миллионнике. С папой и мамой виделся наездами - три-четыре раза в год, да и то как-то торопливо. Отец всегда казался ему бодрым, энергичным человеком, который продолжал работать на местном крупном заводе инженером, несмотря на то что уже пять лет как мог бы спокойно рыбачить и заниматься огородом, выйдя на пенсию. Сердечный приступ случился с ним вечером после смены. Мама все повторяла тусклым голосом каждому, кто пришел на похороны: «Сели мы ужинать, а он мне и говорит: «Оленька, что-то мне нехорошо, вдохнуть никак не могу», а с самого пот градом льется. Я побежала «скорую» вызывать. Ждали-то мы ее всего минут десять, да не дождались, ушел Паша от нас». И замолкала, как будто у нее кончались все слова. Мать не плакала, только вся посерела, на автомате здоровалась, созванивалась с похоронным бюро, расплачивалась с катафалком и работниками кладбища, которые копали могилу.
        Когда Олег вошел в квартиру своего детства, там уже толпились люди, были слышны причитания, шуршание ног. Он не успел вырваться с работы раньше, чтобы застать маму одну, без посторонних подойти к гробу. Зайдя в дверь, которая в этот день не закрывалась, он, протолкнувшись на кухню, обнял мать и осознал, какая она маленькая. Именно это обстоятельство вызвало у него спазм, который не отпускал и мешал Олегу ясно видеть происходящее вокруг. А потом он подошел к гробу. В нем лежал как будто совсем не отец, а какая-то кукла, даже отдаленно не напоминавшая человека, которого он так любил. «А где батя?» - мелькнул в голове странный вопрос. Этот манекен не вызывал в нем никакой жалости, казалось, что отца просто нет дома. Но вдруг стало страшно, что и мама внезапно возьмет и исчезнет навсегда, а вместо нее останется кукла.
        Только в самолете, на обратном пути домой, на Олега навалилась тоска по отцу. Она хмуро легла на постоянный упрек жены: «Вечно ты, как дядя Паша!». Почему-то за восемь лет брака Оксана так и не научилась называть его «папа». Это было неприятно, и только сейчас Олег осознал, что этот отказ с ее стороны стал первым кирпичом в разладе отношений, которые сейчас стремительно неслись к разводу.
        - Молодой человек, пристегните ремень, пожалуйста. - Стюардесса натруженно улыбалась.
        - Да, да, конечно. - Он смущенно глянул в ее густо накрашенные глаза.
        Она вернула Олега к реальности, которая была такова: с женой они не разговаривали уже второй месяц, семилетняя дочь, боясь обидеть маму, подходила к нему редко. Зато на другом конце города его каждый вечер ждала Вика-Викуля, смешной тонкий одуванчик, от одного взгляда на которую у него сжималось сердце. «Что бы сказал на это батя? Была ли у него такая Вика? Теперь я не узнаю об этом никогда», - подумал он, когда двигатель самолета уже ревел во всю мощь, готовясь оторвать аэробус от земли.
        Павел Николаевич был уважаемым человеком, на заводе его знали все. Кто-то боялся за слишком прямолинейный нрав, кто-то обожал за справедливость. А вот дома, со своей Оленькой, он был очень нежным. Она бы сильно удивилась, если бы услышала, как он распекает бригадира за невыполненный план, используя только пять всем известных слов. На матерном наречии Павел Николаевич умел строить невообразимые конструкции. Олег никогда не слышал дома брани, если родители вздорили, сын улавливал это только благодаря особому электрическому разряду, разливавшемуся по квартире, от которого гудел воздух. При этом взрослые продолжали общаться, правда, не так искренне, как они делали это обычно.
        «Не было у отца никакой такой Вики, это точно», - продолжал гонять одну и ту же мысль Олег, когда вышел из здания аэропорта и направился к своей машине, которую оставил на платной стоянке.
        Стояла дождливая осенняя ночь, он быстрым шагом, ежась под моросью, дошел до автомобиля. Сел за руль, но все никак не мог повернуть ключ зажигания: не знал, куда ехать: домой или к Вике. Хотелось поддержки, ласкового слова.
        «От Оксаны не дождешься, ее ничем не пронять. Так и будет дуться, как мышь на крупу. Папу она особо не любила», - размышлял он, держась за руль и постукивая по нему большими пальцами. «А Вике зачем мои страдания? Что я ей скажу, когда припрусь среди ночи? У меня умер батя, пожалей меня? Так не пойдет».
        И вдруг слезы, которые так и не появились на глазах во время похорон, хлынули потоком. Олег плакал, как в детстве, - навзрыд, вытирая тыльной стороной ладони, мокрый нос. Ему было так жалко себя, так горько, что рядом больше нет отца, что его сын не смог быть счастливым и теперь вынужден, как беспризорный пес, жаться под осенним ночным дождем.
        Прошло минут десять. Олег взял себя в руки, нашарил в бардачке салфетки, высморкался. Он никогда не курил, но вдруг почувствовал, что именно сигарета поможет ему взять себя в руки, повернуть ключ зажигания и наконец решить, что делать.
        На выезде из аэропорта он остановился у киоска, купил сигареты, зажигалку и энергетик, хотя вроде спать и не хотелось.
        - Вы в город? - К машине подошел молодой парень в очках, с небольшим кейсом, он наклонился в приоткрытое окно. - Может, подбросите? Мы вместе в самолете летели. Я тут в командировке, совсем не знаю города.
        - Садись, - коротко ответил Олег. - Ты в какой гостинице номер бронировал?
        - «Волга».
        - А, знаю такую. Поехали, довезу. - Олег отнесся к попутчику, как к спасителю. Он чувствовал, что ему нельзя оставаться одному.
        - Куришь? - спросил он и начал распечатывать пачку.
        - Пытаюсь бросить.
        - Я буду курить, - с каким-то вызовом произнес Олег, как будто доказывал старшекласснику, что он тоже взрослый, хотя парень был лет на десять его младше.
        - Кирилл, - представился попутчик и протянул руку через рычаг коробки передач, когда забрался в машину.
        - Олег, - ответил Олег, быстро подкурил от зажигалки, положил ее на панель и протянул освободившуюся руку.
        Сигарета была как нельзя кстати. Она успокоила, показалось, что голова постепенно становится более холодной. Под фарами автомобиля разворачивалось, как серая ковровая дорожка, шоссе, за окном мелькали темные силуэты деревьев.
        - Тут у нас от аэропорта до города ехать всего минут сорок, - начал разговор Олег и еще раз затянулся.
        - А… - Парень сначала заинтересованно глядел в окно, а потом посмотрел в глаза водителя. - Что случилось-то? Почему закурил?
        - Еду с похорон, отец умер, - кратко ответил он.
        - Сочувствую, - сник попутчик. - А я вот к вам еду советником, пригласили как архитектора помочь на объекте. Начали стройку, да что-то пошло не так.
        - А что строят?
        - Театр.
        - У нас тут с ним долгая история была, 20 лет все никак не могли его закончить. Как в советское время фундамент залили, так все и встало, теперь на нем уже березы растут, - начал отвлекать себя от проблем Олег. - А хочешь, заедем, посмотрим на него сейчас?
        - Темно же, - с сомнением в голосе протянул Кирилл.
        - Ну и ладно.
        - Как скажешь, я никуда не тороплюсь, давай заедем.
        - Выпить есть?
        - Я с собой не вожу, - развел руками архитектор, - а после десяти вечера не продают.
        - Знаю я одно место, давай заедем.
        В итоге Олег и Кирилл через полчаса оказались на заброшенной стройке. В темноте было видно, что кое-какие работы тут уже начали - стояла техника, но из фундамента на самом деле росли кусты. Присели: два мужских силуэта, нахохлившиеся под дождем друг против друга на бетонном блоке, а между ними - бутылка.
        - Вот и не знаю, куда мне идти, - закончил свою историю Олег. - Думал, водка поможет, только хуже стало.
        - Если ты пьяный к жене приедешь, ничего хорошего не будет, - вяло поддержал Кирилл. - Если собрался свою Вику бросать и семейную жизнь налаживать, тогда пьяным нельзя. - Такая длинная тирада вытянула все силы из подвыпившего архитектора, и он бессильно опустил голову.
        - Поеду к Вике, она поймет. Скажу: отец умер, не могу я.
        - Сколько лет-то твоей Вике? Если молодая, то вряд ли пожалеет, а с женой есть повод помириться.
        - Вика молодая, ты прав. Мне 37, ей 23. Жене 35. Не знаю, простит ли Оксана, это ведь все из-за Вики и произошло. А отца она никогда не любила, когда я собирался на похороны, она даже слова не сказала.
        - Железная она у тебя баба.
        - Не любила она никогда никого: ни меня, ни моих родителей, а замуж вышла, потому что пора было. Короче, я к Вике.
        - За руль-то пьяный не садись, такси давай вызовем. Я в гостиницу, ну а ты - куда скажешь.
        - Нет, поеду на своей, а ты себе такси вызывай.
        2.
        Даже тогда, когда Олег сообщил Оксане о том, что умер свёкор и нужно ехать на похороны, она не нарушила своего обета молчания. Оскорбленная изменой мужа, жена принципиально не проронила ни слова.
        - Мама велела тебе передать, что она с тобой не поедет, ее с работы не отпускают. - Дочка тронула его за колено и присела рядом на диван. - Папа, а зачем ты к бабушке с дедом собрался, что там случилось?
        - Малыш, - серьезно проговорил Олег и положил большую ладонь на ее белокурую голову, - наш дедушка умер, у него заболело сердце.
        - Значит, мы больше не поедем к нему на дачу летом?
        - Почему, поедем, конечно, бабушка-то у нас остается.
        - А мама говорит, что бабушка больше не позовет нас. - Дочка подняла на него большие глаза. - Говорит, что нечего нам там делать.
        - А как же Аркан, твой любимый пес? Он ждет тебя на даче, хочет с тобой играть. К бабушке мы точно будем ездить, я тебе обещаю. - В душе Олега закипала злость на жену.
        - Иди-ка к себе в комнату. - Он легонько подтолкнул ее в спину, а сам направился на кухню, где демонстративно гремела посудой жена.
        - Значит, так. - От гнева голос Олега звенел. - Я уезжаю на похороны, через три дня вернусь и подаю на развод. Дочь ты ни у меня, ни у моих родителей не отнимешь, у нее есть отец, бабушка и… был дедушка.
        Оксана даже не повернулась к нему и продолжала раскладывать чашки и блюдца в сушилку для посуды. И хотя она молчала, ее спина, которая только и была видна Олегу, была напряжена до предела. Он смотрел на слегка оплывшую фигуру жены: она не была толстой, но талия куда-то пропала, а эта ее обрюзгшая спина! Его передернуло, он давно не хотел Оксану.
        - Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому - суд решит, с кем ей быть. Ты сама, своими руками рушишь семью. Еще неделю назад я чувствовал себя виноватым, а теперь понял, что нам с тобой точно не по пути, я не люблю тебя и, очевидно, никогда не любил. - Он кинул эти слова ей в ненавистную спину.
        «Сколько раз намекал - следи за собой! Хватит жрать сладости! Нет, она упрямо шуршит бумажками от конфет вечером перед телевизором! Вика вот в рот не возьмет ничего подобного». - Он не мог отделаться от брезгливого чувства, которое вызывала у него жена.
        Олег пошел собирать сумку, потом зашел к дочке, чмокнул ее в макушку:
        - Проводи меня, доча, я к бабушке поехал.
        - Пока, папа! - Она посмотрела на него снизу вверх и побежала к Оксане на кухню.
        Олег с тяжелым сердцем вышел за дверь. Ему предстоял скорбный путь на похороны и обратно, так он думал в тот момент. Но оказалось, что дорога получилась гораздо длиннее.
        С горем пополам, пьяный, после самолета и похорон он все же решил отправиться среди ночи к Вике и сел за руль. В теплой машине Олега развезло еще сильнее. Кирилл попросил подождать, пока не подъедет его такси.
        - Брат, ну не надо никуда ехать, - качая головой, в последний раз проговорил попутчик, вылезая из машины и пересаживаясь в такси.
        - Бывай, архитектор, - не обращая внимания на ремарку собутыльника, заплетающимся языком выдавил Олег.
        Когда дверца за Кириллом захлопнулась, Олег повернул ключ зажигания, попытался тронуться, но машина начала резко дергаться и не сдвинулась с места.
        Олег бессильно опустил руки на руль и заснул. Разлепил веки только тогда, когда забрезжил рассвет.
        На душе было погано как никогда. Алкоголь, сигареты, случайный попутчик не сделали легче его выбор. Куда ему податься? Как дальше жить? Где его место?
        На работу, а он владел автомастерской, ехать не хотелось. В ремонте было несколько машин, мастера справятся и без него, крупного заказа не предвиделось.
        Помятым и несвежим заявляться к молодой любовнице он тоже не желал. Дома Оксана его не ждала.
        «Ждет, как же! Будет ходить со своей недовольной спиной, в молчанку играть. Ненавижу ее! Черствая дура! У человека отец умер, а она ему интрижку простить не может». - Олег с силой ударил по рулю, ему хотелось что-то сделать, выплеснуть злость, горе, бессилие.
        - Дура! - вслух крикнул он. Сейчас ему казалось, что смерть отца и крах в семье были как-то связаны, что в этом виновата его упрямая и гордая жена, от которой почти никогда не услышишь ласкового слова.
        «Эх, сынок! Оксанка твоя - баба хорошая, но эти ее поджатые губы меня убивают. Как ты живешь с такой занозой?» - прозвучал в голове Олега голос отца.
        - Так и живу, - вслух ответил он и поехал домой.
        В десять утра там никого не было: дочка в школе, Оксана на работе. Скинув куртку и ботинки, первым делом Олег залез в холодильник. Выудив руками кусок курицы из сотейника и жуя на ходу, другой рукой он взял бутылку молока. Не присаживаясь за стол, прямо из горла, он выпил молоко, доел курицу. Потом отправился в ванную, нужно было принять душ, освежиться, позвонить Вике и заглянуть на работу.
        - Это еще что такое?! - продолжая разговаривать вслух с самими собой, Олег уставился на стакан с зубными щетками. Там их было всего две - одна красная и другая маленькая, его щетка отсутствовала. Хотя он сам первым крикнул жене перед отъездом про развод, его взбесило, что она убрала его щетку.
        «Войны хочешь? Будет тебе война!» Он залез под душ и энергично стал тереть себя мочалкой, вкладывая в это занятие всю свою злость.
        В спальне, прямо на кровати, стояло два больших пакета, в которые были собраны его вещи. Он выкопал из них свежую пару белья, джемпер и оделся, а затем вытряхнул из пакетов все на кровать. Среди вещей нашлась и щетка, которую он демонстративно поставил обратно в стакан.
        «Так просто ты от меня не отделаешься, ты еще пожалеешь». - Сердце у Олега колотилось от обиды и злости. Он не хотел уходить так, как будто его выгнали.
        Сейчас он не мог объяснить себе, зачем он так поступает. Свою холодную жену он давно не любил, вместе они были скорее по инерции. У Олега на нее скопилось много мелких и больших обид, которые со временем сложились в стену отчуждения. Но самым главным было то, что она как-то пренебрежительно-снисходительно относилась к его родителям, к его семье и детству, укладу и обычаям, заведенным в доме у матери.
        Олег как-то сразу забыл, что толчком к тому обстоятельству, что его зубная щетка пропала из стакана, стало то, что он завел любовницу. Он чувствовал себя оскорбленным: именно в тот момент, когда умер отец, жена в очередной раз показала все свое презрение к его семье и к нему лично.
        3.
        На Вике была только его белая рубашка, больше ничего. В таком виде она открыла ему дверь: худенькая, небольшого роста, каштановые волосы сбились копной на голове. Рубашка доходила ей почти до колен.
        - Привет, малыш, я тут решила вздремнуть. - Она зевнула и прошлепала босыми ногами в комнату.
        - На дворе уже почти вечер, пятый час. Ну, ты даешь. - Сейчас Олега раздражала ее лень, хотя еще месяц назад он бы тут же затискал ее.
        - Не будь занудой. - Голос Вики казался глухим, потому что она опять залезла под одеяло.
        - Кофе есть? - из кухни спросил Олег. - Охота что-нибудь пожевать.
        - Все, что найдешь, твое. Сегодня с утра были булка и сыр, еще варенье осталось, вроде больше ничего. - Вика продолжала вещать из-под одеяла.
        Он вошел в комнату и присел на кровати, потом прилег прямо в джинсах и джемпере, уткнувшись носом в волосы у нее на затылке.
        - Вика, у меня папа умер, - тихо сказал он. - Я только утром вернулся с похорон.
        Она повернулась к нему лицом:
        - Ужас какой! Сколько ему было лет?
        - Шестьдесят пять.
        - А, совсем старик… ну хоть пожил человек. - Она погладила его по курчавым волосам.
        Он не шелохнулся, хотелось сказать: «Эх ты, молоденькая дурочка! Да в шестьдесят пять лет мужик еще горы свернуть может! Какой старик!».
        Только Олег промолчал, ему было больно не потому, что его отца назвали стариком, а потому, что он понял, какая пропасть между ним и Викой, - это не 14 лет, это целое поколение.
        Внешне ничего не изменилось, он продолжал молча лежать рядом с ней, прошло еще минут пять.
        - Ты чего такой скучный? - не выдержала Вика и надула губы.
        Он вздохнул. Какой толк говорить вчерашней студентке, что такое похороны отца, она все равно не поймет.
        - Устал. Знаешь, пойду я, наверное.
        - Зря разбудил только. Чего вообще приходил, если полчаса посидел и убегаешь?
        - Не обижайся, что-то настроения нет. - Он встал с кровати, пытаясь скрыть раздражение. «Ничего, может, работу попытаешься поискать», - со злобой подумал он.
        - Зай, ну это печально, конечно, отец и все такое. Но ты же живой! Тебе жить дальше, идти вперед, не будешь же ты вечно ходить как в воду опущенный. Или ты к своей жене торопишься, чтобы она тебя пожалела?
        - Не язви, и без тебя тошно. Я тебе на кухне немного денег оставил, сходи хоть в магазин, купи поесть что-нибудь.
        - Говорю же, что ты зануда. - Она уже не лежала, а сидела на кровати. Рубашка распахнулась на груди и из-под нее кокетливо виднелась небольшая, но крепкая грудь.
        Олега это взбесило, ему казалось, что сейчас, когда не стало бати, любой намек на секс оскорбителен.
        - Прикройся, вечно ты расхристанная какая-то. - Он раздраженно накинул на нее одеяло.
        - А раньше это тебе нравилось. Знаешь, мне тут девчонки позвонили, зовут в кино, я, наверное, схожу. - Она никогда у него никуда не отпрашивалась, была кошкой, которая гуляет сама по себе, но сейчас ей захотелось немного потрепать ему нервы.
        - Делай что хочешь, - устало проговорил он, уже стоя в коридоре.
        И опять перед Олегом встал вопрос: как дальше жить? Он совсем запутался.
        Нужно было собрать волю в кулак и ехать домой, ночевать-то где-то нужно было. А еще следовало обдумать условия развода.
        Трехкомнатная квартира была у них с Оксаной в собственности: часть денег скопилась благодаря его небольшому бизнесу, часть дали родители Оксаны, продав в деревне дом, оставшийся от бабушки. Просто так подхватить два пакета с вещами и удалиться он не мог, в эту квартиру было вложено семь лет его труда, когда он не вылезал из мастерской месяцами.
        Олег решил наконец заставить жену говорить. Нужно было решать квартирный вопрос. Пока ехал, в голове созрел план: продать трешку, купить двушку для жены и дочки, а разницу в цене забрать себе, как первоначальный взнос на ипотеку.
        - Придется залезать в долги, - устало думал он, заруливая во двор.
        4.
        Уже подходя к квартире, Олег почуял неладное. За дверью было слишком шумно, слышались чужие голоса.
        С холодком под ложечкой он позвонил в дверь. Ему открыла теща с совершенно бледным лицом, за ее спиной маячила дочка Танюшка, она держалась за бабушку, как за спасательный круг.
        - Что стряслось? - вмиг осипшим голосом проговорил Олег.
        Вместо ответа теща махнула рукой в сторону спальни. На их супружеской кровати лежало тело, полностью накрытое простыней. Рядом на тумбочке валялось несколько пустых коробок из-под таблеток. В комнате стоял неприятный запах. Прямо на кровати сидел отец Оксаны, бессильно уронив руки.
        - Таблеток наглоталась, нам Танюша вся перепуганная позвонила, сказала, что маму разбудить не может, мы приехали, Оксана уже не дышала. Ждем полицию, - тускло сказал он. И в дверь тут же позвонили.
        На пороге стояло несколько сотрудников в погонах. Олег проводил их в комнату.
        «Опять смерть! Она преследует меня», - неприятная мысль кольнула так, что он крепче сжал плечо дочери, которая теперь жалась к нему. Он передал Танюшу теще, а сам пошел за полицейскими в комнату, где они уже вели опрос тестя, фотографировали место происшествия. С Оксаны безжалостно сдернули простыню, которой ее прикрыла мать, и Олег увидел то, что уже наблюдал пару дней назад в родном городе - куклу, которая даже отдаленно не напоминала ему близкого человека: жену, мать его ребенка. На кровати лежал манекен. Плотно сжатые губы Оксаны, с которых в этот месяц не слетело ни слова, были укором Олегу, который он чувствовал физически. Это было ужасно.
        Прошло несколько часов. Пришли и ушли полицейские, приехала служба, которая забрала тело в морг. Несколько раз заглядывали соседи. Ближе к ночи квартира была просто растерзана, она превратилась в такой же безжизненный манекен, как и ее хозяйка. Под ярким электрическим светом, который горел во всех комнатах, в кухне и коридоре, словно заострились все ее углы. Дух женщины, покинувший домашний очаг, превратил квартиру в нежилую жилплощадь.
        - Папа, мне страшно, - тихо сказала Танюша. Теперь она говорила только шепотом, ей было физически больно повысить голос до нормального уровня.
        - Бельчонок, хочешь пойти ночевать к бабушке с дедушкой?
        - А ты?
        - Я останусь здесь.
        - А если я пойду, ты не обидишься?
        - Нет, конечно. Утром мы увидимся. Я заеду, завезу тебя в школу.
        - Тогда я пойду ночевать к бабе. - Девочка с младенчества называла мать Оксаны «баба» или «баба Анюта», хотя она была совсем нестарая крепкая женщина 55 лет.
        - Анна Игнатьевна, Таню сегодня к себе возьмете ночевать? - обратился Игорь к теще, когда она, как тень, показалась в проеме двери кухни.
        - Да, конечно. Собирайся, Танюша.
        - Завтра я все узнаю о похоронах и всех формальностях. - Олег проговорил это ровным твердым голосом. - Вы ни о чем не волнуйтесь, я все устрою, только за Таней приглядывайте.
        - Как же так? Как же так? - будто не слушая его, начала причитать Анна Игнатьевна. - Почему? Ну почему? Что случилось? Что у вас было? Олег, ну как же так?
        Ее вопросы начали перерастать в скороговорку.
        - Анюта, возьми себя в руки, ради Танюши возьми. - Тесть подошел к жене и крепко ее обнял, прижимая лицо женщины к своей груди и стараясь заглушить ее скорбные стоны.
        - Не бойся, малыш, все хорошо. Иди собери портфель и возьми с собой форму, - попросил Олег дочь. - Пойдем, я тебе помогу.
        Он посадил ребенка, тещу и тестя в машину и повез их прочь от разоренного гнезда.
        Олег понял, что Оксана молчала не только с ним, ее мать и отец тоже были не в курсе их семейной драмы, которая практически переросла в развод.
        - Как это на нее похоже! - размышлял он, оставшись один на один с собственными мыслями, когда сел в машину. Танюшу Олег уже оставил у бабушки, следовало возвращаться в разоренный дом.
        «Что же ты наделала? Зачем было так? Что ты хотела доказать и кому? Наказала ведь только себя да нашу Танюшку, как ты могла не подумать о ребенке? Что теперь будет с ней?» - эти вопросы жене сыпались в его голове, как горох. Оксана всегда была скрытным и неконтактным человеком. Если бы она могла услышать его стенания, она бы не ответила на них: во-первых, из принципа, во-вторых, она не умела объясняться, высказывать свои обиды или, наоборот, радости. Когда-то очень давно, когда их отношения только начинались, будущая жена поделилась с Олегом:
        - Все это пустая болтовня: люблю, жить без тебя не могу. Надо смотреть на дела человека, что он делает для любимого, а не что ему говорит.
        Тогда ему показалось, что она - по-настоящему благородный и глубокий человек, в тот миг Оксана стала для него эталоном настоящей женщины, поэтому ему захотелось создать с ней семью. Но по иронии судьбы именно эта ее способность молчать, соблюдать гробовую тишину, когда другой бы орал на ее месте, и стала ржавчиной, которая начала разъедать их отношения. Олег не чувствовал ее теплоты, поступков ему было мало, он хотел ласки, женской мягкости. Оксана этого дать не могла, просто не умела.
        Уже на четвертый год их супружеской жизни он в первый раз изменил ей, причем с женщиной, которая была гораздо старше. Она заехала починить машину, на прощание, когда работа была готова, его будущая любовница просто из благодарности легко поглаживая, провела ему по спине, а потом заглянула в глаза и так искренне сказала спасибо, так нежно тронула его за локоть.
        Конечно, долго эти отношения не продлились, ей они были не особо нужны, она не цеплялась за Олега, а ему было стыдно перед женой. Он усилием воли заставил себя прекратить ездить на другой конец города, чтобы получать свою порцию женской теплоты.
        Но однажды поддавшись соблазну, он уже не мог прекратить. Отныне его жизнь состояла из череды срывов и раскаяний, он был словно на качелях, которые сначала возносили его на вершины любовной лихорадки, а потом опускали в самые темные глубины стыда и раскаяния перед семьей и женой. В отношениях с Викой, похоже, его качели уже подходили к стадии угрызений совести. Решение жены уйти из жизни сделало эту яму для него просто бездонной.
        Было уже два часа ночи, когда Олег, вернувшись, подъехал к своему подъезду. Во всех окнах квартиры горел свет, когда уходили, никто его не выключил, было не до этого, да и как-то страшно.
        Самым первым делом он прошелся по дому и выключил везде электричество, оставив горящим небольшой светильник на кухне. Потом с каким-то холодком под ложечкой зашел в спальню, сгреб с кровати постельное белье, одеяло, подушку, завязал все это в тугой узел и вынес его к мусорным бакам во дворе.
        Когда возвращался обратно, а было уже около трех утра, от дерева у соседнего подъезда отделилась темная мужская фигура. Олегу стало не по себе, чем-то потусторонним веяло от человека, который зачем-то подпирает ночью дерево.
        - Привет, сосед. Что-то мне не спится, вот курю. - Это был Борисыч, жилец из второго подъезда. Он жил бобылем уже не один десяток лет, куда делись его жена и дети, никто не знал.
        Олег облегченно выдохнул.
        - Ну, ты меня напугал, Борисыч. - Он остановился, не хотелось возвращаться в квартиру.
        - Чего это у тебя сегодня полиция была? - без задней мысли поинтересовался сосед.
        - Да так. - Олег помолчал, раздумывая, говорить ему или нет о трагедии, потом все же решился. - Жена у меня умерла.
        - Как умерла? Она же молодая совсем была! Ой-ой, теперь Танюшка-то без матери осталась, - как-то по-бабски запричитал Борисыч.
        - Да, вот так.
        - Чего случилось-то? Болела, видать?
        - Болела.
        - Надо же, мы тут и не заметили. Такая бодрая была, на работу каждый день, с работы с пакетами из магазина.
        - Внезапная смерть, тромб оторвался. Потому и полиция приехала. - Эта ложь родилась мгновенно. Олегу не хотелось, чтобы весь двор был в курсе настоящих событий. Такую же версию он решил выдать и дочке - у мамы оторвался тромб и закупорил артерию у сердца, вокруг нее было много таблеток, потому что она попыталась облегчить свое состояние.
        Когда Олег поднялся в квартиру, эта только что рожденная версия смерти жены стала и для него основной, разум отказывался принять то, что она свела счеты с жизнью из-за него. Отныне он всегда будет говорить, что у Оксаны были проблемы со здоровьем, потом точно так же стали поступать и ее родители.
        5.
        На следующий день он решил связаться с Викой до того, как полностью уйдет в организацию похорон. Еще лежа на диване в зале - в спальне он ночевать не решился, - Олег схватился за телефон. Он вознамерился порвать с Викой, почему-то воспринимая молодую любовницу как самую главную причину трагедии в семье. Ему казалось, что так он очистится и будет хоронить жену с незапятнанной совестью. Решив идти по пути наименьшего сопротивления, Олег написал ей СМС: «Вика, у меня умерла жена. Мы больше не сможем видеться». Довольный собой, он нажал кнопку «отправить». Ему даже в голову не пришло, что именно эти слова молодая женщина воспримет как зеленый свет их отношениям: у Олега не стало жены, теперь можно крутить любовь, ни от кого не скрываясь. Мысли занять ее место у молоденькой Вики не возникло. Ей было и так хорошо: Олег ее обеспечивал, особо не допекал, зачем ей брать на себя груз в виде семьи, она не представляла.
        Поэтому телефон Олега запищал в ответ почти сразу же: «Ужас какой! Ты там держись, через неделю увидимся» и грустная рожица. Вика не поняла, что слова «больше не сможем видеться» имеют смысл «никогда».
        - Черт! - выругался Олег и отбросил телефон, который затерялся в одеяле. Нужно было вставать и начинать этот скорбный день. Он даже не представлял, что сначала придется решать вопросы с полицией, ведь внезапная смерть молодой здоровой женщины вызывает подозрения, и только потом можно будет по-человечески проститься с Оксаной.
        Организация похорон помогла ему не думать. Он на автомате выполнял все, что от него требовалось: ездил на кладбище договариваться о месте, заказывал кафе для поминок. Самым трудным оказалось совершить обряды, которые предписывает церковь, ведь Оксана была самоубийцей. Сказать в храме неправду про оторвавшийся тромб, которую он выдумал для всех, Олег не посмел, хотя набожным он никогда не был. Эту миссию на себя хотела взять теща, но она была настолько убита горем, что с того самого дня не могла произнести ни слова, чтобы не расплакаться. Толку от нее не было. Еще как-то она могла держаться при внучке, отвлекалась на нее, чувствовала себя рядом с ней более сильной.
        - Есть такие самоубийцы, за которых можно молиться, например, в душевном расстройстве такое совершившие. Но если это было сделано в здравом рассудке, со злобой на Творца, тогда церковь не может за нее просить у Бога, - сказал батюшка Олегу - все-таки этим делом пришлось заниматься именно ему.
        «Если бы я знал, что было в душе у Оксаны, когда она это совершала! Ведь даже записки не оставила. Ушла молча, точно так же, как и жила», - подумал он, а вслух сказал:
        - Я не знаю. Думаю, она была в сильном душевном расстройстве. Моя жена никогда не обсуждала ни с кем своего состояния.
        - Обрядов в храме мы производить все же не будем. Вы можете прийти потом и поставить за нее свечку, - сжалился над Олегом священник.
        Молодой мужчина посчитал, что этого будет достаточно, но Анне Игнатьевне все же сказал, что все положенные службы в церкви он заказал, их проведут.
        Только спустя три дня семья немного оглянулась: позади были похороны, теперь каждый из них должен был переболеть случившимся, взять себя в руки и как-то дальше строить свою жизнь.
        Вечером на кухне у тещи, когда Олег приехал наконец забрать дочку домой, Анна Игнатьевна, наливая ему суп, спросила:
        - Олег, скажи наконец: почему Оксана так поступила? Что у вас произошло? Мне она никогда ничего не рассказывала, закрылась, как ракушка, еще лет в четырнадцать.
        - Не было ничего такого, чего не бывает в других семьях. В последнее время мы были в ссоре, долго не разговаривали. Когда сообщили о смерти отца, думал, что это поможет нам помириться. Но она продолжала молчать. Это меня вывело из себя, сказал, что тогда нам надо разводиться. А спустя сутки все случилось. - Он не мог начать есть, тарелка так и стояла на столе нетронутой.
        - Теперь мы никогда не узнаем, что происходило в ее душе, абонент, как говорится, недоступен. - Олег продолжил свою мысль и окунул ложку в тарелку, да так и оставил ее там.
        Мать Оксаны молчала. Слез у нее уже не осталось.
        - Почему вы были в ссоре? - задала она вопрос, ответ на который так не хотел давать зять.
        Олег молчал, на всю кухню тихо урчал холодильник.
        Как он мог объяснить в трех словах, что Оксана перестала быть для него источником тепла и света? Как сказать, что ее мертвая дочь даже спустя восемь лет брака так и не впустила его к себе, не открыла ему дверь, которую люди называют душа? А выраженная словами их семейная реальность прозвучала банально и пошло:
        - Я ей изменил, она узнала.
        Теплый желтый свет, который лился из-под абажура, как будто стал бледнее, холодильник перестал урчать, а суп, так и стоявший нетронутым на столе, словно от испуга покрылся жирной пленкой.
        Анна Игнатьевна судорожно обхватила себя руками.
        - Это ты во всем виноват. - Ее голос был каким-то бесцветным.
        Олег молчал, понимая, что любые слова сейчас будут восприняты тещей как оскорбление.
        - Как ты можешь после этого приходить ко мне в дом, есть, разговаривать?! Ты убил мою дочь, это ты во всем виноват. - Она мелко затряслась, оперлась о стол, неловко задела чашку и та вдребезги разбилась.
        На шум прибежал тесть.
        - Аня, успокойся. - Он уже привычным движением взял в охапку жену и увел ее в спальню.
        - Олег, ты уж тут сам похозяйничай, Танюшку забирай, ей завтра в школу. Не выдерживает Анюта этого всего… - сказал он, когда вернулся из спальни, и квартиру залил запах корвалола.
        В этот момент зять собирал осколки с пола.
        - Папа, вы простите меня, но я не виноват, - глухо говорил Олег, глядя в пол.
        - Конечно, не виноват. Сейчас Аня в таком состоянии, что ей нужен доктор. - Тесть явно не понимал, что конкретно так расстроило жену.
        - Вы не поняли. Я про Оксану. Я не виноват, так не бывает, что виноват только один человек, это неправильно. Тут никто не может быть виноват. - Вот-вот Олегу и самому нужно было бы капать корвалол.
        - Ты о чем? - Тесть стоял в дверях кухни.
        - О том, что мы с Оксаной не разговаривали уже как месяц, были в ссоре, но я и предположить не мог, что все так закончится. Ведь все ссорятся, у всех бывает. Вот вы что: не изменяли ни разу? - Этот вопрос Олег задал с каким-то вызовом.
        - Знаешь, не здесь и не сейчас нам нужно обсуждать эту тему. - Тесть прикрыл глаза. - Давай Танюшку забирай, не дай бог, ребенок услышит эти разборки. Ты хороший отец, а это сейчас самое главное. Нужно ребенку помочь, ну а мы, взрослые, сами с собой как-то разберемся.
        Олег кое-как уложил Таню спать, она отказывалась идти к себе в комнату, все жалась к нему на диване в гостиной и твердила, чтобы он не выключал телевизор: «Это же очень интересно, почему бутылка с колой взрывается, если туда кинуть конфетки ментос», - говорила она, изображая любознательность, но глаза девочки выдавали другое - тоску и страх. Он пошел с ней в спальню, снял с полки какую-то книжку, открыл на первой странице и начал читать:
        - Жил-был крестьянин, у него была добрая дочь Марица. После смерти жены он решил жениться во второй раз. Мачеха оказалась вздорной женщиной, она сразу невзлюбила Марицу. - Олег не сразу сообразил, что сказка совсем не подходящая. Тут же как назло у него запищал телефон. Глянув на экран, он увидел сообщение: «Скучаю по тебе, жду, хочу! Приезжай!» Не успев стереть с лица досаду, он глянул на дочку. Девочка лежала на спине, из глаз у нее катились тихие слезы. Она их не вытирала, поэтому на висках образовались мокрые дорожки:
        - Папа, не надо сказку про Марицу. Папа, не надо мачеху! - выкрикнула она и отвернулась к стене.
        - Ну что ты, какая мачеха! Никаких злых мачех! - Он начал гладить Таню по волосам. Постепенно она расслабилась, ее спина перестала вздрагивать от плача, она повернулась к нему и тихо сказала:
        - Иди, я уже большая. Только маленький свет не выключай.
        - Вот и славно, - ответил Олег и встал. Только сейчас, в комнате дочери он в полной мере осознал, что произошло с его жизнью, что теперь все будет по-другому.
        6.
        Нужно было срочно решать вопрос с Викой, ставшей для Олега тем человеком, на которого можно было повесить всех собак: не будь Вики, Оксана была бы жива. Так представлял себе расклад в одночасье ставший вдовцом мужчина, который совсем забыл, что никто его на веревках в постель молоденькой девчонки не тянул, это был его и только его выбор.
        «Вика, у нас все кончено», - написал он ей СМС, как только закрыл дверь в комнату дочери. Он не решился набрать номер и высказать все напрямую.
        Никакого ответа Олег не получил, поэтому очень надеялся, что легко отделался от любовницы: всего несколько написанных слов, и все - она исчезла для него навсегда. Олег даже не замечал, что таким образом он желает повторения сценария с Оксаной: его признание, за которым следует исчезновение мешающего ему человека.
        Заставить себя расположиться в спальне, на той же кровати, где ушла из жизни жена, он не мог. Поэтому опять пошел в гостиную. Он не раскладывал диван, не застилал его бельем. Долго лежал и щелкал пультом от телевизора, бездумно перескакивая с канала на канал, это помогало ему ни о чем не думать. Незаметно заснул под бормотание какой-то мелодрамы.
        - Ну что, сынок, как твои дела? - В проеме двери стоял отец в растянутой застиранной футболке и старых спортивных штанах, пузырившихся на коленях.
        - Папа? Ты же умер, - удивленно ответил ему Олег.
        - Ну и что с того? Я тут тебе туфли свои принес, жмут они мне очень. - На этих словах Павел Николаевич протянул сыну черные лаковые туфли, на которых бликами играл свет, идущий от включенного телевизора. - Смотри, какие хорошие, новые почти. Я ведь их совсем даже не носил, только полежал в них немного. А сейчас мы много работаем, в такой обуви неудобно мне, я все больше в сапогах.
        - Где работаете, зачем? - не понял Олег. Ему хотелось спросить совсем другое, но этот вопрос вырвался сам собой.
        - Ну как, отрабатываем свои поступки. Их измерили, взвесили, сложили в большой мешок, а потом выдали каждому задание: кому-то попроще, кому-то посложнее; кому-то почище, кому-то погрязнее.
        - Батя, ты скажи, что мне делать? Как жить-то дальше? Ты Оксану встретил? - Олег сел на кровати. Хотел подойти к отцу, обнять его, но так и не решился, как будто между ними была натянута тонкая прозрачная пленка, не дававшая им приблизиться друг к другу, причем не только физически. Олег с трудом понимал, что говорит ему Павел Николаевич.
        - Ох, Оксанка твоя! Видел ее мельком, в какой-то длиннющей очереди, хотел подойти, так она сделала вид, что не заметила меня. Может, так и к лучшему, нельзя нам с самоубийцами разговаривать, у них свой лагерь. Что делать? А что ты можешь сейчас поделать? Все сложится в твой мешок, все будет обсчитано, взвешено, а там и отработка наступит. Так что готовься, сынок. - Отец передернул плечами, держа в каждой руке по новенькой туфле.
        - Папа, я хотел тебе сказать… - Олега вдруг начали душить слезы. «Я люблю тебя» - именно эти слова он ни разу не сказал отцу при жизни, и сейчас они просто рвались из него. Но вдруг отец исчез, а в телевизоре, который так и продолжал работать, на синем фоне засветилась красная надпись: «Абонент недоступен».
        Олег проснулся, сердце колотилось, в горле стоял комок, неудобно подвернутая рука затекла, на губах застыло слово «папа».
        Он встал, прошлепал босыми ногами на кухню, попил воды прямо из-под крана, не доставая чашки. Руки мелко дрожали. Олег взглянул на настенные часы в коридоре: стрелки фосфорически светились на отметке «3.20». «Поспал всего полтора часа, - отметил он про себя. - Абонент, ну почему ты недоступен?»
        Зашел в комнату дочери, она спала, разметавшись на кровати, одеяло сползло на пол. Он бережно укрыл Танюшу, выключил небольшую настольную лампу и вышел.
        «Надо обязательно съездить к маме и дочку с собой взять», - решил он.
        Вернувшись на диван, Олег вновь попытался заснуть, но ничего из этого не вышло. Признаться, он боялся, что если закроет глаза, к нему на этот раз придет Оксана, а этого он никак не хотел и даже не скучал по ней. Все, что осталось от жены, - это чувство вины: противное, тягучее месиво вины. Никакой нежности, никакого сострадания, только ужасная черная клейкая масса вины. Как ее соскрести с себя, он не понимал.
        Утром Олег проснулся невыспавшимся и разбитым. Нужно было начинать не только новый день, но и новую жизнь. Теперь он должен был ежедневно будить дочь в школу, готовить завтрак, следить, чтобы она была аккуратно одета, не забыла взять с собой нужные учебники и тетрадки и прочие мелочи, о которых раньше он даже не задумывался, все это делала Оксана.
        - Пап, я есть не хочу, - отодвинула от себя чашку с чаем и бутерброд с сыром Танюшка.
        - Хоть просто попей, - предложил отец.
        - Не могу, меня вырвет. Я боюсь, пап, что в школе все будут спрашивать про маму.
        - Мама наша была хорошим человеком. Бывает, просто не знаешь, что болен. - Для дочки он продолжал придерживаться версии о том, что Оксана умерла от аневризмы. - Давай я зайду с тобой, поговорю с учительницей, пусть она сама всем ребятам объяснит, что случилось, и они не станут задавать тебе вопросов.
        - Не надо, я не хочу. - Несчастная Танюша сидела, опустив голову над чашкой.
        - Как скажешь, доча, - ответил Олег.
        - Мама всегда провожала меня до школы, - после некоторой паузы начала Таня. - Теперь я стала взрослая, теперь я сама, как мама, будут тебе готовить и дома убирать, поэтому и в школу пойду сама. Ты меня вообще не провожай.
        «Может, она и права, некоторым людям приходится повзрослеть за один день. Такова жизнь», - подумал Олег, и его сердце сжалось от боли: то ли за дочку, то ли из-за утраты жены. Теперь они навсегда будут переплетены для него в единый клубок.
        - Договорились, - коротко согласился он.
        А потом его закружила повседневная жизнь, приходилось решать текущие вопросы, работать, воспитывать дочь, общаться с людьми. В эту круговерть лишь изредка прорывалась тоска - он пытался отогнать ее, прячась за повседневными делами. Жизнь его катилась на автопилоте. Он привык ходить в столовую, которая находилась недалеко от автосервиса. Но в тот день добраться до нее у Олега не получилось, поэтому он заглянул в кафе, которое находилось недалеко от места, где он договаривался о большом заказе: частное предприятие хотело отремонтировать сразу несколько «Газелей».
        В небольшом помещении кафе было малолюдно, Олег выбрал столик у окна, официантка принесла ему меню.
        Быстро решив, что будет есть, он уставился на улицу и вдруг увидел своего случайного приятеля Кирилла. Тот подходил к крыльцу этого же кафе.
        Когда архитектор оказался в зале, Олег энергично замахал ему рукой.
        - Привет! - дружелюбно, через весь зал поздоровался Кирилл.
        - Здорово! Садись со мной, - пригласил его за столик Олег.
        - Не могу. Не поверишь, у меня свидание, - сверкнув глазами, ответил командировочный.
        - Ты тут у нас времени не терял: всего две недели, а уже свидание, - пошутил вдовец. - Посиди со мной, пока твоя девушка не пришла. Как тебе наш недостроенный театр? Когда домой собираешься?
        - Работы тут у вас много, еще недели две точно пробуду. А как твои дела? Что-то неважно выглядишь. Помирился с женой? - задал вопрос ни о чем не подозревающий Кирилл.
        - К сожалению, нет.
        - Решил уйти от нее все же, к этой…как там звали твою?
        - Эх, Кирилл, если бы можно было вернуться назад в тот день, когда мы с тобой встретились, я бы поступил совсем иначе. Поехал бы домой и, может быть, сохранил жизнь человеку, - вдруг вырвалось у Олега.
        - Что стряслось-то?
        - Я ведь в тот день поехал к любовнице, а мог бы к жене. А когда домой вернулся, Оксана ушла сама… навсегда.
        - В смысле?
        - Умерла. Вот так-то, друг. - Олег покачал головой.
        Кирилл ничего не сказал, а лишь бессистемно передвигал на столе солонку, перечницу и салфетницу. Подошла официантка с меню:
        - Заказывать будете?
        - Я уже заказал, а моему другу вы пока меню так и не дали, - ответил Олег.
        - Я за другой столик сяду, ко мне сейчас подойдут, - как-то виновато отреагировал Кирилл. Он встал, протянул руку:
        - Держись. Если будет совсем худо, звони.
        Не успел Олег сказать спасибо, как дверь кафе вновь открылась. Оба мужчины обернулись на мелодичный звон колокольчиков, которые были подвешены над входом.
        И если у Кирилла лицо расцвело в улыбке, то у Олега оно, наоборот, окаменело:
        - Привет, мальчики, - слегка удивленно проговорила Вика, - вы знакомы?
        - Привет, Викуся. - Кирилл подался вперед к своей даме. - Это Олег, мы с ним познакомились на стройке.
        - А мы знакомы. - Вика вела себя непринужденно, она присела за столик, где расположился Олег. - Давайте пообедаем все втроем.
        Кирилл заметно расстроился, ему хотелось полюбезничать с дамой наедине, но пришлось подчиниться, и он уселся на противоположный стул.
        - Ваш суп, - официантка поставила перед Олегом тарелку, а Кириллу и Вике подала меню.
        - Мне, пожалуйста, то же самое, что и этому молодому человеку. - Вика заглянула в тарелку к Олегу.
        - Вика, успокойся. По-моему, мы обо всем уже поговорили. - Аппетит у Олега пропал. - Кирилл, не хочу портить твое свидание, я, пожалуй, пойду.
        Вдовец встал из-за стола, положил на него несколько купюр, взял с вешалки свою куртку и торопливо вышел.
        7.
        Черная вина и липкая тоска с новой силой охватили Олега, когда он увидел Вику, которую считал виновницей своей беды. Было так невыносимо, что он не заметил, как идет по улице, схватившись обеими руками за голову. Страдалец торопливо опустил их, только когда приблизился к машине и сел за руль. Олег уставился в одну точку, не поворачивал ключа в зажигании. Со стороны казалось, что человек забыл, как завести машину и тронуться с места.
        А его мучила все та же умственная жвачка, которая донимала после смерти жены: почему она так поступила, почему не подумала о ребенке, что я натворил, как жить дальше?
        «Нужно встряхнуться», - который раз засветилась в его голове лампочка. Обычно дальше следовали мысли об алкоголе, которые он гнал усилием воли, боясь, что если раз встанет на эти рельсы, сойти с них уже не сможет. И опять появлялась навязчивая картинка: он пьяный, тесть и теща забирают на воспитание дочку, которую не дают ему видеть.
        «Таня - вот мое спасение», - в который раз повторял Олег про себя. Что это обозначало на деле, как маленькая девочка может спасти его от черной депрессии, он не представлял.
        Из темного забытья вывел сигнал автомобиля, водитель которого пытался припарковаться. В его машине опустилось стекло, и он прокричал:
        - Ты выезжаешь? Я встать хотел.
        - Выезжаю, - ответил Олег и тронулся с места. Автоматически включилось радио, где бодрый голос произнес: «В Москве 13.00. С новостями часа вас познакомит Антон Третьяков».
        После паузы низкий мужской голос затараторил: «У российских школьников завтра начинаются осенние каникулы, они продлятся семь дней. И к другим новостям…».
        Дальше Олег уже не слушал. Ему в очередной раз пришло в голову, что нужно взять Таню и поехать на все семь дней к маме, а потом вдруг подумалось: а что если уехать навсегда? Родной город, старые друзья, новая работа. Отдать Таню в школу, помогать маме, а там посмотрим.
        Как только в голове Олега созрел конкретный план, ему вдруг стало легче.
        Вечером он предложил Тане:
        - Поехали на каникулы к бабушке, покажу тебе остров на реке, куда мы в детстве в походы ходили. Строили там халабуду, разводили костер и варили уху из рыбы, которую сами поймали.
        Дочка тут же согласилась и, как взрослая, начала рассуждать:
        - Надо сумки собирать. Поедем в магазин, бабушке Оле нужно гостинцев купить. Я загружу в стиральную машину свое красное платье и джинсы. Тебе что-нибудь постирать? - Дочка стояла перед раскрытыми дверцами шкафа.
        «Боже, и этой девочке всего семь лет! Выросла буквально за месяц. Слышала бы ее сейчас Оксана», - автоматически подумал Олег, и тут же имя жены вызвало тянущую боль в желудке.
        - Умница моя, - похвалил он дочку. - Мне пару рубашек, - скорее для порядка, чем от большой нужды, сказал Олег.
        В дорогу они собрались быстро. В первый же день каникул съездили в магазин, накупили гостинцев, собрали сумки. День был солнечный, что было удивительно для начала ноября. За окном машины мелькали все еще золотые леса, пока не облетевшие под осенними ветрами. Они перемежались черными наделами убранных полей. Играла музыка, и, впервые за долгое время, Таня улыбалась. Казалось, что путешествие растопило лед, лежавший в ее маленьком сердце.
        - Папа, а расскажи, как ты в первый класс пошел, - попросила она, сделав радио тише.
        - Моя школа стоит прямо во дворе нашего дома. Ты знаешь, я тебе показывал. Когда пошел в первый класс, очень удивился, что ребята, которые вчера гоняли со мной мяч в шортах и майках, вдруг надели белые рубашки и форму. Я даже некоторых не узнал из-за этого. Соседка по площадке в тот год оканчивала школу, мы с ней 1 сентября у лифта встретились, оба с букетами. Она всегда казалась мне простой девчонкой, но когда увидел ее в белом фартуке и в школьном платье, она почему-то представилась мне недосягаемой взрослой тетенькой, - усмехнулся Олег.
        - А какие девочки в вашем классе были? - Дочка заерзала на сиденье.
        - Обычные, как и все, - пожал плечами отец.
        Вопросы дочки навеяли воспоминания. В первом классе была одна девочка Лена, в которую Олег был влюблен. На 8 Марта он купил ей шоколадку - личный подарок вдобавок к тому, что они дарили всем классом каждой девчонке - какие-то скучные фартуки и прихватки. Тогда она улыбнулась и звонко засмеялась: «Спасибо! Только я же на танцы хожу, мне сладкое нельзя». Она гибко перегнулась через парту, взяла лакомство, разломила его прямо в фольге на мелкие квадратики и начала раздавать подружкам. Олег тогда страшно обиделся и после этого никаких подарков не делал и даже не разговаривал с ней, лишь издалека любовался ее длинными, как у жирафенка, ногами, руками, шеей. А потом, после начальной школы, их семья переехала в другой район, и девочку перевели в гимназию.
        До родного города добрались быстро: за два часа. Мать их ждала. На столе, исходя ароматами и паром, красовался обед: все, что любит Олег - пирог с капустой, фирменные фаршированные перцы.
        Бабушка Оля с порога обняла внучку, поцеловала ее в макушку, потянулась по привычке к замку на куртке, чтобы снять ее.
        - Бабушка, не надо, я взрослая, я сама, - сказала девочка.
        - Конечно, Танюша, - заулыбалась женщина. Было видно, что это лицо уже давно не посещала улыбка, на нем словно застыла маска скорби.
        - Как хорошо, что вы приехали, - обратилась она к сыну, мне было так тяжело одной… - Она остановилась, а потом добавила: - Без папы.
        Олег молча обнял мать.
        - Ой, что это мы все в коридоре да в коридоре, пошли за стол, - спохватилась она.
        В комнате на видном месте в стенке, где раньше стояла только парадная посуда, за стеклом появилось две фотографии, которые мать прислонила к чайнику от сервиза. На одной из них был отец в пиджаке и галстуке, он не улыбался, на лице застыла маска официального портрета. На другом фото - Оксана, она, напротив, чему-то радостно улыбалась, глядя в объектив. Как они отличались от самих себя в жизни! Павел Николаевич был жизнерадостным человеком, обычно он был готов улыбаться по любому поводу, а улыбка Оксаны была очень редким и потому особенным явлением.
        Когда взрослые зашли в комнату, Таня уже стояла перед сервантом и разглядывала их.
        - Папа, нам тоже нужно дома мамин портрет повесить, - обратилась она к Олегу.
        - Да, конечно, - автоматически отозвался он, и тут же у него заныл желудок.
        Беседа за столом шла по принципу: главное - не упоминать мертвых. Поэтому Олег, бабушка Оля и внучка Таня оживленно обсуждали, чем будут заниматься те пять дней, на которые они приехали в гости. Было решено, что бабушка сходит с Танюшей в «трогательный» зоопарк, а папа сводит ее на набережную - то самое место его детских игр.
        - Я еще хочу подружкам сувениры привезти, заглянем в торговый центр, - вспомнила Таня.
        - Обязательно, заодно и в кино сходим. Там сейчас какая-то сказка с Анжелиной Джоли идет, - ответил Олег.
        - А, «Малифисента», - уточнила дочка.
        - Бабушка Оля, - обратилась она к хозяйке дома, - научи меня оладьи делать. Я буду папе печь, когда домой вернемся.
        - Конечно. - Мать Олега выразительно, сочувственно-умилительно посмотрела на сына. - Завтра у нас с тобой будет кулинарный мастер-класс: я тебя не только оладьи печь научу, а еще и печенья и пышки.
        - Ура! Люблю твои пышки. - Девочка радостно заерзала на стуле.
        - Ну а пока вы будете куховарить, я загляну к Денису, - поддержал разговор Олег. Денис был его другом детства, с которым они учились в школе.
        Дни каникул пролетали быстро, Олегу удалось немного отвлечься от тяжелых мыслей, он даже прощупал почву, чтобы попытаться открыть точно такой же автосервис, что был у него в Кирове, в родном городке. Дочка накормила его оладьями и пышками собственного изготовления, у нее получилось совсем неплохо. Олег улыбался, макая выпечку в сметану и думал: «Как хорошо, что Таня пошла не в мать. Характер у нее легкий, общительный, в жизни ей будет гораздо проще».
        - Ну что, накормила меня от души. - Он вытирал руки о салфетку. - Настала моя очередь угостить тебя. Идем вечером в кино, едим попкорн. Ну а завтра - домой.
        - И про сувениры не забудем, а то все одноклассницы всегда что-то привозят из поездок. - Таня побежала в комнату выбирать наряд на вечер.
        - Хорошая у нас девочка растет, береги ее, Олег, - сказала мать, убирая со стола посуду.
        В кассе кинотеатра в предпоследний день каникул было много народу. Родители отдавали свой долг, развлекая школьников, - многие стояли целыми семьями. Когда Олег купил билеты и направился за тем, чтобы взять попкорн, его окликнул женский голос:
        - Олег? Это ты?
        Он обернулся. Из очереди ему улыбалось очень знакомое лицо, но припомнить, кто это, он не мог.
        - Не узнаешь? Это я, Лена Богданова, только теперь моя фамилия Зуева. - Как только она заговорила, что-то кольнуло в груди мужчины, и он узнал свою школьную любовь.
        - Лена, привет, сколько лет, сколько зим! - радостно ответил он.
        Конечно, она больше не была так тонконога, тонкошея, как в школьные годы. Но что-то беззащитное в ее облике сохранилось, может быть, профиль или веснушки, которые были видны даже в полумраке фойе. Рядом с Леной стоял мальчик чуть постарше Тани.
        - Ну как твои дела, Олег? Говорили, что ты переехал в Киров.
        - А я и переехал. У дочки каникулы, вот решил вместе с ней приехать, маму проведать. Завтра назад собираемся.
        Легкое облачко разочарования набежало на лицо бывшей одноклассницы.
        - Мы тоже вот в кино пришли, - она потрепала по голове сына. - Папа обещал сводить, но не смог. Ты же знаешь, как это бывает у разведенных: сначала с три короба наговорит, а в последний момент у него дела появляются, - раздраженно добавила она.
        Олегу стало неловко, что Лена так говорит про отца при сыне. А еще, что как-то сразу сообщает о своем разводе.
        - А где ваша мама? - спросила женщина.
        - Я недавно стал вдовцом. - Олегу в очередной раз пришлось повторить эту фразу за те четыре дня, что он был в родном городе. И, кстати, чем чаще он ее повторял, тем легче ему становилось.
        Лена сочувственно приподняла брови.
        - Это твоя красавица? - она указала подбородком на Таню.
        - Да, моя. Таня ходит в первый класс. А твоему сыну сколько?
        - Уже 10 лет.
        Разговаривать дальше было неудобно, они отошли.
        - После сеанса увидимся, - Олегу было неловко болтать с Леной при дочке, хотя и приятно. Школьная любовь его вовсе не разочаровала.
        Во время кино Олег витал в облаках: что будет, если у него появится женщина? Его все осудят, тесть и теща проклянут, дочь отвернется, мать укоризненно скажет: «Зачем привел в дом мачеху?». А ему было так страшно и тоскливо одному, так тошно от того, что Оксана поставила жирную точку не только на своей жизни, но и на его спокойном существовании. Теперь все, чтобы он не сделал, будет рассматриваться окружающими под определенным углом: Олегу казалось, что все его винят в случившемся. Неприятно вспомнился допрос в полиции сразу после смерти жены. Поскольку она не оставила никакой записки, сразу же возникло подозрение, что Оксана ушла из жизни недобровольно. Первым под проверку попадают самые близкие, и раньше всех - муж. Его очень пристрастно расспрашивали, где он был в момент ее смерти, кто может это подтвердить. Тогда пришлось рассказать про Вику. Смотрели на него холодными, колючими глазами. Он слышал, что расспрашивали и соседей о жизни их семьи, не бил ли он Оксану, часто ли из их квартиры слышались скандалы.
        «Я не виноват! Это было ее решение. Толпы мужиков изменяют своим женам, и они об этом узнают. Разве это причина убивать себя?» - не раз повторял он следователю.
        Дочь тоже невнимательно смотрела фильм. Олег чувствовал, что ей неуютно, она хочет что-то спросить и не может.
        Когда включился свет, Таня первым делом начала оборачиваться и искать кого-то глазами.
        - Ты кого потеряла? - пошутил Олег.
        - Никого. Эта твоя одноклассница была в очереди? - спросила дочь.
        - Да, сто лет не виделись.
        - Та самая Лена?
        - Почему та самая? Лена и Лена. Подумаешь, - Олег постарался сделать как можно более равнодушное лицо.
        - Зачем нам с ней встречаться после кино? - допрашивала дочь.
        - Незачем. Мы и не будем, - успокоил отец.
        Тем не менее, на выходе из зала их ждала Лена с сыном.
        - Как кино? - спросила она у Олега, словно не замечая ни своего сына, ни Тани.
        - Детский фильм, сказка, - ответил Олег.
        - Пошли в кафе, посидим? Дети, мороженого хотите? - Лена задала вопрос таким тоном, как будто дети должны были дружным хором ответить ей: «Хотим!». Но ни ее сын, ни Таня ничего не сказали. Мальчик завел глаза к потолку, ну а девочка сжалась и спряталась за спину отца.
        - В другой раз, - Олег положил руку на плечо дочери.
        - Я найду тебя в «ВКонтакте», там спишемся, - сказала Лена слегка разочарованно.
        Все это происходило под неодобрительные взгляды детей. Девочка и мальчик смотрели на родителей, каждому из них казалось, что перед ними разворачивается сцена настоящего предательства.
        Таня надула губы и всю дорогу до дома ехала молча. Она еще была слишком мала, чтобы бросить отцу слова, которые и так крутились у него в голове: «Слишком мало времени прошло с тех пор, как умерла Оксана».
        Впечатление от отпуска было подпорчено у обоих. Таня замкнулась, Олег проклинал себя за дурацкий разговор.
        «Но я же ничего такого не сказал этой Лене, даже телефонами не обменялись! Все-таки Таня стала такой чувствительной», - рассуждал отец.
        8.
        Хотя дочка у него была самостоятельной и умной девочкой, ему было трудно управляться с хозяйством. Работа требовала от мужчины внимания, нужно было добывать деньги и следить за домом одновременно. Спустя полгода такого марафона он совсем выдохся, о том, чтобы завести какой-то новый роман, и разговора не было: Вика отпала сама собой, Лена написала ему в соцсети, но он не стал ей отвечать - он чувствовал вину перед Таней. Переносить груз бытовых проблем и воспитания дочери на тестя с тещей он из принципа не хотел, хотя те искренне пытались ему помогать: звали Таню на выходные в гости с ночевкой, и теща передавала с ней кастрюли с домашней снедью.
        Близился конец учебного года. На дворе стоял апрель. Вместе с весной в маленький семейный мирок Олега и Тани стало по чуть-чуть проникать тепло, страшные зимние вечера с тоской по матери и чувством вины перед женой стали отступать.
        - Меня на выходные баба Аня к себе зовет, они с дедом на дачу собираются, будем дом убирать, - сказала как-то вечером в четверг Таня.
        - Бабушка мне пока не звонила, не предупреждала. Но если хочешь, конечно, поезжай, - Олег стоял на кухне в фартуке. Он поставил кастрюлю с водой, чтобы сварить магазинных пельменей.
        - Хочу, там к ним в гости тетя Полина собирается, она такая классная! - девочка улыбнулась.
        Полина была младшей двоюродной сестрой Оксаны. Таня ее очень любила. Смешливая, жизнерадостная тетя Полина с Танюшкой вела себя, как ее ровесница, они вместе могли часами перебирать какие-то безделушки, клеить самодельные открытки к Новому году, драться подушками и смотреть целый день фильмы в неубранной постели, что категорически запрещала делать Оксана.
        - Полина - это хорошо. Что-то она давно не наведывалась в Киров, - проговорил Олег, закидывая пельмени в бурлящую воду.
        - Здорово, что она приехала! Мы на даче будем с ней укроп и петрушку сажать, баба Аня сказала. Знаешь, как весело! - щебетала Танюшка.
        - Это вам будет весело, а бабе Ане с вами будет не до смеха, - улыбнулся в ответ Олег.
        - А потом деда баню затопит. С Полиной классно, я ее веником отстегаю, она у меня попляшет, - радостно сообщила дочка.
        Двоюродная сестра Оксаны была дочкой брата Анны Игнатьевны. Она отправилась жить и работать в Питер, как делают нынче многие - едут в столицу за новыми впечатлениями, хорошими заработками и карьерой. Ей удалось устроиться в туристическую фирму, она действительно неплохо зарабатывала, но много приходилось отдавать за съемную квартиру. Домой, в родной Киров, Полина не собиралась, ей хотелось осесть в Санкт-Петербурге, но в отпуск она с удовольствием приезжала. После «культурной столицы нашей родины», ей хотелось простых радостей - бани, болтовни с родными, дачных посиделок. 30-летняя Полина уставала от того, что ей приходилось на работе держать марку, быть в курсе всех событий Питера, уметь порассуждать о музеях, театрах и выставках с туристами со всех уголков России и из-за рубежа. А дома, в Кирове, можно было целый день ходить в тренировочных штанах и растянутой футболке, говорить о способах выращивания рассады и совсем не загружать мозги.
        На следующий день Олег позвонил теще и предложил отвезти всю компанию на дачу в субботу:
        - Вас там много собирается, мне Танюша сказала, что Полина приезжает. В одну машину все не влезут, я отвезу.
        - Да, Олег, было бы здорово. Мы к тебе посадим Таню, Полину и сгрузим рассаду. Сумок тоже много, а у тебя багажник большой. А сам-то что, не останешься? Мы баньку топить будем, - пригласила теща.
        - Работы как всегда много, Анна Игнатьевна. Но я постараюсь. Вы же до воскресенья там останетесь?
        - Да, мы для тебя еще раз затопить можем, - звала она.
        На следующий день в 8 утра Олег вместе с Таней был уже у тестя и тещи. Дверь им открыла Полина. Они не виделись очень давно, с момента похорон Оксаны.
        - О, зятек! - громко поприветствовала она. - Выглядишь, скажу я тебе, не очень, похудел, - не миндальничая, выдала Полина.
        - А ты, как всегда, на высоте, Полина, только расчесываться не забывай, - полушутливо ответил Олег. В семье ходили легенды о том, что шевелюра Полины с мелкими кудряшками-пружинками не поддается укрощению, ее не брали даже железные расчески.
        - О, не беспокойся, я уже решила коротко подстричься. В Питере сейчас все под мальчиков стригутся, - Полина задорно мотнула хвостом, который был больше похож на кудрявую пальму.
        - Танюшка, привет, красавица! А вот ты у нас молодец - вытянулась! - Полина присела и раскинула руки, чтобы обнять племянницу.
        - Полина, привет! - Таня выскочила из-за Олега и кинулась в объятия тети.
        Полина и Таня крепко обнялись. Молодая женщина глянула поверх головы девочки на Олега.
        «Смотришь, как я справляюсь без жены? Нормально справляюсь», - подумал Олег, уловив ее взгляд. За то время, что он был вдовцом, пришлось привыкнуть к таким испытующим взглядам женщин. Иногда ему казалось, что некоторые из них не прочь его «спасти» от одиночества, уж больно настойчиво они намекали на свои способности домохозяек.
        «Что колючий-то такой? Никто тебя трогать не собирается», - думала при этом Полина. Когда в семье произошло несчастье с двоюродной сестрой, Полина все время пыталась понять, почему Оксана ушла из жизни. «Неужели он довел ее?» - приходила к ней мысль.
        - Полина, пошли к бабе Ане, - тянула тетю из коридора в комнату Танюша. Навстречу гостям уже спешила хозяйка - Анна Игнатьевна.
        - Олег, проходи, не стой в коридоре. Есть будешь? Пока собираемся, успеешь перекусить, - спустя полгода после смерти дочери теща потихоньку начала отходить. Она перестала винить во всем Олега. Правда, для этого пришлось посещать психиатра, но об этом знал только ее муж.
        - Нет, спасибо, Анна Игнатьевна. Уж лучше помогу Ивану Геннадьевичу сумки выносить, - в коридоре появился тесть, который нес ящики с рассадой.
        - Здорово, Олег, - он неловко протянул ему руку для пожатия, чудом удерживая еще и ящик.
        Олег ответил на рукопожатие и помог тестю удержать неудобный груз.
        Полина и Таня ушли помогать Анне Игнатьевне собирать подушки и одеяла, которые в начале сезона завозились на дачу, а в конце их забирали обратно в городскую квартиру.
        Эта весенняя дачная суета, приподнятое настроение домочадцев было первым симптомом того, что семейство потихоньку начало выбираться из кризиса. Особенно всех радовала Таня, ну а приезд тети Полины окончательно вывел девочку из тягостного состояния.
        Бабушка, дедушка и отец с улыбкой переглядывались, когда замечали, как горят глаза у девочки, как она с удовольствием собирается на дачу и смеется любой шутке, сказанной Полиной.
        Наконец все высыпали на улицу и начали укладывать сумки в две машины - Олега и Ивана Геннадьевича.
        9.
        Вернувшись в город, Олег попытался работать: заехал в автосервис, зашел в свой офис, достал документы, накладные, счета, гроссбухи, в которые записывал доходы-расходы. Обычно эта бумажная канитель полностью отключала его и от внешнего мира, и от внутренних тревог. Но сегодня то ли весна брала над ним верх, то ли всеобщее приподнятое настроение не давало сосредоточиться: он не мог полноценно заставить себя заниматься делом. Боясь признаться даже себе, он все время вспоминал Полину. «Наваждение какое-то», - гнал он неудобные мысли. Но к концу субботы уже твердо знал, что поедет на дачу в воскресенье прямо с утра. «А чего плохого? С тестем в баню схожу, помогу с огородом, надо физически тоже нагружаться, в спортзал-то времени ходить нет», - зачем-то объяснял он себе свое же решение. Как будто всеми этими словами пытался отгородиться от одной простой идеи: он посмотрел на Полину новыми глазами, и она понравилась ему как женщина.
        У дачной калитки его уже встречала Таня и Полина. Они заметили машину Олега издалека, когда он только свернул на их улицу. Обе стояли, прислонившись к забору, на их лицах и волосах играло весеннее солнце, почему-то у них были одинаковые фиолетовые кофты с толстыми воротниками, обе держали в зубах по травинке. Женщина и девочка с улыбкой смотрели, как приближается машина, а потом с визгом начали отгонять от калитки соседнего пса, который так и норовил кинуться под колеса. От этой картины веяло счастьем. Впервые за полгода от сердца Олега как будто оторвалась пиявка, отравлявшая его тягучей тоской.
        Тесть открыл ему ворота, чтобы можно было загнать машину на участок. Мужчины начали ходить по огороду: хозяин важно показывал свои владения, то и дело, как воевода, указывая то на одно, то на другое:
        - Грядки в этом году решил поменять, где раньше картошка росла, посажу кабачки. Аня вон решила еще одно место под клубнику отдать. Больно уж Танюшка любит ягоду. Вот еще за крышу нужно будет взяться, надо чинить.
        Олег согласно кивал головой, делал вид, что ему очень интересна судьба кабачков и картошки, но при этом краем глаза все время отслеживал, где сейчас Полина и его дочь. Понять, что они в домике, можно было по звону посуды. Анна Игнатьевна попросила их перемыть и протереть все, что осталось с осени в кухонных шкафах.
        Приглушенно слышался радостный голосок Танюшки:
        - Смотри, конфета с прошлого года! М-м, вкусная!
        - Таня, зачем ты взяла ее в рот? А вдруг мыши! Ты же можешь заболеть мышиной лихорадкой! Лучше возьми конфету из пакета, что мы сегодня из города привезли, - после смерти дочери теща была очень мнительна. Она стала панически бояться всего, что может нанести хоть малейший вред Тане. Иногда девочка начинала тяготиться такой опекой, капризничала. Вот и сейчас она громко ответила:
        - Ну и пусть! Какая лихорадка! Баба Аня, я не хочу конфету из города, они невкусные! Самые классные зимние - они тут жили без нас под снегом и ждали, когда мы приедем.
        В разговор, видимо, вмешалась Полина, потому что все втроем чему-то засмеялись.
        - Ишь ты, даже Анюта засмеялась, - тесть одобрительно покачал головой. - Весна пришла, растопит лед, - добавил он.
        - Полина-то надолго приехала? - поинтересовался Олег.
        - Говорит, на неделю, - тесть глянул на окна дома, где опять послышался смех.
        - Тане с ней хорошо, ребенок просто расцвел, а то тяжело ей все это было, - Олег ударил себя по коленке сухой веточкой, которую все время мял в руках.
        - Это да, Полина ей как лекарство. Пошли, я лучше тебе покажу, какой чеснок у меня с осени взошел, - и тесть пошлепал в больших резиновых калошах на другой конец участка.
        Потом они затопили баню. Сначала в нее зашли мужчины - пока жар был самый горячий, а после них в парилку отправились женщины.
        Пока они нахлестывали друг друга вениками, Иван Геннадьевич и Олег сидели за столом. Решили выпить по кружке холодного пива. Было хорошо, спокойно, словно жар выгнал из тела зимнюю тяжесть.
        - Знаешь, хотел тебе сказать: все, что случилось с Оксаной… - Тесть замолчал. Впервые за полгода он начал этот разговор и опять не находил слов.
        Олег напрягся, но виду не подал, а лишь взял кружку и сделал большой глоток.
        - В общем, нас всех застало горе. Но никто из нас не должен брать за него вину на себя. Это был ее выбор - вот что я хотел тебе сказать… Значит, так было решено забрать ее от нас именно таким способом… Я долго думал, почему Оксана так поступила, у нее ведь теперь не спросишь, но так и не смог объяснить себе, учитывая даже то, что ты мне сказал о вашем конфликте. Никто не виноват, - тесть выдохнул.
        - Спасибо, Иван Геннадьевич, - после паузы ответил Олег. - Спасибо, что зла не держите. Иначе все покатилось бы к черту.
        - Давай еще выпьем, - предложил тесть, и мужчины подняли кружки.
        Когда распаренные Таня, Полина и Анна Игнатьевна вышли из бани, они увидели, как Олег и Иван Геннадьевич расставляют на столе чашки.
        - Мы вам чай вскипятили, наслаждайтесь, - хозяин дачи широким жестом пригласил дам к столу, на котором уже стояли вазочки с вареньем и медом, порезанный батон, масло, печенье, конфеты. - Все по высшему разряду.
        - Как у вас на даче хорошо, дядя Ваня, просто рай. Я так давно не пила чая с травками. Да и батон, если честно, не ела уже как год - слежу за фигурой. Но в такой компании, да в такой день можно дать себе поблажку. - Полина с удовольствием намазывала на булку масло, при этом на ее голове качалось лихо закрученное полотенце.
        - Пап, а знаешь, как массаж веником делать? Меня Полина научила, я теперь тоже умею, - гордо провозгласила Таня.
        - Ты у нас вообще все умеешь, скоро замуж пора будет отдавать, - пошутил Иван Геннадьевич.
        - Меня рано замуж, а вот Полину отдайте, - искренне ответила внучка. - У нее жениха нет, а она самая красивая.
        - Таня, ну что ты! - Анна Игнатьевна смущенно посмотрела на Полину, ей показалось, что девочка повела себя бестактно.
        - Да ладно, тетя Аня, все правильно она говорит, - ничуть не расстроившись, засмеялась Полина.
        - Ну и что, есть претенденты на руку и сердце? - поддержал разговор Иван Геннадьевич.
        - Есть, но мелкотравчатые, за таких я точно не пойду, - ответила племянница.
        - А за какого пойдешь? - полюбопытствовала Таня.
        - Ну, чтобы не зануда, чтобы добрым был, - подумав, ответила Полина. - Я же пока встречала тех, кто слишком много печется о своей персоне, а окружающие люди их мало волнуют.
        - У нас в школе есть мальчик, он за всеми собаками во дворе ухаживает, а мама ему дома щенка заводить не разрешает. Так он одну собаку, которую из дома выгнали, потихоньку домой приводил и откармливал, пока его мама на работе была, - вставила Таня.
        - Очень добрый мальчик, - поддержала Полина, - только замуж во втором классе-то не торопись.
        Вся эта пустая дачная болтовня как-то странно действовала на Олега. Он вдруг начал пугаться собственных мыслей, которые шептали: «Таня любит Полину. Я добрый мужчина. Тане нужна мать. Полине не нужны чужие дети и вдовец, который старше ее на 10 лет».
        10.
        Воскресенье подходило к концу. Когда Олег развез всех по домам, солнце уже пряталось за горизонт, с Таней они были дома только вечером.
        - Папа! - Дочка повернулась к нему вместе с телефоном, который светился у нее в руках. - Смотри, какую Полина мне смешную картинку прислала.
        - Я смотрю, вы подружились, даже телефонами обменялись. - Олег попытался скрыть радость от того, что у дочери был номер тети Полины.
        - Ага, она сказала, что я могу писать и звонить, когда захочу. Ты же мне с русским языком не очень помогаешь, а она - может. - Таня опять уткнулась в телефон.
        - Давай-ка спать будем укладываться, завтра на работу, в школу. Сегодня мы умаялись.
        В их маленьком семействе было заведено так, что на ночь телефон Таня не забирала с собой в комнату, не брала в кровать. Он лежал на комоде в коридоре.
        - Прощайся, выключай и иди стели постель, - напомнил отец.
        Таня скорчила недовольную рожицу, но все-таки положила трубку на комод и отправилась к себе в комнату, но прежде задержалась у зеркала, несколько раз провела по волосам расческой и задумчиво спросила:
        - Папа, а я красивая?
        - Конечно, ты самая красивая девочка в классе.
        - Как мама?
        - Еще лучше, - ответил Олег, подавив вину, которая как змея начала поднимать голову.
        - Я хочу быть, как мама, красивая и добрая, и, как Полина, веселая и смелая, - все еще глядя в зеркало, продолжала девочка.
        - Ты сможешь быть такой, какой захочешь сама. Если тебе будет трудно или страшно - не молчи, приходи к нам: ко мне, к бабушкам, к деду Ивану, мы обязательно тебе поможем, не держи в себе обиду или боль. Это очень вредно. - Олегу казалось, что сейчас он говорит с дочерью, но на самом деле, он пытался вступить в разговор со своей умершей женой, вразумить ее.
        - И Полина тоже поможет? - Глаза ребенка сверкнули в зеркале.
        - И она, конечно, тоже.
        - На даче, когда баба Аня вышла из парилки, я рассказала Полине, как умерла мама. Я ведь даже тебе не говорила, как увидела, что она лежит на кровати. Думала, что мама спит, она была такая красивая. - Таня продолжала автоматически водить по волосам расческой. - Там таблеток много было. А потом я совсем ничего не запомнила, ну ничегошеньки. Я маму теперь только как на фотографии помню, где она улыбается, а какая она потом была - совсем забыла. Это плохо?
        - Это нормально. Ты помнишь ее живой и здоровой, а не больной. Пусть так будет всегда. - Этот разговор был для Олега настолько тяжелым, что под конец ему казалось, что он целый день таскал мешки с песком. Каждое слово поддержки, которое он говорил своему ребенку, давалось ему очень тяжело. Не потому, что он не хотел успокоить Таню, а потому, что не привык так много и долго говорить, особенно на такие деликатные и непростые темы.
        «Девочке рядом нужна женщина, они лучше понимают друг друга. Ну какой ей прок от моих слов?» - заключил отец после этого вечера откровений.
        Когда Таня наконец улеглась у себя в комнате и затихла, Олег еще долго не мог заснуть, его, как магнитом, тянуло к телефону дочери, в котором был контакт Полины. «Ну что я ей скажу, что напишу? Она молодая, красивая, я вдовец. Глупо все это, очень глупо», - останавливал он себя. В таких душевных метаниях он и заснул прямо в спортивных штанах и в футболке, сидя в кресле, под бормотание телевизора.
        - Что, сынок, опять телевизор не выключил? - в дверях стоял отец.
        - Папа, ну как ты? - подался к нему Олег.
        - Я-то нормально, а вот ты, смотрю, совсем запутался.
        - Что мне делать?
        - Ты меня все время об этом пытаешь. Ну как я тебе скажу, что делать? Это ты сам решай, только Тане нашей женская поддержка нужна, у нее ведь жизнь только начинается, - ответил отец.
        - Папа, не уходи, посиди еще со мной, я так скучаю. - Олег пытался рассмотреть лицо отца, но оно словно расплывалось.
        Отец только одобрительно улыбался, но больше ничего не говорил. Потом поднял палец и указал куда-то в сторону.
        - Я тебе кое-что оставил, - как сквозь вату проговорил он.
        Олег проснулся как от толчка: «Нужно перебираться в спальню. Вот так засыпаешь в кресле, а потом снятся странные сны». Он испуганно пытался унять противный озноб и избавиться от наваждения. Было действительно страшно заметить какой-то посторонний предмет, который вдруг бы передал отец прямиком из сна.
        «Папа, мне страшно», - услышал Олег тоненький голосок из детской.
        - Что такое? - Он заглянул в комнату к дочке.
        - Мне дедушка Паша приснился, - прошептала Таня.
        - Это ты на даче набегалась, вот и снится всякое.
        - Он сказал, что мама мне привет передает.
        - О боже, Таня! Давай уже спать, что за бред, - нарочито раздраженным голосом ответил Олег, а сам подумал: «Чертовщина какая-то!»
        - Принеси мне попить, - попросила девочка.
        - Сейчас. - Отец поплелся на кухню, включил свет, автоматически протянул руку к стакану на полке, а потом одернул ее.
        Между стаканами в сушилке стояла чашка Оксаны - синяя со смешной белой мышью на боку. «Как она здесь оказалась? Я же ее убрал». - Олег понимал, что ее могла поставить Таня и в этом обстоятельстве нет ничего невероятного, но сон, но отец…
        «Оксана, ну почему ты меня не отпускаешь! Отпусти меня, я так больше не могу!» - взмолился он неизвестно зачем, как будто ему требовалось разрешение жены на то, чтобы жить дальше. Он резко схватил чашку и кинул ее об пол. То ли керамика была крепкая, то ли линолеум смягчил удар, но чашка не разбилась.
        «Ну и ладно! Что ты, что твоя посуда - несговорчивые и упрямые! Я больше не могу жить так, как будто все время оправдываюсь! Не будет больше такого!»
        Олег решительно налил воды в стакан, отнес его Тане, подождал, когда она напьется, и вышел из комнаты.
        «Хватит!» - скомандовал он себе, взял телефон дочери, разблокировал его и нашел телефон Полины.
        «Завтра утром обязательно позвоню», - решил он.
        Именно так он и сделал.
        - Привет, Полина, как дела? - нарочито беззаботным тоном поинтересовался Олег, когда набрал номер девушки.
        - Привет, а кто это? - не узнала она его.
        - Я Олег, долго, видать, мне жить на этом свете, раз не узнаешь, - пошутил он.
        - Ах, Олег! Нормально дела, как там Таня?
        - В школе уже. Целое утро мне про тебя щебетала, тетя Полина то, тетя Полина се. Вот я и решил позвонить, узнать, как там тетя Полина поживает. Ты когда в Питер возвращаться собираешься?
        - Думаю, на следующей неделе. А что?
        - Хотел предложить тебе погулять, кофе попить, в кино сходить. Думал, может, без Тани, на взрослый триллер, - выпалил Олег заранее заготовленную фразу.
        На том конце долю секунды стояла тишина.
        - М-м-м, ну что ж, давай. - Полина не стала ломаться.
        - Я за тобой заеду, во сколько тебе удобно? - с готовностью отозвался Олег.
        - Домой не нужно, мне перед родителями неудобно. Давай у кинотеатра встретимся, - предложила девушка.
        «Как с ней свободно, просто. Давно я не встречал таких», - подумал он, а в трубку ответил:
        - Да, конечно, встретимся там. В шесть вечера сможешь?
        - Да, смогу. До встречи, - легко согласилась она.
        Он чуть не ответил ей: «Пока, целую», но вовремя удержался и с улыбкой произнес только «пока».
        Олегу стоило больших усилий сосредоточиться на работе и дождаться вечера.
        Он пришел первым, сел на скамейку у входа в торговый центр, где располагался кинотеатр, достал телефон и попытался, как и все, углубиться в интернет. Но волнение мешало ему оставаться таким же равнодушным, как толпа вокруг. Поэтому Олег тут же встал и решил поразмяться, заглянул в цветочную лавку на входе и пока покупал букет, с беспокойством глядел через стеклянные стены магазина, боясь пропустить Полину.
        С белыми розами в руке, тщательно выбритый, в начищенных ботинках, он чувствовал себя не в своей тарелке, хотелось забиться куда-нибудь в угол, и только страх пропустить Полину мешал ему скрыться.
        Он так долго оглядывался по сторонам, что все же пропустил девушку. Она подошла к нему совсем с другой стороны.
        - Привет, давно стоишь? - беззаботно спросила она.
        От неожиданности у Олега пересохло во рту, но нужно было в ответ оставаться беззаботным и веселым, поэтому он, с трудом проглотив слюну, ответил:
        - Привет! Прекрасной девушке - красивые цветы, - и протянул ей букет.
        - А, оказывается, у нас сегодня самое настоящее романтическое свидание. - Она спрятала лицо в цветах, пытаясь их понюхать. - Давно за мной никто так не ухаживал, забыла, когда мне в последний раз розы дарили.
        «Слава богу, кажется, угодил», - мелькнуло в голове у мужчины.
        11.
        Свидание шло как нельзя лучше. Они посмотрели фильм, а потом зашли в кафе попить кофе и поесть пирожных. Начали обсуждать кино и выяснили, что им нравятся одни и те же фильмы и не нравятся тоже. Полина то и дело кидала взгляд на букет, который официант поставил в вазу у них на столе.
        - Какие нежные у роз лепестки. - Она то и дело трогала цветы. - Жалко, что эти современные розы совсем не пахнут.
        - Зато стоят долго, - ответил Олег, а после паузы добавил: - До твоего возвращения в Питер как раз хватит.
        - Да, мне уже звонили, ждут. Говорят, что работы очень много, - беззаботно проговорила Полина.
        - Когда в следующий раз домой в гости приедешь? Теперь я не хочу пропускать ни одного твоего визита. С тобой весело и легко, - с улыбкой сделал комплимент Олег.
        - Как отпустят. У меня там неделя отпуска еще есть летом.
        - Ты обязательно мне позвони, как приедешь.
        Сначала они сели друг напротив друга, а потом, когда начали обсуждать, кто куда ездил в прошлый отпуск, и показывать фотографии на телефоне, сели рядом. У Олега просто горело плечо, которым он то и дело задевал плечико девушки. А когда она наклонялась, чтобы получше рассмотреть снимок, ее непослушные кудряшки щекотали его щеки. Было очень приятно. В какой-то момент Олег понял, что и она неслучайно так низко наклоняется к фото, ей тоже хотелось до него как бы случайно дотрагиваться.
        - Как ты классно получилась на этой фотке! - Олег задержал и увеличил снимок, где Полина была снята на фоне темно-синего моря, похожего на месторождение сапфиров. На девушке был только купальник, выглядела она потрясно.
        Время летело незаметно. Они уже выпили свой кофе и заказали еще по одной чашке, но расходиться не хотелось. Спустя пару часов они все же вышли на улицу.
        - Давай покатаемся по вечернему городу, заедем на набережную, - предложил Олег.
        - Давай, давно я на Вятке не была, - призналась Полина.
        Так они до самого позднего вечера колесили по Кирову: то тихо гуляли по набережной, то ели мороженое на Спасской, то с ревом неслись в потоке машин по Ленина.
        Часов в девять вечера ему позвонила Танюша.
        - Пап, ты где?
        - Да тут тетя Полина попросила ей помочь, - неизвестно зачем соврал Олег.
        - А, тетя Полина! Тогда привет ей передавай, можешь не торопиться. Можно я в компьютер поиграю? - В голосе Тани, которая после смерти матери очень настороженно относилась к любой женщине, даже случайно попавшей в поле зрения отца, сейчас звучало одобрение.
        - Приду попозже, как тут с делами управимся. Конечно, поиграй, - разрешил Олег.
        Так они и гуляли до одиннадцати вечера.
        - Слушай, Таня там, наверное, испереживалась, нам надо уже по домам расходиться, - в какой-то момент сказала Полина и пристально посмотрела в полумраке машины на профиль Олега.
        - Может, мы завтра опять покатаемся? - вместо ответа спросил он. - А потом уже утвердительно добавил: - Я заеду за тобой в шесть вечера.
        - Договорились, - очень легко согласилась Полина. - А сейчас отвези меня домой.
        Когда Олег остановил машину около подъезда девушки, заглушил мотор и снял руку с коробки передач, он, словно невзначай, взял ее теплую ладонь в свою. Она не одернула руки. Полминуты они сидели молча, держась друг за друга.
        - Мне пора, - наконец тихо сказала девушка.
        - Да, конечно. - Он отпустил ее руку, а потом легонько приобнял за плечи и притянул к себе. Полина не сопротивлялась, когда Олег нежно поцеловал ее в губы.
        - До завтра, - наконец высвободилась она, открыла дверцу и вышла из машины. Уже на крыльце подъезда она махнула ему рукой и скрылась за дверью.
        Олег вернулся домой просто ошарашенным. Еще никогда он не чувствовал того, что сейчас творилось в его душе. Когда он женился на Оксане, им в большей степени руководил рассудок, чувство ответственности. Сейчас же он ощущал то, что принято называть влюбленностью.
        - Ой, пап, ты так долго был. Я без тебя спать не ложилась, а ждать уже устала, - встретила его дочка.
        - Пойдем, я тебя уложу, - сказал отец.
        - Как там тетя Полина? - забираясь в кровать и зевая, спросила Таня. - Чем ты там ей помогал?
        Олег не знал, что ответить. Он не придумал оправдания своему ночному свиданию. Поэтому, помолчав, ответил:
        - Если честно, то не я ей помогал, а она мне. - Мужчина замолчал на несколько минут.
        - Па-а-ап, ну не молчи, а то я сейчас уже засну. Чего она там тебе помогала? - наивно поинтересовалась девочка.
        - Помогала вспомнить, что я живой человек, - ответил отец. - Давай-ка спи, завтра в школу.
        Он встал, поправил одеяло, потушил свет. С некоторых пор Таня начала спать без ночника.
        На следующий вечер он забрал Полину от ее подъезда. Они опять кружили по городу, а потом Олег предложил:
        - Пошли ко мне. Таня дома одна, уже восемь, она будет волноваться.
        - Давненько я твоей дочки не видела, хорошая она девочка.
        Таня бросилась на шею Полине, когда та появилась в доме.
        - Привет! - радостно крикнул ребенок.
        - Ух ты, какая тяжелая! - улыбнулась молодая женщина, потому что Таня повисла у нее на шее всем своим весом и даже оторвала ноги от пола.
        А потом в доме началась радостная суета. Таня, как настоящая хозяйка, засуетилась, побежала на кухню ставить чайник.
        - Вы сидите в комнате, а я вам по рецепту бабушки Оли оладьи испеку, она меня научила. - Девочка уже надевала фартук и тянулась за мукой.
        - Может, вместе испечем? - предложила Полина. - А папа с нами посидит, посмотрит, как мы тут с тобой куховарим.
        - Ура! Папа, смотри на нас! - Таня схватила Полину за обе руки и закружила ее.
        - Осторожней, сейчас всю посуду уроните, - засмеялся отец.
        А потом они пили чай, Полина проверяла домашнее задание по русскому языку, которое ей принесла Таня, заплетала и расплетала ей косы: девчонки решили сделать какие-то хитроумные прически, которые они увидели в интернете. Вечер пролетел как один миг.
        Провожая Полину, уже в коридоре Таня обхватила ее руками и прошептала куда-то ей в волосы:
        - Приходи к нам еще, не уезжай в свой Питер, мне будет грустно без тебя.
        - Ну что ты, малыш, мне же нужно работать, - ответила гостья. - Давай будем созваниваться каждый вечер, а через два месяца, когда наступит лето, я опять приеду.
        - Я буду тебя очень ждать, - уже громко сказала девочка.
        - Я тоже буду тебя очень ждать, - многозначительно поддержал дочку Олег.
        - Какой у меня в этом году прекрасный отпуск! Такой весны у меня не было никогда, - призналась Полина.
        До ее отъезда оставалось еще три дня. И не было ни одного из них, в который бы они не виделись с Олегом. Накануне отъезда, днем, они вновь встретились.
        - Поехали, отвезу тебя в самое красивое место на земле, чтобы ты каждый день вспоминала о нем в Питере, - предложил Олег.
        - Интригуешь, молодой человек, - засмеялась Полина. - Решил меня в темный лес завести и оставить на съедение волкам?
        - Я волкам такого лакомства никогда не оставлю, если надо, съем все сам, делиться ни с кем не собираюсь. Поехали! - Мужчина нажал на педаль газа.
        Через час они были в сосновом лесу, который окружал небольшое озеро. По его берегам стояли небольшие, но крепкие деревянные дома.
        - Вот этот наш, - указал Олег на тот, ступени которого почти касались воды.
        - Действительно, настоящая красота! А дышится как легко, я и правда буду вспоминать этот воздух в Питере. - Полина закрыла глаза и усиленно дышала.
        - Какая ты красивая! - не сдержался Олег.
        Она медленно повернулась к нему и тихо сказала:
        - Ну, веди меня, Иван Сусанин, заводи в свой дремучий лес, - и протянула ему руку.
        Мужчина и женщина зашли в дом. Они появились на пороге, когда начало смеркаться. Пара села на ступеньки, Полина положила голову на плечо Олега. Они молчали и смотрели на гладь озера. Был слышен щебет птиц.
        - Я никуда не хочу уезжать, - тихо сказала девушка.
        - Оставайся, нам будет хорошо вместе. Я все для тебя сделаю, - ответил ей Олег.
        - Не могу, меня ждут, - вздохнула она.
        - Я тоже буду тебя ждать, - признался он.
        Пара тихо встала и, держась за руки, направилась к машине.
        Они еще не знали, какая их ждет судьба. Летом, когда Полина приехала на неделю в родной город, она сообщила Олегу, что ждет ребенка.
        - Пора тебе возвращаться, - с уверенной улыбкой ответил Олег. - Будем строить дом и растить наших детей.