Безмолвное море Алексис Винг
        Адриана никогда не верила в то, что найдёт свою настоящую любовь, ей больше нравилась физическая близость с мужчинами. Отправляясь в 16 лет в качестве фрейлины в Англию, она надеялась, что окунётся в водоворот придворных интриг и тайн. Смелая, дерзкая, страстная она произвела настоящий переполох во дворце. Вереница смертей, любовные неудачи, заговоры — всё это обрушилось на хрупкие плечи девушки, которая собирает все детали мозаики и раскрывает тайну предков английских королей, проклятье королевской семьи и распутывает клубок всех мистических событий в замке.
        Алексис Винг
        Безмолвное море
        Адриана выскочила во двор, дабы лично поприветствовать гостей, приехавших издалека. На ней было бархатное бардовое платье с чёрными ажурными рукавами с оборками, вышивкой по линии декольте в виде драгоценных камней. Длинные волосы цвета воронового крыла спадали до самых бёдер. Большие карие глаза казались особо привлекательными под чёрными густыми бровями и пышными ресницами.
        Ей с детства прививали мысль, что она — совершенна, её красота превосходит красоту самой греческой богини Афродиты, поэтому она должна использовать в полной мере те дары, которыми наградила её природа. Родители чуть ли не каждый день вторили ей, что она должна помнить о своём положении дочери посла великого государства и, сообразуясь со здравым смыслом, подойти к вопросу о браке со всей серьёзностью. Ей не позволялось влюбляться, ни в коем случае. Об этом ей сообщили сразу же, как только родители приметили, что девушка флиртует с симпатичным юнцом, служащим у её отца.
        К сожалению родителей, Адриана была девушкой страстной и не собиралась гнушаться своими собственными желаниями и порывами сердца. Благо, помимо этого, дочь посла была тщеславной особой и не намерена была выходить замуж за какого-то там мелкого писца. Она метила гораздо выше и избранника выбрала бы знатного. Кроме того, она считала, что ей было не дано познать прелести искренней, настоящей любви, хоть она и утверждала, что любила всех своих воздыхателей. Адриана скорее любила саму идею любви, чувства невесомости и лёгкости в теле. Ей нравились безрассудные поступки её поклонников, песни, стихи, написанные в её честь и кардинальное преображение своей внешности, которое происходило после любовных утех. И, несмотря на то, что девушка была незамужней и ей категорически запрещались сексуальные связи с мужчинами, т.к. она могла опорочить себя, свою семью, и попросту забеременеть, Адриана уже с 14 лет не была девственницей.
        Родители об этом, безусловно, не знали. Девушка была чрезвычайно осторожна в этих делах, не только скрывая их ото всех, но и предотвращая попадание семени в своё чрево. Адриана была уж слишком самовлюблённой, чтобы позволить себе забеременеть, не будучи при этом замужем за богатым мужем, но и отказываться от получения неземных наслаждений она не собиралась. Благодаря одной из служанок, заметившей, что дочь её господина проводит слишком много времени наедине с одним из гонцов её отца, она осмелилась поговорить с девушкой и дать ей пару советов на счёт предохранения от зачатия.
        Оказывается, служанка Бьянка в прошлом была куртизанкой во дворце французского короля и знала почти всё, что было связано со сношением. И, получая от Адрианы щедрое вознаграждение, служанка хранила её секрет и давала ей всё больше советов по части сексуальной жизни. Сейчас Адриане было уже 16 и, хотя она уже как два года могла бы быть замужем, её родители не спешили выпускать девушку из семейного гнезда, они всё ещё искали ей подходящую кандидатуру, как среди французских холостяков, так и английских.
        Они жили во Франции больше пятнадцати лет, и за это время Адриана ещё ни разу не побывала у себя на родине, в Англии. Теперь же её отец, герцог Шепард, получивший этот титул благодаря жене и состоящий при этом послом Англии во Франции, выхлопотал для своей дочери место в свите королевы Англии, Сесилии, из рода Девиарт, принцессы Шотландской. Мать Адрианы, герцогиня Шепард, противилась желанию мужа, убеждая его не отправлять девочку так далеко, что было довольно-таки странно, ведь герцогиня не питала тёплых чувств к собственной дочери, но посол настоял на своём.
        И теперь Адриана предвкушала поездку в далёкое королевство, которая должна была вскоре сулить ей новые приключения, перспективы и возможность удрать из родительского дома и распустить крылья в загадочной и неизведанной ею стране.
        Сегодня утром дочь посла подняла на уши всех слуг, приказав им проветрить все комнаты во дворце, перестирать всё бельё, украсить гостевые комнаты купленными ею картинами, турецкими коврами, закупить как можно больше продуктов для шикарного ужина и пригласить столичный оркестр. Мать девушки предпочла остаться в стороне от бытовых дел, она всё вверила в руки своей дочери, которая была только рада покомандовать слугами. Посол как всегда был занят работой, но обещал вернуться к вечеру, когда как раз прибудут гости. Но сердце девушки забилось сильнее, когда кто-то из слуг объявил о прибытии важных персон по полудню. На секунду Адриану одолела паника, она накричала на слуг, но уже через пару мгновений взяла себя в руки и вышла из дворца.
        Перед ней восседали четверо всадников. Отец оказался одним из них, он давал указания конюху и весело шутил о чём-то с гостями. Когда Адриана подошла к ним, все обернулись к ней лицом и еле сдержали возглас восхищения. Одним из гостей был тучный мужчина тридцати пяти лет, в костюме светлых оттенков по последней французской моде: тонкая рубашка с кружевным воротником и манжетами выглядывала из-под дублета, обшитого золотом и серебром. Помпезность и вычурность наряда говорили о том, что этот человек был французом, не боящимся кричащей экстравагантности в одежде. Другими двумя всадниками были англичане, это она поняла не только по их скромной, сдержанной одежде, но и по их чёткому произношению английских слов. Здесь, во Франции, у Адрианы было не так много разговорной практики английского языка, но и те, с кем ей удавалось поговорить, говорили с явно выраженным французским акцентом. Девушке показалось, что одного из этих англичан, того, что был гораздо богаче второго (это было заметно по поясу, украшенному жёлтыми бриллиантами), она уже когда-то видела. Его лицо ей показалось знакомым, хоть она точно
не могла сказать, где его видела.
        Адриана присела в глубоком реверансе, опустила голову долу и расплылась в улыбке. Ей нравились все эти игры, при которых она надевала маску благочестивой и скромной девушки, хотя на самом деле была не столь праведна, как могло показаться. Ей нравилось дурачить всех людей, в том числе её родителей. Ей это в общем-то удавалось, поэтому она часто считала себя умнее остальных.
        —Ах, а вот и Адриана. Друзья, позвольте вам представить мою дочь, леди Адриану, девушку, красоте и уму которой завидуют даже во дворе французского короля. — Посол широко заулыбался, подошёл к дочери и обнял её за плечи. Адриана про себя усмехнулась, т.к. сказанное отцом было не совсем правдой.
        Конечно, она присутствовала на многих приёмах королевского двора в Париже, но ей там были отнюдь не рады. Девушка назвала не в подходящий момент принца французской крови дураком, и тот случайно услышал нелестный отзыв в свой адрес, и чуть ли не прилюдно выгнал Адриану из зала. Она несколько пожалела о своём поступке, ведь так любила роскошь и, несмотря на то, что особняк посла отличался богатым убранством, Адриана всё равно мечтала жить в королевском дворце.
        В своём доме она была скорее управляющей, ведь отца почти никогда не было в доме, а мать не любила заниматься такими пустяками, предпочитая тратить всё своё время на написание мрачных картин или на развлечения со своими многочисленными любовниками. Адриана знала о похождениях матери, и хоть она не имела права осуждать её, ведь сама грешила подобным, но ей было очень жаль отца, ведь тот был неплохим человеком, хоть порой и скрывался под чёрствостью и спесивостью светского человека. Но лишь Адриана видела этого человека насквозь, и хоть его достоинства были затенены многочисленными недостатками, девушка любила его, больше, чем мать, которую заботила лишь её собственная жизнь.
        —Да, я что-то слышал об этом, — без тени улыбки заметил богатый англичанин. Он слегка кивнул девушке в знак приветствия и, когда та протянула ему руку для поцелуя, он лишь немного наклонился к руке и поцеловал воздух, отчего Адриана почувствовала, как внутри неё загорается огонёк ярости и гнева. — Надеюсь, к английским принцам вы будете более благосклонны. — Едва слышно произнёс молодой мужчина. Но девушка его услышала, в отличие от других.
        Адриана не знала, как реагировать на такую насмешку в её сторону, и, потупив взор, улыбнулась, предпочитая оставить замечание без ответа, как будто она его и не слышала.
        —Адриана, познакомься с нашим почётным гостем. По воле судьбы его высочество, принц Чарльз, оказался проездом в Париже, и я пригласил его отужинать у нас во дворце. Графа Монтессо ты, конечно, помнишь. — Отец был чрезвычайно горд тем, что мог показать свою красавицу-дочь принцу и одному из наследников английского трона.
        Но Адриане эта новость уж никак не принесла радость. Мало того, что она не была готова принять в своём доме такого гостя, так она выказала ему неуважение, преподнеся руку для поцелуя. Судя по всему, неприязнь у них была взаимной, т.к. его высочество не был пленён наружностью спутницы, чем вызвал у неё возмущение, даже несмотря на своё высокое положение. Теперь Адриане пришлось лучше рассмотреть этого гостя, ведь в его дворе ей предстоит оказаться.
        Ему было около 18 лет, не больше. Светлые волосы с золотистым отливом прекрасно сочетались с голубизной глаз. Но закрытый, суровый их взгляд портил общее впечатление. Под скучной одеждой скрывалось мускулистое подтянутое тело. Нижняя линия губ полновата, лицо, впрочем, не лишено приятных черт, но всё внимание Адрианы сосредоточила на светлых бровях, в тон волосам. Девушка никогда не любила светловолосых мужчин, отдавая предпочтение темноволосым кареглазым красавцам, блондинов она всегда обходила стороной. И даже не учитывая того факта, что принц был довольно-таки красив, девушке он не нравился. Но будучи хорошей актрисой, она старалась убедить всех в обратном, ведь наживать врагов на новом месте ей совсем не хотелось.
        —Какое счастливое стечение обстоятельств. Очень рада познакомиться с вами, ваше высочество. — Лучезарно улыбнулась Адриана и вновь низко поклонилась. — Простите, что встречаю вас так скромно, я даже представить не могла, что так скоро удостоюсь чести познакомиться с его высочеством.
        —О, миледи, мне не требуется особое внимание, я не сторонник пышных приёмов. — Честно признался Чарльз. Адриана же подумала про себя: «Ну и зря, а ещё принцем зовётся».
        —Поверьте, мне будет приятно уделить вам внимание и позаботиться о вашем досуге. — Подобострастно произнесла девушка, хотя эти слова были абсолютной ложью. — Позвольте, я провожу вас в ваши покои, где вы сможете оправиться с дороги, а после мы можем отобедать прямо на веранде. Погода сегодня стоит прекрасная.
        —Почту за честь. — Произнёс без лишних эмоций принц и прошёл с остальными гостями во дворец.
        Когда сопровождающий принца, который, как ей доложили, был главным секретарём его величества короля, оказался рядом с Адрианой, она заметно оживилась и нашла в нём привлекательного молодого мужчину с тёмными волосами и серыми глазами, которые, как только он смел на неё взглянуть, сияли неподдельным благоговением. Адриана дала распоряжения прислуге, и сама провела гостей в их комнаты. Затем она поспешила на кухню, чтобы справиться об обеде, в то время как глава семейства «вытянул» жену из её заточения в свет.
        Через полчаса гости и хозяева дома собрались за столом на веранде. Приятный влажный ветерок раздувал волосы юной красавицы, которая словно расцветала с каждым новым взглядом гордого отца и влюблённого английского секретаря.
        Адриана уже пообещала себе, что этот молодой человек окажется в скором будущем в её постели и с нетерпением ждала момента, когда его крепкие мужские руки сорвут с неё одежду. Из-за этих мыслей она иногда отвлекалась, отчего теряла нить разговора и казалась со стороны какой-то мечтательной и отвлечённой. По крайней мере, принц уже составил мнение об этой юной барышне. Адриана сама не могла понять, почему её обаяние не распространяется на Чарльза, и убедила себя в том, что, скорее всего, он — содомит, а этот симпатичный спутник, которого она возжелала себе в любовники, является любовником самого принца. Главное, чтобы этот красивый юнец не был верным только своему господину. Еле сдерживая себя, чтобы не засмеяться от подобных мыслей, девушка отпила немного разбавленного с водой вина и услышала последнюю фразу отца:
        —Кроме того, Адриане будет полезно поучиться придворному этикету и взять пример с её величества, королевы Сесилии. Я всегда восхищался тем, как ведут дела ваша мать и отец. — Доброжелательно отозвался он. Адриана же слегка вскипела с произнесёнными словами, ей хотелось утопиться в собственном бокале. Отец, конечно, не хотел говорить о дочери ничего плохого, но выглядело всё так, будто он упрекает её за вольнодумие и беспечность и теперь он отправляет её в Англию, в надежде, что она исправится. Адриане стало стыдно, и она шёпотом попросила виночерпия не наливать её отцу больше такого крепкого вина.
        —Благодарю, господин посол. Думаю, леди Адриане понравится у нас во дворце. Хотя, к сожалению, наш двор лишён такой пышности, как французский двор. — Он говорил и смотрел ей прямо в глаза, не выдавая ни одной из своих эмоций, как будто даже ничего не чувствовал.
        Девушка тоже надела маску, лишь в мыслях позволяя себе бранить этого нахала, который вновь незаметно ото всех кольнул её огромной иголкой. Ещё шире улыбнувшись, она произнесла:
        —Как много, однако, существует такого, в чём я не нуждаюсь. — Гордо заявила девушка, не пытаясь в то же время прямо дерзить своему собеседнику. Безусловно, она любила богатство и роскошь и предпочла бы, чтобы в Англии также часто устраивали множество праздников и уличных карнавалов, как во Франции, но признавать это и ещё сильнее падать в глазах высокого лица она не собиралась.
        —Вы читали Сократа? — Удивился принц, лишь слегка вскинув светлую бровь. Тут вмешался отец, которому с каждым новым бокалом вина хотелось говорить, как можно больше:
        —Ох, ваше высочество, моя дочь притронулась ко всем книгам из моей библиотеки, и хоть я объяснял ей, что чтение такой литературы не пристало юным особам женского пола, она даже слушать меня не захотела. — Горячо разоткровенничался посол. Но от его слов Чарльзу стало лишь любопытней, ведь до этого момента он считал, что перед ним сидит — девушка с весьма скудным мышлением.
        —Нет, почему же, чтение книг никому не может навредить, особенно чтение античной литературы. Ведь познавая прошлое, открываешь хотя бы малую часть самого себя. — Высокопарно изрёк Чарльз.
        —Эсхил? — Предположила Адриана.
        —Нет, всего лишь я. — Скромно ответил принц. Адриана усмехнулась, сочтя кротость его высочества лишь за одну из масок, которыми она и сама вуалировала своё истинное лицо. «Наверное, у нас с ним гораздо больше общего, чем может показаться», — подумала дочь посла. Родители её только переглянулись между собой, недоумевая, как так вышло, что кому-то интересны умственные способности их дочери, а не её внешний вид.
        —Во дворце моего отца тоже есть своя библиотека, и я был бы рад показать вам один из папирусных свитков, который подарил мне монах из одной английской церкви. Есть вероятность, что этот свиток — один из немногих уцелевших от пожара в Александрийской библиотеке.
        —Не может быть! — Не смогла сдержаться Адриана. Её пульс учащённо бился, глаза широко распахнулись, а чувство нарастающего любопытство съедало изнутри. — Что там написано?
        —К сожалению, я не смог прочесть. Свиток слишком хрупок и текст на нём почти невиден. — С горечью признался принц. — К тому же, у меня не так много свободного времени на это. — Но это оправдание не удовлетворило Адриану, она разочарованно вздохнула. Отец, сидящий справа от неё, немного поддёрнул её локтем.
        —Буду вам очень признательна, ваше высочество, если вы мне покажете его. — С неохотой заговорила девушка. В её голове уже роем вились множество предположений и догадок, что же могло быть там написано. На секунду ей показалось, что они с принцем, наконец, смогут найти общий язык, но поняв, что этот человек такой же скучный, каким и показался на первый взгляд, она убедилась в том, что всё же они не так похожи.
        —Даже не могу предположить, чем вы ещё увлекаетесь, леди Адриана? — Пытался вновь заинтересовать девушку собеседник. Но за неё ответил отец, которому не терпелось показать дочь с лучших сторон, несмотря на то, что в начале знакомства она произвела не самое хорошее впечатление на почётного гостя:
        —Адриана очень красиво играет на арфе. Она сама подбирает ноты и сочиняет музыку. Кроме того, моя дочь искусна в языках. Она в совершенство знает французский, английский, латынь, читает на испанском. — Отец вовсе не привирал в этот раз, Адриана была действительно одарённой девушкой, и более того, училась она в удовольствие, а не по принуждению.
        Но говоря это, отец умалчивал о том, что он и его жена не одобряли жажды Адрианы к знанию, ведь женщина, даже в современном обществе, не должна была быть умнее своего мужа. Кроме того, ярых вольнодумцев, в особенности женщин, часто принимали за ведьм, ведь они чтили знания превыше Бога и могли найти способ причинить вред людям или королю и его семье. Эти опасения родителей не были напрасными.
        Во Франции, как, впрочем, и в Англии женщин, открыто высказывающих своё мнение и суждения, могли сжечь на костре просто из-за подозрения в колдовстве, а не наличия улик. Но Адриана была девушкой своенравной, и хоть она понимала, что порой следует проглатывать язык, но вместе с тем она не собиралась лишаться привилегий изучать науки и заниматься саморазвитием только потому, что родилась женщиной.
        —Я восхищён, вы очень талантливы, судя по всему. — Всё также сухо парировал принц. Адриана же услышала в его тоне едва заметное сомнение. — Нисколько не сомневаюсь, что в Англии многие захотят взять вас в жёны. — Как бы невзначай заметило его высочество. В это же время его подданный, господин Джейкоб, смутился и покраснел, как будто говорили как раз о нём. Увидев это, Адриана пришла в восторг, который сменился негодованием, когда заговорила её мать:
        —Будем надеяться, ваше высочество. И будем благодарны, если вы посодействуете этому и порекомендуете лучшего кандидата, — проговорила герцогиня, наконец, выдавив из себя пару фраз за целый обед.
        Теперь пришло время смущаться Адриане, но это лишь казалось, что румянец на её щеках — последствие затронутой щекотливой темы. На самом деле, внутри девушки бушевали страсти, и больше всего она хотела прокричать на весь двор и попросить своих родителей не лезть в её дела, и тем более не просить этого бесчувственного принца искать ей жениха.
        —Простите, матушка, но смею предположить, у нашего дорогого гостя нет времени на такие пустяки. Так что выбор моего мужа придётся доверить мне. — Нерешительно заговорила девушка, довольная внутри себя от того, какой эффект произвели её слова на Джейкоба.
        Тому нравилось, что Адриана умеет постоять за себя, и открыто заявляет о том, что с её мнением должны считаться остальные. Вот только бедный Джейкоб даже не представляет, что эта миловидная девушка ни за что не станет выходить замуж за какого-то там секретаря, пусть даже он — доверенное лицо его величества короля. Разрядить обстановку попытался принц:
        —Миледи, вопрос касательно вашего будущего немаловажен, и я смогу найти время для вас, так как уважаю посла и ценю его службу у моего отца. — Без тени тёплого участия проговорил Чарльз.
        —Вы окажете мне большую честь. — Выдавила из себя смущённую улыбку девушка. Это было её первое поражение, но продолжать спорить с этим человеком ей не хотелось, уж слишком высоко он сидит, и, по-видимому, ещё пригодится ей.
        После обеда все переместились в зал, т.к. солнце уже вовсю парило, и Адриане было трудно дышать в своём тесном платье, к тому же столь жарком в летнюю погоду. Но дочь посла желала предстать перед гостями в своём лучшем наряде, так что пришлось попотеть, причём в прямом смысле этого слова.
        Зайдя в прохладную комнату, девушка немного пришла в себя, хоть и до этого виду не подавала, что ей дурно. Адриана решила развлечь гостей и села, прижав к груди любимый музыкальный инструмент. Её длинные пальцы соприкоснулись к тонким струнам арфы, и по комнате разлилась ручьём нежная мелодия, заполняющая все пустоты человеческой души. Даже Адриана, закрыв глаза от удовольствия, перенеслась в какой-то иной мир. Но открыв их, она обнаружила, что не все разделяют с ней такое же блаженство.
        Граф Монтессо, секретарь Джейкоб и посол заворожено смотрели на девушку. На их лицах разглаживались все морщины. Создавалось впечатление, будто на этих троих снизошло какое-то божественное провидение и в их душах будто ангелы поют ту песню, что доносится из-под струн арфы Адрианы. Мать же смотрела невидящим взором куда-то в угол и хоть она почти ничего прочего не делала, казалось, будто эту женщину раздражает игра Адрианы.
        Иногда дочь думала, что мать завидует ей или в чём-то упрекает, но в чём именно, она даже догадаться не могла. Самый важный гость был тоже отвлечён какими-то своими мыслями, он лишь изредка наблюдал за игрой девушки, всматриваясь в каждое её движение, как будто ожидая, что она в любую секунду допустит какую-то ошибку. Но этого не случилось, Адриана была на высоте, хоть и не смогла покорить самого требовательного своего гостя. Затем её отец и принц последовали в кабинет, дабы обсудить какие-то свои дела. Прочие гости вышли на улицу, так как к вечеру посвежело, и уже было не так душно. Герцогиня показывала графу все достопримечательности особняка, его сад, фонтан и прочие угодья, которыми она гордилась. Адриана и Джейкоб шли рядом, но как будто бы немного в стороне, наслаждаясь лишь обществом друг друга, не нарушая допустимых границ.
        —Должно быть, вам непросто покидать родной дом и отправляться в чужие края, где вы никого не знаете. — Тихо промолвил он.
        —Вы знаете, не так непросто, как может показаться. Я всю жизнь мечтала оказаться в стране, где родилась. И я не боюсь одиночества, на новом месте я быстро смогу обрести новых друзей и завести новые знакомства. Поэтому я лишь радуюсь тому, что буду жить в королевском дворце. — Страстно и сладостно произнесла девушка. Она знала, что этому человеку можно говорить всё, что вздумается, даже то, что у неё было на душе, ведь он уже итак был в её руках.
        —Но как же ваши родители? Разве вы не будете скучать по ним? — Поинтересовался собеседник.
        —Отец мой итак часто в разъездах, мать тоже очень занята… Так что я не буду долго горевать по разлуке с ними. К тому же, как вы заметили, у нас с ними разные взгляды на брак. Надеюсь, они смогут понять меня и принять мой выбор, каким бы он ни был. — Театрально вскинула брови домиком юная особа.
        —Миледи, я восхищаюсь вашей силой воли и стремлением самостоятельно принимать решение в таком вопросе. Вашему будущему супругу очень повезёт с вами. — Горячо отозвался Джейкоб.
        —Вы так думаете? Ох, я не знаю… Есть столько девушек красивее и умнее меня. — Наигранно надула губки Адриана.
        —Не могу согласиться, леди Адриана. Вашу красоту ни с чем не сравнить, когда я смотрю на вас, мне кажется, что передо мной греческая богиня. — С благоговением пролепетал молодой мужчина. — И ваш ум поражает своей остротой. Я никогда ещё не встречал таких девушек, как вы.
        —Будьте осторожны со словами, мсье, а то я могу подумать, что вы влюбились. — Смущаясь, прошептала дочь посла. Она уже чувствовала, как добивается правильного звучания струн сердца этого юнца, поэтому ликовала втайне ото всех. Её собеседник покраснел с головы до пят, и не решался что-то ответить на прямое попадание в мишень.
        —Мсье Джейкоб, знайте, я сохраню ваш секрет. — Слегка наклонившись к нему, прошептала Адриана и кокетливо улыбнулась, раздумывая уже о том, когда же они смогут остаться наедине и насладиться плотскими утехами друг друга. Девушка тихонько хохотнула и догнала свою мать, рассказывающую своему спутнику о какой-то старинной легенде, имевшей место в том городе, где они жили. Дочь посла приняла участие в беседе и с оживлением продолжила историю матери, заметив, как кто-то у окна кабинета на втором этаже рассматривает её. Не желая нарушать покой этого любопытствующего, она предпочла улыбаться ещё шире и идти по своим землям с высоко поднятой головой, считая, что всё-таки она не потерпела поражение, а самое интересное ещё впереди.
        К вечеру во дворец приехали музыканты, повара приготовили изысканные блюда, и Адриана смогла, в конце концов, предстать перед гостями в новом амплуа: умелой хозяйкой дома, которая может сама устроить небольшой торжественный ужин по случаю знакомства с важными персонами.
        Переодевшись в лиловое платье из атласа, украшенного кружевами на баллонообразных рукавах и манжетах и обшитого тонкими нитями жемчуга на подоле, талии, кистях рук, Адриана выглядела по-настоящему восхитительно. Длинные волосы были распущены по плечам. Надев украшенные бантами туфли на высоких каблуках, девушка всё же предпочла не отсиживаться весь вечер, а протанцевать с каждым из гостей хотя бы один сет танца. Оркестр потрудился на славу. Танцевали гости, как быстрые ритмичные танцы бальярды, так медленные и спокойные паваны.
        Несмотря на всю сдержанность в словах и поступках его высочества, он танцевал достаточно профессионально и грациозно, и заслужил несколько одобрительных взглядов леди Адрианы. Затем хозяева дома переместились с гостями в музыкальную комнату, где смогли сесть за карточные столики и поиграть в азартные игры, попытав свою удачу. Дочь посла села играть с Джейкобом, предпочтя разогреться для начала и продолжить свой план по обольщению этого привлекательного мужчины.
        —Мсье Джейкоб, а как вы находите вашу службу у короля Генриха? — Поинтересовалась она.
        —О, миледи, я очень рад служить его величеству, хотя в последнее время предлагаю услуги лишь их высочествам, принцу Чарльзу и его брату принцу Теодору.
        —И в чём же состоят ваши услуги? — Как бы невзначай спросила Адриана. Она, конечно, не рассчитывала, что Джейкоб открыто ей признается в том, что является любовником принца, но хотела понять это хотя бы по выражению его лица.
        —Я веду в основном корреспонденцию его высочества, иногда он отправляет меня по личным поручениям в другие королевства для урегулирования государственных вопросов. — Просто ответил секретарь.
        Девушка с облегчением вздохнула, но её собеседник даже не заметил этого, так как стал внимательнее наблюдать за игрой, осознавая, что вот-вот проиграет. Адриана хоть и думала совсем не об игре и не успевала продумывать каждый ход, но играла всё же лучше секретаря. За соседним столиком играл граф Монтессо и герцогиня Шепард, а немного дальше от них, ближе к окну, сидел отец Адрианы и принц Чарльз. Девушка не слышала, о чём говорили эти люди, но подозревала, что речь шла о ней, так как порой отец, сидевший спиной к дочери, оглядывался назад, в её сторону и одновременно что-то проговаривал его высочеству.
        —Мсье Джейкоб, а как вы успеваете всё: служить у короля и уделять внимание жене и детям? — Постепенно прощупывала почву дочь герцогини.
        —Но, миледи, у меня нет ни жены, не детей. Судьба ещё не подарила мне встречу с женщиной моей мечты.
        —Как жаль. — Раздосадовано произнесла девушка. Но её собеседник тут же исправился:
        —Хотя, может, уже и встретил. — Честно признался тот.
        —И что же вы намерены делать? — С задором спросила Адриана.
        —Но как же я могу надеяться на шанс быть с ней, если не достоин и минуты её внимания. — С горечью в голосе прошептал Джейкоб. Девушка осторожно протянула руку к руке молодого мужчины и коснулась пальцами его пальцев.
        —Позвольте этой даме самой решать, кто достоин её внимания, а кто нет. — И когда секретарь поднял на неё глаза, полные надежды и самой безмятежной любви, Адриана почувствовала, как вспыхивает румянец на её бледноватых щеках, но не от смятения и смущения, а от нарастающего желания и тёплого жжения внизу живота. Переиграв противника не только на картах, но и на словах, Адриана сменила партнёра и оказалась за одним столом с его высочеством. После одной партии девушка выиграла принца и с едва заметным чувством удовлетворения на лице продолжила играть с ним, ведя обычную светскую беседу.
        —Я смотрю, вы не любите проигрывать. — Не отрывая взгляда от карт, произнёс принц.
        —Но я ведь ещё ни разу не проиграла! — Улыбнулась девушка. Принц засмеялся:
        —Да, вы правы. А я что-то не силён в подобных играх. Мне легче разрабатывать стратегию военного боя, чем думать о том, какие у вас карты на руках. Вам нужно будет поиграть с моим старшим братом Теодором, он покажется вам сильным противником. Вы кстати очень похожи.
        —Неужели? — Всерьёз заинтересовалась девушка.
        —У вас похожие взгляды на жизнь. Вы так же, как и он, знаете толк в дорогих развлечениях, азартных играх. Вы оба любите жизнь и привыкли брать от неё всё.
        —Но ведь это хорошо? — С ноткой лукавства заметила молодая девушка.
        —Да, конечно. Но везде нужна мера. И моему брату, наследнику престола, иногда стоит вести себя серьёзней и не забывать о том, что в будущем он станет королём великого государства.
        —Но разве вы, ваше высочество, не умеете развлекаться? Сегодня вы доказали, что владеете танцевальным мастерством в совершенстве. — Единственное, что пришло в голову Адриане. На самом деле, она не хотела льстить принцу, так как считала его достаточно скучным для своего возраста.
        —Мне пришлось научиться, ради своей жены. — С грустной улыбкой признался Чарльз.
        —Как бы мне хотелось познакомиться с женщиной, пленившей ваше сердце. — Искренне проговорила Адриана. Ей действительно было интересно, кто же смог растопить сердце ледяного и непробиваемого мужчины.
        —К сожалению, вам не представится такой возможности. Моя жена умерла год назад, во время родов. — За долю секунды Чарльз как будто бы потерял голос; когда он заговорил, тот казался сухим, как зачерствевший хлеб.
        —А ребёнок? — С неподдельным изумлением спросила Адриана.
        —Ребёнка не удалось спасти. — Видимо, принц не хотел отвечать больше ни на какие вопросы, так как то и дело поглядывал куда-то в сторону, надеясь, что кто-то из присутствующих сможет отвлечь юную особу. Но все были заняты своей игрой.
        —Простите, что затронула эту тему. Я не знала. И мне очень жаль. — В смятении чувства произнесла девушка.
        Она сочувствовала молодому принцу, который в таком возрасте уже успел пережить такие утраты. Подобно тому, как больно прикасаться рукой к горящей свече, также больно задевать чьи-то чувства и знать, что в этом твоя вина. Поэтому у Адрианы остался тяжёлый осадок на душе после услышанного. Наверное, подумала дочь герцогини, именно поэтому Чарльз был таким неэмоциональным и закрытым. Но принц не стремился продолжать этот разговор и решил переменить тему:
        —Если пожелаете, я могу посодействовать вашему браку с Джейкобом. — Неожиданно для Адрианы сказал Чарльз. Она лишь удивлённо вскинула брови.
        —Ваше высочество, но с чего вы решили, что я хочу замуж за Джейкоба? — Пыталась как можно мягче говорить девушка, заглушая насмешливость своего тона.
        —Значит, вы просто играете с ним? — С вызовом спросил принц. Адриана постаралась скрыть негодование и ответила весьма вежливо:
        —Ваше высочество, я очень благодарна вам за участие и доброе отношение к моему отцу, но я бы хотела самой решать, кто станет моим супругом.
        —Вы весьма смелая девушка, Адриана. Но раз вы не рассматриваете Джейкоба в качестве мужа, я бы попросил вас не играть его чувствами. Джейкоб — не только мой личный секретарь, но и очень хороший друг. — Принц на этот раз говорил весьма настороженно и даже с некой угрозой. Девушка выдержала на себе его суровый взгляд и ни на секунду не отвела глаз. — Ах да, ещё кое-что. Моё доброе отношение не безгранично и не должно распространяться на вас, несмотря на то, что вы — дочь друга моего отца. — Надменно парировал принц; он открыл карты перед Адрианой и произнёс: — Кажется, я выиграл? — Сдержанно поднялся со стула, едва кивнул девушке и поспешил удалиться за послом и остальными гостями, предпочитавшими посидеть на балконе и выпить по бокалу пьянящего вина.
        Адриана сидела на своём месте, не в силах пошевельнуться или выдавить из себя хоть какой-то звук. Её как будто бы оглушили слова принца, звучавшие громче, чем музыка, которую играли музыканты из оркестра. Ещё никто в её жизни ни разу не проявлял к ней такой враждебности, как Чарльз. Она вдруг поняла, что безоружна перед этим человеком, которого не сломит ни её начитанность, ни острый ум, ни обескураживающий внешний вид и красота. Досада, разочарование и гнев нахлынули на неё потоком, отчего девушка даже ругнулась про себя.
        Но, взяв себя в руки, Адриана поднялась со стула и направилась к гостям, надев очередную маску, скрывавшую её истинные чувства. Ей не хотелось показывать принцу, что она сломлена, и огорчена словами его высочества. Она улыбалась и принимала активное участие в разговоре, давая понять принцу, что его неприязненность к её персоне и почти прямое оскорбление не возымело никакого действия. Но если он посчитает, что девушка так просто забывает обиды, то он глубоко ошибётся, и ему самому придётся в своё время столкнуться с её безжалостным гневом.
        Глава I. Долгожданное путешествие
        Из дневников Адрианы:
        «После этого вечера мне не представилась возможность пообщаться с принцем, но я была рада этому. Он уехал со своим красавцем-секретарём и графом обратно в Париж, а я, приготовившись к поездке, не потратила много времени на прощание с семьёй. В глазах отца я увидела едва заметные слёзы, мать же ограничилась крепкими объятиями. На ухо она мне прошептала различные наставления по поводу моего надлежащего поведения при дворе и пригрозила, что если я опозорю свою семью, то за мной без промедления пришлют экипаж, и я навсегда распрощаюсь с жизнью в Туманном Альбионе. Нисколько не ободрившись такими угрозами, я заняла своё место в карете, после чего рядом со мной села моя любимая служанка Бьянка, без которой я ни за что бы не согласилась покидать Францию. Сопровождаемая несколькими стражниками, я отправилась в путь, оставив позади все страхи и сомнении и впуская в сердце надежду на светлое будущее, ждущее меня впереди.
        Отец ещё этим утром сообщил, что через пару дней мы доберёмся до Кале, а там переправимся через море до королевства. В этом портовом городе нас встретит принц Чарльз со своей свитой и будет сопровождать нас до самого дворца, т.к. он нужен своей семье в Йорке. Меня этот факт не особо радовал, но я убеждала себя в том, что в путешествии вряд ли нам с Чарльзом удастся обменяться хоть парочкой слов. Как всегда, уверенная в том, что в дороге меня ждут захватывающие авантюры, я пришла к заключению, что, к сожалению, в нашей жизни порой всё не так радужно, как кажется.
        Всю дорогу мою камеристку тошнило, и она высовывала голову из кареты, силясь не вырвать съеденный завтрак. Меня и саму укачивало в шатающейся карете. Дороги были узкими, ухабистыми. К тому же все комнаты в приличных гостиницах были заняты, так что нам пришлось ночевать в весьма скверных условиях одного из постоялых дворов на полпути к Кале. Но я не теряла надежды на то, что это лишь закалит мой дух и неудачи в начале пути не предвещают неудач в скором времени. Крепко уснув на жёсткой кровати, я провалилась в такой крепкий сон, что проснулась лишь благодаря Бьянке. Умывшись, переодевшись и скудно позавтракав, мы продолжили свой путь.
        Сегодняшний день был на радость прохладен и свеж. Лето постепенно впускало в дом осень, стоявшую на пороге. Какой-то маляр разукрасил листья деревьев в яркие пёстрые краски. Солнце часто пряталось за облаками и позволяло бодрящему ветру разгуливать по городам и деревням, по степи и лесам, по которым пролегал наш путь. Скоро должно было стемнеть, но я приказала ехать ещё дальше, чтобы ночью уже прибыть в Кале. Мы с Бьянкой отпускали различные пошлые шуточки, секретничали, шептались и рассказывали друг другу о том, что мечтаем увидеть в Англии.
        Время пролетело незаметно, и, оставляя позади лес, мы приближались к городу. Воздух стал каким-то особенно тяжёлым, тучи полностью заслонили серое небо. И я попросила одного из слуг отдать мне свою лошадь, уступив ему место в карете. Мне ужасно не хотелось ехать в раскачивающемся экипаже, так как меня одолевал рвотный рефлекс. К тому же совсем скоро мне придётся встретиться с этим высокомерным щеголем Чарльзом, так что я хотела предстать перед ним в лучшем свете: сидя на лошади с гордо поднятым подбородком. Стражники что-то бурчали на счёт того, что это может быть опасно, но меня было просто не переубедить.
        Почувствовав под собой лошадку, я расправила плечи, держа при этом ровную осанку, и поскакала уверенно рядом с каретой, в то время как Бьянка, выглядывающая из неё, продолжала смешить меня своими непристойными шуточками. Слуги всё слышали: кто-то не мог сдержать ухмылку, остальные же отворачивали смущённые лица и предпочли делать вид, будто ничего не замечают вокруг. Тут, где-то поблизости, мы услышали шорохи, затем приближающийся топот копыт и затем какие-то неразборчивые крики. Всё произошло слишком быстро: язаметила, как за секунду после услышанных криков несколько стрел полетело в нашу сторону: один из стражников, поражённый в самое сердце, упал с лошади. Бьянка, не понимающая, что происходит, через другую секунду тоже упала замертво, так как кто-то попал стрелой ей в голову. Абсолютно растерянная и испуганная, я посмотрела на стражников, которые не видели в темноте, откуда надвигаются лучники.
        Я была в отчаянии. После того, как разбойники осмелились показать свои лица в слабом тусклом свете фонарей нашей кареты и встретились в рукопашном бою со стражниками, я поняла, что наши силы не равны и разбойников куда больше. Разгорячённая услышанным похотливым зазыванием одного из преступников, увидевшим красивую юную девушку, я быстро взяла из ножен Бьянки кинжал и решительно поскакала прочь, решив, что смогу спастись своими собственными усилиями. Но не успела моя лошадка и несколько метров пробежать, как стрела пронеслась у меня под ногами, чуть не задев меня, но, тем не менее, поранив моё бедное животное.
        Лошадь силилась всё же отвезти меня подальше отсюда, но вторая стрела нанесла ей смертельный удар. Я успела соскочить с неё, боясь упасть и быть раздавленной убитым животным. В голове отчётливо слышались звуки борьбы, отчего моя кровь вскипела до предела. Мне было очень страшно, впервые в жизни я была в смертельной опасности. Но времени на раздумья у меня не было, я как можно быстрее побежала в сторону мерцающих огней города, надеясь, что преступник, погнавшийся за мной, уже позабыл обо мне.
        Листва под ногами беспокойно шелестела и грозилась выдать меня, но я уже как будто ничего не слышала, кроме громких ударов сердца в груди, которое, казалось, вот-вот выскользнет из корсета, обливаясь кровью. Я не видела перед собой ничего, только бежала, так быстро, как могла, цепляясь за ветки деревьев и спотыкаясь о какие-то камни. Не заметив перед собой полено, я ударилась больно ногами, и, не удержавшись на них, упала. Кто-то стоял позади меня, я боялась обернуться, но даже если бы сделала это, не увидела бы своего преследователя: так быстро потемнело. Я попыталась нащупать на траве кинжал, но он упал в ту же секунду, как упала я. Да, я безумно боялась, всё моё тело содрогалось как будто бы от рыданий, но я не плакала. Во мне со страхом ожило и совсем другое чувство, прямо ему противоположное: сила. Пускай я была всего лишь слабой и хрупкой юной девчонкой, я была готова бороться, пусть даже до смерти. Мне не хотелось быть никем поруганной, сваленной на этой земле и изнасилованной. Этот разбойник ещё не знает, с кем связался.
        —Ну что, красотка, готова поразвлечься? — С задором прикрикнул какой-то мужчина хрипловатым голосом и рассмеялся. Я почувствовала, что он стоит совсем рядом.
        —Прошу, не трогайте меня. Я так боюсь. — Вяло и испуганно произнесла я, нацепив на себя очередную маску.
        —Не бойся, дорогая, я не сделаю тебе больно, будет даже приятно. — Вновь зареготал преследователь, и, поняв, где я нахожусь, протянул ко мне руки. Но, взяв меня за левую руку, он не ожидал, что вместо прикосновения к моей талии ему придётся получить сильный удар кинжалом и на этом я не остановилась.
        Я вонзила блестящий нож в его тело ещё несколько раз, чтобы не осталось ни единого шанса, что он снова сможет прикоснуться ко мне. Странная неведомая сила поглотила меня. Казалось, будто я даже стала видеть в темноте: моя жертва стонала и прогибалась к земле. Сиюминутно я повернулась обратно в сторону города и побежала что есть мочи. Платье было длинным, а юбка пышной, что мешало мне бежать, и я опасалась, что, когда дойду до города, на мне и платья не останется.
        Подняв повыше его подол, я бежала, хоть сил моих почти не осталось, и не понимала, как вообще смогла преодолеть это. Кале был как на ладони. Через полчаса я дошла пешком, а вернее добежала до самого города. Люди, ходившие в это позднее время по улицам, многое повидали в своей жизни, но думаю, что я смогла их удивить. Красивая и, судя по всему, богатая юная девушка шла в порванном, грязном, но дорогом платье. На руках моих застыла кровь, наверное, я поцарапалась о кору полена или о ветки деревьев. По моему лицу было ясно, что я пережила настоящий ужас.
        Кое-кто принял меня даже за проститутку, но, когда я взглянула на них ледяными глазами, наполненными злобой, ненависти и боли, они отвернулись и зашагали прочь. Ноги ужасно устали и уже подводили меня, т.к. яеле держалась на них. Увидев перед собой вывеску гостиницы «Морской бриз», я подумала, что это мне лишь снится, так сложно было поверить в то, что я всё-таки дошла. Зайдя в бар, я вызвала настоящий переполох среди его постояльцев. Кто-то присвистывал мне, кто-то осуждающе бубнил себе что-то под нос. Я подошла к человеку, стоящему за стойкой, который, судя по всему, был хозяином этого заведения. Он испугался, увидев меня. Видимо, боялся, что я подпорчу репутацию его гостиницы.
        —Мадемуазель, вам помочь? — С сомнением в голосе, как будто бы не уверенный в том, что сможет помочь, спросил владелец бриза.
        —Да, мсье, я ищу некоего Жана де Пуатье. Он остановился здесь со своими приятелями. — Принц заранее предупредил отца, что заселится в отеле под чужим именем из осторожности. — Мне нужно с ним повидаться.
        Хозяин гостиницы обошёл стойку, грубо вытолкал меня из здания и фыркнул:
        —У меня приличное заведение и в нём не место таким, как ты. — Брезгливо произнёс он. — Мои клиенты не приводят в номера шлюх, так что тебе и твоему Жанну придётся сменить гостиницу.
        —Что? По-вашему, шлюха могла бы позволить себе такое платье? — Накричала я, разгневавшись на остолопа. — На мой экипаж напали, это произошло на окраине города, никому не удалось спастись. Я — дочь посла Англии, леди Адриана.
        Хозяин бриза внимательно осмотрел меня, удивляясь не моей истории, а скорее тому, что в итоге я оказалась жива и добралась сама до города. Тут кто-то вышел из гостиницы и подошёл к нам. Это был Чарльз. Быть может, его только что разбудили, т.к. вид у него был довольно-таки неопрятный, хотя, как я могу судить, ведь мой вид был гораздо хуже. Увидев мой внешний вид, он не застыл на месте, а лишь подошёл ближе, обеспокоенный тем, что могло случиться.
        —Леди Адриана. Что произошло? На вас напали?
        Я перевела взгляд на огорошенного владельца гостиницы и освирепела:
        —Что же, теперь верите?! — Как же мне хотелось поколотить его. Но Чарльз остановил меня, как будто читая мои мысли:
        —Мистер Джонас, будьте добры, подготовьте миледи Адриане отдельную комнату с удобствами, позаботьтесь о её ужине, предметах гигиены и чистой одежде. — Тот что-то хотел ответить принцу, но он его перебил: — Прошу вас, как можно быстрее. — Джонас незамедлительно удалился, и мы остались наедине. — Так что же случилось, где ваш экипаж?
        —За городом, в двадцати минутах езды отсюда. Я не уверена, что от экипажа хоть что-то осталось. — С грустью заметила я. — Разбойники… — В горле начало першить, хотелось промочить его чем-то. — Я думаю, они всех убили. Ваше высочество, могу я вас попросить об одолжении? Не могли бы вы отослать своих людей в то место, чтобы узнать, вдруг кому-то удалось уцелеть. Я не за вещи беспокоюсь, я просто должна знать, выжил ли ещё кто-то, и, быть может, есть ещё шанс спасти раненных. Прошу… — В этот раз я не думала о том, в каком виде предстаю перед этим человеком.
        Мне было плевать, что разбойники украли мои вещи, кучу драгоценностей и красивых нарядов. Всё это неважно. Я бы не смогла спокойно спать, думая о том, чем всё закончилось на том злосчастном месте. К сожалению, Бьянку, мою любимую Бьянку уже было не спасти. Но ведь были и другие. Я чувствовала, как к глазам подступили слёзы. Думаю, Чарльз их заметил, но я постаралась сохранять спокойствие и не поддаваться эмоциям. Он несмело приподнял руку, желая меня, скорее всего, утешить, но я лишь отступила на шаг. И не потому, что мы с этим человеком враждовали, или потому, что я не желала принимать ничьих утешений, тем более, его жалости. Если честно, я просто пугалась любых прикосновений, не в силах забыть о том, что меня чуть не убили и пытались изнасиловать.
        —Хорошо, я всё сделаю. Вам следует отдохнуть, привести себя в порядок, вы столько натерпелись за сегодня. Завтра я доложу вам о том, что удалось выяснить моим людям. — Но, услышав это, я имела наглость перебить его высочество:
        —Простите, ваше высочество, но завтра, возможно, уже будет поздно и кто-то, оставшийся в живых там, ждёт и надеется, что ему окажут помощь.
        —Миледи, вам не о чем беспокоиться, я и не собирался ждать до завтра, чтобы отправлять моих стражников. Я хотел, чтобы вы отправились отдыхать и уже завтра утром смогли, проснувшись, узнать обо всём. — Успокоил меня принц.
        —Я бы не смогла уснуть, не узнав о судьбе моих слуг. — Обиженно произнесла я. Конечно, я не нравилась принцу, но считать меня эгоистичной пустышкой, было уж слишком.
        Чарльз позвал кого-то, кто, по-видимому, находился совсем рядом с нами, в тени уличного фонаря, и дал ему указания собрать всех стражников. Затем принц проводил меня в здание, и мы, под свист постояльцев, поднялись на второй этаж, где мне выделили небольшую уютную комнату. Чарльз не намеревался оставлять меня в покое, как будто бы боясь, что если он меня оставит, то со мной обязательно что-то случится. Я же любезно попросила его дать мне немного времени освежиться, так как от меня начало разить грязью и потом.
        Принц вышел, закрыв за собой дверь. Я умылась, помыла ноги, сняла испорченное платье, надела серый бесформенный наряд, очевидно, какой-то прислуги и с презрением посмотрела на себя в зеркало. Открыв дверь, я обнаружила, что Чарльз приставил ко мне свою охрану, и, спросив у одного из них, куда отправился принц, мне сказали, что он уехал со стражниками на поиски уцелевших. Я вернулась в комнату и села есть. Несмотря на чувство голода, я не смогла проглотить ни капли супа. Пожевав немного хлеба и отпив неразбавленного вина, я беспокойно смотрела в окно каждые пять минут, как будто бы надеялась, что сейчас передо мной появится его высочество и его стражники привезут моих слуг. И среди них будет моя подруга, добрая и смешная Бьянка, которая значила для меня так много и расставаться с которой я не хотела больше всего на свете.
        Все мысли о потери такого близкого человека я попыталась отогнать от себя, так как замечала, что по щекам медленно катятся слёзы. Мне не хотелось плакать, не хотелось быть слабой. Но смерть подруги была такой болезненной, что я не выдержала, и, прижимаясь крепко к подушке, громко разрыдалась. В груди больно щемил какой-то орган, и мне даже почудилось, что там кровоточит рана. Как будто бы не я поразила своего насильника кинжалом, а он меня. Проплакав долгое время, я постепенно теряла последние силы и была близка к тому, чтобы уснуть, если бы не топот приближающихся лошадей.
        В полудрёме мне даже показалось, будто я снова сижу верхом на лошади и прислушиваюсь к шорохам. И мне стало вновь так больно, что я выдавила из себя лишь болезненный возглас, лишившись способности плакать. Поднявшись с кровати, я подошла к окну и увидела Чарльза. В свете уличных фонарей он казался мертвенно-бледным. И хоть взгляд его глаз был непроницаемым, я постепенно начала понимать, что принц способен и на другие чувства. Он лично отправился на поиски людей, а это было опасно. И хоть его доброе отношение не распространялось на меня, он всё же позаботился обо мне и выполнил мою просьбу.
        Возможно, он всё это делал лишь из благодарности моему отцу, но для меня это не имело никакого значения. Принц Чарльз оказался благородным человеком, и мне даже стало стыдно из-за того, что я так презирала его. За ним следовало множество стражников, они также привезли сюда мою карету. Но внимательно наблюдая за Чарльзом, я поняла, что они приехали с мертвецами. Дрожа от сожаления и боли, я вспомнила широко раскрытые глаза Бьянки, когда её поразили стрелой. Мороз прошёлся по моему телу, и я вновь почувствовала, что теряю силы, поэтому села на стул. Услышав стук в дверь, я попросила стучавшего войти.
        Чарльз сидел рядом со мной и что-то говорил мне, докладывал о том, что они искали восемь людей и нашли девять мертвецов. Услышав это, я крепко сжала руку в кулак, боясь не расплакаться прямо на глазах у принца.
        —Мы похороним их по-христиански, можете не волноваться. На счёт девятого найденного… Девятый был разбойником. И его тело было дальше места происшествия. — Осторожно заметил он.
        —Да, ведь это я его убила. — Спокойно произнесла я. — Он пытался меня изнасиловать.
        Его высочество и до этого был поражён, когда услышал о произошедшем несколько часов назад, но сейчас я, видимо, привела его в крайнее изумление.
        —Простите, миледи, что принёс вам плохие новости. Мне очень жаль ваших людей… — С сожалением в голосе сказал Чарльз.
        —Я благодарю вас, ваше высочество за всё, что вы сделали. Я знаю, что не достойна всего этого и ваше доброжелательное отношение не распространяется на меня, но я хочу верить, что смогу изменить ваше отношение ко мне. — Всё, что смогла сказать ему я.
        Я не могла понять, что же теперь на душе у Чарльза. Он почти никогда не выдавал своих чувств, сдерживал любой чувственный порыв. И после произнесённых мною слов, я не заметила почти никаких изменений на его лице, хотя рассчитывала, что принц закончит нашу беседу на положительной ноте, и мы сможем позабыть о прочих неудачах в свете новых событий. Но он лишь поклонился мне, так как не в силах был ничего ответить, встал, отошёл к двери и нерешительно повернул голову.
        —Я лишь хотел спросить, миледи…
        —Да. — Тонким голоском произнесла я, смущаясь от того, что только что сказала принцу.
        —Как вам удалось? — Просто спросил он. Я без раздумий ответила:
        —Помнится, вы говорили, что я люблю жизнь. — Ответила я.
        Его высочество пожелал мне спокойной ночи и удалился, оставив меня в одиночестве, обессиленную и сокрушённую, потерявшую дорогую подругу. Уже завтра меня ждёт другое королевство, а я буду абсолютно одна, вынужденная рассчитывать лишь на свои силы. Не снимая одежды, я легла в постель, потушила свечу и попыталась уснуть. Одиночество, должно быть, могло бы меня сломить. Но, хорошенько подумав о случившемся, я поняла, что меня уже ничто не сломит. И я поеду в Англию, буду там счастлива и осуществлю мечту Бьянки: найду себе богатого и красивого мужа. И с этими мыслями я уснула.
        Утром я проснулась с невыносимой головной болью. В комнате было довольно-таки холодно, и вылезать из кровати совсем не хотелось. Всё произошедшее вчера казалось каким-то эфемерным сном, слабо напоминающим реальность. И только синяки и боли в суставах напоминали о том, что это происходило наяву. Приводить себя в порядок мне не было нужды: уменя не было абсолютно ничего, кроме чужого платья прислуги. Но даже это не портило мою красоту. Бледноватый цвет кожи был сейчас не редкостью и во Франции пользовались даже различной пудрой, чтобы добиться эффекта «фарфоровой кожи». Так что, убедив себя, что выгляжу я прекрасно, я вышла из комнаты и спустилась вниз, заказав себе завтрак.
        Просить денег у его высочества я просто не могла себе позволить, поэтому, оторвав от испорченного платья, несколько драгоценных камушков, я попросила хозяина гостиницы взять один из них в качестве оплаты за предоставленные услуги. Но он сказал, что Жан де Пуатье уже позаботился обо всём. С утра людей в баре было не так-то много, так что я решила позавтракать здесь, и, сев за столик у окна, я принялась с жадностью и аппетитом уплетать ячменную кашу и просяные лепёшки. Погрузившись в раздумья, я не заметила, как ко мне кто-то подошёл. Когда молодой мужчина заговорил, я даже вздрогнула от неожиданности:
        —Простите, миледи, не хотел вас напугать. — Сказал Джейкоб, секретарь короля Англии. — Можно к вам подсесть? — Я одобрительно кивнула, и тогда он сел напротив меня. Через мгновение ему принесли такой же простой деревенский завтрак, но он пока не собирался прикасаться к еде. Этот красивый парень неуверенно осмотрелся по сторонам, как будто бы боясь, что нас кто-то услышит. — Леди Адриана, я узнал о вчерашнем происшествии. Мне очень жаль. Как вы?
        —Спасибо, господин Джейкоб. Вы знаете, мне до сих пор трудно поверить в случившееся. — Честно высказалась я.
        —Понимаю… Когда его высочество сказал мне вчера об этом, я тоже не мог поверить. Всё это так ужасно. Но вы, миледи, снискали уважение всех подданных принца и его самого! Адриана, все до сих пор говорят о проявленной вами смелости. Я восхищён вами. — На гране чувств восторгался мой собеседник. Но я почти не слышала последних слов, так как меня возмутили совсем другие слова Джейкоба.
        —Так вы знали? — Удивилась я.
        —Да, принц Чарльз вчера зашёл ко мне в комнату и попросил в связи со случившимся написать вашему отцу, сообщить обо всём и попросить его отослать другие ваши вещи в королевский дворец. — Сочувственно говорил он.
        —Господин секретарь, вы меня как громом сразили своими словами. — Выпалила я со злостью. — Вы узнали обо всём ещё вчера и только сейчас осмелились ко мне подойти?! — Мне было действительно невдомёк, как этот человек, который чуть ли не в первый наш день знакомства признался мне в любви, держался в стороне, тогда как я, собирая по крупицам остатки своих сил, сидела и ждала новостей об уцелевших. Конечно, от секретаря не требовалось, чтобы он сопровождал стражников в таком опасном путешествии, но, тем не менее, я надеялась, что он проявит ко мне хоть малейшее участие, поддержит, ободрит.
        —Да вы же просто трус! — Зашипела я, удивляясь тому, что только что сказала. От прошлой симпатии к этому человеку почти ничего не осталось, тлеющие угольки прошлых чувств развеяло лёгким дуновением летнего ветра, когда кто-то открыл дверь в гостиницу.
        —Миледи, но я не знал, как к вам подойти. Я думал, вы хотите побыть одной. — Неуверенно прошептал мой воздыхатель в смятении чувств.
        —Одной? Но я уже одна, я осталась совершенно одна. — Я сделала глоток воды, чтобы заглушить усиливающееся чувство ненависти. — Но я не ожидала, что в такой ситуации вы проявите себя с такой стороны, Джейкоб, а я так надеялась на вашу дружбу. — Встав со стула, я отвернулась от растерянного молодого мужчины и ушла в свою комнату.
        Мне не хотелось ни разговаривать с ним, ни видеть его. Этот человек был мне омерзителен, хотя, по сути, он не сделал ничего плохого. Просто я, видимо, мало что понимала в любви, раз подумала, что Джейкоб меня любит. Меня обидело то, что человек, который так сильно восхищался моей красотой и умом, который, как мне показалось, был слепо в меня влюблён, в минуты моей слабости не оказался рядом. Когда я зашла в комнату, то мне хотелось выплеснуть свою злобу на чём-то, но под руку ничего не попадало. Было тяжело осознавать, что в этом мире, мире мужчин, я не могла рассчитывать ни на чью помощь. Присев на край кровати, я только сейчас обратила внимание, что на ней лежит красивое зелёное платье из шёлка, украшенное оригинальной вышивкой и драгоценными камнями, и новенькие туфельки из парчи, обшитые нитями из серебра. Поразившись такой красоте, я не сразу сообразила, что это мне.
        Другим вопросом, которым я задавалась, был вопрос «кто же мне его подарил?». Было глупо надеяться, что мой недолюбовник Джейкоб смог купить для меня такое платье. Я долго не спрашивала себя, имею ли я право принимать такой дорогой подарок. Быстро переоделась в обновку и стала рассматривать себя в большом зеркале. Солнечные лучи пробивались в комнату и освещали меня, моё зелёное платье, которое переливалось всеми цветами радуги на солнце. В сердце сразу стало тепло, несмотря на весь тот ужас, который мне пришлось пережить.
        Улыбаясь и радуясь собственной совершенности, я услышала стук в дверь и, не думая, сказала «войдите». Это был принц. На секунду зрачки его глаз расширились, но уже вскоре он овладел собой и кивнул в знак приветствия. Я была рада его видеть, и не старалась скрывать своих чувств, поэтому подарила ему одну из своих прекрасных улыбок и присела в реверансе.
        —Доброе утро, миледи. Надеюсь, вам понравился подарок? Я написал вашему отцу, чтобы он выслал вам одежду и прислугу, так что, когда мы прибудем во дворец, скорее всего, всё уже прибудет. Но мне не хотелось, чтобы такая красивая девушка… — Он осёкся, подумав, что уж слишком смягчился в тоне и поправил себя: — Я не хотел, чтобы вы предстали перед придворными в платье служанки. Первое впечатление очень много значит.
        —Благодарю вас, ваше высочество, вы были очень добры ко мне. Это платье невероятно красивое! — Радостно залепетала я. К тому же оно было слегка тугим мне в талии, что уже само по себе увеличивало размер моей не столь большой, но упругой груди. Два пышных холмика выглядывали из выреза платья и сразу привлекали к себе внимание. Так что даже принц Чарльз, для того, чтобы удостовериться в моих словах, прошёлся глазами по всему платью и смущённо отвёл взгляд, когда заметил этот вырез. — Когда мы отправляемся в путь?
        —Если вы готовы, то прямо сейчас. Нас ждёт корабль на пристани.
        —Тогда едем. — Нетерпеливо заявила я, забрала мешочек со своими драгоценностями и вышла с принцем из комнаты. Мы покинули гостиницу, сели на лошадей и в сопровождении многочисленных стражников и слуг по пути остановились на кладбище, где я попрощалась со своей подругой. Я не знала, где была похоронена Бьянка, но словно чувствовала, где было это место. Присела над одной из могилок и прошептала: «Я всегда буду помнить тебя. Никогда не забуду твоей доброты и дружбы. И буду счастлива, ради нас обеих». Солнце подарило нежный луч земле, где покоилась моя хорошая подруга и, я, подумав, что это маленькое чудо, почувствовала теплоту, разливающуюся быстрой рекой в моей груди. Я возвратилась к стражникам, а затем мы отправились на пристань.
        Моя каюта была очень маленькой, из мебели там размещался лишь платяной шкаф, кровать и тумбочка. Но мне и этого было достаточно. Я почти не сидела в каюте, а выходила на палубу и наслаждалась освежающим морским бризом. К тому же в таком великолепном наряде я заставляла всех матросов, капитана и даже стражников принца оборачиваться и глядеть на меня во все глаза: ясмеялась, кокетливо улыбалась им и позволяла пожирать себя взглядом.
        Уже ночью я сидела верхом на одном из помощников капитана и задыхалась от нехватки воздуха в груди. Два тела, слитые воедино, содрогались как будто бы в судорогах, ловя невообразимые ощущения. И, так как у меня не было с собой специального мешочка из очищенных кишок овцы, которые делала для меня Бьянка, мне пришлось в самый волнительный момент прекращать соитие. Чувствуя некоторый дискомфорт и разочарование от того, что не получил того, чего хотел, мой партнёр не стал долго лежать в моих объятиях и оставил меня одну. Я была только рада этому, ведь к концу дня почувствовала, что нестерпимо хочу спать. Уснула я с мыслью о том, что, возможно, я буду не одна в Англии. И пусть наши взаимоотношения с младшим принцем далеки от идеала, но я знала, что он придёт мне на помощь в случае необходимости. Удовлетворённая этим открытием, я погрузилась в глубокий сон».
        Глава II. Возвращение домой
        Обычному человеку путешествие до портового города Гулль из Кале показалось бы бесконечным, но только не для Адрианы. Эта девушка могла скоротать время так, что все неудобства и трудности поездки растворялись как по волшебству. В каюте-компании, когда все собирались по вечерам к ужину, Адриана была украшением, манившим своей яркостью каждого присутствующего. У неё было лишь одно платье, но даже в нём она умудрялась никому не наскучить, и каждое её появление проходило под аплодисменты и зазывающие свисты команды корабля.
        Адриана нравилась всем: каждый старался угодить ей, посвятить какую-то песню, пригласить её на танец, сделать ей комплимент. Девушка пыталась всем уделять внимание, но даже, несмотря на это, каждый из матросов её ревновал, завидовал своему товарищу, считая, что Адриана отдаёт предпочтение не ему, а кому-то другому. Сложно было поверить в то, что ей нравились все. Но это действительно было так.
        Хотя всё было гораздо запутаннее. Вряд ли девушка видела в каждом из этих мужчин отдельную личность, она скорее любила толпу, которая ею восхищалась и отвечала взаимностью каждому члену экипажа. Она не всматривалась в лица, не вслушивалась в слова людей, для неё все они были одинаковыми. Для них она — была богиней, идеально-выточенной статуей, до которой можно дотронуться, которую можно любить. И она любила, любила почти каждого из них. Каждую ночь воздух в её каюте наполнялся запахом пота человеческих разгорячённых тел, стонами, вздохами, выдохами облегчения. Конечно, каждому из них она твердила, что он — один такой, особенный, и что их тайну он должен беречь под страхом смерти. Она даже давала кому-то надежды на то, что у них, быть может, есть шанс быть вместе в будущем, но как только этот человек уходил, она забывала обо всех обещаниях, ложилась на ещё тёплую постель и засыпала.
        Такая жизнь вполне устраивала юную девушку: она не хотела тратить время впустую, не хотела не попробовать испытать хоть какие-то чувства. Девушка знала, что когда-то ей придётся стать женой какого-то богатого герцога или графа. Она не была уверена в том, что этот герцог будет красив и молод, а также будет добр к ней и учтив. Много историй о семейной жизни ей поведала подруга Бьянка, в которых очень редко имело место чувство любви между супругами.
        Адриана была готова принять все повороты судьбы, она бы ни на что не жаловалась, ни в чём никого не упрекала, она не собиралась бы ничего менять, так как это было бы просто пустой тратой времени. Она родилась в то время, когда изменить уже ничего было нельзя. Но она не боялась, не гневалась на Бога, а просто принимала тот факт, что вскоре ей придётся выполнить свой долг. Да, именно так она это называла. Но вместе с тем девушка не собиралась лишаться простых человеческих радостей жизни.
        Она была счастлива, пусть даже другие бы сочли её похождения за жалкие попытки обрести любовь. Ей было всего 16, но уже сейчас она была уверена в том, что вряд ли за всю её жизнь ей удастся полюбить хоть какого-то мужчину. Любовь — это удел бедняков, лишь они могут себе позволить жениться по любви. Люди же с достатком лишены были такой привилегии, они выбирали жён и мужей по принципу наибольшей выгоды для себя и своей семьи. Адриана не только верила рассказам Бьянки, но и воочию убедилась в подобном, т.к. видели своими глазами, что её собственные родители лишены всякого тёплого чувства друг к другу.
        Но девушка всё ещё предпринимала попытки, искала хоть подобие великого чувства, о котором так много говорят и пишут. Она надеялась, что те, кто её так сильно любит, сможет её научить этому искусству. Но пока никому из её поклонников этого не удалось. Видя неподдельный восторг и блеск в их глазах, когда они смотрели на неё, она им завидовала, ведь никогда ещё не испытывала такого.
        Но это отнюдь не так сильно огорчало Адриану, как могло бы огорчить любую другую девушку. Ей нравились и другие формы любви, пусть даже церковь их считала греховными. То удовольствие, которое она получала от соприкосновений с мужскими крепкими телами, было ни с чем несравнимо. Иногда ей, конечно, казалось, что мужчины ничем не отличаются друг от друга, но всё же некоторые из них открывали ей небольшие секреты любовных утех, которые могли разнообразить и без того насыщенную сексуальную жизнь девушки.
        Иногда Адриане было трудно оставаться осторожной, и умоляющие мужчины несколько раз чуть было не заставляли её идти до конца. Но какая-то неведомая сила побуждала девушку останавливать процесс, так как ей не хотелось забеременеть. Только слепец не мог не заметить, как сияла девушка, как она расцветала, словно бутон розы, с каждым новым днём.
        Принц Чарльз видел это, но делал вид, будто не замечает ничего вокруг, поворачивал голову всякий раз, когда кто-то из его подданных или членов команды флиртовал с девушкой; он делал это так же, как когда-то делали слуги Адрианы, слушавшие похотливые шуточки Бьянки во время их поездки в Кале.
        Можно было предположить, что девушка совсем забыла об утрате, но это было не так. Она никогда ни перед кем не плакала, даже перед своими любовниками. И лишь, оставаясь наедине с собственными мыслями, девушка прятала голову в подушку и заливалась слезами, омывающими её ещё свежие раны. С каждым рыданием ей как будто бы становилось легче, но она обманывала саму себя. Эти раны, может, и заживут в своё время, но они никогда не исчезнут бесследно, а останутся с ней до самой смерти.
        В долгом путешествии девушке нечасто удавалось пообщаться с принцем. Иногда ей казалось, что он её избегал, иногда она просто забывала о нём, предаваясь сладостным постельным утехам с молодыми людьми. Постепенно Адриана смирилась с мыслью, что и во дворце они вряд ли будут видеться часто, поэтому больше не прилагала усилий, чтобы понравиться ему. Видимо, это было просто невозможно. Она видела его осуждающий взгляд, замечала, как он поспешно отворачивался, словно противился даже внешнему виду этой красотки.
        Впервые, мужчина относился к ней так. Ни красота, ни ум, ни даже проявленная сила не покорила этого человека. Единственное, что было любопытно Адриане, так это то, как Чарльз вёл себя с другими женщинами. Ведь немала вероятность, что после смерти жени и ребёнка он просто утратил всякую способность наслаждаться обществом женщин и любить их. Девушка даже не думала соблазнять Чарльза, и не потому, что он был принцем королевской крови, а она — всего лишь дочерью посла, она его воспринимала по-другому.
        Для неё он был как будто бы каким-то зверьком, за которым хотелось наблюдать. Она никогда ещё не встречала в своей жизни таких людей, как он. Она хотела бы иметь при себе какой-то инструмент, позволяющий ей вскрыть тело этого человека и узнать, что же там находится, какова его душа и сердце. Её несколько обижало то, что он не пленился её божественной красотой, но от этого он не становился менее интересным для неё. «Интересно, а его брат действительно так похож на меня?» — смаковала ожиданиями девушка. Ей уже не терпелось оказаться в центре придворных интриг и королевских заговоров.
        Высадившись в городе Гулль, путешественники сели по лошадям и отправились в Йорк. Им приходилось останавливаться для ночлега в постоялых дворах или гостиницах, т.к. ночью ездить никто больше не осмеливался. Джейкоб, всё это время ходивший по пятам своего хозяина — принца, боялся даже поднять глаза на Адриану. Он знал, что был виноват перед ней и не имел достаточно смекалки, чтобы сообразить, как можно искупить вину перед этой девушкой. Поэтому, когда они сталкивались, молодой мужчина вёл себя, как провинившийся ребёнок: замолкал и разглядывал свои ботинки. Адриана же не собиралась прощать его, поэтому и позабыла о недавнем желании заполучить Джейкоба в любовники.
        Через несколько дней они добрались до Йорка, любимой резиденции короля Генриха, отца Чарльза. Прибыв во дворец, девушка убедилась в том, что теперь её жизнь будет наполнена смыслом. Огромное пятиэтажное здание, построенное из белого песчаника, было таким высоким, что Адриане казалось, как будто бы оно достигает самих облаков, касающихся остроконечных башен. Фасад дворца был украшен колоннами, балюстрадами, различными скульптурами и памятниками.
        Конечно, в английской архитектуре преобладали чёткие линии и сдержанность форм, но всё же английский дворец короля произвёл большее впечатление на Адриану, чем королевский замок в Париже. Южную сторону дворца омывала река, доносившая до стен здания не совсем приятный аромат. Но и эта условность не смогла огорчить Адриану. Она шла по просторным комнатам дворца, вдыхая в себя прохладный английский воздух и сырость стен, считая, что так она становится частью «этого мира».
        Её провели в тронный зал, где королева и король ежедневно принимали гостей, приехавших издалека и просящих их помочь им в том или ином деле. День подходил к концу, но людей в зале, казалось, не становилось меньше. Ожидая в сторонке, Адриана издали наблюдала за восседающими на троне правителями Англии.
        Генриху в то время было уже больше сорока лет, но лишь лёгкая седина у корней волос сообщала об этом. В остальном, государь выглядел молодо и был хорош собой: едва заметные морщины в уголках глаз и меж бровей лишь украшали его итак красивое лицо и придавали ему налёт мудрости и задумчивости. Иссиня-чёрные волосы и карие глаза, обретающие на свету ореховый оттенок, делали его ещё более привлекательным в глазах Адрианы. Красный бархатный камзол со светлыми рукавами в красную полоску скрывали весьма рельефную фигуру.
        Перстни с драгоценными камнями почти на каждом пальце рук лишь подтверждали высокий статус особы, носившей их. Слева от него сидела его жена. Светлые волосы с рыжеватым отливом были заплетены в косу и спрятаны под чепец. Из-под рукавов платья выглядывали бледные хрупкие руки, изящные, но неестественно-тонкие. Складывалось впечатление, будто королева больна. Но лицо женщины не выражало никаких эмоций, как будто она впала в глубокий сон, и лишь открытые глаза делают видимость её присутствия в зале. Ворот тяжеловесного синего платья королевы был покрыт узорами золотой ткани, длинный шлейф украшали бриллианты и сапфиры. Нижняя юбка, открывающаяся благодаря расходящимся полам платья, была из светлого атласа, украшенного витиеватой вышивкой из камней.
        Миниатюрные туфельки были такими лёгкими и белыми, как будто их делали из прозрачного хрусталя. И, несмотря на шикарный внешний вид, счастливой эту женщину назвать было трудно. Едва заметный презрительный огонёк в голубых глазах говорил о том, что она никогда не мечтала стать королевой. Адриана не могла понять, почему эта женщина, имея такого красивого и богатого мужа, не смогла его полюбить. Неужели за всю свою жизнь она так и не смогла обрести любовь и испытать истинное женское счастье?
        Наконец, на Адриану обратили внимание. Она подошла к трону, села на колени, склонив голову, и поприветствовала их величества. Королева была слегка озадачена, король же, увидев такую красивую девушку, довольно хмыкнул.
        —Значит, посол не преувеличивал. Вы действительно красивее самой богини любви. — Довольствовался видом упругих холмиков у выреза платья девушки король.
        —Ваше величество, вы слишком добры ко мне. Я и вполовину не так красива, как ваша жена. Её красота затмевает красоту самой французской королевы, которой так восхищаются и которую так боготворят во всём мире. — Весьма искренне и смущённо произнесла девушка, как будто бы она боялась даже говорить в присутствии таких важных лиц.
        Король был доволен подобным комплиментом, а королева протянула девушке руку для поцелуя. Когда Адриана приподнялась, пошла к ней и поднесла губы к её руке, она уловила резкий аромат духов, из-за которого чуть было не задохнулась. Но сдержавшись, она поцеловала руку королевы, и ещё раз поклонилась в знак оказанной чести.
        —Мы очень рады вам. Посол всегда желанный гость в нашем дворце. С сегодняшнего дня вы становитесь моей фрейлиной, вам выделят место в покоях фрейлин и жалование. — Королева показала жестом руки, что Адриана может быть свободной, как будто бы она иссякла и больше не может раздавать милости всем подряд. Девушка поблагодарила свою госпожу и отошла в сторону, чувствуя затылком зачарованный взгляд короля, рассматривающего вид девушки «сзади».
        После приёма гостей супруги направились в свои покои, чтобы переодеться к ужину. Адриане выпал шанс одевать королеву. Когда она снимала с Сесилии верхние платья, то успела невольно заметить, что резким запахом духов королева, видимо, пытается скрыть своеобразный запах своего тела, запах пота, характерный для стареющих людей. Эта женщина, хоть и была такого же возраста, что и мать Адрианы, старела гораздо быстрее и, вероятно, уже не привлекала ни своего супруга, ни любого другого мужчину в королевстве. Дух девушки замер от одной мысли о том, что и она когда-то станет старой и никому ненужной.
        В зале для пиршеств собралось, по меньшей мере, сорок человек. Каждый занимал место за определённым столом, где сидели люди такого же социального статуса. Адриана села рядом с другими придворными королевы, особами весьма разговорчивыми и добродушными. Её сразу начали расспрашивать о традициях и порядках французского двора. Она едва слышала вопросы в гуле толпы людей, заполняющих зал, но старалась отвечать каждому.
        Вино лилось рекой, блюда менялись без конца, и уже через несколько минут Адриана почувствовала такое умиротворение, словно именно здесь было её место. Девушка была так увлечена разговором с придворными, что не сразу заметила, как двое принцев присоединились к ужину, сев рядом с родителями. И, когда она всё-таки взглянула в их сторону, ещё долгое время не могла отвести взгляда от них. Девушка впервые увидела старшего брата Чарльза, принца Теодора, о котором так много слышала. Но даже в своих самых светлых снах она не видела такого красивого мужчины, как он.
        Точная копия отца — Тео был темноволосым кареглазым мужчиной мощного стана, с длинными ресницами угольного цвета, золотистым оттенком кожи, говорившем о том, что он недавно побывал на юге. Высокий рост, важная осанка, прямой нос с небольшой горбинкой — он был, как будто бы рождён для того, чтобы править сердцами людей. И даже если бы он был одет в простой крестьянский наряд, то по праву считался бы самым красивым человеком на всём белом свете. Заворожённая и пленённая Аполлонской красотой наследника престола, Адриана не сразу отреагировала, когда какая-то из фрейлин задала ей очередной вопрос. Проследив за внимательным взглядом сияющих глаз Адрианы, девушки переглянулись между собой и тихо засмеялись.
        —И ты тоже. — Понимающе улыбнулась дочери посла Камилла, симпатичная пышнотелая блондинка, племянница какого-то аристократа. — У нас весь двор влюблён в принца Теодора. Даже мужчины. — Лукаво произнесла девушка. — Но ты ни на что не надейся, принц не женится ни на одной из нас, ему в жёны готовят принцессу Изабеллу, дочь испанского короля. — Грустно вздохнула девушка.
        —И когда свадьба? — С интересом спросила Адриана. Она даже не мечтала о том, чтобы стать женой принца королевской крови. Но ведь от соблазнения принца никто бы не пострадал.
        —Не раньше следующего года. Малышке ещё даже не исполнилось 14 лет. — Сообщила фрейлина.
        «Тогда у меня есть ещё время», — усмехнулась девушка своим коварным планам и продолжила общаться с новыми подругами, иногда поглядывая на свою мишень.
        Когда за окном сумраки окутали небо и все жители дворца легли в постель, Адриана спряталась под одеялом. Перед глазами всплывало лицо старшего принца с идеальными чертами, выточенное как будто бы из бело-молочного мрамора для того, чтобы украшать этот мир и привносить в человеческие жизни счастье. Когда она думала о нём, по телу пробегали солнечные зайчики, перенося тепло от кончиков пальцев ног до рук. «Так хочется дотронуться до его лица, так хочется, чтобы его грубые властные руки прижали тебя к стенке, а его губы, алые, как лепестки розы, впились в твои нежные, розовые, и покрыли каждый участочек твоего тела поцелуем», — мечтательно подумала девушка и ещё долго не могла уснуть, блуждая в потаённых уголках своей души. Но всё же последней мыслью перед тем, как она уснула, была мысль о том, что она рада находиться здесь, в Англии. Она была рада вернуться домой, ведь теперь жизнь, казалось, обрела смысл.
        Глава III. И карты розданы, и сердце неприкрыто
        «Через пару дней я смогла привыкнуть к общему распорядку дня, ко всем своим обязанностям, хотя я их таковыми не могла назвать. Мы помогали Сесилии одеваться, расчёсывали ей волосы, укладывали их в причёску, разговаривали с ней, ходили с ней на мессу, вместе читали, шили, ходили по парку, отправлялись на различные празднества. Всё выглядело так, как будто Сесилия — наш маленький ребёнок, за которым мы были должны присматривать. Но ребёнок этот был не обычный, а из королевской семьи, поэтому мы обязаны были думать, что Господь сжалился над нами, простыми смертными, и позволил нам нежиться в тени королевы, прятаться под её крылышком. Но я и не жаловалась, я была абсолютно уверена в своей удаче и благодарила судьбу за такой поворот событий. Одежду, различные украшения и золотые монеты доставили ко мне вовремя. Мне хотелось выделиться из толпы придворных, обратить внимание старшего принца, хотя такой случай мне ещё не представился. Нас даже не познакомили, мы не говорили друг с другом, и я вообще подозревала, что он не знал о моём существовании, так что я довольствовалась тем, что купалась в пучинах
собственных сахарных грёз.
        Однажды днём, во время одного рыцарского турнира, королеве стало так жарко, что она попросила меня принести ей её любимый веер, в то время как слуги приносили ей воду каждые десять минут. И тогда я столкнулась в коридоре с принцем Чарльзом. На мне было нежное воздушное розовое платье из льна, светлые туфельки с крошечными бантами в тон платью. Несколько прядей волос я закрутила с помощью разогретой кочерги, и они беспокойно разветвлялись при ходьбе. На улице, в самом деле, было очень жарко, так что щёки у меня сделались розовыми. Губы я покрасила тонким слоем бальзама, отчего они у меня обрели неповторимый персиковый оттенок. Я долгое время возилась перед зеркалом, и, видимо, не зря, так как даже Чарльз, увидев меня, не смог сдержать мгновенного порыва страсти, промелькнувшей в глазах. Я вовремя спохватилась, вспомнив, кто передо мной стоит, так как не смогла бы сдержать ухмылку.
        —Миледи Адриана, рад вас видеть. — Произнёс принц.
        —Это взаимно, ваше высочество. — Присела перед ним я, чувствуя, как его дыхание учащается, хотя он стоял не слишком близко от меня.
        —Я смотрю, вы быстро освоились. Хотя я даже не сомневался. — Честно признался он. Он немного помолчал и, вспомнив что-то важное, добавил: — Помните, я говорил вам о свитке? Не хотели бы вы взглянуть на него?
        Я даже вздрогнула от неожиданного предложения:
        —Конечно, ваше высочество! Я была бы несказанно рада. — Засияла я, совсем забыв о поручении, данном мне королевой.
        —Тогда прошу за мной. — Чарльз хотел было подать мне руку, чтобы я могла опереться на него, но через секунду передумал и просто зашагал рядом со мной, проводя в библиотеку.
        В этой части дворца мне ещё не доводилось бывать. Тёмный кабинет был обставлен дорогой итальянской мебелью, а сразу за ним следовала большая комната с высокими книжными шкафами, полностью забитыми книгами. На некоторых из них держалась пыль, что говорило о том, что в последнее время редко заходили в эту комнату. Видимо, в королевской семье мало кто мог позволить себе тратить время на чтение книг. Зайдя в эту сырую, непроветриваемую комнату, я почувствовала озноб по коже. Но, сумев разглядеть за стёклами шкафов книги с твёрдым позолоченным переплётом, я только ахала от осознания того, что стою в библиотеке, которая, по моему скромному суждению, была наибольшей библиотекой в мире.
        Чарльз не мешал мне наслаждаться увиденным и восхищаться каждый раз, когда я проходила мимо очередного книжного шкафа. Но мы прошли дальше, где было совсем темно, и тут пригодился факел, взятый принцем предварительно. Мы подошли к старинному антикварному столику с железными ножками, на котором были разбросаны всякие свитки. Чарльз попросил меня придержать факел, в то время как сам пытался найти подходящий документ. Отодвинув в стороны ненужные свитки, он бережно разместил нужный посредине стола, чтобы мы оба могли его видеть перед собой. Коленки подкашивались, и я думала, что вот-вот упаду на пол от радости, захлестнувшей меня целиком.
        —Неужели, это оно? Этот тот самый свиток, который уцелел после пожара Александрийской библиотеки? — Я ликовала и возбуждённо шептала принцу свой вопрос, так как боялась, что мой голос может как-то испортить этот хрупкий предмет даже своим звучанием. Но принц лишь засмеялся, а я чуть было не шикнула на него, но в последний момент остановила себя, смутившись.
        —Это лишь предположение, миледи. Ведь я не смог его расшифровать. — С досадой ответил он.
        —Но что вам говорил монах? — Взволнованно затрепетала я.
        —По его словам, этот свиток привезли в Англию из Рима, как многие другие документы, уцелевшие после пожара. Но хранить его в монастыре монах не осмелился, он боялся, что об этом узнают. Более того, его могли отлучить от церкви, ведь никто не знает, что за тайну хранит в себе этот свиток. Он может быть частью языческой культуры.
        Рассматривая внимательно свиток, я замечала на нём линии и завитки, которые, должно быть, являлись частью иероглифов. Но сами символы как будто бы вошли вглубь пергамента. Я чувствовала, как возбуждение внутри меня нарастает с новой силой, думаю, это было видно со стороны, так как принц всё время улыбался, глядя на меня.
        Странно, но в этой комнате, вдали от целого мира и людей, мы были как будто бы едины, мы понимали друг друга без слов и разделяли любовь к одним и тем же вещам. Маска принца как будто бы упала с лица, как только он переступил порог библиотеки. Для меня это было новое открытие: этот человек всё ещё жив, где-то, быть может, очень глубоко внутри этого тела, но всё-таки жив. Но я не задумывалась тогда об этом, т.к. заворожено смотрела на свиток, боясь даже дышать на него.
        —Ваше высочество, а как же книги? У вас огромная библиотека. Разве здесь нет книги одного из хранителей библиотеки, который описывает её достояние? — Попыталась помочь я.
        —Каллимах, один из хранителей музея, оставил после себя каталог работ, хранившихся в библиотеке. До нас этот многотомник не дошёл, к сожалению. Но у меня есть работа малоизвестного арабского учёного, описывающего эти книги Каллимаха. Быть может, это нам поможет? — С надеждой спросил Чарльз.
        —Это лучше, чем ничего, — кивнула ему я. Чарльз ушёл, оставив меня одну. Я смотрела ему вслед, и лишь сейчас задумалась о том, как мы вдруг переменились друг к другу.
        Нас раздирало на части, и в попытке найти истину, раскрыть какую-то тайну, мы сблизились, хоть до этого ни разу ещё не говорили после моего приезда в Йорк. Я долго смотрела ему вслед, забыв о том, что держу в руках факел. И когда принц вернулся, он сначала произнёс: «Я не нашёл её», а затем выкрикнул:
        —Адриана, вы его спалите!
        Я испуганно посмотрела на руку, держащую факел слишком близко к свитку.
        —О Боже! — Я второпях отодвинула источник света и внимательно посмотрела на пергамент, боясь, что как-то смогла навредить ему.
        Но увиденное мною вызвало такие чувства, какие нельзя было сравнить ни с одними из тех, которые мне довелось испытывать. Я увидела, как линии и завитки преобразовались в символы, судя по всему, язык древних египтян. Чарльз стоял рядом со мной и тоже это видел, иначе я бы подумала, что от тусклого света факела мои глаза уже видят невесть что и воображение рисует того, чего не было на старинной бумаге.
        —Как вы это сделали? — Посмотрел на меня принц таким ошеломлённым взглядом, будто я была какой-то ведьмой. Я поняла этот взгляд и постаралась его убедить в неправильности сделанных им выводов:
        —Нет, ваше высочество, я ничего не делала, клянусь, — я сама на мгновение засомневалась в своих словах, так как эти иероглифы появились как будто бы по велению моего сердца. — Я лишь держала факел над свитком и всё. — И тут мы оба посмотрели на этот объект. — Может, это огонь так воздействует на свиток?
        —Я читал о том, что в античности люди часто использовали невидимые чернила, но не думал, что столкнусь с подобным явлением. Так что всё может быть. Ведь существование этого свитка чудо само по себе… —Поверил мне Чарльз.
        —Тогда, возможно, если мы вновь поднесём факел к пергаменту, то сможем прочесть то, что на нём написано? Хотя бы узнаем символы.
        Принц согласно кивнул и продолжил мою мысль:
        —А ещё лучше записать все символы на отдельном листе, чтобы потом вновь не возвращаться к свитку. — Молодой мужчина вновь покинул меня и ушёл за бумагой, чернилами и пером. Я же не смела без своего спутника и пошевельнуться, хоть мне было ужасно интересно узнать, что же ещё за символы таит в себе этот свиток.
        Через несколько минут Чарльз пришёл со всем необходимым. Я взглянула на него, не решаясь попросить инструменты для письма, но он сам мне их предложил:
        —Это ведь благодаря вам мы совершили это маленькое открытие. — Он улыбнулся мне, разместил на столе листок, макнул перо в чернила и отдал мне его, забрав у меня факел, который аккуратно поднёс к старому документу. Перед нами вновь всплыли иероглифы, как будто бы камни, кинутые на дно реки, только что обратно выплыли на поверхность.
        Но теперь он подносил факел к каждому углу свитка, отчего тот стал проявлять новые признаки письма. У нас двоих перехватило дыхание, но мы, словно одурманенные неким пьянящим напитком, продолжали своё дело. Я медленно, но уверенно наносила на чистую бумагу все символы, которые были мне незнакомы, стараясь не пропустить ни единую точку, ни единую линию и завиток. Приблизительно через час у принца устала рука и он взял факел в другую руку, но в этом не было необходимости. Я закончила писать.
        Теперь мы стояли и проверяли правильность воссозданных мною иероглифов, пусть даже я не была уверена, что это они. После некоторых исправлений мы отошли от стола и посмотрели друга на друга. У меня закружилась голова от переизбытка чувств и я бы упала, если бы принц не придержал меня за локоть.
        —Не верится просто. — Язык заплетался во рту. — Вам не кажется, что эти символы не похожи на древнеегипетские иероглифы?
        —Да, я заметил. Но ведь в библиотеке Александрии работало множество учёных со всех концов света. Это может быть какой-нибудь другой древний язык.
        —Вы правы. И что теперь?
        —Теперь нам нужно будет расшифровать это. — Увидев усталость в моих глазах, принц улыбнулся и успокоил меня словами: — Но не сейчас, конечно же. Нам потребуется время, и, возможно, помощники.
        Я не удовлетворилась таким ответом: во-первых, мне не хотелось посвящать кого-то в нашу сокровенную общую тайну, во-вторых, меня действительно пугала мысль, что кто-то узнает, что мы занимаемся подобными делами. В глазах церкви то, что мы уже совершили, было греховным. А если выяснится, что мы пытаемся расшифровать документ, принадлежавший древнеегипетским учёным, которые являлись язычниками, то наши деяния примут за ересь. Я даже не столько боялась за себя, как за принца. Хотя это, наверное, его бы помиловали, а не меня.
        —Но ведь это может быть небезопасно… — Осмелилась высказаться вслух я.
        —Да. Ну ладно, я что-то придумаю. Мы ведь с вами не умеем расшифровывать древнюю символику. — С досадой произнёс Чарльз. Он свернул бережно свиток и положил его на прежнее место. — А пока этот лист будет надёжно спрятан мною в тайнике. — Взяв у меня из рук бумагу с символами, сказал мой сообщник. — Вы ведь сохраните нашу тайну?
        —Конечно. — С обидой в голосе произнесла я.
        —Не обижайтесь, — тихо засмеялся принц. — Я должен был спросить, хоть уже знал ответ.
        Я не видела, куда пошёл принц, но знала, что он прячет наш сокровенный лист туда, где его вряд ли найдут. Чарльз вернулся ко мне, протянул мне руку в этот раз и мы пошли вдоль бесконечных книжных шкафов по скрипучему деревянному полу к выходу.
        Когда мы очутились за пределами библиотеки и перешли в другое крыло здания, я столкнулась с Камиллой, которая, увидев меня, была так удивлена, что не сразу поздоровалась с принцем и поклонилась ему. Её взгляд, направленный в нашу сторону, когда мы пошли дальше, немного озадачил меня. Неужели она подумала, что у меня с принцем роман? Вспомнив о том, что я должна была принести её величеству веер и шла за ним больше часа, то я не стала удивляться тому, что себе напридумала эта девица. Мне следует быть осторожней в следующий раз. Я извинилась перед принцем и поспешила в покои Сесилии, чтобы всё-таки выполнить её поручение. Когда я ускорила шаг и почти что бежала в сторону спальни королевы, то услышала позади чей-то голос, обращённый к младшему принцу:
        —А кто была эта красавица? — Поинтересовался он.
        И только добравшись до комнаты моей госпожи, я поняла, что это был Теодор. Он, наконец, заметил меня! Но моё счастье тут же улетучилось, когда я увидела в покоях Сесилии её саму, окружённую роем слуг и фрейлин. Увидев меня, королева ничего не сказала, а я не нашла, что можно привести в своё оправдание, поэтому покорно опустилась перед королевой в реверансе и ждала дальнейших указаний. Но их не последовало, Сесилия даже не выругала меня. Но я знала, что эта женщина, никогда особо меня не любящая, теперь будет тихо меня ненавидеть».
        Через два дня в честь окончания лета было решено устроить настоящий праздник. Сотни слуг подготавливали дворец к карнавальному безумию: залы были украшены различной символикой королевства, цветами, фруктами, цветными камнями, в саду возводили новые фонтаны, повсюду ставили ароматные свечи в стеклянных баночках. В воздухе благоухали запахи цветов, ароматных масел и вина.
        Придворные, как и вся королевская чета, заказывали у портных пышные наряды и маски, являющиеся главным атрибутом этого торжества. Адриана не стала исключением и пусть на карнавале её лицо будет скрыто под маской, она надеялась, что сможет затмить всех красотой своего платья. Едва сумев выпросить у отца деньги на платье, девушка заблаговременно заказала у флорентийских поставщиков тканей несколько метров кремового, переливающегося на свету, шёлка.
        Пояс на платье представлял собой несколько квадратов из золота, обвивающих талию и украшенных по середине каплями бриллиантов. Кремовые туфли на невысоком каблуке, обшитые золотом, дополняли образ. Маску девушке пошили из утончённой кремовой парчи, края которой были сотканы из золотых нитей. В день празднества Адриана накрутила волосы и украсила их золотым тоненьким ободком. Каждый придворный старался выбрать себе какой-то образ.
        К вечеру танцевальный зал наполняли все обитатели дворца в праздничных нарядах и масках, напоминающих какого-то животного или мифического создания. Даже слуги преобразились и пришивали к своим скромным нарядам различные броши в виде бабочек, цветов, совы, паука и пр. Адриане не нужно было изощряться, чтобы намекать о своём образе. Её причёска, обруч на голове, складки на светлом платье говорили о том, что сегодня она была греческой богиней.
        Хотя девушку всегда сравнивали с греческой богиней Афродитой, по словам многих, она была намного красивее вышеупомянутой красавицы, хотя об объективности таких высказываний не могло идти и речи, ведь их озвучивали люди, которые вряд ли могли видеть своими глазами данную героиню греческой мифологии.
        Но и Адриана, часто слушающая такую лесть и комплименты, была с ними согласна, так как скромностью не обладала. А сегодня, представ во всей красе перед уже собравшейся толпой, она в этом лишь убедилась. Когда она зашла в зал, все мужчины и женщины, и даже король, оторвались от своих дел и обратили всё внимание на эту красавицу.
        Адриана была рада тому, что смогла утереть нос всем нарядным девушкам и женщинам, включая королеву, которую, как, собственно, и короля было легко узнать, даже несмотря на одетые маски. Собравшиеся придворные короля и королевы, а также сама королевская чета собрались в два разных круга: мужчины отдельно от женщин, и после первых аккордов музыкальных инструментов они начали танцевать эстампиаду.
        Танец по кругу, прыжки, размах руками, смена позиции — всё это было открытием маскарадного бала. После эстампиады танцующие мужчины осуществляли «братание»: они разрушали единство кругов и приглашали представительниц противоположного пола. Тем самым, был дан знак, что остальные присутствующие могут присоединиться к танцующим.
        К Адриане подошли сразу несколько желающих. Она даже засмеялась от восторга, но не смогла отказать королю, который горячо умолял девушку, притворяющуюся, что она его не узнаёт за этой маской, чтобы она потанцевала с ним.
        Генрих выглядел также безукоризненно и своей настойчивостью не мог позволить Адриане отказать ему в такой маленькой просьбе. Он выполнял каждое новое па с вышколенной грациозностью и знанием дела. Мужчина как будто бы случайно всё время прикасался одной рукой к талии девушки, весь танец проглатывал её взглядом.
        Подобное внимание лишь отчасти льстило Адриане, которая почти никогда не отказывала во взаимности мужчин. Но это был не просто мужчина, это был сам король, первый человек в королевстве. И Адриана, как она сама недавно высказалась, слишком любила жизнь, чтобы вверить свою судьбу в руки этого мужчины, став его любовницей.
        Она знала, как переменчивы короли и каким опасностям подвергаются их любовницы, если эти короли женаты. И хоть короли часто аннулировали браки и узаконивали связь с любовницами, Адриана не желала становиться женой короля. Она слишком любила свободу и веселье, которых лишилась бы, связав свою жизнь с монархом. Ведь короли обладают абсолютной властью не только над народом, но и над собственными жёнами. И эта власть позволяла им заводить себе множество любовниц и казнить жён, если им это вздумается. О том, чтобы разделить с кем-то ещё своё ложе, королева могла лишь мечтать во снах. Короли были невероятно ревнивы и не прощали измен. Адриану такая перспектива не радовала, лишаться головы, да и собственной свободы, ей не хотелось. Так что она никак не собиралась вступать в интимные отношения с королём. К тому же, было в нём что-то такое, что её отталкивало. Объяснить это на словах она бы не смогла, так как сама не понимала, почему ей противна сама мысль о соитие с этим привлекательным мужчиной. Но, как когда-то ей советовала Бьянка, она слушалась своего внутреннего голоса и доверяла интуиции.
        Но, видимо, у короля на Адриану были свои планы. От него сильно пахло вином, но он нисколько не шатался, а наоборот очень умело справлялся с каждым движением танца. Девушка же хотела поскорее избавиться от этого партнёра, но тот пригласил её и на следующий танец. Король дал указания музыкантам играть медленную музыку и повёл в медленном танце Адриану, остальные пары присоединились к ним, неспешно двигаясь по кругу. Придворные старались не придавать большого значения тому, что король танцует с одной из них, и лишь королева пристально следила за ними, ненавистно выглядывая исподлобья. Адриана пообещала себе, что это последний их танец, и, когда он закончился, извинилась перед партнёром, сказав, что немного устала и хотела бы освежиться. Не дав ему ответить, она обернулась и поспешила к прохладительным напиткам, желая скрыться от сверлящего взгляда своей госпожи. Но не успела она дойти до столика, как кто-то схватил её за локоть, и прошептал на ухо:
        —Вы же не откажетесь пройти со мной в одну из комнат? — Вожделенно произнёс король. Адриана не была простодушной глупышкой, она понимала, для каких целей король зовёт её уединиться. Согласиться — означало навлечь на себя гнев королевы Сесилии, отказаться — означало навлечь на себя гнев короля Генриха. Время для раздумий у неё не было, так что она приняла решение, согласуясь с собственным сердцем и разумом.
        —Прошу меня простить, господин, — мягко начала девушка, как будто бы совсем не догадываясь о том, кто же скрывается под маской, — но я вынуждена отказать. Молодой незамужней девушке непозволительно вести себя подобным образом. Это может запятнать её репутацию. — Адриана постаралась придать своим словам пущей убедительности, склонив голову и не смея взглянуть на своего собеседника. Но король только разгорячился, видимо, ему ещё не отказывали:
        —Вы мне откажете даже, если узнаете, что я — ваш король? — Почти приказывал он. Девушка на пару секунд замешкалась, как будто бы от полного смущения, но на самом деле она подбирала нужные слова:
        —Но, господин, королём здесь может оказаться каждый кавалер. — Наигранно хлопая глазами, произнесла девушка.
        Король же, к её изумлению и разочарованию, неожиданно снял маску, обнажив перед всеми своё истинное лицо. Этот поступок действительно был дерзким, ведь теперь все видели, что государь вплотную стоит к одной из придворных. Адриана знала, что почти весь двор смотрит на них, но это придало ей лишь силы и непоколебимости.
        —Простите, ваше величество, что сразу вас не узнала. — Адриана поклонилась в реверансе и на этот раз громко сказала, чтобы её слышали все: — Вот это да! Кто бы мог подумать, что я буду танцевать с самим королём. Знала бы, танцевала более расторопнее. — После её слов последовал смех толпы, на который она надеялась, т.к. предпочла, чтобы следующие её слова были никем не услышаны:
        —Смотрите, ваше величество, сколько желающих потанцевать с вами. Не стоит тратить время на меня. — Добродушно улыбнулась Адриана, продолжая играть свою роль.
        —Вы уверены в том, что хотите мне отказать? — С угрозой почти прорычал Генрих. Девушка надеялась, что король не будет таким настойчивым и растерялась, но её положение спас один из молодых людей, находившихся достаточно близко от них:
        —О, ваше величество, вы позволите украсть вашу партнёршу по танцам? Я видел, как вы танцевали и хотел бы научиться у этой милой девушки этому мастерству. — Приветливо обратился парень к королю.
        Узнав в этом человеке своего старшего сына, Генрих раздосадовано что-то пробубнил и оставил их. Адриана была крайне взволнована, так как она не ожидала такого поворота событий. В ярком свете масляных ламп и свечей лицо Теодора, пусть даже спрятанное под маску, казалось ещё красивее обычного. Смелый, острый взгляд карих глаз пронизывал до костей, отчего щёки девушки зардели. Но если настойчивость Генриха была Адриане противна, то в случае с Теодором всё было наоборот. Его полноватые губы сводили её с ума и заставляли смотреть на них снова и снова, хоть Адриана и силилась над собой.
        —Надеюсь, вы не против? — Поинтересовался как бы из вежливости принц, хоть и решил уже для себя, что не упустит эту красотку, в отличие от своего отца.
        —Почту за честь. — Поклонилась ему девушка, и они направились вглубь танцевального зала.
        Теодор танцевал немногим лучше, чем отец, но до Чарльза ему было далеко. Хотя для Адрианы это не имело никакого значения, так как ей казалось, что Тео — восхитительнее всех. Их танец, к её сожалению, не включал в себя большое количество прикосновений партнёров, но и тех маленьких мгновений ей хватило для того, чтобы понять, что она хочет, чтобы он овладел ей.
        От мужчины веяло приятным мускусным ароматом парфюма, который околдовывал юную девушку. Она также не могла оторвать от него глаз и смотрела прямо, уверенно, зачарованно. Он тоже не отводил от неё взгляда и мысленно её раздевал, представляя, как крепко его руки сжимают её грудь. Она представляла себе несколько другую картину, но не лишённую такой же распущенности.
        Танец подошёл к концу, но им не хотелось прощаться. Принц взял девушку за руку и предложил сбежать. Адриана тут же согласилась. Они незаметно ото всех прошлись по залу и, неспешно пройдясь по коридору, вышли на огромный балкон. Здесь никого не было, лишь звёзды, сверкающие ярким светом над головой, и лишь свечи, украшающие и эту часть дворца, могли узнать, что произойдёт между ними дальше. Прохладный ветер, раздувающий разгорячившееся лицо Адрианы, не могло заглушить учащённое дыхание молодых людей. Они всё ещё держались за руки, не в силах оторваться друг от друга. Приятный аромат парфюма принца закружил голову девушки, поэтому ей пришлось взяться свободной рукой за перила балкона. Теодор уловил внутренние ощущения своей спутницы, поэтому ему не было неловко говорить следующее:
        —Мне кажется, я не видел никого, красивее вас. — Самым сладким голоском произнёс каждое слово принц.
        —Но ведь я в маске, как вы можете знать, что я красивее всех? — Усмехнулась девушка, почувствовавшая, что сердце вырывается из груди.
        —Я это просто знаю. — Игриво продолжил наследник престола.
        —Так, значит, вы знаете, кто я? — С вызовом спросила Адриана.
        —А вы разве не знаете, кто я? — Тут же поинтересовался Тео.
        —О вас я знаю лишь то, что вы неплохо танцуете и у вас очень красивые глаза. — Без тени смущения заметила девушка.
        —Неплохо? Да я лучший танцор в этом зале. — Хмыкнул принц.
        —Я бы так не сказала. Ваш брат танцует лучше вас. — Смело заявила дочь посла, но вдруг замолкла, т.к. только призналась в том, что она знает, кто стоит перед ней и держит её за руку. Карточный домик вдруг рассыпался, хотя игра была только начата.
        —А я думал, вы не догадываетесь. — Усмехнулся он. Его глаза всё также пытливо изучали её красивое лицо. — Знаете, а вы очень смелая девушка. Мало кто может перечить или противиться воле моего отца.
        —Вы думаете, мой поступок будет иметь последствия? — С ноткой тревоги спросила Адриана.
        —Будьте покойны, если вы будете под моим покровительством, то Генрих вам ничего не сделает. — Самоуверенно произнёс Теодор.
        —А я под вашим покровительством? — Кокетливо поинтересовалась Адриана.
        —Но я ведь спас вас. — Лукаво произнёс принц.
        —Да, а ещё похитили. — Засмеялась девушка. Его карие глаза впивались в её глаза, но она лишь чувствовала, как по телу пробегает дрожь, и внизу живота появляется зуд.
        —Но вы ведь сами согласились и можете в любой момент уйти. — Почти равнодушно говорил старший сын Генриха. Он вёл свою игру и очень успешно, в то время как Адриана лишалась способности здраво мыслить и применять свои уловки, просто смотря в глаза этому человеку.
        —Но я не хочу уходить. — Сообщила она, вызывающе вскинув левую бровь.
        Теодор, недолго думая, приблизил к Адриане своё лицо. Горячее дыхание принца обжигало её губы. Девушка закрыла глаза, представляя себе, какое удовольствие она испытает, когда он её поцелует. Теодор медленно провёл рукой по тонкой талии девушки, поднимаясь всё выше, и, когда дошёл до холмика грудей, остановился.
        Он и сам закрыл глаза от того, что между ними вспыхнула такая страсть, и пытался оттянуть момент получения наслаждения, так как считал, что от ожидания ощущение блаженства от близости лишь усиливается. Адриана предпочла бы, чтобы Тео не медлил, так как ей было чуждо чувство терпения. Ей не терпелось уже слиться с ним в пламенном поцелуе.
        Теодор продолжил обследовать рукой тело девушки, поднимаясь от линии декольте к шее. Адриана еле сдержала радостный стон, когда его прохладная рука коснулась мягкой, как сама ткань её платья, кожи шеи. Затем он прикоснулся к подбородку, и, очертя на нём невидимую линию, подобрался к самим губам. Адриана была не в силах заглушить внутри себя раздирающее чувство желания, ведь впервые ей приходилось так мужественно ожидать первого шага принца. Но, видимо, тому нравилось мучить свою жертву. Он дотронулся губами до губ изголодавшейся от любви девушки и провёл языком по их маленьким трещинкам. Адриана даже задержала дыхание для того, чтобы не испортить этот момент: слышать каждый звук, будь то шум воды в фонтане или пение цикад, чувствовать едва заметное дуновение ветра, тепло ласкающего её бархатную кожу и проникающее под платье.
        Не выдержав долгого ожидания, девушка ответила на поцелуй принца и, сжав его губы своими, просунула язык ему в рот, и провела им по его нёбу. Тео, скорее всего, был приятно удивлён, что его спутница оказалась не из робкого десятка, так как, почувствовав её напористость, спустил руки до самых бёдер, которые жадно сжал, тем самым притиснув девушку к себе. Почувствовав это, Адриана тихо застонала и начала дрожать, так как её тело просто изнывало от непреодолимого желания любить Тео всем телом.
        Мужчина повернул девушку спиной к себе, продолжая целовать нежную кожу её шеи, приподнял юбки Адрианы, нащупал пальцами небольшой холмик мягких волос, и, когда почувствовал влажность, расстегнул свой гульфик, прикреплённый к передней части брюк. Внушительный фаллос прошёл в тёплую промежность между раздвинутых ног девушки, и та не смогла не вскрикнуть от удовольствия, когда он начал учащённо проходить внутрь её. Сжимая горло Адрианы и держа второй рукой её нижние юбки, он настойчиво всаживал свой член в её влагалище. Как только прозрачная вязкая жидкость изверглась из его пениса, мужчина застонал от наслаждения и постепенно убавил свой пыл и ослабил хватку. Девушка только сейчас опомнилась, и поняла, что была неосторожна. Но эта мысль исчезла также быстро, как и появилась в её голове. Испытываемые чувства после слияния с этим молодым мужчиной были ни с чем несравнимы. В теле появилась лёгкая, но весьма приятная, усталость. Они привели себя в порядок, но разгорячённые лица и влажность у корней волос выдавали их. Адриана повернулась к принцу лицом и коварно улыбнулась.
        —Ваше высочество, а вы, оказывается, умеете доставлять девушкам удовольствие. — Беззастенчиво подмигнула она ему.
        —Но и вы, миледи, оказались невероятно страстной натурой. — Прошептал чувственно Теодор.
        —А вы ожидали чего-то другого? — С лукавством заметила она.
        —Нет, мне, конечно, брат говорил, что вы весьма пылкая девушка, но я и подумать не мог, что настолько. — Облизал губы принц. Адриана живо заинтересовалась темой разговора:
        —И что же, принц Чарльз ещё говорил обо мне?
        —Что вы божественно красивы, необычайно смелы и умны, как для женщины. — Но Адриана тут же его перебила, изумляясь:
        —А что, значит, если я женщина, то я обязательно должна быть глупой и трусливой? — Устремила гневный взор дочь посла. — Вы ведь не придерживаетесь того же мнения, что все женщины несмышлёны и пугливы? — Но принц в ответ вновь поцеловал её в губы, прижимаясь то к нижней губе девушки, то к верхней.
        —Конечно же нет. — Сразу заверил Адриану Тео, забывая о том, какой был задан вопрос. Она осталась довольна и обвила мужчину руками за талию, прижимаясь грудью к его груди, в то время как он продолжал её целовать.
        Всю ночь юной девушке не удавалось уснуть, она до сих пор не могла выкинуть из головы приятный голос Теодора, его лукавую улыбку, сильные руки, уверенные движения в половом акте. Ей казалось, что этот человек полностью её понимает. Они были во многом похожи, это заметил когда-то даже Чарльз. И лишь сейчас она в этом убедилась окончательно. Что примечательно, они даже внешне походили друг на друга: карие глаза, тёмные волосы, правильные черты лица, стройный стан, длинные пальцы рук, широкие плечи и угольные ресницы. Тео был идеалом для девушки, во всех смыслах. Она смотрела на него так, будто видела себя в зеркале: красивого, смелого, не лишённого страсти и азарта, и готового рискнуть ради получения истинного удовольствия. Ей хотелось узнать о нём как можно больше и иметь возможность проводить с ним больше времени. Всё это удивляло девушку, которая не привыкла долго возиться со своими любовниками и старалась после проведённой ночи с одним партнёром на следующую найти кого-то другого.
        Но Теодор был необычным мужчиной, его обаяние, сексуальность и пылкость возносили Адриану до таких вершин, о которых раньше с другими мужчинами она могла лишь мечтать. Окрылённая, воодушевлённая новыми, ранее неведомыми ей чувствами, девушка совсем позабыла о том, что ей следует быть более предусмотрительной в следующий раз, т.к. она могла попросту забеременеть от принца. Прежняя озабоченность девушки этим вопросом снизошла на нет и теперь она не могла не думать ни о чём другом, кроме того, как бы снова остаться наедине со старшим принцем.
        Глава IV. Охота на оленя
        «На следующий день я проснулась в весьма приподнятом настроении. Мир вокруг казался разукрашенным в разноцветные краски радуги, и даже воздух, как будто наполнился одурманивающей тёплой мглой. Я чувствовала себя женщиной, уверенной в себе, способной на любые, даже самые немыслимые, поступки, и эта сила нравилась мне. Окружающие тоже заметили во мне перемены. Камилла считала, что всё это было следствием моего романа с Чарльзом, вот только она понятия не имела, что ошиблась с принцем, и что я близка с первым наследником престола.
        Моя добрая подруга Виктория, которая уже с первого дня проявила ко мне дружеское участие и даже некоторое обожание, подозревала о случившемся. Она весь вечер накануне наблюдала за мной и видела, как вились вокруг меня мужчины. Возможно, она знала о моём романе, но не могла точно сказать, кто был моим избранником, так как не видела, как вечером накануне я выходила с Тео на балкон. Но она не собиралась никому открывать мою тайну, а лишь с ещё большим уважением смотрела на меня. Мне кажется, эта девушка хотела стать похожей на меня, она была не лишена средств, но всё же чувство вкуса у неё отсутствовало. И если же я могла с честью и достоинством ходить даже в платье для прислуги, то Виктория ссутулилась, надевая дорогие платья, обшитые бриллиантами и топазами. Она была не дурна собой, но в ней не было ничего выдающегося: круглое бледное лицо, тонкие губы, высокие скулы, длинные тонкие русые волосы, серые глаза, низкий рост и широкие бёдра.
        Её личико можно было назвать даже миленьким, но всё-таки она мало привлекала мужчин: все относились к ней как к подруге, сестре, но не как к потенциальной невесте или любовнице. Виктория слишком беспокоилась по этому поводу и старалась делать всё, лишь бы исправить подобное положение. Она пыталась подражать мне: по части одежды, причёски и даже манеры речи. Но меня это лишь забавляло. Зная, что при дворе у меня не так много друзей, я была рада тому, что у меня есть Виктория — умеющая хранить тайны и не задающая множество вопросов.
        В тот день у меня было такое хорошее настроение, что я разрешила своей подруге взять одно из моих старых платьев. Я же надела очаровательное красное платье с ромбами из серебра, низким лифом и удобными ботиночками из кожи. Сегодня королевская свита встречала посла Испании и его сына, и по такому случаю было решено устроить день охоты. Придворные дамы также присутствовали на охоте, хоть и предоставляли право ездить с ружьём и охотиться мужчинам.
        Мы являлись скорее украшением, декорацией, радующей глаз. Посол со своим долговязым малолетним сыном, лишённым всякой красоты и даже намёка на пытливость ума, шествовал со всеми по лесу в поисках добычи. Вначале я держалась в сторонке с остальными дамами, слушая, как испанский представитель захваливает своего сына. Я как будто бы увидела со стороны своего отца, который тоже старался выгородить своё чадо перед важными персонами. Но если я соответствовала всем описаниям и восхвалениям отца, то испанский посол явно привирал. Его сын, восседающий на шикарном гнедом коне, смотрел в одну точку, явно не интересуясь ничем происходящим вокруг него. И даже охота, так увлекающая мужчин, была ему нисколько незанимательна. Я же пыталась не упускать из виду человека, похитившего все мои мысли. Но, когда поняла, что не могу найти его глазами, почувствовала сильное опустошение в груди, как будто потеряла что-то значимое. Но не успела я пресытиться чувством разочарования, как сзади ко мне подъехали двое всадников. Это были два принца, такие разные, что едва могли сойти за кровных братьев. Мы кивнули друг другу в
знак приветствия. И если во взгляде Тео было что-то похотливое, то Чарльз как будто бы терялся в нашем обществе. Мне казалось, что он уже знает обо всём.
        —Миледи Адриана, почему вы отстаёте? Боитесь увидеть смерть животных? — Вызывающе дерзко говорил старший принц. Но я лишь гордо подняла подбородок и также смело ответила:
        —С чего вы взяли? Я лишь подчиняюсь общему порядку, согласно которому женщинам не стоит принимать участие в подобных забавах. — Но Тео усмехнулся на мои слова:
        —Я думал, вы не из тех, кто подчиняется каким-то условностям. Признайтесь, вы просто брезгуете или боитесь. — Впился взором в меня принц. Этот поступок был настолько откровенным, что остальные девушки, находившиеся рядом, могли заподозрить что-то неладное, но, честно говоря, меня это мало волновало.
        —Ах, — засмеялась я, — вы же знаете, что меня не так-то просто испугать. — Гордо заявила я.
        —Так докажите. — Настаивал принц. Чарльз хотел было вступиться за меня, но я его перебила:
        —Вы не одолжите мне своё ружьё? — С задором спросила я у Тео, но он покачал головой:
        —Лучше пусть вам одолжит его Чарльз, он всё равно в последнее время стал каким-то сентиментальным и вряд ли сможет убить зверя. — Насмехался над братом Теодор. Я лишь усмехнулась, забывая о том, что упомянутый человек находится поблизости.
        —Миледи, думаю, это плохая идея. — Начал Чарльз, но его брат уже отобрал у него арбалет и передал его мне. Я была не очень искусна по части охоты, но не собиралась так просто сдаваться.
        —Не волнуйтесь, ваше высочество, не забывайте, я совсем не похожа на типичных женщин. — Почти сурово произнесла я, вспомнив, что сказал мне Теодор о мнении Чарльза касательно женщин. Но тот даже глазом не моргнул и лишь грозно посмотрел на своего брата, который подстрекал меня к безрассудству.
        Придворные дамы, королева и почётные гости, вытаращив глаза, смотрели вслед мне и Тео, скачущим бок о бок и догоняющим других ценителей охоты. Король, заметив меня, с обидой отвернулся в сторону, стараясь не выдавать зависти к старшему сыну, сумевшему покорить и отобрать «его дичь». Мы перегнали всех остальных и отправились по следам охотничьих собак, ищущих свою жертву. Прошло много времени, прежде чем мы нашли оленя, но, увидев его издалека, я попыталась тихо приблизиться к зверю, но он, видимо, заметил меня и помчался на север. Я пришпорила коня и тот помчался быстрее вслед за жертвой. Когда мы оказались совсем близко к оленю, я прицелилась из арбалета в бедное испуганное животные, и, выстрелив бесшумно и попав оленю прямо в голову, обездвижила его. Собаки хотели уже закусить добычей, но их остановил один из нагнавших нас охотников, и, подняв мёртвое животное, поднёс его кверху и громко закричал тем, кто уже подъезжал к нам:
        —Леди Адриана, да здравствует леди Адриана! — Его возглас подхватили остальные, в том числе и принц Теодор, внимательно исследующий меня, как какой-то диковинный объект, во время охоты и ожидающий такого исхода. Мне даже показалось, что он просто испытывает меня, пытается узнать, в чём ещё я так хороша. Но его ожидания оправдались и по откровенному взгляду его тёмных глаз я поняла, что он захотел меня ещё сильнее. Чувство сладостной победы не покинуло меня даже тогда, когда я увидела неодобрение со стороны королевы Сесилии, перешёптывающейся о чём-то с господином послом и Чарльзом, остающимся где-то вдалеке, и лишь краем глаза, наблюдающим за мной.
        К вечеру все спустились в зал для пиршеств. Блюдом дня было рагу с мясом оленя, убитого мной. Думаю, меня часто воспринимали как жемчужину двора, но сегодня я заслужила почётное звание лучшей охотницы королевства. В природе женщин, по мнению мужчин, не было ни йоты охотничьего мастерства, вот только эти мужчины забывали о том, что искусство охоты не ограничивается лишь добыванием мяса для ужина. Мы, женщины, гораздо искуснее в охоте, только если не влюблены. И охотимся мы чаще всего на более крупную дичь, чем олени, косули и кролики. Да вот только мужчины забывают об этом.
        В этот раз я сидела за столом самых почётных гостей и самой королевской четы. Меня посадили около уродливого сына испанского посла, слева от меня сидел сам посол, напротив посла сидел Теодор и его брат, а дальше разместились король и королева. Было немного странно есть и пить рядом с ними, и я не могла понять, почему меня удостоили такой чести. Конечно, я проявила себя на охоте, но разве это могло стать причиной, по которой меня, единственную из придворных дам, усадили рядом с представителями из Испании. Посол держался любезно, восхваляя какие-то мои качества, которыми, как он думал, я наделена, а я лишь благодарила и старалась делать вид, будто смущаюсь. Сын посла иногда посматривал на меня, но делал это с таким пренебрежением, будто я была последним человеком, с которым ему хотелось сидеть за столом. Этот факт так смешил меня, что я едва сдерживала смех. Тут посол неуместно намекнул:
        —Миледи, а вы уже думали о замужестве? — Взглянул на меня серьёзно посол. Я чуть было не подавилась, когда пригубила немного вина из бокала. Этот человек даже не похлопал меня по спине, а хладнокровно смотрел на меня, ожидая ответа.
        —Нет, господин посол, ещё не думала. Мои родители уверены, что смогут найти мне подходящую партию. Но я же рассчитываю на то, что сама смогу решить, за кого выходить замуж, а за кого нет. — От услышанного прямого ответа посол охнул и немного отстранился от меня, как будто я только что произнесла какую-то ересь.
        Король был занят разговором с кем-то из своих советников, королева делала вид, будто внимательно следит за своими придворными дамами, хотя то и дело поглядывала на меня. Я уверена была, что она как-то причастна к этой теме разговора, поднятой послом. Теодор абсолютно не скрывал того факта, что его занимает моя беседа, и он просто сидел и подслушивал нас. Чарльз, выпрямившись в кресле, пытался прислушаться к разговору отца с советником, но, видимо, это ему не удавалось, так как я говорила несколько громче вышеупомянутого советника.
        —Но как же так, миледи? Разве здесь, в Англии, дамам разрешено выбирать себе мужей? — Озадачился гость.
        —Англия ничем не отличается от других королевств в этом вопросе. Но будь я даже в Испании, я бы не стала думать по-другому. Это моё решение, и оно мне кажется вполне разумным. — Уверенно сказала я. Мне не хотелось пресмыкаться перед этим человеком, пусть даже он был бы Папой Римским. Но посол всё ещё не понимал мою точку зрения и не собирался с ней мириться, поэтому продолжил:
        —Ах, вы просто ещё слишком молоды и вольны думать, что всё в ваших руках. — Почти сочувственно сказал посол.
        —Боюсь, господин посол, с годами я не переменю своих взглядов на жизнь. — Уже чуть раздражённо, но всё также вежливо ответила я.
        —А что если я вам скажу, что ваш отец уже договорился со мной на счёт вашего брака с моим сыном? — Когда я услышала этот вопрос, мне было сложно сдержать свои чувства. Возмущение проявилось в том, что я сжала руку в кулак, а скулы свело от злости. Двое принцев видели это, но ничего не сказали, считая, видимо, что не смеют вмешиваться. Огромным усилием воли я преодолела волну гнева и ярости, и, набрав воздуха в лёгкие, смогла сказать:
        —В любом случае, мой отец не мог вам ничего обещать, так как этот вопрос следует согласовать со мной. Ведь речь идёт не о продажи лошади, это моя судьба решается. — Не смогла не съязвить я. По возмущённому взгляду посла я поняла, что он хотел уже что-то ответить в грубой форме, но я его перебила:
        —Ваше величество, не могли бы вы отпустить меня? Я плохо себя чувствую, видимо, простыла на охоте. — Соврала я. Королева, всё это время подслушивающая наш разговор, как будто бы только сейчас обратила внимание на меня.
        —Вам действительно так дурно? — С сомнением спросила королева.
        —Боюсь, что могу лишиться сознания, если пробуду здесь ещё какое-то время. — В этот раз я говорила правду.
        Мне была неприятна эта ситуация. Мой собственный отец, единственный человек на свете, который любил меня, не сообщив ничего мне, выбрал мне мужа. И далеко не самого богатого жениха, обладающего к тому же скудным умом и заурядной внешностью. Неужели мой собственный отец решил, что я не достойна чего-то лучшего, кого-то получше? Мне было так обидно, так невыносимо думать о том, что и этот человек под гнётом каких-то условностей и необходимостей выдал меня замуж за этого болвана. Но я пыталась собраться с мыслями, как-то оправдать отца и найти решение в этой ситуации. Я не собиралась сдаваться, не собиралась выходить замуж за этого недоростка и уезжать в другую страну. Я слишком любила Англию, слишком привязалась к английскому двору и не могла покинуть моего Теодора. Не знаю почему, но я даже думать боялась о том, что могу покинуть его. Сама мысль об этом просто разбивала моё сердце на маленькие фарфоровые осколки.
        —Ах, ну в таком случае вам действительно стоит пойти отдохнуть. Выздоравливайте, миледи Адриана. — Как будто бы озабоченно сказала королева, но во всём её облике было видно, что она мне не верит и что хочет поскорее избавиться от меня, отдав меня в жёны сыну испанского посла.
        Чарльз проводил меня взглядом, пугаясь того, что я могла заболеть, но я лишь гордо вскинула голову, поклонилась королевской чете, поглядывая на пытливого Теодора, и вышла из залы. Подол платья шуршал по полу, когда я шла в свои покои, но шла я очень медленно, как будто бы все мои мысли были сейчас о чём-то, сбивающем меня с ног. Каблуки звонко постукивали по мраморному полу, но я слышала лишь свой внутренний голос, поэтому не сразу ответила, когда кто-то, кто шёл позади, окликнул меня.
        —Миледи Адриана. — Я не узнала почему-то голоса и подумала, что это был Тео. Но, обернувшись, я увидела, как из тени выходил принц Чарльз. Я даже не удосужилась притвориться, что не была разочарована. Принц заметил это: — Я не хотел вас беспокоить. Просто хотел спросить, не понадобится ли вам моя помощь?
        —Ваше высочество… Нет, благодарю, вы уже здорово мне помогли. — Огрызаясь, отвечала я. — Замужество с сыном посла случайно не ваша идея? — Поджав губы, я с вызовом посмотрела на Чарльза.
        —Я не знал ничего об этом. Должно быть, моя матушка и ваш отец позаботились о том, чтобы устроить этот брак для вас. — Предположил он.
        —Ну а как же! Это ведь вы занимаетесь подбором моих женихов! Признайтесь, вы просто хотите избавиться от меня? Отослать в Испанию? — Думаю, я была несколько груба с ним, но меня порой трудно остановить.
        —Вы ошибаетесь, миледи. И мне жаль, что вы мне не верите. — С достоинством ответил принц.
        —Уж простите, что я такая глупая, как все женщины вокруг. — Обида выползла сама собой.
        —Вы совсем не глупая. Но вы уже дважды об этом сегодня упомянули. Вы думаете, что я такого мнения о женщинах? — С неким высокомерием говорил Чарльз.
        —Я в этом не сомневаюсь. — Язвительно заявила я, забывая о том, что моя дерзость на языке может привести к моей гибели. Монархи и их наследники убивали и за меньшие прегрешения.
        —Тогда не стану переубеждать вас, вы, видимо, в состоянии слышать лишь саму себя. — Прыснул ядом принц, и, гордо развернувшись, оставил меня одну.
        Только теперь я смогла поразмыслить и понять, что была не права, что вела себя грубо с Чарльзом. Ведь между нами уже возникла дружеская симпатия, а я только что всё испортила. Но, признаюсь, мне, в самом деле, было неприятно то, что Чарльз так предвзято относится к женщинам и, как сказал Теодор, считает, что они глупее мужчин. К тому же было странно, что младший принц не слышал о намерениях матери, пытающейся выдать меня замуж за этого недостойного мальчишку. Если бы он хотел, он бы вмешался, или хотя бы предупредил меня о надвигающейся угрозе. Наверное, теперь угрызения совести сводили его с ума, раз он решил ко мне подойти. Удивительно, как быстро я меняла своё отношение к этому человеку: то презрение и ненависть, то дружеское участие и заинтересованность, теперь же вновь возникло взаимное непонимание и недоверие. Всё-таки мы были слишком разными люди и обладали прямо противоположными взглядами на жизнь, чтобы становиться друзьями. И даже общий интерес к тайнам и культуре древних народов не сближал нас.
        Как-то тяжело было идти, как будто бы за мной тянулся тяжёлый шлейф забот, сомнений, раздумий. И даже эта ссора с Чарльзом разорвала какую-то струну в моём сердце. Зайдя в покои придворных дам, я плюхнулась на кровать и почувствовала, как по щеке бегут слёзы. Прижала руки к лицу, чтобы убедиться, что я действительно плачу: настолько мне было трудно в это поверить. Вдруг я начала рыдать, но тихо, безмолвно, как будто бы стыдясь своей слабости, задрожала всем телом от того, что в комнату пробрался прохладный ветер. Увидела перед собой открытую дверь, и, подумав, что это одна из фрейлин, я вытерла слёзы и сделала вид, будто сплю. Но это была не дама.
        Тёмный силуэт мужчины неспешно подошёл ко мне, нежные руки взяли моё лицо, и он поцеловал меня в лоб. В ту минуту мне это было необходимо, я хотела подняться к Тео, но он опустил меня на кровать и прижался ко мне всем телом, начиная целовать мои мокрые щёки, губы, и опускаться всё ниже. Я почувствовала, что согреваюсь с каждым его прикосновением. Мы ничего не говорили друг другу, но его поддержка, пусть даже в такой банальной форме, многое значила для меня. Я настолько доверилась своему партнёру, что даже забыла о том, что в эту комнату могут зайти придворные дамы. Он снял с меня тяжеловесное платье, параллельно целуя мои губы. Его прыткий язык рисовал невидимые линии на моих грудях, выводил какие-то символы на моём лобке. И я уже начала постанывать от предвкушения близости. Начала снимать с него брюки и обхватила ногами его крепкий стан. Но он предпочёл вновь растянуть удовольствие: опустил мою голову к пенису, и тогда я, крепко взяв его в руки и нежно обхватив ротиком, начала скользить по нему губами, лаская язычком и принося ему невероятное наслаждение. Он закатил глаза, его дыхание
перехватило, и он застонал. Я же испытывала возбуждение от того, что доставляю ему удовольствие. После этого он сел на кровать, взял меня за талию и усадил себе на колени. Я начала медленно опускаться, но, когда он схватил меня за бёдра, ускорила темп. От испытываемого блаженства я даже изогнула спину, как кошка. Мы оба стонали, как будто бы находясь в агонии, расплавляясь в раскалённом котле. Но эта лёгкая боль приносила нам радость, мы были на вершине блаженства. Затем Тео поцеловал меня в губы на прощание и, так ничего и не сказав, ушёл. Я лежала бездыханно на кровати, чувствуя, что повержена этим мужчиной, и, укутавшись одеялом, уснула от приятной усталости».
        Глава V. Угроза свадьбы
        Совсем скоро во дворец явился английский посол, отец девушки. Увидеться с ним дочь пыталась чуть ли не с самого рассвета в день его приезда, но он уже несколько часов о чём-то беседовал с Чарльзом и испанским послом, запершись в кабинете. Адриана смиренно дожидалась в соседней комнате, раздумывая о том, какие ей предъявить основания, чтобы можно было избежать этого замужества. Девушка разглядывала стены комнаты, в которой сидела, считала количество монет, вшитых в стену как будто бы для декорации. Двое стражников у кабинета делали вид, что не замечают её, поэтому Адриана была предоставлена самой себе. Но тут её покой нарушил сын посла. Он зашёл в комнату, видимо, тоже для того, чтобы узнать, какой был вынесен вердикт. Высокий худощавый паренёк, чуть старше самой Адрианы, сел через кресло от девушки, наступив предварительно ей на туфлю.
        —Эй, смотри, куда идёшь. — Раздражённо начала Адриана, но тот даже не повернулся в её сторону. Это неуважение к её персоне так разгорячило дочь посла, что она набралась смелости и накинулась на него со словами: — Ты что, глухой?
        Тут он, наконец, лениво обернулся к ней и пренебрежительно скривился при виде этой красавицы:
        —Просто не вижу необходимости общаться с такой, как ты. — Претенциозно ответил тот. Адриана вскинула удивлённо брови, услышав такую дерзость:
        —С такой, как я? Да ведь я же ничем не уступаю твоему положению. — Злостно рассмеялась девушка. — Думаю, если бы я была недостойна твоего общества, никто бы не поднял вопрос о нашей женитьбе и не спорил сейчас в соседней комнате. — Устремив орлиный взгляд, произнесла она. Он только усмехнулся, не зная, что ответить, но через мгновение развернулся полубоком к девушке и как-то нехорошо на неё взглянул:
        —Они спорят лишь потому, что какая-то девка возомнила себя королевой, с которой должны считаться. Но ничего, после нашей свадьбы тебе придётся свыкнуться с мыслью, что всем плевать на твои желания и прихоти. — После услышанного Адриана встала, так как негодование её вырывалось наружу и грозилось выплеснуться в оплеуху этому дерзкому мальчишке.
        —До свадьбы не дойдёт, я не позволю этому случиться. — Зашипела дочь посла, но её собеседник встал, подойдя к ней вплотную. Он долго смотрел на неё, думая о том, чтобы ему такого сделать, чтобы вызвать её негодование и, подумав, провёл грязными пальцами по её щеке, криво улыбалась:
        —Чем раньше ты поймёшь, что ты ничего не решаешь, тем лучше. Поверь, от сопротивления тебе будет только хуже. — Угрожал он. — Так что выбрасывай из головы все эти глупости и подумай о том, что мы можем поладить, если ты будешь податливой. — Он касался её бархатной кожи шеи, как будто бы намекая той, что она уже всецело принадлежит ему. Но Адриана была из тех людей, которые не привыкли плыть по течению, она ударила коленом по интимному месту паренька, отчего тот жалостно вскрикнул. В эту минуту дверь кабинета открылась, и оттуда вышел Чарльз и два посла. Девушка попыталась принять на себя ангельский вид, но щенячье скуление сына посла привлекло к себе внимание. Его отец с беспокойством подбежал к своему чаду:
        —Что случилось, дорогой? — Недоумевал тот. Остальные же сурово смотрели на Адриану, подозревая, что это она была источником всех бед.
        —Это всё эта сучка. Она меня ударила. — Почти плача, нажаловался парень. Девушка надела маску и выступила вперёд:
        —Я к нему даже не притронулась, господа, клянусь. — Ошеломлённо лепетала дочь посла. Она взглянула на стражников, стоявших на посту, и умоляюще на них взглянула: — Подтвердите, господа, прошу, мне не снести подобного оскорбления. — Те переглянулись между собой и не знали, что ответить. И лишь когда Чарльз попросил их внести ясность после того, как испанский посол потребовал наказать девушку, они подтвердили её слова.
        —Но ведь это не правда, не правда! — Возмущался сын посла. Герцог Шепард раскинул руки в знак примирения:
        —Господа, давайте не будем ссориться. Судя по всему, вышло непонимание. Давайте оставим все разногласия позади. Это ведь дети, а мы с вами мудрые люди. — Дружественно отозвался английский посол. Все согласились, а потерпевшему пришлось заглушить свою обиду, так как со стороны он выглядел глупо. Испанский посол с сыном и Чарльзом вышли из комнаты, а Адриана осталась наедине с отцом. — Дочь, ты позоришь меня своим поведением. — Зашептал тот.
        —Отец, но вы не знаете, что тут произошло! — С досадой сказала она.
        —Я знаю лишь то, что ты имела наглость не покориться воле королевы и своего отца, и отвергла идеального кандидата в мужья. — Злился отец на дочь.
        —Но, отец… — Виновато начала девушка.
        —Никаких оправданий, Адриана. Я устал постоянно выгораживать тебя и идти у тебя на поводу. Твой муж не будет таким уступчивым, так что постарайся измениться. Я надеялся, что служение у королевы как-то повлияет на тебя, научит тебя смирению, но, видимо, ты не осознаёшь, какая тебе оказана честь.
        —Отец, я просто не считаю, что сын испанского посла достойная партия. Он не воспитан, глуп, некрасив и дерзок. — Перебила дочь отца.
        —Какая разборчивая ты, однако. — Недовольно хмыкнул посол. — Ты даже не знаешь, что потеряла: уиспанского посла множество замков и дворцов, которые перейдут его единственному сыну. Он невероятно богат. Но уже поздно сожалеть. Тебе повезло, что Чарльз нянчится с тобой, иначе свадьба состоялась бы на следующей недели.
        —Чарльз помог отменить свадьбу? — Удивлённо спросила Адриана. Она не ожидала, что после их недавней ссоры он решится на такое.
        —Да, он сказал, что за тобой здесь уже ухаживают и совсем скоро, по его словам, будет объявлено о твоей помолвке. Ты мне ничего не хочешь сообщить?
        —Это была просто отговорка, отец, у меня никого нет. — Простодушно ответила девушка, стараясь не покраснеть от услышанного.
        Она даже и мечтать не могла, что Теодор сделает ей предложение, но раз Чарльз упомянул об этом при таких важных гостях, значит, его старший брат как-то проговорился ему об их связи с Адрианой. От этой новости сердце девушки затрепетало от безудержного счастья, ей захотелось накинуться на Тео и расцеловать его на радостях. Но раз принц королевской крови не считал нужным пока сообщать девушке о своём решении на ней жениться, Адриана пообещала самой себе, что сохранит эту тайну и будет ждать, когда Теодор сам сделает ей предложение.
        После того, как Чарльз вновь спас положение непокорной девицы, она решила отблагодарить его и помириться. Как только она отобедала с её величеством королевой и своим отцом, беседуя о всяких пустяках, девушка узнала у помощника Чарльза, что он был в библиотеке. Подойдя к комнате, девушка услышала какие-то приглушённые голоса. Открыв дверь, Адриана уже отчётливее могла слышать звуки, доносящиеся из библиотеки, соседствующей с кабинетом. Это были не просто голоса, это были стоны во время интимной близости. Адриана с радостью бы послушала эти сладостные звуки сексуальных утех, да вот только ей не хотелось, чтобы её застали за таким постыдным занятием. Поэтому она лишь прикрыла рукой рот, посмеиваясь над вожделением принца Чарльза, который, как оказалось, не был лишён страстности и горячности натуры.
        Адриана провела остаток дня с королевой и её придворными дамами. Герцог Шепард, по-видимому, приехал в Йорк чисто по делам, так как времени на собственную дочь у него не было. Но она не обижалась, так как привыкла, что её родители скупы на проявления разного рода родительских чувств.
        Девушка была счастлива, по её телу разливалась нега эйфории от осознания того, что принц влюблён в неё. Да она и сама была в него влюблена. С первой минуты их разговора она поняла, что что-то испытывает к этому мужчине. Подобные чувства были настолько чужды девушке, что она не сразу смогла распознать в своём неистовом наваждении сердечные притязания к Теодору. Уже несколько месяцев они разделяли друг с другом ложе, и за всё это время Адриана ни разу не пожелала близости с каким-то другим мужчиной. Она просто не видела в этом потребности, Теодор был для неё воплощением идеального мужчины, и вряд ли бы она смогла встретить кого-то лучше. И сейчас она, воодушевлённая тем, что узнала, что, быть может, сможет стать будущей королевой Англии, не могла и думать ни о чём другом. Как же будут гордиться её родители, как будут завидовать ей её подруги. Неужели это было возможно? Она — дочь герцогини и английского посла во Франции когда-то окажется на троне, будет иметь множество слуг и тех же придворных, и больше никто никогда не будет ею помыкать и говорить ей, что делать, так как её власть будет
безгранична. А главное, что рядом с ней будет её любящий мужчина, красивый, умный, обходительный и страстный Теодор, человек, сумевший влюбить девушку в себя. Они будут самой красивой королевской парой за всю историю существования королевства, девушка точно была в этом уверена.
        После танцев Адриана заметно устала и решила выйти на лужайку, и, несмотря на то, что снаружи было прохладно, она почувствовала себя несколько лучше. Видимо, не следовало девушке так много танцевать и пить вина. Она смотрела в небо и разглядывала звёзды, как будто силясь понять, какой ещё сюрприз они ей собираются устроить. Кто-то тихо подошёл, девушка насторожилась и, хоть была готова к тому, что её покой нарушат, всё равно вздрогнула при виде Чарльза.
        —Я вновь вас напугал, простите. — Чёрствость в голосе всё ещё чувствовалась. Но Адриана привыкла к этому, она не считала, что этот мужчина был жёстким и непробиваемым, он лишь делал вид, что является таковым. Адриана усмехнулась:
        —Ваше высочество, я уже боюсь спрашивать, что вы здесь делаете. Вы часто оказываетесь рядом, мне или повезло, что вы — мой ангел-хранитель, или стоит опасаться, что вы меня преследуете. — Пошутила Адриана, но, видимо, не очень удачно, так как её ответ смутил мужчину. — Ой, прошу вас, я ведь пошутила. — Похлопала по плечу собеседника девушка. — Что-то случилось? — Вдруг резко спохватилась она.
        —Нет, миледи, всё в порядке. Просто я успел заметить, что вам было нехорошо. — Несмело сказал Чарльз, подмечающий малейшую деталь в поведении и состоянии Адрианы.
        —Не знаю, ваше высочество, скорее всего, всё дело в танцах. Я устала танцевать. — Гордо заявила она.
        —Ну да, конечно, вы ведь протанцевали хотя бы один раз почти с каждым присутствующим в зале. В танцах вы не очень разборчивы. — Попытался уколоть девушку принц, но она рассмеялась, оценив его шутку.
        —Не могу ничего с собой поделать. Когда я вижу тех мужчин, вернее, их умоляющие лица, мне их становится жаль. Хочется всех ублажить. — Хихикнула Адриана, забывая о том, кто стоит перед ней.
        —Осторожно, миледи, незамужняя дама не может себе позволить принимать ухаживания нескольких человек. — Почти осуждающе произнёс он, но девушка не собиралась на него обижаться. Она, наверное, смирилась с тем, что он всегда будет таким и ничто его не изменит.
        —Кстати о замужестве… Ваше высочество, я хотела с вами поговорить сегодня днём.
        —Вы меня искали? Что-то срочное? — Слегка встревожился собеседник.
        —Искала, но вы были слишком заняты. — Понимающе и одобрительно подмигнула мужчине девушка, но он её как будто бы не понял. — Ничего срочного, я просто хотела поблагодарить вас. Мне кажется, я буду вам всю жизнь благодарна за всё, что вы для меня делаете.
        —Не понимаю, о чём это вы. — Безразлично попытался ответить он.
        —Всё вы понимаете. Вы слишком добры ко мне, ваше высочество, хоть я была с вами груба и вела себя неподобающим образом. Мне жаль, если я вас как-то обидела. Я просто пыталась защитить представительниц слабого пола. — Оправдывалась Адриана, неловко улыбалась и смущаясь.
        —Но с чего вы взяли, что я так плохо отношусь к женщинам? — Искренне удивился Чарльз.
        —Мне Тео признался. Но только не выдавайте меня. — Поднесла к губам палец девушка и засмеялась. Она уже не сердилась на Чарльза, ведь после всего, что было им сделано, он заслуживал прощения.
        —Ясно. — Коротко ответил тот, не пытаясь выгородить себя или начать отрицать свою вину.
        —Могу ли я снова надеяться на вашу дружбу? — Взмолилась она.
        —Но вы и раньше могли на неё рассчитывать, я не переменил своего отношения к вам. — Просто ответил тот. Адриана радостно заулыбалась и, не справляясь с эмоциями, накинулась с объятиями на Чарльза. Тот покраснел с головы до пят.
        —Простите, простите, я просто очень скучала по нашей дружбе. — Откровенно призналась дочь посла. Она отстранилась от него и вновь выпрямилась, как подобает приличной даме.
        —Тогда мы возобновим наши исследования? — С ноткой затаённой радости спросил мужчина.
        —Конечно! Я уже думала, вы не предложите. — Прошептала ему дочь посла. Ей стало даже стыдно за своё поведение, хотя она никогда подобным не страдала. Но, видимо, мужчина вызывал в ней такие эмоции, что она могла вести себя, как ребёнок, не боясь быть осмеянной.
        —У меня ещё один вопрос. — Как будто бы деловито поинтересовался Чарльз.
        —Да? — С любопытством взглянула на него брюнетка.
        —Вы действительно ударили сына испанского посла? — Усмехнулся он.
        —Да, каюсь. — Виновато потупила взор девушка. — Но он заслужил, он такое наговорил и даже распускал руки! — Возмутилась Адриана, представляя себе вновь пережитую картину. Чарльз разозлился, по его глазам пробежала тень ненависти, а рука невольно сжалась в кулак:
        —Как жаль, что я не знал. — Гневно заметил принц. Адриана, услышав такое лестное признание, засмеялась и взяла Чарльза за локоть:
        —Ах, Чарльз, вы сегодня уже дважды открываетесь для меня с новых сторон! — Она вновь засмеялась, намекая ему о том, что было понятно только ей самой. Он любезно согласился сопровождать девушку обратно в зал, где осталось не так много человек, и пригласил её на танец, перед тем, как они попрощались и отправились в свои покои, удовлетворённые тем, что им удалось помириться.
        Глава VI. Тайна древнегерманских рун
        «Наступил самый холодный месяц в году — февраль. Комнаты дворца усердно отапливали каминами, но даже этого не хватало для того, чтобы согреться. Кое-кому казалось, что дворец в Йорке был проклят, так как сырые стены и холодные мраморные полы как будто отвергали тепло. Но у меня были другие причины для беспокойства. Уже месяц, как я начала замечать изменения в своём организме и меня это настораживало: задерживались регулярные дела, к тому же меня часто тошнило. Думаю, было очевидно, что я забеременела, но я старалась убеждать себя в том, что это мне лишь кажется, так как боялась даже представить себе, что со мной будет, если родители узнают о том, что я забеременела, не будучи связанной узами брака с отцом ребёнка. С одной стороны, я радовалась тому, что у меня родится ребёнок от Теодора, ведь я так сильно его любила, что моей любви хватило бы на ещё одного человечка — его сына или дочь. Но, с другой стороны, я знала, что нужно поторапливать моего любимого с решением о нашей женитьбы, иначе нашего будущего ребёнка будут считать бастардом.
        В один из холодных зимних вечеров мы с Тео сидели на диванчике в библиотеке, спрятавшись ото всех и укутавшись тёплой накидкой принца, отделанной мхом. Мы нежились в объятиях друг друга после того, как согрелись интимной близостью. Я часто приходила сюда под предлогом почитать книги с позволения Чарльза, но почти никогда не открывала ни одной из книг, а уединялась с наследником престола. В этот раз я взяла в руки собрание сочинений древнеримского философа Синеки, но, когда в библиотеку зашёл принц, мне пришлось отложить его работу. После близости я взяла всё-таки книгу и, открыв её, погрузилась в мир философии этого мыслителя, но Тео мешал мне читать, целуя меня в губы и шею.
        —Тео, мне щекотно, перестань. — Засмеялась я и попыталась противиться его поцелуям, хоть и не очень старательно.
        —Да брось ты это чтиво. — Прошептал Теодор и хотел было уже выкинуть эту книгу, но я его остановила. — Сдалось оно тебе?
        —Ты что! Это же так интересно. — Поразилась его равнодушию к философии я. — Ты разве не любишь читать?
        —Это Чарльз у нас в семье любит проводить время за чтением. Я же считаю это пустой тратой времени. Я в библиотеку захожу-то совсем в иных целях. — Облизал губы мой возлюбленный.
        —Да, мы с тобой учредили новую традицию. Хотя нет, не новую. Я как-то слышала, что Чарльз тоже предавался любовным утехам в библиотеке. — Заговорщицки подмигнула я.
        —Чарльз? — Засмеялся Тео. — Вряд ли, моя дорогая. Мне кажется, у него не было женщины с тех пор, как умерла его жена и ребёнок.
        —Серьёзно? Так давно? — Я не могла поверить в это и подумала, что, должно быть, Теодор приукрашивает достоинства своего любящего брата.
        —Я почти полностью в этом уверен. Он ей всегда был очень верен, как видишь, даже после смерти. — Мой собеседник зевнул, как будто ему наскучил этот разговор.
        —Ого, неужели он так её любил? — Поразилась я. Не в природе мужчин было хранить верность жёнам, тем более, это было несвойственно принцам королевской крови, которые привыкли с младенчества получать всё, что им хотелось. Узнав об этом, я предположила, что и Тео будет мне так же верен, как и Чарльз, ведь наша любовь была такой сильной, что ей мог бы позавидовать даже Чарльз. От этой мысли у меня мурашки пробежались по коже, я крепче прижалась к Теодору, лежащему на диване, и уткнулась подбородком в его плечо, смотря ему прямо в глаза:
        —Какой же ты красивый. — Нежно начала я. Тео, услышав это, весь засиял и погладил меня по волосам. — Я тебя так люблю. — Вдруг призналась я, никогда до этого не раскрывая своих чувств. Но это и не нужно было, ведь мы с Теодором понимали друг друга без слов и уже давно подозревали о тех чувствах, которые загорелись между нами. Мой принц запустил пальцы в мои шелковистые локоны, приблизил моё лицо к своему, и нежно поцеловал меня в губы, запуская свой язык в мой рот. От этого поцелуя во мне пробудилось неистовое желание, но я всё же была не настроена на секс. Мне хотелось услышать что-то романтичное в ответ, то, что стало бы доказательством того, что Теодор думает о нашей женитьбе и готов связать свою жизнь с моей.
        —Это ты у меня настоящая красавица. — От его губ исходило прерывистое дыхание, обжигающее меня, он вновь поцеловал меня и начал ласкать моё тело, с каждым движением возбуждаясь всё сильнее. Но мне совсем не этого хотелось, я устала уже от этой физической близости, мне хотелось чего-то большего. Но Теодор, видимо, как и любой другой мужчина, не мог читать мысли, так что мне пришлось ему напрямую всё сказать:
        —Может, мы полежим немного вместе? — Попросила я. Но принц взглянул на меня так, словно спрашивал «а в чём смысл?», и тогда немного отстранил меня от себя и начал одеваться.
        —Прости, я совсем забыл, отец звал меня к себе, хотел обсудить какие-то важные государственные дела. — Торопливо одеваясь, произнёс он.
        Я всё также лежала, укрытая его накидкой, пытаясь согреться, но безуспешно, т.к. холод, с которым принц отмахнулся от меня, задевал меня до самого сердца. Обида и боль захлестнули меня высокой волной и я, захлёбываясь от возмущения, пыталась найти подходящие слова, но не могла, поражённая до глубины души. Принц оделся, чмокнул меня в лоб и поспешил удалиться. Я же начала гладить себя по животу и проговаривать ребёнку, которого тоже только что бросили:
        —Ничего страшного, твой отец — будущий король Англии, для него семья всегда будет на втором месте. Нужно просто к этому привыкнуть. — Пыталась успокоить саму себя я.
        На следующий день Тео даже не взглянул на меня, меня это бы очень сильно огорчило, если бы Чарльз не пытался меня отвлечь от тяжёлых мыслей. Днём мы с ним удалились в библиотеку, зашли в потаённую комнату, чтобы тщательно рассмотреть свою находку. Чарльз достал из тайника бумагу, на которую я нанесла иероглифы и вдруг сообщил:
        —Мы с вами ошибались, миледи. Это не свиток из Александрийской библиотеки и эти символы не иероглифы. — Мне казалось, Чарльз будет расстроен подобным открытием, но в его словах я уловила едва заметную радость и надежду. Я молчала, ожидая того, что принц скажет, что ещё ему удалось выяснить: — Я показывал часть символов одному своего поверенному, знающему язык древних народов, и он сказал мне, что это не иероглифы, а руны.
        —Ваше высочество, вы доверяете этому человеку? — Забеспокоилась я.
        —Да, полностью. Он ни за что не выдаст меня, так как сам находится в немилости у церкви. Он аптекарь и астролог, изучает звёзды и пытается познать тайны вселенной. Вот только, по мнению церковников, он занимается магией и его за это нужно казнить. Для меня этот человек всегда многое значил, и я не стал хуже к нему относиться после того, как узнал о его увлечениях. К тому же я считаю, что астрология — это одна из многочисленных наук, а не колдовство. — Я одобрительно кивнула, так как полностью разделяла убеждения принца. Внутри меня пробежали языки пламени, как если бы кто-то внезапно распахнул дверь, и пламя свечи начало беспокойно раскачиваться из стороны в сторону. Страх перед церковью пробирал до костей даже самых отъявленных смельчаков, и я не была исключением. То, чем мы занимались с Чарльзом, было очень опасно, но, тем не менее, страх не отбивал у нас желание продолжить разгадывать, возможно, какую-то важную загадку истории. Любопытство как будто приковывало нас к продолжению этого занятия, и мы словно куклы, связанные какими-то нитями, не могли ему противиться.
        —И что нам делать? Как разгадать значение этих рун? — Нетерпеливо спросила я.
        —Пока у меня нет возможности пригласить этого астролога к нам, в Йорке ему слишком опасно. Сейчас он проживает во Франции.
        —Когда мы к нему отправимся? — Беспардонно поинтересовалась я. Услышав это, Чарльз не смог сдержать смех:
        —Я хоть и знал о вашей смелости, миледи, но не мог предположить, что вы готовы принять участие в этом опасном приключении. — Но, посмеявшись, принц внезапно вновь принял серьёзный тон: — Но я хотел бы вас отговорить, Адриана. Вы очень молоды, привлекательны, вам не стоит ввязываться в такое мероприятие. Вы знаете, к каким последствиям может привести эта поездка, и, если выяснится, что мы с вами обращались за помощью к астрологу, то, боюсь, я не смогу нас защитить. Меня могут помиловать, как сына короля, но вас… Я не могу себе позволить разрешить вам меня сопровождать. — И хоть его благородство слышалось в каждом из произносимых слов, мне стало обидно, что Чарльз хочет отправиться в путешествие без меня.
        —Ваше высочество, со всем уважением к вам, я бы хотела предоставить мне самой решать, стоит мне ехать или нет. Мы ведь вместе с вами разгадывали тайну этого свитка и было бы нечестно, если бы вы продолжили это дело без меня. — Словно капризный ребёнок твердила я.
        —Тогда нам следует замаскировать нашу поездку как дружественный визит королю Франции. — Размышлял принц.
        —Ох, боюсь, во французском дворе мне не будут рады. — С прискорбием ответила я.
        —Не волнуйтесь, им придётся считаться с вами, если вы прибудете туда со мной. Можно даже поговорить о возможной помолвке дальнего родственника короля с вами.
        —И что, мне действительно придётся выходить за него замуж? — Сухо спросила я.
        —Нет, конечно, вам придётся сделать так, что этот родственник перехочет жениться на вас. Справитесь? — С усмешкой поинтересовался он.
        —Да, легко. Это я умею. — Засмеялась я. — Ваше высочество, а что на счёт тех рун, что вы прислали астрологу? Ему удалось их перевести?
        —Да, но ему нужно увидеть свиток целиком, так как значение рун может поменяться в сочетании с другими. Отправлять ему все символы я не мог, так как это было очень опасно. Но он смог перевести несколько рун, выведенных в начале свитка. По мнению астролога, в этом свитке речь идёт об одном из потомков моей семьи, Матео. Я это тоже успел заметить. Этот символ в правом верхнем углу свитка — это древнегерманский символ, который означает слово «орёл», а трёхголовый орёл с двумя крыльями на фоне неба — это эмблема нашей династии.
        —Вы говорите о Матео — короле англосаксов? — Сомневалась в правильности своих слов я.
        —Да, что вы о нём знаете? — Спросил меня принц, скорее всего, не потому, что сам не знал о нём ничего, а лишь потому, что хотел проверить, знаю ли я достаточно.
        —Я люблю читать всё, что касается истории Англии. Об этом короле сохранилось не так много сведений, но, считается, что он был одним из первых основателей вашей династии, предком королей, правящих в английских королевствах после того, как они переселились в Британию. — Мне было приятно «поважничать» перед Чарльзом, так как только он мог похвалить меня за образованность. Он даже хлопнул в ладоши, но через секунду смутился:
        —Браво, миледи, поражаюсь тому, как вы умны и начитаны. — Искренне признался принц. — Вашему мужу очень повезёт с вами. — Но я, услышав это, лишь грустно вздохнула, так как сомневалась, что Теодор когда-нибудь оценит мои таланты, ведь всё, что для него имело значение — внешняя красота человека. Чарльз же был абсолютной противоположностью брата: его мало волновал внешний облик человека, ему куда интереснее было узнавать внутреннюю сторону людей. Оказалось, что и для меня это было важно, хоть я раньше об этом не задумывалась.
        —Но какие тайны, связанные с вашим предком Матео, могут быть раскрыты? — Всё никак не могла унять своё любопытство я.
        —В первых рунах об этом не упоминается. — Разочарованно сказал принц.
        —Значит, мы не раскроем тайну Александрийской библиотеки? Никаких сокровищ не найдём? — Вдруг осознала я.
        —Но разве узнать какую-то часть истории своей страны — это ли не самое большое сокровище, которые мы можем получить? — Пытался подбодрить меня собеседник. Тут я вдруг вспомнила нашу первую встречу с ним и процитировала его:
        —Вы правы, «ведь познавая прошлое, открываешь хотя бы малую часть самого себя». — Я даже смогла сымитировать тон и интонацию принца. Он, увидев себя со стороны, смутился и усмехнулся:
        —Я действительно произвожу впечатление такого высокомерного щеголя? — Без тени обиды прямо спросил Чарльз. Я пожала плечами, подбирая нужный ответ, но ответила честно:
        —Это только на первый взгляд. Достаточно узнать вас немного получше и начинаешь понимать, что вы не такой и спесивый. — Услышав это, Чарльз добродушно засмеялся.
        —Да вы тоже производите обманчивое первое впечатление. — Сказал он, видимо, вспоминая тот же наш злосчастный первый вечер знакомства. Но если бы раньше я вздумала обидеться, то сейчас знала, что этот человек, возможно, единственный мой друг на всём белом свете.
        —Тогда мы можем быть покойны, нас смогут по-настоящему полюбить люди далеко не поверхностные. — Подмигнула принцу я и затем мы с ним простились».
        Глава VII. Соперница
        Адриане нелегко было скрыть свою беременность. Порой она скрывалась от собственных подруг, снующих повсюду, вела себя довольно странно, подолгу пребывала в дурном настроении, что было на неё не похоже, почти ничего не ела по утрам и часто пропала куда-то. Самым любимым её местом во дворце была библиотека, ведь только там она могла побыть наедине с собственными мыслями. Девушка начала читать книги по истории англосаксов, восполняла упущенные фрагменты в памяти или узнавала что-то новое. Ей нравилось читать и это занятие благотворно сказывалось на её самочувствии, ведь, погрузившись в мир, представленный книгой, она уходила от забот реального мира, которые нависли над ней тяжёлым бременем. Иногда, конечно, её одиночество безропотно прерывали. Чаще всего это был Теодор, лишённый способности выражать свои чувства словами, зато умеющий мастерски ублажать женщин. Но Адриана чувствовала, что этого ей было недостаточно и чувства, которые испытывал к ней старший принц, вряд ли можно было назвать зеркальным отражением её собственных душевных порывов.
        Кроме того, она не могла позволить себе отлучаться надолго, ведь всё ещё состояла на службе у королевы, которая то и дело поручала ей какие-то дела. Иногда королева даже позволяла себе насмехаться над девушкой, заставляя её делать то, что, по сути, являлось обязанностью служанок. Но девушка не привыкла жаловаться, она с достоинством сносила все прихоти королевы и понимала, что той есть из-за чего сердиться на свою фрейлину.
        —Адриана, будьте добры, съездите к моему портному в город и заберите мои платья. Они очень дорогие и я не могу довериться никому, кроме вас. — Королева попыталась коряво сделать девушке комплимент, хотя та понимала, что это были неискренние слова.
        —Хорошо, ваше величество. Что-то ещё? — Как бы для вежливости поинтересовалась дочь посла.
        —Да, ещё можете заехать в лавку к мяснику и потребовать у него возврата монет, которые мы выплатили ему за последний месяц. То мясо, которое он нам поставлял в последнее время, никуда не годится. — Капризничала королева. Она, наверное, забыла, что Адриана — не какая-то там прислуга, которая вынуждена ходить на рынок и договариваться по поводу поставки еды.
        Но перечить королеве было неприемлемо, так что девушка, любезно улыбалась, согласилась заехать и к мяснику. Накинув плащ, Адриана вышла из дворца и увидела, что ей придётся ехать в город в старом, шатающимся и едва двигающимся экипаже, но она с достоинством села в этот транспорт и приказала отправляться в путь. Через некоторое время её начало укачивать, и она силилась с тем, чтобы не потерять сознание. Но благо портной находился в самом центре города и девушка, выйдя из подобия экипажа, зашла в его мастерскую. Неприветливый конюх даже не помог Адриане развесить платья в экипаже. Их было так много, что места едва хватало для Адрианы, и ей пришлось сесть позади экипажа, рискуя испачкать своё красивое новое голубое платье и плащ такого же небесного оттенка с белым мехом.
        Они вновь тронулись и поехали по направлению к рыночной площади. Дурные запахи человеческого пота, экскрементов, испорченных продуктов сводили девушку с ума. Она даже позеленела в контраст своему платью. Остановившись, конюху пришлось долго ждать, прежде чем Адриана встала и направилась в лавку к торговцу. Её всю шатало, как шатало до этого экипаж, в котором она ехала. Резкий запах крови убитого животного врезался в нюх девушки, она едва видела перед собой дорогу, так как всё в глазах мутнело. Мясник дружелюбно поприветствовал благородную даму и спросил, чем ей может помочь. Но, увидев её безжизненный взгляд и бледность лица, он всерьёз встревожился.
        —Мадам, вам плохо? — Спросил этот незнакомец.
        —Меня тошнит. Очень тошнит. — Не в силах скрывать правду, сообщила Адриана. Мясник помог ей выйти через заднюю дверь, усадил её на табуретку и принёс воды. — Благодарю вас, Роберт, вы так ко мне добры. — Пыталась улыбнуться девушка, но ей всё ещё было плохо. Утренней тошноты сегодня не было, но всё самочувствие ухудшилось с первыми минутами езды на ужасном транспорте.
        —Посидите ещё, мадам, вам должно полегчать. — Сочувственно отозвался мясник. Адриана с лёгкой усмешкой подумала о том, что этот человек, спокойно убивающий животных, вынимающий у них внутренности и зарабатывающий на их смертях деньги оказался добрее и милостивее к ней, чем её собственная госпожа. Иронично.
        —Мне уже лучше, благодарю. Роберт, я приехала по поручению её величества королевы.
        —Да-да, слушаю. Королевскому двору не хватает мяса? — Просиял от радости мужчина.
        —К сожалению, королева недовольна последней партией вашего товара, Роберт, и просит, чтобы вы отдали деньги, которые вам выплатили за последний месяц. — Ей не хотелось становиться тем человеком, который принесёт этому доброму простодушному горожанину такую новость, но она не могла ослушаться королевы.
        —Что? Это моё мясо-то плохое? — Начал негодовать мясник. — Да будет известно нашей достопочтимой королеве, что моё мясо лучшее в городе. Его скупают даже те, кто приезжает издалека. — Гордо заявил мужчина.
        —Простите, Роберт, я просто выполняю поручение королевы, это не мои слова. — Оправдывалась бледная девушка.
        —Ну, уж нет, я ни за что не отдам те деньги, которые мне отдали в прошлом месяце. — С затаённой злостью продолжил мясник, но вдруг смягчился: — Миледи, дело в том, что у меня нет тех денег. Я их все потратил. Я ведь должен кормить и свою семью. — Умоляюще взглянул на придворную даму мужчина, как будто она сейчас могла решить его судьбу. И Адриана растерялась, не зная, как решить эту ситуацию. Ей было очень жаль мясника, который, видимо, не был ни в чём виноват, или виноват лишь в том, что королева сегодня встала не с той ноги.
        —Хм… Мы ведь всё равно будем покупать у вас товар, так что давайте договоримся, что за следующую поставку мы платить не будем? — Проявила смекалку девушка. Мясник заулыбался во все оставшиеся зубы:
        —Ох, мадам, вы просто чудо! Значит, так и поступим. Но я не могу пустить вас с пустым желудком, не желаете отведать запечённую говядину? Моя жена очень вкусно готовит. — Даже от упоминания еды она ощутила, как комок вчерашнего ужина подкатывает к горлу. Мужчина покачал понимающе головой и похлопал девушку по плечу: — Вы на каком месяце? Ваш муж, должно быть, так счастлив. — Простодушно спросил мужчина, не подозревая, какую боль приносит ей своими словами.
        —Второй месяц. Да, вы правы, он очень счастлив. — Она слабо улыбнулась, в то время как Роберт поспешил за прилавок, завернул девушке говядину в бумажный пакет и вернулся к ней, вручив подарок:
        —Потом пообедаете, когда проголодаетесь. — Адриана встала, поблагодарила мужчину за заботу и ушла в сторону экипажа. Конюх что-то раздражённо бурчал себе под нос, а Адриана, заняв своё неудобное место, велела ему возвращаться во дворец. Дорога домой показалась ей не менее невыносимой, чем дорога в город. Каждый камешек, который попадался им на пути, заставлял девушку подпрыгивать на месте, и чуть было не стал причиной аварии, так как карета вот-вот могла перевернуться. Когда они, наконец, доехали до дворца, Адриана поспешно встала с транспорта, и, не успев дойти до здания, прямо около дороги извергла содержимое желудка. Она долго кашляла, боясь, что что-то ещё осталось внутри неё и рвалось наружу, но, убедившись, что там ничего нет, попыталась встать. Совсем рядом с ней стояли несколько лошадей: видимо, кто-то недавно вернулся с охоты. Увидев, как девушка корячится от боли и её тошнит, один из всадников быстро подбежал к девушке.
        —Врача, срочно вызовите врача в покои придворных! — Приказал повелительно тот. Сам он взял бледную, как снег, девушку и понёс её на руках во дворец. Адриана не могла долго определить, кто же вызвался ей помочь, так как на глазах её выступили слёзы, заслоняющие всё вокруг.
        —Тео, Тео… — звала она, но ей отвечали «Тише, тише». Когда девушка оказалась в своих покоях и её уложили на кровать, она вдруг поняла, что происходит. Пелена с её глаз вмиг рассеялась, и она начала паниковать. Две придворные дамы, среди которых была Камилла, подозрительно смотрели на девушку, даже не беспокоясь о состоянии её здоровья. Адриана запротестовала, увидев рядом врача и хлопочущего Чарльза. Поняв всю серьёзность ситуации, она умоляюще, но почти грозно приказала придворным дамам удалиться. Она взглянула на врача, уже пытающегося исследовать её тело, и начала ёрзать на кровати:
        —Нет, мне не нужен врач! Ваше высочество, прошу, пусть он уйдёт. — Умоляла она, боясь того, что её тайна станет известна этим людям, а затем и всем жителям дворца. Но Чарльз, как ни странно, почти сразу кивнул врачу и показал жестом, чтобы тот удалился. Они остались в комнате одни. На Адриане лица не было, она старалась преодолеть в себе желание разрыдаться и всё время отворачивалась, когда младший принц смотрел на неё.
        —Простите, Чарльз, — впервые по имени она назвала принца, — прошу, простите, но и вам стоит меня покинуть. — Но мужчина как будто не слышал её. Он встал перед ней, опустился на колени и взял её за руки в знак утешения:
        —Он хотя бы знает? — Просто спросил тот. Девушка вытаращила глаза на этого проницательного мужчину, боясь того, что все, кто видел её, тоже уже обо всём догадались.
        —Я… ещё не успела ему сказать. — Неуверенно пролепетала девушка.
        —Но как он не заметил? — Спрашивал сам себя принц. — И что мне с вами делать? — Адриана не заметила, что вопрос был риторическим, поэтому ответила:
        —Ничего не делайте. Просто сохраните мою тайну. Я скоро ему всё расскажу, обещаю. Он узнает и тогда сделает мне предложение. — Пыталась успокоить своего друга она.
        —Вы и вправду думаете, что он сделает вам предложение? — Грустно взглянул на бедную девушку принц. Но та лишь нервно закивала головой:
        —Конечно, как тут можно сомневаться? Мы ведь так любим друг друга! — Убеждала его она. Но принц погладил её по маленькой изящной руке и почти прошептал:
        —Боюсь, вы совсем не знаете моего брата. — Покачал головой Чарльз. — Хотя это, наверное, моя вина. Я ведь всегда его выгораживал. Адриана, он не женится на вас.
        —Да что вы такое говорите?! Конечно, женится! Он любит меня, я люблю его, у нас будет ребёнок. — Вдруг девушка насильно прижала губы, боясь, что скажет что-то ещё лишнее, хотя это было бессмысленно, ведь Чарльз итак всё знал.
        —Сегодня приезжает из Испании его невеста. Он вам не говорил? — Адриана не сразу поняла смысл этих слов, поэтому отрицательно покачала головой и только через время поняла, что к чему. Но именно это «понимание» было больнее всего. У неё вновь наступил приступ рвоты, но её в этот раз не стошнило: видимо, было уже нечем.
        —Это лишь формальность, он любит меня. — Девушка уже не понимала, что плачет, иначе не позволила бы себе такого перед этим человеком. — А когда узнает о ребёнке, то всё само собой решится. — Чётко проговаривала она, как будто от этого её слова становились убедительнее.
        —Я поговорю с ним. — Вдруг резко встал мужчина, но Адриана схватила его за руку:
        —Нет, прошу, я сама хочу ему обо всём рассказать. Пусть никто не знает. Я вас умоляю. — Всё также плакала девушка. Чарльзу на мгновение захотелось обнять её, приласкать и сказать, что всё будет хорошо; но он сдержал свой порыв, и лишь промолвил:
        —Хорошо, тогда сообщите ему сегодня, иначе будет уже поздно. — Он с грустью посмотрел на её заплаканные поражённые глаза и удалился. Адриана слышала, как он говорил за дверью слугам и придворным дамам, чтобы те помогали ей и заботились о ней, так как она подхватила простуду. Девушка откинулась на подушки и прикрыла глаза, впервые в своей жизни молясь Богу и прося его о том, чтобы отец её ребёнка принял его. Но сам тот факт, что за весь день, когда слухи о плохом самочувствии дочери посла разносились по всему зданию, он не пришёл её навестить, говорил о том, что её возлюбленный совсем не такой, каким она себе его представляла. И лишь Виктория, узнавшая о случившемся, подбежала к девушке и крепко её обняла.
        —Адриана, Боже мой, как я переживала! Когда мне рассказали о твоём обмороке, я сразу поспешила к тебе. — Она даже не пыталась скрыть своих слёз. Её губы дрожали, ведь объект её обожания был сейчас прикован к постели. — Но как так вышло? Где ты подхватила болезнь? — Только Адриана, обладавшая некой наблюдательностью и интуицией, увидела, что помимо беспокойства девушку охватывали и иные чувства: такие, как например, любопытство. Но она ни в чём не винила Викторию, ведь, судя по всему, она была одной из немногих, кому вообще было дело до её самочувствия.
        —Думаю, ещё неделю назад, во время охоты. А сегодня, когда королева послала меня с поручениями в город, мне стало лишь хуже. — Попыталась как можно лучше соврать девушка.
        —Что в этот раз? — Возмутилась её подруга. — Она постоянно поручает тебе что-то сделать. Но ведь это не входит в твои обязанности. Почему она так тебя недолюбливает? — Разгневалась она.
        —Кто его знает, милая моя подруга. Эти короли и королевы такие странные особы, для того, чтобы попасть к ним в немилость, достаточно одного неправильно произнесённого слова, или одного взгляда. — Рассуждала Адриана, знающая уже о том, почему же королева так «по-особенному» кней относилась. Но её больше удивляло то, что Сесилия продолжала тихо ненавидеть свою фрейлину, даже после того, как та отказалась быть любовницей короля. Интересно, что было бы, если бы та согласилась?
        К вечеру во дворец прибыли гости из Испании, в их числе была молодая принцесса Изабелла. О её прибытии Адриана узнала почти сразу же, ведь плетущие интриги и разносящие сплетни придворные дамы обо всём докладывали друг другу. Несмотря на плохое самочувствие, девушка заставила себя встать с постели, привести свой внешний вид в порядок и одеть одно из лучших своих платьев. Виктория заботливо расчесала её волосы, заплела некоторые из прядей в косички, а остальные накрутила разогретой кочергой. Адриана выглядела безупречно, ничто не выдавало её недавнего недомогания, и, выйдя из комнаты, она присоединилась к остальным фрейлинам королевы, развлекающим её и новоприбывших гостей.
        Адриана внимательно рассмотрела эту девушку: унеё было прямое длинное лицо, заостренный лоб, светлые тонкие брови, маленькие серые глазки и такой же маленький розовый ротик. Походка её была медлительной, изящной, всё время складывалось впечатление, будто принцесса осознаёт важность своего положения и считает себя лучше других. Длинные густые белокурые волосы были спрятаны под старомодный чепец, да и платье с аксессуарами говорило о том, что Изабеллу не слишком заботил её внешний вид. Более того, она наверняка думала, что родилась самой красивой в мире, поэтому не нуждается ни в чём остальном, способном подчеркнуть ею красоту. Спесивый взгляд принцессы на всё, что оказывалось перед её глазами, необычайно выводил Адриану из себя. Они были друг другу представлены, но Изабелла даже не удосужилась взглянуть на дочь посла, считая, что девушка недостойна её общества и не пригодится ей в будущем, так что тратить на неё своё время было бессмысленно. Адриана предпочла тихонько отсиживаться возле королевы, вслушиваясь в пение одной из фрейлин, не привлекая внимания к своей особе и ожидая подходящего часа,
чтобы подойти к принцу.
        Вечером устроили грандиозный ужин в честь будущей жены принца Теодора. В течение всей трапезы наследник престола ни разу не взглянул ни на свою невесту, ни на Адриану, и испепелял взглядом одну из новых придворных королевы. Чарльз беседовал с Изабеллой и то и дело поглядывал на Адриану в том немом ужасе, который был характерен для людей, предвидящих скорую бурю перед затишьем.
        Адриана безумно устала, ей хотелось лечь прямо на холодном полу и уснуть, но не пойми откуда взявшиеся силы заставляли её улыбаться всем и даже несколько раз потанцевать. Девушке не стало легче, когда она задела случайно рукой танцующего Тео со своей невестой, а тот сделал вид, будто её и вовсе не существует. Её терпению пришёл конец. Когда Чарльз пригласил свою будущую невестку на танец, Теодор остался стоять в стороне, поглощённый нахлынувшим на него наваждением. Адриана подошла к принцу, как бы совершенно случайно и стала наблюдать за танцем Чарльза. Она говорила вполголоса:
        —Тео, нам нужно поговорить, — тихо сказала она, но он её проигнорировал и тогда она сказала громче: — Тео. — И почувствовала, как вскипает в жилах кровь.
        —Это не может подождать? — Раздражался он, забывая о том, какой вред может нанести своим тоном девушке. Но она продолжала терпеть.
        —Не может. Это очень срочно. — Как-то даже деловито промолвила она. Принц лениво повернулся к ней, не подарив ей даже подобия улыбки, и они вместе направились к выходу. Пройдя через коридоры, они быстро добрались до кабинета, в котором так часто прятались от всего мира. Но зайти в любимую комнату им обоим уже не хотелось.
        —Так что там? — Пренебрежительно спросил Тео, убивая в Адриане терпение и выпуская из неё раскалённую злость.
        —Что с тобой? С каких пор ты стал таким грубым со мной? — Возмущалась она.
        —Ой, прошу тебя, давай ты не будешь меня ни в чём упрекать. У меня для этого есть и брат, и мать, и уже скоро будет жена. — Услышав эти слова, Адриана вдруг испугалась того, что Чарльз мог рассказать брату обо всём, забыв о своём обещании. И угадать это по Теодору было невозможно, так как, вероятно, его волновала сейчас лишь одна из придворных дам королевы.
        —Когда ты собирался мне сказать, что женишься? — Всё так же возмущённо говорила Адриана, плюющая на просьбу принца. Но он лишь фыркнул и ответил:
        —А ты разве не знала, что я женюсь на Изабелле? — Он взглянул испытывающими глазами на девушку, и, как будто бы что-то прочтя в них, смеясь, ответил: — Неужели ты думала, что я женюсь на тебе? Ох, да ты глупенькая, оказывается. Ты разве забыла, кто ты, а кто я? — Прыснул яду Теодор.
        Адриана была такой злой, такой разгневанной от того, что она обманулась и поверила этому человеку, что угрожающе вскинула кулаки на Тео, который даже отшатнулся от неё, так как знал, что ей ничего не стоит ударить его. Ей не хотелось плакать, напоминать ему о том, что они любили друг друга, ведь, по-видимому, её любовь была невзаимной. Стало стыдно за саму себя, за свою наивность, доверчивость. Ей действительно казалось, что он любит её, пусть даже он ни разу не проявлял свои чувства. Видимо, она так сильно его любила, что не замечала ничего вокруг, даже его недостатков и нелюбви к ней. Клубки дыма рассеялись перед глазами, как будто бы Господь подарил, наконец, ей зрение, и она могла своими глазами увидеть то, о чём ещё недавно говорил Чарльз.
        —Я беременна. — Адриана уже не надеялась ни на что, ей просто хотелось позлить Тео.
        —От кого? — Задал глупый вопрос тот. Девушка прямо-таки зашипела в ответ:
        —Да от тебя, идиот! — Её презрение к этому человеку не имело границ.
        —Да ладно, я вряд ли в это поверю. Ты ведь та ещё потаскушка. — Ехидно улыбнулся он. Но Адриана, услышав это, оскалила зубы и набросилась на принца. Комната залилась багровым светом луны, от Адрианы исходили обжигающие языки пламени. Пускай она об этом не думала, но где-то глубоко в душе ей хотелось убить этого человека. Она била его кулаками, хотела поцарапать его лицо, но Теодор оказался сильнее и в ответ отбросил девушку в сторону, отчего она больно ударилась о стул и сломала его, упав на пол. На руках появилась кровь, разум намеренно отвергал любую мысль, не в силах осознать происходящее. Принц лишь выругался громко и поспешил удалиться. Адриана забилась в уголок комнаты, и, открыв рот в беззвучном крике, тихо, без слёз, начала плакать, словно запуганный зверь. Прошло около получаса, прежде чем девушка смогла встать и выйти из кабинета. Наверное, она сама не смогла бы объяснить, что заставило её идти, несмотря на колики в животе и нестерпимую головную боль. Адриана вышла в коридор, но, заметив какую-то парочку в тени одной из статуй, вынуждена была спрятаться за арками. Какая-то девушка
кокетливо смеялась и что-то ласково шептала своему собеседнику. А тот осыпал её ничего незначащими комплиментами, запускал руку под её нижние юбки и всё время приближался к её лицу, как будто желая укусить её за шею. Лишь когда кто-то открыл дверь танцевального зала, эти двое разбежались в разные стороны, и Адриана смогла узнать в них наследника престола и новенькую хорошенькую фрейлину его матери.
        Но это была не последняя жуткая картина, которая предстала перед девушкой. Она вернулась в танцевальный зал и подсела к своим подругам. Ломкость в теле и ежеминутный порыв разрыдаться истощал девушку как морально, так и физически. Виктория смогла заметить кровь на рукаве подруги, но решила не расспрашивать её, пока они не окажутся наедине. В остальном почти ничего не изменилось с тех пор, как Адриана покинула эту комнату. Вот только принц Чарльз, сидящий теперь подле будущей невестки, что-то рассказывал ей возбуждённо, в то время как она нежно касалась его кончиками своих пальцев, посылая ему невербальные сигналы о симпатии. И вот теперь Адриана почувствовала, что сил больше у неё не осталось и, отпросившись у королевы, отправилась в свои покои, где упала без сознания, едва дойдя до самой кровати.
        Глава VIII. Гигантское чернильное пятно
        «Всё, что происходило далее, я едва могу вспомнить. Помню лишь, как каждые несколько минут просыпалась от жуткой боли внизу живота, как будто меня покидали какие-то жизненно-важные органы. Мой разум, мои мысли были сейчас далеки от реального мира. Я запуталась в себе, в своей жизни и предпочла бы и вовсе не возвращаться из мира снов. Вот только невероятная боль во всём теле возвращала меня к жизни. Что-то твердило мне, что я должна жить, должна бороться. Наверное, это и отличает меня от прочих людей — я не прекращаю бороться.
        И сейчас, в то время, как моё тело извергало что-то большое, а я едва могла различить, дышу или нет, я продолжала бороться за свою жизнь, лишённую всякого смысла. Моя единственная любовь, пускай даже я мало что в ней смыслила до этого, принесла мне одни лишь страдания. Я не могла предположить, что, однажды полюбив, я стану такой уязвимой, что моё сердце смогут безжалостно заколоть. Мой убийца не жалел сил, он протыкал в меня сотни клинков, забывая, что я — обычная женщина и что я любила его по-настоящему. А, может, он и помнил это, вот только не мог принять мою любовь, так как ему это чувство было чуждо. Оставленная наедине с собственным позором и ещё не родившимся ребёнком без отца, я пыталась найти капли смысла и причину для того, чтобы захотеть жить.
        Я засыпала и вновь просыпалась от собственных слёз и судорожных вздрагиваний. Когда мои рыдания переходили в крики, кто-то поблизости брал меня за руку, вытирал пот с моего лба и что-то приговаривал. Я думала, что сплю или что я уже умерла, так как окружающий мир расплывался перед глазами. И лишь утром, как мне казалось, я приоткрыла глаза и смогла понять, что всё это не было сном. Я лежала на твёрдой кровати в комнате, чем-то напоминающей темницу или подвал. Ни единого окна, ни единой щели, связывающей меня с внешним миром. Лишь догорающая свеча на деревянном столике у кровати помогала осмотреть остальную часть комнаты. Рядом стоял ночной горшок, но он был заполнен лишь красной жидкостью, похожей на кровь. Какие-то пузырьки с травами и лекарствами стояли прямо на полу. Я не знала, как я тут оказалась, но тёплые кирпичи под одеялом у моих ног говорили мне о том, что обо мне кто-то позаботился. Я к своему ужасу не сразу осознала, что чувствую, что сбавила в весе.
        Осознание этот факта так поразило меня, что я начала рыдать и громко кричать, проклиная всё вокруг, включая эту ненавистную комнату. Но кто-то услышал меня, и, не стучась, зашёл в мою обитель. Это была низкорослая полноватая девушка неопределённого возраста: она выглядела молодо, но разговаривала, как старушка. Её кривые жёлтые зубы и сросшиеся брови пугали меня, хотя ничего прочего в этой женщине не было отталкивающего. Она была бодрой, ходила быстрыми короткими шагами и охотно бралась за любое дело. Её лицо, как и голос, мне казались знакомыми. Во сне я часто видела её около себя. И, судя по всему, она была именно тем человеком, который меня спас. Я долго не могла пошевелиться в кровати, как будто всё моё тело лишилось конечностей. Хотелось плакать, но во мне словно не осталось жидкости и тогда я начала кусать свои губы, боясь задать вырывающийся наружу вопрос. Повитуху звали Валентина, как она мне сказала. Кроме этого, она мне рассказала о погоде, о том, что происходит во дворце, в общем, обо всём том, что хоть как-то могло отвлечь меня от своего горя. Но даже в её добрых весёлых глазах я не
могла не заметить чувства скорби и жалости ко мне, что вновь подводило меня к самым ужасным подозрениям.
        —А где мой сын? — Вдруг задала я нелепый вопрос, как будто удивляясь тому, что родившейся на втором месяце ребёнок оказался не в моих руках. Но Валентина грустно покачала головой, смотря на меня, как на безумную.
        —Миледи, мне очень жаль. Но вы его потеряли. — Сочувственно пролепетала повитуха. Я прижалась спиной к стенке, царапаясь о её неровности и начала специально покачиваться вперёд и взад, чтобы почувствовать новую бурю боли. Валентина испуганно подбежала ко мне, моля меня прекратить своё самобичевание, но я её почти не слышала. Уши заложило, как будто кто-то налил в них воды. Сердце моё так медленно стучало, словно грозилось вот-вот остановиться. Но, мне кажется, я была бы этому только рада. К своему удивлению, я не проронила ни слезинки по не рождённому ребёнку, считая, что во мне уже не осталось ничего живого.
        Казалось бы, благодаря моему заточению я могла бы набраться сил и пойти на поправку, но мне не хотелось ни секунды находиться наедине с собственными мыслями и страхами. Я боялась, что если буду долго сидеть одна, то мне придёт в голову лишить себя жизни. Поэтому я, несмотря на все причитания и негодования Валентины, освободила её от обязанностей и вернулась в покои придворных дам. Оказывается, я отсутствовала всего лишь пару дней, но и этого времени хватило для того, что поползли неверные слухи. Хотя, по мнению большинства, я всё же гостила у своих родственников, в небольшой деревушке недалеко от Йорка. Не знаю, кто поспособствовал таким слухам, но я была им благодарна. Мне хотелось сделать всё, лишь бы можно было забыть о том кошмаре, который обрушился на мою жизнь. И если для этого я должна буду притворяться, даже перед самой собой, то так тому и быть.
        Из-за прекрасной погоды гостей развлекали в саду дворца. Были возведены высокие шатры наподобие палаток для того, чтобы королевская чета и их приближённые смогли посидеть в тени и насладиться игрой музыкантов. Кроме того, король нанял несколько новых королевских шутов, которые затеяли настоящее представление — сценку-пародию на каждого члена королевской семьи. Удивительно, но именно шутам позволялось открыто говорить о недостатках их величеств и высочеств, не боясь при этом, что их головы отсекут на плахе. Я сидела между Викторией и Камиллой, позади королевы, которая шушукалась о чём-то с будущей невесткой. Изабелла за это время даже похорошела, её нежная бархатная кожа обрела спелый румянец, а глаза наполнились удивительным блеском. Мне казалось, я знала, в чём дело, но не хотела себе в этом признаваться, так как эти мысли были слишком тягостны для меня. Тео сидел рядом с братом, выпивая слишком много вина для такого времени суток. Он не видел меня или уже забыл о том, что я существую, но это уже не должно было иметь никакого значения для меня. Я пообещала себе, что постараюсь разлюбить этого
человека, и, как ни странно, это было не так трудно, как я думала. Несмотря на то, что моя любовь, на мой взгляд, была искренней, я вдруг начала ощущать, что испытываю к этому гнусному человеку лишь ненависть. Он мне опротивел, я не хотела ни видеть его, ни разговаривать с ним, ни, тем более, прикасаться к нему. И сама мысль о том, что я могла когда-то любить его и делить с ним ложе, вызывала у меня рвотный рефлекс. Все эти перемены в моём сердце радовали меня, и я стала надеяться на то, что смогу вскоре окончательно очерстветь и больше не откроюсь ни одному человеку, ведь не желаю губить себя и свою жизнь из-за мужчины.
        Чарльз был не по обыкновению весел и разговорчив, всё его внимание было приковано к молодой испанской принцессе, которой, видимо, он тоже был интересен. Они в большей мере общались лишь друг с другом, забывая обо всём остальном мире. Изабелла была, несмотря на молодость, очень умной девушкой, она могла спокойно говорить о политике, религии, увлекалась охотой. Её, наверное, и Тео смог бы полюбить, если бы она была столь же красива, как и я. Но ведь наследника английского престола не покоришь ни умом, ни чувством юмора, ни начитанностью. Для него гораздо важнее были другие качества женщин, которые, мне думалось, он смог найти в новой фрейлине Сесилии. Я успела с ней познакомиться, и, признаюсь, совсем не была ею впечатлена: да, она мила собой, но за скудным умом и неспособностью постоять за себя, я не смогла рассмотреть в ней личность. Видимо, Теодор тоже не искал в этой девушке ничего такого, иначе он бы не стал с ней «возиться». Как мне сообщили, отец Рашель, новой фрейлины, был очень богатым графом на севере страны, который мог по богатству конкурировать лишь с самим королём. Этот факт, быть
может, тоже играл на пользу девушке: Генрих должен был обеспечить себе тыл со всех сторон, и то, что его сын соблазнил дочь такого важного человека в королевстве, явно было одной из оборонительных тактик. Но Теодор был то ли глуп, то ли слишком самолюбив, раз считал, что он сам выбрал Рашель себе в любовницы. На самом деле, почти всё в его жизни решалось по прихоти его отца, короля. Жалела ли я его? Нисколечко.
        Младший принц, безусловно, видел меня, но он не имел возможности подойти ко мне. Я ведь была не такой уж и важной особой, чтобы он постоянно ходил со мной, подбадривал меня и приходил на помощь. Тем более, у него появилась симпатия к Изабелле. Это ведь впервые, после смерти его жены, когда он обратил внимание на одну из представительниц противоположного пола. Пожалуй, я должна бы радоваться тому, что мой друг смог найти своё счастье. Но я почему-то не могла отпустить тревоги о нём и была уверена, что эта девица не подходит ему и что она сделает ему больно, так же, как сделали больно мне. Поэтому я лишь с досадой наблюдала за тем, как эти двое беседовали друг с другом. Виктория, заметив их необычное «увлечение друг другом», сказала мне на ухо:
        —Чую я, подруга, что не принц Теодор женится на Изабелле, а его брат. — Серьёзно проговаривала она, как будто бы зная уже исход дела. Я старалась не подавать виду, что меня как-то заботит эта тема, поэтому, чуть не зевнув, без эмоций спросила:
        —Но с чего ты взяла? Ведь короли и принцы не могут выбирать себе жён. Раз уж вышло так, что Изабелла обещана Теодору, то так и будет. — Пыталась убедить свою подругу я.
        —Так-то оно и есть, но ведь даже король знает, как непросто угодить его младшему сыну. Он столько раз отказывался от брака! Некоторые даже поговаривают, что у принца Чарльза тёмная душа. — Она вытаращила глаза и таинственно осмотрела по сторонам, боясь, что её, болтушку, услышат ненароком. — У него нет сердца, Адриана. — Чуть было не засмеялась она, но сжала губы, чтобы не сделать этого. Услышав это, я почувствовала, как невольно стискиваю зубы и со злобой смотрю на свою подругу. Но та даже не заметила этого, она перевела свой взгляд на Теодора, и, облизнув нижнюю губу, промолвила не своим голосом: — Вот его брат — совсем другое дело. Он просто идеальный… — С самой настоящей любовью она взглянула на принца, который даже не знал её имени и не желал знать.
        Это открытие заставило меня смягчиться и посочувствовать этой девушке, которая, как и я, стала жертвой красивого обольстителя. Конечно, мне хотелось переубедить свою подругу, рассказать ей всю правду о Теодоре, предостеречь её, но я рисковала выдать саму себя и причину моего недолгого отсутствия. И поэтому пообещала себе, что стану защищать Викторию, когда Тео будет представлять угрозу для неё, но не открою ей сокровенные тайны своей души, несмотря на то, что она моя подруга.
        После того, как праздник на природе окончился, все отправились на ужин. Я шла со всеми, как вдруг кто-то легонько взял меня за руку и повёл вслед за собой. Это был Чарльз. Даже если бы я шла с завязанными глазами или ослепшая, я бы узнала его. Я помнила его запах, помнила свои чувства при его присутствии. И сейчас, когда он взял меня за руку, я почувствовала, как тронулась неосторожно одна из важных струн моего сердца. Она отдала такое звонкое эхо внутри, что я даже испугалась. Мне вдруг стало так страшно, что я захотела сбежать, но рука не поддавалась моим желаниям: она крепко держала руку Чарльза и не хотела её выпускать. Когда мы отошли на некоторое расстояние от толпы и оказались в коридоре, принц обернулся ко мне и на его лице, наконец, отразились разом все чувства, которые он не мог выразить до этого, так как был занят своей любимой гостьей. Он держал меня за руку, которая уже стала влажной от волнения, и собирался с мыслями, чтобы сказать всё то, что накопилось внутри. От него веяло тёплым воздухом, нежным ароматом каких-то эфирных масел и мёдом. К моему удивлению, во мне пробудилось
желание. Но оно не было похотливым и всеобъемлющим, как это было в случае с Тео. Сейчас мне хватило бы даже поцеловать Чарльза. И от неисполнимости этого желания я ощутила леденящую пустоту на губах, которые лишились нежного поцелуя.
        —Адриана, я так волновался за вас. — С придыханием произнёс принц, отчего я почувствовала, как у меня начинают гореть губы. Но я всё же ответила весьма грубым тоном:
        —Да? А по вас не видно, ваше высочество. По-моему, вы были слишком заняты, чтобы волноваться обо мне. — Не знаю, что на меня нашло, но слова сами слетали с моих губ.
        —О чём вы говорите? — С самым невозмутимым видом спросил Чарльз.
        —Ни о чём, простите, это вообще не моё дело. — Почти смиренно опустила глаза в пол я и вырвала свою руку из руки принца.
        —Вы говорите об Изабелле? — Вдруг догадался принц и тут же покраснел. Мне это не очень понравилось, ведь если он смущается, то ему есть чего стыдиться. В сердце прокралось подозрение, что этого мужчину уже не спасти. За время моего отсутствия Изабелла околдовала его, заковала в цепи и его уже не вызволить. Я вижу это по его глазам, у него особый взгляд, более глубокий и задумчивый, чем обычно. На дне его глаз какое-то пугающее гигантское чернильное пятно. Мне страшно смотреть в них, поэтому я отвожу глаза. Сердце ноюще вопит в груди, как будто я потеряла что-то ещё, кроме всего прочего, чего я лишилась. Мне ужасно не хотелось, чтобы мой друг пострадал так же, как и я. Ведь что будет, если испанская принцесса всё же выйдет замуж за Теодора? Чарльзу придётся жить рядом со своей любовью, видеть её в объятиях своего брата и убиваться ревностью и завистью к брату. И, скорее всего, так всё и будет. Я не сомневалась, что принц окажется сильным и его ничто не сломает, но сама мысль о том, что его сердце будет разбито, была для меня мучительной.
        —Ваше высочество, не слушайте меня. Я, видимо, не с той ноги сегодня встала. — Я уже сердилась на саму себя, так как из-за своей вспыльчивости могла лишиться последнего друга.
        —Ничего, Адриана. Я всё понимаю. После всего, что вам удалось перенести, я удивлён, что вы вообще так хорошо держитесь.
        —Вы знаете? — Удивлённо спросила я, не в силах понять, как ему одному стало известно обо всём. Ведь все остальные во дворце были убеждены, что я отлучалась по семейным делам. Вывод напрашивался сам собой: раз Чарльз знает о случившемся, значит, он и был тем человеком, который спас меня. Как же я раньше об этом не подумала? Ведь, по сути, в этом огромном здании не было ни одного человека, который бы относился ко мне так же хорошо, как младший принц. Какой же глупой я была, как могла я подумать о том, что мой добрый друг мог забыть обо мне, покинуть меня в трудную минуту? Ведь ни разу он ещё не отказывал мне в помощи. — О, Господи, так это же вы — мой ангел хранитель? — Подобострастно прошептала я, боясь спугнуть своего спасителя. Он смущённо улыбнулся и кивнул:
        —Но как бы я смог остаться в стороне? У вас ведь никого здесь нет. — Оправдывался он, не понимая того, что буквально спас мою жизнь.
        —Но вы не были обязаны. Другим же наплевать на меня. Почему же вы всегда так добры ко мне? — Ошеломлённо спрашивала я. — И не оправдывайтесь тем, что вы обещали что-то моего отцу. — Сразу предупредила его я. Он усмехнулся:
        —Но я ведь думал, мы друзья. Или я недостоин вашей дружбы?
        —Это я недостойна вашей дружбы! Ведь вы помните, кто вы, а кто я? — Вдруг вспомнила я жестокие слова Теодора. Но только Чарльз вскинул брови и на секунду вытянул губы так, словно обиделся:
        —С каких пор вас стало это волновать? Ведь вы единственная из всех моих знакомых, кто осмеливается спорить с королями и считает себя ничем не хуже остальных. — Даже как-то гордо высказался принц. Мне было лестно это услышать, поэтому я подарила ему улыбку:
        —Просто недавно мне напомнили о моём положении… — Запнулась я, но тут же добавила: — Но почему вы мне сразу не сказали о том, что это вы наняли повитуху, что вы распространили слухи о том, что я уехала к родственникам?
        —Но зачем? Для меня ведь не это главное. Я делал это для вас, а не для того, чтобы вы относились ко мне лучше или были благодарны. — Его ответ поразил меня до глубины души. Мне так хотелось обнять его, прижаться к нему, чтобы его тепло распространилось и на моё тело, что я даже немного качнулась к нему. Он это заметил и по его лицу пробежала тень каких-то чувств. Каких, я даже не могла предположить. Наверное, ему не хотелось связываться со мной, ведь я итак принесла ему столько неприятностей и хлопот. К тому же он знал, какой легкомысленной я бываю и как часто меняю мужчин. Так что состоять со мной в дружбе — самое верное решение.
        —Я, наверное, никогда в своей жизни не встречу такого доброго человека, как вы. — Честно призналась я, мой собеседник смутился:
        —Вы преувеличивайте, миледи. Я не сделал ничего особенного, друзья помогают друг другу. — Опять пытался выдумать себе достойное оправдание мой друг, а я даже хихикнула, услышав это.
        —Вы так упрямы. — Я закатила глаза: — Впрочем, как и я. — И мы оба засмеялись. Я вдруг задумалась и тут же озвучила свои мысли: — А Изабелла тоже ваш друг?
        —Да, но эта дружба не похожа на нашу с вами дружбу. — Почти без эмоций произнёс Чарльз.
        —Ясно. — Я проглотила огромный комок в горле, подавляя свои чувства. Принц внимательно посмотрел на меня и таинственно улыбнулся:
        —Нет, Адриана, это не то, о чём вы подумали. — Это прозвучало как вызов.
        —А я ни о чём плохом и не думала! — Возмутилась я. — Изабелла юна, красива, умна. Каждый может в неё влюбиться. — Раскрыла все карты я. Чарльз покачал головой:
        —Я не знаю, почему вы так решили, но я не влюблён в Изабеллу. Она ведь станет женой моего брата. — Упрекнул меня за мысли принц.
        —Но сердцу ведь не прикажешь: мы не выбираем, кого нам любить, а кого нет. — Грустно заметила я, но Чарльз попытался меня разуверить:
        —Вы правы. Но, тем не менее, я не люблю принцессу. Она хороша собой, мы с ней беседуем на интересные темы, но это всё. Я не люблю её… — Отчаянно пытался меня убедить Чарльз. Я отмахнулась рукой и пыталась выдавить из себя беззаботную улыбку:
        —Простите за моё любопытство. Раз вы говорите, что это так, то я вам, конечно, верю. — Даже я слышала нотку сомнения в своих словах. Но Чарльз лукаво мне улыбнулся, и мы разошлись в разные стороны, чтобы нас не заметили вместе и ни в чём не заподозрили.
        Весь последующий вечер я старалась даже не смотреть на принца и его новую подругу. Не знаю, почему, но я просто не могла видеть их вместе. В голове сразу всплывали неправильные образы, далекие от реальности, но настолько осязаемы, как будто я видела всё это своими глазами. Нет, я не потеряла его, единственного человека, который остался у меня на всём белом свете. Но я боялась, что он может пострадать. То, что я пережила, я никому не пожелаю пережить, тем более, моему лучшему другу Чарльзу. Так что, пока все спокойно сидели на стульях и распивали бесконечное вино, я затаилась в уголке и настороженно прислушивалась к каждому слову, произнесённому кем-то за королевским столом. Испанская принцесса громко смеялась, что было противоестественно привычному для неё поведению. Видимо, она, наконец, почувствовала себя в Англии, как рыба в воде: её здесь приняли, ею восхищались, задаривали вниманием, подарками. И пусть даже её будущий супруг был невысокого мнения о ней, все прочие, казалось, были влюблены в эту девушку. Все, кроме меня. Ведь за маской обаятельной, милой, умной девушки скрывалась двуличная
расчётливая натура, готовая на всё ради своего успеха. Мне были знакомы такие личности, потому что я, в какой-то мере, сама была такой. Возможно, в других обстоятельствах мы бы подружились с принцессой. Но раз уж она решила «поиграть» смоим другом Чарльзом, то я ей этого никогда не прощу и буду тщательно следить за ней.
        Ночью я подождала, пока все мои подруги уснут, накинула на себя тёплый плащ и вышла из дамских покоев. Я точно не могу сказать, как решилась на такое, но что-то терзало меня изнутри, я хотела очиститься. Пройдясь по холодным, ещё не нагревшимся весенним теплом коридорам, я добралась до часовни. Присутствие потусторонних сил не раз пугало меня, но вместе с тем как-то ужасающе завораживало. К Богу же я редко обращалась, так как считала, что он меня просто не будет слушать. Я была не самой набожной девушкой в королевстве и часто мною двигали низменные чувства: ясовершала такие деяния, которые, по мнению церковников, считаются недопустимыми и греховными. Но сейчас я почувствовала, что должна прийти сюда. В душе остались тёмные разводы от мерзких сточных вод, которые обрушились на мою жизнь. Хотелось омыться молитвой. Я встала на колени и опустила голову: казалось бы, обычная поза молящегося, но всё же я не могла взглянуть на Христово распятие по другим причинам.
        Мне было очень стыдно, казалось, я подвела кого-то, кого даже видеть не могла, и сейчас Бог отвернулся от меня. Он забрал у меня ребёнка, забрал родителей, которые всё ещё живы, но далеки от меня, забрал у меня любовь, женское счастье. Всё это он сделал для того, чтобы наказать меня, не иначе. Я была повинна во многих человеческих грехах, за что сейчас расплачиваюсь. Конечно, где-то глубоко внутри я была обижена на Бога и не могла понять, почему он наказывает меня через моих близких. Но вскоре поняла, что, наверное, в этом и заложен смысл наказания: сделать человеку как можно больнее. Ведь будь боль моя, я бы смогла её снести, я бы не плакала, не жаловалась на судьбу, а терпеливо сносила все мучения. Но когда дело касается людей, которых я люблю, тут я была бессильна. Моего ребёнка, ещё не родившегося на свет, не познавшего горести и радости, забрали. Я не держала его на руках, не целовала ему лоб, даже не придумала ему имени. Кому-то показалось, что я не заслуживаю ребёнка, поэтому его мне не подарили. Эта потеря, как многие другие, была для меня больнее, чем, если бы я лишилась рук и ног, или
ещё каких-то частей тела. Это не физическая боль, хоть я чувствовала себя какой-то калекой, неполноценным человеком. Это была жгучая боль, проникающая как в тело, так и в голову, мысли, душу. Описать словами эти ощущения невозможно. Это смерть, не маленькая, не большая. Это смерть в самом полном значении этого слова. Я действительно чувствовала себя так, словно погибаю. Поэтому мне нужно было помолиться, попросить прощения у Господа в надежде, что больше никто из моих близких не пострадает.
        Скрестив руки, я подбирала слова для молитвы, но в памяти почему-то не обнаружила ни одной строчки. Мне стало очень страшно: ядаже схватилась за сердце, так как почувствовала, что неведомый мне дух пронизывает меня до костей. Я вновь закрыла глаза, молча шевелила губами, вспоминая хоть какие-то слова из молитв. Но ни единого слова не смогла произнести. Это открытие настолько испугало меня, что я даже подняла глаза на распятие. Крест был покрыт тенью, как если бы напротив него кто-то стоял, причём такой высокий, что его смело можно было назвать великаном. Я встала и осмотрелась по сторонам: вчасовне я была одна. Никого поблизости, лишь я, и Господь, и тень… Холод пробрался под одежду, ветер откуда-то дул, как если бы кто-то открыл окно: хотя в этой комнате была лишь дверь. Я онемела от страха, растерянная и озадаченная.
        —Господь, прости меня. Я знаю, что не имею права просить тебя ни о чём. Я слишком много раз согрешила в своей жизни. Но я молю тебя, сжалься над людьми, которых я люблю. Они ни в чём не виноваты. Если и нужно кого-то наказывать, то только меня. — И едва я произнесла последнее слово, как шальной ветер сдул все свечи, которые в тот же миг погасли. Часовню окутала кромешная тьма. И пускай здесь было предельно тихо, мне казалось, что я слышу чьи-то голоса. От природы нетрусливая, сейчас я ощущала себя так, словно меня загнали в клетку и мне из неё было не выбраться. Но я всё же преодолела страх, по памяти дошла до выхода из молельни и остановилась. Сердце выпрыгивало из груди, да и всё, что я оставляла позади, словно выталкивало меня из часовни. Я долго не задержалась у двери — стремительно выбежала из темноты и направилась в сторону спальней. Несмотря на то, что я оставила ту тень, мне казалось, что она преследует меня повсюду: держит меня за плечо, шепчет что-то в ухо, чего я не могла разобрать. Я почувствовала себя кем-то, кто был «персоной нон грата» вдоме Божьем, и все эти странные образы с
ветром и тенью выводили меня из равновесия, хотя обычно я могла сохранять спокойствие даже в самых напряжённых ситуациях. Но сейчас что-то мне говорило, что это лишь начало».
        Глава IX. В шаге от пропасти
        Весна была в самом разгаре. В воздухе витали цветочные запахи. Кое-где растаял оставшийся после зимы снег, влажная земля не успела просохнуть под лучами яркого апрельского солнца. Но, тем не менее, вся природа ожила, начался новый этап жизни. И не только растений, деревьев, но и людей. Адриана, снедаемая непонятным ей чувством к Изабелле, была несколько успокоена, когда принц Чарльз сообщил ей о том, что они могут, наконец, отправиться в поездку. К сожалению, кроме них во Францию поедет и отец принца, король Англии. Внешне этот визит напоминал один из тех, которые наносят в качестве чистой формальности для укрепления дружеских отношений между странами. На самом же деле, Чарльз и Адриана уже давно мечтали о том, чтобы встретиться со своим астрологом и узнать с его помощью одну из тайн предков английских королей. Генрих же, весьма вероятно, предпочёл сделать всё, лишь удалиться из королевского дворца и, не испытывая угрызения совести, продолжить кутежи и всевозможные оргии. В этом деле ему поможет его закадычный друг — король Франции, который открыто держал при дворе любовниц и любовников. Этому
человеку были чужды понятия приличия или умеренности: он предпочитал жить так, словно был уверен в том, что окажется в аду. Так зачем же лишать себя удовольствий? Генрих и Яков, король Франции, были действительно хорошими друзьями, что редкость для королей. И дело не в том, что они были дальними родственниками — просто их взгляды на жизнь были настолько похожи, что им иногда казалось, что они родились от одной женщины. Возможно, так оно и было. Но сам тот факт, что Генрих отправлялся в дальнее путешествие для того, чтобы поразвлечься, должен был удовлетворить искателей тайны, если бы только Чарльз не был сыном этого человека и не любил свою мать. Ему казалось неправильным то, как себя ведёт отец, он, конечно, не смел ему перечить или советовать что-то, но, несмотря на достаточно сдержанную манеру поведения принца, Адриана догадалась, что сын гневается на своего отца.
        Путешествие затянулось на пару недель, но и этого времени не хватило девушке для того, чтобы изучить все материалы по истории древней Англии и узнать что-то о правлении Матео, одного из первых королей Британии. В книгах о нём не было упомянуто ни единого слова, но это не только не раздосадовало Адриану, но даже пробудило интерес девушки. Ей казалось, что если они с Чарли смогут расшифровать руны из свитка, то перед ними откроется тайна, способная изменить не только их жизни, но и мир к лучшему. И вообще эта погоня за «сокровищами» была для неё своеобразным отвлекающим фактором от всех насущных проблем. Ей хотелось занять чем-то свои мысли, лишь бы не думать о том, что произошло в её жизни. И это «занятие» ей, видимо, помогало, так как она постепенно начала чувствовать себя лучше.
        Во время путешествия девушка сидела на палубе под палящим солнцем и читала различные книги, не замечая даже того, что повсюду снуют симпатичные матросы, готовые выполнить любое её пожелание. Нельзя сказать, что Адриана кардинально изменилась, так как любовь к физической близости никуда не исчезала. Но всё же в последнее время она не спешила находить себе любовника, так как последний из них разбил ей сердце. Чарльз часто сидел в компании девушки и подолгу с ней разговаривал о книгах, которые они прочитывали или о предположениях, которые строили вместе; конечно, втайне ото всех. Между ними сложились такие доверительные отношения, что, казалось, Адриана готова не только рассказать мужчине любую из своих тайн, но и доверить жизнь. Она часто спорила с ним, но не потому, что не соглашалась в чём-то, а потому, что ей нравилось спорить с ним и вызывать в нём какие-то, пусть даже негативные, чувства и эмоции. Но и Чарльз заметно преобразился: он уже не был тем угрюмым, суровым принцем, каким предстал перед дочерью посла в их первую встречу. Его сердце постепенно оттаяло, подобно оттаявшему снегу в начале
весны.
        Генрих особо не досаждал ни своему сыну, ни Адриане. Он запирался в каюте со своей новой любовницей или пил до самого рассвета с капитаном корабля. Когда они высадились на суше, Адриана заняла место в экипаже рядом с любовницей короля. Эта экстравагантная немолодая женщина была весьма хороша собой: унеё были выразительные голубые глаза, рыжие длинные волосы, пышная грудь и полные губы. Она была весела и всю дорогу болтала с Адрианой о французском дворе, о котором ей хотелось узнать от неё как можно больше. Дочери посла пришлась по душе такая компания, так как поездка в экипаже выдалась довольно-таки утомительной: во Франции весна резко сменилась летом, и они прямо-таки поджаривались на костре, словно ведьмы, хоть и сидели в транспорте. Чарльз постоянно сопровождал их, то и дело поглядывал на Адриану, заботливо интересовался об их самочувствии, хотя, судя по всему, его волновала лишь она одна. Дочери посла была приятная такая забота, так как за всю её жизнь никто о ней особо не пёкся. И Чарльз был единственным, кто оказывал ей всякую поддержку и помощь, даже если она к нему не обращалась. Но, как
сам Чарльз иногда ей говорил: «Мужчина для того и создан, чтобы помогать женщине, даже если она об этом не попросит». И это его отношение к ней вызывало в ней такую бурю эмоций и тёплых чувств, что она готова была поклясться, что ничего подобного прежде не ощущала. Этот человек занимал какое-то особое место в её сердце. Она, в самом деле, любила его: как брата, как друга, как человека. Нельзя сказать, что в этой любви было что-то вульгарное или непристойное. Скорее наоборот, она считала, что ни за что на свете не станет портить их отношения и дружбу сексом. Та связь, которая установилась между ними, была для неё дороже всех низменных желаний. И ради этой дружбы ей хотелось жить.
        Уже к середине мая они добрались до окрестностей Парижа. Адриана помнила, как всего несколько лет назад впервые прибыла в этот город. Столица Франции не только не впечатлила её, но и подарила некое разочарование. Будучи девушкой амбициозной, уже в юном возрасте она мечтала, что выйдет замуж за младшего французского принца и станет принцессой французской. Но даже ей, маленькой девочке из небольшого городка, было ясно, что принц королевской крови не наделён ни одним выдающимся талантом, ни даже обаянием, чтобы суметь завоевать её сердце. Так что ей пришлось оставить все свои мечты в прошлом и начать думать о том, как бы уехать на родину: веё любимую Англию. Но даже тогда Адриана не могла и мечтать, что её пригласят к английскому двору, она станет одной из фрейлин королевы и будет вовлечена в водоворот придворных интриг и даже тайн. Сейчас она въезжала в этот город с совершенно другими мечтами, планами. Та наивная девушка, часто озвучивающая то, что вертелось у неё на языке и мечтающая о том, чтобы стать принцессой, осталась в прошлом. Сейчас она была мудрой не по годам женщиной, которая знала, когда
следует молчать, а когда правду лучше высказать вслух. Она училась на собственных и чужих ошибках, и схватывала на лету всё, то, что могло ей пригодиться в будущем. Поэтому сейчас она предпочитала играть одну из отведённых ей ролей и снять маску, когда придёт время.
        К Лувру они ехали очень долго: люди вышли на улицу и приветствовали гостей с надлежащим шиком и блеском, характерным для французов. Адриане нравилась эта праздность, вот только она знала, чего это стоило остальным городам страны: вто время как Париж процветал, другие части королевства обнищали и погрязли в нищете за счёт высоких налогов. Конечно, столица — была лицом государства, но ведь голова не может функционировать без других частей тела.
        Король Яков лично встретил своего друга короля и остальных гостей вместе со своей женой, двумя дочерями и тремя сыновьями. Многие знали и помнили Адриану, так как она публично высмеяла младшего принца, но сегодня все пребывали в такой эйфории, что предпочли забыть прошлые обиды и сделали вид, будто ничего страшного не происходило. Франсуа, тот глупый принц, заметно повзрослел с годами: он стал сильнее походить на мать — полноватую розовощёкую женщину, которая, для своих неполных сорока лет, была очень бодрой и подвижной. Увидев его, дочь английского посла подумала о том, что, должно быть, не всегда судьба была к ней строга, поэтому поблагодарила кого-то свыше за то, что её «отвели» от участи стать женой этого толстячка. Но даже Франсуа был весьма учтив и обходителен с Адрианой, как если бы не она называла его «пустоголовым олухом» ещё не так давно.
        В этот раз девушке предстояло встретиться с очередным претендентом на роль её супруга: тридцатиоднолетним графом — кузеном дяди короля, служащим у него капитаном стражников. Этот высокий худощавый мужчина с гладковыбритым лицом, тёмными, почти чёрными глазами, высокими скулами, острым лбом и седыми волосами, производил приятное впечатление. И даже Адриана, особо не строящая никаких планов и не питающая особых надежд на этого суженого, заинтересовалась этим человеком.
        Их познакомил сам король Яков, лестно расхваливающий своего родственника перед девушкой и убеждающий её в том, что более доблестного и смелого воина во всём его королевстве не найти. Николас слушал восхваления в свою честь с таким видом, словно сам «надрессировал» короля воспевать ему такие дифирамбы. Когда речь короля была окончена, мужчина с самым скептическим взглядом рассмотрел Адриану, как будто оценивал для себя новую кобылку в конюшню и произнёс:
        —А я думал, вы гораздо выше ростом будете. — Строго заметил тот, словно был разочарован. Адриана же, пытаясь скрыть своё возмущение, мило улыбнулась и ответила:
        —Так, значит, вы думали обо мне? — Кокетливо пролепетала она, словно флиртуя с ним, чем вызвала одобрение у всех, кто находился рядом и прислушивался к их разговору.
        —Лишь потому, что об остальном другом на свете я уже подумал. — Почти не открывая рот, процедил зубами мужчина. Услышав такую грубость, девушка молниеносно захотела дать ему пощёчину или ответить подобной грубостью. Но она ведь уже не могла быть столь опрометчивой. К тому же Чарльз не был бы рад, если бы она вновь вызвала всеобщее негодование. А раз им нужно задержаться в Париже, она должна будет предстать перед всем парижским двором самим очарованием.
        —Впервые вижу мужчину, которого бы заботило всё на свете. — С восхищением отозвалась Адриана, хотя в душе её поселилась неприязнь к этому человеку. Тот довольно кивнул и поспешил отойти от новой знакомой, как будто она больше не имеет права отнимать у него драгоценное время.
        Затем гостей провели в сам замок: показали им их покои, дали время для того, чтобы умыться и немного освежиться перед тем, как их всех начнут развлекать. В честь английских гостей устроили рыцарский турнир, в котором принимал участие и господин Николас, потенциальный супруг Адрианы. По обычаю, перед тем, как он вышел на арену, девушка завязала свой платок у него на рукояти меча. Тот как будто бы благодарно улыбнулся, но в глазах его читалась насмешка: он считал Адриану недостойной ни его самого, ни его богатств. Она спокойно сносила все его взгляды, намёки и даже завуалированные оскорбления в её адрес. Нельзя сказать, что её сильно расстроил тот факт, что она не понравилась такому красивому мужчине. Скорее всего, ей было невмоготу понять это, ведь даже сердце горделивого Чарльза она смогла растопить. В ней отчасти играло самолюбие и желание нравиться всем без исключения, даже если эти люди не нравились ей.
        Королевская чета с гостями просидела до самого окончания турнира, едва оставаясь с силами и не лишаясь чувств. Было невероятно жарко, клубки пыли зависали в воздухе, отчего было особенно трудно дышать тем, кто сидел на возвышенности. На небе ни намёка на облачко, и даже звери все пропали куда-то, как будто страшась надвигающейся песчаной бури, хотя такого быть не может в Париже. Адриана сотню раз вытиралась рукавом платья, так как не могла больше терпеть прикосновений капель пота, скатывающихся по её шее и лицу. Ей казалось, что эта весна — самая жаркая за всю историю человечества и видела она в этом какой-то тайный смысл. Как будто бы Господь так сильно разгневался на неё, что теперь все люди будут страдать. И, наверное, нескромно было бы предположить, что она — причина всех бед, но в этом была Адриана.
        До наступления вечера никто и не подумал выходить из прохладных комнат замка. Все увеселения были перенесены внутрь здания: музыканты оживлённо играли на различных инструментах, жонглёры показывали фокусы, а гадалки обещали погадать на ладошке. Всё это было похоже на ярмарку, но только не деревенскую, а прямо-таки королевскую. Но, похоже, что гадалка была самая настоящая, так как когда к ней подошла Адриана, она прищурилась и, даже не взглянув на её руку, испуганно начала озираться по сторонам: но все прочие люди были заняты своими делами, так что гадалка не могла опасаться того, что их подслушают. Она взяла девушку за руку, ладонью кверху, погладила её, отчего той стало щекотно и приятно, но всё же Адриана почувствовала настороженность по отношению к этой женщине: уж слишком странно та на неё глядела.
        Что ещё удивительнее, так это то, что гадалке не надо было изучать линии на руке девушки: она как будто бы знала всё то, что там было. Адриана была уверена, что эта женщина не шарлатанка, пусть даже остальные в этом были убеждены. Что-то внутри неё говорило ей, что гадалка действительно обладает некой силой. Когда гадалка подняла глаза на дочь посла, то в них отразился яркий огонёк, покрытый почти прозрачной плёнкой. Адриана немного испугалась, но руку не отняла: ей всё-таки было интересно узнать, что же готовит ей будущее.
        —У тебя очень непростая судьба, дитя моё. — Говорила она девушке, казалось бы, самые банальные слова. Но та лишь с ещё большим вниманием продолжала слушать: — Пропасть или вершина, рай или ад. Другого тебе не дано. Ты вольна выбрать то, что пожелаешь.
        —Но как мне сделать правильный выбор? — Принялась расспрашивать её Адриана. Она знала, что гадалка могла говорить эти слова любому подходившему к ней за ответами, но этой девушке не доводилось сомневаться в своих предчувствиях.
        —Доверяй сердцу, но слушайся разума. Твоя любовь может подвести тебя к обрыву, но лишь голос разума позволит тебе избежать смерти. — Спокойным ровным голосом изрекла женщина. Она говорила о смерти таким тоном, как будто говорила о погоде или прогулке на лошади. Видимо, в её жизни было столько смертей или же видений смерти, что она научилась не бояться её.
        —Я вновь полюблю? — Впервые засомневалась Адриана. Но, скорее, не в предсказании гадалки, а в своей способности «полюбить» после всего того, через что ей удалось перенести.
        —Ты уже влюблена. — Моргнув длинными ресницами, гадалка как будто пробудилась ото сна и взглянула на Адриану так, словно не с ней только что разговаривала, а видит её впервые.
        Больше расспрашивать женщину дочь посла не могла, так как к ним кто-то подошёл. Адриана стояла на довольно близком расстоянии от них, чтобы иметь возможность подслушать предсказание будущего какому-то придворному короля. Но в этот раз гадалка походила на обычную декорацию карнавала, актрису, исполняющую свою роль и говорящую людям то, что они хотят от неё услышать. Это открытие действительно обескуражило Адриану, ведь слова женщины были такими убеждающими, что не оставалось ни тени сомнения, что её ждёт именно такое будущее, какое предсказала гадалка.
        Ближе к ночи все перебрались в танцевальный зал, где и король, и королева подготовили новые развлечения для гостей. Профессиональные танцовщики и танцовщицы из Ближнего Востока выполняли сложные, замысловатые танцевальные па, побуждая гостей повторять за ними движения. Вино лилось рекой из фонтана, гости опьяняли и позволяли себе различные вольности. Королева делала вид, будто не замечает, как её муж со своим другом-королём Англии щипают молодых танцовщиц за интимные места и громко распевают деревенские развратные песенки. Чарльз не принимал особого участия в подобном безумии, он сидел где-то позади почётных гостей, распивал вино и слушал причитания какой-то милой старушки, видимо, матери королевы Франции. Он изредка оборачивался в сторону зала, чтобы посмотреть на Адриану и удостовериться, что она не скучает. Но она, к сожалению, скучала, несмотря на всю пышность устроенного праздника. За всем богатым убранством зала: золотыми канделябрами, стульями из дражайшего дерева — эбена, фарфоровой посудой, кубками, украшенными бриллиантами, пряталась беспечность хозяев, неумеренность в расходах,
тщеславность, расчётливость. Красивая картина, которую король и королева предпочли показать своим гостям, была на самом деле очень впечатляющей. Но это лишь картина и за ней не было сокровищницы. Сзади была лишь пустая облезлая стенка, не представляющая особой ценности для вселенной. И Адриана это знала, хоть и любила роскошь во всём, что её окружало. Но, видимо, в её жизни было слишком много этой «пустоты» ихотелось обрести что-то, что бы помогло заполнить пустоту чем-то ценным, значимым, радующим не только глаз, но и душу.
        Грустить девушка не желала, хоть она немного подустала выслушивать компанию друзей графа Николаса. Ей хотелось танцевать, поэтому она обратилась к своему потенциальному жениху:
        —Милорд, вы не окажете мне честь своим танцем? Помнится, вы обещали потанцевать со мной ещё в начале этого вечера. — Притворно ласково говорила она. Но Николас лишь вскинул удивлённо брови и с самым невозмутимым видом произнёс:
        —Должно быть, вы что-то перепутали, мадемуазель. Я нисколько не люблю танцы и вряд ли мог вам обещать танец. Я считаю, что это пустая трата времени и человеческих сил. С танцами люди глупеют. — Несколько криво улыбнулся он, пытаясь вновь унизить Адриану. Девушка пообещала себе, что постарается вести себя самым надлежащим образом и не позволит эмоциям одержать верх, но сейчас терпение покинуло её и она бросила ему в ответ:
        —Ох, так могут говорить лишь те, кто абсолютно не умеет танцевать. — С издёвкой заметила Адриана и, развернувшись в другую сторону, отправилась на поиски новой компании. К полуночи ей всё-таки удалось протанцевать несколько сетов с различными симпатичными друзьями французского короля, которые даже не пытались скрыть своего очарование её особой, так что в итоге Адриана повеселела и позабыла об источнике её раздражения.
        Даже после полуночи все продолжали танцевать, пить, петь песни и наблюдать за игрой актёров. Адриана заметила, что нескольким гостям были преподнесены высокие кубки с горячим напитком и записки. Она заворожено наблюдала за тем, как эти люди, один за другим, выходили из залы и отправлялись куда-то за поиском новых приключений.
        Девушка знала, что король Франции, как и его лучший друг, были великими выдумщиками и предпочитали устраивать что-то поистине экстраординарное для гостей, как, в общем, и для себя. Адриана не сомневалась, что «этим избранным» было дано право испытать на вкус новые ощущение, невиданные ими ранее физические блаженства. Ей было так интересно, куда же именно следуют эти гости, что она чуть было не последовала за одним из них. И даже Чарльза куда-то увели.
        Ей стало досадно, что её считают недостаточно «выдающейся» или богатой для подобного рода развлечений. Разгорячённая приятным времяпровождением за танцами, она предпочла бы приоткрыть занавесу тайн иной стороны французского замка, где нет условностей и запретов, где каждый получает то, что желает. Но, к её собственному удивлению и радости, к ней подошла какая-то танцовщица и вручила записку с кубком. Горячий напиток полагалось выпить сразу же. Адриана почувствовала во рту приятный сладкий привкус винограда, но выпитый ею напиток не был вином. Горло резко обожглось, но она почти не почувствовала боли, так как по телу уже начал растекаться одурманивающий алкоголь. Всё тело расслабилось, напряжение спало и ей показалось, что, если бы кому-то вздумалось толкнуть её, она бы упала, не в силах ничему сопротивляться.
        В записке были нарисованы стрелочки, указывающие, вероятнее всего, путь к оазису наслаждений. Девушка пришла в восторг от того, что и она будет вовлечена в занимательную авантюру, и только бурная фантазия помогала ей представить то, что ждёт её дальше. Она прошла по коридору в одну из отдалённых комнат замка, которая по площади была значительно больше танцевального зала и увидела перед собой большую ёмкость с горячей душистой водой. Из него исходили такие приятные ароматы, что было трудно сдержать себя и не нырнуть в воду. Адриана вдруг заметила, как рядом с ней появилась та танцовщица, которая передала ей «ключ» кэтому месту. Она улыбалась и таинственно молчала, словно желая, чтобы девушка сама поняла, что ей необходимо сделать. Но Адриана уже терялась в собственном сознании и не могла догадаться, что от неё ждут, поэтому также молча стояла, силясь не упасть от головокружения. Танцовщица терпеливо ждала, но вскоре была вынуждена сама подойти к Адриане и начать снимать с неё одежду. Дочь посла понимала, что нужно было отпрянуть, но она не могла даже пошевелиться. Когда восточная молодая девушка
сняла с неё платье и нижнюю сорочку, и Адриана оказалась нагая перед ней, она взяла нежно её за руку и повела к ступенькам огромной ванны. Адриана знала, что это была какая-то часть развлечений, уготованных ей, поэтому она предпочла больше не упрямиться и сама погрузилась в воду. Тело её как будто бы было отделено от её собственных желаний и мыслей, а сами мысли улетели далеко, за пределы этого замка. Это состояние встревожило бы девушку, если бы она сейчас была способна на какие-либо чувства.
        Танцовщица ушла, оставив Адриану наедине с собой. Вдруг дочь посла подумала о том, что, возможно, это и есть подарок гостям — возможность покупаться в чистой душистой воде ванны. Конечно, она ожидала чего-то большего, но поспешила не огорчаться, так как что-то говорило ей о том, что это, наверное, не всё. Быть может, сейчас к ней присоединится кто-то из тех симпатичных друзей короля и тогда она уже не будет одна. К её изумлению, в комнату зашло сразу несколько людей: ивсе они были мужчинами. Среди них был и Чарльз, и короли двух могущественных королевств, и её самовлюблённый жених, и прочие друзья королей. Все они смотрели на испуганную и обездвиженную нагую девушку в воде.
        Адриана не знала, что ей делать. Её лицо покрылось не щадящей багровой краской. Хотелось провалиться сквозь землю, и остаться там, в подземелье навсегда. Все мужчины были так же опьянены, как и девушка, поэтому после секунды замешательства, они начали реготать и смеяться с бедной Адрианы, которая закрывала руками все интимные места своего обнажённого тела. Ей захотелось взреветь, уйти под воду и захлебнуться, лишь бы не чувствовать такого стыда, пожирающего её изнутри.
        Как такое могло произойти? Она неправильно расшифровала код записки или же всё это было запланировано для того, чтобы высмеять её перед всеми и опозорить? В последнее верилось более всего, так как по довольному выражению лица графа Николаса Адриана поняла, что увиденное его совсем не удивило. Чарльз был тоже крайне смущён, но вместе с тем в высшей степени возмущён поведением прочих мужчин, так что не преминул обратиться к ним всем и приказать им удалиться из комнаты. Но те его как будто не слышали, продолжали смеяться, похотливо рассматривать тело Адрианы, плескать в неё воду, дразня её выйти из ванной.
        Тогда принц осмелился бросить вызов всеобщему веселью: он снял с себя верхний камзол и прямо в одежде спустился по ступенькам в воду. Адриана не испугалась, когда он оказался рядом, ведь только ему она могла доверять. Он обернул её камзолом, чтобы скрыть нагое тело и, взяв её на руки, вышел с ней из воды. Мужчины пришли в изумление от того, как вёл себя Чарльз с Адрианой. И даже его отец неодобрительно цокнул, когда он с девушкой на руках вышел из комнаты. Девушка крепко сжала молодого мужчину за шею, так как боялась, что он выпустит её, а ей так этого не хотелось. Слёзы тут же потекли ручьём по её покрасневшим щекам, как только они скрылись ото всех в другой комнате. Чарльз не обращал внимания ни на слёзы девушки, которые капали ему на грудь, показавшуюся из-под мокрой нижней рубашки, ни на её дрожь во всём теле, которая создавала впечатление, будто девушка не рыдает, а бьётся в конвульсиях.
        Они дошли до покоев принца, он зашёл с ней в спальню, опустил её на диван и отдал приказания слугам, чтобы те растопили огонь в камине и принесли чистую одежду Адриане из её спальни. Чарльз вышел, чтобы девушка смогла вытереться полотенцем и переодеться, и, когда он зашёл обратно в комнату, то застал дочь посла у камина, тщетно пытающуюся согреться и скрыться от собственного позора. Она всё ещё плакала, но слёзы её были бесцветными, лишь горьковатость, которую они придавали её губам, напоминали о том, что они вообще текли. Чарльз был всё ещё мокрый, но его как будто даже не заботило это. Он подошёл к Адриане, взглянул на неё обеспокоенно, словно ей всё ещё угрожала какая-то опасность, но она даже не посмотрела в его сторону. Она никак не могла «отойти» от удара, пережитого ею и избавиться от головокружения, одного из побочных эффектов выпитого ею напитка, который до сих пор не выветрился и давал о себе знать. Адриана вдруг заметила Чарльза и взглянула на него так, будто она была рабыней всё это время, а он оказался человеком, который только что дал ей свободу:
        —Ваше высочество, я не знаю, как мне вас благодарить. Вы в очередной раз спасаете меня. — Голос напрочь высох, так что она говорила несколько грубо, хоть в тоне её не было ничего враждебного.
        —Миледи, не берите в голову, вы не должны меня благодарить. Вы всегда были моим хорошим другом, и я просто плачу вам тем же. — Пытался улыбнуться Чарльз. Он даже не спросил о том, как так вышло, что Адриана оказалась там и кто подвёл её к такому унижению. Но девушка, читая его мысли, ответила ему искренне:
        —Я такая глупая! Я ненавижу себя за это. Я была безрассудна, прочла записку и просто последовала туда, где, как мне казалось, меня бы ожидали захватывающие приключения. Меня опьянили, я не мыслила, что творю. — Она вновь захотела плакать, и Чарльз ей не мешал. Придя в себя, она вздохнула и продолжила рассказ: — Я думала, это была часть какой-то игры. И, видимо, это было так. Я уверена, что это дело рук Николаса! Он решил унизить меня перед всеми. И ему это удалось. — Она злилась и не скрывала своей ненависти по отношению к человеку, о котором говорила. Принц погладил девушку по руке, успокаивая её:
        —Этот граф недостоин вас. Если бы я только знал, какой он, я бы не покинул вас ни на минуту. — Добро отозвался Чарльз. Но Адриана была несколько обижена на него:
        —Но вы покинули меня. Вы целый вечер провели в компании какой-то старухи и не протанцевали со мной ни одного сета танца! — Она вдруг приняла вид капризного ребёнка, что вызвало у Чарльза добрый смех.
        —Как же я мог украсть вас у вашего собственного жениха? Вы сегодня от него ни на шаг не отходили. — Едва заметно слышались нотки ревности.
        —Я всего лишь играла свою роль. — Подняла высоко подбородок Адриана, постепенно отвлекаясь от пережитого за этот вечер. — Если бы я вас не знала, дорогой мой друг, то подумала бы, что вы меня ревнуете. — Подмигнула ему она и заулыбалась.
        Свет огня с камина оставлял глубокие тени на лице молодого мужчины, что делало его особенно притягательным в глазах девушки. Она почувствовала, как её переполняют различные эмоции, и одной из них было возбуждение. Но Чарльз, необычно преобразившийся за последнее время, казалось, испытывает те же чувства, что и она. Они стояли рядышком, ловля флюиды, исходившие друг от друга и едва ли находили силы понять, что же происходит между ними. Адриана вновь покраснела, так как поймала себя на мысли, что хочет поцеловать своего друга. Ведь во всём белом свете у неё не было человека ближе, любимей и роднее.
        И она, вопреки здравому смыслу, приблизилась к мужчине, который, молчаливо дал ей своё согласие, и, не раздумывая, поцеловала его в губы. Этот поцелуй длился всего несколько секунд, но за эти мгновения весь мир вокруг неё перевернулся с ног на голову. Свет сильно бил по глазам, все предметы стали какими-то сине-чёрными, как цвет её волос. Уши залило водой, как если бы она нырнула в реку. Она не могла объяснить, что чувствовала в тот момент, хотя время, должно быть, остановилось, чтобы помочь ей это понять. В её состоянии оцепенения не было ничего пугающего, наоборот, в сердце воцарилась такая благодать, такая блажь и спокойствие, что все прочие чувства, в особенности негативные, растворились в тёмных угольках камина.
        Тёплые, нежные, но настойчивые губы Чарльза соприкоснулись с её губами, растворяясь во мгле наслаждения, которое они делили пополам. Мужские крепкие руки держали её за плечи, так словно он владел ими, обладал. Она никогда подобного не ощущала, эти чувства пугали её, но сопротивляться им она попросту не могла. Ей хотелось близости, не только духовной, но и физической. И Чарльз был первым мужчиной в её жизни, который был для неё дороже всех прочих, которые делили с ней ложе. И, впустив в свою голову эту страшную мысль, она хотела было отпрянуть, но мужчина её опередил. Адриана не видела его глаз, но чувствовала присутствие призраков сомнений и размышлений принца, его терзаний и колебаний.
        Он не знал, как ему поступить. По всему его внешнему виду было ясно, что он испытывает те же чувства к Адриане, что и она к нему. Но он по-прежнему оставался принцем Англии, вторым наследником престола, у которого были свои обязательства перед страной и семьёй. Девушка прекрасно понимала это, поэтому даже не смела надеяться на то, что они будут вместе. Она всячески пыталась отогнать от себя мысли о том, что ей нравится принц. Что больше её сейчас удивляло, так это то, что Чарльз ответил ей взаимностью. Казалось бы, это счастье найти настоящую любовь, человека, который отвечал бы взаимностью на твои чувства. Но всё же их судьба была предопределена где-то там, на небесах. И эта судьба даже и предположить не могла, что они станут парой. Слишком много условностей, слишком много препятствий. И всего лишь одна любовь, которой недостаточно. Даже для них самих.
        —Простите, Чарльз. Я повела себя недолжным образом. — Адриана решила, что ничто, даже её собственные чувства, не станут причиной «отдаления» Чарльза. Она пожалела о своём поступке, пожалела даже о том, что он ей ответил на поцелуй. То чувство, которое раздирало её изнутри, не должно было распространяться на другого человека, не должно было эхом раздаваться в чужой душе. И если бы это чувство было подобно ветру, девушка рысью бы побежала и открыла настежь окна и запустила в обитель Чарльза богов всех стихий, чтобы они изгнали из его головы комок воспоминаний о поцелуе, все мысли о ней, все чувства. Она глубоко сожалела о том, что пришла сюда. Приглушённое чувство совести теперь траурной симфонией играло в её душе. Плачущие скрипки были похожи на зеркальное отражение струн её сердца. И даже слёзы её сейчас бы превратились в горячий воск, капающий с приглушённой свечи. И сердце вместо ударов дрожащим стоном просило о помиловании.
        Теперь между ними всегда будет это — неловкость, смущение, а ведь ещё несколько секунд назад всё было по-другому: проще, свободней, комфортней. Принц удивлённо взглянул на девушку и поспешил её заверить:
        —Нет, Адриана, это не ваша вина. Это мне стоит извиняться. — Внутри него горел весь мир, всё живое и неживое вдруг занялось высоким пламенем, сметая всё вокруг. Тысяча эмоций прокрутилось вихрем в сердце, тысяча мыслей тучами нависли над головой. Стало нестерпимо больно там, где-то внутри. Он не знал, что с ним и как избавиться от этой боли. Видимо, не придумали ещё в его время лекарств от этих недугов. Но они убивали его постепенно. Да, конечно, он был безумно рад видеть около себя свою возлюбленную, она словно разгладила все морщины на его лице, подарила ему способность улыбаться, радоваться простому теплу от огня камина, но вместе с тем, при виде её, он сразу вспоминал о своих обязанностях, о чувстве долга, которые будут преследовать его всю жизнь. Конечно, в последнее время, он думал о ней каждую минуту. Больше всего ему хотелось, чтобы она была с ним. И когда эта самая большая мечта сбылась, он вдруг понял, как же трудно осознавать, что за спиной этой мечты стоят и другие, как трудно мириться с тем, что ему этого недостаточно. Недостаточно просто быть с ней, общаться, видеться. Его главная
мечта была совсем другой, а он, глупец, об этом и не думал. И теперь всё стало только сложнее. Он не задумывался о последствиях и винил во всём только себя. Быть может, даже в самом начале он знал, что хорошим это всё не кончится. Но в нём, как и в любом другом человеке, под тлеющими угольками грелась надежда и вера в счастливое совместное будущее. Сейчас же он вдруг пробудился, осознал, что не стоит быть таким беспечным, ведь его жизнь и судьба не находится всецело в его руках.
        —Я воспользовался вашей уязвимостью и ответил на поцелуй. — Виновато начал он, но Адриана его перебила:
        —Да не будьте же вы таким вежливым, прошу! Мне иногда кажется, что у вас нет изъянов и рядом с вами я кажусь себе никчёмной девкой. Это я вас поцеловала и это моя вина, и не смейте меня переубеждать в обратном и извиняться. — Она говорила достаточно резко и громко, но делала это лишь для того, чтобы принц не стал ей перечить. — Давайте договоримся? Мы просто забудем об этом инциденте и сохраним нашу дружбу, которой я так дорожу, и которой не хочу лишиться.
        Чарльз был весьма рад подобному предложению и нисколько не обиделся на Адриану за её грубоватый тон, ведь только он мог понять, что эта своеобразная манера речи девушки, от которой она никогда не избавится.
        —Тогда разрешите мне извиниться за то, что я не уделил вам достаточно времени сегодня вечером. — Усмехнулся принц.
        —О да, за это можете извиняться. Я даже знаю, как вы можете искупить свою вину. — Игриво подметила девушка, желая поскорее перейти на нейтральную тему разговора.
        —И как же? — Подыграл ей он.
        —Вы сейчас переоденетесь, и мы с вами пойдём танцевать, и будем танцевать до самой последней песни музыкантов! — Воодушевилась Адриана. Мужчина посмеялся и одобрительно закивал собеседнице.
        —Почту за честь искупить свою вину танцами.
        Затем она вышла из его комнаты и вернулась в танцевальный зал, где осталось не так много людей, большинство из которых были слуги и прочие «незначительные» люди. Принц переоделся и присоединился к Адриане, с которой протанцевал столько сетов танца, на сколько у них хватило сил. Они смеялись, разговаривали, пили вино и делали вид, что всё как прежде. Вот только оба они понимали, что в их дружбе что-то треснуло и их отношения уже никогда не будут прежними, ведь теперь они знают о чувствах, как собственных, так и о чувствах друг друга.
        Глава X. Страшная тайна
        «Пробуждаться сегодня утром совсем не хотелось. Во-первых, меня выводил из себя тот факт, что мне придётся общаться с теми, кто меня унизил и надо мной насмехался. Во-вторых, я слишком мало поспала, так как всю ночь танцевала с Чарльзом, пытаясь довести себя до такой усталости, чтобы не осталось сил на грусть, злобу, стыд и все прочие чувства, которые мне удалось пережить разом за один вечер. В-третьих, я боялась заметить, что Чарльз относится ко мне не так, как раньше. Хотела бы я вернуть время вспять и постараться исправить все прошлые ошибки, но, наверное, моя судьба заключается в том, что постараться их не совершать или хотя бы учиться на них.
        С другой стороны, меня не мог не радовать тот факт, что сегодня мы с Чарльзом отправимся в недолгое путешествие и навестим астролога, который сумеет расшифровать для нас руны и откроет, быть может, какую-то поистине великую тайну, способную изменить наши жизни. Подпитываемая этим желанием, я заставила себя встать с постели и умыться. Лицо выглядело немного усталым и бледным, губы высохли, как если бы я простояла целую ночь на морозе. В общем, всё, казалось, должно было испортить мне настроение. Но не тут-то было, я постаралась не думать о плохом и забыть о том, что сегодняшний мой вид как будто бы будет намекать всем о бессонной ночи. Пусть мои враги удивятся, увидев на моих губах лучистую улыбку и не заметив и тени слёз на глазах. Я предпочту быть лицемерной и фальшивой, нежели показывать людям, как мне плохо, вызывая у кого-то жалость, у кого-то — злорадство. Порой я не могла признаться самой себе в своих слабостях, мне казалось, что если я разорву одну нить, то разорвутся и другие, и тогда я опущу руки и не смогу противостоять превратностям судьбы, которая любит меня испытывать.
        Я одела весьма скромное платье оливкового цвета с вышивкой на талии, обувь моя была удобной и позволяла бы мне даже бежать, если потребуется, но, надеюсь, до такого не дойдёт и наш визит якобы к лекарю ни у кого не вызовет подозрений. Мы с Чарльзом условились, что всем скажем, что я чувствую себя неважно, поэтому принц отвезёт меня к аптекарю в город, который знает, как лечить абсолютно все болезни на свете. Думаю, что наша история стала выглядеть более правдоподобной, когда все увидели моё бледное лицо и усталый вид. Чарльз вызвался меня сопровождать в пути, так как боялся, что в городе молодой незамужней девушке путешествовать небезопасно. Король несколько протестовал, но всё же был настолько разбит после вчерашней попойки, что в итоге разрешил сыну отвезти меня к аптекарю, хоть и удивился, что я не доверяла лекарю самого короля. Но, видимо, Генрих предположил, что после того, что случилось со мной вчера, я перестала верить не только французским мужчинам, но и ему самому. Шанс, что это короли двух стран разыграли меня, был необычайно велик. Но думать и гадать, кто же всё-таки совершил этот
безнравственный поступок, я даже не собиралась: была слишком взволнована предстоящим событием.
        Чарльз был холоден и учтив со мной, в общем, как и всегда. Он редко выставлял свои чувства напоказ, к тому же перед людьми. Я вначале думала, что он не хочет, чтобы окружающие узнали о нашей дружбе и поплыли неправильные слухи, но теперь понимаю, что Чарльз просто такой человек. Он не привык щедро награждать даже самых близких людей нежностью, теплотой и любовью. На самом деле, всё это в нём было. Он просто предпочитает не разбрасываться словами, фамильярностью и даже чувствами. Он проявляет своё отношение к людям поступками. Если ему кто-то дорог, он помогает этому человеку, приходит к нему в трудную минуту и делает всё, лишь бы облегчить его боль. Из-за этого я не стану относиться к Чарльзу хуже, и вообще считаю его лучшим из людей, которых встречала в жизни. Ведь у каждого из нас есть свои недостатки, и недостаток Чарльза в том, что он сдержан в своих эмоциях и чувствах. Хотя, признаюсь честно, в последнее время он постепенно раскрывается передо мной. Когда мы остаёмся наедине, он понемногу расслабляется и чувствует себя более свободным, ему легко со мной, так как я ни разу не притворялась
перед ним. Он знает, что, если мне даже что-то не понравится, я выскажу это вслух, пусть даже это противоречит всем правилам морали, приличиям и прочей несусветности. Иногда, конечно, мне стоило бы попридержать язык, но рядом с Чарльзом мне это сложно сделать. Думаю, он благодарен мне за честность и именно благодаря ей мы стали друзьями. Ведь кто бы мог подумать тогда, в первый вечер нашего знакомства, что мы подружимся? Тогда я мечтала лишь о том, что принц Чарльз споткнётся о ступеньки нашей лестницы и покатится по ней, свернув себе шею. Сейчас же сама мысль о смерти моего друга вызывает во мне такой ужас, что даже если бы мне сообщили о моей скорой смерти, я бы не была так напугана. Надеюсь, Бог когда-то простит меня за такое обожание. Ведь я действительно боготворила этого человека. И не только потому, что он сотню раз помогал мне, спасал меня. Он был необычайно добр ко мне, он единственный человек во всей вселенной, на которого я могу смело положиться. Я могу ему доверить даже свою жизнь, свои мысли. Вчера я посмела доверить ему свои чувства и чуть было не отобрала у себя то единственное ценное,
что есть у меня в жизни: нашу дружбу. Всё-таки чувства свои мне стоит держать при себе, ведь я не хочу, чтобы мой дорогой друг страдал из-за того, что мы не можем быть вместе. Конечно, этот поцелуй был самым прекрасным событием в моей недолгой жизни, но он бы мог стать и самым плохим, если бы из-за этого всего я лишилась Чарльза. Эту потерю я бы ни за что не пережила. Интересно, когда я стала такой сентиментальной и ранимой?
        Я хотела отправиться верхом на лошади, но Чарльз настоял на том, чтобы я отправилась в экипаже. Разместившись в нём со всеми удобствами, я выглядывала из окошка и осматривала город. Казалось, Париж не изменился за это время: те же здания, те же лица людей, которых я не знала, но которые были похожими друг на друга. Эти люди сновали по улице, беспокойные и тревожные, не зная, куда им податься и как заработать на хлеб себе и своей семье. Кто-то из этих людей был настолько беден, что не мог позволить себе обувь и от ходьбы босиком подошвы их ступней почерствели и почернели до такой степени, что казались неживыми. Мне было жаль этих людей, я даже бросила некоторым из них монеты, но близкого контакта с ними я решила избежать, так как боялась, что подхвачу какую-то болезнь или вшей. Мы ехали дольше, чем я предполагала, так как путь наш пролегал не через рыночную площадь и центральные улицы, а через парк с озером, где обычно в это время суток было не так много прохожих. Зелень парка произвела на меня неизгладимое впечатление: вцентре располагался величественный фонтан с лавками по бокам. Несколько
мраморных статуй как будто бы оберегали это место: это были античные боги и герои — Фемида, Гелиос, Афина, остальные же были повёрнуты ко мне спиной, и я не могла различить их. Но сам дух античности, навеянный присутствием этих памятников, проникал внутрь меня. Различные кустарники и цветочные композиции лишь дополняли общую картину величия и роскоши. Я вдруг почувствовала себя какой-то царицей, живущей в античные времена, сопровождаемая своим верным вассалом и любующаяся своими владениями. Это окрыление привело меня в такой восторг, что я чуть было не выскользнула из окна кареты. Чарльз оказался тут же рядом.
        —Миледи, вы в порядке? — Едва сдерживая смех, спросил он.
        —Да, я просто засмотрелась на эту красоту. — Я указала ему на центральную аллею. Он даже не посмотрел туда, так как, видимо, так же, как и я, рассматривал её до этого. — Но откуда здесь такой величественный парк? — Удивилась я.
        —Его построил тесть короля Якова, отец французской королевы, которая родилась в Италии. Её отец очень любил античную культуру и прославлял учения Платона и Сократа. Он не боялся бросить вызов церкви, запрещающей даже изучение античных работ. Его чуть было не отлучили от церкви, если бы кардиналы не выступили против этого. Этого человека до сих пор помнят, несмотря на то, что прошло уже десятки лет после его смерти. Хотел бы, чтобы и обо мне с братом отзывались также хорошо. — Вдруг он задумался и на его лбу появилась мимическая морщина.
        —Конечно, о вас будут тепло отзываться. — Сказала я, под «вы» подразумевая только одного Чарльза. Он прочитал меж моих строк и тут же взглянул на меня:
        —Боюсь, мой брат натворил столько бед, что мнение людей о нём вряд ли изменится в лучшую сторону. — Чистосердечно признался Чарльз. Я не знала, что ему ответить: содной стороны, мне хотелось утешить моего друга, сказать ему что-то подбадривающее, ведь он всё-таки любил своего единственного брата. С другой стороны, я ни за что в жизни не простила бы Теодора после всего того, что он сделал мне. Он чуть было не превратил мою жизнь в «ничто», и лишь Чарльз помог мне выкарабкаться из сетей отчаяния, горечи и смерти. Если бы не он, я бы не нашла в себе силы продолжать жить. По крайней мере, я так думаю.
        —Я никогда не прощу ему того, что он сделал с вами. — Произнёс Чарльз, понимая, что я вряд ли ему отвечу на последнюю фразу.
        —Чарльз, вы не должны его ненавидеть из-за меня. Он — ваш брат, и вам он ничего плохого не сделал, он вас любит, а вы любите его. Я не должна ставать между вами. — Нашлась, что сказать я.
        —Конечно, я его люблю, но ведь… — Он вдруг запнулся, как будто собирался сказать «вас я тоже люблю» или же мне этого просто очень хотелось. — Но ведь вы мой друг. И когда вам делают больно, эта боль и моя. В любом случае, я предпочту злиться на Тео хотя бы до того момента, когда он, наконец, осознает свою вину.
        —Как же мне всё-таки повезло с вами. — Просияла я. Мне не хотелось высказываться по поводу того, что я думаю, что Теодор никогда не изменится. Ведь он наверняка знал о том, что я потеряла ребёнка, и даже эта новость не смогла потрясти его настолько, чтобы он извинился передо мной. Думаю, его даже не волнует тот факт, жива я или мертва, так что рассчитывать на то, что он осознает, что был не прав по отношению ко мне, лучше не стоит.
        —Это мне невероятно повезло с вами. — Нежно сказал Чарльз. Румянец тут же прильнул к моим щекам.
        —Это чем же? Я постоянно попадаю в неприятности и доставляю вам кучу хлопот. — Мой собеседник загадочно улыбнулся и взглянул в сторону конюха, который по счастливой случайности был слишком старым и глухим на одно ухо:
        —Хотя бы потому, что только вы могли согласиться на такую авантюру.
        Я на секунду задумалась, а затем кивнула головой в знак согласия. Действительно, вряд ли бы какая-то другая девушка и даже мужчина согласились бы принять участие в таком опасном мероприятии. В наше время мало кто решался обратиться за помощью к астрологу, ведь церковь строго-настрого запрещала изучать звёзды и по ним предсказывать своё будущее. По мнению церковников, это считалось ересью. Ну, конечно, а то, что папа Римский и его кардиналы засиживаются в Риме, предаваясь всем смертным грехам, меняя ежедневно любовниц, это вполне нормально и прощается им. Ох, хорошо, что мои мысли — это лишь мои мысли. Не хотела бы я, чтобы кто-то их услышал, так как долго бы я тогда не прожила.
        Мы выехали из парка и оказались у окраин города. Грязь, пыль, — всё здесь было так мерзко, что я не сразу поняла, что где-то здесь находится дом астролога. Я удивилась тому, что в этой местности вообще кто-то живёт. Человеческие экскременты встречались на каждом шагу и невыносимый запах заставлял меня держать душистый платок у самого носа, чтобы не задохнуться от зловоний. Мы подъехали к небольшому домику, уютному, пусть и совсем простому, и узенькому. На первом этаже располагалась лавка аптекаря: оказывается, наш учёный действительно был аптекарем или же выбрал для себя удачное прикрытие. В общем, когда мы зашли в его обитель, я сразу почувствовала запах различных незнакомых мне лекарственных трав. Все полки торгового зала были забиты эликсирами, мазями, настойками, книгами-путеводителями по болезням и свойствам тех или иных трав. Кроме того, хозяин аптеки украсил полки душистыми листочками лаванды, розмарина, мяты, мелиссы.
        Я почувствовала, как у меня голова закружилась от такого обилия запахов, но не только я была одурманена: Чарльз тоже как-то странно выглядел. Я даже подумывала о том, чтобы взять за руку своего друга, развернуться и уйти. Что-то в душе моей ёкнуло. Мне вдруг подумалось, что мы зря сюда пришли. Но не успела я и слова вымолвить, как с лестницы второго этажа к нам спустился низенький пухленький мужчина вполне приятной наружности. Но, несмотря на свой внешний вид, достаточно было взглянуть ему в глаза, чтобы понять, что за привлекательной внешностью скрывается довольно-таки сомнительная личность. Ресниц у него почти не было, но глубоко посаженные тёмные глаза, кажущиеся иногда чёрными, были такими большими, что о ресницах можно было даже забыть. Нос его был длинным с едва заметной горбинкой, но такой сальный и мокрый, что, казалось, он только что бежал через весь город, чтобы успеть на встречу с нами. Хотя, я была более чем уверена, что он не ожидал увидеть здесь меня. Он одарил принца учтивой, но, тем не менее, приветливой улыбкой на тонких губах. Но когда его взгляд остановился на мне, секундное
замешательство переросло в недовольство и неприкрытую неприязнь.
        —Миледи, к сожалению, моя аптека уже закрыта. Приходите завтра. — Чуть было не выпроводил меня за дверь старик, но Чарльз его остановил:
        —Давид, постойте. Эта девушка пришла со мной. Это Адриана, я вам писал о ней.
        Мужчина взглянул на меня, всё ещё раздумывая о том, можно ли мне доверять. Меня это настолько возмутило, что я едва сдержалась и не высказала вслух своего неодобрения поведением астролога и неуважением его ко мне.
        —Ох, не к добру это. От женщин одни неприятности. — Почти ненавистно прошептал он. Я с недоумением взглянула на Чарльза, ожидая, что тот поставит этого хама на место, но принц лишь мягкосердечно улыбнулся мне:
        —Давид, не будь так суров к Адриане. Если бы не она, мы бы сейчас не встретились. Это благодаря ей мы узнали о содержимом свитка. — Попытался успокоить своего старого знакомого Чарльз.
        —И как вы узнали о свойствах невидимых чернил проявляться при воздействии на них тепла? — Расспрашивал меня деловито аптекарь.
        —В книжках. — Соврала я. Мне не хотелось признаваться в том, что я узнала об этих свойствах совершенно случайно, тем более, по своей неуклюжести.
        —Вот. Она ещё не переступила порог моей лавки, а уже врёт мне. — Он поставил руки в боки и с вызовом посмотрел на меня. Но Чарльз не стал продолжать этот спор:
        —Она пойдёт с нами и точка. Я ей доверяю, как никому другому. — Строго причитал принц. Давид смягчился и махнул рукой, понимая всю невесомость своего положения. Он просил следовать за ним, и мы втроём поднялись верх по лестнице на третий этаж, где должен был быть чердак, но вместо старья перед нами предстала настоящая лабораторная комната. Мне показалось, что эту комнату уже давно не проветривали, так как дышать здесь было довольно-таки сложно. Повсюду валялись различные мензурки с разноцветными жидкостями, колбы, мешочки с разными снадобьями, книги, которые представляли смертельную угрозу их хозяину, если их увидят не «те» глаза. Посреди комнаты находилась алхимическая печь, топимая дровами и растительными маслами — атанор с множеством фитилей. Одному дьяволу было известно, чем тут занимался этот мужчина. Но, заметив в углу комнаты хвост какого-то животного, я пришла в такой ужас, что постаралась даже не думать о том, что это была за комната и для чего были нужны все эти вещи. Давид указал нам пальцем на два деревянных стула, но мы с Чарльзом предпочли постоять: настолько сильным было наше
возбуждение. Мой спутник достал из плаща продолговатый футляр, открыв крышечку которого, вытянул копию свитка, который мы оставили в Англии. Принц протянул старику нашу реликвию, и тот, взяв его, немедленно переместил бумагу на свой рабочий стол, поднёс к ней масляную лампу, чтобы ему были лучше видны руны. В лабораторной было лишь одно окно, но оно было таким маленьким, что не позволяло дневному свету проникать внутрь. Видимо, это и было нужно Давиду. То, чем он занимался здесь, могло обеспечить ему сожжение живьём на костре. И даже мы, зайдя сюда, подвергались такой же опасности. Это одновременно и отталкивало, и подстёгивало меня продолжить наше дело.
        —Это точная копия рун? — Засомневался наш учёный.
        —Да, а что? Что-то не так? — Поинтересовался Чарльз, даже не упомянув о том, что это я перерисовывала руны на бумагу. Думаю, это было бы лишним, ведь Давид ясно дал понять, как он ко мне относится.
        —Вы их копировали? — Учёный стоял ко мне спиной, но я могла отчётливо слышать пренебрежение в его голосе: азначит, он обращался ко мне.
        —Да, я проверяла знаки, ошибки быть не должно. — Моя уверенность в голосе и, наверное, даже сам тот факт, что я посмела взглянуть на древний свиток, выводил Давида из себя. Но ему не в чем было меня упрекать: ядействительно точно перерисовала руны.
        На несколько мгновений нам с Чарльзом показалось, что Давид забыл о нас: он погрузился в какой-то транс, по-другому я бы не сказала, т.к., несмотря на то, что его тело было с нами, мыслями и душой он витал где-то далеко. Открыв глаза, он вновь перечитал руны, проговаривая про себя какие-то обрывки фраз и слова, меняя их, переставляя; вобщем, делая всё, чтобы эти слова имели хоть какой-то смысл в сочетании с другими. Мы не смели мешать астрологу, а лишь дожидались того часа, когда он сможет расшифровать руны. Мне даже показалось, будто над нами проблеснуло несколько искр, они ударились о каменные стены и отразились молниями в кромешной тьме. Моё собственное воображение, казалось, разыгралось не на шутку. Чарльз стоял неподвижно и наблюдал за своим давним знакомым, в то время как я ловила ртом воздух, если он здесь вообще был. Меня удивил запах ладана, ведь мы сейчас находились явно не в церкви, а в логове чародея, подземелье, где угодно, но только не в священном месте. Я почувствовала слабость в теле, какую-то приятную негу, разливающуюся по коже, мне казалось, будто я переношусь куда-то за пределы
этого дома, города и даже планеты. Летаю где-то среди звёзд, комет, других галактик. Мне там хорошо и даже возвращаться не хочется. Но грубый голос аптекаря пробудил меня ото сна:
        —Думаю, вам не понравится то, что я вам поведаю. — Осторожно начал он. Он повернулся к нам лицом, но в его глазах читалась такая осторожность, словно он боялся того, что Чарльз решит его убить за раскрытую тайну. Волнение Давида передалось и нам:
        —Что вы узнали? — Постарался не выдавать своих чувств Чарльз, но я могла различить его тревогу даже по тому тону, каким он пытался её спрятать. Давид подозвал нас к себе, забыв о том, что ещё недавно меня ненавидел: видимо то, что открылось перед ним, было настолько поразительным, что все его отрицательные чувства растворились во мгле. Он начал обводить пальцами каждую руну, как будто веря, что мы сами догадаемся, что они означают. Но мы молчаливо выжидали, надеясь, что сумеем расслышать слова астролога в звонком биении наших сердец.
        —Речь идёт об одной старой легенде вашего семейства, ваше высочество. Возможно, вы её уже слышали. — Он мягко, почти по-отцовски взглянул на принца. — Речь идёт о вашем предке — Матео.
        Чарльз смотрел, предвкушая самое худшее: астролог не сказал ему ничего нового, но он подозревал, что то, что он узнает, его не обрадует.
        —Давид, говори уже. — Терпение Чарльза вот-вот грозилось кончиться.
        —Согласно легенде, король Матео проживал с семьёй в замке на территории современного Лондона. У него была жена, двое сыновей. Жили они счастливо и снискали во всём королевстве славу добрых и справедливых правителей. Однажды ночью к ним постучалась молодая девушка: она была необычайно красива, хоть на ней были лишь старые лохмотья. Бедной девушке было негде переночевать, она всю ночь шла из одного города в другой и пыталась найти своего сбежавшего младшего брата. Он был единственным для неё родным человеком. Растроганные такой историей, хозяева дома разрешили сиротке переночевать у них. Но уже на следующий день они так привязались к девушке, что решили оставить её у себя в качестве служанки. Гвиневра, так её звали, всем сердцем полюбила Матео и замечала, что и он проникся к ней симпатией. Ему были чужды понятия супружеской верности, так что он не преминул соблазнить Гвиневру. Она полюбила его ещё сильнее, и, когда узнала о своей беременности, стала искренне надеяться, что Матео решит бросить семью и женится на ней. Но король не настолько любил девушку… Когда он узнал о беременности любовницы, то
выгнал её из своего дома. Гвиневра была вне себя от ярости. Она начала вновь ходить по домам, но в этот раз её никто не принимал у себя. Как выяснилось, эта сиротка была необычной девушкой. Нашлись свидетели, утверждающие, что Гвиневра занималась чёрной магией и даже история о её пропавшем брате была вымышленной. Девушка родила сына, но его никто так и не увидел: видимо, ведьма подкинула его в чей-то дом. После того, как ей разбил сердце сам король, она все силы направила на его дом и семью: сыновья его начали болеть, жена постоянно теряла сознание. Разгневанный Матео приказал жителям города, верным ему, найти ведьму и убить её за щедрое вознаграждение. Король считал, что, убив Гвиневру, он сможет избавиться от несчастий, обрушивших на его голову. Но перед смертью девушка обратилась к толпе, собравшейся поглазеть на её кончину. Она громко захохотала и сказала, что проклятие не снимет даже её смерть и теперь все последующие поколения династии короля будут страдать от грехов своего предка. Брат будет убивать брата, сын — отца, до тех пор, пока линия этого рода не оборвётся. — Давид сильно прокашлялся,
так как ему казалось, будто не своим голосом он трактует нам содержание свитка. Он набрал в лёгкие воздуха и лишь тогда смог продолжить:
        —Сын ведьмы вскоре вырос, и, несмотря на то, что его воспитывали хорошие люди, он как будто всегда знал о своём происхождении, знал о том, что его судьба предопределена. Во время одной из битв, которую Матео и его сыновья вели против захватчиков, сын Гвиневры обратился на сторону врага и собственноручно убил своего отца и двух братьев. Многие считают, что ему помогли чары его колдовской матери. В любом случае, сын выполнил волю Гвиневры, за что и был заколот преданными вассалами короля. Но ветвь их рода не была прервана: мало кто знал, что жена Матео была беременна и уже через пару месяцев родила сына, которого назвала Артуром. — Астролог вдруг прикусил язык, как будто сказал что-то неподобающее.
        Вернее, было бы сказать, что всё, что он говорил, было «неподобающим». Ведь, по его мнению, род Чарльза был проклят и каждое новое поколение будет жестоко расправляться со своими братьями и отцами. Эта поразительная история произвела на меня такое противоречивое впечатление, что я стояла напротив аптекаря с разинутым ртом. Безусловно, я была уверена, что тайна, покрытая пылью древнего свитка, будет удивительной, но, чтобы настолько, даже я не могла предположить. Вначале, я подумала, что Давид говорит лишь о том, что сам когда-то прочитал, но в его рассказе не было отступлений, к тому же он не отрывал взгляда от копии свитка, читая всё, что там было написано. Позже я подумала, что это лишь очередная захватывающая, хотя в нашем случае, трагическая легенда, одна из многих, которые пересказывают разные народы друг другу. Достоверность этой информации была сведена к нулю. Поэтому я вздохнула с облечением, успокоив саму себя, и взглянула на Чарльза, надеясь увидеть, что и он скептически отнёсся к этому рассказу. Но то, что я увидела, меня испугало. Мой друг был таким бледным, что, казалось, все
жизненные силы из него были высосаны, на его лбу выступил пот, как будто он только что вспахал огромное поле. Губы сжаты так сильно, что я невольно подумала о том, что он заставляет себя не издавать ни звука. В его глазах читался ужас, тёмная череда призрачных картин из прошлого пронеслась перед ним. Он не видел ни Давида, ни меня. Он как будто перенёсся в прошлое, туда, к своим предкам, и своими глазами увидел всё, о чём читал аптекарь. Я так испугалась, что чуть было не отшатнулась от Чарльза, человека, который походил сейчас на кого угодно, только не на себя. Наш рассказчик тоже заметно встрепенулся, боясь, что совершил что-то непоправимое. Но принц через несколько секунд встряхнул головой, прогоняя свои мысли.
        —Но это ведь всего лишь легенда? — Осмелилась спросить астролога я. — Это ведь было так давно, кто знает, что на самом деле там произошло. — Пыталась убедить всех разом я. Но Чарльза не успокаивали мои доводы, он верил всему, что услышал, и это беспокоило меня. Давид даже не соизволил ответить мне, он всё ещё не сводил глаз с принца.
        —Там что-то есть о том, как снять это проклятье? — Чарльз даже не смел дышать.
        —Нет, мне очень жаль, ваше высочество. — Он принял на себя самый виноватый вид. Но тут к нему подошёл принц и схватил его за шиворот камзола:
        —Посмотри ещё раз. — Повелительным тоном приказал он. У меня даже губы задрожали от волнения, я ещё никогда не видела Чарльза таким. Казалось, в него вселился дух погибшей ведьмы. Мои волосы на руках встали дыбом, когда я подумала об этом. Но я постаралась отогнать от себя такие мысли, так как передо мной стоял всё тот же Чарльз. Давид беспомощно взглянул на меня, а я лишь приподняла плечи, не зная, как ему помочь. Тот взял бумагу дрожащими руками и продолжил рассматривать руны. Но я знала, что ему нечего ответить Чарльзу, что он уже сказал всё, что там было написано. Пусть даже Давид был ко мне несправедливо жесток, мне стало его жаль: ведь он мог лишиться головы, если не сумеет угодить принцу королевской крови.
        —Чарльз, прошу, оставьте его. Он больше ничего не знает. — Мой друг обернулся через плечо и резко, хотя уже не так сурово, сказал мне:
        —Выйдите, пожалуйста.
        Я повиновалась, хоть и неохотно. Конечно, я не думала о том, мой дорогой Чарльз применит силу против Давида. Я, скорее, огорчилась из-за того, что упущу что-то важное. Я спустилась на первый этаж в пустой зал и начала рассматривать все вещи вокруг, чтобы отвлечь себя от горького разочарования. Между двумя банками с какими-то прозрачными жидкостями я заметила письмо, наспех закинутое туда. Краем глаза разглядела странную печатку в виде двух голубей, заплетающихся между собой веткой плюща. Что-то дёрнуло меня за сердце, так как я почти уверена была, что видела это изображение где-то раньше. Но моё одиночество тут же прервали: Чарльз громко спускался по лестнице, на этот раз один. Я заметила, что его затуманенный взор немного прояснился и даже лицо его перекрашивалось в естественные цвета. Я улыбнулась, так как ожидала, что принц сейчас поведает мне о том, что же ещё ему удалось выведать у нашего знакомого. Но принц лишь слегка коснулся моего локтя и сказал, что нам уже пора. Я машинально схватила какой-то мешочек с травами и в сопровождении принца вышла к карете. Конюх сидел неподвижно, как будто
застыл на всё то время, что мы были в лавке аптекаря. Мы отправились в путь, без остановок проезжая мимо уже знакомых мест. Но только сейчас тот же парк, поразивший ещё некогда меня магической красотой, не вызвал во мне ни толику прежнего восторга. Я всё ещё не могла забыть глаза Чарльза, когда он услышал легенду о своём предке. И взгляд этих глаз так отчётливо мне намекал о том, что мой друг поверил в эту историю, что и я, невольно предаваясь эмоциям, начала по-другому смотреть на всё то, что услышала в той тёмной комнатке. Страх, так нагло ворвавшийся в мою душу, оборвал все прочие нити благоразумия и здравого смысла, и теперь я, так же, как и мой друг, была напугана до ужаса. Как будто ощутив осязаемо мои тревоги, на своём коне Чарльз подошёл к карете, заглянул в окошко и попытался улыбнуться мне:
        —Адриана, что с вами? Неужели вас напугала эта история? — Он говорил как-то слишком спокойно для того, кто ещё недавно пришёл в ужас от слов астролога.
        —Вы же знаете, что меня мало что может напугать. — Я горделиво вздымала подбородок и пыталась убедить принца, что меня нисколько не затронула эта легенда.
        —Я надеюсь, миледи. Поговорив ещё раз с Давидом, я пришёл к выводу, что в эту чушь верить не стоит. Ведь это лишь легенда, не исторический факт. Даже легенда о короле Артуре звучит более правдоподобно, чем эта история. — Он, казалось, вновь обрёл себя, в то время как я только пыталась не потеряться в собственном страхе.
        —Совершенно с вами согласна. — Подыграла своему другу я. Мне не хотелось, чтобы он видел, что я напугана, как маленькая девчонка. Чарльз был доволен, улыбнулся мне и, немного опередив наш экипаж, помчался вперёд, борясь с ветром, сомнениями и своими тягостными мыслями.
        Я же сидела в карете и смотрела в одну точку, вспоминая каждое слово, произнесённое астрологом. И если раньше я не верила ни одному из них, то сейчас мне казалось, что всё это было правдой. Но раз мой друг переменил своё решение или же его в итоге убедил сам Давид, то и я постараюсь убедить саму себя, что это всего лишь выдумка.
        К вечеру мы вернулись в Лувр. Чарльз был необычайно весел и шутлив. Я же держалась где-то в стороне, предпочитая изображать из себя больную, что выходило сейчас у меня по-особенному легко. На следующий день король и королева Франции вновь устроили пышное празднество по случаю приближения лета. Были приглашены гадалки, танцовщицы, фокусники и прочие кудесники. Все мои мысли отделились от телесной оболочки, и я ходила по земле, едва находя силы передвигаться. Чарльз со мной сегодня не разговаривал, но я была этому только рада, ведь по всему его внешнему виду и поведению я могла предположить, что он действительно выкинул из головы все предрассудки и больше не верит в проклятие своего рода.
        На ярмарке я почти не притронулась к еде и даже не ответила на какое-то едкое замечание своего скверного нареченного. Где-то в глубине души я молила Господа о том, чтобы эта легенда о предке моего Чарльза оказалась всего лишь выдумкой. Мне было страшно самой себе признаться в том, что я верю в проклятие, поэтому я заслоняла все разговоры со своим подсознанием молитвами, пускай даже Господь не слишком прислушивается к ним.
        Единственное, что отвлекло меня от молитв, так это появление той гадалки, которая совсем недавно предсказывала мне будущее. Я тут же встала со стула, хотя кто-то из придворных вёл со мной бесполезную беседу, и направилась в сторону этой женщины. Она узнала меня и по её взгляду я даже подумала, что, возможно, она ожидала момента, когда я к ней подойду. И, так как все были заняты танцами, я смогла отвести в сторонку гадалку, не боясь, что нас заметят.
        —Мне нужна твоя помощь. — Тут же напрямик заявила я. Она лишь самодовольно улыбалась: она точно знала, что я собиралась ей сказать. — Ты можешь предсказать будущее принца Чарльза?
        —Что именно ты хочешь знать? — Даже как-то вызывающе посмотрела она на меня. Я не знала, что ей сказать, поэтому на долю секунды умолкла:
        —Ты хочешь знать, как долго он будет жить? — Услышав такой «запретный» вопрос, я даже шикнула на неё, но она хотела рассмеяться мне в лицо: видимо, она совсем не была суеверной или была знакома со смертью лично.
        —Я просто хочу знать, какие опасности его ожидают. Я его друг и хочу помочь ему. — Попыталась рассеять её подозрения я. Но от этой женщины вряд ли можно было что-то утаить:
        —Друг? — Она беззастенчиво улыбнулась. — Ты ему больше, чем друг. — Я пригрозила ей пальцем:
        —Молчи! Я задала тебе вопрос.
        —Но какой ты хочешь услышать ответ? — Просто спросила она. Я вскинула брови:
        —Я хочу услышать правду. — Удивилась её глупому вопросу я.
        —Ты хочешь узнать о проклятье? — Она меня ошеломила своими словами. Я ведь даже не намекнула ей ни о чём.
        —Что ты о нём знаешь?
        —Больше, чем ты. — Ехидничала она. Я тут же перестала в чём-то сомневаться и задала самый важный для себя вопрос:
        —Так что же ожидает Чарльза в будущем?
        —Его ожидает смерть. — Она вновь потеряла свой голос и даже глаза её стали неживыми. Мне вдруг почудилось, что я говорю не с ней, а с каким-то сверхъестественным существом.
        —Но как же так? Разве нельзя это предотвратить? — Я была похожа сейчас на девочку, просящую у взрослого какой-нибудь подарок. Но подарком для меня была не какая-то вещица, а жизнь близкого человека.
        —Я вижу смерть, страшную вереницу смертей. И всё это произойдёт из-за этой истории. — Гадалка говорила отчётливо, но, несмотря на это, я прищуривалась и как будто не могла до конца уловить смысл её слов. Мне всё это казалось таким нереальным, я будто просто спала, долго и так крепко, что не могла заставить себя проснуться.
        По стёклам окон вдруг что-то ударило. Все обернулись к ним и начали смотреть на то, как силы природы обрушиваются на землю. Крупный град разбивал окна, отчего все отдыхающие всполохнулись. Я стояла слишком близко к одному из высоких окон — ледяные частицы и оконные стёкла полетели прямо в меня. Я успела закрыть лицо, но всё же по моей голове прошлось несколько шариков. В глазах потемнело, окружающий мир погрузился во мрак и туман, и воздуха в лёгких почти не осталось. Я услышала мужской крик и чью-то цепкую руку, увлекающую меня в самую глубь зала. Несмотря на все эти события, я всё ещё помнила слова гадалки и именно они меня сейчас беспокоили.
        Меня увели куда-то с силой, ведь всё моё тело стало таким тяжёлым, что я ленилась передвигаться. Как будто ниоткуда в замке появились вороны, кружащие у нас над головами, у самого потолка. Это эфемерное состояние не позволило мне обратить внимание на то, что эти птицы ни на миг не покидали меня, и, куда бы меня не вёл мой спаситель, они летели за нами. Наверное, всё это мне просто чудилось, так как подобного в природе ни с кем не случалось. Я даже начала думать о том, что, возможно, это «проделки» гадалки, или, что более вероятно, мы потревожили дух ведьмы из далёкого прошлого, и теперь на нас обрушился её гнев. Когда мой провожатый закрыл дверь, я вдруг вздрогнула, поняв, где нахожусь. Это была кухня королевских поваров, и, несмотря на количество гостей, которых нужно было обслуживать, сейчас здесь было лишь две души.
        Я смотрела на Чарльза с такой жалостью, словно собиралась уже с ним прощаться. Мои руки онемели, голос пропал и глаза наполнились кровью. Я почувствовала себя такой слабой, какой никогда себя не чувствовала. Моя жизнь была полна поражений, но я никогда не сдавалась. Я шла против ветра, наперекор всему свету, назло самому Господу. Мне хотелось быть сильной, независимой, непобедимой и я такой была. Но сейчас я вдруг поняла, как же я ничтожна, как беспомощна, с каким ропотом я взываю к высшим силам, чтобы те мне помогли. Но меня никто не слышал, и я им завидовала. Завидовала тому, что я не могу не слышать собственных мыслей, собственного внутреннего голоса, который стал мне ненавистен. Я поняла, что я всего лишь маленькая девчонка, которая не всесильна, у которой есть свои слабости, свои грехи, страхи. Я такая же, как все. И это меня просто убивает. Я хочу быть сильнее, умнее, смелее. Но сейчас я не чувствую себя такой. Я задыхаюсь в пучинах собственной ничтожности. Вот он смотрит на меня, успокаивает, но я не могу успокоиться, не могу забыть слова гадалки, не могу выкинуть из головы ту историю, не
могу перестать твердить себе о том, что я не в силах спасти своего любимого. Да, именно любимого, самого драгоценного в мире человека. Если с ним что-то случится, я думаю, что не переживу это. Я прекращу своё жалкое существование, я встречу смерть ещё при жизни и буду умолять забрать меня на небеса, к нему, моему Чарльзу.
        Я любила в нём всё: его внешность, его манеры, его голос, точку зрения абсолютно по каждому вопросу, его недостатки, достоинства. Раньше я не задумывалась о том, как для меня дорог этот человек. Но как только над нами нависла эта страшная угроза, как только я подумала о том, что могу потерять его, то я тут же рассеяла все пыльные мысли и осознала, как он важен для меня. Мне было даже неважно, чувствует ли он то же самое. Я просто любила его, и ни одна здравая мысль не изменила бы моих чувств. Ведь любовь — это то, что ты не можешь контролировать.
        Я постепенно отпустила все тревоги, стала чётче видеть предметы вокруг и черты лица своего друга. Он стоял рядом со мной, касаясь меня рукавом своего шёлкового молочного камиза. Стук по окнам прекратился, всё внезапно стихло, как будто ведьма исчерпала весь свой гнев. Даже птицы исчезли, растворившись в пустынной комнате.
        Эта близость с принцем пробудила во мне женские тёплые и нежные чувства, которые так и просились вырваться наружу. Но я не смела позволить себе такую вольность, ведь рисковала позже пожалеть о содеянном. Чарльз громко дышал, задыхаясь от быстрого бега. Представляю, как сильно были поражены гости, когда Чарльз вместе со мной покинул танцевальный зал. Надеюсь, что все так были заняты спасением самих себя, что не заметили нашего побега. Мне не хотелось, чтобы о Чарльзе думали плохо: люди ведь понятия не имели о том, каким в действительности он был благородным человеком и что он ни разу со мной не повёл себя дурным образом, в отличие от своего старшего брата. Но всё-таки Тео люди любили больше. Возможно, от того, что люди были поверхностны и они так же, как и я когда-то, были пленены внешностью и обаянием старшего принца, или же, наоборот, эти люди были слишком проницательными, чтобы понять «сущность» Теодора, просто их любовь объяснялась тем фактом, что принц когда-то станет королём.
        —Град прекратился? — Решила я нарушить молчание. Чарльз поднял на меня глаза, радуясь тому, что «больной» стало лучше.
        —Думаю, что да. Уже слышны стуки каблуков дам, танцующих с кавалерами в танцевальном зале.
        Меня удивило то, как быстро придворные вернулись к привычным для них увеселениям. Видимо, этих людей мало чем можно было напугать. И лишь мы с Чарльзом прятались от всего мира, здесь, в уютной маленькой комнатке, в которой пахло свежим хлебом, резким запахом чеснока и всякими пряностями. И пусть сейчас я нигде не чувствовала себя в безопасности, мне было приятно находиться здесь, рядом с Чарльзом.
        —Наверное, нам стоит вернуться. Люди могут не так понять… — Предположила я.
        —А когда вас стало волновать то, что думают окружающие? — Дерзким, но всё же мягким тоном спросил принц.
        —Когда я стала дружить с вами, ваше высочество. — Мне хотелось ответить «когда я в вас влюбилась», но я ограничилась более нейтральной фразой. — Не хочу, чтобы о вас плохо думали.
        —А вы о себе подумали? — Вдруг спросил он.
        —Мне плевать, что обо мне говорят или думают. — Смело высказалась я. Принц смутился и потупил взор. Он вдруг понял скрытый смысл в моих словах: мне плевать на себя, но только не на него.
        Не скажу, что Чарльз был недоволен тем, как постепенно обнажались мои чувства перед ним. Но и счастливым его нельзя было назвать. Думаю, он был озадачен. Всегда умный, дальновидный, мудрый, сейчас он не знал, как себя вести. То, что я поставила его в такое положение, было неприятно даже мне самой. Так что я постаралась придать своему лицу такую невозмутимость, словно внутри меня сейчас ни один нерв не дрогнул. Я вновь обрела какую-то силу, мне было сложно объяснить, откуда она появилась, но я знала, что буду сильной, если не для себя, то ради Чарльза. Буду оберегать его до конца своей жизни. Мы вышли из кухни порознь, я ушла к себе в спальню, так как не могла больше держаться на ногах, а принц вернулся ко всем, кто мог развлекаться даже после такого странного происшествия. Думаю, моему другу необходимо было сейчас отвлечься, моя откровенность могла заставить его почувствовать дискомфорт. Я корила себя, винила в том, что не сдержала чувств. Но кому меня судить? Я ведь всегда была такой, я не из тех людей, которые держат всё в себе. Но даже мне придётся научиться быть более благоразумной и
сдержанной. Я всё сделаю ради того, чтобы Чарльз не разорвал нашу дружбу.
        На следующий день я была в таком подавленном состоянии, что мне не хотелось общаться абсолютно ни с кем. Чарльз был тоже каким-то отвлечённым и рассеянным. Необходимо было решить вопрос о моём замужестве. Мне почему-то казалось, что всё решится само собой, ведь граф Николас был до такой степени плохого обо мне мнения, что ему не составит труда самому отказать мне в притязаниях.
        Кроме того, что окна некоторых комнат были разбиты и их меняли на новые, ничего будто не изменилось. Но я ощущала неприятный привкус во рту, как если бы съела горький орех. Предчувствие нашептывало мне на ухо, что вот-вот случится что-то непоправимое. От этого моё отрешённое состояние переменилось раздражительным беспокойством: якусала ногти, заламывала руки, стучала косточками пальцев по дереву и выводила из себя всех, кто находился поблизости. Но ближе к вечеру ко мне подошёл какой-то немолодой человек. По его внешнему виду я поняла, что он только что был в пути и даже не успел умыться: от него разило конским потом, а на руках засохла грязь. Он не был мне неприятен, хотя я не сразу узнала в нём гонца своего отца, а когда узнала, то схватилась за сердце, боясь, что оно уйдёт в пятки.
        —Что случилось? Что-то с отцом? — Я начала нервно топать каблуками на месте, перед глазами уже всплыла картина побледневшего отца, лежащего на кровати и произносящего моё имя.
        —Нет, миледи. Это ваша мать. — Он с самым искренним выражением скорби и участия посмотрел на меня и передал мне в руки письмо. Я сию же секунду отобрала у него конверт, нетерпеливо порвала его и начала читать написанное отцом послание. В нём говорилось, что моя мать уже несколько дней не встаёт с постели, почти ничего не ест и просит, чтобы я приехала домой. Скорее всего, это лишь простуда и отец говорит, что мне необязательно приезжать, тем более, если вопрос о замужестве с графом будет решён. Он настоятельно рекомендовал мне прислушиваться к Чарльзу и сделать всё, чтобы дальний родственник французского короля был мною доволен, а моя семья мною гордилась.
        Когда я читала письмо, на моём лице застыла такая жуткая гримаса, что гонец отошёл на некоторое расстояние от меня, видимо, боясь, что я в порыве гнева его поколочу. Но я лишь скомкала бумагу и всунула её себе в карман, как будто она ничего не значила для меня.
        —Вам нужно отдохнуть, я прикажу, чтобы вас накормили и дали комнату в крыле для прислуг. А завтра утром мы отправимся с вами домой. — Я говорила так холодно, что у самой по коже пробежались сотни мурашек.
        —Вы не станете отвечать на письмо?
        —Я сделаю сюрприз своему отцу, думаю, он это оценит. — С затаённой иронией произнесла я и позвала слуг, чтобы они позаботились о посланнике. Когда меня оставили наедине с собой, я ощутила, как дрожат мои руки, письмо было спрятано под ткань, но текст письма всё ещё мелькал у меня в голове. Страх за мать, необузданная злоба и ненависть к отцу, всё перемешалось и закипело до такой степени, что я едва выдерживала натиска собственных чувств и грозилась впасть в истерику. Мне понадобилось какое-то время, чтобы я усмирила собственные страсти, вышла в общий зал и нашла, к моему сожалению, не Чарльза, а моего потенциального жениха:
        —Адриана, на вас лица нет. Кто-кто, в кого вы влюблены, не ответил вам взаимностью? — Ядовито улыбнулся он. Я, признаюсь, даже не ожидала услышать такое в своей адрес, и, если бы не новости, ударившие по моему равновесию, я была бы уязвлена и, не колеблясь, ответила ему таким же колким замечанием.
        —Хотела бы вас обрадовать, граф, но, увы. Мне срочно нужно вернуться домой к больной матери. — Я подумала о том, что, несмотря на всё чванство этого человека, когда он услышит о болезни моей матери, то проникнется ко мне хоть малой долей жалости, но я отчётливо видела, что в глазах графа читалось прежнее бездушие и презрение ко мне. Даже если бы я сейчас упала на пол и начала биться в конвульсиях, он бы развернулся и ушёл, а что ещё вероятнее, переступил через меня и с довольной миной отправился по своим делам.
        —Вы не вернётесь? — Чуть было не зазевал граф.
        —Думаю, что нет. Сожалею, что так вышло, но вы итак знаете, что из нас получилась бы плохая пара. — Я попыталась как-то смягчить то, что на самом деле думала о возможности нашего бракосочетания. Но Николас имел наглость засмеяться, даже после того, как узнал о болезни моей матери и увидел, как это событие повлияло на меня.
        —Вы, право, меня рассмешили. Вы всерьёз предполагали, что я могу на вас жениться? — Он смотрел на меня так, словно я была какой-то пустоголовой деревенщиной, мечтающей о распрекрасном принце, но достойной лишь деревенского парня. Я вдруг представила, что передо мной не человек, а пустая тень, не стоящая ни капли моего внимания. Мне вдруг захотелось откинуть в сторону эту тень и пойти дальше своей дорогой. Но не успела я и рта раскрыть, как граф поскользнулся на ровном месте и больно ударился о пол. На долю секунды меня позабавило это видение, так как я действительно считала, что это лишь плод моего воображения, но гневный возглас графа так ударил по моим перепонкам, что я рассеяла все свои сомнения и поняла, что всё, что только что произошло, было реальностью. Но как это вышло? Ведь Бог никогда не слушался меня, закрывал передо мной двери всех церквей. Неужели сейчас он решил прислушаться к моим мольбам и наказать моего обидчика? Я очень в этом сомневаюсь. Но природный инстинкт подсказывал мне, что мне следует быть осторожной со своими желаниями, ведь им иногда свойственно сбываться.
        —Николас, вы в порядке? — Я подошла к нему так осторожно, будто боялась причинить ему ещё какой-то вред.
        —Уйди и не возвращайся. — Его расширенные зрачки и полуоткрытый рот говорили громче всяких слов. Я решила в этот раз не спорить с графом и незамедлительно выполнила его просьбу. По рукавам моей нижней сорочки стекали крупные капли пота. Закрыв дверь комнаты, я отчётливо слышала, как если бы Николас находился поблизости, его слова: Ведьма. Мне стало так страшно, что захотелось спрятаться не только от других людей, но и от самой себя. Всё вокруг поплыло, но я не потеряла сознание, я шла, ноги вели меня куда-то, туда, куда я сама не знала. Я видела, как осыпался надо мной потолок, как открывались окна по велению моего сердца. Этот дурман был внутри меня, так глубоко, словно я сама выпила этот яд. Земля под ногами кишела змеями, но я их не боялась. Они слушали меня и ждали моего приказа. Страх улетучился, появилось какое-то странное умиротворение. Я словно всю жизнь ждала этого момента. И вот он наступил.
        —Адриана, куда вы идёте? — Чарльз остановил меня, когда я проходила мимо. Я даже не заметила его, не видела никого вокруг себя. Он бережно держал меня за локоть, боясь отпустить куда-то в таком состоянии. И тут я вновь пробудилась. Кошмар поплыл тёмными ручьями по мостовой, оставляя призрачные следы человеческих шагов.
        —Чарльз? — Сомнение в голосе отчётливо слышалось нам обоим. Мой друг был всерьёз обеспокоен моим самочувствием. И именно его добрые глаза заставили меня вспомнить о том, кто стоит передо мной. Не знаю почему, но я боялась в эти мгновения саму себя. Ведь то, что произошло с Николасом, могло случиться и с Чарльзом. А вдруг и ему я могу причинить боль? Мне захотелось резко двинуться с места, убежать прочь, чтобы принц больше не видел меня, не разговаривал со мной. Кто знает, возможно, один взгляд в мои глаза может превратить Чарльза в статую?
        —Адриана, я только что разговаривал с гонцом. Ваш отец написал и мне письмо, он сообщил о болезни вашей матери. Вы из-за этого так расстроились?
        —Это не лёгкая простуда, она при смерти. — Уверенно сиплым голосом промолвила я.
        —Но ваш отец утверждает об обратном. Может, вы его неправильно поняли?
        —Нет, ему просто плевать на мать. — Я говорила так грубо, как будто Чарльз — виновник всех моих бед. Мне пришлось откашляться, чтобы голос перестал быть таким грубым. — Простите, ваше высочество, но мне придётся вас покинуть. Я уже завтра оставлю Париж и отправлюсь домой. Я нужна матери.
        —Вам не за что извиняться, миледи. Хотите, чтобы я вас сопроводил в поездке?
        —Нет, благодарю, я бы хотела отправиться туда одна. Мне нужно попрощаться с матерью.
        —Вы уверены? — Он всё ещё держал меня за локоть, хоть я и чувствовала, как его тело тянется к моему. Он хотел меня обнять, поцеловать в макушку и сказать, что всё будет хорошо. Но он не мог.
        —Я уверена, что моей матери недолго осталось. — Мне показалось, что я неправильно поняла вопрос принца, так как по мелькнувшему выражению в его глазах я заметила, что он не это ожидал услышать: он надеялся, что я соглашусь принять его помощь. Но в сложившихся обстоятельствах я предпочла, чтобы Чарльз не вмешивался. И он это понял, отпустив, наконец, мой локоть.
        —Я распоряжусь, чтобы вас сопровождали двое стражников и мой личный лекарь. — Увидев, что я собираюсь протестовать такому щедрому предложению, он перебил меня: — Отказов не принимаю. Это меньшее, что я могу сделать для вас. — Это всё, что мне требовалось услышать тогда. Я не желала, чтобы люди жалели меня, говорили всякие вежливые фразочки, которые обычно говорят те, кто хочет прослыть добропорядочным человеком, хотя, на самом деле, таким не является. Меня не нужно было хлопать по плечу, обнимать, гладить по головке. Всё это было пустышкой. Но слова Чарльза, облечённые в форму заботы и даже приказа, значили для меня всё.
        —Благодарю вас. — Я почувствовала, как по правой щеке течёт медленно прозрачная солёная слеза. Я её не сразу заметила, так как поспешила бы вытереть её в ту же секунду, как только она появилась бы на моей коже. Но я поздно спохватилась: прижав пальцы к щеке, я почувствовала, что кожа её была полностью влажной: а, значит, я уже плачу давно, просто втайне от самой себя. Я отвернулась от принца, так как мне было стыдно из-за своих слёз. На секунду мне показалось, будто Чарльз протягивает руку ко мне. Несколько миллиметров разделяют его от меня, но эти миллиметры кажутся мне глубинной бездной, бесконечно страшной и всепоглощающей. В ушах шумел ветер, и я забыла о том, что нахожусь в здании. Мне казалось, что я стою где-то на обрыве вселенной, смотрю в самый низ и готовлюсь к тому, что мне придётся упасть. Вначале я боюсь, но со временем я свыкнусь с этой мыслью и упаду в ту пучину, которую готовит для меня будущее. Подрываюсь с места, бегу куда-то, оставляя позади свой единственный луч солнца на планете. Слышу его шаги позади, но я быстрее. Не хочется оборачиваться, я устала от всего того, что на меня
обрушилось. А ведь всё только начиналось.
        Ночь эта казалась мне вечностью. Я помню каждую минуту, каждый шорох за дверью, каждый удар ветки дерева об окно. Я не могла заснуть и даже не надеялась, что смогу это сделать после полученной новости. Принц больше не подходил ко мне, думаю, он не хотел навязываться, не хотел, чтобы я стеснялась его и могла спокойно заплакать наедине с собой. Но, оставшись одна, я была лишена способности плакать. То ли я была настолько усталой, то ли я продолжала упорно держать себя в ежовых рукавицах, но в итоге я не проронила ни слезинки после того разговора с принцем. Ожидание рассвета было нестерпимым. Я уже давно оделась, собрала свои вещи, дала предварительно всем слугам распоряжения по поводу предстоящей поездки, перечитала уже сотню раз то письмо, что прислал мне отец. Как раскалённая сталь, моя злоба на него усиливалась. Мне хотелось увидеть отца, посмотреть ему в глаза, прочесть в них то, что я ожидала там увидеть, и выплеснуть на него всю бурю своих неистовых чувств. Наверное, эти слова стали бы для него настоящим ударом, но в тот момент я именно этого и хотела добиться. Ведь в этой ситуации жертвой
была моя мать и жалеть нужно было её. Я посмотрела на её жизнь по-другому: она отказалась от стольких вещей в своей жизни, вынуждена была подыгрывать игре мужа перед важными гостями, множество лет страдать от его презрения из-за того, что она не могла родить ему здорового ребёнка, переехать в чужую страну. Нежиться в объятиях любовника, пытаясь понять, что такое любовь, и испытать хоть толику нежных романтических чувств. И сейчас, когда ей так плохо, когда она так нуждается в любви и ласке мужа, он не уделяет ей и половину того внимания, которого она заслуживает. И больше всего меня убивает тот факт, что отец преуменьшает угрозу смерти моей матери. Ведь даже судя по его письму, она не в силах встать и всё время проводит в опочивальне. Так почему отец так беспечно просит меня не беспокоиться и настаивает на том, что я оставалась при дворе? Увы, всё дело не в том, что он так трепетно относится к своей дочери, просто посол Англии, как и многие чиновники, достигнувшие хоть каких-либо высот при дворе, продали душу дьяволу за то, чтобы взамен получить богатство, успех и титул.
        Как только солнечные лучи коснулись земли, я спохватилась с кровати и мигом вылетела из комнаты. Кухарка сонно потирала глаза, на ходу засыпая, в то время как я нервно ёрзала на стуле, когда сидела за обеденным столом. Мне подали завтрак, который я мигом проглотила, забыв даже пережевать части пищи. Сопровождающие меня люди тоже постепенно собирались, завтракали и готовили своих коней к поездке.
        Глупо было надеяться, что молодой принц встанет пораньше для того, чтобы попрощаться со мной и пожелать мне доброго пути. Но я всё же надеялась… Хотя ещё вчера ночью я слышала, как громко галдела королевская свита во дворе замка. Среди них был и Чарльз. И хоть я сомневаюсь, что он был также весел и радостен, как другие, но всё же он просидел до самого конца вечера: язаметила его удаляющуюся фигуру, когда стояла на балконе и дышала свежим воздухом, так как не могла заснуть. Хозяева дворца потрудились на славу: шампанское лилось рекой и опьяняло всех участников веселья. Так что я не думала, что кто-то из числа вчерашних отдыхающих проснётся сегодня так рано. На самом деле, я даже желала этого. Мне не хотелось сейчас видеть и общаться ни с кем из французского и даже английского двора. Но где-то в глубине души я горячо надеялась на то, что мой дорогой друг проводит меня. Я бы не обиделась на него и не держала на него зла, если бы он забыл обо мне или предпочёл отсыпаться после бурно проведённой ночи. Но я страстно хотела увидеть его перед отъездом, услышать хоть одно слово, произнесенное им, взглянуть
ему в глаза и придать самой себе сил перед тем, что меня ожидает впереди.
        Я панически смотрела на то, как слуги мельтешат передо мной и уже завершают все приготовления к путешествию. Испуганными глазами я глазела на этих людей и не видела среди них того лица, которого желала увидеть больше всего. Меня обнял прохладный утренний ветер, и я почти продрогла на той земле, на которой стояла. Кожу лезвием резал холод, но я будто и не чувствовала ничего. Все мои мысли, все мои чувства были направлены на одного человека. Хотелось разрыдаться как избалованный ребёнок от того, что моё заветное желание не сбылось. Но тут кто-то сзади тихонько сказал:
        —Хотели уехать, не попрощавшись? — Я повернулась к нему и увидела своего прекрасного принца. Солнце ещё не показалось во всей красе на небосводе, но я чувствовала, что согреваюсь от одного взгляда этого мужчины, от одной его улыбки.
        —Я бы не уехала, не сказав вам «до свидания». — Мы смущённо посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Ветерок бережно раздувал его светлые волосы и оголял красивый острый лоб. Я не могла не налюбоваться им, и, чувствую, он тоже смотрел на меня с восхищением. Под кожей быстрыми ударами бился пульс, и я бы окончательно лишилась чувств, если бы кто-то позади, видимо слуга, не доложил мне о том, что все готовы к поездке. Я поблагодарила этого человека, не поворачиваясь, не смея отворачиваться от своего друга. Наши руки пусть и находились вдали друг от друга, но всё же переплетались между собой невидимыми нитями. Пусть мы стояли на расстоянии вытянутой руки, но где-то там, в параллельном мире, мы обняли друг друга и скрепили наше прощание поцелуем.
        Грусть зеркальным отражением всплыла в наших глазах, но мы постарались не выдавать себя никому, поэтому улыбались, хоть и улыбки наши были похожи на линии горизонта. Они разделяли реальность и вымысел, грусть и радость, жизнь и мечту. Мы находились под этой линией, на земле, в реальной грустной жизни, хотя давно мечтали побывать где-то там, где мы были бы вместе, пусть это было бы обычным вымыслом, но радостной мечтой. Интересно, есть ли где-то это место на Земле, где мы можем быть собой и не скрывать своих чувств?
        —Мне пора. — Мне бы так не хотелось произносить этих слов, но я не могла долго задерживаться, ведь путь до моего родного дома был не таким уж и близким. Чарльз так быстро поднял руку и опустил её на мои холодные пальцы, что я не сразу поняла, что происходит.
        —Будьте осторожны, Адриана. Если будет нужна помощь, пишите. Я приеду. — Его самоотверженность и готовность услужить мне, обычной поданной, была для меня дороже всех подарков, о которых я так мечтала ещё совсем недавно.
        —Спасибо вам огромное, ваше высочество. Я ещё вернусь. Обещаю. — Я почувствовала дрожь в голосе от того, что испугалась, что, возможно, это последняя наша встреча с принцем. Но эту мысль я быстро отсеяла прочь, так как была уверена, что, несмотря ни на что, я не останусь жить под одной крышей с отцом. Уж слишком он стал мне ненавистен.
        Я присела в реверансе, улыбнулась принцу и направилась в сторону своей лошади. Без особых усилий я умостилась в седло, убрала выбившуюся прядь волос с лица и вновь взглянула на принца. Он выглядел сильно уставшим, грустным и обеспокоенным. Мне хотелось как-то развеселить его, утешить, но я не знала, что придумать. И тогда я, когда все двинулись с места и рысью поскакали вперёд, обернулась к Чарльзу и крикнула:
        —Постарайтесь не искать приключений без меня. — Подмигнула ему, пришпорила коня и пустилась вскачь, но я всё же услышала доносившийся позади смех принца, который порадовал меня.
        Мне не хотелось думать о том, что же ожидает меня, когда мы завершим свой путь, поэтому я старалась думать о чём угодно, только не о том, что дома страдает от болезни моя мать. Хотя мы с ней не были близки, мне всё равно было нестерпимо жаль её и хотелось помочь ей как-то, облегчить её боль. Встречи с отцом мне хотелось избежать больше всего. Я не знала, как вести себя с ним и была уверена, что, когда увижу его, не смогу сдержаться и в порыве гнева скажу или сделаю что-то плохое. В связи с последними событиями я становилась непохожей на саму себя и это меня пугало. Страх за смерть ещё одного близкого человека медленно убивал меня изнутри, как яд. Но больше всего меня раздражал тот факт, что я не знала, как помочь этим людям: матери и Чарльзу. Собственная слабость приводила меня в уныние.
        Мы провели в пути около трёх дней, останавливаясь то на постоялых дворах, то в презентабельных гостиницах. Наконец, мы добрались до моего родного города. Казалось бы, я ещё совсем недавно жила здесь, ездила в карете на рыночную площадь, ходила на званые вечера и балы к знатным людям. Но мне почему-то казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Этот город был для меня чужим и мне не хотелось в него возвращаться, возможно, потому, что я уже нашла свой дом. Мы приблизились к дому, и я почувствовала укол в самое сердце. Сад, некогда слывший самым красивым и ухоженным в городе, был напрочь переполнен сорняками и завядшими цветами. «Как так вышло, что наш садовник забыл позаботиться о цветах? И разве не мой отец говорил, как важно содержать дом в порядке и изяществе, даже в самые трудные времена, чтобы не вызывать подозрений у соседей? Что случилось и почему здесь так тихо?» — спрашивала я у себя, когда переступила порог дома и поднималась верх по лестнице к спальне матери. Из слуг я встретила только конюха Честера, кухарку Ванессу и старого прихрамывающего лекаря — верного друга нашей семьи —
француза Стефаньо. Все они попеременно сидели подле кровати моей матери, которая лежала с закрытыми глазами так тихо, будто уже не дышала вовсе. В комнате было прохладно, несмотря на растопленный камин. В воздухе застыл запах мочи и мне стало так тошно, что, казалось, вот-вот и к горлу подступит рвота. Увидев бледное лицо матери, я почувствовала, как дёргаются мои веки: ясилилась над собой, не хотела заплакать. Поманила Стефаньо к себе и, когда мы вышли из комнаты, я прямо-таки накинулась на него с вопросами:
        —Ну что, доктор, как она? — Я говорила, запыхавшись, будто всю дорогу бежала пешком.
        —Ох, мадемуазель, плохо. Она не ест, всё время спит, ей снятся кошмары, она изредка говорит во сне. — Стефаньо был искренне озабочен состоянием больной.
        —Но каков диагноз? Как ей помочь? — Не могла уняться я.
        —Боюсь, мы ничего не можем тут поделать. У вашей матери больное сердце, у неё были приступы. — Лекарь уставился в пол, так как ему было жаль, что он не может ничем помочь. Я сжала руки в кулак, хоть и не была зла на врача. Я знала, что он сделал всё, что мог. Но это не означало, что я сдамся. Я приказала кухарке приготовить моим сопровождающим горячий ужин и позаботиться об их комнатах. Личный лекарь его величества, которого Чарльз отправил со мной, был сейчас весьма кстати. Не дожидаясь, когда он поужинает, я взяла его за руку и повела к своей матери. На этот раз она лежала с открытыми глазами. Мои зрачки расширились от удивления, и я упала на колени, взяв мать за руку.
        —Матушка, я здесь. Я рядом. — Я поцеловала её руку, но она даже не шелохнулась. Она не слышала меня, не пыталась посмотреть на меня. А лишь глядела в отдалённую точку на потолке. Это меня испугало, и я издала пискливый визг, с недоумением взглянув на нового врача.
        —Мисс, прошу вас, позвольте мне обследовать вашу мать.
        Я поняла, что буду мешать ему и поэтому вышла из спальни. Плечи сильно ссутулились, словно я только что взяла непосильную мне ношу. Но где же отец? Где он? Я этого никак не могла понять. И поспешила к Ванессе, узнать, что происходит.
        —Ох, госпожа, всё началось с тех пор, как ваша мать слегла. Посол всё время уходил по вечерам и возвращался уже на утро, а затем запирался в своей комнате, спал весь день и вновь уходил.
        —Что?! — Я впилась ногтями в её руку.
        —Прошу, госпожа, не наказывайте меня, но я говорю правду. — Она почти плакала. Я вдруг отпрянула от неё, боясь того, что действительно могу сделать ей больно.
        —Прости, Ванесса, ты ни в чём не виновата. Я не на тебя злюсь. — Я сделала несколько глубоких вздохов. — Но куда он уходил? У него есть любовница? — С новой волной ненависти спросила я.
        —Никак нет, госпожа. Ваш отец часто посещает игорный клуб герцога Лаваньери. У него набралось столько долгов, что почти всю прислугу пришлось распустить. Мы остались только потому, что очень переживаем за герцогиню.
        Мне хотелось ругнуться, что я и сделала, потому что чувство ненависти вперемешку с чувством стыда за своего отца вывело меня из себя. Ванесса неодобрительно цокнула, но, встретившись с моим взглядом, так испугалась, что поспешила вернуться к домашним делам. Я долго стояла на кухне, не зная, куда идти и что именно сейчас делать. Тут ко мне подошёл королевский лекарь и слегка потрепал за плечо:
        —Миледи, я по поводу вашей матери. — С каждой секундой мне становилось всё хуже и хуже. Но я приняла невозмутимый вид и повернулась к доктору.
        —Да, я вас слушаю. Чем она больна?
        —У вашей матери серьёзные проблемы с сердцем. На ранней стадии эта болезнь не так страшна, но на последних… — Мужчина неловко запнулся.
        —Сколько ей осталось? — Напрямую спросила я.
        —Точно сказать нельзя, миледи. В бессознательном состоянии больные с такой болезнью могут пребывать от пару дней до нескольких месяцев. Всё зависит от самого человека.
        —Значит, осталось совсем недолго. — Доктор хотел вновь дать пустую надежду, но я отрезала: — Моя мать всегда отличалась слабым здоровьем, она не будет бороться с этой болезнью.
        Я поспешила к матери, попросив слуг оставить нас наедине. Я заперла дверь на замок, проветрила комнату, впустив свежий воздух лишь на несколько минут, переодела её в чистую ночную рубашку, сменила постельное бельё. Несмотря на мои шумные шаги, моя мать так и не увидела в комнате меня. Складывалось впечатление, будто она уже не с нами, а перед ней открылся новый мир. Моя собственная беспомощность настолько вывела меня из колеи, что я выбросила всю грязную одежду и бельё и спалила их в камине. В комнате вновь появились неприятные запахи. Но мне было плевать, мне всё было ненавистно сейчас. Лишь повернувшись вновь к матери, я почувствовала, что злоба проходит. Я посмотрела на неё, на её безмятежное выражение лица и подумала о том, что, возможно, ей там будет лучше. Моя мать никогда не любила свою жизнь, мужа и дочь. Мне казалось, что она отчаянно пыталась найти любовь в объятиях любовника, но даже там её не нашла. Я ни в чём не винила мать, не держала на неё обиды. Я просто хотела, чтобы она была счастлива, пусть даже это счастье она получит после своей смерти.
        Эти страшные мысли постепенно успокаивали меня. Я гладила мать по плечу и разговаривала с ней о том, что со мной произошло за всё это время. Она не могла мне ответить, не могла отреагировать на мои слова, но мне хотелось верить, что я делаю для неё хоть что-то полезное. Я сидела целыми днями рядом с ней, давала указания слугам, а сама разговаривала с матерью, рассказывая ей о своей жизни. Я ничего не утаивала, мне хотелось делиться с ней всем. Иногда она открывала глаза, но даже в те мгновения казалось, что она уже далеко. Мне хотелось удержать её ещё немного здесь, на земле, побыть с ней рядом, успеть поведать ей обо всём, что творилось у меня на сердце, восполнить всё то, что мы с ней упустили. Я не ждала ничьей помощи, заплатила слугам, несмотря на то, что они остались здесь по своей воле. Я старалась хоть немного привести в порядок наш дом, вдохнуть в него хоть какую-то жизнь, раз не могла вдохнуть жизнь в свою мать. Но несмотря на кучу дел, я всё равно не покидала свой пост и сидела возле её кровати. Мне приходили письма, но я их не читала, весь мой мир сейчас вертелся вокруг этого дома и
спальни моей матери. Это всё, что сейчас было важно для меня. Я даже забыла об отце, о том, что его нет и он не давал о себе знать. На пятый день своего заключения моя мать вдруг очнулась. Я как раз вышла в это время в сад, чтобы проверить работу садовника, который работал у наших соседей, и которому я заплатила за то, чтобы он периодически заглядывал и в наш сад. Ванесса громко крикнула из окна на верхнем этаже:
        —Госпожа, она проснулась. — Услышав это, я стремглав помчалась в дом, наступая башмаками на платье, рискуя упасть по дороге. Но я не упала, слова кухарки настолько поразили меня, что я, на самом деле, до конца не верила в то, что она сказала. Но затем убедилась во всём своими собственными глазами. Моя мать лежала на кровати, пытаясь сесть, несмотря на все протесты врачей. Окружившие её слуги улыбались сквозь слёзы радости и благодарили Господа за его щедрость и милость. Это было настоящее чудо. Моя мать действительно пришла в себя. Даже сейчас, смотря на неё, я не могла в это поверить. Может, мне чудится всё?
        —Адриана? Дочка, это ты? — Она говорила очень слабым голосом, но её ясный ум был для меня важнее всего. Я кинулась в её объятия и тоже расплакалась, следуя примеру всех вокруг. Нас поспешили оставить, не дожидаясь того, что я сама их выставлю за дверь.
        —Да, мама, это я. Я с тобой. — Я плакала у неё на плече и благодарила Бога за то, что он сделал для меня такой подарок. Мне вдруг начало казаться, что мои молитвы всё-таки были услышаны.
        —А где твой отец? — Вдруг задала мне мать неожиданный вопрос. Мне ужасно не хотелось отвечать на него. Я бы желала, чтобы она вообще забыла о существовании этого человека, но этого не произошло.
        —Он был вынужден уехать на время. Срочные дела государства. — Солгала я, даже не моргнув, ведь что ни сделаешь ради близкого человека.
        —Тем лучше, мы побудем вместе. — Почти улыбнулась она. Мне стало так тепло от этих слов, что я почувствовала радужное щекотливое жжение во рту. Складывалось впечатление, будто я только что выпила вина, и оно изрядно опьянило меня.
        —Да, да! — Я чуть было не запрыгала на месте, но боялась, что мои резкие движения вызовут у матери головную боль. — Ты не вставай, лежи. Что тебе принести? Давай Ванесса приготовит тебе что-нибудь?
        —Я бы не отказалась от бульона. — Как только она это сказала, я поцеловала радостно её в лоб и поспешила на кухню. Слуги переговаривались между собой и до сих пор не могли поверить в случившееся. Я с угрозой посмотрела на них, хотя эта угроза была не из злого десятка и заметила:
        —А что это тут у нас за перерыв? Давайте все примутся за свои дела, чтобы, когда хозяйка полностью выздоровела, её не разочаровал внешний вид особняка. — Все согласно кивнули и вышли из комнаты. Лишь два врача перешептывались между собой и настороженно взглянули на меня, когда я к ним подошла.
        —А вы почему стоите? Вы сейчас, как никто другой, нужны больной.
        —Мадемуазель, мы хотели бы обсудить с вами внезапное выздоровление герцогини. — Старый друг нашей семьи был так напуган, что не сразу нашёлся, что сказать, поэтому его выручил королевский врач:
        —Мы бы хотели вас предупредить, что это выздоровление может продолжаться совсем недолго. Чаще всего пациенты с такой болезнью чувствуют себя лучше перед тем, как им становится совсем плохо. — И этот человек потерял дар речи.
        Я посмотрела внимательно на тарелки, стоявшие поблизости и, если бы не та эйфория, которую я испытала после выздоровления матери, то я бы запустила посуду в этих мужчин. То, что они говорили, было немыслимо, непостижимо.
        —Да как вы смеете такое говорить?! Моей матери лучше. Она выздоровеет и с вашей помощью этот процесс ускорится. — Мои собеседники попятились назад и решили со мной не спорить.
        Тяжёлый осадок после беседы с лекарями оставался со мной до конца дня. Несмотря на то, что я злилась на них и верила в лучшее, крохотный огонёк сомнения прокрался в мою душу. Для того, чтобы отвлечь себя от подобных мыслей, я целый день провела в заботах о доме. Когда я разбирала почту, то наткнулась на письмо от отца. Должно быть, он написал его, как только узнал о том, что я приехала в город. В письме говорилось, что мой отец задолжал крупную сумму владельцу игорного клуба и он просил меня приехать с нужной суммой и забрать его оттуда. Прочитав это, я выронила письмо из рук, словно оно было горячим, как раскалённый металл. Неужели моего отца держат в заложниках? Неужели он опустился до такого? В порыве гнева и стыда я ударила об стол кулаком, после чего костяшки моих пальцев перекрасились в бардовый цвет. Но плакать и жалеть себя было некогда. Я поднялась к матери и решила, что ничего не стану ей говорить. Сегодня я побуду с ней, а завтра утром отправлюсь на поиски отца.
        На удивление и к моей радости, матери стало так хорошо, что лицо её просияло, черты его разгладились, как будто она всё это время отдыхала где-то на свежем воздухе. Я сама накормила её горячим бульоном, и, хотя она съела не так много, я чувствовала себя такой счастливой, что почти забыла о прегрешениях отца. День близился к концу, солнце зашло за небосвод, в окна шумно стучал ветер, но нам было жарко: огонь в камине разносил тепло по всей комнате. Я сидела на кресле рядом с кроватью матери, готовая услужить ей в любую минуту. На некоторое время я задремала, устав после трудного дня и всех потрясений. Но вдруг меня разбудил голос матери. На этот раз она выглядела какой-то встревоженный, на лбу у неё выступил пот, и я всерьёз забеспокоилась:
        —Может, вызвать лекаря? Мама, тебе плохо? — У меня лихорадочно дрожали колени, когда я поднялась с кресла. Страшные предсказания королевского доктора сейчас эхом разносились в моей голове. Но герцогиня протянула ко мне руку и вяло улыбнулась:
        —Нет, дорогая моя, никого не зови. Мне нужно тебе кое-что рассказать.
        Я готова была поклясться, что заметила пугающую тень, пробежавшую по лицу моей матери. В эти мгновения черты её лица вновь осунулись и мне даже показалось, что на нём появились новые морщины. Но противиться воле больной я была не в силах, поэтому вернулась в кресло и внимательно посмотрела на мать, интуитивно чувствуя, что сейчас передо мной откроется что-то очень важное и вселяющее ужас. Герцогиня громко закашляла перед тем, как начать свой монолог, я потянулась к стакану воды, чтобы напоить её, но она поспешила меня остановить:
        —То, что ты узнаешь, Адриана, возможно, испугает тебя, возможно, рассердит. Но ты должна это узнать. — Она говорила всё это с такими паузами, что я поняла: все мои жизненные трудности ещё впереди. — Мы почти никогда с тобой не говорили о том, как мы познакомились с твоим отцом.
        —Отец сказал, что вас сосватали ваши родители. — Перебила её я.
        —Да, это так. Но до этого мы друг о друге даже не знали, хоть и вместе служили при дворе.
        —Ты была придворной? — Это было первым моим открытием.
        —Да, я служила у нынешней королевы Сесилии, была одной из главных её фрейлин. Я была при дворе не так-то много: всего два года, до дня рождения принца Чарльза. Тогда я была уже беременна тобой.
        —Но ведь Чарльз старше меня на полтора года.
        —Нет, на полгода.
        Я вначале не поняла смысла всего, что было мне сказано, но затем резко спросила:
        —Это значит, ты оставила двор, когда была беременной мной?
        —Да, именно поэтому я и перестала быть фрейлиной.
        —Но как так? Ты ведь тогда ещё не была замужем за отцом? — Я тут совсем запуталась и уже перестала что-либо понимать.
        —Не была, я вышла замуж несколькими месяцами позднее, а затем мы переехали во Францию. Наши родители договорились обо всём.
        —Но ты ведь была уже с ним знакома? Вы ведь зачали меня! — Голос мой дрожал.
        —Нет, не была. Мы познакомились с ним только на свадьбе.
        —Как такое может быть?! — Я уже вся тряслась от того, что начинаю понимать, что происходит. — Он не мой отец?
        —Не твой. — Просто отрезала мать. Я издала такой визг, будто мышь прижали к стенке и раздавили чем-то крупным.
        —Кто же мой отец? — Прошептала я, но моя мать словно и ждала только этого вопроса.
        —Генрих.
        —Тот, что король? — На это она лишь кивнула. На секунду я замерла в таком оцепенении, будто превратилась в безжизненную статую, но уже через мгновение я разразилась истерическим смехом. — Этого быть не может! У тебя, видимо, жар. Давай я всё-таки позову лекаря.
        —Нет, Адриана. Я не брежу, я говорю правду. — Взгляд её глаз был таким острым, что моё сердце почувствовало дыхание холодного арктического ветра.
        —Я — дочь короля? Что за нелепость? Это, выходит, Теодор и Чарльз — мои братья? — Я всё ещё была убеждена, что моя мать с ума сошла после пережитого.
        —Да, они — твои братья. И ты, так же, как и они, имеешь право претендовать на трон.
        Я поднялась с кресла и начала нервно перемещаться по комнате, так как от этого разговора мне стало не по себе. Я ожидала, что мать поведает мне что-то такое, из-за чего я переживу новое потрясение, но ни о чём подобном я даже подумать не могла и эти подробности из жизни моей матери не укладывались у меня в голове.
        —Давай завтра поговорим об этом? Ты очень устала. — Я подошла к ней, погладила её сухую щеку и улыбнулась. Мне понадобилась вся своя внутренняя сила для того, чтобы выдавить эту улыбку и сделать вид, будто я нисколько не потрясена. Но моя мать так разозлилась на меня и цепко схватила меня за руку, что я поняла: она говорила серьёзно.
        —Нет, завтра будет поздно. Ты должна всё узнать сейчас.
        —Мне больно.
        —Представь, каково было мне, когда меня выкинули. — В её глазах читалась такая ненависть и холод, что я ощутила леденящее дуновение на своей руке.
        —Но как это возможно? Ты была любовницей короля?
        —Да. — Она опустила глаза долу и призадумалась, перед её глазами проносились сотни картин из далёкого прошлого. — Мы любили друг друга, вернее, я так думала. Он приходил ко мне каждую ночь, называл своей королевой. И, когда я забеременела, я думала, что он женится на мне, разведётся с женой.
        Я слушала всё это с раскрытым ртом и даже забыла о боли, которую испытывала, ведь мать всё также крепко сжимала мою руку.
        —Но он этого не сделал. Сесилия родила ему сына, здорового и крепенького, и тот пришёл в такой восторг, что позабыл обо мне! — Жилы на её лице начали так трястись, словно оно вот-вот могло лопнуть. Я боялась её. — Родители узнали о моём постыдном положении и решили устроить мой брак с послом. Я переехала жить во Францию, навсегда была разлучена с тем, кого любила, и кто разбил мне сердце. Мой муж знал обо всём, видимо, поэтому меня и не смог полюбить. Мы решили скрыть ото всех дату твоего рождения, чтобы никто не догадался, когда я забеременела. Все, кто знал о моей беременности, подумал, что у меня случился выкидыш. Генрих тоже так думал. А я так и не смогла родить своему мужу другого ребёнка, он винил во всём меня, но даже он знал, что сам был бесплоден. — Когда я услышала это, моя голова пошла кругом и мне пришлось сесть на колени перед кроватью матери. — Я никогда не хотела, чтобы ты служила при дворе, не хотела, чтобы кто-то догадался, как ты похожа на своего отца.
        Я мотала отрицательно головой, сбивая в воздухе все тягостные мысли и понимание того, что всё это правда. Я ведь сотню раз видела Генриха, видела Теодора и думала о том, почему же я так сильно похожа на них. Меня это удивляло, но подумать о том, что это мой отец и мой брат, я не могла. К горлу подступила рвота и я извлекла содержимое своего желудка в ведро, стоящее рядом на полу. Мать не знала, что я спала со своим кровным братом и даже родила ему мёртвого ребёнка. Внутри меня всё переворачивалось и каждый раз, когда я видела перед собой нагого Тео, меня рвало. Мать терпеливо ждала. В эти мгновения я впервые в жизни хотела умереть. Я не испытывала боль, я не испытывала слабости, мне вообще казалось, что я лишилась чувств. Ведь хуже того, что я спала со своим братом, было то, что я любила своего второго брата, Чарльза, и хотела быть с ним. Теперь же даже мысль и грёзы о нашем совместном счастье были невозможны. Я даже думать не могла о том, чтобы любить его. Я должна была вырвать с корнем все чувства, которые испытывала к этому человеку.
        В смешанных чувствах я забыла о матери, и, когда посмотрела на неё снова, мне показалось, что она вновь не видит ничего вокруг: она смотрела в потолок и беззвучно плакала. Увидев её слёзы, я громко зарыдала и уткнулась в её волосы. Но она никак не отреагировала на это. Мне мерещилось, будто я вновь её теряю.
        —Мама, мама! — Я начала кричать. Через какое-то время она взглянула на меня:
        —Адриана, ты должна хранить молчание и никому не рассказывать об этом. Пройдёт какое-то время, и ты сможешь рассказать об этом отцу.
        —Но он ведь уже всё знает. — Недоумевала я.
        —Настоящему отцу. — Резко выпалила она.
        —Но зачем? — Меня удивляло то, что герцогиня так долго хранила эту тайну и хотела её нарушить в определённое время.
        —Просто помни. Всему своё время. Придёт час, ты сама это поймёшь, когда тебе придётся раскрыться королю.
        —Но как же мои братья? — Я не хотела, чтобы хоть один из них знал о том, что я их сестра.
        —О них не беспокойся. — Как-то заговорщицки прошептала мне мать. На её лице вдруг отразилось такое спокойствие, что, казалось, она получила внутреннее умиротворение, обнажив передо мной этот секрет. Вот только я теперь, наверное, никогда не смогу его обрести. Я всё также сидела на прохладном полу и пыталась сплести воедино все полученные факты. Тяжесть моего тела не позволяла мне встать, ведь миллионы мыслей крутились сейчас в моей голове. И как мне с этим жить? Просто принять тот факт, что вся моя жизнь была ложью? Но это ещё не самое страшное. Более всего я гневалась на себя из-за того, что так слепо влюбилась в Чарльза, а он влюбился в меня. Наша любовь была греховной перед всем миром, людьми, перед церковью и Богом. Как вообще кто-то посмел так насмехаться над нами и посылать нам эту любовь?
        В желудке опять всё скрутило, и я уже собиралась вновь извергнуть свой ужин, если бы не взглянула на мать. Её лицо было белее снега, рот слегка приоткрыт, как и глаза. Страшным открытием для меня стало то, что её грудь не поднимается от дыхания. Я вскрикнула и пощупала её пульс. Сердце не билось. Выскочив из комнаты, я так громко позвала врачей, что меня, должно быть, могли слышать и наши соседи. Два лекаря сиюминутно прибежали ко мне. Я указала им пальцем на мать и стояла в стороне, пока они её ощупывали. Двое мужчин молчаливо переглянулись между собой и повернулись ко мне. В моих глазах застыли слёзы, они были такими холодными, что больно резали мои горячие глаза. Я не видела перед собой ничего, слышала лишь, как лекари сообщали мне дурную весть. Не помню точных слов, но их смысл я уловила. Моя мать умерла.
        Я выбежала из дома, проклиная всех вокруг и отметая слуг, которые хотели меня утешить. В конце своего бесцельного путешествия я увидела лес, оттуда донёсся какой-то вой. Признаюсь, мне не было страшно, и я даже не боялась того, что встречу волков или меня съест какой-то другой хищный зверь. Я нервно всхлипывала, хоть во мне уже не осталось ни слезинки. Сев на землю, я закрыла лицо руками и погрузилась в какой-то глубокий сон. Вся усталость, все потрясения, наконец, с головой обрушились на меня. И, не в силах бороться с ними, я упала на землю и уснула. Проспала я всего несколько минут и так резко встала, что у меня закружилась голова, но я точно знала, где мне следует быть. Я развернулась и пошла в ту сторону, откуда пришла. И хоть я понятия не имела, где нахожусь, я довольно-таки быстро добралась до дома, хоть вокруг была кромешная тьма. Ноги сами вели меня на второй этаж, к моей покойной матери. Если бы не моё потрясение всеми ударами судьбы, то я была бы безумно благодарна всей прислуге, которая помогала мне в те часы. Но я была слишком погружена в своё несчастье, чтобы замечать, как мне
помогают абсолютно чужие люди. Мы обмыли тело матери, переодели её, вызвали священника, провели причастие. Я не поспала и пяти минут, хоть до рассвета оставалось пару часов. В моей голове было ни одной мысли, на лице — ни одной эмоции. Мне было слишком больно. Во время процессии, когда гроб с моей матерью несли до нашей местной церкви, я не обронила ни одной слезы. Возможно, кто-то посчитал меня слишком бессердечной, но им было не понять, сколько всего я успела пережить.
        Мать похоронили на освященной земле, на кладбище возле монастыря. Несколько наших соседей пришли поддержать меня, но от всех их расспросов, где мой отец, мне стало так дурно, что я всех грубо прогоняла прочь. Моя ненависть распространялась сегодня на всё, что меня окружало. Я ненавидела людей, которые ходили рядом, слуг, которые жалостью своей пытались растопить лёд в моём сердце, своё платье, такое маленькое и тесное, что, казалось, оно передавит мне все органы. К тому же сегодня солнце выглянуло рано утром и к полудню грозилось расплавить нас всех.
        Когда я расплатилась со слугами, завершила все домашние дела, мне захотелось закрыться в комнате и уснуть на сотню лет. Но было у меня ещё одно незавершённое дело: взяв с собой свои сбережения, иных денег у нас в доме я не нашла, я села на лошадь и поскакала к югу от города, предположительно в то место, где находился игорный клуб. Стражники, которых приставил ко мне принц, хотели сопровождать меня, но я ускользнула от них, так как мне было совсем стыдно за отца, и я не желала, чтобы кто-то лицезрел наш «семейный позор».
        Подъехав к весьма приличным с виду домам, я думала, что, наверное, что-то перепутала, но вдруг увидела, как из подвала одного из домов выходят какие-то рослые мужчины и пьют эль из кружек и поняла, что приехала туда, куда нужно. Не знаю, какое я произвела впечатление на этих мужчин, но, когда я проходила мимо них, они лишь разинули рот и не могли мне ничего ответить, когда я спросила их, это ли вход в клуб. Следующим, кто вышел из подвала, был престарелый мужчина в дорогом костюме, он оказался разговорчивее предыдущих моих собеседников:
        —Вы за послом? — Прямо попал он в самую точку. Я вдруг вспомнила, что когда-то видела этого человека у нас в доме. Видимо, он и являлся хозяином этого «заведения».
        —Да, я принесла деньги. — Он как-то едко усмехнулся, открыл дверь в подвал и пригласил меня внутрь. Я зашла. Признаюсь, мне понравилось то, что я увидела. Комнаты были обставлены дорогой мебелью в восточном стиле. Имелся свой бар, несколько кабинок с игральными столиками и даже своя кухня. Складывалось впечатление, будто люди здесь жили.
        —Где мой отец? — Спросила я у того старика, который провёл меня в подвал.
        —Не волнуйтесь, мадемуазель, он здесь. Отсыпается. — Он указал на одну из комнат, которые были закрыты. Я подошла к ней и попыталась открыть её, но она была закрыта на засов.
        —Немедленно откройте дверь! — Начала гневаться я.
        —Тише, тише, не пугайте клиентов. — Он лениво подошёл ко мне, открыл ключами замок и приоткрыл дверь. То, что я увидела, вызвало во мне новую волну противоречивых эмоций. Я гневалась на отца, но когда я увидела его, лежащего на холодной соломенной кровати, побитого, с заплывшими отёчными глазами, то злость сразу прошла. Мне стало жаль его и хотелось немедленно вызволить его отсюда.
        —Отец писал, что должен 200 золотых монет. Вот вам 220. — Я протянула ему мешочек с золотом, но он только посмеялся.
        —Я тут ничто не решаю, я лишь помощник. Всем тут воротит он. — И старик указал мне на одного мужчину, стоящего посередине зала и внимательно наблюдавшего за нами. По линии декольте моей пробежала дрожь от того, что этот человек глазами пожирал меня. Но я старалась не подавать виду, что испугалась, и стремительно направилась в сторону хозяина клуба.
        —Добро пожаловать, мадемуазель, желаете сыграть? — Сладостно промолвил тот, не скрывая своих намерений на мой счёт.
        —Нет, благодарю. Я здесь по поводу своего отца, посла. — Мне стало стыдно, и я огромным усилием заставила себя не краснеть перед этим человеком.
        —Ах, да, вы готовы уплатить его долг?
        —Да, вот деньги. — Я протянула ему мешочек, но он даже на него не взглянул.
        —Мы, кажется, договаривались с вашим отцом о другом. Мне не нужны ваши деньги. — Прямо заявил тот.
        —Этого не может быть. Отец написал мне, что задолжал вам 200 золотых монет. — Я смотрела ему в глаза и видела в них яркий огонёк, говорящий мне о том, что он мною играется.
        —Я передумал. — Нагло улыбнулся тот.
        —И как мы можем уплатить его долг? — Я уже боялась услышать ответ.
        —Собой. Вы проведёте со мной ночь, а деньги можете оставить себе. — Без стеснения произнёс мужчина.
        —Вы, верно, шутите? — Хоть я и предполагала услышать это, но от этого мне не становилось легче принять услышанное.
        —Нисколько. Я отпущу вашего отца, если вы разделите со мной ложе.
        —Но я ведь не замужем. — Нужно было уточнить: — Я ведь ещё девственница.
        —От этого время, проведённое с вами, будет для меня ещё ценнее. — Улыбнулся он.
        —Нет! Это немыслимо. Берите деньги. Может, нужно больше?! Я дам вам больше. — Я чувствовала себя такой усталой, что вялость при протесте послышалась даже мне. Нужно было собраться с силами, иначе я была близка к тому, чтобы проиграть.
        —Деньги меня не интересуют, а вот вы — другое дело. — Он говорил так открыто и без тени стеснения, что я ощутила, как боязливая дрожь пробирает меня до костей. Этот человек обладал некой властью и средствами, что позволяло ему чувствовать себя свободно в моём обществе. Его серые глаза сверлили меня взглядом, а пухлые губы, над которыми возвышалась ухоженная бородка, то и дело выпячивались вперёд, словно предвкушая скорый поцелуй. Мне стало противно, желудок вновь скрутился наизнанку и мне захотелось выйти наружу. Но давящая в груди рана от воспоминания о том, как мой отец лежит сейчас без сознания в той холодной своеобразной камере, не давала мне покоя. Пускай я узнала о том, что это был не мой отец, но для меня он всегда останется таковым, несмотря на все его прегрешения. После того, как передо мной открылась тайна нашей семьи, я по-другому начала относиться к отцу: мне было жаль его. Он всю жизнь выполнял волю своих родителей, жил с нелюбимой женщиной, воспитывал чужого ребёнка, служил у того, чьей любовницей была его жена. Его судьба была такой печальной, что только самый бессердечный человек
не проникся бы к нему сочувствием. У него были свои причины не любить жену, но я не думаю, что он не пришёл на похороны по своей воле. Азартные игры были для него спасательным жилетом, здесь, в этом Богом забытом месте, он был по-своему счастлив, пусть и на несколько минут, на пару часов. Его жизнь подвела его к обрыву, его жизненные трудности довели его до такого состояния. Никто не вправе осуждать его, так как никто не знает, как он бы себя повёл в такой ситуации.
        —Нет, это не обсуждается. Я приду к вам завтра. Возможно, завтра вы от денег не откажетесь. И они вам понадобятся. — Решительно заявила я. Мне не хотелось сдавать позиций, не хотелось, чтобы мой собеседник думал, что я слабая и беззащитная девушка, готовая на всё ради своего отца. Думаю, ему понравилось то, что он услышал, так как он мягко улыбнулся мне и подошёл ближе. Я стояла смирно, стараясь не выдавать своего волнения, хотя, быть может, учащённое дыхание выдавало меня.
        —Мадемуазель, позади вас стоит двое верзил, готовых выполнить любой мой приказ. Они без особых усилий свяжут вам руки, и вы не сможете мне сопротивляться. Так что выбирайте, по своей воли вы на всё согласитесь или нет. — Его ядовитый взгляд так больно вонзился в меня, что я отпрянула и собиралась уже побежать к выходу, но меня схватили за руки. Передо мной стояло двое великанов, ужасающих и грубых. Им было плевать, кто я такая и что я знакома с самим королём. Они были пешками в руках своего хозяина и от одного его слова зависела сейчас вся моя судьба.
        —Прошу вас, не опускайтесь до такого. Вы ведь благородный человек. — Пыталась хоть как-то добиться своего освобождения я.
        —Я был им, но теперь я играю против таких людей. — Он больно сжал челюсть, но совсем не почувствовал боли, так как я отчётливо видела, как его окружают шипы ненависти. Он ненавидел аристократов, хоть и сам был им. Видимо, что-то случилось в его жизни такое, из-за чего он так переменил к ним своё отношение. И весь свой гнев он сейчас хотел вымести на мне. Я боялась этого человека, боялась его взгляда, боялась того, что вот-вот должно было со мной случиться. Вдруг я вспомнила о том, как по велению моего сердца граф Николас поскользнулся на полу и упал. В эту секунду я мечтала о том же. Мне хотелось, чтобы мой собеседник подавился собственной же слюной, чтобы его сдуло ветром, когда кто-то открыл бы дверь подвала. Но я слишком долго ждала и так и не дождалась. За это время меня, как тряпичную куклу, отвели в другую комнату, в личный кабинет хозяина клуба. Я сопротивлялась, как могла, кусала руки громил, пыталась вырваться из их цепкой хватки, но у меня ничего не получилось. Сил даже на слёзы, на обычную девичью истерику не хватило. Меня связали и повалили на диван с мягкой подкладкой. Всё, что
происходило дальше, описать будет трудно. Я провалилась как будто бы в сон, но понимала, что со мной происходит: меня изнасиловали. Не скажу, что я испытала нестерпимую боль, во мне просто ничего не осталось, я вмиг опустела, как если бы осушилось болото, исчезли моря и океаны. Я чувствовала лишь пустоту, в душе и теле, я словно перестала быть человеком, а стала вещью никому ненужной и бесполезной. Когда мною вдоволь попользовались, меня с отцом выбросили на улицу. Я лежала в грязи и последнее, что видела, так это испуганное лицо отца, который поднимал меня с земли.
        Проснулась я уже в своей постели. Когда спросила, сколько я спала, мне сообщили, что трое суток, но я не поверила. Я чудовищно хотела спать, поэтому почти сразу же вновь уснула, даже не поговорив с отцом. Проснувшись на следующее утро, я громко произнесла вслух то, что только что поняла:
        —Я тоже проклята. — Этот мой вывод подкреплялся уже достаточно большим жизненным опытом и багажом тягостных перипетий. Последние события лишь убедили меня в этом. Так что сомнений не оставалось».
        Глава XI. В пустыне грёз
        Через несколько дней Адриана начала приходить в себя. Ей совсем не хотелось говорить с отцом о том, что случилось, да тот и не настаивал. Ему было стыдно за всё, что пришлось увидеть и пережить дочери из-за него, и поэтому он старался делать всё, чтобы девушка его простила. Но он даже представить не мог, какое большое у неё сердце и что она уже давным-давно его простила. Как-то Адриана наткнулась на письмо с королевской печатью, среди стопок с остальной корреспонденцией. Девушка открыла конверт и узнала почерк Чарльза. Он писал о том, что «ему сообщили о её потере и он искренне…», — это последнее, что она прочла. Бумага полетела прямо в высоко поднимающееся пламя в камине. После этого последовали громкие слёзы, прерывистые, но долгие рыдания. Отец стоял в дверях комнаты, когда она совершила такой ритуал и лишь молчаливо повернулся к ней спиной, как будто бы ничего не увидев.
        Однажды они сидели на веранде за тем самым столом, за которым сидели все вместе во время визита Чарльза и графа Монтессо в их дом. Было очень жарко, но, разместившись в тени деревянного навеса, отец и дочь наслаждались приятной прохладой летнего ветра, забывая обо всех ужасах прошлой недели. Им даже не нужно было ничего говорить, они чувствовали, читали мысли друг друга, как если бы были кровными родственниками. Адриана совсем невзначай сказала ему:
        —Мама мне всё рассказала. — Когда она посмотрела на отца, то заметила, что тот опустил глаза и стал рассматривать чай в чашке, не встречаясь взглядом с дочерью.
        —И что теперь будет? — Устало спросил он.
        —Ничего. Это ничего не меняет. — Она улыбнулась ему, пододвинула к нему свою руку и погладила его раскрытую ладонь. Лучи солнца согрели губы отца девушки, и он улыбнулся. Или же он просто был счастлив от того, что, наконец, смог понять, что в этом мире у него всё же есть ребёнок, пусть даже неродной. Для Адрианы это тоже был своего рода переломный момент, она начала понимать, что у неё остался лишь отец и она должна ценить то, что у неё есть в жизни.
        —Отец, а ты не поедешь со мной в Англию? Насовсем. — Посол немного озадачился и Адриана продолжила: — Попроси у короля, чтобы он перевёл тебя на другую службу. Мы продадим этот особняк, рассчитаемся с долгами и переберёмся жить в наше поместье в Лондоне.
        —Но, милая, как же твоя служба у королевы?
        —Сесилия будет рада от меня избавиться, она меня не очень любит. — Предположила она.
        —Боюсь, Адриана, я не обладаю такой властью, чтобы просить королеву о таком. Единственное, что может освободить тебя от своих обязанностей, это замужество.
        —Ах, ну тогда его устроим.
        —Ты в этом уверена? — Засомневался посол.
        —Да, и чем скорее, тем лучше. — Скандировала Адриана. — Но о переезде подумай. Возраст у тебя уже не тот, чтобы по странам путешествовать. К тому же ты был бы рядом со мной.
        —Но как же наше поместье? Это ведь твоё приданое.
        —Не волнуйся об этом, я не пропаду. И без приданого найду себе мужа. — Девушка подняла высоко чашку с чаем, как будто это была сама Чаша Граааля и выпила её содержимое до дна.
        Благодаря упорным стараниям Адрианы посол решился на то, чтобы продать особняк во Франции. Покупателей набежало, на удивление, много. Но в итоге дом достался какому-то загадочному аристократу, англичанину по национальности. Что примечательно, так это то, что по внешнему виду было ясно, что этот человек вряд ли мог позволить себе такой шикарный дом, а, значит, он покупал его для кого-то другого, чьё имя осталось неизвестным. Но хозяев особняка не особо заботил этот вопрос, их радовало то, что они смогу расплатиться с соседями, которым задолжали огромные суммы денег.
        Приближался день расставания, Адриана с отцом долго стояли над могилой матери и думали о том, как бы сложилась их жизнь, если бы герцогиня была жива. Сблизились бы они, расплатились бы с долгами? Узнала бы тайну Адриана или же продолжала бы до конца своих дней жить в неведении?
        Далее последовало долгое путешествие, невыносимое от мучительной жары, которая преследовала путников днём, ночью, и даже утром. Пребывание на борту корабля давалось девушке труднее всего: за всё время их путешествия волны поднимались высоко и сильно раскачивали судно. Адриану постоянно тошнило, несколько дней она даже не вылезала с кровати, так как чувствовала себя так плохо, что ей казалось, она может умереть. В остальные дни Адриана занималась своим любимым занятием: флиртовала с представителя мужского пола и соблазняла некоторых из них. На самом деле, ей даже не приходилось особо стараться для того, чтобы затащить мужчин на судне в постель, ведь навыки её оставались при ней. Отец не причитал и делал вид, что не замечает, как его дочь проводит своё свободное время, ведь он многим был ей обязан, даже жизнью. У него, как и у Адрианы, были свои слабости, и, быть может, она тоже сможет когда-то от них избавиться. Сущим кошмаром для девушки были те моменты, когда она оставалась одна: все мысли о посторонних людях улетучивались волной и в голове оставались мысли лишь об одном человеке. Что Адриана
только не предпринимала, чтобы забыть о нём, каких только красивых мужчин не выбирала себе в любовники, вот только всё равно её сердце трепетно скулило о том, что она больше никогда не сможет прикоснуться к Чарльзу, что её итак крошечные шансы на брак с ним обратились в прах. В минуты давящей пустоты и молчания Адриана забивалась в угол своей каюты, обхватывала руками согнутые колени и пыталась заплакать. Но с тех пор, как умерла её мать, как одна потеря следовала за другой, девушка лишилась этой способности, как будто бы её душа заполнялась чёрными воронами, которые своими крыльями закрывали единственные источники света. Где-то глубоко внутри она надеялась, что со временем её сердце превратится в холодный айсберг и тогда она не будет испытывать такой боли и тоски от потери любви.
        В одну невероятно холодную для лета ночь она вышла на палубу и посмотрела на сияющие звёзды на небосводе. Сильный ветер почти сносил её хрупкое тело, но она продолжала стоять, как будто бы ожидая чего-то. Раскачивающиеся волны так сильно били по судну, что вода оказывалась прямо на палубе. Но и это не испугало Адриану. Ноги её продрогли, подол платья напрочь вымок, и сама она чувствовала, что превращается в ледышку. Полная луна вдруг закрылась кудрявыми тучами, прохладный ветер сменился холодным и безобидные всплески волн переросли в настоящее бедствие. Судно раскачивалось из стороны в сторону и складывалось впечатление, будто сам Посейдон мощной рукой качает колыбельную своего младенца. Звёзды как будто совсем потухли, спрятавшись под чернью ночного неба и всё вокруг стало таким пустым и тёмным, что Адриане казалось, будто она достала до самых недр своей души.
        Члены экипажа беспокойно управляли кормой и пытались предотвратить кораблекрушение. Кто-то что-то ей кричал, уводил прочь, но она их не слышала и не видела. Лишь затем, через полчаса почувствовала, как тёплая тяжёлая рука отца гладит её запутавшиеся волосы и что-то приговаривает. Она вдруг дрогнула, отшатнулась от него, когда поняла, что он молится. Слова молитвы были для неё невыносимыми после всего того, что с ней случилось. Девушка была разочарованна религией, верой и даже Богом. Ей казалось, что каждый человек способен на прощение, что Господь к каждому может проявить своё милосердие. Но какие-то другие силы оказались сильнее его. И теперь она вынуждена скитаться по этой земле, волоча своё жалкое существование, потеряв близких людей только потому, что на ней лежит какое-то проклятие, связывающее её с далёким прошлом и теми ошибками, которые совершили её предки, но никак не она. Мир всегда казался ей несправедливым, но сейчас она полностью в этом убедилась. Злость на свою судьбу, бессилие произносимых молитв убили в ней всю религиозность и сейчас она перестала надеяться на чудо, перестала
верить в мечты и стала надеяться только на саму себя: ведь только она может даровать себе безоблачное будущее или же наоборот подвести себя к краю пропасти. И для того, чтобы заполучить первое, ей нужно было выйти замуж, оборвать все связи с прошлым и начать новый этап. Ведь наверняка хуже, чем было, уже не будет. Она так думала.
        В столице их встретили весьма радушно, но и это не имело никакого значения для Адрианы. Она почти не одаривала людей своей улыбкой, высокомерно поднимала подбородок к потолку и смотрела поверх людей. Чарльз несколько раз пытался к ней подступиться, но девушка находила какие-то отговорки для того, чтобы долго не прибывать в его обществе. Сочувственный взгляд, добрые глаза друга капали горячим воском на её кожу. Ей хотелось как можно сильнее от него отдалиться, несмотря на то, что, отдаляясь, ей становилось только хуже. Посла действительно назначили на другую должность, и Адриана не могла не радоваться этому: теперь её отец устроился в поместье недалеко от Лондона, но служил при дворе у короля организатором различных мероприятий и встреч с важными гостями. Благодаря тому, что он всё время путешествовал по миру, ему удалось познакомиться со всеми главами государств, их родственной четой, подданными. Его чтили во многих высших кругах, это сослужило ему добрую службу, т.к. только он мог сказать, как ублажить того или иного гостя. Адриана же продолжала выполнять обязанности фрейлины королевы и смиренно
дожидалась того часа, когда она найдёт себе подходящую кандидатуру в мужья.
        Однажды девушке пришлось стать свидетельницей крупной ссоры между королём и младшим принцем. Она шла по коридору, как из ближнего кабинета донеслись какие-то крики и разговор на повышенных тонах. Девушка точно не знала, что стало причиной разногласия отца и сына и предпочла бы узнать об этом от кого-то другого, только, видимо, сегодня был не её день. Дверь кабинета раскрылась так внезапно и человек оттуда вышел так торопливо, что Адриана приглушённо издала возглас испуга. Король заметил её, искривился от одного только взгляда на эту девушку, фыркнул так, будто именно она — была причиной всех его бед и поспешил удалиться. Невидимая тонкая игла кольнула её прямо в сердце от одной мысли, что её так ненавидит её собственный отец. За ним вышел Теодор с разгоряченными щеками, взъерошенными волосами и презрительной ухмылкой на устах. Девушка не ожидала увидеть его, так как думала, что ссора произошла между Чарльзом и Генрихом, поэтому, когда он вышел, она озадачилась и невольно забыла ему поклониться, как подобает этикету.
        —А вот и ты. — Раздражённо, не открывая рта, проговорил тот и ушёл следом за своим отцом.
        Адриана вдруг на самом деле начала думать, что король поссорился со своим сыном из-за неё. А что если Генрих узнал об их связи, о выкидыше и о бесчестном поступке своего сына? Хотя верить в это было наивно, девушка и предположить не могла, что же в действительности произошло. Но ей недолго пришлось раздумывать об этом, так как почти сразу следом за братом из кабинета вышел Чарльз. На его лице прослеживалась такая озабоченность, что, казалось, в эти мгновения решалась судьба этого человека. Он был задумчив и не сразу заметил Адриану, даже после того, как встал рядом с ней, в дверях комнаты. Девушка хотела было воспользоваться случаем и уйти, оставив Чарльза в одиночестве со своими мыслями, но что-то её удержало это сделать.
        —Адриана? — Он вдруг смутился, но быстро овладел собой. — Простите, что вам пришлось стать свидетельницей этого конфликта.
        —Ваше высочество, вам не за что извиняться. Я просто проходила мимо и остановилась здесь, когда дверь открылась, и из комнаты вышел король и принц. Мне тоже уже пора. — Она хотела поскорее уже уйти с глаз долой, но Чарльз её остановил.
        —Раз вы здесь, пройдёмте в кабинет. Нам с вами тоже нужно поговорить. — Он был чересчур официален, но именно это успокоило Адриану, так как она боялась, что Чарльз будет говорить с ней о чём-то личном.
        Но когда они зашли в комнату, мужчина вдруг расправил плечи, как будто бы расслабившись в обществе девушки. Он закрыл дверь, пригласил Адриану сесть на диван, и она охотно согласилась, так как боялась, что из-за волнения её колени начнут дрожать. Одного взгляда принца хватило для того, чтобы девушка поняла: чувства Чарльза могут выпрыгнуть из груди в любую секунду. Пусть он говорил сдержанно и не выдавал своих эмоций, было видно, что он испытывает к ней романтические чувства. Девушка прикрыла рот рукой, чтобы сдержать рвотный рефлекс от самой мысли, что она и её родной брат мечтали о таких не братско-сестринских отношениях. Но несмотря на всю запретность подобных связей, она не переставала любить этого человека ни на йоту меньше. Ей было противно от осознания своей греховности, мысленно она саму себя проклинала за эту любовь, но ничего поделать с этим не могла. Как бы она ни старалась, разлюбить Чарльза ей не удавалось.
        —Адриана, вам дурно? — В глаза мужчины отчётливо виделись тени страха.
        —Совсем немного. — Солгала та. — Может, лучше отложим наш разговор? — Предложила она, надеясь, что принц не собирался обсуждать с ней ничего серьёзного.
        —Боюсь, этот вопрос не требует отлагательств. — Строгим голосом начал принц. Ладони Адрианы так вспотели, что ей пришлось опустить их на платье и незаметно вытереть о ткань.
        —Я не хотел вас тревожить по вашему возвращению в Англию. Знаю, на вашу судьбу выпало немало потерь. Мне трудно передать, как я сожалею, что не оказался рядом с вами в трудную минуту. — Он вдруг запнулся, по его телу пробежала дрожь от волнения и переполненных чувств.
        —Ваше высочество, я это знаю. Благодарю вас за доброту. — Ей хотелось уже встать, но Чарльз вновь овладел собой и продолжил:
        —То, что произошло с нами во Франции, очень многое для меня значило. Я это осознал только после того, как вы уехали. Я долго не решался это сделать, но лишь потому, что мне необходимо было сообщить о моих намерениях отцу и брату. Дорогая Адриана. — Он встал на колено, взяв Адриану за руку. — Я не смогу прожить эту жизнь счастливо, если вы не будете моей женой. — Девушка охнула и выхватила свою руку из руки принца. Она начала беспокойно дышать и оглядываться по сторонам, надеясь, что это не реальность, а лишь плод её воображения или дурной сон.
        —Я уже поговорил с отцом и с братом. Я не спрашивал их разрешения, я сам всё решил. Я хочу, чтобы вы стали моей женой. — Его губы расплылись в блаженной улыбке, как будто всё, о чём он когда-либо мечтал, должно было вот-вот с ним сбыться.
        Адриана торопливо встала с дивана и отошла в сторону, подальше от брата. Её губы начали дрожать, и сама она могла расплакаться в любой момент, вот только решительность в правильности своих действий не позволяла ей проявить слабость.
        —Ваше высочество, вы не обязаны так поступать. Тот поцелуй был ошибкой, мы с вами были уязвимы. Этот проступок с моей стороны не должен вынуждать вас к подобным действиям. Я знаю, вы благородный мужчина, вы поступаете так, как вам подсказывает совесть. Но поверьте, не нужно таких жертв. — Она пыталась хоть как-то вразумить принца, но её ответ лишь расстроил его.
        —Жертв? Нет, вы неправильно поняли, Адриана. Я хочу жениться на вас не потому, что это будет правильно, а потому, что я вас люблю. Я знаю, вы меня тоже любите. — Искренность и чистосердечность, с которой этот мужчина говорил эти слова, выбили почву из-под ног Адрианы. С одной стороны, она, как и любая женщина на её месте, была рада, что её чувства оказались взаимными. Но, с другой стороны, вся невозможность осуществления его планов и запретность их любви убивали всю романтику и счастье от услышанного. Она отвернулась, крепко сжала зубы и заставила себя не заплакать. Было очень больно, весь воздух давил на неё невидимыми колючими проволоками. Металл проникал в самое сердце. Адриана знала, сейчас она должна сделать несчастным самого любимого человека на планете. И это забирало у неё жизнь.
        —Ваше высочество.
        —Чарльз… — Исправил её принц.
        —Ваше высочество. — Адриана решила быть жестокой. — Боюсь, вы меня неправильно поняли. Я никогда не испытывала к вам романтических чувств. Вы всегда были мне добрым другом. — Понадобилось пара секунд, чтобы продолжить свою ложь: — Я всегда любила вас, но как друга. Моё сердце отдано другому. — Теперь она смотрела прямо в глаза своему собеседнику. Чарльз понял, что ему лучше встать.
        —Моему брату? — Сухо спросил он.
        —Нет. Тому, с кем я в скором времени вступлю в брак. — Она внимательно смотрела на то, как черты лица её брата грубеют: линии губ опускаются, брови сдвигаются у переносицы, а глаза обретают болезненный оттенок.
        —Кто он? — Безжизненным голосом говорил принц. Адриана тут же нашлась, что ответить:
        —Я бы не хотела говорить его имени, пока о нашей помолвке не узнают все, включая моего отца. — Девушка немного приблизилась к Чарльзу, но, увидев, как при этом лицо его исказилось от боли, остановилась на месте. — Мне очень жаль, ваше высочество, что вы так об этом узнали. Но, если обо всём поразмыслить, то всё это к лучшему. Вы найдёте себе более достойную кандидатуру в жёны, из королевской семьи…
        —Да как вы можете знать, что лучше для меня? — Его грубоватый тон несколько разбивал непоколебимость девушки. Колени начали дрожать, но радовал тот факт, что ей не нужно было отвечать, ведь принц тут же продолжил: — Вы беременны от него?
        Адриана не знала, с чего так решил принц, но вдруг вспомнила, что ещё несколько минут назад её чуть было не стошнило, поэтому она решила воспользоваться наблюдательностью Чарльза и обратить это против него самого.
        —Возможно, не знаю… Ещё рано судить. — Она говорила так естественно, что сама поверила бы в свою ложь. Глаза его загорелись такой злобой и ненавистью, что девушка вдруг испугалась, что именно сейчас, в этот момент осуществится проклятие их семьи: брат убьёт свою сестру. Но он отвернулся от неё, решил даже не смотреть в её сторону и лишь сказал:
        —Тогда мой подарок вам придётся очень кстати.
        —Подарок? — Девушка не могла понять, о чём идёт речь.
        —Я выкупил ваш особняк во Франции, когда узнал о финансовых трудностях вашего отца. Вы вправе сами распоряжаться им. Все бумаги здесь. — Он указал на стопку бумаг, разбросанных на письменном столе короля.
        —Чарльз, я… — Адриана была лишена дара речи и не знала, как отблагодарить этого человека, которому только что разбила сердце.
        —Ничего не говорите. Я надеюсь, вы будете счастливы. — Он взял документы, отдал их ей и кивнул головой на прощание, даже не взглянув на неё. Через секунду Адриана осталась одна в кабинете. Слёзы вмиг появились на глазах и начали капать на бумагу, которую она держала в руках. Она вдруг начала мечтать о том, чтобы вновь начался град, выбивающий стёкла из окон. Только в этот раз её некому будет спасать, ведь единственный человек, который любил её безмерно и был готов ради неё на всё, отдалится от неё навсегда. И шанс обрести счастье будет пылиться на полке тех же несбыточных грёз.
        Во время ужина Адриана всё время смотрела в тарелку, почти не притронувшись к еде. Ей не хотелось сейчас находиться рядом с людьми, поэтому она предпочла бы провести в тишине и остаток вечера. Вот только у её подруги Виктории были другие планы. Она пыталась развеселить подругу, болтала с ней о чём-то увлечённо, но Адриана даже не потрудилась вслушиваться в монолог фрейлины. Когда время подошло к танцам, девушку внезапно пригласил старший принц Тео. Она не знала, что ответить и была в таком недоумении, что единственное, что пришло ей в голову, так это сослаться на своё плохое самочувствие. Теодор был заметно разочарован, но танцевать с кем бы то ни было, кроме Адрианы, не пожелал. Виктория в это время стояла рядом с подругой и тот факт, что принц не заметил её, облачённую в дорогое шёлковое бирюзовое платье, отделанное золотом и серебром, даже, несмотря на то, что она настойчиво сверлила его взглядом, не мог её не огорчить.
        Через несколько дней были вновь устроены танцы, на этот раз Адриана сжалилась над Тео и согласилась протанцевать с ним несколько сетов. Когда девушка изрядно устала, к ней подошла Виктория и услужливо предложила ей вина.
        —Благодарю, мне это как раз необходимо. А ты почему не танцуешь? — Удивилась Адриана.
        —Да просто лучших танцоров уже разобрали! — Беззаботно засмеялась Виктория и куда-то ушла.
        Глава XII. Тайны стен Лондонского замка
        «Вереница из тысячи людей следовала от одной королевской резиденции к другой. Столица встретила нас мрачной и дождливой погодой: когда лошади ступали копытами в глубокие лужи, платья дам оказывались облитыми грязью. Из-за этого Виктория становилась ещё более раздражительной, ведь ей купили новое платье, в котором она мечтала покорить всеми обожаемого принца, и теперь оно было таким испачканным, что вряд ли могло вызвать хоть какое-то чувство, кроме сострадания. Я же наслаждалась приятной прохладой уходящего лета. Ничто: ни моя надоедливая подруга, ни плохая погода, ни грязное платье, — не могло испортить моё настроение. Я очень скучала по отцу, которому было поручено всё подготовить к приезду короля и королевы. Здесь, недалеко от королевского дворца, размещалось и наше поместье. Мне хотелось увидеть его, побывать в его стенах, ведь именно там я должна была провести своё детство, если бы не факт того, что моя мать была любовницей короля и он её отверг. В том доме моя мать провела половину своей жизни, была счастлива или горевала, там она оставила частичку себя. Во Франции она никогда не чувствовала
себя дома, поэтому мне было интересно, как же выглядел её дом.
        Дождь спешно капал по крышам особняков, мимо которых мы проезжали и капли эхом раздавались по всему городу. Складывалось впечатление, будто этот город пуст, так как это эхо было настолько сильным, что оглушало меня. Невыносимее всего было то, что мы медленно передвигались по улицам Лондона, появляясь на глазах у каждого жителя, будь то обычный мещанин или аристократ. Все люди кланялись нам, восхваляли их величества и их высочества, и даже читали молитвы, прося Господа подарить королевским особам здоровье и долгих лет жизни. Внутри меня что-то щёлкнуло, будто какой-то непрошеный гость открыл дверь, которой раньше в моей душе не было.
        Я знала, что прихожусь дочерью королю, но ничего не могла с этим поделать, так как попросту причинила бы боль и своему неродному отцу, и Чарльзу, и матери, которой уже нет. Я не хотела, чтобы о герцогине говорили плохо, не хотела, чтобы моего отца считали слабым человеком и глупцом, воспитавшим не свою дочь, не хотела, чтобы Чарльз испытал те же чувства, что и я, когда я узнала о том, что люблю своего кровного брата. Именно поэтому я собиралась сохранить всё это в тайне. Корона, трон, королевские покои — всё это ничто по сравнению с тем, что я лишилась самого лучшего в мире мужчины. Конечно, я была в некоторой степени тщеславным человеком, поэтому мне было обидно, что я всего лишь придворная дама, а не принцесса. Но меня скорее огорчало, нежели радовало осознание того, что я — дочь Генриха. Ведь именно из-за этого обстоятельства я опасалась больше никогда не встретить свою любовь, моя мать умерла от неразделённой любви, а отец прожил жизнь с нелюбимой женщиной. Во всех бедах я винила короля и только его. И пусть я была похожа на этого человека не только внешне, но и внутренне, я никогда не смогу
простить ему всё то, что он сделал моей семье.
        Улицы города были украшены в разноцветные краски, как будто восполняя все лишения, которые перетерпела природа за этот год. Листья деревьев были невероятно сухи и их мутный цвет мало походил на зелёный. Но то, во что превратил мой отец главную площадь, трудно передаётся описанию. Огромные мраморные колонны стояли по обе стороны от двух величавых тронов, украшенных различными цветами и бардовой бархатной тканью. Та же ткань устилалась подобно кровавой тропе от фонтана до тронов. Широкий массивный фонтан был обложен золотой плиткой, по краям которой вырисовывались различные этюды из сапфира, аметиста, коралла, граната, переливающиеся всеми цветами радуги в воде.
        Повсюду стояли корзины с цветами, духмяными растениями и бронзовыми статуями самых разнообразных животных. Казалось, весь лес собрался здесь для того, чтобы приветствовать царя всех зверей. Множество слуг, переодетых в яркие наряды, разносили на подносах лёгкие закуски и шампанское. Король был опьянён таким великолепием, его глаза разбегались от закусок, привезённых со всех концов света лично для него. Высокие светловолосые дамы напевали журчащим голоском мелодию из любимой пьесы Генриха. Королевская чета заняла свои места, мы стояли позади и дожидались начала представления. На праздник были приглашены самые выдающиеся актёры Англии, которые отыграли сценку-интерпретацию Библейской истории: про Адама и Еву, запретный плод, Древо познаний. Были здесь и змей-искуситель, и ангелы, и злые духи, нашептавшие Еве вкусить яблоко. Зрелище было невероятное. Вся площадь напоминала кусочек Райского сада. Все зрители молча наблюдали за каждым движением актёров, их глаза горели. Мне было сложно объяснить своё состояние, но я словно перенеслась в тот мир, перед глазами расплывались люди, я видела лишь яркие
цвета, затонувшие на дне фонтана. Эти цвета становились всё ярче до тех пор, пока в глазах всё резко не потемнело. Я очнулась только тогда, когда почувствовала, что чья-то рука трясёт моё плечо. Это была Камилла. Она выглядела испуганно, и, на удивление, обеспокоенно.
        —Что ты делаешь? — Раздражённо фыркнула я, боясь, на самом деле того, что не могла найти объяснения своему состоянию.
        —Его высочество Чарльз просил побеспокоиться о вас, когда увидел, что вам стало дурно. С вами всё в порядке?
        —Да, а куда все подевались? — Я посмотрела по сторонам и заметила, что кроме нас на площади почти никого не осталось.
        —Они отправились в замок. Но вы не волнуйтесь, можно не торопиться. Сейчас король проведёт экскурсию по замку, которую можно и пропустить. — Усмехнулась как-то надменно она.
        —Экскурсия? С какой кстати? — недоумевала я.
        —Ну как же. Это ведь замок его предка. Король каждый год старается навещать Лондон, чтобы почтить память прошлого своей семьи. — Таинственно начала она, но я тут же побежала в сторону своей лошади и поспешила догнать всех. Я не могла упустить такую возможность: узнать что-то и о своих предках. И что если именно здесь, в этом замке жил когда-то наш злосчастный предок Матео, который поверг каждое поколение своего рода кружиться по бесконечному кругу бед и несчастий просто потому, что выбрал не ту любовницу? А ещё говорят, что женщины приносят неприятности, что Ева виновата во всех грехах человеческих, что женщина на корабле — к крушению. Ну что же, раз мужчины не особо искусны в оправдании собственных проступков, то пусть прикрываются нами.
        Моя лошадь быстро нагнала процессию. Перед нами возвышался величественный старинный замок с высокими куполообразными башнями, такими тонкими, что, казалось, это были своего рода темницы для тех, кто был в немилости у короля. В голове сразу возникло несколько образов: Матео, его жена, дети, их служанка, впоследствии ставшая проклятием всей их жизни. Неужели всё это произошло здесь? Неужели стены этого здания таили в себе какие-то мистические события далёкого прошлого? Мы спешились, отдали поводья конюхам и прошли внутрь. Несмотря на старинный интерьер, всё здесь дышало новизной и современностью: мой отец изрядно постарался, чтобы подготовить всё к приезду короля и его свиты. Вот только Генриху всё это не слишком нравилось, чувствовалось, что он с опаской наблюдает за всеми изменениями, которые перетерпел замок. И если в случае городской площади ему нравились изменения, то даже такая мелочь, как бархатные шторы, украшенные морским жемчугом, вызывали в нём негодование. Всё это было несколько странно и даже гости заметили, что на короля это не похоже. Видимо, этот замок значил для короля гораздо
больше, чем мы могли предположить.
        Несколько знатных господ, в том числе мой отец, показывали нам каждую комнату этого здания, описывая ту или иную деталь, имеющую историческую ценность. Иногда рассказчиков перебивал король, т.к. только он мог достоверно рассказать о каждой вещи, каждом предмете, касающемся его предков. Как выяснилось, этот замок служил местом обитания для многих поколений семьи Чарльза, но что показалось мне удивительным, так это то, что король предпочёл прожить большую часть своей жизни в Йорке, а не в Лондоне, хоть это и была столица королевства. Быть может, его тоже пугал этот замок своим загадочным прошлым?
        Мы спустились на нижний этаж и нам представили огромный винный погреб, заполненный до краёв различными бочками и деревянными стеллажами с бутылками этого вкусного напитка. Пока гости слушали рассказы о том, каких знатных господ угощали сокровищами этого погреба, я отошла в сторонку, так как почувствовала жжение во рту. Уже второй раз за сегодняшний день я ощущала себя так, словно вот-вот могла потерять сознание. Я не понимала, что со мной творится и объяснение этому состоянию я найти не могла. Трудно было дышать в этом помещении, здесь было влажно, сыро, и ни единого окна, способного пропустить сквозь свои стёкла хоть каплю солнечного света. Мне казалось, что я задыхаюсь и меня заперли в гробу. Я совершенно отдалилась от остальных и зашла туда, где было темно, но где я могла побыть одна. Одинокая масляная лампа освещала мне комнату. Удивительно, но в ней ничего не было, не считая трёхглавого орла с двумя крыльями. В чём же ценность этой комнаты и какое применение находили ей мои предки? Я подошла к железному орлу и, прикоснувшись к холодному металлу, вдохнула с облечением. Но тут, позади, я
услышала чьи-то шаги и испугалась, так как посчитала, что зашла в запретную зону. Иного выхода отсюда не было, так что я повернулась и встретилась взглядом с Чарльзом. Как я могла сомневаться? Это ведь только он мог оставить гостей ради того, чтобы просто узнать, как я себя чувствую. Это ведь он просил Камиллу позаботиться обо мне, в то время, как все остальные забыли о моём существовании. Я встретила его с улыбкой:
        —Ваше высочество, а как же ваши гости?
        —Они без меня не пропадут. Сейчас отец рассказывает им, как один из наших предков лично выращивал какой-то новый сорт вина. — Он выглядел усталым, но, тем не менее, был благосклонно настроен по отношению ко мне. Казалось, он меня простил.
        —Как вы считаете, здесь жил Матео с семьёй? — Задала я давно мучивший меня вопрос. Чарльзу понравилось моё любопытство:
        —Не знаю точно, но мне почему-то кажется, что да. Отец ещё в детстве говорил о том, что здесь жил один из основателей нашей династии. Не удивлюсь, если речь идёт об этом короле. — Он внимательно осмотрел комнату в поисках чего-нибудь необычного. — Видимо, эту комнату не считают особенной, раз нас сюда не проводили.
        —Да, здесь совершенно пусто. — Я вдруг развернулась и показала на орла. — Кроме него. Это ведь герб наше…вашей династии? — С моих губ чуть было не сорвалось «с нашей», но я умело исправилась, так что даже внимательный Чарльз не заметил.
        —Странно, зачем он здесь? — Принц подошёл так близко, что я могла почувствовать приятный, ласкающий мой нос, запах розмарина. Видимо, Чарльз успел после дороги помыть руки и умыться. Он осмотрел железную статую. — Может, раньше здесь была какая-то комната? С тех пор столько поменялось и замок уже совсем не тот, каким был раньше.
        —Всё возможно. — Я погладила одно крыло орла и вдруг дёрнулась от изумления: — Хм, а почему одно крыло опущено? Разве на гербе орёл был изображён именно так? — Я пыталась вспомнить эмблему нашей династии, но не могла точно сказать, опущены или подняты были крылья орла. Чарльз зачарованно посмотрел на меня:
        —Адриана, вы гений! — От этих его слов мне стало так хорошо на душе, ведь складывалось впечатление, будто мы скользнули в недалёкое прошлое, туда, где были лучшими друзьями и пытались разгадать загадки вселенной. Но лишь потом я поняла, к чему клонил принц. Он взялся за левое крыло этой неживой птицы и с невероятной силой поднял его. Послышался глухой звук, как если бы кто-то передвинул что-то тяжело. Мы обернулись в другую сторону.
        Рядом с висящей масляной лампой открылся проход, напоминающий лишь чернильное пятно. Мы переглянулись между собой и с замиранием сердца подошли ближе. Там было так темно, что мы едва могли видеть себя, так что решили захватить с собой масляную лампу. Но как только мы зашли внутрь и прошли немного вперёд, я почувствовала, как одна плитка подо мной подогнулась и каменная дверь, появившаяся неоткуда из стены, закрыла нам предыдущую комнату. Мы вдруг испугались, что возвратиться обратно теперь не сможем и что это была ловушка для нежеланных гостей. Но более всего нам хотелось узнать, что же находится здесь. Подойдя ближе к центру комнаты, мы увидели каменный склеп, такой, какой обычно воздвигают для захоронения важных вельмож. Но не это поразило нас больше всего. На холодной крышке гроба стоял своего рода алтарь: засохший воск свечей прилип к нему, церковный крест покоился в листьях какого-то растения.
        —Что всё это значит? — Я пребывала в смешанных чувствах. Страшно было подумать о том, кто же похоронен в этом гробу, но вместе с тем я больше удивлялась тому, что кто-то осуществлял некий ритуал на останках этого усопшего. Вдруг в голове всплыли слова Камиллы «Король каждый год старается навещать Лондон, чтобы почтить память прошлого своей семьи», мне казалось, в этом и есть разгадка.
        —Не думаю, что мой отец не знает об этом месте. — Начал понемногу раскладывать всё по полочкам Чарльз. Ему было трудно высказать всё то, что вертелось у него на языке, но мы оба знали, что это было за комната.
        —Здесь покоится Матео? — Я решила переменить тему. Принц пожал плечами и с досадой заметил:
        —Не знаю, но кто бы это ни был, мой отец или кто-то по его поручению, возносит на этот алтарь своеобразные приношения. — Когда он сказал это, я почувствовала, как по моему телу пробежался холодок, хотя в этой комнате не было ни единой щели, в которую мог пробраться ветер. Более всего я боялась, что Генрих для спасения своей души был готов принести кого-либо в жертву, но мы здесь не нашли никаких доказательств подобного. Единственный вопрос, который мучил нас, так это то, кто же скрывался под каменной крышкой. Мы даже не думали о том, как выберемся отсюда, настолько нас захватило желание узнать тайну имени усопшего.
        —Адриана, всё это может быть слишком опасным, так что правильным будет найти выход и вернуться к гостям. — Предположил он.
        —Но давайте же сделаем это вместе?! — Я была слишком возбуждена, чтобы выслушивать дальнейшие причитания и отговорки принца, поэтому наотрез отказалась покидать это место до тех пор, пока мы не узнаем, кто же там лежит, в этом каменном гробу. Странное, невидимое облако охватило нас двоих, мы были опьянены одурманивающим желанием раскрыть тайну.
        Принц взял крышку с одной стороны, я — с другой, и общими усилиями мы пытались её отодвинуть. Вначале наше стремление казалось неосуществимым, так как этот кусок камня был таким тяжёлым, что его едва вообще можно было отделить от самого гроба. И как только я начала сомневаться в собственных силах, нам это удалось. Повернув крышку, мы смогли, наконец, лицезреть останки неизвестного нам человека, которому воздвиг алтарь сам король. На самом деле, я не знала, что мы собирались там увидеть, ведь, маловероятно, что там мог сохраниться человек в таком виде, каком мы обычно его видим даже на похоронах. Мы увидели перед собой скелет, говоривший о том, что человек пролежал в гробу достаточно времени, чтобы его тело разложилось, оставив после себя лишь лоскутки какой-то ткани и скелет. Несмотря на разочарование, мы присмотрелись к скелету внимательнее и обнаружили, что тазовые кости были такими неширокими, что вряд ли могли принадлежать мужчине.
        —Значит, этот скелет принадлежит женщине. — Предположила я. Лоскутки, больше походившие уже на нити ткани, были почерневшими и такими хрупкими, что не могли дать нам никакой дополнительной информации о своём хозяине.
        —Вы считаете, это она? — Тихо спросил у меня Чарльз. Ему даже не нужно было уточнять, о ком он говорил, ведь я сразу поняла, что речь идёт о ведьме Гвиневре.
        —Не знаю. Но сейчас гораздо важнее другое: ваш отец верит в этом. — Я глазами указала на алтарь.
        Мы постояли несколько секунд в таком недоумении, что, казалось, даже выйдя отсюда, не поймём до конца, что же только что перед нами раскрылось. Внутренний голос подсказывал мне, что я должна спросить у Чарльза что-то важное, мои губы разомкнулись и посыпались как бисер слова, которые я не собиралась озвучивать, но которые сами вырвались из моего подсознания:
        —Ваше высочество. А что вам сказал астролог? Как снять проклятие? — Я страшилась своего собственного вопроса и того, что принц может на меня разгневаться из-за него. Но эта история теперь касалась не только королевской семьи, но и меня, ведь я была одной из них.
        —Потомок Матео должен пожертвовать собой на останках ведьмы, чтобы она простила его предка, а он мог искупить грехи своей семьи. — Быстро озвучил Чарльз, дабы я смогла понять, что ему несколько неприятно говорить об этом. Я удивилась тому, как такое безумие мог озвучить Давид и пожелала, чтобы всё это оказалась неправдой. Было страшно даже подпустить близко мысль о том, что кто-то из нас должен пожертвовать своей жизнью здесь, в этом склепе, чтобы успокоить дух Гвиневры. Но я не озвучивала мысли и решила не развивать эту тему.
        Чарльз предложил закрыть крышку гроба, и я поспешила согласиться: никто не должен был узнать о том, что мы здесь были. Через несколько минут мы пришли к полному исступлению: крышка гроба никак не закрывалась, а нам необходимо было как можно скорее выбираться отсюда, так как масло в лампе вот-вот могло закончиться. Мы не знали, что делать, но крышка действительно не могла расстаться с гробом. Пришлось принять трудное решение: мы условились оставить всё, как есть, решив, что когда-нибудь вернёмся сюда и вновь попытаем удачу. Теперь необходимо было найти выход.
        Я вернулась на то самое место, где предположительно наступила на плитку, закрывшую нас в этом склепе. Принц подвёл к стенке лампу: мы надеялись, что здесь окажется ещё какая-нибудь статуя, наподобие той, что открыла для нас проход. Мы увидели углубление, и я, не выдержав, протянула руки вперёд, надеясь, что нащупаю что-то в нём. Но мои пальцы порезались обо что-то очень острое и длинное — мы увидели в нём длинный клинок. Страшно было представить, зачем он здесь понадобился. Но кроме углубления, в котором был этот злосчастный объект, мы увидели тщательно выгравированную птицу, стёртую почти полностью, вероятно, от количества лет, что она тут находится, но напоминающую орла, который помог нам зайти в этот склеп. Не оставалось и тени сомнения, что этот символ позволит нам выбраться отсюда. Я надавила на гравировку, но ничего не случилось, затем Чарльз помог мне, но, кажется, мы неправильно разгадали эту загадку. Вдруг я заметила небольшую щель между двумя головами, она была такой тоненькой, что туда мало что могло пролезть, но меня осенило. Я взяла в руки кинжал и просунула его в эту щель, почему-то
машинально начала поворачивать по часовой стрелке орудие, которое в ту же секунду захватило с собой выгравированного орла, и, повернув их вверх ногами, вызвала какое-то движение в стене. Я испугалась, так как ожидала, что дверь тут же откроется, а складывалось впечатление, будто сейчас на нас обрушится потолок и мы будем погребены заживо рядом с ведьмой, навлекшей несчастья на нашу семью. Схватила за руку Чарльза и отпустила его лишь тогда, когда опасность миновала. Мы увидели, как каменная стена проскальзывает внутрь и перед нами вновь открылась та пустая комната, из которой мы зашли в этот склеп. Поспешно выйдя, Чарльз подошёл к орлу и опустил левое крыло так, будто ничего не изменилось. Вот только мы знали, что совершили непростительную ошибку, нарушив покой усопшей. Ведь кто знал, к каким это могло привести последствиям».
        Глава XIII. Тени прошлых ошибок
        «Сесилия приказала сегодня всем девушкам заниматься шитьём старого гобелена, который она хотела завершить ко дню рождения Генриха. Бедная королева понятия не имела, как удовлетворить своего избалованного супруга, поэтому пыталась использовать все методы. Мне её было даже жаль, совсем немного. С другой стороны, у неё было всё, о чём может только мечтать англичанка: богатство, любовь народа, роскошные платья, красивый муж. Осталось только найти хорошего любовника, но, видимо, в этом её величество не нуждалась, в отличие от меня. Не знаю, зачем Господь сделал меня такой красивой, но мужчины просто вились у меня под ногами: мне завидовали все, даже королева. Но были у неё и другие причины меня ненавидеть. Её неверный муж часто вращался в кругу красивых девушек, но все они не представляли никакой угрозы для неё, поэтому она спала спокойно.
        Но как только взор короля остановился на мне, она заёрзала на месте. Ведь я была девушкой совсем другого пошива и меня ей следовало опасаться: умная, образованная, интересная, бойкая, богатая, я могла бы составить Генриху куда лучшую партию, чем сама Сесилия и она это знала. В ней не было той искры, разжигающей в мужчинах кровь и будоражащей их фантазии. Всё это было во мне, поэтому меня так хотели все мужчины. А чего хотели все, хотел заполучить и король. Он часто появлялся в выделенных для меня покоях и проводил в моей постели достаточно времени, чтобы его жена догадалась, что это непростая интрижка. В постели король был настоящим извращенцем, иногда мы ухищрялись делать это на людях, но рисковые и авантюрные по натуре мы мало заботились о том, что о нас подумают остальные. После того, как мы закончили с вышивкой гобелена и наши пальцы окончательно онемели, нам приказали следовать за королевой в часовню. Каждый день свой несчастной жизни молодая девушка просила Господа о том, чтобы тот даровал ей ещё одного сына: одного ей было мало для того, чтобы Генрих полюбил её. Она стояла на коленях до
потери сознания, тем самым желая вызвать у своего супруга хоть каплю сочувствия. Но тому было всё равно.
        Мы стояли до самого вечера, преклонив голову перед распятием Христа, но всё, о чём я могла сейчас думать, так это то, как сильно мне хочется залезть в штаны к королю. Моя страсть всегда поражала окружающих и ненасытный аппетит моего тела вызывал негодование моих родителей, но та готовность, с которой я кидалась в объятия к Генриху, даже меня удивляла. Мы были так раскованы друг с другом и воплощали такие извращённые фантазии, что это невероятно сблизило нас. Не знаю, что это такое, и как это зовётся, но я даже подумать не могла о том, что мы с этим мужчиной хоть когда-то расстанемся. Радовало и то, что Генрих был необычайно ласков ко мне, нежен. Думаю, нам завидовали все в замке. Наша молодость, отсутствие страха, наши приключения и страсти в постели заставили всех задуматься о том, как же они несчастны и что они бы отдали всё на свете, чтобы оказаться на нашем месте.
        После молитвы мы отправились на ужин, где король попросил меня, вопреки этикету и всем законам природы, сесть рядом с ним. Я видела, как оскалила зубы Сесилия и как дёрнулась жила у неё на лбу. Но меня даже позабавила её реакция. Оставшийся вечер мы мило хихикали с королём, запивая веселье пьянящим вином и давая всем вокруг прозвища. Даже Сесилия оказалась в нашем списке. Мы её заговорщицки назвали монашкой, потому, что король признался мне, что никогда не получал удовольствия от сношения с этой женщиной. Я засмеялась на весь зал и когда королева посмотрела на меня, мне показалось, что она знала, о чём мы говорили.
        Через пару дней я подготовила королю настоящий сюрприз: укрыла своё нагое тело гобеленом, над которым мы так усердно трудились и который подарила королю его жена. Мне казалось, что этому подарку чего-то не хватает, и, конечно, я дополнила его собой. Встав возле окна, чтобы меня могли видеть все, кто окажется у окон спальни Генриха, я ждала своего возлюбленного. Да, я почти призналась себе, что люблю его. Ведь как объяснить то, что я просыпаюсь и засыпаю с мыслями о нём? Кроме того, я почти перестала проводить время с другими мужчинами, а это не малого стоит.
        Генрих резко распахнул дверь, его лицо было таким морщинистым, что мне казалось, он постарел на несколько лет. Нижняя губа его дрожала, он был потрясён. Увидев меня, он растерялся. Я подбежала к нему и обняла его, в то время как гобелен скользнул вниз. Но даже моя бархатная душистая кожа не могла увлечь короля. Он был сосредоточен на чём-то своём. Я предложила ему вина, он охотно согласился и сел прямо на полу, скрестив ноги, подперев подборок рукой. Я подчинилась ему и села рядом. Он долго молчал, а мне не терпелось узнать, что случилось. Вдруг он заговорил, прерывисто и с паузами, словно собирался рыдать. Я взяла его за руку и попыталась успокоить.
        —Я так устал. Устал хранить эту тайну и хочу поведать её тому, кому доверяю. Тебе я доверяю больше всех.
        Услышав это, вся земля у меня пошла кругом, но я постаралась сдержаться и не вскрикнуть от радости, так как, по-видимому, Генрих не оценил бы моей безудержной радости.
        —Что-то случилось?
        —Нет. Вернее, да, но уже давно. Это касается моей семьи. В детстве мне рассказывали легенду о первом короле Англии — основателе моей династии, Матео. Согласно рассказам, мой предок изменил своей жене с одной служанкой и, когда та забеременела, он её выгнал из дома. Меня и моих братьев пугали рассказами о том, что злая ведьма навлекла порчу на нашу семью и что теперь каждый сын будет пытаться убить своего отца, а каждый брат — своего брата.
        —Но ведь это лишь байка для детей. — Запротестовала я.
        —Я тоже так думал. Но отец рассказывал мне о том, как его дед пытался отравить его отца, как мои братья постоянно ругались и ставили друг другу палки в колёса, что закончилось, как ты знаешь, дуэлью и смертью Роберта. Вчера я был у Питера, он сильно болел, и врачи не знали, как ему помочь. Брат признался мне, что после того, как я нанёс ему небольшую рану в рыцарском бою, ещё в далёком детстве, ему часто становилось плохо, но он молчал. Так что, по сути, я убил своего брата. — Он сжал руку в кулак и на его глазах выступили слёзы. Я не знала, что делать и лишь инстинктивно пододвинулась к нему ближе, но он отстранился. — Питер умер вчера на моих руках.
        Я была лишена дара речи и лишь одна радостная мысль прокралась в мою голову: значит, прекрасный дворец Питера в Уэльсе будет пустовать. Я принялась нянчиться с Генрихом, но он был готов сообщить мне что-то ещё:
        —Вчера я говорил со священником, он посоветовал мне провести ритуал на останках ведьмы, дабы её дух получил успокоение в мире мёртвых и смог отпустить мою семью.
        —Но разве возможно после стольких лет найти место, где она была захоронена?
        —Да. После смерти всех своих сыновей и мужа её похоронила беременная жена Матео в своём собственном доме. Она надеялась, что таким образом сможет искупить грехи короля и ведьма подарит ей и её будущему сыну прощение. — Он вновь готовился извергнуть рыдания, но остановился: — Но она ошиблась. Я не позволю, чтобы проклятие преследовало мою семью и в дальнейшем и не хочу, чтобы мои сыновья пытались убить друг друга.
        Я гладила Генриха по плечу и говорила ему всякие глупости, способные успокоить сердце страдающего человека. А сама думала о том, как всё это повлияет на меня и моего ребёнка. Совсем скоро скрывать очевидное будет бессмысленно: ябеременна от Генриха и очень надеюсь на то, что рожу ему здорового сына, который сможет позаботиться о том, чтобы свернуть своего сводного брата Теодора и занять его трон».
        Глава XIV. Тихие шаги убийцы
        Одинокий месяц отчаянно блуждал по тёмному небу, в то время как многочисленные звёзды разлетались по нему со скоростью света, выбирая себе самое уютное место. Лондонцы уже давно нежились в своих кроватях: кто-то расположился прямо на сеновале под ночным небосводом, кто-то укрылся мягким перьевым одеялом в богато отделанной спальне. Казалось, что даже звери и насекомые — все уснули. Лишь в подвале лондонского замка слышались неспешные шаги двух человек. Один шёл так легко и спокойно, что, казалось, его ноги не касаются земли. Это было не удивительно, ведь это был священник. Второй мужчина еле передвигал ногами, так тяжело ему давалось это действие. Священник был облачён в длинную сутану из чёрной грубой шерсти, стянутую в поясе, с узкими рукавами. Его лицо было покрыто паутинкой морщин, свидетелей переживаний за души людей, которых он знал. Пилеолус, традиционный головной убор священников, прикрывал нити его поседевших волос, говоривших о возрасте этого человека: ему уже было более 50 лет.
        —Ваше величество, может, следует перенести обряд? — Тревожась, спросил робко священник.
        —Нет, — рявкнул тот, — я и в полусмерти осуществлю этот ритуал. Я должен.
        Король подошёл к орлу, поднял его левое крыло, и они прошли дальше. С помощью факела зажгли другие источники света в склепе — свечи и масляные лампы — и оба от удивления ахнули, переглянулись между собой.
        —Кто это сделал? — Глаза Генриха залились горячим свинцом, а сам он становился каменным, как тот гроб, который стоял перед ними. Священник перекрестился:
        —Злой дух. Он вырвался наружу.
        Генрих схватил священника за плечи и начал сильно трясти того, ожидая, что тем самым сможет выплеснуть хоть каплю своей злости и ему станет легче. Святой отец вдруг опустился на колени и начал громко проговаривать молитвы. Король заревел, как разъярённый лев, но его спутник даже не обратил на это внимание. Ему хотелось снести всё вокруг: алтарь, гроб и даже священника. Но он придержал свой пыл и попытался сам закрыть гроб крышкой. Вот только это ему не удавалось. Казалось, теперь ему вечность придётся созерцать останки этой несчастной, но злой женщины, которая обрушила на всю его династию многочисленные смерти и страдания. Он не мог смотреть на неё, не мог чувствовать запах, исходящий от неё: ему казалось, что даже воздух в склепе проклят. Поэтому король предпочёл поскорее покинуть это место и освободиться от оков того ужаса, который проникал прямо в его внутренности и сжимал все органы. Как только он вышел из склепа, то увидел тень, такую близкую, большую, а через мгновение ставшую такой маленькой, что, казалось, она принадлежала мыши. Но, несмотря на размеры этого явления, оно вызвало такой
страх в этом высоком коренастом мужчине, что, когда он открыл рот, чтобы вскрикнуть, не смог издать никакого звука. Священник в это время находился позади него, он видел всё, вновь перекрестился и надеялся искренне на то, что больше никогда не переступит порог этого здания. Зло, вырвавшееся из той дальней сырой комнаты, уже поднималось тихими шагами по лестнице, туда, где все спали крепким сном.
        На следующий день весь замок только и говорил о том, что король ведёт себя очень странно. Его нельзя было назвать религиозным человеком, поэтому то, что он сейчас почти всё время находился в своей личной часовне, вызвало во всех любопытство. За весь день король произнёс лишь пару слов и то сделал это с таким видом, будто это давалось ему так же трудно, как трудно было ночью передвигать крышку гроба. Сесилия пыталась выведать у мужа причины его беспокойства, но не получила от него ни единого объяснения: Генрих молился и его знание молитв поразило жену. Даже к ужину король не соизволил спуститься, он так устал от выполнения религиозных обрядов, способных даровать успокоение души и тела, что решил лечь сегодня пораньше. Поэтому ужин был тихим: без танцев, без прочих увеселений. Люди лишь молчаливо стучали ложками о тарелки и переглядывались между собой, таинственно улыбаясь и нетерпеливо дожидаясь того, когда же они всё-таки узнают об обстоятельствах, ставших причиной необычной перемены в настроении короля. Лишь два человека, потерявших аппетит и ожидающих того, когда будет уместно уйти, подозревали
о возможном факторе, который привёл к странному поведению Генриха. Они лишь раз взглянули друг другу в глаза и всё поняли без слов. Хотя чувства их переполняли разные. Чарльз считал себя виновным во всех бедах и волнениях, обрушивших на голову его отца. Адриану же не волновало то, как себя чувствует сейчас её отец, так как у неё было достаточно причин для того, чтобы желать ему зла. И хотя она и не желала ему зла, но всё же Генрих тревожил её сейчас как можно меньше. Она беспокоилась о том, что их поступок не останется безнаказанным. Зная Чарльза, девушка предполагала, что он расскажет всё Генриху, и только сам Дьявол знает, в какую ярость придёт король и как он захочет наказать своего сына, как, впрочем, и её, его дочь.
        Королева быстро покончила с ужином и распустила своих дам: ей не терпелось запереться в своей спальне и скрыться от назойливых глаз. Так что Адриана, как и остальные жители замка, была предоставлена самой себе. Девушка шла неторопливо, смотря по сторонам так, словно выискивала кого-то. Но Чарльз сам нашёл её: он подозвал Адриану к себе, и они оказались совершенно одни на балконе. Прохладный осенний ветер бережливо ласкал их кожу, отчего на ней выступали мурашки. Но они даже не замечали холода: настолько были погружены в свои мысли. Стояли друг напротив друга, смотрели в глаза, но не видели перед собой ничего, сердца всё также бились в унисон друг другу, вот только теперь они не могли даже подумать о чём-то большем, чем дружба. Адриана заговорила первой, ей невыносимо было молчание, доказывающее то, как нелегко им сейчас, а тот факт, что они не могут быть вместе, лишь усугубляет всё:
        —Ваше высочество, вы говорили с его величеством?
        —Нет, он никого сегодня не впускал к себе. — Расстроено сказал тот. Он вдруг замялся, не решаясь спросить у девушки что-то важное: — Адриана, я хотел задать вам один вопрос.
        Девушка почувствовала, как руки её начали дрожать, она понятия не имела, о чём её хотел спросить принц, но судя по его выражению лица это было что-то неприятное. Каждая ложь, которая покрывала их, казалось, идеальные отношения, убивала её. И, быть может, Чарльзу удалось что-то узнать о тайнах, которые скрывала девушка.
        —Да, конечно. — Пыталась как можно хладнокровнее говорить фрейлина, хоть по её виску пробежала капля пота.
        —Вы вчера не возвращались в склеп? — Внезапно огорошил Адриану принц.
        —Нет. — Удивилась она. — Я бы предпочла и вовсе туда не возвращаться. А с чего вы взяли, что я там была?
        —Гроб был снова открыт. — Лицо принца побледнело, ему как будто бы стало совсем дурно.
        —Но как же так? Вы ведь возвращались вчера, закрывали крышку? — Взволнованно начала она.
        —Да. Но сегодня я вновь был в склепе и крышку гроба снова передвигали.
        —Это не я. — Оправдывалась Адриана. — Да и как я могла её передвинуть? Я ведь даже с вашей помощью едва могла это сделать.
        —Я вам верю, просто не могу понять, кто же тогда её открыл… Хуже то, что сегодня я не увидел там костей.
        Адриана чуть было не задохнулась от нехватки воздуха в лёгких, глаза её были такими огромными сейчас, как если бы увеличились втрое. Дрожать уже начали и её колени, так что ей пришлось облокотиться о перила балкона, чтобы не упасть.
        —Это невозможно. — Глаза её блуждали по саду, разведённому перед замком. Розы, орхидеи, гвоздики, — всё сейчас было таким умиротворённым и спокойным, что мало верилось в те ужасы, что творились в этом замке. Но где-то вдалеке лаяли сторожевые собаки, каркали вороны, как если бы чувствовали приближение беды.
        —А что если это король открыл гроб? — Предположила Адриана.
        —Я тоже об этом думал, но тогда не пойму, почему раньше он этого не делал. Не думаю, что мой отец переменил ритуал. К тому же украсть останки — на это он бы точно не решился. Это ведь святотатство. А Генрих делал до этого всё, лишь бы успокоить дух ведьмы, а никак не разозлить его. — Рассуждал принц.
        —Тогда кто это мог быть? — Со страхом в голосе спросила девушка.
        —Не знаю. Но, может, это тот, кто хочет навредить моему отцу. Иного объяснения я не вижу. По крайней мере, разумного объяснения.
        Они посмотрели друг на друга, поняв и уловив во взгляде ту нить, которая вела к самым худшим предположениям: то, что бы доказывало, что они верят в проклятье, в существование злых духов и возмездие. И что-то подсказывало им, что самые худшие опасения подтвердятся.
        Адриана вернулась в покои фрейлин, половина из них уже легли в постель и говорили о короле, распускали слухи о королеве и советовались по поводу того, кого выбрать себе в мужья. Камиллы и Виктории здесь не было, но Адриану волновало сейчас не это: она вдруг увидела, что её сундук с одеждой не до конца закрыт. Это было странно, так как она обычно запирала его на ключ, т.к. там, помимо одежды, были и драгоценности. Не произнеся ни звука, она подошла к нему, приоткрыла его и тут же молниеносно закрыла. Девушки обратили всё своё внимание на этот странный поступок их подруги:
        —Адриана, что-то не так? — Ехидно улыбалась Каталина.
        —Нет, просто устала от ваших бесед. Давайте спать. Может, завтра день будет более удачным.
        Девушки согласились и попытались уснуть. Вот только Адриана, заперев на замок сундук, никак не могла сомкнуть глаз. В её голове всплывал скелет ведьмы, который она увидела в сундуке при тусклом свете восковых свечей. Ей вдруг начало казаться, что она знает, кто желает причинить королю вред: иэтим человеком была она сама.
        Глава XV. Сокрушительный удар
        «Через полгода Генрих старался даже не упоминать о том дне, когда поведал мне тайну своей семьи, а я и не настаивала. Меня сейчас заботило лишь одно: забеременела ли я или это опять пустая надежда. В первый раз, когда я подумала о том, что беременна, Генрих был без ума от счастья. Он уже придумал мальчику имя, хотя точно не знал, кто родится и принимал ото всех поздравления. Сесилия держалась, как могла. Она сохраняла спокойствие и выжидала. Почему-то она не была сокрушена вдребезги, как я предполагала, а, значит, у неё был спрятан туз в рукаве. После того, как выяснилось, что я не беременна, а задержка моя вызвана была обычным волнением, Генрих похолодел ко мне. Он реже стал заглядывать ко мне в покои, больше времени проводил с этой блондинистой шлюхой Беатрис, дочерью какого-то там герцога Лотарингского. Но я думала, что это временно: ведь мужчины не постоянные существа, а тем более короли. Но король так и вернулся ко мне. Я знала, что моё спасение в ребёнке, поэтому всеми усилиями пыталась заманить короля в свою койку. Пришлось даже подкупить эту Беатрис, чтобы она привела Генриха в мою
спальню, и мы попробовали заняться любовью втроём.
        Всё стало ещё хуже, когда стало известно, что Сесилия беременна! Подумать только, как вообще такое могло произойти?! Они ведь даже не проводили время друг с другом наедине. Но эта новость так понравилась Генриху, что он переменился к жене: стал задаривать её подарками, отправлял на её стол лучшие блюда, подарил ей поместье своего покойного брата, о котором я так мечтала. Хуже того, королева была уже на седьмом месяце беременности (а мы и не заметили, так как животик был небольшой), сияла здоровьем и молодостью, каких до этого была будто бы лишена. Мои шансы на безоблачное будущее с королём куда-то улетучивались, но я не теряла надежду. Ведь кто знает, кого родит королева и будет ли вообще её ребёнок здоров! Оставалось просить Всевышнего о том, чтобы у меня родился здоровый сын. Но, по словам, знахарки, мой ребёнок действительно будет здоровым, только она не знала, будет ли это мальчик или девочка, так как срок мой был небольшим. Я не говорила королю о том, что беременна, так как боялась, что опять буду выглядеть глупо, если окажется, что я ошиблась. И только через месяц, когда месячные вновь не
наступили, не оставалось ни тени сомнения, что я стану мамой. Я уже представила, каким счастьем будет сиять лицо короля, какие драгоценные камни он мне подарит для платьев, какое из имений подарит. Решено, сегодня я ему всё расскажу.
        Когда я спустилась в его кабинет, мне доложили, что его величество сейчас со своей женой. Отправившись туда, я увидела целую свору лекарей и повитух. Внутренний голос пытался убедить меня в том, что у королевы случился выкидыш. Значит, король будет расстроен и ничто не станет для него лучшим подарком как новость о том, что я понесла ребёнка. Но тут в коридор вышел Генрих. Его глаза были полны слёз, но это были слёзы радости. Он увидел меня и подбежал ко мне, как пятилетний ребёнок, желающий сообщить матери о том, что нашёл какое-то удивительное растение в саду. Схватив меня за руки, он громко крикнул, чтобы слышали остальные:
        —У королевы схватки. Она сегодня родит! — Послышались радостные возгласы и благодарения Господу. Вот только я не торопилась поздравлять короля. По моему лицу словно прошлись горячей кочергой, той, с помощью которой я сегодня завивала свои шелковистые волосы. Генрих даже понятия не имел, какую боль причинил мне своей реакцией: ему было плевать на мои чувства, и он думал лишь о себе. Я развернулась и ушла прочь. Весь день сегодня провела в объятиях помощника Генриха, который говорил мне о том, что я красивая и что он не встречал ещё таких женщин, как я. Эти слова хоть немного ласкали мой слух, в то время как я не могла думать ни о чём другом, как о том, что будет, когда королева родит сына. Её, по традиции, поместили в отдельных комнатах, куда не мог проникнуть никто, кроме повитухи. И даже солнечный свет отгораживали тяжёлые тёмные шторы, создавая эффект полного уединения и темноты.
        Через несколько часов по замку начала разлетаться благая весть: Сесилия родила сына и назвала его Чарльзом, в честь деда Генриха. Король нарушил традицию и отправился взглянуть на сына. Когда он вернулся, то решил устроить пир в честь своей любимой жены, о которой он вспомнил лишь тогда, когда она забеременела и родила ему второго наследника трона. Я гневно кусала ногти, когда мы все сидели за огромным столом и вкушали изысканную пищу, пили вино, слушая восторженные слова придворных, тосты за здоровье их величеств и высочеств. Полагалось, что королева должна провести в заточении ещё некоторое время, так что я могла воспользоваться этой возможностью, чтобы вернуть себе мужчину. Это было сложно, но иного выхода у меня не было.
        Я сама упросила стражников впустить меня в его покои, разделась догола и стала дожидаться Генриха, как это было в старые-добрые времена. Он зашёл не один, с ним была его шлюха Беатрис. Они застали меня врасплох.
        —Что ты здесь делаешь? — Усмехнулся Генрих. Беатрис в это время прикрыла рот рукой и захихикала, как будто насмехаясь надо мной. Но я была настроена решительно, встала перед королём и посмотрела ему прямо в глаза:
        —Нам нужно поговорить.
        —Хорошо. — Недовольно произнёс тот.
        —Без свидетелей. — Мой острый взгляд полетел прямо в Беатрис.
        —Ладно. — Король поцеловал девушку в губы и попросил оставить нас. Когда мы остались вдвоём, я поймала себя на мысли, что больше никогда не смогу вернуть прежние отношения с этим человеком, несмотря на все свои старания. Он разлюбил меня, я это чувствовала. — Может, оденешься? — Я накинула на себя накидку и подошла вплотную к королю, он чуть было не посмел отвернуться от меня: так я ему была противна. — Что тебе нужно?
        —Я пришла поздравить тебя. — Улыбнулась кокетливо я и показала свои пышные формы, но он даже не оценил их.
        —Как видишь, я решил отпраздновать это с Беатрис. — Спокойно ответил король.
        —Что? С этой шлюхой?! — Мне хотелось залепить ему оплеуху за эти слова.
        —Если она шлюха, то ты тогда кто? — С вызовом ответил мне он. Я не знала, что на это сказать. Моей решительности поубавилось.
        —Ещё недавно ты называл меня своей королевой. — Но мой собеседник раздражённо хмыкнул носом. Он не собирался ничего отвечать, так что я выпалила всё сразу:
        —Ты скоро станешь отцом.
        —Я уже стал отцом. Ты разве не заметила? — Засмеялся мне в лицо Генрих.
        —Я беременна. — Всё также прямо говорила и смотрела на него я.
        —Тогда тебя тоже следует поздравить. Кто отец?
        —Ты же. Говорю, ты будешь отцом. — Уже начала выходить из себя я.
        —Ты уверена? Кажется, ты многих в прошлом месяце звала себе в кровать.
        —Ну да, потому что ты звал к себе Беатрис. — Огрызнулась я, но слишком поздно осознала, что мой тон отнюдь не сблизит нас. Я протянула к нему руку и попыталась коснуться его щеки, но он сделал шаг назад. — Ты станешь отцом. — Нежно и с любовью произнесла я.
        —У меня уже есть два сына от законной жены. — Эти слова ядовито прыснули в воздух, которым я дышала.
        —Но как же наша любовь? — Пыталась вызвать в нём жалость я.
        —Какая ещё любовь? — Король был крайне удивлён, как будто считал, что между нами ничего до этого и не было. — Мы получили друг от друга то, чего хотели, и всё. — Услышав это, я собрала волю в кулак и кинулась на Генриха, но он ловко заломал мне руки, чтобы я не могла его ударить. — Мне не нужна истеричная любовница. С тобой покончено. Собирай свои вещи, и чтобы завтра я тебя не видел.
        Я отчётливо помню ту ночь, так как именно тогда нежные чувства сменились чем-то иным, и приятная млечная река перекрасилась в темноводный кровавый поток, убивающий всё вокруг. Всё это творилось во мне. Я воспылала самой настоящей любовью к Генриху, но в одночасье его возненавидела. И ради того, чтобы он страдал и получил по заслугам, я была готова на всё. Даже на убийство».
        Глава XVI. Предсказание гадалки
        «Через несколько недель в замке поползли слухи, что король сошёл с ума. Его внезапно одолевали приступы гнева, агонии, которые затем перерастали в отчуждение и замкнутость. Казалось, им овладел какой-то дьявол. Так думали остальные, но только не я. Я пребывала в ещё большем замешательстве, чем Генрих. У меня случались беспричинные видения, потери сознания. Я редко была уверена в том, сплю я или всё это происходит со мной наяву. От сундука со скелетом я решила избавиться, ни сказав никому и слова, даже Чарльзу. Вряд ли он простил бы меня за то, что я сделала. Более того, я не смогла бы ему объяснить, почему украла останки ведьмы, ведь я даже не помнила этого. Лишь некоторые обрывки и нечёткие картины всплывали у меня перед глазами, но это скорее напоминало бред умалишённого и не могло помочь мне понять, что привело меня в тот склеп. Младший принц потом признался мне, что рассказал отцу о том, что он сделал, не упомянув при этом обо мне, но Генриху от этого не стало легче. Он словно закрылся ото всех, спрятался в своём защитном панцире и пообещал больше никогда из него не выходить. Хотела бы я также
спрятаться, даже от самой себя.
        Сегодня приехали гости издалека. Их встретил Тео, Чарльз и мой неродной отец. Король неважно себя чувствовал с утра, и принцы боялись, что, показав Генриха гостям, они вызовут ненужные никому опасения о том, что король болен и не в состоянии управлять страной. Это обычно приводит к панике и даже восстанию знати, готовых сделать всё, лишь бы занять трон короля. Кроме того, правители других стран так и мечтают, чтобы Генрих умер, а два его сына не справились с мятежами в стране, ведь тогда они смогут со всей лёгкостью захватить такой лакомый кусочек как Англия. Но даже если бы с Генрихом что-то случилось, сомневаюсь, что Теодор при поддержке своего брата правил бы королевством хуже, чем его отец. И если бы он ещё перестал залезать под юбку каждой симпатичной девушки, которую увидит, цены бы ему не было.
        Одним из гостей был темноволосый мужчина лет 27 с высокими скулами, острым подбородком, широкими плечами и загорелой кожей. Фрейлины с самого утра щебетали о том, как они слышали о том, что этот мужчина красивее всех на белом свете. Я иронично заметила, что вряд ли они видели абсолютно всех мужчин на свете, но меня быстро заткнули, когда сказали, что я так говорю лишь потому, что давным-давно уже в кого-то влюблена. Я отвела взгляд, стараясь не смотреть на них, но думаю, что мои глаза всё им сказали: ядействительно всё ещё любила, хоть моя любовь и была постыдной для меня самой.
        Его звали Гаспар, он был родом из Франции, хоть и жил уже долгое время в Португалии. Он был бастардом французского короля, женившимся на принцессе португальской, которая скончалась сразу после того, как они сыграли свадьбу. Когда я его увидела, поняла, почему все только и говорят о нём. Он был статным мужчиной, холёным, галантным. Мне вдруг пришла в голову идея выйти замуж за него, и я хотела поделиться этой идеей с отцом, вот только нигде его не нашла. Я стояла около Виктории, которая играла роль моей обезьянки: рассказывала мне о чём-то глупом и смешном (как ей казалось) и наливала мне больше вина, чтобы я так не грустила. Я почувствовала, как кто-то сзади подошёл ко мне. Его дыхание обжигало мою голую шею. Но я не спешила оборачиваться несмотря на то, что Виктория чуть не подавилась вином, когда увидела того, кто стоял напротив неё. У меня было несколько допущений на этот счёт: принц Теодор, так странно пытающийся вновь уделить мне внимание, принц Чарльз, постоянно заботящийся обо мне, Генрих, возможно, узнавший о моей роли воровки человеческих останков или же Гаспар, заметивший моё
удивительное платье цвета изумруда и огромное колье с чёрным бриллиантом в форме сердца. Я медленно обернулась и увидела перед собой этого симпатичного француза:
        —Миледи, разрешите пригласить вас на танец? — Он говорил с жутким французским акцентом, от которого даже я не смогла полностью избавиться.
        —Но ведь никто не танцует. — Улыбнулась я и посмотрела на сидящих за столом людей.
        —Мы-то их и поднимем. — Подмигнул мне Гаспар и протянул свою руку. Я слышала завистливые вздохи подруг, когда приняла предложение и вышла в середину зала с принцем. Он дал знак музыкантам и те с готовностью начали играть павану — любимый придворный танец короля Франции. Мы уверенно выполняли различные па перед большой публикой и не обращали внимания на шокирующие взгляды. Какая разница, что я веду себя так вызывающе, если сегодня же вечером я добьюсь того, что этот человек сделает мне предложение. Он был хорош собой, богат, и, возможно, окажется добрым супругом. Кто знает, вдруг у нас возникнут чувства.
        Почти все присоединились к нам. Придворные уже давно соскучились по танцам, которые не устраивали из-за внутреннего состояния короля. Но сегодня все были счастливы и задорны, не только для того, чтобы убедить гостей в том, что нет никаких изменений в жизни королевства, но и чтобы, наконец, разнообразить свои серые будни и повеселиться на славу.
        Теодор ревностно сверлил меня взглядом, тогда как Виктория отчаянно пыталась обратить его внимание на себя. Чарльз разговаривал с испанским послом и был несколько занят, чтобы наблюдать за мной. Единственное, что меня удивило, так это то, что появившийся из ниоткуда неродной отец был весьма обеспокоен тем фактом, что я общалась с принцем. Страх читался по тому, как судорожно дёргалась его правая бровь. Я это заметила, поэтому решила немедленно с ним поговорить. Мы вышли из залы и последовали в пыльную, забытую комнату, где бы нас никто не нашёл.
        —Адриана, что ты делаешь?! — Я нисколько не обиделась на повышенный голос отца, так как знала, что он лишь проявляет свою заботу обо мне.
        —А что? Гаспар красив, умён, богат. Если получится, я его уговорю, чтобы он забрал нас с тобой во Францию или Португалию. Неважно, — засмеялась я.
        —Девочка моя, ты не знаешь, куда встреваешь. — Он вдруг потянул меня к себе и крепко обнял. Мне казалось, он готов расплакаться. Это произвело на меня такое сильное впечатление, что мне самой хотелось разрыдаться. Ведь в объятиях этого человека я чувствовала себя такой беспомощной девчонкой. И пусть мне было уже 17, я всё равно не могла справиться абсолютно со всеми препятствиями, которые попадались мне на пути.
        —Но что не так, отец? Он плохой человек?
        —Да, дорогая, хоть таким и не кажется. Он был уже трижды женат, и все его жёны умерли при загадочных обстоятельствах. Я тоже хотел познакомить вас, но потом переговорил с надёжным человеком и тот мне рассказал, что даже зять принца, король Португалии, побаивается его. У Гаспара есть некие…отклонения. Ему нравится доставлять боль людям. — Отцу было трудно говорить это, так как он знал, какие картины может рисовать моя фантазия. — Те проститутки, которые находились в обществе принца, боятся говорить о нём: видимо, он до сих пор снится им в страшных кошмарах.
        У меня по ногам как будто проползла змея: так гадко стало. А ещё пробивал до озноба страх: нужно было сделать всё, чтобы принц позабыл о моём существовании. Я поцеловала отца и поблагодарила его за то, что он меня предостерёг, поспешила в танцевальный зал. К моему сожалению, Гаспар был всё это время там и, видимо, дожидался меня. Чарльз всё ещё был увлечён беседой с послом, так что на поддержку с его стороны рассчитывать не стоило. Хотя у меня в голове созрел план, мне он совсем не нравился, но выбор у меня был невелик. Я подошла к принцу Теодору, который болтал со своей новой фавориткой и улыбнулась ему:
        —Ваше высочество, я бы хотела искупить свою вину перед вами. Я вам должна несколько сетов танца. — Мне пришлось выдавить из себя очаровательную улыбку.
        —Да, вы долгое время отказывали мне. — Он льстиво усмехнулся мне и беспардонно покинул красивенькую фрейлину, выйдя со мной в центр зала. Все вдруг смолкли и взглянули на нас. Мало кто мог забыть о том, что почти год назад у нас был роман с принцем. Сейчас мы стояли рядом, держа друг друга за руку, улыбаясь, излучая тепло и нежность, и заставляя поверить всех в то, что между нами опять что-то будет. Но я должна была это сделать, так как никогда бы не отвязалась от французского принца. И пусть сейчас меня ненавидели многие, в том числе и моя подруга Виктория, и мой брат Чарльз, я вынуждена буду смириться с этим для своего же благополучия.
        На следующий день Гаспара и след простыл. Он не мог состязаться с таким сильным соперником как Тео, хоть мы и ограничились лишь танцами в тот вечер. Боюсь, как бы случайно я не дала этим самым поведением принцу надежду на то, что у него есть шанс вновь заполучить меня. Во всяком случае, даже если бы я не узнала, что Теодор — мой брат, я бы не стала подпускать его к себе близко: слишком много страданий принёс мне этот человек и он даже не осознал этого, что совершенно очевидно.
        Генрих, к всеобщему удивлению, спустился сегодня к завтраку и весь день провёл в кабинете, занимаясь с сыновьями важными государственными делами. Единственное, что следует упомянуть об этом дне, так это то, что Теодор вновь пригласил меня на танцы и я согласилась, хоть весьма неохотно. Чарльз и Виктория так сверлили меня взглядом, что мне кажется, будь воля Господа, я была бы уже мертва от одного их взгляда. Тео недвусмысленно намекнул мне, что скучает по тому времени, когда мы были вместе, но я ничего не ответила ему на это. Ужаснее всего было то, что он даже не заметил этого и уже как будто давно всё для себя решил.
        Я чувствовала, как от него исходит целая плеяда флюид и желаний прикоснуться ко мне. У меня это вызывало отвращение, но я всё же не спешила рассказывать принцу о том, что я его сестра, чтобы уберечь себя от последующих его притязаний: слишком сильно берегла чувства других своих родных и любимых.
        Ночью мне было так жарко, что пришлось скинуть с себя одеяло. Голова была заполнена до краёв различными беспокойными мыслями, мешающими уснуть. Не помню, когда уснула, но проснулась я тогда, когда было ещё темно. Этот факт вообще выбил меня из колеи: создавалось впечатление, будто ещё далеко до рассвета. Все спали и в остальных местах замка всё было тихо. Я знала, что в последнее время хожу по коридору каждую ночь, но сейчас меня это как-то не заботило. Я просто ходила, рассматривала каждую комнату, заглядывала даже туда, куда заходить было запрещено. Мне вообще казалось, что я ещё сплю, так как поверить в то, что я просто так, сама того не осознавая, брожу бесцельно по зданию, было трудно. Не помню, что последовало дальше, так как я как будто вновь уснула. Проснулась от сильной головной боли: на улице было уже светло и движение в замке говорило о том, что пришла пора просыпаться и выполнять свои обязанности фрейлины.
        Вот только открыв глаза, я обнаружила, что лежу на лестнице, соединяющей погреб и верхние этажи замка. Мне было страшно, я резко встала и ощутила такую нестерпимую боль, что у меня от неё закружилась голова и пришлось прислониться к стенке, чтобы не рухнуть на ступеньки. Но у ног моих лежал человек: на нём было облачение королевского стражника, рот и глаза его были широко открыты. Цвет лица приобрёл синеватый оттенок, а во взгляде на лице читался ужас. Я до того испугалась, что вскрикнула, тем самым привлекла к себе лишнее внимание. Где-то поблизости ходили люди, и, услышав какой-то звук внизу, который издала я, отправились прямо ко мне.
        Паника одолела меня, но, тем не менее, я не оцепенела на месте, быстро проскользнула через винный погреб и решила спрятаться в той тайной комнате, где мы с Чарльзом впервые увидели скелет ведьмы. Спрятавшись в склепе, я обезопасила себя: так как вряд ли кто-то посторонний знал об этом месте. Но, несмотря на то, что я сейчас была в безопасности, это не давало мне успокоения. Я закрыла рот обеими руками и заплакала, беззвучно, но так горько, словно мне было жаль саму себя. Ведь после всего того, что уже произошло со мной, это казалось самым страшным и ужасающим. Я убила человека? А других предположений и не было, ведь как можно было объяснить то, что я проснулась рядом с трупом? В стражника вонзили кинжал, тот самый, которым я поранилась в этом склепе, я это заметила по рукоятке кинжала. И тут, я вдруг осознала, что не смогу выбраться отсюда! Пыталась нащупать в стене то отверстие, в котором был кинжал, и поняла, что его нет, так как им я убила стражника. Я буду погребена здесь, заживо, я умру там, где заслуживаю умереть за все свои прегрешения!
        Я била кулаками о каменную стену, кричала различные проклятия, но никто меня не слышал. Я знала, что спасти меня может только дух ведьмы, если она действительно была освобождена. Но я могла поверить уже во всё, что угодно, ведь мир, каким я знала его прежде, перестал существовать. Я стала убийцей, каким-то образом я стала убийцей. Это и есть моё проклятие… Я точно знала это. Сев на холодном полу, я обняла себя руками и пыталась согреться. Но ни моя тоненькая ночная рубашка, ни тепло моего тела не помогали мне растопить тот лёд, который покрыл всю мою душу. Я дрожала от холода, дрожала от страха и осознания того, что я схожу с ума. Острые ногти вонзались в мою плоть, я причиняла себе боль, подобно тому, как причиняет боль своим жёнам принц Гаспар. Мне захотелось причинить себе столько боли, чтобы лишиться чувств, чтобы я уснула так крепко, что не смогла бы проснуться. Но так и случилось.
        Во сне я видела, как медленной поступью передвигалась по замку. Я видела стражника, вернее двух. Один был заколот сразу же, второй пытался бороться. Но он задохнулся каким-то порошком. Я видела всё это так отчётливо, что не сомневалась в том, что это я их убила. Один толчок в грудь потерявшему равновесие стражнику, и он падает. Затем — туман. Я помню лишь то, как после этого тащила одного из них вниз по лестнице, он был таким тяжёлым, что я так и не смогла дойти до запретной комнаты. Надышалась тем порошком, каким сама же отравила стражника, и упала, лишившись чувств. Я проснулась и в деталях помнила свой сон. У меня оставался только один вопрос: зачем? Я не понимала, зачем всё это совершила, так как до этого у меня не было никакого желания покушаться на короля или вредить его людям. Передо мной открылась та сторона меня, которая испугала бы даже самого смелого человека.
        Я подошла к гробу, в этот раз он был закрыт: видимо, Чарльз решил, что будет лучше, если всё останется так, как было, хоть никогда уже не будет как прежде.
        Вдруг я услышала заветный звук открывающейся двери и тусклый свет проскользнул в мой склеп. Я знала, что могу лишиться жизни, если выйду отсюда, ведь моё исчезновение сопоставят с теми событиями, которые произошли. Меня казнят, но я была готова к казни. Вышла с гордо поднятой головой и не увидела перед собой никого. Холод пронизывал меня до костей, даже волосы на голове зашевелились. Тёмная тень удалялась от меня, а моё сердце, казалось, готово остановиться. Ещё до этого я не особо верила в духов, магию, но сейчас… Сейчас я дрожала, как маленькая девчонка, увидевшая привидение, и не могла шевельнуться. Но пришлось себя заставить, так как возвращаться в склеп мне не хотелось. Я побежала, туда, где лежал труп: но его уже не было. Из окон лился лунный свет, звёзды беззаботно игрались с облаками. Значит, всё было, как прежде. Мир не перевернулся, я всё там же. Но я уже не та.
        Поняв, что я проспала весь день и проснулась ночью, я принялась осторожно подниматься по лестнице на верхний этаж. Вокруг всё было тихо. Это помогло мне немного успокоиться и убедить себя в том, что я могу проскользнуть в покои для фрейлин незамеченной. Сняла обувь, чтобы бежать бесшумно. Ноги онемели, но мною двигала такая сила, что, казалось, сейчас я могу всё преодолеть. Добралась до крыла со спальнями для дам, пришлось несколько раз прятаться за колонами, когда проходили стражники или какая-то дама возвращалась от любовника. А вот и наши покои. Я открыла дверь, сделала несколько шагов и вдруг одна девушка за другой заговорили. Не знаю, как они меня увидели, так как даже я мало что могла различить в этой кромешной тьме.
        —Адриана, это ты? — Заговорила какая-то фрейлина.
        —Да, а вы чего не спите? — Я пыталась говорить спокойно, чтобы не выдать себя.
        —Как? Ты разве не знаешь? — Удивилась та.
        —Адриана, где тебя носило весь день со вчерашней ночи? — Накинулась на меня более бойкая девица.
        —Не ваше дело. — Они отреагировали на это как-то слишком критично, и пришлось импровизировать: — Мы с Сантьяго так хорошо погуляли, что я не заметила, как быстро пролетело время.
        —С нашим новым конюхом что ли? — Засомневалась та «бойкая».
        —Да! А что? Он красавчик! — Запротестовала я, чем убедила всех. — А что случилось? — Я улеглась в свою постель и укрылась одеялом.
        —Что-то мистическое творится в замке. На короля вчера ночью было совершено покушение.
        —Аманда, не привирай. Это стражников вчера убили, к королю даже не притронулись.
        —Но кому нужны стражники? — Выдвинула весомый аргумент Аманда.
        —Ты права. Значит, Генрих всё ещё в опасности. Не зря же он усилил свою охрану и собирается в скором времени вернуться обратно в Йорк. Говорят, король думает, что этот замок проклят. — Таинственно изрекла фрейлина.
        Я лишь молчаливо слушала и никак не реагировала на слова подруг. Мне было итак страшно, а от их разговоров пробирало до дрожи. Кроме того, я пыталась заставить себя не забыть завтра, что мне нужно заплатить Сантьяго за то, чтобы он соврал, вдруг кто-то спросит, что мы с ним провели весь день вместе, предаваясь плотским утехам.
        Ночью у меня вновь начался жар: явидела страшные сны, покрытые тучей грозовой, предвещающей беду. «Видишь вновь обрывки событий, как будто смотришь со стороны, но знаешь, что твои руки полностью облиты кровью. Уже пьёшь эту кровь, захлёбываясь в собственной жестокости. И кто-то поблизости направляет тебя, шепчет, что делать, как убивать. Твои руки спрятаны в ночной тени, но это не избавляет тебя от чувства вины. Вновь видишь глаза погибшего стражника, но он не мёртв, он вдруг просыпается, встаёт и смотрит на тебя — на свою убийцу, упиваясь тем, что делает тебе больно одним лишь своим взглядом. Закрываешься руками, но тебе не спрятаться от самой себя, от своей судьбы, от проклятия, продиктованного злым прошлым, злым будущем, настоящим. Кто-то там, наверху, решил, что такова твоя участь. Кто-то родился для жизни, а кто-то для смерти. Ты будешь испытывать смерть каждый раз, когда будешь убивать. Ты сотню раз будешь умирать, а это больнее обычной смерти. Ты при жизни понесёшь наказание за все свои проступки. Ведь это твоя судьба. Вдруг лицо стражника начинает гнить, разлагаться и превращается в прах,
даже кости тебе не оставляя. Вот был человек, у него была жизнь, а за спиной — дети, жена, но теперь его не стало. Он стал пустой лампой, никому не нужной, простыми невидимыми чернилами. Они как бы есть, но их невидно. Ты лишила человека жизни и даже двух человек, и как теперь будешь жить с этим?»
        Просыпаюсь на секунду, но не вижу рядом с собой никого: это не спальня фрейлин, я вновь сбежала, вот только стою где-то далеко в поле. Ветер дует отовсюду, кажется, сюда пробрались все ветра мира, чтобы снести меня, превратить в такой же прах, какой я превратила кого-то. Поблизости стоит человек, я едва различаю его фигуру, но бегу к нему, в надежде, что он меня спасёт. Идти нелегко, в ноги попадают колючки, острые ветки трутся о кожу, вызывая кровоподтёки: макам будет чем поживиться. На мне та же ночная сорочка, в которой я легла спать. Значит, это не сон? Но куда меня вновь привела судьба?
        Подхожу к этому человеку, узнаю светлые волосы, хочется улыбнуться, но мой рот зашит. Говорить вообще не могу. И кричать. Когда он поворачивается ко мне лицом, мне хочется вскрикнуть, но швы не расходятся, и я кричу внутрь самой себя, кричу себе, не в силах ни с кем поделиться своим горем. Вижу Чарльза, но черты его исказились. Этот человек не похож на него, но я знаю, что это он, мой любимый. Нос его впал, глаза ничего не видят перед собой, рот также зашит, как и мой, по щеке бежит червь. Лицо его бледно-синее, как у трупа, рядом с которым я проснулась утром. Я дотронулась до принца, и рука его отвалилась. Я видела кровь, много крови, она была везде: на нём, на мне, под нами. Мы стояли в реке, камни разрывались на части, как и наши тела. Но меня даже не тошнило.
        Я смотрела на это так хладнокровно, словно всё это давно было во мне, просто я даже не подозревала об этом. Я чувствовала, как какие-то насекомые поедают мою плоть. Но я продолжала стоять и лишь смотреть на него. Мне хотелось ему помочь, я плакала горячей жидкостью: возможно, это была кровь, не знаю. Знаю лишь, что мне было больно от того, что он умирает. Я плакала от того, что теряю его, свою единственную любовь. Видеть собственными глазами, как твой возлюбленный теряет части тела и превращается в гниль — это страшное зрелище. Это убивало меня, разбивало моё сердце на миллионы осколков льда, на айсберги, готовые врезаться в любое проходящее судно и потопить их, забрать их с собой на дно океана. Этот бесконечный сон, это самый страшный кошмар чуть не убил меня.
        Я проснулась от того, что громко плакала, чем испугала своих соседок по комнате. Они были так напуганы, что начинали молиться. Здесь был и доктор, осматривающий меня, видимо, мои подруги подумали, что я умираю. Они были почти правы, ведь если бы в реальной жизни я увидела всё то, что происходило во сне, то я бы точно умерла от горя. Меня ощупывали, спрашивали о чём-то, а я обливалась холодным потом и вспоминала слова гадалки: «Я вижу смерть, страшную вереницу смертей. И всё это произойдёт из-за этой истории». Я поверила в проклятье, поверила в злой дух ведьмы, жаждущий смертей и отмщения, так как поняла, что этот дух уже был во мне. Мы сами того не осознавая освободили Гвиневру и она вселилась в меня, выбрав верную цель. Или же она и раньше была во мне? И, прикоснувшись к одной из струн потустороннего мира, мы разбудили остальные: итеперь кричащая мелодия готова была оглушить нас всех.
        Я просыпалась и вновь засыпала, не понимая, умерла я или нет. Утопала в собственном поту, путалась в собственной паутине, задыхалась в собственном ядовитом воздухе. Но я была напугана до смерти ещё от того, что поняла, что могу навредить Чарльзу. И, судя по моим видениям и снам, я стану тем человеком, который приведёт его к погибели».
        Глава XVII. Брат против брата
        Та скорость, с которой король готовился покинуть замок, поражала многих. Но если раньше в наваждение Генриха мало кто верил и вообще все считали, что причиной странного поведения монарха было его психическое расстройство, то сейчас не оставалось ни одного человека, кто бы не хотел покинуть этот мрачный замок и вернуться в прежнее место проживания. Праздники, танцы и прочие мероприятия были отменены, так как люди попросту боялись выходить из своих комнат. Собирались все вместе лишь во время приёма пищи и то старались не растягивать трапезы на несколько часов, как это было раньше. Король приказал провести расследование, но следователи мало что могли понять, так как некоторые вещи, происходящие в замке, не поддавались объяснению. Лондонский замок стал походить на тюрьму, в которой каждый ждал вынесения своего приговора. Ведь никто не знал, кем окажется следующая жертва. После покушения на короля было совершено несколько взломов в спальни принцев, стражников усыпляли на этот раз, и хоть ни один волос с головы Чарльза и Теодора не упал, от этого становилось не менее страшно.
        Адриана старалась избегать общения с кем бы то ни было, её отчуждение заметили многие, в том числе и младший принц. Он не знал, что стало причиной такой перемены в девушке, но решил, что так, вероятно, будет лучше для неё, ведь он не хочет втягивать её в ту бездонную пропасть, в которую попала его семья. Любой контакт с ним был сейчас опасен, ведь на его жизнь и жизнь его близких начали покушаться. Поэтому Чарльз все усилия тратил на то, чтобы найти убийцу, пытаясь не терять надежды, что найдёт всему этому разумное объяснение.
        Сесилия тем временем старалась не предаваться панике и по возможности успокаивать всех, кого одолевали страхи: слуг, придворных и своих родных. Она показала такое самообладание, что если раньше её недолюбливали, то сейчас, по крайней мере, начали уважать. Адриана хотела бы поучиться у королевы этому качеству, но в её ситуации это было практически невозможно. Всё, что её сейчас беспокоило: её собственное душевное равновесие. С каждым днём ей давалось всё труднее держать свои эмоции под контролем. Порой она срывалась на подруг, порой сбегала и заставляла всех только гадать, куда она убегает. Окружающие чувствовали, что с девушкой что-то не так, но многие списывали это на то, что Адриана не смогла справиться с тем давлением, которое оказывала на всех придворных обстановка в замке.
        В течение недели тысячная группа людей отправилась в путь: обратно в Йорк. На полпути процессии пришлось остановиться в гостях у богатого барона, который разместил знатных людей в комнатах для гостей, королю и королеве предоставил лучшие комнаты во дворце, а слуги и прочие незнатные люди разместились в соседних постоялых домах и гостиницах. Фрейлины спали в комнатах по соседству с королевой. Мужчины размещались в противоположном крыле здания.
        К ужину все оделись очень нарядно и спустились в зал для пиршеств: барон устроил для знатных гостей настоящий праздник. Были приглашены фокусники, танцоры, оркестр. Складывалось впечатление, будто все забыли о прошлых событиях, отпустили все тревоги и наслаждались всеобщим весельем. Богатое убранство зала, бьющее по глазам сияние золота и сапфиров, разноцветные костюмы, платья, водопады из эля и вина — всё так напоминало те прежние времена, когда не было иных забот, кроме выбора ткани для платья, аромата для духов, который сможет разбудить в мужчине страсть и желание. Все эти глупости казались такими важными, значащими, что захламляли собой все головы придворных. Но это были приятные хлопоты. И сейчас все как будто вернули время вспять.
        Даже Генрих повеселел и протанцевал с Сесилией несколько сетов. Адриана пыталась улыбаться, Чарльз смеялся с шуток Джейкоба. Только один Тео сидел, как в воду опушенный. По возвращению в Йорк испанская принцесса Изабелла должна была прибыть в Англию. Свадебная церемония была не за горами. Этим браком Генрих обеспечивал себе тыл: отношения Англии и Испании всегда были напряжёнными, а этим союзом он заручался поддержкой испанцев в случае войны с другим государством и хотя бы на некоторое время устанавливал мир между двумя сильными королевствами. Но Теодору, видимо, так не нравилась будущая супруга, что даже политическая выгода этого брака не могла его порадовать.
        Он ругался с отцом, ругался с матерью, но никак не мог повлиять на уже принятие решение монархов: будущее было предопределено за него. Более того, Тео не желал принимать участия в веселье и всем своим видом показывал, как он недоволен предстоящей свадьбой и пытался хоть кому-то испортить настроение. Но никто даже не обращал на него внимания: все были погружены в своё безудержное счастье.
        Тогда Тео решил пригубить как можно больше вина, чтобы ему не было так обидно наблюдать за чужим счастьем. Выпивая один бокал вина за другим, он ослабил прутья клетки, в которой сидел кровожадный колючий зверёк. Вот-вот — и он выберется на волю, и схватит без раздумий свою жертву за горло, клыками разорвёт кожу, обливаясь кровью и поедая всё до костей.
        Он знал, что совсем скоро у него появится скучная жена и хоть не собирался хранить ей верность, но само осознание скорого конца своей холостяцкой жизни, пробудило в нём желание вырваться на охоту. Горящими глазами он наблюдал за танцующими, ни на ком свой взгляд не останавливая. И лишь когда он увидел блестящие чёрные волосы, цвет которых контрастировал с красным шёлковым платьем и красной лентой на голове с большим изумрудным камнем в духе испанских мотивов, ему захотелось остановить свой выбор на ней. Её карие глаза и яркие полные губы манили к себе, и хоть она даже не смотрела в его сторону, ему казалось, что они в этом зале одни. Он встал, бесцеремонно подошёл к ней и прервал её беседу с подругой, имя которой даже не помнил. Он отпустил льстивый комплимент по поводу её внешнего вида, блеснул белоснежной улыбкой и пригласил её на танец. Она согласилась, хотя как-то неуверенно шагала в сторону танцующих. Ей хотелось поскорее закончить этот танец и забиться в угол, чтобы Тео обратил своё внимание на кого-то другого, но сегодня всё складывалось не в её пользу.
        —Адриана, ты как-то подозрительно молчалива. — Усмехнулся принц.
        —В связи со всеми обстоятельствами, это и неудивительно. — Ответила честно она.
        —О, прошу тебя, неужели ты тоже веришь в эти байки о злых духах? — Чуть было не посмеялся над ней Теодор.
        —Меня не это пугает. Среди нас убийца и он может навредить вам, ваше высочество. — Адриана знала, каким был беспечным старший принц, но и подумать не могла, что того не заботит собственная жизнь.
        —Как это мило. — Он приблизился к ней так близко, что мог при желании коснуться губами её губ, но лишь прошептал ей на ухо: — Не волнуйся, со мной ничего не случится. — Девушка хотела уже было сказать, что её мало волнует его безопасность, но решила придержать язык за зубами.
        Когда они закончили танец, фрейлина направилась к столу, но принц её задержал: стоял к ней близко, держал рукой за талию и не отпускал, чем обратил внимание всех, кто был поблизости. Адриана не желала более находиться в обществе этого человека, поэтому постаралась освободиться, но он держал её слишком крепко:
        —Миледи, а не выйти ли нам на свежий воздух? — В его взгляде читалось такое большое желание, что Адриана предприняла ещё одну попытку сбежать: но тщетно.
        —Прошу меня извинить, ваше высочество, но незамужней даме не следует оставаться наедине с мужчиной, который не является её мужем. — Она говорила гордо, ощущая, как её переполняет чувство собственного достоинства. Но от этих слов пыл Тео не утратил.
        —Ох, умоляю. С каких пор ты стала столь благоразумна? — С издёвкой посмотрел он на неё, но она не отвела глаз.
        —С весны. — Резко ответила девушка, имея в виду то, что именно разрыв с этим человеком сделал её мудрее и благоразумнее. Теодор хотел вновь засмеяться, но понял, что таким способом не добьётся от Адрианы того, что ему было нужно.
        —Идём, поговорим. Дело срочное. — Он заговорил серьёзно, отпустил её и направился стремительно к выходу, чем заставил Адриану пойти за ним в сад. Она не особо доверяла этому человеку, но сомневалась, что произойдёт что-то хуже, чем всё, что с ней уже случилось.
        В саду было так тихо, что, казалось, даже природа скрылась сейчас в одной из комнат дворца и беспокойно выжидает страшного зрелища. Адриана стояла к Теодору спиной и когда повернулась, он находился всего в нескольких миллиметрах от неё. Ей пришлось отступить на шаг, но он схватил её за руку:
        —Ваше высочество, вы, кажется, забываетесь. Я здесь для разговора. — Строгим голосом произнесла брюнетка.
        —А что не так? Ты меня уже разлюбила? — Игриво начал принц.
        —Это об этом вы собирались поговорить? Тогда я вас покину. — Заявила Адриана, но он её не отпускал. Она выхватила руку из его руки, но он только ближе притянул её к себе. — Ваше высочество, вы делаете мне больно.
        —Адриана, да что ты как маленькая! Ты разве не знаешь, что чем больше ты протестуешь, тем сильнее я тебя хочу. — Он облизал свои губы и посмотрел на её высокие упругие груди, которые вздымались кверху от учащённого дыхания. Но Адриана не сдавалась, она толкнула принца и уверенным шагом пошла прочь, вот только Тео был настолько возбуждён сейчас, что тут же догнал девушку и прижал её к стенке так, что она была почти обездвижена.
        —Я буду кричать. — Злостно воскликнула она.
        —Неужели я настолько тебе противен?! Неужели ты забыла, как я ласкал холмики твоих грудей, а ты стонала лишь от прикосновений моих губ? — Не унимался тот. Адриана отвернулась и даже закрыла глаза, чтобы те образы не всплывали у неё перед глазами. Ей действительно было противно сейчас. Вырываться из цепких рук окрепшего мужчины было трудно, но девушка продолжала сражаться.
        —Да угомонись ты! Шлюха негодная. — Он закричал и начал ловить своими губами её губы, кусая их до крови и так больно, что Адриана вскрикивала. Её внутренняя злость и сила вырывалась наружу, ненависть к этому человеку вскипела до предела: она ударила его между ног, отчего тот повалился на землю. Но этого было мало: она не собиралась убегать. Всё её тело ныло от непреодолимого желания сделать этому человеку больно. Она даже не поняла, как так вышло, что ей хочется убить его. Адриана начала бить ногами лежащего Тео по животу, но тот быстро оправился и схватил девушку за ногу, поманив к себе. Она упала на колени: после этого падения на них останутся синяки. Молодой мужчина раздвинул ноги Адрианы и начал судорожно снимать с себя бричз. Подол её платья был почти полностью поднят. Девушка завыла от гнева, пыталась на четвереньках карабкаться по полу, но сильные руки мужчины её не отпускали. Она закричала, но скорее не призывая к спасению, а от негодования: её противник был на шаг впереди неё.
        —Не понимаю, как он вообще мог влюбиться в тебя. — Выпрыснул яду старший принц. При упоминании Чарльза, Адриана вдруг почувствовала новый прилив силы, как если бы в неё выплеснули холодной освежающей водой. Она ударила локтем Тео в голову, и, кажется, разбила ему нос. Это позволило ей быстро встать и побежать в сторону двери. Но её брат не унимался, он также быстро встал и последовал за ней: одной рукой закрывал свой нос, из которого сочилась кровь, а второй схватил Адриану за волосы. Она вновь вскрикнула, так как казалось, что Теодор вырывает с корнем каждый волосок у неё на голове. Он развернул Адриану к себе лицом, прижал её к неровной поверхности стенки, крепко обхватил горло рукой и начал пробираться под нижние юбки девушки. Добравшись до камизы, мужчина провёл руками по голым ногам Адрианы, подбираясь до мягкого пушистого холмика между её ног. Девушка сжимала ноги, чтобы мужчина не мог пробраться выше, но его ловкие руки пробивали плотину и почти достигли самой вершины.
        Вдруг Теодора окликнули, но он даже не подумал о том, чтобы прекращать свою оргию. Девушка задыхалась, почти лишалась чувств и даже думала о том, что совсем скоро встретит свой конец. Вот только Чарльз не собирался стоять в стороне. Он подбежал к брату, схватил его за плечо, отбросил в сторону и дабы тот смог понять свою ошибку, он ударил его по лицу. Завязалась драка между братьями. Теодор был на грани эмоционального срыва. Его глаза покрылись туманной плёнкой, он не видел перед собой ничего, не знал, кого бьёт, а лишь хотел отомстить за то, что кто-то посмел нарушить столь важный для него процесс. Он чувствовал себя каким-то хищным животным, чью добычу только что отобрали нагло прямо из пасти.
        Чарльз и сам чувствовал, как его переполняет злость и гнев по отношению к брату, постоянно причиняющему одни лишь страдания Адриане. Его кулаки безжалостно били его, отчего он вскрикивал и корчился от боли. Младшим принцем тоже двигали животные инстинкты, но они были несколько иными: он пытался, пусть и в насильственной форме, защитить близкого человека, преподать урок и наказать нападавшего. Но и Теодор не собирался сдавать позиции, он был силён в рукопашном бою, так что это была равная схватка. Адриана сидела на полу, ощупывая своё горло, на котором останутся следы от пальцев насильника. Придя в себя, девушка поняла, что происходит, ей захотелось вмешаться. До сих пор в ней присутствовало это страшное чувство — ей хотелось убить Теодора, и оно никуда не испарилось. Она оглянулась по сторонам, стараясь найти что-то подходящее, способное навсегда усмирить человека, отравляющего её жизнь. Как по велению её сердца взгляд её упал на небольшого бронзового гнома, украшавшего сад. Она взяла статую и подошла к Тео: тот как раз в это время бил брата по челюсти и рассёк ему губу. Адриана подняла гнома,
чтобы нанести сокрушительный удар, но Чарльз ей крикнул с испугом:
        —Нет! — И Чарльз, и Тео смотрели сейчас на Адриану. Её руки дрожали, а пальцы крепко сжимали холодную статую. Её разрывало на части от горячего желания покончить с жизнью старшего принца. Драка закончилась, противники были поражены решительностью девушки. Никто не сомневался: она действительно готова была сейчас на убийство. Поэтому Чарльз вновь обратился к ней с просьбой: — Адриана, прошу, остановитесь. Не делайте этого. Вы не такая.
        Девушка посмотрела на Чарльза, его глаза излучали боль и страх. Он не хотел, чтобы она убивала брата несмотря на то, что он и сам ненавидел его за всё, что тот сделал. Но ему не понять было чувств Адрианы: это она всем сердцем любила этого человека, отдала ему всю свою душу и надеялась, что получит взаимность. Но Теодор был лжецом и бабником, его вообще не заботили женщины и то, что они испытывали к нему. Он был кукольником: соблазнял дам, залавливал их в свои липкие сети и затем мучил. Жертвы были парализованы, так как не могли двинуться: они слепли, становились глухими и всё от любви. Они не видели, кто ими движет, они не понимали, что за человек скрывается под этой красивой маской.
        Все они верили в то, что они особенные и пускай даже с другими женщинами у Тео не выходило длительных взаимоотношений, у них обязательно всё получится. Каждая женщина считала так, она верила, что её любви хватит на двоих, что она сможет изменить этого человека и они обязательно поженятся, они найдут способ. Вот только Теодор лишь играл ими, ему не нужны были их чувства, он не искал себе жену, возлюбленную. Он был избалованным и обласканным ребёнком, и, повзрослев, его потребности не уменьшились, а даже наоборот. Вот только теперь его куклы были настоящими, у них были живые сердца и души, и от того, что он разбивал им сердца, могла сломаться и их жизнь. Только его это мало волновало.
        Но Адриана не из тех, кто так просто прощает людям обиды. Сейчас ей представился шанс отомстить Тео за все мучения, которые она перетерпела из-за него. Ведь кроме того, что он разбил ей сердце, он её предал. Да, она считала предательством то, что он сделал, когда узнал о её беременности. И когда ей было плохо, и она потеряла ребёнка, ему было плевать: он нежился в постели у новой любовницы и даже не вспомнил о том, что у него мог родиться ребёнок.
        Адриана ничего не забыла, она слишком долго хранила свои внутренние страдания и слишком долго держалась. Сейчас по её щекам бежали слёзы: слёзы ненависти, страха и любви. Нет, не к Теодору. Рядом был Чарльз, человек, в которого она влюбилась вопреки всем своим стараниям не влюбляться, человек, который видел в ней то, чего не видели остальные, человек, который полюбил её такой, какой она была на самом деле. Она слышала умоляющие просьбы Чарльза и не могла не подчиниться им. Она слишком любила его, чтобы жажда убийства полностью захватила её. Статуя бронзового гнома выскользнула из её рук по её желанию, он упал на ногу Тео, что заставило его вскрикнуть от боли: но он должен был радоваться, ведь только что избежал смерти. Чарльз не отрывал взгляда от Адрианы, он знал, как трудно ей давалось это решение. Он также понимал, что она это сделала ради него. Он был благодарен ей и хотел подойти к ней, взять её за плечи и обнять. Он безумно любил её в этот миг и желал показать свои чувства. Но она больше не могла находиться здесь, девушка развернулась и ушла, всё ещё плача и дрожа всем телом от пережитого.
Горло горело так, словно у неё поднялась температура, пришлось обхватить холодными руками его, чтобы немного остудить кожу шеи. Адриана шла неуверенными, заплетающимися шагами до самой спальни, в которой ещё никого не было. Пустая комната эхом повторяла все её всхлипывания и даже мысли.
        «Я была близка к этому. Я бы его убила. Значит, я способна на убийство. Я и есть та убийца, которую все так боятся». Она и раньше знала это, но всё её состояние казалось таким болезненным, что порой хотелось верить в то, что это плод её больного воображения.
        Девушка переоделась, так как не могла больше находиться в этом душном корсете. Ей хотелось даже сжечь платье, чтобы помочь себе забыть об этом вечере. Но она бы ни за что не забыла те глаза, какими смотрел на неё Чарльз: он почувствовал то, что было очевидно, и теперь, вероятно, тоже будет считать Адриану убийцей. И если он узнает о том, что именно она — источник всех несчастий, то никакая любовь принца к ней не спасёт её от гибели. Он будет вынужден смириться с её участью и следовать закону: убийца должна быть повешена, четвертована или сожжена, на усмотрение монарха. И будет смотреть тогда Чарльз на останки девушки, как некогда смотрел на останки ведьмы, проклявшей его семью.
        Адриане казалось, что даже её тело разило запахом тела Тео, поэтому она вылила холодной воды из кувшина для питья в тазик и попыталась помыться. Надела чистую ночную рубашку и легла в постель. Слёз уже не осталось, да ей уже и не хотелось плакать. Она перестала жалеть себя, ей стало противно, хотелось изрыгнуть всю ту желчь, что копилась в её душе и сердце. Было холодно и она никак не могла согреться, даже укрывшись несколькими одеялами. Кроме того, девушка боялась уснуть: ведь кто знает, когда вторая сторона её души вырвется на свободу и решит поохотиться. Сегодня ей даже не нужно было засыпать, чтобы проснуться в собственном кошмаре: она в абсолютном сознании собиралась совершить убийство и совершила бы его, если бы не Чарльз. Думать о том, чтобы с ней сделал Теодор, если бы не появился в саду его брат и не спас её, даже не хотелось, так как она вновь почувствовала бы обжигающее желание отомстить. Но Чарльз сегодня спас не только тело девушки, но и душу. Хотя, бесспорно, этого будет мало. И она даже представления не имеет, что сделать с собой, чтобы подобного больше не произошло.
        Ночью она не контролирует себя. Злой дух ведьмы полностью проникает под её кожу, находя нужные струны и заводя мелодию, приказывающую ей, что делать. И бороться с собой в таком состоянии Адриана была не в силах. Единственное, что немного вселяло в неё надежду, так это мысль о том, что если она свяжет себя верёвкой, то не сможет больше блуждать по замку во сне. Вряд ли у неё хватит сил на то, чтобы развязать тугие узлы и высвободиться, находясь во сне. Поэтому она взяла из сундука верёвку, которой иногда пользовалась в любовных играх, и связала свои руки морским узлом, спрятав их под одеяло, чтобы никто не увидел. Это была последняя её надежда. И эта мысль принесла ей некоторое успокоение души, благодаря чему ей удалось заснуть. Но лишь на некоторое время.
        Глава XVIII. Насилие порождает насилие
        «Я проснулась от животного крика, едва напоминающего женский. Кто-то кричал мне в самое ухо, и я, открыв глаза, резко поднялась с постели. Увидела, что на мне нет верёвки: она лежала под кроватью так, словно я и не связывала себя ею. Но не это так напугало меня. Фрейлины куда-то торопились, надевали верхние платья, тащили с собой драгоценности. Я ничего не могла понять, но сообразила, что произошло что-то действительно серьёзное. Я пыталась выведать обо всём у Виктории, но она даже не заговорила со мной, как будто даже обижаясь на что-то. Все сейчас были заняты собой и всем было плевать на меня. Но я последовала общему примеру, оделась и взяла с собой деньги и мамину шкатулку с драгоценностями. Выйдя в коридор, я была чуть ли не сбита с ног слугами барона.
        Моя шкатулка упала на мраморный пол и все вещи из неё рассыпались в разные стороны. Я пыталась как можно скорее собрать их все и даже наткнулась на письмо, о котором и не знала, когда забирала вещи матери в Англию. Быстро провела глазами по её почерку, не нашла в письме ничего полезного и даже не придала значения тому, что увидела в конце письма печать — герб маминой семьи — голубей, заплетающихся между собой веткой плюща. Странное чувство одолело меня, мне казалось, я где-то уже видела эту печать, но не могла вспомнить, где именно.
        Почувствовав запах гари и дыма и увидев в руках людей ведёрца с водой, я поняла, что в здании пожар. Сообразив, куда все бегут, я поняла, что пламя захватило ту сторону дворца, где пребывали мужчины. Я отдала все свои вещи Камилле, которая хотела увести меня в безопасное время, но я её ослушалась. Вопреки здравому смыслу, я побежала именно в противоположную сторону, а не на улицу, куда стекали все те, кто более остальных боялся за свою жизнь. Я уже ничего не боялась, меня беспокоило то, не пострадал кто в этом крыле здания, в особенности Чарльз. Люди кричали в ужасе от того, что огонь быстро распространялся и они не успевали его тушить. Кто-то задыхался и вываливался на улицу через окна этого самого второго этажа, вероятно, сломав при этом себе кости. Несмотря на всеобщую панику, я была спокойна, лишь прозрачная капелька пота на лбу выдавала меня. Здесь были не только слуги, почти все мужчины благородного происхождения также пытались помочь. Хозяин дома не только отдавал приказы, но и собственноручно тушил пожар. Я сама ощутила эту волну, перекидывающуюся на всех людей в таких ситуациях. Мне и
самой хотелось помочь, но прежде я хотела убедиться, что мой возлюбленный в порядке. Я нигде не могла найти его, искала глазами, и пусть в туманной дымке было трудно различать лица людей, я смотрела внимательно за всем. Подбежала к королю и, забывая обо всех приличиях, обратилась к нему:
        —Где Чарльз? — Моё лицо скрывало эмоции, так как я боялась принять тот факт, что с принцем могло что-то произойти, но глаза мои говорили о том, что я умру, если не узнаю, что принц вне опасности. Мои слова всколыхнули короля, он вдруг и сам начал осматриваться по сторонам.
        —Стражники утверждают, что в покои принцы не заходили. Должно быть, они сейчас с королевой на улице.
        Я покачала головой, хоть и не знала наверняка. Но я была уверена в том, что мой Чарльз не стал бы сидеть, сложа руки, когда здание пылает огнём и из-за этого могут пострадать люди. Генрих всерьёз обеспокоился, спрашивал у всех, кто был рядом и мог знать о судьбе принцев. Я не могла ждать. Узнала у барона, где находились покои принца Чарльза, пробралась сквозь клубки дыма, закрывая свой нос, рот, и, по возможности, глаза, которые слезились и больно щипали, и направилась в сторону спальни младшего принца. К моему ужасу, я увидела, что огонь добрался и до дверей этой комнаты. Пробраться туда было практически невозможно, мне даже казалось, что огонь смог достать меня и теперь лижет мне пятки. Я кричала, звала Чарльза, но никто не откликнулся. Я решила пройти в соседнюю комнату, надеясь, что между ними есть общая дверь или тайный проход. Постепенно теряла терпение. Мне не хватало воздуха, и я не могла пробраться в комнату Чарльза, так как у меня не оставалось сил. В глазах потемнело, закружилась голова. Но я не хотела сдаваться, погибать без уверенности в том, что с Чарльзом всё хорошо. Выломала дверь
соседней комнаты и зашла внутрь. Это была спальня Теодора: янашла здесь не только вещи принца, но и его самого. Он лежал на полу без сознания в лужи собственной крови. Её было так много, что казалось, он как вампир испивал кровь своих жертв и теперь она вся вылилась из него. Я была уверена, что он мёртв, поэтому продолжила поиски Чарльза. Но стоило мне подойти ближе к кровати и передо мной появилась жуткая картина: Чарльз лежал без сознания, рядом со своим братом, испачканный кровью. Или же это была их общая кровь? Я подбежала к нему, пощупала его пульс, и, почувствовав биение его сердца, потрясла его, так как сомневалась, что смогу вынести его отсюда.
        —Чарльз, Чарльз, очнитесь, прошу. — Глаза всё ещё слезились от дыма, а огонь постепенно добрался и до этой комнаты. Что бросилось мне в глаза: так это то, что Чарльз держал в руках меч, до тех пор, пока не очнулся и этот меч был полностью в крови. Сам же принц получил обширную рану в области головы. Я не была уверена в том, появилась ли она недавно или одновременно с несколькими ссадинами и царапинами, которых я уже видела после того, как он ввязался в драку с Тео. Я подняла Чарльза и постаралась выйти из комнаты, но он был таким тяжёлым для меня, что я едва могла дойти до двери. Благо король направил сюда своих людей и несколько стражников помогли мне вынести принца. Мороз по коже пронёсся тогда, когда я услышала слова Чарльза:
        —Это я. Я виноват. Я их всех убил. — Он вновь погрузился в сон, так как рана в его голове продолжала кровоточить. Я посмотрела на стражников и испугалась того, что они могли услышать слова его высочества. Оставалось надеяться на то, что они не воспримут всерьёз то, что было им сказано в бреду».
        Несколькими часами ранее пожара
        Воспоминания о прошедшей ночи были такими расплывчатыми, что Адриана едва могла говорить о них с полной уверенностью в том, что это не её разыгравшееся воображение. Впервые в жизни девушка переживала, что сходит с ума. Логических и разумных объяснений касательно того, как так вышло, что она бессознательно блуждает в ночи и ищет себе жертву, которую может, как убить, так и помиловать, у неё не было. В дневное время суток, казалось, что ничего не изменилось, а видения, которые имели последствия на следующий день, были такими эфемерными, что она порой даже думала о том, что это всё сон. Возможно, она умерла и даже не заметила этого и сейчас она находится в бесконечном кошмарном сне, своего рода аду, её собственном проклятом месте. И эта гиена огненная была совсем не похожа на всё то, о чём говорят церковники или пишут в книгах. Её ад был настолько реальным, что являл собой продолжение её жизни: она могла чувствовать запахи, ощущать прикосновения ветра, людей, слышать голоса, прочие звуки и даже ходить по твёрдой земле и убивать невинных людей. Этот бесконечный клубок запутанных историй она никак не
могла распутать. Девушка жалела о том, что когда-то решилась на авантюру с Чарльзом и они начали разгадывать тайны, к которым даже не следовало прикасаться. Они были глупцами, самоуверенными людьми, раз считали, что им позволено всё. Они не верили в магию, в проклятье, в духов, за что и поплатились. Возможно, кто-то из предыдущих поколений пытался изменить что-то, но как показала история, им это не удалось. Брат поднимал руку на брата, дочь и сын покушались на отца. Адриана знала, что должна была сделать, она знала, как снять это проклятье, но от самой мысли об этом у неё засосало под ложечкой.
        Девушка каждую минуту закрывала глаза, проваливаясь в пучину беспокойного сна, в то время как другие дамы уже давно спали в карете. До Йорка было рукой подать, так что король решил провести траурную мессу в Соборе Святого Петра, где собирались проводить свадебную церемонию покойного принца Теодора и испанской принцессы Изабеллы. Король и королева были вне себя от горя, но более всего они сейчас тревожились за судьбу оставшегося в живых сына — Чарльза, который никак не мог очнуться, несмотря на все старания лекарей. Чарльз разговаривал во сне, и речи его были до того неразборчивыми, что врачи опасались, что и после пробуждения у принца будет душевное расстройство.
        Было уже темно, но они всё ещё продолжали свой путь, так как надеялись добраться в скором времени до Йорка и уснуть уже в своих постелях любимого замка. Лишь Адриана мечтала сейчас о том, что её карета перевернётся и она одна ударится головой так, что уже больше не проснётся. Ей действительно хотелось умереть и с каждой новой волной гнетущих воспоминаний о прошлом, это желание увеличивалось во сто крат.
        Адриана открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Услышав сопение подруг и громкий храп Виктории, девушка осознала, что лежит в своей постели, в спальне для фрейлин. Поняла, что не может двигать руками, достала их из-под одеяла и развязала верёвку. Встала на пол и почувствовала приятную прохладу досок, охладевающие её жаркие ступни. Взяла со стула дорожный плащ — как будто бы собираясь просто прогуляться и вышла из комнаты. В коридоре было уж слишком светло: свет от свечей в канделябрах сильно бил по глазам, она сощурилась. Грубая ткань плаща царапала нежную бархатную кожу рук. Слышались какие-то шорохи, ветер раскачивал ставни окон, и они бились о стены. Иных звуков не было. Девушка шла спокойно, без дрожи в теле, хотя в коридоре было невероятно холодно. Шла без какой-либо цели, не впуская в голову ни одной мысли. Просто делала шаги вперёд, пока не увидела тень перед собой. Она улыбнулась, как делала это несколько раз до этого дня. Дошла до того места, где ей следовало быть. Спряталась в глубоком дверном проёме какой-то комнаты и просто наблюдала. Эта тень не стояла на месте, она двигалась,
но не издавая ни звука, как будто летала по воздуху.
        Окно напротив не выдержало давления ветра с улицы и тоже распахнулось. Адриана отвлеклась на него и тень успела исчезнуть, раствориться в ярком свете свечей. Девушка обернулась, но никого не видела, ей стало досадно от того, что её тень исчезла, ведь она как будто бы знала её, чувствовала себя в безопасности рядом с ней. Пришлось ускорить шаг и последовать за тенью. Не сразу заметила, что находится в противоположном крыле здания: здесь были покои мужской части двора. Стражники спали крепко прямо на полу, не слыша, как она прокралась и как что-то упало в одной из комнат. Адриана, не задумываясь, открыла дверь и увидела двух принцев: один лежал на полу, истекая кровью и что-то проговаривая, второй — был без сознания и крепко сжимал в руке меч. Девушка подбежала к ним, Теодор её увидел и заговорил, несмотря на то, что покидал этот мир и у него почти не оставалось сил на слова:
        —Он пришёл за нами. Он нас убил. Беги, не оглядывайся, спасайся, он придёт и за тобой. — Его глаза излучали неподдельный ужас, страх, отчаяние. Казалось, его зрачки растворились в черноте радужной оболочки. Адриана почувствовала, как погружается в пустоту этих глаз, в темноту своих страхов, свет ослепил всё. Девушка не сомневалась, что Теодор говорил о духе, о злом духе ведьмы, который наступал всем на пятки и превратил жизнь в сущий кошмар. Она услышала шорох за спиной и сделала то, что просил от неё Тео: убежала. Девушка спотыкалась о невидимые нити, которые душили её, впивались в её тело и разрывали на части. Казалось, тот сон, который она видела недавно, воплощался в реальность. Почему-то почуяла запах гари, но такой нечёткий, что заверила себя в том, что это следы дьявола, ворвавшегося в спальню принца, вселившегося в Чарльза и заставившего его убить своего брата. Адриана задыхалась от быстрого бега и, когда вернулась в покои дам, упала на кровать, прислушиваясь к любым звукам, доносившимся из коридора. Воображение рисовало картину пламени, которое быстро поглощает всех, кого засасывает в
него. Она даже слышала крики, которые последуют за этим. Закрыла на минуту глаза и перед тем, как уснула, промелькнула мысль, что Виктория перестала храпеть.
        Глава XIX. Неожиданный союзник
        «Над замком сгущались вьющиеся тучи. Солнце спряталось за мрачной плёнкой на небе, поэтому потемнело быстро. Белый цвет, мелькавший сегодня бесконечным потоком перед глазами, приводил в уныние. Пожалуй, все англичане сбежались со всех уголков Англии и собрались сегодня в Соборе Святого Павла. Священники и епископы отслужили траурную мессу за упокой погибшего, любимого принца всей страны. Женщины, дети, старики и даже мужчины плакали сегодня целый день. Стены Собора слышали немало молитв, но сегодня их было бесчисленное множество. Ведь прихожане молились не только за упокоение души старшего принца, но и за благополучие и здоровье младшего принца и наследника престола, который был единственным, кто не мог сейчас молиться за брата. Чарльз не пробуждался со вчерашнего дня, лекари побаивались, что душевные потрясения, пережитые принцем настолько велики, что он предпочитает погружаться в глубокий сон, чтобы не мириться с жестокой реальностью и смертью брата. Король и королева были обеспокоены состоянием сына, ведь по двору уже начали распространяться слухи о том, что это Чарльз убил брата и теперь из-за
чувства вины сходит с ума. Когда я слышала хоть одно дурное слово, сказанное в адрес Чарльза, то затыкала рот собеседнику, угрожала им и пугала их настолько, что они больше не осмеливались затрагивать эту тему.
        Я чувствовала свою вину так же, как её чувствовал и Чарльз. Не знаю, что видел во снах мой возлюбленный, но я всё чаще стала задумываться о том, а не остановить ли мне эту вереницу убийств и смертей. Я знала, что в моих жилах течёт кровь Матео, что проклятье распространяется на меня так же, как и на других членов нашей семьи, поэтому моя жертва будет ненапрасной. Не знаю, как я пришла к этому, но страх потерять своего любимого довёл меня до такого состояния, что я всерьёз задумывалась о том, чтобы пожертвовать собой. Силы лились с меня рекой, подобно тому, как кровь лилась из раны Тео. Я подумала о нём, вспомнила всё то, что он сделал мне, и не ощутила ни капли облечения или счастья по случаю его смерти. Да, он был эгоистичным избалованным подлецом, испортившим мою жизнь и жизнь многих женщин. Но последними его словами были слова предостережения. Разве злодей, умирая, будет говорить ненавистному человеку «беги, спасайся»? Видимо, я ошибалась на его счёт. На самом деле, сейчас я не чувствовала ни одной негативной эмоции по отношению к Тео, я его простила.
        И хвала небесам, Чарльз остановил меня тогда, когда я хотела лишить его жизни. Не представляю, что чувствует он, осознавая, что его руками был убит брат. Думаю, эта мысль его убивает. И пусть даже всё станет только хуже, когда он очнётся, ведь целый мир будет против него, я хотела, чтобы он очнулся. Я хотела поддержать его, утешить, я бы сразилась с целым миром ради него. Я бы…отдала свою жизнь ради него. И, возможно, мне придётся это сделать.
        Вдруг дверь позади меня заскрипела, и кто-то зашёл в комнату. Королева распустила фрейлин и уединилась в своих покоях. Некоторые из дам продолжали молиться за принцев, кто-то вязал, чтобы отвлечь себя от тревожных мыслей. Я же решила побыть наедине и принять для себя важное решение. Мелкие капли дождя появились на оконном стекле. В отражении я увидела Викторию, в её руках было что-то сверкающее, из-за чего я не хотела поворачиваться: предчувствовала беду.
        —Обернись. — Приказала она и мне пришлось подчиниться, так как, казалось, она готова была воткнуть мне кинжал в спину. Я обернулась и увидела её всю в слезах: неудивительно, ведь со смертью Тео она лишилась смысла жизни. Она стояла у самой двери, постепенно подходя ближе и держа кинжал острием вверх. И хоть кончик его дрожал от внутренних терзаний девушки, я нисколько не сомневалась в решительности подруги и в том, что она, не моргнув глазом, убьёт меня.
        —Виктория, что ты делаешь? — Я пыталась говорить спокойно, хоть горло моё пронизывало ледяное дыхание лезвия.
        —Я слишком долго терпела тебя. — Я видела, как сдавливается её челюсть: она всем сердцем ненавидела меня. — Нужно было сделать это раньше.
        —Успокойся, дорогая. Сегодня был тяжёлый день для нас всех. Опусти кинжал, ты просто не понимаешь, что творишь. — Пыталась я обратиться к голосу её разума, но она смотрела на меня такими безумными глазами, что я сомневалась в том, что она будет сейчас благоразумной.
        —Не называй меня так, мы не подруги. Вернее, мы были ими, пока ты не влюбилась в Теодора.
        —Виктория, ты не права. Я его не любила, это был самообман. И он не любил меня. — Я начала подозревать, к чему она клонит.
        —Неправа? Я видела, какими глазами он всегда смотрел на тебя, даже когда ты его не замечала. Ты околдовала его, воспользовалась им, и он никого не хотел видеть около себя, кроме тебя.
        —Виктория, это не так. Он не любил меня по-настоящему. Он никогда никого не любил, я это точно знаю. — Мне было даже смешно от слов подруги, ведь она так ослепла от любви к этому мужчине, что не замечала очевидного. Но ей было плевать, она лишь делала вид, что слушает меня. Где-то глубоко внутри она уже приняла решение.
        —Я ненавижу тебя! Как же я ненавижу тебя. Он смотрел только на тебя, он хотел лишь тебя. Даже после того, как ты начала сходить с ума.
        —Откуда ты знаешь об этом? — Тут забеспокоилась я.
        —Я отравила тебя зельем. Я хотела, чтобы ты сошла с ума, чтобы Теодор разлюбил тебя и обратил внимание на меня, на ту девушку, которая всегда любила его, несмотря ни на что.
        —Но как ты могла? Ты хоть знаешь, что превратила мою жизнь в ад?! — Теперь злилась я, так как начала понимать, что совершала все преступления не из-за какого-то духа, а под воздействием обычного зелья.
        —Это ты превратила мою жизнь в ад! Ты убила его! — Она кричала и направлялась ближе ко мне.
        —Нет, что ты такое говоришь?
        —Я видела тебя. Я пошла за тобой, я видела, как ты стояла над его трупом и над телом Чарльза. Это ты его убила. Ты сошла с ума настолько, что начала убивать. — Её глаза были полны слёз. В этом человеке не осталось ничего, что бы напоминало мне мою добрую подругу, какая повторяла за мной все жесты и слова, подражала мне в одежде и смешила меня своими глупыми шуточками. Это был другой человек. Здесь не было духа, не было проклятья, простая человеческая жестокость. Разбитое сердце моей подруги превратило её в убийцу.
        —Всё было не так. Я подошла к ним, когда Теодор был уже мёртв. Я ничем не могла ему помочь. — Я посмотрела на неё с жалостью, так как мне на мгновение стало её жаль, ведь я в своё время тоже пережила рану в области сердца. — Виктория, послушай. Теодора больше нет. Я знаю, что ты его любила, но, убив меня, ты его не вернёшь. Ты не почувствуешь облечения после моей смерти, станет даже хуже.
        —Нет, станет! Я отомщу за смерть Тео! Ты должна умереть!
        Она меня разозлила, и я пожалела о том, что сказала ей в ответ:
        —Но ведь это ты виновата в его смерти. — Злые слова сами выскакивали из моего дрожащего рта. — Это ты во всём виновата, ведь ты меня отравила!
        —Нет. Нет. — Она была испугана, ведь даже не задумывалась над этим, но кинжал так и не отпустила. Её захлестнула новая волна ненависти, готовящаяся рухнуть отчаянным потоком на меня. — Это ты его отобрала у меня. Это всё ты, ты. — Она направилась прямиком ко мне.
        Позади меня послышался стук капель дождя об окно, это копыта приближающихся лошадей, которых отправили за мной. И унесут они меня в далёкое царство. И больше не будет ничего, не будет приятного вкуса ядовитого вина, коим меня поили несколько недель, не будет обжигающего пламени, возникшего из неоткуда, не будет устрашающей тени из обломков пустоты, из вечной череды наших страхов, не будет любимых глаз, смотрящих на меня, как на убийцу, но любящих меня от этого не меньше, останется лишь пустота.
        Но я ошибалась, дверь в комнату распахнулась так стремительно, что Виктория не успела отреагировать, и, когда Камилла подошла к ней и вонзила кинжал в её грудь, та лишь издала приглушённый стон, переходящий в рев животного, умирающего от смертельной раны. Я видела глаза девушки, изумлённые при виде своей убийцы, разочарованные таким концом, таким финалом своей жизни. Я была также изумлена, увидев перед собой Камиллу, как и умирающая Виктория. Мой мир переворачивался с ног на голову снова и снова. Голова от этого кружилась, но я продолжала твёрдо стоять на ногах, так как чувствовала, что мрачное небо за окном проясняется и я узнаю что-то важное. Запутанные нити, сковывающие мои движения, теперь распутывались сами собой, мне даже легче было дышать.
        —Камилла. Что ты здесь делаешь?
        —Миледи, простите, что поздно подоспела. Я не могла вас найти, но знала, что должна спешить, так как Виктория украла мой кинжал. Пришлось одолжить этот у другой девушки. Знаете, после всех этих событий наши девушки решили вооружиться. — Она усмехнулась, чем поразила меня ещё сильнее. Её нисколько не пугал тот факт, что она только что лишила жизни человека. У меня было глупое выражение лица, но благодаря ему Камилла поняла, что ей следует объясниться.
        —Но как ты узнала, что она решится на такое?
        —Я присматривала за вами и видела, как она на вас смотрит. Но до этого дня она не делала ничего дурного.
        —Да, кроме того, что отравляла меня зельем. — Раздражённо бросила я.
        —Я не знала! — Раздосадовано оправдалась она. — Тогда это всё объясняет…
        —Что объясняет? И что вообще происходит? Какие ещё тайны утаиваются от меня? Зачем ты присматривала за мной? — В последнее вообще слабо верилось, ведь до этого я считала, что Камилла недолюбливает меня и готовится предать меня в любую секунду, как только соберёт нужные сведения.
        —Мне запрещено было говорить с вами об этом. Но сегодня всё решится. Уже нет смысла утаивать от вас… Я работала на вашу мать, герцогиня была моей покровительницей и помогла мне выбраться из нищеты и грязи, в которой я погрязла уже в юном возрасте. — В глазах блеснули слёзы, но она подавила их, так как чувствовала, что обязана мне всё рассказать и это важнее её собственных переживаний. — Ваша мать поручила мне присматривать за вами и делать всё, чтобы ваш путь к трону был открыт.
        —Ты, наверное, что-то путаешь. Моя мать не могла знать о тебе.
        —Она сама меня нашла, она отправила меня сюда и придумала для меня легенду. Но это не одна история, которой мы воспользовались. Король был близок с мадам и рассказал ей тайну своего семейства. После того, как он её предал, она твёрдо решила ему отомстить. — В её голосе звучали нотки злости. Видимо, она тоже ненавидела Генриха за вред, нанесённый герцогине. — Благодаря мне герцогиня узнала о том, что вы нашли свиток, в котором действительно говорилось о прошлом королевской семьи. Герцогиня подкупила астролога, того самого, к которому вы отправились и который рассказал принцу о том, как снять проклятье.
        —Но проклятье — миф?
        —Да, его не существует, пусть даже Генрих в него верил. Он просто не мог смириться с тем фактом, что его братья были жестокими людьми, как и большинство членов его семьи. Жестокость каждого поколения этой династии оправдывалась этим проклятием, и герцогиня решила обратить это против короля.
        —Но она ведь могла просто убить Генриха.
        —Это не заставило бы его страдать. Она хотела, мы хотели, чтобы король лишился близких ему людей, чтобы он по-настоящему страдал, чтобы он сошёл с ума, боясь, что и его может настигнуть проклятье. А ведь король был близок к тому, чтобы лишить себя жизни…
        —Но эти все убийства… это ведь я их совершала?
        —Нет. Но вы оказывались каждый раз на месте преступления, ходя во сне и не понимая, что происходит. Однажды мне даже пришлось вас освобождать из склепа.
        —Ах, так это ты открыла дверь в стене?
        —Да.
        —Но кто же убивал?! — Я боялась услышать ответ Камиллы, но готовилась к этому.
        —Это было необходимо.
        —Это ты убивала? Стражников, принца Тео? Но зачем? Не могу поверить, что моя мать была способна подговорить кого-то на такое. Не верю. Ты всё выдумала. — Я схватилась за волосы и начала плакать, слишком жестокая правда обрушилась на меня. Я не была готова услышать это, пусть и считала, что правда меня освободит.
        —Они лишь стояли на пути к вашему возвышению на трон. Это были вынужденные меры.
        —Но ведь Чарльз убил своего брата?
        —Принц никого не убивал, я лишь заставила всех думать так, вложив в его руку меч.
        Я закричала от боли, от отчаяния и непонимания своей собственной матери. Ненависть к королю отравила всю её жизнь; оказывается, она была готова на всё, лишь бы Генрих страдал, лишь бы он корчился от боли. Я знала, что такое злость и ненависть к человеку, но даже я не способна была на то, что провернула моя мать. Она послала человека в логово своего врага, чтобы убить всех людей, которых он любил. Кровожадность этого поступка не подлегала оправданию. Ни за что не поверю, что моя мать сделала это ради меня, я слишком хорошо её знала. Она сделала это ради себя, ради успокоения своей души. Я вдруг вспомнила, где видела герб рода моей матери — двух голубей, сплетающихся между собой веткой плюща — я видела письмо с такой же печатью в лавке аптекаря, того самого мужчины, который так ненавидел меня, но который был гораздо хуже, так как предал своего старого друга, Чарльза.
        —Почему Давид сделал это? — Не нужно было уточнять, о ком я говорю, так как Камилла, похоже, знала все детали этого дела.
        —Он ненавидит Генриха и был рад помочь вашей матери, ведь именно из-за королей его и целые поколения его семьи преследуют в Англии, и он не может вернуться в родной дом, так как опасается за свою жизнь. — Камилла вдруг насторожилась: она сейчас была похожа на кошку, внимательно прислушивающуюся к каждому шороху за дверью: — Миледи, нам нужно идти. Если кто-то увидит нас рядом с трупом, то…
        —Что? А разве не ты убила её?! И всех остальных…
        —Я лишь делала то, что мне приказали.
        —Но ведь твоя госпожа мертва, моей матери нет. Как ты могла хладнокровно убивать?
        Она как-то странно на меня посмотрела и мне пришлось замолчать, я вдруг вспомнила что-то и сказала:
        —А как же Чарльз? Его ты тоже хотела убить?
        —Вы помешали тогда, когда зашли в их спальню. И затем, во время пожара, если бы не вы… он бы задохнулся в закрытом помещении от дыма, его бы поглотило пламя огня, он бы погиб. А вы! Вы всё время доставляли нам немало хлопот. — Я уловила тень обиды в её словах.
        Я опешила от её жестоких слов, начала злостно рыдать и бить эту девушку по плечу. Но она даже не шелохнулась, как будто не чувствуя боли. Я знала, что не она виновница всех моих несчастий, а моя мать, и, так как последней не было сейчас передо мной, я выбрала другую мишень, игрушку для битья. Одна мысль лезвием прошлась по моей коже, когда я вспомнила кое-что, что мне сказала Камилла, но на что я не обратила внимания:
        —Но что решится сегодня? Что будет? Где Чарльз? — Я выкрикивала ей всё это в лицо, продолжала трясти её, а она лишь улыбалась мне таинственно в ответ. Когда я выбежала из комнаты, то услышала её слова:
        —Не сопротивляйтесь, миледи. Это ваша судьба. Вы скоро станете королевой! — Она говорила это так гордо, что у меня во рту стало едко, как будто я вновь напилась какого-то яду. Эта девушка меня поражала своей верой в то, что она сделала всё правильно. В её словах не было ни капли сострадания к тем, кто погиб. И в ней не было ни грамма вины за все свои поступки. Но не она была виновата во всём этом, а лишь моя мать. Но сейчас меня заботило другое. Я ощутила прилив беспокойства и паники, так как боялась, что не успею спасти своего возлюбленного. Я вбежала в его покои, но служанки сообщили мне, что принц недавно очнулся и куда-то уехал. Я прикрыла открытый рот рукой и ковыляла от растерянности по коридору, наткнувшись на королеву.
        —Ваше величество. Его высочество, принц Чарльз очнулся?
        —Да, Адриана. Вы с ним разминулись. Он отправился в лондонский замок, несмотря на протесты лекарей. Говорит, там он оставил что-то важное. — Она внимательно посмотрела на меня и спросила: — Что-то случилось? Вы белее снега.
        Не знаю, как так вышло, но я упала на колени, перед этой женщиной. Я плакала, горько и искренне, осознавая и свою вину во всех бедах Сесилии. Из-за меня был убит Теодор, из-за меня Чарльз был в смертельной опасности, если уже не умер. Эта женщина положила тёплые руки на мои дрожащие плечи.
        —Ох, ваше величество. Я знаю, кто виновен во всех этих преступлениях. Это всё моя мать, она даже после своей смерти мстит королю. — Я посмотрела в глаза Сесилии, от одного упоминания о моей матери, ей стало нехорошо. — Камилла, ваша фрейлина, выполняла все её поручения. Это она убила стражников и принца Теодора. Моя мать хотела причинить боль моему отцу.
        Тень пробежалась по лицу королевы, она поняла смысл моих слов. Взяла меня за плечи и попросила встать.
        —Вы — дочь Генриха?
        —Да, но это неважно. Я не скажу ни о чём, так как причиню Чарльзу боль. Важно лишь то, что я уверена, принцу грозит смертельная опасность. И, кажется, я не успела его спасти… — Я вновь заплакала, но эта женщина меня поспешила успокоить:
        —Нет, вы ещё успеете. Он ещё не уехал, он в конюшне, готовит свою лошадь к отправлению.
        Услышав это, я вдохнула больше воздуха в лёгкие, так как считала, что без него могу лишиться чувств, прямо здесь. Мне кажется, моя искренность и прямота подкупили королеву, она смотрела на меня добрыми глазами, не таящими в себе никакой обиды или злости. Даже моя мать не смотрела на меня так. Сесилия хотела ещё что-то сказать мне, но видела, как я спешу на конюшню, поэтому шепнула мне прямо в ухо:
        —Вы хороший человек и я верю в то, что Чарльз будет счастлив с вами.
        —Но он ведь мой брат. — С грустью молвила я, удивляясь словам королевы.
        —Не все тайны следует озвучивать. — Она похлопала меня по плечу, доверчиво взглянула на меня, и я стремглав побежала по коридору, сбивая всех, кто попадался мне на пути и пронося в своей голове эту радостную новость «Чарльз — не сын Генриха. Он не мой брат!»
        Глава XX. В долгу у сатаны
        «Мне хотелось подольше остаться в этом месте. Всё манило меня: красивые серебристые почти прозрачные гардины, кожаные тёмные диваны, меховые коврики на полу, запах муската, кедра, эфирных масел. Девушки, шагающие в откровенных нарядах и таких тугих корсетах, что их грудь вываливалась наружу, даже соски были видны. На голове у них были пышные банты или белые перья, глаза подведены тёмным порошком из сажи, а губы накрашены ядовито-красной помадой. Я с завистью наблюдала за тем, как одна парочка за другой уединялась в отдельных комнатах, из которых потом доносились стоны и скрип кровати. Но пришлось взять себя в руки: ведь я не для удовольствия сюда пришла. Дверь одной из комнат вдруг открылась и оттуда прямо-таки вывалился полный лысенький мужчина сорока лет: всё его сальное лицо сейчас было залито багровой краской развращённой радости и восторга от удовлетворённых потребностей тела. Следом за мужчиной вышла полненькая блондинка с голубыми глазами. Платье её было до того испачкано кровью и мужскими выделениями, что я предположила, что эта девушка только что лишилась девственности, чем и возбудила
своего клиента. Она была не старше моей дочери, ей было около 16, а то и меньше, но внешне она выглядела достаточно взрослой. Лицо проститутки исказилось от такой боли и неприязни к самой себе, что я поняла: это её я искала. Я подошла к этой девушке сразу же, не дожидаясь того, что она приведёт себя в порядок, если вообще собиралась это сделать.
        —Простите, мадам. Но вы мне мешаете. — Произнесла она, когда я стала у неё на пути. Позади меня толпились ещё какие-то жаждущие наслаждений мужчины.
        —У тебя английский акцент, это хорошо. — Промолвила я. Она с подозрением посмотрела на меня, распознав во мне англичанку, её соотечественницу.
        —Нам не разрешено разговаривать. Если хотите уединиться со мной, вам придётся заплатить. — Она была расстроена, но не настолько, чтобы забыть о своих обязанностях. Я подняла мешочек с золотыми монетами и потрясла им, у неё загорелись глаза. Она показала мне в сторону свободной комнаты, и мы зашли туда. Мужчины недовольно зацокали языками:
        —Но-но, мальчики, подождёте. Я слишком долго искала такую, как она. — Я закрыла дверь и повернулась к девушке. Она уже собиралась обнажить передо мной свои груди, но я её остановила: — Я здесь не для этого. — Она испугалась: видимо, боялась, что я навлеку на неё неприятности. И вдруг заплакала, мне пришлось проявить хоть какое-то участие к ней, подойти ближе и погладить её по голове. — Тише-тише, не плачь.
        —Вы только не бейте меня. — В её глазах застыли слёзы, пока остальные скатывались по потемневшей от грязи щеке.
        —Я вызволю тебя отсюда. Слышишь? — Напрямую выплеснула всё я.
        —Но как? И зачем? — Она до сих пор боялась меня, что начало меня раздражать.
        —Мне нужна твоя помощь. Я заплачу твоей хозяйке достаточно для того, чтобы она освободила тебя от твоих обязанностей. Но с этих пор ты будешь моей собственностью.
        —Но почему я? — Удивилась она.
        —Тебе нечего терять. И, к счастью, ты англичанка. Но как ты попала в парижский бордель?
        —Мои родители умерли, их унесла с собой чума в Англии и мне пришлось переехать к бабушке в Париж. Но и она умерла, так как была очень старенькой. — Девушка вновь заплакала, и я настояла на том, чтобы она успокоилась: — У меня никого больше не было.
        —Но как же дом твоей бабушки?
        —В мой дом вломились сразу после её смерти. Грабители избили меня, выгнали на улицу и остались там жить. Мне некуда было податься и меня подобрала госпожа Жюльен. Если бы не она, я бы умерла.
        —Но теперь ты с ней попрощаешься. Я дам тебе кров, вымою, подучу манерам и отправлю обратно в Англию.
        Девушка даже запищала от восторга:
        —Как? Я отправляюсь домой? — Теперь она плакала от счастья.
        —Да, здесь ты мне не нужна. Я бы не обратилась к тебе, если бы не упрямство моего мужа… Но, может, это и к лучшему. Моя дочь собирается служить у королевы фрейлиной, и ты будешь присматривать за ней.
        —Но как же я могу стать придворной дамой? — Смутилась она.
        —Есть один аристократ, приближённый короля, он в своё время чуть было не лишился головы, если бы я не заступилась за него перед королём. Так что он мне должен. Ты представишься его племянницей, брат его давно погиб, так что никто не будет вдаваться в подробности. Ты станешь благородной дамой и должна будешь вести себя соответственно, чтобы никто ни разу не подумал и не догадался о том, что ты была шлюхой. Ты меня поняла?!
        —Да, мадам, я всё поняла. — Округлыми, как у совы, глазами смотрела она на меня и ловила каждое моё слово.
        —Только запомни: никто не должен узнать о нашем с тобой заговоре. Никто, даже моя дочь. — Пригрозила ей пальцем я.
        —Заговоре? — Краска слезла с её лица.
        —Ах да. Забыла упомянуть: теперь тебя зовут Камилла и ты будешь моими глазами, ушами при дворе, а, может, и орудием убийства. — Хладнокровно заключила я».
        Глава XXI. Прощение
        Адриана не понимала, почему ей так легко даются эти шаги. Она бежала на каблуках, стучала по деревянному полу и пугала всех вокруг своим поведением. Но ей было плевать на всех, судьба впервые улыбнулась ей, пролила свет в её тёмное окошко и теперь она готова была встретить палящее солнышко, даже если его тепло могло обжечь её. Спускалась по лестнице, чуть не поскользнулась, выскочила на улицу. Листва под ногами закружилась от радости. Птицы распевали весёлую мелодию на ближайшем дереве, с сада доносились приятные ароматы цветов и пряных растений. Осень раскрашивала листья в оригинальные цвета, преобразив дворик замка в настоящую палитру радужных тонов. Дождь кончился, но после него остались лужицы на земле и влажный воздух. Адриана остановилась только тогда, когда увидела лошадь Чарльза. Сердце выпрыгивало у неё из груди не только от того, что она так быстро бежала. Чувства переполняли её изнутри и рвались наружу. Подобно тому, как переполненный бокал с вином просит о том, чтобы его опустошили, девушка не могла дождаться, чтобы стать важной частью жизни Чарльза.
        Вдруг из конюшни вышел он: красивый, статный, его лицо было бледным и сосредоточенным, но глаза сохраняли холодность. Невооружённым взглядом нельзя было заметить, что этого человека что-то беспокоит. Но Адриана всегда чувствовала грусть и печаль своего любимого. Едва заметные морщины на лбу и на переносице говорили громче всяких слов. Он увидел её, но даже не улыбнулся, от него разило необъяснимой болью, словно Адриана своим появлением всё только усугубила. Но она направилась прямо к нему, не дожидаясь того, что он скажет ей что-то:
        —Ваше высочество, вижу, вам стало лучше. Это не может не радовать. — Она поклонилась ему и улыбнулась. Возможно, она была эгоисткой, но более скрывать свою любовь ей не хотелось.
        —Добрый день, Адриана. Да, вы правы. Благодарю вас. — Он был таким же холодным, как тот воздух, которым они дышали. — Простите, но я очень спешу. Вы хотели со мной поговорить?
        —Да, и это очень срочно, ваше высочество. Думаю, после этого разговора вы перехотите куда-либо уезжать. — Она держалась, как могла, хотя счастье на её лице не увидел бы только слепец.
        —Боюсь, это невозможно. Адриана, у меня срочное дело в Лондоне… — Он избегал даже взгляда на неё.
        —Нет, ваше высочество. Вы никуда не поедете. — Принц был несколько сбит с толку её решительностью, поэтому она пояснила: — Вам не нужно возвращаться в лондонский замок. Проклятия нет.
        —Но откуда вы узнали?..
        —Я говорила с вашей матерью, и она мне сказала о том, что вы что-то забыли в Лондонском замке. Думаю, вас там ждёт ловушка. — Она вдруг стала серьёзной, так как вспомнила о том, что произошло несколько минут назад: — Я недавно узнала о том, что всё это… нас с вами вели по ложному следу, ваше высочество. Моя мать подкупила фрейлину Камиллу, вашего приятеля Давида, быть может, ещё кого-то, я не знаю. Во всём этом её вина.
        —Адриана, что вы такое говорите? Ваша мать же мертва. — Ему трудно верилось во всё, что говорила девушка, ведь его вера в проклятье уже распустила корни.
        —Мертва, но она задумала это всё до того, как я прибыла ко двору. Чарльз, она хотела отомстить вашему отцу, так как… была его любовницей. — Девушка вдруг заметила, что мужчина не удивился, услышав эти слова. — Неужели вы знали?
        —Сегодня я узнал об этом, узнал о том, что я ваш брат.
        Адриана испуганно начала жестикулировать и отрицательно мотать головой:
        —Нет, это неправда. Всё это не так.
        —Но зачем вашему отцу, хм, вернее, герцогу Шепарду врать мне?
        Девушка вдруг ощутила, как сердце её больно сжимается в груди. Как будто молния ударила её в голову. Она даже не подумала об отце, даже предположить не могла, что он мог как-то в этом участвовать.
        —Отец рассказал вам?
        —Да, он хотел, чтобы я знал правду: вы — дочь Генриха и моя сестра. — Его голос дрогнул и ему пришлось замолчать, трудно было говорить что-то ещё в эти секунды.
        —Мы с вами не брат и сестра. — Уверенно начала Адриана.
        —Мне следовало догадаться об этом раньше… Ведь вы так похожи на отца и моего брата. — Он её даже не слушал, поэтому девушке пришлось взять его за рукав, чтобы он смог вынырнуть из пучины своих гнетущих мыслей.
        —Вам солгали, ваше высочество. Мы не брат и сестра, а я — не дочь Генриха. Говорю же, а вы меня не слышите. Всё это было спланировано против короля, чтобы причинить ему боль. Моя мать знала о проклятье, вернее о том, что король в него верил, и она решила использовать эту легенду, чтобы причинить боль родным его величества. — Девушка решила солгать принцу, она не хотела рассказывать тайну, которую ей доверила королева, не хотела, чтобы Чарльз плохо думал о своей матери, чтобы мучился из-за того, что он — не законный наследник престола. Адриана решила, что ложь во благо не наказуема, ведь если счастлив её любимый, счастлива и она.
        —И кто тогда совершал эти убийства?
        —Камилла, фрейлина королевы Сесилии. Она убила стражников и собиралась убить вас…
        —… и убила Теодора. — Чарльз почувствовал прилив злости. Девушка хотелось обнять его, прижать к себе, но чувствовалось напряжение: он был ещё не готов.
        —Простите, ваше высочество, вам никак нельзя ехать в лондонский замок. Но я не пойму, зачем вы вообще собирались туда ехать?
        —Я узнал о том, что вы — моя сестра. Я не мог позволить, чтобы проклятье разрушило и вашу жизнь. Я боялся, что это коснётся и вас. — Его слова настолько растрогали Адриану, что у неё в глазах появились слёзы.
        —Неужели вы собирались?.. — Она замолчала, укусила губу и до сих пор так и не отпустила принца.
        —На самом деле, я не знаю, что бы я сделал. Я бы позвал священника, гадалок, я бы нанял людей, чтобы перевернуть замок вверх дном и найти пропавший скелет ведьмы. Я бы сделал всё, что в моих силах, чтобы спасти вас. — Его злость мало-помалу улетучивалась.
        —Ох, боюсь, вы бы не нашли скелет. Это я его забрала.
        —Но зачем? — Он неподдельно удивился.
        —Боюсь, мы этого уже не узнаем. Оказывается, меня всё это время отравляли каким-то зельем. Виктория, моя…подруга так любила вашего брата, так ревновала его ко мне, что была готова на всё. Не понимаю, почему она меня не убила, но, по её словам, ей хотелось, чтобы Теодор разлюбил меня, чтобы он увидел, как я схожу с ума и разлюбил.
        —Адриана, признаюсь, мне кажется, он всегда вас любил. Знаю, это звучит глупо, ведь Тео никого не любил, но вы вызывали в нём такие чувства, которые он не испытывал ни к одной женщине.
        —Я вам верю, Чарльз. Перед смертью он сказал мне, чтобы я бежала, чтобы спасалась, т.к. именя могут убить. Этот его поступок перечеркнул все предыдущие, я абсолютно искренне говорю. — Они посмотрели друг на друга и в их глазах промелькнула искра нежности, любви.
        —Ваше высочество, я чувствую себя виноватой в том, что это случилось. Я была слепой, я не замечала, что вокруг меня плелись интриги. — Её голос задрожал от сожаления и чувства вины, но он погладил её по тыльной стороне руки и поспешил успокоить:
        —Вы не виноваты ни в чём. Я ведь тоже был слеп, я позволил себя одурачить. До сих пор не могу поверить, что меня предал Давид…
        —А меня предали все. Моя мать, подруги, мой отец. — Она не могла даже сглотнуть слюну, так как в горле застрял колючий ком. Было больно говорить сейчас об отце и о том, что он сделал, ведь Адриана никогда не переставала любить этого человека, даже после всего того, что случилось, даже сейчас… — Лишь вы были всегда со мной, вы всегда помогали мне, даже если я не просила об этом, вы были моим другом, лучшим другом.
        —Помнится, я даже просил у вас руки и сердца, но вы мне отказали. — Деликатно напомнил принц.
        —А ваше предложение ещё в силе? — Просияла девушка.
        —Только если вы его примите. — Усмехнулся он.
        —А я могу подумать? — Дерзко засмеялась Адриана.
        —Думать-то можете, но не забывайте: испанская принцесса всё ещё свободна, а если учесть её отношение ко мне… — Игриво лукавил принц.
        Девушка нахмурилась и вздёрнула голову при упоминании о сопернице. Ей было даже обидно о том, что Чарльз посмел такое сказать. Она просто забыла, что и сама ухитрялась говорить в такой манере.
        —У вас же там любовь, как я могла забыть. Тогда вам следует поторопиться, партия хороша. — Её недовольство читалось в каждом слове. Чарльз только посмеялся с этого:
        —А вы невероятно упрямы. — Он усмехнулся. — Ну, ничего, семейная жизнь вас смягчит. — Он смело положил руку её на талию и притянул девушку к себе. Ей понравилось это движение, и она перестала точить зубы на своего возлюбленного.
        —Вы так считаете?
        —Я уверен. — Он притянул девушку к себе и поцеловал её в губы. Это был долгожданный поцелуй, полный самых разнообразных эмоций. Этот поцелуй принёс им новую силу, новую жизнь и веру в дальнейшее счастье. После стольких событий эти мгновения казались самыми сладостными, их хотелось продлить до бесконечности.
        Даже солнце выглянуло над головами целующихся, одаряя всё вокруг своим теплом. Птички радостно щебетали поблизости, воспевая прекрасную силу любви. Вся природа растворялась в лучах солнца, проникавших под кожу влюблённых и наполнявших их души и тела светом. Чувствовался запах гари, виделся дым: это их сердца воспылали огромной любовью, у которой нет границ. И эту любовь они теперь ни за что не потеряют.

* * *
        Адриана стояла напротив кованного зеркала и любовалась своим новым нарядом, когда маленький мальчик держал её за руку и тянул погулять.
        —Тео, подожди. — Смеялась она.
        —Мамуля, все итак знают, что ты самая красивая! — Простодушно сказал мальчик.
        —Какой ты умничка, умеешь льстить. Будешь популярным у женщин. — Погладила его по волосам мама и поцеловала нежно в щёчку. Адриана сжалилась над сыном и последовала за ним во двор. Мальчик радостно запрыгал по сочной траве и присоединился к играющим в мяч братьям и сёстрам. Женщина села за столик на веранде, вдохнула аромат роз и закрыла глаза. Ей приносило удовольствие слушать хохот и счастливые крики детей.
        —Ваше величество. Вам письмо. — Слова горничной застали её врасплох. Ей хотелось отдохнуть сегодня от своих обязательств и провести время с семьёй. Скоро должен был вернуться с охоты Чарльз и они бы все вместе отправились на пикник к озеру. На улице стояла прекрасная погода, дул небольшой ветерок, палящее солнце иногда закрывалось тучками. Адриана нехотя взяла в руки письмо и удивилась, увидев, что отправитель не дал о себе знать. Ей стало любопытно, она открыла конверт и принялась читать строчку за строчкой:
        «Моя дорогая Адриана! Пишет тебе умирающий человек. Надеюсь, узнав мой почерк, ты не бросишь читать письмо, так как мне нужно сказать тебе что-то важное. Я очень люблю тебя, доченька, и всегда любил, несмотря ни на что. Твоя мать тоже любила тебя, пусть и по-своему. У неё были свои причины ненавидеть Генриха, а у меня свои. Я нисколько не оправдываю себя, так как знаю, что моим поступкам нет оправдания. Теперь же я искупаю свои грехи, умирая в чужой стране, не имея возможности увидеть и обнять свою дочь. Ты всегда была и будешь моей дочерью, я ни на секунду не сомневался в том, что у тебя всё будет хорошо. Ты — замечательный человек и я жалею, что всё время учил тебя чему-то, в то время как ты могла научить меня всему.
        Я был плохим примером для тебя, но я рад, что ты пошла своей дорогой, что ты счастлива, замужем за любимым человеком и у тебя пятеро детей. Ты заслужила всё это, ты единственная, кто достоин этого счастья. Я бы хотел лично попросить у тебя прощение, но в силу своего состояния, сделать это не могу. Хоть я и слышал, что Камиллу обезглавили, а обо мне забыли и решили не преследовать, я не могу пользоваться ни добротой твоего супруга, ни твоей. Я предпочту умереть здесь, чем причинять тебе ещё какие-то неприятности.
        Знай, дорогая, я был счастлив в своей жизни. Пусть моё счастье продлилось недолго, но я был бы глупцом, если бы сказал, что прожил жизнь зря. А счастье моё явилось в мою жизнь тогда, когда родилась ты. Я всегда гордился тобой и уверен, что ты воспитаешь хороших детей. Ты не такая, как мы, твои родители, ты сильнее. Ты смогла переступить через ненависть, через боль. Ты не перешагнула через чью-то жизнь, ты сильнее нас всех. Я лишь надеюсь, что ты когда-нибудь, может, не сейчас, а лишь через несколько лет сможешь меня простить. Всё, что я делал, я делал из чувства ненависти к человеку, который однажды полюбил мою жену и сделал ей больно. Ты ни в чём не виновата, и я никогда не хотел сделать больно тебе. Пусть я не всегда проявлял свои чувства по отношению к тебе, но сейчас мне хочется, чтобы ты знала, что я люблю тебя больше жизни. И как дурак до последней минуты своей жизни буду надеяться на то, что ты когда-нибудь меня простишь. Ведь я знаю, Адриана, у тебя большое сердце. Поцелуй своих детишек, милая, и сохрани в тайне от них всё то, что натворил их дед. Я хочу, чтобы и ты берегла лишь светлые
воспоминания обо мне. Это принесёт мне успокоение и ещё одну минуту счастья. Люблю тебя, дочь, береги себя и свою семью. Я свою уберечь не смог».
        Девушка судорожно дрожала, слёзы капали прямо на бумагу, но она, не отрываясь, читала письмо. Она вновь закрыла глаза и прошептала ответ, который так и не услышит её отец, но который пришлют ему небеса после смерти: «Я простила. Я простила тебя ещё тогда».