Брат лучшей подруги Джосс Вуд
        Поцелуй — Harlequin #79 У взбалмошной Роуэн Данн, занимающейся торговлей антиквариатом, все шло хорошо, пока из-за недоразумения на паспортном контроле ее не депортировали обратно в ЮАР. Застряв в аэропорту, она помнила только два телефонных номера — родителей (это точно не вариант!) и брата лучшей подруги. Ситуация патовая, но выбора нет. Надо звонить Себу Холлису с просьбой о помощи… Он оказался даже сексуальнее, чем она помнила, и это бесило ее. Не пора ли забраться в постель к врагу?
        Джосс Вуд
        Брат лучшей подруги
        Мне нравится, когда о моих героях можно сказать: «И жили они долго и счастливо». В реальной жизни такое тоже случается. Мои родители и свекор со свекровью в сумме прожили в браке уже 110 лет — огромное достижение и прекрасный пример преданности. Поэтому книгу я посвящаю Фрэнку с Рози и Мелу с Элси за то, что они демонстрируют нам и нашим детям, как все это делается.
        Глава 1
        Роуэн Данн сидела на жестком стуле в допросной Сиднейского международного аэропорта, помня о том, что нужно быть вежливой. Нет смысла связываться с маленькой вредной сотрудницей иммиграционной службы, которая будто специально напрашивалась на скандал.
        —Зачем вы приехали в Австралию, мисс Данн?
        Будто она не объясняла это сотрудникам иммиграционной службы. «Спокойствие, Роуэн».
        —Я покупала нэцкэ на Бали.
        —Что?
        —Нэцкэ — миниатюрные резные фигурки, которые появились в семнадцатом веке. — Она указала на мини-статуэтки из кости, в том числе слоновой, и дерева. Боже, до чего прекрасны. Животные, люди, мифические существа. Крошечные, тонкой резьбы, живые, характерные. — Такие встречаются редко, и владелец знает, что они ценные.
        —Вы купили эти фигурки и при этом не имеете ни средств, ни доходов, находясь в Австралии?
        —Я опустошила свой банковский счет, выгребла все с кредиток, чтобы купить их. Некоторые, думаю, редкие. Семнадцатый — восемнадцатый век. Полагаю, одна может быть из Тамаканды, примерно 1775 год. Нужно отвезти их в Сидней и показать Грейсону Дарлингу, эксперту по нэцкэ, пусть оценит и, если повезет, купит. Тогда у меня будет много денег для того, чтобы жить в вашей драгоценной и очень милой стране.
        —И сколько они стоят?
        —В среднем две тысячи фунтов за каждую. У вредной сотрудницы открылся рот.
        —Вы, должно быть, шутите! Мне кажется, вы сказки рассказываете. И ничем не отличаетесь от других безалаберных путешественников с одним рюкзаком за спиной.
        Роуэн уже не впервые прокляла свои длинные вьющиеся непослушные волосы, миловидное личико, поношенные джинсы, обрезанную футболку и потертый рюкзак.
        —Я путешествую и занимаюсь торговлей. Так в основном зарабатываю себе на жизнь. Могу показать акт купли-продажи нэцкэ.
        —Что еще вы продаете, мисс Данн?
        —Вы ведь досмотрели меня. Знаете, я чиста.
        Она здесь уже шесть часов. Пожалуйста, давайте двигаться дальше. Ну пожалуйста!
        —Что еще вы продаете, мисс Данн? «Боже! Просто ответь на вопрос и покончи с этим».
        —Все легальное, на чем можно нажиться. Предметы искусства, мебель, антиквариат. Я занималась скульптурой в Буэнос-Айресе, картинами в Белизе, ювелирными украшениями в Ванкувере. Работала на стройке, когда с деньгами было не очень. И стояла за барной стойкой, когда с деньгами было совсем плохо. Но большую часть времени дешево покупаю и дорого продаю.
        —Тогда почему у вас не оказалось денег на черный день? Почему не было запасного плана? Какая выгода от подобных сделок?
        Справедливый вопрос.
        —Большая часть средств вложена в старенький дом, который мы с подругой купили в Лондоне. Сейчас ремонтируем его, чтобы продать.
        Остальное ушло на нэцкэ. Инстинкт просто кричал о том, что смеющийся Будда очень ценный, поскольку сделан известным японским мастером. Она не планировала опустошать счета, но сбить цену на фигурки не удалось. Впрочем, Роуэн знала, что может выручить за них в два-три раза больше, поэтому ей казалось это вполне приемлемым краткосрочным риском. Учитывая то, что Грейсон не стал бы пререкаться из-за цены. Он коллекционер лучшего типа, того, что с полными карманами, которые она с удовольствием опустошит, если попадет в эту чертову страну!
        —У вас не хватит средств, чтобы обеспечить двухдневное пребывание в Австралии.
        —Я же говорила, у меня есть друзья. Противная сотрудница подняла руку:
        —Из-за того, что у вас недостаточно средств, мы копнули глубже и выяснили: вы задержались в нашей стране по южноафриканскому паспорту на шесть месяцев после того, как истекла виза.

«Пр-р-роклятье!» Настроение пошло ко дну. Это было восемь лет назад, поэтому в Австралию Роуэн всегда въезжала по британскому паспорту. С тех пор она побывала в этой стране четыре раза, и теперь они наконец вспомнили о юношеском прегрешении.
        Прощай, возможность посетить Австралию в ближайшие три года! Привет, пустой в обозримом будущем банковский счет, необходимость вести дела с Грейсоном по телефону (обоим это не нравилось) или искать другого повернутого на нэцкэ коллекционера, который хорошо заплатит, а таких не так уж и много.
        —Вам запрещен въезд в Австралию на три года. Ближайшим рейсом вас депортируют в Южную Африку.
        Единственное место на Земле, куда совершенно не хотелось ехать. Роуэн посмотрела вверх и шумно выдохнула.
        —Проклятье. Противная сотрудница едва не улыбнулась:
        —Точно.
        Шестнадцать часов спустя Роуэн прошла миграционный контроль в Международном аэропорту Йоханнесбурга и, получив рюкзак, направилась к ближайшему ряду жестких скамеек. Бросив багаж на пол, рухнула на сиденье и уставилась на свои ступни.
        И что теперь?
        В отличие от других городов мира, Йоханнесбург она совсем не знала, друзей там не было. В кошельке лежали сто фунтов и тридцать долларов. На накопительных и текущих счетах почти ничего, кредитки опустошены.

«Глупая, глупая, глупая!» Она думала, что получит от продажи втрое больше, чем потратит.
        —Привет!
        Роуэн подняла взгляд и увидела девушку на вид не старше двадцати лет.
        —Не возражаешь, если я здесь немного посижу? А то ко мне прицепился придурок вон из той компании.
        Роуэн бросила быстрый взгляд на группу мужчин, которые уже достаточно выпили, и подумала, что это одна из опасностей одиночных поездок. Сколько раз сама садилась рядом с семьей или с другим одиноким путешественником, чтобы избежать хватаний, подначиваний и заигрываний.
        —Конечно, садись. Прилетаешь или улетаешь?
        —Только прилетела из Сиднея. Видела тебя в самолете, ты сидела на пару рядов ближе к носу, чем я.
        —А-а-а.
        —Я жду ближайшего рейса до Дурбана. А ты?
        —Понятия не имею, что делать. — Роуэн старалась говорить весело, хотя это не получалось. — Меня депортировали из Австралии, и я на мели.
        В живых голубых глазах возник интерес.
        —Серьезно? На мели?
        —Совсем. — Роуэн взглянула на новую подругу. Та была свежа и полна энтузиазма. — Давно путешествуешь?
        —Полгода. Сейчас домой на свадьбу к родственникам, потом снова уеду. А ты?
        —Девять лет. Можно дать тебе совет? Как тебя зовут?
        —Кэт.
        —Кэт, что бы ни случилось, всегда имей в запасе достаточно денег, чтобы не остаться без вариантов. Всегда держи наличные на билет из любой дыры и на пару ночей в хостеле или гостинице. Поверь, оказаться на мели ужасно.
        Роуэн соблазнилась идеей быстро нажиться, хотя и раньше жила по этому правилу. Думала, что просидит в Сиднее без денег максимум три дня, а потом ее банковский счет ждет значительное пополнение. Не вышло.
        —Можно я дам тебе сто фунтов? — робко спросила Кэт.
        Роуэн тут же распахнула глаза. На лице распустилась широкая улыбка, а в черных, как оникс, глазах вспыхнула маленькая искорка.
        —Это очень мило с твоей стороны, но не надо, спасибо. Мне есть кому позвонить. Просто не хочется.

«Только посмотрите на нее, — думала она, — свежа, идеалистична. Наивна». Если быстро не наберется уличной премудрости, этот большой злобный мир просто заглотит ее и выплюнет. Путешествовать по Австралии легко, это страна первого мира, тот же язык, культура, хорошая транспортная система. Большая часть планеты совершенно на нее не похожа.
        —Родители не возражают против твоих поездок? Кэт пожала плечом:
        —В общем-то нет. Постанывают, когда я звоню домой и прошу денег, но все равно помогают.
        Роуэн подняла брови. Счастливая девочка! Она же покинула дом при совершенно других обстоятельствах. Те шесть месяцев между арестом с крошечным пакетиком кокаина во время антинаркотического рейда в клубе и самолетом до Таиланда стали настоящим адом. Она надеялась, что блохи с тысячи верблюдов нашли прибежище в нижнем белье Джо, чертова ублюдка, подсунувшего кокаин в задний карман ее джинсов!
        После двух месяцев в тюрьме ее приговорили к четырем месяцам общественных работ. К счастью, тогда ей еще не было восемнадцати, поэтому запись о правонарушении скрыли от общественности, но не от семьи, которая отреагировала не очень хорошо. Отец кричал в отчаянной злости, мать охладела и отдалилась, старший брат, плотно сжав губы, выражал неодобрение. До конца года они еженедельно читали лекции, чтобы направить ее на путь истинный, устроили домашний арест после реальной тюрьмы. Их чрезмерная забота переросла в гиперопеку. За всеми перемещениями Роуэн следили, и чем больше было лекций и давления, тем сильнее хотелось бунтовать, крепло решение сбежать из дома.
        Она пыталась объясниться, но только лучшая подруга Калли понимала, как ей больно из-за того, что правдивую историю о подставе приняли за ложь. И Роуэн решила стать отвязанной тусовщицей. Побеги, вечеринки, сигареты, в ход шло все, что соответствовало обвинениям родителей, особенно матери. А еще она планировала уход из дома.
        Это случилось на следующий день после последнего школьного экзамена. Каждый год, с самого рождения Роуэн, бабушка покупала ей в подарок на день рождения доли в паевых трастах. На деньги от продажи этих долей Роуэн приобрела билет до Таиланда.
        Все, кроме Калли, были в ярости, думали, она испугается трудностей, подожмет хвост и прибежит домой. Да, первый год было непросто, одиноко, иногда откровенно жутко, но она справилась. И к ней пришел успех.
        Теперь без денег, после депортации, возвращаться домой, поджав хвост, не хотелось. Это означало потерять свободу и осесть в родительском доме этаким отпрыском-неудачником. Отсутствие денег и активы не имели значения, в глазах родных она все равно безответственная и глупая, запутавшийся растерянный подросток.
        —Кому собираешься звонить? — прервала Кэт размышления Роуэн.
        —У меня два варианта. Батарейка в мобильнике села, а все номера там. Наизусть знаю только телефон родителей и лучшей подруги Калли.
        —Голосую за лучшую подругу.
        —И я бы поступила так же, только она здесь больше не живет. Здесь остался ее старший брат, а он меня недолюбливает.
        Кэт с любопытством подалась вперед:
        —Почему?
        —Ну, мы с Себом никогда не могли найти точек соприкосновения. Он консервативен, все продумывает, а я ветреная и взбалмошная. Он очень богат, а у меня временные финансовые трудности.
        —А чем он занимается?
        —У его семьи огромное количество недвижимости в Кейптауне, и он ею управляет. А еще занимается компьютерами, что-то там с ними очень сложное. У него компания, которая обеспечивает интернет-безопасность. Он — красивая шляпа. Нет, не то.
        Кэт вдруг выпрямилась:
        —Ты хочешь сказать — белая шляпа? Хакер?[1 - Хакеров условно делят на две группы: белая шляпа (англ. white hat) и черная шляпа (англ. black hat). Первые специалисты по информационной безопасности, исследующие уязвимость IT-систем, вторые — киберпреступники. (Здесь и далее примеч. пер.)]
        —Точно! И, по всей видимости, один из лучших в мире.
        —Святая макрель! Вот это круто! Я сама немного повернута на компьютерах!
        —Вот и он тоже. Совершеннейший гик, мы с ним все время враждовали. Он учился по книгам, а я на улице. И ему здорово от меня доставалось.
        —Почему?
        —Наверное, я никогда не могла добиться его внимания. Взглянет, покачает головой, скажет, как я достала, и покажет средний палец. И чем хуже я себя вела, тем меньше внимания он на меня обращал. — Роуэн намотала черную кудряшку на указательный палец.
        —Похоже, тебе ужасно не хватало его внимания.
        —Милая, мне недоставало внимания от всех. В общем, ты умерла бы со скуки, если бы я стала вспоминать обо всех ссорах с Себом. — Роуэн улыбнулась. — Ладно, пусть это будет тебе уроком, Кэт. Итак, запомни, у тебя должна быть заначка наличными. Делай как я говорю.
        —Удачи, — пожелала Кэт.
        Роуэн помахала в ответ. Удача ей однозначно понадобится.
        Себ Холлис резко сел на кровати, откинул в сторону простыни и стеганое одеяло, не в силах выносить прикосновение смятой ткани к коже. Он переживал фрагменты ночного кошмара, задержавшегося на периферии памяти, но, как ни старался, не мог убедить себя в том, что дрожит от холодного воздуха. Вот уже шесть дней ему снился один и тот же сон. Его, связанного по рукам и ногам, обездвиженного, задыхающегося, кидали к алтарю и заставляли жениться.

«Слава богу, это только сон», — первая мысль после пробуждения.
        Он потер шею. Взмок, как гейзер, во рту сухо, как в пустыне Калахари. Поморщившись, на ощупь стал искать стакан с водой на прикроватном столике. По привычке повернул голову, ожидая увидеть лицо своей девушки на соседней подушке. Вспомнил, что Дженна уехала в Дубай, и с облегчением осознал, что снова свободен. Не нужно объяснять ночной кошмар, видеть, как ее лицо искажает боль. Несмотря на карьеру, Дженна, как и большинство женщин, имела потребность утешать. А у него не было желания слушать кудахтанье над собой.
        К тому же обсуждать сны, эмоции, мысли, желания совсем не здорово. Этого не будет. Никогда.
        Он спустил ноги с огромной кровати и натянул беговые шорты, распахнул дверь на балкон и вдохнул соленый аромат позднего лета, ли ранней осени? Первые краски нового утра разливались над деревьями, окаймлявшими его имение Авельфор.
        Себ мог бы обосноваться где угодно, но ему нравилось жить неподалеку от Кейптауна, на самом краю континента, в местечке, угнездившемся между двумя горами и морем. Вдалеке, за огромными волнами, свойственными этой части западного побережья, простиралась суровая серо-зеленая ледяная Атлантика, гнетущая, беспокойная, переменчивая. Хотя, может, он просто переносил свое отвратительное настроение на еще не проснувшееся море.
        Дженна. С ней связаны безумные сны о свадьбе. Не потому ли, что он рад распрощаться с ней? Вырваться из отношений, которые, Себ знал, катились в никуда, а она возлагала на них надежды? Он часто и, как мог вежливо, говорил, что не свяжет себя обязательствами, однако она надеялась, что он передумает, попросит ее не уезжать из страны. Казалось, не имело значения, что они договаривались об отношениях без обязательств, поскольку Себ признался, что не способен на это. Вроде бы она понимала.
        Женщины! Боже! Иногда они слышат только то, что хотят слышать.
        Себ склонил голову, когда тишину раннего утра разбило уверенное и гулкое рычание «ягуара», свернувшего на подъездную дорожку Авельфора. «Ну вот, опять», — подумал он. Двигатель смолк, хлопнула дверца, и через несколько минут на дорожке показался отец.
        То, что проблемы с женщинами не у одного Холлиса, утешало слабо. По крайней мере, его трудности только у него в голове. «Я снова одинок», — напомнил он себе. И это плюс.
        —Снова повержен в прах? — спросил сын.
        Отец резко поднял голову, бросил сумку на дорожку и хлопнул себя по бедрам:
        —И когда я только усвою урок?
        —Понятия не имею. Что не так с этой?
        —Она хочет ребенка, — грустно отозвался Пэтч Холлис. — Мне шестьдесят, к чему сейчас ребенок?
        —Мужик, ей двадцать восемь лет! Конечно, она должна была захотеть ребенка! Ты сказал ей, что сделал вазектомию?
        Отец жестом указал на сумку:
        —Потому-то я и вернулся. Она просто с катушек слетела!
        —Э-э-эм. А зачем было уходить? Это твой дом, и ты не женат. — Себ прищурился, когда ему в голову пришла ужасная мысль. — Ты же не женился на ней потихоньку?
        Пэтч отвел взгляд:
        —Нет, но был близок к этому. Сын взъерошил волосы и тихо выругался.
        —Не ругай меня. Ты ведь тоже чуть не женился на своей золотоискательнице, — парировал Пэтч.
        Себ признавал справедливость укола.
        Вообще говоря, он был огорошен, когда в ответ на предложение подписать добрачный контракт его невеста Бронвин отказалась. К брачному контракту, как, впрочем, и ко всему, Себ подошел с умом, рационально. Это у него компания, дом, деньги и прочие материальные ценности. И это ему в случае развода предстояло отдать половину. Бронвин этого не понимала. Он ее любит, а значит, поделится с ней всем. Да, он любил Бронвин, хотя и недостаточно сильно, чтобы в случае развода выплачивать ей половину стоимости дома, который принадлежит четырем поколениям его семьи.
        Они оба уперлись. Разрыв был болезненным.
        Прошло несколько лет, прежде чем Себ почти сумел с этим разобраться. Он считал, что проблемы, в том числе и личные провалы, надо обдумывать, чтобы лучше понимать причины и последствия.
        Скорее всего, Себ влюбился в Бронвин, потому что она, по крайней мере, поведением и характером отдаленно напоминала его мать. Ветреное дитя, порхавшее от работы к работе, от города к городу, вольный дух, которой он хотел, нет, должен был обуздать. С тех пор как мать отправилась путешествовать по свету, когда Себу исполнилось двенадцать, он оставил надежду заслужить ее любовь или одобрение и перестал ждать, что она вернется навсегда. И он думал, если сможет заставить Бронвин остепениться, привязаться к нему, это заполнит пустоту, которая осталась после отъезда матери.

«Ну да, как же».
        Тем не менее Себ вынес пару уроков из неудавшейся помолвки, проанализировал и оценил отношения и чувства. Он однозначно не понимает женщин и теперь предпочитает в отношениях эмоциональную дистанцию. Скажем так, секс и немного разговоров, без риска попасть впросак или испытать боль. К тому же подобные отношения не требовали от него многого. Когда мать его покинула, он выковал эмоциональные доспехи и закалил их в отношениях с Бронвин. Это его устраивало.
        Отец Себа, настоящий Питер Пэн, вообще ничего не усложнял. Блондинки, длинные ноги, большая грудь. Постельные навыки — обязательное условие, ум — нет.
        —Так можно я тут поживу, пока она не съедет?
        —Папа, Авельфор юридически до сих пор принадлежит тебе. Только должен предупредить, Ясмин в отпуске уже примерно неделю и я уже съел все самое вкусное из того, что она оставила.
        Пэтч, казалось, расстроился:
        —Значит, никаких черничных кексов на завтрак?
        —Лучшее, что ты можешь получить, — это кофе. Стирать и заправлять постель тоже некому.
        Отец выглядел опустошенным. Себ знал, дело не в том, что он не смог утешить его, а в отсутствии их верной пожилой подруги, морального компаса, верного помощника. Ясмин не просто домработница, она воплощение Авельфора.
        —Плохо, что Яс нет. — Пэтч зевнул. — Я в кровать. У Миранды голос как туманный горн, я всю ночь не спал от ее ора.
        Себ повернул голову на звонок городского телефона:
        —Сумасшедшее утро. Отец заявился на рассвете, телефон звонит, когда еще и шести нет. А я просто хочу кофе.
        Пэтч улыбнулся:
        —А я просто хочу обратно мой дом. Себ тоже улыбнулся:
        —Тогда выгони эту скандалистку. Пэтч поежился:
        —Я поживу здесь, пока она не успокоится.

«У отца жуткая аллергия на ссоры», — подумал сын.
        —Себ, это Роуэн. Роуэн Данн.
        Себ узнал ее голос, как только услышал свое имя, и утратил дар речи. «Роуэн? Какого…»
        —Себ? Я тебя разбудила? Извини.
        —Роуэн, как неожиданно.
        —Я в Йоханнесбурге, в аэропорту.
        Себ отбросил любопытство и смирился с неизбежностью.
        —Что-то случилось?
        —Почему ты всегда сразу предполагаешь худшее?
        —Ну, должно же случиться нечто из ряда вон, раз ты в стране, которую ненавидишь, где живет семья, с которой ты не общалась много лет, и звонишь мне, хотя когда-то сказала, что я фурункул на заднице человечества. — Себ переждал напряженную тишину.
        —Я на мели и без крыши над головой. А еще меня депортировали из Австралии, — неохотно призналась Роуэн.
        Вот оно что.
        —У тебя проблемы? — Он старался говорить спокойно. Задолго до того, как она уехала, слово «проблема» стало ее вторым именем. Скорее даже первым.
        —Нет, все хорошо. Просто они выяснили, что много лет назад я находилась в стране дольше положенного, и выставили меня.
        По сравнению с тем, что она раньше выкидывала, это небольшое правонарушение. Себ вошел в гардеробную, снял с вешалки джинсы, натянул их. Прижал кулак ко лбу и уставился в пол.
        —Себ, ты там?
        —Ага.
        —Не знаешь, где мои родители? Я звонила им, но никто не ответил.
        —Они уехали в Лондон и на время своего отсутствия сдали дом заезжим исследователям из Пекина. А вернуться должны недели через две-три.
        —Ты меня разыгрываешь! Мои родители укатили за моря, и мир не остановился? Как такое вообще возможно?
        —Сам удивлен.
        —А Калли все еще в шопинг-туре?
        —Ага. Еще одна долгая пауза.
        —Тогда конец. Остаешься только ты. Сделай мне одолжение.
        Он? Себ посмотрел на часы и удивился, что они еще тикают. Почему время не остановилось и монашки не катаются в аду на коньках, раз уж Роуэн просит о помощи его.
        —Я думал, ты скорее закапаешь в глаза расплавленный воск, чем снова попросишь меня о чем-нибудь.
        —Ты меня в чем-то обвиняешь? Ты ведь мог заплатить залог, чтобы меня выпустили из тюрьмы, сволочь!
        Ну вот оно, здрасте! Прежний тон голоса, доводивший его в юности, дерзкий, с издевкой. Как ногтями по школьной доске.
        —Твои родители не хотели этого. Пытались преподать тебе урок. И еще хочу заметить, что обзывательства не самый лучший способ заставить меня что-нибудь для тебя сделать. А, Роуэн?
        Себ услышал, как она выругалась, и улыбнулся. О, ему так нравится, что Роуэн зависит от его милосердия.
        —Чего ты хочешь, надоеда?
        Надоедой он называл ее в детстве. Блондинка Калли прозвала ее черной красавицей, сокращенно ЧК. У Роуэн волосы темные, как вороново крыло, темные глаза и нежнейшая белоснежная кожа. Она сногсшибательно красива и, казалось, с самого рождения умела пользоваться своей внешностью. К несчастью, к этому прилагался характер бешеного барсука. Определение «надоеда» подходит ей куда больше и ужасно ее бесит. Приятный бонус.
        —Когда вернется Калли?
        Себ знал, почему Роуэн спросила об этом. Она лучше будет грызть ногти, чем примет помощь от него. Но его сестра часто и подолгу путешествовала, закупая продукцию для модного магазина.
        —В конце месяца.
        Снова ругательство.
        —Зато твой брат Питер все еще в Бахрейне, — язвительно добавил Себ и снял с вешалки рубашку.
        —Знаю. Я не настолько отдалилась от семьи! — Она повелась. — Хотя понятия не имела, что родители планировали уехать. Они никогда не путешествуют.
        —Они решили все довольно быстро. — Себ вернулся в спальню и уставился на черно-белые пейзажи с видами пустыни, висевшие над смятой кроватью. — Ну так как? Теперь, когда точно знаешь, что, кроме меня, надеяться не на кого, ты расскажешь, в чем дело?
        Роуэн глубоко вздохнула:
        —Мне нужно вернуться в Лондон, и я подумала, не одолжишь ли ты…

«Когда рак на горе свистнет».
        —Нет, я не дам тебе денег.
        —Тогда купи билет.
        —Дай-ка подумать секундочку. М-м-м. Нет, билет до Лондона тоже не куплю.
        —Ты садисткий придурок!
        —Зато куплю билет до Кейптауна, чтобы твоя костлявая задница оказалась дома.
        На фоне шума аэропорта Себ услышал вздох разочарования.
        —Я не могу.
        Что? Она признала вину и разбита? Он думал, что не доживет до этого. Роуэн вернулась, позвонила ему. И говорит вполне разумно. Боже милостивый!
        Себ знал, долго это не продлится, и они, проведя вместе десять минут, захотят убить друг друга. Они как вода и масло, как солнце и снег, как огонь и лед.
        Он инстинктивно взглянул на окно и увидел, как его спокойная, размеренная, упорядоченная жизнь, злорадно показав средний палец и помахав на прощание, выбросилась из окна.
        Вольные души. Ну почему они его изводят?
        —Принимай решение, Эн.
        Роуэн проигнорировала сокращение прозвища, верный знак того, что спорить больше не в состоянии.
        —Мобильник сдох, у меня около сотни фунтов и ни одного знакомого в Йоханнесбурге. Пожалуй, я закину свою задницу в самолет до дом… до Кейптауна.
        —Отлично. Подожди секундочку. — Себ подошел к ноутбуку посмотреть расписание. — Первый рейс, на который я могу достать билет, в шесть вечера. Билет заберешь на стойке Южно-Африканских авиалиний. Я встречу тебя в баре аэропорта.
        —Себ?
        —Да?
        —Наша последняя ссора из-за Бронвин…
        Он не сразу понял, о чем речь, но потом вспомнил ее глупую ребяческую выходку десятилетней давности.
        —Когда ты советовала, что мне делать и как жить?
        —Ну… Я собиралась извиниться.
        —Впервые.
        —Сам знаешь, куда это засунуть! Ты тоже высказался, что мне делать с моей жизнью! Я, может, и озвучила несколько комментариев насчет твоей девушки, но не бросала друзей гнить в тюрьме! — возразила Роуэн на повышенных тонах.
        —Мы никогда не были друзьями, к тому же ты, черт побери, это заслужила!
        —Все равно это было подло и…
        Себ закатил глаза и издал звук, который, хотелось надеяться, походил на помехи на линии.
        —Извини, связь прерывается.
        —Это городской телефон, придурок! — прокричала Роуэн, заглушая Себа. Умная девочка. Он бросил трубку на рычаг. Всегда была умной. И вздорной.
        Похоже, называть ее надоедой по-прежнему уместно. Некоторые вещи не меняются.
        Глава 2
        Шесть часов спустя другой аэропорт, другой город и новая череда формальностей. Роуэн вымоталась до предела. Потная, раздраженная. Черт побери! Она ударила себя кулаком в грудь, потому что нервничала. И была до смерти напугана. Могло быть и хуже. Она опустилась на стул в баре, бросив рюкзак к ногам. Себ — меньшее из двух зол, и здорово, что родители не ответили на звонок. Неизвестно, как бы они отреагировали на ее возвращение домой. Они никогда ничего не говорили про возвращение, только ворчали по поводу ее плохого образования. Они, может, и обрадовались бы, увидев ее, но на следующий день уже смотрели бы с раздражением, озадаченные ее решениями и образом жизни, который она выбрала. «Так не похожа на брата, — будет бормотать мама. — Всегда летает слишком близко к солнцу. Будто ее нам эльфы подкинули. Бунтарка, всегда пытается вырваться и убежать». Может, если бы они не обкладывали ее ватой и не душили в одеяле защиты, она выросла бы более нормальной. Спокойнее относилась бы к жизни на одном месте, заводила продолжительные отношения, а не на один сезон, обзавелась мебелью.
        Роуэн признавала, она принесла родителям немало горя. В младенчестве ее постоянно мучили колики, малышом она была адским, а в четыре года подхватила менингит и две недели провела в палате интенсивной терапии, борясь за жизнь. После этого семья опасалась, что с ней снова случится что-то плохое, и это обстоятельство не давало ей исследовать жизнь. Родители и старший брат зависли над ней, как группа ударных вертолетов, и постоянно изучали окружающую среду в поисках опасности. Роуэн всегда ощущала себя защищенной и никогда — любимой. Может, жизнь пошла бы иначе, если бы она чувствовала, что ею дорожат, ее любят, она не чужая?
        Не помогало делу и то, что она вспыльчивая личность в семье тихих умных интровертов. Два профессора (музыки и теоретических наук), брат кандидат наук в области электротехники. Роуэн же отказалась от университета, чтобы путешествовать. В семье Данн это считалось непростительным грехом. Гиперопека утомляла в десять, раздражала в четырнадцать и выводила из себя в шестнадцать. В семнадцать стала невыносимой. Когда Роуэн исполнилось восемнадцать, она принялась пинаться и кричать в шелковом коконе паранойи родителей, которые удерживали ее в плену.
        После выходных, проведенных в тюрьме, она поняла: чтобы сохранить отношения с семьей, нужно сбежать как можно дальше, чем скорее, тем лучше. Роуэн не могла быть послушной и тихой умницей-дочкой, а семья не приняла ее мощный дух авантюризма.
        Побег, как ни странно, спас отношения с родителями. С помощью электронной почты, социальных сетей и редких коротких телефонных звонков удалось найти баланс, который всех устраивал. Родители делали вид, что Роуэн не мотается по всему свету, а она — что они поддерживают ее желание сделать больше, увидеть больше, пережить больше. Все лгали самим себе, но так легче.
        Но теперь Роуэн вернулась, и родители больше не могли лгать, а она — притворяться. Они должны принять друг друга такими, какими были на самом деле. Это будет хуже гнилых лимонов.
        У нее две или три недели, чтобы настроиться на встречу с семьей, подготовиться к вечному разочарованию. Две недели, чтобы найти жилье и работу, которая обеспечит овсянкой и кофе и позволит заработать достаточно денег на то время, пока она не продаст нэцкэ.
        Нужно только разобраться с Себом, с которым у нее никогда не складывалось нормальное общение. Он не реагировал на ее шарм, насквозь видел ее ложь и ни секунды не доверял. По счастью, он слишком умен.
        В голове возник образ Себа, каким она запомнила его. Высокий, с кудрявыми светлыми волосами, которые он собирал в хвост кожаным шнурком, темно-синие глаза и дурацкая маленькая бородка.
        Себ кружил головы девушкам. Что-то в нем всегда привлекало женское внимание. И дело не только во внешности. Роуэн нехотя признавала, что он на редкость привлекательный сукин сын. Но сразу видно, предпочитает общество самого себя, а это всегда заставляло женщин истекать слюной.

«Поживите с ним по соседству, посмотрим, как тогда будете к нему относиться! — всегда хотелось прокричать Роуэн. — Он заносчивый и грубый, любит командовать и относится ко всем покровительственно, мне постоянно хочется ткнуть в него палкой».
        Она закинула ногу на ногу и повернула голову на звук грудного мужского смеха. Позади нее неровным кругом стояла группа парней, самый симпатичный излучал уверенность. Роуэн поймала его взгляд.

«М-м-м. Милый».
        —Привет, — сказал симпатяга, заигрывая. — Недавно в городе?

«Я усталая, потная и злая. И, кажется, для тебя старовата».
        —Вроде того. Симпатяга перевел взгляд с нее на официанта:
        —Можно угостить тебя напитком? Чего тебе хочется?

«Сотня фунтов мне бы пригодилась, — подумала Роуэн. — А еще лучше две».
        —Спасибо. Бокал белого сухого вина.
        А почему бы и нет? Если кто-то хочет угостить ее, она возражать не станет. К тому же ей сейчас нужны тонизирующие силы ферментированного виноградного сока.
        Парень сделал заказ. Когда Роуэн снова взглянула на нового знакомого, увидела, что он не такой уж юный и не столь дерзкий. Высокий, темноволосый, привлекательный. Себа ждать скучно, почему бы не пофлиртовать? Ничто так быстро не поднимает девушке настроение, как болтовня с мужчиной, в глазах которого светится симпатия. Словом, флирт — отличный способ провести время.
        Она провела рукой по волосам и взглянула на багаж у ног компании:
        —Спортивная поездка? Гм. Дайте угадаю. Регби? Турнир регбийных семерок среди юниоров?
        —А-а-а. Это они юниоры, мне больше двадцати одного.
        Роуэн медленно улыбнулась:
        —И мне тоже. Я Роуэн.
        Она уже собиралась пожать симпатяге руку, как вдруг за спиной раздалось:
        —Не пора ли использовать твои чары во благо, а не во зло?
        Услышав это, Роуэн закрыла глаза. В голове возникли слова, которые не следовало произносить вслух. Понимая, что вечно сидеть с закрытыми глазами нельзя, она глубоко вздохнула и медленно обернулась.
        Себ стоял позади нее, прислонившись к каменной колонне. Синие глаза смотрели холодно. Подбородок был покрыт золотистой щетиной, губы вытянулись в тонкую, как лезвие ножа, линию. Это то, что не изменилось.
        Роуэн прищурилась. Высокий, светловолосый, хорошо сложенный. Широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги. Одна большая глыба мускулов. Уголки его рта слегка приподнялись вверх, она почувствовала соблазнительный трепет в низу живота. О боже! Это желание? Быть того не может. Безумие какое-то. Просто у нее было долгое путешествие, она почти ничего не ела, немного кружилась голова. Просто жизнь ей мстила.
        Мистер Симпатяга был забыт, едва Роуэн взглянула на Себа. Она знала немало привлекательных мужчин и даже несколько сногсшибательно прекрасных, но желание в чистом виде раньше не накатывало. Это потому сердце так быстро гонит кровь по телу? Во рту пересохло? О боже! Сердце вдруг забилось с бешеной скоростью.
        Роуэн откинула длинный локон, не готовая встретить взгляд Себа, и уставилась на его широкие плечи. Глаза медленно скользили по полинявшим джинсам к дорогим кроссовкам. Как жалко вспыхнуть и распалиться из-за человека, который ей даже никогда не нравился!
        О-го-го, парень! Неужели татуировка? Выглядывает из-под футболки? На бицепсе правой руки? Да ладно! У консерватора Себа? У гика Себа?
        Только вот гика сменил Себ-красавец, из-за которого Роуэн думала о прохладных простынях и разгоряченной мужской коже под своими ладонями. Из-за этого Себа она думала о полных страсти ночах и бешеном дневном сексе. О желании, жаре и влечении.
        Мысли со скоростью света неслись в голове. Роуэн искала объяснение своей странной реакции. Решила, что просто давно не испытывала оргазма. У нее не было секса уже слишком долго! Понятно. Если проблема в этом, несомненно, в этом, помнится, есть маленький незаметный магазинчик, который поможет все исправить.
        Только вот она на мели. На мели и возбуждена. Жалкое сочетание!
        Себ засунул руки в карманы джинсов:
        —Надоеда. Его голос обволакивал, по ее телу бежали мурашки. Ну да, заносчивый дьявол, которого она помнила.
        Прячется в соблазнительном мужском теле, которое — о боже! — выглядит и пахнет прекрасно. Он в бездонных глазах и вибрациях голоса. В неглубокой ямочке на щеке. Во взрослой версии занудного серьезного мальчика, который в разные периоды жизни терпел, мучил и ненавидел Роуэн. И всегда бесил.
        —У меня есть имя, Себ. У него хватило наглости осклабиться в ответ.
        —Ну да, но ты знаешь, мне больше нравится такой вариант. — Себ посмотрел на мистера Симпатягу, по-акульи улыбаясь. — Повезло тебе, приятель. Она как неоновая вывеска «Проблемы» высотой метр восемьдесят.
        Парень-регбист отвернулся с разочарованным вздохом. Себ мысленно положил руки на бедра и сделал несколько глубоких, очищающих, успокаивающих вздохов. Казалось, его сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а желудок и селезенка сами по себе отправятся на конную прогулку.
        Н-да, разве это не настоящий удар в голову? Неужели это Роуэн? Что случилось с худощавым подростком с серебряным колечком в брови и гвоздиком в носу? Где одежда, как говорила Роуэн, в стиле бохошик, на самом деле выглядевшая так, будто ее купили на аллее трансвеститов? Где юбки немногим длиннее набедренной повязки, где тяжелые ботинки по колено, где готический макияж?
        Теперь кожаные ботинки выглядывали из-под отлично сидящих синих джинсов. На Роуэн была простая белая рубашка с расстегнутыми нижними пуговицами, открывая широкий кожаный пояс, в распахнутом вороте виднелось оригинальное ожерелье из кожи и синего бисера. Волосы, по-прежнему иссиня-черные, естественными локонами спадают на спину. Глаза, темные, как африканская ночь, слегка отливают синевой. Макияжа не было, в восхитительных глазах, обрамленных темными ресницами, светились эмоции, непонятные Себу. Смирение? Волнение и страх?
        Роуэн встряхнула головой, и Себ увидел, как в ее взгляде вспыхнула гордость. Вот она, Роуэн, которую он помнил. Он отогнал предчувствие того, что эта миниатюрная темноволосая фея с прекрасными глазами и пухлыми живыми губами, которые так и просили поцелуев, повлияет на его жизнь.
        Себ прощался с ребенком, эта Роуэн была настоящей женщиной. Женщиной, которую, не будь она Роуэн, он попытался бы уложить в постель. Немедленно. Вот прямо схватил бы за руку, нашел ближайшую комнату и бросил на кровать, на стул, на пол, что окажется ближе.
        Внутренний пещерный человек Себа бил себя в грудь кулаками: «Посмотри сюда, милая! Я бог секса!» Ему было стыдно за самого себя. «Соберись, парень!»
        Он надеялся, что его лицо ничего не выражает, и, мысленно закинув голову назад, отправил во Вселенную поток беззвучных ругательств: «Когда я спрашивал, что еще может пойти не так, это была просто фигура речи, а не просьба стукнуть меня сильнее».
        Роуэн нарушила неловкое молчание:
        —Да. Давно не виделись. Хорошо выглядишь.
        —Ты тоже. «Хорошо? Скажи лучше — великолепно!»
        —Откуда прилетела?
        Вопрос из вежливости? Ну и ну! Они никогда не общались цивилизованно, теперь ему интересно, как долго это продлится.
        —Из Сиднея. Кошмарный перелет. Позади меня постоянно орал грудничок, впереди сидел маленький ребенок с синдромом дефицита внимания. А мужчина на соседнем сиденье постоянно чихал.
        —Одно слово, бизнес-класс. Роуэн поддразнила:
        —Словом, на мели. — Она провела рукой по волосам и откинула пару прядей. — Может, все-таки передумаешь и одолжишь мне денег, чтобы я могла вернуться в Лондон?
        Вопрос повис в тишине. Тридцать секунд от вежливости до раздражения. Пожалуй, рекорд.
        —Ну так что? Одолжишь?

«Ну конечно! После того как разберусь с изменениями климата и установлю мир во всем мире».
        —Ни за что.
        Роуэн разочарованно постучала пальцем по столу и в конце концов поникла, признавая поражение.
        —Батарейка в мобильнике сдохла, у меня меньше двухсот фунтов, лучшей подруги нет в стране, родители уехали, их дом занят. Я в твоих руках.
        В его руках? Он бы не отказался. Их взгляды встретились, вспыхнуло сексуальное притяжение. Горячее, мощное. Боже! Откуда все это?
        Румянец залил скулы Роуэн.
        —В смысле, я в твоей власти.
        Звучит еще лучше. Да что со мной такое? Что заставило взвыть их сексуальные сирены? «Пора их приглушить, приятель, начинай действовать как взрослый». Себ вылил остатки вина в бокал Роуэн и выбросил крошечную бутылочку. «Думай головой». Не важно, что она выглядит соблазнительно и ему хочется попробовать на вкус ее манящие губы. Это Роуэн. То есть проблемы.
        Себ засунул руки в задние карманы джинсов:
        —Готова ехать?
        —Куда? Где я сегодня буду ночевать?
        —В Авельфоре.
        Авельфор. «Морской бриз» на валлийском. Одно из маленьких имений между прибрежными деревнями Скарборо и Мисти-Клифс почти у самого национального парка «Столовая Гора». Ее второй дом.
        Изначально это было помещение школы, а потом несколько поколений его перестраивало. Самая старая часть состояла из дерева и красного кирпича. Роуэн до сих пор помнила приятное тепло пола из орегонской сосны. Почти в каждой комнате камин, почти отовсюду вид на Атлантику с огромными бегущими волнами и белыми пляжами, заполоненными чайками.
        Роуэн выросла по соседству, в доме, который, поговаривали, один из прежних Холлисов построил для своей обожаемой любовницы. В сороковых дедушка Роуэн купил его, отделил от дома Холлисов огромным дубом и густой высокой живой изгородью из мирта.
        Роуэн ориентировалась в Авельфоре так же хорошо, как в собственном доме, знала, какая половица скрипнет, если наступить на нее посреди ночи, водосточная труба, проходившая у окна Калли, выдержит вес их обоих, а домработница Ясмин прячет свои сигареты в жестянке с мукой в глубине кладовки. Большую часть жизни у Роуэн было два дома, потом ни одного. Теперь в зависимости от количества денег она металась по оте лям и хостелам. Раз или два ночевала на пляжах и вокзальных скамейках. Даже стоя.
        Перед глазами заплясали точки. Устала. Как же она устала.
        Роуэн быстро заморгала, точки становились больше и ярче, зрение затуманивалось. Она потянулась к Себу, и уверенные прохладные пальцы сжали ее руку.
        —Что с тобой? — спросил Себ, когда она снова неожиданно села.
        —Голова кружится. Слишком резко встала.
        Роуэн открыла глаза, пол приближался и отступал. Она снова их закрыла.
        —Легче, Ро. Себ склонился перед ней и показал три пальца:
        —Сколько?
        —Шесть тысяч пятьдесят два.
        Он прищурился. Она закусила нижнюю губу и, игнорируя трепет в низу живота, попыталась вести себя как взрослый человек.
        —Извини. Я в порядке. Просто устала. И не ела толком. Не следовало мне пить вино. — Она потерла глаза. — Последние несколько дней были просто ужасными.
        Себ отпустил ее руку, встал, отведя взгляд от стройных бедер, непослушных волос и глубоких-глубоких глаз. Роуэн всегда была великолепна (разве друзья не говорили ему об этом?), но он впервые увидел в ней не просто подругу сестры. Чувство неприятное и странное.
        Взгляд скользнул ниже. Полная грудь под белой рубашкой, длинные пальцы, просто созданные для того, чтобы ласкать мужскую кожу, длинные ноги, которые могли обхватить мужские бедра.

«Это Роуэн», — резко напомнил себе Себ. Нельзя считать ее привлекательной. Он знает ее давно и слишком хорошо. Ее взгляд словно удар кулаком в живот. Глаза, восхитительно темные, как полночь, смущали, раздражали и очаровывали. Себ был типичным подростком, когда они встретились впервые; тогда маленькие девочки классными не казались, однако глаза Роуэн его поразили. Он даже подумал, что это единственная положительная черта вздорной девчонки.
        Ее лицо теперь стало худее, бедра округлились, волосы отросли до середины спины. Себ представил, как перебирает их, входя в нее. Помотал головой. Напомнил себе, что они друг другу не нравились и у них слишком много общих воспоминаний, зачастую негативных.

«Ты совсем с ума сошел?»
        —Давай отвезем тебя домой. А поспорить сможем потом, когда ты восстановишь силы. — Он наклонился и одной рукой легко поднял ее рюкзак, а другой большую сумку. — Готова идти?
        Роуэн встала и надела сумку через плечо:
        —Ага.
        Себ ненадолго закрыл глаза. Очень велик был соблазн бросить вещи и прижаться губами к ее губам.
        —В чем опять дело? — едко спросила она.
        Себ взглянул на потолок, перевел печальный взгляд на ее лицо:
        —Никак не могу перестать думать о том, насколько все было бы проще, держись ты от меня подальше.
        —Одолжи мне денег, и я исчезну.
        —Я мог бы…
        Она задержала дыхание, взгляд Себа стал решительным, лицо напряглось.
        —Нет. Не в этот раз, Ро. Ты не убежишь.
        Глава 3
        Роуэн сидела на пассажирском сиденье «ауди-кватро», а Себ гнал по шоссе в сторону Кейптауна. Хотя было уже почти восемь, солнце только начинало садиться, шоссе было полно таксистов, которые перестраивались из ряда в ряд на расстоянии нескольких сантиметров от других машин и скалили зубы другим водителям, прижимая к уху телефон.
        Движение в Кейптауне убийственное в любое время дня. И все из-за огромной горы в центре города. По крайней мере, так считал Себ. Он посмотрел на часы. Они ехали уже пятнадцать минут, и ни один из них не попытался завязать разговор. До Авельфора оставалось еще полчаса, молчание начинало тяготить.
        Себ притормозил и выругался, потому что движение сначала замедлилось, а потом и совсем остановилось. Пробка и затянувшееся молчание. Даже в лучших ситуациях отвлеченная болтовня не давалась Себу, а обсуждать погоду, книги, фильмы или музыку с Роуэн и вовсе казалось глупым.
        Однако Роуэн впервые за десять лет оказалась в одном часовом поясе со своими родителями, и Себ считал, что должен удержать ее в стране до тех пор, пока у них не появится возможность встретиться с ней и обнять ее. Как и они, Себ не выставлял эмоции напоказ, но знал, что они скучают по ней и хотят, чтобы она вернулась. Он сочувствовал им. Знал, каково это — ждать возвращения любимых.
        Себ никогда не понимал, почему Роуэн так низко ценит свою семью, почему бунтовала. Ее родители серьезно относились к работе, а у него с Калли сбежавшая ветреная мать и Пэтч. Обаятельный и веселый, но скорее друг, чем отец.
        На родителей Роуэн всегда можно было положиться. Консервативные, уверенные в себе, надежные. Умные, серьезные, ответственные. Их сумасшедшая дочка жила на другой волне. Впрочем, Роуэн всегда жила на своей волне и с другими людьми не пересекалась. Себ гадал, что заставляло ее так поступать. Движение стоит, время надо убить, а тем для разговора нет. Он решил удовлетворить чрезмерное любопытство.
        Они никогда не ходили вокруг да около, и Себ спросил в лоб:
        —Я хочу знать, почему ты оказалась на мели. Знаю, ты считаешь себя вольной птицей, слишком крутой, чтобы собирать материальные ценности, но все-таки женщина в твоем возрасте должна иметь за душой больше сотни фунтов.
        Роуэн понимала, что этим все кончится, и готовилась к нотациям. «Кейптаун» и «нравоучения» вее понимании синонимы.
        Она сжала губы и уставилась прямо перед собой. Себ, как обычно, идет напролом к тому, что он считает важным. Боже, она так устала бороться с его чрезмерно умным мозгом. И ошеломлена тем, что Себ заставил ее яичники танцевать танго. Что ответить, чтобы не выставить себя полной идиоткой? «Не усложняй, дурочка».
        —Я собиралась заключить сделку. Мне должны были заплатить после того, как я доставлю заказ в Австралию.
        —Что пыталась толкнуть?
        Взгляд Себа потемнел и похолодел, лицо стало строже. Ну конечно, он не воспринял ее слова буквально, их ему недостаточно, и он уже предполагал самое худшее. Роуэн знала, о чем он думал.

«Ну вот опять, — подумала она. — Все сначала». Нахлынули воспоминания, ладони вспотели, дыхание сбилось. Даже спустя столько лет он инстинктивно выбирал наихудший сценарий. А ее родители решат… И еще все спрашивали, почему она не хочет возвращаться домой!
        —Ничего незаконного, Себ!
        —А я и не говорил такого.
        —Я не идиотка и не преступница. Условности мне, может, и чужды, но я не глупа. Не распространяю, не храню и не употребляю наркотики. — Роуэн повысила голос, заставляя его понять это.
        —Успокойся, Ро. К твоему сведению, я и первый раз считал, что тебя не надо арестовывать.
        Слова Себа завертелись у нее в мозгу. Она нахмурилась.
        —Считал? Почему?
        —Ты, конечно, была испорченной, самовлюбленной и пустой, принимала ужасные решения, но глупой не была.
        С этим не поспоришь. Себ признал, что она лучше, чем ее описывают. Почему-то это было приятно. Еще одна непонятная вещь сегодня.
        Ее родители не разделяли его мнение, и она это знала.
        —Но, Роуэн, твой образ жизни — безумие. Ты взрослая. Тебя не должны выдворять из стран. Большинство женщин в твоем возрасте уже строят карьеру, думают о браке, о детях.

«Пристрелите меня, — подумала Роуэн. — Или ткните горячей палкой в глаз». Именно поэтому она не хотела возвращаться домой. Выслушивать упреки семьи, друзей и Себа, кем бы он там ей ни был. Они всегда видели то, что хотели увидеть.
        Глаза Роуэн вспыхнули, как молния в ночном небе.
        —Что за глупости! Ты ничего обо мне не знаешь!
        —И чья в том вина? Это ты сбежала так, словно совсем завралась.
        —Я не сбегала! — Ясное дело, это ложь.
        —Через несколько дней после выпускных экзаменов оказалась в самолете. Ни с кем не обсуждала свои планы. Это значит сбежать быстро и неожиданно. Что на самом деле случилось той ночью?
        Роуэн вздернула подбородок:
        —Не понимаю, о чем ты.
        Себ ведь не мог знать, так? Или Калли ему рассказала? Нет, она поклялась молчать и ни за что не нарушила бы обещания. Себ, наверное, говорит о жизни Роуэн вообще.
        Тот глупый, безумный вечер изменил ее жизнь. Она за несколько коротких часов свалилась с небес в ад.
        —Прекрасно понимаешь. — Себ внимательно осмотрел дорогу впереди, увидел, что движение стоит, и вздохнул. — Что-то в тебе изменилось в ночь ареста. Бунтаркой ты была и до этого, но без злобы, язвительности и жуткого сарказма.
        С ней обошлись как с бешеной собакой. Всего за одну ночь Роуэн из безумно влюбленной и невероятно счастливой превратилась в оскорбленную девушку с разбитым сердцем, которой никто не верит. Та ночь действительно изменила ее жизнь. Однако трудно признаться, что тебя лишили девственности, бросили и подставили, а потом арестовали, и все это за одну ночь. А выходные в тюрьме стали кошмаром эпических масштабов.
        Разве удивительно, что Роуэн ассоциирует любовь с тюремными решетками?
        —Ты никогда не была такой жесткой, Роуэн. — Себ тихо прервал ее размышления. — Те полгода ты постоянно боролась с родителями, со мной, со всем миром.
        Роуэн крепче стиснула зубы. Каждый вечер она плакала и засыпала измученной, огорченной и униженной, каждое утро вставала для того, чтобы бороться в буквальном смысле за новый день.
        —Может, я плакала потому, что родители, брат и мои близкие оставили меня на все выходные в тюрьме, хотя в пятницу в любое время могли внести залог. Вечеринка была в четверг!
        —Родители хотели преподать тебе урок.
        —Я его усвоила! И поняла, что полагаться могу только на себя и доверять только себе.
        Когда она решилась снова взглянуть на Себа, в его взгляде сияла плохо скрываемая симпатия. А потом его лицо приняло удивленное выражение.
        —И вот ты полагаешься на меня.
        —Все хорошее когда-нибудь кончается.
        Она устала от допросов. Уже давно ей не доводилось ни от кого выслушивать такое количество бреда.
        —Так… — Роуэн сладко улыбнулась. — Не поймала тебя еще какая-нибудь золотоискательница?
        В мгновение ока симпатию сменило раздражение.
        —Не стоило посылать мне солнечные очки, услышав о моем разрыве. — Себ стиснул зубы.
        —Знаю. Но я подумала, они тебе понадобятся, ведь ты наконец прозрел! На это ушло немало времени.
        —Очень смешно.
        —Все еще злишься, что взбалмошная чудачка Роуэн распознала настоящий характер твоей бывшей, а ты нет?
        —Напомни, почему я не оставил тебя в Йоханнесбурге просить милостыню?
        —Хотел надо мной поиздеваться. Ну что, может, хватит нам кусать друг друга?
        —Пока да.
        Транспорт тронулся. Роуэн наблюдала за тем, как Себ лавирует между медленно двигавшимися автомобилями, чтобы попасть в скоростной ряд.
        —Неужели движение стало более напряженным?
        Себ резко ударил по тормозам и чуть не въехал в грузовик. Побледнев, Роуэн выбросила вперед руку и уперлась в приборную панель:
        —Себастьян! Будь ты проклят, идиот!
        Он бросил на нее взгляд и переключил внимание на дорогу.
        —В чем проблема?
        —Проблема в том, что до бампера той машины оставалось всего несколько сантиметров! — Роуэн уронила руку. — Движение не стало более напряженным, это ты стал хуже водить!
        Себ широко улыбнулся:
        —Тебе не кажется, что наши отношения зашли еще не слишком далеко, чтобы мы пилили друг друга?
        —Заткнись.
        Себ включил поворотник и взглянул в зеркало заднего вида. Потом махнул рукой на седан впереди:
        —Приготовься, сейчас обгоню. Вперед! Роуэн вздохнула и закатила глаза:
        —Ну ты и придурок!
        Он обошел еще один седан и перестроился сразу через два ряда, съезжая с шоссе. Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Какая ирония, в Пекине она переходила семиполосную дорогу, по которой гнали мотоциклы, преодолела сплошной поток тук-туков в Бангалоре и жуткое движение в Мехико, и все для того, чтобы умереть в роскошной машине в родной стране, попав во власть безумца.
        Роуэн выпрямилась и огляделась. Они въехали в более дорогой район. Она узнавала места.
        —Почти приехали.
        —Ага, почти дома. И хотя ты не можешь произнести это слово, твой дом все равно здесь, Ро.
        —Уже треть жизни это место мне не дом.
        Вернувшись в Кейптаун без денег, она была напугана, паниковала, что не сможет постоять за себя. Страх подкатил к горлу.
        Широкая ладонь Себа сдавила ей колено, Роуэн вздохнула. Когда показалось, что воздуха в легких достаточно, она взглянула на руку Себа, подняла брови и сдвинула их к переносице, увидев в его глазах блеск, явный знак мужской симпатии.
        —А ты выросла, надоеда.
        Сбитая с толку сексуальным возбуждением, охватившим обоих, Роуэн искала спасения в очевидном:
        —Совсем не выросла. Точно такого же роста, как и в восемнадцать. И не называй меня надоедой. И убери руку с моего колена.
        В уголках его глаз появились морщинки.
        —Я хотел отвлечь тебя от того, из-за чего ты паниковала. Быть злой тебе всегда нравилось больше, чем испуганной.
        Роуэн переложила его руку на рычаг переключения передач:
        —Какие еще глупые заблуждения у тебя возникли, пока меня не было?
        —В восемнадцать ты безобразно красилась, носила ужасную одежду и выходила за все рамки.
        Она не хотела даже вникать в смысл этого комментария, просто показала ему зубы:
        —Я по-прежнему выхожу за все рамки. Себ не обратил на это внимания.
        —Поэтому ты до сих пор одинока в свои двадцать восемь? Или девять?… Сколько тебе лет?
        —Достаточно много, чтобы сказать: мое семейное положение тебя не касается.
        —«Семейное положение»? Ты что, рекламируешь «Фейсбук»? Тогда ты либо замужем, либо в отношениях, либо лесбиянка, либо одинока. Выбирай.
        Роуэн возмущенно фыркнула:
        —Лесбиянка? К твоему сведению, мне нравится то, что есть у мужчин. Но часто бесит то, к чему оно крепится.
        —Значит, одинока, да?
        —Я уже и забыла, какой занозой в заднице ты можешь быть, теперь начинаю вспоминать. — По крайней мере, перепалка не давала ей уснуть. — А как ты? Больше не было опасных ситуаций с посланницами сатаны?
        Она надеялась, что упоминания о бывшей невесте будет достаточно, чтобы испортить ему настроение и отвлечь от ее личной жизни.
        —Она тебе не нравилась. — Себ скривил губы. — Это просто неприязнь или что-то более личное? Роуэн подумала, что теперь не будет никакого вреда, если она расскажет.
        —Она очень подло обходилась с Калли. Я серьезно. Нарочно очень подло. Глаза Себа сузились.
        —Я думал, они отлично ладили.
        —Она хотела, чтобы ты так думал. Та еще штучка. Она мне совсем не нравилась.
        —Никогда бы об этом не догадался.
        —Мой тонкий намек тебе ни о чем не сказал?
        —Он был не очень понятным. А твои попытки сорвать вечеринку в честь нашей помолвки выглядели немного неуверенно.
        —А что я такого сделала? Я ведь просто боялась, что ты всю оставшуюся жизнь будешь несчастным!
        —Кроме того что налила рома в пунш? И покрасила воду в бассейне в зеленый, который совершенно не вписывался в блевотно-оранжевую цветовую гамму? И положила на каждую десертную тарелку по презервативу? Я ничего не упустил?
        Роуэн уронила голову на подголовник:
        —Ты обо всем знал?
        —Я почти не сомневался в том, что это ты. Ладно, удиви меня. Что ты еще сделала?
        —Ничего.
        —Да ладно, признавайся. Что ж, теперь он ее уже не убьет.
        —Я насыпала вам в кровать чесоточного порошка.
        От его смеха захотелось танцевать. Несмотря на усталость, она заметила и шрам, рассекавший его бровь, и длинные светлые ресницы. Боже, как же хотелось обвить Себа руками, свернуться клубочком у него на коленях и отключиться.
        —Об этом я тоже знал.
        Он говорил мягко, Роуэн было одновременно и тепло, и холодно, нервные окончания сходили с ума.
        —К счастью, после вечеринки мы поссорились, и я решил переночевать в свободной комнате. А вот она потом чесалась много дней.
        —Вот и хорошо. — Роуэн улыбнулась и подавила мощный зевок. — Ты совершенно не умел выбирать женщин, Себ.
        —Она была не так уж плоха. Если бы я тебя не знал, решил бы, что ты просто завистливая ведьма.
        —Нет, не кури больше то, что ты там куришь.
        Роуэн вздернула нос, будто завидовала той недоженщине. Себ, конечно, заноза в заднице, но ее заноза. Ну и Калли, естественно. Больше никому не позволялось обращаться с ним плохо. В особенности какой-то ленивой, глупой… О боже, старый дуб все еще у поворота! Вдалеке сквозь деревья Роуэн увидела красную кирпичную стену Авельфора.
        —Не паникуй, дыши. Это всего лишь дом, Ро.
        Его дом. А рядом ее старый дом. И жизнь, к которой не хотелось возвращаться. Она это переросла уже очень давно.
        Себ свернул на подъездную дорожку и остановился у новых автоматических ворот. Пока они открывались, он смотрел на Роуэн серьезными синими глазами.
        —Оставайся на три недели, проведи немного времени с родителями, потом я одолжу тебе денег на билет в любую точку мира.
        —Зачем?
        —Мне кажется, уже давно пора. Роуэн с сомнением покачала головой:
        —И сколько я должна провести с ними? Себ, кажется, расстроился:
        —Не знаю! Сделай усилие, встреться с ними, поужинай, поговори, и мы в расчете.
        Предложение слишком заманчивое. Не идеал, конечно, но вполне четкий план действий. Если она сумеет собрать необходимую сумму, сможет улететь и раньше. Нет, так нельзя. Она уже здесь и должна увидеться с родителями. Жить рядом и даже не поздороваться — это жестоко, а она по натуре жестокой не была. Три недели. Что такое двадцать один день в масштабах мироздания?

«Двадцать дней здесь — слишком много», — нашептывал ее саркастический близнец.
        —Я все тебе возмещу.
        —Еще как возместишь! Ясмин в отпуске, и нам не хватает домработницы. Можешь приступать завтра. Походы в магазин, уборка, стирка, готовка. Ну ты знаешь, что делает Ясмин.
        —С ума сошел? Я не буду для тебя работать по дому!
        Не то чтобы она не умела, ей доводилось работать служанкой. Но убирать за Себом не собиралась.
        —«Нам»? Ты сказал: «Нам не хватает домработницы»? Кто еще здесь живет? Если любовница, партнерша или девушка, лучше спать на пляже.
        Себ подрулил к элегантному дому.
        —У Пэтча затруднения с нынешней девушкой, вот и вернулся.
        Слава богу! Роуэн не была уверена, что уживется с Себом и с его «единственной».
        —Значит, работа по дому взамен за кров и стол?
        —Пожалуй, — неохотно согласилась Роуэн, думая, что прыгает из огня да… да на третий круг очень жаркого местечка.
        Закинув ее багаж в старую комнату Калли, Себ наконец добрался до офиса, в который въехал Пэтч. Его команда состояла из настоящих трудоголиков и работала по гибкому графику, поэтому он привык видеть их в офисе в самое неожиданное время. Вот и на этот раз Карл, помощник и менеджер, еще не ушел, как и хакеры.
        Себ выслушал его и прошел в так называемую комнату военных действий, огромное помещение без окон.
        Его хакерам нужна вредная еда, тонны кофе и музыка. Лиши чего-нибудь, сразу все внимание переключится на тебя. Себ вышел в центр комнаты и быстро окинул взглядом длинный ряд экранов, на которых нескончаемым потоком бежал компьютерный код. Он прочитал его легко, словно это просто английский, и кивнул, не заметив проблем.
        —Есть что-нибудь, о чем мне следует знать?
        Он слушал рассказы сотрудников о проектах, по возможности дополнял. Он нанял этих троих и платил им по-королевски не просто так, они соблюдали этику, были умны и не имели себе равных. Словом, хороши почти так же, как и он сам.
        Себ закончил совещание и ушел к себе в кабинет. Там тоже стояли компьютеры, пять штук, их мощности хватило бы на то, чтобы обслуживать большинство развивающихся стран.
        Он бросил ключи от машины и мобильный на стол, подцепил ногой стул и подвинул его к любимому компьютеру. Возвращение уставшей от всего света Роуэн с потертым рюкзаком напомнило о матери. Ему стало интересно, где она приклонила голову. Раз или два в год Себ наводил справки о матери. С его навыками не составляло труда выяснить, где она, сколько у нее денег и что она собирается делать. Впервые он отследил ее в шестнадцать, обнаружив ее паспортные данные и личный номер в закодированном (ха-ха!) списке на компьютере отца.
        Себ запустил программу, которую написал специально для того, чтобы следить за матерью. Через несколько минут узнал, что она перебралась из Перу в Бразилию, немного покружила по стране, теперь в Сальвадоре, и денег у нее совсем немного.
        Привычная волна злости и возмущения накрыла Себа, он, спросив себя, не дурак ли, после всего того, что мать с ним сделала, перевел ей на счет тысячу долларов, которые невозможно отследить. Для него это незначительная сумма. Он знал, что не уснет, если не сделает этого.
        Роуэн примерно в таком же положении. Себ гадал, как она к этому пришла. Он задумчиво посмотрел на экран, понимая, как в несколько кликов может выяснить, что заставило ее вернуться домой. Номер паспорта, банковские данные, все, что нужно, есть. Он мог бы, вписав строчку кода в программу, отследить перемещения Роуэн, узнать обо всех покупках, оплаченных кредитными и дебетовыми картами. Это очень просто.
        Раз или два в год, когда ее родители долго ничего о ней не знали и отец просил поискать, Себ изучил информацию, рассказал, что Роуэн в Лондоне или в Перте, у нее, похоже, хватало денег. Она много зарабатывала и много тратила, но всегда оставляла достаточно сбережений. Интересно, почему на этот раз этого не сделала?
        Себ уронил руки на колени и поборол искушение. Он мог бы это узнать, но не стал, несмотря на любопытство. Не имел права вторгаться в ее личную жизнь. Она больше не ребенок.
        И стала красавицей, как все и ожидали. Глаза цвета ночи, непослушные волосы, нежная-нежная кожа и женственное тело. Почувствовав, как натягивается молния на брюках, Себ откинулся на спинку стула и уставился в окно, выходившее на бассейн. Он хотел ее. И не менее сильно не хотел хотеть. Она объединяла в себе все, чего он избегал в противоположном поле, сложная, открытая, общительная. Свободная, прямолинейная.
        Почему он просто не дал ей денег и не отпустил? Тогда бы не сидел тут сложа руки, гадая, спит она голой или нет.
        Какой же он все-таки придурок!
        —Грей, мне очень жаль.
        Себ стоял, привалившись плечом к косяку, в дверях кухни с глянцевыми шкафами, черным гранитом и черно-белым полом в шахматную клетку. Дизайн выбирала Ясмин. Себ с удовольствием выписал чек на довольно внушительную сумму. Светлая кухня была оснащена современной техникой, повсюду драгоценные папоротники и африканские фиалки Ясмин.
        Он улыбнулся. Вот еще одно дело, которое можно добавить в разрастающийся список домашних обязанностей Роуэн. Уход за растениями.
        —Грейсон, сделай глубокий вдох. Есть обезьяна, тигр с тигрятами, кальмар, тюлень и лошадь. Это основное. И хотэй.
        Что, черт побери, задумала Роуэн? Перебирая варианты, Себ направился к кофе-машине.
        —Почти наверняка хотэй очень редкий. В нем есть класс, мастерство, которое нельзя игнорировать.
        Роуэн кивнула, когда он предложил кофе.
        —Телефон у меня снова заряжен, сейчас отправлю тебе пару фотографий на электронную почту. Взгляни и скажи, что думаешь. Да, я знаю, ты ничего не купишь, пока не взглянешь.
        Пробормотав пару успокаивающих фраз в телефон, Роуэн закончила разговор, тут же отправила фотографии и положила мобильник на кухонный стол.
        —Я знаю, ты ничего не купишь, пока сам это не увидишь. Я с тобой уже десять лет работаю, придурок.
        Себ протянул ей чашку кофе, она приняла ее с энтузиазмом настоящего кофемана:
        —Спасибо. Чтобы разобраться с твоей кофе-машиной, нужно иметь степень магистра.
        Прислонившись к столу, Себ отметил, что Роуэн выглядит значительно лучше, чем накануне. Вот что может сделать ночь крепкого сна. Под глазами остались едва заметные синие круги, но к щекам вернулся цвет. Ночью Себ пару раз заглядывал к ней и обнаружил, что она, к несчастью, не раздевается догола перед сном, немного похрапывает и любит спать на животе.
        —Пытаешься продать зоопарк? — Себ оглядел ее длинные ноги. На ней были простые джинсовые шорты и рубашка на пуговицах. Чистые волосы собраны в свободную косу. Никакого макияжа, только блеск на губах.
        У него дыхание перехватило.
        —Вроде того. Я кое-что прикупила на Бали и надеялась это продать в Австралии.
        Себу хотелось встряхнуть Роуэн. Или поцеловать.
        —Ты же знаешь, я мог бы не тянуть из тебя клещами информацию, а выяснить все самостоятельно.
        —Как?
        —Магические пальцы компьютерного гения.
        —Не выпендривайся. Мне кажется, ты, как и большинство мужчин, сильно приукрашиваешь свои способности. — В выражении ее лица смешались жалость и недоверие, будто Себ был завравшийся ребенок.
        —Милая, когда мне было шестнадцать, я хакнул сайт ФБР и оставил им там пасхалку.
        —Что?
        —Пасхальное яйцо. Сюрприз, который хакер оставляет в программе. Автограф, сообщение, картинка. Ничего вредоносного. В любом случае, если бы хотел, мог бы сказать, что ты ела на завтрак шесть лет назад, а потому узнать, что ты купила на Бали, детская забава.
        Угрожающий взгляд Роуэн мог бы перерубить Себа пополам.
        —Если узнаю, что ты делал это хоть раз, превращу твою земную жизнь в подобие самой жаркой части ада.
        Он знал, что она, по крайней мере, попытается это сделать. А он какое-то время понаблюдает за этим, потом устанет и затащит ее в постель. Вообще-то не самый плохой план. Развлечения в спальне и за ее пределами. Очень удачный вариант.
        —Ты когда-нибудь это делал?
        —Следил за тобой с помощью компьютера? С чего ты взяла?
        —Я тебе не доверяю. Так следил или нет?
        Ну конечно следил. Ей было девятнадцать, и она ездила по странам, языка которых не знала. Родители с ума сходили от волнения, особенно отец. Брат Питер переживал молча. Калли почти нет. А Себ не то чтобы да, просто всегда знал, что она сильнее и умнее, чем все считают. Он всегда знал, она справится, однако использовал свои навыки и проверял ее для спокойствия семьи и друзей.
        —Следил?
        От ответа его спас зазвеневший телефон. Гремел и вибрировал как одержимый. Роуэн, прищурившись, посмотрела на Себа, нахмурилась, взглянув на крошечный экран.
        —Снова Грейсон?
        И прижала мобильник к уху. К горлу подступил ком. Грейсон мог перезвонить так быстро, только если Роуэн нашла нэцкэ века. Или если возникла гигантская проблема. Оказалось, и то, и другое.
        Роуэн вслушивалась в искаженные помехами слова и пыталась понять их смысл.
        —Ты хочешь сказать, что мои нэцкэ, возможно, украли? Год назад из художественной галереи ВестЭнда?
        Она уперлась лбом в ладонь и постаралась отогнать панику, чтобы дослушать его.
        —Тюлень, олень с рогами, тигр с тигрятами и кальмар были украдены из галереи «Кинг-энд-Кросс». Последнее время к нэцкэ повышенный интерес, и, как следствие, кражи. Их ведь легко перевозить, они не больше мяча для гольфа.
        —Если их украли, как они оказались в богом забытом магазинчике на Бали? Они покрылись пылью, никому не нужные! Много лет их никто не трогал.
        —Все равно нельзя исключать кражу. Ты знаешь что-нибудь об их происхождении?
        —Грей, тот парень сказал, что их заложили, а владелец так и не пришел. Это было шесть лет назад. Их не украли!
        С минуту Грейсон молчал.
        —Если это оригинальные нэцкэ восемнадцатого века и их не похищали, у тебя в руках уникальная находка.
        —То есть новости либо очень хорошие, либо очень плохие?
        —Именно так. Ты можешь подтвердить, что заплатила за них?
        Взгляд Роуэн упал на лицо Себа. Он слушал с огромным интересом.
        —Да, каждый цент. Я опустошила банковские счета, чтобы их купить.
        —Это хорошо. Конечно, ты потеряешь много денег, если их действительно украли. Но если можешь доказать факт оплаты, это подтвердит, что преступного умысла у тебя не было.
        —Уже хорошо. Но они не краденые! — Роуэн закрыла глаза, подумав, что придется попрощаться с двенадцатью тысячами фунтов. Она уперлась лбом в обеденный стол и постаралась дышать спокойнее.
        —Ну, если они не краденые, ты получишь очень хорошее вознаграждение.
        Себ встал со стула, Роуэн подумала, что он решил наконец оставить ее одну. Но вскоре почувствовала, как его большая теплая ладонь разминает ее напряженную шею.
        Ей хотелось расслабиться и впитывать его силу, попросить его помочь разобраться со всем этим. Но она не могла. Она никогда не просила о помощи. В основном потому, что рядом никогда не было того, кого можно об этом попросить.
        К тому же Себ наверняка решит, что она глупая и безответственная. Прикосновение его руки было слишком приятным, и Роуэн ее отогнала.
        —У тебя есть фотографии украденных вещей или документы на них? Чтобы я могла сама сравнить.
        —Нет. Это твоя проблема. Я просто знаю про четыре статуэтки.
        А японские мастера никогда не делали копий. Чертов Грейсон! Наводит панику, даже не зная, как выглядят нэцкэ! Дурак! Богат, но не слишком умен.
        —Тебе нужно провести небольшое исследование. Попытайся идентифицировать статуэтки. Потом поговорим.
        —Ты же знаешь, что хочешь их.
        —И я их куплю. Но после того, как ты докажешь, что они точно не краденые.
        —Они точно не краденые!
        —Не умничай! — И Грейсон отсоединился. А-р-р-р-р!
        Словно она новичок. Роуэн уставилась в окно и попыталась побороть панику, чтобы обдумать проблему.
        —Я чувствую, как у тебя мозги горят. — Себ снова сел и толкнул в ее сторону еще одну чашку кофе. — Прихлебывай и рассказывай.
        Роуэн инстинктивно замотала головой:
        —Не волнуйся. Я что-нибудь придумаю. — Это ее проблема.
        Роуэн с удивлением взглянула вниз, когда рука Себа поймала ее за запястье и заставила снова сесть.
        —Сядь, пей кофе и рассказывай, что случилось.
        —Я сама справлюсь. Все в порядке. Он разочарованно провел рукой по волосам:
        —В том-то и дело, Роуэн. Тебе не надо справляться со всем самостоятельно. Почему ты не разрешаешь помочь тебе?
        —Мне не нужна твоя помощь! Это мелочи. В твоей помощи я нуждалась девять лет назад. Да, тогда мне часто нужна была помощь. С тех пор я научилась справляться своими силами.
        —Той ночью что-то случилось. И никто из нас даже не представляет, насколько это что-то было ужасно.
        —Да ты просто одержим той вечеринкой! Дело было в клубе, меня поймали с дозой, я отходила на общественные работы. Конец истории.
        —Правда? Я думаю, ты взяла на себя вину того скользкого типчика, которого тогда любила. Дейсон… Джек… — Себ грустно пощелкал пальцами.
        —Джо Кларк. Он нахмурился:
        —Тот самый Джо Кларк, букмекер? Который вышел на биржу?
        —Наверное, да. У его отца было несколько точек по приему ставок, так что, должно быть, это все одна семья.
        —Ты с ним больше не общалась?
        На лице Роуэн промелькнуло отвращение, сопровождавшееся заметной дрожью. О да, там была целая история.
        —К чему столько вопросов? Мне кажется, я снова в Сиднее, в комнате для допросов.
        —Ты сильная и справишься с этим. — Себ взглянул на нее поверх чашки. Роуэн снова была спокойной и отстраненной, это его раздражало. Она не спокойная и не отстраненная. Никогда такой не была. Шумная, живая, непредсказуемая, да. Когда-то он мог прочитать все эмоции на ее лице. — У тебя снова проблемы? — Если да, он не останется в стороне, глядя, как она второй раз проходит через ад. — Скажи мне.
        Ясно, он не отстанет. Это принесло ей облегчение. Роуэн была рада предлогу поделиться с Себом. Хоть с кем-нибудь.
        С другой стороны, хотела доказать, что она уже не глупый взбалмошный ребенок. Да, она моталась по свету, но при этом работала. Поиски произведений искусства требовали решительности, времени и внимания. И многочасового изучения украшений, живописи и скульптуры.
        Может, Себ будет уважать это и ее саму? Так ли уж плохо искать одобрения и немножечко восхищения очень умного человека?
        —Проблемы с законом? Нет. Финансовые проблемы? О да! И чтобы ты понял, я тебе кое-что покажу. — Роуэн вышла из кухни, чтобы принести крошечные скульптурки.
        Глава 4
        —Мне нравится вот эта. — Себ держал круглолицего веселого Будду на ладони. — Просто супер. — Это хотэй, его еще называют смеющимся Буддой. Символизирует удовлетворенность, достаток и удачу. — Рука Роуэн скользнула по щеке Будды. — Мне он тоже нравится. Думаю, это лучшая фигурка в коллекции.
        Себ разглядывал крошечные нэцкэ, указывая на детали, которых Роуэн и не заметила. Она снова убрала фигурки в коробку и задумалась, с чего бы начать.
        —Шесть месяцев я провела в Таиланде, потом поехала в Гонконг. Преподавала английский, денег едва хватало. Однажды, сразу после того как мне заплатили, я пошла за покупками. По дороге попался магазинчик, полный всяких интересностей, я мимо него каждый день проходила. В основном всякая ерунда, если честно. Но время было, и я зашла. Роясь в коробке с бижутерией, нашла брошь. И как-то сразу поняла, что она особенная. Качество работы было превосходным. Владельцы считали, что там просто стразы, но я знала, это не так. Не спрашивай откуда. Просто знала.
        Себ облокотился на стол, внимательно слушая.
        —Я нашла в Козуэе антикварный магазин. Губы Себа расплылись в улыбке.
        —Дай угадаю, это оказалось чистое золото, украшенное бриллиантами?
        —Лучше. Это была брошь Фаберже и стоила целое состояние. Мне повезло. Владелец магазина заплатил честную цену, хотя мог бы меня ограбить. Не знаю, как так получилось. На вырученные деньги я путешествовала полтора года. Удача подсадила меня на поиск. Я стала изучать антиквариат, украшения, предметы искусства. Поняла, что у меня глаз наметан на качественные вещи, и хотя брошей Фаберже больше не находила, удалось откопать посуду Лалик, майсенский фарфор и несколько не очень значимых произведений искусства. У меня появились деньги.
        Что ж, это объясняло и доходы, и расходы. «Умная девочка, — подумал Себ. — Умная и очень красивая. Невероятно опасное сочетание».
        —Большая часть денег сейчас завязана на доме в Лондоне. Мы купили его вскладчину и планируем…
        —Продать? Роуэн вздернула подбородок:
        —Да, этим я и занимаюсь.
        —Так, возвращаясь к этим…
        Она пересказала ему разговор с Грейсоном. Он в задумчивости помолчал.
        —То есть сейчас надо выяснить, краденые нэцкэ или просто до сих пор не найденные и не задокументированные?
        —Они не краденые, я почти уверена. Но без дополнительной информации никто не купит их по той цене, которую я хочу. Из этого следует, что я буду на мели дольше, чем рассчитывала.
        Себ отмахнулся от ее финансовых проблем. Ему легко.
        —Так каков следующий шаг?
        —Исследования. Много исследований. Я знаю слишком мало о нэцкэ.
        —Но знаешь, что именно эти ценные? Нужны мои навыки?
        —Не думаю. Надо покопаться в базах данных по нэцкэ и попытаться найти мои.
        —Ну а если надо будет пробраться туда, куда ты пробраться не можешь?
        —Значит, вот чем ты занимаешься? Пробираешься в недоступные места?
        —На самом базовом уровне.
        —А за что именно тебе так много платят?
        Он постучал пальцем по чашке с кофе:
        —Думаю, меня можно назвать консультантом. Компании нанимают меня для того, чтобы я нашел уязвимые места в их компьютерных системах. Я пробираюсь туда и пытаюсь взломать их. В большинстве случаев это удается. Потом говорю, в чем проблемы. Иногда сам их решаю, иногда компании привлекают своих специалистов. В любом случае мне платят.
        —Ого! Так ты используешь свои способности во благо, а не во зло? — Роуэн повторила его же слова.
        —Ну да.
        —И ты готов заглянуть для меня кое-куда? Это вообще законно?
        —Возможно, немного неэтично. Слушай, я не собираюсь использовать информацию ради личной выгоды. А если она еще и поможет вытащить тебя из этой передряги, вообще замечательно.
        Роуэн кивнула в знак согласия, подумала минутку.
        —Давай я проведу кое-какие исследования. И если мне понадобится твоя помощь, попрошу о ней.
        —Обещаешь? — Себ пробуравил ее взглядом. — Просто у тебя все обстоит не очень хорошо, когда надо просить о помощи, надоеда.
        —Обещаю. Можно воспользоваться твоим компьютером?
        —Конечно. В кабинете их несколько, еще один в спальне. — Себ намеренно поиграл бровями, Роуэн, как и предполагалось, закатила глаза. Ага, пора положить этому конец и избавиться от напряжения в ее взгляде.
        —Я к твоей спальне даже близко не подойду, Холлис!
        —Что так? Боишься, не сможешь сдержаться и набросишься на меня?
        —С ума сошел! Ты для меня как… как…
        —Только не говори «брат», — простонал Себ. — Это слишком страшное слово.
        —Нет. Боже! Фу! — Роуэн поежилась и стукнула чашкой по столу. — Никаких разговоров о спальнях!
        Ему понравилось, как краска залила лицо Роуэн. И блеск в ее глазах. Он решил немного ее подразнить.
        —Ладно. Тогда давай поговорим о том, что там происходит.
        —Мы никогда не сможем заняться сексом!
        —Э-э-э… Вообще-то сможем. Моя часть А войдет в твою часть Б…
        Взгляд Роуэн леденил.
        —Хватит шутить! Это безумная идея! Не сомневаюсь, тебе иногда бывает жарковато, но это будет большой глупостью. Мы ведь друг другу даже не нравимся.
        Себ провел ладонью по ее волосам, положил руку на спинку ее стула и наклонился так, что их лица оказались очень близко. Она скрестила руки на груди и самоуверенно изогнула бровь.
        —Пытаешься меня смутить? Когда мне было десять, у тебя ничего не получалось. Почему считаешь, что выйдет сейчас?
        —Мне интересно, у тебя по-прежнему приятный вкус и запах?
        —Тебе этого никогда не узнать. — Роуэн оттолкнула его и немного отошла. — А теперь вернемся к делам. Если я попрошу о помощи, сколько это будет стоить?
        —Что?
        —Твои навыки. За еду и крышу над головой я плачу помощью по дому.
        Себ взглянул на гору посуды в раковине:
        —Не то чтобы ты много сделала.
        —Дай мне отдохнуть! Я все сделаю. Так сколько ты хочешь за помощь?
        —Мы что-нибудь придумаем, — расплывчато пообещал Себ.
        —Меня такой ответ до чертиков пугает. Ты, как обычно, сумел вывести меня из себя, так что мне надо уйти. Пойду в магазин, а то в доме есть нечего.
        —Хочешь, пойду с тобой?
        —Я уже давно сама хожу по магазинам. Думаю, как-нибудь справлюсь.
        Роуэн придала голосу ровный бесстрастный тон, но на скулах виднелись два одинаковых пятна румянца. Себ улыбнулся. Ее грудь порозовела, соски выступали под рубашкой. Мозг и губы, может, и возражали против идеи переспать с ним, но тело явно не против. Себ знал: если притянет Роуэн сейчас к себе, долго ее убеждать не придется.
        Только вот он предпочел бы, чтобы она хотела этого и разумом, и телом. Он не хотел, чтобы она сожалела, считала, что ее принудили. Роуэн никогда не играла честно.
        —Деньги. Я не могу идти в магазин без денег, Эйнштейн, а у меня совсем ничего нет.

«Точно! Соберись, Холлис!»
        Себ достал бумажник и дал Роуэн пачку купюр.
        Он понятия не имел, сколько там, да это и не имело значения. С деньгами все просто. Люди. Люди — вот что сбивало его с толку.
        —Ключи? — потребовала она.
        —От чего?
        —От твоей машины. Или ты думал, покупки из магазина я повезу в корзинке на руле велосипеда?
        —Ни за что не позволю взять мою драгоценную машину. Вот пульт от гаража и ворот и ключи от машины Яс. Возьмешь ее.
        —Я не могу ехать на машине Ясмин!
        —Это моя машина, Ясмин берет ее, когда едет по делам, чтобы не помять свою. — Себ бросил ключи, Роуэн поймала.
        Их взгляды встретились, вспыхнул электрический разряд. Только на этот раз, черт побери, не только от сексуального желания и первобытного импульса.
        В ее восхитительных глазах светился разум, у нее острое деловое чутье и талант находить произведения искусства. Физическое влечение к ней само по себе раздражало. А тянуться разумом — все равно что напрашиваться на неприятности.
        Себу тем не менее приходилось бороться с желанием прижать Роуэн к себе и сделать своей. Он уперся кулаками в бедра и глубоко вздохнул от разочарования. Нужно все обдумать, объяснить влечение к ней. Попытаться выяснить, откуда импульсы, требовавшие раздеть ее. Себ верил в рациональность, необходимость анализировать то, что не понимал.
        А он не понимал, что с ним происходит, когда дело касалось Роуэн. Надо бы разобраться с непредсказуемыми губительными импульсами, которые возникали, лишь только в комнате появлялась она. Как импульс раздеть ее, перегнуть через спинку стула и…
        О боже! Вокруг одни проблемы!
        —Ладно, скоро буду. — Роуэн неуверенно посмотрела на Себа и вылетела из кухни.
        Он стиснул спинку стула и уронил голову. Что с ним не так? Он никогда не сходил с ума из-за женщин, никогда не терял над собой контроль. Секс важен. Он это любит. Но всегда может отойти в сторону. Всегда.
        До недавних пор. До Роуэн.
        Она вернулась в его жизнь меньше двадцати четырех часов назад и уже перевернула все с ног на голову. Он содрогнулся от ужаса, представив хаос, который она могла создать в ближайшем будущем.

«А он по-прежнему меня бесит», — думала Роуэн, направляясь к отделу со свежими фруктами.

«Моя часть А войдет в твою часть Б…»
        Эти слова гремели у нее в мозгу. Глупая фраза, от которой пробудилось желание, закружилась голова (боже, словно героиня исторического романа, самое подходящее описание) и захотелось прижаться губами к этой сардонической ухмылке.
        Роуэн никогда не хотелось прижиматься — прижиматься? — к чьим-то губам, а теперь, вопреки законам Вселенной, не терпелось познать вкус Себа. Собранная, спокойная, мудрая, она не могла поверить в то, что будет вести себя как возбужденный подросток, готовый вот-вот свалиться к его ногам влажной, стонущей, глупой кучей, захлебывающейся слюной.
        Это унизительно. Нет, правда!
        Откинув прядку с лица, она надула щеки. Зазвонил мобильный, она от радости едва не подпрыгнула.
        —Ро? Милая? — Голос лучшей подруги донесся сквозь многокилометровые помехи.
        —Почему ты не в Кейптауне, когда так нужна мне? В кои-то веки я вернулась, а тебя нет, Калли!
        —Извини, дорогая. Меня задержало обстоятельство ростом метр восемьдесят пять с проникновенными зелеными глазами. А еще мне нужно встретиться в Лос-Анджелесе с дизайнером, но он может только на следующей неделе. Или через неделю.
        —Так себе предлог.
        —А ты почему вернулась и как?
        —Долгая история.
        Роуэн вкратце пересказала события последних дней и отказалась от денег, когда Калли предложила в долг. Вздохнула в трубку.
        —Что-то еще не так, — уверенно заявила Калли. — Давай рассказывай.
        —Не понимаю, о чем ты.
        —За последние пятнадцать минут ты, кажется, упомянула имя Себа всего однажды. Будь все в порядке, ты оскорбила бы его уже раз десять к этому времени. В чем дело?
        Так бывает, когда знаешь кого-то всю жизнь. Ничего утаить нельзя.
        —Не уверена, что тебе надо это знать.
        —Я всегда все хочу знать. Рассказывай.
        —Кажется, я вдруг воспылала страстью к брату моей лучшей подруги.
        Когда Калли отсмеялась, Роуэн поднесла мобильный к уху.
        —Святые пирожки с рыбой! Милая, ты вляпываешься всегда наверняка.
        Роуэн удивилась. Столь мягкие выражения несвойственны Калли.
        —Святые пирожки с рыбой? Вляпаться?
        —Мое нынешнее увлечение чуть не хватил сердечный приступ, когда я ругнулась. Он немного консервативен. Так что слежу за своим лексиконом.
        Роуэн рассмеялась, понимая, что это продлится до тех пор, пока Калли не сядет на самолет до дома.
        —Ладно, расскажи, что ты там хочешь сделать с моим братом?
        Роуэн поморщилась. Фу! Но, зная, что Калли не сменит тему, пока чего-нибудь не вытянет, обдумала ответ.
        —Я никогда ни на кого так не реагировала! Никогда! Прямо хочется от него кусок откусить!
        Роуэн не была монашкой, хотя последние годы секс был случайным, беспорядочным, нерегулярным. Но он был. Пара связей на одну ночь, несколько отношений длиной в сезон и одни длиной в год.
        —Пора бы уж встретить кого-нибудь, кто сведет тебя с ума. Но из-за Себа хочется намочить трусики от смеха.
        —Рада, что тебе все это кажется забавным. Мне нет. Не представляю, что с этим делать. — Роуэн прислонилась к прилавку с оранжевым бататом. — Ладно, расскажи о своем увлечении. — Она решила сунуть голову в песок.
        —Соблазнительный, консервативный, милый. А чего это ты сменила тему, не хочешь разбираться со своей сексуальностью?
        —Пока, Калли. Люблю тебя!
        —Избегать проблемы — значит не решить ее.
        —Скучаю по тебе! Постарайся скорее вернуться домой, ты мне нужна! — Роуэн закончила разговор.
        Разочарованно повела плечами, думая о своей «сексуальности». Секс всегда был просто чем-то милым и приятным. И несложным. Дарил удовольствие. Но она вполне без него обходилась, если было нужно. Точно так же, как могла бы обойтись без постоянного мужчины и постоянного места жительства. Она никогда никому не отдавала сердце, не могла, потому что до сих пор смотрела на мужчин и пыталась понять, можно ли им доверять. Не нужен ей секс и однозначно не нужна любовь.
        Она прекрасно обходилась без нее все эти годы и, скорее всего, не знала бы, что с ней делать, если бы обрела. Но ведь это нормально — желать любви иногда? Это означает, что она человек, так ведь? В любом случае от уважения она бы не отказалась.
        Она любила Джо. Безумно, глубоко, до умопомрачения. Так любить можно, когда тебе восемнадцать и все вокруг черно-белое. Ее женская часть, загадочная и мудрая, знала: Джо заставит ее повзрослеть, изменит до невозможности, повлияет на судьбу. Но Роуэн и подумать не могла, что из-за любви жизнь пойдет по такому пути.
        Объявление в супермаркете отвлекло от воспоминаний, она поняла, что стоит в магазине и смотрит на идеально разложенные фрукты и овощи.
        Яблоки, красные, как отравленный плод в сказке о Белоснежке. Ядрено-оранжевая морковь, фиолетовые баклажаны, шесть сортов салата, травы, батат. И ни одного человека. В девять утра супермаркет пустует.
        Роуэн огляделась. Где крики продавцов-тамилов? Где запах лемонграсса и горячего масла? Такое изобилие, такое разнообразие, и ни одного человека! Так много искусственных красок, громкая музыка по радио, даже ушам больно, и ни одного человека! Где все?
        Как вышло, что при огромном выборе выбирать некому?
        Хотелось оказаться на рынке в Ханое, в очереди желающих прикоснуться к Будде в Пхукете, в переполненном поезде, идущем на Гоа.
        Не хотелось находиться в городе, с которым связано так много плохих воспоминаний. Не хотелось разбираться с Себом, из-за которого кипела кровь, становилось жарко и некомфортно. Не хотелось разбираться с родителями и вспоминать прошлое.
        Она мечтала вернуться на шумные улицы, тропы инков в Перу, в небольшую деревушку лесорубов на Юконе. Мечтала вновь оказаться предоставленной самой себе, заводить ничего не значащие отношения. Она жаждала вернуть себе свободу, независимость, одиночество.
        Роуэн вышла из магазина с пустыми руками.

«И деньги в банке».
        Деньги. Черт. Она заключила сделку с дьяволом, и в нее входила покупка продуктов. Роуэн вернулась в магазин.
        Проклятье!
        Потратив значительное количество денег, она направилась к побережью по основной дороге, которая вела к пляжам. Скрытые солнечными очками глаза расширились при виде изменений. Ее любимый пляж на месте (куда бы ему деться?), зато здания на противоположной стороне улицы превратились в роскошные бутики и магазины подарков, рестораны и кафе.
        Роуэн направилась к одному из баров-ресторанов, приземлилась за маленький столик у окна, заказала эспрессо и кусочек чизкейка и молча сказала себе, что прибавит это к той сумме, которую уже должна Себу.
        День стоял просто восхитительный. Вдали виднелась зелено-сине-фиолетовая Столовая гора, естественный символ невероятно красивого города. Голубой с зеленым океан был спокоен, солнце отражалось в белом песке.
        Роуэн посмотрела на официантку и указала на табличку «Требуется помощь» на двери:
        —Смотрю, вам нужна еще одна официантка?
        —Вообще-то бармен.
        Даже лучше! Роуэн ненавидела работать официанткой.
        —Как с чаевыми?
        —Отлично. Заинтересовались? Если да, могу позвать менеджера.
        Роуэн кивнула и через пятнадцать минут договорилась о том, что в пятницу вечером отработает пробную смену. Если все пойдет хорошо, ночных смен в неделю будет три. Она тут же согласилась, надо же пополнить оскудевший счет и скорее уехать из города.
        Поток женской ругани отвлек от изучения перспектив; она обернулась и увидела, как за соседний столик садится модная дама лет пятидесяти с небольшим. Фантастически ухоженная, светлые волосы, уложенные волнами, огромная грудь, длинные ноги обтянуты джинсами, очки как у Одри Хепберн, печальное выражение лица.
        Рядом с женщиной Роуэн почувствовала себя садовым гномом. Съела кусочек чизкейка и застонала от вкуса, раскрывшегося на языке. Жестом подозвав официантку, женщина подняла очки на волосы. Заметные морщины окружали светло-зеленые глаза, Роуэн решила, что она гораздо старше. Пожалуй, ближе к шестидесяти, но выглядит очень хорошо. Женщина указала на чизкейк и чашку Роуэн.
        —Наверное, ей хочется того же самого, — подсказала Роуэн смутившейся официантке и улыбнулась, когда блондинка подняла вверх большой палец.
        —Что значит, вы ошиблись? — с французским акцентом кричала она в телефон. — L’imbecile![2 - Дурак.] Я забронировала ферму на четвертое, и мне плевать, даже если сам президент забронировал ее на тот же день!
        Роуэн подперла подбородок и даже не делала вид, что не слушает. Интригующе. Что за ферма? Бордель? Ночной клуб? Ресторан?
        —Как я объясню внуку, что его вечеринка будет не там? Может, вы ему объясните?
        Или площадка для детских праздников.
        Обругав очень доходчиво представителя фермы на французском и английском, женщина захлопнула телефон и положила голову на скрещенные руки. Роуэн почувствовала симпатию к блондинке, наклонилась и коснулась ее плеча:
        —Привет.
        Может, эмоциональной привязанности к этим местам у нее и нет, зато она всегда умела заводить ничего не значащие знакомства на минуту, час, день.
        Светловолосая голова поднялась, очки упали на красивый нос. Роуэн заметила слезы в потемневших глазах.
        —В чем дело? Может, я могу помочь? Женщина поправила очки и шмыгнула носом:
        —Только если сможете за десять дней найти площадку на двадцать пять детей. А еще нужны лошади, трек для мини-квадроциклов, площадка для пейнтбола. И торт в виде танка.
        —Прощу прощения?
        —Я забронировала чудесную площадку для детских праздников на следующую субботу. А они записали на этот день еще кого-то. Теперь придется отменять торжество. Это разобьет сердце моему внучку. Я, кстати, Энни.
        Мозг интенсивно заработал. Она знала место, где были лошади, участок земли, который можно приспособить под трек для квадроциклов, и тюки сена, чтобы устроить площадку для пейнтбола.
        —А какой у вас бюджет? Похожая на Джейн Фонду женщина посерьезнела и назвала сумму.
        Роуэн прочистила горло, усомнившись в том, что расслышала все правильно. Кто тратит такие деньги на детский праздник? Мальчику всего семь лет, и он не сын султана Брунея!
        Роуэн пересела за стол к блондинке:
        —Мое имя Роуэн, друзья зовут меня Ро. Давайте немного поболтаем.
        Когда Себу исполнилось двадцать два, Пэтч сказал, что передает ему управление семейным пакетом недвижимости, а сам открывает в Саймонстауне компанию, которая будет предлагать туристам морские прогулки на каяках.
        Себ сначала не поверил, но через полгода к его обязанностям добавилось управление складами, офисными зданиями и жилыми домами по всему Кейптауну, а Пэтч переехал из Авельфора в дом в Саймонстауне и занялся туристическим бизнесом.
        Дела шли хорошо, Пэтч открыл отделение в Херманусе, хотя большую часть времени сопровождал группы. Саймонстаун недалеко от Кейптауна, и Себ часто переезжал через полуостров и присоединялся к отцу на вечерней экскурсии. Сегодня грести в безопасной гавани было легко, Себ быстро обогнал группу и направился в открытое море. Обогнув ударный корабль морского флота, ожидавший захода в док, направился на юг, ко всемирной известной бухте Боулдерс-Бич, по пути высматривая китов. Пронесся мимо огромных скал у Боулдерс, посмеявшись над колонией пингвинов, толпившихся на пляже с целью поохотиться. Примерно через полчаса он вернулся к туристам.
        В кармане водонепроницаемой куртки зазвонил мобильный. Себ выругался и, не обращая внимания на недовольное шипение Пэтча, приложил телефон к уху.
        —Никаких мобильных на воде, Себастьян, — громко сказал Пэтч.
        Узнав номер Авельфора, Себ проигнорировал отца и быстро ответил:
        —Роуэн, что случилось?
        —Ничего. Я… Э-э-э… Сделай мне одолжение.
        Его лицо прояснилось. О, это обещает быть интересным! Еще одно одолжение? Их число быстро растет!
        —В чем оно заключается?
        —Можно мне устроить мероприятие здесь в субботу?
        —Я думал, ты на мели! Откуда деньги на развлечения?
        —Это не совсем развлечение. Мне нужно провести детский день рождения. И я вроде как предложила Авельфор.
        Она что, шутит?
        —Ты вроде как что?
        —Одна леди заплатит мне неприлично большую сумму за организацию детского праздника, и мне нужно место для организации трека для мини-квадроциклов и площадки для пейнтбола.
        Себ убрал телефон от уха, посмотрел на экран и покачал головой:
        —Ты совсем с ума сошла? Не хочу, чтобы дети бегали по всему имению!
        —Тебя там даже не будет! Я видела напоминалку на холодильнике, у тебя в субботу забег по пересеченной местности.
        —Ты всего два дня в стране и уже нашла человека, который может дать тебе работу! Как такое возможно? И с чего ты взяла, что она тебя не обманет?
        —Возможно, с того, что она заплатит мне шестьдесят процентов суммы вперед. Да или нет, Себ? Если нет, мне надо переходить к плану Б.
        —У тебя есть план Б? — Себ увернулся от Пэтча, который пытался вырвать телефон у него из рук.
        —Нет. Но придется придумать, если ты скажешь «нет». Пожалуйста, не отказывай.
        —Почему мне кажется, что ты уже пообещала провести праздник в Авельфоре?
        —Потому что так и есть. Извини. Я придумаю другой план, если ты против.
        Себ не рассердился и, если подумать, даже не расстроился. Если бы кто-то другой так вольно обошелся с его домом и имением, у него случился бы удар. Но Роуэн долго была частью Авельфора, потому предложение не показалось посягательством или наказанием. Как ни странно, именно так.
        —Ладно, успокойся. Только в следующий раз, когда решишь пустить в дом стаю обезьян или цирк с акробатами из Восточной Европы, обсуди это сначала со мной, ладно? Мне пора.
        —Я запрещу тебе участвовать в моих турах, — возмутился Пэтч.
        —Извини. — Себ взмахнул веслом.
        Какое-то время они гребли в приятной тишине, потом Пэтч нарушил молчание:
        —Что Ро натворила на этот раз?
        Себ рассказал, Пэтч посмеялся:
        —Жизнь без нее однозначно была не такой красочной.
        —Зато более упорядоченной.
        —Упорядоченной? Фью! Я сегодня утром пил с ней кофе. Здорово, что она вернулась. Эта девочка всегда мне нравилась.
        Себ смерил его взглядом:
        —Когда была маленькой — да, но…
        Пэтч указал туристам на тюленя, обменялся с ними парой шуток и повернулся к Себу:
        —Но?…
        —Она не напоминает тебе маму?
        Пэтч молча покачал головой:
        —У них только одна общая черта — любовь к путешествиям. Нет, Себ, Ро совсем не похожа на Лауру. Она никогда не оставила бы своих детей, не оставила бы людей, которых любит, не потеряла бы с ними связь.
        —На пару месяцев Ро так делала, — напомнил Себ.
        Зачем он завел этот разговор? Что надеялся услышать от отца? «Да, она точно такая же, как Лаура, беги от нее сломя голову»? Заставит ли это мозг одержать победу над другим органом и избавиться от запретных фантазий о Роуэн?
        Слова Пэтча вернули Себа к разговору:
        —Похоже, все забыли, но Ро регулярно писала Калли по электронной почте и просила передать Стэну, Хайди и нам, что у нее все в порядке. Она тогда немного заблудилась и пыталась найти себя. Когда дистанция с родителями установилась, снова вышла на контакт. Нелегко ей приходилось дома, Себастьян.
        —Но они любили ее, пап!
        —Так сильно, как только могли. Но ей нужно больше. Она не сбежала бы, если бы чувствовала себя любимой. Они не понимали ее, иногда мне кажется, это страшнее всего. Мне нравятся Стэн и Хайди, но, похоже, образу их идеального ребенка соответствовал Питер, прилежный в учебе, тихий, сосредоточенный на самом себе, умный, спокойный. А Роуэн со своим ураганом эмоций покачнула их мир.
        —Может быть. Она действительно ураган эмоций. И чертовски соблазнительна.
        Пэтч сжал губы, но в глазах у него заплясал озорной огонек.
        —Я встречался с женщинами и моложе, но никогда не скажу, что моя вторая дочь чертовски соблазнительна. Хотя прекрасно понимаю, почему мой сын так считает. Он вполне мог заметить, что она выросла, оформилась, и теперь у нее убийственно прекрасное тело.
        Себ скривился:
        —А у меня из-за нее убийственная эрекция.
        Пэтч раскатисто рассмеялся:
        —О боже, это до добра не доведет! Особенно если учесть, что ты действуешь по принципу «Поматросил и бросил», так ведь? — Жестоко, но справедливо. — Сделаешь ей больно, надеру тебе задницу, — пообещал он.
        Себ покрутил головой, снимая напряжение с плеч и шеи:
        —Нам с ней есть что вспомнить. Моя сестра — ее лучшая подруга. Ее родители для меня много значат. Она мне не особо-то и нравится, в ней есть все то, чего я обычно избегаю в женщинах. Ей чужды условности, она вольнолюбива и немного эксцентрична. Но я забываю обо всем, как только вижу ее. Все, чего я хочу…
        —Не говори. Как и Калли, я предпочитаю думать, что она совершенна, идеальна.
        —Лицемер! — Себ засмеялся, а потом задумался. — Я никогда так остро не реагировал на женщин. Никогда. Почему она и почему сейчас?
        —Это судьба отвесила тебе оплеуху. Она любит так делать.
        —Это скорее запрещенный прием. И никаких многозначительных советов?
        —От меня? Короля неудачных решений во всем, что касается женщин? Ну уж нет! Я собираюсь просто понаблюдать, как ты выставляешься дураком перед этой девчонкой.
        —Не будет этого. Мой мозг все еще контролирует тело, — солгал Себ сквозь стиснутые зубы. Густой смех Патрика разнесся над водой.
        —Повторяй себе это чаще, сын мой!
        —Спасибо за помощь. Я, пожалуй, поеду обратно. Где сегодня ночуешь?
        —В коттедже, потому что безумная Миранда сменила в моем доме замки. — Пэтч поежился. — Нужно с ней что-то делать, и поскорее.
        —Думаешь? — Себ быстро развернулся, ударил Пэтча в ладонь и поплыл прочь. Слова отца заставили его обернуться.
        —Она в порядке? Твоя мать. Я знаю, ты время от времени проверяешь ее.
        Себ выдохнул:
        —Насколько мне известно, пап, да.
        —Где она?
        —В Южной Америке.
        Пэтч вдруг стал выглядеть на все свои шестьдесят с хвостиком.
        —Ро не как Лаура, Себ. Она добрее, умнее и не так зациклена на себе. — Он опустил весло и брызнул сыну в лицо водой. — Давай проваливай отсюда.
        Глава 5
        Сорок минут спустя Себ, взмокший, тяжело дыша, вошел на кухню и увидел Роуэн, поедающую сочный персик. Он сразу понял, что мозг не контролирует тело. Пэтч абсолютно прав.
        Осознание этого пришло раньше, когда Себ сквозь дверь увидел Роуэн. Сок стекал у нее по подбородку и загорелым рукам. Волосы собраны в неаккуратный хвост, на ней кислотно-фиолетовое бикини, плавки скрывало тонкое многоцветное парео. К счастью, дневное солнце заливало кухню и сквозь парео просвечивали контуры ног, очертания бедер, ягодицы идеальной округлой формы. Лучи света озаряли спину, нежную кожу шеи, покатые тонкие плечи.
        Не зная, что он у нее за спиной, она откусила еще кусочек персика и застонала, когда снова брызнул сок.
        Себ не стал — не мог — думать. Ноги сами понесли вперед, руки сами легли на бедра и развернули ее, губы сами прижались к ее губам. Словно громом оглушил попавший на язык персиковый сок, теплый и сладкий, быстро сменившийся вкусом Роуэн, таким же сладким, только в сто раз более пряным. Себ подумал, что услышал или почувствовал ее удивленный вскрик, но решил не обращать внимания. Ему нужно лишь ощутить ее вкус, почувствовать, как ее грудь прижимается к его груди, бедра прижимаются к его бедрам, подхлестывая возбуждение.
        Он обхватил ее и потянул ногу вверх, но парео помешало ей подняться. Не прерывая поцелуя — да и как можно это сделать! — Себ опустил руки и взялся за свободный узел парео, ему хотелось ощущать ее, наслаждаться вкусом, поглотить. Это безумие остановить было невозможно.
        Не справившись с узлом, Себ зацепил ткань большими пальцами и потянул вниз. Парео радугой упало к ногам Роуэн. Он положил руки ей на спину и так крепко прижал к себе, что между ними нельзя было вставить и лист бумаги.
        И — чудо из чудес! — Роуэн была так же увлечена поцелуями, как и он. Покусывания, плавные движения языком. Ее маленькие ладони скользили по его обнаженной груди вниз к талии, уплывали на спину. Роуэн обняла его за шею. В мозгу Себа вертелась смутная мысль о том, что она по-прежнему держит полусъеденный персик и его сок стекает вниз.
        Роуэн могла бы слизать его, могла бы лизать Себа. Если, по счастью, такая мысль придет ей в голову.

«Все равно что попасть в горячий, сексуальный, хлесткий ураган», — думала Роуэн. В одно мгновение у нее был персик, а в следующее — мощный, потный, соблазнительный мужчина.
        Персиковым соком она проложила липкую дорожку через плечо, вниз, по груди до плоского соска, слегка прикрытого светлым пушком. Склонив голову, наблюдала, как он стекает, слизывала его и стонала, чувствуя соленый вкус кожи и дрожь мышц, реагировавших на прикосновения. Ее глаза затуманились, когда он оттянул треугольник ткани, скрывавшей правую грудь, прикоснулся к ней кончиками пальцев. Роуэн следила взглядом за тем, как Себ сосредоточенно играл с ее грудью, скользя влажным персиком по соску и нежно поглаживая большим пальцем.
        —К черту все это!
        Он бросил персик на пол, обхватил ее за бедра, поднял и усадил на кухонный стол, отбросив по ходу стул. Она даже не заметила, как стул перевернулся и загремел по полу, поскольку теплый язык Себа заскользил по соску, а рука нырнула ей в трусики, рисуя на бедрах эротические узоры.
        Он снова поцеловал ее, поцелуй из жаркого быстро стал страстным. Ее ноги сами собой обхватили его за бедра, она придвинулась ближе, чтобы чувствовать его крепкое мужское естество.
        Ей нужно было почувствовать Себа, изучить его вкус, познать. Ничто больше не имело значения. Себ прервал поцелуй, руки замерли.
        —Это точка невозврата, Ро. Да или нет?
        Будто у нее есть выбор? Ответ очевиден, ее тело буквально выкрикивало его.
        —Да. Немедленно.
        —Здесь?
        Она не могла ждать, не хотела подниматься, не готова была тратить время.
        —Здесь. Прямо сейчас. Пожалуйста.
        Себ выругался и попытался отойти. Роуэн шлепнула его рукой по шее и втянула в еще один поцелуй, от которого у обоих подкосились колени.
        Себ оторвался от ее губ:
        —Ро, секунду. Презерватив. Она поерзала на столе, все тело словно было пронизано электричеством.
        —Если за ним придется идти наверх, я с тобой, — сказала она абсолютно серьезно.
        —Подожди. — Себ взял бумажник. — Тут должен быть один. Бинго! Мне самому, или ты окажешь честь?
        Соблазнительно улыбаясь, она выхватила у него пакетик:
        —О, думаю, я. А ты займись делом и раздень меня.
        Себ прикусил уголок ее рта, она стянула с него беговые шорты.
        —О, это чертовски соблазнительное предложение, надоеда.
        Роуэн застонала, когда ее пальцы натягивали латекс на Себа, сжимая мужскую силу в кулачке.
        —А я настоящая чертовка, Холлис. Теперь давай твоя часть А войдет в мою часть Б. Посмотрим, подходим ли мы друг другу.
        Светящиеся стрелки часов прикроватного столика показывали за полночь. Роуэн перевернулась на живот и увидела, как Себ ушел в ванную. Она провела в его объятиях и кровати больше шести часов. Больше шести часов умопомрачительного, сногсшибательного удовольствия. Расслабленная и довольная, Роуэн хотела просто закрыть глаза и уснуть. Но она заставила себя сесть, потом и встать. О-о-о, ноги не держат. Первым попавшимся предметом одежды была футболка Себа. Роуэн натянула ее через голову и, не сдержавшись, вдохнула особую смесь ароматов мыла и одеколона на воротнике, которой никак не могла надышаться. Точно так же ей не хватало его поцелуев, ощущения твердых мышц под ладонью, чувства наполненности, которое возникало, когда он входил в нее.
        Между занятиями любовью они дремали до тех пор, пока кто-нибудь не начинал искать нового поцелуя или ласки, тогда снова возникала страсть.
        Однако встретиться лицом к лицу с реальностью Роуэн не хотела, но должна была. И не знала как. Некомфортно просыпаться обнаженной в кровати Себа после того, как они промчались по комнате, как безумные, снося мебель. Теперь здесь словно пролетел ураган. Роуэн не хотелось оставаться, но и просто так уйти она не могла.
        Нет, ей очень-очень нужно отполировать этикет отношений на одну ночь. Ведь это действительно на одну ночь, ничем другим и быть не могло. Нужно относиться к этому разумно. Просто секс. И ничего больше. Они поддались порыву, использовали тела друг друга ради непродолжительного мощного удовольствия. И все.
        Роуэн прижала ладони к глазам и надавила. Все в порядке. Заниматься сексом с одиноким мужчиной можно. Мир не остановился. Разве она не ценила превыше всего свободный выбор? Она не соглашалась ни на что, кроме одной ночи, обычного секса, непродолжительного удовольствия.
        Это ничего не изменило. Через пару недель вернутся родители. Она поздоровается, спросит, как дела, и вообще будет вести себя хорошо, потом займет у Себа денег и улетит. Улетать, садиться в поезд, на повозку, запряженную волами, на автобус получалось у нее лучше всего. Она так жила. Не задерживалась в одном месте, в одном доме и не могла представить себе размеренной жизни с одним мужчиной.
        Перспектива встретиться лицом к лицу, сердцем к сердцу с мужчиной и зажить с ним размеренно пугала Роуэн. В основном потому, что почти всю жизнь она расстраивала людей. Нужно очень сильно полюбить, чтобы зажить с ним размеренно. От страха потерять свободу, таким трудом завоеванную, в желудке появлялся холодный, твердый, неприятный комок.
        Нужно вернуться в свою комнату и немного подождать, пока восстановится равновесие.
        —Боже, ты выглядишь так, словно кто-то пристрелил твою любимую собаку! — Себ появился в дверях ванной.
        Глаза Роуэн встретились с глазами Себа. Совсем недавно их взгляд был теплым от желания и веселым. А теперь спокойный, выражение лица отчужденное и холодное. Значит, не только она сожалеет о случившемся.
        Это полезно знать.
        —Э-э-э, я просто… — Она огляделась.
        —Собиралась уйти?
        Она стояла в полуметре от двери, какой смысл отрицать?
        —Ну да.
        Игра воображения, или выражение лица Себа стало жестче? В слабом свете ванной разобрать было трудно.
        —Не хочешь пообниматься? Или поболтать перед сном?
        О, сказано с сарказмом. Остатки тепла и неги слетели с нее. Проблема в том, что какая-то ее часть не отказалась бы от объятий, мягких поглаживаний по спине, возможности послушать сердцебиение Себа и уснуть под звуки его дыхания.
        Роуэн чувствовала себя по-женски слабой и уязвимой, поэтому мысленно дала себе пощечину и выпрямилась.
        —А ты не хочешь пообниматься и поболтать перед сном? — спросила она с таким же озорством.
        —Ну конечно нет, — пробасил Себ, голышом возвращаясь в комнату.
        Роуэн поняла: чувствовать себя смущенной смысла нет. Она исследовала почти все его прекрасное тело. У Себа сложение пловца, широкие плечи, узкие бедра, мускулистые ноги.
        Нужно сказать что-нибудь, сорвать тяжелое душное покрывало эмоционального напряжения, окутавшее комнату. Роуэн вдруг почувствовала это особенно остро.
        —Послушай, Себ, не нужно напрягаться по поводу этого. Мне не нужно от тебя конфет и цветов.
        —О боже! Снова сарказм. У него это хорошо получается.
        —Мне кажется, если я исчезну с глаз твоих долой, для тебя, человека, который против отношений и эмоциональной привязанности, это будет идеальный сценарий.
        —Именно кажется, — мягко сказал Себ. Роуэн захотелось его ударить. Она всплеснула руками:
        —Почему у нас все так хорошо в постели и при этом совершенно не клеятся разговоры?
        —Самому интересно.
        —Ты раздражен, потому что твой мозг работает с бешеной скоростью, пытаясь рационализировать это, осознать случившееся. Ты расстроен, потому что не понимаешь, как может быть фантастическим секс с женщиной, которая тебе, возможно, вовсе и не нравится и всю твою жизнь бесила.
        —Ничего подобного!
        Но она заметила отблеск вины в его глазах. Ну, конечно, все именно так. Роуэн вздохнула. Себ всегда так делал. Если кто-то заставал его врасплох, заставлял свой экстраординарный интеллект работать, чтобы все осознать. Разве она этого не замечала, взрослея? Они с Калли рыдали и всхлипывали, когда что-то шло не так, а Себ и ее брат Питер игнорировали эмоции, искали причины и следствия.
        Мужчины с Марса, вот уж правда.
        —Твой мозг сейчас взорвется. Привлекательность и желание нельзя измерить. Они просто существуют. Некоторые вещи просто есть и все, — мягко сказала Роуэн. — Это был просто секс, а не квантовая физика.
        —К черту!
        Он изобразил зевок, откинул покрывала на кровати, бросил быстрый взгляд на нее и забрался в постель.
        —Я спать. Спокойной ночи.
        Роуэн прищурилась. Он взбил подушки, улегся и устроился удобнее.
        Никаких «Спасибо, было здорово». Даже «Увидимся утром». Он не поступил бы более цинично, даже если бы оставил записку на туалетном столике.
        Нет, нет! Это несправедливо.

«Будь честна с собой, Данн! Это ты задала тон такой концовке. Это ты шла к двери, когда он вернулся в комнату. Это ты испуганно убегала, утверждая, что тебе не нужны сантименты. И они тебе не нужны. Тебе нужно исследовать нэцкэ, подкопить наличных, поздороваться с родителями и уехать. Куда? В Лондон? В Канаду? В Южную Америку? Тебе нужно быть свободной и уехать куда-нибудь, зная, что ты сама за себя отвечаешь».
        Роуэн последний раз взглянула на Себа. Он храпел? Правда? И, хлопнув дверью, ушла.
        Телу с ним приятно, но мозгам… Просто выброс токсичных отходов!
        Его мозг, когда кровь наконец прилила, заработал на предельных оборотах. Он это понял, когда дверь за Роуэн захлопнулась, и резко открыл глаза. Обдумывал, систематизировал, анализировал. Не понимал, что случилось. Цунами желания, страсти, чистого животного инстинкта. Он ведь рациональный и спокойный парень, не поддается моменту, его не сметает страсть.
        Нужно понять, почему все так вышло сегодня вечером. Он должен понять. Иначе не сможет вернуть себе контроль над ситуацией. Так он всегда действовал, обращался с жизнью и проблемами. Когда мать уехала, он ждал ее домой. Сначала через месяц, потом через три, через шесть. Они с Калли постепенно начали осознавать, что человек, который должен их любить, исчез навсегда. Способ справиться с этой ситуацией был только один, — найти разумное (хоть и невероятное) объяснение случившемуся.

«Она заболела и не смогла приехать домой. Ее похитила колумбийская мафия и/или инопланетяне. Она международный шпион».
        Только обдумывая проблему, препарируя ее, он мог побороть раздражение, непредсказуемый беспорядок, который вызывали эмоции.
        Себ плохо справлялся с непредсказуемыми беспорядочными эмоциями. Роуэн метр шестьдесят непредсказуемых беспорядочных эмоций.
        Так почему он злился, что она не захотела проводить остаток ночи в его постели? Не захотела, чтобы ее обнимали? Ее реакция должна была бы заставить Себа уснуть и проснуться с широкой улыбкой на лице и спокойной совестью. Вместо этого он лежал как идиот и ждал. Чего? Себ выругался. Он что, серьезно обдумывал вариант ступить в непредсказуемое и беспорядочное? Что заставило мозг так бешено работать? Нет, быть того не может.

«Ты не испытываешь эмоций и привязанностей, дурак!»
        Но даже если это вдруг именно то, чего он хочет (из-за удара в голову или нашествия инопланетян), зачем выбирать странницу, которая не задерживается на одном месте дольше чем на удар сердца? Зачем привязываться к человеку, который сядет на ближайший самолет, когда восхищение первых нескольких недель уляжется и впечатления от секса начнут бледнеть?
        Стойте-ка, он собирался дать ей на это денег!
        Себ встал, вернулся в ванную. Нет, так не должно быть. Надо радоваться тому, что Роуэн оставила его в одиночестве, а не мечтать о том, чтобы вернуть ее, уложить рядом, уснуть и разбудить, снова занявшись с ней любовью. Снова. Почему он думал о том, смогут ли они найди общее на интеллектуальном уровне, как нашли на физическом?
        Это не имеет значения. Он вообще не должен так о ней думать. С ней приятно, восхитительно провести ночь, но и все.
        Между ног напряглось и запульсировало, когда Себ вспомнил Роуэн под собой, на себе. Ее волосы, щекотавшие ему грудь. Ее тепло, объявшее его, словно идеально сидящая влажная перчатка.
        Проклятье! С такими мыслями в голове он теперь точно не уснет!
        Себ вернулся в комнату и увидел тень компьютера в дальнем углу.
        Ладно, можно, по крайней мере, подкинуть работу мозгу.
        Следующим вечером Себ стоял за входной дверью и наблюдал за тем, как Роуэн одергивала короткую белую футболку перед антикварным зеркалом в холле, между подолом и низкими черными джинсами виднелась полоска кожи. Боже, как же соблазнительно это выглядело!
        Они не виделись после неловкого прощания накануне, у него благодаря раннему рейсу до Дурбана не было возможности с ней пересечься.
        Он думал, что встреча окажется легкой прогулкой, но столкнулся с серьезными трудностями. Клиент оказался настоящим параноиком и потребовал серьезных гарантий, что его драгоценная информация будет в безопасности. Весь остальной день тоже кошмар. Люди в костюмах постоянно заглядывали Себу через плечо, снова и снова проверяли, насколько он продвинулся.
        Ад!
        Еще и Роуэн не попыталась с ним связаться. Впрочем, он и сам этого не сделал. А должен был? Он вообще понятия не имел. Обычно женщины сами напоминали о себе с помощью чатов или смс-сообщений, присылали электронное письмо с приветом. Но Роуэн не предприняла ничего.
        Себ был одновременно заинтригован и раздражен. Это тоже делало его эгоистичным придурком? Он собирался позвонить Роуэн, поинтересоваться, как она, но не придумал что сказать.
        Он не выспался и теперь тер глаза. Почему по-прежнему раздражало то, как закончился вчерашний вечер. Наверное, Роуэн разрушила все его представления о сексе и женщинах. Он думал, что большинству женщин нужна эмоциональная связь, чтобы заняться сексом, и с ними нужно поговорить до и после. Роуэн же не пришлось умасливать ни перед сексом, ни успокаивать после него, она восприняла все, как парень. То, что с ней не пришлось разговаривать, настоящее благословение. Из-за чертова персика и прозрачного парео Себ лишился дара речи.
        Роуэн сохраняла эмоциональную дистанцию, они занимались сексом и практически не разговаривали. В нормальном состоянии он счел бы это идеальными отношениями, но сейчас его это бесило.
        Она подпрыгнула, когда он вошел в холл. Бросив ноутбук и портфель на старый желтый деревянный стол, Себ снял очки в тонкой оправе, тоже бросил их и вопросительно поднял брови:
        —Куда-то собираешься?
        Чтобы больше не одергивать футболку, она засунула руки в карманы джинсов и покачнулась с носка на пятку.
        —Привет. Ты вернулся.
        —Сейчас вечер пятницы. — И это его дом. — Я думала, у тебя планы. Свидание, например, — бросила Роуэн ему в спину, когда он уже уходил.
        Он вернулся через минуту с бутылкой пива. Свидание? Прошлой ночью он переспал с ней, а она уже отправляет его на охоту за другими женщинами?
        Он не знал, злиться или счесть это комплиментом своим талантам. Мгновение подумал. Нет, все-таки ужасно зол.
        —Мои планы? Ничего глобальнее бургера, пива и раннего отбоя. Завтра ведь «Рыба и папоротник».
        Роуэн сморщила нос:
        —Что?
        —Триатлон. Про него еще написано на холодильнике. Плаванье, бег, велогонка.
        —А, ну да. Когда планируешь вернуться?
        —После восьми, наверное. После вручения призов будет барбекю, и я, скорее всего, останусь на него. А что?
        —Ничего.
        Роуэн потянула футболку вниз, но хлопок упрямо вздернулся вверх на животе. Себ рассмотрел небрежную и в то же время продуманную укладку, легкий макияж, браслеты на запястьях и серьги из бисера. Роуэн выглядела так, словно собиралась на свидание. Может, потому и спросила про планы на вечер? Сама кое-что запланировала? Ну уж нет. Не бывать этому.
        —А ты что вечером делаешь? Вид у тебя сегодня, кстати…
        В ответ плохо скрываемое раздражение.
        —А что со мной не так?
        —Джинсы низкие и узкие, короткая футболка, волосы уложены. Куда бы ни собралась, ты будешь всю ночь отжигать. — Пиво расслабиться не помогло. Зато помогла Роуэн.
        —Не смеши меня.
        —Я парень и точно знаю, что прочитал бы в твоем внешнем виде.
        —Парни увидят намек на секс даже в рясе монашки.
        Она так и не сказала, куда собирается. Что за великая тайна? Терпение, весь день находившееся на пределе, лопнуло. Он бросил пиджак на перила лестницы, выдернул из брюк бледно-зеленую рубашку и стал разуваться.
        —Так куда ты идешь? И с кем?
        —В бар.
        —В бар?!
        —Звучит так, словно я собираюсь на встречу с местным дилером мета или меня катапультой забросило в прошлое, я снова подросток под гиперопекой родителей! Мне больше не шестнадцать, Себ! Какое тебе до меня дело? Почему ты так себя ведешь?
        Справедливый вопрос.
        —Я не думал, что вернусь домой и увижу это.
        —Это?! — Она чувствовала, что вот-вот взорвется. — Ты про джинсы и футболку?
        —Я про то, что ты разрядилась и выглядишь очень соблазнительно!
        —Я сделала укладку и слегка накрасилась. Это вполне нормально!
        —С тобой все ненормально! — Себ вскочил. Перед усталыми глазами вспыхнули искры. — Ты хоть представляешь, как сексуально выглядишь! В этом твоем баре у всех мужиков языки на пол вывалятся! Прошлой ночью ты была моей, и сегодня от мысли, что куда-то идешь и будешь с кем-то, хочется что-нибудь ударить!
        Как только эти слова слетели с языка и Себ понял, что сказал, он осознал всю тяжесть ошибки. Вот кретин! От обиды глаза Роуэн заблестели, она закусила нижнюю губу, чтобы не дрожала. Он никогда не говорил, не подумав, эти слова просто вырвались. Он обругал себя и взволнованно провел рукой по волосам:
        —Простишь меня? Проклятье!
        Она злилась. Чудесно! Но разве можно ее винить? Себ сжал губы и решил попытаться все объяснить:
        —Ладно, слушай, я это зря сказал.
        —Ты думаешь, я такая доступная, что из твоей постели сразу прыгну в другую? — Роуэн рассмеялась, но это не успокоило. — Нет, не отвечай, иначе ударю тебя, чтобы привести в чувство. Ну и сказал!
        Себ не видел ничего забавного. Роуэн покачала головой, схватила ключи от машины, сумочку и пошла к двери.
        Пока он думал, как удержать ее, она обернулась и бросила на него сверкающий взгляд:
        —Нет, я этого больше не сделаю.
        —Чего этого?
        —Не оставлю тебя с догадками и предрассудками. Я все время подстраивалась под тебя, под родных, это ошибка. Я позволяла вам строить безумные теории. По привычке. Или из гордости, может. Ты решил, что я легкомысленно отношусь к сексу, потому что мы отлично провели время. Не могу это просто так оставить.
        Секс был классный, нас — кто знает, почему — притянуло друг к другу. Как притянуло — тайна века, ведь ты обладаешь шармом лошадиной задницы!
        —Я…
        —Не перебивай. Что до моей сексуальной жизни, ты хоть представляешь, как тяжело приходится девушке, которая путешествует в одиночку?
        —Э-э-э, нет. Она тут же приняла победный вид:
        —Ха! Ну конечно, не знаешь! Но думаешь, что только этим мы, путешественники, и занимаемся! — Ее грудь тяжело вздымалась и опускалась от раздражения. — Каждый мужчина, которого я встречаю, всегда незнакомец. У меня нет времени его узнать. Я могу подумать, что он милый. Но ведь психи тоже часто бывают милыми. А теперь представь, что я решила рискнуть, остаться с ним в комнате одна, потому что, ты ведь знаешь, предпочитаю заниматься сексом не у всех на глазах. Это означает, что я всякий раз подвергаюсь опасности. Хочешь знать, сколько раз я так делала?
        Себ, чувствуя себя перворазрядным дураком, пожал плечами.
        —Ни разу, Себ. Я ни разу так не делала. У меня были отношения только с парнями, которых я знала довольно долго. Я избегаю случайных связей. Это опасно и глупо, когда у тебя нет родственников и друзей, которые могут прийти на помощь, если случится что-то ужасное.
        Себ потер лицо, испытывая облегчение и одновременно чувствуя себя идиотом.
        —Для полной ясности, мы переспали, потому что у тебя обалденное тело, ты классно целуешься, и у меня уже давно ничего не было.
        Насколько глубокую яму он себе вырыл и когда уже можно будет в нее броситься? Ах, она еще не закончила, не сняла с него всю кожу.
        —Я не просто так иду в бар, идиот. Буду там стоять за стойкой, чтобы заработать деньги, вернуть тебе долг и избавиться от дурацкого осуждающего выражения на твоем лице!
        С этой последней вербальной пощечиной, которую он вполне заслужил, она повернулась на каблуках и вышла из дома.
        Глава 6
        Роуэн, измотанная, пахнувшая пивом и баром, вошла в холл Авельфора вскоре после половины первого и вздохнула, когда увидела Себа в дверях небольшой гостиной с телевизором.
        Она все еще чувствовала боль, злость и обиду из-за того, что умный-умный Себ, обладавший эмоциональным интеллектом амебы, решил, что она во время путешествий придерживается морали дворовой кошки. Роуэн устала, мало спала прошлой ночью, весь день носилась по городу, собирая все необходимое для вечеринки на завтра, тюки сена, ружья для пейнтбола, еду, и была сильно расстроена, что не выпало ни секунды на изучение нэцкэ. Черт, ей уже двадцать восемь лет, не девятнадцать!
        —Я не хочу воевать, Себ. — Она бросила сумку на пол и потерла шею. — Если хочешь еще что-то мне сказать, давай утром? Я вымотана.
        —Зайди на минутку.
        Она тихо выругалась, когда он ушел, не дождавшись ответа. «Ладно, давай разберемся с этим», — подумала она и вошла следом в неприбранную комнату.
        Себ наполнил пустой бокал, долил в свой, передал один бокал Роуэн и кивком указал на диван. Роуэн рухнула на диван и вздохнула, все же ногам облегчение. Она и забыла, как они устают от работы за барной стойкой.
        Себ уселся на кофейный столик, их колени соприкоснулись, зажал бокал между ног и уставился на ковер:
        —Я должен перед тобой извиниться.
        Она правильно расслышала? Себ извинялся? Нет, серьезно?
        —То, что я сказал раньше, грубо и невежливо. Извини. Я не хотел тебя обидеть. Это был глупый комментарий, я на самом деле так не думаю. Он просто вырвался, я был зол, раздражен и совсем не думал.
        —Вот это да! Ты, и не думал! — поддразнила Роуэн.
        Себ с облегчением улыбнулся, положил руку ей на колено:
        —Друзья?
        —А такое возможно? Себ подергал нижнюю губу, поставил бокал:
        —Твоя вербальная пощечина достигла цели. Хотя никогда не верил в то, что наркотики были твоими, я действительно считал тебя безрассудной, непослушной и безответственной.
        —Я и была безрассудной, непослушной и безответственной. В детстве.
        —Но я и потом так считал. Не думал, что ты можешь повзрослеть, измениться. Мы многого о тебе не знаем! Я не знаю тебя и, наверное, никогда не знал.
        Роуэн почувствовала, как сдавило горло. Наконец кто-то из прошлого взглянул на нее иначе, попытался увидеть ее саму, а не человека, которого все хотели видеть. Она поднесла кулачок ко рту и прикусила кожу на указательном пальце. И если быть откровенной, много ли она знала о Себе? А об остальных? Так, общие детали. Из социальных сетей. Но все ли это правда? О Себе и своей семье у Роуэн тоже предубеждений хватает.
        —Как насчет изучения повзрослевших нас? — предложил Себ.
        Принятие и понимание. Лучше не придумаешь. Защищая свободу, она тем не менее жаждала права быть самой собой там, где, как ей казалось, она самой собой быть не может. Роуэн дрожащей рукой взяла бокал:
        —Я бы очень хотела, но…
        —Но?…
        —Но как насчет того, что было вчера вечером?
        —Секс? — Себ взял бокал, выпил половину и постучал по стеклу. — Давай не будем ничего усложнять, задвинем это в дальний угол и попытаемся стать друзьями.
        Она улыбнулась широко и искренне:
        —Хорошо, давай попробуем.
        —Отлично. Тогда, как твой друг, я у тебя кое-что спрошу.
        Роуэн театрально застонала:
        —О нет!
        —Почему ты не зашла домой, не заглянула через забор, не посмотрела на дом, не прошлась по саду, не поздоровалась с собаками?
        —Это новые собаки. Они меня не знают.
        —Не уклоняйся от ответа.
        —Дом занят, я не могу просто так вломиться.
        —Это отговорка. Я сказал арендаторам, что ты вернулась и им не стоит волноваться, если увидят тебя. Они отнеслись к этому спокойно. Так что не уклоняйся от ответа.
        Она действительно уклонялась, не знала что сказать. Не заглядывала домой, потому что так могла не думать о родителях, о том, что скажет, когда увидит их снова, что скажут они. К тому же от одного вида дома она вспоминала, какой несчастной, нет, одинокой чувствовала себя среди родных. А ее родители и брат были очень близки, их объединяли общие интересы, тяга к знаниям, саморазвитию. От всего этого снова показалось, что ей восемнадцать, и она окончательно растерялась.
        —Ты была несчастна дома, Ро?
        —Несчастна? Нет. Но в Авельфоре было гораздо уютнее. Тут я могла танцевать, громко петь и смеяться. А дома всегда было так тихо.
        —Ты была самым веселым ребенком из всех, что мы знали.
        —Наверное, стоит заглянуть домой. Я не смогу избегать этого вечно. Не знаю, что сказать родителям, Себ. Нужно извиниться за то, что жила своей жизнью и так долго не возвращалась.
        —А ты хотела это сделать?
        —Нет. Я не была готова вернуться. Не чувствовала себя достаточно сильной для этого.
        —Тогда не извиняйся, Ро. — Себ наклонился вперед и уперся локтями в колени. — Я постоянно слушал, как твои родители, в основном отец, жалуются на твои многолетние путешествия, а сегодня впервые взглянул на это с другой стороны. У твоих родителей достаточно денег для поездок, а ты регулярно бывала в Лондоне. За последние десять лет они вполне могли несколько раз встретиться с тобой там или где-нибудь в другом месте.
        —Я часто об этом думала. Почему они этого не сделали?
        —Не хотели. Им нужно было, чтобы ты вернулась. Это позволило бы выразить свое молчаливое одобрение по поводу того, что ты путешествуешь, выбрала свою жизнь. — Себ поморщился. — Мне нравятся твои родители. Они хорошо ко мне относились, пока я рос. Умом я их понимаю. А ты, как сказал Пэтч, всегда была для них слишком эмоциональной.
        —Пэтч так сказал? Он мне нравится.
        —И мне тоже. Он самый лучший отец, если не считать того, что все время встречается с чересчур молодыми и слишком глупыми золотоискательницами.
        Роуэн рассмеялась, приобняла Себа за шею и прижалась щекой к его щеке:
        —Мне нравится с тобой общаться. Пожалуй, это наш первый нормальный разговор.
        —А я почти не сомневаюсь, что в аду пошел снег. — Он провел рукой по ее спине и отклонился назад. — Тебе нужно сходить домой, Ро. Встретиться лицом к лицу с демонами. Они не такие большие, как тебе кажется. А еще нужно поспать. Если сейчас не ляжешь, я стану очень недружелюбным и зацелую тебя до смерти.
        Роуэн откинула голову, глаза затуманились от желания.
        —Я думала о том же самом. — Она вышла из-за стола. — Спокойной ночи, Себ.
        —И тебе, надоеда.
        Роуэн отдала последний подарок для гостей, потрепала чью-то голову и, положив руки на бедра, наблюдала за тем, как отъезжала последняя дорогая машина, на этот раз «бентли».
        Слава богу! Слава богу! Слава богу! От облегчения даже голова кружилась! Роуэн достала из кармана конверт с деньгами и от радости чуть не станцевала на подъездной дорожке. Сын Энни и ее невестка, слегка ошарашенные видом своего очень грязного и очень счастливого мальчика, по его сбивчивому и радостному рассказу сразу поняли, что праздник удался. Отец даже добавил пять сотен к грабительской сумме Энни.
        Три другие мамочки (их однозначно привело в восторг имение Себа) попросили у Роуэн визитки. Визиток не было, поэтому она наспех нацарапала свои контакты на салфетках. Да уж, она не профессионал.
        Зато торт вышел прекрасный, и катание на квадроциклах и пейнтбол удались. У Роуэн тоже было ружье. Предполагалось, что к ней надо относиться как к Швейцарии, но на деле вышло, что ребятишки нашли себе общего врага и стреляли в нее при любой возможности. Поэтому на шее расплылось большое фиолетовое пятно, а ее футболка, шорты и ноги стали разноцветными.
        Взглянув на гоночную трассу, Роуэн увидела, что тюки сена и старые автомобильные покрышки, обозначавшие трек для квадроциклов, раскиданы, а от белых столбиков заборчика остались только дырки. Впрочем, с ними легко мог справиться садовый шланг или хорошая гроза. Роуэн посмотрела на небо и выругалась — облаков не было. Она ужасно устала, а еще надо было привести в порядок кухню. Настроения заливать дырки из шлага не было совсем.
        Еще одной находкой дня стала ловля крабов в речушке в глубине имения. Было непросто найти достаточно веток, годившихся на удочки, к тому же пришлось пожертвовать для наживки стейк из вырезки, который нашелся в холодильнике. Зато всем удалось поймать довольно много недружелюбных созданий, населявших небольшой поток.
        Никто из детей не пострадал, не потерялся и даже не заплакал. Они съели достаточно сахара, чтобы много дней чувствовать эйфорию. Возможно, испачканные грязью и краской дизайнерские вещи родителям придется выбросить, но Роуэн не сомневалась: уних хватит денег на новые. А у нее теперь есть деньги.
        Все дело в невинности развлечений. Она радовалась простым вещам, которые когда-то делала с Калли, чтобы растратить веселую детскую энергию. Бегала, прыгала, скакала, лазила и ползала и никак не могла поверить в то, что за все эти удовольствия ей еще и заплатят.
        Дети. Она редко с ними общалась и потому ни за что не подумала бы, что с ними будет так весело. Днем Роуэн упала с тюка сена и теперь морщилась, потирая поясницу. Потом приложила больную голову к каменной стене. Последние несколько дней поспать толком не удавалось. Ночь с Себом, работа в баре, из-за этого приходилось ложиться поздно, а сегодня нужно было встать с петухами, чтобы приготовить все к приезду детей.
        Роуэн не могла остановиться, даже присесть. Теперь, поняв, насколько устала, усомнилась в том, что хватит сил встать, не говоря уже о том, чтобы убрать разгром и привести в порядок кухню. Она решила посидеть минутку с закрытыми глазами и попытаться перезарядить батарейки.
        Когда Себ разбудил ее, солнце уже клонилось за горы, стало прохладнее. Роуэн взглянула на него. Он все еще был в спортивной форме, только накинул сверху толстовку с капюшоном. Себ поднял ее:
        —Я заварил чай.
        —Ты же ненавидишь чай.
        —Я не для себя, для тебя. — Себ выдвинул стул и усадил ее.
        Когда взгляд сфокусировался, Роуэн заметила, что кухня в порядке, все чисто, пакеты из-под чипсов и конфет убраны, остатки торта упакованы в пластиковый контейнер.
        —Ты навел порядок. Не стоило. Я собиралась это сделать.
        —Человеку, который может уснуть на час у каменной колонны, не до уборки. Так это был твой праздник?
        —Ну да. Мой глупый способ заработать денег.
        —Если он легальный, то неглупый. Оно того стоило?
        —О да. Не возражаешь против орды детей в твоем имении? Они, кстати, не заходили в дом, только воспользовались туалетом на первом этаже.
        —Не возражаю, Ро. Ты можешь пригласить сюда хоть сотню детей, я не буду возражать. Но ты так много работаешь, что засыпаешь, едва садишься и прикладываешь голову к стене. Это мне не нравится. Ты приехала домой разобраться со своей жизнью, а вместо этого стоишь за барной стойкой и организовываешь детские праздники. Ты измотана. Не нужно всего этого.
        —Мне нужно заработать денег, Себ, и быстро. Ненавижу…
        Он подождал, но она так и не закончила. Тогда он договорил за нее:
        —Быть обязанной? Жить в долг? Это все такая чепуха, Ро. Ты спишь в кровати, которая сейчас никому не нужна, ешь меньше мышки и помогаешь по дому.
        Она оглядела чистую кухню:
        —Я загружаю посуду в посудомойку и закидываю белье в машинку. Это вряд ли можно назвать ведением хозяйства.
        —Ну да. А ты собиралась махать тряпкой?
        —Может быть. Самое неприятное не то, что я перед тобой в долгу. Самое неприятное то, что чувствую себя в западне. Я в этом городе, в этом доме и не могу уехать. Я из-за этого паникую.
        Себ выдвинул стул и, поморщившись, сел напротив:
        —Почему тебе так тяжело тут находиться?
        —Потому что за пределами этих мест я свободна, а когда свободна, я счастлива. А тут мне все напоминает о родительском контроле и…
        —Они пытались защитить тебя. В основном от тебя самой.
        Роуэн вздохнула:
        —Ты всегда их защищаешь. Я не хочу с тобой спорить, Себ. Знаю, ты считаешь их хорошими родителями, потому что твои родители…
        —Хорошими не были. Ну, Пэтч еще ничего. А мама вообще катастрофа.
        —Пэтч давал тебе свободу действовать, исследовать. Меня же никогда не пускали дальше наших двух домов.
        —Они… Роуэн перебила:
        —Я хочу сказать, не важно, чем ты связан, шелковыми платками или колючей проволокой, двигаться все равно не можешь. Мне всегда мешали эти путы, границы, мне нужна была свобода. Это пугает, но возвращение домой сводит меня с ума. Я хотела показать им, что успешная и ответственная. Не как они, а по-своему. А теперь они узнают, что я на мели и без крыши над головой, закатят глаза и разразятся одной из своих «что-мы-сделали-не-так» тирад. Может, они меня усыновили, просто никогда не говорили об этом?
        —Учитывая то, как ты похожа на маму, я бы сказал, вероятность очень низка.
        —Просто я не могла бы сильнее отличаться от них, даже если бы захотела. Он погладил ее по голове:
        —Отличаться не плохо, Ро. Ты просто другая, и все. Мне хочется верить, что они были бы рады стать частью твоей жизни, просто не знают, как это сделать. В том числе и потому, что ты носишься по свету как кролик-шизофреник. Ты когда-нибудь думала о том, что твоя жизнь их ужасно пугает? Для них и поездка в Лондон — испытание, толпы людей, пробки, незнакомый новый город. А ты проходишь через это постоянно. Они бы испугались такого образа жизни. Они не такие смелые, как ты, Ро.
        Она никогда не думала о родителях в таком ключе и теперь поняла, что Себ прав. Для них поездка на курорт глобальное предприятие, а уж поездка в Лондон сравнима, наверное, с полетом на Луну. Ее образ жизни для них был непостижим. И она это поняла. Но почему они не могли понять, что им уютнее в коконе, а ей на свободе?
        —А почему они уехали? Я даже не спросила.
        —Твоего отца попросили выступить с докладом на какой-то конференции. Питер должен был присоединиться к ним в Англии.
        —Что ты с собой сделал?
        —Съехал с холма во время забега. — Взяв из ящика нож для хлеба, он открыл контейнер с тортом, отрезал два больших куска, положил на крышку контейнера, вернулся к столу и поставил крышку между собой и Роуэн. Снова сев, отломил немного и отправил в рот. — Шоколадный торт Ясмин! Боже, как же вкусно! Кто испек?
        —Может, это я испекла по ее рецепту, — возмутилась Роуэн.
        —Я перепробовал столько твоих кошмарных тортов, хватит до конца жизни. Кажется, из них ни один даже не напоминал торт на вкус!
        —Ты прав, это была не я. Зато нашла милую даму, которая печет торты, дала ей копию рецепта Яс…
        —Если узнает, она тебя повесит.
        —Ты меня выдашь?
        —Она узнает. Она всегда все узнает. Никому из нас ничего от нее скрыть не удавалось.
        —К тому времени я уже уеду из страны.
        —Бедное, наивное, заблуждающееся дитя! Думаешь, это имеет значение? Если бы я овладел ее силой, правил бы миром!
        —Я сменю имя, и она меня не найдет. В любом случае, если еще буду проводить праздники, снова обращусь к этой даме.
        —Еще праздники? Ты хочешь все это организовать снова?
        —Как ни странно, мне понравилось. И деньги хорошие. Две мамочки сказали, что позвонят мне, им тоже надо организовать праздники. Если в ближайшие две недели или около того, я возьмусь. — Роуэн заставила себя взглянуть Себу в глаза. — Ты позволишь мне устроить их здесь?
        Он долго смотрел на кусок торта.
        —Я бы хотел сказать «нет», но ведь тебя это не остановит. Ты просто найдешь другое место. Так что, скажу «да», но с определенными условиями. Организуй праздники, Ро. С помощниками. Ты сама ни за что не уследишь за тридцатью ребятишками. А от блондинки, которая тут сегодня болталась, толку не больше, чем от штопора в пустыне без бутылок. Я имею в виду настоящих помощников. Которые могли бы поднимать стулья, двигать столы, переносить всякие вещи, бегать за детьми, если понадобится, — серьезно сказал Себ. — Нет помощников — нет праздника, договорились?
        —Но где я найду помощников?
        —В округе много ребят, которые ищут временную работу. Или вот я, например.
        Роуэн залилась смехом.
        —Ты станешь мне помогать?
        —Если потребуется. Не то чтобы мне очень хотелось, но если будет надо, помогу. И он поможет. Конечно, поможет.
        —Ладно, спасибо. Если закажут еще праздник и мне понадобится помощь, я тебя попрошу.
        —Отлично. — Лицо Себа смягчилось, он передал Роуэн торт. — Поешь.
        Она покачала головой:
        —Снимай штаны.
        —Я думал, мы все обсудили и решили остаться друзьями.
        —Не будь идиотом, дай взглянуть на твой ушиб. Я все равно всего тебя видела, так что стесняться поздно.
        —Зачем?
        —Тебе больно, я хочу посмотреть на то, что причиняет боль.
        —И поблагодарить это?
        —Ну конечно! Умираю от радости, когда тебе больно! Себ, ты знаешь, какая я упрямая, все равно достану тебя и все увижу.
        Она действительно упряма и действительно может достать.
        Себ расстроенно запрокинул голову, размышляя о почти полуметровой ссадине от бедра до колена. На локте тоже видны последствия от соприкосновения с землей на скорости. После пятнадцати лет бега по пересеченной местности и триатлона он мог бы догадаться, что не стоит кидаться вниз с крутого склона, но мозг занят другим: он в постели с Роуэн.
        Обидно, что Себ шел четвертым, чувствовал прилив сил и вполне мог догнать бежавших впереди, но не заметил склон прямо под носом и упал. Вдобавок к этому сломал переднюю вилку на велосипеде, когда перелетел через голову, и вынужден был сойти с дистанции. Не закончить гонку так же неприятно, как и плохо себя чувствовать. Тут он сделал ошибку, взглянув на Роуэн. Она смотрела на него и ждала. Ради бога!
        Себ стянул спортивные штаны и загнул шорты сзади. Роуэн долго ничего не говорила; он понял, что дело плохо.
        —Нужно обработать, ты не дотянешься. Где аптечка?
        —Если считаешь, что я позволю тебе ближе чем на километр подойди ко мне с бутылкой перекиси, ты безумна.
        —Где аптечка?
        —Ро, пекарь из тебя лучше, чем медсестра!
        Она скрестила руки на груди и, притопывая ногой, ждала. Ждала, упрямая, настойчивая и несговорчивая.
        Сдавшись, он неуклюже проковылял к шкафу за аптечкой. С грохотом швырнул ее на стол и сердито посмотрел на Роуэн:
        —Попробуй не убить меня, сестра Рэтчед.[3 - Сестра Рэтчед — героиня романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки».]
        Она показала ему язык и велела лечь животом на стол, вытянув ноги. Сделав это, Себ почувствовал себя идиотом. Но ничего не произошло. Он обернулся и увидел, как Роуэн рассматривает его ногу.
        —В чем дело? — Мелкие камешки и гравий впились в кожу. — Она взяла пинцет, вату и пузырек перекиси.
        Когда Роуэн стала выдергивать камешки и гравий, Себ стиснул зубы. Она приложила смоченную перекисью вату к ссадине, он выругался. Снова взялась за пинцет и снова прижгла. Себ повторил те же самые слова. Набор ругательств расширился, когда Роуэн стала извлекать куски покрупнее.
        Чуть позже Себ услышал, как у нее урчит в животе. — Есть идеи насчет ужина? Я умираю с голоду, — сказала она.
        —Стейк, картошка и салат из зелени? Черт побери, Ро! — закричал он. Каждый мускул в его теле напрягся от боли, когда она обрабатывала кожу с тыльной стороны колена.
        Роуэн замерла, взглянула на холодильник, ее лицо вытянулось.
        —Ты про стейк из вырезки?
        —Да. Продолжай, пожалуйста. Наконец она отложила щипцы:
        —Проблема. Я использовала стейк в качестве наживки для крабов.
        Себ повернул голову и уставился на Роуэн.
        —Извини. — Она смочила в перекиси вату и приложила к локтю.
        Себ вскочил, вырвал вату и запустил в направлении мусорного ведра.
        —Ты надо мной издеваешься, да?
        Роуэн поймала его горячий взгляд и заметила в нем бурлящую смесь желания, разочарования и восхищения.
        —Не издеваюсь. Так, легкая месть за те мгновения, когда ты был ко мне несправедлив.
        —Ты это заслужила, — пробормотал он, не сводя глаз с ее соблазнительных губ. Как же ему хотелось их поцеловать! Он все еще мечтал о ней. И не думал, что когда-нибудь перестанет это делать.
        К его удивлению, Роуэн сама сделала первый шаг. Привстав на цыпочки, вскользь поцеловала его и лизнула нижнюю губу. Его губы стали мягче, руки сжали ее плечи, он потянул ее вверх, поцелуй стал глубже.
        Проклятье! Нельзя начинать то, чего они не смогут закончить! Себ положил руки ей на талию, усадил на кухонный стол, достал из кармана мобильный и вложил ей в руку.
        —Это еще зачем?
        —Пиццу закажи. И можешь заплатить за нее, раз уж скормила мой стейк крабам. И никакой девчачьей ерунды вроде каперсов и спаржи!

* * *
        Неделю Себ жил с Роуэн словно крутился в торнадо.
        День на работе выдался тяжелый, а на кухне обнаружились Пэтч, привлекательная блондинка его возраста и Роуэн. Они наполняли яркие пакеты конфетами.
        —Себ, не знаешь, где можно арендовать лодку? — спросила Роуэн.
        —И тебе привет, — резко ответил ей и вопросительно посмотрел на Энни.
        —Себ, это Энни, моя подруга. Она наняла меня организовать праздник в прошлые выходные. Энни, это Себ, сын Пэтча, — протараторила Роуэн, схватив пригоршню «кислых червячков».
        —Привет, Энни. Кстати, о празднике. На заборных столбах все еще пятна от краски.
        —Я этим займусь. Ну и где можно арендовать лодку?
        —Парусную? Катамаран? Океанский лайнер? — Себ пожал руку Энни и взял пиво, которое Роуэн достала для него из холодильника.
        Роуэн сморщила нос:
        —Такую, на которой можно устроить прогулку для десяти девочек-подростков.
        Себ вполне заслуженно считал свой мозг быстрым, однако ничего не понял.
        —Ты о чем, надоеда? Она бросила на него укоряющий взгляд:
        —Меня попросили организовать морскую прогулку с едой и напитками. На закате. Мне нужна лодка.
        Себ сделал большой глоток пива.
        —Она всегда так утомляла? — спросил он у Пэтча.
        —В общем-то да. У Роуэн всегда было только две скорости, быстро и очень быстро. — Пэтч украдкой взглянул на Энни.
        Та медленно улыбнулась, опустила глаза, снова подняла их, ее взгляд был полон соблазна. Ничего себе! Пэтч флиртует с ровесницей! С ровесницей!
        Себу захотелось выглянуть в окно, посмотреть, не летит ли мимо свинья. Он отошел к дальнему столу, прислонился и скрестил ноги.
        —А эти пакеты для другого праздника?
        —Ага, на завтра. — Роуэн улыбнулась. — Но не здесь. Мамочка захотела провести его у себя дома, но не готова выкроить на работе время, чтобы заняться деталями. Поэтому платит мне безумно много за то, что я организую закуски, фокусника, водяную горку и праздничные пакеты. — Она взглянула на часы. — А Пэтч и Энни помогают, потому что потом мне надо в бар.
        Ну точно торнадо. Всю неделю они почти не виделись, Роуэн носилась туда-сюда как одержимая. Он пытался задержать ее на бокал вина, обед, разговор, она отказывалась, говоря, что нет времени. Это ужасно бесило. Он никогда и ни за кем не гонялся, никогда не ждал, пока ему уделят минутку, и теперь ему все это не нравилось. Может, именно так себя чувствовала его предыдущая девушка, и это карма?
        Карма? Боже, он рассуждает, как девочка-хиппи. «Соберись, парень, ты совсем расклеился и злишься, если честно, из-за того, что жутко возбужден».
        Себ быстро переключил передачи.
        —А нэцкэ? Что-нибудь узнала? Лицо Роуэн вытянулось.
        —Нет. Я была так занята.
        —У тебя куча денег в этих фигурках, а ты возишься с детскими праздниками?
        Плечи напряглись, она бросила на него напряженный взгляд:
        —Я думала, что заработаю немного денег, вернусь в Лондон и там покажу статуэтки экспертам. Тогда не придется перерывать весь Интернет.
        Ее раздражение по поводу «перерывать весь Интернет» вызвало у него недоумение.
        —Ты просто не знаешь, с чего начать, так ведь? Роуэн отвела взгляд:
        —Ну да.
        —А меня почему не попросила? Ро, чем я на жизнь зарабатываю?
        Энни и Пэтч переглядывались, словно играли в пинг-понг глазами.
        —Ты всегда так занят.
        —Дурацкая отговорка! Ты просто снова не захотела просить о помощи. Я думал, мы уже говорили о твоей глупой тяге к независимости?
        Роуэн запустила Себу конфетой в грудь:
        —Не смей называть меня глупой! Он поймал конфету на лету:
        —Я и не говорил, что ты глупая, но у тебя глупая тяга к независимости.
        Пэтч вздохнул и посмотрел на Энни:
        —Такое ощущение, будто я вернулся в их детство. Это все может продолжаться довольно долго. Что скажешь, если мы оставим их тут ругаться, а сами пойдем ко мне и выпьем по бокалу вина?
        И когда отец наконец съедет из коттеджа в собственный дом? Себ открыл рот, чтобы спросить об этом, но промолчал.
        Он подождал, пока Пэтч и Энни уйдут (рука отца лежала на спине Энни очень низко, что-то однозначно намечалось), со стуком поставил бутылку на стол, посмотрел на Роуэн. До чертиков бесило, что он ее почти не видел, хотя она жила в его доме. Она совсем близко, через коридор, а кажется, будто в Китае. Себ хотел проводить с ней время, узнать лучше, но ее никогда нет дома!
        Странное ощущение, неестественное. Он никогда раньше не искал женской компании, не стремился укрепить связь с любовницами. И вот, пожалуйста, хочет проводить время с женщиной, с которой даже не спит. В этом вообще нет смысла! «Посмотри на нее, — вздохнул Себ. — Сама сексуальность».
        Волосы Роуэн были собраны в высокий хвост. Топ без бретелей открывал верхнюю часть округлых грудей, обхватывал высокое стройное тело и заканчивался, не доходя нескольких сантиметров до пояса белых шорт из хлопка. Ногти на бесконечно длинных ногах были накрашены ярко-красным лаком. Роуэн наклонилась поднять упавшую на пол конфетку, Себ увидел верх трусиков танга, на белом перекрестье сидело маленькое красное сердечко. Во рту пересохло. Он скользнул по красивым бедрам, вверх по спине, к изящной шейке.
        Себ сделал два шага, обхватил Роуэн рукой за талию, резко поднял и прижал к себе. Ладонь опустилась на живот.
        Она резко развернулась, их бедра столкнулись. Она смотрела на его губы, рука медленно поднималась к его шее, грудь прижималась к его груди. Потом Роуэн поцеловала Себа, у него вскипела кровь.
        Задержавшись на мгновение на краю пропасти, она бросилась вниз. Она всю неделю думала об этом, мечтала снова оказаться в его объятиях, и, страдая от желания, старалась все время чем-то заниматься, чтобы отвлечь мозг. Но теперь сильная рука Себа прижала ее к нему, Роуэн получила право заново исследовать его мощные мускулы, жар кожи, соблазнительные губы. Она задрала рубашку и потянула вверх, скользя губами по его обнажавшейся коже. Себ стянул рубашку, Роуэн прижалась губами к восхитительной татуировке на его плече.
        —Мне очень нравится, — прошептала она. — Очень соблазнительно и сексуально.
        —А мне нравится, как ты пахнешь, — признался он. Роуэн чувствовала его теплое дыхание на шее. — Солнцем и цветами.
        —Не думала, что снова сделаем это. Мы же договорились узнать друг друга лучше.
        —Я знаю, что ты надоеда и сказочно целуешься. — Его ладонь легла ей на грудь, палец заскользил по соску. — Этого пока вполне достаточно.
        У Роуэн перехватило дыхание.
        —А я знаю, что меня никто так не заводил, как ты, у меня кровь вскипает, когда ты так ко мне прикасаешься. И этой информации пока вполне достаточно.
        —В постель? — спросил Себ, взяв ее лицо в ладони. Роуэн облизнулась:
        —Постель, диван, пол. Выбирай. Он улыбнулся:
        —Мне нравится ход твоих мыслей.
        Глава 7
        —Когда-нибудь мы все-таки поболтаем после секса, — размечтался Себ, когда Роуэн выбралась из постели и пошла в ванную.
        Она улыбнулась, включив горячую воду, заглянула в комнату и улыбнулась еще раз. Он лежал на животе и смотрел на нее.
        —Бедняжка, тебе кажется, что тобой пренебрегают? Хочешь, чтобы я вела себя как твоя девушка?
        Он прищурился:
        —Я никогда не хотел, чтобы мои девушки вели себя как мои девушки. Так что нет. И ты утомляешь. Ни секунды не можешь усидеть спокойно.
        Он прав. Не может. Когда она сидит спокойно, слишком много размышляет о том, о чем предпочла бы не думать. Например, о привязанности и о дружбе, о доме, куда можно возвращаться, об уюте. Но это слишком высокая цена за свободу, потому-то она и не хочет об этом думать.
        —Когда-нибудь я привяжу тебя к кровати шелковыми платками и никуда не пущу.
        Роуэн покраснела от мысли, что окажется в руках Себа, под его контролем. Но вместо паники почувствовала радостное возбуждение и желание. Радостное возбуждение? Боже правый! И на мгновение решила забыть о шелковых платках.
        —То есть хочешь, чтобы мы и дальше спали вместе? — уточнила она.
        —Я много времени думаю о сексе с тобой. Так что могу с таким же успехом заняться этим.
        —О-о-о, не останавливайся. Мне нравится, когда ты говоришь столь милые и соблазнительные вещи.
        Себ поморщился, перевернулся и приподнялся на локтях:
        —Извини, это было грубовато.
        Роуэн скрестила руки на груди, прижимая к телу полотенце.
        —«Грубовато» не то слово. Он нахмурился:
        —Черт, Ро, эта ситуация еще тяпнет меня и тебя за задницу, но я все равно тебя хочу. Буду с тобой спать или нет, в любом случае моя задница в зоне поражения. Я смотрю на тебя и теряю над собой контроль.

«Выглядел так, будто у него из почек выходит камень», — подумала Роуэн, усмехнувшись про себя. И все же оценила его попытку высказаться, пусть и неуклюже, и про задницы. А сама она разве не то же чувствовала? Она должна уехать вскоре, и не стоит привязываться к нему. А она мечтает о том, чтобы он присоединился к ней в душе. Да, если они продолжат спать вместе, нужно уточнить правила игры.
        —Если мы продолжим в том же духе, нам надо знать правила. — Роуэн повторила вслух свои мысли. — Я выложу карты на стол. Ты мне нравишься, я обожаю с тобой спать, но все равно уеду.
        Себ кивнул, не сводя с нее восхитительных глаз.
        —Я обожаю с тобой спать, ты мне нравишься, но не хочу, чтобы ты оставалась.
        Интересно, почему ее это ужалило, хотя и не должно было, ведь он сказал именно то, что она хотела услышать. Глупая, глупая девочка.
        —Но…
        Она склонила голову от его жесткого тона. Выражение его лица было непроницаемым.
        —Пока мы спим вместе, мы вместе. Только ты и я. И никого больше. За контуры при раскрашивании не заходить.
        Это ее вполне устраивало. Другой вариант она и не приняла бы. Роуэн расправила плечи и встряхнула волосами:
        —Чтобы ты знал. Я не стану вести себя как твоя девушка.
        —Хорошо. А я не стану вести себя как твоя… то есть твой парень. — Лицо Себа вытянулось. — Дурацкое подростковое словечко. Как так вышло, что «парень» звучит хуже, чем «девушка»?
        —Какая разница, если это все равно не про нас?
        —Во сколько ты вернешься после смены в баре?
        —Смена заканчивается в двенадцать. Так что примерно в половине первого.
        Он положил ладони ей на бедра и втолкнул под душ, наклонился к ее груди и скользнул кончиком языка по соску.
        —Примерно такие вопросы и задают парни, Холлис. — Роуэн провела руками по широким плечам Себа.
        Он поднял голову и бросил на нее озорной взгляд, который ее тут же завел.
        —Я просто хотел узнать, сколько у меня времени на то, чтобы купить еще презервативов. — Как по волшебству появился пакетик из фольги. — Это последний. Как насчет секса в душе?
        Роуэн вздохнула. Когда она уедет, ей точно придется купить себе игрушку, тогда можно будет вспоминать о том, что они делали с Себом. Почему-то от этой мысли стало грустно.
        —Ро, как насчет еще одного раза? Ей нужно как можно больше воспоминаний.
        —Давай.
        Было уже три утра, когда Роуэн припарковала машину Яс рядом с гаражом. Она взглянула на дом, свет в комнате Себа не горел. Ей захотелось тихонько проскользнуть к нему в постель, устроиться удобнее, почувствовать тепло его спины грудью, прижать ноги к его коленям. А если он проснется, тем лучше.
        Нет! Она замотала головой. Так поступила бы его девушка, а она не будет вести себя как его девушка. Они просто спят вместе до определенного времени, потом она уедет, он останется. Уют и привязанность обязательно отзовутся в сердце, это станет катастрофой огромного масштаба! Отъезд тогда дастся тяжелее, гораздо больше усилий понадобится, чтобы вернуться к кочевой жизни.
        Может, поэтому Роуэн приняла от парочки завсегдатаев бара предложение послушать блюз-бэнд в ночном клубе? Импульсивное решение?
        Иногда она думала о том, что ей слишком комфортно в доме Себа, в его постели, в его объятиях. Нельзя позволять себе привязываться к нему, к его дому, к этому городу. Роуэн пошла к дому. Осталось всего дней десять. К концу недели должны вернуться родители, выходные она обещала провести с ними. Если удастся устроить прогулку на лодке, денег на жизнь после возвращения в Лондон будет достаточно.
        Конечно, если бы она заказала экспертизу нэцкэ, смогла бы улететь раньше. Грейсон хочет нэцкэ и, судя по участившимся электронным письмам, готов купить их не глядя, если будет доказано, что они не краденые. Тогда ей удастся как минимум вернуть потраченное, и можно будет ехать куда угодно.
        Следовало бы начать исследования со смеющегося Будды, фигурки, которую она заметила первой, сразу поняв, что эта вещь очень ценная. Конечно, придется потратить время и отвлечься ненадолго от добывания денег.
        Или, может, она хотела оставить Будду? Потому что, вот черт, сентиментальна? И благодарна крошечной фигурке, которая заставила ее вернуться домой?
        Домой. Ну вот, она и сказала это. Несмотря на то, что было до этого, признала, что ее дом здесь. Здесь, а не по соседству. Здесь.
        А-а-а-а!
        Открыв дверь, Роуэн наткнулась на что-то большое и пронзительно завизжала. Но прежде чем она упала, ее подхватили знакомые руки. Как только она поняла, что столкнулась с Себом, сердце сразу же успокоилось.
        —Ты до смерти меня напугал! Боже, Себ!
        Он щелкнул выключателем в холле, она заморгала от яркого света. Когда черные точки исчезли, повернулась к нему, и улыбка тут же сошла с лица. Он был одет в джинсы и старую футболку и держал ключи от машины.
        —Куда ты собрался в три утра?
        —Тебя, черт побери, искать!
        От этого рыка Роуэн отступила и только тогда увидела его дикий взгляд, взъерошенные волосы, футболку наизнанку. Ужасно взволнован. И несомненно, из-за нее.
        —Ты сказала, что будешь дома в половине первого. — Напряжение чувствовалось в каждом мускуле, Себ мерил шагами холл. — В двенадцать сорок пять я начал волноваться. В час пятнадцать беспокоился достаточно сильно. Позвонил тебе на мобильный. Я звонил каждые десять минут. Почему ты не отвечала?
        Роуэн вытащила из сумочки мобильный и посмотрела на экран. А, ну да. Она пропустила парочку звонков. В смысле, пятнадцать.
        —Я поставила беззвучный режим и не подумала, что нужно переключить обратно.
        —Вот это все и объясняет! Ты не думаешь, Роуэн! Где тебя носило?
        Проклятье! Она не видела его злым с тех пор, как испортила помолвку.
        —Я была в клубе в Саймонстауне.
        —Ты — что? Казалось, люстра задрожала.
        —Тише, подожди секунду! Я думала, ты уже спишь.
        —Думаешь, я мог уснуть, не убедившись, что ты дома и в безопасности?
        —Себ, до паба пять минут отсюда!
        —Поэтому я ждал тебя минут через пятнадцать после того, как он закрылся! А я знаю, что он закрывается в час, я туда тоже позвонил! Думал, тебя убили, изнасиловали, или ты слетела с дороги.
        —Да ладно, Себ! Ты принимаешь все слишком близко к сердцу!
        Но когда его взгляд вспыхнул, она поняла, что совершила тактическую ошибку. Себ разозлился еще сильнее, глаза стали холодны как лед.
        —Я понимаю твою тягу к свободе и желание полагаться только на себя, и достаточно хорошо тебя знаю, чтобы не устраивать ссор из-за всего подряд. Поэтому готов на кое-что закрыть глаза. Но когда ты заявляешься домой в три часа после того, как сказала, что будешь гораздо раньше, я не могу не накричать на тебя.
        —Я не ребенок, и ты не имеешь права ограничивать меня! — фыркнула Роуэн, понимая, что уже перешла все границы.
        —Ты постоянно говоришь, что уже не ребенок, а ведешь себя как маленькая! Ответственный, думающий взрослый человек позвонил бы мне и попросил не волноваться.
        Себ потер шею. Злость улеглась. Роуэн видела теперь на его лице разочарование и смирение. Со злостью можно бороться, но эти чувства как кислота в душу.
        —Роуэн, ты вольна приходить и уходить когда захочешь. Я не могу просить тебя быть тем, кем ты не являешься, и не буду. Но надеюсь, ты хотя бы иногда будешь думать о других. Я волновался. И у меня есть на это право. Если не как у любовника, то как у человека, который знает тебя всю жизнь. И если ты этого не понимаешь, с тобой все гораздо хуже, чем мы все думали.
        Он ушел и примерно минуту спустя закрыл дверь в спальню. Его слова все еще висели в воздухе. Роуэн опустилась на ступеньку и уронила голову на колени. Он прав, этого нельзя отрицать. Она вела себя эгоистично и бездумно, хотя сама этого не любила.
        Почему никто не может понять, а она не в состоянии объяснить, что ограничения для нее как оковы. Правила все равно что решетки в тюремной камере, куда она попала давным-давно? И она боится, что люди поменяют правила, чтобы изменить ее, и потому никому не доверяет.
        Себ действительно прав. Надо бы извиниться за свою недальновидность. Но слова застряли в горле. Почему-то показалось, что она будет просить прощения и за свой образ жизни, импульсивность, тягу к свободе, за саму себя.
        Она виновата и понимает, надо сказать «прости». Даже разбудить Себа, если понадобится. Для нее это невероятно трудно. Может, дело в том, что она уже давно ни перед кем не извинялась. Или в том, что подростком постоянно просила прощения за свои выходки и импульсивное поведение. После ее извинений следовали лекции, новые разочарования, новые попытки ткнуть ей в лицо ее несовершенствами. В семнадцать она перестала извиняться в основном потому, что этого уже никто не слышал. Они не верили в то, что она сожалеет, и только Калли — боже, Роуэн любит эту женщину! — всегда пыталась понять, почему подруга все время выходит за рамки, пробует жизнь на вкус и ощупь.
        Ого, она думает как маленький нытик. И как жертва. Черт, она что, думает как жертва? Подсознательно воспринимает себя именно так? Из-за узколобого мировосприятия родителей и предательства Джо?
        Возможно. Ей это не нравилось.
        Так что, она может сидеть на лестнице и думать о том, что ее не поняли, а об этом инциденте нужно забыть. Это потом придут вина и страх. Потому что только гордость мешает извиниться.
        Себ, наверное, прочитает еще одну лекцию о безрассудстве и эгоизме, но Роуэн уже большая девочка. Все выслушает, пожелает спокойной ночи и уйдет к себе. Она может сделать это и должна. Просто чтобы доказать Себу, что выросла.
        Она заставила себя подняться по лестнице и немного помедлила у спальни. Заметила полоску серебристого света под дверью и тихонько постучала. Услышав «Входи», вошла и увидела Себа на кровати с ноутбуком.
        Заложила руки за спину и прислонилась к дверному косяку:
        —Прости меня. Я вела себя безрассудно и эгоистично.
        Себ невозмутимо закрыл ноутбук и положил на столик возле кровати. Роуэн переминалась с ноги на ногу, ожидая хоть какого-нибудь ответа.
        —Хорошо. Иди сюда.
        Она подошла ближе к кровати, гадая, что за этим последует. Он посмотрел на нее с легкой улыбкой, она нахмурилась:
        —И все, лекций не будет?
        —Нет. Запрыгивай. Она потянула футболку и покачала головой:
        —Не могу. Я пахну пивом и вообще выпивкой. И устала. Я собиралась принять душ и вернуться к себе в комнату.
        —Прими душ и возвращайся сюда.
        Это умиротворяло. Боже, ей это нравилось. Кровать Себа. Заманчиво. Очень заманчиво. Но так поступила бы девушка.
        —Мне не стоит.
        —Очень даже стоит. Давай, Ро, мир не остановится, если ты будешь спать со мной в одной кровати. К тому же я так и не купил презервативы, тебе ничто не угрожает. Но только сегодня.
        Взгляд снова был мягким, напряженное тело расслабилось, лицо стало сонным. Он устал не меньше ее. Она поняла, что теперь пойдет к себе, если ее будут подгонять электрошокером для крупного скота.
        —Хорошо. Только быстренько приму душ.
        —Ага, ладно. Давай быстрее.
        У него глаза закрывались. Роуэн думала о его сонном лице, быстро моясь и чистя зубы, а когда вернулась в комнату, он уже спал. Она скользнула к нему под покрывала и почувствовала, как его рука обняла ее за талию. Роуэн выключила свет, Себ придвинулся ближе. Она почувствовала его губы на своих волосах.
        —Ты напугала меня, Ро. Не делай так больше.
        —Постараюсь.
        И она постарается. Хотя гарантировать ничего не может.
        Спустя пять дней ранним утром Роуэн сидела на диване у огромного окна в спальне Себа и смотрела поверх изгороди на окна своей прежней комнаты, дыхание Себа тихо аккомпанировало ее мыслям.
        Она так и не сходила домой, не прогулялась по прекрасному розовому саду матери, не посидела на уличной скамейке, где отец всегда читал воскресные газеты под лучами зимнего солнца. Родители должны вернуться меньше чем через неделю, а она так и не придумала, как с ними общаться, вести себя с ними. Может, стоит написать электронное письмо, сказать, что вернулась и пока живет у Себа? Или просто подождать, а потом внезапно объявиться? Как они отреагируют? Что скажут, почувствуют? Чего захотят от нее? Смогут ли увидеть в ней взрослую женщину, которая сама принимает решения и отвечает за последствия? Станут ли уважать ее за это? Отнесутся ли с пониманием? Ей больше не нужно, чтобы они поддерживали ее и ее образ жизни, но и не хотелось больше выслушивать причитания по поводу того, что она никак не осядет, не учится дальше, не так одевается, не так укладывает волосы, не такие решения принимает.
        Себ завозился во сне, Роуэн посмотрела на него. Как отреагируют родители, когда узнают о них с Себом? А они однозначно узнают. Уж точно не совсем слепые, да и они с Себом генерируют столько энергии, что хватило бы на ядерную реакцию. Родители не оценят краткосрочные и приятные обоим отношения ради секса. Впрочем, за Себа они, скорее всего, будут переживать сильнее, чем за нее, он всегда был частью их жизни, а Роуэн, эксцентричная дочь, появлялась лишь время от времени.
        —Ро, ты в порядке? «Восхитительный мужчина», — подумала Роуэн.
        —М-м-м, да, просто думаю о том, что надо бы заглянуть домой.
        —Ты так и не была там?
        —Надо бы. Это забавно, иронично, но не смешно. Я могу войти в бомбейские трущобы или в юрту в Монголии, но мне не хватает мужества войти в свой дом. Всякий раз, когда думаю об этом, кажется, мне снова восемнадцать. Я одна, потерянная, испуганная. Не нравится так себя чувствовать.
        —Вполне объяснимо. Хочешь, я схожу с тобой? Если снова почувствуешь себя как в восемнадцать, скажешь мне, я тебя поцелую или прикоснусь к тебе и напомню, что ты взрослая женщина.
        —Очень благородно с твоей стороны.
        Себ всегда мог заставить ее улыбнуться, даже если у нее было ужасное настроение. Как так? Роуэн собрала волосы в пучок на макушке, подержала так полминуты и дала им рассыпаться.
        —Ладно, потом сходим. Расскажи мне о путешествиях.
        —Это очень широкая тема. Давай конкретнее. Себ на мгновение задумался.
        —Расскажи, что ты любишь в путешествиях?
        —Цвета, чудесных местных жителей, их терпимость, различия, которые прекрасны, сходства, которые универсальны. Архитектуру, базары, уличную еду.
        —А что сильнее всего ненавидишь?
        —С практической точки зрения? Грязные кухни и спальни в дешевых хостелах. Постоянные вечеринки. Постоянные вопросы. Откуда ты? Где уже бывала? Давно путешествуешь? Куда потом? Это скучно. Одно и то же снова и снова. — Роуэн замялась.
        —Расскажи, Ро. Она указала на кровать:
        —Это…
        —Это? — Себ не понял, посмотрел на кровать и перевел взгляд на Роуэн. — Что?
        —Самое неприятное в путешествиях отношения. Их приходится искать, поддерживать, обрывать. Я слишком часто говорила «прощай». Гораздо чаще, чем следует обычному человеку. Правда. Иногда бывает так, что я неделями не встречаюсь с другими путешественниками. Не хочу знакомиться с ними, а потом прощаться.
        —Ты о друзьях или любовниках?
        —И о тех, и о других. Прощаться всегда больно.

«И еще больнее будет прощаться с тобой», — подумала она, встретив его напряженный взгляд. Из разговоров с другими путешественниками и собственного неудачного опыта отношений она знала, что непродолжительные связи, как с Себом, всегда более страстные, чем обычные романы. Оба понимали, что все это скоро закончится, поэтому надо дорожить каждым мгновением. Это нереально. Или, наоборот, слишком реально. В любом случае это не должно продлиться долго, это закончится очередным «прощай». Роуэн знала, это будет самое непростое «прощай» вее жизни.
        Себ провел рукой по волосам и заросшему щетиной подбородку. Казалось, хотел что-то сказать и уже даже решил, что именно, но передумал. Может, испугался эмоций в голосе Роуэн? Сентиментальности ее слов? Она знала, ему всегда приходилось тяжело, когда дело доходило до живых эмоций. Он предпочитал находить рациональное объяснение каждому решению и действию. Она завидовала этому умению думать ясно и разумно.
        Но сама была совсем не такой, чувствовала все в два раза острее.
        —А кстати, хочу спросить. Не сходишь ли со мной на коктейльную вечеринку завтра вечером? Было бы здорово пойти туда с кем-то.
        Роуэн заморгала от резкой смены темы, мгновение подумала.
        —Я бы с удовольствием, но у меня нет ничего даже отдаленно напоминающего коктейльное платье. И нет, ты не будешь покупать мне платье и туфли из-за одного вечера! Пустая трата денег! Так что извини, но нет.
        —Да ладно, Ро. Это же просто деньги! — Он наклонился, скользнул губами по ее губам и заставил ее подняться на ноги.
        —Это деньги, которые нужно будет вернуть. Я и так должна тебе за перелет из Йоханнесбурга сюда и за билет до Лондона. Хотя что-то я, возможно, смогу вернуть, если…
        —Тогда тащи свою задницу к компьютеру и ищи информацию про нэцкэ. Мне почему-то кажется, ты не хочешь их продавать.
        Роуэн сморщила нос, подумала, стоит ли отрицать, и пожала плечами.
        —Я не хочу продавать смеющегося Будду. Но другие продать надо. Не могу позволить себе поблажку за двенадцать тысяч фунтов, особенно когда я должна тебе денег.
        Себ прижался лбом к ее лбу:
        —Я понимаю, почему тебе хочется его оставить. Он восхитительный. А что до денег, так это все ерунда.
        Роуэн погладила его по шее:
        —Это важно для меня. Я не могу взять твои деньги.
        —Ты можешь мулу преподать урок упрямства, надоеда!
        —Знаю. — Она перебирала пальчиками светлые волосы у него на груди. — Слушай, а те огромные сундуки все еще на чердаке?
        —Насколько мне известно, да. — Себ сел прямо, озадаченный такой сменой темы. — А что?
        —Мы с Калли часто наряжались в платья вашей бабушки. Если я правильно помню, она была настоящей светской львицей в свое время.
        Себ умный мальчик, сразу понял, что к чему.
        —Ро, ты не можешь надеть платье шестидесяти — семидесятилетней давности! Мокрицы! Пыль!
        —Химчистка! И потом, Яс уже сто лет назад избавилась от мокриц. Ты что, никогда не слышал о винтажных платьях? Туфли, думаю, там тоже есть.
        —Ты с ума сошла!
        —Хочешь, чтобы я пошла с тобой, или нет?
        —Ну ладно. Мы посмотрим. Но если ничего не найдем, я куплю тебе платье, и ты не будешь спорить, договорились?
        —Может быть.
        Себ поцеловал Роуэн в нос:
        —Значит, план действий на сегодня такой: секс, завтрак, для меня быстрый визит в комнату военных действий, для нас обоих поход по местам твоей юности, а потом чердак. И снова секс. И еще секс.
        —И, может, секс на десерт. Себ рассмеялся:
        —Схватываешь на лету!

«Минимум времени, максимум удовольствий», — подумала Роуэн, когда он поцеловал ее, и все внутри у нее загорелось. Да, прощаться с ним будет ужасно больно.
        Глава 8
        Не найдя Роуэн ни в одной из комнат внизу, Себ взбежал по ступеням на второй этаж. Вместо того чтобы повернуть налево, поднялся еще выше, миновал закрытые двери в комнаты, которыми не пользовались со времен дедушки и бабушки (какое небрежное отношение к пространству!), и направился к узкой лестнице на чердак.
        Интересно, когда он был там последний раз? Пятнадцать лет назад? Двадцать? Калли и Роуэн постоянно играли там, когда он сидел как приклеенный возле компьютера.
        Некоторые вещи никогда не меняются. Он планировал большую часть дня провести с Ро, но его команда наткнулась на хитрый файервол на сайте, который требовалось взломать именно сегодня. Потребовались их совместные усилия, чтобы преодолеть преграду. Из-за этого Себ надолго задержался в комнате военных действий и не видел Ро с завтрака. Может, она пошла к себе домой? Сомнительно.
        Он заглянул на чердак, огляделся. Совсем не темно и совсем не тесно. Благодаря окнам в крыше, чердак заливал естественный свет. Вокруг валялся привычный хлам, коробки с надписью «Рождественские украшения», старые компьютеры, комплект водных лыж. На горе составленных друг на друга картонных коробок валялась куча спасательных жилетов. Да, часть вещей точно нужно выбросить.
        —Ро?
        —Себ, налево, — позвала она.
        Он повернул и пошел на ее голос, обогнул деревянную перегородку и заморгал от удивления. На грубых покрывалах, которые Роуэн расстелила на полу, лежали вещи из тяжелых старомодных дубовых сундуков, а среди этой горы одежды перед огромным, в полный рост, антикварным зеркалом в дубовой раме стояла Роуэн в блестящем черном платье и туфлях на девятисантиметровых каблуках. Даже с волосами, собранными в неаккуратный хвост, и без макияжа она выглядела восхитительно.
        —Как тебе?
        —Вот это платье! Ты его на себе краской нарисовала?
        —Ха-ха. Твоя бабушка была немного худее меня.
        Его бабушка. Себ никогда ее не знал, но ему было интересно, как у кого-нибудь может быть так много одежды. Джинсы, кожаная куртка до бедра, вельветовый плащ, белый льняной костюм.
        —Слишком современные вещи для моей бабушки.
        —Думаю, это твоей мамы. То, что она забыла. Здесь есть пара симпатичных платьев. Ты не возражаешь?
        Себ почувствовал, как горло сжимается, но заставил себя беззаботно пожать плечами:
        —Да, пожалуйста. Она ведь все равно оставила это.
        Роуэн с сочувствием посмотрела на него. Он надеялся, она промолчит, потому что не обсуждал свою мать. Никогда. Самый длинный разговор о ней состоялся у него с отцом неделю или около того назад.
        Роуэн провела руками по бедрам и снова повернулась к зеркалу:
        —Что скажешь насчет этого платья?
        Он внимательно на нее посмотрел, почувствовал, как во рту пересохло, несколько раз сглотнул. Соблазнительно, соблазнительно, соблазнительно. Он не мог подобрать слов.
        —Э-э-э… Роуэн взглянула на отражение и склонила голову:
        —Ты прав. Мне никогда не нравился этот оттенок черного.
        Как можно принять молчание за несогласие? Она что, сошла с ума? У платья нет бретелек, оно подчеркивает фигуру, открывает спину и ложбинку меж грудей! Из-за него кровь приливала ко вполне конкретному месту. Он ударил себя по виску, чтобы перезагрузить функцию речи.
        —Мне очень нравится платье. А черный — это черный. Разве нет?
        Роуэн с сочувствием посмотрела на него. Так женщины смотрят на мужчин, когда думают, что у них мышление двухлетних детей.
        —Ну конечно, у черного есть оттенки! Обсидиан, перечное зерно, графит, черное дерево, вороново крыло.
        Казалось, он попал в параллельную вселенную.
        —Перечное зерно — это оттенок черного?!
        —Есть много оттенков красного, пожарной машины, вишневый, алый. Почему же у черного не может быть оттенков?
        —Понятия не имею, о чем ты говоришь. Мне без разницы. — «Я хочу лишь снять с тебя это платье». Чтобы отвлечься от этой мысли, Себ снова огляделся. — Боже правый! Ты только посмотри на всю эту одежду! Я и не знал, что ее тут так много!
        Глаза Роуэн светились от удовольствия.
        —И она восхитительна! Я отобрала шесть коктейльных платьев, хочу примерить.
        —Мне нравится это. Иди в нем. Роуэн покачала головой:
        —Нет, оно вечернее, это слишком торжественно для коктейльной вечеринки. Но я просто не могла его не примерить.
        —А они все разве не вышли из моды?
        —Дизайнерские платья вроде этих никогда не выйдут из моды. — Роуэн скрылась за ширмой. — К тому же твоя бабушка, похоже, больше любила классическую вневременную одежду.
        Молодец бабушка, подумал Себ, вышел в центр комнаты и сел на пыльный пол, скрестив ноги.
        —Что думаешь?
        Он поднял взгляд и проглотил язык. Красное платье (шокирующая пощечина органам чувств!), с глубоким вырезом и миллионом крошечных красных складок на подоле сзади, ниже бедер.
        —Оно красное. И очень короткое.
        —Оно клубничное. И очень целомудренное.
        Роуэн покружилась, складки взлетели, Себ увидел высокие шорты того же оттенка.
        —Не платье, а сердечный приступ. Это чересчур для корпоративного вечера.
        Роуэн посмотрелась в зеркало:
        —М-м-м, пожалуй, ты прав.
        Себ достал из кармана смартфон и стал проверять почту, пока Роуэн переодевалась. Зачем нужно каждый раз для этого уходить, непонятно. Он видел и попробовал на вкус каждый сантиметр ее тела, причем не раз.
        —Готов к следующему? — весело спросила Роуэн. Себ улыбнулся:
        —Удиви меня.
        Он откинулся на локоть и чуть не подавился. Платье было оранжевым. Платье было гофрированным. Платье было ужасным. Себ хотел что-то сказать, но решил, что словами его кошмарность не передать.
        —Что, настолько плохо? — Роуэн повернулась к зеркалу и рассмеялась. — Ой-ой! Я похожа на оранжевую помадку.
        Себ рассмеялся:
        —Думаю, правильно этот цвет назвать космический морковный. Сними, пожалуйста, и мы его сожжем.
        —Неплохая идея.
        Увидев, как оранжевое платье летит к сундуку, он представил почти обнаженную Роуэн за ширмой. Понадобились немалые усилия, чтобы усидеть на месте. В джинсах с каждой секундой становилось все теснее и теснее.
        Следующие три платья были черными, соблазнительными и утонченными. Подложив оранжевое чудище в качестве подушки, Себ лениво вытянулся на полу, залитом рассеянным солнечным светом, проникавшим сквозь окна в крыше. Смотреть, как сексуальная женщина примеряет обтягивающие платья? Н-да! Можно придумать и более отвратительный способ провести день.
        —Вот оно. Если и это не подойдет, сдаюсь. И еще я хочу бокал вина.
        —Давай-ка посмотрим.
        Себ повернул голову, и сердце в груди забилось чаще. Он медленно сел, глядя на Роуэн. Она изучала свое отражение в зеркале. Цвет платья с глубоким вырезом был между голубым и серебряным. Оно все состояло из кружева и оборок. Себ увидел, как сквозь кружево просвечивает прекрасная кожа Роуэн, и у него пересохло во рту.
        Он помнил это платье. Помнил, как мать надевала его на вечеринку незадолго до того, как навсегда исчезнуть. Ему было двенадцать. Мать тогда, выходя, прижала его к себе. Он упирался и делал вид, что ненавидит ее объятия, хотя на самом деле обожал их. Лаура обнимала его очень редко, не была нежной и спонтанной, потому проявления ласки всегда впечатывались ему в память. В тот раз мать пахла ванилью, а ее волосы были собраны в высокую прическу. Спустя две недели Лаура исчезла. Навсегда.
        —Оно мне очень нравится. Чудесное кружево. — Роуэн крутилась перед зеркалом. Себ не ответил, она обернулась, склонилась над ним и прижала прохладные ладони к его лицу:
        —Себ, что не так?
        Он попытался стряхнуть с себя грусть. Боль, которую обычно глубоко прятал, терзала его душу. Он попытался улыбнуться, но понял, что даже близко не получилось.
        —Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне.
        Себ прикоснулся к ткани, которая легла складками на ее коленях.
        —Это платье моей мамы.
        —О, милый, извини. — Роуэн прижалась головой к его голове. — Я найду что-нибудь другое.
        —На самом деле воспоминания приятные. Она надевала его незадолго перед отъездом. Обняла меня, назвала компьютерным гением, сказала… — Себ попытался вспомнить точные слова, но они со временем стерлись. — Как только мог у женщины вроде нее получиться такой умный ребенок. Что-то типа этого.
        —Я смутно ее помню.
        —И Калли тоже. Сколько тебе было, когда она уехала? Семь?
        —Мне было семь, Калли шесть. — Роуэн подняла подол выше колен и села на покрывало рядом с Себом.
        —Мне до сих пор ужасно жаль, что мамы не было рядом с Калли, когда она росла.
        —Рядом с тобой ее тоже не было. Калли переживала ее исчезновение не так остро, как ты, милый. У нее была Яс. У нас обеих была Яс. Моя мама была увлечена учебой Питера и своей музыкой, на меня у нее не оставалось ни времени, ни сил. Так что, когда нам нужны были ласка и утешение, когда нам хотелось поговорить, мы шли друг к другу. Или к Яс, старой ворчунье. Она остра на язык, наверное, им металл можно резать. Без нее в Авельфоре странно.
        Себ провел рукой по бедру Роуэн, понимая, что она пытается поднять ему настроение.
        —Если бы она была здесь, ты бы в моей кровати не спала.
        Роуэн рассмеялась и процитировала одно из любимых выражений Ясмин:
        —Хочешь молока, купи корову!
        Он улыбнулся, а когда снова взглянул на платье, улыбка поблекла.
        —Она в Бразилии, в Сальвадоре. Пару месяцев назад попала в больницу с разрывом аппендикса.
        Зачем он сказал это ей? Почему хотел, чтобы она знала? Впрочем, не в его духе сожалеть о сказанном. Он не разговаривал на такие темы с женщинами, с которыми спал. Он вообще ни с кем на такие темы не разговаривал.
        Что такого в Роуэн, почему ему захотелось открыться, позволить ей заглянуть за стальные пластины защиты, которую он так тщательно возводил? Может, дело в том, что он давно ее знает? Она подруга Калли, а теперь и его. В этих глубоких темных глазах симпатия и понимание, а не жалость.
        —Когда ты узнал, где она?
        —Я всегда знал, где она.
        —Но откуда?
        —Чем я зарабатываю на жизнь, Ро?
        —А-а-а. Себ снова потер ткань между пальцев.
        —Я нашел ее, когда мне было шестнадцать. Она находилась в Праге. Я как-то откопал ее электронный адрес и написал пару писем. Злобных, неприятных. Требовал объяснений, почему она уехала, умолял вернуться.
        —Она хоть раз ответила?
        —Она сменила адрес, и на какое-то время я потерял ее из виду. Я говорил себе, что мне плевать, искать ее не буду. Но потом что-то происходило, и я находил ее снова. Но больше не писал. Просто мне нужно было знать. Ну, ты понимаешь, что она жива, в порядке, не в беде…
        —Ты посылал ей деньги?
        Себ встретился взглядом с Роуэн, она покачала головой:
        —Посылал. О, Себ, ты…
        —Дурак? Болван? Идиот?
        Она прижала палец к его губам:
        —Не надо за меня говорить. Я всего лишь хотела сказать, что этого делать не следовало.
        Он почувствовал, как щеки заливает румянец.
        —Она постоянно на мели. Что я могу поделать? Это ведь просто деньги! Не понимаю, чего все из-за них так кипятятся. Деньги — это просто.
        Роуэн кивнула. Ну да. Конечно, просто. Для него. Деньги — это черно-белое, никаких оттенков, все четко и понятно. У денег нет эмоций, они не ворчат, не колеблются, не кривят душой. Он понимал деньги. А люди со своими слабостями и безумствами, взлетами и падениями приводили его в замешательство.
        —Что делать, Ро? Не посылать ей денег? Заставить страдать, потому что мы страдали?
        Она увидела боль, которую скрывали десятилетиями, и не дала себе сказать: «Да! Пусть сама выбирается из той ямы, которую себе вырыла!». Вместо этого прикусила язык, понимая, что Себ хочет поговорить с ней или с кем-нибудь еще о матери. Даже суровые совершенно неэмоциональные парни иногда должны выпускать пар. Роуэн подозревала, что Себу давно пора это сделать.
        —И сколько раз ты отправлял ей деньги?
        —Пару раз. Может, один за последние несколько лет. До этого у нее все было в порядке с финансами.
        —И, насколько я тебя знаю, каждый раз сумма была внушительная?
        —Перевод всегда был анонимным. Она ни за что не узнает, кто его сделал.
        Роуэн уставилась в пол, в буквальном смысле проглатывая нехорошие слова. Про мать Себа можно сказать много, но она точно не глупа и могла хотя бы заподозрить, что это Себ. Скольким людям она так уж важна, что те станут делать щедрые анонимные переводы на ее банковский счет? Кто это может быть кроме сына — компьютерного гения? А она ни разу даже не прислала ему весточки, не дала о себе знать. О-о-о, это очень жестоко.
        Роуэн всю трясло от напряжения. Боже, семья — это сложно. Отношения между родителями и детьми могут свести с ума. Способов испортить ребенку жизнь просто тьма.
        Себ все еще придерживал подол маминого платья между пальцев. Роуэн смотрела на его склоненную голову, мужественные черты лица. Ее сильный мальчик. Умный мальчик. Хороший мальчик. Такой мощный, соблазнительный, черт побери, привлекательный во всей своей сложности. Можно целую жизнь изучать особенности его характера, настолько он сложен и интересен. И очень интригующий.

«Ну, подбери поводья, девочка! Твоя лошадь тебя не слушается. Ты не будешь распускать нюни и размякать. Не можешь себе этого позволить, и тебе это известно!»
        Роуэн взяла платье за подол и стянула через голову. Себ открыл рот, увидев ее в простых белых трусиках и серебристых туфлях. Без бюстгальтера. Взгляд его затуманился, на ее губах заиграла легкая улыбка женского удовлетворения. И что можно с этим поделать? Да, она в состоянии заставить этого парня захлебываться слюной и прогнать тоску из взгляда. Это в качестве бонуса.
        Роуэн посмотрела на платье:
        —Оно мне очень нравится, но я пойму, если ты не захочешь, чтобы я его надевала. Себ прикусил губу:
        —Я бы хотел сказать «да», но… Может, когда-нибудь потом. Просто…
        —Не сегодня. — Она кивнула в знак понимания и посмотрела на кучу перемеренных платьев на полу. — Тогда черное. Которое?
        Лицо Себа вытянулось.
        —Да ладно тебе, Ро. Давай сходим в магазин. Одно платье, одна пара туфель. Считай, это вместо подарков на Рождество и день рождения, которые я ни разу не покупал за последние девять лет.

«Ему это нужно, — поняла Роуэн. — Он хочет побаловать меня, сделать что-то, что выйдет за рамки наших безумных маленьких сделок, соответствующих моей гордости и независимости».
        Это нелегко. Но удовольствие, появившееся на лице Себа, когда она наконец кивнула в знак согласия, того стоило. Он вскочил, чмокнул ее в нос и схватил за руку:
        —Ладно, пошли. Прямо сейчас.
        —Боже, Холлис! Я полуголая! Передай мою одежду, Эйнштейн. Он с неохотой передал Роуэн розовую футболку.
        Его глаза были прикованы к ее груди. Роуэн взяла его за подбородок:
        —Прекрати думать о постели, Себ. Мы идем в магазин. За платьем и туфлями. Коктейльные платья, кстати, дорого стоят.
        Он улыбнулся:
        —Уверен, моя кредитка с этим справится.
        Она отпустила его, отошла в сторону и подобрала шорты. Надела, застегнула и положила руки на бедра:
        —Себ?
        —Да?
        —Ошибки твоей матери — ее ошибки. Не ты их совершил. Ты не говорил и не делал ничего такого, что могло бы заставить ее уехать. Все из-за нее, не из-за тебя.
        Себ притянул ее к себе, спрятал лицо в волосах. И просто замер, держа ее в объятьях. Она не знала, откуда взялись эти слова, просто чувствовала где-то в глубине души, что он хочет их услышать. Точно так же, как чувствовала, что должна его поддержать. Она поступила так потому, что ему это нужно.
        —Я хочу мороженое, — театрально заныл Себ.
        Роуэн закатила глаза.

«Ну и слабак», — подумала она. Они обошли только один этаж торгового центра, оставалось еще три. Она пока не нашла подходящее платье, которое вписывалось бы в бюджет у нее в голове. И не важно, какой лимит у Себа на кредитке, она не собирается платить состояние за платье, которое предстояло надеть только раз!
        —Ну или пиво. Нет, мне серьезно нужно пиво.
        Роуэн втянула его в крошечный бутик, который показался интересным.
        —Это была твоя идея. — Она ему не сочувствует.
        Черное, черное, красное. Роуэн стянула с вешалки коктейльное платье из кораллового шифона и подняла, чтобы рассмотреть. «Прекрасно», — решила она, приложив платье к себе и взглянув в большое зеркало на стене. Без рукавов, с заниженной талией и сложноcкроенной юбкой до середины бедра.

«Забери меня домой», — словно подзуживало платье.
        —Вот это оно, — оценил Себ, засунув руки в карманы. Роуэн искала ценник. — Иди примерь.
        Ценника не оказалось. Роуэн сразу поняла, платье стоит неприлично дорого. У нее талант выбирать качественные вещи. Она вздохнула, покачала головой, вернула платье на вешалку.
        —Поищем что-нибудь еще. Себ снял его с вешалки и бросил ей:
        —Примерь.
        —Этот цвет вам очень идет, — вмешалась продавщица, Роуэн, прищурившись, посмотрела на нее.
        —Прекрати упрямиться и примерь это чертово платье. — Себ подтолкнул Роуэн к примерочной и повернулся к продавщице: — А туфли?
        —Серебристые сверкающие босоножки. У меня есть идеальная пара. Размер семь?
        —Размер шесть, — пробормотала, заходя в примерочную, Роуэн.
        Она надела платье. Однозначно то самое платье. Жаль, купить нельзя.
        —Подошло? — спросил Себ.
        —Да. Отлично сидит. Просто сказочное платье.
        Роуэн вообще жила как в сказке. Восхитительный дом, который ей всегда нравился, прекрасный принц, правда, не всегда покладистый.
        Чудесная сказка.
        Но это не настоящая жизнь. Они с Себом поддались сексуальной химии и из-за этого видели друг друга в розовом свете. Когда все уляжется, начнут препираться, ссориться, а потом, как обычно, не смогут друг друга выносить. Будущее лучше всего видится из прошлого, а в прошлом ни у него, ни у нее не получалось долго быть милыми.
        Так почему же она чувствует себя так уютно в доме Себа? Может, часть ее хотела стабильности, мечтала осесть на одном месте и жить с постоянным мужчиной? В двадцать восемь затикали ее биологические часы, и она решила, что будет счастлива с двумя — четырьмя детьми и лабрадором. Просто потому, что ей хорошо дома у Себа и нравится просыпаться в его объятиях?
        Ерунда! По другую сторону забора трава всегда зеленее. Ей это известно. Прекрасно, черт побери, известно!
        До возвращения домой она никогда серьезно не задумывалась над тем, чтобы осесть где-то. Ну ладно, это ложь. Задумывалась, но несерьезно. Знала, что может соблазниться каким-нибудь «что, если…». Разве не это случилось на Бали, когда она захотела купить маленький домик и остаться там навсегда? Или когда впервые увидела горный хребет Титон и чудесную маленькую кондитерскую, которая продавалась в Котсуолдсе? Роуэн представляла, как живет и работает в этих местах. Правда, потом всегда возвращалось желание двигаться дальше. И на этот раз наверняка вернется.
        —Роуэн? Ты там где? Голос Себа вывел ее из задумчивости.
        —Иду. — Она надела свою одежду, вышла из примерочной и отдала платье продавщице. — Спасибо, мы еще посмотрим.
        Продавщица, подняв брови, взглянула на Себа и принялась упаковывать платье.
        —Я за него уже заплатил. И за туфли тоже. — Он закинул платье за плечо и прихватил пакет с туфлями. — А теперь можно мне пива? Пожалуйста.
        —Ты уже заплатил за него? — ледяным тоном спросила Роуэн. — Какого…
        —Ты сказала, это твой цвет и сидит отлично. И потом, я видел, оно тебе понравилось. Не понимаю, в чем проблема.
        —Да оно стоит целое состояние! — Роуэн выхватила у него пакет и заглянула в коробку с туфлями. — А туфли дизайнерские!
        —Боже, какая же ты скучная, когда говоришь о деньгах! — Себ зевнул. — Ты согласилась, чтобы я купил тебе платье и туфли. Я купил. Ради бога, давай пойдем дальше? Ну пожалуйста.
        Роуэн бросила на него косой взгляд, развернулась и вышла из магазина. Ее обошли, обхитрили, и ей это не нравилось.
        Да, Себ чертовски соблазнителен, да, с ним интересно, но все же не следует забывать, что он может быть хитрым, когда захочет.
        —Пиво. Еда, — прошептал он, взял ее за руку, развернул в противоположном направлении и подтолкнул. — Ресторанный дворик там.
        Глава 9
        Себ занял уличный столик в необычном бистро, бросил пакет с платьем на третий стул и улыбнулся недовольному лицу Роуэн. Она все еще не рада платью. Однако оно ей нравится, хотя и не устраивает то, что Себ купил его.

«Она до безумия переживает за свою независимость», — подумал Себ. Дорогое платье, ну и что? Компьютеры и техника тоже стоят немало. Скажем, его последний компьютер в три раза дороже этого платья.
        —Прекрати дуться и скажи, что будешь пить. — Себ улыбнулся, когда вздернутый кончик ее носика взлетел еще выше.
        Подозвав рыжеволосую официантку, он сделал заказ и откинулся на спинку стула.
        —Спасибо тебе за платье, — сухо на грани вежливости отреагировала Роуэн. — И за туфли.
        —Жду не дождусь, когда смогу все это с тебя снять, — поддразнил он.
        —Твои шансы уменьшаются. — На ее губах заиграла веселая улыбка. — Тебе понравилось платье или ты просто не хотел больше ходить по магазинам?
        —И то, и другое. И все из-за тебя, надоеда.
        —Кстати, — Роуэн указала на огромный электронный щит слева от них, — я видела рекламу антикварной ярмарки и вечернего рынка в Скарборо. Это будет сегодня вечером. Когда поедим, можем сходить посмотреть.
        —Ну уж нет. Я лучше медузу съем. К тому же у меня полный дом антиквариата, а ты на мели.
        —Спасибо, что напомнил, — пробурчала она. — И я не на мели, а в стесненных обстоятельствах. У меня богатые активы, хотя и нет денег. И потом, нам не обязательно что-то покупать, можно просто посмотреть.
        Себ сделал вид, что приставил к виску пистолет и выстрелил. Роуэн рассмеялась. Какое-то время они сидели в комфортной тишине и пили, потом он спросил:
        —Кстати, как там праздник на яхте, которым ты занималась?
        —А-а-а-а, шестнадцатилетняя именинница передумала. Теперь она хочет на концерт Джастина Бибера.
        Себ содрогнулся.
        —Мне постоянно приходят запросы насчет вечеринок, но я не хочу браться за те, что не могу организовать в ближайшую неделю или около того. Ты сказал, мои родители должны вернуться в воскресенье, то есть еще четыре дня, а к следующим выходным мне надо быть в Лондоне, чтобы встретиться с Грейсоном. Нет смысла брать на себя слишком много. Хотя жаль, потому что деньги хорошие.
        —Значит, ты уедешь примерно через неделю? — Себ пытался скрывать эмоции.
        —Таков план, — легко ответила Роуэн, хотя сердце сопротивлялось. Неделя? Неужели это все, что у них осталось? Куда делись две предыдущие недели? Черт побери, она хотела их назад!
        —Боже, — пробормотал Себ в стакан.
        Это будет еще одно «прощай», причем самое тяжелое из всех, что ей приходилось произносить. Даже тяжелее того, первого, которое случилось, когда она сбежала в поисках себя и смысла жизни. Когда это Себ успел стать таким важным? Почему его так не хочется покидать?
        —Ты не ходила к родителям сегодня днем? — Себ поменял тему.
        Роуэн кивнула.
        —И?… Она пожала плечами:
        —Это просто дом. Они там почти ничего не поменяли.
        —Твои родители вообще ничего не меняют.
        —Зато я меняюсь. И, возможно, смогу взглянуть на них иначе. — Роуэн сделала глоток вина, задумавшись. — Сегодня днем я подумала, может, неплохо, что ты задержался на работе.
        —Расскажи мне, только давай сначала закажем.
        —Ты ждешь, что я открою тебе душу, а сам ничего не рассказываешь. Как так можно?
        —Просто ты эмоциональная, а я нет.
        Роуэн начинала подозревать, что Себ гораздо более эмоциональный, чем все привыкли считать. Просто много лет это скрывал.
        —Мне начинает казаться, что к моему возвращению домой приложила руку сама судьба. Она словно сказала, хватит прятать голову в песок, разберись со старыми обидами и конфликтами. Если бы не купила нэцкэ, не оказалась на мели, и меня не выслали из Австралии, я бы тут не оказалась.
        —И не занималась бы восхитительным сексом с заклятым врагом? — перебил Себ.
        —И не занималась бы восхитительным сексом со старым другом, — поправила Роуэн и заметила, как в его глазах промелькнула благодарность, влечение. Привязанность? Нет, к черту, никаких эмоций. — Мне нужно встретиться с родителями, разобраться в отношениях с матерью, воссоединиться с ними, с ней. С ней будет труднее. — Она вздохнула. — Наверное, я наконец начинаю понимать, что мы совсем разные. Я не была той дочерью, которая ей нужна, а она не понимала, что нужно мне. Особенно ярко это проявилось в ночь моего ареста. Но детство кончилось. И мне нужно найти новое «нормально» для нас.
        Себ взял Роуэн за руку и посмотрел на их ладони.
        —Никогда не понимал, почему ты сбежала. Ты всегда боролась, выходила из своего угла, готовая к схватке.
        Роуэн прикусила губу:
        —Меня много раз нокаутировали, так что это эмоциональная контузия.
        —Что-то новенькое. И кто же тебя нокаутировал?
        —Родители. Мама особенно часто. Питер. Джо Кларк.
        —Твой придурок бывший? А что именно он сделал? Ну, кроме того, что подставил тебя.
        Роуэн выдохнула и посмотрела Себу в глаза. Пора рассказать ему, хотя бы кому-нибудь, всю правду о той ночи.
        —Я влюбилась в него. Он был добрым и милым, говорил правильные слова, чтобы уложить меня в постель. Я заставляла его ждать. Ну, ты понимаешь. Он был у меня первым, и я хотела убедиться в том, что он тот самый, действительно любит меня, а не просто использует. Ха-ха. Какая ирония!
        Лицо Себа стало жестче.
        —Значит, он лишил тебя девственности?
        —Ну да. Мы занимались любовью за три часа до того, как пошли в клуб. Полицейский знал, что наркотики не мои, даже сам мне об этом сказал, но поймали именно меня, поэтому он не мог не арестовать меня. А Джо посмеялся и сказал, что просто хотел уложить в постель мятежную девственницу. Так он меня называл.
        Себ выругался. Тихо, но смачно.
        —Клянусь, я подправлю ему лицо.
        —Для меня все это в прошлом. И он тоже. Правда. — Роуэн выдавила из себя легкую улыбку. — Но это была не лучшая ночь в моей жизни. Голова шла кругом. Мне разбил сердце парень, с которым я переспала, и этот опыт, что очень печально, был вовсе не таким прекрасным, как я себе представляла.
        —То есть плохим?

«Все мужчины отвлекаются на секс», — подумала Роуэн.
        —Ну, так.
        —Ну, так?
        —Ни хорошо, ни плохо. Но я не стану обсуждать мой первый сексуальный опыт с тобой, Холлис. Боже! Ты вообще хочешь про это слушать?
        —Ладно, продолжай. Значит, ты попала в тюрьму.
        —Я провела там день или около того и ужасно испугалась. Потом арестовали еще одну девушку. Не помню за что. Ее мать пришла в тюрьму, и когда узнала, что дочь не могут отпустить, вошла в камеру и находилась рядом до тех пор, пока ту не освободили. Я больше всего на свете хотела, чтобы и моя мать была рядом. Поддерживала меня, любила, обнимала, пока я сижу в углу. Но я знала, она не станет этого делать. Ни за что. И это было обиднее всего. Поэтому, вернувшись, домой, я решила выяснить, насколько далеко мне нужно зайти, чтобы добиться от нее хоть какой-то реакции. Ничего не вышло. Отец кричал, выходил из себя, пытался диктовать правила, мать словно отключилась. И так до тех пор, пока я не сдала выпускные экзамены. Тогда я пришла домой, и у нас с ней состоялся разговор.
        —О чем?
        Об этом Роуэн не рассказывала никому. Даже Калли.
        —О моей жизни, планах. Я сказала, что хочу уехать за границу, мама тут же согласилась. Сказала, это мое первое разумное предложение за много лет.
        —Что за…
        —Она сказала, что для всех нас (особенно для нее, думаю) будет лучше, если я уеду. В ее словах слышался подтекст. Я ей надоела, ее жизнь станет легче, если я исчезну с глаз долой. Поэтому я собрала вещи, взяла деньги, которые предложила мама (она продала подаренные бабушкой бумаги) и села на первый же самолет.
        —Боже, Ро.
        Себ едва не лишился сознания. Он провел рукой по лицу. Все знали, что Роуэн с матерью часто сталкивались лбами, а Питер мамин любимчик. Однако никому и в голову не приходило, что отношения между матерью и дочерью настолько испорчены. Ладно, мать Себа не святая, уехала, и это было ужасно, но мать Роуэн находилась рядом. И при этом не шла на эмоциональный контакт! Теперь понятно, почему Роуэн старалась держаться подальше от Кейптауна.
        —Мне ужасно жаль, — пробормотал Себ, понимая, что этих слов недостаточно, и сказаны они слишком поздно. Но он не знал, что еще сказать, как выразить всю злобу и грусть, которые испытывал, хотя Роуэн, в отличие от него, нужно было видеть, что ею дорожат, что ей сочувствуют, что ее поддерживают. Ей нужна была привязанность, любовь, признание.
        Официантка принесла бургеры, у него в животе забурчало.
        —Нужно отвезти тебя домой. Давай отвезу.
        Себ почувствовал, как рука Роуэн легла на его руку. Она утешала его, хотя утешать должен был он.
        —У тебя сейчас мозг перегреется, Себ. Я теперь в порядке, научилась с этим жить. Джо Кларк и его выходка в прошлом, в буквальном и переносном смысле. Что до моей мамы, она такая, какая есть. А я выросла.
        —Но ты все равно хотела бы с ней общаться?
        —Очень хотела бы. Поэтому встречусь с ней, извинюсь, если она захочет, и попробую начать сначала.
        Он посмотрел ей в лицо. Боже! Да он вполне может влюбиться в эту смелую и красивую женщину с глазами цвета ночи!
        Себ помотал головой, чтобы заменить эмоции рациональными мыслями. Нет, он просто сочувствовал ей и жалел, что не додавил, не доискался правды раньше, хотя всегда знал, что за этой историей скрывается нечто большее и Роуэн не так проста.
        К тому же она уезжает. Скоро. Он не собирается позволять кому бы то ни было снова похищать его сердце.
        Матери. Н-да. У них миллион и два способа испортить ему жизнь.
        Роуэн отправила в рот чипс и принялась задумчиво жевать.
        —Я очень хочу сходить на антикварный рынок, Себ.
        Себ взял нож и вилку, посмотрел на еду и отложил приборы. Есть расхотелось.
        —Что? И со мной играешь? — В нем проснулись подозрения, поскольку Роуэн умоляюще посмотрела на него. — Хочешь, чтобы я проникся сочувствием и сделал то, что тебе нужно?
        Она рассмеялась:
        —Именно это мы, женщины, обычно и делаем. Но ты не попадешься.
        —Надоеда.
        —Давай попробуем что-нибудь другое. Если ты меня туда сводишь, я позволю тебе снять с меня это платье.
        Себ осмотрел ее с головы до пят, губы медленно расплылись в улыбке.
        —Я его с тебя в любом случае сниму, так что не пойдет.
        Роуэн сжала губы, пряча улыбку:
        —Я могу сопротивляться, ты же знаешь. Смех рассеял сумрак в его взгляде.
        —Не можешь. И я тебе сопротивляться не могу. Ешь, энергия тебе понадобится.
        —Это угроза?
        Себ взял ее руку и поцеловал. Роуэн вздрогнула, по телу пробежала волна желания, когда кончик его языка коснулся ее кожи.
        —Однозначно угроза.
        Когда спускались к машине, припаркованной у входной двери, Себ бросил еще один взгляд на Роуэн. От ее платья мужчины в возрасте будут давиться напитками, их жены — приподнимать слишком сильно выщипанные брови, а те, кому меньше шестидесяти, — с одобрением смотреть на ее восхитительные ноги.
        С непослушными волосами, собранными в обычный пучок, минимумом макияжа, коралловой помадой, точно повторявшей тон платья, она была восхитительна, свежа и соблазнительна. Себ уже предвкушал конец вечера, чтобы раздеть ее, как и обещал. Что, впрочем, безумие, потому что они занимались любовью всего час назад. А еще утром. И два раза прошлой ночью, после того как вернулись с антикварного базара, где она пыталась убедить его купить серебряный портсигар, который не нравился и был совершенно не нужен. Роуэн настаивала: «Он очень старый и ценный, ты удвоишь потраченные деньги». Он ответил: «Может, и старый, только очень безобразный», умолчав, что за пятнадцать минут зарабатывает больше, чем можно выручить за эту ужасную штуку.
        Примерно минуту Себ воевал с предпринимательской жилкой Роуэн, потом ее внимание привлек другой объект, и спор тут же был забыт.
        Одного за другим Роуэн вовлекала торговцев в разговор. Целая вечность ушла на то, чтобы обойти все прилавки. Она была очень мила, с легкостью заводила диалоги и не оставила равнодушными даже самые робкие и самые суровые сердца. «В ней есть природная теплота, которая притягивает людей», — подумал Себ.
        —Ты выглядишь… боже… да просто восхитительно, Ро! — сказал он и свернул на дорогу.
        Роуэн положила руку ему на бедро, и он почувствовал ее тепло сквозь ткань. К костюму Себ выбрал белую рубашку (никакой дополнительной чепухи!) и черный галстук, правда, Роуэн заставила сменить черный галстук на темно-синий. Он якобы подчеркивает синеву его глаз.
        Себу понравилось то, что Роуэн выбрала галстук. Он вздохнул и напомнил себе, что нельзя расслабляться и поддаваться чувствам.
        Она. Уезжает. Пока-пока, птичка! На следующей неделе. А он тут раскисает из-за галстуков! «Возьми себя наконец в руки, Холлис!» Пальцы Роуэн вцепились в его бедро.
        —Себ, стоп! Он ударил по тормозам:
        —Что? Боже!
        Взглянув мимо Роуэн на подъездную дорожку возле ее дома, он увидел Хайди и Стэна, которые вытаскивали сумки из своего седана.
        —Вот черт! Твои родители вернулись.
        —Похоже на то. — Роуэн закусила губу и убрала руку.
        Родители оглянулись посмотреть, кто это притормозил возле их подъездной дорожки. Роуэн повернулась к Себу, в глазах читался ужас.
        —Было бы легче, если бы ты просто проехал мимо. Себ прикоснулся пальцем к ее щеке:
        —Я с тобой, малышка.
        —Ну, по крайней мере, я отлично выгляжу.
        —Ты выглядишь просто фантастически! — Себ вышел из машины, обошел ее и открыл пассажирскую дверцу для Роуэн.
        Хайди и Стэн пошли вниз по дорожке, чтобы их поприветствовать.
        —Привет, Себ! — сказала Хайди, когда Себ сжал ледяную руку Роуэн. — Как видишь, мы вернулись.
        —Стэн, Хайди… — Себ положил ладонь на спину Роуэн и подтолкнул ее вперед. — А вот и Роуэн.
        —Мама. Привет, пап! — Она подошла поближе, чмокнула отца в щеку и приобняла, повернулась к матери. Себ сжал кулаки, когда Хайди отклонилась в сторону, и губы Роуэн поцеловали воздух в пяти сантиметрах от ее щеки. После девяти лет разлуки Хайди не смогла даже поцеловать и обнять дочь!
        Что за…
        Кто эта женщина? Что он знает о ней? Может, его ослепило то, что она каждый день была рядом, и только за это он считал ее восхитительной? Нет, он видел, как она общалась с Питером, как была с ним добра, внимательна, заботлива. Его сердце сжалось из-за Роуэн, которая немного отступила назад и расправила плечи.
        —Вы оба отлично выглядите.
        —Когда ты вернулась? — Отец взял руку дочери и крепко сжал. — Как же здорово снова тебя увидеть! Ты восхитительно выглядишь! Так повзрослела!
        Роуэн улыбнулась:
        —Мы с Себом идем на вечеринку. Я приехала недели две назад. Неожиданно понадобилось вернуться домой. И Себ мне помог.
        Увидев руку Себа на ее бедре, Хайди сжала губы и изогнула бровь.
        —Похоже, он тебе не просто помог. Странно. Особенно если учесть, как вы друг друга ненавидели.
        Себ заговорил, но Роуэн сжала его руку, он понял сообщение. «Заткнись, парень».
        —Я выросла, мам. Хайди оглядела дочь с ног до головы:
        —А вот твои юбки однозначно нет.
        —Мама! Девять лет прошло, и все, что ты можешь, это придираться к моей одежде? — возмутилась Роуэн.
        —А я думаю, ты выглядишь отлично, Ро, — вступил Стэн в неприятный разговор. — Просто сногсшибательно.
        —Ладно. — Хайди скрестила руки. — Я устала, а вы двое сейчас опоздаете туда, куда собрались. Вам, пожалуй, пора.
        —Хайди! — Стэн явно был возмущен, а Себ просто в ярости. — Мы увидимся с ней завтра, — сказала Хайди. — Может быть.
        Стэн бросил извиняющийся взгляд на дочь. Она подошла к отцу и обняла его. На этот раз объятия длились дольше, Себ с удовольствием заметил, что отец ответил на них.
        —Давай встретимся утром, Ро. Очень хорошо, что ты вернулась, дорогая.
        Роуэн кивнула и мертвой хваткой вцепилась в руку Себа.
        —Тогда увидимся, пап. Я рада, что дома. Спокойной ночи, мам.
        —Спокойной ночи, Роуэн. Себастьян.
        Себ отвел Роуэн к машине, открыл дверцу и помог сесть, а когда занял свое место, положил руку ей на шею:
        —Ты в порядке, Ро?
        —Вполне. — Пожав плечами, она провожала взглядом родителей. — Все как обычно. Мама холодная и отстраненная, а папа как буфер между нами.
        —Назвала меня Себастьяном. Она никогда раньше так не делала.
        Роуэн смогла улыбнуться:
        —Это потому что ты спишь со мной. Она думает, ты мог бы найти девушку и получше.
        —Тогда она идиотка. — Себ завел мотор. — Мне надо выпить. И побольше.
        —Мне тоже. Введи меня в искушение, Себастьян.
        —Отстань, надоеда, — отрезал Себ, но всю дорогу не убирал руки с ее колена.
        Тем же вечером в спальне Себа Роуэн сняла крупные серебряные сережки и бросила их на длинный низкий комод рядом с его бумажником и ключами.
        —Боже, кто бы мог подумать, что этим вечером на коктейльной вечеринке я встречу Джо! Но это ведь большой город! Какова была вероятность?
        —Я бы сказал, достаточно высокая, поскольку он считается одним из лучших среди подающих надежды молодых бизнесменов города, а это был прием торговой палаты.
        —Он скорее выдающаяся сволочь, — пробормотала Роуэн. — Кстати, спасибо.
        —За что?
        В его глазах она увидела следы былого раздражения. Она знала, Себ хотел двинуть Джо, но вместо этого просто прожег взглядом, когда тот попытался завязать с ними — с Роуэн — разговор.
        —За то, что держался рядом, не подпускал его ко мне.
        —Мне это было даже в удовольствие. — Он шагнул к ней. — Но почему мы разговариваем о нем, и почему ты меня не целуешь?
        —Ужасное упущение с моей стороны. — Роуэн положила руки Себу на талию.
        —Вот именно!
        Она подняла лицо и скользнула губами по его невероятно мягким губам, которые могли так нежно целовать и шептать сладкие слова, пробиравшие до глубины души. С Роуэн он всегда был ласков и внимателен. Сейчас его губы отдавали виски, которое он пил до этого. И когда Себ приоткрыл рот, чтобы впустить ее, она почувствовала перемену.
        Теперь это уже не просто секс, удовольствие. Поцелуи и то, что должно было за ними последовать, нужны, чтобы оставить воспоминания, запечатлеть вкусы и чувства, которые могли бы поддерживать их, когда они расстанутся.
        Себ поднял голову. Его бездонные синие глаза смотрели на Роуэн, рука спускалась к молнии на платье. Сантиметр открывался за сантиметром, его пальцы скользили по обнажавшейся коже до тех пор, пока платье не расстегнулось до самых бедер. Он одним пальцем скинул ткань с одного плеча, с другого, платье легким облаком опустилось к ногам Роуэн.
        Себ стал медленно вытаскивать шпильки из ее волос, наматывая локоны на ладонь, и только потом позволил им тяжелой волной рассыпаться по спине. Все еще полностью одетый, если не считать пиджака, он склонился перед Роуэн, поднял ее ногу и ловко расстегнул босоножку. Пальцы слегка ласкали кожу. Он присел и позволил рукам медленно подниматься, исследуя ее бедра.
        —Ты так прекрасна. — Себ прижался головой к ноге Роуэн.
        Погрустнев, она теребила его волосы. «Он говорит печально», — подумалось ей. Испуганно. Будто для него это слишком тяжело, напряженно.
        Нет, это она так себя чувствовала.
        —Себ? Все в порядке?
        —Да, — сдавленно ответил он.
        Он поцеловал ее колено, она почувствовала знакомый прилив жара, сдавивший грудь. Интересно, долго ли она будет так остро чувствовать это? Накал страстей не может длиться вечно, так не бывает. Впрочем, у них только следующая неделя. Потом она уедет. Но пока есть возможность, надо наслаждаться каждой обжигающей нервы секундой.
        Роуэн сделала шаг назад, присела, развязала Себу галстук. Пальчики скользнули между воротничком и шеей, расстегнув сначала верхнюю пуговицу, потом еще одну. Она опустилась на колени, прижалась губами к ямочке и вдохнула мужской аромат. Боже, она его обожает! Пальчики расстегнули остальные пуговицы на рубашке.
        Себ попытался расстегнуть кружевной бюстгальтер, Роуэн покачала головой:
        —Нет, еще рано. Дай мне поиграть. Хочу прикасаться к тебе, изучать, чувствовать твой вкус.
        —Зачем? Их взгляды встретились, она закусила губу:
        —Чтобы я могла запомнить все-все.
        —У нас пока еще есть время, Ро. Никто тебя не прогоняет.
        —Это все постельная болтовня, Себ. Мы оба знаем, что это не может продолжаться долго и не будет. Тебе не нужна постоянная любовница, а я не могу сидеть на одном месте.
        —А я просто не могу больше представить себя без этого. — Себ прижался лицом к шее Роуэн.
        —А я прямо сейчас не могу представить, как можно остановиться.
        Роуэн скинула с его плеч рубашку, встала и заставила его подняться. Изящные ручки расстегнули брюки и стянули их. Себ оказался перед ней обнаженным с великолепной эрекцией. Роуэн провела по нему ноготком большого пальца, и Себ рефлекторно вздрогнул.
        —Сядь на кровать.
        И сама села к нему на колени, опустив руки к татуировке, а потом ниже, на живот.
        —Я буду скучать по тебе. Не думала, что так получится, но теперь в этом нет никаких сомнений. Откинься на руки.
        Себ повиновался и запрокинул голову. Его грудь быстро вздымалась и опускалась.
        —Только не исчезай, не сказав ни слова. — Его голосом дрожал. — Захочешь уехать, скажи «Прощай». Только не исчезай.

«Именно так сделала твоя мать», — подумала Роуэн.
        —Хорошо. Когда соберусь уезжать, ты об этом узнаешь. Обещаю тебе попрощаться как следует.
        Роуэн поглаживала низ его живота, потом скользнула до кончика пениса и взяла в ладонь яички. Себ напрягся, затем расслабился и застонал:
        —Ты сводишь меня с ума, Ро.
        Она наслаждалась. Такой фантастически умный и сексуальный мужчина полностью в ее власти. Ей крайне важно чувствовать его реакцию, знать, что он поддается ей, позволяет взять верх.
        —Я хочу быть внутри тебя.
        Роуэн опустилась перед ним на колени, положила руку на него, твердого, теплого, пульсирующего.
        —Ро, не надо. Я не смогу остановиться. Ты мне нужна, — взмолился Себ. В полумраке его глаза были широко открыты. — Я не смогу тебя дождаться.
        —Будешь мне должен. — Она озорно улыбнулась, обхватив его губами. И поняла, что победила, когда рука Себа легла ей на волосы, а голова склонилась над ней.
        Роуэн решила подарить ему эротическое воспоминание. Разве это плохо?
        Глава 10
        —Ну и ну! Посмотрите-ка, кого к нам занесло! Услышав резкий голос, Роуэн решила, что еще не проснулась и у нее галлюцинации от избытка секса и нехватки сна. Потом увидела Калли, которая сидела за столом, положив ноги на его угол.
        Калли?
        —Калли!
        —Ро! — крикнула в ответ Калли, когда подруга подскочила и обняла ее, чуть не опрокинув при этом вместе со стулом.
        Калли тоже обняла Роуэн.
        —Ты что-то ко мне чувствуешь? Если да, должна предупредить, ты не в моем вкусе. — Роуэн села на стол.
        —Просто хотела убедиться, что на тебе трусики и ты не забыла обо всем на свете кроме секса, пока развлекалась с моим братом.
        Калли улыбнулась, сердце Роуэн вздрогнуло. У Себа такая же улыбка, как и у нее. Почему Роуэн раньше этого не замечала?
        —Кофе. Мне нужен кофе. — Она соскользнула со стола, подошла к кофемашине и с недоумением уставилась на нее. — Черт, ненавижу эту штуку!
        Потянувшись за растворимым кофе, она почувствовала, как Калли плечом оттолкнула ее в сторону:
        —Разве его высочество не показал тебе, как это работает?
        —Он обычно сам готовит мне кофе, а если его нет поблизости, я довольствуюсь растворимым.
        —Это не космические технологии, ЧК. — Калли показала, что делать, и через минуту Роуэн самостоятельно приготовила капучино.
        —Просто супер. — Она села за стол, засыпав Калли вопросами: — Почему ты вернулась? Что случилось с твоим американским любовником? А как же встречи в Лос-Анджелесе и Ванкувере?
        Калли быстро ответила и снова перевела разговор на подругу:
        —Сияешь. Никогда не видела, чтобы ты сияла.
        —Хороший секс.
        —У меня всегда хороший секс, но я не сияю. — Глаза Калли излучали заботу. — Что ты делаешь, Ро? Ты все обдумала? А Себ обдумал?
        Роуэн сделала глоток кофе и вздохнула:
        —Не знаю. Не могу отвечать за Себа, ты же знаешь, он скрытный. А что до меня, я ввязалась в это, думая, что будет просто секс и я смогу контролировать безумие, которое чувствую к твоему брату.
        —И как? Можешь? Получается? Роуэн уставилась в чашку, думая, что ответить.
        —Я должна, Калли. Ничего другого не остается. Я уезжаю. Должна уехать.
        —Почему?
        —Что?
        —Почему ты должна уезжать? Кто сказал, что это обязательно? Тебя никогда не волновали аргументы из серии «ты должна». Почему теперь?
        Словесный удар угодил прямо в живот. Но если с кем и быть до конца откровенной, то только с Калли.
        —Оставаться слишком страшно.
        —Почему, милая?
        Роуэн глубоко вздохнула, глаза наполнились слезами.
        —Я могу полюбить его, Калли, действительно полюбить. Не знаю, достаточно ли этого, чтобы остаться, отказаться от свободы.
        —Никогда и не узнаешь, если не попробуешь.
        —Я не сделаю больно ни ему, ни себе, если уеду до того, как все это выйдет из-под контроля. Сейчас могу уехать. Если зайдет слишком далеко и я влюблюсь, мое сердце разобьется на части, когда все закончится. А подобное всегда заканчивается, Калли.
        —Только не исчезай, не объяснив Себу, что собираешься делать. — Роуэн вспомнила обещание, которое дала ему накануне ночью.
        —Хорошо, Калли. В общем, вот так я думаю и чувствую. А что творится в голове у него, понятия не имею. Ему, наверное, и не нужно большего.
        —Вам, ребята, точно надо меньше заниматься сексом и больше разговаривать. А где сам прекраснейший?
        —Еще спит. — Похоже, Роуэн была довольна собой. — Я вроде как вымотала его прошлой ночью.
        —Фу-у-у! Это для меня чересчур!
        —Тогда ты, наверное, не захочешь даже слышать о леди, которую твой отец прямо сейчас целует на балконе коттеджа?
        Калли закрыла глаза руками:
        —Нет! Люди, да что с вами такое? — Она раздвинула пальцы и посмотрела на Роуэн. — Скажи, она хотя бы старше нас? Для разнообразия.
        —Немного старше: — Роуэн рассмеялась. — Ну ладно, сильно старше.
        Калли медленно опустила руки:
        —На сколько? На пять лет? На десять?
        —Бери больше. На тридцать.
        Калли обернулась и сквозь кухонное окно посмотрела на Энни, которая смеялась в объятиях Пэтча. В утреннем свете хорошо просматривались морщинки вокруг ее глаз и легкая дряблость рук. Однако лицо сияло, и это счастье отражалось в лице Пэтча.
        Они выглядели как герои сказки, где все живут долго и счастливо.
        —О боже, я, кажется, сейчас заплачу. Похоже, мой папочка влюбился!
        —Вот чушь! — В дверях показался Себ. — Думаю, я услышал достаточно. Пойду обратно в кровать.
        Калли вскочила, обхватила Себа и сдавила:
        —Мне пришлось смотреть на то, как они целуются, и тебе придется. Привет, старший брат!
        Себ поцеловал ее в макушку и приобнял. На кухне обе его любимые женщины, Ро делает ему кофе. По крайней мере, он надеялся, что делает. Впрочем, чтобы кофе оказал хоть какой-нибудь эффект в ближайшее время, его нужно вводить внутривенно. Он крепче прижал к себе Калли. Не то чтобы он ни на что не способен, просто ночь его вымотала. Хотелось прикоснуться к Роуэн, почувствовать ее рядом.

«Как нелепо», — подумал Себ. Ему никогда не хотелось постоянно назодиться вместе с кем-то, он никогда не искал женской компании, но теперь ему нужна Роуэн, ему нужно проводить с ней время за пределами спальни. Он хочет не просто секса. Он хочет больше времени. Да, чтобы у них было больше времени.
        Родители Роуэн вернулись, и, судя по взглядам, которые она бросала на их дом, ее беспокоит повторение вчерашней неприятной сцены. Себ отошел от Калли и взял чашку у Роуэн. Он хотел поговорить с ней, узнать ее мнение, заверить, что готов пойти к родителям вместе с ней, если нужно.
        —Есть надежда на завтрак? — весело спросила Калли.
        —Блинчики и бекон? — тут же предложила Роуэн. Их любимый с детства завтрак, и единственное, что они умели готовить.
        —Ура! — Калли открыла морозилку в поисках бекона.
        —Может, слева сверху? — предположил Себ. Кофе, действуй, пожалуйста.
        Он нехотя слушал болтовню Калли и Роуэн, словно те виделись только вчера. Когда они принялись обсуждать последнего парня Калли, он автоматически отключился, чтобы не услышать чего-нибудь, не предназначенного для его ушей.
        Например, что она занимается сексом. Про это знать не обязательно. Вообще.
        Себ любил сестру, но проклинал ее возвращение. Он довольно эгоистичен и хочет, чтобы Роуэн была только с ним все время, которое остается в стране.
        —В общем, он был прекрасен в постели, но поддержать разговор не умел в принципе.
        Перехватив взгляд Роуэн и заметив озорной блеск в ее глазах, Себ понял: она знает, ему некомфортно это слушать.
        —Прекрасен в постели? Расскажи подробнее.
        —Если расскажешь, я тебя побью, — вклинился он и поспешил сменить тему, пока на него не накинулись: — Ты искала информацию о нэцкэ, Ро? Хоть что-нибудь сделала?
        —Кое-что.
        —Аллилуйя!
        —И не надо придираться. — Она слегка шлепнула его по затылку.
        —Ты две недели искала то, что я могу найти за час. Да и этого много. Есть к чему придраться.
        —Ненавижу хвастунов. — Роуэн повела плечиком. Себ поймал ее за палец и притянул к себе:
        —Вчера ночью ты совсем другое говорила. Калли разбила в миску яйцо и состроила гримасу.
        —Фу! Какая пошлость! Избавьте меня от подробностей, пожалуйста, и расскажите про нэцкэ, чтобы я могла выкинуть из головы мысли о вас обоих.
        Себ поцеловал пальчик Роуэн, прежде чем ее отпустить.
        Роуэн сморщила нос и открыла бекон:
        —Они точно не краденые, я выяснила. Четыре нэцкэ, похищенные из галереи, не похожи на мои, только сюжеты одинаковые.
        —Что ж, это облегчение. Каков следующий шаг? Роуэн заправила волосы за уши:
        —Я еще раз поговорила с Грейсоном. Через десять дней он приедет в Лондон. Если смогу с ним там встретиться, он посмотрит нэцкэ и сделает предложение.
        Себ надеялся, что не выдаст волнения ни голосом, ни выражением лица. Десять дней! Она исчезнет из его жизни через десять дней! Нет, это как-то неправильно.
        Роуэн продолжала говорить, Себ заставил себя сконцентрироваться.
        —У меня есть деньги на билет до Лондона, но долг я смогу вернуть, только когда вернусь туда и Грейсон мне заплатит. Тебя устроит?
        Себ заставил себя кивнуть. В этой ситуации его ничего не устраивало. Хотелось стать ближе к Роуэн, уговорить ее остаться. Он представлял, что она будет в его постели и в жизни еще много дней, недель, лет! Да всю жизнь. Черт! Он наблюдал за тем, как она жарит бекон, и думал, какая ирония, старательно защищаться от бывших девушек, которые стремились с ним сблизиться, и без усилий покориться Роуэн!
        Он захотел быть с ней, проводить с ней время, это получилось само собой. Он считал ее прекрасной. Она не давила на него и благодаря этому потихоньку развязала все узелки страха и сомнений насчет отношений.
        Может, это любовь? Нет, он так не думал. Разве можно влюбиться за две недели? Это безумие! Но он не мог не признать, что крепко влип. И это не просто желание и возбуждение.

«Тебе просто нужно побыть одному, все обдумать логически и практически». Когда Роуэн позволит перевести дух, он разложит компоненты мыслей по полочкам и все поймет. Ему нужно понять.
        Себ запрокинул голову и уставился в потолок. Она должна уехать. Все равно сбежит, потому что хочет быть свободной.
        Его сердце готово было броситься к ногам Роуэн и умолять остаться.
        Его мозг говорил, что все будет в порядке, снова войдет в колею, и он сможет заполнить пустоту, которая останется после Роуэн. В конце концов заполнит. Может быть.
        —Эй, голубки! Хватит миловаться!
        Себ подпрыгнул от крика. Калли склонилась над раковиной, выглядывает в окно.
        —Хотите блинчиков? И, пап, она что, будет моей новой мамой?
        Глаза Роуэн светились весельем, когда она взглянула на Себа. У него перехватило дыхание.
        —Твоя сестра такая робкая и скромная! Ей однозначно нужно научиться заявлять о себе громче.
        Голова кружилась. Роуэн отнесла тарелки на кухню. Себ сложил их в посудомоечную машину.
        На следующее утро после возвращения родителей она пила кофе с отцом. А потом два дня ждала приглашение на ужин, которое, по заверениям отца, вот-вот должно было последовать. Но не последовало. Роуэн, проглотив обиду, позвонила папе и спросила, не хотят ли они с мамой пообедать вместе с ней и Себом в воскресенье.
        Обед превратился в кошмар.
        Роуэн почувствовала руки Себа на талии, прижалась к нему, и рыдания, которые она решительно пыталась подавить, подступили к горлу.
        —Не знаю, плакать или смеяться.
        —Из-за чего именно? — Его губы оказались возле ее уха. — Поводов много. У тебя недостаточно хорошее образование, ты хуже бродяги, у тебя криминальное прошлое.
        —Это все я и раньше слышала. Я не знала лишь того, что они выставляют дом на продажу и переезжают в Англию, чтобы быть поближе к Питеру, когда он туда переберется. Я думала, Питер собирается остаться в Бахрейне. Ты знал, что он переезжает? Он ведь твой друг.
        Она выбралась из объятий Себа, он опустил руки.
        —Мы не так часто общаемся, Ро. Два раза в год созваниваемся, чтобы быть в курсе дел, и все. Так что нет, не знал.
        —А его девушка? Ты знал, что она на шестом месяце беременности?
        —Не знал.
        —Ну если это не тонкий намек на то, что они больше не считают меня частью семьи, я даже не знаю, как это воспринимать. Не думала, что это так больно.
        —Что — это?
        —Понять, что я исключительно сама по себе.
        У нее была маленькая мечта, изредка она обращалась к ней, давая волю воображению. Представляла себя любимой дочерью и веселой сестрой, воображала отношения с матерью, нормальные, полные любви и понимания. Мечта разбилась на тысячи осколков, все они впились Роуэн в сердце.
        —Ты не сама по себе, ты часть нас. Всегда была частью нас. — Его голос звучал уверенно и убедительно. И спокойно.
        Боже, как же ей хотелось закутаться в этот покой и немного отдохнуть! Но она не могла. И не станет. Как бы ни сложились отношения у них с Себом, связи с родителями оборваны. И с Себом тоже надо рвать. Пока это ей под силу.
        Они останутся друзьями и когда-нибудь оглянутся назад, на то безумие, которое их соединило, и улыбнутся, поняв, что это был чудесный период, правда, проходной и совершенно нереальный.
        —Ты часть нас, — повторил Себ.
        Роуэн покачала головой. Она не была ею, не могла быть. Если ее не принимает собственная семья, как можно стать частью семьи Себа? Особенно после столь долгого отсутствия. И какое это будет иметь значение после ее отъезда? Редкие звонки Себу? Или Пэтчу? Электронные письма? «Фейсбук»?
        Нет, это не работает. Она знала.
        Рука Себа скользнула по ее волосам. Жест поддержки и утешения. Роуэн мотнула головой. Нужно потихоньку отходить, готовиться к разрыву.
        Физически сейчас надо вернуться в Лондон, продать нэцкэ, пополнить банковский счет. И вернуть долг.
        Надо отстраниться эмоционально, установить дистанцию прежде, чем это сделает он. Она не вынесет, если и он ее отвергнет, а он это сделает. Четко дал понять, что у них лишь короткая интрижка. У нее нет поводов думать, что Себ хочет, чтобы она осталась. Ничего такого он ей не говорил.
        Осознание того, что в глубине души хочется остаться, очень пугало.
        —А кстати, пока ты была в душе, я ответил за тебя на телефонный звонок. — Себ прислонился к кухонному столу.
        —И кто это был?
        —Мелани? Мелисса?
        —Мерл?
        —Точно. Сказала, что вы недавно разговаривали насчет ее свадьбы.
        —Она племянница Энни, хочет свадьбу в марокканском стиле. Я была в Марокко, и Энни решила, что я могла бы все устроить. — Роуэн закрыла глаза. — Я бы с удовольствием это сделала! В голове крутится столько идей!
        —А когда свадьба?
        —Через три месяца.
        —Так организуй ее.
        Роуэн заморгала, пытаясь переварить его слова. Остаться еще на три месяца? Он с ума сошел?
        —Что ты предлагаешь?
        —Останься со мной. Организуй свадьбу.
        —Ты в своем уме? Это самое нелогичное, непрактичное и глупое предложение из всех, что ты делал! Мне нужно в Лондон, продать нэцкэ!
        —Самолеты летают в обе стороны, — заметил Себ холодным, практичным тоном. — Слетай в Лондон. И возвращайся.
        —Мне нужно путешествовать, постоянно находиться в движении, Себастьян! Быть свободной! Я не могу остаться здесь.
        —Я надел тебе кольцо на палец? Попросил остаться навечно? Нет. Просто предложил задержаться на три месяца и сделать то, что ты хочешь и что тебе однозначно будет интересно. Я думал, ты побудешь здесь, со мной. Мне казалось, тебе это нравится. Или я ошибался?
        —Я думала, это просто интрижка.
        —А я думал, ты легко идешь на перемены. Если бы все происходило где-нибудь в другом месте, ты осталась бы?
        —Да, но…
        —Тогда почему не можешь остаться здесь? Совсем на чуть-чуть.
        —Потому что ты это не продумал! Тебе меня жалко, хочешь защитить и помочь, вытащить из очередной передряги! Это импульсивное предложение, о котором ты пожалеешь, когда все обдумаешь и решишь, что тебе было бы лучше вообще не открывать рта. Не хочу оказаться тем, о чем ты пожалеешь, Себ!
        —Ты и не будешь.
        —Буду. Для флирта я гожусь, но когда мы вместе долго, свожу тебя с ума. Я не смогу сидеть спокойно, буду порхать от работы к работе, возьмусь за один проект, пойду дальше еще что-нибудь исследовать. Буду приводить случайных людей и бездомных животных к тебе домой. Наполню твой дом безумными штуками, которые ты возненавидишь, и яркими тканями, от которых твоим глазам станет больно. Я тут все с ног на голову переверну! Ты с ума сойдешь!
        —Только комнату военных действий не трогай.
        Роуэн не услышала Себа, полностью погруженная в перечисление причин, по которым не могла остаться.
        —Я буду чувствовать себя загнанной в угол, связанной. Расстроюсь, стану стервозной, потом начну планировать путешествия, впаду в депрессию, потому что не смогу оставить тебя, как…
        —Как это сделала моя мать.
        Взгляд Себа стал тверже, Роуэн сглотнула. Черт, зачем она вспомнила о матери Себа? Если он смог пережить такое, ей уж точно с легкостью скажет «Прощай».

«Просто скажи, что любишь меня, — беззвучно молила она, — и это не просто секс, а нечто большее, тогда я рискну. Скажи, что я важна тебе, значу что-нибудь. Дай мне повод, Себ, убеди остаться».
        Но Себ молчал. Роуэн потерла лицо:
        —Это все равно ни к чему не приведет. Пойду подышу.
        —Отличная идея. А пока гуляешь, подумай об этом. — Себ отложил апельсин, взял липкими руками Роуэн за лицо и страстно поцеловал ее в губы.
        Печаль и ярость смешались с желанием и смущением. Его рука легла ей на бедра, он прижал ее к себе, она почувствовала его, твердый, пульсирующий. А под ладонями Роуэн быстро и тяжело билось его сердце.
        Себ оторвался от ее губ и как безумный посмотрел ей в глаза.
        —Да, подумай об этом, Роуэн. А потом скажи мне, можешь ли просто взять и уехать от всего этого.
        Она прижала пальцы к губам, все еще чувствуя вкус Себа; он быстро вышел из кухни. На лестнице послышались громкие шаги, хлопнула дверь в спальню.
        Роуэн знала, что будет думать об этом (еще бы не думала!), хотя ей прекрасно известно, что восхитительных поцелуев и фантастического секса недостаточно для продолжительных отношений. Любовь к Себу убьет ее, если он будет испытывать к ней только симпатию. Сможет ли она снова собрать воедино осколки своей жизни, когда он скажет, что устал, отношения надоели и с него хватит.
        Роуэн уже была неидеальным ребенком, неудобной дочерью, и не готова теперь ощутить, что годится только для флирта, а для долгих отношений недостаточно хороша. Она не готова терзать свое сердце.
        Глава 11
        Роуэн, не зная, куда еще пойти, проскользнула в ворота родительского сада и устремилась к фруктовым деревьям, неухоженным и заброшенным. Там, среди персиков и абрикосов, они с Калли играли, невидимые из окон обоих домов, могли притворяться, болтать, мечтать, фантазировать. Точнее, Калли болтала, а Роуэн мечтала. Боже, как же хотелось, чтобы Калли сейчас оказалась здесь! Она помогла бы разобраться с чувствами.
        —Роуэн?
        Перед ней в глубоком смущении стояла мать. Как бы защищаясь, Роуэн подняла руки:
        —Мам! Ну что еще? Зачем ты здесь?
        —Я видела, как ты перебежала через газон, и сразу поняла, куда собираешься. — Хайди провела рукой по все еще черным волосам. — Твой отец буквально набросился на меня, сказал, я была с тобой слишком жестока.
        Ну как бы да.
        —Он думал, я уже рассказывала тебе про Питера, про то, что мы продаем дом, про переезд. Полагал, мы с тобой регулярно общаемся.
        Роуэн склонила голову:
        —Почему ты позволила ему так думать? Хайди пожала плечами:
        —Хотела избежать ссор. Я не люблю ссоры, конфликты и проблемы.
        —А я была проблемой с самого рождения, — горько отозвалась дочь.
        Хайди не стала возражать, Роуэн выругалась от пронзившей ее боли.
        —Просто уйди, мам. Мне сейчас не до тебя.
        —Когда ты заболела и чуть не умерла, я думала, что умру вместе с тобой. — Голос Хайди дрогнул. Роуэн никогда не видела, чтобы мать так душили эмоции. — Я ужасно испугалась. Кажется, никогда не молилась так много и усердно. Я любила тебя всеми фибрами души, и мысль о том, что могу тебя потерять, была невыносима.

«Что за…»
        —Когда ты поправилась, я, кажется, отдалилась от тебя. Хотела защищать, но не была уверена, что снова смогу пройти через что-то подобное, поэтому отошла в сторону.
        Должно быть, Хайди увидела что-то в лице Роуэн, ее губы сжались.
        —Мне приходится тяжелее, чем тебе, когда дело касается чувств, Роуэн. Я не могу их в себя вместить. Мне спокойнее на дистанции, когда я себя контролирую. Питер не требовал от меня иного. А вот ты да.
        —И поэтому ты меня оттолкнула? Хайди кивнула:
        —Люди вроде нас, меня, отца, Питера и даже Себа интеллектуалы. У нас все завязано на мыслях, а не чувствах. А ты вся на эмоциях. Всегда. Тебе нужно трогать, пробовать на вкус, исследовать.
        Это правда.
        —Знаю, ты считаешь, что я поступила жестоко, отправив тебя за границу, но, поверь, тебе это было нужно. Попробовать, пережить. Правда, я думала, ты вернешься домой через год или два, поступишь учиться, успокоишься.
        —Не начинай, — предупредила Роуэн.
        —Я не думала, что пройдет девять лет, прежде чем ты вернешься. — Хайди сцепила руки. — Гораздо легче, когда тебя нет рядом. Я могу отогнать от себя чувство вины. Но вот я смотрю на тебя, такую красивую…
        —Мам! — Роуэн прижала ладонь к губам. Хайди расправила плечи и подняла голову:
        —А что до вас с Себом…
        О боже! Роуэн не хотела, чтобы мать комментировала ее личную жизнь.
        —Мам, не думаю, что хочу слушать про… Хайди перебила:
        —Тебе нужно уехать. Потому что вы двое…
        От разочарования Роуэн зарычала. Стоп. Может, ей и интересно то, что скажет мать.
        —Что, мам?
        —От вас искры летят. Даже слабоумный этот заметит. Но вы причините друг другу боль. Слишком уж отличаетесь, будто из разных миров. Такое не подходит для долгих отношений. Одной любви недостаточно.

«Мы не влюблены, — хотела поправить ее Роуэн. — Пока еще нет». Хайди пнула ногой ветку:
        —Наверное, надо здесь все расчистить, раз мы хотим продать дом.
        —Мама! Мы говорили обо мне и Себе. Скажи, почему ты думаешь, что у нас ничего не выйдет?
        —Ты слишком иррациональна, импульсивна, чтобы долго быть с ним вместе, его неспособность действовать спонтанно сведет тебя с ума. Ему нужен кто то спокойный, уравновешенный, а тебе порывистый и легкий. Вы друг друга поубиваете.
        —Значит, не веришь, что противоположности притягиваются и любовь все побеждает?
        —Нет. Не в реальной жизни. В книгах и фильмах может быть. Но это жизнь, а не фильм или книга. Избавьте себя от сердечной боли, Роуэн. Я знаю тебя и Себа. Это все взорвется. Вам будет больно. И хочешь верь, хочешь не верь, я думаю, на твою долю выпало уже достаточно страданий.
        От такого содержательного разговора кружилась голова. Роуэн вздохнула:
        —Почему ты говоришь мне все это сейчас?
        —Потому что и так слишком часто тебя подводила. Мне нужно постараться понять тебя, полюбить сильнее, постараться удержать. Привлечь к себе, не отталкивать. Я подвела тебя. Но если я смогу уберечь тебя от боли и страданий, ты, может быть, будешь винить меня меньше. И я, может быть, буду себя меньше винить.
        Хайди обняла дочь, Роуэн увидела, что глаза матери увлажнились. Мать, которая никогда не плакала, теперь плачет из-за нее. Невероятно.
        Когда Хайди отошла далеко и не могла уже услышать, Роуэн смогла выдавить:
        —Мама? Хайди обернулась.
        —Я часто бываю в Лондоне. Сейчас ремонтирую дом на продажу. Может, мы могли бы как-нибудь встретиться, только ты и я? Попьем чай, побудем вместе, сумеем снова общаться?
        Хайди долго не отвечала, Роуэн уже решила, что потеряла ее. Снова.
        —С удовольствием, Ро. Я была бы очень рада.

* * *
        К счастью, спальня Себа оказалась пуста, когда Роуэн туда заглянула. Она сразу же завернула к себе, вытащила из шкафа рюкзак и снова вернулась к Себу.
        Каким-то образом ее вещи перекочевали в его шкаф. Как? Кто положил? Себ? Да, Себ раскладывал выстиранное белье. Черт, она была так занята работой в баре и организацией праздников, что на стирку совершенно не оставалось времени. Себ тихо, без шума сделал все сам.
        Рубашки, шорты, джинсы. Красные ковбойские сапоги, кроссовки, лодочки, балетки. И блестящие серебристые босоножки. Закусив губу, Роуэн провела пальцем по декору на носке одной босоножки. Чудесная пара. Роуэн не собиралась их забирать. Как и коралловое платье. И Себа. Это надо оставить.
        На открытой полке стояла коробка с нэцкэ. Роуэн потянулась и достала ее. Открыла крышку, судорожно разворачивая статуэтки, пока не нашла смеющегося Будду с озорным взглядом.
        Эту она продавать не станет. И с собой не возьмет. Это подарок Себу. Она хотела оставить ее себе, но он влюбился в нее, едва взял в руки. Как и она. И не важно, что это, скорее всего, самая древняя и ценная статуэтка из всех. Теперь почти ничего не важно.
        Роуэн поставила ее на полку рядом со стопкой футболок Себа. Там наверняка заметит Будду.
        Роуэн уезжала, чтобы начать новую жизнь. Мама права, они в конце концов поубивали бы друг друга. Лучше, если она и дальше будет одна, отвечать только за себя. Так ей точно не будет больно. И ему тоже.
        —Снова сбегаешь, надоеда?
        Роуэн обернулась и увидела Себа. Он стоял с закрытыми глазами, прислонившись плечом к стене.
        —Собираюсь. Мы оба знаем, я уеду, как только встречусь с родителями.
        —Да, но не знали, что окажемся в постели на следующий же день. Это все меняет, Роуэн.
        —Это просто секс, Себ. Обойдешься и без меня.
        Роуэн взвизгнула, когда он подошел к ней, схватил за руки и посмотрел на нее.
        —Это не просто секс, понимаешь?
        —Тогда что это? И отпусти меня, мне больно.

«Скажи. Скажи, что хочешь, чтобы я осталась. Дай мне повод задуматься, рискнуть».
        Себ всплеснул руками.
        —Что-то! Не знаю точно, что именно, но мы не узнаем, если ты опять сбежишь.
        Что-то? Чего-то недостаточно. Совершенно недостаточно.
        —Я уезжаю, а не сбегаю. И никогда не говорила, что останусь. К тому же ради чего мне оставаться? Ради пары месяцев секса? Чего ты хочешь от меня, Себ? Можешь сказать?
        Он взъерошил волосы:
        —Нет. Может быть, потом. Я еще не думал над этим.
        —Видишь, вот в чем наше главное отличие. Тебе важен смысл, а мне достаточно чувствовать, что это правильно. — Роуэн села на край кровати.
        —И ты чувствуешь, что остаться правильно?
        —Да! Но проблема в том…
        —В чем? Она подняла на него полный боли взгляд.
        —На этот раз я уверена в том, что разумнее уехать. И не важно, что я чувствую, нужно прислушаться к голосу разума, сейчас я не могу доверять сердцу.
        —Почему?
        —Потому что ты его разобьешь. А я разобью твое. Это вполне возможно. Если я уйду, сбегу, уеду сейчас, этого удастся избежать. Ты не можешь сказать, зачем мне оставаться. Я не хочу причинять тебе боль, и, видит бог, не хочу, чтобы ты причинял боль мне. Дай мне уйти, Себ, пожалуйста. Всем будет лучше. И ты это знаешь.
        —Я знаю, чувствую, черт побери, ты хочешь сбежать от меня как можно дальше и быстрее. Но я никогда ни о чем не просил женщин и сейчас не собираюсь.
        Себ с такой силой толкнул стул, что тот проехал по полу и налетел на компьютер, потом взял ключи и вышел. Через десять минут (самые долгие десять минут в ее жизни) вернулся абсолютно спокойным.
        —Я зарегистрировал тебя на рейс до Лондона, вылет сегодня вечером. И заказал такси. Оно приедет через час. Думаю, ты не возражаешь против того, чтобы провести день в аэропорту. Ты ведь часто так поступаешь, да?
        —Я поступаю так, как будет лучше для нас обоих. Какой же он непонятливый!
        —А то, что я хочу, то, что мне нужно, как будет лучше для нас обоих, учитывается? Я всего лишь прошу у тебя немного времени, Роуэн! Частичку твоего времени, чтобы мы могли понять, чего хотим. Мы взрослые люди, вместе почти три недели. А взрослые люди не принимают поспешных решений, когда речь идет об их дальнейшей жизни, о том, будет им больно или нет. Я хочу немного твоего времени, которое ты находишь для гор и монастырей, храмов и прочих достопримечательностей, но не для меня! — взревел Себ. — Так что забирай все свои отговорки о том, как лучше для нас обоих, и проваливай из моей жизни!
        Он захлопнул крышку компьютера, бросил еще один сверкающий яростный взгляд на Роуэн и вышел из комнаты. Но вместо того, чтобы грохнуть дверью, как ему хотелось бы, тихо прикрыл ее. Щелчок дополнил звон в сердце Роуэн, разбившегося вдребезги.
        Черт, она провалилась.
        —Ты ужасно выглядишь, дорогая. — Грейсон Дарлинг посмотрел на нее через стол в английской чайной комнате, перевел взгляд на оригинал картины позади Роуэн. — Мне очень нравится эта картина.
        —Грей, я выпила чаю, съела сконы. Может, теперь мы, наконец, поговорим о нэцкэ?
        Настроение ужасное. Роуэн была не в духе с тех пор, как две недели назад уехала из Кейптауна, и с каждым днем становилось все хуже. Хотя ей казалось, что хуже уже некуда, после двух часов, проведенных с Грейсоном за чаепитием и вежливыми разговорами ни о чем, она почувствовала еще большее раздражение. Нужно заключить сделку. Деньги за организацию вечеринок и работу в баре почти закончились, а спать на раскладном диване у друзей уже надоело. Ей нужны деньги, причем срочно. Есть надежда, что после сегодняшнего дня больше не придется это повторять.
        Грейсон вытер пальцы снежно-белой тканевой салфеткой и, театрально вздохнув, придвинул коробку к себе:
        —Где та очаровательная Роуэн, которая мне так нравится?
        Дома, в Кейптауне. И ее сердце тоже. С Себом. Себ. В груди защемило. Его так не хватает! И ее сердца тоже. Оно осталось с Себом. Без сердца Роуэн просто плыла по течению, а ведь раньше жила. Но это в прошлом. Теперь все иначе. Без Себа. Она думала, что поступила мудро, уехав из Кейптауна до того, как влюбилась в него. Но любовь, как оказалось, не считает километры, все равно пробралась в ее сердце.
        —О, Роуэн, они прекрасны! — Грейсон восхищенно выставил нэцкэ в одну линию перед собой. — Чудесная композиция. Великолепное состояние. Но одной не хватает. Где смеющийся Будда?
        —Он не продается.
        —Конечно продается! Это жемчужина коллекции! Я его очень хочу.

«А я очень хочу Себа. Так, хватит ныть, Данн, сконцентрируйся».
        —Извини, Грейсон. Я его отдала. Он закрыл глаза и покачал головой:
        —Боже правый, да ты ненормальная! Так забери его обратно.
        —Его нет. Давай дальше. Сделай мне предложение насчет оставшихся.
        Наблюдая за тем, как он рассматривает нэцкэ, она позволила мозгу расслабиться. Глаза Грейсона жадно заблестели, Роуэн поняла, что через день станет на пару тысяч фунтов богаче, чем была, когда месяц назад опустошила счета. Ничего себе, неужели прошел только месяц? Как могло столько всего случиться за столь короткое время?
        Заставив мозг сойти с пути, по которому тот уходил слишком часто и прямиком к Себу, Роуэн попыталась решить, куда поедет. Обратно в Таиланд или на запад, в Канаду? Или домой, в Кейптаун?
        Каждая клеточка в теле откликнулась на мысль о Кейптауне. Больше ехать никуда не хотелось. Она мечтала вернуться домой, к Себу.
        Из-за депортации и финансовых трудностей она отвлеклась от приятного времяпрепровождения, встретилась лицом к лицу, сердцем к сердцу с Себом. И ей понравилось то, что она обнаружила. Она сопротивлялась любви всеми силами, тяжело было признать, что свобода не стоит того, чтобы отказываться от него.
        Роуэн любит его. Любит каждым атомом своего тела. Он ее свобода, новый мир, его еще предстоит исследовать и понять. Он тот, кого не хватало ей в жизни, кого она искала по всему свету.
        И он прав. Она убежала именно тогда, когда совершенно точно надо было остаться и бороться.
        —Пятьдесят тысяч и ни пенни больше за все, — оценил Грейсон.
        Роуэн моргнула, улыбнулась и протянула руку:
        —Договорились. Когда я смогу получить деньги? Грейсон, похоже, испугался:
        —Роуэн, проклятье, ты же должна была поторговаться! Разве я совсем ничему тебя не научил?
        —Я знаю, ты предлагаешь слишком мало, Грей, — она действительно это знала, — но у меня нет времени спорить с тобой. Сколько у тебя сейчас?
        —Десять тысяч. Ладно, дам тебе шестьдесят, а то мне будет казаться, что ограбил тебя, если возьмешь меньше. Роуэн снова протянула руку:
        —Я возьму десять, остальное можешь перевести на мой счет. Как обычно. Может, к тому времени поймешь, что обираешь меня, и снова поднимешь цену.
        Грейсон жадно посмотрел на нэцкэ перед тем, как вытащить деньги.
        —Вполне возможно.
        Роуэн взяла деньги, встала и чмокнула Грейсона в пролысину на макушке:
        —Спасибо. Наслаждайся.
        —Если когда-нибудь захочешь продать Будду, я твой клиент. Она покачала головой:
        —Скажу новому владельцу, но он точно не продаст.
        —Она его отдала! Кощунство! — Грейсон жестом указал на еду на столе. — Куда спешишь? Мы едва распробовали все это.
        Роуэн улыбнулась:
        —Домой. Я спешу домой.
        Ложились сумерки, словно кто-то случайно разбрызгал над Скарборо огни. Море стало сначала кобальтовым, потом черным как ночь. Самое любимое время суток у Себа. Еще до того, как закрутилось с Ро, он часто проводил эти полчаса за рабочим столом, с виски, наблюдая, как день превращается в ночь, погасив свет в кабинете. Сотрудники в комнате военных действий знали: Себа лучше не беспокоить.
        Он отпил виски и почувствовал тепло, радуясь тому, что вообще может чувствовать. После отъезда Роуэн он периодически впадал в оцепенение. Это случалось в те моменты, когда он не чувствовал себя грустным, потерянным, оставленным. Думать не хотелось, и это не нравилось. Именно поэтому он всегда старался не привязываться, всегда сохранял дистанцию.
        Он все делал на автомате. Слишком много пил, слишком много мечтал. Старался всегда найти себе занятие, только бы не ложиться спать; во снах приходила Роуэн, а это ужасно больно. Он просыпался, поворачивался и снова понимал, что ее нет рядом. Он страдал. Постоянно.
        Вспыхнул свет, Себ прикрыл глаза рукой:
        —Что за… Папа?
        —Пить в темноте — это чересчур даже для тебя, — весело отозвался Пэтч и сел на стул по другую сторону стола, указав на полупустой стакан. — Найдется еще один для твоего старика?
        Себ толкнул стакан через стол:
        —Бери этот. Я в спортзал, попытаюсь согнать разочарование.
        —Возбужден? Сил притворяться не было.
        —Просто грустно.
        —Ты плохо это переносишь. Плохо переносишь ее отсутствие. — Пэтч отхлебнул виски и посмотрел на сына. — Я думал, это она будет страдать, а все свалилось на тебя.
        —Ну да. — Так все и было.
        —Я собираюсь жениться на Энни, — огорошил Пэтч. Он тут совсем сник, а отец собирается жениться?
        —Она ничего не знает, я еще не говорил. Но она та самая. Я просто хочу всегда быть с ней, чувствую это. И ты тоже кое-что почувствуешь, если прекратишь так много думать и рискнешь.
        Боже, да ведь он пытался! Отец не знал, что он просил Роуэн остаться, дать им обоим немного времени, поэтому вкратце обо всем рассказал.
        Пэтч посмотрел на него с жалостью:
        —То есть ты попросил ее остаться. Что это значит?
        —Прости?
        —Сказал, что любишь ее, хочешь быть с ней?
        —Нет. Просто попросил остаться, дать мне подумать. Совсем немного времени, чтобы все обдумать.
        —А если бы она дала тебе время, а ты понял, что не любишь ее? Что тогда? С чем бы она осталась? Какую причину ты назвал, чтобы удержать ее? Что могло бы заставить ее задержаться, рискнуть, сблизиться с тобой, когда она знала, что в конце концов может остаться с разбитым сердцем?
        Себ выругался и поник головой:
        —Что Роуэн искала всю свою жизнь, Себ?
        —Э-э-э…
        —Любовь, поддержку, родственную душу и уютный дом, в который хочется возвращаться. Как может умный человек вроде тебя не знать этого? — Себ не разбирался в людях. Никогда.
        —Ну, что собираешься делать, сын? Следить за ней по всему свету, как за матерью? Никогда не выходить на связь и навсегда остаться несчастным? Или все же попытаешься с ней поговорить и все наладить?
        Себ почувствовал укол в словах отца.
        —Что? Ну-ка, притормози! Ты думаешь, мне стоит связаться с мамой? Пэтч вздохнул:
        —Да. Или свяжись, или отпусти. Мы с Калли смирились с тем, что ее нет больше в нашей жизни. Для нас это в прошлом. И она в прошлом. А вот для тебя нет. Думаю, тебе лучше либо начать с ней общаться, либо окончательно порвать. Неизвестность до добра не доведет. То же самое с Роуэн. Или рискни, или отпусти. Разберись с этим.
        —Боже, пап, ну дай мне самому со всем этим разобраться, а?
        —Разбирайся. Либо верни Роуэн, либо соберись. Ради нас прекрати киснуть.

«Вербальный пинок под зад от родного отца», — подумал Себ.
        —Я не знаю, где она. Наверное, все еще в Лондоне.
        Пэтч закатил глаза:
        —Ты с шестнадцати лет следишь за Лаурой и не знаешь, где Роуэн, куда направляется? Чем ты занимаешься каждый день? Сядь за эту чертову штуковину и выясни!
        Себ улыбнулся, пошел к компьютеру. Через несколько минут нужный код был введен, на экране появился результат.
        Матерь божья! Наверное, глаза его подводят. Он почувствовал, как Пэтч встал рядом.
        —Что? В чем дело? Себ указал на строчку на экране:
        —Можешь в это поверить? У меня что, галлюцинации?
        Рука Пэтча легла на дрожащее плечо Себа, успокаивая его.
        —Нет, приятель, не думаю.
        Роуэн прошла таможенный и миграционный контроль и теперь стояла в центре зала прилетов, глядя на мобильный телефон. На экране высветилось «Себ Холлис».

«Позвони ему. Позвони. Просто нажми зеленую кнопку».
        Несколько недель назад она думала, что попросить его об одолжении тяжело. Но это не шло ни в какое сравнение с теперешним ужасом.

«Пожалуйста, люби меня. Пожалуйста, позволь мне остаться».
        Ну да, будто можно подойти и вот так все выложить! Нет, она все обдумала. Она будет рациональна и спокойна. Скажет, им есть что исследовать, и, если он захочет, она останется, чтобы дать ему время все обдумать.
        Она не станет молоть чепуху, всхлипывать и сходить с ума, как обычно, когда влюбляется. Она будет разумна, даже если это ее убьет (а так, скорее всего, и случится, если страх не доберется раньше).
        А что, если Себ откажется приехать за ней, и придется стучаться в его дверь, чтобы увидеться с ним? Что, если…
        Она сама себя изводила. «Да позвони ты уже!»
        Через пять гудков Себ ответил.
        —Себ? Это я.
        —Да, Роуэн.
        Она услышала в его голосе напряжение, душа ушла в пятки. Ничего труднее в жизни еще не приходилось делать! «Соберись, Данн. Это работа над ошибками, твой второй шанс. Ты пожалеешь, если не сделаешь этого. Так сделай!»
        —Окажи мне услугу.
        —Еще одну?
        —Это последняя, обещаю.
        —Ну-ну.
        Прежде чем горло совсем сдавило, Роуэн смогла сказать:
        —Ты не мог бы забрать меня? Я вернулась и сейчас в аэропорту. И мне нужно с тобой поговорить.
        —Ладно. Стой где стоишь. Кстати, сексуальные джинсы. — Себ резко оборвал звонок.
        Что за… Она пошла на величайший риск в своей жизни, а он комментирует ее джинсы? И как он узнал, во что она одета? Откуда?
        —Правда, очень сексуальные джинсы. Мне нравится, как они обтягивают твои бедра.
        Роуэн обернулась и увидела его. Мощный, надежный, он стоял прямо перед ней. Боже, приехал! Роуэн поднесла ко рту кулак и с силой прикусила костяшки. Боль убедила ее в том, что Себ не плод воображения, а объективная реальность.
        Реален, черт побери! Как и его рука, лежавшая у нее на щеке.
        —Дыши, Ро.
        Она обещала себе, что слез не будет, но они бежали по лицу.
        —Ты здесь.
        —Я всегда буду с тобой, если позволишь. — Его взгляд переполняли эмоции.
        —Откуда ты узнал? Как? Мой рейс… Я только вчера решила вернуться домой. — Она схватила его за рубашку и повисла на нем. Пока она его держит, он не исчезнет. — Как?
        —Я постоянно говорю, что найду тебя даже на Луне, если захочу. Когда ты, наконец, поверишь мне? — Себ притянул ее к себе. — Иди сюда. Мне нужно к тебе прикоснуться, почувствовать тебя всю.
        Роуэн прижалась лицом к его шее, стараясь раствориться в нем, вдыхая его аромат. Одна сильная рука лежала у нее на голове, вторая обнимала за талию.
        Они долго стояли, обнявшись. Может быть, он тоже скучал по ней.
        —Можно мне домой, Себ? Вернуться? — Роуэн наконец подняла голову и заставила себя взглянуть ему в глаза.
        Он нежно поцеловал ее в губы и заправил за ушко локон. Погладил по скуле:
        —Ты дома. Ты вернулась. Если честно, давно пора!

* * *
        По пути домой они почти не разговаривали, но рука Себа на ее колене была знаком того, что разговор состоится и они найдут способ продвинуться дальше. Роуэн накрыла его руку своей, сердце дрогнуло, когда он ей улыбнулся. Неужели она видит в его глазах и в выражении лица любовь? Или это игра воображения? Наверное, она все это себе придумала. Да, Себ рад ее возвращению, однако не стоит делать выводы. Не нужно себя ни на что настраивать. Достаточно того, что она его любит, она дома и собирается принимать каждый день таким, каким он будет, ценить время, проведенное с Себом.
        Она почувствовала, как он раздвинул пальцы под ее ладонью, пошевелил ими и погладил ее по колену.
        —Ты так стиснула мою руку, что я ее почти не чувствую. Расслабься, Ро. Мы со всем разберемся.
        —Правда? Он весело ей улыбнулся:
        —Правда, черт побери! Больше я тебя без боя не отпущу! Роуэн это озадачило.
        —Я думала, в прошлый раз так и было.
        —Прошлый раз даже рядом не стоит. А теперь снова положи руку на мою, постарайся не давить и расслабься. Мы сейчас приедем домой, выпьем по бокалу вина и обо всем поговорим. Как взрослые. Как рассудительные взрослые, которые все обдумали.
        Но вместо этого у них случился безумный секс. Прямо на лестнице.
        Они вошли в дом, Себ закрыл дверь, бросил рюкзак Роуэн:
        —Я отнесу его наверх потом. Хочешь бокал вина?
        Она покачала головой. Ей ничего не нужно. Она хотела лишь почувствовать губы Себа на своих губах, его кожу под своими ладонями, его внутри себя.
        —Ро? Воды? Сока? Что-нибудь поесть?
        Роуэн снова покачала головой, Себ в недоумении посмотрел на нее:
        —Ладно, чего ты хочешь?
        —Тебя. Только тебя. Прямо сейчас. Прямо здесь.
        Она жаждала его прикосновений, но не ожидала, что он прижмет ее к стене спиной, припадет губами к ее губам, а его руки заскользят по ее телу, груди, ягодицами, бедрам. По лицу и волосам. Себ словно заново открывал ее, заново исследовал. Словно прикасался к ней впервые.
        Роуэн знала, он хочет насытиться ею, а она желала насытиться им. Она стянула с него футболку, чтобы не мешала.
        —Тебе очень дорога эта рубашка? — хрипло спросил Себ.
        —А? Что? Нет.
        —Отлично. — Он схватился за полы рубашки и рванул их в стороны. По полу запрыгали пуговицы. — Так-то лучше.
        Он оттянул пальцем чашечку бюстгальтера и накрыл губами сосок. Все кружилось и вертелось в горячем желании, требовавшем немедленного удовлетворения. Любовь стонала и вздыхала, надеялась и мечтала.
        —Это место без тебя было похоже на морг. Снимай джинсы, — пробормотал Себ.
        —И ты снимай.
        —Для тебя в любое время. — Себ скинул джинсы, посмотрел на Роуэн. Все его чувства читались во взгляде. — Ты прекрасна, Ро. Как я рад, что ты дома.
        —Я тоже рада. — Она вздохнула и коснулась его щеки. — Почему бы тебе теперь не показать, как ты рад меня ви…
        Он не дал ей закончить, прижавшись губами к ее губам. Одной рукой поднял ее ногу, другой оттянул трусики, ворвался в нее резко и глубоко, наполнив ее тело, разум, сердце.
        Себ. Для нее существовал только Себ. И так должно быть всегда.
        —Вот теперь я дома. Ты мой дом, Ро. Только ты.
        Они еще раз занялись любовью уже в кровати Себа. Потом Роуэн сидела на диване у окна в его спальне, обрадованная тем, что ему понадобилось на минутку отлучиться. Ей нужна была эта минутка. Даже больше, чем минутка. Чтобы перевести дух и позволить разуму прийти в согласие с телом.
        Роуэн храбрилась, старалась не беспокоиться, но разум работал на бешеных оборотах, и тревога красной нитью проходила сквозь все мысли. Неужели ничего не изменилось, пока ее не было? Неужели они просто вернутся к тому же, что было, когда поговорят и все обсудят? Что именно последует за обсуждением?
        Она закусила губу и отпустила ее, когда в комнату вошел Себ с подносом.
        —Прекрати так на меня смотреть, иначе снова окажешься в постели, и так быстро, что голова закружится.
        —Обещания, обещания… — Роуэн нахмурилась, взглянув на поднос. Бутылку шампанского еще можно понять, но комплект ключей, точная копия ключей от дома Себа, и пульт дистанционного открывания ворот поставили в тупик. А еще красная коробочка для ювелирных украшений.
        Для украшений? Боже правый!
        —Ты же не станешь делать мне предложение, нет? — спросила Роуэн высоким нервным голосом.
        Себ рассмеялся:
        —Сегодня нет. Фух!
        —Тогда что это?
        —До коробочки мы еще доберемся. Сначала надо разобраться. — Себ открыл шампанское, наполнил бокал, передал ей, налил себе.
        —Почему ты вернулась домой? — в лоб спросил он. Роуэн облизнула губы:
        —Соскучилась по тебе.
        —Я по тебе тоже. И…
        Она уставилась на пузырьки в бокале. Если сейчас произнесет эти слова, обратно взять их уже не сможет. Они навсегда останутся между ними. Правда, это вполне устраивало.
        —Я люблю тебя. Я этого не ожидала, не хотела, но так вышло. Поэтому решила вернуться домой, рассказать тебе и узнать, как ты отреагируешь.
        Себ смотрел на нее, его бокал застыл на полпути к губам. Во рту у нее пересохло, она глотнула шампанского, чтобы с этим справиться.
        —Не стесняйся, Холлис. Скажи честно, что ты думаешь.
        —Я рад это слышать. Думал, придется из тебя клещами тянуть, но ты опять меня удивила. — Он наклонился через поднос, нежно поцеловал ее и провел по ее дрожащей нижней губе. — Я тебя тоже люблю, кстати. Люблю, как только можно любить, хотя раньше мне такое казалось нереальным.
        А-а-а! А-а-а-а-а-а-а! Плечи Роуэн расслабились, она задышала свободнее. Внутри все пульсировало от резко нахлынувшего мощного чувства облегчения.
        —Приятно это осознавать. Мама говорила, мы уничтожим друг друга. Мы слишком разные, диаметрально противоположные. — Роуэн было важно сказать Себу, что ее мать оценила их шансы на успех невероятно низко.
        —Твоя мама болтает много чепухи. — Себ сделал глоток шампанского. — У нас все будет хорошо. Да, ты перевернешь мою жизнь с ног на голову, но пока не трогаешь комнату военных действий и моих хакеров, можешь делать все, что хочешь. А если совсем сойдешь с ума, я верну тебя к действительности. Точно так же, если я уйду в себя, ты меня вытащишь. Мы подходим друг другу именно потому, что такие разные.
        —Я слишком долго была независимой и теперь боюсь почувствовать себя загнанной в угол. — Казалось, она должна предупредить его. Возможно, она сумеет усидеть на месте, возможно, одного Себа будет достаточно. А вдруг наступит день, когда ей захочется улететь просто для того, чтобы убедиться, она может это сделать.
        —Знаю. Я об этом думал. Но давай по порядку. — Себ указал на поднос и передал Роуэн ключи. — Ключи от этого дома, твоего дома. Не хочу больше слышать чепухи вроде «это твоя спальня» и «это твой дом». Этот дом и твой тоже. Меняй мебель, крась стены, делай все что захочешь, обращайся с ним как со своим собственным, договорились?
        —Он не мой.
        —Роуэн!
        —И не твой. И не Пэтча. Это дом Ясмин, и нам всем это известно. Что бы ни захотела сделать, сначала придется поругаться с Яс, поэтому я хорошо подумаю, прежде чем сходить с ума. Тебе, может, и все равно, а вот ей нет. — Роуэн взяла ключи и взвесила их в руке.
        Себ улыбнулся:
        —Все так. Но если дойдет до драки, я тебя прикрою. — Он взял ключ, похожий на кредитную карту. — Ключ от машины. Будем вместе пользоваться моей «ауди-кватро», пока я не куплю тебе что-нибудь другое.
        —Ты не можешь купить мне машину! Я сама могу купить себе машину. У меня есть деньги. Я продала нэцкэ.
        —Кстати, спасибо за то, что оставила Будду. Он мне очень нравится. Помог не сойти с ума в последние несколько недель. — Себ бросил ключ ей на колени. — Мы что, до конца жизни будем спорить из-за денег и тому подобного?
        —А ты собираешься любить меня так долго?
        —Планирую. — Себ взял коробочку для украшений, перекинул с руки на руку. Роуэн увидела, как в его взгляде промелькнул страх. — Непросто отдать тебе это, но я знаю, так надо.
        Нахмурившись, она открыла коробочку и увидела кредитную карту. Себ дарит ей кредитную карту? Да что вообще…
        —Там хватит денег, чтобы оплатить билет в любую точку земного шара, когда тебе захочется. Ты сможешь селиться в любом отеле, покупать себе все, что угодно. На карте вообще нет лимита.
        —Себ, зачем ты даешь мне кредитку? Я не понимаю.
        —К ней прилагается несколько условий.
        —Слушаю.
        —Я готов заплатить за все, но ты должна пообещать, что попрощаешься, сообщишь об отъезде. Никаких побегов. И после ссор картой пользоваться нельзя. Ты должна дать нам — мне — шанс все исправить до того, как ты исчезнешь.
        Справедливо. Боже, действительно справедливо. Роуэн заплакала и закивала:
        —Хорошо.
        —И еще ты должна пообещать, что всегда будешь возвращаться. А если не вернешься, клянусь, найду тебя и волоком притащу домой. Я люблю тебя. Девять лет ушло на то, чтобы тебя найти, и я тебя больше не отпущу.
        —О, Себ! — Роуэн вытерла слезы. Это невероятно щедрый подарок. Он доказывал, что Себ очень хорошо ее знает и доверяет ей.
        —Договорились, надоеда?
        Она кивнула:
        —Договорились.
        —Вот и хорошо. Я же говорил, мы со всем разберемся. Ты любишь меня?
        —Так сильно!
        —И я тебя люблю. — В глазах Себя сияли эмоции, которые он обычно старательно скрывал. — А теперь объясни мне еще раз, почему ты не целуешь меня, глупышка?
        Вздохнув, Роуэн устроилась в его объятиях:
        —Еще одно ужасное упущение с моей стороны. Я исправлюсь.
        notes
        Примечания

1
        Хакеров условно делят на две группы: белая шляпа (англ. white hat) и черная шляпа (англ. black hat). Первые специалисты по информационной безопасности, исследующие уязвимость IT-систем, вторые — киберпреступники. (Здесь и далее примеч. пер.)

2
        Дурак.

3
        Сестра Рэтчед — героиня романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки».