Пепел звезд Елена Михайловна Гайворонская
        Будьте осторожны в своих желаниях - иногда они имеют свойство сбываться. Кто не мечтает о своем звездном часе? Но почему-то именно в тот момент, когда он настает, понимаешь, что ни красота, ни слава, ни круглый банковский счет не избавят от тайных страхов, не спасут от душевной пустоты и не воскресят мертвых…
        Елена Гайворонская
        Пепел звезд
        Посвящается моим любимым мужчинам - мужу и сыну.
        Открылась бездна, звезд полна.
        Звездам числа нет, бездне дна.
М. Ломоносов. «Ода Вечности».
        Часть 1
        Глава 1
        - Юля, твой выход!
        - Ой, у меня каблук сломался!
        - Девочки, где салатовое?
        - Представляете, эта прозрачная хреновина стоит десять тысяч баксов.
        - Ада, дай я тебе грим подправлю.
        - Юля, Юля, твой выход!
        - Девочки, ну где салатовое?
        - Вот оно. Ты на него задницей села.
        - Молнию помогите застегнуть.
        Помощник режиссера показа Миша, в белой, прилипшей к спине рубашке, маленький и суетливый, дышал так, точно сам наматывал метры на подиуме. Миша был одним из немногих мужчин, кого оставляли равнодушным прелести полуобнаженных красавиц - манекенщиц одного из самых престижных модельных агентств Москвы «Звезды». Для него, как и для режиссера Тамары Петровны, прозванной девушками Томой, весь этот блеск означал лишь еще один рабочий вечер - духоту, смешанный с французскими дезодорантами запах пота, падающие с вешалок дорогущие тряпки, раздражение, усталость - неизменные атрибуты шоу Высокой Моды.
        - Юля, блин, что ты копаешься? Твой выход!
        - Да пошел ты!
        Юлька ступает на вырванный из черной пасти зала освещенный двадцатиметровый четырехугольник, называемый подиумом. Фотовспышки слепят глаза, губы привычно складываются в рабочую улыбку. Узкие носы туфелек «от кутюр», точно тиски, сжимают пальцы. Девятый выход.
        «Вечернее платье из серебряного шелка…»
        Легко шагая на пятнадцатисантиметровых ходулях-шпильках, Юлька движется навстречу темной яме партера. Чертовски сексуальная шатенка в умопомрачительном декольте. Серые глаза устало и холодно глядят из-под мохнатых ресниц. На самом краю подиума, вызывающе качнув бедрами, она на секунду замирает, чуть наклонившись вперед. Высокая, упругая, как мячик, права грудь с торчащим соском выскакивает на всеобщее обозрение. Зал взрывается аплодисментами и восторженным ревом.
        За Юлькой, в полупрозрачном черном, идет Лена. Платиновая блондинка нордического типа с фарфорово-белой кожей, отстраненным взглядом зеленых глаз, утонченной грацией аристократки.
        Замыкает шествие Ада, яркая брюнетка. Черные глаза дерзко поблескивают, высокие брови разлетаются к вискам, на которых бьется в напряжении крохотная синяя жилка.
        «Юлия Величко. Лена Веденеева, Ада Беркер.»
        Голос ведущего звучит торжественно, когда он произносит их имена. Еще бы, эти девушки - тройка лучших. Элита российского модельного бизнеса. В галерее мировой Высокой Моды они стоят в одном ряду с Синди Кроуфорд, Линдой Евангелистой, Наоми Кемпбелл. Только им прощаются некоторые вольности на подиуме. У каждой - внушительный послужной список заграничных контрактов с ведущими Домами. И пока дамы из партера, теребя драгоценности, лихорадочно прикидывают, на какие же платья разорить своих спутников, мужчины восторженно пожирают взглядами знаменитых красавиц.
        - Последний выход!
        - Слава Богу.- Юлька падает в кресло.- Четыре показа за день. Рехнуться можно.
        - Встань, помнешь!- Миша готов накинуться на нее с кулаками.
        - Отвали. Минута отдыха.
        - Свадебные платья! Ада, твое - красное.
        - Ужасно,- бурчит Ада,- как такое могло в голову прийти? Красное…
        - Да ладно,- Юлька, поднимаясь, машет рукой.- Мое, вообще, черное. Невеста была в черном… Триллер!
        - Лена, подними руки.
        Покорно, словно манекен, девушка ожидает, пока ее облачат в последний наряд - свадебное платье из белого атласа с пятиметровым шлейфом. На голову нахлобучивают фату. Десяток шпилек вгрызается в волосы. Лена страдальчески морщится.
        - Терпи, подруга, ты будешь очаровательной невестой,- язвит гримерша Марина.
        - Я буду выходить замуж в джинсах.
        Миша делает страшные глаза:
        - Девочки! Атас!
        Мэтр Высокой Моды, господин Монтана, элегантный и небрежный, как истинный парижанин, с довольной улыбкой появляется за кулисами. Ему предстоит завершить показ, по традиции выйти на подиум с одной из манекенщиц. Быть может, он зажжет новую звезду. Двенадцать пар прекрасных глаз с надеждой взирают на знаменитого кутюрье,- на кого же падет его выбор?
        Господин Монтана подает руку Лене. Одиннадцать девушек разочарованно выдыхают. «Всегда везет одним и тем же.»
        Показ закончился. Только сейчас Лена ощутила страшную усталость. Больше всего ей хотелось отцепить фату и принять теплый душ.
        Господин Монтана придержал ее за руку.
        - Вы работаете здесь по контракту?
        - Нет, по трудовому соглашению,- Лена с трудом вникала в смысл фраз, произнесенных по-французски. Она давно вернулась из Парижа, и немного подзабыла язык. И, как назло, разболелась голова.
        - Это означает, что Вы можете быть свободны в любую минуту?
        - Совершенно верно.
        - Я хочу предложить Вам контракт с нашим Домом.
        - О-о,- выдохнула Лена. Голова вдруг стала необычайно ясной.- Я не знаю… Сказать по правде, я собираюсь оставить модельный бизнес.
        Брови мэтра удивленно поднялись.
        - Оставить бизнес? Но почему? Ваша карьера в самом разгаре. Вы звезда.
        Лена смущенно улыбнулась.
        - Мне уже двадцать пять…
        Клод Монтана громко рассмеялся.
        - Уже двадцать пять! У вас в стране странные понятия о возрасте. А сколько лет Кроуфорд и Шиффер? Или Вы набиваете себе цену? Каковы Ваши условия?
        Лена озадаченно молчит.
        - Десять миллионов франков в год Вас устроит?
        - Сколько?!
        - Гм… Двенадцать миллионов. Примерно, два миллиона долларов. В России ведь предпочитают доллары, не так ли? Или Вы желаете получить в рублях?
        В другой момент Лена рассмеялась бы этой шутке, но сейчас она была слишком ошарашена. Такое предложение - именно тогда, когда она всерьез собиралась сказать «прощай» подиуму, который смогла покорить, но так и не сумела полюбить. Что за дьявольское искушение!
        - Мне надо подумать. Дайте немного времени.
        На губах мэтра Высокой Моды заиграла мефистофельская улыбка.
        - Хорошо. Оставьте номер Вашего факса, я велю подготовить текст контракта и переслать его Вам,- он говорил тоном человека, чьи желания всегда были законом для других. Мягко, но очень уверенно.- Я буду рад видеть в нашем Доме знаменитую русскую Венеру. Позвольте, я Вам помогу…- Он попытался отстегнуть фату, но укололся и чертыхнулся.
        - Чего тут думать,- Юлька сняла туфли и запустила ими в стену, едва не попав в голову Миши, не обратив ни малейшего внимания на его негодующий возглас. Она сидела в кресле в одних трусиках и разминала негнущиеся пальцы ног.
        - Два миллиона баксов! Ты, верно, рехнулась? Соглашайся! Эх, если бы я не подпортила репутацию, снявшись в том чёртовом журнале… Откуда мне было знать, что буржуи так щепетильны!
        - Юлька права,- Ада аккуратно развесила модели на плечики, надела короткое бордовое платье от Валентино, накинула полушубок из соболя.- Это прекрасное предложение. Больше такого может не быть. Не забывай, нм уже по двадцать пять. Ты ведь работала во Франции?
        - У Лагерфельда. Но там нашим платили гораздо меньше.
        - Ну вот. Я бы на твоем месте не раздумывала. Возможность пожить в цивилизованной стране, где тебя средь бела дня не разденут, не пристрелят и по телевизору воскресным утром не объявят, что в связи с необходимостью новых реформ все твои сбережения приравниваются к жирному нулю.
        - А ты как думаешь, Марина?- обратилась Ада к невысокой худенькой девушке в больших очках, лихо орудовавшей шваброй.
        - Что?- та выпрямилась, отерев лоб.
        Серенькая мышка, невзрачная, неприметная Марина Субботина была на деле гениальным гримером. Из-под ее рук выходили потрясающие лица. Марина обладала острым, ироничным умом и не слишком сговорчивым характером. Многие девушки испытали на себе ее острый язычок.
        - Монтана предлагает Ленке контракт на двенадцать миллионов франков годовых, а она колеблется.
        - Если ей этого мало, пусть требует больше,- невозмутимо ответила Марина и принялась дальше тереть пол.
        Противный мокрый снег сыпал с промозглого неба. В вызывающе-красном «Феррари» Ада неслась по ночной Москве в сторону Крылатского. За заплаканным окном мелькали неоновые огни: ресторанов, клубов, раззолоченных витрин бутиков и супермаркетов. Кое-где уже весело подмигивали разноцветными глазками-фонариками новогодние елочки. Мегаполис готовился к празднику. Но Ада знала,- стоит свернуть с шумной магистрали в темный отнорочек переулка - и отовсюду повеет неприютностью грязных дворов, вонью переполненных помоек, бомжатскими лохмотьями, кислым запахом бедности. Весь этот блеск и лоск начищенных фасадов не более чем камуфляж, такой же, как и ее дорогой автомобиль, коттедж на Николиной горе, бриллианты от Тиффани и платье от Валентино. Маска, за которой скрываются комплексы прошлого, страх перед настоящим и неуверенность в завтрашнем дне.
        Ада выросла в интеллигентной еврейской семье. Ее более чем скромные детство и юность прошли в тесной хрущевке на Вернадском. Мимо ее окон проезжали в МГИМО «золотые» мальчики и девочки, дети высокопоставленных родителей. Наверно, среди них был и Ник…
        Ник… Губы Ады беззвучно шевельнулись, повторяя имя, при звуках которого ее сердце забилось учащенно. Ник… Сегодняшний вечер, плавно перетекающий в ночь, они договорились провести вместе. Он не любит ждать… Ада тяжело вздохнула и съезжая на Рублевку, прибавила скорость. На спидометре стрелка показала сто пятьдесят.
        Ник… Непостижимый, красивый, капризный, эгоистичный… Как бы она хотела знать, что на самом деле значит для него. Если бы набраться смелости и спросить… Ада включила дворники, и они заплясали по стеклу в такт ее размышлениям.
        Их первая встреча произошла шесть лет назад. Приятельница по курсам итальянского, эксцентричная дочка тележурналиста Наташа Колечицкая, томно именовавшая себя «Натали», неожиданно пригласила Аду к себе на вечеринку. Чем это было продиктовано - желанием изобразить «близость к народу» или национальным предпочтением, Ада так до конца и не поняла. Сперва она хотела отказаться, но любопытство, а, может, тайное желание хотя бы на один вечер ощутить себя наравне с «элитой», пересилило, и к шести вечера Ада приехала к Натали.
        Ада одиноко бродила меж благоухающих французским парфюмом изысканно-элегантных юношей и девушек, будущих послов, журналистов, политиков. В простой белой блузке, чересчур длинной юбке и немодных туфлях, она чувствовала себя вороной, залетевшей в стаю жар-птиц. Ада тоскливо поглядела в окно - с высотки открывался замечательный вид на город и башни Кремля, и уже собралась тихонько улизнуть, но разгоряченная шампанским Натали схватила ее за локоть:
        - Знакомьтесь. Ник Португал, восходящая звезда советской дипломатии. Ада Беркер, учится в Гнесинке.
        Ада смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Высокий, загорелый, шатен с фиалковыми глазами, римским профилем и надменным, чувственным ртом, он показался ей самым красивым мужчиной на свете.
        Ник скользнул по ней холодным, равнодушным взглядом.
        - Очень приятно,- вежливо произнес он, и Ада поняла - с таким же успехом он поздоровался бы с новым диваном, телевизором или котом Васькой…
        Впереди замаячили огни. Охранник, завидев «Феррари», привычным жестом нажал кнопку. Шлагбаум поднялся. Коттеджный поселок представлял собой маленькую модель города лишь с той разницей, что в нем проживали граждане, чьи состояния превышали миллион долларов. Волшебным образом среди них оказались политики, думские чиновники, таможенники и прочие - люди, умудрявшиеся на скромные зарплаты госслужащих отстраивать дворцы, при виде которых султан Брунея умер бы от зависти. Впрочем, это мало волновало Аду, поскольку, в отличие от соседа по поселку, она работала не в налоговом комитете.
        Двухэтажный дом Ады, выстроенный в стиле «шале», утопал во тьме. Ада отперла дверь, зажгла свет, поднялась по устланной мягким ковром мраморной лестнице. Кругом стояла гнетущая тишина. Видимо, Ник отпустил домработницу. Ада вошла в гостиную, заставленную помпезной дубовой мебелью. Никого. Заглянула в спальню. Пробежала по всем комнатам. Дом был пуст. Только теперь в гостиной на столике Ада заметила початую бутылку «Хеннесси», пустую рюмку и дымящийся в пепельнице окурок. Ник ее не дождался. Ушел, как всегда, даже не оставив записки. Едва сдерживая слезы, Ада взяла рюмку, зачем-то посмотрела в нее на просвет, затем чуть подрагивающей рукой налила коньяк, сделала два глотка. Горло мгновенно обожгло. Ада закашлялась, вдруг ощутив бессильную ярость. Что было силы она швырнула рюмку о приоткрытую дверцу бара. Рюмка разбилась. Вдребезги. Рассыпалась на сотню хрустальных капелек-осколков. Как утраченная иллюзия. Как обманутая надежда.
        «Они все бросают меня. Отец. Мама. Ник… Теперь и Ник… Я ждала его шесть лет, но не смогла удержать и трех месяцев.»
        Ада вдруг почувствовала страшную усталость, давящую, как тишина. Она без сил рухнула в громадное, обитое вишневым бархатом, кресло и тихо заплакала.
        Лена стянула свои роскошные волосы в «конский хвост», надела джинсы и короткую голубую дубленочку «автоледи» и через запасной выход, миновав разгоряченную показом толпу, вышла на улицу. Свирепый ветер бросил в лицо пригоршню мокрого снега. Лена поежилась и быстрым шагом направилась к автостоянке, где была припаркована ее «Вольво» цвета «серый металлик». Девушка уже приготовилась нырнуть в ее теплое чрево, как стоящий неподалеку черный «Мерс» мигнул фарами и посигналил.
        Лена страдальчески поморщилась. Из «Мерса» вылез коренастый, невысокого роста парень с коротко остриженным затылком. Квадратная челюсть методично двигалась, перемалывая резинку. Взгляд небольших светло-серых глаз был пуст, как карман инженера и невыразителен, как старые обои. Он широко улыбался Лене.
        - Привет. Не ожидала?- Он по-хозяйски чмокнул девушку в губы.- Отлично выглядишь.
        - Устала.
        - Да? А так и не скажешь. Ну, ничего. Прыгай в мою тачку - поедем отдыхать. Сегодня в «Метелице» классное шоу.
        - Извини, Олег, но мне необходимо выспаться. Голова трещит. Поеду домой.
        - Домой? Да брось! Время детское. Бокал хорошего вина - и пройдет твоя голова. А просадим пару штук в казино - усталость как рукой снимет.
        - Ты же знаешь, я не люблю казино. Давай как-нибудь в другой раз. Сегодня я не настроена никуда ехать. Извини.
        На лице Олега отразилось недовольство. Он выплюнул жвачку под колеса стоявшей рядом «БМВ».
        - О’кей. Я тебя провожу. Оставлю свою тачку здесь.
        Подняв полы длинного плаща, он плюхнулся на переднее сиденье. Приподнявшись, извлек из-под себя книгу, придирчиво ее оглядел.
        - «Возрастная психология». Это чё?
        - Учебник,- Лена вырулила со стоянки.
        - На фига?
        - Хочу восстановиться в институте.
        - На фига?
        - Получить образование психолога.
        - На фига?
        - Что ты заладил?- раздраженно сказала Лена.- Зачем человеку профессия? Я не собираюсь всю жизнь ходить по подиуму.
        - Правильно. Выйдешь за меня замуж, и на фига тебе работать?
        Лена молча следила за дорогой.
        - Как тебе мой новый «Роллекс»?- вновь нарушил молчание Олег, продемонстрировав массивные часы на широком золотом браслете.
        - А чем был плох старый?
        - Ты чё, это ж новая модель. Это ж круче.
        - Понятно.
        Некоторое время ехали молча.
        - Ползешь, как черепаха,- не выдержал Олег.- Глянь, нас «девятка» сраная уделала.
        Лена поморщилась.
        - Ну и пусть. Мы же не на ралли.
        Олег положил на плечо девушки руку, средний палец которой украшала массивная печатка с вензелем «ОК».
        - Слушай, по-моему ты слишком серьезно относишься к жизни. Только и знаешь - работа, дом, театры, книжки какие-то. В старости нечего вспомнить будет.
        - Это зависит от того, что именно ты хочешь вспоминать.
        Олег включил магнитолу, покрутил, остановился на песне «Утекай! В подворотне тебя ожидает маньяк…», прибавил громкость и удовлетворенно закивал в такт.
        - Ништяк.
        - Гадость какая.
        - Чё ты понимаешь?- вскинулся Олег.- Это твои оперы - гадость.
        - Дом моделей Монтана предложил мне контракт на двенадцать миллионов франков годовых,- сказала Лена будничным тоном, словно произнесла «Сегодня - хорошая погода.».
        - Что?!- Олег убавил звук.- И ты согласилась?
        - Да.
        - Снова уедешь за бугор?
        - В Париж. Это во Франции.
        «Вольво» свернула на Маленковку. За железной оградой, оберегающей от соседства дряхлых «хрущевок» и обшарпанных сине-белых панельных башен, возвышался жилой комплекс из красного кирпича со стрельчатыми башенками и узорчатыми балконами, брезгливо взирающий на мир голубоватыми стеклопакетами-окнами. Олег выключил магнитолу и спросил неожиданно тихо:
        - Постой, а как же я?
        Лена въехала в подземный гараж, поставила машину, выключила двигатель. Стало слышно, как тикает «Роллекс».
        - Как же наша свадьба?
        - Когда это мы говорили о свадьбе?
        - Мы сейчас о ней говорим.
        Некоторое время девушка, закусив губу, молчала, затем, собравшись с духом, выпалила:
        - Прости, но никакой свадьбы не будет.
        - Ты… ты отказываешь мне?
        Лена опустила голову.
        - Так будешь лучше для нас обоих. Мы слишком разные люди, Олег.
        - Но я… я люблю тебя…
        Он стал похож на обиженного ребенка. На мгновенье Лена почувствовала жалость. Но решила быть твердой до конца. Горькая правда, считала она, лучше сладкой лжи.
        - Тебе это только кажется. Наши отношения просто льстили твоему самолюбию. Все вокруг знали, что у тебя роман с известной топ-моделью. Тебе нравилось демонстрировать меня твоим друзьям. Поверь, это не то, на чем должен строиться брак.
        Обида во взгляде Олега сменилась на злобу.
        - Так ты никогда не любила меня.
        - Мы не говорили об этом. Нам было неплохо вместе, но я не думала, что ты захочешь большего.
        - Да кто ты такая,- взорвался Олег,- просто девка, показывающая себя за деньги, готовая продаться тому, кто больше заплатит!
        - По крайней мере,- голос Лены звучал тихо и твердо,- я не сижу на шее у богатого папы.
        Его глаза сузились, губы сжались.
        - Ах ты, сука,- прошипел он.
        Лена поняла, что он хочет ее ударить. Распрямила плечи, с вызовом вздернула подбородок.
        - Даже и не думай. Или я вызову охрану, и ты здорово пожалеешь.
        Олег с шумом выдохнул.
        - Да ты просто холодная,- процедил он сквозь зубы.- Считаешь, я тупой и не понимаю, что ты ни черта не чувствуешь, когда трахаешься? Так и помрешь в одиночестве со своими книжками, интеллектуалка.
        - Я полагаю, тебя это уже не должно волновать,- Лена отвернулась, чтобы скрыть выступившую на щеках краску.- Давай расстанемся, как цивилизованные люди. Я, действительно, желаю тебе всего хорошего.
        Олег хлопнул дверцей так, что задрожали стекла.
        Лена поднялась на второй этаж, в свою квартиру. Три большие светлые комнаты, обставленные со вкусом и изяществом. Ничего лишнего, не считая сувенирных безделушек, привезенных на память из разных мест.
        Первым делом Лена включила телевизор. Всего их было четыре, в каждой комнате и на кухне. Диктор канала ОРТ что-то монотонно забубнил, разводя руками, как экстрасенс. Лена бросила на него равнодушный взгляд - галстук никак не сочетался ни с рубашкой, ни с пиджаком. Не обращая ни малейшего внимания на происходящее на экране, девушка принялась раздеваться. Больше всего на свете она ненавидела гнетущую тишину пустых комнат. Человек на экране создавал эффект присутствия.
        «Лучше быть одной, чем с кем попало». Именно боязнь одиночества заставила ее сблизиться с единственным сыном известного банкира Олегом Крыловым. Хотя он олицетворял собой все, что было ей противно в мужчинах. И сейчас Лена испытывала облегчение. «Лучше куплю пятый телевизор. Хватит с меня…»
        Лена просмотрела присланные за день факсы, приглашения на презентации, съёмки в рекламах, даже на свадьбы и дни рождения каких-то «новых русских», желающих козырнуть присутствием на торжестве знаменитости. Внизу, отдельной строкой, предлагаемая стоимость «ее интересов». Отложила в сторону предложение от английской компании - производителя высококачественной парфюмерии, давно ей знакомой. Остальные бумажки без жалости выбросила в мусорное ведро.
        «Душ, теперь горячий душ…»
        Фраза, произнесенная с экрана, заставила Лену резко обернуться. «На этот вопрос мы попросили ответить известного московского адвоката Дмитрия Грачевского.»
        Лена опустилась на краешек стула, внезапно почувствовав дрожь в коленях. Смотрела, не отрываясь, на появившегося в телевизоре человека. Мужчина, слегка за тридцать, темные, с проседью, волосы, высокий лоб, над левой бровью едва заметный шрам, ровная нить усов над тонкими губами. Умное, волевое лицо.
        Спокойный взгляд карих с зеленоватыми точечками глаз… Лена не разбирала слов, лишь, подобно глухонемой, следила за его движениями, чувствуя, как колотится, отдаваясь в висках, сердце. Вот он чуть склонил голову, и, на мгновенье, стали видны длинные, черные, изогнутые, как у девушки, ресницы…
        «- Димка, закрой глаза. Лежи тихо. Вот так…
        - Ой, ты что делаешь?
        - Я у тебя ресницу вырвала. Сейчас возьму свою и померяю… Твоя длинней. Это безобразие. Нельзя мужику иметь такие ресничищи.
        - Если это нас разделяет, то я их подстригу.
        - Нет, не смей. Я их люблю. Я люблю тебя всего - глаза, нос, губы, щеки, усы…
        - Даже усы?
        - Ага.
        - Ты потрясающая, нежная, милая. Я тоже очень тебя люблю. У нас будет самая счастливая в мире семья. И самые красивые дети.
        - С длиннющими, как у папы, ресницами.
        - С зелеными, как у мамы, глазищами…»
        Лена стиснула зубы, длинные ногти до боли впились в ладони.
        Вновь вылезший диктор в дурацком галстуке радостно известил: «…если у Вас возникнул другие вопросы, обращайтесь в московскую юридическую консультацию номер четырнадцать по адресу…»
        «Номер четырнадцать… У меня есть вопрос. Всего один. Самый главный - ты счастлив, Димка?»
        Мокрый снег сыпал с сонного неба. Чахлые деревья уныло покачивались в такт промозглому ветру. В ядовито-желтом «БМВ»-кабриолете Юлька ехала домой. Настроение ее было препоганым. Она возвращалась в пустую квартиру, где ее никто не ждал…
        Юлькиным «корням» мог бы позавидовать кто угодно. Дед - академик. Отец - работник аппарата Думы. Маман - главврач спецсанатория в Барвихе. Отчим - французский коммерсант. С такой родословной к ее длинным ногам ложился весь мир, и, вдоволь по нему поколесив, Юлька нашла себя в модельном бизнесе. Семья вздохнула с облегчением - к двадцати пяти за плечами у Юлии Величко было два не слишком удачных брака и несчетное количество мужчин. И она не могла понять, что до сих пор связывало ее с Масловым - провинциалом с сомнительной внешностью и профессией, непомерным тщеславием, страшной, как крокодил, женой и, вероятно, похожей на мамочку, дочкой.
        Около восьми месяцев назад Юлька участвовала в презентации новой коллекции нижнего белья от Кавалли. Снявшись во всех видах и ракурсах, вдоволь находившись по подиуму, Юлька удалилась в ресторан.
        - Привет!
        Она критически оглядела парня с коктейлем, плюхнувшегося за ее столик. Худой, сутуловатый. Волосы не знали парикмахера, минимум, полгода, а носом, при желании, он мог бы, не наклоняясь, помешать лед в бокале.
        - Александр Маслов,- он произнес это будто, по меньшей мере: «Антонио Бандерас.- Для красивых девочек просто Шурик. Фотограф. Ты классно смотришься в одних трусиках. Думаю, без них еще лучше. Давай проведем эту ночь вместе.
        Глаза его поблескивали весело и плутовато. Даже не страдавшая излишней скромностью Юлька опешила от такой наглости.
        - Слушай, парень,- поинтересовалась она, придя в себя, после минутной паузы,- тебе никто не говорил, что твой нос похож на висячий член?
        Маслов заржал как целое стадо жеребцов, так что весь бар обернулся в их сторону, и жизнерадостно объявил:
        - Через одного. Но я всем возражал, что мой член даже в висячем состоянии гораздо больше. Проверишь?
        - Пошел ты,- фыркнула Юлька и, оставив недопитый коньяк, гордо удалилась.
        Накинув норку от «Фенди», девушка вышла из клуба и направилась к автостоянке.
        - Эй, погоди!- в потертой кожанке и надвинутой до бровей кепке, ее ресторанный знакомый выглядел как нищий студент.- После коньяка нельзя садиться за руль, это опасно. Я тебя подброшу.
        Поглядев в сторону, куда он с гордостью указывал, Юлька заявила, что под страхом смерти не сядет в сраную «шестерку».
        - Уговорила. Поедем на твоей. Где она? Уж ты, классный аппарат. Сколько стоит?
        Услыхав сумму, Шурик сдвинул кепку на затылок и присвистнул.
        - Да, я девушка дорогая. Тебе не по карману.
        - Правда? А я думал, ты работаешь манекенщицей.
        Через полчаса они занимались сексом в Юлькиной квартире на пятом этаже академического дома на Вавилова. К изумлению Юльки новый друг оказался неистощим и даже после шестого раза был бодр и свеж.
        - Эй, детка,- сказал он утром, заглядывая в Юлькин холодильник,- кажется, мы неплохо провели время. Надо будет повторить… Что у нас здесь? Бутылка «Дом Периньон», пять яиц, крабовый салатик… Прекрасно. Щас позавтракаем…
        Юлька зашла в подъезд, кивнула сонной консьержке, вызвала лифт. «Если этот сукин сын еще раз появиться у меня на пороге, я ошпарю его кипятком».
        Скандал разразился, как всегда, из ничего. В этом состоял Юлькин талант: пожив во Франции, она, будто истинная парижанка, могла из воздуха соорудить шляпку, ужин и ссору.
        В ювелирном на Новом Арбате Юльке приглянулся изящный браслет, совсем недорогой, за три штуки баксов. Она не преминула сообщить об этом другу. Скаредный Шурик, неизвестно откуда всегда имевший деньги, но ужас как не любивший с ними расставаться, заявил, что она недавно получила от него подарок - перстень с бриллиантом за целых пять тысяч. Юлька сказала, что он врет, перстень стоит не больше пятисот баксов, и что она - не его уродина-жена, на которой можно экономить. Маслов ответил, что пусть ей делает презенты канадец, с которым Юлька летала на выходные неизвестно куда, и что она - дура, если думает, будто он, Шурик, об этом не знает. А его жена - порядочная женщина и не изменяет ему на каждом шагу, в отличие от Юльки, шалавы и нимфоманки. Юлька, естественно, взбесилась, поскольку канадец, действительно, имел место быть, но поездка носила чисто деловой характер, а не то, что он, козел, подумал. Это во-первых. А во-вторых, его порядочная жена, по полгода торчащая с ребенком у свекрови в какой-то ужасной дыре, просто никакому черту не нужна с ее шестидесятым размером одежды. А иначе давно бы
наставила муженьку, кобелю и бабнику, рога, поскольку он и любовник-то никудышный. Затем последовала и вовсе мерзкая сцена, в результате которой Юлька вышвырнула из шкафа немногочисленные вещи любовника и потребовала, чтобы он убирался вон. Шурик напомнил, что еще он покупал утюг «Ровента» стоимостью в сто долларов, который Юлька пусть тоже возвращает. Разъяренная Юлька достала утюг и запустила им в Маслова, едва успевшего увернуться от летящего в его голову предмета.
        - Ты что, совсем охренела!- Шурик сгреб подружку в охапку и швырнул на кровать. Юлька залепила ему звонкую затрещину.
        - А, пошла ты к черту, идиотка!- Маслов покидал шмотки в спортивную сумку и громко хлопнул входной дверью.
        В накинутой поверх трусиков и бюстгальтера шубке Юлька выскочила на балкон. В руке она держала треснутый утюг.
        - Эй, Маслов!- крикнула девушка.- Ты кое-что забыл! Твоя жена им еще погладит! Лови!
        Юлька отперла дверь. Пнула ногой подвернувшиеся в темноте туфли. Включила свет. Вся обстановка Юлькиной «двушки» укладывалась в одно слово - бардак. Повсюду, вперемешку, валялись обувь, тарелки, белье, колготки, видеокассеты, диски, косметика, презервативы, журналы и прочее. Когда что-нибудь начинало мешать хозяйке, она без сожаления отбрасывала это в сторону или просто выкидывала. Домработницу Юлька брать не желала, считая, что чужое присутствие нарушит порядок ее быта. Юлька сбросила туфли, упала на кровать, где легко могла бы разместиться футбольная команда, достала с подоконника пачку «Данхилла», закурила. Передохнув, открыла шкаф и, перетряхнув все вешалки, выбрала весьма откровенное черное платье от Готье. Проходя мимо зеркала, взбила короткие волосы, подмигнула миленькой кареглазой мордашке с забавными ямочками на тугих, еще не утративших свежесть, щечках.
        Марина натянула старенькую, видавшую виды, курточку, осторожно застегнула «молнии» на только что приобретенных на вещевом рынке ботинках с модными тупыми носами. Еще раз любовно их оглядела. А вот своему отражению, зазеркальной Марине, лишь досадно махнула рукой. «Что там хорошего увидишь?»
        Заслоняясь от ветра, полушагом-полубегом девушка заспешила к метро. Через полчаса отходит с Ленинградского вокзала электричка. Станция «Химки», далее пятнадцать минут пешком до дома.
        Обшарпанный, пропахший кошками подъезд, первый этаж, сырой и темный. Окна так низко, что можно попадать в квартиру прямо с улицы, через них. Чем нередко пользуется сосед Степаныч, когда спьяну теряет или забывает дома ключ. «Это - безобразие, возмущалась другая Маринина соседка по коммунальной квартире, Лида.- Надо ставить решетки, а то воры заберутся и все вынесут!»
        - Что у тебя брать-то?- добродушно возражал Степаныч,- детей что ль? Ты их так отдашь - назад с выкупом принесут.
        И все остается по-прежнему.
        Налетел очередной порыв ветра, и Марина ускорила темп.
        - Бип!- от неожиданности девушка отпрыгнула в сторону. Рядом с тротуаром лениво полз величественный, как корабль, шестисотый «Мерседес» с тонированными стеклами. Переднее медленно опустилось.
        - Добрый вечер. Помните меня?
        - Извините, вы ошиблись,- поправив очки, сухо сказала Марина.
        Она пошла вперед. «Мерседес» не отставал.
        - Садитесь, я вас подвезу, заодно освежим память,- донесся из его недр насмешливый голос.
        Марина не отвечала. Впереди замаячила большая красная «М» - метро. Машина остановилась. Мужчина лет сорока, чем-то напоминающий Де Ниро в фильме «Казино», преградил девушке путь. Глубоко посаженные черные глаза глядели испытующе из-под густых бровей. В уголках тонких губ пряталась улыбка.
        - Вы что, боитесь меня? А мне показалось вчера, вы смелая барышня.
        Марина смерила его негодующим взглядом. Стильное кашемировое пальто, шелковый галстук, ботиночки на толстой подошве. Вероятно, чтобы казаться повыше… Она хорошо знала этот тип мужчин. Хозяева жизни, презрительно взирающие из-за бронированных стекол на таких, как Марина, мелких сошек, маленьких людей.
        - Может, поужинаем вместе?
        - И где же мы с вами можем поужинать?- ехидно поинтересовалась девушка.
        - В самом лучшем ресторане. Уверяю, вы не пожалеете.
        - Ну, хватит,- рассердилась Марина.- Игра закончена. Позвольте пройти, я на электричку опаздываю.
        - Черт возьми,- вскипел вдруг собеседник,- ты всегда такая злющая с теми, кто пытается за тобой ухаживать! У тебя прескверный характер!
        - Ах, так вы за мной ухаживаете!- Марина рассмеялась.- Спасибо, что предупредили.
        - На здоровье,- в тон ей ответил незадачливый джентльмен.- Сядешь ты в машину или нет? Я, блин, уже замерз.
        Марина вдруг поняла, что ей давно не было так весело. В ее жизни не оставалось места для приключений, и ничего не случится, если она позволит себе немного расслабиться. Это шутка - что ж, замечательно. Она тоже любит пошутить.
        Накануне вечером, после показа, Марина, как обычно, задержалась, чтобы убраться. Зарплата гримера, даже в столь престижном месте, была вовсе не велика, а Марина собирала деньги, чтобы выехать из коммуналки. Поэтому, помимо основной работы, Марина выполняла обязанности технички. Это ее нисколько не угнетало. Каждому - свое. Рассчитывать в этой жизни девушка могла только на себя. И еще ей везло. В последний раз ей повезло по-крупному. Поддавшись интуиции, Марина положила с трудом накопленные деньги на доплату в Сбербанк. После кризиса, по телеграмме о смерти матери, которую Марина послала сама себе, ей вернули всю сумму, четыре тысячи восемьсот сорок два доллара тридцать пять центов.
        И даже не проверили подпись врача. Видно, сотрудники Сбербанка были уверены, что с такими вещами никто шутить не будет. Марина мысленно поблагодарила свою неизвестную мать, пожелав ей здоровья и долгих лет.
        Марина закончила уборку, сняла халат, критически оглядев его, сунула в сумку. Проверила еще раз, все ли в порядке. Открыла громадный шкаф, где на плечиках, в ряд были развешены платья. Новая коллекция. Каждая модель стоит от пяти тысяч долларов. Ночью около запертого помещения будет нести дежурство вооруженная до зубов охрана.
        Повинуясь основному женскому инстинкту, Марина сняла одно, полупрозрачное, точно сотканное из лунной паутины, покоряющее элегантной простотой. Медленно она подошла к большому зеркалу, отражавшему ее в полный рост, сняла очки, положила их на столик. Вмиг все вокруг приобрело размытые очертания, как если смотреть на улицу через залитое дождем оконное стекло. Так было лучше - она почти не различала своего лица и могла представить себя красивой. Такой, как, например, Лена… Или Ада, или Юлька… Марина бережно приложила к себе невесомый шелк. Приподнялась на цыпочки, распустила волосы… Нет, конечно, она выглядела нелепо. Это было бы понятно даже слепому. Она не создана для дорогих, красивых вещей. Все равно, что пытаться примерить чужие глаза, волосы, кожу… Платье существовало отдельно от нее, как женатый любовник. Им не суждено быть вместе…
        - Вам оно очень идет!
        Перепуганная Марина заметалась между зеркалом, шкафом с платьями и столиком с очками, которые нацепила криво, задев по пути швабру с ведром и пару стульев. Наконец, она замерла с платьем в руках, изо всех сил пытаясь придать себе вид оскорбленного достоинства.
        - Кто вы? Как вы сюда попали?
        - Через дверь,- проигнорировав первый вопрос, насмешливо ответил незнакомец.
        Он по-хозяйски открыл дверцы шкафа, лениво пощупал подвернувшуюся под руку модель.
        - Не трогайте!- Вне себя от негодования, воскликнула Марина.- Кто вам позволил здесь находиться?
        Она быстро вернула платье на плечики и заперла шкаф.
        - Мне нужен главный этой богадельни.
        - Директор уже ушел. Прошу вас покинуть служебное помещение. Я сейчас буду закрывать.
        Он, словно не слыша, медленно прохаживался по комнате.
        - Послушайте!- вскипела Марина.- Здесь, между прочим, полы помыли! Выйдите, или я вызову охрану.
        В дверях возник припозднившийся помреж Миша в пальто и с дипломатом.
        - Марина, я ушел! Ой!- лицо его расплылось в подобострастной улыбке, точно при виде богатого дядюшки, пообещавшего долю в наследстве.- Антон Викторович, какой сюрприз! Директора, к сожалению, уже нет…
        - Меня оповестили,- усмехнулся странный посетитель.- Кто эта строгая барышня?
        «Как он смеет говорить обо мне так, словно меня здесь нет!»
        - Это Марина, наш гример. Очень талантливая девушка. Вы уж ее извините, она из детского дома, и не вполне владеет субординацией.
        Марина вспыхнула и открыла было рот, чтобы высказать Мише и этой большой шишке все, что о них думает, но вовремя взяла себя в руки.
        «Если ты вылетишь с работы, другой такой не найти. За тебя некому похлопотать, так что… терпи.»
        До крови закусив губу, Марина хлопнула дверью гримерной. Там, шепотом, но в красках, она дала волю своим эмоциям. Если бы латунная дверная ручка умела краснеть, то давно бы сделалась пунцовой от Марининых эпитетов…
        Все это вихрем пронеслось в голове девушки, когда, утопая в кожаном кресле, она глядела сквозь затемненное стекло, как мимо проплывают дома, деревья и люди…
        Стрелка на больших часах нехотя переползла на двенадцать. Ник принялся одеваться. Лежащая на широкой развороченной постели обнаженная девушка кокетливо потянулась, капризно надула губки:
        - Уже уходишь?
        - Да, дорогуша, мне пора.
        - Завтра выходной. Может, останешься?
        - К сожалению, утром у меня неотложное дело.
        Ник солгал. Он терпеть не мог ночевать в чужих домах, никогда не оставался даже у постоянных подружек, менявшихся, правда, довольно часто. Однажды, сдуру, поддался на уговоры Ады - так все проклял. Во сне Ада то вскрикивала, то бормотала. Что-то вроде: «Оставьте меня», или «Что я вам сделала?»
        К тому же, по утрам женщины выглядят значительно хуже, чем накануне вечером. Многие, так просто - страшнее атомной войны - волосы дыбом, под глазами круги от несмытой косметики. К чему излишние разочарования? Ник считал себя эстетом и не хотел травмировать свою чувствительную душу.
        - Ты позвонишь мне, Ник?
        - Конечно, дорогуша.
        Нагнувшись, он нежно поцеловал девушку в лоб. Она вскочила с кровати, нацарапала что-то на клочке бумаги.
        - Вот мой телефон. Ты, правда, позвонишь?
        - Разумеется. После того, что было - как можно сомневаться?
        Выйдя из подъезда, Ник достал записку из кармана. «Катя». Завтра он даже не вспомнил бы ее имени. Ник скомкал бумажку и бросил на землю. Случайная подружка не заинтересовала его ни с какой стороны. Он подцепил девушку вечером в баре, куда отправился, не дождавшись Ады.
        «Все они одинаковы. Изображают из себя независимых женщин, этаких крутых феминисток, ложатся в постель с первым встречным, купившим им выпивку и дорогие сигареты. А сами только и думают, как бы тебя заарканить и отволочь в ЗАГС. Все одинаковы. Даже Ада…»
        На «Джипе Черокки», своем единственном друге, Ник катил по ночной Москве. Он любил такую жизнь, проходящую под черным небом. Светофоры подмигивали ему разноцветными глазами. Ник нигде не останавливался. Он не признавал красного сигнала. Гаишники не решались тормозить его машину с красными посольскими номерами. Один попытался робко свистнуть на перекрестке. «Не свисти,- усмехнулся Ник,- денег не будет.»
        Он поймал медленную музыку и наслаждался, чувствуя приятное утомление. Эту ночь он должен был провести с Адой. Но, во-первых, ему наскучило долго ждать, а, во-вторых, захотелось разнообразия. Он вообще не любил длительных связей. Чересчур скучно и утомительно.
        По-настоящему его звали Николай. Николай Португал. Но ему нравилась только фамилия - необычная, загадочная. От нее веяло романтикой далекой чудесной страны. Имени же своего он терпеть не мог. «Коля». Оно ассоциировалось у него с недалеким подвыпившим мужиком в красной рубахе навыпуск. Наверняка, его назвала мать. Только в ее безмозглую голову могло прийти это идиотское сочетание букв. Впрочем, уже в семь лет, в первом классе английской школы, мальчик Коля услышал новое звучание своего имени - «Ник». С той поры он перестал откликаться на все иные варианты.
        Отец Ника был писателем. Абсолютно неизвестным, поскольку его литературные труды составляли речи, написанные им для выступлений партийных деятелей самых высоких уровней, включая генсека. Законспирированность не помешала отцу поиметь несколько квартир в Москве, часть которых он щедро оставил бывшим женам, дом в Переделкино и кучу молоденьких любовниц. В постели одной из них семидесятилетний Станислав Португал и отдал Богу душу. Ник сильно переживал смерть отца. Лучше бы не стало матери - этой вульгарной шлюхи, «художницы» от слова «худо», малюющей свои аляповатые, бездарные картинки, которым место разве что в общественном туалете, в сорок пять воображающую себя девочкой-подростком. И как только отца угораздило жениться на такой?
        Ник нахмурился. Эти мысли портили ему настроение. Чтобы переключиться, он принялся думать об Аде.
        Они познакомились три месяца назад на прескучной светской вечеринке у общей знакомой, Натали, страшненькой дочки известного тележурналиста. Ей не давали покоя лавры толстовской героини Анны Шерер, устраивавшей приемы, на которых сталкивались «интересные люди», невесть каким образом подпадавшие под эту категорию. Ник курил «Парламент» и подумывал о том, как поскорее свалить в какой-нибудь веселый кабак. Внезапно его внимание привлекла красивая белокожая брюнетка в платье цвета «темный цикламен», позволяющем полюбоваться ее безупречными формами. Похоже, ее уговаривали сыграть что-нибудь на беккеровском рояле. Она отказывалась, но все-таки подошла к инструменту. По тому, как она взяла первые аккорды. Ник понял, что девушка не из дилетантов. Ник прислушался. Он уважал профессионализм. Голос у красотки был низкий и необычайно чувственный.
        «Сладострастная отрава,
        Золотая Бричмула…»
        Ник загасил сигарету, налил в два бокала «Мадам Клико» и, когда девушка закончила играть, подошел:
        - Добрый вечер. Вы чудно поете. Меня зовут Ник. А вас?
        Она подняла огромные лучистые глаза цвета крепкого кофе.
        - Ада.
        - Предлагаю отметить наше знакомство.
        Она взяла бокал.
        - А мы встречались прежде.
        - Разве?- Ник наморщил лоб.- Ну, конечно, разве я мог забыть!
        Но она разгадала этот маневр, и, чуть погрустнев, добавила:
        - Шесть лет назад. В этой самой квартире.
        Почему-то каждая женщина уверена, что уж ее-то никто не сможет забыть. Святая наивность! Ник хорошо помнил лишь первую пятерку дам своего сердца. Смутно - до десяти. Дальше же четко срабатывало правило - ночью все кошки серы…
        Юлька прошла в игорный зал. Там было немноголюдно. Внимание ее привлек парень за рулеткой, «прикинутый» от Армани. На шее, как и положено, голда, толщиной в два пальца, на руке - печатка с куриное яйцо. Его профиль показался Юльке знакомым. Парень с маниакальным упорством ставил на тринадцать и неизменно проигрывал.
        - Ба!- осенило Юльку.- Это ж Ленкин дружок, Олег Крылов, денежный мешок с интеллектом примата. И где она таких откапывает?»
        - Привет!- она положила ладонь ему на плечо.- Значит, не мне одной не спится ночью темной. А где Ленка, носик пудрит?
        Олег снова проиграл и с достоинством покинул стол.
        - Понятия не имею, что она сейчас пудрит. Наверно, мозги очередному кретину. Сегодня мы расстались.
        - Да ну? «Наконец-то, ума хватило. С тобой только позориться. Еще бы в нос кольцо повесил.»
        - Она собирается заработать два миллиона баксов.
        - Она тебя бросила?
        - Выпьешь что-нибудь?- он уклонился от ответа.
        Они прошли в ресторан. Юлька заказала «Курвуазье».
        - Послушай,- после второй рюмки нарушил молчание Олег,- вы с Ленкой давно знакомы?
        - Лет пять. Правда, года три не виделись. Мы же - перекати поле. Сегодня здесь контракт, завтра - там. Пересекались как-то во Франции.
        - Ты не знаешь, у нее появился кто-нибудь?
        Юлька повернула пустую рюмку.
        - Понятия не имею. Она очень скрытная во всем, что касается ее личной жизни, Я, по крайней мере, не видела.
        - Я сделал ей предложение, а она отказалась. Сказала, что нам лучше не встречаться.
        - Узнаю.- Усмехнулась Юлька.- Это в ее стиле. По-моему, она вообще боится серьезных отношений. Хочешь с ней порвать - позови замуж. И Елена тотчас испарится.
        - Почему?
        - Понятия не имею,- пожала красивыми плечами Юлька.- Я не психолог. Может, она вообще не из тех, кто вступает в брак. Ты когда-нибудь слышал о Франсуа Рено?
        - Ну, еще бы!- оживился Олег.- Главная роль в боевике «Крутые парни не умирают». Потрясное кино!
        - «Крутые парни»,- фыркнула Юлька.- Этот Франсуа был твоим предшественником. Одним из… Тогда еще - начинающий актер. Красавчик парень. Вся тогдашняя парижская пресса обсасывала их роман, пуская слюни умиления - «Русская Венера выбирает французского супермена». Так вот, когда Ленка ему отказала, парень не мог придумать ничего умнее, чем ширнуться и слететь с четвертого этажа.
        - И что же?- вытаращив глаза, потрясенно позвенел цепью Олег.
        - Дуракам везет. Остался жив, приземлился на газон. Только ноги переломал. Газеты подняли такую шумиху! Сделали ему хорошую рекламу. Продюсеры слетелись как мухи на… В общем, на больничной койке, уже через неделю после полета, он рекламировал зубную пасту. Личико-то не пострадало. Ну а дальше - дело техники. Пришили Франсуа новые ножки, и он опять побежал по дорожке. Прямо в Голливуд. Так что ему надо Ленке «спасибо» сказать.
        - А она?
        - А что «она»?- Юлька сунула в рот трюфелину.- Сказывали, когда она пришла навестить Франсуа в больнице, тот запустил в нее костылем. Черная неблагодарность! Но к моменту его выписки Елена уже бороздила океанские просторы на яхте какого-то американского судостроительного магната. Такая вот история, мой милый. Может, ты теперь тоже кем-нибудь станешь. Как Франсуа. Или сразу президентом России. Хочешь стать президентом, Олег?
        - Не-а,- мрачно ответил Крылов.- На фига мне такой геморрой?
        Юлька кокетливо улыбнулась. Ямочки на ее щечках призывно заиграли.
        - Вот я, в отличие от Ленки, люблю всех своих мужчин. Правда, они быстро мне надоедают.
        Олег впервые поглядел на нее заинтересованно.
        - Слушай,- он хлопнул себя по лбу,- вспомнил, где я тебя раньше видел! Ты ведь снималась в фильме «Сладкие трусики»! Крутейшая вещь!
        - Что ты орешь?- зашипела Юлька.- Ничего подобного. Я никогда не снималась в порнухе.
        - Да?- вздохнул Олег.- Жаль. Там одна крошка, вылитая ты, особенно, когда улыбаешься, такие трюки проделывала - закачаешься. Ленке бы у нее поучиться.
        - Да?- Юлька нагнула голову, чтобы скрыть блеск в глазах.
        - Однозначно. Трахаешь ее - лежит как бревно. Аж все опускается.
        - Зачем же тогда предложение делал?- ехидно спросила Юлька.
        - Думал, может, изменится. Ну, хватит об этом. Может, поедем, покатаемся.
        - Почему бы и нет? Только зайдем сперва в ювелирку. Я там себе браслетик присмотрела неплохой. Но мне необходимо мужское мнение. Я ведь сейчас,- Юлька завела глаза и сокрушенно вздохнула,- тоже одна… Временно…
        Телефон Ника не отвечал. Даже мобильный. Ада пила вино и плакала. Так она реагировала на все удары, наносимые судьбой. Ада никогда не была бойцом. Один единственный раз в жизни настояла на своем, когда бросила Гнесинку, заключив свой первый контракт с модельным агентством. Лучше бы она этого не делала.
        По крайней мере, сейчас могла бы поплакать на груди у матери.
        «- Твой отец переворачивается в гробу. Он мечтал видеть свою дочь женой и матерью, а не шлюхой. Посмотри, на кого ты похожа. Мне стыдно смотреть родственникам в глаза.
        - Мама, я не делаю ничего дурного. Просто демонстрирую модели.
        - Я видела эти модели! Это все равно, что ходить голой! Какой приличный человек теперь женится на тебе?
        - Кого ты называешь «приличными людьми», мама? Наших родственников? В Москве? В Израиле? Их сильно волновала наша судьба, когда мы потеряли отца? Каждый устраивается, как может. Я ни перед кем не собираюсь оправдываться. Мне надоело быть дылдой в обносках.
        - Лучше дылда в обносках, чем потаскуха в бриллиантах!
        - Не называй меня так! У меня мужчин в десять раз меньше, чем у нашей соседки. Да, я хочу нравиться, носить красивые вещи, иметь машину и дом с охраной! Крепость, где меня никто не достанет, не сможет написать на двери: «Смерть жидам!» Я хочу иметь много денег, чтобы перестать бояться жить!
        - Что ж, живи, как хочешь. Только отныне забудь, что у тебя есть мать. А страх - он в тебе самой. И даже выставив тройной кордон охраны, ты не спасешься от себя…»
        Дверь тихонько приоткрылась. Ада вздрогнула. В комнату осторожно прокралась маленькая собачонка на тонких ножках, нелепая и смешная, с умными, все понимающими глазами.
        - Иди сюда, Тайка. Ты одна меня любишь.
        Умильно завиляв хвостиком, собачонка запрыгнула на колени к хозяйке. Ткнулась влажным носиком в ладони.
        Тайку Ада подобрала на улице. Щенок мок под дождем, и девушка не смогла пройти мимо дрожащего комочка. Характер у собачки был добрый и покладистый. Вот только Ника она невзлюбила с первой минуты.
        - Это что еще за пугало?- увидев Тайку, брезгливо спросил Ник.- У тебя не хватило денег на нормальную собаку?
        Тайка оскалила зубы и зарычала.
        - Фу ты, мерзость какая, гони ее отсюда…
        - Да, маленькая ты права, пора успокоиться.
        Ада достала из тумбочки пузырек с красноватыми таблетками, высыпала их на ладонь. Тайка неодобрительно заворчала. Ада взяла одну, проглотила, запила вином.
        - Я знаю, ты не одобряешь… Мне и самой не нравится. Но иначе не получается… Ты должна меня понимать. Ведь мы обе - дворняжки…
        Зазвонил телефон. Ада схватила трубку:
        - Ник?!
        В трубке послышался ужасающий, замогильный голос:
        - Сука, жидовка, убирайся вон из России…
        Ада отбросила серую телефонную коробку. Как скорпиона. Как гремучую змею. Трубка ударилась об пол. По пластмассовому корпусу расползлась трещина, похожая на свастику… Уродливый паукообразный крест на разбитом надгробии отцовской могилы…
        Ада закрыла глаза, зарылась головой в подушку.
        Четырнадцатилетняя девочка одна в пустой квартире… И телефон… Он звонит, звонит, не переставая…
        Она не берет трубку. Она боится. Боится, что может услышать снова: «Вы все подохнете…»
        - Господи,- простонала Ада,- как мне избавиться от этого? Как?
        Важный метрдотель в белом смокинге, завидев марининого спутника, расплылся в улыбке, как чеширский кот:
        - Добрый вечер, Антон Викторович! Добро пожаловать. Давненько у нас не были. Прошу вас и вашу даму. Ваш столик всегда свободен.
        Столик находился в углу, рядом с огромным аквариумом. За толстым стеклом плавала большая, похожая на акулу, рыбина. Марина украдкой постучала пальцем возле ее тупого носа - настоящая или нет.
        Вышколенный официант принес меню.
        - Что будете заказывать?
        - Ваше фирменное блюдо,- наугад сказала Марина.
        - Пить?
        - Водку.- Марина с вызовом посмотрела на своего кавалера. Тот невозмутимо кивнул:
        - Мне тоже.
        Разряженные и раззолоченные дамы недоуменно поглядывали на девушку в турецких джинсах и дешёвом свитере. Марине стало не по себе. Она уже почти жалела, что ввязалась в эту авантюру. Чтобы скрыть неловкость, она достала сигарету. Новый знакомый протянул зажигалку.
        Официант доставил хрустальный графин, налил две рюмки.
        - За знакомство.
        Марина залпом выпила содержимое рюмки, не поморщившись.
        - Марина.
        - Антон.- Ее спутник одобрительно улыбнулся.
        - Ну, рассказывай,- Марина выжидающе затянулась.- Как случилось, что на этот вечер у тебя не оказалось девушки более подходящей, чем я? Может быть, это благотворительное мероприятие - приобщение бедной сиротки к светской жизни? Будет чем гордиться перед друзьями и оправдываться перед Всевышним? Я угадала?
        - Нет,- помрачнев, сказал Антон,- не угадала.- Я легко мог бы пригласить любую из ваших «кукол Барби». Но я уже не настолько молод, чтобы впадать в эйфорию при виде смазливой мордашки. Мне больше по душе умные, симпатичные и независимые женщины, вроде тебя.
        - Неужели?- подняла брови Марина.- Первый раз вижу мужчину, которому нравятся независимые женщины.
        - Жаль. Ты имела дело не с мужчинами. К тому же, ты напрасно считаешь, что никто не может тебя понять. Я прекрасно знаю, каково это - вырасти без родителей и самому пробивать себе дорогу. У меня руки чесались дать по морде вашему менеджеру, когда он тебя обидел.
        - У меня тоже,- призналась Марина.- Ты тоже детдомовский?
        - Не совсем. До двенадцати лет у меня было то, что трудно назвать семьей.
        - А потом?
        Антон усмехнулся.
        - Давай лучше выпьем за очаровательную женщину, которая, несмотря на все мерзости жизни, сохранила достоинство, оптимизм и веру в себя. За тебя, Марина.
        Марина вдруг почувствовала, что краснеет. Едва ли не впервые в жизни.
        Лене не спалось. Она долго ворочалась с боку на бок. Затем, не выдержав, пошла на кухню и выпила таблетку радедорма. Парадоксально - чем больше она уставала, тем хуже спала.
        Завтра она поедет к родителям. Как всегда, раз в две недели, по воскресеньям. Лена наизусть знала программу их встреч.
        Они, как всегда, скажут, что очень гордятся своей девочкой. Тем, что она сама всего добилась. Хотя они и желали для нее другого… Но она все равно молодец. Только ей скоро двадцать шесть, и пора уже подумать о создании семьи, о детях… Да и им так хочется понянчить внуков, пока еще не совсем состарились…А она будет виновато молчать, закусив губы. Разве она сможет им объяснить, что мужчины, с которыми она встречается, ей глубоко безразличны, что она сходится с ними без радости и расстается без сожаления?
        Как можно объяснить, что она до смерти боится вновь почувствовать эту боль, такую, что невозможно ни дышать, ни двигаться, ни просто жить… Когда темнеет в глазах и обрывается внутри. И ты перестаешь ощущать что-либо, кроме этой боли, чувствуя себя чучелом, из которого вытряхнули внутренности и набили шуршащими зелеными бумажками… Боль от пустого и страшного слова: «Уходи…»
        Если бы годы можно было вернуть… Если бы ей снова стало девятнадцать… Если бы не ее дурацкое тщеславие, не чудовищное упрямство… Если бы не блеск софитов и восторженных глаз, ознаменовавших рождение новой звезды… Если бы кто-нибудь объяснил тогда глупой девчонке, что, когда звезда догорает, остается горстка горького черного пепла…
        Прошлое не возвращается. Никогда. Контракт на двенадцать миллионов франков. Вот реальность. Еще один звездный час. Еще один шок. Еще один счет в швейцарском банке, шубка, автомобиль, огромный дом там, где плещется за окнами лазурное море… Дом, где в каждой комнате по телевизору, чтобы не слышать леденящей душу тишины, не думать о маленьких детских ручонках, протянутых к ней со словом: «Мама»…
        Мобильник Ника снова затрещал. Он недовольно поморщился. Наверняка, Ада. Она что, возомнила его, Ника, своей собственностью? Снова устроит истерику. Нет, с него достаточно. Пора завязывать. Поначалу Ада произвела на него впечатление спокойной, уверенной в себе особы. Самолюбивой и независимой, четко знающей, что ей нужно, помешанной на карьере. С такой не должно было быть проблем: повстречались-разбежались. И вся недолга. Но он ошибся. Попался, как мальчишка. Она оказалась настоящей истеричкой. В ней ощущался какой-то надлом, будто боялась чего-то. Ник всю жизнь старательно избегал таких женщин, с их комплексами и проблемами. Им хороший психиатр гораздо нужнее, чем любовник…
        Припозднившаяся фигура внезапно возникла на дороге. Ник дал по тормозам, выскочил из машины, вне себя от ярости.
        - Ты что, сукин сын, на тот свет торопишься?!
        Сопливый мальчишка, лет семнадцати, в дерьмовой курточке, испуганно вжал голову в плечи:
        - Я же шел на зеленый…
        - Дома надо сидеть, а не шляться по улицам, кретин, дерьмо собачье!
        Ник изо всей силы ударил парня кулаком по лицу. Тот упал, нелепо взмахнув руками. Из носа потекла темная струйка. Красные пятна расплывались на белом шарфе. Мальчишка, побелев, вытирал лицо кулаком и скулил:
        - Не надо, я больше не буду…
        - Козел!- Ник презрительно сплюнул на грязный асфальт.- «На зеленый…» Будет еще мне всякая тварь указывать, как ездить. Моли Бога, что жив остался.
        Ник сел за руль и тронулся дальше. «Ну что за денек!»
        Массивная железная дверь гаража захлопнулась, лязгнув железной челюстью. Ник облегченно вздохнул.
        Вот его настоящий дом. Его вотчина, его крепость, куда нет доступа посторонним и любопытным. Здесь он может быть самим собой без боязни быть увиденным, услышанным, превратно истолкованным. Ник поставил машину и спустился вниз. Там находилась комнатка, обставленная всем необходимым. Ник опустился в кресло, положил ноги на столик. Ему вспомнился мальчишка на дороге. Ник поймал себя на мысли, что получил удовольствие, поставив на место этого сопляка. Он довольно потянулся. Взгляд его упал на стену, оклеенную цветными вырезками из журналов. Разномастные полуобнаженные красотки, радующие глаз. В центре - обложка «Вога» трехлетней давности. Зеленоглазая блондинка - волосы, отливающие жемчугом, фарфоровой бледности плечи в пенном кружеве роскошного белья… Улыбается, но не по-шлюшески призывно, а величественно, по-королевски… Было в ней нечто, заставляющее Ника задерживать дыхание, когда он смотрел на этот снимок. Девочки на соседних картинках периодически сменялись, но Она оставалась величиной постоянной. Надпись внизу гласила: «Русская Венера покоряет Париж.» Вычурно, но верно. Если бы он повстречал ее
наяву… Ник вздохнул. Должно быть, осела где-нибудь в сытой жирной Европе. Ханжеской, богобоязненной, законопослушной, фальшивой до мозга костей, где на деле за всем скрывался страх перед неминуемым наказанием за малейшей проступок. Ник ненавидел Европу. То ли дело Колумбия! Там он чувствовал себя человеком, хозяином жизни. Был бы в свое время поумнее… Впрочем, он и в России неплохо устроился. Жаловаться не на что.
        Ник встал, подошел к стене. Взгляд его сделался тяжелым, непроницаемым, как лондонский туман. Он надавил рукой на невидимую точку. Скрытая под вырезками дверца бесшумно отворилась, обнаружив маленький сейф. Ник порылся во внутреннем кармане и извлек остроносый ключ.
        Впервые за вечер Марина поглядела на чесы. Последняя электричка уже ушла. Антон вопросительно посмотрел на девушку:
        - Куда поедем!
        Марина моментально собралась в комок, сделавшись колючей, как еж.
        - Полагаю, к тебе. Ужин отрабатывать.
        Антон нахмурился, произнес ледяным тоном:
        - Говори, где живешь. Я отвезу тебя.
        Марине стало неловко. Она нерешительно коснулась его руки:
        - Извини, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть. У меня и вправду ужасный характер. Давай поедем к тебе. Если ты, конечно, не против.
        Черный «Мерседес» катил по ровному, как взлетная полоса, Рублевскому шоссе.
        - Между прочим,- сказал Антон,- в нашем городке проживает одна из ваших «звездулек», Ада Беркер. Ужасно заносчивая девица.
        - Нет,- покачала головой Марина,- это всего лишь маска. На самом деле она добрая, застенчивая и очень неуверенная в себе. В глубине души Ада стесняется своей работы. Глупо, конечно…
        - Скажи ей, что, если она и дальше будет с такой скоростью носиться на этом ее красном «Феррари», то не миновать беды. Пусть самоутверждается другим способом.
        - Типун тебе на язык!- возмутилась Марина.- Впрочем, ездит Ада, кажется, действительно, слишком быстро.
        - Ха, «кажется…» Да она выжимает не меньше двухсот пятидесяти! Будет продолжать в том же духе - ее красивое личико скоро соскребут с асфальта.
        От насмешливого спокойствия, с которым Антон произнес эту фразу, повеяло ледяным холодом. Марина пристально посмотрела на собеседника. На его лице не дрогнул ни один мускул. «Похоже,- подумала девушка,- этот человек немало повидал на своем веку, что так невозмутимо рассуждает о жизни и смерти.
        Как, впрочем, и я…»
        Дом Антона недоверчиво косился на окружающий мир щелеобразными, наподобие бойниц, окнами. Его вид напомнил Марине здание Бутырки. Внутреннее убранство если и могло поразить, то, скорее, аскетизмом - строгие пропорции, минимум мебели, правда, все добротное, фундаментальное, высшего качества. Большая холостяцкая берлога, с той лишь разницей, что все вокруг блестело чистотой.
        - Ты живешь здесь один?- оглядевшись, спросила Марина.
        - На первом этаже есть комната для охраны. И еще приходит одна женщина, убирается, готовит. Нина Петровна. Я называю ее экономкой.- Антон улыбнулся. Сейчас он совсем не выглядел надменным снобом, и Марина ощутила, как невидимая разделительная полоса, которую она для себя определила, начала вдруг принимать все более размытые очертания.
        - Надо же… Я несколько иначе представляла жилище мафиози. А где бассейн, сауна, бильярд?
        - Там,- неопределенно махнул рукой Антон,- все, кроме бильярда. Я даже не знаю, как держат кий. Вот картишки - это я понимаю. Так, значит, я, по-твоему, мафиози?
        - Нет?
        Их взгляды - его, подозрительный, и ее, испытующий,- скрестились. Антон, взъерошив волосы, коротко рассмеялся:
        - Наверно, да…
        Черная мраморная гидромассажная ванна своим размером напоминала маленький бассейн, а по обилию всевозможных кнопок легко могла поспорить с пультом управления космическим кораблем. Марина с наслаждением изгибалась под вибрирующими шаловливыми струями. Ржавое обшарпанное корыто в коммуналке, в котором частенько полоскались штопаные носки Степаныча, трудно было даже назвать ванной, а при одной мысли, что в него можно лечь, по телу Марины начинали бегать мурашки. Девушка, поморщившись, потрясла головой, отгоняя прочь назойливые мысли. Меньше всего ей сейчас хотелось думать о коммуналке, соседях, электричке и о том, что на смену этому безрассудному вечеру непременно придет холодное, унылое, серое утро.
        - Ты там, часом, не утонула?- постучал Антон.
        - Ох, извини,- спохватилась Марина,- выхожу. Какое можно взять полотенце?
        - Любое!- крикнул Антон из-за двери.- Они все чистые.
        Марина выбрала громадное, мохнатое, цвета рыжего солнца и, закутавшись, как кокон, появилась на пороге комнаты.
        - Ты безошибочно определила, куда именно нужно прийти,- Антон поднялся с широкой кровати. Он уже скинул пиджак и галстук, а расстегнутый ворот рубашки придавал ему несколько фамильярный вид.- Что это - богатый опыт или интуиция?
        - И то, и другое,- с вызовом вздернула подбородок Марина.
        - Могу я попросить тебя…
        - Смотря о чем…
        - Надеть вот это,- он кивнул на небрежно брошенное на кровать нечто невесомое, точно сотканное из полупрозрачной паутины.
        - Что это?
        - Не узнаешь?
        Сердце Марины учащенно забилось. Это было То Самое Платье…
        - Значит,- сказала она, усмехнувшись, ты был настолько уверен в сегодняшнем вечере…
        - Ни в чем я не был уверен. Взял под залог до завтра. Я хочу, чтобы ты его надела. Пожалуйста…
        Это было произнесено мягко, но все же в его голосе ощущались повелительные нотки. Тон человека, не привыкшего к отказу. Марина секунду колебалась, но затем медленно развернула полотенце. От ее внимания не укрылся огонь, загоревшийся в черных глазах мужчины. Повседневная одежда спортивного покроя - джинсы, широкий свитер,- предательски скрывала ладную фигурку девушки: высокую грудь, тонкую талию, налитые упругие бедра…
        - Слишком длинное…- Марина неловко переминалась с ноги на ногу, боясь сделать лишнее движение.
        - Это поправимо,- невозмутимо сказал Антон и, нагнувшись, безжалостно оторвал золотистую бахрому, струившуюся по подолу платья.
        - Что ты делаешь?!- Марина остолбенела от такого кощунства.- Теперь у тебя его не примут обратно!
        - Я это переживу,- он подошел к девушке вплотную. Внезапно ее бросило в жар от его тяжелого, властного взгляда.
        - Можно?- он осторожно дотронулся до ее очков.- Я давно хотел увидеть какого цвета твои глаза.
        - Они серые…
        - Никогда никому не говори этого…- Его лицо было так близко, что Марина могла разглядеть тоненькие черточки на полуоткрытых губах.- Твои глаза - цвета штормового моря…
        Небо за окном начинало медленно сереть. Юлька зевнула, потянулась, залезла в холодильник, откопала яблоко и принялась лениво жевать. Только что она проводила своего нового приятеля… Юлька, поморщившись, вздохнула. В постели Олег оказался жутким эгоистом. Тоска. Да еще после с самодовольным видом, точно подросток после вечеринки, поинтересовался: «Ну, как?» Юлька тогда прикусила язык, чтобы не расхохотаться. Немудрено, что Ленка его бросила! Впрочем…
        Девушка вытянула перед собой загорелую руку, запястье которой украшал изящный браслет с вкраплением бриллиантов.
        «Ну что, получил, Маслов? Так-то, чмо. Я тебе не твоя жирная свинья-женушка!»
        Глаза Юльки загорелись при мысли о потрясающих бриллиантовых сережках, очень бы подошедших к ее новому украшению. Не какая-нибудь дешевка за пятьсот баксов - настоящий шик. «Надо будет еще разок встретиться с этим дурнем Олегом…»
        Над скучным однообразием грязно-белых панельных прямоугольников-высоток вставал унылый московский рассвет. Наступило воскресенье.
        Глава 2
        Дмитрию Грачевскому скоро должно было исполниться тридцать три - возраст Христа. Он всегда считал, что именно к этой дате мужчина должен добиться в жизни главного, а все последующие годы станут лишь закреплением позиций. Впрочем, выглядел Дмитрий моложе, что при его работе казалось скорее недостатком, чем достоинством.
        Невысокий, худощавый, с задумчивым взглядом бархатных карих глаз из-под длинных, пушистых, темных ресниц. На людей, видевших его впервые, Дмитрий неизменно производил впечатление человека скромного, молчаливого, застенчивого. И они ошибались. За десять лет юридической практики Дмитрий Грачевский снискал репутацию одного из самых жестких, изворотливых, блестящих адвокатов столицы. Тонкий ум, поразительная память, железная логика, непредсказуемость и парадоксальность мышления, удивительная интуиция, позволяющая Дмитрию практически безошибочно определять настрой суда, магнетическое влияние, которое он умел оказывать на присяжных - от сентиментально настроенных дам до агрессивных старичков-пенсионеров. Все это делало его неуязвимым, непотопляемым, а дела, за которые он брался - заведомо выигрышными.
        «Закон,- любил говаривать Дмитрий,- подобен швейцарскому сыру: в нем полно здоровых дыр. Грех этим не воспользоваться». Менее удачливые коллеги злословили, что Дмитрий способен вывернуть истину наизнанку и доказать, будто белое - черное, а черное - белое.
        Ближе к вечеру, в четверг, в кабинете Дмитрия находились два посетителя. Один, что пониже и поплотнее, основательно утрамбовав тыльной частью тела, пониже спины, кожаный коричневый диван, курил, изредка тихо матерясь, поскольку в этом занятии ему несколько мешали массивные железные браслеты, плотно обхватившие запястья и накрепко соединенные между собой.
        Другой, похудее и повыше, не обращая на свои аналогичные украшения ни малейшего внимания, прохаживался туда-сюда по ворсистому зеленому ковролину, способному вызвать ностальгию по жаркому лету и густой траве.
        - Итак,- обратился к нему Дмитрий,- давайте повторим еще раз. Вы нанесли своему бывшему приятелю, гражданину Асламову, девять ножевых ударов, повлекших за собой его смерть, не потому, что он отказался разделить с вами прибыль от продажи партии героина, а, исключительно, защищаясь, так как тот первым набросился на вас, угрожая оружием - пистолетом системы Макарова.
        - Истинная правда, дарагой,- подтвердил высокий, произнося слова с сильным южным акцентом.
        Полный с готовностью закивал.
        - Таким образом, мы имеем дело не с умышленным убийством, совершенным по предварительному сговору, из корыстных побуждений, что по статьей 105 часть 2 УК Российско Федерации наказывается лишением свободы на срок от восьми до двадцати лет, либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы. А с непредумышленным убийством, совершенным при превышении пределов необходимой обороны, что по статье 108час 1 предусматривает ограничение свободы на срок до двух лет или лишение свободы на тот же срок.
        - Замечательно, дарагой.
        - Далее. Вы закопали труп Асламова за городом не с целью сокрытия улик, а, будучи в состоянии аффекта, не отдавая себе отчета в содеянном.
        - Так, так, дарагой.- Высокий радостно улыбнулся.- Именно, не атдавая атчета… Значит, мы можем палучить всего три года?
        - Ну…- Дмитрий потер наморщенный лоб,- если суд сочтет представленные доказательства убедительными… Вы хотите, чтобы именно я занимался вашим делом или…
        - Нет, нет, дарагой. Ми хотим, чтобы именно ты был нашим адвакатам.
        - В таком случае, мы еще увидимся. На днях я приеду в СИЗО Матросской Тишины.- Дмитрий поднялся, сделав жест посетителям, объясняющий, что разговор исчерпан. Полный встал с дивана.
        - А скажи напаследак, дарагой,- встрепенулся высокий,- нельзя ли будет палучить эти три года условна, а?
        - Трудно сказать,- проникновенно произнес Дмитрий.- Все-таки вы вдвоем совершили убийство. К тому же в деле замешаны наркотики.
        - Но ты пастарайся, дарагой, а? Ми за ценой не пастаим.
        - Я сделаю все, что в моих силах,- заверил его Дмитрий, распахивая дверь кабинета.- До свидания.
        - Да встречи, дарагой.
        Четверо дюжих конвойных, томившихся в ожидании в коридоре, моментально взяли посетителей в «клещи».
        Из окна Дмитрий пронаблюдал, как воронок с клиентами покидает дворик юридической консультации. Устало переведя дыхание, снова потер ладонью высокий лоб, который уже прорезали несколько неглубоких морщинок.
        Ада купила себе большой букет роз, красных, как губы вампира.
        С домработницей она столкнулась уже в дверях.
        - Какие красивые цветы! Кто это вам подарил?
        - Я сама, любимая,- нехотя призналась Ада.
        Домработница слегка сконфузилась.
        - Вы сегодня рано. Я все сделала, могу уйти?
        - Конечно, Роза Абрамовна. Идите.
        Оставшись одна, Ада подошла к большому зеркалу в великолепной резной раме, позвала собаку:
        - Тайка, где ты? Сейчас мы будем поздравлять именинницу. Дорогая Ада, тебе сегодня двадцать шесть. Ты почти пенсионерка подиума. Правда, об этом никто не подозревает, и это здорово. С днем рожденья!
        Затрезвонил домофон.
        - Ада,- бодро сообщил охранник,- тут к тебе пришли представители налоговой инспекции.
        - Что?! В семь вечера? А вы документы проверили?
        - Конечно!- радостно заверил страж.- Все в порядке. Пропустить?
        - Дурдом какой-то. Ну, пропустите.
        Недоуменно пожав плечами, Ада открыла дверь. И тотчас, во весь голос распевая «Хэппи бездэй ту ю», в дом ввалились: Юлька - с огромной корзиной голландских тюльпанов и связкой воздушных шаров, за ней - Лена, с огромным, ощетинившимся разноцветными свечками, тортом, последней - Марина, с бутылками, фруктами и прочей снедью.
        - Где оркестр, флаги и транспаранты?- Юлька извлекла из кармана спички.
        - Тащи посуду,- водрузив торт на стол, распорядилась Лена.- Будем праздновать!
        - Ой,- обрела, наконец, дар речи Ада,- это мне? И тюльпаны… мои любимые. Где вы их достали?
        - Для «звезд» нет ничего невозможного,- заявила Юлька. Она извлекла из фирменного пакета бутылку «Дом Периньон» и бросила Марине, которая ловко, как кошка муху, поймала ее на лету.
        - Класс!- восхитилась Юлька.- Открывай.
        И, чиркнув спичкой, зажгла первую свечу.
        Сексапильная брюнетка, стоя на подоконнике, старательно развешивала под потолком блестящую мохнатую мишуру. Завидев Дмитрия, кокетливо повела затянутым в узкую, с длинным разрезом, юбку, бедром.
        - Добрый вечер, Дмитрий Сергеевич. А мы уже украшаем. Вон тот шарик не подадите?
        Дмитрий протянул девушке красный елочный шар и, едва удостоив ее взглядом, кивнул в сторону массивной, обитой черной кожей двери с золоченой табличкой посередине:
        «Терехов Иван Иванович. Директор.»
        - Да…- с придыханием промолвила девушка, одарив Дмитрия самой чарующей секретарской улыбкой, а, когда он скрылся в кабинете, сокрушенно вздохнула.
        - Верочка, добрый вечер!- в приемную ввалился запыхавшийся молодой адвокат из начинающих с объемистым рыжим кейсом под мышкой.- Иван Иванович на месте? Мне срочно…
        - Он занят,- официальным тоном заявила сверху Вера.- Придется подождать.
        В кабинете шефа за громадным дубовым столом восседал пухленький розовощекий человечек с блестящей макушкой и реденькими пучочками седых волос, топорщившихся из-за кругленьких, похожих на сдобные крендельки, ушек. Он смачно прихлебывал что-то из большого синего, в горошек, бокала. При появлении Дмитрия, круглое лицо его расплылось в приветливой улыбке.
        - А, Дима, заходи. Чаю хочешь?
        - Спасибо,- махнул рукой Дмитрий,- не буду. Домой поеду. Голова раскалывается.
        - Магнитные бури, наверно,- важно изрек начальник.- Выпей кружечку с печеньицем. Сто грамм не предлагаю, ты за рулем.
        - Лучше кофе.
        - Сейчас,- Иван Иванович нажал пухлым пальчиком кнопку внутренней связи и заказал сексапильной Вере, вновь бросившей на Дмитрия томный взгляд, две чашечки.
        - Ишь, как смотрит,- заметил он, лукаво подмигнув.- Когда-то и на меня девицы поглядывали. Ты ж у нас теперь знаменитость. Телезвезда!
        - Да бросьте!- Дмитрий устало потер виски.- Вся нечисть ко мне валом повалила. Эти наркоторговцы сами попросились или вы прислали?
        - Сами,- кивнул с набитым ртом директор.- После того, как ты отмазал Папишвили, твой рейтинг вырос до заоблачных высот.
        - Да,- отхлебывая горячий ароматный кофе, задумчиво проронил Дмитрий.- Думал ли я, когда штурмовал МГУ, что всю жизнь буду возиться с подобной мразью…
        - Что поделать,- развел руками Иван Иваныч.- Такая у нас работа: кто платит, тот и музыку заказывает. Я уже свое отвозился, слава Богу. Теперь вам, молодым, карты в руки. Ты лучший. За славу надо платить. Ну да ладно… Ты, наверно, за «бесплатниками» зашел? Вон,- он показал круглым подбородком на толстую стопку бумаг на углу стола.- Бери - не хочу. Тебе, по блату, привилегия - право выбора. Другие заберут, что останется. Ну-ка, что у нас тут?
        Иван Иваныч нацепил очки в старомодной роговой оправе и потянулся за кипой.
        - Так… Наркоман, изнасиловал малолетнюю сестру. Что морщишься? Не хочешь? Ладно. Маньяк, нападавший на старух. Семь жертв… А у нас, между прочим, каждый имеет право на защиту! Ха-ха. Бытовуха - во время совместной пьянки сын зарубил топором отца… Мораль: не пей с детьми. Разводы: алименты, дележ имущества… Вор-рецидивист, обманутые вкладчики… Не желаешь?
        - Нет,- решительно отсек Дмитрий.- Хватит с меня вкладчиков!
        - Так им и не выплатили?
        - Ни черта. Ладно, давайте вора, разводы и еще кого-нибудь.
        - Я гляжу, ты на разводах отдыхаешь!- Подмигнул директор.- Или тренируешься, на всякий пожарный? Сам-то когда женишься?
        - Еще парочка «дележей» - и никогда.
        - Что пожелать девушке, которая имеет все, ну или почти все?- Марина подняла бокал.
        - Я знаю, что!- проникновенно произнесла, перебив, Юлька.- Обручальное колечко, надетое на пальчик неким загадочным, мифическим Ником!
        Лена толкнула подругу ногой под столом.
        - Не уверена,- погрустнев, вздохнула Ада.- Я, действительно, люблю его, и хотела бы стать его женой. Но для брака этого мало. Люди должны понимать друг друга. А мне все чаще кажется, будто мы с Ником говорим на разных языках. Иногда он смотрит на меня так, точно я, по-прежнему, девочка-подросток из бедной еврейской семьи, стоящая в старом платье на светофоре, а он - золотой мальчик, проносящийся мимо на своей черной «Волге»… Я чувствую себя всего лишь эпизодом в его жизни, и никакие деньги и слава не в состоянии этого изменить…
        - Верно,- Лена обвела собравшихся серьезным взглядом огромных зеленых глаз.- Семья - вот главное в жизни. Но семья должна строиться на любви и уважении. Знаете, когда я только собиралась в модельный бизнес и раздумывала над первым контрактом, один человек сказал мне примерно следующее: «Картинка с твоим изображением будет висеть на стене в туалете у какого-нибудь извращенца, и он будет дрочить на него…». Грубо, но верно. Всем моим мужчинам нужны лишь мои ноги, грудь, громкое имя, фото в журнале… Им нет никакого дела до того, что я люблю Шекспира и Гумилева, Золя и Ремарка, Пуччини и Верди, лес и летний дождь… И если завтра вдруг я изменю цвет волос или форму носа, ни один из них не удостоит меня даже взглядом. А я хочу быть кому-то интересна такой, какой была до… Просто человеком. И быть уверена, что когда я постарею, перестану быть моделью, огонь в их глазах не померкнет.
        - Дорогая,- язвительно встряла Юлька,- ты ждешь принца. Чудес в природе не бывает. Где же теперь тот умник, о котором ты говорила с таким надрывом? Держу пари: сидит в какой-нибудь жалкой конторе, где его имеют во все дыры за гроши. И жена - уродина, вроде масловской.
        - Напротив,- Лена покачала головой.- Он преуспел. Я рада за него. Надеюсь, он счастлив…- закусив предательски дрогнувшую нижнюю губу, она отвернулась к темному окну, задрапированному тяжелыми портьерами.
        - Подружка, выше нос!- захмелевшая Юлька поднялась со стула. В одной руке она держала рюмку с коньяком, другой, нагнувшись, обняла Лену за плечи, чуть покачнувшись.- Мы еще покажем этим кобелям небо в алмазах! Наслаждайся жизнью, испробуй все - вот мой девиз. Замужество - такая гадость, доложу я вам! А дети - брр, от них одни проблемы. Портится фигура, отвисает грудь… Потом у них появляются дети, и ты становишься бабушкой! Кошмар! Мне кажется, в тот день, когда меня назовут бабушкой, я свалюсь замертво! Знаете, чего бы я хотела? Вечной молодости! Да. Чтобы мужики устраивали из-за меня разборки, как в прошлом веке. Как же раньше бабам было классно: дуэли, рыцарские турниры… Гибель за Прекрасную Даму… Где они сейчас, наши рыцари без страха и упрека?
        Ну, скажите мне, хоть кто-нибудь из окружающих нас красавчиков мог бы отдать за нас жизнь?
        - Эк, тебя занесло,- сказала Марина.
        - А что?- Юлька опрокинула содержимое рюмки в рот, туда же кинула «трюфелину».- Жаль, чертовски жаль, что наука не придумала средства от старости. Все бы отдала, включая мои обожаемые бриллианты. Вечная молодость, вечная красота…
        Пританцовывая, Юлька подобралась к музыкальному центру, прибавила громкость и закружилась по комнате.
        - Маринка-а, а ты чего ждешь от жизни? Колись! Принца на «Мерседесе»?
        - Ага, на «Роллс-ройсе». Жду, пока деньги накоплю. На отдельную квартиру поменяться.
        - Девочки,- встрепенулась Ада,- мы же можем помочь!
        Лена и Юлька согласно закивали, почему бы и нет? Действительно, несправедливо - для них лишняя пара тысяч долларов - карманные деньги, а подруга ютится в коммуналке.
        - Вот еще!- возмутилась Марина.- Я сама в состоянии о себе позаботиться. Слава Богу, не инвалид.
        Я - не президент, вы - не МВФ. Ни у кого не возьму ни копейки. Это мой принцип, ясно?
        - Как знаешь,- вздохнула Ада.- Мы только хотели помочь.
        - Спасибо, девчонки,- Марина виновато улыбнулась.- Не обижайтесь. Вы же знаете мой дурацкий характер…
        Она медленно подошла к окну, приоткрыла портьеру.
        - Сколько же сегодня звезд… Пройдут годы, и совсем другие люди будут вот так же смотреть из окон…
        И никто никогда не вспомнит, что жила на свете когда-то Марина Субботина…
        - Разве обязательно нужно, чтобы вспомнили другие? По-моему вполне достаточно близких - детей, внуков…- промолвила Ада.
        - Иногда я думаю об этом. У всех вас есть корни. У меня нет. Я пришла из ниоткуда и уйду в никуда. Семья, дети - это не мое. Такие, как я - одиночки. На моем генном уровне не заложена потребность к самовоспроизведению… Но я бы хотела, чтобы все узнали обо мне, о том, кто такая Марина.
        Она обвела почему-то притихших девушек строгим внимательным взглядом.
        - Не хочу уходить в никуда. Пронестись кометой, смерчем, падающей звездой…
        - И весь мир содрогнется!- подхватила пьяная Юлька.- Между прочим, девочки, по телеку передавали, сегодня - ночь звездопада! А когда падают звезды, можно загадывать желания! Идемте же, выберем себе по симпатичной падающей звездочке. Надеюсь, светила будут к нам благосклонны,- мы ведь, как-никак, их земные коллеги!
        - Интересно,- задумчиво проронила Ада,- им тоже больно падать?
        - Древние говорили,- тихо промолвила Лена,- будьте осторожны в ваших желаниях. Иногда они имеют свойство сбываться.
        - Вот и пусть сбываются!- задорно возразила Юлька.- Прекрати свои пророчества, Кассандра![1 - Кассандра - Прорицательница, предсказаниям которой никто не верил, но они всегда сбывались] Кто со мной, навстречу звездам?
        В «Тойоте-Карина Е» цвета «мокрый асфальт» Дмитрий Грачевский не спеша передвигался по сумеречному городу. Затарахтел мобильник.
        - Слушаю.
        - Дима,- проворковал грудной женский голос,- я соскучилась. Может, встретимся сегодня?
        - Извини, но я очень устал. Был трудный день. Увидимся в выходные.
        В чувственном сопрано прорезались металлические нотки:
        - В прошлый раз ты был занят…
        Глаза Дмитрия механически следили за дорогой. Он даже не пытался вникнуть в смысл адресованных ему слов. Когда голос в трубке иссяк, Дмитрий, стараясь соблюсти максимально мягкую интонацию, произнес:
        - Отлично. Значит, до воскресенья. Пока.
        - Проклятие,- пробормотал он через минуту, выруливая на обочину,- я снова пропустил поворот…
        Дмитрий опустил стекло, вглядываясь в заоконную тьму. Справа, опираясь на частокол колонн, таращилось на него черными глазницами ночных окон, монументальное здание Ленинской библиотеки. Рука Дмитрия, извлекшая из бардачка карту московских дорог, задумчиво опустилась на колено…
        В тот солнечный майский день в читальном зале Ленинки яблоку негде было упасть. Горячая пора - подготовка к летней сессии. Дмитрий штудировал книги по международному праву, готовясь к сдаче кандидатского минимума. Ему было двадцать пять…
        Семь лет назад, в такой же погожий майский день, выпускник средней школы маленького провинциального городка Дима Грачевский садился в скорый поезд «Ставрополь - Москва».
        - Делать тебе нечего,- хмуро сказал ему на перроне отец.- Выучился бы здесь, у меня пока практиковался. Со временем моя контора станет твоей.
        Раздражение отца было понятно. Он основал небольшую частную адвокатскую контору в их городке и не мог понять, на кой черт его единственный сын отправляется за тридевять земель на поиски неведомой удачи. Но никакие разумные доводы не смогли удержать Димку дома. Его манила Москва - далекая, холодная, капризная, загадочная. Он был молод, честолюбив, полон энергии и желания покорить этот надменный мегаполис.
        За годы учебы на юрфаке МГУ Димка не оттягивался по кабакам с собратьями по общаге, не принимал участия в их шумной, веселой студенческой жизни, за что прослыл неисправимым «ботаником». Постоянной девушки у него тоже не было. Несмотря на успех у противоположного пола, Дима избегал длительных отношений - это было слишком хлопотно и требовало времени и затрат. Первые три года столичной жизни он посвятил постижению мудреных основ всевозможных законодательств, последующие - работе в небольшой юридической конторе. Вскоре Дмитрий уже имел свою практику и смог позволить себе переехать из общаги в однокомнатную квартиру недалеко от работы. Перед защитой красного диплома Дмитрий, в отличие от большинства однокурсников, растерявшихся перед неизвестностью завтрашнего дня, готовясь начать крестовые походы в поисках работы, смотрел в будущее без тени страха и сомнения. Он перешел в весьма солидную консультацию, где уже успел хорошо себя зарекомендовать.
        К двадцати пяти Дмитрий поменял однокомнатную на «двушку», купил подержанный автомобиль и решил получить кандидатскую степень. Она была нужна ему исключительно для удовлетворения своего тщеславия - в глубине души он еще оставался провинциалом, жаждущим славы и признания, ни на минуту, не забывавшим о том, что квартиру он лишь снимает, прописку имеет временную, а ездит на подержанных «Жигулях», постоянно путаясь в сложных развязках московских дорог.
        «Ну, ничего,- говорил Дима себе,- еще немного, и…»
        - Извините, здесь свободно?
        Дмитрий оторвался от «Международного права» и обмер. На него смотрели самые огромные зеленые глаза, какие только доводилось встречать.
        - Вон, поглядите, летит! Как классно!- Юлька захлопала в ладоши.- Давай, именинница, ты - первая, загадывай!
        - Я вообще-то в это не верю,- нерешительно произнесла Ада.
        - А кто верит? Это же игра. Не хочешь - не надо. Тогда я. Внимание! желаю вечную молодость и красоту. Во как!- Юлька горделиво оглядывалась. Налетевший ветер взлохматил каштановые кудри.- Кто следующий?
        - Я,- засмеялась Марина.- Вон моя падает, голубенькая. Хочу деньги и власть.
        - И что ты собираешься с ними делать?- поинтересовалась Ада.
        - Не волнуйтесь, распоряжусь не хуже президента.
        - Так,- объявила Юлька,- Маринке больше не наливать. Ада, ты решилась?
        - Да,- кивнула она, поддавшись общему веселью.- Начать жизнь сначала. Это звезды могут исполнить?
        - Запросто,- заверила Юлька.- Лена, ты осталась. Лена! О чем ты думаешь - скажи,- пропела она.
        - Что?- Лена вздрогнула, точно отрешившись ото сна.
        - С добрым утром, Ваше Высочество! А мы тут балуемся - желания загадываем. Давай, колись, что ты хочешь больше всего?
        - Самое заветное…
        - Самое…
        - Не знаю,- зябко поежившись, сказала Лена.- Глупости все это.
        На кухне аппетитно запахло мясом, тушеным с овощами. Дмитрий разогревал ужин. Он любил и умел готовить. «И зачем жениться? Так, пока не забыл: „Жилищное законодательство“, серая книжка…» Дмитрий подставил табурет, залез на книжные полки. «Кажется, она». Он потянул за корку, но книга не желала вылезать. Дернул сильнее и, потеряв равновесие, рухнул вниз.
        «О, черт!» С досадой потирая ушибленный бок, Дмитрий поднял серый сборник. Уильям Шекспир. «Сонеты.»
        Он встал. Подошел к окну. На черном небе висела круглая, похожая на блин, луна. И звезды… Сколько же их было этой ночью! Как давно он не видел такого количества маленьких, мерцающих, подмигивающих точек на московском небе. Или просто не смотрел вверх?
        «Стоял душный, влажный майский вечер. От земли поднимался густой пар. Прямо над головой заливался одуревший от весны соловей.
        Ее глаза отливали спелой зеленью. Ее волосы пахли не то сиренью, не то жасмином. Ее губы были сочны и влажны… Он читал ей Шекспира. Наизусть.
        «Не соревнуюсь я с творцами од,
        Которые раскрашенным богиням
        В подарок преподносят небосвод
        Со всей землей и океаном синим…
        В любви и в слове - правда мой закон,
        И я пишу, что милая прекрасна,
        Как все, кто смертной матерью рожден,
        А не как солнце или месяц ясный…[2 - В. Шекспир. Сонет№21. Пер. Лозинского]
        Он обнял ее, пьянея от прикосновения к хрупким, теплым плечам. Рука сама скользнула вниз, расстегивая пуговицы на простеньком платье, легла на горячий округлый холмик нежной груди…
        На мгновение девушка напряглась всем телом, а затем вдруг стала податливой, мягкой, как ткань ее платья…
        - Я люблю тебя, Лена,- шептал он, целуя ее,- я тебя люблю…
        Она чуть отстранилась. Огромные потемневшие глаза заглянула ему в лицо:
        - Я тоже люблю тебя, Дима…
        - Поедем ко мне?- хрипло прошептал он, внутренне трепеща перед ее отказом.
        - Да,- выдохнула она,- да…»
        Резкий телефонный звонок вывел его из оцепенения.
        - Слушаю.
        - Дима, я тут подумала, может быть, нам стоит попробовать начать жить вместе?
        - Зачем?- он сморщился, как от зубной боли.
        - Н-ну…- замялась трубка,- мы получше узнаем друг друга…
        Внезапно Дмитрий ощутил прилив чудовищной усталости. Такой, что не осталось сил ни слушать, ни думать, ни говорить.
        - Детка,- произнес он, как можно мягче,- я иногда развожу людей, проживших вместе по двадцать лет так до конца и не узнавших друг друга. К тому же в недосказанности есть своя прелесть. Я не считаю это хорошей идеей.
        - Иногда мне кажется,- резко заявила трубка,- что нам лучше расстаться.
        - Раз, кажется, значит, так тому и быть,- с облегчением сказал Дмитрий.
        Трубка зарыдала. Истеричный голос произнес тираду о том, что он, Дмитрий, не умеет некого любить.
        - Я никогда не говорил тебе, что люблю,- возразил он.
        Трубка продолжала кричать и плакать. Дмитрий осторожно нажал на рычажок и включил автоответчик, сообщавший об отсутствии хозяина.
        - Ада, телефон!
        - Девочки,- поговорив, просила Ада,- это Ник. Ник! Он вспомнил, он сейчас приедет поздравить меня!
        - Вот видишь,- важно изрекла Юлька,- а ты не верила звездам. Он сделает предложение, и твоя жизнь изменится.
        - Интересно посмотреть на твоего мучителя,- заговорщицки подмигнула Марина.
        - Думаю, нам лучше уйти,- предположила Лена.
        - Ну, уж нет, дудки, я не двинусь с места, пока не познакомлюсь с роковым мужчиной,- заявила Юлька, удобно устраиваясь в большой мягком кресле.
        - Пожалуй, я тоже,- кивнула Марина.- Очень интересно.
        - Девочки, только я вас умоляю,- не сболтните лишнего! Он такой обидчивый.
        - Как хотите,- сказала Лена,- а я еду домой. Им нужно побыть вдвоем.
        Я вызываю такси.
        - На кой тебе такси?- фыркнула Юлька.- Ты же не пила.
        - А шампанское?
        - Ха, это лимонад. С него только в туалет бегать.
        - Мы все уйдем,- заверила Марина.- Только поздороваемся. Лен, подбросишь меня на вокзал?
        - Конечно, на такси.
        - Трусихи!
        Ник купил для Ады браслет, не очень дорогой, но изящный. Он вполне мог сойти за Тиффани. Ник оставался верен своему принципу - расставаться, по возможности, красиво. Ник довольно погладил руль и улыбнулся. Последняя ночь - и все. Он сыт ею по горло.
        Переступив порог ее дома, Ник вновь поморщился при виде крикливого, помпезного убранства.
        «Дворняжка. Ей сколько денег не дай…»
        Счастливая и сияющая, Ада выглядела превосходно, но ее лимонное в черный горох платье с большим бантом пониже спины было кошмарным.
        «Не дай Бог с такой женщиной появиться на посольском приеме - помидорами закидают. И она претендовала на нечто большее, чем несколько ночей! С ее профессией, родословной, вкусом! Нет, он не повторит ошибки отца - вульгарная шлюха никогда не станет матерью его, Ника, детей. Ни одна из этих женщин не стоит его мизинца.»
        - Ник, я хочу познакомить тебя с моими подругами.
        Его губы заранее сложились в саркастическую улыбку. Очередная порция глупеньких расписных красоток. Одна за другой в гостиную вышли три девушки. Первая - как раз то, о чем Ник подумал - девица с вываливающейся из выреза платья грудью, и выражением «Трахни меня» на кукольном личике. Пожалуй, ею можно будет заняться. Вторая - сама невзрачность. И где Ада ее откопала? Какая-нибудь библиотекарша или учительница. За очками лица не видно. Третья…
        В голове Ника защелкали, замелькали некогда накрепко впечатавшиеся в сознание кадры.
        Фарфоровая блондинка в пенном кружеве белья…
        «Русская Венера покоряет Париж.»
        «Не может быть…»
        Она протянула узкую прохладную, без единого кольца, ладонь. Улыбнулась приветливо, дружелюбно:
        - Лена.
        - Вы не снимались для «Вога» несколько лет назад?- обрел он, наконец, дар речи.
        - Да, но это было давно.
        - Я знал,- пожирая ее глазами, произнес Ник,- что рано или поздно встречу вас. Это - судьба.
        Девушка растерянно посмотрела на Аду. Та замерла, бледнее, нервно теребя браслет на запястье.
        - Извините, сказала Лена,- мне пора. Кажется, такси подъехало. Приятно было познакомиться.
        - Я провожу вас,- с горячностью воскликнул Ник.
        Ада была близка к обмороку.
        - Нет, спасибо,- отрезала Лена.- Ты идешь, Марина?
        Ник проследовал за ней в прихожую. В коротком белом, отделанном норкой пальто, она смотрелась еще более умопомрачительно.
        - Мы встретимся,- пообещал Ник.
        Лена резко обернулась.
        - Послушайте,- отчеканила она,- не в моих правилах общаться с мужчинами моих подруг. Но даже не будь вы таковым, я никогда не стала бы иметь с вами дела. Вы - самый наглый, самовлюбленный, беспринципный тип, которого я когда-либо знала. И я буду очень рада, если больше никогда вас не увижу. Прощайте!
        - Ошибаешься, детка,- тихо проговорил Ник, глядя, как желтое такси исчезает в ночи.- Мы встретимся, и не раз. И ты станешь моей. Это - судьба.
        При подъезде к дому Юлькин кабриолетик, шкрябнув низким днищем по разбитому асфальту, плюхнулся в большую яму.
        - Твою мать!
        Юлька открыла дверцу и с размаху наступила золотистой туфелькой от Москино в холодную грязную лужу, утонув по щиколотку.
        Высказав все, что думает, о российских дорогах, погоде и работе дворника, Юлька подняла голову вверх и остолбенела - в одном из окон ее квартиры горел свет.
        - Что за дьявол…- пробормотала она. У родителей ключей от нового замка не было. Может, просто забыла выключить?
        Свет погас и переместился в соседнюю комнату. Юльке сделалось не по себе. Охраны в ее ведомственном доме не было, только полуглухая консьержка, кому нужны в наше время престарелые академики? Девушка еще раз прокляла себя за лень, из-за которой до сих пор не нашла себе жилье поприличнее. Лихорадочно прикидывая, что предпринять, она вспомнила об охране, дежурившей в круглосуточном магазине неподалеку.
        Молоденький симпатичный, атлетически сложенный охранник скучал в винном отделе. Когда Юлька изложила ему свою просьбу, он, восхищенно оглядев ее с головы до пят, молодцевато поправил кобуру на поясе и скомандовал:
        - Идемте.
        «Великолепный экземпляр,- подумала Юлька,- надо будет познакомиться с ним поближе…»
        - Мне кажется, я видел вас по телевизору,- нарушил молчание парень,- в рекламе…
        - Презервативов,- подсказала Юлька.- Да и во многих других. Я ни от какой работы не отказываюсь. Мои подруги, те все выбирают. А по мне, что резинки, что жвачки - лишь бы платили хорошо. О, черт, какие скользкие туфли!
        - Совершенно с вами согласен,- кивнул, подхватывая девушку, охранник.- Меня Сережей зовут, а вас?
        - Юля,- ямочки на ее щечках заиграли.- Вот и пришли.
        Возле подъезда, остервенело сигналя, растянулась вереница машин, желающих проехать. Им мешал Юлькин «БМВ».
        - Сейчас уберу!- Рявкнула Юлька.- Да заткнитесь вы, пошли в задницу!
        - Нервные какие!- она одарила Сережу чарующей улыбкой.
        В вагоне последней электрички, кроме Марины, находились дедок бомжатского вида с костылем и старушка с большой сумкой на колесиках. За пыльным окном проплывали то огоньки домов, то черные, словно обугленные, стволы деревьев.
        Помимо воли, мысли Марины уносились в ту неожиданную ночь…
        Девственность она потеряла слишком давно, чтобы об этом вспоминать. С тех пор она научилась относиться к сексу, как к неизбежному злу, вроде приготовления пищи, чего Марина терпеть не могла. Вначале мужчины использовали ее, затем она научилась «иметь» их. Это не преподают в школе. А зря. Марине, во всяком случае, данный «предмет» пригодился в жизни ничуть не меньше, чем русский язык, математика или рисование.
        Директор детдома, обожавший «лолиток» - возможность не идти работать на чулочно-носочную фабрику, а продолжать образование в медучилище. Декан училища - направление на вечернее отделение мединститута, отделения косметологии. Начальник РЭУ - ордер на комнату в доме недалеко от станции. Завкафедрой - помощь в трудоустройстве в престижное модельное агентство. И многие, многие другие… Чьи имена и лица постепенно стирались в памяти, уступая место следующим. Марина не считала себя проституткой. Она пыталась выжить, как могла, будучи совсем одна в огромном враждебном мире.
        Но последняя ночь выбивалась из общего ряда.
        Он сказал: «Расслабься. Перестань играть. Будь собой». Внезапно она подчинилась магии этих слов, опыту его рук, умению губ… Это был взрыв, всплеск чувств и эмоций неожиданных, не изведанных прежде. Безумный танец страсти и гармония тел… Никогда раньше ей не было так хорошо с мужчиной.
        Это напугало ее. Мимолетная интрижка, лекарство от скуки, возможность лишний раз попрактиковаться, удовлетворение любопытства - вот, чего ожидала она от той ночи. Ничто большее не входило в ее планы. Но даже при воспоминании ее тело начинало гореть…
        «К черту…- Марина стиснула зубы.- Все в прошлом. Больше мы не увидимся. Никогда.»
        На платформе «НАТИ» в вагон ввалились два подвыпивших юнца в замызганных куртках. У одного из сумки торчала поллитровка. Завидев одинокую девушку, они переглянулись и, осклабившись, направились прямо к ней. Один, бритоголовый, косящий под «крутого», обнажив в улыбке желтые щербатые зубы, уселся напротив. Другой, в надвинутой на нос кепке, плюхнулся рядом, дохнув перегаром, как Змей Горыныч. Марине не понравилось выражение их глаз. Она слишком хорошо знала этот недобрый блеск - смесь похоти и злобы.
        - Малютка, тебе не скучно?
        Марина, нахмурившись, промолчала.
        «Кепочка» положил красную, с грязными ногтями, руку ей на колено.
        - Убери лапы,- твердо сказала девушка.
        - Глянь, какая цаца, твою мать… Будет целку корчить. Пойдем в тамбур, побалуемся.
        Марина пристально оглядела того и другого.
        - Ладно, пошли.
        Парни, довольно переглянувшись, заржали.
        - Так бы и сразу,- сказал бритый.- Чего ломаться-то? Всегда нужно по-хорошему. Тебя как звать?
        - Катя. А вас?
        - Меня Толик,- с пафосом произнес «кепка», а он - Вадик.
        - Мои любимые имена.
        - Слушай,- причмокивая слюнявым ртом, поинтересовался Толик,- а ты минет умеешь делать?
        - Только этим всю жизнь и занимаюсь,- заверила Марина, остановившись в тамбуре.- Правда, для этого тебе придется расстегнуть штаны.
        Путаясь в застежке, обрадованный попутчик принялся стаскивать грязные джинсы.
        - Хлебнешь?- указывая на бутылку, спросил Вадик.
        - После. О, неплохой у тебя дружок.- Улыбка девушки сквозь стиснутые зубы и ненавидящий взгляд не предвещали ничего хорошего. Но парни этого не замечали.- Ты, наверно, им гордишься?
        - А то!- довольно хмыкнул тот.
        - Тогда тебе тяжело будет с ним расставаться.
        В мгновение ока в свободной руке Марины блеснуло лезвие ножа.
        - Ты что, больная?!- завопил «кепка».
        - Не дергайся,- глаза ее были столь же безжалостны и холодны, как серая сталь.- Ну, как, все отрезать, или одно яйцо на память оставить?
        - Чокнутая…- второй испуганно попятился к выходу.
        - Стоять, твою мать, или я твоего дружка кастрирую.
        - Вадик, стой!- заблажил Толик.- Слушай, ну ты чего? Пусти!
        - А я ненормальная,- поигрывая ножом, невозмутимо сообщила Марина.- У меня и справка есть, из психушки. Мне ничего не будет. Полечат - и выпустят. В казне денег нет, чтобы долго держать, знаете?
        В поросячьих глазках парня застыл ужас.
        - Так-то я смирная,- пояснила Марина,- только насильников не люблю.
        - Да мы вовсе не насильники, ты нас не так поняла!- заверещал Толик.- Мы думали поразвлечься, хотели по-хорошему…
        - Вот и повеселитесь,- пообещала Марина.- Ты, придурок, открывай дверь. Теперь прыгай.
        - Да ты что! Я разобьюсь!
        - Ни хрена тебе не будет. Скорость маленькая, скоро станция. У тебя нездоровый цвет лица - надо больше бывать на свежем воздухе. Ну, прыгнешь, или…- Марина сжала руку.
        - Да,- прохрипел парень.
        - Вперед.
        Темная фигура, оторвавшись от подножки, с диким воплем, приземлилась на насыпь. Марина проследила взглядом, как Толик поднялся и неловко заковылял в сторону станции.
        За спиной у нее хлопнула дверь. Дружок «сделал ноги».
        - Скотина.
        Марина убрала лезвие и спрятала нож в карман. Затем вернулась в вагон, на прежнее место.
        - Дочка,- участливо обратилась к ней старушка,- ничего тебе хулиганы не сделали? Может, машинисту сообщить? Милицию позвать?
        - Все в порядке,- сказала Марина.- Не волнуйтесь. Я сама могу о себе позаботиться. Они ушли.
        Вспомнив взгляд Ника, Лена зябко поежилась. Что-то ее обеспокоило, но она никак не могла понять, что именно. Может, Юлька права - Лена перестраховщица? И вдруг, как озарение - Франсуа Рено.
        Его взгляд. Он смотрел так же, когда… вводил дозу.
        Ей стало страшно.
        «Нет, не может быть! Какие глупости!» Она замотала головой, стараясь отогнать назойливое видение.
        «Сегодня - ночь звездопада.»
        Лена накинула пальто и вышла на балкон.
        «- Можно загадывать желания…
        - Самое заветное…
        - Светила должны быть к нам благосклонны…»
        «Душный майский вечер. Запах жасмина. Огонь желания и трепетная нежность в темных глазах мужчины. Жар его рук. Голос, срывающийся на страстный полушепот…
        …В любви и в слове - правда мой закон,
        И я пишу, что милая прекрасна,
        Как все, кто смертной матерью рожден,
        А не как солнце или месяц ясный.
        Я не хочу хвалить любовь мою,- Я никому ее не продаю![3 - В. Шекспир. Сонет№21. Пер. Лозинского]
        Горбатая тень от настольной лампы. Гитара в углу. Книги на полу. Смятая постель…
        - Почему ты не сказала, что я первый?
        - Я… я боялась. Девчонки в институте говорят, что мужчины не любят девственниц… Ты еще хочешь со мной встречаться?
        - Глупенькая. Я рад, я безумно счастлив! Выходи за меня замуж.
        - Что?
        - Не торопись. Подумай. Я подожду.
        - Я согласна, согласна!»
        Одна из звезд вдруг сорвалась с места и начала медленное скольжение по черному полю Вселенной.
        - Я хочу,- неожиданно для себя самой призналась Лена,- все вернуть. Вернуть его.
        - Как ты мог так меня унизить!- кричала Ада.
        - Перестань,- железным тоном отрезал Ник.- Я хотел быть вежливым с твоими подругами, только и всего. Но даже если бы я стремился к чему-то еще - это тебя не касается. Кто ты такая, чтобы указывать мне, с кем и как себя вести? Прекрати визжать сию минуту. Или мы проводим незабываемый вечер, или я уезжаю.
        - Ты никогда не любил меня.- По щекам девушки катились крупные слезы.- Ты меня в грош не ставил. Как я раньше не понимала, не видела… Не хотела замечать…
        Она опрометью выскочила на кухню, достала из ящика стола упаковку с малиновыми шариками, выдавила несколько штук на ладонь, запила водой.
        «Надо успокоиться. Надо выставить его вон. Пусть убирается! Нет, нужно его удержать, я не могу без него!»
        - Ада,- крикнул Ник,- телефон!
        Звонила мать. Поздравляла с днем рождения.
        - Мама,- зарыдала Ада в трубку,- мне плохо, мама…
        - Ты пьяна?
        - Нет, нет,- Ада отчаянно замотала головой. Таблетки начинали действовать, путая мысли, нагоняя сон.- Я не нужна ему… Я никому не нужна. Почему?!
        - Ты сама выбрала эту участь.
        Голос матери безжалостно бил по голове.
        - Нет, я хотела стать лучше, хотела, чтобы меня любили…- пыталась оправдаться Ада.
        Ник осторожно прикрыл дверь в комнату. Затем пошарил у Ады в сумочке, нашел записную книжку.
        - Веденеева Лена. Прекрасно.
        Он успел переписать номер и адрес, когда на пороге появилась Ада. Она была так бледна, что макияж смотрелся отдельными пятнами теней и румян.
        - Что-то мне нехорошо, Ник,- пролепетала она,- извини…
        - Ничего. Все пройдет.
        Он подхватил девушку, отнес в спальню, положил на кровать.
        - Все будет хорошо.
        Ада приоткрыла сонные глаза.
        - Ты уходишь, Ник?
        - Прощай, Ада. Мне было неплохо с тобой.
        Ник поцеловал девушку в лоб и быстро сбежал вниз по лестнице. Он ликовал!
        - Она будет моей,- сообщил Ник железному другу, любовно оглаживая его влажный от дождя капот.
        - Лена Веденеева никуда от меня не денется. Все, все женщины продажны, знаешь это? Интересно, какова ее цена?
        - Здесь,- сказала Юлька.
        Охранник достал пистолет, передернул затвор:
        - Отпирайте.
        Юлька осторожно повернула ключ в замке. Парень толкнул ногой дверь, та распахнулась. Из спальни доносилась музыка.
        - Не двигаться!
        На кровати валялся Маслов. Он жрал чипсы, запивая пивом. При виде нацеленного на него дула моментально задрал вверх обе руки, причем в одной продолжал держать банку «Гиннеса», а в другой - упаковку «Эстреллы». Только теперь Юлька вспомнила, что не забрала у этого негодяя ключ.
        - Ах ты, скотина, сукин сын, ты что здесь делаешь?!
        - Руки можно опустить?- вежливо поинтересовался Маслов.
        - Милицию вызывать?- спросил Сережа.
        - Сама разберусь. Я щас у тебя всю опущу, козлина.
        - Вы уж простите, ради Бога,- она виновато потупила глаза, повернувшись к охраннику.- Заглядывайте ко мне в воскресенье на чашечку кофе…
        - С удовольствием,- отрапортовал он, пряча пистолет в кобуру.- Вы уверены, что моя помощь не потребуется?
        - Не беспокойтесь. Еще раз извините.
        - Малышка,- сказал Маслов, когда дверь за охранником закрылась,- твой наряд способен вызвать эрекцию и у покойника. Ты, кажется, хотела мне что-то опустить?
        - Сейчас,- пообещала Юлька, нащупав щетку с длинной ручкой.
        - Ой, не надо!- уворачиваясь, вопил Маслов.- Я больше не буду!
        Остановилась мстительная Юлька, только когда щетка переломилась пополам.
        - Ну, чего приперся?
        - Ой, блин,- стонал Шурик,- ты мне точно позвонки сместила.
        - Вот и топай к жене - пусть полечит.
        - Да ладно, Юль, я мириться пришел. Смотри, что я тебе принес…
        Перегнувшись пополам, Маслом проковылял в прихожую, достал из кармана куртки коробочку, обшитую черным бархатом.
        - Открой.
        Внутри лежала красивая брошь в виде стрекозы.
        - Почти как у Шэрон Стоун,- горделиво заметил Маслов,- даже лучше.
        - Феониты или цирконий?- фыркнула Юлька.
        - Да ты че, без глаз?!- возмутился Шурик.- Натуральные брюлики! В «Бриллиантовом мире» брал, вон чек, можешь проверить.
        - И откуда ж у тебя такие деньги?- усомнилась Юлька.
        - Я ж и пришел рассказать, да ты, дура, блин, мне чуть хребет не сломала. Мне выдали задаток под одно выгодное дельце, так что скоро я разбогатею.
        - Дура - твоя жена,- парировала Юлька.- Плевала я на твои богатства.
        - Фу, как грубо для девушки с двумя высшими образованиями.
        - Не нравится - проваливай. Тебя никто не держит.
        - Слушай сюда, балда,- Маслов дернул Юльку за руку, и та, потеряв равновесие, рухнула к нему на колени.- Мне, наконец, подфартило. Получил классный заказ. За эту работу я получу кругленькую сумму, и мы с тобой отправимся в круиз вокруг света. А, как тебе?
        - Жену с ребенком тоже захватишь?- ехидно поинтересовалась Юлька. Ее платье сбилось, и теперь полуобнаженная грудь находилась аккурат напротив загоревшихся глаз приятеля.
        - К черту жену…- он повалил Юльку на кровать, нетерпеливо освобождая от немногочисленных остатков одежды.- Танька мне осточертела. Я хочу развестись…
        Юлька попыталась подняться, но то ли начал действовать выпитый у Ады коньяк, то ли накопившаяся дневная усталость… Она закрыла глаза и, чувствуя, как по телу разливается сладостная истома, прерывисто задышала…
        В подъезде у батареи тусовалась стайка подростков.
        - А ну, кыш отсюда,- сказала Марина,- орете на весь дом.
        - Ладно, мы будем тихо,- шмыгнул простуженным носом тот, что постарше,- холодно же…
        - И чего вам дома не сидится!
        - Дома…- хмыкнул парнишка,- отец опять пьяным нажрался, мать колотит.- И добавил с внезапной злостью: - Я его убью когда-нибудь, гада.
        - Я те дам «убью»,- Марина порылась в сумке, достала круг варенокопченой колбасы, отломив, протянула подростку.
        - Не надо…- неуверенно проговорил тот.
        - Бери, пока дают. Вот выучишься, пойдешь работать, снимешь комнату, будешь жить один. А им ты уже не поможешь.
        - Меня кореш обещал пристроить,- чавкая, сообщил парень.- Он травкой торгует. Такие бабки гребет - мама дорогая.
        - Сажать надо твоего кореша!
        - Если б хотели - давно бы посадили,- рассудительно заметил подросток. Че, думаешь, менты не в курсе?
        - Не знаю,- вздохнула Марина.- Наркотики это смерть. Они же делают деньги на человеческих жизнях - разве вы не понимаете?
        - Никого насильно не заставляют их брать,- упрямо сказал парень.- Не я, так другие найдутся.
        - Много ты понимаешь…- Буркнула Марина.- И чтобы - ни звука.
        В коридоре на Марину налетел веселый Степаныч. В руках он бережно, как ребенка, держал бутылку «Столичной».
        - Мариночка!- просиял он,- тебя там гость дожидается. Хороший человек!
        - Какой еще гость?- недоуменно пожала плечами Марина, открывая дверь в комнату.
        Перед включенным телевизором в кресле дремал Антон. Когда дверь скрипнула, он тотчас подскочил, но, увидев Марину, потер глаза и улыбнулся:
        - Привет.
        Помимо воли, сердце девушки заколотилось так, что стало больно груди.
        - Это ты Степанычу на водку дал?- спросила она первое, что пришло в голову, стараясь скрыть волнение.
        - Я. Забавный мужик. Он мне за это комнату открыл.
        - Не отдаст.
        - Ничего, переживу.
        - И что ты здесь делаешь?
        - Жду тебя.
        - Зачем?
        - Я привез платье,- он кивнул на лежащий на кровати сверток.- Ты забыла.
        - Отлично. Будет, в чем пойти на работу.
        Он встал, подошел, испытующе заглянул в лицо.
        - Куда ты исчезла в прошлый раз?
        Она отвернулась, поправила волосы, боясь встретиться с ним взглядом:
        - Домой. Куда же еще?
        - Я бы отвез тебя.
        - Есть хочешь?- спросила Марина.
        - А что?
        - Колбаса есть, пельмени магазинные. Я не слишком люблю готовить.
        - Пойдет.
        Она пулей вылетела на кухню. Стоя у плиты, едва перевела дыхание, ощущая себя полной дурой.
        Антон разглядывал морские пейзажи, висевшие на стенах.
        - Это ты рисовала?
        - А кто же?
        - Здорово. Всегда хотел уметь рисовать. Вот тот где делала?
        - Здесь. В этой комнате. Я никогда не была на море.
        - Правда?!
        - Зачем мне врать? Садись за стол.
        - А себе?- спросил он, увидев одну тарелку.
        - Не хочу. Я только что из гостей. У подруги был день рожденья. У твоей соседки, Ады.
        - Ну и как она?
        - Ничего. Ее приятель - настоящее дерьмо.
        - Бывает,- посочувствовал Антон.- Может, все-таки составишь компанию?
        Он вытащил откуда-то пакет, достал бутылку вина и кучу всевозможных салатов в пластиковых корытцах.
        - Я взял разных. Не знаю, что ты любишь.
        - К чему все это?- Марина, наконец, нашла в себе силы заглянуть в его точечки-зрачки.
        Он молча провел ладонью по ее волосам, осторожно коснувшись виска, медленно спускаясь вниз, по щеке, по шее… Она вновь ощутила предательскую слабость в коленях. Она хотела сказать: «Не надо», но лишь беззвучно шевельнула губами. Ее разум твердил: «Нет», но тело отвечало: «Да»… Он властно привлек ее к себе, опускаясь на кресло…
        После, сидя в одной смятой блузке, Марина испытывала смешанные чувства. Она хотела сказать, что вовсе не стоит воспринимать ее как какую-нибудь дешевую давалку, к которой можно завалить в любое время с бутылкой и банкой салата… Но сейчас все выглядело именно так, и отрицать было просто глупо. Поэтому она закурила и попросила налить вина.
        - У тебя загранпаспорт есть?- спросил он, протягивая бокал.
        - Есть. Нам на работе всем сделали. Однажды я выезжала в Париж. Там был показ.
        - Понравилось?
        - Да, только времени было очень мало. Один Лувр и успела посмотреть.
        И тогда Антон сказал:
        - Собирайся. Поедем в Ниццу.
        - Когда?
        - Сейчас.
        - Ты спятил?- Марина покрутила пальцем у виска.- Мне завтра на работу.
        - Не волнуйся, я все улажу.
        «Это - безумие,- твердила себе Марина, переступая порог аэропорта в „Шереметьево-2“.- Это - настоящее безумие…» То же самое она продолжала повторять, когда за ней бесшумно затворились стеклянные двери VIP, когда она поднималась по трапу к белоснежному лайнеру с синими буквами «Эйр Франс» на борту, когда улыбчивая стюардесса поднесла к ее креслу напитки и фрукты, когда огромный город превратился за окном в созвездие крошечных разноцветных огней и, наконец, вовсе исчез из виду.
        Глава 3
        Мурлыча под нос нехитрую мелодию, Шурик Маслов возился с пленками в лаборатории, под которую приспособил специально снимаемую однокомнатную квартиру. Воспоминание о примирении с Юлькой поднимало ему одновременно и настроение, и кое-что другое.
        «Она, конечно, стерва, но восхитительная. Мог ли лет пять назад двадцатилетний лоботряс в стоптанных кроссовках, вытертой куртке, со спортивной сумкой через плечо и стареньким „Зенитом“ на шее, сошедший с поезда на пыльный асфальт одного из московских вокзалов, даже вообразить, что будет трахать одну из самых красивых женщин не только России, но и всей старушки-Европы. И она будет стонать в экстазе как самая обычная провинциальная девчонка… Маслов довольно ухмыльнулся, жмурясь, как сытый кот.
        Кто как, а уж он-то взобрался на свой Олимп.
        Пять лет назад Александр Маслов впервые ступил на московскую землю. В его внутреннем кармане, помимо тощего кошелька, лежал телефон одного саратовского кореша, по слухам весьма преуспевшего в Первопрестольной. Кореш не подвел. Он сделал Шурику временную прописку, подыскал дешевую комнату и пристроил на работу в приличное рекламное агентство. И началась веселая столичная жизнь. Целый месяц они кутили напропалую со смазливыми сексапильными куколками, мечтавшими о карьере в модельном бизнесе. Затем у Маслова закончились деньги. Полученного жалования фотографа хватило на два дня. Шурик впал в уныние.
        И тогда кореш предложил заработать. С изумлением Шурик узнал об истинном направлении его процветающего бизнеса. В одном из спальных районов столицы кореш держал бордель. Суть работы Шурика состояла в том, что он должен был тайно заснять одного из любителей «клубнички» - преуспевающего бизнесмена, почтенного отца семейства, когда тот развлекался сразу с двумя малолетками. До сих пор Маслов отчетливо помнит потную жирную спину и трясущиеся щеки своего первого «объекта».
        Через несколько дней довольный до соплей кореш торжественно вручил Шурику его долю - две тысячи долларов наличными. И работа пошла.
        Из значительного числа клиентов кореш безошибочно вычислял тех, кто не станет поднимать шума и пыли. Жалости к «объектам» Маслов не испытывал - дорожишь репутацией, так сиди дома, а не шляйся по притонам. Сам он вел поистине эпикурейский образ жизни, тратя добытые бабки на девочек и развлечения. Для разъездов по городу купил «шестерку» - к чему «светиться» крутой иномаркой? К одежде Маслов был также крайне равнодушен, меняя ее по мере пришествия в негодность. Без разницы, какой на тебе прикид. Главное, что под ним.
        А вскоре Фортуна и вовсе улыбнулась ему во весь щербатый рот. Добрые люди свели Маслова с невзрачной тридцатилетней библиотекаршей Татьяной, не избалованной мужским вниманием. Та быстренько дала Шурику не только руку, сердце и прочие части тела, но и прописку в ее московской квартире.
        Вздохнув, Маслов поскреб за ухом. Конечно, Татьяна не так красива и умна, как Юлька, но баба покладистая, без претензий, потрясающе готовит. Особенно ей удаются борщи. А уж его старики от нее в полном восторге. Татьяна способна часами выслушивать разглагольствования отца о политике и с удовольствием ковыряться с матерью на утыканных грядками шести сотках. Старики-Масловы, всю жизнь гнувшие спины на заводе, больше всего боялись, что их беспутный сын привезет из Москвы какую-нибудь размалеванную вертихвостку. Появись он с Юлькой, инфаркт им был бы обеспечен.
        Вспомнив, что он недавно сболтнул о разводе, Маслов нахмурился. В тот момент, глядя на Юлькины прелести, он был готов пообещать все на свете, даже уйти в монастырь. Как в бородатом анекдоте:
        «Вчера это место был твердый-твердый, а моя душа - мягкий-мягкий… А сегодня - наоборот…»
        Шурику, конечно, нравилось заниматься с Юлькой сексом. Но променять уютную комфортную жизнь с вкусными обедами, чистым бельем и умильными взглядами жены на Юлькин бедлам - это выше его сил. К тому же его старики не простят, если Маслов бросит ребенка. В Анютке они души не чают. Да и сам Маслов, хоть и не принадлежал к числу мужчин, способных претендовать на звание «отца года», частенько ощущал невольную нежность и даже что-то, похожее на родительскую гордость, при виде забавной мордашки дочери в ореоле каштановых кудряшек…
        Фотографии ложились перед ним, одна за другой. На сей раз заказчики были куда серьезнее, и требовалось нечто куда более солидное, чем девочки и сауна. Несколько недель назад на Шурика вышли крутые ребята. Кто - не представились, но по их экипировке и выражению лиц Маслов понял - шутить не будут. Они велели «нарыть» как можно больше компромата на некоего Виталия Кротова.
        Вручили фото и необходимые сведения. В качестве задатка передали Маслову кейс, открыв который он едва не начал заикаться: чемоданчик был доверху заполнен аккуратно уложенными зелененькими пачечками. «Здесь двадцать пять штук,- сказали ребята,- сделаешь работу - получишь еще столько же. И не вздумай финтить - из-под земли достанем.» И уехали на двух громадных «Джипах».
        С той поры, ночью и днем, из окна квартиры в доме напротив «хазы» объекта, вися враскоряку на заборах и деревьях его загородной резиденции, рискуя быть пристреленным суровыми охранниками в камуфляжах, растерзанным в клочья злющими ротвейлерами, скрюченным радикулитом, Маслов выполнял работу, делая фото и видеоматериал.
        Развлекуха с девицами. Телки, каждой по тридцатнику. Даже педофилию не пришьешь. Объект не имеет семьи, на таком материале «полтинник» не срубишь. Так, что там еще? Пожимает ручку какому-то бородатому хрену с внешностью кавказца. Ну и что? Разные лица… Ничего особенного. Шурик готов был рвать на себе волосы с досады. Плюнув, он решил посмотреть видеозаписи. Может, там что обнаружится, не подмеченное сразу.
        Так, снова встречи-рукопожатия, девки. Задница седая у мужика, а все туда же… Интересно, сколько ему, пятьдесят? Побольше? И кто он такой, что за птица? Вот какой-то доходяга с длинными, забранными в хвост волосами. На хиппи похож. И что общего у такого дядьки с ним? Вот объект передает ему дипломат. Стоп! Маслов припомнил, что отснял это с неделю назад, как раз за городом, вечером, при помощи специального оборудования, позволяющего видеть в темноте. Чутье профессионала подсказало ему, что здесь может оказаться нечто полезное. Так и есть. «Хиппи» достает из кейса пачку баксов…
        Маслов перемотал на начало эпизода, надел наушники, насколько возможно, убрал посторонние шумы, прибавил звук.
        - Не засветился?- голос объекта, низкий, глуховатый, с хрипотцой.
        - Не волнуйтесь. Все чисто,- баритон «хиппи».- Я же не то, что ваши недоумки-головорезы. У меня проколов не бывает.
        - Поэтому я тебе столько и плачу. Как профи. Там, вроде, еще жена была.
        - Да, ей не повезло. Пришлось и ее убрать. Как говорил товарищ Сталин: «Нет человека - нет проблемы.» Но Вам это лишнего не будет стоить. Одним патроном больше, только и всего.
        - Свидетелей не осталось?
        - Если бы остались, то рядом, на земле,- «хиппи», запрокинув голову, засмеялся противно, точно козел заблеял.
        - Хорошо,- невозмутимо сказал объект.- Вот деньги. Пересчитай.
        «Хиппи» открыл кейс, вытащил пачку «зеленых», взвесил на ладони.
        - Я вам верю. Не впервые вместе работаем. Если понадоблюсь - зовите.
        - Всегда к вашим услугам,- довольно улыбаясь, «хиппи» закрыл дипломат.
        Маслова вдруг прошиб холодный пот. Только сейчас до него дошло, что речь, несомненно, велась о заказном убийстве. А этот патлатый недоносок был исполнителем… Маслова обуял животный страх, такой сильный, что живот скрутило. Он сбросил наушники и опрометью понесся в сортир. С кем он связался! Его же могли пристукнуть в любую минуту! Свернуть шею, как цыпленку. «Нет человека - нет проблемы…» Так влипнуть! Гори они синим пламенем, эти пятьдесят штук зеленых!
        Лишь спустя полчаса Маслов смог немного взять себя в руки и начать рассуждать логически. Он был круглым идиотом, когда согласился работать на тех парней. Ведь и ему понятно - такие деньги просто так не платят. От заказчиков за версту разило криминалом! Так нет, жадность фраера сгубила. «Бабки», Юлька, круиз… Пошла она в задницу, эта Юлька. В конце концов, сколько он на нее потратил - можно было двоих содержать. Еще и помоложе найти, и без выкрутасов. Только бы выпутаться из этой передряги. Сам с заказчиками он связаться не может никак. Те сказали, что сами его найдут. Что ж, придется ждать. Избавиться от них раз и навсегда и забыть обо всем, как о кошмарном сне. Вернуться к родным проституткам и их пугливым озабоченным клиентам…
        Маслов достал из шкафчика бутылку водки. Вообще-то он не был любителем, «принимал» только, когда замерзал при исполнении. Но теперь опрокинул две стопки подряд. Немного согрелся, расслабился. Снова подумал о Юльке, но уже без особого восторга.
        В большом зале модельного агентства «Звёзды» шла репетиция показа.
        - Ада, твой выход.
        Ада сделала несколько шагов. Одиннадцатисантиметровый каблук-гвоздик вдруг поехал вбок. Девушка попыталась сохранить равновесие, но запуталась в многослойном низе платья от Юдашкина и упала.
        По залу пронесся шепоток.
        - Перерыв!- хлопнув в ладоши, объявила Тома.
        - Извините,- Ада, прикусив губу, опустила глаза.- Пол очень скользкий.
        - Дело не в поле,- режиссер показа заглянула Аде в лицо.- Ты профессионал, и в Париже выступала даже на зеркальной поверхности. Ты беспокоишь меня, Ада. В последнее время с тобой что-то творится. Рассеянна, невнимательна, подавлена. У тебя что-нибудь случилось?
        - Со мной все в порядке.
        - Может, тебе стоит отдохнуть недельку?- обычно суровая, Тома смотрела на редкость доброжелательно.
        - Нет,- воскликнула Ада,- нет! Я буду работать, я… этого больше не повторится. Извините!
        С трудом сдерживая слезы, она выбежала из зала.
        В последнее время Ада, действительно, была не в себе. Жизнь неожиданно приобрела тусклый оттенок грязно-серого снега. Все выглядело мрачным, безрадостным. Она с трудом заставляла себя подняться утром с постели, одеться, позавтракать. Есть вообще не хотелось. Безо всякой диеты Ада похудела на пять килограмм к вящей зависти коллег. Заснуть удавалось только с помощью таблеток. Иначе она часами пролеживала в кровати, ведя отсчет своим неудачам…
        Еще подростком Ада влюбилась в одноклассника. Тот увлекался восточными единоборствами. Она перечитала кучу литературы на эту тему. Выяснила, чем у-шу отличается от кон-фу. Бегала на соревнования к нему в секцию. В лепешку расшибалась, лишь бы стать ему интересной. А месяца через четыре он познакомился на дискотеке, куда и забрел-то случайно в перерыве между боями, с ярко раскрашенной девчонкой. Восточные единоборства были той до фонаря. Она вообще умела говорить лишь о тряпках, косметике и группе «Ласковый май», бывшей тогда крайне популярной у экзальтированных тинейджерок. Тем не менее, Адин приятель был от нее в полном восторге, о чем не преминул сообщить бывшей подружке, безо всякого сожаления оставив Аду рыдать на подоконнике в его подъезде.
        Дальше были студенты - музыканты, врачи, программисты… Всякий раз Ада пыталась подогнать себя под идеал очередного друга, осваивая его любимое блюдо, слушая музыку, которая нравилась ему, одеваясь и причесываясь так, как велел он. И всякий раз терпела поражение, выслушав на прощание:
        «Ты вовсе не такая, как я ожидал…»
        Вот и Ник ушел. Он был ей дороже всех, вместе взятых. Ада прекрасно понимала, что они принадлежат к разным кругам. Но она так старалась соответствовать! Она делала все, чтобы ему было хорошо. А ему оказалось достаточно одного холодного взгляда хрупкой зеленоглазой блондинки…
        Какая злая насмешка судьбы! Пусть бы это была любая другая женщина! Только не Ленка. Почему на?!
        Лена была Аде ближе всех подруг. Ей одной Ада доверяла свои мысли и тайные мечты. Ей звонила одинокими вечерами, и та терпеливо выслушивала жалобы на Ника, мужчин и весь белый свет. После разговоров с Ленкой становилось легче. Появлялись новые силы, желания, надежды…
        «Прощай… было неплохо…» Вот и все.
        Ада подошла к автомату с газировкой, воровато оглянувшись, достала из сумочки упаковку с малиновыми шариками.
        - Ада, послушай, давай поговорим.
        Ада вздрогнула так, что вода из стакана выплеснулась на платье. Перед ней стояла Лена. Ее глаза глядели виновато и тревожно.
        - Нам не о чем разговаривать. Уходи.
        - Что это?- Лена разжала Аде руку.- Амитриптиллин? Это же сильный транквилизатор, его нельзя есть, как конфеты! Поэтому ты и выглядишь заторможенной!
        - Не твое дело, как я выгляжу!- крикнула Ада.- Ты получила Ника, очередного мальчика для битья! Сколько их было у тебя? Сколько ты ввела в заблуждение своей трогательной беззащитностью, чтобы потом, натешившись, втоптать в грязь! Ты холодная, бездушная, бесчувственная эгоистка, ты не умеешь любить! Зачем осложнять себе жизнь? Тебя ведь никто никогда не бросал, не так ли? О чем ты хотела говорить? О том, что я ничтожество, а ты королева? Ну ничего, когда-нибудь ты еще пожалеешь! Найдется парень, способный унизить тебя, стереть маску высокомерия с твоего личика!
        - Я бы на твоем месте обратилась к врачу,- побледнев, произнесла Лена.- Проблему не решить горстью лекарств.
        - Не смей разговаривать со мной тоном психолога, а не твой пациент!
        - Пациенты бывают у врачей,- спокойно возразила Лена,- и нет ничего предосудительного, когда человек обращается за помощью. Когда болит рука или нога, мы идем к врачу. Почему же, когда болит душа, люди занимаются самолечением? Тебе нужна помощь специалиста. Я знаю, тебе нелегко…
        - Иди к черту! Я не сумасшедшая, мои проблемы тебя не касаются! Иди, трахайся с ним, он это хорошо умеет! Вы будете идеальной парой - два лицемера!
        - Мне не нужен Ник!- внезапно взорвалась Лена.- Как тебе это вдолбить! И я не виновата, что ты, как чеховская Душечка, стремишься ублажить каждого, растворяясь в мужчине без остатка, предлагая себя в качестве пластилина для лепки их призрачных фантазий! Посмотри на себя! Молодая, красивая, умная женщина превратилась в психопатку, тоннами пожирающую успокоительное и проклинающую других за то, что те нашли силы избежать подобной участи! Приди в себя! Дай людям возможность разглядеть тебя настоящую, все то хорошее, что есть в тебе! Начни уважать себя, если хочешь, чтобы тебя уважали другие.
        - Это слова подруги или психолога?- подавленно, глядя вбок, спросила Ада.
        - Реши сама. Не маленькая,- Лена повернулась и быстрыми шагами пошла в зал для репетиций.
        - Поссорились?- невесть откуда подкравшаяся бесшумно, как кошка, Юлька, положила руку на плечо подруги.- Зря ты на Ленку наезжаешь. Она не из тех, кто уводит мужиков.
        - Откуда ты знаешь?- зло бросила Ада.
        - Знаю,- Юлька усмехнулась.- Веденеева - последний из вымирающих последователей учения старика Канта, провозгласившего верхом совершенства, наряду со звездами на небе, нравственный закон внутри нас. Хоть она и очень старается доказать всем обратное.
        Ада отняла ладони от лица, удивленно посмотрев на Юльку.
        - Никогда не думала, что ты увлекаешься философией.
        - Уже не увлекаюсь. Всего лишь остатки институтских знаний. Зря что ли трубила пять лет на философском в МГУ?
        - Ты никогда не говорила, что закончила университет.- Ада во все глаза глядела на подругу, точно видела ее впервые.
        - Ты никогда не спрашивала,- пожала плечами Юлька.- Впрочем, какая разница? То было давно. Наша фарфоровая красавица Ленка права - это не интересно. Вот как, когда и с кем я трахаюсь, а также - объем груди и ляжек люди будут обсуждать с пеной у рта. Всегда пожалуйста. К сожалению, в наши дни манекены-куклы популярнее и нужнее философов. Вот ты, в прошлом музыкант, кто был твоим любимым композитором?
        - Вивальди,- озадаченно произнесла Ада.
        - Когда ты в последний раз слушала его?
        - Не помню,- тихо проронила Ада.
        - В том-то и дело,- неожиданно Юлька сделалась серьезной.- Поэтому нам так хреново. Не из-за того, что изменили нам - это можно пережить. Главное, мы сами изменили себе. Это гораздо хуже.
        Марина сидела на прохладном бархатном песке и задумчиво наблюдала, как игривые маленькие волны прозрачными язычками лижут податливый берег.
        - Не помешаю?- подошедший Антон сел рядом.
        Девушка с улыбкой покачала головой.
        - Тебе здесь нравится?
        - Чудесно. Море куда прекраснее, чем я могла себе представить.- Впрочем,- она лукаво покосилась на собеседника,- твой домишко тоже неплох.
        - Да,- Антон с гордостью оглянулся на утопающую в сени деревьев трехэтажную виллу.- Я купил именно ее, потому, что вместе с ней продавался этот кусок пляжа.
        - Откуда ты так хорошо знаешь французский?
        - Мы все учились понемногу…
        - Меня поражает обилие твоих талантов. Надо будет использовать тебя в качестве переводчика. Может, ты еще и английским владеешь?
        - Немного.
        Антон, сложив губы в трубочку, присвистнул.
        - Ты любишь учиться?
        - Просто никогда не угадаешь, что в жизни пригодится.
        - Ты права,- сказал Антон.
        Марина очертила указательным пальцем круг на его груди, в области сердца.
        - Я хотела спросить, твоя татуировка что-нибудь означает?
        Антон, усмехнувшись, расстегнул несколько пуговиц на джемпере, обнажив оскаленную волчью голову.
        - Так, ерунда… Грехи юности.
        - И где проходила твоя юность? В Воркуте или под Магаданом?
        Он взял ее руку и принялся закапывать в мягкий песок.
        - Ты умная девочка. Сколько тебе лет?
        - Двадцать пять.
        - В самом деле?- он изумленно приподнял брови.- Я думал, не больше двадцати. Ты такая… хрупкая…
        - А я уже старушка, по меркам «новых русских»,- рассмеялась Марина.- Разочаровала?
        - Что ты думаешь обо мне?- спросил он вдруг, пристально глядя ей в глаза.
        - Надеюсь,- сказала Марина, что ты не сутенер, не торговец наркотиками и не киллер.
        - Нет, я не исполнитель.- Он принялся рисовать пальцем на песке ломаные линии.- Но я тот, кто стоит над ними. Так что, возможно, я - и то, и другое, и третье.
        - Вот именно это я и думала.
        - Тебя это не пугает?
        Марина пожала плечами.
        - Меня уже давно ничто не пугает.
        Он медленно провел ладонью по ее волосам.
        - Ты совсем не знаешь своих родителей?
        Она покачала головой, высвобождая руку из песчаной западни.
        - Я подкидыш. Меня нашли у дверей Дома малютка в субботу утром. Поэтому и дали фамилию Субботина. Спасибо, что имя нормальное записали. А то у нас в детском доме была девочка, Эсмеральда Сидорова, представляешь?
        - А мои родители были алкоголиками,- помолчав, сказал Антон.- Трезвыми их не помню. Отец посылал нас с сестрой за деньгами на бутылку. Не достанешь - домой не возвращайся. Избивал до полусмерти. Мне тогда лет семь было, Катьке - пять. Воровали, конечно. Потом к компании старших прибились. В милицию заметут - я малолетка, что взять? Потом сестра умерла, от дифтерии. Все думали - ангина, сама пройдет. Тогда я от них ушел. И пошло-поехало… Ты - молодец, что нашла в себе силы стать нормальным человеком. Не сломалась…
        В какой-то момент Марине показалось, что в его взгляде промелькнула грустная нежность.
        - Как ты решила стать гримером?
        - Пожалуй, профессия меня выбрала. Всегда раскрашивала девчонок в детдоме. Потом, когда мне было двенадцать, мои подружки, они постарше были, нашли заработок. Ходили на площадь трех вокзалов. Вдвоем, без меня. А я им макияж перед работой накладывала… Однажды Вика ушла с клиентом и не вернулась. Через неделю нашли. В каком-то тоннеле… Мужик оказался настоящим психом, так ее изуродовал… Когда тело опознавали, директор чуть в обморок не грохнулся. А, как в себя пришел, заявил, у детдома денег нет, чтобы Вику в порядок привести. Хоронить в закрытом гробу. Ребята стали возмущаться, все проститься хотели по-человечески. Столько лет вместе… Взяла я тогда Викину косметичку и цепочку золотую - все, что у нее было. Прихожу в морг вечером. Там парень сидит, санитар или сторож, хрен его знает… Морда - во. Говорю: так, мол, и так, хочу загримировать подругу. Он: «Не положено». Я ему: «Может, договоримся?» Он отвечает: «Что с тебя возьмешь?» Я намекнула, что кое-что умею… Глазки у него заблестели. Махнул рукой: «Заходи.» И стоит, смотрит. Стала я цепку надевать, а этот ублюдок увидел и отнял. Ей, мол, уже не
пригодится.
        Плохо помню, что дальше было. После как дурнота накатила… Этот, морда, говорит: «С непривычки. На, спиртику глотни. И - на колени…»
        Зато все сказали, что лежала Вика, как живая…
        Марина отвела взгляд от ласковой лазурной глади.
        - Никогда прежде об этом ни с кем не говорила.
        - Я тоже,- сказал Антон.
        Марина откинулась на спину, в ее глазах отразилось ярко-синее небо, по которому, не спеша, проплывали пушистые ватные хлопья.
        - Ты никогда не задумывался, на что похожи облака? Вон то, лохматое - птица с раскинутыми крыльями. Летит, куда захочет.
        - А то, что справа,- улегшись рядом, заметил Антон,- на крокодила.
        - Почему?
        - Смотри, какая зубастая пасть.
        - А то, что левее?
        - Которое?
        - Ну вон, длинное.
        - На автомат Калашникова.
        Мобильный телефон зазвонил, едва Дмитрий отъехал от Матросского СИЗО. Властный, с металлическими нотками, мужской голос заявил, что желает поговорить с господином Грачевским.
        - Я слушаю.
        - Здравствуйте,- отчеканил собеседник.- Меня зовут Виталий Кротов. Я бизнесмен. Пока мое имя мало о чем говорит. Но очень скоро обо мне узнает вся страна, и, надеюсь, весь мир. Я намерен стать президентом России.
        - Рад за вас,- сообщил Дмитрий, с грустью подумав, что осеннее обострение у звонящего явно затянулось.
        - У меня к вам деловое предложение,- тоном, не терпящим возражений, продолжал рубить собеседник.- Мне понадобится личный адвокат. Вы подходите. Я хочу, чтобы вы работали только на меня. Назовите вашу цену.
        - Что?
        - Сколько вы просите? Двадцать штук зеленых в месяц вам хватит?
        - Вы говорите о двадцати тысячах долларов?- поправил Дмитрий.
        - Именно,- раздраженно рявкнул оппонент.- Вам мало? Можем договориться.
        - Боюсь, я вынужден вас огорчить,- осторожно произнес Дмитрий.- Я люблю работать на разных людей. Мне это больше по душе.
        - Вам деньги не нужны?!
        - Честно говоря, не слишком,- признался Дмитрий.- Мне на жизнь вполне хватает. Уверен, найдется много желающих вам помочь.
        - Может, вы думаете, я блефую?- взвился звонящий.- Могу приехать к вам и оставить задаток. Сколько хотите? Сто кусков, двести?
        И тут на Дмитрия снизошло озарение, что он общается отнюдь не с сумасшедшим. Но от этого собеседник не показался ему безопаснее.
        - Не стоит утруждать себя,- возразил Дмитрий.- Вряд ли я изменю решение.
        - Подумайте как следует,- фыркнула трубка.- Перезвоню вечером.
        - Поздравляю,- ехидно сказал себе Дмитрий.- Всю жизнь идти к тому, чтобы получить предложение стать адвокатом мафии, рвущейся к власти…
        Глава 4
        Вот и наступил декабрь. Холодный и неотвратимый, как старость. Сидя в непрогретом «Феррари», Ада с тоской глядела на кружащиеся в медленном вальсе снежные хлопья. На людей, спешащих по домам с улыбками на лицах и нарядными сверточками в руках. Для кого-то наступление зимы означало коньки и лыжи, милые хлопоты, большой праздничный стол, за которым вскоре соберутся все родные и близкие, с тем, чтобы вместе, хлопнув пробкой, пусть недорогого, «Игристого», встретить приходящие с Новым годом желания, надежды и мечты…
        На душе у Ады было тоскливо и бесприютно, как в заброшенном зимнем саду. Меньше всего хотелось ей сейчас возвращаться в пустынный дом, напоминающий теперь огромный дорогой склеп.
        Ада чувствовала мучительный стыд, вспоминая ссору с Леной. Еще хуже становилось от мысли, что подруга была права, она, действительно, не в себе. Что-то происходило с Адой, мучаясь навязчивыми воспоминаниями, одиночеством, она срывалась на людей и рыдала по ночам в подушку, разламывая голову на сотни мелких кусочков…
        Ада с силой сжала пальцами виски.
        «Не дай мне Бог сойти с ума.
        Нет, легче посох и сума…»[4 - А.С. Пушкин.]
        - Нет,- затрясла она головой,- нет, нет! Со мной все в порядке.
        Лихорадочно, путая кнопки, Ада набрала номер матери.
        - Мама, можно я приеду? Мне нужно с кем-нибудь поговорить!
        - Ты всегда находишь время, когда надо тебе,- отрезала мать.- Я собираюсь лечь спать. В отличие от тебя, я работаю с утра.
        В трубке раздались гудки. Ада поглядела на часы. Восемь.
        Она позвонила Юльке. Вибрирующий эротичный голос автоответчика попросил перезвонить позже или оставить сообщение.
        Ада в сердцах швырнула телефон на соседнее сиденье. Повернула ключ зажигания. Она поехала к Лене.
        Подъезжая к дому, Лена издали заметила одиноко стоящий черный джип «Чероки». Она скорчила такую гримасу, что ей мог бы позавидовать пожиратель лимона без сахара. Джип принадлежал Нику Португалу.
        Всего за несколько дней Нику удалось превратить ее жизнь в тщательно спланированный кошмар. Он звонил, добиваясь встречи, присылал охапки цветов, которые Лена тут же отправляла обратно. Караулил ее в тренажерном зале. Однажды даже явился на показ и сидел в партере, после чего Ада перестала с ней разговаривать. Его навязчивость не знала границ. Лена была непреклонна, и дело было не только в Аде. Несмотря на красивую внешность, безупречные манеры и светский лоск, было в Нике нечто недоброе, отталкивающее. Лена не смогла бы объяснить, что именно, если бы ее спросили. Просто подчас она даже спиной ощущала его взгляд, тяжелый, пронизывающий насквозь, как рентгеновский луч.
        Завидев Ленину «Вольво», Ник вылез из машины и замер: ноги - на ширине плеч, руки скрещены на груди. Его поза напомнила девушке стойку гестаповца из военных фильмов.
        «Ну, хватит. Сколько это может продолжаться?»
        - Здравствуй, Ник.
        - Привет,- он улыбнулся, самоуверенно и, как показалось Лене, нагловато.
        «Вот ты и сдалась, крошка»,- торжествовал фиалковый взгляд.
        «Дудки»,- парировали из-под нахмуренных бровей зеленые стрелы.
        - Что ты здесь делаешь?
        - Тебя жду.
        - Зачем?
        - Поговорить.
        - О чем?
        - О погоде, о моде,- он ухмыльнулся,- о твоей подруге Аде. Думаю, тебе это будет интересно.
        - Что с ней?- встревожилась Лена.
        - Мы так и дальше станем общаться через окно?
        - А что ты имеешь против?
        - У тебя красивая машина. Но становится прохладно,- Ник поежился.- Может, пригласишь в гости? Не бойся, я хорошо воспитан и не собираюсь набрасываться на тебя в первый вечер или красть твои драгоценности.- Он улыбнулся, на сей раз очень обаятельно. Должно быть, именно так он смотрел когда-то на Аду и еще на добрую сотню доверчивых дурочек…
        Лена нахмурилась.
        - Если и попытаешься - у охранников тяжелые дубинки. Заходи.
        - Почему ты живешь так низко?
        - Высоты боюсь,- сухо сказала Лена.- Мы раньше на первом жили.
        - Я не знал, что звезды боятся неба.
        - Чем выше заберешься, тем больнее падать.
        Ник прошествовал в гостиную.
        - Ты, вообще, очень осторожная, да?
        - Не твое дело. Что с Адой?
        Телефон затрезвонил, как всегда, не вовремя.
        - Извини,- Лена сняла трубку, одним глазом наблюдая, как Ник с хозяйским видом прохаживался по квартире.- Мам, ты? Я позже перезвоню, хорошо?
        - Я на минутку,- затараторила трубка.- Только предупредить, ты в это воскресенье не приезжай. Нас с отцом дома не будет. Мы на митинг пойдем, в поддержку бюджетников регионов.
        - Какой митинг?- присутствие незваного гостя мешало сосредоточиться. Лена уже повернулась на сто восемьдесят градусов, обмотавшись телефонным проводом.- Какая зарплата? Вам еще деньги нужны?
        Я же на тумбочке в спальне оставляла.
        - Да нет! Я же говорю - в поддержку бюджетников, которым зарплату не платят.
        Я же учитель, как-никак, а отец - научный работник.
        - И сторож,- сказала Лена.- Мам, когда он прекратит дурью маяться? Разве я зарабатываю недостаточно?
        - Ты же знаешь папу,- вздохнула мать.- «Не желаю сидеть на шее богатой дочки…» Его уже не изменишь.
        - Ладно,- Лена поняла, что возражать бесполезно. Если мать что решила - так тому и быть.- Поосторожнее там, на митинге. Мало ли, что… Поставь, пожалуйста!- Это уже предназначалось Нику.
        - Что поставить?- удивилась мать.- Ты не одна?
        - Я попозже перезвоню, ладно? Пока.
        - Кто твои родители?- поинтересовался Ник.
        - Простые смертные,- Лена забрала из его рук греческую вазочку, сделанную в виде амфоры.- Ты пришел говорить об Аде, забыл? Я тебя слушаю. Только, прошу покороче, я очень устала.
        - Знаешь, какое средство самое лучшее от усталости?- Ник смерил девушку взглядом, в котором весьма откровенно читалось нескрываемое желание.
        Лена поежилась, приготовившись занять глухую оборону.
        - У нас с Адой все кончено. Я никогда ее не любил, всего лишь легкое увлечение. А вот с тобой все может быть иначе. Ты вполне подходишь на роль жены. Что смешного?!- взвился Ник.
        - Извини,- сказала Лена, становясь серьезной.- Здесь, должно быть, мне надлежит пасть на колени, целовать подол твоего плаща и благодарить за оказанную честь… Почему бы тебе не уйти и не оставить меня в покое.
        Ник, будто не слыша, отошел в сторону, снял висевшую на стене маску.
        - Коломбина?
        - Да. Память о Венеции.
        - Весь мир - театр, а люди в нем - актеры…
        Мы не живем, а лишь играем роль…- улыбнулся Ник.
        - Это Шекспир. Повесь на место маску. Пожалуйста.
        - Ого!- поднял брови Ник.- Девушка, рекламирующая нижнее белье, разбирается в зарубежной литературе? Я же знаю, ты вовсе не так, какой кажешься.
        Внезапно фиалковые глаза его потемнели, взгляд сделался тяжелым, как свинец.
        - Ты никогда не хотела снять маску?
        Лена почувствовала, как мурашки пробежали по спине от странной интонации и тембра его голоса, глухого, как эхо в колодце. Изо всех сил она старалась не поддаваться непонятному ощущению опасности, возникшему подспудно изнутри. Впрочем, она всегда была излишне мнительной.
        - Ты плохо слышишь? Я прошу тебя,- повысила голос Лена,- уйти и никогда больше не возвращаться. Ты не нравишься мне, Ник. Между нами ничего не может быть.
        - Дорогая моя,- подойди вплотную,- вкрадчиво проговорил Ник,- я привык добиваться своего. Тебе придется полюбить меня. Рано или поздно.
        - Знаешь что,- с презрением сказала Лена, с вызовом глядя в его сузившиеся зрачки.- Ты просто избалованный мальчик, который, желая новую игрушку, топает ножкой и бьется в истерике. Но со мной это не пройдет, понятно? Ты значишь для меня не более пятна зеленки, оставленного на паркете - раздражает, но, постепенно, стирается. И, чем скорее, тем лучше.
        Она вышла в коридор, нажала кнопку вызова охраны.
        - Будьте добры, поднимитесь в двадцать седьмую. Мой гость боится заплутать.
        За десять минут до этого красный «Феррари» Ады подъехал к дому на Маленковке. У ворот стоял черный джип «Чероки» со знакомыми посольскими номерами. Несколько секунд девушка разглядывала его из окна, затем резко развернулась и, сбив одиноко стоявшую урну и едва не протаранив дерево, безумный алой стрелой пронеслась по заснеженной сонной улочке в сторону шумной магистрали.
        Юлька заглянула в голодный зев пустого холодильника. Выругавшись с досады, она накинула «шиншиллу» прямо на роскошное нижнее белье и отправилась в соседнюю «стекляшку».
        В супермаркете было пусто. Переживший очередной кризис народ не спешил затариваться деликатесами и полуфабрикатами по ценам, намного превышающим рыночные. Но, несмотря ни на что, магазин стойко держался на плаву. Бывали минуты, когда площадка вокруг «стекляшки» напоминала дорогой автосалон.
        Знакомый охранник Сережа, скучавший в винном отделе, увидев Юльку, радостно улыбнулся. Она ощутила приятное возбуждение. Маслов Масловым, а этот голубоглазый парень был чудно хорош, и Юлька вовсе не собиралась давать обет вечной верности.
        - Как обычно, что-нибудь для разогрева в СВЧ и бутылочку хорошего коньячку. Сдачи не надо,- сказала Юлька подбежавшей девушке-продавщице.
        - Привет,- она подошла к Сереже, облокотилась на прилавок. Его немое восхищение будоражило, как мягкое скольжение прохладного шелка на подкладке дорогого манто по полуобнаженному телу.- Что не заглядываешь?
        - Я хотел,- пробормотал он, тщетно пытаясь отвести взгляд от Юлькиного декольте,- да как-то неудобно…
        - Неудобно трахаться на льду,- поведала Юлька,- ноги разъезжаются. Пойдем, посидим, поболтаем…
        - Я же на работе,- неуверенно пробормотал Сережа.- Уволят…
        - Ну, как знаешь.
        - Слушай,- сказал Сережа девушке-продавцу,- я отлучусь ненадолго, а?
        Та внимательно поглядела на него и на Юльку и, видимо прикинув, что оставленной сдачи хватит не только на чай, но и на банку неплохого кофе, кивнула:
        - Сейчас. Только вот тех двоих обслужу. Вид у них больно… подозрительный.
        Юлька рассеянно оглянулась на вошедших в магазин мужчин. Оба были в черных кожанках, натянутых на глаза вязаных шапочках-«презервативчиках» и шарфах, закрывающих нижнюю часть лица до носа. Один, похожий на бабушкин комод, здоровенный, пузатый, на толстых кривых ножках, шепнул что-то другому, чем-то неуловимо напоминавшему Юльке лягушку. Тот прошел в винный отдел. Стрельнул по Юльке выпученными, болотного цвета, глазенками. Дальнейшее напоминало плохо снятый боевик.
        Оба посетителя синхронно достали пистолеты вроде тех, что продаются на каждом шагу в лавках с игрушками.
        - Не двигаться!- скомандовал «комод» девушке-продавцу.- Гони «бабки», живо!
        Сережа протянул было руку к кобуре, но второй оглушительно рявкнул:
        - Положь грабли на прилавок, падла! Пристрелю!
        Широко распахнув глаза, Юлька наблюдала, как побелевшая, с дрожащими губками, продавщица выкладывает из кассы бумажные купюры, а «комод» сгребает их в полиэтиленовый пакет с рекламой чая «Липтон». Страха, как ни странно, не было. Лишь изумление. Впрочем, у Юльки чувство опасности всегда было слегка атрофировано. «Болотноглазый», не отводя от остолбеневшего Сережи черного дула, покосившись на Юлькино манто, спросил:
        - Что за мех?
        - Кошка крашеная,- усмехнулась Юлька.
        - Умничаешь, с-сука…- злобно процедил грабитель и свободной рукой наотмашь ударил девушку по щеке.
        - Снимай шубу и золото, живо!
        В глазах поплыли черные, с красным, круги. Юлька, на мгновенье, прикрыла лицо ладонью. Боль от удара отдалась в правый висок, как при приступе мигрени. И в этот момент она услышала срывающийся голос Сережи:
        - Оставь ее, ты…
        - Заткни пасть, козел!- завопил грабитель, тыча стволом пистолета в грудь охранника.- Раздевайся, б…! Продырявлю!
        Ватными пальцами Юлька расстегнула два верхних крючка. «Болотноглазый» застыл, уставившись остекленевшим взглядом на Юлькину грудь, вырывавшуюся из сексуального черного шелка и кружева. Его мутные глазки увеличились вдвое. Свободной рукой грабитель ослабил шарф так, что стали видны его узкие потрескавшиеся губы, из уголка которых просочилась слюна.
        - Ты…- выдохнул он.- Поедешь с нами, шлюха…
        Юлька почему-то вспомнил Пьера, своего второго мужа. Его перекошенное лицо, когда он кричал: «Шлюха!» и бил, бил ее здоровенными кулаками по голове, плечам, животу… Она тупо смотрела на грабителя, не двигаясь с места.
        Каким-то невероятным прыжком Сережа оказался возле нее. Он толкнул Юльку за прилавок, и она повалилась, как куль. Что-то оглушительно хлопнуло. Как разорвавшаяся в пути покрышка. Или пробка от шампанского. Только еще громче.
        - Вася!- заверещал истеричным фальцетом чей-то голос,- он меня ранил, гад!
        Раздались еще два хлопка. Взрыв ругательств, истошный вопль: «Ты убил его! Смываемся!» Топот, хлопанье дверьми, рев мотора на улице.
        Юлька, на четвереньках, выползла из-за прилавка. Сережа лежал на полу, лицом вниз, подогнув под себя руку. Девушка-продавщица, размазывая черные подтеки туши по лицу, что-то бормотала себе под нос, будто молилась, трясясь всем телом, как при ломке или очень высокой температуре.
        - Сережа, вставай,- Юлька потрепала паренька за плечо.- Они ушли.
        Он не шевелился и не отвечал. Юлька перевернула его на спину.
        Половина лица Сережи и часть слипшихся волос были залиты бурой жидкостью, сочившейся из черной, с рваными краями дырки на том месте, где раньше находился глаз. Ею же насквозь пропиталась камуфляжная рубашка охранника. Юлька медленно поднесла к лицу свои руки, которые теперь стали так же красновато-бурыми и пахли противно, сладковато. Несколько секунд она недоуменно их разглядывала, а потом закричала, что есть мочи:
        - Помогите!!!
        - Дамы и господа,- сказала накрахмаленная стюардесса,- наш самолет произвел посадку в аэропорту «Шереметьево-2» города Москвы. Температура за бортом…
        «Ну, вот и все. Сказка закончилась»,- подумала Марина, запахивая пальто из палевой норки.
        За окном «Мерседеса» проплывали заляпанные грязью подмосковные дома.
        - Все-таки обдумай мое предложение,- сказал Антон.- Я сниму тебе квартиру, где захочешь. Выберешь сама.
        Марина покачала головой.
        - Спасибо. Но я привыкла быть сама по себе. Вольной птицей. И не хочу меняться.
        - Я тоже не хочу, чтобы ты менялась,- возразил Антон.- Ты нравишься мне такой, какая есть. Но это не значит, что ты должна прозябать в вонючей коммуналке.
        - Но это МОЯ коммуналка. Я в ней хозяйка. Меня никто не может вышвырнуть из нее, когда надоем.
        - Послушай,- недовольно поморщился Антон.- Я куплю тебе квартиру, если ты мне доверяешь. Ты пропишешься в нее, она станет твоей собственностью.
        - Извини. Мы хорошо провели время, но дальше каждый из нас должен идти своей дорогой. Здесь наши пути расходятся, Антон.
        Ни одни слова прежде не давались ей так тяжело.
        - Вот как?- ей показалось, что в его лице что-то дрогнуло.- Это из-за моего образа жизни?
        - Не только.
        - Что же еще?
        - Я сама,- глядя в окно, тихо произнесла Марина.- Когда я с тобой, я другая… Трудно объяснить. Иногда я чувствую себя глупой девчонкой. Мне это не нравится. И… я ни к кому не хочу привязываться.
        Антон снял правую руку с руля, положил на ее запястье.
        - Я тебя понимаю. Правда. Но от одиночества устаешь. Мы хорошо подходим друг другу. Может, попробуем жить вместе? Мне тоже нелегко это предложить.
        - Я оценила твой героизм,- улыбнулась Марина.- Но это лишнее. Мы приехали. Спасибо тебе за все. Если что… знаешь, где меня найти.
        - Это окончательное решение?
        - Да.
        - Ну… тогда прощай?
        - Прощай!- Она не хотела встречаться с ним взглядом.
        Через дверной проем в подъезде она смотрела, словно школьница, вжавшись в стену, как «Мерседес» бесшумно развернувшись, величественно проплыл миом мусорных баков. Затем, до боли прикусив губу, повернула ключ в поржавевшем замке.
        Трезвый и злой Степаныч, в семейных трусах разгуливавший по коридору, увидев Марину, набрал воздуха в щеки и издал громкий непристойный звук.
        - Привет, Степаныч,- сказала Марина.- Что застыл, как статуя в лучах заката?
        Она порылась в новенькой сумочке, вытащила аккуратно сложенный «полтинник».
        - На, сбегай в «ночной», купи что-нибудь, только не самое дерьмовое. Обмоем приезд.
        Ада лежала на кровати и, глядя в лепной потолок, пыталась понять, когда же она перестала чувствовать себя счастливой.
        Вот отец. Подбрасывает ее высоко-высоко над головой. Подбрасывает и ловит. И она не чувствует страха. Совсем. Никакого. Потому что знает - ее всегда подхватят его сильные руки. Сколько ей было? Шесть или семь? Он называл ее «принцессой», «своей любимой девочкой». А потом все кончилось.
        Потому что он умер. Все закончилось с его смертью. Больше никто не звал ее «любимой девочкой».
        Никогда.
        Говорят, Господь милосерден. Зачем тогда он забрал отца? Неужели ему кардиолог Абрам Беркер был гораздо нужнее, чем жене и восьмилетней дочери? Кто может ей объяснить, какой же высший смысл в этой потере?
        Вот ей четырнадцать. Они идут по кладбищу - громадному городу мертвых. В руках у матери большая хозяйственная сумка с рассадой.
        - Сейчас высадим травку на могилке, и будет красиво,- говорит мать.
        Ада кивает. Они вообще мало разговаривают. Должно быть, скоро совсем разучатся понимать друг друга. Или станут общаться жестами, как глухонемые. Вот если бы был жив отец…
        Мысль обрывается, теряясь где-то в темных недрах сознания. Мать замирает Сумка с рассадой падает из ее рук.
        - О Господи…- шепчет мать, приложив ладонь к груди.
        Ада выглядывает из-за ее плеча.
        Серый памятник расколот надвое. Лица отца на фотографии не видно, потому что оно замазано сверху краской, как кровь, краской. Гадкая жирная полоса перекрещивается поверх золотистых букв, образуя паукообразный крест свастики.
        Щеки матери начинают вдруг медленно сереть, сравниваясь по цвету с могильным камнем. Покачнувшись, она падает на поросший сорняками холм. Ада опускается на колени.
        - Мама, что с тобой? Мам!
        Внезапно Аде приходит в голову, что мать тоже умерла, и она осталась одна. Совсем одна. Она начинает кричать. Прибегают люди. Потом приезжает «Скорая». Мать кладут на носилки и увозят в больницу.
        Кто-то склоняется над плачущей девочкой, спрашивает:
        - Тебе помочь?
        Но она, прижавшись к разбитому камню, молча качает головой. Потому что понимает вдруг - ЭТО мог сделать каждый из них. Тогда она и начала бояться. Всего и всех. Того темного, злого, что сидит у них внутри. Оно невидимо, и от этого еще страшнее…
        Девочка остается одна. В пустой квартире. Тьма, подобно хищному спруту, вползает в открытое окно, обвивая весь мир своими удушливыми щупальцами. Ада включает свет.
        Тресь! Лампочка разлетается на сотню мелких кусочков. Темнота. Она вылезает из углов, щелей, просачивается сквозь задернутые портьеры. Ада роется в шкафу, выкидывая вещи из ящиков. Лампочки больше нет. Дверь скрипнула. Сквозняк. Нет, это тьма смеется над ней беззубым, уродливым ртом…
        Девочка убегает на кухню. Кипятит чайник, пьет чай, пытаясь согреться. А на дворе июнь. Почему же так холодно? Словно зимой…
        И тут звонит телефон. «Это, наверно, из больницы!»
        Девочка выбегает на захваченную тьмой территорию.
        - Слушаю!
        - Ты умрешь, сука, жидовка. Вы все умрете…
        «Нет, нет, довольно! Я больше так не могу… Надо успокоиться.»
        Ада достала пузырек с малиновыми шариками. Рука дрогнула, на ладонь высыпалась горстка. Внезапно пришло озарение. Она поняла, чего хочет на самом деле. Успокоиться. Навсегда. Потому что все, что она делала до сих пор, было неправильным. Она не хочет снова ошибиться. Она слишком устала.
        Коньяка в пузатой бутылке осталось на донышке, пачка сигарет опустела, но забвение не приходило.
        Страшная картина продолжала стоять у Юльки перед глазами.
        - Вы их найдете?- спросила она в милиции.
        Опера переглянулись. Один, судя по звездочкам, капитан, глядя на Юльку с нескрываемым презрением, сказал:
        - Хрен кого отыщешь. Сколько их сейчас расплодилось…
        Если бы она не пошла в этот дурацкий магазин, а поужинала, как обычно, в кафешке… Если бы не напялила «шиншиллу»… Если бы ушла на десять минут раньше… Это можно прокручивать в голове, сколько угодно. И ничего не изменится. Она по-прежнему будет сидеть в ресторане ночного клуба и угощаться коньяком. А этот мальчик, которому и было-то не больше двадцати, единственный мужчина в ее бессмысленной, никчемной жизни, кому было не наплевать на то, что с ней, Юлькой, случится, парнишка, который мог бы дышать и смеяться, гулять с девчонками и делать детей, он лежит теперь на полке, в морге, с черный дыркой вместо глаза. И еще одной, так, где прежде билось сердце…
        Юлька уронила голову на руки и зарыдала.
        - Эй, красавица,- раздался над ухом вкрадчивый полушепот,- тебе плохо? Могу помочь.
        Юлька нехотя оглянулась. Худенький смуглолицый паренек заговорщицки улыбался.
        - Не желаешь немного марафету?
        - А что есть?- вытерев глаза, спросила Юлька.
        - Травка…
        - Этим я еще в школе баловалась,- мрачно сказала Юлька.- Есть что посерьезнее?
        - А как же! Все, что хочешь. Кока…
        - Качество?
        - Первоклассное. Высший сорт, головой ручаюсь. Мой товар тут все знают, кого угодно спроси.
        «Ты хочешь все начать по-новой?» - строго и сокрушенно поинтересовался внутренний голос.
        «Иди к черту,- мысленно заявила Юлька.- Я себя контролирую.»
        «Так говорят все наркоманы, пока не станет поздно.»
        «Убирайся, мне не нужны нотации.»
        «Тебе вообще не нужно ничего, что присуще нормальной женщине - ни любовь, ни семья, ни дети. Только секс, выпивка, а теперь еще и наркота?»
        «Пошла в задницу! К дьяволу! Заткнись!!!»
        Юлька вскочила из-за столика, опрокинув пустую рюмку.
        - Где товар?
        Торговец кивнул в сторону выхода.
        Превозмогая головокружение, Ада перебирала диски. Она хотела найти Вивальди, но именно его почему-то не было. Нарастающий звон в ушах мешал сосредоточиться. Будет ли за ним слышно музыку? Бах. Шнитке. Где же Вивальди? Надо было отыскать заранее. Жаль, что мало времени…
        Нет времени… А еще полчаса назад его было слишком много. Как странно. Что это за звук? Скребется собака. Нужно было отдать ее кому-нибудь… А еще помириться с Ленкой. Она вовсе не виновата, что понравилась Нику. Ник… Будет ли ему жаль? Или - наплевать? Скорее - второе. Почему-то теперь все видится яснее. Глупо, чтобы кое-что понять о жизни, необходимо умереть. И мать… Она останется совсем одна. Впрочем, она давно выбрала одиночество, взлелеяла его. А Ада так не смогла. Поэтому и уходит. Как все же много она не успела! Теперь - поздно. Путаются мысли. Цепенеет тело. Смерть. Ада всегда считала, что смерть - это боль и страх. Нет, боль и страх - это жизнь. А небытие - лишь легкий холод, горечь во рту… Вот он, Вивальди! Проклятие, пальцы перестают слушаться. И ноги онемели. Она опускается на пол. Пожалуйста, еще немного! Только надавить пальцем на кнопку - привычное, легкое движение… Все. Заиграла музыка, печальная и чарующая. Какой это концерт? Не имеет значения…
        Стена, затянутая шелковыми обоями, растворилась. Вместо нее появилась широкая голубоватая дорога, ведущая куда-то вверх. По краям ее клубится синевато-белый туман. Ада видит отца. Он спускается ей навстречу. Он совсем не изменился, будто расстались только вчера. Она протягивает к нему руку, но он отстраняется. Он, похоже, не рад ее видеть. Его лицо торжественно и печально. Он качает головой.
        - Что ты наделала, Ада?- в его голосе слышится горечь.- Разве для этого я тебя растил? Зачем ты здесь так рано? Впереди у тебя оставалось так много…
        - Я устала, папа. Я хотела к тебе…
        - Но мы никогда не сможем быть вместе.
        - Как? Почему?!
        - Потому что ты пришла сама. А этого нельзя было делать. Ты взяла на себя высшую миссию - распоряжаться жизнью. Это может лишь Господь. Теперь мы всегда будем по разные стороны этой дороги. Мы должны попрощаться.
        - Значит, я не смогу увидеть бабушку? И девчонок, когда они попадут сюда? И всех, кого любила? Никогда? Я снова одна? Одна?! Я так не хочу, не хочу! Папа, не уходи, помоги мне! Господи, помоги мне!!!
        До ее слуха доносится пронзительный, резкий звук. Так звонит телефон. Все вдруг исчезает. Она видит откуда-то сверху себя, лежащую на полу в комнате. Рядом валяется мобильник, который дребезжит, не переставая. Но она не может дотронуться до него. Рука не слушается. «Ну, пожалуйста…» Невероятным усилием воли Ада заставляет себя открыть глаза. Телефон совсем близко. Лишь бы он не перестал звонить! Медленно, очень медленно она подползает к трубке, нажимает на клавишу:
        - Мне плохо… Помогите…
        Серая «Вольво» мчалась в сторону Крылатского. На спидометре горело 120. Лена никогда не ездила с такой скоростью, она казалась ей огромной.
        Она попыталась вызвать «скорую», но не смогла вспомнить адреса. Ужасно! Лена смогла бы объяснить, как проехать, но ее даже не стали слушать. Она ведь не знала толком, что случилось.
        - Ей плохо, понимаете!- кричала она в трубку.
        - А кому сейчас хорошо?- зевнув, поинтересовались на том конце.- Пусть звонит по телефону доверия.
        «Ты… очень осторожная»,- заметил Ник.
        «Только не там, где надо… Зачем я так разговаривала с ней?! Зачем? Иногда то, о чем больше всего хотелось бы забыть, напоминает о себе снова и снова…
        «- Элена, ответьте „Пари матч“, правда ли, что мсье Рено предпринял попытку самоубийства после Вашего с ним разрыва?
        - Я отказываюсь комментировать.
        - Но вы знали, что он принимает наркотики?
        - Недавно узнала.
        - И после этого отказались стать его женой? Вы не считаете это жестоким?
        - Без комментариев.
        - Но вы чувствуете свою вину?
        - Да!»
        Господи, кто сказал, будто история повторяется во второй раз в качестве фарса? Неправда! Трагедия - всегда трагедия. Вновь и вновь. Жалкая трусиха! Ты всегда прятала голову в песок, подобно глупому страусу. Но сейчас тебе не удастся этого сделать. Ты должна успеть, или с этой виной тебе придется жить до конца дней. Как это можно вынести? Ты должна успеть!
        Лена прибавила скорость. 150! Она сжалась в комок. Справа, у обочины, взметнулся полосатый жезл гаишника.
        «Боже, только не это!»
        Тормоза завизжали, как наказанный пес.
        - Лейтенант Назаров,- гаишник сурово сдвинул брови.- Вы превысили скорость. Попрошу документы.
        Лена протянула права.
        - Простите,- она умоляюще сжала пальцы,- с моей подругой произошло что-то ужасное. Мне нужно быстрее…
        - Та-ак,- протянул лейтенант, возвращая права.- Сейчас на угон проверим.
        - Какой угон? Она в салоне куплена!
        - Ну и что?- флегматично заметил лейтенант.- Это ничего не значит.
        Он щелкнул рацией. Лена, притопывая ногой об асфальт, кусала губы.
        - Чистая,- сообщил лейтенант.- Откройте багажник.
        - Пожалуйста. Послушайте, моя подруга, может быть, умирает! Возьмите штраф и разрешите мне ехать, прошу Вас!
        - А вы - врач?
        - Нет, но «Скорая» не едет, потому что я не могу назвать точный адрес. Знаю только, как проехать. Пожалуйста, помогите мне, я должна успеть…
        - Аптечку покажите. И огнетушитель.
        - Да забирайте и права, и машину!- крикнула Лена.- Я поймаю такси.
        Лейтенант Назаров задумчиво почесал за ухом шариковой ручкой.
        - А вам далеко?
        - Николина гора.
        - М-да… Она, ваша подруга, что - из «крутых»?
        - Она манекенщица, ясно? И я - тоже.
        - Ладно,- махнул рукой лейтенант,- плати штраф и езжай.
        - Сколько?
        Лейтенант, похоже, мучительно раздумывал.
        - Пятьсот рублей.
        Лена полезла в нагрудный карман и с ужасом обнаружила, что оставила кошелек с рублями дома. «Черт!»
        Она лихорадочно рылась во всех возможных местах, где носила деньги, и - «Есть Бог на небе!» - нашла несколько стодолларовых купюр, приготовленных для обмена.
        - Вот. Других нет.
        Лейтенант с сомнением взял купюру, в мгновение ока, как пианист по клавиатуре, пробежал по ней пальцами, и, убедившись в подлинности, вторично почесал себя ручкой за ухом, что, вероятно, означало напряженный мыслительный процесс.
        - Спешишь, значит?
        - Да, очень, говорю Вам.
        - Там, дальше, тоже наши стоят, трасса-то правительственная…- дипломатично поведал лейтенант Назаров.- Если разгонишься - везде тормозить будут. На всех баксов не хватит.
        - Что же делать?!
        - Ладно,- он перешел на заговорщицкий шепот.- Давай еще одну такую же бумажку, и я тебя до места с мигалками провожу. Как президента.
        Пугая честных обитателей коттеджного поселка, ревущая сиренами кавалькада подъехала к особняку Ады. Выскочивший из служебного помещения охранник с автоматом наперевес поинтересовался, в чем, собственно, дело.
        - Это я!- воскликнула Лена.- Уберите оружие!
        Она подбежала к дверям и принялась звонить и стучать.
        - Вообще-то она дома,- недоуменно сказал охранник, набирая номер по мобильнику.- Не отвечает.
        - Ломайте дверь!- крикнула Лена.
        - Да вы что?!
        - С ней что-то случилось, я ей звонила. Мы должны попасть внутрь. Ломайте!
        - Да фиг ее сломаешь,- пнув дверь ногой, сказал лейтенант,- она ж железная внутри. И на окнах - решетки.
        - Черт возьми,- рявкнула Лена,- мужики вы или нет? Отойдите!
        Она прыгнула в машину и, круто развернувшись, поехала прочь.
        - Да… Дурдом у вас тут,- сочувственно заметил лейтенант охраннику.
        - Не то слово. С жиру бесятся…
        Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент взревел мотор.
        Серебристая «Вольво» на полной скорости четко вписалась в дверной проем. Раздался оглушительный треск, звон бьющихся стекол, заливистый собачий лай. Из образовавшейся дыры выскочила маленькая собачонка и, схватив подбежавшего охранника зубами за брючину, потащила внутрь.
        - Да оставьте вы меня, в дом бегите!- Лена с трудом выкарабкивалась из застрявшего в пробитой амбразуре автомобиля.
        В спальне на полу лежала девушка в вишневом платье. Ее лицо и губы были алебастрово-белыми, с синеватым отливом. Рядом валялся мобильник. Собака подняла кверху мохнатую мордочку и протяжно завыла.
        - Господи…- отступая назад, прошептал охранник.
        - Ой, бля…- почесал за ухом сержант.
        Лена схватила трубку:
        - Надо «скорую», быстрее!- ее взгляд упал на стоящий на тумбочке пустой пузырек.- Это отравление таблетками!
        - Пока твоя «Скорая» доедет, мы все успеем коньки отбросить,- проворчал лейтенант, поднимая Аду и перекидывая через плечо,- сами в больницу отвезем…
        Он помчался к выходу.
        - Эй!- крикнул вслед охранник.- А кто заплатит за сломанную дверь?!
        Юлька открыла глаза. Под заплеванным потолком покачивалась одинокая лампочка на длинном черном проводе.
        - Где я?!
        Она села. Тупая боль тотчас шарахнула в виски. Заныли все мышцы. Застонав, Юлька огляделась по сторонам. Кругом валялись пустые бутылки, грязные бинты, куски ваты, шприцы. И вперемешку с этим, вповалку, на каких-то одеялах и матрацах - полуодетые парни и девушки. Замызганные, помятые, в размытых кругах косметики на бессмысленных лицах. В комнате стояла нестерпимая вонь, помесь запаха немытых тел и испражнений. Юлька почувствовала, как тошнота подступает к горлу.
        «Как я попала в этот притон?!»
        Память тотчас принялась услужливо подбрасывать несвязные клоки, из которых Юлька попыталась составить рассказ о прошедшей ночи.
        Кокаин. Автомобиль. Какая-то дискотека. Ребята. Знакомство. «Винт».
        Снова машина, компания… Квартира. Секс… Еще и еще… «Боже!»
        Юлька в ужасе вскочила. Разодранное платье болталось на ней, как старый халат на огородном пугале. Колготок, как и нижнего белья, не было в помине.
        «Сколько их было? Кто они?! Какой кошмар, я же могла заразиться чем угодно, даже СПИДом! Нужно срочно продезинфицироваться!»
        Едва сдерживая дурноту, Юлька бродила по комнате в поисках туфель и шубы.
        «В чем я пришла? В „шиншилле“? Нет, я же вчера, после ТОГО, разрезала ее ножницами и выбросила в окно. Ее тотчас утащили бомжи. Потом я надевала „норку“. Точно. Вот она! Твою мать!»
        На эксклюзивном норковом манто Фенди, стоимостью в добрую сотню тысяч зелёных, уютно расположилась парочка. Чертыхаясь, Юлька с трудом вытащила его из-под голых задниц. Парень разлепил глаза, заматерился, встал и принялся справлять малую нужду прямо на соседний матрац. Схватив шубку, Юлька пулей вылетела в коридор, рванула дверь туалета. Ее стошнило. Стало полегче. Наконец, она заметила свои туфли. Подняла один за каблук и тотчас отбросила. Туфель был заляпан чем-то, сильно напоминающим сперму. Это уже чересчур. Она не наденет его даже под угрозой пневмонии. Юлька влезла в чьи-то старые ботинки. «Доеду до дома и выкину. Пусть носят теперь мои, чтоб им ноги переломать!»
        В этот момент отворилась еще одна дверь, видимо, ведущая в другую комнату. Пошатываясь и почесываясь, на пороге возник человек-орангутанг, весь покрытый волосами, абсолютно весь. На свалявшейся шерстяной груди болтался железный крест таких размеров, что впору поднимать на купол небольшого храма. «Красавчик» потряс гривой и оскалил в улыбке немногочисленные зубы.
        - Ты не меня ищешь, детка?
        - Мне пора,- как можно миролюбивее, произнесла Юлька, энергично дергая замок,- пожалуйста, откройте, я хочу выйти.
        - Чуть позже. А сейчас - иди сюда.- Кинг-конг расстегнул ширинку.- Приласкай моего малыша.
        - Да пошел ты!- Юлька лягнула кавалера меж ног. Тот, согнувшись пополам, разразился такими ругательствами, что, будь Юлькины уши цветами, они непременно бы увяли. Оттопырив мохнатую клешню, он попытался сцапать Юльку за ногу, но тут замок открылся, и девушка сиганула вниз по лестнице. Вслед ей разносилась многоэтажная брань.
        «Если еще и машину угнали - это конец.»
        К счастью, «БМВ» сиротливо стоял у подъезда. Правда, за ночь он лишился щеток и магнитолы, но, главное, он мог передвигаться. Юлька огляделась по сторонам, мучительно соображая, где же она находится. Вокруг стояли похожие, как братья-близнецы, серо-белые панельные высотки. На одном висела табличка с названием улицы.
        «Митинская». «Ни хрена себе. Надо отсюда выбираться, и поскорее.»
        Желая узнать время, Юлька привычно вскинула руку, но часиков не было в помине. Как и сумочки. Хорошо, что права нашлись в бардачке.
        Из подъезда вышла старушка с кошелкой и засеменила мимо Юльки.
        - Скажите, пожалуйста,- как можно любезнее проворковала Юлька,- который час?
        Старушка шарахнулась от нее, как от чумной, пробормотав:
        - Из дома выходила - было семь.
        - Утра или вечера?
        Но бабулька уже удирала с резвостью школьницы.
        «Дура старая».
        Но, посмотревшись в автомобильное зеркальце, Юлька поняла причину бабкиного испуга. На нее глядела одутловатая, с синюшным отливом, в жирных пятнах помады, рожа, мало чем напоминающая том-модель Юлию Величко.
        «Если бы я встретила такую харю у своего дома, я бы тоже улепетывала без оглядки,- вздохнув, призналась себе Юлька.- Я больше никогда, никогда не стану принимать наркотики.»
        Усталая женщина-врач, выйдя из палаты, сняла белую шапочку.
        - Доктор, как она?- спросила Лена.
        - Сейчас уже вне опасности. Спит. Вы успели вовремя, еще минут десять - и могла бы наступить кома.
        Вы сестра?
        - Подруга.
        - А родные у нее есть?
        - Мать. Но они давно не ладят.
        - У нее это в первый раз? Я о попытке самоубийства.
        - Не знаю,- внутренне содрогнувшись, сказала Лена.- Мы не очень давно знакомы. При мне не было.
        - Мне кажется, я вас где-то видела. Вы не актриса?
        - Нет,- поспешно замотала головой Лена, с ужасом представив, какая поднимется шумиха в прессе, просочись факт наружу.
        - Вашей подруге необходима помощь специалиста. Попытки самоубийства опасны тем, что могут повторяться. Существует суицидологический центр.
        - Я говорила ей,- Лена в отчаянии потерла ладонью лоб.- Но она не желает слушать.
        - Я с ней побеседую,- кивнула врач.- Как ее зовут?
        - Ада.
        - Ну, конечно!- Лицо ее прояснилось.- Ада Беркер, та девушка0фотомодель. Я видела ее по телевизору. А вы - Лена, верно?
        - Да,- неохотно призналась Лена.- Я вас очень прошу, никому не рассказывайте о случившемся.
        - Естественно. Это врачебная тайна.- Женщина-врач поправила волосы и печально вздохнула.- Эх, девочки, девочки… Что вы с собой делаете? Как бы высоко вы не забирались, несчастье уравнивает всех: и бедных студенток, и известных красавиц…
        - Только первым - посочувствуют, на вторых - злорадно укажут пальцем,- печально проговорила Лена.- Но мы не можем жаловаться, мы сами выбрали такую жизнь. Это - плата за успех. Вот, возьмите,- она протянула стодолларовую купюру.
        - Дорогая моя,- врач сурово нахмурилась,- брать деньги за спасение - огромный грех. Вы слышали о клятве Гиппократа?
        - Простите,- смутилась Лена.- Я не хотела вас обидеть. Можно я здесь подожду, пока она придет в себя?
        - Ладно,- смягчилась врач,- посидите в кресле.
        Пригревшись, Лена сомкнула глаза. Почему-то вспомнились стихи, заученные еще в школе:
        «Открылась бездна, звезд полна.
        Звездам числа нет, бездне дна.»
        Может, потому, что несколько ночей подряд ей снился один и тот же странный сон, будто она маленькая белая звездочка, летит, проваливается в пугающую черную бездну…
        Ада появилась под утро. На бледном лице - виноватая улыбка.
        - Привет,- сказала Лена, протирая глаза,- с возвращением.
        - Ты прости меня. Мне, действительно, нужен хороший психиатр.
        - Мы это одолеем вместе,- Лена улыбнулась в ответ.
        - На твоем месте, я надавала бы мне пощечин.
        - Еще успею. Пошли, поймаем такси.
        - А твоя машина?
        - Я ее долбанула.
        - Сильно?
        - Вдребезги.
        - Надо же…- огорчилась Ада.- Как обидно. А вы ещё ругались, что я слишком быстро езжу.
        В служебное помещение вошла невысокая изящная молодая женщина. Небрежным жестом смахнула снег с рыжеватых волос. В ее лице было что-то неуловимо-знакомое - чуть раскосые серые глаза, высокие скулы, немного вздернутый носик, большой чувственный рот, умело обведенный каштановой помадой и наводящий на греховные мысли… В ней ощущалось некое восточное очарование.
        Незнакомка сбросила короткое палевое норковое пальто, по-хозяйски примостила его на вешалку. Взгляд помрежа Миши с ее элегантного изумрудного костюма перекочевал на стройные ноги, схваченные у щиколотки темно-зелеными, отделанными норкой, полусапожками.
        - Прошу прощения, мадам,- сглотнув слюну, осведомился Миша,- вам что-нибудь угодно?
        - Во-первых, мне угодно, чтобы ты перестал, как баран, пялиться на мои ноги,- сказала мадам.- А, во-вторых,- она смерила его холодным стальным взглядом,- мне очень даже угодно приступить к работе. Надеюсь, ты не возражаешь?
        Рухнув в кресло, Миша издал звук, напоминающий сигнал детского велосипеда.
        - Ма-ри-на? Что ты сделала с…- не находя слов, он беспомощно провел руками по глазам.
        - Прозрела,- отрезала Марина.- Могу я, наконец, заняться делом? Да и тебе бы не мешало.
        - А… А что ты делаешь сегодня вечером?
        - Иду метлу покупать.
        - Зачем?- Миша озадаченно заморгал.
        - Выметать назойливых болтунов. Понятно?
        - Понятно,- упавшим голосом проговорил Миша.- Так ты теперь, наверно, не будешь убирать?
        - Отчего же,- пожала плечами Марина,- мне не трудно.
        Перед репетицией показа Тома рвала и метала.
        - Три лучших манекенщицы выглядят так, точно каждая пропустила через себя этой ночью роту солдат! И это тогда, когда приезжает сам Лапидус! Слава Богу, Марина вернулась. Марш в гримерную, и не показывайтесь мне на глаза, пока не будете в порядке!
        - Нале-во, ать-два,- уныло скомандовала Юлька.
        - А заплатят им все равно в десять раз больше, чем нам,- недовольно заметила одна из юных «звездочек».
        Удобно устроившись на кресле в гримерной, Миша раскрыл свежий номер «МК на разделе происшествий.
        - Что пишут?- поинтересовалась Марина.
        - Вчера у подъезда своего дома,- заунывным голосом прочел Миша,- неизвестным киллером был расстрелян один из крупных криминальных авторитетов Москвы… У тебя что-то упало!
        - Что?- хрипло переспросила Марина, глядя перед собой остановившимся взглядом.
        - Говорю, упало у тебя,- Миша поднял косметический набор.- Аккуратнее надо. Все краски побились… Где я остановился? …авторитетов Москвы… Петр Солонцев, он же Соленый… Да что с тобой? Ты, часом, не беременна?
        - Идиот,- сказала Марина,- цвет постепенно возвращался на ее посеревшее лицо.- Читаешь всякую гадость. Лучше найди страничку хит-парада.
        - Не знал, что ты такая впечатлительная,- хмыкнул Миша.- Привыкай. В какой стране живешь? Слушай и радуйся, что тебя это не касается.
        - Да,- повторила Марина,- меня это не касается. Юлька! Не вертись - смажу! И где тебя только носило ночью?
        - Марин,- отложив газету, Миша подался вперед. Его глаза заговорщицки заблестели.- А тебя-то где носило? С чего это ты превратилась из Золушки в принцессу?
        - А это,- сухо ответила Марина,- тебя не касается.
        На сей раз собрались у Лены. За темным окном густыми тяжелыми комками повалил снег.
        - Зима…- вздохнула Марина.- Ну, так что мы решили за нашим «круглым столом»?
        - Я,- дрогнувшим голосом проговорила Ада,- завтра же пойду к врачу.
        - А я торжественно клянусь не принимать больше наркотиков,- вымученно улыбнулась Юлька.
        - Если на горизонте снова появится Ник Португал - вызову милицию,- мрачно сказала Лена.- Подведу под статью «сексуальные домогательства».
        - Ну а я обещаю не пополнять собой ряды организованной преступности,- заключила Марина.- Аминь.
        Но никому не было весело.
        Из-за раздернутых портьер в окно зловеще глядели холодные тусклые звезды…
        Часть II
        Глава 1
        Миловидная женщина в изящных очках ни капельки не походила на озабоченного психиатра-извращенца, с садистско-слащавой улыбочкой выискивающего в посетителе потенциального маньяка или опасного психопата, нарисованного прежде Аде ее пугливым воображением. Она внимательно выслушала девушку, изредка сочувственно кивая.
        - Что скажете?- комкая батистовый платочек и вытирая им глаза, спросила Ада.- я ненормальная?
        - Ну, что вы, деточка,- доктор доброжелательно улыбнулась.- Поверьте специалисту с тридцатилетним стажем, вы - абсолютно нормальная, милая и добрая женщина. Просто чрезмерно ранимая. О таких, как вы, говорят - «родилась без кожи». Вы воспринимаете мир чувствами, а не разумом, и ждете того же от других. В этом все дело. Видимо, таким же был ваш Отец, поэтому вы так болезненно воспринимаете до сих пор его потерю. Вам кажется, что вы были обделены любовью.
        Думаю, это не так. Ваша мама - человек более закрытый, и ее чувства к вам выражались в том, что она готовила вас к определенному образу жизни, который считала лучшим для вас. Вы же выбрали свой путь, и, даже если вы немного ошиблись, это ваша ошибка. И в ваших силах ее исправить. Первым делом вам надлежит обрести утраченную уверенность в себе, избавиться от заниженной самооценки. В вас столько хорошего, что не стоит подгонять себя под чужой стандарт. Пусть окружающие откроют в вас личность. Помните, ваш друг заинтересовался вами, когда вы играли и пели.
        В тот момент вы были собой. Вам ни к чему носить маску.
        А насчет ваших страхов - постарайтесь относиться к ним спокойнее. Знаю, это непросто. Я помогу вам. Все люди чего-то боятся, это естественно, это сидит в каждом - древнейший инстинкт самосохранения. Не будь его - прервался бы род человеческий. Кто-то боится темноты, кто-то - собак. Я, например, ужасно боюсь пауков. Главное, вы осознали свой страх, вытащили его на свет. Видите, он не такой уж большой. Попробуем стать сильнее его, и тогда победим.
        На плоском четырнадцатидюймовом экране ярко накрашенная сексапильная девочка, закатывая глазки и заламывая ручки, тонюсеньким голоском пела о несчастной любви.
        Со стены холодно и высокомерно улыбалась зеленоглазая красавица.
        «Сука!- Ник с ненавистью ударил кулаком по столику.- Что она возомнила о себе, эта девка?»
        Холодными пальцами он вытащил из кармана куртки ключ, нажал на невидимую панель в стене.
        Дверца отворилась. Ник отомкнул спрятанный в нише сейф. Жизнь научила его осторожности.
        Однажды дурацкая оплошность стоила Нику карьеры атташе.
        «Предписано: покинуть пределы Колумбии в трехдневный срок в связи с употреблением… наркотических веществ… является несовместимым…»
        Уроды! Отец тогда замял скандал, и Ника оставили при посольстве в России.
        Отец знал толк в работе и в жизни…
        Ник открыл сейф, вытащил коробку с аккуратно выложенными в ряд сигарами. Распечатал одну, с наслаждением закурил, вдыхая аромат сладковатого, как в крематории, дыма. Тело охватила истома. Но злость не прошла. Напротив, она усиливалась, росла, достигая чудовищных размеров, вместе с сизым дымом заполняя собой все пространство гаражной комнаты, постепенно сакоммулировавшись в яростном желании обладать несговорчивой девчонкой.
        Ему было тринадцать, когда он узнал, что мать имеет любовника. Одной секунды хватило, чтобы перевернуть вверх дном его мироощущение. Он стал сыном шлюхи.
        В следующий шок поверг его отец. Выслушав сына, он не удивился и не возмутился, а, обняв Ника за плечи, объяснил, что их брак давно стал чистой формальностью, и видимость его поддерживалась только ради него, Ника. И далее произнес фразу, ставшую для Ника впоследствии философией бытия.
        - Запомни, сынок, к сожалению или счастью, все женщины продажны. До единой. Изначально, по природе. Просто у каждой своя цена. Одни отдаются за деньги, другие - за ласковое слово. У любой стены есть свой «Сезам, откройся!». Необходимо лишь подобрать нужный ключик.»
        Ник затянулся еще раз. Перед глазами поплыли разноцветные шары.
        Эта дрянь, Лена Веденеева, все портила. Ник приходил на показы. Воспаленным взглядом ловил каждый изгиб ее волнующего тела под полупрозрачными шелками. Он ненавидел эти тряпки. Если бы он мог уничтожить их все, чтобы она никогда больше не появилась на подиуме, перед тысячей глаз вожделеющих ее самцов… Ее плоть, ее нагота должны принадлежать ему, и никому больше… Она еще будет стонать и извиваться в его руках от наслаждения или боли… Что, впрочем, одно и то же… Она будет принадлежать ему, или…
        Ник выдвинул ящик стола и вытащил тонкий, наподобие скальпеля, нож. В летучих цветных шарах его блестящая стальная поверхность выглядела совершенной, возбуждающей и манящей, как молодое женское тело… Ник медленно провел острием по раскрытой ладони. Остался ровный багряный след.
        Лезвие сделалось пурпурно-алым. Ник зачарованно смотрел, как темная кровь лениво, будто нехотя, поползла по руке, закапала на светлый пол. Боли не было. Лишь легкое головокружение, как от хорошего вина. Водя в воздухе ладонью, Ник выписывал размытые картинки на линолеуме - красные на сером. Ему стало весело - смотрите, он тоже умеет рисовать, получше матери! Ему следует написать шедевр! Это будет новым словом в искусстве. «Тебе нравится?» - он, с усмешкой устремил взгляд на портрет фарфоровой блондинки на стене. Она снисходительно и высокомерно наблюдала за ним.
        Внезапно он почувствовал боль. Она пронзила все тело - от висков до ступней. Ник заскрипел зубами.
        «Смеешься, сука?» Он приложил платок к окровавленной ладони, встал, подошел к стене, приблизил лицо к выцветшему изображению.
        «Я тебя ненавижу…- он коснулся сухими губами ее лица, постепенно соскальзывая вниз, туда, где, на снимке, полуобнаженная грудь скрывалась под взбитым белым кружевом.- Я люблю тебя… Ты будешь моей, только моей. И никто не посмеет даже смотреть на тебя… Или ты умрёшь.»
        С силой он вонзил багровое лезвие в картинку, прямо в нечеткую ложбинку на шее, меж ключиц.
        Лена испытывала странные чувства всякий раз, когда переступала порог своей школы. Она, слово сев в машину времени, проваливалась в относительно беззаботную юность, где самым сильным волнением был экзамен по противной физике, а тщательно скрываемой радостью - тайное рукопожатие с приглашением в кино голубоглазого спортсмена-одноклассника… Здесь почти ничего не изменилось с тех пор.
        Шел урок. Торжественно-тихий вестибюль пах свежей краской. Стайка старшеклассниц коротала время в раздевалке. Вначале девочки уставились на Лену, как аборигены на священного идола, а затем, подталкивая друг дружку локотками, зашушукались. Нагнув голову, Лена быстро прошла мимо и остановилась перед дверью с простенькой поцарапанной табличкой «Директор».
        - Здравствуйте, Евгений Семенович, Вы не заняты?
        - А, Леночка!- совсем не изменившийся, лишь слегка поседевший за последние восемь лет, директор, выскочил из-за стола и принялся трясти Лену за руку.- Для тебя я всегда свободен! Идем, увидишь наш ремонт.
        - Компьютеры привезли, подключили?
        - А как же! В лучшем виде! Все, как полагается.
        Обрадованный Евгений Семенович протащил Лену по всем коридорам и закоулкам, с гордостью демонстрируя каждую новую занавесочку, детский шкафчик в группе продленного дня и даже аккуратные беленькие унитазы.
        - Вот,- с гордостью заключил он, притормозив у обитой дермантином двери с сигнальной лампочкой сбоку.- Компьютерный класс.
        Лена прошла вдоль новеньких столов с прилаженными на них «Компагами».
        - Да, просто здорово.
        - Не то слово! Даже дети изменились, когда мы это отгрохали. Берегут, сами за порядком следят.
        Пальму в коридор выставил, боялся - ощиплют, а ничего! Цела! Да…- на мгновенье лицо Евгения Семеновича сделалось удрученным.- Сколько за все годы из нашей школы вышло знаменитостей, предпринимателей, есть даже политики… И ведь ни один ни копейки никогда не пожертвовал. Казино открывают, слышал, недвижимость скупают за границей… Ну да Бог с ними. Каждому своей. Я все думаю, может быть, нам табличку сделать, ну, хотя бы маленькую… «Ремонт школы был осуществлен на средства бывшей ученицы…» Или что-то в этом роде, а?
        - Ну, нет!- наотрез отказалась Лена.- Я пока жива, чтобы мне памятники ставить. Не нужно ничего такого, пожалуйста.
        - Почему?- недоуменно развел руками директор.- Прежде в России, еще при царе, существовали замечательные традиции меценатства. Вспомни: Бахрушинская больница, а Дом Призрения, выстроенный Шереметьевым - ныне институт Склифософского… Богатые люди почитали за честь заниматься благотворительностью. А теперь лучше откроют бордель. Разве это правильно?
        - Думаю - нет,- вздохнула Лена.- Но вряд ли мы сейчас что-нибудь изменим. Нас не поймут ни бедные, ни богатые. Люди пока не готовы.
        - Но ведь это страшно,- серьезно сказал Евгений Семенович.- Мы привыкли к насилию, спокойно воспринимаем убийства, не реагируем на воровство. Но не готовы ни делать, ни воспринимать добро. Эта деформация сознания, равнодушие,- что может быть ужаснее? Какое будущее нас ожидает?
        - Но дети рады, а, значит, они поняли главное, мы вложили в эти стены не только деньги, но и душу. Разве мало?- Лена улыбнулась.- Я стараюсь оставаться оптимистом. Уверена - в будущем достаточно места для добра и любви. И хорошего образования. А если вам что-нибудь понадобится - не стесняйтесь. Мой номер у вас есть.
        - Ходят слухи, тебя пригласили во Францию?
        - Это кто же говорит?- изумилась Лена.
        - Ученики. Они все про тебя знают. Ты же «звезда».
        - Да…- невесело усмехнулась девушка.- «С неба звездочка упала…» Не знаю, дорогой Евгений Семенович. Ничего не знаю…
        Иван Иваныч достал из кармана большой клетчатый платок и вытер взмокшую лысину.
        - Я что-то слышал об этом Кротове. Откуда он взялся? Загадка. Ты проверял через «центральный»?
        - Да,- сказал Дмитрий.- Он чист. И это подозрительно. Не мог человек выплыть невесть откуда с такими деньгами и нигде не «засветиться».
        - Думаешь, он заново переписал себе биографию?
        - Написал или купил. Какая разница? Кротов - темная лошадка. Мне это не подходит. Я не желаю быть придворным адвокатом мафии.
        Иван Иваныч снял очки, тем же платком протер стекла. Внимательно воззрился на Дмитрия.
        - Ты не любишь мафию, не жалуешь политиков, равнодушен к женщинам. У тебя совсем нет никаких привязанностей?
        - Я люблю женщин,- возразил Дмитрий.
        - Нет,- покачал головой Иван Иваныч.- Ты их используешь. Тебя мама в детстве много шлепала?
        - Пальцем не трогала. У нас очень интеллигентная семья.
        - Значит, позже,- отечески улыбнулся шеф,- какая-то девочка крепко обидела. Было?
        - Так я беру дело Гвоздева?- переменил тему Дмитрий.
        - Бери, бери,- замахал пухленькой ручкой шеф.
        Когда дверь за Дмитрием закрылась, шеф одобрительно прищелкнул языком.
        - Ни слова лишнего. Профи.
        - Забудь, Юляш,- Маслов, раскинувшись на широкой Юлькиной кровати, только что выслушал ее печальный рассказ с естественным опущением некоторых пикантных подробностей. Выпитые несколько рюмочек «Хеннеси» настроили его на философский лад.- Во всем нужно видеть положительные моменты - радуйся, что с тобой все в порядке. А это - главное. В мире ежедневно погибает куча народа. Что поделаешь? Такова жизнь… Сегодня коньяк вкушаешь, а завтра - не приведи Господи - кирпич на голову упадет. На опознание не ходи.
        - Это почему?- вскинулась Юлька.
        - А потому! Мне рассказывали, как оно происходит. Тут тебе не Франция. Это там - стоишь за стеклом, где тебя с другой стороны не видно. А здесь мимо тебя по коридору будут водить разных уголовников, и каждый в рожу заглянет. Опознаешь, а он, лет через пять, выйдет и найдет. Оно тебе надо?
        - То есть как, через пять?!- взбеленилась Юлька.- Они человека убили! Убили, понимаешь?! «Вышку» дать должны!
        - Юль, ты че, телек не смотришь? Какая «вышка»? У нас мораторий президентский давно. Твой же думский папашка громче всех орет за смягчение законодательства. В тюрьмах, мол, кушать нечего, бедные зеки… Пять дадут, через три по амнистии выйдут, вспомнишь мое слово. Если их, конечно, найдут. Найти ж еще надо… Знаешь основное правило демократии?
        - Нет,- опустив глаза, призналась Юлька.
        - Каждый сам за себя. А моя хата - с краю. Вот так, Юленька.- Маслов потянул подружку за руку, откидываясь на подушки.- Иди-ка сюда, малышка, я сделаю массажик - враз полегчает…
        - Оставь…- Юлька высвободилась из его объятий.- Саш, а ты бы за меня не вступился…
        Маслов поджал губы.
        - Я бы вступился. Но за свою женщину. А вот какого хрена тот пацан башку под пулю сунул… За чужую бабу…
        - Саш, да ты что завелся-то?- озадаченно промямлила Юлька.
        - Ничего!- Маслов резко подскочил, от его благодушия не осталось и следа, в глазах запрыгали злые искорки. Он отбросил подвернувшийся под руку пакетик с чипсами так, что тот ударился о стену и золотистыми колечками рассыпался по полу.- Ты с ним трахалась, да?
        - Прекрати…- растерянно прошептала Юлька.- Его уже нет…
        - Нет - другой появится!- выпалил Маслов.- Вокруг тебя вечно вьется стая кобелей!
        Юлька поднялась, медленно дошла до двери, распахнула ее так, что стала видна полутемная лестница и негромко, но отчетливо произнесла:
        - Вон!
        - Сашенька, иди ужинать!
        - Подожди,- раздраженно ответил Маслов,- не видишь - смотрю «Новости».
        Вздохнув, вытерев полной рукой взмокший лоб, Татьяна вернулась на кухню.
        «Новости» интересовали Маслова, как плешивого - бигуди. «Заказчики» не объявлялись, куда-то запропастился его рабочий пропуск с фотографией. А сказать себе, что с Юлькой покончено, оказалось гораздо легче, чем это сделать. Она была нужна ему. Нужна, несмотря ни на что.
        Те сопливые сикушки, с которыми он провел несколько вечером прямо в студии, после съемок, были нетребовательны и соглашались вывернуться наизнанку, лишь бы узреть свои сиськи на страницах бульварных журнальчиков. Стоит ли говорить, что до Юльки им всем было так же далеко, как козявкам до львицы. Нынешняя ссора окончательно вывела Маслова из равновесия. Но сейчас, покачивая на колене маленькую дочку Анютку, он вдруг подумал, что, когда сшибет с заказчиков оставшиеся бабки, была не была, купит две путевки в самый крутой круиз и поплывет в него с Юлькой… Даже если это будет их последнее путешествие.
        Он опустил дочку на пол и пошел на кухню ужинать. Татьяна возилась у плиты, пыхтя, как скороварка. Красная, потная, в полинявшем ситцевом халате. Растрепанные волосы приклеились к вискам…
        Настроение Шурика снова упало, ниже некуда.
        - Тань,- сказал он,- ты мой пропуск не находила?
        - Какой?
        - Бумажка с фотографией. Рабочий.
        - Не, Саш, не видела,- виновато вздохнула Татьяна.
        - «Не видела»…- ворчал Маслов.- Небось, засунула куда-нибудь, когда убиралась и забыла…
        Сплюнув от досады, он бросил равнодушный взгляд на маленький кухонный телевизор, и… Сердце, гулко колотнувшись, ухнуло в кишки. Из черной коробки марки «Томпсон» на него глядел «объект».
        В строгом сером костюме и при галстуке, он выглядел вполне респектабельно и благопристойно - благородная седина, отеческая улыбочка… Вот только взгляд - холодный, немигающий. Как у удава, желающего загипнотизировать и слопать миллионы глупых доверчивых кроликов, прильнувших к своим «окнам в мир».
        - Кто это?- не своим голосом спросил Шурик.
        - Бизнесмен,- с готовностью отозвалась Татьяна.- Хочет в президенты баллотироваться на следующих выборах. Деловой человек, умные вещи говорит. Может, вправду за него проголосовать? Богатый, воровать не будет. Порядок навести обещает…
        - Какой порядок?!- завопил Маслов прорезавшимся фальцетом.- Это ж бандит, уголовник, мафиози!
        - А ты откуда знаешь?
        - Знаю!- рявкнул Шурик.- Где пульт?! Выключи сию минуту!
        Он с размаху плюхнулся на угловой диванчик и тотчас подскочил, потому что искомое дистанционное управление оказалось аккурат под его мягким местом. Раздалось противное дребезжание. Маслов потряс пульт.
        - Ничего не понимаю,- недоумевал он,- сломался что ли? Чего это звенит?
        - Это телефон,- снисходительно сказала Татьяна,- сотовый. В коридоре, в кармане твоей куртки.
        - Слушаю!- вкрадчиво произнес бархатным голосом Шурик, ожидая услышать Юльку.
        - Работа сделана?- тоном, не терпящим отрицания, констатировали на том конце.
        Это прорезался заказчик.
        Удушливый дурманящий дым мягкими клубами постепенно окутывал комнату. И, вместе с ним, Ник «отлетал» в сладостное небытие…
        Она была белокурым ангелом. Несомненно, она спустилась с опостылевших небес ради спасения его, Ника, души, перепачканной цинизмом и мерзостью окружающего мира. Когда она входила в класс, Ник слышал пение разбуженных птиц, шорох распускающейся листвы свежим майским утром. Взгляд ее лазоревых глаз был чист и прозрачен, как горное озеро. И даже имя ее было нежным, непорочным и душистым, как цветок - Лилия… Именно так пахли и ее духи - легко, сладковато. Когда она, задумавшись над контрольной, машинально облизывала полные розовые губы, мысли Ника путались и заплетались, как мухи в паутине. Всего за месяц, со дня ее появления, он напрочь растерял все свои ухищрения и уловки, на которые, как рыбешек на мотыля, ловил юных и не слишком, опытных и не очень, «цыпочек».
        Он поджидал ее у подъезда и по дороге в школу болтал о разных пустяках, не решаясь коснуться ее нежной, еще бронзовой от цепкого средиземноморского загара, руки. Когда она удостаивала его благосклонным взглядом, он был на седьмом небе от счастья.
        - Пап,- сказал Ник однажды, мечтательно разглядывая большую картину в золоченой раме - подлинник Моне,- я думаю, среди девчонок попадаются и совсем не испорченные.
        Отец не ответил, лишь усмехнулся в пышные седые усы.
        Идиллия продолжалась месяц с небольшим. Пока однажды, на вечеринке, в чисто мужской компании, когда пьют дорогой коньяк и разговаривают, как водится, о девушках, кто-то бросил невзначай:
        - А Лилька-то, новенькая, классно минет делает.
        Несколько человек согласно закивали, остальные принялись возбужденно уточнять детали.
        - Конечно, она ж за бугром жила… В Италии. Свободная страна!
        - Научилась всяким премудростям…- доносилось со всех сторон.
        Ник чувствовал себя так, словно его сбросили головой вниз в выгребную яму. Он все еще надеялся, что речь идет о ком-то другом, иной Лильке…
        - О ком вы говорите?
        Один из ребят пошло гоготнул:
        - Да о Диричевой, блин! Ты что, с дуба рухнул? Только не рассказывай нам, будто вы два месяца за ручку гуляете! А то мы тебя не знаем! Тут все свои. Последнее время ты стал таким джентльменом, Ник!
        - Ага, будто не он перетрахал полшколы!
        Компания одобрительно загоготала. Кто-то хлопал его по плечу, кто-то подливал «Мартель». Ник поднялся и вышел. Впервые за многие годы ему захотелось заплакать.
        После бессонной ночи, бледный и решительный Ник попросил отца - после развода мальчик пожелал остаться с ним - дать ему на день «Волгу». Отец поглядел на сына с лукавой усмешкой и, бросив ключи, сказал только: «Осторожнее.»
        Как всегда, в восемь-пятнадцать, она вышла из подъезда. При виде безмятежной синевы ее невинно распахнутых глаз сердце Ника заколотилось. Но теперь он не верил в сказки. «Все женщины продажны… Изначально. Даже те, кто еще об этом не догадывается…»
        - Садись,- сухо скомандовал он.
        - Куда мы едем?- спросила она удивленно, когда машина, свернув с привычной дороги, помчалась в сторону «окружной».
        - Скоро увидишь,- он включил магнитолу на полную мощь. До сих пор помнит слова, врезавшиеся тогда в уши:
        «Нет в жизни ни счастья, ни горя,
        Весь мир для меня и во мне…»
        - О, класс,- сказал мрачно Ник,- это мне подходит, детка.
        - Что с тобой, Ник? Ты странный сегодня.
        - Заткнись.
        Вскоре машина оказалась на загородной трассе. Ник свернул на глухую проселочную дорогу, заехал в глубь дивного майского леса.
        - Выходи.
        Она стояла, смотрела на него изумленно, испытующе.
        - Ну?
        - Говорят, ты клевая минетчица. Пора и мне раскрыть твои таланты. Давай покажи, на что ты способна,- наслаждаясь ее замешательством, пьянея от возбуждения, он принялся расстегивать ремень.
        - Ник…
        - На колени, сука, живо!- он, размахнувшись, ударил ее по щеке.
        В глубине души Ник отчаянно трусил, и закричи она или заплачь, кинулся бы наутек, не разбирая дороги. Но ничего такого не произошло. Ее глаза расширились, потемнели, на губах заиграла шлюшеская улыбочка. Перед ним была распущенная девка, с нетерпением ожидавшая продолжения игры.
        - Я думала,- проворковала она грудным, чарующим голосом, один звук которого мог бы ввести в искушение и святого,- ты еще не готов… Ты мне нравишься, но я считала тебя совсем ребенком. А ты, оказывается, настоящий мужчина…
        Ее пальцы медленно расстегивали белую блузку…
        Экран телевизора давно погас.
        «Почему ты не могла оказаться другой?
        Потому, что иначе не бывает. И ты, Лена Веденеева, обыкновенная шлюха в ангельском обличии. Я докажу это, тебе и всем. Даже если мне придется…»
        Высокий красивый мужчина с блуждающим взглядом держал в окровавленной руке сигару и улыбался в такт своим мыслям…
        Резкий ночной звонок в дверь поднял Марину с постели.
        - Безобразие!- крикнул соседка,- три часа ночи!
        - Н-ну и что?- нетвердо возражал Степаныч,- может, у человека срочное дело… Мариш, эт-то к тебе.
        - Да вы что, чокнулись?- Марина накинула халатик, высунулась в коридор и замерла от неожиданности - на пороге стоял Антон. Он был здорово пьян, едва держался на ногах.
        - Т-сс, не шуми,- сказал он соседке,- на, купи детям что-нибудь…- Он сунул ей мимо руки стодолларовую бумажку.
        Лида смерила его ошалевшим взглядом, затем, что-то пробормотав, выхватила купюру и, исчезнув за своей дверью, защелкала всеми замками.
        - Привет,- проговорил Антон, криво улыбнувшись,- проезжал мимо, дай, думаю, зайду в гости…- Он покачнулся.
        - Господи, ты еще и за рулем?- Марина подхватила его и, дотащив до комнаты, усадила на раскинутый диван.
        - В метро в таком виде не пускают,- сообщил Антон. Он снова попытался улыбнуться, но в глазах отразились боль и страх.
        - Что-то случилось?
        - Марина, моего друга убили… Пристрелили, как собаку. А я, наверно, следующий…- он закрыл лицо ладонями.- Я так устал…- проговорил он сдавленным полушепотом.- Все считают меня сильным…
        А я выдохся… Я слишком стар для такой жизни…
        Поддавшись неожиданной жалости и нежности, она обняла его и, как ребенка, погладила по голове.
        - Все образуется…
        Она не знала, что еще сказать. Никогда не умела ни утешать, ни успокаивать, и впервые корила себя за это.
        Он порывисто обнял ее, пряча лицо в сборках халатика.
        - Марина… Ты нужна мне. Пожалуйста, не прогоняй меня…
        - Не волнуйся… Оставайся, сколько хочешь.
        - Ты не уйдешь?
        - Нет. Я буду рядом.
        - Правда?
        - Правда.
        Потом Марина лежала рядом и долго смотрела на спящего мужчину. В его лице не было ни упрямства, ни насмешливой дерзости, только трогательная беззащитность. Там, в Ницце, она так же глядела на него, когда не могла заснуть. И думала о том, что скоро все закончится. А все, оказывается, только начиналось…
        Она осторожно коснулась губами его щеки. Он что-то пробормотал во сне. Марина слегка отшатнулась, а затем, неожиданно для себя самой, поцеловала Антона в сжатые губы.
        Глава 2
        Темнеть начало уже после пятнадцати. Олег с тоской покосился на мрачное окно. Жаль, что нельзя купить солнечный свет. Эта полярная ночь достала по самое «не хочу». Или, плюнув на все, махнуть куда-нибудь, в вечное лето? Есть такие страны, по телеку видел. Да и плевать-то особо не на что. И не на кого…
        Олег хандрил уже несколько недель. Это было на него совсем непохоже. Казино, тренажерка, девочки, даже автомобиль,- все опостылело. Он даже всерьез задумался, а не заняться ли каким-нибудь делом, чему-то поучиться? Вот и папаша язык околотил, что, не стань его, сынок Олег, разорится вчистую и по миру пойдет… Сплошной геморрой.
        Олег вздохнул и подумал о Лене. Вспоминает ли она о нем хоть иногда? Он - постоянно. Прежде и не подозревал, что можно вот так, день и ночь, прокручивать в голове одно и то же.
        «Мы разные люди… Разные…»
        Как это понимать? Все люди разные. Даже близнецы, и то, говорят, не во всем похожи. Конечно, не в том суть. Если бы им удалось снова поговорить… Он бы даже согласился прочитать какую-нибудь из ее заумных книжек. Или пойти в оперу, рискуя заснуть в первом же отделении…
        Олегу было нелегко с Леной, его задевали непонятные рассуждения, смысл которых ускользал от его понимания, ее холодная отрешенность в самые интимные минуты, насмешливая улыбка… Ему казалось, он вздохнёт с облегчением, когда это закончится. Но он ошибся. На месте, прежде принадлежавшем ей, в его душе образовалась тягучая пустота. И, как ни старался, не мог ее заполнить. За свою спокойную, безмятежную жизнь Олег мало чего желал. Разве однажды, после восьмого класса, огорошил «предков»: хочу, мол, пойти учиться на автослесаря. К тому времени он по винтикам перебирал подаренную отцом «девятку». Были шок, вопли и валидол. Отец уже вовсю набирал обороты в бизнесе, и заява Олега была ему как серпом по… Сын преуспевающего банкира не может быть простым работягой! Что угодно, только не это!
        Ну и ладно. Олег сдался, получил новую машину и отбыл на Ямайку. Отдыхать после напряженного учебного года.
        А дальше снова все шло своим чередом, без взлетов и падений, гладко, как под утюгом. Пока не появилась Лена.
        Что она сделала такого, особенного? Выставила его тупицей и полным ничтожеством, папенькиным сынком. Почему он сходит с ума при одной мысли, что у нее будет другой? Почему теперь, в двадцать пять, когда уже юношеские страдания позади, он отчаянно хочет одного - чтобы она вернулась. Пусть на неделю, на день… Может быть, он попробует измениться… Постарается. В конце концов, старая истина гласит, один должен любить, а другой - позволять. Он согласен, а она? Если бы он смог найти нужные слова, чтобы ее убедить…
        Олег снял телефонную трубку, набрал номер.
        - Модельное агентство «Звезды», добрый день,- проворковал приятный женский голосок.
        - Скажите, где состоится сегодня показ?
        - В 19-00, в «Арлекино».
        - Спасибо.- Олег повесил трубку и посмотрел на часы.
        Вечером в «Арлекино» яблоку негде было упасть. Судя по возбужденным возгласам и горящим глазам публики, меховые пальто из новой коллекции должны были пойти «в лёт».
        - Дражайшая мадмуазель Юлия, могу ли я с вами побеседовать?- глазки длинноволосого субъекта с бородкой, как у фокстерьера, источали столько масла, что впору было печь блины.
        - Попытайтесь.
        - Я Кирилл Пронин,- он протянул Юльке унизанную перстнями, надушенную руку.- Уверен, вы много слышали обо мне,- субъект манерно поправил волосы и самодовольно улыбнулся. Рядом с ним Нарцисс выглядел бы жалким мазохистом.
        - Да,- внутренне подобравшись, сухо сказала Юлька.- Вы снимаете порно.
        - И горжусь этим,- напыщенно произнес господин Пронин.- Поскольку я делаю не какие-то жалкие низкопробные ролики, а настоящее кино, заключающее в себе философскую и художественную ценность. В моих фильмах человек полностью раскрепощен, внутренне и внешне. Мы несчастны оттого, что всю жизнь подавляем свои инстинкты. От этого происходят все язвы, пороки и болезни, как человека в отдельности, так и общества в целом. Истинный смысл свободы не в демократии, а в гармоничном слиянии с природой, в освобождении от ханжества и условностей!
        - Короче,- прервала поток красноречия Юлька,- что вы хотите от меня? Чтобы я законспектировала вашу лекцию?
        - Моя обольстительная,- Пронин словил Юлькину руку и поднес к мокрым губам.- Я предлагаю вам роль в моем новом шедевре. Вы, с вашим божественным телом…
        - С чего вы взяли, что я соглашусь сниматься в подобных фильмах?!- возмутилась Юлька, брезгливо вытирая обслюнявленное запястье.
        - Я видел вас в «Сладких трусиках»,- довольно прищурился Пронин.- Откровенно говоря, кинцо дерьмовое, но вы - вы великолепны…
        - Это ошибка,- повысила голос Юлька,- я никогда…
        - Кого вы пытаетесь обмануть…- снисходительно перебил Пронин.- Да, вашего имени не было в титрах, то есть, оно было вымышленным, но я профессионал, и могу навести справки… Поверьте, вы заслуживаете большего! Вы украсите собой мой новый фильм. Он станет сенсацией! «Титаник» по сравнению с ним - жалкая плавучая муть. Вообразите,- брызгая слюной, Пронин принялся чертить в воздухе размашистые круги,- Древняя Греция! Полная гармония людей и животных, раскрепощение духа и тела! Главная героиня проходит тернистый и сладостный путь познания…
        - По дороге совокупляясь со всеми подряд…- подытожила Юлька.
        - Разумеется!- Радостно воскликнул Пронин.- Именно секс, и только он, движет миром! Люди, животные - все братья, все равны…
        - Что, и с ними тоже?- осторожно поинтересовалась Юлька.
        - Не волнуйтесь, и будет-то пара сцен - с собакой и с ослом, как у Апулея. Животные очень мирные, домашние,- заверил Пронин.- А иначе нельзя. Смысл утратится.
        - Да?- подняла брови Юлька.- А не маловато? Осел, собака - кого этим сейчас удивишь? Вот, если бы крокодил, например… А?
        - Как же?- настала очередь Пронина удивиться,- он ведь сожрать может.
        - И прекрасно!- рявкнул Юлька,- пусть жрет! Тебя, с твоими вонючими идеями, поганый извращенец! Прочь, держись от меня подальше! Иначе, клянусь, я найму парочку крепких ребят - они устроят тебе полное раскрепощение!
        Кипя от злости, как чайник со свистком, Юлька рванула к ресторану. Всего одна дурацкая ошибка молодости постоянно отравляет ей жизнь, осложняет карьеру. Правду говорят - дурная слава приобретается за минуту, а на избавление от нее уходят годы. Сколько серьезных компаний отвернулись от нее после выхода того чертова фильма…
        - Простите, вы не уделите мне пару минут?- невесть откуда перед Юлькой возникла элегантная дама в строгом костюме.
        - Если вы от этого извращенца Пронина…- гаркнула Юлька.
        - Прошу прощения…- дама протянула визитку известной косметической компании.
        - Извините,- Юлька смущённо опустила ресницы.- Чем могу помочь?
        - С Нового года мы запускаем новую продукцию - серию парфюма под названием «Вечная молодость». Для нас было бы большой честью, если бы вы согласились стать «лицом» нашей компании.
        - Нет, я Вам еще раз повторяю, я не снимаюсь в рекламе дамских прокладок. Ни на каких условиях. Извините.
        С трудом отмотавшись от назойливого менеджера, Лена скрылась в спасительной гримерке.
        - Достали?- посочувствовала Марина.
        - Не то слово. Ужасная духота. Кондиционеры не работают?
        - Черт их знает.
        - Пойду, умоюсь.
        - Грим не испорть, через десять минут показ.
        - Помню,- вздохнула Лена.
        В коридоре она увидела Олега, нервно переминавшегося с ноги на ногу. Лена нахмурилась. Она не любила встреч с бывшими приятелями, когда в воздухе неизбежно повисает тягостная неловкость. Кивнув в знак приветствия, она сделала было попытку проскочить мимо, но Олег решительно шагнул навстречу.
        - Здравствуй! Прекрасно выглядишь.
        - Работа такая,- отшутилась Лена.- Ты как?- она поинтересовалась из вежливости, но он, кажется, принял безобидный вопрос за ключ к возможному примирению.
        - Не очень… Я хотел сказать… спросить… ты одна теперь?
        - А что?
        - Я подумал… Может, мы могли бы…- он разглядывал тупые носы новеньких ботинок, наконец, собравшись с духом, поднял глаза,- начать сначала, ну, хотя бы, попробовать, а?
        «Вот, так всегда, готовил целую речь, а сумел произнести лишь маловнятный набор слов…» Никогда еще Олег не сожалел, что прогуливал постылые уроки русского и литературы. В мыслях он представлял, что загнет минут эдак на пятнадцать, а под конец сотворит какой-нибудь эффектный жест, и потрясенная красотка со стоном упадет в его объятия. Но чуда не произошло. Тяжело вздохнув, Лена опустила глаза.
        - Я знаю, я виновата перед тобой, Олег. Когда мы познакомились, мне показалось, тебе нужны легкие, необременительные отношения… Я ошиблась. Прости.
        - Знаешь,- Олег отчаянно дернул себя за ворот джемпера,- моя мать тоже не испытывает больших чувств к отцу. И ничего - живут…
        - Это не для меня. Я так не смогу.
        - Но мы можем стать просто друзьями?- дрогнувшим голосом спросил Олег.
        - Извини, но я не верю в дружбу между бывшими любовниками. Со временем ты вновь захочешь большего, а я не смогу тебе этого дать.
        - Черт возьми!- вспыхнул Олег,- чего ради я тут унижаюсь перед тобой? Тебе просто нравится мучить людей, чтобы они из-за тебя вешались, топились или выпрыгивали из окон, как Франсуа Рено, да?
        Лена посмотрела так, словно он ударил ее по лицу.
        - Откуда,- тихо спросила она,- ты знаешь про Франсуа?
        В это же время Ник переступал порог клуба «Арлекино».
        У входа в служебное помещение он, носом к носу, столкнулся с Адой, небрежно кивнул. К его немалому удивлению, на ее лице не дрогнул ни один мускул. Спокойно, даже чуть надменно, та ответила на приветствие, не сбавив шага. Ада выглядела посвежевшей, держалась строже, уверенней, и волосы как-то иначе уложила… Ник проводил бывшую подружку изумленным взглядом. И тотчас ощутил злость - еще вчера в ногах валялась, весь пол слезами залила: «Не бросай меня, Ник…» А теперь - через губу не переплюнет, будто аристократка какая… Дешевка уличная! Он почувствовал себя уязвленным. Но лишь на мгновенье. Хрен с ней, пусть трахается, с кем хочет. Его сейчас интересует совсем другая женщина.
        Полуодетая девица в углу состроила Нику глазки, впрочем, весьма невыразительные. Он спросил, где Лена Веденеева. На кукольном личике девицы появилась гримаска разочарования. Она ответила, что откуда ей знать, может, в туалете. Или еще где… Лена никому о своих делах не докладывает - она ведь - «звезда», ей все позволено…
        Не дослушав, Ник вышел в коридор, и там его поджидал очередной сюрприз, шибанувший покрепче сигары с самой крутой марихуаной. Леночка, эта утонченная фарфоровая недотрога, мило беседовала с каким-то дебилом в золотых цепях, перстнях, с тупой рожей - ни дать, ни взять - персонаж из анекдота о «новых русских». Вот дрянь!
        Услышав шаги Ника, оба обернулись. Лица хмурые, разговор, видно, не из приятных.
        Засунув большие пальцы в карманы стильного распахнутого пиджака, Ник приблизился, смерив соперника высокомерным, уничижительным взглядом:
        - Добрый вечер. Прекрасная погода, не правда ли?
        - Ба!- изобразив фальшивую радость, воскликнула Лена,- вся компания в сборе! Олег - это Ник, Ник - это Олег.
        - Ленка, ну где тебя носит!- ворвалась в коридор Марина.- Показ же пора начинать! Тома вся изошлась!
        - Извините,- церемонно склонила голову Лена,- к сожалению, мне пора. Было очень приятно с вами побеседовать. Надеюсь, вы не будете скучать.
        - И не перегрызете друг другу глотки,- добавила Марина, поглядев на раздувавших ноздри и метавших разъяренные взгляды мужчин.- Что, из-за тебя уже дуэли?
        Лена лишь удрученно махнула рукой, направляясь в раздевалку.
        - Идиоты!- подытожила Марина.- Они даже не думают о том, что к твоему ангельскому личику и божественному телу в нагрузку полагается беспокойная, вечно сомневающаяся душа…
        Грязно-бежевая «шестерка» самонадеянно трюхала мимо Кузнецкого, в сторону Большой Дмитровки.
        За рулем восседал Александр Маслов и, безбожно фальшивя, распевал во все горло, в такт звучавшему из магнитолы Меладзе: «Краси-иво ты вошла-а в мою грешную жи-изнь…» Под креслом у него лежала старая кожаная сумка, а в ней - аккуратно перетянутые аптекарскими резинками, несколько пачек зеленых бумажек, с каждой из которой снисходительно взирало на этот суетный мир лицо некоего плешивого американца. Всего двадцать пять тысяч долларов. Сидя на подобном грузе, Шурик ощутил себя настолько крутым, что уверенно показал оттопыренный средний палец попытавшейся его «подрезать» новой «Ауди».
        Путь Маслова лежал в турагентство «Нептун», специализировавшееся по круизам. В офис Маслов ввалился без десяти семь. Внимательно оглядев худого, взлохмаченного типа в линялых джинсах и видавшей виды кожаной куртке, миловидная девушка за столом поджала умеренно подкрашенные губки и хорошо поставленным голосом произнесла:
        - Мы уже закрываемся.
        - Ничего, лапочка,- подмигнул Шурик,- я долго не задержу. Ну-ка, подбери мне путешествие куда-нибудь, поглубже. Желательно, не на «Титанике».
        И громко заржал своей остроте. А следом, распахнув бесформенную сумку, выбросил на стол стопку долларов.
        Первым нарушил молчание Олег.
        - Так выходит… Лена теперь с тобой?
        - Да, приятель,- снисходительно улыбнулся Ник.- Так уж получилось. Думаю, тебе лучше удалиться.
        Низко опустив голову, ссутулив плечи, Олег поплелся к выходу, но, внезапно, точно осененный догадкой, оглянулся. В его глазах зажглись торжествующие огоньки.
        - Я тебе не верю,- он усмехнулся Нику в лицо.- Я видел, как она на тебя смотрела. Ты ей безразличен. Между вами ничего нет. Я это понял. Поэтому я не уйду.
        Ник помрачнел.
        - Послушай, парень,- он, с подчеркнутым сарказмом, коснулся мизинцем массивной цепи на шее Олега.- Тебе не кажется, что ты уже проиграл? Ты, как бы выразиться помягче, сел не в свою машину. Найди девочку попроще, где-нибудь, на рынке, например… Прикупишь ей такой же ошейничек, на бибике покатаешь,- и она будет любить тебя вечно. А Елена - не твой уровень. Даже если ты весь обвешаешься золотом и оклеешься долларами, фунтами и марками, с головы до пят. Ты хоть восемь классов-то закончил?
        - Ты, пижон дерьмовый!- покраснев, Олег схватил Ника за борта тонкого кашемирового, в мелкую клеточку, пиджака.- Захлопни пасть.
        - Спокойно, мальчик, убери ручонки. Еще испачкаешь…- лицо и голос Ника были насмешливо саркастичны, но в немигающих глазах застыл могильный лед.- Так или иначе, одному из нас придется уйти. И это будешь ты. Терциум нон датур.[5 - Третьего не дано (лат.)]
        - Сам ты - козел вонючий,- зашипел Олег, припирая Ника к стене,- да я тебя размажу…
        - Вот как?- в глазах Ника медленно разгорался холодный фиолетовый огонь.- Тогда выйдем? Решим нашу проблему по-мужски. Но не банально, на кулаках, подобно пьяному быдлу, а по-настоящему…
        - Чего?- вытаращился Олег.- Стреляться что ли будем?
        - Зачем сразу «стреляться»?- улыбнулся Ник.- Мы - современные люди. Есть и другие способы. Ты на машине?
        - Нет, на велосипеде. Хочешь покататься?
        - Хочу. Какая марка?
        - Ну, «БМВ», последняя,- пожал плечами совершенно сбитый с толку Олег.
        - Годится. Поедешь за мной.
        - За каким хреном?
        - Там узнаешь,- приблизив бледное лицо с темно-фиолетовыми полукружьями глаз, произнес Ник.- Или мальчик струсил?- его тонкие бледные губы искривились в усмешке.
        Где-то, в глубине сознания Олега, полыхнул было красный сигнал, упреждающий об опасности.
        «Парень странный. Лучше не связываться.»
        Но последняя фраза подействовала на него гипнотически. В воображении тотчас возникла картина: где-нибудь, за коктейлем, этот фанфарон, небрежно поправляя шелковый галстук, улыбаясь, рассказывает о том, как однажды решил «проверить на вшивость» сынка того самого банкира, Крылова,- предложил ему на машинах с ветерком прокатиться. А тот и облажался…
        Олег упрямо тряхнул головой.
        - Кого мне бояться? Тебя что ли?
        - Тогда пошли?
        - Идем.
        Шурик Маслов был крайне доволен собой, и настроение его улучшилось прямо пропорционально тому, насколько облегчилась сумка. Он сам себе удивлялся, шутка ли - выложить тринадцать штук баксов за новогодний круиз по Панамскому каналу в люксовской каюте! Эта девица в агентстве заверила его, что круче только кругосветка, на сто одиннадцать ночей. Но если бы только ночи! Есть же еще и дни, а сто одиннадцать дней с Юлькой может выдержать только глухонемой. Да и то, если он и мазохист впридачу. А вот двенадцать - то, что доктор прописал. Шурик даже не колебался. Ну, разве, самую малость. Игра стоит свеч. Юльку какой-нибудь ерундой, типа Афины - Стамбул, не только не удивишь, но есть все шансы и разозлить. И тогда в путешествие придется отправляться с Татьяной. А подобная перспектива отдыха Шурика почему-то не привлекала. Хоть Новый год и считается семейным праздником… И какой дурак это придумал? Наверно, тот, кому некуда, не с кем и не на что поехать… Так или иначе, придется что-то изобрести для жены. Ничего, отбрешется. Может, их к старикам отправить? Там, в Саратове, зимы помягче. Мол, обещали в Москве
суровые холода. Сильно обеспокоен здоровьем дочки… И все такое прочее… А, ну их в пень. Лучше он будет размышлять о предстоящем круизе…
        Шурик довольно сощурился. Вот он ведет Юльку, в умопомрачительном платье, чтоб спина голая, по интимно освещенному залу ресторана, и мужики сворачивают на них все свои головы, судорожно сглатывая слюни. А его, Маслова, ладонь плавно скользит от Юлькиной талии вниз, к обтянутой шелком попке…
        Маслов возбужденно поерзал и решительно взялся за телефон, несмотря на то, что Юлька запрещала звонить к ней на работу.
        Она сперва, конечно, его отлаяла: «У меня сейчас показ… Самого Лапидуса!» Подумаешь, кто он такой, этот Лапидус, Лапи-дуст, хрен моржовый… Можно подумать, это он повезет Юльку в круиз за тринадцать штук баксов! Все это Маслов ей и сказал, и та, как врубилась, о чем речь, тотчас растаяла, убрала язычок в то самое, любимое Шуриком место… Юлька ассоциировалась у Маслова с красивой, породистой, своенравной кошкой: что не по ней - выпустит здоровенные когти. Но стоит найти подход, почесать за бархатным ушком - довольно замурлычет.
        Вот и сейчас - даже голос завибрировал, вызывая в Маслове ответную дрожь. Стала рассказывать, что заключает договор с какой-то компанией, не то «Уральские самоцветы», не то что-то еще в этом роде…
        Что будут теперь выпускать кремы с ее мордашкой на коробочке, под многообещающим названием «Вечная молодость», что завтра у нее презентация… Тут же съязвила, что прибережет баночку для его жены… Терпение Маслова лопнуло, и он, без обиняков, заявил, чтобы с работы Юлька сразу дула домой, где он будет ожидать ее с турпакетом и страшным нетерпением… Юлька, хихикнув, отключилась.
        Настроение Шурика достигло рекордной отметки. Он выехал на развилку дорог и, подобно сказочному богатырю, в нерешительности поскреб затылок. Прямо поедешь - к Юльке попадешь. Направо свернешь - в «лабораторию». Юлия все равно невесть сколько еще проковыряется со своим показом, а оставшиеся деньги не мешало бы припрятать в надежное место. Мало ли что… А на рабочей квартире Маслов соорудил идеальный тайник, не в банк же их нести, в самом деле… Сзади раздался оглушительный рев доброго десятка клаксонов, и Маслов решительно включил правый поворотник.
        На широкой черной заднице «Черокки» предупредительно моргнули красные глаза фар.
        Остановка. Олег «прижался» к обочине, вышел, огляделся вокруг.
        Они находились на узкой загородной дороге, темной и пустынной. С одной стороны маячил облезлый бортик бетонного заграждения. Далее, насколько хватало взгляда, тянулись неровные, голые деревья на зубчатых вершинах холмов. С другого края, слегка приукрашенная редким снегом, зияла черная пасть глубокого оврага. То еще местечко…
        - И что мы будем здесь делать?
        Проигнорировав вопрос, Ник неторопливо достал весьма изящный портсигар, открыл, предложил Олегу.
        - Не курю,- мрачно отказался тот.
        - Правильно,- кивнул Ник.- Здоровье надо беречь. А я побалуюсь, с твоего позволения.
        Он щелкнул резной зажигалкой и, полюбовавшись пламенем, медленно поднес аккуратно срезанный кончик толстой, длинной сигары к огню, с наслаждением затянулся.
        - Ты ведь сынок банкира Крылова, не так ли?
        - Ну?- выжидающе буркнул Олег.
        Исподлобья он разглядывал соперника, пытаясь понять, что же у того на уме. Но в голову ничего не приходило, кроме мысли, что этот «золотой мальчик», высокий, смазливый сукин сын, в элегантном укороченном пальто, с дорогой сигарой в длинных пальцах, выглядит, действительно, сексуально и импозантно… Это рогатое, невесть откуда взявшееся слово, крутилось в мозгу, смеясь и показывая язычок. Так могла бы сказать Лена… Этот парень был олицетворением всего, чего ему, Олегу, как бы он ни старался, не удастся достичь ни за какие деньги. Слишком велика была пропасть между ними…
        - Сам-то ты кто?- спросил Олег, переключая внимание с дурацкого слова.
        - Я-то? Дипломат,- Ник выпустил в сухой морозный воздух порцию противного сладковатого дыма и соизволил, наконец, снизойти до разговора.
        - Правила игры таковы. Мы разъезжаемся по разные концы этой Богом забытой трассы и потом, одновременно, стартуем навстречу друг другу, на скорости не менее ста двадцати, с таким расчетом, чтобы встретиться здесь. Кто сдрейфит и свернет первым - тот и проиграл. Победителю достанется девочка. Согласен?
        - Дорога же узкая,- сказал Олег.- Здесь и одному не развернуться. И потом - а если никто не свернет?
        - А в этом-то,- улыбнулся Ник,- и заключается самое интересное. Игра для настоящих мужчин. Это не твоя детская «рулетка» - просадил штуку баксов и ушел. Здесь ставка не деньги, а… жизнь. Но зато, если повезет, ты насладишься сполна. Что, играем?
        Олегу показалось, что взгляд Ника сделался слегка затуманенным. Олег еще раз огляделся по сторонам.
        Стылые деревья раскачивались в такт налетавшему промозглому ветру и зловеще поскрипывали. Глубокий овраг беззвучно клацал гнилыми зубами громадны валунов.
        - Ты псих?- Олег покрутил пальцем у виска, отказываясь поверить в реальность услышанного.- Мы же разобъёмся. Ты притащил меня сюда, чтобы предложить это дерьмо? У тебя с головой все в порядке?
        - А, мальчик уже наложил в штанишки,- издевательским тоном протянул Ник.- Его тонкие губы сложились в презрительную улыбку.- Что и следовало доказать… Я знал, что ты испугаешься. Поезжай домой, попроси мамочку налить тебе горячего чая и поменять памперс. Но запомни - ты ни черта не стоишь, Олег Крылов. Ты - тряпка, слизняк, ничтожество. Ты на всю жизнь останешься всего лишь тенью, тупым сынком выскочки-нувориша.
        Ник выдохнул сизый дым в лицо Олегу.
        В это мгновенье внутри Олега что-то щелкнуло, переключилось. Так машина, когда у нее отказывают тормоза, начинает неизбежное движение под уклон…
        - Т-ты, недоносок с собачьей кличкой вместо имени,- проговорил он сквозь стиснутые зубы,- садись в свой вонючий джип. Сейчас увидим, кто из нас ничтожество.
        Ник приподнял красиво изогнутые брови.
        - О'кей,- он бросил недокуренную сигару в овраг.- Хочешь доказать, что ты чего-то стоишь? Давай, рискни, сынок банкира. Рискни, впервые в жизни, может, тебе повезет… Госпожа удача любит дураков.
        - Садись!- рявкнул Олег, подталкивая Ника к машине.- Или, может, ты сам обосрался?
        - Скажи мне номер твоего мобильника - я дам старт.
        Олег хлопнул дверцей так, что та едва не отлетела.
        «Что я делаю?- мелькнуло в мозгу.- Зачем? Неужели для того, чтобы получить женщину обязательно раскроить башку? Чушь. Она все равно не будет со мной. Не осталась же она с тем, Франсуа… Сейчас не об этом. Просто повернуться и уехать. Сейчас же!..»
        Но снова и снова, разбивая любую логику, вырисовывались в заоконном мраке насмешливые фиалковые глаза красавчика-соперника, удачливого, образованного, с безупречными светскими манерами…
        «Мальчик испугался… тупой сынок выскочки-нувориша… ни черта не стоишь»…
        - Дерьмо!
        Единственным местом, где Олег мог хоть в чем-то сравняться с Ником, была эта дорога.
        Олег рывком пристегнул ремень. Сорвал дребезжащий телефон.
        - Готов?
        - Да.
        - Поехали.
        Что было силы, Олег надавил на газ. Взревев, как подхлестнутый мустанг, «БМВ» рванулся вперед.
        Навстречу противнику. Ночи. Встречному ветру. Ускользающему миражу зеленых глаз. Лоб в лоб со всем миром.
        - Что там за шум?- поинтересовалась Марина.
        - Охрана успокаивает горячих кавказских парней, решивших снять наших девочек.- Лена, поежившись, натянула джемпер.- Я думала, сегодняшний день никогда не кончится.
        - У тебя измученный вид,- сказала Марина.- Тебе нужно отдохнуть, хорошенько отоспаться. Съезди куда-нибудь на Новый год. Что решила с Монтана?
        Лена покачала головой.
        - Ничего. Я устала. Иногда такое чувство, что мне не двадцать пять, а все пятьдесят.
        - Мужичка тебе нужно хорошего, во что,- отозвалась сияющая Юлька - А то всех разогнала. Так и с тоски помереть недолго. Выбери парнишку погорячее - и в круиз. Ночей эдак на двадцать.
        - Куда вы с Масловым отправляетесь?- спросила Ада.
        - Да я и сама толком не поняла,- Юлька радостно заиграла всеми своими ямочками, вращаясь с расческой перед зеркалом.- Обещал дома рассказать.
        - И тебя нисколько не волнует, что у него жена и ребенок?- серьезно поинтересовалась Лена.
        - А почему меня это должно волновать?- обиделась Юлька.- Пусть сами разбираются. У меня, между прочим, родители тоже развелись. Ничего - выросла.
        - А почему развелись, если не секрет?- подала голос Ада.
        - Потому.- Юлька швырнула расческу в сумочку и дернула молнию.- Однажды моему папе надоело узнавать, что у моей мамы периодически появляются другие мужчины. А у нее не хватило ума скрывать это получше… Зато теперь все довольны. Вторая жена папочки - домоседка, типа супружницы Маслова. Правда, посимпатичнее. Родила ему двоих детей. Такие почему-то всегда плодовиты, как крольчихи. А мамочка отловила в Париже, куда ездила в командировку, Антуана. Он что-то там строит, и в Москве появляется не очень часто. Ее это вполне устраивает. Полная идиллия. Жизнь, как бы порой она не была отвратительна, продолжается. И это прекрасно.
        - Девчонки,- сунул голову в раздевалку розовощекий Миша,- вы одни остались. Я ухожу.
        - Мы должны испугаться?- поинтересовалась Марина.
        - Может, тебя, того… подбросить?
        Марина устремила на него крайне выразительный взгляд.
        - Спасибо. Я лучше ножками.
        Сокрушенно вздохнув, помреж удалился.
        - А где ты теперь живешь?- спросила Юлька, явно обрадованная смене темы.
        - Там…- Марина неопределенно махнула рукой. Видно было, что этот разговор не доставляет ей особого удовольствия.
        - А кто этот твой новый приятель?- спросила Ада.
        - Бизнесмен,- отозвалась она, запахивая шубку.
        - И что за бизнес?- Юлька натянула высоченные сапоги.
        - Понятия не имею,- неохотно ответила Марина.- Мне не интересно.
        - Просто свинство - скрывать что-то от друзей,- обиделась Юлька.
        - Послушайте, девчонки, если появится что серьезное - я вам тут же сообщу,- Марина виновато улыбнулась.- Честное слово. Но это вовсе не то, о чем вы думаете.
        - Ничего себе - несерьезно,- проворчала Юлька,- он упаковал тебя на добрых полмиллиона баксов. Я бы на твоем месте из кожи вон вылезла, чтобы стало серьезно…
        Дверь распахнулась, и в раздевалку ввалился взвинченный, исполненный негодования Миша.
        - Девушки, чей лимузин меня запер?
        - Какой еще лимузин?- подняла брови Юлька.
        - Какой! Белый, длинный, как кишка, с кучей окон! Я попросил шофера меня пропустить, а тот заявил, что не сдвинется с места без распоряжения хозяйки!- менеджер заикался от негодования.- К-кто тут еще есть кроме вас! Как-кая дура наняла так-кого козла?
        - Действительно, козел,- опустив глаза, с досадой произнесла Марина.- Идем. Девчонки, жду вас на улице.
        Минуты на три в раздевалке воцарилась немая сцена. Затем, не сговариваясь, девушки опрометью бросились к окну, выходящему на автостоянку.
        Насвистывая под нос, Маслов поднялся на свой последний, девятый. Там была темнотища, как у негра в заднице. Ключом замка не найдешь. И хоть бы кто почесался, сообщил в диспетчерскую. Что за люди!
        Чертыхаясь, Маслов сгреб ключом по железке, пока, наконец, не попал в отверстие. Дверь отворилась.
        И тогда, из темноты пространства, то ли с чердака, то ли с лестницы, подобно призракам, шагнули к нему три коренастые фигуры.
        Один подставил ногу так, чтобы Шурик не смог захлопнуть дверь. Другой, взяв Маслова за плечо, рывком развернул лицом к себе, чиркнул под носом зажигалкой. В ее неровном свете Маслов разглядел их, насколько было можно. И этого было достаточно, чтобы, ощутив предательскую слабость в коленях, подумать: «Влип». Рожи, будто сошли с экрана крутого ужастика.
        - Александр Григорьевич Маслов, фотограф?
        - Да,- пролепетал Шурик.- Какого черта…
        - Твой?
        В громадной лапище парень держал потерянный Масловым пропуск, по которому он проходил на охраняемую территорию, арендуемую рекламным агентством. Внутри у Маслова что-то оборвалось, плюхнувшись куда-то вниз. Во рту пересохло. Подобно затравленному зверю, он кожей ощутил исходящую от этих людей опасность. Где он мог «посеять» эту чертову бумажку? Где?! Неужели, там…
        - А в чем, собственно, дело?- неестественно писклявым голоском осведомился Шурик, прижимая сумку с деньгами к груди.
        Сильные руки втолкнули Маслова в квартиру. А затем страшный удар по голове погрузил его в беспросветный мрак.
        Морозный воздух приятно пощипывал ноздри. Оставив машину на стоянке, Ада медленно шла по Тверской, разглядывая разукрашенные витрины, ловя ответные улыбки на лицах запоздалых прохожих.
        Впервые за многие месяцы на душе было легко и радостно.
        Какая-то женщина продавала мимозы. Это казалось маленьким чудом - яркие солнышки среди зимнего вечера. Ада купила несколько веточек и, чувствуя себя Маргаритой, ожидающей своего Мастера, свернула в кривой безлюдный переулок. Там было темно и тихо.
        «Как странно,- подумала Ада,- несколько шагов от центра, и ночная жизнь замирает. Остается лишь торжественное молчаливое величие древнего города»…
        Она немного побродила по тесным, плохо освещенным улочкам и решила выбираться обратно, на Тверскую, как вдруг поняла, что заплутала. Слишком долгое время она видела Москву только из окна автомобиля. Ада слегка растерялась, а потом пошла наугад, куда-нибудь да выведет дорожка. Не тайга же, как-никак.
        Ада прошла еще немного, и вдруг уперлась в небольшую белую церквушку с красивыми резными решеточками на окошках. К ней подходили люди, неторопливо крестились и исчезали внутри. Девушка остановилась в замешательстве и повернула обратно, как вдруг услышала:
        - Зайди в храм, дочка, не бойся.
        Рядом с ней, откуда ни возьмись, появилась маленькая худенькая старушка в белоснежном платочке.
        Она была какой-то особенной, не похожей ни на ворчливых бабушек на лавочках, ни на эмансипированных западных дам «третьего возраста». Ада невольно залюбовалась ее лицом - удивительно моложавым, невзирая на паутинки морщинок, одухотворенным, с ясным взглядом светло-голубых глаз, какой бывает обычно у младенцев или очень пожилых людей.
        - Спасибо,- смущенно сказала Ада.- Но я, вообще-то, не христианка. Разве не видно?
        - Я вижу, что у тебя добрая душа,- улыбнулась старая женщина.- А это самое главное. Господь-то, он един для всякого. Это уж мы, люди, по неразумению своему, вздумали растащить его на части, каждый - к себе. А как можно разделить любовь, добро, свет? Они или есть, или нет их вовсе. А ты что думаешь, деточка?
        - Не знаю. Я уже давно стараюсь ни о чем не думать, и ни во что не верю. Плыву по течению.
        - Это грусть в тебе говорит. Оттого, что темно. Но ведь впереди всегда солнечный день. Господь так распорядился, а как же иначе? Как бы человек понял, что вот оно, счастье, ежели б лиха не хлебнул?
        Упустил, да и все. А ты гляди смелей, дочка. Навстречу судьбе своей идешь.
        - Спасибо вам на добром слове.
        - Не за что, дочка. И сама на него не скупись. Нет ведь ничего дешевле и дороже, чем слово доброе.
        Так?- старушка снова улыбнулась.
        - Да,- Ада протянула ей цветы.- Возьмите, это вам.
        Две ярко-желтые фары, подобно глазам огромного зверя, быстро приближались. Олег невольно вжался в сиденье.
        Черный джип, огромный, как танк, стремительный, как ураган, несся навстречу. На мгновение Олегу почудилось, что, сквозь сотни разделяющих их метров, через дымчатые стекла и ревущую мглу, он видит лицо противника - мертвенно-бледное, с презрительной усмешкой на узких губах, лицо одержимого превосходством над жалкими смертными людишками и самой Вечностью, не признающего ни законов разума, ни каких-либо других…
        Олег понял - Ник не свернет. Ни за что. Никогда.
        Свет фар ослепил его. За миг перед столкновением Олег, ударив по тормозам, бросил руль вправо.
        Удар пришелся на левое заднее крыло. «БМВ» закрутило, как щепку в водовороте. Пробив бетонную ограду, автомобиль пролетел сквозь заросли кустарника и, переломив, как спичку, ствол молодого деревца, ткнулся в его свежий обрубок.
        Марина прошла через тройной кордон охраны.
        - Как в Кремль,- заметила она последнему, двухметровому хлопцу с автоматом наперевес.
        Тот довольно ухмыльнулся.
        - Как раз в Кремле можно и не ставить.
        Вышедшая навстречу «экономка» - немолодая дородная дама, выполняющая всю работу по дому, доложила:
        - У Антонвикторыча гость. Где вы будете ужинать?
        - Все равно. Куда посадите. Лишь бы было чем.
        «Экономка» принялась перечислять ей блюда. Марина поблагодарила и попросила первое из того, что было названо. Всякий раз она чувствовала неловкость, читая в глазах этой женщины боязнь не угодить.
        Все попытки объяснить, что церемонии ни к чему, были безуспешны - Нина Петровна с маниакальным упорством твердила, мол, Марина теперь хозяйка - так сказал Антон Викторович… А его слово было для нее тем же, что воля верховного вождя для затерянного в джунглях племени аборигенов.
        - Я подам вам ужин во вторую гостиную.
        - Отлично.
        Марина испытала облегчение, когда домработница ушла.
        «Интересно, а где эта вторая гостиная?»
        В такие минуты Марина ощущала ностальгию по родной коммуналке. По добродушному Степанычу, крикливой Лиде и ее неугомонным сорванцам… Надо бы навестить их как-нибудь… Но что она им скажет? «Привет, у меня теперь богатый любовник»? Звучит не очень…
        Поплутав по закоулкам и коридорам дома, Марина услыхала голоса, доносившиеся из-за неплотно закрытой двери. Громкий, резкий - Антона. Второй - чуть надтреснутый, обволакивающий, вкрадчивый - невидимого гостя.
        - …предлагает обмен,- говорил Антон,- долю в его золоте на участие в нашем спирте.
        - Почему?
        - В штатах у него возникли проблемы с Интерполом. Он засветился. «Голден СМА» уже трясли.
        - Этого следовало ожидать. Они не жалуют наших ребят. А нам ни к чем чужие проблемы. Своих хватает.
        - Это верно. Какая-то сука упорно метит нашу территорию. Что думает эксперт об убийстве Соленого?
        - Считает, что это почерк Тарантино.
        - Та-ак…- проговорил Антон с какой-то зловещей интонацией.
        Тресь! Марина распахнула дверь так, что та бряцнула о предохранитель на полу.
        - Добрый вечер,- Марина придала лицу максимальную степень невинности.
        Антон стоял у окна. У него был вид боксера, занявшего глухую оборону. Взгляд исподлобья, губы сжаты в тонкую нить. Мышцы на сцепленных руках напряжены так, что, кажется, вот-вот разорвут ткань джемпера. Его собеседник, напротив, держался спокойно, уравновешенно, будто стратег, вынашивающий план действий. Он сидел на диване, перекинув ногу на ногу. Сухощавый, лысоватый, сутуловатый, напоминающий школьного учителя или научного работника. Завидев Марину, он поднялся, окинул ее цепким, подозрительным взглядом из-под квадратных, с затемненными стеклами, очков, протянул длиннопалую руку.
        - Аркадий.
        - Очень приятно.
        Они оба сдержанно улыбнулись.
        - Не буду вам мешать.
        Не дожидаясь ответа, Марина вышла и плотно закрыла за собой массивную дубовую дверь.
        Олег открыл глаза.
        Тупая боль саданула в висок, но, вместе с ней, пришло осознание: «Я жив».
        Лобовое стекло превратилось в гигантскую, испещренную осколочными брызгами паутину.
        Он рванулся, но грудь резанул ремень безопасности, малость, к которой приучил отец: «Никогда не рискуй понапрасну». Сегодня Олег впервые отступил от этого правила. Впрочем, было что-то в этой смертельной игре, в опьяняющем чувстве победы над собой, соперником и самим небытием, в животной радости от простой возможности дышать, двигаться, мыслить… Никогда прежде он не задумывался о ценности самой жизни, в глупом эгоцентризме считая, что нет ничего банальнее и скучнее обыденного понятия - жизнь.
        И тотчас, вслед за головокружительным ощущением восторга, шевельнулась тревога: «Где же этот придурок Ник?»
        Олег отстегнул ремень, толкнул дверцу. Та не поддавалась. Правое колено пронзила острая боль.
        Неужели перелом? Стиснув зубы, он пошевелил ногой. Согнул, разогнул. Нет, кажется, обошлось.
        Теперь нужно как-то выбраться, попасть домой. И чтобы этот недоумок молчал. Отец за подобные состязания по голове не погладит. А Олегу вовсе ни к чему портить с ним отношения.
        Дверца, наконец, поддалась. Морщась, Олег вылез наружу. Стоял, покачиваясь, ловя ртом колючий воздух. Ноющая боль в колене отдавала в затылок. Надо же, какая связь… Автомобиль отнесло от дороги метров на шесть. Олег снова подивился, как остался в живых, только теперь ощутив страх.
        Прихрамывая, он поплелся к шоссе. Джипа нигде не было видно. Смотался. Вот свинья! И, как назло, ни одной машины! Чертыхнувшись, Олег огляделся по сторонам, и тут увидел джип. На дне оврага. Опрокинутый на бок. Одно из его колес, обращенное к задымленному небу, продолжало медленно вращаться…
        - Ник!- он хотел крикнуть во весь голос, но из горла вырвался невнятный звук.
        «Господи, что же это? Где он? Неужели - там?!»
        Олег стал спускаться вниз. Ушибленная нога подвернулась. Он съехал, волоча за собой смерзшиеся земляные комья. Поднялся, почти на карачках подобрался к поверженному автомобилю. Прокашлявшись, позвал вновь:
        - Ник!
        Нет ответа. Только злорадно заскрипели от налетевшего ветра плешивые верхушки сосен. Ему стало жутко.
        Олег взобрался на машину, заглянул внутрь через треснутое стекло. Ник лежал, скрючившись, уткнувшись головой в панель приборов. Тихий и неподвижный.
        Безмолвие. Давящее и стылое, как на кладбище.
        - Погоди,- бормотал Олег, дергая дверь,- я тебя сейчас вытащу.
        Он выбил стекло, открыл замок, влез внутрь, включил свет. Потормошил Ника за плечо. Тот не шевелился.
        - Ник!- Олег повернул его к себе, придерживая голову.
        Только сейчас он заметил, что панель приборов была перемазана кровью. Волосы Ника были липки и влажны. Олег никогда не видел столько крови вблизи. Однажды ему довелось проезжать мимо места аварии, когда пьяный водитель сбил шестерых, стоявших на трамвайной остановке, посреди дороги.
        Тогда весь асфальт был бурого цвета. Но со стороны это воспринималось иначе, как-то неправдоподобно, будто в кино. А теперь…
        В слепом свете лицо Ника было похожим на вылепленную из гипса маску.
        Тоненькая красноватая струйка сочилась из уголка полуоткрытого рта. Фиалковые глаза тускло и надменно глядели через зияющий проем в коричневое ночное небо.
        Олега затрясло, как в лихорадке. Сейчас ему хотелось одного - быть как можно дальше отсюда. Он с трудом выкарабкался из джипа. Ноги вдруг подогнулись, он опустился на землю, привалившись спиной к перевернутой крыше. К горлу подкатила тошнота. Он вскочил, сделал шаг в сторону. Его вырвало.
        «Что же мы наделали? Надо вызвать врача, скорей! Может, Ник еще жив?» Но Олег не мог заставил себя вернуться в кабину Ника за мобильным телефоном. Подгоняемый ужасом, Олег вскарабкался на насыпь, доковылял до своей машины.
        Рука, державшая трубку, медленно опустилась.
        А вдруг Ник мертв? Что, если его, Олега, обвинят в случившемся? Что, если это - преступление? Олег не был силен в юриспруденции. «А вдруг меня посадят в тюрьму? По обвинению в убийстве?!»
        Мысли лихорадочно заскакали, сменяя одна другую. Отец, конечно, не оставит. Отмажет, возможно. Но тогда уж все. Прощай, сладкая жизнь - казино, развлечения, девчонки и зарубежные турне… Отцу давно не нравится образ жизни Олега - «Ничем не интересуешься, ничего не хочешь, книг не читаешь…» А теперь и вовсе…
        Учиться банковскому делу? В гробу Олег это видел! У него в школе-то по математике всегда было «три пишем, два в уме».
        Эх, папочка, и почему ты не разрешил идти тогда в автослесари! Глядишь, был бы толк. А сейчас ему двадцать пять - уже не мальчик. Да и как он, Олег Крылов, сын олигарха, будет лазать под машинами вонючих «чайников»! Нет, теперь это не для него. Но что же делать? Извечный русский вопрос. Почему-то чаще его задают не «до», а «после»…
        Словно небосвод обрушился на него всей своей тупой тяжестью, придавив к грязной, мерзлой земле.
        «Нужно мотать отсюда. Как можно скорее. „Скорую“ из дома вызвать. Пять минут погоды не сделают».
        Он залез в покореженную машину, попробовал включить зажигание. Нет. Ну давай же, пожалуйста!
        Неожиданно мотор заворчал. Чудо! Через растрескавшееся стекло не видно дороги.
        «Теперь попытаемся поехать. Давай, малышка, давай!»
        Помятая машина, будто верная жена, побурчав, подчинилась, казалось бы, невозможной просьбе своего господина. Он вывернул на дорогу там, где была пробита ограда. «Только бы не встретить ментов!»
        Олег осторожно пополз по шоссе. Прилично отъехав от проклятого места, он взял было телефон, чтобы набрать «03». Но положил его обратно.
        «Лучше после. Из дома. Когда все закончится.»
        Спину нещадно жгло, точно к открытой ране прилепили горчичник. Вместе с болью возвращалось сознание. Маслов открыл глаза, повертел головой, стараясь сообразить, что происходит.
        - Очухался?- над ним склонился узколобый бритоголовый качок с самой мерзкой рожей, какую только Шурику доводилось встречать.
        Тут он вспомнил - трое на темной лестнице, потерянный пропуск, удар по затылку…
        И вот теперь он сидит, прислоненный спиной к батарее в снимаемой им квартире, в которой все нынче перевернуто вверх дном…
        Маслов попытался встать, но обнаружил, что его правая рука пристегнута наручниками к трубе. Бритоголовый пнул его тупым носком тяжелого башмака.
        - Сиди, не рыпайся.
        - Что вам надо?- Шурик удивился странной глухости своего голоса.
        Тут вошел второй, похожий на бандита, сидящего рядом с Масловым, будто был его родным братом. Та же коротко-щипанная стрижка, тот же тупой, ничего не выражающий взгляд человека, не привыкшего шевелить мозгами.
        - Нашел что-нибудь?- осведомился первый.
        - Только вот это,- второй протянул ему сумку Маслова с оставшимися долларами, которые первый вытряхнул к ногам.
        - Ха,- хмыкнул он,- за что это тебе заплатили такие бабки?- Он снова пнул Шурика в бок.- В сортире, ванной смотрели?
        - Везде смотрели,- входя, сказал третий.- Ни хрена. Разве что, вот это. Гляди.
        Он растянул пленку и принялся показывать дружкам на просвет, мерзко хихикая и что-то жуя. Видимо, это была одна из «бордельных» лент, подлежащая уничтожению.
        - Мы что, это, блин, боссу принесем?- насладившись просмотром, хмуро спросил первый.- Он нас тогда червей кормить отправит.
        Он вернулся к Шурику и, нагнувшись, почти ласково, произнес:
        - Ну что, падла, объясни дядям, как твоя бумажка попала на охраняемую территорию частных владений?
        - Каких владений?
        - Ребята,- огорченно развел руками бандит,- он не понимает…
        И, внезапно распрямившись, ударил Маслова ногой под ребра.
        В глазах потемнело. Судорожно, как рыба, выброшенная из воды, Шурик ловил ртом воздух.
        - Что ты делал в подмосковной резиденции господина Кротова? Следил за ним? Собирал компромат? Кто тебя нанял? Отвечай!
        Он взял Маслова за волосы и несколько раз ударил головой о батарею.
        - Полегче,- сказал второй,- прибьешь раньше времени.- А ты, козел, отвечай по-хорошему. Если жизнь дорога.
        - Я…- прохрипел Шурик,- я туда случайно забрел… Искал место для пикника… С девушкой… Я ничего не снимал, клянусь…
        - Чем клянешься-то,- вкрадчиво поинтересовался первый,- своим членом? Тогда тебя скоро будут звать Александрой…- Он коротко двинул Маслову в пах.
        В коридоре зазвонил телефон. Шурик вспомнил, что должен сейчас быть у Юльки. Какого черта он приперся в эту квартиру? Какого черта вообще ввязался в эту историю? Купился на бабки? Кретин, баран безмозглый. Теперь на них придется покупать лекарства. Если только… Мысль заблокировало. Сознание отказывалось допускать ее окончание. Оно было слишком неправдоподобно-страшным…
        Третий вернулся. Чавкая, с ухмылкой сообщил:
        - Бабочка звонила. От одного голоса «кончить» можно. Жена или подружка?
        - А жена его - ничего кобылка,- подмигнул второй.- Полненькая. Я таких люблю - когда есть, за что ухватиться. Надо будет к ней наведаться… Девка, жаль, маловата…
        - Дочка-то?- жизнерадостно оскалился третий.- В самый раз! Сколько ей? Три! Четыре? А, папаша? Мой любимый возраст. Просто тащусь от малолеток!
        Все трое дружно заржали, одобрительно перемигиваясь.
        У Маслова похолодело внутри.
        Анютка. Такая пухленькая, бело-розовая, в ямочках и кудряшках…
        Признаться - ему крышка. А нет - …
        - Вы не посмеете…- прошептал он.- Татьяна ничего не знает… О моей работе… А ребенок… Вы не можете…
        - Почему?- поднял белесые брови первый.- У тебя одна работа, у нас - другая. За те денежки, что нам платят, мы не только твоих баб - детский сад перетрахаем, если понадобится. Вместе с воспитателями. Сечешь?
        Он говорил так убедительно, что у Маслова по телу заструился ледяной пот. Он понял, эти ребята не остановятся ни перед чем. Они не трусливые богатенькие женатики, тайком бегающие по девочкам. Для таких, как эти, существует один Бог - зеленомордая банкнота, и его Наместник - всемогущий «хозяин», дающий возможность добычи. И на алтарь их обоих верные слуги, не колеблясь, положат любую жертву, даже собственную мать.
        - Не трогайте жену и ребенка,- с трудом двигая разбитой челюстью, прошептал Шурик.- Я все расскажу.
        Ада, наконец, вышла к Тверской и поспешила к автостоянке. Она здорово продрогла, и мечтала о том, как включит печку и…
        Бац! С налету, столкнулась с невысокой пухленькой дамочкой в белой «норке» до пят. Обе взмахнули руками, стараясь устоять на припорошенной снегом ледяной раскатке. При этом многочисленные кулечки и сверточки в ярких пакетиках, которые тащила дамочка, оказались на асфальте.
        - Простите,- сконфуженно пробормотала Ада, поспешно нагибаясь, чтобы помочь собрать разбросанные пакетики. Они вновь столкнулись, нос к носу. Возмущенное личико дамочки просияло:
        - Ада! Какая встреча!
        - Натали!
        - Боже, как я рада тебя видеть,- затараторила приятельница, поднимаясь и отряхивая шубку,- чудесно выглядишь! У тебя новый стиль? Тебе очень к лицу. Что ты делаешь завтра вечером?
        - Право, не знаю…- растерявшись от такого напора, пожала плечами Ада.- Завтра, кажется, ничего.
        - Вот и замечательно! Я устраиваю грандиозную вечеринку. Будут интересные люди…
        Натали с упоением принялась перечислять ничего не говорящие Аде имена и фамилии.
        - Обязательно приходи, дорогая. Непременно!
        - Да, но…
        - Никаких «но»,- тоном, не принимающим возражений, заявила Натали.- Адрес помнишь?
        Прекрасно. Можешь пригласить кого-нибудь из друзей. Ты еще встречаешься с Ником?
        - Нет, мы расстались,- Ада сама удивилась, как легко выговорились эти слова.
        - Оно и к лучшему, дорогая. Я все хотела тебя предупредить, чтобы ты не питала никаких иллюзий на его счет. Ник охотник. Женщина для него не более чем трофей - не успеет заполучить одну, как уже выслеживает другую. Ну, да ладно. Значит, завтра я тебя жду после семи. Приезжай, когда сможешь. Сейчас поймаю такси, моя машина в ремонте. Представляешь, один урод долбанул меня в зад на светофоре.
        - Давай, я тебя подвезу,- предложила Ада.
        - Нет, дорогая, спасибо,- Натали предостерегающе замахала сверточками.- Когда я имела неосторожность сесть в твой «Феррари» в прошлый раз, я всю дорогу ожидала, что мы вот-вот взлетим. А меня в самолете укачивает.
        Марина лежала в небольшом бассейне с гидромассажем, наслаждаясь неуемной игрой упругих шипящих струй.
        - Я так и знал, что найду тебя здесь,- сказал Антон.- Кто ты по знаку - Рыба?
        - Ты будешь смеяться, но я Дева.
        - В самом деле, смешно. Эй, ты что делаешь!- он тщетно закрывался ладонями от полетевших в него брызг.
        - Или прыгай сюда, или убирайся,- потребовала Марина.- Одетым не место среди нудистов.
        - О, ты ставишь ультиматумы!- Антон быстро скинул одежду и бросился в бассейн.- Вот тебе, получай! Сдаешься?- его глаза заблестели, напряженности как не бывало.
        - Ни за что!
        Они лупили руками по воде, поднимая шум и брызги, как расшалившиеся дети.
        - Все!- рассмеялась Марина.- Довольно! Прошу пощады.
        Она отплыла на другой край бассейна, по пути ловко ущипнув Антона за бок пальцами ноги.
        - Ни фига себе,- подивился он,- обезьяна, вот ты кто.
        - Слушай,- сказала Марина, отдышавшись,- у тебя нет другой, нормальной машины? На этом лимузине я чувствую себя недоделанной дурой.
        - Да?- удивился Антон.- Первый раз вижу женщину, которой не нравится лимузин.
        - А я в первый раз вижу «нового русского», которому нравится такая женщина,- парировала Марина.
        - А вот нравится,- признался Антон.- Даже очень. Ты уже брала уроки вождения?
        - Брала,- буркнула Марина.
        Ей не хотелось признаваться, что именно эта наука, которую она прежде считала самым плевым делом, ей никак не давалась. Легче было выучить еще один иностранный язык, чем запомнить все педали, рукоятки, правила, знаки… Всякий раз, когда Марина садилась за руль, ею овладевал ступор. Она ненавидела эту чертову железную коробку всеми фибрами души. И только гордость и самолюбие мешали ей бросить дурацкую затею - научиться водить. Теперь Марина искренне восхищалась последним «чайником», оседлавшим раздолбанную «копейку».
        - Вместе с правами,- объявил Антон,- я подарю тебе «Оку». Езди, как умная.
        - Подумаешь, напугал. Это, как раз, и есть мой уровень.
        - Нет, детка,- возразил Антон,- ты еще так и не поняла, какой твой истинный уровень.
        - Но твоему другу я, похоже, не слишком понравилась,- заметила Марина.- Кажется, он мне не доверяет.
        - Профессор? Не бери в голову. Он вообще никому не доверяет, даже собственной тени. Разве что, мне…
        - Он, правда, профессор?
        - Да нет,- усмехнулся Антон,- это прозвище. Умный мужик. В МГУ когда-то учился, на мехмате.
        - Вылетел?
        - Сел. За незаконные операции с валютой.
        - Милая компания,- определила Марина.- Бутырка отдыхает.
        - Почему - Бутырка?- встрепенулся Антон.
        - Так, к слову пришлось,- Марина зачерпнула в пригоршню ароматную пену и сдула в его сторону.- У меня там дружок сидел.
        - Когда?- изумление Антона было неподдельным.
        - Давно…- задумчиво ответила Марина.- В другой жизни…
        - И где он теперь?
        - Кто знает…- Девушка вновь поймала пышную, похожую на сладкую вату, пену и украсила ею грудь и плечи. Затем с дерзким вызовом посмотрела на мужчину, в темно-карих глазах которого разгоралась страсть.- Ты думал, я ангел? Совсем наоборот.
        Он приблизился к ней, вкрадчиво касаясь скользкого, гибкого тела, которое под его рукой делалось податливым и мягким, как бухарский шелк…
        - Я никогда не считал тебя ангелом,- прошептал он, ловя губами острый кончик ее соска,- иначе я не приблизился бы к тебе на пушечный выстрел…
        Добраться до центра Москвы - Плющихи на изуродованном автомобиле и не быть остановленным ни одним постом - это было вторым чудом за минувший день.
        Олег зашел в ночной магазин, купил сигареты. Когда-то, еще в школе, он начинал курить. Потом отец узнал и, отодрав за уши, заставил выбросить пачку. Олег тогда месяца два сидел без карманных денег. Но теперь впору было начать заново. Говорят, это успокаивает.
        Войдя в квартиру, Олег, первым делом, кинулся в душ. Долго оттирал руки… Ему казалось, что на них все еще темнеет кровь. Кровь Ника…
        Снова перед его глазами возникло белое лицо с неподвижными глазами и тоненькой черной струйкой, сочившейся из уголка рта…
        «Господи… Почему это должно было случиться?!»
        Потом Олегу пришло в голову, что он сам мог бы лежать сейчас на дне того оврага, уткнувшись разбитым лбом в панель приборов…
        Его вновь затрясло. Он вышел из душа, врубил музыкальный центр на полную мощь, закурил. С непривычки дым защипал горло, на глаза навернулись слезы.
        «Я убил человека. А может, нет? Вдруг он жив? Как бы проверить? А если - нет? Тогда начнется следствие… Многие видели, как они уходили из клуба вместе. Вдруг его станут допрашивать? Нужно это… как его… алиби? Чтобы кто-то подтвердил, будто он, Олег Крылов, в тот день, с восьми до одиннадцати вечера, находился там-то и был паинькой… Да, но кто будет этот кто-то? Как говорится:
        «Кто есть ху?»
        Друзья? Приятели? Санька? Макс? Исключено. Первые выболтают.
        Лена… Спятил? А почему - нет? Язык за зубами она умеет держать получше партизана. Сколько были вместе - так толком и не понял, что она на самом деле из себя представляет…»
        Он часто называл ее дурой за то, что она часами могла висеть на телефоне, выслушивая сопливые жалобы подружки… Неслась куда-то, на ночь глядя, по первому свисту, если у мамочки начинала болеть голова, или у этой стебанутой Ады Беркер возникали проблемы с приятелями… Олега это ужасно бесило. Когда он выяснял, на фига ей такой геморрой, она раздраженно отмалчивалась. Однажды выпалила: «Не нравится - уходи.» Вот так. И вся недолга. Внутри этой хрупкой девочки-веточки «таилась» железная леди. Как он сразу не понял?
        Но сейчас именно эта ее придурь была ему необходима. Только как ей объяснить? Иногда она становилась прямо-таки маниакально-честной… Ладно, на месте разберемся. Другого все равно ничего нет.
        Непослушно-дрожащими пальцами Олег сумел набрать номер Лены лишь с третьего раза.
        Ее голос… Низкий, чувственный, уставший… «Ну, возьми же себя в руки, придурок!»
        - Пожалуйста,- сказал он,- мне необходима твоя помощь… Я не могу по телефону. Ты должна приехать… Да никакая это не уловка! Да, очень серьезно… Мне не к кому больше обратиться… Я сам не смогу, я разбил машину. Попал в аварию. Нет, все в порядке… Послушай, я обещал, это последнее, о чем я попрошу… Больше я тебя не побеспокою. Никогда…
        Повисло молчание. Оно длилось целую вечность. Пока она не произнесла:
        - Хорошо. Я приеду.
        - Та-ак…- бандит, сидевший рядом с Масловым, поскреб ногтем по бычьей шее.- Значит, пленок у него уже нет. Ну и че будем делать?
        - Че…- второй нашел на кухне чипсы и теперь смачно жевал, безучастно наблюдая за происходящим.
        - Возьмем его с собой. Пусть опознает заказчиков. У компьютерщика куча снимков. Может, найдет кого?
        - Точно,- согласился третий, который, наоборот, перестал жевать.- Башка у тя варит.
        Маслова отстегнули от батареи.
        - Давай, шагай.
        - Ковыляй потихонечку,- добавил второй и загоготал, придя в восторг от собственной шутки.
        - Э, а с этим че?- третий помешал носком ботинка зеленую россыпь на полу.
        - А это нам, премиальные,- первый нагнулся и сгреб деньги обратно в сумку.- Слышь, парень, не горюй. Не в бабках счастье, а знаешь в чем?
        Маслов вопросительно поглядел на бандита из-под распухшего века.
        - В том,- назидательно ответил тот,- что ты живой. Пока…
        Зазвонил телефон. Ада сняла трубку. Выслушала очередной набор ругательств, бесстрастно поинтересовалась:
        - Все?
        Воцарилось озадаченное молчание.
        - Я спрашиваю, у вас ко мне все? Вот и прекрасно.
        Она повесила трубку на рычажки и тотчас набрала номер.
        - Мы засекли звонок,- сказали ей,- сейчас определим, откуда.
        - Хорошо. Перезвоните мне. Нет, я тоже туда подъеду. Ужасно интересно поглядеть на этих борцов за чистоту России.
        Марина несколько раз перекатилась по огромной кровати, остановившись на краю.
        - Не хватает зеркала во всю стену.
        - Сделаем,- пообещал Антон.- А пока - закрой глаза.
        - Зачем?
        - Сейчас узнаешь. Закрывай, кому сказано.
        - Ой!- взвизгнула Марина, ощутив, как что-то холодное коснулось шеи.- Это что, змея?
        - Почти. Можешь посмотреть. Там, в шкафу есть зеркало.
        Марина легко поднялась, распахнула дверцу и обмерла - на ее смугловатой коже, чуть выше груди, красовалось большое, вычурное, потрясающей формы колье, играя в полумраке черными, как уголь, камнями, от которых мягко струился неясный мерцающий свет.
        - Ой!- только и смогла произнести она.
        - Черные бриллианты. Встречаются крайне редко и с трудом поддаются огранке. Для них нужен особый подход и большой мастер. Нравятся?
        - Они прекрасны,- сказала Марина.- Но это ни к чему… Это не мое, понимаешь?
        - Именно твое,- Антон раздраженно взъерошил жесткие черные волосы.- Можешь выбросить или подарить кому-нибудь.
        - Не сердись,- Марина неловко отцепила колье, положила на столик с затейливыми кривыми ножками.- Просто… мне ничего не нужно. Я здесь не из-за этого…
        - Я знаю,- тихо сказал он.- Иди сюда…- Он обнял ее, коснулся губами виска.- Ты не похожа ни на одну из женщин, которые мне встречались. Ты, как никто, умеешь снять напряжение… Ничего не просишь. Ни о чем не спрашиваешь… Единственная и неповторимая. Как черный бриллиант.
        - Прекрати…- Марина смущенно улыбнулась.- А то я задеру нос. Хочешь, чтобы я о чем-нибудь спросила? А вдруг это окажется военной тайной? Хорошо. Ты был женат?
        - Был,- Антон поморщился.- Очень давно. Мы развелись лет так пятнадцать назад.
        - А дети есть?
        - Сын,- он закинул руки за голову.
        - Большой?
        - Думаю, да,- Антон криво усмехнулся.- Если мне сейчас сорок, то ему должно быть девятнадцать-двадцать.
        - Ты с ним не видишься?
        - А зачем? Когда-то его мать принесла мне копию решения суда о разводе и выписке из ее квартиры, попросил впредь не беспокоить. Что мог дать ребенку отец по ту сторону решетки? Я ее не осуждал. Сам бы, может, так же поступил на ее месте. Потом она вышла за честного,- Антон сделал язвительное ударение на этом слове,- человека. Образованного. Инженера. Ну и ради Бога. И вдруг, полгода назад,- здрасьте! Разыскала. Сынок, видишь ли, поступал, не куда-нибудь - в МГУ!- на юрфак! И срезался. А на курсы какие-то у них денег нет. Вот досада! Не могу ли я помочь материально? Так, блин, и выразилась: «Материально». Словно не к мужу бывшему, отцу ребенка, пришла, а к чиновнику с прошением. Теперь, значит, мои грязные деньги понадобились. Можно стало.- Антон вновь усмехнулся презрительно и зло.
        - Дал?
        - Нет. С какой стати? Мой сын вырос в честной, порядочной семье. Достойным гражданином некогда великой державы. Пусть поступает. На общих основаниях. Государство о нем позаботится. Оно у нас большое и доброе. На всех хватит.
        Вошла Лена, привнеся едва уловимый аромат «Шанели» - банально-неизменного атрибута красивой богатой женщины. Но сейчас она выглядела, скорее, как измотанная сессией студентка - бледная, без следа косметики. Темные круги под глазами. Волосы небрежно стянуты в узел. Она казалась особенно хрупкой, уязвимой, как никогда. Олег понял - она не лгала, говоря, что устала, что собиралась лечь спать. И еще - он не имеет права наваливать ЭТО на ее худенькие плечи. Он один должен держать ответ за случившееся.
        - Здравствуй. Что произошло?
        - Извини,- пробормотал он, с тоской глядя, как случайные снежинки тают на ее скинутом капюшоне.- Я сделал глупость, позвонив тебе. Все в порядке. Хочешь кофе?
        Лена смотрела внимательно, настороженно. Затем, покачав головой, осторожно дотронулась кончиком мизинца до его подбородка.
        - У тебя шрам. В какую историю ты попал, Олег? Где Ник?
        «Черт! Все-таки она была неплохой психолог. Не напрасно читала книжки!»
        - Ник?- он старался говорить и выглядеть непринужденно, хотя внутренне содрогался, произнося это имя.- Думаю, дома. Или еще где… Откуда мне знать? Я долбанул новую машину по невнимательности. Теперь достанется от отца…
        - Послушай,- сказала она тихо,- я была неправа, когда сказала, что мы не можем стать друзьями. Если я чем-то смогу помочь…
        - Нет,- он поймал ее прохладную руку, стараясь запомнить прикосновение каждого длинного пальца.
        - Я солгал тебе и себе. Мне не нужна дружба. Я хочу большего… Прошу тебя, уходи.
        Олег опустился на диван. Сгорбившись, низко нагнув голову, он разглядывал свои руки, точно видел их впервые.
        - Прости меня.- В ее голосе слышалась жалость. Но и только.- Ты хороший человек. Добрый, честный…
        - Но не слишком умный для тебя, так?
        - Неправда,- горячо возразила Лена.- Просто мы разные. Ты встретишь девушку гораздо лучше меня.
        - Лена, Леночка…- Он горько усмехнулся.- Я хочу тебя спросить - ты когда-нибудь любила по-настоящему? Так, чтобы все внутри переворачивалось? Чтобы хотеть каждую минуту, и было мало? Любила?
        - Зачем тебе…- на ее бледных щеках проступил румянец.
        - Пожалуйста,- сказал он отчаянно,- я хочу знать. Даже если мне будет неприятно… Любила?
        - Да. Но это было давно.
        - И почему вы не вместе?
        - По глупости.- Она быстро потерла глаза. Мне было всего восемнадцать. Мечталось о деньгах, славе. А он не хотел ни с чем меня делить.
        - Ты не пробовала его найти?
        - Для чего?
        - Потому что ты до сих пор его любишь.- Убежденно сказал Олег.- Может, еще не все потеряно?
        - У тебя чересчур богатая фантазия,- Лена улыбнулась сдержанно и печально.
        Олег поднялся, вытащил из пачки сигарету.
        - Разве ты куришь?- удивилась Лена.
        - Иногда полезно менять привычки,- он помолчал.- Я отлично помню, как увидел тебя впервые. В «Кристалле». В том длинном черном платье… Я много слышал о тебе, как-то даже видел по телеку, но никогда не думал, что ты ТАКАЯ на самом деле. В жизни не встречал красивее девчонки. Ты держалась как королева. Я был уверен, что ты и разговаривать со мной не станешь…
        - Но вел ты себя весьма самоуверенно!- Лена рассмеялась, еда ли не впервые за последние месяцы их общения. Ее глаза потеплели.
        - Оттого, что выпил, для смелости. Я так отчаянно хотел познакомиться с тобой… Впрочем, должно быть, уже сознавая, что ты - не мой уровень.
        - Не надо так…- взгляд ее сделался мягким, задумчивым. Парадоксально, но в тот момент она казалась ближе к нему, чем когда-либо прежде. И на мгновение он подумал, что то, чего он так безуспешно и страстно желал эти несколько недель, теперь может оказаться возможным…
        Он сделал шаг. Но ошибся. Как всегда. Она предостерегающе подняла ладони: «Олег, прошу тебя, не нужно.
        «Прошу…» Только она умела сказать «прошу» так, что все сразу становилось по местам. Всего одно слово. И взгляд, потускневший, далекий…
        - Извини,- вымолвил он.- Я тебя провожу.
        - Не стоит. Просто открой мне дверь.
        Вот и все.
        Маслов так и не приехал. И не позвонил. И Юлька не скупилась на эпитеты. Один раз набрала ему на мобильный. Кто-то взял трубку и долго, невнятно сопел. Наверно, ошиблась. Ближе к одиннадцати раздался звонок. Она уже приготовилась излить в черные телефонные дырки Ниагарский водопад эмоций, но то был Антуан. Мамашкин супруг. Он вежливо осведомился, не забыла ли Юлия, что у маман скоро день рождения. В честь чего он и прибыл, в очередной раз, аж из самого Парижа. Юлька хотела ответить, что мамочка сильно бы не расстроилась, если бы Юлька и забыла, поскольку вот уже лет десять само присутствие дочери служило для маман болезненным напоминанием о том, что ей давно не тридцать и даже не тридцать пять. А поэтому поздравление каждый год выстраивалось по стандартной схеме - Юлька заезжала к Микимото или Картье, покупала что-нибудь золото-бриллиантовое (благо, здесь вкусы матери и дочери совпадали). Вечером звонила, заранее зная, что услышит любезно-непреклонное: «Не стоит приезжать сегодня, дорогая… Гости… Нужные люди. Ужасно старые, чопорные, скучные. Тебе будет неинтересно… Как-нибудь позже… При случае.»
        Конечно, Юлька заскочит «при случае» на пару минут. Выпить чашку крепкого кофе. Отдать запылившуюся сафьяновую коробочку. Выслушать ахи восторга вперемешку с сетованиями на работу, диету, тяготы посткризисного жития, когда мастеров приличных не сыщешь сделать новый ремонт взамен старого, пятимесячной давности - ведь мода на обои меняется так быстро! При этом одной рукой маман будет шпаклевать Диоровским кремом морщинки, другой - взбивать каштановую челку, а Юлька - застегивать молнию на спинке чрезвычайно узкого платья из последней коллекции Валентино. Чтобы через пять минут белая «Субару», презрительно чихнув, растаяла в ночи, унося маман на очередной прием. К нужным старым чопорным людям. Куда ей, Юльке, позору семьи и дурной копии мамочки, вход заказан… Потому что… ей там будет неинтересно. Как и всегда.
        Последние лет эдак десять…
        Юльке хотелось сказать все это, но она промолчала. К чему пустые слова? Антуан не виноват в том, что двадцать пять лет назад она - не слишком желанный ребенок - появилась на свет. Как и в том, что так и не смогла она найти своей формулы счастья. Быть может, еще сумеет. Ведь впереди целая жизнь…
        Поэтому Юлька ответила вежливо-односложно, мол, помню. Увидимся. Буду рада. И прочую формальную чушь, произносимую обыкновенно чужими культурными людьми.
        Потом она подошла к большому зеркалу. Долго вглядывалась в свое личико, выискивая новые морщинки. Иногда казалось, будто их и нет. А сейчас нашла никак с десяток. Горько усмехнувшись,- «Вечная молодость!» - принялась взбивать челку зубастой, как пиранья, расческой. Подкрасила губы.
        Достала сигарету, бутылку «Хеннеси». Поставила Джо Дассена.
        За стеной, у соседа, часы пробили одиннадцать.
        Маслов не приехал. И не позвонил.
        За окном, густыми редкими хлопьями, лениво падал снег еще одного уходящего года…
        Место, куда доставили Маслова, имело вид вполне приличного офиса. Несмотря на адскую боль в битом-перебитом теле, он втайне слегка воспрянул духом - может, обойдется! Он горячо поклялся про себя, что больше - ни-ни, хватит с него грязных игр. Довольно! Ни за что, никогда, ни за какие «бабки»… В общем, повторил то, что говорил уже миллион раз, когда пахло жареным… Хотя, надо отдать должное «профессионализму» этих ребят, так крепко ему до сих пор не доставалось. Одних зубов штуки четыре, гады, высадили - не меньше. Как с эдакой рожей в круиз? Какой, к чертям собачьим, теперь круиз - без денег, без зубов, с поломанными ребрами… До дома бы доползти… Ужасная боль. Однажды, в детстве, двенадцать ему было - на всю жизнь запомнил!- в дворовом хоккее заехал один чувак Шурику клюшкой по груди со всей дури. Тот согнулся пополам: ни вздохнуть - ни выдохнуть, аж до рези в глазах. Вот так же было. Почти. Оказалось, сломано ребро…
        - Гляди сюда!- оборвал поток сознания первый бандит, ткнув пальцем-сарделькой в компьютерный экран, на котором замелькали лица: профиль, анфас.
        - Вот!- завопил Маслов.- Этот!
        - Точно?
        - Мамой клянусь!
        Он нашел и другого.
        Ребята переглянулись. Первый, поскребя за ухом, произнес многозначительно: «М-да». И вышел.
        Двое оставшихся удовлетворенно принялись обсуждать, в какой кабак им лучше закатиться, пивка попить, девочек «снять».
        - А со мной что?- с робкой надеждой осведомился Маслов.
        Те снова переглянулись.
        Не веря до конца еще в удачу, Маслов, опираясь на стол, с усилием поднялся с крутящегося стульчика и тут услышал негромкий щелчок. Так лопаются пузырьки в вакуумно-полиэтиленовой упаковке при нажатии… Мир вокруг закачался и поплыл куда-то, как по океанским волнам белоснежный лайнер…
        Маслов схватился за край стола в последней отчаянной попытке обрести ускользающее равновесие, но не удержался и медленно осел, проваливаясь в жгучую опустошающую мглу, кровавой занавесью застилавшую все вокруг…
        Последним, что он увидел в этом мире, был не человек с оружием в руках, а невесть откуда взявшаяся картина: отец, сидящий в своем неизменном кресле, читает газету, рядом суетится, гремит тарелками мать, а у ее ног гладит жирную полосатую кошку кудрявая Анютка…
        Трое крепких ребят равнодушно склонились над телом.
        - Готов,- сказал первый, свинчивая глушитель с пистолета.- Куда его?
        - Погрузим в тачку да свалим где-нибудь по дороге,- зевнув, предложил второй.
        Третий достал из кармана пластинку «Орбит» и, проворчав что-то на тему, как надоело ему возиться со жмуриками, сунул в рот.
        В «спальном» районе Гольяново, плутая по улицам с «таежными» названиями и похожими, как близнецы, блочными домами, Ада с трудом нашла нужный адрес.
        Посреди небольшой комнаты, изрядно захламленной газетами с громкими заголовками, листовками со свастикой, портретами полвека назад издохшего фюрера, а также компакт-дисками, бутылками из-под пива и видеокассетами, сидели, образцово сложив ручки на коленках, три недоросля в «найковских»
        спортивных костюмах. Ни дать, ни взять - пай-мальчики из хороших семей. Только лица угрюмые и злые, да взгляд, исподлобья, настороженный, словно у пойманного в западню хищного зверя. Рядом скучали сотрудники частного детективного агентства. Один листал какую-то книжонку, брезгливо морща нос. Другой, зевнув, заметил:
        - Да, ребята, влипли вы. Работать вам надо, чтобы на ерунду времени не оставалось. Небось, мамки с папками богатые, денег дают?
        - Не жалуемся,- хмуро ответил тот, что выглядел постарше.
        - А вам, значит, охота пользу обществу приносить? И поэтому вы тут пиво пьете, смотрите разную дрянь да по телефону балуетесь? По-вашему, это именно то, что необходимо сейчас России? Давайте-ка мы вас пристроим на патрулирование улиц? Преступности нынче всякой хватает - и кавказской, и еврейской, и славянской. Боритесь на здоровье. Люди вам только «спасибо» скажут.
        - Ну да!- хмыкнул «старший».- От «чурок» пулю схлопотать? Что мы, дураки?
        - Смотрите-ка!- присвистнул детектив.- Умники выискались! Конечно, по телефону куда проще крутого из себя корчить да на митингах горлапанить. Слышь, Вань?
        - Угу,- второй детектив отшвырнул книжонку. Отскреб от стены портретик фюрера и, скомкав, бросил на замызганный пол. Затем подошел к «старшему», спросил почти ласково:
        - Я вот все думаю, неужели отец мой, Семенов Степан Лукич, четыре года воевал для того, чтобы через полвека такие вот сопливые выродки, попивая пивко, глумились над женщинами да мусорили на улицах вонючими листовками? От армии-то, небось, «откосили»? А то попросились бы на границу с Чечней да наводили там порядок, а?
        - Там страшно,- усмехнулся напарник.- По жопе можно схлопотать. Языком воевать легче.
        - Куда их?- обратился он к вошедшей в комнату Аде.
        На минуту она растерялась. И этих жалких юнцов она боялась столько времени? Да пусть катятся подальше вместе с их брошюрками и листовочками! Но что-то ее остановило. То ли жирная свастика на футболке одного из них… Точно такая, как тогда, десять лет назад… То ли глухая тупая злоба в глазах молодых нацистов… То ли детское воспоминание о страшных шрамах на согбенной спине больного деда, бывшего узника Освенцима…
        «Старший» напыщенно произнес:
        - За нас есть кому вступиться!
        - Пасть закрой!- детектив Иван Семенов взмахнул шершавой заскорузлой ладонью - ладонью человека, умеющего одинаково хорошо держать крестьянскую лопату и автомат Калашникова. И «старший», точно пугливая собачонка, шарахнулся в сторону.
        - Вызывайте милицию,- сказала Ада.- Я подаю в суд. На них и их хваленое РНЕ. За оскорбление чести и достоинства.
        «Девочка что-то стирала, склонившись над ржавой раковиной, когда на серой кафельной стене выросла огромная тень.
        Девочка обернулась, испуганно вытаращив глаза, пролепетала:
        - Что тебе нужно?
        - Не ори.
        На лицо легла тяжелая потная рука…»
        - Марина, Марина, проснись!
        - Что?!- Она подскочила и села на кровати, дико озираясь.
        Антон коснулся ее взмокшего лба.
        - Ты кричала во сне.
        - Что кричала?
        Он пожал плечами.
        - Говорила: «Нет, не надо».
        Марина потерла виски, точно стараясь унять головную боль.
        - Да…- в ее голосе зазвучала горькая ирония.- Теперь я не даю тебе спать. Лучше мне переселиться в другую комнату.
        Она накинула пеньюар, взяла с тумбочки сигареты, зажигалку и вышла.
        На лестнице, застланной мохнатым ковром, горели светильники в виде факелов. Разумно - в темноте можно оступиться ненароком и шею сломать. Марина присела на верхнюю ступеньку, закурила, стряхивая пепел прямо на сероватый мрамор.
        - Знаешь, что один человек сказал другому, сидящему на рельсах?- спросил подошедший Антон.
        - ?
        - Подвинься.
        Она слабо улыбнулась.
        - Хочешь выпить?
        - Нет, спасибо.
        - Что случилось, детка?
        Когда он вот так касался ее плеча, ей казалось, что в его голосе слышится нечто большее, чем простое участие. И тогда ей отчаянно хотелось свернуться в клубок, спрятаться в его сильных руках… Но это было бы глупой сентиментальной блажью… Слава Богу, ей больше никогда не будет одиннадцать…
        Она ответила, сердито насупившись:
        - Ерунда. Обыкновенный ночной кошмар.
        - Знаешь,- его ладонь была горяча, словно печка,- чтобы кошмар не повторялся, о нем нужно рассказать кому-нибудь.
        - Он не повторится. ЭТО приходит только иногда, во сне.
        - Поговори со мной,- настойчиво попросил Антон.- Ты можешь мне довериться. Как я однажды доверился тебе.
        - Думаю, это не лучшая тема для обсуждения со своим мужчиной.
        - Марина…- Он поймал пальцем ее подбородок, заглянув в глаза.- Тебе когда-то причинили боль…
        Я знаю. Это было изнасилование?
        Она, вздрогнув, низко нагнула голову.
        - С чего ты взял?
        - Я вырос на улице. Но я всегда это ненавидел.
        Она закрыла лицо ладонями, пытаясь унять дрожь во всем теле.
        - Сколько тебе было?
        - Одиннадцать.
        - Кто он был?
        - Наш, детдомовский. Я сопротивлялась, но он был старше… сильнее…
        Он ударил меня о стену, и я отключилась. Потом долго не могла прийти в себя. Всё думала: если бы я кричала, лучше сопротивлялась, если бы не потеряла сознание… Тысяча «если…».
        - Ты ни в чём не виновата.- В голосе Антона звучало злобное негодование.- Паршивый ублюдок.
        Ты… обращалась куда-нибудь? В милицию?
        Марина рассмеялась, сама того не ожидая.
        - Довольно странно слышать это от тебя. Кому мы были нужны? Знаешь, как нас называли? Малолетние проститутки. И это ещё наиболее ласково. Нет, я не заявляла. Уже тогда усвоила: нужно рассчитывать лишь на себя.
        Она затянулась в последний раз, сбросила окурок с лестницы вниз.
        - Один парень у нас… Делал складные ножи. С выкидным лезвием. Я купила. И настал мой черёд поджидать в туалете.
        Антон подался вперёд. На лице отразилась палитра эмоций, от изумлённого недоверия до уважения, граничившего с восхищением.
        - Ты его?!
        - Я несильно его ударила. Оказывается, это не так просто: зарезать человека. Даже такого. Но, знаешь, как в пошлом анекдоте: жить будет, а вот размножаться… Он тоже не стал меня закладывать. Сказал, что ничего не помнит. А потом один из наших «авторитетов» - Вован, ему было почти шестнадцать, по нём говорили, тюрьма плакала, всё его боялись,- вдруг предложил мне покровительство. Видно, что-то узнал. У него была группа - угоняли машины. В гаражах перекрашивали и перегоняли на юг. Поймали. Вовану тогда шестнадцать стукнуло, дали срок. И другим тоже. А про меня никто не упомянул. Я тогда слово себе дала: если обойдётся - в жизни никакого криминала.
        - А что дружок?
        - Вован? Как в зону перевели, порезал кого-то в драке. Говорили, «опустить» его хотели. Не вышло. Но добавили ещё пять лет. Не знаю, что с ним стало.
        - Ты любила его?
        Марина удивлённо вскинула голову. Меньше всего ожидала подобного вопроса.
        - Нет. Конечно, я с ним спала. Но в остальном, скорее, мы были просто деловыми партнёрами.
        - Как мы теперь?
        Марина никак не могла понять, что таится в дымчатой глубине его глаз. Закусив губу, покачала головой.
        - С тобой всё иначе. Не спрашивай, «как» - я не знаю ответа. Иногда меня это пугает…
        - Девочка моя…- Антон крепко обнял её, коснулся губами взъерошенных волос. И она прижалась к нему, такому большому и сильному, едва ли не впервые за многие годы ощутила свою слабость и уязвимость.
        - Пока я жив,- тихо выговорил Антон,- никто тебя не обидит. Обещаю.
        Марина встрепенулась.
        - Мне совсем не нравится присказка: «Пока я жив».
        Антон улыбнулся мягко, чуточку печально. Глаза оставались серьёзными.
        - Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.- Прошептала Марина.
        - Я тоже.
        - Антон…- Она выжидающе заглянула в его точечки-зрачки.- Ты не бросишь меня… теперь?
        Он покачал головой.
        - Ни теперь. Ни после. Никогда.
        Олег долго не мог понять, сколько прошло времени, когда гнетущую тишину разорвал звонок.
        «Музыкалка» давно выплюнула диск, и вдруг раскатистое:
        «Дрррень!»
        «Кто это может быть? Лена? Менты? Отец? Кто?!»
        Его снова затрясло. Олег набросил шерстяной джемпер. Крадучись, подобрался к двери, приник к глазку…
        Никого. Но снова "Дрррень!
        - Какого чёрта?!- Сквозь зубы прорычал Олег, взбадривая себя.- Чего мне бояться? Внизу охрана. Стоит нажать кнопку…
        Он накинул железную цепочку, приоткрыл дверь на полступни, и озадаченно замер…
        На него, холодно и надменно, глянуло чёрное дуло.
        Лежа на кровати, подперев ладонью щеку, Лена наблюдала за монотонным движением металлических шариков на коротких изогнутых палочках - мобиле. Сон не приходил, а мысли, помимо воли, возвращались к Олегу. Его поведение было более чем странным, и сам он сегодня не был тем Олегом - самоуверенным, безразличным ко всему «пофигистом», которого она знала. «Странный звонок, разбитая машина, свежие ссадины на лице… Неужели он сбил кого-то? И этот непонятный, ни к чему не ведущий разговор…
        «Ты все еще его любишь…»
        Господи, зачем она позволила ему разворошить могильник прошлого? Ведь даже очень старые рубцы болят к перемене погоды…
        В тот яркий сентябрьский день, когда рыжие листья слепили глаза миллионами крохотных солнц, ей предложили годовой контракт с Домом моделей Лагерфельда. На лицах остальных претенденток читалась немая жгучая зависть. Каждая из них готова была отдать десяток лет жизни, лишь бы оказаться на месте Лены Веденеевой, которая стояла, растерянно хлопая зелеными глазами, не зная, что ответить, пока не выдавила, наконец:
        - Разрешите подумать до завтра…
        Все, что до сих пор было только интересной игрой, стало вдруг чересчур реальным…
        Через две недели она должна была стать Еленой Грачевской…
        «- Ты хочешь быть моделью? Пожалуйста. Но без меня. Я не желаю, чтобы картинка с изображением моей жены висела в сортире у какого-нибудь извращенца, и он дрочил на нее…
        - Как ты можешь говорить мне такие пошлости?
        - Приготовься - на работе, которую ты хочешь выбрать, услышишь и не такое…»
        И тогда она решила отказаться. От контракта.
        Лифт не работал. Взбежав по лестнице на седьмой, Лена остановилась между пролетами перевести дыхание.
        Дверь его квартиры отворилась. Она услыхала приглушенный смех, голоса: мужской и женский…
        Чмоканье.
        Мужской голос принадлежал Димке…
        Хорошенькая шатенка в элегантном наряде, дорогих туфлях, с изящной сумочкой через плечо неторопливо продефилировала мимо Лены, обдав ее сладковатым запахом «Пуазона».
        Стены, потолок и перила покачнулись… Последний пролет Лена преодолевала дольше, чем предыдущие шесть с половиной этаже.
        «Здесь какая-то ошибка, ДОЛЖНА быть ошибка…»
        Димка выглядел по-домашнему в вытертом спортивном костюме. В коридоре еще витал омерзительно-приторный запах.
        - Привет новоявленной Клаудии Шиффер!- его губы сложились в нарочито-холодную улыбку. Глаза смотрели отчужденно.
        - Кто эта женщина?- прошептала она, потому что голос внезапно исчез.
        - А в чем, собственно, дело? Неужели ты думаешь, что, пока ты будешь демонстрировать свои прелести за границей, я должен терпеливо ожидать? Ошибаешься, я не готов к добровольному постригу в монахи.
        Выбирай: или - или.
        Лена повернулась и молча стала спускаться по ступеньках вниз, вниз…
        Утром следующего дня Лена улетела в Париж.
        Париж… Всхлипнув, Лена поднялась, прошла в комнату-кабинет, достала из ящика стола текст контракта с Домом Монтана, поставила в конце подпись, запихнула бумагу в факс и, набрав нужный номер, нажала кнопку. Факсовый аппарат ворчливо заскрежетал и принялся неохотно поглощать содержимое.
        Вернувшись в спальню, Лена остановила бесполезное движение мобиле.
        «Мы ведем репортаж из здания суда, где только что были отпущены на свободу два наркоторговца из Таджикистана, убившие своего подельника. Суд вынес условный приговор, и теперь эти граждане смогут вернуться к прежнему занятию. Столь радостному события мы в немалой степени обязаны блестящей работе известного адвоката, господина Грачевского.»
        Произнесшая язвительным тоном эти слова коротко остриженная девушка с покрасневшим от мороза носиком, сунула выходящему из здания Дмитрию микрофон в мохнатом чехле.
        - Скажите, вы одобряете наркотики?
        - Нет,- смерив ее усталым взглядом, сухо произнес Дмитрий,- ни в коей мере.
        - Тогда почему вы защищали этих людей?
        - Такова моя работа. Решение выносит суд, а не адвокат.
        - Но именно ваше выступление стало решающим…
        - Вы преувеличиваете мои скромные способности.
        - Но это ваша фраза: «Закон подобен сыру - чем он лучше, тем больше в нем дыр»?
        - Ну и что?
        - Вы манипулируете законом в интересах тех, кто платит вам деньги?
        - Иногда я занимаюсь этим бесплатно и в интересах честных граждан. Хотите пример? Около года назад я выиграл дело «обманутых вкладчиков» против АО «Северный город.» Директор, господин Затирновский, собрал миллионы долларов, обещая москвичам квартиры в строящихся домах. Затем объявил себя банкротом, хотя успешно продолжает свою деятельность, открыв новое предприятие.
        Несмотря на решение суда, господин Затирновский никому не выплатил до сих пор ни копейки. Таким образом,- Дмитрий усмехнулся прямо в камеру,- дело не в адвокате. И даже не в законе. А в его исполнении, обязательном для всех и каждого. Пока этого нет - ваши вопросы и мои ответы будут бессмысленны. Извините. Вам лучше накинуть капюшон, на улице сильный мороз.
        Обогнув озадаченную корреспондентку, Дмитрий быстрым шагом направился к машине.
        «Я старею,- глядя на экран, подумал Дмитрий,- полнею, морщин прибавилось… Может, и вправду, принять предложение этого мафиози, Кротова? Отхватить миллион зеленых и зажить припеваючи? Или жениться, нарожать кучу детей? Или вернуться обратно, в маленький городок Ставрополья?»
        Дмитрий щелкнул пультом, изображение исчезло.
        «Нет, нужно просто лечь и выспаться. Завтра будет новый день. И следует постараться не думать о нем, как о бесполезном и никчемном…»
        Глава 3
        В одном из многочисленных кабинетов отделения криминальной милиции на стене красовался огромный уходящего года календарь, на котором умопомрачительная блондинка в зашибенном бикини приглашала всех желающих насладиться красотами острова Тенерифе. Под ним старший лейтенант Соломатин, тощий и долговязый, как светофор, вытянув длинные ноги навстречу обогревателю «Де Лонги», тыкал обветренными пальцами по клавиатуре компьютера, занимаясь интеллектуальной игрой в «Тетрис», от души поругиваясь, если очередная загогулина упорно отказывалась занимать причитавшееся ей место. Рядом, мирно покачиваясь на крутящемся офисном стуле, ворковал по телефону с очередной пассией темнокудрый, чернобровый красавчик, лейтенант Гриценко. Соломатин, нет-нет, да и поглядывал с завистью в его сторону - и где он их находит в таком количестве?
        Скрипнув, будто вздохнув, отворилась дверь. Твердой военной поступью вошел майор Сухоруков. У него был унылый вид, как у старого башмака, вид человека, недовольного работой, зарплатой, погодой, начальством, склочной мегерой-женой и многим-многим другим.
        - Че такой мрачный, Палыч?- оторвавшись от «Тетриса», поинтересовался Соломатин.
        - Ща я вас развеселю,- сдвинув брови, пообещал майор, плюхаясь в единственное кресло.- Убийство сынка банкира Крылова на нас вешают.
        Гриценко, закруглив разговор, воззрился на шефа.
        - А почему именно на нас?- недовольно скривился Соломатин.
        - А мы, видишь ли, самые свободные!- майор развел руками, выпучив глаза и так похоже передразнил скрипучую интонацию высокого милицейского начальства, что жизнерадостный Гриценко прыснул.
        - Очень смешно!- рявкнул Сухоруков.- Это в канун-то Нового года! Не какой-нибудь простой смертный - Крылов! Соображать надо! Он уже всех на уши поднял, только что с Петровки звонили.
        Вот,- он с размаху припечатал к столу бумагу,- отчет экспертизы. Два выстрела из пистолета системы ТТ с самодельным глушителем.
        - Так быстро?- изумился Гриценко.
        - Да, похоже дело пахнет…- вздохнул Соломатин.
        - А я о чем?! Главное, как «газон» новый - так Смольскому, а его ребята до сих пор Стрелка не взяли, в который раз от них ушел.
        - Снова?- поднял красивые брови Гриценко.
        - Ну! Только что прибыли. Тот подстрелил двоих наших и смысля через окно, гад. Ох и влупят Смольскому… А следом - нам. Полкан так сказал: «До Нового года убийцу не вычислите и „следокам“ не сдадите - вот нам всем „тринадцатая“, и „газон“ и прочие льготы».
        Майор соорудил из волосатых пальцев комбинацию, именуемую в народе фигой, и поочередно продемонстрировал сотрудникам.
        - Ни хрена!- взвился Соломатин.- Мы что ль его шлепнули?!
        - Я бы сам этого Крылова пристукнул с удовольствием,- конфедициально поведал Сухоруков.- Нахапают миллионы, гады… Фролов где?
        - Он может быть только в двух местах: на «деле» или в тренажерке,- заметил Гриценко.- Да еще в тире… Его бы рвение к работе да в бизнес - давно бы всех олигархов обошел.
        - Жмуриком, должно быть, последним занимается. Хохлом на Герцена. Говорю ему - брось: «висяк»… Ни в какую.
        - Всех бы к нам таких, как Фролов. Раскрываемость была бы - «сто»,- назидательно заметил майор.
        - На всех Чечни не хватит,- усмехнулся Соломатин.
        - Ладно,- нахмурился Сухоруков,- какие у нас зацепки?
        - Эксперты утверждают - попал в аварию приблизительно часа за три до происшествия,- отозвался Гриценко.- Свежие шрамы, порезы на лице, руках. В гараже машину нашли разбитую. Может, врубился в какого крутого, а платить отказался? Или сбил, а его - в отместку…
        - Поменьше детективов смотри,- с сожалением отозвался майор.- «Платить отказался». Что у него, денег нет? Папаша вмиг бы все уладил. И насчет жертв: столкновение в ГИБДД никакой информации. В другом месте искать надо. Что сказал охранник?
        - Некая Веденеева Елена, подруга покойного выходила из дома во время, примерно совпадающее со временем убийства,- вставил Соломатин.
        - Молодец,- улыбнулся Гриценко,- возьми банку пива из холодильника.- Она что, убегала, пряталась, в окно пыталась вылезти?
        - Нет,- удивленно сказал Соломатин,- ушла как обычно. Попрощалась.
        - Пристрелила любовника и удалилась через главный вход с улыбкой на ангельском личике? Да вы сами-то верите в этот вздор? Это мотив - истерика жирной банкирши, кричавшей, что «эта бесстыжая девка» убила ее ненаглядного сыночка потому, что он на ней не женился? Такой мотив стоит не больше дохлого таракана.
        - Всякое бывает…- пожал плечами Соломатин.
        - Ну, вот что,- решительно отрезал майор.- Мне головоломки решать некогда. Новый год на носу. И без копейки я его встречать не собираюсь. Мне не двадцать один,- он метнулся в сторону Гриценко недовольный взгляд. Сейчас пойду, оформлю ордер на обыск, и поедем к Веденеевой. Может, где и зацепимся, а там - передадим «следакам» - пусть разбираются. Сочтут невиноватой - отпустят. Ясно?
        Гриценко открыл было рот, чтобы возразить, но промолчал, остановленный толчком ноги Соломатина под столом.
        - Да нам-то че, Палыч? Сделаем, как скажешь. Фролов только вот упереться может. Он же у нас принципиальный.
        Майор Сухоруков скривился так, точно разжевал пригоршню кислющего винограда.
        - Ох, мне этот Фролов! Одна головная боль.
        - А представляешь, если бы все такими у нас были?- лукаво осведомился Гриценко.
        Юрий Фролов шел по длинному, испещренному кабинетами, коридору. Высокий, атлетического сложения, он мог бы считаться красивым, если бы не рваный шрам через левую щеку - память о необъявленной войне. Ему было двадцать пять. Огненно-рыжие волосы Фролова, как бы коротко он не стригся топорщились упрямым ежом, а темные глаза за коротким частоколом каштановых ресниц смотрели серьезно, даже строго, будто до сих пор продолжали видеть то, что остальным людям, на их счастье, увидеть не довелось.
        - Слышь, Фролов, закурить есть?
        У окна стоял понурый Смольский, опер из соседнего отдела, яркий блондин, совершенно не оправдывавший фамилии. В руке он комкал пустую пачку «LM».
        - «Прима» подойдет?
        - Не графья.
        Смольский судорожно затянулся. Пальцы его вздрагивали.
        - Говорят, ребята пострадали?- осторожно спросил Фролов.
        Он знал, как Смольскому сейчас нелегко. Знал, лучше других, как тяжело терять товарищей по оружию. И менее всего хотел сыпать соль на свежую рану. Все они, опера, в одной упряжке. Только толстые задницы в кожаных кабинетах забыли об этом.
        Смольский мрачно кивнул.
        - Костя и Саша Вашенкин. В больнице оба. Он их с автомата, сука…
        Он снова затянулся, роняя пепел на потертые джинсы.
        - Полкан говорит: «Мы вам новый» газон «дали.» Что нам «газон»! У Стрелка на «Мерине» пятилитровый движок… Сам бы попробовал угнаться, старый козел… Хотя я, конечно, виноват… Не нужно было ребят у окна ставить…
        - Ничего, образуется…
        Что он еще мог сказать?
        - Спасибо, Юра. Тебя, вроде, майор искал.
        - Иду.
        - Слышь, Фролов,- окликнул его слова вслед Смольский,- я сам возьму эту сволочь. Веришь? Лично. И башку ему отстрелю. Как на войне. Как это ТАМ у вас называлось - месть?
        - То на войне,- сказал Фролов.
        - Так и сейчас война. И тоже - необъявленная. Не согласен?
        - Согласен,- тихо проронил Фролов.
        - Я возьму этого сраного киллера. Веришь?
        - Верю, Коля,- Фролов хлопнул коллегу по плечу и собранной бесшумной походкой направился в свой отдел.
        - Где тебя носит?!- взвился при виде Фролова майор Сухоруков. Он все еще пребывал в состоянии возбужденного раздражения.- Едем по делу Крылова. С обыском.
        - Я работаю по убийству на Герцена.- Возразил Фролов.
        - Отставить Герцена! Подумаешь, важность - хохлы-челноки. Сдай в архив.
        - А для меня все покойники равны,- жестко выговорил Фролов.
        - Это приказ!- побагровев, заорал Сухоруков.- Отныне занимаемся только делом Крылова! Ясно?!
        - Так точно,- усмехнулся Фролов.- Разрешите идти?
        В самой глубине ледяных глаз скрывалось презрение. Но майор был слишком занят мыслями об уплывающей «тринадцатой», чтобы это заметить.
        - Да ладно тебе…- сказал он примирительно,- не обижайся.
        Глядя вслед уходящему Фролову, он не мог понять, отчего иногда рядом с этим совсем «зеленым» парнем он частенько ощущал неловкость.
        Случилось то, чего Юлька менее всего ожидала - ее вызвали на опознание. В тюремный госпиталь.
        - Нарвались на спортсменов, те их отделали по первое число,- объяснил немолодой усталый следователь.- Да переборщили - один из бандюг копыта отбросил. Жаль ребят - теперь их могут осудить за превышение самообороны. Но, вроде, адвокат у них дельный. Глядишь, обойдется.
        Закрученная в бинты кукла с сине-буро-черной опухолью вместо лица являлась жалкой пародией на человеческое существо, ничем не напоминая циничного бандита. Но в заплывших щелках глаз на миг мелькнул затравленно-злобный болотный огонек. В момент в Юльке все перевернулось. Страх, боль, унижение, ненависть - всколыхнулись с новой силой, заставив ее впиться длиннющими ногтями в собственные ладони, чтобы удержаться от искушения вонзить их в отвратительное месиво морды налетчика.
        Он тоже ее узнал. В болотных прорезях застыло пугливое ожидание.
        - Он?- спросил следователь.
        - Он самый!- Юлька склонилась над коконом.- Ты помнишь меня, мразь? Я станцую рок-н-ролл на могиле твоего дружка!
        - И сколько ему дадут?- поинтересовалась Юлька, выйдя из палаты.
        - Трудно сказать… Будет суд. Хорошо, если лет десять.
        - Всего?!- вскинулась Юлька.- За убийство?!
        - Девушка, дорогая,- грустно вздохнул немолодой усталый следователь,- в какой, извините, стране вы живете? Кем наши законы писаны, знаете? А парень этот, если инвалидом останется, вовсе много не получит. Вспомните мое слово. Так-то…- он повертел в руках шариковую ручку.- Величко ваша фамилия? Как у думца одного, горлопана. Все выступает за смягчение законодательства. Не родственник Ваш случайно?
        - Нет…- на мгновение серые Юлькины глаза наполнились горечью.- Однофамилец.
        Всеми силами стараясь игнорировать возмущенные жесты и взгляды лихачей-водителей, жаждущих быстрой езды, которую, как известно, уважает всякий, и старый, и новый русский, на новехоньком «Мерседесном» джипе Марина ползла по московским дорогам, периодически останавливаясь поглядеть в карту автомобилиста.
        - Третья скорость… Знак «уступи дорогу»…- шептала она про себя, словно «отче наш»,- перекресток… Стоп.
        Загорелся «зеленый».
        - Первая скорость, вторая… Твою мать!
        Откуда ни возьмись, нарушив все возможные правила, огромный черный джипарь, нагло «подрезав» поток, вылетел прямо перед носом Марины. Растерявшись, вместо тормоза она ударила ногой по «газу». И сразу же за этим последовал страшный толчок и душераздирающий скрежет. Ремень безопасности отбросил Марину назад, девушка в ужасе заслонилась ладонями и, как в тумане, ощутила неприятный удар вылетевшей подушки безопасности.
        - Эй, ты там! Открывай, коза, блин!
        Приоткрыв глаза, Марина увидела, как огромный белобрысый детина, коротко остриженный, в расстегнутом «пилоте», невзирая на мороз, обнаживший грудь с болтавшимся на ней внушительных размеров крестом на толстенной золотой цепи, разъяренно барабанил в дверь.
        В момент на смену шоку пришло бешенство. Единственным, о чем Марина могла думать, был новенький, подаренный Антоном автомобиль, в секунду превращенный в металлолом волею возомнившего себя Шумахером дебила.
        Вне себя от ярости, Марина распахнула дверь, едва не зашибив буйного молодца.
        - Ты что наделал, скотина?! Куда прешь?! Зеленый от красного не отличаешь, дальтоник чертов?!
        Печальный автомобиль подмигивал раскуроченной фарой, и Марина не скупилась на выражения.
        Ошалевший от такого напора детина, сдал назад, бормоча:
        - Ну, ты… того… полегче…
        - Да пошел ты, дубина!
        Чуть не плача, она рылась по карманам в поисках сигарет, воображая выражение лица Антона, когда ему станет известно о результате ее первого самостоятельного выезда.
        - Ты какого хрена не тормозила?- вновь приблизился сбоку детина.- Че решать-то будем? Время, понимаешь,- деньги.- И он как-то по-детски повел носом вбок. И это едва уловимое движение показалось вдруг до боли знакомым. Рука с сигаретой опустилась вниз, и, пока Марина напряженно вглядывалась в лицо виновника аварии, счетчик ее памяти лихорадочно отстукивал годы в обратном направлении..
        - Вован… Полуянов, это ты?!
        Парень вытаращил, насколько возможно, глаза и, снова шмыгнув носом, растопырив лапищи, заорал на всю округу:
        - Мара! Это ж Мара, блин! Субботина!
        Даже видавшие виды гаишники остолбенели от подобной сцены - на фоне разгромленных гигантов-джипов здоровенный детина, приподняв, закружил радостно смеющуюся девушку в коротком норковом пальто.
        - Ну, ты, медведь, поставь на место!
        - Во, дела!- присвистнул Вован, восхищенно оглядывая бывшую подружку.- Тебя, прям, не узнать! Королева, блин!
        - А ты совсем не изменился, все тот же сорвиголова и грубиян!
        - И ругаться ты не разучилась! Как музыку слушать можно!
        Они оба снова дружно захохотали.
        - И тачка у тебя крутая!
        - Была! Твоей милостью!- снова взъерепенилась Марина.- Знаешь, во сколько ремонт станет?!
        - Ниче,- Вован миролюбиво похлопал девушку по плечу,- мы ща вмиг это разрешим, без базара.
        Он достал мобильник и, тыча пальцами по кнопкам, принялся набирать номер, другой рукой отмахиваясь от подошедшего инспектора ГИБДД:
        - Все нормально, братан. Претензий нет ни у кого. Ага, так и напиши в своей бумажке. Где расписаться? Мар, вон там крест поставь… Але! Ванёк! Вован говорит, узнал? Тачку грохнул. Ну! Подружку детства, можно сказать, встретил, прикидываешь? Ага, хавку-то раскрыл и ба-бах. Не, обе я плачу. Давай!
        - Ну, все путем,- обратился он к Марине.- Подлатают твой джипарь - будет, как новенький. Кореш у меня в автосервисе. А мы пойдем, посидим в кабачке, встречу отпразднуем. Это ж какая встреча! Раз в жизни бывает, и то не у каждого!
        Солнечный луч, падающий из окна на большое трюмо, дробясь, рассыпался на сотню веселых радостных зайчиков, точно потеснил хмурые зимние месяцы, расцепив их стылые, в мохнатых рукавицах, ладони, весельчак-июль.
        Воскресенье. «Родительский день». По телевизору шла простенькая, но довольно забавная комедия, и Лена, иногда поглядывая на экран, смеялась. Единственным, омрачавшим этот день, была мысль о предстоящем разговоре с отцом и матерью по поводу ее нового контракта. Ей вновь придется уехать. На год. А, может быть, и больше. Они, похоже, решили, что, наконец, их блудная дочь осядет, успокоится. А там, глядишь, и замуж, внучат даст понянчить…
        Лена закусила губу и принялась раскладывать деньги в три конверта: родителям к Новому году, двоюродной сестре, племяннику…
        Заулюлюкал домофон.
        - Елена Веденеева здесь проживает?
        - Да, это я.
        - Откройте, милиция.
        - Майор Сухоруков,- с порога представился небритый человек в помятом синем галстуке.- Капитан Фролов. Старший лейтенант Соломатин. Разрешите войти?
        - Пожалуйста,- обескураженная девушка посторонилась, пропуская незваных гостей.- Проходите в гостиную.
        - У вас и гостиная есть…- с нескрываемой завистью протянул майор. Одна живете?
        - Да. А что?
        У длинного, как жердь, Соломатина был такой вид, точно он сейчас уснет, облокотившись на мягкую кожу дивана. Третий, молодой рыжеволосый, облику которого мог бы позавидовать Ван Дам, если бы не рваный шрам на щеке, глядел вокруг холодным, непроницаемым взглядом.
        - У нас к вам пара вопросов,- усевшись поудобнее, поправив галстук, начал майор.- Вы приятельница Олега Крылова, сына известного банкира?
        - Мы друзья.
        Соломатин многозначительно кашлянул.
        - Разве вы не собирались пожениться?
        Майор искренне считал, что задавая прямые, «в лоб», вопросы, он загоняет подозреваемого в угол - очень хорошая тактика.
        - С каких пор милиция интересуется моей личной жизнью?
        Фролов исподволь, делая вид, что разглядывает комнату, наблюдал за девушкой. Он несколько иначе представлял себе известную фотомодель. Худенькая, бледненькая, минимум косметики… Держится вполне естественно. Или она - очень хорошая актриса, или ни при чем.
        - Вы были позавчера у Олега Крылова между половиной одиннадцатого и одиннадцатью?
        - Да, была.
        - Вы не заметили ничего особенного в его поведении?
        - Что он натворил?
        - Вопросы здесь задаем мы!- возмутился майор.
        - А на каком, простите, основании? Или вы объясните мне, в чем дело, или,- Лена решительно поднялась,- я попрошу вас уйти.
        - Если ваш друг что и натворил,- сказал Фролов,- то нам предстоит это выяснить. Он, к сожалению, нам помочь уже не сможет. Он умер.
        Побледнев так, что стали заметны голубоватые жилочки на ее висках и запястьях, Лена опустилась обратно на диван. Услышанное было чудовищно нереальным… Эти трое мужчин наверняка пытались ее разыграть.
        - Если это розыгрыш,- глубоко вздохнув и выдохнув, произнесла она,- то он злой и бестактный. И ничуть не смешной…
        - К сожалению,- весело сообщил майор,- это правда. Взгляните!
        Он достал пухлый конверт и высыпал на колени девушки фотографии с места происшествия. Серое лицо с приоткрытым ртом, обнаженная грудь с пулевым отверстием под левым соском…
        - Уберите!- вскрикнула Лена, отбрасывая снимки прочь. Она сидела, сдавив пальцами виски, голубоватые губы судорожно вздрагивали. Из уголка глаз выкатилась слезинка и растворилась на белом джемпере.
        - Кто его?- спросила она прерывающимся голосом.
        - Мы думали, вы нам расскажете,- ласково произнес майор тоном священника на исповеди.
        Лена обвела сидящих перед ней мужчин удивленным прозрачным взглядом.
        - Я не знаю…
        - Вы были в близких отношениях, не так ли?
        На щеках девушки выступил яркий румянец. Фролов с изумлением подумал, что не ожидал, что в конце двадцатого века девица ее профессии может так краснеть от банального, в общем-то, вопроса.
        - Это было раньше. Потом мы расстались.
        - Он отказался жениться на вас?
        Лена удивленно поглядела на майора.
        - Вовсе нет. Он делал мне предложение, но я отказала.
        - Вот как? У нас на этот счет несколько иные сведения.
        - Я вас не понимаю.
        - Мать покойного утверждает, будто вы настаивали на свадьбе…
        - Какая глупость!- глаза девушки, до сих пор подернутые печальной поволокой, возмущенно засверкали.- Его мать?! Мы даже не знакомы! И вообще, какое все это имеет значение теперь! Почему, вместо того, чтобы искать убийцу, вы роетесь в грязном белье?! Среди вас есть репортер?
        - Нет,- оскорбился майор,- среди нас нет репортера. Мы, как раз, и ищем убийцу. Если, по вашим словам, вас с Крыловым ничего уже не связывало, может, вы объясните, что делали у него дома позавчера вечером, во время, совпадающее с моментом убийства?
        - Вы хотите сказать…- прошептала, не веря своим ушам, Лена,- что Олег был… убит… сразу после того, как я ушла?
        - Пожалуйста,- сказал Фролов,- расскажите как можно подробнее о вашей встрече.
        - Я пришла с работы. Очень устала. Он позвонил. Попросил приехать…
        - Зачем?
        «Хороший вопрос. Действительно, зачем? Зачем, поддавшись на его странные сбивчивые уговоры, вместо того, чтобы, напившись горячего чая, упасть в мягкую постель и забыться после двенадцати часов работы, когда ноет все тело, от корешков волос до кончиков пят, зачем ей нужно было лететь сквозь декабрьскую метель к человеку, с которым их, в общем-то, ничего не связывало и прежде, а, тем более, в тот момент… Зачем? Если бы все в жизни поддавалось четкой логике здравого смысла…»
        Лена принялась было объяснять, но сбилась, запуталась, наткнувшись на толстую стену ироничного недоверия. Может, стоит начать с Франсуа Рено? Нет, будет только хуже.
        Эти люди не слушали ее, не верили ей и даже не пытались. Усталый майор, кажется, заранее знал все ответы. Длинный лейтенант, надремавшись, таращился теперь на ее вырисовывавшуюся под джемпером грудь. Рыжеволосый капитан с непроницаемым лицом вовсе глядел на нее как на мебель.
        Лена замолчала. По шелковым стенам весело скакали, отражаясь от зеркальной плоскости, солнечные блики.
        «- Ты мне изменил, дорогой, и будешь за это наказан…
        Ярко накрашенная женщина на экране подняла пистолет, нацелив дуло на перепуганного мужичка.»
        - А, «Замужем за мафией»,- оживился Соломатин.
        - У вас есть оружие?- спросил майор.
        - Только дамский газовый.
        - Покажите.
        Лена принесла маленький «Умарекс» - безобидную хлопушку, продающуюся без регистрации.
        - И зачем он вам?
        - На всякий случай.
        «Не рассказывать же им про чокнутых „сталкеров“, вроде Ника. А уж про уличную шпану и сами должны сообразить. По роду деятельности.»
        - Вы не возражаете?- майор положил перед ней бумажку с печатью.
        - Что это?
        - Ордер на обыск. Соломатин, найди понятых.
        Все, происходящее дальше, казалось невероятным, фантастическим кошмаром. Под любопытные взгляды богатеньких домохозяек-соседушек - понятых - чужие мужчины рылись в ее белье, перетряхивали книги, высыпали косметику, шарили в постели… Ей хотелось плакать, кричать от унижения, но, в каком-то странном оцепенении, она отрешенно следила за происходящим. Маска Коломбины свалилась со стены и пустыми глазницами смотрела в потолок. Лена подняла ее, села на диван, положила маску на колени.
        - Это че?- ткнув пальцем, спросил Соломатин.
        - Память о Венеции.
        - Вы и в Венеции побывали…- с плохо скрытой завистью констатировал Соломатин. И принялся рассказывать майору анекдот.
        - А это что?- Сухоруков сунул Лене под нос пластиковую баночку.
        - «Свитли» - заменитель сахара. Вы читать не умеете?
        - А…- разочарованно протянул майор, убирая находку в карман. Жена как-то говорила о такой штуке.
        Потом они ушли шарить в кабинете, и Лена осталась одна. Зашел Фролов.
        Он ненавидел обыски. Всем своим существом. Всячески от них отлынивал. Обошлось бы и на этот раз, не реши майор показать «кто из них главный». Лучше три очных выезда.
        Девчонка сидела на диване. Униженная. Раздавленная. Может, она и виновата, но это не повод, чтобы Соломатин, подмигивая, перетряхивал ее трусы и лифчики.
        - Извините. Такая работа,- угрюмо сказал Фролов.
        Девушка вскинула на него огромные, полные слез, глаза, в глубине которых таилась горечь и упрек.
        Фролов невольно отвернулся. Он не мог видеть этот взгляд. Взгляд загнанного в угол существа. Взгляд жертвы… Сколько раз он видел его ТАМ…
        Женщины, дети, старики падали на колени, целовали им руки, умоляя не оставлять их, взять с собой.
        Но они не могли. Они уходили. Они выполняли приказ. Зная, что завтра сюда придут совсем другие люди. Чтобы исполнить другой приказ… Они знали, что завтра может случиться с этими женщинами, детьми, стариками. Только потому, что они были русскими. Чужими на чужой земле. Эти лица, эти взгляды, мольбы о помощи преследовали его по ночам… Хуже отрезанных голов и разодранных взрывами тел. Зачем эта девочка смотрит так же?
        - У вас можно курить?- спросил Фролов.
        - Пожалуйста.
        Фролов задымил «Примой».
        - Сейчас закончим, проедете с нами в отделение, со следователем еще побеседуете, во всяком случае, попрошу Вас никуда пока далеко и надолго не выезжать,- объявил из коридора майор.
        - Но я… у меня контракт…
        - Какой еще контракт?
        - С Домом Монтана. В Париже. На год.
        - Вот как?!- протянул майор.- И давно вы его подписали?
        - Позавчера. Послушайте, вы всерьез считаете, что я убила Олега и собиралась скрыться во Франции?
        - Следствие покажет,- многозначительно заметил майор.- Во всяком случае, как ни прискорбно, но Францию придется отложить.
        Он удалился на кухню.
        - У вас есть адвокат?- спросил Фролов.
        - Нет. А что, уже нужен?
        - Всякое может быть.
        Она поникла, закрыв лицо ладонями.
        - Постойте…- она подняла голову. Но теперь в ее глазах разгорался иной огонек. Фролов даже удивился столь непонятному преображению.
        - Можно я позвоню?
        - Куда вы собираетесь звонить?- навострил уши, вылезший с очередной порцией улик в виде банок со специями, майор.
        - Моему адвокату,- отчеканила она, смерив Сухорукова ледяным взглядом,- Дмитрию Грачевскому.
        Она вдруг перестала быть жертвой. И Фролов не мог не испытывать невольного уважения.
        - Это тому самому, что по телеку выступал?- кисло осведомился майор.
        Молча кивнув, девушка принесла телефонный справочник и, найдя нужную страницу, принялась набирать номер.
        На майора Сухорукова было жалко смотреть. Только что мимо него, прощально помахав бумажными крыльями, пролетели змейкой «тринадцатая», а за ней - вероятная возможность повышения до подполковника.
        - Дмитрий Сергеевич, с вами срочно хочет поговорить некая Елена Веденеева. Соединить?
        Покрытые шершавыми обоями стены вдруг расступились, и в помещение консультации пахнуло пряным жасминовым майским сумраком.
        - Простите,- не своим голосом сказал Дмитрий сидевшему перед ним клиенту,- вы не могли бы минутку подождать в коридоре?
        Спустя полчаса в «Тойоте» цвета мокрого асфальта он несся по запутанным лабиринтам московских дорог, боясь проскочить поворот. Трезвонил мобильный телефон. Дмитрий не брал трубку. Конечно, это Иван Иваныч, и, конечно, потребует объяснений, с какой такой стати один из лучших адвокатов срывается посреди рабочего дня, когда в коридоре ожидает толпа оплативших его услуги клиентов, запирает кабинет и стремглав несется неизвестно куда…
        «Меня обвиняют в убийстве»,- сказала она.
        «Абсурд. Чушь. Она не могла этого сделать. Только не она!» Его Лена. Худенькая, большеглазая, опустившаяся на корточки, чтобы понюхать пион в розарии… С ее застенчивой улыбкой, неумелыми ласками…
        Стоп! Она уже давно перестала быть Его Леночкой. Его белым пионом. Она поменяла милые смешные прозвища на пышные эпитеты, фальшивые звания. Его девочка была умилительно-старомодной, стеснительной в постели. Она еще не знала силы своей тонкой аристократической красоты… Она плохо разбиралась в моде, зато цитировала Шекспира и Гумилева, Золя и Ремарка… Он был у нее первым. И мог стать последним. Не захотел. Из-за глупого эгоизма. Дурацкой напыщенности.
        In vino veritas,- сказал классик. Он прав. Но не в вине, что льется из бутылки, даже самом лучшем, дорогом. Истина в другом. Она - в извечной вине зрелого, опытного мужчины перед юной Незнакомкой, Прекрасной Дамой, втоптанной им в грязь в угоду своему «эго»…
        Он мог бы сейчас сказать самому себе со вздохом облегчения: «Какое счастье, что не связался с ней…»
        Но он не мог сказать этого. Потому что счастье ушло из его жизни вместе с ней, запахом жасмина и майскими сумерками.
        «Я должен вытащить ее. Даже если она виновна. Я сделаю это. Ради себя.»
        Вечеринка у Натали выдалась на редкость скучной. Одна половина гостей была чопорна, вторая - бестактна. И, в довершение ко всему, к Аде прицепился какой-то субтильный человечек с шизофреническим взглядом, назвавшийся поэтом и принявшийся долго и нудно бубнить о превосходстве еврейской нации над остальными.
        - Вы со мной согласны?- вопрошал он, встряхивая нечесанной гривой над Адиным коктейлем.
        - Нет,- резко ответила она,- все это человечество проходило не так давно. Всего полвека назад. В нацистской Германии.
        - Как вы можете сравнивать?!- оскорбленно взвился собеседник, словно ему наступили «шпилькой» на голый палец.
        - А почему нет? По-моему, все идеи превосходства одних людей над другими порочны в корне. И потому не выдерживают проверки Историей.
        - Вы не гордитесь тем, что вы - еврейка?
        - Гордиться можно наукой, культурой, тем, что тысячелетиями создавали поколения людей. Когда я слушаю Вивальди, меня менее всего интересует, кто он по национальности. А как можно гордиться, что ты родился у тех или иных отца с матерью, а не у других? Так же глупо, как кичиться своей внешностью:
        вот мои ручки, ножки, глазки… Где в этом моя заслуга? Вот когда я добьюсь чего-то в жизни такого, о чем не стыдно будет сказать - это сделала я, Ада Беркер,- тогда и гордиться стану. Сейчас, извините, пока нечем.
        Ада спокойно поставила свой бокал и под негодующее шипение оскорбленного поэта проследовала к выходу. Она решила удалиться по-английски.
        - Здорово вы его,- услышала она за спиной негромкий обволакивающий голос.
        Ада обернулась.
        Мужчина лет тридцати, чуть полноватый, круглолицый улыбался дружелюбно и обаятельно, демонстрируя идеальные ровные, белые зубы.- Позвольте заметить - я с вами полностью согласен.
        - Рада за вас,- сухо сказала Ада, твердо решив больше не поддаваться на мужские чары.
        Словно не замечая хмурого лица девушки, мужчина, продолжая улыбаться, протянул мягкую теплую ладонь:
        - Борис Эдельман. Еврей - по отцу, русский - по матери, космополит - по убеждениям. Программист. Живу и работаю в Штатах. Приехал в отпуск, к Новому году, навестить мать.
        «Мы знакомы минуту, а я скоро узнаю, что он предпочитает на завтрак и какого цвета его зубная щетка,» - подумала Ада, но почему-то без особого раздражения. Уж больно по-детски непосредственно держался этот парень.
        Вслух произнесла:
        - Ада. Было приятно познакомиться, но, к сожалению, мне пора.
        - Как, вы уже уходите?- на его живом лице отразилось искреннее неподдельное огорчение.- В таком случае, я вас провожу.
        - Это вовсе ни к чему…- попыталась отделаться от него Ада, но новый знакомый, сделав энергичный жест рукой, безапелляционно заявил:
        - И не возражайте. Это бесполезно. Моя мама говорит, что я упрям, как осел. И если уж мне взбрело в голову вас проводить - то так тому и быть. Россия - не та страна, где молодая красивая девушка может ходить одна по темным улицам.
        - Вообще-то,- заметила Ада,- я довольно долго живу в этой стране и частенько возвращаюсь домой вечером. Но ваша мама абсолютно права в отношении вас.
        - Уверен, вы нашли бы общий язык,- он снова улыбнулся, настолько обаятельно и располагающе, что Ада невольно улыбнулась в ответ. И тотчас мысленно выругала себя за это. Неужто жизнь так ничему ее и не научила? Она вновь сдвинула брови, решив казаться неприступнее Китайской стены.
        - Где ваше пальтишко?
        - Вот оно,- она ткнула в соболя от Нины Риччи, краем глаза наблюдая за реакцией. Но программист, судя по всему, не был силен в мехах. Спокойно произнеся: «Красивое», он галантно накинул шубку Аде на плечи, распахнул дверь.
        - А вы, Ада, чем занимаетесь, если не секрет?
        Ада внимательно поглядела на спутника, стараясь уловить хотя бы малейший намек на фальшь. Но, похоже, тот и вправду не знал, кто она.
        Невольно Ада ощутила крохотный укол самолюбия.
        - Преподаю вокал в музыкальной школе,- сказала она неожиданно для себя.
        - Правда!- радостно воскликнул Борис.- Значит, вы хорошо поете?! А мне медведь на ухо наступил. Моя машина - там. То есть она не совсем моя, а моей мамы, потому что моя осталась в Кливленде.- Он широким жестом указал на старенький «Москвич».- Знаете, я давно хочу купить ей другую, но мама к ней привыкла, и - ни в какую. Все же это лучше, чем трястись на метро.
        - Разумеется,- согласилась Ада.- Спасибо, что проводили.
        Она нажала на пульт сигнализации, и «Феррари» с готовностью свистнул в ответ. Рот провожатого открылся так широко, точно он собирался запихнуть туда целый Биг Мак.
        - О! Это ваша машина?!- Он резво обежал вокруг.- Что, после кризиса учителя стали СТОЛЬКО зарабатывать?! Или… это машина вашего мужа?
        Его изумление и огорчение были настолько неподдельными, что Ада рассмеялась.
        - Я не замужем. Никому не рассказывайте,- она заговорщицки подмигнула,- по вечерам я подрабатываю на Тверской. Девушкой. Но это тайна. Смотрите, не проболтайтесь. Желаю приятно провести вечер.
        Она быстро села в автомобиль, вставила ключ в зажигание.
        - Погодите!- Борис забарабанил по стеклу.
        - Ну что вам еще?
        - Разве вы не оставите мне никакой надежды?!
        Если бы она повстречала его до Ника, возможно все сложилось бы иначе. Но теперь она была сыта мужчинами по горло. Сперва нужно разобраться в себе самой. Потом, когда-нибудь…
        Ей отчего-то стало грустно. Но, нажав кнопку стеклоподъемника, она решительно отсекла себя от внешнего мира и от этого человека. В зеркальце Ада увидела, что парень прыгнул в «Москвич». Наивный! Усмехнувшись, она вдавила педаль, и через секунду высотка на Котельнической сделалась далекой, как Америка.
        Борис проводил красную молнию восхищенным взглядом и, присвистнув, произнес мечтательно:
        - Какая женщина!
        Сотовый Маслова по-прежнему не отвечал.
        - Может, что случилось?- предположила Лена накануне.
        Но Юлька тотчас отогнала эту мысль. «Вечно Ленка пытается всех оправдать. И всем помочь. Оттого и влипла. Послала бы этого Крылова… А Маслов - козел.»
        В этом году маман гуляла в «Праге». Юлька с трудом втиснула свой кабриолетик в ряд величавых иномарок - поздравить Ксению Величко собрался весь цвет российской номенклатуры. Надушенный метрдотель любезно осведомился о наличии у Юльки приглашения на торжество.
        - Позовите хозяйку вечера,- мрачно сказала Юлька.- Я ее дочь. Хотя уверена, меня нет в списках.
        Метрдотель расплылся в приторной улыбке, сделав приветственный жест в сторону зала.
        От Юлькиных глаз не ускользнуло, что за прошедший год маман сделала очередную подтяжку.
        «Скоро мы будем выглядеть одинаково»,- кисло подумала девушка.
        - Юлия! Что ты здесь делаешь? Какой приятный сюрприз!
        В маман пропала неплохая актриса - тонюсенькие ниточки-брови приветливо приподнялись, заиграли ямочки в уголках чувственно-изогнутых губ. И все же она фальшивила. Недоставало школы Станиславского. Маман могла обмануть кого угодно, только не дочь. Потому что Юлька тоже в совершенстве овладела основной наукой семейства Величко - лицемерием.
        - С днем рождения, мамочка. Тебе, как всегда, сорок?
        Юлька протянула затянутую в искрящуюся фольгу коробку, перехваченную кокетливым бантом, чмокая именинницу в благоухающую чем-то новеньким и свежим щечку.
        - Спасибо, но, право, не стоило…- Продолжая улыбаться, маман переминалась с ноги на ногу, кося по сторонам синими глазами. Прежде они были карими. И не так блестели. Видно, контактные линзы. Как у Маринки.
        - Мне можно войти?
        - О!- синие глаза округлились.- Ты уверена, что тебе не будет скучно?
        - Посмотрим.
        - Ксения, дорогая, почему ты не приглашаешь Юлию к нам?
        Даже Антуан, и тот, похоже, был ей больше рад. Годы не брали его, как и маман. Все тот же респектабельный парижский буржуа - элегантный, лощёный, с небольшим брюшком, аккуратно подстриженными висками, ровной ниткой бархатистых усов над полной губой.
        - Жюли… Какая стала красавица! Рад тебя видеть, дорогая.
        - Взаимно.
        Юлька мрачно подумала, что с прошлой их встречи она, вероятно, стала лучше выглядеть. Последние года три они общались исключительно по телефону и только по делу - после того, как Жюли вышла из наркологической клиники.
        В зале кондиционеры работали, как звери. Маман куталась в шиншилловую горжетку, бросая на дочь обеспокоенные взгляды. Она была права - тусовка скучнейшая. Бесконечные разговоры о политике, недвижимости, болезнях и диетах. В довершение ко всему какой-то господин с лоснящимися щеками, весь провонявший чем-то сладким а-ля «Кензо», крайне бесцеремонно принялся интересоваться, сколько Юльке лет и не снималась ли она в кино.
        - Двадцать,- ответила она, отхлебнув «Колы»,- и в кино я не снимаюсь. Принципиально.
        И тотчас поймала благодарный взгляд маман.
        Юлька посидела немного и решила, что, наверно, пора смываться. Она и впрямь была здесь чужой. И ни рев оркестра, ни шик стола, ни звон бокалов не могли развеять хмурых облаков ее раздумий. Маслов исчез. И сколько бы Юлька не повторяла себе: «Наплевать», не могла заглушить какой-то одинокой струны своей души, спрятанной где-то глубоко внутри, вздыхающей о том, что вместе с бесшабашным парнем, ушло, в который раз нечто очень важное из ее жизни.
        «В самом деле, зачем ему капризная избалованная девка, которая никогда не сможет родить ребенка…»
        При всей его эгоистичной испорченности Маслов, Юлька видела, питал слабость к детям. Хоть и твердил, что они лишь мешают нормально жить… Они лгали друг другу и самим себе. Так не могло долго продолжаться. Хорошо, что закончилось теперь, а не после… Нет, хватит, довольно мрачных мыслей! Здесь не слишком-то повеселишься. Надо смываться.
        - Давай потанцуем, Жюли!
        Антуан. Что же, нет причин отказать, отчим все-таки. И, кажется, слегка набрался. Ей тоже не мешает пропустить еще рюмочку…
        Они закружились под эротичную мелодию старого добро Джо Дассена.
        - Ты потрясающе выглядишь, Жюли, просто потрясающе…- он шептал в самое ухо, обдавая жаркой смесью запаха Сен-Лорановского парфюма и «Мартеля» лохматой выдержки.
        Не сразу Юлька поняла, что повлажневшая ладонь отчима переместилась с ее талии значительно ниже. А вторая, придерживавшая в танце Юлькино запястье, медленно, но верно касается обнаженной ложбинки между плечом и стянутой шелком грудью.
        - Жюли,- зашептал он неприятно-хриплым голосом, полностью перейдя на французский,- тебе нужен настоящий мужчина, который берег бы тебя, заботился, содержал, не требуя ничего…
        Юлька остолбенела. Хлопала, как дура, глазами, не в состоянии вымолвить ни слова. Полуоткрыв рот, как кукла, произносящая: «Ма-ма».
        - Я приеду к тебе, Жюли,- прохрипел Антуан,- сегодня вечером… Проси все, что хочешь, радость моя…
        Антуан… Помогший ей с разводом… Оплативший дорогую клинику… Даже родной папочка отвернулся от дочери-наркоманки, снявшейся в порно за дозу героина… Она всегда думала о нем как о самом приличном, порядочном мужчине, которого встречала когда-либо. Даже втайне завидовала маман, тому, какой ей достался внимательный заботливый муж… Кажется, Антуан был единственным, кто ей сочувствовал, даже, когда Юлька сама себя презирала. Неужели пришла пора расплаты?
        Он такой же, как все. Ничем не лучше.
        - Свинья!- завопила Юлька визгливо, по-бабьи,- убери вонючие лапы, скотина!
        Как назло, именно в тот момент музыка стихла. Десятки пар разгоряченных жадных до сплетен глаз уставились на них с разных концов зала.
        - Что происходит?- подскочила взволнованная маман. Даже густой слой тонального крема не скрывал проступивших красных пятен.
        «Твой муж подонок, сволочь, он лапал меня! Хотел стать моим любовником!» Каково услышать это на пятидесятилетии?
        Юлька молчала, глядя на переносицу маман с сетью мелких морщинок.
        Взгляд Антуана был невинно-оскорбленным.
        - Ксени,- прошептал он, наклонившись к розовому ушку маман,- по-моему, твоя дочь… м-м слегка не в себе. Я боюсь, не принялась ли она за старое… Понимаешь, о чем я?
        - Дорогая,- улыбнувшись ослепительно-тревожно, обнимая Юльку за плечи, маман медленно, но решительно двигалась в сторону выхода.- Я думаю, нам лучше встретиться в другой раз. Как-нибудь, заскочу к тебе, поболтаем… Где-нибудь, после праздников, на Новый год мы с Антуаном едем в Альпы, покататься на лыжах… Ах, так трудно поддерживать форму после сорока… Какая ты счастливая, что еще не понимаешь этого!
        - Да,- эхом повторила Юлька,- я счастливая.
        - Юлия,- неожиданно мать заговорила в повелительном наклонении,- я надеюсь, Антуан ошибается, решив, будто ты… ну знаешь, о чем я…
        - Не волнуйся, со мной все в порядке.
        - Ну, слава Богу,- маман вздохнула с заметным облегчением.- Тогда это еще можно было понять, выкидыш, операция, все такое… Хотя до сих пор в голове не укладывается, как можно было связаться с наркотиками!- Маман томно завела синие глаза.- Ведь у тебя было столько родных, готовых протянуть руку помощи…
        - Да, ну и где же все они были?- резко сказала Юлька, высвобождаясь из цепких объятий матери.- Когда Пьер избивал меня, а полиция была не его стороне, потому что он называл меня русской шлюхой, вышедшей за него ради денег. Когда валялась в Красном Кресте, и сами врачи не знали, выживу я или нет. После диагноза о возможном бесплодии Пьер, подав на развод, вытряхнул меня с вещами на улицу.
        Куда мне было идти? Я не могла вернуться в Россию, Пьер сжег мой паспорт. Где ты была, мамочка? Я звонила тебе, звонила отцу… Может, нужно было бить в набат? Прости, я сломалась. Зато теперь моих сил хватит на всех. Мне никто не нужен. Мне на все наплевать.
        - Ну, знаешь!- оскорбленно взвилась маман.- В чем ты меня обвиняешь?! Не я выбирала тебе мужей! Мне никогда не нравился ни тот, первый… А Пьер казался таким приличным… Ты же знаешь, у меня слабое здоровье, я поправляла его в Швейцарской клинике… («делала очередную подтяжку» - механически подумала Юлька.) Мне и в голову не могло прийти, что вы с Пьером затеете… И вообще, этот разговор не к месту и не ко времени! Ты решила испортить мне прием? Большое спасибо. У тебя проблемы, нужно, чтобы они появились и у других - это всегда было девизом твоей жизни, Юлия!
        - Просто одно мое существование на свете - твоя самая большая проблема, мамочка. Спасибо за чай и торт. Увидимся. Как-нибудь. В Новом году.
        Юлька нырнула в кабриолетик.
        - Ты не хочешь извиниться?!- крикнула маман. Юлька догадывалась, что руки Ксении чешутся надавать дочери хороших оплеух. Обе женщины были слишком похожи. Только Ксения, все же, была леди…
        - Извини, мамочка,- Юлька подарила матери одну из самых своих чарующих улыбок, сводящих с ума поклонников мисс «Вечная молодость».
        Маленький кабриолетик, фыркнув, вписался в броуновское движение вечернего московского шоссе.
        Глава 4
        «Он сейчас придет! Боже мой! Не верится, что после стольких лет…»
        Лена заметалась по квартире, совершая какие-то бесцельные движения, поправляя и расставляя на места разбросанные после обыска книги, вазочки, картинки… Вбегала в комнату и тотчас забывала, зачем, уходила в другую, пока не остановилась, как вкопанная, перед зеркалом.
        - Господи, на кого я похожа! Бледная немочь с лихорадочным блеском в глазах!
        Дрожащими непослушными пальцами размазывала тональный крем, подводила ресницы… Она, которая безо всякого стеснения общалась с известнейшими людьми от индустрии Мировой Моды…Но это было другое. А теперь она - пламя на ветру, готовое в мгновение разгореться или погаснуть…
        Что надеть?! Эксклюзивные, с кучей нулей на ценниках, платья расшвыривались как ненужный хлам.
        Слишком вычурное. Слишком откровенное. Это - ничего, но красное. Ему не нравилось, когда она в красном. Он любил изумрудный. Цвет спелой листвы. Но она не носит его больше. С тех пор, как они расстались. Сперва - не могла. Затем убедила себя, что лучше красный или черный. И еще белый? Может быть, белый? Куда ей сейчас белый… И «Диориссимо» у нее тоже нет. Он любил этот запах. Говорил, что ее кожа пахнет жасмином… С тех пор она не выносит жасмин.
        Надо надеть черное, из последней коллекции Шанель. Оно выгодно оттенит белизну кожи, неповторимый жемчужный оттенок волос…
        Как она может думать об этом сейчас! Когда Олег мертв. И она, похоже, главный подозреваемый. А она мажется и перетряхивает платья, как последняя дрянь, бесчувственная, эгоистичная…
        Она упала на диван, закрыв лицо руками. Платья так и остались висеть на вешалках в шкафу.
        ОНА. Совсем не изменилась. Та же жасминовой нежности кожа. Те же глаза цвета спелой майской листвы. Та же улыбка, застенчивая, немного растерянная. Головка, чуть склоненная набок в водопаде волос, густых и невесомых, как вечерний туман… Он ожидал, что она станет другой - капризно-надменной, стервозно-распущенной, в прозрачном дорогом платье, с крикливым макияжем на подувядшем лице…
        А перед ним - девушка из душного мая. В потертых джинсиках и светлом джемпере. С опущенными ресницами и горящими щеками, и длинными тонкими пальцами без намека на кольца, теребящими деревянную заколку, выпавшую из непослушной пряди…
        Вот она вскинула огромные зеленые глазищи, и у Дмитрия глухо ухнуло сердце.
        - Здравствуй.
        - Здравствуй. Проходи, пожалуйста.
        - Спасибо.
        - Ты… совсем не изменился…- ее голос прерывисто срывался.
        - Только волосы малость поредели,- он неловко улыбнулся, чтобы преодолеть смущение, проводя рукой по голове.
        - Я тоже не помолодела,- она улыбнулась вслед, снова опустив глаза.
        «Как она хороша… По-прежнему. Чертовски. До боли в легких. Желанна, как никто… Если бы…»
        «Я ужасно выгляжу… Что он сейчас думает обо мне? Почему мы должны были ТАК встретиться?
        Захлопнуть дверь. И стать счастливой. Хоть на одну ночь. На час… Если бы…»
        «Трык!» - Заколка переломилась пополам.
        - Есть хочешь?
        - Нет, спасибо. Если можно, только кофе.
        - Кофе. Хорошо.
        «Мы разговариваем как чужие. Мы и есть чужие.»
        - У тебя красивая квартира. Второй этаж. По-прежнему боишься высоты?
        «Помнит».
        - Да, я всегда была трусихой. А ты где живешь?
        - Купил «однушку» недалеко от работы. Мне много не надо.
        - Ты не женат?
        «Какое тебе дело?»
        - Нет. И никогда не был. А ты… была замужем?
        - Нет. Никогда. Ты извини, что я тебя побеспокоила. Может, и не стоило…
        - Послушай,- он протянул руку через маленький квадратный столик, накрыл сверху Ленину. Она прерывисто вздохнула, кусая пересохшие губы.- Я вытащу тебя. Но ты должна рассказать мне чистую правду. Даже если ты виновна. Только правду. Понимаешь?
        - Я не виновна, Дима,- она облизнула полуоткрывшиеся губы.- Ты должен мне верить. Иначе все не имеет смысла. Я никогда не убивала.
        Ее пальцы под его ладонью дрогнули. Они были прохладны, но быстро согревались от жара его руки.
        «Я хочу тебя.»
        «Я хочу тебя.»
        «Я люблю тебя. Всегда любил.»
        «Я тоже всегда любила тебя. Одного.»
        - Хорошо,- сказал Дмитрий, убирая руку, доставая диктофон и маленький блокнот,- тогда начнем…
        Полутемный кабак с многообещающим названием «Расслабуха», куда Вован привел Марину был, несомненно, злачным местом. На небольшой сцене полуголые перезрелые девицы изображали варьете.
        За бильярдными столами коротали время крепкие бритоголовые ребята. «Мартель», тут, конечно, не пользовали, но официантка в прозрачной юбочке принесла вполне сносный бренди «Наполеон».
        Вован предпочел «Столичную».
        - За встречу,- провозгласил он, опрокидывая рюмаху в глотку, поведя носом.
        Марина пригубила бренди, надкусила лимон.
        - Давно вышел?
        - Пару лет.
        - Чем занимаешься?
        - Бизнесом,- он захохотал,- в некотором роде. Помогаю кое-кому дела улаживать. Дипломатия своего рода.- Он побил кулаком о кулак и довольно улыбнувшись, похлопал Марину по плечу.
        - Ты-то как? Тачка, гляжу, крутая. Твоя?
        - Работаю гримером в модельном агентстве. Теперь модно называть «визажист». Закончила медицинский.
        - Ну? Я всегда знал, что ты девка с головой. Мужика, небось, крутого подцепила? «Мерс»-то он купил?
        Марина поморщилась.
        - Никого я не подцепила. Я не замужем. У меня, действительно, есть мужчина. Нам хорошо вместе. Пока. Что будет дальше, не знает никто.
        - Это точно,- шумно вздохнул Вован.- А помнишь…- взгляд его сделался мечтательным, насколько это могло быть возможным,- десяток годков назад… Нам ведь тоже было неплохо вдвоем, а? Знаешь, я часто думал о тебе, Мара.- Он налил себе еще и залпом выпил.- Вернуть бы те деньки. Как ты, Мара?
        Марина покачала головой.
        - Это невозможно, Вован.
        Он снова огорченно шмыгнул носом и потянулся за бутылкой.
        - Мне хватит.
        - Ну вот!- рука с бутылкой зависла над столом.- Может, ты еще и девственницей стала?
        Она невольно рассмеялась грубоватой шутке, на миг вернувшей ее во времена тяжелой, но, подчас, такой тихой, бесшабашной юности.
        - Ладно, давай по одной.
        Он неожиданно стал серьезным, даже сосредоточенным, насколько вообще могла сосредоточиться груда мускулов, прозванная Вованом.
        - Ты что, любишь этого мужика?
        Марина аж поперхнулась.
        - Что?! Какого мужика?
        - С которым живешь.
        - Вован…- она погладила гиганта по стриженой голове.- Ты стал лириком? Стихов, случайно, не пишешь?
        - Ладно издеваться,- буркнул он, вгрызаясь в бифштекс.
        Марина закурила. Некоторое время сидели молча.
        Вован снова наполнил свою рюмку. Алкоголь совершенно его не брал, лишь глаза едва заметно поблескивали.
        - Скоро подгонят твою тачку. Хочу, что б ты знала - я никогда не думал ломать твою жизнь. Потому и не искал тебя. Хоть и не забывал. Встретил, вот, и вижу - нам не по пути… Не одного поля мы ягоды, Мара. И все же… он достал пухлое портмоне, вытащил визитку.- Здесь мой номер. Если когда-нибудь тебе понадобится помощь надежного друга - можешь на меня рассчитывать. И всегда найдешь меня в этом баре.
        - Спасибо, Вован,- сказала Марина, думая о том, что вряд ли она захочет еще одной встречи с прошлым.
        При подъезде к дому, она вынула карточку со скупыми реквизитами: «Владимир Полуянов. Тел…», опустила стекло и, скомкав, бросила визитку на поживу алчному вьюжистому декабрьскому ветру.
        «Жизнь, как бы отвратительна порой она ни была, продолжается. И это прекрасно».
        Юлька сама не знала, откуда взяла эту присказку. Как и не понимала, какого черта она делает в этой полутемной крутящейся клетке - Золотом зале «Седьмого неба». Она никогда не любила Останкино.
        Впрочем, не все ли равно, если и здесь нашелся любимый «Хеннесси», хоть всего пятилетний, но его было можно пить, и курить длинные дамские сигарки и вспоминать с горестной усмешкой на красивых губах прелести своего звездного бытия.
        Первая рюмочка за первого мужа. Первую любовь. Омут с головой. Красавчик-одноклассник, спортсмен, гитарист, душа компании… Безмерное счастье. Лопнувшее через месяц. С треском. Как проколотая покрышка. Обожаемый муж в супружеской постели с лучшей подругой жены.
        «Ты просто девчонка. Ничего не смыслишь в сексе. Женщина должна уметь ублажать мужчину…»
        Одинокие скитания по ночному городу. Слезы и сопли. И добрый дядечка, всю ночь обучавший глупую студентку искусству любви. Потом - однокурсник. И его друг. И их приятель. Парень из двора. Сосед по даче. Таксист, пара случайных знакомых…
        Через месяц она вернулась к мужу. На одну ночь. Но теперь она преподавала старую добрую науку, которую, к сожалению, не проходят на школьных уроках.
        Она победила. Муж в ногах валялся, вымаливая прощение. Но она оставила на память использованный презерватив и след на щеке от мыска новенькой туфельки, приобретенной на «чеки» в «Березке». Был когда-то такой магазин…
        Уже после развода поняла, что «залетела». От кого? Не знала. Счет шел на «десятки». Аборт. Банально.
        Вторая рюмочка за второго мужа. Пьер Буше. Изысканный француз. Галантный кавалер. Мечта о возвращении утраченного Эдема. Для него она была готова надеть пояс верности. Но ему было нужно совсем другое.
        С ним она впервые услыхала хруст собственных костей, когда ломают пальцы. Узнала, как темнеет в глазах от наброшенной на шею удавки.
        «Тебе должно быть больно, Жюли. Так ты искупишь свои грехи. Шлюха. Русская потаскушка…!»
        Почему она молчала, не шла в полицию, почему?! Потому что была дурой. Русских женщин любят. Больше никто не позволяет так себя унижать, никто не терпит так долго, будь то Вася, Джон или Пьер…
        Он обрадовался, узнав о ее беременности. И она тоже. Думала, ребенок все изменит. Все так думают. И почти все ошибаются. Ее ребенок не успел родиться. Он был уже мертв, когда из нее извлекали окровавленные куски мяса, называемые выкидышем. Хорошо, что он был мертв. Иначе, как бы он смог вынести эту боль, когда разрывают на части? Ведь это Юльке давали наркоз, а ему - нет…
        «- Мадам, как это произошло? Вы должны дать показания в полиции.
        - Я упала с лестницы.»
        Она, действительно, тогда упала с проклятой лестницы. Но после того как Пьер… Почему она не рассказала об этом? Дура, круглая идиотка.
        Сколько грязи он вылил на нее в суде при разводе… Хватило бы засыпать Сену…
        За кого пить третью? За добрых людей, вовремя протянувших руку помощи. В ладони которой был зажат героин. Возможность забвения. На час. На день. А потом - новая боль. Как аборт без наркоза.
        Где тогда была маман? Где-то между Россией и не Россией, Антуаном и черт знает кем еще, между явью и небылью… Где угодно. Но только не там, где Юлька. Они, как те прямые из геометрии Лобачевского, всегда существовали в различных плоскостях. И потому не могли пересечься. Как, впрочем, и с отцом. Доченька потребовалась ему лишь теперь. Супермодель. Мисс «Вечная молодость». Это звучит гордо. Это красиво. «Сделать людям красиво» - прямая обязанность народного посланника. А просто Юлька, хорошистка с огромным бантом, Юлька-студентка, Юлька - невеста, Юлька - неудачница… Не прикалывает.
        Все-таки она выпьет за папочку. В конце концов, не будь его - не появилась бы на этот не слишком совершенный свет.
        И последняя, самая полная - за Маслова. Где тебя носит сейчас, Шурик? По каким странствиям и весям, морям-океанам? Быть может, ты уже добрался и до звезд? А ведь у тебя была своя «звезда». И она любила тебя. По-настоящему. Как умела. И, если бы встретились сейчас, просто сказала, без надрыва и упреков: «Будь счастлив!»
        Вот и все. И жизнь, как бы порой она не казалась отвратительна, продолжается. И это прекрасно.
        - За что пьем, красавица?
        Интересное, волевое, невзирая на зиму, покрытое бронзовым загаром, лицо подошедшего мужчины показалось ей знакомым. Смахнув ползшие по щекам соленые капельки, она улыбнулась:
        - За счастье.
        - Зачем тогда грустить?
        Присаживаясь за столик он щелкнул пальцами проходящему официанту:
        - Бутылку лучшего шампанского.
        И уже Юльке:
        - Позвольте представиться: Стефан Вольский.
        Ну, конечно, теперь она узнала - восходящая звезда российской попсы, мечта экзальтированных тинейджерок. Помнила из газетных публикаций, когда тот только начинал восхождение на музыкальный Эверест, именовался Степаном Волынцевым… Но это волновало Юльку в данный момент менее всего.
        - А я Юля.
        - Просто Юля? И все?
        - Вас что-то не устраивает?
        Он рассмеялся, продемонстрировав не слишком ровные зубы:
        - Я вас узнал, мисс «Вечная молодость».- Значит,- он обвел взглядом сумеречную панораму вечерней Москвы с высоты птичьего полета за непробиваемой толщей стекла,- «Звезды поднимаются выше»? Вы не боитесь… состариться?
        - Меня зовут Юля,- произнесла она с нажимом,- я чувствую себя старше Мафусаила. К счастью, я поняла: это самое малое, чего следует страшиться.
        - Потому что это Вам не грозит,- нога Стефана Вольского аккуратно подбиралась под столиком к ее мыску.- Вы всегда останетесь юной, очаровательной, сексуальной.
        Его колено коснулось Юлькиного. Она хотела отодвинуться, но не стала - к чему? Он или другой, какая разница? Лишь исподлобья, выжидающе взглянула на собеседника.
        - Я понимаю ваше состояние,- сказал он проникновенно.- Творческий кризис. Кризис духа и воли. Это бывает со всеми по-настоящему творческими людьми. Со мной тоже случается. И, знаешь, что помогает?
        Заговорщицки подмигнув, Стефан вытащил из кармана кожаной жилетки небольшой пластиковый пузырек и высыпал на загорелую, со следами поперечных шрамов на запястье, руку несколько белых таблеток.
        - Что это?- Юлька дотронулась длинным ногтем мизинца до ниточки-рубца, не взятого загаром.
        Вольский усмехнулся:
        - Тоже последствия творческого кризиса.
        Он подцепил одну таблетку и бросил в Юлькин бокал. Таблетка сказала: «Ш-Ш-Ш» и растворилась.
        - Эффералган УПСА,- испытующе улыбался Стефан.- Лучшее средство от всех видов боли. Выпей, и мир заиграет всеми цветами радуги.
        - Прежде это называлось ЛСД.- Тихо вымолвила Юлька.
        - Баловалась?
        - Этим - нет. Слышала: слишком опасно. Глюки могут пойти.
        - Ну и что? Это так забавно! Жизнь коротка, в ней нужно успеть все попробовать, разве - нет?- В темных, с прищуром, глазах поблескивал адский пламень…
        «Не делай этого, идиотка! Встань и уйди! Ты же знаешь, чем это может закончиться! Сколько ты будешь наступать на одни и те же грабли?!»
        «Ты же ни черта не умеешь…»
        «Никчемная русская шлюха…»
        «У тебя проблемы - нужно, чтобы они появились и у других…»
        «Заткнитесь все!»- Мысленно, зажимая ладонями уши, рявкнула Юлька. И, желая окончательно избавиться от бессмысленной карусели лиц и голосов на дне бокала, под мефистофельским взглядом Стефана, сделала глоток…
        За окном давно сгустились мрачные зимние сумерки. В фаянсовых чашечках застыла кофейная гуща.
        Лена закончила сбивчивый рассказ. Дмитрий задал несколько вопросов и теперь напряженно что-то обдумывал. Она наблюдала за ним исподтишка. Та же упрямая «вилочка» на переносице, меж бровей. Так же слегка выпячивает при размышлении нижнюю губу. Так же прикрывает глаза, опуская длиннющие, почти ложащиеся на впалые щеки, ресницы… Он никогда не был легким человеком, ее Димка. Честолюбив, мнительно-упрям, как ишак, временами - маниакально-ревнив… Но почему-то именно ему суждено было запасть в ее робкую душу, и не сможет она выбить это никаким клином. Ни раньше. Ни сейчас. Ни потом…
        - Послушай,- оторвавшись от записей и диктофона, на котором ее голос звучал как-то странно непохоже, Дмитрий задумчиво почесал переносицу кончиком ручки.- А что за птица этот Ник?
        - Что?- Лена вздрогнула, освобождаясь из плена тягостно-волнующих раздумий.- Ник? Ничего особенного. Обыкновенный мажор, возомнивший себя пупом земли. Капризный, избалованный мальчишка. Не бери в голову.
        - Но, по твоим словам, он сцепился с Крыловым в раздевалке?
        - По глупости… С кем не бывает?
        - Иногда сюрприз получаешь там, где менее всего ожидаешь. Где он работает?
        - Насколько я поняла, в посольстве Колумбии в России.
        - Хорошо.- Дмитрий пометил что-то в своем блокнотике.- Значит, так. В отделение без меня - ни шагу. К следователю пойдем вместе. Говоришь только то, что мы решили. Я найду еще парочку людей, которые подтвердят, что покойный был от тебя без ума и всеми силами пытался вернуть, не скупясь ни на какие уловки, в том числе просьбы о мифической помощи, спекулируя на твоей добросердечности и некоем чувстве вины перед ним из-за того, что ты его бросила. Ясно?
        - Да, но…- пролепетала Лена, слегка подавленная жестким напором Дмитрия.
        - Никаких «но», если хочешь, чтобы все скорее закончилось. И… пусть менты намыливают задницы. Извини,- он рассмеялся, взмахнув длинными ресницами, становясь прежним Димкой.- Тонкий адвокатский юмор. Занятно, ты так и не разучилась краснеть…
        - Да,- сказала Лена, еще сильнее покраснев,- это смешно.
        - Нет,- негромко произнес Дмитрий,- это здорово…
        Повисло тягостное молчание. Как бывает, когда каждому есть, что сказать или сделать, но он ждет, что это скажет или сделает кто-то другой.
        - Что ж,- сказал Дмитрий, поднимаясь,- может, лучше на время переехать к родителям?
        - Все нормально.
        Я справлюсь. Спасибо.
        - Береги себя. Будь осторожна. Мы не знаем, с кем имеем дело.
        - Ты полагаешь, мне грозит опасность?
        - Не думаю. Но все же…- просто будь осторожна, ладно? Не открывай дверь незнакомцам.- Он улыбнулся, и снова - как не бывало этих шести лет…
        - Хорошо. Сколько это будет стоить?
        Он отрезал:
        - Замолчи.
        Войдя в лифт, не удержавшись, оглянулся. Лена стояла в дверном проеме. Тоненькая. Беззащитная. В огромных глазах - отчаяние и надежда. Или что-то еще… Она не виновна, он это знал, чувствовал… Он не хотел уезжать в этом проклятом лифте. Он хотел остаться с ней. Больше всего на свете.
        - Выше нос,- Дмитрий ободряюще кивнул девушке, замершей у порога, и заставил себя нажать на «первый».
        «Господи. Я никогда не был праведником. Не знаю даже, к какой вере принадлежу… Но эта женщина для меня дороже всего на свете, если тебе, конечно, есть до этого дело… Пожалуйста, помоги мне ее вернуть… Что я несу? Идиот.»
        Лена навалилась на дверь изнутри, и она тихо клацнула. Лена медленно сползла, осела на пол, уткнувшись в стену лбом.
        «Господи, какая я дура! Почему я позволила ему вот так, просто, уйти?! Не крикнула, не удержала… Вот же она, звездная милость, мое единственное настоящее сбывшееся желание! И он уходит, а я сижу, проглотив язык, как сломанная кукла, как полная идиотка…»
        - Что это?- она взяла с тумбочки две мужские замшевые, на овечьем меху, перчатки.- Это его… Он забыл.
        Вспугнутой мышью она метнулась на лестницу, позабыв обо всех приличиях, с рождения вдолбленных в детскую головку интеллигентными родителями, потомственными аристократами: «Не кричать. Не выказывать лишних эмоций. Не выдавать истинных чувств…», завопила что было сил в лестничный проем:
        - Дима! Ты забыл перчатки!
        За спиной раскрылся лифт. Вышел Дмитрий, сконфуженно улыбнувшись:
        - Я забыл перчатки.
        - Вот они.
        Оба дышали так, словно только что пробежали марафон.
        Ее губы, дрогнув, приоткрылись… Он молча прерывисто сжал ее в объятиях. Она закрыла глаза, всем телом отозвавшись на жаркий влажный призыв его настойчивых губ… Вся ее холодность, отрешенность, усталость исчезли, растворяясь в стремительном потоке обжигающей страсти. Спящая царевна дождалась своего Принца. И не было больше тех мучительных лет непонятной, ненужной летаргии. И никого не было. Только он. И она. И горячие губы. И властные руки на пылающем теле. И весь этот дьявольски-божественный коктейль, названный кем-то «Любовь».
        Перчатки так и остались лежать на полу, за захлопнутой дверью.
        - Я люблю тебя, Лена.
        - Я люблю тебя, Дима.
        Они лежали на скомканных влажных простынях, не разжимая объятий, точно боялись вновь потерять друг друга.
        - Как ужасно - стать счастливой ТАКОЙ ценой,- прошептала Лена.
        - Не думай об этом. Мы все равно бы встретились. Ты мой белый пион…
        - Лепестки которого развеваются на ветру… Ты помнишь?
        - Никогда не забывал,- он перебирал ее чудные волосы, зарываясь в них лицом.- У тебя было много мужчин?
        - По-настоящему, ни одного.
        - Раньше ты не была такой страстной.- В его голосе прорезались ревнивые нотки.
        - Ну, знаешь!- Лена возмущенно подскочила.- Что ты хочешь услышать? Когда-то ты был первым, но сам не захотел им оставаться. Может, прежде расскажешь про ту девицу, что я встретила на лестнице шесть лет назад?
        - Охотно,- Дмитрий тяжело вздохнул.- Невысокая, чуть полноватая шатенка с короткой стрижкой…
        - Благоухающая «Пуазоном»… Да, ты хорошо ее запомнил.
        - Еще бы… Это моя сестра Дашка.
        - Что-о?!
        - Она тогда в командировку приезжала. Да у меня и фотография ее стояла. На книжных полках. Я думал, ты узнаешь…
        - Узнаю?!- теперь Лена смутно припомнила любительский снимок щекастой девочки с большими бантами.
        - Послушай,- Дмитрий умоляюще потянул на себя простыню, в которую завернулась возмущенная подруга.- Я хотел все объяснить. Просто был зол на тебя из-за всех этих контрактов… Я звонил тебе весь следующий день. Месяц. Год… Твои родители сказали, что ты остаешься во Франции, и отказались дать твой номер. Попросили не беспокоить. А когда ты все-таки вернулась… Я тебя по телевизору увидел. Ты стала звездой. Знаменитостью с кучей денег. И возле тебя вечно вились нувориши, актеры, разные «крутые». Мне не было места среди них.
        Лена закусила предательски дрогнувшую губу.
        - А почему ты решил за меня, кто мне нужен, а кто нет?
        - Ты сама могла бы позвонить хоть раз!
        - Я звонила! Ты сменил квартиру! Где мне было тебя искать?
        - Захотела бы нашла! Просто у тебя были другие заботы. И мужчины.
        - Ну, знаешь! Хватит!- Лена поднялась с кровати и, едва сдерживая слезы негодования и обиды, принялась быстро одеваться.
        Дмитрий вскочил следом и, подойдя к девушке, медленно опустился на колени, целуя ее теплый живот.
        - Прости меня. Пожалуйста, прости.
        Чувство необычайной легкости, бьющего через край восторга, овладело Юлькой через несколько минут.
        Все вокруг было веселым, праздничным, сексуальным, все кружилось в пестром нарядном хороводе.
        Вскоре Юлька лихо отплясывала на столе то ли канкан, то ли рок-н-ролл, сбрасывая ненужные детали одежды, распевая в такт оркестру:
        - Не смотри на ее ты запястья
        И с плечей ее льющийся шелк.
        Я искал в этой женщине счастья,
        А нечаянно гибель нашел.[6 - С. Есенин. «Пой же, пой. На проклятой гитаре…»]
        Пока подоспевший Вольский не стащил ее, и не увлек по каким-то коридорчикам, закоулкам и лестницам все выше и выше, покуда не остановился в темном тесном закутке, где и одному не разместиться. Прислонив ее спиной к стене, он овладевал ею, и она, извиваясь в экстазе сладостнейшего оргазма, кричала: «Еще! Еще! Давай!» И летали, летали вокруг, расплываясь и соединяясь вновь, разноцветные солнечные зайчики…
        Потом он выволок хохочущую упиравшуюся Юльку вытащил на улицу, запихнул в машину.
        - Куда мы едем?
        - Ко мне, разумеется. Я тут рядом живу. На последнем этаже. Двадцатом. И по ночам разговариваю со звёздами прямо из окна.
        - Класс! Я тоже хочу.
        - Сейчас будешь.
        Они подъехали к бело-коричневой «башне», ввалились в подъезд. Мирно посапывавшая бабушка-консьержка встрепенулась, но Вольский бросил на столик купюру, и та, раскланиваясь и рассыпаясь в любезностях, проводила до лифта.
        Лифт ракетой взмыл вверх, казалось, он пробьёт крышу, вырвется в небо, полетит прямо в космос…
        - Стоп, приехали.
        Вольский долго копошился ключом в замке, никак не мог открыть, и это их обоих здорово развеселило: Юлька воображала, что они - взломщики и хохотала так, что из квартиры напротив выглянул заспанный мужик и попросил вести себя тише. Тут дверь поддалась, и они ввалились в тёмный холл, где снова занялись сумасшедшим сексом.
        - А где же звёзды?- Простонала Юлька.
        - Там…- Вольский распахнул входную дверь и указал на железную лестницу, ведущую под потолок, и небольшой люк.- Там периодически вешают замок, а я срываю его, когда хочу поболтать со звёздами.
        - Я тоже хочу.- Воскликнула Юлька.
        - Пошли.
        Юлька скинула туфли и, карабкаясь, как кошка, полезла вверх. Стефан толкнул крышку люка.
        - Вау!- прошептала восхищённая Юлька.- Вот это да!
        Перед ней, насколько хватало взора, простирался бесконечный черный океан Вселенной. Огромные ракушки звезд были так близки, что впору коснуться их рукой.
        Пронизываемая ветром, босая, воздушная, раскинув руки, словно крылья, Юлька закружилась на крыше.
        - Я хочу летать! Я сейчас улечу!
        - Пойдем,- сказал Вольский.- Хочу еще выпить.
        - Неси сюда. Устроим пикник под звёздами.
        - Ладно, я мигом!- Отозвался Стефан.- Никуда не уходи!
        Юлька весело засмеялась. Впервые за последние дни она чувствовала себя счастливой.
        Шаги Стефана стихли. Юлька стояла, тяжело дыша. Красивая, чуть растрепанная, в длинном, оголявшем безупречную спину, платье цвета лунной пыли… Хотелось ещё воздуха, ещё ветра. Столько, чтобы, как на море, радостно вздымалась грудь.
        Вдруг от одной из звёзд, призывно подмигивающей, протянулся мостик из мерцающей серебряной паутины. По нему, навстречу Юльке, подскакивая на ходу и весело скалясь, спускался Маслов.
        - Привет!- помахал он ошеломленной Юльке.
        - Ты куда исчез, сукин сын,- спросила она, сурово сдвинув брови.- Как же наш круиз?
        - Он состоится. Я же обещал, самый крутой. Как тебе межзвездный, а? Иди сюда, детка!- он протянул ей руку.- Ты что, боишься? Ты же такая же звезда. Здесь твое место. Иди же ко мне. Я люблю тебя, малышка.
        - И я люблю тебя,- зачарованно прошептала Юлька.
        - Ради тебя я проделал этот чертовски длинный путь. Теперь мы всегда будем вместе. Я хочу тебя,- его некрасивое, но ужасно обаятельное лицо осветилось знакомой лукавой улыбкой.- Ну, мне долго ждать?
        Рассмеявшись, Юлька легко подтянулась и, зацепившись за раму, встала в оконном проёме в полный рост. А затем, поддавшись порыву встречного ветра, сделала шаг. Навстречу звездам.
        - Ума не приложу,- прикладывая к вискам надушенный платочек, страдальчески говорила Ксения Величко,- как такое возможно? Упасть с крыши. У них что там, замков нет? А что если этот певец, как его там, её столкнул? Надеюсь, его посадят? Бедная, бедная моя девочка…
        Траурный наряд от Москино был ей чрезвычайно к лицу.
        - Я возьму это дело под особый контроль. Вот только вернусь из командировки, с Ямайки…- Мрачный депутат Величко положил на плечо бывшей жены крепкую, закаленную в государственных баталиях, руку.
        Прерывисто вздохнув, Ксения устремила на экс-супруга долгий благодарный взгляд.
        Антуан не смог присутствовать на похоронах. Он был вынужден отбыть в Париж по срочному делу.
        Траурный кортеж остановился на красном свете.
        Позади - автобус от модельного агентства. Проводить Юльку в последний путь поехали все «звездочки».
        - Будут хоронить в закрытом гробу…
        - Говорят, от тела ничего не осталось…
        - Еще бы, упасть с такой высоты…
        - Я слышала, она принимала наркотики…
        - Заткнитесь!- крикнула, не выдержав, Марина, ударив кулаком по стеклу.
        «Звездочки» затихли.
        - Она так любила жизнь,- крупные капли, как осенний дождик, сбегали по нетронутому косметикой бледному лицу Лены.- Она не заслужила этого, не заслужила…
        Дали «зеленый». Траурный кортеж тронулся дальше. За заплаканным окном проплыл огромный рекламный щит - задорная мордашка в обрамлении темно-русых кудрей и надпись сбоку - «Вечная молодость».
        Часть III
        Глава 1
        Следователь Одинцов оказался пренеприятным скользким типом с глазами как у дохлого окуня. Но Дмитрию приходилось иметь дело и не с такими экземплярами. Он доходчиво объяснил, что обвинение, которое пытаются предъявить его клиентке, смехотворно. Что улики стоят не больше дырявого презерватива. И посоветовал меньше увлекаться сериалами типа «Коварство и любовь», а больше - заниматься делом и штудировать «Право». Разговора оказалось достаточно, чтобы ввергнуть скользкого следователя в состояние, близкое к посталкогольной депрессии. Засим Дмитрий вежливо откланялся, пообещав захаживать по малейшему поводу. Далее в его блокнотике значилось странноватое имя, причудливая смесь романтичного выпендрежа: Ник Португал.
        С самого утра непроспавшийся и злой майор Сухоруков «писал кипятком» на все отделение.
        - Ну, спасибо тебе, Фролов, удружил! Помог товарищам! Ты видел этого адвокатишку? Вцепился, как бульдог. Такой все дело развалит.
        - Это кто протокол составлял: «Труп найден без признаков жизни. Ноги расположены вдоль туловища…» - Громко заржал Гриценко.
        - Ну я,- отозвался Соломатин,- а че? Где еще ноги-то должны быть?
        - До Нового года неделя,- сокрушался майор,- где я новых подозреваемых возьму?
        - А вам легче отправить девчонку по этапу, чем пережить потерю премии?- до сих пор невозмутимо-безмолвный Фролов выпустил в окно порцию едкого «Примного» дыма.
        - А если она виновна?
        - Соберем доказательства - посадим. Только их собрать сперва надо.
        - Юр,- сказал Гриценко,- у тебя тут грамматическая ошибка…
        - Небось, не одна. Исправь.
        - Зато адвокат, наверно, грамотный!- продолжал разоряться майор.
        Докурив, Фролов выбросил окурок в окно и вышел из кабинета.
        - В тир,- предположил Гриценко.
        - На хер,- выдвинул свою точку зрения майор.
        - Палыч, ты че жене подаришь?- полюбопытствовал Соломатин.
        - Хер,- выразительно сообщил майор и, вслед за Фроловым, покинул кабинет.
        - А что?- сказал Гриценко.- Хороший подарок.
        Разговор за столом не клеился. Мать была неестественно-оживлена и все норовила подложить Лене лишний кусочек. Отец, как-то особенно сдавший за последние дни, был хмур и сосредоточен.
        - Ты сегодня не работаешь, пап?
        - Нет, дочка,- фальшиво-бодрым тоном произнес отец.- Решил, наконец, последовать твоему совету и отдохнуть. Сколько можно пахать?
        - Ты уволился? Что-то случилось…
        - Ничего не случилось,- упрямо стоял на своем отец,- просто устал.
        - Это из-за меня?- с грустью спросила Лена, осененная догадкой.
        - Ты тут совершенно ни при чем,- отчеканил отец.- Эти засранцы посмели мне сказать, что я им по гроб жизни должен быть благодарен, и видишь ли, моя работа связана с охраной, а дочь все-таки почти под следствием… Другие бы давно меня уволили… Ну, я им все высказал. Плюнул и ушел.
        Отец достал из серванта бутылку «Столичной» и пузатую рюмку.
        - Зачем?- тоскливо спросила мать.
        - Что я, алкоголик какой?- обиженно нахмурился отец.- Дочь приехала, а я выпить не могу? Будешь?- он вопросительно глянул на Лену.
        - Нет,- она опустила глаза,- я лучше чай.
        - Наверно, надо адвоката…- робко сказала мать.
        - Я как раз хотела…- встрепенулась Лена.- Помните Диму Грачевского?
        - Еще бы,- отозвался отец.- У нас пока нет склероза. Из-за него вся твоя жизнь пошла кувырком.
        Эх, попадись мне этот мерзавец…
        - Папа, подожди,- Лена устремила на мать умоляющий взгляд.- Дело в том, что мой адвокат - Дмитрий. Он меня защищает. Мы снова вместе. И, когда все кончится, поженимся,- выпалила она на одном дыхании.
        Отец поперхнулся и закашлялся.
        - Ну, дочка,- крякнул он, нацеживая другую рюмку,- я думал, ты умнее. Только круглый дурак наступает дважды на одни и те же грабли. Я тебе вот что скажу - ноги этого негодяя в моем доме не будет. Вот так.
        Охранник, дежуривший в подъезде дома на Плющихе в вечер убийства Олега, был внушительного сложения человеком лет пятидесяти, с грустными, как у бродячего пса, глазами и усами, опущенными книзу. Он подтвердил Дмитрию, что видел Лену, выходившую около одиннадцати.
        - А в дом не могут войти посторонние?
        - Ни в коем случае. Все посетители обязаны сообщить мне о своем визите, а я по телефону связываюсь с хозяином. Все визиты записываются вот в этот журнал,- он показал Дмитрию большую «домовую книгу».- Видите, они расписываются вот здесь. Я уже рассказывал милиции.
        - Вы работаете в паре?
        - Обычно - да. Но в тот день я был один. Мой напарник неожиданно заболел.
        - Значит, Вы могли отлучаться: в туалет, например?
        - Я никуда не уходил,- упрямо сказал охранник.- К чему вы клоните?
        - Вы работали целый день один и ни разу не отходили, ни поесть, ни попить? Вы хотите, чтобы я этому поверил? Вы понимаете, что из-за вашей лжи может пострадать невинный? Вы отлучались с дежурства, и в этот момент в дом проник преступник.
        - Вы не докажете этого,- охранник затравленно вобрал голову в плечи. Он был больше Дмитрия раза в три, но сейчас скукожился и стал совсем маленьким.
        - Я могу потребовать вашего вызова в суд, если до этого дойдет.
        - Я и там повторю то же самое,- он вовсе съежился.
        - А я опрошу жильцов, всегда найдется парочка человек, видевших, что ваша будка раз или два пустовала в течение того дня. И попрошу привлечь вас за лжесвидетельство - ст. 307ч. I - арест до трех месяцев.
        - Пожалуйста,- умоляюще проговорил охранник.- Мне пятьдесят один. Жена инвалид. Сын остался без работы. Если меня уволят, на что мы будем жить?
        Дмитрию стало жаль этого немолодого усталого напуганного человека.
        - Я сделаю все возможное, чтобы вас не трогали,- сказал он.- Но если судьба моей клиентки будет зависеть только от ваших показаний - тут я ничего не могу обещать. Я пойду до конца. Имейте это в виду.
        Он развернулся и пошел, не оборачиваясь, зная, что этот человек смотрит ему вслед.
        В коридорах модельного агентства «Звезды», куда Фролов заявился днем, царила предпраздничная суматоха. Туда-сюда сновали такие красотки, что впору было позабыть о цели визита. По правде сказать, Фролов и сам до конца не знал, что ему следует здесь «ловить».
        Предыдущую неделю группа Сухорукова выдерживала бури и натиски прокурора, комиссий всех мастей и рангов, репортеров, поклонников и обличителей опальной манекенщицы. «Последней соломинкой» стал для майора визит пожилого господина в лохматой ушанке и бесформенным рыжим портфелем, который держал подмышкой, как огромную ценность. Представившись директором школы Самойловым Евгением Семеновичем, посетитель принялся извлекать из оного портфеля на свет Божий разнокалиберные бумаги, причитая, что знает Леночку Веденееву «вот с таких лет», мол, закончила их школу, а теперь спонсирует - выделила собственные деньги на ремонт, оборудовала компьютерный класс, лингафонный кабинет… И ни в чем она не виновата.
        После его ухода майор долго вертел в пальцах карандаш, а потом с тоской во взоре изрек:
        - Ну, прям, мать Тереза, блин. Деньги ей уже некуда девать! Лучше б мне на ремонт отстегнула…
        Майор развивал эту тему минут двадцать. В ходе обсуждения выяснилось, что еще он не прочь бы поменять мебель, а, заодно, и автомобиль. И что Веденеева дура - тратит бабки на какого-то сраного адвоката. А следовало бы просто зайти к майору, поговорить по душам… После произнесенной речи, смачно сплюнув в единственный цветочный горшок с жирным кактусом, майор принялся опрашивать оперов, не нашли ли чего новенького.
        Те накануне проявили изрядную прыть, обегав родственников, многочисленных друзей, приятелей и знакомых Крылова-младшего. Даже Соломатин пошевелил ногами. Все рисовали примерно одинаковый портрет безобидного, недалекого лоботряса, который вряд ли мог кому перейти дорогу. О Веденеевой знали от самого Олега, да из газет. На их тусовках она не появлялась. В последнее время что-то у них разладилось, и Олег, похоже, сильно переживал. Хотя и старался не подавать вида. Кто-то вспомнил, что Крылов пару раз встретился с подружкой Лены, Юлей. Той самой, с которой произошел несчастный случай. Вызванная в который раз в отделение Веденеева выглядела измученной. На вопрос, знала ли об отношениях Крылова с Величко, вытаращила глаза, покачала головой и заметила, что, если это и так, то ее, Лену, это мало интересует. Она разглядывала свои ненакрашенные, с голубоватым отливом ногти, а Фролов наблюдал за ней. Не фальшивила девчонка, хоть ты тресни!
        Паззл «Елена Веденеева» упорно рассыпался в голове Фролова. Инсинуации майора про ревность казались ему смешными. А проблемы и чаяния премиальных и карьерного роста Сухорукова волновали не сильнее дождей на Сейшелах. Но что-то зацепило Фролова в этом деле, как аквалангиста - неизведанный грот. И потому, придя в агентство, он полагался скорее на интуицию, нежели на логику и факты.
        Вскоре он наткнулся на рослую суровую даму, режиссера показов, которая громоподобным голосом принялась обвинять Фролова в том, что лучшая модель временно отказалась от работы, так как, по милости работников органов, ей не давали проходу репортеры, фанаты, обличители и прочие придурки.
        На вопрос, не видела ли она покойного в вечер убийства в «Арлекино», дама, негодующе фыркнув, заявила, мол, у нее были дела поважнее, чем приглядывать за чужими поклонниками, которые толпами трутся около раздевалки. Охрана и та не всегда справляется. Лена, правда, никогда ничего лишнего на работе не позволяла. Забегал тут еще красавчик. Высокомерный такой. Высокий шатен. Глаза у него запомнились, цвет очень необычный, фиалковый. Откуда ей знать, кто? Может, Марина в курсе, визажист. Они с Леной дружат. Спросите. Она должна уже быть на месте. Вторая дверь налево.
        - Здравствуйте, можно?
        - Добрый день. Заходите.
        В гримерной витал едва уловимый аромат горьковатых духов. Почему-то пришло на память лето и равнина, закутанная в полынь… Медленно заползающий за горные зубцы оранжевый солнечный блин…
        В кабинете неожиданная обстановка делового аскетизма - никаких фотографий, плакатов, вазочек-цветочков. Только баночки-скляночки в несколько рядов на огромном трюмо. Да кисточки всех размеров, как в художественной студии. И чистота. Стерильная. Будто в послеоперационной.
        Невысокая стройная шатенка в кипенно-белом халатике. Стрижка - волосок к волоску.
        Внимательный взгляд чуть раскосых темно-серых глаз. Она казалась чересчур серьезной, даже строгой. Но Фролову неожиданно понравилось на нее смотреть после пестрой яркой толпы модельных красоток. Как после изобилия экзотических фруктов тянет на простое яблоко «Белый налив». Было в ней что-то неумолимо-притягательное. Ни игры, ни апломба.
        - Вы Марина, визажист?
        - Да.
        - Капитан Фролов. Криминальная милиция. Отдел по расследованию убийств.
        - Пожалуйста, присаживайтесь,- сдержанным жестом она указала на кресло. Сама села напротив.
        - У вас можно курить?- спросил Фролов.
        - Да. Только окно приоткройте.
        Сама она тоже достала какие-то длиннющие тонкие сигареты. Как в фильмах про миллионеров. Черт возьми, Фролов уже забыл, когда в последний раз обращал внимание на аккуратный маникюр, золотую цепочку, видневшуюся в расстегнутом вороте на нежной шее, округлость колен и утонченность щиколоток… Хмуро кашлянув, он сперва сосредоточился на «Приме» и уж потом перешел к делу.
        - Да, Олег приезжал на показ в «Арлекино». Я его видела. Постойте! Он тогда, кажется, повздорил еще с одним парнем, Ником. Я еще пошутила, что из-за Веденеевой начались дуэли…
        - Ник? Высокий красивый шатен?
        - Да. Вы уже знаете?
        - Только то, что он - один из приятелей Веденеевой.
        - Ник Португал никогда не был приятелем Лены,- она затянулась и, помолчав, произнесла выразительно:
        - Он редкостное дерьмо. Хотя за это не сажают.
        - Даже и не знаю,- вздохнула Ада,- правильно ли мы поступили, что сообщили этому капитану про Ника. Он тут не при чем. Будут у человека неприятности.
        - А Ленка при чем? Ты предпочитаешь, чтобы неприятности были только у нее?
        - Ник будет думать, что я ему в отместку…
        - А тебе не наплевать, что он будет думать?
        - Может, ты и права…
        - Ада, это тебе!
        Отдуваясь, Миша тащил огромную корзину пурпурно-алых роз.
        - От кого?- удивилась девушка и, достав визитку, сделала недовольную гримаску.- Борис Эдельман…
        - Кто это?- перевесилась через плечо Марина.
        - Один случайный знакомый.
        - Только не делай вид, что ты не польщена. Твой дорогой Ник никогда не снисходил до таких широких жестов.
        - Да будет тебе.
        - Опа!- обернувшись на внезапное оживление, удивилась Марина,- а это что за явление?
        Старательно выпроваживаемый охранником, в дверях в раздевалку стоял Борис, размахивая руками, как ветряная мельница.
        - Здравствуйте, Ада! Это я!
        - Еще не легче. Я вижу!- заметила Ада, выходя к неожиданному визитеру.- Как же вы меня нашли?
        - Не поверите! Перевернул всю Тверскую и узнал, что самые красивые девушки работают в модельном агентстве «Звезды».
        - Не верю. Натали разболтала. Спасибо за цветы. Надеюсь, больше вы не собираетесь меня провожать?
        - Как раз собираюсь! Завтра вы как работаете?
        - А что?
        - Я хочу пригласить вас в консерваторию.
        - Ку-да?- Ада невольно заинтересовалась.
        - Вы же любите классическую музыку?
        - У вас хорошие осведомители.
        - Первоклассные. Так вы пойдете?
        - Нет,- приготовилась ответить Ада и уже открыла рот, но вместо этого спросила: «А что за концерт?»
        - Позже узнаете. Когда спуститесь. Жду вас внизу. Кстати, вам очень идет этот халатик!
        - Спасибо,- фыркнула Ада.- Только это - шелковое пальто из последней коллекции Юдашкина.
        В ту ночь Марине не спалось.
        Внизу хлопнула дверь. Раздались голоса. Громче и громче.
        Марина накинула пеньюар и спустилась по черной лестнице. Перебранка доносилась из холла.
        - Я понятия не имею, кто заказал Соленого!- голос невидимого оппонента срывался на крик.- Оставь меня в покое, Гром. Лучше наведи порядок на своей территории!
        - Не указывай мне, Крот!- рявкнул в ответ Антон.- Ты пока не Президент. И никогда им не станешь.
        - Стану, Гром! Вот увидишь.
        - Интересно, какие дела у будущего президента могут быть с лидером чеченских боевиков Хаттабом и известным киллером по кличке Тарантино, которого ищет весь Интерпол?- вкрадчиво поинтересовался Антон.
        - Откуда ты знаешь?- насмешливо произнес Антон.- Чего ты так испугался? Какого черта тебе надо в официальной власти? Легализоваться захотел? Ждут тебя там. Я не Бог весть какой патриот, но если ты наверх пролезешь, всему хана настанет, и нам, и стране.
        - Я собираюсь навести порядок в этой стране.
        - Какой порядок? Где ты его видел? На Колыме? Ты можешь сто раз переписать свое досье, но все равно найдется тот, кто докопается.
        - Уже копали. Только где они теперь?- тон собеседника стал угрожающим.- И ты не вздумай мне мешать, Гром.
        - А ты не смей мне угрожать, Крот.- В холле скопилось столько пороха, что, чиркни кто спичкой - неминуемо последовал бы взрыв.- За свою жизнь я не таких перевидал.
        «Какого черта я это слушаю? Меня не касается»,- подумала Марина, но что-то мешало ей уйти.
        - Ладно, Антон,- примирительно сказал невидимый оппонент,- давай договоримся. Пусть каждый идет своей дорогой. Лады?
        - Ты первым полез на рожон. Хочешь совет напоследок - если уж ты полез в параллельные структуры - избавься от «фени». А то иногда проскальзывает.
        - Ну, спасибо, кореш… пардон, коллега.
        - На здоровье.
        Марина быстро поднялась обратно наверх. Выглянула в окно. Во дворе стояли три черные иномарки. В «шестисотый» садился человек годам к пятидесяти. В две другие рассаживалась, судя по всему, охрана. Крепкие бритоголовые ребята. Банально до тошноты. Марина подумала, что много бы отдала за возможность разглядеть в подобной свите хоть одно нормальное человеческое лицо. Еще секунду соображала, где она прежде видела этого господина. И тут ее осенило - по телевизору, в какой-то политической передаче, краем глаза увиденной утром за завтраком.
        Антон сидел на лестнице, курил, стряхивая пепел прямо вниз. Когда Марина подошла, поднял голову, и она внутренне сжалась от его взгляда, полного странной пронзительной тоски. Затем он загасил сигарету о ступеньку, где закончился ковер, поднялся, стиснул девушку за плечи, на мгновение отчаянно прижав к груди, а потом произнес негромко, внятно, словно отдавал приказ:
        - Ты должна уехать.
        - Что?!
        - Ты должна уехать отсюда. Я куплю тебе квартиру. Завтра же. И мы временно перестанем видеться.
        Для нее это было равносильно пощечине. Или плевку в лицо. Или удару в тот момент, когда меньше всего ожидаешь. Как четырнадцать лет назад…
        На миг она закрыла глаза, собираясь с духом и мыслями. Потом молча повернулась, прошла в спальню, открыла шкаф, откопала на дне старые джинсы и свитер - видно, в глубине души всегда знала, что придется возвращаться назад, в ту, прежнюю жизнь, раз сохранила сумку с косметичкой, расческой, зубной щеткой. Все.
        - Что это значит?- Антон застыл в дверях.
        - Я готова. Прощай, дорогой, мне было хорошо с тобой.
        Ничто в жизни прежде не давалось так тяжело, как теперь эта наигранная легкость.
        «Если раньше били по морде,
        То теперь вся в крови душа…»[7 - С. Есенин]
        - Ты куда?- Антон преградил ей дорогу, силой втолкнув обратно.
        - Домой. В Химки.
        Он вырвал сумку из ее рук, швырнул в угол и, крепко стискивая девушку в объятиях, прошептал:
        - Дурочка… Я же не хотел тебя обидеть… Ну, прости, прости меня. Я только не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось… Со мной сейчас небезопасно, понимаешь? Я боюсь за тебя…
        Он отпустил ее и, сев на кровать, сдавил руками голову. Однажды Марина уже видела его таким. В ТУ ночь. Когда он пришел рассказать о гибели друга.
        - Это… из-за человека, что приходил к тебе сейчас?
        - Ты видела?
        - Да. Кто он?
        - Виталий Кротов. Он опаснее гремучей змеи,- Антон потер виски, тяжело вздохнув.
        - Так и стоит перед глазами дурацкая сцена из того фильма… Как его? «Крестный отец»? Смотрела? Девчонка, жена, садится в машину, и все разлетается вдребезги… Ты делаешь меня уязвимым, понимаешь?
        Марина молча опустилась рядом. Нет, пока она ни черта не могла понять. Он боится за нее?
        - Зачем я жил? Как я жил?- Антон беспомощно рубанул ладонью воздух.- Все думал, будут деньги, все приложится. А как, какой ценой - не важно. Только теперь понял, в какой угол сам себя загнал. Я же, по-прежнему, в зоне. Смотрю на мир сквозь бронированное стекло, хожу с конвоем, только называется иначе - охраной. Общаюсь с личностями вроде Кротова. И любовь к женщине для меня, оказывается, тоже непозволительная роскошь…
        - Что?!- прошептала Марина,- что ты сказал?
        - А что я сказал?
        - Ты сказал, что любишь меня… Нет?
        Его лицо озарилось улыбкой, полной неизъяснимой грусти.
        - Да.
        - Тогда,- решительно заявила Марина,- я никуда не уйду. Можешь выселять меня с милицией.
        Потому что я тоже люблю тебя, болван.
        Он провел пальцем по ее щеке.
        - Первый раз вижу, как ты плачешь.
        - Ты все врешь. Я никогда не плачу.
        - Ты вышла бы за меня замуж?
        - Когда?
        - Завтра утром. Точнее, уже сегодня.
        - Да.
        - Только лучше, чтобы об этом пока никто не знал.
        - Да.
        - Хотя я мечтаю увидеть тебя в белом платье. Ослепительно-белом, чтоб аж больно глазам…
        - Белый не мой цвет.
        - А медовый месяц мы совместим с Новогодним праздником. Куда ты хочешь поехать?
        - Новый год…- задумчиво проговорила Марина.- Всегда его ненавидела. Домашний семейный праздник. Именно в эту ночь одиночество ранит больнее всего. Ты не обидишься, если я попрошусь остаться здесь? Впервые за всю жизнь у меня есть настоящий, мой дом и семья - ты.
        Глава 2
        Накручивая километры по городу, Дмитрий напряженно размышлял.
        Ник Португал казался фантомом. Существом неуловимым, мифическим.
        Перед законом абсолютно чист. По месту прописки не проживает. На его работе, в посольстве, строгая девушка в очках и брючном костюме сказала, что пару недель назад Николай взял отпуск и появится только после праздников. Куда он отправился - неизвестно. По выражению всех ее четырех глаз Дмитрий понял: если и знает - не скажет. Посольские свято оберегают свой обособленный мирок.
        В снимаемой Ником квартире, адрес которой дала Ада, Дмитрий застал хозяина, сокрушенно разведя руками, объявившего, что господин Португал недавно съехал - нашел, мол, лучший вариант и наотрез отказался даже от снижения платы. Жаль. Прекрасный был жилец. Деньги вносит исправно. Аккуратный. От соседей никаких жалоб - культурный, спокойный.
        И вот последняя зацепка: адрес Португал Г.А., матери Ника, выуженный из Центрального компьютера, благодаря ветвистым связям Дмитрия. Правда, Ада сказала, что сын давно с матерью не поддерживает никаких отношений. Почему, не знает. Но это лучше, чем ничего.
        Галина Андреевна Португал проживала на Чистых прудах. Изрядно попотев в поисках нужного поворота, Дмитрий отыскал старый, царской застройки дом, не ремонтируемый, видимо, с тех же времен. Нашел массивную дверь с домофоном, набрал номер. Ответили не сразу. Хрипловатый женский голос пригласил подниматься на четвертый этаж.
        Огромный скрипучий лифт доставил Дмитрия на высоту, вполне сошедшую бы в современном доме на уровень восьмого.
        - Галина Андреевна?
        - Да, это я.
        Перед Дмитрием предстала высокая худощавая женщина неопределенных лет с бледным одутловатым лицом в неряшливой раме каштановых, с проседью, волос. Когда-то, несомненно, она была красива, но, похоже, много и крепко выпивала. Выделялись глаза: огромные, необычного пронзительно-фиалкового цвета. На ней был заляпанный разноцветными красками старый спортивный костюм.
        - Проходите, смотрите.
        Посмотреть было на что - уже начиная с коридора, выцветшие стены увешаны большими и маленькими картинами. Яркими, аляповатыми. Обнаженные женщины и мужчины, цветы, геометрические фигуры - все вперемешку. Дмитрий никогда не был силен в живописи, преклоняясь перед людьми, умеющими держать кисть. Поэтому на вопрос:
        - Вам что-нибудь нравится?
        Ответил многозначительно:
        - М-да…
        - Что именно?- глаза женщины возбужденно заблестели.
        - Вот это,- Дмитрий указал на первое попавшееся небольшое пестрое «нечто».
        - Сто долларов!- радостно выпалила художница и, видя замешательство гостя, поспешно заметила:
        - Могу уступить.
        - Вообще-то,- корректно начал Дмитрий,- я институтский друг Ника, вашего сына. Только что из-за кордона. Год как в России не был. Все так изменилось! Ужасно хочу встретиться с Ником. Выпить, поболтать о том, о сем… А он, как назло, будто сквозь землю провалился. Вы не знаете, где он?
        Свет в фиалковых глазах потух, сменившись разочарованием.
        - Ах, Вы Колю ищете?- в бесцветном голосе прорезалась горечь.- Тут я вам ничем не могу помочь… Я уж сама не помню, когда его видела… На похороны б пришел…
        Отвернувшись к стене, она тихо всхлипнула. Каштановые пряди рассыпались по скукоженным плечам. Немолодая, одинокая, жалкая женщина.
        - Мне понравились ваши картины,- сказал Дмитрий, преодолевая возникшее чувство неловкости.- Я возьму эту. Держите.
        Он достал из портмоне стодолларовую купюру.
        Женщина проворно сцапала зеленую бумажку, пошуршала по ней сухими пальцами, проверяя на подлинность, и тотчас утащила, словно боясь, что Дмитрий передумает. Появилась снова с рулоном оберточной бумаги.
        - Я вам сейчас заверну.
        - Большое спасибо,- проникновенно раскланялся Дмитрий.- Вы замечательный художник. Я порекомендую вас своим знакомым. Значит, Вы не знаете, где может быть Николай. Очень жаль…
        Женщина наморщила лобик, изо всех сил что-то прикидывая.
        - Гараж у него есть?
        - Да, был гараж у моего покойного мужа. В Крылатском, он там жил.
        - На улице Крылатские холмы? Где прописан Ник?
        - Да, дом 18. Вы там были?
        - Заходил. Но Ника не застал.
        - Вы, наверно, знаете, он очень любил отца.- Женщина помолчала.- Больше, чем меня. Наверно, я это заслужила… Он говорил: «Не смогу жить здесь - все напоминает о смерти…» Он такой впечатлительный… Есть еще дом в Переделкино, но Коля никогда туда не ездил. Терпеть не мог дачи, загород…
        - Вы не дадите мне адреса?
        - Конечно,- женщина оторвала клок от оберточной бумаги и, Прислонив его к стене, что-то нацарапала.- Вот.
        Дмитрий уже был в дверях, когда она вновь окликнула его:
        - Молодой человек! Извините… Если вы встретитесь с Колей, может, вас не затруднит позвонить мне, рассказать, как он…
        Подойдя к машине, Дмитрий развернул картину, только теперь заметил название: «Мальчик с собакой за городом.»
        - М-да… Куда мне девать эту прелесть? Шефу подарить на Новый год? Уволит без выходного пособия. В кабинете повесить? Не стоит. Народ пошел нервный, реакция может быть неадекватной. Ладно, что-нибудь придумаю.
        - Живописью интересуешься?
        Дмитрий поднял глаза. Перед ним стоял один из оперов, занимающихся делом Крылова. Рыжий, со шрамом. Погруженный в созерцание шедевра, Дмитрий и не заметил, как тот подкатил на своей видавшей виды «девятке».
        - Да,- согласился Дмитрий,- все проходит, а искусство вечно.
        Фролов вывернул шею наподобие штопора.
        - Это надо смотреть так,- дипломатично заметил Дмитрий.
        - Ты везде с картинами ездишь?
        - Они согревают мне душу.
        - А на Чистых прудах чем занимаешься?
        - Рыбу ловлю.
        - В мутной воде?
        - Другой в России нет.
        - А ты парень не промах, адвокат,- сказал Фролов.- Тебе палец в рот не клади.
        - Да, пожалуй, не стоит,- парировал Дмитрий,- он вам еще самому пригодится.
        - Закурим?- предложил Фролов, доставая неизменную «Приму».
        - Можно,- Дмитрий вытащил «Мальборо».
        Некоторое время мужчины молча дымили, просвечивая друг друга рентгеновскими взглядами.
        - А я-то думаю,- произнес Фролов,- кто это до меня везде побывал - на квартире, в посольстве…
        - Значит, идем по одному маршруту.
        - Готов поспорить, сейчас ты тащишься от мамаши Португал.
        - Приз в студию!
        - А какого, собственно, черта ты мешаешь мне работать!- взорвался Фролов.
        - Чем это я мешаю?
        - Твое дело - сидеть в своей адвокатской конторе, отмазывать подонков, которых мы ловим, порой ценой собственных жизней.
        - И ценою чьей же жизни вы поймали опасную преступницу Елену Веденееву? Послушайте, давайте начистоту - вы и сами не верите в ее виновность, иначе не приехали бы сюда.
        - Я обязан проверить все возможные варианты.- Сказал Фролов.
        - О'кей,- Дмитрий поднял руки ладонями вверх,- проверяйте.
        Он приготовился сесть в машину, когда Фролов придержал дверцу.
        - Эй, адвокат. Лучше отдай мне все, что накопал, и езжай домой. Я сам доведу это дело. Если твоя подружка не при чем, она не пострадает. Обещаю. Согласен?
        - Не могу,- сказал Дмитрий уже без тени иронии.- Честное слово. Я должен сделать это. Сам.
        - Сам,- раздраженно передразнил Фролов.- Готов поспорить, ты и в армии-то не был?
        - Бог миловал!- саркастически улыбнулся Дмитрий.- Но на сборы ездил. В Тульскую область. Мы там картошку копали. Ох, и славная тогда картошечка уродилась!
        - Ну да!- в тон ему протянул Фролов.- А у преступника пушка. Тоже тульская. Токарева. Слыхал о таком? И, когда он ее к твоей башке приставит, картошкой будешь отбиваться, Рембо?
        - Можно подумать, у тебя башка бронированная.
        - Вроде того.
        - Ты ведь в Чечне был, да?- сам того не желая, спросил Дмитрий.
        - А ты откуда знаешь?
        - Слышал, как тебя опера «чеченцем» называли.
        - Спасибо, что не «рыжим»,- скривился Фролов.
        - Страшно было?
        - Вот так разговаривал с пареньком восемнадцатилетним, как с тобой сейчас, а потом он ушел в ночное дежурство. Через месяц голову его нашли. Страшно?
        - Страшно,- признался Дмитрий.- Очень. Прости за дурацкий вопрос.
        - Ладно,- Фролов, махнув рукой, снова слазил за сигаретами, но обнаружил пустую пачку. Дмитрий достал свои. Предложил молчаливым жестом. Фролов покосился, потом взял пачку, кивнув в знак благодарности. Они снова задымили.
        - Ничего сигареты. Но слабоваты.
        - Я все бросить пытаюсь.
        - Зачем? Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет?
        - Тоже верно.
        - Страшно, парень, что люди с людьми такое проделывают.- после паузы выговорил Фролов.- Но еще ужаснее, что есть мразь, которая на этом руки нагревает. Деньги свои вонючие отмывает, на которых кровь наших пацанов. Я тогда себе слово дал - если жив останусь, пойду в органы работать. Чтобы найти этих тварей - и к стенке. За всех ребят наших погибших. На Петровку думал попасть. Хрен. Застрял в этой дыре. Главное, на войне проще было - сразу видно, где чужой, где свой. А здесь - все в костюмах дорогих, при галстуках. Черт не разберет…
        Фролов снова замолчал. И какого лешего он разболтался перед этим адвокатом? Он их терпеть не может…
        - Я тоже,- вздохнул Дмитрий,- когда на юриста шел учиться, думал, невинных буду защищать… Полон был светлых идей и благих дум… Дело Веденеевой - главное в моей жизни, понимаешь?
        - Могу понять,- сказал Фролов,- красивая девочка. И, кажется, кто-то здорово ее подставил. Что тебе поведала мамаша Португал?
        - Дала пару адресов. Я тебе покажу. Не ходи к ней. Она бедная, одинокая, не слишком удачливая художница. Спивается потихоньку. Горюет, что несколько лет не видела и не слышала сына.
        - Похоже, тот еще фрукт. Ну, что за адреса?
        - Только ты дай мне слово, что поедем по ним вместе.
        - Адвокат! Я думал, мы поняли друг друга.
        - Тогда до свиданья.- Дмитрий повернулся боком, намереваясь сесть в машину.
        - Я арестую тебя за неоказание содействия следствию.- Заявил Фролов.
        - Я выкручусь.- Пообещал Дмитрий.
        - Нисколько не сомневаюсь,- пробурчал Фролов.- Ох, не люблю я адвокатов…
        - Да и я ментов не жалую.- Поведал Дмитрий.
        - Ладно, хрен с тобой,- махнул рукой Фролов.- стерплю тебя еще полчаса.
        - Готов поспорить - потерпеть мое общество не намного сложнее, чем вашего майора.
        - Все-то ты знаешь, адвокат.
        Впервые на замерзших губах Фролова появилась дружелюбная улыбка.
        Разговорчивый охранник гаражного товарищества на Крылатских Холмах поведал, что прежний владелец уже года три как продал свой трехэтажный кирпичный автодомик другому лицу.
        - Облом,- подвел итоги Фролов.- Ну, что там у тебя в Переделкино? Ищем, как два идиота, сами не знаем что.
        - Ты же опер, где твой профессиональный нюх?- съехидничал Дмитрий.
        - Дома забыл. Ладно, разворачивай тачку, первым поедешь.
        - Нет,- запротестовал Дмитрий,- у меня плохо с ориентацией. Поезжай снова ты впереди, а то до завтра не доберемся.
        - Как же ты один собирался?
        Дмитрий устремил на своего случайного напарника выразительный взгляд и сокрушенно вздохнул.
        Перед калиткой дома номер двадцать три был наметен громадный сугроб. Даже слепому стало бы понятно, что вид у одноэтажного домика абсолютно не жилой. Тем не менее, Фролов и Дмитрий перелезли через деревянный забор и обошли здание вокруг.
        - Не слишком-то круто,- подметил Фролов.
        - Да уж.
        - Ну, доктор Ватсон, здесь наши пути расходятся.
        - Что ж, спасибо за компанию.
        - Ладно…
        В «девятке» задребезжала рация.
        - Фролов!
        Сквозь хрип и шипение донесся далекий женский голос:
        - Юра, поступила информация на джип «Черокки» черный, номера…
        Дмитрий втиснулся в приоткрытую дверь, моментально навострив уши. Фролов попытался одной рукой выпихнуть его прочь, но Дмитрий стоял насмерть.
        - Обнаружен сотрудниками ГИБДД неделю назад где-то за Мытищами. Битый. Сейчас в отстойнике. Нет, хозяин не объявлялся…
        - Еду.
        - Я с тобой!- завопил Дмитрий и, потеряв равновесие, ткнулся носом в панель приборов.
        - Слушай, отвали, а?- рявкнул Фролов.- Экзотики не хватает? Переходи в менты! Отгони свой драндулет, мне нужно выехать.
        - Она называется «Тойота Карина Е»,- Дмитрий сел за руль и с невозмутимым видом принялся крутить магнитолу, насвистывая в такт.
        - Ты выезжать собираешься?
        - Нет. Мне и здесь хорошо.
        - Сдам назад и разобью твою «Е».
        - Свою тоже поцарапаешь.
        - Ты меня не зли, адвокат, у меня военная контузия!
        - Я тоже нервный, хочешь справку покажу?
        Они препирались через приоткрытые окна еще минут десять. Наконец, не выдержав, Фролов вылетел из машины, сжимая кулаки. Дмитрий тотчас предусмотрительно поднял стекло.
        - Ты свинья, опер,- возмутился он в ответ на отборные ругательства капитана,- я тебе все адреса выдал, а ты боишься показать мне какой-то вшивый битый джип. Мужчины так не поступают. А еще фронтовик.
        - Пасть заткни, канцелярская крыса! Разворачивай оглобли, первым поедешь!
        - Це добре. Культурные люди всегда смогут договориться,- удовлетворенно заметил Дмитрий.
        - Навязался на мою голову, зануда, блин!
        - Так точно.- Дмитрий повернул ключ зажигания.
        Вечер выдался для Ады на редкость необычным. Она забыла, когда в последний раз сидела в торжественно-монументальном зале консерватории, наслаждаясь музыкой Шнитке. После она и Борис брели по тонкому ковру из свежевыпавшего снега.
        - Ты много знаешь о музыке.
        - Ничего удивительного,- признался Борис,- я готовился. Перерыл уйму книг.
        - Правда?- Ада рассмеялась. Давно она не чувствовала себя так непринужденно с мужчиной.- А вот одна очень славная и умная женщина сказала мне однажды, что нужно всегда оставаться самим собой.
        - Отлично! В следующий раз поболтаем о компьютерных программах.
        - С тобой удивительно легко,- призналась Ада.
        - Я рад. А ведь вначале ты не хотела идти?- он улыбнулся.
        - Верно… Просто за последние дни столько всего произошло… Это был тяжелый год. Только что мы похоронили подругу. Когда-то у нее были проблемы с наркотиками. Незадолго до несчастного случая она вновь сорвалась… А мы ничего не замечали. Или не хотели замечать… Не могу избавиться от мысли, что, если бы не наш эгоизм, все могло бы быть иначе… До сих пор в голове не укладывается, что ее уже нет.
        - Не надо винить себя во всем, что происходит. Я понимаю, потерять близкого человека - это очень тяжело. Но жизнь продолжается.
        - Да, ты прав.
        - Как тебе удалось стать супермоделью? Наверно, ты была красивой девочкой и толпа мальчишек мечтала провожать тебя из школы?
        - Вовсе нет.- Рассмеялась Ада.- Я была гадким утенком. Когда училась в Гнесинке, отправили на конкурс. Что-то вроде «Шире круг». Первого места, я, конечно, не заняла и здорово расстроилась. И тогда подошел ко мне дядечка в потрясающем сером костюме, протянул визитку школы моделей при агентстве «Звезды». Обучение бесплатно: «Попробуйте». Я решилась. Тайком от мамы бегала на занятия. А по окончании мне вдруг предложили контракт…
        - Должно быть, твоя мама гордится тобой?
        - Да уж…- усмехнулась Ада,- еще как… Расскажи лучше о себе.
        - Что ж… однажды я был женат,- будничным тоном сообщил Борис.
        - Вот как?
        - Ага. В далеком студенчестве. Целых два месяца. На американской девочке-хиппи. Это был кошмар. Мне пришлось колесить за ней по всем Штатам, чтобы оформить развод. Не хотел тебе говорить, но решил, так будет лучше. Надеюсь, я не сильно тебя напугал?
        - Подумаешь,- сказала Ада,- если бы я выходила замуж за всех моих «хиппи», я смогла бы открыть магазин по продаже обручальных колец.
        - Значит, это тот самый джип?
        - Выходит, тот самый,- Фролов, нагнувшись, поскреб ногтем по вмятине.- Надо послать на экспертизу. Если повезет и краска совпадет.
        - С тобой, что на «БМВ» Крылова?
        - Догадливый.
        - И что дальше?
        - Не знаю. Авария - еще не доказательство убийства. Может, парень валяется сейчас в какой-нибудь больнице и, как в дурацком сериале, ударившись головой, забыл свое имя?
        - И все-таки. Такая машина вряд ли будет стоять у подъезда. Значит, есть гараж или, хотя бы, автостоянка. Тот продал, купил другой. Или снял. И, скорее всего, недалеко от дома. Ник Португал, судя по отзывам, человек избалованный, привередливый. Вряд ли он станет в дождь и снег возвращаться домой от дальней стоянки.
        - Голова!- ехидно протянул Фролов.- Осталось посчитать, сколько в Москве гаражей и автостоянок. А половина машин - неучтенные. Может, парень и впрямь в больнице? Надо навести справки по всем, доставленным «Скорыми» за последнюю неделю.
        - А если он сам пришел, ножками? Или, отделавшись легким испугом, вообще не обращался к врачу?
        - Или просто ни при чем и греет кости где-нибудь в Тайланде. А мы компостируем себе мозги.
        - Все может быть,- вздохнул Дмитрий.- Но теперь я хочу найти этого дипломата даже из любопытства. Ужасно интересно поглядеть на человека-невидимку.
        Если бы перед охраной коттеджного поселка приземлилась летающая тарелка с парочкой гуманоидов на борту, шок был бы, как минимум, не большим, чем при виде Ады Беркер в салоне затрапезного «Москвича».
        - Что это он так уставился?- удивился Борис.
        - А он - гей,- не моргнув глазом, заявила Ада,- а ты, стало быть, в его вкусе.
        Через секунду после этого заявления «Москвич» мог запросто обогнать «Конкорд».
        - Побереги движок,- посоветовала Ада,- скоро обратно поедешь.
        - Скоро? А я-то надеялся дать старичку отдохнуть.
        - Можешь возвращаться на такси, у нас есть свой парк. Но проще старичку отдышаться за ночь в собственном гаражике.
        Борис удрученно вздохнул, но тотчас его вниманием завладел иной объект - белый восьмидверный лимузин, лихо обошедший «Москвич».
        - Ух, ты!- восхитился он,- вот это класс! Артист или политик?
        - Или бандит.
        - Шутишь? У вас же здесь депутаты всякие живут, сотрудники органов.
        - Ну и что? Это Россия, мой друг, не Америка.
        - Не может быть,- усомнился Борис.
        - Хочешь проверить?
        - На пари!- оживился Борис.
        - Какое?
        - Если ты проиграешь - пригласишь меня на чашечку кофе.
        - А если выиграю?
        - Я тебя приглашу.
        - Ну, ты и фрукт. Ладно, поезжай за лимузином. Посмотрим, куда он причалит.
        Пару раз вильнув по широким, идеально ровным, будто приглаженным утюгом, улицам городка, лимузин затормозил перед мрачным особняком с бойницами-окнами.
        - Что я говорила?- торжествующе воскликнула Ада.- Сей архитектурный шедевр принадлежит Антону Громову, крупному криминальному авторитету. Говорят, он держит добрую часть Москвы. Ты проиграл, голубчик.
        - Твой дон Корлеоне что, трансвестит?
        - В каком смысле?
        - Сама погляди. Это женщина.
        - Подумаешь! Его жена или подружка.
        Из лимузина вышла невысокая шатенка в коротком норковом пальто. Сказав что-то водителю, она поправила волосы и скрылась в особняке.
        - Ничего особенного,- прокомментировал Борис.- Эй, что с тобой?
        Закусив кашемировый шарфик, Ада глядела за окно так, словно увидела призрак.
        - Не может быть…- прошептала она.
        - Что?
        - Нет, ничего. Пожалуйста, поедем.
        - Слушай, по условиям пари я приглашаю тебя на чашку кофе. Тридцать первого, конечно, было бы большой наглостью. Но вот тридцатого… Придешь? Слово, данное в споре, нужно держать. Если ты боишься оставаться со мной тет-а-тет, что, конечно, глупо, поскольку я джентльмен, то я могу созвать вечеринку. Твою любимую Натали…
        - Не надо Натали,- улыбнулась Ада.- Хорошо, я приду. Так и быть, впервые в жизни поверю мужчине.
        - В чем именно?
        - В том, что он джентльмен.
        - Прекрасно. Тогда… спокойной ночи?
        - Пока.
        - Спасибо за чудесный вечер.
        - Тебе тоже,- сказала Ада, ощутив непонятную досаду от того, что он так быстро и легко распрощался.
        Ленин факс готов был лопнуть от бесконечной лавины посланий. Шумиза вокруг дела Крылова послужила ей идеальной рекламой. Ничто так не подогревает людской интерес, как причастность к преступлению. Возможность соприкоснуться с неизведанным, ужасным, запретным - кровью, смертью, тайной,- возбуждает одинаково как простого работягу, так и пресыщенного богача. Вот почему приглашения и контракты от лиц, умеющих погреть руки и сколотить состояния на нечеловеческих слабостях и пороках, нарастали как снежный ком.
        Елена Веденеева была популярна. Звезда, обвиняемая в убийстве. Ее хотели. Ее желали. Это мог бы стать самый звездный час в ее карьере.
        Лена выключила факс. Полулежа на диване, она перечитывала Толстого, просматривала извлеченные на свет с пыльных антресолей лекции по психологии. Она твердо решила воспользоваться шансом сменить эфемерное звездно-кукольное существование на обычную реальную, земную, полную простых радостей и забот, жизнь.
        Зазвонил сотовый. Должно быть, Димка.
        Улыбнувшись, она дотянулась до трубки.
        - Алло!
        Молчание.
        - Алло! Вас не слышно!
        Тягостный вздох. И ничего больше. Ни слова.
        Лена нажала кнопку разъединения связи. Сердце заколотилось громче назойливого будильника на тумбочке. Сделалось жутко. Они были и прежде, эти странные звонки. Но по обычному телефону. А теперь неизвестный молчальник узнал номер мобильного.
        Снова «Дз-з-зинь!», насмешливо и недобро.
        - Кто вы?!- Крикнула Лена в ненавистную трубку.- Что Вам нужно от меня?!
        Молчание. Мертвое. Гнетущее.
        Страх, липкий и унизительный, холодной струйкой просочился между лопатками, приторной дурнотой запершил в горле, разверзся перед глазами зияющей пропастью десятиэтажной высоты…
        Какая-то актриса в Америке, имени, убей,- не вспомнить - заклинило,- была убита сумасшедшим поклонником…
        И Джанни Версаче…
        И…
        «Что за глупости, почему ЭТО должно случиться со мной?!»
        «Но ведь с Олегом случилось…»
        Лена, задыхаясь, бросилась к двери, повернула замки на два оборота каждый, задвинула защелку, проверила видеокамеру. Прислонившись к стене, судорожно перевела дыхание.
        «Руки трясутся. И коленки… Самой противно. Что я делаю? Становлюсь психопаткой. Подумаешь, ошиблись номером… Несколько раз? Ну и что. Телефон не кусается…».
        - Дз-з-зинь!
        - Оставьте меня в покое!- Звенящим фальцетом выкрикнула Лена.- Прекратите!
        - Лен,- сказал Димка,- ты чего? Это я.
        Тихий его голос действовал умиротворяюще, Как прохладный компресс на воспаленный от высокой температуры лоб.
        - Дима, Димочка, он опять звонил. По сотовому. Мне страшно. Когда ты приедешь?
        - Уже еду. Успокойся. Возьми себя в руки. Не открывай никому, слышишь? Я люблю тебя.
        - Я тоже тебя люблю. Но кто он, что ему нужно?
        - Я все выясню. Не волнуйся. Я с тобой. Посмотри что-нибудь веселенькое по видику. Ладно? Я скоро буду.
        Дмитрий повесил трубку и задумался.
        «Что, если эти звонки и убийство Крылова как-то связаны? Какой-то псих зациклился на красивой модели и убил ее приятеля… Такое, к сожалению, случается не только в кино… Редко, но все же… А что если…
        Дмитрий притормозил у солидной автостоянки. Из-за забора тотчас забрехали три сердитые дворняги.
        Дмитрий зашел через калитку, из будки вылез сторож, здоровенный мужик в камуфляже.
        - Я ищу одного парня,- сказал Дмитрий.- Он должен мне деньги. Он здесь не появлялся? У него черный джип «Черокки» с посольскими номерами. Если что вспомнишь, я тебя не обижу.
        Дмитрий развернул компьютерный фоторобот Ника Португала и протянул сторожу. Тот долго внимательно вглядывался в портрет, затем с сожалением покачал головой.
        - Не, не был. Я бы вспомнил.
        - А еще где здесь стоянки, гаражи?
        - Прямо по дороге, через два поворота на третий. Там стоянка большая.
        - Спасибо.
        «Ладно, адвокат, ты, я понял,- не уймешься. Если что - сбрось сообщение мне на пейджер. До сотового пока не дорос,» - Дмитрий вспомнил Фролова. «Ну и денек… Каково-то с таким напарничком работать?»
        Дмитрий не мог знать, что Фролов сейчас занимается тем же - прочесывает московские многочисленные гаражи и автостоянки, поминая дотошного адвоката, втянувшего его в эту авантюру, незлым тихим словом. В его записной книжке номер сотового Дмитрия значился под буквой «А» - Адвокат.
        Марина вошла домой. Как ни странно, Антон, хоть и обещал быть поздно, уже приехал. С озабоченным видом он что-то обсуждал в холле с субтильным молодым человеком, державшим в руках нечто похожее на ноутбук.
        - Дорогая,- Антон сдержанно коснулся губами ее щеки,- ты очень кстати. Пожалуйста, подойди сюда. Сними перчатки.
        Не раздеваясь, Марина удивленно шагнула к мужчинам.
        - Вам нужно приложить ладонь вот сюда,- сказал молодой человек, указав на ничем не примечательное место на стеновой панели.- Хорошо.- Он набрал что-то на своем приборе.
        - Готово.
        Кусок панели отъехал в сторону. За ней обнаружился довольно приличных размеров сейф.
        - Теперь посмотрите вот сюда,- на двери сейфа обнаружилось маленькое круглое отверстие, по форме напоминающее человеческий глаз.
        Марина вопросительно взглянула на Антона. Тот кивнул. Она покорно выполнила непонятную просьбу. Внутри было только странное зеленоватое свечение.
        - Готово,- снова сказал молодой человек, пощелкав «ноутбуком».- Можете открывать.
        Марина потянула за ручку, убедилась, что сейф пуст, закрыла обратно.
        - Все? Я могу, наконец, раздеться?
        Она скинула норковое пальто и прошла наверх.
        - Объясни, что все это значит?- спросила она у подошедшего через некоторое время Антона.
        - Хорошо. Идем.
        - Снова туда?
        - Да.
        Теперь они были вдвоем.
        - Это мой личный сейф. Я буду хранить там очень важные документы, деньги и прочее. То, что ты видела сейчас - новейшая система защиты. Этого парня мои люди посадят в течение часа на самолет до Тель-Авива. Никто не знал и не должен знать, что здесь происходило.
        - А если он проговорится?
        - Полностью исключено. Его никто не сможет найти.
        - Надеюсь, его не убьют?
        Антон усмехнулся.
        - Послушай, разговор идет об очень важных для нас с с тобой вещах. Пожалуйста, не отвлекайся на глупые вопросы. Доступ к сейфу можем иметь только я и ты - моя жена. Я доверяю тебе как никогда никому, понимаешь?
        - Да.
        - И если со мной что-нибудь случится…
        Марина почувствовала, как холод подбирается к рукам и ногам. Все тело заколотила мелкая дрожь.
        - Перестань!- закричала она, затыкая уши, отчаянно мотая головой,- я не хочу, не могу этого слышать!
        - Но ты должна!- хватая ее за запястья, заорал и Антон.- То, что останется после меня будет твоим!
        - Мне ничего не нужно! Оставь меня!
        Она выбежала из холла, бросилась вверх по лестнице, в спальню, упала на кровать, зарываясь лицом в подушки, вцепившись зубами в наволочку.
        Он вошел, сел рядом, закурил.
        - Ну, пожалуйста, Мариш… Ты же умная девочка…
        - Антон…- она взяла себя в руки, пересиливая дрожь.- Мы же богаты. Бросим все, сделаем документы, уедем куда угодно, на край земли… Начнем новую жизнь, заведем детей, как все нормальные люди…
        - Нормальные…- он усмехнулся.- Да я и пары дней так не протяну. И ты тоже. Мы же два сапога - пара. Мы были ничем. Изгоями. А стали всем. ЭТО - моя жизнь. Пусть дерьмовая, но я не смогу по-другому. Это - мой город. Моя власть. Пусть параллельная. Это наркотик. Мы все на него подсели. И нет пути назад. Да, я обречен. А кто вечен? Ленин? Что лучше - сдохнуть от пули киллера или тихо загнуться от старческих болячек? Или под колесами «чайника» на «Жигулях»?
        Марина поднялась. На смену безотчетному ужасу постепенно приходила опустошающая усталость.
        - Яркой кометой из ада в ад? Так или иначе, я останусь с тобой. И, быть может, дождусь такого дня, когда тебе самому надоест играть в войну.
        - Все может быть,- сказал Антон.- А сейчас надевай вечернее платье. Поедем куда-нибудь. Все-таки сегодня нам есть, что отметить. Найди ТО САМОЕ, в котором я увидел тебя впервые. Оно чертовски тебе идет.
        Глава 3
        - Значит, тебя ангажируют на съемки Модели года? Сиди, не дергайся. А то глаза получатся косыми. Как прошло свидание?
        - Неплохо. Марина…- Ада покосилась по сторонам и, убедившись, что кроме них больше никого нет, задала мучивший ее вопрос:
        - Я не могла видеть тебя вчера в нашем городке?
        Кисточка в руке Марины продолжала бесстрастно сновать по личику подруги.
        - Вполне возможно. Я там живу. Готово. Можешь ехать. Желаю стать первой.
        - Скорее всего, я и стану первой,- мрачно сказала Ада.- Юльки нет. Ленка отказалась от всех съемок… Но меня почему-то вовсе не привлекает лидерство такой ценой… Скажи, а ты представляешь, С КЕМ ты живешь?
        - Тебе пора,- Марина поправила баночки на трюмо.- Опоздаешь.
        - Этот человек бандит. Об этом весь городок знает.
        - Вот как?- Марина в упор поглядела на подругу колючим, через сузившиеся веки, взглядом.- Кто же об этом знает? Большие милицейские чины. Сотрудники ФСБ. Работники администрации президента. Продолжать? Это наши соседи. Почему же они ничего не предпринимают? Не арестуют, не выселят…
        - Речь не о них, тебя что связывает с таким человеком? Лично тебя?
        - Очень многое,- яростным полушепотом выпалила Марина.- Где были твои добропорядочные дяди и тети, когда я боролась не за место под солнцем - за кусок хлеба? Когда меня били, унижали, трахали - кто из них, честных и хороших - хоть раз вступился за чужого ребенка?! И теперь, когда я, несмотря ни на что, выжила и выросла, не надо читать мне морали! Антон был первым и единственным мужчиной, не пытавшимся меня использовать, разглядевшим во мне человека. Мне глубоко наплевать, кто он и чем занимается. Пусть весь мир повернется против него - я одна буду «за». И, если ты хочешь, чтобы наша дружба продолжалась, прошу не затрагивать впредь этой темы.
        - Неужели,- прошептала потрясенная Ада,- он так много для тебя значит?
        - Поезжай на съемки. Больше не о чем говорить.
        Марина подождала, когда дверь за подругой затворилась. Открыла окно. Из-за крыши соседнего здания выглянуло по-весеннему яркое солнце. Капало с крыш. На носу январь, а снова оттепель. Ну и погодка.
        Марина вытянула вперед правую руку, на безымянном пальце которой появилось новое кольцо. Неброское. Всего лишь большой черный камень в окружении россыпи маленьких. Человек несведущий ни за что бы не подумал, что этот перстенек стоит целое состояние. Черные бриллианты с трудом поддаются огранке. Указательным пальчиком левой руки Марина бережно коснулась выпуклого камня.
        - Все,- произнесла она в шумное многоголосье огромного мрачного города.- Он значит для меня все.
        - Я боялся, ты не придешь.
        - Я всегда держу слово.
        Ада прошла в гостиную, огляделась. В углу потрескивал камин, отбрасывая на стены неясные тени.
        Возле него на полу - медвежья шкура со свирепой мордой. Мебель на резных пузатых ножках. В центре комнаты - изящный столик, сервированный на двоих. Цветы. Извилистые свечи.
        - Тебя, наверно, частенько пытаются пригласить на подобные ужины,- сказал Борис, как ни странно, смущенно.
        - Не спорь, снова проиграешь.
        - Всегда бы так проигрывать.
        - Где твоя мама?
        - Она здесь не живет. У нее давно другая семья. Это моя квартира.
        - Здесь мило.
        - Спасибо. Знаешь, как трудно навести порядок к приходу принцессы?
        Зазвучала музыка. Плавная, чуть печальная. В черных глазах мужчины, сидящего напротив, мерцали отблески пламени свечи. Она чувствовала волнение и никак не могла с ним справиться. Борис разлил золотистое шампанское.
        - За Новый год?
        - Нет. За то, что ты пришла…
        - Кто это все сделал?
        - Я. Тебе нравится?
        - Да. Ты здорово готовишь.
        - Когда сильно постараюсь. Или когда «достанут» гамбургеры.
        - А я - не очень. К тому же боюсь поправиться. Издержки профессии.
        - Если ты выйдешь за меня замуж,- полушутя-полусерьезно сказал Борис,- обещаю стряпать по выходным. Низкокалорийные блюда.
        - Звучит заманчиво,- рассмеялась Ада.- Буду иметь в виду.
        Все слишком романтично. Чересчур красиво. Нереально. Игра полусвета-полутени… Все это надо прекратить. Пока не поздно…
        - Могу я пригласить на танец самую прекрасную девушку в мире?
        Завороженная блеском его глаз, она молча встала, подала руку… Даже через черный бархат платья она ощущала жар его ладоней. Сердце вновь заколотилось, готовое выпрыгнуть прочь. Как перед первым выходом на подиум. Но ведь она уже не девочка, чтобы трепетать от пристального мужского взгляда…
        Да и что в этом парне особенного? Самый обыкновенный. Не красавец, не богач, не знаменитость…
        Он наклонился к ее уху и, едва касаясь губами, опаляя дыханием, прошептал:
        - Я влюбился в тебя с первого взгляда.
        Горячая волна прокатилась по телу, стало нечем дышать. Она хотела отодвинуться, но лишь покачнулась, замерев, не в силах отвести затуманенного взгляда от его полуоткрытых чувственных губ…
        Он поцеловал ее. Не как пресыщенный плейбой. Но как мужчина, который долго, упрямо, страстно желал именно ее и никого больше. Его рука осторожно скользнула под тонкую бретельку платья - слишком ненадежную защиту от страсти ночного огня…
        «Что ты делаешь? Неужели ты так безнравственна, что позволишь ЭТО первому встречному? Как самка, желающая лишь одного - быстрого необременительного секса? Разве этого ты хочешь от жизни? Ты так глупа, что готова начать все сначала?»
        Ада, вздрогнув, отпрянула. Необходимо вырваться из этого густого обволакивающего тумана. Стряхнуть гибельное наваждение красоты и гармонии этого вечера. Потому что потом останутся лишь унижение и боль. И пустота. Она шагнула к окну. Потянула на себя раму. Колючий злой ветер ударил в лицо и грудь, остужая губы, рассыпая волосы, пробуждая мозг.
        - Простудишься,- подошедший сзади Борис прикрыл окно. Она продолжала упрямо смотреть на раскачивающиеся верхушки облезлых тополей.
        - Я хочу уйти.
        - Почему? Я совсем тебе не нравлюсь?
        - Дело не в этом. Просто… у меня уже было кое-что в прошлом. Я больше не желаю быть девушкой на одну ночь.
        - У каждого есть в прошлом то, о чем больно вспоминать. Но это не значит, что нет настоящего и будущего. Посмотри на меня, Ада… Если хочешь - можешь уйти. Я тебя провожу. Но ведь ты не хочешь? Ты никогда не была и не будешь для меня девушкой на одну ночь… Мне нужен не просто секс. Мне нужна ТЫ.
        Она медленно повернулась, подчиняясь его мягкому голосу, требовательным рукам, медленным чарующим звукам музыки…
        Они опустились прямо на лохматую шкуру около камина. Потрескивали, плавились угли. Плясали на потолке неясные тени. То ли скалилась, то ли улыбалась на полу медвежья морда…
        - Ада?
        - Что?
        Его ладонь медленно скользила вдоль ее гибкой обнаженной спины.
        «Сейчас он поднимется, оденется, закурит… Она даже не знает, курит ли он? Заговорит о чем-нибудь банальном. Например, о неожиданной оттепели. Проводит ее до машины… Пару раз позвонит. Все.»
        - Выходи за меня замуж.
        - Что?!- она встрепенулась, стараясь вникнуть в услышанное.
        - Я прошу тебя стать моей женой.
        - О Боже!- она неожиданно рассмеялась, покраснев, как девчонка, уткнувшись в ладони разгоряченным лицом.
        - Я сказал что-то смешное?
        - Не обижайся… Но мы же совсем не знаем друг друга.
        - Кто кого вообще знает? Что, существуют инструкции, по которым люди должны знакомиться, влюбляться? Однажды, после развода, я сказал себе: «Больше никогда…» Но увидел тебя, и мир перевернулся… Нам хорошо вместе - вот главное.
        - Ты слишком торопишься.
        - Потому, что у меня мало времени. Скоро я возвращаюсь в Штаты. И мне невыносима мысль о том, что наша встреча была всего лишь мимолетной связью. Не можешь дать ответ сегодня - хорошо. Но не говори сразу: «Нет». Позволь мне звонить тебе из Кливленда. Я буду ждать, когда ты решишься ответить: «Да». Поверь, я смогу сделать тебя счастливой.
        - Я не знаю, не знаю… Ты нравишься мне, но это так неожиданно… Я еще не разобралась в себе,- она просительно улыбнулась.- Давай я пока буду просто твоей девушкой. А там увидим…
        - Ну что ж,- вздохнул Борис,- по крайней мере, я знаю, о чем просить Деда Мороза.
        - Будь осторожнее в своих желаниях,- Ада внезапно погрустнела.- Иногда они могут исполниться… Но дорогой ценой.
        Глава 4
        Новый год - это, пожалуй, единственный праздник, в который даже самые циничные люди вдруг впадают в детство. Устроившись поудобнее, за столом изысканным или скромным, добросовестно выслушав традиционное обращение президента, под бой телевизионных курантов, они наполняют свой бокал и, осушив его до дна, начинают с волнением ждать. Волшебства. Давно забытой сказки. Несбывшейся мечты. Или просто появления чего-то нового, чистого, светлого, если не в жизни, то хотя бы в собственной душе…
        Вечер тридцать первого декабря у каждого шел своим чередом.
        Квартира Дмитрия находилась в новом высотном доме в одном из обжитых районов мегаполиса. На последнем этаже.
        - Зачем ты так высоко забрался?- стоя на пороге лоджии, тоскливо спросила Лена.
        - Мне хотелось быть ближе к звездам. Видишь, мне удалось. Здесь замечательно. Такая тишина! Никакого городского шума. Лишь изредка - вой ветра, пение дождя, шелест снега… А в Новогоднюю ночь слышен бой Курантов.
        - Не может быть.
        - Ты сама сможешь услышать. Если захочешь.
        Огненно-красный «Феррари» подкатил к неказистой «хрущевке». Высокая яркая брюнетка в строгом черном пальто, отделанном норкой изнутри, с большим праздничным пакетом в руке шагнула по разбитой дорожке к покосившемуся крылечку подъезда.
        Ватага обвешанных мохнатой разноцветной мишурой подростков, прокричал: «С новым годом!» обсыпала Аду дождем пестрых конфетти. Рассмеявшись, она помахала им в ответ. Поднялась по стесанной лестнице на четвертый. Надавила на кнопку звонка. За дверью раздались шаркающие шаги.
        Мать отворила, даже не спросив: «Кто?»
        - Здравствуй, мама, с праздником.
        - И тебя тоже. Ты теперь - модель года?
        - Да. Я могу войти?
        - Входи.
        Марина крутилась перед зеркалом, как школьница. Конечно, ведь это будет первый в ее жизни настоящий Новый год. Дом. Телевизор с традиционно-поднадоевшим «С легким паром». Накрытый «экономкой» стол. Не хватало елки, но стоит ли обращать внимание на подобные мелочи?
        Внизу раздался страшный грохот. Затем набор изощренных ругательств.
        - Антон!- крикнула она, перегибаясь через перила лестницы,- это ты?
        - Нет, блин, Дед Мороз!- ворчливо донеслось в ответ.- Гляди, че принес!
        Марина сбежала вниз и, всплеснув руками, ахнула: посреди холла величаво покоилась, источая аромат неведомых лесов, огромная пушистая красавица-елка.
        - Все руки исколол об нее, заразу.
        - Вот это да!- просияла Марина.- А как ее ставить?
        - Черт его знает,- почесал за ухом Антон.- Я никогда этим не занимался.
        - Я тоже,- призналась Марина.
        - Ладно, щас что-нибудь придумаем. Здоровая, блин, еле допер. В тачку не лезет! Антон старался выглядеть озабоченным, но во всем облике ощущалась гордость.
        - Зато настоящая! Да?
        - Да!- Марина, подпрыгнув, повисла на муже, целуя его в прохладные с мороза, губы.
        - Тащим ее в гостиную, к чему-нибудь привяжем. К батарее, например.
        - Ребят позвать на помощь?
        - Ни в коем случае,- возразила Марина.- Это наш Новый год и наша елка. Могу я сегодня обойтись без их рож?
        - Разумеется.
        Для батареи елка оказалась велика.
        - Черт,- сказал Антон.- Что с ней делать?
        Запиликал домофон. На мониторе видеонаблюдения возникла физиономия Аркадия.
        - Антон, ты дома?
        - Нет, меня нет. Но раз пришел, входи. Разве ты не улетел к своим?
        - И прилетел. Срочное дело,- в дверях возник Профессор с кейсом в руке.
        - У меня тоже. Ты знаешь, как поставить эту заразу?
        Глаза Профессора зашкалили за оправу очков, все же он постарался сохранить невозмутимость.
        - Ведро с песком нужно. И крест.
        - Ты че, Профессор?- покрутил пальцем у виска Антон.- Перебрал? Какой крест?
        - Сам ты!- обиделся Профессор.- Говорю, так слушай, раз сам не рубишь. Крест или треногу такую,- он растопырил три пальца,- для устойчивости. До таких лет дожил… Погляди вот документы…
        - Какие бумажки на Новый год?- взъерепенился Антон.- Ведро, может, я и найду. Земли тоже можно нарыть. А треногу где взять?
        - Эх, молодежь…- глубокомысленно изрек Профессор.- Поехали.
        Прибыли они через час. Антон тащил ведро с песком. За ним Профессор торжественно, как знамя на параде, нес железный треножник.
        - Где взяли?
        - Там уж нет,- загадочно улыбнулся Антон.- Отойди, женщина, не мешай.
        - Подумаешь!- фыркнула Марина, демонстративно поворачиваясь к ним спиной, прибавляя громкость в телевизоре.
        Мужчины возились с таежной красавицей, как студенты на практике, веселясь, подначивая друг дружку.
        - А в Сибирской тайге ох, какие ели!
        - Соскучился?
        - Ужасно! Марин, а «шампунь» достала?
        - Шампанское пить собрался?- изумился Аркадий.
        - Как положено! «Круг.» Что мы, хуже людей?
        - Да,- ехидничал Профессор.- Что у нас, денег нет?
        - Вот именно.
        - Вот!- вскорости отрапортовал Антон.- Как вкопанная! У всех бы мужиков так стоял! Марин, врубай президента.
        - Скоро Крот там трепаться будет: «Дорогие россияне, а, в особенности, Антон Викторович Громов, по кличке Гром…»
        - …и Аркадий Самуилович Гриневич, по кличке Профессор, и другие официальные лица…- подхватил Антон.
        Они оба покатились со смеху и ржали все «Обращение», точно по телевизору передавали концерт Хазанова. Их веселье передалось и Марине.
        - Марин, давай мы и тебе прозвище придумаем! Черный бриллиант!- Антон ущипнул жену за щеку.
        - Да иди ты!- беззлобно отмахнулась она.- Садитесь за стол, «дорогие россияне», скоро Куранты бить начнут.
        - А ведь это наш первый Новый год,- задумчиво улыбаясь, произнесла Лена.- Я просто неприлично счастлива…
        - Первый, но не последний. Я тоже счастлив. Нереально. Фантастически. Как не бывает!
        - Я хочу услышать, как бьют Куранты. Там, с улицы.
        - Ты же боишься высоты.
        - Рядом с тобой - нет.
        Они вышли на лоджию. Крепко вцепившись в руку Дмитрия, Лена чуть высунулась наружу.
        - Я слышу, слышу!
        И, вправду, до них донеслось отчетливое: «Бомм! Бомм!»
        Возможно, это был включенный в соседней комнате телевизор. Или звуки и впрямь донес бродяга-ветер, кто знает? Да и какое это имело значение, когда по Земле робкими, неуклюжими шажками ступал самый настоящий Новый год…
        - С Новым годом, любимая,- сказал Дмитрий.
        - С Новым счастьем…
        Их бокалы и губы соединились.
        - Значит, ты выйдешь замуж?
        - Еще не решила.
        - Все приличные девушки в твоем возрасте давно замужем.
        - Я за них рада,- сказала Ада,- Ты не возражаешь, мама, если все проблемы мы обсудим после? А еще лучше, оставим их в старом году. А сейчас просто встретим Новый?
        В закрытом темно-синем, в мелкую клеточку, платье от Сони Рикель Ада выглядела просто и вместе с тем изысканно.
        - Почему ты не можешь быть, как все?- упрямо спросила мать,- почему?
        - Потому, что я - личность. Нет понятия «все», каждый индивидуален по-своему. Только проще этого не замечать. Тебе это не приходило в голову, мама? Может, я лучшая? По крайней мере, в своей работе. Даже если она не всем нравится. Давай, я налью шампанское. Сейчас начнут бить Куранты.
        Мать на секунду замешкалась, потом, вздохнув, произнесла:
        - Хорошо, дочка.
        - Ну что, дорогие россияне,- весьма похоже изрек Антон,- разрешите начать празднование Нового года. Выпьем за…
        Раздался треск. Все трое обернулись и тотчас отпрыгнули в разные стороны, расплескивая пузырящееся шампанское из бокалов.
        Дробя изысканные яства в мелкое крошево винегрета, прямо на праздничный стол рухнула красавица-елка.
        Часть IV
        Глава 1
        Праздники хороши тем, что в них не обязательно работать.
        С утра Марина наслаждалась жизнью - поплескалась в бассейне, посидела в сауне с маской на лице. Это оказалось кстати: ближе к обеду позвонил Антон, сказал, что заказал на вечер столик в ресторане, отметить грядущее Рождество. Замечательно! На днях Марина приобрела после показа новой коллекции сногсшибательное платье, строгое и сексуальное одновременно. Ему должно понравиться! Вот только волосы… Жесткие, непослушные, с упрямым, как у хозяйки, норовом, они постоянно создавали проблемы. С ними мог справиться один Семен - классный мастер из салона, куда бегали наводить красоту все «Звездочки». Бедолага! Для него-то праздники были самыми тяжелыми трудовыми
        буднями.
        Марина сперва хотела вызвать Семена на дом, но передумала. Какой смысл торчать целый день в этом каменном мешке? Проще приехать самой, а, заодно прогуляться по центру, перекусить что-нибудь в ожидании вечера… Поэтому, позвонив в салон и предупредив о визите, она вызвала шофера - неохота было портить настроение необходимостью торчать за рулем, таращась на дорожные знаки, светофоры и злобных водителей,- и, запрыгнув в кишку-лимузин, с удовольствием откинулась на кожаном диванчике, уютно вытянув ноги.
        Семен был настоящим кудесником. Когда он колдовал над волосами, они казались живыми.
        - Ты здорово изменилась в последнее время.
        - Надеюсь, к лучшему?- она радостно рассмеялась. Конечно, она знала об этом. Да, она стала мягче, женственней, сексуальней. И дело вовсе не в появившихся деньгах. А в том безграничном ощущении счастья, которое она уже почти неделю носила в себе как талисман.
        - Спасибо, Семен. Ты просто волшебник,- Марина кокетливо покрутилась перед зеркалом.
        - Куда-то идешь?
        - На свидание.
        - Кто счастливчик?
        «Мой муж!» - Хотелось крикнуть ей на весь свет.
        - Мужчина.
        - И когда же свадьба? Ты будешь ослепительна в белом.
        - Я буду в черном,- отшутилась Марина.
        - У тебя телефон звонит?
        - Кажется, да.- В крохотную сумочку она умудрялась впихивать кошелёк, мобильник, пудреницу и массу прочих полезных вещей.
        - Алло. Это я. Что?!
        Маленькая серая трубка выпала из руки молодой женщины, гулко ударившись о пол. Марина покачнулась и, обведя встревожившихся парикмахеров помертвевшим туманным взглядом, сделав два неверных шага, сломанной куклой рухнула следом.
        Покуривая и позевывая, Фролов торчал у входа в Лефортовский морг. «Элитный, блин! Кругом ковры. У работников - торжественно-скорбные лица. Никаких тебе „Вась, с пятой полки“, лазаний родственников по холодильнику - „Ну, где тут твой?“ Компьютер. На мониторе - лица прибывших в последнее пристанище - профиль, анфас. Простым смертным, извините за каламбур, чтобы сюда попасть, нужно загнуться именно в микрорайоне Лефортово. Не дальше. А вот „крутых“ всех мастей и рангов пачками везут. Потому и контингент особый, сплошь „огнестрельные“. Вот и сегодня одного привезли. Криминальный авторитет. В Чечне, на которой он „бабки“ свои отмывал, пацанов с „огнестрельными“, как собак, в общую яму сбрасывали. А этого на руках через весь город понесут. Много, значит, отмыть успел. От крови. Теперь и сам замарался. Ничего. Червям наплевать, насколько ты был крут. Любого сожрут за милую душу… Ща этого „опознают“ - и в ЦКБ. Там дружок его еще дышит. А на кой ляд Фролов ему нужен? Сплошные формальности. Галочку поставить. „Опознание“!
        Да его уж все по разу опознали. Громов Антон. Кличка - Гром. Список судимостей - как речь Брежнева. По размеру. Вон, лимузин белый тащится. Наверно, его баба…»
        Поток сознания Фролова прервался и заглох.
        - ВЫ?
        «Строгая сероглазая шатенка в кипенно-белом халатике… Таким сейчас было ее лицо. И взгляд… из ночного кошмара. Зачем он выбрал эту работу?!»
        - Я - Марина. Мне сказали, здесь мой муж, Антон Громов…
        - Пройдемте.
        Он вспоминал ее. Иногда. Даже чаще. Думал, что неплохо было бы встретиться. Но не так…
        Работник морга защелкал по клавишам компьютера.
        - Этот?
        Марина тупо вглядывалась в лицо на экране.
        - Покажите мне его.
        - Простите?
        - Я хочу его видеть.- Ее голос взвивался и опадал.- Я что, не имею права видеть своего мужа?
        - Вы хотите взглянуть на тело?
        Ее лицо исказила гримаса отчаяния. Правый уголок рта дернулся вбок.
        - Отведите ее туда!- рявкнул на работника Фролов.
        Почему-то ему было невыносимо ощущать боль этой женщины.
        В помещении пахло карболкой. И чем-то еще. Она забыла название. озапах был знаком. Так пахнет облагороженная смерть.
        Железные ящики. Как в камере хранения. Работник выдвинул один.
        - Вот.
        Она не могла заставить себя взглянуть. «Господи, пусть это будет не он.»
        - Смотрите.
        Это был он. Ее Антон. Такой, как всегда. Только очень бледный. И губы почти черные. А светлая рубашка - они вместе ее покупали - на груди была красновато-бурой…
        Она сказала:
        - Оставьте нас одних. Пожалуйста.
        Работник, пожав плечами, вышел.
        Марина взяла мужа за руку. Она была ледяной.
        - Вставай, Антон, пойдем домой. Здесь собачий холод.
        Он не ответил. Он был мертв. И тогда она поняла: Бога нет.
        Его нет, и не было никогда. Потому что иначе он бы не позволил выбросить ее двадцать пять лет назад как мусор на помойку бессмысленной и жестокой фантасмагории под названием «Жизнь». И не стал бы забирать подряд всех, кого она любила: Вику, Юльку… И теперь не оставил бы наедине с железным ящиком, в который сколько ни бейся головой, все равно не получишь ответа на разрывающее мозг: «За что?!»
        Сзади дипломатично кашлянул работник морга.
        - У нас есть успокоительное.
        - Не нужно.
        - Вашего мужа надо привести в порядок, подгримировать…
        - Я сама.
        Он вытаращил глазенки: - Не положено.
        Она это уже слышала. Однажды. «Холеная рука, срывающая цепочку с тонкой шейки изуродованного ребенка…» Теперь ей есть, чем заплатить. Марина достала стодолларовую бумажку - ключ, отпирающий любые двери. А когда их много, то можно все. Кроме одного - воскресить из мертвых.
        - Принесите все необходимое. Новое. Я врач-косметолог. Все сделаю сама. Вот только выйду, покурю и вернусь. Не трогайте его.
        Дневной свет ударил по глазам. Она достала сигарету, но никак не могла найти зажигалку. Подошел рыжеволосый капитан, молча протянул свою.
        Она сказала:
        - Спасибо. Ему было больно?
        - Нет,- соврал Фролов.
        - Как ЭТО произошло?
        - Их расстреляли из автомата в упор…
        - Их?
        - Вашего мужа и Аркадия Гриневича.
        - Профессор тоже…
        - Вы его знаете?
        - Да.
        - Ему повезло.
        - Значит, он жив. Где он?
        - Я не имею права этого говорить.
        - А киллер?
        - Скрылся.
        - Конечно…
        Ее лицо снова дернулось вбок. По щеке ленивой влажной лентой сползала капля. Редкие снежинки падали на эффектную прическу. Умело подведенные губы судорожно цеплялись за сигарету. Она казалась совсем девчонкой. Маленькой, хрупкой. Что связывало ее с человеком, стывшим сейчас за дверьми Лефортовского морга?
        Фролов сказал:
        - Мне жаль.
        Она ответила:
        - Неправда. Для вас он был только бандитом.
        Ее остановившиеся глаза были черны, как московское зимнее небо.
        Он произнес неожиданно для себя, о чем старался не разговаривать вообще:
        - Я знаю, что такое терять близких. Я был в Чечне.
        Она впервые сфокусировала на нем прозрачный взгляд.
        - Вам тогда казалось, что вы тоже мертвы?
        Он не умел успокаивать. Особенно плачущих женщин. Он ответил:
        - Потом станет легче…
        Может, он и придумал бы, что еще сказать, но в этот момент, ощетинясь мигалками, завывая так, что чертям в аду, должно быть, тошно стало, подъехала к зданию морга вереница черных автомобилей. Немногочисленные прохожие испуганно расступились, дав дорогу делегации хмурых дорого одетых мужчин. Со стороны Фролов наблюдал, как они подошли к Марине, почтительно склонили головы. Он знал каждого в лицо, как всякий уважающий себя опер криминальной милиции. А они его - нет. Они не знали ни в лицо, ни поименно никого из миллионов тех, за чей счет выстраивали свою империю, чьими жизнями бросались легко, как кеглями в кегельбане, чтобы потом, когда придет время, столь же просто распрощаться со своими…
        - Это вы были женщиной Антона?- спросил один у Марины.
        - Да. Теперь уже была.
        - Мы его партнеры. По бизнесу. Хотим, чтобы вы не беспокоились ни о чем. Мы похороним его, как полагается. На Новодевичьем. Все за наш счет - процессия, отпевание…
        - Зачем отпевание? Он не был верующим.
        - Понимаете,- он говорил проникновенно, убедительно, как с неразумным ребенком.- Никто не знает, что ТАМ. Лучше отпеть.
        - Вы всерьез полагаете, что два часа в церкви обеспечат вам пропуск в рай, несмотря ни на что?
        Но, увидев в глазах этих людей замешательство и непонимание, Марина махнула рукой.
        - Делайте, что хотите. Только не трогайте его больше. Не трогайте…
        В небольшой бар «У Теда» в деловом квартале Кливленда ходили, в основном, завсегдатаи - холостяки и те, кто не слишком торопился к домашнему очагу, нарушая тем самым иллюзии об идеальных американских семьях. Здесь можно было слопать хороший бифштекс, поиграть в бильярд и пинг-понг, поглазеть сразу в несколько широкоформатных телевизоров, посплетничать о хорошеньких женщинах, словом, расслабиться после рабочего дня.
        Борис Эдельман потягивал «Джин-тоник», одним глазом отслеживая футбольный матч «Хорватия - Италия», другим - Си Эн Эн, при этом успевая выслушивать сетования коллеги на супружескую жизнь.
        - Ты правильно делаешь, что не женишься больше. Я бы сто раз развелся, но здесь это так дорого…
        - Да уж,- посочувствовал Борис.- В России нужно было оставаться. Там бы и разводился, сколько влезет.
        - Ты правильно сделал, что развелся.
        - Тьфу, заладил,- в сердцах сплюнул Борис.- Я из-за тебя гол пропустил. Да я, если хочешь знать, такую потрясающую девушку в Москве встретил. Знай раньше, что с ней познакомлюсь - не уехал бы сюда, честное слово!
        - И что?
        - Пока ничего. Пока.
        - Ты правильно делаешь, что ищешь в России…- снова затянул коллега.
        - Да никого я не искал!- рассердился Борис.
        «На канале СиЭнЭн - события в России. Всемирно известная топ-модель Ада Беркер…»
        - Эй, Тедди!- завопил Борис на весь бар,- сделай погромче!
        «…имеет все шансы выиграть процесс, возбужденный ею по факту оскорбления чести и достоинства против трех молодых людей, принадлежащих к организации неофашистского толка „Русское национальное единство“…
        - Молодец, крошка!- заметил кто-то из завсегдатаев.
        «В интервью, данном российской прессе, Ада заявила, что граждане России периодически сталкиваются с различными видами унижения и грубости, как с высоких политических трибун, так и со стороны „трамвайных“ хамов, которым вы имели несчастье чем-то не понравиться, будь то национальностью, внешностью, вашим родом занятий или формой одежды.
        К сожалению, подобные процессы - редкость в стране, где люди не настолько богаты, чтобы защищать свою честь в суде. Однако известная манекенщица надеется стать «первой ласточкой» и обещает помочь тем, кто решится пойти по ее пути.
        РНЕ прислало в суд своего представителя, который принес Аде Беркер публичные извинения за выходку не в меру активных членов и заявил, что защита подсудимых - личное дело их самих…
        Мораль сей истории такова - на всякий яд неизбежно находится сыворотка. А у цивилизованного мира появилось твердое убеждение, что зарождающийся в России нацизм получит, наконец, достойный отпор.»
        - Эй!- восторженно заорал Борис, тыча пальцем в появившуюся на экране темноволосую красавицу.
        - Это моя девушка!
        Коллега допил свою порцию «дринка виски» и, поморщившись, сказал:
        - Будет врать-то!
        Движение на подступах к Новодевичьему кладбищу было приостановлено. Округа - черна от дорогих иномарок, дорога - от крепких насупленных мужчин. Стоявшие вдоль каждые пять метров сотрудники милиции зорко наблюдали за происходящим. Несколько человек несли помпезный деревянный в завитушках гроб.
        - Кого-то важного хоронят,- перекрестившись, сказала какая-то старушка с обочины.- Артиста что ль?
        - Какого артиста,- зло бросил милиционер.- Бандита братва провожает. Мафиози крупного, ясно?
        - Батюшка, что делается… На таком-то кладбище. Перевернулся мир.
        - Зря вы пришли,- тихо сказала Марина подругам.- Своих неприятностей хватает.
        - Прекрати.- Лена сжала ее руку в черной перчатке.- Мы же друзья.
        Ада, поправив черный шарфик, кивнула.
        - Не могла же ты быть здесь одна.
        Когда сняли крышку для прощания, по рядам провожавших пронесся невольный шепот Антон лежал как живой. Легкий румянец на щеках, губы сложены в ироничной улыбке. Вот поднимется и отпустит очередную хохму.
        Марина пристально наблюдала за длинной вереницей мужчин, прикладывавшихся к бумажному венчику на правой руке мертвого Дона.
        «Кто-то из них заказчик. Кто?»
        - Ты спятила?- вне себя от бешенства, орал Дмитрий.- Как ты могла пойти туда?! На похороны бандита!
        - Я пошла разделить горе со своей подругой,- тихо, но твердо произнесла Лена.- У нее больше никого нет. Она не виновата, что влюбилась не в того человека.
        - Завтра вся пресса затрубит о том, что ты там была! Их не будут интересовать твои благородные порывы! Они напишут, что ты - правая рука мафии и убила Крылова по заданию преступной группировки.
        - Но это же чушь!
        - За эту чушь тебе впарят лет десять! Когда ты перестанешь спасать мир и начнешь думать о своей жизни?! Однажды твоему бывшему любовнику стало грустно, он решил поплакаться кому-то в жилетку. Нашлась одна дура - ты. Потом его кто-то пристрелил, а на тебя повесили всех собак, ты нос на улицу высунуть боишься. Твоего отца уволили. Мало? Подружка трахалась с бандитом, его пристрелили, а ты, находясь под наблюдением, позируешь у его гроба?! Это ни в какие ворота не лезет!
        - Прессы там не было. А даже если и была, это, как ты верно подметил, МОЯ жизнь. И я буду делать то, что считаю нужным. И не смей на меня орать и оскорблять мою подругу! Голос девушки дрогнул.- Можешь отказаться от моей защиты.
        Она громко хлопнула дверью.
        - Вот черт!- Дмитрий беспомощно взъерошил волосы.- Угораздило ж меня полюбить идиотку. Хоть бы наши дети в отца пошли…
        Марина не помнила, сколько времени, подобно зомби, бродила по стылому городу, прежде чем решилась вернуться домой. Домой… Как легко и радостно выговаривалось это слово всего три дня назад. А нынче она спотыкалась о каждую из немногочисленных букв… В древности была такая пытка: из кипятка в ледяную купель… Раньше казалось: столько уже пережито, что больше не будет. Ошибалась. Прежде она не знала, как кровоточит, рыдая, рвется наружу, каждым нервом и сосудом, прошитая насквозь автоматной очередью душа…
        Она тщетно пыталась зацепиться за что-то еще в этом мире. Работа? Нет, только не сейчас. Она никогда не была слабой, но теперь не могла заставить себя подкрасить даже собственные губы. И не знала, когда дорогие косметические наборы перестанут источать тошнотворный запах ладана, а в блестящих глазах «звездочек» отражаться белое лицо мертвого мужа. Слишком многое она пыталась забыть, отгоняя прочь негативы прошлого. Но не теперь. Эта боль будет с ней до конца…
        Дом был пуст. Охрана ушла. Что им теперь здесь делать? А ЕЙ - что? А, может, и впрямь пора заглянуть за зыбкий занавес, разделивший их с Антоном, узнать, наконец, что же там: свет, тьма, огонь или пустота?
        Марина не сразу поняла, что произошло. В доме все было вверх дном. Огромная свалка. Ограбление?
        Не осталось сил ни пугаться, ни возмущаться. Стояла и тупо смотрела. «Мародеры».
        По лестнице с содранным ковром, на ступеньках которой они столько раз сидели, курили, прошла в спальню. Невыносимо было думать, что ее единственный дом, еще хранивший тепло былого счастья, осквернен чьими-то жадными сальными руками. Лев мертв. Сбегаются гиены. Что-то блеснуло на полу в куче перерытого белья. Она нагнулась, подняла. Колье. То самое, подаренное Антоном. Она так ни разу и не надела его. Марина поднесла его к щеке. Черные камни мерцали, словно невыплаканные слезы, помня еще ласку ЕГО рук…
        «Ты не похожа ни на одну из женщин, что мне встречались. Единственная и неповторимая. Как черный бриллиант…»
        Она до крови закусила губу, но не почувствовала боли. Но, прежде чем дать ей выплеснуться, она должна понять…
        Кто и что здесь искал?
        Потому что простой грабитель не бросит на пол, как ненужную игрушку, колье, стоящее целое состояние. Может, он не разбирается в драгоценностях? Хотя Юлька говорила: «Бриллиант и в говне виден.» Марина выдвинула ящик столика. Деньги, аккуратной стопочкой лежали на месте.
        Могильную тишину разорвал вдруг вой сигнализации.
        Видеокамеры были отключены. Марина спустилась вниз, открыла дверь.
        Перед ней стояли двое. Одного из них, осанистого, седовласого, с холодным немигающим взглядом, она узнала сразу - ночной визитер. Виталий Кротов.
        «Он опаснее гремучей змеи…»
        Его не было на кладбище. Она точно помнила, не было. Кандидат в президенты не захотел афишировать сомнительное знакомство? А второй…
        Завидев Марину, оба тотчас напялили на лица маски скорби, но блеск в глазах и легкая примесь озабоченности были заметны даже при тусклом вечернем освещении.
        «Убийц всегда тянет на место преступления…» - Кто это подметил?
        - Простите великодушно, что беспокою вас в вашем горе, да еще в столь поздний час…- Кротов приподнял кашемировую кепку,- видите ли, я был другом вашего… Антона… И у нас были некоторые общие дела… Он вам не рассказывал?
        - Мы никогда не говорили о делах. Да что мы стоим в дверях? Прошу вас, проходите.
        Второй все рыскал глазами по сторонам.
        - Меня зовут Виталий. Вас что, ограбили? Какая мерзость! Вы вызывали милицию?
        - Я собиралась.
        - Мы не будем вам мешать. Всего один вопрос: Антон ничего не оставлял? Каких-нибудь… бумаг, видеозаписей… Дискет?
        Она покачала головой. Предложила пройти, посмотреть… Ей хотелось вцепиться ему в глотку, прямо в кадык… Пырнуть ножом. Пристрелить… Но она продолжала лицедействовать, играя в непонимающую дурочку, непритязательную, подобранную на улице… Потому что должна была выяснить все до конца. Поэтому она протащила их по всему дому, тыча носом в разбросанное белье и громкое возмущаясь и ахая, пока у визитеров глаза не вылезли из орбит. Уже в дверях Кротов полюбопытствовал, что она будет делать с домом, и Марина ляпнула первое, что в голову пришло: «Открою гостиницу.» После чего гости наперегонки запрыгнули в свой бронированный «Мерс» и дали ходу.
        Марина открыла бар, достала бутылку водки, налила полный стакан, выпила залпом. Но успокоение не приходило.
        - Прости меня, Антон, за этот спектакль. Но я не собираюсь быть пешкой в чужой игре.
        Виталий Кротов и его кореш Павел Мелешко по кличке Мерин мчались по ночной Москве в черном бронированном «шестисотом», весело обсуждая прошедший день и визит к Марине.
        - Ой, Ё… ну и дура,- ржал Мерин.- И где он такую откопал?
        - На помойке, где ж еще. Хоть бы всплакнула, лярва. Все ж «бабки» на нее тратил. Где еще себе такого найдет, пигалица. Да хрен с ней. Досье на меня куда дел, сука?
        - А может, и не было его? Блеф!
        - Фотограф тот раскололся.
        - Может, сбрехнул от страха? Нашли же у него пленки. Думаешь, были и другие?
        - Не знаю. Но если у Профессора - с ним можно договориться. Он не такой идиот, как Гром, на рожон не полезет. Тем более теперь.
        - Да, промахнулся Тарантино на сей раз.
        - Стареет. Ничего, если что - можно и повторить.
        - Ну!- снова заржал Мерин.- Интересно, куда Гром свои «бабки» дел?
        - В предприятия вложил. Пропали теперь. Да пес с ними!- Кротов похлопал дружка по плечу.- Главное - путь свободен! Выборы впереди! Там такие «бабки» намоем - мама дорогая! «Сделаем» эту долбаную страну по полной программе!
        - Ну!- восхитился Мерин.- А меня премьером сделаешь?
        - Само собой, чучело! Мы же в одной упряжке!- Кротов довольно улыбнулся.- Давай, поворачивай в «Кристалл». Сегодня должно везти. Заодно помянем кореша нашего Грома, спаси Господи его грешную душу.
        Мерин довольно заржал, разворачиваясь в сторону казино.
        Подождав некоторое время и убедившись, что незваные гости больше не вернутся, Марина заперла двери на все имевшиеся замки. Не сразу нашла то место на стеновой панели в холле, куда требовалось приложить ладонь. Потом - глаз.
        Сейф был полон. На верхней полке деньги. Много денег. Долларов. Чиркнуть спичкой - то-то славный получится костер.
        Ниже бумаги. Аккуратно разложенные по стопочкам. С кучей гербовых печатей… «Акционерное общество… Финансово инвестиционная компания… Частная собственность. Контрольный пакет акций. Доля в уставном капитале… Цифры, цифры, цифры… Зачем ей все это? Взяла еще одну, наугад… Пальцы затряслись, как у Степаныча после длинного запоя… „Завещание.“
        «…Громов Антон Викторович… все движимое и недвижимое имущество… длиннющий перечень домов, особняков, вилл, автомобиле… Буквы сливались и разбредались вновь… Ницца… Менорка… Сан-Франциско… Лос-Гатос… Она даже не знала, где это…
        Моей жене Громовой Марине Ивановне…
        Дата: 31 декабря 1998г.»
        Отбросив листок, точно он укусил ей палец, Марина закрыла лицо руками. Они поженились тридцатого. Антон шутил, что это самая скромная свадьба в истории мафии… Она смеялась - другой не нужно. Он еще сказал, что она не представляет до конца, во что ввязалась… а то бы передумала.
        А на следующий день пошел к нотариусу составлять завещание…
        Пол вокруг постепенно застилался черно-белым бумажным ковром.
        Красный пакет. Без подписи. Снова бумаги, негативы, дискета, фотоснимки… Но Антона на них не было. Ксерокопия из уголовного дела: Крынкин Виталий Васильевич 1948г. р… Далее - список номеров статей, ничего ей не говорящий, как и фамилия. Кто это Крынкин и что он здесь делает?
        Марина вгляделась в блеклую копию фотографии и ахнула - на нее смотрел Виталий Кротов.
        Так вот что ему было нужно здесь. Следующее предположение было ударом молота по наковальне измученной головы, не из-за этого ли дерьма она стала вдовой? Марина с ненавистью швырнула пакет на пол, дала ему пинка, но что-то мешало избавиться от него полностью. Способность к соображению постепенно утрачивалась. Она посмотрит все это потом. Позже. Не сейчас. Марина уже закрывала сейф, когда заметила эту кассету, ощутив внезапно укол меж ребер. На обложке размашистым почерком Антона значилось: «Моей жене».
        На ватных ногах она побрела в комнату проверить, не разбито ли видео, но оно было в порядке. Горло перехватил удушливый спазм: с экрана большого телевизора улыбался ей Антон. Живой. Слезы полились из глаз, но она не замечала, напряженно вслушиваясь в каждое слово.
        - Марина, моя милая, дорогая девочка… Не знаю, когда ты найдешь эту запись. Лучше бы не скоро. Я не умею хорошо говорить…- эта его неподражаемая усмешка…- В общем, я любил тебя так, как никогда и никого в моей идиотской жизни. Ты была ее единственным светом. Как же поздно я тебя встретил! Мне будет не хватать тебя здесь. Черт, какие глупости я несу! Не переживай обо мне сильно, ладно? Все нормально. Посмотри мои бумаги. Думаю, ты сумеешь в них разобраться. Главное, я рад, что смог исполнить твою мечту - ни от кого не зависеть. Ты можешь воспользоваться всеми моими вкладами в банках Женевы, Цюриха, Тель-Авива и Вашингтона. Также я вложил немалые средства в легальные надежные Западные компании. Черт возьми, это было непросто. Ты можешь продать пакеты акций Совету Директоров. Там не в России - не обманут. Если что не поймешь, спроси у Аркадия - он мужик свой. Был моим единственным другом. Но вообще-то я завтра помирать не собираюсь, введу тебя в курс дел помаленьку… Ну, а если не успею - прости. Найдешь такой красный пакет - отдай Профессору. Или уничтожь. Он тебе совсем ни к чему. Еще одна у меня
просьба: я там вложил в конверт «двадцатник» - для сына. Адрес я написал. Передай, пожалуйста. Его зовут Егор. Пусть учится. Может, и вправду, кем станет. Ну вот, пожалуй, и все. Нет, еще кое-что. Я был неправ, когда говорил что ты такая, как я. Я просто боялся тебя потерять. Типичный мужской эгоизм. Живи нормальной жизнью. Продай этот дом, начни все сначала. Выходи снова замуж за хорошего парня. Роди детей…
        - Заткнись!- допитая бутылка полетела в телевизор. Раздался хлопок и треск. По погасшему экрану, как огромные черви, расползались рваные швы…
        - Ты обещал не бросать меня, Антон! Почему ты не взял меня с собой?! На кой хрен мне твои миллионы?! Я хотела быть в белом! Ослепительно-белом…
        Упав в перевернутую постель, как в разрытую могилу, она дала, наконец, волю своему отчаянию. Одна в пустом доме. Долго рыдала, выкрикивая то признания, то проклятия, пока не забылась в тяжелом одурманивающем сне. А потом ей пригрезилось, что она тоже умерла. И им с Антоном больше нечего бояться. Они соединились вновь и занимались любовью на острове таком малюсеньком, что кругом одна вода, а они одни на крохотном клочке суши. И их то и дело захлестывают прозрачные, как платья Монтана, волны.
        Глава 2
        Несколько вечеров спустя Ада сидела в небольшом уютном зальчике одного из негромких московских ресторанов, где свечи на столиках, тихая музыка, игра света и тени. Ей нравилось здесь бывать, никакой помпезности, громких имен и ярких красок. Можно было посидеть с бокалом «Кампари» и подумать обо всем.
        О неожиданном примирении с матерью. До полного взаимопонимания еще далеко, но первый шаг уже сделан. А худой мир, как водится, лучше доброй ссоры.
        О Борисе. Сколько она ни убеждала себя, что их встреча - мимолетный «курортный» роман, но когда его самолет резво побежал по взлетной полосе, замер, а затем неуклюже взмыл ввысь, Аде показалось вдруг, что он уносит в дальнюю страну частичку ее неуспокоенной, блуждающей в поисках своей формулы счастья, души.
        О Марине. Ей было по-настоящему больно за подругу. После похорон Марина словно отгородилась ото всех невидимой, но толстой, как стекло в аэропорту, стеной. Она не выходила на работу (Тому впору было увозить на «Скорой»), отказывалась от всяческих контактов, разговоров, помощи: «Простите, но я должна пережить это сама.» Ада испугалась, что подругу может постичь Юлькина участь, но Марина по телефону отрезала: «Не волнуйтесь за меня. Я уже большая девочка. К тому же у меня слишком много дел ЗДЕСЬ.»
        - Прошу прощения,- прервал ее раздумья официант,- но вам прислали вот это.- Он водрузил на столик ведерко с торчавшим горлышком бутылки Шампанского.
        - От кого?- изумилась Ада, оглядываясь.
        - От меня!
        Ада осеклась и застыла, словно в детской игре: «Живая фигура, замри…» К ее столику, улыбаясь, как Чеширский кот, приближался господин, чье, исполненного праведного гнева лицо, с подписанным под ним лозунгами типа: «Очистим Россию от жидов!» основательно намозолило не столько давно все московские газеты. Причем, некоторые из них были готовы посадить митингующего господина едва ли на третьим к Минину и Пожарскому.
        Прежде Ада не имела удовольствия лицезреть его живьем и на малом расстоянии, и потому сейчас разглядывала с неприличной пристрастностью: вислые щеки, рачьи глаза под насупленными над грушевидным носом мохнатыми бровями. Усы - щеткой. Без военного «френча» он казался значительно ниже и полнее, чем на самодельной трибуне. А расстегнутый ворот надушенной какой-то резкой, как клопомор, дрянью, прямо-таки располагал к неофициальному общению.
        - Могу я присоединиться к вам, Ада?
        Она вздрогнула от звука собственного имени, потому что в его устах оно прозвучало как плевок.
        - С какой стати?- Ада уже отошла от первого замешательства и приготовилась к обороне.- Решили узнать противника в лицо? Наметить, от кого в первую очередь будете спасать Россию?
        - Ни Боже мой!- он отставил стул и с шумом на него уселся, как петух на забор.- Вы меня не так поняли. Я пришел сказать, что искренне вами восхищаюсь, ваше красотой, смелостью…
        После подобного заявления земля непременно должна бы была разверзнуться и поглотить его вместе со стулом в тартарары… Ну, или хотя бы уж ножки-то подломиться были просто обязаны. Но ничего подобного не произошло, грозный борец за чистоту России продолжал, как ни в чем ни бывало, лить шампанское в бокал Ады Беркер.
        - Извините, генерал,- сказала она осторожно,- вы не в курсе, что я еврейка? Даже по паспорту.
        - Ах, бросьте,- воскликнул он, сморщившись.- Оставим эту митинговую чушь! Я сейчас не на работе. Вы, как никто другой, должны понимать, что значит работа на публику. Нередко приходится говорить то, что хочет услышать возбужденное быдло. Политик - тот же лицедей. Ведь и вам не всегда в радость бродить в одном белье по этой вашей… трибуне.
        - Подиуму.
        - Один черт. Давай-ка выпьем и перейдем на «ты», как два актера - собратья по ремеслу. Согласна?
        - Постойте, значит, сегодня мы с вами пьем на брудершафт, а завтра ваш электорат скажет: «Ату!», и вы снова объявите охоту на ведьм?
        - Будь спокойна,- заверил генерал,- лично тебе ничто не угрожает. Напротив, если хоть одна сволочь дотронется до тебя пальцем или скажет что, я ее в порошок сотру. Можешь считать меня своим поклонником и покровителем. Ну, давай, за дружбу и более тесные отношения,- он подмигнул и, оттопырив мизинец, протянул бокал, обмазывая девушку сальным взглядом.
        Ада улыбнулась.
        - Вынуждена вас огорчить, генерал, но с вами я не то, что пить, а, как сказала бы моя подруга, на одном поле… не сяду. Успехов вам в вашей грязной работе.
        Она быстро поднялась и пошла к выходу. Вечер был безнадежно испорчен. Как и ресторан, оскверненный смрадным присутствием этого господина. Больше она сюда не придет.
        Громко топая, он нагнал ее, схватив за локоть, рывком развернул к себе, прохрипел, дыша в лицо перегаром:
        - Ты что о себе возомнила? Думаешь, деньги есть - все можно? Девка! Я покажу, у кого власть! Поехали со мной сейчас, куда захочешь! На край света! Все для тебя сделаю…
        - Отпустите меня. Мне больно,- с ненавистью прошептала Ада.- Знаете, кто вы? Старый вонючий козел.
        - Ах ты дрянь! Проститутка!- побагровев, заорал он на весь ресторан.- Да ты у меня путанить пойдешь к Каланчевке! Жидовка!
        Развернувшись, Ада влепила ему звонкую пощечину по дряблой щеке.
        Именно в этот момент музыка стихла, а ресторан вмиг, как по сговору, взорвался аплодисментами.
        - Браво,- сказала Ада,- вы имели успех.
        - Держите ее!- услыхала она за спиной истошный вопль.- Эта девка покушалась на мою неприкосновенность! У меня полно свидетелей!
        Свист и смех.
        Ада тронулась с места. В душе клокотал вулкан.
        - Грязная свинья! Подонок!
        После новогодней оттепели вновь ударил мороз. Дорога была сплошным катком. Плева. 150.
        Неужели Марина права: официальная власть смердит сильнее криминала?!
        170.Стрелка на спидометре неукоснительно ползла вверх.
        200.Мерзкий маленький гном с трясущимися щеками. Она вытерла ладонь о шубку, все мерещилось прикосновений потной, в складках, как у шарпея, кожи. «Проститутка». Весь мир видел ее в нижнем белье. Значит, всегда найдется всемогущий извращенец, желающий посмотреть, что под ним… Уверенный, что достаточно протянуть сальную ручонку…
        250.
        Откуда она появилась на правительственном загородном шоссе? Эта нищая старуха… Удивительно, но даже на такой громадной скорости, Ада разглядела тряпичный мешок на согнутой спине, платок, стянутый под подбородком… Завидев несущийся на нее автомобиль, старуха даже не попыталась отскочить, сойти с дороги. Может, она была ослеплена неожиданной вспышкой фар. Или испытала шок. А может, приняла летящую на нее из темноты красную молнию за указующий перст судьбы - хватит, мол, отжила свое, собирайся в путь… Она сжалась в комок, подняв над головой тощие, в лохмотьях, руки, в ожидании страшного удара.
        - О Боже!- вскрикнула Ада, выворачивая руль вправо и нажимая тормоз.
        На бешеной скорости красный «Феррари», миновав встречную полосу, вылетел на обочину…
        - Мама!- закричала Ада, увидев летящие на нее кособокие стволы деревьев, закрыл лицо ладонями.- Мамочка!
        Пожилая женщина с потемневшим лицом сидела в больничном коридоре, глядя в одну, видимую лишь ей, точку на крашеной в синий цвет стене. Переглянувшись, Лена и Марина присели рядом.
        - Это я во всем виновата,- сказала женщина то ли им, то ли себе.- Мне все хотелось, чтобы она стала другой. А теперь ее может вовсе не стать…
        Выел врач в зеленом халате и шапочке. Женщина метнулась к нему:
        - Прошу вас… Ада Беркер. Как она?
        - Вы ее родственница?
        - Мать.
        - Пока трудно сказать. Повреждение черепа. Разрыв селезенки. Множественные переломы ребер, ног.
        - Она будет жить?
        - Мы делаем все возможное. Организм молодой, будем надеяться на лучшее.
        Женщина закрыла лицо платком. Плечи затряслись.
        - Выйдем,- сказала Марина,- я перекурю.
        Чувствовался мороз, сменивший оттепель. Приближалось Крещение.
        - Ненавижу больницы,- Марина вздрогнула, делая затяжку.- Как думаешь, она выживет?
        - Должна. Я буду молиться за нее.
        - Брось!- лицо Марины исказила гримаса, уголок рта дернулся вверх.- Никакого Бога нет.
        - Неправда,- убежденно сказала Лена.- Бог есть.
        - Да? И где же он?
        - Везде. В каждом из нас. Как добро. Как любовь.
        - Чушь!- крикнула Марина.- Бога нет! Иначе почему он допускает все это дерьмо?! Мой Антон был убит в канун Рождества, светлого праздника!
        - Но это МЫ сами делаем с собой! Бог не может быть в ответе за все то зло, что люди причиняют друг другу. Мы сами создали себе ад.
        - Но если есть Бог, то существует и дьявол?- прищурясь, промолвила Марина.- И он тоже в нас? По твоей теории…
        - Я все думаю о дне рождения Ады,- Лена прикусила нижнюю губу.- Помнишь? Нас было четверо. Мы были немного пьяны, чувствовали себя не слишком счастливыми. Загадывали желания. В шутку. Юлька просила вечную молодость. Ада хотела начать жизнь сначала. А ты…
        - Пролететь яркой кометой из ада в ад… Денег. Власти. Памяти. Неважно какой - лишь бы… не стать очередной пылинкой на венике Бесконечности…
        - И ни один из нас не пожелал ни здоровья, ни добра, ни любви…
        - Но ты, Кассандра, была умнее всех нас. Ты ничего не просила у звезд.
        - Просила,- Лена зябко куталась в капюшон,- вернуть Димку… Но не думала, что такой ценой…
        - Что ж, мы все получили, что просили…- Марина странно усмехнулась. Она была какой-то чужой, далекой, холодной… как падающая звезда.- Юльке больше не грозит старость. Знаешь, ее Маслов умер.
        - Как?!- воскликнула Лена.- С чего ты взяла?!
        - Он делал грязную работу. Его застрелили. Не на дуэли, правда… Но, может быть, он вспомнил перед смертью о своей Прекрасной Даме? И у Ады появился шанс начать все с абсолютного нуля… Наверно, настала моя очередь…
        - Что ты задумала?
        - Ничего.
        - Неправда. Тебе плохо, я знаю. Пойдем, посидим где-нибудь, поговорим…
        - Ты хороший психолог, Кассандра. И отличный друг.- Марина бросила горящий окурок, он очертил в темноте светящийся полукруг.- Вы все были мне как сестры. Правда.
        - ТЫ так говоришь, будто прощаешься.
        - На время. Мне нужно побыть одной. Но мой сотовый подключен.- Марина улыбнулась впервые за последние дни. Но глаза были темны, тусклы и печальны. И огромны, как блюдца.- Любовь, дружба делают человека уязвимым. Понимаешь?
        - Нет,- Лена отчаянно замотала головой, дергая подругу за лайковую перчатку.- Ты уезжаешь?
        - Да. Ненадолго. Так надо. Пока.
        Привстав на цыпочки, Марина чмокнула подругу в прохладную щеку.
        Джип «Мерседес» неловко развернулся, пару раз боднув бортик, выехал на дорогу и растворился в морозной тьме.
        Лена долго стояла на больничных ступеньках, глядя во всепожирающую ночь. Почему-то ей стало страшно, но она не могла понять, за кого: Аду, Марину или себя.
        Было семь утра, когда Лена приехала к Дмитрию. Он уже встал, собирался на работу. Она ожидала упреков, но он, ни произнеся ни слова, обнял ее и поцеловал. Его щека была колючей, и это было самое приятное и реальное ощущение прошедших суток.
        - Прости меня,- сказала Лена.- Я буду тебя слушаться. Невозможно спасти весь мир в одиночку.
        - Это ты меня прости. Я накричал на тебя. Я не стану требовать, чтобы ты изменилась. Просто будь рядом, ладно?
        - Хорошо.
        - Как твоя подруга?
        - Ада? Плохо. Не приходит в сознание. Мне стало вдруг так страшно, когда я подумала, насколько хрупок человек. Все можно потерять в один момент.
        - Ну, нет,- убежденно сказал Дмитрий.- Я тебя терять не собираюсь, никогда и ни за что. Хоть потоп. Все у нас будет отлично, веришь?
        - Тебе верю.
        - Замечательно. Тогда раздевайся, идем завтракать. Я приготовил яичницу. Огромную. Твою любимую - с луком.
        - Откуда ты знал, что я приду?
        - Ты разве забыла?- Улыбнулся Дмитрий.- Я маг и волшебник. Поколдовал - и готово.
        Глава 3
        Попасть в ЦКБ было непросто. Но фамилия «Громова» открывала, на удивление, многие двери. У палаты Аркадия Гриневича дежурили люди в штатском, ничем не напоминающие бритоголовых «братков».
        - Извините,- сказали Марине очень вежливо,- мы вынуждены вас обыскать.
        Она не возражала, после чего пришла миловидная дама, которая пригласила ее в отдельный кабинет. После процедуры предупредили:
        - Не больше пяти минут. И никаких волнений. Он еще очень слаб.
        Вид у Профессора и впрямь был неважный. Рядом с кроватью стоял какой-то аппарат, от которого к рукам больного тянулось несколько трубок. Лицо землисто-желтое. Из груди со свистом вырывалось дыхание. Но взгляд, направленный на гостью, остался прежним: подозрительным, просвечивающим насквозь, подобно рентгеновскому лучу.
        - Как вы?- спросила Марина, выкладывая на столик пакетик с фруктами.
        - Помните, старое кино: «по сравнению с Бубликовым - неплохо».- Но, заметив, что Марина помрачнела, спохватился:
        - Простите. Мне очень жаль Антона. Мы были знакомы столько лет, а я даже не смог прийти на кладбище…
        - Можно я включу телевизор?- спросила Марина. Профессор удивленно кивнул.
        - Недавно мы поженились. Вы знали об этом?
        - Нет. Но догадывался, что ваши отношения достаточно серьезны… Примите мои искренние соболезнования.- Снова испытующий взгляд.
        - Он вам оставил кое-что. Дискету.
        Профессор заметно насторожился.
        - И кое-какие бумаги. Компромат. На одного вашего знакомого. Виталия Кротова. Это - бомба.- Она говорила чуть слышно, едва шевеля губами. Он понял, закашлявшись, улыбнулся.
        - Эта палата не прослушивается.
        - Ни в чем нельзя быть уверенным.
        «Кредит в четыре с половиной миллиарда долларов сможет спасти реформы в России…»
        - Вы необычная женщина. Я начинаю понимать Антона.
        - Вас интересует то, что я сказала?
        - Девочка моя…- он тяжело вздохнул. По вискам скатились капельки пота.- Боюсь, мне пора отойти от дел.
        - Думаете, вы сможете? Однажды я предложила Антону все бросить. Но он отказался.
        - Он был моложе.
        - Был.
        - Мне тяжело,- сказал Профессор.- Извините.
        - Всего минуту. Антон оставил мне все. Порядка четырех миллиардов долларов. Неофициально, разумеется. Засвеченная сумма несколько меньше.
        - Вот как? Я думал, он имеет больше,- но за этой нарочитой небрежностью Марина уловила некоторый интерес.
        - Мне они не нужны. На них кровь Антона. Я отдам вам, сколько захотите. В обмен на небольшую услугу - помогите мне найти «заказчика» и «исполнителя».
        Профессор откинулся в подушки, на мгновенье прикрыв глаза.
        - Моя милая, вы понимаете, о чем просите?
        - Я даже подозреваю, кто это. Кротов и некий Тарантино. Я знаю. Я видела дискету. И я хочу их уничтожить. Помогите мне, Аркадий.
        - Вы… бредите?- Взгляд его сделался цепким и острым, как скальпель.
        - У вас есть семья?
        - Да. В Израиле.
        - Почему не с вами? Молчите, я отвечу - вы боитесь за них. Антон тоже за меня боялся. Говорил, что я делаю его уязвимым… Он был моей единственной семьей. До него моя жизнь была пустой и бессмысленной борьбой за существование. Когда он умер, я тоже решила умереть. А потом поняла - первыми должны уйти они. Я ничего и никого не боюсь, мне нечего терять. Помогите мне! А я помогу вам. Вернуть вашу территорию.
        Доктор в белоснежной косынке, войдя в палату, сурово нахмурился.
        - Вам пора. И почему так громко работает телевизор?
        «Президент заявил, что приложит все силы, чтобы с организованной преступностью в России было покончено…»
        - Оставьте,- приказал Аркадий,- хорошая передача.- И дайте нам еще пару минут.
        - Но…
        - Выйдите.
        Доктор послушно удалился.
        - Антон говорил, что вы его единственный друг. И я могу к вам обратиться, в случае чего… Поправляйтесь. И берегите себя. Они не оставят вас в покое. А я все сделаю сама. У меня достаточно денег, чтобы отправить в ад пару подонков.
        - Постойте,- желтая рука взметнулась и опала.- Присядьте.
        Марина опустилась на стул у изголовья.
        - Вы так его любили?
        - Да.- Она прикусила губу.- Брызнула кровь. В последнее время она не пользовалась ни кремом, ни помадой, и кожа истончилась от мороза. Аркадий взял стерильную салфетку, приложил к ее лицу. На белом отпечаталось красное.
        - Я тоже,- сказал он.- Он был моим единственным другом. Десять лет. Я был вначале не лучшего мнения о вас. Извините. Нам будет его не хватать. Они пристально смотрели друг на друга, будто играли в гляделки. Немолодой осунувшийся человек с восковым лицом. И молодая женщина с черными впадинами глаз над гипсовой маской впалых щек и бесцветных губ. Сухая ладонь легла поверх ее смуглого запястья.
        - Я помогу тебе, детка. Вот только выкарабкаюсь.
        Впервые ее глаза заблестели.
        - Спасибо вам, Аркадий.
        - Называй меня Профессор. И на «ты».
        - Доигралась,- устало сказал Дмитрий, швыряя на стол свежий номер «МК».- Вот твое личико во всей красе. Вызывают нас в отделение. На работу позвонили. Думаю, как раз, в связи с этим.
        Сцепив до боли пальцы, Лена опустила глаза в газету.
        «Красавица или чудовище?»- гласил жирный заголовок.
        «…известная на весь мир топ-модель Елена Веденеева, проходящая по делу об убийстве сына банкира Крылова, отложила свои судебно-защитные дела, чтобы почтить своим присутствием память одного из крупнейших авторитетов криминального мира столицы, застреленного 6 января, в канун Рождества Христова…»
        - Я предупреждал,- Дмитрий ожесточенно грыз зеленое яблоко.- Это Сухохренову нашему как раз - козырь в фуражку. Лучше бы ты пьяный дебош устроила, честное слово. Где твоя мафиозная подружка? Пусть напишет заявление, мол, слезно просила тебя пойти на похороны горячо любимого супруга, поскольку не к кому больше было обратиться за помощью, так как не имеют близких родственников. И упомянуть, что ты с покойником не была даже знакома… Или была?
        - Нет. Я и не знала, что они женаты. Ни разу его не видела. Честное слово. Ты мне веришь?
        - Я-то верю. А вот майор этот, Членорылый… Ну, звони ей, черт возьми!
        - Она… уехала.
        - Когда?- рявкнул Дмитрий.- Куда?!
        - Не знаю,- Лена торопливо набирала номер Марины на сотовый, но никто не отвечал.- У нее же нет подписки о невыезде…
        - Зато у тебя скоро будет!- взорвался Дмитрий.- Боже, за что мне такое наказание?!
        - Дима!- Лена, заревев в три ручья, бросилась к нему на шею.- Если меня посадят, ты ждать бу-удешь?
        - Ну что ты, глупая…- он, притихнув, перебирал ее роскошные волосы, жемчужными волнами струившиеся по вздрагивающим плечам.- Никуда тебя не посадят. Все будет хорошо, обещаю тебе. Мы поженимся и заведем кучу детей… Только…
        - Что?- подняла мокрые глаза Лена.
        - У тебя, правда, ничего не было с этим Громовым?
        В кабаке «Расслабуха» стоял сизый смог - впору надевать противогаз. На крохотном подобии сцены лихо отплясывали полуголые девицы. Резались в бильярд, пили пиво и вели разговоры сосредоточенные крепкие ребята. Редкие милицейские патрули обходили стороной это злачное место, в коем драки с поножовщиной и перестрелками случались чаще, чем точные метеопрогнозы.
        Завидев вошедшую девушку в черном, отделанном горностаем, кашемировом пальто, один из посетителей, изрядно накачанный, довольно присвистнул:
        - Ого, какая к нам пташка залетела. Ты кого-то ищешь или пришла просто повеселиться?
        На миг Марине почудилось, что она вернулась в юность, лет эдак в шестнадцать.
        - Мне нужен Вован Полуянов. Он здесь?
        - Блин,- раздосадованно произнес парень, ковырнув в носу,- вечно самые клевые девочки кем-то заняты. Слушай, а когда вы с Вованом разбежитесь, может погуляем?
        Марина пообещала, после чего парень ткнул пальцем в дальний, самый задымленный угол:
        - Там Вован. А я Ленчик.
        «Мне до фонаря»,- подумала Марина, протискиваясь вглубь.
        Вован сидел за столиком с каким-то парнем и двумя боевой раскраски девицами, совсем соплюшками, лет по шестнадцать.
        - Все малолеток совращаешь?
        Вован дернулся, поднял голову и зычно заорал на весь бар:
        - Мара! Черт возьми! Какой сюрприз! Ты меня ищешь?!
        - Нет, Пушкина. Александра Сергеича. Не заходил?
        - Что-то не помню такого,- опечалился Вован под хихиканье девиц.- А я-то решил, ты ко мне.
        - К тебе,- вздохнула Марина,- к кому ж еще. Поговорить надо. Есть дело.
        - Толян, извини,- обратился Вован к соседу по столику,- в другой раз.
        - Нет проблем,- живо отозвался тот,- мне больше достанется. Даме-то представишь?
        - В другой раз,- сказала Марина, пока Вован открывал рот.
        Столик опустел.
        - Заказать тебе что?
        - Потом.
        - Ты какая-то… не такая, Мара. Волосы в черный выкрасила что ли? Взгляд, как у пахана на зоне. Случилось чего?
        - Я овдовела,- она затянулась крепкой короткой сигарой.
        - Ну?- он вытаращил глаза.- А когда ты замуж-то вышла?
        - Тридцатого января.
        - И уже?- он шумно печально вздохнул.- Машиной что ль сбило?
        - Застрелили.
        - Не фига себе,- пригладив волосы, сказал Вован.- Давай помянем. Он налил водки из пузатого кувшинчика.- Эй, вторую рюмку!
        Подошла полуобнаженная официантка. Принесла рюмку и меню. Марина ткнула наугад.
        - Жалко мужа-то?- спросил Вован.- Или по хрену?
        - Я любила его. Очень.
        - Понятно.
        - Что ж,- сказала Марина,- лирическая часть закончена. Перейдем к главному. Есть работа. Опасная. С риском для жизни. Выгорит - станешь богатым человеком. Забудешь о ментах, грошовом рэкете и вонючем кабаке. Не повезет,- на бледном лице девушки появилась гримаса улыбки,- нас закопают рядом.
        Отчего-то у видавшего виды Вована мороз пробежал по спине, когда он тщетно пытался за безупречным макияжем отыскать знакомые черты неуклюжей девочки-подростка.
        - Замочить кого что ль придется?
        - Возможно.
        - Сколько бабок?- прохрипел Вован.- Тыщ пять дашь?
        - Мелко плаваешь.
        Вован дернулся, словно его хватил инсульт.
        - Десять?!
        - Больше. Но ты должен понять, такие деньги просто не достаются.
        - А что мне такая жизнь? Гроша ломаного не стоит.- Вован быстро опрокинул рюмку и тотчас наполнил вновь.- За такие бабки я кого хочешь шлепну. Только откуда они у тебя?
        - Ребят нужно набрать надежных, отчаянных, сильных, кому терять нечего. Лучше таких, как мы - детдомовских. Без семей, без привязанностей, готовых на все. Сможешь?
        - Без базара.
        - А не струсишь?- серые глаза буравили насквозь.
        - За кого ты меня принимаешь?!- взвился Вован.
        - Хорошо. Тогда поехали отсюда, обсудим главное.
        - Куда?
        - Куда повезу.
        - А это?- Вован кивнул на нетронутую Мариной водку и еду.
        - После отметим. Когда договоримся.
        - Ладно,- Вован шмыгнул носом и, подсунув под графин несколько денежных бумажек, с готовностью и некоторым смятением проследовал за женщиной, так странно возникшей вновь в его угорелой жизни.
        - Мара…- он коснулся ее холодных тонких пальцев, когда они сели в машину,- помнишь, я говорил… я на все готов ради тебя… Даже без денег…
        - Вован,- она натянула черные лайковые перчатки, скользнув по нему безразличным взглядом.- Ты получишь деньги. Много денег. Я оставлю задаток. Ты будешь королем, сможешь иметь любую женщину. И не одну. Но не меня. Только не меня.
        Машина тронулась с места.
        - Всего один вопрос,- Вован сцепил зубы так, что стало больно около ушей.- Кто был твоим мужем?
        - А, Веденеева…- окунеподобный следователь Одинцов шумно вздохнул, отправляя в рот целый «Хот дог».- И вы, адвокат… Похоже, зря мы вас сегодня побеспокоили. Ваша подруга здесь уже побывала, все написала. Вот - «с моим гражданским мужем Громовым А.В. знакома не была… на похоронах присутствовала по моей личной просьбе…» Подпись: Субботина М.И.» - Он закончил читать и поднял на Лену и Дмитрия глаза, слегка ожившие со времени прошлого визита.- Есть, что добавить?
        Лена молча покачала головой.
        - Что ж, пока можете быть свободны. И мой вам совет…- он вытащил из бумажного пакета второй «Хот-дог»,- будьте впредь разборчивее в выборе друзей. Меньше станет проблем.
        - Спасибо,- сказала Лена,- но, когда мне нужен совет, я обращаюсь к родителям.
        На минутку следователь перестал жевать.
        - Слушайте,- окликнул он Лену.- Вы вроде в интервью каком-то осуждали смертную казнь?
        - Осуждала,- резко ответила Лена.- Это тоже преступление?
        Она повернулась, чтобы выйти, в этот момент в кабинет следователя без малейшего намека на приглашение вкатилась бальзаковского возраста дама с ярко-вишневыми губами, блещущая россыпью бриллиантов, как витрина «Галереи „Фаберже“.
        Столкнувшись с Леной, она вперила в нее ненавидящий взгляд и визгливо закричала:
        - Следователь! Когда вы посадите эту шлюху, убившую моего сына?!
        Побледнев, Лена выбежала прочь.
        - Послушайте!- Дмитрий, с трудом сдерживал вспыхнувшую в нем ярость.- Вина моей клиентки не доказана. И, если вы не замолчите, я потребую привлечь вас за оскорбление и клевету. Понятно?!
        Он с силой хлопнул дверью. В коридоре была слышна истерика банкирши. Дрожащими руками он раскурил «Мальборо». Он знал, что вел себя сейчас практически непрофессионально. «Адвокат обязан сохранять выдержу в любой ситуации…» И на работе Иван Иваныч им в последнее время недоволен…
        «Ты должен смотреть не на клиента, а в „Кодекс“. Ну и что, что он подлец? Он платит…» Черт!
        - Здорово, адвокат. Все ходишь?
        Это был Фролов с глазами, горевшими, как у собаки Баскервилей. Как ни странно, Дмитрий почти обрадовался этому странному менту.
        - Здравствуй. Ты тоже, смотрю, не сидишь. Хочешь?- Дмитрий предложил «Мальборо».
        - Валяй. Кто там визжит?
        - Банкирша. И то понятно - сына у нее убили…
        - Не у нее одной,- мрачно заметил Фролов.- Только ее крик слышат, а тысячи - нет… Будешь?- заметив, что Дмитрий докурил, вытащил пачку «Примы».
        - Чендж,- усмехнулся Дмитрий, беря сигарету.
        - Чего?
        - Обмен, значит. По-английски.
        - Спикаешь?
        - Немного.
        - Я тоже знаю кое-что интересное… О совпадении красок.
        - Ну!- воскликнул Дмитрий, раздувая ноздри, как почуявшая добычу гончая.- Результаты экспертизы пришли?!
        - Я тебе ничего не говорил,- многозначительно скосился на полузакрытые двери длинного коридора Фролов,- просто угостил сигареткой.
        - «Прима» мои любимые,- понимающе кивнул Дмитрий.
        Мороз крепчал. Зима-таки решила взять реванш.
        В длинном белом норковом пальто и такой же шапочке Лена ежилась в ожидании Дмитрия на улице, подняв прозрачно-зеленые глаза к безгрешно-чистому синему небу, точно хотела устремиться ввысь, подальше от искалеченной человеческими судьбами черной гари земли.
        - Замерзла?- подбежавший Дмитрий заботливо поправил сбившийся шарфик.
        - Я так не могу больше,- прошептала она, кусая губы, 00 не могу…
        - Ну, малышка… У меня уже есть кое-что… Поедем, поговорим дома.
        - Дима, поцелуй меня,- попросила она, прижимаясь к нему, точно в поисках защиты.
        - Потом.- Дмитрий растерянно оглянулся.
        - Нет, сейчас. Пожалуйста.
        «Демонстрация особых отношений с клиентом - верх непрофессионализма!- Сурово покачал бы пухленьким пальчиком Иван Иваныч…»
        Он поцеловал ее. Назло всему холодному, ощетинившемуся миру. Жадно, страстно. Стараясь вдохнуть в бледные губы жар надежды на спокойное счастье, безоблачное, как это зимнее небо. Из-за железного частокола забора снисходительно и немного завистливо поглядывали на них ребята в серой форме и красных погонах.
        И вдруг… сбоку блеснула ослепляющая молния фотовспышки.
        К ним стремительно приближалось несколько человек с микрофонами наперевес.
        - Лена, с Вас сняли подозрения?
        - Когда Вы вернетесь на подиум?
        - В каких отношениях Вы были с Антоном Громовым?
        - Сейчас у Вас - служебный роман, или нечто большее?
        - Дмитрий, легко ли защищать одну из самых красивых женщин в мире?
        - Бежим!- Крикнула Лена, прорываясь сквозь репортерский хоровод, ретируясь в спасительную «Тойоту» Дмитрия.
        - Куда ж ты прешь?!- Рявкнул он на одного из не в меру ретивых папарацци, взгромоздившегося на капот.- Машину продавишь!
        - Ох,- поддразнил он, вырвавшись из кольца оцепления,- мне стоит крепко задуматься, прежде чем жениться на одной из самых красивых женщин в мире. Кстати,- он сделался серьезным,- ты и вправду против смертной казни?
        - Да.- Она помолчала, прикрыв глаза.- Понимаешь, ведь жизнь дарует Бог. Кто мы такие, чтобы ее отнимать?
        - А кто ОНИ такие, чтобы отнимать чужие жизни? Что бы ты сделала с убийцей Крылова, подставившим тебя?
        Дворники: «Чих-чих-чих»,- плясали по запотевшему стеклу.
        - Не знаю,- промолвила Лена.- Но я хотела бы заглянуть в его глаза…
        - Думаю,- убежденно сказал Дмитрий,- ты вряд ли бы увидела в них что-нибудь стоящее.
        При подъезде к «городку» Марина ощутила удушливый запах гари. На фоне иссиня-черного вечернего неба колыхалось ярко-оранжевое марево, точно поблизости извергался вулкан.
        Округа огласилась воем пожарных сирен.
        Горел дом Ады Беркер.
        Марина протолкнулась сквозь толпу зевак, телевизионщиков, писак.
        - Как это произошло?- из-за шума огня и брандспойтов ей пришлось орать низенькому толстенькому следователю прямо в ухо.
        - Самовозгорание.
        - Что за бред?! Внутри дома автоматическая система пожаротушения!
        Он посмотрел на нее с неприязненной подозрительностью.
        - Вы кто? Сотрудник «органов»?
        - Я подруга хозяйки и соседка.
        - Тогда ступайте домой и не мешайте работать. Оставьте свои данные. Вас вызовут, когда понадобится.
        Подъехала машина страховой компании, и ее взволнованные представители оттерли толстенького следователя от Марины. Она отошла, села в машину и из-за темного окна безучастно наблюдала за происходящим. Смотрела, как рушится крыша, лопаются стекла, как потоки белой пены заливают обугленные деревья, мерзлый асфальт…
        В голове звучало:
        «Хэппи бездей ту ю…
        Хэппи бездей ту Ада…»
        Глава 4
        Белый потолок был нестерпимо-ярким. Он больно резал глаза. Ада открыла их и закрыла вновь. В ее доме нет таких ослепительно-белых потолков. И тяжесть, ужасная тяжесть во всем теле. Откуда она?
        - Где я?
        Над ней склонилось лицо матери, которая почему-то громко закричала:
        - Доктор! Доктор! Она очнулась!
        И этот крик распилил голову пополам невыносимой острой болью. Она застонала, пытаясь уцепиться за ускользающий мир, уже начинавший медленнее зыбкое движение по замкнутому кругу.
        Человек в белом колпаке. Как у повара. Или врача.
        - Вы меня видите?
        - Да. Где я?
        - В больнице. Не разговаривайте много, вам это вредно.
        - Почему?
        - Вы что-нибудь помните?
        - Конечно. Меня зовут Ада Беркер. Вот моя мама,- и вновь эта ужасная боль. Она становится все сильнее, завоевывая новые участки тела, заставляя корчиться, стонать…
        - Не двигайтесь. Вам сейчас сделают укол. И вы уснете.
        Приходит девочка в белом халатике со шприцем в руке. Зачем здесь так много белого?
        - Почему я здесь?
        - Вы попали в аварию. На автомобиле. Вы здесь уже неделю. Чудо, что вы остались в живых. Можете считать этот день вашим вторым днем рождения.
        - Ноги очень больно… И живот…
        - Это пройдет. Сейчас вы уснете.
        - Когда я закрываю глаза, то вижу деревья, деревья… Их так много… Мама, где ты?
        - Я здесь, моя девочка, с тобой. Я теперь всегда буду рядом. Всегда.
        Движение на подступах к Новодевичьему кладбищу было приостановлено. Округа черна от дорогих иномарок, дорога - от крепких насупленных мужчин.
        Стоящие каждые пять метров сотрудники милиции зорко наблюдали за происходящим, потихоньку переговариваясь:
        - Не выкарабкался Гриневич.
        - Туда ему и дорога.
        - Что толку? Другой придет…
        Несколько человек несли помпезный деревянный, в завитушках, гроб.
        Когда сняли крышку для прощания, по рядам провожавших пронесся невольный шепот - Профессор лежал, как живой. Болезненная желтизна покинула слегка осунувшееся лицо с несколько заострившимися чертами. Виски отливали благородной сединой. Приехавшие из Израиля родственники поддерживали рыдающую вдову, все норовящую упасть перед гробом на колени. Отчаянно кусала шелковый платочек высокая девушка в черном - дочь покойного.
        - Завидная невеста,- шепнул кто-то в толпе.
        Шумно отдуваясь, Мерин плюхнулся в «шестисотый».
        - Это он?- спросил Кротов.
        - Он самый. Наш Профессор. Мертвее не бывает. А дочка у него ничего. Пива хочешь?- он с довольной улыбкой протянул банку.
        - Пива!- взревел Кротов.- Да мы сейчас в «Кристалл» рванем! Лучшее шампанское! Ящиками!
        Ваннами! Путь свободен, слышишь, чмо? Премьер-министр!- кандидат в президенты России осклабился в счастливой улыбке.
        - Просто здорово,- довольно сказал сухопарый седовласый человек в темных очках с болезненно-желтоватым лицом, с интересом разглядывавший процессию через затемненное стекло огромного джипа,- Эх, жаль, не слышно, что там говорят… Ладно, потом Инна расскажет.
        - Очень несерьезный и опасный с твоей стороны шаг - появиться здесь,- укоризненно произнесла брюнетка, тоже в темных очках, в черном кашемировом, пальто.- А если тебя кто-нибудь заметит?
        - Они решат, что я пришел по их грешную душу,- Профессор, закашлявшись рассмеялся.- Зато сколько удовольствия! Не сердись, Мариночка, всегда мечтал посмотреть на собственные похороны. Ты - мастер наивысочайшего класса. Прими мое искреннее восхищение.- Он картинно преподнес к губам ее прохладную маленькую, блеснувшую черным камнем, руку.
        - Да уж!- восхищенно выговорил Вован.- Похож-то как! Аж мурашки по коже! Где ты его нашла, Мара?
        - В морге,- спокойно сказала Марина.- Какой-то невостребованный бедолага. Полгода там провалялся. Он должен быть доволен такими почестями. Ладно, поехали отсюда. Но твоя жена, Профессор, выше всяческих похвал. В ней пропала великая актриса.
        - Инна?
        - Хотел бы я, чтобы так она переживала на самом деле.
        - Типун тебе на язык, балда,- Марина мрачно глядела на проплывавшие за окном милицейский кордоны.- Теперь путь свободен. Можно начинать…
        - Мама?
        - Да, дочка.
        - Где Тайка?
        - Она у меня дома.
        - Значит, я попала в аварию?
        - Да. Ты не помнить? Следователь сказал, ты не справилась с управлением. Скользкая дорога, очень большая скорость.
        - Там еще была женщина… Старая… Я ее сбила?
        - Нет. Он сказал, никто, кроме тебя, не пострадал. Ты просто родилась заново.
        - Что? Мама, дай мне зеркало. Пожалуйста, почему ты не хочешь? Я прошу, я настаиваю, дай мне зеркало!
        Снова эта ужасная боль, раздирающая мозг напополам. Руки судорожно ощупывают какие-то тряпки там, где прежде были волосы… Ее роскошные волосы - предмет гордости и обожания поклонников, зависти конкурентом. «Я была Моделью года…» Что это?
        - Просто бинты. Их скоро снимут. А волосы отрастут.
        - Дай мне зеркало.- Она рванулась, но мгновенно замерла, отброшенная назад очередной волной режущей боли.
        - Дайте,- говорит врач в белом колпаке, заглянувший в палату.- А вы не кричите,- это уже ей,- а то приступ боли повторится. Сейчас придет медсестра, сделает укол.
        Мать достает откуда-то дешевую пудренницу. Крохотный запотевший кругляш. А в нем неузнаваемо-чужое лицо. Белое, с синюшными отеками под черными дырками глаз. Втянутые в череп щеки. Вместо волос ужасный кокон.
        - Забери…
        - Вам бы радоваться,- сурово говорит врач,- живы остались. Один шанс на миллион. А вы на свое отражение рыдаете. Наташа, сделай успокоительный. Не на конкурсе красоты - в палате для тяжелобольных. Вот выпишитесь, сходите к парикмахеру… тогда и в зеркала глядитесь. Болит где-нибудь?
        - Ноги… У меня перелом?
        - И не один, к сожалению. Это посерьезнее личика.
        - Я не могу ходить?
        - Сможете,- «Колпак» впервые добродушно улыбнулся.- Но не сразу. Постепенно. Вам же, молодым, все быстрее надо. Торопитесь. Боитесь жить не успеете? Вот и доторопились. Потихонечку, помаленечку все сумеете… Как ребенок ходить начинает. Знаете?
        - Нет.
        - Вы не замужем?
        - Нет. Я могу остаться хромой?
        «Колпак» почему-то отворачивается.
        - Пока могу сказать лишь одно - на ближайшее время с подиумом вам придется распрощаться, к сожалению. Хотя, постойте, почему «к сожалению»? В мире полно других радостей, чем таскаться туда-сюда в чужих тряпках по этой куцей сцене.
        - Вы утешаете меня… Спасибо.
        - Я лишь говорю вам правду. Мы все привыкли к своему образу жизни. Мы в плену у стереотипов, предрассудков… Кажется, изменится что-нибудь, самая малость - и все. Катастрофа. И только потом приходит осознание - может, это к лучшему? У вас есть… друг, жених - как это теперь вы, молодые, называете?
        - Борис… Думаю, теперь уже нет.
        - Кто там еще?- высунувшись из палаты, крикнул врач.- Какая страховая компания? Гоните всех в шею. Она еще слишком слаба. Что?! Простите,- доктор снял очки и беспомощно потер красные, как от недосыпания, глаза.- Боюсь, не в моих силах оградить вас от этой неприятности. Вам придется переговорить с представителем вашей страховой компании. Как вы сейчас себя чувствуете? Я могу сказать, чтобы пришли позже.
        - Не надо… Я хочу знать, что случилось.
        - Наташа,- выйдя из палаты, шепнул доктор медсестре, с неприязнью глядя на стильного молодого человека в сером, в «елочку», костюме,- готовьте еще успокоительное.
        Сидевший в своей загородной резиденции Виталий Кротов был озлоблен и взрывоопасен, как президент перед угрозой импичмента. И причина такого его состояния была ничуть не менее веская.
        Год пушистого Кота, начавшийся было так удачно, показал вдруг длинные острые когти.
        Вот уже три недели он не знал покоя.
        Кто-то упорно «метил» его территорию. И делал это жестко, целенаправленно, со знанием дела. Этот кто-то имел не только огромные деньги, но и большие связи, крепких, надежных «боевиков», суперсовременное оружие, четко отлаженную систему действий. Он был, несомненно, умным, жестоким, циничным, хорошим стратегом и тактиком. И до сих пор умудрялся оставаться невидимкой.
        Пожар на подпольном нефтеперерабатывающем заводике. Убытков - на полмиллиарда зеленых. Не говоря о жертвах, но это Кротова беспокоило значительно меньше.
        Взрыв на оружейном складе. Ущерб примерно такой же.
        Арест Интерполом крупнейшей партии героина в одном из западных портов. Непрекращающиеся теракты в принадлежащих к Кротовской территории полулегальных и легальных заведениях увеселительного плана - борделях, казино, клубах «по интересам», ресторанах.
        Ко всему прочему прибавились неприятности с полицией Штатов и администрацией «Бэнк оф Америка», которым кто-то перебросил сведения о темном прошлом капиталов кандидата в президенты России и его возможных связях с организованной преступностью этой страны. А общеизвестно, что официальная Америка боится «русской мафии» как черт ладана. Посему «Бэнк» закатил истерику и заморозил вклады на добрый миллиард зеленых до выяснения подробностей. Что-то, возможно, развитое в местах «не столь отдаленных», шестое чувство, подсказывало Кротову, что это лишь начало. Кто-то выводил Кротова из игры. Полностью. И не собирался останавливаться ни перед чем.
        Кротов поднял на уши всех своих агентов на разных уровнях, включая Петровку. Но тщетно. Новой личности в ряду московских авторитетов не прибавилось. Значит, кто-то свой. Но кто?!
        А тем временем, признанные «Отцы города», утомленные новыми непонятными разборками, попросту вызвали Виталия «на ковер», где он выслушал в свой адрес немало «теплых» слов.
        - В погоне за президентством ты полностью утратил контроль над территорией. Перестал быть хозяином…
        - Нечего было трогать Грома. Он, в отличие от тебя, умел править. Хоть его иногда и заносило… Но при нем был Профессор. А при тебе…
        - Даем две недели срока - или ты наводишь порядок, или его наводят другие…
        - «Другие»! Нет, ты слышал?!- орал Кротов Мерину.- Падлы, уроды, козлы вонючие! Профессор, значит, на месте был, а ты… Слышал, кем они тебя назвали?!
        Мерин шумно вздохнул, заведя глаза ко лбу.
        - И какая это мразь гадит? Готов поклясться, кто-то из них, сволочей. Может, Чеченец?
        - Вряд ли,- усомнился Мерин.- У него своих забот выше крыши. К чему ему твои? Может, тебе кто-нибудь мстит? Вспомни, кому ты подгадил в последнее время?
        - Разве всех упомнишь…- Кротов налил полный стакан водки и залпом опрокинул. Отправил следом в рот что-то, подвернувшееся под руку, даже не разобрав, что это было.
        - А может, это кто-то из «федералов»?- осенила догадка Мерина.- Гром был прав - у каждого в этом мире своя территория. Ты пытаешься влететь в чужую кормушку. А они не хотят пускать туда людей, вроде нас. Они-то уж все отмытые…
        Кротов тупо глядел в пустой стакан «Баккара».
        - У тебя новый «Роллекс»,- спросил он ни с того, ни с сего.
        - Да,- удивленно проговорил сбитый с толку Мерин.- Тот посеял где-то.
        - Я вот подумал,- сказал Кротов, собрав в гармошку морщины на враз постаревшем лице.- Может, пришел и мой черед?
        - О чем ты?
        - Сегодня я видел сон… Соленый и Гром вошли ко мне в спальню, сели у изголовья… И Гром, с усмешкой так, сказал:
        - Здесь подобралась теплая компания, Крот. Я ожидал худшего. Только тебя не хватает…
        И тут я проснулся.
        Кротов оторвал взгляд от пустого стакана «Баккара», перевел на Мерина.
        - Ты много пьешь в последнее время,- сказал тот.- И ешь на ночь. Вот и снится разная дрянь.
        - А тебе никогда не снятся те, кого ты убрал?
        - Не,- покрутил головой Мерин,- травки на ночь покурю, девочку найду погорячее - и сплю, как убитый… Да я уж сто лет никого не трогал.
        - Сам - нет.
        - Ну а тогда какого хрена они нам являться должны? Пусть к Тарантино приходят.
        - Тарантино псих,- убежденно сказал Кротов,- недаром его вышвырнули из «Альфы». Ему и не то еще снится.
        - Не такой уж он и псих,- возразил Мерин.- Настоящие психи мочат просто так, из удовольствия. А Тарантино - за большие бабки. Из «Альфы» он бы и сам ушел - там мало платят.
        - Да,- сказал Кротов,- он любит убивать и любит деньги.
        - Надо сделать его министром обороны!- захохотал Мерин.
        Кротов кисло улыбнулся.
        - Если завтра кто-нибудь закажет ему нас, он согласится, не раздумывая.
        - Сплюнь!- скривился Мерин.- Лезет тебе в башку всякая гадость. Давай, поднимайся, поехали в сауну, возьмем девочке, расслабимся…
        - Сегодня не в кайф. Устал.
        - Как знаешь. А я поехал. Давай «пять». До завтра.
        - Охрану возьми.
        - Я сам себе охрана,- Мерин довольно помахал перед носом Кротова новеньким «Вальтером» калибра 7,65.
        - Дурак,- сказал Кротов.- Гром тоже так думал. И где он теперь?
        - Но ты же не заказал меня Тарантино?- Мерин вновь заржал над удачной, на его взгляд, остротой.
        Мороз крепчал. На большом световом табло высветилось «-20».
        - Тьфу ты, колотун какой…- проворчал Фролов, подъехав к бензозаправке. Неохота было покидать теплый салон.- Ладно, после отогреюсь…
        Он покосился на лежащий на соседнем сиденьи полиэтиленовый пакет, из которого, помимо колбасы и прочей нехитрой снеди, выглядывала синяя кепочка «Гжелки». Сегодня он встречается с ребятами, с кем вместе служил. Кому повезло остаться в живых. Как и ему, Фролову. Собирались дома у Кости Савельева, бывшего ди-джея одного из московских клубов, «приколиста», девичьего любимца… Ему тоже повезло. Он вернулся. Только больше не танцует и не встречается с девчонками, а сидит дома перед окном и пьет «горькую», когда не видит рано поседевшая мать. Потому что он вернулся без обеих ног, с отбитыми почками и выколотым глазом - последствием «гуманного» плена…
        Фролов почувствовал, как скрипнули зубы. Мать говорит, что он скрежещет ими во сне… Сколько еще должно пройти времени, чтобы при мысли, воспоминании об ЭТОМ рука перестала машинально дергаться в поисках оружия… Он не ходит на рынки, где среди прилавков черно от южных соседей. Еле сдерживается, чтобы не сорвать с ленивых охранников автомат…
        Фролов прислонил обветренные ладони ко взмокшему лбу. Посидел так с минуту. Затем вышел из машины. Под куртку на «рыбьем» меху враз ворвался ледяной кусачий ветер. Прищурившись, он натянул на уши шарф и в два прыжка одолел расстояние до кассы.
        - Здорово, Юрка, это ты?
        Он не сразу узнал в щуплом мужичонке, закутанном в серую дубленку до пят и такой же картуз, старого приятеля Селезнева с Петровки. Тот окончил в свое время Высшее училище при МВД, но по роду занятий жизнь их частенько сталкивала, и Селезнев обещал похлопотать за Фролова, когда освободится местечко - нужны, мол, свои люди.
        Селезнев заправлял новенькую «Хонду», но вид у него был озабоченный, а на вопрос: «Как дела?» - удрученно махнул рукой.
        - Как сажа бела…
        Видя, что Фролов сохраняет пытливое молчание, добавил:
        - Тебе-то могу сказать - ты не трепло. И не стукач. Хреново. Задницей чую - ожидается новый передел города. Громова и Гриневича шлепнули, вообще не пойми что творится… Да вам ведь сообщают?
        - Мы все больше по мелочи работает.
        - ОНо и спокойнее. А тут - только связи наладили - и на тебе. Сами, главное, у себя там не могут порядок навести, блин. Только название одно, что «организованные»…- сплюнув, Селезнев достал большой носовой платок и принялся шумно сморкаться.
        - Погоди, какие «связи»?- вскинулся Фролов,- вы что там, с бандитами «вась-вась»?
        - Ну что ты говоришь!- обиделся Селезнев,- бандиты на зоне трубят. Мы сотрудничаем только с теми, кто чист. С «деловыми», понял? Чтобы бороться с врагом, о нем необходимо знать, как можно больше.
        Фролов хотел было спросить о деле Громова, но смолчал. К чему? Своих забот хватает. Не станет же он объяснять Селезневу, что к ночным призракам капитана прибавилась хрупкая шатенка с застывшим взглядом…
        Селезнев тем временем продолжал что-то говорить о мерах воздействия на обнаглевшую преступность…
        - Я смотрю, ты совсем застыл?- перехватил он отстраненный взгляд Фролова,- в куртке в такой мороз! Несерьезно! Ты разве здесь живешь?
        - Нет, в гости еду.
        - А я машину на прикол, и домой, сто грамм для сугрева…
        - Где гараж-то твой?- автоматом спросил Фролов. Этот чертов адвокат заразил своей «иде-фикс».
        - Тут, рядом, а что?
        Действительно, «что?» Фролова не сразу осенило - вон в том доме, с чудными круглыми стенами, недалеко от Мичуринского, снимал прежде квартиру неуловимый дипломат… Застывшими пальцами порылся в бумажнике, достал затертый фоторобот:
        - Взгляни. Этого парня не встречал? У него был джип «Черокки», черный, с красными номерами.
        Селезнев долго страдальчески морщил красный нос, и Фролов дернул было снимок назад, как то выдавил:
        - Похож на одного… Теперь он на «Ниссане»… В посольстве каком-то работает. А что?
        Но Фролов, как жеребец на старте, уже нетерпеливо грыз удила и бил копытом землю:
        - Где твой гараж?
        - Да вот, наискосок проехать. Что он натворил-то?
        - Разыскиваю как возможного свидетеля по делу Крылова.
        - А, банкира? Давай-давай. Нам папашка уж все плешь проел. Только знаешь что? Мне тут еще в одно место заехать надо. Ты один найдешь дорогу?
        И рука Селезнева принялась вычерчивать в колючем воздухе лабиринт.
        - Найду, спасибо!- донеслось из «девятки» Фролова.
        Селезнев еще немного потоптался на заправке и, чертыхнувшись, полез в новенькую синюю «Хонду».
        Ада давно проснулась. Но глаз не открывала. К чему? Вновь, подобно бессмысленной кукле, таращиться в омерзительно-белый потолок?
        «Вы что-нибудь помните?»
        Она помнит все. Ее зовут Ада Беркер. Она была красивой женщиной. Манекенщицей. Моделью года. У нее был большой красивый дом. Мужчина, который хотел связать с ней судьбу… Все это было. В той, прежней жизни, которую она мечтала изменить. Ей удалось. Теперь она никто. Абсолютный ноль. Она не знает, сможет ли нормально ходить. Избавится ли от ужасных головных болей. Сможет ли вообще понравиться кому-то, завести детей…
        А когда-то у нее была знаменитая походка, легкая-легкая, одна нога - точно перед другой, словно на невидимом канате… Достаточно было сделать несколько шагов, чтобы заставить пол-улицы свернуть шеи, а зал - зареветь от восторга…
        - Она еще спит.
        - Может, я подожду?
        «Чей это голос? Ленки?»
        - Я не сплю.
        - Привет. С возвращением.
        - Тебе со мной особенно везет.
        «Что в ее взгляде? Жалость или сочувствие? Мне не нужна жалость. Или нужна? Какие у Ленки все-таки роскошные волосы… Зачем она завязывает их в этот узел? Когда мои волосы вновь отрастут, я буду расчесывать их о десять раз на дню, чтобы они падали на плечи густыми волнами…»
        - Как ты?
        - Снова жива, как видишь. У меня, как у кошки, девять жизней… Ты как? Сняли подозрения?
        - Пока нет. Но сильно не донимают.
        - Что в агентстве?
        - Честно говоря, не знаю… Давно там не была. Я собираюсь уйти.
        - В который раз? До нового контракта?
        - Нет, все гораздо серьезнее. Я восстанавливаюсь в институте.
        - На психолога? У нас они нужны…- Ада помолчала, глядя куда-то вглубь себя.- А мне по ночам снится подиум. Музыка. Огни. Цветы, летящие к ногам… Шорох платьев… Я все потеряла… Ничего не осталось…
        Ада смахнула предательски набежавшую слезу.
        - Перестань! Ты еще станцуешь на собственной свадьбе! Я тебе не рассказывала про свою бабушку?
        - Нет…
        - Ей было шестьдесят, когда она свалилась на даче в погреб и сломала обе ноги. А через год уже бегала по магазинам. Тебе ведь не шестьдесят?
        - Ты будешь классным психологом,- улыбнулась Ада.
        - Ну, наконец-то я вижу улыбку на этом лице! У тебя она всегда была самая потрясающая в мире. Волосы не зубы, отрастут. И потом, как это ты все потеряла? А мама? А я? А Маринка?
        - Как она?
        - Приходила, когда ты была без сознания. Ей сейчас тоже нелегко.
        - Это правда…
        - Ада, это вам! Красота какая…- молоденькая медсестра Наташа втащила в палату корзину тюльпанов. Огромных, как чашки. Красных с нежными голубоватыми прожилками.
        - Настоящие,- прошептала Ада.
        - А вот и Маринка.
        - Да…- Ада снова улыбнулась, вдыхая ворвавшийся в больничную палату аромат весны.
        «Мерс» малость штормило. «Все-таки чуток перебрал». Мерин чуток снизил скорость. Шел на ста пятидесяти. «Хорошая машина. Умеют немцы делать». Дорога практически пуста. Изредка попадались «чайники» - торопятся домой к своим бабам, сосискам и телекам, по которым глядят, облизываясь, на настоящую жизнь, какой живет он, Павел Мелешко, в прошлом трижды судимый - кража, разбой, убийство,- а ныне уважаемый человек. Вон,- кореш с Петровки, за руку с ним здоровается. Чует, чует, за версту, где можно поживиться. И то - без пяти минут - премьер. Если Крот не трепется…
        Откуда они взялись, эти наглючие «Жигули», раздолбанные и грязные? Ни хрена себе, обойти его попытались и, со всей дури, царапнули бок. Козлы! Совсем обнаглели, чайники поганые!
        Мерин вылетел из «Мерса», из «Жигулей» - перепуганный молодняк в китайских «Пилотах». Точно, челноки сраные.
        - Да вы че, бля, бельмы порастеряли, сявки вонючие! Ща я вас сделаю! Грабли на капот!- Мерин выхватил «ствол».
        И вдруг - страшный удар слева, в бок. Четкий, профессиональный. Нанесенный молниеносно свистнувшей в воздухе ногой. С другой стороны тотчас ударил второй. «Не чайники»,- мелькнуло в мозгу. Мерин согнулся пополам, судорожно хватая ртом воздух. «Пушка» выпала из рук. Сзади подоспел третий. По звуку - передернул затвор «УЗИ». И, развернув Мерина на 180о, толкнул к одиноко стоящему в крохотном аппендиксе дороги джипу «Додж».
        - Шагай.
        Все заняло не более трех минут. Одинокий «пятисотый» Павла Мелешко так и остался стоять с открытой дверцей посреди шоссе. И редкие на этой трассе пугливые «чайники» шарахались от него, как от чумного.
        Кирпично-гаражный городок, на который указал Селезнев, охранял помятый и уже изрядно подогретый сторож в ватнике и собачьей ушанке. На удостоверение сотрудника милиции Фролова, равно как и на имя Николай Португал, он никак не отреагировал, но, как заправская ищейка, потянул носом в сторону фроловской «девятки» и произнес многозначительно:
        - Холодно.
        - Да ты на снимок гляди,- сурово сдвинув брови, сказал Фролов.- Ставил он у вас джип «Черокки», черный, номера посольские…
        - Похож на одного,- нехотя буркнул сторож,- только «Ниссан» у него теперь, «Икс-трейл». А старый джип угнали.
        - Угнали, а в розыск не подавал. Мне нужно осмотреть его гараж.
        - Пижона-то?
        - Какого пижона?
        - Мы его Пижоном зовем. Выпендривается больно. Идет - ни на кого не смотрит, будто не люди кругом. Дипломат хренов.
        - Точно!- обрадовался Фролов,- похоже на него. Мне нужно в его гараж.
        - А че натворил-то?
        - На девке не женится!- рявкнул Фролов.- Видишь удостоверение: капитан Фролов. Отдел по расследованию убийств. Понял? Отпирай.
        - Ты это… того…- топтался старик.- Ордер давай или бумагу какую. Может, ты и не мент вовсе. Корки такие и в переходе купить можно. Сопрешь чего, а мне отвечать… Такой мороз на улице - до кишок продирает.
        - Чаю попей горячего.
        - Чай не водка, много не выпьешь,- изрек мудрый сторож.
        Фролов залез в свою «девятку» и, достав вожделенную бутылку с сине-белой наклейкой, помахал перед носом сторожа.
        - Годится?
        - Другой разговор,- обрадовался гаражный страж.- А то «корки» какие-то. Вон в ту будочку проходи, сейчас запасной ключ поищем.
        В будочке сидел напарник. Завидев Фролова и «Гжелку», оживился, произнес фразу-пароль:
        - А вот и третий.
        - Погоди ты,- отмахнулся принципиальный сторож,- товарищ из милиции. Убийства расследует. Он на работе, гаражом Пижона интересуется. А это нам милочка, с прошедшими праздничками. Найди ключ-то.
        Оба сторожа с энтузиазмом принялись рыться в ящике стола и ржавом сейфе. Откопали полпачки «Беломора», хвост от воблы, журнал «За рулем» за сентябрь прошлого года, пожелтевшую газету «Известия», веревочку и свисток, коему напарник обрадовался особенно. Ключа не было.
        - Извини, парень,- удрученно развел руками сторож.- Он, видно, нам запасного не оставлял. Хотя положено - пожар там или мало ли что? Но за всеми разве уследишь?
        Согласившись, что за всеми уследить невозможно, Фролов поинтересовался, какой именно из гаражей принадлежит Пижону?
        - Вон, девятый.
        Сторожа уже приготовили два обгрызанных стакана. Вспомнив про ребят и встречу, Фролов вздохнул и решительно направился к гаражу, на массивной двери которого была намалевала жирная красная цифра «9».
        Когда выходишь из тепла, мороз кажется особенно жгучим.
        Поеживаясь в коротенькой дубленке «авто-леди», кутая носик в мохеровый, маминой вязки, шарф, Лена как можно быстрее пересекла больничную территорию. До спасительного автомобильного тепла оставалось несколько шагов.
        - Лена! Привет.
        Она повернулась посмотреть, не ее ли позвали и удивленно притормозила. Около чёрного «Ниссана» стоял Ник Португал.
        За время головокружительной смены событий она успела забыть про него. Слышала краем уха от Дмитрия, будто тот не прочь его расспросить о том злосчастном вечере… И сейчас она почувствовала себя так, точно выпила гремучий коктейль из неприязни, осторожности и любопытства. Но в то, что Ник замешан в ужасном преступлении как-то не верилось. Эгоист, наглец, самоуверенный тип - да. Но сколько таких? А на второй чаше весов - дипломат, выпускник элитного ВУЗа, мальчик из хорошей семьи…
        - Здравствуй.
        - Ужасно…- он кивнул на белый больничный комплекс.
        Лена пристально вглядывалась в его лицо, надеясь обнаружить следы умело маскируемой фальши. Но пока ничего такого не замечала. В фиалковых глазах отражалось неподдельное сочувствие. И держался он на редкость сдержанно, без былого высокомерия.
        - Я был месяц за границей, ничего не знал. А вернулся - и тут такое… Я не был лучшим из ее парней, но, поверишь, мне очень жаль… Как она?
        - Ей нелегко,- сказала Лена,- не думаю, что тебе стоит туда ходить. Ты ведь не хочешь все вернуть…
        - Нет,- Ник печально покачал головой,- в одну реку не входят дважды. И про убийство твоего друга тоже только недавно услышал… Неужели они подозревают тебя? Я в это не верю.
        - Спасибо,- сухо сказала Лена,- и тем не менее…
        - Надеюсь, у тебя хороший адвокат?
        - Самый лучший, Ник…- Лена все придумывала, как спросить поделикатнее. Уж кому, как ни ей было знать, как больно ранят необоснованные подозрения.- Где твой прежний джип?
        - Угнали,- раздраженно ответил Ник,- и наша доблестная милиция не делает ничего, чтобы мне его вернуть.
        - Его угнали в ТОТ вечер?
        - Да. Именно в тот.
        - Вы, кажется, повздорили тогда с Олегом?- осторожно поинтересовалась Лена.
        - Да, верно,- он улыбнулся одними губами. Глаза сохранили настороженность.- Из-за этого меня разыскивала милиция и твой адвокат, не так ли?
        - Возможно. Мне трудно судить.- Несмотря на неприязнь к этому человеку, она не могла избавиться от неловкости. Меня подозревают в убийстве, которого я не совершала. И если ты что-то видел или знаешь, думаю, тебе следует рассказать. До свидания.
        Лена шагнула к своей «Вольво».
        - Постой!
        Ник стоял, засунув руки в карманы модного, отделанного овчиной полупальто.
        - Я, действительно, кое-что видел.
        Было нечто гипнотическое в звуках его голоса, взгляде, пристальном и выжидающем, направленном то ли на нее, то ли вглубь самого себя. И это «нечто» заставило ее повернуться и пойти снова к этому человеку, подобно тому, как шли глупые крысы на зов Флейтиста из детской сказки.
        - Что?
        - Кое-что. Возможно, это важно. Не знаю. Может, мне и следует зайти в милицию. Но это может отразиться на моей карьере… Дипломат обязан быть безупречен, не так ли? Послушай, я хочу все обсудить с тобой. Только не на морозе. Давай, иди сюда,- он забрался в машину.
        Лена медлила.
        «Иногда получаешь сюрприз там, где менее всего ожидаешь…»
        - Ну что ты думаешь?- хлестнул повелительный окрик.- В конце концов, кому из нас двоих это больше нужно - тебе или мне? Или ты боишься меня?- он рассмеялся.- По-моему, это мне стоит бояться, ведь тебя обвиняют в убийстве!
        Краска бросилась ей в лицо. Стало нестерпимо жарко. Точно «минус двадцать» поменялось на «плюс».
        - Я не виновна, слышишь?!- рывком распахнув дверцу, она уселась рядом с Ником.- Я никого не убивала!
        - Я знаю,- сказал он спокойно. В фиалковых глазах медленно разгорался темный огонь. Он облизнул насмешливые тонкие губы.- Более того, я, как никто, в этом уверен, дорогая… И, хотя ты и платишь адвокату своим прекрасным телом, помочь тебе могу я один…
        «Трык!» - все двери защелкнулись на замок. Машина тронулась с места.
        В подвале, куда привезли Мерина, не было окон, а стены выкрашены в крысиный серый. Терпеть не мог этот цвет. Просто не выносил. Почему-то именно в него обожают красить камеры… На запястья нацепили наручники, усадили на жесткий колченогий стул времен царя Гороха. На помойке что ль нашли? Он вовсю матерился, но подниматься не пытался, поскольку глаза стоявших рядом парней напоминали тарантиновские - без эмоций, без выражения, без жалости. Зомби.
        Интересно, сколько им платят? И кто?
        - Вы хоть знаете, с кем связались?!
        Молчание.
        - Какого хрена вам от меня надо, скажет кто?
        Ни ответа, ни привет.
        - Вам что, языки отрезали?
        - Да заткнись ты,- скучно сказал один из парней.
        Дверь отворилась. Вошел мужик. Белобрысый, здоровенный, как слон. Рожа - как ворота тюрьмы. А следом…
        Мерин дернулся. Ребята придавили сверху за плечи: «Сидеть».
        Если бы челюсть была вставной, непременно выпала бы. Что угодно ждал, только не это.
        Баба. У Мерина всегда была на них плохая память. Сиськи, ляжки, задницы… Толще-тоньше. Че там помнить? Но эту узнал сразу. Как резиновой, свинцом набитой палкой по хребтине…
        Брюнетка со взглядом, от которого мухи дохнут на лету. Марина. Сожительница Грома. Сука. Она Мерину еще тогда не понравилась, дома. Было в ней что-то неженское. Золотом осыпь, не лег бы с такой. Что Гром в ней находил? Стоит, смотрит ледяным, ненавидящим взглядом, чуть скривив в непонятной усмешке четко обведенные коричневым губы. Странно, но не боевики со стволами за пазухами и не этот, тупорылый, а именно она заставила Мерина почуять почти животный ужас от идиотской нереальности происходящего. Будто эта чертова дверь снова откроется, и возникнет на пороге, с обыкновенной своей ироничной ухмылкой и бесовским огоньком в цыганских глазах сам Гром.
        - Какого хрена?- преодолевая навязчивый страх, борющийся с бессильной злостью, выпалил Мерин.
        - Павел Мелешко, если не ошибаюсь?- голос низкий, глуховатый. Вполне мог бы сойти за чувственный, если бы не прорывающиеся металлические нотки.
        - Н-ну,- сказал он,- че, хочешь, что б я те Грома заменил?
        На миг глаза у нее стали безумные, рот дернулся вбок. Крыша съехала что ль? Интересно, кто же теперь ее трахает? Ведь не сама же она затеяла эту дурацкую игру? «Выберусь, устрою этой твари субботник.»
        - Я знаю,- сказала она,- что вы с Кротовым заказали Грома. Киллеру по кличке Тарантино.
        - Не знаю никакого Тарантино. Немедленно бросайте эти игры, или у вас будут большие неприятности. «Всех живьем закопаю, уродов!»
        И бровью не повела.
        - Как мне найти Тарантино?
        Голос еще повышает. Совсем оборзела.
        - Никого я не заказывал. Пошла в задницу, шалава,- не выдержав, бросил Мерин, с прищуром глядя в ее узкие зрачки.
        Слоноподобный бугай подошел и стопудовым кулаком саданул Мерину в челюсть.
        - С ней так не разговаривают, козел.
        Во рту появился солоноватый привкус.
        - Ты мне зуб выбил,- удивленно сказал Мерин.
        - Я те их в шахматном порядке сделаю, если вякать не по делу будешь. Мафиози херов,- бугай презрительно усмехнулся. Мерин понял - этот не шутит.
        - Кто вам платит, ребята? На кого работаете? Давайте договоримся,- он постарался быть миролюбивым. «Только бы вырваться. Знаю теперь, с кого шкуру содрать.»
        - Побеседуй, Вован,- хладнокровно произнесла эта паршивка, доставая сигарету,- я домой поеду. Голова трещит.
        - Возьми водителя,- заботливо сказал бугай.
        - Разберусь.
        Дверь за ней закрылась. Омерзительно-серая дверь.
        Фролов еще раз обернулся на сторожей. Но те уже забыли о его существовании, сосредоточившись на вожделенной «Гжелке».
        «Может, и следовало глотнуть… Собачья стужа.»
        Фролов вернулся к своей «девятке», достал дежурную отмычку, свистнутую в «музее вещдоков», со знанием дела поковырял в замке. Когда глаза привыкли к темноте, нашел выключатель. Машины нет. Яма. Ничего особенного. Люк. Под ним - железная лестница, ведущая вниз. Спустился. Ну, прямо, жилая комната - диван, стол, стул, лампа, телевизор. Все нестарое. Со вкусом подобранное. Эстет, мать его. Равнодушным взглядом прошелся по стенам. Одна поклеена вырезками. Картинками с полуголыми девицами. Фролов неприязненно поморщился. Тоже - дипломат! С его-то внешностью - дрочить на картинки, словно тинейджер-малолетка… Впрочем, на вкус и цвет… Состава преступления в этом нет. Стоп!
        Маленькие детальки-паззлики заскокали в мозгу в беспорядочной чехарде, мало-помалу выкладываясь в более зримые очертания…
        Из самого центра «вернисажа» белела обнаженными плечами, улыбаясь полустерто, но все же узнаваемо…
        Елена Веденеева.
        Фролов подошел вплотную.
        Вырезка была старой. Порванной посредине. Где-то в области шеи. Порванной?
        Он провел пальцами вдоль. Края ровные, аккуратные. Так порвать невозможно. Только разрезать… И очень острым лезвием. Зачем? Преуспевающем красавчику, словно маленькому ребенку, резать острым лезвием старую картинку с изображением девчонки, рекламирующей нижнее белье?
        Фролов присматривался к порезу, снова и снова касаясь его пальцами. Затертые буроватые пятна… Кровь?
        «Ну и ну…» Он с размаху облокотился на стену и тотчас отскочил, замер в боевой стойке.
        «Черт. Нервы никуда. Ни хрена себе…»
        От стены отделилась дверца.
        Впрочем, чему удивляться? Кто нынче не делает тайников? Вот только смотря что там прятать…
        В глубине сейф. Фролов методично, сантиметр за сантиметром, принялся осматривать комнату. Зря не любил обыски. Вот и пригодился навык.
        Ключа Фролов не нашел. И ножа, и пистолета тоже. Зато обнаружил скомканную и брошенную в угол, точно в приступе бессильной ярости, газету, датированную недавним числом. Развернул. Страничка «Знаменитости». «Служебный роман или нечто большее?» Елена Веденеева целуется со своим адвокатом прямо у стен отделения… Хоть так прославились! Но дело не в этом. А в том, что весь снимок истыкан, как написал бы эксперт, «острым колющим предметом…»
        «Ну и придурок ты, адвокат…»
        Щелк! Это сложился паззл?
        Возможно, окончательная разгадка прячется в маленьком сейфе… А если нет? Сухоруков его по головке не погладит за взлом… Да пошел он!
        «Сезам, откройся!»
        Уже ковыряя отмычкой поменьше в замочке, Фролов был уверен - ни один нормальный двадцатипятилетний парень не станет кромсать изображение женщины, с которой едва знаком…
        Нормальный. А психопат?
        А от психопата можно ожидать чего угодно. В том числе и убийства. Что же все-таки, черт возьми, произошло в тот вечер?
        Трык!- это открылся сейф.
        Коробка. Сигары. Ну и что? Какой нормальный человек станет прятать в тайник сигары, если, конечно, они не из чистого золота, или… Фролов осторожно вытащил одну. Раскурил. Дым сладковатый, терпкий. Как в крематории.
        Фролов узнал этот запах. Марихуана. Не просто травка. Особый сорт. Дорогой. Элитный. Ему доводилось видеть мальчиков из хороших семей, которые, обкурившись этой «травки», вспарывали животы своим подружкам…
        Фролов сел, прикрыл глаза.
        Что же произошло в тот вечер?
        Парень долго и упорно употреблял наркоту. Красавчик. Куча денег. Престижная работа. Женщины… И вдруг одна - «не дает». Он не привык к отказам. Зацепило. Вроде, у нее кто-то есть… Обкурившись, он идет на показ, случайно встречает Крылова. Между ними происходит выяснение отношений. Потом - это странное столкновение автомобилей… И выстрел. Есть пробелы, но все же…
        Фролов ворвался в будку к «тепленьким» сторожам.
        - Где у вас телефон?
        В кабинете Дмитрия сидел, нога на ногу, самодовольный надушенный тип в костюме Армани, ярком галстуке и белых носках.
        - Так,- превозмогая отвращение, говорил Дмитрий,- в вашем деле сказано, что ваша контора набирала девушек для работы за границей горничными, домработницами, гувернантками, а, вместо этого, вы заставляли их заниматься проституцией, предварительно забрав документы…
        - Ой, я вас умоляю…- сутенер поменял ноги местами и вальяжно продолжил,- вы этих девок видели? Какая нормальная попрется за семь верст киселя хлебать? Да все они прекрасно понимали. Они и здесь бы этим занялись с удовольствием, да боялись, мама, папа, муж узнает… А там - все шито-крыто.
        - Почему же тогда на вас подали в суд?
        - «Бабок» мало дал. А они на большие и не тянут. Пусть за эти «спасибо» скажут. Да вы гляньте на них! Тоже мне - фотомодели… Деревня непромытая!
        - А что насчет побоев?
        - Ой, я вас умоляю… Какие побои? Сами себе синяков на рожи наставили, чтоб жальче было. Я заплачу эти «бабки». Только не им, а вам. А этим засранкам - хорошего пенделя под зад, раз добро не ценят.
        - Я не возьму ваше дело,- сказал Дмитрий,- у меня сейчас слишком много работы.
        Вальяжность сошла с облика сутенера. Глазки превратились в пару острых стрелок.
        - Нет, вы возьмете,- прошипел он.- Я плачу деньги, и настаиваю, чтобы моим делом занимались именно вы.
        Дмитрий поднялся, осторожно, точно боясь испачкаться, подцепил оторопевшего клиента за обшлаг воротника и бережно довел до дверей, где очень вежливо произнес:
        - Вон.
        - Ну ладно!- крикнул тот из-за дверей.- Это тебе даром не пройдет!
        Дмитрий сел и, устало потирая лоб, стал соображать, что же он натворил и каких слов ему следует ожидать от Иван Иваныча.
        И тут зазвонил сотовый.
        - Адвокат?
        - Фролов?
        - Где сейчас твоя клиентка?
        - Лена? Собиралась к подруге в больницу. Что она натворила?
        - Она ничего. Я нашел гараж. Этот парень псих. У него пунктик на твоей подружке. Я еду объявлять его в розыск. А ты ей скажи, чтоб пока дома сидела. И… свою башку береги, кретин. Если что, сбрось мне на пейджер. Номер знаешь?
        - Да…- у Дмитрия внутри все ухнуло вниз.
        Короткие гудки. Последний раз он чувствовал себя так, шесть лет назад. Когда понял, что потерял ее…
        Он сорвался с места, бросился к двери, едва не сшибив с ног возмущенного Иван Иваныча, оставив далеко позади его крик:
        - Грачевский, ты куда? Немедленно вернись, иначе…
        - Куда мы едем, Ник? Выпусти меня немедленно!
        Ник не отвечал. Лена попыталась уцепиться за руль, ударила Ника кулаком по плечу, по голове.
        - Остановись, выпусти меня!
        Он сморщился, слегка отклоняясь, а затем неестественно спокойно произнес:
        - Сиди тихо.
        В правой руке блеснуло тускло и надменно длинное лезвие ножа.
        Девушка в ужасе отпрянула к дверце, сжавшись в дрожащий комок, отчаянно зажмурилась.
        «Это сон. Всего лишь страшный сон. Сейчас открою глаза - и я дома…»
        Но чуда не произошло. Она по-прежнему была заперта в машине со страшным человеком, державшим в руке тонкий острый нож, увозившим ее в неизвестном направлении… Одна. И никто - ни мама, ни папа, ни Димка не могут ей помочь.
        - Это ты звонил мне, Ник?
        Надменная усмешка.
        «Но если есть Бог, то существует дьявол… И он тоже в нас…»
        - Ник, это ты убил Олега?
        - Ну и что с того?- ни один мускул не дрогнул в его лице. Фиалковые глаза безразлично глядели на дорогу.
        - За что?!
        - Он первым захотел моей смерти. Бросил за городом после аварии, и даже не позвонил в «Скорую». Думал, я не выживу. Ошибся. Я не люблю, когда меня, словно вонючего бомжа, оставляют подыхать в кювете. Он сам виноват,- Ник небрежным жестом поправил волнистую каштановую прядь, из-под которой проглянул свежий шрам.
        - Как вы столкнулись?- когда они разговаривали, было не так страшно. Будто все понарошку. Вот сейчас он рассмеется, остановится, откроет дверь… Пусть идиотская, злая, но шутка!
        - Это была игра,- он небрежно махнул рукой, точно речь шла о футболе.- Как в рулетку. Только еще острее. Две машины, лоб в лоб, на полной скорости. Кто свернет, тот проиграл. Ставка - жизнь. А приз,- он улыбнулся, проведя кончиком лезвия поверх Лениного шарфа,- приз - ты. Таковы правила. Он согласился. Ему не повезло. Я победитель! Ты ведь любишь рисковых мужчин, не так ли? Я это сразу понял, когда тебя увидел. Ты играешь мужчинами в кегли, как я женщинами. Ты искала того, кто готов ради тебя на все. Даже на убийство. Ты ведь хотела найти такого? Ты прикидывалась Белоснежкой, но я тебя раскусил. Очень давно. Как только увидел твое фото в «Воге». Восхитительная шлюха. Ты трахалась даже со своим адвокатом, чтобы он вытащил тебя. Теперь он тебе не понадобится. Я сам о тебе позабочусь. Я слишком долго ждал этого…
        - Куда мы едем?
        - Увидишь.
        - Что ты собираешься делать?
        - То, что и все нормальные люди, когда влюбляются. Жениться. На тебе. У меня есть свои люди, которые помогут сделать новые паспорта. Мы уедем из этой вонючей страны. В Колумбию. Начнем все сначала. Ты больше не будешь вертеть задницей на подиуме. Я ведь люблю тебя, знаешь?
        - Но я не люблю тебя, Ник!- отчаянно выкрикнула Лена.
        Перспектива предстоявшей близости с этим мужчиной ужаснула ее не менее лезвия ножа.- Послушай,- она вцепилась в его локоть,- ты молодой, красивый, умный, храбрый… Женщины тебя обожают. Ты встретишь другую, которая тебя полюбит. Вы будете счастливы. Я никому ничего не скажу. Даже если придется сесть в тюрьму. Клянусь! Пожалуйста, отпусти меня, пожалуйста, Ник!
        - Вот как?- фиалковые глаза сузились, потемнели. Тонкие яркие губы сжались в яростную нить,- значит, тюрьма для тебя лучше, чем жизнь со мной? Ах ты, подлая лживая сучка!
        Он молниеносно чиркнул лезвием перед ее лицом.
        - Я могу изуродовать твою кукольную мордашку. И ты впрямь загремишь за решетку. Потому что станешь противна и своему адвокату, и всем ментам. А я могу дать такие показания, что тебе впарят лет пятнадцать. Ты выйдешь старухой. Страшной больной старухой. Но я не сделаю этого. Знаешь, почему? Потому что я хочу тебя. А я привык получать все, что хочу. Любой ценой. Меня этому еще в детстве отец научил. Все женщины продажны, только у каждой своя цена. Так что закрой рот. Мне плевать, любишь ты меня, или нет. Других ты тоже не больно любила, того сдвинутого французика, сиганувшего из окна… А надо было просто отлупить тебя хорошенько. Этого жалкого нувориша, сынка банкира. Как он старался быть достойным тебя! Придурок. А этот плюгавый адвокатишка? Ваше трогательное фото обошло все газетенки… Сколько раз я мог бы прострелить ему башку! Руки чесались… Но он был полезен тебе. Ты распоряжалась своим телом, как резиновой куклой. Ты позволяла все, что они хотели делать с тобой! Теперь я буду иметь тебя сколько и как захочу. А когда ты мне надоешь, может, я и отправлю тебя обратно. А сейчас заткнись. Я не
собираюсь снова попадать в аварию.
        Сделав резкий бросок, Лена с силой повернула руль влево, на встречную полосу, под колеса мчавшегося навстречу грузовичка.
        Но тот вильнул и, возмущенно посигналив, скрылся из виду.
        - Ах ты, сука безмозглая!
        Выровняв руль, Ник остановился у обочины. Его лицо напоминало венецианскую маску алебастрового цвета, с кривой прорезью кровавого рта, безумным огнем фиолетовых глаз…
        - Хочешь, чтобы я прикончил тебя?
        Скупая автомобильная подсветка отражалась от длинного узкого лезвия, плававшего перед ее лицом.
        Лена попыталась крикнуть… и не смогла.
        Горло сдавил спазм. Сидела, не в силах ни пошевелиться, ни отвести глаз от страшного металла…
        «Господи, отче наш… помоги мне…»
        Демоническая усмешка появилась на его губах.
        - Ну, нет, ты мне нужна. Я даже приготовил тебе сюрприз. Так что не расстраивай меня. А то сильно пожалеешь… Не люблю капризных девочек.
        Рукоятью ножа он ударил ее чуть повыше виска.
        Последнее, за что пыталась уцепиться исчезающее сознание, был зависший, как на новогодней елке, на сумрачном небе, кривой осколок кровавой луны…
        Марина сидела в огромном кресле, куда забралась с ногами. Голова с полузакрытыми глазами безвольно свешивалась с мягкой спинки. Рядом, на столике, стояла недопитая бутылка коньяка и пустая рюмка. Монотонно бубнил телевизор, стращая и без того пуганый народ криминальными новостями.
        «Вчера за городом в лесном массиве сотрудниками Мытищинского ОВД был найден труп мужчины с признаками насильственной смерти. По данным экспертов тело пролежало около месяца. В куртке убитого найдены документы на имя Маслова Александра Григорьевича… Ведется следствие.»
        Вошел Вован. Постояв немного, приблизился. Коснулся мизинца на узкой маленькой ступне, схваченной матовым чулком. Рука, помимо воли, скользнула выше, к нежной округлости колена…
        Ее губы шевельнулись в забытьи, произнося мужское имя. Но не его.
        - Мара…
        Она, вздрогнув, очнулась. Сняла ноги с кресла, сунула в черные туфли.
        - Ну что?
        - Ты была права,- сглотив слюну, сказал Вован.- Заказчик Кротов. Что-то они в территории не поделили. И потом, Кротов зациклен на президентстве, а твой муж этого сильно не одобрял. Кротов считал, что он собирал на него компромат. Исполнитель - некий Андрей Белов. Кличка - Тарантино.
        Бежал пару лет назад из Матросской. В розыске. Интерпол им тоже интересуется. Кстати, что за дурацкая кликуха?
        - Профессор говорил, он зациклен на фильмах Тарантино. Как его найти?
        - Дал адрес в Интернете.
        - Хорошо…
        - Что с ним теперь делать?
        - С Тарантино?
        - Нет, с этим, Мерином.
        Марина скептически подняла брови. Устало вымолвила:
        - Дать денег и отпустить.
        - Шутишь?!- подскочил Вован.
        - А ты как думаешь? Сделай что-нибудь. Подробности меня не интересуют. Но конечный результат должен быть отснят на пленку. Ясно?
        - Понял, не дурак. Где показывать-то будем?
        - В милиции… Ладно, поезжай. Что-то у меня голова весь день болит…
        Она вновь откинулась на спинку, Вован присел рядом, на ручку, тяжело дыша, дрожа всем телом.
        - Мара…
        - Что?
        - Нельзя хоронить себя заживо…
        - Заживо никого не надо хоронить. Это негуманно. Сперва нужно прикончить. Чтоб не мучались…
        Женщина прикрыла глаза. Высокий гладкий лоб с откинутой челкой пересекла глубокая морщинка.
        Вовану хотелось сжать ее, встряхнуть, стиснуть, сделать что-нибудь, чтобы пробудить хоть какие-то эмоции на этом безжизненном личике - гнев, отчаяние, страсть… Что угодно. Только теперь, встретив ее вновь, он понял, как нужна была она ему все эти годы. И он был готов ради нее на все - даже сунуть башку под пули… Но ей на это было наплевать. Ей были нужны лишь коньяк и призрак. А больше - никто.
        Он шумно вздохнул и, еще раз бросив на нее вожделенный взгляд, вышел, чтобы вернуться в серый подвал. К очень грязной работе. За большие, грязные деньги.
        Часть V
        Глава 1
        Лены дома не было. У родителей - тоже. Ее сотовый не отвечал. «Больница… Где-то в Крылатском…» Он схватил телефонную книгу, а, когда судорожно набрал первый номер, никак не мог вспомнить фамилию пострадавшей подруги. Выкрикнул имя: Ада. Редкое. «Нет, к ним девушка с таким именем не поступала.» Только в третьей ответили утвердительно.
        Дмитрий прыгнул в машину и помчался в Крылатское. На огромном рогатом перекрестке повернул по знаку раз, другой… и понял, что ездит по кругу… Ревущему, замкнутому, проклятому, кишащему автомобилями кругу.
        Фролов все-таки добрался до Костиной квартиры. В сумке покоилась новая «Гжелка». Позвонил в звонок, и сразу, с мороза - в жар дружеского застолья.
        - Юрка, язви тебя! Мы думали, ты не придешь!
        - Здорово, капитан! Всю мафию переловил?
        - Тебе немного оставил,- радостно отшучивался Фролов.
        - Штрафную ему, ребята! Полную!
        Фролов осушил полный стакан до дна. Он уже успел проголодаться, и крепкая жидкость приятным теплом разлилась по всему телу, шибанув слегка в виски.
        - Вторая контузия,- добродушно сострил кто-то.
        Костя, дотянувшись с коляски, заботливо поднес тарелку с колбасой.
        - Не видите, человек с работы. Пусть сядет, поест, язви вас.
        - Пускай. Жены нет, хоть в гостях накормят.
        Фролов скинул куртку, уселся за шатучий, затянутый потресканной клеенкой, стол, выставив свою «долю».
        - Ну, давай выпьем что ли, Юрка,- Костя потянулся за «Гжелкой», разлил по новой.- Знаешь, что меня задевает? У ветеранов Отечественной есть их день - 9 мая. И правильно, так и должно быть. А у нас? Мы-то чем хуже? Будто мы дерьмо какое. Словно не так в нас стреляли, и били иначе. И умирали по-другому. Получается, не на мине я подорвался, а на бабе лежа? И глаз я сам себе спьяну выколол? А мне рожа этого чеченца до сих пор снится… Так бы взял автомат и… Почему они так, наверху, за людей нас не считают, капитан?
        - Не знаю, лейтенант,- сказал Фролов,- давай еще по одной.
        - Пора, красавица, проснись…- сквозь пелену прострации Лена почувствовала холодные чужие губы на своих.
        Вмиг все вспомнив, она отпрянула от Ника, насколько позволял салон.
        - Извини, что ударил тебя,- сказал он будничным тоном,- просто не люблю, когда мне перечат. Будь умницей, и этого не повторится, обещаю. Выходи. Ну же.
        Механически она оперлась на поданную руку, огляделась по сторонам. Загородный дом. Большой, кирпичный, двухэтажный, добротно сложенный. Терраса с кокетливыми витражами. На окнах решетки. От окружающего мира их отделял высоченный забор с тремя рядами колючей проволоки.
        - Это дача моего отца. Он умер, к сожалению. Ты бы ему понравилась. Заходи,- он подтолкнул Лену к крыльцу, отомкнул стальную дверь.
        Лена от души жалела, что отключилась и не видела, где они находятся.
        - Раздевайся,- последовала новая команда.
        Она стянула перчатки, непослушными пальцами расстегнула пуговицы на дубленке, краем глаза углядев, куда он вешает ключ.
        - И не думай сбежать,- точно прочел ее мысли Ник,- помимо скальпеля, у меня еще есть пистолет. Системы ТТ. Слыхала?
        Но первый шок прошел, и это известие не вызвало в ней большого страха. Лишь легкую апатию, которую она тотчас погнала прочь. Не время раскисать. Это тот самый случай, когда «спасение утопающего - дело рук самого утопающего». До сих пор она жила в созданной ею самой незримой оболочке, отделяющей от грубых реалий внешнего мира. Но этот невидимый скафандр однажды дал трещину, когда ее едва не обвинили в гибели Олега. Появился Димка, который сумел собой заслонить хрупкий улиткин дом. Но сейчас ледяной космический ветер сорвал его и унес прочь. Мир стал более чем реален, преобразившись в чудовищную фантасмагорию, она наедине с сумасшедшим. Кто кого?
        Лена лихорадочно заставила работать испуганный мозг на полную мощность. Убивать он ее не собирается. Пока. А, значит, у нее есть шанс, пусть самый маленький, незначительный, но есть.
        Почему-то вспомнился обаятельный преподаватель «Основ клинической психологии» на втором курсе. Веселый, пузатенький, с бородкой клинышком…
        «Восприятие психически больного человека непредсказуемо, но обладает определенной прямолинейностью. Как правило, больного, одержимого навязчивой идеей, невозможно переубедить путем простой дискуссии. И, Если вы хотите одержать верх над таким человеком, что крайне сложно, постарайтесь максимально понять и принять его точку зрения. И действовать с его позиций, Как бы на одной с ним прямой… Но главное - он должен вам поверить…»
        Вот когда пригодились лекции… Ни за что бы не подумала…
        - Это гостиная,- Ник распахнул дверь.
        Лена обомлела. В углу большой квадратной комнаты высилась тщательно украшенная искусственная елка. Небольшой, изящно сервированный стол. На двоих. Два прибора. Два бокала. Коробка конфет. Фрукты. Какая-то снедь. Узкая и длинная, с замысловатыми спиралевидными «завихрениями» ваза синего хрусталя с двумя подвядшими розами цвета запекшейся крови.
        - Ты уже встретила Новый год, дорогая?- вкрадчиво спросил Ник,- сейчас мы встретим его по-настоящему. Только вдвоем…
        «Господи, да что ж это за наказание!»
        Вот она, нужная развязка. Съехав, наконец, с заколдованного круга дороги, Дмитрий, безбожно подрезая и сигналя где можно и где нельзя, примчался к больнице. Сердце дрогнуло, заколотившись даже в носу. У ворот стояла серебристая Ленина «Вольво». Большие часы показали «семь».
        - Посещение закончено,- пытался остановить внизу охранник, но, взглянув в его лицо, тактично посторонился. Вид у Дмитрия и впрямь был безумный. В одноместной послеоперационной палате на кровати дремала девушка. Ей здорово досталось - голова и грудь перебинтованы, обе ноги - на вытяжке. Рядом читала книгу утомленная пожилая женщина, которая тотчас встрепенулась, когда приоткрылась дверь.
        - Лена? Такая тоненькая блондинка?
        - Была. Ушла. Около часа назад…
        На подламывающихся ногах Дмитрий вышел из палаты и сел прямо на больничный пол. Перед глазами поплыл розовый туман.
        - Вам плохо?- кто-то тряс его за плечо.
        - Да,- сказал Дмитрий,- мне плохо…
        - Ну и жара!- сказал, отдуваясь, Фролов.
        - А ты рубаху-то сыми. Тут все свои.
        - И то верно…- он стащил с себя джинсовую рубашку, повесил на стул. В кармане лежал молчаливый пейджер.
        В комнате стоял шум, гам, дым коромыслом.
        - Жениться-то снова не думаешь?- спросил Костя, поправив дымчатые очки, прикрывавшие искалеченное лицо.
        - Нет,- сморщился Фролов,- спасибо, нажился. От того раза никак не отойду. «Деньги, деньги, давай, мало, мало…» - его стиснутые зубы скрипнули. На шее заходили желваки.- А мне до сих пор по ночам тела ребят изувеченные снятся… Мать говорит, ору иногда. Какая, к чертям, женитьба?
        - Ты прав, Юрка,- пьяно всхлипнул Костя,- никому мы не нужны. Ты-то, правда, вон какой красавчик. Ван Дам. На ночь себе всегда найдешь, если захочешь… Это вот я… Потерянные мы люди, Юрка. Лишние. Я тут от нечего делать книжки стал читать… Были такие после первой мировой. Так их и звали - потерянное поколение. Вот и мы такие. Только про нас книг не пишут. Что про нас писать?
        Вот про бандитов - золото, бриллианты, ванны с шампанским, самолеты к подъезду - это да. Интересно! А мы… 300 рублей в месяц инвалидных - нам цена…
        - Скажи, Юрка,- он, как часто делают пьяные люди, резко изменил тему,- ну неужто ни одна краля тебя не зацепила? Ни разу?
        Фролов опустил глаза.
        «Женщина с остановившимся взглядом, судорожно цеплявшаяся за сигарету как за самое верное и устойчивое, что у нее осталось в жизни…
        Голос срывающийся, низки: «Вам казалось, что Вы тоже мертвы?»
        - Пойду я, отлучусь на минуту,- сказал Фролов, поднимаясь из-за стола.
        - Это дело святое. Прямо по коридору.
        - Помню…
        Фролов вышел. В этот момент в кармане его рубашки требовательно запищал пейджер. Но его позывные потонули в шуме разговора, звуках музыки.
        - Девушка! Для абонента 81866: «Фролов! Лена пропала. Не знаю, что делать. Позвони мне на сотовый. Адвокат.»
        Но телефон не звонил. Дмитрий лихорадочно набирал в отделение. Дежуривший Соломатин, выслушав его сбивчивый рассказ, помолчал, а после напомнил, что Веденеева не должна уезжать из города. В противном случае…
        - Вы разыскиваете Николая Португала?- заорал Дмитрий.
        - Какого еще Португала? Фролов? Вот с ним и разбирайтесь. Найдем, раз розыск официально объявлен.
        - Да пошел ты…- пробурчал Соломатин, вешая рубку и возвращаясь к компьютерной «стрелялке».
        - Где ты?!- закричал на всю улицу Дмитрий, пиная колесо серой «Вольво».- Лена, где ты, где-е?!
        Ник включил музыку. Медленную. Эротическую. Зажег свечи. Достал из ведерка со льдом бутылку «Моэ энд Шандон».
        - Твое любимое… Угадал? Я много знаю о тебе, Лена…
        Его рука с тонкими длинными холеными пальцами коснулась ее запястья. Она вздрогнула, как от прикосновения ядовитой змеи. Но тотчас взяла себя в руки, растянула губы в улыбке. «Хорошо, что на них помада. И не видно, что на самом деле они бело-голубые от ужаса…»
        - Ты прав, Ник. Мне, действительно, нравятся решительные мужчины. Просто это настолько неожиданно…
        - В самом деле? Я рад…- подозрительная злоба постепенно сменялась благодушием,- в таком случае, выпьем за нас.
        Ник поднял бокал. Лена поднесла к губам свой. Сделала глоток.
        - Конфеты…
        Она надкусила одну, с трудом проглотила, не разобрав вкуса. К горлу подкатила предательская дурнота. Ни желудок, ни сознание не желали принимать абсурда происходящего. Но острый скальпель, в мерцающем лезвии которого плясало отражение хрусталя и цвета запекшейся крови роз, лежа, как цепной пес, около правой руки Ника, зорко наблюдал за своей пленницей.
        - А я уж подумал, что ты увлеклась этим жалким адвокатишкой…
        Лена снова растянула уголки подкрашенных стойкой помадой губ, опустив глаза, чтобы хозяин не прочел в них ни страха, ни фальши.
        - Откуда у тебя пистолет, Ник?
        - В нашей стране, имея деньги, нет ничего невозможного, дорогая,- он вальяжно облокотился на спинку стула, вытаскивая элегантный портсигар.
        - Будешь?
        - Нет, спасибо. Я не курю.
        - Правильно. Но мои можно. На. Бери, я сказал!
        В уголках глаз мелькнула ярость. Лена поспешно протянула руку.
        - Что, совсем не умеешь? Втягивай в себя, ну?
        Лена закашлялась. В горле запершило, защекотало в носу. Все качнулось и поплыло куда-то… Она схватилась за крышку стола. Проговорила умоляюще:
        - Я не хочу.
        - Ладно,- он блаженно улыбнулся.- Почему ты стала пользоваться другими духами? Те мне нравились больше…
        «Потому что это мой запах. Жасмин. Аромат вечернего мая и первого трепетного слияния не только тел, но душ…» Этому не учат в самом элитарном ВУЗе. Тебе никогда не понять твоим убогим самодовольным сознанием…»
        Лена молчала. Его глаза подернулись туманной пеленой, сквозь которую постепенно прорывалось тлеющее вожделение. Он облизнул тонкие яркие губы.
        - Знаешь, почему роз всего две? Я не люблю числа «три». Третий - всегда лишний. Всегда…
        - А как же Святая Троица?
        Его надломленные брови поползли к потолку.
        - Ты веришь в Господа?
        - Да.
        - Но ведь это так скучно. Библия - сплошной свод запретов. Не делай того, не поступай эдак… Мне больше по душе Сатана. Он свой парень. Можно все! Наслаждайся, и тебе воздастся!
        Он захохотал, запрокинув голову. Комната наполнялась едким удушливым дымом, превращаясь в газовую камеру. Или в мрачный Аид.
        - Детка… Встань. Я хочу увидеть тебя. Всю… Раздевайся. Только медленно… Слышишь музыку - он водил по воздуху сигарой, как дирижерской палочкой.- Вставай, я кому говорю…
        Она поднялась. За окном летали треугольные белые мухи.
        - Подойди к окну. Я хочу, чтобы на тебя падал лунный свет. Давай, Покажи себя, только мне… мне одному… Я ждал этого слишком долго…
        «Нет!» - Громко кричала ее душа. Но Дьявол не слышал этого. Он не нуждался в ее душе. Только - в теле. Длинном, изящном, фарфоровом, с упругой маленькой грудью, осиной талией, литыми бедрами…
        Лучше бы не Ада, а она попала в аварию, раздробясь на десятки осколков в паутине лобового стекла, подобно целлулоидной кукле… Хрусталю поверженной вазы…
        Сотовый Дмитрия молчал. «Проклятие!» Дмитрий полез за сигаретами, но неловко вывернул карман, и на раскатанный снег посыпались бумажки, квитанции, талончики, визитки, разный макулатурный хлам… Нагнулся и принялся собирать не потому, что были очень нужны: просто чтобы хоть что-то делать, иначе можно сойти с ума… Клок оберточной бумаги. Буквы, наспех нацарапанные неверной женской рукой… «Переделкино… д. 23». Он поднес обрывок к глазам, почувствовав, как в висках застучали тонкие молоточки… А может… Цифра написана так коряво, так неразборчиво, что… Дмитрий выхватил телефон, высыпал все содержимое рабочего кейса прямо на сиденье, открыл записную книжку: Португал Галина Андреевна… Трубку долго не брали - «Ну подойди же, твою мать!» - затем раздалось осипшее «Алло».
        - Галина Андреевна! Здравствуйте. Это приятель Ника, помните? Я купил у Вас картину. Простите, какой у Вас в Переделкино номер дома: 23 или 29? 29? Спасибо…
        Черт!
        Может, это - химера. И дом также пуст. Но он не мог просто ждать. Он гнал машину в Переделкино, вырываясь из могильного холода зимы в душный жасминовый май, по наитию находя нужные развязки дорог, впервые от души жалея, что не имеет оружия.
        Лена медленно расстегнула верхнюю пуговицу джемпера.
        - Давай, малышка, качни бедрами!
        Красивое лицо Ника исказилось, из уголка рта побежала слюна. Надменный дипломат, блестящий кавалер, утонченный эстет - весь иллюзорный налет цивилизации, веками обретаемый человечеством - исчез, облетел, как ненужная шелуха. Как пух с одуванчика. Перед ней был первобытный самец, жаждущий крови соперника и плоти самки. Внутри у Лены все застыло, как в морозильной камере. Каждую секунду, растянувшуюся в вечность, она ожидала броска человекоподобного чудовища, беспомощно ища глазами возможный предмет обороны.
        - Давай, я помогу тебе, детка.- Ник, шатаясь, поднялся. Пошел к ней. Она, пятясь, вокруг стола, от него.
        Нож… Забытый хозяином, он становился все ближе и ближе… Но хватит ли у нее духа? Даже шлепок тапком по таракану для нее был всегда проблемой.
        - Иди ко мне, чертова кукла!
        - Не подходи!- Подстегнутая окриком, рука сама схватила скальпель. Он был ужасно холодным. С тонкой, неудобной рукояткой. И он не придавал ей сил. Ей хотелось отбросить эту штуку прочь, подальше. Но ладонь, утратив повиновение, впилась в смертоносную вещь так, будто сделалась с ней одним целым.
        - Не подходи…- голос куда-то исчез. Но Ник уловил смысл сказанного.
        На лице отразилось изумление, в расширенных туманных зрачках злость и недоумение. Как если бы его внезапно укусила ручная комнатная собачка.
        - Ты думаешь, что сможешь сделать это?- он нетрезво ухмыльнулся,- а как же твой Бог? А заповедь «Не убий»? Ты, маленькая дурочка, неужели ты считаешь, что это так легко - воткнуть лезвие в живого человека? Взять - и разрезать, как кусок говядины… Чтобы потекла кровь… Много крови…- его ноздри учащенно вздрагивали, в глазах возник безумный азарт, как будто эта смертельная игра доставляла ему невыразимое удовольствие, более сильное, нежели секс…- сейчас мы проверим.
        Он закатал рукав белой рубашки и протянул обнаженную руку. Под бронзовой кожей едва заметно выпирали синеватые паутинки вен.
        - Ну, давай, режь! Этот нож очень острый. Одного легкого движения достаточно… Ты когда-нибудь видела, как она брызжет? Льется струей… Бьет фонтаном… Она такая алая… Эта кровь. Ну же, режь!
        Тошнота подкатила к горлу, готовая выплеснуться наружу вместе со слезами. Она проиграла. Она, действительно, не сможет этого сделать. Даже сейчас. Рафинированная интеллигентка, по глупости затесавшаяся в чуждый мир, маленькая дурочка, наивно верящая в победу Добра над Злом… Она молча разжала затекшие пальцы. Нож гулко тукнул о ковер.
        - Дрянь,- разочарованно сказал Ник,- а ну, иди сюда.
        Он бросился к ней. Она от него. Кошки-мышки со смертью. Столик качнулся. Спиралевидная ваза синего хрусталя опрокинула под ноги две розы, выплеснув мертвую воду. В тот момент, когда его пальцы сомкнулись на левом локте, пальцы Лены - на узком горле вазы. Она нанесла удар.
        Тресь!
        Ник покачнулся. Разжал пальцы. На белую рубашку из разбитого носа алыми каплями закапала человеческая кровь. Он поглядел удивлено. Она отступила назад. Он сделал еще шаг. Выкрикнув: «Не подходи!», Лена ударила вновь. Высокий лоб рассекла красная полоса. Ник постоял еще секунду, удивленно моргая глазами, а затем, захрипев кровавой пеной, рухнул лицом в мокрые цветы.
        - Господи, нет!- закричала Лена, все еще сжимая вазу, по которой стекала к ее пальцам красновато-бурая жидкость.
        - Мужики, где-то пищит.
        - Что пищит?
        - Хрен его знает.
        - Может, у меня,- пробормотал Фролов, забираясь в карман рубахи.
        В этот момент Дмитрий посылал новое сообщение:
        «Номер дома в Переделкино не 23, а 29. Лена пропала. В отделении меня „послали“. Я еду в Переделкино. Не знаю, куда еще. Подсказал бы, что делать. Где тебя носит, опер, твою мать.»
        - Последние два слова мы передать не можем,- вежливо сказала девушка с пейджинговой станции.
        - О, черт!- заревел Фролов, прочтя оба сообщения.
        Он позвонил в гараж, где едва ворочавший языком сторож сообщил, что в гараж N 9 милиция приезжала, но хозяин отбыл прежде в неизвестном направлении. Ребята из милиции тоже приезжали, но ушли погреться.
        Ник лежал неподвижно. Лена выронила ставшую ненужной вазу, выбежала в коридор, нашла ключ, поминутно оглядываясь, оделась и бросилась вон из дома.
        Джип Ника стоял около забора, но был заперт. Калитка тоже. Одна мысль о возможном возвращении к бездыханному телу для поиска остальных ключей приводила в состояние, близкое к истерике. Лена поставила ногу на бампер, затем на железный засов, подтянулась. Колючая проволока впилась в ладонь, но назад пути не было. Застонав от боли, девушка перелезла через ограду, чувствуя себя узницей, бегущей из концлагеря, кулем свалилась вниз, в пушистый сугроб. Мороз быстро привел ее в чувство. Лена поднялась. На снегу, в том месте, где она упиралась ладонью, остался темный, как от собачьей течки, след. Она вытащила платок и потрусила по дороге, на ходу заматывая руку.
        Вокруг, за высокими заборами, стояли дома. Заснеженные. Нежилые. Мертвые. И сосны, длинные, как тени прошлого, покачивались и мерно поскрипывали в такт редкому студеному ветру. Весь этот ночной кошмар подсвечивался фонарем призрачно-лимонной луны.
        Запыхавшись, Лена перешла на шаг. Что за местность? Бесконечная. Неживая. Ни огонька, ни стука электрички. Ей хотелось закричать что есть сил от страха, усталости и безысходности. И тут, словно Дар Божий, в окне одного из домов за покосившимся бревенчатым забором блеснул свет.
        Лена принялась стучать в калитку. Откуда-то с диким лаем вылетел свирепый ротвейлер и стал бросаться на некрепкие доски изгороди так, что они прогибались под его черной тушей.
        Скрипнула дверь в доме. К калитке направлялся высокий худой старик с охотничьим ружьем в руке.
        - Убирайтесь!- крикнул он.- Или я выстрелю!
        - Помогите!- сказала Лена,- пожалуйста, помогите мне. Вызовите милицию,- и беззвучно заплакала.
        - Але, адвокат! Какого хрена тебе надо в Переделкино?
        - Фролов?!- слышно было точно с другой планеты,- Лена мне позвонила только что! Этот псих завез ее в свой загородный дом. Она ударила его и сбежала. Сама не знает, жив или нет. Сейчас Лена у соседей по поселку, в 14-м. Я еду за ней.
        - Наших вызвали? 02?
        - Да! Если явится твой гребаный майор, я лично скажу ему…
        - Ни хрена себе,- вешая трубку, поразился Фролов,- в первый раз слышу, чтобы так матерились адвокаты.
        - Ты куда?- спросил Костя.
        - Я должен ехать,- путаясь в рубашке, сказал Фролов,- а то этот кретин натворит дел…- Он покачнулся и сел мимо стула.
        Лена сидела на уютной маленькой кухне, пила крепкий душистый чай и никак не могла согреться, зубы так и выбивали дробь по бокалу, возле суетилась круглолицая румяная пожилая женщина. На протяжении Лениного рассказа она охала то взволнованно, то возмущенно, качая головой, прижимая загрубелые кулачки то к щекам, то к полной груди.
        - Это же надо? Коля! Кто бы мог подумать…
        - А я нисколько не удивлен,- сурово отрезал старик,- он всегда был дерьмом. Таким же, как и папаша. Разве не помнишь, как, еще студентами они с дружком девчонку сюда завезли и хором изнасиловали? Кто дело замял? Станислав Португал. Вот сынок и решил, что все в жизни ему дозволено.
        - Верно, верно…- кивнула женщина,- мы-то, дочка, почитай круглый год здесь живем. Пенсия-то копеечная, сыну тоже не платят… Вот, квартиру в городе сдали - и сюда. Страшновато, конечно, одним-то зимой. Народ разный шатается. Но нас не трогают. Что с нас возьмешь? Соли щепотку, да хлеба краюшку… Толь, погляди, на кого там собака снова лает. Ты ее на цепь-то взял?
        - Взял.
        - Правильно, а то, наверно, это милиция…
        - Или мой…- Лена прильнула к стеклу и, вскрикнув, в ужасе отпрянула.
        Старик двигался к дому. Медленно, неестественно прямо. Следом за ним, шаг в шаг, как тень, ступал Ник.
        - Где она?- оттолкнув старика, он безумным взглядом обшаривал кухню. Из рассеченной кожи на лбу все еще сочилась кровь. В правой руке подпрыгивал серый пистолет. Уже без глушителя.
        - Господи,- прошептала, взявшись за сердце, женщина.- Коля, ты что?
        - Во-первых, мое имя Ник,- тонкие губы сложились в хладнокровную улыбку палача,- а во-вторых, я никому не желаю зла. Как-никак, мы соседи… Пусть моя жена выйдет ко мне, и мы расстанемся по-хорошему.
        Женщина открыла было рот, но осеклась, одернутая суровым взглядом мужа, который твердо произнес:
        - Мы не знаем, о ком ты говоришь. Здесь никого не было.
        - Вот как?- улыбка Ника не предвещала ничего хорошего,- а французскими духами «Диориссимо» кто из вас пользуется? Ты что ли, старый пердун?
        Он вышел в прихожую, сдернул с вешалки разорванную голубую дубленочку «авто-леди», пихнул ногой ботиночки со скошенным мыском так, что они разлетелись в разные стороны.
        - Лена! Выходи, твоя мать, или хуже будет!
        Старик покосился на ружье. Оно осталось в коридоре, прислоненное в угол. Каких-нибудь пара шагов… Один…
        - Лена!- Ник ворвался в комнату.
        Никого.
        - Стой!- раздался сзади повелительный окрик старика.- Брось оружие!
        Выстрел был слишком громким для такого маленького и хлипкого дома, аж заходили ходуном стены и задребезжали стекла.
        Охнув, старик схватился за живот, роняя ружье. В его остановившихся глазах застыл немой вопрос, он упал, сперва на колени, а потом на бок, скрючившись на дощатом полу.
        - Я не люблю, когда в меня целятся,- сказал Ник и, перешагнув через старика, не обращая внимания на вопль бросившейся к мужу старухи, прошел в другую комнату. Потянул носом воздух. Никого.
        Только хлопают на ветру занавески. Ник свесился в раскрытое окно.
        - Раздетая и босиком? Ну и дура! Так далеко не уйдешь,- он залез на подоконник, спрыгнул в отпечатавшийся след. Голова слегка поплыла. «Здорово ударила, сука. Ничего, сейчас ты свое получишь… Будущая госпожа Португал…»
        - Выпей, Юрик. И будешь, как новенький,- Костя заботливо поднес к губам Фролова чашку с мутным коричневым пойлом.
        Зная, что его ожидает, Фролов глубоко вздохнул, как перед прыжком с моста в горную реку, зажмурился и, залпом проглотив содержимое, выпучив глаза, дохнул, как огнедышащий дракон: «Ха!»
        Кишки скрутило, точно в них пропустили электроды, но голова приобрела необычайную ясность, а тело легкость. Точно и не пил вовсе, а лишь пробку нюхал.
        - Ну, че, мужики, я поехал. Здесь два километра, через кольцо. Жаль оружие, блин, дома оставил.
        - Пойдем,- вращая руками колеса инвалидного кресла, Костя подкатил к кособокому шкафу.- Туда, наверх залезь. На антресоли. Коробку видишь полосатую? Доставай.
        Пахнуло затхлой пылью. Прелостью старых вещей, которыми давно не пользуешься, а выбросить рука не поднимается.
        В ладонь Фролова привычно лег пистолет Макарова калибра 7,62.
        - Оттуда?
        Инвалид кивнул.
        - Мать от меня прячет. Боится…
        - Спасибо, лейтенант,- сказал Фролов,- я верну.
        - Может, мы с тобой?- предложил кто-то.
        - Да вы че, мужики?- рассмеялся Фролов,- не на Шамиля Басаева иду. Всего лишь один обкуренный псих, и то уже наших вызвали. Небось, к шапочному разбору приеду. Еще вернусь к вам допивать.
        Мороз крепчал. К ночи обещали до минус двадцати пяти.
        Скорчившись в каком-то овраге, Лена пыталась согреть дыханием хотя бы пальцы рук, но ничего не получалось. Стужа пронизала тело тысячей острых маленьких иголок. Как заправский садист.
        - Лена!
        Это был голос Ника. Он ударялся о мерзлые стволы деревьев, отлетая от них гнусавым эхом.
        - Лена! Я найду тебя, тварь! Выходи, сука! Я ничего тебе не сделаю! Я люблю тебя, слышишь! Иди сюда, чертова шлюха!
        Лена съежилась в болезненный комок, вдавливая себя глубже и глубже в сугроб. Блондинка в белом джемпере и светлых брюках, она слилась со снегом, предпочитая замерзнуть, нежели попасть в лапы сумасшедшего наркомана-убийцы. А до этого ей послышался звук выстрела…
        Постепенно Лена привыкала к морозу. И лес уже не казался страшным. Наоборот, он стал ее союзником. Деревья нашептывали ей скрипучую колыбельную… Скоро приедет милиция… И Димка… И кошмар закончится… Она закрыла глаза, и провалилась в удивительный, зеленый жасминовый май в нестерпимо-ярком оранжевом солнечном свете…
        Калитка дома N 14 была распахнула настежь. На цепи хрипел, бесновался пес. Из дверей навстречу Дмитрию кинулась заплаканная пожилая женщина:
        - Помогите! Вы врач? Он ранил моего мужа!
        - Я не врач. Где девушка?
        - Она в лесу! И он тоже там! У него пистолет. Он стрелял в моего мужа!
        Сейчас Дмитрий заметил бурые пятна на скрипучем дощатом полу. Он беспомощно огляделся по сторонам, высматривая какое-нибудь орудие возможной защиты. Или нападения…
        - Ружье заряжено?
        - Да… Толя… Мой бедный Толя… За что?!
        - Вы вызвали «Скорую»?
        - Да…
        Схватив ружье, Дмитрий выбежал из дома.
        Он не умел стрелять. Лес был тих. И пуст. Дмитрий сделал несколько шагов, провалился по пояс. Вылез. Взобрался на какой-то пригорок. Отвратительная тишь. Черно-белая. Как в морге. Он метался, не зная, куда идти и что делать. Где Лена? Где Ник? Только лунища над головой. Здоровая, круглая, как глаз циклопа.
        И вдруг сзади негромкое яростное:
        - Стоять.
        Дмитрий резко обернулся. Он сразу понял, что перед ним именно тот, кого упрямо, повинуясь лишь шестому чувству, почти наитию, он искал все это время. Высокий, красивый, темноволосый парень в дорогом стильном пальто, с белым лицом и блуждающей улыбкой на неровно-подергивающихся губах.
        Дмитрий не видел его глаз, но знал заранее, они тусклые, без выражения… Он прежде видел таких ребят в суде. Наркоманов со стажем. Убивавших за деньги на грамм героина или просто ради развлечения. Без жалости. Без сострадания. Их мозг и сердца пусты. Они отравлены страшным ядом медленной наркотической смерти.
        - Ты, кажется, хотел меня видеть? Зачем? А ну брось ружье, или я тебе мозги вышибу…- в руке парня в облегающей черной перчатке блестел в неровном свете Луны стальной пистолетный ствол.
        Оглушительное «Ба-бах!» разнеслось, когда Фролов уже приближался к дачному поселку Переделкино. Лопнул правый передний баллон.
        Утратив равновесие, «девятка», словно необъезженный конь, понеслась вбок. Фролов что есть силы вдавил тормоз, выравнивая крендель руля. Машина, жалобно завизжав, остановилась в полуметре от кювета.
        - Черт!- Из-под снега предательски торчал толстый металлический штырь - виновник прокола.
        От души обматерив и пнув пару раз утратившую способность к передвижению «девятку», которую он холил и лелеял, как женщину, и которая оказалась словно капризная дама способная подвести в самый ответственный момент, Фролов выскочил на шоссе и встал посреди, подняв вверх обе руки.
        Из темноты надвигались на него, как глаза огромного животного, две желтые фары. Автомобиль затормозил, почти коснувшись фроловских коленей.
        - Ты че, мужик, с дуба рухнул?!- высунулся из окошка водитель.
        В салоне сидела веселая компания - три парня и две девицы.
        - Капитан Фролов, уголовный розыск,- он сунул под нос водителю удостоверение,- мне срочно нужно в Переделкино. Задержать опасного преступника.
        - А это не видел?- сидевший за рулем парень, со щегольской стрижкой, презрительно ухмыльнувшись, сложив известную комбинацию с оттопыренным вверх средним пальцем и продемонстрировал Фролову.
        - А ну вали отсюда, мент!
        Девицы радостно захихикали.
        Огненное пойло моментально бросилось из желудка прямо в голову Фролова.
        Выхватив пистолет, он пальнул в грязное небо:
        - Вон из машины, уроды!
        Компания выкатилась на шоссе, как горох.
        - Стоять здесь!- проревел Фролов,- вон, свою в залог оставляю. Через час верну. Можете сесть, погреться,- он швырнул чуть не плачущему водителю ключи.
        - Ты за это ответишь!- истерично выкрикнул тот.
        - Сопли подбери, Казанова.
        Фролов заскочил в «Эскорт» и втопил педаль «газа».
        - Где Лена?
        - А твое какое дело? Ты больше не будешь с ней спать. И никто не будет, понятно?
        - Что ты с ней сделал, извращенец, сукин сын?! Где она? Лена! Лена!
        «Залитый солнцем подиум пролегал посреди изумрудной лужайки в окружении шумно-зеленого леса. Первой, задорно улыбаясь, покачивая бедрами, шла Юлька. За ней, сдержанная и грациозная, Ада. А Лена последняя. Что это за коллекция? Платья ослепительно-белые, девственно-чистые, невесомые, как облака… Они свадебные? А в партере, довольные и счастливые, среди прочих, сидят Марина и Антон, Маслов и тот рыжий опер, Олег и даже сердитый майор…
        Но тут появляется Димка и почему-то кричит ей:
        - Лена! Лена! Очнись!»
        Знакомый голос долетел до полусонного сознания замерзшей девушки. А затем - снова этот звук… Как лопнувшая покрышка. Или выбитая пробка от шампанского… Или выстрел…
        Она встрепенулась и, вскочив на застывшие ноги, кинулась обратно:
        - Дима! Димочка! Я здесь!»
        Жгучая боль обожгла плечо, отбрасывая назад. Дмитрий покачнулся, но устоял.
        - Что, получил?- ухмыльнулся Ник.- Понравилось? Это только начало. Я продырявлю тебя, как дуршлаг. Отправляйся к Крылову. Вам там будет весело вдвоем…
        - Нет, Ник, не надо, пожалуйста!- Лена медленно шла навстречу. Фаянсово-голубая, как Снегурочка. На ее губах, бровях и ресницах мерцал иней.- Я уеду с тобой. Куда скажешь. Прямо сейчас. Сделаю все, что захочешь. Только не убивай его. Пожалуйста.
        - Лена, замолчи!- Зачем ты вообще здесь, с этим…- Дмитрий рванулся вперед, забыв о боли.- Ты так простудишься! Иди в машину!
        - Стоять! Заткнитесь оба!- лицо Ника исказилось.- Ах, какая трогательная сцена! Прямо Ромео и Джульетта…- Пистолет заплясал в его руке, поворачиваясь то к Дмитрию, то к девушке.- Кто там преставился первым, не помните? Но я джентльмен, не могу отказать даме в просьбе.- Ты,- он ткнул дулом в сторону Лены,- и вправду, ступай к его машине. А ты - он повернулся к Дмитрию,- дашь мне ключи от нее. Жизнь или авто - неплохой выбор, не так ли? Ну, доставай, мать твою!
        «Уходи!- Умолял взглядом Дмитрий застывшую девичью фигурку.- Беги! Спасайся!»
        - Хватит копаться! Давай быстрее!- Хлестнул повелительный окрик Ника.
        - Вот.- Дмитрий вытащил ключи, надетые на металлическое колечко с брелоком сигнализации и, нацепив на кончик среднего пальца, вытянул руку вперед.- Подойди и возьми. У нищих слуг нет.
        Скривив губы, Ник сделал шаг.
        Дмитрий никогда прежде не задумывался, какого цвета глаза у смерти. А вот теперь узнал. Они - темно-фиолетовые, туманно-безумные, непроницаемые, как ночные воды Яузы. Страха не было. Лишь сожаление, что все заканчивается так быстро и глупо. Что потерял целых шесть лет счастья. Что не обнимет горячее маленькое тельце первенца. Подумал и о родителях, о том, что будет им больно. И о сестренке Дашке, которая давно Дарья Сергеевна, и о шебутных ее ребятишках - племянниках, и даже о том, что поспеет летом на даче смородина… И еще десяток милый мелочей, из коих и складывается мозаика-жизнь, промелькнул в его голове в тот самый момент, когда ключи, покачнувшись на кончике его среднего пальца, будто усомнившись в правильности решения, прощально блеснув железными боками, соскользнули в глубокий снег.
        - Ах,- сказал Дмитрий, усмехнувшись в лицо Нику,- Какая досада.
        - Скотина,- дохнув сладковатым дымом, прошипел Ник,- Я не люблю, когда играют не по правилам. Сейчас я тебя прикончу…- Он ткнул Дмитрия пистолетом в простреленное плечо.
        Не устояв, Дмитрий упал на колени, но, превозмогая боль, выпрямился и, насмешливо глядя палачу прямо в расширенные зрачки, выплюнул ему в лицо:
        - Пошел ты… Урод. Торчок вонючий. Лена никогда не станет твоей. Она любит меня, а я - ее. Лучше сам застрелись.
        - Все,- прохрипел Ник,- ты мне надоел…- Ледяное дуло коснулось кожи на виске Дмитрия.- Сейчас я проделаю в твоей голове маленькую дырочку. Вот здесь…
        - Брось!
        Оба мужчины оглянулись на окрик. Лена держала в руках ружье, нацелив на Ника.
        - Перестань!- усмехнулся он.- Мы это уже проходили. Ты не выстрелишь. Ты же, кажется, даже против смертной казни, не так ли? И про заповедь «Не убий!» снова забываешь… Так нельзя. Надо или верить по-настоящему, или не верить вовсе. Вот я верю, что выстрелю, а ты - нет…
        «Господи, прости,» - прошептала Лена, ловя дрожащей палочкой-мушкой ненавистное лицо. Она поняла, что сделает ЭТО. Ради Димки. Ради себя и их будущего, и будущего их неродившихся пока детей, которых непременно будет двое или трое…
        Оглушительный хлопок разодрал тишину. Самый оглушительный в мире.
        Ник изумленно посмотрел на девушку, а затем, нелепо взмахнув руками, опрокинулся на спину. Рука, вздрагивая в конвульсии, продолжала сжимать бесполезный уже пистолет.
        Не веря глазам, Дмитрий приподнялся, заглянул в лицо недавнего противника, из которого через маленькое отверстие в виске, быстро уходила жизнь. Он бредил, называя Дмитрия: «Папа», бессвязно пытаясь что-то ему объяснить. На мгновение взгляд его стал осмысленным. Он узнал соперника.
        Бескровные губы шевельнулись:
        - Ты выиграл. Она - другая…- И сложились в надменную улыбку. Фиалковые глаза почернели и закатились. Навсегда.
        - Это же не я…- Прошептала Лена, опустив ружье.- Я не успела…
        С пригорка к ним быстро спускался Фролов.
        - Ох, адвокат,- произнес он укоризненно.- Вечно ты мне мешаешь работать.- Он озабоченно нагнулся над телом, разжал коченеющие пальцы Ника, вытащил пистолет.
        - Он умер?- Вытянув шею, но, не приближаясь, спросила Лена, сквозь выбиваемую зубами барабанную дробь.
        - Обижаешь! Что б я с двадцати метров промахнулся! Шли бы вы оба к дому - там «Скорые» приехали.
        - А старик-хозяин дачи… жив?
        - Да вроде дышит. Ветераны - народ крепкий.
        И впрямь, дачный поселок Переделкино наполнился оглушительным воем сирен.
        - Вот и наши,- мрачно сказал Фролов.- Не прошло и года. Ща начнется…
        - А чего?- закутав девушку в свое пальто, спросил Дмитрий.
        - Ну что этого козла укокошил. Вам-то только лучше от этого, я таких парней знаю. Он бы все равно вас в покое не оставил. Полечат их, выпустят, а они за старое… А мне задницу намыливать. По уставу - предупредительный вверх, потом по ногам, а уж после - по рогам… Еще и пистолет не мой, табельный - друга. Если б я за своим проездил…
        - Ты мне жизнь спас,- сказал Дмитрий.- Я всегда на твоей стороне.
        - Отмазывать, значит, станешь?- усмехнулся Фролов.
        - Если понадобится, стану.
        - Не держал бы он тебя на мушке, был бы цел,- Фролов с досадой сплюнул в сугроб.- Не выношу, когда в своих целятся. Рефлекс…
        Глава 2
        Хмурое зимнее утро еще не потревожило больничного покоя.
        Сквозь предрассветную дремоту Лена слышит, как отворяется дверь. Тихие шуршащие шаги. Силуэт мужчины. Он приближается неторопливо, вкрадчиво. Склоняется над ней…
        - Не подходи!- девушка стремительно выхватила из-под подушки украденный в столовой нож, забившись в угол, ощетинилась, как еж.
        - Извините,- забормотал, отпрянул молоденький студент-медик,- я вам только градусник принес. Я не хотел вас напугать…
        - Простите…- бросив нож на тумбочке, Лена закрыла лицо руками.- Пожалуйста, простите меня…
        - Ну вот, ребята, поработали и получили…- довольно улыбаясь, Майор Сухоруков отсчитывал сотрудникам Соломатину и Гриценке по тысяче рублей.- От признательного банкира Крылова за расследование убийства сына. И то - головами рисковали. Парень-то был форменным психом.
        - А Фролову?- заикнулся сознательный Гриценко.
        Соломатин бросил на него выразительный, полный товарищеской укоризны, взгляд.
        - Он же - бессребренник. Обидится.
        - Верно,- похвалил сотрудника майор,- всегда нужно учитывать чувства коллег. К тому же, действовал он не по уставу…
        - Но адвокат за него горой,- неприязненно заметил Соломатин.- Как за кровника…
        - Да Бог с ним, Фроловым,- добродушно махнул широкой ладонью майор.- Он уже одной ногой на Петровке. Прислали на него запрос.
        - Взлететь решил,- съязвил Соломатин.- Больно падать будет.
        - Он с мафией хочет бороться,- сказал Гриценко.
        - Правильно. Пускай борется. А мы здесь будем работать. Скромно. Честно. Добросовестно,- мягко произнес майор, умильно повертев в натруженных пальцах ключи от новенькой «девятки».
        В кабинете Дмитрия раздался звонок.
        - Какого хрена, адвокат? Прихожу оплачивать ремонт моей тачки, а на сервисе говорят: «Не нужно. Уже внести за полный комплекс услуг.» Твои проделки?!
        - Не понимаю, о чем ты, Фролов,- вложив в интонацию максимум искренности, сказал, втайне улыбаясь, Дмитрий.
        - Что-то я не очень тебе верю, адвокат.
        - И напрасно. Доверять людям надо, опер.
        - Ладно, как подружка, не выписали?
        - Пока нет,- вздохнул Дмитрий,- обморожение конечностей плюс пневмония - не шутка. Но уже лучше. И не подружка, балда, а невеста. На свадьбе ты первый гость.
        - Ловлю на слове. Передавай привет и скажи, чтоб поменьше садилась в чужие машины. Особенно с посольскими номерами. Будь здоров.
        - И ты не кашляй,- пожелал Дмитрий.
        В трубке раздались частые гудки. И кстати. Потому что в этот момент, пыхтя и отдуваясь, вкатился колобком в кабинет сам Терехов Иван Иваныч. Ему довелось проделать длинный путь по двум этажам, что само по себе говорило о многом.
        - Добрый день, Дима. Как рука?
        - Спасибо, ничего,- Дмитрий легонько коснулся повязки на левом предплечье.
        - Значит, все позади. Можно снова работать. К тебе уже очередь.
        - Сутенера не возьму,- отрезал Дмитрий.
        - Бог с ним,- махнул пухленькой ручкой директор,- я его Валере отдал. Выбирай, самые высокооплачиваемые,- он послюнявил палец и принялся листать бумаги,- террорист, взрыв на Котляковском кладбище… Киллер Артур Григорян, кличка Стрелок. За него армянская диаспора платит по полной программе. А «взяли» его, кстати, ребята из того отделения, где ты делом Крылова занимался.
        - Не капитан Фролов брал?- дрогнувшим отчего-то голосом спросил Дмитрий.
        - Нет,- пожал плечиками Иван Иваныч,- какой-то капитан Смольский. А что?
        - Ничего…- Дмитрий опустил подбородок на лежащую на столе здоровую руку,- почему-то у меня такое чувство, словно я уже работаю на некоего Виталия Кротова…
        Все последние дни Виталий Кротов пребывал в состоянии глубокой депрессии, которое не могли развеять ни водка, ни сауна, ни даже новая молодая любовница - двухметровая красотка-модель Светлана.
        Набеги на территорию не прекращались. На днях его ребята подстрелили двоих, никаких документов, опознавательных знаков. Они могли прийти откуда угодно, Россия огромная страна. Впервые он задумался о том, насколько огромная… И как он, стань президентом, будет ее держать, если не в состоянии справиться с какими-то пришельцами-отморозками. Он видел тела убитых. Лица молодые, упрямые, жадные… Кто этот загадочный Невидимка, по воле которого эти сопляки, не колеблясь, шагнули под пули, успев уничтожить несколько надежных кротовских ребят? Сколько он им платит? И откуда у него такие деньги?
        Еще Мерин куда-то запропастился. Неужели он ведет двойную игру? Сука… Или…
        Кротов подпер кулаком квадратный подбородок, впервые задумавшись, на кой, собственно, ляд, ему все это нужно на старости лет? Только что он вернулся домой, в свою завидовскую резиденцию, из казино в сопровождении такого эскорта, какой не снился и Саддаму Хусейну. Что, он теперь и срать должен с охранником? Может, еще и трахаться?
        Ноутбук Кротова подал сигнал. Кто-то выходил на связь. Может, Мерин? Кротов долго разглядывал вращающуюся на дисплее большую мерцающую «К», все не решаясь надавить на клавишу…
        - Привет! Хочешь поразвлечься?- хамский, издевательский текст,- через 15 минут на ОРТ…
        - Что?!
        - Увидишь - не слепой. Очень интересное кино!
        «Тварь!» Кротов сорвал трубку. Рекламная служба ОРТ.
        - Алло! Кротов говорит! Что у вас через 15 минут? Какой рекламный ролик? Собачьих консервов?
        Сука! Дрянь!
        Снова текст, то бежит, то мелькает, то врассыпную… Как он так делает?
        - Что тебе сказали на ОРТ?
        - Кто ты? Что тебе нужно?- непослушными пальцами Кротов тыкал по клавишам, не сразу попадая в нужные.
        - Утенок Дональд. Давай позабавимся.
        Даже когда-то на зоне, один, против троих разъяренных зеков, вооруженных железными прутами и остро отточенными «перьями» - ножами, он, кажется, испытал меньший ужас… Там все было ясно - вот враг. Бей, кромсай, грызи… А здесь - призрак. Фантом.
        - Хочешь, покажу что-то интересненькое?
        - Виталий, дорогой…- это вошла Светлана в прозрачном пеньюаре.
        - Убирайся!- заорал Кротов.- Пошла вон, сука!
        Текст тем временем погас.
        Высветилась картинка. Цветная. Отснятая на камеру.
        Человеческая рука с отрубленными пальцами. Левая. На запястье - новехонький «Роллекс»…
        «У тебя новый Роллекс?- Да, тот где-то посеял…»
        - Пашка…- прошептал Кротов.
        Снова текст, прямо по картинке…
        - Показать все? Выбери: Да/Нет.
        Поддаваясь правилам кошмарной игры, Кротов ткнул пальцем «Да».
        Он увидел лежащего на снегу человека. Рот приоткрыт, будто в последнем слове. Пустые неживые глаза недоуменно и испуганно смотрят в неведомую даль…
        Кротов вдруг затрясся, как в малярийной лихорадке. Больно закололо слева, в груди. Говорят, там находится сердце… Он слишком много перевидал жмуров в своей жизни, чтобы привыкнуть и не испытывать ничего, разве чувство гадливости к лежащему телу, которое вскоре покроется трупными язвами, начнет вонять… Но почему-то никогда не отождествлял этот неприятный процесс ни с собой, ни с Пашкой… Не думал, что будет так невыносимо больно потерять кореша… Друга.
        «- Ты сделаешь меня премьером?- Само собой, чучело. Мы же в одной упряжке…»
        Кротову показалось, что все его честолюбивые устремления, просачиваясь сквозь пустоту Пашкиных глаз, уходят в бесконечность, ускользают прочь.
        Он вдруг подумал, что понял теперь, отчего так бесился Гром, когда Тарантино убрал Соленого… Гром, Профессор, Мерин - их уже нет здесь. Может, настал и его черед?
        - Мы должны его похоронить.
        - Конечно,- отозвался компьютерный Невидимка,- процессия, отпевание, гроб - все, как полагается.
        «Точно, он свой.»
        - Кто ты?
        - Билли Клинтон. Включай ОРТ. Забыл?
        - Собачьи консервы?
        - Сюрприз для будущего президента.
        Кротов помчался к телевизору с метровым экраном. Едва нашел пульт. Включил.
        Огромные буквы. Белые по черному. И стекающее по ним красное… Символ крови.
        «Карьера Виталия Крынкина-Кротова. Из уголовников - в президенты.»
        Схватившись за сердце, Кротов упал на диван. Тупо смотрел в огромный сверхплоский экран. На мелькающие, под бесстрастное дикторское сопровождение, кадры.
        Вот оно, досье. Оно не был блефом. Оно существует. И сейчас на него смотрят миллионы прильнувших к своим дешевеньким «окнам в мир» маленьких людей. Осмеянных, обобранных, обозванных дурацким, почти ругательным словом «электорат». Но, благодаря которым, он теперь не станет президентом. Никогда.
        Наверно, надо уехать. У него полно недвижимости по всему миру. Денег. Связей. Он скупил на корню несколько крупных российских и западных компаний. Ему есть, куда податься. Надо лишь решить, куда. И какой в этом смысл. Ведь он всю жизнь мечтал о другом. О признании и почете здесь. Дома. А теперь все рухнуло. И на Западе не больно захотят иметь дело с погоревшим бандитом. Наверняка, сенсационный ролик уже крутит ЭнБиСи или СиЭнЭн…
        Вновь сигнал с компьютера. Держась за грудь, Кротов еле дотащился до него. Почему-то он внезапно почувствовал себя очень старым и уставшим, будто ему было не пятьдесят, а все сто. Текст издевательски выплясывал, подмигивая и меняя цвет.
        - Ну как, понравилось кино?
        - Я убью тебя, сволочь, гад!
        - Это невозможно.
        - Почему?
        - Потому что я уже мертв. Добро пожаловать в ад, Крот. Нам здесь тебя не хватает…
        Не может быть! Антон Громов, призрак, материализовавшийся из его ночных кошмаров… Этого не может быть! Не может быть!!!
        Ему стало вдруг нечем дышать. Он хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, но заглатывал лишь боль. Острую, чудовищную, раздирающую грудь. Хотел позвать на помощь, но из горла вырвался лишь хрип. Он едва сумел дотащиться до дивана и скорчиться на боку, пачкая подушки бегущей по губам слюной. А перед глазами продолжали мелькать отпечатавшиеся на стене буквы: «Добро пожаловать в ад».
        Молодой человек с худым вытянутым птичьим лицом и забранным в конский хвост жидкими бесцветными волосами с удивлением наблюдал из окна непритязательный подержанный «БМВ», как из загородного дома Виталия Кротова двое дюжих санитаров в накинутых поверх халатов куртках выносят на носилках запакованное в черный целлофан тело, задвигая его в карету «Скорой», которая неторопливо, не включая мигалок, отъезжает прочь.
        - Что за…- пробормотал парень, почавкав жвачкой, вылез из машины.
        На «крылечке» покуривали озабоченные братки, обсуждая, куда теперь податься, к кому наняться в услужение.
        - Что за дела, ребята?- спросил парень, не вынимая рук из карманов хламидного хипповского пальто,- когой-то понесли?
        - А те че?
        - У меня с Виталием встреча назначена.
        - Ты теперь с ним только при одном условии можешь встретиться - если в ящик сыграешь,- мрачно сказал один из братков, ковырнув в носу.
        Птичий лоб парня прорезала недовольная морщинка.
        - Его что, убрали?
        - Убрали. Да не те,- хмыкнул мордастый телохранитель.- Не того боялся. Сердце чаще надо было проверять. Инфаркт. И куда, твою мать, в политику лез?
        - А там все сердечники. Модно.
        Братва кисло рассмеялась. Вот уж не думали, что с их профессией можно остаться без работы…
        - Эх, знать бы, кто платит тем отморозкам, что наших мочили. Наверняка, хорошие бабки. К нему бы попасть…
        - А этот-то «хиппи» где?- спохватился кто-то.
        Но тот уже испарился, как призрак.
        Подержанная «БМВ» следовала в сторону Шереметьево-2.
        - Твою мать,- перемалывая жвачку, недовольно сказал «хиппи», обращаясь в законное пространство.
        - Сука ты, Крот. Не мог еще немного подождать. Вес равно бы сдох. Только я бы за тебя такие бабки получил! Ты, наверно, даже не думал, сколько стоишь. Интересно, кто тебя заказал? Я его и не видел.
        Кто-то вышел на меня по Интернету и переслал такие бабки! Блин! Теперь вернуть придется. Вот жалость. Так, кажется, у нас звонит телефон. И кому-то еще я понадобился?
        - Тарантино?- голос далекий, явно измененный, как через синтезатор.
        - Ну…
        - Заказчик.
        - А тебя как зовут?
        - Скорсезе.
        - Ха-за!- киллер засмеялся, как заблеял,- ценю чувство юмора.
        - Как наш Кротов?
        - Он труп. Только я, к сожалению, не имею к этому отношения. Инфаркт.
        - Он точно мертв?
        - На все «сто». Куда вернуть задаток?
        - Оставь себе.
        Раздались короткие гудки.
        - Вот спасибо, добрый человек!- киллер оскалился в довольной улыбке.
        - Положишь его к себе в гроб, придурок,- сказала Марина.
        Закурив, она подошла к огромному, в полстены, окну. На фоне ночного неба, как на картинке, четко вырисовывался силуэт Эйфелевой башни.
        - Ада…
        - Борис?!- она закрыла глаза. И тотчас открыла снова. Видение не исчезло. Значит, она еще не страдает галлюцинациями.
        - Откуда ты?
        - С самолета. Я услышал по СиЭнЭн и сразу прилетел.
        Горячие губы коснулись ее губ. Словно обожгло током. Сделав невероятное усилие, она вымолвила:
        - Уходи.
        И отвернулась к стене.
        - Почему?!- в его голосе искреннее огорчение, недоумение, обида.
        - Уезжай,- упрямо повторила она,- мне не нужна твоя жалость.
        - А как насчет любви?
        - Боже мой!- воскликнула она, вновь повернувшись,- зачем ты меня мучаешь? Я никогда не стану прежней!
        - Моделью года? Ну и что? Мне этого не надо. Помнишь тот вечер, когда мы познакомились? Ты тогда сказала, что глупо чваниться тем, что от тебя не зависит - национальностью, семьей, внешностью… Что главное то, какой ты есть. Твои человеческие качества. Твоя душа… Тогда я и влюбился в тебя. Не в топ-модель, а в милую добрую девушку. И она никуда не делась. Она здесь, передо мной. Знаешь, это звучит ужасно эгоистично, но та Ада Беркер, что была прежде, была мне все же не по зубам. Богатая известная красавица и программист средней внешности и зарплаты… На работе смеялись надо мной, когда услышали, что я на что-то надеюсь. А теперь… ты обычная, земная, понимаешь? Ты нужна мне больше, чем прежде. Скажи, что я тоже нужен тебе…
        На бледном личике девушки появилась робкая улыбка.
        - Ты понимаешь,- прошептала она,- что мне придется еще год кочевать по клиникам, чтобы снова нормально ходить?
        - Поверь,- сказал Борис, поднося к губам ее тонкие пальцы,- это такая мелочь по сравнению с тем, что тебе придется провести со мной всю оставшуюся жизнь…
        Глава 3
        Элитный подмосковный пансионат, затерянный на клочке дикой, практически нетронутой, насколько это возможно при непосредственной близости к мегаполису, природы, в эти яркие февральские дни был закрыт для отдыхающих. Но не пустовал. Автостоянка пансионата напоминала международный автосалон. Обилие «Мерседесов» и «БМВ», навороченных по последнему слову техники и писку моды, у человека чувствительного запросто могло бы вызвать обострение хронической болезни.
        По лесистой территории пансионата прогуливались немногословные крепкие ребята, из-под курток и «пилотов» которых нет-нет, да и топорщились предательски стальные «стволы».
        Сей многочисленный эскорт принадлежал довольно небольшой группе немолодых господ, приехавших сюда отнюдь не подышать свежим воздухом.
        То, что здесь, в большом, нашпигованном новейшей аппаратурой конференцзале должно было вот-вот произойти, на блатном жаргоне называлось сходкой. Но, не менее верно, это действо можно было окрестить встречей на высшем уровне, поскольку в холеных, кое-где подпорченных татуировками, руках приехавших господ была сосредоточена большая часть российского и немалая - зарубежного капиталов. Бойкий же на язык журналист, будь он туда допущен, справедливо мог бы обозвать эту тусовку и советом наций, поскольку за большим, хоть и не круглым, столом, мирно соседствовали русский и чеченец, армянин и азербайджанец, украинец и еврей. Что еще раз доказывало непреложную, еще стариком Марксом подмеченную истину - большие деньги не только не пахнут, но еще и не имеют различий ни по национальному, ни по партийному, ни по какому еще признаку.
        Накачанные телохранители, казалось, также не испытывали друг к другу неприязни. Возможно, еще вчера, по приказу господ, они палили друг в друга. И, быть может, станут делать это завтра. Все понимали, такая работа - никуда не денешься. Но сегодня они были рады установившемуся «водяному перемирию». Лузгали семечки, стреляли только сигаретки, обсуждали оружие, кабаки, девочке и, как водится, хозяев с их проблемами.
        - Слыхали, Крот коньки отбросил?
        - Кто будет вместо него?
        - Хрен знает.
        - Мерина нашли. И его замочили.
        - Ну да? Кто?
        - А кто знает? Должно, те отморозки, что с ними воюют. Как Грома с Профессором шлепнули, так и завертелось.
        - Да, таких разборок и не припомнить.
        - Хорошо, нас не трогали.
        - А че сюда-то приехали?
        - Да, вроде, отморозки эти прибыть должны за своим куском. Требовать будут.
        - Так им и дали!
        - Может, и дадут. Место свободно, а ребята больно отчаянные.
        - Кто за ними стоит?
        - А хрен знает.
        - И куда менты смотрят? Бардак в стране.
        Все развеселились и, поскольку, тема иссякла, переключились на «телок» и анекдоты, но тут подгреб еще один, работающий одновременно и на ментов, и потому частенько узнававший новости первым. Вот и сейчас раздул щеки, с важным видом сообщил:
        - Слыхали? Тарантино убрали. В его Парижской квартире.
        - Да ну! Не фуфло?
        - Сто пудов.
        - Интерполовские?
        - Ни хрена. Кто-то из наших сограждан.
        - Да… И на старуху бывает проруха…
        Парни уважительно помолчали. В конце концов, это может случиться с каждым. И лучше позже, чем раньше.
        - Сколько ему было?- спросил кто-то.
        - Точно не знаю,- повел плечами Мент,- что-то около тридцати…
        В длинном, как кишка, черном лимузине с тонированными стеклами, не считая отделенного звуконепроницаемым стеклом водителя, сидели трое - пожилой седоволосый, не очень здорового вида, мужчина в элегантных очках-«хамелеонах», широкоплечий белобрысый парень и молодая женщина в дорогом черном костюме и, таком же, пальто.
        - Значит, так,- сказал Профессор,- требуем, как решили, всю нашу с Антоном территорию и, в порядке компенсации, часть Кротовской. Марина, говорить начнешь, когда я подам знак. Ты, Вован, подождешь снаружи.
        - Это еще почему?- обиженно шмыгнул носом Вован.
        Марина пристально на него посмотрела, и он умолк.
        - У нас достаточно козырей,- сказала она.- Дискету будем ставить?
        - Посмотрим. По обстоятельствам.
        - Никогда не думала, что опущусь до гнусного шантажа жизнями детей и близких,- вздохнула Марина.
        - Это грязный бизнес,- возразил Профессор,- еще не поздно передумать.
        - Похоже, что я боюсь?
        - Нет,- Профессор улыбнулся.- Я восхищаюсь тобой. Иногда забываю о том, что ты женщина. Ты очень похожа на Антона. Только жестче.
        - Спасибо. Интересно, понравилось ли бы это ему…- В ее голосе прорезалась горечь,- он так старался, чтобы я стала другой…
        - Но ты всегда была такой…- Вован устремил на нее полный обожания взгляд.
        - Заткнись, пожалуйста,- попросила Марина.- Если повезет, останемся живыми, богатыми и при власти.
        - Все нормально,- сказал Профессор,- не будь я уверен процентов на восемьдесят в успехе, никогда не ввязался бы в это.
        - И когда у тебя появилась подобная уверенность?- поинтересовалась Марина.
        - Как только ты повела игру. Ну что, все готовы? Вован, расслабься - ты же не партизан, идущий на допрос в гестапо. Марина, ты бесподобна.
        - Спасибо. Ты тоже неплохо выглядишь для ожившего покойника. Будем надеяться, что у «отцов города» сердце покрепче, чем у Кротова.
        - Вперед?- получив утвердительные кивки, Профессор стукнул в стекло, и водитель, выскочив из машины, услужливо распахнул дверцу.
        - Когда меня выпишут?- надулась Лена.- Я уже хорошо себя чувствую.
        - Ну, потерпи, любимая, может, завтра… Дмитрий обнял девушку, поцеловал сперва бережно, нежно, а затем все крепче, ощутив прилив нарастающего желания,- если бы ты знала,- прошептал он севшим от страсти голосом,- как я по тебе соскучился…
        - Я тоже…
        Они упали на кровать. Губы Дмитрия скользнули по запрокинутой шее, руки - по пуговицам легкой блузки, высвобождая нетерпеливо вздрагивающую грудь…
        Дверь в палату отворилась, и на пороге возникли родители Лены.
        - Вот и мы,- упавшим голосом произнесла мать.
        Лена закусила губу, путаясь в застежках, красная, как школьница, застигнутая на месте преступления.
        - Здрасьте,- сказал Дмитрий, мило улыбнувшись,- мы ведь уже знакомы. И я снова хочу жениться на вашей дочери. Прошу, так сказать, руки… Сердце, надеюсь, уже получил.
        - И не только сердце, судя по всему,- смущенно кашлянув, язвительно сказал отец.
        Но мать толкнула его в бок.
        - Лена рассказала, что вы рисковали ради нее жизнью. Не каждая девушка может этим похвастаться. Спасибо,- мать обняла Дмитрия.- Какое счастье, что все хорошо закончилось. Мы… мы очень рады…- Она, всхлипнув, подошла к дочери, и они обе зарыдали от избытка чувств.
        - Ну, бабы…- проворчал отец,- развели сырость… Мокрицы заведутся. Что ж, добро пожаловать в семью, зятек!
        - Спасибо, папа,- сказал Дмитрий и сморщился, потому что будущий тесть дружески похлопал его по левому, еще не зажившему до конца плечу.
        Да, эта сходка была не из легких. Кто-то из «отцов города» прикладывался к предусмотрительно поставленной на стол минералке. Кто-то, невзирая на безупречный «климат-контроль», отирая со лба и висков холодные капельки пота. Иногда деловой разговор срывался к конфликту. Впрочем, этим нередко грешит даже официальная власть. А это заседание - власти параллельной. То ли из-за невольно испытанного участниками шока от лицезрения воскресшего Аркадия Гриневича, то ли оттого, что за дубовыми дверьми каждого ожидала толпа вооруженных до зубов крепких парней, то ли потому, что единственная женщина была неестественно, убийственно хладнокровна, прошло оно в относительно миролюбивом тоне. Все устали от крови, всем хотелось лишь одного - покоя, не абсолютного, конечно, ибо он доступен одним усопшим, а ТУДА никто не торопился,- относительного. Чтобы можно было без паники, не ожидая в любой момент пули в висок, заниматься привычной работой - наркотиками, проституцией, оружием, а, заодно, нефтью, газом, золотом, спиртом и прочими полезными, приносящими доход, вещами.
        Посему, в конце концов, слово взял один из уважаемых участников конференции, который умел хорошо и складно говорить, поскольку когда-то целых три года учился на журфаке МГУ.
        Он сказал, что, на его взгляд, покойные Кротов и Мелешко повели себя в корне неправильно, развязав войну. И, в общем-то, справедливо, за то и поплатились. Но пора остановиться, перестать пугать федералов и быстренько продолжать работу на своих территориях.
        - Нам искренне жаль,- он обратился к безмолвной Марине,- вашего супруга. Поверьте, это огромная потеря для бизнеса и всех нас. Но мы надеемся, что ваша молодость и энергия вкупе с вашим,- он повернулся к усталому Профессору,- богатейшим опытом, помогу вам отлично вести дела, как это было при Антоне и Петре Солонцове. Предлагаю закончить наше, э-э, собрание и, как обычно, всем пройти в ресторан. Король умер. Да здравствует Королева!
        Все зашевелились, одобрительно закивали.
        - Победа,- шепнул Аркадий на ухо Марине, сжав под столом ее руку.
        - Спасибо всем,- громко сказала она. И, впервые за полтора месяца, в ее глазах запрыгали торжествующие огоньки, а губы тронула холодная улыбка.
        Под общий шум король одной из восточных диаспор, наклонившись к другому, тихо спросил:
        - Мы что, позволим править женщине?
        - Это не женщина,- так же, не разжимая губ, ответил тот.- Это шайтан в юбке. «Черная вдова».
        Глава 4
        Вот и настал ошалелый май. До одури, с раннего утра до позднего вечера, орали на деревьях и кустах птицы. Повинуясь древнейшему инстинкту продолжения жизни, спаривались прямо в дурманящем воздухе гулящие букашки-таракашки. А ведь еще вчера казалось, что зима никогда не закончится. На фоне непорочно-голубого неба в деревянной раме окна, нежась под лучами утреннего солнца, резали глаз гроздья черемухи. Ослепительно-белые…
        Поддавшись очарованию этого весеннего натюрморта, Марина подошла к окну, потянула на себя фрамугу пуленепробиваемого стекла, впустив в строгое, отделанное под кабинет помещение, толику пряного воздуха. На мгновение лицо ее приобрело мягкую мечтательность, утраченную, казалось, навсегда.
        - Мара…
        Она захлопнула окно, повернулась навстречу входящему мужчине, жесткая деловая брюнетка с холодным прищуром стальных глаз.
        - Да.
        - Я все сделал. Проехал по всем объектам, пистонов кое-где навставлял…
        - Где?
        - Нефтянка.
        - Проблема?
        - Налоговики.
        - Оборзели. Я разберусь,- она накинула строгий черный пиджак.- По детдомам деньги развез?
        - Да.
        - Что будет за воровство, предупредил?
        - Предупредил. Только на кой нам тратить…
        Пристальный повелительный взгляд. Женщина достала тонкую сигару. Мужчина, замолчав, щелкнул зажигалкой.
        - А по адресу… ездил?
        - Да. Все, как ты сказала. Оставил конверт с бабками. Сообщил,- он завел глаза, тщательно цитируя,- что такова последняя воля отца. Сын будет получать деньги ежемесячно при условии отличной учебы в университете и получения «красного» диплома.
        - А что за семья?- опустив глаза, уже не в повелительном тоне, с тенью легкой задумчивости на лице, спросила Марина.
        - Да,- Вован, шмыгнув носом, презрительно фыркнул,- голь перекатная. Мужик после инсульта, с палкой еле ползает, баба вся зачуханная, то ли маляр, то ли штукатур… На хрена им такие бабки? Она, когда в конверт глянула, я думал и ее кондрашка хватит, будут с мужем на пару улыбаться…
        - А сына…- голос Марина предательски дрогнул, она вновь отвернулась к окну,- видел?
        - Да, прошмыгнул. Такой… невысокий, темный.
        - Иногда я думаю…- тихо промолвила Марина, и в ее потемневших глазах отразилась неизбывная печаль,- у нас с Антоном мог бы быть сын… И все сложилось бы иначе…
        - Мара…- он шагнул к ней, поддавшись порыву острой нежности, стремлению обнять, утешить,- его нет уже полгода… Сколько ты будешь себя изводить?
        Но она тут же сделалась чужой, колючей, холодной, как мертвая звезда.
        - Еще с терминала в Шереметьево звонили. Там руководство поменялось, какие-то вопросы. Съезди ты вначале. Если что, позвони. Я пока к нефтяникам, потом ещё в пару мест Ступай, предупреди шофера, что я выхожу. И охрану.
        - Хорошо,- он шумно вздохнул и покорно покинул кабинет, столкнувшись в дверях с входящим Аркадием, хмуро буркнув ему: «Здорово».
        - Мариночка! Свежа, как это майское утро!
        - Профессор!- Марина улыбнулась,- как всегда, галантен и элегантен, как рояль. Кофе?
        - Нет, благодарю. Утром пил. Больше чашки в день - ни-ни. Вредно. Пару минут.
        - Для тебя хоть целый день.
        - А может, целую ночь?- партнер подмигнул дружески-лукаво.
        - Это повредит твоему драгоценному здоровью,- со смехом парировала Марина,- ладно, какие проблемы?
        - А проблемы наши, дорогуша, в таджиках,- делаясь вновь серьезным, проговорил Профессор.
        Марина тотчас насупилась.
        - Обижаются ребята. Мы договаривались о сотрудничестве на всей территории.
        - Наркоту в школы я не разрешу,- зло отрезала Марина.
        - Ма-ри-на,- отчеканил Профессор,- иногда с тобой тяжело работать. Ты слишком много на себя берешь. Напомнить тебе, чем закончил один из владивостокских королей? Или почитаешь на ночь Пьюзо?*[8 - Марио Пьюзо. «Крестный отец».] Торопишься попасть к Антону? Это не игра, дорогая. Здесь делают деньги. Большие грязные деньги. Не тебе это объяснять.
        - Но это же дети, Профессор! Это же… будущее… Черт!- в порыве бессильной ярости она смахнула с компьютерного столика карандаши, бумаги, дискеты.
        - А об этом, дорогая, должны думать родители и соответствующие органы. Или ты впрямь надеялась изменить к лучшему этот мир?- на лице Профессора, породистом, почти благородном, появилась саркастическая усмешка,- тогда ты встала не на тот путь.
        - Я сама поговорю еще с таджиками,- упрямо сказала Марина,- а насчет «соответствующих органов»… В Чечне опять взяли заложников.
        - Наших отпустили.
        - А «не наших»? Сколько это может продолжаться?- снова взорвалась Марина.- Пара ракет и взвод крепких ребят - и от этих террористов мокрое место останется. Меня уже просили о помощи.
        - Кто, федералы?
        - Нет. Просто люди. Матери. Как-то на меня вышли.
        - Это не наше дело. У них есть президент. Пусть к нему идут.
        - У меня иногда руки чешутся нажать кнопку,- стиснула зубы Марина.
        - Я те нажму!- рявкнул Профессор.- Ты кто, Министр обороты? Премьер? А, может быть, президент?! Они - официальная власть, мы - параллельная. Антон это понимал, а до тебя, почему-то никак не дойдет. Ты же не дура!
        - Слушай, Профессор,- в глазах женщины запрыгали бесовские огоньки,- а ты бы хотел стать президентом? Ведь ты вполне мог бы им стать. С твоими деньгами, связями, опытом…
        - Ха-ха-ха!- упав в кресло, расхохотался Профессор,- ну и рассмешила! Нет, честное слово, иногда ты такое скажешь!- он достал платок, снял очки и промокнул слезинки,- еврей, миллиардер, десять лет в лагерях…
        - Ты же по экономическим сидел…
        - Да лучше по уголовным…- Профессор снова рассмеялся,- поезжай-ка ты лучше к нефтяникам…
        Лицо Марины сделалось напряженным, рот дернулся вбок.
        - Слушай, Профессор, а если я? Высшее образование, три языка, судимостей не имею, могу купить пол-Европы… А? Почему не легализоваться? Кротов не был идиотом. Поддержи меня, Профессор, вдвоем мы «сделаем» всю страну!
        Аркадий резко перестал смеяться и посмотрел на Марину очень пристально.
        - На тебя так весна действует?- он многозначительно покрутил пальцем у виска,- съезди куда-нибудь, отдохни. Тебе нужно выспаться,- но в его глазах, даже за шорами дымчатых стекол, Марина заметила промелькнувший, но тщательно запрятанный вглубь интерес. Как зимой, в больнице, куда озлобленная и отчаявшаяся, она пришла просить о помощи…
        - Ладно,- сказал Аркадий,- побеседуй еще разок с таджиками, но очень вежливо, не перегибая палку. И, если что, иди на их условия. Иначе мне придется самому всем заниматься, поняла?
        - Да.
        - Увидимся,- он снова улыбнулся.- Тебе очень к лицу черный цвет.
        - Если это тонкий намек на мое прозвище,- парировала в ответ Марина,- то оно мне только льстит. Паук «Черная вдова» крайне ядовит.
        - Тебе мейл,- кивнул на запищавший компьютер Профессор и плотно прикрыл за собой дверь.
        - Кто там еще,- пробормотала Марина, выходя на видеосвязь,- о,- губы ее сложились в тонкую ироничную улыбку,- привет Петровке!
        - Здравствуй, Марина,- почтительно произнесло лицо с экрана.- Хочу предупредить, под тебя копают.
        - И кто же?
        - Новый сотрудник. Капитан Юрий Фролов.
        Затерянная в Швейцарских Альпах клиника скорее напоминала фешенебельный курорт. Небольшие комфортабельные корпуса утопали в буйной зелени, благоухании цветов и птичьем гомоне. По аллее сада, опираясь на костыли, шла высокая стройная девушка с красивым чувственным лицом. Видно было, что каждый шаг давался ей с огромным трудом; яркие полные губы искусаны в кровь, на лице нет-нет, да и появлялись мелкие капельки пота, которые она смахивала нетерпеливым жестом, заодно откидывая с высокого лба непослушную прядь коротких темных волос. Она добрела до увитой плющом беседки, отставила в сторону костыли и села, с наслаждением переводя дыхание.
        Мужчина, подкравшийся сзади, закрыл ей глаза ладонями, игриво спросив:
        - Угадай, кто?
        Девушка, рассмеявшись, шаловливо шлепнула его по рукам. Перемахнув через невысокую резную спинку, мужчина уселся рядом, горделиво поинтересовавшись:
        - Ну, как?
        - Молодец. Как новенький. А мне еще предстоит,- она кивнула на костыли.
        - Ты не слишком себя изнуряешь?
        - Ерунда,- девушка вновь кокетливо рассмеялась.- Я намерена осенью вальсировать на собственной свадьбе.
        Мужчина нахмурился. Меж бровей пролегла озабоченная морщинка. Он был очень хорош собой: рослый, атлетическм сложенный блондин с пронзительно-голубыми глазами и несколько хищным носом и крохотной ямочкой на волевом подбородке. Истинный ариец! Он говорил на ломаном английском.
        - Значит, ты так и не сказала своему жениху о нас…
        - Нет. И не собираюсь.
        - Ада!- в голубых глазах отразились гнев, возмущение, обида.
        - Маттиас…- она ласково улыбнулась, похлопав длинными ресницами, как невинная школьница,- не сердись. Но Борис так меня любит… Он даже хочет усыновить ребенка, зная, что я не могу после аварии иметь детей. Как я могу подложить ему такую свинью?
        - Страсть - это прекрасно,- она вздохнула, сделавшись серьезной,- но мне этого недостаточно. Я хочу тихой гавани. Домик, лужайку под окном и клумбу с голландскими тюльпанами…
        - А как же я?- положив широкую ладонь на колено девушки, растерянно спросил Матиас.
        - Ты,- она вновь улыбнулась, нежно погладив его руку,- вернешься в большой спорт, будешь снова гонять, как безумный, затмишь этого зазнайку Шумахера. Обещаю болеть за тебя,- она кокетливо подмигнула,- когда мужа не будет рядом.
        - Ада…- прошептал он, качая головой, все еще не веря в услышанное. Молниеносно гонщик заключил девушку в объятия, настойчиво и страстно целуя в полураскрытые влажные губы. Но ладони Ады требовательно уперлись в его грудь.
        - Перестань!- воскликнула она сердито, поправляя растрепавшиеся кудри.- Нас могут увидеть! Я, хоть уже и не Модель года, но случается всякое. Не хочу получить от какого-нибудь папарацци в качестве предсвадебного подарка наши фотографии. Я сейчас не настолько богата, чтобы себе это позволить.
        - Черт возьми!- Маттиас в бешенстве ударил кулаком по скамье.- Знал, что красивые и знаменитые женщины стервы, но от тебя подобного не ожидал!
        - А чего ты ждал?- живо откликнулась Ада.- Что я стану твоей очередной подружкой, забавой, тенью великого спортсмена? Нет, спасибо. А насчет стервы - для меня это комплимент. Прежде я не была такой. Но однажды мне довелось заново…
        Оперуполномоченный ГУВД отдела по борьбе с организованной преступностью капитан Юрий Фролов находился в своем новом кабинете на Петровке. Сидя за компьютером, напряженно вглядывался то в бегущие по экрану буквы, то в лежащие перед ним на столе материалы.
        Пожары. Взрывы. Перестрелки. Пострадавшие. Жертвы. Трупы. Обугленные, как сухие деревья с черными скрюченными ветками-конечностями. Окровавленные куски человеческого мяса, разбросанные по выдранной искореженной земле. Простреленные черепа, животы с кишками наружу…
        Ему и прежде не раз приходилось наблюдать подобное. И не только в кошмарных снах и бессонных воспоминаниях. Нелепо, отвратительно, несправедливо, как любая насильственная смерть. Но то была война. Гадкое, зыбкое, но все же какое-то оправдание.
        А это - в мирном огромном городе. Столице одного из крупнейших в мире государств. Что там Оруэлл с его слабенькой фантастикой? Зима 1999. Город Москва. Вот это - да, криминальный бестселлер.
        Кровь. Столько, что, тает снег, превращаясь в грязно-бурую реку. И никаких улик. Великий передел города окончен.
        «Продолжаем работать в обычном режиме».
        Именно эта фраза руководства больше всего взбесила Фролова. Подумаешь, плевое дело - собрались некие темные личности, может, даже милые, обаятельные люди, покурили, поболтали и - раз!- переделили Москву. Как праздничный торт. Разрезали на кусочки. Только вместо свечей и фейерверка - треск автоматных очередей да залпы гранатометов. Но все позади. Успокойтесь, ребята. Работайте в обычном режиме.
        Но было и иное. То, во что разум (или чувства?) Юрия Фролова никак не хотел верить. Но верить приходилось. Потом что сперва несмело, а затем все громче, увереннее, среди имен людей, развязавших эту чудовищную бойню, звучало единственное женское - Марина Громова.
        Законная вдова. Наследница громадного криминального капитала.
        Черт! Мозг всякий раз, как в карусели, по кругу, возвращался к одной и той же прилипчивой мысли:
        «Почему - она?!»
        «Вам тогда казалось, что вы тоже мертвы?»
        Наверно, в этом вопросе и есть ответ. Разгадка. Паззл «Марина Субботина» разлетелся вдребезги. Его уже не собрать. Строгая сероглазая шатенка, девушка в белом халатике мертва. И похоронена вместе с мужем. Осталась Марина Громова. «Черная вдова».
        «К-к-к»… Какой же противный звук у двери этого кабинета…
        Фролов нажал клавишу. Изображение погасло.
        Вошел маленький Селезнев в новой рубашке с модным остроконечным воротом, щегольских штиблетах со скошенными мысками и неизменным носовым платком.
        - Здорово,- сказал Фролов.- Вроде, весна на дворе, а у тебя все насморк.
        - Аллергия,- поведал Селезнев.- Слушай, Юр, я вот по какому делу… Ты отдай мне досье на Гриневича-Громову.
        - Зачем?
        Селезнев вернулся к двери, повернул ключ в замке и, оперевшись костяшками сжатых в кулаки пальцев о компьютерный стол Фролова, привстав на мысочки, веско проговорил:
        - Не стоит трогать этих людей.
        - Что?!- Фролов медленно поднимался со стула. По сравнению с маленьким Селезневым он выглядел гигантом.- Ты понимаешь, что говоришь?! Они преступники, бандиты, их место за решеткой, и я намерен туда их упрятать!
        - Подожди, Юра, не горячись - Селезнев медленно прошелся по кабинету.- От нас с тобой мало, что зависит. Там,- он показал большим пальцем на потолок,- никогда не дадут хода этому делу.
        - Будут доказательства, дадут. Я не намерен, как собака, ждать свистка сверху.
        - Юра, к чему нам неприятности?- Селезнев потряс в воздухе сложенными ладошками. Поверь мне, в лучшем случае, твое досье просто потеряют.
        - А в худшем?
        - К чему сразу о плохом? Эти люди могущественны и богаты, понимаешь? За ма-алюсенькую дискетку они заплатят бо-ольшие деньги. Не нам, так кому-то другому. Так почему бы не нам? Сколько ты имеешь в месяц?
        - Та-ак…- неестественно спокойно проговорил Фролов. И вдруг, одним прыжком очутившись возле приятеля, сгреб его за остроконечный ворот и принялся методично трясти.- Значит, вот кто стукач. А я-то думаю, голову ломаю, откуда у бандитов такая осведомленность о наших рейдах?! С кем ты «сотрудничаешь», кто тебе платит, говори: Гриневич? Громова?! Кто?!
        - Отпусти!- прохрипел Селезнев.
        Высвободившись из нежных объятий коллеги, он вновь шумно высморкался.
        - Дурак ты, Юрка. Я с тобой по-дружески… А если ты дашь этому делу ход, будет по-другому. Там,- он молитвенно поднял глаза к потолку,- ставки гораздо выше. Знаешь пословицу «О мертвых или хорошо, или - никак». Так вот, здесь наоборот - покойник стерпит. А живых лучше не трогать… Слышал, какая у Громовой кличка? Черная вдова. Она самая умная, хитрая и жестокая баба, какую я когда-либо видел. Ее покойный муженек по сравнению с ней - ангел. Махровые уголовники перед ней пасуют. Это именно она развязала новый передел. Рассказать, как они с Гриневичем получили свой кусок города? Просто поставили в компьютер маленькую дискетку. А на ней,- глаза Селезнева сузились, лицо стало каменным, голос вкрадчивым,- списочек: имен, фамилий, адресов… Родителей, детишек, братьев, сестер, жен, любовниц… Всех присутствовавших. Понимаешь? Человеческая жизнь - тьфу. Для нее и ее отморозков-камикадзе нет ничего святого, лишь власть и деньги, деньги и власть.
        Фролов заглянул в желтые точечки-глаза Селезнева и понял, что тот не лжет. На душе почему-то сделалось тоскливо.
        - Ты хорошо осведомлен.
        - Работа такая,- коллега растянул губы в фальшивой улыбке.
        - Я ничего и никого не боюсь,- сказал Фролов.
        - Но у тебя старая мать,- возразил Селезнев.- Да и голову свою чего ради подставлять под пули? Не Громова - еще кто-то появится. Свято место пусто не бывает.
        - А нельзя ли устранить само место? Разве это не наша работа?
        Селезнев развел руками. Лицо его стало беспомощным.
        - Мы лишь мелкие сошки. Поверь, я бы и сам их с удовольствием упрятал. Но ТАМ,- он снова поднял глаза к потолку,- считают иначе. Так что,- обезоруживающе улыбаясь, он покровительственно похлопал Фролова по плечу,- отдай мне досье… И можешь назвать свою цену.
        - Она слишком высока.
        - Сколько?- он вытащил платок и принялся сморкаться, считая неприятный разговор оконченным.
        Фролов включил компьютер. Изуродованные тела во весь монитор.
        - Вот она. Можешь вернуть им жизнь?
        Селезнев вздрогнул, прекратил сморкаться и, медленно сложив платок, бережно убрал в карман.
        - Я думал, мы поняли друг друга…- В его голосе прорезались зловещие нотки.
        Фролов покачал головой.
        - Значит, не отдашь?
        - Нет.
        - А если я прикажу? Как старший по званию.
        Фролов молча вытащил дискету из компьютера, сгреб лежащие на столе бумаги, сунул во внутренний карман, отпер дверь.
        - Ты куда?- Селезневу не понравился странный блеск в глазах коллеги.
        Все так же молча он кивнул на потолок.
        Когда дверь за Фроловым затворилась, на лице Селезнева появился злобный оскал.
        - Дурак,- процедил он сквозь реденькие зубы и, сняв трубку внутреннего аппарата, принялся набирать номер.
        Спустя полчаса капитан Юрий Фролов вернулся в кабинет. Сложил бумаги, дискеты, ручку и желтую чашку в спортивную сумку и, не оглядываясь, оставив дверь нараспашку, решительно шагнул в гудящий московский май.
        - Димка!- закричала Лена с порога,- Димочка! Поздравь, меня восстановили! Я снова студентка!
        Третий курс Ленинского пединститута, отделения психологии! Ты чего такой…- она осеклась, вглядываясь в его пасмурное лицо.
        - Вот,- он протянул несколько бумажных листов с гербовыми печатями.- Тебе факс пришел.
        Текст был на двух языках. Лена читала вслух:
        «Парижский Дом Моделей Клода Монтана… поздравляет с благополучным исходом событий… выражает надежду на дальнейшее сотрудничество… Контракт прилагается… Двадцать пять миллионов французских франков годовых…»
        - Удвоили,- упавшим голосом произнесла Лена.
        Дмитрий вышел на кухню. Взял пачку «Мальборо».
        - Ты же бросил…
        Он закурил. Затем проговорил тихо, делая паузы, так как каждое слово давалось с трудом:
        - Если для тебя это важно, поезжай. Ничего не изменится в наших отношениях. Я буду тебя ждать…
        Лена шагнула к нему. В глазах опрокинулось купающееся в молодой листве солнце.
        - Для меня сейчас важно только одно - через неделю наша свадьба,- она улыбнулась так, как ни разу не улыбалась ни для «ВОГа», ни для Монтана. Ослепительно. Счастливо.- Я сделала выбор. Хороший психолог ничуть не менее важен, чем манекенщица или модель. Когда-нибудь это поймут и остальные. И, может, тогда Ник Португал не повторится…
        Лена вытащила сигарету из пальцев Дмитрия и осторожно поднесла к бумажному краю листа. Затем опустила контракт в пепельницу. Обнявшись, они смотрели, как, кукожась, опадает, превращается в серый пепел погасшая звезда. А потом распахнули окно и растворились в возбуждающем аромате жасмина, вечерних соловьиных трелях и нежно-розовом закате, напоминавшем о погожем завтрашнем дне.
        Черный кортеж из пяти надменных иномарок с бронированным «шестисотым» по центру подъехал к шлагбауму коттеджного поселка. Высокий рыжеволосый широкоплечий парень с неровным шрамом через левую щеку, в вытертой «джинсе», поднял руку. Недоуменно моргнув фарами, «Мерс» выехал из ряда, остановился. Замер и весь кортеж. Темное стекло бесшумно опустилось.
        - В чем дело, капитан? Мы нарушили правила или похожи на такси?
        Тонко очерченные губы сероглазой брюнетки сложились в ироничную улыбку. Помимо воли, Фролов почувствовал, как что-то ухнуло внутри и разозлился еще больше.
        - Какой у вас эскорт, мадам. Как у президента. А ножками слабо прогуляться? Насколько я помню, они у вас красивые.
        Черные ниточки-брови картинно приподнялись. Усмехнувшись, она открыла дверь, продемонстрировав и впрямь безупречно-округлое нежно-бронзовое колено. Когда она стояла рядом, то едва доходила ему до плеча. Уверенный, жесткий взгляд. Маленькие руки - в карманах строгого черного пиджака.
        - Пройдемтесь,- предложил он.
        Она молча пожала плечами. Походка твердая, властная.
        - Почему вы держите руки в карманах? Потому, что они в крови? Мадам «Черная вдова»…
        - Что?!- она моментально собралась в клубок, подобно змее, готовой к броску. Потемневшие глаза сузились, уголок рта дернулся.
        - Не понимаю, о чем вы.
        - Брось. Все ты понимаешь. На мне нет «жучков», гляди,- усмехнувшись сквозь стиснутые зубы, он ернически расстегнул рубашку.- Твои псы могут меня обыскать, оружия тоже нет. Я лишь хочу спросить, зачем тебе все это? Как молодая женщина может так хладнокровно убивать?
        - Я никого не убила. Что за бред?
        - Не ты лично, но по твоей команде, за твои грязные деньги, которые муженек твой сколотил на торговле наркотиками и оружием?! Черт с ним, он получил свое, но ты - ты зачем ввязалась в это дерьмо?
        - Заткнись!- прошипела она, с вызовом выплевывая слова ему в лицо.- Не тебе меня осуждать, Фролов. Ты сам убивал!
        Он едва сдержался, чтобы не влепить ей затрещину, как мужику, потому, что она ударила первой. И - ниже пояса. Не рукой, но словами, хлестнувшими сильнее взрывной волны, как повторяющийся ночной кошмар.
        - Сука ты! То была война!
        - И это была война! Не я ее развязала, они первыми убили моего мужа! Они лишь получили по заслугам!
        - А невинные жертвы? Как насчет случайных прохожих, рабочих в горевшем заводе, отдыхающих во взорванном ресторане?
        - Я не хотела этого. На любой войне страдают неповинные люди. А вы? Где были вы в то время? Милиция, власть? Почему не остановили, не защитили, позволили, почему? Тогда и сейчас. Что молчишь? Я тебе отвечу - потому, что вы работаете на нас. Ты собрал досье на меня, Фролов? Отправил наверх?- ее губы искривились в презрительной усмешке.- Завтра оно будет на моем столе. Потому что вы такие же, как мы. И вас тоже интересуют деньги и власть тех, кто их дает. Когда-то я тоже была маленькой и слабой. И никто за меня не вступился. Ни разу. Теперь я «поимею» всех вас. Всю вашу гребаную систему!
        Она выглядела почти безумной, с горящими глазами и подергивающимся ртом. Внезапно его бешенство иссякло. На смену пришло опустошение и усталость. И непонятная грусть. Зачем он шел сюда? Чего ожидал? Слез раскаяния на его груди? Смешно. Слезы были лишь однажды. Но не по нем. Не для него. Он ведь всегда знал, что эта женщина не из тех, кто растекается соленой лужей по грязному асфальту…
        Марина вытащила, наконец, руки из карманов. Очень гладкие, абсолютно чистые, с безукоризненным маникюром, в тон неяркой помаде. И медленно провела ими по лицу, точно стирая незримую паутину горьких ненужных воспоминаний. На безымянном пальце правой руки зловеще блеснул черный камень.
        - Красивое кольцо,- сказал он тупо, потому что больше было нечего сказать. Но все внутри него противилось тому, чтобы она ушла. Еще немного… Минуту… Секунду…
        - Обручальное.
        Марина достала сигареты, такие длинные, тонкие, скорее, сигары. Фролов - свои. Чиркнул зажигалкой. Она сказала:
        - Спасибо.
        Сквозь жесткие черты «железной леди» неожиданно проглянули прежние - милой сероглазой девушки в кипенно-белом халатике, женщины, плачущей у двери морга… Он старался презирать ее, ненавидеть. Но не мог.
        - Почему ты не бросишь все? Муж отмщен, у тебя куча денег. Исчезни, растворись, начни все сначала…
        - А какой смысл? Разве убежишь от себя?
        Она медленно, но верно возвращалась в свое новое обличье. Хладнокровной богатой властной женщины.
        - Работай на меня, Фролов. Я хорошо плачу.
        - Вот как? И какие услуги я должен буду оказывать? Альфонс - не моя профессия.
        Марина сердито сжала губы, произнесла металлическим тоном:
        - Не люблю, когда мне хамят.
        - Тогда мы не сработаемся,- он рассмеялся.
        - У тебя комплекс?- произнесла она ехидно.- Ты боишься женщин?
        Он хотел ответить ей колкостью, но слова застряли на языке и выговорилось иное:
        - Однажды я встретил потрясающую девушку. Она стала моей мечтой. У нее были самые удивительные в мире глаза - цвета штормового моря. Но я ошибся. Ты не женщина. Ты монстр. На, возьми на память.
        Фролов вытащил из нагрудного кармана дискету и несколько смятых бумажек.- Мне это больше не пригодится. Посмотри на сон грядущий. Я мог бы остановить тебя, или пристрелить… но зачем? Каждый достоин того, что имеет. Может быть, ты и впрямь станешь президентом. И «поимеешь» всю страну. Но ко мне это не будет иметь никакого отношения.
        - Куда ты?- спросила Марина неожиданно для себя.
        - На Балканы. Хочу завербоваться к миротворцам. Я здесь лишний.
        Вот такой Фролов и хотел ее запомнить - капельку растерянной, немного обескураженной, чуточку печальной, с задумчивостью во взгляде и немым вопросом на полураскрытых нежных губах…
        - Неправда,- сказала Марина,- ты нужен здесь. Ты спас жизнь моей подруге и ее жениху. Ты должен через неделю гулять у них на свадьбе.
        - Передай им мои поздравления. Но через неделю я буду далеко.
        Он уже сделал шаг, обернулся, стремясь использовать единственный призрачный шанс:
        - Брось все это. Останься со мной. Начнем все сначала. У нас получится. Я люблю тебя.
        Ее глаза изумленно расширились, смуглые скулы тронул легкий румянец; она с улыбкой прикусила губу, но, вздохнув, покачала головой:
        - Прости. Но уезжать из-за меня не надо.
        - Я это делаю из-за себя. Прощай.
        Он сделал несколько шагов, когда услышал:
        - Фролов!
        - Да?!- внутри все обрушилось.
        - Если что… приезжай на мои похороны.
        Огромный, как спрут, черный «Мерс» в зловещих красноватых отблесках заходящего солнца на дымчатых стеклах поглотил маленькую женщину и похоронил в мешке своего бронированного брюха. Навсегда.
        - Девочки, атас!- за кулисы концертного зала «Россия» влетел розовощекий помреж Миша.
        Мэтр Высокой Моды, господин Рабанн, элегантный и небрежный, как истинный парижанин, с демонической улыбкой появляется за кулисами. Ему предстоит завершить показ, по традиции выйти на подиум с одной из манекенщиц. Двенадцать пар прекрасных глаз с надеждой взирают на знаменитого кутюрье…
        Он подает руку одной из девушек. У нее великолепные рыжие волосы, блестящие голубые глаза и подходящее имя - Виктория.
        На небосклоне Высокой Моды загорелась новая звезда.
        Заключение
        Май 2000г.
        Ада Беркер. Осенью 1999г. вышла замуж за программиста Бориса Эдельмана. Проживает в пригороде Кливленда, в частном доме. Воспитывает приемных сына и дочь. После аварии ездит с минимальной скоростью. В свободное время пишет сценарии и музыку, занимается разведением тюльпанов. Одним из ее мюзиклов под названием «Звездопад» заинтересовался известный голливудский продюсер, предложив Аде сыграть в нем главную роль. Возможно, ее ожидает иная, не менее головокружительная карьера…
        Елена Веденеева. Весной 1999г. вышла замуж за Дмитрия Грачевского. Продолжает учебу в институте. В свободное время оказывает бесплатные консультации психолога в школе. В будущем мечтает о ребенке и создании собственной Службы психологической помощи. Все предложения о возвращении в модельный бизнес категорически отвергает… Ее отец вновь работает в охране…
        Марина Громова. Зимой 1999г. победила на выборах в Государственную Думу. Активно занимается благотворительностью - спонсирует детские дома, больницы, реабилитационные и кризисные Центры. Создала блок «Россия». Выступает в амплуа жесткого политика. Надеется победить на президентских выборах 2000г. По данным опросов социологов, ее рейтинг достаточно высок…
        Дмитрий Грачевский. Летом 1999г. открыл частную адвокатскую контору. По-прежнему, считается одним из лучших адвокатов Москвы. Крайне разборчив в выборе клиентов. Оказывает юридические консультации некоторым политическим деятелям. На стене его кабинета висит странная картина малоизвестной художницы…
        Аркадий Гриневич. По неофициальным данным считается одним из самых богатых и влиятельных людей в мире. Имеет собственный банк. Является владельцем и совладельцем крупных российских и иностранных компаний.
        Владимир Полуянов. Работает на Марину Громову. Официальная должность - телохранитель…
        Юрий Фролов. Был замечен в составе одного из подразделений миротворческих войск в Приштине летом 1999г. Далее его судьба не прослеживается…
        Майор Сухоруков. Получил звание подполковника. Зимой 1999г.
        Старший лейтенант Соломатин. Получил звание капитана.
        Лейтенант Гриценко. Получил звание старшего лейтенанта.
        Татьяна Маслова. Работает библиотекарем. Одна воспитывает дочь Аню. На лето отправляет ее к родителям погибшего мужа, которые с трудом оправились от смерти единственного сына. Дело Маслова так и осталось нераскрытым.
        Юлия Величко. Зимой 1998г. похоронена на Новодевичьем кладбище. На ее могиле установлен памятник работы известного московского скульптора. Девушка в полупрозрачном платье с лицом, устремленным ввысь. Поклонники приносят к ее ногам живые цветы. В их памяти она осталась вечно молодой и прекрасной.
        Антон Громов. Зимой 1999г. похоронен на том же кладбище, но чуть дальше. На строгом черном обелиске под датами высечены слова: «Люблю. Помню. Жена.»
        Егор Громов. Учится на юридическом факультете МГУ им. Ломоносова. Специализация - адвокат. Мечтает стажироваться у «самого Грачевского». Еще мечтает когда-нибудь отдать долг памяти отца, которого не знал, но по завещанию которого раз в месяц его мать получает конверт с очень крупной денежной суммой…
        Стефан Вольский, певец. Находился под следствием по делу о гибели Юлии Величко. Был оправдан. Осенью 1999г. скончался от передозировки героина. В возрасте двадцати семи лет…
        На кастинги модельного агентства «Звезды» ежегодно приходят тысячи юных красавиц, искренне полагающих, что яркая внешность и круглый банковский счет смогут решить все проблемы нелёгкой современной жизни.
        Все события, описанные в этом романе, являются вымышленными, а совпадения с реальным фактами - случайными.
        Ноябрь 1998г.- август 1999г.
        notes
        Примечания
        1
        Кассандра - Прорицательница, предсказаниям которой никто не верил, но они всегда сбывались
        2
        В. Шекспир. Сонет№21. Пер. Лозинского
        3
        В. Шекспир. Сонет№21. Пер. Лозинского
        4
        А.С. Пушкин.
        5
        Третьего не дано (лат.)
        6
        С. Есенин. «Пой же, пой. На проклятой гитаре…»
        7
        С. Есенин
        8
        Марио Пьюзо. «Крестный отец».