Несгораемая страсть Кэрол Бак
        #
        Бак Кэрол
        Несгораемая страсть
        Кэрол БАК
        Несгораемая страсть
        Перевод с английского Марины Ковровой
        Анонс
        У этого романа есть две особенности. Во-первых, его герои - пожарные (отсюда и оригинальное название, которое можно приблизительно перевести как "Любовь высшей категории сложности". К сожалению, русский вариант названия подобран крайне неудачно). Во-вторых, главные герои - афроамериканцы. Если судить по всем остальным книгам, которые я переводила, можно было подумать, будто Америка населена исключительно людьми породы WASP (белый, англосакс, протестант).
        Пролог
        Ральф Рэндалл по прозвищу Шкаф был из тех людей, которые верят в существование рая. А с адом, по крайней мере, с земным его вариантом, он сталкивался постоянно.
        Шкаф был пожарным. Четырнадцать лет своей жизни он посвятил департаменту пожарной охраны города Атланты. И хотя он искренне полагал, что большая часть пожаров, с которыми ему приходилось бороться за эти годы, являлись следствием случайностей или поджогов, некоторые из них казались поистине дьявольскими.
        Нельзя сказать, чтобы единственный ребенок Хелены Розы и последний из сыновей Вилли Лероя Рэндалла верил, что дьявол собственноручно чиркает спичками и разжигает костры в графстве Фултон штата Джорджия. Конечно, нет. Он понимал, что человеческая беспечность, глупость и жестокость частенько приводят к таким страшным последствиям, что дьяволу нет необходимости вмешиваться.
        И все же полтора десятка лет службы научили Шкафа, что бывают пожары гораздо разрушительнее остальных. Как бы странно это ни звучало, но некоторые пожары действительно кажутся проявлением сил зла.
        Такие пожары напоминают сыну Хелены Розы Рэндалл о картинке, которую он однажды увидел в воскресной школе много лет назад. Сопроводительный текст не сохранился в его памяти, хотя речь там шла наверняка о грехе, аде и вечном проклятии. Но картинка...
        Ее он запомнил до мельчайших подробностей!
        Этот рисунок перепугал его до полусмерти. С первого взгляда возникло впечатление, что столь ярко изображенное пламя хочет испепелить его
        В его маленькой головке не возникло никаких сомнений по поводу смысла увиденного. Это пламя стремилось поглотить именно его - Ральфа Букера Рэндалла - и здесь не могло помочь даже божественное вмешательство.
        Шкафу было около шести, когда он увидел этот рисунок. В последующие тридцать лет он говорил об этом только с двумя людьми.
        Первым человеком была его мама. В детстве он не таил от нее секретов. Да и повзрослев, мало что скрывал.
        Вторым человеком был пожарный, которому Шкаф, несмотря на разницу в их цвете кожи, доверял как брату. Звали пожарного Джексон Миллер.
        Джексону не надо было объяснять, почему некоторые пожары напоминают Шкафу изображение ада, увиденное в детстве.
        Почему Шкаф был уверен в этом? Что ж, он знал историю семьи Джексона. Он знал, что мужчины из рода Миллеров боролись с огнем в Атланте и за ее пределами начиная с прапрадедушки Джексона, добровольно вступившего в пожарную дружину в 1870 году. Веру в существование пожаров, противоречащих законам природы и как будто наделенных разумом, Джексон впитал с молоком матери.
        - Для нас огонь - всегда враг, - заметил он, выслушав историю Шкафа. Но я понимаю тебя, парень. Иногда это кажется чем-то... личным. Словно ты выходишь против живой, дышащей, думающей твари, которая стремится достать тебя любым путем. И такие пожары надо не просто гасить, их надо убивать.
        Пожар на складе, с которым столкнулся Ральф Букер Рэндалл в четвертое воскресенье восьмого месяца четырнадцатого года своей службы, не показался ему личным врагом. По крайней мере... сначала.
        Непонятно, почему он сразу не смог правильно оценить ситуацию. Возможно причина в том, что когда он прибыл на место происшествия, большая часть его мыслей все еще вертелась вокруг разговора, состоявшегося между ним и Джексоном незадолго до сигнала тревоги.
        Они обсуждали своих любимых женщин. У Джексона это была умная и красивая северянка, врач-психиатр по профессии, Феба Донован. У Шкафа - его коллега Кизия Кэрью, яркая и независимая.
        Эти совершенно разные женщины сходились в одном - в своей способности морочить голову любящим их мужчинам.
        - Я говорил это раньше и повторю снова, - сказал Шкаф, глядя в усыпанное звездами небо. Прошедшие пятнадцать часов дежурства были необычайно спокойными. Пока остальные пожарные из первой смены посапывали на своих койках, они с Джексоном вышли на улицу подышать воздухом. - Если бы Бог хотел, чтобы мужчины научились понимать женщин, он дал бы нам письменные инструкции.
        Его друг и коллега усмехнулся.
        - Кажется, ты неплохо понимаешь Кизию.
        - Да, я прекрасно ее понимаю, когда она на работе, - согласился Шкаф с гордостью. - Но в остальное время? - Он поморщился, вспомнив дюжину особенно трудных случаев. Чего в действительности хочет Кизия? Знает ли она сама? - С ней я чувствую себя так, словно иду по минному полю в темноте.
        По минному полю в темноте...
        Странно, но именно эта фраза вспомнилась Шкафу за пятнадцать секунд до первого взрыва, унесшего жизнь практиканта Дуайта Дэниэлса.
        В момент взрыва они с Джексоном разыскивали в горящем складе двадцатидвухлетнего новичка. Они только что спустились с крыши здания, когда прозвучало сообщение о пропаже Дэниэлса. Они не единственные вызвались искать его, просто оказались самыми быстрыми.
        Можно сказать, что они шли вслепую. Склад был наполнен плотным, густым дымом. Шкаф знал, что не сможет смыть с себя этот запах несколько дней.
        Он старался не думать о том, что случится, если выйдет из строя его дыхательный аппарат. И молился, чтобы Дэниэлс с перепугу не израсходовал разом весь запас воздуха. Ему приходилось видеть, как у таких вот новичков баллоны, рассчитанные на двадцать минут, заканчивались меньше чем за половину времени.
        Шкаф осторожно двигался вперед, отматывая стальной трос, другой конец которого был закреплен у выхода из здания. Джексон, находящийся в метре слева, был оснащен точно так же. Держась за эту путеводную нить, они смогут отыскать обратную дорогу.
        По крайней мере, так гласит инструкция. Если же выход окажется перекрыт пламенем, придется искать другой путь.
        Становилось все жарче. Шкаф сильно вспотел под тяжелой защитной одеждой. Его коротко остриженные волосы и усы совсем промокли. Облизав губы, он почувствовал вкус соли.
        Внезапно в его памяти всплыла фраза, услышанная во время обучения: "Интенсивность пламени удваивается с повышением температуры на семнадцать градусов..."
        Ба-бах!
        Взрыв донесся с задней части склада. Скорее от неожиданности, чем под действием ударной волны, Шкаф упал на колени. То, что надо держаться ближе к полу, вбили ему в голову с самого первого дня учебы в академии.
        Пригнись ниже, и ты выживешь, - вот совет, который проще всего запомнить.
        - Шкаф! - это был голос Джексона. Он казался чуть сдавленным.
        - Порядок, парень! - ответил Шкаф, поднимаясь на ноги. Он мысленно проанализировал свое состояние и решил, что отделался легким испугом. - А ты?
        - Хорошо. Но я потерял свой...
        Ба-бах!
        От второго взрыва у Шкафа щелкнули зубы, и он упал ничком. Его каска слетела. Рот наполнился кровью.
        Он с трудом поднялся на четвереньки, пытаясь нащупать каску. Его уши начали покрываться пузырями. И затылок сейчас поджарится. Он ничего не видел. Ничегошеньки.
        Он позвал Джексона.
        Ответа не было.
        И тогда затрещало все здание.
        Что-то сейчас случится, - мрачно подумал Шкаф. Он снова позвал Джексона. Именно эта безвыходная ситуация снилась его другу в кошмарных снах. Его отец так погиб. Капитан Натан Миллер вошел в горящее здание с полуторадюймовым шлангом, когда рухнула крыша. У него не было шанса спастись.
        Шкаф отыскал каску. Он надел ее и пополз в том направлении, где, по его мнению, должен был находиться Джексон.
        Спустя мгновение случилось то, чего он боялся. Что-то тяжелое ударило Шкафа по спине и придавило к бетонному полу склада. Боль была такой сильной, что он не смог даже закричать.
        Он попытался шевельнуться. В ноги словно впились тысячи ножей. В желудке заурчало. Он испугался, что сейчас блеванет. Судорожно сглотнув, он снова попытался сдвинуться с места. Раздался треск. Спину пронзила острая боль.
        Спустя секунду Шкаф увидел что-то красное. Сперва он подумал, что это кровь - его собственная кровь на внутренней стороне маски. Затем понял, что это лепестки подступающего пламени.
        Он попался. Боже милостивый, он угодил в ловушку и поджарится, как поросенок на вертеле.
        - Шкаф?
        Это был Джексон. Крик раздался где-то очень далеко. Или так показалось сыну Хелены Розы Рэндалл, уже начавшему терять сознание.
        - Шкаф? - злой и встревоженный голос. - Ответь мне, черт бы тебя побрал! Где же ты!
        - Здесь...
        Возможно, он произнес это вслух. Возможно, слово прозвучало только у него в голове. Шкаф не узнал этого. Вряд ли это что-то меняло.
        Его скрутил новый приступ боли. Он закрыл глаза, чтобы не видеть кровожадное пламя. Это мой личный пожар, - подумал он с мрачным юмором. Очень, очень личный.
        Он не хотел умирать. Но раз его время пришло, он готов к встрече с Создателем. Он очень старался быть хорошим человеком, жить по совести. И, хоть не сразу, но все же ему посчастливилось встретить хорошую женщину.
        Если бы только его любви к ней хватило, чтобы изгнать страх из глубины ее незабываемых топазовых глаз.
        Если бы только она смогла ему довериться.
        Смогла бы довериться себе.
        - Кизия, - выдохнул Шкаф, произнося ее имя, как молитву. - Ох... Кизия.
        Первая глава
        За четыре месяца до этого
        Ко всем своим прочим талантам он еще и танцевать умеет.
        Кизия Лоррейн Кэрью была удивлена, хотя и ожидала чего-то подобного. Все-таки она видела, как умеет двигаться Шкаф. Она тысячу раз могла наблюдать его за работой. Несмотря на почти двухметровый рост и сто килограммов мощных мышц, этот парень был легок на ногу. Грациозен, как огромная черная пантера. Даже в защитном костюме, с дыхательным аппаратом он не шел, а скользил над землей. И умудрялся двигаться в том же железном ритме, когда остальные валились с ног от усталости.
        И вне работы она его тоже видела. Но не проявляла к нему сексуального интереса. Он был просто ее другом! Более того, он был пожарным. Если бы она искала себе мужчину - хотя не испытывала ни малейшего желания заниматься этим в ближайшем будущем - у нее хватило бы ума держаться подальше от сослуживцев.
        Все же Кизия знала, что Шкаф ей нравится. Она не понимала, в чем секрет его привлекательности, если не считать полнейшего несходства с парнями, которые встречались ей в прошлом. Он не задирает нос. Не строит из себя важную шишку. В действительности он из тех религиозных и хорошо воспитанных чернокожих мужчин, которых она всегда находила невероятно скучными. Но теперь...
        Что можно сказать? Ральф Рэндалл заинтриговал ее. И, что самое обидное, помимо ее воли.
        Кизия отхлебнула пива, которым угостил ее кто-то из коллег в разукрашенном зале, где несколько десятков сотрудников департамента пожарной охраны Атланты провожали на пенсию одного из своих сослуживцев. Она не любила спиртного, но знала правила. Если бы она отказалась от пива и попросила бы чего-нибудь безалкогольного, ей бы пришлось носить ярлык "трезвенницы-язвенницы" до конца своих дней.
        Слегка покачиваясь в ритм старой популярной мелодии, доносящейся из колонок, Кизия обвела взглядом собравшуюся толпу. В зале было шумно. Дух товарищества казался почти осязаемым. Кизия ощутила знакомое и приятное чувство: "один за всех и все за одного".
        Она снова взглянула на Шкафа. Он был одет в темные джинсы и белую футболку. Черный пиджак свободного покроя, который был на нем до начала танцев, теперь висел на спинке стула. Футболка так плотно облегала его мощные мускулы, что казалась нарисованной. А джинсы...
        Кизия сглотнула и переступила с ноги на ногу, стараясь не обращать внимания на внезапно возникшую дрожь.
        Следующей песней была классическая композиция "Роллинг Стоунз". Шкаф танцевал с расфуфыренной девицей, которой, по мнению Кизии, вместо того, чтобы тратиться на прическу, следовало бы купить себе бюстгальтер.
        И что у нее за ногти? - фыркнула Кизия. Хороший маникюр - дело конечно нужное. Мужчинам нравится, когда женщины умеют следить за собой. Но кроваво-красные когти, выглядящие так, словно эта девица только что вскрыла кому-то вены? Какой ужас.
        Кизия постучала короткими, ненакрашенными ногтями по почти опустевшей бутылке. Я была лучшего мнения о пожарном Ральфе Рэндалле, - сказала она себе. - Кто бы мог подумать, что он способен связаться с такой дешевкой. А что будет, если он потащит эту девицу знакомиться с мамочкой!
        То, что Хелена Роза Рэндалл мечтает поскорее женить своего единственного ребенка, известно каждому. Но вряд ли ее устроит такая вот Салли, Джейн или ЛаТойя в качестве невестки. Нет, конечно. Миз Хелена знает, чего хочет. Стоит ей только взглянуть на...
        Юная щеголиха что-то произнесла. Кизия решила, что ее замечание было довольно смешным, потому что Шкаф ухмыльнулся в ответ, сверкнув белыми зубами. Несколько секунд спустя он закрутил в танце свою партнершу, подражая Майклу Джексону.
        Его физическое превосходство, выразившееся в этом движении, заставило Кизию вздрогнуть. В глазах у нее потемнело, ладони вспотели. Рот наполнился вязкой слюной.
        "Сука! - знакомый мужской голос прогремел у нее в мозгу - Ты будешь делать только то, что я скажу. Думаешь, я позволю какой-то..."
        - Эй, Киз!
        Кизия подскочила на месте, едва не выронив пивную бутылку. Только что пережитое ощущение лишило ее мужества. Она понимала, что никогда не избавится от своего прошлого, но верила, что худшее позади. Прошло уже несколько месяцев с последнего такого прилива воспоминаний. И именно Шкаф воскресил в ее памяти страх, стыд и безнадежность, которые она клялась себе никогда больше не испытывать в жизни.
        - Кизия?
        - Ты в порядке?
        - Эй, может, ей надо присесть.
        - Во даешь, Киз. Ты прямо почти побледнела.
        Кизия усилием воли овладела собой. Она обернулась, приветствуя четверых приятелей-пожарных. Двое из них были афроамериканцами, как и она сама. Один - высокий, стройный и совершенно лысый; второй - низенький и приземистый, с огромными бицепсами. Третий парень щеголял модно остриженными светлыми волосами, голубыми глазами и легким загаром. Четвертый был рыжим и жилистым, и его слегка остекленевшие глаза свидетельствовали о чрезмерном увлечении пивом. Все четверо глазели на Кизию сочувственно и смущенно.
        - Простите, - сказала она, улыбнувшись через силу. Видимо, ее улыбка оказалась не такой уж неискренней, поскольку лица коллег заметно просветлели. - Я... э... задумалась.
        - Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? - спросил высокий чернокожий парень. Его звали Сэм Филдс. Он помогал Кизии, когда она проходила практику.
        - Конечно, Сэм. Все нормально.
        Четверо мужчин обменялись взглядами и, похоже, решили поверить ей на слово.
        - Прости, что отвлекли тебя, - сказал коротышка. - Мы тут околачивались поблизости, потому что не дело, когда самый красивый пожарный в Атланте скучает в одиночестве.
        Кизии пришлось сделать над собой усилие, чтобы перенять их непринужденную манеру общения. Поначалу ей не хватало смелости участвовать в словесных перепалках. За время замужества она совсем разучилась выражать свое мнение.
        Когда Кизия впервые сумела отшутиться в ответ на чьи-то нападки, она почувствовала себя победительницей. Не потому, что сказала что-то умное. Отнюдь, ее острота казалась плоской в сравнении с "шуточками" некоторых ребят. Но это не важно. Она сказала это сама.
        - Забавно, Джей Ти, - протянула она, изогнув бровь. - А я вроде бы слышала, что ты считаешь самым красивым пожарным в Атланте самого себя.
        Белокурый пожарный насмешливо присвистнул.
        - Ага, - с иронией согласился он. - Джон Томас считает себя местным Дензелом Вашингтоном.
        - Давай не будем о том, кто что думает о своей внешности, Бобби, огрызнулся Джей Ти, задиристо вскинув голову. - И я говорил об Уэсли Снайпсе, парень. А не о Дензеле.
        - Что? - Бобби свистнул снова. - Чокнуться можно! Ты так же похож на Уэсли Снайпса, как Митч на этого, как его... который в "Обратной тяге" снимался.
        Рыжий Митч, поглощенный какими-то своими мыслями, внезапно встрепенулся.
        - "Обратная тяга"? - повторил он заплетающимся языком. - Ой, как я люблю это кино! Лучший фильм о пожарных. Смотрел? Моя девушка подарила мне кассету на прошлое Рождество. Сказала, что ее заводит этот фильм, когда она смотрит его со мной.
        - Ты говоришь о Роне Ховарде, Бобби? - спросил Сэм Филдс, по-видимому решивший, что пьяные разглагольствования Митча можно пропустить мимо ушей. О рыжем конопатом пареньке, который снимался в "Счастливых днях"?
        Бобби покачал головой.
        - Нет, не о...
        - А знаешь, Сэм, - перебил его Джей Ти, разглядывая Митча с таким пристальным вниманием, словно он был образцом новой купюры. - Митч действительно похож на того пижона. Я как-то раньше не замечал. Эй, Митч. Ты можешь протрезветь на секунду, а? Кто-нибудь говорил тебе, что ты просто копия парня из "Счастливых дней"?
        Митч громко икнул, бессмысленно переводя взгляд с одного собеседника на другого. Он явно потерял нить разговора.
        - Я говорю не о пижоне из "Счастливых дней"! - раздраженно вмешался Бобби. - А о парне, который снимался в "Обратной тяге". О Курте Расселе.
        - По-твоему, Митч похож на Курта Рассела? - Сэм покачал головой и укоризненно щелкнул языком. - Парнишка, тебе надо зрение проверить.
        Бобби сделал круглые глаза.
        - Нет, по-моему, Митч вовсе не похож на Курта Рассела, - отрезал он. Очнись, Сэм. Именно это я пытался сказать перед тем, как мы свернули с темы. Митч так же похож на Курта Рассела, как Джей Ти на Уэсли Снайпса.
        - Но...
        - Забудьте об Уэсли Снайпсе, ребята, - внезапно скомандовал Джей Ти. Кто-нибудь знает, что за краля танцует со Шкафом Рэндаллом?
        Бобби и Сэм моментально повернулись туда, куда смотрел Джей Ти. Кизия скрипнула зубами и уставилась в пол. Она знала, чем это кончится. И была не в настроении спорить.
        - Где? - спросил Сэм.
        - Вон там, - ответил Джей Ти.
        - Там... - Бобби застонал. Видимо это означало, что он заметил "кралю". - Ой, парни, - воскликнул он с притворным ужасом. - Ой, мамочка. Взгляните только на нее. В последний раз я видел, чтобы кто-нибудь так выдергивался, на мальчишнике у моего зятя.
        Наверное, мне стоит сейчас развернуться и уйти, - решила Кизия.
        - Думаешь, братец Рэндалл нашел ее в воскресной школе, где он ведет уроки? - предположил Сэм.
        - Надо бы и мне упасть на колени и вымолить себе такую же, - объявил Джей Ти. - Уау, крошка! Чего бы только я ни отдал ради...
        - Эй, утихомирься, Джей Ти, - оборвал его Бобби. Кизия подняла голову, удивленная резкой переменой в его голосе. Белокурый пожарный встретил ее вопросительный взгляд и тут же отвернулся, покраснев. - Здесь все-таки леди присутствует.
        Сбитая с толку внезапным замечанием Бобби, Кизия не знала, что и делать. Она очень старалась стать для ребят "своим парнем"; доказать свою способность справиться с работой. Но услышанное только что напоминание о своей половой принадлежности заставило ее почувствовать себя неловко по самым разным причинам. Она не могла оставить это без ответа.
        Глубоко вздохнув, она открыла рот, еще не зная, что сказать. К счастью, Митч ее опередил.
        - Леди? - повторил он, обалдело озираясь по сторонам. - Где?
        Бобби стукнул его по затылку. И, кажется, чуть сильнее, чем следовало.
        - Кизия, дурак!
        - Точно, парни, - повторил Джей Ти, окинув ее смущенным взглядом. Кизия.
        - Кизия? - Митч повернулся и уставился на нее, разинув рот. Затем, решив, что это чья-то удачная шутка, разразился хохотом. - Кизия... не... леди! - выдавил он сквозь смех. - Она пожарный.

***
        Хоть Ральф Рэндалл и был глубоко благодарен родителям за свое воспитание, все же иногда он желал, чтобы его мама оказалась менее настойчива в выработке у него "хороших манер".
        Сейчас был один из таких случаев.
        Не то чтобы ему не нравилось танцевать с Бернадиной Уоллес. Только мертвец не оценит ее... э... прелестей. Потому что ее прелести и так всем глаза намозолили.
        Но они не вызывали в нем того интереса, которого, по его внутреннему убеждению, жаждала добиться Бернадина. (Господи, лишь бы не забыть ее дурацкое имя!) Его интересовала только одна женщина, и, когда он видел ее в последний раз, она стояла в другом конце комнаты, болтая с четырьмя пожарными.
        Шкаф представил себе, как передает Бернадину из рук в руки ее брату, кем бы он ни был, и направляется к этой пятерке. Не сразу. О нет. Он сделает лучше. Сначала прогуляется по залу. Спокойно и непринужденно.
        И, когда он достигнет своей цели и вступит в беседу, то спокойно и непринужденно спросит Бобби Роббинса, нет ли у него с собой фотографии дочки, родившейся три или четыре недели назад. И так же спокойно и непринужденно упомянет недавнюю помолвку Джей Ти Уилсона. Кажется, его невесту зовут Люсинда. Очень милая девушка. Учится в педагогическом колледже.
        Бернадина что-то произнесла. Шкаф не расслышал, что именно. Громкая музыка не позволяла разобрать больше, чему пару слов, и то если прислушиваться. Видимо девушка сказала что-то смешное, судя по ее хихиканью.
        Он рассеянно улыбнулся, продолжая танцевать. Как будто случайно он переместился так, чтобы видеть противоположный угол комнаты.
        К компании присоединились еще двое мужчин, казавшихся знакомыми. Слетаются, как мухи на мед, - подумал Шкаф. Беда в том, что он ни с кем не хочет делить Кизию.
        Он давно уже неравнодушен к Кизии, хоть и пытался это отрицать. Но даже признав свое желание, он ничего не стал предпринимать. Если честно, он просто не знает, что делать.
        Нельзя сказать, что ему не хватает опыта. Хотя у него было не так уж много женщин - как верующий человек, он проявил бы неуважение к себе и к своим сестрам по вере, если бы не ограничивал себя в этом вопросе - но свою долю чувственной любви он получил. Но в отношении Кизии Кэрью...
        С ней все по-другому. Совсем по-другому.
        Может, если бы их первая встреча состоялась не в церкви, рядом с его мамой...
        Может, если бы они оба не были пожарными...
        Может, если бы он не увидел страха в ее прекрасных глазах, когда впервые прикоснулся к ней...
        Шкафу понадобилось около двух лет, чтобы докопаться до причин ее страха. За это время они подружились, стали добрыми приятелями. Постепенно они достигли такого уровня откровенности, что Кизия поведала ему свою горькую историю.
        Шкаф знал, что она выскочила замуж за какого-то пижона в Детройте сразу после окончания средней школы, и что в Атланту приехала к родственникам незадолго после развода. О каких-то проблемах своего брака она умолчала. Как говорится, милые бранятся - только тешатся. Шкаф и подумать не мог, что Кизию искалечил духовно и физически сукин сын, поклявшийся любить ее и уважать.
        Услышав ее признание, он испытал самый большой в своей жизни приступ ярости. И утратил тем самым доверие Кизии.
        Рассердился он не на нее. Боже упаси! Он был безумно зол на ублюдка, посмевшего так жестоко ее обидеть. Однако, увидев столь бурную вспышку его гнева, Кизия была потрясена до глубины души.
        Она замкнулась в себе, снова начала осторожничать. Шкафу было больно видеть, как искренне верит его любимая женщина, что со временем он сможет обратить свою ярость на нее.
        Что делать? - спрашивал себя Шкаф снова и снова. Попытаться убедить, что ее страхи беспочвенны? Поклясться, что он никогда не причинит ей боли?
        Вряд ли этим можно чего-то добиться, - понял он со временем. Как развеять ее опасения? Заявить, что ему лучше известно, как ей следует к нему относиться? Но разве ей мало указывали, что она должна делать, думать и чувствовать?
        А что касается обещаний... Кизия говорила, что ее муж после каждого очередного избиения всякий раз клялся, что это никогда, никогда больше не повторится. Его нарушенные клятвы обошлись ей в несколько переломов и два выбитых зуба. Жизнь научила ее не верить словам, как бы искренне они не звучали.
        В конце концов Шкаф решил, что ключ к решению в терпении. Однажды Кизия ему доверилась. Значит, это может повториться. Хотя ее отношение к нему изменилось, сам он остался прежним. Он - все тот же мужчина, которому она открыла правду о своем прошлом. Когда-нибудь она это поймет.
        И тогда...
        Он обернулся, еще раз взглянув на Кизию. Она смеялась, ее чувственный рот приоткрылся, стройная шея выгнулась, словно цветочный стебель. Золотые серьги покачивались, сверкая на гладкой шоколадной коже.
        Она напоминает знаменитую статую Египетской царицы Нефертити. В ней та же гордость. Та же женственная сила. Не в первый раз Шкаф подумал о том, каким надо быть безумцем, чтобы осквернить такую красоту своими кулаками.
        Песня "Роллинг Стоунз" закончилась, сопровождаемая хлопками и одобрительными выкриками. Шкаф вспомнил о своей сладострастной партнерше. Она обмахивала ладонями вспотевшее лицо. Слова благодарности, которые он хотел произнести, тут же вылетели из головы при виде цвета и длины ее ногтей. Он брезгливо поморщился, вспомнив разорванного на части динозавра из "Парка юрского периода".
        Бернадина облизала губы и протянула к нему свои наманикюренные руки.
        - Ты и впрямь умеешь классно двигаться, - хрипловатым голосом объявила она.
        - Спасибо. - Он умудрился благополучно избежать ее прикосновения. - Ты тоже не слабо прыгала, Бернадина.
        - Правда? - Она начала прихорашиваться, ободренная его комплиментом, ее неестественные ногти щелкнули по заколке в волосах. Затем взмахнула ресницами. - Скажи, миленький. Тебя прозвали Шкафом, потому что ты крутой... или потому что такой огро-о-омный?
        На самом деле Ральф Рэндалл был обязан своим прозвищем одному маленькому мальчику. Станция, на которой он служил, находилась рядом с начальной школой и вызывала у детей огромное любопытство. Однажды много лет назад он столкнулся нос к носу с детсадовцем, отбившимся от своей группы. Малыш окинул его долгим, внимательным взглядом и пропищал: "Дядя пожарный, ты такой же большой, как шкаф в комнате у моей мамы!" Сослуживцы нашли это невинное замечание весьма забавным и с тех пор начали называть его Шкафом.
        - Я...
        Треск, донесшийся из колонок, помешал ему ответить на явно провокационный вопрос. Спустя мгновение музыка заиграла снова. На этот раз была выбрана медленная, романтическая мелодия, по-видимому, специально предназначенная для того, чтобы мужчина и женщина могли, стоя, получить столько же удовольствия, как и в лежачем положении.
        Бернадина взвизгнула от восторга и бросилась на шею Шкафу. Он слегка поморщился, когда несколько бусинок, вплетенных в ее волосы, врезались в его грудь, словно мелкокалиберные пули. С такими ногтями и прической эта женщина способна причинить мужчине значительные телесные повреждения.
        - У-у-ух, как я люблю эту песню! - воскликнула она, извиваясь всем телом. - Давай, малыш. Потанцуй со мной.
        Конечно, он мог отказаться. Но не решился, потому что, на взгляд его мамы, это было бы невежливо.

***
        Кизия покинула собравшихся вокруг нее пожарных через несколько секунд после того, как партнерша Шкафа приклеилась к нему намертво. Ее уход остался незамеченным. Все были слишком поглощены обсуждением истории с одним местным телерепортером, имевшим наглость сунуть микрофон под нос работающему спасателю.
        Речь шла о том, что учудил этот надоедливый придурок прошлой ночью после ужасной автокатастрофы с несколькими жертвами на восемьдесят пятом шоссе. Раздраженный его поведением и доведенный до крайности врач "скорой" заставил его умокнуть, вложив ему в руки чью-то оторванную конечность.
        Кизия только успела подойти к столику, как ее окликнули. Обернувшись, она увидела хорошенькую юную блондинку. Следом за ней шел высокий мужчина с соломенными волосами, бронзовым загаром и яркими голубыми глазами.
        Это был Джексон Миллер, лучший друг Шкафа. И его пятнадцатилетняя дочь, Лорелея.
        - Привет, Кизия! - Лорелея радостно ей помахала.
        Выросшая в Детройте, Кизия с некоторым трудом привыкла к южному акценту Лорелеи. Но очень быстро полюбила ее протяжный говорок. Девочка оказалась милой и сообразительной. Кроме того она стала страстной поклонницей Кизии, и смотрела на нее, как на икону. Во-первых, потому что она - женщина-пожарный, и во-вторых, что более важно - независимая женщина.
        Мало сказать, что поначалу ее восторженное отношение Кизия воспринимала с трудом. Когда они познакомились три года назад, она еще не пришла в себя после неудачного брака. Мысль о том, что кто-то (а тем более, белая девочка из благополучной семьи) может видеть в ней образец для подражания, казалась глупой шуткой. Но со временем Кизия поверила в искренность Лорелеи. И это стало исцеляющим бальзамом для ее пошатнувшейся самооценки.
        - Привет, милая. - Она улыбнулась девочке и кивнула ее отцу. Здравствуй, Джексон.
        - Добрый вечер, Кизия.
        - А вы уже слышали про журналиста, врача и оторванную руку? возбужденно спросила Лорелея.
        - Оторванную руку? - нахмурилась Кизия. - А по-моему, это была ступня.
        - Какая разница. - Лорелея легкомысленно взмахнула ладонью, давая понять, что подробности ее не волнуют. Затем ее лицо стало серьезным, - Вы можете поверить, что есть люди, способные на такое?
        - Ты имеешь в виду врача? - уточнила Кизия.
        - Ой, нет. - Девочка выразительно покачала головой. - По-моему, то, что он сделал, просто замечательно! Я говорю об этом ужасном журналисте с телевидения, - выпалила она с раздражением, ее огромные голубые глаза горели от негодования. - И вообще, за кого он себя принимает? Сует микрофон в лицо людям, спасающим человеческие жизни. Требует ответа на свои бессмысленные вопросы. Мне просто тошно стало. Кстати, пару недель назад он поставил свою студийную машину прямо на шланг с водой во время тушения пожара! Нет, я верю, что нужна свобода прессы. Но если придурок-журналист перекрывает работающий шланг... что ж, тогда его даже Первая Поправка не спасет!
        Джексон хмыкнул и взъерошил льняные волосы девочки.
        - Говоришь, как истинная дочь пожарного.
        Лорелея обернулась, явно задетая его насмешкой.
        - Ты ведь то же самое говорил, папа. И Шкаф тоже. Помнишь? В прошлый понедельник. Когда он ужинал у нас. Он сказал, что ему хотелось взять в руки топор и показать этому тупице, где раки зимуют.
        - Ходят слухи, что журналист собрался в суд подавать, - вмешалась Кизия, желая направить разговор в другое русло. Кроме того она знала, что Джексон в курсе всех событий в департаменте. Не важно, что он всего лишь лейтенант. У этого парня все схвачено.
        - Может обращаться в суд, если захочет, - ответил Джексон. - Но я не думаю, что он пойдет на это. Ведь существует видеозапись, из которой ясно, что толкнуло врача на такой поступок, и у кого-то в Главном управлении имеется копия. Если у журналюги хватит дурости подать в суд, ее покажут по всем местным телеканалам. И это плохо для него кончится.
        Кизии потребовалась пара секунд, чтобы представить себе последствия. Хотя она не знала лично этого журналиста, судя по его репутации, ничего хорошего он не заслуживает.
        - Это обнадеживает, - заявила она. - Но как же врач?
        Джексон поморщился.
        - Ему посоветовали нанять адвоката. И, возможно, его лишат премии.
        - Вот это совершенно несправедливо, - убежденно воскликнула Лорелея.
        - В этой жизни многое несправедливо, лапочка, - заметил Джексон с оттенком грусти в голосе. Кизия решила, что он вспомнил о безвременной гибели своей жены и отца.
        - Ага, но... - девочка умолкла, уставившись на что-то, происходящее за спиной Кизии. Через мгновение она нахмурила светлые брови, - Она все еще с ним танцует.
        - Кто? - Сбитая с толку, Кизия оглянулась через плечо.
        - Та женщина, - странным голосом пояснила Лорелея. - Она все еще танцует со Шкафом.
        - Это делают два человека, лапочка, - напомнил ей Джексон. Что-то в его тоне подсказывало, что эта тема поднимается не впервые. - Шкаф тоже танцует с ней.
        О, конечно, - мрачно подумала Кизия. - Если эта грудастая, патлатая девка придвинется чуть ближе, они срастутся, как сиамские близнецы.
        Фыркнув с отвращением, она отвернулась от Миллеров. Нечего обижаться, сказала она себе. У нее нет никаких прав на Шкафа Рэндалла. И если он собирается выставлять свою личную жизнь напоказ всему миру... ну и пусть! Ее это не колышет.
        - Папа говорит, что не знает ее, Кизия, - обратилась к ней Лорелея. - А ты?
        - Первый раз вижу.
        - Гм. - Лорелея покачала головой. Уголки ее мягко очерченного рта поползли вниз. Через несколько секунд она добавила, - По-моему, он вовсе не в восторге.
        - Лорелея Офелия...
        - Раньше было по-другому, - продолжила девочка, не обратив внимания на окрик отца. - Когда играли быстрый танец, Шкаф весь был в музыке. А теперь... ну, сам посмотри, папа! Разве не видишь, Кизия? Он какой-то... скованный. Как аршин проглотил!
        Кизия снова обернулась. Она знала, что не должна этого делать, но не смогла удержаться. С лихорадочно стучащим сердцем она взглянула на Шкафа и его яркую партнершу.
        Кажется... кажется, ему и впрямь неуютно, - решила она через пару секунд. Хоть Шкаф и не слишком отстранялся от своей эффектной подружки, но и не прижимался к ней. Если честно, теперь, при ближайшем рассмотрении... что-то в его осанке напоминало о том случае, когда он потянул спину, вытащив из горящей квартиру перепуганную толстуху в сто восемьдесят килограмм весом.
        А затем, неожиданно, Шкаф встретился с ней взглядом. У Кизии перехватило дыхание. Ее колени подкосились. Рука сама собой потянулась к волосам. Жесткие завитки черных, коротко остриженных кудрей щекотали кончики пальцев, внезапно ставших до странности чувствительными.
        - Знаешь, Кизия, - донесся до нее голос Лорелеи, заглушив гулко стучащее сердце. - По-моему, Шкаф с гораздо большим удовольствием станцевал бы с тобой.
        Вторая глава
        - Потанцуешь со мной? - спросил Шкаф пять минут спустя.
        Хоть и с трудом, но все же ему удалось вырваться из цепких объятий Бернадины Уоллес, когда медленная, чувственная композиция наконец подошла к концу. Затем он пересек зал и настиг Кизию у самого выхода. После обмена приветствиями и дружеской болтовни он решился ее пригласить.
        Кизия вскинула голову.
        - С тобой?
        - Ага.
        Боже, как же она шикарно выглядит, - подумал Шкаф. - Вблизи еще лучше, чем издалека, хотя, к сожалению, у большинства женщин бывает как раз наоборот. Глубокий треугольный вырез ее пуловера... ммм, как соблазнительно! А то, как струится кремовая ткань по ее груди... Потрясающе!
        Что касается черной кожаной мини-юбки... так это полный отпад. Она отлично идет к длиннющим ногах Кизии Лоррейн Кэрью.
        - Мне завтра на дежурство, - ответила Кизия, поигрывая правой серьгой. Хоть Шкафу и не очень нравилось, когда женщины кокетничают на людях, что-то в ее легкомысленном жесте глубоко его тронуло. - Мне и вправду пора домой.
        - Один танец. - Хоть он и не собирался быть слишком настойчивым, получить такой быстрый отказ тоже не очень хотелось. Шкаф знал, что своими уговорами рискует оттолкнуть Кизию, но в глубине души был уверен, что она согласится. - Один коротенький танец, и сразу же распрощаемся.
        - Разве у тебя бывает, - она сделала паузу, ее глаза цвета топаза вызывающе заблестели, - хоть что-то "коротенькое"?
        - Размер - вещь относительная, сестренка Кэрью, - ответил он, понизив голос. - Бывало, мое "коротенькое" казалось кое-кому ужасно большим.
        Шкаф сообразил, что сболтнул лишку. Кизию пугали его размеры. Он понял это еще при первой встрече, задолго до того, как узнал ужасную историю, объясняющую ее страхи. Затем, осторожничая, она затеяла с ним игру в "кошки-мышки". Можно было только надеяться, что она не положит конец своей игре, исчезнув из его жизни.
        В течение нескольких секунд Шкаф был уверен, что она сейчас уйдет. Лицо Кизии окаменело. Казалось, она погружена в себя. В свои воспоминания. А затем она его удивила. Наверное, и себя тоже. Ее лицо мгновенно оживилось. На ярких губах заиграла улыбка, от которой у Шкафа дух захватывало.
        - И что хорошего в "ужасно большом", если не уметь им пользоваться? медовым голосом заявила она. - Но давай сменим тему. Ведь если ты действительно собрался танцевать со мной...
        - Да, собрался, - подтвердил Шкаф.
        - Что ж, братец Рэндалл, тогда начнем прямо сейчас. Музыка для нашего единственного танца уже играет.

***
        Песня, под которую Ральф Букер Рэндалл заключил в свои объятия Кизию Лоррейн Кэрью, обладала чувственным ритмом, заставляющим сердце биться быстрее.
        Хотя желание привлечь свою партнершу как можно ближе стало почти непреодолимым к концу первого куплета, Шкаф сумел сдержаться. Их сексуальная болтовня перед началом танца распалила его, но он знал, что Кизия рядом с ним чувствует себя неловко. Это ощущалось по ее скованности. По ее поверхностному, неровному дыханию.
        Доверься мне, малыш, - мысленно просил он, нежно поглаживая ее спину. Прошу тебя. Доверься. Я не такой, как тот ублюдок Тайрелл Бэбкок. Я никогда тебя не обижу.
        Постепенно Кизия начала расслабляться в кольце его рук. Напряжение, охватившее ее стройное, сильное тело, начало спадать. Дыхание замедлилось. Расстояние между ними становилось все меньше и меньше, пока не исчезло совсем.
        Ее ладони скользнули по плечам Шкафа и сомкнулись на его шее. Прикосновение ее пальцев подействовало на него, как удар током.
        Она не липла к нему, как его предыдущая партнерша. Но их тела прижимались друг другу все ближе и ближе. Шкафу это казалось сущей пыткой, но он не возражал. Он был готов на что угодно, лишь бы Кизия избавилась от своих страхов.
        - Я боялся, что ты не придешь сегодня, - пробормотал он, вдыхая чувственный запах ее темной кожи.
        - Почему? - ее голос казался чуточку хрипловатым.
        - Прошел целый час с начала вечеринки, а тебя все не было...
        Кизия слегка отстранилась, подняла голову и взглянула на него. Выражение ее лица трудно было понять. Подозрительность, смешанная со множеством других чувств.
        - Ты меня высматривал? - спросила она после недолгого молчания.
        Шкаф подумал о том волнующем мгновении, когда, во время танца с Бернадиной, их взгляды встретились. Он несколько мгновений смотрел в глаза Кизии, желая вызвать в ее памяти этот момент. Судя по тому, как затрепетали ее тонкие ноздри, она вспомнила.
        - А ты как думаешь, киска?
        Подозрительность на лице Кизии сменилась нахальной усмешкой.
        - По-моему, тебе некогда было смотреть на входную дверь и дожидаться моего появления, - возразила она, пренебрежительно фыркнув.
        - Ты имеешь в виду Бернадину? - переспросил Шкаф через несколько секунд. Он сомневался, что между этими женщинами возможно соперничество. Но немного ревности поможет пролить свет на чувства Кизии...
        - Это ее имя?
        - Так она сказала. Мисс Бернадина Уоллес.
        - Новенькая?
        - Чья-то сестра.
        - Сестра?
        - Угу.
        - Чья?
        Шкаф пожал плечами.
        - Не помню.
        Кизия, моргнув, уставилась на него.
        - Ну да, - произнесла она наконец крайне скептическим тоном. Затем повернула голову и прижалась щекой к его груди, что-то тихо пробормотав. Шкаф не разобрал ни единого слова. Это не имело значения. Смысл сказанного был очевиден. Кизия могла обозвать его предыдущую партнершу как угодно, но только не сестрой.
        Секунд десять-пятнадцать они танцевали молча. Краем глаза Шкаф заметил Джексона Миллера и его дочурку. Кажется, они спорили. Судя по жестам Лорелеи, речь шла о них с Кизией.
        - Почему ты опоздала? - спросил наконец Шкаф. Ему пришло в голову, что его влечение к Кизии Кэрью гораздо заметнее, чем он думал вначале. Джексон, естественно, догадался раньше всех. Мама тоже пару раз высказывалась на эту тему. Но остальные...
        Нет, - сказал он себе. Если бы еще хоть одна живая душа узнала о его чувствах к Кизии, новость тут же разнеслась бы по всему департаменту. Парни со станции уже вовсю изводили бы его своими насмешками!
        Кизия снова что-то произнесла. Но теперь Шкаф решил, что это был ответ на его вопрос.
        - Что ты сказала? - переспросил он.
        - У меня машина барахлит. - Кизия глубоко вздохнула, уткнувшись в его футболку.
        Так он и думал. Можно было не спрашивать.
        - Трансмиссия? - В прошлый раз проблема заключалась именно в ней.
        - Может быть.
        - А как свечи? - Это позапрошлая поломка.
        Еще один вздох.
        - Может, дело в них.
        Как бы сильно ему ни нравилось чувствовать грудью ее теплое дыхание, Шкаф решил, что пора отодвинуться и взглянуть ей в глаза. Так он и поступил.
        - Киска, - начал он, глядя на Кизию. - Я знаю, что лезу не в свое дело, но эта твоя машина - самая жуткая развалюга из всех, что я видел. Тебе давно пора купить новую.
        - Можешь не говорить. Но если я не выиграю в лотерею, мне придется отложить покупку до осени. Я хочу заплатить за мебель, прежде чем влезать в новые долги.
        Шкаф уже много лет возился с машинами. Судя по его опыту и по близкому знакомству с "тачкой" Кизии, вряд ли ей удастся дотянуть до осени. Но он не собирался высказывать свои сомнения. Если слух его не обманывает, песня, под которую они танцуют с Кизией, подходит к концу. И не стоит тратить время на споры о том, как долго останется на ходу ее старая консервная банка.
        - Я попрошу маму, чтобы она помянула твою машину в своих молитвах, пообещал Шкаф, крепче прижав к себе партнершу.
        Кизия рассмеялась.
        - Если честно, - сказала она, позволив ему обнять себя, - я надеюсь, что она попросит преподобного Диксона провести с моей машиной сеанс гипноза. Кажется, она умеет на него надавить.
        - Мама может надавить на кого угодно, - с усмешкой ответил Шкаф. Он имел в виду не только ее влияние в афроамериканской общине Атланты. Хелена Роза Рэндалл была очень внушительной женщиной. Судя по ее старым фотографиям, она не только не сохранила свою девичью фигуру, а удвоила ее... если не утроила. - Я не сомневаюсь, что она с радостью поговорит с преподобным Диксоном.
        Затем они замолчали, танцуя под последний куплет. Шкаф наслаждался близостью Кизии. Такое приятное чувство. Такое... правильное.
        Пожалуйста, Господи, - подумал он. - Пусть это продлится подольше.
        Песня закончилась. Но они не сразу отошли друг от друга. В действительности Кизии тоже не хотелось расставаться. Но затем она все же разомкнула объятия и шагнула назад. Вопреки своим инстинктам Шкаф не воспрепятствовал этому. Он просто позволил ей отступить.
        Некоторое время она смотрела на него, в глубине ее необычных, прекрасных глаз вспыхивали искры. Шкаф видел бьющуюся жилку у основания ее длинной, гордой шеи. Ее вздымающиеся груди привлекли его внимание на несколько томительных секунд, но затем он снова заставил себя взглянуть ей в лицо.
        - Спасибо, - сказала она.
        - Мне было приятно, - честно ответил он.
        Наступила тишина. Кизия взглянула на часы
        - Ну... - начала она.
        - Я провожу тебя, - торопливо предложил Шкаф. У него было несколько причин не отпускать ее одну. И среди них то, что этот район города был не из самых безопасных.
        Она покачала головой.
        - Это не обязательно.
        - Знаю, - ответил Шкаф, подавив раздражение, вызванное ее высокомерным отказом. Он ценил независимость Кизии Кэрью. И все же ждал дня, когда она поймет, что принятое предложение помощи не обязательно влечет за собой удар в лицо. - Но я хочу этого.

***
        Шкаф обнимал Кизию за плечи, когда они вместе подошли к ее дому полтора часа спустя. В его жесте не было назойливости, ничего такого, что могло бы смутить Кизию. Но все же в глубине души она опасалась, что испытываемое ею чувство защищенности может оказаться ловушкой. Может пошатнуть ее уверенность в себе. Сделать уязвимой. Опасно полагаться на мужчин. Женщина должна рассчитывать только на себя.
        - Я очень благодарна, что ты отвез меня домой, Шкаф, - тихо сказала она.
        - Мне было приятно. - Тот же ответ, то же признание, что и после танца.
        Кизия глубоко вздохнула, наслаждаясь мягкими, сладковатыми запахами, плывущими в ночном воздухе. Весна в Атланте выдалась на редкость ранней. В начале февраля зацвели анютины глазки, в середине марта деревья покрылись листвой. Сейчас шла вторая неделя мая, и все вокруг цвело и пахло. Но даже эта красота имеет свою цену. Кизия знала, что в "скорую помощь" звонят десятки людей с жалобами на сердечный приступ, хотя на самом деле у них аллергия на цветочную пыльцу.
        - И еще спасибо, что позвонил в гараж своему другу, - добавила она через секунду, искоса взглянув на Шкафа. У него впечатляющая внешность, доставшаяся в наследство от африканских предков. Его с легкостью можно представить в красочном одеянии племенного вождя, добившего власти благодаря своей духовной и физической силе.
        Ты можешь ему довериться, - внезапно прошептал ее внутренний голос.
        Кизия хотела бы поверить. Она стремилась к этому душой и сердцем. И ее тело тоже не прочь попытать судьбу. Тем более после такого танца. Она до сих пор чувствует жар страсти, растекающийся по жилам. Не много усилий потребуется, чтобы превратить его в бушующее пламя.
        Но одного желания поверить недостаточно. Однажды сердце посоветовало ей довериться Тайреллу Бэбкоку, и это оказалось роковой ошибкой. С тех пор она больше не может полагаться на свой внутренний голос...
        Шкаф улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
        - Джамал - лучший механик из всех, кого я знаю. Хоть он и обматерил твою "тачку", зато к концу недели она будет как новенькая.
        Они подошли к подъезду. Кизия выскользнула из-под мускулистой руки Шкафа и повернулась к нему лицом. Она прикусила нижнюю губу, обдумывая вопрос, который беспокоил ее с того самого момента, когда Джамал отбуксировал в гараж ее многострадальную машину.
        - Я так и не выяснила у Джамала, сколько он запросит за ремонт.
        - Он недорого возьмет, Кизия.
        Она совсем не это хотела услышать. Хотя... если честно... и это тоже, учитывая ее денежные проблемы. Естественно, ей не хотелось переплачивать приятелю Шкафа! Но и скидки ей не нужны.
        - Только бы не слишком дешево, - произнесла она через секунду, глядя в темные глаза своего спутника. Она хотела подчеркнуть, что не шутит. - Я слышала, что он обязан тебе спасением сына...
        - Всю грязную работу сделал Саймон, - перебил ее Шкаф, пожав плечами. Его внушительные мускулы были отлично заметны даже под пиджаком. - Я просто поймал Джамала-младшего, когда он выпрыгнул из окна.
        - Может и так, - согласилась Кизия, хотя сомневалась в этом. Из слов Джамала-старшего у нее сложилось впечатление, что спасение ребенка было делом очень рискованным. - Просто я заметила, какими глазами смотрит на тебя Джамал. Я не хочу, чтобы он делал для меня скидку из благодарности к тебе.
        Шкаф вздохнул, его лицо исказилось.
        - Потому что ты не хочешь быть мне обязанной.
        Кизия замерла, не зная, как понимать его тон. Он казался... каким? Рассерженным? Нет. Скорее... обиженным.
        Мысль о том, что она могла причинить боль Ральфу Рэндаллу, потрясла ее. Этот человек с самой первой их встречи не делал ей ничего, кроме добра.
        - Шкаф...
        - Все хорошо, малыш, - сказал он. Выражение его лица мгновенно изменилось Он приложил к ее губам указательный палец. - Забудь мои слова.
        - Но...
        - Все хорошо, малыш, - решительно повторил он. - Я понял, что ты хотела мне сказать. Я объясню это Джамалу. Он поймет. Может, он даже удвоит цену, лишь бы ты не подумала, что мы с ним сговорились оказать тебе дружескую услугу. Но... что ж, такова жизнь.
        Кизия разинула рот. Он серьезно? Неужели он действительно попросит своего друга назначить цену побольше, раз она не захотела уступить?
        Но затем она заметила веселые искорки в глазах Шкафа и поняла, что он шутит. С явным облегчением она рассмеялась. Ее спутник рассмеялся тоже.
        - Ты не зайдешь на несколько минут? - спросила она неожиданно. Сначала она не собиралась его приглашать. Но раз уж решилась...
        - В твою квартиру?
        Кизия кивнула, удивленная прозвучавшим в его голосе сомнением.
        - Я могла бы... э... сварить тебе кофе.
        Шкаф несколько секунд смотрел на нее.
        - Это не обязательно, Кизия, - произнес он наконец.
        Он предоставил ей прекрасную возможность пойти на попятный. Но почему-то Кизия даже не подумала воспользоваться этим.
        - Знаю, - сказала она, выдержав пристальный взгляд Шкафа. А затем ответила его же словами. - Но я хочу этого.

***
        Шкаф принял внезапное приглашение Кизии по многим причинам. Не последней из них был кофе, который она варила. Он знал по опыту, что ее кофе крепкий, черный и сладкий - именно то, что он любит.
        - Трудно поверить, что это тот самый дом, куда мы с Джексоном перевезли тебя в прошлом месяце, - одобрительно заметил Шкаф, осмотревшись по сторонам. Они сидели в гостиной ее маленькой квартирки. Он устроился на уютном диване, заваленном подушками. Кизия сбросила туфли и свернулась калачиком в кресле, справа от него. Керамическая кружка с кофе стояла на маленьком столике с инкрустированной столешницей. Рыжая кошка Кизии по имени Шабаз разлеглась на коленях у Шкафа, непрерывно мурлыча.
        - Прибралась маленько, - согласилась Кизия. В ее скромном ответе звучала сдержанная гордость. - Вот это, - она указала на коллекцию корзинок, развешанных на стене напротив, - я купила на следующий день в галерее рядом с музеем. Сделано вручную в Зимбабве. И пятьдесят процентов скидка.
        - Впечатляет, - усмехнулся Шкаф, почесывая спинку Шабаз. Он познакомился с кошкой примерно в то же время, что и с ее хозяйкой. На первой неделе практики Кизия сняла с дерева беременную маму Шабаз после того, как несколько опытных пожарных потерпели позорное поражение. Спустя месяц на станцию заявилась владелица кошки с коробкой орущих котят. Убедив капитана, что в инструкции, запрещающей пожарным принимать подарки от пострадавших, не указаны домашние пироги и беспомощные зверушки, Кизия забрала самого маленького котенка.
        - Наверное, ты мажешься валерьянкой вместо одеколона, Шкаф Рэндалл, строгим голосом заявила она через несколько секунд. - На всех остальных гостей Шабаз злится, шипит и выпускает когти. А ты...
        - Что я могу сказать? - спросил Шкаф, медленно поглаживая кошку с головы до основания хвоста. Он опустил глаза, удивившись контрасту между цветом своей кожи и окраской шелковистого кошачьего меха. С каждым его движением Шабаз урчала все громче. - Я умею обращаться с некоторыми женщинами.
        - Гм.
        Что-то в этом звуке заставило Шкафа перевести взгляд с кошки на ее хозяйку. Кизия смотрела на Шабаз. Вернее, на то, как он ласкает Шабаз. Она, не отрываясь, следила за его руками. Ее зрачки расширились, губы дрожали. Высокие скулы покрылись легким румянцем возбуждения. Она казалась... зачарованной.
        Шкаф вспомнил свои недавние ощущения, испытанные им при виде Кизии, теребящей золотую серьгу. Его тело напряглось. Кровь, горячая и густая, быстрее заструилась по жилам.
        Пора уходить, - сказал он себе.
        - Кизия, - произнес он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал как обычно.
        Она вздрогнула, качнув сережками, и подняла глаза. Хотя она и пыталась скрыть это, было заметно, что пережитые ею чувства потрясли ее.
        - Чт-то? - спросила она сдавленным голосом.
        - Уже поздно, - заметил Шкаф, отпуская Шабаз. Кошка недовольно взмахнула хвостом, спрыгнула на пол и гордо удалилась.
        - Поздно? - Кизия взглянула на часы. - Ой. Я и не заметила...
        - Ничего, - успокоил он ее, вставая. - Но мне уже точно пора домой.
        Кизия тоже поднялась, машинально одернув пуловер. В глубоком треугольном вырезе на секунду мелькнула ложбинка, разделяющая ее груди.
        Шкаф кашлянул.
        - Ты завтра на метро на работу поедешь?
        - Метро? - Кажется, она не сразу поняла, о чем идет речь. - Ах, да. Метро. Конечно. В квартале отсюда есть автобусная остановка. Я доеду до ближайшей станции и пересяду на поезд. Наверное, даже быстрее получится, чем на машине.
        - Хорошо. - Шкаф усиленно пытался не смотреть на ее грудь. - Слушай, киска. Если тебе понадобится шофер на то время, пока машина в ремонте...
        Кизия рассеянно улыбнулась, не приняв, но и не отказавшись от его предложения.
        - Буду иметь в виду.
        Они подошли к двери.
        - Спасибо за кофе, - сказал Шкаф.
        - Спасибо, что отвез домой. - Кизия снова улыбнулась. - И за танец.
        - Как я уже говорил, мне было приятно. - Шкафу хотелось растянуть это мгновение. Он обвел взглядом комнату. - У тебя здесь просторнее, чем в предыдущей квартире.
        - Знаю, - с чувством ответила Кизия. - Там и вовсе было не развернуться.
        Шкаф усмехнулся, внезапно заметив, что Шабаз сменила гнев на милость и теперь трется о его левую ногу.
        - Должен признать, у меня там складывалось ощущение, что стены на меня давят.
        - Надо было мне вынести мебель в коридор перед твоим приходом, пошутила Кизия. - Ты все равно не помещался на той ужасной тахте. И так часто натыкался на журнальный столик, что у тебя, наверное, шрамы на ногах остались. Такой большой мужчина...
        Ее голос оборвался, в лице не осталось ни кровинки. Она отвела взгляд.
        Если бы единственный сын Хелены Розы Рэндалл мог сейчас выругаться, он бы это сделал.
        Они слишком давно не затрагивали эту проблему.
        Все к лучшему, - решил Шкаф, разжимая кулаки. Хватит ходить вокруг да около. Чем дольше они будут молчать, тем труднее будет высказать наболевшее.
        - Это тебя беспокоит, Кизия, - начал он, стараясь, чтобы его слова звучали не как вопрос, а как утверждение.
        Кизия взглянула ему в глаза. Он понимал, что ей далось это не просто.
        - Что?
        - Мой рост.
        Она взмахнула рукой, по-видимому, пытаясь сменить тему.
        - От тебя это не зависит, Шкаф.
        Он покачал головой.
        - Как и от тебя, Кизия. Я знаю, что тебя это пугает. У тебя хватило духу многого добиться в жизни после развода, но в отношении меня...
        - Что? - Она вскинула голову, требуя продолжения. - В отношении тебя... что?
        Шкаф колебался. Заставляя Кизию признать свой страх, он рисковал окончательно загнать ее в угол. Вряд ли она ему это простит.
        Медленно, осторожно он поднял правую руку и прикоснулся к ее щеке. Не встретив сопротивления, нежно погладил ее гладкую кожу. Кизия вздрогнула, но не отстранилась.
        - Малыш, - начал он низким, волнующим голосом. - Малыш, выслушай меня. Я больше, чем ты. Так получилось, и никто из нас не может это изменить. Но разве ты не понимаешь? Я знаю, что означает мой рост. Я знаю свою силу. Это... ну, это мой природный дар. Такой же, как и голос. Моя сила помогает мне спасать человеческие жизни, Кизия. Я ценю ее. Я никогда не направляю ее против людей. И никогда, никогда не воспользуюсь ею, чтобы обидеть тебя.
        - Я, - Кизия умолкла, облизнув губы, - знаю.
        - Правда?
        - Да. - Она кивнула. - Да... правда.
        Ему было непросто принять на веру ее заявление и сделать следующий шаг. Влечение к ней побуждало его так поступить. Но он не мог. Потому что с этой женщиной надо быть уверенным до конца.
        - Может, ты знаешь это здесь, - согласился Шкаф через секунду, коснувшись виска Кизии. - Но здесь? - он опустил руку и указал пальцем на область ее сердца. - А здесь ты знаешь, малыш?
        Кизия прерывисто вздохнула, ее огромные глаза увлажнились.
        - Я не могу... то есть, я... ой, Шкаф. Я доверяю тебе. Я доверяю тебе больше, чем кому-либо.
        Шкафа покоробил ее ответ, но его лицо осталось невозмутимым.
        - Но это не то же самое, как если бы ты просто доверилась мне.
        - Н-нет. - Слово вырвалось неохотно, как будто она поняла, что обидела Шкафа, и сожалела об этом. - Нет. Но я стараюсь. Только не могу... но это не значит, что я не хочу... - Она умолкла, зажмурившись. Когда она снова открыла глаза, в них бурлили самые противоречивые чувства. - Мне нужно... время.
        Наступило долгое молчание. Но напряжение между ними продолжало нарастать. Воздух внезапно задрожал, словно пропуская через себя электрические разряды.
        Шкаф почувствовал теплый, женственный запах Кизии. Искры, заблестевшие в ее глазах к концу танца, теперь появились вновь. Он жаждал разжечь из них настоящий огонь. Страсть, теплящаяся в ее душе, была тем пламенем, которого он не опасался.
        - Тебе только это нужно, Кизия Лоррейн? - спросил он наконец, не отпуская ее взгляд. - Ты только этого... хочешь?
        То, что он сам хотел в эту секунду - поцеловать ее прекрасный, чувственный ротик. Инстинкты подсказывали ему, что, несмотря на разброд чувств, какой-то частью души она тоже желает этого.
        Искушение взять решение на себя стало почти непреодолимым.
        Ты ни к чему ее не принуждаешь, - настойчиво убеждал его внутренний голос. - Она не против. Просто... смущается. Наверное, она даже будет благодарна, если ты сам проявишь инициативу. Разве не этого ждут от мужчины. Разве все эти женские "нет", "может быть" или "вряд ли" не означают на самом деле "да"?
        Но не у этой женщины, - подумал Шкаф с непонятным чувством, похожим на злость.
        - Я... - начала Кизия, - я...
        - Скажи это, киска, - подбодрил ее Шкаф. - Скажи или покажи. Для нас обоих очень важно, чтобы я правильно тебя понял.
        Кизия моргнула, как от внезапной вспышки света. Затем почти торжественным движением подняла руки и положила их на его грудь.
        Тепло ее ладоней прожгло Шкафа до костей. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы остаться неподвижным. Решив, что сможет совладать со своим голосом, он произнес:
        - Решай сама, малыш.
        Кизия глубоко вздохнула, пристально глядя в его глаза. Затем она медленно провела ладонями по его груди.
        Сладкая пытка, которой подвергся Шкаф во время танца с ней, ни в какое сравнение не шла с тем, что он почувствовал в следующие несколько мгновений. Чем выше поднимались руки Кизии, тем ближе он был к Раю. Но чем ближе к Раю, тем горше будет падение, если она все-таки испугается и отступит.
        Пожалуйста, Господи, - мысленно взмолился он. - О... пожалуйста.
        Кизия обвила левой рукой его шею. Затем погладила кончиками пальцев правой руки его усы и нежно коснулась губ.
        - Поцелуй меня, Шкаф, - шепнула она.
        Стон вырвался из самой глубины души Ральфа Букера Рэндалла. Мгновение спустя он выполнил просьбу женщины, которую любил.
        Третья глава
        Кизия Лоррейн Кэрью таяла, как карамелька в микроволновой печи.
        - Шкаф, - дрожа, прошептала она. Она обвила руками его шею, вдыхая его приятный, мужской запах. - Ох... Шкаф.
        Какой он на вкус! - изумлялась Кизия, жадно его целуя. Забудьте про дорогой шоколад, свежую землянику и нежнейшую телятину. Поцелуй Ральфа Рэндалла может затмить любые блюда самого лучшего ресторана.
        А какие ощущения он ей дарит...
        Шелковистая твердость его полных губ.
        Ах.
        Пушистые прикосновения его ухоженных усов.
        Ах, да.
        Скольжение его гладкого, ловкого языка.
        Ах, да... еще.
        - Малыш, - выдохнул Шкаф, упиваясь ею с такой же жадностью. Он покусывал и посасывал ее губы, облизывал и дразнил. - Моя милая, милая... крошка.
        Я давно хотела целоваться с ним, - внезапно поняла Кизия. Не по-дружески, как раньше. Нет. Она мечтала именно о таком поцелуе, страстном и чувственном.
        Но ее желание подавлялось страхом. Страхом быть слишком настойчивой и получить отказ. Страхом показаться доступной и вызвать осуждение. Вместо того, чтобы выразить свои истинные стремления - как и полагается независимой женщине - она предпочла оставаться пассивной. Она ждала действий от Шкафа, угадывая в его темных, глубоко посаженных глазах жар неутоленного желания.
        Он мужчина. За ним - первый шаг.
        Кизия не хотела, чтобы ее принуждали. Боже упаси! При одной мысли об этом у нее кровь застывала в жилах. Ей хотелось просто забыть о своих страхах. Быть избавленной от необходимости выбора между "да" и "нет".
        Короче, ей хотелось, чтобы Шкаф поцеловал ее первым.
        Но он этого не сделал.
        Несколько ужасных мгновений она думала, что он сдерживается, потому что хочет заставить ее умолять. Бывший муж очень любил выслушивать ее мольбы. Тайрелл знал, как поставить ее - его женщину, его жену - на колени. И она, влюбленная до безумия, отчаянно желающая ему угодить, согласилась играть по его правилам. За время их совместной жизни самоунижение стало частью ее натуры.
        Иногда ее повелитель снисходил до поцелуя или комплимента. Но чаще она получала от него пинки, тычки или холодное равнодушие. Оглядываясь в прошлое, она не сразу могла решить, что было более ужасным. Сносить жестокое обращение тяжело. Но его ласки...
        Ласки привязывали ее к Тайреллу. Они давали ей надежду, что все еще может пойти на лад.
        От таких мыслей душа уходила в пятки, но если бы она не сбежала от мужа, именно его "ласки", скорее всего, свели бы ее в могилу.
        "Тебе только это нужно, Кизия Лоррейн? - спросил ее Шкаф несколько минут назад, глядя ей прямо в глаза. - Ты только этого... хочешь?"
        "Я... - Слова застряли у нее в горле, когда она невольно вспомнила прошлое. Но попыталась не поддаваться сомнениям. Это не Тайрелл. Тайреллу была нужна женщина, рядом с которой он мог чувствовать себя мужчиной. А Ральф Рэндалл в этом не нуждается. - Я..."
        "Скажи это, киска, - настаивал Шкаф. Его голос был умоляющим и властным одновременно. - Скажи или покажи. Для нас обоих очень важно, чтобы я правильно тебя понял".
        Странно, но показать свои желания оказалось много проще, чем объяснить словами. Реакция Шкафа на ее прикосновение слегка подняла ее дух. Нежность в его голосе, когда он подтвердил, что именно она управляет ситуацией, подбодрила ее еще сильнее.
        И наконец она решилась.
        " Поцелуй меня, Шкаф", - шепнула она.
        Кизия склонила голову, подставляя ему свои губы. Шкаф без колебания воспользовался ее предложением, разделив с ней удовольствие. Она задрожала, ее пальцы впились в его широкие плечи.
        Страстное объятие больших, сильных рук Шкафа вызвало в ней новый приступ дрожи. Встав на цыпочки, она почувствовала прикосновение твердого, как камень, доказательства его желания. Она изогнулась, ее торчащие соски не мог скрыть даже отделанный кружевами бюстгальтер. Голова закружилась.
        - Шкаф...
        - Кизия...
        Как долго это длилось, она не знала. Но когда Шкаф наконец прервал поцелуй, она была распалена до предела.
        - Хватит, - простонал он, с видимым усилием отрываясь от ее рта.
        - Что? - переспросила она, проводя руками по его груди. Ей хотелось задрать его футболку и погладить ладонями кожу. Такую гладкую. Теплую. Темно-коричневую.
        - Пожалуйста, малыш. - Шкаф накрыл ее любопытные изящные ручки своими огромными ладонями. Его хватка была твердой, но нежной - хватка очень крепкого мужчины, сознающего свою силу. - Мы должны остановиться.
        Кизия замерла, глядя в его глаза. Его напряженное лицо было покрыто испариной. Я сделала что-то не то, - подумала она со знакомым до боли ужасом. - Я не смогла угодить ему.
        - Ост-тановиться? - повторила она, запинаясь.
        Шкаф кивнул, выражение его резко очерченного лица доказывало, какие он прилагает усилия, чтобы удержать себя в руках. У Кизии мурашки пробежали по коже, когда она задумалась о том, на сколько ему хватит самообладания. Было заметно, что под его маской невозмутимости скрывается целая буря чувств.
        - У тебя завтра смена в семь утра, киска, - тихо сказал он.
        Она моргнула, смущенная его напоминанием.
        - Ну и что?
        Шкаф выпустил ее руки и шагнул назад.
        - Мы не должны начинать то, что не успеем закончить.
        Кизия покачала головой, пытаясь понять смысл его слов. Еще ведь нет полуночи! - подумала она. Что, во имя всего святого, они могут начать...
        Воображение тут же подбросило ей несколько ошеломительных образов. Перед ее глазами возникли очень заманчивые картины.
        Она и Шкаф.
        Целуются.
        Ласкают друг друга.
        Обнажаются, душой и телом. Исполняют самые заветные желания.
        Она и Шкаф.
        Двое становятся плотью единой. Любят друг друга так, как будто не могут остановиться, не могут насытиться, не...
        Кизия вспыхнула до самых корней темных, коротко остриженных волос.
        - Боже мой, Шкаф, - выпалила она. - И как ты думаешь, сколько времени у нас это займет?
        Наступило неловкое молчание. Кизии внезапно захотелось провалиться сквозь землю. Как она могла ляпнуть такое? Ральф Букер Рэндалл - скромный, порядочный мужчина, а она обошлась с ним как с последним...
        Ее гость улыбнулся. Кизия резко выдохнула, ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Она в жизни не видела ничего более сексуального, чем пухлые губы Шкафа. И более многообещающего.
        - Я не только это имел в виду, Кизия, - сказал он, лаская ее своим голосом, словно бархатной перчаткой. - Нам нужно многое узнать друг о друге, и мы не должны торопиться.
        Слова Шкафа тронули ее до глубины души. Она прикусила нижнюю губу, внезапно вспомнив недавний разговор.
        "Я доверяю тебе больше, чем кому-либо", - сказала она ему.
        "Но это не то же самое, как если бы ты просто доверилась мне", ответил Шкаф ровным голосом.
        "Н-нет. - Ей было трудно произнести это слово. Хотя он хорошо умел скрывать свои чувства, она знала, что ее признание его обидело. Слегка исказившиеся черты выдали его боль. - Нет. Но я стараюсь. Только не могу... но это не значит, что я не хочу. ."
        Кизия умолкла, зажмурилась, пытаясь утихомирить свои разбушевавшиеся чувства. Она многому научилась за три года, прошедшие после расторжения брака и начала новой жизни. Наконец, утешившись мыслью, что она смогла выжить там, где другие ломались, Кизия снова открыла глаза и закончила: "Мне нужно... время".
        - Время, - повторила она, почти про себя. Затем вскинула голову и посмотрела Шкафу в лицо. Ее взгляд скользнул по его чувственным губам, широкому носу, к выразительным темно-карим глазам. - Может быть, нам... обоим... оно нужно.
        Ее друг и коллега поднял руку и нежно погладил Кизию по щеке. Это прикосновение заставило ее почувствовать себя уязвимой, и в то же время совершенно защищенной.
        - Никаких "может быть", крошка, - сказал он с обезоруживающей простотой.

***
        На следующее утро Кизия вставала с большим трудом.
        - В Атланте начинается новый день! Сейчас пять часов утра! Пора узнать...
        Она приподнялась, повернула ручку громкости радиоприемника и снова рухнула на кровать. Когда ее полусонные мозги начали мыслить более-менее связно, она попыталась оценить свое состояние.
        Результаты были неутешительны. Ее руки дрожали. Сердце колотилось, как у перепуганного кролика. А дыхание не было таким учащенным даже во время ее первого дежурства. Естественно, она не чувствовала себя готовой к тушению пожаров.
        - Черт возьми, девочка... - упрекнула себя Кизия. Перевернувшись на спину, она уставилась в потолок и попыталась усилием воли привести дыхание в норму.
        Здравый смысл утверждал, что ей не могли всю ночь напролет сниться страстные объятия Ральфа Рэндалла. Но смятая постель доказывала обратное. Судя по всему, подсознание прокручивало в ее памяти этот эпизод снова и снова, доводя ее истосковавшееся тело до вершины наслаждения.
        Кизия глубоко вздохнула и легла поудобнее. Спустя пару секунд она подняла левую руку и прикоснулась к губам. Они казались теплыми, припухшими и как будто чужими. Облизнув нижнюю губу, она почувствовала на языке непривычный привкус.
        - Шкаф, - прошептала Кизия, пытаясь вызвать в памяти образ этого мужчины. Снова поерзав в кровати, она прикрыла глаза. Ее затвердевшие соски остро чувствовали дразнящее прикосновение пододеяльника. - Ох, Шка...
        Шлеп.
        Внезапное падение на грудь чего-то, похожего на тяжелый меховой шар, вырвало Кизию из эротических мечтаний. Она распахнула глаза.
        - Мяу, - приветствовала ее Шабаз, продемонстрировав меленькие белые зубки и бледно-розовый язычок. В течение нескольких секунд она разглядывала Кизию свысока, а затем начала тщательно вылизываться.
        При виде кошачьего умывания перевозбужденная Кизия тут же представила себе длинные темные пальцы, поглаживающие рыжую шерсть. В ее воображении шерсть превратилась в шоколадную кожу. Поглаживания вместо успокаивающих стали соблазняющими. Кизия задрожала, чувствуя, как напрягаются ее соски. Что-то внутри нее сжалось в кулак, а затем взорвалось сладостной вспышкой удовольствия. Она напряглась, пытаясь сдержать стон.
        Боже. Прошло так много времени с тех пор...
        Шабаз взвыла. Она выгнула спину, глядя на хозяйку хищными зелеными глазами. Затем, со всем своим кошачьим коварством, выпустила когти и вонзила их в нежную плоть Кизии.
        - Ой! - завопила Кизия, отбивая нападение. Ей удалось отцепить от себя кошку и усесться на кровати. - Кого ты из себя строишь? - спросила она у Шабаз. - Ту дуру Бернадину?
        Шабаз с недовольным шипением выскользнула из ее рук. Она метнулась к краю кровати и спрыгнула, бесшумно приземлившись на покрытый ковром пол.
        - Шабаз...
        - Уже пятнадцать минут шестого! - объявил неестественно жизнерадостный голос. - Давайте узнаем последние...
        На этот раз Кизия выключила радио совсем. У нее осталось несколько секунд, чтобы привести себя в порядок, как и полагается сексуально озабоченному, невыспавшемуся пожарному, у которого в семь утра начинается смена.
        Первым делом она сбросила одеяло и вылезла из кровати.
        Затем побрела в ванную и встала под холодный душ.

***
        - Привет, Кизия, - произнес знакомый мужской голос несколько часов спустя. В его обращении чувствовалась неуверенность, словно говорящий не знал, чего ожидать в ответ.
        Кизия оглянулась через плечо. Рыжий пожарный, заявивший накануне, что она не леди, стоял в полуметре от нее.
        - Привет, Митч, - ровным голосом ответила она, и продолжила наполнять кофейник. Ей приходилось варить кофе для всей бригады. Не потому, что она была единственной женщиной. Нет, ей поручили это важное дело по той простой причине, что ее кофе оказывался самым вкусным в третьей смене. Поскольку кофеин был любимым наркотиком для большинства ее сослуживцев (адреналин шел на втором месте), этого и следовало ожидать.
        - Послушай, - смущаясь, начал Митч. - То, что я сказал вчера вечером...
        Кизия только отмахнулась.
        - Давно проехали.
        - Но...
        - Забудь, Митч.
        - Не могу. - Митч поковырял пол носком своего начищенного ботинка. - Я должен извиниться перед тобой, Кизия. Прошлым вечером я слегка перебрал и понес чепуху. Хочу, чтоб ты знала, я очень жалею о том, что сказал.
        - Не надо...
        - Что я говорил? Что ты не леди? Так это не правда. Потому что ты леди. Ты это знаешь. Я это знаю. Черт, все в департаменте знают это!
        - Спасибо, но...
        - Но ты и одна из нас тоже, - торопливо продолжил рыжий пожарный. - И тем легче забыть о том, что ты леди. Тем более, когда мы на работе. О, я конечно знаю, что вчерашнюю вечеринку нельзя назвать работой. Но если вспомнить, кто там был, так это почти то же самое. А если еще учесть, сколько пива я выпил...
        Похоже, к этому моменту Митч уже выпустил пар. Но после двух неудачных попыток вмешаться в разговор Кизия решила убедиться, что он высказался до конца.
        - Это все? - спросила она через пару секунд.
        Митч моргнул.
        - А?
        - Ты закончил?
        - А. - Моргнул еще раз. - Ах... да. Закончил.
        - Хорошо. - Она развела руками. - Извинения приняты.
        - Что?
        - Я приняла твои извинения, Митч. Тема закрыта.
        - Ты уверена? - он был искренне удивлен.
        - Ага. - И это было правдой. Ее вовсе не обидело вчерашнее высказывание Митча. Даже наоборот. Ведь он назвал ее пожарным!
        - Ну...
        Джей Ти Уилсон вошел в кухню, выпятив накачанную грудь и сопя, как бульдог.
        - Кофе еще не готов? - спросил он, явно нуждаясь в дозе кофеина.
        Кизия проверила кофейник, ничуть не раздраженная тем, что их перебили. На пожарной станции уединение - дело почти невозможное. То, что Митч сумел извиниться, не собрав вокруг себя любопытствующей толпы, уже казалось чудом.
        - Сам наливай.
        Джей Ти сверкнул зубами.
        - И не подумаю.
        Кизия взглянула на Митча.
        - А ты будешь?
        Белый пожарный явно удивился. А затем улыбнулся, поняв по предложению Кизии, что она его простила. Вообще-то так оно и есть. Кизия не часто наливала кофе для своих товарищей. Хватит с них и того, что она кофе варит. Разыгрывать из себя официантку она не собирается.
        - Ага, - согласился Митч. - С удовольствием.
        Джей Ти отхлебнул кофе.
        - Напоминаешь ему, что ты леди, Киз? - усмехнулся он.
        - А тебе обязательно надо напомнить, какая ты язва, Джон Томас, огрызнулась она, не раздумывая. Затем налила чашку кофе и протянула Митчу.
        - Спасибо. - Он достал пузырек с аспирином из кармана синих форменных брюк.
        - Голова болит? - нахмурившись, спросила Кизия. Работа у нее и так опасная, не хватало еще пожарных, страдающих похмельем.
        Митч на секунду встретился с ней взглядом, явно догадавшись о ходе ее мыслей.
        - Ничего страшного, - твердо заверил он, не пытаясь оправдываться. Мне бывало гораздо хуже от дыма.
        - Можешь не говорить, парень, - с чувством заявил Джей Ти, облокотившись о кухонный стол. - Помнишь тот жуткий поджог две недели назад? В Монро? Я с такой головой домой вернулся, что тебе и не снилось. Думал, чертова черепушка пополам расколется!
        Кизия могла только посочувствовать. Пожарные часто страдают от головных болей. Естественно, это не такая большая опасность, как ожоги, переломы или отравления токсичными газами, но хорошего в этом мало. Ее аптечка была доверху набита анальгином.
        Она разглядывала Митча еще пару секунд и наконец решила, что он не солгал насчет своего самочувствия. Отвернувшись, она налила кофе для себя.
        - Мне показалось, вы со Шкафом Рэндаллом нашли общий язык вчера вечером, - ехидно заметил Джей Ти.
        У Кизии замерло сердце, но она умудрилась сохранить равнодушное выражение лица. Она предполагала, что кто-то из сослуживцев мог заметить их танец или даже совместный уход с вечеринки. Поездка на метро предоставила ей кучу времени для того, чтобы обдумать свои действия. Она не будет ничего отрицать. Но и откровенничать не станет.
        - Правда? - переспросила она, аккуратно размешивая сахар.
        - Ага. - Джей Ти щелкнул языком, по-видимому, желая выудить побольше информации. Кизия в ответ окинула его непроницаемым взглядом. После нескольких секунд молчания, он добавил, - Ты так классно смотрелась, танцуя с ним под ту мелодию.
        - Зато про тебя никто такого не скажет, - заявил Бобби Роббинс, ворвавшись в кухню с баскетбольным мячом подмышкой. - Не знаю, где ты был, когда Господь наделял людей чувством ритма, Джей Ти, но оно у тебя совсем завернутое.
        Митч заржал. Кизии удалось несколько секунд сохранять невозмутимый вид, но затем и она рассмеялась. Может, кому-то слова Бобби и покажутся оскорбительными, но не ей. Она много раз видела, как Джей Ти пытается танцевать. Зрелище, ей-богу, плачевное.
        - Ага, ага, ага, - Джей Ти ответил своим коллегам весьма неприличным жестом.
        - Что, и уроки танцев у Артура Мюррея не помогают, Джон Томас? съязвила Кизия, решив, что должна ему пару шуточек за его намеки насчет Шкафа.
        - Что-то не заметно, - встрял Бобби, стуча баскетбольным мячом по исцарапанному линолеуму. - Джей Ти устроил настоящее представление после того, как ты смылась на пару со Шкафом, Киз. Если бы ты видела, как он пытался охмурить ту кралю...
        - Кизия уехала домой со Шкафом Рэндаллом? - вмешался Митч, чуть не разбив об стол кофейную чашку. Он повернулся к ней с выражением любопытства и удивления на конопатом лице. - Во даешь, Кизия. И когда это началось?
        Все заранее заготовленные ответы вылетели у нее из головы.
        - Э... ну... - выдавила она, надеясь, что никто не заметит ее пылающих щек.
        - Эй, Кэрью! - крикнул кто-то из другого конца здания. - Тебе звонят! Имя не назвали, но, судя по голосу, это Шкаф Рэндалл!

***
        - Алло?
        - Привет, киска.
        У Кизии перехватило дыхание. Ему не следовало звонить, - подумала она. - Не сюда. Не сейчас. Но раз уж позвонил...
        Господи, как же она рада!
        - Шкаф, - откликнулась она, понизив голос. Телефон стоял в комнате, где хранилось оборудование. Сейчас в пределах слышимости находились несколько ее сослуживцев. Она знала, что Джей Ти, Митч или Бобби могут заглянуть сюда из любопытства в любую минуту.
        - Думала обо мне?
        - Гм... - Она умолкла, притворившись, что перебирает свои воспоминания. Хоть это и не в ее стиле, но она не смогла удержаться, чтобы не пококетничать. - Пару раз ты приходил мне на ум.
        Шкаф хмыкнул, не обидевшись на ее притворное равнодушие. Если бы Кизия вела счет, она накинула бы ему пару баллов за его реакцию. Многие мужчины считают себя пупом земли и ждут от всех окрестных женщин соответствующего отношения.
        - Тяжелое утро выдалось, да?
        В другом конце комнаты что-то упало. Кизия вздрогнула, услышав звон металла, ее свободная рука метнулась к горлу. Жилка у основания шеи непрерывно пульсировала под пальцами.
        - Кизия?
        - Я здесь, - торопливо ответила она. - И раз ты спрашиваешь... нет. Все тихо. Ни одного вызова.
        - Позавчера тоже было тихо, - заметил Шкаф. - Единственным развлечением для первой смены оказался пожар на свалке. Парочка бомжей рвали и метали, когда мы приехали тушить. Кажется, они собирались чего-то там поджарить.
        Кизия рассмеялась, представив себе эту ситуацию. Затем серьезно добавила:
        - Но я же не говорила, что хочу, чтобы случился пожар. У людей дома сгорают дотла, бизнес вылетает в трубу... если бы я могла, то не допустила бы этого.
        - Аминь, - торжественно произнес мужчина на другом конце провода.
        - Но раз не могу, - продолжила Кизия, вздохнув, - то мне бы хотелось делать что-то полезное. Ты понимаешь, что я хочу сказать, Шкаф. Сидение на станции так утомляет.
        - Я понимаю, малыш.
        Наступила пауза. Кизия крутила пальцами телефонный провод, прислушиваясь к стуку своего сердца. Желание кокетничать прошло. И слава Богу. У нее никогда не получалось.
        - Итак, - сказала она наконец.
        - Итак, - повторил Шкаф, понизив голос. - А ты не спросишь, думаю ли я о тебе?
        Кизия облизнула пересохшие губы.
        - А т-ты думаешь?
        - Ага. Я думаю о том, как сильно мне хочется пригласить тебя на ужин послезавтра.
        Четвертая глава
        В последующие шесть недель Ральф Букер Рэндалл четыре раза приглашал на ужин Кизию Лоррейн Кэрью. Она отблагодарила его пикником на реке Чаттагучи и билетами на концерт джазового квартета.
        Им было хорошо вместе. Они много смеялись. Разговаривали о себе и о своих жизненных планах. Но хотя их прикосновения друг к другу становились все более страстными и все более частыми, они не делали попыток к сближению.
        Как говорил Шкаф, им надо было многое узнать друг о друге...

***
        В последний понедельник июня Кизия и Шкаф сидели в относительно тихом уголке ресторана "Варсити" в Атланте. Они зашли перекусить после бейсбольного матча, прерванного из-за дождя.
        "Варсити" был довольно крупным рестораном, расположенным недалеко от политехнического института штата Джорджия. Он специализировался на гамбургерах и чили. Здесь можно было встретить самую разношерстную публику, вплоть до настоящих знаменитостей - кинозвезд, музыкантов, известных спортсменов и политиков. Шкаф привел сюда Кизию сразу после их знакомства. С тех пор она очень полюбила это заведение.
        - Я правильно тебя поняла? - переспросила Кизия, запивая луковые кольца ледяным апельсиновым соком. - Джексон встретил эту женщину на пожаре?
        - Ага, - поддакнул Шкаф, вытирая пальцы бумажной салфеткой. - Если это можно назвать встречей.
        - То есть, она в буквальном смысле упала ему в объятия.
        - И грохнулась в обморок, как настоящая южная красотка.
        Кизия поджала губы.
        - Но ведь она из Бостона.
        - Так мне говорили.
        - А теперь она поселилась у Джексона и Лорелеи?
        - Дом Джексона рассчитан на две семьи, киска. Она сняла половину дома. И переедет в конце недели.
        Кизия взяла еще одно луковое колечко и начала жевать, обдумывая историю, рассказанную только что Шкафом. Полторы недели назад он, Джексон Миллер и остальные пожарные из первой смены выехали тушить пожар в трехэтажном жилом здании. Когда они прибыли, полыхало вовсю. Их усилия оказались напрасны. Хотя обошлось без жертв, дом сгорел дотла.
        Исследуя дымящиеся руины, Шкаф с Джексоном наткнулись на рыжую женщину в совершенно растрепанных чувствах. Ее шок от увиденного был так силен, что они вообразили самое худшее - например, что под сгоревшим зданием осталось чье-то обугленное тело.
        Краткий допрос пострадавшей развеял их ужасные опасения. По словам Шкафа, он самоустранился, решив, что Джексон в одиночку быстрее сможет успокоить перепуганную женщину. Последнее, что он видел, - как эта рыжая теряет сознание, а Джексон прижимает ее к груди, словно герой любовного романа.
        - Совсем ошалел, - так охарактеризовал Шкаф состояние своего друга.
        - Не знаю, Шкаф, - заметила Кизия, задумчиво помешивая соломинкой ароматный апельсиновый напиток. - Все это кажется мне таким странным. Эта женщина... как ты сказал, ее зовут?
        - Феба. - Шкаф звякнул кубиками льда в огромном стакане с газировкой и сделал глоток. - Феба Донован.
        - Точно. - Кизия тихонько повторила имя, стараясь запомнить. Затем продолжила, - Этой женщине, Фебе Донован, пришлось искать новое жилье после того, как ее квартира сгорела. И из всех возможных вариантов она выбрала Джексона Миллера в качестве нового домовладельца. Джексона Миллера, пожарного, который не только тушил ее горящий дом. О, нет. Именно того пожарного, который помог ей прийти в чувство! - Она покачала головой. - Как я уже говорила, это кажется... странным.
        - Пути Господни неисповедимы, Кизия Лоррейн.
        Хотя Шкаф и сопроводил свое замечание хриплым смешком, Кизия знала, что вера, лежащая в основе его слов, тверда, как камень. Она вспомнила, в каких выражениях он описал реакцию Джексона на обморок Фебы Донован. Он явно подчеркнул, что поведение его друга было не совсем обычным.
        - Тебе не кажется, что все это похоже на заранее продуманный план? спросила Кизия, с любопытством взглянув на своего спутника. Она сама не знала, как ей относиться к своим словам. Несомненно, в мысли о том, что мужчина и женщина могут быть предназначены друг другу, есть что-то заманчивое. Несмотря на свой жизненный опыт, Кизия верила, что от любви не уйдешь. Но, попавшись однажды в ловушку извращенных чувств, она начала бояться судьбы. После ухода от Тайрелла она прилагала огромные усилия, чтобы снова стать хозяйкой своей жизни. Но если и вправду все предрешено заранее...
        - План есть всегда, - заявил Шкаф. Взгляд его темных глаз скользнул к ее губам и задержался на них очень долгое мгновение. - Проблема в том, чтобы понять его и смириться с ним.
        Наступила тишина. Через несколько секунд Кизия отвернулась. Ее дыхание было неровным и поверхностным. Она положила ногу на ногу, и поерзала в кресле. Спустя еще секунду поменяла положение ног. Она знала, что ее спутник следит за каждым ее движением. Чувствовала это каждой частичкой своего тела.
        Глубоко вздохнув, она снова посмотрела на Шкафа. Он откинулся в кресле, потягивая напиток. Его поза была расслабленной, почти ленивой. Но только не выражение глаз.
        - Она красивая? - спросила Кизия.
        - Кто?
        - Феба Донован.
        - Худенькая. - Шкаф пожал плечами. - С очень белой кожей.
        - И она врач?
        - Джексон говорит, психиатр.
        - Гм.
        - Я сказал, что это может ему пригодится, учитывая проблемы с Лорелеей.
        Кизия собиралась взять еще одно колечко лука, но ее рука замерла на полпути. Ей вспомнился спор отца и дочери во время той памятной вечеринки, после которой они со Шкафом впервые по-настоящему поцеловались.
        - Проблемы? - взволнованно переспросила она. - Какие проблемы?
        - Переходный возраст.
        - Чего?
        Шкаф усмехнулся.
        - Джексон никак не привыкнет к тому, что его дочка взрослеет. Когда до него дошло, что в следующем году Лорелея получит водительские права, он начал просыпаться по ночам в холодном поту. А теперь выяснилось, что у нее уже есть парочка ухажеров...
        - Эй, мисс Кэрью!
        Кизия вздрогнула от неожиданности и обернулась.
        - Привет, детка, - сказала она пухленькой девушке, подошедшей к ней сзади. Затем посмотрела на Шкафа. - Шкаф, это Ванесса Темпл. Я познакомилась с ней во время той шефской программы, которую помогала проводить твоя мама в общественном центре. Ванесса, это Ральф Рэндалл, сын миз Хелены Розы. Он тоже работает в департаменте пожарной охраны.
        - Здравствуй, Ванесса, - кивнул Шкаф.
        - Привет, - ответила девушка, разглядывая его с нескрываемым интересом. Через несколько секунд она изучающее посмотрела на Кизию.
        - Как дела? - спросила Кизия, не замечая ее любопытства.
        - Хорошо. - Ванесса поправила осветленные, гладко причесанные волосы. Она снова перевела взгляд со Шкафа на Кизию. - Я подала документы для участия в программе обучения, о которой ты мне рассказывала.
        - Правда? - обрадовалась Кизия. Новость сильно ее удивила. Она давно твердила Ванессе о множестве возможностей, открывающихся перед ней. И впервые девушка последовала ее совету.
        - Ага. У меня собеседование на следующей неделе.
        - Замечательно.
        - Я надеюсь. - Ванесса поморщилась и почесала нос. В ее левой ноздре красовалось тонкое золотое колечко. - Туда миллион девчонок записались, и конкурс выше некуда.
        - Но тебе...
        - Ой! - воскликнула девушка, глядя через плечо Кизии. - Там Дерек. Она энергично замахала рукой. - Дерек!
        У молодого человека, к которому она обращалась, зубы сильно выдавались вперед, он носил очки и телосложением напоминал черную соломинку для коктейля. Первой мыслью Кизии было то, что с такой примечательной внешностью он постоянно становится объектом насмешек. Второй мыслью - что он намного лучше того жуткого хулигана, с которым Ванесса водила компанию в начале года.
        - Дерек, это Кизия Кэрью, - объявила Ванесса, хватая его за руку с видом собственницы. - Помнишь, я рассказывала тебе о ней? В центре? Она пожарный. Мисс Кэрью, это Дерек. Дерек Уайт.
        - Здравствуйте, мэм, - произнес юноша, слегка кивнув и застенчиво улыбнувшись.
        - Рада познакомиться, Дерек, - ответила Кизия. Она махнула рукой в сторону Шкафа. - А это мой друг, Ральф Рэндалл.
        - Он тоже из департамента пожарной охраны, - добавила Ванесса. - И еще он сын миз Хелены Розы Рэндалл.
        - Привет, Дерек, - раскатистым басом поздоровался Шкаф, протягивая руку.
        - Здравствуйте, мистер Рэндалл, - сказал молодой человек, отвечая на рукопожатие. Он расправил плечи и вытянулся во весь рост. Кизия было решила, что это чисто мужское позерство - попытка доказать, что его не смутило явное физическое превосходство Шкафа. Затем она поняла, что ошиблась. Шкаф отнесся к Дереку Уайту с уважением, и юноша отреагировал соответственно.
        Ей уже приходилось наблюдать нечто подобное. Она видела, как Шкаф общается с подростками в церкви. Что-то в его поведении заставляло их проявлять себя с лучшей стороны. Им было очень важно, чтобы у Ральфа Букера Рэндалла сложилось о них хорошее мнение.
        - Дерек поступил в университет штата Джорджия, - сообщила Ванесса.
        - Поздравляю, - искренне сказала Кизия.
        - Этим можно гордиться, - добавил Шкаф. - Я сам учился в политехническом, но университет - очень престижный вуз.
        - Ему дали стипендию.
        - Ванесса, лапочка, тебе не обязательно рассказывать это всем подряд, пробормотал Дерек, смущенный до крайности.
        - Знаю, что не обязательно, - ответила Ванесса, прижимаясь к нему и хихикнув. - Но мне хочется.
        - Пусть лучше хвастается тобой на людях, чем пилит наедине, Дерек, усмехнулся Шкаф.
        Кизия почувствовала, куда ветер дует. Кажется, мужская половина компании уже готова объединиться против женской.
        Былую неуверенность Дерека как рукой сняло.
        - О, этого тоже хватает, - сказал он, отвечая Шкафу многозначительной ухмылкой.
        Кизия еле удержалась от гримасы. Ох уж эти мужчины! Иногда даже самые лучшие из них заставляют задуматься, почему Господь-Бог не пересмотрел свои чертежи после испытания первой модели человека.
        Ванесса обиделась.
        - Когда это я тебя пилила, Дерек Уайт?!
        - Тысячу раз, детка. Помнишь, какой номер ты отколола в машине, когда мы возвращались со дня рождения Вудро?
        Ванесса подбоченилась и окинула его яростным взглядом.
        - А я должна была молчать после того, как ты весь вечер восхищался этой сучкой Джози Джексон?
        Дерек, явно не ожидавший такого выпада, несколько секунд ловил ртом воздух. В конце концов он опомнился и сказал:
        - Да я бы и не посмотрел в ее сторону, если бы ты не строила глазки Лютеру Кинсайду!
        Ванесса одарила Кизию женским вариантом многозначительной ухмылки.
        - Простите нас, пожалуйста, - отчеканила она, затем схватила Дерека за руку и утащила прочь.
        - Молодо зелено, - сухо прокомментировал Шкаф, когда парочка исчезла из виду.
        - Ох уж эта молодежь, - добавила Кизия, стараясь не вспоминать себя в Ванессином возрасте. - И тебе обязательно надо было ляпнуть насчет "пиления наедине".
        - Я бы промолчал, если бы знал, что задену за живое.
        - Разве бывают отношения без этого? - вздохнула Кизия. - И все потому, что вы, мужчины, совершенно не способны воспринимать критику...
        - То, что вы, женщины, называете "критикой", это самые обычные придирки, которые только выводят мужчин из себя!
        - Ах, ты так считаешь!
        - Да, так!
        - Ну... - Кизия задумалась. Внезапно до нее дошло, что они со Шкафом впервые поспорили по-настоящему. И предмет спора более чем смехотворен.
        - Что ну? - раздраженно переспросил Шкаф.
        Кизия невольно хмыкнула.
        - Подожди секундочку, - произнесла она, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. - Я придумаю, что ответить.
        Шкаф прищурился. Затем он, видимо, тоже осознал всю нелепость происходящего. На его губах возникла улыбка. Секунду спустя они смеялись вместе.
        - Не могу поверить, что сказал такое про женщин, - покачал головой Шкаф.
        - Я первая начала, - напомнила ему Кизия.
        - У тебя были причины.
        - Что ж... - Она склонила голову и слегка улыбнулась. - Возможно.
        Наступила тишина. Затем Шкаф спросил:
        - Итак, Ванесса Темпл одна из твоих помощниц в общественном центре?
        - Ага.
        - Мама говорит, ты умеешь оказывать влияние на девушек.
        - Я стараюсь, - сказала Кизия, ободренная похвалой. Затем добавила, Но до таких, как Ванесса, трудно достучаться.
        - Твоя правда. - По лицу Шкафа было заметно, что он прекрасно ее понимает.
        - Все же... - она покрутила в руке остывшее луковое колечко и отодвинула тарелку, - мне нравится участвовать в шефской программе. И я рада, что твоя мама довольна мной. Я знаю, что разочаровала ее, когда не смогла работать в приюте для женщин. Наверное, мне надо было объяснить ей, почему я ушла.
        Шкаф потянулся к ней и взял за руку. Кизия вздрогнула от его нежного прикосновения.
        - Не надо ничего объяснять. Она понимает.
        - Ты и вправду так считаешь?
        - Да, киска.
        Кизия прикусила нижнюю губу и отвела взгляд. Глубоко вздохнув, она попыталась высказать словами то, в чем не признавалась даже себе.
        - Это не потому, что я не верила в успех, - медленно начала она. - То есть, в успех этой затеи с приютом. Я верила. И сейчас верю. Просто я смотрела на приходящих туда женщин... в синяках, с переломами, до смерти напуганных... и видела себя. А когда я начинала расспрашивать о мужчинах, которые их избивали, слышала те же слова, которые говорила сама о себе и Тайрелле.
        Она замялась, затем заставила себя снова взглянуть на Шкафа. Он не сводил с нее глаз, но продолжал молчать. "Все зависит от тебя, - было написано на его лице. - Говори столько, сколько хочешь сказать".
        Кизия глубоко вздохнула и продолжила:
        - Бывало так, что я начинала их ненавидеть за то, что они пробуждали во мне воспоминания. И некоторые из них догадывались о моих чувствах. Именно поэтому мне пришлось уйти, Шкаф. Потому что я причиняла им дополнительную боль. Ведь они обращались за помощью. А я вместо того, чтобы протянуть им руку, смотрела на них с презрением!
        Пальцы Шкафа сжали ее ладонь. Он покачал головой.
        - Не верю.
        Ее сердце забилось сильнее, но все же она возразила:
        - Это правда.
        - Нет.
        - По-твоему, ты знаешь меня лучше, чем я сама?
        - Может быть. - Шкаф ослабил хватку, а затем и вовсе отпустил ее руку. - Иногда. Да, знаю.
        - Тем вечером, когда я наконец рассказала тебе о Тайрелле... - начала Кизия.
        - Я не правильно повел себя, малыш, - вмешался Шкаф. Его голос был низким и напряженным. Глаза наполнились болью. И чем-то еще, из-за чего Кизии было еще труднее выносить его взгляд. Стыдом. - Я разозлился.
        Кизия моргнула, потрясенная его реакцией. Она вовсе его не осуждала. Даже наоборот.
        - Ты злился из-за меня, Шкаф, - мягко заметила она. - Но не на меня. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять разницу, но теперь я понимаю. И даже когда не понимала...
        - Что?
        Кизия взглянула ему прямо в лицо, удивляясь, что не объяснила это раньше. Она была очень благодарна этому мужчине. Пора признать это и расплатиться.
        - Знаешь, ведь ты единственный человек в мире, который не считает, что я сама виновата, - сказала она наконец.
        Шкаф нахмурил брови.
        - То есть... виновата в том, как обращался с тобой Тайрелл?
        Она кивнула.
        - И кем же, черт возьми, надо быть, чтобы обвинять тебя?
        Его ругательство само по себе говорило о многом. За все время знакомства Кизия всего лишь два раза слышала, как он чертыхается. И в обоих случаях он тут же извинялся.
        - Ах, Шкаф. - Сидящий перед ней мужчина вовсе не был наивным. Но иногда врожденная порядочность приводила к тому, что он заблуждался насчет человеческой натуры. - Спроси любую женщину, которую бьет муж или любовник. И она скажет, что осуждают всегда только ее. Это видно даже по вопросам, которые задают ей люди, пытаясь проявить сочувствие. А вопросы такие: "За что он тебя ударил?" Или: "Чем это ты так его достала?" Или: "Если он такой плохой, почему ты не уйдешь от него?"
        Шкаф казался растерянным.
        - Я даже не представлял...
        - Знаю.
        Снова наступила тишина. Кизия взглянула в ту сторону, куда Ванесса утащила Дерека. Она заметила юную парочку в противоположном конце зала. Они крепко обнимались. Их губы слились в страстном поцелуе.
        Воркуют голубки, - подумала она и мысленно помолилась, чтобы их подростковая влюбленность не привела к далеко идущим последствиям. Слишком часто дети рождают детей, и не хватало, чтобы шестнадцатилетняя Ванесса Темпл угодила в эту ловушку.
        Кизия почувствовала, что Шкаф снова взял ее за руку, и повернулась к нему. Выражение его лица подсказывало, что он видел то же, что и она, и что их мысли совпадают. Ей вспомнился однажды услышанный обрывок разговора между Шкафом и двумя подростками. О том, что настоящий мужчина не тот, кто может сделать ребенка, а тот, кто способен о своем ребенке позаботиться.
        Шкаф нежно поглаживал ее пальцы, не сводя с нее глаз. В конце концов он спросил:
        - А ты хочешь иметь детей, Кизия Лоррейн?
        Ее сердце замерло. Перед ее мысленным взором возник образ маленького пухлого мальчика. Смуглый малыш с темно-карими глазами и широким, резко очерченным носом. Его, хохочущего, подхватывает на руки отец, сильный, чернокожий мужчина.
        Кизия моргнула, отгоняя от себя эти мысли. Ей отчаянно хотелось отвести взгляд, но она смогла удержаться. Глядя Шкафу прямо в глаза, она ответила со всей присущей ей честностью.
        - Да, я хочу детей. Но сначала я хочу кое-чего другого.

***
        Сопровождая Кизию к машине пятнадцать минут спустя, Шкаф все еще обдумывал ее ответ. По нескольким причинам он не стал углубляться в эту тему. Да и сам вопрос насчет детей вырвался у него нечаянно. Просто он уже несколько раз задумывался о детях Кизии... его детях. Но заводить речь об этом, когда так много других проблем остаются неразрешенными...
        По меньшей мере преждевременно.
        Придя к такому выводу, Шкаф был рад перевести разговор в более привычное русло. Вскоре Кизия взглянула на часы и сказала, что пора домой.
        Проливной дождь, из-за которого был сорван бейсбольный матч, сменился мелкой моросью. Будь Шкаф один, он бы даже не потрудился раскрыть зонт. Но присутствие Кизии заставило его сделать это. Сын Хелены Розы Рэндалл не мог позволить леди промокнуть.
        - Как машина? - спросил он.
        Кизия остановилась и взглянула на него. Свет фонарей на стоянке придавал ее лицу какой-то неземной вид.
        - Лучше чем когда бы то ни было.
        - А точнее?
        - Ну...
        - Ага. Я так и думал.
        - Она ни разу не ломалась с тех пор, как я получила ее от Джамала, пояснила Кизия. - Он хорошо поработал.
        - Я тебе говорил.
        - И взял недорого.
        - И это говорил тоже.
        - Пытался, по крайней мере, - поправила его Кизия, выгнув бровь. - А я так даже не хотела слушать.
        Шкаф вдохнул ее возбуждающий запах. Он судорожно сглотнул, переступив с ноги на ногу.
        - Мы всего лишь заботились о твоих интересах.
        - Нет. - Его спутница покачала головой. При виде этого жеста у Шкафа комок подступил к горлу. Он не мог глаз отвести от ее длинной, стройной шеи. - По-моему, ты делал это в одиночку. А я вела себя, как...
        - Как независимая женщина? - перебил ее Шкаф. Он понял, что она собирается извиниться, и ценил это, но не нуждался в ее извинениях. Кроме того, он не хотел, чтобы она переживала из-за такой мелочи.
        Кизия склонила голову, сбитая с толку его высказыванием.
        - Что-то вроде.
        - Я ничего не имею против независимых женщин, киска.
        - Да?
        - Ага. Обеими руками за. - Шкаф помолчал секунду и добавил, - В разумных пределах.
        Поначалу казалось, Кизия приняла его слова всерьез. Но затем на ее пухлых губах вспыхнула лукавая улыбка. У Шкафа голова пошла кругом.
        - И что же это за пределы, братец Рэндалл? - медовым голоском поинтересовалась Кизия. Она вскинула подбородок, в ее глазах светился чисто женский вызов.
        - Ну... - Шкаф притворился, что обдумывает ответ. Его переполняло возбуждение. Можно было только порадоваться, что сегодня он надел не слишком узкие джинсы. - Если ты независимо положишь руки мне на плечи...
        - Вот так?
        - Ага.
        - Не слишком независимо для тебя?
        - Не-а.
        - А что если я... независимо... придвинусь поближе?
        Соски Кизии скользнули по его груди. Она сопроводила это движение легким покачиванием бедер, от чего у Шкафа дыхание застряло в горле. Он обнял ее за талию, не зная, привлечь ее ближе или пока повременить.
        - Мы еще не достигли предела? - притворно испуганным голосом спросила Кизия.
        Шкаф моргнул, его затуманенные мозги отказывались понимать смысл вопроса.
        - Какого предела, малыш?
        Кизию позабавило его смущение. Он чувствовал это. Ощущение своей власти над ним доставляло ей удовольствие. Его это тоже радовало. Ведь тот факт, что она наконец взяла на себя роль соблазнительницы, означает, что она преодолела психологические последствия своего брака с Тайреллом Бэбкоком.
        - Предела, за которым ты перестаешь ценить независимость в женщинах.
        - А. - Шкаф привлек Кизию чуть ближе. Заметил, что она дрожит. Его охватил прилив страсти. Чувство было на удивление сильным. - До него еще далеко.
        - Ты... уверен?
        - Гм. - Шкаф очень нежно погладил ее по спине. Он не хотел просто обладать ею. Ему хотелось, чтобы она сама сделала первый шаг к сближению, чтобы разделила с ним удовольствие.
        - Значит, ничего плохого не случится, если я чуть-чуть наклоню твою голову...
        Ах.
        - ...и встану на цыпочки...
        Ах, да.
        - ...и тогда...
        Ах, да. Пожалуйста.
        Их губы встретились. Слились.
        Оба застонали.
        Рот Кизии приоткрылся. Язык Шкафа проскользнул между ее зубов и затрепетал в медленном, волнующем танце. Вкус мяты свидетельствовал о том, что она заранее подготовилась к этому поцелую. Шкафу приятно было узнать об этом.
        Она наклонила голову. Их поцелуй делался более крепким. Более страстным. Медленный, волнующий танец стал откровенно сексуальным.
        - Ммм... - выдохнула Кизия, когда они наконец разжали объятия. Она пробежалась розовым язычком по пухлой верхней губе, словно слизывая запах Шкафа. У него все сжалось внутри. Джинсы внезапно перестали быть просторными, и грубая ткань врезалась в тело.
        - Кизия, - прошептал он.
        Она протянула руку и погладила кончиками пальцев его усы точно так же, как сделала это шесть недель назад на пороге своей квартиры. Затем бережно коснулась его губ. Шкаф не удержался, чтобы не лизнуть ее ладонь.
        - Быть может, моя женская независимость заходит слишком далеко, пробормотала Кизия. Ее глаза пылали жаром, словно полуденное солнце. - Но я хочу сказать, что ты прекрасно целуешься, Ральф Букер Рэндалл.
        Шкаф рассмеялся.
        - Я еще не то умею, киска, - похвастался он.
        Но только не на автостоянке у ресторана.
        И не с независимой женщиной-пожарным, у которой в семь утра начинается смена.

***
        Звонок раздался сразу, как только Кизия вошла в квартиру. Она бросилась к телефону, едва не наступив на Шабаз. Хотя кошке и не следовало путаться под ногами, Кизия почувствовала себя виноватой. После поцелуя со Шкафом она была, как пьяная. Даже ноги заплетались.
        - Алло? - сказала она в трубку.
        - Привет, Кизия.
        У нее подкосились колени. Она прислонилась к стене, чувствуя, как пылает лицо. Шабаз с мяуканьем гоняла по полу набивную мышку.
        - Проверяешь меня, Шкаф? - спросила Кизия через мгновение, отфутболив игрушку в сторону.
        - Я бы не осмелился.
        - Тогда зачем звонишь?
        - Хотя бы затем, чтобы сказать, как мне было хорошо с тобой.
        - Гм. - Кизия не хотела, чтобы он догадался по голосу о ее улыбке. Незачем давать мужчине лишний повод для зазнайства.
        Шабаз с воплями носилась кругами у ее ног.
        - Что ж, - продолжил Шкаф. - Мне интересно, как такая независимая женщина, как ты, воспримет предложение встретиться послезавтра, а не через два дня, как договаривались.
        Кизия растерянно моргнула.
        - Ты имеешь в виду... среду?
        - Ага.
        - Но разве ты не будешь работать?
        - Нет. Мне на автоответчик скинули сообщение, что на время расписание изменилось. Там какие-то проблемы с персоналом.
        Кизия вертела в руках телефонный провод. Ее пальцы слегка дрожали.
        - То есть... ты будешь работать в третьей смене?
        - Ага.
        - Со мной.
        - Вот именно.
        - И без всяких сверхурочных?
        - Ага. Я распрощался с первой сменой на целый месяц.
        - И ты хочешь, чтобы мы встретились в среду вместо четверга.
        Наступила долгая пауза. Затем Шкаф решительно произнес:
        - В четверг тоже можно, киска.
        - Ясно.
        - Я подумал, что ты могла бы придти ко мне, и я угостил бы тебя ребрышками по папиному рецепту.
        Она рассмеялась.
        - Ты мне уже обещал это.
        - Я всегда выполняю свои обещания.
        Его ответ был похож на шутку, но Кизия знала, что это чистая правда.
        Ты можешь доверять ему, - прошептал ее внутренний голос. Нечто похожее она уже слышала шесть недель назад.
        Знаю, - подумала она. - Знаю... и доверяю.
        - Кизия?
        Она выпрямилась. Пьянящее чувство возбуждения сменилось искренней радостью. Голова перестала кружиться. Но зато впервые за долгое, долгое время на сердце у нее полегчало.
        - Можно, я принесу с собой сладости? - спросила она.
        В трубке раздался смех. Этот звук пробуждал в Кизии приятное чувство предвкушения. Она поднесла руку к груди. Ее соски затвердели. Сердце билось, как сумасшедшее.
        - Можешь приносить все, что хочешь, Кизия Лоррейн.
        Пятая глава
        Дзынь!
        Шкаф проснулся, как от толчка, почти моментально перейдя от глубокого сна к полному пробуждению. И сразу же понял две вещи.
        Во-первых, он лежал дома на собственной кровати, а вовсе не в койке на пожарной станции.
        Во-вторых, ему снился сон.
        Яркий.
        Эротический.
        Со всеми вытекающими последствиями.
        Дзынь!
        Шкаф перевернулся на бок и снял трубку. На электронных часах, стоящих рядом с телефоном, было без двух минут одиннадцать.
        - Алло? - сказал он, решив не обнадеживаться раньше времени.
        Ответа не было.
        Он откашлялся и попробовал снова.
        - Алло?
        - Ральф?
        Его надежды рухнули, как биржа в 1929 году.
        - Доброе утро, мама, - произнес он, сев в кровати. Одеяло скользнуло вниз, сбившись на бедрах. Он почесал грудь.
        - Ральф Букер Рэндалл, что ты делаешь дома?
        Шкаф напомнил себе, что он взрослый мужчина. Он уже вышел из того возраста, когда рассерженный мамин голос наводил на него такой же ужас, как голос ангела в Судный День.
        - Разговариваю с тобой, а что? - ответил он, сдержав зевок. Теперь, когда он понял, что на пожар спешить не надо, его снова начало клонить в сон.
        - Разве ты не должен быть на работе?
        Разве он не должен быть...?
        О Господи. Конечно!
        - Я работал вчера, мама, - торопливо пояснил Шкаф, мысленно выругав себя за то, что не предупредил ее об изменениях в расписании. Хотя мама всегда любила совать нос в его жизнь, ее стремление быть в курсе всех его дел стало еще сильнее после того, как четыре года назад отец умер от рака. Хотя иногда это раздражало, все же Шкаф старался удовлетворять ее любопытство. Он знал, какое страшное чувство пустоты оставила в ее жизни смерть Вилли Лероя Рэндалла.
        - Как это?
        - Расписание временно изменилось. Я месяц буду работать в третьей смене вместо первой.
        - А. - Наступила тишина. Затем, - Значит поэтому тебя не было, когда я звонила вчера.
        Шкаф подавил очередной зевок, вспомнив несколько звонков, обнаруженных на автоответчике после возвращения домой в полвосьмого утра.
        - А сообщение ты оставить не могла? - поинтересовался он. Если честно, он тоже недолюбливал автоответчики, но по крайней мере пользовался ими.
        - Разве у тебя нет других занятий кроме как валяться в постели?
        Внезапно Шкаф вспомнил, каким чувственным было лицо Кизии на автостоянке у ресторана. Его захлестнуло желание при мысли о страстном блеске ее топазовых глаз, о ее податливых губках.
        Его тело напряглось. Пальцы свободной руки сжались, сминая простыни. Сладости, - вспомнил он. - Она спросила, можно ли принести...
        Звук материнского голоса, окликающего его по имени, вернул Шкафа к действительности. Он поерзал в кровати, раздраженный собственной впечатлительностью.
        - Я что-то могу сделать для тебя, мама? - спросил он, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно.
        Тишина в трубке.
        - Мама? - повторил Шкаф.
        - Я звонила насчет завтрашнего дня, - прозвучал загадочный ответ. - Но раз уж ты не на работе, может, сегодня вечером будет лучше.
        - Лучше? - переспросил Шкаф, одним махом растеряв все свое чувство сыновней почтительности.
        Девушка, - мрачно подумал он. - Она нашла мне девушку.
        В который раз.
        - Ага. Моя подруга Этель Делани... ты ее помнишь, верно? Она работала со мной в том благотворительном фонде год назад. Так вот, ее племянница Женева приехала из Мобиля, и...
        - Нет, мама. - Прозвучало довольно грубо, и Шкаф знал это. Но еще он знал, что только резкий, категорический отказ может остановить мамочку, когда она пытается устроить его личную жизнь. Любые вежливые попытки увильнуть не сработают. Давно проверено.
        - Что ты сказал?
        - Я говорю, нет.
        - Почему нет? - спросила Хелена Роза Рэндалл не менее резким тоном. Этель Делани утверждает, что Женева очень милая девушка...
        - Я не сомневаюсь в словах миз Делани, - решительно оборвал ее Шкаф. И уверен, что эта Женева просто прелесть. Но мой ответ нет. НЕТ, большое спасибо, мама, но нет.
        - Что плохого в желании матери, чтобы ее сын женился на хорошей девушке и подарил ей внуков?
        Эти слова пробудили в Шкафе новую волну эмоций. Он всегда мечтал о детях. Но до встречи с Кизией Кэрью он понятия не имел о том, от какой женщины хочет их иметь.
        "А ты хочешь иметь детей, Кизия Лоррейн?" - спросил он прошлым вечером.
        "Да, я хочу детей, - ответила она. - Но сначала я хочу кое-чего другого".
        С Божьей помощью она получит все, что хочет.
        С Божьей помощью хоть что-нибудь из этого она получит от него.
        - Ральф?
        Шкаф поднял голову.
        - Ничего плохого в этом нет. И я доставлю тебе такое удовольствие. Можешь мне поверить.
        - Как я могу верить, когда ты даже не хочешь встретиться с племянницей Этель Делани? Я думала, что смогу пригласить ее к ужину сегодня вечером...
        - У меня сегодня вечером свидание.
        Мать молчала секунд, наверное, тридцать. Шкафа нервировала эта затянувшаяся тишина. Он знал, о чем она думает. И заранее собрался с силами.
        - Когда ты его назначил?
        Вопрос оказался неожиданным. После недолгого раздумья Шкаф пришел к выводу, что никаких ловушек в нем нет.
        - Примерно тридцать шесть часов назад.
        Матери понадобилась всего одна секунда, чтобы подсчитать.
        - Ты встречался с ней посреди ночи?
        Шкаф сглотнул, понимая, что вся его уверенность рассыпалась в прах. Как ей это удается? Как она умудряется так запросто заставить его почувствовать себя нашкодившим мальчишкой?
        - Э...
        - И что же это за женщина?
        - Ты ее знаешь, мама, - сердито ответил он. - Это Кизия Кэрью.
        Снова наступила тишина. Но на этот раз Шкаф даже не задумывался о ходе мыслей своей матери. Он был занят тем, что распекал себя за излишне болтливый язык.
        Он вовсе не стыдился того, что было... или не было... между ним и Кизией. Да и чего стыдиться? Просто он очень... дорожил... этими хрупкими взаимоотношениями. И как бы сильно ни любил свою маму...
        - Что ж, слава Богу, - внезапно провозгласила Хелена Роза Рэндалл дрожащим от волнения голосом. - Давно надо было признаться.
        - В чем? - встрепенулся Шкаф.
        - Я же сказала, давно пора...
        - Ты знала о моих отношениях с Кизией?
        - Ну конечно.
        - Ты знала... и молчала?
        - А что я могла сказать?
        Если вспомнить все ее разглагольствования в адрес его прошлых подружек, вряд ли этот вопрос можно воспринимать серьезно.
        - Как? - спросил Шкаф через секунду.
        - Как мне удалось держать рот на замке?
        - Нет! - Это его тоже интересовало. Но не в такой степени. - Как ты узнала?
        - Ах. Вот оно что. - Она фыркнула. - Ну, когда сын, который всегда держал свою любимую мамочку в курсе всех дел, перестает ей рассказывать о своей личной жизни, это вызывает естественное любопытство.
        - А ты не подумала... моя "любимая мамочка"... о том, что мне нечего рассказывать?
        - Я размышляла об этом, - призналась мама. - Но когда в прошлом месяце я была в салоне красоты, и моя парикмахерша сообщила, что видела тебя на джазовом концерте вместе с очень привлекательной молодой леди.
        Шкаф чуть было не застонал.
        - И ты тут же предположила, что эта привлекательная молодая леди Кизия.
        - Как тебе не стыдно! Я никогда ничего не предполагаю. Я спросила, как она выглядела, и пришла к выводу, что это Кизия. У Полетт... это моя парикмахерша... глаз наметан.
        - Оно и видно.
        - Естественно, меня это насторожило, - продолжила мама, не обратив внимания на его ироническое замечание. - И когда две недели назад я увидела, как вы в церкви глаз друг с друга не сводите...
        Шкаф тяжело вздохнул, представив себе эту картину. В позапрошлое воскресенье он пел в церковном хоре. Кизия сидела во втором или третьем ряду с правой стороны. На середине первого куплета поток солнечных лучей ворвался в застекленное окно, окутав ее золотистым сиянием. Она подняла голову навстречу свету, словно повернувшийся к солнцу цветок. Шкаф в жизни не видел ничего более прекрасного. И то, что его голос не сорвался от избытка чувств, было настоящим чудом.
        - Мы с Кизией знакомы вот уже три года, мама, - напомнил он, задумавшись о том, насколько очевидным было его влечение. Сколько прихожанок успели заметить, что его вдохновляет не Дух Святой, а самая обычная земная любовь? - Мы видели друг друга тысячу раз.
        - Ага. - Очень сухой ответ. Означающий, что нечего и надеяться обвести ее вокруг пальца. - И то, что вы вытворяли на автостоянке у "Варсити", тоже, наверное, не в первый раз.
        Шкаф чуть не поперхнулся. Откуда она...
        Ах.
        Конечно.
        - Ванесса Темпл, - прошипел он сквозь зубы.
        - Мы с ней случайно встретились вчера в общественном центре, жизнерадостно подтвердила мама. - Такая милая девочка, хотя я ума не приложу, зачем ей понадобилось вдевать в нос это ужасное кольцо. Терпеть не могу весь этот новомодный "пирсинг".
        - Мама... - Шкаф умолк, разрываясь между необходимостью узнать побольше и нежеланием давать объяснения.
        - Что, милый?
        Необходимость узнать побольше перевесила.
        - Ты говорила об этом с Кизией?
        - Конечно нет. - Услышав ответ, Шкаф тут же пожалел о том, что спросил. - Не могу отрицать, когда я познакомила тебя с ней в церкви, у меня были кое-какие надежды. Меня так и подмывало надавить на вас. Но когда я лучше узнала Кизию... ну, в общем, я поняла, что ей многое надо преодолеть в себе.
        У Шкафа екнуло сердце от пронзительной нежности к женщине, находящейся на другом конце телефонного провода.
        - Ей нужно время, мама, - сказал он. - Нам обоим. И хоть мне не хочется это говорить... преодоление еще не кончилось. Не кончилось для нас обоих.
        - Твой папа ждал пять лет, пока я согласилась ответить ему "да", напомнила Хелена Роза Рэндалл.
        - Он часто говорил, что готов был ждать в два раза дольше, и еще считал себя счастливчиком.
        - Мой Вилли Лерой был очень терпеливым.
        - Не спорю.
        - Он был хорошим человеком. Таким же, как его сын.
        Шкаф был глубоко тронут. Хотя он никогда не сомневался в силе ее материнской любви, это сравнение доставило ему истинную радость.
        - Мама... - начал он, его голос был хрипловатым от волнения.
        - Знаешь, - перебила его мать. - Ребекка Мэттью... ты с ней не знаком? Не могу вспомнить. Может и нет. Мы с ней вместе ездили в Вашингтон прошлой осенью. Так вот, ее младший сын не женат и может стать отличной парой для племянницы Этель Делани. Джером, кажется, так его зовут. Позвоню-ка я Ребекке прямо сейчас и поинтересуюсь, не захочет ли он познакомиться с Женевой.
        Шкафа не расстроила внезапная смена темы. Он знал, что еще успеет сказать матери, как много значили для него ее слова. И заодно сможет спросить, не для того ли предназначался весь этот разговор, чтобы прояснить ситуацию насчет Кизии.
        - Надеюсь, ты дашь Джерому возможность выбирать? - сухо спросил он.
        - Возможность выбора есть у всех, Ральф Букер. - Ответ был четким и абсолютно уверенным. - Не все это понимают, но выбор есть всегда.
        - Ага.
        - Пора закругляться, милый. Ты ведь передашь Кизии привет от меня, верно?
        Он рассмеялся.
        - Конечно, мама.
        - И сам тоже не подкачай.

***
        Что мама хотела сказать этой фразой, Ральф Рэндалл спросить не решился. Но это напомнило ему, что надо бы проверить наличие презервативов в ящике тумбочки.
        И поменять постельное белье на двуспальной кровати.

***
        - Что-то сладкое, - сказала Кизия семь часов спустя. Она слизнула с указательного пальца каплю соуса, приготовленного Шкафом по отцовскому рецепту, пытаясь разгадать секрет его необычного вкуса. О некоторых составляющих она уже догадалась. - Это явно что-то... сладкое.
        - Сладкое - понятие растяжимое, киска, - ответил хозяин, отгоняя муху ленивым взмахом руки.
        Начинало смеркаться. Кизия и Шкаф сидели на задней веранде его маленького домика. Хотя большую часть дня температура воздуха держалась на уровне тридцати градусов, легкий ветерок навевал прохладу. И доносил из парка голоса играющих детей.
        - Кукурузный сироп, - предположила Кизия, решив, что жженый сахар был бы слишком простым вариантом.
        - Не-а.
        - Патока.
        - Нет.
        - Мед?
        Шкаф покачал головой.
        Она уже исчерпала все свои идеи. Сладкое... сладкое...
        - Персиковый сок!
        Шкаф от души рассмеялся.
        Кизия теребила нижнюю губу, глядя, как он веселится. Она редко видела его таким раскованным. А сама...
        И вовсе я не напряжена, - сказала себе Кизия. Скорее возбуждена. Насторожена. Словно в ожидании чего-то. Этим прекрасным вечером все ее чувства обострены до предела.
        Даже слух стал острее чем прежде. Как иначе объяснить свою способность замечать малейшее изменение сердечного ритма.
        Вот и опять сердце забилось быстрее. Стоило только взглянуть на широкоплечую фигуру Шкафа, на его узкие бедра и длинные ноги. Его темная кожа в угасающем солнечном свете блестит, словно полированное красное дерево.
        - Сдаешься? - спросил он, понизив голос.
        Кизия подняла глаза, чувствуя нарастающий внутри жар.
        - А подсказка?
        Он глубоко вздохнул. И коварно улыбнулся.
        - Это можно пить.
        - Чай.
        - Не-а.
        Кизия склонила голову набок, качнув золотыми сережками. Это не вино, подумала она. Шкаф рассказывал, что в восемнадцатилетнем возрасте его отец дал зарок не употреблять спиртного и был верен своей клятве всю жизнь.
        Спустя несколько секунд она назвала один напиток, который, по слухам, был не чем иным, как газированным сливовым соком.
        - Как тебе только в голову пришло, - ухмыльнулся Шкаф. - Мой папа родился и вырос в Атланте. Секрет его соуса был и остается сугубо местным.
        Атланта.
        Что-то местное.
        Может...
        - И ты хочешь сказать, что полил эти ребрышки кока-колой?
        Шкаф поднял руки, подтверждая ее правоту.
        - Никогда бы не догадалась, - честно призналась она.
        - Мало кто может догадаться. Ведь я еще добавляю щепотку красного перца.
        - А в чем секрет твоего картофельного салата? - Кизия попыталась вспомнить что-то типично южное. - Овсяные хлопья?
        - Иди сюда. - Он поманил ее пальцем. - Я скажу на ушко.
        Кизия повременила пару секунд. Затем придвинулась ближе к Шкафу.
        Он наклонил к себе ее голову.
        Ее ресницы дрогнули.
        Он прошептал всего два слова, согрев ее кожу теплым дыханием.
        - Гм... - Кизия вздохнула, наслаждаясь ощущением близости.
        И только потом поняла, что он ей сказал.
        - Из магазина? - повторила она, широко раскрыв глаза и уставившись на него с притворным возмущением. - Ты посмел накормить меня салатом, купленным в магазине?
        - Боюсь, что так, киска. - Шкаф нахально усмехнулся. - Картофельный салат показался мне слишком простым блюдом, чтобы за него стоило браться. Что сказать? Я из тех людей, которые не могут готовить еду без риска.
        Кизия фыркнула.
        - Не поняла.
        - Это началось еще в те давние времена, когда мужчины охотились, поведал он серьезным тоном. - Когда можно было добыть еду или самому стать жертвой. Когда обедающий мог запросто превратиться в чей-то обед из-за неосторожности.
        - Когда у потенциальных кушаний были зубы, - подыграла ему Кизия.
        - Вот-вот.
        - И поэтому ты нуждаешься в... э... дозе адреналина перед тем, как приступить к готовке.
        - Ага. - У Шкафа заблестели глаза.
        - То есть, тебе обязательно нужен мангал.
        - Или эти большие, острые ножи.
        Кизию разобрал смех. С хохотом она прижалась к Шкафу, обхватила его за талию. Его левая рука скользнула по ее груди. Кизия придвинулась еще ближе.
        Ее смех перешел в сдавленное хихиканье, а затем - в длинный, глубокий вздох.
        - Похоже, ты не восприняла мою теорию приготовления пищи с тем уважением, которого она заслуживает, сестренка Кэрью, - пробормотал Шкаф через несколько секунд, коснувшись губами ее курчавым волос.
        Она слегка отстранилась, запрокинула голову, чтобы видеть его лицо.
        - Неужели находились женщины, которые действительно верили в твою доисторическую теорию?
        Ее глупый вопрос оказался таким же неожиданным, как незваный гость на вечеринке. Если бы можно было взять назад свои слова, Кизия бы это сделала. Но теперь она могла только смотреть, как мрачнеет на глазах лицо ее спутника.
        - Шкаф... - шепнула она, похолодев от страха. Ну зачем ей понадобилось напоминать о других женщинах? Не могла промолчать?
        Ральф Рэндалл поднял правую руку. Хотя сердцем и разумом Кизия знала, что ей нечего бояться, тихий голосок из самого темного уголка души нашептывал прямо противоположное.
        Она невольно отшатнулась, ненавидя себя за это. Ее дрожь стала дрожью облегчения, когда пальцы Шкафа с необычайной нежностью коснулись ее щеки.
        - Ты первая женщина, которая услышала о моей теории, - сказал он, сверля ее взглядом. Кизия догадалась, что он знает о ее страхе. И что это знание причиняет ему боль. - А еще ты первая женщина, кроме моей мамы, которую я пригласил в этот дом. - Он снова погладил ее щеку, его прикосновение было мягким и успокаивающим. - И я никогда, никогда в своей жизни не готовил для других женщин.
        - Ох, - единственное, что Кизия сумела произнести. Внезапно она почувствовала, что задыхается.
        Шкаф обвел ее губы слегка загрубевшим кончиком большого пальца. Ее рот невольно приоткрылся. Палец скользнул внутрь. Кизия почувствовала вкус фирменного соуса Вилли Лероя Рэндалла.
        Шкаф обнял ее. Приподнял. Кизия не уловила последовательности его плавных движений. Но внезапно она оказалась у него на руках.
        Он чмокнул ее в шейку, потянулся к губам. Они поцеловались. Крепко и горячо. Кизия зажмурилась, перед ее глазами плясали искры, сердце едва не выскакивало из груди.
        Она хотела этого.
        О, святые небеса. Она хотела.
        Шкаф оторвался от ее губ. Кизия открыла глаза, ощутив чувство потери. Она дрожала.
        - Кизия, я застелил постель чистым бельем и положил презервативы в ящик тумбочки. Прямо сейчас я хочу внести тебя в дом и воспользоваться всем этим. Я хочу любить тебя сегодняшней ночью. И завтра тоже. И послезавтра. Я хочу тебя до боли. Но, как и в тот раз, когда мы впервые поцеловались, мне нужно знать, хочешь ли ты того же, что и я.
        "Скажи это, киска, - умолял он в тот вечер, полтора месяца назад. Скажи или покажи. Для нас обоих очень важно, чтобы я правильно тебя понял".
        - Да, Шкаф, - ответила она. - Ах... да!

***
        Он раздевал ее так, словно разворачивал самый дорогой и желанный подарок. Нежно и решительно снимал с нее одежду, нахваливал каждым дюйм ее обнаженной кожи. Она и представить не могла, что когда-нибудь, благодаря ему, почувствует себя такой красивой.
        Он ласкал ее губы целую вечность. Пробовал на вкус. Дразнил. Целовал бесчисленное множество раз. Наслаждался ее ртом, словно самым сочным, самым спелым и соблазнительным яблоком из Райского сада.
        Кизия с дрожью выдохнула его имя, обнимая его широкие плечи. Их языки соприкоснулись, разжигая еще большую страсть.
        - Чем больше ты даешь, - с жаром прошептал он, - тем большего я хочу от тебя.
        Она инстинктивно попыталась прикрыться, когда Шкаф снял с нее кофейного цвета лифчик. Она сомневалась в красоте и размере своей груди. Но Шкаф помешал ей, отведя в сторону ее руки.
        - Прекрасные, - хрипло объявил он, поглаживая ее грудки теплыми ладонями. - Такие. . прекрасные.
        Он нежно сжимал и массировал. Ласкал и гладил. Он опустил голову и щекотал губами ее бархатистые соски, пока они не затвердели. Когда наконец он взял один из них в рот, Кизия вскрикнула от удовольствия, острого, словно отточенное лезвие.
        - Я... хочу... - выдавила она.
        - Все, что угодно, - пообещал он. - Как угодно. Вообще все.
        Она поймала его на слове. И раз уж хотела дотронуться до него, так и сделала. Ее первое прикосновение было очень робким, но даже оно вызвало у Шкафа стон удовольствия. Второе было более смелым. Третье же...
        - Да, - выдохнул Шкаф сквозь стиснутые зубы. - Да, малыш. Ох... да.
        Ей предстояло так много узнать о нем.
        Мягкость его гладкой темной кожи.
        Упругие завитки его волос.
        Соленый вкус и острый запах его пота.
        Звуки, которые он издавал, когда она лизала его кожу...
        И покусывала...
        И медленно, очень медленно сомкнула дрожащие пальцы на его горячем и твердом инструменте.
        Его большие ладони блуждали по ее телу, превращая искорку желания в неутолимое пламя страсти. Она извивалась и дрожала от его бесконечных ласк. Ее сердце стучало, словно отбойный молоток. Пульс отбивал сумасшедший ритм, и кровь бешено струилась по жилам.
        Но когда он наконец склонился над ней, готовясь войти, Кизия испытала приступ страха. Ее сердце замерло. Тело напряглось.
        Он был таким... большим.
        Таким сильным.
        Каким бы осторожным он ни был...
        Шкаф все понял. Казалось, он так вжился в ее чувства и мысли, что узнал о ее ощущениях в ту же секунду, что и она сама. Без единого слова он перекатился на спину, увлекая ее за собой. Мускулы на его руках напряглись, когда он приподнял ее, усаживая на себя верхом. Растерявшись, Кизия едва не упала вперед.
        Она восстановила равновесие, уперевшись ладонями в его грудь, блестящую от пота. Сердце у него колотилось даже сильнее, чем у нее. Он тяжело дышал, словно спортсмен, пробежавший марафонскую дистанцию.
        - Я твой, Кизия, - хрипло сказал Шкаф. Его руки скользнули по ее телу и сомкнулись на ее стройных бедрах. - Возьми столько, сколько хочешь... сколько тебе нужно.
        Для нее карий цвет никогда не ассоциировался с пламенем, но сейчас темные глаза Ральфа Букера Рэндалла, казалось, прожигали ее насквозь. Страх, испытанный несколько секунд назад, сгорел без остатка.
        "Я твой, Кизия", - сказал он.
        Так оно и было.
        Но и она принадлежала ему.
        Она опустилась на него, охватив его пальцами, уже переставшими дрожать. Шкаф крепче сжал ее бедра, помогая сохранить равновесие. Он напрягся всем телом, стараясь сдержать себя.
        "Возьми столько, сколько хочешь..."
        Она хотела все. И никак не меньше. Она начала медленно, осторожно двигаться, пока он не вошел в нее полностью. Закусив нижнюю губу, она чувствовала, как нарастает внутри напряжение, и выгнула спину, стремясь к желанному финалу.
        Шкаф взял в ладони ее маленькие, острые грудки. Сжал пальцами коричневатые соски. Сдавленный крик сорвался с ее губ одновременно с охватившей ее тело ярко-красной вспышкой удовольствия.
        "...сколько тебе нужно".
        Мир закружился вокруг нее огненным колесом.
        - Ох...
        - Ох... да.
        Они кончили одновременно.
        Кизия выкрикнула имя Шкафа в то самое сияющее мгновение, когда он выкрикнул ее имя. Их голоса слились воедино, как и тела.
        Более яркого оргазма они оба никогда еще не испытывали.
        Шестая глава
        Кизия спала, как младенец, доверчиво прижавшись к груди Шкафа, свернувшись калачиком в его объятиях.
        Он долго лежал без сна. Глядел на нее. Любовался удивительной красотой ее лица. Лунный свет, падающий из окна, окутывал ее волшебным сиянием.
        Боже, как она прекрасна!
        Ее чуть выпуклый лоб...
        Изящный изгиб бровей...
        Слегка изогнутые густые ресницы...
        А губы! Такие многообещающие. Такие страстные. Даже святой превратился бы в грешника, попробовав вкус этих губ.
        Кизия Лоррейн Кэрью принадлежала ему в эту ночь и останется с ним, по крайней мере, до конца следующего дня. Шкаф хотел, чтобы их первое занятие любовью произошло именно так. Интуиция подсказывала ему, что какой бы приятной ни оказалась их первая близость (а даже в самых диких фантазиях он не мечтал испытать такое немыслимое наслаждение) женщина, лежащая сейчас в его объятиях, впоследствии попытается найти путь к отступлению.
        Вызов на дежурство предоставил бы ей прекрасную возможность уйти. Любую другую причину для расставания Шкаф бы не принял. Любую, кроме работы. Эта часть ее жизни остается для него запретной. Работа пожарного значит для нее так же много, как и для него самого.
        А может, даже больше.
        Шкаф склонился к ее уху, вдыхая ее опьяняющий аромат, и ощутил едва заметную примесь собственного запаха. Он вздрогнул, наткнувшись на это свидетельство недавней близости. Интересно, не остался ли его вкус у нее на губах. Один быстрый поцелуй поможет это выяснить.
        - Кизия, - хрипло прошептал Шкаф, думая о своем запахе на ее коже. Ох, Кизия.
        У него чуть сердце не разорвалось, когда, оказавшись с ней в постели, он почувствовал ее страх. Но ее внезапный испуг не был такой уж неожиданностью. Хотя Шкаф и желал всей душой, чтобы призраки прошлого перестали мучить Кизию, он понимал, что чем скорее она раскроется перед ним, тем меньше будет защищена от последствий своей связи с Тайреллом Бэбкоком.
        Если бы отказ от собственных сексуальных желаний был единственным лекарством против ее страха, Шкаф пошел бы на это. Он был готов остановиться в любой момент.
        Но, слава Богу, этого не случилось. Он передал инициативу любимой женщине, и она воспользовалась этим. Результат превзошел все ожидания.
        Кизия шевельнулась, ее ресницы дрогнули. Она уткнулась лицом в его грудь, лизнув языком кнопочку его правого соска. Шкаф перевел дыхание, напрягшись всем телом. Она что-то неразборчиво пробормотала. Шкаф испытал глубинную вспышку удовлетворения, поняв, что этим "чем-то" было его имя.
        - Малыш, - выдохнул он, чувствуя, как оживает его мужская гордость.
        Его давнишняя любовь... и недавняя любовница... сонно заворочалась. Одеяло соскользнуло, открыв взгляду ее маленькие груди. Кожа цвета молочного шоколада соблазнительно блестела в лунном свете. От прохладного воздуха соски сморщились, превратившись в крохотные бутончики.
        И тогда Кизия подняла ресницы. Она глядела на него радостно и удивленно. Чувственный рот изогнулся в улыбке.
        - Шкаф, - сказала она, произнося его прозвище с нескрываемым удовольствием.
        Искушение прикоснуться к ней было слишком сильным. Шкаф начал ласкать свою спутницу губами и ладонями. Она снова промурлыкала его имя.
        Внезапно она потянулась к нему, явно выражая свое желание.
        - Ты все еще мой, Ральф Рэндалл? - гортанным голосом спросила Кизия.
        - Твой навсегда, - поклялся он, и доказал ей это.

***
        Кизия проснулась в одиночестве на огромной кровати, застеленной темными простынями, в просторной, залитой солнечным светом комнате. Ей понадобилась целая секунда, чтобы вспомнить, где она и почему.
        - Ой, - выдохнула она. Ее тело откликнулось на внезапный прилив воспоминаний. Пульс ускорился. Соски затвердели. Нежная плоть между ног затрепетала и увлажнилась. - Ой... Шкаф.
        Она никогда раньше не чувствовала себя так, как в это мгновение. Никогда не испытывала того, что пережила в объятиях Шкафа прошлой ночью. Честно говоря, даже не думала, что способна на такое.
        Кизия лишилась девственности со своим мужем. Однако вовсе не в медовый месяц. Нет, она преподнесла этот подарок Тайреллу Бэбкоку на заднем сидении его потрепанного "шевроле" примерно за год до свадьбы.
        Тайрелл оставался ее единственным любовником до встречи с Ральфом Букером Рэндаллом. Иногда бывший муж похвалялся тем, что сделал из нее женщину. Сейчас она понимала, что в этом он лгал, как лгал во многом другом. Что бы ни сделал из нее бывший муж - если он хоть что-то мог из нее "сделать" - это не имело ничего общего с сексуальностью.
        Ведь если рассуждать здраво, Тайреллу не нужна была женщина. Ему нужна была жертва.
        Боже мой, неужели она...
        Кизия вздрогнула, не додумав мысль до конца, и села на кровати. Подоткнув под себя одеяло, она взглянула на часы, стоящие на тумбочке. И чуть не упала от удивления, увидев, сколько сейчас времени.
        Без двадцати одиннадцать? Не может быть! Она не просыпалась позже семи с тех пор..
        надо же, и не вспомнить. По крайней мере, с год. Может, и больше. Внутренние часы не позволяли ей валяться в постели, попусту растрачивая время.
        Эта мысль всколыхнула в ней новую волну возбуждения. Отголоски бурно проведенной ночи вновь напомнили о себе.
        Кто сказал, что при валянии в постели время уходит попусту? - подумала Кизия, осторожно потрогав сосок. Если валяться с кем-то, это может быть очень...
        Гм.
        Она прикоснулась к другой своей груди. Очертила пальцем шелковистый кружок. Вздрогнула от удовольствия.
        Да.
        Может быть. Очень.
        Внезапный приступ зевоты застал Кизию врасплох. Она подняла руку, прикрыв рот ладонью. И вспомнила, как делала то же самое... по другой причине... в тот вечер, когда Шкаф целовался с ней на пороге ее квартиры.
        В тот вечер собственные губы показались ей незнакомыми. А сейчас кажутся...
        Незнакомыми. Все тело кажется незнакомым! Но в этом нет ничего страшного. Удивительное ощущение.
        Это часть правды о самой себе, - подсказал ей внутренний голос. Так было всегда. Просто не хватало смелости поверить...
        Дверь спальни слегка приоткрылась. Шкаф заглянул в комнату. Его лицо расплылось в улыбке, когда он убедился, что Кизия проснулась.
        - Шкаф! - воскликнула Кизия срывающимся голосом. Она потянула на себя одеяло, чтобы прикрыть грудь, не сразу заметив, что ее левая нога оказалась обнаженной до самого бедра.
        - Привет, Спящая Красавица, - поздоровался ее любовник, сильнее открывая дверь. Он был босиком и без рубашки, в одних только спортивных шортах. Его фигура заполнила собой весь дверной проем. - Я уже начал думать, что ты весь день собираешься проваляться в кровати.
        Кизия вспыхнула.
        - Ой, н-нет, - задыхаясь, возразила она, все еще пытаясь поправить одеяло. В глубине души она понимала, что уже поздно разыгрывать из себя скромницу. Но это ее не остановило. - Я никогда так не делаю.
        Шкаф изогнул бровь, окинув ее взглядом с головы до ног.
        - Очень жаль, - заметил он. - Я всегда считал, что валяться в кровати весь день - большое удовольствие...
        Кизия сглотнула.
        - ...если делать это с подходящим человеком.
        Она сглотнула снова, надеясь, что не изменилась в лице. Ее щеки, казалось, просто огнем горят.
        - М-может быть, - выдавила она через пару секунд. - С подходящим... человеком.
        Шкаф по-кошачьи потянулся. Его шорты поползли вниз, открыв большую часть живота, твердого, как гладильная доска. Он поправил штаны без малейших признаков смущения, затем повел плечами, словно они у него затекли. Его мускулы перекатывались под кожей при каждом движении.
        Он устроил настоящее представление. Кизия не знала, отвести взгляд или зааплодировать. Еще более заманчивым было желание попросить его раздеться совсем.
        - Ты всегда такая милая по утрам, киска? - спросил он наконец, присаживаясь на край кровати.
        Кизия проглотила комок в горле, пытаясь взять себя в руки. Она взрослая женщина, а не легкомысленная школьница. У нее в голове мозги, а не каша. Она способна справиться с этой ситуацией. Способна справиться со Шкафом Рэндаллом. Способна справиться с собой.
        Кизия вскинула подбородок, вспомнив, что не следует так отчаянно цепляться за одеяло.
        - Когда как.
        Шкафа, видимо, удивил ее ответ. Затем он криво улыбнулся.
        - Ага, - согласился он. - Наверное, так и есть.
        Наступила тишина.
        - Гм, - хмыкнула Кизия.
        Шкаф помешал ей продолжить, наклонившись вперед и прикоснувшись губами к ее рту.
        - Позволь, я принесу тебе завтрак, - пробормотал он. - А ты тем временем прикрой те части своего тела, которые мне видеть не положено.

***
        Кизия сумела вернуть утраченное самообладание к возвращению друга, внезапно ставшего любовником. Она как раз размышляла о том, не надеть ли футболку Шкафа, когда в коридоре послышались его шаги. Кизия нырнула в постель, подсунула под спину пару подушек и натянула одеяло до самых подмышек.
        - Войдите, - крикнула она.
        Именно в эту секунду Шкаф распахнул дверь. Он вошел в комнату, неся в руках заставленный едой поднос. Кизия попыталась убедить себя, что у нее потекли слюнки от вкусных запахов... а вовсе не при виде Шкафа. Врожденная честность заставила ее признать, что виноваты оба фактора.
        - В первый раз в жизни меня приглашают войти в собственную спальню, спокойно заметил он, ленивой походкой приблизившись к кровати.
        - Просто я почувствовала себя как дома, - ответила Кизия, а затем закусила губу, осознав полный смысл своих слов. Ее сердце странно екнуло в груди. Господи. Она не хотела...
        - Рад это слышать, - сказал Шкаф, по-видимому, восприняв ее признание как ничего не значащую любезность. Он опустил поднос на колени Кизии и сел на краешек кровати. Упругий матрас заметно продавился под его тяжестью.
        Кизия слегка отодвинулась, удерживая поднос одной рукой и одновременно пытаясь поправить сползающее одеяло. Она старалась не встречаться взглядом со Шкафом, зная, что ее смущение бросается в глаза. С одной стороны, ей бы хотелось обладать достаточным сексуальным опытом, чтобы в подобной ситуации оставаться спокойной и невозмутимой, но с другой стороны, ей претила сама мысль о близости с любым другим мужчиной кроме Ральфа Рэндалла.
        - Киска?
        Она заставила себя взглянуть на него. Его лицо было непроницаемым.
        - Что?
        Шкаф протянул руку и одернул край одеяла.
        - Ты снова раскрылась, - пояснил он.
        Кизия невольно засмеялась.
        - Я не хотел подсматривать, - добавил он, склонив голову. Уголок его рта пополз вверх в намеке на улыбку. - Если только ты не прячешь там что-то такое, чего я не видел прошлой ночью.
        У нее перехватило дыхание при воспоминании о нежности, с которой он любил ее прошлой ночью. Что-то, чего он не видел? Да он делал с ней все, разве что в микроскоп не разглядывал! И если на ее теле остался хоть один участок, которого он не касался бы руками или губами, она понятия не имеет, где это!
        - Нет, наверное, - согласилась она еле слышно.
        Снова воцарилось молчание. Опустив взгляд, Кизия взяла салфетку с подноса и начала ее разворачивать.
        - Может, мне уйти, - тихо сказал Шкаф.
        Кизия резко подняла голову. Я все испортила, - мелькнула у нее мысль. Не важно, что она знала... была уверена!... что прошлой ночью доставила ему настоящее удовольствие. Это было вчера. А сегодня она ведет себя как полная дура.
        - Почему? - спросила она.
        - Потому что я явно действую тебе на нервы, малыш. Тебе нужно некоторое время побыть одной. Я понимаю. Но я так долго ждал, пока ты проснешься...
        - Нет! - возразила Кизия, когда Шкаф попытался встать. - Нет, пожалуйста. Не уходи, Шкаф. Я не... нервничаю.
        - Нет?
        Она поморщилась.
        - Ладно, - призналась она, поняв, что ее ответ не вызвал у него доверия. - Может и нервничаю. Но не из-за тебя. А из-за себя самой!
        Шкаф поерзал на краешке кровати. Он набрал полную грудь воздуха и решительно выдохнул. В конце концов он тихо спросил:
        - Ты не могла бы объясниться, Кизия Лоррейн?
        Да, конечно. И может, если она сумеет объяснить все ему, это поможет ей самой разобраться.
        - Киска? - он приподнял ее подбородок кончиком указательного пальца.
        - У меня... плохо... получается, Шкаф, - сказала Кизия.
        - Что?
        Она взмахнула рукой, не желая вдаваться в подробности.
        - Ну, это!
        - То есть, просыпаться рядом с мужчиной после того, как занималась с ним любовью ночь напролет?
        - Да.
        - Вижу. - Шкаф кивнул. - И что именно, по-твоему, плохо у тебя получается, пробуждение или любовь?
        От нежности в его голосе она чуть было не раскисла. Но солгать ему не осмелилась.
        - Кроме Тайрелла...
        Он заставил ее умолкнуть, приложив палец к ее губам. Его темные глаза гневно вспыхнули.
        - Я не хочу даже слышать о нем, Кизия, - резко сказал он. - Не сейчас. Не в это утро.
        Она слегка подалась назад, испуганная его внезапным гневом, но все же полная решимости довести свое признание до конца.
        - Что ж, я тоже не хочу говорить о нем, - продолжила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. - Не сейчас. Никогда больше. Но мне нужно, чтобы ты знал... понимал. . что кроме него ты единственный мужчина, с которым я была близка. Поэтому, если я не знаю, что делать или как себя вести...
        - Ох, малыш, - воскликнул Шкаф, качая головой. - Ох... малыш.
        Кизия уставилась на него во все глаза. И затаила дыхание.
        - Ты знал, правда? - прошептала она.
        - Что знал? Что я у тебя первый после... - Он не мог произнести это имя.
        Она кивнула.
        - Нет. Не совсем. Но какой-то частью души... надеялся. И это означает, что часть моей души оказалась чертовски эгоистичной.
        - Эгоистичной?
        - Ты рассказывала, что происходило между тобой и... - снова он пропустил имя, - .. вне кровати. Ну, я не думаю, что в постели было намного лучше. Поэтому надеяться на то, что это был весь твой опыт... эгоистично.
        У нее перехватило горло. Она торопливо заморгала, борясь с подступающими слезами.
        - Ох, Шкаф...
        - Не надо плакать из-за меня, киска, - хрипло сказал он, схватив салфетку и поднеся к ее глазам. - Пожалуйста. Потому что если уж говорить о том, кто что не умеет, так это я не умею справляться с женскими слезами!
        Возможно, в его признании и была часть правды. Но с каким видом он это произнес! Настроение Кизии совершенно изменилось, и она тихонечко рассмеялась сквозь слезы.
        - Эй, - сказала она через секунду, отобрав у Шкафа салфетку. Когда их пальцы соприкоснулись, по ее телу пробежали мурашки. - Дай, я сама лицо вытру.
        - Незачем вытирать, - ответил Шкаф. Его легкомысленный тон странным образом не вязался с выражением глаз. - Просто промокни здесь и здесь.
        На этот раз Кизия засмеялась в полный голос.
        - Теперь лучше? - спросила она.
        Шкаф улыбнулся, морщинки в уголках его рта стали глубже.
        - Гораздо лучше.
        Кизия положила салфетку на колени и начала изучать содержимое подноса. Предложенный ей завтрак включал в себя чашку свежих ягод, несколько тостов, обильно смазанных маслом, и кружку черного кофе, уже начавшего остывать.
        - Выглядит очень заманчиво, - честно призналась она. Затем, решив сохранять шутливый тон, продолжила, - Хотя один недостаток надо бы исправить.
        Шкаф нахмурился.
        - Скажи, какой?
        Кизия взмахнула ресницами.
        - Где же чувство опасности? - спросила она, напомнив о его странной теории, которую они обсуждали накануне. - Если ты, конечно, не украл эти ягоды с поля, охраняемого толпой вооруженных ку-клукс-клановцев и их фанатичных...
        - Ой, перестань, - хмыкнул Шкаф.
        - А если не перестану?
        - Тогда не получишь кусок шоколадного торта.
        У Кизии заурчало в животе.
        - Где шоколадный торт? - спросила она, мысленно облизываясь. Шоколад был ее слабостью.
        Шкаф хмыкнул снова.
        - Если ты не соврала насчет той прелестной коробочки, которую принесла с собой прошлым вечером, у нас определенно будет шоколадный торт.
        Прелестная коробочка...
        Господи, совсем из головы вылетело.
        - Точно, - пробормотала она. - Обещанные... сладости.
        - Которые мы так и не попробовали.
        Шкаф посмотрел на ее грудь. Кизия перехватила его взгляд и торопливо подтянула одеяло.
        - По-моему, я ничего не потерял.
        Топазовые глаза встретились с карими.
        - Я рада, - сказала Кизия после недолгого молчания.
        - Если честно, - Шкаф внимательно изучал рисунок на ткани, прикрывающей ее бедра, - сегодня утром я чувствовал себя совершенно сытым.
        Она выдержала его взгляд в течение нескольких мгновений, а затем накинулась на еду. Ее собеседник молчал, рассеянно поглаживая ее ногу через одеяло.
        - Думаю, я бы легко привыкла к этому, - сказала наконец Кизия, пытаясь не замечать сумасшедший ритм своего сердца.
        - От тебя требуется совсем немного.
        Кизия в растерянности на него взглянула.
        - Скажи одно слово, киска.
        - Одно... слово?
        - Ага.
        - Гм... - задумалась она. - Тортик.
        - Не-а.
        Она затаила дыхание, заметив выражение, промелькнувшее в глубине его глаз. Но все же сделала следующую попытку.
        - Как насчет... пожалуйста?
        Ральф Букер Рэндалл замер. Выражение его лица стало серьезным.
        - Нет, киска, - спокойно ответил он глубоким и волнующим голосом. - Это слово "да".
        Седьмая глава
        - Итак, он попросил твоей руки.
        Кизия подавила вздох. Это ошибка, - подумала она. Три дня отпуска, проведенные с якобы больной мамой, оказались ошибкой. Разговаривая по телефону, она могла обходить стороной опасные темы. Но с глазу на глаз...
        - Кизия?
        - Что?
        - Нечего "чтокать", юная леди. Не притворяйся, что не слышишь меня. Разве Ральф Рэндалл не предложил тебе пожениться еще месяц назад?
        Кизия взглянула на мать. Элоиза Бакстер была красивой женщиной, с кожей цвета корицы, седеющими волосами и светло-карими глазами. Она была замужем в четвертый раз. Первый ее брак распался через шесть месяцев. Второй, с отцом Кизии, длился шесть лет. Третий бросок в пучину семейной жизни оказался неожиданно счастливым, но закончился трагедией, когда ее муж попытался помешать ограблению и был застрелен шестнадцатилетним наркоманом.
        Мужем номер четыре стал Уилл Бакстер из Мемфиса, штат Теннеси, бывший военный, нашедший себе работу преподавателя. Они с Элоизой поженились полтора года назад, но судя по всему, их медовый месяц так до сих пор и не кончился. Тем более что предполагаемая болезнь сердца у Элоизы на поверку оказалась растяжением мышц на почве чрезмерного рвения при выполнении супружеских обязанностей.
        - Да, мам, - тихо согласилась Кизия. - В прошлом месяце Шкаф сделал мне предложение. - Двадцать девять дней назад, если быть точной. А еще через две недели повторил его.
        - И ты ему отказала.
        - Не совсем.
        - Но "да" ведь не ответила!
        - Мама, мы уже говорили об этом. Сколько бы мы ни обсуждали, ничего не изменится.
        - А вдруг это поможет мне понять причину.
        Кизия чуть было не рассмеялась. Сдержалась она потому, что ее смех мог показаться злым и жестоким. Спустя мгновение она закрыла глаза. А еще через секунду начала вспоминать...

***
        Она не сразу поняла, что подразумевает Шкаф под "одним словом". Сначала она ушам своим не поверила. Потом решила, что он шутит.
        - Д-да? - заикаясь, переспросила Кизия. Ее сердце чуть не выскочило из груди. Ложка, которой она ела ягоды, выскользнула из пальцев и со звяканьем упала на поднос. - Ты... ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж?
        Шкаф окинул ее странным взглядом и убрал руку с ее колена.
        - Конечно, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
        - Но... - Ее переполняли самые противоречивые чувства. Она была не готова к этому. Совершенно не готова.
        - Но... что? - потребовал ответа Шкаф, изменившись в лице. - Ты думала, я хочу от тебя только... этого?
        От звуков его голоса Кизию бросило в дрожь. "Это", - вспомнила она его слова. Как же он говорил? Что-то насчет пробуждения рядом с мужчиной после ночи любви.
        - А что плохого в... этом? - спросила она в отчаянии. Зачем он так настаивает? Им очень хорошо вместе. Они были близкими друзьями. А после прошлой ночи стали прекрасными любовниками. И теперь рисковать всем этим ради брака...
        Она не может. Не потому, что не верит в возможность семейного счастья. В жизни она встречала множество примеров удачного супружества. Но для нее...
        "Ты моя жена! - кричал ей когда-то бывший муж прямо в лицо. Она видела ярость в его глазах. Чувствовала кислый запах из его рта. Капли его слюны падали на ее покрытую синяками кожу. - Моя жена, Кизия! Ты понимаешь, что это означает?"
        О, да. Она понимала. Он вбил в нее это понимание.
        Шкаф Рэндалл не такой, как Тайрелл Бэбкок, - успокаивал ее внутренний голос. - Он никогда не был таким. И никогда не будет.
        Она это знала. Верила. Но все же...
        - В "этом" нет ничего плохого, - ответил Шкаф, вернув ее к действительности.
        - Тогда зачем...
        Он резко встал, взглянув на нее с высоты своего почти двухметрового роста.
        - Я не для того ждал три долгих года, чтобы трахнуть тебя, Кизия Лоррейн!
        Кизия ни разу не слышала от него таких грубых слов. Даже если бы он неожиданно дал ей пощечину, она была бы менее шокирована. Видимо, ее реакция отразилась на лице, поскольку Шкаф внезапно почувствовал себя виноватым.
        - Прости, - сказал он сдавленным голосом. Он начал было присаживаться на кровать, но остановился, словно испугавшись, что Кизия от него отшатнется. - Прости. Я не хотел...
        - Хотел, хотел, - возразила Кизия, внезапно обретя уверенность в себе.
        - Кизия...
        Она похлопала по матрасу, не отводя взгляд, безмолвно подтверждая, что не боится его. После некоторого колебания он воспользовался ее предложением и сел. Но тронуть ее не пытался.
        - Три года? - спросила она наконец.
        Шкаф глубоко вздохнул.
        - С тех пор, как моя мама нас познакомила.
        - Ой, Шкаф.
        - Я люблю тебя, киска.
        - И я... - У Кизии сдавило горло. Она судорожно сглотнула. А потом протянула руку и накрыла его ладонь своей. Почувствовала, как он напрягся. Я т-тоже люблю тебя.
        - Но не настолько, чтобы выйти за меня замуж?
        Она покачала головой.
        - Дело не в этом, Шкаф.
        - Тогда в чем? - Он сжал ее ладонь двумя руками и, поднеся к губам, поцеловал пальцы.
        - Я не... готова.
        Непонятное чувство промелькнуло в глубине его выразительных карих глаз.
        - Но когда-нибудь ты будешь готова.
        У нее заныло сердце. Она почувствовала приступ паники. Истоков своего страха она не знала, но единственное, что могла сделать, это повторить обычное заклинание:
        - Мне нужно время.
        Шкаф пристально смотрел на нее несколько мучительных секунд, выражение его лица оставалось непроницаемым. Уверенность Кизии начала рассеиваться на глазах, утекая, словно вода между пальцев.
        А если время уже вышло? - мелькнула пугающая мысль. Он и так ждал три долгих года.
        Боже мой. А вдруг Шкафу нужно все или ничего?
        Вопрос сорвался с ее губ отчаянным признанием.
        - А ты захочешь... б-быть... со мной, если я не...?
        И снова в его взгляде появилось какое-то непонятное выражение. Затем, к ее удивлению, он грустно улыбнулся.
        - То есть, хватит ли у меня сил сопротивляться влечению плоти, если мы не будем связаны брачными узами?
        Ну да. Или... нет. Ей бы самой не пришло в голову обсуждать эту тему с религиозной точки зрения. Но ведь она даже не задумывалась о том, что Шкаф Рэндалл может чувствовать себя виноватым, вступая с ней во внебрачные отношения.
        Кизия кивнула.
        Шкаф выпустил ее руку, и погладил по щеке. Это было прикосновение любовника. Медленное. Чувственное. Несколько секунд спустя он провел пальцем по ее горлу, задержавшись на нежной ложбинке, где чувствовалось биение пульса.
        - Нет, малыш. У меня не настолько сильная воля, - просто ответил он. Тем более, в отношении тебя.
        - Я ведь не первая твоя женщина. - Кизия сказала это не из ревности. С первой встречи она знала, что у Шкафа Рэндалла сильный характер. Но последние несколько минут убедили ее в том, что он гораздо более сложный человек, чем ей казалось вначале.
        - Нет, не первая, - тихо признался он. И попытался убрать руку. Кизия ему помешала, накрыв его пальцы своей ладонью. Он замер на секунду, а затем продолжил ее поглаживать. - Хотя я не особенно горжусь этим.
        - Я и не думала...
        - Понимаю. Но частично я всегда верил, что не только женщины должны хранить невинность до свадьбы. К сожалению, есть и другая часть, из-за которой можно... слегка потерять голову... иногда.
        Кизия не смогла сдержать улыбку. По ее полуобнаженному телу пробежала волна чувственной дрожи.
        - Или потерять голову окончательно.
        - Тебе было хорошо прошлой ночью? - В его вопросе эгоизм смешивался с неуверенностью. Противоречивая смесь. И очень, очень мужская.
        - Я даже не ожидала, Шкаф, - призналась Кизия, надеясь, что выражение ее лица и чувства, сквозящие в голосе, помогут возместить недостаток красноречия. У нее и вправду не было слов, чтобы описать прекрасное ощущение, пережитое в его объятиях. - Такого удовольствия... я даже не ожидала.
        Шкаф кивнул, его глаза потемнели. Затем он склонился к ней и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй, дрожа от возбуждения.
        - Это еще не все, Кизия, - прошептал он. - Я останусь твоим другом и твоим любовником. Только это не предел для меня. Я хочу стать твоим мужем. Я хочу стать папой детей, о которых ты мечтаешь. Но если тебе нужно время...

***
        - ...Тайрелл Бэбкок?
        Звук маминого голоса вырвал Кизию из задумчивости. Ей понадобилась еще пара секунд, чтобы придти в себя.
        - Чего? - промямлила она.
        На этот раз мама не стала обвинять ее в попытке уйти от темы. Элоиза Бакстер нахмурилась, в ее эффектно подведенных глазах отразилась смесь тревоги и сожаления.
        - Так ты из-за Тайрелла Бэбкока не можешь ответить "да" Ральфу Рэндаллу? - повторила она свой вопрос.
        Кизия почувствовала приступ дурноты. Она набрала полную грудь воздуха.
        - По-твоему, я все еще люблю его?
        Мама ужаснулась.
        - Нет, милая! О, нет! - воскликнула она, тряхнув тщательно уложенными локонами. - Конечно, нет.
        - Как ты тогда можешь спрашивать...?
        - Я всего лишь предположила, что то, что он сделал с тобой, могло... могло...
        - Что? Превратить меня в сумасшедшую на всю оставшуюся жизнь? - Кизия понимала, что реагирует слишком бурно. Что не должна говорить с матерью таким тоном. Но она не смогла вовремя остановиться.
        - Тот ублюдок очень сильно тебя обидел, милая, - ответила мама, ее тихий голос дрожал от гнева. - Чтобы забыть эту боль нужно очень много времени. И может быть, ты боишься, что Ральф Рэндалл...
        - Нет. - Кизия покачала головой. Она не боится Шкафа!
        Но чего-то ведь она боится.
        Или... кого-то?
        - Тогда почему, Кизия? - спросила Элоиза Бакстер. - Почему ты не можешь ответить "да" этому человеку?
        - Не знаю, мама. Просто не могу. Не... сейчас.
        - Но ты его любишь.
        Кизия несколько раз моргнула. На ее глазах выступили слезы.
        - Да.
        - И он тебя любит.
        - Д-да.
        - Ой, малышка. - Мама придвинулась ближе к ней и обняла. - Полно, полно. Не плачь. Все уладится. Я это сердцем чувствую. Тебе нужно только подождать немного.
        Кизия усмехнулась сквозь слезы и опустила голову на мамино плечо. Давно уже она так не раскисала. Прошлый раз случился как раз тогда, когда она решила навсегда расстаться с Тайреллом Бэбкоком.
        Мама нежно, успокаивающе поглаживала ее по спине. Через некоторое время она спросила:
        - Я не говорила, как сильно горжусь твоими успехами за последние несколько лет?
        Кизия улыбнулась.
        - Можешь еще раз повторить.
        - Что ж, я очень горжусь.
        - Спасибо, мам.
        Около минуты они просидели молча. Затем Элоиза добавила:
        - Я хотела бы лучше узнать этого твоего Шкафа.
        У Кизии замерло сердце. Она медленно выпрямилась, вытерла мокрые глаза.
        - Уверена, что он тоже будет рад познакомиться с тобой.
        - Судя по той единственной встрече в последний мой приезд в Атланту, мне кажется..
        он хороший человек.
        - Ты права, мама.
        - Ты это заслужила, милая. Ты заслуживаешь хорошего человека.
        На это Кизии Лоррейн Кэрью нечего было возразить.

***
        - Привет, Киз!
        Кизия замедлила шаг и обернулась, услышав чей-то приветственный окрик. Спустя мгновение она заметила Джей Ти Уилсона, с трудом пробирающегося сквозь толпу. Рядом с ним шла хорошенькая чернокожая девушка. Митч Джонс семенил следом, с жадностью пожирая сосиску в тесте.
        - Привет, Джей Ти, - сказала Кизия, когда троица поравнялась с ней. Привет, Митч.
        Митч, с набитым ртом, пробурчал что-то невнятное.
        Кизия посмотрела на подружку Джей Ти. Полученный в ответ ледяной взгляд заставил ее пожалеть о неудачном выборе костюма для ежегодного празднования Дня пожарного. В Мемфисе они с мамой прошвырнулись по магазинам, и ей безумно понравился облегающий фигуру комбинезон без рукавов, такой же желтый, как манжеты на ее черной форменной куртке. Этот наряд был гораздо более откровенным, чем большинство ее вещей.
        Ну и что из этого? - подумала Кизия через мгновение, расправив плечи. Она же видела свое отражение в зеркале. Фигура позволяет ей носить намного более узкие вещи. И надевала она этот комбинезон для Шкафа. Чего переживать из-за мнения чопорной, высокомерной девицы, которую она, к тому же, впервые видит?
        - Ах, да, - воскликнул Джей Ти, внезапно вспомнив о вежливости. Кизия, это моя невеста Люсинда Дюпре. Синда, это Кизия Кэрью. Женщина-пожарный. Из моей смены. Кажется, я тебе рассказывал о ней, крошка...
        - Как поживаете, миз Кэрью? - поинтересовалась Люсинда, слегка наклонив голову. Удивительно, как ей вообще это удалось, при такой гордой шее?
        - Прекрасно, миз Дюпре, - ответила Кизия, едва удержавшись от гримасы. Она уже привыкла, что первые знакомства с женами и подругами своих сослуживцев проходят хуже некуда. Обычно Кизия старалась произвести на них хорошее впечатление. Но сейчас...
        - Где ты пропадала? - спросил Митч, дожевав сосиску.
        - Ездила к маме в Мемфис.
        - Очень печально, что ты пропустила соревнования "веселых пожарных", заметил Джей Ти. - Наша станция снова выиграла главный приз.
        - Кроме шуток!
        - Мы их разгромили, - похвастался Митч. - Все дерьмо из них выбили.
        - Джей Ти...
        - Секундочку, крошка, - Джей Ти улыбнулся своей будущей жене. - Если честно, Киз, это заслуга Джексона и Шкафа.
        Зная, что коллег очень интересует ее реакция, Кизия сдержала любопытство. Хотя ей не удалось скрыть свои отношения со Шкафом от сослуживцев, предоставлять новые поводы для сплетен она не собиралась.
        - Жалко, что я не видела, - сказала она.
        - У Кизии роман со Шкафом Рэндаллом, - пояснил Джей Ти своей подружке. - Помнишь его? Тот усатый громила, с которым я тебя познакомил после соревнований?
        Кизия с удовольствием заметила, что высокомерная Синда начала оттаивать.
        - О, - воскликнула она, окидывая Кизию очередным оценивающим взглядом. - Вы встречаетесь с Ральфом Рэндаллом?
        - По крайней мере раз в неделю, - вмешался знакомый мужской голос. - И иногда у него дома.
        Это был Бобби Роббинс в сопровождении своей жены-китаянки Мэй. В коляске, которую катила Мэй, лежала девочка с темными раскосыми глазами и пушистыми каштановыми волосиками.
        Последовала новая серия приветствий и обязательных комплиментов в адрес маленькой Айрис Роббинс. Кизия склонилась над коляской, пощекотав круглый животик малышки. Айрис поймала ее палец и не захотела отпускать.
        - Ты ей нравишься, Киз, - со смехом сказал Бобби.
        - Просто это очень умный ребенок, - объявила Мэй, обменявшись с Кизией дружескими улыбками. Мэй Роббинс была единственной женщиной, с которой Кизии удалось наладить хорошие отношения с самого начала.
        - Умная и красивая? - выпалил Джей Ти. - Эй, Бобби, от кого же она могла это унаследовать?
        - Джей Ти! - Синда была в шоке.
        - Ничего страшного, - воскликнули Кизия и Мэй в один голос. Затем взглянули друг на друга и рассмеялись.
        - В чем дело? - спросил Джей Ти у невесты, явно смущенный ее реакцией.
        - Да ничего, - ответил ему Бобби, прежде чем девушка успела вставить слово. - Просто она передумала выходить за тебя замуж.
        За его заявлением последовала минутная перепалка. Кизия слушала спорщиков краем уха, изучая взглядом бурлящую толпу.
        Где же Шкаф? - размышляла она, теребя нижнюю губу. - Почему его нигде не видно? Можно подумать, такого мужчину легко не заметить! Он же всегда...
        - Он у столиков для пикника, - сказал Митч.
        Кизия уставилась на него.
        - Что?
        - Шкаф. Ты ведь его высматриваешь?
        Попытайся она отрицать, из всех присутствующих ей могла бы поверить только малютка Айрис.
        - Да, Митч, - кивнула Кизия. - Я ищу Шкафа.
        - Я и говорю, что он вон там, - Митч указал пальцем, - у столиков под деревьями. Мы его видели десять минут назад.
        - Вот-вот, - вмешался Джей Ти. - Он там с Джексоном. И угадай, кого привел с собой Джексон?
        - Э?
        - Ту рыжую врачиху-северянку, которая живет в его доме.

***
        Кизия добралась до столиков с огромным трудом. По пути ей повстречалось бесчисленное множество знакомых, и с каждым, естественно, приходилось останавливаться и обмениваться приветствиями.
        Шкаф, Джексон и его "рыжая врачиха-северянка" обнаружились именно там, где было сказано. Сначала Кизия собиралась их окликнуть, но затем решила подкрасться незаметно. Ей хотелось как следует рассмотреть доктора Фебу Донован прежде, чем знакомиться.
        Квартиросъемщица Джексона Миллера оказалась высокой женщиной, гибкой, как тростинка, с золотисто-рыжими волосами и молочно-белой кожей. Ее лицо носило отпечаток утонченного, холодного ума. Одета она была в белоснежную футболку и темно-синие шорты. Судя по всему, ей было очень весело. Точнее, она хохотала до слез.
        - Хватит... пожалуйста, - донесся до Кизии ее голос.
        - Ну ты и скажешь, Джексон, - фыркнул Шкаф, сидящий по другую сторону стола. На нем были джинсы и оранжевая футболка с надписью на груди: "Горячая штучка". При виде его броской майки Кизия решила, что ее желтый комбинезон оказался прекрасным выбором. - А помнишь, что писали о Чаки Фремонте в местных газетах?
        Кизия улыбнулась. Ей следовало догадаться, что они пичкают доктора Донован бородатыми анекдотами о Чарльзе Гордоне Фремонте. В департаменте о нем ходили легенды.
        - Ага, его фотографию напечатали на первой странице "Правопорядка", продолжил Джексон. - Казалось, он весь в смоле, а...
        - Можно я скажу, - вмешалась Кизия, подойдя к ним. - Вы, шутники, мучаете бедняжку историей о Чаки Фремонте и шоколадном сиропе.
        Шкаф плавным движением поднялся на ноги, сверкнув белозубой улыбкой. Судя по его одобрительному взгляду, желтый комбинезон ему очень даже понравился.
        - Сестренка Кэрью, - произнес он глубоким басом.
        - Привет, Кизия, - поздоровался Джексон, вставая.
        Кизия краем глаза заметила, как присматривается к ней Феба Донован.
        - Я думал, ты все еще в Мемфисе у мамы, - сказал Шкаф.
        - Я вернулась вчера ночью.
        - Значит, ей стало лучше?
        - Настолько лучше, что она начала изводить меня вопросами, когда же я образумлюсь и выйду за тебя замуж, - сказала Кизия, тряхнув серьгами. Ее ответ прозвучал более раздраженно, чем ей хотелось. Она все еще находилась под впечатлением разговора с мамой о Шкафе. И ее выводил из себя пристальный взгляд приятельницы Джексона. Решив, что лучше прояснить ситуацию прямо сейчас, Кизия обернулась и выпалила, - Доктор Феба Донован, я нормально выгляжу?
        Феба, как ни странно, сильно смутилась. Даже покраснела. Затем, словно нажав на какую-то невидимую пружину, взяла себя в руки.
        - Да, - ответила она прекрасно поставленным голосом. - А вы, очевидно, Кизия Кэрью, пожарный.
        Кизия остолбенела, не зная, как следует понимать ее ответ. Она перевела взгляд с рыжей женщины на Джексона, а затем на Шкафа. Неужели ее любовник решил посоветоваться...
        - Кто-то обсуждал меня за глаза? - взорвалась она.
        - Только не я. - Шкаф покачал головой. Он был заметно удивлен словами Фебы.
        - И не я, - эхом отозвался Джексон, окинув свою постоялицу странным взглядом. - Откуда ты...
        - От Лорелеи, - коротко ответила Феба Донован и вновь посмотрела на Кизию.
        Рыжая женщина улыбнулась, сдержанно, но очень искренне. Кизия не удержалась от ответной улыбки. Ей всегда было непросто завязывать дружеские отношения с женщинами. Но в этой есть что-то...
        - Дочка Джексона, Лорелея, упоминала о вас, - пояснила Феба. - Она большая ваша поклонница, мисс Кэрью. Она считает вас очень независимой женщиной.

***
        - Гм...
        - Здесь?
        - Немножко... ага. - Шкаф замычал от боли, смешанной с удовольствием, когда Кизия нащупала болезненный участок на его спине. - О, да. Именно здесь.
        - Ты такой напряженный.
        - По-моему, я слегка перетрудился, вырывая победу для нашей станции.
        Его подруга рассмеялась. Секунду спустя он почувствовал возле уха ее теплое дыхание.
        - Может, ты становишься слишком старым, чтобы участвовать в соревнованиях, - шутливо предположила она.
        Шкаф зарычал от притворной ярости и вывернулся из-под нее одним плавным движением. Но даже сейчас, действуя под влиянием момента, он старался не слишком явно выражать свое физическое превосходство. Он не мог забыть страх, охвативший Кизию в ту ночь, когда они впервые занимались любовью.
        - Что теперь скажешь? - вкрадчиво спросил он, глядя в прекрасные золотисто-топазовые глаза своей подруги. Она казалась возбужденной, но не напуганной. Несмотря на громкий визг, вырваться на самом деле она не пыталась.
        Они лежали у Кизии в спальне. После окончания праздника они направились в ее квартиру, заскочив по пути в дом Шкафа, чтобы забрать Шабаз. Соседка, обычно присматривающая за кошкой в отсутствие хозяйки, уехала в отпуск, а Кизия боялась оставлять Шабаз одну на время поездки в Мемфис. Тогда Шкаф предложил свои услуги в качестве кошачьей няньки. Хотя несколько раз за это время кошка будила его среди ночи, прыгая на грудь, все прошло довольно гладко.
        Оказавшись в квартире Кизии, они первым делом занялись любовью прямо в ванной, а затем перебрались в спальню, где Кизия и предложила Шкафу сделать массаж после того, как он пожаловался на боль в спине.
        Кизия рассмеялась снова. От этого гортанного звука сердце Шкафа забилось гораздо быстрее. Как и от вида ее сосков, торчащих сквозь ткань оранжевой футболки с надписью "Горячая штучка". Кизия отобрала у него эту футболку после того, как они ушли из ванной.
        - Берегись, - предупредила она. - Такие телодвижения могут быть опасны для "веселых пожарных".
        - Только, - Шкаф накрыл ладонью ее правую грудь, - если "веселые пожарные" не соблюдают правила техники безопасности.
        Он опустил голову. Кизия обняла его за шею. Они поцеловались долгим, чувственным поцелуем.
        Когда они наконец разжали объятия, Кизия тихонечко вздохнула. Ее лицо горело, в глазах светилось пламя.
        - Похоже, твоя спина уже не болит?
        Шкаф улыбнулся.
        - Теперь у меня болит кое-что другое, киска.
        Кизия протянула руку и погладила его по щеке. Через несколько секунд Шкаф повернул голову и поцеловал ее ладошку. Кожа на ее руке была гладкой, но не изнеженной. Она слишком много работает. У нее сильные, надежные руки. Вряд ли она поверит, но именно поэтому ее прикосновения кажутся Шкафу такими возбуждающими.
        - И как тебе Феба Донован? - спросила Кизия, пощекотав его усы. Пару недель назад он поинтересовался, нравится ли ей чувствовать прикосновения усов к своей коже. В ответ она улыбнулась так соблазнительно, что его в жар бросило.
        - Ну... - Шкаф умолк. Его рассудок был настолько поглощен Кизией, что трудно было так сразу перейти к разговору о другой женщине. - По-моему, она интересный человек. Умеет разбираться в людях. Но очень замкнутая. Мне кажется, у них что-то завязывается с Джексоном, только оба пока еще этого не понимают.
        - Гм...
        - А ты что думаешь? - Ему и вправду было любопытно. Хотя первые несколько минут знакомства едва не привели к стычке, к моменту расставания Кизия и Феба казались лучшими подругами.
        - Ну, сначала мне даже показалось, что ты ... говорил с ней... обо мне.
        Ее явные сомнения при выборе слов подсказали Шкафу, какой именно "разговор" она имела в виду. Он покачал головой.
        - Я бы никогда так не сделал, киска.
        Его подруга вздохнула.
        - Знаю. И раньше знала, хотя почему-то подумала, что ты мог бы...
        Шкаф промолчал. Что сказать? Его любимая женщина все еще училась доверять и разуму, и сердцу.
        - Моей второй мыслью... или даже первой... было то, что Феба относится ко мне так же, как многие другие жены и подружки пожарных.
        - То есть, она могла подумать, что ты охотишься за Джексоном. - Они с Кизией уже обсуждали это раньше. До того, как она все ему объяснила, Шкаф считал, что остальные женщины смотрят на нее свысока из зависти к ее успехам. Он знал, как жестоки могут быть женщины к своим более независимым "подругам", способным утвердиться в мире мужчин.
        - Я уже говорила тебе. Многие женщины считают, что я физически не могу выполнять такую работу и поэтому представляю угрозу для их мужей. Это я могу пережить.
        Шкаф провел ладонью по ее мускулистому предплечью.
        - Ты ведь можешь сказать им, как много тренируешься... сколько сейчас пробегаешь? Сорок миль в неделю? И работаешь в спортзале с гирями.
        - Вот именно. Я даже могу как-то поладить с ревнивыми женами. Чаще всего мужчины, из-за которых они так сильно переживают, тоже пожарные, и я могу не выезжать с ними в одной машине, а...
        - Чаще всего?
        Кизия окинула Шкафа лукавым взглядом, не обидевшись на краткую вспышку ревности.
        - В девяносто девяти процентах случаев.
        Он кивнул.
        - Просто уточняю.
        - Ага. Но по-настоящему меня злят те, которые считают всех женщин-пожарных шлюхами, желающими спать и мыться в окружении кучи мужчин.
        - Ты не должна волноваться из-за глупцов, которые не хотят увидеть правду, киска.
        Взгляд Кизии затуманился, когда рука Шкафа скользнула между ее голых бедер. Он начал ласкать ее, поглаживая нежную женскую плоть. Она качнула бедрами. Между ног у нее стало мокро.
        - И в чем же... эта... правда?
        Свободной рукой Шкаф задрал оранжевую футболку, обнажив ее груди. Он знал, что они небольшие. Но их размер и форма казались ему совершенными. Они умещались в его ладонях, словно были созданы для этого.
        - В том, что ты... - он чмокнул ее в уголок рта, - независимая... - в другой уголок, - женщина.
        Шкаф вошел в нее в то самое мгновение, когда его губы слились с ее губами в страстном поцелуе. Она сдавленно вскрикнула, выгнув спину, впуская его еще глубже.
        Они начали двигаться вместе. Сначала очень медленно, словно впереди у них была целая вечность. Затем быстрее. И еще быстрее.
        Шкаф обхватил Кизию за бедра, крепче прижимая к себе. Он не мог насытиться ею.
        - Пожалуйста... - простонала она, впиваясь в ногтями в его кожу. - Ой, пожалуйста.
        - Сейчас, - пообещал Шкаф. Он горел, как в огне. Как будто газетные статьи о самовоспламеняющихся людях могли оказаться правдой.
        Шкаф балансировал на грани экстаза, сдерживая себя изо всех сил, пока не почувствовал, как содрогнулось тело Кизии, свидетельствуя о приближении ее оргазма. Он выждал еще мгновение, и затем бушующее пламя поглотило обоих.
        Восьмая глава
        Через две недели после Дня пожарного Шкаф слег с гриппом. Он стойко боролся с недомоганием целые сутки, но к концу второго дня ему до смерти надоело болеть. И чем сильнее ему надоедало, тем хуже он себя чувствовал.
        - Апчхи, - чихнул он, едва успев прикрыть рот и нос бумажным носовым платком. Тщательно высморкавшись, он швырнул промокшую салфетку в мусорную корзину, стоящую недалеко от кровати. На часах было три минуты седьмого.
        Кизия влетела в спальню, неся в руках большой стакан апельсинового сока и кружку, от которой валил пар. Она уже успела переодеться в строгую темно-голубую униформу пожарного. Хотя в покрое рубашки и брюк не было ничего сексуального, они подчеркивали гибкость ее стройной фигуры. Сегодня у Кизии был выходной, но ее вызвали на работу из-за эпидемии гриппа.
        - Не нравятся мне эти звуки, - заметила она, щелкнув языком.
        - Не волнуйся, - буркнул Шкаф. - Со вребенеб бне станет небного лучше.
        Кизия поставила стакан и кружку на тумбочку у кровати. Уголок ее чувственного рта дернулся, словно она пыталась сдержать улыбку. Хорошенькое дело, - обиженно подумал Шкаф. - Я тут болею, а ей смешно.
        - Сок я только что выжала, - объявила она подозрительно радостным тоном. - Целый кувшин для тебя. Я поставила его в холодильник рядом с куриным супом. Кстати, вот травяной чай.
        Шкаф поморщился.
        - Травяной? А на вкус как вареные опилки!
        Кизия выпрямилась, окинув его слегка насмешливым взглядом, которым испокон веку женщины выражают свое превосходство над нытиками-мужчинами. Шкаф вспомнил, что его мама точно так же смотрела на Вилли Лероя Рэндалла, когда тот валялся в постели с тяжелым случаем отравления.
        - Если ты различаешь вкус, значит, тебе полегчало, - медовым голоском продолжила Кизия. - Вчера ты клялся, что можешь выпить стакан текилы с перцем и совершенно ничего не почувствуешь.
        Шкаф попытался иронически расхохотаться, чтобы пристыдить свою насмешливую подругу. К сожалению, первое же "ха-ха" застряло в его воспаленном горле, перейдя в приступ кашля.
        Откашлявшись и прочихавшись, Шкаф в изнеможении откинулся на подушки. У него ныла каждая косточка. Грудь болела так, словно Шабаз прыгала на ней, как на батуте.
        - Ой, милый, - с неожиданным состраданием воскликнула Кизия. Она наклонилась и приложила к его лбу прохладную ладонь. А затем поцеловала его в висок. На безумно краткое мгновение Шкаф поверил, что чувствует ее возбуждающий запах. - Как жаль, что ты так разболелся.
        Шкаф взглянул на нее мутными глазами. Этот грипп уже сидел у него в печенках. Но надо признать, не так уж неприятно, когда с тобой нянчится красивая женщина. Если не считать противного горячего питья, которым Кизия пыталась его пичкать, и ее постоянных высказываний о том, что больные мужчины ведут себя хуже детей, она ухаживала за ним как настоящая сестра милосердия.
        Быть может, это убедит ее окончательно, - внезапно подумал Шкаф. - Быть может, увидев его таким несчастным и страдающим, она смягчится и перестанет сопротивляться...
        Шкаф выбросил эту мысль из головы. Он был чертовски зол на себя. Что, во имя всего святого, заставило его так думать? Меньше всего на свете он хотел, чтобы Кизия Лоррейн Кэрью согласилась выйти за него из жалости! Пусть уж лучше просит еще "времени" на изживание своих страхов.
        - Шкаф? - окликнула его Кизия, снова погладив по голове. Она смотрела на него с нескрываемым сочувствием. - Маленький? Что случилось?
        - Ничего, - хрипло ответил он. - Я в порядке.
        - Ты плохо выглядишь. - Она снова щелкнула языком и нахмурилась, между ее бровями залегла тонкая вертикальная морщинка. - Знаешь, по-моему, твоя мама права. Эти лекарства не помогают. Может, тебе надо еще раз обратиться к врачу и...
        - Нет!
        После столь категоричного отказа Шкафа снова потянуло чихнуть. Он нащупал салфетку и поднес ее к носу. Высморкавшись как следует, он смог наконец продолжить.
        - Не надо врача, - заявил он. Мама и так замучила его уговорами во время своего вчерашнего визита. Не хватало, чтобы и Кизия к ней присоединилась. Вообще-то, он очень уважал врачей. Но старался держаться от них подальше. Больницы его пугали. Они напоминали о долгой и мучительной борьбе его отца с раковой опухолью.
        - Но...
        - Никаких, - он кашлянул, - врачей!
        - Ладно! Ладно! - сдалась Кизия. - Никаких врачей. - Она взглянула на часы и поморщилась. - О Боже. Смотри, сколько времени. Мне надо бежать, Шкаф.
        - Беги, крошка, - сказал он, уткнувшись распухшим носом в пачку салфеток. - Я выживу.
        Кизия еще раз чмокнула его в макушку и умчалась на дежурство.

***
        Выпив большую часть апельсинового сока, Шкаф задремал. Проспав около часа, он проснулся от собственного чиха. Некоторое время он лежал, уставившись в потолок и хрипло дыша через рот, а затем вылез из кровати и побрел в ванную. Там он сделал множество полезных вещей, в том числе вылил травяной чай в унитаз и слил воду, прежде чем вернуться в постель.
        Где-то в простынях затерялся пульт от маленького телевизора, стоящего на комоде. Шкаф отыскал его, включил телевизор и начал перескакивать с канала на канал, пока не наткнулся на выпуск новостей. Через несколько минут он решил, что видел все это раньше - скандал в Вашингтоне, беспорядки на Ближнем Востоке, заявление ученых о том, что еще одна из маленьких радостей жизни оказалась вредной для здоровья - и переключил на другую программу. В конце концов, он остановился на английском документальном фильме о природе Африки.
        Передача уже подходила к концу, когда зазвонил телефон. Шкафу не хотелось снимать трубку, но что-то... какой-то необъяснимый толчок... заставил сделать это.
        - А-а-апчхи, - чихнул он прямо в трубку. На часах было двадцать четыре минуты восьмого. Интересно, как дела у Кизии? Хотя Шкаф не сомневался в ее способностях, но знал по опыту, что в чужой бригаде работать нелегко.
        - Шкаф?
        Это была Кизия. Ее взволнованный голос подействовал на Шкафа, как сильнейший антибиотик. Его уши, нос и горло внезапно прочистились сами собой.
        - Я здесь, киска, - сказал он, сев в кровати.
        - Джексон у тебя?
        - Джексон? - Шкаф нахмурился, вспомнив, что его друг должен был закончить работу в то самое время, когда начиналась смена Кизии. - Нет, конечно нет. А что?
        - На станцию поступило сообщение о пожаре рано утром, за два часа до конца первой смены. В многоэтажке. Один человек погиб. Маленькая девочка. Задохнулась в дыму, наверное, потому что ожогов на ней не было. Джексон вынес ее из огня.
        Нет, - подумал Шкаф с грустью. Он закрыл глаза. - Боже... нет.
        Смириться с гибелью человека всегда трудно. А тем более, с гибелью ребенка. Когда умирает взрослый, можно утешиться тем, что он хоть сколько-то, но успел пожить. А маленький человечек...
        Однажды, в самом начале своей карьеры, Шкаф тоже вынес из огня мертвого младенца. Это впечатление оставило глубокий шрам в его душе. Он знал, что будет видеть этого ребенка в кошмарных снах до конца своих дней.
        - Шкаф?
        Он открыл глаза.
        - Я все еще здесь, малыш. Это тебе Джексон рассказал?
        - Не-а. Я видела его мельком во время пересменки. Он очень плохо выглядел, Шкаф. Казался совсем опустошенным. И взгляд у него был такой измученный. Я слышала, что капитан предложил ему обратиться к психологу, но Джексон резко отказался и заявил, что у него нет времени. Я думала, что он поедет к тебе. Чтобы... обсудить... это.
        Шкаф глубоко вздохнул.
        - Ну, если он и собирался ко мне, то пока не доехал. Я буду его ждать. И попробую дозвониться к нему домой.
        - Хорошо. - Кизия помолчала секунду, а затем добавила, кашлянув. - И еще, насчет умершей девочки. Мне сказали, что ее имя - Анна.
        - О... нет.
        - Вроде бы так звали его жену, да?
        - Ага. - Шкаф печально покачал головой, сочувствуя другу. - Анна.
        - И это все осложняет.
        - Вот именно. - Жена Джексона умерла от рака восемь лет назад, когда Лорелее только-только семь исполнилось. Шкаф иногда думал, что чтобы справиться со своим горем Джексону понадобилось больше мужества, чем требуется на самых страшных пожарах.
        Кизия вздохнула.
        - В общем, я подумала, что надо тебя предупредить. Чтобы ты смог... достучаться до него.
        - Спасибо, что позвонила.
        - Тебе уже лучше?
        Он поморщился.
        - Это всего лишь простуда, Кизия Лоррейн. Сравни с тем, что пришлось пережить Джексону...
        ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ!
        Шкаф умолк, услышав в трубке сигнал тревоги. Спустя секунду до него донесся голос диспетчера. Несмотря на болезнь, его тело отреагировало мгновенно. Пульс ускорился, в крови повысился уровень адреналина. Он безуспешно пытался разобрать слова диспетчера.
        - Мне надо идти, - сказала Кизия, повысив голос.
        Шкаф ощутил внезапный прилив страха, сообразив, что означает такой сигнал. Ему было бы намного легче закончить разговор, если бы он не знал этого. Обычные люди тоже понимают, насколько опасна профессия пожарного. Но только мужчины и очень немногие женщины, занимающиеся этим делом, знают всю горькую правду.
        - Будь осторожна, киска, - сказал он. У него сдавило грудь, но вовсе не от простуды.
        Женщина, которую любил и на которой хотел жениться Ральф Букер Рэндалл, бросила трубку. Слышала ли она его совет, он так никогда и не узнал.

***
        В течение следующего часа Шкаф набирал номер Джексона тысячу раз. Но постоянно натыкался на автоответчик. Сначала его удивляло, что Лорелея не берет трубку, но затем он вспомнил, что в начале августа девочка уехала в гости к бабушке с дедушкой.
        И слава Богу, что ее нет дома, - подумал Шкаф. Ему всегда казалось, что ясноглазая дочурка Джексона слишком сильно беспокоится из-за папиной работы. А если Джексон действительно так расстроен, как говорила Кизия...
        Уж лучше избавить Лорелею от подобных переживаний.
        Шкаф некоторое время размышлял над тем, не стоит ли встать, одеться и съездить к Джексону самолично. Здравый смысл заставил его отказаться от этой затеи. После такого количества проглоченных таблеток, небезопасно садиться за руль. Как раз на прошлой неделе он слышал о несчастном случае с водителем, наевшимся лекарств и задремавшим прямо посреди оживленного шоссе. Мало того, что он разбил собственную машину, так еще и врезался в фургон с пятью пассажирами.
        В конце концов он вспомнил о рыжеволосом психиатре, с которой познакомился две недели назад на празднике. Он и вправду считал, что между Фебой Донован и Джексоном Миллером что-то намечается, только они оба никак не могут это понять.
        Но все же...
        Шкаф набрал номер.
        - Справочная, - ответил приятный женский голос. - Какой город вас интересует?
        - Атланта.
        - Фамилия абонента?
        - Донован. По буквам: Д, как добро, О, Н, О, В, как Виктор, А, Н. Имя: Феба. Адрес... - он продиктовал.
        - Подождите, пожалуйста.
        Он подождал. Кашлянул пару раз. Вытер нос и бросил использованную салфетку в корзину у кровати. За последние два дня он извел столько бумаги, что хватило бы на целое дерево.
        В трубке что-то щелкнуло.
        - Спасибо, что подождали, - сказал голос с нечеловечески правильным произношением. - Запишите номер...
        Шкаф выслушал, повесил трубку и набрал семь названных цифр.
        Гудок.
        Нет ответа.
        Еще гудок.
        Опять ничего. Ну давай же, Феба, - нервничал Шкаф, постукивая пальцами по аппарату. Он взглянул на часы. Две минуты десятого. Может, она любит в выходные поспать подольше.
        Трубку сняли.
        - Алло, - хрипло каркнули в ответ. Голос показался Шкафу незнакомым. Даже не понятно, мужской он или женский.
        Номером ошибся? - подумал Шкаф. Или у Фебы Донован кто-то...
        - Алло?
        Уже хорошо. Голос женский. И вроде бы с бостонским акцентом.
        - Феба? - спросил Шкаф.
        Последовала выразительная пауза. Затем, подозрительно:
        - Кто это?
        По-видимому, она его тоже не узнала.
        - Шкаф Рэндалл.
        - Шкаф? - Феба повторила его прозвище с удивлением и даже с некоторым испугом. - Какой у тебя жуткий голос!
        - Подхватил... - он умолк, отвернулся и кашлянул, - ...простуду.
        - А. - Она слегка успокоилась. - Сочувствую. У нас в больнице тоже грипп ходит.
        - Ага, могло быть и хуже. - Он снова откашлялся. - Слушай, Феба. Чего я звоню... Джексон не у тебя?
        Шкаф услышал в трубке сдавленный вздох и понял, что шокировал ее своим вопросом. Но чем больше он думал о Джексоне, тем сильнее беспокоился.
        - Ты хочешь сказать... здесь? Со мной?
        - Ага.
        - Нет. Джексона здесь нет. А почему ты...
        Он не дал ей договорить. И оправдываться не стал.
        - Ты не знаешь, он вернулся с работы?
        Наступила тишина.
        - Нет, не знаю, - ответила Феба через несколько секунд. - Что-то случилось?
        В ее вопросе звучала тревога. Это многое говорило о ее чувствах к Джексону. Шкаф понял, что не ошибся, когда решил ей позвонить.
        - Я... - он закашлялся снова, всерьез разозлившись на дурацкую простуду - не знаю. Сегодня утром был пожар. Погибла маленькая девочка. Джексон нашел ее и вынес из дома. Как я слышал, она не обгорела. Но уже была мертвой. Задохнулась в дыму, наверное. Большинство людей из-за этого гибнут, а вовсе не от огня.
        - О Господи, - в ужасе прошептала Феба.
        - Сегодня Кизии пришлось выйти на работу. Похоже, гриппом заразилась половина департамента. В общем, она позвонила мне и рассказала. По ее словам, Джексон казался совсем убитым, когда она видела его во время пересменки. Капитан предложил ему обратиться к психологу. Джексон отказался и уехал. Я думал, что он заскочит ко мне, но...
        Шкаф умолк, не закончив.
        - Ты пытался с ним связаться? - спросила Феба.
        Он поморщился.
        - Я звонил ему через каждые пятнадцать минут с половины восьмого. И каждый раз натыкался на автоответчик. - Шкаф рассерженно шмыгнул носом и глубоко вздохнул. Его давнишняя ненависть к автоответчикам внезапно вырвалась наружу. - Черт, я терпеть не могу эти штуковины!
        - А его мать?
        Шкаф задумался. Он встречался с Луизой Миллер раза два от силы. Хотя она была с ним исключительно вежлива, он чувствовал в ней какую-то холодность. Поначалу он решил, что она недолюбливает афроамериканцев. Но впоследствии заметил, что она так же неприветлива и с собственным сыном. Похоже, ей очень не нравится профессия Джексона.
        - Шкаф? - настойчиво повторила Феба.
        - Я не думаю, что Джексон поедет с этим к своей маме, - сказал Шкаф, очень тщательно подбирая слова.
        Они долго молчали. Шкаф терпеливо ждал, зная, что она смущена его ответом.
        - Шкаф? - сказала наконец Феба.
        - Я... - он тщетно попытался сдержать кашель, - слушаю.
        - Я не вижу пикап Джексона. Он всегда оставляет его на дорожке, когда возвращается домой с работы.
        Шкаф снова взглянул на часы, его тревога нарастала.
        - Ой, черт.
        - Шкаф, не думаешь же ты... - Она внезапно умолкла, но направление ее мыслей было очевидным.
        - Не знаю, что и думать, - честно ответил он. - Может... может, Джексон просто ездит по городу, пытаясь успокоиться. Может, он куда-нибудь заскочил позавтракать. Или в церковь. Я бы так поступил. - Шкаф глубоко вздохнул, молясь, чтобы Джексон нашел источник исцеления от мучившей его боли. - Рано или поздно он вернется домой. И тогда ты не могла бы позвонить мне? Мой номер...
        - Подожди. - Шкаф мог ясно представить себе, как она ищет карандаш и бумагу. Через секунду она продолжила, - Готово. Диктуй.
        Он назвал номер телефона, трижды шмыгнув носом.
        - Ты был у врача? - резко спросила Феба.
        - Ага. - Он высморкался. - Этот парень прописал мне кучу лекарств. А Кизия наварила огромную кастрюлю куриного супа по маминому рецепту. Если таблетки не помогут, то супчик и мертвого на ноги поставит.
        - Что ж, пожалуйста, лечись как следует. - Похоже, ее совет не был формальным, а шел от чистого сердца. Несколько секунд Феба молчала. А затем добавила, - Шкаф, если... если Джексон позвонит...
        - Я сообщу тебе, Феба.

***
        Джексон Миллер позвонил Ральфу Рэндаллу много часов спустя, но связываться с Фебой Шкафу не пришлось. Джексон сообщил, что звонит ему от своей рыжеволосой соседки по дому, рассчитанному на две семьи.
        Что именно произошло между Фебой и Джексоном, Шкаф не стал спрашивать. Не потому, что это было "нетактично". Но что-то в голосе Джексона подсказывало, что он обратился за поддержкой в правильное место... и к правильному человеку.
        Девятая глава
        Рот Фебы Донован не раскрылся от изумления. Вилка, которой она ела фаршированные баклажаны, не выпала со звоном из ее пальцев. Но все же Кизия поняла, что худенькая рыжая женщина очень удивлена услышанной только что новостью. Можно сказать, поражена.
        - Шкаф просил твоей руки? - переспросила соседка Джексона Миллера, аккуратно положив вилку на край тарелки.
        - Ага. - Кизия взяла ломтик хрустящего итальянского хлеба из плетеной корзинки. Она разломила его на несколько кусочков, чтобы собрать остатки острого соуса. - Целых три раза.
        Первый раз был в тот день, когда она впервые занималась любовью с Ральфом Букером Рэндаллом.
        "Это еще не все, Кизия, - прошептал Шкаф в то роковое утро, когда она впервые проснулась в его объятиях. - Я останусь твоим другом и твоим любовником. Только это не предел для меня. Я хочу стать твоим мужем. Я хочу стать папой детей, о которых ты мечтаешь. Но если тебе нужно время..."
        Второе предложение прозвучало вечером после Дня пожарного, когда Кизия лежала в объятиях Шкафа после бурного занятия любовью. Шкаф ни с того ни с сего вернулся к разговору о предвзятом отношении к ней жен и подружек ее сослуживцев. Он сказал, что вопросы о ее намерениях и моральном облике отпадут сами собой, как только она станет миссис Ральф Рэндалл.
        Третий раз случился сегодня утром, перед уходом Шкафа на работу.
        "Я просто хочу напомнить: мое предложение все еще в силе, Кизия Лоррейн", - тихо сказал Шкаф, посмотрев ей в глаза серьезным, уверенным взглядом.
        Хотя он и сопроводил свое напоминание торопливым, но нежным поцелуем, Кизии почему-то стало не по себе. Неужели Шкаф намекает, что отпущенное ей время на раздумье подходит к концу? Неужели наступит момент, быть может, совсем скоро, когда его предложение руки и сердца... утратит силу?
        - И ты ему отказала? - удивилась Феба.
        Кизия моргнула, вернувшись к реальности. Она коротко кивнула и положила в рот смоченный в соусе кусочек хлеба. Прожевав и проглотив, она спросила:
        - Уж не хочешь ли ты сказать, что я сошла с ума?
        Ее слова прозвучали как попытка оправдаться. Бессмысленно надеяться, что Феба не заметила этот тон. Все-таки она опытный психиатр!
        - Почему я должна так говорить, Кизия?
        - Почему? - Кизия поморщилась. - Да все так говорят.
        - Только не надо причислять меня к списку тех, кто сомневается в твоем рассудке.
        Женщина, на которой хотел жениться Шкаф Рэндалл, склонила голову, внимательно изучая Фебу Донован. Затем она улыбнулась, чуть кривовато, но вполне искренне.
        Ей вспомнилось странное, почти родственное чувство к белой женщине, которое она испытала во время их первой встречи. За прошедшие две недели эта привязанность стала еще сильнее. Они с Фебой несколько раз встречались и очень интересно поговорили. А прошлое воскресенье они вообще провели вчетвером, со Шкафом и Джексоном. Было очень весело. Им даже захотелось повторить встречу, пока Лорелея не вернулась от бабушки.
        Конечно, еще рано судить, но Кизия пришла к выводу, что они с Фебой смогут стать настоящими подругами. Эта мысль согревала ей душу.
        - Приятно слышать, - сухо сказала она, имея в виду последнее замечание Фебы Донован. - Когда меня называют сумасшедшей обычные люди, это куда ни шло. Но настоящий психиатр...
        Она умолкла. Феба доедала свое кушанье. Сначала ее лицо оставалось бесстрастным, но долго скрывать любопытство ей не удалось.
        - Ты вроде бы удивилась, - сказала Кизия. Ее слова не были упреком. Она сама себе удивлялась. Что удерживает ее от свадьбы с мужчиной, которого она любит всем сердцем?
        - Удивилась? - повторила Феба, моргнув.
        - Как будто, отвергнув Шкафа, я доказала, что у меня не все дома. - На самом деле она его не отвергала, но по сути так оно и было.
        - Нет, - со смехом возразила женщина, сидящая напротив. - Я так не думаю.
        Кизия снова склонила голову. После ухода от Тайрелла она обращалась к психологу, и это очень ей помогло. Быть может, ей удастся воспользоваться профессиональным опытом Фебы для решения своих проблем.
        - Но тебе хочется узнать, почему я ему отказала, - заявила она.
        Феба пару мгновений молчала, держа в руках бокал с вином, затем поднесла его к губам и сделала глоток. В конце концов она ответила:
        - Похоже, Шкаф был бы для тебя отличной партией.
        Кизия подалась вперед. Ее переполняли чувства. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы совладать со своим голосом. Но слова нашлись сами. Они шли из глубины сердца.
        - Ральф Рэндалл - лучший мужчина из всех, кого я знаю.
        - Но замуж за него ты не хочешь.
        За этим мягким возражением последовала напряженная тишина. Кизия опустила голову под тяжестью правды, которую не могла открыть ни себе, ни кому бы то ни было.
        - Да, - с неохотой согласилась она. Коротенькое слово отдавало горечью. - Не хочу.
        Желание Фебы услышать дальнейшие объяснения было очевидным. Но она промолчала.
        Кизия отвела взгляд. Тяжело вздохнув, она начала поигрывать ножкой бокала. Ей было приятно, что Феба не лезет в душу со своим любопытством. Но все же...
        Ей нужно с кем-то поговорить. Очень нужно.
        - Если я и выйду замуж, то только за Шкафа, - сказала Кизия наконец. Просто я... - Она снова вздохнула, повертела в руках бокал и внезапно взглянула на Фебу. - Ты ведь знаешь, что я разведена?
        - Ты что-то упоминала в прошлые выходные.
        Точно, - вспомнила Кизия, вздохнув в третий раз. Хотя "упомянула" она не так уж много. Всего лишь краткое замечание в дамской комнате в ответ на рассказ Фебы о том, как ее жених погиб в авиакатастрофе за неделю до назначенной свадьбы.
        - Дело в том, - начала она, - что мой брак был настоящим кошмаром, пока я не набралась смелости сбежать. Тайрелл... так звали моего мужа, Тайрелл Бэбкок... бил меня. Он бил меня... сильно.
        Феба наклонилась вперед, на ее бледном лице отразилось сочувствие.
        - Ой, Кизия.
        - Я верила всему, что внушал мне Тайрелл в эти три года, - продолжила Кизия, решив быть откровенной до конца. - Даже тому, что он бьет меня за дело. Но однажды утром я взглянула в зеркало в ванной и сама себя не узнала. У этой женщины в зеркале был фингал под глазом и выражение лица, как у зомби в фильмах ужасов. Только через несколько секунд до меня дошло, что эта женщина... эта незнакомка... я. - Кизия умолкла, от ужасных воспоминаний у нее сдавило горло. Судорожно сглотнув, она продолжила, - Я даже не знаю, как это объяснить. Но внезапно я услышала какой-то голос внутри. Он говорил: "Это нечестно, девочка. Ты не заслуживаешь такого. Даже если бы ты была такой никчемной, как утверждает Тайрелл, ты все равно бы этого не заслуживала".
        - И ты ушла?
        Кизия кивнула.
        - Я сложила вещи и вернулась к маме. Тайрелл приехал за мной и начал бузить, но я вызвала полицию и написала заявление. А затем подала на развод. Через полгода Тайрелла посадили за изнасилование, а я стала свободной.
        Ее бывший муж все еще сидел. Как раз в начале недели мама сообщила ей по телефону, что Тайрелл в тюрьме вляпался в какую-то заварушку, и ему продлили срок еще на пять лет. Ходили слухи, что он недавно сочетался браком с женщиной, с которой встречался еще будучи женатым на Кизии.
        - Потрясающе, - воскликнула Феба.
        Кизия пожала плечами, понимая, что не достойна ее восхищения. Будь на ее месте Феба Донован, она ушла бы сразу, как только Тайрелл Бэбкок осмелился бы поднять на нее руку.
        - Самое потрясающее то, что за последние три года мама ни разу не сказала мне: "А что я тебе говорила, Кизия Лоррейн!". Видит Бог, она имеет на это полное право. Она с самого начала предупреждала меня о том, что Тайрелл Бэбкок подонок. Но впоследствии ни разу меня не упрекнула. - Кизия поморщилась, вспомнив многие другие вещи, о которых напоминала ей Элоиза Бакстер по телефону. - Зато теперь она громче всех кричит, что я чокнутая, раз не хочу выходить замуж за Шкафа.
        - После того, что ты пережила, тебе требуется много времени на восстановление, Кизия, - сказала Феба мягким, успокаивающим голосом. - И только ты можешь судить о том, как проходит исцеление. Если ты думаешь, что еще не готова к браку...
        - Иногда я и сама хочу стать его женой, - выпалила Кизия. - Но потом пугаюсь чего-то. Правда, пугаюсь по-настоящему. Я понимаю и сердцем, и разумом, что Шкаф совершенно... совершенно!.. не такой, как Тайрелл. Но все равно боюсь, что если я однажды сглупила, то могу так же влипнуть и во второй раз.
        Феба нахмурилась, ее гладкий лоб избороздили мелкие морщинки.
        - Ты боишься, что Шкаф тебя обидит?
        - Нет! - Кизия яростно покачала головой. - Господи, нет. Он даже голос на меня не повышал ни разу. Просто... это... ой, я не знаю, как объяснить, Феба! Может, я не переживала бы так, если бы он не был таким здоровенным. Потому что каждый раз я пытаюсь себе представить, каково это, если бы такой огромный парень стал обращаться со мной так же, как Тайрелл.
        Что-то подобное случилось как раз накануне. Они работали на субботнике, как обычно организованном Хеленой Розой Рэндалл. В данном случае это было строительство детской площадки на клочке земли, подаренном общине.
        Кизия невольно наблюдала за тем, с какой легкостью Шкаф выполняет свою долю работы. Он носил бревна. Выгружал и складывал железные брусья. Поднимал мешки с гравием так, словно вместо камней они были наполнены мыльными пузырями.
        Кизия любовалась его силой и удалью. Ее возбуждал вид его мощных мускулов, играющих под темной кожей, блестящей от пота.
        Но затем все изменилось. Ее воображение обернулось против нее. Рост и размеры ее любовника превратились в источник угрозы. Его сила...
        - А ты со Шкафом это обсуждала? - поинтересовалась Феба.
        Кизия кивнула, желая побыстрее избавиться от неприятного воспоминания.
        - Он был очень милым, - сказала она. - Но я знаю, что его это обижает. То есть, ему больно знать, что иногда я боюсь его. И мне это тоже больно.
        Официант, молодой человек по имени Марио, выбрал именно этот момент, чтобы подойти к их столику.
        - Не желаете ли десерт, леди? - спросил он, убирая грязные тарелки.
        - Ах, нет, - ответила Феба через секунду. - Спасибо.
        - Мне тоже не нужно, - сказала Кизия, восприняв паузу со смешанным чувством облегчения и досады. Она слишком далеко зашла в своей откровенности.
        - Капучино? - предложил Марио. - Экспрессо?
        Феба взглянула на часы. Кизия сделала то же самое и обнаружила, что уже начало девятого. Им нужно было поторапливаться, чтобы успеть к началу киносеанса в восемь тридцать.
        - Нет, - ответила она официанту и взглянула на свою спутницу. - Феба?
        - Я тоже не буду, - прозвучал краткий отказ. - Вы не могли бы принести счет, пожалуйста?
        - Конечно. - Марио вежливо кивнул. - Одну минуточку.
        - А как насчет тебя? - спросила Кизия, когда официант исчез из виду. Хотя уровень обслуживания в этом ресторане очень даже неплох, обещанная "минуточка" может растянуться надолго. Им еще хватит времени на небольшой междусобойчик.
        - Меня? - Феба вытерла губы салфеткой.
        - Тебя и Джексона. - Кизия с любопытством взглянула на подругу. Шкаф, хоть и не вдавался в подробности, но все же намекнул, что отношения Джексона и Фебы сильно продвинулись после гибели маленькой Анны. - Я тут перед тобой душу, можно сказать, раскрыла. Теперь твоя очередь.
        Феба молчала секунд десять или пятнадцать, выражение ее точеного лица оставалось непроницаемым. Затем, очень медленно, она произнесла:
        - Не знаю, что и сказать, Кизия.
        - Я же не требую мельчайших деталей. - Кизия сохраняла шутливый тон, словно речь шла о чем-то малозначительном. Ей вспомнились кое-какие наблюдения, сделанные на концерте в прошлое воскресенье. Случайные прикосновения. Мимолетные взгляды друг на друга. Эти признаки не бросаются в глаза, но явно свидетельствуют о близких отношениях. - Всем же ясно, что ты с Джексоном роман крутишь.
        Кизия не знала, что получит в ответ на свою подначку. И уж совсем не ожидала увидеть на лице Фебы такую счастливую улыбку.
        - Вообще-то, - начала Феба ангельским голоском, - нам с Джексоном очень хорошо вместе.
        Кизия многозначительно хохотнула.
        - Девочка, - нахально заявила она, - если выражение твоего лилейного личика о чем-то говорит, то вам не просто хорошо!
        - Гм...
        - У вас это серьезно?
        Прямой вопрос застал ее собеседницу врасплох. Улыбка сползла с ее лица. Феба слегка покраснела и отвела взгляд.
        Кизия подождала несколько секунд. Но затем решила надавить посильнее.
        - Феба?
        Рыжая женщина взглянула на нее.
        - Я... я сомневаюсь.
        - Ты сомневаешься в себе? Или сомневаешься в нем?
        - Я сомневаюсь в нас обоих.
        Кизия нахмурилась, вспомнив, что говорил Шкаф об отношениях Фебы и Джексона. Через секунду она задала вопрос, который давно вертелся у нее на языке.
        - Ты ведь неравнодушна к Джексону, да?
        Румянец, вспыхнувший на щеках Фебы, внезапно исчез. Она неловко кивнула.
        - И он к тебе неравнодушен.
        - Может быть.
        - Как это "может быть"? - Это совершенно не вязалось с тем, что видела Кизия на концерте. И было очень не похоже на Джексона Миллера. Этот человек не скрывал своих чувств и не давал ложных обещаний.
        - Он ничего не говорил, Кизия.
        Кизия изогнула бровь.
        - Мужчинам не обязательно говорить, Феба. Они действуют.
        - Но ведь Шкаф сказал тебе о своих чувствах?
        - Это другое, - ответила она не раздумывая. - Но не пытайся перевести разговор на меня. Речь идет о тебе.
        Наступила тишина. В светло-зеленых глазах Фебы что-то промелькнуло, похожее на чувство вины.
        - Джексон постоянно меня в этом упрекает, - сказала она наконец.
        - В чем?
        - В том, что я все время перевожу разговор на других людей.
        - А это правда?
        Феба вздохнула.
        - Да, - честно призналась она. - Я раньше сама не замечала, пока Джексон не сказал. Но это так.
        - Это обычный способ увильнуть от ответа. Многие люди пытаются перевести разговор на другую тему.
        - Я ведь не "многие".
        - В противном случае Джексон не обратил бы на тебя внимания.
        - А он что-нибудь говорил тебе, Кизия?
        Кизия удивилась. Ей всегда казалось, что Феба Донован очень высокого мнения о себе и не нуждается в утешении.
        - Напрямую нет, - ответила она наконец. - Но я не слепая, Феба. Я видела вас вместе.
        - А Шкафу он что-нибудь говорил?
        - О тебе?
        - Да.
        - Наверное. - Более определенного ответа она дать не могла.
        - Ты не знаешь? - Изумление, прозвучавшее в вопросе Фебы, явно показывало, что она думает об отношениях Кизии и Шкафа.
        - Да, не знаю, - подтвердила Кизия, еще не представляя, как ей это объяснить. Она попыталась быть предельно искренней. - Я и не спрашивала, если честно. Шкаф с Джексоном работают вместе почти десять лет. Их водой не разольешь. О чем они разговаривают, когда меня нет рядом...

***
        - Как по-твоему, они сейчас о нас сплетничают?
        - Кто? Феба и Кизия?
        Шкаф мысленно поменял местами имена, чтобы шли в порядке значимости.
        - Ага.
        - Наверное. А ты как думаешь?
        - Я даже не сомневаюсь.
        Было почти десять часов необычайно спокойного воскресного вечера. Пока большинство пожарных из первой смены дрыхли в своих койках, Шкаф с Джексоном вышли на улицу поболтать.
        - Как у вас дела с Кизией? - спросил Джексон, нарушив затянувшееся молчание.
        Шкаф тяжело вздохнул.
        - По-прежнему. Она все никак не отойдет после того, что сделал с ней этот долбаный муж. Боже, как я ненавижу этого ублюдка! Знаю, что это не по-христиански, но все равно ненавижу.
        Джексон кивнул.
        - Тайрелл Бэбкок когда-нибудь свое получит. А что касается Кизии... она слишком многое пережила, парень. Дай ей время.
        - О, я стараюсь, Джексон. - Шкаф помолчал, чувствуя, как нарастает в душе застарелая обида. - Но я хотел бы, чтобы она приняла мою помощь, понимаешь?
        - Эй. Она же независимая женщина.
        Шкаф рассмеялся, слегка воспрянув духом.
        - Вот именно. - И если честно, его это вполне устраивает.
        Снова наступила тишина. Шкаф уселся поудобнее, вытянув ноги перед собой.
        - Кстати о независимых женщинах, - продолжил он. - Как у вас дела с Фебой?
        - Хороший вопрос.
        - А хороший ответ на него есть?
        - Пока нет.
        - Ага. - Шкаф подкрутил усы. - Ты все еще пытаешься ее понять?
        - Я стараюсь.
        - Я говорил это раньше и повторю снова. Если бы Бог хотел, чтобы мужчины научились понимать женщин, он дал бы нам письменные инструкции.
        - Кажется, ты неплохо понимаешь Кизию.
        - Да, я прекрасно ее понимаю, когда она на работе. Но в остальное время? С ней я чувствую себя так, словно иду по минному полю в темноте.
        Джексон вздохнул.
        - Да уж.
        - Очень скоро тебе придется принять решение, Джексон, - подытожил Шкаф. Он знал, что лезет не в свое дело, но молчать не мог. - Или ты собираешься крутить амуры с Фебой и после возвращения Лорелеи из Балтимора?
        Джексон остолбенел.
        - Что за вопрос, Шкаф? - воскликнул он. - Боже правый! "Амуры крутить"? Да у меня такие же отношения с Фебой, как у тебя с Кизией!
        - Не думаю, - упрямо возразил Шкаф. - Лично я сделал леди предложение.
        Впрочем, он ничего этим не добился. Но Шкаф повторял свое предложение снова и снова. Он хотел, чтобы Кизия Лоррейн была не просто его любовницей, а еще и невестой.
        Шкаф взглянул на друга, чувствуя, что слегка переборщил. Пора было исправлять ситуацию.
        - Эй, Джексон?
        Джексон повернул голову.
        - Да?
        - Я не хотел обижать тебя, брат.
        - Еще как хотел.
        - Ну, может, чуточку, - признался Шкаф, хмыкнув. - Но это для твоей же пользы.
        Прошло несколько секунд. Затем Джексон глубоко вздохнул.
        - А знаешь, ты прав.
        - В чем?
        - Я должен принять решение насчет Фебы.
        Аминь, - подумал Шкаф.
        Спустя мгновение прозвучал сигнал тревоги.

***
        Около одиннадцати вечера Кизия и Феба сидели за столиком в кафе, расположенном в престижном и очень оживленном районе Атланты. В заведении было шумно. Внимание посетителей в основном было приковано к огромному телевизионному экрану, расположенному за длинной деревянной стойкой.
        - Знаешь, чем мне понравился этот фильм? - спросила Кизия, мельком взглянув на экран. Вскоре должны были передавать местные новости.
        - То, что главный герой раздевался догола целых два раза? предположила Феба, за обе щеки уплетая пирог.
        Кизия рассмеялась.
        - Помимо этого.
        - Если честно, - сказала Феба, - сама идея просто великолепна. В кои веки сняли фильм о женщине, которая чего-то добивается в жизни не через постель.
        - Вот именно! - Кизия энергично кивнула. - И никого при этом не убивает. Хотя, я думаю, она могла бы. Эта тетка действительно крутая.
        - Очень крутая.
        Кизия откусила кусочек вишневого пирога, наслаждаясь терпкой сладостью фруктов и нежным вкусом сыра. Прожевав, она добавила:
        - А я собиралась поступать в полицию.
        - Правда?
        - Ага. Я сдавала вступительный экзамен в департамент полиции в том же месяце, что и в пожарную охрану. И оба прошла.
        - Тогда почему выбрала пожарную охрану?
        - По разным причинам. Например, из-за общественного мнения.
        - Общественного мнения? - удивилась Феба.
        Кизия съела еще один кусок пирога перед тем, как перейти к объяснениям.
        - Народ в основном любит пожарных. Все-таки пожарные спасают человеческие жизни и чью-то собственность. А когда люди видят полицейского, они пугаются. Даже если сами ни в чем не виноваты. К примеру, ты слышала когда-нибудь о жестокости пожарных? Или о том, что какого-нибудь случайного прохожего зашибли шлангом?
        - Я поняла, что ты имеешь в виду.
        - И еще мне очень хотелось изменить некоторые расхожие представления о том, чем могут и чем не могут заниматься женщины. - На самом деле Кизию дико привлекала эта идея. Профессия пожарного помогла ей восстановить пошатнувшуюся уверенность в себе.
        Феба кивнула, давая понять, что разделяет ее чувства. Через секунду она спросила:
        - Сколько в Атланте женщин-пожарных?
        - Чуть больше двадцати. Когда я начинала, было только четырнадцать.
        - Не слишком много.
        - Особенно если учесть, что всего в департаменте числятся около девятисот человек.
        Феба взяла еще один ломтик.
        - И какой же ты видишь свою карьеру?
        - Пока не знаю, - честно призналась Кизия. - Но я не собираюсь таскать шланг до самой пенсии. Я честолюбива. Хотелось бы улучшить свое служебное положение.
        - А трудно продвинуться? Джексон служит в департаменте уже четырнадцать лет, и все еще лейтенант.
        Кизия не удержалась от смеха.
        - Феба, лейтенант лейтенанту рознь. Джексон Миллер мог бы давно стать капитаном, - она щелкнула пальцами, - если бы захотел. Я знаю, что его давно переманивают в академию. Он бы мог стать отличным преподавателем. Джексон пожарный от Бога. Наверное, это у него наследственное. А может, он серьезнее относится к работе, чем все мы, из-за того, что случилось с его отцом. Но он один из лучших в департаменте, и все это знают.
        - Он любит свою работу.
        Кизия склонила голову, пытаясь понять, что стоит за ее словами.
        - А тебя это беспокоит?
        Феба выдержала ее вопросительный взгляд в течение нескольких мгновений, а затем уставилась на скатерть.
        - А может, я боюсь за него, - выпалила она. - Я не хочу... то есть, если вдруг что-то случится...
        Слушая ее сбивчивое признание, Кизия заметила, что по телевизору показывают пожар. Она с любопытством взглянула на экран. После нескольких секунд просмотра это чувство переросло в настоящий ужас.
        - Боже мой, - прошептала она, задохнувшись от волнения.
        Феба резко подняла голову.
        - Включите! - заорала Кизия, выскочив из-за стола. Ее трясло.
        Посетители все, как один, повернулись в ее сторону. Звук телевизора остался таким же тихим.
        - Черт бы вас всех подрал! Включите звук!
        - ...из-под контроля, - внезапно прогремел голос диктора. - Трое пожарных погибли. По крайней мере двое серьезно ранены...
        - Кизия?
        - Я знаю, где это, - глухим голосом сказала Кизия Лоррейн Кэрью. - Это склад строительной компании, и он на нашей территории. Шкаф и Джексон сейчас там.

***
        Кизия вела машину, выжимая из своей развалюги все, что можно. Феба предложила было свою, но в таком состоянии сесть за руль она не могла. После недолгого раздумья Кизия решила, что лучше воспользоваться собственным автомобилем, к которому привыкла.
        Прибыв на место происшествия, она сразу поняла, что дела плохи. Хуже некуда. Кизия лихорадочно высматривала знакомые лица, надеясь увидеть Шкафа, Джексона, или сразу обоих. В конце концов она обнаружила своего бывшего наставника, Сэма Филдса. Он перегнулся через борт грузовика, и его рвало.
        Когда он избавился от остатков воскресного ужина и рассказал ей последние новости, ее тоже чуть не затошнило.
        Погибли трое пожарных. Среди них новичок по фамилии Дэниэлс, с которым Феба встречалась однажды, и Митч Джонс.
        - М-митч? - в ужасе пробормотала Кизия. Немыслимо! - Как же так, Сэм? Он ведь не сегодня дежурит!
        - Решил поработать сверхурочно, наверное.
        О Боже. Боже...
        Насколько Сэму было известно, Джексон не пострадал. Но Шкаф...
        - Он ранен, Киз. Тяжело ранен. Ожоги. Переломы. Возможно, внутренние повреждения. Взорвалась долбаная бочка растворителя, и часть потолка обрушилась. Джексон как-то умудрился его вытащить. Его погрузили в "скорую" и увезли.
        - Он жив! - в отчаянии кричала Кизия. - Ты уверен?
        Сэм закашлялся. Слизь - последствие так называемого "сопливого" дыма потекла у него из носа. Он вытер ее тыльной стороной ладони.
        - Он еще дышал, когда его грузили в "скорую". Это все, что я знаю.

***
        Затем были долгие часы неизвестности. Кизия ждала в больнице вместе с Хеленой Розой Рэндалл, и каждый раз при виде врача или медсестры у нее замирало сердце.
        - Еще раз спасибо, что позвонила мне, Кизия, - пробормотала мама Шкафа, похлопав ее по руке.
        - Вы должны быть здесь, - это все, что могла ответить ей Кизия. В присутствии мамы Шкафа ей делалось спокойнее. Хелена Роза Рэндалл была далеко не такой крупной, как ее сын, но обладала такой же внутренней силой. Эта женщина оказалась твердой, как скала.
        Вдова Вилли Лероя Рэндалла была толстой женщиной, полной чувства собственного достоинства и очень душевной. Ее волосы были совершенно седыми, кожа по цвету напоминала горький шоколад. Одевалась она с безупречным вкусом.
        - Я помню... когда Ральф был совсем маленьким. Лет шести, не больше. Он видел изображение ада в учебнике из воскресной школы.
        Кизия растерянно моргнула.
        - Что?
        - Изображение ада. Геенна огненная. По-моему, его это испугало до полусмерти. Он говорил, что это пламя как будто предназначено... для него.
        - Ох. - Кизию передернуло.
        - Мне иногда кажется, что из-за этой картинки он решил стать пожарным, - пробормотала Хелена Роза Рэндалл, продолжая поглаживать Кизию по руке. - Он предпочитает бороться со своими страхами.
        - Я...
        Кизия умолкла, увидев измученного белого мужчину в запачканных хирургических перчатках.
        - Миз Рэндалл? - спросил он.
        - Да, сэр, - ответила мама Шкафа, сжав ладонь Кизии.
        Доктор протер покрасневшие глаза и кратко описал полученные Шкафом повреждения и меры, которые были приняты с момента поступления его в больницу. Его состояние было критическим, но не безнадежным.
        - В следующие двадцать четыре часа все решится, - подытожил мужчина, переводя сочувственный взгляд с Хелены Розы на Кизию. - Но он настоящий борец. А в таких случаях сила духа пациента может оказаться столь же важной, как и достижения медицины.
        - Мой мальчик выживет, - заявила мама Шкафа. Ее голос был уверенным, морщинистое лицо просветлело.
        - Шкаф сильный, - согласилась Кизия, едва сдерживая слезы. Он жив. Ее любимый жив! - И мы все время будем с ним.
        Десятая глава
        Почти вся следующая неделя оказалась для Шкафа потерянной. Кое-что, впрочем, ему удалось запомнить. Во-первых, как он поднял распухшие веки и увидел, словно в тумане, искаженное волнением, но все такое же прекрасное лицо Кизии. Во-вторых, мягкий и уверенный голос матери, молящейся за его выздоровление. В-третьих, собственные крики, когда медицинские работники готовили его к операции по пересадке кожи. Но в основном этот период был наполнен благословенной пустотой.
        Шкаф ненадолго пришел в сознание перед рассветом седьмого дня. Он не сразу понял, где находится, и как сюда попал. Попытки разобраться в своем состоянии заняли еще больше времени. Его правая нога оказалась в гипсе. Правое предплечье, кисть и бедро были забинтованы, как у мумии, а грудь и плечи обмотаны марлей. Какой-то жесткий воротник сдавливал шею и неприятно щекотал подбородок.
        Ему было плохо. Очень плохо. Но, как ни странно, боль казалась чем-то далеким и второстепенным.
        Лекарства, - решил Шкаф. Должно быть, его накачали лекарствами. Он смутно припоминал какой-то разговор о дозировке морфия. Похоже, наркотики сделали свое дело. Физической боли он не чувствовал. Другое дело - боль душевная. Морфий явно ударил ему в голову. Сейчас ему казалось, что кто-то из работников больницы хочет его смерти.
        Шкаф попробовал повернуться. Тело отказывалось повиноваться. Он застонал, вцепившись в одеяло пальцами здоровой руки. Холодный пот выступил у него на лбу и над верхней губой.
        - Шкаф? - окликнул его чей-то заспанный и неуверенный голос.
        Его сердце забилось быстрее. Спустя пару секунд он слегка повернул голову, боясь, что это окажется галлюцинацией. Как он мог услышать...
        - Шкаф? - голос больше не был заспанным. Теперь в нем появилась отчаянная надежда.
        Внезапно возле него оказалась Кизия. Шкаф заметил за ее спиной что-то вроде кушетки с кучей смятых простыней и придавленной подушкой.
        Она ночевала в его палате. Кизия Лоррейн Кэрью дежурила у его постели, словно ангел-хранитель.
        Присматривала за ним.
        Ждала, пока он проснется.
        Склонившись над кроватью, Кизия легонько прикоснулась к его щеке кончиками пальцев. Казалось, она хочет убедиться, что это не сон. Затем она протянула руку и зажгла лампочку над его головой. Шкаф моргнул от вспышки света.
        - Ох, Шкаф, - прошептала она. Слезы текли у нее по лицу и капали с подбородка. Ее веки припухли, белки глаз сильно покраснели. Шкаф никогда еще не видел ее такой исхудавшей. Выглядела она так, словно не ела и не спала несколько дней. - Ох, Шкаф. Слава Богу.
        - Ки...зия. - Шкаф с трудом произнес ее имя. Он умолк, переводя дыхание. Ему не хотелось, чтобы она плакала. Это разрывало ему сердце. - Не надо...
        Кизия его остановила, нежно поднеся пальцы к его губам. Затем она улыбнулась счастливой, лучезарной улыбкой.
        - Не пытайся говорить, маленький, - хрипло сказала она. - До прошлой ночи у тебя была трубка в горле, и, наверное, осталось раздражение.
        - Я... - Внезапно он заметил, что на Кизии надета его оранжевая футболка с надписью "Горячая штучка", запачканная и сильно измятая.
        - Тсс. Тсс. - Она снова коснулась его губ. Ее топазовые глаза блестели, словно драгоценные камни. Пальцы дрожали. - У нас впереди много времени. Все наладится, Шкаф. Ты снова с нами... и теперь все будет хорошо.

***
        Через шестнадцать дней после поступления в больницу Шкаф узнал, что его ждет. Он очень тщательно выбрал время для откровенного разговора с врачом, постаравшись, чтобы мамы и Кизии не было рядом. Ему хотелось... было необходимо... самому узнать правду о своем будущем.
        Медицинское заключение было неумолимым. Он поправится со временем, но никогда уже не станет таким, как прежде. Сколько бы он ни старался, полное исцеление невозможно. До конца дней ему придется жить со шрамами на коже и с поврежденным позвоночником.
        Вывод: с работой в пожарной охране покончено навсегда.
        Хотя терапевт закончил разговор на радостной ноте и всем своим видом выражал надежду на лучшее, Шкаф мог думать только о том, что больше непригоден к своей любимой работе. Профессия, в которой он был лучшим среди лучших, оказалась для него закрытой. Размышляя над тем, что делать дальше, он вспомнил собственные слова, сказанные в тот памятный вечер, когда он отвозил Кизию домой и впервые поцеловался с ней по-настоящему.
        "Малыш, - сказал он. - Малыш, выслушай меня. Я больше, чем ты. Так получилось, и никто из нас не может это изменить. Но разве ты не понимаешь? Я знаю, что означает мой рост. Я знаю свою силу. Это... ну, это мой природный дар. Такой же, как и голос. Моя сила помогает мне спасать человеческие жизни, Кизия. Я ценю ее. Я никогда не направляю ее против людей. И никогда, никогда не воспользуюсь ею, чтобы обидеть тебя."
        Шкаф закрыл глаза, испугавшись, что расплачется, как ребенок.
        Он говорил своей любимой женщине, что ценит свою силу. И это было правдой. Но он не говорил, как сильно гордится ею. Осознание своей физической мощи доставляло ему искреннее удовольствие. Ему нравилось входить в комнату, и чувствовать себя самым большим и сильным мужчиной из всех. Он верил, что всегда будет таким.
        И Кизия таким его воспринимала. Потому что, хоть и нервничала иногда, но все же вид его богатырской фигуры частенько ее возбуждал. Шкаф видел... чувствовал... как она следила за ним пару недель назад на строительстве детской площадки. Он еще и повыпендривался перед ней, снял рубашку и поиграл мускулами. Он знал, что у нее текут слюнки, и это его самого заводило. Если бы Кизия внезапно не испугалась, всем ясно, чем бы это закончилось.
        А теперь...
        В дверь больничной палаты постучали. Секунду спустя на пороге возник Джексон Миллер.
        - Привет, Шкаф.
        - Привет... Джексон. - Он мысленно встряхнул себя, чтобы собраться с духом.
        - Ты занят?
        Зная, какого ответа от него ждут, Шкаф иронически хмыкнул.
        - О, да. Совсем делами завалили. К Олимпиаде, видишь ли, готовлюсь. Прилег отдохнуть ненадолго. Но через пару минут буду с шестом прыгать.
        Джексон усмехнулся и вошел в палату. Шкаф как-то раньше не обращал внимания, какая энергичная у него походка. Теперь же, заметив, он испытал приступ зависти. Несмотря на все их различия, он считал себя ровней Джексону Миллеру. Сейчас уже нет.
        Встав слева от кровати, Джексон осмотрелся по сторонам.
        - Если бы я не знал тебя так хорошо, - протянул он, - то принял бы за местную знаменитость.
        - Ага. - Шкаф мельком взглянул на букет, стоящий на тумбочке в дальнем углу комнаты. Лишние цветы, а также безумное количество воздушных шариков, плюшевых игрушек и сладостей он просто раздарил по всей больнице. Но подарки продолжали поступать. К тому же он получил несколько открыток и писем с пожеланиями выздоровления. Мама решила развесить их на стене. Скоро они всю стену закроют. - Я на пике популярности.
        - Я слышал, тебя майор навещал.
        - И член конгресса. - Шкаф хмыкнул во второй раз. - Вместе с бригадой телевизионщиков.
        - Опять предвыборная гонка?
        - Да, как всегда. Небось подумал, что сфотографировавшись со мной, сможет набрать больше голосов.
        Джексон поджал губы. Его глаза потемнели.
        - Врачи говорят...
        - Они говорят, я поправлюсь, - перебил его Шкаф. - Снова смогу ходить. И даже бегать, хотя на марафонскую дистанцию меня вряд ли хватит. Зато я весь покрыт шрамами как воин-зулус, и больше уже не пожарный. - Он поморщился. - Можно ставить крест на моей карьере. Все кончено.
        Джексон долгое время смотрел на него, молча.
        - Мне очень жаль, Шкаф, - сказал он наконец сдавленным голосом. Прости.
        - За что? Ведь ты ни в чем не виноват.
        - Если бы я подоспел раньше.
        - Не наговаривай на себя, парень, - резко перебил его Шкаф. - Если бы ты пришел чуть позже, я бы уже был на том свете. Ты спас мне жизнь, Джексон. И рисковал собой при этом. Так что не надо глупостей, понял?
        Снова наступила напряженная тишина. Затем Джексон поднял голову и произнес:
        - Понял.
        Шкаф перевел дыхание.
        - Так что же случилось? - поинтересовался он через мгновение. По-моему, я что-то слышал в новостях об аресте владельца склада. Но после всех таблеток, которыми меня напичкали, я с трудом отделяю реальность от галлюцинаций и призрачных надежд.
        Лицо его друга помрачнело.
        - Ты слышал правду. Вчера менты загребли этого ублюдка. Преступная халатность, приведшая к гибели людей, и куча прочих обвинений. Другое дело, что его адвокаты из кожи вон лезут.
        - Окружной прокурор за него вступится?
        - Скорее в аду начнут мороженое делать. Похоже, ты не видел вчерашний репортаж по местному каналу.
        - Вроде нет.
        - В общем, нашему любимому репортеру надоело совать микрофон людям в лицо и задавать дурацкие вопросы. Он провел журналистское расследование. Откопал еще два склада, где хозяин подпольно хранил горючие материалы. Как оказалось, от проверок он откупался. К тому же, у сукина сына нелады с законом по меньшей мере в трех других штатах. - Джексон оскалился. В его голубых глазах светилась холодная ненависть. - Надеюсь, из него все дерьмо вытрясут.
        - После таких обвинений его заднице несладко придется.
        - Ага, - усмехнулся Джексон.
        - Еще чего слышно? - после недолгой паузы спросил Шкаф. Несмотря на всю эту болтовню, он чувствовал, что друг пришел его навестить не просто так, а с какой-то определенной целью.
        - Да, кстати. - Джексон умолк, подбирая слова. - Я уволился, Шкаф. Буду теперь преподавать в академии.
        Снова Шкаф испытал мучительный прилив зависти и жуткое ощущение собственной никчемности. Мысль о том, чтобы стать инструктором в академии, уже приходила ему на ум. Но теперь...
        - Научишь их тому, что знаешь сам, а? - поинтересовался он, стараясь сохранять шутливый тон. Меньше всего ему хотелось, чтобы Джексон догадался об его истинных чувствах.
        - И тому, что узнал от тебя.
        - Чтобы остерегались падающих потолков?
        - Шкаф...
        - Все нормально, парень, - перебил его Шкаф. - Я искренне рад за тебя. Ты будешь прекрасным инструктором. Только...
        - Что, только?
        - Только тебе уже года три как предлагают место в академии. Почему именно сейчас? Если это связано со мной... - Шкаф не стал договаривать.
        - Связано, - согласился Джексон, взъерошив волосы. - Но это не то, что ты подумал. После несчастья с тобой Лорелея призналась, что очень боится за меня. Всегда боялась. Похоже, моя мама внушила ей, что женщины из рода Миллеров должны быть мужественными и держать рот на замке. Семейная традиция, понимаешь.
        - Ни фига себе. - Шкаф покачал головой. Луиза Миллер оказалась очень жестокой женщиной. Он не мог себе представить, чтобы его собственная мать требовала такого поведения от испуганного ребенка. - То есть, ты согласился из-за Лорелеи?
        Джексон ухмыльнулся.
        - Ну, мою будущую жену тоже не очень радует, что я должен вбегать в горящий дом, когда остальные умные люди из него выбегают.
        Шкафу понадобилась одна секунда, чтобы выделить из ответа друга самые важные слова.
        - Будущую жену?
        - Ага.
        - То есть, вы с Фебой...?
        Джексон не ответил. Он лишь усмехнулся, сияя, как начищенный пятак.
        Зависть, смешанная с более жгучим чувством, пока не имеющим названия, вновь охватила Шкафа. Он попытался не вспоминать разговор, состоявшийся у них с Джексоном сразу перед сигналом тревоги.
        - Когда? - спросил он несколько мгновений спустя.
        - Через две недели.
        - Куда вам спешить, правда?
        - Ну, раз все уже решено...
        - Ясно. - Он улыбнулся. Как ни странно, его улыбка была искренней. - И я рад, что ты пришел поделиться хорошей новостью.
        - Вообще-то у меня к тебе просьба.
        - Ко мне?
        - Ага.
        - Я обязан тебе жизнью, Джексон. Все, что желаешь, твое.
        - Я хочу, чтобы ты был моим шафером.
        У Шкафа перехватило дыхание.
        - Ты... ты хочешь, чтобы я стоял у алтаря рядом с тобой? - выдавил он наконец.
        - Ага.
        - Парень. - Шкаф облизнул пересохшие губы. Просьба друга его тронула, и в то же время привела в ужас. - Я не... то есть... черт, Джексон! Я не могу даже вылезти из кровати и дойти до сортира. Они мне утку приносят!
        - Я не буду против, если ты явишься на мою свадьбу, привязанный к носилкам и в подгузниках, - прозвучал краткий и недвусмысленный ответ. - Ты мне почти как брат, Шкаф. Мне хочется... мне нужно... чтобы ты был рядом, когда я отвечу Фебе "да".
        На такую просьбу Ральф Букер Рэндалл мог дать только один ответ.
        И он его дал.

***
        Хотя за дни, прошедшие после несчастья, их дружба сильно окрепла, Кизия была удивлена и тронута, когда Феба Донован попросила ее быть посаженной матерью на свадьбе. Кизия сразу согласилась участвовать в столь радостном событии. Но вскоре она начала тяготиться своими обязанностями.
        Помочь невесте одеться для церемонии оказалось непосильной задачей.
        - Феба? - Кизия постучала в дверь кабинки больничного туалета. - Ты там не уснула?
        Из кабинки донесся звук льющейся воды. Кизия отошла от двери, молясь, чтобы подружкины проблемы с мочевым пузырем прошли как можно скорее. Спустя мгновение дверь распахнулась, и Феба вышла, цокая каблучками по кафельному полу.
        - Прости, - со смущенным смехом извинилась будущая невеста. Она остановилась, чтобы расправить шелковую юбку цвета слоновой кости. - Знаю, это уже в четвертый..
        - В пятый.
        - Пятый? Ты уверена?
        - Конечно. - Кизия нахально улыбнулась, разглядывая Фебу с ног до головы. Она была вполне довольна увиденным. Казалось, эта женщина сошла с обложки дорогого журнала мод. - Я считала. По-моему, ты скоро побьешь все рекорды.
        Феба снова рассмеялась, ее молочно-белые щеки окрасились румянцем. Она провела рукой по золотисто-рыжим волосам, уложенным в причудливую прическу.
        - Предсвадебное волнение, - объяснила она.
        - Это твой диагноз? - Кизия сняла соринку с правого рукава Фебиного жакета в стиле "шанель", затем поправила правый лацкан. Ей хотелось, чтобы подруга сегодня выглядела идеально.
        - Ну...
        Кизия склонила голову, внезапные мурашки пробежали по ее спине. Ей вспомнился разговор, состоявшийся у них с Фебой в ночь пожара.
        - Теперь-то ты уже не сомневаешься в чувствах Джексона?
        Румянец на щеках Фебы стал еще гуще. Большие светло-зеленые глаза ярко блеснули.
        - О нет, - мягко сказала она. - Уже нет.
        - И в своих чувствах уверена?
        Феба выразительно на нее взглянула и торопливо обняла.
        - Я никогда еще не была так уверена, Кизия, - ответила она. - Просто я слегка на взводе, понимаешь? А когда я нервничаю...
        Дверь туалета распахнулась, и внутрь заглянула Лорелея Миллер. Ее льняные волосы были украшены цветами. Она должна была исполнять роль подружки невесты.
        - Вы скоро? - резко спросила она, наморщив усыпанный веснушками нос. Папа там у Шкафа в палате рвет и мечет. Совсем распсиховался.
        Будущая невеста и посаженная мать обменялись взглядами и улыбнулись.
        - Идем, - сказала Кизия, подав подруге ее букет. Ее позабавило, что, узнав о волнении Джексона, Феба сразу же успокоилась. - Пошли, развеем его тревогу.

***
        Брачная церемония, связавшая Фебу Ирэну Донован и Джексона Стюарта Миллера, была короткой, милой и очень трогательной. В этом Кизия была уверена. Но если бы ее спросили о подробностях, она не смогла бы ответить. В отличие от остальных гостей, чье внимание было полностью поглощено женихом и невестой, она не сводила глаз с шафера.
        Испытания последнего месяца не прошли даром для Шкафа. В его коротко остриженных волосах появилась седина, и в усах виднелись серебряные нити. Черты лица заострились. Темная кожа приобрела какой-то пепельный оттенок.
        Но все это не имело значения. Для Кизии Ральф Букер Рэндалл всегда оставался самым неотразимым мужчиной.
        Кизия встретилась с ним взглядом на краткое мгновение, после того, как Джексон заключил Фебу в объятия. Кизию бросило в дрожь. Ее сердце замерло, страх мгновенно улетучился, как осенний лист, сорванный порывом ветра.
        Я люблю тебя, - подумала она. - Всей душой, всем, что у меня есть... люблю тебя.
        Неизвестно, когда именно Кизия поняла, что знает, как доказать свою любовь. Она шла к решению с той самой ночи, когда со Шкафом случилось несчастье.
        Одно несомненно. Ее решение было принято до того, как новоиспеченная миссис Джексон Миллер прицелилась и швырнула свой букет прямо ей в руки.

***
        На следующий день после свадьбы Фебы и Джексона Кизия работала. Хотя смена оказалась довольно напряженной, "тяжелых" вызовов не было - ни смертей, ни серьезных ранений. Кизия искренне радовалась этому.
        Потеря Митча Джонсона все еще чувствовалась. Заменивший его пожарный, опытный сотрудник с отличным послужным списком, не находил себе места. Эмоциональное равновесие на станции нарушилось. Как нарушился ритм перепалок между Джей Ти Уилсоном и Бобби Роббинсом.
        Но все же... появлялись признаки улучшения. Самое главное, Кизия и ее товарищи уже не боялись произносить имя Митча. Они вспоминали его. Вспоминали хорошо.
        После окончания двадцатичетырехчасового дежурства Кизия вернулась в свою квартиру. Шабаз была не в духе, и это не удивительно. Кошка явно скучала по Шкафу.
        Кизия приняла душ и вымыла голову, высушила волосы и оделась. Долго выбирать наряд не пришлось. Она взяла черную куртку и облегающий желтый комбинезон, который был на ней на Дне пожарного.
        Ее не мучили мрачные предчувствия, когда она выходила из лифта. Ожидание закончилось. Ей больше не нужно время для борьбы со своими страхами. Наконец она готова, полностью готова принять предложение мужчины, которого любит.
        - Привет, Кизия, - обратилась к ней одна из медсестер.
        - Привет, Шерин, - ответила Кизия, заметив, что среди медперсонала появилась новая сотрудница. Чернокожая девушка с роскошным бюстом, почему-то казавшаяся знакомой. В обычной ситуации Кизия отчаянно попыталась бы вспомнить, где же видела ее раньше. Но сейчас ситуация не была обычной. Шкаф уже вернулся с физиотерапии?
        - Вообще-то, - нахмурилась Шерин, - он сегодня не был на процедурах.
        У Кизии замерло сердце.
        - Что-то случилось?
        - Нет, вроде. - Медсестра взмахнула рукой. - Состояние у него нормальное. Ожоги и пересаженная кожа заживают хорошо. Он сказал, что ему не хочется. Я позвала доктора Уэстона, и он решил, что один раз пропустить можно.
        - То есть...
        - То есть, это не страшно. Шкаф, похоже, не в настроении. Может, тебе удастся его развеселить.
        Кизия расправила плечи и вскинула подбородок.
        - Может, и удастся, - согласилась она и направилась к палате.
        Шкаф полулежал в кровати, полностью погруженный в свои мысли. Хотя выглядел он почти как на свадьбе Фебы и Джексона, в его позе было что-то тревожное.
        - Шкаф? - тихонько окликнула его Кизия.
        Он часто заморгал, затем повернул голову и посмотрел на нее. Его взгляд скользнул по ее телу. Судя по его выражению, этот комбинезон он не забыл.
        - Привет, - ответил Шкаф слегка невнятно.
        Кизия подошла к кровати, заметив краем глаза, что корзины цветов, которые она сама готовила для свадьбы Фебы и Джексона, уже убрали. На тумбочке скопилась пачка нераспечатанных писем.
        - Сестра Крамли сказала, что ты сегодня не был на процедурах.
        - Не хотелось.
        Она погладила его по руке.
        - Тебе это действительно нужно.
        - Завтра пойду. - Он пожал плечами.
        - Шкаф...
        - Ты зачем пришла? - перебил он, окинув ее мрачным, тяжелым взглядом. Судя по всему, продолжать разговор о процедурах он не собирался.
        - Я? - Кизия невольно поморщилась. - Ну, вообще-то... я хотела поговорить.
        - О чем?
        - О нас. - Она облизала губы. - О тебе и обо мне.
        - И что?
        Шкаф слегка изменил позу, задавая этот вопрос. Кизии показалось: он знает, что она хочет сказать, и заранее собирается с силами. Ее первым желанием было сразу перейти к делу и заявить, что она готова принять его предложение и хочет выйти за него замуж как можно скорее. Однако Кизия подавила это желание, понимая, что сначала должна как-то объяснить свое решение. Глубоко вздохнув, она начала.
        - Мы еще не говорили о том вечере, когда ты обгорел. Знаешь, мы с Фебой гуляли. Сходили в кино, а потом зашли перекусить в кафе. Там был большой телевизор за стойкой. В одиннадцать часов началась программа новостей и первый же сюжет был о пожаре. Я как раз взглянула на экран и увидела. Сначала я не знала, что происходит, потому что звук был выключен. Но затем... - ее горло сжалось, когда она с жестокой ясностью вспомнила это мгновение, - поняла, что горит склад на нашей территории. Я крикнула, чтобы включили звук, и сразу же услышала, что трое пожарных погибли, а еще двое серьезно ранены.
        - Поэтому вы с Фебой сразу помчались к складу.
        - Чтобы узнать, что случилось с тобой и Джексоном. - Кизия на секунду зажмурилась. - Когда Сэм Филдс рассказал мне о взрыве... о том, что тебя увезла "скорая"...
        Шкаф издал какой-то звук. Может, это была попытка произнести ее имя. Или болезненный стон. Кизия открыла глаза и вопросительно на него посмотрела.
        - Шкаф?
        - Ничего. - Он покачал головой, выражение его лица невозможно было понять.
        - Я так... испугалась, - подытожила Кизия, пристально глядя на него. Она заметила, что его глаза заблестели. - Боже мой, если бы с тобой что-нибудь случилось...
        - Со мной случилось.
        - Знаю, - быстро добавила она, похолодев от его тона. - Я знаю, что ты был ранен. Но я хотела сказать, если бы ты... не...
        - Как Дуайт Дэниэлс.
        - Да. - Или Митч Джонс. Или Кэлвин Ли, третий пожарный, погибший в горящем складе. - Я честно не знаю, что бы я делала, Шкаф.
        Шкаф отвел взгляд.
        - Ты сильная женщина, - произнес он через несколько секунд безжизненным голосом. - Ты бы справилась.
        - Я не уверена, что смогла бы.
        Карие глаза снова встретились с топазовыми.
        - Что ты хочешь сказать?
        - Что я люблю тебя, Шкаф. Я люблю тебя очень давно. Но я не понимала, насколько сильно, пока не столкнулась с угрозой потерять тебя. Потерять навсегда. И когда я столкнулась с этой угрозой, я поняла, какой была трусихой. То... время... которое я просила, мне уже не нужно. Я знаю, чего хочу.
        - И чего же?
        - Выйти за тебя замуж, - просто сказала она. - Стать твоей женой. Создать семью.
        Наступило долгое молчание. Сердце Кизии билось все быстрее. Она сжимала и разжимала кулаки, с тревогой глядя в удивительное темное лицо своего любовника. Почему он не отвечает? Что в ее словах такого... неожиданного?
        - Шкаф? - произнесла она наконец, затаив дыхание.
        - Ты меня за дурака держишь? - спросил он. Его голос был мягким, почти бархатистым. В отличие от выражения глаз.
        Кизия похолодела. Ее бросило в дрожь.
        - Что?
        - Ты меня за дурака держишь? - повторил он сквозь зубы.
        - Я не...
        - Ты не горела желанием стать моей женой, пока я был здоров. А теперь, когда я валяюсь тут с ожогами и сломанными костями, ты разбежалась замуж.
        - Нет! - Кизия была так потрясена, что не смогла сдержаться.
        - Ты больше не боишься меня, да? - продолжил он, не обращая внимания на ее возражение. - Это и есть горькая и грязная правда? Теперь тебе незачем меня бояться.
        - Я не...
        - Да, ты боялась. - Он почти выплюнул это слово. - А если я прямо сейчас встану на ноги, ты испугаешься снова. Но я не могу встать, и мы оба знаем, что это случится очень, очень нескоро. Так что ты можешь позволить себе эту смелость, да? - Он покачал головой, его лицо казалось каменным. Ты говоришь, что любишь меня. Но я вижу в тебе только жалость. А жалость, это не то, что я хочу от жены.
        - Я тебя не жалею! - Если бы сердце Кизии не было разбито, она посмеялась бы над его словами. Это так странно. - Я не могу тебя жалеть.
        Но мужчина, которого она любила, ей не верил. Это читалось в его глазах.
        - Я просил твоей руки три раза, - напомнил он с горечью. - Три раза! Почему ты не могла ответить "да" до того, как я загремел в эту долбаную больницу?
        - Я не знаю! - вырвалось у нее.
        Последовавшая за этим тишина была угрожающей. Наконец Ральф Букер Рэндалл очень тихо произнес:
        - Так подумай над этим, Кизия Лоррейн. Потому что пока ты не сможешь объяснить это мне, и самой себе, я не хочу тебя больше видеть.
        Одиннадцатая глава
        Кизия высоко держала голову, выходя, а не выбегая, из палаты Шкафа. Ей удалось сохранить эту осанку, эту решительную походку до женского туалета в конце коридора. Но оказавшись внутри, она метнулась в ту самую кабинку, которую облюбовала Феба Донован в день своей свадьбы, и ее стошнило.
        Ее долго рвало. Желудок только начал успокаиваться, когда она вспомнила кусок недавнего спора, и тошнота подкатила снова.
        Шкаф говорит, что она держит его за дурака...
        Шкаф считает, что она приняла его предложение из жалости...
        Шкаф заявил, что не хочет видеть ее до тех пор, пока она не объяснит причины своих поступков...
        Когда дурнота прошла, Кизия, пошатываясь, вышла из кабинки и добрела до ряда раковин у стены напротив. Она открыла кран и ополоснула водой испачканное лицо. Протянув руку, она нащупала бумажные полотенца, шершавые как наждак, и вытерла мокрый лоб, щеки и подбородок.
        Над раковинами висело длинное, забрызганное водой зеркало. Выбросив использованные полотенца, Кизия взглянула в него. Лицо, смотрящее на нее из зеркала, было осунувшимся и несчастным. Глядя на свое размытое отражение, Кизия вспомнила, что рассказывала Фебе в ночь пожара, навсегда изменившего так много судеб.
        "Я верила всему, что внушал мне Тайрелл в эти три года, - призналась она. - Даже тому, что он бьет меня за дело. Но однажды утром я взглянула в зеркало в ванной и сама себя не узнала. У этой женщины в зеркале был фингал под глазом и выражение лица, как у зомби в фильмах ужасов. Только через несколько секунд до меня дошло, что эта женщина... эта незнакомка... я. Я даже не знаю, как это объяснить. Но внезапно я услышала какой-то голос внутри. Он говорил: "Это нечестно, девочка. Ты не заслуживаешь такого. Даже если бы ты была такой никчемной, как утверждает Тайрелл, ты все равно бы этого не заслуживала".
        Кизия глубоко вздохнула, молясь, чтобы внутренний голос зазвучал снова. Чтобы поддержал ее в этот тяжелый момент. Но голос упрямо молчал. Вместо этого в ее памяти всплыл упрек Шкафа.
        "Я просил твоей руки три раза, - напомнил он. - Три раза! Почему ты не могла ответить "да" до того, как я загремел в эту долбаную больницу?"
        Кизия закрыла глаза, думая о последствиях своих слов, невольно вырвавшихся в ответ на злой, необычайно грубый вопрос Шкафа. Почему она так долго не решалась принять его предложение? У нее хватило храбрости уйти от Тайрелла Бэбкока. Почему же она боялась сблизиться с человеком, от которого видела только добро и...
        - Ах... простите, - произнес неуверенный женский голос.
        Кизия вздрогнула, ее глаза распахнулись, а сердце забилось, как у вспугнутого кролика. Она обернулась к двери. В паре метров от нее стояла новенькая медсестра, та, что казалась знакомой.
        - С вами все в порядке? - спросила грудастая молодая женщина, поправив замысловатую прическу. Ее длинные ногти были покрыты желтовато-зеленым лаком с серебристыми блестками.
        - Все хорошо, - соврала Кизия, ухватившись за край раковины.
        - Вы уверены?
        - Конечно. - Она кивнула. - Просто понадобилась пара минут, чтобы привести себя в порядок. Но я благодарна за ваше сочувствие.
        - Нет проблем. И если я чем могу помочь, скажите, хорошо? Я Бернадина Уоллес.
        - Спасибо, - буркнула Кизия, когда девушка уже поворачивалась к двери. Затем это имя внезапно вызвало у нее целый шквал воспоминаний. - Бернадина Уоллес?
        Бернадина оглянулась.
        - Да?
        - Вы несколько месяцев назад были на вечеринке, когда одного пожарного провожали на пенсию?
        - Ага. - Молодая женщина кивнула, на ее лице промелькнуло странное выражение. - В середине мая. Я была там с братом, Мелвином.
        - Вы... танцевали... со Шкафом Рэндаллом.
        Бернадина поджала ярко накрашенные губы.
        - Я бы сделала с этим парнем гораздо большее, будь у меня шанс, заявила она с обезоруживающей искренностью. - Но как только я увидела вас вместе, сразу поняла, что мне ничего не светит.
        Кизия застыла, как вкопанная, ошеломленная этим безыскусным признанием.
        - К-как?
        - Как я догадалась? По вашим взглядам. Вы оба казались... ой, я не знаю, как это описать. Но даже когда вы находились в разных концах комнаты, я чувствовала, что вы... - она выразительно взмахнула рукой, сверкнув блестящими ногтями, - ... озданы друг для друга.
        Кизия не ответила. И не смогла бы ответить. У нее в горле застрял ком.
        - И вообще, - продолжила Бернадина. - Я спросила у брата, знает ли он вас, и он ответил, что знает, хотя лично не знаком. Он назвал ваше имя и сказал, что вы работаете пожарным. Это так меня потрясло.
        - Правда? - выдавила Кизия.
        Молодая женщина энергично кивнула, в ее глазах светилось восхищение.
        - Для такой работы нужно быть очень храброй.
        Естественно, это был комплимент. Но в данных обстоятельствах слово "храбрая" звучало как насмешка.
        Кизия несколько раз сглотнула. Но комок в горле остался. Казалось, он становится все больше и больше. В глазах защипало. Она отвернулась, чувствуя, что вот-вот расплачется.
        - Кизия?
        Казалось, оклик донесся откуда-то издалека. Кизия вяло отмахнулась, надеясь, что Бернадина Уоллес уйдет.
        Но Бернадина, с ее косичками и немыслимым маникюром, осталась.
        - Тише, - шепнула она, бережно обнимая Кизию. - Я знаю, это тяжело, когда твой парень так сильно ранен. Но он поправляется. Брат говорит, Шкаф Рэндалл прекрасный человек. И это поможет ему выздороветь. За него переживает половина Атланты. Медсестры говорят, что никому еще не присылали так много подарков и открыток. И знаешь, это тоже ведь помогает. А значит, все будет хорошо. В конце концов... все наладится.
        Последние остатки самообладания рассыпались в прах. Когда по щекам Кизии потекли горячие, горькие слезы, она вспомнила, что шептала Шкафу такие же слова утешения, когда он очнулся от забытья.
        Сможет ли она когда-нибудь так же верить этим радужным обещаниям, как верит Бернадина Уоллес?

***
        Три дня спустя она все еще сомневалась.
        Около одиннадцати часов утра Кизия вернулась в свою квартиру после двух отработанных смен - одной плановой и одной сверхурочной. На третью смену подряд ей бы просто не хватило сил, хотя желание такое было. Использовать работу как лекарство от душевной боли можно до тех пор, пока справляешься. Но если засыпаешь на ходу...
        На работе она выкладывалась на все сто процентов. Потому что в противном случае последствия могли оказаться плачевными.
        Звонок в дверь раздался в тот момент, когда Кизия вычесывала Шабаз. Она замерла от неожиданности. Ее кошка воспользовалась этим, чтобы сбежать.
        - Кто там? - с тревогой спросила Кизия. Она никого не ждала.
        - Феба! - ответил знакомый голос.
        Кизия отложила щетку, заметив, как чешутся кончики пальцев от рыжего кошачьего меха. Зря она взялась ухаживать за кошкой. Все это время ей вспоминались руки Шкафа. Его прикосновения. Поглаживания. Ласки. Ее сексуальное влечение, впавшее в спячку после несчастного случая, снова проснулось.
        - Секундочку! - крикнула она.
        На самом деле прошла минута или даже две, прежде чем Кизия открыла дверь. Она провозилась бы и дольше, если бы не понимала, что это покажется подозрительным.
        По лицу Фебы было видно, что пришла она с чем-то серьезным. Но все же Кизия вела себя как обычно. Новоиспеченная миссис Джексон Миллер поначалу подыграла ей, охотно и с юмором отвечая на вопросы о медовом месяце. Но как только они уселись на софе в гостиной, она перешла к делу.
        - Я знаю, что вы со Шкафом поссорились, - без обиняков начала она. - Я недавно забегала к нему в больницу. Совсем ненадолго, потому что он ясно намекнул, что хочет побыть в одиночестве. Одна из медсестер говорит, что он отказывается от физиотерапии. И что ты не навещала его день или два.
        Кизия опустила глаза. Медсестра сказала правду. Прошло уже двое суток с тех пор, как она в последний раз была в больнице. Хотя она постоянно созванивалась с Бернадиной Уоллес.
        - Он не хочет меня видеть, - ответила Кизия, заставив себя взглянуть в глаза подруге.
        - Но почему? На моей свадьбе даже я заметила, как вы со Шкафом смотрите друг на друга. Если двое людей так... в общем, я бросила тебе букет, потому что... подумала...
        - Знаю, - с горечью сказала Кизия. - Я тоже... думала.
        - Что же произошло?
        - Шкаф не...?
        - Молчал, как рыба.
        Кизия снова уставилась на свои руки. Затем, после глубокого, долгого вздоха, принялась описывать чудовищный поворот событий, случившийся в палате Шкафа.
        Начала она очень медленно, часто запинаясь и тщательно подбирая слова, но затем ее речь потекла более плавно. К концу рассказа она уже не могла сдержать бурлящих чувств.
        - Я не могла поверить, - подытожила Кизия, разведя руками. - Я стояла там, слушала и не верила собственным ушам. Когда Шкаф заявил, что я приняла его предложение из жалости...
        - А разве нет?
        - Нет! - Вопрос Фебы привел Кизию в ужас. - Конечно нет!
        - Тебе не... жалко... Шкафа?
        - Мне жаль, что так случилось с ним. Но его я не жалею!
        - Ты уверена? Видишь ли, это вполне естественная реакция.
        Кизия открыла было рот для возражения. Затем она остановилась и попыталась глубже заглянуть в себя. Кое-что из увиденного ее потрясло.
        - Может, немножко, - призналась она тихим и напряженным голосом. Сначала. Тот шок, который я испытала, увидев его после операции... - Она умолкла, прикусила нижнюю губу, желая побыстрее это забыть. Затем продолжила. - Хорошо. Да. После несчастья со Шкафом я многое поняла. Наверное, мысль о замужестве пришла ко мне чуть быстрее, чем если бы ничего этого не было. Но я бы все равно додумалась до этого, Феба. Я бы решилась. И я верю в это всем сердцем.
        - Потому что ты его любишь.
        - Да!
        - Как ты думаешь, он тебя любит?
        - Не знаю, - честно ответила Кизия и нервно рассмеялась. - Забавно. Я говорю совсем как ты в ночь пожара. Помнишь? Когда мы болтали за ужином.
        - Помню.
        - Теперь все наоборот, правда? Все совершенно изменилось. Ты замужем за Джексоном. А у меня... - она моргнула, сдерживая непрошеные слезы, - вот такое со Шкафом.
        Феба помолчала. Затем тихо ответила:
        - Этого могло не быть, Кизия.
        Кизия снова моргнула, сказав себе, что плакать нельзя.
        - Чего?
        - Моей свадьбы с Джексоном. Ее могло не быть. Мы расстались через несколько дней после пожара на складе.
        - Вы расстались?
        - Я ничего не говорила, потому что ты была так сильно занята Шкафом, торопливо пояснила Феба. - А как только мы снова сошлись...
        - Но почему? Почему вы расстались, хоть и ненадолго?
        - Потому что я боялась, Кизия. Мать меня бросила, когда я была ребенком. Отец умер от сердечного приступа у меня на глазах. Мой жених погиб в авиакатастрофе меньше чем за неделю до назначенной свадьбы. Казалось, я теряю всех, кого люблю. После пожара на складе я думала только о том, что Джексон мог погибнуть или серьезно пострадать. Я не могла этого вынести. Поэтому когда он неожиданно преподнес мне обручальное кольцо и задал вопрос, я ответила "нет". Слово за слово, и он обозвал меня трусихой и ушел.
        - Я понятия не имела, - прошептала Кизия в изумлении.
        Феба криво усмехнулась.
        - У тебя своих забот хватало.
        - Но все же... - Она несколько секунд теребила нижнюю губу, внезапно вспомнив недавнюю новость. - Я слышала, что Джексон пошел на повышение и переводится в академию. Он сделал это для тебя?
        - Для нас. И для Лорелеи. Как оказалось, она тоже сильно переживала из-за его работы.
        Кизии потребовалось несколько секунд, чтобы переварить услышанное.
        - А ты бы вышла замуж за Джексона, если бы он остался в строю?
        - Да, - ответ был простым, но очень уверенным.
        - Он первый пошел на сближение после вашего разрыва? Или ты?
        Феба склонила голову, обдумывая ответ.
        - Можно сказать, мы встретились на полпути.
        Кизия долго молчала, затем произнесла:
        - Я не знаю, где сейчас эта половина пути между мной и Шкафом. Но я знаю, что Ральф Букер Рэндалл множество раз шел мне навстречу.
        - И что?
        - И... - Она встала, уже зная, что будет делать дальше. - Я поеду в больницу и попытаюсь вернуть его расположение.

***
        Так она и поступила. Но приехав в больницу, не сразу направилась в палату Шкафа. Первым делом она зашла в маленькую больничную часовню и помолилась.
        Кизия хорошо знала эту часовню. Они с Хеленой Розой Рэндалл провели здесь много часов в первую неделю после несчастного случая.
        В то время, как мать Шкафа в течение этой недели хранила безмятежное спокойствие, Кизия испытывала самые противоречивые чувства. Она злилась на Бога. Пыталась с Ним договориться. Смиряла себя и обращалась к Нему с мольбами. А на седьмой день после пожара со слезами на глазах благодарила за то, что Шкаф пришел в сознание.
        - Аминь, - пробормотала она наконец и встала с колен.
        - Я надеялась, что встречу тебя здесь, деточка, - произнес приятный голос.
        Кизия обернулась.
        - Миз Хелена Роза!
        - Я только что от Ральфа.
        - Как он?
        Пожилая женщина вздохнула.
        - Плохо. Он опять пропустил процедуры.
        - Я говорила с Фебой Донован...
        - Молодой женой Джексона Миллера?
        - Да. Она утром навещала Шкафа, а потом приехала ко мне. Ее это тоже беспокоит.
        Очередной вздох. Обычно полная энергии, мама Шкафа казалась крайне утомленной.
        - Вы с ним...?
        - Тоже плохо, миз Хелена Роза. Но я пришла сюда, чтоб кое-что исправить.
        - Что?
        Кизия развела руками.
        - Я как раз сейчас пытаюсь это обдумать.
        - Это хорошее место для раздумий.
        - Это хорошее место для многого.
        - Я не спрашиваю, что случилось между тобой и Ральфом, - произнесла пожилая женщина после недолгой паузы.
        - Не думаю, что смогла бы это объяснить, - честно ответила Кизия. Поэтому я пришла сюда. Чтобы разобраться в себе... и в нем.
        - Он боится, понимаешь. - В глазах Хелены Розы Рэндалл блестели слезы. - Чтобы он ни говорил, ты должна помнить, что он боится. А он не привык бояться. Не привык быть слабым.
        - Шкаф не слабый, - возразила Кизия, не раздумывая. - Я знаю, что он ранен. И знаю, что по мнению врачей, он больше не сможет работать пожарным. Но это не делает его слабым, миз Хелена Роза. Ваш сын - самый сильный человек из всех, кого я знаю. Не потому, что у него рост под два метра, и что он может поднять груз в два раза больше собственного веса, если постарается. А потому, что он добрый, любящий и порядочный человек. Он был сильным с самыми разными людьми и в самых разных ситуациях. Со школьниками, которых учил технике безопасности. С подростками, которым давал советы в церкви. Со мной. Поэтому я люблю его так сильно. Потому что он силен своим рассудком, своим сердцем и своей душой. Я знаю, что такое слабые люди. Я была замужем за таким человеком почти три года, и он чуть не убил меня. Шкаф не такой. Я не говорю, что он идеал. Но он не слабый!
        Кизия умолкла, слегка смущенная собственной горячностью. Мама Шкафа, напротив, казалась очень спокойной.
        - Если ты так сильно любишь моего сына, деточка, - тихо сказала она, то почему не ответила "да", когда он просил твоей руки в первый раз.
        Снова туда же, - вздрогнув, подумала Кизия. Вопрос Хелены Розы был более вежливым вариантом того обвинения, которое обрушил на нее Шкаф три дня назад.
        "Я просил твоей руки три раза, - сказал он. - Три раза! Почему ты не могла ответить "да" до того, как я загремел в эту долбаную больницу?"
        Почему?
        Почему?
        ПОЧЕМУ?
        И тогда, неожиданно, Кизия поняла.

***
        Если бы Кизия ворвалась в его палату минутой раньше, то как раз застала бы его за использованием утки. В дверях она чуть не столкнулась с санитаром, который помогал Шкафу в этом интимном ритуале.
        - Мистер Рэндалл не хочет гостей! - возразил хрупкий молодой человек.
        - Не проблема, - моментально огрызнулась Кизия. - Я не гость.
        - Но...
        - Мы позвоним, если что-нибудь понадобится.
        Через мгновение санитар уже стоял в коридоре, а дверь палаты закрылась прямо перед его носом.
        Шкаф с трудом приподнялся, заметив, как ускорилось его сердцебиение. Кизия застала его врасплох.
        - Чего, - он прочистил горло, - ты хочешь, Кизия?
        Она подошла к кровати. Ее щеки горели. Глаза метали молнии. Она казалась безумно красивой. И очень, очень злой. Злой, как никогда.
        - Я хочу ответить на вопрос, который ты мне задал три дня назад, сказала она. - Тот, на который я должна была найти ответ, чтобы ты снова захотел меня увидеть. Так вот. Причина, по которой я отвергала твое предложение, в том, что я боялась. Но не тебя, Шкаф. Ни в коем случае. Я боялась себя.
        - Я не...
        - Помнишь, я сказала тебе, что ты единственный не считаешь меня виноватой в том, как обращался со мной Тайрелл? Несколько минут назад я поняла, что в первую очередь я сама винила себя в случившемся. Да, конечно, я знала, что Тайрелл насильник. Но в глубине души верила, что это из-за меня. Я верила, что что-то во мне... какие-то мои слова или поступки... приводили к тому, что муж меня бил. Более того, я верила, что это "что-то" может подействовать на другого мужчину... пусть даже доброго, нежного, порядочного.
        У Шкафа сжалось сердце.
        - Ох, Кизия...
        Она взяла его за руку.
        - Слушай дальше. В то утро, когда я наконец ушла от Тайрелла, я слышала внутренний голос, который сказал, что я не заслуживаю такого жестокого обращения. Но он ни разу не говорил мне, да я и не задавалась таким вопросом, чего я заслуживаю. Теперь я поняла. Я заслуживаю лучшего. И лучшее, на мой взгляд, это ты. Настоящий ты. Не этот утонувший в соплях нытик, каким ты был в последние несколько дней. Я не знаю, что заставляло тебя пропускать процедуры, Шкаф Рэндалл, но я хочу, чтобы это больше не повторялось.
        - Я уже не стану таким, как раньше, Кизия, - возразил Шкаф. Упрек его уязвил, хотя он знал, что это правда.
        - Почему?
        - Потому что я больше не смогу работать пожарным.
        - И это все, кем ты можешь быть?
        - Это важно для меня.
        - Было важно. Ты был прекрасным пожарным, Шкаф. И я всем сердцем жалею, что ты вынужден оставить свою профессию. Но так вышло. Тебе придется справиться с этим и жить дальше. И я все время буду тебя поддерживать. Какое бы дело ты ни выбрал. Куда бы ни пошел. Я буду с тобой, потому что люблю тебя. Я люблю тебя всей душой. Всем, что у меня есть. И я жду от тебя такой же любви, как моя.
        - Потому что ты заслуживаешь лучшего.
        - Ага.
        - А чего заслуживаю я?
        - Тебе решать.
        Молчание было долгим. Затем Шкаф потянулся к кнопке вызова медсестры.
        - Как ты меня назвала? - спросил он. - Утонувшим в соплях нытиком?
        - Ну...
        В этот миг дверь распахнулось. На пороге стояло человек шесть, и все наверняка подслушивали. Среди них оказалась мама Шкафа и Бернадина Уоллес.
        - Вы звонили? - спросил кто-то из вошедших.
        - Ага. Насчет этого сеанса физиотерапии, который я пропустил утром. Как вы думаете, его нельзя перенести на вечер?
        - Это... важно? - спросил кто-то другой.
        Шкаф протянул левую руку женщине, которую любил. Она взяла ее без колебаний. Их ладони сомкнулись. Пальцы переплелись.
        - Ага, - сказал он. - Потому что если я не начну лечиться, будущая жена надерет мне мою черную задницу.
        - Уж в этом не сомневайся, - усмехнулась Кизия и страстно его поцеловала.

***
        Ральф Букер Рэндалл и Кизия Лоррейн Кэрью поженились через месяц, окруженные огромной толпой родственников и друзей. Хотя невеста была готова выйти замуж хоть сейчас, будущий муж заявил, что ему требуется некоторое время. Вспомнив, сколько терпения проявил ее любимый в прошлом, Кизия без возражений согласилась подождать.
        То, что жених с пользой провел четыре недели помолвки, подкреплялось тем фактом, что он произнес свою клятву стоя и страстно обнял молодую жену под занавес.
        Естественно, эти объятия вызвали бурное обсуждение среди гостей. К примеру, молодоженам удалось подслушать один очень выразительный обмен мнениями между двумя офицерами пожарной службы, Джей Ти Уилсоном и Бобби Роббинсом.
        - Вот это был поцелуй, - восхитился Джей Ти. - Скажи, круто?
        - Первоклассный, - согласился Бобби, откупоривая шампанское. - А может, еще круче.
        - А ты как думаешь? - прошептала Кизия Рэндалл, крепче прижавшись к своему мужу.
        Шкаф усмехнулся, его зубы ярко сверкнули из-под усов. Выражение темных глаз было очень нежным, хотя и чуточку самоуверенным.
        - Я думаю, наша любовь, как пожар, киска, - мягко ответил он. - И ничто на свете не сможет ее погасить.