Корзина шишек Анна Ворсова
        Когда в жизни наваливаются проблемы, то так хочется, чтоб кто-то пришел и помог с ними справиться. Таким человеком оказался Аркадий. Он помог мне принять непростое решение. Предложил помощь. Пока я переживала развод, он пытался справиться с трагедией, произошедшей с его семьей несколько лет назад. Мне казалось, что встретились два одиночества, которым теперь суждено идти вместе по одной дороге. Но такое возможно лишь в сказке. В жизни же вокруг один обман. Если же хочется сказки, то ее надо создавать своими руками. Жаль, что я это поняла гораздо позже, прежде чем набила кучу шишек.
        Глава 1
        Я смотрела в окно. Шел мелкий дождик. Холодный, осенний дождик. Капли оседали на стеклах, создавая сетку из мелких бусин. Когда капли сталкивались друг с другом, то они больше не могли оставаться на стекле и медленно стекали дальше к земле, чтоб влиться в лужу, что растеклась перед дверью. Выходить на улицу не хотелось, но надо было идти на автобус. Только капли дождя не отпускали, продолжая завораживать.
        Кого я обманываю? Мне не хотелось возвращаться домой. Там меня не ждали. А когда не ждут, то и торопиться совсем нет желания. Дома в лучшем случае будет игнор, в худшем - скандал.
        Автобусы отходили одним за другим. Через двадцать минут мне надо было выходить из торгового центра, который стоял рядом с автобусной станцией. Раньше этот торговый центр был автовокзалом, но потом здание продали. Поэтому люди и прятались в торговом центре от непогоды в ожидании автобуса. Хозяева ларьков были не против, надеясь, что кто-то что-то купит, поддавшись спонтанному желанию.
        У меня не было лишних денег на такие покупки. Из-за этого я не гуляла по торговым рядам, а стояла и смотрела в окно. Зачем ходить просто так, если в кошельке пусто?
        - Плохой сегодня день, - сказал мужчина. Еще и накрыл своей рукой мою. Я вздрогнула от неожиданности и резко повернулась, чтоб ему высказать, что не стоит влезать в личное пространство. Спокойные зеленые глаза смотрели на меня так, словно знали все, что я могу сказать. Захотелось разрушить его уверенность и ляпнуть что-то такое, чего он не ожидал.
        - Почему же? Хорошая погода. Романтичная, - брякнула я. И чего в дожде романтичного? Хотелось прикусить губу за лишнее слово, но я сдержалась.
        - Может так и есть, - ответил он. - Все зависит от угла зрения.
        Он зачем-то перевернул мою руку. Осторожно вытащил билет, который я все это время держала в руках. Это было плохое решение. Краска с билета стерлась. Теперь это был белый мятый листок с нечитаемыми строчками.
        - Куда нужно было ехать?
        - В Гасино.
        - Подвезти?
        Нужно было отказаться. Здравомыслие и безопасность - это должно было быть выбито в сознании. И опять я встретилась с его взглядом, который знал, мой ответ. И вновь захотелось сказать что-то такое, чтоб в этом взгляде скользнуло удивление.
        - Хорошо. Все равно билет испорчен.
        Он улыбнулся. Достал из пакета складной черный зонт. Галантно предложил руку, но я отказалась, покачав головой. На выходе он придержал дверь, пропуская меня вперед. Под козырьком открыл зонт.
        - Давно не приходилось с кем-то ходить под зонтом, - сказала я, когда случайно толкнула его под локоть.
        - Все нормально.
        А дождь только усиливался. Крупные капли оставляли на лужах пузыри, которые тут же лопались. Желтые листья были расплющены по асфальту. Зеленые еще держались за ветви, стараясь противиться ветру, не понимая, что их век завершен, а приговор вынесен. Только их никто не предупредил, оставив в сладком неведении.
        - Осторожнее, - он меня дернул за руку, чтоб остановить. Перед нами тут же пролетела машина, поднимая брызги.
        - И куда так гонит!
        - Торопится, - сказал мужчина. - Думает, что не успеет.
        Мы подошли к машине. Серебристая Аудио тут же мигнула, отвечая на сигнал. Мужчина предложил мне сесть на заднее сидение. Я была не против. Разницы, на каком сиденье ехать, я не видела.
        - Не обижайся.
        - А чего обижаться? - пожала я плечами. - Повода нет.
        - На «ты» или принципиально?
        - Смотря для какой цели. На короткое время поездки, мы можем и не разбивать эту стену официальности.
        - А есть планы на продолжение знакомства? - спросил он. Я тут же отвернулась к окну, скрывая смущение. Ляпнула так ляпнула.
        - Нет. Но сегодня я много говорю лишнего.
        - Думаешь, что лишнее?
        Я смотрела, как мимо проносятся мокрые дома с холодными окнами. Пешеходы торопливо шли по тротуарам, прячась под зонтами или надвинув низко на лицо колпаки. Казалось, что никому не нравился дождь. Осенние цветы выглядели мокрыми и некрасивыми. Я смотрела, как они низко опустили головы и покорились незавидной судьбе.
        - Как тебя зовут?
        - Вера.
        - Аркадий. Можно Кеша, если решишься перейти на «ты». Не против, если я включу музыку?
        - Включайте, - ответила я.
        Тихий французский голос женской певицы наполнил салон машины. Я не понимала слов, но музыка была под стать погоде. Под нее было приятно смотреть на дождь и… Нет. Грусти не было. Скорее спокойствие и смирение. Непогода - это всего лишь непогода. Проблемы - это всего лишь проблемы, а радость - это радость. Ничего большего и ничего меньшего. И сразу в этом мире все стало проще и логичнее. Жаль, что мы этого часто не понимали и все усложняли.
        - Иностранные песни многие не любят, потому что не понимают смысла, - сказал Аркадий.
        - Не всегда нужно знать, о чем поют, чтоб понять. Хотя лучше песни переводить, чтоб не танцевать под что-то плохое.
        - Любишь танцевать?
        - Нет. Но можно же представить, что я танцую. Стоп. Давайте, оставим этот разговор. Я слишком много говорю лишнего.
        - Пока я ничего лишнего не услышал.
        - Я замужем. У меня есть двое детей. Довольно взрослых. Дочери четырнадцать лет, а сыну шестнадцать.
        - Свернем через Фрелово? Так хоть и длиннее, но там пробки не будет. Все равно быстрее получится.
        - Навигатор показывает, что впереди свободно, - заметила я.
        - Мало ли что он показывает! - немного раздраженно, сказал Аркадий.
        - Хорошо. Пусть будет Фрелово, - сказала я. И опять стала смотреть в окно.
        Мы ехали какое-то время молча. Поворот на Фрелово Аркадий проехал, решив не сворачивать с дороги. Приятная мелодия, скрип дворников по стеклу, свежий ветерок из приоткрытого окна и тепло печки навевали на лиричный лад. Хотелось улыбнуться, закрыть глаза и ни о чем не думать. Я так и сделала, впервые за долгое время чувствуя спокойствие. Но за минуты спокойствия надо было расплачиваться. Когда я открыла глаза, то увидела, что уже стемнело, а машина все куда-то ехала, подчиняясь водителю. Французскую певицу сменил певец, с глубоким насыщенным голосом, который пел все также на французском языке.
        Я достала из сумки телефон. Ни одного звонка. А время приближалось к десяти вечера, когда я должна была бы быть дома. Им было все равно? Или решили, что я осталась у Нины, как это часто делала в последнее время? Но можно же было поинтересоваться! Или это очередной день игнора?
        В социальных сетях ни одного сообщения. Только Рита выложила несколько фотографий из пиццерии, где она с Павлом, Гришей и еще какой-то женщиной ужинали вместе. Счастливая семья, которой можно было только позавидовать. Я смотрела на них и понимала, что мне там места нет. Хотя я это давно знала. Странно, что еще удивилась…
        Аркадий молчал. Грыз арахис и вел машину, не обращая внимание на дождь и ночь. Я достала бутылку воды. Сделала глоток, чтоб смочить пересохшие губы.
        - Куда мы едим? - спросила я.
        - Не знаю. А куда ты хочешь?
        - Такое заманчивое предложение, что не знаю чего на это ответить, - сказала я.
        - Выбирай. Где есть дорога, так там проедем.
        Деревня с одиноким светом в окнах, поселок в стороне, который был лучше освещен, но мы не свернули в его сторону, предпочитая ехать дальше.
        - Я не знаю. Если бы знала, то давно уехала.
        - Тогда выберу я?
        - Выбирай, - пожала я плечами.
        - Они тебя не ждут?
        - Все слишком…
        - Сложно?
        - Скорее легко. У него другая женщина. Он делает все, чтоб настроить детей против меня и не платить алименты. Я боролась, но сейчас устала бороться. Просто устала им объяснять, что на самом деле происходит. Они меня не слышат. Считают, что я променяла их на работу.
        - Кем ты работаешь?
        - Директором в крупном гипермаркете. Сейчас ушла оттуда. Они хотели, чтоб я больше времени проводила в семье, так я буду проводить. Нашла работу неподалеку от дома. Скоро там откроется магазин. Вот и пойду туда продавцом два через два работать. Зато они от моего внимания повесятся. Глупо?
        - Нет.
        - А все считают, что это ошибка. И я не уверена, что это не ошибка.
        - Разве бороться до последнего - это ошибка?
        - Больше не за что бороться. Он сегодня детей познакомил с любовницей.
        - Дети потом поймут, что правда, а что нет. Понимаю, что тебе нужно сейчас, чтоб они поняли, но это придет со временем. Сколько бы ты их ни торопила, но это бесполезно.
        - Знаю. Но обидно. Мне просто обидно! Это как-то… несправедливо. Понимаешь, так сразу получилось, что я работала, чтоб покрыть долги, чтоб выплатить кредиты. А Гриша долго не мог устроиться на работу. Когда же устроился, то нашел что-то за копейки на заводе. Зато график у него был до пяти вечера. Он их растил, пока я работала. И получилось, что это мне и ставится в упрек.
        Я все же разревелась. Полезла за салфетками, но только сумку уронила. Все вывалилось на пол машины и сидение. От этого я только разозлилась.
        - И никто этого не оценил?
        - Нет. Свекровь мне в упрек ставила работу. Говорила, что я гуляю. А мама сказала, что я пожалею о своем решение. Но у нас с мамой разные виды на жизнь, поэтому я не удивилась ее словам. Ладно, все это ерунда. Разберусь.
        - Почему ты не подаешь на развод? - спросил Аркадий.
        - Ты бы развелся? У меня дети. И если я уйду, то их потеряю. Было бы это все так просто…
        - Конечно, рвать с настоящим сложно. Оно привычное, пусть и тебе в нем не комфортно. Но зачем мучиться, если все так плохо? Не отвечай. Ты найдешь тысячу и одну причину, почему нужно так жить.
        - Найду, - тут я улыбнулась.
        - У тебя права есть?
        - Есть.
        И опять молчание. Я собрала упавшие вещи. Вытерла слезы.
        - Устала?
        - Да. Надо домой ехать. Мы опять вернулись в начальную точку?
        - Ты так и не решила, куда мы поедем, поэтому дорогу выбирал я.
        - Логично. Странная вышла поездка. Только время потратили…
        - Почему же? Мы неплохо покатались.
        - Можешь меня закинуть к Печной? У меня там подруга живет.
        - Поехали ко мне? Раз все же перешли на «ты», то может стоит продолжить общение?
        - Не стоит.
        - Зря. Многое теряешь.
        - И что же? - спросила я. Пустая болтовня помогала отвлечься.
        - У меня удобная кровать. И у меня спокойно. А что есть у твоей подруги? Сколько раз ты в последнее время оставалась у нее на ночевку? Спорим, что уже ни один десяток раз вы перемыли кости твоему мужу, пожаловались на детей, но так и не нашли выхода?
        - Примерно так и было.
        - Я же, считай, свободные уши. Хоть всю ночь могу слушать про всю эту ерунду.
        - Ерунду? Ты прав. Все это ерунда. Мне самой так кажется, но разве не из ерунды состоит наша жизнь?
        - Из нее, - согласился Аркадий. - Самое интересное, что для меня ерунда, а для тебя важно. Ты не обиделась на мою резкость?
        - Нет. Десятый час ночь. Тяжелый день…
        - И куча оправданий. Теперь я начинаю чувствовать себя святым уродом. Договорились, что едем ко мне?
        - Надо отказаться.
        - Но ты согласишься. Правильно я понял?
        - Отвечать не хочу.
        - Давай какое-то время порешаю за тебя я. А ты отдохнешь. Хорошо?
        - Хотелось бы.
        - Что мешает?
        - Осторожность.
        - Могу расписку написать, что не обману и не обижу. Что смешного?
        - Ничего. Нервное.
        - Ты сейчас работаешь?
        - Дорабатываю. Два дня осталось.
        - Хорошо. Я предлагаю тебе игру. Неделю мы живем вместе. За это время в крупных вещах я решаю за тебя, а ты отдыхаешь, - сказал он.
        - Глупая игра.
        - Считай, что это будет у тебя перерыв. За это время сможешь чего-то решить. Надоест, то всегда можешь прекратить игру.
        - Не думаю, что это выход.
        - Не проверишь, не узнаешь.
        Он опять свернул на соседнюю улицу. Мы продолжали кататься по городу, который все больше пустел. Аркадий закончил с орешками. Достал влажные салфетки. Вытер руки.
        Остановился на стоянке.
        - Разомнем ноги?
        - Хорошо.
        Я взяла сумку и вышла из машины. Холодный ветер сразу попытался забраться в пальто. Я только поежилась и застегнула пальто на все пуговицы. Мы пошли в сторону набережной. Центр города. Редкие парочки еще гуляли, не обращая внимание на погоду. Молодые, горячие - они не чувствовали холода, греясь любовью. Пока я смотрела по сторонам, то отстала. Аркадий это заметил. Переложил пакет в другую руку.
        - Цепляйся. А то я тебя потеряю, - он протянул мне руку.
        - Это все ерунда.
        - Ерунда, что потеряешься? Что же ты так себя не ценишь?
        - Не ценю? Нет. Ценю, но в определенных обстоятельствах, - сказала я, беря его под руку. - Ценить надо человека, от которого есть какая-то польза.
        - Какая ты меркантильная! - Аркадий тихо рассмеялся. У него был приятный смех, хоть и немного резковатый.
        - Практичная.
        - Чай или кофе? - спросил он.
        - Чай. Кофе уже поздно.
        - Здесь можно купить навынос, - сказал он, показывая в сторону пиццерии. Я согласилась, но увидев машину Гриши, сразу отказалась.
        - Там Гриша знакомит моих детей со своей подругой. Хотя уже им давно пора спать, а они…
        Я отвернулась. Почему я сразу не поняла, что они поедут сюда? «У Дяди Кока» была самая дешевая и вкусная пицца. Она находилась в шаговой доступности от кино. Сегодня они ходили в кино, потом пошли в пиццерию. Все было логично, а я это не поняла, как не понимала многого.
        - Хочешь им это сказать? - спросил Аркадий.
        - Предлагаешь закатить скандал?
        - Отправить их спать, - ответил Аркадий. Он говорил спокойно и серьезно.
        - Нет.
        - Почему?
        - Это простая трата времени и сил.
        - Хорошо. Тогда тут подожди. Я куплю тебе чай, а себе кофе. Так как мы еще ничего не решили, а я хочу пить. Ты пока позвонишь своим детям или мужу. Услышишь о себе много нелестных слов, доведешь до истерики, а потом мы поедем ко мне. Только не убегай, когда все это услышишь.
        Он пошел на другую сторону дороги. А я осталась одна. Мне действительно хотелось им позвонить, но я сдержалась. И вот они вышли из пиццерии. Веселые. Довольные. Они не смотрели в мою сторону, а я была как в кино, наблюдая за счастливыми людьми, и при этом не чувствовала боли. Как может быть больно, если они счастливы?
        - А где слезы? - мне показалось, что в словах Аркадия прозвучала насмешка, но он оставался серьезным.
        - Хочешь, чтоб я плакала? - спросила я, забирая стаканчик с чаем. Мы пошли дальше в сторону реки.
        - Я бы это понял.
        - Ты знал, что они здесь?
        - Откуда? - Он удивился. - Как будто у нас много мест куда можно сходить. Пусть мы и не в Годзино, где две кафешки и одна пивнушка, но и тут не так много мест, куда можно пойти.
        - Мы в пиццерию всегда ходили.
        - Я раньше в «Окиторию». На параллельной улице.
        - С женой?
        - Мы не были женаты. Но можно сказать и так.
        - А сейчас?
        - Сейчас? Сейчас все сложно.
        - Поругались?
        - Не надо искать утешение в моих проблемах, - посоветовал Аркадий. Одернул так одернул, но обидно не было. - Тебе завтра во сколько на работу?
        - К девяти.
        - Хорошо. Я тебя отвезу.
        - Так уверен, что к тебе поеду?
        - Тебе нужен перерыв, чтоб все понять. И независимый человек, который рядом, но не лезет в душу.
        - А ты получишь…
        - Я не сплю с малознакомыми женщинами. Без обид, но для начала надо узнать друг друга лучше, чтоб кого-то подпускать к себе.
        - Тогда какая тебе выгода? - спросила я.
        - Выгода? Ты права. Она есть, - ответил он. Достал из пакета зонт. - Опять пошел дождь. Все еще считаешь, что погода романтичная?
        - Я тогда это сказала, чтоб… Ляпнула. Хотела удивить. Убрать это спокойствие в твоих глазах.
        - Чем оно тебе не нравится?
        - Какое-то неестественное спокойствие. Глаза, как у мудреца, которому много-много лет.
        - Ясно.
        Мы вышли к реке. Фонари освещали темные воды, по которым барабанил дождь. Ивы опустили ветви к земле, как в какой-то сказке.
        - У тебя был несчастный вид. Явно что-то случилось, что вывело тебя из равновесия, - сказал Аркадий.
        - Это уже давно все назревало. Мы с Гришей отдалились. Я думала, что это временное явление, но все оказалось серьезнее.
        - Так отпусти. Чего себя и его мучить?
        - Дети. Все упирается в них.
        - Ты в этом уверена? Они могут сами выбирать с кем остаться. Не понравится жить с отцом, то придут к тебе.
        - У меня ничего нет. Лишь машина, но этого мало.
        - Хорошо, что есть у тебя в браке?
        - Квартира.
        - В поселке. Там такие цены на недвижимость, что продай машину, добавь пару сотен и будет у тебя неплохая квартира.
        - Да. Но…
        - Страшно?
        - Страшно. Очень страшно. Можно жить как соседи, но при этом быть семьей. Когда же расходишься, то это… Это как приговор.
        - Понимаю.
        Капли дождя падали на зонт, отскакивали от него, чтоб приземлиться около ног. Сырая погода заставляла хлюпать носом и никакой горячий чай не мог спасти от этой сырости.
        - Глупо все это.
        - Что глупо? Плакать под дождем? - спросил Аркадий. - Не думаю. Дождь скрывает слезы. Всегда можно сослаться на сырость, когда хлюпаешь носом. Меня потеряли. Подержи зонт, я отвечу.
        Он достал из куртки телефон. Отходить не стал, поэтому я хорошо слышала весь разговор.
        - Кеш, ты где? Бабушка переживает.
        - Гуляю. Время еще детское. Думал, что до одиннадцати можно вполне гулять.
        - Она говорит, что спать не ляжет, пока ты не вернешься, - сказала женщина. Его эти слова развеселили.
        - А кто-то мне вчера выговаривал, что я дома сижу вечерами. Надо ей напомнить, - сказал он. - Я на Набережной. Буду через минут двадцать.
        - Ты только не гони. Дороги плохие. Позвони, когда приедешь.
        - Тебе бабушка позвонит. Мам, утром за тобой заехать не получится.
        - Ничего. Я вначале к…
        - Тете Николаю заедешь?
        - Кеш! Откуда ты знаешь?
        - Видел вас. Да ладно, все нормально. Можно и прекратить по кустам скрываться.
        - Никто по кустам, как ты выразился, и не скрывался, - возмутилась женщина. - Мы не знали…
        - Давай завтра поговорим. Не надо бабушку волновать, - сказал Аркадий.
        - Хорошо. До завтра, - легко согласилась женщина. Аркадий убрал телефон.
        - Видишь, не дают нам с тобой погулять, - он забрал зонт. - Так куда поедем? Если ты решаешь, то позвоню своим, скажу, что задержусь. Или мне решать?
        - Не знаю. Надо к подруге ехать.
        - Она уже спать ложится. И тут ты к ней на голову свалишься. У меня еще никто не спит. Приедем, супу поедим. Кровать у меня удобная. Есть еще раздвижное кресло. Все будет скромно. Если так стесняешься, то могу и в комнате матери переночевать. Она все равно сегодня на сутках. Договорились? Ладно, посчитаю молчание за знак согласия.
        - Так уговариваешь, что даже становится не по себе, - ответила я, когда мы повернули к машине.
        - Мне кажется, что мы друг друга поймем, - сказал Аркадий. - Я могу ошибаться, но мне так кажется. Скорее всего, у нас с тобой ничего не получится. Дело не в тебе. Во мне. Как одна моя знакомая сказала, что я слишком большое уныние на всех навожу. Люди же любят веселых.
        - Глупо это.
        - Глупо. Но правда. С весельчаками хочется улыбнуться, а с тем, кто грустит - с ними хочется лить слезы. Их стараешься избегать. Ладно, это все лирика.
        - Это все из-за прошлых отношений? - спросила я.
        - Частично.
        - Ты ее все еще любишь?
        - Люблю. Но все наладить у нас не получится, - довольно резко сказал он.
        - Давай так, я не буду задавать вопросы. Захочешь что-то рассказать, то расскажешь.
        - Спасибо.
        Мы опять вернулись в машину. Теперь у меня зазвенел телефон. Гриша. Значит, они доехали до дома и заметили мое отсутствие. Я и не заметила, что мы так долго гуляли около реки.
        - Ты долго еще будешь шляться? - довольно грубо сказал он.
        - Я сегодня у Нины переночую.
        - О как! Я с ней сегодня в подъезде столкнулся, когда она мать навещала, - довольно сказал он.
        - Гриш, а тебе какое дело, где я и с кем?
        - Никакого. Говорил же, что ты шлюха. Теперь в этом еще и дети убедились. Знаешь, если бы не твои похождения, то все было бы иначе.
        - Не начинай старую песню о главном.
        - Ну, что ребятки. Теперь убедились, что вас мать на мужика променяла? К ней поедете или со мной жить будете?
        - Мам, это правда? - спросил Павел. Гриша включил на громкую связь, чтоб наш разговор услышали дети.
        - Какую ты правду хочешь услышать? - спросила я.
        - Я говорил, что она юлить начнет! - довольно сказал Гриша.
        - Мам, ты уходишь от нас? - спросила Рита.
        - Уходит? Да я ее на порог не пущу. Мало ли какую заразу она в дом принесет! - возмутился Гриша.
        - Хватит накручивать детей, - сказала я. - Разговаривать будем не по телефону. А с глазу на глаз. И вот так трепать нервы мне не надо. Спокойной ночи.
        Я выключила телефон. Гриша звонил еще несколько раз, но я с ним разговаривать не смогла. Мне хотелось кричать и плакать, возмущаться, но я держала все это в себе и лишь сжимала кулаки.
        - За что он так с тобой? - спросил Аркадий, хотя я была уверена, что он не слышал нашего разговора. - Вы же когда-то друг друга любили.
        - Любовь проходит с бытом. Мне кажется, что это временное чувство, которое нужно, чтоб родить детей и привязать друг друга ими.
        - Все равно. Должно остаться уважение.
        - Он хотел третьего ребенка, а я нет. Как-то так подстроил, что я все же забеременела. Даже решилась на роды, но во время обследования у плода обнаружились патологии. Я пошла на аборт. Гриша мне этого не простил. Что-то в его голове щелкнуло. Он решил, что я ему изменяла, поэтому и пошла на аборт. Так до сих пор и не может мне простить.
        - Но при этом сам завел любовницу.
        - Я думаю, что он хочет, чтоб она ему родила еще детей. Он старше меня. Ему сорок два года. Я думаю, что это кризис среднего возраста. Дети подросли. Подростковый период проходит спокойно. Вот ему и хочется новых проблем.
        - Можно нескромный вопрос?
        - Про мой возраст?
        - Нет. Это не так важно, - ответил он, поворачивая в сторону Фрелово. - Вот сейчас, ты хотела бы дальше двигаться в сторону карьеры или в сторону семьи?
        - Мне хотелось отправить учится детей. Потом пожить для себя. Может это и звучит кощунственно, потому что я толком и не сидела с детьми. Ими занимался муж и свекровь, а я больше училась и работала, но я не хочу вновь все эти переживания с коликами, садом и школой.
        - И не хочется изменить полностью жизнь? Ты ведь достигла неплохих карьерных высот. Сейчас почему-то решила уйти с должности, надеясь, что это поможет сохранить семью.
        - Может в этом желание и есть попытка поменять жизнь? Я хочу сбавить обороты, чтоб они поняли, что без меня Павел не сможет поступить, куда планирует. Рита не сможет дальше заниматься танцами, потому что Гриша не сможет оплачивать ее выезды.
        - Они все равно не будут тебя ценить. Только больше возненавидят.
        - Обычно, когда человек лишается того, что ему дорого, то он многое понимает.
        - Это не касается денег, - ответил Аркадий.
        Машину затрясло на неровной дороге. Аркадий сбавил скорость, плавно ведя машину. Она ныряла, буксовала, но двигалась вперед, пока мы не въехали во двор рядом с трехэтажными кирпичными домами.
        - Приехали, - заглушая машину, сказал Аркадий.
        - Ни одного фонаря.
        - Глухие места, - он достал из бардачка фонарик. Включил его. - Надеюсь, не испугаешься моей квартиры.
        - А должна?
        - Нет. Как бы тебе сказать? Сама увидишь.
        - Давно не было ремонта?
        - Не в этом дело, - ответил Аркадий, ставя машину на сигнализацию. В этот раз он не стал открывать зонт. До подъезда было шагов десять, которые мы прошли по неровной асфальтовой дорожке. В подъезде не работал свет. Аркадий шел вперед, подсвечивая путь фонариком. Пока не остановился на втором этаже. Достал ключи.
        - Интересно, это ошибка или нет? - тихо сказала я.
        - Я сам думал на эту тему. Нет. Это не ошибка. Проходи.
        Он пропустил меня вперед. В прихожей запахло чем-то теплым и вкусным. Из комнаты вышел толстый серый кот, который сел перед нами и зевнул.
        - Кеш, нельзя так пугать! Ты знаешь, который час? - Из комнаты вышла полная седая женщина с приятным лицом и строгим взглядом.
        - Доехал и ладно, - выходя следом за женщиной, сказал мужчина в возрасте, но довольно крепкий. Мне даже показалось, что это сын женщины.
        - Бабушка Люба. Отчество ты ее все равно не выговоришь. Дед Леша. До отчества он так и не дорос. Это Вера. Совершеннолетняя. Какое-то время поживет у нас. Вер, давай сумку. Пальто снимай. Я сейчас подойду.
        Он ушел в комнату, а я осталась с его родными. Да уж. Как-то получилось неловко. И чего только я сюда приехала.
        - А вы давно… - начала бабушка, но дед ее одернул.
        - Люб, вот тебе какая разница кто и сколько времени друг друга знает? Вер, а ты не бойся. Мы своих не в обиду не даем, - он подмигнул мне. - Добро пожаловать в семью.
        - Я только на время. Просто так получилось.
        - А всегда все получается просто на фоне сложного, - улыбнулся он. - Пойдем, Люб. Сами разберутся.
        - Там суп на плите, - сказала бабушка.
        - Разберутся. Как будто Кешка тут не живет, - уводя ее в комнату, сказал дед.
        - Ванная там. Вещи в стиралку закидывай. Я потом ее запущу. Она с хорошим отжимом. Так что все будет сухое и чистое утром, - сказал Аркадий. - Здесь мои футболка и штаны. Тебе будет великовато, но штаны на завязках.
        - Справлюсь, - ответила я.
        - Не сомневаюсь, - ответил он. - Если что, я на кухне.
        Я зашла в ванную комнату. Душевая, стиральная машинка, сушилка для полотенец, плитка с маленький синий цветочек. Комната была небольшой, но с хорошим ремонтом. Пока я раздевалась, то почувствовала, как мне словно сделали укол обезболивающим. Теплая вода от нагревателя прогоняла холод, который поселился в душе вместе с непогодой. На какой-то миг стало спокойнее. Тут Аркадий был прав, что мне нужно было спокойствие. Я слишком устала от травли, которую организовали дома. Нужна была передышка. И кто сделал так, что я эту передышку получила.
        Кухня была метров восемь. С длинным столом вдоль стены и встроенной кухней желтого цвета. На стенках шкафов красовались принты с цитрусовыми, а фартук перед плитой и раковиной был выложен плиткой с растительным орнаментом.
        - Я свежий чай заварил. Подождешь меня? Я быстро.
        - Конечно, - сказала я, оставаясь на кухне, пока он ушел в душ. Из комнаты донесся голос бабушки Аркадия, которая звонила явно его матери.
        - Пришел и не один. Нет. С девкой какой-то.
        - Я тебе девку еще покажу! - одернул ее дедушка. - Дай телефон. Свет, все нормально. Живой, здоровый, как стеклышко. Нет, не проститутка. Девчонки, я вас не понимаю. Вы хотели, чтоб он расшевелился, а сейчас во все колокола бьете! Где логика? Ну, какая она? А вот приедешь и познакомишься. Мне нравится.
        - Я тебе покажу, что нравится! - возмутилась бабушка.
        - Смотри, ревнует, значит еще любит.
        - Дай телефон. Я тебе скажу, что мутно все.
        - И чего тебе мутно? Это ты воду не мути! - посоветовал дед.
        Вернулся Аркадий. Закрыл дверь на кухню. Достал тарелки и стал разливать суп.
        - Не слушай их. Они ведут себя порой…
        - Как заботливые люди, которым не безразлична твоя судьба.
        - Так и есть. Хорошо, что ты это понимаешь.
        - Мне пока не довелось побыть в роли свекрови, Павел вроде пока не с кем не встречается, но это не за горами.
        - Может и встречается, но тебе не говорит.
        - Не исключено. Я пыталась, но плохо получилось. Не получается у меня с ними общий язык находить.
        - Ты жизнь делишь на роли. Часть ролей у тебя, на твой взгляд, получается справляться плохо. Попробуй просто жить.
        - Вся наша жизнь - это сцена, а мы в ней актеры, - сказала я.
        - Нет.
        Он закрыл эту тему. Не стал ничего пояснять, а я не стала настаивать. Только сейчас мне удалось более-менее его разглядеть. Когда он подошел ко мне в торговом центре, то я обратила внимание на его глаза и рост. Сейчас же в глаза бросались густые каштановые волосы с рыжеватом отливом. Светлая борода с ржавыми нотками почти полностью закрывала его лицо. Он напоминал полярника, который не видел смысла в бритве. Косматые брови. Курносый нос. Под бородой виднелись полные губы.
        Отдельно в глаза бросались крупные руки с черными волосами. Волосы были даже на пальцах. При этом пока мы с ним общались, то я на это не обращала внимания.
        - Нравлюсь? - спросил он. К такому вопросу должна была прилагаться сальная улыбка, но вместо этого я увидела спокойный взгляд, который как бы говорил, что ему известны все мои ответы.
        - Не знаю. А ты должен нравиться?
        - Нет. Интересно, каким ты меня видишь.
        - Я так и не составила о тебе какого-то конкретного мнения. Чисто визуально ты не в моем вкусе.
        - И чем не нравлюсь?
        - Я не сказала, что ты мне не нравишься.
        - Хорошо. Какой твой вкус.
        - У тебя грубоватый вид, который меня смущает. Но при этом какие-то нереальные манеры, которые не соответствуют первому впечатлению. Если быть честной, то вначале я не обратила на твой внешний вид внимания. Меня удивили спокойные глаза.
        - Они должны быть беспокойными? - спросил он. Вроде шутил, но ничего этого не выдавало.
        - Не в этом дело.
        - Вокруг тебя шторм, а тут спокойствие.
        - Да.
        - Наелась?
        - Спасибо, было вкусно.
        - Я готовлю лучше, но и это ничего.
        - Умеешь готовить?
        - Да. Отдыхать?
        - Хорошо.
        - Смотри, у нас трешка с проходной комнатой. В проходной мать спит, но сегодня она на работе. Дальнюю мне отдали. Но там… Короче, не пугайся.
        Проходная комната была разделена на две части. Спальную зону отделял шкаф, стоящий поперек комнаты. Перегородку делать они не стали. Стенка с телевизором, диван. Вторая комната была Аркадия. Небольшая. Около девяти квадратных метров, с включенным бра, света от которого вполне хватало для освещения комнаты. Здесь было сделано зонирование. Часть стен была обклеена детскими обоями с мишками. Там, где стояла кровать, были зеленые лозы по кирпичу, из-за чего создавалось впечатление, что стены принадлежат подвалу или кирпичному гаражу. Двуспальная кровать стояла около окна. При входе в комнату был шкаф. Сразу за ним стояла детская кроватка, над которой висели полки. На полках стояли фотографии девушки со светлыми волосами и молодого человека. Худощавого, но с открытой улыбкой.
        Детская кровать была застелена. Под одеялом лежал медведь средних размеров. Бортики кровати должны были уберечь малыша от ударов о деревянные стенки кроватки. Над кроватью висел полог и погремушки.
        Напротив кроватки стояло кресло-кровать, про которое рассказывал Аркадий. Над ним висели грамоты и дипломы. Медали. Похоже Аркадий занимался плаваньем. Занимал какие-то места. Еще ходил в математический кружок и окончил колледж на повара-кондитера.
        - Надо было давно все это убрать, да руки не доходили, - сказал он, снимая грамоты и медали.
        - Оставь.
        - Это все в прошлом. Когда-то хотелось хоть чем-то гордиться. Вот и развесил. Одно время висели фотки из армии. Смешная доска почета.
        - Это для тебя важно. Так почему нет?
        - Самое смешное, что неважно, - унося все это в проходную комнату, сказал Аркадий.
        Я подошла к кроватке и только тогда заметила пыль. На пологе паук и вовсе развесил паутину и теперь ловил мух. Печальное зрелище, как в сказке про спящую красавицу, где замок из-за горя был опутан паутиной.
        - Я не трогаю. Только смотрю, - сказала я, когда Аркадий подошел со спины. - Странно все это видеть?
        - Она не дает видеться с ребенком?
        - Они погибли.
        - Я не буду сочувствовать.
        - Почему?
        - Для тебя они живы и скоро вернутся домой. Или я неправа?
        - Иногда мне так и кажется, - он вздохнул.
        В комнату вошел кот. Покрутился около нас и забрался в кресло. Потянулся, прошелся когтями по подлокотнику и лег спать.
        - Я поставил твой телефон на зарядку.
        - Спасибо. У меня только один вопрос.
        - Какой?
        - Как ты решился меня сюда пригласить?
        - Захотел. Нужна причина?
        - У тебя тут мемориал. В такие места других женщин не приглашают, - ответила я, отходя от кроватки и садясь на кровать.
        - Ты права. В последний раз гостья спала на диване в проходной комнате, - он провел ладонью по волосам. - Не знаю. Показалось, что ты поймешь. Это сложно. Отпустить. Решил показать на своем примере, как надо отпускать людей, даже если кажется, что это смысл твоей жизни. Пока пример такой себе. Но я исправлюсь.
        - Помочь себе через помощь другому?
        - Что-то типа того. Надо постельное белье поменять. Поможешь?
        Что-то типа того. Странное было в этой комнате. Странное было в нас. В тихом смехе, когда мы искали пропавший угол одеяла. В смехе, которому не было место в нашей жизни, но который почему-то отказывался прятаться под слезы. Но вот кровать постелена. На часах без двадцати двенадцать.
        - У тебя есть второе одеяло? - спросила я.
        - Пододеяльником накроюсь.
        - Отопление еще не включили. Ты замерзнешь.
        - Это все пустяки. Не думай об этом.
        - Хорошо. Не буду. Надеюсь, что ты знаешь, чего делаешь.
        Я не стала с ним спорить. Забралась в кровать поближе к окну и закрыла глаза. За окном продолжал моросить дождь. Где-то лаяла собака. Тикали часы, как в детстве, когда на письменном столе стояли часы с домиком и противным пищащем будильником. Кто-то разговаривал на улице. И было непонятно, что люди забыли на улице в такую погоду. Хлопнула дверь в туалет. Шаги по линолеуму. Шаркающая походка. Я спала и одновременно понимала, что нахожусь где-то в непонятном месте. Что-то тяжелое упало на грудь. Тут же кожу рассекли клинки. Я от испуга открыла глаза. Оглушительный рев трактора оглушал. Трактор ехал на меня, продолжая рычать и сверкать фарами. И тут я проснулась, скидывая тяжелого кота.
        Электронные часы показывали час ночи. Аркадия в комнате не было, хотя кресло было разложено и занимало почти все пространство. Я решила дойти до туалета. В проходной комнате тоже никого не было. Зато Аркадий нашелся на кухне, разговаривающий с дедом.
        - Все нормально? - спросил Аркадий, когда я заглянула на кухню, чтоб выпить воды.
        - Кот напугал. Приснилось, что меня хочет трактор задавить, - ответила я. Это развеселило деда Леши.
        - Он любит песни петь. Скажи спасибо, что мурлыкал, а не песни орал, - сказал он.
        - Охотно верю, что он еще тот певец, - не стала я спорить.
        - Ладно, спать пора. И ты не засиживайся, - сказал дед Леша, Аркадию.
        - Пойду кота гонять, чтоб он не пугал Веру, - сказал Аркадий.
        - Чего его гонять? Он тут живет. Привык к определенному образу жизни. Я же не привыкла к животным.
        - Аллергия?
        - Не было времени ими заниматься.
        - Понятно. Пойдем, пока не разгулялась.
        - А я чего-то привыкла спать урывками. Когда денег мало было, то я в ночь работала.
        - В магазине?
        - Ага. На кассе. Недавно прекратила этим заниматься, когда уже совсем сил не стало, - сказала я, опять забираясь в кровать. - А у тебя бессонница?
        - Есть такое, - ответил он. Сел рядом. - Отдыхай. Еще спать и спать.
        - Непривычно в чужом доме спать.
        - Как же ты у подруги ночевала?
        - У нее привычно. Мы же знаем друг друга больше десяти лет.
        - Десять лет? Серьезный срок.
        - Ага. Но время - это ерунда. Можно и двадцать лет человека знать, но потом понять, что ничего о нем не знаешь, - ответила я.
        - Давай я выключу свет.
        - Давай. И ложись спать, поздно уже.
        - Не хочу. Я часов до трех не могу уснуть.
        - А потом как ходишь?
        - Вареным, - он улыбнулся. Или мне показалось.
        - Ложись, - сказала я, похлопав по кровати. - Не бойся. Я приставать не буду.
        - Какое заманчивое предложение, - сказал он. Он выключил свет. - Но воспользуюсь в другой раз.
        Он лег в кресло. Я же почувствовала себя как-то неприятно. Целый день что-то ляпаю. Вздохнув, я крепко уснула.
        Глава 2
        Противный будильник пищал, стараясь разбудить. В школу вставать не хотелось. Еще немного поспать.
        - Тогда на работу опоздаешь, - сказал Аркадий.
        - У меня такой будильник был в детстве, - сказала я. Потянулась.
        - Завтрак в постель?
        - Смеешься?
        - На самом деле нет. Если не хочешь отвечать на неудобные вопросы бабушки и дедушки, то лучше здесь поедим. Не знаю, как у тебя, но у меня на многие вопросы ответа нет. Вот ты сколько детей планируешь? И когда мы с тобой поженимся? А тетю Тоню пригласим? И чего делать с Николаем?
        - Ты прав, позавтракать можно и тут.
        - Поддерживаю полностью. Заодно и решим часть вопросов.
        - Касательно свадьбы и детей? - спросила я.
        - И это тоже, - рассмеялся Аркадий.
        Пока я ходила умываться, Аркадий принес с кухни две тарелки с блинами и по большой кружке мне чая, а себе кофе. Старый стул с деревянным сидением служил столиком.
        - Надо потом купить складной столик. Знаешь, такие походные столики, которые на рыбалку берут или в поход. Много места не занимают и одновременно удобно, - сказал он.
        - Я думала, что это блины. А это какой-то омлет. Вкусно.
        - На скорую руку. Если честно, то я проспал, - сказал Аркадий. - Обычно рано встаю.
        - Почти не спишь?
        - Только не начинай мне читать нотации и отправлять к врачу.
        - Не буду. Всего лишь интересуюсь. Но не хочешь отвечать, то не говори, - ответила я. - Спасибо за помощь. Не знаю, что было бы вчера. Хотя знаю. Но я привыкла, что такие отношения норма.
        - Оставь, - сказал Аркадий. - Что я думаю по этой ситуации. Дома тебя не ждут. Дети пока на стороне отца. С работы ты уволилась. Что собираешься делать? Бороться за то, чего нет?
        - Не знаю. Это какой-то тупик. Что бы я ни решила - все плохо, - ответила я.
        - Там решать нечего. Они тебя видеть не хотят. Зачем тебе навязываться? Бороться нужно, когда есть смысл, а тут смысла нет.
        - Уходить в никуда - это правильно? Нужно для начала накопить денег, чтоб снять квартиру…
        - У тебя не получится накопить денег. Если я правильно понял, то ты все отдаешь семье.
        - Как иначе? - Я улыбнулась. - Когда живешь в семье, то…
        - Когда есть семья, - поправил Аркадий. - Ты во сколько заканчиваешь работать?
        - В шесть.
        - Я в седьмом часу. Давай встретимся в торговом центре, как вчера. После этого поедем с тобой к тебе домой. Ты соберешь вещи и переедешь ко мне.
        - С чего бы это?
        - С того. Раз не можешь решить, то порешаю за тебя я.
        - Порешаешь? Решу за тебя.
        - Мне нравится так.
        - Звучит заманчиво, но я против.
        - Почему?
        - Мне не нравится жить на кладбище. Я понимаю, что у тебя воспоминания, но мне не по себе находится среди них.
        Это был удар ниже пояса. Намеренный удар. Аркадий мне нравился, но его предложения были какие-то ненормальными. Даже сейчас я считала, что сглупила, когда вчера поехала к нему. Парень был странным. Нормальный человек не будет приглашать незнакомую женщину к себе переночевать, а нормальная женщина не будет на это соглашаться.
        Аркадий ел свою порцию омлета с колбасой, сыром и помидорами, приправленный зеленью. Я знала, что он меня сейчас пошлет. Это было логично. На это я и рассчитывала.
        - Вечером все будет убрано, - ответил он. Я подавилась.
        - Зачем тебе это? Я же специально так сказала, чтоб ты пошел на попятную.
        - Знаю. Сегодня у нас среда. Эта неделя моя. Решаю я, а ты играешь по моим правилам. Договорились?
        - Нет. Мало ли чего тебе в голову придет!
        - Ничего плохого не придет. Всего лишь неделя. Всегда можешь развернуться и уйти. К подруге уехать. Чего ты боишься?
        - Я тебя не знаю.
        - Заодно узнаешь. Или думаешь, что может что-то произойти плохого в квартире, где постоянно полно народу? И народу довольно взрослого? Я понимаю, если бы предложил жить отдельно. Вдвоем. Тогда бы твои опасения были оправданы, - сказал он. - Сомневаешься?
        - Думаю, как отвязаться.
        - Со временем придумаешь. Пока тебе не до этого.
        - Это же полная дурость, - сказала я. - К тому же твои родные могут не согласиться.
        - Согласятся.
        - Что в квартире будет жить чужая тетка?
        - На тетку ты не тянешь.
        И опять спокойный взгляд. Понимающий и заглядывающий в душу. Мне аж стало не по себе.
        - Не надо так, - попросила я.
        - Что не надо?
        - Так смотреть.
        - Ничего не могу с собой поделать, - он улыбнулся.
        - Не надо ничего убирать. Извини, что я так сказала. Это было нечестно с моей стороны.
        - На самом деле - это логично. У меня в шкафу места лишнего нет. Давно надо было убрать вещи, но не было повода. Теперь он появился. Сегодня деда попрошу, чтоб он меня подменил. А сам попробую здесь разобраться. Все выкинуть не смогу, но часть вещей постараюсь убрать.
        - Не надо перешагивать через себя.
        - Надо, чтоб хотя бы поманипулировать твоим чувством вины, - ответил Аркадий. Опять улыбнулся. - Сейчас я расставлю крючки. Потом начну плести сеть, в которую ты попадешься. Укутаю тебя этой паутинкой, как шалью, чтоб никакие напасти больше тебя не потревожили.
        - Я тебя побаиваться начинаю.
        - Ты меня не знаешь. Это нормально. Странно было бы, если ты не боялась, - ответил Аркадий. Посмотрел на часы. - Пора одеваться, а то опоздаем. Я вещи погладил.
        - Вещи погладил? Кеш, зачем? Дал бы утюг и я бы сама…
        - Вот как раз за этим, - ответил он. Забрал тарелки. - Вещи в проходной комнате.
        Я его почти не знала. Совсем не знала, но почему-то за такое короткое время он так к себе расположил, что начинало казаться: он или очень хороший человек, или маньяк из фильма. Увидев поглаженное нижнее белье, я начала думать о последнем.
        Позвонила Нина, которая хотела извиниться, что так нелепо меня подставила. А в чем заключалась подстава? Что она случайно столкнулась с Гришей? Все бывает. Мне самой не надо было врать. Этот телефонный разговор помог мне уйти от вопросов бабы Любы, которая меня подкарауливала в коридоре. Аркадий это увидел и только тихо рассмеялся.
        Так мы и вышли на улицу. Погода продолжала хмуриться, но дождя не было. Разговор я закончил уже в машине.
        - Мой номер набери, я потом тебя подпишу, - сказал Аркадий, диктуя цифры. Я сделала звонок и скинула его, когда заиграла мелодия. - Потом наберу, чтоб тебя забрать. Кстати, где твой магазин находится?
        - На Гагаринской улице. Шестнадцатый дом.
        - Понял. Не против музыки?
        - Включай.
        И опять что-то волнующее и трогающее душу полилось из колонок, настраивая на романтичный лад. Хотелось отбросить все печали и горести, чтоб уступить место надежде на лучшее. Забыться и ни о чем не думать. Словно нарочно выглянуло солнце, освещая мокрый мир яркими лучами и внося в серость краску.
        - Сегодня обещали хорошую погоду, - сказал Аркадий. - Если бы не дела, то можно было бы пойти в парк. Как ты к этому относишься?
        - Отложить дела?
        - В свободное время куда-то пойти.
        - Не знаю.
        - Спрошу иначе. Ты не против со мной куда-то выходить? - В зеркале заднего вида отразился его взгляд.
        - Я даже на развод не подала.
        - Надеешься, что все наладится?
        - Мне страшно смотреть в будущее. Я не знаю, как жить дальше, а ты предлагаешь встречаться.
        - Я предлагаю гулять, не встречаться. Выходить на улицу. Не сидеть в комнате, уставившись в компьютер, а гулять, когда погода позволяет. Можем устроить марафон с грустными фильмами и реветь в три ручья, коря жизнь и судьбу, а можем жить.
        - Я пока не готова к жизни.
        - А когда будешь готова, то не против со мной гулять?
        - Что же ты к этому гулянью так пристал?!
        - Интересно, будешь ли ты меня стесняться.
        После его слов прошла злость, зато захотелось рассмеяться. Я попыталась сдержаться, но не получилось.
        - Извини, просто это как-то…
        - Глупо? Возможно, - спокойно ответил он. - Но от этого зависит маршрут прогулок. По кустам ходить или по улицам города. Меня чужое мнение не волнует.
        - А должно волновать?
        - Я не знаю. Поэтому и спрашиваю. Девушки обычно бояться сплетен. Знаешь, как там: «а вдруг нас увидят друзья или знакомые?» Что там подумают. Мне плевать на чужое мнение. Жизнь слишком коротка, чтоб ее проживать под лозунгом общественного мнения. Если мне нравится с тобой общаться, то я буду это делать вне зависимости от осуждения какой-то скучающей бабки, которой делать нечего, кроме как язык чесать.
        - Знакомых в городе у меня много. Я здесь училась. Какое-то время жила. Работала. Пусть мы потом и переехали в Гасино, но я так и осталась жить на два города.
        - Начинаешь понимать про что я говорю.
        - Так знакомые рано или поздно узнают, что мы с Гришей разводимся. Он все равно выставит во всем виноватой меня.
        - Нашем общением только подтвердим его слова.
        - И что? Мне теперь сидеть дома и носа не показывать? Не дождутся.
        - Я тебя понял. Будем гулять назло языкам.
        - Мы с тобой договорились на общение длиною в неделю, - напомнила я.
        - Ты останешься. Привыкнешь и останешься на более долгое время.
        - С чего ты так решил?
        - Я же предупредил, что так сделаю, чтоб тебе мысли уйти не было. Окутаю в паутинку.
        - Со мной слишком много хлопот.
        - Пока они не напрягают. Приехали.
        Он вышел из машины. Пока я отстегивала ремень безопасности, то Аркадий еще и дверь открыл, чтоб помочь выйти. Солнце заливало почти пустую стоянку перед магазином. Люди проходили мимо, торопясь на работу. Машины вставали в пробку перед светофором. Троллейбус с длинными усами остановился около остановки, выпуская пассажиров, среди их числа была Таня, моя помощница, которая после моего ухода займет мое место.
        - Ты мне позвонишь, когда у тебя будет перерыв? - спросил Аркадий.
        - А что такое перерыв? - усмехнулась я. От солнца хотелось зажмуриться и улыбнуться. Ветер поймал волосы и теперь настойчиво пихал их в лицо.
        - Ты не обедаешь?
        - Если есть на это время. А его часто нет.
        - Если появится, то позвони. Вечером встретимся на том же месте.
        - Хорошо, - ответила я. - Не хочется этот день начинать. Он столько дерьма принесет, что это утро перечеркнет.
        - Вечер перекроет этот день.
        - Думаешь?
        - Конечно. Будем сидеть с тобой и провожать прошлое.
        - Слушай, я правда тогда хотела тебя задеть. Все это ненормально. Поэтому и решила поставить условие, которое невыполнимо. Не надо ничего убирать.
        - Попытаться надо. Ты сегодня делаешь большой шаг, собирая вещи и закрывая дверь в те отношения. Надо и мне соответствовать.
        - Какой же ты упрямый!
        - Есть такое, - он усмехнулся. Но тут же стал серьезным. - Из-за этого упрямства еще и живу.
        И что тут сказать? Не знаю, но мне казалось, что я физически ощущала его боль. Это была такая рана, которую не смогло закрыть время. Я это понимала, но не понимала при чем тут я. Подавив порыв его обнять и сказать, что все будет хорошо, я лишь коснулась его руки, сказав до вечера. Хорошо не будет. Это знали все, а вся эта фальшь с ложной надеждой была бы обманом.
        Людей не вернуть с того света. Чашку, разлетевшуюся на мелкие осколки, склеить не получится. Потерянного не вернуть. Но есть упрямство, которое и держит на земле, толкая делать очередные попытки приблизиться потерянным чувствам.
        Мы ведь живем ощущениями и эмоциями. Нам хочется переживать моменты счастья, чувствовать любовь, мы не хотим плакать от горя и обиды, сжимать кулаки от унижения. Человек пронизан различными, противоречивыми эмоциями. Любовь и ненависть могут спокойно уживаться по отношению к одному человеку. А еще есть разум, который говорит, что как раньше уже не будет. Но может и не надо искать того, что было раньше? Может надо выкинуть старый блокнот и начать новый?
        - И кто этот паренек? - спросила Таня. Я вначале и не поняла, что она об Аркадии.
        - Один знакомый. Помогает мне с переездом.
        - Решилась подать на развод? - серьезно спросила Таня.
        - Да. Займусь этим в пятницу.
        Хватит все это терпеть. Хватит терпеть травлю, которая была организована в семье. А что это была травля, я поняла после обеда, когда меня закидали звонками и сообщениями о том, какая я плохая. Звонил Гриша, свекровь, моя мама, дети - все хотели высказать свое мнение о моем возмутительном поведении и потребовать, чтоб я жила по их правилам. Мама всегда говорила, что мужика надо держать в кулаке, не давая расслабиться и постоянно требуя. Она изводила одного мужчину, выпивала из него все соки и выкидывала за дверь, когда он больше ничего не мог ей дать. Несмотря на ее возраст, она продолжала находить мужчин, готовых положить мир к ее ногам и пытающихся сделать это реально. Гришу она никогда не любила, считая его недостойным моего мизинца. Узнав о моем намерении развестись, она предложила найти мне нормального мужика из контактов в телефонной книжке. Я отказалась, за что получила письменную лекцию о моей неблагодарности.
        Свекровь хотела, чтоб я продолжала жить с Гришей и отказывалась слышать, что он уже нашел себе другую. Она в этом обвинила меня и начала перекидывать… Хм, я даже не знаю откуда она из каких передача набралась таких советов. Но в интимном плане меня просветили во всех подробностях, включая уж совсем экстремальных советов, типа ввести эту любовницу, как дополнительный элемент для разнообразия любовных игр.
        Я только почувствовала, как у меня разглаживаются морщины на лбу, а брови поднимаются все выше к волосам. Хотелось верить, что она это все где-то прочитала. Я была ханжой в этом плане. Да и такие советы хорошо слушать от «экспертов», чем от родных людей.
        Потом написала Рита, заявив, что я совсем не думаю о ней и как мои выходки влияют на ее детскую психику. Пригрозила начать с кем-то встречаться. Я напомнила ей о статье за совращение несовершеннолетних, посоветовав эту информацию донести до ее предполагаемого кавалера. Если он не хочет оказаться в тюрьме, а ей не писать ему письма до окончания института, то им стоит подождать. Рита тут же написала, что пошутила и попросила денег.
        Павел написал длинное письмо, смысл которого свелся к тому, что он не будет со мной разговаривать. Гриша написал, что нужны деньги на экзамены, пособия и еще какую-то муть для Павла. Он заканчивал девятый класс. Так как у меня не было времени состоять в группах и чатах родительского комитета, то там сидел Гриша. Еще он пообещал, что меня на улице оставит, подав на алименты. Дети хотели жить с ним, а значит я буду их содержать, как и раньше, плюс еще мне придется платить за съемную квартиру. Предложил одуматься.
        Я читала все это и не понимала, чего они от меня добиваются. То говорят, что не хотят меня видеть, то пишут, что не хотят отпускать. Мелькнула надежда, что может я им нужна? А потом пришла другая мысль. Нужны ли они мне? И от этой мысли стало не по себе.
        - Значит, нашла время на обед? - спросил Аркадий, вместо приветствия.
        - Перерыв, - ответила я, не понимая, почему это ему решила позвонить.
        - Надо тебе что-то вкусное приготовить. Блин, не знаю получиться ли это сделать. Как-то все сложно получилось. Не думал, что будет так тяжело вещи перебирать. Называется - это я затеял уборку. Теперь сижу в свинарнике. Все раскидано, а я ни фига не знаю чего с этим делать. По-хорошему надо на помойку отнести. А рука не поднимается.
        - И не поднимется. Ты ее все еще ждешь.
        - Жду, - он вздохнул. - Она так ждала ребенка. Каждый день вещички из шкафа вынимала. Разглаживала их. Я смеялся над этим, а она губы надувала. Говорила, что я бесчувственный и ничего не понимаю. А мне казалось, что она как будто нашла новую игрушку и только думает о ней. Даже ревновал ее, потому что все мысли у Насти были только о малыше. Прям повернулась на нем. Я же повернулся на ней. Извини, что не получится убраться к твоему возвращению.
        - Ничего страшного.
        - А еще я напился. Но не сорвусь. Это так. Сегодня. Ты мне веришь?
        - Нет. Но скажу, что верю.
        - Обманываешь? - он усмехнулся. - Что у тебя с твоими? Нервы трепят?
        - Я плохая мать.
        - Угу. А еще плохая жена, никудышная любовница и готовить не умеешь. Ну и забей на это.
        - В смысле?
        - В прямом. Болтов у тебя нет. Возьми молоток, гвоздь и забей на все, что они тебе говорят. Сама ведь знаешь, что они говорят тебе это, чтоб задеть.
        - Я ничего не знаю.
        - Тогда я тебе отвечу: они врут.
        - Мне идти надо.
        - Беги. Вечером все в силе.
        - Ты напился.
        - Есть автобус, - усмехнулся Аркадий. - Сейчас нам лучше быть вместе, чем по отдельности. Знаешь почему?
        - Почему?
        - Мы знаем, что каждый из нас хочет услышать, а что нет. Пойду собираться. А то на автобус опоздаю.
        И вновь вопрос: зачем мне все это? Зачем влезать в чужие проблемы, когда своих хватает? У меня было желание завалиться в кровать и разреветься. Нервы были на пределе. А вместо этого я… Я жалела какого-то незнакомого чудаковатого парня, который вчера подошел, когда мне было плохо. При этом ему самому было нелегко. Утром Аркадий сказал, что можно бояться, если бы он жил один. Но глупо бояться ехать, если в квартире всегда полно народу. Адекватного народу. Узнав о том, что он напился, первым желанием было его послать и поехать… Да ехать особо было некуда. Домой? Ноги туда все еще не хотели идти. А Нине я уже надоела. Довольно часто приходилось у нее ночевать зимой, когда непогода закидывала снегом дороги или когда мы ругались с Гришей.
        Если оглянуться, то мы ругались часто. Почти все время. Он правильно замечал, что я пропадаю где угодно, кроме дома. Что работа давно заменила мне семью. Но стоило мне заикнуться об уходе с работы, то они сразу вспоминали о поездке на море, ремонте машины и другой ерунды, которая была такой нужной и дорогой. Да как все это можно было объединить! Нужно было выбирать. Я сделала выбор и за него меня гнобили. Но опять же, выбрала бы я семью, так меня бы упрекали, что мы ничего не могли бы себе позволить…
        И вот опять торговый центр, который раньше был автостанцией. Пусть сегодня дождя не было, но мы же договорились встретиться в то же время в том же месте. Оставалось только ждать.
        - Привет, Кешка задерживается. В пробке стоит и явно дрыхнет, - подходя ко мне, сказал дедушка Аркадия.
        - Здравствуйте, я не знала.
        - Машины столкнулись, вот и пробка организовалась. Давай по-простому. Без «выканья».
        - Хорошо.
        - Пошли чего-нибудь перекусим? Тут вроде где-то пирожками торгуют. Пока никто из этих не видят, то можно и попробовать «гадской» кухни, - сказал дед Леша.
        - Это что за гадская кухня? - улыбнулась я.
        - Люба не любит общепит. Кешка тем более. Считают, что они готовят лучше. Но при этом почти не готовят.
        - Профессиональная деформация?
        - Что-то вроде того. Поэтому пойдем вредности покупать, пока никто не видит, - сказал он.
        Мы вышли на улицу, чтоб пройти в сторону ресторанного дворика, состоящий из палаток с пирожками, жареной курицей и готовыми салатами. Купив чебуреки и пирожки с яйцом, мы подошли к столику.
        - А вы здесь…
        - Вер, я конечно старый, но не до такой степени.
        - Мне сложно сразу на «ты» переходить.
        - Ясно. У нас как-то все сразу в семью вписываются. Я к этому уже как-то привык. Я не про Кешку. Про Ирку. Она три раза семью пыталась создать семью. Так что привыкли к новым людям.
        - И как? Получилось?
        - После Мишки, отца Кешки, то ничего у нее не вышло. Хороший мужик был, но мало прожил, - сказал он. - А ты чего спросить хотела?
        - Здесь работаешь? - спросила я.
        - Кешка попросил его подменить. У него здесь место есть. Всякой ерундой торгует типа наушников и зарядок для телефона с алика.
        - Я не знала. Хотя… - я усмехнулась. - Мы только вчера познакомились. Он предложил меня подвезти, а мне всего лишь не хотелось ехать домой.
        - Проблемы?
        - Решилась на развод.
        - А пока?
        - Пока еще только решилась.
        - Ясно.
        Подлетел голубь, который начал попрошайничать крошки. Хотелось ему кинуть кусок чебурека, но я знала, что тогда прилетят другие и будут копошиться под ногами. В коляске девочка двух лет капризничала, а мама, собирая сумки и разговаривая по телефону, торопилась в сторону подъехавшего автобуса. Крепкий чай в бумажном стаканчике согревал под порывами холодного ветра. Если солнце еще как-то напоминало про тепло, то ветер вовсю перешел на сторону осени.
        - Дети есть? - спросил дед Леша.
        - Сын и дочка. Что-то мне подсказывает, что они не захотят остаться со мной. Я знаю, как это все выглядит со стороны…
        - Нормально это все выглядит. Если вас все устраивает, то нам-то какая разница? А если девчонки начнут чего-то возникать, то я знаю, чем их на место поставить. Возможно, всего этого нам и не хватало, чтоб встряхнуться.
        - Я не знаю, что ты там надумал, но это временно. Пару дней. Не больше. Сейчас со всем разберусь и уеду. Я это и Аркадию сказала.
        - И? Пара дней или недель - разницы никакой. Главное это его отвлекает. Не пьет, убивать никого не пытается - уже хорошо, - ответил дед Леша. Все-таки этого мужчину у меня язык с трудом поворачивался назвать дедом. Подтянутый, седоволосый, с лукавой улыбкой и добрыми глазами - он скорее походил на какого-то актера, чем на старика. При этом и «тыкать» ему было сложно.
        - Стоит отвернуться, как сразу гадость жуете? - подходя, спросил Аркадий.
        - Уже почти доели, - ответил дед Леша. Аркадий нагло выдернул у него половину пирожка. Запихнул в рот.
        - Гадость. Это же невкусно! - он выплюнул, то что жевал в ближайшую урну. Взял мой чай. - Извини, но эту гадость надо чем-то запить. Так, я сейчас за руль не сяду, - он посмотрел на деда. - Закинешь нас в Гасино?
        - Допустим, - ответил дед Леша. - А завтра как? Мне опять за тебя выходить?
        - У тебя все равно отпуск.
        - И мне его проводить на твоей точке? Ты бы не наглел.
        - Даже не собираюсь. Завтра последний день помоги, а потом я с Катей договорюсь. Она давно подыскивает что-то на выходные.
        - А с ребенком кто будет сидеть?
        - Говорит, что мать и сестра. У них там сейчас совсем туго, - ответил Аркадий.
        - Поехали тогда? Чего тут стоять? - спросил дед Леша.
        - Может, перенесем? - спросила я. - Кеш, можно…
        - Не подлизывайся. Раз решилась, то надо идти вперед, - он обнял меня за плечи. - Я сегодня кроватку сломал.
        - Ее можно было кому-нибудь отдать, - сказала я.
        - А я не хочу, чтоб этими вещами кто-то пользовался. Не хочу, чтоб кто-то смеялся, склонялся над кроваткой. Не хочу. Меня от одной этой мысли коробит. Когда это понял, то стал все ломать. И знаешь, намного легче стало все это складывать. Я даже пакет с вещами выкинул на помойку. Хороший такой пакет. Правда, это теперь не вещи - а скорее набор тряпок.
        - Мне страшно домой ехать. Сегодня такая волна поднялась. Павел со мной отказывается разговаривать, - сказала я.
        - Это сын?
        - Да.
        Мы подошли к Реношке. Аркадий открыл передо мной заднюю дверь. Сам сел с другой стороны.
        - Напомни, сколько ему?
        - Шестнадцать.
        - Отойдет. Ему уже пора самому жизнь строить, а он о твоей печется. Но я его понимаю. Как раз в это время мать с Валерой рассталась. Вроде нормальный мужик, а чего-то у них не сложилось.
        - Потому что он Ульке под юбку полез, - сказал дед Леша.
        - Это когда они на юг ездили? - спросил Аркадий.
        - Ага.
        - А чего мне не сказали?
        - Так ты же его боготворил. Во всем ему подражал.
        - Мы неплохо общались, но в кумиры я его не возводил, - возразил Аркадий.
        - Напомнить?
        - Ладно, сдаюсь, - ответил Аркадий. - Не надо мне всякие гадости говорить и припоминать то, за что обычно стыдно. Так вот, Вер, когда этот Валера ушел из семьи, то я матери скандалы закатывал. Пока дед на место не поставил доходчиво так объяснив, что не мое это дело кто и с кем должен жить под одной крышей. Нравится с человеком общаться - так общайся. Только вот общение быстро сошло на нет. Видимо, ему просто хотелось пыль пустить перед матерью. Вон он как с подростками ладить умеет.
        - А я со всем этим не сталкивалась. Мать меня к бабушке отправила, чтоб я не мешала, - ответила я.
        - Отец?
        - Совсем не общались. Ушел еще когда мне три года было. До сих пор не знаю, что с ним. Но особо и не горю желанием это узнать. Ушел и ушел. Всегда думала, что до развода не дойдет. Или дойдет, но когда дети вырастут. Мне кажется, что это жестоко, когда надо ребенка поставить перед выбором с кем он хочет остаться, - ответила я.
        - Жестоко. Поэтому я за мир и дружбу, - ответил Аркадий. - Я не могу, но хочу тебя обнять. Вот злись или не злись, но до безобразия хочу. Все-таки пить вредно.
        - Себя не контролируешь?
        - Нет. Я снимаю ограничения. Говорю и делаю, что хочу. Вот сейчас хочу тебя обнять.
        Он прижал меня к себе, окутывая ароматом одеколона, которым явно хотел отбить запах алкоголя. Нужно было его осадить. Восстановить расстояние между нами, но рядом с ним было так тихо и спокойно, что хотелось насладиться этим моментом. Буря вокруг прекратилась. Мир стал спокойнее. Прямая дорога, машины навстречу, фиолетовые облака и оранжевый закат. Поля с пожелтевшей травой. Я закрыла глаза на миг, но, похоже, задремала. А как можно было не задремать, когда его рука осторожно сжимала мою руку, создавая ощущение, что среди бури в жизни он дает мне шанс выбраться? Хороших людей не бывает, но разве мы все хорошие? Нет. Идеально хороших людей не бывает.
        Тепло. Простое человеческое тепло может многое дать: спасти, вернуть надежду и уверенность. Я купалась в ощущение, что кто-то стоит за спиной и страхует, при этом понимала: все это лишь иллюзия. Но иллюзия, которая была мне в данный момент необходимой.
        - Ты адрес знаешь? - спросил дед Леша.
        - Нет.
        - Адрес ничего вам не скажет. После бензозаправки налево. Около школы поворот на грунтовку. А там почти до конца, - открывая глаза, ответила я.
        - Наше Флерово получше будет, - сказал дед Леша, когда машина заскакала по неровной дороге.
        - Так вы ближе к областному центру. Почти в город вошли, - ответила я.
        Мы проезжали мимо частного сектора, который плавно перешел в район с двухэтажными домами барачного типа. Знакомые улицы, знакомые дома. Родители с колясками, дети на велосипедах и роликах.
        - С тобой подняться в квартиру? - спросил Аркадий.
        - Не надо. Я сама.
        - Опять сама? С одной стороны, с тобой хочу пойти, а с другой - я не хочу знакомиться со всеми в таком виде.
        - Это в каком? Вроде не особо мятый, - сказала я.
        - Ну, раз не стесняешься, то пойду с тобой.
        - Про стеснения вроде говорили. Но подниматься не стоит.
        - Почему? А давай всех позлим? М?
        - Не хочу.
        - Мне начинает нравиться эта идея. Заодно посмотрю на твоего мужа, - сказал Аркадий. - Точно. Я хочу пойти с тобой.
        - А «нет» ты не слышишь?
        - Слышу. Но хочу. Очень. Даже попытаюсь сделать глаза, как у кота из мультика. Я еще и мяукать могу. Чего смешного? Я тебя даже не щекочу, - спуская голос до шепота.
        - Прекрати.
        - Ладно. Давай серьезно. А вдруг тебя поставят перед тупиковым вопросом ответа, на который ты не сможешь дать? И тут появляюсь я. У меня есть ответы на любые вопросы.
        - Какое самомнение!
        - У меня сейчас все выставлено на максимум! Решено. Иду с тобой. И не думай меня переубеждать.
        - Конечно, я притащу в квартиру малознакомого подвыпившего парня, - пробормотала я. - Сама сказала, что я не сильно мятый.
        Он поцеловал меня в висок. Вроде я была спокойной, но почему-то это прикосновение обожгло кожу. Я дернулась, чувствуя себя ненормальной. Повернулась к нему. И опять зеленые глаза. Спокойный взгляд обволакивал и… Ставил на место. Я не могла с ним спорить.
        - Хорошо. Вот и договорились, - сказал Аркадий.
        - Вон тот, белый дом с цветником, - сказала я.
        - Сумку оставь. Все равно назад вернешься.
        - Это чтоб я точно вернулась? - спросила я.
        - А как иначе? Я недаром комнату громил весь день, - выходя из машины, ответил Аркадий.
        Вот что сложного в том, чтоб забрать вещи? Ничего. Но при этом я чувствовала необъяснимый страх, как будто в чем-то провинилась. С каждой ступенькой мне казалось, что груз вины становится все сильнее. Кукушка, которая бросила детей и мужа, вот кем я становилась. Вместо того чтоб бороться, я покидала поле боя, зная, что мне не будет прощения за эту слабость. Вместе с виной я чувствовала облегчение, которое пришло с решением прервать этот эмоциональный ад. Усталость, которая копилась столько лет, прорвалась наружу. У меня хватало сил улыбаться, но я понимала, что за этой улыбкой прячется лишь пустота. Эта пустота лишала смысла всех трудов и энергетических затрат, она не позволяла подстраиваться под других.
        - Явилась, гулена? - насмешливый голос Гриши донесся из кухни. Он не вышел оттуда, поэтому не заметил Аркадия. Павел сидел в комнате за компьютером. Рита лежала на диване в наушниках и смотрела ролики в Тик-Токе.
        - Пойду с молодежью перетру, - шепнул Аркадий. Я хотела возразить, но было поздно. Он уже пошел в комнату. Решив, что раз представление началось, то я пошла на кухню.
        Гриша сидел за столом и смотрел телевизор за большой кружкой с чаем. Невысокий, ниже меня на голову, с круглой лысиной, которая напоминала остров, полноватый и неприятным прищуром глаз - сейчас он мне казался чужим человеком, случайно забредшим в квартиру. Или это я перепутала дом?
        - Я чего подумал, а с какого нам разводиться? Деваться тебе некуда. Я уходить не собираюсь. Не просто так я столько сил вложил в квартиру. Детей я тебе не отдам. Такой кукушке, как ты, это опасно доверять. Видеться ты с ними не будешь. Так на кой нам разводиться?
        - Из-за этого, - я достала телефон и показала ему фотографию девицы, с которой он вчера ходил с детьми в пиццерию.
        - Вот просил Риту не выкладывать фотографии, - поморщился Гриша. - Ну, допустим. Тебя же все равно дома не бывает. Чего мне остается? Я жить хочу!
        - И живи. Я не против. В пятницу я подам заявление на развод. Разводиться придется через суд, так как у нас с тобой дети. Ты согласен или будем спорить и судиться?
        - Из имущества ты ничего не получишь. Детей не увидишь. На алиментах разоришься. Я все для этого сделаю.
        - Хорошо. Будем судиться, - ответила я.
        - И как ты докажешь, что чего-то в этот дом купила? У тебя ни одного чека не сохранилось!
        - Мне нужна только машина. Остальное все останется тебе. И квартира, и дети - все оставлю тебе.
        Из комнаты донесся смех. Интересно. Хотелось посмотреть, что там происходит, но я не стала. Пошла в спальню. Гриша пошел за мной следом.
        - Вер, а с чего ты решила, что в доме тебе чего-то принадлежит? Я тебе ничего не дам забрать. Как пришла без ничего, так и уйдешь отсюда.
        - А ничего, что мы эту квартиру вместе купили, вложив в половину стоимость продажу дома моей бабушки и твои накопления? Ты меня с кем-то перепутал? - не выдержала я.
        - Ты ничего из дома не заберешь. Нашляешь, а потом сама приползешь…
        - Чего ты городишь, Гриш? - Я открыла шкаф. Наклонилась к полке, чтоб достать вещи. - Шлялся из нас двоих только ты.
        Удар был неожиданный. В ухо. Меня откинуло в сторону. Гриша невозмутимо закрыл дверь.
        - Ты чего творишь? - спросила я. Перед глазами поплыли мушки. Гриша медленно подошел ко мне.
        - Я тебе говорил, чтоб ты меня не злила? Говорил. Одно дело, когда твоя дурость - это всего лишь слова, а другое, когда ты решила все воплотить. Правильно говорят, что надо бабу уму учить.
        Он схватил меня за блузку. Я была в таком шоке, что не понимала чего происходит. Не понимала, почему он мне делает больно. Я попыталась закрыться от очередного удара. Рука частично смазала удар, но кулак попал в нос. От боли захотелось визжать.
        - Прекрати!
        - Почему это прекратить? Сейчас сразу голова на место встанет! Сразу думать начнешь.
        Удар под дых. Перед глазами все плыло. Мир перестал существовать. В этом мире была только боль.
        - Какие у вас интересные игры! А меня примете? Я тоже поиграть хочу!
        Из-за слез почти ничего не было видно. Дышать было тяжело. Я протерла глаза. Попыталась встать. Теплые руки подняться.
        - У вас всегда так весело? - спросил Аркадий, почему-то прижимая Гришу к стене.
        - Первый раз такое, - ответил Павел. Он мне и помог подняться.
        - Это что? Вы трусы с лифчиком не поделили? Нашли чего делить. Вер, оставь ему трусы. Чего ты? Новые не купишь? - спросил Аркадий.
        - Ты кто такой? - крикнул Гриша, пытаясь выбраться из хватки Аркадия.
        - Друг. Вер, так чего? Будем дальше тут кулаками махать или пойдем отсюда?
        - Документы. Надо забрать.
        - Где? Не рыпайся, чудо. Так где документы?
        - Ничего я не дам! Пошел вон!
        Гриша выбрался из хватки Аркадия. Или он его отпустил. Я попыталась пробраться к ящику, где лежала папка с документами, но почему-то упала на кровать.
        - Пошли отсюда, пока я ему не врезал? - предложил Аркадий. Помог подняться. Чего-то кричала Рита. Опять в чем-то меня обвиняла. Гриша тоже кричал. Нужно было взять пальто. Надеть ботинки. Павел пихнул мне телефон, который я обронила.
        - Идти можешь? - спросил Павел.
        - Могу, - ответила я.
        - Угу. Свалишься еще. А так свалимся вместе, - сказал Аркадий, поднимая меня на руки. - Вот как чувствовал, что надо было с тобой идти.
        - Такого раньше не было. Я не понимаю, - прошептала я.
        - Не думай об этом, - выходя на улицу, сказал Аркадий. - Дед, я даже пальцем никого не тронул. Чистый.
        - Точно?
        - Это отец чего-то с катушек слетел, - сказал Павел, который вышел вместе с нами.
        - Так чего решил? С нами или тут останешься? - спросил Аркадий.
        - Мне завтра в школу.
        - И? - Аркадий явно не видел в этом аргумента. Я попыталась что-то сказать, но меня отвлек дед Леша, доставший аптечку. - Поехали. Потом разберемся с твоей школой. Сейчас снимем побои. А завтра поговорим на другом языке. Я правильно говорю?
        - Правильно. Ты как? Пострадал? - спросил дед Леша.
        - Получил по спине пару раз. Но я пас. Алкоголь в крови гуляет.
        - Поехали. Остальное в дороге переговорим, - сказал дед Леша. К моему удивлению, но Паша поехал с нами.
        - Там Рита…
        - Рита без ума от Леры. Так что лагерь разделился на две части, - ответил Павел. - Я не в восторге от всего этого, но сейчас поведение отца не понял. Чего его за блоха укусила?
        - Кто бы его ни кусал, он поступил паршиво, - сказал Аркадий.
        - Да я сам ему чуть не врезал! Но… Отец как-никак.
        Я молчала. Сжимала руку Аркадия и молчала. Было страшно. Я всегда думала, что сильная. Что могу постоять за себя. Один раз по молодости меня пытался мужик затащить в гаражи. Я его оттолкнула. Он упал, а мне удалось сбежать. Тогда меня это вдохновило. Дало уверенности, что я смогу выбраться из любой передряги. А теперь было страшно. Эта уверенность пропала. Я ведь могла дать отпор Грише, но вместо этого повела себя как последняя тряпка. Сжалась и терпела, пока он меня дубасил.
        - Мы не можем все предвидеть. Ошибки же преподают жестокий урок, который приходится учить, чтоб потом не оказаться в неприятностях, - почти шепотом сказал Аркадий. - Не думай. Позволь себе немного отдохнуть. Я с удовольствием подумаю за тебя. Доверься.
        - Один раз доверилась.
        - Но он же не я.
        Глава 3
        Никогда не любила больницы. Мне всегда становилось не по себе в этих местах. В травмпункте было много народу. Пришлось отсидеть очередь, чтоб мне диагностировали многочисленные гематомы на лице, ушиб грудной клетки и трещину в ребрах. Хорошо, что обошлось без сотрясения и перелома носа. Но голова разваливалась.
        И вот я выхожу из кабинета врача с бумагами в руках, а они меня ждут. Павел волнуется. По его лицу это видно. Дед Леша только вопросительно смотрит. Аркадий семечки грызет с довольной улыбкой.
        - Ну, красавица, пошли домой? - спросил он, ссыпая остатки семечек в карман. Шелуху же он зажал в кулаке.
        - Домой?
        - Ага. Чего там тебе написали? - он забрал бумагу. Что-то я не была уверена, что он даже ее прочитал.
        - Ничего интересного.
        - Нет, Вер. Довольно интересно, - убирая мою бумагу, сказал дед Леша. - Завтра будем иначе с твоим мужем разговаривать.
        - Не хочу я с ним разговаривать.
        - А ты и не будешь. Все уладим.
        - Ты деду верь. Он мужик умный и знает, что говорит, - сказал Аркадий. На выходе из больницы он подошел к урне, чтоб выкинуть шелуху. - Все. Думаю, на сегодня приключений хватит.
        - Тебе еще с матерью разговаривать, - сказал дед Леша.
        - Она сегодня ночует дома? - спросил Аркадий.
        - Да. Люба звонила. Говорит, что Ира настроена на серьезный разговор.
        - Я на него совсем не настроен, - поморщился Аркадий. - Может, удастся его отложить?
        - Сам смотри. Я бы все решил сразу. Она ведь переживает. Глупостей наделает, - ответил дед Леша.
        Не знаю о чем шла речь, но Аркадий напрягся. Он держал меня за руку, поэтому я чувствовала это напряжение.
        - Почему все наваливается сразу в одно время? - спросил Аркадий.
        - Слушай, я могу позвонить Нине…
        - Рад, что у тебя есть такая подруга, к которой можно завалиться в любое время, - ответил Аркадий. - Но сегодня прошу остаться у меня.
        - Если проблемы…
        - Поэтому и прошу, - ответил Аркадий. Когда мы подходили к машине, то у него зазвенел телефон. - А у тебя чего случилось? Да, конечно. Приезжайте. Одним человеком больше, одним меньше… Какая разница?
        - Чего еще случилось? - спросил дед Леша.
        - Эдика мать выгнала. С девчонкой.
        - С которой он никак не поженится?
        - С ней самой. Им надо пару дней где-то перекантоваться пока квартиру не найдут.
        - Звякни бабушке. Пусть хоть чего-то серьезного приготовит раз у нас сегодня столько гостей.
        Пока Аркадий решал вопросы по размещению гостей, я начала отходить. Меня стало знобить. Холод проникал внутрь тела. Больно, холодно и страшно. Это как идти ночью вдоль шоссе, когда не знаешь чем закончится эта дорога.
        - Замерзла? У тебя руки ледяные.
        - Нет. Это так.
        - Ты не Настенька из Морозко. Любите вы на себя ее роль примерять, - сказал Аркадий, снимая куртку.
        - Не надо.
        - Мне жарко, а ты мерзнешь. И не спорь, Насть. Тфьу, Вер. Вот. И не путай. Пальто у тебя тонкое.
        - Так я в машине обычно езжу, - пропуская его оговорку, сказала я. - Зачем теплую куртку покупать?
        - Вот погуляем с тобой и поймешь, - ответил он, отвечая на очередной звонок. При этом продолжая растирать руки. Какие темные дороги? Какие проблемы? Откуда такая неуверенность, когда рядом сидит человек, который решил не дать мне замерзнуть? Последнюю куртку снял. А я все еще продолжаю накручивать себя.
        Я расплакалась. Не обращая на боль в носе. Не думая о других и не ища подходящего места.
        - Мам, не надо, - начал Павел, но дед Леша его остановил.
        - Пусть плачет, если душа того требует. Это ее право. Так в каком ты классе, говоришь, учишься?
        - В девятом, - ответил Павел, не понимая, что его втягивают в разговор. Аркадий договорился еще увидится с кем-то и выключил телефон, убирая его в карман чехла переднего сиденья.
        - Как-то сегодня все активизировались. Еще и Алик решил сегодня в гости заглянуть, - сказал Аркадий. - Дед, чего я такого не знаю? Она Николая Ивановича к нам привела?
        - Нет. Мы решили, что если и будем общаться, то на нейтральной территории. Или без тебя.
        - Хорошо. Тогда в чем подвох? Вспышки на солнце?
        - Я не буду говорить, - ответил дед Леша.
        - Его по условке выпустили? - спросил Аркадий. - Можешь не отвечать. Другого повода чтоб вся команда собралась, я не вижу.
        - Завтра выпустят.
        - Хорошо.
        - Кеш, не стоит он того.
        - Закрыли тему, - как-то резко сказал Аркадий. Я внутренне сжалась. Он наклонился почти к моему уху. - Не бойся. Это все ерунда.
        - Мне страшно. Понимаешь, Гриша… Я от него этого не ожидала. Получается, что любой человек может…
        - Может, но не значит, что сделает. Сама понимаешь, что в каждом человеке есть как ангел, так и демон. Мы следуем инстинктам, как животные, но одновременно у нас есть разум, который помогает остановиться в тот момент, когда клыки почти коснулись горла противника. А есть долг слова, который когда-то был дан и если его предать, то потеряешь себя. Но как быть со взятыми обязательствами? Все это смешивается в человеке, отличия его от животного и делая жизнь сложной.
        - Но всегда может наступить момент слабости. Или может случится так, что наступит временное помешательство, затмение разума и останутся одни инстинкты.
        - Не отпускать самку, потому что она самому нужна? - уточнил Аркадий. - Или месть станет центром жизни? Я думал об этом.
        - И к какому выводу ты пришел? - спросила я.
        - Я решил познакомиться с тобой, - ответил Аркадий.
        - Не надо на меня вешать ответственность за твою жизнь, - тихо сказала я.
        - Я и не вешаю, - сказал он. - Это всего лишь очередной крючок, на который я натяну паутинку. Укутаю тебя в нее от всех проблем.
        - Так ведь привыкну к такому вниманию.
        - Разве это плохо?
        - А если ты поддашься инстинктам?
        - Я постараюсь им не поддаваться, - сказал Аркадий. - Не хлюпай носом. Все будет хорошо. Я тебе обещаю.
        Мы явно были в дурном состоянии. Я в шоке от мужа, Аркадий из-за своих жизненных поворотов, но в тот момент я ему поверила. Мне кажется, что он сам поверил в свои слова.
        Машина подъехала к дому Аркадия, когда уже стемнело, но в окнах его квартиры горел свет.
        - Проходим и не стесняемся, - сказал довольно громко Аркадий, открывая дверь.
        - Приехали? - из кухни вышла миниатюрная женщина с короткой приятной стрижкой.
        - Это Вера и ее сын Павел. Не Паша. Моя мама Ира. Без отчества и без «вы». Она этого терпеть не может.
        Я посмотрела на Аркадия, потом на его маму. И сколько ему лет? Надо будет спросить.
        - Что случилось?
        - Ролевые игры. Э! Я тут не при чем! - уворачиваясь от полотенца, сказал Аркадий и прячась за спину черноволосому смуглому парню. Заодно и знакомя нас. - Это Алик. Друг детства. Это Вера и ее сын Павел.
        - Пойдем отсюда, - сказала Ира, обращаясь ко мне, но тут опять вылез Аркадий. - Нет. Сначала надо переодеться. Хоть мы проиграли бой за трусы, но чего-нибудь найдем.
        Он увел меня в комнату, где вдоль стены стояла раскуроченная детская кроватка. На полу лежали кучками вещи. Ножницы. Пакеты.
        - Не обращай внимание, - сказал Аркадий. - Думал, что успею, но и ты вещей не привезла. Так что не будем на это обращать внимание.
        - Я устала, - сказала я, присаживаясь на край кресла.
        - Сам устал. Завтра что будешь делать?
        - Позвоню начальству. Объясню ситуацию. Потом буду отлеживаться какое-то время.
        - Согласен. Сегодня можешь побыть какое-то время со мной? Или сразу отдыхать будешь? Или у тебя в планах забраться в кровать и затопить все слезами?
        - Последнее заманчиво звучит.
        - Очень. Но они все будут тревожиться, если мы тут зависнем. Тебе помочь переодеться?
        - Сама справлюсь, - ответила я, забирая вещи и уходя с ними в ванную.
        А из коридора доносился смех. Там кипела жизнь. Я слышала эту жизнь сквозь дверь в ванную комнату и чувствовала себя лишней. Разговоры. Явно пришел еще один друг Аркадия. Женский голос мелодичный и приятный, строгий голос Иры и спокойный голос деда Леши. Павел чего-то отвечал. Опять смех.
        Небольшая ванная комната отгораживала меня от них, как и от всего мира. И тут навалил страх, переходящий в панику. Я потерялась. Потерялась в этом большом мире, который был таким сложным и одновременно легким. Сложно было принять, что стоит мне исчезнуть, как ничего не изменится. Колесо вселенной не остановится. Люди продолжат вариться в проблемах и радостях, изредка вспоминая меня. Но существенно ничего не изменится.
        Человек - это всего лишь песчинка, которая толком никому не нужна. И я была как раз этой песчинкой.
        Смех казался кощунственным. Но и для слез нет повода. Почему они должны плакать, когда у них все нормально? Это у меня разрушилась жизнь, а почва ушла из-под ног. Это мне было тяжело, а не им.
        Дверь открылась, но я помнила, что ее закрывала. Аркадий зашел в ванную комнату. Закрыл дверь на замок. Ни слово не говоря сел рядом со мной. Мы долго молчали. Говорить совсем не хотелось, а говорить что-то было нужно. Тишина пугала, но одновременно притягивала, в отличие от шума за дверью.
        - Плакать не могу. Болит все и злит.
        - Тебе страшно. Злостью тут не пахнет. Злость требует выхода, а страх заставляет прятаться. Можно тебя обнять?
        - Обними, - прошептала я, слыша, как голос прозвучал грустно и виновато. - Я вроде как в гостях, а ты со мной возишься.
        - Люди редко, когда делают что-то такое, чего им не нравится. Особенно когда есть возможность увильнуть и это не делать, - сказал Аркадий. - Я лучше буду с тобой сидеть, чем разговаривать с матерью.
        - Из-за этого Николая? - спросила я.
        - Он отец парня, который пьяным сел за руль и врезался в нас с Настей. Все ходил, чтоб его Лёнечку пожалели. Просил, чтоб я дал показания, что он оказал помощь, а не попытался сбежать. Лёнечка же вначале на дороге выл, а потом пополз в кусты. Его менты из канавы вытащили.
        - Как же она…
        - Любовь зла. Я это понимаю, но не хочу благословлять. Еще и Леня по условке выходит.
        - Хочешь ему отомстить?
        - Была такая мысль. Но какой в этом смысл? Настю не вернуть. Ребенок не воскреснет. А Леня… Я хочу, чтоб он жил и мучился. Чтоб понимал, что из-за него погибло двое, а за это он получил пять лет, из которых отсидел два с половиной года. Два с половиной года за две жизни. Как думаешь, это справедливо?
        - Нет.
        - Он сейчас может продолжить жить. Встретить девчонку. Создать с ней семью. По дому будут бегать девчонка с косичками и паренек, которого тот будет на велосипеде учиться кататься или в футбол гонять. Он будет жить, как будто ничего не случилось.
        - А ты в этом так уверен? Уверен, что его не будут мучить демоны? - спросила я.
        - Я не видел в нем раскаянья, - ответил Аркадий. - Браваду, но не раскаянье.
        - Они боятся, что ты сорвешься?
        - Да. Чего смеешься?
        - Тогда мы с тобой расстанемся и больше не увидимся. Я тебя из тюрьмы ждать не буду. Зато не надо будет думать о нашей непонятной дружбе. Знаешь, это получается, что одной проблемой будет меньше. И я смогу забраться в кровать, чтоб утонуть в жалости к себе.
        - Ты меня считаешь проблемой? Это как-то обидно слышать.
        - Пока ты ей еще не стал. Но потом станешь. Когда я немного в себя приду.
        - Я за тобой ухаживаю, а ты меня проблемой считаешь? Нет. Это реально обидно.
        - Но ты не обиделся.
        - Я возмущен до глубины души.
        Я посмотрела в его сторону. Ни капли обиды или возмущение. Играет ведь. И плохо играет. Даже не старается.
        - Не верю.
        - Я знаю, что ты думаешь обо мне сейчас и знаю, что будешь думать потом. Пока у тебя минута слабости, передышка. Вот и позволяешь быть с тобой рядом. Когда ты вновь почувствуешь почву под ногами, то я тебе не буду нужен. Максимум, что мы с тобой будем дружить какое-то время. Ты решишь найти кого-то себе более статусного человека, с которым будет не стыдно появится рядом. Решишь, что мне нужна будет рядом глупая девочка. Но это все будет потом. Пока же мы какое-то время будем просто дружить, находя в проблемах друг друга нужность. Естественно, каждый из нас справиться с этими проблемами в одиночку. Разве ты не переживешь развод? Переживешь. Вер, ты сильная женщина, которая скорее обиделась, чем сломалась. Пару недель и ты опять будешь прорываться вперед. Или я не переживу, что моя мать спит с мужиком, которого я никогда не хочу видеть? Переживу. Живу я же все это время как-то. Пить почти бросил. Курить бросаю. ЗОЖ рулит и все такое.
        - Но так хочется, чтоб кто-то понял и поддержал.
        - Да. Чтоб кто-то пришел в этот мирок ванной комнаты и разделил его на двоих, прогоняя страх, что больше никогда не сможешь жить в том мире, который прячется за дверью, - сказал Аркадий.
        - Откуда ты знаешь?
        - Знаю. Поэтому и подошел к тебе вчера.
        Он переплел свои пальцы с моими. Его лапа почти полностью поглотила мою руку. От него исходила какая-то странная сила и уверенность, которая притягивала. Я осторожно прислонила голову к его груди. Под ухом билось сердце. Спокойный ритм, как часы, монотонный и давно забытый - я и забыла, как это просто сидеть рядом с мужчиной. Память откручивала назад моменты, когда мы с Гришей только начали встречаться. Я вспомнила дом бабушке, где мы сидели на терраске и встречали рассвет, понимая, что после этого рассвета расстанемся с ним до следующего лета. Это был летний роман, который перешел в половину жизни.
        - Я никогда не думала, что разведусь с Гришей. Никогда не думала, что он поднимет когда-то на меня руку, - прошептала я. - Никогда. Это была любовь на всю жизнь.
        - Чувства не могут длиться всю жизнь. Мы меняемся. Меняются и они. Я бы не стал полагаться на эмоции и чего-либо на них строить. Фундамент получается слишком непрочный.
        - Кеш, а на чем тогда строить? На разуме?
        - На общем интересе и взглядах. Любовь пройдет, а это останется. Как привычка, от которой сложно избавиться. Блин, я не могу, но хочу курить. Вот до невмоготу и дикого желания. Полгода не курил и не пил. А сегодня сорвался. Из-за этого тебя не уберег.
        - Ты тут при чем? - спросила я.
        - Как при чем? Если бы голова хорошо соображала, то ничего бы этого не случилось.
        - Ты слишком много на себя берешь, - ответила я. - Снизь планку.
        - Пойдем курить? - предложил он.
        - Не курю.
        - Мне-то хочется. Сходим? - предложил Аркадий.
        - Ладно, - сдалась я.
        - Знаю, что это вредные привычки. И от них надо избавляться. Я стараюсь. Надеюсь, что избавлюсь.
        Он помог мне подняться. На кухне за столом сидели почти все. Павел о чем-то разговаривал с дедом Лешей. Мы же прошли в проходную комнату, откуда был выход на балкон. Аркадий откуда-то достал куртку, чтоб накинуть мне на плечи. Балкон был закрытый. Там же стоял табурет, пепельница и пачка сигарет.
        - Садись. Точно не будешь сигарету?
        - Не буду.
        - Все нормально? - спросила Ира, заходя на балкон.
        - Нормально, - сказал Аркадий, протягивая пачку с сигаретами. Ира закурила.
        - Чего планируешь делать? - спросила Ира.
        - А ты? Я уезжать никуда не планирую.
        - Хорошо. Уеду я. Сам-то справишься?
        - Вер, как ты думаешь, справимся? - насмешливо спросил Аркадий.
        - Меня не приплетай.
        - А никто и не приплетает. Я всего лишь спрашиваю твое мнение. Вот мать считает, что меня одного оставлять нельзя. Вдруг дурить начну.
        - Она тебя лучше знает, чем я, - ответила я.
        - Кеш, я серьезно, - сказала Ира.
        - Давай так, я живу как хочу, а ты живешь, как хочешь. Но я не хочу ничего знать про твои отношения и новую семью. Ни про Николая, ни про Леню, - сказал Аркадий. - Я их не знаю. Любовь зла. Понимаю, принимаю и отхожу в сторону. Но и ты не гноби Веру.
        - Жизнь твоя, - пожала плечами Ира. - Устраивает вас все - живите. Я палки ставить не буду. Помощь в уборке нужна?
        - Нет. Сам справлюсь. Там все еще сложно.
        - Эдик с Диной приехали. Алик завтра выходной.
        - Я понял, но не стоило создавать проблемы. Мы и сами их создадим, - сказал Аркадий. - Но раз приехали, то выгонять не будем.
        - Ты про Веру не говорил, а друзья всегда готовы прийти, когда они нужны.
        Что-то было неправильное в этом разговоре, свидетельнице, которого я стала. Вот неправильное и все тут. И дело было не в том, что я изображала мебель. Меня беспокоило что-то другое, едва уловимое. Я ловила себя на желании встать и уйти. Перечеркнуть все. Хлопнуть дверью и больше не возвращаться в эту квартиру, где каждый угол приносил воспоминания. Квартира была наполнена этими воспоминаниями, как любая другая, где жило подряд несколько поколений одной семьи. Здесь сладкие моменты перемешивались с горькими. Я такое встречала в доме бабушки, куда приезжали в гости ее сестры и братья, мои двоюродные и троюродные родственники. Где поминки справляли в доме, а там же играли свадьбы. Где фотоальбом помнил тех, кого больше с нами не было. Воспоминания концентрировались, создавая неповторимую атмосферу.
        Так было и в этой квартире. Здесь прошлое сталкивалось с настоящим. Надежда и горе задержались в комнатах, затормозив жизнь. Я понимала Иру. Она шла дальше. Насколько я поняла, после первого брака она искала того самого человека, с которым сможет встретить старость. Возможно, вначале она хотела найти Аркадию отца. Теперь встречалась для своего удовольствия. Она жила, не обращая внимание на горе и разочарование. Не сдавалась. Шла к цели.
        Аркадий был не таким. Он споткнулся и стоял перед преградой. Для него жизнь остановилась в тот день. В том месте, когда закрылась дверь за Настей. Они не были женаты, но в мыслях я ее считала его женой. Они ушли и не вернулись. Он же остался их ждать, отгородившись от жизни. Только жизнь остановилась лишь у него. Другие продолжали куда-то торопиться, поднимались выше, падали, подходили к нему, чтоб рассказать о переменах в жизни, но он их не слышал. Хотел услышать, но не мог.
        У каждого свой срок, чтоб пережить горе и найти место в новой жизни без близкого человека. В моей жизни я похоронила бабушку, которая была близким мне человеком. Но я ее отпустила. Да, я потеряла больше, чем близкого человека. Я потеряла того, кто принимал меня любой. Потеряла ту, кто ничего не спрашивал, но всегда поддерживал. Было тяжело осознать, что теперь я буду одна. Я это приняла как неизбежность, рок, фатум. Как в книге Гюго «Собор Парижской богоматери», где на стене было написано это пугающее слово. Пустота, которую не получится избежать. С ней остается только смириться и идти вперед. Я пошла вперед, как умела. Аркадий же остановился. Он все это время пытался осознать произошедшее. Как он мне сказал утром? Нужна пауза, чтоб все понять и решить, как жить дальше.
        Но что же меня смущало? Что каждый теперь будет ему напоминать о прошлом? Каждый будет интересоваться его самочувствием как физическом, так и духовном? Интересоваться его планами, надеясь, что он передумал мстить? Пока он сам не решит, что отомстить надо, чтоб хотя бы прервать этот поток сочувствующих.
        Я взяла сигарету. Закурила. Как же все было сложно и неправильно. Ощущение неправильности грызло душу. Но что неправильно? Что женщина хочет кусочек своего счастья и не хочет жертвовать этим счастьем на алтаре горя, пусть это горе и принадлежит ее сыну? Или что сын приводит в дом малознакомую женщину еще и с ребенком, говоря, что теперь она будет жить тут, а ты не мешай? Или вся проблема в том, что я пыталась сама встать на место Иры и Аркадия, при этом не понимала, как поступила бы сама? Скорее всего это. Я не знала правильного ответа на вопрос. Не знала, как поступить. И это пугало.
        Ира настаивала, что надо сделать ремонт в комнате Аркадия. Когда он выкинет детскую кроватку, то можно будет там переклеить стены. Аркадий слушал ее молча, не перебивал. Она же понесла рассказывать новости про каких-то знакомых. Кто женился, кто родился, словно почувствовав благодатные уши. Она говорила и говорила. В итоге решила еще и фоточки какого-то розовощекого малыша показать.
        - Хватит. Пойдемте ужинать, - прервала я. - Не знаю как вы, а я есть хочу. В другой раз поговорим о детях.
        Ира пришла в себя. Убрала телефон. Зато меня нашел Павел.
        - Мам, Рита звонит. Говорит, что с тобой поговорить хочет.
        - Давай поговорим, - согласилась я.
        - Все мам, ты доигралась. Папа на тебя завтра заявление пойдет писать. Что ты украла Павла, - с не скрываемым злорадством сказала Рита.
        - Пусть. Что еще хочешь сказать?
        - Что к нам Лера приедет. И с Лерой намного интереснее, чем с тобой.
        - Хорошо. Общайтесь.
        - Ты хочешь сказать, что вот так легко от нас отказываешься? - выпалила Рита.
        - От кого я отказываюсь? От тебя? Нет. Но и драться с Лерой я не собираюсь. Если тебе с ней интересно, а папа разрешает тебе с ней общаться, то я тут при чем? Никто ни от кого не отказывается. Просто мы с твоим отцом расходимся. С кем жить - выбирайте сами. Я никого уговаривать и выгонять не буду.
        - Вот ты всегда такая! - Она отключилась. Я же отдала телефон Павлу.
        - Продуктивно поговорили, - сказала я.
        - Мам, а ты все же решила, что не будешь с отцом мириться? - спросил Павел.
        - Это я ему не прощу, - ответила я, показывая на лицо. Затушила сигарету. Ира ушла с балкона первой. Мы пошли следом. Баба Люба и дед Леша ушли с кухни. Зато там вовсю обосновались Алик, Эдик и Дина. Алик вольготно развалился на стуле. Высокий парень почти доходящий по росту до Аркадия, с наглым взглядом и такой же улыбкой. Эдик был мелким, светловолосым парнем, чуть старше Павлика. Мне еще показалось, что ему расти и расти, а не семью создавать. Дина была ему под стать. Молодая, симпатичная, с ухоженными волосами и длинными ногтями розового цвета. Живота у нее пока не было особо видно. Видимо срок был небольшой.
        Когда мы зашли на кухню, то разговоры стихли. Аркадий невозмутимо достал тарелки, чтоб положить нам овощную запеканку.
        - С Павликом, я думаю вы, познакомились. Это Вера. Это Эдик, друг по технарю и по жизни, и его невеста Дина, - представил нас Аркадий. - Рассказывайте, чего там у вас случилось.
        - Выгнали их, - ответил Алик. - Короткий сказ.
        - А у кого из знакомых можно за недорого квартиру снять? - спросил Аркадий.
        - Вот думаем.
        - Вроде Тошка занимается квартирами. Надо завтра ему звякнуть.
        - Так он же в Москву подался, - сказал Алик.
        - И чего он там забыл?
        - Хрен его знает. Уехал бизнес делать.
        - Вот и я думаю, что может в большой город податься? - спросил Эдик.
        - С беременной и в будущем с маленьким ребенком? Я бы не стал, - ответил Аркадий.
        - У нас там знакомых особо нет, - добавил Алик. - Пропадешь еще там.
        - Или попадешь, - сказал Аркадий.
        - Итог один: где мы там тебя искать будем? - сказал Алик.
        Разговор крутился около больших городов. Я же ела запеканку, чувствуя, что сил остается все меньше.
        - У меня есть знакомая, которая квартирами занимается в нашем Горске. У нее можно бюджетный вариант найти. Она общагами занимается. Сама думала там комнату снять.
        - Это мы теперь в общаге снимать будем? - спросил Павел.
        - А ты как хотел? Чтоб мы сразу квартиру купили? - рассмеялась я. - Ладно тебе. Начинали со съемной. Ничего плохого в этом не вижу.
        - Не на улице же, - поддержала меня Ира.
        - В любом случае за тобой остается квартира. Можешь и к отцу вернуться, - сказала я. - Там все привычно. И Лера есть.
        - Эта Лера глупая, как пробка. И не потянет ее отец. Она же сразу ряд условий поставила, - сказал Павлик.
        - И каких условий? - поинтересовалась я.
        - Машина, цацки, шмотки. Отдельную комнату для гардероба, - Павлик поморщился. - Рита надеяться, что та ей будет шмотки давать носить. Лерка же Ритку как собачанку с собой таскает. Ей нравится, что та восхищается.
        - Это сколько вы уже знакомы? - спросила я.
        - Около года, - ответил Павлик.
        - Вот тут тебе лучше было соврать, - хлопая его по плечу, сказал Алик. Павлик скинул его руку.
        - Вер… - Ира как-то встревоженно на меня посмотрела. Они все как-то странно на меня смотрели. - Сейчас у матери капли возьму.
        - Сиди ты, - тихо сказал Аркадий, поворачиваясь к шкафчику на кухне. Открыл нижнюю дверцу, чтоб достать бутылку. Щедро плеснул в кружку. - Пей. Это ром. Он хоть сладкий.
        - Нет. Я…
        - Пей, - настоял он. Сколько же было усталости в его глазах. Но он держался. Я залпом выпила содержимое кружкой. Приторная сладость скользнула по языку и покатилась в желудок. Меня бросило в жар.
        - Твою мать! Год! Ни ты, ни Рита мне не сказали. Год! Сколько же вы… - я замолчала. Теперь голова закружилась.
        - Чего молчал? - спросил его Аркадий.
        - Отец просил не говорить, чтоб мать не расстраивать. Видимо прав был, - ответил Павел.
        - Павел Павликом Морозовым становиться не захотел, - хохотнул Алик.
        - Помолчал бы, - сказал Эдик.
        - Это получается, что тебе муж год изменял, а ты все это терпела? - спросила Дина.
        - Она не знала, - поправил ее Эдик.
        - Знала. Но думала, что пройдет увлечение. Криз среднего возраста. Погуляет и нагуляется, - раздраженно ответила я. - Пока вы это вряд ли поймете.
        - Не думаю, что тут надо чего-то понимать, - ответил Аркадий. - Он захотел гульнуть и пошел налево. Это не от возраста зависит.
        - Не факт, что это был первый и единственный раз, - добавил Алик. - Вер, ты не обижайся, но святых почти нет.
        - Как это нет? - возмутилась Дина. - Вот Эдик…
        - С тобой крутил за спиной у Маринки. И ты его увела, прижав животом, - довольно резко сказал Алик. - Чего на меня так смотрите? На правду не обижаются.
        - Но не всегда ее уместно говорить здесь и сейчас, - заметила Ира.
        - Плевать. Я лизоблюдеть не буду, - сказал Алик.
        - Я вот все жду, когда ты нас со своей девушкой познакомишь, чтоб мы ей всю правду про тебя рассказали, - тихо сказал Аркадий. Эдик улыбнулся. Следом за ним улыбнулась Ира.
        - Хорошая идея. Все бы скелеты из шкафов достали, - сказала она.
        - Поэтому вы никогда с ней не познакомитесь, - сказал Алик.
        - Первый час ночи. Пойдемте укладываться, - предложила Ира, видя, как зевает Дина. - Вы во сколько встаете?
        - В шесть. Надо к первой паре успеть, - сказала Дина.
        - Я завтра выходной, - ответил Эдик. - Буду на телефоне сидеть. Искать кто же нас примет.
        - Хорошо. Так как кто-то сегодня пил, тот завтра нас не сможет подкинуть до города, - трепя волосы Аркадию, сказала Ира.
        - В пятницу буду в норме, - ответил Аркадий. - Пашку положишь на раскладушке в проходной?
        - Правильно, я ему кресло не отдам, - сказал Алик.
        - Вот и иди в кресло, - сказал Аркадий.
        - Мам…
        - Парень, ты бы лучше дал ей остыть, - посоветовал Алик.
        - Алик дело говорит, - сказала Ира. - Пойдем. Утром все проще будет.
        Мы остались на кухне одни. Я слышала, как в комнате укладывались спать. Аркадий неторопливо доедал запеканку. Мне же есть не хотелось, но надо было в себя что-то впихнуть, чтоб были силы.
        - А ты когда-нибудь мужу изменяла? - спросил Аркадий.
        - Нет. Люди сходятся не для того, чтоб изменять. Я его любила. Одно время казалось, что нет, но сейчас понимаю, что любила. Не терпела, а хотела сделать все, чтоб ему было хорошо. В лепешку разбиться, но сделать этого человека счастливым.
        - Я один раз Насте изменил. Как-то так получилось. Она не знала.
        - Жалеешь об этом?
        - Не знаю. Никогда об этом не задумывался, пока сейчас разговор не зашел.
        - Меня убивает, что дети год с ней общались, а я не знала.
        - Так ты знала, но не хотела что-то менять. Противно с ним спать не было? Получается, что вас трое в кровати лежало.
        - Мы и не спали. Одну кровать делили, но не спали в том плане, в котором вопрос, - ответила я. - Запеканка вкусная, но пить охота.
        - Компот?
        - Давай.
        Аркадий даже вставать не стал. Тарелки закинул в раковину. Кастрюлю с компотом взял с разделочного стола. Все это он делал с невозмутимым лицом.
        - Устал?
        - Я хочу тебя поцеловать.
        - Смеешься? - покосилась я на него.
        - Серьезно. Я хочу тебя поцеловать. Чего-то несколько часов думаю только об этом.
        - Обойдешься.
        - Знаю. Мы слишком мало знакомы, - сказал Аркадий, приобнимая меня за плечи. - Но хочется.
        - Мне сейчас не до поцелуев. Еще немного и в истерику впаду.
        - Истерику? Никогда не думал, что их можно программировать: останавливать или запускать по своему желанию.
        - Истерика - это всего лишь выплеск эмоций, которые никому не нужны. Плакать нужно, когда никто не видит.
        - Я тебя понял, - отпивая моего компота, сказал Аркадий. Он был слишком близко. Это немного нервировало. Алкоголь разошелся по крови. Обида на Гришу давила на сознание. Я была в таком состоянии, что готова была совершать глупости. Но от них отгораживало понимание, что в квартире слишком много народу. За стеной Павел, который мог в любой момент пройти мимо кухни.
        - Кеш, не надо, - попросила я, когда он специально коснулся костяшками пальцев по моей щеке.
        - Больно?
        - Не место и не время.
        - А когда это место и время наступит? - улыбнулся он. Глаза только не улыбались. - Ладно тебе ломаться.
        - Ломаться? - А это было обидно. Я попыталась его оттолкнуть, но только крепче сжал меня за плечи, лишая возможности пошевелиться. - Отпусти!
        - Расслабься, - прошептал он, наклонясь к моим губам. Вторая его рука легла мне на грудь, начиная ее мять. Хватка ослабла. Я смогла рукой нащупать кружку с компотом.
        - Отпусти!
        - Тихо, моя хорошая. Всего лишь поцелую, - пробормотал он, опуская руку мне на бедро. Похоже он совсем голову потерял. Душно. Противно до какого-то отвращения и страшно. - Это всего лишь поцелуй.
        - Кеш… - моя попытка захлебнулась. Он полез ко мне в рот языком. Я схватила кружку и ударила его ею. Брызги компота окатили нас двоих. Аркадий резко меня отпустил. Звон разбитого стекла. Я вскочила на ноги. Бежать некуда. За спиной окно. Каждое движение отзывалось болью. - Не подходи.
        Я его предупредила прежде, чем кинуть в него тарелку, но он меня не слышал. Тарелка разбилась, не долетев. Подмога пришла неожиданно. Дед Леша резко развернул его в свою сторону и звезданул с кулака под подбородок. Да так, что Аркадий упал рядом со мной.
        - Нокаут, - сказала баба Люба. А я не выдержала. Нервы окончательно сдали. Еще и Аркадий начал приходить в себя. Забившись в угол между окном и холодильником, я расплакалась.
        Глава 4
        Его волосы были в крови. Осколок впился в ладонь, но Аркадий не замечал этого. Он вопросительно смотрел на меня, как будто не понимал, что произошло. Суета. Кто-то чего-то говорит. Какие-то насмешки. А он их и не замечал. Смотрел на меня и в глазах была растерянность? Нет. Скорее непонимание.
        Он хотел вытереть лицо рукой, в которой не замечал осколка.
        - Подожди. Стекло. Тебе надо руку перевязать, - остановила я его. - Ты разве не чувствуешь?
        - Нет, - ответил он.
        - Какой же ты дурак! - подходя к нему с пластиковым ящиком, сказала Ира. В ящике был перевязочный материал, хирургические нитки, иголка. Она начала обрабатывать ему раны, а он особо не обращал на это внимание. Все почему-то смотрел на меня.
        - Вер, пойдем в комнату, - предложил Алик, протягивая мне руку.
        Уйти надо было не в комнату, а из этой квартиры. Надо было бежать отсюда, пока была такая возможность. Парень явно был не в адеквате. Тогда становилось понятно почему он подошел ко мне. Нормальный человек не будет вешать на себя кучу чужих проблем. С ним что-то было не так. И сейчас я в этом убедилась. Надо было бежать, пока он обо мне толком ничего не знал. Даже если захочет, он меня не найдет. А если я останусь, то потом не смогу уйти.
        - Можно было так сильно не бить, - сказал Аркадий. - Алик не мельтеши. У меня и так голова кружится.
        - Надо себя в руках держать, - сказал дед Леша. - Чего Веру напугал? Ей сегодня без тебя досталось. Так еще ей и твои выходки терпеть нужно?
        - Не знаю. Что-то дурное нашло, - ответил Аркадий. - Давно такого не было.
        - Вот и как тебя одного оставлять? - спросила Ира.
        - Как-нибудь, - ответил Аркадий. - Как-нибудь.
        - Вер, - Алик сделал еще одну попытку увести меня с кухни.
        - Оставь ее в покое. Иди в комнату. Тут народу достаточно.
        - Надеюсь, посуду больше никто бить не будет? - спросила баба Люба, сметывая осколки стекла в ведро.
        - Не. Оставим тарелки в покое, - ответил Аркадий. - Мам, оставь, если царапина. Заживет.
        - Сиди спокойно, - сказала Ира, уверенно сшивая рваную рану. - Сейчас ты отправишься спать. Договорились?
        - Мне пока не спится, - прикладывая ему к подбородку мокрую тряпку, которую ему протянул дед. Я закрыла глаза. Надо было взять себя в руки. Мне не надо было закрывать глаза, чтоб понять, что это его пальцы зачем-то гладят мне ногу. Зачем меня сейчас трогать? Хотя другой вопрос меня мучил больше: чего я тут забыла? Повелась на внимательный всезнающий взгляд.
        - Вер, ты как? - спросила Ира.
        - Новых синяков не добавилось, - ответила я, все же выбираясь из укрытия. Надо было пойти умыться. Потом… - Кеш, мне больно. Я тебе не медведь, которого можно тискать.
        - Извини. Что-то я силу не рассчитал.
        Он меня отпустил. Я чего-то не заметила, как он поднялся на ноги. Обойдя его, я пошла в ванную, а потом в комнату. Пройдя мимо расстеленного дивана, на котором спала Дина, мимо раскладушке, на которой лежал Павел и не спал, но разговаривать не торопился. В комнате Аркадия сидели Эдик и Алик. Когда я зашла в комнату, то они замолчали. Как же мне этот день надоел! Я так устала, что мне стало все равно на происходящие. Чего бы ни случилось, но я хотела спать. Что и сделала, забравшись в кровать поближе к окну. На какой-то момент меня выключило. Сон без сновидений или кошмар наяву? Когда события мелькают перед глазами, а все вокруг такое тревожное, что от этого становится физически плохо. Сон прошел быстро. Быстрее, чем я рассчитывала. В какой-то момент я не смогла вариться в этой непонятной и вязкой массе, в которую превращало сознание сны, и проснулась.
        Рука в руке. Странно. Он крепко держал меня за руку и спал, сидя на полу рядом с кроватью. Ненормальный. И я ненормальная, раз реву, чувствуя поражение по всем фронтам. Так хотелось надеяться, что наступит утро, которое развеет этот дурной кошмар, принося обычную уверенность. Я же никогда не была такой дурной? Всегда знала, куда двигаться дальше. Вот и сейчас у меня должен быть план, что я сниму комнату в общежитие, может квартиру в малосемейки, решу вопрос со школой Павла, разведусь с Гришей и устроюсь на новую работу. План составлен по пунктам. Там было место для разговоров по душам с Настей. Было место для пары ночей для слез в обнимку с подушкой. Без слез провожать старую жить как-то неположенно. Потом, через пару лет я пришла бы в себя. Ладно, пришла бы я раньше, но вновь пускать кого-то в свою жизнь я бы решилась не раньше чем через пару лет. Пока же можно было жить для себя и детей. Хороший же план. Жизненный и правильный. А когда я решусь на новые отношения, то буду спокойно ходить на свидания, выслушивая, что в моем возрасте уже надо кидаться на любого мужчину, как на голодную кость. И я
бы расстраивалась на эти слова, а потом бы убеждалась, что они правы и мне лучше одной жить, чем с костями.
        Но весь план разваливался на глазах, потому что я сейчас хотела одного: вечность держать за руку Аркадия. Самое смешное, что я знала причину этого желания. Мне было страшно и одиноко, а еще обидно. Аркадий же вел себя до того момента, когда полез ко мне на кухне, весьма культурно и приятно. За наше короткое знакомство я от него видела столько заботы, сколько не видела несколько лет. Он был рядом, поддерживал и понимал. В то же время мне было его жаль. Чисто по-человечески жаль. Хотелось сочувствовать его горю. Мне стало казаться, что я его понимаю, как себя. Конечно, это была иллюзия, но с иллюзиями сложно расставаться. Только вот так держать друг друга за руки было сейчас необходимо.
        - Я тебя так обидел? - спросил он. Мне показался его шепот громом среди ночи.
        - Да.
        - Чем?
        - Иллюзия разрушилась, - ответила я.
        - Иллюзия? Давай я тебе компота принесу. Будешь?
        - У тебя голова болит.
        - Это не помешает мне дойти до кухни, - ответил он, поднимаясь с пола.
        Он вернулся через пару минут. Протянул мне компот и полотенце.
        - Для соплей и слез. Так какие иллюзии были разрушены? - садясь рядом со мной, спросил Аркадий.
        - Неважно.
        - Ты же плачешь. Значит, чего-то для тебя важное, - устало ответил он.
        - Давай спать.
        - Не. Рассказывай. Теперь я не усну, - сказал Аркадий.
        - Мне казалось, что ты какой-то другой. Слишком был воспитанный.
        - Принцы такие же люди, как и все, - ответил Аркадий.
        - А ты принц?
        - Ну, казаться таким хотелось. - Он поставил кружку с компотом на подоконник. - Я не хотел тебя пугать.
        - Что это было? - вытирая слезы, спросила я.
        - Хочешь правду?
        - Хочу.
        - Показалось, что время повернуло вспять, когда я не был знаком с Настей. Когда с парнями пришли в гости к девчонкам. Мы с тобой уже были давно знакомы, но как-то все не переходили дальше флирта. А мне давно хотелось эту грань перейти. Вот и решил перейти, а ты меня кружкой по башке. Я к тебе со всей душой… - Он закинул подушку за спину.
        - Но ведь все это иллюзия. Прошлое останется с нами, даже если мы захотим от него сбежать.
        - Останется. А ты?
        - Я не знаю.
        - Давай тогда порешаю за тебя я.
        - Мне кажется, я догадываюсь, какое будет решение, - ответила я. И опять захотелось спать. - Ты опять на пол пойдешь? Может, тут останешься, а то мне как-то не по себе, что ты там сидишь.
        - Могу и остаться, - сказал он, устраиваясь поудобнее. - Постараюсь даже не приставать.
        - Было бы хорошо, - ответила я, закрывая глаза.
        - Не факт, что получится, - добавил Аркадий.
        Я промолчала. Пусть мне и захотелось поспорить, но спать хотелось больше. Закрыв глаза, я опять провалилась в сон. В этот раз уже до утра.
        - А я бы тебя послал, - донесся голос Алика сквозь сон.
        - Поэтому мы и не вместе, - парировал ему Аркадий.
        - Проснулись? Бабушка спрашивает, кто будет завтракать? - это уже заглянула в комнату Ира. - Или не проснулись.
        - Завтракать будем, - ответил Аркадий. - Как проснемся.
        Вставать не хотелось. Я бы еще спала, но глаза надо было открывать, потому что все уже проснулись. Надо было еще позвонить на работу… Как-то неприлично получилось. Я лежала в обнимку с Аркадием. Скорее уж с Кешей. Как-то Аркадием теперь его язык не поворачивался назвать. Он вытянулся на кровати, закинув руку за голову. Я лежала, прислонившись щекой к его груди. Свободной рукой переплетя с ним пальцы. Совсем как-то неприлично. Я попыталась сесть, но от боли в ребрах перед глазами заплясали искры.
        - Полечить тебя? - спросил Аркадий, который, похоже, уже давно не спал. Лицо у него было не помятым.
        - Чем?
        - Обезболивающие принесу. Мазь от синяков. Как?
        - Давай.
        Он ушел в комнату. Алик пошел следом за ним, но вскоре вернулся.
        - Дина в туалете зависла. Полощет ее знатно, - сказал он.
        - Токсикоз, - пожала я плечами.
        - Не везет, вам женщинам. Куда ни посмотри - везде засада, - сказал он.
        - Держи, - Аркадий принес таблетки и мазь. - Помочь с синяками?
        - Сама справлюсь, если из комнаты выйдете.
        - Как скажешь, - сказал он. - Пошли отсюда Эдика трясти. А то он решил отлежаться.
        - Не дело, - вставая, сказал Алик.
        Пока они ходили будить Эдика, я начала замазывать синяки. Похоже, досталось и Павлику, которого подняли с раскладушки. Я слышала, как он недовольно возмутился, доказывая, что ему сегодня не в школу, но их это мало волновало. Обезболивающие помогло встать на ноги и отправиться на поиски сумки и расчески. Она нашла на другом конце комнаты под вещами, которые кто-то любезно кинул на остатки кроватки. Причесываясь, я хотела подумать. Принять решение, куда и когда бежать, но зазвенел телефон. Глеб.
        - Привет, Вер, - как-то нерешительно начал он.
        - Чего хотел?
        - Надо нормально с тобой поговорить.
        - Мы вчера поговорили.
        - Ты сама виновата. Взбесила своей выходкой! - выпалил он. Я скинула звонок. Мне совсем не хотелось слушать, что я такого сделала и чем его взбесила. Он набрал звонок повторно. - Не надо бросать трубку. Я должен знать, где ты находишься. С тобой мой сын.
        - Он такой же твой сын, как и мой. Когда ты хочешь поговорить и о чем?
        - Давай сегодня. Развод нам невыгоден.
        - Мне он выгоден. Я продолжаю настаивать на разводе. Все равно у нас не семья.
        - Нормальная семья.
        - Гриш, оставили эту тему. Развод и точка.
        - Я хотел с тобой по-хорошему, но раз ты не понимаешь…
        Я опять сбросила звонок. Что за манера с утра портить настроение? Мне и без него есть о чем подумать. В комнату зашел Аркадий с двумя кружками. Поставив их на полку, он закрыл дверь на замок.
        - Садись. Хоть пять минут в тишине побудем.
        - Как-то это неправильно. Они же ради тебя приехали.
        - Знаю. Но я их не приглашал. Павла дед пока займет. Присмотрит, чтоб Алик ему ерунду не нес.
        - Он может?
        - Может. Надо порешать с тобой, чего делать будем дальше.
        - Решить.
        - Пусть будет решить, - легко согласился он. Протянул мне кружку с кофе. - Хотя мне нравится порешать.
        - А мне не нравится. Так и приходит мысль, что ты меня прибить хочешь. Надо правильно употреблять слова. Я вроде ничего смешного не сказала.
        - Ты мне лекцию о правильной речи читаешь. Как будто это самое важное на свете. Нравится других учить?
        - Не особо.
        - Опять же, говорим о ерунде, а не о главном. Раз я эту неделю решаю все за тебя, то тебе лучше со мной больше не общаться. Это объективное мнение. Скажем так, со стороны.
        - Я думала, ты скажешь другое.
        - Так мы говорим о желаниях или о том, что лучше? Давай начистоту, ты сейчас уязвима из-за личных проблем. Голодная до внимания. Не обижайся, это факт. Я сам в склепе отвык от общения. Накинулся на тебя, как голодный коршун. Весь этот флирт, желание казаться лучше, чем есть, обман - это как-то само собой получилось.
        - Как ты вчера сказал? Забей на это. Меня нужно было подтолкнуть к тому, чтоб чего-то решить. Ты это сделал. Скажем так, открыл глаза на известные всем вещи. И вчера мне нужно было пережить. Понять, что не все в том мире так плохо. Передышка. Отдых. Я ее получила. Спасибо. Дальше я и сама справлюсь.
        - Справишься. Даже не сомневаюсь. Мне кажется, что ты из тех кто будет идти вперед и не обращать внимания на проблемы. Ты всем докажешь, что развод - это ерунда для тебя. Ты выше этого. Я не такой. Не как Гриша, который изображал властного паразита, но и не такой, как ты. Мое место небольшое. Высот никогда не добьюсь. Мне это неинтересно. Для меня очень важна семья, поэтому я не съеду из квартиры.
        - Чтоб дед всегда мог тебя отправить в нокаут? - не удержалась я.
        - Это тоже. Всегда хорошо иметь человека, который может поставить на место, - невозмутимо ответил Аркадий. - Потом. Друзья. Это кресло вовсе купил Алик и поставил в комнате, решив, что ему не нравится спать на матрасе, как собаке. Они будут со мной всегда. И они отнимают слишком много времени.
        - К чему ты все это ведешь? - спросила я.
        - Когда тебе говорят, что так поступить хорошо, то ты поступаешь или еще рассматриваешь альтернативный вариант? - спросил Аркадий.
        - Если это действительно мне принесет пользу, то да, поступлю, как будет правильно. Пусть и будет тяжело, но так нужно.
        - В смысле, так нужно?
        - Кеш, вот представь, что ты знаешь: завтра тебе на работу. Но тебя зовут на гулянку. Что выберешь?
        - И то, и то.
        - А зачем тратить силы перед работой, когда это время можно потратить, чтоб выспаться? Или ты знаешь, что тебя ждут неприятности, то зачем в них лезть? В жизни слишком много неприятностей, которые нельзя избежать, чтоб добавлять добровольно себе новых.
        - Ты серьезно?
        - Вполне. Чем я тебя так удивила? Сам же говорил, что от нашего общения одни проблемы.
        - Я такого не говорил. Сказал лишь, что тебе лучше это общение не продолжать.
        - А я согласилась.
        - Если общаемся дальше, то ты не бьешь меня за поцелуи.
        - Нет. Я сейчас кофе попью, сделаю пару звонков и помашу тебе ручкой, - усмехнулась я.
        - Угу, так я тебя и отпущу в никуда. Там дождь собирается.
        - Пока солнце светит.
        - Но дождь будет, - уверенно сказал он.
        - Тебе до этого какое дело? Я могу и домой вернуться. Часть квартиры моя. Могу к матери поехать. Мне дождь не страшен.
        При чем тут дождь? При чем тут его друзья? Речь ведь совсем о другом. Но мы несли какую-то ерунду и радовались этому.
        - Нет. Со мной останешься. Тебе там отдохнуть надо. В себя прийти.
        - Кеш, ты сам сказал, что лучше с таким дурным, как ты не связываться.
        - Да кто поступает так, как лучше?
        - Я, - меня разобрал смех, только смеяться было больно.
        - Нет. Надо тебя от этой дурной привычки отучить.
        - Какой дурной привычки?
        - Думать о правильности, а не о себе. Ты же уходить не хочешь.
        - С чего ты так решил?
        - Потому что вижу.
        - Это все из-за твоих манипуляций в мою сторону. И зачем тебе моя кружка? Я еще кофе не допила.
        - Потом допьешь. А то выльешь его мне на голову, - ответил Аркадий.
        - А ты собираешься опять лезть ко мне целоваться?
        - Да.
        - Мы так не договаривались.
        - Вер, а чего ты так боишься? - вкрадчиво спросил он, подсаживаясь ко мне ближе. - Это всего лишь поцелуй.
        - Я тебя слишком мало знаю. Мне понравились твои недавние слова, что пока мы друг друга не узнаем, то…
        - А сама предлагала к тебе лечь.
        - Лечь, но не любовью заниматься. Разницу видишь?
        - Не вижу. Давай так, если сейчас станет противно друг от друга, то разойдемся.
        - Мы еще и не сходились. Я временно у тебя живу.
        - Тогда тебе терять вовсе нечего, - сказал он, наклоняясь к моим губам. Я закрыла глаза. Теплые губы накрыли мои. От него пахло кофе, одеколоном и чем-то едва уловимым, но приятным. Он едва касался моих губ, без напора и того безобразия, которое было вчера. Его рука скользнула по спине, прижимая к себе. Появилось желание ответить ему. Хотелось продолжить танец. Что я и сделала. Неторопливость и осторожность притягивали. Хотелось во всем этом раствориться. Он же это принял за следующий шаг, забираясь лапой ко мне под футболку. Его пальцы скользили по пояснице, вызывая приятную щекотку. Неожиданно защекотали губы. Я почувствовала кончик его языка, который заскользил по моим губам. И тут меня накрыло. Его тело было слишком напряжено. Это напряжение передавалось и мне. Стало тяжело дышать, зато игра в поцелуй начала нравиться. В этот момент он уволок меня на кровать. Я почти растворилась в поцелуи, когда Аркадий прервал его, чтоб заскользить губами по подбородку, спуститься к шее.
        - Ты колючий! - прошептала я и охнула, когда он специально прошелся по моей шее щетиной.
        - И только скажи, что тебе это не нравится, - ответил Аркадий, закидывая мою ногу, себе на бедро.
        - Это… Так не должно быть.
        - Почему не должно? Очень даже должно, - ответил он, возвращаясь к моим губам. - Я тебя всю бы зацеловал, моя хорошая.
        - А я не твоя.
        - Так ей станешь. Нашла проблему.
        - Еще подумаю.
        - Поздно.
        - А вот так больно.
        - Извини, - он отстранился. Посмотрел на меня. Нельзя так передавать эмоции взглядом! Да на меня в жизни никто так не смотрел. С таким неприкрытым желанием. Как в каком-то кино, где все выдумка и ложь. Он опять наклонился к моим губам, чтоб едва их коснуться. - Твое тело так ко мне и льнет. Приятно.
        - Это ни о чем не говорит.
        - Это говорит о многом.
        - Ты слишком доволен.
        - Хочешь расскажу, что я хочу с тобой проделать? - спросил он.
        - Нет.
        - Почему? Разве не интересно? - переходя на шепот, спросил Аркадий. - Ладно, не хочешь слушать, я могу показать.
        Он провернул все слишком резко. Перевернулся на спину, а я оказалась сверху. Чуть не свалилась, потеряв равновесие, но он легко вернул на место, придерживая за бедра.
        - И зачем?
        - Потому что захотел, - ответил он, сминая пальцами мне бедра. Я машинально подвинулась, вызывав у него кривую усмешку. Усмешку сменила пошлая улыбка. Я хотела его осадить, но в этот момент с грохотом свалилась полка. Мы переглянулись. Он напрягся. Мне и самой стало не по себе, но слезть с него не получилось. Аркадий отказался меня отпускать. Дерзкий взгляд. Он бросал вызов. Но кому? Мне? Себе?
        - Это подло, - поняла я, когда щелкнул замок, открывая дверь в комнату. Похоже, здесь были запасные ключи от всех замков.
        - Нет. Я так понимаю, мы помирились?
        - А мы ссорились? - я все же сползла с него. Теперь оставалось сохранить лицо.
        Ира зашла в комнату. Подошла к упавшей полке, которая теперь висела на одном шурупе. Фотографии, что стояли на ней, упали на палас.
        - Несколько рамок разбилось, - сказала она. Аркадий сполз с кровати. Подошел к фоторамкам. Поднял их.
        - Стекло разбилось у фотографии с Настенного выпускного и нашей совместной, где мы у ее сестры на свадьбе. А Ромкина цела. Прям мистика, - ответил Аркадий. - Еще треснула фотка с моря, где мы опять вместе.
        - И чего будешь делать? - спросила Ира.
        - Куплю рамку для нескольких фотографий. Поставлю их все вместе. Вер, у тебя есть фотографии с Гришей?
        - Они там остались.
        - Понятно, что там. Надо будет место под них освободить. Куда-нибудь сюда поставим.
        - Зачем? - не поняла я.
        - Это прошлое. Убирать я его не хочу. Но и твое надо куда-то втиснуть.
        - У тебя алтарь. На фотографиях, кроме тебя, живых никого нет.
        - Логично. Надо разбавить фотографиями живых людей. Твои фотографии из прошлого надо тоже поставить.
        - У тебя какая-то страсть к фотографиям? - спросила я.
        - К доске почета. А тут… Не знаю. Мне нравится на них иногда смотреть, - ответил Аркадий. - Пойду в душ схожу. Не ругайтесь тут без меня.
        Он положил фотографии на свободную полку и достал вещи из шкафа. После этого подмигнул мне и пошел в душ, оставив с Ирой. И ведь специально так сделал.
        - Его стоит опасаться? - спросила я, возвращаясь к вопросу с ключами от дверей.
        - Я не знаю, - ответила она. - Он непредсказуемый. Никогда не знаешь, что ему придет в голову. А чудить Кешка любит.
        Она наклонилась, чтоб собрать осколки, которые так и лежали на паласе. После ее слов стало страшновато. Голова начинала включаться. Пусть и с опозданием. Ира ушла выкидывать осколки. В соседней комнате Эдик предлагал Дине остаться дома, на что она отказалась. В окно светило солнце. С разобранного кресла свисало одеяло. Смятая кровать еще напоминала о сне. Я застелила кровать, собрала кресло. Дед Леша о чем-то расспрашивал Павла. Мне показалось, что о Грише. Ира за что-то ругала Алика. Вроде за стыренные сигареты. Кот подошел ко мне, чтоб потереться около ног. Хлопнула дверь. Эдик пошел провожать Дину. А я почему-то улыбалась, не обращая внимание на боль в теле, растоптанную душу и отсутствия уверенности. Что-то было в этом сумасшедшем доме, где собралось много разных людей.
        Аркадий вернулся, когда я разговаривала по телефону, решая проблему. Он остановился в дверях, невозмутимо наблюдая за мной. Когда же я закончила разговаривать, то он подошел ко мне.
        - Все-таки решила уехать? - спросил он.
        - Я сейчас по работе разговаривала.
        - А я тебя не про работу спрашиваю.
        - Так будет лучше. Это будет правильно. Что? - спросила я, ловя какой-то незнакомый взгляд. У него как будто глаза стали темнее.
        - В чем сомнения? - спросил он.
        - Страшно. Я не готова к отношениям. Дружба - да. Ощущать поддержку приятно и важно. Знаешь, можно горы свернуть, если кто-то стоит за спиной.
        - И прикроет от врагов. Отношения примерно то же, что и дружба. Отличие лишь в том, что спим вместе.
        - Мы друг друга не знаем, - выдвинула я весомый аргумент.
        - Угу, поэтому ты снимешь квартиру, чтоб через месяц переехать ко мне.
        - С чего бы это?
        - Так через месяц мы узнаем друг друга лучше. Захотим съехаться, а тут возникнут проблемы. Ты будешь в Горске снимать. Туда же переведешь Павла. А я живу в Флерово. И через месяц тебе придется переводить его уже сюда или каждый день возить в школу в Горск. От бабушки и дедушки я не уеду. Это сразу предупреждаю.
        - Почему?
        - Мне здесь удобно. И зачем снимать жилье, когда есть свое?
        - Разве не хотелось никогда самостоятельности?
        - Кто тебе сказал, что я несамостоятельный? - он усмехнулся. - Кстати, мы ушли от темы. Тебе со мной нравится. Мне с тобой комфортно. Уже эти факты могут спокойно привести к тому, что мы будем с тобой встречаться. А если мы будем встречаться, то я тебя уговорю переехать сюда. Если все известно, то почему не создавать лишние трудности, чтоб усложнить себе жизнь, а ее упростить? Как думаешь? Вместе все трудности перетрем. Я не дам тебе напридумывать отговорок, чтоб от меня отвязаться. Оставшись наедине, ты их придумаешь.
        - Придумаю, - согласилась я. Солнечные лучи проникли в комнату, путаясь у него в волосах, на которых остались капельки воды. Зеленые глаза внимательно за мной наблюдали. Ждали ответа? Так его не было. Не было правильного выбора в этой ситуации. Проблем все равно не избежать. Он это знал. Это знала я, а все мои сомнения ничего не решали. Разговор был пустой формальностью, актом вежливости в мою сторону, что я не сразу кинулась в омут с головой.
        - Не сомневайся. Вместе всегда проще, чем врозь.
        - Ты не так давно говорил, что ни к чему не готов.
        - Говорил. И до сих пор так считаю. Сложно даже представить кого-то рядом.
        - Так зачем тебе себя мучить? Для отвода глаз родных? Ты ведь хочешь меня использовать, чтоб усыпить внимание близких.
        - Я хотел так сделать, - ответил Аркадий. - Но передумал. Меня к тебе потянуло. Может, не стоит ломать жизнь, когда можно попробовать ее продолжить?
        - Это ты уже на жалость давишь.
        - Да. Еще один крючок. Я тебе говорил, что играю нечестно. Мне нужно, чтоб ты осталась. Значит, буду использовать все способы, которые мне доступны, чтоб этого добиться.
        - А потом я пожалею о своем решение, потому что ты меня растопчешь.
        - Глупая, я тебя в паутинку закутать хочу, а ты говоришь растопчу, - он обнял меня за плечи. Положил подбородок мне на плечо, так что его губы оказались почти около уха. - Сдавайся. Ты ведь все равно согласишься. Я ведь тебя от лишних проблем хочу избавить. Переживаний. Как я доехал ночью по мокрой дороге. Как поеду невыспавшимся на работу. И других ненужных переживаний. Я пока еще культурно давлю. Могу ведь найти другие аргументы.
        Его пальцы скользнули по моему бедру. Аргумент так аргумент. Скорее уж угроза.
        - Вы долго еще ворковать будете? - спросил Алик.
        - Пока Вера не сдаться.
        - Сдавайся, а то до вечера будешь сидеть и слушать его уговоры, - сказал Алик. - Ты сегодня работать идешь?
        - Подменить сможешь? Все равно дня два тут будешь болтаться. Так проведешь их с пользой.
        - Желания никакого нет, - ответил Алик. - Я бы тут повалялся да в телефоне позалипал.
        - Позалипай на точке. Там кресло удобное.
        - Подумаю, - ответил Алик, садясь в кресло.
        - Сегодня этот день хотелось бы на дела потратить. Нам надо вещи забрать. С девчонкой переговорить, - сказал Аркадий.
        - Ты про Риту?
        - Не думаю, что ей удобно будет остаться с отцом. Она пока это не поняла, но можно же намекнуть.
        - Вот, кстати, еще один повод отказаться от твоего предложения. Ей четырнадцать лет.
        - И?
        - Она тебя в любителя глупых девочек сейчас запишет, - рассмеялся Алик.
        - Я не по малолеткам. Так что успокойся, - ответил Аркадий. - Не люблю, когда мозг выносят, а они часто это делают.
        - Все женщины любят выносить мозг.
        - Ты не любишь, - ответил он.
        - Мне надо подумать.
        - Ладно, я сейчас еще доводов подвезу, - ответил Аркадий.
        - Может, пойдем позавтракаем?
        - Нет. Надо все вначале решить.
        - Сдаюсь.
        - Быстро. Я думал понадобиться больше времени, чтоб тебя уговорить.
        - Хочу есть, - ответила я, выбираясь из его объятий.
        Говорят, что женщины под сорок начинают сходить с ума. Бросают все и кидаются в первый попавшийся омут, чтоб потом набить шишек и разочароваться в жизни. Наделать долгов, чтоб потом будет не скучно их отдавать до самой пенсии. Никогда не понимала таких женщин. Всегда их осуждала и теперь сама оказалась в таком же положении. Ну и ладно. Потом как-нибудь все разрулится.
        Аркадий не пошел за мной. Ира на балконе разговаривала по телефону. Павел с дедом Лешой сидели за компьютером. Уж не знаю, чем они там занимались, но не думаю, что это было чего-то плохое. На кухне я нашла бабу Любу, с которой мы почти не разговаривали до этого.
        - Заходи, не бойся. Я не кусаюсь, - сказала она. - Сырники будешь?
        - Да. А Павлик…
        - Уже накормили. Они там с Лешкой игру обсуждают. Нашли общую тему два геймера. Так что не переживай, - накладывая в тарелку сырники, сказала она. - Так до чего договорились? Я так краем уха поняла, что не все просто.
        - А чего простого? Два дня назад худо-бедно была стабильная жизнь. Сейчас же все запутанно.
        - Запутанно, - согласилась она. - Так вы давно знакомы?
        - Два дня. А он мне уже переехать предлагает. Я еще с мужем не развелась. Кешу совсем не знаю. У меня дети. Это ему все просто. Чего такого? Переезжай и все. Чувствую, что это все какая-то дурость. Но эта дурость так серьезно преподносится, что хочется в нее поверить.
        - Так поверь. В чем проблема-то? - Она села напротив меня.
        - В Аркадии.
        - Кешке? Он дурной. Его сложно остановить, если он чего-то решил. Вот ему в голову что-то взбредет и точка. Он в лепешку разобьется, чтоб это сделать. Дрался раньше? Да. Они с Аликом часто приходили едва живые. Отлежаться и дальше приключения искать. С первой девчонкой тут чуть поножовщину не устроили. Дед ему быстро объяснил, что ему будет, если он еще раз руку на женщину поднимет. Успокоился, когда с Настей сошелся. Я не буду ничего про нее говорить, но это было удивительно, как он, с отсутствием терпения, с нее пылинки сдувал. Вер, все было. И пил он беспробудно. Наркоты не было. Но я не уверена. Возможно, до армии чего-то пробовал. Чего дальше будет? Хрен его знает. Он может сейчас пойти и того урода грохнуть. Сядет в тюрьму. Может удержаться. Взяться за ум. Вон, полгода уже возится с магазином. Полгода без выходных пашет. Так и у тебя все нестабильно. Ты можешь через день с мужем помириться, а можешь Кешку послать с его тараканами. Или объединить свои тараканы с Кешкинами.
        - И чего из этого получится?
        - Может что-то, а может ничего хорошего. Знаешь, я в жизни много чего видела. И никогда не знаешь, как все начнется и к чему приведет.
        - Это верно, но дети. Пример для них не очень получается.
        - У тебя пример на лице не очень. Что вчера Кешка творил - это скорее редкость, чем правило.
        - Это чего, я тебя так испугал? - спросил Кеша, заходя на кухню.
        - Напугал.
        - Извини. Не хотел. Бабуля права, я настоящий ангелок. Вон, даже крылья растут, - снимая с футболки перышко, сказал Кеша. - Тебе еще кофе навести?
        - Лучше чай.
        - Заметано. И Эдик вернулся. Так, предлагаю: вначале ищем квартиру Эдику, потом к вечеру поедем к тебе, Вер. Надо так время подгадать, чтоб и вещи собрать без участия твоего мужа, и чтоб потом с ним переговорить. Алик, парень добрый, согласился сегодня за меня поработать.
        - Это тебе будет дорого стоить, - сказал Алик.
        - Угу. Держи, Вер, - ставя кружку с чаем, сказал Аркадий. - И не обращай внимание на его слова. Он всего лишь набивает себе цену.
        - Так, вы там определились с планами? - присоединяясь к нашему собранию на кухне, спросил дед Леша.
        - Вера остается у нас. С Павлом не говорил, - сказал Аркадий.
        - Он не хочет жить с отцом. Будем учитывать пожелания парня, - сказал дед Леша. - С Ритой поговорим. Но это как она сама захочет. Кеш, у тебя вопрос с работой решен?
        - Да, Алик пойдет.
        - Тогда я помогу отвезти Ирины вещи, - сказал дед Леша.
        - Раз возражений нет, то будем работать по этому плану, - сказал Аркадий.
        Глава 5
        Ничего не делать было непривычно. Так и хотелось к чему-то приложить руку, но при этом не было сил. Я сидела в кресле и лазила по социальным сетям, читала новости и бесцельно проводила время. В этом было какое-то извращенное удовольствие никуда не торопиться, ни о чем не думать, а просто сидеть в кресле с ногами и тыкать в сенсорный экран, чтоб наблюдать, как проскальзывают картинки перед глазами.
        Аркадий включил музыку через колонку. Опять что-то из французов. Похоже, ему она нравилась. Сам же он сидел на полу и кромсал ножницами вещи. Сосредоточенно и монотонно. Эдик уехал смотреть квартиру. Ира решала, что заберет сейчас, а что потом.
        - Ты как с мужем познакомилась? - спросил Аркадий. - Просто интересно.
        - В деревне. У них там дом был. А я у бабушки жила. Он с семьей на лето приезжал, - ответила я.
        - Это со скольких лет ты его знаешь?
        - Знаю я его давно. Но у нас разница в возрасте в шесть лет. Когда я мелкая была, то он на меня внимание не обращал.
        - Во сколько обратил?
        - Мне семнадцать было. Перед одиннадцатым классом. Но ты не думай ничего такого. Просто общались, вечера проводили. Один раз до утра просидели на терраске, - ответила я. - После школы я уехала учиться. Тогда мы и стали встречаться. Поженились и началось.
        - Чего началось?
        - Дети, учеба, работа. Он уволился. Долго ничего найти не мог. Нам тогда его мама сильно помогала, но все же сидеть на ее шее было как-то неправильно.
        - Получается, что ты детей не растила? Как это, ну когда по уходу за ребенком остаются.
        - Ты про декрет? Не было времени на него. Две недели после родов отходила и выходила неофициально на работу. Днем училась, по ночам посуду мыла в кафе. Веселое тогда было время. Так потом и повелось, что я работала, а Гриша на доме был.
        - Неканоничная у вас была семья. Нет, мы с Настей все иначе планировали. Она должна была с ребенком сидеть, а я работать. Тогда устроился в кафе, но не посуду мыть, а поваром. Хотел на хлеб, но там была зарплата копеечная. Пришлось идти работать поваром. Даже не представляю, что я бы делал, если бы пришлось сидеть с ребенком.
        - Научился бы.
        - Но не довелось. Знаешь, а он не сразу погиб. Настя сразу, а ребенок прожил три месяца. Реанимация, больница. Все его пытались выходить, но не получилось. Его вместе с ней похоронили. Но я сейчас не об этом. Как думаешь, получилось бы с ребенком?
        - Получилось бы у тебя стать отцом? Не знаю. Я тебя еще плохо знаю, чтоб ответить на этот вопрос. Сейчас ты нарезаешь на ленточки ползунки. В детской одежде ты разбираешься.
        - Вер, как скажешь, так скажешь, - хохотнул он. - У тебя хоть капля сочувствия есть?
        - Тебе нужно сочувствие?
        - Нормальная реакция была бы такой.
        - Знаю. И не думай, что я тебе не сочувствую. Мне действительно жаль, что тебе пришлось пережить такое горе. Но я не буду тебя жалеть.
        - Почему?
        - Ты этого не хочешь.
        - Не хочу. Я понял бы, если меня обвинили. Все жалеют. Даже ее мать.
        - Ты был за рулем? - спросила я.
        - Да. Он вылетел на красный свет. В тот бок, где она сидела. Гнал на такой скорости, что я его не заметил. Потом по камерам смотрели, мне было не уйти от столкновения. И я бы понял, если он напился по какой-то причине. Причины не было. Парню нравилось ловить адреналин от большой езды и алкоголя.
        - Это на трассе случилось?
        - Поворот на Листву.
        - По дороге в Гасино. Поэтому ты хотел тогда поехать через Фрелово?
        - Не люблю ту дорогу. Но у тебя были мысли, что я планирую завести тебя в лес и сделать там что-то плохое.
        - Были, - призналась я. - Они и сейчас остаются, что можешь такое сделать.
        - Как же ты не убегаешь от меня такого плохого?
        - Ты мне зубы заговариваешь.
        - А по мне этим занимаешься ты. Я мысль не закончил, а ты увела все в какие-то дебри, - сказал Аркадий. - Мы совместных детей планируем или нет?
        - Нет. У меня есть двое. Я свой долг выполнила.
        - У тебя есть, а у меня нет. Хочу понять, как это.
        - Если поймешь, что не твое, то ребенка мне растить? Мне тридцать восемь лет. Допустим, все получится быстро и я рожу в тридцать девять. Когда ребенку будет восемнадцать, то мне будет пятьдесят семь.
        - И? В чем проблема?
        - В возрасте.
        - Сейчас многие поздно детей рожают. Это не отговорка.
        - У меня уже был негативный опыт. В таком возрасте большой риск родить больного ребенка.
        - Одна неудача - это не система.
        - Я не буду больше рожать детей. Ни тебе, ни кому-то другому. Найди себе девочку, которая хочет семью. Вон, как Гриша, нашел себе молоденькую девочку. Вот она ему и родит кучу детишек.
        - У меня с малолетками не получается общаться. Не, когда в друзьях, еще нормально. Стоит начать отношения, так мне их убить охота. Наслушаются всякой хрени, а потом на меня все это вываливают. Гороскопы, советы психологов, каких-то левых челов, какие-то требования… Я и сам потребовать могу.
        - И чего ты хочешь потребовать? - спросила я.
        - Нормальную семью с ребенком.
        - Кеш, мы не семья. Повстречаемся какое-то время и разбежимся.
        - Нет. Так просто разбежаться не получится.
        - Будем расходиться со скандалом? - спросила я.
        - Вер, ты зараза. Еще вчера я не представлял, как можно подумать выкинуть вещи из шкафа. Потом пришла идея сделать их непригодными для носки. Сейчас же мне кажется, что я занимаюсь какой-то хренью. Сейчас просто соберу эти тряпки и выкину, а то как псих какой-то вожусь с этими вещами.
        - Похож.
        - На психа? Какая же ты добрая! - Аркадий открыл гардероб и стал выкидывать на пол женские платья, джинсы и кофты. В конце он вынул свадебное платье с пышной юбкой, убранное в вакуумный мешок. - Как представлю, что придется его резать… Это сколько времени уйдет?
        - День, как минимум, - ответила я.
        - Надо с этим заканчивать, - сказал Аркадий, уходя за мусорными мешками.
        Дед вызвался помочь Аркадию вынести мусор. Мне показалось, что он не хотел его оставлять одного. Явно, что не доверял, но мне казалось, что сегодня он никуда не поедет. К тому же парня пусть и должны были освободить сегодня, но он должен был потратить какое-то время на то, чтоб доехать. Это в кино он выходит из тюрьмы и его машина с родными дожидается. Обычно же человек сидит на другом конце страны, а не рядом с домом. Хотя мне особо не доводилось так тесно общаться с бывшими заключенными.
        В комнату заглянул Павел, который не появлялся с утра. Я была уверена, что он со мной не разговаривает, так как обиделся.
        - Чай будешь? - предложил он, чем меня удивил. В последний раз он мне предлагал чай лет так в двенадцать и то, когда я лежала с температурой.
        - Давай, - откладывая телефон, ответила я.
        - И куда это вы? - спросил Аркадий, который вернулся за новой порцией мусора.
        - Чай пить. Или мне обязательно сидеть среди твоей пыли?
        - Не, просто подумал… Ладно, забей, - отмахнулся он, уходя в комнату.
        - Что за выражения? Все я должна чего-то забивать, - пробормотала я.
        - Имеется в виду, чтоб не думала о ерунде, - попытался объяснить Павел.
        - Знаю, что это выражение означает, - ответила я. - Не понимаю, зачем его применять к месту и не к месту?
        Я поставила чайник. Павел достал кружки. Такое ощущение, что мы уже не первый раз тут пили чай. Не было ощущения чужого дома.
        - Может поговорка такая, - ответил Павел. - Вы с отцом разведетесь?
        - Да.
        - Не удивился. Одного не понимаю, чего ты с этим забыла?
        - Это как бы моя жизнь. Мой выбор. Будем его обсуждать? Паш, - он поморщился, но промолчал. Ему никогда не нравилось, когда я его так забывала. Одно время вовсе хотел Кислотным быть и требовал, чтоб его называли по кличке. Еле договорились на Павла. - Извини, сынок, но, я устала. Не поверишь, насколько сильно я устала. У меня больше нет сил терпеть такое отношение, какое было дома. Почему вы решили, что я у вас в рабстве? Этакая рабочая лошадка, которая родилась, чтоб вас содержать. А вы при этом все это время смеялись за моей спиной. Но терпению рано или поздно приходит конец.
        - Считаешь, что здесь тебе будет лучше?
        - Мне сейчас где угодно лучше, чем дома. Вы из меня своим поведением все соки выжили, - ответила я. - Недавно себя поймала на мысли, что жить не хочу. Это был придел. Та точка невозврата, которая была пройдена. Я понимаю, что для вас с Ритой это все тяжело. Вам учится надо. У вас есть школа, друзья, любимые учителя.
        - Смеешься? Кто школу любит, мам? Ее терпят, как неизбежность. Да и дружбы уже давно нет. Это устаревшее понятие.
        - О как! Значит, я хрен старый. Надо будет парням рассказать, что с нас пора плесень снимать, - ответил Аркадий.
        - Решил к нам присоединиться? - спросила я.
        - Воды хочу глотнуть, - ответил он, беря стакан и графин. Только у него руки дрожали. Я забрала у него графин и налила воды, но он все равно не мог взять стакан и не расплескать воду. - Как-то все сложнее оказалось, чем я думал.
        - Все нормально, - ответила я, беря его ладони в свои, чтоб размять их. - Я тебе говорила, что все можешь оставить.
        - Ага, и будем жить втроем. Я не готов к шведской семье, - ответил Аркадий. И разу перевел тему. - О чем тут разговоры ведете?
        - О жизни.
        - О! Я об этом могу много чего рассказать, - хмыкнул Аркадий. - Вот к примеру… Хотя об этом лучше промолчать. И об этом тоже. А это сказать, так Вера от меня уйдет. До этого парень не до рос…
        - Пытаешься юморить? - спросила я.
        - Только это и остается делать, - ответил Аркадий. - Пойду дальше работать.
        Он поцеловал меня в щеку и ушел. Я же разлила кипяток по кружкам, чтоб потом закинуть пакетики с чаем.
        - Он мне не нравится.
        - Кеша? Я бы удивилась, если бы он тебе понравился, - ответила я. - Но тебе придется принять мой выбор или не принимать его и уехать к отцу. Можешь дождаться окончания девятого класса и уехать в техникум в другой город. Жить в общаге, пробуя самостоятельно устроиться в жизни. Прогибаться я больше не буду. ь
        - Тебе плевать, что с нами будет дальше? - Знаешь, что с вами будет дальше? Вы одни останетесь. Если я дальше буду продолжать играть по вашим правилам, то я сломаюсь. Меня не станет. Вы же с Ритой скоро вырастите. Считаешь будет лучше, если я стану ходить за тобой по пятам и лезть в твою жизнь?
        - Может этого как раз и не хватает?
        - Чего тебе не хватает? Контроля? Это я могу организовать, - ответил Аркадий, заходя на кухню с телефоном Павла. - Посмотрим кто у тебя в записной книжке, почеитаем переписку с некой Аленой.
        - Отдай! - Так тебе же контроля не хватало, - Аркадий отдал ему телефон. - Тебе некий Тор звонил.
        - Потом перезвоню. Не смей брать мой телефон!
        - Э, а чего ты злишься? Ищешь повод, чтоб со мной побычиться? Я тебе могу много таких поводов найти. Можем и носы друг другу расквасить, если есть такое желание.
        - Пошел ты! - огрызнулся Павел.
        - Ты меня только что послал? Хорошо. Пойдем уточним адрес.
        - Кеш, прекрати.
        - Нет. Я сейчас слишком в ненастроении, чтоб быть дипломатом. Пойдем, - пихая Павла в плечо. Тот взорвался. Вскочил на ноги.
        - Вы еще подеритесь! - выпалила я. Хотела их развести по разным углам, но меня остановил Кеша.
        - Обязательно, но без тебя. Вер, пей чай, а мы поговорим, - сказал Кеша, пихая Павла в сторону комнаты. Павел чуть его не ударил, но Кеша увернулся. Хохотнул. Похоже, опять развлекался. Павел же все принял за чистую монету.
        Кеша затащил его на балкон. Видно было, что они разговаривали. Эмоционально разговаривали, но нос никто никому не бил.
        - Не переживай. Они найдут общий язык, - сказал дед Леша.
        - Чего-то я в этом не уверена.
        - Найдут. Кешка загорелся идеей с ним, хм, подружиться. Опыт у него есть общения с отчимами. Только на четвертом он сломался.
        - Больно уж они матерятся, - поглядывая в сторону балкона, сказала я.
        - Но понимают друг друга, - ответил дед Леша. - Пойдем отсюда.
        - А если подерутся?
        - Разберутся. Да и не думаю, что до драки дойдет. Уже ржут, как два коня.
        - Честно, не знаю, как на все это реагировать, - возвращаясь на кухню, ответила я. - Павел с меня требует…
        - Не поддавайся. Дети любят перед тем, как из гнезда вылететь, нервы родителям потрепать, чтоб потом родители их спокойно отпустили во взрослую жизнь и отдохнули.
        - У вас в семье не принято отпускать. Вы как-то вместе живете. На первый взгляд, дружно.
        - Кешка боится один жить. Не хочет скатиться. Честно, он любит лезть в дерьмо. Несколько раз приходилось вытаскивать его за шкирку и привозить назад. Разговаривали. Вроде до него дошло, что это ничем хорошим не закончится. Но стоит ему от нас уехать, так все по новой начинает. Его только Настя отвлекла. Вернулся как-то с ней. Прервал общение со своей компанией и стал жить более-менее стабильно.
        - Получается, что все время живете, как на пороховой бочке.
        - Скорее с гранатой в руках, у которой выдернули чеку, - ответил дед Леша. - С Ирой другая история. Она побоялась, что не справится одна с Кешкой. Мы же с Любой решили помогать, пока хватит сил. Вот и живем одной большой дружной семьей. Я тебе говорю, что мы своих в обиду не дадим. Раз так получилось, что как-то он тебя заинтересовал и ты оказалась у нас, то поможем чем сможем. Включая и с разводом. У вас совместная квартира? В браке куплена?
        - Да. Часть я вкладывала денег, часть Гриша. Он так долго копил эти деньги и именно на квартиру, что когда у нас трудности начались, то из того неприкосновенного запаса их трогать было нельзя. На столе пустые макароны, на счету несколько сотен, но их трогать нельзя, потому что квартира превыше всего. Это учесть, что мы тогда на съемной жили. Веселые были времена! - о которых сейчас я хоть и говорила с улыбкой, но вспоминала с содроганием. - Квартира в равных долях на всех оформлена. И я не собираюсь на нее претендовать.
        - Почему?
        - Пусть она детям останется.
        - Думаешь, что они там будут жить? Или иначе спрошу, думаешь, мачеха не будет против их проживания?
        - Там двухкомнатная квартира. Если они планируют еще детей…
        - Вот и я о том говорю. Я бы подал на раздел имущества. Предложил ему выкупить твою долю. Это небольшие деньги, но продашь машину, добавишь. Сможешь однушку вблизи Горска купить. Будет с чего начинать тому же Павлу.
        - У Гриши денег нет, чтоб выкупить квартиру.
        - Пусть тогда тебе предлагает выкуп доли. Деньги найдем.
        - Я не могу так с ним поступить.
        - Как?
        - Это подло с моей стороны.
        - В чем подлость? Забрать свое? Семья - это когда все вкладываются в общий котел. Не просто так, а чтоб было комфортно всем. Когда семья распадается, то забираешь свою часть и живешь дальше.
        - Но ухожу же я, а не он. Если бы он подал на развод, то я бы согласилась.
        - Ты бы ушла от него без штанов. Нет, ты в любом случае ушла от него без всего. Так не делается.
        - Я не могу, - ответила я. - Извини, но не могу.
        Допив чай, я ушла в комнату. Всегда осуждала людей, которые при разводе оставляли семью без всего. Я не могла превратиться в хищную женщину, готовую выгнать мужика на улицу или загнать его в долги. Возможно, я была тряпкой в отношении семьи. При этом я могла спокойно принимать жесткие решения на работе, я людьми руководила, но это не мешало становиться тряпкой, когда дело касалось Гриши.
        - Иди сюда, - Аркадий зашел в комнату. Сел на кровать.
        - Не хочу.
        - Правильно, ты хочешь пообижаться на мир, а я хочу составить тебе компанию. По отдельности у нас это хорошо получается, а вместе обижаться не получается. Вот ты и не хочешь себе ломать кайф. Но это неблагодарное занятие обижаться и корить судьбу. Сил уходит много, выхлопа никакого. Остается лишь разочарование. Я это проверял не раз. Тебе же лучше перенять мой опыт, чем набивать шишки. Иди сюда. Лучше пообнимаемся.
        - Мне сейчас не до приставаний.
        Он вытянул руки, которые дрожали, как листья на ветру. Пока я пересаживалась с кресла на кровать, Аркадий завалился поверх одеяла. Пришлось ложиться рядом. Он коснулся губами моего виска, переплел пальцы со своими. На какое-то время захотелось забыться, раствориться в тепле, которое исходило от него. Несколько раз всхлипнуть, чтоб понять, что это все такая ерунда. Вся жизнь - это ерунда. И пусть в ней столько падений, столько боли и обмана, тяжелых моментов и разочарований, но все это было ерундой, которая не стоила внимания. Понять, принять и отпустить, чтоб не мешать жить. Не мешать дышать. Не мешать смотреть вперед.
        - Я хочу сорваться, - сказал Аркадий.
        - Как?
        - Не знаю. Напиться и разнести всю комнату.
        - Ты и так разнес кроватку.
        - Мне этого мало. Тут тупая боль, - он приложил мою руку к своей груди. - Она все разрастается. Разрастается. И разрастается.
        - Мешает дышать.
        - Да. Отвратительное чувство.
        - Надо это пережить.
        - Как-то не приживается. Живет там эта жаба и не пропадает.
        - Я себя чувствую тряпкой.
        - Женщинам это свойственно.
        - Что? - я аж повернулась к нему.
        - Переформулирую. Женщина может проявлять слабость. Ее никто за это не осудит. Мужчина должен быть сильным.
        - Необязательно.
        - Но его будут осуждать за слабость. Так изначально повелось. И ничего с этим не поделать, - ответил Аркадий. Он посмотрел поверх моей головы. - Чего мам?
        - Мы тогда поедем.
        - Езжайте, - ответил Аркадий.
        - Точно тут справишься?
        - Думаю, что мы тут найдем чем заняться, - сказал Аркадий. - Поревем тихонечко. Правда, Вер?
        - Обязательно, - ответила я.
        - Вот видишь, мам. Не переживай. Бабушку с собой берешь?
        - Она хочет поехать. Павлика отдадите в помощники?
        - Если он хочет поехать, то пусть едет, - сказала я.
        - К четырем часам его вернем, - ответила Ира.
        - Езжайте, гуляйте, - сказал Аркадий.
        - На созвоне.
        - Валите. Приветы передавать не буду, - ответил Аркадий. Она ушла. Я слышала, как чего-то сказал Павел. Он даже не заглянул ко мне. Все же обиделся.
        - Чего ревешь? - спросил Аркадий.
        - Думаешь нет повода? - спросила я.
        - Они еще дверью не хлопнули. Услышат, как мы тут ревем, и не уедут. Будут утешать. Мы же можем и сами поутешаться.
        - Как порешать проблемы?
        - Так неплохо же получается, - ответил Аркадий. - Проблемы решаются. Перемены идут. Довольно медленно…
        - Слишком быстро, - возразила я.
        - Да ну! По мне, так черепашьим шагом. Вот теперь можно реветь. Дверь хлопнула.
        - Я плохая мать! И жена!
        Меня опять прорвало. Я плакала. Горько. Навзрыд. Минут пять, пока меня не остановил Аркадий.
        - С чего ты решила?
        - Разве это не видно? Виду себя, как шлюха.
        - Ты меня вчера ударила по голове за то, что я хотел тебя поцеловать. Ой, какая шлюха в своих фантазиях! А может, ты со мной поделишься фантазиями?
        - Прекрати.
        - Почему это прекратить? Мне действительно интересно, что ты там такого напридумывала.
        - Я устала.
        - Хороший аргумент, - он вздохнул. - Подожди. Сейчас приду.
        Он вернулся с наволочкой и стаканом воды.
        - Пей. Наволочка для соплей.
        - Не слишком большой сопливчик? - спросила я.
        - Так мы тут в два ручья реветь будем. Сейчас и я к тебе присоединюсь. Не веришь?
        - Нет.
        - У меня повод есть. Годовщина как-никак.
        - И когда все это случилось?
        - Два дня назад.
        - Ты решил с кем-то познакомиться в годовщину аварии?
        - Да. Даже проехался мимо того места.
        - Ненормальный.
        - Устал от всего этого. А сил на перемены не было, - ответил он. - Как и у тебя. У меня есть такая теория, что если двое людей не могут больше жить по одному, тогда они кого-то находят. Заметь, что когда тебе хорошо, то делиться счастьем нет потребности. Зато горе с кем-то разделить хочется. У тебя пусть не горе, но тяжело, переживать предательство.
        - Это даже не предательство. Разочарование в жизни, - ответила я. - У тебя нет такого ощущения, что ты не все сделал в жизни? Не выполнил заданный обществом план?
        - Нет. Такого нет. Я никогда не был хорошим мальчиком, который выполнял все школьные задания и учился на пятерки.
        - Я хорошо училась.
        - Знаю, - ответил он.
        - Откуда?
        - Мне нравятся хорошие девочки. Всегда хотелось такую хорошую девочку плохому научить.
        - Не надо меня ничему учить.
        - Тебе необходимо научиться плохому, - забирая у меня стакан, ответил Аркадий. - А стакан подальше, чтоб он опять не познакомился с моей головой.
        - Меня вполне устраивает моя жизнь. Она неплохая.
        - Только плакать хочется, - ответил он.
        - Это нервы.
        - Тогда будем их лечить. Смотри, дождь пошел. Утром мы с тобой спорили.
        - Мне казалось, что прошла целая вечность между утром и нынешнем времени.
        - Из-за нервов. Я тебя хочу поцеловать. Надеюсь, ты сейчас не будешь драться?
        Зеленый взгляд. Спокойный и внимательный, скрывающий что-то большее, чем было видно на поверхности. В нем была глубина, которой я раньше ни у кого не замечала.
        - Хорошо, - ответила я.
        - Сегодня сложный день. Нужно немного расслабиться, чтоб его пережить. Согласна? Нужно отдохнуть, - тихо сказал Аркадий. Наклонился к моим губам. Поцелуй был почти невесомый. Мягким. Нежным и едва уловимым. - Вот так. Целоваться - это нормально. Ничего в поцелуях плохого нет.
        - Все равно страшно. Будущее такое непонятное.
        - Оно и не должно быть понятным, - ответил Аркадий. - Подремим?
        - Хорошо.
        Мне вначале показалось, что он опять начнет ко мне приставать. Не начал. Это меня вполне устраивало. Никогда особо не интересовала эта часть жизни. Я не получала какого-то сильного удовольствия от секса. Мне не нравилась близость. По молодости это было приятно, но потом как-то стало ни жарко, ни холодно от того есть ли секс или его нет. Иногда даже радовалась, что не надо на него тратить время. Похоже, Аркадия это тоже не особо волновало, пусть он и говорил иначе. Лежать в обнимку мне нравилось, но вот переходить дальше, я побаивалась. Играть удовольствие, мне совсем не хотелось. На это не было сил. Правда же могла пошатнуть его самооценку.
        Я закрыла глаза, слыша, как дождь стучит по окну. Аркадий накрыл нас одеялом и обнял меня. Обычно тишина в квартире пугает. Начинают появляться шорохи, которые включают фанатазию. Кажется, что по пустой квартире кто-то ходит. Здесь такого не было. Эта квартира напоминала уютную берлогу, где можно было проспать до утра.
        Его рука скользнула к моей груди. Вначале показалось, что это случайно, но движения повторились. Он гладил мою грудь, ласкал ее, осторожно сминая и тут же отпуская.
        - Кеш, - тихо сказала я.
        - Расслабься.
        - Мы слишком мало друг друга знаем.
        - Так узнаем друг друга лучше.
        - У тебя нет презерватива. Без защиты я с тобой спать не буду. Ты как-то проститутку вызывал.
        - Уже доложили? - усмехнулся он. - Я с ней не спал. Пытался, но не вышло.
        Наклонившись к мочке уха, он сжал ее губами. Я вздрогнула.
        - Чего ты так боишься? - спросил он.
        - Мне не нравится. Не люблю это дело.
        - Почему?
        - На него много сил уходит.
        - При этом смысла никакого? - уточнил он.
        - Да. Все это слишком переоценено. Не обижайся…
        - Давай так. Ты не играешь. Я же тебя полапаю, - ответил Аркадий.
        - Зачем?
        - Очень этого хочу. Тебе жалко?
        - Да.
        Он усмехнулся.
        - Какая ты жадная! Я немного. Хочу проверить.
        - И что проверить?
        - Я вначале проверю, а потом скажу, - прошептал он, скользя губами вдоль моей шее.
        - Колючий.
        - Потом побреюсь. Ты такая сладкая. С тобой целоваться сладко. Ласковая, приятная, желанная. - Он шептал слова, перемешивая их с поцелуями. Его руки опять вернулись к моей груди. - Ты слишком напряженная.
        - Мне страшно.
        - Чего боишься?
        - Чего будет дальше.
        - Вер, посмотри на меня, - попросил он. Я повернулась к нему. - Тебя серьезно сейчас интересует наше будущее?
        - Нет, - отвратительно пискнула я. Я лежала на спине. Он лежал на боку, наблюдая за мной. Так ведь все хорошо начиналось, а теперь мне хотелось провалиться сквозь землю.
        - Тогда чего спрашиваешь?
        - Хотела тебя отвлечь.
        - Отвлечь, - задумчиво повторил он. - Любовь, конечно, зла. Ладно, ты ко мне так относишься или ко всем?
        - Ко всему процессу.
        - Угу. Хорошо.
        - Давай в другой раз.
        - В другой раз? Нет. В другой раз я не хочу. Я сейчас хочу.
        - Просто общаться не получится?
        - Милая, я хочу тебя трахать, а не только общаться.
        - Грубо.
        - Я сам по себе грубый. В словах. В кровати.
        - Мне грубость не нравится.
        - Ты пробовала?
        - Нет. Просто не нравится.
        - Угу. Иди сюда, женщина, - сказал он, открывая объятия.
        - Ты опять приставать будешь.
        - Буду.
        За окном продолжал идти дождь. Холодный осенний дождь. Он каплями оседал на стеклах. Листья на соседнем дереве с трудом держались на ветках. Осень продолжала набирать обороты.
        Пальца Аркадия нашли мои. Я чувствовала его дыхание около своего виска. Он был близко и как-то одновременно далеко.
        - Хорошо. Можем пожениться, - выдал Аркадий.
        - Зачем?
        - Ты боишься будущего. Можем пожениться, когда ты разведешься.
        - Смеешься?
        - Нет. Теперь проблема ушла? Можно трахаться?
        - Кеш!
        - В чем проблема теперь?
        - Это глупо.
        - Возможно. Но если это тебя успокоит, то сходим и поставим штамп.
        Он поцеловал меня в щеку.
        - Я не хочу за тебя замуж.
        - Угу. Потом обсудим. Сейчас, что тебя беспокоит?
        - Ничего.
        - Тогда давай целоваться.
        Я вздохнула.
        - Хочешь лапать, то лапай. Но без презерватива я не буду с тобой спать.
        - Хорошо, - согласился он, задирая мне футболку.
        - Может, без этого? Без снятия футболки?
        - Нет.
        Футболка полетела куда-то к ногам кровати. Я закрыла грудь руками. Аркадий осторожно их опустил, при этом рассматривая меня.
        - Я не привыкла при свете дня.
        - Заметил, - ответил он. Перевел взгляд на меня. Его глаза потемнели. Я смотрела в них и падала. Падала в пропасть. Он провел ладонями по моей груди, приподнимая ее. Большие пальцы прошлись по соскам. - Ведешь себя, как девственница. Мне это нравится. Давно хотел попробовать застенчивую девочку. Глаза не закрывай. Смотри на меня.
        - Не хочу.
        - Какая ты трусливая, - довольно прошептал он, наклоняясь к моим губам. Теплый поцелуй, в котором не было нежности. Он поцеловал жестко, скользя языком по моим губам. В голове была мысль, что это неправильно, но мне понравилось. Я чуть не упала на подушку. Схватилась за его плечи. - Открой рот.
        - Мне не нравятся такие поцелуи.
        - Ты не пробовала целоваться со мной.
        - У тебя челюсть болит.
        - Плевать, - прошептал он, скользя языком между моими губами. Осторожно, он старался проникнуть внутрь. Я отказывалась идти у него на поводу. Он резко прижал меня к себе, одновременно заполняя языком мой рот. Я не была к этому готова. Он же начал воевать с моим языком, которым я пыталась вытолкнуть его обратно. Завязалась дикая игра, от которой щекоткой свело губы. Эта щекотка передалась ореолам груди. Соски затвердели. Он опять начал ими играть, по очереди теребя пальцами. Другая его рука при этом удерживала мою голову, не давая отвернуться. Он положил меня на кровать, продолжая целовать, оставив язык и вернувшись к губам, которые никак не оставляла щекотка. Продолжая засасывать мои губы, он начал стаскивать с меня штаны.
        - Кеш…
        - Тихо, моя хорошая. Я всего лишь целую.
        Он заскользил губами по моей шее, не только царапая ее, но и слегка прикусывая. Его пальцы скользили у меня между ног. Щекотка проходила по всему телу. Он отстранился, чтоб до конца снять с меня одежду. После этого отстранился от меня, чтоб раздеться самому.
        - Ложись набочок. Я тебя нормально потрахаю.
        - Набок?
        - Ко мне спинкой. Давай, - по-хозяйски проводя ладонью по моему телу, сказал он.
        - Не знаю, как получится.
        - Нормально все получится, - сказал он, ложась рядом.
        Я не видела его лица. По обнаженному телу прошлась прохлада. Его губы скользили по плечу. Ладонь накрыла лобок. Пальцы словно дразнили, проникая и вновь оставляя.
        - Расслабься, - начиная меня теребить, сказал он. Тело свело судорогой. Я хотела его остановить, но он в этот момент вошел в меня. Перед глазами потемнело.
        Все закончилось быстро. Я почувствовала, как он закончил мне на ягодицы, выходя в последний момент. Аркадий провел ладонью по моему животу, поцеловал в плечо. Зачем-то его прикусил.
        - Больно! На кой кусаться?
        - А так? - он провел языком по месту укуса.
        - Еще и слюняво.
        - Какая ты ворчливая, - вытирая чистым краем наволочки следы любви, сказал Аркадий. Надо было подняться, но сил не было. - Пить будешь?
        - Буду, - ответила я. Я села. Попыталась накрыться, но не успела.
        - Не прячься. Дай на тебя посмотрю.
        - Чего там смотреть? Тело как тело.
        - Мне нравится, - ответил он. - Даже как-то слишком.
        Он провел ладонью по моей ноге. Опять посмотрел на меня.
        - Пойдешь со мной в душ?
        - Нет.
        - Почему ты стесняешься?
        - Не знаю.
        - Ладно, решим и это.
        - Можно я первая схожу в душ?
        - Иди.
        После душа я почувствовала невероятную усталость. Пока Аркадий ходил приводить себя в порядок, я прилегла. Опять начали болеть синяки. Я закрыла глаза и не заметила, как уснула.
        Резкий телефонный звонок вывел из дремоты. Пришло сообщение от банка. Предлагали взять кредит. На улице дождь лил как из ведра. Из проходной комнаты доносился разговор Аркадия и Эдика. Я выбралась из кровати. Два часа дня, а я тут сплю. Заправила кровать. После этого вышла в комнату. Они сидели на собранном диване. Кешка держал в руках кружку. Эдик пил газировку из банки.
        - Выспалась? - спросил Аркадий.
        - Вроде да.
        - Иди сюда. Дед звонил. Они уже возвращаются. И с Павликом все нормально. Говорят, что хорошо помог.
        - Ясно, - ответила я, садясь рядом. Аркадий протянул мне кружку с чаем. Надо было пойти на кухню и сделать себе чай, но откровенно было лень.
        - Ты поможешь вещи перевезти? - спросил Эдик, Аркадия.
        - Когда? - В воскресенье.
        - В воскресенье смогу, - ответил Аркадий. - Блин, забыл, что надо с Катей поговорить.
        - А чего ты с ней хочешь?
        - К себе взять. На работу.
        - Алик знает?
        - Ему до нее дела нет, - ответил Аркадий. - Вер, ты не в курсе этой истории. Катя когда-то крутила с Аликом и еще одним парнем. Алик когда узнал, то ее кинул. Девчонка выпала их нашей компании.
        - Потом залетела от своего парня. Он ее кинул. Короче, осталась Катюша у разбитого корыта. Кешка ее почему-то жалеет.
        - Маленькая она еще, - ответил Аркадий.
        - Кстати, ты Вере сказал про Алика? У нее дочка.
        - Какая разница? - спросил Аркадий.
        - А что я должна знать? - встряла я в разговор. Эдик посмотрел на Аркадия. Он кивнул.
        - Алик малолеток любит соблазнять. С ним поосторожнее надо.
        - Он Риту не тронет. Мы с ним разговаривали на эту тему. Даже больше, он пообещал, если увидит ее в компании, то мне свиснит.
        - Рита не ходит по компаниям. Она занимается танцами, - ответила я.
        - Рита бросила танцы полгода назад. Болтается по городу, вместо танцев, - ответил Аркадий. - На фоне вашего развода, девчонка вразнос пойдет. Пойдет вразнос - это привлечет внимание опеки. Опека может привлечь полицию. У меня тут Алик тусуется.
        - Его полиция ищет? - спросила я.
        - Она им может заинтересоваться, - ответил Эдик. Посмотрел на Кешу. - Чего будешь делать?
        - Решать уравнение.
        - У тебя по алгебре двойка, - напомнил Эдик.
        - Риту надо перевести сюда. Под присмотр. Отцу она сейчас не сдалась. Мачеха сама ее подбивает пойти по кривой дорожке. Девчонка понимает, что она нафиг никому не нужна. Вер, про тебя речи нет. Ты в ее жизни участвуешь в качестве кошелька, а не авторитет. Без обид. Авторитет придется восстанавливать. С Павлом вроде разобрались. Его дед на себя берет. Я у парня в авторитете вряд ли буду.
        - Хочешь его к нам взять? - спросил Эдик.
        - Он не пойдет в нашу компанию. Слишком порядочный. Думаю, что сбежит из нашего дурдома, - ответил Кеша. - Куда-нибудь поступит и сбежит. Алика я выгонять не буду. Мы с ним дружим много лет и эту дружбу я прекращать не буду.
        - Так и будешь его прикрывать? - спросил Эдик.
        - Я его не прикрываю, - сказал Кеша. - Какой у тебя интерес во всем этом?
        - Если я узнаю, что Дина ждет дочку, то из компании выхожу. Я его на порог дома не пущу.
        - Хорошо. Я тебя понял, - ответил Кеша. - Дину пойдешь встречать? Там дождь, а она ушла без зонта.
        - Влом ехать и зонта нет.
        - В прихожей семейный зонт. Вам на двоих хватит, - сказал Кеша.
        - Такое ощущение, что ты меня выгоняешь.
        - Нет. Забочусь о Дине, чтоб она не заболела. А мог бы и выгнать за ультиматум и лишние слова для ушей Веры.
        - Сам же сказал, что она с нами.
        - Дине рассказать про других твоих девок? Как она это оценит?
        - Это будет подло.
        - Фильтруй в следующий раз слова, - сказал Кеша. На кухне что-то звякнуло. - Вер, пойдем обедать? Блин, ты сейчас зависла. Мы с тобой идем обедать. Пошли.
        - Чего-то холодно, - сказала я.
        - Сейчас принесу тебе кофту, - сказал Кеша. Эдик ушел. Я продолжала пить чай. Кеша вернулся с толстовкой. Протянул ее мне. Ушел на кухню. Хлопнула входная дверь. - Вер, тебя долго ждать?
        - Иду.
        Аркадий достал из духовки круглую сковороду с пиццей. Разрезал ее на несколько частей. Достал тарелки. Поставил чайник. Уверенные движения. Спокойное выражение лица.
        - Кеш, я думаю…
        - Что все это ошибка. Мы это проходили ни один раз, - сказал он. - Я не против твоих сомнений. Можешь сомневаться хоть всю оставшуюся жизнь, но ты теперь со мной. Хрен я тебя отпущу.
        - Это что за собственические нотки?
        - Ну, я еще тот тиран. Это так, к сведенью.
        - Шутишь?
        - Нет. Есть некоторые вещи, которые не обсуждаются: семья, друзья, измена и деньги. Ты можешь не согласиться, но у меня есть определенная модель семьи. Менять ее я не собираюсь. Друзья были раньше, еще до тебя. Выгонять их я не буду и рушить дружбу тоже. Измена. Тут все просто. Найду, набью морду, чтоб не повадно было трогать чужое, а тебя из кровати не выпущу до такой степени, что ты в раскорячку ходить будешь. Деньги. Я не люблю, когда девчонки тратят бесконтрольно деньги. Особенно назло. Отдельный пункт для тебя. Касается работы и семьи. Мне нужна женщина, которая будет женой и матерью, а не рабочей лошадью.
        - А если я не согласна? - спросила я. - С каким-то из пунктов.
        - Так согласись, - хмыкнул он.
        Глава 6
        От пиццы шел вкусный аромат. Я почувствовала, что проголодалась. Как будто я несколько дней не ела.
        - Я уже как-то смирилась с тем, что у тебя непростой характер. Смирилась с каким-то тараканами, которые явно есть и я пока их вижу не все. Но ты думаешь, что я позволю детям жить в такой атмосфере, которая вырисовывается?
        - Благодаря Эдику, - добавил Кеша. Мы сидели рядом. Может, слишком близко, потому что я опять теряла адекватность в восприятии мира. Рядом с Кешой мозг отключался. И это мне как нравилось, так и пугало.
        - Он всего лишь предупредил, а ты промолчал.
        - У Алика есть интерес к юным девушкам, но не такой, как ты подумала. Спит с совершеннолетними, подкатывает к ним долго. Общается там.
        - Может, ты считаешь меня дурой, но давай не так явно, - остановила я его. Кеша замолчал.
        - Он выращивает себе девчонок. Общается с ними пару лет. Иногда их выгуливает. Дожидается, когда по закону по шапке не попадет, чтоб переспать с ними и постепенно предложить хороший заработок, работая на спине, раздвинув ноги. Немного приторговывает наркотой, но сейчас завязывает. Я тебе сказал, что Риту он не тронет.
        - Все равно, мне это не нравится.
        - Алик как приходил, так и будет приходить сюда, когда ему захочется. Это не обсуждается.
        - Тебе реально хочется связываться с криминалом?
        - Я с ним не связываюсь. Без разницы, чем занимается Алик. Он сюда приходит, как друг.
        - Кеш, я не могу этого допустить.
        - Чего допустить? Я тебе сейчас скажу обидные вещи. Можешь справедливо обидеться, но надеюсь, что у тебя есть хоть капля здравого смысла. Ты понимаешь, что просрала свою жизнь? Упустила детей. Дошла до того, что муж позволяет на тебя руку поднимать. Блин, Вер, у тебя дочка вместо школы шляется, а тебя Алик беспокоит?
        - Я не хочу, чтоб было еще хуже.
        - Хуже будет, если ты от меня уйдешь. Гарантирую, что головной боли я тебе доставлю.
        - Угрожаешь?
        - Предупреждаю. Я тебя не отпущу. Все равно добьюсь, чтоб мы стали жить вместе. Это будет правильно. Наладиться как моя, так и твоя жизнь.
        - С чего такая уверенность?
        - Я знаю, как решить твои проблемы, а ты знаешь, как решить мои, - ответил Кеша.
        - Вкусная пицца. Ты неплохо готовишь.
        - Хорошо, что тебе понравилось, - ответил он. Посмотрел на меня. - Ты обиделась? - На правду?
        Открылась входная дверь. Вернулись бабушка и дедушка Кешы вместе с Павлом.
        - Там такой ливень! - сказал Павел.
        - Вместо машины надо лодку было покупать, - сказала баба Люба. - Чем так пахнет?
        - Пицца. Еще горячая, поэтому садитесь есть, - сказал Кеша. - Там все нормально?
        - У Иры? - уточнил дед Леша. - Нормально. Когда поедем к Вере?
        - Через полчаса, - ответил Кеша. - Павел, ты с нами?
        - Да.
        - Тогда на двух машинах поедем, - сказал дед Леша. - Чтоб еще и Риту забрать.
        - Ладно, - согласился Кеша. - Вер, когда тебе машину из ремонта забирать? - Не знаю. Третью неделю, как не могут починить. Гриша сказал, что машины будем через суд делить.
        - А больше он ничего не хочет? - спросил Кеша.
        - Она ему все оставить хочет, - сказал дед Леша.
        - Я не хочу с ним спорить и ругаться.
        - А ты и не будешь, - ответил Кеша. - Сиди спокойно и улыбайся.
        - Он дело говорит, - сказал дед Леша.
        Я хотела поспорить, но поймала взгляд Кеши. Спорить сразу расхотелось. У меня было странное отношение к нему. С одной стороны, рядом с Кешей было тепло и удобно, но с другой - я все время ловила себя на мысли, что по спине то и дело пробегает холодок. Он был слишком мутным типом. Я его начинала бояться. Все больше мне казалось, что все это ошибка.
        - Забей на все, - подходя ко мне, сказал Кеша. - Покурим?
        - Я не курю.
        - Тоже не курю, бросаю, но сейчас хочу выкурить сигарету. Кстати, ты как к дыму относишься?
        - Равнодушно.
        - Не раздражает? - Нет, но это дорогое удовольствие. Не вижу смысла на них тратить деньги. К тому же они вредят здоровью.
        - Все под небом ходим. Никогда не знаешь, как именно жизнь прервется, - ответил Кеша.
        На балконе было холодно. Ливень закончился, перейдя в осенний дождик. Кеша протянул мне пачку с сигаретами. Я отрицательно покачала головой. - Ладно тебе, один раз живем.
        - Ты меня хочешь курить научить?
        - Нет. Чтоб самому было не так одиноко, - ответил Кеша. Он сел на табурет. Закурил. Приоткрыл окно, впуская свежий воздух.
        - Так я рядом с тобой. Кеш, может не будем торопиться?
        - Я не тороплюсь. На тебя не накидываюсь. Хотя хочу.
        - У нас недавно все было.
        - Мне мало.
        Он притянул меня к себе, опять обнимая. Я не хотела касаться его волос, но пальцы сами потянулись к его густой шевелюре. Жесткие волосы завивались крупными кольцами. Густые, с тонкими нитками седых волос, которые были видны при ближайшем рассмотрении. А на бороде седины не было. Паутинки морщинок, на левой брови шрам. Другой шрам был около виска.
        - Нравлюсь?
        - Не знаю
        - А ты мне нравишься. Вер, доверься. Все будет нормально.
        Все будет нормально. В это хотелось поверить, но я не верила. Я просто катилась в пропасть.
        - Мам, у тебя телефон, - на балкон зашел Павел. Я поспешила отойти от Кеши, но он и не думал меня отпускать. Пришлось разговаривать при нем.
        - Да, Гриш.
        - Вер, давай спокойно поговорим?
        - Давай.
        - Я вчера был не прав. Извини. Сорвался. Сама же знаешь, что со мной раньше никогда такого не было. Все как-то навалилось сразу. Ты меня простишь?
        - Подумаю.
        - Хочешь разойтись, так разойдемся. Может это будет и к лучшему. Если успеешь в суд, то можем сегодня подать.
        - Хорошо. Успею. Нам надо решить имущественный вопрос и с кем дети останутся, - ответила я. Кеша закурил вторую сигарету. Я этим воспользовалась и отошла в сторону. Он тут же дернул меня за толстовку. Потеряв равновесие, я завалилась на него, чем вызвала тихий смешок.
        - Вер?
        - Я тебя слушаю.
        - Я бы настоял, чтоб дети остались у меня.
        - Ты знаешь, что Рита бросила танцы?
        - Нет. Я с ней поговорю. Вер, давай дети останутся со мной, но с возможностью приезжать к тебе на каникулы и выходные. Машины делим на пополам. Квартира остается за мной. Твою долю разделим на детей.
        - Дети пусть сами решают с кем будут жить, - ответила я.
        - Чего они решат? Павлу надо окончить школу. Зачем ему лишние нервы. У Риты здесь друзья-подруги. Чего их срывать? Если дело касается алиментов, то решим этот вопрос миром. Устроишься, будешь скидывать сорок пять процентов. Как думаешь?
        - Поступим, как они решат. Сегодня встретимся в четыре часа около суда.
        - Договорились.
        Он отключился. Я же попыталась освободиться от объятий Кеши, но это было проблематично. Получалось так, что я чуть не сижу у него на коленях.
        - Отпусти меня.
        - Не. Мне удобно, - нагло ответил он, явно дразня Павла.
        - Мам, надо поговорить, - сказал Павел.
        - Так говори. Я послушаю, - ответил Кеша. Я пыталась убрать его руку со своей талии, но это было, как с камнем бороться.
        - Ты хочешь с отцом остаться? - спросила я.
        - Да. Не обижайся, но… Да прекратите. Смотреть тошно.
        - Тошно? Интересно, - сказал Кеша. После этих слов он меня отпустил. - Почему тошно?
        - Это как-то неестественно, - ответил Павел. - Вы тут жметесь. Смотреть противно. Рита тоже не останется с папой.
        - Я сказала, что решаете вы, - ответила я. - Никого неволить не буду. Захотите, то всегда приедете. Или переедете.
        - Вот и я так думаю, - ответил Павел. - Там все-таки привычнее. Мам ты ведь не обижаешься?
        - Конечно же, она рада, что ее кинули дети, - ответил Кеша, протягивая мне сигареты. Тут я не отказалась. Руки дрожали. Дым обжигал язык. Или то был никотин?
        - Мам, я, правда, не хотел, чтоб все так получилось. Но ты не права.
        - А тут, стоп. Сказал свое пожелание, мы его услышали. Можешь валить. Через десять минут выезжаем.
        Десять минут на то, чтоб прийти в себя. Десять минут на то, чтоб вновь подняться. А почему я считала иначе? Почему мне казалось, что они будут за меня?
        - Если хочешь, то можем за них побороться. Но тебе это не нужно. Так ведь? - спросил Кеша. - Знаешь, что суд оставит их с тобой в девяноста процентах случаев? Место здесь найдем.
        - Тогда придется судиться. Ругаться. И заставлять их жить со мной.
        - Да.
        - Они меня ненавидят.
        - Они тебя не уважают. Как начнут уважать, так вернуться.
        - Ты настаивал, чтоб они жили с нами.
        - Настаивал. Сейчас подумал, что это не такая уж и хорошая идея. Тебя сломает эта борьба. Ты не готова к выкрутасам подростков и той боли, которую они могут тебе причинить. У тебя нервы никакие. Еще будут лезть не вовремя. Мешать трахаться.
        - Смеешься?
        - Нет. Они будут стараться нас развести. Не скрою, я хочу побыть отцом, но могу и подождать.
        - У тебя какая-то ненормальная тяга стать отцом.
        - Учить, воспитывать, наблюдать, как они растут, приобретают навыки, совершают достижения и падают в грязь - это интересно. Похоже, мне не доставало братьев и сестер, - ответил Кеша. - Вер. Вера. Давай. Приходи в себя. Понимаю, горько и обидно. Но все наладится.
        - Думаешь?
        - Знаю. Сейчас соберем тебе вещи. Подадим на развод. Пропылесосим комнату. Вечером с тобой пирог испечем. С чем будем его печь? Сладкий или с грибами и луком?
        - Не хочу сладкий.
        - Тогда купим лук и грибы. Давай тесто поставим, а вечером будем печь. Договорились? Не вешай нос.
        У него опять начался подъем энергии. Грусть отступила на второй план. В глазах появился блеск.
        - Когда плохое настроение, то надо печь пироги. Почему-то есть мнение, что надо печь только в хорошем настроении. Это не так. Любое настроение подходит для пирогов, - увлекая меня на кухню, сказал Кеша. Я едва успела потушить сигарету. На кухне он достал муку, кастрюлю. - Сито в нижнем ящике. Надо просеять муку.
        Пока я просеивала муку, он достал яйца, молоко, дрожжи.
        - Вы там скоро? - спросил дед Леша.
        - Пять минут. Слушай, мы сами доедем.
        - Решила сдаться без борьбы? - спросил меня дед Леша.
        - Отступить. Москву Наполеону сдали, но войну выиграли, - ответил Кеша. - Вечером будем пирог печь.
        - Пробуйте. Давно у нас пироги не получались, - сказал дед Леша. - Но я поеду с вами.
        - Тесто надо замесить. Для этого придется руки испачкать, - сказал Кеша, уже обращаясь ко мне.
        Тесто липло к рукам. Пальцы вязли в «колобке». Кеша подсыпал муки, подбадривая, чтоб я не жалела сил. Тесто нужно было хорошо замесить, а оно отказывалось меситься, потому что у меня в этой жизни ничего не получалось сделать. Ничего. Потому что не было сил. Я даже эмоции выразить толком не могла. Сказать, что хочу, а не то, чтоб это сделать. Кеша зачем-то подлил подсолнечного масла. Теперь тесто стало не только непослушным, но еще и скользким. Хотелось все бросить. Что за глупые игры? Зачем? Зачем тратить на это силы, когда можно купить готовый пирог в магазине? А сил ведь почти нет. Но вместо этого я месила это тесто, а ведь надо было ехать. Надо было столько всего сделать, но вместо этого я месила тесто, чтоб получился «колобок», захотевший сбежать из дома. Мой колобок вышел неровным, неправильным и грубым. Кеша отобрал у меня кастрюлю. Несколько уверенных движений, сила, которую тесто словно испугалось, превратившись в аккуратный круг.
        - Смотри, какой у нас «колобок» вышел, - довольно сказал Кеша.
        - У тебя.
        - У нас. Мы вдвоем над ним работали. Без тебя я бы к нему подходить не стал, без меня у тебя он вышел бы неровный. Вечером закончим наше произведение, - сказал Кеша. - Легче стало?
        - Как ни странно, но да.
        - Это как кому-то рожу расквасить. Только рожу не сожрешь.
        - Что у тебя за сравнения? - не выдержала я, отмывая руки. - То ты нормально разговариваешь, то куда-то скатываешься.
        - Уж какой есть, - ответил он. Когда я повернулась, то заметила, что он улыбается. Не пытается улыбнуться, а именно улыбается. Искренне. До этого я видела лишь случайные улыбки, которые тут же пропадали. Или улыбки, за которыми прятался вызов всему миру. - Когда плохое настроение, то тесто - это хороший способ его поправить. Или скинуть злость.
        - Посмотрим во что вечером превратиться «колобок».
        - Я тебе скажу: он превратиться в здорового колоба, который решит от нас сбежать.
        - Колоба?
        - Лады, мордоворота. Так лучше? Вот. Уже смеешься. Теперь можно ехать.
        Через Флерово шла дорога к моему городу, поэтому нам не пришлось выезжать на федеральную трассу и ехать мимо печального поворота. Павел начал разговор, что он мог бы и остаться со мной, если мне так тяжело. Такое ощущение, что с ним кто-то переговорил. Я хотела верить, что он сам до этого додумался, но наблюдая за Павлом, пытающимся подобрать слова, понимала, что он пока не оценивает всю ситуацию. Он не видел ничего плохого обвинять меня в том, что я не могла сохранить семью и не понимал, почему Кеша попросил его замолчать, хорошо, что не заткнуться. Павел не понимал, или не хотел понимать? Похоже, я испортила ему представление о семье. И опять же, почему я? Мы жили с Гришей вместе. Эта была наша вина. Страшно было представлять, какая у Павла будет в дальнейшем семья, как будет себя вести Рита, когда решит выйти замуж. Я их упустила. Не занималась воспитанием, почти не интересовалась достижениями. Можно оправдываться работой, но на деле я их упустила.
        Гриша ждал уже около суда вместе с недовольной Ритой, документами и попытками из меня выбить денег. В итоге мы договорились, что я оставляю свою долю квартиры детям и машину, но при этом они от меня отстают с алиментами. Мы это даже успели оформить нотариально. На этом настоял дед Леша, чтоб никаких больше споров у нас не было. Он явно был недоволен моим решением, но хоть не осуждал. Этому можно было порадоваться, только радости не было.
        Вещи собирать не пришлось. Гриша или Рита их собрали сами. Покидали в мешок и оставили в прихожей. Кроме тряпок, забирать было особо нечего. Плойку и фен Рита забрала себе, сказав, что она без них не сможет. Планшет давно перешел к ней. Косметичка была убрана к вещам. Оказалось, что вся жизнь - это мешок тряпок. Нормально, но грустновато.
        Договорившись, что мы остаемся на связи, а когда я вновь устроюсь на работу, то буду помогать деньгами, я отдала ключи Грише. Вот и закончилась моя семейная жизнь. Пусть мы еще были с ним женаты, но о примирении речи не шло.
        Кеша все это время не выходил из машины. Даже дверь открывал мне дед Леша. Видимо у них это было принято в семье, а меня до сих пор удивляло такое положение. Кеша не поднимался ко мне в квартиру, поэтому мешок мы выносили с дедом Лешей и закидывали его в багажник.
        - Все нормально? - спросил Кеша. - В этот раз обошлось без драк?
        - Нормально? - ответил дед Леша. - Мы могли с него денег срубить, а в итоге она ему все отдала. Притом что дети все равно к ней переберутся.
        - Тебе жалко чужих денег? Не надо быть таким жадным, - ответил Кеша, заводя машину.
        - Мы договорились, что дети будут жить с отцом.
        - Да они еще десять раз с ним поругаются и к тебе прибегут, - ответил дед Леша. - Ты видела Леру?
        - Пару фотографий.
        - Посмотрела бы еще видео с ней. Не думаю, что они ее выдержат, - ответил дед Леша. - Она без царя в голове!
        - С такими девочками хорошо мутить на стороне, но не жить, - ответил Кеша. - Вангую, что довольно скоро мужик с ней расстанется. Найдет другую бабу, которая будет выживать детишек. Тогда они к тебе и прибегут. Так сказать, будут просить политического убежища от мачехи, которая их не понимает. Нас ждет еще веселое время с походами туда-сюда. Я просто подумал, что мы можем это все отложить. Пока насладиться своеобразным медовым месяцем. Их не тревожить, себе нервы не ломать. Они у нас и так порваны достаточно. Блин, извиняйте, но я закурю.
        - Ты почти бросил, - напомнил дед Леша.
        - Вчера опять начал и понеслось. Хрен с ним. Потом второй раз попытаюсь. Вот забеременеет Вера, а детям сигаретный дым вреден, тогда и брошу.
        - Значит, некогда, - ответила я. - Мы уже говорили на эту тему. Я не в том возрасте, чтоб детей рожать.
        - В чем проблема? Климакс наступил?
        - Кеш! Я даже обсуждать это не буду!
        - Мне же интересно, - закуривая, спросил он. - Всегда можно что-то подлечить, пока есть время. Кстати, когда у тебя была неудачная беременность?
        - Три года назад.
        - Ну, еще можно попытаться.
        - Я тебе инкубатор? Говорю же, что если тебе нужны дети, то найди какую-нибудь девушку, которая будет рада завести семью. Я уже один раз попыталась. С меня хватит.
        - Дед, чего за женщины пошли? Используют нас, мужиков. Спать согласны, а семью не хотят! Блин, обидно, - сказал Кеша.
        - И не говори. Куда катится мир! - вздохнул дед Леша. - Вот и Любка так же себя повела. Жить - живем. А семью, говорит, не хочу. Всю жизнь меня только использует.
        - Вот и я о том же!
        - Выбирайте тех, кто не использует, - ответила я.
        - Было бы все так просто, - сказал Кеша.
        - Полностью поддерживаю, - согласился дед Леша.
        - Ладно. Давай так договоримся. Кувыркаемся с тобой без презервативов и таблеток. Получится ребенок - будем растить. Не получится - значит не судьба.
        - Ничего, что мы с тобой знакомы три дня? Тебя это не смущает?
        - Хочешь, докажу серьезность своих намерений? Я тебя в квартире зарегистрирую.
        Я не выдержала и рассмеялась. Сколько я слышала историй, как женщины боялись начинать отношения с мужчиной, только потому, что он просил сделать временную регистрацию! Или слышала, как люди разводились, когда отец не хотел прописывать на свою территорию ребенка! Квартирный вопрос всегда стоял остро, спорно и конфликтно.
        - Мне не нужна регистрация. Я к матери зарегистрируюсь. Все равно там есть доля в квартире.
        - Нет. Я тебя к себе зарегистрирую. Будешь со мной жить. Так дед?
        - Дело твое. Но я бы за этой альтруисткой приглядывал.
        - Глаз не спущу, - пообещал Кеша. - Заедем на заправку. Надо бак наполнить.
        Пока Кеша заправлял машину, мы с дедом Лешей вышли размять ноги.
        - Ты понимаешь, что он специально тебя дразнит? Хочет отвлечь.
        - Догадываюсь, но не до конца уверена.
        - Иногда у него это получается топорно, но парень старается. Если учесть, что ему самому тяжело, то получается у него неплохо. А за детей не переживай. С Павлом мы контакт наладили. Я за ним пригляжу.
        - И как?
        - Мы с ним в одну компьютерную игру играем. Хочешь узнать человека - походи с ним в рейды.
        - Это все хорошо, но какая у вас выгода? Просто так ничего не делается.
        - На деле - на все это уйдет не так много времени.
        - Да, немного. Зубы мне надо заговаривать. Вот честно.
        - Мне их по-человечески жалко. Если получается хоть немного уберечь от ошибок, помочь советом, то я потрачу на это вечер. И ради Кешки. Я хочу, чтоб парень вернулся к жизни и своему хлебу. Чтоб опять мечтал, а не прогонял один день за другим. Если бы ты не была занята своими проблемами, то давно поняла все мотивы.
        - Возможно. А может и нет. Я тут поняла, что совсем не понимаю людей. На работе понимаю, а в личном общении нет, - ответила я. - Все время такое ощущение, что люди друг друга только и делают, что используют.
        - Ты Кешку используешь? Вот и ответ на твой вопрос.
        Я пыталась представить, как его можно использовать, но выходило с натяжкой. Мне от него ничего не было нужно. Или все же нужно? Я представила, что было бы, если мы не встретились. Итог вышел совсем грустный. Мы могли расстаться. Мне многое в нем не нравилось, но при мысли о расставании щемило сердце. Все же я была плохой матерью. При мыслях о детях я чувствовала облегчение.
        Перед тем как ехать домой, Кеша остановился, чтоб купить шампиньоны, несколько пачек сигарет и два больших пакета сока.
        - Завтра надо на работу. Поэтому пить не будем.
        - Я не любительница алкоголя, - запивая таблетку с обезболивающим, ответила я.
        - Ты у меня правильная. Я знаю.
        - Не твоя.
        - Посмотрим.
        В таком духе мы и доехали до дома. Дом. По привычке в душе поднялось какое-то неприятие этого слова. Было время, когда я старалась задержаться на работе, чтоб только не идти домой. Этот дом был другим. Он обволакивал, обнимал, когда в него заходили. Не отталкивал и не пугал.
        Я хотела разобраться с вещами, но Кеша потащил меня на кухню пирог доделывать. Опять месить тесто, жарить начинку и пить какой-то вкусный чай с малиной. Попробовав чай, я увильнула от готовки, заявив, что пока его не допью, то работать не буду.
        - Хорошо, пей, - согласился Кеша. - Ты пока еще глупая. Не понимаешь всей магии выпечки хлеба.
        - И в чем магия?
        - Посмотри. Мы берем муку. Считай пыль. Добавляем ингредиенты и получаем пышный хлеб.
        - С таким подходом можно любую работу считать волшебством. Красишь забор. Водишь кистью с краской по доске. И она меняет цвет! Чудо!
        - Разве не чудо?
        - У тебя глаза волшебные, - ляпнула я. Он замолчал. Раскатывал тесто большой скалкой, думая о чем-то своем.
        - Настя почему-то так говорила, - сказал он.
        - Они у тебя какие-то колдовские. Смотришь в них и теряешься. Кажется, что ты все понимаешь и знаешь. Как какой-то мудрец.
        - Все узнать не получится. Но я пытаюсь понять. Несколько дней пытался понять, почему ты грустишь в торговом центре.
        - Вот и одной загадкой в этом мире стало меньше, - ответила я.
        - Мне завтра надо будет выйти на работу. Завтра Кате расскажу, что и как. В субботу и воскресенье она выйдет. Думаю, что тогда перейду на пять через два. Ты чем завтра займешься?
        - С таким лицом искать работу бесполезно. Могу уехать к Нине.
        - Я тебя не выгоняю. Может у тебя есть какие-то планы.
        - Никаких планов нет, - ответила я.
        - Тогда отдыхай.
        - Попробую.
        Вернулся Алик. Похоже, у него были ключи от квартиры, что меня удивило. Он снял ботинки, куртку. После этого прошел на кухню.
        - Чего это у нас сегодня выпечка?
        - Там пицца с обеда осталась, - сказал Кеша.
        - Вер, поставь чайник. Жрать охота. Семичасовой автобус отменили. Пришлось на попутке добираться, - сказал Алик. - Хорошо знакомый мимо ехал.
        - Купи машину. Не придется автобуса ждать, - сказал ему Кеша, вытирая стол.
        - Не хочу, - ответил Алик. Достал из кармана джинсов пачку денег.
        - Чего так много? - спросил Кеша, забирая деньги и пересчитывая их.
        - Не пробовал перестать косплеить дикаря с острова? - Алик вытащил из пачки две пятитысячные купюры. - Мой процент.
        - Дорого ты берешь, - ответил Кеша. - Продавец на замену нашелся.
        - Не лопни от жадности, - Алик убрал деньги в карман и закинул пиццу разогреваться в микроволновку. Кеша ушел убирать деньги, оставив нас на кухне. - Уже пироги печете. Быстро вы.
        Я промолчала. Алик мне не нравился, как и не нравится его взгляд. Если учесть, что я про него узнала, то это неприятие становилось сильнее.
        - Может мне действительно подстричься? - возвращаясь на кухню, спросил Кеша. - За такие деньги я готов расстаться с шевелюрой.
        - Ты там сидишь, как бомж, - сказал Алик. - Как тебя только Вера не послала, когда ты к ней подошел.
        - У него глаза красивые, - ответила я. - Можно на внешность и не обращать внимания.
        - В следующий раз линзы надену, чтоб добиться такого же эффекта, - сказал Алик. - Эд чего-то трубку скидывает.
        - Бабушка сказала, что он забрал сумки и уехал, - ответил Кеша.
        - Собирался же еще на завтра остаться.
        - Квартиру снял. Так чего тут диван продавливать? Еще и Дина ему дурь вбивает.
        - Дина - это клиника. Полная дура, - сказал Алик.
        - Эда жаль, но сам попал. Надо было думать, прежде чем с ней связываться, - сказал Кеша.
        - Как будто ты головой думаешь, - сказал Алик. - Я чего думаю, может у тебя поработаю пока? Ты все равно ищешь человека на выходные.
        - Серьезно? А чего передумал? Ты же одно время отказывался.
        - Нужен повод, чтоб передумать?
        - Я не против, - сказал Кеша. - Это даже выгоднее будет, чем если поставить Катю.
        День заканчивался. Дурацкий, тяжелый день, который хотелось забыть. Пока Кеша и Алик о чем-то разговаривали, я ушла в комнату. Мешок с вещами стоял в стороне, но он меня больше не беспокоил. Вещи можно было и завтра разобраться. Я достала телефон. Просмотрела новости в социальных сетях. Рита написала пост, что теперь она без матери, потому что я, такая сволочь, их бросила. Под постом были сочувствующие комментарии. Моя мама написала, чтоб Рита убрала пост и не позорилась. Свекровь поддержала Риту. У них начался спор. Я смотрела на это и только думала, что сети сильно изменили общение. Теперь ругались не на кухне, а в социальной сети.
        Обняв подушку, я лежала и ни о чем не думала. Все закончилось. Новая жизнь не началась. Пусть Кеша все распланировал, но у него планы менялись постоянно. Нужны были собственные планы на жизнь, только строить их не было сил.
        - Спишь? - спросил Кеша.
        - Нет.
        - Чего тогда в темноте лежишь? - спросил Кеша, выключая свет. - Опять плачешь?
        - Думала, но слез уже нет.
        Он сел рядом. Провел ладонью по моим волосам. И опять меня накрыло теплом. Приятно было ощущать, что рядом есть человек, которому небезразличны твои проблемы. Я закрыла глаза, растворяясь в этом внимании.
        - У тебя там горелым пахнет, - сказал Алик, прерывая мою релаксацию. Кеша сразу поднялся, чтоб достать пирог, а мне оставалось только разочарованно вздохнуть. Алик не стал уходить. Забрался в кресло. Достал телефон и наушники, решив, тут обосноваться.
        Если от Кеши я чуть с ума не сходила, то Алик меня нервировал. Одно его присутствие напрягало и лишало очарование квартиры. Уюта рядом с ним пропадал.
        Кеша принес нам по куску пирога и чай. Вкусная выпечка. Сладкий чай и непринужденное общение стали завершением вечера. Кешка и Алик начали обсуждать мобильную игру, а я уснула под их разговор.
        Только сон был беспокойным. Страшным его нельзя было назвать, но тревожным. Именно из-за этого я вновь проснулась среди ночи. Почему-то за три ночи я ни одну из них не проспала всю ночь до утра.
        Кешке в комнате не было. Алик лежал на разобранном кресле и пялился в телефоне. Я встала, чтоб выпить воды. Нос не дышал. Во рту все пересохло. Похоже, я простыла или ночью плакала. Не знаю. На кухне за столом спал Кеша. Он реально положил голову на руки и спал. Я вначале хотела ему предложить перебраться в кровать, но он слишком сладко спал, поэтому я не стала его будить. Вернувшись в комнату, я посмотрела на часы. Второй час. Еще спать и спать, а сна не было.
        Рита все же удалила пост и заблокировала страничку, предварительно выгнав меня из друзей. Теперь я у нее была в черном списке. Павел лег спать поздно. В двенадцатом часу ночи. А Гриша на аватарку поставил совместную фотографию с Лерой. Было странно наблюдать за их жизнью через социальную сеть. Было время, когда Гриша рассказывал, как у них прошел день, делился событиями из жизни детей. Я слышала про все это почти не вникая, оставаясь на работе. Мозг на автомате выискивал только проблемы. Я отмечала порванную куртку и потерянную спортивную форму, но почти не слушала про конфликт в школе. В последний год я не слышала ничего. Переводила деньги и ложилась спать, чтоб не слушать обвинений. Обвинений было много. Все они были оправданы, но я пыталась…
        - Слушай, сколько можно реветь? - спросил Алик. - Всю ночь только и делаешь, что слезы льешь.
        - У меня жизнь развалилась. Имею право на слезы.
        - Да ладно. Сегодня все плохо, а завтра наладится.
        - Так старую жизнь проводить надо. Все слишком быстро произошло, - ответила я.
        - А как ты собиралась растянуть развод? Вроде надоел человек, так собираешь вещи и уходишь без выноса мозга. Или надо обязательно хлопать дверью, ругаться и трепать друг другу нервы? Я не знаю, что у тебя произошло, но ведь не просто ты собрала вещи и ушла. Конечно, обидно, что ничего не получилось, только зачем так убиваться? Живи дальше и все.
        - Как будто это так просто! И не мешай мне себя жалеть.
        - Тебя это привлекло в Кешке? Что он тебя жалеет?
        - Он меня понимает, - ответила я.
        - Ясно.
        - Если я тебя раздражаю, то не слушай.
        - Как будто это легко, - хмыкнул он, выключая телефон.
        - Не докапывайся до меня. Захочу - буду реветь. А ты мне не указ.
        Я накрылась одеялом, полностью спрятавшись от всего. Глупо, по-детстки, но действенно. Жаль, что мысли все равно пробивались сквозь эту защиту. Скрипнула кровать. Я резко повернулась.
        - Ты совсем? - испугалась я, увидев Алика, который устраивался рядом.
        - Давай хоть чего-нибудь посмотрим. Отвлечешься от грустных мыслей, - сказал Алик.
        - Ничего я не хочу с тобой смотреть.
        - Все равно не спим. Так не будем спать вместе, - ответил Алик, включая мультик.
        - Ты мне предлагаешь с тобой мультики смотреть про принцессу?
        - Почему бы нет? Девчонкам нравятся истории про принцесс. Ты когда в последний раз чего-то смотрела?
        - Четыре года назад с дочкой в кино ходила, - ответила я.
        - Давно. Этот мультфильм новый. Ты его не видела. Поэтому будем смотреть.
        Ситуация была абсурдной. Алик лежал в одних трусах поверх одеяла. Он меня напрягал. Я хотела возмутиться, но подумала, а к чему это приведет? Ругани? Кешка проснется и встанет на сторону Алика. Он это сразу обозначил, поэтому я и промолчала. Песня из мультика начала убаюкивать. Досмотреть хотелось, но я уснула.
        Глава 7
        - Доброе утро. Птички поют. Пора вставать, - сказал Кеша. Я открыла глаза. Алик дрых рядом. Кеша же пришел с двумя кружками кофе. Пнул Алика. - С какого ты в моей кровати спишь?
        - Нечего было на кухне спать, - ответил Алик. - Присоединился бы к нам. Посмотрели бы вместе киношку.
        - Отвянь, - сказал Кеша. - Я сегодня выхожу, а ты завтра.
        - Не вопрос, - ответил Алик.
        - Тогда сгинь на время, я с Верой поболтаю.
        Кеша смотрел на меня, а я не могла прочитать этот взгляд. Он был мутный и тяжелый. По спине прошелся неприятный холодок липкого страха. Алик не торопился. Он надел футболку, джинсы. Потянулся. Поставил телефон на зарядку, и только после этого вышел из комнаты. Кеша закрыл за ним дверь на замок.
        - Как спалось? - спросил Кеша.
        - Опять проснулась среди ночи…
        - Меня выключило, - ответил Кеша. - Проснулся. Все болит. На кухне спать неудобно.
        - Ты выглядел счастливым…
        - Ты снилась, - ответил он, опять меня перебивая. Сел рядом на кровать. - Иди ко мне. Хочу тебя поцеловать.
        - Мне надо умыться.
        - Я тебя хочу поцеловать, - повторил он, притягивая к себе. Внутри все сжалось от страха. Он резко наклонился к моим губам, чтоб захватить их, втянуть. Неприятный поцелуй, болезненный, жесткий. Его ладонь прошлась по груди, задевая соски. - А тебе это нравится.
        - Кеш, давай потом.
        - Я тебя хочу, - сказал он, заставляя откинуться на подушку и нависая сверху.
        - У меня еще ребра болят.
        - Возможно, - стаскивая с меня штаны, сказал Кеша. Все произошло быстро. Он навалился на меня. Смял грудь и начал тереться членом между моих ног. Хрен у него не вставал, но его это не волновало. Он отвлекся только на слюнявый поцелуй. Тогда перестал тереться. После сна голова соображала туго. Я попыталась подыграть, чтоб он поскорее возбудился и отстал от меня. Ответила на его поцелуй. Это вызвал дикий восторг у Кеши, который теперь решил осчастливить меня.
        Я раньше спокойно относилась к сексу. Мужчине нужно снять пыл. Мне может это понравится. Иногда реально возникали какие-то чувства приятного. В последний раз с Кешей мне даже удалось закончить и получить свою долю эмоций, но чаще я слишком долго заводилась, а потом не успевала получить свое. Сегодня же это была какая-то пытка, которую Кеша отказывался прекращать. Он целовался, щипался, покусывал меня за грудь, зачем-то дабовляя синяков. Я возражала против такого обращения, но он все мои возмущения затыкал поцелуями.
        Это было что-то с чем-то, а не секс. Он меня крутил. Вертел. Это была своеобразная зарядка, которая выматывала, но не приносила удовольствие. Устав, я упала на кровать и отказалась переворачиваться. Кеша навалился сзади, опять кончая мне на ягодицы. После этого довольно укусил меня за плечо и оставил. А я лежала на кровати и никак не могла понять, а что сейчас было. Любовью это не назвать. Он меня скорее использовал. Захотел потархаться, вот и пришел, не обращая внимание на мои желания. Хотелось надеяться, что это было временное явление. Что у него было такое настроение. Может хотел доказать мне, что он мужик ого-го.
        Я пошла в душ, слыша, как Кеша в настроение о чем-то разговаривал с дедом и бабушкой. Тело болело. Голова была тупой и плохо соображала. Нос забит. Все-таки я простыла. Выйдя из душа, я столкнулась с Кешей в коридоре. Он поцеловал меня, пообещав позвонить. После этого ушел. Я же пошла отлеживаться.
        Следующую неделя прошла в каком-то тумане. Простуда перешла в болезнь. Температура была под сорок. Кеша работал и приходил только ночевать. Алик иногда появлялся в квартире, но чаще где-то пропадал. Баба Люба отпаивала меня чаем с медом и отсыпала жаропонижающих. Я хлюпала носом, смотрела сериалы и тупела. Голова просто не работала, а вместе с ней не было мыслей о будущем и настоящем. Я перешла в режим перезагрузке. Еще недавно я бы себя корила за безделье, а сейчас оно мне нравилось.
        - Выглядишь ужасно, - сказал Алик.
        - Спасибо на добром слове.
        - Всегда пожалуйста. Кешка еще не вернулся?
        - Нет.
        - Хорошо.
        Он сел рядом. Хотел потрогать мне лоб, но я отстранилась. Алика почему-то это развеселило.
        - Чего шарахаешься?
        - А чего ты ко мне руки тянешь? - огрызнулась я. Алик нахмурился. Потянул за ворот халата.
        - Он тебя колотит? Вся шея в синяках.
        - Нет, - выдергивая ворот халата из его рук, ответила я.
        - Ну-ка, - он взял меня за руку, отодвигая рукав халата. - Вся рука синия. Ты болеешь, он тебя дубасит, а ты терпишь. Почему?
        - Он не специально, - ответила я. - Чего докапываешься?
        - Дуреха, хоть и взрослая, - сказал Алик. Посмотрел на улицу. - Пойдем, пройдемся.
        - Не хочу.
        - Время еще детское. Погода хорошая. Пошли.
        - Нет.
        - Выбирайся из кровати и идем гулять, - сказал Алик. Он подошел к моим вещам, которые висели на спинке стула. Я так и не разобрала вещи. Достала лишь несколько. - Будешь упрямиться, так придется тебя одеть. Уверен, что ты не будешь от этого в восторге.
        - Алик, шел бы ты далеко и надолго. Я не буду… Отдай одеяло!
        - У какой синячище на ноге!
        - Уже проходит.
        - Поднимайся. Идем гулять.
        - Зачем?
        - Затем. Тебе надо проветрится, - ответил Алик. - Голову там проветрить. Может соображать будешь лучше.
        - Вряд ли.
        - Блин, Вер, Кешка придет через час. Мне подстроить так, чтоб он решил, что я с тобой интересными вещами занимаюсь? Запрасто.
        - Прекрти.
        - Еще не начинал. Но могу.
        - Зачем?
        - Хочу. Хороший же аргумент, - ответил Алик. - Одевайся, а я пойду чего-нибудь пожрать схомячу.
        Он ушел на кухню, а я задумалась. Гулять не хотелось, но Алик мог осуществить угрозу. Отношения с Кешей были нестабильными. То он меня на руках носил, то жестоко тиранил, просматривая телефон и ища поводов, чтоб жестко меня трахнуть. Ему нравилось именно жестоко, с синяками, чтоб мне было больно. Я просила его быть понежнее, но он меня не слышал. После этого я хотела уйти, но слабость, простуда и туман в голове мешали принять решение. Еще и Нина написала, что уезжает к матери, устав тянуть все на себе. С мужиками у нее не получалось, а тут отчим помер. Мать осталась одна, вот и пригласила дочь вернуться домой. Нина решила вернуться, а я осталась одна.
        - Тебя еще долго ждать? - жуя кусок пирога, спросил Алик.
        - Иду, - ответила я, надевая свитер.
        - Хорошо. А фигурка у тебя ничего.
        - Перестань, - попросила я.
        - Ладненькая. - Он оскалился, изображая улыбку.
        До заката оставалось около часа. Солнце медленно клонилось к закату. Ветра не было. Листва почти опала. Уже ощущались нотки мороза. На улицах почти не было народа. Только несколько детей играли на площадках и молодая пара катали коляску.
        - И куда мы идем? - спросила я. Мы шли минут десять по поселку и молчали.
        - Вперед, - ответил Алик.
        - Болтаемся без цели по улице?
        - Да.
        - А какая цель? Поссорить нас с Кешей?
        - Хрен вас рассоришь, - ответил Алик. - Почему ты позволяешь так к себе относиться?
        - Это все игра. Бывают же такие игры у взрослых людей. Да и какого я тебе это объясняю?
        - Чего на меня крысишься? Я не из праздного интереса спрашиваю. Помочь хочу. Не, я понимаю, что у вас любовь-морковь, но голову терять не надо. Тебе это нравится? Такие игры.
        - Я не буду отвечать.
        - Вер, Кешку надо периодами на место ставить. Иначе он совсем крышей поедет. Этим занимаюсь или я, или дед.
        - И что?
        - Хочешь, чтоб у тебя были синяки - пожалуйста. Может и правда нравится. Я этого не понимаю. Но кто я такой, чтоб чего-то понимать? Никто. Глупый парень, который считает, что женщин надо уважать и точно их не дубасить.
        - Ты меня сегодня шантажировал.
        - Но ты же повелась, - заметил он. - Слушай, я тебе не враг. Мне тебя чисто по-человечески жаль. Кешка хоть и говорит, что ты взрослая и серьезная, но пока я того не вижу. Глупая девчонка, которая повелась на красивые глаза. Настя хоть на бабки его повелась. Там чистый был расчет.
        - Кеша знал об этом?
        - Смеешься? У него была любовь. Нет, любовь с большой буквы Л.Она им воспользовалась. Поставила ценник. Дед ценник одобрил. Все были счастливы какое-то время.
        - Пока не случилась трагедия, - сказала я.
        - Вер, все можно решить, - сказал Алик. - Мы своих не бросаем. Красивый закат. Правда?
        - Не знаю. Возможно.
        - Я понял. Тебе на все плевать.
        - Слушай, я просто устала. Такая усталость, что я ничего не хочу видеть, знать, чувствовать. Хочу лишь лежать и, чтоб меня никто не трогал. У меня все закончилось. Вчера узнала, что подруга уезжает.
        - На Марс?
        - Нет. Но больше к ней просто так не приехать. Общаться будем, но на расстоянии дружить сложно. Мне так тяжело, что не знаю, как жить дальше. Еще эта простуда никак не проходит. Прошли всего ничего, а я уже вся мокрая. Хоть выжимай, - ответила я.
        - Тебе надо побольше гулять. Выходить на улицу. Кешку вытаскивай, чтоб он гулял. Ему полезно будет.
        - Почему? - и опять мой голос прозвучал жалостливо.
        - Потому. Если будешь дальше прятаться в квартире, то начнутся фобии. Будешь бояться из квартиры выходить. Еще и этот забьет. Хочешь общаться с Кешей, то нужны крепкие нервы. Их у тебя нет. Его надо держать в кулаке.
        - Я не умею, - ответила я. - Мне мама часто говорила, что надо мужиками управлять. Я этого не умею. Вот людьми управлять, то другое дело. Магазином руководить, разбираться с поставщиками - все это я умею. Умею конфликты решать, но в семье я никто. Мама считает, что я уникальная дура.
        - Глупая и ведомая, но не дура. Хочешь мороженое?
        - У меня горло болит.
        - Тогда в другой раз, - ответил Алик. - Как поправишься, тогда угощу мороженым.
        - Мне все равно.
        - Давай телефонами обменяемся? Я сейчас редко буду здесь появляться. Набегами. Если будут какие-то проблемы, то сразу мне звони. По любому поводу в любое время. Когда шторы с глаз спадут. Вместе чего-нибудь придумаем.
        - И зачем тебе это? Какая выгода?
        - Мы как бы с Кешкой друзья. Если у него проблемы, то, скажем так, это мои проблемы, - ответил Алик.
        - Посмотрим.
        - Ты не смотри. Действуй. Прижмет - звони, - ответил Алик.
        Я на автомате записала его номер. После этого мы пошли к дому. Кешка уже приехал. Увидев меня с Аликом, он обрадовался. Обнял.
        - Я уже переживать начал. Подумал, что ты сбежала.
        - Алик гулять позвал.
        - Слушай, я тут слышал, что ты новую девчонку нашел? - отвлекаясь от меня, спросил Кеша Алика.
        - Где ты эти слухи находишь? - спросил Алик.
        - Сороки привозят, - сказал Кеша. - Так как?
        Я не стала слушать их разговор. Сбежала в комнату. Еще и дед с бабушкой вернулись после магазина. Все столпились на кухне, а значит Кешке там будет не скучно. И опять я подумала, что рада, если он там задержится и не буду приставать ко мне. Надо было приходить в себя. Только совсем не хотелось.
        Алик заглянул ко мне. Показал, что мы останемся на связи и ушел. Кешка обычно сразу заглядывал ко мне после работы, но в этот раз задержался на кухне, чтоб чего-то испечь. Пирога я не дождалась. После прогулки хотелось спать, чем я и занялась.
        Прошла еще одна неделя. Октябрь заканчивался, а я продолжала находиться в подвешенном состоянии. Зато прошла простуда. Кешка перестал меня щипать и ставить синяки. Вместе с этим у него пропал ко мне и сексуальный интерес. Теперь он возвращался после работы и шел печь пироги, хлеб, ватрушки и лепешки. Во время готовки он напевал себе под нос песни и выглядел счастливым. Потом мы ужинали и до темноты слушали песни французского шансона.
        Время остановилось. Это были тихие и спокойные вечера, когда не было каких-то сильных волнений. Отопление шпарило, создавая в квартире эффект парилки. За окном бушевала непогода, а на душе было неспокойно и до неприличия лениво.
        Изменения пришли с первым снегом, когда пришло сообщение от Алика. Он прислал картинку с зайцем, который из-за спины появлялся букет цветов. Я удивилась настолько, что не знала чего ответить. Второе сообщение было с шариками и смайликами.
        «Чего ты хочешь?»
        «Хочу? Так просто. Утро хорошее. Решил тебе привет сказать».
        «Привет».
        «Привет».
        И опять смайлик.
        «С первым снегом».
        Первый снег. Точно. Начиналась зима. Надо было искать работу. На счету были еще деньги, но они имели свойство заканчиваться. Часть пришлось отдать на куртки и ботинки детям. Кешка стал по-тихому с меня тянуть деньги. Последним примером он попросил деньги на шиномантаж. У него пока их не было.
        Я разместила резюме по поиску работы. Оставалось только дождаться приглашений на собеседование. Оставалось только ждать.
        - Смотри чего я тебе связала, - протягивая мне варежки и шапку синего цвета, сказала баба Люба.
        - Спасибо, но не надо было утруждаться.
        - Да ладно. Все равно ничего не делаю.
        - Я сегодня начала работу искать.
        - Ты особо не торопись. Только поправилась и сразу бежишь на работу. С Кешей разговаривала на эту тему?
        - Он как бы знает, что я не буду дома сидеть.
        - Одно дело не сидеть дома, а другое дело появляться дома только, чтоб переночевать. Когда будешь искать работу, то учитывай это.
        - Я поняла.
        Честно, я и сама больше не хотела работать в таком ритме. В душе появилось удовлетворение от своих первых действий. Первых начинаний после паузы, но к скандалу с Кешей я не была готова. Он только успел переступить порог дома, как начал предъявлять претензии, суть которых свелась к тому, что я дура. Моя дурость заключалась в том, что я собиралась работать в Горске, а не в Флерово. Кеша настаивал, чтоб я искала работу только рядом с домом и только до шести вечера, чтоб когда он возвращался домой, я его встречала. Иначе это не семья, а одно название. На мои попытки донести до него, что я не найду работу в поселке, где было три магазина, Кеша и слушать ничего не хотел. Или работать в Флерово или никак.
        Закончив ругаться, Кеша пошел печь хлеб, бросив мне, что я его разочаровываю. Тут уже я психанула и удалила резюме. Я делала что-то не то. Кешка ругался, баба Люба мягко на это намекала, Гриша когда-то был недоволен моими решениями. Моя жизнь была какая-то неправильная, но как ее сделать правильной я не знала.
        Я вновь замкнулась, сосредоточившись на просмотре сериалов, от которых уже начинало тошнить и разговоров с Кешей, которые сводились к его внушению моему месту в жизни. Кеша считал, что все мои беды из-за чрезмерной амбициозности. Я слишком много на себя взваливала. Это его раздражало. По мнению Кеши женщины были слабыми существами, которые должны были существовать в тепличных условиях. Комната была хорошей тепличкой. Только в ней ничего нельзя было трогать. Даже пыль вытирать. Готовила баба Люба или Кеша.
        Дед Леша иногда куда-то выезжал, иногда к нему приезжали друзья, чтоб собраться на кухне и долго о чем-то разговаривать. Я в такие моменты никуда не выходила. Друзья уезжали к возвращению Кеши, поэтому он их не видел.
        «Как у тебя дела?»
        Сообщение пришло от Алика вместе с цветочками и забавным щенком, который тянулся и зевал, прогоняя сон.
        «Сижу дома».
        «Совсем все плохо?»
        «Деньги заканчиваются. Перспектив никаких. Я в болоте».
        «Это плохо. Как тебя из болота вытащить?»
        Теперь он прислал картинку с кикиморой, которая вылезала из болота и крутила задом. Я рассмеялась.
        «Никак. Мне уже ничем не помочь».
        «Ничем?»
        - Привет, Вер.
        - Привет.
        - Рассказывай.
        - Рассказывать нечего.
        - Совсем нечего рассказывать?
        - Да.
        - В три часа я за тобой заеду. Приведи себя в порядок. Волосы там помой, глазки подведи.
        - Зачем?
        - Хочу посмотреть на тебя симпатичную. Или не могу этого просить?
        - Не можешь. Кеша будет ругаться.
        - Не будет. В три часа я за тобой подъеду. Вместе подумаем, как выбраться из болота. Договорились?
        - Ладно.
        До трех часов было много времени, но я с трудом заставила себя сходить в душ. Потом нужно было одеться, но тут я вовсе растерялась. Еще недавно я надела бы платье, но сейчас хотелось взять свитер и джинсы. Стать незаметной. Невидимой. В итоге я выбрала что-то среднее между джинсами и блузкой. Красилась я через силу. Но синяки под глазами, которые появились от недосыпа надо было убрать.
        - Куда-то собираешься? - спросила баба Люба.
        - Алик куда-то позвал.
        - И куда?
        - Не знаю.
        - Ты с ним поосторожнее. Дружба - дружбой, но это не мешает ему завидовать Кеше, - предупредила баба Люба.
        - Учту.
        Я думала об этом. Алик мне не нравился. Не нравилось, что он был все время рядом. Кеша часто упоминал его в разговоре. Алик мне отправлял смски и всякие смайлики, чуть не каждый день. Он был третьим лишним, но я считала, что раз у них так заведено, то не мне ломать порядки.
        Алик приехал вовремя. Оглядел меня и удовлетворительно кивнул.
        - Куда хоть идем? - спросила я, надевая пальто.
        - Считай, что это сюрприз, - ответил Алик.
        Мы вышли на улицу. У него оказалась машина. Мазда. Я вопросительно посмотрела на Алика.
        - Решил таксовать. Надоело с Кешкой работать.
        - Вроде вы неплохо работали.
        - Он на меня недосдачи вешает.
        - Дружба дружбой, а деньги врозь, - сказала я.
        - Тут другое. Я сам виноват, что повелся. Понадеялся на людскую честность, - ответил Алик. - Вер, эта семья высасывает людей, а потом их выкидывает.
        - Ты меня позвал, чтоб это сказать? - спросила я, садясь на переднее пассажирское сидение.
        Алик завел машину и вывел ее на неровную дорогу. Я пристегнулась и теперь подскакивала, когда машина попадала на кочки.
        - Почему ты решила пойти у меня на поводу?
        - Ты бы опять меня начал шантажировать.
        - А если бы не начал? Ты же не знала этого наверняка. Я мог и отстать. Сказать, чтоб сама разбиралась со своими тараканами.
        - Мне кажется, что я тебя не волную. Тебе нужно насолить или помочь Кеше. У тебя интерес только по поводу него, а не меня.
        - Изначально так и было. Дед мне немного доплачивал, чтоб Кешке попроще жилось. Но сейчас я с ним разругался.
        - И хочешь ему насолить?
        - Глупая. Мне не нравится, что они пользуют тебя, - ответил Алик. - Мы с тобой немного похожи. Ты плохо разбираешься в людях. Я в них не разбираюсь совсем. Дед этим пользуется.
        - При чем тут дед Леша? Мы с ним почти не пересекаемся. Он мне помог с разводом. Иногда поддерживает добрым словом.
        - Вот! Добрые слова! Мы на них ведемся, потому что нам их не хватает по жизни, - сказал Алик. - За ласковое слово готовы превратиться в тряпку.
        - Я по жизни тряпка, - ответила я, наблюдая, как снег покрыл засохшую траву.
        - По жизни? Девочка, а что ты знаешь о жизни? - спросил он.
        - Ничего. У меня нет этих знаний и нет возможности эти знания получить. Что такое семья? Это когда двое людей смотрят в одном направлении, чувствуя пузырьки благодарности и удовольствия, которые появляются внутри, от нахождения рядом с любимым человеком.
        - Пузырьки удовольствия? И как это? - улыбаясь, спросил Алик.
        - Кто-то ждет бабочек, а кто-то горит в огне. Я же чувствую, что внутри начинают появляться пузырьки. Они щекочут все внутри, вызывая странные ощущения, когда рядом приятный человек или когда понимаешь, что сделала правильный выбор.
        - Ты когда-нибудь любила? - спросил Алик.
        - Да. Гришу.
        - Пузырьки лопались от благодарности? - уточнил Алик.
        - Он же на меня внимание обратил. Выбрал из многих других. На него девчонки часто заглядывались, а он выбрал меня.
        - Так давай я тебя выберу. Могу показать список из телефонной книги. М? Где пузырьки?
        - Это все не то.
        - Не то? Странно. А я разницы не вижу, - ответил Алик. Он свернул на трассу в сторону Подковы, дороги, которая окружала Горск. Нажал на газ, увеличивая скорость.
        - Так куда мы едем? - спросила я.
        - В Егорово. Погуляем по монастырю.
        - Я не верующая.
        - А я крещенный. Я тебя в веру не зову. Каждый сам приходит. Относись к этому, как к экскурсии.
        - Экскурсии? У меня никто в семье экскурсии не любил. Им бы все на развлечения потратиться. Знаешь, там поездки на квадроциклах, лошадях. На банане прокатиться.
        - Не знаю. Мне не удавалось побывать на отдыхе.
        - Мы ездили в Турцию, Египет, наш берег. Один раз летали в Таиланд. Мне не понравилось.
        - Нигде?
        - Я не люблю жару и не люблю плавать. Опять же, они там куда-то едут, а я в номере отсыпаюсь. Меня сложно куда-то вытащить на какой-то экстрим. Ладно еще пойти в музей, театр. Но Гриша считал, что музеи можно и дома в передаче посмотреть, зато попробовать кухню другой страны у нас не получится.
        - Я не знаю чего бы выбрал. Все охота посмотреть, попробовать и узнать. Но на все денег и времени не хватит. Придется выбирать.
        - Вот люди и выбирают. На первом курсе, когда мы с Гришей еще только встречались, то мать меня взяла в Москву. У нее там были какие-то дела, а я поехала за компанию город посмотреть. И вот я все по музеям ходила, а вокруг туристы со списком достопримечательностей, которые надо обязательно посмотреть. Они пробегали, ни на что не смотрели, ни пытались проникнуться атмосферой тех времен. Для них это была очередная галочка. Я же представляла, как люди жили во времена князей или как было бы жить во времена Петра Первого или Екатерины Великой. Это же интересно.
        - Они жили так же, как и мы.
        - В смысле? Там другая эпоха.
        - Проблемы у людей не меняются. Ценности? Не думаю, что из эпохи в эпоху происходят кардинальные изменения. Дружба, любовь, семья, богатство, почет - это людей волнует из века в век. Может и кажется, что иначе, но разве это не так?
        - Не знаю. Может и так. Только тогда был другой говор, мода, отношения…
        - Кто как бы ни был одет и как бы ни разговаривал, поступки не изменятся. Будут подлецы, романтики, доброхоты и любители легких денег. Но романтичность - это хорошо. Она помогает не утонуть в серости будней. Если тебе приятно думать, что в каких-то других временах все было иначе и лучше, то никого не слушай. Это может помочь выбраться из ямы и продолжить путь дальше, даже если у тебя уже не будет сил. Верь в пузырьки и цветочки. Верь в гороскопы и удачу. Вер, в жизни главное во что-то верить и двигаться.
        - С последним проблема. Двигаться никуда не хочу. Да и с верой у меня не все гладко. Мечтать о прошлых временах - это какая инфантильность. Надо думать о современных проблемах, о насущных проблемах, пытаться что-то изменить.
        - Зачем? Зачем чего-то менять? Есть много людей, которым в кайф заниматься глобальными изменениями в мире. Они хотят бороться за сохранение видов трав и популяцию птичек. Им нужно для внутреннего спокойствия создавать приюты для животных. Но есть люди, которые живут увлечениями. Они реконструируют эпохи, шьют наряды, делают доспехи и выходят в походы, чтоб сразиться в эпичной битве. Другие в компьютерные игры играют и остаются довольными достижениями в развитии компьютерного персонажа, который является красивой пиксельной картинкой. Бывает, что человек находит себя в воспитании ребенка, а кто-то просто кайфует, сидя за баранкой. Эти люди счастливы, занимаясь тем, что им нравится. Ты же все пытаешься жить с оглядкой на кого-то. Зачем?
        - Может потому что я глупая и не знаю, как жить? - ответила я. - Все мои представления о семье оказались ошибочными.
        - Хорошо. Теперь тебе надо соглашаться с любым хреном, который решит за тебя, что будет для тебя лучше?
        - Если я не знаю, что правильно, то этот человек может знать. Кеша…
        - Дурак. Его не стоит ставить в пример, - перебил меня Алик. - С Гришей не знаком, но думаю, что он не пример, как и Кеша. Вот мы сейчас едем с тобой в машине. Давай свернем на какую-нибудь грунтовку, чтоб ты мне отсосала.
        - С какого это?
        - Почему нет? Я считаю, что это для тебя лучше.
        - У меня есть принципы, которые я не нарушаю.
        - Просто трахнемся - это тебя устроит?
        - Алик, прекрати, - попросила я и отвернулась.
        - Чего прекратить? Я считаю, что для тебя это лучше.
        - Что вы так все помешаны на этом трахе? Разве нельзя жить без него? Нет же! Мужчинам только и нужно, чтоб унижать женщин этим действием. И не надо мне про удовольствия говорить! Оно не компенсирует того унижения, которое чувствуешь, когда тебя используют. Еще и эти угрозы. Противно, - выпалила я. Надо было остановиться, но меня просто понесло. - Хочешь меня трахнуть? Так ты выражаешься? Давай. Останавливай машину. Сможешь потом поставить галочку, что нагнул женщину друга.
        - Кешка против не будет, - ответил Алик.
        - Что?
        - Мы же с ним друзья, - усмехнулся Алик.
        - Это не дружба. Так друзья не поступают.
        - Ой ли! Ты у нас о жизни не знаешь, а рассуждаешь о дружбе.
        - Хочешь меня задеть? Вывести из себя? Чего добиваешься? Эмоций? Чтоб мы поругались? Для чего эта поездка? Мне без этого тяжело, но ты хочешь меня добить?
        Он свернул в сторону Егорова. Монастырь стоял в стороне от деревне на холме. К нему шла асфальтированная дорога, которая петляла и отказывалась идти ровно. Машина взяла довольно крутой подъем и остановилась на стоянке. Дальше надо было идти пешком.
        Я не хотела никуда идти. Настроение пропало еще утром. Теперь же к отсутствию настроения прибавилась какая-то лень.
        - Там красиво, - сказал Алик.
        - Без разницы.
        - У меня не было цели тебя обижать, - ответил Алик.
        - Оскорбить?
        - Нет. Хотел тебе помочь.
        - Странный способ помощи.
        - Как умею, - ответил Алик. - Чтоб понять мне понадобилось одиннадцать лет. Долго доходило. Знаю. Вначале я считал Кешку чудаком, у которого всегда можно было переночевать, когда ночевать было негде. Потом у него появилась дурь. Мы ее с ним толкали, пока об этом не узнал его дед. Надрал нам уши. Кешка сразу изменился. Превратился в такого пай-мальчика. Начал спортом заниматься. Мать его с отчимом развелась и Кешка пошел во все тяжкие. Я тогда другими вещами занимался. Не будем говорить какими. Это не так важно.
        - Эдик говорил, что ты девчонок сутенерам поставлял.
        - Было пару раз. В основном машины гонял.
        - Катился в пропасть. Я это поняла, но зачем мне это знать? Мне твоя исповедь не нужна.
        - Я тебе расскажу, а ты сама решай что нужно, а что нет. Пока я был в городе наездами, Кешка творил свою жизнь. Был рейд. Дед попросил меня взять вину на себя. Мол дурь в квартире моя, а они дух духом не знают. Пообещал два ляма, когда вернусь. Ну и срок сделать по минималке. Он же адвокат. Следак в прошлом. Связей по всему городу. Частично он исполнил свое обещание. Короче, помогал из-за забора. Печенюшки присылал. Когда же я вернулся, он мне говорит, что надо мол адаптироваться. За мою жизнь переживает, чтоб я все деньги не просрал. Логично. Мир соблазнами манит. Охота наверстать упущенное. Дед предложил у них пожить и за Кешкой присмотреть. Он как раз с Настей разругался в прух и прах. Она вещи собрала и сбежала из дурдома. Хотя вначале ее все устраивало. Ну ладно, сбежала. Кешка в дурь пошел.
        - Подожди, она же в аварии погибла.
        - Это он придумал. Не было никакой аварии. Как потом мне Настя рассказала, она увидела его ночью около детской кроватки с ножом. К этому она не была готова. Так вот, Кешка и вены резал, и ногу себе прогрыз, а потом начал тихо спиваться. Я тогда у них жил. Все у него в няньках ходил. Пока мне это не надоело. Дед мне предложил на точке проводами и наушниками поторговать. Хорошо. Это навык. Нормально. Тут Кешка начал в себя приходить. Решил работать. Дед ему подыграл. Я опять то друг, то так, то мудак. Он тебя приводит. Я уже до такой степени задолбался во всем этом дерьме ковыряться, что у деда попросил деньги. И чего в итоге? Он мне предъявляет счет за все два года, что я жил у них и нянчился с этим психом. Не мне за это заплатили денег, а я им еще должен остался. Дед мне сказал, что или я соглашаюсь на шесть сотен касарей, или остаюсь ни с чем. Знал бы, так пожульничал с проводами.
        - А что стало с Настей?
        - Она уехала в другой город. Вроде в Краснодар.
        - С Кешаным ребенком?
        - Не знаю. Его там ребенок или нет, но дед за ней не побежал вдогонку. Думаю, что это было лишь развлекалово для Кеши.
        - Хочешь сказать, что Кеша сумасшедший?
        - Хочу сказать, что у него точно с головой не все хорошо. Ему надо лечиться. Таблетки пить. Но его семья это не хочет признавать. Они создают ему нормальную жизнь. Блин, фальшивую нормальную жизнь. Подобие жизни. Так понятно объяснил? Ты этого не замечаешь, потому что сама находишься на грани.
        - Я устала. Это не грань. Усталость. Мне хочется забыться. Перестать существовать, думать, решать. Там я получила это забвение. Все мои попытки к выходу из этого состояния пресекаются. Им нравится мое забытье.
        - Вер, ты понимаешь, что это не нормально? Я могу понять, почему повелся на уговоры и подставился. Но ты? Ты же независимая успешная женщина. Как тебя угораздило так упасть в самооценке?
        Я пожала плечами. Как так получилось? Знала бы я ответ на этот вопрос. Но его не было.
        - Баба Люба предупредила, что ты можешь от зависти наговорить на Кешу.
        - От зависти? Хорошо, - Алик достал телефон. Зашел в социальную сеть. Нашел Настю и показал мне ее страничку. Я помнила фотографии с Настей. Она мало изменилась. Пусть она теперь покрасилась в рыжий цвет и коротко подстриглась, но лицо осталось узнаваемым. Малыш подрос и уже ходил. Фотографии были свежие. - Этих доказательств хватит или еще Эду позвонить? Он подтвердит странность Кеши.
        - Но Кеша окончил колледж, получил права.
        - Он не полный псих. У него голова работает. Только странно. Я разговаривал со знающими людьми. Мы как-то сошлись во мнение, что это шизофрения, которая проявилась после армии. До этого у него были странности, но кто из нас не без таракана? Именно после армии он начал периодами слушать голоса, которые им руководят. Дед его в такие времена закрывает в квартире, где Кешка медленно сходит с ума. Когда у него начинается прояснение, то он приходит в себя. - Все равно, в это верится с трудом.
        - Вер, давай учиться смотреть правде в глаза.
        - Он ведь мог двинуться умом, когда от него ушла Настя.
        - Мог. Но ты признаешь, что он двинутый?
        Начинало темнеть. Пошел снег. Снежная крупа падала с неба и оставалась на асфальте, напоминая кружочки пенопласта, который растрепали дети. Фонари никак не могли решиться: стоит ли им зажигаться или повременить. Мимо бодро пробежала собака.
        - И что же теперь делать? - спросила я.
        - Это тебе надо решать. Хочешь жить в иллюзиях, терпеть непростой характер Кеши, тратя на него годы - то он неплохой вариант. Теперь представь, что у него помрет дед. Останешься тогда с Кешкой один на один. Как ты будешь с ним справляться? Он не буянит лишь потому, что знает: придет дед и отметелит его. Кешка деда всегда побаивался. Но все может измениться в один день. Тебе придется искать пятый угол.
        - Ты мне все это рассказываешь… Я понимаю, что ты говоришь правду. И отмечаю, что сама об этом думала. С ним что-то не то, только мне хочется верить в обратное. Кешка - он появился, как принц из сказки, когда мне было трудно. Когда я не знала, как мне жить дальше. Протянул руку. Сказал, что все будет хорошо. Получается, что теперь никому нельзя верить? Что любой человек, который ко мне подойдет - он окажется больным? У меня с самооценкой проблема. Теперь же ее просто нет.
        - Конечно, лучше себя обманывать. Сочинять про пузырьки и благодарить мужика, что он рядом с тобой. Вер - это отвратительно.
        - Павлик это видел. Какая же я дура!
        - Тут много частных домов. Попросить у них золы? Ты голову посыпешь. М? Чего молчишь?
        - Мне сказать нечего. Спасибо. Ты мне раскрыл глаза. Я теперь не знаю, как жить дальше. Но спасибо.
        - И в чем проблема с жизнью? - спросил Алик. - Блин, у тебя нет сильных проблем, ради которых стоит убиваться. Все это решаемо.
        - У меня на счету пять тысяч. Нина уехала. Ехать к матери? В однушку к ее новому хахалю? Возвращаться домой… К детям и бывшему мужу? Они меня на порог не пустят. Я не знаю, что делать. За сказку дорого расплатиться пришлось.
        - Попросить денег у матери? Взять кредитную карточку с кредитом на два месяца? У Гриши денег одолжить? У меня спросить? Я тут помощь предлагаю.
        - Думаешь, у меня получится их отдать? - спросила я.
        - Вера! Вот клянусь, что ты меня сейчас доведешь! - рыкнул Алик.
        - Почему это?
        - Нельзя быть такой неуверенной!
        - Мне страшно одной. Не представляешь насколько страшно! Вот ты орешь тут, ругаешься, но ведь понимаешь, что не можешь меня обидеть. За моей спиной стоит Кешка, его дед. А стоит мне остаться одной, так… Я никому не буду нужна. Понимаешь?
        - Не понимаю. Но ты в это веришь. Хоть что-то, - ответил Алик. У него зазвенел телефон. Он принял вызов и включил громкую связь. - Слушаю.
        - Вера с тобой?
        - Со мной.
        - Задержи ее, а лучше чего-нибудь придумай. Кешка витрину разбил. Его в травму забрали. Я пока в магазине разбираюсь. Ирка у Кешки.
        - И насколько ее задержать? - спросил Алик.
        - На ночь. Может две.
        - Шесть тысяч и сейчас. Тогда сделаю.
        - Знаешь, когда спросить. Потом сочтемся.
        - Я свое слово сказал, - Алик отключил вызов. Я молчала. Через минуту телефон задребезжал вибровызовом. Алик показал сообщение, что ему на карту кинули шесть тысяч. - Вот тебе и доказательства.
        - А я в него почти влюбилась.
        - Вер, это не любовь. Тебе не хватало внимания, а он это внимание дал. Вот и все, - заводя машину, сказал Алик. - Любовь - это другое чувство. Не пузырьки и не благодарность.
        Глава 8
        Окончательно стемнело. Снег превратился в дождь. Мне было жутко холодно. Тело трясло. Или это было нервное? Я обняла себя руками и прислонила голову к стеклу. А мы все куда-то ехали и ехали. Мне начало казаться, что никогда и никуда не приедем.
        - Еще недавно я мечтала сесть в машину и ехать не останавливаясь. Без цели. Вперед, вперед и еще раз вперед, пока не закончится дорога.
        - Хотела врезаться в столб или в дерево? - участливо спросил Алик.
        - Нет! Хотела просто уехать. Кеша это как-то понял. И мы ехали и ехали. Я даже задремала.
        - Вер, от проблем не убежать, - ответил Алик. - Как бы этого тебе ни хотелось. Пора прекращать убегать от проблем.
        - Ну, повернусь я к ним. Лучше же не станет.
        - А убегать лучше? - спросил Алик. - Проблемы же никуда не денутся. Так и будут за тобой ходить по пятам. Будешь привлекать таких оригинальных молодых людей, как Кеша. Надо меняться, Вер. Менять отношение к жизни. Понимать, что ты достойна лучшего. Я знаю, что это сложно. Сам в таком состоянии нахожусь. Общество ставит планку с самого рождения. Пусть это происходит неосознанно, но если рождаешься в неблагополучной семье, то тебе заранее предрекают криминал. Родился в хорошей семье, так люди думают, что из тебя получится что-то путное. Сложно выбраться из рамок, которые установили за тебя.
        - Согласна, но ведь в этом есть доля правды. Ребенок берет пример с родителей. Если они пьют, то и он будет пить, считая, что это норма.
        - Кешка рос в хорошей семье. Дед Леша постарался, чтоб воспитать из него нормального парня и провести через смену мужиков Иры без сильного стресса для психики. Он с ним много занимался. Готовил его в юридический. Все хотел, чтоб Кешка прокурором стал. Я был всегда сам по себе. В четырнадцать мать из дома выгнала, потому что я вышвырнул ее ухажера. Тогда и прибился к Кешке. У него не были против, что я на какое-то время у них жить стал. Думал поначалу, что помочь хотят. Люди хорошие. Мне надо было окончить среднюю школу, потом собирался в технарь поступать. С общагой в другом городе. Жить реально было негде. Это сейчас я понимаю, что они меня к себе пустили, чтоб собак повесить, если Кешку поймают. А ему же взрослеть надо. На практике понять, что хорошо, а что плохо.
        - Жестоко.
        - Эгоистично, жестоко и этим можно восхищаться. Они все для него делали, чтоб вырастить нормального человека, достойного человека. Когда же поняли, что не получается, то решили сделать все, чтоб он жил полноценно. Я уклонился от темы. Сейчас до меня дошло, что меня чисто используют. Я ушел. Решил жить самостоятельно. Но это сложно. Потому что есть привычка, что за тебя все решат. Тут же надо учиться самому принимать решения и за них отвечать. Или возвращаться, чтоб продолжать быть приложением к Кеши. Там проще, но чем больше там находишься, тем сложнее потом вернуться к прежней жизни. К жизни, где решают не за тебя, а решаешь ты. Мы с тобой никогда решать ничего не умели, но может пора научиться?
        - Почему? Я один раз решилась выйти за Глеба. Потом решилась на двух детей, хотя понимала, что для них было не время. Решилась уйти из семьи. Самое сложное мое решение в жизни. Решилась уволиться. Кешка говорит, чтоб я не думала искать работу. Он хочет, чтоб я сидела дома.
        - А ты чего хочешь? Какую жизнь хотела бы прожить ты? Если бы ты сейчас смогла начать с чистого листа, то что бы выбрала?
        - Я не могу без работы. Сидеть дома и смотреть сериалы - это точно не для меня. Но и сутками работать я больше не хочу.
        - Хорошо, работа с определенным графиком, чтоб хватало времени и на себя.
        - Да. Потом я не хочу жить одна. Одной как-то страшно. Но и мужчину надо найти нетемпераментного, чтоб особо сильно ко мне не приставал.
        - Есть такая негласная статистика, что темпераментные мужчины сходятся с холодными женщинами и наоборот, если мужик хочет по три раза на дню, то находит женщину, которой надо один раз в месяц, - усмехнулся Алик.
        - Я так не хочу. План по детям у меня выполнен. Все же остальное больше раздражает, - ответила я. - Дальше, я хочу, чтоб у нас были какие-то общие интересы. С Гришей у нас ничего общего не было. Мне одно время казалось, что это не так уж и важно. Думала, что общие интересы появятся в будущем. Этого не случилось. Чем мы становились старше, тем больше переставали интересоваться друг другом, не говоря уже об увлечениях.
        - Чем ты увлекаешься?
        - Раньше по музеям ходила. Потом фильмы смотрела. Первые киноленты, когда еще только было немое кино или первые звуковые фильмы. Мне нравится смотреть старые фильмы о войне.
        - Дай угадаю, Грише нравятся боевики.
        - Не только. От черно-белых фильмов его в сон тянет. Еще мне нравится смотреть мелодрамы. Короткие сериалы про любовь и отношения. Все пытаюсь понять, чего все от меня хотят.
        - Мне нравятся японские анимешки.
        - Мультики?
        - Можно сказать, что и мультики, - согласился Алик. - Они же разные бывают. Есть для детей, есть для взрослых.
        - Мне показалось, что тебе без разницы какие смотреть.
        - Есть такое. Лучше мультики смотреть, чем боевики, - ответил Алик.
        - И девчонкам нравится.
        - Вот тут не угадала. Школьницы предпочитают чего-нибудь популярное, что на слуху крутится. Они очень боятся показаться в чужих глазах детьми. Из-за этого ведут себя глупо, наигранно, фальшиво. За этим интересно наблюдать, но не более того.
        - Тебя совесть никогда не мучила?
        - Совесть? Нет, Вер. У меня такой вещи нет. Иначе давно бы помер. Кстати, приехали, - ответил он, припарковывая машину.
        - И куда ты меня привез?
        С одной стороны гаражи. С другой какие-то заводские трубы и забор. Кусты и деревья, под которыми валяется мусор и покосившийся длинный домишко в один этаж.
        - Здесь квартиру купил. С отдельным входом, - ответил Алик, выходя из машины, чтоб открыть ворота.
        - Думаешь, что это удачный выбор? - спросила я, выходя следом за ним.
        - Удачный или нет, но единственный, на который у меня хватило денег, - ответил Алик. - Вот добавишь, тогда куплю что-то лучше.
        - Это я тебе еще добавлять должна? Сам заработай.
        - Обязательно.
        К дому вели деревянные мостки, которые были перекинуты через лужу. Вода почему-то не замерзла и противно хлюпала под ногами, когда мы шли к дому. Алик открыл дверь. Включил в прихожей свет. Сразу в глаза бросили советские обои, проводка-проволока и сломанные часы с кукушкой, которые не думали тикать. Облезлый крашеный пол, видавшая виды ковровая дорожка и колченогий табурет на кухне. Две комнаты. В одной из них стоял диван и софа. Стул, на котором лежал ноутбук. В другой комнате стоял стол и среди газет валялись полки.
        - Уныло, грязно и неприятно, - ответила я.
        - Считай, как на помойки, - сказал Алик, облокачиваясь об дверной косяк.
        - Сыростью пахнет.
        - Торфяным туалетом, - ответил Алик. - Вон там, дальше. Ходить в сарай с дыркой было как-то непривычно. Захотелось хоть каких-то удобств. Кстати, тут есть вода.
        - И свет. Прям блага цивилизации.
        - Зато свое и не надо думать, что меня отсюда вышвырнут, - ответил Алик. - Единственный минус - приходится топить дровами.
        - Я из-за этого и не согласилась на частный дом. Гриша одно время хотел. Мне в детстве надоело с дровами возиться. Не хотела, чтоб и дети с ними возились, проклиная меня.
        - У меня детей нет. Да и плевать я хотел на их проклятья, - ответил Алик, снимая куртку и вешая ее на ржавый гвоздь. Ржавые гвозди были натыканы вдоль стен. Обои метами были порваны. - Я пойду печь растоплю.
        - Хорошо, - ответила я, продолжая рассматривать дом. Старые окна, к которым стоит поднести руку, как сразу начинает сквозить.
        - Ты есть будешь? - спросил он, выглядывая из кухни.
        - Буду.
        - Тогда готовь.
        - Я плохо готовлю.
        - Учись. Вер, я тебе прислуживать не буду. Кстати, мне в девять вечера надо на работу.
        - Оставишь меня тут одну?
        - Чего ты боишься? Тут в здравом уме никто не ходит.
        - А мы сумасшедшие?
        - Мы тут живем, - ответил Алик. - Сделаем ремонт. Мебель поставим. Домик еще заиграет.
        - Не. Его проще снести.
        - Проще ныть и оставаться на месте! Вот тебе стены, вот крыша. Остальное дело за малым. В любое помещение надо вдохнуть жизнь. Наполнить его теплом и уютом. Или засрать так, чтоб тараканам стыдно было жить. Может ты, принцесса, привыкла к другой жизни, но мне здесь нравится, - он резко подошел ко мне. - Это мой дом. Мой. Дом. Хочешь остаться - я тебе открою дверь. Вон, кровать постелю. Не хочешь - дверь там. Беги туда, где нос расквасят, когда голову поднимешь и скажешь свое Я.
        - Извини. Мне просто страшно. Вот и завожу тебя.
        - Смысл?
        - Чтоб за дверь выставил. Тогда я смогу с себя снять любую ответственность.
        - Дура, у тебя дети есть, которым ты нужна. У тебя мать жива?
        - Жива, но мы почти не общаемся. Если только ругаемся.
        - Я с матерью всегда был в контрах. Ей посрать на меня было. Мешался вечно. Из-за меня и Лики она не могла построить личную жизнь. Когда Лика провалилась в колодец, она даже обрадовалась. Сказать, что моя мать была хорошим человеком - я не могу. Язык не поворачивается. Но она померла, когда меня рядом не было. Отравилась бурдой алкогольной. И что? Я когда узнал об этом, то долго не мог в это поверить. Блин, воспоминания ведь другие. И обиды проходят. Зато есть тоска. Чувство, что если бы я был рядом, то мог все изменить. Да, обман. Нифига у меня бы чего-то изменить не получилось. Но я это себе доказать не могу. У тебя взрослый сын. Дочка. Думаешь, что они так спокойно воспримут твою пропажу из своей жизни? Мать никто не заменит. Прекрати думать о том, что тебе нужно. Пойдем ужинать.
        Через какое-то время я чистила картошку на доске, которая была перекинута между двух ведер. Алик ковырялся с печкой, которая не думала разжигаться.
        - Ты меня попросил нарядиться, чтоб вечером мне пришлось чистить картошку?
        - Женщина становится счастливее, когда выглядит хорошо, - ответил Алик. - Картошка - это уже обстоятельства. Кто же знал, что этот витрину разобьет?
        - Как думаешь, он обо мне вспомнит?
        - Необязательно. У Кешки очень альтернативно развито сознание. Тут сложно предсказать. Мне кажется, что у него началось осеннее обострение. Он в такие времена нестабильный. Ищет приключений. Дед может тебя попросить за Кешей приглядеть.
        - Я не хочу такой жизни.
        - Тогда живи как хочешь. Ты ее строишь сама. Только от тебя зависит, как жить дальше. Не от Кеши, меня, другого мужика, который появится на твоем пути. Ты решаешь это сама.
        - Я не хочу здесь оставаться.
        - У тебя есть куда пойти?
        - Нет.
        - Вер, я тебе предлагаю пожить месяц. Получить первую зарплату и после этого уехать. В тот момент, когда ты будешь крепко стоять на ногах. У меня к тебе нет интереса, как к женщине. Не потому что ты там страшная или еще какие причины, просто не в моем вкусе. Но я знаю, как это тяжело вернуться в жизнь после общения с Кешей. Предлагаю дружбу.
        - Дружбу?
        - Да. Но валяться в кровати, пока ты тут живешь, не получится. Платить тебе за квартиру нечем. Думаю, что за еду тоже не заплатишь. Уборка, готовка, стирка - все это на тебе.
        - Спасибо.
        - Вер - это вполне нормальная плата. С Гришей у тебя как было?
        - Стирка на мне. Но стирала машинка. Готовка на нем. Продукты покупала я. Но я тогда в магазине работала. У меня машина была. Проблем с этим не было. Счетчики оплачивал он, кружки, следил за куртками и оценками у детей. Уборка когда как.
        - Давай немного поменяем. Продукты на мне, оплата - хрен знает как. Надо будет научиться с этим возиться. Мне некогда убираться, готовлю я плохо, а стирать опять некогда. Зато тебе скучно не будет.
        - Ты хочешь, чтоб я у тебя жила?
        - Какое-то время. Пока не найдешь работу и не станешь на ноги. Заодно и мне будет не так скучно.
        - Может это и решение, - задумалась я.
        Подумать тут было о чем. Я все ждала толчка от судьбы. Почему бы это не расценивать, как толчок? Может это мне и нужно в жизни? С Кешей было просто. Но он давил. Давил морально, заставляя оставаться на месте. Паутинка. Он действительно окутывал меня в паутину, из которой было сложно выбраться. Сам Кеша, его родные говорили, чтоб я ни о чем не беспокоилась, отдыхала и наслаждалась жизнью. У меня не было проблем, кроме как подстраиваться под настроение Кеши. Но разве в этом была жизнь? Я продержалась три недели, чтоб начать понимать, что я не могу жить и ничего не делать. Это же как жить впустую. Человеку надо двигаться, надо чего-то достигать, учиться, ошибаться, но продолжать двигаться вперед или откатываться назад, но не оставаться на месте.
        Когда много работаешь, то часто приходят мысли об отдыхе, чтоб забраться под одеяло и ни о чем не думать, никуда не идти и ни с кем не разговаривать. Только такой отдых хорош, когда знаешь, что потом можно будет работать.
        - Кешка сказал бы, что все будет хорошо, - зачем-то сказала я.
        - Я не имею привычки давать пустые обещания, - ответил Алик. - Ты всегда так себя ведешь?
        - Как?
        - Дергаешь за усы, сравниваешь, выводишь на эмоции?
        - Честно? Нет. С Гришей я вечно соглашалась. Кешку хотелось удивить, чтоб он не услышал банального ответа на свой вопрос. Тебя же хочу разозлить, хотя понимаю, что ничего хорошего из этого не выйдет.
        - Я не дерусь с женщинами. Смысла в этом не вижу.
        - Почему?
        - Я ударю, так ударю. Покалечу мордашку, которая мне приятна. Кому я сделаю хуже? Только себе. Мало того что испорчу внешность, пусть и на время, так еще и обижу, разозлю. Женщин надо любить, пусть это часто и сложно, - ответил Алик. Он закончил с печкой и теперь подметал пол здоровым таким веником.
        - В чем сложность?
        - Так вы же любите всякую ерунду нести. Иногда так и хочется на нее отреагировать, но смысла я в этом не вижу. Опять же почему? Смотри пункт первый. Утром надо будет подтопить. Станет холодно, так закинешь пару поленей. Бумажки подкинешь.
        - Я умею топить печку.
        - Тогда проблем не возникнет. Я вернусь часов в десять. Может раньше. Закроешь дверь на засов и никто к тебе не придет. В ноуте роутер с безлимитным инетом. Смотри чего хочешь. Только вкладки с порнухой не трогай. Можешь и их глянуть…
        - Алик!
        - Не строй из себя старую деву. Должно же тебе чего-то нравится.
        - У меня документы и вещи остались у Кеши.
        - Потом заберу. Сейчас не до них. Ты согласна, что оттуда тебе надо уходить?
        - Согласна. Но как же не хочется верить, что он ненормальный! Кешка же как принц из сказки!
        - Нам надо с тобой вместе сказки посмотреть. Это какой-то темный принц. Тебе надо светлого найти, - ответил Алик.
        Глава 9
        Телефон. Он вибрировал в кармане и тем самым разбудил. Мокрая куртка. В ботинках вода. Холодно. А телефон продолжал звонить. Дрожащими руками я достала телефон, чтоб сбросить звонок. Алик. Звонок прервался. Двадцать три пропущенных. Телефон тут же ожил, чтоб потом на дисплее отразился пропущенный двадцать четвертый звонок. На двадцать пятом я приняла вызов. Только что сказать я не знала. Он какое-то время молчал. Я уже хотела выключить телефон и продолжить спать, когда Алик спросил.
        - Где ты?
        - Не знаю.
        - Чего видишь?
        - Дерево. Сижу на нем над водой.
        - Хорошо. Что еще видишь?
        - Крыша с огоньками. Огоньки как на елке. И слышно, как дорога шумит.
        - Понял. Сиди здесь. Скоро приеду.
        Я не хотела тут оставаться и чего-то ждать, но спуститься с дерева я не могла. Куртка за что-то зацепилась. Шел дождь. Я спрятала телефон в карман куртки. Попыталась отцепиться от дерева, но не получилось. Зато я потеряла равновесие и упала в воду. Лед хрустнул под ногами. Вода заполнила ботинки. Надо было отсюда выбираться, но ноги начали вязнуть в иле.
        - Вера! Где ты? - откуда-то со стороны раздался голос Алика.
        - Здесь, - сипло ответила я. Нужно было крикнуть, но голос пропал. Зато я перестала тонуть. Видимо, ноги достигли дна. Фонарь заставил зажмуриться. Я закрыла лицо руками.
        - Царевна-лягушка.
        - Квакнуть?
        - Ты как в это болото попала?
        - Не помню, - ответила я.
        Он забрался на дерево, чтоб освободить куртку. Протянул мне руку.
        - У меня не получится.
        - Не получится. Я тебя не вытяну. Но помогу добраться до берега.
        - Это сложно, - я закашлялась.
        - Хочешь тут остаться жить?
        - Соблазнительная идея
        - Какие у тебя интересные идеи, лягушка. Выбирайся. Поедем домой.
        - Нет этого дома! - в сердцах сказала я и ударила руками по воде, оцарапав руки об лед.
        - Хорошо. Пойдем ко мне домой. Это лучше звучит?
        - Мне и здесь хорошо.
        - Вера! - Он похоже разозлился. Я вжала голову в плечи. Алик спрыгнул в воду рядом со мной, окатив брызгами. - Пошли отсюда.
        - Куда?
        - Болеть вместе. После этой ночи точно заболеем.
        Он вытолкал меня из лужи. Свет налобного фонаря высвечивал камыши. Где-то вдалеке светили фонари. Мимо проезжали машины, но я так и не могла понять, где мы находились.
        Алик молчал. Помог мне выбраться на берег и повел в сторону машины.
        - Я не сяду. Тебе салон испачкаю.
        - Завтра очистим, - ответил Алик, открывая переднюю дверь машины. - Садись.
        - Алик, я…
        - Садись и снимай ботинки.
        - Зачем?
        - Ты замерзла и промокла.
        - Еще и телефон утопила, - ответила я, сильно чихнув.
        - Что ты там делала?
        - Спала. Не спрашивай, как я там оказалась.
        - Напилась и решила сбежать. Чего там спрашивать?
        - Откуда ты знаешь?
        - Догадался.
        И что со мной? Я плакала. Размазывала сопли и слезы по лицу. Алик молчал. Его словно не было. От этого было еще тошнее. Он следил за дорогой и не обращал на меня внимания. И зачем тогда приехал?
        До его дома мы ехали довольно долго. Так долго, что я успела наплакаться, а после уснуть, потому удивилась, когда Алик меня разбудил и отправил в дом. Сам же остался в машине, чтоб с кем-то переговорить по телефону.
        Меня шатало. Было плохо. Боль в груди все больше и больше разрасталась, стремясь меня поглотить. Я зашла на кухню, оставляя грязные следы. Споткнулась и свалилась под стол, чтоб там продолжить спать.
        - Вер! - Он называл меня как-то противно. Ни с укором, ни со злостью. А именно противно. Я попыталась спрятаться в угол, но Алик меня зачем-то вытащил из-под стола. - Не получится.
        - Чего?
        - Спрятаться.
        - Оставь ты меня в покое.
        - Когда-нибудь. Может быть.
        - Оставь одежду!
        - Ты же мокрая.
        Он запихнул меня в душ. Включил теплую воду.
        - Я отвратительно выгляжу.
        - После болота? Нет, ты симпатичнее лягушки, - ответил Алик. - Пойду поставлю чайник.
        Надо вымыть голову. Надо…
        Взгляд упал на бритву. Рука потянулась за ней. Момент. Миг. Не будет боли. Не будет проблем. Не будет ничего. Только рука дрогнула. Остановилась в последний момент. Не будет ничего. А как же положительные моменты, которых столько же, сколько и плохих? Они же пропадут. Не будет ничего. Пройдет боль. Вернется разум и тогда придет чувство сожаления за проявленную слабость. Рука дрожала. Боль не отпускала, но я медлила. Смотрела на запястье с тонкими синими венами и понимала, что одно движение и жизнь может прерваться. От этого становилось страшно.
        - Тебе помочь? - спросил Алик, выключая воду. Он принес с кухни нож. Достал одноразовую бритву и вынул лезвие. - Держи.
        - Нет.
        - Ты хочешь умереть. Давай. Действуй.
        - Не хочу.
        - Хочешь. Хотела замерзнуть, утонуть, теперь хочешь вены вскрыть. Давай. Действуй. - Лезвие лежало на ладони. Я потянулась к нему, но отдернула руку, словно боялась обжечься.
        - Не могу. Не надо.
        - Тогда я тебе помогу, - он сел рядом. Прямо на пол. Взял мою руку. Посмотрел на меня. Пустой взгляд. Совсем пустой. И эта пустота пугала. Глаза - зеркало души. У него души не было. - Чего трусишь? Хочешь умереть?
        - Нет. Хочу жить.
        - Тогда что ты творишь?! Вер! Что ты творишь?
        - Ты злишься.
        - Я не злюсь. Не понимаю тебя. Что ты хочешь? Спустить жизнь в унитаз? Оказаться в больнице?
        - Нет.
        - Ты так его любила?
        - Кого?
        - Не знаю. Гришу, Кешу, принца там какого-то? - усмехнулся Алик.
        - Никого. Мне просто больно. Внутри. Я подумала, что если напьюсь и боль пройдет. Она не прошла. Но мне страшно умирать. Я ведь могу еще много чего почувствовать. Но мне больно. Просто больно, - прошептала я. Опять расплакалась. Алик кинул лезвие и нож в раковину.
        - Тебя обнять? - спросил он. Я только кивнула. - Тогда иди сюда.
        - Я мокрая.
        - И? - спросил он. - Тебе же нужно…
        - Мне ничего не нужно.
        - Чего колешься? - спросил он.
        - А мне не нужны одолжения.
        - Тебе больно? Или у тебя зад от гордости полыхает?
        - Больно, но обниматься я с тобой не буду.
        - Мороженое?
        - Я замерзла.
        - Чай с лимоном и мороженое.
        - Он скиснет.
        - По отдельности.
        - Не поможет.
        - А что поможет? Алкоголь? Наркотики?
        - Нет. Это будет разрушение. У меня и так жизнь разрушилась.
        - Так ты не хочешь ее чинить. Так чего переживаешь?
        - Не знаю, - ответила я, понимая, что окончательно потерялась. Стало холодно. Опять захотелось спать, но сна не было. Усталость.
        - Чего ты боишься?
        - Я не знаю, как жить, - ответила я. - Не знаю и все тут. Нет цели.
        - Слушай, но многие живут без глобальной цели. Строят семьи. Делают ремонт и ездят отдыхать на юг.
        - Так у меня и такой цели нет. Кешка говорил…
        - Кешка многое чего мог наговорить.
        - Но с ним у меня была хоть какая-то цель.
        - Ты без мужика совсем не можешь? Своей головы нет?
        - Не знаю. Я привыкла…
        - Я тебе предлагал, план действий. Ты вроде его одобрила, а потом убежала пить.
        - Ты мне не нравишься.
        - Не нравлюсь? - передразнил Алик. - А кто же тебе нравится?
        - Более живые мужчины, - ответила я. - Ты кажешься каким-то опасным и бесчувственным. Неживым.
        - Зомби? Хм, хочешь, посмотрим фильм про зомби. После этого сравнишь настоящего зомби и меня, - предложил Алик. - Ты уже замерзла. Я сам скоро шмыгать начну и не от слез.
        - Это что-то изменит?
        - Изменит, - поднимаясь, сказал Алик. - У тебя уже губы синие.
        - Может, я хочу замерзнуть.
        - Этого я тебе не дам.
        - Почему?
        - Тебе нужна причина?
        - Да. Я не понимаю. Почему?
        - Не знаю. Мы с тобой оказались в похожей ситуации.
        - Это не повод, чтоб помогать.
        - Для тебя нет. Для меня повод. Я не хочу тебе зла. Мне противно видеть, как ты ломаешься.
        - Противно?
        - Всегда противно, когда сильный человек опускается на дно.
        - Я слабая.
        - Ты сильная и легко внушаемая.
        Усталость. У него сейчас слетела маска с лица. Мне даже показалось, что я увидела его настоящим. И этот настоящи парень, который выглядел усталым и немного растерянным. Да сколько ему лет-то? Явно не так уж и много, пусть и выглядел он где-то моим ровесником.
        - Дай полотенце, - попросила я. - У меня голова кружится. Я боюсь упасть.
        - Решила перестать себя жалеть?
        - А ты себя жалеешь?
        - Нет. Такого за собой не замечал. Да и чего жалеть? Надо действовать и исправлять ошибки, а не создавать из них культ, - ответил Алик, протягивая мне полотенце.
        - Я и не создаю культ. Я всего лишь сломалась.
        - Ты не сломалась. Упала, но не сломалась. Я тебе говорю: сам в похожей ситуации нахожусь. Получается, если ты сломаешься, то и мне не подняться.
        - Глупо себя ассоциировать с другим человеком.
        - По мне, это лучше, чем сомневаться в себе и оставаться на месте, - ответил Алик. - Или сидеть в душевой кабинке и пытаться покончить с собой.
        - Это была слабость.
        - Но боль осталась?
        - Осталась.
        - Значит, все может повториться, - ответил Алик. - Тебя отпустило на время. Придет следующая волна и все повторится вновь.
        - Откуда ты знаешь?
        - Видел такое часто.
        - С Кешей?
        - Не только.
        Я посмотрела на мокрые вещи, которые лежали кучкой в углу. Надевать их вновь совсем не хотелось. Алик проследил за моим взглядом.
        - Если бы ты меня подождала, то мы пошли бы сегодня покупать занавески и вещи. Но ты решила поплавать в болоте. Если честно, то я вначале решил, что у тебя какие-то дела. Ты взрослая женщина. Имеешь права. Поэтому спокойно поехал по своим. Возвращаюсь домой. Тебя нет. На звонки не отвечаешь.
        - Я тебя заставила переживать? - спросила я.
        - Нет, я обрадовался. Вот и вожусь с тобой.
        Он ушел в комнату. Я зашла следом. В меня же полетел шуршащий пакет.
        - Тебе.
        - Зачем?
        - Чтоб не мерзла, - ответил Алик.
        - Пижама в сердечках?
        - Тебе пойдет, - сказал Алик, уходя на кухню, чтоб растопить печку.
        Пижама была розового цвета в сердечках по рукавам и с розовыми пони на груди. Мягкая и дикая по цвету. Зато по размеру. Я легла в кровать и закуталась в одеяло. Стало теплее.
        - Держи. - Алик протянул мне кружку с чаем. - Как тебя трясет!
        - Ты угадал с размером.
        - Ты дохлая. Это несложно.
        - Только что за дикий цвет?
        - Так на свой вкус выбирал. А не на твой.
        - Мне не нравится твой вкус.
        - Я уже понял, что тебе не нравлюсь, - ответил Алик. - И не нравлюсь не только внешне, но тебя коробит от моих привычек.
        - Смеешься?
        - Серьезно.
        Он сел рядом. Я тут же подвинулась к стене. От холодной стены неприятно прошлись мурашки по коже. Пришлось отодвинуться от стены. Алик спокойно смотрел на мои передвижения по кровати и молчал. Мне стало не по себе. Вначале к горлу подошел комок. Неприятный, тяжелый комок, который никак не получилось сглотнуть. Затошнило.
        - Не надо так на меня смотреть, - попросила я.
        - Почему?
        - Мне плохо от твоего взгляда. Тошнит.
        - Пить меньше надо, - сказал Алик.
        - Да чего ты знаешь!
        - Расскажи, так узнаю.
        - Мне плохо.
        - Не надо было пить. Тогда не было бы плохо.
        - Возьми чай и оставь меня в покое. Завтра я уйду.
        - Теперь обиделась, - он усмехнулся, но кружку забрал.
        Мне было обидно. Тут он угадал. Я повернулась к стене и закрыла глаза. Опять полились слезы, которые я утирала краем пододеяльника. Его рука легла мне на голову. Ладонь прошлась по волосам. Ласково. Даже нежно. От неожиданности я замерла. Что-то в этом было неправильно, но приятное. Тишина. Иногда я всхлипывала, но плакать уже не хотелось. Это как дождь, который вроде еще идет, но гроза закончилась. Остались лишь ее отголоски, но гроза ушла. Оставалось ее лишь проводить и продолжить жить дальше. Пусть на душе и была пустота.
        Становилось теплее. Холод в душе проходил, зато его место занимала пустота.
        - Мне страшно, - прошептала я.
        - Не бойся.
        Он отошел в сторону. Я опять вздохнула и плотнее закуталась в одеяло. В голове была пустота. Закрыв глаза, я попыталась уснуть. Алик лег рядом. Забрался под одеяло.
        - Не надо.
        - У меня второго одеяла нет. А я замерз. Чувствуешь? - спросил Алик, забираясь рукой мне под кофту. Он действительно замерз. - Терпеть не могу мерзнуть.
        - Извини.
        - Спи. Сам вписался.
        Я хотела возразить, но только уютнее устроилась в кровати и уснула.
        Кошмар. Что-то неприятное. Страшное. Я заплакала. А казалось, что все наладится, и гроза пройдет.
        Алик спал. Я выбралась из кровати, чтоб пойти умыться. Еще и алкоголь гулял в крови. Тошно. Плохо. Обидно. Но хочется жить. Гроза прошла. Почему-то я это понимала.
        - Надо завтра уходить, - прошептала я.
        - Куда? - спросил Алик, заходя в туалет. Похоже я его разбудила. - Завтра будешь меня лечить. Я простыл.
        - Может и я простыла.
        - Не думай свалить. Я тебя лечу, а ты меня.
        Стеснения он не испытывал. Так ведут себя любовники, которые вмести ни один год, а не люди, которые почти друг друга не знают. Он толкнул меня плечом, чтоб отодвинуть от раковины и помыть руки.
        - Тебя не учили…
        - Я хотел ссать. Ты любуешься в зеркало. Опять думаешь о какой-то хрени. А у меня температура. Я должен ждать? И откуда такая скромность, когда я тебя видел всю.
        - Грубо.
        - Иди спать, - довольно грубовато хлопнув меня по заднице, сказал Алик.
        - Не смей!
        - Спать! - рявкнул он. Я испугалась. Спряталась под одеяло и зажмурилась. Алик лег рядом. Опять обнял меня, уткнулся мне в плечо и уснул, словно ничего больше не произошло. Я попыталась расплакаться, пожаловаться на судьбу, но не получилось. Вместо этого я прижалась щекой к голове Алика и провалилась в сон.
        Безумная ночь подошла к концу, принося такой же безумный день. Алик простыл и решил изобразить из себя смертельного больного. Он только открыл глаза и началось. Ворчание, капризы и требования внимания не давали минуты, чтоб сесть и подумать о вчерашнем.
        - Вер!
        - Что? - я вышла из кухни, где жарила картошку.
        - Поправь одеяло, - попросил он, качая ногой из-под одеяла.
        - Сам поправь.
        - Мне сложно.
        - Почему? Ты помираешь?
        - У меня температура.
        Я подошла к нему. Потрогала лоб. Холодный. Насморк. Глаза красные, но я не видела, чтоб он помирал.
        - Нет у тебя температуры, - ответила я.
        - Мне плохо. Вчера было плохо тебе. Сегодня мне, - ответил Алик. Темные глаза упрямо смотрели на меня. Я смотрела на него и понимала - это маленькая, подлая месть.
        - У меня картошка горит, - сказала я, все же поправляя одеяло.
        - Вот и иди к картошке. Только чаю принеси.
        - Алик!
        - Там еще зефир лежал. Его тоже принеси.
        - Чего еще желаешь?
        - Пока ничего. Подожди! Когда картошка будет готова? - спросил Алик.
        - Я тебе сейчас прибью.
        - Вначале зефир с чаем принеси и картошку проверь.
        После вчерашнего бодуна, я чувствовала себя отвратительно. Голова болела. Алик действовал на нервы. Телефона не было. Ноутбук орал старым индийским фильмом с танцами, песнями и историей с надрывом. За окном светило солнце, которое раздражало. Хотелось разбить окно, чтоб его больше не видеть. Казалось, что вокруг у всех было хорошо и только у меня все было плохо.
        Взгляд то и дело падал на нож. Почему я вчера думала, что это решение проблем? Дура. Всегда же считала, что надо бороться до последнего, а вчера меня просто переклинило. И от этого было стыдно. Но предательская мысль то и дело проскальзывала, что вчера все могло бы закончится. Мне не пришлось бы сейчас тут Алику прислуживать.
        - Держи свою еду и больше меня не трогай.
        - С чего это? - поглядывая в мою сторону, спросил Алик.
        - Я тебе не прислуга.
        - Вер, тебе же нравится, когда тобой командуют.
        - Но не так же прямо.
        - А как? Более жестко или помягче? Хитрее?
        - Не знаю, но мне не нравится.
        - Слушай, а зачем тебе нужно, чтоб над тобой кто-то издевался? - спросил Алик. - Можно же жить без этого.
        - Мне не нравится, чтоб надо мной издевались.
        - Тогда почему переживаешь, что этого лишилась?
        - Я лишилась мечты. Пропал смысл. Стремиться некуда. Я смотрю в будущее и вижу пустоту.
        - Так ведь это хорошо. Когда впереди ничего нет, то это как чистый лист. Рисуй чего хочешь, - ответил Алик.
        - Рисовать не умею.
        - Я это уже понял. Научится не хочешь?
        - В моем возрасте переучиваться…
        - Угу. Лучше в ванне реветь.
        Забравшись с ногами в кровать, я накрыла ноги одеялом. От пола веяло холодно, а тапок у меня не было.
        - Так замерзла? - спросил Алик, закончив с картошкой и перейдя к чаю с зефиром.
        - Да.
        - Держи зефирку.
        - Спасибо.
        - Я и чаем могу поделиться.
        Индийский фильм шел своим чередом. Зефир с чаем согревал. Можно было сходить на кухню за второй кружкой, но было лень. Где-то я это уже видела.
        - С Кешкой так же из одной кружки чай пил? - спросила я.
        - К чему клонишь? - спросил Алик.
        - Не знаю. Так, к слову пришлось.
        - Нет. Ты к чему-то клонишь. И мысли у тебя испорченные, - шмыгая носом, Алик посмотрел на меня. - С Кешкой мы всего лишь друзья. И да, я много времени с ним провел, поэтому часть привычек мы переняли друг у друга.
        Он забрал у меня кружку и поставил ее рядом с кроватью. После этого повернулся ко мне.
        - Хочешь докажу тебе, что мне нравятся девочки? - серьезно спросил он. Именно, что серьезно. Не было улыбки, не было задорного блеска в глазах. Сплошная серьезность.
        - Ты болеешь.
        - Одно другому не мешает, - он подвинулся ко мне, чтоб обнять. Я увернулась, но Алик завалил меня на диван. Навис, шмыгая носом.
        - Я не люблю, когда так делают.
        - Ты ничего не любишь. Я это уже понял. Буду тебя учить любить.
        - Чего любить?
        - Прикосновения, - его пальцы прошлись по моей щеке. Спустились к шее. - Ты скромная девочка. Замерзшая. При этом тянешься к теплу.
        - Ты горячий и предлагаешь, чтоб я об тебя согрелась?
        - Да. Я тебя хочу погреть. А ты меня охладишь.
        - Я не хочу греться.
        - Хочешь. Иначе вчера…
        - Не надо. Пожалуйста.
        - Да. Надо.
        Я замерла. Отвернулась, подставляя щеку под его губы. И чего они все целоваться лезут? Как будто нельзя просто обниматься.
        - Чего замерла?
        - Ты хочешь целоваться, так я даю тебе эту возможность. Целуйся.
        Он не ответил. Прижался лбом к моей щеке. Горячий лоб обжигал. Все же я замерзла. Тут он был прав.
        - Снимай кофту, - прошептал он.
        - Сам же говоришь, что я замерзла.
        - Вот и буду тебя греть, - сказал Алик. Он отстранился.
        Я не хотела спорить, потому и сняла кофту. Как же все надоело! Алик почему-то покачал головой и снял свитер, а котором лежал в кровати. Накрыл нас одеялом, прижимая меня к себе. Включился другой фильм. Алик поправил подушку и стал смотреть фильм.
        - Приставать не будешь?
        - Я же сказал, что буду тебя греть. Привыкай не шарахаться от прикосновений.
        - Я и не шарахаюсь. Мне они не нравятся.
        - Как ты двух детей родила?
        - Одно время мне нравилось обниматься с Гришей. Я его любила.
        - И когда перестала?
        - Через два года после рождения Риты.
        - Почему?
        - Я не буду об этом говорить.
        - Мне можно, - прошептал Алик. - Никому ничего не расскажу.
        - Это тяжело. Из-за этого не хочу рассказывать.
        - Насилие?
        - Нет.
        - Вер. Было же что-то.
        - Мне не нравятся некоторые моменты.
        - В сексе?
        - Да.
        - А Грише нравилось.
        - Некоторые моменты нравились.
        - Он настоял?
        - Я не люблю грубость. Не люблю боль.
        - Если не любишь, то не делай.
        - Так мужчинам нравится. Разве не знаешь, что нужно подстраиваться, чтоб удержать.
        - Мужчину? Зачем такого удерживать?
        - А ты чего ко мне пристал? - вопросом на вопрос ответила я.
        - Почему такой страх? Ты ведь боишься остаться одной.
        - Боюсь.
        - Из-за этого ты так унижаешься? - спросил Алик.
        - Жестоко.
        - Жестоко. Но ведь правда.
        Правда. Жестокая правда, от которой нельзя было сбежать. Но и смотреть в лицо этой правде я не хотела. Вместо этого я только повернулась на бок и закрыла глаза.
        - Не спи.
        - Я согрелась.
        - Ничего ты не согрелась. Вся дрожишь.
        - Нервное.
        - Зря боишься. Я женщин не насилую.
        - Никто меня не насиловал.
        - Насиловал. Заставлять делать то, что тебе не нравится - это насилие. Понятно, почему тебя от парней коробит.
        - Я с тобой лежу почти без одежды, - напомнила я.
        - А ты этого хочешь?
        - Не хочу.
        - Тогда надень кофту. Если тебе не нравится, то зачем ты это делаешь?!
        - Привычка.
        - Надо от нее избавиться.
        Кофту я надела. После этого стало лежать в кровати как-то комфортнее и спокойнее. Мы смотрели фильмы. Изредка прерывались на чай. Алик продолжал хлипать носом. Я предлагала сходить в аптеку, чтоб купить чего-нибудь от простуды, но он решительно отказывался, считая, что все пройдет через два дня.
        - А как же работа?
        - Уволили, - ответил Алик. Опять же спокойно и невозмутимо.
        - Почему?
        - Вчера плавал в болоте.
        - И чего будешь делать теперь?
        - Поправлюсь и буду искать другую работу, - ответил Алик.
        - А найдешь?
        - Чего-нибудь найду. Думаешь в первый раз? Не в первый.
        - Посмотрим, - рассеянно сказала я. Алик почему-то улыбнулся.
        Ночью я долго не могла уснуть, до последнего смотря фильмы. Алик же то просыпался, то вновь засыпал беспокойным сном. В итоге я уснула почему-то положив голову ему на грудь, а ведь хотела лечь на подушку. Все-таки я была дурой. И с этим приходилось жить.
        На следующий день мне пришлось идти в аптеку. Алик температурил до такой степени, что перестал скандалить и капризничать. Потом пришлось варить бульон и заваривать чай с шиповником, чтоб привести парня в чувство. Красные глаза, щетина, помятый вид и влажные волосы от пота - выглядел он жутковато.
        - Отвратительно болеть, когда на улице такая хорошая погода. Мы могли бы пойти погулять, а вместо этого мы сидим дома, - сказал Алик.
        - Нагуляешься еще, - ответила я, принося с кухни чай с лимоном.
        - Всегда боюсь, что времени не хватит. Нагуляться. Думаешь, что впереди много дней, много ночей, а на самом деле все не так. Жизнь хрупкая штука. Сегодня у нас есть все, а завтра не будет ничего.
        - Так живи сегодняшнем днем. Не думай о прошлом и ничего не загадывай. Как идет так и идет.
        - Но так скучно жить, - ответил Алик.
        - Сколько я живу, все больше прихожу к выводу, что только счастливые люди могут себе позволить что-то загадывать и к чему-то стремиться. Остальные жалеют о прошлом и пытаются поменять настоящее, но их попытки такие незначительные, что напоминают копошение жуков в навозной куче.
        - В свежей навозной кучи, - поправил Алик. Он закашлялся.
        - Сильно же ты простыл.
        - Потому что я вытаскивал одну глупышку.
        - Мог бы и не вытаскивать.
        - Я этого сам захотел.
        - Тогда не стоит мне ставить твои желания мне в вину. Чего смеешься?
        - Ты права, а я не прав. Сам решил с тобой повозиться, а в итоге обвиняю тебя в своем проигрыши.
        - Проигрыш?
        - Я не могу тебя переубедить продолжить жить дальше. Не получается подобрать слова, чтоб ты захотела начать все сначала. Пусть ты и говоришь, что уже старая, но ведь это не так.
        - Я давно уже не девушка.
        - Считаешь, что жить можно только в двадцать? Почему не в сорок? Почему не в пятьдесят? Что происходит с человеком, когда он перешагивает за очередной десяток?
        - Он набирает опыта и начинает смотреть на мир иначе, - ответила я.
        - И сильно твои взгляды отличаются? Чем тебя привлек муж, когда ты с ним только начала встречаться? Почему был он?
        - Только не говори, что я могла выбрать кого-то другого, - улыбнулась я.
        - Почему нет? На нем свет клином не сошелся.
        - Гриша был первым мужчиной, который тогда обратил на меня внимание, - ответила я, забираясь на кровать с кружкой. Горячий чай с лимоном бодрил и навевал воспоминания о доме. Бабушке и школьных годах, когда все было, как сейчас, но иначе. - Он старше меня, красивее и умнее. Я же глупая девчонка, которая не знала толком жизни, но я его чем-то привлекла.
        - Глупостью и наивностью. Девушками легко управлять. Они как пластилин. Лепишь чего хочешь. Подстраиваешь их под себя. Они настолько глупы, что не понимают этого. Исполняют любой каприз, даже если это им противно. Немного манипуляции, усилий и перед тобой милая девушка, готовая исполнить любой каприз. Этим они и нравятся. Со взрослыми женщинами сложнее.
        - Чем?
        - У вас есть опыт. Просто так на манипуляции не поддаетесь. Приходится считаться с вашими желаниями. Да, надо изначально учитываться желания близкого человека, но… Кто это делает? Только не надо говорить, что семья строится на взаимном уважении. На деле мы же знаем, что в семье все друг друга используют.
        - Грустно это.
        - Это правда.
        - Грустная правда. Ты же хотел узнать, чем его привлекла. Меня бы ты привлекла этим, - ответил Алик.
        - А сейчас?
        - Сейчас ты мне интересна тем же. Если забыть про твой возраст, то ты ведешь себя, как вчерашняя школьница. Глупая и наивная, которая легко поддается на различные манипуляции. Мягкая, как пластилин, но со стержнем. Это необычно.
        - Необычно? Я так не думаю. Женщины только кажутся сильными и независимыми. А на деле это маска.
        - Серьезно?
        - Да. В глубине души всегда хочется быть маленькой и глупой. Чтоб кто-то пожалел и сказал: все будет хорошо.
        - Все будет хорошо.
        - Сам в это веришь?
        - Нет, но ты можешь в это поверить.
        - Не хочу.
        - В этом и есть проблема. Ты хочешь поверить, но запрещаешь себе это сделать.
        - Зачем верить в иллюзию?
        - Вер, а почему мы смотрим различные шоу? Чтоб развлечься и поверить в сказку. Вера же помогает переживать сложные моменты. Мы за нее прячемся, тяжелые времена отступают, а мы живем дальше, как будто ничего не было. Иллюзии нужны, но не на постоянной основе, - ответил Алик. - Одно дело, когда надо спрятаться от проблем на время, а другое дело жить в придуманном мире все время.
        - Все это ерунда.
        - Лишь частично. Ерунда - часть нашей жизни. Это надо учитывать.
        - Ты прям философ.
        - Много думаю, - ответил Алик.
        - Сколько бы мы ни думали - это все не даст решения проблемы.
        - Иногда дают.
        Пустые разговоры занимали много времени. Мы разговаривали несколько дней, пока Алик валялся в кровати и болел. Я и сама болела. Не простудой. Болела душа. Было больно и тяжело, но я не понимала, почему она болела. Меня разрывало на части. Боль была такой сильной, что я ловила себя на желании ее убрать. Настроение было нестабильным. Я то чувствовала себя нормально, была на подъеме и с хорошим настроением, то я вытирала слезы и думала, что жизнь закончена.
        - Разве может закончиться то, чего не было? - как-то спросил Алик.
        - У меня была жизнь. Семья.
        - У тебя есть семья. Дети никуда не делись.
        - Они меня не хотят видеть.
        - Это временно. Дети тянутся к матерям даже если матери полное дерьмо, а ты не такая. Начни все сначала. Вот с сегодняшнего дня. Валяться хорошо, но давай искать работу. Мы же еще не купили занавески. Не обустроили нормально кухню. Надо разобраться в прихожей. Там пол проваливается. Да и здесь надо обои поклеить. Я хочу сюда обои в виде кирпичной кладки.
        - И будем жить в подвале.
        - Цветочки?
        - Нет. Но надо чего-то подыскать в светлых тонах.
        - Договорились. Потом покрасим окошки. Сделаем красивые наличники.
        - Перекроем крышу и покрасим стены. Ты знаешь сколько понадобиться денег, чтоб тут все поправить? И главный вопрос: зачем? Чтоб любоваться на гаражи и завод?
        - Меня этот вид не напрягает. Я хочу сделать конфетку среди серости и унылости, - ответил Алик.
        - А я тут при чем?
        - Говорю же, что у меня вкуса нет, а у тебя он явно лучше, чем у меня. Вот ты и поможешь. Правда?
        - Не хочу. Не вижу в этом смысла.
        - Он придет со временем. У меня долгое время не было смысла. Да и сейчас он какой-то смазанный. Интуитивный. Я предлагаю жить дальше, а со временем все придет. Найдется смысл, придет желание жить и помирать не захочешь.
        Любой человек может сломаться, когда жизнь катится с горы. Я не хотела этого, но сломалась. Алик поправился. Стал постепенно чинить дом. Убравшись в доме, я приступила к уборке на улице. Заодно все же опубликовала резюме. Одновременно посмотрела свободные вакансии, но пока ничего интересного не нашла.
        Как-то незаметно наступил декабрь, который не принес ничего хорошего. Алика забрали по подозрению в торговле наркотиков. Я не поняла, как это получилось. Он иногда уходил из дома, подрабатывая неофициально. А потом пришли полицейские, чтоб провести обыск в доме. Мы вчера с ним разговаривали по поводу занавесок, а сегодня перевернули все вверх дном. Я сидела среди комнаты и не знала, что делать дальше. Не знала кому звонить и куда бежать. В кармане две тысячи. Впереди пустота.
        Как такое возможно? Он говорил, что мы вместе справимся со всем. В итоге предал. Все предавали. Все отвернулись. Я себя чувствовала прокаженной, к которой не хотели подходить. Дети не хотели общаться. В последний раз я виделась с ними, когда был суд. Мы с Гришей развелись. Пока мы подписывали бумаги, дети недовольно смотрели в мою сторону. Даже Павел. Видимо, опять за что-то на меня обиделся.
        Мир обиженных. Обиженные и жестокие - люди только и делали, что морально убивали друг друга. Сложный мир, сложные отношения. Слишком много обид. Всего было слишком. Для «полного счастья» не хватало какой-нибудь противной болячки. И такая болячка нашлась. Не надо было мне спать с Кешкой без презерватива. Не надо…
        Много чего не надо было делать, но я делала. Совершала одну ошибку за другой. Смотрела по сторонам и ничего не видела. Бродила по улицам. Не обращала внимания на голод и холод. Ходила по городу в поисках пресловутого смысла и ожидая, когда таблетки вылечат заразу.
        Снег и дождь танцевали под порывами ветра и пытались затащить меня в этот танец. Я не хотела танцевать, поэтому уворачивалась от этих порывов, но они продолжали пытаться забраться под пальто. Когда мне надоело бороться с ветряными мельницами, я остановилась на мосту и повернулась в сторону непогоды. Мимо проезжали машины. Проходили люди, а я стояла на мосту и наблюдала, как из серых туч льется вода вперемежку со снежной крупой.
        Крупа била по лицу, царапала шею и никак не приводила в чувство. Мне было холодно. Страшно и неуютно. Боль в душе резонировала с болью от натертого ботинка. Свадебная машина проехала по шоссе, сигналя другим машинам. Они хотели, чтоб люди радовались их счастью, а мне хотелось им посочувствовать.
        Ветер донес аромат свежей выпечки. Пахло чем-то вкусным и приятным. Этот аромат заставлял чувствовать холод еще острее. Но там, где была выпечка, там было тепло. Я все время искала тепло. Тепло манило. И я пошла следом за теплом.
        Булочная-кафе, где продавали свежую выпечку, которую можно было съесть за столиком. Красивый ремонт. Светлые тона. Выпечка за прозрачной витриной и умопомрачительный аромат.
        Цены были соответствующие ценам в туристической части города. А у меня в кармане только мелочь, которой не хватит даже на маленькую булочку. Зато здесь было тепло. Уютно. И здесь хотелось остаться.
        - Будете что-то брать? - Девушка брезгливо посмотрела на меня. Хотелось ее поставить на место, но я с ней внутренне согласилась. Развернулась, чтоб уйти, но меня окликнули.
        - Вера?
        Я обернулась. Мужчина, с седыми волосами, выглядывающими из-под черной банданы, орлиным носом и худым лицом, вышел с подносом булочек. Кремовый передник, белый поварской костюм, целлофановые перчатки - я смотрела на него и не узнавала.
        - Не узнала? - понимающе спросил он.
        - Нет.
        - А вот я тебя узнал, - ответил он. - Хотя выглядишь неважно.
        - Видимо, ты тоже изменился, раз я тебя не узнаю.
        - Какая у тебя короткая память, Вер.
        - Какая есть, - ответила я.
        - Чай? Там непогода разыгралась не на шутку.
        - А давай.
        На улицу возвращаться не хотелось. В желудке давно было пусто. Я замерзла. А это предложение было как нельзя кстати.
        Мужчина почему-то пригласил меня в служебное помещение. Я удивилась. Мужчина явно не боялся остаться без работы. Мы прошли в небольшую комнату с компьютерным столом и шкафом с папками.
        - Садись. Я сейчас чай принесу, - сказал мужчина.
        - Хорошо, - ответила я, снимая пальто и вешая его на вешалку.
        В памяти всплывали лица и имена, но я так и не могла его вспомнить. Мне даже начало казаться, что он обознался.
        - Так и не вспомнила? - спросил он, возвращаясь с тарелкой, на которой лежали булки и пирожки. Снял с полки электрический чайник, чтоб налить в него воды из пятилитровой бутыли.
        - Нет, - ответила я, наблюдая за его действиями.
        - Андрей. Одиннадцать лет назад. Вместе работали на Луковой 13.
        - И кем ты там работал?
        - Пекарем. А ты на кассе сидела.
        - Я почти не помню то время. Оно вроде было, но особо не запечатлелось в памяти, - ответила я, беря булку с глазурью. Мягкая сдоба, нежная глазурь и крепкий чай. От удовольствия я закрыла глаза.
        - Вкусно?
        - Очень.
        - Ну и хорошо, - ответил он.
        - Тебе не влетит за пирожки?
        - Надо пользоваться служебным положением. Иначе работать будет не в кайф.
        - У тебя здесь довольно вольные порядки, - заметила я.
        - Есть немного анархии. Как ты живешь? Постой. Это глупый вопрос. Видно, что все ужасно.
        - Зато у тебя хорошо, - ответила я.
        - Не жалуюсь. Ты все еще замужем?
        - Развелась.
        - Сам в разводе.
        - Только не начинай! Я не буду с тобой встречаться! С меня всего этого хватит! - поспешно сказала я. На что Андрей только улыбнулся.
        Глава 10
        - Все настолько плохо?
        - Даже хуже, чем ты думаешь.
        - Тогда не будем о плохом, - сказал Андрей. - Давай о чем-нибудь хорошем.
        - У меня нет ничего хорошего.
        - Совсем?
        Я кивнула и потянулась за пирожком. Выпечка была хорошей. Она поднимала настроение и согревала.
        - Где ты работаешь? - спросил Андрей.
        - Нигде.
        - Сходим с тобой куда-нибудь? Сегодня вечером?
        - Зачем?
        - Ты мне все еще нравишься. Пусть и выглядишь паршиво.
        - А ты мне не нравишься.
        - Совсем?
        - Я больше не хочу ни с кем связываться. С меня хватит. За эту осень ко мне столько клеилось мужчин, сколько за всю жизнь не приставали. С меня хватит! - Я зачем-то повысила голос. - Лучше быть одной.
        - Одной? Есть люди, которым не дано одиночество.
        - Сам в это веришь? - спросила я.
        - Некоторые женщины всю жизнь будут жить одни, а другие не успеют дверь закрыть за бывшим мужем, как уже в дверь стучатся поклонники, - ответил Андрей.
        - Знаешь поговорку про суку, которая если не захочет, то кабель не вскочит? Но сука не хочет. Мне булочки понравились. Вот я и согласилась на чай.
        - Мне их нравится печь. Могу тебе их каждый день готовить.
        - Звучит заманчиво, но нет. За булочки спасибо. Мне пора.
        - Хочешь работать у меня? Ты же сейчас без работы.
        - Без нее. Но я не хочу с тобой встречаться.
        - Не встречайся. Я знаю, как ты работаешь. Мне нужны такие сотрудники, - ответил Андрей.
        - Хочешь сказать, что это твоя пекарня? - спросила я.
        - Как видишь, - мягко сказал он.
        - Мне для начала надо здоровье поправить.
        - Когда поправишься, то придешь?
        - Нет. Я буду падать все ниже и ниже, пока не сдохну.
        - Депрессия?
        - Возможно. Я не знаю. И не надо посылать меня к врачу. Там не запишешься. Да и лекарства дорогие. А бутылка не помогает.
        - Давай так, ты себя приводишь в норму и приходишь ко мне. Я тебе дам работу.
        - Договорились, - ответила я. Улыбнулась. Наверное, эта улыбка выглядела жалкой, но он улыбнулся в ответ.
        Я ушла. Взяла пальто и ушла, наконец, вспомнив этого типа. Он ко мне подкатывал. Тогда у нас с Гришей был тяжелый период. Он не работал. А я работала на двух работах и даже не думала смотреть в сторону других мужчин. Андрей же каждый раз старался меня уломать, но мне было не до него. К тому же он был старше меня лет так на пятнадцать - двадцать. А такие мужчины мне никогда не нравились.
        И все-таки я была дурой. Вот, мне жизнь подкидывала поворот. Я могла им воспользоваться. Могла поменять жизнь к лучшему, но отказалась от этого. Вместо работы, я одолжила у матери десятку и накупила лапши быстрого приготовления. Несколько бутылок водки и засела в доме. Перетащив кресло на кухню, я переселилась туда, чтоб… Чтоб спрятаться. Спрятаться от всего. Одеяло. Огонь в печки. Лапша, которая с голодухи не так уж и плоха. Холод. Я все время забывала растопить печку. Она прогорала. В доме становилось холодно. А я это замечала, когда на ресницах появлялся иний. Может, я специально хотела замерзнуть? Иногда мне так казалось. Но я всегда просыпалась.
        - У тебя странный способ свести счеты с жизнью.
        Мужчина. В темноте его почти не было видно. Он стоял в проеме кухни и смотрел на меня.
        - У меня это не получилось сделать. Видимо, жизнь мне все еще дорога.
        - Это хорошо, - ответил Алик.
        - Тебя отпустили?
        - Как видишь, - сказал Алик, подходя ко мне. Он скинул куртку на доску, которая все еще служила вместо стола. - Двигайся.
        - В кресле нет места. Тащи второе…
        - Лень.
        Он подкинул дров в печку. После этого поставил на плиту чайник.
        - Двигайся, - сказал Алик. Пришлось подниматься и пересаживаться на подлокотник. Алик сел в кресло и притянул меня к себе на колени. - Скучала?
        - Нет.
        - А я вот за тебя переживал. Ты меня ни разу не навестила.
        - Я не буду бегать за тобой по тюрьмам, - ответила я, прижимаясь к нему. От него пахло снегом и морозом. Холодная щека слегка колола пробивающейся щетиной.
        - Я туда и не собираюсь возвращаться. Это было недоразумение, которое удалось разрешить, - ответил Алик. - Без последствий. Как ты без меня живешь?
        - Вон, - я кивнула на пачки с лапшой и початую бутылку.
        - Понял. Отвратительно.
        - Возможно. Я хочу тебя поцеловать в щеку.
        - Пьяная женщина хочет любви и ласки? - поддел он.
        - Дурак.
        - Ты сама не особо умная.
        - И все же я тебя поцелую в щеку. Хочу понять ты глюк или нет, - прикасаясь губами к его щеке, ответила я. - Холодный еж.
        - Холодный? Надо тебе как-нибудь показать насколько я холодный.
        - После ЗППП от Кешке, я теперь только с презервативами и никак иначе.
        - Как интересно.
        - Вот совсем неинтересно. Наоборот, - я поудобнее устроилась у него на коленях, кладя голову ему на плечо. - Я устала.
        - Устала?
        - Да. Сложно, когда приходится все решать самостоятельно.
        - И что же ты решила?
        - Не хочу работать. У меня какая-то фобия. Все время кажется, что если я выйду на работу, то потеряю жизнь. Опять начну жить на работе и это будет всех злить. Мне тут недавно предложили хорошую работу. Участие. И мужчине я нравлюсь. Знаешь, такой представительный. С седой бородой. Я ему нравлюсь даже в таком состоянии.
        - Старикам нравятся молоденькие девочки, - ответил Алик.
        - Он говорит, что я из тех женщин, которые не могут быть одни, - ответила я. - А я не хочу начинать все сначала. Не хочу возвращаться в ту же реку.
        - Что же ты хочешь?
        - Чего-то нового. Надо меняться.
        - Ты хочешь сидеть в темноте и пить?
        - От водки болит желудок. Отвратительный напиток.
        - Тогда ответь, что ты хочешь делать дальше. Как ты собираешься жить?
        - Не знаю. А разве это важно? - я рассмеялась.
        - Нет. Не важно. Свет отключили?
        - Утром горел. Мне он просто не нужен. В темноте грустить интереснее.
        - Тогда сходи в магазин. Купи нормальных продуктов. Терпеть не могу лапшу быстрого приготовления.
        - У меня не так много денег.
        - Сколько?
        - Пять тысяч.
        - У меня десятка. Хватит на какое-то время. Сходи за продуктами, а я начну убираться. В таком свинарнике жить нельзя.
        - Да ладно. У тебя и раньше было не особо уютно.
        - Вот в мое отсутствие и навела бы уют, - ответил Алик.
        - Вот еще! Ты будешь сидеть в тюрьме, а я буду заниматься твоим домом?
        - Это было недоразумение, - повторил Алик.
        - И сколько будет еще таких недоразумений?
        - Больше не будет. Купи нормальной еды. Давай, Верочка, поднимайся и вперед к совершениям.
        Подниматься не хотелось. Но я пошла в магазин, кутаясь в осеннее пальто. Когда была осень, то пальто еще смотрелось. Сейчас оно было неуместным и в нем было холодно. Осенние ботинки загребали снег. А снег все шел и шел. Он прятал мир от меня или меня от мира. И только понимание, что когда я вернусь в окнах будет гореть свет, добавляли реальности происходящему. В моих пьяных снах в доме всегда не было света. Холод и пустота царили в мире нереальности. А ноги шли. Руки тащили пакет. Дыхание. Я могла дышать. Значит, я жила. Пусть и странной жизнью, но жила.
        - Ты могла бы и мою куртку взять! Зачем себя морозить? - недовольно спросил Алик, когда я вернулась домой. - Или заболеть хочешь?
        - Не догадалась, - ответила я, снимая ботинки и проходя на кухню, оставляя мокрые следы.
        - В душ!
        - Слушай, отстань, - отмахнулась я, открывая бутылку с водкой, чтоб сделать глоток и согреться. Обычно это хорошо помогало. Алик отобрал бутылку. Сделал несколько глотков, поморщился. Недовольно посмотрел на меня. Темные глаза почернели еще больше. Мне стало страшно. Я отступила на шаг назад, чем вызвала у него удивление. - Прекрати меня пугать.
        - Есть причина бояться? - спросил он.
        - Нет, но не надо так на меня смотреть.
        - А как надо? - снимая свитер, спросил он. Я хотела взять бутылку, но получила по рукам. На автомате резко отдернула руку, роняя бутылку на пол. Она не разбилась, а покатилась куда-то под стол. Алик явно наблюдал за моей реакцией.
        - Зачем… Ты не имеешь права так делать.
        - Да? Раздевайся.
        - Еще лучше! Не буду. Вы меня все достали!
        - Я не все. Это ко мне не относится, - ответил он. Я отвернулась. Да пусть делает что хочет. Надоело. - Посмотри на меня.
        - Допустим. Чего дальше? - опять начала накатывать апатия.
        Он же подошел ко мне. Дернул за кофту, двигая к себе. Я выбрала точку за его плечом, на которую и стала смотреть. А все из-за моей дурости. Надо было сбежать. Уехать. Я же постоянно возвращалась сюда, в этот дом, который стал чем-то близким. Или здесь была крыша и печка, а еще не было назойливых расспросов и советов.
        Я знала, что он полезет целоваться. Знала, что его губы будут с привкусом водки. Догадалась, что он запустит пальцы в мои волосы. А вторая его ладонь будет скользить по спине. Я все это знала. Как и знала, что будет неловкость, скованность. Я опять зажмусь и буду себя успокаивать, что все скоро закончится. К тому же у него давно никого не было. Поэтому все займет не так много времени. Все должно было произойти именно так. Только почему-то вышло иначе. Я кайфовала от его прикосновений. Мне нравилось, что он прижимал меня к себе будто имел на это право. Нравилось, как он нежно захватывает своими губами мои губы, чтоб нежно скользнуть по ним, пробуя и несмело приглашая пойти за ним. Эта несмелость контрастировала с уверенными руками, которые словно говорили, что не дадут упасть.
        От его губ пахло водкой и сигаретами. Не такой уж приятный вкус, но этот вкус соответствовал моему представлению о дне жизни. Я потянулась к нему, как еще недавно была не против того, что он меня к себе посадил на колени. Мы с ним не спали, но я по нему скучала.
        - Скучала? - ласково спросил он. Я хотела открыть глаза, но вместо этого только крепче их зажмурила. Отрицательно покачала головой.
        - Да.
        - Сколько противоречий. Будем с тобой греться?
        - Нет.
        - А чего тогда так крепко виснешь на мне?
        - Опьянела и боюсь упасть.
        - Врешь, - сказал он, расстегивая пуговицу у брюк. Они в последнее время мне стали велики. Почувствовав свободу, брюки свалились к ногам, оставив меня лишь в белье. - Одни кости. Какая же ты худая!
        - Вот и не трогай меня, - прошептала я, морщась от своих слов, которые прозвучали жалко.
        - Без меня замерзнешь.
        - Не смогла. Хотела замерзнуть, но не смогла, - ответила я. - Тебя ждала. Ты обещал, что все будет хорошо, но обманул.
        - Теперь точно все будет хорошо, - сказал Алик, снимая с меня кофту и поднимая на руки. - Держись.
        - Мне страшно.
        - Закрой глаза. Говорят, если зажмуриться, то от кошмаров помогает.
        - А ты никогда от кошмаров не прятался?
        - Они мне не сняться, - ответил Алик.
        Теплая вода. Душ. Его объятия. Я закрыла глаза. Может, я действительно замерзла? Может мне стоило немного согреться и тогда все пройдет? Глупо. Это не любовь. Скорее способ, чтоб забыться. Отойти от проблем. На время. И это будет обманом.
        - Алик. Не надо, - попросила я. - Это обман.
        - Обман, - согласился он. - Это не любовь.
        - Тогда что?
        - Развлечение.
        - Не хочу, - прошептала я. - Не хочу развлекаться.
        - Хорошо, - он отстранился. Взял мыло.
        - Правда? - спросила я.
        - Хочешь, чтоб я тебя изнасиловал?
        - Нет.
        - Тогда чего удивляешься. Ты сказала, что не хочешь. Может потом, когда будет у тебя настроение, тогда и продолжим.
        - Удивил.
        - А ты меня. Такое ощущение, что тебе нормальные мужики не попадались.
        - У меня не так много было этих мужчин. А какие были, те… Не знаю, - ответила я. Дрожь прошла. Тепло. Непривычно тепло. И в этом тепле хотелось раствориться.
        - Глаза закрой, - сказал Алик. - Сейчас тебе голову намылю. Ты хоть мылась без меня?
        - Не помню.
        - Значит, будем тебя отмывать, - ответил Алик.
        Я доверилась его рукам, которые с легкостью скользили по телу. Мочалка слегка щекотало тело.
        - Ты еще замурлыкай, - усмехнулся Алик.
        - Чего-то я как-то расслабилась, - ответила я. - Не понимаю, что происходит со мной. Все было так просто. Идешь по привычной дороге. Каждый день одно и то же, но уже привычно серое и тяжелое. А теперь не понимаю.
        - Знаешь, Вер, нельзя все время мучиться и страдать. Человек такое вредное существо, что его сложно убить. Он все время хочет жить, - ответил Алик.
        - Тогда почему временами жить не хочется?
        - Временное явление. Не знаешь чего делать, вот и находит ступор. Кажется, что смерть - это самое легкое решение, но ведь это не так. Умереть сложнее, чем жить в самых тяжелых условиях. Мы же не знаем, что нас ждет дальше после смерти, зато где-то на задворках мы понимаем: любые трудности рано или поздно закончатся.
        - Все становится только сложнее.
        Алик почему-то рассмеялся. Выключил воду. Сразу стало холодно. Я тут же выбралась из душевой кабины. Схватила полотенце, чтоб в него завернуться.
        - Все у тебя наладится, - ответил Алик. - Ты постепенно просыпаешься. Это хорошо.
        - Правда, все изменится? - Я посмотрела на него. В этот момент он казался сильным и уверенным. А мне этой уверенности не хватало.
        - Правда, - пообещал он. - Пойдем готовить ужин.
        Этим вечером я впервые за долгое время ела горячую вкусную кашу с жареной колбасой. Никогда не думала, что еда может быть настолько приятный на вкус. Мы пили чай и почти не разговаривали. Алкоголь продолжал гулять по крови, туманя мозг. Тепло непривычно бродило по крови. Хотелось спать.
        - Такое ощущение, что я почти не спала, - зевая, сказала я.
        - Тогда пойдем отдыхать, - ответил Алик. - Но вначале надо будет убраться в комнате.
        - Мне было туда неприятно заходить, - призналась я. - Они и в моих вещах рылись. Это неприятно.
        - Любое нарушение личного пространства неприятно, - ответил Алик. - Но больше такого не повторится.
        - Почему? Ты так в этом уверен, но я этой уверенности не чувствую.
        - Я больше не буду общаться с Кешкой. Он мне точно судьбу сломает.
        - Тебя из-за него забрали?
        - Из-за него.
        Алик опять закурил. Я видела, как дрожат его руки. При этом по его лицу не было видно, что он нервничает. Мне так его стало жалко в этот момент, что я подошла к нему. Обняла, гладя его по голове. Я стояла босиком на холодном полу. Сквозняк обдувал ноги, но при этом от печки шло тепло.
        - Тебе надо понять, что они тебе не родные. Это не твоя семья.
        - Я знаю.
        - Ты ведь добрый парень. Они твоей добротой пользуются.
        - Сложно принимать решения, когда сталкиваешься с проблемами. Там, обычно, приходило озарение, как и что лучше сделать.
        - Такие мне говоришь умные слова, а сам наступаешь на такие же грабли, как и я. Знаешь, частично, я понимаю тебя. У меня самой появляются мысли, что я хочу, чтоб меня кто-то… Не знаю, как объяснить. Хочется прийти домой после работы и, чтоб кто-то спросил, как прошел день. И хочется рассказать, что устала. Начальство требует невозможного, сотрудники совсем сдурели. А дома этого ничего нет. Дома есть тепло, семья, которая поддержит. Они расскажут, что у них сегодня получилось или не получилось. Чтоб мы нашли общее решение. И не будет претензий. Хочется, чтоб…
        - Чтоб была нормальная семья, где все будут друг за друга горой, - ответил Алик. Затушил сигарету. - Пойдем убираться.
        Убираться совсем не хотелось, но Алик был прав, что в таком свинарнике спать было нельзя. Мы потратили три часа, чтоб привести комнату в порядок и перестирать вещи.
        - Спать вместе придется, - сказал Алик.
        - Могу в кресле поспать, - ответила я. - Как-то привыкла. Тем более сейчас так хочется спать, что я усну хоть на полу.
        - Не глупи, - сказал Алик. - Будем с тобой вместе греться.
        - Как скажешь.
        - Вер, а ты всегда такая послушная?
        - А ты хочешь, чтоб я спорила?
        - Нет, но интересно, - ответил он. - Это из-за твоего упаднического состояния или ты всегда такая.
        - Не могу перечить в семье. Всегда кажется, что если я буду спорить, то останусь одна. Так было с бабушкой. Она деда запилила до такой степени, что он ее бросил. Она же всем говорила, что помер. Мама мужчинам претензии предъявила. Всю жизнь строит из себя королеву. И что? Она сейчас такая престарелая кокетка, которая вроде думает, что кому-то нравиться, а сама живет за счет старых связей, где уже страсть перешла в дружбу и привычку. У нее уже давно не было новых кавалеров. Не хочу ее судьбу повторять. Хотя в последнее время из одной кровати в другую прыгаю.
        - Давай начнем сначала. Зачеркнем то, что было вчера и сегодня. Завтра начнем сначала. Или лучше сейчас начнем сначала. Ты не знаешь, как жить в семье. Я не знаю, как жить самостоятельно. Мне всегда нужно, чтоб кто-то направлял, куда идти. Давай попробуем этому учиться вместе. Создадим те условия, которые будут комфортны для тебя и меня.
        - Я не знаю, как будет мне комфортно, - ответила я, забираясь под одеяло.
        - С тобой все намного проще. Ты уже попробовала быть кормильцем в семье. У тебя ничего не получилось. Попробуй вести дом. С тебя будет приготовление еды, уборка, стирка и сад. Я пойду работать. Плюс на мне ремонтные работы в доме.
        - И что это будут за отношения?
        - Создадим семью, которой нам не хватает, - ответил Алик.
        - Без любви?
        - А ты по любви чувствовала себя счастливой? Давай попробуем по договоренности. Может лучше будет.
        - И что? Придется вместе спать?
        - Мы уже спим вместе, - ответил Алик. - Если тебя интересует интим? То да, но не так, как ты привыкла.
        - М? И как же?
        - Я не буду пользоваться тобой. Будет иначе. Предлагаю попробовать. Хуже уже вряд ли будет.
        - Тут ты прав. Хуже уже не будет, - согласилась я. - Только страшно.
        - А ты не бойся. Будем вместе прорываться.
        - Хорошо, - согласилась я. Эта идея показалась очень привлекательной. Перестать быть одной. Идти с кем-то рядом. Так ведь легче. Намного легче.
        Утром болела голова. Первое желание было похмелиться, но в доме не было ни одной бутылки. Не было мусора и не было Алика. Можно было дойти до магазина, но я не хотела вновь надевать мокрые ботинки. Пришлось забираться под одеяло и болеть.
        Меня ломало. Тело трясло. Тошнило. Хотелось сдохнуть, чтоб перестать все это ощущать. Откуда-то были знания, что надо пережить. Перетерпеть, а потом станет легче. Но время тянулось слишком медленно. Казалось, что похмелье никогда не закончится.
        Алик вернулся где-то после обеда. Он ничего не сказал, когда увидел меня. Заварил чаю с лимоном. Велел отпиваться.
        - Знаешь, мы пропустили Новый год, - сказал Алик.
        - А какой сейчас месяц? - спросила я.
        - Конец января. Скоро будет февраль.
        - Не хочу работать.
        - Не работай. Я тебя никуда не гоню. Меня могут на склад взять. Сегодня ездил на собеседование.
        - Молодец, если не врешь.
        - Не вру. Я туда возвращаться не собираюсь. Знаешь, тут думаю, а тебе скучно не будет без работы? Может у тебя депрессия потому, что ты сидишь дома в четырех стенах? Ты ведь привыкла к общению. К движению. А тут ты сидишь и жалеешь себя.
        - У меня сейчас нет сил, чтоб двигаться.
        - Так пойди туда, где движения минимальны. Или полностью поменяй сферу деятельности. Тебе необязательно возвращаться в торговлю.
        - Думаешь, что лучше уйти в офис? Я там раньше не работала. И опять, это ответственность.
        - Иди кондуктором. Постоянное движение. Ответственность только за выручку. С деньгами ты работать умеешь.
        - А говорил, что на работу не гонишь.
        - Не гоню. Предлагаю немного разнообразить жизнь, - ответил Алик. - Перестанешь болеть и выйдешь в люди. Это тебе будет полезно.
        Он говорил уверенно. И в эту уверенность хотелось верить больше, чем в себя. Похмелье начало отпускать только к вечеру, после сытного обеда и такого же ужина. Алик опять подключил интернет. Оплатил все квитки. После этого осталось совсем мало денег, но я давно не переживала по этому поводу. Да и Алик говорил, что все наладится. Он больше не говорил со мной по душам. Не предлагал чего-то изменить. Мы смотрели сериалы. Одну серию за другой. Вечером вновь растопили печку. Я смыла пот и переоделась в дурацкую пижаму, которая высохла после вчерашней стирки.
        - Мне нужен еще месяц. После него я пойду работать, - сказала я.
        - При условии, что ты бросаешь пить, - сказал Алик.
        - Да. Пора бросать. Иначе я совсем сопьюсь.
        - Верно. Все правильно думаешь, - рассеянно сказал Алик. Он явно о чем-то думал.
        И сразу я почувствовала холод. Он распространялся в душе. Липкими щупальцами пытался дотянуться до сердца, чтоб вызвать паническую атаку. Холод. Одиночество. Жалость к себе.
        - Иди сюда.
        Алик обнял меня. Наклонился к моим губам. Я попыталась опять закрыться, но не успела. Нежный поцелуй волновал, будоражил кровь, прогоняя холод и страх. Он целовал меня, а я отвечала в ответ. Впервые за долгое время я сама участвовала в этом процессе. Единственное, что когда он стянул с меня кофту, то я замерла.
        - На попятную? - спросил Алик.
        - Нет.
        - Тогда пойдем до конца. Хорошо? А глаза отводишь. Вер, если не хочешь, то перенесем…
        - Хочу, но боюсь.
        - А чего ты боишься? - спросил он, продолжая гладить мое тело. - Боишься, что тебе будет больно?
        - Да. Или неприятно. Вроде и хочется, но…
        - Я буду осторожен. Тебе не будет больно. Поверишь?
        - Хочу.
        - Вер, но ведь ничего не теряешь. В крайнем случае это будет очередной плохой секс. Так ведь?
        - Ну да.
        - Или будет все иначе. Получишь новый опыт. А он может тебе понравится. Так?
        - Да. Давай тогда продолжим. Может, ты и прав. И…
        - Я прав, - прошептал он.
        Каждый раз я боялась, что все измениться, стоит только мне расслабиться. Не изменилось. Он был ласковым. Нежным. Не было никаких щипков и покусываний. Никакого желания меня завалить и взять. Я начала таять от близости, не понимая почему такое возможно. Оставалось только закрыть глаза и отдаться новым ощущениям. Какого-то фейерверка не было, но при этом было так хорошо, что я не жалела.
        - В первый раз редко когда получаешь удовольствие, - сказал Алик, после того как вернулся из душа.
        - Первый раз? Я двоих детей родила.
        - Первый раз, когда ложишься в кровать с новым человеком. Мы же не знаем, что друг другу нравится. Какой приятный темп. Что допустимо, а что нет. И почему это не нравится, - ответил он, ложась рядом.
        - О таком стыдно говорить.
        - Лучше терпеть? Отвернуться и закрыть глаза? - Алик говорил невозмутимо. Как о погоде, а не о чем-то интимном и личном. - Хорошо. Я не люблю копченую рыбу. Мне не нравится ее вкус. Есть что-то постыдное в моем признании?
        - Нет.
        - Тогда почему надо стесняться говорить о том, что нравится, а что нет в кровати? Это ведь все то же самое. Личные вкусы и ничего большего. Всегда можно найти компромисс. Согласна?
        - А какой может быть компромисс, когда одному нравиться одно, а другому другое? Один удовлетворяет свои потребности, а другой терпит?
        - Тогда лучше разойтись и найти себе другого партнера, с которым вкусы будут совпадать. Но если о них молчать, то как узнать совпадаете вы в интимном плане или нет? Это как с воспитанием детей и их наличием. Ты начинаешь встречаться с мужчиной. О чем вы будете говорить? Как видите свою семью. Будут у вас дети или нет. Если будут, то как вы их собираетесь воспитывать: как в армии или уважая мнение маленького человека? Кто будет работать, а кто дом вести. И так далее. Так же и с сексом.
        - И что тебе нравится? - осторожно спросила я.
        - Каких-то особых предпочтений нет. Скорее нравится девушка, женщина, которая находится рядом. Ну и сам процесс близости. А вот по какому сценарию он будет проходить - это дело десятое.
        - Серьезно?
        - А почему я должен тебе врать? - спросил он. - Какой в этом смысл?
        - Смысла нет.
        - Поэтому я хочу узнать теперь, что нравиться тебе.
        Это был разговор совсем стыдный. Но что бы я ему ни говорила, он не смеялся, не поддевал. Иногда лишь уточнял. Только уточнения были практического характера. Он до такой степени доуточнялся, что мы пошли на второй круг.
        Я не знаю, но что-то изменилось. Изменилось не только во мне, но и в Алике. Он и раньше был серьезный, а сейчас стал еще серьезнее. Словно взвалил себе на плечи какой-то тяжелый груз. Я часто его видела, как он курил на кухне и задумчиво смотрел в окно или на печку. Алик устроился на работу. Теперь работал в две смены неделю через неделю по девять часов. Каждый раз после работы он возвращался домой. Мне все время казалось, что он мог не вернуться. Куда-то поехать гулять, с кем-то встречаться. Ведь раньше у него была именно такая жизнь. Сейчас он ее оставил. Или пытался оставить, поэтому и было так тяжело.
        В тот вечер я резала овощи для супа. Руки дрожали. Нож то и дело срывался, отказываясь резать картошку. Меня это раздражало. Все раздражало. Еще и Алик дымил. От дыма противно щербило в носу. Я со злостью откинула нож и отошла к окну.
        - Охота выпить? - спросил Алик.
        - Что?
        - Тебе хочется выпить. Вот ты и злишься, - ответил Алик.
        - У меня не получается красиво резать овощи.
        - Так режь некрасиво. Хоть на четыре части. А можешь и так никадать. Потом толкушкой пройдем и сделаем суп-пюре.
        - У меня не получается ничего делать по дому. Всегда казалось что смогу, а сейчас понимаю, что разучилась. Меня злит, что не получается.
        - До маразма не доходи. Все чисто, готовишь вкусно. Чего тебе еще надо?
        - Не знаю. Хочу, чтоб все было идеально. Чтоб оправдывалось мое сидение дома. Мне стыдно. Нужно возвращаться в гонку… И я хочу напиться.
        - Нужно перетерпеть. Потом будет лучше, - ответил Алик.
        - Я скучаю по детям. Они меня знать не хотят, а я по ним скучаю.
        - Ты с ними общалась?
        - Писала. Они мои сообщения читают, но не отвечают.
        - Перетерпи. Скоро поймут, что ошибаются.
        - И когда это будет?
        - Когда придет время. Время лечит и заставляет забыть все плохое.
        - Алик, а если честно, что тебя беспокоит?
        - Примерно те же проблемы, что и тебя, - ответил Алик. - Когда знаешь, что можно заработать быстрых денег, тяжело ходить работать от звонка до звонка.
        - Почему? Что тебя напрягает? Зарплата или сам факт на кого-то работать?
        - Не знаю. Вер, может пройдемся? Погуляем в центре? Сколько мы уже никуда не выходили?
        - Давно, - ответила я. - Но я еще суп не приготовила.
        - Потом приготовишь. Нам нужно пройтись.
        В этом он был прав. За последний месяц я не хотела никуда выходить. Один раз во время зарплаты Алика мы ездили в магазин, чтоб купить мне куртку и ботинки. Еще новые джинсы, которые были по размеру. Но это не сподвигло меня выходить на улицу чаще.
        Уже наступил март, но в воздухе не пахло весной. Зато метель заметала наш домик. Алик откопал машину, чтоб на ней доехать до центра. Пока он ее прогревал, я стояла неподалеку. Слепила снежок и теперь крутила его в руках, чувствуя, как холод кусает пальцы. Интересно было ощущать, что холод снаружи не пытается пробиться в сердце.
        - Мы в этом году все новогодние гирлянды пропустили, - сказала я.
        - Нравится, когда город украшен?
        - Да.
        - На следующий год посмотрим все новогодние украшения.
        - Это ерунда. Так. Вспомнилось. Обычно в праздники всегда работать приходилось. Но вот когда едешь на работу или с работы, на гирлянды смотреть было красиво.
        - Сейчас в центре сделали пешеходную улицу. Там висят гирлянды. И деревья разукрашены огнями. Хочешь туда поехать?
        - Хочу.
        - Тогда садись. Покатаемся.
        - Алик, ты не заметил, что изменился? - садясь на переднее сидение, спросила я.
        - Изменился? И в чем?
        - Стал другим. Не таким отстраненным.
        - Мне нужно, чтоб ты мне доверяла. Если я буду вести себя иначе, то ты испугаешься. Закроешься или сбежишь.
        - Значит, твое поведение - это какой-то продуманный план?
        - Да. Чтоб приручить любую женщину, независимо от возраста, надо уметь мыслить стратегически.
        - Для тебя все это игра?
        - Больше, чем игра. Но иначе я не умею.
        Глава 11
        Он молчал. А я задумалась. Смотрела в окно, как город заметала метель. Наблюдала за окнами, в которых горел свет. Город был привычен. Он продолжал жить, не обращая внимания на мои проблемы. Ему было все равно, как любому большому городу.
        - Алик, а ты когда-нибудь любил?
        - Влюблялся. Казалось, что серьезно, а на деле быстро остывал. Я же коллекционер. Мне всегда было важно поставить очередную галочку. Галочек было много.
        - Я ведь тоже у тебя очередная галочка?
        - Нет. Мне тебя жалко. Как и себя. Нас так сильно перемалывает жизнь, что становиться порой обидно. Ведь все это как-то несправедливо. Ты так не считаешь?
        - Считаю. Так же как и считаю, что жить очень сложно, но интересно. Что тебя беспокоит? Это ведь из-за деда Кеши?
        Алик закусил губу.
        - Он предлагает очередную аферу. Результатом можно будет поднять денег или сильно подставиться. Если Кешку не вытащить в этот раз… Ему там будет тяжело. Он может не выдержать. Окончательно спятит.
        - Ты понимаешь, что себе сломаешь жизнь?
        - Всегда есть шанс.
        - Всегда, но… Слушай, а ты не хотел бы просто пожить? Сам же говорил, что не хочешь больше туда возвращаться. Так в чем дело? Тебе слишком тяжело жить честной жизнью?
        - Драйва нет. На продажах было интересно. Там хоть какой-то адреналин. Надо работать на результат. А тут пришел, отпахал и ушел.
        - Так уйди в продажу.
        - Не могу. Не берут.
        - А сам не хочешь заняться чем-то таким? Открыть магазин и торговать. Это тебе будет интересно?
        - Это сложно, - ответил Алик. - Нужен капитал.
        - Всегда можно что-то придумать. Было бы желание. Я могу подумать в этом направление. Все рассчитать. Если ты хочешь взвалить на себя все эти проблемы, то проблемы можно организовать. Мне такой геморрой неинтересен. Не хочу отвечать чисто за себя.
        - Такая неуверенная?
        - Есть такое. Мне нравится работать на кого-то, но не на себя. Я думала об этом, но мне нужно быть уверенной, что я получу зарплату. Понимаешь, семья держалась большой частью на мне. И провис в зарплате сильно бы ударил по семейному бюджету.
        - Со мной рискнула бы?
        - Я пока не готова дать ответ. Надо взвесить все риски.
        - В этом и есть проблема. Будь я один, то спокойно бы рискнул. Но теперь приходится еще и твои интересы учитывать. А то ведь сбежишь.
        - Сбегу? - тут он меня удивил.
        - Хочешь сказать, что нет? Ты всегда убегаешь, если что-то не нравиться. От мужа ушла. От Кешки сбежала.
        - От Кешки ты меня увез, - напомнила я.
        - Но ты же согласилась, - улыбнулся он. Припарковал машину. - Отсюда пешком пойдем.
        - Хорошо.
        Мы вышли из машины. Снег продолжал идти. Ветер подкидывал снежинки, перекидывал с места на место. Пешеходы уворачивались от него, прятались, а мне не было холодно впервые за долгое время.
        Алик предложил руку. Я отмахнулась. Не в том возрасте, чтоб за ручку гулять. Он настоял.
        - Тропинка скользкая. Упадешь.
        - И ладно. Упаду так упаду. Потом поднимусь.
        - Мне твой настрой нравится, а вот синяки нет. Смотрю, у тебя настроение поднялось. Мне просто всегда не хватало таких прогулок. Наверное, я и доверилась Кешке, когда он меня в день нашего знакомства повел гулять. Просто бродить по городу, пить кофе и разговаривать. Убедил меня, что надо чего-то менять.
        - Перемены нужны, когда чувствуешь себя лишним. Но решиться на них сложно. Я, считай, сейчас нахожусь на твоем месте. Сколько бы себе ни говорил, что порву с этой семьей, а все равно возвращаюсь, когда они меня позовут. Чувствую себя какой-то собакой. И от этого противно.
        - А ты этих чувств не стесняйся. Когда дефицит ласки и внимания, то кто-то руку протянет и летишь на эту руку, как на огонек. Вроде хочется согреться, но при этом забываешь, что можно сгореть. Ты меня все убеждал, что они меня используют, как и тебя. Убеждал, что надо уйти.
        - При этом сам попался в ловушку. Я знаю.
        Мы повернули в сторону центра. В центре всегда было много народу. На перекрестке нас подхватила толпа. Странно было ощущать себя вновь среди людей. Все же за то время, пока я сидела дома, то сильно одичала. Город начал казаться чем-то странным, волшебным и непривычным. Чужим.
        - Слушай, ты ведь неплохо реставрируешь мебель. У нас на кухне так вовсе стол получился эксклюзивный. А не хочешь заниматься этим профессионально?
        - Нет. Это интересно делать для дома. На продажу уже будет не то. Хобби должно приносить удовольствие, а не превращаться в обязанность. Мне нравится потом смотреть на получившийся результат, пользоваться этим результатом, но не отдавать его в чужие руки, - ответил Алик. - Твоя идея насчет магазина мне нравится. Я умею продавать. Могу продать хоть слона. Но нужно придумать, чем торговать.
        Когда мы зашли на пешеходную улицу, я на миг замерла. Вокруг было светло от гирлянд, нависающих над головой. Деревья были обвешаны красными, зелеными и синими огнями, которые перемигивались. Улица была короткой, но какой же она была красивой! Аптека, со старыми тяжелыми дверями, кафе с искусственными деревьями, салон связи - все это не вписывалось в волшебство нарядной улицы. И лавочки были современные: красные пластиковые прямоугольные куски торчали из брусчатки. Брусчатку не успевали чистить, зато смачно посыпали солью и песком, чтоб из белого снега сделать грязную коричневую кашу.
        - И как? - спросил Алик. Я повернулась к нему. Он внимательно наблюдал за мной.
        - Как в жизни: красивая картинка и грязь внутри, - ответила я. - Ты пытаешься копировать Кешку?
        - Нет. Хватит его поминать к слову и не слову! - резко сказал Алик. Он разозлился, а я не поняла почему. - Знаешь, мне все это надоело. Все время такое ощущение, что ты думаешь только о нем.
        - Тебя какая муха укусила? - спросила я совершенно спокойно.
        - Никакая. Надоело все. Наигрался. Это было ошибкой.
        - Ошибкой повесить меня себе на шею? - спросила я.
        - Типо того.
        - Хорошо. Этого следовало ожидать, - я села на лавочку. Холодный пластик чувствовался сквозь ткань джинсы. Снег продолжал падать, засыпая все вокруг белым покрывалом, которое люди превращали в грязь. Именно такой грязью я себя и чувствовала.
        Алик ушел. Я осталась одна среди толпы. Без денег. С одним телефоном в кармане. Вспомнились слова Гриши, что я к нему приползу. Наверное, так и получится в итоге. Только ползти не хотелось. Не хотелось звонить матери, которая скажет, что я дура. Не хотелось звонить Нине. Мне было стыдно за слабость и глупость.
        - Чего ты лыбишься? - Алик сел рядом.
        - А чего ты вернулся?
        - Ты не ответила.
        - Смотрю на огни. Если не опускать глаза на землю, то кажется, что это сказочная улица. Теперь твоя очередь отвечать.
        - Тебе идти некуда.
        - Некуда. Но это неважно. Я выживу. У меня здесь есть знакомые. Паспорт при мне. Кредитная карточка тоже. Сниму квартиру, устроюсь на работу. Выберусь. Жизнь никогда не была сказкой. Она и сейчас далеко не сказочная. А Кешка и ты хотели доказать обратное. Я ведь вначале не поняла, что вы оба довольно молоды. Кешка так еще и больной оказался. Ты еще жизни толком не знаешь. Зато вы оба молодые и уверены, что можете всех спасти. Плюс у тебя с ним личное соревнование. Ты хотел того, что не было у него, не понимая, что надо самому создавать жизнь, а не тащить все, чего плохо лежит у друга. Мы с тобой неплохо провели время. Я была в растерянности. Мне хотелось почувствовать опору под ногами. Понять, что делать дальше. Поиграть в предложенную вами игру. Игра закончена. Расходимся.
        - И что? Ты точно не пропадешь?
        - Тебе какая разница? - спросила я.
        - Вер…
        - Сколько у тебя в среднем длились отношения?
        - Это ты к чему?
        - Сколько? Месяц? Два? Потом идешь следующую галочку ставить?
        - Иди ты.
        - Я уже ушла. А ты вернулся. Раз вернулся, получается чего-то тебя держит.
        - Волнуюсь за одну дуру.
        - Я сказала, что за меня волноваться не надо. Хотел уйти, так иди.
        Он не ушел. Сидел вместе со мной на холодной лавочке. И чего сидел? Вроде сказал, что между нами все закончено. Ему надоело. Ну и ехал бы к себе домой.
        - Так и будем тут сидеть, пока не превратимся в сугробы? - спросила я. - У меня уже ноги мерзнут. Не, я могу тут превратиться в снегурочку в красивом лесу. И раньше я не отказалась бы от такой участи, но сейчас настроения совсем нет замерзать.
        - А на что у тебя есть настроение?
        - Пойти домой и приготовить суп. Потом накормить тебя этим супом. А завтра утром решить все проблемы.
        - И что будешь делать? - спросил Алик.
        - Уеду. Наверное, это будет лучшее, что можно сделать в сложившийся ситуации. Мы с тобой хотели попробовать жить, как мечтали. Не получилось. Вернемся к привычному сценарию. Я буду работать двадцать четыре часа в сутки, а ты будешь менять девушек, разбивая им сердца. Правильно?
        - Нет. Не это. Я хочу…
        - Когда-то ты со мной много разговаривал, пытаясь помочь мне найти себя. Давай теперь я выслушаю тебя. Чего тебя беспокоит?
        - Ничего.
        - Вопросов больше нет. - Я поднялась. Потянулась. - Пойдем к реке?
        - И чего мы там будем делать? - спросил Алик.
        - Не хочешь, так не ходи.
        Он все же пошел. Тащился следом за мной, как бычок на привязи. С ним что-то происходило, а я не могла понять в чем причина. К реке шел довольно крутой спуск.
        - Ты упадешь, - предупредил Алик.
        - И что? Как упаду, так встану. Как будто в первый раз, - я уже хотела ступить на тропинку, но Алик резко меня отдернул.
        - Дура, - брякнул он. А я себя и почувствовала именно дурой. Дурой, которая варила суп и на что-то надеялась. Надеяться было не на что.
        Я ушла от него на следующий день. Не выдержала этой псевдосемьи. Непонятного настроения Алика. И своей никчемности. Хотя все с ним было понятно. Я начала возвращаться к жизни, но при этом все время оставалась на грани. Он был прав, что тело не может постоянно себя уничтожать. Рано или поздно придется возвращаться к жизни. Рано или поздно. Я и вернулась.
        Устроилась в палатку торговать цветами, сняла комнату и вернулась в жизнь. Или мне так казалось, что вернулась. Жизнь была яркой, но матовой. Каждый день я ходила на работу. Расплачивалась с кредитами. Нервно курила сигарету, пристрастившись к дурной привычке, и возилась с цветами. Хорошо, что больше не пила. И на этом можно было радоваться.
        За это время я много о чем думала. Все хотелось понять почему так получилось. С Кешей все было проще. Он предложил то, чего мне не хватало. Вот я и потянулась. Алик же долго оставался для меня загадкой, пока я не поняла, что его так напугала. Поняла на третьем месяце беременности и едва успела ее прервать. Были мысли, что ребенка можно было бы и оставить, но здравый смысл взял верх. Мне надо было встать на ноги, а уже потом детей рожать. Тем более что я так и не смогла наладить отношения с Ритой и Павлом. Мне не хотелось повторять ошибки. Не хотела новых шишек. Все тело от них болело.
        Алик испугался. Или разочаровался. Посчитал, что семья не для него. Да какая у нас с ним была семья? Мы с ним жили под одной крышей. Спали в одной кровати. Но не были вместе. Как не были вместе и с Гришей. Иногда появлялись мысли, что нормальных семей не бывает. Жизнь это постоянно пыталась доказать, когда мужчины заходили покупать два букета для любовницы и жены или мамы и жены, где первые букеты были намного богаче, чем вторые. Мне все больше казалось, что жены - это были чем-то вроде собаки. А может и ниже собаки. А ведь про это кто-то говорил, но верить в это никогда не хотелось.
        Семья. Когда-то это была для меня цель. А Гриша казался…
        Когда я опять начинала вспоминать про Гришу, то поднималась злость. Это же какое-то было зацикливание на мужике, которым никогда и не был мужиком. Надо было его давно отпустить, а у меня не получалось. Я все время возвращалась к годам юности, когда совершила первую ошибку, решив, что Гриша был самым лучшим мужчиной на свете. Надо было перевернуть страницу, но я не могла. Столько лет было потрачено зря! И сколько будет еще потрачено на сожаления! Один год в сожалениях я уже провела. Его можно было зачеркивать и встречать новую осень.
        Осень. Она пришла с холодным ветром, дождем и листопадом. Прогнала жару и вернула меня на год назад, когда я не знала, что делать. Семья висела на мне якорем, а я не чувствовала сил больше ее нести. Сейчас семьи не было. Но сил от этого не прибавлялось.
        Именно осенью я узнала, что Гриша стал отцом в третий раз, и что он женился на своей малолетки. Павел пошел в десятый класс, решив отказаться от идеи пойти учиться в техникум. Рита все же бросила танцы и теперь ходила в спортивный зал на единоборства. Я все это узнавала из социальных сетей, чувствуя себя в изоляции. Обвинять в этом, кроме себя, я не могла.
        Отсюда возникала другая мысль: стоило ли терпеть дальше или все же нужно было попытаться начать жизнь сначала? Не знаю. Так и не поняла: правильно ли я поступила, поддавшись соблазну или это было ошибкой.
        - Вера? Неожиданно. Я думал, что ты уехала из города, - сказал дед Леша.
        Он зашел в пятницу утром, чтоб купить пяток красных роз.
        - А почему я должна была уезжать? Мне и наш город нравится, - ответила я.
        - Как ты?
        Я пожала плечами. Собрала ему букет. Перевязала ленточкой и отдала цветы.
        - Я со своей развелся, - сказал дед Леша. Для чего сказал? Мне было неинтересно, что там происходило в их семье.
        - Как Кеша? - зачем-то спросила я. А ведь себя убеждала, что мне все равно. Зачем тогда спрашивала?
        - Умер. Мы не успели в этот раз его спасти. Думали, что спит, а он таблеток наглотался.
        - Почему?
        - На него иногда накатывало. Без причины. Придумывал себе что-то и…
        - Давно?
        - Два месяца назад, - ответил дед Леша. - Дети с тобой?
        Я отрицательно покачала головой. Он кивнул своим мыслям и, поблагодарив за цветы, ушел. Жалко ли мне было Кешку? Нет. Я ничего не почувствовала, но тайком вытерла слезы. Словно специально, чтоб напомнить, пошел дождь. Капли стекали по стеклу. Листья падали в лужи, а я вспоминала, как когда-то стояла в торговом зале и не хотела ехать домой.
        Появилась какая-то усталость и грусть. Так и должно было быть осенью. Так и должно было быть, когда стоишь на развалинах жизни, а новую построить не получается.
        День медленно клонился к закату. На остановке, рядом с которой находился мой цветочный ларек, начали появляться люди. Хмурые, уставшие после рабочего дня, они заполняли пространство перед ларьком, но никто не заходил, чтоб купить букет.
        Уже были мысли, что больше продаж не будет, но зашли две женщины, которые ехали на юбилей к матери. Они купили красивый и дорогой букет, который с лихвой покрыл план продаж на день. Постепенно я завершала рабочий день. Помыла полы. Подвела итоги дня, сняла кассовый чек. Уже переодеваясь, я услышала, как звякнул колокольчик.
        - Мы уже закрыты, - сказала я, выходя из подсобки.
        - Составишь мне компанию? - спросил дед Леша.
        - Зачем?
        - Поужинаем. Или у тебя какие-то планы?
        - Планов нет, но не вижу в этом смысла.
        - А здесь нет смысла. Всего лишь просто пообедать со старым знакомым.
        Мы действительно были старыми знакомыми, хотя и знали друг друга не так уж и долго. Не говоря уже о близком знакомстве. Но сколько я ни с кем не общалась? Давно. В последний раз ко мне клеился сосед по квартире, но я ему довольно резко дала понять, что меня общение не интересует от слова совсем. Вскоре он съехал, а его комнату заняли две подружки-студентки, с которыми у нас был нейтралитет. Это был единственный раз, когда я с кем-то разговаривала за последние полгода. Остальное время я только и делала, что работала, забывая о выходных и праздниках. Только в последнее время начальник нашел второго человека в смену.
        - Хорошо, но приглашаете вы.
        - Договорились. И мы давно уже на «ты», - напомнил он.
        На «ты». Когда человек опускает границы, то становится ближе. Но я не чувствовала близости с дедом Лешей. Он для меня оставался чужаком, который умел только подставлять других, ради своих интересов. Зачем я поехала с ним? Села в его машину и дала повезти в сторону ресторана на улице Мира. Хорошего такого ресторана. Одного из самых лучших в городе. Гриша как-то пообещал, что мы с ним там отметим годовщину серебряной свадьбы. Двадцать пять лет совместной жизни. Но не отметили.
        В фойе я увидела свое отражение. Бардовое платье, желтое пальто - выглядела я неплохо. Нужно было только волосы покрасить. Сделать их более яркими, а то я выглядела, как поблекшая моль. Мой спутник перехватил мой взгляд в зеркале. Улыбнулся.
        - Мне вначале показалось, что ты грустишь, но теперь я понял, что ошибся, приняв спокойствие за грусть.
        - А чего мне грустить? Поводов нет, - ответила я.
        Мы зашли в зал, где было много свободных столиков. Здесь было красиво. Чисто. Без лишней вульгарности и непонятной роскоши, которой любили наполнять подобные заведения. Самое смешное, что я особо никогда и не была в ресторанах. Как-то все было не до этого.
        - Выглядишь ты неплохо.
        - Уж точно намного лучше, чем год назад.
        И для чего все эти разговоры? Или мне опять захотелось что-то ляпнуть?
        - Ты слишком к себе строга. Может, ты и выглядела растерянной, но все равно выглядела неплохо.
        - Начнем сначала. Дедушка Леша, ты ко мне подкатываешь? - Я решила уточнить, что все это значит, но не смогла сдержать улыбку.
        - Всего лишь говорю комплименты красивой женщине. И подкатывать - это как-то слишком грубо звучит. Я бы назвал лучше более культурным словом, ухаживаю. Ничего такого. Всего лишь вечер в приятной компании. У нас же приятная компания?
        - Разговоры только неприятные.
        - Их всегда можно поменять.
        - Не думаю, что получиться это сделать. Если бы это была первая встреча, то возможно их удалось бы избежать. Но у нас была прошлогодняя осень. А той осенью я познакомилась с вашей замечательной семьей. Много о ней узнала. Много узнала о вас. Сам понимаешь…
        - Понимаю. Ты на меня в обиде?
        - Надо было предупредить по поводу Кеши.
        - Надо. А я этого не сделал. Никто не сделал, посчитав, что это успокоит парня на какое-то время. Так и получилось. Тебе надо было где-то переждать неприятности. Прийти в себя. Когда бы это случилось, то мы бы уладили все миром. Всегда можно договориться.
        - Деньги решают все? - спросила я.
        - Нет, но многое. Остальное решает власть, сила, ум и удача.
        - Опасный вы человек.
        - Опять?
        - После таких слов хочется восстановить дистанцию, - ответила я. Он улыбнулся.
        - Почему?
        - Страшно становиться.
        - А я думал, что ты не из пугливых.
        - Дедушка Леша, я обычная женщина, которой свойственно не только бояться, но и опасаться таких манипуляторов, как ты.
        - Можешь избавиться от этой приставки. Дедом я перестал быть, когда за мной закрыли дверь.
        - Ты ушел или выгнали?
        - Люба к своему вернулась. Любовь там у них. Вечная. И эту любовь я не понимаю. Отказываюсь понимать, - он поморщился.
        - Больная тема?
        - Неприятная, - ответил он.
        - Так вроде ты меня и позвал об этом поговорить. О довольно большом количестве неприятных тем. Или не так? Поворошить прошлое, поныть о настоящем - о чем мы еще можем говорить? Будущего пока нет. Есть только то, что было потеряно.
        - Нет. Это слишком грустно, - ответил Леша. - Надо жить более оптимистично.
        - Оптимистично? О. Я уже столкнулась с одним оптимистом. Больше не хочу. Мне не нужны обещания, что все будет хорошо. Не нужны слова, что все наладится.
        - Потому что как раньше уже не будет.
        - Да.
        - Слушай, а тебе нравилось, как было раньше?
        - Нет.
        - Тогда чего страдать по этому времени? Я не жалею о годах, которые прожил с Любой. Это было очень тяжелое время, но оно было счастливым. Так что жалеть о нем смысла нет, но и возвращать это время я не хочу.
        - Почему?
        - Оно прошло. А жить надо дальше.
        С этим было сложно поспорить. Я и не спорила. Ела рыбный салат и думала, что на дедушку он все же не тянул. Но и Лешой я не могла его назвать.
        - О чем задумалась?
        - Думаю, что салат вкусный. Надо будет дома такой же приготовить, - ответила я.
        - Можно задам нескромный вопрос? Если не хочешь, то не отвечай.
        - Задавай.
        - Ты же у Алика жила какое-то время. Почему ушла?
        - Он сказал, что это была ошибка. Знаешь, как бывает?
        - Как? Не знаю.
        - Силы заканчиваются в самый неподходящий момент. Может, встретил другую, а я оказалась уже не нужной. Мне кажется, что он все же хотел сделать подлянку Кеши.
        - Ну, это давно было всем известно, кроме Кеши. Он его жалел. Все считал, что парень исправится. Увидит нормальную жизнь и решит ее повторить. Кешка не понимал, что Алик его на дно тянет.
        - Алик говорил другое. Но это ведь все неважно.
        - Я тянул этих парней. Хотел, чтоб они стали нормальными людьми. Ты не представляешь, сколько я потратил сил и времени!
        - Много? - участливо спросила я.
        - Очень много. Знаешь, я же Любку вытаскивал из притона. Она к себе всех вчерашних зеков пригревала. Я их разогнал. Ее мужа посадил. Отмыл Любку, вылечил, в квартире ремонт сделал. Ирке помог не скурвиться. Потом с ее психом возился. А он то в комнате милиции, то на какой-то квартире тусит. Туда среди ночи приезжал, его домой притаскивал. Ирка прокапает. Он очухается. А вечером опять история повторяется, - он поморщился. - Самое обидное, что никто этого не ценил. Они считали, что так и должно быть. Зато, как Кешки не стало, а этот вернулся, Любка сразу меня за дверь. Правильно, я теперь ей не нужен. Теперь проблем-то нет.
        - Так часто бывает, - ответила я, понимая, что ему хочется высказать все, чего накипело за много лет. Кто-то платит деньги психологу, а кто-то приглашает на ужин знакомую, чтоб рассказать ей сколько было потрачено денег на эту семью, которая так и не стала ему родной. Или он не стал родным для семьи, которой сам навязался.
        Я не могу сказать, что вечер прошел плохо. Местами он был забавен, когда Алексей мне начал показывать фотографии ремонта своей квартиры. Фотографий было много. Три комнаты, кухня, два туалета и ванная комната - Алексей решил, что нужно сфотографировать каждый угол и каждый квадрат, чтоб потом подробно рассказать стоимость ремонта.
        - Светло. Все такое беленькое. Красивое. Даже скажу, что стерильное, - ответила я.
        - Это так кажется. На деле, там комфортно. Мы с дизайнером много обсуждали, выбирая цвет. Никогда не знал, что существует столько оттенков белого. Вот смотри. В этой комнате их шесть. Жаль, что на фотографии они плохо заметны. Если посмотреть вживую, то там все хорошо видно.
        - Поверю на слово, - ответила я, возвращая телефон. - Я не очень разбираюсь в дизайне квартир и цветовой гамме. Мне главное, чтоб в квартире было чисто и обои не отваливались.
        - Всегда хотелось, чтоб было как-то в современном стиле, но Люба всегда упиралась. Она не хотела от меня брать лишних денег. Ничего не разрешала делать в квартире. Вот как я сделал ремонт хреновую тучу лет, так и все. Больше не разрешала.
        Я хотела ему сказать, что тут у него несостыковка. Но решила отказаться от той идеи, а то разговор бы затянулся.
        - А знаешь, что с Аликом? Я с ним в последнее время не общалась.
        - Где-то болтается. Звонил мне после того, как дом погорел. Денег просил.
        - Он-то хоть жив?
        - Говорит, что ногу сломал. Но жив. Да и фиг с ним. Думаешь, у меня есть до него дело? Плевать. Пусть сам выбирается. Слишком много времени на него было потрачено.
        А дальше шел новый поток, в котором Алексей делал из себя ангела, а вокруг него были одни мрази. Все же он был тяжелым человеком. Неприятным. Раньше Алексей казался мне более мягким и человечным. Но оказалось, что я неправильно о нем составила мнение. Или он тогда играл роль хорошего человека, а сейчас открыл истинное лицо? А может я тогда находилась в таком состоянии, что совсем не понимала людей?
        - Что это я все говорю о себе и о себе. Может, расскажешь, как ты живешь?
        - Живу нормально. Работаю.
        - И…
        - А чего и? Какие планы? Пока никаких. Спокойно себе живу. Мне это нравится.
        - Нужно иметь какую-нибудь цель, чтоб к ней стремиться. Парни об этом постоянно забывали. И к чему все это привело? Ничего хорошего.
        Теперь началась лекция о смысле жизни. Я слушала вполуха, наслаждаясь вкусной едой и приятной атмосферой ресторана. Играла музыка. Тихие разговоры смешивались в едва уловимый шум, который не раздражал.
        - Тебе неинтересно? - прямо спросил Алексей.
        - Устала.
        - Может, поедем ко мне? Ничего не предлагаю. Продолжим общение…
        - Спасибо, но дальше ищи себе другую компанию. Я устала. Пойду домой.
        - Хорошо, - согласился Алексей. - Я тебя подвезу.
        - Сама доберусь. Спасибо за вкусный ужин. Приятную компанию.
        - Обменяемся телефонами?
        - Лишнее.
        Я ушла. Просто ушла, не оборачиваясь. Ошибкой ли была эта встреча? Не думаю. Это был просто вечер, который не должен был иметь продолжения. Всего лишь встреча, чтоб выговориться и узнать человека лучше. Алексей выговорился, а мне удалось узнать его лучше. Больше общаться мне с ним не хотелось.
        Выйдя на улицу, я отдалась во власть холодного ветра. Подняв ворот пальто, я пошла в сторону дома. Ждать автобуса не хотелось. В это время он ходил редко, а моя квартира находилась всего лишь в трех километрах вниз по улице. Дойти было быстрее, чем доехать.
        И тут до меня дошло. Аркадия больше нет. Немного чокнутого паренька, который жил в своих выдуманных мирах, постоянно страдая и чувствую страдания других. Его было жаль. Пусть они меня и обманули, не сказав о его состоянии, но мне его было жаль. Ведь тогда он оказался единственным человеком, который толкнул меня в спину и сказал, что так жить нельзя. Потом эти слова повторял Алик, но это были другие слова. Они воспринимались мною иначе. Когда их говорил Кешка, то хотелось верить, что все еще может быть хорошо. Алику я не верила. Я никому больше не верила, кроме сумасшедшего парня, со слишком спокойными глазами и вековой мудростью в них.
        Захотелось рассмеяться, но вместо этого я позволила лишь тихий смешок. Все же я не умею разбираться в людях. А желание веры в сказку было таким сильным, что я готова была на все, чтоб в эту сказку поверить, забывая, что сказок не существует. Но верить хотелось. А еще хотелось вернуться в то время нашего последнего разговора с Аликом и спуститься по крутой тропинке. К реке, где когда-то мы пили чай с Кешкой, а я переживала, что Гриша сейчас с детьми в пиццерии знакомит их с любовницей, а теперь и женой. И вот тут было отличие Алика и Кеши. Кешка сказал бы, что преград нет. Можно сесть в машину и поехать куда глаза глядят, только потом, что есть такое желание, но одновременно он бы вернулся, потому что не хотел, чтоб о нем беспокоились близкие люди. Знал, что мама будет звонить, а бабушка не уснет, пока он не вернется, где его будет ждать тарелка супа. Но при этом он готовил лучше других. И пироги пек, когда у него было отвратительное настроение.
        При этом он был грубым, нервным и порой пугал, но он понимал. Понимал ту боль, которая может быть в душе у человека.
        Я шла домой, наблюдая, как фонари отражаются в лужи. Хотелось напиться. Купить бутылку водки и нажраться до поросячьего состояния, чтоб забыться. Тем более и повод был, но я сдержалась, боясь, что больше не смогу выбраться из той пучины отчаянья, если опять начну пить. Это отрезвляло, но на душе легче не становилось.
        Кешку было жаль. Если бы я тогда не ушла… Нет. Человека, который решил свести счеты с жизнью, ничего не остановит.
        Глава 12
        Могло ли быть все иначе? Наверное, могло. Если бы я была смелее, умнее, было бы у меня побольше чуткости… Если бы я была другой. С другими исходными данными, другой семьей, которая жила бы в другом городе. И тогда бы у меня была другая история. Но я была такой, какая есть. Выросшая с бабушкой в деревне и мечтающая о большой и светлой любви. Хотевшая, чтоб жизнь была идеальной и старающаяся дойти в одиночку до этого идеала, таща близких за собой и не спрашивая, чего на деле хотят они.
        А потом я попыталась поменяться. Стать другой. Измениться со Скарлетт на Мелани, не понимая, что это никогда не удастся сделать. Это ни плохо, ни хорошо. Просто это так и никак иначе. Есть люди, которые предпочитают делать, а есть те, кто заставляют работать других. Я относилась к первым людям, считая, что лучше надеяться на себя, чем на какого-то другого. И это оставалось принять, пусть и хотелось другого.
        Я стояла на автовокзале и ждала, когда подъедет автобус. Солнце пробивалось из-за туч. Остатки листвы еще дрожали под порывами ветра. Холодно. Неприятно холодно. Я купила кофе в бумажном стаканчике и две слойки. Горячая еда должна была согреть. А еще надо было купить куртку вместо пальто. Пальто удобно носить, когда ездишь в машине, а не когда ждешь общественного транспорта. Но я все еще упрямо покупала именно пальто, а не куртку. Почему? Тут не было объяснения. Привычка. Или я хотела выглядеть как раньше. Красиво. Солидно. Так, чтоб нравиться себе. Глупо. А может это единственное, что мне оставалось. Что держало на плаву. Я снимала комнату. Работала. Из-за постоянного стресса и борьбой с алкогольной зависимостью, я потеряла много килограмм, превратившись почти в тень. Чтоб не пугаться себя в зеркале, чтоб каждое утро находить смысл вставать с кровати, я следила за собой. Это была обязанность. Красить волосы, ногти. Вернуть на лицо макияж. Потом надеть шерстяное платье, полусапожки и яркое пальто, чтоб пойти в таком виде на работу. А еще у меня был яркий зонт с огромными разноцветными листьями. И
когда я его открывала, то становилась частью листопада.
        - И чем вам так нравится эта гадость? - Он нагло отобрал у меня слойку. Откусил. Выплюнул в ближайшую урну и выкинул туда слойку. - Моя выпечка вкуснее. Они свои слойки готовят явно на машинном масле.
        Кешка достал из пакета пакет с пирожками. Протянул мне.
        - Вот. Попробуй и сравни. Я ведь правду говорю.
        Я смотрела на него и не верила, что это он. В черной кожаной куртке, черной шапке, с густой бородой и мудростью в глазах. Спокойной мудростью, человека, которого слишком много пережил. И вот, он стоял передо мной и протягивал пирожок. Первая мысль была, что я сошла с ума. Плохой сон, стрессы - все это могло повредить восприятие. Я могла спокойно потерять ощущение реальности. Придумать…
        - Не хочешь как хочешь, - он положил черный пакет с пирожками и зонтом на столик, за которым я стояла. Взял мой кофе.
        - Кеш.
        - Что?
        - Это правда ты?
        - А чего ты плачешь? Какая-то странная реакция…
        - Ты живой?!
        Желание дотронуться до него, понять, что это не галлюцинация, было слишком сильным. Я готова была к реакции, что это какой-то левый мужик, пусть похожий на Кешку, готова была, что это все привиделось, что это сон, а мне пора лечиться, но совсем не ожидала теплых объятий, которые окутывали паутиной. От него пахло сдобой и ванилью. Этот аромат смешивался с резковатым ароматом одеколона.
        - Почему я должен был быть мертвым? - спросил он.
        - Мне сказали. Твой дед. На той недели. Не верится, что ты живой.
        - Живой. Чего мне сделается? Если немного ослабишь хватку, то докажу.
        - Извини, - стало неудобно. Я хотела отойти, но он не дал. Обнял одной рукой. Другой достал из кармана паспорт.
        - Смотри.
        - Я же все равно не знаю твоей фамилии.
        - Но фотку же видишь? Похож?
        - На те, с которых ты вернулся из армии.
        - Вот видишь. Это я. Не приведение, которое пришло тебя мучить, - ответил он. Вроде пытался пошутить, но решил остаться серьезным.
        - Это тебе только двадцать семь? Какой же ты молодой еще!
        - А ты думала, что старик? - тут он все же хохотнул. - Это я так плохо выгляжу? Тогда понятно, почему ты решила, что я помер.
        - Твой дед сказал, что ты с собой покончил. - Я перевернула страничку в паспорте с пропиской. Все верно. Адрес совпадал.
        - Это надо быть таким гадким человеком! Раз решил мстить, так будет пакостить даже по мелочи, - он посмотрел на часы. - Ты сейчас куда едешь?
        - К матери хотела съездить.
        - Что-то важное или можешь перенести?
        - Просто визит вежливости. Мы сейчас вроде начали общаться.
        - А если мы потом к ней съездим? Можешь составить сегодня мне компанию? - спросил Кеша.
        - Куда?
        - На кладбище. Настю хотел сегодня проведать. Я там давно не был. А тут годовщина… И в это время работал. Не смог выбраться. Съездишь со мной?
        - Алик сказал, что она жива. От тебя сбежала.
        - Поверила?
        - Он фотографии показал.
        - А мне сказал, что ты вернулась к мужу. Что вы помирились. Даже вновь поженились и свадьбу сыграли. И фотографии показал.
        - Серьезно?
        - Зачем мне врать, Вер? Но я понял бы тебя, если бы это было правдой. У меня автобус подходит. Поедешь со мной или разбежимся?
        - Поеду.
        - Тогда пойдем, - сказал Кеша.
        Еще вчера мне снилось, что я стою около его могилы. Сегодня же я видела его живым. Вот он, привычный, знакомый, родной. Не знаю почему, но он был для меня довольно близким человеком. Я искренне за него переживала. И осенью хотела его поддержать, только у меня на это не хватило сил. Личные проблемы затмили все остальное.
        Подъехал старый пазик. Ржавый, с облупившейся краской. В него мы и сели, забравшись на заднее сиденье. Кеша оплатил проезд и взял меня за руку.
        - Сколько нам ехать?
        - Минут тридцать, может сорок, - ответил Кеша.
        - Хорошо.
        - Ты торопишься?
        - Нет. У меня сегодня выходной. Как и завтра.
        - Хорошо. Удачно мы с тобой встретились.
        Автобус выехал на трассу. Мимо проносились деревья, с листвой, окрашенной в разные цвета. Поля, с пожухлой травой, привычно напоминали, что надо готовиться к зиме. От присутствия Кеши на душе появилось спокойствие. Начало казаться, что все проблемы отошли на второй план. Нет, не на второй. Они растворились. Ушли в забытье. Перестали существовать. Осталась осень, Кешка и надежда на лучшее.
        Когда мы свернули в сторону проселочной дороге, то автобус начал подпрыгивать на каждой кочке, то и дело заваливая меня на Кешу. Он приобнял меня за плечи.
        - Как на каком-то аттракционе, - сказала я.
        - Но мы его не заказывали, - ответил Кеша. - Нам выходить.
        Автобус остановился в поле. Его нужно было пройти, чтоб подойти к лесочку. А вот в этом лесочке и располагалось кладбище. Вдали от трассы и рядом со старой деревней. Крыши домов виднелись километрах в трех от леса.
        - Ты не позвонила матери, что не приедешь.
        - Она не знает об этом, - сказала я. - О моем приезде. Я часто собираюсь, но часто так и не доезжаю.
        - Почему?
        - Кеш, она считает, что я неправильно живу. Надо жить иначе. Более расковано и рискованно. Мы друг друга не понимаем. Я пытаюсь ее понять, потому что это единственный человек, который у меня остался и который со мной еще общается, но… Там все сложно.
        - С людьми общаться всегда сложно. У каждого за душой больше темных мест, чем он готов показать. Из-за этого часто поступки людей кажутся непонятными, глупыми и сложными в восприятии. Но ведь это и добавляет интереса в общение. Когда человек поступает предсказуемо, то удивляться уже нечему, - ответил Кеша. - Я удивился, что ты сегодня поехала со мной. Еще и в такое мрачное место.
        - Я хотела увидеть эти могилы. Удостовериться, что они есть. Можешь обижаться, но мне про тебя говорили много плохого.
        - Что я с головой не дружу? - спокойно спросил Кеша.
        - Да.
        - Но при этом ты все равно пошла со мной в такое глухое место. Не боишься?
        - Тебя не боюсь. Ты в том году не причинил мне вреда, не причинишь и сейчас. А если убьешь меня в этом лесу, то я умру глупой смертью, как слишком доверчивая женщина.
        - Все еще хочется доверять?
        - Хочется. Мне сложно одной. Я часто ловилась себя на мысли, что готова с кем угодно сойтись, чтоб избавиться от этого одиночества, но после Алика ни с кем сходиться не хочу. Парадокс.
        - Он тебя так обидел? Я про Алика?
        - Нет. Просто я поверила, что может получиться. Хотя я и его могу понять. Я же пить начала. Потом бросила. А когда бросаешь, то нервы ни к черту. Он же молодой человек, которому еще охота погулять. Зачем я ему сдалась? Только тебе насолить. Пусть он и говорил, что хочет помочь.
        - Мы с тобой встретились в сложное время. Ни у меня не было времени и сил, чтоб поддержать тебя, защитить и удержать, ни у тебя. Странно. Бывает что кажется: если останешься один, то проблем станет меньше. По логике так и получается, только свои проблемы становятся в разы тяжелее. Ты замечала, что помогая другим, ты быстрее решаешь свои проблемы, чтоб освободить плечи для других. Правильно?
        - Да. Ты хорошо знаешь дорогу.
        - Часто сюда ходил. Первый год почти каждый день, - ответил Кеша. - Тогда весь мир перестал существовать.
        - Я тебя понимаю. Пусть у меня был всего лишь развод, но я очень долго не понимала, как жить дальше. Привычный круг разомкнулся. А войти в новый долго не получалось. Еще и хотелось экспериментов. Сделать что-то новое.
        - К примеру?
        - Я пыталась поиграть в домохозяйку, - сказала я. - Смешно.
        - Ничего смешного не вижу. Тебе понравилось?
        - Это скучно, - ответила я.
        - Тебе нужен был ребенок. Когда сидишь дома с ребенком, то скучать некогда. Тебе надо было еще своих вернуть. Вот тогда бы началось настоящие веселье, - сказал Кеша.
        - Старшие со мной не разговаривают. А ребенка я бы не потянула.
        - Он был?
        - Кто?
        - Ты забеременела от Алика или от меня?
        - От Алика. От тебя только болячку подхватила. Потом еще лечилась.
        - Извини. Я сам узнал, когда врачей проходил перед устройством на работу.
        - Проехали. Это прошло.
        - А с ребенком, что стало? Выкидыш или аборт? - спросил Кеша, пробираясь между могилами.
        - Аборт. Я осталась одна. Без жилья, работы. Понимаешь, что я просто не потянула бы его.
        - Ты испугалась. И не надо оправдываться. Я тебя не осуждаю, - ответил Кеша. - Ты и раньше боялась детей. Не надо было тебя отпускать.
        - Как будто ты мог что-то сделать.
        - Мог бы тебя вернуть. Приехать и забрать, - сказал Кеша. - Но подумал, что ты ушла, потому что на меня дело завели.
        - Какое? - спросила я. Мы подошли к оградке, покрашенной в зеленый цвет. Две могилки с фотографиями. На одной лежали игрушки. На другой были воткнуты выцветшие искусственные цветы. Лавочка в углу и небольшой столик. На могилках еще росли настоящие цветы. Часть из них уже высохла. Какие-то цвели.
        - За хулиганство. Леня ко мне пришел прощения просить. Начал искать виноватых. Стал говорить, что надо было скорую вызывать, а не мне за рулем сидеть. Я не выдержал и врезал ему. Он упал на витрину. Порезал голову. Я руку располосовал. Но ничего. Зашили. Отделался штрафом.
        - Алик говорил, что ты с наркотой был связан. А его за тебя хотели посадить.
        - Алик соврал. Я никогда не употреблял. Он баловался. Потом торговать начал. Бросил. Зимой опять начал. Его поймали. Так он поступил еще дурнее. Слил других. За это его дом сожгли.
        Кеша достал перчатки. Стал убираться на могилах, срывая засохшие цветы.
        - Еще и избили.
        - Может он поэтому и предложил нам с ним расстаться?
        - Не знаю. Мы про тебя не говорили особо. Как он мне сказал, что ты с мужем помирилась, так я ему поверил. Надо было проверить, но я привык ему верить.
        - Они мне чуть не справки показывали, что ты больной.
        - У меня были проблемы. Было несколько попыток суицида. Я стоял на учете. И стою сейчас. Принимаю таблетки. Врачи ставят депрессию. Но это не значит, что я опасен или шизик, - ответил Кеша. - Продал машину, когда лишился прав. Вряд ли их удастся вернуть.
        - А за что прав лишился?
        - Пьяным был. Вер, я много совершал ошибок. Одна из них - это окунуться в горе с головой. Попытаться оказаться с ними. - Кеша провел ладонью по могильному камню. - Но не получалось. Может, не просто так не получалось? Может мне еще не время там оказаться? Надо пожить. Тебя вытащить.
        - Меня?
        - Да. Ты достойна того, чтоб начать улыбаться, - ответил Кеша. - Да и мне пора прекращать слезы лить. Я уверен, что это не будет предательством.
        - Никогда не могла понять того выражения, что близкие смотрят за нами с того света. Наблюдают, как мы живем. А потом ждут после смерти на небе. Но при этом тут человек может несколько раз жениться, создать несколько семей. И с кем он в итоге окажется на том свете? С первой женой и ребенком или со второй семьей?
        - Не знаю. Может, на том свете уже нет такого понятия, как страсть, а больше есть понятие как дружба? Мы же сходимся не только потому, что хотим друг с другом переспать, но и потому, что нам приятно находиться вместе. Когда я думаю, что испытываю к тебе и к Насте, то это совсем разные чувства. Но вы мне одинаково дороги. Я долго не мог простить себе, что тебя потерял.
        - А не плохо говорить такие вещи на могиле Насти?
        - Нет. Я говорю, что чувствую. Она должна это понять. Как и тебе придется понять некоторые вещи.
        - Какие?
        - Первое, у нас будет совместный ребенок. Не говори ничего. Просто послушай. Ты готова была родить Алику, значит и мне сможешь. Второе, я не смогу перестать общаться с Аликом, но больше он в квартире появляться не будет. Хорошо?
        - Я не готова ответить. Ты в моем сознании был недавно мертв.
        - Но я же живой. Значит, надо идти дальше. Одна ты не хочешь жить, со мной тебе комфортно, так чего нос кривить?
        - Ты опять торопишься.
        - Видимо, я не могу тянуть резину.
        Он достал из пакета свежие искусственные цветы. Положил их на могилу Насти. Футбольный мяч на детскую могилу. После этого снял перчатки. Протер руки салфетками и вынул из пакета пирожки, термос. Несколько пирожков раскрошил на могилы. Два протянул мне.
        - Ты слишком худая. В чем душа только держится?
        - В чем-то держится. Часто аппетита нет.
        - У меня самого порой нет аппетита, но я ем, - ответил Кеша. Мы ели пирожки, запивали их черным сладким чаем. - Ты меня простишь?
        - За что?
        - За то, что я тебя обманул, - ответил Кеша. - Обещал многое, но ничего не сделал.
        - Я сама сглупила, когда в тот день с тобой поехала.
        - Сглупила? - он улыбнулся. - Какая же это глупость? Может это лучшее решение, которое ты сделала в своей жизни.
        - Возможно.
        - Вер, хватит винить себя во всем. Любой опыт - это опыт.
        На кладбище было тихо. Шумела листва. Каркала ворона. Было по-осеннему тепло. Мы сидели на скамейке, то и дело толкая друг друга локтями, но это не вызывало раздражения.
        - Здесь спокойно, - сказала я.
        - Люди почему-то боятся кладбищ, не понимая, что более спокойного места не найти. Мы специально оставляем места памяти, куда можно прийти и вспомнить, рассказать, почувствовать, что ты не один.
        - Ты никогда не был один. У тебя дружная семья, - сказала я.
        - Дружная. Это все оказалось обманом. Нет там никакой дружбы. Когда я уходил, то столько дерьма выслушал.
        - А почему ушел?
        - Дед Леша с бабкой поругались. Она первого мужа в дом притащила. А он, специфичный человек. Начал права качать. Мать с Николаем вернулись в квартиру. Леня женился. У него близнецы родились. Мать и Николай им квартиру отдали.
        - Им было не до тебя.
        - Ну, они решили, что я под таблетками. Буду спокойно все воспринимать. Я спокойно собрал вещи и переехал на съемную квартиру, - ответил Кеша. - Они меня хотели остановить, но не получилось. Тогда и полилось дерьмо.
        - А ты?
        - Надо понимать, что иногда надо разойтись, чтоб жить дальше.
        - Обвиняли в предательстве?
        - Боялись, что я один не выживу. Алик меня на иглу посадит. И все в том же духе. Но меня сложно с пути скинуть. Я знаю что хочу. Остается к этому стремиться.
        - И чего ты хочешь?
        - Семью, со своими правилами, - ответил Кеша. - И ребенка. Одного. Мне больше не надо. Одного ребенка. Не важно мальчика или девочку. У тебя будет третий, а у меня первый. Нам этого хватит.
        - Тебе надо найти молодую девочку, которая готова ради тебя будет пойти в огонь и воду, - сказала я, наблюдая, как ветер клонит искусственные цветы.
        - Думаешь, что она меня поймет? - спросил Кеша. - Я в душе уже глубокий старик. Мне любопытно наблюдать за яркими бабочками, слушать их мечты и надежды, но не понимать всего этого. У меня на работе девчонки глазки строят, а я ничего к ним не чувствую. Знаю, что они мечтают поехать на юг. Кто-то показывает фотографии с каких-то праздников. Я смотрю на них и не понимаю. Мне бы вечером вернуться домой, забраться на диван и что-то посмотреть по телевизору. Уроки еще хочу поделать. С кем-нибудь. В настольную игру поиграть. Да даже вещи готов погладить, но если рядом будешь ты.
        - Вместе гладить белье - это соблазнительное предложение. Еще и на кладбище.
        - Кладбище - это всего лишь одно из многочисленных мест в мире. Какая разница? Знаешь, ты ведь сама почувствовала, о чем я говорю, но с Аликом. Вы друг друга не поняли.
        - Хотели поиграть в семью.
        - А я играть не хочу. Если что-то создавать, то серьезно. С трезвой головой.
        Хорошая фраза про трезвую голову. Но если говорить про логику и взвешенность решений, то ничего не надо было начинать. Кешка как был так и оставался мутным типом. Я уже не понимала где правда, а где ложь. Но хотелось попробовать. Кешка поднялся. Последний раз коснулся памятников, словно с ними прощался. Собрал мусор в мешок. После этого мы пошли к выходу с кладбища.
        - Мне нужна выписка из больницы с твоим диагнозом и что у тебя чистые анализы. Больше подцеплять от тебя болячек я не хочу.
        - Здраво. Что еще?
        - А что ты хочешь услышать?
        - Может, тебе нужны какие-то обещания.
        - Я за поступки. Уже наслушалась обещаний.
        - Хорошо. Ты согласна мне родить ребенка?
        - Нужно хоть пару месяцев пожить вместе. К тому же я еще не знаю, как с тобой вместе одну кровать делить. Ты все время кусаешься. И думаешь только о себе.
        - Подумаю, как это можно исправить. Все?
        - Я не хочу тебя бояться. И не хочу вновь впасть в депрессию.
        - Этого не будет, - ответил Кеша. - Автобус только к вечеру придет. Пойдем в сторону трассы через лес. На трассе триста девятнадцатый ходит.
        - Конечно. Как скажешь.
        Кладбище осталось позади. Впереди поле километра на три. Потом лес еще километра на два.
        - Странное у нас с тобой было место для разговора.
        - Вер, вот о чем я и говорю. Мы друг друга еще понимаем. Остальные будут смотреть косо. Вот пригласил бы я любую другую женщину сюда. Что бы я услышал? Кучу слез и соболезнований. Напоминаний о потере. От тебя же я услышал о планах на будущее. Это было как в нашу первую встречу, когда ты заявила, что не можешь жить в мавзолее.
        - Я была в таком шоке, что просто ляпнула.
        - Ляпнула, но ляп оказался действенным, - ответил Кеша. - Он заставил проснуться.
        Мы прошли поле. Зашли в лесополосу. К трассе шла широкая грунтовая дорога, но мы свернули в сторону небольшой тропинки, чтоб не глотать пыль и постоянно не отходить на обочину, пропуская машины. Тропинка же петляла, но была проходимой и спокойной. Пахло грибами и прелой листвой. Под ногами было много шишек. Небольшие сосновые, длинные еловые - они хрустели под ногами. Я подобрала одну шишку. Взвесила ее на руке.
        - Знаешь, а мне казалось, что я набиваю очередную шишку, когда решилась пойти за тобой. Это была ошибка, которая стоила мне семьи. А потом была целая россыпь шишек. Особенно когда жила с Аликом. Почему-то казалось, что алкоголь решит все проблемы.
        - Это не шишки, а уроки. То, что тебя делает сильнее. Все это было нужно, чтоб сравнить, - ответил Кеша. - Сравнить, все возможные варианты. Смотри сама: мы с тобой живем не в девятнадцатом веке, когда женщина выходила замуж вслепую и на всю жизнь. Считай без вариантов. Сейчас у нас больше возможностей выбирать. А как выбирать, если ты не знаешь вариантов. Чего ты знала? Гришу? Ну, пожила еще с Аликом. А теперь вернешься ко мне.
        - Ты меня не посадишь под замок?
        - Нет. Я теперь уверен, что чего бы ни случилось, то ты вернешься ко мне, - ответил Кеша.
        - А у тебя злости нет, что я была с Аликом?
        - Во-первых, все произошло по недоразумению. Во-вторых, это Алик.
        - Ты ему готов все простить?
        - Да. Но больше его рядом с тобой видеть не хочу.
        - Но ты же понимаешь, что он не желает тебе добра?
        - Понимаю, как и понимаю, что он имеет право на ошибку. Давай оставим эту тему. Тут меня не переубедить, - ответил Кеша.
        Я убрала шишку в карман пальто. А так, если подумать, то сколько в моей жизни было таких шишек? Много.
        Кеша взял меня за руку. Сразу стало легче идти, а страхи ушли. Осталась только хорошая погода.
        - Ты во сколько уходишь на работу?
        - В пять тридцать. В шесть тридцать я уже дома, - ответил Кеша. - Так как мы вместе будем жить, то проще будет оплачивать квартиру.
        - Согласна.
        - Я шесть дней в неделю работаю. С одним выходным.
        - Я до сентября без выходных работала.
        - Мы с тобой пытались справиться с проблемами за счет работы.
        - Да. Но это получилось.
        Лес закончился. И вот уже трасса. Мимо проносятся машины. Мы стоим на остановке. Ветер пытается забраться под пальто и Кешка с пакетом. Он обнял меня. Прижал к себе, скрывая от ветра.
        - Мне сейчас кажется, что это сон. Я все время только и делала, что спала. А вот окажется, что это еще один сон, - прошептала я. Меня одурманивал его одеколон, запах ванили и чего-то привычным и до боли знакомым.
        - Нет. Это не сон, - ответил Кеша. Он поцеловал меня в висок. - Нужно Алику позвонить.
        - Вы вместе живете?
        - А куда ему было идти? Пока у меня прячется.
        Он отошел в сторону. Набрал номер. Я почти не слышала его разговора, но расслышала, как Кеша сказал Алику взять деньги из какой-то банки. Немного с ним поспорил. Как подъехал автобус. Кеша сразу прервал разговор. Дождался, когда я поднимусь и поднялся следом.
        - Что-то я не спросил, ты ко мне сегодня поедешь? - шепнул Кеша.
        - А стоит?
        - Я тебе чего-нибудь вкусное приготовлю. Соглашайся.
        - Ладно, - согласилась я.
        - Вот и здорово.
        Кеша снимал квартиру в Заводском районе. Новый дом. Третий этаж. Новая детская площадка, чистый двор, красивый подъезд после ремонта.
        - Я думала, что ты будешь снимать вторичку. Старый дом, с бабушкиной мебелью.
        - Нет. Решил в современном стиле пожить. Или все поменять, - ответил Кеша.
        Алик еще не уехал. Закидывал вещи в сумку. На диване лежали костыли.
        - Я же тебе сказал, чтоб ты уехал, - ответил Кеша.
        - Слушай, тут две комнаты.
        - Вон, - ответил Кеша. - Найти ты себе чего-то сможешь. Если захочешь. А не захочешь, то живи на улице.
        - Слушай.
        - Слушать не собираюсь. Вер, проходи в комнату. Там в шкафу, найди чего-нибудь. А мы тут немного переговорим.
        Я не знала, о чем они разговаривали. Слышала только, как хлопнула дверь. После этого ко мне зашел Кеша. Я как раз переоделась в футболку и шорты.
        - Ушел?
        - А куда он денется. Я ему сказал, что пусть радуется своим переломам. Иначе бы добавил, - ответил Кеша. - Начал на тебя гнать.
        - И что гнал?
        - Грязью обливал. Совсем этого не понимаю. Расстался с женщиной, так чего ее грязью поливать? Я вам верю, - ответил Кеша. - У каждого из вас своя правда. Но поступки говорят, что ты была напугана, а он тебя не остановил. Ему было плевать. Поэтому тут он меня не переубедит.
        - Ты про аборт?
        - И про аборт, и про алкоголь. Пойдем готовить?
        - Хорошо.
        - Вместо вина, у меня есть вкусный чай. Праздничный ужин с чаем - я думаю, что это будет неплохая альтернатива.
        - Согласна, - ответила я. Посмотрела по сторонам. - У тебя здесь нет фотографий.
        - В альбоме лежат. Чтоб помнить, мне не надо постоянно на них смотреть.
        Мы готовили какой-то салат и курицу. Говорили ни о чем и важном. Я рассказывала, как мечтала замерзнуть, а он делился темными страхами, которые наваливались на него и он не мог с ними бороться. Рассказывал про чувство вины, что поглощало. Это были страшные слова, но он говорил о них совершенно спокойно, будто в этом не было ничего такого. Как и я, когда думала, что дети меня ненавидят, а я ничего не могу исправить. Я ведь поняла только одно, что больше не могла жить так, как раньше. Мне нужны были перемены.
        За этим разговором я поняла, что Кеша был прав: мы друг друга могли понять и простить. А вот другие на нас смотрели бы, как на сумасшедших. Два глупых человека создали свои мирки и стали в них жить, утопая в жалости к себе. Окружающие их поддерживали в этой жалости, не понимая, что нужна не поддержка, а присутствие. Хорошо знать, что рядом есть близкий человек, который понимает, но грустно, когда этот человек подкидывает новые дрова в топку мирка.
        - Нет универсального ответа, какая должна быть поддержка, - сказала я. - Все зависит от человека. Кому-то нужно побыть одному, кого-то надо подтолкнуть, а кого-то пожалеть.
        - Или разделить, - ответил Кеша. - Для меня оказалась важнее не жалость, а принятие факта случившегося. Да, произошло, но надо жить дальше.
        - Надо жить дальше, - согласилась я.
        - Ты не против, если я начну общаться с Павлом и Ритой?
        - Зачем?
        - Хочу узнать, как им живется с отцом и мачехой. Если плохо, то к нам позовем.
        - Думаешь, что поедут?
        - Поедут, - ответил Кеша. - Мне это не особо важно, но важно для тебя. Вам надо помириться.
        - Не представляю, как это сделать.
        - А я представляю.
        - Давай не будем торопиться. Может, опять разбежимся, - попросила я.
        - Что-то в этом у меня уверенности нет, - ответил Кеша. - Вторая осень пошла. А мы опять вместе. А если учесть, как ты последнюю зиму пережила, то я тебя точно не отпущу. Одна ты плохо справляешься.
        Глава 13
        Одна я плохо справлялась. Наверное, тут Кеша был прав. Столько ошибок было совершено за год! Сколько раз я стояла на краю пропасти, мечтая сделать последний шаг! Но ведь удержалась.
        Кеша достал несколько выписок из больницы. Если судить по ним, то он был опасен лишь для себя, но не для окружающих. Я смотрела на бумаги, на него, но не могла кинуть в него камень. Сама была не лучше него. Только мне не хватило смелости обратиться к врачу, а ему хватило. В этом и было наша с ним разница. Он был в разы смелее. Кешка мог спокойно сделать тот шаг, на который я бы не решилась. Начать все сначала, с чистого листа, но помня ошибки той осени. Мы и начали.
        В наших отношениях не было любви и тем более страсти. Это было что-то спокойное и теплое. Когда пропали друзья и родные, а остались мы с ним, то ушла нервозность. По сути, мы с ним встречались лишь вечером, после работы, чтоб вместе поужинать и посмотреть фильм, а потом вновь лечь спать, под разными одеялами и на разных кроватях.
        Кешка почему-то отказывался спать рядом, но спокойно мог сидеть рядом в обнимку на диване и смотреть вместе со мной кино. Но это все было мелочи. Больше всего мне нравилось с ним разговаривать. Просто рассказывать все, что было на душе. Жаловаться на несправедливость этого мира и получать ответ, что несправедливости нет, а есть лишь уроки, которые нам нужны, чтоб сформировать наш характер. Сделать не сильнее, но умнее. Возможно, так и было, только я умнее себя не чувствовала, зато стала счастливее из-за спокойствия, которое поселилось в квартире.
        В первый раз мы с ним переспали лишь в ноябре. Когда была метель, а я чувствовала дикий холод, пронизывающий не только тело, но и в душе. В тот день я чуть не сорвалась. Хотела напиться, чтоб прогнать этот холод, но Кешка не дал. С эмоциями можно справляться иначе. И тепло можно получать не только от бутылки. Этому надо было учиться. Не бороться с зависимостью, а учиться жить иначе. Без страха эмоционального выгорания, без страха недоверия, без одиночества. Сложнее всего было научиться понимать, что одиночества больше не было, что рядом был человек, который мог подарить частичку тепла.
        Не скрою, что у меня был страх вновь разделить с Кешкой кровать. Я боялась, что он опять начнет причинять боль, кусаться, щипаться и ставить синяки. Но этого не было. Он вел себя со мной, как с хрупкой статуэткой, которую одним неверным движением можно было бы разбить. Это было так непривычно, что я не знала, как себя вести, поэтому решила пойти в таком же ритме, что и он. Ведь что такое секс? Это танец, в котором кто-то ведет, а кто-то следует. Я следовала за ним, понимая, что это все же что-то большее, чем просто получение разрядки. И только тогда я поняла, что он учился так же, как и я. Учился быть с кем-то вместе. Учитывать мои желания, но не забывать о себе. Подавлять эгоистические порывы, забывать о грубости…
        - Ты стал меньше грубить, - заметила я.
        - Не могу понять: тебе это нравиться или нет?
        - Нравиться. Грубость коробила. Заставляла морщиться и сбивала с ритма. Это как ушат холодной воды на разгоряченное тело, - ответила я.
        - Раньше меня это заводило, - ответил Кеша. - Казалось, что в этом есть что-то брутальное.
        - А что изменилось сейчас?
        - Я не хочу тебя обижать. Мне кажется, что тебе это не нужно. Ты все время льнешь ко мне в поисках тепла. Вспоминаешь про чужую грубость и как тебе от нее было больно. Если я буду вести себя как они, то ты будешь и от меня шарахаться. Пусть не телом, но душой. А потом сбежишь.
        - Сбегу, - согласилась я. - Мне сложно хлопнуть дверью, когда я чем-то недовольна. Вначале надо недовольство накопить. И лишь потом, когда недовольство переполнит, то я ухожу. Или когда выгоняют.
        - Но Алик тебя не выгонял.
        - Он не мог понять, что ему нужно. То хотел, чтоб мы расстались, то пытался удержать…
        - Вот именно, но он не хотел тебя выгонять и обижать.
        - Хочешь, чтоб мы с ним помирились?
        - Нет. Это так, мысли, - ответил Кеша. - Я не хочу, чтоб ты уходила. Мне с тобой нравиться. Возвращается ощущение жизни. Чувствуется ее вкус.
        - И не так грустно становиться осенью.
        - Да. Это тоже.
        Он улыбнулся. Рассеянный, задумчивый, но добрый.
        - Я не хочу к тебе привыкнуть, а потом потерять из-за какой-то твоей дурости, - сказала я. - Если хочешь, чтоб мы дальше жили вместе, то не надо меня бросать одну. Я справлюсь, как уже один раз себе доказала. Мне необязательно жить с мужчиной, чтоб просто жить. Но мне хочется не только просто жить, но еще чувствовать.
        - Не существовать. Я тебя понял, - ответил Кеша. - Слушай, давай в выходные Риту и Павла пригласим?
        - Я у Риты заблокирована, а Павел откажется. Вежливо, но найдет кучу поводов для того, чтоб не прийти.
        - Так давай пригласим их вместе. Лично.
        - И у нас начнется ругань?
        - Почему сразу ругань? Вот по телефону, когда ты не видишь мимику собеседника, не можешь к нему прикоснуться, улыбнуться - вот тогда можно легко довести дело до ругани. Но при личной встрече можно человека успокоить одним взглядом.
        - Ты про свой спокойный взгляд?
        Кеша только улыбнулся. Его взгляд был слишком спокойный. Он даже меня пробирал. Вроде хотелось вспылить, но тут же я остывала, когда встречалась его взглядом. Кеша почти никогда не выражал громко эмоции. Один раз я видела его удивление и два раза недовольство, которое проявилось на десять минут и пропало.
        - Я боюсь, - честно ответила я.
        - Звони Павлу. Со страхами надо бороться.
        Павел ответил не сразу. Но все же ответил. Когда я предложила встретиться, то получила отказ. У них на эти выходные была запланирована поездка в гости к бабушке и дедушке.
        - Дай сюда, - Кешка отобрал у меня телефон. - Привет, Павел. Это Кеша. Надо срочно встретиться. Угу, по этому поводу. Конечно, проблемы. И еще какие. И Ритка нужна. Договорились. На следующей неделе.
        - И что? - убирая телефон, спросила я.
        - Решили, что встретимся в четверг. Но поедем в это воскресенье.
        - Они уедут.
        - Никуда они не уедут, - ответил Кеша.
        - Откуда знаешь?
        - Догадываюсь, - ответил Кеша. - Просто догадываюсь.
        - А мне кажется, что знаешь.
        - Остались связи. Еще от Алика, - он потер лоб. - Иногда сижу в некоторых группах.
        - Зачем?
        - Не подозревай. У нас с тобой все же есть разница в возрасте. Ты в одних группах сидишь по своим интересам, я в своих. Все пытался с кем-нибудь познакомиться. Заодно и за Ритой приглядывал.
        - Я этого не понимаю.
        - Не понимаешь? Рита посчитала, что она взрослая. Начала к парням клеиться. Мы ей объяснили, что рановато. Никто садиться не захочет. Но всегда же есть без моральных принципов. В итоге она вроде как тусит с нами, но одновременно и под присмотром.
        - И как это понять?
        - Ты когда в школе училась, то общалась с ровесниками?
        - Нет. Я дома с бабушкой сидела. Бабушка старенькая была. Надо было на участке работать. По дому помогать.
        - Я общался. У меня огорода не было. Это болтание по заброшкам, встречи на съемных квартирах и другая чушь. Ну мы и внедрились в такую компашку. Помогаем оплатить чипсы и колу, а заодно приглядываем, чтоб дури не было. Я тебе об этом еще рассказывал.
        - А какой у вас интерес? Только не говори…
        - Все из-за младших братьев и сестер знакомых. Я тебе говорю, что не было там ничего. Но в последнее время мы все больше отходим от этой задумки. Парни женятся, работают. Им не до малышни, которая только и делает, что жить начинает и ошибки совершает.
        - Гришка бы не позволил такое творить.
        - Думаешь он хороший отец? У него семья. Ребенок маленький. А на Павла и Риту ему плевать. Они приносят нормальные оценки - его это вполне устраивает. Но ведь у подростков жизнь намного насыщеннее, чем у ученика младших классов. Хотя сейчас подростки пошли совсем другие. Более спокойные. Собираются кучкой, чтоб в телефонах порезаться под чипсы и газировку. Мы тусили серьезнее. Тут же какой-то детский сад.
        - А ты как воспитатель?
        - Я координирую и финансирую. Частично. Мне лень в телефоне играться.
        - Дурдом.
        - А жизнь и есть такая. Сложная и дурная, но интересная.
        - Я завтра…
        - Мы поедем в воскресенье. Когда будет выходной. И без истерик. Хорошо?
        - Нет. Надо срочно…
        - Срочно ничего делать не надо. Мы будем налаживать отношения постепенно. Доверься мне. Постепенно их перевезем сюда под наш контроль. Не потому, что ты испугалась за судьбу детей, а потому что захочешь, чтоб они были частью семьи. Понимаешь разницу?
        - Не понимаю.
        - Ты детей родила. Подарила им жизнь. Это хорошо. Благородно. Потом ты их старалась обеспечить. Дать им самое лучшее. Это опять же правильно. Ты выполняла свои обязанности. Но теперь надо их воспитать. Сделать акцент не на зарабатывании денег, а на воспитании. Понимаешь, что тебе придется стать частью их жизни. Пропускать через себя их проблемы. Ты к этому готова?
        - Так говоришь, как будто я никогда в жизни не жила с детьми.
        - Ты с ними и не жила, - ответил Кеша. - Как мать, ты никакая. Они тебя не знают. Опять начала реветь. Вер, это правда. Грустная правда. Но мы можем все исправить.
        - Исправлять надо, когда дети поперек лавки помещаются, а не вдоль, - ответила я. Опять появилось ощущение, что я никудышная мать, а место мне на помойке.
        - Люди считают, что второго шанса не бывает. А я верю в него. Если бы у нас не было второго шанса, то после ошибки мы бы умирали. Второй шанс есть, как третий, четвертый и пятый раз. Можно всю жизнь потратить, чтоб научиться не совершать одну и ту же ошибку. Или несколько ошибок.
        - Я не верю.
        - А тебе и не надо верить. Живи и наблюдай, - ответил Кеша.
        Этот совет мне понравился. Я стала наблюдать. Наблюдать за тем, как можно жить. Вечером мы готовили. Выпечка. Кеша от нее фанател. Это были и пирожки, и чебуреки, и пельмени. Мы тратили на это весь вечер. Я чувствовала усталость, но при этом уходили переживания. Становилось спокойнее.
        На неделе я позвонила Грише, чтоб узнать, как дети. Спросить не нужно ли чем помочь. Он удивился, когда услышал меня, но сразу скинул на меня оплату репетиторов для Павла. Так как он остался до одиннадцатого класса, то теперь готовился поступать в институт.
        Первый шаг был сделан. А дальше должно было быть уже не так страшно.
        В воскресенье я в который раз пожалела, что у меня не было машины. Ждать автобуса было холодно. Пусть я и сменила осенние пальто на теплую куртку, которая еще мне досталась от Алика, но я продолжала мерзнуть. О чем я и пожаловалась Кешке.
        - Машина - вещь интересная. Удобная. Но я сейчас без прав. Можно купить в совместное, но при условии, что мы распишемся, - ответил он.
        - Зачем?
        - Ну, это будет совместное нажитое. Плюс, когда родится ребенок, хотелось бы, чтоб он был в браке. Знаешь, как сложно доказать родство и право быть с близким человеком, когда с ним случается беда?
        - Хорошо, что я такого не испытала.
        - А я испытал. Проблем с бумагами много, а в такой ситуацией думать об этом совсем не хочется. Я за легализацию наших отношений.
        - А потом возиться с разводом.
        - Слушай, но разве штамп в паспорте заставит жить с человеком, которого терпеть не можешь.
        - С этим согласна.
        - Так выйдешь за меня замуж?
        - Я подумаю.
        - На машину у меня деньги есть.
        - У меня тоже есть немного накоплений.
        - Оставь. Деньги еще пригодятся для детей. Кстати, что будем делать с жильем? Влезем в ипотеку? Или будем с тобой по съемным ездить?
        - Не знаю. Я так далеко не думала.
        - Я думал. Ко мне вернуться не получиться. Я даже думаю свою долю матери переписать.
        - А смысл? Обида потом пройдет. Она может разойтись с этим мужиком.
        - У них там все серьезно.
        - Серьезно, но все может поменяться. И бабушка с дедом могут рассориться, как это было со старым дедом, с которым они столько лет прожили.
        - И что это изменит?
        - Начнешь с ними вновь общаться, - ответила я. - Не жги мосты. Восстанавливать сложно. Потом можешь захотеть все вернуть, а это будет невозможно.
        - Так я не хочу все возвращать. Сейчас жизнь лучше, - ответил Кешка.
        - Ты всего лишь почувствовал свободу. Она тебя опьянила, вот ты и думаешь, что в одиночку все по плечу. На деле в одиночку жить сложно. Очень сложно и тяжело, - ответила я.
        - Возможно. Время покажет.
        Хорошие слова. Время покажет. Кинуть всю ответственность за жизнь на время и смотреть, что будет дальше. А проблемы решать по мере их поступления.
        Я боялась встречи с детьми. Думала, что они меня не захотят видеть, что будет скандал, что…
        Когда мы подъехали к квартире, то я накрутила себя до такой степени, что чуть в обморок не упала, когда я оказалась перед дверью.
        - Вдохни и выдохни. Мы не в пещеру к людоеду стучимся, - сказал Кеша.
        - Хуже, - ответила я, но все же постучала.
        Дверь открыл Павел. Он удивился, хотел что-то возразить, но не стал.
        - Договаривались ведь встретиться на следующей неделе, - сказал Павел.
        - Решили раньше заехать. Или ты против? - спросила я.
        - Нет. Проходи.
        - Отец дома?
        - У матери Леры, - ответил Павел. Он посмотрел в сторону комнаты, откуда донесся шум. - Мы друзей пригласили.
        - Я слышу, - ответила я, проходя в комнату.
        Я думала, что увижу алкоголь и курево, но вместо этого двое парней и три девушки сидели в комнате у детей и смотрели фильм. Газировка, чипсы, орехи. Риты не было, зато я увидела Алика, который смотрел на меня с ленивой улыбкой.
        - Проходите, - сказал Павел.
        - А Рита?
        - Гуляет, - ответил Павел.
        - Павел, выйдем на кухню, - позвал его Кеша. Я вопросительно посмотрела на Кешу, но он покачал головой, глазами показав, что мне надо оставаться в комнате.
        Не знаю о чем сказал Кеша Павлу, но тот буквально выбежал из квартиры.
        - На сегодня посиделки закончились. Расходимся, - сказал Кеша.
        - Чего случилось? - спросил один парень.
        - Павка сам расскажет, если захочет, - ответил Кеша.
        Я видела, как они собираются и косятся на меня. Кто-то забрал чипсы. Алик не пошевелился. Он лежал поперек Ритиной кровати и смотрел на меня. Лениво, вызывающе. Мне было неприятно от его взгляда. Становилось не по себе. Кешка вернулся в комнату с бутербродом в руках. Что-то у них с Аликом была привычка без спроса брать еду. И никого это не смущало.
        - Ты долго будешь изображать из себя мудака? - спросил Кеша.
        - Пока ты будешь играть в героя, - ответил Алик.
        - Что ты Павлу сказал? - спросила я Кешу.
        - Что у Ритки проблемы. Скорее всего, ее за гаражами лупят. Так, Алик?
        - Возможно. Чего ты на меня так смотришь? Не я же девчонок подговорил ей стрелку назначить, чтоб та поняла, с кем можно гулять, а с кем нет.
        - Не ты. Но и ты не стал сдерживать своих шавок, - сказал Кеша.
        - Зачем? Пусть развлекаются, - ответил Алик.
        - Где они? У каких гаражей?!
        - Сиди, Вер. Павел сам справится. К тому же это будет хороший повод, чтоб выступить против твоего бывшего мужа.
        - Мне плевать на повод. Где они? - Я подошла к Кеше, но встретила его лишь спокойный взгляд.
        - Тебе надо подождать и успокоится, - ответил Кеша.
        - Пока деткам носы разбивают, - поддел Алик.
        - Помолчи, - поморщился Кеша.
        - Как тебе живется, Вер? Чего он тебе наплел в тот раз? - спросил Алик.
        - Тебя спустить с лестницы? - спросил Кеша. - Сейчас организуем.
        - Я и сам уйду. Не надо себя утруждать. Только ты зря, - ответил Алик. - В итоге тебя кинут.
        - Посмотрим, - пожал плечами Кеша.
        Пока они разговаривали, я пыталась дозвониться до Павла, но он оставил телефон дома.
        - Что происходит? - спросила я.
        - Алик сейчас собрал кружок поклонниц, которые решили проучить Риту. Эта дуреха никому ничего рассказывать не стала.
        - А ты как узнал?
        - От Алика. Он же мне все это и рассказал.
        - Зачем?
        - Или чтоб похвастаться, или чтоб я это предотвратил, а может быть воспользовался случаем. Героем просто быть, когда ты самостоятельно контролируешь проблему.
        - И? Что ты выбрал?
        - Надо исправить ситуацию, - ответил Кеша. - Сократить влияние Алика на детей, вернуть детей в семью, помирить тебя с ними.
        - Эй, есть кто? - крикнул Павлик.
        Я выскочила в коридор. Лицо Риты было в крови. Сразу сработали инстинкты. Пока Павел бегал за аптечкой, я отвела Риту в ванную. Она не соображала. Смотрела на меня, но при этом меня не видела.
        - Кеш, вызывай скорую.
        - Уже вызвал. Дай посмотрю. Похоже на сотрясение.
        - Ей сильно по голове ударили. Она сознание потеряла, - сказал Павел.
        - Ничего. Очухается, - ответил Кеша.
        - Очухается?! - я хотела ему ответить, что думаю по этому поводу, но сейчас было не до ругани. - Павел, неси документы. Знаешь, где они?
        - У нас. На днях в поликлинику ходили.
        - С отцом?
        - Сами. Две недели с простудой лежали, - ответил Павел. - Только в пятницу выписались.
        Приехала скорая помощь. Риту было решено госпитализировать. Я поехала с ней. Кешка обещал приехать чуть позже. А дальше все закрутилось. Врачи, полиция, допросы, разговор с Гришей. Областная больница. Операция у Риты. Реанимация. Внутри все заморозилось. Я не чувствовала никаких эмоций, кроме пустоты. Кешки не было. Не знаю, куда он делся, но звонить ему я не стала.
        В реанимацию не пускали. Сказали звонить. Надо было возвращаться домой. Только идти никуда не хотелось. Я вышла из больницы, то увидела Павла, который стоял около входа. Павел подошел ко мне.
        - Как она?
        - Пришла в себя, но пока прогнозов никаких нет. Внутреннее кровотечение, сотрясение мозга, перелом носа…
        - Ритка сильная. Она поправится.
        - Как она до дома дошла?
        - Потому что она сильная, - ответил Павел. - Пройдемся? Кешка сказал тебя проводить до дома, а то потеряешься.
        - Он мне не звонил.
        - Ты бы с ним разговаривать не стала.
        - Не стала, - согласилась я.
        - Вот он и не звонил. Сама же знаешь, что он не будет тратить время на бесполезные действия, - ответил Павел.
        - Не знаю. Я не замечала за ним такого.
        - Может, он с тобой иначе себя ведет. Мам, ты себя только не вини.
        - Если бы…
        - Этот конфликт случился не вчера. И это не первая ее драка. С таким характером и желанием задирать всех подряд ее надо было не на танцы отдавать, а в борьбу.
        - И сколько все это продолжается?
        - Как в пятый класс перешла. В школе ей ума хватало вести нормально, но на улице она себе искала проблем. А как вы с отцом разошлись, так она и в школе дурить начала.
        - А ты как в школе?
        - У меня нет цели себе загубить жизнь.
        - А какая у тебя цель?
        - Она есть. Это самое главное, - ответил Павел.
        - Будешь поступать в институт?
        - Я после школы в армию пойду. Поступать буду потом.
        - Так зачем Гришка сказал мне, что тебе репетиторы нужны? - Я сам готовлюсь. Не знаю, чего он с тебя деньги тянет. Может потому, что их не хватает? У Лерки запросы еще те. Она требует, чтоб приходила няня на полдня. Мелкая ночами не спит. И днем почти не спит. Меня хотели в няньки записать, но я ее послал. Ритка пыталась, но у нее терпения не хватило.
        - Весело у вас.
        - И не говори, мам. Хорошо, что ты вернулась. Я уже думал, что тебя больше не увижу.
        - У меня были проблемы.
        - Слышал. Кешка говорил, - ответил Павел. - Он говорил, что когда ты в себя придешь, то тогда и к нам вернешься.
        - Вы со мной разговаривать не хотели.
        - Вначале было сложно все это принять. Не хотелось перемен, а потом подумал: так перемены все равно будут. Их не избежать. Рита пока это не поняла.
        Начали зажигаться фонари. В окнах начали появляться огоньки. За каждым окном была своя история. Своя жизнь. А я писала свою. Каждым шагом, каждым решением. И об этом не надо было забывать.
        - Тебе вызвать такси? - спросила я, когда мы подошли к семнадцатому дому.
        - Давай, - согласился Павел. - Хотя… Подожди. Ты это видишь или мне мерещиться?
        Кеша и Гриша стояли около подъезда и о чем-то разговаривали. Я не видела Гришу очень давно. Внутри все сжалось. Страх. И это был какой-то непонятный страх. Казалось, что рядом с ним все вернется. Он опять начнет давить, а то еще и ударить как в тот раз. А в этот раз он мог ударить, посчитав, что это Ритка из-за меня попала в больницу. Ведь это случилось, когда я появилась вновь в их жизни.
        - Жива? - спросил Гриша.
        - Она пока в реанимации.
        - А ты? - спросил он. Я удивилась его вопросом.
        - Нормально.
        - Завтра надо будет в отделение прийти, - сказал Гриша. - Я не могу. Ты сходишь?
        - Да, конечно.
        - Хорошо.
        - Поедем, Павел. Вер, мы на созвоне.
        - Конечно.
        Кешка стоял чуть в стороне, куря сигарету. Гриша ему кивнул и пошел к машине.
        - Опять начал курить? - спросила я, подходя к Кеше.
        - Когда нервничаю, то вновь возвращаюсь к этой привычке. Вер, я же не железный.
        - Я уже не знаю какой ты. Чего тут делал Гриша?
        - Думали с ним, что делать дальше, - ответил Кеша. Он затушил сигарету. - Заодно он Ритины вещи привез. Когда ее в палату переведут, то тебе проще будет ей их привезти, чем ему. Поднимемся?
        - Конечно.
        - Мало ли. Может, ты меня видеть не хочешь.
        - Не хочу, - ответила я. - Это все из-за тебя случилось и из-за Алика.
        - Частично.
        Мы подошли к квартире. И тут меня начало трясти. Нервное напряжение начало спадать. Я разревелась в коридоре. Стоило Кеше меня обнять, как я повисла у него на шее, спрятав лицо у него на плече.
        - Мне плохо, Кеш. Я ее могла сегодня потерять. Не думала, что может быть так плохо. Никогда не думала…
        - Она твоя дочь. И ничего ты с этим не сделаешь. Зря ты думаешь, что не чувствуешь их и что они смогут без тебя. Они смогут, но им будет очень тяжело.
        - Не надо ничего говорить. Не смей это говорить. Все из-за тебя случилось.
        - Из-за меня, - он не спорил. Расстегнул мою куртку. - Что ты хочешь, чтоб я сделал? Попросил прощение? Этого не будет. Я поступил правильно. Иногда, чтоб понять, что по-настоящему ценно, то это надо потерять. Или почти потерять.
        - Жестоко.
        - Нет.
        - Я хочу напиться.
        - На кухне есть водка и пиво. Что хочешь выпить?
        - Я опять сорвусь в запой.
        - Сорвешься. Не сможешь ходить к Рите и ухаживать за ней. А ей сейчас нужна твоя помощь. Твое внимание. Ты когда-нибудь болела? Серьезно. До больницы.
        - Нет. Один раз болела сильно. С температурой, рвотой.
        - И? Хотела, чтоб мама была рядом?
        - Хотела. Но она не приехала. Бабушка поехала в город за лекарствами, а я лежала одна в доме и боролась с ужасами. Тогда все страхи ожили. Сейчас понимаю, что это из-за температуры, но тогда казалось, что это правда.
        - Выбор за тобой, Вер. Ты можешь сейчас утопить себя в горе и жалости к себе. Или идем дальше.
        Когда я зашла на кухню, то увидела накрытый стол. Закуска на тарелках. Несколько бутылок, к которым так и тянулась рука, рюмки, пачки с соком…
        - Зачем? - я посмотрела на Кешу, который невозмутимо смотрел на меня.
        - Забочусь о тебе. Ты сегодня не обедала. И не ужинала.
        - Я не буду…
        - Есть или пить?
        - И то, и другое, - ответила я.
        - Есть надо, - ответил Кеша. - Умывайся и садись за стол.
        - Мне не пять лет.
        В голове была путаница. Страх смешивался с голосом разума, который говорил, что надо было бежать от Кеше, решивший начать какую-то жестокую игру. Эта игра была опасной. Ладно, когда в ней участвовала я, но другие…
        - Посмотри на меня.
        - Зачем? - спросила я.
        - Хочу понять о чем ты думаешь.
        - Я не позволю тебе играть моими детьми. Ты, вместе с Аликом, вы не понимаете…
        - Что не понимаем? - он скользнул пальцами по моей щеке. Заставил посмотреть в его глаза. Глубина взгляда никуда не делась. Она затягивала. Поглощала и заставляла забывать себя.
        - Ты будешь со мной? - спросил он.
        - Я не могу, - ответила я. Слезы текли по щекам, но я их уже не замечала. - Хочу, но не могу. Ты все уничтожишь.
        - Чего уничтожу? Для начала надо построить, прежде чем уничтожать, - сказал он. Улыбнулся. Наклонился ко мне, чтоб поцеловать в щеку.
        - Кеш, мне так плохо…
        - Я знаю. Доверься мне. Не убегай больше. Просто доверься.
        - Я не могу.
        - Можешь. Ты можешь позволить мне сделать то, что я хочу, - прошептал он, накрывая мои губы своими. - Давай, сдавайся. Ты уже согласилась, когда переехала сюда.
        - Да.
        - Тогда в чем проблема?
        - Ты опасный человек.
        - Нет. Всего лишь стою на своем месте. А твое место чуть позади. Это тебя и смущает.
        - Нет. Меня пугает…
        - Все будет исправлено. Просто поверь, - ответил Кеша.
        Поверить хотелось. Усталость, холод, растерянность - все это опять было на душе. Кеша же предлагал тепло и заботу, но и требовал расплату за это. С его стороны было подло пользоваться ситуацией, но Кеша так не считал.
        - Хорошо, - согласилась я, не узнавая своего голоса. Кеша довольно улыбнулся. Поднял меня на руки и понес в сторону спальни.
        Наверное, мне это было нужно. Пусть и неправильно, но я хотела забыться и раствориться в чужом тепле. Мы уже с ним не раз занимались любовью. Я знала, что он может быть нежным, но сегодня Кешка превратился в эгоиста, который только брал и совсем не отдавал. Мне было больно от его щипков, но сегодня я не возражала, а добровольно подставляла тело под его руки и губы. Он же этим пользовался, наказывая меня за слабость, дурость и неумение жить. Кешка забирал душевную боль, заменяя ее физической. Эйфория. Она появилась внезапно. В тот миг, когда мы словно растворились друг в друге. Безумие. Слабость. Боль от его пальцев, что впились в мои ягодицы, прошлась отголоском по нервам. Я упала на него, купаясь в тепле, которым щедром делился Кеша.
        Я хотела встать, но он уложил меня рядом. Ласково прошелся по груди, животу.
        - Ты не пожалеешь, - пообещал он.
        - Надеюсь на это, - вздохнула я, пусть уверенности у меня и не было.
        Через полчаса мы сидели в кровати и ели бутерброды, запивая их соком. Кешка то и дело бросал на меня странные взгляды, в которых внимание смешивалось с нежностью.
        - Чувствую себя предательницей.
        - Почему?
        - Вместо того чтоб лить слезы, я с тобой развлекаюсь.
        - А тебе еще не надоело лить слезы? - спросил Кеша. - К тому же, случай с Ритой - это часть жизни. Не совсем приятная, но часть.
        - Ты нормально общался с Гришей, - заметила я.
        - Нам с ним нечего делить. И мы уже полгода общаемся. Надо было наладить отношения, чтоб он не был против, когда мы решим детей забрать к себе.
        - Мы с тобой не жили уже долгое время, а ты с ним общался?
        - Если я тебя отпустил - это не значит, что отказался от своих планов. Просто когда я отношения с Леней выяснял, то… Тогда я не мог просить тебя быть рядом. Надо было поставить все точки в прошлом, прежде чем жить настоящим.
        - Получается, Алик специально меня от тебя увез?
        - Нет. Но когда это случилось, то это было к лучшему. Тебе была нужна пауза и эта пауза была нужна мне, - спокойно ответил Кеша.
        - А наша встреча второй раз на станции? Это было подстроено?
        - Нет. Я хотел встретиться с тобой ближе к Новому году. Но мы с тобой живем в одном городе. Рано или поздно мы бы с тобой встретились.
        - Думаешь?
        - Я в этом уверен. Мы с тобой неплохо друг другу подходим.
        В этом я не была уверена, но я с ним жила, спала и хотела создать семью. Поэтому оставалось отказать от сомнений и идти вперед.
        Глава 14
        Рита расплакалась, когда я к ней пришла. Я давно не видела ее такой растерянной и беззащитной. Когда с нее слетела вся напускная крутость и наглость, то оказалось, что она всего лишь девочка, которая запуталась и сильно испугалась. Я смотрела на нее и видела себя: глупую и дурную. Так чего я на нее обижалась?
        Мы с ней долго разговаривали. Речь у нее была тяжелой, путанной. Она жаловалась на провалы в памяти, страхи. Рита боялась любого шороха, боялись детей, которые бегали в коридоре, а в любой девушке видела своих обидчиков.
        Врачи говорили, то она находится в шоке. Возможно, все могло прийти в норму, но надо было ждать. Ожидание. Ждать я научилась. Да и трудности больше не пугали.
        Пока я ухаживала за дочерью, я много думала, а смогла бы я ее уберечь от этой ситуации и понимала, что не смогла бы. Как ни смогла удержаться от своих ошибок.
        С каждым днем Рита все больше приходила в себя. В мелочах начал возвращаться капризный характер и эта вредность у меня вызывала улыбку.
        Сложно было возвращаться вечером домой к Кешке. В больнице я хотела его растерзать. Но стоило прийти домой, как вся злость уходила. Я не могла на него злиться. Смотрела на него и вся злость куда-то исчезала. Кешка это видел и этим пользовался. Он был манипулятором. Хорошим манипулятором, который все делал, чтоб люди плясали под его дудку. Он продолжал работать. Приходил вечером и спрашивал, как у меня прошел день, как дела у Риты и звонила ли я Павлу. Простые вопросы, которые позже превращались в действия. Именно действия. Три дня мне было не до разговоров с Павлом. Поэтому Кешка предложил ему переехать к нам на каникулы. И Павел согласился.
        Он приехал с сумкой и горой учебников. Поселился в соседней комнате и внес частичку хаоса в частоту квартиры. А потом к нам переехала Рита, когда ее выписали. Лера не могла ухаживать за падчерицей, потому что возилась со своим ребенком. Вот и скинула мне моего ребенка.
        Казалось, что Гришка был только рад, когда дети переехали ко мне, избавившись от дополнительных проблем. Проблемы были. Это и капризность Риты, и самостоятельность Павла. Они пугали и меня выматывали. Если Рита была как на ладони, то Павел спокойно улыбался, а творил еще ту дичь.
        - Ты пропускаешь занятия, - сказала я, когда Павел однажды вернулся домой.
        - Нет. С чего ты решила? - спросил Павел. Он врал, смотря мне в глаза.
        - Со школы звонили.
        - Они не знают твоего телефона.
        - Но знают номер твоего отца. А он знает мой. Или думаешь, что раз переехал сюда, то можно школу не посещать?
        - Мне нужна еще неделя. После этого я вернусь к учебе.
        - И чем ты будешь заниматься все это время? - спросила я.
        - Это мои дела.
        Он ушел в комнату, показывая, что разговор закончен. Я хотела возразить, что так нельзя. Но Павел запихнул в уши наушники, показывая, что разговаривать дальше не намерен. Это взбесило.
        Я ушла на кухню. Замесила тесто. Злость начала уходить. Тесто словно забирала плохое настроение. Результат труда радовал: начинка получилась вкусной, тесто поднималось.
        - Можно? - на кухню зашла Рита. Она еще плохо ходила, но спокойно передвигалась по квартире.
        - Заходи.
        - Ты не ругайся на Павла. Он хочет, как лучше, - она села на стул. Утащила кусок вареного яйца.
        - И что он делает? - спросила я.
        - Хочет, как лучше, - повторила Рита. - А тебе нравится работать в цветочном магазине?
        - Работа, как работа.
        - Лучше, чем в продуктовом магазине?
        - Спокойнее.
        - Так и останешься там? Просто я не понимаю, зачем тебе нужно было учиться? Чтоб потом работать продавцом в магазине?
        - Образование - это необязательно хорошая и высокооплачиваемая работа. Это еще и расширение кругозора.
        - Которое никому не нужно. Перед кем умом хвастаться?
        - Тогда поменяй окружение.
        - И стану заучкой? Для чего, мам?
        - Считаешь, что лучше провести жизнь в драках за гаражом?
        - Это хотя бы весело.
        - Странное у тебя понятие о веселье, - ответила я.
        - Кому как.
        Я включила духовку. И что тут сказать? Я не знала ответа. Не знала, как ее переубедить. Опять появились мысли, что я плохая мать. А Рита сидела рядом со мной и улыбалась, чувствуя свое превосходство. Это задевало и одновременно вызывало чувство равновесия. Так и должно быть. Дети должны думать, что они умнее взрослых, а взрослые должны держать марку и выглядеть не глупее детей. Равновесие. Страшнее, когда все иначе и выпадает за принятые рамки поведения.
        Кешка вернулся чуть раньше. Я как раз доставала пирог из духовки, когда хлопнула входная дверь.
        - Плохое настроение? - спросил он, заглядывая на кухню.
        - Нормальное.
        - Я вижу. Надо поговорить.
        - О чем? - спросила я.
        - Сегодня пришлось отпрашиваться с работы и ехать домой. Квартира сгорела. Бабушка и дед погибли, - сказал Кеша.
        - Как? - я села на стул.
        - Говорят, что поджог, - ответил Кеша. Он налил воды. Выпил ее залпом. - Подозревают Лешу. Он бабушке угрожал. Все никак не мог успокоиться, что они расстались.
        - С виду он был нормальным мужчиной.
        - Мы можем ошибаться в людях. Вначале ты ошиблась во мне.
        - А ты в деде Леши?
        - Я всегда знал, какой он на самом деле, но предпочитал не воевать с ним. Он просто физически сильнее, - ответил Кеша. - Но это все установит следствие.
        - Думаешь, что он сможет увильнуть?
        - Не знаю, - ответил Кеша. - Не хочу думать.
        - Сходи в душ, переоденься и пойдем ужинать.
        - Не хочешь мне составить компанию?
        - Нет. Сам справишься.
        - Ты мне сейчас нужна.
        - У меня дети в соседней комнате, поэтому никаких вольностей.
        - Когда-то это тебя не останавливало. Помнишь, как мы с тобой сидели в ванне?
        - Тогда я была не в себе.
        - Как и сейчас. Пойдем, - Кешка взял меня за руку, чуть выше локтя. Спорить с ним в такой момент было бесполезно.
        - Что ты хотел сказать? - спросила я, когда Кешка пошел в душ.
        - Надо что-то решать с детьми. Сегодня с Глебом разговаривал. Лера давит на него, чтоб он сделал ремонт в детской. Хочет туда кроватку поставить.
        - Он мне об этом не говорил.
        - Думаешь, что он будет такие вещи обсуждать с бывшей женой? Захочешь еще вернуться к нему.
        - Не собираюсь.
        - Но он этого не знает. Как у тебя с детворой?
        - Я их не понимаю. Не могу на них никак влиять.
        - Это нормально. Так чего делать-то будем? Переводить их в местную школу?
        - Не знаю. Не уверена, что справлюсь с их воспитанием.
        - И куда мы их будем девать? Тебе они не нужны, у отца новая семья. Думаешь, что они после этого будут вести себя, как овечки?
        - Ты прав, но что мне делать?
        - Перевести их в новую школу.
        - Кеш, мне страшно.
        - Научишься. Но не говори о своих сомнениях детям.
        - Постараюсь, - ответила я.
        Он вышел из душа. Подошел ко мне. Мокрые волосы, капельки воды на бороде и внимательный, спокойный взгляд. Внутри все заполнилось теплотой. Рядом с ним все холода отступали. Он наклонился ко моим губам, захватывая их в своими.
        - Перестань нервничать. Тебе сейчас это вредно.
        - Я не жду ребенка.
        - Ждешь. И только посмей от него избавиться, - он коснулся ладонью моего живота. Еще раз поцеловал. - Только из-за этого я сегодня не сорвался.
        - И как бы ты сорвался?
        - Алик предлагал варианты, - ответил Кеша.
        - Опять Алик.
        - Но я не пошел с ним, а приехал сюда, потому что знаю, что напугана тем, что Павел где-то пропадает. Напридумывала себе всяких ужасов. А если еще и я дурить начну, то ты сделаешь поспешное решение, о котором мы пожалеем.
        - Я не жалею, - ответила я.
        - Жалеешь. У тебя есть чувства, которых очень много, - ответил он. - И они постоянно переливаются через край.
        Он коснулся моей щеки. Нежно провел по ней костяшками пальцев. Я закрыла глаза. Мне захотелось его обнять. Коснуться его тела. Раствориться в нем. Он перехватил мою руку, которой я коснулась его груди. Поднес ее к губам.
        - Все будет хорошо, - ответил Кеша.
        - Не факт. Я не беременна.
        - Посмотрим.
        Этот спор у нас был уже вторую неделю. Иногда я сомневалась, что тогда поступила правильно. Иногда мне казалось, что это правильное решение. Но опять же, третий ребенок в моем возрасте…
        Ужин проходил спокойно. Рита только пыталась подколоть Кешу, но он на это никак не реагировал, оставаясь спокойным. У нее же была цель, вывести его из себя. С Гришей она себе такого не позволяла.
        - Рит, у тебя с головой все нормально? - неожиданно спросил ее Кеша.
        - Это ты к чему? Считаешь, что я с головой не дружу?
        - Спрашиваю о твоем самочувствии. Ты учиться дальше собираешься? Тебе надо программу наверстывать.
        - Надо еще пару недель. Только думать начинаю, так голова болит и кружится. Вот прям сразу и начинает, - ответила она, еще и глаза сделала невинные и хитрые.
        - Ладно, пока отдыхай. Но потом будем наверстывать, - ответил Кеша. - Что касается подработок во время учебы. Павел, если ты решил пойти в десятый и одиннадцатый, чтоб получить полное среднее, то какого школу прогуливаешь? Шел бы сразу работать?
        - Так обстоятельства поменялись, - ответил Павел.
        - И как они поменялись?
        - Просто поменялись, - ответил Павел.
        - Чего вы до него докопались? - спросила Рита, становясь на защиту брата.
        - Может потому, что я за него переживаю? - спросила я. - Вы на мое место встаньте…
        - Думаешь, я это не делаю? - спросил Павел.
        - Так дело не пойдет, - сказал Кеша. - Такое ощущение, что каждый из нас живет своими мыслями и своей жизнью. Давайте определим общее направление. Куда мы с вами собираемся идти?
        За столом наступила тишина. Я и сама не могла ответить на этот вопрос, потому что будущего не видела.
        - Раз все молчат, то начну я. Я хочу оформить отношения с Верой. Чтоб все было официально. Когда родится ребенок…
        - Я не беременна, - повторила я.
        - Но рано или поздно это случиться, - пожал плечами Кеша. - Так что все серьезно. Годок вы пожили с отцом. Не хотите пожить с нами? Для Ритки возвращаться в прежнюю школу после случившегося - это не самое лучшее решение.
        - Предлагаете мне сбежать? - возмутилась Рита.
        - Предлагаю сменить окружение и найти какое-нибудь хобби, которое поможет выплеснуть энергию. Запишись в бассейн или еще куда.
        - Это трусость.
        - Ты хотела взять реванш и отправить обидчицу на больничную койку? - спросила я. - Чтоб тебя потом поставили на учет, как начинающую преступницу?
        - Нет. Но…
        - Ее поставили. Еще и судиться с ее родителями будем. Просто так никто ничего не оставит, - добавила я.
        - Поэтому выгоднее Рите переехать сюда, - ответил Кеша. - Пока будем жить на съемной квартире, потом что-то решим с жильем. Возможно, придется взять ипотеку.
        - Я уже один раз в нее влезла, - сказала я.
        - Об этом мы потом поговорим.
        - Вы долго вместе не проживете, - сказал Павел. - А потом придется выживать. Нам выживать. А вы тут еще ребенка планируете. Это все такой детский лепет, что даже говорить не хочется на эту тему.
        - Поэтому ты работаешь на автомойке? - спросил Кеша. - Копишь деньги для того, чтоб потом матери помочь, когда вы на улице окажетесь?
        - Она сейчас на больничном. За Риткой ухаживает. Знаешь же, что это копейки.
        - Молодец. Хорошо, что ты об этом подумал, - ответил Кеша. - Но о деньгах не беспокойся. Для начала никто расставаться не собирается. Я работаю. Работу бросать не буду. Хоть и приходится в две смены пахать, но в этом проблем не вижу.
        - А сколько ты так продержишься? - спросила я.
        - Сколько нужно. Тут проблем нет. Слушайте, я все просчитал. Иначе бы не стал все это затевать. Шиковать не получится, но и голодать мы не будем, - ответил Кеша. - Поэтому выходить на работу тебе Павел не нужно. Подрабатывать вечером или в выходные - пожалуйста. Но не во время учебы.
        - Алик говорит…
        - Алик воду мутит, - ответил Кеша. - Пока он не успокоится, то пока надо перестать с ним общаться.
        - Ты думаешь, что он успокоится? - спросила я.
        - Двенадцатого суд будет. Скорее всего его закроют. Вот он и старается, чтоб и мне жизнь подпортить.
        - Думаешь? - спросила я.
        - За что он так? Вы же неплохо дружили, - спросил Павел.
        - Как будто дружба - это что-то значит, - хмыкнула Рита. - Сегодня мы дружим, а завтра этот друг тебя предаст.
        - Ну, я бы так категорично не говорил, - ответил Кеша. - Дружба - это хорошая вещь. Нужная. Она много дает человеку. Но иногда пути расходятся. С временем люди меняются. Появляется различие в интересах. Тогда надо взять паузу, когда друг поймет, что ошибался, а ревностью дело не исправить. Ревность сама по себе плохая подруга. Это какое-то детское чувство. Оно туманит мозг. Кажется, что если устранить проблему в виде нового человека, появившегося в жизни друга, то все вернется. Все будет как раньше, как будто это возможно.
        - И что? Считаешь, что нужно дружить и одновременно знать, что друг может в спину ударить? - спросила Рита.
        - Если все время бояться и ожидать подлости, то можно многое пропустить в жизни. Включая и хорошие моменты. Надо жить и надеяться на лучшее, - ответил Кеша.
        - Надо не терять голову, - ответил Павел.
        Это вызвало у меня смех. Как можно не терять голову, если она теряется сама по себе? Когда чужой человек становится больше, чем родным? Это нельзя было объяснить, но одновременно нельзя было прекратить. Кешка улыбнулся. Он похоже меня понял.
        - Любой человек может потерять голову. И чем сильнее он держит себя в руках, тем сильнее он ее потеряет, - ответил Кеша.
        И в том он был прав. Я это ощущала на своей шкуре. Рано или поздно терпение закончится и тогда захочется поменять жизнь на сто восемьдесят градусов. А такие резкие повороты не проходят бесследно.
        Вечер плавно начал переходить в ночь. Кешка лежал на диване, слушая музыку. Французский шансон. Бархатный мужской голос с ласковыми нотками затрагивали какие-то невидимые струны души.
        - Почему тебе нравятся французские песни? - спросила я.
        - В школе французский изучали. Мы еще соревновались с Аликом, кто лучше сдаст зачет, контрольную напишет.
        - А в чем причина была соревнования?
        - У нас в классе одна девочка училась, которая неплохо язык знала. А мы перед ней выделывались, - ответил Кеша. - Девчонку потом в гимназию перевели, а мы какое-то время подружек соблазняли, шепча на ушко красивые слова.
        - И получалось?
        - Да. Все женщины одинаковы, независимо от возраста, - ответил Кеша. - Я могу и тебе на ушко пошептать. Соблазню тебя.
        - А меня надо соблазнять? - спросила я. - Вроде уже соблазнилась.
        - Сегодня соблазнилась, а завтра решишь, что все это ошибка. Надо постоянно напоминать, что это не так. Ошибки не было.
        Зазвонил телефон. Кеша сел. Потянулся за телефоном. Я лишь отметила, что его взгляд потух. В нем исчезли огоньки, которые были, когда мы разговорили про французский язык. Разговор был короткий. Односложный. Я ушла на кухню, чтоб не слышать о чем он разговаривал. Когда же я вернулась, то Кешка стоял около открытого окна и курил.
        - Плохой разговор?
        - Мать звонила. В упрек мне поставила, что вместо меня сейчас с ней Алик.
        - Хочешь к ней поехать?
        - Нет. Я Алику рожу начищу, если увижу. А он меня может закрыть за это. Не дождется. Меня закроет, а сам к тебе подкатит.
        - Ты говорил, что у него суд будет.
        - Будет. Но можно же успеть заручиться твоей поддержкой. Вдруг ты его пожалеешь и будешь носить передачки, - ответил Кеша.
        - Жалеть я его не буду.
        - Серьезно? - спросил Кеша. Он посмотрел на меня. Я пожала плечами. Пусть думает, что хочет. Я доказывать ничего не собиралась. - Иди сюда.
        - Не хочу.
        - Обиделась?
        - Нет. Но я не буду признаваться тебе в любви.
        - Почему?
        - Потому что не буду. Все эти слова - это глупость. Сегодня их скажешь, а завтра сделаешь иначе. В обход слов.
        Я растерялась. Запуталась в своих же словах. Решила расстелить кровать. Кешка затушил сигарету. Подошел ко мне. Начал помогать.
        - В чем-то твоя мама права. Ты ей сейчас нужен, - сказала я.
        - Она у Лени. Это выше моих сил, - ответил Кеша. - Я ей предлагал сюда приехать.
        - Отказалась?
        - Считает, что зачем ехать на съемную, когда есть возможность поехать в свою квартиру. У нее есть дом и есть семья. Пусть новая, но… Они ее поддерживают и помогают. Ей эта поддержка нужнее, чем моя.
        - Она забыла о конфликте.
        - Нет. Считает, что пора зарывать топор войны. Но я не могу.
        - У тебя и не получится, - ответила я. - Пойду детей проверю.
        - Вер.
        - Что?
        - Спасибо, - ответил он. Я непонимающе посмотрела на Кешу.
        - За что спасибо?
        - Что не заставляешь идти на перемирие.
        - Ты имеешь права ненавидеть. Но при этом не порть ненавистью свою жизнь. Не ставь ее во главе угла.
        - А я и не ставлю, - ответил Кеша. - Просто видеть их не могу.
        Напомнив детям, чтоб через полчаса ложились спать, я пошла в душ. Жизнь. Она изменилась. Повернулась совсем в неожиданное русло. А я не знала, как к этому относиться. Раньше было все понятно. Стабильно тяжело. Сейчас стало морально легче, но запутаннее. После душа я заварила свежего чая. На кухню зашел Павел.
        - Я не понимаю, почему вы вместе, - сказал Павел.
        - И я этого не понимаю. Но разве тут возможна логика?
        - Не знаю.
        - Тебе не нравится Кешка?
        - Он нормальный, но вот в качестве отца я его не вижу.
        - А он тебе и не отец. Можно просто жить вместе. Как когда-то вы жили с Лерой.
        - Не, так не хочу.
        - Тяжело с ней было? - спросила я.
        - Она вся на пантах. Это раздражает, - ответил Павел. Он достал пакет с молоком. Налил в стакан.
        - Вы на меня злитесь, что так получилось?
        - Это было сложно понять, - ответил Павел. - Но когда Лера в доме появилась, то стало понятно, почему ты ушла. Она же как королева живет. А мы все пажами были. С тобой же все было наоборот. Королями были мы. Тебе же с нами было тяжело.
        - Очень, - ответила я. - Но сейчас не легче. Все время кажется, что ошибаюсь. Делаю что-то не так.
        - Домой возвращаться охота, а это главное, - ответил Павел. - Остальное - все решим.
        Может и правда, главное, чтоб хотелось вернуться домой? Туда, где пахло свежим супом и пирогами. Где было спокойно. Только нужно было понять, как этого добиться. Или не надо было искать какой-то рецепт, а нужно просто не забывать о близких людях? Думать, как прошел их день. Спрашивать о чем они переживают? Интересоваться, чем они живут? И разделять с ними эту жизнь. Вот и будет рецепт счастья.
        - Устала? - спросил Кеша, когда я вернулась в комнату.
        - Немного. Скорее задумалась. Я ведь плохая мать. Но дети все равно со мной.
        - Ты мать. И не такая уж плохая. Знаешь, я всю жду, когда моя это поймет. Я ведь не против того, чтоб она была счастлива. Всего лишь хочу, чтоб меня в это счастье не тянула.
        - Когда-нибудь все наладиться.
        - Надеюсь.
        Это была беспокойная ночь. Мне снились кошмары. Я то и дело просыпалась, порывалась куда-то бежать. В итоге Кешка поднялся и пошел варить какао. Вернулся он уже с двумя кружками.
        - Который час?
        - Два часа ночи.
        - И чего ты тогда какао варишь?
        - Чтоб ты успокоилась, - ответил он.
        - Не знаю, что со мной. Наверное, нервы, - ответила я.
        - А я знаю почему, - ответил он.
        - Кеш, вот ты все надеешься, что я беременна. А не боишься, что ребенок родится с патологиями?
        - Не бойся. Я таблетки перестал принимать, когда вновь с тобой сошелся. Тяжело, но пока держусь. Как все получится, так и вновь начну принимать. Поэтому и тяжело сегодня было не сорваться.
        - А как же твоя бессонница?
        - Вновь вернулась. Ничего страшного. Потом отосплюсь.
        - С маленьким ребенком? - Я покосилась на него.
        - Вер, мы справимся. Я тебе помогу.
        - Верю, но почему-то сомневаюсь, - сказала я. Положила ему голову на плечо.
        - Знаю, - ответил Кеша. - Я сам боюсь, что все может повториться. Что вас потерю. Но я хочу еще раз попытаться. Вер, нужно пытаться жить и искать свое счастье. Пусть когда и кажется, что это невозможно.
        - А я больше не хочу надеяться. Пытаться не хочу. Всего лишь живу и боюсь.
        - Поэтому кошмары мучают, - усмехнулся Кеша. - Нам надо этот год пережить, а дальше будет проще.
        - Посмотрим.
        Сколько бы ни было сомнений, но жизнь продолжалась. Через неделю пришлось признать, что я жду ребенка. Следующие несколько месяцев я не могла в это поверить. Меня опять начало выключать из жизни и, если бы не дети вместе с Кешкой, я бы вновь начала пить. Мне было страшно. Как там в психологии? Я так и не смогла пережить аборт с последним совместным с Гришей ребенком. Поэтому легко пошла на аборт с ребенком от Алика. А тут Кешка не давал этого сделать. До последнего скрининга, который говорил, что ребенок родится здоровым. И узи это показывало. Здоровая девочка, к которой я была совершенно не готова.
        Павел и Рита как-то легко приняли эту новость. После того как они перешли в новую школу, то как-то успокоились. Рита не вернулась в танцы. Спорт ей был противопоказан, зато она увлеклась шитьем. Что стало для меня неожиданно. Мы с ней вместе вечерами шили распашонки и чепчики. Да еще так увлеклись, что мы уже начали шить вещи для Лериной дочери.
        Время до марта пролетело так быстро, что мне он показался одним длинным днем, который закончился с приходом оттепели. Гриша написал, что хочет встретиться с детьми. Отвезти их в кино. Я не была против. Они спокойно ездили к нему на выходные, праздники, встречались на недели. Гришка о детей не забывал. В отличие от меня, когда я когда-то просто пропала без вести.
        - А сейчас тебя чего расстроило? - спросил Павел, найдя меня за столом в слезах.
        - Сейчас?
        - В последнее время ты часто плачешь по пустякам. То кружку разбила, то потеряла ключи, то вспомнила, что не видела, как мы с Риткой сделали первые шаги - и везде слезы. Не помнишь?
        - Я как-то не замечала, что постоянно реву.
        - Мам, ты постоянно носом хлюпаешь. Если бы я не видел, чего Лерка творила, то не понял бы тебя.
        - А чего она творила? - вытирая слезы, спросила я.
        - Капризничала в разы больше, чем ты. Мам, у тебя одни сомнения. А у нее… Она богиня. Больше добавить нечего. Все, что можно было придумать, то она и требовала. Вот уже и улыбаешься. Не плач. Любые твои мысли - это все ерунда.
        Теперь мне опять захотелось расплакаться. Я хлюпнула носом.
        - Не могу понять, почему вы меня терпите.
        - Чувствуем вину, - рассмеялся Павел. - Иначе же с тобой нельзя рядом находиться. Мам, я шучу. Чего случилось?
        - С работы попросили уйти.
        - И? Другую найдешь.
        - Я в этом не уверена. Только ты не думай учебу бросать.
        - Не буду.
        - Просто сейчас, в таком положении… Работу сложно найти.
        - Что-нибудь придумаем, - сказал Павел.
        - Ведь и хуже были времена. Правда? И справились.
        Справились. Только я тогда столько сил на это положила. А сейчас этих сил не было. Это и пугало.
        Глава 15
        Гриша. Его стало как-то много в моей жизни. Он очень интересовался детьми. Постоянно звонил, чтоб поинтересоваться их успехами в школе. Он переживал хватает ли нам денег. Вроде привычная забота человека, который переживал за детей и не доверял мне, но меня общение с ним начинало напрягать. Кеша молчал, когда звонил Гриша. Но когда я ловила его взгляд, то видела в нем спокойную обреченность, которую я долго не могла понять.
        Гриша предложил с ним встретиться после работы, чтоб чего-то обсудить. По телефону он общаться отказывался. Ладно, я думала, что опять будет разговор по поводу того, с кем лучше жить детям. Насколько я слышала от Риты и Павла, Гриша хотел продать квартиру и переехать. Тут требовалось разрешение опеки, чтоб продать квартиру. С этим могли возникнуть сложности. Гриша пока разговор об этом не заводил. А я не знала, как решить эту проблему. Мне хотелось, чтоб квартира осталась за детьми.
        Мы встретились в центре города. На набережной, где дорожки были покрыты льдом, а я чуть не упала.
        - Что-то я плохое место выбрал для встречи, - сказал Гриша, ловя меня под руку и придерживая, чтоб я не упала.
        - Выйдем на тротуар, - предложила я.
        - Хорошо, - ответил он. - Ты неплохо выглядишь. Лицо такое кругленькое стало.
        - Набрала пару килограмм. Из-за ребенка аппетит повысился.
        - Слышал, что ты все же решилась, - сказал он.
        - С трудом, - ответила я.
        Мы шли вдоль тротуара, посыпанного солью. Около водосточных труб были островки льда, которые я старалась обходить, но ноги находили словно специально другой островок, чтоб опять заскользить.
        - Из-за заморозка дорога прям каток, - сказала я.
        - Заметил, - ответил Гриша и опять замолчал. Он опять предложил мне руку, но я отказалась.
        - Чего хотел обсудить?
        - Тебя хотел увидеть.
        - Зачем?
        - Не знаю. Все никак не могу понять, почему у нас с тобой так получилось.
        - Гриш, уже два года прошло. Чего все это ворошить?
        - Я с Лерой расстался, - сказал Гриша.
        - Почему?
        - Надоело все. Больше так не могу.
        - И что теперь? Живешь один?
        - Да. Дети не говорили?
        - Нет.
        - Она решила подать на алименты в браке. Чтоб я больше ей денег отдавал, как будто это возможно. Я настоял на тесте ДНК. Ребенок оказался не мой. Правда, здорово?
        - Сочувствую.
        - Сам дурак.
        - Гриш, а разве к ребенку не привязался?
        - Нет. Я уже и ее, и ребенка ненавидеть стал.
        - Ясно. Хочешь, чтоб дети с тобой вновь жили?
        - Не знаю. Им с тобой нравится. Только и рассказывают, как вы время проводите.
        - Да мы ничего такого не делаем. С Риткой шьем. С Павлом просто общаемся обо всем на свете.
        - Им этого и не хватало, - ответил Гриша. - Как-то неправильно у нас с тобой получилось.
        - Как смогли, так и жили.
        - Нет, я был не прав. Все думал, что может быть намного лучше, чем у нас. Но, похоже, у нас была идеальная семья.
        Я рассмеялась. Идеальная семья? Возможно, так и было. Для Гриши.
        - Так, давай оставим лирику. Ты меня только для этого пригласил?
        - У меня в гараже осталась твоя машина. Я хочу тебе ее вернуть. Недавно отвез ее в гараж. Все там проверил. Так что можешь ее забрать. Перепишем ее вновь на тебя. Еще думаю квартиру вам отдать.
        - Мы и тут неплохо живем.
        - Тогда я ее сдам, если ты не против. Деньги три к одному. Договорились?
        - Это было бы неплохо. А ты куда?
        - Хочу переехать куда-нибудь. В крупный город. Только с Лерой до конца развод доведу, - ответил Гриша. - Пока у матери поживу.
        - Ясно. Но это можно было и по телефону решить.
        - Я хотел предложить все начать сначала.
        - Гриш, я ребенка жду.
        - Какая разница? Можно же…
        - Нельзя. У нас с тобой все закончилось, когда у меня пропало желание возвращаться домой, - ответила я. - Машину я возьму. Мне без нее сложно. И на сдачу квартиры согласна. Дети вроде здесь привыкли. Так что возвращать их не собираюсь. Особенно после случившегося с Ритой.
        - Я согласен. Не знал, как ее в чувство привести. Она после нашего развода совсем с катушек слетела.
        - Гриш, мне пора. Ты в следующий раз лучше звони. У меня не так много времени, чтоб с тобой встречаться.
        - Ты же вроде больше не работаешь.
        - Последний месяц дорабатываю, - ответила я.
        - Если будут проблемы, то ты звони.
        - Справимся.
        Возвращалась я домой в задумчивости. Ясно же, что я Грише была не нужна. Он остался один и теперь находился в растерянности. Остаться одному довольно сложно. Я это знала, хотя и уходила с поддержкой Кешки. И уходила осознанно, понимая, что больше так жить нельзя. А сейчас? Оглядываясь, я начала понимать, что сейчас мне нравится жить. Мне нравилось возвращаться домой. Я хотела узнавать, как прошел день у всех, хотела, чтоб меня жалели и напоминали, что все страхи - это всего лишь страхи. Хотела смотреть в глаза Кеши, которые говорили больше, чем любые слова. Мне нравилось с ним засыпать и просыпаться, готовить и его любить. Не жалеть, не стараться заслужить любовь, а именно любить.
        Только дома, столкнувшись с Кешей, я спустилась с небес на землю. Он выглядел усталым и слишком спокойным.
        - Что случилось?
        - Видел тебя с Гришей.
        - И? Он машину возвращает, - ответила я. Кешка сразу встрепенулся.
        - Я против, чтоб ты вновь садилась за руль, - сразу сказал Кеша.
        - Пока я беременна, то согласна, а потом она понадобится.
        - Я против. Ты за руль не сядешь. Это даже не оговаривается.
        - Ладно, я не буду с тобой спорить, но мы с тобой можем эту машину продать. Лишние деньги не помешают. Если сложим твои накопления, продажу от моей машины, потом у меня будут какие-то выплаты за третьего ребенка. Если все это сложить, то сможем с тобой купить квартиру. На всех нас, включая детей.
        - Мама будет квартиру продавать. Мне мою часть отдаст. Сумма небольшая, но если мы с тобой все сложим, то сможем уйти со съема, - согласился Кеша. - Если распишемся.
        Он так это сказал, что как будто решил передумать. Я его не понимала. Смотрела на него и не понимала.
        - Вы есть идете? - спросил Павел, который дежурил на кухне.
        - Идем, - ответил Кеша.
        Ужин, за котором мы спокойно разговаривали. Я наслаждалась этим общением. Мне нравилось слушать про оценки и про встречу Кешки и матери, о которой он едва обмолвился. Опять всплыл Алик, который позвонил почему-то Павлу и просил найти ему денег. Кешка запретил даже думать об этом.
        - Сам ему поможешь? - спросила я.
        - Пока нет. Через год. Я его предупреждал, что если он опять к ним полезет, то мы не будем общаться год. Он полез, значит опять планирует гадость. Ему нужно понять, что земля крутится него, но он отказывается это понимать. Из-за этого и попал в тюрьму.
        - Кеш, но вы же друзья, - напомнила я.
        - Мы ими и останемся. Но на моих условиях, - ответил Кеша.
        Все отношения были на его условиях. При этом он прямо заявлял эти условия и люди с ним соглашались. Даже я согласилась, только одевала в таком случае водолазку. Чаще всего он был очень нежным. Слащаво-нежным. Но иногда на него находило. И тогда в порыве страсти на моем теле появлялись мелкая россыпь синяков. Чем больше он нервничал, тем меньше себя сдерживал. Я к этому привыкла. К тому же он начал учитывать и мою интересы. Так почему бы и нет? Ведь отношения - это взаимный интерес и уважение интересов.
        После ужина Павел ушел к другу на час. Рита пошла смотреть сериал, а я осталась с Кешей пить чай.
        - Ты хочешь к нему вернуться? - спросил он.
        - К Грише? Нет. Чего мне к нему возвращаться?
        - Вы сегодня хорошо общались, - сказал Кеша.
        - И? Я его давно не люблю. Жила с ним по привычке. С тобой все иначе.
        - Вер, я не буду тебя держать и шантажировать. Хочешь уйти, то уходи, но при условии, что ребенок останется со мной.
        - Иногда мне кажется, что ты со мной только ради этого ребенка, - сказала я. - А я тебе нужна, как инкубатор.
        - Это не так, - ответил Кеша.
        - Тогда как я должна воспринимать твои слова?
        - Я не хочу, чтоб ты была несчастной. Чтоб у тебя повторилась история со мной, как с Гришей, - ответил Кеша.
        - Не получится. Вы совершенно разные люди, - ответила я. - И я тебя люблю. Зачем от тебя уходить? Чтоб потом страдать?
        - Значит, все же любишь?
        - Не знаю, как так получилось, - ответила я. - Но получилось. Это как-то незаметно случилось.
        - Незаметно? - Кеша улыбнулся. - Это даже хорошо, что так получилось. Меня как обухом ударило по голове. Я аж растерялся.
        - Но ты меня тогда отпустил.
        - Да. Когда человек дорог, то нужно отпустить и не тащить с собой его на дно. Я не был уверен, что смогу вытащить себя из того дна, который сам себе организовал, - ответил Кеша. - И я тебя вернул, когда понял, что смогу справиться со своими демонами. Поэтому пошел лечиться. Поэтому устроился на работу. Поэтому отпущу, если решишь уйти.
        - Не надо отпускать. Я не хочу вновь собирать шишки. Их уже очень много, - сказала я. Кешка только улыбнулся. Рассеянно, но по-доброму. Вроде конфликт сошел на нет. Гришка бы не успокоился, пока меня до слез не довел. Кешка же любил конфликты гасить до того, когда они перейдут в открытые боевые действия.
        И опять ночью я почти не спала, постоянно просыпаясь. Я уже начала считать, сколько осталось до родов, чтоб спокойно выспаться. Бессонница и обрывочные сновидения преследовали меня пять дней в неделю. Это сильно раздражало, но я терпела, как и все неудобства, которые появились вместе с ожиданием ребенка.
        Уснула я только под утро, поэтому не встала, чтоб проводить Кешу на работу. Даже детям завтрак не приготовила. В итоге я проснулась только к десяти часам. Солнце светило в окно, пробиваясь сквозь тонкую занавеску. На столе стояла корзина. Около нее стоял термос и блюдечко. На блюдечке лежала салфетка. Я удивилась. Выбралась из кровати. Подошла к столу. Под салфеткой лежал кусок пирога с вареньем. В термосе оказалось горький шоколад. Горячий и совсем не сладкий. С приятной горчинкой. Зато пирог был приторным. Видимо, Кешка переборщил с сахаром.
        Корзина была заполнена шишками и веточками мимозой. Внутри была записка. Когда я ее потянула на себя, то увидела нитку. К нитке была привязана шишка. А уже к самой шишке было привязано кольцо.
        «Последняя шишка в твою корзину. Выйдешь за меня замуж?»
        Мы ведь планировали расписаться, но все время что-то этому мешало. Я примерила кольцо. Оказалось впору. Последняя шишка, которую хотелось положить в корзину, что я и сделала.
        Вечером Кешка только улыбнулся, когда увидел у меня на пальце кольцо.
        - Я так понимаю, что это согласие, - уточнил он.
        - Да.
        - Тогда на следующей неделе подадим заявление, - сказал Кеша. - Больше некуда откладывать.
        Тут было не поспорить. Я спорить и не стала. Не знаю, но все как-то изменилось. Быстро. Резко и к лучшему.
        До мамы я долго не могла доехать. Она приехала сама, прямо перед свадьбой. Только потом я узнала, что ее пригласил Кеша. Мама была эффектной женщиной. Я всегда чувствовала себя рядом с ней замухрышкой. Так было и сейчас.
        - Зачем ты ее пригласил? - спросила я Кешу.
        - Всегда хотел познакомиться с твоей мамой. Но ты в последнее время плохо поездки переносишь, поэтому пришлось пригласить ее сюда, - сказал спокойно Кеша. - Моя мама не приедет, так что…
        - Почему?
        - А у нас с ней все еще спор. Она хочет ввести в семью Леню и его отца, но я против.
        - Может мне с ней поговорить?
        - Не стоит. Лучше со своей помирись.
        - А мы не были в ссоре. Просто не общались долгое время, - ответила я.
        - Вот и пообщайтесь, - посоветовал Кеша.
        Только о чем разговаривать? Мы с мамой были совсем разными людьми. Я думала, что она опять начнет говорить, что я совершаю ошибку или не так себя веду. А тут оказалось, что мама была не против Кешки. Он чем-то ей понравился.
        - Он намного лучше, чем Гриша. Вот извини, но я его терпеть не могла и до сих пор не могу.
        - Почему? - спросила я. Мы с ней сидели за столом и пили чай с ватрушками. Дети с Кешкой ушли в магазин за продуктами.
        - Потому что он противный тип. Явно тебе не пара.
        - А Кешка?
        - В нем что-то есть. Взрослое и ответственное. А Гришка… Он всю жизнь был ребенком, а не мужиком, - ответила мама.
        - Я очень долго сомневалась.
        - А чего сомневаться? Надо действовать. Пробовать. Пытаться. Ошибаться. Но не стоять на месте, - сказала мама. - Если не нравиться, то надо менять. Пробовать сделать так, чтоб было комфортно жить.
        - Иногда сложно понять нужны ли перемены.
        - Понять это легко, если не слепо веришь каждого слова твоего мужика, - ответила мама. - Я все думала, когда ты в себя придешь и начнешь думать головой, а не другим местом. Как ни удивительно, но дождалась.
        Я хотела ей напомнить, что всему причиной было ее отсутствие в моем детстве. Что бабушка пыталась заменить мне маму, но у нее это до конца не получилось. Особенно в подростковом возрасте, когда бабушка стала совсем старенькой. Гришка же дал мне то, чего мне так не хватало. Я рядом с ним почувствовала себя нужной. Вот и пошла за ним, когда он меня позвал. И где была все это время мама?
        Хотелось ей все это высказать, но я не стала. Мне было не восемнадцать лет. Да и какого права я могла держать на нее зла? Почему я вешала ответственность, а свою жизнь на маму? Только я сама могла быть ответственной за судьбу. Если мне не хватило мозгов понять, что я в Гришке увидела огонек, на который и полетела, то при чем тут мама?
        А с Кешкой было иначе. Я не видела в нем этот свет. Чувствовала тепло, но не бежала на этот огонек, чтоб опалить крылья, а скорее грелась в нем. Мне было с ним хорошо, но…
        Вечером мама общалась с внуками. Они и раньше с ней часто созванивались, иногда к ней ездили, в отличие от меня. Я же сидела в комнате и смотрела в окно.
        - Чего грустишь? - спросил Кеша. Он прикрыл дверь.
        - А я ведь с тобой только из-за того, что мне одиноко одной.
        - Разве это плохо? Люди и сходятся, чтоб не чувствовать одиночества, обрести поддержку и объединиться для борьбы с внешним миром, - ответил Кеша.
        - Но чтоб стать нормальной полной личностью, то нельзя зависеть от других людей.
        - Вер, это все глупости. Тебе сейчас хорошо? Или плохо?
        - Хорошо.
        - Тогда оставь сомнения и живи вот этим моментом. Будет плохо, так начнем думать, как это исправить. Все же можно исправить. Мы же не смертный приговор подписываем.
        - Все равно, это серьезный шаг.
        - Серьезный шаг - это начать жить вместе. Остальное - это ерунда.
        Он меня обнял. А я закрыла глаза, чувствуя, что Кешка прав. Главный шаг уже был сделан. Теперь я шла вперед и наблюдала, как жизнь продолжала меняться.
        Мы расписались. В начале июня родилась девочка. Маленькая. На две недели раньше срока, но здоровая и крикливая. Кешка взял неделю отпуска и не отходил от нее ни на шаг. Я никогда не видела его таким счастливым. А я? Я чуть вновь не наступила на те же грабли, что и с Гришей. Все время приходилось себе напоминать, что не надо никуда бежать, не пытаться все решить самой, а надо было решать вместе с Кешей. И это было тяжело.
        - Ты чего злишься? - спросил Кеша.
        - Устала. Хочу напиться.
        - Ты ребенка кормишь.
        - Кормлю, поэтому и злюсь.
        - Тебе не нужен алкоголь. Отдохнешь и настроение поднимется. Несколько дней не спала, вот и…
        - Кеш, я боюсь.
        - Знаю, - ответил Кеша. - И мне страшно. Но справляемся. Давай искать квартиру. Пора съезжать со съемной.
        - Твоя мама квартиру продала?
        - Да. Так что какие-то деньги есть.
        Я держалась. До последнего держалась. Иногда казалось, что сорвусь, но как-то Кешка возвращал меня на землю. Потом я узнала, что и с ним было такое. Он постоянно находился на грани, но держался. Держался, чтоб не начать пить, не бросить таблетки и не уйти в свою тоску. Но если бы он это сделал, то потерял бы и ребенка, и меня. Лето. Осень. Выпускной год у Павла. Девочка. Рита. Кешка. Новая квартира. Этот водоворот все закручивал и закручивал. С каждым днем я все больше и больше погружалась в заботы. Самое странное, что мне это нравилось.
        - Так и должно быть, - сказал Кеша, когда я поделилась с ними своими наблюдениями.
        - Мне всегда казалось, что я не смогу. На работе все же проще.
        - Проще. Но тебе хотелось поставить галочку в списке «получить образование, побыть матерью и сделать карьеру». Без этого ты не чувствовала себя счастливой и полноценной.
        - Как и ты.
        - Ребенок для меня был важен, а сейчас думаю, что это следствие, а не главная причина.
        - Что же было причиной?
        - Я люблю малышку, но ты ее любишь сильнее, - ответил Кеша. - Без нее ты бы не перешагнула через пропасть, перед которой оказалась. А если бы ты упала, то упал бы и я.
        Возможно, так и было. Или мы смогли бы жить поодиночке, но тогда бы эта жизнь была бы другой. И вряд ли такой, как сейчас. Я посмотрела в глаза Кеши и поняла, что он считал так же.