Недотрога для одиночки Лора Бальс
        Клиент всегда прав? Хозяин элитного московского клуба Глеб Молотов так не думал, когда в возникшем конфликте стал на сторону простой официантки. Вот только его помощь оказалась вовсе не бескорыстной. Но был ли мужчина готов к тому, что минутная прихоть изменит не только жизнь девушки, но и его собственную?
        Недотрога для одиночки
        Лора Бальс
        Глава 1
        Глеб был зол. И на управляющего, который должен был решать проблемы, а не бежать с ними к руководству, пользуясь тем, что это самое руководство в лице Глеба Молотова решило сегодня проверить, как идут дела в клубе; и на девчонку, которая, кажется, была готова вот-вот расплакаться.
        Он терпеть не мог таких вот недотрог, которые сначала устраиваются работать в ночное заведение, а потом строят из себя невинных незабудок и норовят жаловаться на каждую мелочь. Если такая принципиальная, шла бы нянечкой в детский сад или санитаркой в больницу. Ан нет, всем хочется работу почище и денег побольше. А за свои поступки отвечать не хочется.
        Справедливости ради стоило признать, что девчонка не так уж и виновата. Официантки в его клубах не оказывали клиентам дополнительных услуг. Так было заведено ещё Ветровым, и до сих пор проблем с этим не возникало. Гостям хватало готовых на всё танцовщиц, а на обслуживающий персонал в скромных униформах обычно и внимания-то никто не обращал.
        А вот сегодня случилась накладка. И, если рассуждать по справедливости, девчонка имела полное право отказать приставучему гостю. Конечно, нос ему разбивать не должна была, но это уже нюансы.
        Однако все эти соображения проблему не решали. Серьёзную, между прочим, проблему, потому что разозлённый клиент пошёл на принцип и сейчас требовал именно эту девицу. В полное подчинение и на всю ночь. Девчонка, естественно, упрямилась и отказывалась налаживать ситуацию.
        - Выйди, - раздражённо бросил Глеб управляющему. – Вопрос о твоём служебном соответствии обсудим завтра.
        Он испытывал острое желание выставить незадачливого сотрудника, который не смог самостоятельно разрешить возникший конфликт, на улицу, однако давняя привычка не решать важные вопросы сгоряча заставила отложить карательные санкции.
        Когда за служащим захлопнулась дверь, повернулся к девчонке. Оставшись единственным объектом его внимания, та совсем поникла, съёжилась, стараясь слиться со стеной.
        А девочка ничего. Фигуристая. Невысокая, стройная, но не тощая, с пышной грудью и широкими крепкими бёдрами. Глебу нравился такой типаж. Обычно он пользовался клубными танцовщицами, но у тех, как правило, телосложение совсем другое. Более спортивное или слишком модельное, ровное. Вроде и фигура есть, а подержаться не за что. Жёсткие ягодицы, впалые бока, искусственная грудь… Ему куда больше по душе, когда женщина вся мягонькая, гладкая, с выразительными и главное, натуральными округлостями в нужных местах. Вот как эта девчонка!
        А какая у неё кожа! Загорелая, но не до смуглоты. Золотистая, словно изнутри светится. И волосы русые, с едва уловимым рыжеватым отливом. Солнечная девочка. У позарившегося на неё гостя губа не дура.
        - Ну, лялька, и что ты мне скажешь? – холодно осведомился Молотов.
        Не то чтобы его интересовали объяснения девчонки, просто нужно было время, чтобы определиться, как с ней поступить.
        - Я перед ним извинилась, - тихо произнесла официанточка. – Я не хотела ударить, так получилось. Он… полез и… Я рефлекторно.
        - У тебя рефлекс – бить людей подносом по лицу? – раздражённо уточнил он.
        Этот жалкий лепет выводил из себя. Глеб на дух не переносил таких девиц, которые любят строить из себя жертву и чуть что начинают давить на жалость. Больше этого злили только слёзы, до которых, похоже, тоже недалеко.
        - Он ко мне лез, - не поднимая глаз, повторила девчонка. – Я растерялась и испугалась.
        - А когда работать устраивалась, ты думала, сюда люди приходят в шахматы поиграть?
        - Я устраивалась официанткой, - к его удивлению, девчонка всё ещё не рыдала, и даже голос зазвучал твёрже, хоть и по-прежнему тихо. – А не проституткой. Мне говорили, что кроме исполнения непосредственных обязанностей от меня больше ничего не потребуется, что в сторону обслуги здесь даже не смотрят и можно не волноваться на этот счёт. Я так и хотела, чтобы никто не смотрел…
        - Ладно, лялька, я понял. Что у нас есть по факту? Нанесение увечий с твоей стороны и резонное желание получить компенсацию со стороны клиента. Клиент серьёзный, если уйдёт недовольным, может доставить массу хлопот. Как думаешь, что будем делать?
        Девчонка посмотрела на него, впервые за всё это время. На короткое мгновение Глеб завис, охваченный мимолётным интересом. Глазищи у девчонки оказались нереальные, какого-то удивительного насыщенно-медового оттенка. Чёрт, он всё больше начинал понимать злополучного гостя. Такую куколку он и сам бы не отказался поиметь.
        - Я к нему не пойду. Глеб Юрьевич, пожалуйста, вы же можете просто меня уволить.
        Вот это уже было неожиданно. Молотов взглянул на девчонку с любопытством. Перед разговором он успел пролистать досье на неё и знал, что она явно не в том положении, чтобы по доброй воле отказываться от хлебного места. Одинокая, с родителями – точнее, с матерью и отчимом – никаких отношений не поддерживает и рассчитывать на их поддержку наверняка не может. Без образования, без полезных связей – на что она собирается жить, если останется без работы?
        Не то чтобы ему было до всего этого какое-то дело, но официанточка его удивила. Готова на пустом месте создать себе массу сложностей. Почему, спрашивается, не уступить и спокойно жить дальше? Можно подумать, с неё убудет.
        По-хорошему, для дела лучше всего было бы отправить её сейчас к клиенту. Не затягивать конфликт с важным гостем и не портить тому настроение. Глеб мог заставить, и никуда бы девчонка не делась. Она и сама это понимала, судя по её виду.
        Однако Молотов медлил. Обнаружилось в этой куколке что-то подкупающее, из-за чего не хотелось обижать. Первоначальное раздражение ушло. Она удачным образом не оправдала его ожиданий, не стала реветь или надрывно кричать о своих правах. Просила, но не унижалась и не пыталась развести его на эмоции. Понимала, на чьей стороне сила, но держалась достойно.
        Видя, что он задумался, девчонка тихо повторила:
        - Пожалуйста, Глеб Юрьевич.
        - И куда ты пойдёшь? – зачем-то полюбопытствовал он. – Новую работу за пару дней не найдёшь, или найдёшь место в какой-нибудь грязной забегаловке, где будешь получать раз в пять меньше, чем у меня. За квартиру платить будет нечем, придётся снимать угол, где такие же неудачники ютятся друг у друга на голове. Уж тогда, лялька, к тебе будут приставать куда менее респектабельные господа, чем наш уважаемый гость.
        - Я разберусь, - серьёзно уверила девчонка. – Устроюсь как-нибудь. Вы только разрешите мне уйти.
        Разрешите… Глеб вдруг поймал себя на мысли, что в какой-то момент ситуация начала ему нравиться. Досадный инцидент обернулся своеобразным развлечением.
        Ему нравились тихие, покладистые женщины. И в то же время бездумная покорность и бесхребетность раздражали. А обычно получалось именно так: или послушная, но совсем уж без своего «я», готовая чуть ли не в рот мужчине заглядывать, или хищница с коготками, да ещё и напичканная дурацкими идеями о равноправии. Ни один из этих вариантов его не устраивал, поэтому отношения с любовницами обычно сводились к голой физиологии.
        Раньше Глеба это не напрягало. Он не чувствовал потребности в душевных привязанностях и однозначно не стремился обзаводиться семьёй или хотя бы просто постоянной спутницей. Считал, что женщины только для одного и нужны – обеспечивать мужчине своевременную разрядку и услаждать зрение.
        Но вот последнее время периодически стало что-то накатывать. Ещё не тоска по семейному очагу, но уже некая неудовлетворённость тем, что есть. Наверное, пример счастливо загнездовавшегося друга подействовал. Феликс был неприкрыто и ненаигранно счастлив со своей девчушкой, даром что та научилась из него верёвки вить. Сам Ветров, конечно, никогда бы не согласился с подобным утверждением, но в глазах Глеба ситуация выглядела именно так. Одно то, что друг решил отойти от дел и в корне сменить род занятий, говорило обо всём более чем ясно.
        Нет, Глеб не собирался идти по его стопам, влюбляться и зацикливаться на какой-нибудь девице. И всё же… Всё же иногда хотелось чего-то нового. Какой-то встряски, впечатлений, ощущений. Кризис среднего возраста, не иначе. Время подходящее, скоро уже сороковник стукнет.
        Глеб ещё раз оценивающе взглянул на замершую в ожидании девчонку. Пожалуй, она его забавляла. Занимательная особа. Понимает своё место и признаёт его власть, но при этом себе на уме. И не тряпка, не истеричка. Что бы ни показалось сразу, негатива она в нём не вызывает, это определённо. И скуку развеяла, по крайней мере на сегодня.
        Не сводя глаз с куколки, потянулся к внутреннему телефону, набрал управляющего.
        - Зайди.
        Когда тот показался на пороге, уверенно распорядился:
        - Скажи дорогому гостю, что девка оказалась психованная и сбежала. Пообещай, что больше она в Москве приличной работы не найдёт, мы позаботимся. А для гостя сегодня любые развлечения бесплатно, в качестве компенсации.
        Девчонка, до этого смотревшая с плохо скрываемой тревогой, благодарно улыбнулась.
        - Спасибо, Глеб Юрьевич. Правда, спасибо большое. Вы… вы человек! Мне можно идти?
        - Нет, - невозмутимо обронил он. – Сядь в сторонку и не отсвечивай, мне нужно закончить пару дел.
        - Но… - она слегка нахмурилась, явно обескураженная этим распоряжением. – Зачем я ещё здесь нужна?
        - Здесь – не нужна. Скоро закончу, и поедем домой. Ко мне.
        - З-зачем? – она снова насторожилась.
        - Моей матери нужна помощница по хозяйству, - сообщил он, хотя до этого момента даже не задумывался, на какой срок и в каком официальном качестве заберёт девчонку.
        Просто вдруг захотелось временно оставить её при себе. Внести разнообразие в череду одинаковых серых вечеров. Не просто переспать, но и понаблюдать за ней, попробовать... Он ещё сам не знает, что. Возможно, и даже скорее всего, уже завтра эта блажь пройдёт, и тогда он отправит куколку на все четыре стороны. Если она не испортит о себе впечатление, оправит с определённой суммой на счету.
        Девчонка сильнее сдвинула брови. Ей явно не нравилась ситуация.
        - Извините, но я должна отказаться, - подчёркнуто вежливо, явно не желая его разозлить, проговорила она. – Спасибо за предложение. Я не готова работать с проживанием, и…
        - Ты не поняла, лялька. Это не предложение, а распоряжение. Ты подписывала трудовой контракт на два года, до его истечения можешь уйти только по соглашению сторон, а я тебя не отпускаю.
        - Почему? – окончательно растерявшись, пролепетала она.
        - Много вопросов, ляль. Сказал же, сядь и не отсвечивай.
        Девчонка послушалась. Пересекла кабинет и нерешительно примостилась на краешке кресла. Правда, долго молчания не выдержала.
        - А можно ещё спросить?
        Прелесть. Только что руку не подняла, а так – вылитая школьница перед директором.
        - Валяй.
        - Я… Мне у вас нужно будет заниматься только работой по дому, и всё?
        Молотов хмыкнул про себя. Похоже, куколка попалась не только принципиальная, но и наивная. Кажется, действительно недотрога, а не цену набивает. Мысль неожиданно взбудоражила. Раньше Глеб никогда не связывался с женщиной, если та начинала ломаться. Считал, что усилия того не стоят. Зачем с кем-то возиться, если то же самое можно получить от другой сразу и без заморочек? А вот сейчас понял, что не против немного поиграть. Хоть какое-то разнообразие.
        - А ты хочешь предложить мне что-то ещё? – строго осведомился, ничем не выдавая охватившего его азарта.
        Девчонка замотала головой.
        - Нет!
        Живая реакция. Искренняя, неподдельная. Яркая. Не то что у общедоступных клубных девиц, с которыми он чаще всего сбрасывал напряжение. Да, удачно ему сегодня попалась эта солнечная девочка.
        - Ну а что тогда спрашиваешь? – по-прежнему сохраняя внешнюю невозмутимость, отмахнулся, позволяя куколке на время успокоиться.
        Глава 2
        Больше девчонка не заговаривала. Сначала сидела натянутая, как струна, хмурилась и нервно заламывала пальцы, а потом, похоже, приняла какое-то решение. Расслабилась, принялась озираться по сторонам, изучая обстановку кабинета. Совсем не мешала, но Глеб всё равно то и дело искоса поглядывал в её сторону.
        Закончив с делами, поднялся и призывно махнул официанточке, приглашая следовать за собой. Она так же молча встала, заученным машинальным движением одёрнула юбку униформы и смущённо ойкнула.
        - Извините… Мне надо переодеться. Я забыла.
        Он раздосадовано цокнул языком, но потом всё же снисходительно кивнул девчонке.
        - Давай быстро. У тебя десять минут, жду в машине.
        Она справилась быстрее. Выскочила на крыльцо, огляделась и, заметив призывно мигнувшие фары, поспешила в нужную сторону.
        - Простите, - снова извинилась, впорхнув в салон. – У меня ещё дела в квартире. То есть, если я должна жить у вас, пока работаю, нужно отказаться от аренды, забрать вещи…
        Она не договорила, стушевавшись под его взглядом. А Глеб с нескрываемым любопытством рассматривал её наряд. Даже нейтральная безликая форма официантки куда лучше подчёркивала формы девчонки и смотрелась гораздо привлекательнее, чем её собственная одежда. Это вообще было нечто невообразимое. Какая-то дикая смесь дешёвого китайского рынка и содержимого бабушкиных сундуков. Интересно, она всегда так ходит или специально на работу выряжается, чтобы возле клуба никто не зацепился взглядом?
        - Если у тебя все тряпки такого плана, просто забудь, - вынес он вердикт. – В моём доме не место ширпотребу, это вопрос статуса. Завтра водитель отвезёт тебя в город, выберешь что-нибудь более подходящее. Насчёт денег не волнуйся, считай – премия.
        Девчонка возмущённо вскинула брови и шумно вздохнула, похоже, намереваясь что-то возразить, но в последний момент передумала. Лишь коротко махнула рукой и отвернулась к окну. Глеб мог бы поручиться, что она подумала нечто вроде: «Чёрт с вами, за свой счёт самодурствуйте, сколько угодно»
        Что ж, такая реакция его устраивала. Ненужных препираний он не терпел, а гримасы может строить, сколько угодно.
        Впрочем, стоило машине въехать во двор, и куколка тут же забыла о недовольстве. Улыбнулась – к слову, впервые за весь вечер, – в глазах мелькнуло восхищение, которое она даже не пыталась скрыть. И это тоже было ей в плюс. Глеб не любил притворства, а на такую неискушённую, неизбалованную благами жизни натуру его дом явно должен был произвести впечатление.
        Да что там, Глебу самому нравился этот особняк. Он без раздумий купил его, едва только услышал, что друг собрался распродать своё имущество и перебраться к морю. Купил не из сентиментальности, хотя последние лет пятнадцать он уже чувствовал себя здесь, как дома. Просто ему действительно всё тут оказалось по душе, и совпало удачно – он как раз задумывался о том, что неплохо бы обзавестись более просторным углом, чем хоть и двухэтажная шестикомнатная, но всё же квартира. А тут – природа; сад, больше похожий на мини-парк; собственная баня с бассейном. Красота!
        Однако оказалось, что девчонка смотрела вовсе не на окружающее великолепие, а на тянущийся вдоль забора узкий длинный вольер.
        - Ух ты! Это ротвейлеры? – не утратив восторженной улыбки, уточнила она. – Здорово!
        Здорово? Нет, гости и сотрудники, которым прежде доводилось здесь побывать, по-разному отзывались о его зверинце. Кто с уважением, кто со страхом, кто – да, было и такое – с восхищением, но ни один не радовался так, словно увидел под ёлкой подарок от Деда Мороза.
        - Разбираешься в породах? – без особого интереса осведомился он.
        - Не то чтобы… Просто пару раз приходилось работать с такими красавцами. Характер у них не сахар, если подхода не найти, лучше и не связываться. Но верные. Мне всегда нравились больше разных мелких… Я раньше подрабатывала выгулом собак, - пояснила девчонка в ответ на его теперь уже по-настоящему удивлённый взгляд.
        Надо же. И кто-то доверил такой пигалице серьёзных, далеко не всегда дружелюбных животных? Глеб действительно был удивлён. И неизвестно, чем больше – самоуверенностью схватившейся за не самое безопасное дело девчонки или беспечностью людей, доверивших ей это. Представить только, кинолог нашёлся!
        А вот особняк официанточка окинула вовсе не восхищённым взглядом. Скорее, в нём читалась робость. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке, и это стало ещё более заметно, когда они вошли внутрь.
        - Ого… - растерянно произнесла она, разглядывая интерьер холла, а затем гостиной. – Надеюсь, у вас нет ваз какой-нибудь древней эпохи? А то не уверена в здоровье своих почек, чтобы расплатиться в случае чего…
        Шутила? Похоже, пыталась, но он уже ни в чём не был уверен. Экземпляр попался ещё более нестандартный, чем сразу предполагал. К счастью, вовремя появившаяся в дверях кухни мать избавила от необходимости ответить.
        - Глеб? Сколько раз просила, звони, когда подъезжаешь к дому. Теперь придётся ещё полчаса ждать ужина… Добрый вечер, - мама запнулась и договорила уже совсем в другой тональности, заметив девушку рядом с ним.
        - Это наша новая работница, тебе в помощь, - поставил он перед фактом.
        Мать не сумела скрыть удивления. Да, они давно уже оговорили этот момент. Когда Глеб переехал в частный дом и пригласил маму переселиться к нему, та сразу предупредила, что не желает постоянно видеть в своём жилище посторонних. Охрана охраной, но хозяек, кроме неё, быть не должно. И ему так и не удалось убедить Валентину Григорьевну в том, что домработница – это всего лишь прислуга, а не хозяйка.
        Мама упрямо стояла на том, что домом заправляет тот, кто об этом доме и его обитателях заботится, и единственное, на что согласилась – чтобы два раза в неделю приезжала наёмная сотрудница для генеральной уборки. Готовку же и прочие повседневные мелочи оставила на своих плечах.
        - Ирина останется, уборка по-прежнему за ней, - продолжил Глеб, не давая матери вставить слово и рассчитывая, что за время его монолога та сообразит, как себя вести. – А вот со стиркой-посудой тебе пора завязывать, хватит суетиться целыми днями.
        На лице Валентины Григорьевны отразилось понимание. И, конечно, она оказалась готова подыграть, как и рассчитывал Глеб. Пусть мама была против не нужных ей помощников, но упорно мечтала, что сын когда-нибудь остепенится. И ради этого сейчас отложила лишние вопросы и уточнения.
        - Очень рада вас видеть, милая, - приветливо улыбнулась она. – Как вас зовут?
        - София.
        - Соня.
        Они с девчонкой ответили одновременно, только Глеб назвал полное имя, вычитанное в досье. А она, оказывается, предпочитает не официальничать. Ненужная информация, но он отметил и это, по давней привычке запоминать всё услышанное.
        - Очень рада, - повторила мать. – А я – Валентина Григорьевна. Думаю, мы с вами прекрасно поладим. Мой сын, конечно, слишком обо мне заботится и преувеличил насчёт того, что мне нужна помощница. Я сама прекрасно справляюсь с делами. Но вот без хорошей компаньонки здесь очень скучно. Никаких соседей, склонных праздно поболтать, а в город каждый день не наездишься, возраст уже не тот. Вы любите вязать, деточка?
        Мама уверенно подхватила окончательно растерявшуюся от такого напора девушку под руку и повлекла за собой – наверное, показывать дом.
        - Нет… - донёсся до него ответ Сони. – Но я когда-то раньше мастерила поделки из бисера. Разные деревца, животных, украшения.
        - Это чудесно! Мне так нравятся подобные вещички! А читать вы любите?
        Глеб усмехнулся. Похоже, развлечётся не только он, но и мама. Что ж, очень даже приятный бонус. О том, что мать всерьёз захочет присватать ему девчонку, он не беспокоился. Это сейчас она увлечена идеей, предполагая, что на горизонте замаячила возможность её реализации. Но со временем энтузиазм пройдёт. Возможно, ещё раньше, чем угаснет его собственный интерес к куколке.
        Его мать умная женщина, и сама решит, что они с девчонкой не пара. Простая официанточка без образования и нормального воспитания за плечами никогда не сможет очаровать её надолго, так, чтобы мама захотела видеть её членом семьи.
        Глава 3
        Соню пугал этот человек, хозяин клуба. Совсем не так, как испугал сегодняшним вечером мерзкий пьяный посетитель, который отпускал сальные шуточки всякий раз, едва она приближалась к их столику, а потом и вовсе попытался залезть ей под юбку под поощрительный гогот приятелей.
        Одно только воспоминание заставило передёрнуться от отвращения. Давно ей не было так противно и так жутко. Соня сама не поняла, как схватила поднос и со всего размаха огрела обидчика, угодив тому прямо по переносице. Действие произошло раньше, чем она успела его осмыслить.
        Конечно, сумей она здраво оценить ситуацию и принять взвешенное решение, то никогда бы так не поступила. Вспомнила бы инструкцию, которую выдавали персоналу при приёме на работу и которую она в своё время внимательно изучила. Там были предусмотрены самые разные ситуации, и подобные сегодняшней в том числе.
        Если бы она вовремя успокоилась, то смогла бы ненавязчиво привлечь внимание охраны. Без скандала ускользнула бы с глаз долой, а уж дальше не её забота, как переключить внимание клиента. Да, всё могло бы утрястись относительно тихо и не дойти до внимания высшего руководства. Но Соню накрыла паника, и всё случилось, как случилось.
        Собственно, она ещё не разобралась, хорошо или плохо всё для неё обернулось. Когда управляющий потащил её к хозяину клуба, Соня была готова к самым разным вариантам развития событий. Не сомневалась только в одном – её выходка не останется безнаказанной.
        Увольнение, необходимость снова перебиваться с хлеба на воду и не иметь возможности хоть что-то отложить на будущее, на поступление и учёбу, виделось наилучшим итогом. Но могло быть и так, что её бросят на растерзание разозлённому посетителю, заставят пройти через весь кошмар, который тот для неё уготовит, а потом прикопают где-нибудь в ближайшем перелеске.
        Решение, озвученное Молотовым, её потрясло. И тоже испугало. Соня не могла предположить его мотивов, и это вызывало неуверенность и тревогу. Рядом с этим человеком она чувствовала себя выпавшим из гнезда птенцом, который ещё не научился летать. Пока его подхватил случайный порыв ветра, он мечется в воздухе, пытается барахтаться, но не знает наверняка, сумеет ли расправить крылья и полететь или шмякнется оземь.
        Соня знала, что хозяина остерегаются абсолютно все сотрудники. Он был непробиваемым. Холодным и бесчувственным. Нет, никто не замечал за Глебом Молотовым несправедливости или бесцельной жестокости. Но тем не менее никто и не мог заранее предположить, какое решение он предпримет по тому или иному вопросу. А ещё все знали, что ему никогда не изменяет хладнокровие, и можно не ждать от него нормального человеческого понимания и сочувствия.
        Поэтому предложение, точнее, приказ поработать в его доме порядком насторожил. Чудился за этим некий подвох. В самом деле, разве такие люди, как он, нанимают домработниц не в специальных агентствах, предварительно затребовав рекомендации с предыдущих мест работы и назначив испытательный срок? А тут вот так просто… Да, пусть она не совсем человек с улицы, работала в его же клубе, но одно дело официантка, и совсем другое – помощница в домашних делах. Он ведь даже не спросил, умеет ли она готовить, выводить пятна с ткани и прочее, чем там ещё ей предстоит заниматься.
        Но с другой стороны, зачем ему обманывать или недоговаривать? При желании и так мог увезти её, куда угодно. Приказал бы охране закинуть в багажник, и что бы она сделала?
        Да и слова о матери немного успокоили. Каким бы непостижимым человеком ни был Молотов, не может ведь он творить что-то плохое рядом с собственной мамой, в одном с ней доме.
        К тому моменту, как пришло время покинуть клуб, Соня уже почти совсем успокоилась. Даже убедила себя, что всё, возможно, к лучшему. Это её шанс. Молотов ничего не сказал о зарплате, значит можно надеяться, что не урежет ей жалованье. Плюс ей больше не придётся платить за съёмную квартиру. Можно будет каждый месяц откладывать значительно большую сумму, чем получалось раньше.
        За оставшийся до конца контракта год она накопит достаточно денег, чтобы изменить свою жизнь. Поступит в университет, выучится, найдёт работу, которая будет ей интересна и вернёт жизни краски. И может, лет через десять-пятнадцать она станет известным психологом с обширной практикой. Будет помогать людям и сама обретёт уверенность в завтрашнем дне, независимость окончательную и бесспорную.
        Она ведь об этом мечтала, в день восемнадцатилетия убегая из родительского дома. Соня готовилась к этому полгода, тайком от домочадцев зарабатывала деньги, выгуливая собак и раздавая рекламные листовки в подземном переходе. Вырученной суммы хватило на то, чтобы оплатить первый месяц аренды квартиры и купить бутылку шампанского – отпраздновать освобождение.
        На следующий день Соня занялась поиском работы. Вопрос о выборе места не стоял. Денег не осталось совсем, зарплату нигде наперёд не выдают, а есть хотелось постоянно. Оставалось одно – устроиться поближе к кухне. Официанткой или хотя бы посудомойкой.
        Она с радостью ухватилась за первую же подвернувшуюся вакансию. В маленьком привокзальном кафе платили мало, посетители практически не оставляли чаевых, но это было намного лучше, чем ничего. Соня смогла и дальше снимать квартиру и питаться достаточно для того, чтобы не упасть в голодный обморок.
        На тот момент она вряд ли могла добиться чего-то большего, но надеялась, что через пару лет, поднакопив опыта, сможет устроиться в какой-нибудь респектабельный ресторан. И уж тогда займётся накоплениями и станет двигаться дальше.
        План реализовался несколько иначе, чем она предполагала. Самой искать следующее место работы не пришлось.
        В привокзальной забегаловке Соня сдружилась с одной из коллег, беззаботной и жизнерадостной Риточкой. Та знала о её непростом положении и поддерживала, как могла. И когда начала встречаться с парнем и вскоре ушла с ненавистной работы, периодически продолжала захаживать к Соне поболтать и поделиться новостями.
        Рита и помогла ей устроиться в заведение, тогда ещё принадлежавшее не Молотову, а Феликсу Ветрову. Парень Риты работал у того водителем, и подруга с восторгом рассказывала, что получает он, как не каждый руководитель где-нибудь в госструктуре. Вот и Рите сказал увольняться, найти себе что-нибудь по душе или, если хочется, осесть дома – его заработка хватит на безбедную жизнь.
        Однажды, во время очередных вечерних посиделок, Рите пришла в голову мысль, что теперь она может помочь подруге не только словом.
        - Слу-ушай! – воскликнула она, прервав на полуслове рассказ о том, как прекрасно они с парнем провели выходные. – А мой Володя ведь говорил, что у его шефа как раз бизнес связан не то с ресторанами, не то с клубами… Давай я Вовку попрошу узнать, может, там для тебя найдётся вакансия? Если у этого мужика водитель нормально получает, то и официантки должны! Заживёшь, наконец, как человек.
        Соне эта идея сначала не показалась привлекательной. Она настороженно относилась к людям, заправляющим большими деньгами, и подозревала, что, позарившись на доходное место, может нарваться на проблемы. Однако Рита со смехом отмахнулась от её страхов.
        - Да ты что, Володя говорит, Ветров мировой мужик! К сотрудникам нормально относится. И наоборот, там везде порядок, охрана следит. Это в нашей забегаловке какая-нибудь пьяная шваль как прилипнет, весь вечер не отвяжешься, а там всё прилично.
        И Соня поддалась уговорам. А подруга не забыла про обещание и на самом деле организовала ей собеседование.
        Жизнь действительно наладилась, деньги уже не улетали подчистую, что-то получалось откладывать. Мечты о будущем превращались в чёткие планы.
        Так было до сегодняшнего вечера. Но, возможно, в главном ничего не изменится и дальше. Соне очень хотелось на это надеяться.
        Глава 4
        Глеб проснулся не в самом лучшем настроении. Только вчера он привёл в дом эту девчонку, и сразу же всё пошло не совсем по плану. А начиналось-то так хорошо. Мать как-то удачно уболтала куколку, так что та окончательно расслабилась и повеселела. К концу ужина даже на него смотрела уже совсем без робости и настороженного ожидания, прямо и открыто. И это было хорошо, ведь новизна новизной, а долго обхаживать девчонку в его планы не входило.
        Но потом его ждал сюрприз. Глеб собирался наведаться к девочке перед сном. Нет-нет, ничего такого в первый вечер. Ещё в клубе было понятно, что ей нужны какие-то ритуалы для того, чтобы дать. Душевная болтовня, комплименты и прочая дребедень. Именно это он на сегодня и планировал, чтобы время не терять.
        Но, толкнув дверь отведённой для прислуги комнаты, обнаружил, что та пуста. Недолгое блуждание по дому показало, что матушка устроила девчонку в спальне, смежной с её собственной. И ладно бы комнаты просто граничили, однако они ещё и соединялись общей дверью.
        Проём был сделан давно, когда первая жена Ветрова медленно угасала. Иногда, в тяжёлые периоды, было необходимо, чтобы медсестра находилась поблизости в любое время. Обе комнаты долгое время стояли закрытыми, но потом в них всё же вернулась жизнь.
        Но чем, чёрт возьми, руководствовалась его мать, заселяя в одну из них девчонку?! Или она думает, что Глеб должен, как турецкий султан, официально приглашать ту в свои покои разделить ложе?! Да ладно ложе, сегодня вот просто хотел познакомиться поближе, расположить девочку к себе – и что? Не будет же он, как подросток, вести разговоры и оглядываться на дверь. Да уж, удружила мама так удружила.
        К утру досада только усилилась, потому что он так и не нашёл причины для подобного поворота.
        К завтраку он пришёл хмурым и не выспавшимся. И остановился на пороге столовой, мысленно отметив, что количество удивлений за последние сутки уже переходит критическую отметку. Да, он хотел впечатлений, но должна ведь во всём быть мера.
        В столовой стоял умопомрачительный запах домашней выпечки.
        Последние годы Глеб придерживался правильного питания, и уже забыл, когда последний раз чуял с утра пораньше такие ароматы. Матери лень было выготавливать что-то этакое для себя одной.
        - Что это?
        Прозвучало резковато, и Соня, хлопотавшая у стола, тут же смутилась.
        - Пирожки… С повидлом и с творогом. Но я для вас приготовила кашу! Валентина Григорьевна рассказала, что вы обычно едите, я всё учла. Просто я подумала, что можно сделать и что-нибудь ещё… Вы можете посчитать продукты в счёт моей зарплаты, если что-то не так…
        Она что, решила, что он жалеет для неё еды? За кого она вообще его принимает, что так разволновалась на пустом месте?
        - Отставить оправдания! – оборвал Глеб. – Можешь готовить, что хочешь, и продукты заказывай сколько и какие надо. Варенье в пирожках какое?
        - Сливовое… - окончательно растерявшись, проговорила куколка.
        Стоило заметить, выглядела она сейчас очень соблазнительно. Робкая, по-домашнему уютная, ещё чуть томная после сна, с небрежно заколотыми волосами… Даже не думал, что женщина может быть такой обольстительной с утра, без макияжа, тщательно подобранного наряда и каблуков.
        Захотелось сгрести девчонку в охапку и утащить в спальню. Зародившийся вчера интерес сейчас перерос в устойчивое желание. Но пока придётся довольствоваться малым, чтобы не спугнуть.
        Глеб приблизился, без напора, почти невинно приобнял куколку за плечи, жадно втянул запах кожи. Девочка пахла чистотой и летом. Глупая ассоциация, конечно, но в первый миг ему подумалось именно так. Потом самому стало смешно. Вот что это за запах – летний? Пыль и плавящийся асфальт?
        Соня дёрнулась, пытаясь высвободиться из его рук, но Глеб не пустил. Скользнул губами по беззащитной открытой шейке, слегка куснул приоткрывшееся из-за растянутого воротника бархатистое плечо. Не выдержал и потёрся пахом о бёдра, не скрывая растущего возбуждения.
        Куколка что-то испуганно пискнула, забрыкалась серьёзней, с какой-то отчаянной силой. Не без сожаления позволил ей отстраниться, и девчонка тут же отскочила на пару метров, схватилась за спинку стула, явно намереваясь в случае чего превратить его в оружие.
        - Г-глеб Юрьевич?.. Вы… Вы что…
        Глеб даже опешил. Девочка заикалась, тряслась и вообще выглядела так, словно он только что пытался её задушить, а не целовал. Какого чёрта?! Кстати, похоже, эта фраза скоро станет его девизом, если всё и дальше пойдёт в таком духе.
        Что он такого сделал-то? Ладно бы нагнул её прямо здесь и сразу приступил к делу, так ведь нет, подошёл деликатно. Так сказать, просто обозначил интерес. Даже если она пока не хочет, это ведь не повод так психовать.
        - Глеб Юрьевич, ну можно мне уволиться, пожалуйста? – чуть придя в себя, залепетала девчонка, торопливо смаргивая навернувшиеся на глаза слёзы. – Я согласна даже по статье, за служебное несоответствие или как там… И без рекомендации. Просто я не могу… Правда. Не надо…
        - Прекрати истерику, - усилием воли подавив раздражение, бросил он. – В чём дело вообще? Ну, не удержался. Ничего ведь плохого не сделал.
        Соня прерывисто вздохнула, как ребёнок после долгого плача. Не хватало ещё, чтобы мать застала её в таком состоянии. Понавыдумывает ведь себе неизвестно что.
        Может, всё же плохая была идея притащить ляльку сюда? Зачем вообще ему деваха с явными заскоками? Он же всего лишь разнообразия хотел, а не экзотики. Однако вопреки доводам разума Глеб сказал:
        - Иди успокойся и возвращайся завтракать. Будем считать случившееся недоразумением.
        Оставшись в одиночестве, двинулся было на кухню, чтобы положить себе обещанной каши, но потом передумал и, сев за стол, потянулся к блюду с пирожками.
        Да, он строго следил за тем, чтобы держать себя в форме. Положение обязывало. Ещё недавно возглавлял отдел безопасности, как-никак, да и сейчас вопросы безопасности курировал сам от и до, никому больше не доверяя такую ответственность.
        Конечно, подчинённые не перестали бы трепетать перед ним, расплывись Глеб и утрать скорость реакции и силу. Однако на то уважение, которым он пользуется теперь, рассчитывать бы уже не приходилось.
        К тому же он профессионально занимался несколькими видами единоборств и удачно совмещал полезное с полезным, собственнолично тренируя сотрудников своей службы безопасности. Нельзя ведь допустить, чтобы кто-то из нижестоящих однажды его одолел.
        Однако сегодня Глеб решил сделать исключение. И плевать, что в этих пирожках неизвестно сколько муки, и сахара, и жарились они, буквально плавая в масле… Должно же быть в этом утре хоть что-то приятное!
        Глава 5
        Привычный повседневный ритм затянул, и днём он почти забыл о Соне. Она осталась лишь пунктиком на задворках сознания с пометкой «незавершённое дело».
        Вспомнил тогда, когда на телефон начали приходить СМС-ки от банка. С карточки его матери одна за другой списывались суммы. Совсем не крупные для него, но не в этом было дело.
        Мама ничего не говорила о том, что сегодня куда-то собирается. Прежде они всегда обсуждали её передвижения заранее, Глеб выделял охрану и снабжал матушку отслеживающим устройством. Может, несколько излишняя предосторожность, но бизнес у него был не самый безопасный, и Глеб предпочитал перестраховаться заранее, чем столкнуться с серьёзными проблемами потом.
        Он догадывался, как Валентина Григорьевна могла без его ведома очутиться в городе, и намеревался жёстко отчитать нерадивого сотрудника и оставить в этом месяце без премии. Но прежде, чем разбираться с подчинённым, набрал мать.
        - Ты где? – без предисловий поинтересовался он.
        - В торговом центре. Помогаю Сонечке с покупками.
        Ну вот, как он и думал. Он не забыл о том, что собирался одеть девчонку как следует, и отправил водителя покатать её по магазинам. А тот, очевидно, не отказал Валентине Григорьевне в просьбе захватить и её.
        - Почему мне не позвонила заранее? Мы же договаривались, что я должен знать о твоих поездках. И почему ты платишь своей карточкой? Я же передал для ляль… для Сони денег. Пусть возьмёт у водителя.
        - Глеб, не будь занудой, - возмущённо отозвалась матушка. – Какая разница, как мы заплатим? И как я могла сказать о своих планах заранее, если сама о них не знала? Ты ведь не потрудился мне сообщить, что Сонечке сегодня нужно съездить в город. Или я должна была заставлять ждать водителя и Соню и спрашивать разрешения?
        - Зачем тебе вообще понадобилось ехать? Что, прикупить тряпок – такая сложная задача, с которой в одиночку не справиться? Я понимаю, что у официантки может не быть ни вкуса, ни понятия, но поэтому её должны были провезти по местам, где всякого ширпотреба в любом случае не найдёшь, даже…
        - Глеб! – в голосе Валентины Григорьевны явственно послышались гневные нотки. – Не заставляй меня думать, что я плохо тебя воспитывала. Такие открытия на старости лет очень огорчают.
        - Ладно, - примирительно вздохнул он, вспомнив, что спорить с матушкой чаще всего бесполезно.
        Только настроение испортишь и себе, и ей, а всё равно каждый останется при своём. Впрочем, с женщинами всегда так, но любую другую можно легко поставить на место, а мама – это всё-таки мама.
        - Надеюсь, водитель хотя бы всё время рядом с вами?
        - А как же, - совершенно серьёзно ответила Валентина Григорьевна. – Вот как раз помогает бельё выбирать.
        Сначала в мозгу отчётливо нарисовалась картинка, как полуобнажённая официанточка крутится перед зеркалом в примерочной, а водитель помогает ей застегнуть бюстгальтер, поправляет бретели… Ярость вспыхнула слепящей волной, неожиданно для него самого. И только потом до него дошло, что мать просто издевается. В своём стиле объясняет, что мужчинам не место на дамском шопинге.
        Глеб подавил неуместный смешок. Раньше он не замечал за собой ревности. То есть, это, конечно, не ревность. Просто нежелание, чтобы кто-то перешёл дорогу и раньше него попробовал то, что Глеб присмотрел для себя. Но и такого за ним раньше не наблюдалось.
        Он без всякой щепетильности и морального дискомфорта расслаблялся с доступными девочками, и всегда было абсолютно безразлично, кто развлекался с любой из них до него и кто будет развлекаться после, пусть даже в тот же вечер. Вопрос гигиены, и только. Если девица регулярно проходит медицинское обследование, а перед сексом можно загнать её в душ – какие проблемы?
        Но сейчас это стало бы проблемой. Неужели из-за утреннего поведения девчонки? Обидно, если она так шарахалась от него, но оказалась бы готова ответить на поползновения кого-то другого?
        Глупость, конечно. Но одно ясно, нечего затягивать эту ситуацию.
        Попросив мать позвонить, когда они будут дома, Глеб попрощался с ней и набрал водителя.
        - Какого чёрта моя мать не дома, а я узнаю об этом только благодаря банку?!
        Почти минутная пауза изрядно истощила его терпение, но наконец незадачливый сотрудник, прокашлявшись, обречённо отозвался:
        - Простите, Глеб Юрьевич. Валентина Григорьевна сказала, вы в курсе.
        Ну не дурак ли? Для кого, спрашивается, существует инструкция?
        - Сейчас живо давай в этот центр и глаз с них не спускай, - распорядился Глеб, решив отложить выговор на потом.
        - Так я уже! – собеседник чуть приободрился. – Только держу дистанцию – Валентина Григорьевна распорядилась ждать в машине.
        Ну хоть в чём-то не сплоховал!
        - Хорошо, - скупо одобрил Глеб. – Так и продолжай.
        Несмотря на то, что инцидент вызвал его недовольство, вечером Глеб не без одобрения убедился, что дамская прогулка прошла не зря.
        Теперь внешний вид девчонки по крайней мере не вызывал порыва подать на бедность. Если уж говорить совсем откровенно, она выглядела очень даже стильно. Точно не хуже, чем выглядела бы в домашней обстановке любая женщина из приличного общества.
        Узкие брюки приглушённо-жёлтого цвета заманчиво обтягивали ножки, но удлинённая клетчатая рубашка свободного покроя скрывала бёдра, мешая разглядеть самое интересное. Грудь тоже была полностью закрыта, только из-под расстёгнутой верхней пуговицы проглядывала ложбинка на шее между ключицами.
        Ничего вызывающего или вульгарного, даже наоборот, но Глеб снова ощутил прилив вожделения. Очевидная скромность наряда провоцировала фантазию и неожиданно завела куда сильнее, чем привычно откровенные одеяния клубных танцовщиц.
        Увидев его, куколка тихо поздоровалась, то ли смущённо, то ли испуганно отводя глаза, и поспешила отойти подальше, впрочем, стараясь, чтобы её маневры выглядели незаметными. Забавная.
        За ужином Глеб пребывал в приподнятом настроении, предвкушая дальнейший вечер. Сегодня он не даст незапланированным случайностям вмешаться в его планы.
        Когда Соня поднялась из-за стола, чтобы убрать опустевшие тарелки, он тоже встал и направился к выходу из столовой. Остановившись в дверях, обернулся и приказал:
        - Соня, в одиннадцать часов принеси мне чаю. В мою комнату.
        Увидел, как девчонка изменилась в лице, но не стал дожидаться возражений и вышел, прикрыв за собой дверь. Глеб был уверен, что проигнорировать распоряжение она не решится.
        Глава 6
        Соню не отпускала нервная дрожь. Сердце ёкнуло после приказа Молотова и никак не желало вернуться на место. Тяжело колотилось где-то в пятках, как пойманный в силки птенец. Руки дрожали, норовя упустить одну из фарфоровых чашек или тарелок, которые она должна была вымыть после ужина. Наверняка, если она что-то разобьёт, Молотов только порадуется. Назначит ей наказание… Хотя ему и предлогов не надо. И так чувствует себя полностью в своём праве.
        Соня не обманывалась насчёт настоящей цели, с которой Молотов позвал её к себе. После утренней сцены глупо было бы строить иллюзии и надеяться на лучшее. Хватит, понадеялась уже… Бестолочь!
        Надо было бежать ещё днём, пока была такая возможность. Ускользнула бы из торгового центра, нашла новую квартиру, работу. В большом городе легко затеряться, да и вряд ли Молотов стал бы специально её разыскивать. Каким бы человеком он ни был, не маньяк ведь.
        Но она решила верить в лучшее. Сама загнала себя в ловушку. Приняла за чистую монету слова о недоразумении, уговорила себя, что он просто прощупывал почву, но узнав, что она не готова к сближению, отстанет.
        Наверное, если бы ей пришлось иметь дело только с самим работодателем, Соня не оказалась бы настолько беспечной. Однако присутствие в доме его матери успокоило и подарило ложное ощущение безопасности.
        Они с Валентиной Григорьевной сразу поладили. По крайней мере, Соне так показалось. Пожилая женщина отнеслась к ней с такой теплотой и вниманием, каких Соня прежде ни от кого не получала.
        Сейчас и это выглядело подозрительным – с чего бы такая предупредительность к обычной домработнице? Но сразу она растаяла. Как было не растаять, когда ей предложили выбрать любую свободную комнату на своё усмотрение, и на робкое замечание, что она предпочла бы разместиться по соседству с хозяйкой, та не отчитала её за наглость и навязчивость, а добродушно согласилась. Вчера этого оказалось достаточно, чтобы необходимость ночевать в чужом доме, под одной крышей с чужими людьми перестала вызывать тревогу.
        А уж когда Валентина Григорьевна предложила составить ей компанию в поездке за покупками, Соня окончательно поверила в зародившуюся дружбу.
        Теперь она не знала, что и думать. Расположение матери Молотова предстало в ином свете. Наверняка та догадывалась, чего Соне стоит ждать от её сына, и… Пыталась смягчить пилюлю? Усыпляла бдительность? Одно ясно, будь она на стороне Сони, предупредила бы заранее, посоветовала уносить ноги.
        Последняя мысль удержала от первого порыва пойти и рассказать всё Валентине Григорьевне, попросить о помощи, о том, чтобы та сама отнесла сыну чай. Нет, никакого смысла в этом не будет. Ей не от кого ждать сочувствия.
        Отчаявшись сосредоточиться даже на простых механических действиях, Соня бросила недомытую посуду и обессиленно опустилась на стул. Мозг лихорадочно пытался найти какой-нибудь выход.
        А ведь когда-то она поклялась себе, что никогда больше ей не будет больно и страшно. Никто и никогда больше к ней не притронется, не сможет совершить над ней мерзкого, отвратительного и болезненного действа. Она вырвалась из ада, не сошла с ума и не покончила с собой, и теперь будет свободна. Всегда. И обязательно сумеет стать счастливой.
        И что же получилось? Может, на ней лежит какое-то проклятие, и не было смысла бороться с судьбой? Или тот, кто пострадал однажды, потом уже всегда будет притягивать к себе несчастья? У неё на лбу написано, что она – жертва?
        От тоскливого страха перед неизбежным и жалости к себе хотелось заплакать, но слёз не было. Соня давно уже не могла плакать. Просто разучилась однажды. Наверное, в тот день, когда поняла, что по-настоящему она одна на всём свете, хоть и не сирота.
        Время неумолимо приблизилось к назначенному часу. Чувствуя себя заключённым перед казнью, Соня щёлкнула чайником, насыпала заварку. Ослушаться не смела. Если Молотов обозлится, наверняка будет ещё хуже. А так… В сердце ещё жил отголосок безумной, шальной надежды, что он её пожалеет. Не станет брать силой.
        В конце концов, зачем она ему? У него ведь хватает женщин. И он, кажется, не садист, чтобы получать удовольствие от чужих страданий. По крайней мере, среди слухов, гуляющих между работниками клуба, она не слышала подобного.
        Девочки из стриптиза, которым доводилось иметь дело с боссом, судачили, что Молотов совсем не плох. Бывает грубоват, но не склонен к извращениям, даже наоборот, отличается вполне консервативными вкусами. Если бы ещё не бесплатно пользовал на правах хозяина, то цены бы такому клиенту не было.
        Соня передёрнулась. Знать бы заранее, в связи с какими обстоятельствами придётся вспоминать сплетни, бежала бы от этого клуба с его владельцем за тридевять земель. Сейчас она согласилась бы работать где и кем угодно, хоть уборщицей в общественном туалете, лишь бы никогда не встречать Молотова и не стать жертвой его внимания.
        Заметив, что опоздала уже на десять минут, усилием воли переборола себя и, взяв поднос, поплелась наверх. В голове не было никакого чёткого плана, только одна мысль стучала в висках – она должна что-нибудь придумать. Драться не вариант, он её скрутит одной левой. Надо упросить или насочинять о себе чего-нибудь такого, чтобы он сам захотел держаться подальше. Может, сказать, что она больна?
        Хозяйская спальня оказалась огромной. Кроме шикарного спального гарнитура здесь нашлось место даже для настоящего камина, напротив которого стоял небольшой двухместный диванчик. На нём и восседал Молотов.
        - Проходи, - кивнул он, когда Соня нерешительно остановилась у порога.
        Голос звучал спокойно и доброжелательно, но она вздрогнула, как от удара. Низкий стеклянный столик располагался рядом с диваном, и невозможно было подойти к нему так, чтобы не оказаться в нежелательной близости к хозяину дома.
        Она постаралась сосредоточиться на собственных руках. Думать лишь о том, что нужно донести поднос и ничего не уронить и не разлить. Успешно переставила содержимое подноса на столик и уже собиралась отступить обратно к двери, но Молотов не дал. Быстрым неуловимым движением перехватил её за запястье.
        Соня коротко вскрикнула. Понимала, что бороться бесполезно, но всё же рефлекторно попыталась вырваться.
        - Да что ты шарахаешься? – беззлобно и, кажется, с неподдельным недоумением спросил Молотов. – Сядь. Выпей со мной чаю.
        Смысл сказанного дошёл не сразу. Она уже нарисовала себе самые жуткие картины ближайшего будущего, и такое безобидное на первый взгляд предложение никак не вписывалось в ожидания. Впрочем, неожиданное распоряжение всё равно не способствовало успокоению. Они ведь не друзья, чтобы вместе распивать чаи почти ночью. Наверняка это всего лишь обманный маневр.
        - Чашка одна… - тихо проговорила она.
        - Ничего. Бери себе, у меня есть стакан.
        А что, она серьёзно надеялась, что он отпустит по такой пустяковой причине?
        Соня осторожно примостилась на краешке дивана, словно тот был электрическим стулом. Облизала пересохшие губы и сразу же об этом пожалела. Вблизи было хорошо видно, как в ответ на это бездумное, машинальное действие вспыхнули глаза Молотова. Зрачок расширился, так что тёмно-серой радужки почти не было видно. У неё даже мелькнуло подозрение, что мужчина пьян, но запаха алкоголя не чувствовалось.
        Чуть дрожащими руками Соня налила чай. Под пристальным, неотрывно следящим за ней взглядом Молотова даже такая простая задача далась нелегко.
        - Как работается на новом месте? – светским тоном поинтересовался он. – Освоилась?
        Соня неуверенно кивнула.
        - Всё хорошо… - ответ вырвался сам собой, словно под влиянием чужой воли. – Спасибо.
        Она бы хотела сказать, что нисколько не освоилась и вряд ли уже сможет; и это позднее чаепитие пугает её и точно не настраивает на спокойный лад; и вообще она по-прежнему хочет уволиться и просит её отпустить. Однако ничего из этого так и не сорвалось с языка. Она сидела, как кролик перед удавом, и никак не могла сбросить оцепенение.
        Молотов расслабленно откинулся на диване, положил руку на спинку таким образом, что почти касался Сониных плеч. Ещё о чём-то спрашивал, и она даже отвечала, но фразы тут же забывались, не откладывались в сознании. Пустая доброжелательная болтовня не успокаивала. Соня не верила этому мужчине, и любое слово, любой вопрос сейчас казались лишь предвестниками скорых неприятностей.
        - Ты очень красивая, Соня, - она внутренне сжалась, услышав то, чего боялась с самого начала. – И очень соблазнительно выглядишь.
        - Я не хотела… - голос сорвался и прозвучал еле слышным шёпотом. – Спасибо за чай и… я пойду.
        Последняя фраза прозвучала скорее вопросительно, и Соне стало противно от самой себя. Ещё ничего не произошло, а она вела себя, как жертва. Заведомая безответная жертва. Не способная не только защититься, но хотя бы твёрдо и уверенно сообщать о своих интересах.
        Может, прав был тот, кто стал кошмаром всей её жизни? Может, она действительно сама виновата в своих бедах? Делает что-то не так, ведёт себя неправильно, провоцирует… «А чего ты хотела? Ходит тут, носом крутит! Сама напросилась!» Она не кокетничала, не одевалась вызывающе, не отвечала на двусмысленные шутки, и всё равно – напросилась. Своей отстранённостью, подспудным недоверием к чужаку раздразнила зверя? И теперь всё той же робостью привлекла внимание другого хищника? Как больные и слабые травоядные своим запахом привлекают санитаров леса? Дефектная натура… Добыча.
        Хаотичные мысли, связывающие прошлое и настоящее, пронеслись в одно мгновение, пока она вставала с дивана.
        - Посиди ещё, - Молотов протянул к ней руку, и она снова не успела отдёрнуть свою. Потеряв равновесие от стремительного рывка, упала к мужчине на колени.
        Сильные руки беспощадно сомкнулись вокруг талии, чуть сжали и скользнули выше, оглаживая спину.
        - Глеб Юрьевич! – Соня вцепилась в его плечи, пытаясь отстраниться, но сама понимала, что её жалкие трепыхания не могут стать для Молотова серьёзной помехой. – Нет! Нет-нет-нет…
        - Ну что ты такая зашуганная, лялька? – тяжело выдохнул тот ей на ухо, и не дожидаясь ответа, облизал мочку, скользнул языком по шее. – М-м, какая ты… солнечная девочка. Не бойся, не обижу.
        Соня зажмурилась, собирая остатки решимости. Она больше не сможет этого вытерпеть, просто не переживёт! Она должна спастись, найти способ…
        - Я… буду кричать, - севшим от напряжения голосом выпалила она. – Ваша мама обо всём узнает. Разве вы этого хотите? И… я больна. Очень! У меня сифилис, да. Вам же будет хуже…
        Громкий смех Молотова заставил замолчать. Похоже, её отчаянная попытка избежать уготовленной участи искренне его позабавила.
        - Храбрый зайчонок, да? – не переставая посмеиваться, мужчина погладил её по щеке. Наверное, жест даже можно было назвать ласковым, но Соне хотелось выть от ужаса и безысходности. – Забыла, что результаты медосмотра сотрудников прикрепляются к личному делу?.. Ладно, лялька, я уже понял, что ты не спишь со всеми подряд, и вообще примерная девочка. Это мило, и в целом мне всё понравилось, но сейчас хватит кочевряжиться. Сказал же, не обижу. Давай, поцелуй меня.
        Он ждал. Думал, что она в самом деле послушается и выполнит приказ? Соня почувствовала себя в какой-то перевёрнутой, зазеркальной реальности. Значит, бывает и так? Можно не просто издеваться над человеком, игнорировать его волю и желания, но ещё и требовать от жертвы содействия?
        Это было уже за гранью понимания. Слишком дико. И парадоксальным образом именно это привело в чувства. Тяжкий морок отступил, ощущение непреодолимости ситуации вытеснилось злостью загнанного в угол зверя, который готов сражаться до последнего.
        Соня медленно наклонилась к губам своего мучителя, так, как если бы действительно собиралась поцеловать. Несколько секунд помедлила, примеряясь… и укусила. Резко, от души, с такой силой, на какую только оказалась способна.
        Рот наполнился привкусом чужой крови, но она даже не обратила на это внимания. Воспользовавшись тем, что ошарашенный её выходкой Молотов невольно ослабил хватку, вырвалась из удушающих объятий и изо всех сил рванулась к двери.
        Глава 7
        Поступок девчонки настолько поразил, что Глеб даже не разозлился. Сорвался следом за ней скорее инстинктивно.
        Соня успела добежать до двери, когда он настиг, одним рывком оттащил её от так и оставшейся запертой створки и прижал к стене.
        - Ты не заигралась, девочка? – тыльной стороной ладони вытер продолжавшую сочиться после укуса кровь. – Что это было?
        Кажется, спросил достаточно спокойно, но девчонка взглянула на него так, будто видела перед собой по меньшей мере Джека Потрошителя. В медовых глазах застыла паника. Даже больше – почти безумие. В расфокусированном взгляде не осталось ни тени мысли, лишь ужас и обречённость. Она подняла руки к лицу, словно ждала удара, и, похоже, вовсе не собиралась отвечать.
        Глеб выругался. Девчонка снова ставила его в тупик, вот только на этот раз недоумение было совсем не из приятных. Чего она так задёргалась-то? Дошло, что переборщила с укусом? А чего кусалась?
        Он внимательней посмотрел на дрожащую девушку. Она всерьёз не хотела ему уступить? Почему нормально не сказала? Шептала что-то невразумительное, даже не вскрикнула, не сопротивлялась… Не считать же сопротивлением те слабые, почти незаметные попытки освободиться? Разве могло ему хотя бы в голову прийти, что это не игра, не своеобразный флирт? Не способ продемонстрировать свою неприступность и приглашение быть настойчивей? Будто он не знает, как женщины ведут себя, когда по-настоящему не хотят!
        Глеб поморщился, отмахнувшись от собственных доводов. Перед собой-то не было смысла скрывать, что просто не хочется признавать свою ошибку. Сейчас, заново прокручивая в голове произошедшее, он всё отчётливее понимал, что с девчонкой сегодня с самого начала было что-то не то. Она не просто робела и смущалась. Она была перепугана до полусмерти.
        Он не захотел этого заметить, ослеплённый вожделением. Да, идея уложить девчонку в постель слишком плотно засела в голову. И он далеко не из тех, кто привык надолго откладывать свои желания.
        Сегодня она показалась ему ещё более привлекательной, чем вчера в клубе. Такая ладненькая, скромная, душистая девочка. Куколка и есть, иначе не назовёшь. Карамельная принцесса из какой-нибудь сказки, хоть бери и облизывай её с головы до ног. Глеб уже и не помнил, когда раньше так сильно хотел не секса в общем, а именно одну конкретную женщину.
        Наверное, для неё всё оказалось слишком быстро. Ждала подарков и хороводов вокруг неё? И потому так расстроилась? Ерунда какая-то! По-женски, конечно, но всё равно очень уж странная у неё реакция. Ненормальная.
        - Соня… - он осторожно тронул девушку за руку, отводя ладонь от лица.
        Соня подскочила на месте, но не сделала новой попытки убежать.
        - Да хватит дёргаться! – на смену непониманию приходило раздражение.
        Уже было ясно, что ничего не выйдет. Сегодня, по крайней мере. Глеб уже хотел отправить девчонку спать, раз толку всё равно нет, а потом за стаканчиком виски поразмыслить, стоит ли возиться дальше, или лучше указать ей утром на дверь. Пусть катится, куда хочет. Но профессиональная привычка разбираться в любой ситуации до конца взяла своё.
        - Ты девственница, что ли? – предположил он.
        Причём, видимо, идейная и фанатичная, потому что в двадцать два года устраивать такую истерику из-за совершенно неагрессивной попытки к ней «подкатить» чересчур даже для девственницы. Впрочем, кто их разберёт. Не связывался никогда и, похоже, ничего не потерял…
        Однако Соня коротко помотала головой, отвергая его догадку.
        Глеб снова заглянул в прекрасные медовые глаза, лихорадочно блестящие от непролитых слёз, и мозг пронзило новое подозрение.
        - Тебя изнасиловали?
        Девушка съёжилась ещё сильнее, хотя он бы не подумал, что такое вообще возможно. Опустила голову; кажется, попыталась что-то сказать, но лишь беззвучно шевельнула губами.
        Ответа уже и не требовалась. Всё стало более чем ясно.
        - Кто?
        - Какая вам разница? – прошелестела она.
        А зайчонок-то и впрямь храбрый. Огрызается, будто и не тряслась только что как овечий хвост. Да и сейчас продолжает.
        Глеб и сам не знал, какая ему разница. Но с каких пор его приказы подлежат обсуждению?
        - Садись, - он слегка подтолкнул девчонку обратно к дивану и досадливо поморщился, перехватив очередной испуганный взгляд. – Да не бойся, не буду я тебя больше трогать. Рассказывай.
        Абсолютно не понимая, зачем это делает, налил в чашку остатки чая, подтолкнул девчонке.
        Соня будто окаменела или превратилась в ледяную скульптуру. Сидела, стиснув в ладонях остывающую чашку, и не могла выдавить ни слова. Язык не поворачивался – фраза, которая всегда казалась ей образным преувеличением, оказалась вполне себе применима к физической реальности.
        Соня вообще не была готова делиться трагедией прошлого, даже подруге не рассказывала. А уж исповедоваться перед этим человеком было тысячекратно сложнее. Он ведь сам только что едва на неё не набросился. Соня и теперь не чувствовала себя в безопасности. Да, обещал не прикасаться, но разве можно такому верить?
        И зачем, зачем ему нужны её откровения? Убедиться, что не обманула? Увидеть, какая она слабая и никчёмная, и отвернуться от неё? Последнее было бы хорошо.
        - Отчим… - она не узнала собственный голос.
        - Как?
        От нового вопроса сердце болезненно сжалось, а потом заколотилось, как сумасшедшее, под лавиной мучительных воспоминаний, которые она уже несколько лет усиленно гнала прочь.
        Но неужели Молотов хочет услышать всё в подробностях? Он из тех, кто получает удовольствие от пикантных историй, и если решил не трогать её, то хочет развлечься хотя бы так?
        Наверное, он что-то понял по её лицу, потому что раньше, чем Соня что-нибудь сказала, уточнил:
        - Мать куда смотрела?
        Холодный сухой тон, как на допросе. Нет, он не смакует её унижение. Похоже, ему всё равно, вот только зачем тогда спрашивает?
        - Она медсестра, часто уходит на ночные дежурства, - глухо проговорила Соня. – Мы оставались одни… В первый раз он был очень пьян и на что-то разозлился. Сказал, что сейчас научит уважать старших и…
        - Это был не единичный случай?
        Новый вопрос обрушился, как удар. Соня торопливо прижала ладонь ко рту, закусила палец. Ещё немного, и вместо слов из горла вырвется крик. Отчаянный и бессмысленный вопль бессилия и боли.
        Будто и не было прошедших лет свободы, она снова почувствовала неизбывный, животный страх, когда-то бывший её постоянным спутником.
        Почему, зачем или за что она должна снова окунаться в эту грязь, в мыслях переживать всё заново? Она ведь не просила сочувствия или жалости. Да и кто ей может посочувствовать? Уж не Молотов точно. Да он и не пытается этого изобразить. Но и заканчивать расспросы тоже не собирается.
        - Почему никому не рассказала?
        Соня судорожно вздохнула. Вспомнив о чае, жадно сделала несколько глотков.
        Надо собраться. Пока она не удовлетворит его интерес, он не отпустит. Отвечать всё равно придётся, причём с теми подробностями, которых пожелает Молотов. И если она хочет, чтобы всё поскорее закончилось, надо собраться.
        - Я сказала маме, - монотонно заговорила Соня, стараясь абстрагироваться, представить, что всего лишь пересказывает сюжет какого-нибудь фильма. По правде сказать, получалось плохо. – Она не поверила… При ней он совсем другой. А я… Я была против их брака, и мама решила, что я так хочу избавиться от отчима… Он ей так сказал… Она очень хорошая, ей сложно представить, что произошедшее со мной вообще возможно…
        - Почему не пошла в полицию? Медицинское освидетельствование не прошла?!
        Молотов повысил голос, словно разозлился. Тоже считал, что случившееся – её вина? И её же винил в том, что сегодня остался без запланированного удовольствия? Соня подавила рвущийся наружу истеричный смешок.
        - Он угрожал. Когда я рассказала матери, избил меня и сказал, что если ещё раз хоть кому-то заикнусь – продаст в Турцию... Я хотела жить. На свободе! Да, я не умею бороться, и я оказалась не способна умереть во имя чести, но я имею на это право, я живой человек! Я же ничего от вас не прошу, почему вы не можете оставить меня в покое?!
        Соня сама не поняла, почему её вдруг прорвало. Страх перед Молотовым никуда не ушёл, достучаться до него она тем более не надеялась. Просто поняла, что ещё одного вопроса в этом равнодушно-холодном тоне не выдержит.
        Несколько томительно долгих секунд он молчал, пристально изучая её. Как какую-нибудь подопытную букашку…
        - Могу, - наконец ровно обронил он. – Иди к себе.
        Соня не заставила себя долго упрашивать. Однако как бы она ни торопилась, всё равно не успела уйти прежде, чем её остановил очередной вопрос.
        - Погоди. Адрес скажи.
        - Какой адрес? – искренне не поняла она.
        - Прабабушки моей! – Молотов почему-то снова разозлился. – Адрес, по которому этот ублюдок обретается.
        - З-зачем? – от удивления она снова начала заикаться.
        В голове за один миг пронеслись самые невероятные догадки, но воспринять всерьёз хоть одну из них было невозможно.
        Молотов шумно вздохнул, будто это она безжалостно донимала его вопросами и жутко утомила.
        - Соня, когда ты наконец усвоишь, что если я что-то спрашиваю, надо просто ответить.
        Желание поскорее остаться в одиночестве было намного сильнее мимолётного недоумения, поэтому она послушно продиктовала адрес родительской квартиры и быстро, пока Молотов не заговорил снова, выскользнула за дверь.
        Глава 8
        Чертовски хотелось напиться. Собственно, ему никто и не мешал, поэтому Глеб, недолго посомневавшись, устроился перед камином с бутылкой виски.
        Впервые за много лет не получалось в себе разобраться. Он действительно собирался впрячься за девчонку? За официанточку, которую приметил-то только вчера и притащил в дом сугубо ради эксперимента? Зачем? Зачем стребовал адрес, зачем вообще её расспрашивал, хотя девочка явно не горела желанием откровенничать?
        Нет, для него ничего не стоит наказать обидчика, но дело ведь не в этом. Девчонка не входит в число родственников и друзей, она ему даже не любовница. Не под его ответственностью, как ни крути. Так какого чёрта?!
        Глеб никогда не считал себя человеком, склонным к сочувствию. Да и вообще к каким бы то ни было сильным эмоциям. Всё, что он делал, всегда было обусловлено здравым смыслом, выгодой или собственным кодексом чести, принятыми на себя обязательствами.
        В справедливость Глеб не то чтобы не верил, он о ней не задумывался. Считал пустой и необязательной условностью. В мире существовали куда более древние, могущественные и закономерные правила, чем выдуманная людьми справедливость. Например, система «хищник – жертва». Право сильного. Где справедливость в охоте льва на антилопу? Так зачем её искать в охоте, скажем, грабителя за запозднившимся прохожим?
        В жизни случается всякое, и всё это в любом случае укладывается в рамки самой жизни. Да, кто-то подставляется сам, по собственной глупости. Шатается поздним вечером по неблагополучному району; надевает короткую юбку и глупо хихикает; демонстрирует золотые часы в компании малознакомых собутыльников… А кто-то не имеет ни малейшего шанса избежать проблем, страдает ни за что. Но и это – жизнь. Обыденность. Бывает. Самой природой созданная система работает.
        За всех обиженных заступаться – жизни не хватит. И главное, смысла никакого.
        Но вопреки всему в ушах звучал прерывистый тихий полушёпот девчонки. Перед глазами мелькало лицо. Взгляд – несчастный, но не сломленный…
        Понятно ведь, что ничего с ней не получится. Сама не захочет, а заставлять… После всего, что она пережила, это было бы слишком мерзко. Даже для него. Да и не сможет она притвориться, изобразить страсть, а терзать бесчувственное или сопротивляющееся тело – сомнительное удовольствие. Уж точно не на его вкус.
        Да, самое правильное, здравое решение – забыть собственную случайную придурь, забыть эту историю. Ничего не предпринимать, рассчитать утром девчонку и вернуться к привычному образу жизни.
        Отыскав шаткую гармонию в душе и мыслях, Глеб в несколько крупных глотков прикончил остатки виски и отправился спать.
        Утро встретило не тяжёлым, но всё же ощутимым похмельем. Морщась и не без усилий припоминая, чем закончился минувший вечер, Глеб постоял под душем, и уже в почти бодром состоянии вышел в столовую. Время завтрака давно прошло, и, как и следовало ожидать, за столом никого уже не было. А вот в кухне вместо так называемой домработницы он обнаружил лишь собственную мать.
        - Где Соня? – вроде бы поинтересовался совсем нейтрально, но матушка почему-то взглянула с осуждением.
        - Отдыхает. Девочка приготовила завтрак и пошла отдохнуть. Имеет право, остальную работу можно выполнить и позже.
        - А от чего устала? – осведомился он, с разочарованием изучая содержимое холодильника.
        Нет, там было всё, чем Глеб привык завтракать. Свежеприготовленное и даже разложенное по порциям. Но именно сегодня он не отказался бы от какого-нибудь супчика. И, уже примерно предполагая гастрономические пристрастия девчонки, он искренне надеялся обнаружить что-то подходящее.
        - У нас супа нет? – уточнил у матушки, так и не обнаружив искомое.
        - Нет. Если так уж надо, выпей рассол от маринованных огурцов, - без тени сочувствия посоветовала Валентина Григорьевна. – А что случилось с Сонечкой, я у тебя хотела спросить. Что ты сделал с девочкой, что она до утра не могла уснуть, а потом горстями глотала успокоительное и таблетки от головной боли?
        Внутри что-то неприятно шевельнулось. Глеб передёрнулся, отгоняя совсем уж неуместное чувство сожаления.
        - Она не говорила, что чем-то болеет, - глупая отговорка, но не рассказывать же матери о вчерашнем вечере.
        - Соня очень хорошая девочка, - серьёзно сообщила мама. – Рядом с тобой раньше похожих не было.
        Почему-то абсолютно безобидное примечание разозлило.
        - Конечно, не было, - сухо отозвался он. – Эскорт и домработница – это вообще разные функции. Кстати, если уж на то пошло, София скорее рядом с тобой – твоя же помощница. Я тут при чём?
        - Точно, - не стала спорить Валентина Григорьевна. – Тогда почему ты о ней спрашиваешь? Ты свой завтрак получил, а как нам с помощницей разделить дела – моя забота. В чём дело, Глеб?
        - Ни в чём. Делите дела, отдыхайте, вообще, ни в чём себе не отказывайте. Я поехал.
        Глеб вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Настроение было ни к чёрту. Девчонка явно его избегала. Боялась. И уж точно не возможного увольнения. Ну и к чёрту! Он ей не нянька, чтобы успокаивать и разъяснять, что к чему.
        К тому времени как он сел в машину, Глеб уже сожалел, что не пьёт посреди дня. Впрочем, это всё же к лучшему. Иначе и спиться не долго, с двумя-то женщинами в доме.
        Хорошая девочка… Ушла отдыхать…
        Глеб назвал водителю привычный маршрут. Прикрыл глаза, намереваясь немного подремать и окончательно прийти в себя за время поездки. Рассчитать девчонку можно и вечером. Хотя матушке она приглянулась. Вон как заступается, сама не зная из-за чего. А при её жизни компаньонка действительно не помешает. Но это не вариант, нет.
        Хорошая девочка… Храбрый зайчонок. Медовые глаза… Видеть ежедневно, а трогать нельзя. А хочется… Нет, оставить рядом – верх глупости. Он ведь не мазохист.
        - Стой! Едем по другому адресу, - выданное водителю новое распоряжение шло не то чтобы вразрез – параллельно всем мысленным доводам. И зародилось так же, коварно, минуя разум. Но всё же Глеб не стал бороться с порывом и назвал адрес, услышанный вчера от Сони.
        Глава 9
        Глеб с любопытством осмотрел двор. Даже не думал, что такие до сих пор существуют. Словно во времена юности вернулся.
        Пространство между давно требующими капитального ремонта хрущёвками представляло собой стихийную автостоянку. Вместо детской площадки – лишь сиротливо торчащий остов карусели. Из зелени только несколько старых разросшихся акаций. Часть ветвей уже отмерла, и голые чёрные сучья продолжали тянуться к небу, даже в солнечный день внося в пейзаж мрачную ноту. От земли поднимались зеленеющие молодые побеги, но от этого всеобщая неухоженность и запустение лишь сильнее бросались в глаза.
        Глеб с удовлетворением отметил, что подъездные двери здесь не оснащены домофонами. И что уж совсем хорошо – на дверях, ведущих в подвал, замков тоже не было видно. Поставленная перед собой задача обещала оказаться более чем простой. Жертву даже не придётся заманивать далеко.
        Праздных прохожих почти не наблюдалось. Так – выйдет кто-нибудь из подъезда и пойдёт быстрым целенаправленным шагом прочь со двора. Никаких мам с колясками, домохозяек с собачками и любящих поболтать пенсионерок. Не удивительно. Наверняка если жители ближайших домов решают прогуляться, то идут в парк. Недалеко, а окружающий вид там куда приятнее.
        Правда, возле нужного ему подъезда на кособокой скамейке с частично облупившейся краской сидели трое мужичков неопределённого возраста и изрядно потрёпанного вида. В урне и рядом с ней валялись пустые бутылки из-под пива. Судя по тоскующему виду собравшихся и отсутствию разговоров, больше выпивать было нечего, однако компания не спешила расходиться.
        Секундное недовольство возникшей на пути помехой сменилось мыслью, что колоритные местные жители могут пригодиться. В подъезде незачем поднимать шум, а кому-нибудь из них будет проще выманить соседа из дома.
        - День добрый, мужики, - поздоровался Глеб, подойдя к компании. – Чего скучаем?
        Троица окинула его неприветливыми взглядами. Смесь инстинктивной, животной подозрительности, с которой живущие в своём замкнутом узком мирке люди всегда встречают новые лица, и наивного оценивания – а не удастся ли что-нибудь урвать с чужака?
        - А мы те чё, клоуны? – хмуро сплюнул самый трезвый. – Веселить должны?
        - Ну что вы! Подумал – может, помочь чем надо? – Глеб вытащил из нагрудного кармана заранее заготовленную пятитысячную купюру и демонстративно покрутил в руках. – Нехорошо, когда хорошие люди скучают.
        В глазах собеседника засветился интерес. Он оглянулся на приятелей в поисках поддержки, откашлялся, неуверенно протянул руку, явно сомневаясь, что предложение – не шутка и не издевательство. Выхватив деньги, жадно сжал в кулаке, отвернулся, суетливо пряча купюру. Наконец, убедившись, что неожиданный благодетель не думает отбирать подарок, но и никуда не уходит, снова повернулся в его сторону.
        - Ты это, мужик… Хотел чего?
        - Да так, ерунда, - в подтверждение собственным словам Глеб махнул рукой, показывая, что дело пустяковое. – Алиева вот ищу. Из сорок седьмой квартиры. Знаете такого?
        - Тимурку, что ль? – собеседник презрительно сплюнул и выдал длинное витиеватое ругательство, из которого можно было заключить, что упомянутую личность он действительно знает и вовсе не считает знакомство приятным. – А те зачем? Машину, что ли, смотреть собрался?
        - Ну? – неопределённо отозвался Глеб, рассчитывая, что собеседник продолжит и без наводящих вопросов.
        Тот не разочаровал.
        - Совет хочешь? Вот по дружбе! Ты, вижу, мужик с понятием, чё ж не подсказать... Короче, слушай, даже время не трать. Эту рухлядь и на металлолом не сдашь, давно прогнило всё. У Тимурки никакой совести, его барахлу косарь – красная цена. А он, небось, нормально запросил, а?
        - Не дружите с соседом? – поинтересовался Глеб.
        Собеседник плюнул в очередной раз, скривился в презрительной гримасе.
        - Дрянь человек, - кратко охарактеризовал другой, тоже решив поучаствовать в разговоре. – Галка, жёнка его, дура, что связалась… Вот скажи, разве вокруг мужиков мало?
        Глеб усмехнулся. Забавно было услышать этот риторический вопрос от отъявленного пропойцы.
        - Вот ты думаешь, сам хорош, а распинается тут… - оказалось, наблюдательности новому собеседнику было не занимать. – А я тебе вот что скажу – имею право! Я ж не как-нибудь, я на свои кровные. За-ра-бо-танные! У баб на шее никогда не сидел. Всю жизнь на заводе этими вот руками… Видел? – разошедшийся собеседник помахал перед ним кистью, на которой не хватало двух пальцев. – Станком отхреначило. Ты не думай, не по пьяни! И чё, скажешь, я выпить не могу? Чего молчишь?
        - Да тут и говорить нечего, - равнодушно ответил Глеб, мысленно прикидывая, как поскорее закончить разговор таким образом, чтобы компания собутыльников на ближайшие час-полтора убралась от подъезда куда подальше. – Можешь, конечно.
        Всё, что могло пригодиться, он уже узнал. Алиев явно собрался продавать машину, давал объявление. Под этим предлогом можно вытащить его на улицу, и он точно не заподозрит подвоха.
        - Вот! – собеседник вошёл в раж и никак не желал униматься. – А этот что? Ты, спрашивается, зачем в Москву приехал? Работать? Так работай, а не сиди за бабой! Галка его как к себе привела, так он, думаешь, хоть день проработал? Со стройки ушёл, типа спина болит, и больше никуда. Только и знает, по углам девок зажимать. У Толяна, вон, внучка по подъезду пройти боится. Его жёнка Галке раз сказала, типа, из-за твоего хахаля нормальным людям жизни нет, так та визг подняла, типа Тимурка шутит только, а так мировой мужик. Ну не дура, а?
        - Дура. Законченная, - на этот раз абсолютно искренне согласился Глеб. – А она-то дома сейчас?
        - В больнице, - охотно отозвался собеседник, и пояснил, на случай если его неправильно поняли: - Она, типа, медсестра. Работает там.
        Похоже, он готов был ещё долго распространяться на тему соседей. Глеб нетерпеливо посмотрел по сторонам, взглянул вверх.
        - Похоже, дождь будет, - вклинившись в паузу, намекнул, что честной компании неплохо бы сменить место дислокации. – Вы бы пошли, мужики, посидели где-нибудь… под крышей.
        - Так, может, с нами? – уже по-свойски предложил собеседник. – За знакомство, так сказать.
        Глеб покачал головой и, чуть усмехнувшись, выудил ещё одну купюру, чтобы жадность уж точно не перевесила готовность троицы важно засесть в какой-нибудь пивнушке, не ограничиваясь обыденным походом в магазин.
        - Спасибо за совет. Повезло, что вас встретил, время терять не пришлось.
        Распрощавшись со случайными информаторами, Глеб свернул за угол, выжидая, пока компания покинет насиженное место. Потом вернулся и уверенно вошёл в подъезд.
        Неработающий лифт даже не удивил. Пришлось пешком подниматься по грязной, заплёванной – и судя по витающим в воздухе запахам, не только заплёванной – лестнице на третий этаж.
        Глеб уже и забыл, что люди могут жить в таких условиях. Зачем-то попробовал представить, как по этой лестнице ходила Соня, но ничего не получилось. Никак её образ не вязался с этим местом. В его доме солнечная девочка смотрится куда более органично, даже при том, что всё время чувствует себя не в своей тарелке.
        Дверь долго не открывали. При иных обстоятельствах Глеб уже подумал бы, что дома никого нет, но после общения с заседавшей у подъезда троицей был уверен, что уйди Алиев из дома, те бы непременно заметили и сообщили об этом.
        Наконец послышалась приглушённая ругань и клацанье замка. Ещё через несколько минут, на протяжении которых хозяин квартиры боролся с замками, дверь приоткрылась.
        На пороге показался заспанный оплывший мужчина лет сорока в растянутой майке со следами застарелых не отстирываемых пятен и чёрных спортивных штанах с вытянутыми коленями. Густая шевелюра кудрявых чёрных волос, лощеная смуглая кожа и выразительные миндалевидные глаза намекали, что когда-то этот тип наверняка мог казаться привлекательным в глазах многих женщин. Пожалуй, если бы не неопрятный вид, некоторых впечатлил бы и сейчас.
        Неужели на это и повелась безмозглая мамаша его куколки?
        Глеб едва сдержал гримасу омерзения. Пришлось напомнить себе, что он не собирался устраивать расправу в квартире, где шум могут услышать. Вдруг кому-нибудь придёт в голову идея вызвать полицию. Он, конечно, разберётся и в любом случае выйдет сухим из воды, но дело не в этом. Вовсе не нужно, чтобы им помешали. Алиев должен получить сполна всё, что для него уготовано.
        - Ну, чего? – подал голос хозяин квартиры.
        - Здравствуйте, - спохватился Глеб, поняв, что молчание затянулось. – А я по объявлению. Насчёт машины.
        - А, это вы звонили? Надумали всё-таки, - Алиев растянул губы в довольной улыбке. – Ну, заходите.
        - Так, может, сначала пойдём посмотрим? – скрывая нетерпение, предложил Глеб. – Что впустую-то обсуждать?
        Алиев не пришёл в восторг от высказанной идеи, но после недолгих препирательств всё же согласился спуститься к автомобилю, видимо, не желая упустить потенциального покупателя.
        Дальнейшее было делом техники. Глеб чуть приостановился на выходе из подъезда, пропуская будущую жертву вперёд, и, едва тот ступил на крыльцо, молниеносным движением заломил ему руку. Рванул подвальную дверь и швырнул Алиева внутрь быстрее, чем тот успел хотя бы сообразить, что к чему.
        Спокойно нашёл выключатель, закрыл за собой дверь и заблокировал заранее заготовленным суком от акации – на случай, если каким-нибудь подросткам не вовремя приспичит покурить подальше от родительских глаз. Закончив с приготовлениями, неспешно спустился к поверженному.
        Скатившийся с лестницы Алиев сыпал ругательствами и неуверенно пытался подняться, кажется, всё ещё не придя в себя от неожиданности.
        Глеб дождался, когда тот встанет, и нанёс первый точный удар, сразу ломая нос. Алиев снова опрокинулся на бетон, гнусаво завыл, зажимая рукой переносицу.
        - Мужик, ты чего?! – в голосе прорезались панические нотки. – Ты чего, э?
        - Привет от Сони, - коротко объяснил Глеб, склонившись над не успевшим опомниться неприятелем, и впечатал кулак в солнечное сплетение.
        Сегодня он не собирался драться – он собирался избивать. Калечить. Казнить. Существо перед ним не имело права на шанс, на возможность защищаться. Поэтому Глеб хладнокровно и умело выводил его из строя. Чтобы потом, когда дело дойдёт до кое-чего похуже побоев, тот даже в порыве отчаяния не сумел мобилизоваться.
        Он никого не взял в помощь, не пожелав посвящать сотрудников в историю, никакого отношения к деловой сфере не имеющую. Но тем не менее оставлять хоть что-то на произвол судьбы Глеб не планировал.
        Алиев скорчился на полу, рвано хватая ртом воздух. Уловив новое движение в свою сторону, попробовал отползти, вытянул руку не то в примирительном, не то в умоляющем жесте.
        - От… Что? – при имени падчерицы на его лице отразилось неподдельное потрясение.
        Ещё через мгновение Алиев грязно выругался. Зажёгшаяся в глазах злоба перевесила даже страх и боль.
        - Сонька послала? Убью тварь! – прохрипел, сплёвывая кровь, и отчаянно метнулся вбок, безуспешно пытаясь ускользнуть от действенного ответа на брань.
        Чуть отдышавшись, затараторил уже быстро, испуганно, не останавливая на своём палаче бегающего взгляда дольше, чем на миг.
        - Слушай, мужик, ну ты чего… Ну что мы, будем из-за бабы… Да она сама хотела, слышь! Она шлюха ещё та, Сонька! Они ж теперь все чуть ли не с начальной школы ебу…
        Глеб не дал договорить. Сознание заволокло пеленой ярости, желанием убивать.
        Он давно не испытывал ничего подобного. Вынужденные деловые разборки не пробуждали мук совести или сочувствия к проигравшим, но и плохо контролируемой агрессии, личной ненависти он не чувствовал.
        Сейчас же почти не замечал ничего вокруг, слабо оценивал собственные действия, не задумывался, куда бьёт. Хрипы и стоны жертвы отзывались в мозгу зловещим гулом: «Убей, убей, убей»…
        Остановился только потому, что убийство казалось слишком быстрым, а значит, недостаточным финалом. Да и «очень хорошая» мама не должна отделаться ничем. Быть вдовой – просто, а вот всю жизнь ухаживать за озлобленным калекой – это уже нечто более похожее на судьбу, которую она заслуживает.
        - Клянусь… Слышь, я матерью клянусь… Я не виноват, - донеслось с пола, когда он ненадолго отошёл от поверженного, чтобы вернуть себе хладнокровие. – Она сама… Сама предложила, только за бабло. Ну я проучил маленько… Отпусти, слышь? Не надо больше… Я клянусь…
        «Не надо. Нет-нет-нет…»
        Перед глазами встало лицо девчонки. Сони.
        Глеб тяжело перевёл дух. Обвёл глазами подвал, рассчитывая обнаружить среди общественного хлама что-нибудь подходящее. Взгляд зацепился за заострённый металлический прут.
        - Не слышал, как следаки говорят? – произнёс вполне ровно, словно и не утрачивал над собой контроль. – Чистосердечное признание смягчает наказание. Можно было ограничиться чем-то одним, а вот сейчас что прикажешь с тобой делать? Придётся тоже маленько проучить. Уберём лишнее, а? Зачем человеку орган, которым он не умеет правильно пользоваться?
        Кажется, Алиев до последнего не мог осознать, что его ждёт. Не верил или не понимал. Невнятное мычание и беспорядочные попытки отмахнуться, защититься от врага выдавали лишь сильнейший шок.
        …А потом по подвалу разнёсся дикий, нечеловеческий крик. Эхом отбился от толстых бетонных стен и угас, оборвался на самой высокой ноте, так и не найдя выхода, не достигнув ничьих ушей, кроме непреклонного карателя.
        Глеб немного подождал, убеждаясь, что шум не привлёк ненужного внимания. Затем отпер дверь. Поблизости по-прежнему никого не было.
        Он вернулся к валяющейся без сознания жертве, чуть поморщившись, подхватил того подмышки и не особенно церемонясь выволок наверх. Напоследок с силой встряхнул, заставляя ненадолго вернуться в реальность.
        - Если хоть кому-нибудь – следователю, врачам, неважно – хоть словом заикнёшься о Соне в связи с этой историей, дни закончишь на зоне. А таким, как ты, там всегда очень рады, не сомневайся.
        Отшвырнув несчастного к подъездной двери, Глеб быстро пошёл прочь. Близился конец рабочего дня, совсем скоро люди начнут возвращаться по домам. Скорее всего, Алиеву успеют вызвать скорую. По крайней мере, Глеб на это рассчитывал. Пусть живёт.
        Вот только решение насчёт Сони снова придётся переиграть. Не стоит увольнять её теперь, после сделанного. Мало ли, вдруг этому недоноску всё-таки придёт в голову болтать, что его якобы заказала падчерица. Девчонку ни за что затаскают по допросам. А если она будет оставаться на глазах, он подобного не допустит.
        О себе Глеб не беспокоился. Даже если бы какому-нибудь следователю пришло сверхъестественное озарение, и тот сумел докопаться, кто расправился с Алиевым, к нему с вопросами всё равно не сунутся. Благо, нужных связей хватает. В отличие от доказательств вины.
        Водитель терпеливо ждал в машине. Увидев шефа, быстро свернул газету.
        - Куда теперь, Глеб Юрьевич?
        - В клуб, - лаконично отозвался Глеб.
        Нужно было принять душ, переодеться и вообще привести себя в порядок. В его кабинете было всё необходимое.
        Глава 10
        Соня вознамерилась избегать хозяина дома. Позиция страуса не могла решить проблему, и Соня сама это понимала, но и ничего другого придумать не получалось. Точнее, не получалось на что-нибудь решиться.
        Вот что она может? В очередной раз завести разговор об увольнении? Бессмысленно. Молотов прекрасно знает её позицию, но вот интересует его только своя.
        Удрать отсюда? Спешно переехать куда-нибудь в другой город? Её трудовая книжка у Молотова, значит, придётся снова устраиваться в самую простенькую и непрезентабельную забегаловку – куда её ещё возьмут без официально подтверждённого опыта работы?
        Снова вертеться, как белка в колесе, за сущие копейки? Терпеть хамство посетителей и понукания руководства? Нет, ей не привыкать, и если другого способа избежать посягательств Молотова нет, то Соня готова и к такому. Но…
        Но ведь вчера ничего не случилось. Молотов жутко её перепугал, однако же в конце концов повёл себя по-человечески. Как и тогда в клубе… Может, он всё же неплохой человек, просто не привык получать отказы и потому не сразу её правильно понял? А теперь ей больше ничего не грозит, и будет напрасной глупостью бежать и усложнять себе жизнь.
        Однако один раз она ведь уже понадеялась на лучшее, и это едва не закончилось плохо…
        В подобных метаниях Соня провела целый день.
        Утром ей удалось избежать встречи с хозяином дома. Она специально встала ни свет ни заря, чтобы приготовить завтрак до того, как он проснётся. И, выполнив свои обязанности, просто сбежала к себе.
        Соня надеялась, что вечером получится сделать так же. Приготовить ужин, наоборот, заранее, пока Молотова ещё нет дома, и опять-таки скрыться в комнате. И если всё удастся, придерживаться такого распорядка каждый день. Может, если не попадаться ему на глаза, он и не вспомнит о своём интересе.
        Однако с ужином было сложнее. Если Молотов ещё может съесть кашу из микроволновки, то с мясом такое точно не пройдёт. Никакого разогрева, только свежеприготовленное.
        Значит, со временем нужно было рассчитать очень точно. С волнением поглядывая на часы, Соня натёрла мясо специями, сбрызнула лимонным соком. Невольно поморщилась, подумав о вкусовых пристрастиях хозяина дома. Ладно ещё овощи на пару – безвкусно, на её взгляд, зато, наверное, полезно. Но стейк средней прожарки! Если попросту – кусок абсолютно недожаренного мяса. По крайней мере, Соня назвала бы это именно так. Хорошо хоть совсем сырое не ест…
        Впрочем, ей то что за дело? Мысленно одёрнув себя, Соня снова взглянула на часы. Молотов должен был приехать минут через двадцать.
        По телевизору, включенному для фона, закончилась какая-то музыкальная передача и начались новости. Краем уха Соня уловила сообщение о дорожном происшествии с участием туристического автобуса, потом – об ограблении какого-то ювелирного салона. Она уже потянулась к пульту, чтобы переключить на что-нибудь более жизнеутверждающее, но так и замерла с протянутой рукой.
        Кадр сменился, и теперь на экране отобразился безликий, но всё равно хорошо знакомый ей дворик, машина скорой помощи, носилки… И человек на них. Искажённое страданием, окровавленное, перекошенное лицо. Мучительно знакомое. Ненавистное. На пару мгновений пострадавшего показали на весь экран, так что ошибиться было невозможно.
        - В одном из окраинных районов столицы… в разгар рабочего дня… прямо во дворе дома… с особой жестокостью… состояние стабильно-тяжёлое… личности нападавших пока не удалось установить… - сознание выхватывало отдельные слова диктора, доносившиеся как сквозь вату.
        Соня отшатнулась от телевизора, словно её могло вдруг затянуть в экран. Наощупь нашла стул, но вместо того чтобы сесть лишь оперлась на спинку, продолжая зачарованно смотреть на уже давно сменившуюся картинку.
        Мысли смешивались, метались в голове, вытесняя друг друга и наваливаясь разом, так что не получалось надолго уцепиться ни за одну.
        Она этого не хотела! Никогда не желала зла и не думала о мести. Но… Но сейчас, при виде растерзанного, едва ли не умирающего отчима, её врага и её самого жуткого кошмара, Соня ощутила что-то странное, прежде незнакомое. Что-то, что наверняка не должны чувствовать добрые, гуманные, психически адекватные люди.
        Нет, это не было радостью или злорадством. И у неё даже ни на миг не промелькнуло мысли о справедливости и заслуженном возмездии. Просто вдруг стало легче дышать. Словно она годы провела в каком-то вакууме и только сейчас смогла вздохнуть полной грудью. Словно блуждала в лабиринтах тяжёлого сна, и вот теперь кошмар развеялся…
        Да, Соня почему-то была уверена, что чудовище, до сих пор иногда возвращавшееся к ней в сновидениях, больше не явится. Оно стало жалким и слабым, бессильным. А то, что больше не пугает в реальности, не может терзать и во сне.
        Теперь она сможет открыто смотреть на мир. Не прятать глаза от прохожих из страха увидеть в толпе лицо мучителя. Не ёжиться под чужими взглядами из-за иррационального опасения, что кому-то известно о её несчастье и она снова услышит, что виновата сама. Теперь она по-настоящему свободна от прошлого.
        Но неужели некоторую боль действительно можно смыть только кровью? Кровью врага и мучителя?
        Соня раньше не подозревала, что чьи-то – пусть даже виновника её страданий – мучения могут принести ей покой. Но сейчас она точно знала, что если бы вдруг у неё появилась возможность повернуть время вспять и избавить отчима от беды, она бы пальцем не шевельнула.
        Собственные чувства пугали. Это ведь всё… неправильно?
        - Мясо передержала, - послышался за спиной спокойный ровный голос. – И это мягко говоря…
        Она вздрогнула, резко обернулась. Молотов невозмутимо хозяйничал у плиты – выключил конфорку, снял сковороду с горячей поверхности. Подняв крышку, с сомнением посмотрел на содержимое, даже перевернул щипцами. Поморщился и, коротко вздохнув, опрокинул всё в мусорное ведро.
        Чёрт, она ведь совсем забыла про эти несчастные стейки! И даже запаха гари не услышала… Это сколько же она простояла, как соляной столб, перед телевизором, что мясо не просто нормально прожарилось, но и подгорело?!
        Мало того, что не успела скрыться у себя в комнате, как собиралась, так ещё и испортила ужин. Наверняка Молотов сейчас разозлится и… Соне даже думать не хотелось, как он может на ней отыграться.
        - Простите… - она наконец опомнилась, попыталась стряхнуть оцепенение, хотя мысли всё равно продолжали крутиться вокруг ошарашивающего, неожиданного, жуткого события. – В холодильнике ещё есть размороженное… Я сейчас! Я снова сделаю, это очень быстро, надо совсем немного подождать… Простите…
        - Делай, - без видимого раздражения кивнул Молотов. – И заканчивай причитать так, будто произошла катастрофа. Я подожду.
        Обыденный тон подействовал, как холодный душ. Она наконец вернулась в реальность, смогла сосредоточиться. Вот только Молотов, похоже, намеревался ждать прямо на кухне. Устроился за столом, не сводя с неё взгляда. Это немало выбивало из колеи.
        Вдруг Соню пронзила догадка. В памяти всплыл вчерашний разговор, расспросы Молотова, и затем – сегодняшнее происшествие. Это ведь не могло быть случайностью? Точнее, могло, но…
        - Спрашивай, - неожиданно произнёс Молотов.
        Соня растерянно моргнула. О чём он? Разве она начинала что-то говорить?
        - У тебя на лице написано, что ты хочешь о чём-то узнать. Спрашивай.
        - Вы… - она запнулась, не зная, как сформулировать. – Вы были… в квартире моих родителей?
        - А, - Молотов бросил короткий взгляд в сторону работающего телевизора, потом на плиту и снова остановился на ней. – Вот оно что. Уже успели. Какое, однако, примечательное оказалось событие, надо же… Да, это я там был.
        Соня поспешно отвернулась к плите, с усиленным вниманием занялась стейками. Нет, она не была потрясена признанием – сама ведь заподозрила такой вариант, хотя и не могла найти ему никакого разумного объяснения. Но она лишь в последний момент спохватилась и прикусила язык, чтобы не выпалить в ответ «Спасибо»…
        Но за такое ведь не благодарят! Это ненормально и тоже совершенно неправильно. Аморально!
        И всё же что-то сказать было нужно. Соня не знала, ждёт ли Молотов от неё каких-то фраз, но самой было неуютно молчать, чувствуя, как он неотрывно за ней наблюдает.
        - Вы… У вас не будет неприятностей?
        Он улыбнулся. Искренне, как-то весело… и одобрительно. Словно до этого оценивал её реакцию, и та ему понравилась.
        - Не будет. И у тебя не будет. Можешь не беспокоиться.
        Соня кивнула, не желая больше развивать тему. Странно, но тревога и неловкость, неизменно терзавшие её в присутствии хозяина дома, на время отступили. Впрочем, лишь до тех пор, пока он не поднялся с места, оказываясь у неё за спиной.
        Инстинкты сработали быстрее разума. Молотов поднял руку, и Соня отшатнулась, торопливо отступила в сторону. И только потом поняла, что он всего лишь тянулся к шкафчику с посудой.
        - Раз уж я здесь и должен ждать, то помогу накрыть на стол, - спокойно прокомментировал он свои действия. Конечно же, её манёвр не мог остаться незамеченным.
        Однако вместо того чтобы продолжить поиск посуды, мужчина повернулся к ней. Соня непроизвольно отступила и остановилась только когда наткнулась на стол. Он остановился в одном небольшом шаге от неё. Слишком близко, но хотя бы пути к отступлению не блокировал.
        - Соня, если я пообещаю, что ничего с тобой не сделаю без твоего желания, ты перестанешь от меня шарахаться?
        Вопрос был неожиданным. Настолько, что Соня сначала задумалась, правильно ли она поняла. А потом испугалась, что это какая-то игра, притворство или ловушка.
        Молотов ждал. Изучал её снова потемневшим – как вчера – взглядом, и молчал.
        Соня внезапно подумала, что от его манеры смотреть не становится противно. Не по себе – это да, но не противно. Легко было догадаться, о чём он сейчас думает, но тем не менее взгляд не становился масляным, сальным. Не было ощущения, что от него на коже остаются незримые, но ядовитые следы, склизкие, будто по ней улитка проползла. Не хотелось отряхнуться.
        В глазах Молотова бушевал жар. Неприкрытый голод и любование. Такое, что даже всё понимая, невозможно было хотя бы на мгновение не почувствовать себя бесценным сокровищем, предназначенным не для минутной утехи, а являющимся заветной мечтой.
        Соня прерывисто вздохнула, наряду с испугом ощутив странное, незнакомое волнение. Нить диалога совершенно выскочила из головы. Кажется, кто-то из них что-то спрашивал, и теперь она должна была или ответить, или получить ответ.
        Прикосновение – лёгкое, осторожное, но всё же чужое прикосновение – отрезвило. Напряжение, постоянное ожидание подвоха и опасности вернулось. Молотов провёл рукой по её скуле, заправил за ухо выбившуюся прядь, задержал ладонь на щеке… Соня резко вспомнила, о чём же шла речь.
        - Вы же только что обещали…
        - Разве? – он чуть улыбнулся, но позволил ей отстраниться. – Я только задал вопрос. А ты так и не ответила.
        - Я… Да, хорошо, - без особой уверенности пробормотала она, мысленно всё же не отказываясь от намерения по возможности держаться от хозяина дома подальше. – Я постараюсь.
        - Тогда считай, договорились. А мясо снова передержала.
        Соня раздосадованно охнула, но Молотов только махнул рукой.
        - В этот раз не страшно. Сойдёт.
        Глава 11
        Девчонка никак не шла из головы. Наверное, это и называют синдромом незавершённого действия. Вот если бы он сразу получил, что хотел, уже наверняка и не вспомнил бы эту куколку. А так… Чёрт знает что!
        Самое отвратительное, что Глеб до сих пор не мог определиться, как быть дальше. Девочка уже почти месяц жила в его доме, а он до сих пор и не заполучил её к себе в постель, и не отказался окончательно от этой идеи.
        Точнее, хотел было отказаться. Решил, пусть остаётся в том качестве, которое он ей официально и озвучил с самого начала. Но…
        Стоило только принять решение, как девчонка изменилась. Перестала дичиться, как поначалу, перестала от него прятаться. То ли общая тайна сблизила, то ли его обещание. Как бы то ни было, она стала гораздо спокойнее. Свободней. Беззаботней.
        Не замирала затравленно, если они вдруг ненадолго оставались наедине. Не отказывалась от ужинов и завтраков, лишь бы с ним не пересечься. Иногда даже улыбалась в ответ на шутки, а в присутствии его матушки и вовсе успокаивалась и свободно поддерживала разговор.
        Это сработало как сигнал. Как призыв не отступать. Глеб знал, что она не подразумевает ничего подобного, но разве можно было устоять, когда кампания вдруг перестала выглядеть безнадёжной?
        Впервые он действовал, не зная заранее, чем всё закончится. И даже не находя внятного логичного объяснения, почему его так переклинило. Синдром незавершённого действия – это, конечно, довод. Но ведь он взрослый уравновешенный человек с более чем устойчивой психикой!
        Даже в юности, даже в беспокойном подростковом возрасте Глеб не знавал серьёзных эмоциональных волнений. В то время, когда у одноклассников начались первые влюблённости, свидания и страдания, Глеб называл вещи своими именами и отдавал себе отчёт, чего на самом деле хочет. Бушующие гормоны не заставили его обманываться и играть в любовь.
        Его первой партнёршей стала соседка по лестничной клетке. Бойкая и жадная до удовольствий тридцатилетняя разведёнка. Говорливая, немного вульгарная и слишком активная во всех смыслах. Она была чуть полноватой, но крепкой и упругой, как спелый персик, с ухоженной гладкой кожей, смазливыми чертами лица и густой копной мелко завитых каштановых кудряшек. Глебу нравилась её внешность и не нравился характер. Однако последнее не имело особого значения – он ведь не жить с ней собирался.
        Несмотря на некоторые недостатки, у неё было множество несомненных плюсов. Например, её не нужно было месяцами выгуливать по паркам и концертам, держаться за ручку и врать о чувствах, чтобы получить доступ к телу. Глебу хватило нескольких дежурных комплиментов и нагловатых намёков, и соседка сама зазвала его к себе, якобы для того чтобы помочь с перестановкой.
        После этого они стали встречаться регулярно, уже не придумывая никаких невинных предлогов. Необременительная и приятная для обоих связь продолжалась почти год, пока Глеба не призвали в армию.
        Вернувшись, он узнал, что соседка снова вышла замуж. Сначала немного огорчился, всё-таки удобно было иметь под боком всегда доступную женщину. Но быстро сообразил, что обстоятельства переменились. Он уже не был неопытным и малообеспеченным юнцом, которому нечего предложить взамен на услугу, кроме самого себя.
        Появились новые полезные знакомства, появился неплохой заработок, и найти девушку на ночь стало не проблемой. А уж когда он стал начальником службы безопасности, а потом практически совладельцем сети подпольных ночных клубов, подобные вопросы вообще стали решаться по щелчку пальцев.
        И вот теперь Глеб впервые задумался о том, было ли хоть кому-то из его любовниц с ним по-настоящему хорошо. Или каждая лишь отрабатывала деньги или отбывала трудовую повинность?
        Надоедливые и, главное, абсолютно бесполезные размышления уже начинали мешать. С тех пор, как в его жизни появилась эта куколка-недотрога, даже расслабиться нормально не получалось. Мысли возвращались к ней в самые неподходящие моменты.
        Глеб пытался её приручить. Приучить к себе постепенно, исподволь. Не упускал случая прикоснуться – будто случайно, ненароком. Тронуть запястье, принимая тарелку у неё из рук; чуть придержать за талию, проходя мимо – чтобы не столкнуться; поправить волосы, когда у неё чем-то заняты руки; «снять соринку» с плеча… Глеб старался говорить что-то приятное, хотя сам понимал, что получается наверняка коряво и натянуто – не привык он делать комплименты.
        Поначалу Соня заметно волновалась, настораживалась при его появлении и посматривала с подозрением, ожиданием подвоха. Но со временем успокоилась. Похоже, действительно привыкла.
        Однажды он просто прошёл мимо, не притормозив рядом, и вдруг поймал брошенный ему вслед удивлённый Сонин взгляд. Конечно, это была машинальная реакция. Но разве это не знак, что она уже подсознательно ждёт его, что готова к большему?
        Глеб вернулся, в несколько шагов оказался рядом и обнял её, уже не притворяясь, будто это невинный дружеский жест, за которым ничего не стоит. Через тонкий трикотаж домашнего платья огладил плечи, легонько сжал талию… Старался не спешить, сдерживаться, чтобы девочка снова не испугалась. Однако она всё равно отпрянула, торопливо вывернулась из его объятий.
        - Глеб Юрьевич! Вы… Вы же обещали… Я думала, вы поняли… Вы…
        Глеб смотрел на раскрасневшуюся, взволнованную девчонку, и даже не сразу понял, что она лепечет. В её взгляде не было прежнего страха, но читалось что-то похожее на… обиду? За что ей, чёрт возьми, на него обижаться?! Это он сейчас чувствует себя обманутым! Обхаживал её почти месяц напролёт, с обычной девицей носился, как с царевной – и всё напрасно?!
        Умом Глеб понимал, что девчонка ни при чём, он сам принял желаемое за действительное, но злость от этого только усиливалась.
        - Что я должен понять? – он перехватил Соню за запястье, не позволяя уйти. – Объясни мне, ляль… - нет, это обращение ей всё-таки совсем не шло. Даже в раздражении не хотелось теперь её так называть. – Объясни, Соня. Я тебе по какой-то причине не подхожу, или ты решила вообще никого никогда к себе не подпускать?!
        Соня осторожно шевельнула рукой, стараясь высвободиться из его хватки. Заметив в лице девушки зарождающуюся тревогу, он отпустил. Как бы то ни было, возвращать её в состояние запуганного зверька Глеб точно не хотел.
        - Никогда и никого, - твёрдо проговорила она, почувствовав свободу. – Я думала, это и так ясно, после всего, что вы узнали…
        Глеб опешил. На самом деле он вовсе не допускал такого варианта. Спросил, желая немного надавить на девчонку, заставить задуматься, что он не такой уж плохой вариант. Ничем не хуже многих других, и девочке есть за что быть ему благодарной.
        Если бы не он, бегала бы до сих пор с подносами и дрожала от каждой пьяной шутки. А теперь живёт, как королевна. Всего-то обязанностей – еды наготовить и сопровождать его матушку по всяким театрам-музеям, когда той изредка захочется выйти в свет. При этом неплохо приодета, в тепле, в безопасности.
        Но против того, что она, оказывается, вбила себе в голову, всё это не аргумент, даже ему понятно.
        - Но это же бред, Соня! Нельзя отказаться от нормальной жизни только потому, что тебе когда-то не повезло!..
        - «Когда-то не повезло» – это когда кошелёк в метро теряют, - тихо произнесла Соня. – А не когда… И у меня нормальная жизнь. Мне нравится.
        Она опять на него не смотрела, но теперь Глеб не понимал, смятение это или просто признак того, что разговор ей неприятен. Или даже не разговор, а он сам.
        - Значит, нравится? – с трудом переборов желание хорошенько встряхнуть упрямую девчонку, повторил Глеб. – Всё устраивает?
        Она сдвинула брови, будто даже в этом простом вопросе видела ловушку.
        - Да, - прозвучало не очень уверенно, почти вопросительно, и девчонка тут же уточнила: - Ну, пока вы не начинаете эти ваши… разговоры.
        - А без них всё хорошо? – Глеб никак не мог успокоиться. – Слушай, даже непорочные весталки оставляли за собой право выйти замуж, когда закончится срок их жреческой службы. Это естественное желание – быть с кем-то!
        Соня равнодушно пожала плечами.
        - Значит, я неестественна. Но, кажется, на моей работе это никак не сказывается, – выделив слово «работа», парировала она. – Или вас что-то не устраивает?
        Более чем ясный намёк, что в свои личные дела она никого впускать не намерена. Глеб не сомневался, что если сейчас продолжит диалог, то следующей репликой девчонки будет очередное предложение её уволить.
        - Ну что ты! – хмыкнул он, насмехаясь скорее над самим собой. – Я в полном восторге!
        Ответа дожидаться не стал.
        Вечер продолжился, как обычно. Он поехал в клуб, выискал среди привычной массы новенькую, ещё неопробованную девочку. И ведь всё было неплохо. Она была в меру робкой, потом – страстной. Игра это или нет, сценарий Глебу нравился. И если девица притворялась, это не было очевидно. Сработано качественно. Прежде он остался бы доволен, под хорошее настроение даже распорядился бы оставить девице самые выгодные номера в вечернем шоу.
        Но сегодня привычного удовлетворения не было. Он никак не мог избавиться от мыслей о Соне, о постигшем его поражении, и это сбивало, мешало наслаждаться настоящим и злило.
        Глеб не без тени зависти вспомнил единственного друга. Вот уж кто умел налаживать отношения! У Глеба всегда всё было просто: или друзья, или враги. Без полутонов. А Ветров дипломатничал, всегда до последнего старался навести мосты, и только в крайней ситуации давал отмашку Глебу – мол, ничего не вышло, действуй, как знаешь.
        И с женщинами тот, конечно, умел находить общий язык. Даже с враждебно настроенными. Глеб безрадостно хмыкнул, вспомнив нынешнюю супругу приятеля. Ему она вовсе не казалась милой, однако же как всё обернулось…
        Мелькнуло нелепое желание позвонить и спросить совета – они с Ветровым до сих пор перезванивались иногда, а пару раз в год он даже ездил к бывшему компаньону в гости. Глеб постарался подавить порыв – в самом деле, не спрашивать же друга о том, как заинтересовать собой женщину!
        Однако знакомый номер всё же набрал – поговорить с кем-нибудь хотелось, а выбора особого не было. Не с мамочкой же делиться личными событиями! Даже если она и так всё видит…
        Глеб не мог себя назвать общительным и дружелюбным человеком. Он был совсем не против пропустить пару стаканчиков виски в компании любого полезного для него или даже зависимого от него человека. Но это не имело ничего общего с приятельством. Деловые отношения, сдобренные приятными для организма моментами, и только.
        Он до сих пор не понял, почему с прежним начальником, а потом и компаньоном система дала сбой. Длительность знакомства сыграла роль, количество решённых сообща проблем или ещё что-то? Как бы то ни было, эту дружбу он признавал таковой и даже в определённой степени ценил.
        Ждать ответа на звонок долго не пришлось. Вот потом он невольно стал свидетелем чужой жизни. Друг не был против поговорить, но то и дело отвлекался на семейный дела.
        - Па-апаа! – слышал Глеб даже через трубку. – Посмотри! А кораблик ты нарисуй, у меня не получается!
        - Сейчас, Лисёнок, - терпеливо отзывался Ветров, не прерывая разговора, и тут же пояснял: - Создаём маринистический пейзаж на плитке в ванной. У Алисы отлично выходит шторм.
        Глеб уже знал старшую дочку Ветровых и не сомневался, что та держит обоих родителей на коротком поводке. Характера крохе было не занимать, а врождённое обаяние заставляло всех прощать ей упрямство и желание всегда находиться в центре внимания.
        Даже сам Глеб, отдыхая у приятеля прошлым летом, повёлся на харизму его дочери и учил ту вязать настоящие морские узлы, а потом – выпутываться из всевозможных ловушек.
        Пример уютных домашних отношений так подействовал, или он никак не мог избавиться от навязчивой идеи, но в конце концов Глеб, хоть и не собирался, всё же выложил историю, не дающую ему покоя.
        - Удивляешь, - после долгого молчания произнёс в ответ Ветров. – Неожиданно от тебя. Но давно пора. Если всё сложится, приезжайте следующим летом вместе. Инга будет рада, у неё мало подруг.
        - Ты вообще слушаешь?! – вскипел Глеб, не ожидавший подобной реакции. – Какое лето?! Я не однолюб, и до лета таких знаешь сколько можно перебрать… Я не собираюсь крутить с ней роман, вот уломаю на пару раз, и хватит.
        - Ну тогда в чём проблема? – всё так же миролюбиво отозвался друг, возможно, в это же время рисуя корабль на стене. – Напои. Дай какой-нибудь лёгкий наркотик.
        Глеб поморщился, уже жалея, что затеял этот разговор. Судя по тону приятеля, тот нисколько не сомневался, что Глеб не последует его совету.
        А он, услышав озвученные вслух варианты, вынужден был признать хотя бы перед самим собой, что они не годятся. Да, это легко, и девочка не будет страдать, но… Что-то в его жизни стало много всяких «но»! И всё же – ему нужна вся девчонка, не только её тело. Иначе удовольствие не будет полным.
        - Вот видишь, - не дождавшись ответа, резюмировал друг.
        Да. Теперь он видел. Точнее, понял. Всё не так просто и примитивно, как хотелось бы. И это открытие вовсе не радовало.
        Глава 12
        Соня больше часа нежилась в ванне, в пышной душистой пене. Валентина Григорьевна сразу после обеда уехала на день рождения давней приятельницы, хозяин дома никогда не возвращался раньше восьми. У Сони получилось что-то вроде выходного, и она решила наслаждаться им в полной мере.
        Прошло то время, когда она старалась каждую минуту заполнить каким-нибудь делом – лишь бы не думать, не чувствовать, не вспоминать. Теперь даже собственное тело больше не вызывало отвращения, как было прежде. Она нашла свою точку равновесия. Снова научилась радоваться жизни и получать удовольствие от приятных мелочей.
        Например, как сегодня. Соня даже налила себе бокал вина из хозяйских запасов. Тёплая вода ласково обнимала, баюкала, и если бы Соня время от времени не тянулась к стоящей на широком бортике тарелочке с фруктами или к бокалу, то наверняка уснула бы.
        Потом, разомлевшая, ощущая сонную негу во всём теле, она перебралась в зимний сад, заново наполнив фруктовую тарелку и прихватив с собой ноутбук. Уютно устроилась на спрятанных в гуще пышных тропических растений качелях и включила старую французскую комедию.
        В гостиной был телевизор с большим, на полстены, экраном, но Соня не жаловала проходное помещение, куда в любой момент мог заглянуть кто-нибудь из охраны.
        Оранжерея со множеством укромных уголков, с живописно расставленными среди цветов и карликовых деревцев плетеными скамеечками, креслами и качелями, нравилась ей куда больше. Соня плохо разбиралась в растениях, но это совсем не мешало искренне восхищаться творением рук Валентины Григорьевны. Зимний сад был её любимым детищем и объектом неустанной заботы.
        Соня сама не заметила, как отвлеклась от фильма, рассеянно блуждая взглядом по сторонам, а потом задремала. Погрузилась в то сладостное расслабленное состояние, когда человек ещё понимает, где находится, но уже начинает видеть сны.
        Качели превратились в море. Соня шевельнулась, чтобы спровоцировать качение, и улыбнулась в полусне, окончательно отдаваясь на волю несуществующих волн. Было хорошо, как в детстве. Все волнения отступили, словно в её жизни не было нескольких мучительных лет, словно она вообще не знавала никаких тревог.
        Ног коснулось что-то тёплое, но разум был уже слишком далеко, чтобы задаваться вопросами. Соня лишь повернулась удобнее, стремясь навстречу не то иллюзорным волнам, не то таким же ненастоящим солнечным лучам.
        Тепло не было статичным, оно скользило по коже, как солнечный зайчик, дразнило и нежило.
        - Карамельная девочка… Так бы и съел, - знакомый голос ворвался в сознание, резко вырвав её из дрёмы.
        Соня распахнула глаза. Источником тепла оказалось не что иное, как руки Молотова. Она, видимо, заснула крепче, чем казалось, раз не услышала его появления. И вот сейчас хозяин дома сидел совсем рядом, удобно устроив её ноги на собственных коленях, и неспешно, лениво поглаживал стопы, икры, колени…
        Заметив, что она проснулась, Молотов не остановился, продолжил бродить ладонями по ставшей вдруг невыносимо чувствительной коже. А она… Наверное, её реакцию можно было объяснить лишь изумлением, но несколько долгих секунд Соня просто бездействовала. Не пыталась увернуться, ничего не говорила – лежала, как если бы всё ещё находилась в одиночестве, и только растерянно следила за чужими движениями.
        Молотов перехватил её взгляд, чему-то улыбнулся и, не разрывая зрительного контакта, склонился, прижался губами к её коленке. Не мимолётно поцеловал – захватил кожу губами, облизал, скользнул щекой по щиколотке…
        Соня наконец опомнилась. Отстранилась, поспешно села, запахнув полы халата. При хозяине дома она никогда не позволяла себе разгуливать в такой одежде, но сегодня не ждала его так рано.
        Сердце колотилось, как сумасшедшее. Соня тряхнула головой, стараясь отогнать необъяснимую, незнакомую дрожь. Почему-то сейчас ей вовсе не было страшно, в глубине души жила ничем не обоснованная уверенность, что ничего плохого не случится, однако же тело вопреки всему трепетало, как если бы она оказалась загнанным в ловушку зверем.
        - Вы… Который час? – пробормотала она, отводя глаза.
        - В чём дело? – недовольно поинтересовался Молотов, оставив её вопрос без внимания. – Почему ты вскакиваешь, как ошпаренная, Соня? Разве тебе было неприятно?
        Соня снова встретилась с ним взглядом и почему-то не сумела соврать.
        - Приятно… - тихо призналась она. Прозвучало почти вопросительно, поскольку её саму поразило собственное восприятие. – Но… Я ведь говорила…
        - Я всё помню. И, если ты не забыла, я тоже кое-что говорил.
        Безумно хотелось спрятаться от этого откровенного, требовательного взгляда, однако отвести глаза было ещё сложнее.
        - Мы ведь договорились, что без твоего согласия ничего не будет, - невозмутимо продолжил Молотов – так спокойно, будто не он только что её гладил! – Так зачем обрывать момент, который и тебе по душе? Соня, я пойму, если тебе будет больно или страшно, но сейчас-то что не так?!
        Он снова сделал жест по направлению к ней – едва уловимый, наверное, даже не осознанный. Соня поспешно встала с качели, зачем-то оглянулась, хоть и не думала, что откуда-то может подоспеть помощь.
        Она не была готова так открыто обсуждать настолько личные вещи. Удивлялась, как Молотов может, но для него, похоже, не существовало запретных тем. И это не радовало.
        - Который час? – глупо повторила она, надеясь перевести общение в другое русло. – Вы сегодня рано, я не думала…
        - Всё нормально, - не слишком-то весело усмехнулся Молотов. – Ты не проспала, это я изменил график. Мама сказала, вы сегодня должны были пересаживать какие-то кактусы? Она задерживается, так что я могу помочь.
        Соня раздосадованно ударила себя по лбу. Точно, она ведь и забыла! Валентина Григорьевна уже несколько дней упорно твердила, что скоро придёт пора пересадить какие-то цветы, и сделать это нужно в определённый день, иначе то ли не приживутся, то ли цвести не будут. Соня не особенно вникала, думая, что от неё потребуется только мелкая подручная помощь вроде «подай-принеси». Но, судя по всему, на её плечи рухнула вся работа.
        - Я плохо разбираюсь в растениях, - честно призналась она, забыв о недавней неловкости и прямо глядя на работодателя. – Может, отложить до завтра?
        Молотов усмехнулся.
        - Не бойся. Если что не так, вдвоём будем отвечать. Я в этом тоже ни черта не понимаю. Но сказано – значит, надо.
        Оказалось, Молотов способен быть нормальным человеком. Простым и душевным, без диктаторских замашек и двусмысленных намёков.
        Они вместе возились с цветами, и хозяин дома не просто наблюдал за работой, но действительно принимал деятельное участие. Даже нашёл в интернете инструкцию по пересадке экзотических растений, названия которых Соня так и не запомнила.
        Поначалу Соню терзали подозрения, не специально ли он отослал мать, или не решила ли та помочь сыну и специально создала условия, когда домработницу оказалось легко застать врасплох. Однако совместный вечер оказался неожиданно необременительным и даже приятным, и постепенно Соня забыла о вопросах.
        Казалось бы, они всего лишь работали, причём ни для одного из них дело не представляло собой любимое хобби. Но каким-то парадоксальным образом на душе расцветало едва ли не ощущение праздника. Соня уже забыла, когда в последний раз общее с кем-то занятие настолько поглощало её, что все посторонние мысли вылетали из головы.
        Пожалуй, что-то похожее случалось лишь в детстве, когда ещё жив был отец. Тогда дни вообще проходили легко и радостно. Соня чувствовала себя принцессой. Родители так её и называли. А ещё – Сонечка-солнышко, птичка, золотко, и десятками других ласковых слов.
        Отец был детским хирургом. Настоящим профессионалом, к тому же искренне любящим своё дело и переживающим за каждого пациента, как за родного. Мама иногда ворчала, говорила, что нельзя настолько отдавать себя работе – от постоянных переживаний, мол, развиваются сердечные болезни, сосуды страдают, и ещё много чего может приключиться.
        Папа молча улыбался в ответ, а в ближайший выходной устраивал для семьи праздник. Он часто организовывал Соне с мамой приятные сюрпризы, старался порадовать и развлечь. Он обожал «своих девочек», и всегда огорчался из-за того, что часть праздников им приходится проводить без него, и старался при первом же случае это компенсировать. На самом деле Соня проводила с отцом намного больше времени, чем многие дети, у которых оба родителя работали на обычной пятидневке, с девяти до шести.
        В то время она и не задумывалась, насколько хороша её жизнь. Учась в школе, совсем не замечала, что многих любят и балуют куда меньше, чем её. Её жизнь, жизнь её семьи была для Сони единственной нормальной реальностью, чем-то безусловным и неизменным…
        А потом всё рухнуло…
        Да, её отец был профессионалом и любил своих пациентов. Но даже самый лучший врач далёк от всемогущества. И, говорят, у каждого хирурга есть своё кладбище.
        Сониного папу убил папа другого ребёнка. Ребёнка, умершего на операционном столе. Его обезумевший от горя отец не справился с утратой. Решил обвинить во всём проводившего операцию хирурга и напал на того с ножом, подкараулив возле подъезда.
        Соня тогда училась в пятом классе.
        После смерти отца жизнь резко изменилась. Мама из жизнерадостной, лёгкой на подъём молодой женщины превратилась в вечно занятую и вечно уставшую, вмиг подурневшую матрону. Привычные вечерние посиделки с чаем и сладостями превратились в унылые ужины, во время которых мать жаловалась на траты и ругалась на Соню за то, что для неё приходится покупать слишком много вещей. Соня росла, и размер одежды и ноги менялся каждые полгода. А у мамы, кроме неё, была ещё ипотека, и парочка кредитов, и самой хотелось жить если не по-прежнему, то хотя бы не нищенкой.
        Мама стала брать лишние дежурства и пропадала в больнице едва ли не круглыми сутками. Соня быстро научилась готовить, мыть посуду, и выполнять ещё кучу других домашних дел, чтобы мама в редкие выходные могла по-настоящему отдохнуть.
        Принять перемены в жизни оказалось не так сложно, как отсутствие отца. Да, стало сложнее и совсем не так весело, как раньше, но Соня охотно смирилась бы и с работой, и с бедностью, если бы только папа по-прежнему оставался рядом.
        Она даже не могла разделить свою тоску с матерью. Прежде внимательная и готовая выслушать, та всегда одёргивала Соню, стоило девочке заговорить об отце или в целом о прошлом. Когда Соня подросла, она догадалась, что маме так было проще пережить горе – молча, в себе. Тогда же она не понимала и чувствовала себя совсем одинокой, покинутой обоими родителями.
        Но как бы то ни было, жизнь по-своему наладилась. И Соня, и мать привыкли к новой реальности, и даже начали довольно сносно себя в ней чувствовать. Соня по-прежнему отчаянно скучала по отцу, но в душе зарождались надежды на будущее. Она мечтала, как однажды станет успешной и обеспеченной, и избавит маму от тяжёлой работы. И, конечно, она тоже будет помогать людям, как папа.
        Становиться хирургом Соня не собиралась – всегда понимала, что для неё это непосильная ноша, и физически, и морально; но быть полезной хотела. Она старалась хорошо учиться. На золотую медаль не тянула, но по профильным предметам стабильно получала пятёрки.
        А потом появился Тимур…
        Соня тряхнула головой, не желая снова вспоминать о годах, проведённых бок о бок с отчимом.
        - Устала? – по-своему понял её жест Молотов. – Мне тоже осточертела эта возня, слов нет. Сейчас закончим, и пойдём развеемся.
        - Развеемся? – настороженно повторила Соня.
        В исполнении Молотова это слово – как, впрочем, и множество других – звучало двусмысленно. Или это она успела стать параноиком?
        - А что, ты не хочешь? – хозяин дома отозвался беззаботно, словно и не заметил смену её настроения. – Пройдёмся по саду, подышим воздухом. Собак можем выгулять – ты вроде говорила, что дрессировщица.
        - Не-ет! – Соня невольно засмеялась, отбросив вспыхнувшую было подозрительность. – Я всего лишь… как назвать одним словом человека, который за деньги выводит животных на прогулки? Почти всегда в наморднике и на поводке, и ничему их не учит?
        Молотов ненадолго задумался, потом махнул рукой.
        - Не важно. Важно, что у нас есть план на дальнейший вечер.
        Соня снова улыбнулась и не возразила. Молотов не предлагал ничего дурного, и после удачной совместной работы Соня не могла сказать, что ей неприятно его общество. Скорее даже, наоборот…
        После яркой тропической оранжереи заметенный снегом сад казался другой реальностью, северной сказкой. Соня глубоко вдохнула морозный воздух.
        - Хороший у вас дом, - задумчиво проговорила она. – В одном месте и зима, и вечное лето.
        Молотов польщённо хмыкнул.
        - Это ещё праздники не начинались. В прошлом году мать заставила три ёлки ставить, представляешь! В гостиной, столовой и во дворе. Ещё к себе в спальню веток приволокла.
        - Ух ты! – не сдержала восхищения Соня и искренне призналась: - Я очень люблю Новый год. Ёлки, гирлянды… У вас здесь можно всё здорово украсить, будет как волшебный замок.
        - О-о! – довольно засмеялся Молотов. – И ты туда же! Матушка будет счастлива. И я тоже – хоть в этот раз не придётся принимать участия. Вы ведь вдвоём справитесь с организацией?
        - Вы не любите праздников? – ответила она вопросом на вопрос.
        - Почему? – он небрежно пожал плечами, будто не был уверен в ответе. – Люблю. Прибыль растёт… Предпраздничную возню не люблю. Раздражает.
        Соня бросила на мужчину быстрый взгляд, не сумев скрыть удивления. Для неё подготовка к торжеству всегда казалась едва ли не более важной, чем сам праздник. Соне с детства нравилось украшать дом, нравилось тайком упаковывать подарки и гадать, что отыщется под ёлкой для неё. Праздник всегда был радостью, но предвкушение – тайной и волшебством.
        Всё это она и попыталась объяснить собеседнику, увлёкшись торжественной тематикой. Молотов слушал с неопределённой улыбкой, не понятно, одобряя её или не понимая вовсе. Соня смешалась, потеряла мысль. Она давно отвыкла откровенничать даже о ничего не значащих мелочах, а делать это, не понимая реакции собеседника, оказалось совсем непросто.
        - Значит, подарки ты тоже любишь? – поинтересовался Молотов, когда она замолчала.
        Соня окончательно растерялась. Вроде бы она говорила совсем о другом, но ведь и о подарках тоже упоминала. Неужели это прозвучало как-то неправильно, неоднозначно? Будто она хочет получить презент? Или это единственное, что собеседник услышал?
        - Нет, - поспешила она возразить, и торопливо исправилась, окончательно запутавшись: - То есть да. В смысле… Я когда-то раньше это любила. И дарить, и получать. Теперь… обстоятельства давно изменились, и я уже несколько лет ничего никому не дарила, а когда не даришь, не хочется и получать. Но праздники всё равно люблю. Вот так, - неуклюже завершила она.
        - А в этом году? – словно не услышав её последних слов, осведомился Молотов. – Что бы тебе хотелось получить?
        - Ничего, - честно отозвалась Соня.
        Меньше всего она хотела получать подношения от работодателя. Он и без того постоянно ставил её в неловкое положение, заставлял чувствовать себя не в своей тарелке. Принимать от него подарки было бы определённо лишним, к тому же он наверняка истолковал бы подобное превратно. С таким человеком обычные знаки вежливости невозможны, он сразу начнёт требовать большего.
        - Так не бывает, - категорично возразил мужчина. – Даже у меня есть желания. У тебя должны быть тем более. Так что?
        Соня подавила вздох. Прогулка по зимнему саду перестала доставлять удовольствие. И как только Молотов самую невинную беседу умудрялся превратить в докучливый допрос?!
        - Ладно… Мир во всём мире подойдёт? – улыбнулась она, решив перевести всё в шутку. – Этого я хочу. А ещё, чтобы все были здоровы.
        - Допустим, - прохладно согласился мужчина. – А для себя?
        - Ничего! – убеждённо повторила Соня. – Мне и так в этом году досталось больше, чем я ожидала.
        Молотов хохотнул, явно оценив двойной смысл фразы. Похоже, он сегодня находился в отличном расположении духа.
        - Но перемены ведь вышли неплохие, разве нет? – серьёзно поинтересовался он.
        Соня задумалась. Откровенно говоря, мужчина был прав. Жаловаться ей точно не на что. Если уж посмотреть совсем непредвзято, многие душу бы продали за то, чтобы оказаться на её месте. Прекрасные условия, работа – не бей лежачего, зарплата ещё выше той, что она получала, будучи официанткой в клубе. Если бы не определённые нюансы, сама бы себе позавидовала!
        Впрочем, если подумать, то и настойчивое внимание хозяина дома уже давно не угнетало так, как поначалу. В глубине души Соня поверила, что он не перешагнёт грань, не станет игнорировать её волю и чувства. И теперь его вольности не вызывали однозначного неприятия. Смущали, потому что она не могла ответить взаимностью, но в то же время пробуждали странное волнение, которое невозможно было назвать неприятным.
        Соня почувствовала, как щёки невольно заливаются краской, стоило ей вспомнить, как Молотов воспользовался минутами её беспечного сна. Будто снова ощутила прикосновение тёплых сухих ладоней к обнажённой коже. То, что он делал, было совсем не похоже на начало мучительной пытки. Нет, это было… сладко, будоражаще – так, что если бы она не лежала тогда, то наверняка не смогла бы скрыть слабость в коленях и охватившую всё тело истому.
        Только понимание, что она определённо не готова дать ему то, чего он добивается, и потому для неё же лучше не подавать ложных надежд, заставило вовремя опомниться…
        - Вы любите играть в снежки? – выпалила Соня первое, что пришло в голову, лишь бы перевести тему. Она вдруг испугалась, что Молотов по её лицу догадается, о чём она только что думала.
        - Что? – переспросил он с таким удивлением, что оказалось невозможно удержаться от искушения.
        Соня резво наклонилась, сгребла снег и, наскоро слепив комок, со смехом бросила в сторону спутника.
        - Маленькая ведьма! – изумлённо воскликнул тот, не успев увернуться.
        Не услышав в голосе недовольства, Соня окончательно осмелела. Однако второй раз выходка не удалась. Новый снежок не попал в цель, а вот ей пришлось с визгом убегать и прятаться от снежных снарядов за деревьями и кустарниками.
        Уже через несколько минут беготни Соня поняла, что затеять игру с этим человеком было с её стороны крайне непредусмотрительно. Молотов не собирался поддаваться, а в честном бою у неё не оказалось ни малейшего шанса на победу.
        Окончательно запыхавшись, она попыталась совершить обманный маневр, но каким-то необъяснимым образом налетела прямиком на соперника, и они оба рухнули в снег.
        Молотов быстро перекатился на спину, увлекая её за собой. Теперь Соня не касалась стылой земли.
        - Маленькая ведьма, - с улыбкой повторил мужчина, не торопясь подниматься на ноги. – Ты понимаешь, что я последний раз занимался подобными глупостями классе в седьмом?
        - Надо же! – притворно удивилась она. – А навыки неплохо сохранились.
        - М-м, у зайчонка развязался язычок? Мне нравится. Теперь не плохо бы продолжить досуг так, как это делают взрослые люди, а?
        - Вы опять?! – укоризненно воскликнула Соня и, чтобы скрыть смущение, завозилась, стараясь выбраться из объятий. – Отпустите.
        - Попроси меня, - Молотов по-прежнему улыбался, явно находя эту ситуацию забавной.
        Соня слегка нахмурилась, не сразу сообразив, что он имеет в виду.
        - Пожалуйста? – полувопросительно проговорила она.
        Глеб покачал головой.
        - Не так. Дам подсказку…
        Мужская рука скользнула по спине и легла на её затылок, побуждая наклониться.
        - Только не кусайся больше.
        Он ждал поцелуя. На полном серьёзе, словно Соня не отвергала его ухаживания уже месяц кряду.
        Соня ни на минуту не забывала, что Молотов – не тот человек, с которым стоит шутить. И всё же сегодняшнее беззаботное, безбашенное настроение подталкивало к необдуманным поступкам. Помедлив несколько мгновений, она склонилась к его лицу. Перехватила чуть удивлённый и обрадованный взгляд – и быстро скользнула губами по щеке мужчины.
        Потом, воспользовавшись его мимолётным замешательством, ловко выскользнула из кольца рук и побежала к дому.
        - Коварная обманщица! – со смехом прозвучало вдогонку. – Стой!
        - Не могу! – так же весело крикнула она в ответ. – Пора ужин готовить! Знаете ведь, «режим питания нарушать нельзя»!
        Глава 13
        Лёд тронулся. Если бы Глеб не зазевался и не позволил девчонке ускользнуть в самый неподходящий момент, то, пожалуй, удалось бы сегодня её дожать. Уговорить сначала на поцелуй, а уж потом дело наверняка пошло бы бодрее.
        Она наконец-то перестала от него шарахаться, даже позволила себе эту ребяческую выходку со снежками. Смешно, но он подыграл - не сложно ведь, а девочке явно в радость. Дело осталось за малым – спровоцировать в ней любопытство, которое, как известно, толкает людей на решительные действия куда чаще придуманных чувств и прочей чепухи.
        Глебу казалось, что и в этом он почти преуспел. Он мог бы поручиться, что Соня сегодня посматривала с интересом, когда они возились в снегу. Без сомнений, представляла более тесное сближение. А раз девушка смогла допустить подобный поворот хотя бы в фантазии, то окончательная капитуляция – вопрос времени.
        Однако радужное настроение сохранялось недолго. До следующего утра.
        Спустившись к завтраку чуть раньше обычного, Глеб уловил из-за приоткрытой кухонной двери беззаботный смех. Веселилась Соня. И всё бы ничего, но она была явно не одна! И, конечно, утренним собеседником была не Валентина Григорьевна.
        Глеб остановился возле створки, не торопясь заходить в комнату.
        - Вкуснотища! – донёсся из кухни мужской голос. – Дай ручку поцелую.
        - Лучше позолоти! – хихикнула Соня, но руку всё же протянула, не смутившись ни на миг.
        Глеб, стоя у порога, мог созерцать, как его личный водитель целует ладонь его же собственной домработницы. И эта недотрога, эта зашуганная трепетная лань и не подумала взбрыкнуть!
        - Рецепт для Ритуськи передашь? – выпустив руку девчонки, беззаботно продолжил водитель. – И вообще, зашла бы как-нибудь. Давно тебя не видели, Рита уже заскучала.
        - Некогда, - с лёгким вздохом отозвалась Соня. – У меня теперь нестабильный график. Ты привет передавай. И рецепт я, конечно, вечером скину.
        - Ладно, давай, - водитель, наевшись наконец, откинулся от стола и снова будто ненароком притронулся к запястью его, Глеба, девочки! – Спасибо, Сонь! Расскажу, как ты устроилась. Но ты сама Ритуське звони всё-таки.
        - Конечно…
        Вот тебе и невинная незабудка. Маленькая притвора! Как ловко изображала, что всего боится, не выносит домогательств, не хочет ничего, кроме того чтобы её оставили в покое. И ведь он повёлся! Обхаживал её, деликатничал, захотел всё сделать красиво.
        А девчонка в это время кокетничает напропалую, хохочет, ручки для поцелуев тянет, ещё немного, и даст этому зарвавшемуся выскочке зажать себя в укромном углу!
        С ним-то чего изображала? Ждала, пока кошелёк расстегнёт? Или рассчитывала довести его до края, а потом шантажировать? Поняла, что тут можно нажиться, и решила своего не упустить?
        Словно в подтверждение его слов, девчонка опять чему-то засмеялась. Поставила перед водителем кружку с чаем и сама уселась рядом за стол.
        Больше Глеб не выдержал. Вломился в кухню, от души треснув дверью по стене.
        - Глеб Юрьевич… - удивлённо начала Соня, но он не стал слушать.
        - Ты что здесь делаешь? – не скрывая гнева, повернулся к водителю.
        - Так продукты привёз…
        Тот явно оказался озадачен недовольством хозяина, и это взбесило ещё больше.
        - А что, служба доставки отказала нам в обслуживании? – обратился уже к девчонке, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик.
        Она тут же вскочила с места, виновато улыбнулась. Виновато, но тоже непонимающе, будто уловила его настроение, но о причинах не догадывалась. Стерва!
        - Я вчера оформила заказ, но забыла пару продуктов, - торопливо отчиталась она. – Валентина Григорьевна сказала, что можно попросить вашего водителя, всё равно он по утрам за вами приезжает. Вот Володя привёз… заодно.
        Володя… Володя! Он – Глеб Юрьевич, а выскочка – уже просто Володя, и ручки целовать ему можно без всяких уговоров!
        - В машину. Ждать, - рублено приказал Глеб водителю.
        Тот понятливо поспешил на выход. Правда, успел на прощание подмигнуть и махнуть рукой девчонке, а та улыбнулась в ответ.
        - Помешал? – осведомился Глеб, оставшись с домработницей наедине. – Уж извини. Место выбирать лучше надо было. Что вы так неудачно разместились-то – на кухне, у всех на виду!
        Соня сдвинула брови, как делала всегда, когда не могла сразу чего-то понять.
        - Простите, - полувопросительно выговорила она. – Я только покормила Володю завтраком. Если нельзя было, вы вычтите из зарплаты. Он дома не успел поесть, Рита сейчас…
        - Завтраком, значит, - перебил Глеб. – А облизывал он тебя на десерт?!
        - Облизывал… - растерянно повторила девчонка, и вдруг вспыхнула, глянула едва ли не злобно. – Володя – муж моей подруги! Муж под-ру-ги! – повторила почти по слогам, как для дурака. – Единственной. Они мне почти что родственники…
        - А ты, значит, только по родственникам специализируешься?!
        Девчонка вдруг вскинула руку, явно намереваясь его ударить. Конечно, годами выработанные рефлексы позволили вовремя заметить так называемую угрозу и среагировать, как надо. Глеб перехватил запястье вконец обнаглевшей девахи, и, уже не щадя, заломил за спину и потянул повыше, пока не услышал вскрик боли.
        Девчонка сморщилась, но вопреки здравому смыслу не затихла, а снова попыталась трепыхнуться, лягнула ногой, пытаясь попасть по его колену. Глеб яростнее стиснул её кисть.
        - Брось выёживаться! – зашипел, даже не стараясь сдерживаться. – Чего хотела, говори! Квартиру? Содержание? Лицемерная дрянь!
        Сейчас разочарование и злость были настолько сильны, что девица даже не вызывала желания. Подумать только, всегда было плевать, кто с кем спит, а тут вдруг проснулось что-то вроде отвращения. Ещё вчера пробуждавшее яркие, небывало нежные мечты тело стало лишь безликим куском плоти. Одним из многих.
        Да и в чём, собственно, разница? Ну, красивая девка. Да, его типаж. Натуральная. Ещё незатасканная. Но – как все они. Такая же. Или ещё хуже. Не каждой придёт в голову такая игра.
        В голове роились совсем не добрые фантазии. Глеб впервые в жизни понял своих так называемых знакомых из далёких девяностых, которые могли отдать провинившуюся девку «шестёркам» на растерзание. Тогда он просто пожимал плечами, не видя пользы в бессмысленных, на его взгляд, издевательствах.
        Ближайший друг Феликс, дипломат и почти джентльмен в староанглийском понятии слова, морщился и называл подобное варварством. Под этим влиянием и самого Глеба иногда охватывало негодование, глупые мысли о неоправданной жестокости…
        Но теперь он всё понял. Прочувствовал. Девку нужно было проучить. Ладно бы она ещё признала вину, оправдывалась. Но такая беспредельная наглость не должна оставаться безнаказанной.
        - Какую квартиру? – продолжая изображать непонимание, переспросила девчонка. – Да мне ничего от вас не надо! Лучше потратьтесь на психиатра, вам не помешает!
        Глеб опешил. Вот, значит, как. Вот тебе и робкая-нежная. Куда только всё подевалось? Каким, наверное, идиотом он выглядел, когда ходил вокруг да около, старался понравиться!
        - Осмелела, значит? – прошипел он. – Это хорошо! Какие ещё скрытые таланты в тебе найдутся? Покажи, не стесняйся!
        Не дожидаясь ответа, Глеб впился в её губы. Девчонка снова лягнулась, попробовала его укусить, но в этот раз Глеб ожидал такого поворота и успел отстраниться. Недобро улыбнулся.
        - Это ты зря. Я тоже умею кусаться!
        Рывком дёрнул её за волосы, заставляя запрокинуть голову, и приник к шее. Грубо, жестоко. Без настоящей страсти, но с тяжёлым, злым чувством мстительного злорадства.
        А ведь хотел иначе. Мелькнувшая мысль-разочарование пробудила новый всплеск ярости и обиды. Глеб с силой прикусил нежную кожу, чуть втянул и снова сжал зубы, целенаправленно оставляя синяк.
        Девчонка коротко вскрикнула от боли, дёрнулась в напрасной попытке вырваться.
        - Отпустите меня! Вы всех по себе меряете, да? Если люди нормально друг с другом поговорили – значит, любовники? Сами спите со всеми подряд, и думаете, все так живут? Про дружбу вы вообще не слышали? Про нормальные отношения, нормальных людей? – слова вылетали тяжело, с паузами, с невнятными окончаниями, будто девчонка задыхалась.
        - А речь сейчас не обо мне! – почему-то ответил он, хотя до сих пор разговаривать с мелкой интриганкой не было ни малейшего желания. – Я хотя бы не притворяюсь. Не изображаю из себя… чёрт знает что!
        - Ага, вы всё делаете честно и откровенно! Через раз бросаете в стирку рубашки со следами женской косметики, а потом лезете ко мне! Вот это норма, да, чего уж там! А угостить человека завтраком – преступление! Всё правильно, да! И говорить не о чем!
        Девчонка разошлась. Шипела в ответ с неподдельной злостью, обвиняла непонятно в чём, выворачивала всё наизнанку. И куда только делась прежняя пугливость?!
        - Какие рубашки? Детка, ты ничего не попутала? Ты со мной ещё не легла ни разу, а уже кидаешь предъявы?! – он сам не понял, зачем ввязался в нелепый спор, но почему-то продолжал болтать с обнаглевшей девицей, вместо того чтобы продолжить начатое и показать ей её место.
        - Да я вообще не об этом! – возмущённо крикнула Соня. – Хотя… Знаете, даже если бы я хотела найти любовника, с вами я бы никогда не была по доброй воле! Вы…
        - Значит, будешь по недоброй! – разъярённо перебил Глеб, окончательно выходя из себя.
        Толкнул девку к столу, снова вывернул руку, заставляя нагнуться. С размаху хлопнул по ягодице и удовлетворённо хмыкнул, услышав очередной вскрик. Уже схватил было край подола, собираясь рвануть вверх, но донёсшийся от порога голос заставил остановиться.
        - Что случи… Глеб?!
        Девчонка, воспользовавшись появлением его матери, немедленно подскочила и унеслась.
        - Что здесь было? – такую интонацию он слышал от матушки только в далёком детстве, когда она ещё вычитывала его за первые хулиганства.
        И вопреки здравому смыслу, Глеб вдруг почувствовал себя провинившимся юнцом. Но именно это неуместное, неоправданное ощущение помогло прийти в себя.
        - Мама, не лезь не в своё дело, - недовольно отмахнулся он. – Есть мы сегодня будем или нет? Верни свою помощницу.
        Однако глупо было бы надеяться избавиться от матушки так легко.
        - Глеб! Я живу в этом доме, и всё, что здесь происходит – моё дело тоже! И уж тем более, всё, что касается моей помощницы. Что у вас случилось, я спрашиваю?
        Глеб устало вздохнул. Дёрнул же чёрт его мать появиться так не вовремя!
        - Мама, эта девка…
        - Я не желаю слышать в своём присутствии подобного пренебрежения к женщине! – разгневанно перебила Валентина Григорьевна. – Изъясняйся, как положено!
        Глеб закатил глаза. В моменты раздражения мать всегда включала столбовую дворянку, и это его неизменно выводило из себя, с самого детства.
        - Мама, просто не вмешивайся, - повторил он. – Неужели это так сложно?
        - Нет, - отозвалась родительница, но судя по непримиримому взгляду, это было только началом.
        Уже через мгновение Глеб понял, что не ошибся.
        - Сложно видеть, как родной сын превращается в уголовника. И я не о твоих делишках, с этим я давно смирилась. Но вот так топтать жизнь хорошей доброй девочки…
        - Ты про эту… Соню?! Она и тебе голову заморочила? Но я не дам делать из меня дурака в собственном доме!..
        - Жаль признавать, как матери, но ты, похоже, в самом деле дурак! – обрубила Валентина Григорьевна. – Один раз в жизни привёл домой нормальную девочку, чистую, хорошую, умную, и что?!
        - И ничего, - хмыкнул Глеб, категорически не желая вступать в долгие объяснения. – Эта хорошая и всё прочее девочка от остальных шалав отличается только тем, что врёт лучше. И я не собираюсь больше о ней разговаривать. Если хочешь, наймём тебе новую компаньонку, а эта…
        - Соня останется здесь, - не терпящим возражений тоном оборвала мать. – А если ты её обидишь, я вернусь к себе домой. Я не собираюсь жить под крышей, где творятся дикости.
        Глеб не сразу нашёлся с ответом. Чего-чего, а подобного он не ожидал. С языка уже почти сорвалось напоминание, за чей счёт матушка живёт припеваючи, ни в чём себе не отказывая, но он вовремя осёкся. К сожалению, Валентина Григорьевна – не тот человек, которого можно поставить на место. С неё станется, разобидевшись, на самом деле уехать и зажить на нищенскую пенсию бывшей заведующей музея. Уж этого Глебу не хотелось точно!
        - Мы с Соней сейчас уезжаем, - невозмутимо продолжила его мать, почувствовав свою победу. – Она мне нужна на весь день, надеюсь, ты сможешь сам позаботиться об ужине. И надеюсь, тебе хватит времени, чтобы поставить мозги на место, - добавила уже тише, словно говорила сама с собой.
        Глава 14
        Соня глотала горячий эспрессо, почти не ощущая вкуса. После разыгравшейся в кухне сцены Валентина Григорьевна в приказном порядке увезла её из дома и заставила развлекаться. Ни бродить по бесконечным художественным выставкам, ни сидеть в кафе настроения не было, но всё же это лучше, чем снова остаться один на один с обозлившимся непонятно на что хозяином дома.
        Соня так и не поняла, из-за чего он на неё набросился. Придумал какую-то нелепость, вызверился. Всё получилось так неожиданно и необъяснимо, что она даже не испугалась по-настоящему – обида в тот момент затмила все прочие чувства. Она ведь уже ему поверила. Не ждала подвоха, опасности.
        Теперь было горько, словно её обманули и предали.
        - Мой сын – неплохой человек. Тяжёлый, но неплохой, - заговорила Валентина Григорьевна, тоже без видимого аппетита ковыряя ложечкой десерт.
        Соня неопределённо пожала плечами. Обсуждать Молотова с его матерью совершенно не хотелось.
        - Больше он тебя не обидит.
        Соня снова промолчала, но, видимо, от Валентины Григорьевны не укрылось, что последняя фраза не вызвала у неё особого доверия.
        - Тебе действительно не о чем беспокоиться, - настойчиво повторила пожилая женщина. – Я ещё имею определённое влияние на своего сына.
        - Спасибо, - пробормотала Соня, решив, что дальше отмалчиваться будет уже невежливо.
        - А он тебе совсем не нравится? – Валентина Григорьевна чуть виновато улыбнулась, явно понимая, что вмешивается не в своё дело, но всё же продолжила: – Если забыть о вашей размолвке… Знаешь, мужчины часто бывают нетерпеливы, как дети. Когда не могут чего-то дождаться, взрываются на пустом месте. Нет, я не оправдываю… Но хочу сказать, что категоричность редко приносит пользу. Нельзя ставить на ком-то крест из-за одного гадкого эпизода… У тебя ведь нет любимого человека?
        Соня опустила глаза в чашку, потом бросила рассеянный взгляд в окно, напрасно стараясь скрыть смущение. Ничего удивительного в том, что мать старается понять и оправдать своего сына, и, конечно, желает ему счастья. Соня была искренне благодарна ей за утреннюю помощь и не ждала большего, не хотела, чтобы из-за неё семья рассорилась.
        Однако, похоже, Валентина Григорьевна неправильно оценила интерес сына к домработнице. В воображении облагородила события, приписала ему что-то большее, чем есть на самом деле. Что ж, Соня не готова её разубеждать. Для этого ведь пришлось бы рассказывать всё с самого начала. Пусть уж Молотов сам разбирается.
        - Нет, но… - она замялась, пытаясь подобрать слова, чтобы коротко, без лишних подробностей объяснить Валентине Григорьевне невозможность идеи, которая пришла той в голову.
        Однако пожилая женщина поняла её молчание по-своему.
        - Ты думаешь, что между вами мало общего? – по-доброму улыбнулась она, не дождавшись Сониного ответа. – В молодости хочется фейерверка, бури чувств, чтобы жить друг без друга казалось невозможно. Но, поверь мне, милая, не всегда именно это нужно для счастья. Спокойная, выращенная временем привязанность часто оказывается куда надёжней и долговечней. Вот, скажем, у моих родителей был очень спокойный, взвешенный брак. Отец был старше мамы на пятнадцать лет. И что? Он её обожал, баловал, заботился! В нашем роду у мужчин хорошая генетика, они долго остаются в отличной форме. А я вот влюбилась до одури по молодости, в отца Глеба, и разбежалась с ним ещё когда ходила беременной. С тех пор всю жизнь одна.
        - Больше никого не полюбили? – было неловко задавать настолько личный вопрос, но ведь, в конце концов, не она первая начала; а перевести тему на что-нибудь, кроме её отношений с Молотовым, Соне очень хотелось.
        Валентина Григорьевна невесело улыбнулась.
        - Не в этом дело. Не захотела приводить в семью чужого для Глеба мужчину. У Глеба характер – сама видишь. Вроде и не горячий, не вспыльчивый – сегодня вот первый раз его таким видела, – а поладить с ним иногда невозможно. Он с детства такой рос. Всё должно быть по его, и никакой мягкости, снисхождения к другим… - женщина осеклась, поняв, что сболтнула лишнего. – Но если он кого-то считает близким человеком, то всё для него сделает. Глеб умеет заботиться о своих, и умеет ценить хорошие отношения, только не сразу это показывает.
        - Разве у него есть близкие, кроме вас? – невольно полюбопытствовала Соня.
        - Друг есть, - бодро начала Валентина Григорьевна, но сразу же запнулась, явно не вспомнив никого больше. – Разве этого недостаточно? Хороших друзей редко встретишь, чаще всего и есть один-два на всю жизнь. А что до остального… Думаю, есть и моя вина в том, что Глеб до сих пор не стремился построить семью. Понимаешь, у него не было перед глазами примера здоровых отношений, мы всегда жили вдвоём. Да и то часто спорили – у меня-то характер тоже не сахар, уступать, как и он, не люблю, к тому же я всё-таки мать. А ещё я ему как-то сказала, что не с каждым мужчиной можно жить, даже если любишь. Я-то имела в виду бывшего мужа, но теперь думаю, что Глеб принял это и на свой счёт. Знаешь, как это бывает – ляпнешь что-то, а у человека в душе отложится. Он школьником иногда расспрашивал об отце, почему мы разошлись. Я тогда думала, что ещё рано объяснять, выворачивать некрасивые взрослые отношения. Только эту вот фразу обронила, и всё. Теперь понимаю, что зря.
        Соня не думала, что хоть когда-нибудь Молотов был настолько впечатлительным, чтобы одна случайная фраза могла оставить след в его душе. Да до такого и захочешь, не достучишься!
        К счастью, собеседница сама решила сменить тему. То ли посчитала, что сказала уже достаточно, то ли заметила Сонино настроение и поняла тщетность усилий. Как бы то ни было, разговор плавно перешёл на домашние дела, потом – на приближающиеся праздники.
        После кафе Валентина Григорьевна решила ещё пройтись по магазинам, уверяя, что это безотказное успокоительное средство. В итоге в особняк они вернулись поздно вечером.
        Машина Молотова уже стояла во дворе, и Соня с надеждой глянула на окна. Обрадовалась, увидев, что ни в гостиной, ни в столовой не горит свет. Однако надежда проскользнуть к себе незамеченной не оправдалась.
        Дверь в комнату Молотова была приоткрыта, в коридор падала полоса света – он явно поджидал их возвращения. Стоило ей оказаться напротив, как он окликнул из глубины комнаты, окончательно подтверждая её догадку:
        - Соня! Зайди ненадолго… На пару слов.
        Она глянула в сторону ушедшей вперёд Валентины Григорьевны, надеясь на поддержку. Однако та, обернувшись, лишь ободряюще ей кивнула – мол, иди и не волнуйся, всё будет хорошо.
        Глава 15
        За день Глеб выяснил всё, что только можно было, об отношениях девчонки с водителем. Выходило, что она не соврала – не было, по сути, никаких отношений. Тот вообще оказался верным семьянином, за которым со дня свадьбы ни одного грешка не нашлось. Соня – всего лишь подружка жены. Всё, как она и пыталась ему сказать.
        Сделанное открытие вызывало неоднозначные чувства. Конечно, хорошо, что девочка оказалась не интриганкой. Но вот собой Глеб был недоволен. Как можно было так глупо, грубо проколоться?! Ничего толком не разузнать и сделать абсолютно неправильные выводы, потом тут же сгоряча принять решение. Никогда прежде такого не случалось, и что же он – теряет хватку? Ладно ещё, сейчас речь идёт о частном деле, но если допустить подобный промах в вопросах бизнеса, это может оказаться чревато немалыми проблемами!
        И девочку, получается, зря хотел наказать. Пошёл на поводу у невесть откуда взявшихся эмоций. Но ведь с ним она никогда не вела себя так по-свойски, так легко и свободно, как с этим водителем Володей! Всегда старалась держать дистанцию, сторонилась. А ведь Глеб не сделал ей ничего плохого! Поселил с комфортом, обидчика наказал, даже давить на неё не стал, дал время к себе привыкнуть, пытался постепенно сблизиться. И после этого что он должен был подумать, глядя на неожиданные любезничания сегодня утром? Вот так запросто поверить, что эти двое – всего лишь случайные знакомые?!
        Как теперь с ней быть? Наверное, нужно чем-нибудь задобрить. Вряд ли найдётся женщина, которая не перестанет дуться, если притащить ей какую-нибудь побрякушку.
        Он хорошо подготовился. К тому времени, как мать с девчонкой вернулись домой, даже накрыл у себя стол. Шампанское, фрукты, конфеты – всё, что любят женщины. Нет, Глеб по-прежнему не собирался поить девчонку до бессознательного состояния, да и вообще не строил на этот вечер особых планов, просто решил, что немного расслабиться ей не помешает.
        Соня замялась, услышав предложение зайти. Не сразу показалась на пороге. Он уже предположил, что сейчас придумает какой-нибудь предлог и сбежит. Знает ведь теперь, что в случае его недовольства Валентина Григорьевна её прикроет.
        Но девушка шагнула в комнату. Правда, сразу остановилась, явно не намереваясь задерживаться надолго, взглянула вопросительно. Глеб подошёл ближе, плотно закрыл за ней дверь. Соня посторонилась, чтобы не оказаться к нему слишком близко.
        - Располагайся, - Глеб кивнул в сторону дивана. – Выпьешь со мной?
        - Вы сказали, «на пару слов», - напомнила девчонка, не тронувшись с места.
        Что ж. Он и не надеялся, что она вдруг перестанет ерепениться.
        - Ладно. Утром я погорячился. Предлагаю забыть и выпить в знак примирения. Или ты предпочтёшь выкурить трубку мира?
        Соня и не подумала улыбнуться. Вместо этого в медовых глазах вспыхнула острая, неприкрытая обида. Подбородок дрогнул, словно она с трудом справлялась с эмоциями.
        - Погорячились и надо забыть? Вы… вы ведь всё обо мне знаете. И после этого… хотели тоже… И надо просто забыть?! Пока вам в следующий раз не захочется из-за чего-нибудь сорвать злость?
        Ну да, нехорошо получилось. Но он ведь уже сам это признал. К тому же ничего всё-таки не произошло, так зачем ныть?
        - Я думала, в вас есть что-то великодушное, вы не жестокий, но вот так вот… - с неожиданным надрывом продолжила Соня.
        Глеб подошёл к столу, взял заранее приготовленный бархатный футляр и вернулся к девушке.
        - Сказал же, действовал сгоряча, больше так не сделаю, можешь не волноваться, – несколько сухо повторил он, желая поскорее завершить не самую приятную сцену. – Держи, это тебе.
        Соня рассеянно взглянула на футляр и вовсе не поспешила принять предложенное.
        - Что там?
        - Посмотри.
        Глеб извлёк на свет изящное немассивное колье. Несколько чёрных бриллиантов в обрамлении россыпи более мелких прозрачных, золотая оправа. По его прикидкам, на девушке должно хорошо смотреться. К её типу внешности подходят тёмные камни.
        Соня нахмурилась, почему-то не торопясь радоваться и благодарить.
        - Зачем это? – наконец натянуто осведомилась она.
        Глеб едва не скрипнул зубами. Всё опять шло не по плану, и в этот раз он не видел ни одной причины для подобного поворота. Разве что девчонка решила в отместку всё делать наперекор?
        - Подарок, - старательно сохраняя невозмутимость, пояснил он. – Просто так. Это ни к чему тебя не обязывает.
        Соня резко захлопнула крышку футляра и протянула обратно ему.
        - Заберите. Я не возьму.
        Отношения не то что не наладились, а стали ещё напряжённее. Девчонка ушла с таким видом, будто он её оскорбил!
        Глеб в одиночку выглотал бутылку шампанского. Не почувствовав никакого эффекта, плеснул в опустевший бокал виски. Однако, подумав, всё же не стал пить. Проходили уже.
        Всё равно не поможет. Ни досада не пройдёт, ни Сонины взбрыки понятней не покажутся.
        Следующие несколько дней прошли в режиме холодного нейтралитета. Глеб не без удивления заметил, что раньше, оказывается, поведение девчонки ещё нельзя было назвать отстранённым и замкнутым. Теперь всё их общение с её стороны сводилось к лаконичным «да» или «нет». Будто перед ним вышколенная английская экономка! Хорошо хоть «сэр» не добавляет!
        Глеб никогда бы раньше не поверил, что может заскучать по бессмысленным вечерним разговорам ни о чём. Но сейчас хоть какого-нибудь взаимодействия с ней ощутимо не хватало. Похоже, он увлёкся игрой под названием «приручи недотрогу» намного сильнее, чем сам предполагал.
        И ведь переключиться на что-нибудь другое не получалось! Глеб пытался вести прежний образ жизни, который всегда его вполне устраивал, но… Что-то стало не так. Не сказать, чтобы плохо, но… Пусто? Неинтересно? Похоже на то.
        Окончательно он это понял, когда захотел немного расслабиться и зазвал в кабинет очередную стриптизёршу. Ничего, кроме скуки и глухой неудовлетворённости, он не ощутил. Нет, физиология работала как надо. Но больше – ничего. Никакого куража, радости обладания, упоения от власти над податливым, готовым на всё телом.
        Заметив его отстранённость, девица удвоила старания. Заелозила на его коленях, изогнулась, пытаясь одновременно потереться грудью о его торс и крепче прижаться бёдрами к паху; томно застонала, пробормотала что-то пошло-восхищённое – будто нечаянно, в приступе страсти. Глеб поморщился.
        - Не нужно изображать восторг. Просто работай.
        Девица зависла на пару секунд, непонимающе хлопая глазами и усиленно стараясь сообразить, чего он хочет. Потом соскользнула с его колен, зазывно улыбнулась и опустилась перед ним на пол, потянулась к уже расстёгнутой молнии брюк…
        Необъяснимое недовольство, направленное непонятно на кого или на что, достигло предела.
        - Достаточно. Свободна.
        Глеб резко оттолкнул девицу, поправил брюки и отошёл к бару.
        Нереализованное возбуждение мешало, но и пользоваться услугами этой заранее согласной на что угодно, безликой девки, чьего имени он даже не помнит и чья внешность сотрётся из памяти, смешается с чертами десятков других, стоит ей только скрыться за дверью, резко расхотелось. Не то. С таким же успехом можно пойти в душ и решить проблему старым простым способом, большой разницы не заметишь.
        Может быть, он стареет? Теряет азарт к жизни, разучился получать удовольствия. Пресытился.
        - Что-то не так?
        Глеб обернулся. Девица переминалась с ноги на ногу, посматривая растерянно и уязвлённо, и не торопилась одеваться.
        - Всё так. Я передумал развлекаться.
        - Но…
        - Выйди из кабинета, если не хочешь вылететь из клуба, - сказал спокойно, не меняя тона, но девица сообразила. Быстро подхватила разбросанные тряпки и наконец выскочила вон.
        Глеб поднял со спинки кресла рубашку. Уже собирался накинуть на плечи, но в голове вдруг вспыхнули слова Сони о пятнах косметики. Её полный неподдельного возмущения голос. Странная девочка. То от неё слова не дождёшься, а в момент, когда ей следовало бы побеспокоиться о себе и не злить его ещё больше, вдруг решила высказать претензии.
        Он повертел вещь в руках. Недолго поколебавшись, смял и небрежно швырнул в мусорное ведро. Благо, в шкафу всегда был запасной комплект чистой одежды.
        А потом снова позвонил другу.
        Глеб не привык пускать дела на самотёк, и сейчас твёрдо намеревался решить возникшую проблему. Он по-прежнему хотел получить свою куколку. И раз уж она разобиделась и продолжает дуться, несмотря на его попытку загладить конфликт, нужно создать условия, когда ей хочешь не хочешь придётся проводить с ним побольше времени и вести себя дружелюбно. Лучше всего для этого подходил визит гостей.
        - Рад слышать, - поздоровался он, когда на том конце сняли трубку. – Я с предложением. Почему бы тебе с семейством не встретить праздники у меня?
        - С чего вдруг? – через несколько секунд удивлённого молчания отозвался Ветров.
        Недоумение было понятным. С тех пор, как Феликс оставил дела и переселился с женой к морю, Глеб навещал их каждое лето, а вот семейство Ветровых не побывало в Москве ни разу.
        - Соскучился, - хмыкнул Глеб. – Думаю, пусть старшая крестница хоть с горки на санках покатается. У вас ведь снег ещё не выпал?
        - Не выпал. Но вряд ли Инга одобрит эту идею. У неё на праздники самая горячая пора, она не согласится оставить кафе без присмотра.
        - А ты вообще ещё что-нибудь в семье решаешь, или твоя принцесса окончательно зарвалась? – осведомился Глеб.
        - Что случилось-то? – ответил Ветров вопросом на вопрос.
        Теперь настала его очередь молчать, раздумывая. Сказать как есть, что весь сыр-бор из-за девчонки? Вот друг повеселится! Самому и то смешно, до чего дожил.
        - Мать заскучала, - наконец нашёл он благовидный предлог. – Хандрит последнее время. А вы ей, как родные, и детей она твоих любит. Вот и думаю – встряхнулась бы, и вы вспомните настоящую зиму.
        Глава 16
        Соня впервые за время работы в доме Молотова выбралась в город одна. Ну, как одна – в компании водителя и по совместительству охранника.
        Сначала Соня опешила, узнав, что тот намеревается ходить за ней по пятам. Одно дело, когда рядом была Валентина Григорьевна – в этих случаях всё выглядело логично. Конечно, Молотов дорожил матерью и не мог не позаботиться о её безопасности. Особенно с учётом того, что других родственников у него нет, и пожелай кто-нибудь ему навредить, Валентина Григорьевна с большой вероятностью оказалась бы первой мишенью.
        Но её-то от кого охранять?! Зачем? Она всего лишь прислуга. Домработница или компаньонка – как ни назови, а всё равно не из числа близких, вряд ли кому-то придёт в голову через неё подбираться к Молотову. Этак каждого его сотрудника можно считать в зоне риска!
        Соня попыталась объяснить всё это приставленному к ней немногословному, сосредоточенно-хмурому мужчине. Предположила, что тот неверно понял распоряжение, или не все нюансы были оговорены. Однако любые доводы разбивались о невозмутимое:
        - Я выполняю распоряжение Глеба Юрьевича. Если вы с чем-то не согласны, можете ему позвонить. Но лучше не беспокойтесь, София Витальевна, я вам совсем не помешаю. Если хотите, вы меня даже не заметите.
        Она всё же позвонила. Решила, что это будет менее неловко, чем целый день обременять собой постороннего человека. Однако вместо ожидаемого признания накладки услышала лишь сухое предложение сменить охранника, если этот её чем-то не устраивает.
        - Нет-нет, всё хорошо, - поспешила уверить она, окончательно растерявшись. – Просто это лишнее…
        - Лялька… Соня, давай ты не станешь решать, что лишнее, а что нет, - нетерпеливо оборвал Молотов. – Тебе ведь никто не мешает развлекаться, так в чём проблема вообще?
        Если следовать его логике, проблемы действительно не было. А объяснять, что ей неудобно разгуливать по городу и заниматься своими делами, зная, что постороннему человеку приходится из-за неё зря тратить время, было бы по меньшей мере бессмысленно. Молотова вряд ли занимают подобные тонкости.
        - Я постараюсь недолго, - пообещала Соня охраннику, завершив разговор.
        Тот лишь флегматично пожал плечами.
        - Не беспокойтесь, София Витальевна, - повторил он. – Это моя работа.
        Соня вздохнула. На самом деле её волновала не только чрезмерная забота об её персоне.
        Она сказала и Валентине Григорьевне, и Молотову, что хочет пройтись по магазинам – запастись сувенирами, которые могут пригодиться в качестве новогодних подарков. Это действительно было так, но у Сони имелись и другие планы, о которых она предпочла не распространяться. Нет, ничего предосудительного, но каким-то шестым чувством она догадывалась, что если Молотов узнает, то не одобрит совершенно. Да и сопровождающий в задуманном деле ей был не нужен.
        Соня хотела встретиться с матерью. Они не виделись уже несколько лет – с того самого дня, как Соня убежала из дома, вместо объяснений и прощания оставив только лаконичную записку с просьбой её не искать. Дело было не в обиде – она никогда, даже в самые горькие минуты ни в чём не винила мать.
        И всё же до сих пор духа не хватало снова приблизиться к прошлому. Мама ведь не поверила ей раньше, и Соня не была уверена, что спустя время встреча пройдёт мирно. А ещё очень боялась случайно столкнуться с Тимуром.
        Теперь этот страх исчез. А вот тоска по единственному родному человеку всё сильнее давала о себе знать. Наверное, приближение праздников так подействовало. Прежние годы Соня в праздничные дни всегда оставалась одна и потому всеобщая эйфория и ожидание чуда проходили мимо неё. Сейчас же она вдруг оказалась в центре предновогодней суматохи. Молотовы ожидали гостей, она должна была присоединиться к торжеству. Соня невольно вовлеклась в царящее вокруг оживление, но всё чаще вспоминала собственную семью. Точнее, то, что от неё осталось.
        И вот наконец решилась. С утра позвонила в больницу, где работала её мать, и убедилась, что та сегодня как раз дежурит…
        Несколько часов пролетели незаметно. Она приобрела всё, что хотела, незаметно для себя оставив в торговом центре почти месячную зарплату. Соня надеялась, что охраннику всё же надоест изображать её тень, и он согласится подождать где-нибудь в кафе или в машине. Тогда у неё был бы шанс ненадолго ускользнуть.
        Однако тот оказался ответственным донельзя. Следовал за ней, ни взглядом, ни вздохом не проявляя скуки или нетерпения. На осторожное предложение отдохнуть отозвался коротко, но твёрдо: «Не положено».
        После пары неудачных попыток Соня отчаялась избавиться от сопровождающего. Оставалось только попросить прямо.
        - Мы можем ненадолго заехать ещё в одно место? – издалека начала она.
        - Разумеется, София Витальевна, - невозмутимо отозвался охранник, но, когда она назвала адрес больницы, взглянул уже с тенью обеспокоенности. – Что-то случилось? Вам лучше обратиться в другую клинику. У Глеба Юрьевича есть проверенный семейный врач и…
        - Всё в порядке, мне всего лишь нужно кое-кого навестить, - призналась Соня.
        На лице охранника отразилось сомнение. У него явно не было инструкций на подобный случай. Однако, поразмыслив, он не стал спорить.
        Соня не без внутреннего волнения поднялась на нужный этаж. У входа в отделение кардиологии замедлила шаг, собираясь с духом.
        На посту сидела незнакомая медсестра. Она сосредоточенно что-то писала и не проявила ни малейшего интереса к посетителям. Соня откашлялась, привлекая внимание.
        - Извините… Где мне найти Галину Лапину?
        Она наконец удостоилась взгляда. Правда, не самого дружелюбного.
        - Вам зачем?
        - По личному вопросу… Я её дочь. Лапина Соня.
        Теперь глаза медсестры засветились узнаванием и любопытством, будто они были хорошо знакомы и давно не виделись. Соня подавила вздох, поняв, что о ней здесь наверняка немало судачили в своё время.
        - Сонька?! – по-свойски воскликнула женщина, выйдя из-за стола. – Ну ничего себе! Какая стала-то, а! Прям фифа. На фотографиях совсем другая. Видно, хорошо устроилась. А про мать забыла! Она, между прочим…
        - Я могу с ней поговорить? – настойчиво повторила Соня, не собираясь выслушивать от незнакомой особы сплетни о себе самой.
        - Да сейчас она подойдёт, - отмахнулась женщина. – Уколы ставит.
        Тут дверь одной из палат распахнулась, и собеседница завопила на весь коридор, так что стоящая рядом Соня подпрыгнула от неожиданности.
        - Галка! Иди сюда! Тут доча твоя пришла!
        Мать обернулась. Все заранее заготовленные фразы выскочили из головы. Соня молча шагнула навстречу, и тогда мама вдруг резко сорвалась с места, выпустив всё, что держала в руках, в один миг оказалась рядом.
        - Сонюшка! Доченька, Сонюшка… Ты вернулась… Господи, как я переживала! Ушла, ничего не объяснила, я чуть с ума не сошла! Каждый вечер только и думала, где ты, может, что случилось… Сонюшка…
        - Ладно, мам, - Соня неловко погладила мать по спине, успокаивая, и выбралась из объятий. – Хватит. Ты ведь знаешь, из-за чего я ушла. И если бы всерьёз за меня переживала, то разыскала бы – я жила под своим именем, работала официально… Я пришла не для того, чтобы объясняться. Просто соскучилась.
        - Конечно. Конечно, Сонюшка. А я как… Чуть с ума не сошла…
        Соня оглянулась, с досадой замечая, что встретившая её на посту медсестра с нескрываемым жадным любопытством прислушивается к каждому слову.
        - Мы можем поговорить где-нибудь… не здесь?
        - Конечно, конечно, - быстро закивала мать, перехватив её взгляд. – Пойдём в сестринскую, ты не против? Я чайку заварю.
        К счастью, хотя бы охранник без долгих споров согласился подождать в коридоре. Вот настырная коллега матери заглядывала в кабинет едва ли не каждую минуту, сначала выдумывая для этого нелепые предлоги, а потом и просто так.
        Соня вежливо прихлёбывала пакетированный чай, стараясь не морщится от неприятного привкуса хлорки, и молча слушала мать. Та то и дело задавала какие-то вопросы, просила Соню рассказать о её жизни, но тут же перебивала, продолжала говорить сама, перескакивая с одного на другое.
        Соня вдруг поняла, что она просто боится. Знает теперь всё о своём муже, знает, что Соня не обманывала, и боится. Не знает, как вести себя с дочерью.
        Первоначальное отчуждение вытеснилось острой жалостью. Соня встала, потянулась к матери и обняла уже сама – порывисто, искренне.
        - У меня всё замечательно, - проговорила уверенно, разом закрывая все вопросы, избавляя родительницу от чувства вины. – Ты сама как? Выглядишь усталой.
        - Да… - женщина улыбнулась почему-то с оттенком вины. – Приходится брать дополнительные дежурства. Ты наверное не знаешь, у нас несчастье… К Тимуру брат приехал, поддержать…
        - Брат приехал – это, конечно, несчастье, - не удержалась от смешка Соня. –Только не понимаю, при чём тут твои дополнительные дежурства?
        - Ну как… - мать окончательно растерялась, отвела глаза и принялась теребить пуговицу. – Это же расходы. Гость в доме… Тем более он не один, с семьёй. А Тимур стал таким требовательным, чуть что, сразу скандалит. Знаешь, я его даже боюсь…
        - Мама, он калека! – Соня всё-таки вышла из себя, хотя вовсе не собиралась диктовать матери, как той жить. – Он теперь во всём от тебя зависит, и ты не можешь поставить его на место?! Гони в шею этого брата, а лучше и Тимура вместе с ним… - она осеклась, перехватив потрясённый, шокированный материнский взгляд.
        - Ты… всё знаешь? – недоверчиво пролепетала женщина. – Но как же… Тимур после больницы кричал, что это из-за тебя его… всё случилось. Это правда, Соня?
        Девушка неприязненно хмыкнула.
        - Думаю, всё случилось из-за него самого.
        Мама поняла правильно. Побледнела, неосознанно отступила на шаг.
        - Но как же… - потерянно повторила она. – Сонюшка, ты что, связалась с каким-то бандитом? С преступником?!
        В первое мгновение захотелось оправдаться, что-то объяснить, но Соня быстро взяла себя в руки. Она ведь не чувствовала себя виноватой. И уж точно ни о чём не сожалела.
        Соня прямо посмотрела матери в глаза.
        - А ты?
        Галина вздрогнула, как от удара.
        - Нет-нет, я же ничего такого… Я просто за тебя боюсь. Знаешь, если человек способен на преступление, от него всего можно ожидать. Потом захочешь уйти, а не получится. Ещё хорошо, если жива останешься.
        - Да ты «оптимистка», мам, - засмеялась Соня, но тут же посерьёзнела. – Или ты о себе, а? Ты хочешь развестись?
        Мать замотала головой – торопливо, почти испуганно.
        - Нет, что ты, как я могу! Тимур в таком состоянии… И смысл? Квартира ведь общая, он прописан. И разменять не даст! Его родственники…
        Соня машинально кивнула, не вслушиваясь в дальнейшие объяснения. Мама, как и прежде, предпочитала приспосабливаться к ситуации. Идти по пути наименьшего сопротивления. На что-то закрыть глаза, с чем-то смириться – и всё из страха, что может быть хуже.
        Соня неожиданно для себя увидела их словно со стороны. Она всегда казалась себе сильнее матери. Но… разве они не похожи на самом деле? Разве она ведёт себя иначе? Да, один раз в жизни она оказалась способной на решительный шаг. Но теперь тоже плывёт по течению. Бездумно бредёт по краю жизни, не решаясь окунуться в неё с головой, и надеется, что все спорные моменты разрешатся сами по себе.
        Открытие было не из приятных. Сейчас, глядя на мать, Соня совсем не хотела быть на неё похожей. И точно не хотела прожить похожую жизнь.
        Посидев ещё немного, она засобиралась. Мама снова бросилась её обнимать, сбивчиво запричитала.
        - Ты только не пропадай больше, хорошо? Сонюшка, мне бы знать, что у тебя всё нормально, и больше ничего не надо! Только… Ты домой не приходи, ладно? Сюда лучше. И звони. Номер-то свой дашь?.. Прости меня, Сонюшка! Пожалуйста, прости! Я так виновата…
        Соня молча кивала, обнимая ту в ответ. Знала, что если скажет хоть слово, то не выдержит, расплачется вслед за родительницей.
        Потом, прощаясь ещё раз уже в холле больницы, куда мать вышла её проводить, Соня, поддавшись внезапному порыву, бросилась к банкомату. Без раздумий сняла значительную часть своих накоплений, протянула заплаканной, измождённой женщине.
        - Возьми. Откажись от дополнительной нагрузки, ладно? Тебе надо отдыхать. И вообще, возьми отпуск и съезди куда-нибудь… да хоть в ближайший санаторий! Хорошо, мам? Только дома деньги не держи, положи на счёт. И звони, если что-нибудь понадобится. Любая помощь.
        Та закивала и одновременно принялась махать руками, отказываясь от денег. Соня настояла. Наконец распрощалась уже окончательно и не без облегчения вышла на улицу.
        Охранник смотрел с нескрываемым неодобрением, и она зачем-то решила оправдаться.
        - Это была моя зарплатная карточка. Мои личные деньги…
        Сопровождающий укоризненно покачал головой, показывая, что дело вовсе не в этом, но ничего не сказал.
        Глава 17
        Способность девчонки делать не то, что надо, просто поражала. Всего на полдня оказалась в свободном плавании – и вот, пожалуйста! И кто-то ещё будет говорить, что женщинам нужно давать свободу. Как же! Им дай – потом последствия расхлёбывать замаешься.
        Глеб едва справился с желанием пойти и немедленно вправить девчонке мозги. А ещё лучше, приказать ей, чтобы не смела больше высовываться из дома, раз не умеет не нарываться на неприятности. А он был уверен, печёнкой чуял, что неприятностей куколка себе сегодня нажила. Весь его жизненный опыт и развитый за годы не самой безопасной работы инстинкт буквально кричали об этом.
        Хорошо ещё, что догадался приставить к ней человека. Как чувствовал, что лишним это не будет. Хотя что тут чувствовать – достаточно помнить, о ком идёт речь. Девчонка-то с самого начала была проблемной!
        Пожалуй, её желание повидаться со своей никчёмной мамашей – ещё полбеды. Глупость, конечно, но не критичная. Однако чем надо было думать, чтобы совать той деньги?! Пусть Глеб никогда не видел Галину лично, но рассказов Сони о прошлом было вполне достаточно, чтобы понять – её мамаша явно не та женщина, которая способна что-то делать с умом. Нет никаких сомнений, что её благоверный так или иначе узнает о полученной сумме. Придёт к выводу, что падчерица теперь богата. И досягаема – вон, сама идёт на контакт, и искать не надо! Что он после этого захочет предпринять – большой вопрос.
        С одной стороны, недавно обретённая инвалидность должна бы научить, что от Сони лучше держаться подальше. Но с другой, жажда мести или наживы зачастую оказывается сильнее осторожности. Ещё братец этот как-то подозрительно в правильное время возник. Аккурат когда родственничек в коляску сел. Раньше не нужен был, а теперь что?
        Если бы не нужно было ехать в аэропорт встречать друга с семейством, Глеб всё-таки устроил бы маленькой дурёхе нагоняй. А так только охране приказал на будущее докладывать о её планах сразу, а не отчитываться постфактум, и больше не возить никуда без особого разрешения.
        В машине не выдержал, после недолгих приветствий и дежурных вопросов поделился с другом своим негодованием, а заодно и идеей посадить девчонку под замок – для её же безопасности.
        Ветров слушал, казалось, с пониманием, а вот его супруга, возившаяся с детьми на заднем сидении и до этого не проявлявшая к разговору явного интереса, не упустила возможности вставить комментарий.
        - Мы ещё не знакомы, а я ей уже сочувствую. С такой защитой и врагов не надо. Ты ещё для неё башню не построил в чаще леса? Ну там, без окон, без дверей…
        - Принцесса, вот тебя забыли спросить, да?! – рявкнул Глеб.
        - Забыли, и зря, - нисколько не обидевшись, откликнулась Инга. – А то я бы сказала, что если всегда изъясняться в этом ультимативно-приказном тоне, не удивительны проблемы в отношениях.
        Глеб поморщился, вспомнив, что у Ветровых не бывает друг от друга секретов.
        - Феликс, что ты ей про меня растрепал? А ты, принцесса, не вздумай делиться своими умозаключениями в моём доме.
        - Ну вот опять, - с нарочитым укором вздохнула Инга, но пообещала: - Разумеется, о своих или хорошо, или ничего.
        Глеб невольно усмехнулся. Их с женой Ветрова отношения вряд ли можно было назвать однозначными. Во время редких встреч они общались вполне на дружеской ноте, но в глубине души Молотов не понимал выбор друга. Его самого особы такого типа скорее раздражали. Слишком самостоятельная, деятельная, да и вообще без тормозов. Одно только её знакомство с Феликсом чего стоит! Не такой должна быть женщина…
        Глеб подозревал, что Инга тоже не очень-то его жалует. Она никогда не одобряла его методы и сферу работы. К тому же наверняка не забыла, что изначально он на неё смотрел, как на расходный материал.
        Однако же при всём этом они, благодаря Феликсу, давно стали друг для друга «своими» - людьми ближнего круга, которых можно не одобрять, но всё равно защищать и помогать в случае надобности.
        - Запереть на самом деле не выход, - поддержал Феликс супругу. – Тем более пока нельзя понять, насколько серьёзна проблема. Может, ты нагнетаешь?
        - Я хоть раз ошибался, когда предупреждал об опасности?
        - Вообще ты сам виноват, - вместо ответа укорил друг. – Это обнаглевшую шпану можно проучить и забыть, а настоящих отморозков нужно сразу ликвидировать. Чтобы потом без неожиданностей.
        - Это я от тебя слышу? – Глеб приподнял бровь, выражая удивление.
        - Па-апа, а что это, «отморозков»? – вклинился с заднего сидения звонкий детский голосок, не выговаривающий половины согласных.
        - Это такой человек из снега, мы его скоро будем лепить, мама обещала, - важно объяснила старшая – шестилетняя – дочь Ветрова младшей, двухлетней.
        - Нет, Алис, то, о чём ты говоришь, называется «снеговик», - поправила Инга. – А второе слово забудь.
        - Почему? – тут же полюбопытствовал ребёнок.
        - Лисёнок, я тебе потом объясню, - поспешил Феликс закрыть тему.
        - Вот уж лучше не надо, - не одобрила его супруга. – И вы не могли бы отложить все разговоры о разборках и прочем до дома? Тут всё-таки дети.
        - Конечно, душа моя. Увлеклись немного, - согласился Ветров, но, подумав, всё-таки продолжил, правда, теперь осторожнее выбирая формулировки. – От меня слышишь, от меня. И ещё повторить могу. Одно дело – бизнес и личные стычки, тут надо знать границы. Но когда речь о семье, ничто другое не важно.
        - Так то о семье, - пожал плечами Глеб.
        Инга сзади хмыкнула, но промолчала. А вот Феликс сдерживаться не стал.
        - Да ладно! Можно подумать, о ком-то постороннем ты бы стал столько распространяться! Да ты в жизни ни о ком так не пёкся, кроме Валентины Григорьевны.
        Глеб не стал отвечать. Домыслы друга были просто смешными. Семья с девчонкой – представить только! Будто у него в жизни хлопот мало.
        Но раздражение почему-то отпустило. Он даже порадовался, что не успел ничего выговорить Соне. Собирался ведь больше её не пугать – значит, так и будет.

* * *
        Соня представляла себе друзей Молотова совсем по-другому. Более надменными, претенциозными. Снобами. И уж нисколько не ожидала, что жена Ветрова окажется совсем молодой женщиной, едва ли хоть несколькими годами старше её самой.
        А та сразу обратилась к Соне, как к хозяйке дома. Просто, мимоходом попросила, помогая детям снять верхнюю одежду:
        - Скажи, пожалуйста, охране, чтобы получше следили за входной дверью, пока мы здесь. И вообще пусть лучше собак не спускают даже на ночь. Наши дети чересчур активны и любознательны, особенно старшая… Ничего, что я сразу с просьбами?
        - Конечно… - несколько растерянно ответила Соня, не зная, уместно ли будет сейчас заявить, что она здесь ничего не решает, и в конце концов сказала коротко: - Я передам.
        А потом всё пошло вообще легко и непринуждённо. Дом наполнился шумом, все разом заговорили, смеялись.
        - Эту сумку на кухню. А подарки завтра будем доставать, да? Под ёлкой…
        - Ну и зачем это, у нас всего хватает. Еды набрано на неделю, и ресторанов никто не отменял.
        - Ой, много ты понимаешь! Тут всё своё. Печенье с утра пекла. Да кому я объясняю, вот Валентина Григорьевна с Соней оценят!
        - Там ещё домашний сидр.
        - Серьёзно? Ты перешёл с французских коньяков на самодельные компотики? У тебя точно хорошо идут дела? А то, может, вернёшься?
        - Ты сначала попробуй, сам попросишь ещё привезти!
        - Как Верочка выросла! Нет, нам всё-таки надо чаще встречаться! Я чувствую, родных внуков могу не дождаться. Хоть бы видеть, как девочки растут…
        - А где Алиса?.. Алиса!
        - Да не суетись, никуда она не денется. Побежала дом изучать, наверное…
        Соня невольно улыбалась. Она давно отвыкла от таких непринуждённых домашних вечеров, а сейчас вдруг показалось, будто у неё снова была семья – настоящая, нормальная, где люди поддерживают друг друга и не дают в обиду.
        Она парадоксальным образом не чувствовала себя ни чужой, ни прислугой. То ли Ветровы оказались такими открытыми, то ли её собственное настроение сыграло роль. Она ведь волновалась заранее, и теперь была рада тому, что самые неприятные опасения не оправдались.
        Даже присутствие Молотова не лишало спокойствия, не выбивало из колеи. Соня ещё никогда не видела его таким расслабленно-весёлым. Он даже улыбался по-другому – без обычной снисходительности, искренне и открыто.
        Только поймав ответный взгляд, Соня поняла, что неприлично долго рассматривает мужчину. Смутилась, быстро отвела глаза, бросилась помогать гостям с сумками.
        Поздний обед плавно перешёл в ужин. Поначалу Соня ещё порывалась за всеми ухаживать, но ни гости, ни хозяева не желали помнить про субординацию. Инга вызвалась помогать с сервировкой, а потом, когда пришло время десертов, с тарелками и вовсе ходили все по очереди.
        Похоже, никого не волновал её статус, и никто не видел в сложившейся ситуации ничего неправильного или, по крайней мере, неоднозначного.
        После этого Соня даже не удивилась, услышав, что и в дальнейших увеселениях предполагается её участие.
        - Днём поедем кататься – я же обещал племяшке горку и санки, - с непривычным оживлением излагал Молотов. – У нас горки нет, так что снял базу отдыха тут недалеко. Будем только мы. Потом ёлка, подарки, фейерверки. Лис, хочешь, научу делать фейерверк из подручных материалов?
        - Да-а! – оглушительно завопила старшая дочь Ветровых.
        - Ну я же просила в прошлый раз по-хорошему, – воскликнула Инга. – Больше никаких безобразий! Ты знаешь, что она после твоего прошлого приезда потом ещё месяца два играла в пиратов с котом! Брала в плен, связывала… Ужас!
        - Успокойся, принцесса, - невозмутимо отозвался Молотов. – Я внял твоим просьбам. Поэтому мы будем делать обычный маленький фейерверк, к тому же из тех составляющих, которые у вас дома всё же вряд ли найдутся. Так-то я собирался научить Лис изготавливать взрывчатку, но раз уж ты просишь…
        Соня не поняла, было это шуткой или нет, но, увидев абсолютно спокойную реакцию остальных, понадеялась, что ничего опасного всё-таки не затевается. Правда, Инга немного возмутилась, но без настоящего негодования.
        - Это невыносимо! И каждый раз что-то новое…
        - Ну так племяшка-то растёт!
        - Она тебе крестница.
        - Да какая разница? Племянница, крестница… Одна суть, своя деточка!
        - Вот когда у тебя свои будут, я посмотрю. Может, тоже научу чему-нибудь, будем квиты.
        - Ну чему весёлому может научить принцесса? – Молотов добродушно, весело засмеялся. – Класть в торты маргарин вместо масла? О, знаю! – есть конфеты до завтрака. Но нет, ты на такое не способна!
        Соне в какой-то момент показалось, что назревает ссора, но потом она поняла, что в этих взаимных пререканиях нет ни вражды, ни даже неприязни. И это тоже было удивительно – она не ожидала, что Молотов способен поддразнивать кого-то без всякой цели, просто по-приятельски. Похоже, она вообще мало о нём знала.
        - Не думала, что Глеб… Юрьевич умеет так хорошо ладить с детьми, - уже потом, когда они с Ингой ненадолго остались на кухне вдвоём, заметила она.
        Ветрова усмехнулась в ответ.
        - О, когда захочет, он всё умеет. Только мать этих детей из-за него поседеет раньше времени! Невыносимый человек! Самое смешное, что Алиса собрала все черты, которые его раздражают, но тем не менее они как-то сразу поладили. Теперь моя дочь растёт маленькой разбойницей и из всех друзей семьи больше всех обожает «дядю Глеба».
        Несмотря на демонстрируемое возмущение, не было похоже, что молодую мать всерьёз беспокоит сложившееся положение вещей. Во всех её интонациях сквозило доверие и спокойствие за ребёнка.
        - Вы давно знакомы? – с внезапно проснувшимся любопытством поинтересовалась Соня. – Я имею в виду, с…
        - С Глебом? Уже лет семь. Он тогда работал на Феликса, и в момент знакомства оба казались мне… хм… Скажем, не самыми лучшими людьми.
        - А потом?
        - А разве не видно? – Инга беззаботно засмеялась, но тут же глянула уже серьёзно, с проницательностью, от которой Соня неожиданно для себя снова смутилась. – Ты хочешь узнать про Глеба? Я сама его до сих пор не понимаю. Иногда кажется, что ему на всех наплевать; и он никогда никого не старается убедить в обратном. Но с другой стороны, если смотреть на действия, то в них нет одного лишь расчёта. Да и Феликс не стал бы столько лет дружить с плохим человеком. А он разбирается в людях.
        В последних словах прозвучала такая безоговорочная любовь к мужу, что Соня невольно ощутила грусть. Странную тоску о том, чего у неё никогда не было и, скорее всего, не будет. Любимый и любящий человек, дети, свой очаг…
        Прежде Соня без малейших сомнений и сожалений готова была отвергнуть эту часть жизни. И даже не считала, будто отказывается от чего-то очень важного, ценного. Но вот теперь картина чужой идиллии заставила на миг усомниться в правильности своего выбора.
        Глава 18
        Утро началось совсем не так, как ожидалось. Соня ещё дремала, когда раздался телефонный звонок. На экране высветился номер матери, но, ответив, она услышала незнакомый голос.
        - Здравствуйте. София Лапина?
        - Д-да, - с неизвестно откуда взявшимся заиканием проговорила Соня.
        Сердце заколотилось, как сумасшедшее. В голове в один миг пронеслись десятки вариантов несчастий, которые могли случиться – понятно ведь, что чужой человек не станет звонить с материнского телефона, чтобы сообщить нечто хорошее.
        - Из пятнадцатой городской больницы вас беспокоят. Галина Антоновна Лапина – ваша мать?
        - Да…
        - Она просила вам позвонить. Вы можете подъехать?
        - А что случилось? Что с мамой? Она давно у вас? Почему сама не позвонила? – первый ступор прошёл, и Соня торопливо забросала собеседника вопросами.
        - Доставили вчера вечером на скорой.
        - Что с ней? – повторила Соня.
        На том конце раздался недовольный вздох. Собеседник явно не хотел терять время на объяснения по телефону, но, видимо, что-то в её голосе заставило ответить.
        - Перелом правой кисти со смещением, перелом нижней челюсти, трещины в двух рёбрах, сотрясение, гематомы, - монотонно перечислил врач. – Женщина говорит, что поскользнулась и упала с лестницы.
        - Что?..
        Соня потрясённо застыла посреди комнаты, сжимая телефон до боли в пальцах. Врач ещё что-то говорил, но слова пролетали мимо сознания. То, что она уже услышала, никак не укладывалось в голове.
        В падение со ступенек Соня не поверила ни на миг. Сама не знала, почему. Такое ведь вполне могло случиться, и насколько она знала, тут всё зависит от везения. Можно отделаться парочкой синяков, а можно и шею сломать. Если так, то почему нельзя переломать подобным образом несколько костей?
        И всё же она чувствовала, знала без малейших сомнений – никакого несчастного случая не было. Но тогда что? Если бы речь шла о нападении случайных грабителей, матери незачем было бы скрывать правду.
        Отчим? Но это чудовище сейчас не в том состоянии, чтобы кого-то избить! И за что?! Ему ведь нужна её мать, которая даже теперь продолжает о нём заботиться.
        - Вы слышите? – вклинился в поток её сумбурных мыслей голос врача.
        - Да… Да, я сейчас приеду! Обязательно! Сейчас…
        Уже завершив разговор, она вспомнила, что не узнала, надо ли что-нибудь привезти. Впрочем, не важно. На месте всё узнает и сразу купит. Сейчас главное – как можно скорее увидеть мать. Убедиться, что не случилось ничего совсем непоправимого, что она поправится.
        Соня торопливо, путаясь в рукавах, натянула первый попавшийся под руку свитер, брюки на голую ногу. Не став расчёсываться, кое-как подколола волосы и выбежала из спальни и направилась к комнате Молотова. Раньше она никогда бы по доброй воле не стала вторгаться в обитель хозяина дома, но сейчас было не до смущения и не до церемоний.
        - Да, - совершенно не сонным голосом отозвался тот на её решительный стук. – Можно.
        Соня приоткрыла дверь, просунула голову в образовавшийся проём. Молотов сидел перед раскрытым ноутбуком и сосредоточенно стучал по клавиатуре. Сейчас он снова был тем человеком, каким она привыкла его видеть. Непроницаемым, строгим, невозмутимым. Даже странно было представить, что вчера он казался совсем другим.
        - Извините… Я на минутку.
        - Заходи.
        Молотов не до конца опустил крышку ноутбука и откинулся на спинку дивана, выражая готовность слушать.
        - Глеб Юрьевич, - Соня запнулась, собираясь с духом.
        Она никогда не любила просить, и уж тем более нелегко было обращаться к Молотову. Запоздало подумала, что лучше было поговорить с Валентиной Григорьевной, но теперь отступать было поздно.
        - Вы не могли бы дать мне машину? Мне очень нужно в город! Пожалуйста! Я к обеду вернусь, это ненадолго, но мне очень надо, прямо сейчас…
        Сбивчивая взволнованная речь прозвучала истерично, но Соня ничего не могла с собой поделать. Эмоции захлёстывали, лишали контроля над самой собой.
        - Что случилось? – ровно поинтересовался Молотов, окинув её изучающим взглядом.
        Соня стиснула руки, боясь, что он заметит колотящую её нервную дрожь и решит никуда не выпускать.
        - Я… Мама в больнице. Мне надо к ней…
        - Что-то серьёзное?
        - Да… Нет… Я не знаю! Её привезли вчера вечером… с приступом, - она не знала, почему в последний момент решила не говорить правду. Сработало какое-то чутьё, догадка, что тогда она может не увидеть маму в ближайшее время. – Мне надо её увидеть. Прямо сейчас. Узнать, насколько всё серьёзно, поговорить… Пожалуйста!
        Молотов коротко побарабанил пальцами по столу, о чём-то размышляя. Соне показалось, что он глянул на неё с подозрением, но наверное дело было в расшалившихся нервах.
        - Я вызову водителя, - наконец пообещал мужчина – по-прежнему ровно, без всякого выражения, так что оставалось только гадать, о чём он мог думать во время недолгой паузы. – А ты иди оденься нормально. На улице мороз, босиком из дома не выйдешь. Давай-давай, всё равно раньше, чем через час, за тобой никто не приедет.
        Время тянулось невыносимо медленно. Снизу доносились беззаботные детские и взрослые голоса, но Соня не могла заставить себя спуститься и разговаривать с кем-нибудь, как ни в чём не бывало. Оставалось ждать у себя, снова и снова меряя шагами комнату и при каждом доносящемся с улицы звуке бросаясь к окну.
        Наконец водитель объявился. Ждать действительно пришлось немногим больше часа, хотя Соне казалось, что прошёл по меньшей мере целый день. Она выскочила во двор, на ходу запахивая пальто. Молотов как раз отдавал какие-то распоряжения уже знакомому ей хмурому мужчине, но Соня успела расслышать только ответ того:
        - Понял, Глеб Юрьич. Сделаю.
        Соня вопросительно взглянула на хозяина дома, догадываясь, что речь шла о намечающейся поездке, но Молотов лишь кивнул ей, разрешая сесть в машину.
        Как и в прошлый раз, охранник следовал за ней по пятам. Соня попыталась настоять, чтобы тот подождал в холле больницы – не хотела, чтобы видел, в какое отделение она направляется. Он, конечно, доложит обо всём Молотову, тот поймёт, что она выдумала приступ и скрыла настоящую проблему, и не надо быть предсказательницей, чтобы предугадать – её выходка одобрения не получит.
        Однако все её доводы, как и прежде, были встречены холодным «Не положено». Более того, он прошёл за ней в палату, окинул помещение внимательным сканирующим взглядом, и только убедившись, что у Сониной мамы нет других посетителей, а её соседка по палате лежит на растяжке и точно не может представлять опасности, согласился подождать снаружи, не преминув напомнить:
        - Я буду сразу за дверью. Зовите, если что-то понадобится.
        Мать спала. Соня присела на край кровати, с тревогой и жалостью вглядываясь в осунувшееся, неестественно бледное лицо. Краем глаза заметила, как из-за двери, ведущей в крошечный санузел – благо, палата оказалась оснащена минимальными удобствами – показался чей-то силуэт. Соня не придала этому значения, решив, что у матери есть ещё одна соседка – палата была четырёхместной, но две кровати пустовали в данный момент.
        Только когда шаги замерли за её спиной, оглянулась – и вскрикнула от накатившего иррационального страха. Точнее, попыталась вскрикнуть, потому что при первом же движении с её стороны грубая мужская рука зажала ей рот.
        - Не ори. Не хочешь, чтобы мамаша копыта отбросила? Не ори.
        Видимо, посчитав, что этой угрозы достаточно для её молчания, мужчина ослабил хватку. Соня отпрянула, передёрнувшись от отвращения, провела ладонями по лицу. В первое мгновение показалось, что она видит перед собой Тимура, но потом поняла, что мужчина просто очень на того похож.
        - Вы кто? – резко осведомилась она, уже догадываясь об ответе.
        - Тихо, сказал! – зло шикнул незнакомец, воровато оглядываясь на дверь, но тут же сменил тон на насмешливый. – Ты что это, родню не признаёшь?
        - Вы мне не родственник.
        - Ещё как родственник. Брат папки твоего. Можешь называть дядя Рустам.
        - Мой отец умер, и у него никогда не было ни братьев, ни сестёр, - было нелегко сохранять видимость спокойствия, но пробудившаяся злость придавала сил.
        - Мало тебя Тимур драл, - с необъяснимой, но совершенно ненаигранной злостью прошипел новоявленный родственник. – Наглая тварь! А кто тебя растил столько лет, а? Кто воспитывал?!
        - Надеюсь, о воспитании с вами ещё поговорят – в суде, а потом в колонии. Это из-за вас мама здесь?
        - Это ты брось! – осклабился Рустам. – В суде-е… Галюся заяву писать не будет, и ты лучше не рыпайся. За мамку-то переживаешь?
        - Она здесь из-за вас? – повторила вопрос Соня.
        Родственничек неожиданно занервничал, и, кажется, из-за этого обозлился ещё больше.
        - Что – из-за меня, а? Ты, - он длинно и грязно выругался. – Кем себя возомнила? Тебе слово давали? Мужчина в семье – глава! И когда рядом такие тупые никчёмные курицы, как ты и твоя мамаша, приходится воспитывать! Думаешь, это так уж приятно? Каждый мужчина хочет иметь дома достойную покорную женщину, но что поделать, если вы все здесь распущенные наглые твари?! Приходится брать на себя бремя, воспитывать, для вашего же блага, а вы…
        Соня вцепилась в спинку кровати, силясь сохранить связь с реальностью. Голова шла кругом, окружающие её предметы мелькали перед глазами, словно были живыми и водили хоровод; но если бы ей сейчас предложили выбор – умереть или попросить помощи у так называемого родственника, Соня без раздумий выбрала бы первое.
        - Это из-за вас мама здесь? – повторила она, и сама удивилась тому, насколько бесстрастно прозвучал голос. Вряд ли кто-то мог бы сейчас догадаться, что она находится на грани обморока!
        - В нашей семье принято помогать друг другу, - размыто начал Рустам. – И если брат просит брата…
        - То есть это Тимур приказал вам избить маму, и вы послушались, - сделала вывод Соня.
        - Семейные дела, - поспешил напомнить «дядя Рустам», всё так же уходя от прямого ответа. – Священное право главы семьи – заботиться о душе домочадцев и назначать наказание за проступки. Незачем привлекать к этому посторонних.
        - Однако я именно это и сделаю, - уверила Соня, старательно игнорируя весь тот бред, который нёс родственничек – было очевидно, что спорить тут не с кем. – И будьте уверены, мама, когда сможет, напишет на вас заявление, так что лучше вам поторопиться с возвращением домой и надеяться, что там вас не достанут.
        Рустам зло оскалился, нисколько не впечатлённый её угрозой.
        - Сказано же, Галюся не в претензии. Хочешь сама услышать?
        Он сделал шаг к кровати, явно намереваясь потормошить спящую под воздействием лекарств женщину.
        - Не трогай! – не сумев скрыть въевшегося в кожу страха, который сейчас перенёсся с отчима и на его брата, выкрикнула Соня.
        Рустам снова шикнул, но отступил.
        - А ты, говорят, хахаля нашла? – сально усмехнулся он, резко меняя тему. – Говорят, не расписанными живёте?
        - Вы ещё скажите, не венчанными, - криво усмехнулась Соня. – Вам-то что?
        - Семью опозорила, - отрезал родственничек. – У нас за такое камнями закидывают!
        - Вы хотите закидать меня камнями? – с нарочитым спокойствием уточнила Соня.
        Рустам замешкался. Он явно ожидал другой реакции – наверное, страха или уговоров. Соня и сама не знала, откуда взялись силы если не для противостояния, то хотя бы для сохранения внешней выдержки.
        - Ну… если твой хахаль готов заплатить, он пусть и воспитывает дальше. Дело семьи невесту приготовить и калым назначить, а если кому-то нужна бракованная, его дело.
        - Значит, деньги, - резюмировала Соня. – Сколько? Сколько вам надо, чтобы вы исчезли из нашей с мамой жизни?
        - Ну ты сказала! – ухмыльнулся Рустам. – Куда ж мы исчезнем? У нас родню не бросают. Тимуру нужен уход, а на мамашку твою положиться нельзя, вы, бабы, сразу распускаетесь без твёрдой руки.
        - Я хочу, чтобы вы исчезли вместе с Тимуром, - перебила Соня, не испытывая ни малейшего желания выслушивать сомнительные рассуждения родственничка.
        Она не надеялась, что получится так запросто от них избавиться. Даже если бы у неё хватало денег, эти люди не из тех, кто довольствуется полученным и честно выполняет соглашения.
        Однако что-то делать было нужно. Увы, скорее всего её мать действительно не намерена писать заявление на своего обидчика. Наверное, её неслабо запугали. Но если не бороться, дальше может быть только хуже.
        У Сони не было чёткого плана, но кое-какие идеи начали зарождаться в голове. Если она раздобудет на отчима и его братца компромат, то сможет ответить на угрозы и шантаж тем же. Жаль, что сейчас нет возможности незаметно включить диктофон, но если она подыграет вымогателю, пообещает ему заплатить и назначит новую встречу, есть шанс, что тогда получится в разговоре спровоцировать его на признание в их с братцем преступлениях и получить нужную запись.
        - С какой это стати? – нагло осклабился Рустам. – Брат живёт по месту прописки.
        - Но ему ведь нужен уход, с которым моя мама не справляется, - напомнила Соня собеседнику его же слова. – А если вы не съедете, то не получите ни копейки, а вот участковый получит столько, сколько нужно, чтобы ежедневно заглядывать к вам с проверками. Если понадобятся основания, я и жалобы от соседей организую.
        Лицо Рустама удивлённо вытянулось.
        - Вот, значит, как, - протянул он без прежней издевательской ухмылки. – Обнаглела, дрянь! Думаешь, если какой-то богатый дурак на тебя клюнул, то уже управы не найти?
        - У меня мало времени, - поторопила Соня, устав от повторяющихся угроз и оскорблений.
        - Окей, - неожиданно неконфликтно согласился Рустам. – Значит, так, из дома ты нас сама выгоняешь, а жить где-то надо – раз, Тимуру реабилитация нужна, чтобы на ноги встать – два, компенсация за увечья – три, компенсация за позор семьи – четыре, плата за невесту – пять… Вот и прикинем, сколько выходит.
        Он сделал паузу, притворяясь, что подсчитывает сумму. Соня невозмутимо ждала.
        Она готовилась возмутиться, когда родственничек назовёт сумму – для пущей достоверности, чтобы тот точно не заподозрил в её поведении неладного. Однако стоило ей услышать цифру, и притворяться не пришлось.
        - Вы с ума сошли?! У меня нет таких денег. Столько за всю жизнь не заработаешь.
        - Можно по частям, - сбавил обороты Рустам. – Станешь переводить ежемесячные выплаты. Пока деньги капают – мамка живёт спокойно.
        Названная ежемесячная сумма в несколько раз превышала Сонину зарплату, которую она искренне считала очень даже неплохой.
        - Вы насмотрелись гангстерских боевиков? – не выдержала она. – Оттуда суммы? Но я-то не миллионерша. Откуда у меня, по-вашему, такие деньги?
        - А мне плевать. Для мамки нашла, и для меня найдёшь. Хахаля получше ублажай, пусть расщедрится.
        Они ещё немного поспорили, и Соня уступила, постаравшись убедительно изобразить отчаяние. Впрочем, она на самом деле была к этому близка, так что притворяться особенно не пришлось. Хоть она и надеялась решить ситуацию, но всё же ненадёжный план не избавлял от сомнений и страха, что всё может пойти не по задуманному сценарию.
        - Иди вперёд, - скомандовал Рустам, когда они договорились о следующей встрече. – Незачем, чтобы твой хахаль меня видел.
        Он принял водителя за её любовника, догадалась Соня, но поправлять не стала.
        - Я поговорю с лечащим врачом и вернусь в палату, - холодно пообещала она. – Вас здесь к этому времени уже быть не должно. И если я ещё раз увижу вас в больнице или неподалёку, сделка аннулируется. К маминой выписке вы должны съехать с квартиры.
        - Ты деньги сначала принеси, потом про переезд поговорим, - прошипел ей вслед Рустам.
        Разговор с врачом немного успокоил. Он более детально повторил то, что Соня уже слышала по телефону, и уверил, что непоправимых повреждений у пациентки нет. Конечно, ей сильно досталось, но внутренние органы не пострадали. Кости срастутся за месяц-полтора, выписаться из больницы можно будет раньше.
        Последнее Соню не очень обрадовало. Всё-таки тут мать была в большей безопасности, и лучше бы ей оставаться под присмотром, пока проблема с родственничками не решена.
        Она намекнула врачу о своём желании, пообещала не остаться в долгу, но в ответ на встречные вопросы уверила, что ничего не знает о произошедшем с матерью и не имеет никаких предположений на этот счёт. Всё равно без доказательств её слова официально не имели бы никакого веса.
        Когда она снова зашла в палату, Рустама уже не было. Соня снова посмотрела на спящую под воздействием лекарств мать. Врач объяснил, что она должна проснуться не раньше, чем через пару часов. Соня подавила вздох. Очень хотелось поговорить, выяснить, как всё произошло, успокоить и приободрить маму. Но ждать так долго она не могла. Обещала ведь вернуться к обеду. Сейчас лучше не нарушать слово, ей ведь ещё не раз придётся выпрашивать у Молотова отгул и машину.
        И так водитель посматривал на неё странно. Не то с каким-то подозрением, не то с осуждением. Несколько раз спросил, всё ли в порядке, и, похоже, так и не поверил утвердительному ответу.
        Глава 19
        Безмозглая упрямая девчонка! О чём она только думает и на что рассчитывает?
        Глеб ожидал, что хотя бы после поездки в больницу она всё расскажет, раз уж не захотела сразу. Ей ведь нужна его помощь! Дураку понятно, что самой девчонке не выкрутиться. Точнее, не вытащить амёбную мамашу из условий, в которых та живёт. Как по его, то и не стоило бы возиться – по заслугам ведь получает. Но Соня явно придерживалась другого мнения. И всё равно молчала, чёрт бы её побрал! Даже старалась вести себя, как ни в чём не бывало, хотя не надо быть физиономистом, чтобы заметить – на девчонке лица нет.
        Глеб сразу выяснил, что случилось на самом деле. За тот час, который заставил Соню дожидаться водителя, солгав ей, что быстрее тот не успеет явиться, навёл нужные справки. Действовал не столько из каких-то подозрений, сколько из-за привычки проверять любую информацию и вообще держать под контролем всё, что происходит вокруг него. Как оказалось, не зря.
        Абсолютное недоверие Сони неприятно царапнуло. Он, конечно, не рыцарь без страха и упрёка, и у девочки нет повода обольщаться на этот счёт, но всё равно, из двух зол можно-то выбрать меньшее. Но она предпочла иметь дело с так называемыми родственниками, а не с ним.
        Глеб снова – уже, наверное, раз в сотый за последние полчаса – взглянул на девчонку. Она разговаривала с Валентиной Григорьевной, стоя неподалёку от горки, на которой под присмотром Инги катались дети. Растягивала губы в улыбке и приветливо махала рукой, когда кто-то из малышей поворачивался в их сторону и звал присоединиться. На последнее, конечно, энтузиазма не нашлось, но в целом лицо держала.
        - Хоть ты повёл бы себя, как взрослый человек, - заметил Ветров, нанизывая шашлыки.
        Глеб скривился, демонстрируя, что сейчас советов не просил.
        - Это как? – всё-таки отозвался после паузы. – Пойти плясать вокруг неё? Если такая деловая, пусть и дальше крутится, как знает. Может, хоть что-то дойдёт, в следующий раз будет умнее.
        - А чего ты вообще завёлся? – не собирался успокаиваться друг. – Если так подумать… Твоя наёмная сотрудница не хочет втягивать тебя в свои семейные проблемы. В чём косяк? Ты представь, если бы каждый из сотни-другой работающих на тебя людей с каждой личной бедой бежал бы к шефу просить помощи. Нормально?
        - Вот давай без демагогии, - поморщился Глеб. – Я и так уже по уши в её семейных проблемах. Разве не ясно, что и теперь бы помог, только попроси.
        - Так возьми и предложи. Или ты собираешься мериться упрямством с девчонкой? Детский сад.
        Он не стал отвечать. Друг не то действительно не понимал, не то делал вид, но поддержки ждать было явно нечего, а бессмысленно пререкаться Глеб не собирался.
        Упрямство тут было ни при чём. Точнее, Соня вела себя упрямо и глупо, а он просто не намеревался этому потакать.
        Пусть заводит себя в тупик, если ей так хочется. Он, конечно, подстрахует, чтобы дурёху не прибили где-нибудь в подворотне, но больше пальцем не шевельнёт, пока до неё не докатится раз и навсегда, как надо действовать в подобных ситуациях. Должна же наконец понять, что решать вопросы – не её конёк. Может, хоть тогда перестанет влипать в неприятности и потом усугублять их до последнего?
        Вообще, была бы его – точно запер бы в четырёх стенах, и плевать, кто что об этом думает. Ходячая проблема, а не куколка…
        Глеб опять посмотрел в её сторону. Соня, будто почувствовав взгляд, обернулась, но сразу же опустила глаза, поёжилась, словно ей стало зябко или невыносимо одиноко.
        И это в праздник, когда он собирался её радовать… И себя тоже!
        Против воли в душе шевельнулась жалость. Возможно, в чём-то друг прав. Нужно посмотреть на ситуацию под другим углом. Девчонка ведь ещё, жизненного опыта никакого, а испытаний свалилось выше крыши. Чего от неё ждать?
        - Ты делом наконец займёшься, нет? – вырвал его из размышлений Ветров.
        Глеб повернулся к другу, который уже возился с последним шампуром.
        - Ты вроде и так неплохо справляешься. Начинай жарить без меня, а.
        Феликс одобрительно хмыкнул. Не став дожидаться ответной реплики, Глеб направился к Соне.
        Завидев его в непосредственной близости, девчонка стушевалась, занервничала. Явно ведь понимала, что неправа! Однако, похоже, исправляться не собиралась.
        - Пойдём, - приказным тоном распорядился он, кивнув в сторону арендованного гостевого домика. – Поговорим.
        В доме, стилизованном под охотничью избушку, уютно потрескивал камин. Глеб скинул куртку, повернулся к замешкавшейся у входа Соне.
        - Раздевайся.
        Девчонка подняла на него вмиг округлившиеся, ошарашенные глаза.
        - Ч-что?
        - Пальто снимай, - усмехнувшись, уточнил Глеб. – Жарко.
        Соня покраснела. От досады на собственную оплошность слишком резко дёрнула молнию и тихо вскрикнула, защемив палец.
        Глеб смотрел, как она машинально подносит руку к лицу, тянет пострадавший пальчик в рот, чтобы унять боль. Чёрт, если бы она специально хотела его отвлечь и переключить на другие мысли, то всё равно не смогла бы придумать ничего лучшего!
        Глеб усмехнулся сам себе. Он уже реагирует, как озабоченный подросток. Впрочем, неудивительно, если вспомнить, что женщины у него не было с того самого дня, как он выгнал из кабинета не угодившую стриптизёршу. Точнее, ещё дольше, ведь тогда тоже всё закончилось ничем.
        - Садись, - предложил он, кивнув на застеленное шкурой какого-то зверя кресло-качалку.
        Сам остался стоять, облокотившись о боковую стенку камина и глядя на девчонку сверху вниз.
        - Ты так и не рассказала толком, что там с матерью, - произнёс нейтрально, оставляя ей последний шанс на добровольную откровенность.
        Плечи девушки напряглись. Ей определённо не хотелось поднимать эту тему.
        - Я сказала, - осторожно, взвешивая каждое слово, возразила она. – Всё не так плохо, как я опасалась. Можно надеяться на скорое выздоровление.
        Обтекаемые общие фразы. Откровенно врать не решалась, но и по сути ничего не говорила.
        - Значит, в целом всё хорошо? – ещё раз уточнил.
        - Д-да, - голос неуверенно дрогнул, но девчонка упорно не отступала от своего.
        - Тогда почему у тебя такой вид, будто завтра конец света?
        Она на мгновение подняла голову, но встретиться с ним глазами не решилась, снова уставилась на собственные руки, сцепленные в замок.
        - Я… перенервничала, наверное.
        - Допустим. А в каком, говоришь, отделении лежит твоя мать?
        Он думал, что теперь-то поставил девчонку в безвыходное положение. Ей придётся или наконец заговорить, или обманывать уже явно и неприкрыто. И Глеб сам не знал, что сделает в случае последнего. Куколка словно специально напрашивалась на хорошую головомойку.
        - А вам зачем? – вопросом на вопрос отозвалась она.
        - Соня, в каком? – теряя терпение, повторил Глеб.
        - В… травматологии, - в последний момент всё же призналась она, но поспешила пояснить: - Мама… упала, когда стало плохо…
        - Твою мать, Соня! – Глеб от души врезал кулаком по каминной решётке. – Какого хрена, объясни мне! Вот просто – какого хрена?! Чёртова девка!
        Он сам себя не узнавал. Не в его стиле было вот так орать, выходить из себя. Даже не помнил, когда ещё так злился. А тут уже не в первый раз накрыло из-за девчонки! И неясно, чего хочется больше, задать ей хорошую трёпку и вытрясти из головы всю дурь или, опять же, вытрясти дурь, но совсем другим способом. Чтобы сама больше не захотела юлить и выкручиваться, чтобы видела в нём не работодателя и не угрозу, а… покровителя, которому можно доверять.
        Вот только второй способ с девчонкой до сих пор невозможен, и это тоже не способствовало умиротворению.
        Глеб шагнул в её сторону, и Соня настороженно подобралась. Как вспугнутый зайчонок, не знающий, бежать от хищника или притаиться под кустом в надежде остаться незамеченным.
        Он навис над девушкой, уперевшись ладонями в ручки кресла. Соня, почувствовав себя пленницей, попыталась отодвинуться подальше, слиться со спинкой кресла. Однако виновато молчать или оправдываться не стала.
        - Вы всё знаете? – тихо спросила, сделав ударение на слове «всё».
        - Разумеется, Соня.
        Она всё-таки посмотрела на него, решительно вздёрнув подбородок. В другой ситуации Глеба позабавила бы эта её особенность – теряться и трусить, пока ещё ничего не произошло, но защищаться, когда загнана в тупик.
        - Почему вы злитесь? То есть… Это ведь вас не касается.
        - Не касается… Не касается?! Хорошо, давай так! Ты, если не забыла, у меня работаешь. И мне не нужно, чтобы мои сотрудники так или иначе привлекали внимание органов, а вся эта история очень попахивает криминалом. Так что меня всё очень даже касается, поняла? Кончай выкаблучиваться и выкладывай! Что ты собралась дальше делать? Откуда брать деньги? Тебе вообще в голову не приходило, что дешевле киллера нанять, чем всю жизнь платить вымогателям?!
        - Да не собиралась я никому платить, - глядя широко распахнутыми глазами, вклинилась в поток его возмущения девчонка.
        - Продолжай. Или мне каждое слово надо из тебя вытаскивать? Я тебе что, нянька?
        Она наконец заговорила связно и подробно, не видя больше смысла упорствовать. Глеб слушал со смешанным чувством удивления и вернувшегося желания хорошенько встряхнуть самонадеянную особу.
        - Твою мать, Соня, - только и смог он повторить, когда девчонка замолчала. – Ты не соображаешь, что своей самодеятельностью только заработала бы себе место на койке рядом с мамашей? Ты жить не можешь без проблем или что? Вот почему нельзя было просто прийти, нормально всё изложить и попросить помощи, я не понимаю?
        - У вас? – с непонятной интонацией переспросила Соня.
        - У меня. А что не так?
        - Я… Мне нечего предложить взамен.
        Взглянула непреклонно, словно он уже что-то потребовал. Упрямая девчонка! Да девять из десяти даже не задумались бы о возможной отдаче, лишь бы кто-то снял с них все проблемы. А если и задумались, всё равно согласились бы на любые условия.
        Глеб усмехнулся. И не удержался от искушения – протянул руку, касаясь мягкой девичьей кожи, медленно очертил большим пальцем контур губ. Хотел только немного подразнить свою недотрогу, но Соня неожиданно не отпрянула, не попыталась стряхнуть его кисть. Замерла, растерянно глядя глаза в глаза и, кажется, почти перестала дышать.
        Невозможно было остановиться вот так, когда он наконец-то впервые не встретил возражения, неприкрытого испуга.
        Глеб осторожно, будто ненароком скользнул ниже, проникая под широкий ворот свитера и лаская нежную шейку.
        Соня шумно вздохнула. Ожила, слабо вцепилась в его запястье.
        - Что вы делаете… - прозвучало неуверенно и совсем без намёка на страх. - Я же сказала…
        - Мне и не нужно взамен, - успокоил, только сейчас вспомнив, что они ещё не договорили, и, наклонившись к девушке совсем близко и по-прежнему не разрывая зрительного контакта, шепнул: - Хочу просто так. По взаимному желанию.
        Соня покраснела, неловко отвернулась, пряча лицо, и лишь теперь попыталась убрать от себя его руку.
        - У меня нет желания…
        Чтобы отодвинуться от девчонки, потребовалось немалое усилие воли.
        - А помощь будет абсолютно безвозмездной, - по-деловому сообщил Глеб, возвращаясь к теме разговора. – Больше ты этих людей не увидишь.
        - Что вы собираетесь делать?! – тут же всполошилась девчонка.
        Он пожал плечами, в душе забавляясь её волнением. Наверняка куколка уже нарисовала в голове мрачные картинки с лужами крови и закопанными в лесу трупами.
        На самом деле убийства зачастую оказываются делом довольно хлопотным, и лучше по возможности обходиться другими вариантами. Особенно в таких вот случаях. Исчезни эти родственнички без вести, и следствие начнёт тормошить мамашу девчонки, а та и ничего не зная наболтает достаточно, чтобы и его, и Соню надолго лишили покоя. Всё, конечно, кончилось бы ничем, но в любом случае, кому нужно привлекать к себе лишнее внимание?
        - А ты бы что хотела? – поинтересовался не без любопытства.
        - Чтобы их обоих посадили! – без запинки выдала Соня. – И Рустама, и отчима. Пусть всё будет по закону, но… чтобы их больше никогда не видеть, и чтобы мама была в безопасности.
        Что ж, он так и планировал. А с девочкой можно поиграть в уступки, пользуясь случаем. Пусть будет ему благодарна.
        - Как скажешь, - согласился Глеб. – Это ведь твоё дело. Мать согласится написать заявление, если её убедить, что бояться нечего?
        - Наверное… - без особой уверенности протянула Соня, и честно добавила: - Я не знаю.
        - В принципе, не важно, - махнул он рукой. – Всё равно для приличного срока одного эпизода мало, придётся чуть-чуть подправить картинку.
        - Что? – девушка непонимающе нахмурилась.
        - Не бери в голову, Соня, это теперь моя забота. Хотя лучше, если твоя мать всё же станет сотрудничать – чтобы от неё же самой потом лишних вопросов не возникало. Значит, сейчас ты ей позвонишь и скажешь, что её сегодня перевезут в другую клинику, и никаких возражений не принимается. Там хорошая охрана, посторонних на территорию не пускают, к ней без моего личного разрешения никто, кроме врача и медсестёр, не попадёт. После праздников отправлю туда адвоката, пусть уламывает на дачу правильных показаний. Ну а нет – и чёрт с… и не надо, так разберёмся. Всё ясно?
        Девчонка кивнула.
        - Давай, звони матери. Я тоже пойду сделаю пару звонков. И всё, Соня, больше не забивай себе всем этим голову. Расслабься. Отдыхаем сегодня, идёт?
        Она снова ответила кивком, и впервые за день улыбнулась.
        Глава 20
        Он ещё ничего, по сути, не сделал, только пообещал, но девочка заметно приободрилась. А уж когда второй раз поговорила с матерью и убедилась, что та доставлена в охраняемую частную клинику, и вовсе расцвела.
        А когда благодарила, чуть не расплакалась от избытка эмоций. Ещё никогда ему не выражали признательность настолько искренне. А ведь она понимала, что ему всё это ничего не стоит.
        Глебу понравилось быть с ней добрым. Видеть, как отчуждение и настороженность в медовых глазах вытесняются робкой доверчивой радостью и теплотой. Ради этого стоило наплевать на свои понятия и изменить первоначальное решение.
        - Вкусно? – он остановился рядом с пригревшейся у костра Соней, которая неторопливо, маленькими глотками потягивала свою порцию глинтвейна.
        Девушка кивнула, машинально облизнувшись. Слегка закусила нижнюю губу и блаженно зажмурилась, смакуя послевкусие. А его буквально повело от этой простой и невинной по своей сути картины. Всегда был равнодушен к примитивным женским уловкам, но сейчас… Понимание того, что девчонка не заигрывает и вовсе не старается специально выставить себя в соблазнительном виде, разбудило обратную реакцию.
        - Жалко, что на морозе остывает быстро, - приветливо продолжила Соня, к счастью, не догадываясь о том, где бродят его мысли.
        - Подлить горячего?
        Соня покачала головой и отставила кружку с остатками напитка.
        - Спасибо. Мне уже хватит.
        - Примерный зайчонок боится захмелеть?
        Болтал первое, что в голову взбредёт, а сам думал об одном – поддаться желанию приобнять куколку, или она снова занервничает?
        Решение пришло само собой. Дети Ветрова, наскоро пообедав, снова потащили родителей на горку. Раньше Глеб ни за что бы не подписался на детсадовское развлечение, даже ради неугомонной крестницы. Но сейчас это показалось подходящим поводом.
        - Присоединимся?
        Глаза девушки расширились в удивлении. Она явно не поняла, шутит он или предлагает всерьёз.
        - Не-ет, - протянула после паузы. – Я не любительница экстрима.
        Глеб засмеялся, искренне позабавленный её реакцией.
        - Ты даже не представляешь, что такое настоящий экстрим, - уверил он.
        - И представлять не хочу!
        Она беспечно улыбалась, стоя в каком-то полушаге от него, и Глеб всё же не выдержал. Сократил оставшееся расстояние и привлёк девочку к себе.
        - Значит, зайчонок сегодня не храбрый, а робкий? Кусаться тоже не будешь?
        Поймал смятённый и как-то по-новому беззащитный взгляд. Даже через плотные слои зимней одежды было легко почувствовать, как она напряглась. Но брыкаться не спешила. Очень хотелось верить, что не из опасения разозлить его и остаться без помощи.
        Глеб успокаивающе погладил её по щеке, едва касаясь костяшками пальцев. Соня по-прежнему молчала, только неотрывно скользила взглядом по его лицу, не то пытаясь найти в нём разгадку на какой-то неизвестный Глебу вопрос, не то прислушиваясь к себе самой. И только когда он склонился ближе, порывисто тряхнула головой, уворачиваясь от поцелуя.
        - Не надо… Нас же увидят!
        Глеб тихо засмеялся, уткнувшись в макушку девчонки, раз уж не удалось добраться до губ. Даже сейчас, в мороз, она пахла чем-то волшебно-летним. Луговыми цветами, или засахаренными грушами, или свежим мёдом, или вообще чем-то незнакомым и неизведанным, но невыносимо притягательным. Поначалу он думал, что это духи, но потом с удивлением выяснил – Соня не жалует парфюмерию.
        - Тебя только это смущает? – уточнил, склонившись к её уху, и, пользуясь случаем, захватил губами мочку, чуть потянул…
        Кажется, у него появился свой личный фетиш. Девочку хотелось не просто целовать – хотелось пробовать её на вкус, облизывать, покусывать.
        - Не волнуйся, никто не увидит, - выдохнул, отстранившись от покрасневшего ушка и, не встретив сопротивления, продолжил скользить губами по скуле, по щеке…
        Поблизости действительно никого не было. Ветровы следили за детьми, никак не желавшими покидать горку, его мать скрылась в доме, сообщив, что растущий мороз ей не по душе и пора бы погреться.
        - Соня… - негромко позвал, замерев в нескольких миллиметрах от её рта.
        Она глубоко вдохнула, словно ныряльщик перед прыжком в воду. Кажется, хотела что-то сказать, но Глеб не стал дожидаться, жадно приник к дразняще приоткрывшимся губам.
        Соня осталась неподвижной. Только руки робко подняла на его плечи, не понятно, желая оттолкнуть или не решаясь обнять.
        Он сдерживался, как мог старался не спешить. По очереди захватывал то нижнюю, то верхнюю губку, ласкал языком, легонько посасывал, не пытаясь углубить поцелуй.
        - Вкусная моя девочка… - глухо прошептал, на миг отрываясь от неё, чтобы тут же снова возобновить приятное занятие. – Сладкая… Нежная…
        Соня тихо всхлипнула, и вдруг сильнее запрокинула голову, удобней устраиваясь в его объятиях. Податливые мягкие губы неуверенно шевельнулись, повторяя его движения – совсем робко, едва уловимо.
        Все мысли о деликатности и постепенном подходе враз вылетели из головы. Глеб крепче прижал девушку к себе, свободной рукой зарылся в её волосы, в душе кляня чёртову зимнюю одежду, которая мешает добраться до тела. Позволил Соне отстраниться, только когда воздуха стало не хватать.
        - Хорошая моя… - перехватил расфокусированный, с поволокой взгляд, который становился всё более изумлённым по мере того, как в него возвращалась осознанность. – Всё хорошо?
        Соня неопределённо повела плечиком. Нахмурилась, потом улыбнулась, явно не зная, как себя вести, ещё не разобравшись в собственных ощущениях.
        - Д-да, - всё же кивнула она. – Наверное…

* * *
        Соня будто разделилась на две части. Одна неустанно прокручивала в памяти последние события, ругала себя и с затаённым ужасом гадала, чем всё может обернуться. Чего теперь ждать от Молотова, и как самой себя с ним вести?
        Другая её часть вспоминала всё то же, вот только в совсем иных тонах. Никогда прежде Соня бы не поверила, что поцелуи мужчины могут оказаться настолько приятными. И прикосновения… От одних воспоминаний дыхание снова сбивалось, а тело охватывала томительная слабость.
        В голову лезли и совсем уж нелепые мысли. Например, догадался ли Молотов, что она впервые целовалась по-настоящему, по своей воле? Может, её неумелость показалась ему смешной? Разочаровала, и он теперь потеряет к ней интерес?
        Ещё совсем недавно Соня только обрадовалась бы и вздохнула с облегчением, окажись всё так. Но сейчас… Она сама не знала, что чувствует. А Молотов, как назло, не делал ничего, чтобы избавить её от неопределённости.
        Они больше не оставались наедине, и за последующие два дня непрерывных новогодних развлечений мужчина ни словом, ни жестом не намекал на недавнее. Держался с приветливой вежливостью, и только. Как если бы она была здесь случайной гостьей, которую вроде бы и рады видеть, но и при расставании не огорчатся.
        Почему-то это выбивало из колеи. Настолько, что Соня уже сама иногда принималась придумывать предлоги для уединения. Может, тогда бы удалось хоть что-то понять, объяснить для себя новое поведение этого странного человека.
        Когда миновали затянувшиеся выходные, она всё же решилась. Молотов обещал вплотную заняться делом её недородственников сразу после праздников, и Соня в любом случае хотела узнать, как всё продвигается. В другое время она постаралась бы улучить подходящий момент после завтрака или ещё когда-нибудь в течение дня, когда можно перехватить хозяина дома в общих комнатах и не оставаться с ним на его территории. Но сейчас в ней словно засел маленький любопытный бесёнок, который подталкивал на неосторожные поступки.
        Соня решительно направилась к комнате Молотова. Постучала и, получив разрешение войти, уверенно перешагнула порог, впервые без понукания прикрыв за собой дверь.
        Мужчина разговаривал с кем-то по телефону, но всё равно приглашающе махнул ей, похлопал по дивану рядом с собой, жестом предлагая располагаться поудобнее. Так естественно и без тени удивления, будто знал заранее, что она придёт, ждал её.
        - Нет, наших лучше не задействовать, чтобы никаких лишних зацепок, - услышала Соня его ответ кому-то. – К соседям присмотрись, может, есть кто артистичный и неболтливый. Был бы хороший вариант.
        Соня подошла ближе, но сесть не успела – едва она поравнялась с Молотовым, как тот наклонился вперёд и неуловимым резким движением обхватил её за талию, притянул к себе на колено, ни на секунду не прерывая разговор.
        Первым порывом было вскочить, но попытка не увенчалась успехом, и Соня затихла, рассудив, что после того как она сама отвечала на поцелуй глупо будет истерить и мешать деловому разговору из-за безобидной, по сути, вольности.
        Почувствовав, что она больше не старается отстраниться, Молотов перестал удерживать. Вместо этого мужская рука заскользила по её пояснице, спине, затылку, неспешно выводя хаотичные узоры.
        - А что «жена-дети»? – невозмутимо продолжал он отвечать невидимому собеседнику. – Мне какое дело до его жены и детей? Организуй им депортацию, пусть уматывают, откуда взялись… Что? Да я образно. Можно неофициально, конечно. Но к концу недели чтобы духу их не было… Серьёзно? Может, мне ещё бизнес-класс им оплатить?.. Да. Хорошо. Давай, работай.
        Молотов отбросил телефон и посмотрел на неё, чему-то улыбаясь.
        - Соскучилась?
        Соня даже не сразу поняла, о чём он спрашивает, а потом растерялась, не нашлась с ответом. Руки мужчины продолжали осторожно, не переступая грани, блуждать по её телу, и это мешало сосредоточиться. Странно волнующие, тревожные, но от этого не менее притягательные ощущения вытеснили из головы все мысли.
        - Опять прячешься… - неодобрительно пробормотал Глеб, оттягивая высокий воротник её блузки. Уже знакомо нырнул под него большим пальцем и принялся поглаживать шею. – Почему на тебе всегда так много ткани, м-м?
        - Я… спросить пришла… - слабо проговорила Соня, напоминая об этом прежде всего себе самой.
        И вдруг поняла, что это неправда. Как неправда и то, что она хотела лишь разгадать поведение Молотова, разобраться, чего ждать дальше. То есть, конечно, правда, но…
        Она пришла за ещё одним поцелуем. За этими ласковыми, чуткими объятиями. Пришла, чтобы ещё раз испытать то, что испытала тогда на базе отдыха. Распробовать эти ощущения, уже зная, как это бывает, не чувствуя больше отравляющего момент страха.
        - Спрашивай, - чуть хрипловато отозвался Глеб.
        А сам поймал её руку и начал медленно, по одному, целовать каждый пальчик. Потом двинулся обратно, теперь уже захватывая их ртом, легонько покусывая и посасывая.
        - Никогда раньше не рассматривал фразу «пальчики оближешь» в таком контексте, - сообщил с тихим довольным смешком, ненадолго отрываясь от своего занятия. – Карамельная девочка… Хочу, чтобы ты меня покормила. Вот так, из рук…
        Соня сглотнула, на миг представив себе эту картину. Сама не заметила, как расслабленно откинула голову Молотову на плечо, полностью отдаваясь ощущениям.
        Чувства смешались в невообразимый дурманящий коктейль. Неловкость, смятение, не иссякшая до конца тревога… и удовольствие. Каждое прикосновение воспринималось небывало остро, отзывалось во всём теле сладостной истомой.
        Соня вздрогнула, почувствовав, что руки Молотова уже хозяйничают у неё под блузкой. Хотела отстраниться, но вместо этого непроизвольно застонала, выгнулась, когда мужская ладонь легонько сдавила грудь через тонкое кружево бюстгальтера.
        - Глеб Юрьевич!..
        Он негромко засмеялся, скользя губами по её скуле.
        - Самой не смешно? Просто Глеб и на «ты». Повтори.
        - Я… - начала она, и тут же задохнулась от нового прикосновения к груди.
        Прикусила губу, чтобы снова не застонать, но Молотов всё равно заметил её реакцию. Погладил снова, по очереди обвёл пальцем бесстыдно затвердевшие соски, не переставая покрывать поцелуями лицо.
        - Какая ты… Чувствительная, нежная девочка. Такая отзывчивая… А так долго от меня пряталась… Ну ничего. Ничего, мы с тобой всё наверстаем…
        Прерывистый хриплый шёпот немного отрезвил. Вернулись отголоски прежних страхов. Конечно, мужчине мало объятий и поцелуев. Он хочет большего, и она сейчас дала повод… Сама дала повод требовать от неё всё, что угодно. Но она не может, не готова… Сейчас точно не готова! Переварить бы сначала то, что уже произошло. Успокоиться, осмыслить…
        - Хватит… - выдохнула Соня и не расслышала сама себя. – Хватит… Глеб…
        Он неожиданно прислушался. Убрал руки, но совсем не отпустил, снова приобнял за талию. Сжал сильнее, когда она всё же заёрзала, пытаясь встать.
        - Не дразни. Сиди тихо.
        Она опять не сразу поняла, что он имеет в виду, а потом резко осознала, что в бедро давно уже упирается нечто твёрдое. Соню обдало жаром, и она сама не смогла бы сказать наверняка, был это страх, смущение или что-то совсем другое.
        - Так что ты хотела узнать? – спокойно, словно в ситуации не было ничего неловкого, напомнил Глеб. Только изменившийся тембр голоса позволял догадаться, что мужчина на самом деле далёк от невозмутимости.
        - Я… - Соня запнулась, усилием воли заставляя себя собраться с мыслями. – Про Алиевых…
        - А-а, - протянул Молотов, будто речь шла о чём-то незначительном. – Всё нормально. Уже в СИЗО, твоя мать заявление подписала. Сейчас ещё пару эпизодов нарисуют – и дело в суд.
        - В смысле, нарисуют? – не поняла Соня. Сосредоточиться, когда Глеб снова начал массировать ей затылок, перебирать волосы и ласкать шею, было непросто.
        - Говорил ведь уже, не бери в голову.
        - Но… мне же придётся давать показания…
        - Какие показания? Ты тут при чём?
        - Но как…
        - Сонь, успокойся уже, а. Ты там давно не живёшь, будет считаться, что о последних событиях ничего не знала и, соответственно, ничего рассказать не можешь. Старое поднимать никто не станет. Интересы твоей матери представляет адвокат, он же будет за неё говорить. Остальное вообще не твоя забота. Всё хорошо, поняла?
        Соня кивнула, не скрывая облегчения.
        - К выписке твоей матери её квартира будет свободна.
        - Когда я могу к ней съездить?
        - Зачем?
        Вопрос поставил в тупик. Соня посмотрела Молотову в глаза, пытаясь понять, не является ли это какой-то шуткой. Но тот был серьёзен, даже немного хмурился. Рука, нежно и неспешно бродившая вдоль её позвоночника, поднялась и чуть сжала шею сзади.
        - Но… Навестить. Это же моя мама, - привела Соня логичный на её взгляд довод.
        - И что? Соня, все твои проблемы – от этой женщины. Мне не нравится это общение.
        Она опешила. А потом едва сдержала возмущение. Молотов, конечно, невероятно помог им обеим – да что там, буквально спас! Но это ведь не повод влезать в её частную жизнь и диктовать, как и с кем общаться. Тем более когда речь идёт о единственном родном человеке.
        Всё это она и попыталась донести, старательно подбирая выражения. Глеб смотрел скептически и явно взвешивал что-то в уме. Наконец неохотно кивнул.
        - Хорошо, когда соберёшься, говори, дам водителя.
        - Спасибо, - Соня улыбнулась, отгоняя мелькнувшее было ощущение, будто Молотов всё равно намерен так или иначе решить вопрос по-своему. Снова шевельнулась, выбираясь из объятий. – Там, наверное, все уже встали. Завтрак ждут…
        - Придёшь ко мне вечером? – ошарашил он вопросом, всё ещё не торопясь её выпускать.
        Соня встретилась с его голодным, требовательным взглядом и на долю секунды забыла, как дышать.
        - Не бойся. Не захочешь – ничего не будет… Придёшь?
        Не давая ответить, впился в её губы. Уже без той осторожной, дразнящей медлительности первого поцелуя; с такой откровенной, обжигающей страстью, от которой Соне снова стало жарко и как-то странно, невыносимо хорошо. Хотелось купаться в этом наслаждении бесконечно, растягивать и не упускать, но в то же время оно становилось почти мучительным, потому что… его было недостаточно, и это ощущение усиливалось с каждым мгновением.
        - Придёшь? – повторил Молотов, оторвавшись от неё.
        Соня прерывисто, рвано вздохнула. Закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, что-то обдумать, разобраться в собственных желаниях. Получалось плохо. Зато она всё ещё видела устремлённый на неё взгляд, подталкивающий к ответу…
        - Да… - не веря, что это действительно говорит она, шепнула Соня.
        Глава 21
        Глеб с четверть часа стоял под холодным душем, но всё было напрасно. Замёрзнуть получилось, успокоиться – нет. Перед глазами упорно стоял образ его куколки, в ушах ещё звучали её тихие сдавленные стоны. Он и не подозревал, что неискушённость и робкая сдержанность могут завести похлеще неприкрытой страсти.
        Это становилось большим, чем примитивная жажда обладания. Упоительно было сознавать, что именно он впервые разбудил в девчонке чувственность, приоткрыл перед ней неведомый ей прежде мир, и только он поведёт её дальше, заставит раскрыться полностью. Древний, хищный инстинкт завоевателя и не менее древняя человеческая тяга к созиданию соединились в одуряюще острую смесь.
        Стоило вылезти из-под остужающих струй, и тело сразу взбунтовалось, снова напомнило даже не о желании – о мучительной потребности. Если бы он мог, без малейшего сожаления перемотал бы время, приближая вечер. О том, что девочка может в очередной раз ускользнуть, даже думать не хотелось.
        Нет, в этот раз он попросту не позволит ей подобного. Заставит потерять голову.
        Попеременно то предвкушая скорое свидание, то пытаясь отвлечься, чтобы не выдать себя, Глеб спустился в столовую.
        - … так что если захочешь перебраться в тёплые края, даже не сомневайся, - донёсся до него голос Инги. – Такие люди мне всегда нужны.
        Не нужно было слышать разговор с самого начала, чтобы догадаться – зарвавшаяся нахалка Зеленцова, точнее, теперь уже Ветрова – предлагает его куколке работу в своём кафе или гостинице. Полагает, что той нужна защита от него? Путь к отступлению?
        Глеб даже не заметил, когда они успели подружиться.
        Его охватило смешанное чувство раздражения и беспокойства. Как хищника, из-под носа у которого захотели увести добычу.
        - Принцесса, с каких пор ты начала переманивать ценных сотрудников не у конкурентов, а у друзей? – усмехнулся он, не выдавая накативших эмоций. – Это нечестная игра.
        Соня улыбнулась ему, застенчиво взглянув из-под полуопущенных ресниц. Похоже, всерьёз она предложенный вариант не рассматривала. От сердца сразу отлегло.
        - А что такого? – без тени неловкости пожала плечами Ветрова. – Возможность выбора – залог эволюции.
        Глеб послал ей не самый добрый взгляд и решил перевести тему.
        Ветровы собирались сегодня уезжать. Дела требовали присмотра, и надолго затягивать каникулы не получалось. Хотя в аэропорт нужно было ехать лишь после обеда, завтрак уже проходил в атмосфере скорого расставания.
        Валентина Григорьевна с повышенным вниманием суетилась вокруг детей, стараясь больше побаловать напоследок. Те капризничали наперебой, чувствуя, что сегодня им можно всё. Ветровы в который раз напоминали, что летом ждут всех у себя.
        Инга снова принялась о чём-то шушукаться с Соней, и вот это немного напрягало. Конечно, логических причин для такой реакции не было. Но всё же Глеб привык думать, что куколка совсем одна, и никуда от него не денется без разрешения, даже если очень захочет. По счастью, она уже вроде как и не хочет, но это не избавляло от неприятного ощущения, что ситуация может выйти из-под контроля. А такого Глеб не любил.
        Впрочем, стоило признать, что в целом визит друзей сработал в плюс, и обстановка в доме изменилась к лучшему. И Соне отступать уже поздно.
        С этими мыслями он проводил Ветровых в аэропорт, потом без особой необходимости заехал с проверкой в клуб – чтобы отвлечься от ожидания вечера.
        Дома за ужином жадно поглядывал на девчонку, не слыша и половины того, о чём говорит мать. Та, кажется, после отъезда гостей – а главное, их ребятни – заскучала и завела любимую тему о внуках, которых никак не дождётся. Когда-то его раздражали подобные разговоры и нежелание матушки понять, что он категорически не семейный человек и становиться таковым не собирается; потом начали забавлять своей упрямой неизменностью. Сейчас же слова были не больше, чем фоном.
        Соня задумчиво ковыряла вилкой рыбу и тоже по большей части отмалчивалась. Смущённо отводила глаза, ловя на себе его взгляд, но тут же сама посматривала в его сторону – взволнованно, несмело.
        Она переоделась к ужину, явно приняв во внимание его слова о чрезмерно закрытых нарядах. Теперь на куколке было лёгкое домашнее платье на бретелях, с неглубоким, но заманчивым треугольным вырезом. Глеб смотрел на неё, и от мысли, что девочка постаралась для него, внутри поднималась непривычная тёплая волна.
        Соня долго не шла. Томительно-сладостное предвкушение успело смениться тревожным сомнением, а потом и злым разочарованием. Передумала? Испугалась?
        Глеб бесцельно бродил из угла в угол, не находя себе ни места, ни занятия. Ехать в клуб и снять напряжение с какой-нибудь левой девкой решительно не хотелось, несмотря на неугасающий зов тела. Даже думать об этом почему-то было тошно. Словно ему показали стол с деликатесами, а потом предложили комкастую остывшую манку.
        Пить тоже не хотелось. И драться в тренировочных целях. Пожалуй, если бы начал, то сегодня вовремя бы не остановился, и кому-то пришлось бы совсем не сладко.
        Если бы девчонка не жила по соседству с его матушкой, он бы без малейших сомнений и мук совести пошёл к ней. Не позволил так просто и нечестно пойти на попятную, выудил из её скорлупы…
        Стрелки часов уже подбирались к двенадцати, когда он услышал тихий стук в дверь. И сразу же, не успел он ответить, створка приоткрылась. Соня проскользнула в комнату и нерешительно остановилась, переминаясь с ноги на ногу. Даже на расстоянии было заметно – или он просто почувствовал – как нервно подрагивают её колени.
        - Я… - смятённо начала она.
        Глеб в несколько шагов преодолел разделяющее их пространство, порывисто обнял девочку со спины, тесно прижав к себе.
        - Заставляешь ждать, - выдохнул ей на ухо.
        Жадно прошёлся ладонями по животу, скользнул выше, нетерпеливо сжав грудь. Соня вздрогнула. Напряглась, негромко что-то пролепетала.
        - Ну что ты?.. Моя девочка… Хорошая… Не бойся меня… - бессвязно зашептал он, лишь бы не дать ей вставить слово, не позволить убежать.
        Руками продолжил бродить по телу, желанному, нежному, сладкому. Очертил линию талии, плеч; губами прижался к беззащитно открытой шейке, нежно прикусил тонкую кожу. Ощутив под губами бьющуюся жилку, провёл вдоль языком, втянул трепещущую кожу.
        - Пойдём… - настойчиво оттеснил девочку от двери, чтобы уж точно не передумала и не попыталась сбежать.
        Она прильнула, поддаваясь; порывисто повернулась и спрятала лицо у него на плече.
        - Свет… - прошептала так тихо, что он не сразу понял смысл. – Можно выключить?
        Один только факт, что она просит, спрашивает его разрешения, прострелил новой вспышкой восторженного желания.
        Глеб стиснул руки в кулаки, стараясь прийти в себя, сохранить самоконтроль. В непослушной, опустевшей вмиг голове пульсировала одна мысль – не упустить, не испугать. Ему нужна, жизненно необходима сейчас эта куколка – вот такая, томная и податливая, поддающаяся напору, слабеющая от его ласк…
        Он щёлкнул выключателем, в душе восторжествовав – не зря заранее растопил камин. Уж с этим девочка ничего не поделает, не помешает ему на неё смотреть.
        Соня позволила увлечь себя к дивану, усадить на колени. Он специально повторял уже знакомый сценарий, надеясь, что это поможет ей совсем расслабиться.
        На миг откинулся на спинку дивана, снова напоминая себе о самообладании.
        - Поцелуй меня. Сама. Соня-я… - прошёлся медленной лаской между лопаток. Чуть сдавил шею, побуждая наклониться ближе…
        Ничего не ждал, но она вдруг поддалась. Помедлила в сомнении, а потом склонилась к его лицу.
        Поцелуй вышел осторожным, сдержанным. Она явно вспоминала, что он делал с ней прежде, и пыталась повторить. А он… Он разрывался между безумным стремлением взять инициативу в свои руки и желанием прочувствовать каждый шаг её доверия и нежности.
        Когда тёплые, робкие ладошки скользнули по его грудной клетке в несмелой попытке приласкать, Глеб не выдержал. Отстранился на миг; через голову, не тратя времени на пуговицы, сорвал с себя рубашку, и снова закинул её руку на своё плечо.
        - Продолжай!
        Сам прильнул к открытой шее, покрыл поцелуями. Нетерпеливо двинулся дальше, оставляя следы на пути каждого жадного поцелуя-укуса. Настойчиво потянул вниз широкую бретель платья, и только почувствовав сопротивление ткани, вспомнил о молнии. Нашёл, резко дёрнул вниз.
        - Глеб Юрь… Глеб… - тихо простонала Соня, пытаясь перехватить его руки, но при этом выгибаясь ему навстречу.
        - Да, моя хорошая… - пробормотал он, находя застёжку бюстгальтера.
        Соня судорожно прижала руки к груди, пытаясь сохранить остатки ткани.
        - Ну что ты… - он легко преодолел слабое сопротивление. – Дай на тебя посмотреть… Красивая моя… Ты знаешь, что ты красавица, Соня?
        Это не было пустыми словами. От вида полуобнажённой, доступной и податливой куколки дух захватило. Пусть это было сто раз смешно и неоправданно, но сейчас ему казалось, что он в жизни не видел такой манящей красоты, настолько восхитительного женского тела.
        Полная, упругая грудь с по-девичьи аккуратными коричневыми сосками и большими бледными ареолами была словно специально создана для него. Для того чтобы он её ласкал, целовал, сжимал и гладил, заставляя девочку сходить с ума от безумной гаммы чувств.
        Глеб отбросил ненужный кружевной клочок и впился поцелуем в губы, не давая Соне ни малейшей возможности возразить. Осторожно очертил нежные полушария, чуть приподнял в ладонях, будто взвешивая.
        Соня коротко вздохнула, откинулась сильнее, открывая ему путь к чувствительным уголкам своего тела.
        Он продолжил ласкать, не оставляя без внимания ни одного доступного его рукам кусочка тела, но теперь намеренно обходя грудь, дразня. До тех пор, пока Соня сама не стала вертеться, выгибаться в его руках так, чтобы чувствительные полушария попали под его ладони.
        - Ты можешь сказать, если чего-то хочешь, - прошептал ей на ухо, дразняще проводя ребром ладони по нежной впадинке между грудями.
        - Да-а, – простонала она в ответ.
        - Что – да? – сам не знал, откуда берётся выдержка дразнить девочку, но это точно было не менее сладко и долгожданно, чем сам финал.
        - Гле-еб… - она судорожно перевела дыхание и выгнулась ещё сильнее, предлагая себя.
        Будто он в самом деле до сих пор не видел завораживающей, зовущей красоты её тела, выдержка вдруг схлынула. Больше не в силах медлить, Глеб наклонился, резко втянул ртом манящий коричневый сосок. Бережно сжал в ладони другую грудь, погладил, с небывалым даже в юности восторгом чувствуя, как твердеет тугая вершинка и покрывается мурашками кожа.
        Соня тихо вскрикнула, вцепилась одной рукой в его волосы, бессознательно прижимая его ближе к себе, побуждая не останавливаться; другой продолжала хаотично гладить, исследовать его тело, стыдливо замирая у кромки брюк и снова скользя вверх по спине.
        Глеб с силой прижал девочку к себе, заставил приподняться, чтобы полностью стащить ненужное платье – вместе с трусиками. Соня потрясённо распахнула глаза, заметив, что остаётся совсем без одежды, кажется, попыталась запротестовать, но Глеб не дал ей такой возможности. Снова закрыл поцелуем рот, осыпал ласками и поцелуями грудь, шею – все проверенно чувствительные участки её тела.
        - Ну что ты… - отбросив прочь мешающие тряпки, нетерпеливо огладил бёдра, сжал ягодицу. – Тут ведь тоже приятно, правда? Не бойся…
        Соня сама нашла его губы. Впилась так отчаянно, словно он был последней реальностью в крушащемся мире; прильнула всем телом. Прикосновение кожи к коже заставило почти болезненно встрепенуться и без того готовую к бою плоть.
        - Сладкая моя… - он с трудом оторвался от девочки на один только миг. – Пойдём…
        Поднялся сам, заставив встать и её, осторожно подтолкнул к кровати. Ни с кем больше не стал бы и заморачиваться, опрокинул на месте – и хорошо, но свою куколку хотелось вкусить полностью, с расстановкой, с комфортом.
        При виде разобранной постели Соня вдруг замерла. Отпрянула. Если бы он не держал в объятиях, вырвалась бы и сбежала прочь.
        Перемена была настолько резкой, что он не сразу понял – это всерьёз, не кокетство. Податливое до этого тело вдруг закаменело, напряглось, будто девушку тащили на пытку.
        - Я не хочу! – отчаянно выкрикнула Соня.
        Глеб встретился с ней глазами и вместо недавней томной поволоки увидел лишь ужас. Застарелый, глубокий – такой, словно настоящее вовсе не имело значения. И благодаря этому пониманию его вдруг осенило. Девочка боится не того, что будет. Она боится снова стать жертвой. Беспомощной. Лежать распростёртой под тяжёлым мужским телом и не иметь возможности пошевелиться, отказаться, сбежать…
        - Не хочешь в кроватку? – игриво промурлыкал он, старательно делая вид, что всё идёт, как ожидалось. – Ну и не надо!
        Не давая опомниться, подхватил девчонку на руки и, в два шага преодолев пространство, усадил её на комод. Сам стал перед ней, между разомкнутыми бёдрами. Соня попыталась рефлекторно свести ноги, но лишь невольно сжала коленями его бёдра.
        Глеб нетерпеливо, одной рукой содрал с себя остатки одежды, ни на миг не отрывая от своей девочки ненасытных губ. Она зажмурилась, не решаясь взглянуть на него. Почувствовав у входа прикосновение жаждущей плоти, сжалась ещё сильнее.
        Глеб снова целовал, гладил, как одержимый, шептал что-то ласковое и успокаивающее – пока не почувствовал, что она расслабилась. Поймав момент, резко, нетерпеливо толкнулся в неё, рывком подтянув к краю столешницы, крепко придерживая за плечи, поясницу, не давая ни малейшего шанса ускользнуть. Замер, пережидая первую волну наслаждения, чтобы не сорваться сразу. Такого острого, пронзительного, почти болезненного кайфа он ещё не помнил.
        Соня коротко вскрикнула, дёрнулась, почувствовав вторжение.
        - Хорошо… - глухо прошептал он в ответ, начиная осторожно двигаться. – Как же с тобой хорошо, моя девочка… Тебе хорошо?
        Она невнятно всхлипнула, слабо сжала его плечи, и вдруг откинулась, изогнулась в его руках. Робко, почти неощутимо вцепилась в его волосы и потянула вниз.
        - Ещё… - выдохнула, зажмурившись и заливаясь краской. – Поцелуй…
        Глеб не заставил себя просить. Склонился к приглашающе выпяченной груди, заскользил губами, по очереди то нежно целуя, то жадно втягивая ртом, посасывая, почти кусая нежные полушария.
        - Вот это тебе нравится, да? – выдохнул, на мгновение отрываясь. – Маленькая лакомка… Хорошо, правда? Скажи, что тебе со мной хорошо!
        - Да… Да-а, да! Глеб…
        Она дрожала, металась в его руках, то отвечая на ласки и объятия, с силой стискивая его бёдра ногами, то бессильно откидываясь, подставляя его губам шею и грудь, и безвольно роняя руки, почти падая. Глеб ловил каждый её вздох, каждый стон и вскрик с дикой, первобытной жадностью, будто это была первая и последняя женщина в его жизни, первая и последняя ночь…
        В какой-то миг почувствовал судорожное сокращение её мышц внутри и больше не стал сдерживаться. Толкнулся ещё несколько раз – хаотично, сильно и резко, выбивая из девочки отрывистые гортанные вскрики – и блаженно замер, выплёскивая в неё своё наслаждение.
        Глава 22
        Тело затекло от долгого лежания в одной позе, и почему-то было жарко. Ещё не проснувшись окончательно, Соня попыталась потянуться, сбросить одеяло. И только когда ничего не вышло, осознала, что она крепко прижата к мужскому торсу.
        Глеб по-собственнически обнимал её со спины, даже во сне не давая отстраниться. Широкая, чуть шершавая ладонь расслабленно лежала на её груди.
        Соня смятённо затихла, не зная, как себя повести. Она смутно помнила, каким образом умудрилась заснуть здесь, а не в своей постели, но сам факт вызывал неоднозначные эмоции.
        Нет, она нисколько не жалела о произошедшем. Наоборот, вчерашний вечер напоминал сказку. Соня никогда не думала, что может быть так хорошо. И не думала, что Глеб Молотов – не всегда понятный, опасный человек, которого она до последнего времени продолжала побаиваться – способен на безграничную нежность.
        После того как всё закончилось, он ещё долго обнимал её, гладил спину и плечи, целовал лицо. Потом достал из ящика комода полотенце и сам заботливо промокнул влагу с её бёдер. Отчего-то это показалось даже более интимным, чем всё, что происходило до сих пор. Соня сгорала от смущения, однако не нашла в себе сил противиться. Не возразила и тогда, когда Глеб подхватил её на руки и перенёс в кровать.
        Кажется, он ещё что-то говорил; спросил, не хочется ли ей перекусить, и ушёл на кухню за сыром и нарезками. На этом воспоминания обрывались – наверное, тогда она и задремала, а Глеб, вернувшись, не стал будить.
        Соня осторожно сняла с себя его руку, стараясь не потревожить сон, и бесшумно отодвинулась к краю кровати. Но едва успела сесть и оглядеться в поисках одежды, как сильные руки сгребли её в охапку и вернули на место. Она вздрогнула, на миг ощутив себя пленницей в этой стальной хватке, но Глеб сразу перекатился на спину, уложив её на себя сверху.
        - Кто разрешил уходить? – пробормотал ещё сонно.
        Взлохматил её и без того растрёпанные волосы, лениво пропустил пряди между пальцами.
        - Доброе утро, - негромко проговорила Соня, устраиваясь поудобнее.
        Проснуться и лежать вот так – рядом с мужчиной, прижимаясь к нему обнажённым телом – было странно. Немного неловко, волнующе и удивительно приятно.
        - Очень доброе, - продолжая ненавязчиво массировать ей затылок, согласился Глеб. – Отличное утро. Только слишком раннее. Ты чего проснулась?
        Соня, приподняв голову, посмотрела на светящиеся на прикроватной тумбочке электронные часы. Те показывали восемь ноль-ноль.
        - Я всегда встаю примерно в это время, - заметила она. – Мне пора.
        - Куда? – Глеб усмехнулся, даже не подумав отпустить её, и продолжил, беззаботно, по-доброму посмеиваясь: - Тебя ждут строгие родители? Ревнивый муж? Опаздываешь на работу?
        - Вообще-то, да, - она улыбнулась в ответ, вопреки собственным словам не делая больше попыток подняться. – Опаздываю. Ты же не хочешь остаться без завтрака?
        Было безумно непривычно обращаться к нему на «ты». Соня вообще ощущала себе полностью дезориентированной, будто вдруг оказалась в иной реальности, о которой ничего не знает.
        - М-м, я согласен на тебя вместо завтрака. Что скажешь?
        Соня чуть отодвинулась, чтобы посмотреть мужчине в лицо, а потом, поддавшись неожиданному даже для самой себя порыву, скользнула по его губам лёгким поцелуем.
        - Мне, правда, пора. И так Валентина Григорьевна точно заметила, что я не ночевала у себя… Так неудобно! А что она подумает, если я ещё и перестану выполнять свои обязанности?!
        - Ты это серьёзно? – Глеб уже неприкрыто расхохотался, будто она сказала что-то нелепое. – Соня, ты чудо.
        Она пожала плечами, совершенно не видя причин для веселья, но возразить не успела.
        - Моя примерная девочка, - с непонятной, почти мечтательной интонацией протянул Глеб. – Прелесть… Тебе придётся привыкать не беспокоиться из-за всякой ерунды.
        - Привыкать? – растерянно повторила Соня.
        Она ещё совсем не думала о вариантах их дальнейших отношений. До вчерашнего вечера просто-напросто не верила, что у них что-то получится. Потом не было времени всё осмыслить, взвесить… Зато Молотов, похоже, по своему обыкновению уже решил всё за двоих.
        - Ты теперь будешь ночевать здесь, - утвердительно произнёс он.
        Соня помолчала, напряжённо подбирая ответ. Не то чтобы неожиданное предложение, больше похожее на приказ, её категорически отталкивало… Скорее, наоборот. Ей хотелось снова испытать то же, что вчера. Хотелось его ласк. Но память, словно издеваясь, одну за другой подкидывала не самые приятные картинки. Его поздние возвращения, запах чужих духов, следы помады на рубашке… Это она принять не могла. И не хотела.
        - Тебя что-то не устраивает? – недовольно осведомился Глеб, видимо, почувствовав её напряжение или просто решив, что молчание затянулось.
        Соня попыталась изложить терзающие её сомнения, сбиваясь и стараясь подобрать слова поделикатней, чем, похоже, снова позабавила мужчину.
        - Значит, зайчонок ещё и ревнивый. Мне нравится…
        Соня ожидала чего угодно, от раздражения до безразличия к её терзаниям, но только не прозвучавшего в его голосе удовлетворения. Однако следующие слова поразили ещё больше.
        - Пока мы вместе, не будет никаких других женщин. Устраивает?
        «Пока…» Пока она ему не надоест? Пока на горизонте не появится очередная девушка, способная вызвать его интерес? Он, похоже, заранее уверен в недолговечности их связи, и даже не допускает иного варианта.
        Показалось, что в комнате стало заметно прохладнее, словно сквозняком потянуло. Ей всё-таки удалось выбраться из объятий. Завернувшись в одеяло, Соня встала, подобрала разбросанную одежду.
        - Вы… Ты будто сделку предлагаешь, - не выдержала она.
        Глеб тоже поднялся, нисколько не смущаясь собственной наготы.
        - А ты ждала обещаний вечной любви и предложения руки и сердца? – он настойчиво заставил её выпустить из рук края одеяла и снова притянул к себе. – Соня, ты же не собираешься выдумывать проблемы на пустом месте, правда? Мне было с тобой хорошо, тебе ведь тоже всё понравилось. Не говори, что не хочешь повторить.
        - Я не хочу быть девкой на несколько ночей.
        - Ты не девка. И я это помню, не волнуйся. А в остальном… Соня, все люди сходятся, расходятся, и чем пафоснее клятвы вначале, тем громче скандалы потом. Я предпочитаю обо всём договориться на берегу.
        Холодный, рационально-бесстрастный смысл сказанного никак не вязался с трепетными поглаживаниями, которыми он опять бродил по её коже, с необъяснимым удовольствием задерживаясь там, где розовели следы самых безудержных поцелуев.
        - Моя девочка… Только моя! И не думай, что теперь сможешь от меня удрать раньше, чем сам отпущу. Со-оня…
        Она всё же начала одеваться, непреклонно пресекая попытки помешать. Мысли теснились в голове, обгоняя друг друга, и остановиться на какой-нибудь одной упорно не получалось. А уж тем более облечь её в слова.
        - Мне нужно будет сегодня съездить в город, - решила она на время перейти к более насущным вопросам. – Можно?
        - Зачем? – поинтересовался Глеб.
        Он всё-таки отошёл, видимо, рассудив, что сейчас лучше оставить её в покое; тоже занялся одеждой.
        - Мне… - Соня смутилась.
        Обсуждать очень личные, интимные темы для неё было в новинку. Казалось чем-то неприличным, запретным. Однако она тут же мысленно обругала себя. В конце концов, это ведь важно не только для неё. И она не виновата, что Глеб, похоже, напрочь забыл о важном для них обоих моменте.
        - Мне надо в аптеку. Купить какое-нибудь экстренное средство… Мы же вчера не пользовались… - она всё-таки не заставила себя назвать вещи своими именами и завершила неопределённым жестом.
        Глеб снова приблизился и взял её за плечи.
        - Не пользовались чем? – уточнил он, с полуулыбкой разглядывая её лицо и, похоже, искренне наслаждаясь её смятением.
        - Ты ведь понял! – укорила Соня.
        - Понял, - согласился Глеб. – Не волнуйся, Сонь, всё хорошо.
        - Что хорошо? – она нахмурилась, переставая что-либо понимать.
        Разве он всего пару минут назад не дал понять, что рассматривает их отношения не иначе как недолговечную интрижку? И тут же предлагает не думать о возможной беременности?! И вот как это следует понимать?
        В голове всплыли слышанные где-то жуткие истории о богатых самодурах, которые, задавшись целью обзавестись наследником, предпочитают воспитывать того единолично, а от матерей пытаются откупиться или избавляются другими способами.
        - Принимать противозачаточные могут не только женщины, - невозмутимо пояснил Молотов. – Раз в четыре месяца я заглядываю в клинику, мне вживляют рассасывающийся подкожный имплант, и вуаля – я временно бесплоден.
        Она даже не сразу испытала облегчение, настолько оказалась ошеломлена. Наверное, изумление отчётливо отразилось на её лице, потому что Глеб решил объяснить:
        - У нас это ещё не распространено, но чем выше доход, тем меньше невозможного, согласна? Накладок пока не было. Просто терпеть не могу резинки. Не волнуйся, за здоровьем я тоже слежу – ты ничем не рискуешь.
        - Ты совсем не доверяешь женщинам? – полюбопытствовала Соня, всё ещё переваривая услышанное.
        - Я никому не доверяю. И любую касающуюся меня ситуацию предпочитаю держать под личным контролем. Так мы всё выяснили? Теперь тебе никуда не надо?
        Соне вдруг остро захотелось ненадолго оказаться на расстоянии от Глеба и от его дома. Почувствовать себя самостоятельной, независимой. Подумать, не чувствуя над собой неустанного давления.
        - Надо. Я ещё хотела навестить маму… и с подругой встретиться. Мы уже несколько месяцев вживую не общались.
        Молотов не выглядел довольным, но всё же согласно кивнул.
        - Ладно, Виктор отвезёт. С подругой можешь посидеть в кафе. Виктор сядет за соседний столик, мешать не будет.
        Вся эта тирада заставила насторожиться, однако что-то возразить или уточнить Соня не успела, поскольку Глеб снова заговорил, выудив из тумбочки плотный белый конверт и протягивая ей.
        - Это тебе, чтобы не возникало проблем с карманными расходами. Тут карточка и код. Пользуйся, сколько нужно, счёт будет пополняться по мере необходимости.
        Все предыдущие вопросы сразу вылетели из головы.
        - Мне не надо! Мне хватает того, что я получаю в качестве зарплаты.
        Глеб снисходительно усмехнулся.
        - Не существует людей, которым на самом деле хватает зарплаты. Держи.
        Соня решительно покачала головой, не собираясь поддаваться.
        - У меня, правда, всё есть. Я и так сижу у вас с Валентиной Григорьевной на всём готовом, наверное, нигде больше у домработниц не бывает таких условий… Глеб, я не хочу быть содержанкой. Это не моё, я бы чувствовала себя ужасно…
        Он досадливо поморщился, будто она отнимала его время какой-то чепухой.
        - Ну что за ерунда? Слово-то какое выискала… Соня, все так живут, это нормально. Если бы мы были женатой парой со стажем, тебя ведь ничего бы не смущало? А разницы по-настоящему никакой. Ты моя женщина, у меня есть возможность тебя баловать – что не так?
        - Твоя… На ближайшую неделю или месяц? – не выдержала она, хоть и не собиралась развивать эту тему сейчас, на эмоциях.
        Глеб шумно вздохнул, нетерпеливым движением взъерошил волосы.
        - Значит, так… Соня, я не люблю, когда цепляются к словам. И очень не люблю, когда со мной спорят. И уж совсем не люблю, когда это делают из-за ерунды. Отвыкай. И возьми, ещё передумаешь.
        Он настойчиво вложил конверт ей в руку и, не дожидаясь, пока она ещё что-нибудь скажет, направился в душ.
        Глава 23
        Прогулка получалась совсем не такой, как Соня мечтала. Следующий на почтительном расстоянии охранник напрягал, и уже через пару минут солнечный морозный день перестал хоть сколько-нибудь радовать.
        Соня чувствовала себя не то английской королевой, не то преступницей под конвоем. Или королевой под конвоем. Когда статус есть, обязанности тоже, а вот с правами как-то не задалось.
        Она остановилась, дожидаясь, когда сопровождающий поравняется с ней.
        - Послушайте, если вы не можете подождать в машине, то хотя бы идите рядом. Всё-таки будет не так абсурдно.
        - Как хотите, София Витальевна, - флегматично согласился тот. – Но вы зря беспокоитесь…
        Соня невесело хмыкнула.
        - Знаете, последнее время я на удивление часто слышу что-то похожее. Вот только поводов для беспокойства при этом всё больше и больше.
        Охранник промолчал, и Соня почти сразу пожалела о сказанном. Наверняка в его глазах она выглядит капризной недалёкой дамочкой, которая сорвала выигрышный билет и теперь с жиру бесится.
        У матери она пробыла недолго. Та шла на поправку, выглядела бодрой и уже рвалась домой. За каких-то десять минут на Соню обрушилась лавина сведений, совершенно не требующих её участия в диалоге. Мама умудрилась одним сплошным потоком выразить восхищение клиникой и персоналом, вспомнить какой-то санаторий, в котором она была в далёкой юности, и уверить, что там и вполовину не было так хорошо; представить, как обзавидуются коллеги, когда она будет рассказывать обо всём этом на работе; посокрушаться о своей неудавшейся жизни и пожаловаться на тему, как же она будет жить «без мужика в доме»; с восторженным придыханием восхититься адвокатом, который представляет её интересы… На этом месте она вспомнила о Соне.
        - А этот твой… ну, друг… Он очень важный человек, да? Так нам помогает… Ты за него держись, Сонюшка.
        Соня от неожиданности подавилась воздухом.
        - Разве не ты говорила, что от таких стоит держаться подальше?
        - Мало ли, что я говорила, - отмахнулась мать. – Я же тогда не знала, как у вас всё сложится!
        - А теперь знаешь?
        Мама напряжённо нахмурилась, явно озадаченная её поведением. Но вместо встречного интереса к её жизни Соня услышала лишь непрошеный совет.
        - Ты не будь сильно переборчивой, Сонюшка. А то останешься одна, как я.
        - Ну, ты-то переборчивой не была… Прости.
        Делиться нюансами своей личной жизни расхотелось. Соня наскоро попрощалась, пообещав надолго не пропадать и прилежно записав, что стоит принести в следующий раз.
        После клиники тёплая и уютная атмосфера кафе показалась глотком свежего воздуха. Соня заняла столик у окна, заказала чашку капучино. Рита появилась, когда она уже допивала напиток, с праздным любопытством разглядывая снующих по тротуару прохожих.
        - Привет! Я опоздала, да? Такие пробки! В салоне ещё пришлось задержаться. Глянь, как тебе? Здорово, правда? – на одном дыхании выпалила запыхавшаяся подруга, эффектно крутанувшись вокруг своей оси.
        - Да… Тебе идёт, - вежливо отозвалась Соня, усиленно пытаясь догадаться, что именно ей предлагают оценить.
        - Два часа отсидела у мастера, но оно того стоит, скажи? А смотри, какой блеск! Разве с обычными шампунями такого добьёшься? Я теперь только одной маркой пользуюсь, для профессионального ухода, мне в салоне посоветовали... А ногти зацени! Шик, да? Вот что значит забыть о мытье посуды! Ну и маникюр, конечно, не кустарный. Вечером идём с Вовкой в ресторан, у нас сегодня годовщина. Надо выглядеть на уровне!.. А ты-то как? Совсем пропала, ни слуху ни духу. Я уже волноваться начала! Но вижу, всё отличненько, да? Выглядишь супер, прям цветёшь и пахнешь! Смотрю, приоделась наконец. Встретила кого или так?
        Соня невольно улыбнулась, глядя на радостно взволнованную приятельницу. Та всегда говорила без умолку, перескакивая с темы на тему, и на первый взгляд могла показаться легкомысленной, однако отзывчивость и заразительное жизнелюбие, которые Рита умудрялась сохранять даже в самые тяжёлые жизненные моменты, компенсировали все недостатки.
        Впрочем, сейчас Соня поняла, что с подругой откровенничать тоже не станет. Нет, Рита бы её, безусловно, выслушала и ободрила. Но вряд ли бы по-настоящему поняла. Она сама относилась к жизни легко и никогда не воспринимала всерьёз чьи бы то ни было душевные метания. Вот отсутствие денег, увольнение или отказ в продлении аренды квартиры она бы посчитала серьёзными проблемами и от всей души предложила помощь. Всё остальное входило в категорию «чепуха, и запариваться нечего».
        Вместо ответа Соня поспешила перевести тему. Благо, с Ритой это было несложно. Они немного поболтали обо всём на свете. Точнее, болтала в основном подруга, а Соня жевала эклер и кивала в нужных моментах, выражая заинтересованность.
        Под бодрый щебет приятельницы хандра накатила с новой силой. Раньше Соня не задумывалась о том, что ей, по большому счёту, не с кем поговорить по душам.
        Вскоре Рита, взглянув на часы, засобиралась уходить.
        - Мне ещё столько всего надо сделать. Даже не представляю, как я хоть что-то успевала, когда работала!.. Кстати, не хочешь со мной? Я по магазинчикам, хочу что-нибудь новенькое из белья подобрать. Как-никак, торжественный вечер! Может, вместе прогуляемся, поможешь выбрать, заодно тоже себе что-нибудь прикупишь?
        - Нет, - отказалась Соня. – Мне тоже пора.
        Правда, распрощавшись с подругой, она не поспешила уходить. Десерт стоил того, чтобы его доесть, да и возвращаться домой всё ещё не хотелось.
        Скоро её уединение оказалось нарушено. Поглощённая размышлениями, Соня не сразу это заметила, и только услышав рядом чей-то голос, вздрогнула от неожиданности и подняла глаза. Рядом с её столиком стоял незнакомый молодой парень.
        - Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд, и плечи особенно тонки… - начал цитировать он и тут же перебил сам себя. – Девушка, почему вы такая невесёлая? Это вам.
        На столик легла красная роза. Не дожидаясь приглашения, незнакомец бесцеремонно уселся напротив неё и широко, доброжелательно улыбнулся, словно извиняясь за навязчивость.
        Соня с удивлением посмотрела на парня, потом снова перевела взгляд на розу.
        - Вы, кажется, ошиблись, - предположила она. – Назначили свидание вслепую?
        - Нет. Это точно вам! – уверенно отозвался парень и расцвёл в ещё более широкой улыбке.
        - А-а, вы кого-то ждали, но девушка не пришла, и теперь вы не хотите, чтобы розочка пропала зря? – сделала она новую попытку догадаться.
        - Да нет же! Просто – это вам. Улыбнитесь.
        Это прозвучало так бесхитростно и дружелюбно, что Соня невольно поддалась.
        - Просто так в кафе не оказываются с цветами, - весело уличила она.
        Незнакомец поднял руки в сдающемся жесте.
        - Точно! Вот я когда вас увидел, сразу понял, девушка с такой солнечной внешностью не может быть букой или стервой. А вы ещё и умная!
        «Моя солнечная девочка…» Соня на миг выпала из реальности, так явственно прозвучал в голове совсем другой голос. Неужели она всегда теперь при любой случайной фразе будет думать лишь об одном человеке?
        - Ладно, признаюсь, - беззаботно продолжил парень. – Да, я сразу собирался с кем-нибудь познакомиться. Тут же рядом несколько универов, в этом кафе всегда классные девчонки зависают! Ну, ты сама в курсе, ты ж тоже где-то тут учишься, да? Но я тебя как увидел, больше и по сторонам смотреть не захотелось, правда! Сразу решил – никогда себя не прощу, если не познакомлюсь!
        Соня обескураженно повела плечом, изумлённая такой весёлой прямотой.
        - Я польщена, правда, - сама не зная почему, она всё же продолжала улыбаться. – Но всё же вам стоит попытать удачи в другом месте.
        - Почему? – он картинно огорчился, но даже этот нарочитый жест выглядел парадоксально искренним и душевным. – Я вам совсем не понравился? Девушка, но нельзя же судить о человеке по первому впечатлению! Вы должны дать мне шанс! Кстати, меня Марк зовут. А вас?
        - Соня. Но мне уже пора.
        - Ну подождите! Соня, может, мы вечером сходим куда-нибудь? Обещаю, ты не пожалеешь. Со мной весело!
        - Видите ли, - она не поддержала спонтанный переход на «ты». – У меня уже есть… - Соня запнулась, не сумев сразу подобрать нужное определение. Но морочить голову этому обаятельному парню, сочиняя надуманные пустые предлоги, решительно не хотелось. – Я не свободна, - наконец нашлась она. – Именно поэтому вам лучше обратить внимание на кого-то ещё.
        Улыбка нового знакомого чуть померкла. Однако он, похоже, не умел долго унывать.
        - Вот так и знал! Почему я вечно опаздываю?! Но погоди, давай посмотрим на ситуацию с другой стороны, - с энтузиазмом продолжил настаивать он. – У тебя есть уникальный шанс сравнить, проверить чувства. Ну вдруг тебе на самом деле нужен кто-то совсем другой, а ты и не знаешь?
        - Кто-то вроде тебя, да? – хмыкнула Соня.
        Она не собиралась продолжать это неожиданное знакомство, но всё же, сама не зная почему, поддерживала разговор. Даже настроение без видимой причины поднялось.
        - А что? – и не подумал возражать Марк. – Ты достойна самого лучшего!
        - То есть ты – лучший? – теперь она улыбалась почти так же широко, как и собеседник.
        Его весёлая беззастенчивость не имела ничего общего с развязностью или наглостью и казалась скорее шуткой.
        - А ты сомневаешься? Вот поэтому нам обязательно нужно сходить на свидание – и ты сама всё поймёшь. Номерочек дашь? – Марк протянул ей свой смартфон и, предвидя отказ, быстро схватил её собственный, непредусмотрительно оставленный на краю столика. – А я тебе свой внесу.
        Не умолкая ни на миг, набрал нужные цифры и нажал кнопку вызова – его собственный телефон, к которому Соня, естественно, и не думала прикасаться, отозвался короткой трелью. На экране высветился её номер.
        Краем глаза Соня заметила, как до этого напряжённо наблюдавший за их общением охранник поднялся со своего места, видимо, посчитав, что ситуация перестаёт быть приемлемой.
        - София Витальевна, вам нужна помощь? – вежливо осведомился он, но по взгляду сразу становилось ясно, что это лишь формальность.
        - Спасибо. Всё хорошо, Марк уже уходит.
        На лице случайного знакомого отразилось глубокое изумление. Похоже, внезапное вмешательство смогло выбить его из колеи.
        - Ого! София Витальевна? София Витальевна, ё-моё! С телохранителем! – ошарашенно протянул он. – Так ты звезда, что ли?! Певица?.. Не, я б узнал. Актриса? Извини, редко смотрю отечественные фильмы…
        - Парень, ты вроде уходить собирался, - хмуро перебил охранник.
        - Ну да… Ладно, понял, не дурак. Но я не прощаюсь, да?
        Он потянулся, чтобы забрать свой телефон, но охранник опередил.
        - Разреши-ка…
        - Э, вы чего! – возмутился Марк. – Это перебор, реально… Верните!
        - Не надо волноваться, - флегматично заметил охранник, стирая из памяти аппарата её номер. – Вот, пожалуйста.
        Когда новый знакомый всё-таки скрылся из виду, Соня махнула официантке, прося принести счёт. Небольшое приключение оставило странные эмоции. Ещё пару минут назад она смеялась, невольно поддавшись обаянию Марка, теперь же при взгляде на оставшуюся лежать перед ней розу стало грустно.
        Глеб вряд ли когда-нибудь станет дарить ей цветы. Вот колье за бешеные деньги, которому место только в музее – пожалуйста. Или банковскую карточку. Будто она из тех девиц, которые требуют платы за ночь. А простого человеческого знака внимания, заинтересованности и ждать нечего. Да и испытывает ли он к ней хоть что-то? До сегодняшнего утра Соне казалось, что да. Иначе зачем всё это – его настойчивость, желание помочь, нежность? Теперь же она ни в чём не была уверена.
        Возможно, она придумала себе сказку. Он просто добивался своего из принципа, нежелания принять отказ. И теперь смотрит на неё как на собственность, которую нужно поддерживать в хорошем состоянии, пока пользуешься, но вот по-человечески считаться с ней совсем не обязательно. А она выдумала искреннюю симпатию, если не сказать больше. И ведь сама начала чувствовать то же. Уже мысленно рисовала картинки общего будущего. Нет, свадьбу и кучу детишек не представляла – о таком думать было рано, она ещё в собственных чувствах не вполне разобралась. Но попробовать быть вместе уже хотела. Решила, что они могут быть счастливы…
        Соня подавила вздох, задумчиво вертя в руках розу. Наверное, с таким, как этот Марк, можно строить отношения. Можно рассчитывать на понимание, внимание, равноправный диалог. И ведь он, кажется, неплохой парень. Открытый, весёлый, дружелюбный и прямой… Вот только ей не нужен.
        Она хотела оставить цветок на столике, но в последний момент передумала. Вспомнила, как Глеб вышел из себя, заподозрив её в симпатии к Володе. Тогда она жутко испугалась его ярости, да и теперь воспоминание заставило поёжиться. И всё же… Если человек способен ревновать, то должен быть способен и на другие чувства. Надо только разбудить их, вытащить наружу.
        Глава 24
        Глеб никогда не оставлял женщин ночевать в своей постели. Желание тактильного контакта заканчивалось, едва временная спутница выполняла свою непосредственную функцию. А спать он предпочитал с комфортом, и чужое сопение и ворочанье под боком этому понятию никак не соответствовали.
        Однако с Соней вышло по-другому. Получилось спонтанно, он так не планировал. Просто не ожидал, что она умудрится заснуть за какие-то пять минут, пока его не было рядом.
        Она выглядела так уютно и трогательно, что как-то само собой возникло желание не будить, а устроиться рядом. Вообще, собственная реакция на девчонку иногда обескураживала Глеба. Её хотелось трогать постоянно. Даже без дальнейшего продолжения, просто прикасаться, ощущать под ладонями тепло кожи, вдыхать лёгкий женственный аромат.
        И эта тяга нисколько не ослабла, когда он наконец добился своего. Наоборот. Её мягкая, пробуждающаяся чувственность, ещё неумелое старание подарить ответные ласки, искренность реакций всколыхнули удивительно яркие, свежие эмоции. Если раньше он полагал, что нескольких ночей вполне хватит, чтобы насытиться девчонкой и устать от неё, то теперь решил – он оставит куколку себе надолго.
        С ней ещё столько всего хотелось попробовать, столькому её научить. Глеб чувствовал себя Пигмалионом, и роль оказалась неожиданно увлекательной.
        Вот только стоило Соне проснуться и заговорить, как снова начались сложности. Глеб решительно не мог понять, теперь-то ей что не так? Любая плясала бы от радости! Единственная любовница, на полном обеспечении, без каких-либо серьёзных к ней требований… Что ей ещё надо?!
        Если бы речь шла о ком-то другом, он бы заподозрил далекоидущий меркантильный расчёт. Попытку манипулировать им, чтобы получить официальный статус жены и потом не размениваться по мелочам, а отхватить сразу солидный кусок накоплений. Даже официальная часть его доходов была достаточно лакомым куском, чтобы рискнуть и затеять игру.
        Однако образ Сони никак не вязался с подобным предположением. Не в её характере такие интриги, или он совсем перестал разбираться в людях!
        Но тогда что? Она демонстрирует, что он ей не нужен? Не хочет ничего от него принять, чтобы не быть обязанной? Избавилась с его помощью от своей фобии, от проблем, а теперь он резко стал недостаточно хорош? Решила найти себе кого-нибудь помоложе? Окунуться в радости жизни, которых до сих пор была лишена? Быстро, однако…
        Глеб машинально бросил взгляд на часы. Приставленный к девчонке водитель должен был отчитаться, когда привезёт её обратно домой. Однако звонка всё ещё не было, хотя время давно перешло за пять. С учётом того, что из дома она выбралась ещё в полдень, давно можно было вернуться!
        Стоило подумать об этом, и телефон наконец ожил.
        Глеб даже не удивился, выслушивая отчёт. Значит, его умозаключения оказались верными. Правда, Виктор упомянул, что встреча была похожа на случайную, но в это слабо верилось. Как же, случайная. И роза этому мальчишке прям в месте общепита случайно в руки упала.
        Роза, чёрт побери! То есть от него ничего не нужно, а от какого-то молокососа сгодится и никчёмный бесполезный цветок! Глеб стиснул кулаки. Пластиковый корпус телефона жалобно хрустнул.
        - Выясни, что за пацан, - распорядился он, вспомнив о собеседнике. – Что? Мне всё равно, как! Я за что вам всем плачу? Работай!
        Глеб и не подозревал, что в нём живёт такая ревность, первобытно-собственническое стремление любой ценой отвоевать своё, не отдать, руки отрубить любому, кто посягнёт…
        С позарившимся на чужое мальчишкой, конечно, разобраться можно. А вот как быть с Соней?
        Мысль о девчонке отозвалась едкой горечью. Он ведь ни о ком ещё так не заботился, ни с кем столько не возился, никому столько не предлагал!
        Холодной волной окатило осознание того, что жажда видеть её, сжимать в руках, не только обладать, но и засыпать в одной постели, наслаждаясь её расслабленной сонной податливостью, несмотря ни на что не исчезла.
        Он не может просто выставить её из дома и забыть. Не прогонит и не отпустит. Это его девочка, его маленькая нежная куколка, его Галатея. Это он её разбудил, по-настоящему сделал женщиной, и он имеет на неё все права! А если ей не понятно хорошее отношение, не нужна его забота, то можно ведь и по-другому.
        По пути домой он всё же ещё допускал слабую вероятность, что действительно случилось недоразумение, и Соня ни в чём не виновата. Вспомнил случай с Владимиром, который оказался всего-навсего мужем её приятельницы. Но надежды на лучшее разбились в прах, стоило подняться к девчонке в комнату.
        Алая роза, как знак его поражения, вызывающе красовалась в вазе на журнальном столике. Прямо напротив двери. Самой Сони не было видно, но из ванной доносился шум воды.
        Она вышла минут через пять. По инерции сделала несколько шагов и остановилась, удивлённо охнув – явно не ожидала его увидеть.
        - Ты сегодня рано…
        Она быстро опомнилась, продолжила как ни в чём не бывало вытирать волосы, склонив голову на бок.
        - Не рада?
        Взглядом скользил по обольстительной хрупкой фигурке, едва прикрытой коротким банным халатом, и не мог оторваться. От распаренной порозовевшей кожи веяло теплом и негой – так заманчиво, что уже привычное желание дотронуться становилось почти нестерпимым.
        - Почему? – девчонка вскинула на него непонимающий взгляд – такой чистый, невинный, что захотелось взять и свернуть ей шею из-за этого сводящего с ума диссонанса. – Рада, конечно. Только я ещё ничего не успела сделать…
        - Конечно! У тебя же были дела поважнее!
        Она тоже посмотрела на злосчастную розу, и наконец перестала изображать, будто ничего не понимает.
        - Глеб, это…
        - Вошла во вкус? – едко поинтересовался он. – Стоило распробовать прелести жизни, сразу на приключения потянуло? А как же «мне никто не нужен, никогда»? Где эта монашенка, а?! Забыла уже?!
        - Глеб…
        - А Глеб – старый дурак, да?! Которого можно запросто взять и кинуть?! Так я тебя огорчу…
        - Да что я такого сделала?! – громко выкрикнула Соня, заставив его осечься от неожиданности. – Глеб, это просто цветок! Если бы мне на восьмое марта в рамках социальной акции где-нибудь в метро тюльпан подарили, ты бы тоже на меня орал?!
        Он криво усмехнулся, не пряча издёвки.
        - Хочешь сказать, это было социальная акция?
        - Нет, - уже тише отозвалась Соня. – Какой-то парень хотел познакомиться. Мы поговорили минут десять, только и всего.
        - Какой-то парень? – передразнил Глеб. – Что ж так неласково? Тут ты не стесняешься, - он брезгливо кивнул в сторону её телефона, который успел изучить, пока девчонка плескалась.
        В списке контактов был новый номер, причём даже не замаскированный какой-нибудь лживой нейтральной подписью типа «салон», «массаж» или тому подобное.
        - Марку-уша, - зло процитировал он. – Маркуша!
        На лице Сони отразилось замешательство. Видимо, к такому разоблачению она самонадеянно не была готова.
        Глеб выхватил из вазы проклятый цветок – нужно было занять руки, чтобы не вцепиться девчонке в шею.
        - Глеб, это… Я забыла посмотреть… стереть… - растерянно залепетала она.
        Значит, решила выкручиваться до последнего. Противно. А ещё противнее, что ненормальная, неподконтрольная тяга к ней лишь вспыхнула сильнее при мысли о возможной утрате. Не меньше, чем придушить, ему хотелось закрыть этот лживый рот поцелуями, швырнуть её на постель и брать до умопомрачения, так, чтобы ходить потом не смогла…
        - Он сам внёс свой номер… Так получилось. Я не собиралась звонить, просто удалить забыла…
        - Интересно у тебя получается, - сквозь зубы выдавил он. – Ты каждому встречному телефон подаёшь, да? Вместо руки для пожатия? Вдруг кто-то захочет что-нибудь написать, номерок оставить…
        Тонкий стебель цветка с тихим хрустом сломался пополам. Глеб сложил части, и уже целенаправленно переломил снова, потом ещё и ещё, хоть так пытаясь выплеснуть разрывающую изнутри ярость.
        - Что ты делаешь?! – звонкий взволнованный крик ударил по ушам.
        Девчонка сорвалась с места, схватила его за руки. Глеб скривился.
        - Жалко?
        Но она не взглянула на упавшие к ногам ошмётки. Вместо этого сделала то, чего он точно не ждал, даже предположить бы не смог. Поднесла его ладони к лицу, разглядывая оставленные шипами следы, осторожно подула.
        - Ну что ты делаешь?.. Я что такого сделала? – склонилась ниже, покрывая его руки лёгкими невесомыми поцелуями. – Зачем вот так, больно же…
        Глеб тяжело перевёл дыхание. Голова шла кругом. Этот прерывистый шёпот, это беспокойство казались настолько искренними, убедительными!.. Но разве «Маркуша» и сохранённый номер – не убедительно?
        - Всё, прогулки закончились, - уведомил он. – Больше никаких подружек и ресторанов, ясно? Захочешь увидеть мать – можешь позвать сюда. Вздумаешь жаловаться – и этого не будет. Поняла?
        Соня отступила на пару шагов, выпустив его руки. Посмотрела как-то недоверчиво, словно сомневалась, что он говорит всерьёз.
        - Глеб, ты… Ты с ума сошел? Я не комнатная собачонка, я человек! Я хочу быть с тобой, но я так не могу! Если ты…
        - Хочешь? – перебил он. – Хорошо. Убеди меня.
        Она непонимающе моргнула, подняла брови.
        - Как? Я пытаюсь объяснить…
        - Раздевайся.
        Она растерянно попятилась, и Глеб снова зло усмехнулся. Вот, значит, как.
        - Но… За стенкой Валентина Григорьевна, вдруг она…
        - То есть ты сейчас беспокоишься о чувствах моей матери? Хорошо. Пойдём!
        Не желая выслушивать новые отговорки, он схватил девчонку за руку и, не особо церемонясь, потащил за собой.
        Глава 25
        Он грубо проволок её по коридору, не обращая внимания, что ей приходится почти бежать, чтобы успеть за его шагом. Втолкнул в свою спальню и демонстративно запер дверь на замок.
        - Теперь тебе ничего не мешает? Раздевайся.
        Перед ней, казалось, стоял совсем незнакомый, чужой человек. Так колко и холодно он не смотрел даже тогда, когда они виделись впервые, когда она была не больше чем провинившейся официанткой, вызванной «на ковёр».
        Соня медленно потянулась к пояску халата. Руки мелко подрагивали и никак не могли правильно подцепить узел. Глеб смотрел, не моргая, неподвижно стоя в нескольких шагах от неё.
        Соня сама не знала, зачем подчиняется. Что хочет этим доказать. Или, скорее, наказывает саму себя. За глупость, за наивность. Сама ведь выпустила джинна из бутылки.
        Наконец пояс поддался. Она скинула халат; не дожидаясь понуканий, избавилась от белья. Вдоль позвоночника пробежал холодок и осел где-то возле сердца болезненно-острой льдинкой.
        - Ложись, - последовало очередное сухое распоряжение.
        Дыхание перехватило, будто он её ударил. Соня до последнего не ожидала чего-то подобного. Даже сейчас не могла поверить, что мужчина, который ещё вчера был таким чутким, ласковым, который так бережно, с пониманием отнёсся к её страхам, не забывшись даже в пылу страсти или спросонок – теперь собирается за что-то наказать её вот таким изощрённым способом. Целенаправленно хочет как можно сильнее задеть душу, перечеркнуть её светлые воспоминания, сделать как можно больнее.
        - Я что-то непонятно сказал? Ложись на кровать.
        Все чувства в ней словно вдруг кто-то выключил. Соня послушно, как робот, шагнула к постели. Без страха, без протеста – без хоть каких-то эмоций.
        Что ж. Пусть будет вот так. Она не станет сопротивляться, просить или снова что-то доказывать. Пойдёт до конца. Увидит, до чего способен дойти этот человек, которого она уже наивно считала близким, почти родным, которому поверила. Увидит и избавится от ненужных иллюзий.
        Соня опустилась спиной на прохладное, немного колючее покрывало. Закрыла глаза. Сбоку послышался шорох снимаемой одежды, и опустевшее, как ей казалось, сердце снова болезненно дрогнуло. Оказывается, в нём ещё жили остатки надежды. Надежды, что вот-вот это безумие закончится, и перед ней окажется прежний Глеб. Наверное, на самом деле поэтому она не сбежала сейчас. Хотела, чтобы он сам опомнился, чтобы их отношения остались прежними. Верила…
        Матрас прогнулся под тяжестью мужского тела.
        - Смотри на меня.
        Соня послушно подняла веки, но перехватить его взгляд не получилось – перед глазами всё расплывалось, хотя слёз не было. Она различала только тень, нависший над ней силуэт.
        Глеб, кажется, долго вглядывался в её лицо, будто хотел высмотреть что-то, понятное ему одному. Почему-то медлил, не трогал её, даже мимолётно.
        И вдруг с судорожным свистящим выдохом отстранился, витиевато выругался. Отодвинулся на край кровати, одной рукой стиснул покрывало, другой вцепился себе в волосы, несколько раз тряхнул головой.
        - Чёртова девка! Что ты со мной проделываешь?..
        Соня шевельнулась, приподнимаясь на локте, но её порыв был тут же пресечён.
        - Лежи тихо.
        Сейчас голос звучал не холодно, не зло и не равнодушно, скорее как-то устало.
        Вес переместился. Теперь Глеб сидел в изножье, а ещё через несколько мгновений Соня ощутила прикосновение к стопам. Он гладил её ноги. Медленно скользил пальцами, массировал, выводил одному ему известные узоры, постепенно поднимаясь всё выше. Когда добрался до колен, к рукам присоединились губы – настойчивые, ищущие и жадные в противовес касаниям.
        Больше не было произнесено ни слова, и Соня терялась в догадках, что всё это значит. Но ничего неприятного не происходило, и напряжение понемногу начало отступать. И тем сильнее её захватывали, подчиняли физические ощущения.
        Соня сама не заметила, как начала дышать часто и глубоко, как чуть согнула и отвела в сторону ногу, открывая доступ к внутренней стороне бёдер. Дождавшись желанных ласк, не сдержала короткого вскрика, скомкала покрывало. Бесконечно нежные, трепетные – будто она была божеством, которому поклоняются – поглаживания чередовались со страстными и жёсткими, на грани болезненного, поцелуями. Соня прежде не подозревала, что подобный контраст может настолько сводить с ума, пробуждать дрожь наслаждения во всём теле и заставлять отчаянно жаждать большего.
        В какой-то момент Глеб вдруг отстранился, заставив её застонать от разочарования, но уже через миг требовательные губы прижались к её груди. Соня слабо вздрогнула, невольно вспомнив о своём уязвимом положении, но отголосок давнего страха быстро растаял, вытесненный новыми волнами удовольствия.
        Теперь Глеб ласкал её одним только ртом, даже случайно не касаясь ни руками, ни телом. Оставляя ей свободу движения.
        Только сейчас её накрыло окончательное понимание того, что ничего плохого уже не будет. Он не захотел или не смог дальше её мучить, видеть несчастной; с ней по-прежнему тот чуткий внимательный мужчина, который разбудил в ней незнакомые прежде чувства, незаметно захватил её душу…
        Если до сих пор Соня ещё оставалась внутренне напряжена, то сейчас накатившее облегчение и радость окончательно снесли все тормоза. Желание кипящей лавой разлилось по венам, внизу живота словно скрутился тугой узел. Осторожных бережных ласк стало мучительно мало, и Соня сама выгнулась с протяжным стоном, потянулась мужчине навстречу, страстно желая чувствовать его как можно ближе.
        Глеб приподнялся, чтобы посмотреть ей в лицо, и вдруг встревоженно, чуть ли не виновато нахмурился. Провёл ладонью по её щеке, и Соня только тогда поняла, что он увидел слёзы. Откуда они взялись? Когда? Она не заметила. Наверное, эмоций для неё оказалось слишком много, чтобы справиться с ними иначе.
        - Что ты, солнышко? Так плохо?
        Он отодвинулся, кажется, намереваясь встать, и Соня торопливо замотала головой по подушке.
        - Нет! Хорошо… С тобой хорошо. Обними меня…
        Сама нетерпеливо прильнула к Глебу всем телом; бедром ощутила силу его желания и приглашающе обвила его ногами, опрокинувшись навзничь и увлекая мужчину за собой.
        Она не думала о том, что лежит под ним, забыла, что ещё недавно мучительно этого боялась. Сейчас Соня не чувствовала себя уязвимой, не чувствовала несвободы и скованности. Она словно парила в невесомости, поднимаясь всё выше и выше, пока последняя, самая яркая вспышка удовольствия не заставила её окончательно выпасть из реальности, ненадолго становясь единым целым со всем мирозданием…
        Соня медленно приходила в себя. Сначала краем сознания отметила, что ненасытные мужские руки всё ещё гуляют по её телу – теперь уже бессистемно, рассеянно и лениво. Блаженно потянулась, наслаждаясь неспешной нежностью.
        - Моя прекрасная девочка…
        Услышав ласковый тихий шёпот, улыбнулась, открыла глаза.
        - Моя Соня… Скажи, что ты моя…
        Она коротко вздохнула. Говорить сейчас не очень хотелось. Пожалуй, даже было страшновато. Ей было так хорошо сейчас, и хотелось сохранить эту зыбкую гармонию как можно дольше. Соня совсем не была уверена, что если они начнут что-то обсуждать, то смогут прийти к согласию.
        - Твоя, - всё-таки отозвалась она. Повернула голову, чтобы посмотреть Глебу в глаза. – Я твоя, Глеб. Но и своя собственная тоже, понимаешь? Я не буду жить только по твоей указке.
        - Ещё раз узнаю, что рядом с тобой кто-то околачивается – в болоте утоплю, - совершенно серьёзный твёрдый взгляд не позволил заподозрить, что это всего лишь неудачная шутка. – А тебя запру. На самом деле запру, Соня, за периметр не выйдешь. Поняла?
        Она приподнялась, подтянула подушки повыше, устраиваясь полусидя. Глядя на мужчину сверху вниз, почувствовала себя увереннее.
        - Мне тоже стоит начать угрожать, или мы всё-таки можем нормально разговаривать?
        Голос прозвучал уверенно и спокойно. Впрочем, она так себя и чувствовала, к собственному удивлению.
        Глава 26
        При других обстоятельствах он бы повеселился. Зайчонок, пытающийся отрастить клычки – что может быть забавнее? Однако сейчас Глебу было не до смеха.
        Хорошо, что Соня не знает – ей угрожать незачем. Он и так уже испугался. Когда смотрел на неё, отрешённую, потухшую, словно в один миг она оказалась где-то за тридевять земель, а перед ним осталась лишь пустая оболочка.
        Несколько мучительно долгих, томительных минут он думал, что перегнул. Что она снова замкнётся и отдалится от него – уже навсегда. Она ведь впечатлительная, его Соня. Ранимая. Хрупкая.
        В его жизни прежде бывали всякие моменты. И бояться, чего уж там, пару раз доводилось. Но это всегда был иной страх, подслащенный азартом противостояния, борьбы или риска. Сегодня же он узнал тяжёлый, давящий страх потери.
        Да, он мог бы заставить её оставаться рядом, мог бы действительно запереть… Но ему нужна настоящая Соня. Не кукла.
        Глеб сам не понял, когда вдруг начал разбирать такие нюансы. Осознание накатило резко – как раз вовремя, чтобы постараться всё исправить. И ведь получилось, однако вздохнуть с облегчением он всё ещё не мог.
        Любые его старания привязать девочку к себе до сих пор приводили к обратному эффекту. И Глеб решительно не представлял, что ещё может сделать. Чего ему ждать от Сони. Впервые в жизни он чувствовал себя беспомощным, и это было невыносимо.
        Глеб протянул руку к Соне, чтобы снова привлечь её поближе к себе. Было бы трудно разговаривать, когда она напускает на себя строгий и требовательный вид.
        - Иди сюда, грозный зайчик. И о чём ты хочешь поговорить?
        Соня без возражений устроилась в его объятиях, положила голову на плечо.
        - О нас. Я хочу, чтобы мы были вместе, Глеб, но я не хочу чувствовать себя, как в клетке. Не хочу, чтобы ты орал без всякого повода и грозил мне изоляцией. Не хочу бояться с кем-нибудь заговорить или улыбнуться. Не хочу спрашивать разрешения, чтобы увидеться со знакомыми. Понимаешь? Я ведь и так со многим готова согласиться: ты же не думаешь, что мне нравится, когда по пятам всё время следует охранник? Но я не спорю. Я даже готова верить, что это на самом деле соображения безопасности, а не слежка…
        - Это и есть соображения безопасности! – возмущённо перебил он. – Ты не заметила, что у тебя талант влипать в истории?! За тобой надо присматривать, Соня!
        - Я не ребёнок… - кажется, девочка готова была надуться, но Глеб ещё не всё сказал, чтобы давать ей слово.
        - И потом, мою сферу деятельности безопасной не назовёшь. Оберегать близких – обычная практика в такой среде. Если ты забыла, у моей матери тоже есть личный водитель, который везде её сопровождает.
        - Я помню. Но не думаю, что мелкие подробности о том, как прошёл день у Валентины Григорьевны, ты тоже узнаёшь не от неё самой, а от третьих лиц.
        - Я не понимаю, Соня, в чём проблема? Если тебе нечего скрывать, чем тебе мешает мой человек?
        - Помимо того, что я повсюду чувствую себя самозванкой, которую принимают за царственную особу? Я хочу, чтобы обо мне ты разговаривал со мной. У меня спрашивал, какие новости и что было интересного, а не узнавал обо всём из отчётов подчинённых.
        Глеб не мог понять, чем одно исключает другое. И вообще, в этой странной, нелогичной претензии мерещилась какая-то женская уловка. Может, ей всё-таки в самом деле есть, что скрывать? Иначе с чего такое стремление ускользнуть из-под опеки?
        - Допустим, я понял, - скрепя сердце, согласился он. – А что насчёт тебя, Соня? Раз уж мы поговорили о твоих недовольствах, могу я тоже узнать одну вещь? Почему ты ничего не хочешь от меня принимать? Что это за демонстрации?
        - А что ты мне предлагал, кроме денег?
        Глеб опешил. Даже захотел посмотреть ей в лицо, чтобы убедиться – она не смеётся и не издевается над ним. Впрочем, голос звучал более чем серьёзно и даже немного расстроенно.
        - А тебе что нужно, розы? – хмыкнул он.
        - Можно и розы, - неожиданно – и по-прежнему абсолютно серьёзно – согласилась девчонка. – Но вообще я больше люблю лилии.
        - Какие, к чёрту, лилии?! – не выдержал он. – Ты правда хочешь, чтобы я таскал тебе веники? Да у матери целая оранжерея цветов, срезай, что хочешь и сколько хочешь.
        Соня села. Посмотрела на него с таким недоумением, будто видела впервые.
        - Ты действительно не понимаешь?..
        - Что я должен понять? Что тебе не годятся украшения, не нужны деньги, но ты хочешь, чтобы я носился с какой-то травой? Что за бред, Соня?!
        - А у тебя деньги – это как «Рафаэлло», вместо тысячи слов, да?
        - При чём тут «Рафаэлло»? Ты хочешь, чтобы я купил тебе конфет?
        - Да при чём здесь конфеты?!
        - А что?! Твою мать, Соня, выражайся яснее!
        Она вдруг засмеялась. Искренне и заразительно. Уткнулась ему в плечо, вздрагивая всем телом и не в силах унять необъяснимый приступ веселья. А потом неожиданно потянулась выше, поцеловала его в губы. Улыбнулась так тепло и ласково, будто он только что пообещал ей что-то на редкость приятное.
        - Ты невозможный человек!
        - Я хочу о тебе позаботиться. По-настоящему позаботиться, а не заниматься ерундой, - ещё раз попробовал он объяснить, надеясь разобраться хотя бы с одним моментом.
        - Хорошо, - неожиданно согласилась Соня. – Только ты можешь думать обо мне в это время? Не о солидности затрат, не о том, чему бы порадовались твои… предыдущие женщины, а обо мне?
        И вот как её понимать? Он ведь и так только о ней в последнее время и думает! Настолько в голове засела, что это уже ненормально! И всё равно – всё не так. Он что, должен быть волшебником? Мысли читать?
        Пытаться выяснить конкретные запросы не имело смысла. Разговор бы просто пошёл по второму кругу, а он уже наслушался про цветочки и прочее.
        Глеб задумался. Попытался вспомнить, как увивался за своей Ингой друг. На его ведь глазах всё происходило. Но мелочи, которые в его представлении никогда не были значимыми, не отложились в памяти. Кажется, букеты там были… И концерты-театры…
        Глеб невольно скривился. Его театралом нельзя было назвать даже с натяжкой. Он попробовал представить себя в роли галантного кавалера, но ничего не вышло. Чёрт, да от него будет за километр нести лицемерием, если даже он постарается. Это не дело. Да и Соня почувствует фальшь.
        Ничего толкового не приходило в голову. Деньги и сила – главные ресурсы, на которые он привык опираться, сейчас оказались бесполезны. Глеб чувствовал себя загнанным в тупик.
        Не то чтобы ему было так уж важно ублажить девчонку, но… удержать было важно. И гадкая мысль о том, что если он так и не разгадает её заскоков, то скоро рядом с его девочкой вновь засветится какой-нибудь «Маркуша», которого она вполне может посчитать более подходящим партнёром, не давала покоя.
        После ужина Глеб улучил момент, когда Соня была занята домашними делами, и он мог застать мать одну.
        Та по своему обыкновению возилась в зимнем саду. Глеб остановился рядом, без всякого интереса взглянул на какие-то гранулы, которые матушка сосредоточенно смешивала с водой, тщательно отмеряя пропорции.
        - Не загораживай мне свет, - не поднимая головы, проворчала Валентина Григорьевна. – Не видишь, я спатифиллумы подкармливаю.
        Он отступил на пару шагов, остановился с другой стороны. Обычно несвойственная ему неуверенность мешала начать разговор.
        - Ты что-то хотел? – снова нарушила молчание мать. – Не стой столбом.
        - Мам, почему ты когда-то не захотела жить с моим отцом? – выпалил Глеб, поняв, что не сумеет сформулировать это как-нибудь деликатнее.
        Его любопытство к собственному происхождению иссякло как-то само собой ещё когда он был подростком. Тогда мать считала, что он ещё слишком мал, чтобы вдаваться в подробности. Потом вроде бы хотела рассказать, но Глебу уже не было интересно.
        У них с матерью всегда хорошо складывались отношения, и ему хватало такой семьи. А о чём шушукаются люди за спиной, его по мере взросления волновало всё меньше.
        Но вот сейчас захотелось узнать. Разобраться.
        К счастью, Валентина Григорьевна умела не задавать лишних вопросов. И сейчас не стала. Бережно отодвинула свои пакетики и леечки, отряхнула руки и только тогда перевела взгляд на сына. Задумчиво, мечтательно улыбнулась, словно сейчас видела перед собой кого-то другого.
        - Он был из тех, кого называют «рубаха-парень». Открытый, весёлый, душа любой компании. Как ухаживал, фильм можно было снимать. Один раз залез ко мне на балкон с гитарой, представляешь? Мы тогда на втором этаже жили, я была в жутком восторге!
        - Что за бред… - невольно вырвалось у Глеба. – Извини, мам. Это я о своём.
        Валентина Григорьевна усмехнулась без тени обиды.
        - У нас всё было очень красиво. Цветы, костры и песни, прогулки под звёздами, встречи рассвета у реки… Он любил красивые жесты. Мог влезть в холодную воду, чтобы достать для меня кувшинку; если я хотела яблоко или грушу, обязательно залезал на дерево, чтобы выбрать самое красивое…
        Глеб поморщился. Ничего толкового. Неужели на подобные представления действительно можно вестись? Неужели его Соня поведётся, если кто-то... Да нет, их истории вообще не похожи. Зря только начал спрашивать, сравнивать.
        - Все восхищались и завидовали, - продолжала мать. - Почти год я жила, как в сказке. В девятнадцать лет так казалось.
        - А потом?
        - А потом устала. От бесконечных костров и посиделок с гитарами, от бесчисленных друзей, которые круглыми сутками толкались у него дома. Когда мы съехались, это оказалось совсем не так весело. Мы ни одних выходных не проводили вдвоём! А деньги! Всё, что он зарабатывал, улетало в первые же три-четыре дня. Остальное время мы справлялись на мою стипендию, но и ту он порывался спустить на гулянки. На любые мои возражения, на предложения хоть когда-нибудь просто побыть наедине ответ был один: «Валюш, тебе не идут капризы. Всё же хорошо, чего ты?»
        Валентина Григорьевна повысила голос, будто спорила с невидимым собеседником. В голосе прорезалась совершенно нехарактерная для его матери обида.
        - Он меня не слышал, не воспринимал ничего, что выходило за рамки его интересов! Когда я забеременела, стало совсем тяжело. Я никогда не высыпалась, уставала и большую часть времени хотела лишь тишины и покоя, но дома ничего не менялось. Я поняла, что жить в таких условиях с маленьким ребёнком просто невозможно.
        - И ты сбежала?
        - Да. Именно сбежала, не оставив даже нового адреса. Казалось, если рвать, то раз и навсегда.
        - И потом никогда не жалела?
        Нет, жалеть там явно было не о чем, но всё же желание разобраться в движениях женской души заставило уточнить.
        Мать неопределённо пожала плечами.
        - Не знаю. Как когда. Временами думала, что всё сделала правильно, а временами… Однажды я съездила туда, где мы с ним жили. Тебе пора было идти в первый класс, и я подумала, было бы хорошо, если бы на линейку тебя привели оба родителя. Но не вышло. Соседи рассказали, что через год после нашего расставания он женился, ещё через три месяца развёлся, а потом уехал искать счастья в Америку. Насколько я знаю от общих знакомых, он стал там художником. Не из знаменитых, но достаточно востребованным, чтобы зарабатывать на жизнь любимым делом. Связаться я больше не пыталась: не сложилось – значит, не сложилось.
        Она замолчала. Глеб машинально кивнул, отвечая скорее собственным мыслям.
        Честно говоря, он ожидал услышать что-то другое. Сам не знал, что, но точно не всё вот это. Наверное, ожидал, что у него окажется больше общего с отцом. Должна же как-то родная кровь сказаться?! Рассчитывал на готовом примере понять что-нибудь… что-нибудь полезное. А понял лишь то, что мать в своё время поступила разумно и правильно, и он ей может только поаплодировать. Ну и ещё то, что «меня не понимают» - похоже, всеобщая женская песня. Вот что мешает признать, что сама сглупила с самого начала? Это матери. А Соне начать изъясняться конкретнее.
        Глеб уже собирался пожелать матушке доброй ночи и отправиться к себе, когда она снова заговорила – словно между делом, попутно вернувшись к своим растениям.
        - В юности первая влюблённость редко бывает удачной. В то время живёшь яркими впечатлениями и совсем не думаешь, что жизнь не может быть нескончаемым праздником, и важно не только удивлять друг друга, но и находить совсем обыденные занятия, которые нравятся обоим. Если этого нет, никакие фейерверки не помогут.
        Глеб задумался. Ну надо же, и удивлять, и в быту развлекать. Не много пожеланий, нет? Интересно, у его Сони тоже такие запросы?
        И всё же он не мог не признать, что что-то в этом есть. К тому же мысли о повседневности по крайней мере не вгоняли в ступор, в отличие от попыток придумать, чем особенным можно порадовать девочку. Уж приятные общие занятия для них найдутся. Одно так точно!
        Впрочем, если вспомнить, они ведь однажды гуляли по саду, и Соне понравилось. И шашлыки с Ветровыми. Никто ведь не мешает повторить отдых на природе и без гостей. Да, в самом деле, будет неплохо проводить с ней больше времени.
        Глава 27
        Соня ещё никогда не чувствовала себя такой счастливой, как в последнюю неделю.
        Радостное волнение охватило ещё после их ошеломляющего примирения, и не покидало с тех пор. Пусть Глеб не разделял её представлений об ухаживаниях и романтике, это было не важно. Главное, что она поняла – он действительно мыслил иначе, по-своему. Не пренебрегал ею и не хотел откупиться.
        А ведь прежде ей казалось именно так. Казалось, что он просто не хочет тратить на неё лишнего времени; считает её девочкой для постели, недостойной другого внимания.
        Узнать, что это не так, было почти достаточно для счастья. Соня согласна была обойтись без цветов – «травы», как говорит Глеб – и любых других ничего, по большому счёту, не значащих мелочей. Главное – уверенность, что она всё-таки ему дорога.
        Своим чувствам Соня уже нашла определение – оно всплыло как-то само собой, неожиданно, но не ошеломляюще, словно в глубине души она давно во всём разобралась и теперь только признала очевидное.
        Она полюбила. Не по-девчоночьи влюбилась, когда всё видится сквозь розовые очки. Соня помнила все этапы их отношений, понимала, что с Глебом всегда будет непросто, и что она может не дождаться таких же сильных ответных чувств. Но она была готова принять его характер и взгляды, работать над их отношениями. Хотела быть рядом, даже если их ждут сложности.
        Соня не знала, когда именно в ней начали происходить перемены. Когда она впервые решилась ему довериться? Или когда он предложил помощь, ничего не требуя взамен, и она вдруг почувствовала себя не одинокой? Или когда он даже в ярости не смог причинить ей боли, и Соня душой поверила, что рядом с ним всегда будет в безопасности? Это было неважно. Значение имело лишь то, что теперь он стал неотъемлемой частью её жизни, её мира, её души.
        Только одно немного омрачало её счастье – сказанное однажды Глебом «пока». Пока мы вместе… Как бы ей хотелось услышать от него «навсегда»!
        Впрочем, с момента тех слов их отношения заметно изменились. Теперь они часто бывали вдвоём. Не просто ужинали и отправлялись в постель. Глеб неожиданно стал звать её на прогулки – возле дома, но Соня всё равно была рада. По вечерам они часто смотрели фильмы – с ноутбука, лёжа в обнимку. Наверное, это было наивно и по-детски, но Соня искренне радовалась, когда их мнение о происходящем на экране совпадало.
        Глеб снисходительно посмеивался над её любовью к попкорну – «этой липкой гадости» – но иногда не выдерживал и присоединялся. Правда, в такие вечера фильм чаще всего оставался недосмотренным, потому что Глеб требовал, чтобы она кормила его с рук, и тогда их баловство быстро переходило в совсем другое времяпровождение.
        Пару раз Соня пыталась намекнуть, что с удовольствием бы выбралась с ним куда-нибудь за пределы особняка, но Глеб по своему обыкновению беспрекословно объявил, что кино удобнее смотреть дома, а к искусству он равнодушен, так что по музеям и театрам ей лучше гулять с Валентиной Григорьевной. Она не стала настаивать, не желая разрушать установившуюся между ними гармонию.
        - О чём задумалась? – вопрос прозвучал неожиданно.
        Соня обернулась. Оказывается, она, поглощённая своими размышлениями, не заметила, что Глеб уже дома.
        Она встала, будто невзначай прикрыв крышку ноутбука. Перед его приходом она бродила по сайтам ВУЗов и не хотела, чтобы Глеб сейчас заметил открытые вкладки.
        Соня лелеяла надежду, что уже этим летом сможет поступить. Домашних дел у неё не так много, и она бы прекрасно со всем справлялась. Вот только она ещё не придумала, как преподнести эту идею Глебу. Конечно, ничего предосудительного в её желании не было, но Соня хорошо помнила его ревность и неодобрительное отношение к её одиночным вылазкам в город, и потому была готова к разной реакции.
        - О будущем, - честно призналась она, делая несколько шагов мужчине навстречу и подставляя губы для поцелуя, чем он с удовольствием воспользовался.
        - М-м… - Глеб оторвался от неё, но из объятий выпускать не спешил. – Если о ближайшем, то на завтра не строй никаких планов, ты будешь занята.
        - Чем? – Соня искренне удивилась. Обычно он возвращался не раньше, чем к ужину.
        - Ну ты же хотела как-нибудь развлечься. Завтра к трём будь готова.
        Удивление только усилилось, но теперь к нему примешалось приятное предвкушение.
        - И куда мы пойдём? – полюбопытствовала Соня, решив, что сегодня заводить серьёзный разговор не станет.
        - А как же сюрприз? Ты разве не любишь сюрпризы?
        Глеб улыбнулся, явно довольный её неприкрытой радостью.
        - Только одеться нужно будет поудобнее. У тебя есть что-нибудь спортивное?
        - Конечно, - ответила Соня, теперь ещё больше теряясь в догадках.

* * *
        Раньше Глебу не доводилось ломать голову над подарками. С Ветровым они на праздники традиционно обменивались дорогим алкоголем, матери и жене друга Глеб покупал первую попавшуюся на глаза ювелирку, крестницам – игрушки, да и те выбирал не сам, а поручал одному из сотрудников, у которого был ребёнок подходящего возраста.
        Теперь стандартные схемы не работали. Поначалу это немало нервировало, но скоро он не то чтобы привык, а даже втянулся. Соня так искренне и неприкрыто радовалась любому совместному времяпровождению, что Глеб не мог не разделить её эмоций.
        Когда он привёз её на каток, сразу понял, что не промахнулся. У других при виде путёвки на Мальдивы глаза так не блестят, как у его девочки засверкали от предвкушения незамысловатой забавы.
        - Только я не умею кататься, - она виновато улыбнулась, будто призналась в чём-нибудь предосудительном. – Никогда не пробовала.
        - Ничего, - не зря он арендовал весь каток, чтобы никто не мешался под ногами! – Мне нравится тебя всему учить.
        Соня порозовела, уловив двусмысленность фразы, и Глеб счастливо засмеялся. Ему нравилась эта её умильная способность смущаться даже теперь, когда они уже не раз были близки. Вообще, ему всё в ней нравилось, и иногда от этого становилось не по себе.
        Он ни разу в жизни сам не пробовал наркотиков. А вот теперь, кажется, подсел на человека. На женщину! Как иначе назвать то, что с ним происходит?
        - Ой! – Соня храбро попробовала отъехать от бортика и сразу чуть не упала, замахала руками, стараясь сохранить равновесие.
        Глеб успел поймать её за талию.
        - Не спеши.
        Соня оказалась прилежной ученицей. И способной. Глеб не ожидал, что их прогулка окажется настолько увлекательной. И… необременительной, что ли. Он был готов к капризам и обидам, если что-то пойдёт не так. Однако Соня, даже когда всё-таки упала, продолжала веселиться, как ребёнок.
        К тому времени как оба выдохлись и захотели отдохнуть, Глеб решил, что такую вылазку можно будет и повторить. А когда потеплеет, можно выбраться с Соней в ботанический сад или в зоопарк. А летом взять её на море к Ветровым. Ей должно понравиться.
        Он не сразу заметил, насколько далеко зашёл в своих планах. Раньше ведь только посмеялся над приглашением, не сомневаясь, что за такой срок его влечение к Соне сойдёт на нет.
        - Ну что, теперь обедать? – спросил, спохватившись, что слишком увлёкся размышлениями.
        Соня с энтузиазмом кивнула.
        - Только можно, место я выберу?
        - Валяй, - согласился он. – Надеюсь, это будет не Макдональдс?
        Запоздало прикусил язык, но, к счастью, она не обиделась. Только хмыкнула в ответ.
        - Провоцируешь? Представляешь, какое теперь искушение проверить, удалось бы тебя туда затащить или нет?
        Кафе, в которое Соня их привела, оказалось ничем не примечательным, но довольно уютным. Если вначале Глеб был настроен скептически, как к любому заведению среднего пошиба, то потом оценил уединённое расположение столиков и приятное приглушённое освещение. Меню было незамысловатым, но выбранные блюда оказались качественными и на удивление вкусными.
        - Здесь неплохо, правда? – пытливо наблюдая за его реакцией, поинтересовалась Соня. – Я бы не хотела попасть в какое-нибудь пафосное место сейчас, в простом свитере и...
        Она словно извинялась, и Глеб отчего-то ощутил укол совести.
        - Да, очень даже неплохо, - он ободряюще улыбнулся. – А ты в любой одежде выглядишь восхитительно. И соблазнительно…
        - Глеб! – Соня укоризненно указала глазами на подошедшего как раз официанта, который мог слышать последнюю фразу.
        Глеб только развёл руками – мол, что здесь такого?
        - Знаешь, мне кажется, у меня ещё никогда не было такого прекрасного дня, - вдруг произнесла Соня, когда они снова остались наедине. – Ну, если только когда-то в детстве… Спасибо.
        - Да ладно, - теперь он не знал, как реагировать. – Сонь, если бы ты раньше объяснила, что тебе надо для счастья… Надеюсь, теперь я больше никогда не буду слышать «мне не надо ничего»?
        Соня неожиданно замялась. Посмотрела на него вопросительно, с каким-то сомнением, как если бы хотела что-то сказать, но не решалась.
        - На самом деле мне нужно… - наконец медленно проговорила она. – Очень.
        Глеб приподнял брови, выражая внимание.
        - Что?
        - Твоя поддержка, Глеб, - она взволнованно сжала вилку и, собравшись с духом, выпалила: - Я хочу учиться. Поступить в университет этим летом.
        Ему показалось, что он ослышался. Точнее, хотелось, чтобы получилось так. Или чтобы это было просто шуткой. Но Соня смотрела с таким ожиданием и надеждой, что рассчитывать на подобный исход не приходилось.
        Глеб медленно выдохнул, усилием воли заставляя себя сохранять спокойствие. Как там она сказала? Чудесный день? Вот почему было его таким не оставить? Почему, стоит только расслабиться, сразу начинается какая-то чертовщина?!
        - Зачем? – поинтересовался вслух.
        - Но… - Соня на мгновение растерялась. – Получить образование. Профессию.
        - Я могу хоть завтра тебе любой диплом подогнать, только скажи. И маяться пять лет не надо.
        Она неуверенно усмехнулась, словно приняла его слова за шутку, потом всё же возразила:
        - Мне нужно образование, а не корочки. Как я потом буду работать?
        Значит, ещё и работать! Самостоятельная нашлась! Вот какая женщина станет стремиться к работе, если есть другие варианты, а?
        Глебу снова показалось, что его девочка уже сейчас ускользает, готовит для себя будущее без него. Даже если пока об этом не думает, стоит ей оказаться в свободном плавании, и всё быстро к этому придёт.
        В том же институте вокруг будет вертеться не один десяток всяких «Маркуш». Одного с ней возраста, одного круга. А она ещё так молода, его Соня! Ничего интересного в жизни не видела, не пробовала. Фактически не жила. И он должен теперь отправить её развлекаться?! Разве он сам не помнит, как в этом возрасте хочется ухватить всего и побольше?! Стоит только во вкус войти. И разве он не знает, что такое студенческая среда? Вечеринки, которые заканчиваются... чем только не заканчиваются! Подружки, которые станут нашёптывать, что он стар для её, и что вообще их отношения начались не лучшим для красивого романа образом!
        Но он не готов отпустить Соню ни сейчас, ни летом. Да он вообще не готов даже для себя обозначить какие-нибудь сроки!
        - Соня, зачем тебе работать? Моя мать отработала всю жизнь, и спроси у неё, приносило ли это удовольствие? Ответ будет – нет. А ты уже сейчас можешь жить спокойно, делать, что хочешь. Тебе не надо думать о куске хлеба, так подумай, зачем это всё?
        Он старался говорить мягко, но, видимо, раздражение всё равно прорывалось, потому что Соня на глазах погрустнела, сникла.
        - У Валентины Григорьевны есть любимое дело, - тихо, но твёрдо напомнила она. – Её оранжерея.
        - Так и ты найди себе занятие, - воодушевился Глеб, обрадовавшись, что девочка сама дала ему козырь. – Соня, я тебе говорил, начни уже пользоваться деньгами. Ты можешь делать всё, что захочешь, так зачем…
        - Что – всё? Зависать по салонам красоты и модным бутикам? – она подалась вперёд, невольно повысила голос, забыв о волнении и явно готовясь отстаивать своё нелепое желание до последнего. – Это ты хочешь предложить? Это не может быть любимым делом, Глеб! Человек создан…
        - Ещё скажи, как моя матушка, что человек создан для созидания!
        - Так и есть!
        Глеб поморщился, заметив, что на них уже начинают с любопытством поглядывать. Интересно, она специально решила преподнести свою новость в общественном месте, где и не поговоришь нормально?
        - Соня, я не запрещаю тебе найти какое-то хобби, - он снова заговорил спокойнее. – Ты можешь, скажем, вести какой-нибудь блог, или что там сейчас модно? Если тебе скучно дома, можешь видеться с этой своей… Ритой, да?
        - Не запрещаешь… - она безрадостно усмехнулась, опустив глаза в пол. – А учиться, значит, запрещаешь?
        Прямой вопрос поставил его в тупик. Сказать ей – да? Добиться, чтобы опять замкнулась и не хотела иметь с ним дел? Она ведь не из тех, кто легко смиряется и забывает.
        - Почему ты ко мне так относишься? – не дождавшись ответа, снова заговорила Соня.
        - Как – так?
        Она подняла глаза.
        - Зачем ты со мной живёшь, если совсем не доверяешь?
        Глеб первый не выдержал грустного, непонимающего взгляда. И ответа не нашёл.
        - На кого ты хотела учиться? – поинтересовался будто между прочим, не уходя от темы демонстративно резко, но намеренно говоря в прошедшем времени.
        Соня, похоже, не заметила, снова засветилась надеждой.
        - На психолога.
        Час от часу не легче! Он бы ещё подумал, выбери она какую-нибудь сугубо женскую специальность. Воспитательница, там. Учительница. Там и на факультете ему соперников бы не нашлось, и потом в сады-школы за детьми обычно приезжают няни или мамы.
        Но психолог! То есть она всерьёз собралась один на один общаться со всякими типами, которые станут жаловаться ей на жизнь?! Один на один, и не по одному сеансу, в доверительной комфортной обстановке…
        Соня потянулась через стол, поймала его руку.
        - Пожалуйста, Глеб, - потёрлась щекой о ладонь, как котёнок. – Я так не хочу ссориться. Пожалуйста…
        Это было слишком. Её ожидание, просьба. Доверчивая надежда, застывшая в устремлённых на него медовых глазищах. Такую, беззащитную и трогательную, её хотелось лишь оберегать от всего на свете, а никак не заставлять плакать.
        Решение пришло внезапно. Просто соединились вместе его недавние мысли и планы, воспоминания о недолгой истории их отношений, нежелание видеть Соню несчастной…
        - Хорошо, - кивнул он, сдаваясь. – Поступай. Но с одним условием.
        Соня разулыбалась, едва не вскочила из-за стола, но в последний момент совладала с эмоциями.
        - Конечно! – с готовностью согласилась и только потом надумала уточнить: - С каким?
        - Сначала мы распишемся.
        Глава 28
        Свадьбу назначили на конец апреля.
        Соня поначалу не могла поверить, что всё это происходит с ней по-настоящему. Совсем скоро она исполнит свою мечту, а прежде они с Глебом поженятся… О последнем она раньше запрещала себе даже загадывать.
        Правда, слов любви так и не прозвучало. Да и само предложение выглядело скорее ультиматумом, будто сам Глеб не считал, что брак станет счастьем для каждого из них. Но об этом Соня долго не раздумывала. Уже привыкла, что такой он человек – не любитель громких слов. Однако ведь то, что он захотел связать с ней жизнь, говорит намного о большем, чем любые фразы.
        Шумного торжества решили не устраивать – ни у кого из них не было множества друзей, с которыми хотелось бы разделить такой важный день. Только Ветровы должны были приехать, и, конечно, Соня позвала мать.
        Та, несмотря на то, что до сих пор ни разу не видела будущего зятя, обрадовалась известию, долго и шумно поздравляла. Однако, в отличие от Валентины Григорьевны, которая сразу вспомнила о тысяче разных мелочей, по её мнению необходимых даже для скромной свадьбы, и с энтузиазмом предложила помочь с подготовкой, её мама не стала ничего спрашивать или советовать.
        Зато огорошила Соню встречными новостями. Хоть они и продолжали периодически общаться после выписки Галины из больницы, о переменах в своей жизни она сообщила дочери только сейчас – просила разрешения приехать на свадьбу не одной.
        - Ты серьёзно?! – Соня не смогла скрыть возмущения. И рефлекторного страха, который всколыхнулся при мысли об отчиме.
        Они только избавились от Тимура, и что же – этого было мало?! Нет, умом Соня понимала, что мать имеет право на личную жизнь, да и ей самой уже в любом случае ничего не грозит. И, разумеется, совсем необязательно новое знакомство матери тоже окажется неудачным. Может, этот её ухажёр – замечательный человек, и всё у них будет хорошо.
        Однако… Разве можно это понять за какие-то несколько недель? Разве могут за этот срок отношения стать серьёзными и прочными? А мама, похоже, относилась к происходящему именно так, иначе не собралась бы привести его с собой.
        В любом случае, Соне совершенно не хотелось видеть на своём празднике чужого малознакомого мужчину. Раньше она ни за что не решилась бы сказать об этом, чтобы никого не обидеть, но теперь захотела настоять на своём.
        - Мам, у нас будут только самые близкие, понимаешь? Ты, моя будущая свекровь и пара друзей – всё. Мы хотим сделать уютный семейный вечер, и превращать его в вечер знакомств – не лучшая идея. Я не хочу натянутости.
        - Я там тоже никого не знаю, - обиженно возразила мама. – Хочешь, чтобы я сидела одна в уголке?
        - Ну почему? Я думала, ты познакомишься с новыми родственниками до свадьбы. Валентина Григорьевна хотела с тобой встретиться, я как раз собиралась обсудить и это тоже. И… и мы с Глебом приглашаем тебя на ужин на выходных. Когда тебе будет удобно?
        На самом деле Глеб не испытывал ни малейшего желания знакомиться и общаться с будущей тёщей, но Соня была уверена, что хотя бы на визит вежливости сумеет его уговорить. Он мог оставаться глух к разумным доводам, не выносил споров и ультиматумов, но к просьбам часто был готов прислушаться. Соня осознала это, когда решался вопрос с её поступлением, и с тех пор добиваться компромиссов стало гораздо проще.
        - На выходных я дежурю, - отозвалась мать. – После смены не хочется никуда выбираться. Давай во вторник?
        - Хорошо, - согласилась Соня. – Я поговорю с Глебом.
        - Сонюшка, раз вы будете вдвоём, может, я тоже возьму Петю? Как раз по-семейному перезнакомимся. Он очень хороший, правда, ты сама увидишь.
        Соне стало неловко перед матерью. Той ведь, наверное, тоже всё ещё непросто после пережитого опыта. Хочется, чтобы кто-то поддержал, одобрил её выбор, успокоил. А она – единственная дочь – не проявляет участия.
        - Конечно, мам, - поспешила она согласиться. – Приходите вместе. Когда поговорю с Глебом, уточню время и место.
        Спутником матери оказался сухощавый серьёзный мужчина лет пятидесяти. Немногословный, даже замкнутый на первый взгляд, он показался Соне полной противоположностью Тимура. Она вздохнула с облегчением.
        Однако разговор всё равно не вязался. Все старались держаться предупредительно, но общих тем не находилось.
        - А как вы познакомились? – поинтересовалась Соня, чтобы заполнить очередную затянувшуюся паузу.
        Мать оживилась, заулыбалась. Эти воспоминания явно доставляли ей удовольствие.
        - Так у нас в больнице! Петюша очень переживал после развода, попал к нам в отделение с обострением на нервной почве, - бесхитростно изложила она.
        - Так вы, значит, недавно развелись? – уточнила Соня, поворачиваясь к Петру Тимофеевичу.
        - Ну да, Петюше тоже не повезло в жизни, - вместо него ответила Галина. – Зато теперь мы вместе. Даже не верится, правда, милый? – она с неприкрытым обожанием взглянула на спутника и снова повернулась к дочери. – Петюша мне сразу предложил с ремонтом помочь. Я же ремонт затеяла, я говорила? Чтобы о прошлом ничего не напоминало. Думала, придётся кого-то искать, нанимать, но Петюша сказал, сам всё сделает. Он такой ответственный, работает и работает. Я как на смену уйду, даже поесть забывает. Я говорю, отдыхал бы больше…
        - Погоди, - Соня остановила поток материнских излияний, уверенная, что поняла неправильно. – Вы уже живёте вместе?
        - Ну да, - та в свою очередь удивилась Сониному недоумению. – Петюша ведь квартиру бывшей жене оставил. Хотел комнату снимать, но я сказала – зачем? Мы ж не подростки уже, чтобы по свиданиям бегать. Места у меня хватает…
        - А где, вы говорили, работаете? – решил поучаствовать в общении Глеб.
        Соня немного смутилась, заметив, что беседа всё больше начинает напоминать допрос, причём начатый по её инициативе. А ведь она, по сути, не имеет никакого права влезать в жизнь матери. Однако никто из собеседников не выразил явного недовольства, и она не стала переводить тему. В самом деле было неплохо получше узнать, что из себя представляет этот «Петюша». Лично Соне, после того как первое облегчение схлынуло, он нравился всё меньше.
        Спутник матери замялся, потом пожал плечами, словно вопрос поверг его в недоумение, но всё же ответил:
        - Я… гхм… профессор математики. Но сейчас временно не работаю, м-да…
        - Петюше сложно влиться в коллектив, - снова вступила её мать. – Сейчас ведь, сами знаете, везде деньги, взятки. Честные преподаватели никому не нужны. Вот и приходится… Но нам хватает. Если бы ещё не ремонт. Так, конечно, приходится брать дополнительные дежурства.
        - А вы репетиторством не занимаетесь? – как бы между прочим осведомилась Соня. – Там всё по-честному, и деньги неплохие. Я как раз хожу к нескольким профессорам, вспоминаю программу перед поступлением.
        - Ну что ты, Сонюшка! – опять опередив спутника, воскликнула Галина. – Петюша не может размениваться на нерадивых учеников! В его карьере были международные олимпиадники!
        Соня скрыла усмешку, прекрасно понимая, что мать не намеревалась её задеть. Однако же готовность так рьяно защищать ухажёра, не видя ничего вокруг, её не радовала. И, главное, эти возобновившиеся дополнительные дежурства… Мать снова выглядела усталой, хотя ещё несколько недель назад, выйдя из больницы, была полна энергии.
        - У меня есть знакомые в сфере образования, - словно прочитав её мысли, заметил Глеб. – В частности, ректор МГУ. Если захотите, могу вас порекомендовать.
        Пётр Тимофеевич насупился, словно ему предложили нечто оскорбительное.
        - Молодой человек!
        Глеб усмехнулся, услышав подобное обращение от человека едва ли на десяток лет старше его самого, однако тут же снова изобразил невозмутимость.
        - Я достаточно неплохой специалист, чтобы найти работу без блата! – возмущённо продолжил Пётр Тимофеевич.
        Глеб равнодушно развёл руками.
        - Пожалуйста, пожалуйста. Просто предложил.
        Дальше беседа потекла ещё более скомкано. Чувствовалось взаимное напряжение, и когда кто-то решился первым обмолвиться о том, что пора бы по домам, остальные подхватили с радостью.
        Соня не знала, что и думать. С одной стороны, у всех в жизни бывают неудачные полосы. А её мать явно считала себя счастливой рядом с этим человеком. И всё же ситуация ей не нравилась. И потенциальный новый отчим – тоже.
        - Не переживай, - догадавшись, о чём она размышляет, заговорил Глеб. Они возвращались домой, и в замкнутом пространстве машины тишина казалась особенно гнетущей. – Этот в любом случае лучше предыдущего. На садиста не тянет, а если твоя маман упорно хочет посадить кого-то себе на шею, это ведь её право, верно?
        Соня тихо вздохнула. Возразить было нечего, однако здравые доводы не могли избавить от тревоги.
        - Если хочешь, поговори с матерью – я могу пристроить её медсестрой в ту клинику, где она лежала, - помолчав, неохотно предложил Глеб. – Зарплата будет раза в три выше, чем в государственной больнице. И с графиком там строго, дополнительных дежурств не нахватает. Этого хватит, чтобы ты не переживала?
        Соня опустила голову. Было ужасно неудобно в который раз взваливать свои семейные проблемы на Молотова. Страшно подумать, сколько он уже для неё сделал, и вот – снова? Пусть в этот раз дело не касается её лично, Глеб ведь ясно сказал, что намерен стараться только ради её спокойствия.
        - Мне так стыдно быть обузой, - пробормотала она, всё же не найдя в себе сил отказаться от помощи. – Надеюсь, это последний раз.
        - Брось! Во-первых, тут не ты виновата; во-вторых, это вообще не проблема; в-третьих, я ведь и для себя стараюсь, – Глеб склонился ближе к ней и шепнул, так чтобы водитель не расслышал. – Хочу, чтобы по вечерам ты думала обо мне, а не о том, что творится у твоей мамаши.
        Глава 29
        День свадьбы выдался солнечным и на удивление тёплым для конца апреля. Больше всего этому радовалась Валентина Григорьевна, не уставая рассказывать каждому, кто попадался на её пути, о хороших приметах. А их она сегодня видела буквально во всём.
        По её же настоянию Глеб из-за каких-то абсурдных на его взгляд традиций не видел Соню в свадебном платье непосредственно до дня торжества. И теперь он, будто мальчишка, в жизни не видавший рядом с собой красивой женщины, взгляда не мог оторвать от своей невесты.
        В молочно-белом платье, плотно облегающем фигуру до середины бедра, а дальше свободно ниспадающим и всё больше расширяющимся книзу, она была обворожительной и изящной, словно сошедшая с обложки детских сказок царевна. Перед свадьбой Соня всё-таки приняла колье, которое он так неудачно пытался вручить первый раз, и теперь чёрные бриллианты, ярко контрастирующие со светлым нарядом, делали её загадочной и даже величественной.
        Только глаза, сияющие неприкрытым бесхитростным счастьем, говорили о том, что это по-прежнему его Соня. Его солнечная девочка… Теперь уже по-настоящему его, насовсем.
        Пусть думает, что сделала всё по-своему. Ему не жалко, он тоже умеет быть дипломатом, если уж по-другому никак. Пусть поступает в этот свой университет, пусть даже поучится месяц-другой, так и быть. А потом он заделает ей ребёнка, и девочка сама осядет дома, по собственной воле.
        Не то чтобы Глеб горел желанием стать папашей, но и ничего особо обременительного в этом не видел. Места в доме хватает, денег на нянь – тоже, так какие могут быть проблемы? Ещё и мать порадуется.
        Конечно, всё это свяжет не только Соню, но и его самого, однако подобная перспектива Глеба не пугала. Прежний образ жизни ему давно приелся, чтобы цепляться за возможность отступления. А о Соне он уже в любом случае намерен заботиться всегда – слишком плотно она вошла в его жизнь, стала одной из «своих», чтобы однажды просто отбросить и забыть.
        Он с необъяснимым удовольствием надел ей на палец кольцо – ни одну сделку ещё не закреплял с такой радостью! Соня повторила его жест. Помедлила перед тем как разомкнуть руки, словно хотела растянуть, запечатлеть в памяти эту минуту.
        Кольца выбрали простые – гладкие золотые ободки, без камней и сложной обработки. Так захотела Соня. Сказала, что знак их союза хочет носить всегда – надевать и на лекции, и на отдых на природе, и в более презентабельные места, – и не нужно, чтобы где-то кольцо смотрелось неуместно.
        А Глеб с некоторых пор поймал себя на мысли, что ему нравится поддаваться ей в мелочах. Нравится видеть радость и блеск в глазах, нравится чувствовать её благодарность. Соня ничего не принимала как должное, и это подкупало, пробуждало ответные эмоции.
        Наверное, именно поэтому он поддался и согласился на танец молодожёнов. Абсурдная, нелепая идея – так он считал и сразу, и сейчас. Какой с него танцор, в самом деле? Но Соня хотела, уговаривала.
        - Это всего лишь вальс! – воодушевлённо убеждала она. – Обычный классический вальс. Я сама тебя научу, это совсем просто. Ну пожалуйста, Глеб, я так хочу танцевать с тобой на нашей свадьбе!
        Он сам не понял, как согласился. Её оживление тут сыграло роль или перспектива совместного досуга, над которым ему не нужно ломать голову – что ни говори, катание на коньках ему понравилось, но придумывать что-то снова и снова он вряд ли был готов.
        Как бы то ни было, они начали тренироваться, и Соня радовалась и даже гордилась, что наконец-то и она может чему-то его поучить.
        Сейчас, ведя новоявленную супругу в танце, Глеб ничуть не жалел о том, что не мог назвать иначе чем бессмысленно потраченное время.
        Ну и пусть. Зато Соня довольна, и улыбается так, будто он единственная реальность во всём окружающем мире. Даже не смотрит по сторонам, хотя обе мамы и приглашённые друзья следят за их танцем.
        Только иногда, с самого начала церемонии, в глазах проскальзывает то ли немой вопрос, то ли ожидание.
        Глеб догадывался, чего она ждёт. Все женщины этого ждут, все любят красивые слова. Но он никогда не бросался напрасными фразами. И сейчас сомневался, взвешивал. Думал.
        Однако… Ему ведь хорошо с Соней. И он хочет, чтобы ей с ним тоже было хорошо – конечно, хочет, иначе сидела бы она дома, а не таскалась по репетиторам! И он хочет, чтобы ничего не менялось как можно дольше. Разве будет неправильно назвать всё это тем словом, которое так жаждут слышать женщины?
        - Люблю тебя, девочка, - негромко проговорил он, теснее прижимая её к себе в танце. – Слышишь? Люблю.
        Соня подняла голову, заглядывая ему в глаза. Сбилась с тщательно отрепетированного шага и не обратила на это никакого внимания. Ему показалось, или на ресницах на миг блеснули слёзы.
        - Я тоже… Очень люблю, Глеб. Не представляю, как я без тебя жила…
        Глава 30
        Время летело с невероятной скоростью. Соня жутко нервничала из-за поступления. Всё время казалось, что она не успевает – надо ведь столько всего вспомнить, усвоить, изучить заново. Как-никак, школу она закончила не один год назад. С того времени даже программа изменилась.
        Однако вопреки опасениям, она прошла по конкурсу, и даже на бюджетное отделение. Соня не сразу сумела в это поверить, бесчисленное количество раз перепроверяла списки поступивших, каждый раз замирая от волнения.
        Глеб тоже был ошеломлён. И, как Соне казалось, в глубине души гордился ею. А может, она просто принимала желаемое за действительное. Заметного энтузиазма он по поводу её обучения по-прежнему не испытывал, хотя и недовольства больше открыто не выражал. Только с приближением первого сентября становился всё более хмурым и раздражительным.
        В день, когда нужно было впервые отправляться на занятия, Соня проснулась часа на два раньше необходимого. Улыбнулась сама себе, попробовала праздно полежать, но переполнявшие её эмоции требовали деятельности.
        Однако попытка подняться с кровати не увенчалась успехом. Глеб спал чутко, и каким-то необъяснимым образом всегда улавливал, вертится она просто во сне или собирается вставать. Вот и сейчас он, ещё не открыв глаз, схватил её в охапку и притянул к себе.
        - Ну что ты копошишься в такую рань? Спи ещё, - обнял её поудобнее, явно намереваясь продолжить сон вместе с ней. Глебу нравилось во время отдыха чувствовать её рядом, и он этого не скрывал.
        - Не спится, - отозвалась Соня. – Пожалуй, начну собираться.
        - Звучит так, будто ты в командировку отправляешься, а не в университет на полдня, - он всё-таки поднял веки, сонно взглянул на неё. – Волнуешься?
        Она кивнула.
        - Глупо, да? Сама понимаю, что повода нет. Но я так долго этого ждала.
        Глеб долго молчал, неспешно, лениво перебирая её волосы. Соня не ждала ответа, решив, что он всё ещё находится в полудрёме. Однако он неожиданно проговорил – медленно, будто через неохоту:
        - Ты у меня молодчина. Раз поступила, справишься и дальше, даже не сомневайся.
        - Спасибо, - от души поблагодарила она.
        До сих пор Соня старалась как можно меньше говорить при Глебе о будущей учёбе, понимая, что он бы предпочёл, чтобы она оставалась дома. Поддержки она и вовсе не ждала, радуясь хотя бы тому, что он всё же не стал мешать.
        И только сейчас она осознала, что его молчаливое недовольство угнетало куда больше, чем другие переживания и сомнения. Нескольких тёплых фраз оказалось достаточно, чтобы вздохнуть с облегчением.
        Правда, Глеб тут же снова стал самим собой. Напомнил, что не потерпит, если рядом с ней начнёт кто-нибудь отираться; потом заставил повторить уже затверженные наизусть правила безопасности; а когда пришло время собираться, собственноручно надел на её запястье часики с встроенным «маячком» – Соне всё-таки удалось убедить его, что отправлять охранника сидеть под дверями аудиторий будет перебором.
        Она приехала к университету за полчаса до начала занятий, однако возле здания уже толпились студенты. Соня направилась к входу, не глядя по сторонам. У неё здесь ещё не было знакомых, не с кем было здороваться и обмениваться новостями. Однако вопреки этой уверенности рядом вдруг раздался радостный возглас:
        - Какие люди! Привет! Надо же, я думал, больше не увидимся. А ты здесь учишься, да?
        Соня вздрогнула от неожиданности. Невольно оглянулась в сторону автомобильной стоянки, откуда за ней наверняка наблюдал водитель. Опять посмотрела на случайного знакомого из кафе, о котором уже успела забыть, но вот сейчас встретила снова.
        - Слушай, будь человеком, держись от меня подальше, - серьёзно попросила она, не отвечая на его широкую улыбку.
        Ответа ждать тоже не стала, ускорила шаг, торопясь оторваться от непрошеной компании. Уж чего ей точно не хотелось, так это новых проблем с Глебом. Пусть в прошлый раз всё и закончилось хорошо, она чётко усвоила, что поводов для ревности ему лучше не давать. Особенно сейчас, когда у неё впереди пять лет обучения. И когда у них всё так хорошо наладилось!
        Отыскав нужную аудиторию, Соня устроилась за партой. И едва не застонала от досады, снова услышав рядом знакомый голос.
        - Я не понял, ты на что-то обиделась, что ли? – Марк беззастенчиво уселся рядом. – Если что не так, я не хотел.
        - У меня из-за тебя были неприятности, - сообщила Соня, поняв, что просто так от парня не отвязаться. – Мой муж не оценил твоё чувство юмора.
        - Так ты замужем?! – он удивлённо присвистнул. – Слушай, ну извини. Я ж не знал, что всё так серьёзно. А что, муж проверяет твой телефон?
        Соня подавила вздох. Как бы то ни было, разозлиться на непрошеного собеседника не получалось. Пусть он явно не слыхал о тактичности, но всё же назойливым не казался. Скорее, общительным и бесхитростным.
        - Тебе не кажется, что это немного не твоё дело? – она всё-таки решила обозначить границы. – Что ты вообще тут делаешь?
        - Ну как?! Грызу гранит науки, что же ещё! Точнее, собираюсь грызть. Точнее, собираюсь усиленно делать вид, что грызу… В общем, ты поняла.
        Соня не без удивления посмотрела на парня. Он выглядел её ровесником. Соня полагала, что будет самой старшей в группе – большинство ведь поступает если не сразу после школы, то хотя бы через год. Это у неё раньше не было возможности. Неужели она не одна такая?
        - Ты тоже только на первом курсе? – с пробудившимся любопытством уточнила она.
        - Ага. Увы, с первого раза не удалось пройти этот квест. Раньше я числился на экономическом, но вышибли с третьего курса. Вот папаня теперь на гуманитарку пристроил, сказал, что это даже я должен потянуть… Слушай, а ты всерьёз собираешься напрягаться с учёбой или как я?
        Соня невольно задалась вопросом, способен ли он вообще испытывать неловкость? У неё с трудом укладывалось в голове, как можно так легко и беззаботно признаваться в своём наплевательском отношении к делу.
        - Всерьёз, - коротко отозвалась она.
        - Здорово! – Марк неприкрыто обрадовался и продолжил, будто они были давними друзьями: – Давай тогда сразу договоримся, если какие парные задания будут – работаем вместе. Ты ж мне поможешь, правда? А то отец грозился финансы перекрыть, если снова отчислят.
        - Ну ты нахал! – Соня неопределённо покачала головой. – Ищешь, кто станет за тебя учиться?
        Несмотря на высказанный упрёк, никакого возмущения она не чувствовала – наоборот, почему-то хотелось рассмеяться.
        - Да ладно, тебе жалко, что ли? Я ж только про общие задания говорю. Ты ко мне тоже можешь обращаться, если что-нибудь понадобится – например, в клуб какой провести или ещё куда. Для меня закрытых мест нет! Серьёзно, давай дружить.
        Соня усмехнулась, представив, как бы отреагировал на подобную дружбу Глеб.
        - Не думаю, что мой муж одобрит эту идею, - вслух сообщила она.
        - Почему? – казалось, парень искренне удивился. – Если из-за того случая, то я могу всё объяснить. Я к замужним никогда не подкатываю, принцип такой, так что ему вообще не о чем париться! Хочешь, я так и скажу? Вообще, можем как-нибудь пересечься, вместе посидеть. Я девчонку какую-нибудь возьму, чтобы без напряга…
        - Марк, это очень-очень плохая мысль, - серьёзно перебила Соня. – Я не шучу.
        И так она не знала, как преподнести новость о неожиданном однокурснике Глебу. Пусть после свадьбы он ко многим моментам стал относиться спокойнее, но всё же не настолько, чтобы остаться равнодушным к подобному событию.
        Так получилось, что из университета они с Марком вышли вместе. Тот не переставал болтать обо всём на свете, а обрывать на полуслове и в ультимативном тоне требовать, чтобы он держался подальше, казалось невежливым. В конце концов, парень ведь не сделал ей ничего плохого.
        Соня ожидала, что водитель будет ждать на стоянке, как было оговорено, и она ещё успеет распрощаться с собеседником вдали от наблюдающих глаз. Однако на крыльце её ждал сюрприз.
        Глеб разглядел её в толпе выходящих из здания студентов ещё раньше, чем она заметила его. Теперь оставалось только изобразить невозмутимость в надежде, что удастся избежать хотя бы прилюдного скандала.
        - Решил сам тебя встретить, - внешне спокойно объявил он вместо приветствия. – Как-никак, первый день.
        - … Так что насчёт нашего тандема? – наверное, по инерции продолжал вещать Марк. – Если понадобится, я могу даже опросы какие-нибудь проводить, а с тебя тогда обработка и текстовая часть. Идёт? Такие задания точно будут, я слышал!
        Ситуация складывалась настолько нелепая, что несмотря на нервозность Соню начал разбирать смех.
        - Марк, не сейчас, - сдавленно оборвала она и повернулась к мужу. – Глеб, это Марк, мой однокурсник. Марк, это мой…
        - Ничего себе! Не, ну просто с ума сойти! – по обыкновению не дослушав, живо отреагировал тот. – Это и есть твой муж?! Блин, предупреждать же надо!.. Здравствуйте, - опомнившись, вежливо добавил он, протягивая руку для пожатия. – Очень приятно!
        Глеб неопределённо хмыкнул, но, к удивлению Сони, на приветствие ответил.
        - Вы что, знакомы? – уточнила она, не зная, как оценить ажитированные возгласы однокурсника.
        - Да нет. Лично нет. Но кто не знает Молотова, ты скажи?! Мы с ребятами пару раз зависали в «Стране чудес», отпадное место. Один раз я там с батей столкнулся, прикинь! Дома потом столько шума было, но…
        Марк быстро опомнился от неожиданности и уже готов был выложить очередную историю из своей непутёвой – как за день успела понять Соня – биографии.
        - Нам пора, - поспешно вставила Соня.
        Она так и не разгадала, в каком настроении находится Глеб, но продолжать испытывать его терпение определённо не хотела.
        - Ну да… До завтра тогда, да?
        - Угу, - Соня скомкано кивнула, искренне надеясь, что у неё ещё будет это студенческое «завтра», и Глеб не запрёт её за семью замками.
        Конечно, она сама виновата. То есть, не то чтобы виновата, но… Сглупила сама. Он ведь предупреждал, грозился не один раз. Да и она уже поняла, что Глеб за человек. Поняла, что, как бы это ни было обидно, он не способен доверять никому, кроме самого себя. И если кем-то дорожит, будет лишь усиливать контроль. Ей остаётся только смириться, если не хочет лишних ссор и напрасной нервотрёпки.
        И вот как, прекрасно всё это зная, можно было повести себя настолько неосторожно?! Впрочем, она ведь тоже предупреждала, что хочет общаться с людьми без страха и оглядки на его домыслы. И это никогда не было капризом – в самом деле невозможно всегда жить под давлением. Так что, пожалуй, рано или поздно нечто похожее на сегодняшний эпизод всё равно бы произошло.
        Успокаивая саму себя, Соня последовала за Глебом к машине. Он сам сел за руль, не произнеся ни слова. Соня торопливо скользнула на переднее сиденье, желая быть рядом.
        Глеб продолжал молчать, и она терялась в сомнениях, стоит ли заговорить первой и о чём – сделать вид, что ничего примечательного не случилось, или начать объясняться? Но ей ведь не в чем оправдываться!
        - Ты злишься? – всё-таки не выдержала Соня.
        Глеб бросил в её сторону короткий невыразительный взгляд.
        - Нет.
        - Я ведь не могу игнорировать всех, кто решает со мной заговорить, - зачем-то продолжила она, в глубине души подозревая, что напрасно развивает тему. – Я просто из вежливости поддержала общение, и всё…
        - Всё хорошо, Сонь, - ровно остановил Глеб. – Успокойся.
        Он действительно не выглядел злым. Скорее, задумчивым. И озадаченным, будто только что получил информацию, с которой ещё не знал, что делать.
        Соню кольнула совсем новая тревога. Вдруг Глеб решит, что она вносит слишком много беспокойства в его жизнь? Вдруг ему всё это надоест? Она машинально покрутила на пальце обручальное кольцо, словно спасательный круг отыскала.
        Они давно выехали за пределы города, но двигались вовсе не по направлению к дому – Соня заметила это только сейчас.
        - Куда мы едем? – поинтересовалась она.
        - Тебе понравится.
        Фраза прозвучала нейтрально, и в любое другое время Соня удовлетворилась бы таким объяснением. Однако сейчас некстати в памяти всплыли моменты его ярости, угрозы…
        - Мне стоит начать волноваться? – спросила не то чтобы всерьёз, но напряжение всё равно прорезалось в голосе.
        Глеб коротко хохотнул, потом взглянул удивлённо.
        - Ты что, меня боишься?
        Соня не ответила. Сказать «да» было бы преувеличением, но и на однозначное «нет» язык не поворачивался. Всё-таки иногда – как раз как в этом случае – она совсем не знала, чего от него ожидать, и такая неопределённость вовсе не содействовала спокойствию.
        Глеб резко свернул к обочине, затормозил и требовательно повернулся к ней.
        - Ну что ты уже себе навыдумывала? Иди сюда! – наклонился сам, не дожидаясь, пока она послушается, и впился в губы жадным собственническим поцелуем. – Не хочу, чтобы боялась, - коротко сообщил и, не давая ответить, поцеловал снова. – Ты мне нужна, Соня. Нужна счастливая и довольная. Неужели до сих пор не поняла?
        Признание прозвучало даже более проникновенно, чем слова любви. Значимо, от души. Сердце радостно встрепенулось, и тут же Соне стало стыдно за свои глупые тревоги.
        - Прости, - сконфуженно пробормотала она. – Просто не ожидала сегодня смены планов.
        - И решила, что в свете недавнего инцидента это выглядит зловеще? – хмыкнул Глеб, вернув себе привычное выражение невозмутимости. – Поверь, если бы я собрался утопить мальчишку, то не потащил бы тебя смотреть. Но чёрт с ним! Будет дальше надоедать – вылетит и из этого университета.
        - Мне показалось, он неплохой человек, - осторожно заступилась Соня. – Безалаберный, но не плохой. И он не один парень в группе – ты же не станешь добиваться отчисления каждого?
        - Вообще-то идея заманчивая, - уже почти весело усмехнулся Глеб, снова выруливая на шоссе. – Но хватит, слышать больше не хочу о твоих новых приятелях. Кстати, из-за этого мальчишки совсем забыл – это тебе.
        Проследив за его жестом, Соня обернулась, взглянула на заднее сиденье – и не сдержала изумлённого вздоха.
        - Такие тебе нравятся?
        Она молча кивнула, не в силах оторвать глаз от корзины ярко-жёлтых лилий. Соня давно не ожидала от Глеба именно такого подарка, хорошо зная его отношение к цветам и вообще всему непрактичному. А он, оказывается, запомнил даже её предпочтения!
        - Спасибо! – опомнилась она. – Глеб, спасибо, это… невероятно!
        - Там ещё рядом коробка, - подсказал он.
        Соня снова повернулась назад, перегнулась, стараясь дотянуться до нарядной подарочной упаковки. Внутри оказались пирожные – и каждое украшено каким-нибудь цветком из крема.
        - Эти цветочки лучше, правда? От них хоть какой-то толк, - Глеб улыбнулся, поддразнивая. – Решил, что начало твоего студенчества надо отметить. Сейчас пообедаем, потом будем кататься на лодке. Хочешь?
        - Конечно! – оживлённо воскликнула Соня. О чём же тут было спрашивать!
        Остаток дня получился замечательным. Соня чувствовала себя абсолютно, безоговорочно счастливой. Больше всего её радовало, что Глеб всё-таки окончательно принял её стремление учиться и быть не только женой и домохозяйкой – иначе разве стал бы он устраивать в честь первого сентября праздник?!
        Глава 31
        Казалось бы, по факту ничего не изменилось. Но его отпустило. Резко, неожиданно даже для самого себя – словно выключатель в голове перещёлкнулся. Стоило лишь увидеть рядом Соню и этого мальчишку.
        Глеб давно выяснил подноготную юнца, осмелившегося приставать к ней в кафе. Марк Воронецкий – молодой бездельник и бабник. По слухам, обаятельный и вообще душка, быстро становится центром любой компании.
        Глеб был шапочно знаком с его отцом и слышал, что младшенький Воронецкий начиная со школьного возраста доставлял родителям массу неприятных переживаний. Сейчас, к двадцати трём годам, парень ничем толковым не занимался и заниматься не хотел, зато беззастенчиво просаживал отцовские деньги.
        Правда, девицам он нравился. И не только семейными капиталами, судя по тому, с какими упакованными барышнями иногда умудрялся крутить романы.
        Тогда, изучая отчёт, Глеб не мог выкинуть из головы мысли о злосчастной розе. Его Соня ведь тоже повелась. Пусть не всерьёз, под влиянием момента, но повелась же. Иначе зачем приняла подношение?
        Каких адских усилий ему стоило больше ни разу не напомнить ей об инциденте, не сорваться снова, даже не усилить надзор! И уж чего Глеб точно не ожидал, так это очередного появления зарвавшегося юнца на их горизонте. Знал бы заранее, куда Воронецкие собрались на этот раз пристроить сынка, чёрта с два его Соня оказалась бы на этом же факультете!
        Глеб сам не понял, каким образом сумел сохранить хотя бы внешнее хладнокровие, когда эти двое на его глазах вышли из здания бок о бок, и Соня чему-то смеялась. Но потом…
        Он увидел, как она смотрит на этого Марка. С дружелюбной снисходительностью, как на бестолкового младшего брата. Ни одна молодая женщина не посмотрит так на потенциального любовника. Да что там, просто на по-мужски привлекательного для неё человека! И мальчишка тоже явно это понимал, не пытался произвести впечатление, держался с ней сугубо по-приятельски.
        Паззл сложился. Теперь Глеб поверил в то, что умом частично понимал и раньше. Соня не из тех, кто лицемерит и хитрит, перебирает варианты. И главное, ей на самом деле нужен он, Глеб. Не меньше, чем она ему. А Воронецкий и любые другие знакомые, которые рано или поздно неизбежно появятся с её тягой к деятельной жизни – это всё ерунда. Его девочке нужно общение, с этим ничего не поделать.
        Теперь смириться с этим было проще. Хотя, конечно, особого восторга он по-прежнему не испытывал.
        Если бы он раньше знал, что любить кого-то так сложно. Что профессиональная привычка всё контролировать при этом окрашивается в совсем новые тона, превращается почти в паранойю. Что его будет выбивать из колеи каждое мгновение, когда он не знает наверняка, где именно находится и чем занимается Соня. И только проснувшееся доверие к ней будет спасать от новых ошибок.
        А впрочем, если бы и знал, ничего бы не сделал иначе. Разве что не стал бы срываться на неё в те два раза, раньше научился справляться с ревностью. Но от её чувств и от своих чувств к ней точно бы не отказался. Даже во имя спокойствия.
        Глеб с новой для него умиротворённой нежностью всмотрелся в лицо спящей рядом жены. Осторожно, не желая разбудить, погладил её по щеке. Во сне Соня всегда выглядела особенно трогательной, мягкой, нуждающейся в защите. И в одобрении, в поддержке.
        С нехарактерным для него сомнением Глеб вспомнил свой план – дать ей пару месяцев свободы, а потом хитростью усадить дома с ребёнком. Да, ему так было бы проще и спокойнее. Однако разве заслуживает его девочка такого обращения?
        Она так старалась поступить и так старается сейчас, мечтает о том будущем, которое сама себе нарисовала. И она всегда была с ним честной.
        Глеб подавил вздох, признавая ещё одно поражение – теперь уже в борьбе с самим собой. Если у них когда-нибудь и будут дети, то только по взаимному желанию, после открытого обсуждения.
        Словно каким-то невероятным образом прочитав его мысли, Соня улыбнулась во сне. Он наклонился, невесомо коснулся её губами.
        - Люблю тебя.
        Эпилог
        4 года спустя
        Едва успев переступить порог, Глеб столкнулся с гостем.
        - Вечер добрый, - бодро поздоровался тот. – Уже ухожу.
        Глеб молча покачал головой, проводив визитёра взглядом, и направился в гостиную.
        - Сонь, ну что это такое? Оболтус теперь всё время будет здесь околачиваться? Такое чувство, будто мы его усыновили.
        Соня мягко улыбнулась, нисколько не впечатлённая ворчанием мужа. Протянула руки ему навстречу, жестом приглашая подойти ближе. Сама она в последнее время проводила дни, полулёжа на диване, и совсем не могла порхать по дому с такой лёгкостью, как раньше. Она была на девятом месяце беременности, которая проходила не сказать чтобы легко.
        - Не преувеличивай, - ответила она, дождавшись приветственного поцелуя. – В этом месяце Марк заехал всего второй раз. Кто-то же должен приносить мне конспекты.
        - В жизни не поверю, что этот мальчишка ведёт конспекты.
        - Нет, я просила Диану передать через него.
        - А сама она привезти не могла?
        - Глеб, у нас сессия на носу. Она готовится.
        - Ну да, как я сам не догадался, - Глеб весело усмехнулся, устраиваясь рядом. Осторожно погладил живот жены, стараясь уловить движение ребёнка.
        Соня захотела родить, учась на последнем курсе. Рассчитывала, что до зимней сессии сможет ходить на занятия в обычном режиме, а во время последнего семестра будет уже необязательно появляться в университете каждый день – готовиться к госам и писать диплом вполне можно, не выходя из дома, а основные занятия к тому периоду закончатся.
        Однако жизнь внесла свои коррективы. Сначала Соню мучил тяжёлый токсикоз, потом стали отекать ноги и болеть спина. Она пыталась храбриться, но тут уж Глеб настоял на своём и запретил ей утомляться. Точнее, уговорил этого не делать. В университете ей без лишних разговоров разрешили свободное посещение, и у Сони просто не оставалось причин упорствовать.
        Стоило заметить, её вездесущий приятель Воронецкий тут оказался полезен. Раньше Глеба немало раздражало, что Соня продолжает это общение и, главное, выполняет контрольные и другие задания за двоих, позволяя наглому юнцу себя использовать. Но когда помощь понадобилась уже Соне, тот неожиданно не удрал, а принялся доказывать, что в самом деле умеет дружить.
        Последние полгода он почти что выполнял при Соне роль секретаря. Держал её в курсе университетских новостей, передавал преподавателям её работы, привозил конспекты.
        Откровенно говоря, Глеб уже привык к их своеобразному приятельству, хотя иногда по инерции продолжал демонстрировать недовольство.
        - Ты можешь объяснить Валентине Григорьевне, что я всего лишь беременна, а не тяжело больна? – снова заговорила Соня, удобно устроив голову на его плече. – Последнее время она мне вообще ничего не разрешает делать, даже посудомоечную машинку загрузить! Мне неудобно, что она одна всем занимается.
        - Если неудобно, можем нанять кого-нибудь на ежедневку. А тебе и правда нужно отдыхать.
        Соня потянулась, разминая поясницу.
        - Отдохну я только после родов, это факт. Для моего тела сейчас не существует удобного положения, так что нет большой разницы, бездельничаю я или занимаюсь чем-то полезным.
        Он собирался ответить, но протяжный сдавленный Сонин стон заставил забыть все мысли.
        - Что случилось?
        - Не знаю… - Соня настороженно замерла, прислушиваясь к себе. – Кажется… Нет, вроде ничего.
        Но через несколько часов они уже мчались в роддом.
        Глеб никогда ещё не чувствовал себя настолько беспомощным. Одно дело испытывать бессилие, когда дело касается тебя самого, и, как оказалось, совсем другое, когда больно и трудно его любимой солнечной девочке, а он ничем не способен помочь.
        - Вы только уколите ей что-нибудь, чтоб ей не больно было! – выпалил он, едва завидев врача. – Только сразу! Немедленно, что вы топчетесь?! Ты врач или кто, не видишь, ей больно!
        - Глеб, всё в порядке, - подала голос Соня, слабо улыбнувшись. – Правда, всё хорошо.
        Она на несколько секунд сжала его руку, словно это он сейчас больше всех нуждался в поддержке.
        А потом он целую вечность ждал, меряя шагами больничный коридор. Кто-то из персонала несколько раз пытался предложить ему отдохнуть или вовсе поехать домой до утра, но после того как он сорвался и наорал, сгоряча пообещав организовать массовое увольнение, его наконец предоставили самому себе.
        Глебу казалось, что он сойдёт с ума, стоит только прекратить бессмысленные монотонные метания. Не выдержит неизвестности и острого страха за Соню. Сейчас он вовсе не думал о ребёнке. Только о ней. Как она, такая маленькая и нежная, переживёт это испытание? Дали ли ей обезболивающее, подействовало ли оно? Когда, наконец, всё кончится, и он своими глазами увидит жену, убедится, что всё в порядке?!
        Он не сразу понял, что к нему снова обращаются. А потом какое-то время не мог уловить смысл слов – волнение подействовало.
        - Мальчик у вас, три семьсот, - только когда медсестра повторила это в третий или четвёртый раз, до Глеба всё-таки дошло.
        - Соня…
        - Мамочка отдыхает, завтра можно навестить.
        Соня встретила его сияющей улыбкой. Она чувствовала себя хорошо и уже рвалась домой.
        Глеб, как завороженный, не мог отвести глаз от своей жены и своего ребёнка. Соня, умиротворённая, довольная, прекрасная, казалась ему сейчас одной из древних богинь-матерей. Был бы художником, точно взялся писать портрет.
        А младенец… Пожалуй, Глеб только сейчас в полной мере почувствовал, что стал отцом. Что на свет появился человек, неразрывно и безусловно связанный с ним. И с Соней. Живое следствие их союза, их любви. Это казалось почти волшебством.
        Ещё два года спустя
        Соня с наслаждением вдохнула поглубже свежий морской воздух.
        - Хорошо у вас. Давно так не отдыхала.
        - Приезжали бы почаще, - искренне отозвалась Инга. – Ты же знаешь, мы вам всегда рады. И девочки к Мише привязались.
        Дочки Ветровых действительно охотно взяли на себя роль нянек. Первые несколько дней Соня волновалась, уверенная, что за ними самими ещё стоит присматривать, и ни на минуту не отходила от сына. Однако потом расслабилась. Впрочем, из виду детей они с Ингой всё равно старались не выпускать.
        - Тебе проще, у тебя девочки, - продолжила она начатый утром, но прерванный из-за появления мужчин разговор. Теперь Глеб с Феликсом остались на террасе потягивать домашний сидр, а они с Ингой решили прогуляться вдоль моря и могли поболтать от души. – С такими мужчинами, как наши, сыновей растить трудно. Сыновьям с ними трудно. Это дочки у них принцессы, а мальчики должны соответствовать отцу. Глеб уже сейчас выбирает, в какие секции записать Мишу, когда подрастёт. Боюсь, потом начнёт давить авторитетом, требовать результатов.
        - Да не переживай заранее, притрутся. Глеб Мишку любит, это сразу видно. Значит, договорятся. Может, у Мишани вообще характер будет отцовский, тогда и беспокоиться не придётся. А даже если и твой – тоже в обиду себя не даст!
        Соня улыбнулась. Она и сама уже рассуждала примерно таким образом, но приятно было поделиться волнениями с подругой и услышать что-то подбадривающее.
        Глеб на самом деле обожал сына. Правда, отцом при этом оставался строгим, но отношений с ребёнком это не портило.
        - А как с делами? – поинтересовалась Инга. – Глеб не подумывает завязать с этим бизнесом и взяться за что-нибудь другое.
        Соня покачала головой.
        - У нас есть две вещи, которые не обсуждаются – работа Глеба и вопросы безопасности. Тут он всё сам решает и ничьим мнением не интересуется. Но, знаешь, я уже привыкла. А Миша вообще другой жизни не знает, так что его охрана и предосторожности не должны когда-нибудь смущать.
        Инга кивнула, потом усмехнулась каким-то своим мыслям.
        - Он и так сильно изменился. Никогда не думала, что суровая глыба Молотов способен о ком-то заботиться от души и даже забыть про приказной тон.
        - Он замечательный муж! – Соня мечтательно посмотрела вдаль, бережно перебирая в памяти самые счастливые моменты их совместной жизни, которых за несколько лет накопилось уже немало. - Я даже не думала, что можно быть такой счастливой.

* * *
        - Мы договорились, что она выйдет только на полставки! – возмущался Глеб, оставшись с другом наедине. – На полдня, понимаешь. И что? Нет, она действительно возвращается домой к обеду. А потом включает скайп – и понеслось! Наловчилась консультировать и так, говорит, если контакт налажен, то всё нормально. Я вообще был против, чтобы она работала в этом кризисном центре для пострадавших женщин. Вот зачем, а? Соня впечатлительная, каждой историей проникается, а туда с такими биографиями приходят…
        Феликс сочувственно кивнул. Он знал Глеба уже больше двадцати лет и как никто другой понимал, как тому непросто давать любимой жене свободу действий. Особенно если он считает, что её выбор ей же усложняет жизнь.
        - А про второго ребёнка не думаете?
        Глеб нахмурился.
        - Мне и Мишки хватило. Как вспомню её роды… Да и беременность тяжело давалась. К слову, с воспитанием тоже никак не решить. Соня боится, что я Мишаню тиранить начну, когда подрастёт. А я просто хочу, чтобы мой сын рос настоящим мужиком! Там как пойдёт, я своему ребёнку не враг – захочет, хоть в балетную студию отпущу. Да хоть на кружок изящной словесности! Но начинать-то можно с нормального, что тут плохого? Пока не попробуешь, не узнаешь ведь, твоё – не твоё. Так надо пробовать по толку!
        Феликс задумчиво повертел в руках опустевший стакан и потянулся за новой бутылочкой сидра.
        - Мы с Ингой хотели, чтобы Алиса танцами занималась. Ну или гимнастикой. А она – сам знаешь, сорвиголова без малейшей тяги к искусству. Но это уже вообще не важно, нисколько. И Мишаня подрастёт и сам покажет, какой он есть. А вам не о чем спорить.
        - Может, ты и прав, - помолчав, согласился Глеб. – Посмотрим.
        Сейчас же он смотрел только на жену, возвращающуюся с прогулки. Время шло, но его влечение к ней, интерес и любовь не только не иссякали, но, кажется, становились всё сильнее. И ничего, что она полностью изменила его жизнь, и что решения теперь приходится принимать сообща. В конце концов, какая разница, кто примет решение? Главное, чтобы оно оказалось правильным. А у них с Соней теперь по-другому не бывает.