Когда жара невыносима Джосс Вуд
        Поцелуй — Harlequin #34
        Элли Эванс — владелица булочной на берегу моря — вынуждена справляться с трудностями в одиночку. Коллега ушла в декрет, мама отправилась путешествовать. В довершение всего судьба в лице отца посылает ей Джека Чапмана, израненного военного корреспондента, которому необходимо где-то переждать несколько дней. Джек красив, образован и всегда рад прийти на помощь, однако серьезные отношения не для него. Вспыхнувший роман поначалу кажется им несерьезной интрижкой, но вскоре становится понятно, что их связывает не только страсть. Элли готова изменить свою жизнь ради любви, а Джек, похоже, по-прежнему влюблен в свою работу. Смогут ли влюбленные, пережив разлуку, обрести долгожданное счастье любви?..
        Джосс Вуд
        Когда жара невыносима
        If You Can’t Stand the Heat…
                «Когда жара невыносима»
                
        Глава 1
        —Элли, телефон звонит! Элли, ответь! — Голос лучшей подруги Мерри стоял на ее личном рингтоне, и Элли улыбнулась, услышав этот голос.
        —Эл?
        —А, привет, как там Принцесса? — Элли сортировала накладные, попросту перекладывая их из одной папки в другую.
        «Принцессой» Элли называла свою крестную дочку Молли Блу, шестимесячную примадонну, которая вертела весь мир на своем пухлом розовом пальчике. Мерри начала весьма подробный отчет о зубах, подгузниках, бессонных ночах и детском питании. Элли, которая помнила подругу бесшабашной тусовщицей, согласно мычала в нужных местах и думала о своем.
        —Ну да, намек поняла. Я скучная, — заключила Мерри в надежде вновь обратить на себя внимание Элли. — Но ты обычно хотя бы делаешь вид, что слушаешь. Что-то случилось?
        Подруга со школьных времен, Мерри знала ее, как саму себя. Вдобавок Элли была не только подругой, но и начальницей, поэтому делилась ценной информацией. Сидя в крошечном офисе на втором этаже булочной, Элли закусила губу и уставилась на заваленный бумагами стол. Страх, горький и неумолимый, подступил к горлу.
        Она тяжело вздохнула:
        —Ханы продали здание.
        —Какое здание?
        —Это здание, Мерри. У нас шесть месяцев, потом придется съехать.
        Мерри тяжело вздохнула:
        —Но почему они это сделали?
        —Им уже за семьдесят, и, думаю, они устали от суеты. Наверняка получат целое состояние за этот участок, ведь он самый лучший для продажи.
        —Одно то, что он находится на перекрестке двух главных дорог в город и прямо напротив самого пляжа в Ложной бухте, еще не делает его самым лучшим.
        —Именно это и делает.
        Элли посмотрела в окно на пляж, за которым лениво простирался океан. Ужасные новости она узнала еще утром и больше не питала иллюзий о «Пари», булочной, принадлежавшей ее семье более сорока лет. На душе скребли кошки.
        —А почему бы не снять здание у новых владельцев?
        —Я спрашивала. Чтобы привлечь внимание клиентов, они собираются провести модернизацию, а значит, тут же повысят ренту. Мы просто не потянем. И что всего хуже, Люси…
        —Риелтор?
        —Именно. Она сказала мне, что здания на продажу большей частью расположены в Сент-Джеймсе и подходящих для булочной-кофейни-кондитерской очень мало, если таковые вообще имеются.
        После четырех десятков лет успешной работы на территории Сент-Джеймса и Ложной бухты будущее «Пари» оказалось под угрозой, и теперь Элли придется спасать любимую булочную из этой ситуации.
        Она понятия не имела, что им, точнее, ей теперь делать.
        —Ты маме рассказала? — тихо спросила Мерри.
        —Не могу до нее дозвониться. Она уже десять дней не выходит на связь. Думаю, удалилась в пустыню или греется на Гоа, — ответила Элли устало. Главное, что мамы нет рядом, когда дочке и коллеге так нужна ее помощь! — Твоя идея, — напомнила Элли. — Ты ее отпустила. Сказала, ей нужно отдохнуть годик, повеселиться, воплотить свою мечту.
        О чем она тогда думала? Но, откровенно говоря, это предложение было чисто символическим, она больше всех удивилась, когда Эшли немедленно побежала паковать чемоданы и бронировать билет на самолет. Элли в жизни бы не подумала, что мама решится оставить булочную, оставить дочь.
        —Эл, я знаю, сейчас не лучшее время, особенно в свете происходящего, но больше не могу. Я вынуждена просить тебя об огромном одолжении.
        —Что угодно, но в понедельник выйдешь на работу, — заявила Элли. Мерри пекла потрясающие булочки, и Элли очень не хватало ее помощи, когда подруга ушла в декрет.
        Повисло неловкое молчание, сердце Элли упало. Нет, только не это!
        —Мерри, ты мне так нужна! — взмолилась она.
        —Ребенку я тоже нужна, — жалобно произнесла Мерри. — И вообще, я еще не готова выходить на работу. Я выйду, но не сейчас. Может, в следующем месяце. Дочка совсем маленькая, мне нужно быть рядом с ней, ну, пожалуйста! Элли! Скажи, что ты все понимаешь!
        «Я понимаю, — подумала Элли, — что никого не взяла на твое место, потому что ты попросила сохранить его для тебя. Я понимаю, что уже замучилась, и покупатели скучают по тебе».
        —В следующем месяце? — уговаривала Мерри. — Пожалуйста-пожалуйста!
        Элли тяжело вздохнула. Что тут скажешь? Отец щедро снабжает Мерри деньгами, она может позволить себе не работать. Если ей придется выбирать между булочной и Молли Блу, выбор очевиден.
        Элли сглотнула и попыталась убедить себя, что, если Мерри не вернется, это ее решение. Они уже большие девочки, их дружба не просто совместная работа, она выдержит, если Мерри уйдет из булочной, но Элли не хотела рисковать. Умом она понимала, что реагирует слишком бурно, но сердцу было все равно.
        Слишком уж крупная ставка. Она не может из-за этого лишиться подруги. Держалась шесть месяцев, продержится и еще один. Как-нибудь. Элли закусила губу.
        —Хорошо, Мерри.
        —Ты самая лучшая. Извини, я убегаю. Принцесса зовет. — И Элли услышала требовательный крик Молли. — Постараюсь зайти в булочную на неделе, обсудим, что делать дальше. Пока-пока! Люблю тебя!
        —И я тебя. — Элли услышала гудки отбоя и положила телефон на стол.
        —Элли, тебя кто-то ждет у входа.
        Она взглянула в оживленное лицо Саманты, сотрудницы булочной, затем бросила хмурый взгляд на часы. Заведение закрылось десять минут назад, кто бы это мог быть?
        —Кто меня ждет?
        Саманта пожала плечами:
        —Без понятия. Он сказал, что его прислал твой отец. Он у входа, а нам пора по домам.
        —Спасибо, Самми. — Элли повернулась и окинула хмурым взглядом экраны за спиной. У входа в магазин, а также в булочной и кладовой были установлены камеры, выводящие пять изображений на мониторы.
        Элли вздернула брови, увидев его по ту сторону дисплея. Рюкзак на широченных плечах, лицо покрыто недельной щетиной, золотисто-каштановые волосы взъерошены.
        Джек Чапман. Ну да, она удивилась, как положено. Любая женщина, смотревшая новости по одному из центральных каналов, узнала бы это волевое лицо под копной растрепанных волос. Элли не знала, чему он больше обязан своей популярностью — превосходным, весьма информативным военным репортажам или внешности.
        Грязные, поношенные, низко сидящие джинсы, ботинки еще грязней. Черная рубашка навыпуск. Он провел рукой по волосам и, заметив расстегнутую молнию на кармане рюкзака, наклонился ее застегнуть. Элли увидела мышцы, играющие под тонкой футболкой, изгиб крепких ягодиц, сильную коричневую от загара шею.
        Ах! Стоп, надо успокоиться! Взять себя в руки! Столько важных вопросов. Почему он здесь, что ему нужно и о чем, черт возьми, думал ее отец?
        Саманта снова стукнула по дверной раме. Элли подняла голову. Девушка застенчиво топталась в дверях, покусывая губу. Элли узнала этот взгляд.
        —Что случилось, Самми?
        Саманта округлила карие глаза:
        —Я знаю, что должна завтра вечером остаться здесь и помочь тебе с птифурами для показа мод, но…
        —Но?
        —Мне предложили билет на «Linkin Park», любимую группу. Билет бесплатный. Ты же знаешь, как я их люблю!
        Элли собралась было читать мораль о том, что нужно нести ответственность за свои слова, но девчонке всего-то девятнадцать, а «Linkin Park» есть «Linkin Park». Вспомнила себя в этом возрасте. Она тогда любила концерты, ревущую музыку и давку!
        Вдобавок Саманте приходится оплачивать учебу в институте, она не может себе позволить дорогой билет. Девушка запомнит этот день навсегда. Ну, поработает Элли на два часа дольше. В конце концов, для нее это не вопрос жизни и смерти.
        —Ну что ж, ты свободна, — и Элли вздрогнула от душераздирающего визга Саманты, — но только сегодня. А теперь проваливай.
        Услышав, как девушка с радостными воплями несется вниз по лестнице, Элли улыбнулась, но улыбка угасла, стоило ей снова бросить взгляд на монитор. Нахмурившись, она достала мобильный и быстро прокрутила список контактов, прежде чем нажать на зеленую кнопку.
        —Элли, привет. — Низкий голос отца донесся до нее сквозь километры.
        —Папа, что в моей булочной делает Джек Чапман?
        Отец с облегчением вздохнул:
        —Он уже там? Отлично. Я беспокоился.
        «Еще бы тебе не беспокоиться», — подумала дочь. Последние десять лет, начиная с ее восемнадцатилетия, у отца только и было разговоров, что о Джеке Чапмане, дескать, он всю жизнь мечтал о таком сыне.
        —Это воплощение новых поколений военных корреспондентов, — повторял он. — Стойкий, беспристрастный. Всегда готов рискнуть, не заботясь о собственной безопасности, ищет новых и новых приключений, не поддается эмоциям в поисках правды, бла-бла-бла.
        —Так почему он здесь?
        «И почему, кстати, ты мне позвонил, только когда тебе что-то от меня понадобилось? — подумала она. — Ой, подожди, ты ведь и не звонил вовсе. Только прислал своего любимчика и ждешь, что я выполню любую твою прихоть».
        Что-то меняется, что-то остается прежним.
        —Он брал интервью у сомалийского военачальника, и что-то пошло не так. У Джека отняли все, деньги и кредитки, а потом под дулом пистолета отправили в США с целью оказания помощи в Кейптауне, — сдавленным голосом сказал Митчелл Эванс. — Надеюсь, у тебя он сможет найти приют.
        «Папа! Неужели у меня на шее висит табличка «Сдам жилье»?»
        Элли, доведенная до отчаяния своей привычкой во всем потакать отцу, попыталась сказать «нет», но с языка слетели совсем другие слова:
        —Надолго?
        —Ну, тут такое дело, солнышко…
        Черт возьми! У отца «такое дело». Почему-то по отношению к ней это никогда не работало.
        —Джек помогает мне в работе над книгой о частной жизни военных репортеров, в том числе моей.
        Очень интересно, но она-то здесь при чем? Однако Митчелл не любил, чтобы его перебивали, потому Элли волей-неволей пришлось дослушать до конца.
        —Ему нужно пообщаться с членами моей семьи. Я думаю, ты могла бы немного поговорить с ним, рассказать о жизни со мной.
        Что? О жизни с ним? О какой жизни с ним? С самой женитьбы дом был для отца скорее прачечной, чем домом. Вся его жизнь проходила в разъездах, причем он выбирал те места, откуда люди пытались уехать. Ирак, Газа, Босния. Домой заезжал редко и ненадолго. Его страстью, единственной настоящей любовью была работа.
        Обида подступила к горлу. Увлеченный событиями мировой значимости, Митчелл пропустил все важные события в ее жизни. Рождественские концерты, балетные выступления, спортивные соревнования — всего и не перечислить. Да и как он мог участвовать в жизни дочери, когда нужно было описывать, анализировать, изучать гораздо более серьезные проблемы?
        Он никогда не осознавал, что всегда был для дочери источником раздражения и неуверенности в себе. Элли вздрогнула, поймав себя на этой мысли. Детство, проведенное с Митчеллом, было тяжелым и грустным, но оно закончилось. Однако в подобные минуты старые обиды всплывали снова.
        Отец продолжал гнуть свое. Элли попыталась сосредоточиться на его болтовне.
        —Мы с редакторами хотим, чтобы Джек рассказал и о себе, ведь он лучший из репортеров нового поколения. Правда, говорить с ним на эту тему все равно что искать воду в пустыне Гоби. Он в этом не заинтересован. Для меня, когда мы только встретились, он оказался загадкой. Так ты поговоришь с ним обо мне? — уточнил Митчелл.
        Черт возьми! Почему она должна это делать?
        —Может быть, — оба знали, она согласна, — но, пап, нельзя вешать на меня всех сирых и убогих!
        Можно. Еще как можно, потому что он — Митчелл Эванс, а она — бесхарактерная девчонка.
        —Сирых и убогих? Джек далеко не…
        Элли схватилась за голову. Сможет ли она на время забыть об этом? Важно то, что один из коллег Митчелла Эванса стоит в дверях, и только от нее зависит, впустить его или нет. Учитывая, что отец обидится, надуется и следующие двадцать лет будет напоминать ей об этой истории, проще, в самом деле, предоставить парню ночлег и заслужить одобрение отца на каких-нибудь двадцать секунд. Если бы только…
        «Если бы только его коллеги были нормальными», — подумала Элли. Последний, кому она любезно предоставила кров (тоже по просьбе отца), выпил все запасы вина и стал распускать руки. Спасибо, тут же уснул на персидском коврике, урод. Все ее знакомые кинооператоры, продюсеры и корреспонденты, включая отца, были странными, неадекватными, ненормальными или чокнутыми. Она поняла: это непременная составляющая тех, кто имеет дело с катастрофами и конфликтами мирового масштаба.
        Отец, коснувшись любимой темы, заговорил оживленнее:
        —Джек — отличный парень. Он, вероятнее всего, не спал несколько дней, не ел неделю, как следует. Кровать, еда, ванна. Это не так много, особенно для тебя, потому что ты хороший человек, моя милая, милая девочка.
        Милая, милая девочка? Ха!
        Милая, милая дурочка, так надо сказать.
        Элли снова окинула взглядом Мистера Секс-Бомбу. «Ради такого и умереть не жалко», — подумала она.
        —Вы вообще знакомы? — спросил Митчелл.
        —Видела его мельком на твоей свадьбе со Стефф.
        Стефф, третья жена, продержалась шесть месяцев. Элли было восемнадцать, она то и дело смущалась, и вряд ли Джек ее заметил.
        —Да… Стефф. Я любил ее. До сих пор не понимаю, почему она ушла. — Отец весьма правдоподобно изобразил недоумение.
        «Да, папочка, вот так загадка. Может, ей, как и мне, не нравилось, что ты в разъездах пять месяцев из шести? Может, ей хотелось видеть тебя не только по телевизору? Может, надоело жить в постоянном страхе за твою жизнь? Это не сахар — жить с человеком, влюбленным только в свою работу».
        Элли, ее мать и две последующие жены всегда были для отца на втором плане. Год за годом. История повторилась, когда она встретила Даррела.
        Она поклялась, что никогда не влюбится в журналиста, но, как известно, хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Ее избранником стал человек, которого она считала полной противоположностью отца, за исключением того, что он так же редко появлялся дома. Хуже того, никогда не покидал Лондон.
        «Какой же дурой я была, — подумала Элли. — Впрочем, и сейчас ничего не изменилось».
        Возможно, когда-нибудь она научится показывать характер.
        Элли посмотрела на телефон, обратила внимание на то, что отец не попрощался, и пожала плечами. Вполне в порядке вещей. Она снова взглянула на монитор, прочитала нетерпение во взгляде Джека, заметила, как он сердито топнул ногой. Сложил руки на груди, продемонстрировав тем самым безукоризненные мускулы. Экран выдавал изображение в черно-белом цвете, но она знала: у него карие глаза, иногда отливающие зеленым, золотым, но неизменно притягивающие. Сейчас в них читалось недоумение, усталость и вполне объяснимое раздражение.
        Это был уже не тот двадцатичетырехлетний парень. За десять лет он сильно изменился, стал жестче, опытнее. Элли почувствовала, как возбуждение поднялось в ней горячей волной, разлилось по венам и неровно забилось сердце. Она закинула мобильный в ящик стола, опустилась на стул и выдохнула. Ее ведь совсем не интересует его высокий рост, потрясающая фигура и лицо, способное остановить движение в центре города. Вот уж точно, беда не приходит одна.
        —Джек?
        Чапман уже успел как следует осмотреть булочную, голубые полоски на стенах, черные в клетку полы, белые кабинеты, солнечно-желтую доску для серфинга. Он повернулся на звук низкого мелодичного голоса и моргнул. Потом снова моргнул, пораженный тем, что увидел. Вместо неловкой полноватой девочки со свадьбы Митча перед ним предстала такая красотка! Притягивающая взгляд, яркая, знойная, ослепительная красотка. С большой буквы К. Полужирным курсивом. Черные с пурпурными и зелеными прядями волосы ниспадают до талии. Золотой загар, ярко-голубые глаза и волевой подбородок, как у отца. И длинные, стройные ноги прямо от ушей.
        —Привет, я Элли. Митчелл попросил меня предоставить тебе ночлег.
        Его пульс подскочил. Он с трудом нашел нужные слова.
        —Я тебе очень благодарен. Спасибо.
        Джек уронил на пол рюкзак и с большим трудом удержался, чтобы не схватиться за сердце. «У тебя не сердечный приступ, придурок ты этакий! — сказал он себе. — Легче, чувак, легче!»
        Ну что ж, она оказалась не такой, как он ожидал. Но ведь и его работа полна неожиданностей, так почему его сердце подпрыгнуло, а в горле пересохло?
        Джек взял себя в руки, огляделся и сказал, стараясь не походить на неуклюжего подростка:
        —Здесь уютно. Так ты владелица этой булочной?
        Элли тоже огляделась и с улыбкой ответила:
        —Да, мы с мамой партнеры.
        —Вот как. — Он окинул взглядом пустые холодильники. — А где еда? Разве здесь нет еды?
        Ее улыбка была как удар в солнечное сплетение.
        —Выпечку мы почти всю распродали, а мясо уносим на ночь. — Она поправила ремешок огромной кожаной сумки и вежливо поинтересовалась: — Как долетел?
        Сидеть в полувоенном транспортном самолете, страдая от головной боли и боли в ребрах? Просто изумительно.
        —Нормально. Спасибо.
        Какое там нормально? Он чудовищно устал, тело болело так, будто внутри была раскаленная кочерга. Ужасно хотелось помыться и выспаться, наконец. Взгляд Джека упал на холодильник с напитками, и ему до смерти захотелось кока-колы. Элли поймала этот взгляд и с улыбкой указала на холодильник:
        —Угощайся.
        Джек нахмурился:
        —У меня денег нет.
        —За счет заведения.
        Он тут же полез в холодильник. Терпкая, сладкая жидкость освежала. Может быть, сахар и кофеин дадут ему заряд энергии на пару часов?
        Осознав, в каком положении оказался, он выругался сквозь зубы. Даже не может заплатить за несчастную банку кока-колы. Видимо, придется жить за счет Элли, пока ему не вернут кредитки. Джек поморщился, почувствовав себя бессильным, беспомощным. Одно радовало: такое положение продлится всего пару дней. Джек ненавидел быть кому-то обязанным.
        Он допил кока-колу и огляделся в поисках мусорного ведра. Элли забрала у него банку и выбросила.
        —Если хочешь, бери еще.
        —Нет, спасибо.
        Она подняла глаза, их взгляды встретились. Она показалась Джеку потрясающим сочетанием Востока и Запада. Загорелая кожа от предков с Гоа, голубые глаза и волевой подбородок от отца-ирландца. На таких девушек нужно вешать знак «Осторожно, опасность». Длинные ноги, тонкая талия, потрясающий бюст.
        Язык тела был хорошо знаком Джеку. В ее глазах он прочитал беспокойство, смущение и даже некоторое недовольство. Мог ли он ее винить? Он здесь чужой.
        —Классный декор, — сказал он, пытаясь разрядить обстановку. На стене висело огненно-красное каноэ, оплетенное яркими цветами вроде маргариток. — Никогда раньше не видел декорированные каноэ, как и доски для серфа.
        Элли хихикнула:
        —Ну да, возможно, это перебор, зато интересно!
        —Цветы совсем как настоящие, — одобрил Джек.
        —А зачем нужны цветы, не похожие на настоящие?
        Он никогда не задумывался о цветах.
        —А что это за надписи на каноэ?
        Элли пожала плечами:
        —Не знаю, я его купила таким.
        Джек опустил руку в карман и вздрогнул, услышав сигнал такси. Черт возьми, он совсем забыл! Что за унижение! Одно дело — выпить банку кока-колы, и совсем другое…
        —Слушай, мне очень стыдно, но тут такое дело… ты не могла бы заплатить за такси? Деньги я верну, обещаю.
        —Конечно. — Элли вынула из сумки кошелек и вложила пару купюр в раскрытую ладонь.
        Когда ее пальцы коснулись руки Джека, словно огонь пробежал по его жилам. Сильно влекло к этой девушке, и ничего нельзя было с этим поделать.
        Черт побери! Не очень-то приятно испытывать влечение к любимой дочери начальника, которой многим обязан и которую больше никогда не увидишь.
        «Не обращай внимания. Ты взрослый человек, должен держать себя в руках».
        Отдавая деньги таксисту, он увидел сквозь раскрытую дверь, как Элли тащит его рюкзак. Невзирая на боль, он побежал за ней, настиг и забрал мешок. Гнусные бандиты отняли его iPad, мобильный и спутниковый телефоны, деньги и кредитки, но зато оставили грязную одежду. Он бы с удовольствием отдал им и это.
        —Я закрою магазин, и пойдем. — Элли исчезла за дверью.
        Джек ждал ее возле бассейна, где в лучах вечернего солнца плавали ярко-розовые цветы. Он заметил любовь Элли ко всему яркому, об этом свидетельствовали разноцветные волосы и необычный дизайн булочной.
        Митчелл упомянул о работе дочери. Джек представлял себе хозяйственную, толстую, румяную, безвкусно одетую особу, но уж никак не стройную, яркую и сексуальную девчонку. Даже украшения были необычными — бусины всех от тенков голубого на нитях разной длины. «Счастливые бусы, им довелось касаться этой груди», — подумал бы он, не покажись ему эта мысль чересчур пафосной.
        Он посмотрел на широкий пляж, простиравшийся через дорогу, и не смог сдержать улыбки. Был теплый летний вечер, около половины седьмого, на пляже было полно народу.
        —Когда садится солнце? — спросил он.
        —Поздно. Где-то в половине девятого. Я живу так близко от работы, что добираюсь пешком, мой дом вон там, на холме.
        Джек оценил расстояние и вздохнул. Для полноты картины не хватало тащиться с тяжелым рюкзаком на холм. Что еще принесет ему этот день?
        Он снова вздохнул:
        —Пойдем.
        Элли надела огромные солнцезащитные очки. Они прошли мимо антикварного и книжного магазинов, старомодной на вид аптеки. Он мог бы купить кое-какие лекарства, но это вызвало бы подозрения и глупые вопросы продавцов. Джек молчал, ждал, что заговорит Элли. В конце концов, ее хорошие манеры взяли верх над застенчивостью.
        —Так что с тобой случилось?
        —Разве отец тебе не сказал?
        —Только то, что тебя избили и ограбили. Пришлось покинуть Сомали, и ты вынужден остановиться здесь.
        К счастью, Митчелл не рассказал ей всех деталей. Джек задал военачальнику вопрос об угоне самолетов, и тот взорвался. Просто взбесился от злости, велел охранникам с ним разобраться. Шестеро на одного, да уж. Джек вздрогнул при воспоминании об этом.
        —Я могу тебе чем-то помочь, кроме ночлега?
        Этот вопрос вернул его к реальности.
        «Провести ночь с тобой, вот чего бы мне хотелось». — Черт возьми, о чем он думает? Джек покачал головой, отгоняя эту мысль.
        —Нет, мне бы только перекантоваться тут пару дней. Может быть, воспользоваться твоим мобильным, компьютером, адресом, куда доставят мои кредитки.
        —У меня есть лишний мобильный, и я охотно предоставлю тебе старый ноутбук. Адрес напишу. У тебя дедлайн?
        —Вовсе нет, просто небольшая статья в политический журнал.
        Элли удивленно подняла брови:
        —Я думала, ты только на телевидении работаешь.
        —Иногда приходят предложения от газет и журналов. Пишу статьи в свободное от репортажей время.
        Элли сняла очки и удивленно посмотрела на него:
        —Как же ты собираешься писать статьи? Заметки-то у тебя тоже отняли?
        —Я перекинул их на флешку до того злополучного интервью. Флешка у меня в ботинке.
        Так вот какие меры он вынужден принимать, ведя репортажи из стран третьего мира.
        —Но хоть паспорт они тебе оставили?
        Джек хмыкнул:
        —Будь их воля, забрали бы и паспорт.
        Элли покачала головой:
        —Чумовая у тебя работа.
        Что верно, то верно, и он любит эту работу. С рюкзаком на спине, уклоняясь от пуль и бомб, идти вперед за редкой и остро необходимой информацией.
        —Митчелл всегда говорил, что самый ценный опыт — сидеть в гостинице в Могадишо или Сараево, где нет воды и электричества, и играть в покер с местными жителями под музыку выстрелов и взрывов. Я никогда этого не понимала.
        Джек уловил нотки горечи в ее голосе и сказал как можно деликатнее:
        —Многие люди видят подобное в кошмарах, это и есть кошмар для тех, кто живет и работает в этих местах. Тем не менее безумно интересно, ведь все происходящее войдет в историю.
        И смерть его не пугает. Как-то она уже улыбалась ему. Нет, его убила бы работа по графику пять-два, скучная и однообразная. Изо дня в день, один и тот же пейзаж за окном, одни и те же лица. Нет, смерть его не пугает. Ему удалось ее обмануть, он стремился следовать обещанию прожить полную, яркую и интересную жизнь, данному самому себе. Джек почувствовал ком в горле. Ему удалось выжить только потому, что смерть забрала другого.
        Его размышления прервал голос Элли:
        —Мы пришли.
        Джек с облегчением вздохнул. Слава богу! Он так измучен, что вряд ли смог бы продолжать путь.
        Элли устало закрыла глаза. Джек заметил, как она напряжена, как плотно сжимает губы. Девушке явно не по себе. То, что поначалу показалось смущением, на самом деле было нервозностью. Джек понял бы это и раньше, не будь он настолько изнурен. Теперь же нервозность усилилась.
        —Очевидно, ты совсем мне не рада, — сказал он, поставив на землю рюкзак. — Прости, я сразу не догадался. Мне бы лучше вызвать такси до аэропорта.
        Элли сунула руки в карманы шортов.
        —Ну что ты, Джек, я же обещала помочь тебе.
        —Я не нуждаюсь в благотворительности, — прошипел он сквозь сжатые зубы.
        —При чем тут благотворительность? — Элли зевнула и потерла глаза. — Просто был трудный день, я устала.
        Дело, конечно, не в этом. Чувствовалось, что ее нервы натянуты до предела, как гитарная струна. Он взял себя в руки и мягко сказал:
        —Я не хочу доставлять тебе неудобств и без труда подожду Митчелла в аэропорту. Мне нетрудно.
        Элли выпрямилась и посмотрела ему в глаза:
        —Извини, пожалуйста. Все дело во мне. Твой приезд пробудил кое-какие давние воспоминания. Предыдущий коллега отца, остановившийся у меня, оказался пьющим и развратным режиссером. Гонялся за мной по всему дому, представляешь?
        Он улыбнулся как можно дружелюбнее:
        —Бывает. Эти режиссеры такие уроды, правда, их нельзя послать куда подальше.
        Элли тоже улыбнулась. Его улыбка располагала, и напряжение понемногу начало отпускать.
        —И, кроме того, я не очень-то в восторге от идеи Митчелла обсуждать с тобой его книгу.
        —Его книгу?
        —Ну да, которую ты помогаешь ему писать.
        —Я помогаю ему писать? Он так и сказал?
        С ума сойти. Хотя, с другой стороны, чему удивляться? Вполне в духе Митчелла. Конечно, на обложке будет указано его имя, как и имя Кена Бейнса, но, черт возьми, автор-то Джек! Теперь понятно, почему Митчелл решил поднять ему зарплату.
        —Твой папа, ты меня извини, подчас хуже занозы в заднице.
        —То есть ты не хочешь обсуждать его со мной? — В голосе Элли зазвучала надежда.
        Джек грустно улыбнулся и покачал головой:
        —Не хочу, но придется.
        Он откинул волосы со лба и задумался о книге. Удивительную историю Кена он уже описал и находился в процессе описания истории Митчелла. Слава Богу, о себе писать не придется, удалось переубедить коллег. Открывать кому-то душу — все равно что соглашаться на операцию без наркоза. Все-таки он лицемер. Лезть в чужую душу, можно сколько угодно. Его же пусть никто не трогает.
        Элли все еще нервничала. Джек не мог ее винить, как-никак, чужой человек в ее доме.
        —А насчет того, чтобы гоняться за тобой по всему дому, это явно не ко мне. Я сейчас свалюсь как труп, и больше ничего.
        Элли окинула его долгим взглядом, и на ее лице расцвела улыбка. Это был удар в самое сердце Джека. Но какой прекрасный удар.
        Глава 2
        Вымощенная лавандовой плиткой дорога привела их к скромному двухэтажному домику в несколько старомодном стиле. Деревянные окна, широкая веранда и в особенности буйный сад, окруженный высокой кирпичной стеной, придавали ему особое очарование.
        У Джека никогда не было такого уютного дома. Да что там, вообще никогда не было дома. Есть квартира, заставленная нераспечатанными коробками. Он там почти не появлялся. Пустая, безликая, она мало чем отличалась от комнаты в отеле, но Джек не из тех, кто привязывается к материальным ценностям. Впрочем, он вообще ни к чему и ни к кому не привязывался.
        —Тут уютно, — отметил он, поднимаясь по лестнице на закрытую веранду.
        Элли вынула из кармана шортов связку ключей. Да, здесь и впрямь очень уютно. Очаровательный домик. Под стать владелице.
        —Дом принадлежал моей бабушке. Я получила его в наследство.
        Джек посмотрел с веранды, у него перехватило дыхание. Боже мой, какой вид!
        —Это просто потрясающе, — выдохнул он, прислонившись к деревянной балке. Вдали виднелась полоска бесконечного пляжа, за ней сонный сине-зеленый океан.
        —Где мы находимся? — спросил Джек.
        —У побережья Ложной бухты, в двадцати минутах ходьбы от Кейптауна. Отсюда пляж виден на тридцать километров. Вон там, — Элли указала пальцем, — Кейк-Бей, а ближе к югу Майзенберг.
        —А что за яркие кабинки по всему пляжу?
        —Для переодевания. Симпатичные, правда? Пляж пользуется огромной популярностью. Если посмотришь чуть севернее, туда, где столики под черно-белыми навесами, увидишь уже знакомую булочную.
        —С ума сойти!
        —Твоя комната выходит окнами на пляж, а из окна ванной видна Майзенбергская гора. Здесь есть где прогуляться или покататься на мотоцикле.
        Их встретили два абсолютно одинаковых белых лабрадора. Отпихнув одного из них, радостно кружившего под ногами, Элли вставила ключ в замочную скважину и открыла деревянную, декорированную стеклом дверь. Повесив сумку на крючок, она жестом пригласила Джека войти.
        —Спальни наверху. Ты, я думаю, не прочь принять душ? Хочешь есть? Пить?
        От него, вероятно, несло как от мусорной свалки.
        —Умираю, как хочу помыться!
        Он поднимался вслед за ней по деревянной лестнице, и окружавшие его цвета стали светлее. Она открыла дверь в комнату для гостей, и его глазам предстали двуспальная кровать под бело-лавандовыми простынями, пастельных оттенков стены и рыжий кот, свернувшийся на пурпурном покрывале.
        —Знакомься, это Хаос. Ванная за дверью.
        Элли взяла кота на руки, как ребенка. Джек почесал его за ухом. Хаос сонно моргнул.
        Элли открыла окно и впустила в комнату свежий воздух. Джек уронил рюкзак на деревянный пол и подождал, пока перед глазами перестанут мелькать черные точки. Как сквозь туман, он услышал какой-то ее вопрос и постарался ответить, как положено. К счастью, она вовремя вышла из комнаты, иначе он в буквальном смысле свалился бы к ее ногам. Элли спустилась по лестнице, вошла в кухню и набрала номер подруги. Мерри ответила сразу:
        —Я знаю, ты расстроилась из-за меня с моим декретом.
        —Заткнись ты! Есть дело важнее! — прошипела Элли в трубку. — Митчелл прислал мне мужчину!
        —Вот как? — хихикнула та. — Отец тебя уже и мужчинами снабжает? Ты настолько безнадежна? Дай-ка подумать, ну да, так и есть!
        —Да ну тебя. — Элли покачала головой. — Мой дом опять в роли кейптаунского отеля. Я не раз выручала бездомных коллег отца, но в этот раз он прислал мне Джека Чапмана!
        —Красавчика-репортера? — В голосе Мерри звучала нескрываемая зависть. — Ну и?
        —Что ну и?
        —Ну и какой он?
        —Цинично очарователен. Восхитителен. Потрясающая способность разговорить собеседника. Неудивительно, что он потрясающий репортер.
        Да, циничное очарование в подобной оболочке поистине обезоруживает.
        —Ну да, — протянула Мерри, — видимо, на тебя он произвел неизгладимое впечатление. Даже говоришь с придыханием.
        С придыханием? Ничего подобного! Однако почему-то взволнована, смущена и одновременно, черт возьми, напугана. Джека ей бояться нечего, он джентльмен до кончиков ногтей. Нет, она боится саму себя. Это первый мужчина за столько лет, пробудивший в ней особые чувства. Но ведь не скажешь Мерри, что…
        —Ты к нему явно неравнодушна, — заключила подруга.
        Элли терпеть не могла, когда кто-то читал ее мысли и вдобавок озвучивал.
        —Ничего подобного. Просто все это так неожиданно. И если бы я даже…
        —Кого ты обманываешь?
        —Он слишком красивый, слишком сексуальный, у него отвратительная работа, и через два дня он исчезнет из моей жизни.
        —Да, но он и впрямь шикарен. Я как раз читаю про него в Интернете.
        —Чем ты занимаешься? Перестань сейчас же и сконцентрируйся!
        Эта фраза была обращена не столько к Мерри, сколько к ней самой.
        —По-твоему, мне больше заняться нечем, кроме как мечтать о нем? И вообще, у меня не очень-то складываются отношения с противоположным полом.
        —Ну да. Ты боишься подарить им свое сердце и получить его обратно, разбитое и изувеченное?
        Цитата из монолога самой Элли. Та скорчила гримасу.
        —В яблочко! И редкостная красота им не поможет! Мне уже хватило общения с отцом и бывшим, не хочу, чтобы история повторилась.
        —И все-таки она повторится. Как думаешь, почему?
        —Потому что меня к нему тянет! — выпалила Элли. — Закон подлости какой-то. Все мужчины, которых я нахожу потрясающими, разрушают мою жизнь!
        Подруга молчала, и Элли заговорила снова:
        —Ты тоже так думаешь?
        —Нет, — рассмеялась Мерри, — в данном случае молчание не знак согласия. Я просто в шоке от твоей глупости. Всякий раз, как тебе попадается красавец мужчина, ты бежишь как от огня. Верно?
        —Ты меня раскусила, — буркнула Элли.
        —Но что ты будешь делать, столкнувшись с таким мужчиной в пределах собственного небольшого домика?
        Услышав в трубке истерический гогот, Элли отключила телефон. Да уж, с такими подругами…
        Возвращаясь в гостевую комнату с полотенцами в одной руке и бутылкой пива в другой, Элли услышала громкий стон и заглянула в щелочку. Джек, странно бледный, сидел на кровати и пытался расстегнуть воротник рубашки, холодный пот покрывал его лицо.
        Ворвавшись, Элли бросила полотенца на кровать, протянула ему пиво и выдохнула:
        —Ты в порядке?
        Джек сделал большой глоток и прижался щекой к холодному стеклу бутылки.
        —Ну да, а что?
        —Я видела, с каким трудом ты тащил рюкзак. Всю дорогу морщился. Еле-еле поднялся по лестнице. А сейчас сидишь на кровати весь бледный, руки трясутся.
        Джек почесал шею.
        —Да, пожалуй, меня немного помяли, — признался он наконец.
        —Что? Как это — помяли?
        —Слегка. Жить буду. — Джек поставил опустевшую бутылку на пол и снова взялся за воротник рубашки. Элли смотрела на него с осуждением.
        —Тебе помочь? — спросила она, наконец.
        —Справлюсь как-нибудь, — промычал он.
        Но он не справился. Подойдя поближе, Элли помогла ему стянуть рубашку через голову. Ее глазам предстало потрясающее тело, покрытое черно-синими, как грозовые тучи, синяками. Через всю грудь шел вертикальный шрам от перенесенной операции, а спина в таком состоянии, что Элли не сдержалась и ахнула. На загорелой коже отчетливо проявлялись следы ботинок.
        —Как он выглядит, этот урод? — спросила она.
        —Уроды. К сожалению, лучше, чем я. — Джек запустил рубашкой в рюкзак. — Сомалийцы оставили мне неплохие сувениры на память.
        Джек сел на край кровати и, тяжело дыша, расшнуровал кроссовки, затем стащил их и криво улыбнулся Элли:
        —Вот видишь, все в порядке.
        Но нет, ее не провести.
        —Что-то сломано?
        Джек покачал головой:
        —Думаю, задели пару ребер. Бывало и хуже.
        Элли покачала головой:
        —Куда еще хуже?
        —От пули больше вреда. — Джек поднялся и медленно побрел в ванную.
        Элли ахнула:
        —В тебя что, стреляли?
        —Дважды. Жуть, как больно.
        Вслушиваясь в шум воды, Элли погрузилась в воспоминания. Когда ей было четырнадцать, она проводила каникулы в Лондоне с отцом и бабушкой Джинджер, его мамой. Митчелл улетел в Боснию на интервью и вернулся санитарным самолетом, раненный в бедро. Он потерял много крови и несколько дней провел в реанимации.
        Не самые лучшие каникулы в ее жизни.
        Джек, как и Митчелл, придавал своим ранам не очень большое значение. Как и для отца, опасность для него была адреналином.
        —Ты понимаешь, что мог погибнуть? — возмутилась Элли, хотя по большому счету ее не должно было это волновать.
        Джек вернулся в комнату, вытер лицо полотенцем и пожал плечами:
        —Вряд ли. Они паршивые снайперы.
        Элли вздохнула. Она никогда не понимала, почему люди не боятся смерти, боли и опасности. Джек предпочитал работать один, отказывался от защиты армии или полиции, хотел узнавать происходящее из первых уст, интересовался настроениями толпы. Это выставляло счетчик опасности на максимум. Именно поэтому работа военного репортера одна из самых рискованных в мире. Преданность работе или глупость? Находясь под впечатлением от ранений Джека, Элли твердо решила — глупость.
        —Пока я не ушла, хочешь есть?
        Джек покачал головой:
        —Пилот оставил мне пару бургеров. Спасибо.
        —Хорошо. Если что-то понадобится, я внизу.
        Она не смогла устоять перед искушением окинуть взглядом его живот. Как она и полагала, мускулатура у него великолепная. Ее внимание отвлек окровавленный бинт на бедре, закрепленный лишь ремнем джинсов. Она поджала губы.
        —А это еще что такое?
        С завидным самообладанием он расстегнул пуговицу джинсов, опустил ниже трусы и снял повязку. Элли вздрогнула. Над татуировкой, изображавшей нож и разбитое сердце, кровоточил глубокий рубец.
        —Неслабо, — сказал он, коснувшись раны пальцем.
        —Что это? Ножевое ранение?
        —Ну да. Вот ублюдки.
        —Ты вроде совершенно спокоен, — удивилась Элли.
        —Я всегда спокоен.
        «Слишком спокоен», — подумала она.
        —Джек, нужно наложить шов!
        —Это лишнее, Элли. Нужно как следует промыть, обработать антисептиком (всегда ношу с собой) и заменить повязку, только и всего.
        —Кто использует бинты для этой цели?
        —Отличная вещь, между прочим. Я набил руку по части самолечения.
        Элли вздохнула, когда Джек снял старую повязку, вынул из рюкзака бинт и наложил на еще кровоточащую рану. Она поймала его упрямый взгляд и поняла: он будет стоять на своем до конца. Силой в больницу его не затащат — при его-то телосложении. Придется поверить ему на слово. Пусть занимается самолечением.
        —Когда придут мои кредитки, куплю лекарства, — сказал он.
        Элли фыркнула.
        —Напиши мне список нужных лекарств, я сбегаю в аптеку, куплю. И конечно, деньги потом отдашь.
        Джек, казалось, сомневался. Элли едва удержалась, чтобы не стукнуть его по затылку.
        —Джек, тебе это необходимо!
        Он уставился в пол, опустив широкие плечи. Согласиться — значит проиграть. Но, наконец, он вынул из рюкзака блокнот и ручку и четким, красивым почерком написал полный список всего, что требовалось. Вручив Элли список, смущенно заглянул ей в глаза. Он проявил беспомощность. Опять.
        Мужчины…
        Зазвонил ее мобильный. Элли нахмурилась, номер был незнакомым. Низкий, определенно женский голос попросил позвать Джека. Кто, черт возьми, знает о его местонахождении? Но, с другой стороны, в среде военных репортеров новости распространяются быстро. Особенно когда за дело берется ее отец.
        Элли передала мобильный Джеку. Кто, интересно, звонит? Голос хриплый и весьма сексуальный. Любовница? Коллега? Подруга?
        —Привет, мам.
        Значит, мама. Элли вышла из комнаты, неприятно пораженная силе облегчения.
        Джек, скрипя зубами, поднес телефон к уху. Ему до смерти хотелось выспаться. Неужели он и этого не заслужил?
        —Я неделю не могла с тобой связаться! — истерически взвизгнула мать.
        —Мам, ну мы же договаривались. Ты начинаешь волноваться только через три недели. — Он изо всех сил старался быть вежливым. Родителям много пришлось пережить из-за него, но, честное слово, чрезмерная забота матери раздражала.
        —Ты ранен? — Рей спросила в упор.
        Он так и не научился ей врать.
        —Дай мне поговорить с отцом, мам.
        —Значит, ранен. Дерек! Джек ранен!
        Джек услышал в трубке ее сдавленные рыдания, а затем спокойный, как оазис, голос отца:
        —Ты ранен?
        —Ну…
        —Куда?
        Куда только не ранен. Но ведь не жаловаться же, в самом деле!
        —Парочка ушибов. Ерунда, в общем. Скажи маме, чтоб не нервничала.
        Джек услышал на дальнем фоне ее неразборчивую, взволнованную речь.
        —Мама советует тебе посетить доктора Джанса. Записать тебя на прием?
        Он уже и забыл, когда обследовался. Изо всех сил старался забыть мучения юных лет, но ежегодные диспансеризации напоминали ему об этом. Джек печально опустил голову, но тут снова вмешалась Рей:
        —Джек, на прошлой неделе звонили Сандерсоны.
        У него упало сердце, к горлу подступил ком. Брент Сандерсон. Джек выжил, потому что погиб Брент. Как с этим жить? Постоянные мысли о том, что он живет чужой жизнью — и единственное оправдание — прожить ее не зря.
        —Через шесть недель будет семнадцать лет со дня операции. Брент погиб в семнадцать. — Голос Рей дрожал.
        Не нужно было говорить об этом. Джек прекрасно помнит. Им обоим было семнадцать, когда они поменялись сердцами.
        —Они хотят устроить вечер памяти. Пригласили нас. И тебя. Мы пообещали прийти. Я сказала, что поговорю с тобой.
        Джек тяжело вздохнул, уткнувшись в подушку. Он изо всех сил старался не думать о Бренте, жить дальше, двигаться вперед, но прошлое оказалось сильнее. Джек многое бы отдал, чтобы не идти на этот вечер.
        —Весьма любезно с их стороны, но лучше бы мне там не появляться.
        —Как ты можешь так говорить?
        —Ты думаешь, им приятно будет видеть меня живым и здоровым, прекрасно осознавая, что их сын уже семнадцать лет в могиле?
        Они подарили ему сердце сына. Он, как мог, старался облегчить их муки. Это исключало любое общение.
        —Они не такие. Они хотят встретиться с тобой. Ты годами откладывал встречу!
        —Я не откладывал. Так получалось.
        —Я не ошибусь, если скажу, что тебе самому это неприятно, — заключила Рей.
        Умная женщина его мать.
        —Мам, я постараюсь прийти. Подумаю над этим, когда снова буду в Штатах.
        —Ты не в Штатах? — взвизгнула Рей. — Где ты вообще?
        Джек скрипнул зубами.
        —Твое сюсюканье меня бесит!
        —А меня бесит твоя работа! Как ты после такой борьбы за жизнь вообще можешь рисковать?
        —Глупо зря прожить жизнь, доставшуюся так нелегко! Я хочу играть с судьбой в русскую рулетку, а ты мечтаешь, чтобы я сидел на одном месте да еще, чего доброго, женился и наплодил детишек! Я ничего не забыл?
        —Нет, — проворчала Рей, — но я говорила намного убедительнее.
        —Убедительное нытье остается нытьем. Но я все равно тебя люблю, старая ты ворчунья.
        —Гадкий мальчишка!
        —Пока, мам. — И Джек отсоединился, со злостью швырнув мобильник на подоконник.
        Почему родители считают вину и страх мотивом его безбашенного образа жизни? Так и есть. Ну конечно, так и есть. Чем это плохо? Они не понимали, возможно, он сам не мог им объяснить, но именно монотонная, унылая рутина стала бы для него медленной смертью. В четырнадцать из неугомонного, жизнерадостного подростка он превратился в ходячего мертвеца, бледную тень. Большую часть времени проводил в больницах, остальное дома. Не жил, а существовал в те годы. Будь у него возможность вернуться к активной жизни, с какой радостью он ухватился бы за этот шанс! Он хотел все увидеть и испытать. За себя и за Брента.
        Любая привязанность — к дому, городу, человеку — стала бы для него адом. Родители хотели, чтобы сын остепенился, но он понимал: ничто и никто не заставит его это сделать. Работать и двигаться вперед — вот что такое настоящая жизнь.
        Джек погасил ночник и, разглядывая тени на потолке, старался не вспоминать прошлое. Любимая работа, как обычно, подкинула ему неожиданностей, он оказался в непривычном месте. Но он привык к этому. «Кроме того, знакомство с потрясающей дочерью Митчелла того стоит», — подумал он, закрывая глаза.
        В следующую ночь, бессонно глядя в потолок, Джек слушал песню лягушек и трели сверчка за окном. Странное волнение наполняло душу, и он понял, что вряд ли уснет. Он поднялся, натянул джинсы и в темноте побрел к веранде. Сквозь открытые окна услышал шум волн, бьющихся о камни, и вдохнул звеняще-соленый воздух.
        Услышав голос Элли, он опустил занавеску, высунулся в окно и увидел, как девушка поднимается на веранду. Она выглядела усталой. Голубой поварской халат был испачкан мукой. Джек взглянул на часы, да уж, возвращаться с работы в половине одиннадцатого — врагу не пожелаешь.
        —Джинджер, моя жизнь — фильм ужасов.
        Джинджер? Бабушка-ирландка, мать Митчелла?
        —Мне просто необходима помощь мамы, но я не могу ее просить. Я по уши в работе, скоро конец месяца, денег нет, вдобавок нужно платить НДС. Мало того, здание булочной продано, надо переезжать, а некуда! В довершение всех бед твой чудесный сын подкинул мне гостя!
        Да, она не очень-то рада его пребыванию здесь. Зато притворяется искусно.
        —Нет, он-то ничего, — Элли продолжала вещать в трубку, опустившись в кресло. — Бывали и хуже.
        Так вот какого она мнения о Джеке? Ничего? Придется над этим поработать.
        Свободной рукой Элли полезла в сумку за ключами, но тут свежий ночной ветер разметал бумаги по веранде.
        —Черт возьми! Извини, Джинджер, мне пора. Я тут кое-что уронила.
        Она поднялась, запустила мобильником в спинку кресла и разразилась бурными ругательствами на арабском. Джек раскрыл рот от удивления, округляя глаза по мере того, как ругательства становились все изощреннее.
        Джек решил помочь. Тихонько зайдя на веранду, стал собирать бумаги, разлетевшиеся по всему полу.
        —Ты хотя бы догадываешься о значении этих слов? — спросил он, когда она на минутку остановилась перевести дыхание.
        Элли непонимающе посмотрела на него:
        —Осел, сын осла, дочь осла, ну и все в том же духе.
        —Гм, ничего подобного. Сделай одолжение, не употребляй их при арабах, ладно?
        Лицо Элли вытянулось.
        —Это грубые ругательства, да?
        Она сама ответила на свой вопрос.
        —Я убью Митчелла! Он научил меня этим словам, когда я была маленькой.
        Довольно типично для него с его своеобразным чувством юмора.
        —Я так поняла, ты знаешь арабский?
        —Ну да.
        Способность к языкам он открыл в себе еще подростком. Тогда он ничем, кроме книг, не мог себя развлечь.
        Элли посмотрела на него с интересом:
        —А еще какие-нибудь языки знаешь?
        —Немного китайский. Японский. Сейчас учу русский и дари.
        —Дари? Что это?
        —Также известный как фарси или афганский персидский. В Афганистане весьма полезен.
        Элли была впечатлена.
        —Поразительно!
        Джек смущенно пожал плечами:
        —Многие люди знают два-три языка.
        —Но фарси, китайский, русский, с ума сойти. Я в этом плане безнадежна, на родном-то пишу с ошибками.
        —Быть того не может.
        —Не веришь, спроси у Митчелла. Как он бесился, проверяя мои диктанты! Но, с другой стороны, это ужасно. «Луг» и «лук», «плод» и «плот». У меня от этой ерунды голова болит.
        —«Болит» и «болид», — продолжил Джек.
        —Ну, уж это ты только что придумал! Что еще за «болид»?
        —Метеор. Ярче, чем Венера.
        —Боже мой, — изумилась Элли, — у меня дома профессор! Чем я это заслужила?
        Польщенный Джек довольно улыбнулся:
        —Жизнь полна трудностей.
        —Это уж точно, — вздохнула Элли и снова упала в кресло.
        Джек присел напротив на каменный выступ.
        —Тяжелый день?
        —Очень. Как бы тебе объяснить…
        —Не надо ничего объяснять. Я слышал твой разговор с бабушкой.
        —И много услышал?
        —Достаточно. Ты устала, все достало, кто-то продал булочную. У тебя случались гости даже хуже меня.
        Даже при бледном свете он заметил румянец на ее щеках.
        —Извини, пожалуйста. Митчелл использует мой дом как отель. Дело совсем не в тебе.
        —Правда?
        Элли окинула его печальным взглядом:
        —Правда. Меня раздражают не гости, а его отношение ко мне.
        Джек понимающе кивнул:
        —Да, у него смутные понятия о значении слова «нет».
        —И вдобавок он двадцать восемь лет оттачивал на мне свое мастерство, — сказала Элли мрачно. — Так что, сам понимаешь, дело совсем не в тебе.
        —Да понял я, Элли. Расслабься. — Джек улыбнулся. — И кстати, чтобы расслабиться. — Он зашел в дом, открыл бар, нашел штопор и вернулся на веранду с бутылкой вина и двумя бокалами. — Если кому и необходимо снять стресс, так это тебе.
        —Если выпью, упаду. — Элли зевнула, прикрыв рот рукой.
        —Пара бокалов никому не повредит. — Джек открыл вино и протянул ей бокал.
        Элли сделала первый глоток.
        —Мерло. Всю ночь могу его пить.
        —А вот это может и повредить. — Немного помолчав, Джек снова стал серьезным. — Теперь расскажи, о чем вы говорили.
        Элли посмотрела на Джека через стекло бокала. Босоногая, в коротком халате, она, без сомнения, представляла собой привлекательное зрелище.
        —Ты не слишком ли любопытен?
        —Я журналист. Это накладывает отпечаток. Говори.
        Она попыталась возразить и не смогла. Ей нужно выговориться. Лучше уж рассказать все незнакомцу, который вскоре уедет. А кстати, когда он уезжает? Вот о чем она спросила.
        Джек задумался.
        —Пока не знаю. Ты не против, если я останусь еще на пару дней? Мне нравится твой дом, — добавил он. Бокал Элли замер на полпути ко рту.
        —Ты хочешь остаться, потому что тебе нравится мой дом?
        —Я здесь отдыхаю душой, если не думать о предстоящем обсуждении Митча. — Джек повел обнаженным плечом. — Казалось бы, такие яркие цвета, но они успокаивают. Мне нравится шум моря, шум ветра. Мне нравится здесь.
        —Спасибо. — Элли сделала еще глоток.
        Вот бы и она понравилась ему так же сильно, как ее дом, но глупо рассчитывать на что-то, если они общались всего пару часов. Да и вообще, глупо об этом думать. Элли уже не старшеклассница, чтобы грезить о мальчиках сутки напролет.
        Джек подлил вина ей, затем себе. Указал на этикетку:
        —Отличное вино. Может, устроить себе экскурсию по винограднику с дегустацией?
        —Это старое мерло. Мой друг Люк — владелец винзавода, а его невеста Джесс — рекламный агент моей булочной.
        —Вот мы и вернулись к теме булочной. Продолжай. — Джек сидел на каменном выступе, скрестив ноги и прислонившись к деревянной балке.
        Глядя в такие глаза, хотелось доверять ему, рассказать все.
        Черт, этот парень умел разговорить собеседника. Элли улыбнулась:
        —Эта булочная…
        —Кому она принадлежит, кстати?
        —Моей бабушке. Как ты успел заметить, «Пари» не только булочная, но также кондитерская и кофейня.
        —Серьезный бизнес. Как вы управляетесь?
        —Это моя забота. Пекари работают в две смены, выпечкой заведует моя подруга Мерри, я делаю торты для особых случаев, денежной стороной заведует моя мама. До недавнего времени мы великолепно справлялись.
        —А что за торты для особых случаев? Свадебные?
        —Не только. Вот, смотри!
        Джек в изумлении уставился в экран ее мобильного.
        —Элли, это потрясающе!
        —Спасибо.
        —Просто невероятно, торт выглядит в точности как туфля из крокодиловой кожи!
        —Не просто туфля, а туфля от Кристиана Лабутэна.
        —Кого?
        —Знаменитый дизайнер обуви. Неужели не слышал?
        —Я как-то больше по кроссовкам. — Джек отдал ей телефон. — И что пошло не так?
        —Не то чтобы не так. Мерри ушла в декрет и вчера заявила, что продлит его.
        —Прямо так и заявила?
        Элли услышала недоверие в голосе Джека и быстро поправилась:
        —Она попросила.
        Джек нахмурился:
        —А ты не смогла отказать?
        —У меня не было выбора. Она может позволить себе не работать, а я не хочу заставлять ее.
        —Ты. Не смогла. Отказать.
        —Можно подумать, ты всегда отказываешь, когда не хочешь соглашаться, — рассердилась Элли.
        —Возможно, и не всегда, но плясать под чужую дудку тоже не стану.
        —Я не… — Элли попыталась возразить, но Джек видел ее насквозь.
        Этот спор она не выиграет, потому что он прав. Поймет ли Джек, как часто она, взрослая самостоятельная женщина, сомневается в себе? Поймет ли он ее стремление всех порадовать и всем понравиться?
        —Что еще? — спросил Джек, отхлебнув глоток вина.
        Элли повертела бокал в руках.
        —Моя мама на год ушла в отпуск. Она всегда мечтала о путешествиях, и на пятидесятилетие я подарила ей эту возможность. Теперь сожалею, зато мама на седьмом небе от счастья. Сделала татуировку, завела по меньшей мере одного любовника, заплела дреды.
        —Тебя, кажется, больше печалят дреды, чем любовники.
        Элли повела плечами.
        —Я просто хочу, чтобы она вернулась. Она справлялась со всей бухгалтерией, да и вообще с ней намного лучше.
        «Лучше не станет, пока я пытаюсь всем угодить. Так и буду справляться в одиночку. Когда же это кончится?»
        —Так что, ты работаешь за троих?
        —Да, и за всех троих с горем пополам, — печально вздохнула Элли.
        Джек улыбнулся:
        —А теперь расскажи о переезде.
        С Джеком на удивление легко общаться. Она не ждала от него решения проблем, но за саму возможность выговориться была очень благодарна. Он обладал редким умением слушать, так что сошел бы за подружку, если бы не рельефная мускулатура. Но это, конечно, иллюзия. Крепкий орешек в прямом и в переносном смысле, Джек стопроцентный мужчина.
        Элли зевнула и закрыла глаза. Джек забрал у нее бокал.
        —Ты совсем спишь. — Он за руки потянул ее к себе.
        То ли он переоценил ее вес, то ли недооценил свои силы, потому что она взлетела на высоту его груди и обхватила ее руками, теплую и твердую. Чуть нос не сломала о его торс. Глубоко вздохнув, втянула в себя запах мужского мыла, мужского тела. Джек.
        В объятиях его сильных рук она почувствовала себя крошечной. Его большой палец лениво погладил изгиб ее бедра. Желание зажглось в ней огнем. Она медленно подняла голову и взглянула на него из-под ресниц. Его лицо расплывалось в полуулыбке, хотя глаза были темны и серьезны.
        Он коснулся пальцами ее губ. Элли поняла, о чем он думал. Хотел поцеловать ее. Собирался поцеловать.
        Элли округлила глаза. Почувствовала себя бабочкой, летящей на огонь, попыталась устоять и не могла. Она чувствовала его тело совсем рядом, чувствовала, как поднимается его грудь под ее ладонями. Его руки были сильными, плечи широкими. Она ощутила себя женственной, нежной и, судя по его твердой плоти, желанной.
        Он остановился сразу же, когда она мягко, но решительно оттолкнула его. Это безумие. Она знала, что такое страсть, дикая, неукротимая. Но желание, способное затуманить рассудок, было ее страхом. От страсти нужно бежать, как от огня.
        Магнит не сработал. Джек опустил голову.
        —Я не должен этого делать, да?
        Элли закусила губу.
        —Да, не надо.
        Джек печально улыбнулся:
        —Я знаю. Но ты так хороша в лунном свете, что лучше нам разойтись, пока я могу устоять. — Она не сдвинулась с места. — Не можешь же ты смотреть на меня такими глазами. Иди спать, Элли, пока я не забыл, что вообще-то хороший парень. Потому что мы оба знаем: изменить твое решение ничего не стоит.
        Элли забыла об осторожности. Оставалось спасаться бегством.
        Глава 3
        Каждое движение отдавалось в теле Джека горячей волной боли. Пот ручьями стекал по лицу, он дышал, по-собачьи высунув язык.
        Конечно, ему не следует бегать, но это бег от реальности. Иначе назойливые мысли отогнать не получалось. И если уж говорить о том, чего делать не следовало, то в первую очередь целовать Элли.
        Почему его так поразила эта голубоглазая красавица? С первой же минуты он почувствовал, что она не из тех недалеких девушек, с кем можно весело провести время и уехать. Она серьезная, а ничего серьезного Джек позволить себе не мог. Но не думать о ней он тоже не мог.
        Когда он поднимался на холм, болела каждая клетка.
        «Прекрати ныть и строить из себя кисейную барышню. Ты пережил трансплантацию сердца, с этим ничто не сравнится».
        Джек вытер пот со лба и огляделся. Как же здесь прекрасно. Морская лазурь, золото песка, необыкновенные дома. Как же ему повезло увидеть все это.
        Брент этого никогда не увидит.
        Эта мысль метрономом стучала в мозгу Джека в самые лучшие моменты жизни. Первые после операции месяцы таких моментов было очень много, но Джек знал: чувство вины с каждым днем будет только усиливаться. Ну почему, почему он должен мучиться? Ведь он виноват только в том, что остался жив.
        Мобильный, одолженный у Элли, зазвенел в кармане, и повод прекратить бег возник сам собой.
        —Ну, что скажешь об Элли? — услышал Джек, поднеся мобильный к уху.
        —Она очень милая.
        Милая, очаровательная. Застенчивая, чувствительная, как бы ни старалась это скрыть. И невероятно сексуальная.
        —Ты уже поговорил с ней обо мне?
        Нарциссизм Митчелла не знает границ. Джек представил на секунду, каково приходится Элли, и ему стало неприятно. Вместо ответа он заговорил о других, не прозвучавших, но очень важных вопросах.
        —Элли в порядке, но она слишком загружена работой. В одиночку заправляет булочной, потому что ее мать в отпуске.
        —Ну да, ну да. Так, что с книгой? Ты получил мое письмо? Я только отправил.
        Вот черт, пробиться сквозь броню этого человека не представлялось возможным. Джек с удовольствием стукнул бы его по голове чем-нибудь тяжелым, если бы не разделяющее их расстояние. Почему он раньше не замечал в Митчелле этого деспотизма?
        Джек посмотрел на часы. Семь утра. Не лучшее время для споров с начальством.
        —Во-первых, мой ноутбук еще в Сомали, во-вторых, я не имею привычки пялиться в экран с утра до вечера в ожидании ваших сообщений.
        Митчелл прошипел сквозь зубы что-то не вполне приличное, но Джека было уже не остановить.
        —И зачем вы научили Элли грязным арабским ругательствам? Конечно, она все их перепутала, и получилось ужасно смешно, но тем не менее.
        —Ха! Она их до сих пор помнит?
        Джек вошел в дом, стянул футболку и бросил в корзину для грязного белья. Затем вынул пару пилюль из сумки, принял дневную дозу и запил водой из-под крана. Эти пилюли, верные друзья, всегда помогали в трудную минуту.
        —И почему вы ей сказали, что я помогаю вам писать книгу?
        Митчелл попросту игнорировал вопросы, на которые не хотел отвечать.
        —Так вы обсудили книгу или нет?
        —Нет. Бедная девушка вкалывает как проклятая. Я не могу отнимать у нее время. И вдобавок она не очень-то в восторге от этой перспективы.
        Митчелл немного помолчал.
        —У нас с Элли иногда бывают разногласия.
        Разногласия? По мнению Джека, нечто большее.
        —Ей не нравится, что я так редко бываю дома.
        На подоконнике Джек заметил пару фотографий. Элли, чуть моложе, чем сейчас, стояла на фоне лондонской арт-галереи в обнимку с невысоким блондином. Он спросил Митча об этом парне.
        —Они были помолвлены лет пять или шесть назад. Элли хотела семью. Он отказался.
        Джек мысленно посочувствовал парню. Были и в его жизни отношения, грозящие стать серьезными. Заканчивалось это ссорой и полным недоумением Джека. Его пытались привязать к себе, запереть в клетку. Ему нравились эти женщины, но не настолько, чтобы позволить им изменить свою жизнь.
        —Джек? Ты тут? — спросил Митчелл.
        —Конечно.
        —Я поговорил с издателями, рассказал, что с тобой случилось. Если ничего непредвиденного не случится, они оставят тебя в покое на три недели.
        Это уж слишком. У Джека зубы свело от такой наглости.
        —Вы же знаете, Митчелл, я не люблю вмешательств в мою жизнь.
        Тот, невозмутимый, только расхохотался в ответ.
        —Да перестань ты над собой издеваться! Ты два года не брал отпуск, а мы оба знаем, к чему это приводит. Сгоришь на работе, парень!
        —Вот дерьмо.
        —Если не веришь, перечитай свои последние статьи. Ты никогда не отличался особой эмоциональностью, но их будто робот писал. Недостаток эмоций ничем не лучше избытка.
        —Вот дерьмо, — повторил Джек, но затем понял: у Митчелла все основания так думать. Шесть недель назад в Египте он наблюдал сцену спасения избитого оппозиционера и пытался вспомнить, заплатил ли за газ. Возможно, он слишком далеко зашел в своей роли стороннего наблюдателя.
        —Я отправлю тебе мои дневники и записные книжки, — сказал Митчелл. — Отдыхай, наслаждайся вином и солнцем. Но если не возьмешься за книгу… — Тут он привел самое грязное из арабских ругательств, вчера услышанных Джеком от Элли.
        Джек смотрел на фотографию Элли и думал о девушке. Поскорее бы уехать. Вчерашний поцелуй был ошибкой. Конечно, он увлекся, а кто бы не увлекся такой девушкой? Еще бы ей другой характер, но она с ее уютным домиком и понятиями о жизни, полная противоположность близких ему женщин. Легкая, ни к чему не обязывающая интрижка с ней не представлялась возможной. Вдобавок Митчелл, хотя и не лучший в мире отец, вряд ли одобрил бы такой поворот событий.
        —Доброе утро.
        Он вошел в кухню. Элли поднялась ему навстречу, суровая, жесткая и невероятно сексуальная. Она заметила красноватые отблески в его каштановых волосах. Заметила, что он побрился, круги под глазами исчезли, а в глазах появился заинтересованный блеск, тут же вызвавший воспоминания о вчерашнем вечере. Ее бросило в жар, девушка выругалась про себя.
        —Можно мне кофе?
        Вопрос вывел ее из задумчивости, и она принялась варить кофе, стараясь не смотреть на него.
        —Ты сегодня рано, — сказала она, собравшись с силами.
        Джек взял чашку и сел в углу, скрестив ноги.
        —Отличный кофе. Я решил сегодня пробежаться по пляжу. Это было потрясающе. Лучшее в мире место.
        —Само собой. Не рано ли заниматься спортом?
        —Со мной уже все в порядке.
        Ну, она так не думала, но, в конце концов, это его тело и его выбор. Пусть мучается, если хочет. Элли налила себе кофе и сделала большой глоток. Что-то пошло не так. Она чувствовала возникшее между ними напряжение. Лучше бы, конечно, обсудить то, что произошло. Но она не могла подобрать нужные слова и завидовала уверенным в себе, раскованным девушкам, которые за словом в карман не лезли. Элли же так и осталась неловкой, застенчивой девчонкой, какой была в юные годы. Особенно когда приходилось говорить с мужчинами.
        Джек нахмурил брови:
        —Что-то случилось? У тебя обеспокоенный вид.
        —Ну… в общем… вчера вечером.
        Слава богу. Хоть это получилось выдавить.
        Джек сразу все понял.
        —Тот поцелуй?
        Элли вспыхнула.
        —Ну да.
        —Извини, пожалуйста. Я обещал не давить на тебя и не стал. — В голосе Джека не было ни раскаяния, ни смущения.
        Элли закусила губу. Не этих слов она от него ждала. А интересно, каких?
        —Я просто… просто…
        —Расслабься, Элли, — улыбнулся Джек и одарил ее взглядом золотистых глаз. — Я обещаю: такого больше не повторится.
        Она подняла глаза, их взгляды встретились. В его глазах читался интерес, горячее желание и вместе с тем абсолютное понимание. Словно он мог прочитать ее мысли.
        —Хотя, — добавил он, поправив прядь ее волос, — это будет очень трудно. Ты просто создана для поцелуев, Элли Эванс.
        Элли нахмурилась. Возможно, она не самая суровая и неприступная девушка в мире, но все-таки ему не стоит так уж самодовольно улыбаться. Не стоит считать, что все дальнейшие события зависят только от него. Джек погладил ее по щеке. Элли поджала губы и отвела его руку. За уважение к себе приходилось бороться. Она глубоко вздохнула и выпалила:
        —Только один человек может решать, что между нами будет. И это не ты.
        Джек с удивлением посмотрел на нее. Но попытка Элли не прошла даром, к удивлению добавилось одобрение.
        —Отлично. Мне просто было интересно, можешь ли ты себя контролировать.
        Она фыркнула:
        —Могу, когда захочу. И никаких случайных поцелуев!
        —Стало быть, неслучайные можно? — Джек улыбнулся в ответ на ее чересчур свирепый взгляд. — Шучу-шучу!
        —Ха-ха. — Элли закатила глаза и тут же сменила тему. — Не хочешь ли вместо меня поработать сегодня? Я бы отдохнула.
        —С удовольствием, если тебе нужен помощник без малейших навыков лепки и глазировки. Впрочем, я могу испечь шоколадный бисквит.
        Удивил так удивил.
        —Ты и печь умеешь?
        В его глазах промелькнула боль. Или ей только показалось? Когда Джек заговорил вновь, его голос был резким и грубым.
        —Да, умею. Обычные вещи. Конечно, не пирожные, круассаны и тому подобную ерунду.
        Ерунду? Вот какого он мнения о ее работе.
        —Кто тебя научил? — полюбопытствовала Элли.
        —Мама.
        —Извини, не представляю тебя за подобным занятием. Велосипеды, футбол, походы — сколько угодно. Но не выпечка!
        Джек поставил чашку на стол и сказал, не глядя на Элли:
        —Это был не мой выбор.
        Когда он снова посмотрел ей в глаза, в них читалось странное чувство. Страх? Гнев? Боль? Все сразу? На этот раз сменить тему пришлось ему.
        —Что у нас на завтрак?
        Элли посмотрела на часы:
        —Ничего. Мне пора бежать. Я уже час как должна быть на работе.
        Джек покачал головой:
        —Надо же тебе поесть!
        —В булочной чем-нибудь перекушу.
        Да, надо бы правильно питаться и высыпаться, как следует, но у Элли совсем не хватало времени. Вот когда Мерри выйдет из декрета… Когда еще?
        Элли наблюдала, как Джек достает из холодильника яйца и ветчину. Как же есть хочется! Но надо отвлечься.
        —Я оставила тебе ключи от дома и заплатила взнос, чтобы ты мог взять напрокат машину. Она прибудет в восемь, и ты сможешь, наконец, выехать за пределы дома.
        —А где счет за этот взнос?
        Элли закатила глаза. По мнению Джека, она должна хранить все счета, чтобы он мог вернуть ей деньги.
        —В копилке, на столике в гостиной. Вместе с остальными.
        Чего доброго, этот ужасный человек потребует счет за молоко и хлеб.
        —Спасибо. — Джек отрезал кусочек ветчины, и в животе у Элли заурчало. Но времени совсем, совсем не было!
        Она положила ключи в сумку, натянула халат.
        —Если хочешь, приходи в булочную. Я могу устроить тебе экскурсию.
        От улыбки Джека она растаяла, как начинка шоколадного кекса.
        —Я приду. Увидимся!
        Притяжение между ними на секунду вспыхнуло и погасло.
        «И не мечтай», — приказала себе Элли. Потому что заниматься любовью они могут только в ее мечтах. Но даже и в них ее сердце останется холодным. Больше его никто не растопит. Никто и никогда.
        Чуть позже Джек, одетый в джинсовые шорты, голубую футболку и сандалии, вошел в дружелюбно распахнутую дверь «Пари» и огляделся.
        Изящные столики снаружи были расставлены так, чтобы посетители могли наслаждаться не только кофе и кексами, но и великолепным видом на море. Внутри же они были внушительными, литыми. Внушительности добавляли стойки с консервированными фруктами, винами, оливковым маслом десяти сортов и разнообразными неизвестными деликатесами. Огромная стеклянная витрина ломилась от всевозможной выпечки. За другой нежно розовели окорока, ростбифы и сосиски. Атмосфера элегантности и богемного шика чувствовалась во всем. Вместе с тем она была дружелюбной и располагающей. У стойки выстроилась огромная очередь. Это место было невероятно популярным, и Джек осознал, как тяжело Элли переживет переезд. Если вообще найдет, куда переехать.
        —Джек!
        Он обернулся и увидел ее, обслуживавшую столик в дальнем углу. За столом сидела симпатичная парочка, и Элли жестом подозвала его. Джек пробрался сквозь столики и оказался рядом.
        —Паула и Уилл, знакомьтесь, мой друг Джек. Джек, присаживайся, — сказала Элли.
        Обменявшись рукопожатиями с Уиллом, Джек пододвинул свободный стул и сел рядом.
        —Мы собираемся обсудить свадебный торт. Прежде чем мы начнем, кто-нибудь хочет кофе?
        Джек не был уверен, что ему следует присутствовать при выборе свадебного торта, но не придумал ничего лучше, чем плыть по течению. Он заказал двойной эспрессо и поймал взгляд Уилла.
        —Я вас, кажется, где-то видел, — сказал тот.
        В Кейптауне было намного проще, там Джека никто не знал. Здесь же он весьма популярен и если не привлекал внимания папарацци, то уж внимание простых людей привлекал почти всегда.
        —У меня довольно типичная внешность, — выкрутился он.
        Элли улыбнулась ему.
        —Сейчас закончу с выбором торта и покажу тебе здание, — пообещала она.
        Включив ноутбук, она погрузилась в выбор торта. Джек слушал и понимал, почему они выбрали именно Элли, так виртуозно она преобразовывала их малопонятные пожелания в грандиозный проект. Тем временем он дегустировал разные виды тортов вместе с клиентами, и, когда они спросили его мнение, он всем предпочел «Смерть от шоколада».
        Да! Посещай он эту булочную чаще, ни одна пробежка его бы уже не спасла от этой самой смерти.
        Клиенты ушли, Элли погрузилась в раздумья.
        —Сегодня понедельник. Свадьба в субботу. Придется проявить чудеса сноровки, чтобы успеть.
        —Так зачем ты взялась за этот проект? — полюбопытствовал Джек.
        —Свадьба важное событие, а они очень милая пара.
        —Милые? Ты о чем? Те еще пройдохи.
        —Что ты имеешь в виду? — удивилась Элли.
        Просто удивительно. Такой компетентный специалист, и такая наивная идеалистка. Как ей удается совмещать эти качества?
        —Эл, они тебя обманывают.
        —О чем ты говоришь?
        —Они пришли к тебе не потому, что их дизайнер отказался от проекта в последний момент. Они пришли потому, что только ты согласишься выполнить работу в столь короткий срок. Но тебе, конечно, нужна веская причина, вот они и приплели сюда романтику.
        —С чего ты это взял? Я думала, они очень симпатичные. И честные.
        —Она не моргает вообще, когда врет, а его глаза смотрят в одну точку. Поверь мне, они тебя обманывают.
        —Гм, — Элли почесала нос, — ты точно уверен в этом?
        Ну конечно. Он имел дело с детьми, больше способными к вранью.
        —Ну, что собираешься делать?
        Элли пожала плечами:
        —Известно что, торт. Пойдем.
        «Конечно, она его испечет, — с тоской подумал Джек. — Испечет потрясающий, изумительный торт за пять дней, и ошеломленным гостям в голову не придет, как сильно ей пришлось изменить расписание».
        —Ты, похоже, мазохистка, — предположил он. Или полная дура, правда, эту мысль он оставил при себе.
        Она взглянула на него через плечо:
        —Между прочим, они спросили о цене?
        Откровенно говоря, Джек не обратил на это внимания.
        —Не спросили. Знаешь почему? Потому что подписали договор о двадцатипятипроцентной доплате за срочность выполнения заказа. Чистая выгода, Джек.
        Не такая уж и дура.
        —Это стандартная доплата, но сейчас я не настолько нуждаюсь в деньгах.
        —А теперь ты злишься, потому что они тебя одурачили?
        —Ну конечно, одурачили. Эта паника, наивные глаза невесты. Уилл еще лучше справился со своей ролью.
        —Да, неплохо сыграли. Не то чтобы шикарно, но неплохо.
        —Фр-р-р! Нужна мне их доплата, как собаке пятая нога!
        —Так позвони откажись, — предложил Джек.
        Ну, нет. Не сдержать слово для нее немыслимо.
        —Не могу. А ты-то не мог меня предупредить?
        —Интересно как?
        —Не знаю! Ты же у нас самый хитроумный! Не мог шепнуть в ухо? Толкнуть меня под столом? Записку черкнуть?
        Джек ухмыльнулся:
        —У меня почерк ужасный.
        —Нормальный у тебя почерк! — Элли схватилась за голову. — Никакого от тебя толку.
        —Мне не раз это говорили. — Посерьезнев, Джек положил руку ей на плечо. — Извини, пожалуйста. Меня же не просили вмешиваться.
        Вот почему он ее не предупредил. Это не его забота. Его дело наблюдать и делать выводы, на то он и журналист. Но все равно мог бы и помочь. Черт возьми.
        Кто-то свистнул за спиной. Элли обернулась. Илайес, один из ведущих пекарей, стоял у входа, опустив голову.
        —Что случилось, Илайес? — подойдя к пекарю, спросила Элли.
        Джек положил ей руку на плечо, и ее впервые обрадовал этот жест. Оба внимательно вслушивались в ломаную английскую речь Илайеса.
        —Один из миксеров не переключает скорость, второй вышел из строя, — объяснила Элли.
        —Это плохо, — оценил Джек.
        —Плохо? Это КАТАСТРОФА! У нас куча заказов, к тому же еще чертов свадебный торт! Без миксеров мы как без рук. Илайес, как это произошло?
        Тот, переминаясь с ноги на ногу и не глядя на нее, принялся рассказывать.
        —Я вам говорил, мисс Элли, миксеры… Их чинить надо было, я вам говорил, шумели.
        Элли вздохнула. Он в самом деле говорил ей об этом несчетное количество раз, но она так занята, а миксеры пусть и плохо, но работали. Да, она помнила о них, но миксеры оказывались на заднем плане, а следовало бы поставить их вперед.
        Илайес отошел, Джек остался наедине с Элли. Положив руки на миксер, он взглянул на нее:
        —Что, подвела тебя техника?
        Элли подняла на него ярко-голубые глаза:
        —У меня столько дел. Возиться с заказами, раздавать указания, я совсем забыла разобраться с миксерами! Вот идиотка! — Она скрестила руки на груди.
        —Ну да, учитывая, что миксеры — движущая сила всей работы.
        Будто она этого не знает! Как она могла забыть?
        —Продолжишь жалеть себя или займешься делом? — язвительно осведомился Джек.
        Ей ужасно захотелось стукнуть его по голове чем-нибудь тяжелым.
        —Самобичеванием можешь заняться потом, сейчас работа стоит, а ты впустую тратишь время.
        Он, конечно, прав, истерику на время нужно отложить. Да, но делать-то что?
        —Расставь приоритеты, Элли. Что ты собираешься предпринять?
        —С миксерами?
        —С заданиями. Поручи этому парню, Илайесу или как его там, вручную мешать тесто для самых срочных заказов.
        —Хорошо. Пусть займется.
        Джек кивнул и окинул взглядом миксеры:
        —Есть гарантия?
        —Нет, конечно.
        —Ладно. Тащи инструменты.
        —Инструменты? Зачем?
        —Как, по-твоему, я буду чинить аппарат без инструментов?
        —Ты?
        —Ну да, я. Пока Илайес мешает тесто вручную, займусь миксерами. Я разбираюсь в моторах. Наверняка сломался или ремень привода, или передатчик.
        —Как, черт возьми, ты научился разбираться в моторах?
        —Элли, я большую часть жизни провел в странах третьего мира, имея дело с дорогами третьего мира и транспортом третьего мира. И починил моторов больше, чем ты испекла свадебных тортов.
        —Хорошо, там, в кладовке, инструменты, а через дорогу хозяйственный магазин, на случай, если тебе понадобится что-то еще.
        —И позвони по этому номеру. Я приведу миксеры в рабочее состояние, но все равно нужно вызвать мастера.
        Элли смущенно взглянула на Джека, взявшего на себя часть ее работы.
        —Джек, спасибо огромное.
        —Пусть мне принесут инструменты. — Присев на корточки, Джек стал очищать забитый мотор. — Черт возьми, ну и мотор! Закупорился, масло протекло. Когда его чистили последний раз?
        Вряд ли его обрадовал бы честный ответ. Элли поспешила ретироваться, предоставив Джеку работу и возможность нецензурно выражаться.
        Глава 4
        Илайес рассмеялся и похлопал Джека по плечу, когда тот снова приветствовал его неправильным африканским рукопожатием.
        —Мы тебя еще научим, млунгу.
        —Млун-гу? — медленно произнес Джек, пробуя на вкус новое слово.
        —На языке кхоса это означает «белый человек», — объяснил пекарь.
        —Вот как. — Джек улыбнулся Илайесу. — Я слышал вашу речь на кхоса. Мне нравится, как звучит этот язык. Будь у меня немного времени, остался бы здесь и выучил его.
        —Если останешься, я тебя научу, — пообещал Илайес.
        —Отличная мысль, — одобрил Джек, пожелал пекарю спокойной ночи и вышел.
        —Бьюсь об заклад, ты жалеешь о своем визите в булочную, — сказала Элли с благодарной улыбкой.
        —Это был интересный день, — заметил Джек, устало потирая глаза. — Крещение жиром, мукой и сахаром.
        —Если честно, я не ожидала от тебя даже помощи с миксером. Большое спасибо!
        Он воскресил один из них, а когда привезли запчасти для другого, в течение часа справился и с ним. Пока он работал, Илайес с ассистентом мучились, мешая тесто вручную, поэтому Джек, починив миксеры, сразу стал их лучшим другом.
        —Илайес очень устал, и я решил ему помочь.
        —Удивительно!
        Джек пожал плечами:
        —Я подумал, еще немного, и с ним случится сердечный приступ.
        Он приготовил тесто для ста с лишним корзиночек, затем под чутким руководством Илайеса смешал ингредиенты для двух шоколадных тортов и нескольких бисквитов. Плечи устали, каждая мышца молила о пощаде.
        —Илайес намного сильнее, чем кажется на первый взгляд. Ему давно пора на пенсию, но он не хочет, да и я не хочу, — вздохнула Элли. — Он работает здесь со дня открытия булочной. Для него это второй дом, и я не собираюсь лишать пожилого человека этой радости. Возможно, мне удастся тайком подсунуть ему второго ассистента.
        —Тайком?
        —Шесть месяцев он не мог смириться с присутствием Гидеона, — ухмыльнулась Элли. — Потрясающий персонаж, но гордыня под стать Люциферу. Я удивляюсь, как он тебе доверил что-то сделать.
        —Чему тут удивляться? Я починил чертов миксер.
        —Да. Я тебе так благодарна. Ты весь день работал как проклятый.
        Вот интересно, почему? Он всегда выступал посторонним наблюдателем, не участником, и булочная не обанкротилась бы, не почини он эту машинку. Что заставило его стараться изо всех сил для едва знакомой женщины? Да уж, он не узнавал себя. К тому же до смерти хотелось пива.
        Он смотрел, как работает Элли. Двенадцать часов она провела в булочной и все еще трудилась над очередным тортом. Пришла вторая смена пекарей, вероятнее всего, Элли застанет их уход поутру. Она прекрасна в работе. Джек наслаждался этим зрелищем. А ее ноги! Кто бы мог подумать, что в простом поварском халате и шортах можно выглядеть так сексуально? Он сглотнул, понимая, что не просто хочет эту женщину, жаждет до умопомрачения. Никогда ни одна женщина не вызывала в нем такой страсти. Легко возникающие желания легко приводились в исполнение, но он понимал: Элли не тот случай. С одной стороны, соблазнить ее ничего не стоит. С другой, что делать дальше? Отнестись к этому как к случайной связи Джек не мог и не хотел. Элли затронула в нем какую-то чувствительную струну. Так поступить с ней было бы ужасно. Но еще ужаснее мучения, словно Джек находился в эпицентре горячей точки. Вот только бронежилета ему не выдали.
        Элли подняла взгляд от торта, которому придала форму поезда и теперь покрывала белой глазурью, и устало улыбнулась Джеку:
        —Интересно, чем я тебя-то накормлю?
        Джек подошел к ней.
        —Давай закажем пиццу?
        Элли вздохнула с облегчением.
        —Отличная идея! Вот сейчас закончу, и пойдем домой. Или можешь идти сейчас, а я приду позже.
        Джек вздохнул и устало опустился на стул.
        —Я тебя подожду.
        Элли достала из контейнера немного густой огненно-красной массы и со знанием дела принялась месить.
        —Что ты делаешь?
        —Это под глазурь. Для торта-поезда, — объяснила Элли. — Покрою первым слоем и глазирую сверху.
        —Ты хочешь успеть за сегодня?
        —Почему бы и нет? Этот торт я с закрытыми глазами испеку. — Она поймала его взгляд. — Почему ты на меня так смотришь?
        —Думал о тебе, о твоей работе. — На самом деле он представлял ее обнаженной, но как ей скажешь такое.
        О боже! От этой улыбки у нее пробегала дрожь по телу. Сочетание неприкрытой сексуальности и мальчишеского озорства. Женщина намного сильнее Элли и та не устояла бы. Что уж говорить об Элли? Она хотела спросить, чему он улыбается, но язык прилип ко рту. Это и к лучшему, вдруг бы сорвались совсем не те слова.
        Хуже всего, что Джек оказался другим. Тот, кого она считала самцом, обладателем потрясающего тела и цинично расчетливого мозга, сегодня на деле продемонстрировал свою истинную сущность. Кто из ее знакомых рванулся бы на помощь, починил мотор, перемазавшись в жире, а потом целый день месил тесто для бесконечных пирожных. Тяжелая, нудная, неблагодарная работа, и все без малейшего упрека или жалобы. Именно этих качеств ей так не хватало в окружающих мужчинах, именно они привлекали гораздо больше, чем великолепная фигура и безукоризненный профиль. Нет. Только этого не хватало. Пусть лучше уйдет из ее булочной, из ее жизни. Там ему не место. Пока она не отдалась во власть своих фантазий. Что вообще с ней происходит? Когда в последний раз ее посещали подобные мысли? Ну да, красивый умный парень, готов прийти на помощь. Это еще не повод грезить наяву? Он просто случайный знакомый, коллега отца и, конечно, совсем ей не подходит. Как и она ему. Возможно, подойдет для легкой интрижки, но надеяться на большее глупо. Он никогда не променяет свою свободу на тихую семейную жизнь.
        —Я думаю, на сегодня хватит, — сказал Джек. — Нам нужен отдых, пиво и пицца.
        Элли вздохнула и провела рукой по волосам, оставляя на них красный след от глазури.
        —А торт?
        —До завтра никуда не денется, — прошептал ей в ухо Джек. — Пиво. Пицца.
        Элли посмотрела на неоконченный торт. Что предпочесть — пиво, пиццу и беседу с интересным человеком или дурацкий торт-паровоз? Выбор очевиден.
        Эта женщина не переставала удивлять Джека. Двадцать минут назад Элли выглядела совершенно изможденной, а сейчас была просто ослепительна. Даже псевдоитальянский ресторан не самого высшего разряда не портил впечатления. Девушка собрала волосы в хвост, подкрасила губы нежно-розовой помадой, выгодно подчеркнув скулы светлыми румянами. Она казалась такой свежей, словно и не было изнурительного дня.
        Ну а Джек устал так, словно целый день чистил стойла. Зато настроение было превосходным. Теплая ночь, ласковый шум прибоя, вкусное пиво и красивая девушка рядом. Лучше и быть не могло, если бы только пицца оказалась в желудке, а девушка в его постели.
        —Опять эта улыбка, — пробормотала Элли.
        —Что? Какая улыбка?
        —Странная, озорная, сексуальная улыбка.
        —Сексуальная?
        Даже в тусклом свете Джек разглядел румянец, вспыхнувший на ее щеках.
        —Ну да. Вообще, я умираю с голоду. — Элли и не скрывала попыток сменить тему. — Когда же принесут пиццу?
        Джек решил подыграть, потому что этот легкий флирт возбуждал его гораздо больше, чем собеседницу.
        —Придумала, что будешь делать с булочной?
        Элли сморщила нос и отхлебнула пива.
        —С переездом, ты имеешь в виду?
        —Ну да.
        —Есть одна идея.
        —Сгораю от любопытства!
        Элли улыбнулась:
        —Подождать немного и посмотреть, что выйдет.
        —У тебя не слишком-то много времени, — заметил Джек.
        —Я знаю. Полгода.
        Она тяжело вздохнула:
        —Я задыхаюсь от возмущения, когда думаю об этом.
        —Позвони маме. Пусть возвращается домой. В конце концов, Эл, это и ее касается. Нельзя все вешать на одного человека. Тебе нужна помощь.
        —Я не могу, Джек. Она столько времени работала без выходных. Теперь сбылась ее мечта отправиться в кругосветное путешествие. Я не могу все испортить. И вообще, что я, сама не справлюсь? Должна держаться за мамину юбку?
        Джек покачал головой:
        —Значит, предпочтешь доработаться до нервного срыва, лишь бы не трогать маму и лучшую подругу?
        —Я хочу сделать дорогих мне людей счастливыми.
        —Но не в ущерб себе!
        Этот суровый взгляд она, очевидно, унаследовала от отца.
        —Ты такая сексуальная, когда злишься, — невозмутимо заметил Джек.
        —Ты поэтому злишь меня все время? — оскалилась Элли.
        Нечего сказать, сурова. Похожа на злую сиамскую кошку.
        —Можем мы не обсуждать булочную хотя бы пять минут? Я безумно устала от этих разговоров.
        Джек согласился, тем более что официант как раз принес пиццу.
        —Почему ты стал военным репортером? — спросила Элли, когда оба утолили голод. Она облизнула вымазанный в сыре палец, и Джек чуть не промахнулся пиццей мимо рта. Черт, противостоять ее обаянию становилось все труднее.
        Она повторила вопрос, и только тогда он невероятным усилием воли справился с неподобающими мыслями.
        —Когда мне было лет пятнадцать, любил смотреть новости. Митч и другие журналисты вели репортаж из Ирака, и я был поражен. Это потрясающе.
        —Митч, он может, — вздохнула Элли.
        —Потом интервью брали у него, он говорил о путешествиях, адреналине, экстриме, и я подумал, что круче этой работы нет ничего на свете. Впрочем, и сейчас так думаю.
        Глаза Элли в свете канделябров стали еще синее, Джеку казалось, они смотрят ему прямо в душу.
        —Тебе очень тяжело психологически? Каждый день видеть страдания, насилие, дикость, жестокость? Как ты это выносишь?
        Джек положил себе еще кусок пиццы, немного помолчал, потом заговорил на удивление взволнованным голосом:
        —Сначала было очень трудно. Однако я научился вести репортаж, не втягиваясь в происходящее. Моя работа наблюдать, сообщать и не задумываться. Когда я задумываюсь, это вызывает ненужные эмоции.
        —Значит, ты не испытываешь никаких эмоций, — задумчиво сказала Элли. — Это сказывается на личной жизни, верно?
        Джек напрягся. К чему, интересно, она клонит?
        —Ты имеешь в виду отношения и всю эту ерунду?
        —Да, — сухо ответила она, — именно эту ерунду.
        —Как и твой отец, я не создан для серьезных отношений. Женщины не любят, когда им уделяют мало внимания.
        —Это уж точно. Жить с военным репортером, все равно что крутиться в мясорубке. Митчелл, по крайней мере, регулярно это доказывал.
        Не дав ему отреагировать, она сменила тему и как-то сразу загрустила.
        —Как работа над книгой?
        Джек нахмурился. Он почти доел большую пиццу, а Элли едва осилила половину средней.
        —Не считая того, что дочь одного репортера не может ответить на пару вопросов, все отлично.
        Элли почувствовала укол совести.
        —О боже мой, Джек, мне так стыдно! Ты, наверное, хочешь поскорее вернуться домой, я тебя задерживаю.
        Ну откуда у нее эта привычка винить себя во всех смертных грехах и стремление всем понравиться?
        —Элли, прекрати! — Она замерла на полуслове. Джек был доволен и таким прогрессом. — Во-первых, если бы я хотел уехать, уже придумал бы, как это сделать. Во-вторых, как я уже сказал, мне нравишься ты и твой дом, и возможность побыть здесь еще немного меня только радует. Пока ты не захочешь моего отъезда, я не уеду. Ты хочешь, чтобы я уехал?
        —Нет… от тебя довольно много пользы, — заметила Элли.
        Джек ухмыльнулся.
        —Но тем не менее почему ты не хочешь рассказать о себе? — Элли подошла, наконец, к интересующему ее вопросу.
        «Потому что это не просто моя история. Это намного сложнее, чем кажется», — подумал Джек, но вслух ничего не сказал, лишь пожал плечами.
        Элли закинула в рот оливку и после долгой паузы сказала:
        —Кажется, я понимаю, почему ты не хочешь рассказать о себе.
        Ух ты. Сеанс психотерапии в домашних условиях.
        —Серьезно? И почему же?
        —Исходя из того, о чем мы говорили ранее, рассказ о себе вызовет у тебя ненужные эмоции. Ты не сможешь описать собственную жизнь со стороны. Не сможешь быть объективным к себе. Я правильно поняла?
        Теперь настала очередь Джека с изумлением уставиться на нее. Он даже не мог возразить, потому что Элли была абсолютно права.
        Он допил остатки пива и поднялся.
        —Ты готова? Тогда пойдем.
        Она кивнула и достала из сумки кошелек. Он скривился, как от физической боли, когда она положила деньги под тяжелую солонку. Когда, черт возьми, придут кредитки? Не иметь доступа к деньгам просто ужасно.
        Он попросил предоставить ему чек. Не нужно было смотреть на Элли, чтобы догадаться, она возмущенно закатила глаза:
        —Джек, ты весь день работал в булочной. Я заплачу за ужин.
        —Еще чего. — Он взял у менеджера чек и сунул в карман.
        —Как можно быть таким занудой?
        Джек дернул ее за хвостик.
        —Не зуди. Мы же договорились, ты предоставляешь жилье, я плачу за еду.
        —Когда это мы договаривались?
        Джек нагло улыбнулся:
        —Что тут договариваться? Все равно, как я скажу, так и будет.
        —И не мечтай!
        На следующий день чуть позже шести Джек вернулся с экскурсии по острову Роббен, на протяжении двадцати четырех лет служившему тюрьмой Нельсону Манделе. Образ кумира Южной Африки все еще занимал мысли, когда он вошел в кухню Элли.
        Он разулся, положил на столик сумку с китайской едой и открыл новый дорогой кошелек. Внутри было достаточно денег, чтобы возместить Элли все расходы. Кстати, куда она подевалась?
        Зовя ее по имени, Джек спустился вниз. Ее сумка висела на крючке, мобильник лежал на кухонном столике, но девушки не было нигде. Джек снова вернулся в кухню, прошел по коридору и, наконец, увидел ее в тени двух зонтов у бассейна.
        Элли заснула. Открытый блокнот покоился на обнаженном плоском животе, выпавший из раскрытой руки кусочек угля валялся чуть поодаль. На ней был сине-черный купальник. Джек долго не мог отвести глаз от почти обнаженного тела. Длинные темные волосы рассыпались по плечам. Полные груди и длинные, стройные рельефные ноги с ярко-розовым, как закат в Греции, педикюром. Очень красива. Очень сексуальна. Чтобы справиться с собой и не развязать тонкие веревочки, удерживавшие крошечные треугольнички купальника, Джек заглянул в блокнот. Рисунки грубоваты, небрежны, но красивы и полны движения. Вот дом, прочные стены, выступающие окна. Вот ее собака, голова покоится на лапах, глаза смотрят прямо в душу. Вот довольно унылый пейзаж, утесы и печальные тени. А вот…
        Джек рассмеялся, увидев свой портрет. Она довольно точно передала его улыбку и, что всего хуже, неприкрытый к ней интерес в глазах.
        —Кто сует нос, куда не надо?
        Джек поспешно закрыл блокнот и посмотрел на девушку. Глаза ее были все еще закрыты, ресницы казались угольно-черными.
        —Я думал, ты спишь.
        —Ну да, немного вздремнула, — призналась она и протянула руку за блокнотом.
        Джек тут же вернул его законной владелице.
        —Очень красиво.
        —Балуюсь время от времени. — Элли положила блокнот на коробку с углем и зевнула, прикрыв рот рукой. — Между прочим, сколько сейчас времени?
        Джек посмотрел на часы:
        —Половина седьмого.
        Элли пришла в ужас.
        —В пять я пошла поплавать, потом решила вздремнуть минут на пятнадцать, и н? тебе!
        Джек погладил ее по щеке. Под глазами девушки отчетливо виднелись синяки.
        —Тебе нужно было выспаться. Во сколько ты вчера закончила? Мне показалось, свет горел за полночь.
        —В час или половине второго, нужно было заплатить налоги, рассчитаться с кредиторами. — Она вытянула ноги, коснувшись ими бедра Джека. — Мне осталось работать пару часов, я хотела освежиться, но тут-то и уснула.
        Джек с досадой сжал кулаки. Такая красивая, юная и такая усталая. Ему захотелось взять на себя все ее трудности и тревоги. Она старается быть сильной, но с каким трудом даются эти усилия. Джек привык иметь дело с выносливыми, готовыми к любым испытаниям женщинами, а Элли хотелось поддерживать и защищать.
        —Что бы приготовить на ужин? — спросила она, поднявшись.
        Джек ощутил раздражение.
        —Элли, я не твоя забота! — прошипел он.
        Элли, недоумевая, посмотрела на него:
        —Ты не хочешь, чтобы я готовила ужин?
        —Нет. На то есть причины. Во-первых, я получил кредитки и купил китайскую еду. А во-вторых, запомни раз и навсегда, Земля не остановится от того, что ты отдохнешь пять минут. Ты ни на секунду не можешь закрыть глаза, разве что когда они закрываются сами собой.
        Элли повязала парео вокруг бедер.
        —Джек, ну пожалуйста! Я так не хочу спорить!
        Он кивнул.
        —Никто не собирался с тобой спорить. Просто сделаешь, как я скажу. Сейчас пойдешь и возьмешь отгул, после чего мы прогуляемся по набережной, выпьем пива, потом придем домой, съедим китайский обед (причем ты — большую часть) и пораньше ляжем спать.
        —Джек! Я не хочу гулять в такую жару и взять отгул.
        —Очень даже сможешь, — заявил Джек. — А насчет жары полностью с тобой согласен. Лицезреть тебя в таком купальнике — кому угодно станет жарко. Нам обоим не мешает освежиться. — С этими словами он, полностью одетый, прыгнул в сверкающую голубую воду бассейна.
        Глава 5
        —Вечер прекрасный. Как насчет долгой дороги к пляжу? Потратишь десять минут вместо пяти, но зато я покажу тебе местность, — предложила Элли, выходя из дому.
        —Отличная мысль, — согласился Джек, и они свернули не направо, как обычно, а налево.
        Море было спокойным, плоским, как блин, зеленовато-синим. Завораживающее зрелище! Жара спала, и Элли, освежившись купанием и надев легкое платьице, чувствовала себя превосходно. Холодная «Маргарита» и общение с Джеком — вот чего ей сейчас хотелось. Но он заговорил только некоторое время спустя.
        —Кстати, я сегодня связался с «Пресс Клубом». Они узнали, где я нахожусь, и пригласили на ежегодную встречу. Я хотел бы взять тебя с собой, но ты так занята. Могу ли я надеяться?
        Сердце Элли подпрыгнуло. Свидание! Настоящее свидание! Она готова была танцевать от счастья.
        —Когда?
        —Завтра. Завтра ведь пятница? Тогда, боюсь, это довольно официальное мероприятие.
        Свидание, где она сможет предстать во всем блеске? С ума сойти!
        —Ну, так что, уйдешь с работы пораньше для разнообразия? А то так неохота тащиться в одиночку.
        Само собой, вечеринка в незнакомой компании не самое веселое мероприятие. Мир не рухнет, если Элли уйдет с работы чуть раньше. В конце концов, и Мерри может заменить ее на пару часов.
        —Звучит заманчиво, я с удовольствием приду.
        —Отлично. — Джек рванулся вперед, закрывая Элли от неожиданно выскочившей из соседних ворот большой собаки. Порыв был ей приятен, но не оправдан, эта собака добрая и старая знакомая.
        Джек откашлялся.
        —Элли, я собирался прожить у тебя пару дней.
        —А сегодня четвертый, — закончила она за него. — Ты хочешь уехать?
        Джек покачал головой:
        —Как раз наоборот. Митч — на то он и Митч — заявил редакторам, что я плохо себя чувствую и нуждаюсь в отпуске.
        —Ты в самом деле плохо себя чувствуешь, — заметила Элли.
        —Изумительно, — возразил Джек. По сравнению с тем, через что он проходил раньше. — В общем, две недели я совершенно свободен, не считая…
        —Разного рода непредвиденных обстоятельств? — Элли хорошо знала журналистов.
        Джек кивнул.
        —Поэтому я хотел бы немного задержаться в Кейптауне.
        —У меня? — Элли с ужасом услышала в своем голосе взволнованный писк, как у психованной мыши.
        —Я могу, конечно, перебраться в гостиницу, но за долгие годы гостиницы мне обрыдли. Если и платить кому за проживание, то только тебе.
        Элли застыла на месте, как громом пораженная:
        —Что? Платить мне?
        Что, интересно, представляет собой эта сделка? Что входит в ее обязанности? Секс? Она, впрочем, не против, но это никуда не годится!
        Он улыбнулся, словно прочитав ее мысли:
        —Что тут такого, Элли? Просто сделка. Я плачу людям, они окружают меня уютом и комфортом. Я предпочел бы тебя безымянной, безликой, бездуховной организации. Просто комната, еда, кофе. Ничего другого я не ожидаю.
        Черт возьми.
        —А, вот как, — вздохнула Элли и почувствовала укол разочарования. За ним тут же последовал укол совести. «Ты не должна влюбляться, Элли, ни в кого, никогда». Особенно в такого человека, как Джек. Слишком красивый, слишком умный, слишком успешный. Жесткий, лишенный эмоций. Неспособный к серьезным отношениям.
        Но ей хотелось его. Как же ей его хотелось!
        К счастью, он отошел чуть дальше. Еще чуть-чуть. Элли не удержалась бы, повисла бы у него на шее, пробуя на вкус жесткие губы, но, видимо, Джек прочитал ее мысли. Она поняла это по его взгляду.
        Секунда, и его руки резко притянули ее к себе, губы коснулись ее губ, сначала легко, нежно, но еще секунда, и он больше не смог сдерживать страсть. Ее губы раскрылись, впуская его язык, и оба замерли в бесконечном фантастическом поцелуе.
        Одна его рука обнимала ее шею, а другая изучала, лаская, спину, грудь, бедра. Ее рука скользнула под тонкую футболку, Элли ощутила жар его кожи, упругость мышц, напряженность плоти. Он был охвачен страстью, и ее кожа горела под его губами.
        Элли не знала, сколько времени прошло, когда он, наконец, оторвался от ее губ.
        —Вот видишь, почему я не целовал тебя раньше? Я просто сгораю от желания.
        —Тогда почему сейчас? — прошептала Элли, еще крепче обхватив его.
        —Потому что я понял, ты тоже хочешь меня.
        Она хотела его. И больше не могла сопротивляться.
        Джек вздрогнул, разжал ее руки и сделал шаг в сторону.
        —Я не могу лечь с тобой в постель. То есть могу, конечно, могу, но это худшая идея из всех возможных.
        Не важно, что она придерживалась того же мнения. Но почему он так думает?
        —Почему?
        Губы Джека задрожали.
        —Мы не подходим друг другу. Я жесткий, циничный, я видел слишком много страшных вещей. Ты жизнерадостная, яркая, наивная, невинная.
        —Нет, нет, — бурно запротестовала Элли. За монахиню он ее принимает, что ли? — Ты очень хороший, Джек.
        —Но тебе не принесу ничего хорошего.
        Джек помолчал, а потом сказал, не глядя на девушку:
        —Я не герой, Элли, просто стараюсь держать себя в руках. Ты поможешь мне, Элли?
        —Чем я могу тебе помочь?
        —Не смотри на меня так, твой взгляд разжигает во мне адское пламя. И потом, эти откровенные платьица, короткие шорты, обтягивающие топики. Про твой так называемый купальник я вообще молчу.
        —Хорошо, — сказала Элли как можно язвительнее, — с этого дня буду ходить, завернувшись в простыню.
        Конечно, она разочарована, но само чувство, что она способна возбудить страсть в таком человеке, не могло не радовать. Чувство власти над ним.
        —А это идея, — ответил Джек.
        Элли вздохнула. Он взял ее за руку и с грустью сказал:
        —Эл, ты мне очень нравишься, но представляешь, к чему может привести наш роман? Я должен писать биографию твоего отца. Насколько объективен я буду, переспав с его дочерью?
        Все, что он говорил, было разумно, но Элли все еще чувствовала тепло его тела, вкус его губ.
        —Я так давно не общался с женщинами, не наслаждался их обществом. Мы можем остаться друзьями, чтобы никто не страдал, когда я уеду? Это лучше всего.
        Элли снова вздохнула. Вот бы ей мыслить так же здраво! Конечно, он привык красиво излагать, но и она могла бы сказать что-нибудь, подходящее случаю. Нужные слова вертелись на языке, но слететь не могли.
        —Да, конечно, — пробормотала она.
        Джек улыбнулся и щелкнул ее по носу.
        —Ну что, сама пойдешь за простыней или мне сбегать?
        —Ты, конечно. Только, чур, мне розовенькую! — рассмеялась Элли. — Мы, кстати, пришли!
        —Куда же? — поинтересовался Джек.
        Элли за рукав потянула его к полуразрушенному двухэтажному зданию. Джек дотронулся до цепи, соединяющей ворота.
        —Что это за здание?
        —В начале века здесь была библиотека, но позже оно стало жилым домом. Теперь пустует уже второй год. Ходят слухи, что пожилая миссис Хатчинсон собирается его продать. Если привести здание в порядок, оно будет великолепным. Ты только посмотри на эти балкончики! Такая двухэтажная прелесть! Своей неправильной формой это здание напоминает мне дородную мать семейства в пышной юбке с воланами и необычной шляпе. Романтичное, необычное. Красота, да и только!
        Джек немедленно понял, к чему она клонит.
        —Ты хочешь это здание приспособить для булочной?
        —Мне даже не понадобится далеко переезжать! Я взяла с собой парочку кексов, подкуплю владелицу, и она разрешит мне взглянуть на него изнутри. Здесь достаточно места для булочной, кондитерской, кофейни и ресторана быстрого питания.
        —Трудно судить, не осмотрев изнутри. Пойдем взглянем?
        Элли указала на яркий плакат, гласивший: «Нарушение границ запрещено».
        —Подчиняясь правилам, не узнаешь ничего интересного, — ответил Джек и указал Элли на щель между прутьями забора.
        —Ты стройная, пролезешь.
        —А ты?
        Джек ловко подпрыгнул, подтянулся и секунду спустя уже был за забором. Элли укоризненно покачала головой:
        —Если об этом кто-то узнает, тебя заберут в полицию.
        —Хорошо, мамочка. — Джек издевательски улыбнулся.
        Они подошли к огромной входной двери.
        —Эту дверь ломать не будем, — сказал он задумчиво.
        —Джек, ты с ума сошел? Никакую дверь мы ломать не будем, — начала возмущаться Элли, но он уже обходил здание кругом. Пришлось последовать за ним. — Я серьезно, Джек! Это преступление!
        Джек заглянул в окно.
        —Да расслабься, мы же не воровать пришли! Посмотрим да уйдем. А если что — я кого угодно уболтаю.
        —Джек!
        Он подошел к черному ходу.
        —Отлично. Дай-ка мне шпильку.
        —Не станешь же ты, ай! — взвизгнула Элли, потому что Джек выдернул шпильку из ее волос. — Больно же!
        —Извини. — Джек просунул шпильку в щель, и дверь тут же открылась. — Бинго!
        —Поверить не могу! Кто научил тебя этому?
        —Тебе лучше не знать.
        Элли, разумеется, тут же прониклась интересом.
        —Нет, ну, скажи, кто?
        —Твой папаша, кто ж еще?
        —Ужас какой! — пискнула Элли, когда Джек втолкнул ее в помещение. — Лучше бы мне и впрямь этого не знать.
        —Да расслабься! — Джек огляделся. — Кухня просто огромная, но ремонт придется сделать. Ты только взгляни на потолок, Элли! Он же вот-вот обвалится!
        —Что верно, то верно, зато взгляни, какие полы! Желтое дерево!
        Полы и в самом деле казались прочными, но, когда на них падал солнечный свет, отчетливо виднелись тысячи крошечных дырочек.
        —Белые муравьи, Элли, белые муравьи. Дом кишит ими!
        —Ты всегда такой оптимист? — язвительно спросила она.
        —Я просто посоветовал бы тебе не радоваться раньше времени. По глазам вижу, тебе не терпится скорее сделать вклад в банке. — Он потянул за отслоившийся кусочек обоев, широкая полоска отошла и осталась в его руке. — На твоем месте я бы сначала пригласил архитектора, а заодно инженера, пусть оценят здание. Что, если оно вот-вот развалится?
        Разумный совет, но Элли сейчас хотелось отдаться во власть эмоций, радоваться, восхищаться, мечтать.
        Джек отправился в другую комнату, и вскоре оттуда послышался душераздирающий вопль.
        —Это ты визжишь? — спросила Элли.
        —Визжат девчонки, а не я, — обиделся он.
        —В таком случае ты визжал, как девчонка, — резонно заметила она.
        —Огромная крыса запрыгнула прямо на мой ботинок! Ненавижу крыс!
        —Лучше уж крысы, чем белые муравьи, — ответила Элли.
        Они вошли в огромный зал с высоченным потолком. Грандиозная лестница вела на второй этаж. Солнечный свет преломлялся, проходя через витраж, лучи рисовали на полу разноцветные картины.
        —Это просто потрясающе, — признал Джек.
        —Это… это невероятно, — только и смогла вымолвить Элли.
        Никто не предупреждал, что она с первого взгляда влюбится в это дивной красоты здание. Она выглянула в окно, и глазам ее предстала новая картина. Буйно разросшиеся дикие заросли. Немного воображения, и вот уже пышные сады плотным кольцом окружили дом. Роскошная мебель, современная техника, все появилось, стоило только чуть-чуть пофантазировать. А фантазировать Элли очень любила.
        —Почему никто не разместил здесь ресторан? Гостиницу? Музей? — спросил Джек, когда она, наконец, спустилась с небес на землю.
        —Многие пытались, но ничего не вышло. Миссис Хатчинсон еще не готова продать здание. В этом доме прошло ее детство. По-моему, она чокнутая. Отказывается от таких предложений! И все почему? То ей не нравятся манеры, то нечищеные ботинки, то обилие бижутерии.
        —И впрямь ненормальная, — согласился Джек.
        —Ну, мне от этого не легче. Ладно, пора заканчивать нашу операцию со взломом, а то мне что-то не по себе.
        Джек распахнул дверь, пропуская Элли.
        —Технически никакого взлома не было.
        —Семантически был, — заметила Элли, и они пошли по дорожке к забору.
        —Ты немного трусовата, — вынес вердикт Джек, перелезая через забор.
        Элли, пытаясь протиснуться сквозь узкую щель, услышала гудок автомобиля и вздрогнула. Водитель машины смотрел на них.
        —Черт возьми!
        Джек взглянул вслед уносящейся «тойоте»:
        —Что-то не так?
        Элли схватилась за голову:
        —Это мистер Кхумало, главный местный сплетник. Завтра весь город узнает, что я кручу роман с женатым мужчиной, или покупаю здание, или присоединилась к религиозному культу.
        Джек только расхохотался.
        —Как сказал великий Оскар Уайльд: «Хуже, чем когда о тебе говорят, только одно, когда о тебе не говорят».
        —Бр-р-р!

* * *
        Всю дорогу домой они молчали, Элли это нравилось. Им было спокойно молчать вдвоем, никто не чувствовал необходимости заполнять тишину пустыми словами.
        Джек взял у Элли ключи и открыл для нее дверь, отпихнув собак. Она бросила сумку на стул и уставилась в никуда, он с интересом разглядывал портрет эффектной блондинки в полный рост. Из одежды на ней было только жемчужное ожерелье, улыбалась девушка очень соблазнительно.
        —Не могу глаз оторвать от этой картины.
        Ни один мужчина не мог. Ничего удивительного, на то и портрет обнаженной красавицы.
        —Кто это?
        —Моя подруга Мерри.
        —Я имею в виду художника. Как виртуозно он изобразил голубые жилки на бледной коже, блики, рефлексы. Да он — гений!
        Элли закрыла глаза от удовольствия:
        —Спасибо.
        Джек даже рот открыл от удивления:
        —Это твоя работа?
        —Ну, я окончила институт изящных искусств в Лондоне. Правда, на выручку от картин не проживешь, пришлось вернуться домой и заняться булочной.
        —Это потрясающе, но почему ты так рано сдалась? С таким талантом вернуться в Кейптаун.
        Элли почувствовала знакомый укол совести.
        —Это просто увлечение, не больше.
        —Ну что ты!
        —Я написала эту картину еще до отъезда в Лондон. Окончила институт и собиралась покорить весь мир. Как я любила рисовать, создавать новое!
        —С детства?
        Элли пожала плечами:
        —Наверное, лет с шести. Я даже помню, с чего все началось.
        —Расскажи.
        —Митчелл был дома. Он вернулся откуда-то. Из Африки, что ли. Сидел в своем кабинете, а дверь была открыта. Он читал вслух статью, он всегда читает статьи вслух.
        —Я знаю.
        —Это была статья о геноциде в Руанде или Бурунди, точно не помню. Красочная, жутко натуралистичная статья. — Элли вздрогнула, Джек обнял ее за плечи. Дружеское объятие, без всякой страсти. — Митчелл описал все, как есть. Оторванные головы, руки, ноги, мертвые женщины, старики, дети.
        —Я знаю, солнышко. Давай не будем об этом, — ласково сказал Джек и с ужасом представил себе эти сцены в воображении шестилетней девочки. Митч, может быть, и талантливый журналист, но как отец никуда не годится.
        —Я все время думала об этом, мне начали сниться кошмары, и, просыпаясь, я стала рисовать. Что-то красивое, радостное. Бабочек, принцесс. Митч никогда не умел держать себя в руках. Не понимал, что не стоит в присутствии шестилетних детей рассказывать об африканских повстанцах, которым отрубили головы и в знак предупреждения пронесли по всему городу. Мама очень злилась на него за это.
        —Но тебя спасало искусство?
        —Да. Создавая красоту, я уходила от ужаса. Сначала картины, ну а теперь, — Элли выдавила из себя улыбку, — торты.
        Джек увидел тайную грусть в глазах девушки. Она не все ему рассказала. Что он за журналист, если не выяснит до конца?
        —Так почему ты оставила рисование?
        —Можно не рассказывать? — с дрожью в голосе спросила Элли.
        —Мне очень интересно, — как можно ласковее настаивал Джек.
        —Ты постоянно меня расспрашиваешь, а о себе так и не рассказал, — возмутилась она.
        Так и есть.
        —Извини, пожалуйста. Я непременно расскажу, но в другой раз. Сейчас мне хотелось бы узнать о тебе.
        —Да тут и рассказывать нечего. Он был владельцем арт-галереи в Сохо.
        Джек вспомнил фото: Элли и невысокий блондин перед этой самой галереей.
        —Он предложил мне организовать выставку. Завалил меня комплиментами, убедил в моей гениальности, в общем, я влюбилась по уши. Потом поняла, это был отличный способ затащить меня в постель. Не я первая, не я последняя.
        Джек содрогнулся.
        —Мне не нашлось места в его жизни. Он был тусовщиком, сегодня здесь, а завтра там. Но меня он не брал на тусовки, как отец, лишь ненадолго появлялся в моей жизни и тут же исчезал, не объяснившись. Я ждала, что он пригласит меня куда-нибудь, организует, наконец, эту проклятую выставку, просто уделит немного внимания, ничего подобного. Все это время он водил меня за нос.
        —Вот урод, — буркнул Джек.
        —Потом мне все это надоело, и я попыталась прекратить отношения. В ответ он сделал мне предложение. Я надеялась, что все изменится, но он продолжал вести себя так же, даже хуже.
        —И отношения все-таки прекратились? — Джек не знал, почему его так волнует прошлое Элли, почему он так хочет найти этого ублюдка и отправить его в больницу.
        —Я попыталась поговорить с ним об этом и в результате узнала много нового о себе. Оказывается, я полная бездарность и никогда ничего не добьюсь. Кроме секса, он не хотел иметь со мной ничего общего, а я прицепилась к нему как клещ и порчу жизнь.
        Нет, не в больницу. Прямиком в ад. Когда-то Джек сочувствовал этому парню, представлял себя на его месте, ведь и Джека много раз пытались женить на себе. Но здесь все по-другому. Этот урод сломал жизнь бедной девушке. Вот почему она так стремится всем понравиться, вбила себе в голову, что недостойна любви. Два дорогих ей человека вытирали о нее ноги. Какой кошмар. Как сильно любовь калечит души. Потому-то Джек никогда не влюблялся.
        —А потом в твоей жизни были другие мужчины? — спросил он, заранее зная ответ.
        —Нет.
        Чтобы как-то справиться с охватившей его яростью, Джек принялся рассматривать другие картины, в изобилии развешанные по стенам.
        —Боже мой, Элли, эти картины изумительны! Но ведь не могут все они быть твоими?
        —Кое-что мне подарили однокурсники, кое-что я сама наваяла. Ты интересуешься искусством?
        —Очень интересуюсь. Скульптурой. Архитектурой, — ответил Джек и стал подниматься по лестнице, чтобы насладиться видом из окна.
        Элли смотрела на него. Его лицо в лучах вечернего солнца казалось страшно бледным, несмотря на загар. Фиолетовые круги под глазами, уже сошедшие, появились снова.
        «Джек Чапман не щадит себя», — подумала Элли. Измученный, израненный, он то проводит целый день в булочной, то осматривает местные достопримечательности. Один из тех гордых и по-настоящему сильных мужчин, которые всегда идут до конца и не прощают себе никакой слабости. Идут вперед, пока не свалятся с ног от усталости.
        Возможно, на первый взгляд он кажется жизнерадостным и легким на подъем, но это человек, переживший многое. Он умел внимательно слушать, и, когда указывал Элли на ее недостатки, она не чувствовала себя оскорбленной. Впервые за долгие годы она смогла выговориться. Джек ее понимал. Знал, когда лучше отойти от неприятной темы, а когда довести разговор до конца.
        Джек снова спустился вниз, и Элли поймала его взгляд.
        —Ты не присядешь отдохнуть, пока с ног не свалишься?
        Джек сдвинул брови:
        —Со мной все в порядке.
        —Нет, не все. Ты устал. Сядь, посиди, посмотри телевизор. Хочешь выпить?
        —Нет, спасибо. Я немного побуду на веранде?
        —Да сколько угодно, — ответила Элли, — я пока накрою на стол.
        Внезапно Джек обернулся и позвал ее:
        —Эй, Эл!
        Девушка высунула голову из кухни:
        —Что еще?
        Джек выдал изощренное арабское ругательство. Элли наморщила нос:
        —Что-то связанное с ослами?
        —Я всего лишь назвал твоего бойфренда нецензурной задницей нецензурной лошади.
        Элли улыбнулась. Очень мило, Джек.
        После ужина они пили красное вино на веранде, лежа на диване и касаясь ногами холодной каменной стены. Джек гладил волосы Элли.
        —Такие прямые, густые.
        Волосы тяжелой волной упали на спину. Пальцы Джека расчесывали длинные пряди.
        —Мне нравится, что они такие разноцветные. Как оперение сказочной птицы.
        Его слова действовали сильнее, чем все остальное. Элли облизнула губы.
        —Это ненастоящие волосы.
        —Тем не менее они прекрасны, — Джек втянул в себя их запах, — пахнут яблоком, лимоном, мукой.
        С ума сойти. Он что, нюхает ее волосы?
        —Джек!
        Его золотистые глаза широко раскрылись, рука обвила ее шею.
        —Да?
        Элли опустила глаза:
        —Мы же не будем этого делать, правда?
        —Все под контролем, — ответил Джек, — не волнуйся.
        Другая рука обнимала ее талию, притягивала ближе. Элли положила голову ему на грудь.
        —Так тебе удалось взять интервью у сомалийского пирата, то есть диктатора? — спросила Элли, только чтобы отвлечься от назойливых мыслей о его руках, фантазий о том, как они касаются самых сокровенных уголков ее тела.
        —Да. Я узнал не все, что хотел, но и так сойдет.
        —Ты что-то не то ему сказал?
        —Нет, конечно. Я думаю, он просто псих.
        —Вполне возможно. — Пальцы Элли коснулись его раскрытой ладони. — Расскажи мне о себе. Мама, папа, сестры-братья.
        —Как и ты, я единственный ребенок в семье, — вздохнул Джек, — не знаю почему.
        Элли улыбнулась:
        —Расскажи мне, каким ты был ребенком.
        Он напрягся:
        —В каком возрасте?
        Странный вопрос.
        —Ну, не знаю, лет десяти.
        Джек расхохотался.
        —Маленьким чудовищем. Погоди, я, кажется, понял, почему мои предки не завели второго. Они бы просто не выдержали.
        Элли тоже рассмеялась.
        —Все настолько плохо?
        —Хуже, чем ты думаешь. К восьми годам я умудрился сломать ногу, лишиться половины зубов и набить кучу синяков.
        —Как тебе это удалось?
        —Ногу сломал, свалившись с велосипеда, а зубов лишился в драке с Джульеттой Графтон. Я назвал ее уродиной, ничуть не погрешив против истины, а она оказалась дочерью чемпиона по боксу. Правый хук, и нет зубов. А синяки и шишки, откуда я только не падал! С крыш, велосипедов, заборов. — Элли удивленно подняла брови. — Но зато я был крутым. Это дорогого стоит.
        Она хотела сказать, что он и сейчас крутой, но он и так, наверное, это знал. Поэтому промолчала. На город тихо опускалась ночь.
        Глава 6
        Держа под руку Джека, Элли вошла в зал, полный мужчин в черных смокингах и дам в роскошных вечерних туалетах. Джек в костюме был великолепен, его встретили аплодисментами. Для всех этих людей он уважаемая личность, знаменитость.
        Вежливо поприветствовав собравшихся, Джек прошептал Элли на ухо:
        —Между прочим, твои туфли отвратительны.
        Элли только улыбнулась дразнящим ноткам в его голосе. Джек уже дал ей понять, что сверкающая пена ее серебристо-розового платья не оставила его равнодушным, она знала, серебряные босоножки подходят к наряду как нельзя лучше и выгодно подчеркивают стройные ноги. Она чувствовала себя красавицей. Восхищенный взгляд Джека лишь усиливал это чувство.
        —А платье, как я уже сказал, очень сексуальное. Очень тебе к лицу. Яркое, игривое, необычное.
        Элли посмотрела вокруг:
        —Большинство женщин предпочитает черный цвет.
        —Ты особенная. И этот цвет — то, что тебе нужно.
        Он прикоснулся к ее завитым волосам, пышной волной спадавшим на плечи:
        —Потрясающие волосы, этот оттенок сводит меня с ума.
        —Я тоже? — кокетливо спросила Элли.
        Джек взял ее за руку и ответил очень печально:
        —К сожалению, да.
        Элли довольно улыбнулась, но тут высокая блондинка, похожая на лошадь, подошла к Джеку, взяла его за руку и чмокнула в щеку. Ему явно не пришлась по душе подобная фамильярность. Она представилась председателем «Пресс Клуба». Ее имя Элли забыла, как только услышала.
        —Ты должен кое с кем познакомиться, — требовательным тоном сказала она.
        —Я обычно начинаю праздник с выпивки, — ответил Джек и поспешил ретироваться. Осьминожья хватка дамы не слишком-то ему понравилась.
        —Элли?
        Девушка обернулась на звук низкого, хриплого голоса и взглянула в смеющиеся зеленые глаза:
        —Люк? А ты что здесь делаешь?
        —Мы спонсируем клуб, — объяснил он, после того как расцеловал ее в обе щеки. Затем представился Джеку: — Люк Саваж.
        —Это он делает вино, которое ты так любишь, — сказала Элли. — Люк, куда ты дел Джесс?
        Тот огляделся в поисках невесты:
        —Обхаживает кого-то на правах бизнеса.
        —Джек, ты должен кое с кем познакомиться.
        Блондинка нетерпеливо дернула Джека за рукав, и Элли без труда прочитала в его глазах раздражение.
        Он окинул взглядом Элли, затем Люка:
        —Вы не заскучаете без меня?
        —Нет, что ты, — с улыбкой ответила Элли, — пообщаюсь немного с Люком и Джесс, встретимся за обедом.
        Джек улыбнулся в ответ и исчез.
        Элли скорчила Люку гримасу.
        —Вечер обещает быть скучным. Леди Лошадь на весь вечер оккупирует Джека.
        —Нам повезло больше. Мы за одним столом с Кейлом и Медди.
        Элли подпрыгнула от восторга:
        —Кейл тоже тут?
        —Разумеется. Он же спортивный журналист.
        —Я хочу сидеть за одним столом с вами, ребята! — Элли умоляюще посмотрела на него.
        Люк подмигнул:
        —Посмотрим, удастся ли это устроить.
        Женская рука нежно обняла Элли.
        —Что, флиртуешь с моим будущим мужем?
        Элли улыбнулась и поцеловала Джесс в щеку.
        —Боюсь, что так.
        —Ну, тебя и осуждать нечего. Я целыми днями этим занимаюсь. Лучше расскажи, что ты делаешь здесь в компании неподражаемого Джека Чапмана?
        Люку удалось организовать все так, что вся компания оказалась за одним столом. Оказавшись с друзьями Элли, Джек расслабился. Это были дружелюбные, приятные люди, Джек наслаждался их обществом.
        Придвинувшись к Элли, он прошептал ей на ухо:
        —Откуда ты знаешь всех этих людей?
        Элли загадочно улыбнулась:
        —С Медди мы вместе учились в универе. Она познакомила меня с Люком, Кейл его школьный приятель. Что касается Джесс, я знаю ее давно, еще до того, как они с Люком начали встречаться. Ее компания делает рекламу моей булочной.
        —Кстати, Эл, — сказал Люк, после того как достал из ведра со льдом бутылку вина и разлил по бокалам легкий совиньон, — что за слухи о переезде твоей булочной?
        Элли вытерла руки о салфетку и печально улыбнулась:
        —В течение шести месяцев я должна найти другое здание.
        —Ну и как, нашла? — спросил Кейл.
        —Не знаю, мне очень нравится старое здание недалеко от булочной. Теоретически оно продается, но шансы невелики. К тому же придется подыскать архитектора, чтобы оценил прочность здания. Оно очень старое, может рухнуть в любой момент.
        Люк и Кейл переглянулись.
        —Джеймс?
        —Еще один друг из универа? — с улыбкой спросил Джек.
        Люк и Кейл рассмеялись. Люк пообещал отправить Элли контактные данные Джеймса.
        —Ты всерьез хочешь перестроить это здание в булочную? — спросил Джек.
        —Возможно. — Элли повертела в руках салфетку. — Поговорю с Джеймсом, выслушаю его вердикт. Опять же, с мамой нужно посоветоваться.
        —Понимаю. В конце концов, за это платит «Пари».
        Элли покраснела. Джек нахмурился.
        —Я не понял, ты платишь за это? Но как, извини, я не очень в этом разбираюсь.
        —Как я смогу за него заплатить? Разумеется, Джинджер — моя богатая бабушка — оплатит все расходы в случае, если я решусь на покупку.
        Снова неуверенность в ее взгляде.
        —Почему ты сомневаешься?
        —На это уйдет куча денег, Джек. Вдруг ничего не получится? Вдруг я подведу маму, бабушку, Мерри, клиентов.
        —Всегда есть повод сомневаться, Элли. — Джек тепло коснулся ее руки. — Тебе нравится здание. У тебя горят глаза, когда ты говоришь о нем. Доверься себе.
        Элли закусила губу. Господи, как ему хотелось вновь почувствовать вкус этих губ.
        —Мерри говорит, я слишком стараюсь всем понравиться.
        Джек мысленно согласился с Мерри.
        —Тебе следует больше себя ценить и прислушиваться к собственному мнению.
        —И повысить самооценку, и научиться отказывать. Джек, иногда я чувствую себя ненормальной.
        —Да мы все ненормальные, — тепло улыбнулся Джек. — Просто ты мягче и ранимей других.
        —Мне нужно измениться.
        —Не нужно. Ты прекрасна сама по себе.
        Джек вздохнул. Церемония началась, а он предпочел бы беседу с Элли скучному монологу председателя. Но это еще полбеды. Представили самого Джека, а значит, именно он вынужден произнести самую скучную речь. Рука Элли коснулась его колена. Возбуждение обожгло его огнем.
        —Ты не говорил, что толкнешь речь! — прошептала она.
        Он застегнул пиджак и печально посмотрел на нее:
        —Ну, почему-то они нашли меня интересным.
        —Интересно, почему? — удивилась Элли.
        Джек сдержал смех и постарался сосредоточиться на речи, но представлял только Элли в спальне, в ванной.
        Люк произнес тост в его честь. Медди дружелюбно улыбнулась. Элли — всегда в своем репертуаре — показала ему язык.
        Какое счастье — оказаться в объятиях Джека. Даже если это всего лишь танец. Уткнуться в его грудь, ощутить теплое дыхание. Их танец не был скромным. Острое возбуждение охватило обоих. Никто из них не мог больше скрывать желания. Не мог и не хотел. Они плотно прижались друг к другу. Еще чуть-чуть, и пламя страсти разгорится так, что нужно будет вызывать пожарную бригаду.
        Медленную музыку сменила быстрая. Джек подвел Элли к столу.
        —Чего желаете? Шампанского? Коктейль? Бутылку красного вина на двоих?
        —Последнее лучше всего.
        Джек открыл винную карту:
        —Выберем вместе.
        —На самом деле, мне все равно. Подойдет все, что содержит алкоголь. Любое из вин Люка просто изумительно.
        «Нервничает», — понял Джек. Неудивительно. Она только чудом спаслась от изнасилования прямо на полу роскошного зала.
        Джек почесал в затылке. Изнасилование. Только Элли могла навести его на подобные мысли. Он заказал вино, расстегнул воротник рубашки и ослабил галстук, чтобы усилить приток воздуха в легкие. Еще бы расстегнуть тугие от напряжения брюки.
        —Так-то лучше.
        Элли вздохнула:
        —Везет тебе. Вот бы и мне стянуть платье.
        Лучше бы он стянул с нее платье. Эти волосы.
        Сколько времени он провел в мечтах о том, как они касаются его груди, а его ладони погружаются в них. Боже мой, ну почему эта женщина действует на него, как спусковой курок заряженного пистолета? Он опустил глаза и увидел тугую грудь в пене розовых кружев. «Убей меня», — подумал Джек.
        Элли закинула ногу на ногу и окинула взглядом зал. Он увидел пульсирующую жилку ее шеи и понял: она, как и он, охвачена страстью. Никаких иных доказательств не требовалось.
        Вино закончилось, угасла и беседа. Не важно. Джеку хотелось испить до дна саму Элли. Какая же она сексуальная. Голубые глаза, чувственные губы, какие-то невероятно возбуждающие духи, загорелая кожа, каждый миллиметр которой ему хотелось покрыть поцелуями.
        Он придвинулся к ней и кончиками пальцев коснулся ее груди. Синяя жилка на ее шее стучала все чаще. Он поправил выбившуюся прядь ее волос.
        —Я больше не могу, — прошептал он ей в самое ухо. — Сделал все возможное, но с каждой секундой хочу тебя все сильнее. Пожалей меня. Поехали домой.
        Прочитав согласие в ее глазах, он не сомневался ни секунды, тут же забыв и встречу, и друзей.
        Джек прижал девушку к входной двери, едва та успела захлопнуться. Стянув с него пиджак, она обвилась вокруг него и ощутила жар его тела, сильные, нежные руки обхватили тонкую талию Элли, и она закрыла глаза. Сквозь ткань платья он чувствовал, как горит ее тело. Одна туфелька слетела на пол, вторая со стуком последовала за ней. Губы Элли и Джека, наконец, слились, и его язык легко проскользнул ей в рот.
        —Наверх? — прошептал он чуть слышно.
        Элли кивнула и, с трудом разомкнув его руки, легко взлетела вверх по лестнице. В темноте спальни они снова сплелись в объятиях и так упали на кровать. Утонув в перине под тяжестью его тела, Элли блаженно улыбнулась. Бретелька платья слетела, и горячие губы Джека прикоснулись к ее обнаженному плечу. Он был восхитителен. Сильное стройное тело, ловкие пальцы, каждое прикосновение которых сводило ее с ума. Безумно хотелось прижаться к нему, прикасаться снова и снова, впитать его целиком.
        Покрывая поцелуями ее плечи, Джек одновременно пытался нащупать застежку платья. Она чувствовала, как неистово бьется его сердце под ее ладонями, затем платье упало к ее ногам, и Элли в одном белье предстала глазам Джека.
        Она так давно не занималась любовью, что почти забыла, как это делается. Расстегнуть пуговицы его рубашки или позволить сделать это самому? Опустив ладонь чуть ниже, Элли нащупала повязку, и новое опасение охватило ее. Что, если она случайно заденет шрам, и он снова начнет кровоточить?
        —Твоя рана, — прошептала Элли, глядя в его потемневшие от страсти глаза.
        —В полном порядке, — хрипло пробормотал Джек.
        Прильнув губами к его груди, Элли вздохнула. Ей так его хотелось, но мысли прыгали, сменяя одна другую с головокружительной быстротой. Что он значит для нее? Что она значит для него? Раньше все происходило само собой. Все ее любовники — ну, хорошо, оба ее любовника — были именно любовниками, отношения развивались, как положено. С Джеком же все иначе. Их связывала только едва зародившаяся дружба и неумолимая, испепеляющая страсть.
        Столько времени прошло. Вдруг она окажется недостаточно сексуальной, недостаточно страстной, недостаточно опытной по сравнению с его былыми пассиями, куда более искушенными в любви? Сможет ли она стать для него особенной?
        Пальцы Джека заметно дрожали, когда ему удалось, наконец, расстегнуть бюстгальтер. Его пальцы гладили загорелую кожу. Элли снова вздохнула. Ей так его хотелось, в то же время она была совсем к этому не готова. И тем не менее пути назад не было.
        Джек смотрел на ее нежную обнаженную грудь и думал о том, что в жизни не видел зрелища прекраснее. Потрясающий оттенок кожи, словно лепестки чайной розы в бледных лучах заходящего солнца. Хрупкие плечи, тонкие руки, пальцы, жар которых он ощущал даже сквозь плотную ткань брюк, однако мыслями она была далеко. В ее взгляде Джек прочитал мольбу об отступлении.
        Он знал, пары поцелуев достаточно, чтобы снова разжечь в ней пламя страсти, но это нечестно. Не столько по отношению к ней, сколько к нему самому. Ему хотелось овладеть ее телом, мыслями, душой и сердцем. Секс для него не был чем-то особенным. Элли особенная, и он не мог, не хотел относиться к ней так же, как к другим женщинам.
        Элли подняла на него глаза цвета ночного неба и провела языком по нижней губе. Лучше бы она этого не делала. Фантазии, одна жарче другой, снова охватили Джека.
        Черт возьми.
        У него тысяча веских причин отказаться от нее, пока не поздно. Элли явно не заинтересована в коротком бурном романе. Секс по дружбе здесь тоже не подойдет. Он неизбежно повлечет за собой отношения, на которые Джек был настроен меньше всего.
        А вдруг он привыкнет к Элли и своей новой жизни? Как тогда быть с обещаниями, данными себе в юности? Он твердо решил провести остаток дней в разъездах, семейная жизнь явно не входила в его планы.
        —Джек?
        Он поднял брови:
        —Да?
        —Ты довольно тяжелый.
        —Извини, — прохрипел он, поднявшись.
        —Нет-нет, все в порядке. Просто мне нужно разогнать кровь. — Голос Элли дрожал.
        Господи, как же она прекрасна в лунном свете. Нежные губы, блестящие волосы, рассыпавшиеся по плечам.
        Позабыв об угрызениях совести, он снова начал ее целовать, но посмотрел ей в глаза и застыл. Круглые от ужаса, они молили о пощаде. Что ж, теперь они в расчете. Когда-то он сам отказал ей в близости.
        —Прости меня, — губы девушки дрожали, в голосе слышались слезы, — я правда не могу.
        По крайней мере, она честна с ним. От некоторых женщин нельзя ожидать и этого.
        —Ничего страшного.
        Элли скрестила руки на груди. Джек посмотрел в окно. Темная, беспросветная ночь окутала все вокруг. Когда он снова взглянул на Элли, она уже плотно закуталась в шелковое одеяло, но и в таком виде была ничуть не менее соблазнительна, чем в вечернем платье. На прощание, поцеловав ее в щеку, Джек поспешил покинуть спальню, пока еще мог держать себя в руках.
        —Уже поздно, — сказал он. — Может быть, нам удастся заснуть.
        Когда он печально вышел из комнаты, Элли даже не попыталась его вернуть, и это обиднее всего.
        На следующее утро Элли, полуодетая и полусонная, спустилась по лестнице. Громкий звук телевизора разбудил ее уже окончательно, вместе с ней пробудились и воспоминания минувшей ночи. Господи, как стыдно! У нее ума как у ракушки, не человек, а сплошной комок нервов и комплексов. Даже самобичевание не помогло прекратить поток мрачных мыслей. Что подумает Джек? Как он пережил эту ночь? Как она позволила ему увидеть себя обнаженной, как довела его, а главное, себя до полной потери рассудка?
        Застыв в проеме дверей, она уставилась в пол.
        —Доброе утро, — сказал Джек, уютно устроившийся в фиолетовом кресле в дальнем углу комнаты.
        Элли подняла глаза:
        —Доброе. Давно проснулся?
        —Не так уж и давно.
        —Я сварю кофе.
        Джек протянул ей кружку дымящегося напитка.
        —Я услышал шум наверху, понял, что ты проснулась, и решил приготовить кофе и тебе.
        —Спасибо. — Элли ощущала сильную потребность поговорить о вчерашнем. Немыслимо. О подобном и думать стыдно, не то что говорить!
        Минуту спустя она поняла: Джек слишком отстранен и поглощен собственными мыслями.
        —Ужас, что в мире происходит! — сказал он. — Ты в курсе?
        —Нет.
        Джек указал на телевизор:
        —Твой отец в Кении, ведет репортаж о массовых беспорядках.
        Ну ладно, в данном случае мировая политика — не худшая тема для разговора.
        —У них скоро выборы, — добавил он.
        Откровенно говоря, Элли сейчас это совсем не интересовало. Она уставилась бессмысленным взглядом в экран, на котором появилось лицо отца. Митчелл опрашивал одного из восставших.
        —Он выглядит усталым, — вздохнула Элли, забравшись с ногами в кресло.
        —Он сегодня отправил мне сообщение. Впереди серьезные проблемы.
        Элли вполуха слушала интервью и думала, что отцу скоро шестьдесят. При этом у него и мыслей нет о том, чтобы подать в отставку.
        —Я поеду туда.
        Элли понадобилось несколько минут, чтобы осмыслить эту фразу.
        —Куда?
        —В Кению. Была обнаружена ядерная бомба. Безопасность страны висит на волоске. Сейчас допью кофе и начну собираться.
        —Вот как.
        —Я нахожусь ближе всех от места событий и, если вылечу прямо сейчас, через пару часов встречусь с Митчем. Ему нужна помощь. Я должен лететь.
        —Почему?
        —Потому что это моя работа, Элли. Я хорошо знаю Найроби и поеду туда.
        Сердце Элли упало. Его здоровье и их взаимоотношения не имеют значения. Важна только работа. Пришло время открывать новую страницу в истории. Время идти вперед.
        Да и кто бы ни рванулся прочь от нее, учитывая ее вчерашнее поведение в духе викторианской девственницы?
        Зазвонил мобильный Джека.
        —Да, Эндрю. Нет, я уже забронировал место. Я буду в аэропорту в час, а в три уже вылечу.
        Сорок пять минут уйдет на то, чтобы добраться до аэропорта. Пятнадцать на то, чтобы собрать вещи и уйти из жизни Элли навсегда. Прошлой ночью она умирала от страсти в его объятиях, а сегодня он совсем чужой. Что ж, с репортерами всегда так. Каждый день новый виток истории. Важно только это.
        Только это.
        Впервые в жизни Джеку совершенно не хотелось никуда лететь.
        Проведя бессонную ночь, он чувствовал себя отвратительно. Глаза слипались, голова раскалывалась, и Кения не слишком-то манила, но он знал: больше так продолжаться не может. Необходимость покинуть Элли очевидна, хотя мысли о ней его не покидали.
        Он вспоминал ее улыбку, смех, тепло ее тела. Вспоминал каждый миг, проведенный вместе, и заново переживал его.
        Брент никогда не испытает ничего подобного.
        Мысль о Бренте обожгла его огнем. Чувство ви ны — вот что руководило Джеком. Не случись этого, стал бы он другим? Уделял бы поменьше времени работе? Создал бы семью? Почему он бежит от любви? Только ли из-за невозможности совмещать личную жизнь и работу или дело в чем-то другом? Или он считает, что не изведанная Брентом дорога закрыта и для него? Он уже получил чужое сердце, с какой стати ему должно достаться и чужое счастье? Взявшись за голову, Джек застонал. Шоколадная рука легла ему на плечо.
        —Все в порядке, сынок? — спросила сидевшая рядом пожилая леди.
        —Да-да. — Джек выдавил из себя подобие улыбки. Побоявшись показаться неубедительным, он добавил: — Просто трудный период в жизни.
        Леди произнесла длинную фразу на африканском наречии.
        —Что, простите?
        —Просто старая африканская пословица. Счастье дорого обходится, но оно того стоит.
        В точку.
        Глава 7
        Стоило одному из подчиненных Элли чуть замешкаться, как она буквально набросилась на беднягу с гневной тирадой. Придя в себя, она долго и мучительно извинялась, а потом поняла: больше так продолжаться не может. Нужно сделать перерыв.
        Взяв бутылку воды из холодильника, она вышла на улицу. Пройдя немного, уселась у бетонной стены, разделявшей бульвар и пляж, вытянула босые ноги. Расстегнула поварской халатик и подставила плечи легкому бризу.
        Четыре дня без Джека прошли, как в аду. Элли не могла ни на чем сконцентрироваться, мысли, одна другой мрачнее, прыгали как блохи. Поначалу яркие воспоминания чуть выцвели, но она помнила и сейчас каждую минуту, проведенную с Джеком. Помнила его смеющиеся глаза, белозубую улыбку, взгляд, сводящий с ума. Ей не хватало его. Очень не хватало. Не хватало его серьезного, мужского взгляда на ситуацию, взвешенных решений, по-настоящему дружеской поддержки.
        Но тоска сменялась злостью, отчасти на Джека, стремительного странника, покинувшего ее дом, но больше все-таки на себя. Как она не подумала, что он оставит ее ради очередного задания? Любимые мужчины всегда покидали ее. Почему на этот раз должно получиться иначе? Они провели вместе чуть больше недели, как можно узнать человека за столь короткий срок? Советы, улыбки, беседы — все это ничтожно. Как она могла забыть хоть на минуту о том, что военные журналисты всегда уходят, в особенности из ее жизни?
        Нахлынули воспоминания. Вот ей четырнадцать лет, и за рисунок льва ей вручают первый приз в категории «Юный художник». Церемонию награждения покажут по всем каналам. Митчелл в разъездах, не выходит на связь. Но вот он вернулся домой за три дня до церемонии, какое счастье. Элли будет тяжело появиться на сцене перед незнакомыми людьми, но если в зрительном зале отец, тогда все в порядке. Для него она горы свернет. Но вдруг кого-то убили, и ему надо срочно куда-то бежать за два часа до церемонии, на которую она, испугавшись, не пошла.
        Элли распрямила плечи. Слава богу, она уже не та стеснительная, ранимая девочка. Теперь все по-другому.
        Насколько ей известно, политическая ситуация в Кении далеко не критична. Просто Джек сбежал. Сбежал от нее, не выдержав ее перепадов настроения и полного непонимания. А если так, и что ж! Скатертью дорога! Она достойна лучшего к себе отношения. За кого, в самом деле, он ее принял? Думает, предоставила ему постель и сама в эту постель прыгнет?
        Тут кто-то свистнул. Элли обернулась и увидела Мерри с парой бутылок воды в руках, покидавшую булочную. Очевидно, спихнула Молли Блу на кого-нибудь из работников, Мама Тханди например, и идет по дороге с таким видом, будто эта дорога лично ей принадлежит.
        Мерри протянула подруге бутылку, уселась рядом, вытянув длинные ноги. Проезжавший мимо автомобиль чуть не врезался в столб. Элли была уверена, вся мужская половина Майзенберга попадает в автокатастрофы исключительно из-за Мерри.
        —Что за вид такой несчастный?
        Элли судорожно сглотнула. Как рассказать подруге о случившемся? Лучше всего, как есть.
        —Мы с Джеком чуть не переспали.
        —С ума сойти! — ахнула Мерри. — Подожди-подожди, ты сказала «чуть не»? Ты нормальная или как?
        Элли знала: «чуть не» возмутило подругу больше, чем «переспали». Ничего удивительного, Мерри современная женщина без комплексов и предрассудков. Не то что некоторые.
        —Хочешь поговорить об этом? — спросила та.
        Элли покачала головой:
        —Нет. Не знаю. Мне как-то не по себе.
        —Так это был не просто секс?
        —До секса не дошло. Я сказала, что не готова, и он уступил.
        —Без проблем?
        —Что ты имеешь в виду?
        —Как он к этому отнесся? Ругался, скандалил, обвинял тебя во всех смертных грехах?
        —Нет, конечно. Просто пожелал мне спокойной ночи и удалился.
        —Прелесть какая! И почему мне не встречаются такие мужчины? — задумчиво произнесла Мерри и задала вопрос в упор: — Ну и почему ты ему отказала?
        Глядя на море, Элли думала: скорее бы закончился этот разговор. Мерри, словно читая мысли, тепло обняла подругу.
        —Все было просто прекрасно, пока мой мозг не начал комментировать происходящее.
        —Ой, я тоже этого терпеть не могу! — оживилась Мерри. — Встречалась как-то с одним, и ведь отличный парень, но вот беда, грудь у него была волосатая. И спина тоже. Будто меховой жилет надел. Я так хохотала, что ничего у нас не получилось. У Джека тоже волосы на спине?
        —Нет.
        —Он издает жуткие звуки в процессе?
        —Нет.
        —Матерится?
        —Нет.
        —У него маленький…
        —Мерри, как не стыдно! — возмутилась Элли. — Если хочешь знать, он просто великолепен.
        —Тогда в чем дело? — Мерри посмотрела подруге прямо в глаза. — Ну конечно. Ты опять в своем репертуаре.
        —Это как?
        —Помнишь, мы говорили о Джеке? Я уже тогда поняла, ты боишься в него влюбиться. Чего боялась, то и вышло, да?
        —Ничего я не влюбилась! Возможно, привязалась к нему немного, но это скоро пройдет.
        Мерри немного помолчала и спросила с надеждой в голосе:
        —Уж не путаешь ли ты понятия? Иногда секс — это просто секс, и ничего личного.
        —Я пыталась, но не могу думать о Джеке просто как о любовнике.
        —Плохо пыталась, — заметила Мерри. — И чему я тебя учила? Может, у тебя просто давно не было секса? Я знаю одного, всегда рад помочь.
        Элли только расхохоталась в ответ на такое предложение.
        Кто-то выкрикнул имя Мерри. У булочной стояла Мама Тханди с отчаянно ревущей Молли на руках.
        —Уже бегу! — крикнула Мерри, поцеловала Элли в щечку и унеслась.
        Подруга права. Нужно разделять страсть и настоящие чувства. Если бы только Джек вернулся, Элли именно так и поступила. Пусть будет короткий бурный роман. Нельзя же всерьез привязаться к нему. Они — огонь и вода, лед и пламя, победа и поражение. Возможно, между ними и проскочила какая-то искра, но разве этого достаточно для отношений? Серьезные чувства приходят со временем. Джек — человек свободный, как и Митчелл. Свобода нужна ему, как кислород. Если бы он вернулся… но он не вернется. Элли не из тех женщин, ради которых можно пожертвовать всем. Она вспомнила слова Даррела, последние обращенные к ней слова: «Посмотри правде в глаза, Элли. В тебе нет ни красоты, ни ума, ни таланта, ни сексуальности — ничего такого, что стоило бы жертвы. Ни один мужчина не предпочтет тебя своей свободе. Во всяком случае, ни один достойный мужчина». Элли всегда это знала. Даррел лишь придал ее мыслям словесную форму, и это стало облегчением. Пусть и болезненным.
        Она смотрела, как по бульвару прогуливаются люди, женщины болтают на бегу, пытаясь сбросить лишний вес, дети рассекают на велосипедах и скейтбордах. У булочной остановилось такси. Обычный жаркий летний день. Элли взглянула на море, на горизонте маячили корабли, белел парусник. Она повернулась взять бутылку воды и увидела, как из такси вышел человек. Фигурой он напомнил Джека, правда, этот мужчина был коротко подстрижен, а глаза скрывали темные очки. Солнечный луч озарил лицо мужчины, в волосах заплясали алые отблески.
        Джек?
        Элли ахнула и уронила бутылку, увидев, как он достал с заднего сиденья знакомый рюкзак.
        Джек! Джек вернулся! О боже, Джек! Вернулся!
        Что теперь делать? Броситься навстречу, обнять, прижаться всем телом? Этого хотелось больше всего, но она не могла. Она осталась стоять, где стояла. Джек накинул рюкзак на плечи и медленно побрел к ней.
        —Ну, привет, Эл.
        Элли вздрогнула, когда он назвал ее по имени. Сунула руки в карманы и опустила глаза.
        —Ты вернулся и постригся, — выдавила она из себя. Сердце бешено заколотилось.
        Джек улыбнулся одними уголками губ:
        —Как видишь.
        —Я думала, ты вернешься домой.
        Как же ей хотелось его обнять и прервать ненужный разговор.
        Он не сводил с нее глаз.
        —У меня есть квартира в Лондоне, но домом ее не назовешь, — сказал Джек и улыбнулся той дразнящей улыбкой, которой ей так не хватало. — Вдобавок я заплатил тебе за три недели и не хочу терять деньги.
        Элли скорчила гримасу.
        —Да уж, тебя не проведешь!
        Она чувствовала его запах — сандала, цитруса и особенный, неповторимый запах его тела. Элли вдохнула этот аромат и снова пожелала оказаться в объятиях Джека. Но в его глазах читалась тревога, у рта залегли морщинки.
        —Тяжелый случай?
        Джек пожал плечами:
        —Бывали и хуже.
        Он взял ее руку и нежно поцеловал тонкие пальцы.
        —Прости, что не позвонил. Просто не знал, что тебе сказать.
        —Зато я знаю. Ты не имеешь права без объяснений смываться в неизвестном направлении.
        Джек откинул волосы со лба.
        —Прости меня, пожалуйста. Я слишком долго жил один и не привык ни перед кем отчитываться. Но я исправлюсь.
        —Как там папа?
        —В полном порядке. — И Джек принялся рассказывать о событиях в Кении спокойно и лаконично, но Элли уловила напряжение в его голосе, увидела тоску в глазах. Он что-то от нее скрывал.
        —Что-то случилось? Что-то серьезное?
        Джек дернулся, отвел взгляд от ее лица и уставился в асфальт. Когда он снова заговорил, его голос был печален.
        —Солнце светит вовсю, день просто прекрасный. Я хочу покататься на серфе и хоть немного не думать о работе.
        Элли хотелось бы присоединиться, но дела не ждали.
        —А я поработаю пару часов.
        —Сколько угодно. Я приду тебя встретить. — Джек поправил рюкзак. — Возвращаться всегда приятно, Эл.
        Она смотрела, как он идет по дороге домой. Джек вернулся, и мир снова обрел краски.
        Плохой знак.
        —Он больше не пристает?
        —Куда там! Более того, мы почти не общаемся.
        Элли и Мерри готовили венский торт, но, конечно, больше болтали, чем готовили. Красавица, вся в маму, Молли Блу спала в корзинке на спине Мама Тханди. Та в это время скручивала тонкие полоски теста. У нее легко получалось работать и одновременно приглядывать за ребенком. Мерри не помешало бы у нее поучиться.
        —Как это — не общаетесь?
        Элли пожала плечами:
        —Он вернулся два дня назад, а я вижу его лишь урывками, за ужином. Потом он исчезает в своей комнате. Люди могут стать друзьями, любовниками, просто знакомыми. Джек сначала был мне другом, потом попытался стать любовником, а теперь предпочел перейти в последнюю категорию.
        Мерри разрезала стручок ванили и аккуратно выскребла ножом содержимое.
        —А может, это оттого, что ты ему отказала?
        Элли отделила яичные белки от желтков.
        —Не знаю. Может, и поэтому.
        —Если так, он редкостный кретин и думает явно не головой, — заключила Мерри, перемешивая ваниль с маслом и сахаром.
        —Он ведет себя как гость, за исключением того, что готовит, иногда моет посуду и даже помогает мне со стиркой. Но я не хочу гостей. Я хочу снова стать его другом!
        —Ничего подобного, — заявила Мерри, — ты хочешь с ним переспать.
        —Нет!
        —Хватит врать!
        —Да! Но я не могу.
        —Почему?
        —Потому что, как ты уже сказала, я не могу отделить физическое влечение от душевного. Если мы переспим, то я…
        —Рискуешь влюбиться, я поняла. Но разве это плохо?
        Элли слила яичные белки в отдельную миску и яростно принялась размешивать.
        —Я не хочу больше это обсуждать.
        —Обломись!
        Элли включила пароварку.
        —Я же не стану называть все причины.
        —Станешь.
        —У него ужасная работа. Он почти не бывает дома. Я не готова к отношениям.
        Мерри ткнула ее в бок деревянной ложкой.
        —Опять врешь, Элли. Главная причина в том, что ты ему не нужна. А как нам известно, твоя главная цель — быть нужной.
        —Но ведь… — Элли обвела подругу растерянным взглядом.
        —Эл, ты обожаешь чувствовать себя необходимой. Нуждаешься, чтобы в тебе нуждались, жаждешь любить больше, чем быть любимой. Джеку твоя любовь не нужна. Ты боишься именно этого — стать ненужной.
        —Разве не все этого боятся?
        —Нет. Некоторые понимают: любя кого-то, нельзя заставить его полюбить тебя.
        —Особенно ты, — проворчала Элли.
        Глаза Мерри погрустнели.
        —Я не понимала тебя, пока не увидела, как тебя ранит невнимание отца и скотское поведение Даррела.
        Элли хотела возразить, дескать, совсем ее это не ранит, она просто стала осторожнее, но, как всегда, возражать Мерри бессмысленно. Она всегда права.
        Что ж, отчуждение даже к лучшему. Им с Джеком следует держать дистанцию.
        —Можем мы поговорить о чем-нибудь другом? Например, о Молли Блу? У нее зубы еще не режутся?
        —Не хочу я говорить о Молли Блу.
        Вот так расклад. Мерри готова была обсуждать эту тему двадцать четыре часа в сутки шесть месяцев подряд, а теперь не хочет? Ну что за человек!
        —Я хочу поговорить о тебе. Возьмем твою неспособность отказывать.
        Потеряв терпение, Элли запустила в нее яйцом.
        Элли бросила бессонный взгляд на стрелки часов. Была почти половина первого, но спать совершенно не хотелось. Она откинула простыню и прислушалась. По лестнице кто-то спускался. Похоже, не только она страдает от бессонницы.
        Натянув длинную футболку, закрывавшую пижамные шорты, она спустилась. Знала точно: он на веранде, смотрит на море.
        Но нет. Он сидел в кресле и зашнуровывал кроссовки. Элли наблюдала за каждым его движением. Почти полночь, уж не собрался ли он бегать? Очень странно.
        —Что ты делаешь? — спросила она, встав в дверном проеме.
        Джек поднял голову и взглянул на девушку, в его глазах читалось напряжение.
        —Не могу уснуть.
        —Поэтому решил побегать?
        Джек пожал плечами:
        —Это лучше, чем глядеть в потолок.
        Элли окинула его долгим взглядом. В последнее время он стал совсем необщительным. Конечно, помогал ей по дому, но говорил очень мало. Нынешний Джек был совсем не похож на прежнего.
        Интересно, он снимает стресс таким любопытным способом? Элли предпочитала в таких случаях хорошенько выплакаться, а он, значит, бегал. Может, ей все же попробовать его разговорить?
        Джек совсем уж было собрался уходить, но Элли встала в проходе и что есть силы толкнула его плечом.
        —Почему бы не рассказать все, как есть?
        —Гм…
        —Давай! — заявила она безапелляционно, подтолкнув его к каменной стене. — Что происходит, Джек?
        Он расправил плечи, и внимание Элли отвлекли безукоризненные бицепсы и мощные мышцы живота. Она сделала над собой усилие и сосредоточилась на разговоре.
        —Ничего не случилось.
        Черт бы его побрал! Словно в раковину забился. Элли с трудом подавила в себе вспышку раздражения и как можно спокойнее сказала:
        —Ладно, Джек. Можешь не рассказывать. Но не стоит совсем уж считать меня за идиотку и врать, что все в порядке!
        Она направилась к выходу, но сильная рука обхватила ее за талию.
        —Полегче, Элли. Не кипятись.
        Она попыталась его оттолкнуть, но усилия не произвели на него впечатления.
        —Почему ты просто не можешь поговорить?
        —Если ты помолчишь пару секунд, поймешь: именно это я и собираюсь сделать. — Джек указал ей на кресло. — Садись.
        Элли скрестила ноги и замерла в ожидании. Если он еще раз скажет, что все в порядке, она спустит его с лестницы.
        —Мое путешествие в Кению было очень скучным. Я бродил по улицам, брал интервью, собирал информацию, вел репортажи. Был завален бумагами и рутинной работой.
        Элли скорчила гримасу:
        —Бедняжка!
        —Что-что?
        —Что слышал. Если ничего особенного не произошло, к чему такие страдания?
        —Именно потому, что ничего не произошло. Тоска и скука. Никакого адреналина.
        —Я тебя не понимаю.
        —Я сам иногда себя не понимаю. Есть причины, по которым я делаю то, что делаю. Мне нужен драйв. Я хочу жить на полную катушку. — Джек покачал головой, должно быть увидев выражение лица собеседницы. — Может быть, потом объясню тебе причину. Но не сегодня, хорошо?
        Еще не готов. Кому, как не ей, это понять?
        —Хорошо. Так тебе нужна опасность, риск, верно?
        —Не то чтобы опасность, хотя конечно, но больше всего меня радует чувство бесконечной свободы, бьющей через край энергии, это питает меня.
        —А в этот раз такого не было?
        Джек закрыл глаза.
        —Ну, что-то было. Во всяком случае, все чувствовали витающую в воздухе опасность. Чувствовали, что благополучие страны висит на волоске, еще немного — и случится страшное. Но я не чувствовал единения с толпой. Просто выполнял работу.
        —Вот как.
        —Существует несколько типов военных журналистов. Одни идеалисты, верят, что печатное слово способно изменить мир. Другие, напротив, питаются насилием, жестокостью. Кто-то прячется от происходящего. Я веду репортаж. От начала до конца. Спасать мир — не моя работа. Я хочу иметь дело с голыми фактами, не поддаваясь эмоциям. Я всегда был сверхобъективен. Никогда никого не осуждал, поскольку знал мнение обеих сторон. Ни одна из них не бывает полностью права. Но я был первым — первым! — кому удавалось поймать настроение толпы.
        —Ты в самом деле никогда никого не осуждал? — удивилась Элли. — Не принимал ни одну из сторон?
        Джек ненадолго задумался.
        —В профессии или в личной жизни?
        —И то, и другое.
        —Что касается политических идеологий, я сохраняю нейтралитет. Конечно, всякое случается, но я убеждаю себя, что расстраиваться из-за этого не стоит. Не имея ярко выраженной позиции, не рискую разочароваться.
        Как все запутано.
        —Так что там с Кенией?
        —Я рассказал о происходящем Митчеллу, и тот назвал меня черствым, неэмоциональным роботом. Разве я робот, Элли?
        Девушка положила голову ему на плечо.
        —Я так не думаю, но я не видела тебя в работе. По твоим репортажам этого не скажешь, но последний я видела больше полугода назад.
        —Еще он сказал, что я привык к насилию, разучился чувствовать чужую боль. Становлюсь бессердечным.
        Да уж, услышать такое от Митчелла — вот уж воистину увидел соринку в чужом глазу. К тому же Джека никак не назовешь бессердечным. Возможно, он эмоционально дистанцируется от происходящего, но разве это плохо?
        —Может, ты просто хочешь защититься от всего плохого?
        Джек пожал плечами:
        —Не знаю. Митч заявил, что я выжжен дотла, опустошен. Мы поругались.
        —И он отправил тебя домой?
        —Он никуда меня не отправлял, как бы ни утверждал обратное, — возмутился Джек. — Я уехал, потому что выполнил свою часть работы. Дальше там справятся и без меня.
        —Ты тоже чувствуешь себя опустошенным? — тихо спросила Элли.
        —Не знаю.
        —Я думаю, тебе просто нужно отдохнуть. После случившегося в Сомали ты через пару недель вновь отправился в далеко не самое гостеприимное место. Когда ты в последний раз отдыхал как следует?
        —Отдыхал?
        —Да, валялся на пляже, катался на серфе, пил вино, читал увлекательные книги, а не только литературу по работе. Спал до полудня. Одним словом, когда у тебя был нормальный отпуск?
        —Не так давно, — улыбнулся Джек и положил ладонь на ее колено.
        —Будет врать-то. Может, уже пора?
        —Честно говоря, я не умею расслабляться. Валяться на пляже — это не ко мне. Я люблю движение, бешеный ритм жизни, приключения. Когда работаю, я по-настоящему живу.
        —Возможно, ты приучил себя к этому, — Элли зевнула, — но это неправильно.
        —Иди-ка ты спать, Элли, — ласково сказал Джек, погладив ее по голове. — Оба не выспимся, разве это хорошо?
        Элли не думала об этом. Она крепко обняла Джека и прижалась к его обнаженной груди.
        —Не слушай Митчелла, Джек. Он думает, что всегда прав, но это не так.
        —А вдруг сейчас он прав?
        —Во всяком случае, не стоит ему об этом говорить. Твоего признания он никогда не забудет.
        Прижавшись к нему всем телом, она задержала дыхание, вдруг оттолкнет. Но он обнял ее еще крепче и зарылся лицом в ее волосы. Элли погладила его по спине. Джек поднял на нее грустные глаза.
        —Я скучал по тебе, — сказал он хрипло.
        —Я тоже скучала по тебе.
        Джек закрыл глаза, тело напряглось. Элли почувствовала его жар сквозь тонкую одежду. Ей так его хотелось! Но она не хотела его хотеть. Не могла себе этого позволить.
        И заставила себя сказать:
        —Мне пора спать, Джек.
        Он немедленно разжал объятия. Она мгновенно замерзла, лишившись его тепла.
        —Давай. А я побегаю.
        Элли кивнула:
        —Спасибо тебе.
        —За что?
        —За этот разговор. Я думала, ты злишься на меня за ту ночь. Так что для меня это огромное облегчение. Прости меня. Я все не так поняла.
        Джек улыбнулся:
        —На первый раз прощаю.
        —Простишь и на второй.
        Джек вздохнул:
        —Боюсь, что так.
        И стал спускаться по лестнице.
        Ночь была темна, улицы пустынны. Только море и небо. Бег давался Джеку легко. Он сумел прийти в форму, но мысли были в беспорядке. Во время бега лучше работало не только сердце, но и думалось легче.
        Он не соврал Элли, говоря о своих тревогах, но не рассказал всей правды. Да и как он мог признаться, что все его мысли были поглощены только ею? Раньше ничто не могло отвлечь его от работы. Теперь может. Он видел старых плотников на улицах и тут же вспоминал Элли, которая непременно заинтересовалась бы их работой. Он пил утренний кофе в отеле и вспоминал утра на ее веранде и бесконечную сине-зеленую гладь моря. А ночи! Он проводил их то в печальных раздумьях, то в безумных фантазиях.
        Когда она пришла к нему, сердце подскочило от радости, но он знал: это начало конца. Они знакомы чуть больше недели. Почему она вызывает в нем такие чувства? Взять хотя бы этот разговор, ни с кем из своих предыдущих пассий он подобного не обсуждал. Откровенно говоря, они вообще мало разговаривали. Не хотелось привязываться к кому-нибудь из них. Он великолепно научился избавляться от ненужных отношений. Жизнь дала ему второй шанс. Разменять его на ненужные сантименты Джек не хотел. Именно поэтому поспешил ретироваться на прошлой неделе. Не было необходимости лететь в Кению, но была необходимость покинуть этот дом. Не помогло.
        Тяжело дыша, Джек остановился. Бледный свет уличных фонарей озарял пляж, волны бились о камни, на небе сгущались тучи. Прежняя жизнь внезапно потеряла смысл. Он мог бы вернуться в Лондон, но вернулся почему-то сюда. Что с ним происходит?
        Он имел дело с преступниками, наркоторговцами и убийцами, способными перерезать глотку просто от нечего делать. Перенес бесчисленное множество огнестрельных и ножевых ранений. Почему же эта девушка ранила его так сильно? Он подвергался невероятным опасностям и все же никогда не испытывал подобного страха.
        Влюбляясь все больше, Джек холодел от ужаса, не находя выхода. Его мир рушился, теперь он был участником, а не сторонним наблюдателем. Теперь придется принимать решения за Элли, заботиться о ней, разделять все ее трудности и делиться своими. Он не готов. Больше всего на свете хотелось вернуться к прежней жизни с ее ценностями и ожиданиями. Но пути назад не было.
        Задумавшись о серьезных будущих решениях, Джек вспомнил еще одно свое обещание: прийти на вечер памяти Брента. Идти или нет? С одной стороны, это долг человеку, которому обязан жизнью. С другой, он усугубит своим присутствием страдания Сандерсонов и собственное чувство вины.
        Возможно, идти не стоит.
        Джек выругался. Вот почему не следует слишком детально анализировать свои чувства. Он только запутывается в них. Кстати, между прочим, что имела в виду Элли, упомянув о какой-то его обиде на нее?
        Джек решил выяснить.
        Глава 8
        Джек на цыпочках вошел в комнату Элли. Он знал, что девушка не спит. Так и оказалось. Сидя в постели, она печатала на ноутбуке. Она вообще отрывается от работы хоть на секунду?
        —Почему ты работаешь? — спросил он в упор.
        —Я не работаю. Переписываюсь с друзьями.
        —В час ночи?
        —Ну, извините! Не все же в это время бегают! — Элли выключила ноутбук. — Ты пришел мне помешать или по делу?
        Он вошел в комнату и встал у изголовья кровати.
        —Ты подумала, что я на тебя злюсь. Почему ты так решила?
        Тусклый свет лампы озарил лицо Элли.
        —Не важно.
        Джек уселся рядом, положил руку ей на колено.
        —Для меня важно. Поговори со мной, Эл.
        Она покраснела и промямлила:
        —Ну, как бы это сказать, когда ты… когда мы не…
        —Переспали? — закончил Джек. — Ты поэтому расстроилась?
        —Ну да… и нет. Я думала, ты изменил свое мнение обо мне.
        Джек был весьма сконфужен.
        —Подожди. Дай мне разобраться в потоке твоего сознания. Во-первых, я не мог сбежать из твоего дома, ни разу не позвонить, а потом вернуться и клеиться к тебе, как ни в чем не бывало. Во-вторых, решил выждать время, чтобы мы оба лучше узнали друг друга, ну и… Стой, так ты решила, что я не хочу с тобой спать? Почему, черт возьми, ты так решила?
        —Боже мой, Джек! Не могу же я говорить об этом вслух! — воскликнула Элли.
        —Можешь, если не хочешь, чтобы я окончательно запутался!
        —Я вела себя так ужасно, отступила на полпути.
        Повисла долгая пауза. Наконец Джек сказал с сожалением в голосе:
        —Ты об этом переживала, когда я уехал?
        —Ну…
        Он выругался.
        —А я рванулся отсюда, как в задницу ужаленный, совсем не подумав.
        —Так ты не злился, когда я отказала?
        —Расстроился, да, но не разозлился.
        Джек поцеловал ее пальцы.
        —А кстати, почему ты тогда отказалась? Что случилось?
        —Как только мы вошли в спальню, мой мозг принялся комментировать происходящее. Я думала о том, все ли делаю правильно.
        Джек погладил ее по щеке.
        —Заниматься любовью, не сдавать экзамен, солнышко. О чем еще ты переживала?
        —Нравлюсь ли я тебе. Достаточно ли опытна, раскованна. Целлюлит.
        —Нет у тебя никакого целлюлита! А если бы и был, мне-то что за дело? Я нервничал не меньше тебя.
        —Ты-то почему нервничал? Можно подумать, у тебя никогда не было секса.
        —С тобой нет! — воскликнул Джек. — Разумеется, я нервничал. Наконец заполучить девушку своей мечты и непременно оказаться мачо? Так не бывает, Элли. Первый раз в постели с кем-то, всегда первый раз. Я ничего не знал о твоем теле, о твоих пристрастиях. Это приходит со временем. — Элли смущенно рассматривала узор на простынях. — Солнышко, я действительно хочу с тобой поговорить. Узнать, о чем ты думаешь, — тихо, но убедительно произнес Джек.
        Элли грустно посмотрела на него:
        —Спасибо, что поговорил со мной. Ты совершенно прав. Нам просто нужно время.
        —Именно.
        —Но есть проблема. По моим подсчетам, ты уезжаешь через неделю. Так стоит ли практиковаться и честно ли это по отношению к нам обоим? Есть ли смысл?
        —Речь не всегда о вечной любви, Элли. Иногда просто о глубокой симпатии двух людей, способных дарить друг другу радость. А смысл, — он коснулся кончиками пальцев ее ключиц, — ты сейчас найдешь.
        Он коснулся губами кончиков ее губ.
        —Ты такая горячая.
        Откинув прядь ее волос, он поцеловал кожу между волосами и ухом.
        —И мягкая. Ты ищешь смысл? Смысл в том, что у тебя самая прекрасная в мире кожа.
        Он легким движением посадил девушку на колени лицом к себе, так чтобы ее руки касались его бедер.
        Сквозь пелену ее страсти всплыла мысль о том, что надо быть аккуратнее с раной. Элли попробовала сменить позу, но рука Джека удержала ее.
        —Что ты делаешь? Мне нравится, как есть, — запротестовал он.
        —Твой шрам.
        —Мне очень хорошо. Сейчас будет хорошо и тебе, — прошептал Джек, легонько куснув ее ухо. — Обожаю твои губы, глаза, потрясающую кожу.
        Он медленно провел руками по ее телу и остановился на груди, качая ее в ладонях, касаясь кончиками пальцев возбужденных сосков. Элли застонала.
        —Твоя грудь просто предел фантазии.
        Элли не нашла слов. Да и нужны ли они?
        —Ты такая красивая. — Руки Джека снова скользнули вниз. Волосы, разметавшись, скрыли грудь Элли. — Сними рубашку, — прохрипел он. — Дай мне взглянуть на тебя!
        Где-то в глубине ее сознания шевельнулась мысль о том, что нужно немедленно остановиться. Вместо этого девушка стянула рубашку и забросила далеко в угол. Она никогда не думала, что его глаза могут потемнеть от страсти. Почувствовала себя настоящей женщиной, слабой и одновременно всесильной, раскованной, способной на все.
        —Ты сводишь меня с ума, — простонал Джек, судорожно расстегивая пуговицы рубашки. Ее нежная кожа порозовела от смущения. Его ноздри расширились, когда он вдохнул запах ее тела.
        —Доверься мне, Эл. Ты сейчас узнаешь, смысл в том, чтобы…
        Завернувшись в полотенце, Элли вышла из ванной, окинула взглядом часы, затем растянувшегося на кровати Джека и сказала:
        —Ты все утро собираешься валяться в постели?
        —Чтоб ты понимала, — ответил он. — Утро в постели — самое лучшее, что можно представить.
        Поднявшись с кровати, он выпрямился, прекрасный и знающий это. Не считая уродливого шрама на груди, идеальное тело.
        —Откуда у тебя этот шрам?
        Джек прикрыл его ладонью, но быстро отдернул руку.
        —Да так, операция.
        —Какая? — поинтересовалась Элли, вытирая полотенцем волосы.
        —Обыкновенная. Которую делают в больнице.
        Он захлопнул за собой дверь в ванную. Слушая шум воды, Элли гадала, что за операция, о которой нельзя рассказывать.
        —Надо было вместе принять душ, — крикнул Джек из-за двери, — сэкономили бы воду!
        —Ну уж нет, я тебе не доверяю. Опять примешься за свое!
        —А тебе того и надо! — Голос Джека был полон самодовольства.
        «Стоять вместе под душем, какая сладкая пытка», — подумала Элли, но вслух ответила совершенно другое:
        —Какое самомнение! Кто тебе такое сказал?
        —Твои умоляющие глаза, — заявил Джек.
        Элли натянула бельевую пару цвета морской волны, белые шорты и топ с цветочным принтом, подходящий наряд для спокойного, полного хлопот по хозяйству дня. Вечер мог оказаться весьма многообещающим, но ведь еще нужно купить чистящие средства, корм для собак, оплатить пару счетов, закончить подготовку к девичнику Джесс.
        Джесс! Джесс и Люк! На сегодня назначен совместный обед. Элли забыла! Это все Джек виноват. При мысли о нем у нее вся ценная информация вылетает из головы.
        Вот и сейчас, любуясь им сквозь приоткрытую дверь, она с трудом могла сосредоточиться.
        —Джек!
        Он высунул намыленную голову:
        —Что, передумала? Заходи, потрешь мне спину.
        —Времени совсем нет! Оказывается, сегодня я обедаю с Люком и Джесс.
        —Ну ладно, веселись, — протянул Джек разочарованно.
        —Пойдешь со мной?
        Радость вспыхнула в его глазах.
        —Само собой.
        Момент был удачным, и Элли попросила:
        —Расскажи мне про свой шрам.
        Джек покачал головой:
        —Честное слово, ничего интересного.
        —Не будь мне интересно, не спрашивала бы, — возмутилась Элли.
        Что за человек! Совершенно не желает обсуждать волнующие ее вопросы. Забраться к нему в постель не так уж и сложно, проникнуть в мысли значительно трудней.
        —Ладно-ладно, изображай загадочность. Но поторопись, они вот-вот придут.
        Джек смыл остатки шампуня, насухо вытерся полотенцем и обернул его вокруг бедер. Поймав взгляд Элли, притянул ее к себе и поцеловал уголок губ.
        —Ты в порядке?
        —В полном.
        —Не устала? — Он обвил руками ее талию.
        —Если только совсем чуть-чуть.
        —Прошу прощения. — Джек поцеловал ее в затылок. — Что мне надеть, джинсы и рубашку?
        —Шорты и футболку, — посоветовала Элли.
        —Посетим какую-нибудь полуразрушенную забегаловку?
        —Еще чего! Люк знает лучшие на всем побережье рестораны. — В дверь позвонили. — Вот и они. Как всегда, точно ко времени. Я открою, а ты спускайся.
        —Элли.
        —Ну, что еще?
        —Спасибо тебе. Эта ночь была потрясающей.
        Польщенная Элли легко сбежала по лестнице, чувствуя себя по меньшей мере богиней секса.
        Завидев старый маяк в километре от пляжа, Джесс и Люк непременно решили взглянуть поближе на стальную конструкцию. Элли и Джек слишком устали за ночь, чтобы составить им компанию. Усевшись на изъеденном жучком бревне, они открыли бутылку вина.
        —Как самочувствие? — спросил Джек, разливая вино по пластиковым стаканчикам.
        —Очень устала, — вздохнула Элли. — Сколько мы проспали? Часа два?
        Джек зевнул.
        —Зато неплохо провели время, или ты так не считаешь?
        —Считаю. А ты?
        —Я думаю, словами не опишешь, — улыбнулся Джек, — эта ночь говорит сама за себя.
        Элли снова вспыхнула. Почему ее смущают подобные разговоры?
        —Расскажи о своем бывшем, — попросил Джек.
        Элли взглянула на него так, будто он предложил ей проглотить паука:
        —Боже мой! Это еще зачем?
        —Мне кажется, он не лучшим образом повлиял на твое отношение к сексу, к самой себе и к миру вообще.
        Элли набрала в ладони песка и теперь пропускала его сквозь пальцы.
        —Оно и сначала-то было не лучшим, — ответила она наконец.
        —Почему?
        —Ты не догадываешься? — Элли посмотрела ему прямо в глаза. — Неуклюжая, стеснительная, я всегда находилась в тени знаменитого отца-красавца, интеллектуала, почти звезды. Он олицетворял собой все качества, которых не было у меня. Потом я пошла в школу. — Элли улыбнулась. Джек любил ее загадочную улыбку, мгновенно вспыхивавшую и мгновенно исчезавшую.
        —И что?
        —И расцвела. Поняла, что могу быть кому-то интересна. Мальчишки ухаживали за мной, назначали свидания, на которые я не ходила, но все равно было очень приятно.
        —А почему не ходила-то?
        —Потому что была стеснительной. Парни же сочли меня неприступной, и это добавило мне популярности.
        —Чудесно! А откуда взялся этот упырь со своей картинной галереей?
        —Он был другом одного из моих университетских преподавателей и как-то читал нам лекцию. Потом пожелал взглянуть на наш рабочий процесс. Выделил меня, заметил во мне талант, предложил встретиться в Лондоне. Мы начали общаться, затем встречаться, и с каждым днем он понемногу разрушал мою уверенность в себе, с таким трудом достигнутую.
        —Как?
        —Мое искусство было не совсем традиционным, — вздохнула Элли, и в ее глазах вспыхнули злые огоньки.
        —Тогда зачем ты осталась с ним?
        Элли закусила губу.
        —Он сказал, что любит меня и никогда не бросит. Услышать это я мечтала всю свою жизнь.
        —Ой, бедненькая. — Джек изобразил мировую скорбь.
        —А потом он взялся критиковать меня. Сначала манеру одеваться, потом внешность, ну и в постели я его не устраивала.
        —Да ладно? — Джек даже рот открыл от удивления. — Быть того не может!
        —Он сказал, что резиновая женщина и то лучше меня.
        Вот свинья! Понятно, почему Элли теперь такая скованная и постоянно себя осуждает.
        Элли закопала в песок босые ноги.
        —Мерри считает, мой отец и бывший сломали мне жизнь.
        —А ты что думаешь по этому поводу?
        Элли глотнула вина.
        —Вероятно. Я боюсь сближаться с людьми, все время кажется, они причинят мне боль. Предпочитаю оставаться одной. По крайней мере, так безопаснее.
        —Безопаснее не значит лучше, — заметил Джек.
        —Ты делаешь то же самое, Джек Чапман. Просто не отдаешь себе в этом отчета.
        Он был поражен. Как ловко она перевела стрелки на него!
        —Что ты имеешь в виду?
        —Ты наблюдатель, а не участник. Абстрагируешься от происходящего, чтобы не причинить себе боль.
        Слова Элли попали прямо в цель. Момент был подходящий, тут-то и следовало посоветовать ей не строить планы на их совместное будущее. Рассказать о себе, о своем нежелании создавать постоянные отношения. Пожелать ей встретить настоящую любовь и не зацикливаться на нем.
        —Ты там уснул, Чапман? — Жизнерадостный голос Элли вывел его из раздумья.
        —Ничего подобного, — Джек притянул ее к себе и поцеловал в губы, — просто немного задумался.
        —Тебе вредно много думать, — заметила Элли и тут же взвизгнула, он взялся ее щекотать! Вино чуть не выплеснулось из стаканчика.
        —Джек! Как не стыдно! А ну, перестань! — Девушка с хохотом отбивалась, и веселье Джека перешло в страсть.
        «Черт возьми, Элли! Что ты со мной делаешь!»
        —По-моему, ужасная глупость, — сказал Джек в ответ на жалобные стоны Элли, — девичники, мальчишники.
        Девушка приняла душ, почистила зубы и причесалась, но все равно выглядела настоящей страдалицей. Впрочем, невзирая на это, Джеку она и теперь казалась сексуальной.
        —Ну зачем было столько пить? — всхлипнула она.
        Джек протянул ей стакан воды и таблетку аспирина.
        —Вякий раз, получая твою пьяную эсэмэску, я был уверен, это последняя.
        —А что я писала? — поинтересовалась Элли.
        —Что не можешь больше пить.
        —Ну, значит, смогла, — вздохнула несчастная.
        —У тебя невероятная сила воли, солнышко.
        Накануне был девичник Джесс, и Элли взяла на себя все заботы по организации. Когда Джек увидел ее спускающейся по лестнице, он так и обмер. Крошечный кусочек сверкающей ткани, вот-вот готовый лопнуть, стягивал груди. Обтягивающие джинсы, немыслимые каблуки и яркий макияж довершали образ. В таком виде никому нельзя показываться на глаза. Интересно, что подумали мужчины в клубе?
        В три часа ночи Элли вместе с Джесс, Клэм Коплэнд и Медди ввалились в дом. В половине четвертого решили купаться в бассейне нагишом. Джек, как настоящий пай-мальчик, не подглядывал. Ну, то есть как не подглядывал, занял такую позицию, чтобы они не смогли его увидеть. Не настолько же он старый, чтобы пойти спать, когда в нескольких метрах от него плескались голые девицы!
        —У меня в голове словно гномики пляшут, — пожаловалась Элли. Тут-то Джеку и пришла в голову весьма своеобразная идея.
        —Давай поговорим о Митчелле?
        Ему явно хотелось поработать, глаза горели энтузиазмом, пальцы дрожали от нетерпения. Он был увлечен историей, Элли лишь часть этой истории.
        —Джек, ну не надо.
        —Всего лишь пара вопросов о твоем отце, и я отстану.
        —Отстань сейчас! — разозлилась она. — Не буду отвечать на твои дурацкие вопросы!
        —Это почему же?
        —Да потому, что это ничего не изменит! — крикнула Элли и стукнула кулаком по столу. — Он почти здесь не бывал и никогда, никогда не любил меня!
        Джек покачал головой:
        —Сколько тебе было, когда родители развелись?
        —Пятнадцать.
        —И как мама к этому отнеслась?
        —Сам-то как думаешь? Она так и не смогла забыть отца. Всю жизнь любила его, а он бросил нас, как старый хлам!
        Слезы подступили к горлу. Элли судорожно сглотнула. Довольно плакать об отце, о бывшем, вообще о мужчинах. Хватит с нее!
        Но ей так хотелось выплакаться, рассказать Джеку о своем желании быть любимой. Желании, которое так и не сбылось.
        —Поэтому ты сбежала от бесчувственного отца к бесчувственному бойфренду. Почему?
        —Это вопрос не по теме! — возмутилась Элли.
        —Все равно, отвечай.
        —Потому что я только такого отношения и заслуживаю! Потому что моей любви недостаточно для взаимности! Потому что я ничтожество!
        —Ну что за чушь? — удивился Джек. — Никуда не годные отец и бойфренд еще не делают никуда не годной тебя.
        —Да что ты говоришь! И вообще, какое право ты имеешь копаться в моей личной жизни, когда сам даже на элементарный вопрос ответить не в состоянии!
        Джек вздохнул, скрывая раздражение.
        —На какой вопрос?
        —Ты прекрасно знаешь. — Элли указала на его грудь. — Откуда у тебя этот шрам?
        —Пересадка сердца, — бесцветным тоном произнес Джек.
        —Что, прости?
        —Ты прекрасно слышала.
        Элли тут же забыла о головной боли, ошарашенная этой новостью.
        —По тебе не скажешь.
        —Потому что я в полном порядке! Вот уже семнадцать лет в полном порядке!
        Да уж, намного серьезнее ее детских страданий.
        —Может, ты уберешь с лица это сентиментальное выражение? Вот почему я не люблю рассказывать об этом, люди тут же принимаются кудахтать и жалеть меня, а я терпеть этого не могу!
        От его резкого, злого голоса головная боль Элли вспыхнула с новой силой.
        —Я не собиралась тебя жалеть, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. Его взгляд умолял сменить тему, но Элли не могла остановиться на полпути. — Почему тебе понадобилась пересадка сердца?
        —В тринадцать я подцепил пневмонию. Это повлияло на сердце.
        —А когда тебе сделали операцию?
        —В семнадцать.
        —Боже мой, Джек. — Элли хотела забраться к нему на колени, но любое проявление сочувствия могло его разозлить.
        —Об этом знает только моя семья, — предупредил Джек. — Я не хочу, чтобы этот секрет стал общественным достоянием.
        —Почему ты скрываешь это?
        —Потому что пересадка сердца не показатель! — Он раздражался все сильнее.
        —Если это не показатель, зачем скрывать? Подумаешь, эпизод из детства! А чье сердце тебе пересадили?
        —Одного подростка, — выдавил Джек сквозь зубы. — Погиб в автокатастрофе. Можем мы сменить тему?
        —Нет, — вздохнула Элли. — У меня в голове не укладывается! Пережить такое, теперь-то, я надеюсь, ты в порядке?
        —Я каждый день принимаю таблетки для профилактики и стараюсь держать себя в форме. В целом же абсолютно здоровый человек.
        Физически, возможно. Но что творится в душе этого человека? Тугой узел причин и следствий начал распутываться. Вот что сделало этого человека тем, кем он стал.
        —Расскажи мне, как ты жил все эти годы, от болезни до операции.
        —Жил? — пожал плечами Джек. — Ты это называешь жизнью? Я не выходил из дому, постоянно болел. Школьные годы, занятия спортом, вечеринки с друзьями и первые свидания — все это прошло мимо меня. Последние месяцы перед операцией с трудом мог ходить. Жил? Нет! Я существовал.
        Элли не могла себе представить этого энергичного, активного, жизнерадостного человека беспомощным, ни на что не способным подростком. Как он, должно быть, страдал.
        —Это сильно повлияло на тебя?
        —Конечно.
        —Каким образом?
        —Я ненавижу, когда мне указывают, что делать. Не хочу ни в чем себя ограничивать. Я пообещал себе и Бренту.
        —Кому?
        —Моему донору, что проживу эту жизнь по-настоящему. За нас двоих. Сделаю все, что не успел сделать он.
        Фух! Вот она и выяснила, в чем дело.
        —Я хочу еще кофе, — заявил Джек. — Тебе сварить?
        Элли покачала головой. Лучше бы она этого не делала. Боль вспыхнула с новой силой. Почему ее с похмелья тянет на откровенные разговоры?
        Глава 9
        Джек вышел из комнаты. Элли долго смотрела ему вслед.
        Пересадка сердца! Уж не шутит ли он, в самом деле? Конечно, она своими глазами видела шрам, но слишком уж все невероятно! Неужели это правда?
        Джек вернулся и протянул ей чашку кофе.
        —Все еще хочешь поговорить об этом? — спросил он. Весь его вид сообщал, что он скорее согласится сделать эпиляцию ног.
        Откинувшись в кресле, Элли вытянула ноги.
        —Это всего лишь история из жизни, как, скажем, сломанная нога, конечно, гораздо серьезнее, но все же.
        —Когда я рассказал тебе про ногу, ты смеялась. Смех я люблю. Жалости не выношу.
        —Извини, пожалуйста, — Элли поджала губы, — я знаю не слишком много анекдотов на тему пересадки сердца. И перестань так на меня смотреть! В конце концов, можешь и не продолжать, если не хочешь.
        —Ты удивишься, — сказал Джек, — но я хочу кое-что тебе рассказать.
        Элли взглянула на него из-под опущенных ресниц.
        —Ты притворяешься милой, но на самом деле та еще штучка.
        —Милой? — Элли сморщилась. — Что еще за эпитет? Титул богини секса мне больше понравился.
        Джек расхохотался.
        —За него тебе придется постоянно бороться.
        —Ладно, но сначала я тоже кое-что тебе расскажу.
        Джек напрягся. Элли решила идти до конца. Глубоко вздохнула и сказала:
        —Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это, но жалости именно к тебе я не испытываю. Можешь мне не верить, но это так. Во мне нет ни капли сочувствия к твоим попыткам наверстать упущенное. Ты мог бы испугаться, спрятаться от мира, но ты этого не сделал. Тебе дали второй шанс, и ты нашел в себе силы им воспользоваться. Я права?
        —Да, видимо.
        —И ничто не может тебе помешать. Ты же не нытик какой-нибудь, верно?
        Джек улыбнулся. Ну почему он такой красивый? Будто его аналитического ума и отличного чувства юмора недостаточно, чтобы произвести на нее неизгладимое впечатление?
        Элли изо всех сил старалась воспринимать их отношения как легкую интрижку. Она старалась не давать воли фантазиям, понимая, что долго эта идиллия не продлится. Их роман — обоюдное мимолетное увлечение. Зато, когда Джек, наконец, ее покинет, она не испытает снова тех страданий, что испытала когда-то.
        Джек погладил ее по щеке, и она прочитала в его глазах невиданное прежде выражение. Элли смогла его понять, и теперь он видел ее совсем по-другому. Будто их отношения перешли на новый уровень, когда он решился открыть свою тайну.
        Он смотрел ей в глаза, но ее решимость не идти на поводу у чувств была тверда как алмаз. Конечно, можно дать себе волю и полюбить его. Но ему не нужна ее любовь. Не стоит рисковать. Влюбившись, она может легко разочаровать его или разочароваться сама, так к чему очаровываться? Отвечая на его поцелуи, Элли убеждала себя: она не влюбится.
        Но достаточно ли одних убеждений?
        Джек почти дописал историю Митча. Спина затекла, и он решил сделать перерыв. Спустившись в булочную, он заказал двойной эспрессо и шоколадный маффин.
        Элли склонилась над очередным тортом. Вдоволь налюбовавшись на ее ноги, он подошел к ней и дернул за хвостик на голове. Девушка в первую очередь заинтересовалась маффином.
        —Умираю с голоду! Можно мне маленький кусочек?
        Джек поднес маффин к ее рту. Да уж, хорошенькие у нее представления о маленьких кусочках!
        —Ты просто свинка.
        —Я не обедала, — объяснила Элли. — Слишком увлеклась.
        Джек затолкал себе в рот остатки маффина, пока не поздно.
        —Удивительное дело — голодать в булочной, битком набитой едой, — заметил он.
        —Может быть, — вздохнула она и продолжила ваять нежную кремовую розочку, почти неотличимую от настоящей.
        Джек взглянул на изумительный свадебный торт.
        —Очень красивый.
        —Спасибо, — ответила Элли, предельно сосредоточенная на почти ювелирной работе.
        Ее раскрытый ноутбук стоял на соседнем стуле.
        —С ноутбуком что-то не так?
        —Жду звонка по скайпу от мамы. Нужно обсудить ситуацию с переездом.
        «Прогресс», — подумал Джек. Однако до серьезного обсуждения дело вряд ли дойдет. Элли не хочет напрягать маму и все проблемы возьмет на себя.
        Иногда ему хотелось взять ее за плечи и потрясти, как следует. О чем она вообще думает? Осталось пять месяцев, чтобы приобрести помещение, сделать необходимый ремонт и возобновить работу булочной, если только она не хочет нести убытки. И чем она занимается? Очаровывает сумасшедшую старуху, которая все равно не продаст ей здание? Болтает по скайпу с мамой, вместо того чтобы срочно вызвать ее сюда? Просто ужас. Джек вздохнул. Он, конечно, и сам не любит напрягать других, но, если нужно, приходится делать и это. Дипломатические способности Элли заключаются в их полном отсутствии.
        Но даже несмотря на все ее очевидные недостатки, почему-то именно ей он вчера решился рассказать об операции и своем прошлом. Он никогда никому об этом не говорил. Предпочел бы вообще не вспоминать об этом. Избавиться от шрама, избавиться от воспоминаний. Никого никогда не впускать в свое прошлое.
        Но Элли смогла туда проникнуть. Она никогда не поймет, как тяжело ему было рассказать об этом. Он словно вернулся на семнадцать лет назад, в то ужасное время, куда не хотел возвращаться никогда. Каждое слово рождалось в муках, но он рассказал ей об этом. Значит ли это, что их роман — нечто большее, чем просто секс по дружбе? А если так, когда они стали по-настоящему близки друг другу? Вчера? Неделю назад? В первую же встречу? Он думал, что сможет жить с Элли, общаться, спать с ней и не влюбиться. А еще считал себя умным человеком! Но, по правде говоря, разве ему так уж плохо здесь? Ему нравится ее дом на берегу моря, изумительной красоты природа, горы, пляжи, счастливые солнечные дни. Нравятся ее друзья, с которыми удивительно легко общаться. Нравится проводить время с ней. Разве он хочет вернуться в пустую бездушную квартиру в Лондоне, где его единственным другом был плазменный телевизор?
        Джек вздохнул. Что с ним такое? Он уже начинает искать плюсы в происходящем! Становится тряпкой! Нужно вернуться к работе, и как можно скорее! Иначе он рассиропится, раскиснет, погрязнет в сантиментах. Война или катастрофа — вот что поможет ему снова стать самим собой.
        Мысли Джека прервал звонок по скайпу. Джек нажал кнопку ответа. На экране появилось изображение кареглазой женщины. Она могла бы быть сестрой Элли. Лишь стриженые волосы, темные глаза да пара морщинок мешали полному сходству.
        —Намасте, лапочка, — по-индийски поприветствовала мама дочку и послала ей воздушный поцелуй.
        —Мамочка, я так по тебе скучала! — воскликнула Элли. — Выглядишь просто потрясающе!
        Эшли тряхнула стрижеными волосами.
        —А чувствую себя еще лучше. Ты в булочной? Как идут дела?
        —Ужасно. Как раз об этом и хочу поговорить.
        По мере того как продвигался рассказ, лицо Эшли становилось все печальнее.
        —Мы никак не можем остаться здесь?
        —Никакой надежды.
        —И придется переехать? В дом старой Хатчинсон?
        —Если она согласится, — вздохнула Элли.
        Дверь распахнулась, влетела Мерри. В рюкзаке за спиной, как всегда, сидела Молли Блу. Поняв, что Элли занята, подруга отошла к соседнему столику, где два неопытных пекаря лепили макароны.
        Элли вполуха слушала, как мама повторяет ее же собственные слова. Таким образом, Эшли обдумывала проблемы. По правде говоря, ее куда больше интересовало поведение Мерри. Она что-то обсуждала с пекарями и становилась все злее. Когда же схватила связку макарон и выбросила в помойное ведро, Элли поняла: подруга настроена решительно. С чего это она решила установить контроль качества? Пора вмешаться, пока они не лишились макарон и пекарей.
        —Мам, — Элли повернула ноутбук к Джеку, — познакомься. Джек — Эшли. Пообщайтесь пока, а мне нужно кое-что выяснить.
        —Гм. — Джек растерянно посмотрел на Элли, но та в ответ лишь скорчила гримасу. Можно подумать, ему предложили пообщаться с английской королевой!
        —Что ты делаешь, Мерри? — спросила она подругу.
        —Макароны были жуткие, — невозмутимо ответила та.
        Элли вынула одну макаронину из мусорной корзины. Ну да, не эталон, но продать было можно. И вообще, если Мерри в декрете, какого черта делает здесь?
        Бросив макаронину обратно в корзину, Элли вздохнула. Чувствовала себя выжатым лимоном. Сколько можно над ней издеваться? Она, конечно, сама виновата. Позволила им взвалить на нее всю ответственность. Но больше так продолжаться не может.
        Элли схватила Мерри в охапку и потащила к своему столику.
        —Что с тобой не так? — удивленно пискнула подруга.
        —Не со мной, а с тобой! — прошипела Элли и ткнула пальцем в монитор. — И с тобой! Вы обе, слушайте меня внимательно!
        Джек шагнул назад. И правильно сделал.
        —Что касается тебя, — Элли посмотрела на Мерри, — ты либо работаешь, либо не работаешь. Если нет, то нечего и ошиваться в моей булочной.
        —Я просто… — Мерри не нашла слов.
        —Мне нужно, чтобы ты вышла на работу со следующей недели. В противном случае я тебя увольняю. Все ясно?
        —Элли, нам нужно обсудить.
        —Я не собираюсь ничего с тобой обсуждать! Либо возвращайся на следующей неделе, либо не возвращайся никогда.
        Второй раунд. Элли посмотрела на экран. Объясниться с мамой еще труднее, но придется сделать и это.
        —Мама, я понимаю, ты путешествуешь, воплощаешь мечту и все такое, но мне сейчас необходима твоя помощь. Прошу тебя вернуться.
        Эшли окинула дочь долгим взглядом. Элли затаила дыхание. Что, если мама откажется вернуться? Повисла зловещая тишина.
        Но Эшли улыбнулась в самый неожиданный момент:
        —Ух! Слава богу!
        Элли недоумевающе моргнула. Чему это мама обрадовалась?
        —Я ужасно соскучилась! — воскликнула та. — Жду не дождусь возвращения домой! Я больше не проживу и минуты без жары и давки!
        —Но… но… — Элли посмотрела на Джека, с трудом сдерживавшего смех. — Я не понимаю.
        —Я тоже! — расхохоталась Эшли. — Знаю одно: первым же самолетом я прилечу к тебе!
        —Жду, — сказала слегка шокированная Элли.
        —Люблю тебя, малышка! — Эшли отправила ей воздушный поцелуй. — Отправлю эмейл, как только выясню ближайший рейс.
        Элли еще долго смотрела в погасший экран. С мамой разговор закончился благополучно, а вот с Мерри… Что, если она не вернется? Элли попыталась подняться, но рука Джека удержала ее.
        —Надеюсь, ты за ней не побежишь?
        —Что я сделала, — прошептала она.
        —Ты должна была это сделать сто лет назад. — Джек подмигнул ей. — И должен сказать, когда ты решаешься взять быка за рога, тебе нет равных.
        Несколько дней спустя Джек вошел в кухню. Элли доставала из холодильника пластиковый контейнер. После дежурного поцелуя он окинул ее внимательным взглядом. Что-то было не так. Он знал, Элли переутомляется на работе, понимал, их непонятные отношения только усиливают ее стресс. Больше так продолжаться не может. Нужно или перейти к чему-то определенному, или расстаться навсегда. Он с жадностью посмотрел на тунца в маринаде. За время совместного проживания он успел привыкнуть к домашней пище, а уж от свежей рыбы никогда бы не отказался.
        Элли подняла голову, устало взглянула на него.
        —Что-то случилось, Эл? Расскажи мне.
        —Как всегда. Ужасный день.
        —Что именно?
        Элли занялась нарезкой непонятного овоща. Джек недоумевающе посмотрел на него.
        —Бок-чой, китайская капуста, — объяснила Элли. — Тебе полезно.
        —Поверю на слово. Что произошло?
        Она положила капусту на сковородку.
        —Срочный заказ, чокнутая невеста, засор туалета. Саманта растянула лодыжку. Илайес заболел. — Она налила себе вина и сделала большой глоток. — Мне нужно расслабиться.
        Быстро и ловко нарезала тунца на кусочки и тоже уложила их на сковородку.
        —Достань, пожалуйста, из холодильника зеленый лук.
        Вскоре комната наполнилась великолепным ароматом жареной рыбы. Джек нарезал лук и теперь ожидал дальнейших указаний.
        —Добавь его к капусте, — велела Элли. — И тарелки тоже принеси, если не трудно.
        Джек выполнил и это.
        —Ты обсудила с мамой переезд?
        —Ну, я показала ей само здание и кое-какие наброски нашего архитектора. Ей все нравится, но почему-то совершенно не волнует вопрос денег. Возможно, мыслями она все еще в путешествии.
        Да уж, жизнь с каждым днем усложнялась, и самая большая сложность — Джек. Вот он сидит, вытянув длинные ноги, пьет вино и щекочет собаку, но пройдет совсем немного времени, и он уйдет навсегда. При одной мысли об этом у Элли сжималось сердце. Ей никогда не было так страшно. Жизнь без него представлялась немыслимым кошмаром. Неужели она влюбилась?
        Неужели? Несомненно! Влюбилась до безумия, до беспамятства. Теперь ее сердце в его руках, и, когда он ее оставит, оно разорвется от горя.
        —Ешь. — Она пододвинула к нему тарелку. — Ешь, а то остынет.
        Джек тут же внял ее совету и принялся за обе щеки уплетать ужин. Сама она никак не могла заставить себя съесть хоть кусочек.
        —Кстати, твоя мама звонила в булочную, — вспомнила Элли.
        Джек нахмурился:
        —Что? Чего она хотела?
        Элли улыбнулась:
        —Очень приятная женщина. Мы немного поболтали, и…
        —И она выяснила всю необходимую информацию. Я сказал ей, что живу у тебя, вот она и звонит. — Джек печально вздохнул. — Ее можно понять. Единственный ребенок в семье, еще и болел долго. Конечно, она надо мной трясется. Ужасно раздражает.
        —Ну что ты! С ней так приятно общаться! Она просила напомнить тебе о вечере памяти Брента. Он был твоим донором, верно?
        —Да, он погиб в семнадцать лет. Семнадцать лет назад.
        —По словам твоей мамы, его семья поймет, если ты откажешься.
        —Это, разумеется, следует понимать как нежелание меня видеть, — ответил Джек. — И правильно. Им будет тяжело. Я жив, а их сын мертв, не хочу причинять им еще и эту боль.
        —Бедный Джек, — вздохнула Элли. — Чувство вины?
        —И это тоже. Ты, надеюсь, не осуждаешь меня?
        —Нет, конечно. Я же не была в твоей шкуре. Значит, ты не пойдешь?
        Боль вспыхнула в его глазах.
        —Честно говоря, не знаю. Зато планирую со следующей недели вернуться к работе.
        —Вот как. — Острая боль полоснула по сердцу. Значит, им осталось совсем немного?
        —Эл, не смотри на меня так.
        —Как?
        —Будто хочешь, чтобы я взял тебя здесь и сейчас.
        Им осталось совсем немного, нужно ловить каждое мгновение.
        —Именно этого я и хочу.
        Джек удивленно раскрыл глаза:
        —Шутишь?
        —А если нет? — кокетливо улыбнулась она.
        Джек погладил ее шею. Элли вздрогнула, он коснулся чувствительной точки.
        —Пути назад нет, Элли. Прямо здесь — значит прямо здесь.
        Она снова улыбнулась и стянула топ, оставшись в полупрозрачном бюстгальтере.
        —У меня сейчас сердце остановится! — воскликнул Джек.
        Глядя ему в глаза, она расстегнула пуговицу юбки.
        —Вообще надо бы тебя отшлепать за такое поведение, — заявил он. — Именно этим и займусь, как только…
        Юбка упала на пол, открыв длинные, стройные ноги и кружевные стринги. Джек поцеловал впадинку на ее спине.
        —Черт возьми, я умираю.
        —Пока нет, но скоро это случится, — пообещала Элли и повернулась к нему лицом: — Интересно, этот стол выдержит?
        И все-таки неделя пронеслась незаметно.
        Пришло время расплачиваться за долги, распутывать дело, расхлебывать кашу, расставаться с дурацкими идиомами.
        Вещи Джека, когда-то разбросанные по всему дому, теперь были аккуратно уложены в чемодан. Элли отхлебнула кофе и не почувствовала вкуса. Повисла тишина. Потом она пожалеет о несказанных словах, но сейчас их невозможно произнести. Невозможно выразить, как нужен он стал ей за эти дни, проведенные вместе. Невозможно выразить, но все-таки придется. Смелость — не отсутствие страха, а способность ему противостоять. Она должна рассказать ему все. Она заслуживает счастья. Они заслуживают счастья. Не важно, что от страха у нее дрожат колени и стучат зубы. Она неделями готовилась к этому. Почему же заранее заготовленные фразы вылетели из головы и остались только две?
        «Я люблю тебя. Не уезжай, пожалуйста».
        Она положила руки на колени, чтобы Джек не видел, как ее трясет.
        —Джек.
        Он настороженно посмотрел на нее:
        —Да?
        —Что теперь будет? — Слова, тяжелые и страшные, дались трудно.
        —Между нами? Элли, я вернусь. Я хочу вернуться.
        Что ж, это лучше, чем прощание навсегда, но все же недостаточно. Элли закусила губу.
        —Почему?
        —Что значит — почему? Что за вопрос такой?
        —Очень логичный вопрос. Почему ты хочешь вернуться?
        —Между нами что-то есть.
        Элли посмотрела в окно на залитый утренним солнцем сад.
        —Что-то есть? Это все, что ты можешь мне сказать?
        —Не понимаю, что ты хочешь услышать! — вскипел Джек. Немного помолчав, добавил: — Мне хорошо с тобой.
        Вот как? Больше он ничего ей не скажет? Куда девался репортер, с легкостью рассуждавший о жизни и смерти?
        —Джек, это было лучшее время в моей жизни. Я с тобой счастлива. Не хочу тебя терять, но и ждать, тешить себя надеждами тоже не хочу. — Она набрала больше воздуха в грудь и постаралась подобрать нужные слова. — Я не хочу целыми днями думать, жив ты или погиб, радуясь лишь редким звонкам и еще более редким визитам. Я не хочу жить неполной жизнью, Джек! Я прошла через все это. И ненавижу все это!
        —Так вел себя твой отец, а не я! Прекрати нас сравнивать, между нами ничего общего! Я всегда держу свои обещания! И потом, на моем мобильном есть спутниковая связь. Я могу дозвониться до тебя хоть с Марса! И прожить без тебя полгода я тоже не в состоянии. Две-три недели, и я вернусь домой.
        —Но ты не можешь этого гарантировать! — вскричала Элли.
        —Никто не может ничего гарантировать, Элли! Но я сделаю все от меня зависящее.
        Она судорожно сглотнула. Хотелось верить ему. Но как можно верить, не зная, любит он ее или нет? Короткие, ни к чему не обязывающие романы быстро забываются. Если он ее не любит, пора покончить с этими отношениями раз и навсегда. Разве можно жить попеременно то в раю, то в аду? Нет, уж лучше чистилище, серые будни, безопасная скука.
        Элли покачала головой:
        —Отношения на расстоянии не для меня. Я не смогу так.
        —Я тебя не понимаю.
        —Как я могу ждать тебя, если нет ничего, кроме ожидания?
        —Элли, я стараюсь изо всех сил. Никто не был мне так близок, как ты. Никогда. Но я не могу сказать тебе эти слова только потому, что ты хочешь их услышать. Я предельно честен с тобой. Разве ты этого не понимаешь?
        Конечно, понимает. Что здесь непонятного? Разве поспоришь с голыми фактами? Но придется.
        —Этого мне недостаточно, Джек. Этого недостаточно.
        —Элли.
        —Подожди. Дай мне сказать. Именно ты смог убедить меня, что я достойна жертв. Я думаю, и ты достоин жертв. Но на деле ты будешь жить своей жизнью, а я твоей. Я не могу заставить тебя измениться и уж тем более полюбить меня. Но я просто хочу быть любимой, Джек!
        —И что ты мне предлагаешь? Бросить работу?
        —Я никогда не просила тебя об этом. Мне просто хочется занять место в твоей жизни. Стать для тебя нужной и важной.
        Когда Джек снова заговорил, его голос был тихим и грустным.
        —Мне нужно двигаться, Элли. Мне нужно дышать. Рутинная работа и скучная жизнь не для меня. Я не хочу, чтобы на меня давили, даже ты.
        —Разве жизнь со мной — тоска и скука?
        —Я не это хотел сказать.
        —Именно это! — взвилась Элли. — Не слишком ли близко к сердцу ты принимаешь его пересадку? Ты перестал жить, Джек.
        —По-твоему, я не жил все эти годы? — вскипел он.
        —Разве это жизнь? Репортаж! Ты боишься эмоций, дружбы, любви, избегаешь этого! Разве не видишь, что я люблю тебя? Не понимаешь, я хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь?
        Джек помолчал, уставившись в пол. Потом сказал:
        —Это шантаж.
        И вот тут-то Элли почувствовала настоящую боль.
        —Шантаж? Признаться тебе в любви — шантаж? Спасибо, Джек. — Элли круто развернулась. — Была рада познакомиться. Закрой за собой дверь, когда будешь уходить, ладно?
        —Элли.
        —Что? Что еще? Я люблю тебя, но ты так боишься этого слова, что еще глубже запрятался в свой кокон. Я считала тебя бесстрашным, а ты еще трусливее меня. Я устала от всего этого, Джек. Уходи. Я сыта по горло твоими выходками.
        Он молча застегнул рюкзак, поднялся и вышел. С веранды Элли хорошо видела, как он побрел к машине.
        «Я люблю тебя, — хотелось ей сказать. — Я люблю тебя так, что даже больно. Я боюсь за тебя».
        Но в воспаленном мозгу стучали другие слова.
        «Пожалуйста, не уходи. Пожалуйста, вернись».
        Он не остановился, не обернулся. Когда машина исчезла за поворотом, Элли опустилась на пол и закрыла лицо руками. Все кончено. Она снова осталась одна.
        Глава 10
        Джек и кинооператор Тед стояли у груды камней, когда-то начальной школы в пригороде Чили. Под грудой была погребена черная машина. Причиной срочного прибытия Джека явилось мощное землетрясение. Он вылетел в Чили первым же рейсом.
        Обломки, осколки, руины зданий. Детей не пустили в школу, испугавшись землетрясения, но Джек знал: в это утро там проводился педсовет. Люди искали среди обломков тела родных и близких.
        Он закрыл лицо руками. Тяжело было здесь находиться. Больше всего на свете хотелось вернуться в уютный дом на берегу моря, носиться с собаками по пляжу, валяться на песке, слушать шум ветра по утрам и моря ночью. Ему хотелось быть с Элли. «Но ее не вернуть», — напомнил он себе. Во всяком случае, придется выбирать между ней и работой. Хотя кого он обманывает? Элли дороже.
        Солнечный свет бил в глаза. Джек считал себя сильным, способным противостоять жестоким и ранящим словам Элли. Однако спустя пять дней, лицом к лицу с ужасными событиями, он так и не смог смириться с потерей. Эта боль лишь усиливала ту. Он никогда не плакал, даже в детстве. Даже в страшные дни болезни. Ни от страха смерти, ни от отчаяния, ни от радости, когда все уже позади, никогда. А теперь хотелось разрыдаться.
        Что ему принести в жертву? Работу ради любви? Любовь ради работы? Вести скучную семейную жизнь или влачить жалкое одинокое существование? Он не знал ответа, понимал лишь — без Элли мир выцвел, стал монохромным. Будто его лишили жизненно важных органов, включая сердце, и теперь он лишь тень человека.
        Тед велел ему готовиться. Джек выпрямил спину в ожидании сигнала. Поприветствовал телеведущую и полностью погрузился в репортаж о разрушении и смерти.
        У обломков здания одинокий человек с перекошенным от горя лицом переворачивал тяжелые плиты. Раздался сигнал, означавший, что найдено тело. Взгляд человека изменился. Не напряженный ужас, а безнадежное отчаяние читалось теперь в его глазах. Он нашел кого-то близкого. Джек, забыв о камерах, метнулся к нему. Мужчина держал в руках длинную прядь черных волос. Таких же, как у Элли.
        —Mi esposa, mi esposa, — стонал мужчина. Слезы текли по его лицу.
        Его жена. Только прядь волос осталась ему от жены.
        Джек судорожно сглотнул и прыгнул вслед за ним в узкую расщелину. Расчищая путь, он пытался найти ее тело, но это было очень тяжело. Минуты тянулись, как часы. Мышцы рук и спины страшно болели, рубашка прилипла к телу, но Джек не соглашался на перерыв. Не хотел верить в смерть этой женщины. Что бы он почувствовал, окажись на ее месте Элли? Эта мысль острой болью пронзила сердце. Он не смог бы жить без нее.
        Джек откинул доски и нашел женщину. Ее глаза были открыты, безжизненны, но он знал без проверки пульса: она жива. Он крикнул Теду, чтобы тот позвал врачей, и с удивлением заметил — Тед продолжал снимать. Почему не поможет? Неужели репортаж для него важнее человеческой жизни? Как можно быть таким бесчувственным?
        Но разве всю жизнь Джек поступал иначе? Разве он сам не был таким?
        Джек поймал на лету брошенную кем-то бутылку воды и влил маленький глоток в пересохший рот женщины. Он боялся поднимать ее голову, поскольку не знал, какие у нее травмы. Ее муж рыдал, закрыв лицо руками.
        Джек подождал немного, и вот женщина медленно подняла голову. Муж бросился к ней. С первого взгляда было ясно — они обожают друг друга. Джек слушал их тихий разговор, и у него сжималось сердце. Всю жизнь он боялся любви. Боялся потерять свободу. Но теперь, потеряв Элли, понял, как ничтожны его страхи. Он впервые обрел дом, куда хотелось возвращаться. Впервые обрел человека, с которым не хотелось расставаться. Она заботилась о нем. Понимала его. Любила. Давала ощущение защищенности и спокойствия.
        Он смочил водой краешек футболки и стер грязь и кровь с лица женщины.
        —Muchas gracias, — прошептала она сухими почерневшими губами.
        Команда медиков уже мчалась на помощь. Джек улыбнулся влюбленным и вышел.
        Только покинув разрушенное здание, он почувствовал, что его щеки мокры от слез.
        На другой стороне земного шара Элли пекла свадебный торт, слезы капали на бледно-розовый бисквит. Тоска и боль утраты с каждым днем становились сильнее. Не было спасений от воспоминаний. Каждый уголок ее дома напоминал о Джеке, а на кухню она даже заходить не могла, как не могла ни есть, ни спать, ни думать о чем-то другом. Дрожали руки, и от внутреннего ощущения холода не спасал ни один плед.
        Горячая слеза упала на кремовую розочку, Элли тут же засыпала след сахаром. Разве можно печь свадебный торт, когда сердце разбито? Свадебные торты нужно печь с любовью и верой в счастье.
        За спиной возникла Мерри в ярко-розовом фартуке.
        —К исполнению обязанностей готова, мадам.
        Элли слабо улыбнулась. Она совсем забыла об угрозе уволить Мерри, если та не явится. Впрочем, лучше бы она не возвращалась. Может быть, под грузом работы удалось бы отключиться, ни о чем не думать, ничего не чувствовать.
        —Очень вовремя, — пробормотала она и крепко обняла подругу.
        Та по голосу почуяла неладное и посмотрела Элли в глаза:
        —Все в порядке?
        —Джек уехал. — Элли вытерла глаза краешком фартука. — Мне так плохо, чуть только начнешь забывать, как боль вспыхивает с новой силой.
        —Господи, Эл, когда это случилось? Почему ты мне не позвонила?
        Элли вздрогнула от приступа головной боли.
        —Я не могу, не могу говорить о нем, — и закусила губу. — Меня будто без ножа режут.
        —Ой, солнышко, фантомные боли.
        Элли кивнула. Мерри погладила подругу по голове.
        —Мне очень жаль, но иногда одной любви недостаточно.
        —Да, наверное, — прошептала Элли.
        —Если только в книгах и фильмах, — печально вздохнула Мерри. — А в жизни все по-другому.
        —Я так волнуюсь за него.
        —С Джеком все будет в порядке, — заверила Мерри. — Я волнуюсь за тебя.
        —Мама тоже. — Элли опустила глаза. — Она постоянно твердит о том, что так жить нельзя, и прочие ничего не значащие слова, а что я могу сделать? Он ушел и никогда не вернется, я не могу без него.
        —Тебе нужно успокоиться. Выспаться или уйти с головой в работу.
        —Я пытаюсь.
        —Пытайся лучше. Иначе через месяц окажешься в психушке.
        —Я знаю, — Элли вытерла глаза, — но мне совсем плохо. Я будто замаринована в боли. Это достаточно поэтично звучит?
        —Еще как! — Мерри обняла ее за плечи. — Лучше уж пиши стихи, чем печь такие торты.
        —А что не так с тортом? — удивилась Элли.
        —Он совершенно не того оттенка!

* * *
        В церкви только что закончилась панихида об упокоении Брента. Джек вышел, держа руки в карманах, не испытывая никакого облегчения от того, что самое тяжелое уже позади. Чтобы оказаться здесь, он отложил поездку в Кейптаун. Зря он это сделал. Лучше бы рассказать обо всем Элли. Выговориться. Она бы поняла. Теперь нужно поговорить с Сандерсонами, так странно и так глупо. Что он им скажет? Что ему очень жаль? Насколько искренне это прозвучит из уст человека, выжившего за счет смерти Брента? Мать Джека обнимала рыдающую миссис Сандерсон, мистер Сандерсон с покрасневшими от холода и слез глазами тут же неподалеку разговаривал с отцом Джека. Нужно было что-то сказать. Но что? Захотят ли они с ним разговаривать? Джек решил уйти.
        На полпути к машине его окликнули:
        —Джек!
        Рука легла ему на плечо. Он обернулся, увидел миссис Сандерсон и вздрогнул.
        —Куда ты так спешишь?
        Сердце бешено колотилось. Он судорожно попытался придумать причину ухода.
        —Гм.
        —Я так рада, что ты пришел. Мы так рады.
        О господи. Когда это мистер Сандерсон успел к ним присоединиться? Теперь не сбежишь. Придется присутствовать на вечере памяти, да еще быть в центре внимания.
        Джек пожал руку мистеру Сандерсону:
        —Рад познакомиться, сэр.
        —Взаимно. Называй меня Дэвид.
        —А я Джун, — сказала миссис Сандерсон.
        Джек снова спрятал в карманах замерзшие руки и смущенно кивнул в ответ на приглашение мистера Сандерсона отправиться к могиле Брента. Джун, очистив надгробный камень от снега, положила на него руки.
        —Мы хотим с тобой пообщаться, — сказал Дэвид. — Следим за твоими успехами. Ты сделал головокружительную карьеру. Молодец.
        —Спасибо.
        —А ведь ты не хотел приходить, — заметила Джун. — Не хотел с нами встретиться. Почему?
        Джек не смотрел ей в глаза.
        —Я не хотел причинить вам боль.
        —И? — Джун ждала чего-то. Он снова почувствовал себя семнадцатилетним и испугался.
        —Я не могу смириться с мыслью, что жив благодаря смерти Брента, — быстро выговорил он и замер в страхе, что подобрал не те слова.
        Глаза Джун наполнились слезами.
        —Солнышко, ты не виноват. Его судьба так сложилась.
        —Но…
        —Но я благодарна тебе за то, что ты не растратил попусту свою жизнь. Нас печалит только одно — у тебя нет ни дома, ни семьи. Почему так?
        —Я…
        —Мы знали, ты не проживешь свою жизнь зря. Но чувства вины ты испытывать не должен, — спокойно, но твердо сказал Дэвид.
        Этот разговор неспроста. Наверняка мама постаралась. Иначе с чего бы им заботиться о его семейном счастье? Гнев тут же сменился чувством благодарности. Мама права.
        —Вы считаете, я могу влюбиться? Создать семью? Зная, что Брент никогда не сможет испытать этого счастья?
        Дэвид положил руку ему на плечо.
        —Не только можешь, должен. Возьми от жизни все, проживи ее как можно счастливее, тогда и Бренту там, на небесах, будет лучше. Он был добрым мальчиком. Умел радоваться за других.
        —Мы тоже хотим, — вздохнула Джун.
        Джек сглотнул слезы. Только бы они не покатились по щекам.
        —Знаете, что я вам скажу? Есть одна девушка, она смогла покорить наше сердце.
        Джун улыбнулась:
        —Ух, какая боевая! Мне она уже нравится.
        В это время боевая Элли сидела на корточках в дорожной пыли и, замирая от восторга, любовалась своим новым приобретением. В лучах солнца, снова и снова пробивавшегося из-за черных туч, совсем как стареющая поп-звезда, которая никак не решится покинуть сцену, великолепное здание становилось просто ослепительным.
        В кармане шортов Элли лежал скрученный в трубочку договор. Час назад миссис Хатчинсон его подписала. Интересно, как ей удалось этого добиться?
        —С меня достаточно, — заявила она старушке, устав от препирательств. — Либо вы подписываете договор, либо я уезжаю из города.
        —Как?
        —Навсегда. «Пари» закроется, и половина населения лишится работы, а все остальные — местной достопримечательности. Вас устраивает такой расклад?
        Миссис Хатчинсон, с которой еще никогда не говорили в таком тоне, от испуга согласилась продать здание по весьма сходной цене, так что у Элли осталось достаточно денег на ремонт. Он, бесспорно, требовался, причем капитальный. Отлично. Возможно, Элли с головой уйдет в работу и хоть ненадолго забудет о своем разбитом сердце. Ведь жизнь налаживается, если не думать о том, что Джек не вернется никогда. Никогда.
        Что-то холодное коснулось ее плеча. Интересно, что это? Мороженое в стеклянном стаканчике? Как мило со стороны мамы!
        —Оно потрясающее, правда? — выдохнула Элли, не в силах отвести глаз от здания.
        —Потрясающее, но ты еще лучше.
        Такой знакомый, такой родной голос. Элли, изумленная, вскочила. Джек вернулся.
        Сердце бешено заколотилось. Изумление сменилось ужасом и восторгом. Какое счастье и какую боль она испытает, когда он снова решит ее покинуть, однако сейчас это не имеет значения. Какая разница, что впереди. Ради Джека она готова на любые жертвы. Бросить все, уехать на край света, только бы он был счастлив. Только бы улыбался ей.
        Еще чуть-чуть, и она повисла бы у него на шее. Но вместо этого скрестила руки на груди, тяжело вздохнула и сказала:
        —Ладно, сдаюсь.
        —Что-что? — переспросил удивленный Джек.
        —Если нужно, я брошу «Пари», печь торты можно и в Лондоне. Я буду принимать антидепрессанты, заниматься йогой и медитировать, пока ты в разъездах. Хочешь?
        —Зачем ты собралась все это делать, Эл?
        —Потому что люблю тебя, Джек. Жить без тебя не могу.
        Джек прижал ее к себе:
        —Предложение, от которого невозможно отказаться.
        Элли крепко обняла его за талию и задумалась. Конечно, она будет скучать по Мерри и всем остальным. Конечно, жаль великолепное здание, которое она не сможет превратить в нечто совершенно потрясающее. И по дому она будет скучать, и по пляжу, но без этого можно жить, а без Джека никак. Пусть приезжает к ней хотя бы время от времени. Это лучше, чем потерять его навсегда.
        —У меня есть встречное предложение. — Джек поцеловал ее волосы.
        —Да ну?
        —Так вышло, что я тоже тебя люблю.
        Она раскрыла рот от удивления.
        —Не могу заставить тебя расстаться со всем, что тебе дорого. Но если можно, хотел бы войти в твою жизнь.
        —Что?
        —Я хочу остаться здесь и жить в твоем доме. На постоянной основе, если можно так выразиться.
        —Но…
        Джек выдавил из себя подобие улыбки.
        —Да помоги же мне! Разве не видишь, я пытаюсь сделать предложение!
        —Какое предложение? — Элли еще не пришла в себя от признания в любви.
        —Известно какое. Ты выйдешь за меня?
        —Я? Выйду? За тебя?
        —Ну да, именно это я и хочу сказать. Так выйдешь или нет?
        Джек нервно кусал губы и смотрел себе под ноги. Вот он какой, ее бесстрашный рыцарь, столько раз смотревший смерти в глаза. Теперь он боится отказа.
        Собрав остатки здравого смысла, она положила руку ему на колено.
        —Я согласна.
        Джек вздохнул с облегчением. Теперь он снова стал самим собой.
        —Я так люблю тебя, Эл, — прошептал он хрипло.
        Ее сердце сжалось и затрепетало.
        —Я тоже люблю тебя. Добро пожаловать домой.
        Оба молчали. Никому не хотелось нарушить тишину и вместе с ней — торжественность момента. Но все-таки следовало обсудить еще кое-что.
        —Как насчет детей, Джек? Ты планируешь их завести?
        —Конечно. Когда?
        Элли моргнула.
        —Что-что?
        —Я согласен на что угодно. Хочешь, заведем детей сейчас, позже, вообще не будем заводить, как тебе больше нравится.
        Элли, растроганная, смахнула слезу.
        —Ты не перестаешь меня поражать, Джек. Что касается детей, я очень их хочу, но не сейчас. Давай немного поживем для себя. Привык нем к нашей новой совместной жизни.
        —С удовольствием. — Джек погладил ее кожу под футболкой. Элли замерла от удовольствия и порадовалась про себя, что таких счастливых мгновений в их жизни теперь будет много.
        —Ты сказал, что хочешь сделать меня счастливой, а я хочу сделать счастливым тебя. Как же мы оба будем счастливы?
        Джек расхохотался.
        —Ты совсем меня не слушала!
        —Я просто в осадок выпала от твоего признания в любви! А от предложения еще больше! Сам понимаешь.
        —Ладно. — Суровый воин, сейчас он смотрел так ласково. — Теперь ты внимательно слушаешь?
        —Да!
        —Точно или как обычно?
        —Джек! — Теперь расхохоталась и Элли.
        —Эл, я люблю твой дом, город, булочную, собак. Я счастлив здесь. Я привык бороться, теперь я буду бороться за тебя.
        —Но как же твоя работа?
        Джек пожал плечами:
        —Никуда она не денется. Я сам делаю свой выбор. Мне совсем необязательно каждый раз отправляться в горячие точки. Я могу описывать и простые человеческие истории. В конце концов, если когда-нибудь сорвусь и уеду, обещаю звонить каждый день и надолго не пропадать.
        —Надолго, это насколько? — уточнила Элли. — На два-три месяца?
        —Ты с ума сошла? — изумился Джек. — Я не смогу столько прожить без тебя! На неделю, максимум на десять дней, и то если выдержу разлуку.
        Элли улыбнулась. Он обещал быть верным, преданным мужем. Она ошибалась, он нисколько не похож на ее отца.
        Она хлопнула его по колену:
        —Если тебя опять ранят, домой можешь не приходить.
        —Не ранят, — заверил он. — Пусть только попробуют.
        Элли мгновенно посерьезнела.
        —Если тебе вдруг захочется опасных приключений, не беспокойся обо мне. Я смогу с этим справиться. Ты не бездушный эгоист в духе моего отца или бывшего, да и я не та глупая девочка, страдающая из-за ерунды. Я вполне в состоянии прожить без тебя несколько дней.
        —Зато я не в состоянии. Когда я был в Чили, я думал о тебе каждую секунду. Будто лишился самого дорогого.
        Элли придвинулась ближе и обхватила руками его шею:
        —Тебе было очень плохо?
        —Хуже не придумаешь!
        —А я видела, как ты спас женщину. Мерри смотрела в новостях, я нашла видео в Интернете.
        —Теперь никто не упрекнет меня в бесчувственности, — заметил он. — Я чуть не разрыдался у всех на виду. Та женщина, она была похожа на тебя. Длинные темные волосы, загорелая кожа. Ее муж был убит горем, а я представил себя на его месте. Что, если бы это случилось с тобой? Я никогда ничего не боялся, Эл, но в этот миг испугался. Испугался потерять тебя навсегда. — Он помолчал, затем добавил: — Еще я был на вечере памяти Брента. Поговорил с его родителями.
        —Какой ты молодец, что решился. Тяжело было?
        —Это было исцелением. Для всех нас. Особенно для меня.
        —Я так рада, Джек, знаю, ты не любишь сантиментов, но мне так хочется рассказать о моей любви к тебе.
        —Я с удовольствием послушаю, а потом тоже кое-что тебе скажу.
        —Например?
        —Например, о том, как мир снова обрел краски с твоим появлением. О том, как люблю свою работу, но тебя намного больше. Обещаю никогда не обманывать тебя, всегда быть рядом. И если ты решишь завести детей, обещаю быть заботливым, любящим отцом.
        Элли хотела что-то сказать, но Джек продолжил:
        —Ты моя жизнь, мое счастье. Я хочу засыпать и просыпаться в твоих объятиях. Не будь я вынужден зарабатывать деньги, не покидал бы тебя ни на секунду. Но если выбирать между тобой и работой, безусловно, выбрал бы тебя.
        —Тебе не нужно выбирать, — задыхаясь, прошептала Элли.
        Он вытер ей слезы и положил ее руку себе на грудь, туда, где билось сердце.
        —Это сердце, я защищал его, как мог. Оберегал от всех трудностей, в том числе от любви. Оно спасло мне жизнь и теперь принадлежит тебе.
        Уткнувшись ему в грудь, Элли разрыдалась, но это были слезы счастья.
        —А мое тебе. Береги его.
        —Обещаю.
        Они оба знали, так, как могут знать только любящие: их сердца навеки соединились в этот солнечный полдень.
        Эпилог
        ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ
        Мама обнимала Элли, та заметно нервничала. По правую руку стояли Мерри и Молли Блу, жующая пончик. Вот-вот Элли должна была подняться на сцену и прочитать речь по поводу открытия новой булочной.
        После капитального ремонта здание предстало во всей своей ослепительной красоте. Возможно, должна пройти еще пара лет, чтобы расцвели сады, но новая поросль уже пробивалась смело и радостно. Это был знаменательный день.
        Лишь одно тревожило Элли: жених, без двух недель муж, еще не вернулся домой. Мобильный не отвечал, спутниковый телефон он забыл дома. Если мама не удержится от фраз в духе «я же тебе говорила» и «военные журналисты все такие», Элли не сможет возразить.
        И что с того? Эти полгода просто потрясающие. Джек был готов выполнить любую ее просьбу, внимателен, предупредителен, ласков. А жизнь есть жизнь. Ничего страшного. Но Эшли, очевидно, так не считала.
        —Он забыл, как пользоваться мобильным? — прошипела она. — Что за человек такой!
        —Потом сделаешь мне строгий выговор, Эш, — раздался голос за ее спиной. — А сейчас я хочу поцеловать мою любимую. — И прижал Элли к себе. Мир на мгновение замер. Оторвавшись, наконец, от ее губ, Джек сказал: — Что-то случилось с моим мобильным. Я спешил со всех ног.
        —А я скучала. — Элли улыбнулась ему.
        —И я скучал.
        —Как твой визит к кардиологу?
        Теперь он мог без проблем обсуждать пересадку сердца. Конечно, не рассказывал о ней всем подряд, но и тайны из этого тоже не делал.
        —Все в порядке. Он сказал — мое сердце в надежных руках.
        —Рада слышать.
        —Я мог бы приехать раньше, но решил подождать, пока ты увидишь сюрприз.
        —Какой сюрприз? — удивилась Элли.
        —Так ты еще не видела? — Джек озорно улыбнулся. — Во-первых, мои родители. Они явились на церемонию и безумно хотят с тобой познакомиться.
        Элли и Эшли подпрыгнули от нетерпения.
        —Ничего себе! А где они? — Элли обвела взглядом внушительную толпу.
        —Недалеко. Но это еще не весь сюрприз!
        Элли посмотрела по сторонам и увидела…
        Митча!
        —Да-да, мы вместе прилетели из Нью-Йорка.
        Наконец-то ее отец будет присутствовать на одном из ключевых событий в ее жизни, гордиться ею. И все это дело рук Джека! Он понял: Элли будет счастлива увидеть Митча. И не ошибся.
        Он здесь, он здесь! Ее непонимающий отец, которому она готова простить все, ведь именно благодаря ему в ее жизни появился Джек.
        —Спасибо. — Элли, встав на цыпочки, поцеловала его.
        —Обращайся, — парировал он. — У меня тоже есть одна маленькая просьба.
        —Какая?
        —Говори меньше, мне не терпится затащить тебя в кладовку и зацеловать до смерти.
        —И это все, что ты хочешь сделать? — возмутилась Элли. — Ну, какой ты скучный!
        Под радостный смех Джека она поднялась на сцену произнести очень короткую речь.
        В конце концов, ей тоже не терпелось его поцеловать.