Год, когда мы встретились Сесилия Ахерн
        Жизнь Джесмин напоминает бег с препятствиями - стоит преодолеть одно, тут же устремляешься к новой цели. У нее есть все, что можно пожелать: интересная работа, родные, друзья. Ничто не мешает бежать дальше, ни в чем не сомневаясь и никогда не останавливаясь. Внезапно Джесмин увольняют, вынуждая остаться без дела на целый год. Спривычной энергией она берется возделывать свой сад, а следом и отношения с окружающими. Принесет ли нелегкий труд долгожданные плоды? Впереди у Джесмин год для самых важных в жизни встреч…
        Сесилия Ахерн
        Год, когда мы встретились
        Фотография автора на обложке
        Издательство Иностранка®

* * *
        Моей подруге Люси Стэк
        Когда гусеница задумывается омире над ней, она становится бабочкой…
        Величайшая слава не втом, чтобы никогда не падать, но втом, чтобы уметь подняться каждый раз, когда падаешь.

Конфуций
        Зима
        Сезон между осенью ивесной. ВСеверном полушарии длится три месяца, самых холодных вгоду: декабрь, январь ифевраль.
        Период бездействия ираспада.
        Глава первая
        В пять лет я узнала, что когда-нибудь мне придется умереть.
        До этого мысль отом, что я не буду жить вечно, мне вголову не приходила. Да исчего бы? Тема моей смерти прежде как-то не возникала.
        Впрочем, мои познания осмерти не были совсем уж расплывчатыми- золотые аквариумные рыбки умирали, я самолично это наблюдала. Они умирали, если им не давали корм, итакже они умирали, если им его давали слишком много. Собаки умирали, когда перебегали дорогу перед машинами, мыши- соблазнившись приманкой вмышеловке вкладовке под лестницей, акролики- когда удирали из клетки истановились добычей зловредных лисиц. Их смерть не порождала тревоги омоей собственной судьбе, ведь я знала, что они неразумные животные, наделавшие глупостей, которых я делать вовсе не собиралась.
        Новость отом, что меня тоже настигнет смерть, стало огромным потрясением.
        Мой источник информации утверждал, что, если «повезет», я умру вточности так же как дедушка. Встарости. От дедушки пахло трубочным табаком, ион частенько пукал, кего усам прилипали клочки бумажных салфеток, куда он регулярно сморкался. Вподушечки пальцев навсегда въелась грязь от работы всаду. Уголки глаз пожелтели инапоминали мраморные шарики из коллекции моего дяди. Сестра любила засовывать их врот, иногда она их проглатывала, итогда подбегал папа, обхватывал ее поперек живота исжимал покрепче, пока они не возвращались обратно. Встарости. Дедушка носил коричневые брюки, задирая их повыше, под самую грудь, нависавшую, как женские сиськи. Брюки туго обтягивали мягкий живот ияички, сплющенные сбоку ширинки. Встарости. Нет, я не хотела умирать, как дедушка, встарости, но мой источник заверил, что это наилучший сценарий из всех возможных.
        Онадвигающейся смерти я узнала от своего двоюродного брата Кевина вдень похорон дедушки. Мы сидели на траве вукромном углу сада, держа вруках пластиковые стаканчики скрасным лимонадом[1 - Красный лимонад- популярная ирландская разновидность лимонада, часто смешивается свиски идругими крепкими спиртными напитками.],- как можно дальше от скорбящих родственников, напоминавших жуков-скарабеев. День выдался на редкость жаркий, самый жаркий втот год. Лужайка сплошь заросла одуванчиками имаргаритками, трава поднялась куда выше обычного, потому что впоследние недели болезни дедушка уже не мог как следует ухаживать за садом. Помню, мне было грустно иобидно за него- он так гордился своим прекрасным садом, атеперь, когда там собралась вся родня исоседи, его детище явилось им не вполном своем великолепии. Он бы не переживал, что его там нет,- дедушка не любил пустой болтовни,- но он бы, во всяком случае, позаботился, чтобы все было внаилучшем виде, асам улизнул на второй этаж ксебе вкомнату, открыл окно пошире иоттуда внимал похвалам. Он бы притворялся, что ему все равно, но на лице унего была бы довольная
улыбка, авот штаны сзелеными пятнами на коленях игрязные руки его бы иправда ничуть не тревожили.
        Какая-то пожилая леди счетками, которые она теребила костлявыми пальцами, сказала, что ощущает всаду его присутствие. Ая была уверена, что его там нет. Его бы настолько раздражало, во что превратился сад, что он бы не смог этого вынести.
        Бабушка порой прерывала молчание фразами вроде: «Как пышно расцвели его подсолнечники, упокой Господь его душу», или «Он больше никогда уже не увидит, как распускаются петунии». На что мой всезнающий братец Кевин пробурчал: «Ну да, теперь он превратился вудобрение для них».
        Все дети захихикали. Они всегда смеялись над тем, что говорил Кевин, потому что Кевин был крутой, иКевин был старше, ивсвои горделивые десять лет он мог сказать любую жестокую гадость, чего мы, младшие, себе позволить не могли. Даже если нам не было смешно, мы все равно смеялись, потому что знали- иначе он тут же сделает нас предметом своих злобных нападок, как ислучилось втот день со мной. Яне думала, что это смешная шутка, будто дедушкино тело, зарытое вземлю, поможет его петуниям расти, но ижестокими слова Кевина мне не показались. Вэтом была своеобразная красота. Какая-то прекрасная завершенность исправедливость. Дедушке бы это на самом деле понравилось теперь, когда его пальцы, толстые как сардельки, уже не могли больше возделывать чудесный сад, который был центром его мироздания.
        Своим именем- Джесмин- я обязана дедушке. Вдень моего рождения он принес маме вбольницу цветущие ветки, сорванные скустов узадней стены дома. Он завернул букет вгазету иобвязал коричневой веревочкой, чернила на незаконченном кроссворде задней страницы Irish Times расплылись под дождем ислегка запачкали лепестки. Это был не тот летний жасмин, который нам всем хорошо знаком по дорогим ароматическим свечкам иосвежителям воздуха, я была зимним ребенком, ижасмин был зимний- смаленькими желтыми цветочками, похожими на звездочки. Он визобилии рос всаду, яркими пятнами радуя глаз всерые зимние дни. Не думаю, что дедушка усматривал некий символический смысл всвоем подарке, ине знаю, так ли уж он был польщен, когда внаграду мама назвала меня вчесть цветов, которые он принес. Мне кажется, он счел, что это странное имя для ребенка игодится оно лишь для растения, авовсе не для человека. Самого его звали Адальберт, вчесть ирландского святого, авторое его имя было Мэри, иимена, взятые не из Библии, были ему непривычны. За год до того, тоже зимой, родилась моя сестра, тогда он принес вроддом букет пурпурного
вереска, ипоэтому ее назвали Хизер. Простой, незатейливый подарок вчесть рождения дочери,- но я сомневалась, что вслучае со мной все было так же просто. Если подумать, узимнего жасмина изимнего вереска много общего, их роднит тот факт, что они привносят цвет вунылый зимний пейзаж. Возможно, из-за того, что таков был мой дедушка, я склонна верить, что молчаливые люди обладают магией ипониманием, которых лишены люди менее содержательные, что они не говорят очем-то очень важном, предпочитая не облекать свои мысли вслова. Быть может, их мнимая простецкость помогает скрыть причудливые идеи, ижелание дедушки Адальберта, чтобы меня звали Джесмин, одна из них.
        Атогда, всаду, Кевин решил, что я не смеюсь над его убийственной шуткой, потому что не одобряю ее, ипоскольку для него не было ничего хуже истрашнее любого неодобрения, он обратил на меня яростный взгляд исказал:
        - Ты тоже умрешь, Джесмин.
        Нас было шестеро, я самая младшая, мы сидели кружком на траве, аХизер развлекалась чуть поодаль- крутилась на одном месте, пока не падала схохотом навзничь. Вгорле уменя образовался огромный комок, будто я проглотила одного из шмелей, роившихся над столом сзакусками позади нас. Мысль огрядущей кончине проникала вменя струдом. Все были потрясены тем, что он это сказал, но вместо того, чтобы броситься на мою защиту иопровергнуть это ужасное предсказание, они смотрели на меня ипечально кивали. Да, это правда, говорили их взгляды. Ты должна будешь умереть, Джесмин.
        Яне знала, что сказать, иКевин продолжал, снаслаждением вонзая нож поглубже. Меня ждет не только смерть, но еще истрашная вещь под названием «эти дни», дни, когда я буду страдать икорчиться от боли,- каждый месяц, до конца жизни. Затем я узнала, как делаются дети, стакими мерзкими подробностями, что неделю не могла смотреть родителям вглаза, иуже напоследок, дабы подсыпать соли воткрытую рану, мне сообщили, что Санта-Клауса не существует.
        Человек склонен забывать подобные вещи, но я этого забыть не смогла.
        Почему я вспомнила тот летний эпизод? Наверное, потому, что от него я веду отсчет. Тогда я стала такой, какой я себя знаю икакой меня знают все остальные. Моя жизнь началась впять лет. Осознание того, что я умру, внедрилось вменя, придавило мне душу, истех пор я живу сэтим грузом: понимая, что, хотя вообще время бесконечно, мое время ограниченно ионо утекает. Язнаю, что срок, отпущенный мне, не равен чьему-то другому сроку. Мы не можем провести жизнь одинаково, мы не можем одинаково думать. Свое время тратьте как вам угодно, но не втягивайте вэто меня, я не могу его разбазаривать. Если хочешь что-нибудь сделать, делай сейчас. Если хочешь сказать, говори сейчас. И, что еще важнее, ты обязан все делать сам. Это твоя жизнь, иэто тебе предстоит умереть ипотерять ее. Это стало моим руководством кдействию, моим стимулом. Яработала втаком ритме, что дух некогда перевести, иструдом улучала минутку, чтобы побыть ссобой наедине. Вэтой беспрерывной гонке мне, возможно, нечасто удавалось уловить саму себя. Ябыла стремительна.
        Солнце клонилось кзакату, скорбные, загоревшие за день родственники потихоньку потянулись вдом, имы пошли следом. Мои запястья ищиколотки были охвачены венками из маргариток, адуша- мучительным страхом. Но он поселился там ненадолго, ведь мне было пять лет, ивскоре страх исчез. Смерть всегда представлялась мне вобразе дедушки Адальберта Мэри, ушедшего вземлю, но не покинувшего свой сад, иэто вселяло надежду.
        Что посеешь, то ипожнешь, даже ивсмерти. Итак, я принялась сеять.
        Глава вторая
        Меня отстранили от работы, я была уволена- за полтора месяца до Рождества. На мой взгляд, вынуждать человека уйти втакое время ввысшей степени несправедливо. Чтобы меня уволить, наняли сотрудницу из агентства, где их натаскивают сообщать подобные новости должным образом, чтобы работодателю проще было избежать скандала, судебного иска ипрочих проблем. Она пригласила меня на ланч втихое уютное местечко, подождала, пока я закажу салат «Цезарь», асебе взяла чашку черного кофе ипреспокойно сидела напротив, наблюдая, как я едва не подавилась гренками, когда она обрисовала мне ситуацию. Уверена, что Ларри знал- я не приму это известие ни от него, ни от кого другого, попытаюсь его переубедить, влеплю ему иск или хотя бы пощечину. Он постарался обставить все так, чтобы я убралась вон, сохранив гордое достоинство, но ничего достойного гордости я всвоем положении не видела. Невозможно скрыть, что тебя уволили, я была вынуждена это обсуждать, ате, кто не задавал лишних вопросов, просто итак уже были вкурсе. Ячувствовала себя уязвленной. Исейчас чувствую.
        Свою трудовую жизнь я начала бухгалтером. Вдвадцать четыре года, молодая, но опытная, я пришла вTrent@Bogle, довольно крупную корпорацию, где проработала год, азатем неожиданно перешла вStart It Up. Там я консультировала предпринимателей, решивших открыть собственный бизнес, втом, что касалось финансов, ируководила индивидуальными проектами.
        И там же я поняла, что олюбом событии можно рассказать две истории- одну для публики, адругую- правдивую. Вот история, которую я рассказывала: проработав полтора года, я ушла, чтобы создать свой бизнес, потому что меня настолько вдохновляли мои клиенты, что мне страшно захотелось воплотить свои идеи вжизнь. Авот правда: мне так осточертели люди, неспособные хоть что-нибудь сделать правильно, что, движимая стремлением добиться результата, я основала свой бизнес. Он оказался столь успешен, что мне предложили его продать. Ия продала. Потом организовала новый иопять-таки продала. Быстро нашла еще одну идею. На третий раз мне не пришлось даже особенно внее вкладываться, покупателям так понравилась концепция, аможет, они так боялись, что я составлю им сильную конкуренцию, что без промедлений ее приобрели. Тогда иначалось наше сЛарри сотрудничество, азавершилось оно тем, что меня уволили- впервые за всю мою трудовую деятельность. Бизнес-концепт компании не был лично моей идеей, мы разработали его вместе, я была соучредителем ивынашивала это детище как свое. Япомогала ему расти. Наблюдала, как оно крепнет
инабирается сил, расцветает сверх самых смелых ожиданий, апотом стала готовиться ктому моменту, когда мы сможем его продать. Но этого не случилось. Меня уволили.
        Свою компанию мы назвали «Фабрика идей». Мы помогали различным организациям сих собственными большими идеями. Мы не были консалтинговой фирмой. Либо мы брали готовые идеи идоводили их до ума, либо придумывали свои, разрабатывали их, внедряли иконтролировали вплоть до окончательной реализации. Кчислу таких идей относится, например, Daily Fix, газетка местных новостей, которую распространяли вкофейне. Она издавалась вподдержку окрестных предпринимателей, писателей ихудожников. Или, скажем, идея продавать мороженое всекс-шопе- она принадлежала лично мне иимела огромный успех. Когда вэкономике наступил спад, наши дела, напротив, круто пошли вверх. Ибо если что имогло помочь компаниям удержаться на плаву ивыжить вновых обстоятельствах, так это способность оригинально мыслить. Мы продавали свое воображение, имне это нравилось.
        Сейчас, пользуясь тем, что уменя куча свободного времени, я анализирую свои отношения сЛарри ивижу, что они начали портиться уже задолго до окончательного разрыва. Ядвигалась, быть может, без оглядки на его устремления, по проторенному маршруту, кпункту «Продажа», как уже трижды делала до того, аон хотел сохранить фирму. Оборачиваясь назад, я понимаю, что это ибыла наша проблема, причем немаленькая. Думаю, что я слишком сильно напирала, слишком активно искала потенциальных покупателей, меж тем вглубине души я знала, что это расходится сего интересами ине стоит так на него давить. Он был уверен, что «довести дело до ума» означает развивать его дальше, ая считала, что это означает продать его иначать что-то новое. Уменя сдетства выработался один взгляд на жизнь, уЛарри- другой. Япривыкла, что вконечном счете приходится расставаться, Ларри привык держаться своего. Достаточно посмотреть, как он ведет себя сженой идочерью-подростком, чтобы понять: такова вообще его жизненная философия. Удержать, не дать уйти, это мое. Не ослаблять хватку, не выпускать из рук. Любой ценой.
        Мне тридцать три года, внашей компании я проработала четыре. Уменя не было ни единого больничного, жалобы, нарекания, выговора или сомнительной сделки- во всяком случае, такой, которая отрицательно сказалась бы на доходах фирмы. Явсю себя отдавала работе иделала это весьма охотно, ведь это было вмоих же интересах, но я ожидала, что получу что-нибудь взамен, честь по чести. Прежде я была убеждена, что личность уволенного сотрудника никак не страдает, но это потому, что меня никогда никто не увольнял, наоборот, увольняла я. Теперь я понимаю, что личность страдает, да еще как. Работа была моей жизнью. Друзья иколлеги всячески старались меня поддержать, ивитоге мне пришло вголову, что, если бы однажды уменя вдруг обнаружился рак, никто бы об этом не узнал, я бы предпочла справляться водиночку. Они заставили меня ощутить себя жертвой. Смотрели так, точно мне пора садиться всамолет иуматывать вАвстралию, мысленно при этом сожалея, что я итам не сгожусь- слишком высокая квалификация, чтобы выращивать арбузы.
        Прошло всего два месяца, ая уже сомневаюсь всвоей востребованности. Уменя нет цели, мне не на что опираться втом, что зовется жизнью «изо дня вдень». Такое чувство, что меня просто изъяли из мира. Знаю, это ненадолго, потом я снова смогу исполнять свою роль, но сейчас я чувствую себя именно так. Всего два месяца, даже чуть меньше, амне уже смертельно надоело. Ядеятельный человек, только делать мне особо нечего.
        Все дела, скоторыми я мечтала расправиться, пока жила внапряженном трудовом ритме, уже переделаны. На это хватило первого месяца.
        Съездила втеплые края незадолго до Рождества, так что теперь я загорелая ипростуженная.
        Повидала подруг, все они нарожали детей ивсе вдекретном отпуске, впродленном декретном отпуске или во «вряд-ли-я-вообще-вернусь-на-работу» отпуске. Мы ходили попить кофе, имне странно было сидеть вкафе иболтать за жизнь посреди рабочего дня. Как будто я снова прогуливаю школу- просто замечательно… первые пару раз. Потом стало уже не так замечательно, ия начала обращать внимание на тех, кто приносил нам кофе, протирал грязные столики, готовил горячие бутерброды. Все они работали. Работали.
        Яисправно курлыкала смладенцами своих приятельниц, хотя большинству из них это было безразлично- они лежали на цветных ковриках, которые шуршат ихрустят, если на них по случайности наступишь, иничего толком не делали, просто задирали вверх пухлые ножки, сосали пальцы, переворачивались на живот истремились перевернуться обратно. Забавно… первые десять раз.
        Дважды за полтора месяца меня попросили стать крестной матерью, видимо, внадежде занять хоть чем-то безработную подругу. Оба приглашения были сделаны от чистого сердца, ия была тронута, но, если бы уменя была работа, меня бы не позвали- ведь тогда бы мы виделись куда реже, я бы не знала их детей и… иопять все возвращается ктому, что работы уменя нет. Меня нередко приглашают зайти, потому что совсем приперло ине ккому обратиться. Очередная мученица снемытыми жирными волосами, потная ипропахшая детской отрыжкой, звонит мне итихим бесцветным голосом, от которого уменя мурашки бегут по спине, сообщает, что ей страшно от того, что она ссобой сделает, после чего я тут же мчусь посидеть сребенком, пока она идет вванну на десять блаженных минут. Яобнаружила, что возможность принять душ или спокойно посидеть втуалете бесценна для молодых матерей.
        Язахожу вгости ксестре просто так, потому что вдруг захотелось повидаться. Раньше я себе этого никак не могла позволить. Это приводит ее вполнейшее замешательство, иона беспрерывно спрашивает меня, который час, как будто я сбила ее внутренний хронометр.
        Ясильно загодя накупила подарков кРождеству. Атакже рождественских открыток, которые разослала вовремя- все двести штук. Ядаже помогла отцу сего списком покупок. Ядеятельна сверх меры ивсегда такая была. Конечно, мне тоже приятно побездельничать- люблю съездить вотпуск на пару недель, поваляться на пляже иничем вообще не заниматься, но только если я сама так решила, если это происходит по моей воле ия знаю, что потом меня снова ждет работа. Мне необходимо иметь цель. Необходимо кчему-то стремиться. Что-то преодолевать ичему-то способствовать. Мне необходимо что-то делать.
        Ялюбила свою работу, но, чтобы как-то приободриться ипоменьше переживать ее утрату, постаралась найти что-нибудь, очем я потом сожалеть не буду.
        Моими коллегами восновном были мужчины. По большей части самодовольные придурки, но были изабавные, ипарочка приятных. Мне не хотелось встречаться ни скем из них вне работы, ипоэтому то, что я сейчас скажу, может показаться нелогичным, но это не так. Их было десять человек, истремя я переспала. Вдвух случаях из трех я об этом пожалела. Третий, окотором я не пожалела, очень пожалел об этом сам. Такие вот нескладушки.
        Яне буду скучать отех, скем вместе работала. Люди раздражают меня больше всего на свете. Меня раздражает, что убольшинства начисто отсутствует здравый смысл, что они пристрастны, необъективны, их поступки ошибочны, аубеждения ложны, они невежественны иопасны, так что слушать их порой просто невыносимо. Иэто не потому, что я ядовитая брюзга. Напротив, я ничего не имею против грубой, скажем так, неполиткорректной шутки, если она уместна иостроумна, ашутник видеале еще исамокритичен. Но когда какой-нибудь кретин на голубом глазу изрекает «забавные» пошлости, вкоторые сам при этом верит, это не смешно, это отвратительно. Ия терпеть не могу благостные споры отом, что хорошо, ачто плохо. По мне, каждый итак должен это знать, ссамого рождения. Вдетстве надо проходить проверку на подлость иполучать прививку от глупости.
        Отсутствие работы вынудило меня признать существование некоторых проблем, чрезвычайно меня раздражающих. Работа позволяла мне этого избегать, отвлекала от лишних мыслей. Атеперь мне приходится думать, задаваться ненужными вопросами, искать возможность взаимодействия стем, от чего я так долго уклонялась. Это касается исоседей по району, где я поселилась четыре года назад. До того наше общение было сведено кнулю.
        Касается это исегодняшнего ночного происшествия. Не знаю, может, так бывало ираньше, амне удавалось не обращать внимания. Впрочем, может быть, ситуация постепенно усугубилась или теперь, когда мне больше особо нечем заняться, я излишне остро на нее реагирую, то есть дохожу до белого каления. Как бы то ни было, асейчас десять вечера, иуже минимум два часа как я вбешенстве.
        Сегодня канун Нового года. Ивпервые вжизни я вэтот вечер одна. Ясама так решила по нескольким причинам: прежде всего погода просто ужасающая ивыходить на улицу чистое безумие. Мне итак чуть голову не оторвало, когда я открыла дверь, чтобы забрать упарня из службы доставки свою тайскую еду. Этот героический человек храбро сражался со стихиями, чтобы снабдить меня пищей, иуменя не хватило духу упрекнуть его, что пельмени икреветочные чипсы превратились вединое месиво. Он смотрел мне за спину, втепло иуют гостиной, ивего взгляде было столько безнадежной тоски, что жалобы заглохли уменя на губах.
        Ветер за окном воет стакой лютой силой, что я всерьез опасаюсь, как бы он не сорвал крышу. Умоих ближайших соседей беспрерывно хлопает калитка, инесколько раз я уж почти готова была выйти изакрыть ее, но боюсь, что уподоблюсь пустым банкам из-под пива, которыми ветер играет на боковой улочке. Такого урагана наша страна- то есть Ирландия- никогда вжизни не видела. Ито же самое творится вБритании, да иШтатам прилично досталось. ВКанзасе минус сорок, Ниагарский водопад замерз, над Нью-Йорком завис арктический антициклон, итам тоже собачий холод. Вграфстве Керри буря поднимает дома-автофургоны ишвыряет на скалы, аовцы, прежде весьма крепко державшиеся на гористых склонах, проигрывают схватку сураганом иваляются на побережье рядом собессилевшими тюленями. Предупреждают онаводнениях, жителям прибрежных районов рекомендуют не выходить из дома, улицы пусты, илишь несчастные репортеры посиневшими губами ведут прямые трансляции сместа событий. Дорога, по которой я могу добраться туда, куда мне нужно, уже два дня как затоплена. Именно втот момент, когда мне бы хотелось проявить активность, когда мне
необходимо себя чем-то занять, мать-природа вынуждает меня затормозиться до полной обездвиженности. Язнаю, чего она добивается: хочет, чтобы я кое очем поразмыслила, иона вэтом преуспела. Но поскольку все, что я осебе думаю, теперь начинается с«может быть…», чего раньше никогда не случалось, то не знаю, насколько эти мысли верны.
        От дома напротив сквозь завывание ветра порой доносится собачий лай, видимо, доктор Джеймсон опять забыл впустить своего пса. Либо он становится все более рассеян, либо уних впоследнее время испортились отношения. Не знаю, как зовут это животное, но оно породы джек-рассел-терьер. Пес взял себе за правило забегать ко мне всад иделать там свои делишки, апару раз врывался вдом, так что приходилось ловить его иотносить через дорогу, чтобы возвернуть достопочтенному хозяину. Язову его «достопочтенным», потому что он весьма величественный джентльмен лет семидесяти, врач-терапевт на пенсии, возглавляющий, исключительно «из любви кискусству», бесчисленное множество всяких обществ: любителей шахмат, бриджа, гольфа, крикета, атеперь он президент местной управляющей компании, которая отвечает за уборку листьев, замену перегоревших лампочек вуличных фонарях, охрану ивсякое такое. Он всегда подтянут, брюки идеально выглажены, рубашки безукоризненно сочетаются по цвету со свитерами сV-образным вырезом, ботинки начищены, априческа волосок кволоску. Разговаривая со мной, он адресует свои реплики куда-то поверх
моей головы, слегка задрав крепкий подбородок ивнушительный нос,- как актер влюбительском театре, однако он никогда не бывает откровенно груб, лишая меня возможности нагрубить вответ, имне остается только проявлять холодную сдержанность. Явообще проявляю ее со всеми, вком не могу до конца разобраться. Надо сказать, что разбираться я вовсе ине жажду, более того, месяц назад я знать не знала, что удоктора Джеймсона есть собака, но теперь, похоже, мне известно омоих соседях куда больше, чем хотелось бы.
        Чем дольше лает терьер, тем больше я тревожусь- ане сбил ли ураган доктора Джеймсона сног или, того хуже, не зашвырнул ли он его на соседский задний двор, как большую игрушку? Яслышала про девочку, которая, выглянув поутру вокно, обнаружила усебя всаду качели игорку. Она уж было решила, что это подарки от Санта-Клауса, но выяснилось, что их сорвало ветром во дворе за сто метров вниз по улице.
        Мне не слышен шум вечеринки по соседству, но зато я все отлично вижу. Умистера имиссис Мерфи, как обычно, на Новый год веселое застолье. Оно всегда начинается изаканчивается народными ирландскими песнями, мистер Мерфи играет на бойране, амиссис Мерфи поет- так тоскливо, точно сидит внеурожайный год посреди поля сгнилым картофелем. Остальные гости им вторят: полное ощущение, что все они плывут вутлом челне кберегам Америки, их бросает от борта кборту, ивсе запасы провианта они давно подъели.
        Ветер уносит их песни, именя это ничуть не огорчает, но взамен он приносит шумные вопли другой веселой компании, собравшейся где-то вдоме за углом. Их я как раз не вижу, зато до меня долетают обрывки фраз каких-то ненормальных, которые втакую погоду выходят покурить на крыльцо. Голоса проникают ко мне сквозь дымовую трубу вместе сгромко ухающей музыкой, но бoльшая часть несется дальше вбезумной круговерти ссорванными листьями.
        Меня позвали на три разные вечеринки, но я решила, что нет ничего кошмарнее, чем искать вновогоднюю ночь такси да ивообще таскаться куда бы то ни было по такой погоде. Ипотом, по телевизору наверняка покажут нечто грандиозное, вот я вкои-то веки ипосмотрю праздничное шоу. Япоплотнее кутаюсь вкашемировый плед, прихлебываю красного винца исудовольствием думаю, что правильно поступила, оставшись дома вгордом одиночестве, ане ринулась, как сумасшедшая, на поиски удовольствий. Ветер ревет судвоенной силой, я тянусь за пультом, чтобы сделать звук погромче, ивэтот самый момент по всему дому вырубается свет, азаодно ителевизор. Все погружено во мрак, итолько сердито пищит охранная сигнализация.
        Беглого взгляда вокно достаточно, чтобы убедиться- электричества нет во всех окрестных домах. Вотличие от своих соседей я не озаботилась покупкой свечей. Апосему мне приходится на ощупь подниматься по лестнице ивдесять часов вечера забираться вкровать. Н-да, все отключено, включая именя. Смешно. Ясмотрю новогоднее шоу по айпаду, пока он не разряжается, потом слушаю музыку сайпода, но иунего катастрофически быстро дохнет батарейка, после чего я хватаю лэптоп, и,когда он умирает, мне хочется плакать.
        С дороги доносится шум подъезжающей машины, ия знаю, что действие начинается.
        Вылезаю из кровати ишироко раздвигаю занавески. Фонари не горят, кое-где вокнах мерцают огоньки свечей, но почти всем моим соседям уже за семьдесят иони спят. Яуверена, меня нельзя заметить, ведь ивмоем доме темно, азначит, я могу стоять уокна, раскрыв занавески, исвободно смотреть спектакль, который сейчас будет разыгран.
        Ягляжу вокно. Ивижу тебя.
        Глава третья
        Я не из тех, кто выслеживает знаменитостей ипристально наблюдает за каждым их шагом, но тебя трудновато не заметить. Ты выходишь на арену, чтобы исполнить сольный номер, амне ничего не остается, кроме как быть зрителем. Мы живем через дорогу, мой дом прямо напротив твоего. Дорога заканчивается тупиком. Наш пригородный поселок вСаттоне, что вСеверном Дублине, был построен всемидесятые годы на американский манер. Перед домами большие лужайки, никаких заборов или живых изгородей, никаких ворот, ничего, что мешало бы подойти ксамым окнам. Задние дворики невелики изачастую выглядят весьма скромно. Но палисадники, которые смотрят на улицу, для всех здешних жителей предмет гордости иповод для самоутверждения. Они содержат их видеальном порядке, беспрерывно что-то подстригают, удобряют, поливают ине оставляют без надзора ни единого живого клочка. На нашей улице, если не считать моего итвоего дома, живут одни пенсионеры. Ивсе они бесконечно торчат на своих лужайках, апотому прекрасно осведомлены отом, кто куда икогда пришел. Я- нет. Иты- нет. Мы не садоводы ине пенсионеры. Тебе, наверное, лет на десять
побольше, чем мне, но на тридцать поменьше, чем нашим соседям. Утебя трое детей, я точно не знаю, сколько им, но думаю, старшему примерно четырнадцать, амладшим еще нет десяти.
        Отебе не скажешь, что ты хороший отец, я никогда не видела тебя сдетьми.
        Ты уже жил здесь, когда я въехала всвой дом, иты всегда безумно меня раздражал, но каждый день я уходила на работу, мне было чем заняться, я знала, что на свете есть вещи иповажнее- они-то иудерживали меня от того, чтобы высказать свое негодование, пойти жаловаться или просто дать тебе вморду.
        Сейчас уменя такое ощущение, будто я живу в аквариуме ивсе, что мне из него видно ислышно,- это ты. Ты, ты, ты. Итак, два часа ночи, по твоим меркам, время еще очень божеское. Яуокна, вожидании очередного маразматического спектакля. Устраиваюсь поудобнее, ставлю локти на подоконник иподпираю лицо ладонями. Сегодня ты задашь жару, как-никак Новый год, атыж унас Мэтт Маршалл, диджей ведущей ирландской радиостанции, имне, хочешь не хочешь, пришлось тебя слушать нынче ночью, пока айпод не сдох. Ты, как всегда, был навязчив, мерзок, гадок, отвратен, гнусен, паскуден итошнотворен. «Рупор Мэтта Маршалла» идет впрямом эфире содиннадцати вечера до часу ночи, иутебя огромная аудитория. Самая большая вИрландии. Вот уже десять лет подряд твоя передача- лидер ночных ток-шоу. Японятия не имела, что ты живешь на этой улице, но, когда твой голос впервые донесся до меня через дорогу, сразу поняла- это ты. Так оно обычно ибывает, тебя все немедленно узнают, имногие страшно радуются, но только нея.
        Мне все втебе отвратительно: твои взгляды, твои идеи, споры, которые ты так умело провоцируешь, якобы для того, чтобы заострить проблемы. Но на самом деле ты подстрекаешь людей, они, наоборот, впадают вдикую злобу идоходят до полного умоисступления. Ты притворяешься, будто помогаешь им выпустить пар, даешь свободно выговориться, но это свобода ярости, расизма иненависти. Иза это я не люблю тебя впринципе. Ав частности я тебя презираю. За что, расскажу позже.
        Как водится, ты проехал по нашей тихой улице для престарелых со скоростью шестьдесят километров вчас. Ты купил свой дом упожилой пары, которая решила перебраться вжилище попроще иподешевле, ая- ускончавшейся вдовы, точнее, уее детей, нуждавшихся вналичных. Это я удачно сделала, цены тогда упали, имногие брали все подряд внадежде, что они потом снова подрастут. Ятвердо намерена полностью расплатиться по ипотеке, чтобы исполнилась мечта, которую я лелею спяти лет: уж что мое, то ивпрямь мое, не желаю зависеть ни от чужой милости, ни от чужих ошибок.
        Наши стобой дома иобраз жизни плохо сочетаются сместными патриархальными устоями. Управляющая компания долго снами по этому поводу воевала, но витоге удалось найти компромисс. Снаружи унас все как увсех, но внутри мы многое полностью изменили имодернизировали, ая, кроме того, посягнула на палисадник, за что ирасплачиваюсь по сей день. Ну, об этом тоже потом.
        Ты затормозил впритык удверей гаража, вышел из машины, мотор не заглушил, радио орет на полную мощность- все как всегда. Уж не знаю, делаешь ты это по забывчивости или просто не планируешь задерживаться. Темно, только свет твоих фар освещает улицу, иэто создает дополнительный сценический эффект- ты вогнях рампы.
        Несмотря на ветер, мне отлично слышно, что поют «Ганз н’ Роузес» утебя вмашине. Это «Город-рай», запись 1988года. Должно быть, тот год был для тебя удачным. Мне тогда было восемь, атебе восемнадцать или около того, иони наверняка были утебя на футболках ина школьной сумке, иты, конечно, курил траву изажигал ночи напролет, изнал все их песни наизусть, иорал их вночное небо. Вероятно, тогда ты был свободен исчастлив, раз они всегда звучат утебя вмашине, когда ты приезжаешь домой.
        Явижу, что вспальне удоктора Джеймсона загорелся свет. Похоже, это карманный фонарь, потому что луч мечется взад-вперед, как будто тот, кто его держит, не знает толком, куда светить. Пес теперь лает как безумный, ия надеюсь, доктор наконец впустит его, ато как бы завтра утром какая-нибудь девочка не обнаружила, что Санта принес ей на задний двор обалдевшего на всю голову джек-рассел-терьера. Фонарик бродит по комнатам наверху. Доктор Джеймсон, очевидно, вообще предпочитает быть выше всех. Японяла это из разговора смистером Мэлони, который живет всоседнем доме. Он постучался ко мне, чтобы сказать, что скоро подъедет мусоровоз, ая, как он заметил, не выставила на дорогу мешки смусором. Похоже, они сдоктором Джеймсоном не владах- оба хотят возглавлять нашу управляющую компанию. Про мешки я действительно забыла, потому что, перестав ходить на работу, перестала различать дни недели, но меня разозлило, что он счел возможным заявиться со своими напоминаниями.
        Полтора месяца назад этого бы не случилось. Ия бы не забыла, имистер Мэлони не рискнул бы ко мне постучать.
        Ты дергаешь ручку входной двери исискренним негодованием обнаруживаешь, что она на замке- ни тебе, ни вооруженному грабителю не удастся посреди ночи свободно войти вдом. Ты звонишь- настойчиво, длинными яростными очередями, будто не на кнопку жмешь, ана гашетку пулемета. Не бывает такого, чтобы жена или кто-то из детей открыл тебе сразу. Не знаю, может, они так крепко спят, привыкнув ни на что не реагировать? Или, наоборот, сбились все водной комнате, дети испуганно всхлипывают, амать говорит, что не надо тебя впускать? Как бы то ни было, никто не выходит. Тогда ты начинаешь колотить вдверь. Это твое любимое упражнение, ты каждую ночь что есть силы долбишь свою бедную дверь, давая выход накопившейся злости. Затем обходишь вокруг дома истучишь во все окна подряд. Ипри этом тянешь снасмешливой издевкой:
        - Язна-а-ю, ты там.
        Как будто она притворяется, что ее там нет…
        По-моему, она как раз довольно внятно дает тебе понять, что кчему. Ине важно, спит она или затаилась внадежде, что ты все-таки уберешься прочь. Ятак думаю, скорее второе.
        Тогда ты начинаешь издавать протяжные вопли. Язнаю, она это ненавидит, твои вопли бесят ее больше всего остального, может быть, потому, что голос утебя громкий, хорошо поставленный, аглавное- узнаваемый. Впрочем, никому из соседей ивголову бы не пришло, что на улице есть другая семейная пара, так театрально выясняющая отношения. Странно, что ты этого до сих пор не понял ипопусту тратишь силы на то, что не может ее пронять. Уж переходил бы сразу квоплям. Однако впервые за все время моих наблюдений твоя жена проявляет стойкость. Иты изобретаешь нечто новенькое. Возвращаешься вмашину ипринимаешься тупо, безостановочно сигналить.
        Фонарик вдоме доктора Джеймсона перемещается на первый этаж. Надеюсь, он не собирается выйти ипопытаться тебя утихомирить. Ведь ты явно настроен по-боевому. Удоктора Джеймсона открывается дверь, ия невольно хватаюсь за голову- что же мне, бежать на улицу иостанавливать его? Но я не желаю во всем этом участвовать! Ладно, пока просто посмотрю, как все обернется, аесли дело дойдет до драки, то вмешаюсь… хотя ума не приложу, какой от меня будет толк. Дверь нараспашку, адоктора пока не видать. Зато из-за угла на всех парах вылетает его пес, несется сломя голову по скользкой влажной траве, чуть не падает, но ходу не сбавляет. Стремительно врывается вдом, идверь тотчас захлопывается. Яне могу удержаться итихонько смеюсь.
        Ты, наверное, слышал, как хлопнула дверь, ирешил, что это твоя жена, потому что сигналить ты перестаешь, иночную тишину теперь нарушают только «Ганз н’ Роузес». Уже ина том спасибо. Эти гудки- самое гнусное, что ты мог придумать. Похоже, твоя жена дожидалась, пока ты слегка уймешься, итеперь наконец решила тебя впустить. Дверь открылась, иона вышла на крыльцо водной ночнушке, даже куртку не набросила. Чувствуется, что она на пределе. Позади нее маячит чья-то тень. Сначала я было подумала, что унее кто-то есть, ивсерьез испугалась, что сейчас случится нечто ужасное, но потом разобрала, что это твой старший сын. Он как-то резко повзрослел, видно, что он готов ее защищать как настоящий мужчина. Она говорит, чтобы он остался дома, ион подчиняется. Это меня радует. Не надо давать тебе лишнего повода, ты итак уже на взводе. Как только ты ее видишь, тут же выскакиваешь из машины иначинаешь орать: за каким чертом она заперла дверь ине пускает тебя всобственный дом? Ты всегда орешь на нее за это. Она пытается успокоить тебя, подходит кджипу ивынимает ключ из замка зажигания, музыка затыкается, мотор
глохнет, ифары гаснут. Она трясет этой связкой ключей утебя перед носом, говорит- вот он, ключ от дома, протри глаза. Могла бы ине говорить. Ты итак это знаешь.
        Но я знаю, иона знает, что, когда ты пьян, бессмысленно взывать ктвоему разуму, ты охвачен безумием. Ивсякий раз ты твердо убежден, что дверь заперта изнутри иоткрыть ее невозможно- тебя нарочно не хотят впустить. Весь мир ополчился против тебя, более того, твой дом против тебя, иты должен попасть внутрь чего бы это ни стоило.
        На мгновение ты замираешь, изумленно таращишься на болтающиеся перед глазами ключи, апотом, пошатнувшись, обрушиваешься на нее, заключаешь вобъятия ицелуешь куда ни попадя. Твоего лица я не вижу, зато вижу ее лицо. Оно выражает безмерную молчаливую муку. Ты смеешься и,проходя мимо сына, ерошишь ему волосы, как будто все это была просто шутка, ия ненавижу тебя еще сильнее- за то, что ты даже извиниться не можешь. Ты ни разу этого не сделал, во всяком случае, я не видела. Как только ты заходишь вдом, нам дают свет. Ты оборачиваешься ивидишь меня вокне, вспальне зажглись все лампы, я выставлена напоказ, превратившись из тайного соглядатая вявного.
        Ты долго, пристально на меня смотришь, потом сгрохотом захлопываешь дверь, и,после всего что натворил сегодня ночью ты, потусторонней идиоткой чувствую себя я.
        Глава четвертая
        Во время рождественских каникул я была вотличном настроении- никто не работал, мы были на равных. Не я одна болталась без дела, все вокруг отдыхали, имы ничем друг от друга не отличались. Но теперь каникулы закончились, народ вернулся кделам, ая снова впала вмрачность.
        Поначалу, когда меня уволили, я была просто потрясена, весь мой организм переживал настоящий шок, апотом наступил период затяжной печали, когда я оплакивала утрату прежней жизни. Мне было обидно, до ужаса обидно. Я-то считала, что мы сЛарри не только коллеги, но идрузья. Каждый Новый год мы вместе ездили кататься на лыжах, виюне я проводила недельку сним иего семейством вих загородном доме вМарбелье, на юге Испании. Меня приглашали на домашние праздники, я была допущена всамый близкий семейный круг. Да, мы сним нередко яростно спорили, но мне вголову не могло прийти, что он так себя поведет, что посмеет меня вышвырнуть.
        Позлившись ипообижавшись, я постепенно пришла кмысли, что на самом деле ничего плохого со мной не произошло. Мне не нравилось, что я впала втакую безысходность всего лишь оттого, что меня уволили. Это не мне нужна была моя работа, это я была ей нужна- итем хуже для нее, что она меня потеряла. Потом пришло Рождество, авместе сним ивсяческая светская жизнь. Яходила на вечеринки, обедала сдрузьями, веселилась ипила шампанское, настроение было легкое, радостно-приподнятое, ина время я забыла освоих печалях. Но сейчас уже январь, ина душе уменя так же серо ипасмурно, как на улице.
        Яникчемна, никому не нужна ини на что не гожусь. Мне кажется, моя самооценка упала почти до нуля. Меня ограбили- лишили привычного режима, отняли мой тщательно распланированный распорядок, все то, что прежде определяло каждый мой день сутра идо вечера. Придумать что-нибудь взамен очень сложно, уменя нет обязательств, имне невыносимо видеть, как все вокруг уверенно маршируют, подчиняясь ритму своих важных дел. Аеще меня все время мучит голод ивпрямом, ивпереносном смысле. Меня гложет желание куда-то пойти, что-то сделать, но, кроме того, я беспрерывно ем: кухня рядом, вот она, азаняться мне больше нечем. Ия жру целыми днями. Ипо ночам тоже. Мне скучно. И, как ни горько вэтом признаться, одиноко. Бывает, я целый день провожу совсем одна, ни скем не перемолвившись ни единым словечком. Иногда мне кажется, что я стала невидимкой. Ловлю себя на том, что делаюсь похожа на стариков, которые подолгу торчат укассы всупермаркете, болтая скассиршей ни очем. Раньше они меня раздражали, я изнывала уних за спиной от нетерпения, ведь меня ждали неотложные дела.
        Когда тебе некуда пойти, время начинает течь поразительно медленно. Ястала замечать окружающих, чаще ловлю на себе посторонние взгляды идаже ищу, скем бы установить зрительный контакт. Хотя бы зрительный. Аесли удается еще ипоболтать… считай, день не зря прошел, насыщенный событиями. Но все спешат, все заняты, ия кажусь себе невидимкой. Это совсем не так приятно, как мне думалось раньше, когда я старалась быть незаметной, неуловимой, иот этого возникало ощущение легкости исвободы. Атеперь, наоборот, гнетущей тяжести. Явлачу унылое существование, старательно себя убеждая, что я легкая, видимая, даже бросающаяся вглаза, жизнерадостная иочень нужная. Полноценная, свободная личность. Но мне плохо удается себя вэтом убедить.
        Еще одна неприятность, вызванная потерей работы,- это неожиданные визиты моего отца. Он навещает меня без приглашения, экспромтом.
        Вернувшись домой, я обнаруживаю его исвою сводную сестру Зару усебя во дворе. Заре три года, отцу шестьдесят три. Три года назад он ушел на покой: продал свой издательский бизнес за очень приличные деньги, позволяющие ему жить скомфортом. Как только родилась Зара, он взял на себя все заботы оней, стал, так сказать, практикующим отцом. Его жена Лейла ведет занятия по йоге, унее свой зал. Замечательно, конечно, что папа получил второй шанс, снова кого-то полюбил ивполной мере ощутил, что такое настоящее отцовство, впервые вжизни. Он иподгузники менял, ипо ночам вставал, икашу варил, иделал, что там еще необходимо делать, когда утебя маленький ребенок. Его буквально распирает от гордости, что унего такая потрясающая дочь, он сияет, когда говорит оее удивительных достижениях. Она растет, она умеет ходить иразговаривать. Она такая талантливая, он способен часами рассказывать, что она сегодня сделала ичто сказала, икакую картинку нарисовала- прямо чудо, вее-то возрасте! Да, это, безусловно, замечательно. Прелестно. Но все это он делает, как впервый раз, как человек, укоторого никогда ничего подобного
вжизни не было.
        Последние месяцы я начала об этом задумываться- благо времени уменя предостаточно. Удивительно, что же он раньше так не восторгался, почему не впадал вэкстаз, когда мы сХизер были маленькие? Ну или он очень умело прятал свое восхищение за маской недовольства ираздражения. Иногда, когда он вочередной раз расписывает необычайные способности Зары, мне хочется заорать вответ, что другие дети тоже так умеют, представь себе, папа, например, мы сХизер делали все то же самое, азначит, имы были необыкновенные. Но я сдерживаюсь. Это выставило бы меня злобной неврастеничкой, ая вовсе не такая, ивообще нечего скандалить на пустом месте. Яговорю себе, что это все от безделья- заняться нечем, вот илезут вголову мрачные мысли.
        Ячасто думаю: если бы мама была жива, как бы она отнеслась ктому, что он стал заботливым, преданным мужем иотцом? Иногда она отвечает мне так, как всвои последние дни- ласково, всепрощающе, мудро, аиногда я слышу усталый голос измученной матери-одиночки, ислова ее наполнены горечью излостью. То, что я слышу, зависит от моего собственного настроения. Мама умерла от рака груди всорок четыре года. Слишком рано, чтобы умирать. Мне было девятнадцать. Слишком рано, чтобы осиротеть. Конечно, ей было очень тяжело, она не готова была покидать этот мир. Ей еще столько хотелось увидеть, столько сделать, ведь она все откладывала на потом, дожидаясь, пока я закончу школу, повзрослею иона сможет пожить своей жизнью. Она не завершила свои земные дела, строго говоря, она даже не успела многие из них начать. Первого ребенка она родила вдвадцать четыре, через год второго, незапланированного. То есть меня. Она нас вырастила исделала для нас абсолютно все, инесправедливо, что унее не осталось кусочка жизни на себя саму.
        Когда она умерла, я жила вкампусе, аХизер осталась винтернате, куда переехала, когда мама еще проходила терапию. Иногда мне непонятно, как я могла быть такой эгоисткой ине забрать Хизер ксебе. Кажется, я ей даже не предлагала. Понятно, что мне нужно было устраивать свою жизнь, но удивительно- втот момент это вообще не пришло мне вголову. Яне сделала ничего плохого, но плохо, что я даже не подумала об этом. Оглядываясь назад, я понимаю, что имаме могла бы помогать больше. Ая оставила ее справляться спроблемами водиночку. Ямогла бы проводить сней больше времени, чаще разговаривать- тогда, когда она была жива, ане теперь, когда ее уже нет. Но подростков ничего, кроме них самих, не интересует, ипотом смамой была моя тетя.
        Мы сХизер «ирландские близнецы», то есть погодки. Она при этом обращается со мной так, словно я младше на много-много лет, иэто очень трогательно. Язнаю, что родилась «случайно», умамы не было намерения рожать еще одного ребенка сразу после появления на свет Хизер. Мама была огорошена, апапа просто вужасе: мало ему было одного младенца, да еще ссиндромом Дауна, атут ивторой на подходе. Хизер его пугала, он не знал, как себя сней вести. Когда я родилась, он стал все больше отдаляться от семьи, предпочитая общество тех женщин, укоторых хватало сил ивремени, чтобы его холить илелеять.
        Зато мама держалась на редкость решительно истойко, хотя потом она ипризнавалась, что унее «поджилки тряслись от страха». Яэтого никогда не замечала, не видела, чтобы она колебалась или сделала неверный шаг, впечатление было такое, что унее все под контролем. Она много шутила ивсегда просила прощения, если считала, что неправа. Япереняла это унее. Ятвердо знала, что Хизер важнее, что ей нужно больше внимания, но никогда не чувствовала, что меня любят меньше, просто так уж оно сложилось. Когда мама умирала, я знала: если кого она ине хочет здесь покидать, так это Хизер. Хизер нуждалась вней, умамы были насчет нее планы, которые она не успела исполнить, иона страшилась оставлять свою старшую дочь одну вэтом мире. Иэто нормально, я все понимаю. Сердце уменя разрывалось, ине только от жалости ксебе, но икним обеим тоже.
        Есть стереотипное мнение, что люди ссиндромом Дауна непременно беззаботные илучезарные. Хизер не такая, унее, как иувсех нас, бывают плохие ихорошие дни, но впринципе- иэто не имеет никакого отношения ксиндрому Дауна- она оптимист. Ее жизнь подчиняется строгому распорядку, ей это необходимо, чтобы чувствовать себя уверенно, вот почему, когда я заявляюсь кней сбухты-барахты, на работу или домой, она теряется идаже начинает нервничать. Хизер нужен режим, твердое расписание, ивэтом, как иво многом другом, мы сней полностью схожи.
        Зара прыгает по камням, которыми вымощен двор, стараясь не наступать на выемки между ними. Настаивает, чтобы папа прыгал вместе сней. Он прыгает. Язнаю, что теперь для него это впорядке вещей, но все равно, глядя, как он скачет, потряхивая животиком иструдом сохраняя равновесие, не могу удержаться от мысли, что этот человек мне незнаком. Он поднимает голову ивидит, что я направляюсь кним.
        - Не знала, что вы зайдете,- беспечно говорю я.
        Перевод: ты меня не предупредил, ты обязан был это сделать.
        - Амы решили прокатиться по побережью, посмотреть на прибой, правда, Зара?- Он подхватывает ее на руки.- Расскажи Джесмин, какие мы стобой видели волны.
        Он всегда говорит со мной через нее. Да, такая манера есть умногих родителей, но меня бесит, что он так делает. Ябы предпочла общаться сЗарой сама, ане под его диктовку. Витоге мне приходится дважды выслушивать одно ито же.
        - Волны были огромные, правда? Расскажи Джесмин, какие они были.
        Она кивает. Делает большие глаза изадирает руки, чтобы показать мне- да, волны были о-го-го.
        - Акак они бились оскалы? Расскажи Джесмин.
        Она опять кивает:
        - Они бились.
        - И заливали весь пляж, апотом выплескивались на дорогу. Где это было? ВМалахайде, да?- Он говорит специальным «детским» голосом, ая думаю, что уж лучше бы взял ипопросту рассказал все сам.
        - Ну надо же.
        Яулыбаюсь Заре ипротягиваю кней руки. Она немедленно перебирается ко мне, обхватывает меня, как обезьянка, длинными худенькими ножками иприжимается всем тельцем. Яничего не имею против Зары. Она милая. Нет, она чудесная. Замечательная во всех отношениях, ия ее обожаю. Она ни вчем не виновата. Вообще никто ни вчем не виноват, потому что ничего ине случилось, разве что меня слегка раздражает новая папина мода приходить без предупреждения, но ивэтом ничего такого нет, нечего себя попусту накручивать.
        - Как поживаешь, ножки-макарошки?- спрашиваю я, отпирая дверь.- Мы же стобой спрошлого года не виделись!
        Яболтаю, асама поглядываю на твой дом. Ничего не могу ссобой поделать, это вошло уменя впривычку. Натуральный обсессивно-компульсивный бзик- перед тем как сесть вмашину, или войти вдом, или просто оказавшись уокна, я непременно должна посмотреть туда. Причем днем там ничего не происходит, во всяком случае ствоим участием. Атак, конечно, периодически я вижу твою жену, идети шастают по своим делам. Иногда я вижу, как ты раздвигаешь занавески или идешь кмашине, но это все. Сама не знаю, что я там высматриваю.
        - Ты рассказала папе, какие мы стобой кексики испекли на той неделе?- спрашиваю я уЗары.
        Она снова кивает, ия понимаю, что веду себя вточности как отец. Наверняка эта идиотская манера сбивает ее столку, но, как видно, я успела заразиться.
        Так мы спапой иобщаемся, используя ее как посредницу. Обращаемся кней, вместо того чтобы напрямую разговаривать друг сдругом. Ия рассказываю Заре, что на Новый год унас отключили свет, что я встретила всупермаркете Билла Галлахера, он, оказывается, вышел на пенсию, иеще кучу всякой ерунды, которая ей на фиг не нужна. Некоторое время она нас слушает, потом ей это надоедает, иона убегает играть.
        - Твой друг опять вляпался внеприятности,- замечает папа.
        Мы пьем чай спеченьем, оставшимся от моих гигантских рождественских запасов, которые я методично уничтожаю, исмотрим, как Зара роется вящике сигрушками- я держу их специально для нее. Она высыпает на пол коробку слего, ия не могу разобрать, что он говорит.
        - Какой друг?- встревоженно спрашиваю я.
        Папа кивает головой на окно, из которого виден твой дом.
        - Ну, этот тип, как его зовут-то?
        - Мэтт Маршалл? Он мне не друг,- возмущаюсь я. Чтож такое, нигде от тебя нет спасенья.
        - Ну, тогда твой сосед.- Он пожимает плечами, имы оба снова смотрим на Зару.
        Повисает такое долгое молчание, что я наконец не выдерживаю иговорю, что первое вголову пришло:
        - Ачто он сделал?
        - Кто?- очнувшись, спрашивает папа.
        - Мэтт Маршалл,- сквозь зубы цежу я. Меня злит, что я вроде как проявляю ктебе интерес.
        - А,этот.- Такое впечатление, что мы час назад это обсуждали.- На него куча жалоб за новогоднее шоу.
        - На него всегда куча жалоб.
        - Ну, на этот раз, похоже, их больше обычного. Все газеты онем написали.
        Мы снова умолкаем, ия думаю отвоем шоу. Ненавижу его, никогда не слушаю. Точнее, раньше не слушала, авпоследнее время начала, мне стало интересно, вдруг есть прямая зависимость между тем, что ты обсуждаешь, исостоянием, вкотором возвращаешься домой, потому что ты не каждый вечер надираешься влоскуты. Только три-четыре раза внеделю. Влюбом случае, пока что никакой взаимосвязи не обнаружилось.
        - Он, видишь ли, решил встретить Новый год под звуки женского…
        - Знаю, знаю,- поскорее перебиваю я. Не хочу, чтобы отец произносил это слово- оргазм.
        - Ятак понял, ты не знаешь,- ощетинивается он.
        - Яне слышала саму передачу, я слышала оней,- мямлю я ииду кЗаре играть влего. Мы собираем довольно странное существо, я говорю, что это динозавр ион сейчас нападет. Смоей помощью динозавр легонько кусает Зарины ножки, щекочет ее, апотом сражается сотважным принцем (для «прекрасного» унего слишком много острых углов) ииспускает дух сдиким ревом. Она весьма довольна, ия возвращаюсь за стол, котцу.
        Два слова отвоем праздничном шоу. Кому-то из вашей команды, тебе, наверное, пришла вголову светлая мысль встретить Новый год под стоны кончающей женщины. Отличный подарок всем слушателям, и«спасибо, друзья, за вашу поддержку». Потом ты устроил блиц-тест: кто отличит стоны при настоящем оргазме от притворных. Потом содержательная дискуссия омужчинах, имитирующих оргазм во время секса. На самом деле ничего ужасного, на мой взгляд, вэтой программе не было, уж по крайней мере всравнении стем дерьмом, которое утебя нередко обсуждается. Я,например, ине знала, что мужчины тоже имитируют оргазм, так что вкаком-то смысле это было даже познавательно- мне вспомнился тот коллега, скоторым мы переспали, очем он жалел, ая нет. Возможно, пара-тройка тех, кто тебя слушал, кое-что полезное иузнали… хотя говнюки, которых ты позвал встудию вкачестве экспертов, мало чему способны научить. Может показаться, что я тебя отчасти защищаю. Нисколько. Просто говорю, что это было не худшее шоу. Вопрос отом, может ли общество считать себя оскорбленным, если его поздравили сНовым годом сладострастными воплями, не ко мне.
        - И какие унего неприятности?- спрашиваю я.
        - У кого это?- не понимает папа, ия мысленно считаю до трех.
        - У Мэтта Маршалла.
        - А-а. Его уволили. Или временно отстранили. Точно не знаю. Вобщем, выдворили вон. Ну, пора ичесть знать, сколько он уже на радио торчит. Найдут кого-нибудь помоложе.
        - Ему всего сорок два,- говорю я.
        И опять я как будто тебя защищаю, но вэтом нет «ничего личного». Мне тридцать три года, я хочу найти новую работу, ипоэтому меня волнует проблема возраста. Вот ивсе.
        Мысль отом, что тебя отстранили, поначалу доставляет мне живейшую радость. Явсегда тебя терпеть не могла, надеялась, что твою программу закроют… но теперь вдруг мне не кажется, что это не так уж издорово. Наверное, это из-за твоих детей ижены- она славная, я каждое утро приветственно машу ей рукой.
        - Выяснилось, что встудии иправда была женщина.- Папа несколько смущен.
        - Ну, судя по голосу, никак не мужчина.
        - Да нет, просто она на самом деле… ну, ты понимаешь.- Он многозначительно смотрит на меня, но я понятия не имею, очем он.
        Повисает пауза.
        - Она мастурбировала. Прямо встудии.
        У меня кишки сворачиваются- иоттого, что мы обсуждаем это сотцом, иоттого, что я себе представляю, как ты дирижируешь процессом, чтобы кульминация пришлась ровно на двенадцать ночи, атвои помощники суетятся вокруг, как идиоты.
        Ненависть ктебе возвращается судвоенной силой.
        Ясажаю Зару вкреслице на заднем сиденье ичмокаю ее внос-кнопочку.
        - В общем, могу поговорить сТедом, если хочешь,- неожиданно заявляет папа, как будто продолжая начатый разговор, хоть я ине припомню, чтобы мы это обсуждали.
        Яхмурю лоб.
        - Кто такой Тед?
        - Тед Клиффорд,- небрежно пожимает плечами папа.
        Меня моментально захлестывает такая дикая злость, что я боюсь, как бы она не выплеснулась наружу.
        Тед Клиффорд- человек, которому отец продал свою компанию. Вудачные времена, как он сам говорит, мог бы продать ивтрое дороже, но сейчас времена неудачные, ион согласился на предложение Теда. Сумма вполне приличная, отцу хватает на летний месяц уморя сженой идочкой, атакже ужины вресторане четыре раза внеделю. Яне знаю, выплатил ли он ипотеку, именя это раздражает. Это было бы первое, что бы сделала я. Мы сХизер кего деньгам касательства не имеем, именя это не напрягает. Вфинансовом плане уменя сейчас все о’кей, авот оХизер я беспокоюсь. Она должна быть защищена. Ипоэтому, как только я заработала достаточно денег, тут же выкупила квартиру, которую она снимала. Так что уХизер уже пять лет имеется собственное жилье- огромный плюс для нее да ивообще для кого угодно. Сней живет ее подруга, она же помощница, которая замечательно оней заботится, они отлично ладят, что не мешает мне волноваться оХизер каждый день икаждый миг. Квартиру я купила недорого- тогда все стремились избавиться от лишней недвижимости, чтобы свести кминимуму затраты. Когда отец отошел от дел, я полагала, что он тоже будет
придерживаться разумной экономии, аон вместо этого купил дом вИспании. Он считал, что Хизер отлично живется винтернате, но я-то знала, она мечтает имеет собственный угол, апотому сама этим занялась. Опять-таки, я не злюсь, впринципе все нормально, но просто сейчас уменя несколько искаженное восприятие, исправиться сэтим я не могу… мне не на что переключиться.
        - Нет,- коротко отвечаю я.- Спасибо.
        Закрыли тему.
        Он глядит на меня так, будто хочет сказать что-то еще, и,чтобы его остановить, я добавляю:
        - Яне нуждаюсь втом, чтобы ты искал мне работу.
        Гордость моя. Тебя так легко уязвить. Любая помощь мне ненавистна. Явсе всегда должна делать сама. Он это предложил- ия тут же ощутила себя слабой иподумала, что он думает, что я слабая. Слишком много лишних мыслей.
        - Ему же это нетрудно. Атебе пригодилось бы. Тед судовольствием поможет влюбой момент.
        - Не нужна мне его помощь.
        - Аработа нужна,- хмыкает он.
        Можно подумать, что его забавляет моя реакция, но я знаю- это первая стадия, сейчас он разозлится. Он всегда так хмыкает, когда недоволен. То ли хочет, чтобы тот, кто его раздражает, тоже завелся- на меня это всегда именно так идействует,- то ли пытается скрыть свое раздражение. Так или иначе, это верный признак, что он не рад.
        - Ладно, Джесмин, поступай как знаешь.- Он поднимает руки, дескать, стобой бороться бесполезно, я сдаюсь.
        Садится вмашину иуезжает.
        Он так это произнес, «поступай как знаешь», будто это дурно. Ачтож плохого, если человек знает, как ему лучше? Да я вжизни своей сним не советовалась, ион последний, ккому я бы пошла за помощью. Тут вдруг мне становится не по себе- счего я вообще об этом думаю? Стою, как идиотка, на ветру ипялюсь на пустую дорогу, где отцовской машины ислед простыл. Бросаю быстрый взгляд на твой дом, имне кажется, занавеска на втором этаже чуть колышется, аможет, померещилось.
        Потом, уже вечером, я долго не могу заснуть. Голова, похоже, перегрелась от обилия мыслей, как мой лэптоп, когда долго работает без перерыва. Язлюсь. Во всем уменя впоследнее время неопределенность какая-то, недосказанность: сработой, сотцом, смужиком, внаглую занявшим место на парковке прямо уменя перед носом, сарбузом, который я уронила себе под ноги, да так удачно, что он разбился вдребезги изапачкал мои замшевые ботинки. Язанимаю половинчатую позицию. Нападаю, отступаю, опять нападаю, пытаюсь все уладить, снова обвиняю, подробно рассказывая, укого что не так. Ичто характерно, мне от этого не легче, наоборот, только хуже ихуже.
        На душе мерзко, аеще очень хочется пить.
        Рита, укоторой я сегодня утром была на сеансе рэйки-терапии, меня об этом предупреждала. Она велела как можно больше пить, всмысле пить воды, но ее мне как раз совершенно не хотелось, ия выпила бутылку вина. Раньше я никогда на рэйки не ходила ивряд ли пойду еще, но тетя подарила мне на Рождество ваучер на одно посещение, вот я туда ипотащилась от нечего делать.
        Тетя большая поклонница нетрадиционной медицины- любой. Она имаму водила ко всяким целителям, когда та заболела. Наверное, поэтому я во все это ине верю, ведь маме ничего не помогло. Сдругой стороны, обычные лекарства ей тоже не помогли, что не мешает мне пить таблетки, скажем, от головной боли. Не знаю, может, схожу кРите еще раз. Осеансе я сней договорилась уже после праздников, когда все вернулись кработе. Мне нужно себя чем-то занять, нужно, чтобы вмоем новом ежедневнике- кожаном, сзолотыми инициалами вверхнем правом углу- появлялись записи, хоть отдаленно похожие на «рабочие». Впрежние времена ежедневник был бы уже заполнен на месяц вперед: деловые встречи, важные свидания, совещания ипрочее. Асейчас он являет собой грустную картину, вполне отражающую мою нынешнюю активность: крестины, посиделки вкафе, дни рождения.
        На сеансе рэйки я сидела вкомнатке сбелыми стенами, где так пахло благовониями, что меня неудержимо клонило всон, точно меня одурманили. Рита похожа на птичку. Миниатюрная, лет шестидесяти, но очень энергичная игибкая, судя по тому как она ловко угнездилась вкресле, скрестив ножки. Авот лицо ее мне показалось размытым, будто врасфокусе. Возможно, это потому, что уменя все плыло перед глазами. Зато взгляд унее острый, даже цепкий- она не упускала ни единой мелочи, имне пришлось тщательно следить за тем, что икак я говорю. Витоге получалось обрывочно иневнятно.
        Ну, вобщем, мы сней мило поболтали, иона была сочувственно-доброжелательна. Потом я минут двадцать полежала на кушетке, релаксируя ивдыхая неведомые ароматы. Иникаких перемен после всего этого всебе не обнаружила.
        Но все же она дала мне небольшой совет, который вылетел уменя из головы, едва я от нее вышла, асейчас вспомнила и,пожалуй, готова ему последовать- не вижу, почему бы, собственно, инет. Итак, снимаю носки ихожу босиком по ковру внадежде «укорениться». То есть избавиться от негативных эмоций. Наступаю на что-то острое- крючок от вешалки- излобно чертыхаюсь. Сажусь на пол, нежно баюкаю уколотую ногу. Не очень представляю, как должны себя чувствовать «укоренившиеся», но явно как-то иначе.
        Когда Рита посоветовала мне ходить босиком, то сказала, что лучше всего, конечно, по траве, но можно ипо полу. Главное, делать это регулярно. Научное обоснование такого метода состоит вследующем: Земля отрицательно заряжена, икогда ты заземляешься, то подсоединяешься котрицательному источнику энергии. Апоскольку отрицательный заряд Земли, ясное дело, больше, чем твой, ты потихоньку притягиваешь ее электроны. Иэто оказывает успокаивающее воздействие на твой перевозбужденный организм. Мне непонятны все тонкости этого процесса, но я хочу, чтобы уменя перестала болеть голова, ине хочу пить таблетки- так почему бы ине походить босиком?
        Выглядываю во двор. Ни травиночки. Ужасную, непростительную глупость совершила я, когда въехала сюда четыре года назад. Садоводство меня не вдохновляло, мне было двадцать девять лет, я работала, дома проводила минимум времени, иуж на кустики-цветочки уменя его точно не было. Апотому я наняла рабочих, ивместо милого садика получилась необременительная вуходе мощеная площадка. На мой взгляд, она производила весьма солидное впечатление, и,кстати сказать, обошлась очень не дешево. Моих соседей она повергла вужас. Увходной двери я поставила черные цветочные горшки спричудливо изогнутыми вечнозелеными растениями. Ультрасовременный дизайн. Что там думают соседи, меня мало волновало, ктому же до недавнего времени уменя не было возможности это сними обсуждать. Янисколько не сомневалась, что поступила разумно. Садовник бы стоил кучу денег, асама я понятия не имею, как ухаживать за всякими насаждениями. Однако кое-какая трава все же осталась- на небольшом проходе между нашими смистером Мэлони домами. Он ее стрижет имоего мнения на сей счет не спрашивает, думаю, он уверен, что это его территория, поскольку он
поселился здесь раньше. Ичто я вообще смыслю втравах? Я,травовытравитель?
        Мне казалось, что вдвадцать девять лет обзавестись собственным жильем- втаунхаусе на две семьи- означает именно «повзрослеть ипустить корни». Ктож знал, что, сровняв сземлей свой сад, я лишила себя шанса укорениться.
        Проверяю, что утебя происходит. Ничего. Свет нигде не горит, твоего джипа нет. Об остальных соседях можно не беспокоиться, да ивообще они меня не интересуют.
        Надеваю спортивный костюм ибосиком спускаюсь вниз. Осторожно, как шпионка, бегу на цыпочках по тротуару кзеленой полоске газона. Так, посмотрим, нет ли тут собачьих какашек. Атакже слизней иулиток. Подворачиваю штанины ибреду по мокрой траве. Она холодная, но не колючая. Прохаживаюсь взад-вперед, поглядываю на пустую улицу ихихикаю себе под нос.
        В первый раз стех пор, как я здесь поселилась, чувствую себя виноватой втом, что сотворила спалисадником. Смотрю на другие дома ипонимаю, что мой всравнении сними выглядит темным имрачным. Не сказать, чтобы уних всадах вянваре все было расцвечено яркими красками, но кусты, трава идеревья выгодно отличаются от унылого булыжника идорожной плитки.
        Не знаю, на что, кроме воспаления легких, можно рассчитывать, гуляя босиком по сырой траве, но, во всяком случае, прохладный ночной ветер остудил мою разгоряченную голову ивыдул оттуда прочь лишние мысли.
        Такое поведение для меня необычно. Яне о прогулках по газону посреди ночи, аоб утрате самоконтроля. Конечно, бывали ина работе напряженные дни, когда требовалось перенастроиться, но это другое. Ясебя чувствую по-другому. Сейчас я слишком много размышляю, мое внимание обращено на то, что раньше меня вообще не занимало.
        Очень часто, когда я что-нибудь пытаюсь найти, то вслух произношу название этой вещи, чтобы мысленно ее себе как следует представить, визуализировать идать мозгу соответствующую команду: ищи вот это. Например, потеряв ключи, брожу по дому ибормочу: «Ключи, ключи, ключи». Или: «Красная помада, ручка, счет за телефон…» Ив итоге быстрее нахожу то, что требуется. Не знаю, почему так происходит, может, какой-нибудь ученый имог бы это объяснить, привлекая всевозможные отвлеченно-умозрительно-философские обоснования, но мне главное, что оно работает. Когда я точно знаю, что надо найти, я это нахожу. Приказ дан- послушный организм его исполнил.
        Нередко бывает итак, что искомый предмет обретается прямо уменя перед глазами. Но я его не вижу. Сплошь ирядом со мной такое происходит ипоследний раз не далее как сегодня утром. Яискала вшкафу свое пальто. Оно висело ровно передо мной, но, поскольку я не сказала «черное пальто скожаными рукавами», оно себя не обнаруживало. Ия бестолково перебирала содержимое вешалок, не всилах узреть очевидное.
        Ядумаю- на самом деле даже точно знаю,- что применяю этот прием довольно широко, не только для поиска конкретных вещей, но ивообще вжизни. Говорю себе, чего я хочу, хорошенечко себе это мысленно представляю, чтобы проще было искать, инахожу. Проверенный способ, всегда он уменя срабатывает.
        Асейчас я оказалась вситуации, когда все, что я себе напредставляла ипотом получила упорным трудом, уменя отнято ибольше мне не принадлежит. Первое побуждение- вернуть все обратно, снова присвоить себе как можно быстрее, алучше немедленно. Но поскольку сие невозможно- я реалист, ане колдун вуду,- то надо придумать взамен нечто новое, нечто иное, кчему можно стремиться. Понятно, что я говорю оработе. Знаю, со временем я опять начну работать, но вданный момент меня держат на привязи, иничего сэтим поделать невозможно.
        Ясейчас втак называемом «садовом отпуске». Ксадоводству он, по счастью, никакого отношения не имеет, ане то мне пришлось бы целый год возделывать узенькие трещинки между плиток мощеного двора. Сажать туда семена иполивать их слезами. «Садовый отпуск»- это когда уволившийся (или уволенный) сотрудник некоторое время не имеет права наниматься на другую работу. Бывший шеф оплачивает ему этот вынужденный простой. Обычно так делают, чтобы сотрудник не мог воспользоваться ценной информацией, передав ее конкурирующей фирме, куда он, вполне вероятно, направится впоисках места. Яне собиралась переходить кконкурентам. Явообще изначально никуда не собиралась, как уже было сказано. Однако Ларри был уверен, что я прямиком двину вту самую компанию, которой хотела продать нашу «Фабрику идей», аони, безусловно, наши конкуренты. Ну что же, они иправда позвонили мне на следующий день после того, как он меня вышвырнул, ипредложили место. Но, когда услышали про годичный принудительный отпуск, признались, что так долго ждать не могут. Этот чертов отпуск отпугивает всех работодателей! Ия вынуждена тупо ждать, ничего,
абсолютно ничего при этом не делая.
        Похоже на тюремный срок. Двенадцать месяцев. Это иесть тюремный срок. Уменя такое чувство, будто я стою на полке ипокрываюсь толстым слоем пыли, амир вокруг живет своей бодрой, деятельной жизнью. Ия вней участвовать не могу, я вне ее. Но нельзя же допустить, чтобы уменя ссохлись мозги, надо же их как-то подпитывать. Пользуясь, черт бы ее побрал, садоводческой терминологией, надо возделывать почву, чтобы она давала всходы.
        Влажные травинки липнут кногам, я меряю газон шагами. Взад-вперед. Туда-сюда. Что, если так ипридется весь год сидеть на привязи? Что мне делать?
        Ноги постепенно начинают мерзнуть, зато вголове забрезжила одна мыслишка. Проект. Цель. Точка приложения усилий. Мне будет чем заняться. Надо исправить то, что неправильно. Искоренить зло, которое сама же исодеяла.
        Япреподнесу своим соседям приятный подарок. Верну обратно свой сад.
        Глава пятая
        Какой он замечательный,- шепотом хвалю я младенца, которого моя подруга Бьянка нежно держит на руках.
        - Да, замечательный,- улыбается она, собожанием глядя на сына.
        - Есть вэтом что-то поразительное, правда?
        - Да, это… поразительно.
        Взгляд унее потерянный, губы слегка дрожат, ивокруг глаз глубокие черные круги после двух бессонных ночей.
        - Ну аты как? Нашла другую работу?
        - Нет, я не могу. Ты же знаешь, уменя этот проклятый принудительный отпуск.
        - А,точно.- Она кивает, вдруг вздрагивает, как от боли, азатем снова успокаивается вотрешенной задумчивости. Яне рискую нарушить ее молчание.- Ты обязательно что-нибудь найдешь,- говорит она сободряющей улыбкой.
        Яуже начинаю тихо ненавидеть, когда мне так улыбаются.
        Явбольнице, вочередной раз пришла навестить кого-то, кто при деле. Все мои визиты впоследнее время таковы- захожу кдрузьям на работу, ксестре на курсы, встречаюсь сотцом, когда он «выпасает» Зару, болтаю сподругами, аони присматривают за детьми, пока те занимаются танцами или плаванием или просто играют на площадке. Последнее время я выступаю вроли стороннего наблюдателя, люди уделяют мне внимание, но лишь постольку-поскольку. Что поделаешь, увсех полно забот. Ия терпеливо жду, когда они выкроят минутку идля меня. Якак будто застыла, вокруг меняются декорации, что-то происходит, ая из этого выключена. Словно бы смотрю на себя со стороны, покидаю свое тело инаблюдаю, что происходит вокруг, пока я пребываю вмолчаливой неподвижности. Осознав это, я попыталась договариваться овстречах на вечер, чтобы общаться на равных, глаза вглаза, один на один. Но всем некогда, одни не могут платить няне, удругих вечера расписаны надолго вперед, ивыбрать время, которое всем было бы удобно, очень непросто. Каких трудов мне стоило организовать ужин усебя дома- не меньше двух недель мы это утрясали инаконец сошлись на
ближайшей субботе. Уж тогда-то я выступлю вроли хлопотливой, занятой хозяйки, аони будут праздными гостями.
        Ну апока что я здесь, вбольнице, сижу упостели своей дорогой подруги, которая только что родила первенца. Конечно, я чрезвычайно за нее рада, но немножко рада иза себя- ведь Бьянка будет целых девять месяцев вотпуске по уходу за ребенком. Впрочем, вглубине души я знаю, что она не сможет составить мне компанию вмоем вынужденном безделье, ей уж точно найдется чем заняться. Так что если мы ибудем видеться, то я опять окажусь вроли стороннего наблюдателя, который получает свою порцию внимания по остаточному принципу.
        - Мы тут сТристаном подумали…- отвлекает меня от грустных мыслей Бьянка, ия невольно настораживаюсь, почти наверняка зная, что сейчас последует.- Лучше бы, конечно, его дождаться, но ничего, я сама скажу…
        Ну точно. Боже, мне плохо. Старательно делаю заинтересованное лицо.
        - Ты согласна стать его крестной?
        Та-да-дам. Третий раз за два месяца, это не иначе мировой рекорд.
        - ОБьянка, срадостью!- улыбаюсь я.- Спасибо вам, это такая честь…
        Она улыбается вответ, довольная тем, что предложила мне разделить сними один из самых светлых моментов вжизни. Только вот я себя ощущаю как нищий, которому подали милостыню. Все как сговорились- зовут меня вкрестные, чтобы я почувствовала себя востребованной. Но, увы, я знаю, что все одно останусь не удел. Родители будут держать ребенка, священник- кропить его святой водой, ая- праздно болтаться рядом.
        - Ты слышала про сына твоего приятеля?
        - Какого приятеля?
        - Ну, Мэтта Маршалла.
        - Никакой он мне не приятель,- сраздражением говорю я. Потом, решив, что лучше не спорить сженщиной, едва оправившейся от родов, спрашиваю:- Что сделал его сын?
        - Он выложил видео на YouTube, где рассказывает, как ненавидит своего отца. Ужас, правда? Представляешь, ородном отце говорить такое.
        Младенец унее на руках издает недовольный писк.
        - Этот троглодитик уже изгрыз мне весь сосок,- бормочет она, ия тут же умолкаю, спочтительным трепетом глядя на мать идитя.
        Она перехватывает свое трехдневное сокровище, чтобы ему было удобнее сосать, держа его, как мяч для регби, ее огромная грудь больше, чем его голова, и,кажется, не дает ему дышать. Но нет, он сосредоточенно чмокает ивыглядит вполне довольным.
        Момент, безусловно, трогательный- мать, кормящая свое чадо, вот только уматери по щекам текут слезы. Открывается дверь, ивпалату заглядывает бледная физиономия Тристана. Он видит своего первенца ирасплывается от умиления, потом смотрит на жену итревожно хмурится.
        - О,привет, Джесмин!- преувеличенно радостно говорит он, заметив, что ия здесь.
        - Поздравляю, папаша,- улыбаюсь я.- Он просто прекрасен.
        - Да, иво рту унего полно острых зубьев, клянусь вам,- болезненно морщится Бьянка.
        Младенец опять недовольно хнычет, она отняла унего свой красный, потрескавшийся сосок.
        - Ятебе серьезно говорю, Тристан, это… это что-то невыносимое.
        Губы ее кривятся.
        Оставляю их втроем.
        Яведу машину иубеждаю себя, что мне неинтересно, чего там твой сын выложил на YouTube. Не собираюсь опускаться до твоего уровня, уменя есть дела куда важнее, чем думать отебе. Беда втом, что все мои важные дела- купить себе еды на ужин.
        В отличие от многих одиноких друзей я не напрягаюсь по поводу «шопинга на одного». Мне очень хорошо одной, аесть… есть нужно всем. Но втом-то ипроблема. Когда я была по горло занята, приходилось выкраивать время, чтобы перекусить, иела я потому, что это необходимо для жизни. Теперь еда превратилась вдело, которое можно растянуть на полдня. Всю прошлую неделю я изобретала новые блюда. Вчера провела вкнижном почти час, изучая кулинарные издания, потом еще полтора закупала продукты инаконец два споловиной стряпала себе еду, которую затем исъела- за двадцать минут. Собственно, этому ибыл посвящен весь вчерашний день. Весьма приятный, надо признать, ираньше я бы себе никак не могла этого позволить, но, как я успела заметить, радость новизны довольно быстро… приедается.
        Встаю на парковке усупермаркета. День на редкость солнечный ияркий для начала января, но все равно холодно. Достаю айфон ипрямиком иду на YouTube. Набираю «Мэтт Маршалл», итут же вылезает куча ссылок «сын Мэтта Маршалла». Кликаю. Видео размещено вчера вечером, ауже тридцать тысяч просмотров. Впечатляющий результат.
        С твоим сыном я никогда не общалась, но отлично знаю, как он выглядит. Каждое утро он выходит вшколу- голова опущена, из-под капюшона торчат рыжие вихры, вушах наушники- инеспешно тащится костановке автобуса. Вдруг осознаю, что, хоть мы уже четыре года живем бок обок, как его зовут, я не знаю. Но это сразу становится ясно из комментов:
        Красава, Финн!
        Мой старик тож лузер знаю что тебе херово.
        Твоего предка надо закрыть вдурку ане фиг нести пургу.
        Япрактикующий психолог, именя тревожит твое состояние, пожалуйста, свяжись со мной, я могу тебе помочь.
        Ябольшая поклонница твоего отца, он помог моему сыну, когда его травили вшколе, помог обратить внимание на эту проблему вИрландии.
        Молюсь, чтобы Господь усмирил твой гнев.
        Папаша дебил асын говнюк.
        Дружеская поддержка общественности.
        Финну около пятнадцати лет, судя по его школьной форме, он учится вдорогой частной школе «Бельведер». Сэкрана на меня смотрят сердитые карие глаза. Нос ищеки слегка присыпаны веснушками. Он глядит вкамеру, широкие ноздри раздуваются от гнева. Из-за его спины доносится музыка, думаю, он вгостях, идумаю, он пьян. Зрачки расширенные, хотя это может быть иот злости. Из четырехминутной записи следует, что он хотел бы публично откреститься от того, чем занимается «этот лузер», то есть ты, ичто ты вообще, по сути, не отец никакой. Финн говорит, что ты всех достал, ты мудозвон, семья держится на матери, аты «урод безмазовый». Он повторяет это на разные лады, словарный запас умальчика очень неплохой, ивидно, что сам он тоже очень неплохой, только старается казаться крутым ижестким. Его обвинительная речь выстроена неумело, но главное, что он все время подчеркивает,- тебя надо уволить ивообще запретить работать на радио.
        Слушать все это тяжко, я съеживаюсь на сиденье иприкрываю глаза руками. Музыка становится громче, сквозь нее пробиваются мужские голоса. Финн резко оборачивается, ивсе, видео заканчивается.
        Вопреки тому, как я ктебе отношусь, никакого злорадства или удовлетворения я не испытываю. Мне жаль, что я это видела, жаль тебя ивсех вас.
        Иду вмагазин, хмуро озираю забитые продуктами полки, наугад выбираю кое-что на ужин. Еду домой, именя не покидает ощущение, что вмоей жизни случилось что-то плохое. Пытаюсь от него избавиться, говорю себе, что меня все это абсолютно не касается, но проблема втом, что, как ни глупо, уверенности вэтом уменя нет. Касается.
        На ужин делаю тушеные баклажаны спармезаном, без затей, иоткрываю новую бутылку красного вина. Как же нам решить твою проблему? Что мы будем делать сФинном, а,Мэтт? Утебя вдоме темно. Машины жены нет, все куда-то уехали. Тишина.
        В спальне удоктора Джеймсона гаснет свет. Не знаю, Мэтт, мне ничего не приходит вголову.
        Впервые вжизни засыпаю на диване вгостиной, акогда просыпаюсь спустя некоторое время, никак не пойму, где я. Вкомнате темно, только слабо мерцает экран телевизора. Вскакиваю иопрокидываю на пол тарелку снедоеденными баклажанами, азаодно разбиваю винный бокал. Сна уже ни водном глазу, бешено стучит сердце, истановится ясно, что именно меня разбудило. Знакомый шум- твой джип мчится по улице. Огибаю осколки, иду кокну ивижу, как ты, по своему обыкновению, не сбавляя скорости, едешь прямо на закрытые ворота гаража. Только на сей раз ты не тормозишь, асгрохотом врезаешься вних, белые крашеные створки сотрясаются, игулкое эхо разносится по всей улице. Так ивижу доктора Джеймсона- он резко просыпается ирывком сдирает слица темную ночную повязку для глаз.
        Гаражные ворота выстояли, идом не рухнул тебе на машину. Вообще-то жалко. Некоторое время ничего не происходит. Звучит «Город-рай», на всю громкость. Мне тебя видно, ты сидишь неподвижно. Стобой все нормально или сработал мешок безопасности, вжав тебя вкресло? Может, надо в«Скорую» позвонить, только непонятно, есть ли вэтом необходимость, ато еще получится ложный вызов. Как же не хочется выходить из дома, но иоставить тебя втаком состоянии я не могу.
        Прошлой ночью ты нарушил ритуал, не стал орать ибарабанить вдверь, атупо заснул вмашине. Ятоже пошла спать ине видела, как тебе удалось попасть домой, но кто-то тебя впустил. Может, Финн? Ктому моменту он уже выложил свое видео вИнтернет. Может, ты так его достал, что он ослушался матери ирешил открыть дверь, азаодно ивысказать, что он отебе думает? Обидно, что я это пропустила. Знаю, мысль странная.
        Сегодня ты совсем никакой. Подозреваю, что это из-за Финна и«милых» постов на YouTube. Уверена, ты уже вкурсе.
        Вечером я послушала радио, хотела убедиться, что тебя правда отстранили, ида, программу вел другой диджей.
        Отстранили не только тебя, но ивсю твою команду, за «возмутительную выходку вновогоднем эфире». Но ты, как я вижу, вместо того чтобы воспользоваться свободным вкои-то веки вечером ипровести его ссемьей либо просто поразмыслить ожизни, поехал инажрался вхлам.
        Честно сказать, довольно странно было не слышать тебя впривычный час. Ты прочно сним ассоциируешься удесятков тысяч людей- дома, вмашине, на работе, вдороге они ждут встречи стобой вназначенное время.
        Узнав, что тебя отстранили, я, ксвоему удивлению, вовсе не так обрадовалась, как можно было бы ожидать. Апотом пришла квыводу, что тебе это отстранение пойдет на пользу. Может, ты наконец призадумаешься освоей работе, обо всех тех гадостях, которые обсуждались на твоем шоу, отом, как это влияло на людей. Поверь мне, очень сильно влияло, знаю по собственному опыту. Может быть, ты решишь что-нибудь изменить всебе? Размышляя об этом, я вспоминаю тот вечер, после которого так сильно тебя возненавидела.
        Шестнадцать лет назад ты работал на другой радиостанции. Втот вечер темой передачи, которую ты вел, были люди ссиндромом Дауна. Обсуждались самые разные аспекты, была иполезная информация, впервую очередь благодаря сотруднице ассоциации Down Syndrome Ireland. Было ясно, что ее раздражает непрофессиональный уровень дискуссии, но говорила она при этом очень сдержанно иумно. Ксожалению, это вовсе не та стилистика, которая интересна тебе, иты очень быстро убрал ее из эфира. Зато необразованным истеричным придуркам дал возможность высказаться сполна. Восновном разговор крутился вокруг медицинского теста на синдром Дауна, который делают, чтобы еще на стадии беременности выявить геномное отклонение. Этот тест особенно рекомендуют женщинам из «группы риска», то есть тем, укого имеется наследственная предрасположенность кхромосомной патологии. Тест безопасен идает высоко достоверные результаты. Понятно, почему ты взял эту тему,- речь ведь идет опроблеме выбора, женщина должна решить, оставлять ей ребенка или делать аборт. Но, вместо того чтобы вести обсуждение спокойно ибез истерик, ты, конечно, выбрал
другую манеру, максимально конфликтную, тебе же нужен «накал страстей». Пригласил встудию малообразованных психов ипозволил им рассуждать опроблеме, вкоторой они вообще ничего не смыслят. Например, какой-то напористый, но не пожелавший назвать свое имя жлоб все выспрашивал, может ли он заставить свою девушку прервать беременность, если узнает, что уплода угроза синдрома Дауна.
        Мне было семнадцать, я пришла на вечеринку вместе спарнем, вкоторого была по уши влюблена. Все были пьяны, инам показалось, что будет прикольно на время перестать слушать музыку, апослушать, наоборот, Мэтта Маршалла. Тогда я ничего против тебя не имела, даже думала, что ты крутой иобсуждаешь крутые вещи,- любое яркое проявление привлекательно, когда ты еще неопытен ине обрел свой голос. Но от этого «разговора» меня замутило. Хуже того, тему подхватили, стали обсуждать уже внашей компании, имне пришлось выслушивать, что говорят мои друзья, которым, уж казалось бы, должно быть стыдно болтать всякую ахинею, ичто говорят незнакомые мне гости, ичто говорит парень, скоторым я пришла. Каждый спешил сообщить свое мнение, ивитоге выяснилось, что никому не нужен ребенок ссиндромом Дауна. Один тип даже заявил, что предпочел бы ему больного СПИДом. Мне стало плохо от того, что я услышала. Яподумала освоей замечательной Хизер, которая втот момент мирно спала дома, иомаме, проходившей курс лечения от рака, изо всех сил боровшейся за жизнь, потому что больше смерти маму страшило, как Хизер будет жить без нее.
Мне было невыносимо это слушать, я встала иушла.
        Полицейские подобрали меня на дороге упобережья. Сног я не валилась, но была перевозбуждена до предела, так что ради моей же безопасности они отвезли меня вучасток.
        Мама была слаба, ее нельзя было тревожить. Тете я позвонить не могла после того, что произошло месяц назад между мной иее сыном Кевином, это было невозможно, так что полицейские позвонили отцу. Он был на свидании со своей новой девушкой, иони приехали за мной на такси- он всмокинге, она ввечернем платье- иотвезли меня кнему домой. Всю дорогу они переглядывались ифыркали от смеха, видимо, им казалось, что все это дико забавно. Как только мы добрались до квартиры, они тут же развернулись иотправились развлекаться дальше, кмоей величайшей радости.
        Итак, я стою уокна инаблюдаю за твоей неподвижной фигурой, имне все равно, видишь ты меня или нет, потому что я на самом деле встревожена. Ровно втот момент, когда я решаю выйти ипомочь тебе, дверца джипа открывается, иты выпадаешь из машины. Неспешно- как взамедленной съемке. Бац головой об землю. Ноги зацепились за ремень безопасности. Пауза. Не шевелишься. Оглядываюсь впоисках пальто, идо меня доносится смех. Смеешься, смеешься… пытаешься высвободить ноги, раздражаешься иперестаешь смеяться, сражаешься сремнем, акровь, поди, приливает кголове.
        Смотри-ка, выпутался все же. Дальше по стандартной схеме- орать, долбить, жать на звонок. Нет ответа. Тогда посигналить. Вообще странно, что никто из соседей не скажет тебе, что пора бы уняться. Может, спят ине слышат? Может, опасаются? Или, подобно мне, наблюдают из окна? Нет, вряд ли. УМерфи ложатся рано, уМэлони, кажется, все это никого не тревожит, аЛенноны настолько трусливы, что никогда не отважатся выступить против тебя. Похоже, ты мешаешь только мне идоктору Джеймсону. Вдоме утебя темно иабсолютно тихо, машины твоей жены нет, занавески раздвинуты во всех окнах. Никого, пусто.
        Ты уходишь за дом иисчезаешь из поля зрения, но вскоре я тебя слышу, авот уже ивижу. Ты волочишь по траве деревянный стол на шесть персон. Ножки стола выдирают траву, вспахивают землю, оставляя глубокие борозды. Так, выволок стол на бетонную дорожку. Господи, какой мерзкий скрежет. Куда ты его тащишь теперь? Понятно, впалисадник. Да, повози его погромче по бетону, вон уже уМерфи свет зажгли, не выдержали-таки. Ты водружаешь стол посреди лужайки иснова отправляешься на задний двор. Три ходки- ивсе шесть деревянных стульев встали вокруг стола. Что дальше? Ага, зонтик от солнца. Эх, зонтик не открывается, ты вбешенстве. Открылся, но ты уже не хочешь сним знаться излобно отшвыриваешь всторону. Зонтик повисает на ближайшем дереве. Изящная композиция. Ты совсем выбился из сил. Идешь кмашине, достаешь пакет. Знаю, унас вближайшем магазине такие дают. Выгружаешь из него банки спивом, выстраиваешь их на столе инаконец усаживаешься сам. Ноги на стол, будь как дома, чего уж там, ты ведь именно дома. Точнее, удома. Срадио тебя выперли, теперь ты втелевизоре. Моем личном. Мало того что я тебя каждую ночь
слышу, так сейчас еще ивижу. Бельмо на глазу.
        Некоторое время наблюдаю за тобой, но это быстро наскучивает. Ты ничего интересного не делаешь, только тупо пьешь ипускаешь вночное небо колечки сигаретного дыма.
        Смотрю, как ты смотришь на звезды,- небо такое ясное, что видно Юпитер неподалеку от Луны. Ио чем же ты думаешь? Что делать сФинном. Что делать сработой. То есть вконечном счете мы мало чем отличаемся?
        Глава шестая
        Восемь тридцать утра, я на площадке перед домом со строителем по имени Джонни, здоровенным рыжим мужиком, который ведет себя так, словно люто меня ненавидит. Никто ничего не говорит, он иего напарник Эдди, облокотившийся на отбойный молоток, просто молча на меня взирают. Джонни переводит взгляд на тебя- ты спишь, положив ноги на стол усебя впалисаднике,- затем обратно на меня.
        - Так вы чего хотите? Нам ждать, пока он проснется?
        - Нет! Я…
        - Но вы же сами так сказали.
        Да, именно так я исказала.
        - Нет, не так,- твердо заявляю я.- Сейчас полдевятого, не рановато ли поднимать грохот? Мне казалось, официально разрешенное для любых строительных работ время- девять утра.
        Он неопределенно машет рукой:
        - Почти все уже на работе.
        - Не на нашей улице,- возражаю я.- Здесь никто на работу не ходит.
        Ну да, снедавних пор- вообще никто.
        Прозвучало это, наверное, странно, но ведь так оно иесть. Он смотрит на меня как на больную, потом ищет взглядом подтверждения усвоего коллеги- дескать, ненормальная, верно?
        - В общем, милая, вы сказали, что вам это нужно срочно. Уменя есть два дня, чтобы со всем тут управиться, потом я буду занят вдругом месте. Так что либо я сейчас начинаю, либо…
        - Хорошо, хорошо. Начинайте.
        - Вернусь кшести, гляну, как тут что.
        - Авы куда?
        - Есть одна работенка. Эдди сам тут справится.
        Не говоря ни слова, Эдди, которому на вид лет семнадцать, надевает наушники. Спешно ретируюсь вдом.
        Стою уокна гостиной, которое выходит на твой сад, исмотрю, как ты сидишь за столом, откинув назад голову, имирно посапываешь впьяном забытьи. Кто-то набросил на тебя плед. То ли твоя жена, то ли ты сам проснулся от холода среди ночи ивзял его из машины. Здравый смысл подсказал бы тебе там иостаться, но здравомыслие тебе чуждо.
        Сегодня утром все, безусловно, не так, как должно быть. Помимо того, что ты спишь увсех на виду посреди раскуроченного палисадника на садовом стуле, криво воткнутом вземлю, еще идома утебя все как будто вымерло. Дети уже должны были бы уйти вшколу, жена выйти ипроводить их, потом заняться делами, но… ничего подобного не случилось. Дом не подает никаких признаков жизни, занавески не шевелятся, машины твоей жены нет. Зонтик по-прежнему висит на дереве. Похоже, тебя все бросили.
        Неожиданно врубается отбойный молоток- стаким грохотом, что уменя, хоть я ине на улице, звенит вушах иотдает дрожью по всему телу. Тут мне впервый раз приходит вголову, что следовало бы предупредить соседей: вближайшие дни будет шумно, поскольку я решила раздолбать свою чудесную дорогущую площадку изасеять двор травой. Они бы меня наверняка предупредили, можно не сомневаться.
        Ты вобалдении вскакиваешь со стула, судорожно дергая руками иногами, иозираешься, словно на тебя напали. Пытаешься сообразить, где ты, что происходит ичто тебе делать. Апотом видишь уменя всаду Эдди. Инемедленно устремляешься кмоему дому. Уменя бешено колотится сердце, сама не знаю почему. Мы никогда стобой не общались, не считая брошенных на ходу «здрасте». Кроме того единственного раза, накануне Нового года, когда ты увидел, что я наблюдаю за тобой вокно, ты никак не дал понять, что знаешь омоем существовании, ия- тоже. Потому что я ненавижу тебя ивсе, что ты отстаиваешь, потому что ты не всостоянии понять: любая мать, даже умирая, больше всего тоскует не ожизни, аотом, каково будет ее ребенку, оставшемуся без ее заботы. Особенно ребенку ссиндромом Дауна. Погружаюсь на секунду ввоспоминания- что ты тогда говорил, что говорили твои мерзкие собеседники, иненависть захлестывает меня сновой силой. Когда ты подходишь кпалисаднику, я полностью готова ксхватке.
        Явижу, как ты орешь на Эдди. Эдди тебя вряд ли слышит, он же внутри этого грохота ина нем наушники, но он видит, что перед ним стоит мужик ияростно открывает-закрывает рот, уперев одну руку вбок, адругой тыча вмой дом. Эдди тебя игнорирует ипродолжает разбивать мою дорогостоящую площадку. Яиду вприхожую инервно топчусь удвери, ожидая, когда ты позвонишь. Подскакиваю, услышав звонок. Ты звонишь всего один раз. Вежливо, даже любезно. Легкое нажатие- имелодичная трель, ничего похожего на пулеметные очереди, которые ты посылаешь своей жене.
        Открываю дверь, имы впервые оказываемся лицом клицу. Это за тебя, сестренка, за тебя, Хизер, иза маму, за то, что она так несправедливо рано должна была нас покинуть. Мысленно твержу это себе, непроизвольно сжимая иразжимая кулаки, готовая кбитве.
        - Да?- Яговорю резко, снапором.
        Тебя это несколько ошарашивает.
        - Доброе утро.- Ты произносишь это внятно, слегка покровительственно: дескать, вот как принято здороваться улюдей приличных, соблюдающих правила вежливости, которые ты, конечно, знаешь досконально, до мельчайших подробностей. Протягиваешь руку исообщаешь:- ЯМэтт, живу напротив вас, через дорогу.
        Мне очень нелегко это сделать, терпеть не могу грубость, но я смотрю на твою руку, потом на небритое лицо, красные глаза, слышу запах перегара, которым провоняло все твое тело, потом на губы, столь мне ненавистные за все гнусные вещи, которые они произносили, изасовываю руки взадние карманы джинсов. Сердце стучит уже как безумное. За тебя, Хизер, за тебя, мама.
        Ты скептически наклоняешь голову. Убираешь руку, струдом попав вкарман полупальто.
        - Ячего-то не улавливаю? Сейчас полдевятого, авы ведете земляные работы! Мы все, видно, не вкурсе дела? Здесь нашли нефть? Пора столбить участки?
        Ну, ясно, ты все еще пьян. Ноги вроде твердо стоят на земле, но качает тебя, как Майкла Джексона, то рывками, то плавно, вкруговую.
        - Если это вам так сильно мешает, может, встанете лагерем на своем заднем дворе на ближайшие несколько дней?
        Ты смотришь на меня как на величайшую, невменяемую суку, апотом разворачиваешься иуходишь.
        Сколько всего я могла бы тебе сказать. Много-много вариантов было уменя, чтобы донести до тебя свое негодование от той «дискуссии» олюдях ссиндромом Дауна. Написать тебе письмо. Или, может, пригласить вместе выпить кофе. Поговорить как взрослые люди. Ивместо этого я сказала, что сказала. На первой нашей встрече. Иуже об этом жалею- не потому, что, возможно, тебя обидела, апотому, что, возможно, упустила шанс сказать нечто важное так, как это надо было сказать. Ивдруг до меня доходит, что ты-то, скорее всего, вообще не помнишь ту передачу. Утебя их было столько, что эта, наверное, ничего не значит идавно забылась. Ия для тебя всего лишь малоприятная соседка, которая не предупредила о«земляных работах».
        Из окна я смотрю, как ты идешь через дорогу. Эдди, яростно-равнодушный кмиру, вгрызается васфальт, икаждое его движение эхом отдается уменя вголове. Ты проходишь вдоль дома, заглядываешь вокна, пытаешься сообразить, как тебе попасть внутрь. Тебя качает, ты все еще пьян. Потом идешь кстолу, я жду, что ты усядешься там, но вместо этого ты берешь садовый стул инесешь квходной двери. Отводишь руки, сколько можно назад, апотом бьешь со всей силы- раз, другой, третий, целясь вокошко посреди толстой деревянной панели. Разбил. Отбойный молоток напрочь заглушает шум, которым, наверное, это сопровождается. Ты примериваешься, апотом струдом протискиваешь широкие плечи вобразовавшуюся дыру инаконец проникаешь вдом. Ты справился инашел свой путь.
        И хотя я лично видела, каким кретиническим образом ты это проделал, ты снова заставил меня ощутить себя бессмысленной дурой.
        Глава седьмая
        Эдди два часа работает без передышки, потом исчезает- на три. Его зверский агрегат стоит посреди моего сада, который выглядит как после землетрясения. Он устроил настоящий погром, имне противно на это смотреть, но приходится, потому что я постоянно выглядываю вокно- нет, не для того, чтобы увидеть тебя, ты, я знаю, до вечера не покажешься,- ачтобы не пропустить Эдди, который как ушел всвоем защитном шлеме, так больше ине возвращался. Звоню Джонни, но он не отвечает, атакой услуги, как «оставьте сообщение», на его телефоне нет. Дурной знак. Мне его рекомендовал ландшафтный архитектор, который занимался дизайном моего двора, что тоже дурной знак.
        У меня звонит мобильный, какой-то неизвестный номер, поэтому не отвечаю. Тетя Дженнифер малость перебрала на Рождество исообщила мне, что кузен Кевин кНовому году собирается приехать домой ихочет со мной связаться. Новый год уже наступил, так что я отслеживаю все звонки не хуже ЦРУ. Вдвадцать два года Кевин уехал из Ирландии, какое-то время странствовал по свету, апотом обосновался вАвстралии. Впрочем, не думаю, что Кевин может где-нибудь «обосноваться». Он уехал, чтобы найти себя, чему предшествовала бурная семейная драма, истех пор ни разу не появился, ни на Рождество, ни на дни рождения, ни на мамины похороны. Это тот самый Кевин, который сказал, что я умру, когда мне было пять, ичто он меня любит, когда мне было семнадцать.
        Тетя была унас, проводила выходные смамой, ая, как тогда было заведено, отсыпалась унее дома. Дядя Билли смотрел телевизор, амы сКевином сидели на качелях на заднем дворе иизливали друг другу душу. Ягоревала из-за маминой болезни, Кевин меня внимательно слушал. Слушать он умел, это правда. Апотом Кевин раскрыл мне свою тайну: он только что узнал, что его усыновили. Сказал, что чувствует, будто его предали, после всех этих долгих лет молчания, но сдругой стороны, это наконец помогло ему разобраться вего отношении ко мне. Он меня любит. Вту же секунду он набросился на меня, жадно водя руками по всему телу, и,задыхаясь от вожделения, засунул мне врот мокрый горячий язык. Всякий раз, вспоминая об этом, я мчалась вванную, чтобы как следует прополоскать рот. Может быть, по крови он мне ине двоюродный брат, но он мой брат. Мы играли уних на заднем дворе в«Повелителя мух»[2 - Игра основана на экранизации романа У.Голдинга «Повелитель мух» (если не на самом романе), где дети, оказавшись на необитаемом острове, охотятся на дикую свинью, жарят ее на вертеле, пляшут ит.д.], связывали его братика Майкла
иподжаривали его на вертеле, устраивали костюмированные представления ипоказывали их, стоя на подоконниках. Мы были дети одной семьи. Все воспоминания, которые уменя сним связаны, это воспоминания обрате. То, что он сделал, было мерзко.
        Больше я сним не разговаривала. Тете ничего не сказала, но знала, что она знает. Думаю, мама ей рассказала, но мы стетей никогда этого не обсуждали. Первый год после того она держалась нервно, словно извиняясь, апотом тоже нервно, но уже обвиняя. Кажется, она считает, что, еслиб я простила Кевина, это могло бы его вернуть. Нет, тогда он еще не уехал, но напрочь отдалился от семьи, всячески показывая, что он больше не один из них. Постоянно встревоженный, никогда ни вчем не уверенный- ни всебе, ни вдругих. Мне тогда было чем заняться, проблемы Кевина не входили вэтот список. Жестоко, наверное, но мне было семнадцать, ия его заморочек не понимала. Он был моим старшим братом, приемным, сдвинутым на всю голову, ия хотела только одного- чтобы он провалился ко всем чертям. Но теперь он вернулся, и,видимо, нам придется встретиться. Ядавно перестала на него обижаться, мне больше не хочется прополоскать рот, когда я онем думаю. Но, хоть уменя инет никаких важных дел, я знаю массу более приятных способов провести время, чем неловкая беседа скузеном, который опробовал на мне французский поцелуй шестнадцать
лет назад на качелях.
        Снова смотрю вокно внадежде увидеть Эдди, и в этот момент звонит домашний телефон. Его номер не знает никто, кроме папы иХизер, и обычно именно она на него извонит, так что я беру трубку.
        - Простите, могу я поговорить сДжесмин Батлер?
        Замираю, пытаясь понять по голосу, кто это. На Кевина непохоже. Унего, поди, теперь австралийский акцент, хотя черт его знает. Влюбом случае не думаю, что это он. Со стороны тети Дженнифер было бы ужасно подло дать ему мой номер. Амежду тем слабый акцент есть, он слегка пробивается сквозь дублинское произношение- милый такой, певучий сельский говор.
        - С кем я говорю?
        - Ая сДжесмин Батлер говорю?
        Улыбаюсь ипытаюсь скрыть, что он меня позабавил.
        - Пожалуйста, не могли бы вы представиться? Яэкономка миз Батлер.
        - О,простите!- радостно восклицает он, иэто звучит очаровательно.- Как вас зовут?
        Да кто же это такой? Он звонит мне, аговорит так, словно это мне что-то от него нужно, но никакой грубой напористости, напротив, все предельно вежливо идо крайности мило. Не могу понять, откуда он. Точно не из Дублина. Не северянин. Но ине южанин. Центральные графства? Тоже нет. Но акцент прелестный. Видимо, что-то продает. Надо выдумать имя для экономки изаканчивать разговор. Взгляд падает на тумбочку, где возле телефонной базы лежит пенал сручками, если понадобится что-нибудь записать.
        - Пен.- Ястараюсь не захихикать.- Пен-ни. Пенелопа, но все зовут меня Пенни.
        - Аиногда Пен?
        - Да,- улыбаюсь я.
        - Могу ли я узнать вашу фамилию?
        - Вы заполняете анкету?
        - Нет-нет, это на случай, если я снова позвоню, амиз Батлер опять не будет дома. На всякий, знаете ли, случай,- ссаркастической печалью говорит он.
        Не могу удержаться исмеюсь.
        - Мм…- Так, что тут еще вполе зрения, ага, айпад. Закатываю глаза.- Пад.- Закашливаюсь, чтобы скрыть смех.- Паддингтон.
        - Значит, Пенелопа Паддингтон,- резюмирует он, ия слышу, что он все понимает. Не надо большого ума, чтобы понять.- Вы не знаете, когда вернется миз Батлер?
        - Не могу вам сказать.- Присаживаюсь на подлокотник дивана ивижу вокно, что доктор Джеймсон стоит утебя перед дверью.- Она приходит иуходит. По работе.- Доктор Джеймсон заглядывает сквозь разбитое стекло.- Ачто вы хотите?
        - Это дело частного характера,- вежливо, доброжелательно отвечает он.- Мне хотелось бы обсудить его лично смиз Батлер.
        - И она вас знает?
        - Пока нет. Но, быть может, вас не затруднит передать ей, что я звонил.
        - Разумеется.- Яберу ручку илисток, чтобы записывать.
        - Япопробую позвонить ей на мобильный.
        - У вас есть ее номер?
        - Да, ирабочий тоже, но я звонил вофис, иона недоступна.
        Ну ину. Унего есть все мои телефоны, но он не вкурсе, что меня уволили. Это ставит меня втупик.
        - Спасибо, Пенелопа, вы мне чрезвычайно помогли. Всего вам наилучшего.- Он отключается, ая еще некоторое время врастерянности слушаю гудки.
        Потом нараспев говорю:
        - Джесмин, вам только что звонил ну очень странный тип.
        Доктор Джеймсон идет через дорогу кмоему дому.
        - Здравствуйте, доктор Джеймсон.
        У него вруках белый конверт. Интересно, что еще придумали жители нашей улицы иво сколько мне это обойдется.
        - Привет, Джесмин.
        Он, как обычно, безукоризненно подтянут, рубашка аккуратно выглядывает из V-образного выреза свитера, брюки сидеальной стрелкой, ботинки сверкают. Он ниже меня, ипри росте в173сантиметра я ощущаю себя рядом сним здоровенной дылдой, притом весьма экзотической. Уменя волосы ярко-рыжие, как пожарная машина, или, цитируя изготовителей краски для волос, «цвета огненных всполохов». Вообще-то от природы я шатенка, но спятнадцати лет никто меня такой не видел, иединственное, что об этом напоминает,- это брови. Все говорят, что рыжий еще сильнее подчеркивает необычный цвет моих глаз, аони уменя бирюзовые, или, как многие любят выражаться, «цвета морской волны». Глаза иволосы- их все отмечают первым делом. И,куда бы я ни шла, на работу или вгости, всегда подвожу глаза ультрачерным карандашом. Вся такая броская, заметная. Сиськи уменя тоже выдающиеся. Они даже слишком большие, но я для этого ничего специально не делала, сами вымахали, умницы мои.
        - Простите за весь этот грохот сутра пораньше,- абсолютно искренне извиняюсь я.- Мне следовало предупредить заранее.
        - Ничего страшного,- отмахивается он, давая понять, что пришел по другому поводу.- Яхотел навестить нашего друга, но унего, судя по всему, неотложные дела.
        Доктор произносит это так, будто «наш друг», то есть ты, надуваешь шарики для детского праздника на заднем дворе, ане валяешься на полу вванной влуже собственной блевотины. Впрочем, кто тебя знает, может, ты валяешься на ковре вгостиной.
        - Эми передала мне это для мистера Маршалла- для нас свами он просто Мэтт, не так ли?
        У меня тут же возникает подозрение: доктору отлично известно, что я за тобой наблюдаю. Но это невозможно, ведь тогда он, всвою очередь, должен бы наблюдать за мной, ая знаю, что это не так, потому что наблюдаю иза ним тоже.
        - АЭми- это кто?
        - Жена Мэтта.
        - А.Ну да, конечно.- Типа я знала, но забыла. Но я не знала.
        - Думаю, дело не терпит отлагательств,- он взмахивает белым конвертом,- но Мэтт не отвечает. Ямог бы положить его… мм… воткрытое окно, но не уверен, что он заметит. Кроме того, есть еще один дубликат, который я бы хотел отдать вам.- Он протягивает мне конверт.
        - Дубликат чего?
        - Ключа от входной двери. Эми сделала два запасных, чтобы отдать соседям,- она отчего-то подумала, вдруг да пригодятся.- Он говорит, словно удивляется, счего бы это она так подумала, меж тем мы оба отлично знаем, счего.- Полагаю, ее нет дома, ивряд ли она появится вближайшие дни.- Взгляд унего очень многозначительный.
        Ага. Понятно.
        Убираю руки за спину, подальше от ключа иконверта, которые он пытается мне всучить.
        - Пусть они лучше увас останутся, доктор Джеймсон. Яне тот человек, которому надо их отдать.
        - Почему же?
        - Ну, знаете, какая уменя жизнь. Прихожу, ухожу. Дел полно. Работа и… всякое такое. Ядумаю, надо их передать тому, кто почаще бывает дома.
        - Вот как. Ау меня сложилось впечатление, что вы… впоследнее время редко уходите надолго.
        В яблочко.
        - И все же мне кажется, будет лучше, если они останутся увас.- Ятвердо стою на своем.
        - У меня есть свой экземпляр, но проблема заключается втом, что я уезжаю на две недели. Племянник позвал провести отпуск сего семьей. Они меня впервые так приглашают.- Лицо его радостно освещается.- Исключительно любезно сих стороны, хотя наверняка это его Стелла убедила. Чудесная женщина. Ия согласился. Тем более вИспанию…- Он весело подмигивает. Потом, помрачнев, добавляет:- Вобщем, я должен это кому-то отдать.- Видимо, его огорчает вся эта история.
        Меня мучает совесть, но я не могу выполнить его просьбу. Ну как это я возьму себе ключи от совершенно посторонних людей? Абсурд. Не желаю вэто ввязываться. Мое дело сторона. Да, я за тобой наблюдаю, но… нет, я не могу. Именя не растрогает его встревоженное, растерянное лицо. Черт, будь уменя работа, я бы знать ничего не знала одурацких проблемах моих соседей, иони отлично решали бы их без меня.
        - Ну, может быть, вы отдадите их мистеру имиссис Мэлони?
        Представления не имею, как их зовут. Четыре года живу всоседнем доме… аведь они каждый раз поздравляют меня сРождеством ина открытках ставят свои имена.
        - Да, наверное, это мысль.- Вголосе унего сквозит большое сомнение.
        Язнаю, почему он сомневается,- не хочет втравлять их влишние проблемы. Когда ты вочередной раз заявишься вневменяемом состоянии, ни чете Мэлони, которым уже за семьдесят, ни Мерфи или Леннонам, которые примерно того же возраста, общаться стобой не стоит. Он прав, я отлично это знаю, но все равно не могу.
        - Может быть, все же передумаете?- на всякий случай спрашивает он.
        - Нет,- твердо заявляю я ирешительно мотаю головой. Ни за что не желаю вэтом участвовать.
        - Понимаю.- Он кивает, слегка поморщившись, иубирает конверт за спину. Пристально смотрит мне вглаза, ия знаю, что мысленно он представляет себе сцену, разыгравшуюся сегодня ночью.- Вполне вас понимаю.
        Мы прощаемся, идоктор Джеймсон отступает назад, на дорогу, где его едва не сшибает «скорая», но, по счастью, впоследнюю секунду я успеваю выдернуть его за рукав обратно на тротуар. Мы оба автоматически смотрим на твой дом, нас, видимо, посещает одна ита же мысль, однако «скорая» останавливается возле дома Мэлони, ипарамедики стремительно исчезают за дверью.
        - Обоже милостивый,- бормочет доктор Джеймсон. Вжизни своей не встречала человека, который вставлял бы вразговор столько архаических выражений.
        Стоя рядом сним, я вижу, как из дома выкатывают носилки смиссис Мэлони, она вкислородной маске. Носилки быстро погружают в«скорую», следом идет мистер Мэлони. Лицо унего совершенно серое, он совсем подавлен. Вдуше уменя что-то переворачивается. Надеюсь, это не моя вина. Надеюсь, ее сердечный приступ случился не потому, что уменя гремел отбойный молоток.
        - Винсент.- Мистер Мэлони замечает доктора Джеймсона.- Марджори…- Вот как зовут его жену. Мне ужасно стыдно, что я не знала этого.
        - Япригляжу за ней, Эдвард,- обещает мистер Джеймсон.- Два раза вдень? Еда вбуфете?
        - Да,- обессиленно произносит мистер Мэлони, иему помогают сесть вмашину.
        Нет. Не жену.
        Дверцы закрываются, «скорая» мгновенно уезжает, иулица снова пуста, словно ничего ине случилось, только вдалеке затихает вой сирены.
        - Ой, горе, горе,- грустно говорит мой сосед.- Вот ведь беда какая, божеж ты мой.
        - С вами все впорядке, доктор Джеймсон?
        - Зовите меня Винсент, пожалуйста. Яуже десять лет не практикую,- сотсутствующим выражением говорит он.- Ладно, пойду покормлю кошку. Кто это будет делать, когда я уеду? Наверное, мне лучше остаться. Сначала это,- он смотрит на конверт усебя вруке,- атеперь еще ибедные Мэлони. Да, видимо, я нужен здесь.
        Ячувствую себя ужасно виноватой, мне ине по себе, изло берет, словно весь мир сговорился против меня. Вданной ситуации не предложить свою помощь было бы уже запредельным свинством. Равно как ипопытаться найти кого-нибудь другого вместо себя.
        - Ябуду кормить эту кошку, если вы мне покажете, где ее еда. Ивообще объясните, что сней нужно делать.
        - Согласен!- кивает он.
        - Как мы туда попадем?- Ясмотрю на опустевший дом со смешными садовыми гномами, аккуратными тропинками, веревочной лесенкой на дереве- для внуков, чтобы было удобнее лазить. Старая плакучая ива опустила ветки до земли, туда, всвоеобразный шатер, тоже ведет тропинка. По бокам окон потрескавшиеся, еще восьмидесятых годов ставни, бежевые срозоватым рисунком, ана подоконниках цветы вдешевых горшочках. Такой кукольный домик, бережно укутанный пеленой времени, домик, за которым ухаживают нежные, заботливые руки.
        - У меня есть ключ.
        Ну разумеется, как иначе. Похоже, увсех на нашей улице есть ключи от соседских домов. Только не от моего.
        Он смотрит на конверт, точно впервые его видит, ия замечаю, что пальцы унего подрагивают.
        - Винсент, я возьму его,- ласково говорю я ислегка пожимаю ему руку.
        Ну вот, этим изакончилось- уменя письмо ктебе от твоей жены иключ от твоего дома.
        Да, ипросто чтоб ты знал: я этого ни секунды не хотела.
        Глава восьмая
        Эдди возвращается, чтобы еще немного поработать. Якак раз кладу Марджори еду, иона нетерпеливо трется мне об ноги, но вдруг ее перекручивает так, точно она хочет вылезти вон из своей шкуры, иона бросается вдом впоисках спасения. Не буду я ее там искать, не хочу вторгаться вчужое пространство. Кошка, она кошка иесть, выйдет, когда жрать захочет.
        Эдди усердно трудится, будто ине отлучался ни на миг, итут приезжает Джонни, поглядеть, как идут дела. На мои жалобы на его напарника он реагирует молча, даже глазом не моргнув. Потом заявляет, что все идет по плану, асейчас им пора, ждет другая работа. Ждет она их недалеко- прямо напротив. Они просто перебираются на другую сторону улицы, ктвоему дому. Паркуются рядом сджипом ибодро выскакивают из своего фургона. Янаблюдаю из-за занавески. Судя по всему, становлюсь законченной вуайеристкой, но поделать ссобой ничего не могу, меня мучает любопытство. Джонни промеряет раму вокруг разбитого окна, потом они достают из фургона доску ипринимаются ее пилить. Мне их почти не видно, зато хорошо слышно. Всего полшестого, ауже почти темно. Они зажгли большой переносной фонарь, аеще слабо светится окно утебя на кухне. Оно выходит на задний двор, итолку от него мало. Однако ясно, что ты проснулся.
        Минут через десять они ставят деревянную заплатку тебе на дверь, запрыгивают всвой драндулет иуезжают. Ачто уменя всаду хаос иразорение, никого, конечно, не тревожит. Хоть трава не расти.
        На столе лежит белый конверт. Доктор Джеймсон взял сменя слово, что я передам его тебе лично вруки. Итогда он сможет сказать Эми, что ее поручение исполнено. Твой ключ по-прежнему на кухонной стойке, вид унего какой-то чужеродный, но я не знаю, куда его деть. Этот ключ, словно магнит, притягивает мой взгляд. Куда ни отвернусь, все время кнему возвращаюсь.
        Это неправильно, что уменя дома твоя вещь. Да еще письмо… Похоже, Эми наконец решила от тебя уйти идоверила соседям роль горевестника. Не сомневаюсь, она подробно изложила все, что отебе думает. Наверное, не один час сидела, подбирала подходящие слова. Вобщем, деваться некуда, мой долг перед ней отдать тебе письмо. Мне бы сейчас позлорадствовать, но нет, моя миссия не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Ислава богу, не всем же быть такими сволочами, как ты, меня чужие несчастья не радуют.
        Надеваю пальто, беру конверт. Звонит мобильный, номер какой-то незнакомый. Может, это давешний странный тип сневедомым акцентом? Ладно, отвечу.
        - Привет, Джесмин. Это Кевин.
        В животе противно холодеет, я застываю, как соляной столб, ивижу, что ты выходишь из дома, идешь кмашине, садишься иуезжаешь.
        Не могу заснуть. Это не из-за предстоящего свидания сКевином- я согласилась сним встретиться, но не уменя, авкафе, чтобы влюбой момент можно было встать иуйти,- апотому, что мысленно прокручиваю разные сценарии твоего ночного возвращения. Вот ты приехал, пьяный встельку, я отдаю тебе ключ, потом письмо. Ты не можешь открыть дверь, я помогаю, ты вдруг приходишь вярость, швыряешь вменя стулом… орешь, не знаю, что еще делаешь… Не хочу, не хочу я вэтом участвовать. Апридется- соседский долг обязывает.
        Когда ты приезжаешь, я все еще не сплю. Гремит «Город-рай». Сегодня гаражные ворота не пострадали, ты успеваешь затормозить вовремя. Выключаешь зажигание, захлопываешь дверцу машины и,заплетаясь, направляешься кдому. Не спервого раза, но все же умудряешься попасть взамочную скважину. Заходишь иногой закрываешь за собой дверь. Вприхожей загорается свет. Лампочка на крыльце гаснет. Свет загорается вспальне игаснет вприхожей. Через пять минут вдоме темно.
        Вокруг меня царит непонятная тишина. Явдруг осознаю, что все это время наблюдала за тобой, затаив дыхание. Ложусь вполном смятении.
        Яразочарована.
        В субботу уменя гости. Нас восемь человек, все мои самые близкие. Бьянки нет, она осталась дома сноворожденным, но Тристан пришел. Он засыпает вкресле укамина еще до того, как мы садимся за стол. Там мы его иоставляем, не стоит тревожить беднягу.
        Разговор крутится восновном вокруг младенцев, которыми почти все мои друзья уже успели обзавестись. Яне против, для разнообразия иэта тема сгодится. Узнаю много нового ожелудочных коликах. Делаю заинтересованное лицо, когда возникает дискуссия: пеленать или не пеленать детей на ночь. Свобода воли, аон себя будит, размахивая ручками, ну ипусть, ограничивать нельзя… Переходим кпроблеме первого прикорма. Овощи или фрукты? Можно ли давать киви ввосемь месяцев? Папа даже гуглит это вИнтернете.
        Полчаса кряду Каролина рассказывает мне на ухо, чем отличается секс сее новым любовником от секса с«этой скотиной», всмысле бывшим мужем. Иэта тема сойдет для разнообразия. Ведь это жизнь, имне она интересна. Затем разговор переключается на меня имою работу, и,хоть все они друзья, которых я нежно люблю, рассказать им правду я не могу. Поэтому сообщаю, что наслаждаюсь неожиданной свободой, ктому же- завидуйте все!- еще иоплаченной. Они весело смеются, когда я рисую картины своей счастливой жизни: валяюсь на диване, книжки почитываю, аденежки капают. Но это одно сплошное притворство, имне нелегко дается эта роль- беспечной лентяйки, довольной своим положением. Вранье, все вранье от первого до последнего слова.
        И тут я слышу шум твоего джипа. Интересно, вкаком состоянии ты заявился сегодня? Яникому не рассказывала отвоих ночных эскападах. Не знаю почему. Ведь такая прекрасная сплетня пропадает, все согромным интересом бы послушали, я уверена. Ты же знаменитость, это всегда придает подобным историям особую пикантность. Но уменя язык не поворачивается. Как будто это моя личная сокровенная тайна. Как будто я тебя оберегаю, черт его поймет почему. Наверное, я слишком всерьез воспринимаю все, что имеет ктебе отношение, чтобы сделать это предметом застольных шуток. Утебя дети, от тебя только что жена ушла. Ия ненавижу тебя, мне, понимаешь, не до смеха.
        Встаю изадергиваю занавески, чтобы никто не мог тебя ненароком увидеть.
        Слышу, как ты чем-то грохочешь, но это проходит незамеченным- за столом живо обсуждают разницу между мужской иженской стерилизацией. Одни стоят за перевязывание фаллопиевых труб, адругие- за вазэктомию. Явскользь замечаю, что предпочла бы второе, ивсе хохочут, но я не собиралась шутить, просто не могу сосредоточиться ипостоянно прислушиваюсь ктому, что происходит на улице. Атам странным образом тихо, иэто меня нервирует еще больше. Явсе жду, что ты выкинешь какой-нибудь дикий номер, тебя услышат, пойдут посмотреть, вчем дело, начнут смеяться или, того хуже, захотят помочь. Иты перестанешь быть моим личным секретным достоянием. Да, это странно, но только я одна знаю, что стобой. Иникому не хочу ничего объяснять.
        Собираю десертные тарелочки, Каролина мне помогает, имы уходим на кухню. Вообще вечер удался- всем весело, атмосфера замечательная, иТристан, тихо прожаривающийся укамина, отлично дополняет картину.
        Пользуясь случаем, Каролина всамых скабрезных подробностях описывает мне, что они вытворяют сее новым приятелем. По идее я должна бы быть шокирована, именно этого она от меня иждет, но я реагирую вяло, мои мысли не то чтобы далеко, но ине здесь. Через дорогу.
        Наконец Каролина удаляется втуалет, иуменя есть возможность тихо улизнуть. Беру письмо, твой ключ, набрасываю пальто ивыскальзываю за дверь.
        Переходя через улицу, вижу, что ты впалисаднике. Сейчас около одиннадцати, ты сегодня что-то рано. О,ты оказывается, ужинаешь: вижу, как ты ешь прямо из бумажного пакета. Фастфуд не полезен, особенно втвоем возрасте.
        Ты замечаешь меня ипристально на меня смотришь. По спине бегут противные мурашки, но это не от холода, во мне довольно много горячительного. Это от неловкости. Подхожу кстолу.
        - Привет.
        Ты смотришь равнодушно, чтобы не сказать- пренебрежительно.
        Никогда не видела тебя трезвым, всмысле вблизи. Впрочем, пьяным я тебя тоже вижу только на расстоянии. Когда мы общались вчера утром, ты был где-то между этих двух состояний. Асейчас двенадцатый час ночи, на улице плюс три, ты ешь какую-то дрянь из бумажного пакета, сидя перед домом всаду, ивоздух вокруг тебя насыщен винными парами. Сомневаюсь, что ты вздравом уме.
        - Привет,- роняешь ты.
        Что ж, могло быть хуже.
        - Доктор Джеймсон просил вам передать вот это,- протягиваю тебе конверт.
        Ты забираешь его и,не глядя, бросаешь на стол.
        - Ачто, док уехал?
        - Он сказал, что племянник пригласил его погостить, вИспанию.
        - Да ладно?- оживляешься ты.- Давно пора.
        Яудивлена. Не знала, что вы сдоктором Джеймсоном так близко знакомы. То есть из твоих слов не следует, что вы прям друзья, но все же явно общаетесь.
        - Знаете, удока жена умерла давно, лет пятнадцать назад. Потом брат иего жена тоже умерли. Так что этот племянничек ссемьей- вся его родня. Аон ни разу не приехал навестить дядю иего ксебе никогда не звал.- Видно, что тебя это возмущает. Иты громко рыгаешь, вероятно, от избытка чувств.- Пардон.
        - О,- только инашлась я что сказать вответ.
        - Вы ведь напротив живете, точно?
        Ярастерянно молчу. То ли ты прикидываешься, то ли правда забыл, что произошло вчера. Черт тебя разберет.
        - Точно-точно. Вы из третьего дома.
        - Да.- Глупо же отпираться.
        - Мэтт.- Ты протягиваешь мне руку.
        Что это- шанс начать все счистого листа? Или очередная вздорная выходка иты впоследнюю секунду уберешь руку ивысунешь язык? Но, если ты иправда ничего не помнишь, значит, уменя вновь появился шанс поговорить стобой отом, что гложет меня уже столько лет.
        - Джесмин.- Япротягиваю тебе руку вответ.
        Ну вот мы иударили сдьяволом по рукам. Впрочем, для дьявола рука утебя слишком холодная.
        - Доктор Джеймсон мне еще ключ отдал от вашей входной двери. Ваша жена сделала два запасных- ему имне.
        Ты недоверчиво разглядываешь ключ, потом отрицательно мотаешь головой.
        - Пускай лучше увас побудет.
        - Как скажете. Вы точно не против?
        - С чего это мне быть против?
        - Ну, вы же меня не знаете. Вобщем, можно открыть дверь ипойти домой.
        Ты чуть склоняешь голову набок имедленно изучаешь меня сног до головы. Ичто я должна делать? Ты явно не собираешься трогаться сместа. Ладно, сама открою.
        - У вас праздник?- спрашиваешь ты, когда я возвращаюсь кстолу. Киваешь на припаркованные умоего дома машины.
        - Нет, просто друзья вгости зашли.
        Вот черт. Ты тут на морозе гамбургеры ешь, ауменя застолье. Что, я должна тебя пригласить? Да ни за что. Ятебя знать не знаю ивообще ненавижу ссемнадцати лет. Не могу я тебя пригласить.
        - Чего это вы усебя всаду затеяли?
        - Хочу травой его засеять.
        - И за каким?..
        - Хороший вопрос,- мрачно ухмыляюсь я.
        Ты берешь со стола конверт.
        - Прочитаете мне, что там?
        - Нет.
        - Почему- нет?
        - Авам почему бы не прочитать?
        - Не разберу ни хрена.
        Вовсе не так уж ты пьян. Вон как складно разговариваешь. Это профессиональное, не иначе.
        - И потом, я очки дома забыл.
        - Нет.- Ярешительно убираю руки за спину.- Это личное письмо.
        - С чего вы взяли?
        - Оно вам адресовано.
        - Ну ичто? Может, это очередная затея дока. Зовет на барбекю, по-соседски.
        - Точно. Вянваре.
        - Ну, тогда устраивает прием… на дому. «Прием соседей, страдающих алкоголизмом, вне очереди».- Тебе кажется, что это очень остроумно, иты хрипло, цинично смеешься.
        - Он сказал, что это от вашей жены.
        Смех резко обрывается.
        Если смотреть на тебя под определенным углом, вот как сейчас, когда сверху светит луна, то ты вполне хорош собой. Высокий лоб, синие глаза, светлые волосы итвердый, упрямый подбородок. Нос тоже ничего, прямой, хорошей лепки. Или ты вообще всегда такой, амне злость мешает это увидеть?
        Ты пододвигаешь ко мне конверт, лениво, одним пальцем, иповторяешь:
        - Прочтите.
        Некоторое время я растерянно молчу, потом решительно выдыхаю:
        - Нет. Яне могу. Извините.- Ты ничего не говоришь, только внимательно на меня смотришь.- Доброй ночи.
        Возвращаюсь ксебе, врадостную, хмельную неразбериху. Тристан все так же сладко дрыхнет вкресле, остальные заняты разговором. Похоже, никто не заметил моего отсутствия. Захватив на кухне бутылку вина, присоединяюсь костальным. Потом снова встаю, иду кокну ислегка отодвигаю занавеску. Ты сидишь на прежнем месте. Поднимаешь голову, замечаешь меня, встаешь иидешь вдом. Дверь захлопывается. Явижу, что белый квадратик письма остался на столе. Луна почти скрылась за тучами, пошел мелкий дождик.
        Рейчел говорит очем-то важном, ее все внимательно слушают, одна я не могу сосредоточиться. Унее на глазах слезы, я понимаю наконец, что она рассказывает об отце- унего обнаружили рак. Мне очень их жаль, иее, иотца, но мыслями я все время возвращаюсь кмокнущему под дождем конверту. Муж Рейчел нежно берет ее за руку, чтобы хоть как-то утешить. Ябормочу, что пойду принесу салфетки, пулей вылетаю из дома- вчем есть, без пальто,- бегу кстолу, хватаю конверт имчусь обратно.
        Ты мне никто, я тебе ничего не должна, но мне хорошо известно, что внутри каждого из нас есть кнопка, запускающая механизм саморазрушения. Ия не дам тебе его запустить. Не дам.
        Глава девятая
        Наконец-то Джонни сЭдди завершили свои дробильные работы- на неделю позже срока. Всвое оправдание они приводили немыслимое количество аргументов, так что витоге я плюнула иперестала сними спорить. Главное, что теперь не менее ста квадратных метров очищено иможно класть дерн. Остальное пространство по-прежнему занимает драгоценный булыжник. Папа сказал, чтобы я его сохранила, ибо он стоит денег. Итеперь на подъезде кгаражу стоит нечто вроде вагонетки, набитой камнями, прежде украшавшими мой двор. Мысль отом, что булыжник нужно сберечь, пришла папе вголову после того, как Джонни вдруг предложил мне помочь «избавиться от этого барахла», причем совершенно безвозмездно. Ячестно пытаюсь придумать, на что бы могли сгодиться полуразбитые камни, и,видимо, вконечном счете просто их выброшу.
        Папа сЛейлой пригласили нас вчетверг на ланч- меня иХизер. По понедельникам Хизер работает вресторане: убирает со столов изагружает грязную посуду впосудомоечную машину. Всреду унее работа вкинотеатре: она сопровождает зрителей на места, апосле сеанса убирает остатки попкорна ипрочий мусор. По пятницам помогает местному страховому агенту: сортирует почту, уничтожает ненужные бумаги визмельчителе иксерокопирует документы. Все эти работы ей очень нравятся. Всубботу сутра унее театралка имузыка, апо вторникам день психологической поддержки, когда она общается сдрузьями. Остаются только четверг ивоскресенье, ираньше, когда я работала, четверг тоже отпадал. Поэтому десять лет мы неизменно встречались по воскресеньям. Ябы отправилась на край света, лишь бы не пропустить этот день сХизер. Проводим мы его разнообразно. Иногда Хизер твердо знает, чего ей хочется, аиногда предоставляет решать мне. Очень часто мы ходим вкино- «Русалочку» она знает наизусть, слово вслово. Но бывает, ей хочется просто остаться дома, посидеть утелевизора. На это Рождество я подарила ей билеты на «Ледовое шоу Диснея». Все первое
действие было посвящено как раз «Русалочке». Никогда еще я не видела свою Хизер такой: она замерла вкресле ивсецело отдалась тому, что происходило на сцене. Это было так искренне, так прекрасно, что уменя перехватило горло. Когда на лед под тревожную, мрачную музыку выехал огромный осьминог- злая ведьма Урсула,- многие дети испуганно закричали. Язаволновалась, что Хизер тоже испугается, но она крепко взяла меня за руку ипрошептала: «Все будет хорошо, Джесмин». Она беспокоилась обо мне, хотела меня подбодрить, ивовсе не я ее защитница, аона моя. Так было всегда, ссамого детства. Хизер- старшая сестра, которая опекает младшую. Когда представление закончилось, зажегся свет иволшебство потихоньку рассеялось, Хизер подняла на меня полные слез глаза, огромные за линзами очков, прижала руки ксердцу исказала: «Япотрясена, Джесмин. Ятак потрясена».
        Ялюблю ее, люблю вней абсолютно все, иесли мне бы ихотелось что-то изменить, так это избавить ее от гипотиреоза, из-за которого она быстро утомляется, становится вялой или, наоборот, раздражительной. Будь моя воля, я бы глаз снее не спускала, охраняла как коршун, но она мне не разрешает. Потратив долгие годы, чтобы научить ее всему, что доступно ее пониманию, я наконец осознала: это она мой учитель, ая ее ученица. Да, она часто говорит не слишком внятно, хотя я впринципе всегда ее понимаю, унее есть проблемы смоторикой ивосприятием, но Хизер знает поименно всех персонажей всех диснеевских мультиков, может назвать абсолютно каждого автора иисполнителя песен. Музыку она обожает. Унее очень приличная коллекция винила, и,хоть я ипыталась приобщить ее кайподу иайпаду, она девушка консервативная ипредпочитает старые добрые пластинки. Хизер назовет слюбой пластинки любого музыканта, скажет, кто на чем играет, чья аранжировка. Она досконально изучает обложки ибезошибочно запоминает все до последнего слова, написанного самым мелким шрифтом. Поняв, что унее нешуточный музыкальный аппетит, я всячески пытаюсь
его удовлетворить ине только покупаю пластинки, но ихожу сней на живые концерты.
        Когда мне было четырнадцать, мы сХизер пришли вгости кмальчику по имени Эдди, тоже ссиндромом Дауна. Его родители рассказали, что он буквально зациклился на песне Элвиса «Синие замшевые туфли», ставит ее по сто раз на дню ивсех уже этим замучил. Ябыла возмущена до глубины души- как же можно не понять, что ребенок не на этой песне «зациклился», апросто любит музыку. Они не помогали ему развить лучшее, что внем было. Ия не замедлила им это объяснить.
        Когда Хизер обнаруживает свои познания, это производит на всех огромное впечатление. Ачто бывает сХизер, когда ею восхищаются? Правильно, то же, что ислюбым из нас,- она расцветает.
        Но самое поразительное, чтобы не сказать волшебное,- это ее умение распознать вчеловеке главное. Иболее того, увидеть себя чужими глазами. Ясотни раз наблюдала, как чье-либо отношение кней немедленно отражается на ее поведении. Она умеет разглядеть вчеловеке его затаенную суть, умеет, как никто из всех, кого я знаю. Общаясь стеми, кто смотрит на нее сжалостью имечтает поскорее отойти куда подальше, она съеживается ипочти исчезает, превращается в«человека ссиндромом Дауна». Потому что знает- это все, что они способны вней увидеть. Но если Хизер попадает вкомпанию людей, которым нет дела ни до каких синдромов, например детей, которые еще не доросли до возраста, когда уже умеют дразнить иунижать, она совершенно преображается, вся сияет ипревращается внастоящую Хизер, вличность. Хизер очень восприимчива, ия научилась «считывать» незнакомых людей по ее реакции. Такой уж унее дар- сразу видеть правду. Он есть очень умногих детей, но, увы, свозрастом мы утрачиваем его. Ау Хизер, наоборот, сгодами он стал только острее, иврезультате она почти безошибочно отличает искренность от фальши.
        Явезу Хизер вроскошные апартаменты в«Саттон-касл», где обитают папа, Лейла иЗара. Этот замок был построен в1880году для семейства Джеймсон- никакого родства снашим доктором, сколько я знаю, нет,- потом вздании находился отель, имы иногда ходили туда обедать по воскресеньям всей семьей, вместе спапой, который еще жил снами. Место самое престижное, огромная территория, собственный сад ивеликолепный вид на Дублинский залив. Во времена строительного бума здание сильно перестроили иводном крыле сделали семь роскошных квартир. Уотца сЛейлой три спальни, гостиная, большой холл идаже зимний сад. Лейла все прекрасно обустроила вдоме, на свой богемный лад. Ей тридцать пять, то есть почти как нам сХизер, но я далека от того, чтобы подружиться сней. Для меня она- молодая женщина, на которой женился мой отец, ия все диву даюсь, что же сней не так. Унас неплохие отношения, но я предпочитаю со всеми держать дистанцию, исней тоже. АХизер, наоборот, прониклась кЛейле симпатией ссамой первой встречи, настолько, что сразу взяла ее за руку, чем повергла внемалое смущение. Лейла ине подозревает, что это величайший
комплимент изнак огромного доверия. Хизер, конечно, сразу почувствовала мое прохладное отношение кЛейле и,хоть мы никогда этого не обсуждаем, пытается помочь нам найти точки соприкосновения. Так, бывает, мать стремится помочь своему ребенку найти друзей внезнакомой компании. Это очень трогательно, я люблю вней эту искреннюю, материнскую заботу. Забавно, что мы сЛейлой стараемся проявлять дружелюбие исключительно ради Хизер, аврезультате ивсамом деле становимся ближе.
        Зара открывает нам дверь. Она сегодня впиратском костюме, на руку надет пластмассовый крюк.
        - Пр-р-ривет, др-р-ужищи!- весело вопит она.
        Хизер несколько сбита столку, ее пугает столь бурное проявление чувств.
        Зару она очень любит, но немного опасается. Этот ребенок всвои три года обладает недюжинным темпераментом. Ее громкое недовольство, или неожиданные слезы, или, наоборот, восторженная радость вызывают уХизер тревогу.
        - И тебе пр-р-ривет!- Яприседаю, чтобы ее обнять, невзирая на протесты иугрозы повесить меня на рее, ивитоге маленький шустрый пират опрокидывает меня на пол, лупит пятками ипытается заехать крюком вухо.
        Хизер быстренько огибает нас ипоспешно направляется встоловую.
        Зара зажимает мне шею крюком и,приблизив разгоряченную физиономию ксамому моему носу, цедит сквозь зубы:
        - Увидишь этого Питера Пэна, передай, что я его ищу! Иего маленькую фею, скоторой они всегда иповсюду вместе!
        Она многозначительно смотрит мне вглаз (второй вжат впол, ия ничего им не вижу), вскакивает иубегает.
        Япереворачиваюсь на спину игромко хохочу.
        Для таких случаев, как сегодня, уменя ссобой есть для Хизер занятие: конструктор-головоломка, вкоторый она может играть, никому не мешая. Она садится за стол исосредоточенно гоняет по браслетам бусины, выстраивая их вкакой-то сложной последовательности. Заре очень хочется присоединиться, имы сЛейлой пытаемся объяснить, что- нет, не надо, это не игрушка, атакое особо важное дело для Хизер. Утебя, дескать, полно, Зара, своих игрушек, например ветеринарный набор, который тебе сегодня подарила Джесмин. Зара не внемлет ивпадает вистерику, что чрезвычайно пугает Хизер. Она замирает, напряженно поднимает плечи инервно перебирает бусины. На ее щеках расцветают красные пятна. Лейла спокойно, но очень твердо уводит Зару вдетскую. Яподхожу кстолу, сажусь напротив Хизер, подпираю ладонями подбородок исмотрю, что она делает.
        - Чего ты, Джесмин?
        - Ничего, просто гляжу на тебя.
        Она застенчиво улыбается:
        - Чего глядеть-то?
        - Ты очень милая.
        Она смущается имотает головой:
        - Да ну, Джесмин!
        Ясмеюсь иникуда не ухожу. Она недоуменно хихикает, но довольно быстро забывает обо мне и с головой погружается всвою конструктивную задачу.
        К нам возвращается Зара. Она успокоилась, притихла ипогрустнела. Глаза красные. Вруке утешительный леденец. Садится вуглу ииграет вветеринара, что-то иногда негромко приборматывая себе под нос. Хизер быстро, обеспокоенно на нее смотрит, потом снова обдумывает, куда какую бусину загнать. Минут на двадцать они обе выключаются из оперативного общения. Лейла пользуется этим, чтобы приготовить еду, иуходит на кухню, ая остаюсь на случай непредвиденных обстоятельств.
        С кухни доносятся восхитительные ароматы- Лейла натирает баранью ногу маслом счесноком ирозмарином, который сорвала всвоем зимнем саду. Папы нет, он играет вгольф ипридет кланчу. Яставлю «Рапунцель»- единственный мультик, который признает Зара,- иснаслаждением растягиваюсь на диване.
        Через час меня будят поцелуи, нежные, как прикосновения мотылька. Хизер ласково смотрит на меня, идо чего же это прекрасно- вот так проснуться.
        - Папа пришел, Джесмин.
        Явсклокочена, платье сбилось ипомялось, апапа уже вгостиной. Икто же идет следом? Тед Клиффорд собственной персоной. Он высокий, за метр восемьдесят, иочень могучий. Он заполняет весь дверной проем, ия чувствую, как Хизер напряженно каменеет. Вообще-то напрягаются все, включая Лейлу. Похоже, она понятия не имела, что он заявится вгости.
        - Привет, Тед. Яне зна… добро пожаловать.
        - Лейла, дорогая!- Он влепляет ей вщеку смачный мокрый поцелуй ифамильярно приобнимает за талию.- Пардон, что вторгаюсь без приглашения на ваши семейные посиделки, но Брайан мне сегодня проиграл, значит, за ним угощение!- похохатывая, возвещает он.
        Лейла улыбается вответ, но я вижу, что ей неприятна его беспардонная самоуверенность. Во взгляде, который она бросает на мужа,- досада ивстревоженный вопрос. Вответ он досадливо хмурится.
        - Ага, аэто кто же? Зарочка!- громогласно орет Тед.
        Он нависает над Зарой, ией, наверное, кажется, что это огромный великан из сказки про Джека ибобовое зернышко. Она испуганно смотрит на маму инервно кривит губы вулыбке, готовая вту же секунду разрыдаться. Но Тед всех этих мелочей вупор не видит. Он подхватывает Зару, поднимает под потолок ицелует мокрыми мясистыми губами. Лейла дипломатично забирает унего дочку, ита крепко обхватывает ее, как испуганная обезьянка. Но папе все равно, он сияет как медный таз, имне тоже все равно- я откровенно злюсь. Потому что не бывает таких случайных совпадений: недавно мы говорили отом, что Тед может помочь мне сработой, ивот, здрасте, мы вдруг оказались водном месте водно время. Ясно, что все продумано заранее. Счего бы Теду быть здесь сейчас, если сегодня четверг? Ему надо быть на работе. Но, однако же, он именно здесь. Зачем? Ачтобы поговорить супрямой дочерью своего приятеля инаставить ее, неразумную, на путь истинный. Стараюсь не встречаться глазами спапой, ато как бы не вышло скандала.
        - Тед, ты ведь знаком смоей дочерью Джесмин?- Широкий взмах вмою сторону.
        Тед быстро окидывает меня оценивающим взглядом ипокровительственно замечает, что я очень, очень выросла стех пор, как он впоследний раз меня видел. Ему шестьдесят пять, но это не повод разговаривать сженщиной, которая вдвое его младше, так, будто она только что достигла половой зрелости, причем исключительно ему на радость. Совершенно очевидно, что мое присутствие вгостях упапы его ничуть не удивляет. Ну, либо уменя паранойя, либо они ивпрямь сговорились заранее.
        Мы пожимаем друг другу руки, ия бы хотела этим ограничиться, но Тед обслюнявливает мне все щеки, ия не могу удержаться, тут же брезгливо их вытираю. Лейла бросает мне сочувственный взгляд.
        - Аэто Хизер,- говорит папа.
        Как опосторонней. Ни улыбки, ни любезного жеста, ни «моя дочь». Так, некая Хизер, не более того. Яочень восприимчива ктаким вещам, когда дело касается Хизер. Ипоскольку заранее себя накручиваю, то порой бываю несправедлива. Мне всегда кажется, что ее могут обидеть, ия постоянно настороже. Ведь многие не знают, как легко ее смутить или даже напугать. Но по поводу папы я не ошибаюсь. Он так ине сумел преодолеть свою неловкость, так за тридцать четыре года ине научился достойно представлять ее своим знакомым. Особенно таким, как Тед, который вызывает упапы какое-то странное, мальчишеское восхищение. Ему кажется, что Тед во всем его превосходит, ипоэтому, например, надо продать ему свою компанию- за полцены. Ато вдруг Тед, не дай бог, решит, что Брайан не крут. Не думаю, что папа прямо-таки стыдится Хизер, нет, он вовсе не настолько бессердечный, просто слишком много значения придает тому, как на Хизер реагируют окружающие. Ему кажется, что они испытывают дискомфорт вее обществе. Ана самом деле это он его испытывает. Ипотому старательно от нее отгораживается, делает вид, будто ее не существует,
отодвигает на задний план- чтобы не мешала. Разумеется, такое отношение вызывает эффект, обратный желаемому. Ямного раз обсуждала сним эту тему, но он убежден, что я себя накручиваю ивыдумываю то, чего нет.
        - О!- снисходительно изрекает Тед.- Привет, Хизер.- Мне не нравится ни его взгляд, ни его тон.- Ну, будем знакомиться.- Он настойчиво протягивает ей руку.
        Это рискованный жест.
        Жизнь сХизер научила меня тому, что все люди- существа чувственные. Независимо от того, ограниченны их способности или нет, увсех есть сексуальные влечения. Инам всегда было важно, чтобы Хизер, чье физическое развитие превосходит развитие эмоциональное, различала разные аспекты человеческих проявлений- физические, психологические исексуальные. Это непросто, иэтому нельзя научить за несколько уроков, но это важно, особенно теперь, когда унее появился друг, которого она склонна расценивать как своего бойфренда. Больше всего я страшусь, что ее обидят или поднимут на смех.
        Чтобы ей было проще, мы сдетства ввели вобиход понятие кругов. Каждый круг предполагает ту или иную степень близости. Илюдей наподобие Теда я не люблю, потому что они вообще плевать хотели на личное пространство кого бы то ни было, они пользуются физическим контактом, чтобы навязать свое превосходство всем икаждому- ребенку, жене друга, его дочери.
        Первый, центральный круг- Пурпурный. Это сам человек, внашем случае Хизер. Затем идет Голубой, куда входят самые близкие игде объятия ипоцелуи- норма. УХизер вГолубой круг входим мы спапой, Лейла иЗара. Потом Зеленый- чуть более дальние родственники исамые лучшие друзья. Бывает, что людям из Зеленого круга бессознательно хочется перейти вГолубой, но Хизер твердо объяснили, что этого позволять нельзя. Граница должна соблюдаться безоговорочно. ВЗеленом круге допустимы сдержанные, доброжелательные объятия. Затем идет Желтый круг рукопожатий. Туда входят люди, которых она знает по имени. Вследующем, Оранжевом круге- малознакомые лица, например дети друзей. Они зачастую жаждут проявить нежность, хотят обнять или поцеловать ее, но Хизер знает, что должна пресекать подобные попытки, как бы это ни казалось невежливо. Здесь максимум взаимодействия- приветственно помахать рукой. Иникаких физических контактов. Ну и,наконец, самый отдаленный, внешний Красный круг. Он же, разумеется, исамый широкий. Включает всех незнакомых людей. Ни контактов, ни даже разговоров. Исключение составляют люди вформе
исбейджиками.
        Если кто-то захочет притронуться кХизер вопреки ее желанию- не важно, из какого он при этом круга,- она тут же должна сказать: «Стоп». Замечу, что некоторые остаются вКрасном круге навсегда.
        Мы сХизер железно придерживаемся этой системы невзирая на то, что она порой задевает чувства окружающих. Папа знает осистеме кругов, но научила нас ею пользоваться, разумеется, мама. Он во все эти тонкости не желал вдаваться.
        Итак, Хизер встревоженно смотрит на протянутую ей руку. Язнаю, ей хорошо известно, как нужно себя повести, но все же она оборачивается ко мне впоисках поддержки.
        - Оранжевый, Хизер. Оранжевый.
        Хотя я бы лично поместила Теда вКрасный круг чужаков.
        Хизер кивает мне имашет Теду рукой: привет, вот ипознакомились.
        - Ну что это? Разве я не заслуживаю чего-то большего?- напористо, как несмышленышу, говорит Тед.
        Он подступает вплотную кХизер, ия уже готова вклиниться между ними, но тут Хизер поднимает руки иобъявляет ему:
        - Стоп. Вы не из Голубого круга объятий.
        Но Тед не принимает ее всерьез. Он громко хмыкает ивдруг рывком заключает ее всвои медвежьи лапы. Вту же секунду Хизер громко, пронзительно кричит, ая вцепляюсь вТеда истараюсь отодрать его от сестры.
        - Джесмин!- негодующе протестует папа.
        Лейла что-то торопливо пытается ему объяснить, ивэтот момент Зара принимается испуганно, истерически рыдать. Хизер истошно кричит как заведенная.
        Тед отступает, подняв обе руки вверх, изображая несправедливо обиженную добродетель.
        - Ладно, ладно, я же просто по-дружески!
        Папа всячески перед ним извиняется, ведет поскорей за стол ирявкает на Лейлу, чтобы налила им выпить. Но она его напрочь игнорирует.
        - Хизер, милая, ты впорядке?- заботливо спрашивает Лейла, ничуть не скрывая, на чьей она стороне.
        Хизер никак не может успокоиться инервно всхлипывает уменя на плече. Понятно, что нам сней лучше уйти прямо сейчас. За одним столом им делать нечего, после того как Тед грубо нарушил все ее привычные заповеди.
        - Что ты сума-то сходишь?- сердито спрашивает папа, выходя вслед за нами вприхожую.
        Хизер снова ищет защиты уменя на груди, ия мысленно советую ему заткнуться. Он, конечно, обращается ко мне, но она легко может воспринять его слова на свой счет.
        - Папа, она ему ясно сказала: «Стоп». Он глухой?
        - Да что такого? Ну обнял иобнял!
        Яструдом удерживаюсь от ответа. И, прежде чем нахожу нужные слова, он взрывается:
        - Все! Это последний раз! Хватит сменя таких сцен!- Он вярости, я уже много лет его таким не видела.- Больше я ничего подобного не допущу!- Он тычет пальцем внас сХизер, апотом всторону столовой. Понятно, это мы во всем виноваты.
        - Извинения излишни,- цежу я сквозь зубы ивыхожу вслед за Хизер.
        Предлагаю ей поехать ко мне иостаться переночевать, но она отказывается. Ласково, по-матерински, гладит меня по щеке, словно ей очень жаль, что мне пришлось все это пережить, ивыходит усвоего дома. Ей там, впривычной обстановке, комфортнее.
        И я еду ксебе- одна.
        Глава десятая
        Жалко, конечно, что Хизер не захотела переночевать уменя. Во-первых, мне сней хорошо, во-вторых, хотелось бы убедиться, что она не переживает из-за папы, в-третьих, был бы повод отказаться от пугающей встречи сКевином, которая намечена на завтра. Или, может, получилось бы взять ее ссобой, хотя вряд ли- уХизер слишком много работы встраховой компании, куда она ходит по пятницам.
        Мы сКевином договорились посидеть в «Старбаксе» на Дейм-стрит, рядом сМузеем восковых фигур. Там полно туристов, «интимной» обстановку вэтом заведении никак не назовешь. Могу уйти, как только захочу.
        В глубине души я уверена, что все пройдет отлично. Он извинится за двадцатидвухлетнего себя, скажет, что всегда был одинок ипотерян, что искал возможность познать самого себя ия ему вэтом чрезвычайно помогла. Подробно опишет свои искания- как он издавал журнал, начал писать роман или вообще «бродил всандалиях на босу ногу» истал поэтом. Аможет, витоге заделался банковским клерком. Наверное, он встретил женщину- или мужчину, ктож его знает,- итеперь вполне доволен собой исвоей жизнью. Прости, дескать, Джесмин, глупые порывы моей юности, давай смотреть на прошлое как взрослые люди. И, конечно, лед между нами быстро растает, мы примемся хохотать, вспоминая детские забавы: как привязывали кдереву бедняжку Майкла иплясали вокруг него дикие индейские танцы, аоднажды по случайности засадили ему стрелой вногу; как утащили платье толстушки Фионы, когда она купалась голышом, ипришлось ей карабкаться за ним на скалу вчем мать родила. Не исключено, что я упомяну пресловутое «Ты тоже умрешь, Джесмин» ипотрясение, которое вызвал уменя тот давний разговор. Может даже, припомню ему Санта-Клауса.
        Увидев Кевина, я удивляюсь тому, как он выглядит. Не знаю, чего именно я ожидала, но точно чего-то другого. Н-да, аведь ему тридцать восемь лет, следовало бы как-то это учесть. Ия вдруг понимаю, что сама уже далеко не девочка, мне тридцать три. Мы оба взрослые.
        Все вдруг куда-то испаряется, остается только нежность. Он- мой двоюродный брат. На меня обрушивается поток воспоминаний, ибольшинство из них так или иначе связаны смамой. Ябуквально оглушена этим неожиданным наплывом чувств. Яуже давно не испытывала столь пронзительной, острой тоски, мне кажется, что я снова маленькая истрашно одинокая, снова пытаюсь дотянуться ипоймать то, что поймать невозможно.
        Некоторое время вдоме еще сохранялся ее запах, я забиралась вмамину кровать изаворачивалась вее одеяло, чтобы быть кней поближе. Аиногда, уловив аромат ее духов от кого-то совсем постороннего, застывала, словно загипнотизированная, очутившись вловушке животрепещущих воспоминаний.
        Но сгодами это случалось все реже иреже. Все, что меня окружало,- рестораны, магазины, дороги, по которым мы ездили, парки, где мы гуляли, песни по радио, мимоходом сказанные фразы,- абсолютно все было связано смамой. Ну акак иначе, ведь она умерла, когда я была совсем юной, иона была средоточием моего мира, я не успела еще создать собственную реальность. Мама ушла, ая осталась втом же городе, на тех же улицах, иповсюду наталкивалась на воспоминания оней. Мне казалось, так будет всегда. Всякий раз, как она была нужна мне- вмоментальном запечатлении,- я шла туда, где мы прежде бывали вместе, иждала, что она проявится, подарит мне немножко своей силы. Но вместо этого на старые места накладывались новые воспоминания, затирая те, совсем ранние, пока однажды я не осознала, что все «места памяти» перестали быть моим прошлым исделались настоящим. Испустя двенадцать лет после ее смерти уже почти невозможно найти что-нибудь, связанное смамой напрямую, незамутненным образом. Все эти годы я сКевином не общалась, инеудивительно, что, увидев его, моментально окунулась всвою юность.
        Он поднимает голову, видит меня ирасплывается вулыбке. Все хорошо, наша встреча пройдет вприятном ностальгическом ключе. Янемедленно начинаю жалеть, что предложила «Старбакс», иприкидываю, не переместиться ли нам вресторан где-нибудь по соседству.
        Он выбрал небольшой столик на двоих, нам придется сидеть по диагонали, чтобы не стукаться коленками. Кевин встает изаключает меня вширокие теплые объятия. Волосы унего поредели, вокруг глаз появились морщинки. Наверное, ни скем уменя не было столь долгого перерыва вобщении, как сним. Такой скачок во времени приводит мозг внекоторое замешательство.
        - Ой-ой.- Ясажусь за столик ивсматриваюсь взнакомые черты, проступающие из-под новой маски, которую наложило время. Не знаю, счего начать разговор.
        - Ты вообще не изменилась,- сияет он.- Все такая же рыжая.
        - Это точно,- смеюсь я.
        - И глаза те же.- Он пристально на меня смотрит, затем качает головой итоже смеется.
        - Мм-да. Решила глаза не менять.- Смеюсь. Нервно.- Итак…- Мы оба молчим, глядя друг на дружку.
        Он буквально лучится от радости ибеспрерывно мотает головой, будто не всилах поверить, что мы ивпрямь встретились. Ну я поняла, все уже, давай дальше. И, пожалуй, очень хорошо, что мы остались здесь.
        - Кофе?- предлагаю я, ион тут же вскакивает.
        Идет кстойке, ия изучаю его, пока он делает заказ. На нем бежевые брюки, джемпер сV-образным вырезом, из-под него рубашка- не ах какая модная, но очень приличная. Вид вполне себе респектабельный, ничего общего сдлинноволосым смутьяном впотертых джинсах.
        Он возвращается, имы переходим кстандартному набору: как работа, как жизнь, давно ты вернулся, асСэнди поддерживаешь контакт, сЛайамом видишься, апомнишь Элизабет? Кто на ком женился, укого от кого дети, кто скем расстался. Вот же радость для тети Дженнифер, что ты вернулся. Да, как раз этого не надо было говорить, я это понимаю сразу, как сказала. Простая, мимоходом брошенная фраза, но от нее слишком большое эхо. «Приемная» мать, которую он не навещал более десяти лет, хотя она кнему куда-то ездила,- небезопасная тема. Мысленно даю себе влоб. Стилистика разговора меняется.
        - Она, конечно, очень рада, что я вернулся, но для нее это непростая ситуация. Яведь ищу своих настоящих родителей.
        Он обхватывает обеими руками большую кофейную кружку. Смотрит встол, я вижу только длинные темные ресницы, и,когда он поднимает глаза, передо мной прежний Кевин- потерянный, расстроенный, измученный. Брошенный одинокий щенок. Он все еще требует от жизни каких-то ответов, хотя уже не так напористо иагрессивно. Мы обсуждаем его поиски биологических родителей, говорим отом, зачем он жаждет обрести реальные корни, почему не может осесть изавести детей: не зная, кто он иоткуда, не понимая своих глубинных связей смирозданием, не ведая, что им на самом деле движет из глубины веков. Мне кажется, я могу его разубедить. Итут мы подходим ксложному моменту.
        - То, что я сказал на качелях…- он говорит так, точно это произошло не шестнадцать лет, аминут пять назад,- …было неправильно. Ябыл слишком молод, растерян ислишком тебя боялся. Знаю, что был неправ, ипрошу прощения. Потом я уехал ивсе обдумал всерьез. Итеперь хочу тебе сказать, что да, я, конечно, испортил наши отношения. Унас всегда было столько общего, я знал, что ты меня понимаешь как никто. Иэта история ствоим отцом…
        Очем он, не было никакой истории. Ну ладно.
        - Яуехал ипытался тебя забыть, но все остальные женщины…
        И вот большая радость- выслушивать длинный список «всех остальных женщин», скоторыми он пытался «обрести счастье», апотом- БАЦ!- осознал, что не может «перестать думать отебе, Джесмин».
        - Не могу, они все- не ты. Имыслями я постоянно возвращаюсь ктебе. Да, я знаю, как ты ко мне относишься. Изнаю, что унас всемье по этому поводу думают. Поэтому ине приезжал. Но сейчас… Джесмин, ничего не изменилось стого вечера на качелях. Ябесконечно люблю тебя.
        Вообще-то я эмоционально уравновешенна. Инеплохо справляюсь со сложными ситуациями. Слишком не драматизирую, сохраняю трезвый рассудок испособность рассуждать логически. Но вот сейчас… не могу. Нет, хватит сменя. Встаю, извиняюсь ибыстро сваливаю.
        Возвращаюсь домой как раз втот момент, когда ландшафтный архитектор загружается всвой фургон. Дни, конечно, все длиннее, но темнеет по-прежнему довольно рано. Итрава все еще вскатанных рулонах, загромождающих подъезд кдому.
        - Вы куда?- спрашиваю я.
        Он видит, что я вярости, инервно озирается.
        - Кто говорил, что сегодня трава будет на месте?
        - Ну, видите, оказалось, надо лучше подготовить почву. Мне придется еще раз приехать, впонедельник.
        - В понедельник? Вы же сказали, что только по выходным работаете. Почему завтра нельзя?
        - Завтра, боюсь, не получится. Другой заказ.
        - Другой заказ,- говорю я ссамым мерзким сарказмом.- Азачем же брать новую работу, когда не закончена старая?- Он не отвечает, ия злобно вздыхаю:- Ядумала, траву надо раскатать сразу, как ее привезли.
        - Ничего страшного, чуть-чуть полежит. На этой неделе холодов не будет. Она отлично сохранится.
        Он смотрит на скатанные рулоны травы так, будто ждет, что они сами меня уверят: все хорошо.
        Рулонам без разницы. Он пожимает плечами:
        - Ну если вам так надо, распакуйте их иполейте.
        - Полить? Да уж неделю льет без продыха.
        - Ладно тогда.- Он снова пожимает плечами.- Все будет нормально.
        - М-гм. Ане будет- вы заплатите за это.
        Смотрю, как он отъезжает от дома. Стою посреди раскуроченной земли, руки вбоки, взгляд способен убить любого, кто помешает мне закончить начатое. Нет. Не убивает. Н-да, тяжело даются новые всходы. Азавтра уже первое февраля- почти три недели, как я жду, что на этом месте произрастет нечто зеленое. Не произрастает. Маразм, деньги, закопанные вземлю.
        Ты выходишь из дома имашешь мне. Яне отвечаю, потому что ты меня бесишь по новой. Меня вообще все бесят, аты- первым номером. Ты неизменно будешь вызывать мое возмущение. Садись всвой джип иуе… жай. Доктора Джеймсона сейчас нет, миссис Мэлони все еще вбольнице, мистер Мэлони регулярно навещает ее. Кошку Марджори больше не нужно пасти безотлучно, только когда попросит мистер Мэлони. Она строго темперирована, милое животное.
        Оглядываюсь. Да, вокруг, несомненно, живут люди, но мне это пофиг, улица как пустая. А,пропадом вы все пропади, лишь бы сильных морозов не было, ия смогу тогда раскатать посреди двора новую траву.
        Ночь. Не могу заснуть. Ворочаюсь ибесконечно злюсь. Как папа мог так обойтись сХизер ичего он лезет вмои дела? Понятно, что из лучших побуждений, но надо же думать головой. ИКевин, заново объявившийся со своей любовью, исад, не желающий обрести нормальный вид. Все не завершено, хуже того, все раздергано иконцы торчат. Аведь, как ни странно, это отражает мой внутренний мир. Он таков. Инет мне покоя, я не знаю, как свести концы воедино, ине могу спокойно уснуть. Уменя сейчас нет большого отвлекающего дела, требующего большого отвлеченного плана. Нет цели, идеи, воплощения- чего-то, чего угодно, на чем можно было бы сосредоточиться.
        Встаю, иду вниз изажигаю свет во дворе- на полную. Так ярко, что хоть самолет сажай. То, что я вижу, приводит меня взапредельное бешенство. Я- бестолочь. Я- возмутительная дура.
        Надеваю куртку поверх пижамы ивыхожу из дома. Вон они, скатанные врулоны «листья травы». Если хочешь, чтобы нечто было сделано хорошо, сделай все сам- это же моя жизненная философия. Ине так уж оно исложно.
        Хватаю первый рулон иобнаруживаю, что он несколько тяжелее, чем ожидалось. Опрокидываю его, чертыхаюсь итихо уповаю, что он не развалится. Примериваюсь инадеюсь, что все получится. Раскатываю.
        Два часа спустя я грязная, как не знаю что. Ився потная. Куртка давно скинута, она мне мешала. Явся вгрязи, мокрая ивкакой-то момент заплаканная до ушей. Слезы пришли непроизвольно: из-за работы, из-за Кевина, из-за Хизер имамы, аеще я ноготь содрала. Наплевать, уменя тут другие проблемы. Ятак погружена всобственные мысли, что ничего вокруг не слышу ичуть не подпрыгиваю, когда рядом кто-то надсадно кашляет.
        - Простите,- вот что ты говоришь.
        Три часа ночи. Ясмотрю через улицу на твой сад ини черта не вижу. Взгляд судорожно пытается что-то различить втемноте. Смутно различаю стол утебя на участке, но остальное тонет во мраке, свет на улицу идет только от моих окон. Сердце колотится как сумасшедшее. Вижу огонек сигареты. Да, это ты. Идавно ты здесь? Джипа твоего я не слышала ине видела, значит, ты все это время был тут. Мне хочется плакать. Но я итак давно плачу, довольно громко, думая, что никто меня не слышит.
        - Не мог войти,- говоришь ты, нарушая тишину.
        - И давно вы тут?- тупо спрашиваю я.
        Конечно, давно. Все время. Так исидишь во главе пустого стола, на своем привычном уже месте.
        - Часа три…
        - Надо было сказать.
        Иду вдом, чтобы взять ключ, и,вернувшись, вижу тебя утвоей входной двери.
        - Апочему на улице так темно?
        - Фонарь накрылся.
        Ясмотрю вверх ипонимаю, почему тебя не было видно. Доктор Джеймсон будет недоволен, когда вернется. Стекло разбито, осколки на земле. Странно, что я не слышала, как это случилось. Ведь я же не спала. Осуждающе смотрю на тебя.
        - Очень ярко. Невозможно заснуть,- мягко поясняешь ты.
        Не очень пьяный, уже вполне пришел всебя- вмоей компании,- но пахнешь алкоголем.
        - Где же ваш джип?
        - Бросил вгороде.
        Япротягиваю тебе ключ. Ты отпираешь дверь ивозвращаешь его мне.
        - Надо было сказать,- повторяю я инаконец смотрю тебе вглаза. Но, засмущавшись, тут же отвожу взгляд всторону.
        - Не хотел вас беспокоить. Мне показалось, вы заняты. Ичем-то огорчены.
        - Ничем я не огорчена,- фыркаю я.
        - Да нет, конечно. Четыре утра, вы всаду роетесь. Яфонари бью. Унас обоих все отлично.- Ты издаешь свой хриплый, ненавистный мне циничный смешок.- Ивообще, было приятно, что я здесь вкои-то веки не один.
        Насмешливо кривишь рот имягко захлопываешь за собой дверь.
        Вернувшись домой, я осознаю, что уменя дрожат руки, горло совершенно пересохло инечем дышать. Нервно хожу взад-вперед, как ненормальная, не находя себе места.
        Ночь-полночь, но меня раздирает. Беру телефон.
        Ларри отвечает, как больной или пьяный, еле слышно. Но отвечает. Никогда не отключает телефон- ждет худшего. Его дочь уходит на дискотеку в короткой юбке, на высоких каблуках. Или ночует у подружки. Это все- стресс. Убийственный.
        - Ларри, это я.
        - Джесмин,- протяжно выдыхает он.- Господи. Который час?- Яслышу, как он шарит вокруг.- Утебя все нормально?
        - Нет. Ты меня уволил.
        Он тяжко, нервно вздыхает. Бедный, разбуженный посреди ночи Ларри. Нет, не надейся, я не стану вежливо извиняться.
        - Ларри, мы уже это обсуждали, но знаешь, надо все же поговорить еще. Этот вынужденный отпуск- он мне не подходит. Нужно отменить его. Вообще убрать.
        Он нерешительно выжидает, потом говорит:
        - Джесмин, это есть вконтракте. Мы это обговаривали…
        - Да, обговаривали четыре года назад, когда мне ивголову не могло прийти, что ты решишь меня уволить изасадишь на целый год дома. Сэтим надо кончать.
        Яговорю резко, снажимом, чтобы вдолбить ему суть. Мне очень нужно работать. Как героинщику нужно уколоться, когда унего ломка, так имне нужно работать. Явотчаянии.
        - Это меня убивает, ей-богу, Ларри. Ты даже представить себе не можешь, до чего мне дерьмово.
        - Джесмин,- он слегка успокоился, иголос звучит уверенно,- стобой все нормально?
        - Да, мать твою, со мной все супер. Ларри, послушай меня…- Отрываю зубами обломок ногтя, азаодно икусочек кожи игромко охаю от боли.- Яне прошу взять меня обратно. Яхочу, чтобы ты отменил этот гребаный отпуск. Правда, это излишняя мера…
        - Нет, не излишняя.
        - Ну поверь мне. Или хотя бы сократи его. Пожалуйста, а? Яуже два месяца болтаюсь без дела. Хватит сменя, ладно? Двух месяцев более чем достаточно. Многие компании назначают именно столько. Амне уже пора чем-то заняться… ты же меня знаешь. Яне хочу превратиться вэтого, через дорогу, ненормального полуночного сыча, который…
        - Кто через дорогу?
        - Да не важно. Ятебе одругом говорю: мне нужно работать, Ларри. Мне необходимо…
        - Никто ине предлагает тебе сидеть без дела. Займись проектами.
        - В жопу проекты. Какие такие проекты? Яне школьница, Ларри, мне тридцать, блин, три года. Ия НЕ МОГУ целый год сидеть без работы. Ты хоть понимаешь, как мне потом будет трудно себе что-нибудь найти? Кто меня возьмет после такого перерыва?
        - Ясно. Игде ты будешь работать? Скажи, Джесмин, каким именно бизнесом ты займешься? Вот завтра появись утебя такая возможность- куда бы ты пошла? Ну скажи, скажи. Или тебе помочь?
        - Я…- Мне как-то совсем не нравится его тон. На что-то он намекает…- Не пойму, очем ты.
        - Хорошо, втаком случае я сам скажу: ты, Джесмин, пошла бы кСаймону.
        Господи, опять эта паранойя.
        - Не пошла бы я кнему…
        - Пошла бы, Джесмин, пошла бы. Язнаю, ты сним встречалась. Вы пили чай у«Граффона».- Как же он злится, аж голос звенит.- Втом же самом месте, где ты пыталась впарить компанию, которую не имела права впаривать. Что, скажешь, не так?
        Он вдруг замолкает, ия молчу, ожидая продолжения. Потом вдруг понимаю, что мое молчание он расценивает как подтверждение своих слов. Только я открываю рот, чтобы возразить, он подытоживает:
        - Видишь, надо быть поосторожнее. Никогда не знаешь, кто за тобой наблюдает. Ты небось думала, что я не вкурсе? Ну ая вкурсе, ия, мать твою, честно говоря, просто был вшоке. Аеще я знаю, что он предлагал тебе работу, иты согласилась, но только вот он не готов так долго ждать. Мне все это отлично известно: его юристы связались смоим, хотели выяснить подробности. Да, год для него- слишком большой срок. Ты не настолько ценный кадр, чтобы держать для тебя место. Ине надо мне звонить ипросить чего-то там убавить исократить, ты самая натуральная предательница.
        - Извини, аты вообще кто, чтобы говорить опредательстве? Мы основали компанию вместе, Ларри, вместе!
        Примерно такой же разговор унас уже был- одиннадцать недель назад, когда он меня уволил. На самом деле даже чуть раньше, когда он узнал, что я встречалась сСаймоном по поводу продажи, хотела прокачать ситуацию.
        Мы продолжаем тупо препираться, итут раздается крайне злобный голос его жены. Ларри елейным тоном просит прощения, что разбудил ее, апотом громко излобно сообщает мне вухо:
        - Ябольше не желаю тратить время на эти выяснения. Послушай меня внимательно, Джесмин: Я.Не. Буду. Отменять. Твой. Отпуск. Точка. Иеслиб мог, так продлил бы его до двух лет. Мне наплевать, что ты будешь делать. Езжай втеплые страны, развлекайся, алучше хоть раз вжизни начни что-нибудь идоведи до конца! Короче, мне пофиг. Главное, не звони больше по этому телефону, особенно ночью. Утебя есть год. Один гребаный год, апотом можешь снова стартовать, продавать иникогда ничего не заканчивать, как ты всегда иделаешь. О’кей?
        Он швыряет трубку, ия буквально дрожу от злости.
        Хожу взад-вперед по кухне игромко продолжаю сним спорить: это бред, чушь собачья, я кучу вещей довела до конца. Неправда, что я все бросаю на середине. Да, он задел меня за живое. Странным образом даже сильнее, чем когда вышвырнул сработы. Никто раньше не говорил мне ничего столь обидного, именя натурально колотит. Яищу все новые возражения, и,конечно, одерживаю верх. Яправа, амой мысленный оппонент Ларри- нет.
        Выглядываю вокно- черт-те что уменя всаду творится. Господи, как же меня это бесит!
        Выхожу излобно пинаю рулон стравой. Каблук проделывает внем дыру, асам рулон валится навзничь ираскатывается. Из дыры торчит трава. Н-да, что-то я не так делаю, явно. Поднимаю голову ивижу, что утебя колышутся занавески. Возвращаюсь вдом исгрохотом захлопываю за собой дверь.
        Иду вванную идолго стою под горячим душем, заливаясь горючими слезами. Выключаю воду, насухо, до красноты, вытираюсь жестким полотенцем.
        Одно я знаю точно: я не стану твоим ночным сотоварищем. Надеюсь, сегодня я достигла самого дна иниже уже не опущусь. Вообще, это ты виноват втом, что мне так хреново. Ларри, конечно, тоже, но еслиб не ты, я бы ему сегодня не позвонила. Потому что именно ты заставил меня посмотреть на ситуацию со стороны, иона мне так не понравилась, что захотелось что-то срочно изменить. Явновь ивновь слышу твои слова: было приятно, что я здесь вкои-то веки не один.
        Ты затащил меня всвой мир, не спросив моего согласия, втянул всвои проблемы. Язачем-то теперь вкурсе твоих мыслей. Ты нас уравнял, иэто ужасно, потому что твои слова полны отравы, они опасны. Но они меня согрели. Приятно, что я не один…
        Мне стало легче, когда ты это сказал. Получилось, ия не одна.
        Но больше этот номер утебя не пройдет.
        Глава одиннадцатая
        Просыпаюсь. Комната залита солнечным светом. До чего же это приятно, как надоела унылая серая хмарь, висевшая за окном все последние недели. На меня снисходит необыкновенное умиротворение. Здравствуй, солнце. Сегодня первое февраля. Еще зима, но уже началась «весна света», иесть надежда, что постепенно она перейдет в«весну тепла». Ясегодня проснулась поздно, хотя обычно я ранняя пташка. Не люблю валяться вкровати, не понимаю лежебок. Как бы поздно я ни легла, всегда вскакиваю сутра пораньше- ина прогулку, вдоль побережья, меня это исключительно бодрит. Но вчерашние ночные работы по благоустройству территории не прошли бесследно. Все тело ломит, мышцы болят так, что трудно пошевелиться.
        Радио сообщает мне, что я продрыхла восемь часов, иза это время на нашу страну снова обрушились ветра иураганы. «Штормовая активность», так это теперь называется. Есть еще нововведение- «полярные вихри». Хорошие клички для скаковых лошадей вышли бы из этих дебильных терминов. «Штормовая активность» уступила полкорпуса «полярному вихрю», как-то так. Прогноз неутешительный: ближайшие две недели нас ждут всякие погодные бесчинства, что-то там вАтлантическом океане никак не угомонится. Так что нынешнее спокойствие обманчиво, это типа затишье перед бурей. Три города уже затоплены, волны достигают пяти метров ввысоту, все радиостанции взахлеб обсуждают глобальное потепление, таяние полярных льдов ипрочие стихийные беспорядки. Вянваре «дождевых осадков» выпало на 70% больше нормы, на февраль прогноз столь же многообещающий. Но сейчас уменя за окном чистое голубое небо средкими белыми облачками. Ихотя я еще не до конца отошла после вчерашнего, надо выбросить все неправильные мысли ирадоваться жизни.
        Однако, переведя взгляд снебес на землю, для чего пришлось вылезти из кровати иподойти кокну, обнаруживаю, что поводов для радости нет. Мой сад… боже, что же я тут ночью натворила?! Он похож на драное лоскутное покрывало. Или на то, что творилось уменя на душе. Разор ираздрай. Явыставила свой внутренний мир на всеобщее обозрение, вот что я натворила. Стем же успехом можно оставить открытым свой дневник, куда записаны самые постыдные, самые сокровенные мысли. Значит, надо немедленно захлопнуть этот дневник, пока никто не успел внего заглянуть. Нельзя ждать до понедельника, когда приедет ландшафтный архитектор. Яне могу позволить, чтобы все видели, какой уменя вголове бардак.
        Спешно лезу вИнтернет- лучше бы вчера это сделала, чем беситься попусту ивышвыривать впространство лишний адреналин. Изучаю, что нужно, чтобы устранить последствия своей «штормовой активности». Еду всадовый торговый центр ивозвращаюсь оттуда во всеоружии. Никогда не делай того, чего потом нельзя переделать,- я всегда так говорю исейчас повторяю снова. Н-да, работа предстоит немалая. Грязная, долгая, но вобщем исполнимая. Мой ландшафтный приятель все же очень неплохо подготовил почву, хоть иутверждал обратное.
        Первым делом надо скатать все то, что я вчера раскатала. Итеперь раскладываем по новой, но уже самым аккуратным образом. Вот, отлично, тык впритык кбордюру. Один есть. Следующий. А,это тот, который я пробила каблуком. Злобная истеричка. Он прям как трупешник, оставленный на месте преступления,- ирана зияет возле правого бока. Ладно, попробуем замаскировать следы насилия. Кладу рулоны впритирку, чтоб никаких зазоров не оставалось. Вчера бы тебе проявить такое тщание. Нет, боюсь вчера это шло вразрез собщим настроем- быстрее, энергичнее… ане так, как следует по инструкции.
        Потихоньку устраняю вчерашние повреждения ивтягиваюсь вэто дело сголовой. Треволнения последних недель отступают куда-то на задний план, я целиком погружена всозидательный кропотливый труд. Вот оно, отвлекающее занятие. Наконец я нашла его, имне тут же стало легче. Говорю же, я человек действия. За несколько часов выкладываю почти всю центральную часть. Остались куски по краям. Здесь уже понадобятся инструменты, которые я сегодня прикупила. Тут подрежем, здесь подравняем…
        Возле дома останавливается чья-то машина. Мельком отмечаю, что водитель не местный, я его впервые вижу. Но по выходным кнам часто заворачивают те, кто едет на побережье. Обычно это семьи сдетьми- они едут, прижавшись носом кстеклу, ислюбопытством смотрят на улицу, или пожилые пары- эти тоже никуда не торопятся, но глазеют по сторонам не так откровенно. Унас вообще-то есть на что посмотреть, много красивых особняков, уютно, сады опять же.
        Водителю приходится совершить разворот втри приема, тут ведь тупик, места совсем немного. Явижу, что он пытается найти нужный дом, аэто тоже непросто- номера каждый вешает где хочет, изощряясь кто во что горазд. Утебя, например, темная деревянная дощечка срозовыми цветочками вокруг номера. Симпатичная, наверняка твоя жена выбирала. Удоктора Джеймсона номер держит вклюве летящий гусь, аудругих соседей- гном: водной руке цифра 2, адругой он поддерживает сползающие штаны, из-под которых торчат трусы вкрасный горошек. Ну, уменя все просто: черный почтовый ящик на двери, на нем цифра 3.
        Мужчина паркуется рядом смоим домом ивыходит из машины. Поскольку я точно знаю, что это не ко мне, продолжаю заниматься своим делом, но никак не могу сосредоточиться. Кого же он ищет, интересно? Чувствую на себе его взгляд. Слышу приближающиеся шаги.
        - Простите, я хотел бы видеть Джесмин Батлер.
        Выпрямляюсь, откидываю волосы ивытираю пот со лба.
        Высокий, смуглый, скулы прям точеные. Глаза поразительно зеленые, особенно по контрасту стемными густыми волосами- они унего вьются тугими колечками, оставляя лоб открытым, но отдельные пряди опускаются до твердых изящных бровей. Он вчерном костюме, белой рубашке, ботинки начищены до блеска ивдовершение ко всему темно-зеленый галстук. Аж дух захватывает от такого великолепия.
        Поскольку я обалдело молчу, он решает, что я не расслышала.
        - Вы Джесмин Батлер?
        Что-то внем есть неуловимо знакомое, но раньше я его точно не видела, иначе бы уж конечно не забыла. Ну разумеется! Голос, я узнала его голос. Таинственный телефонный собеседник.
        - Или вы, может быть, Пенелопа Паддингтон?- Он чуть-чуть поджимает губы, чтобы скрыть улыбку, ина щеках появляются пленительные ямочки.
        Улыбаюсь, подтверждая, что обман раскрыт.
        - Джесмин…- Вгорле что-то сипит, ия откашливаюсь.
        - Санди О’Хара. Явам звонил несколько раз за последние две недели.
        - Вы не назвали себя ине оставили никаких контактов,- отвечаю я, недоумевая, правильно ли разобрала его имя.
        - Верно. Мне хотелось поговорить именно свами, ане свашей… экономкой.
        Выжидательно на него смотрю. Пока что он не сказал ничего такого, ради чего стоило бы отвлечься от работы ипригласить его вдом.
        - Яиз DSI, международного агентства по подбору персонала. Кнам обратились David Gordon White, они ищут сотрудника на новую должность, ия думаю, вы идеальная кандидатура.
        С трудом улавливаю, что он говорит дальше,- вголове все плывет.
        - Япытался дозвониться до вас на работе, но никак не удавалось. Не беспокойтесь, никаких сообщений я не оставлял. Чтобы не возникало лишних вопросов, говорил, что я по личному делу. Но они крепко охраняют своих сотрудников от посторонних, уж не знаю, по душе это вам или не очень.
        Во мне борются противоречивые чувства. Ясно, что он не знает омоем увольнении. Возможно, ему об этом не сообщили, потому что формально я все еще там числюсь, хоть меня ина порог не пустят.
        - Вас нелегко разыскать,- сулыбкой замечает он. Улыбка унего чудесная. Эти ямочки на щеках иеще крошечная щелка между передними зубами, такой мелкий изъян, который доводит идеал до совершенства, имхо.
        Дома уменя жуткий беспорядок. На полу грязные следы еще со вчерашнего, возле стиралки валяются вещи, которые ждут своей очереди встирку, враковине немытая посуда. Нет, я не могу его пригласить.
        - Прошу прощения, что потревожил вас всубботу, но знаю по опыту, что обсуждать такие вещи лучше всего внерабочее время. Ипотом, мне совсем не хочется, чтобы увас вофисе узнали онашей встрече.
        Явсе еще обдумываю, не позвать ли его вдом, ион ошибочно принимает это за недовольство, извиняется идостает из нагрудного кармана визитку. Протягивает мне. Для этого он вынужден перегнуться через свежепостеленный газон, но ему ивголову не приходит на него наступить, вот что приятно. Читаю. Санди О’Хара. Хедхантер. DS International. Все это вкупе невольно вызывает улыбку.
        - Нам необязательно говорить прямо сейчас, я лишь хотел познакомиться и…
        - Нет-нет, сейчас вполне удобно. Ну то есть не прямо сию секунду…- Яприглаживаю волосы ладонью ивытряхиваю засохший лист.- Вас не затруднит подождать минут двадцать, чтобы я могла привести себя впорядок? Давайте встретимся вотеле «Марин»? Это рядом, за углом.
        - Отлично,- на мгновение вспыхивает ослепительная улыбка. Итут же снова прячется вупрямых складках губ. Он деловито кивает мне инаправляется обратно ксвоей машине. Яиду кдому иструдом удерживаюсь от того, чтобы пуститься впляс.
        Сижу на слишком большой кушетке ввестибюле отеля, свежая как роза- я успела принять душ ипереодеться,- аСанди пошел искать официанта. Меня слегка колотит от возбуждения, от предвкушения чего-то хорошего. Наконец-то я сдвинулась смертвой точки. Он ине подозревает, что меня уволили, даже не знает, что я больше не работаю, и,если это постепенно все же выяснится, не стоит сообщать ему, что я ушла не по собственной воле. Зачем я все это затеяла? Затем, что это игра, сродни той, что ведет любая женщина, которой хочется чувствовать себя желанной. Да, пусть хоть ненадолго, но я из неудачницы, которой ничего не светит, превращусь вценного сотрудника, за которого сражаются две компании. Ну и,пожалуй, есть еще одна причина, так, второстепенная, но все же… уж больно он хорош. Не хочется мне предстать перед ним слабой иникчемной.
        За соседним столом справа от меня сидят мама сдочкой. Девочке года четыре, не больше. Она берет ложечку инегромко стучит по стакану.
        - Ябы хотела сделать тост,- заявляет она, иее мать весело хохочет.
        - Сказать, Лили.
        - Ой,- хихикает ребенок.- Ябы хотела сказать тост.- Она опять стучит по стакану, вытягивает шею, задирает подбородок иделает торжественное, важное лицо.
        Мать снова хохочет от души.
        Девчонка очень забавная, но именно реакция ее матери побуждает меня присоединиться ких веселью итоже рассмеяться. Ей смешно буквально до слез, так что приходится утирать глаза салфеткой.
        - Да, прости. Так какой тост?
        - Мой тост говорит,- нарочитым басом произносит Лили,- спасибо, масло иджем!
        Ее мама всхлипывает от смеха.
        - Да, за краткую, но беспорочную службу,- не удержавшись, встреваю я.
        Лили замечает меня исмущенно умолкает.
        - Нет, нет, ты продолжай, пожалуйста. Утебя потрясающе получается.
        - Ой,- мать вытирает слезы,- ты меня совсем уморила, Лили. Живот болит от смеха.
        Лили произносит еще несколько заздравных речей, ия тихонечко смеюсь, стараясь остаться незамеченной. Возвращается мой хедхантер, охотник за головами. Он ина меня охотится, вэтом есть что-то… плотское. Яневольно краснею иприказываю себе выбросить дурь из головы. Целиком сосредотачиваюсь на Санди ибольше не обращаю внимание на чудесную пару за соседним столиком.
        - Язаказал вам зеленого чаю. Вы не возражаете?
        - Нет, отлично. Спасибо. Значит, вас зовут Санди. Никогда раньше не сталкивалась стаким именем.
        Он слегка упирается встол ичуть наклоняется вперед. Немножко слишком близко, но отодвинуться было бы невежливо, так что я честно смотрю ему вглаза истараюсь не терять самообладания. Не надо любоваться его скулами, Джесмин, надо слушать, что тебе человек рассказывает. Ине забывать, зачем ты сюда пришла. Он тебя отыскал, выследил, можно сказать, он считает, что ты потрясающий, идеальный кандидат, высококвалифицированный кадр. Ну, как-то так.
        Мой вопрос его ничуть не задевает, понятно, что он уже тысячу раз на него отвечал.
        - Моя мать сприветом,- произносит он скомической обреченностью.
        Яне могу удержаться от смеха:
        - Ая, признаться, ожидала чего-то другого.
        - Поверьте, я тоже,- кивает он, имы дружно улыбаемся.- Она тогда была виолончелисткой Национального симфонического оркестра. Асейчас дает уроки музыки. Живет вКоннемаре, вавтофургоне, который стоит всаду рядом сдомом. Вдоме жить отказывается наотрез: говорит, что там ей явилось привидение Кристи Мура[3 - Кристи Мур- ирландский исполнитель народных песен, бард игитарист, один из основателей фолк-рок-группы Planxty (1972).], хотя он, как всем нам известно, еще ине думал умирать. Она назвала меня Санди, потому что я родился ввоскресенье. Второе мое имя Лео, я родился виюле, аэто созвездие Льва. О’Хара я по матери, ане по отцу.- Он улыбается исмотрит уже не вглаза мне, ана мои волосы.- Она рыжеволосая, как ивы, но этого я от нее не унаследовал. Только веснушки.
        И правда, его нос ищеки украшают немногочисленные, но очень славные крапинки. Мое воображение рисует рыжеволосую даму сбледной, усыпанной веснушками физиономией ивиолончелью, зажатой между ног. Она обретается где-то посреди просторов графства Голуэй. Картина довольно колоритная.
        Ладно, теперь моя очередь.
        - Дедушка принес маме вроддом букет зимнего жасмина из своего собственного сада. Поэтому я Джесмин.
        Похоже, он удивлен.
        - Вообще-то мне редко вответ рассказывают историю своего имени.
        - Почему? Если уимени есть история, надо ее рассказать,- говорю я.
        - Мне выбирать не приходится.- Он печально разводит руками.- Сказал, как тебя зовут,- изволь объяснить почему. Мы ссестрой Пятницей уже привыкли.
        - Ну не может быть. Неужели вашу сестру зовут Пятница?!
        - Нет, конечно,- смеется он.
        - Ауменя есть сестра. Ина ее день рождения дедушка принес вроддом букет зимнего вереска. Ее назвали Хизер.
        - Вполне предсказуемо,- хмыкает он, загнув уголки губ.
        - Ага. Всем остальным сорнякам не повезло.
        Он щурится снекоторым недоумением. Потом смеется.
        - Откуда же был ваш отец?- спрашиваю я.
        - Да так, испанский моряк.
        - В вас не читается испанская кровь.
        - Шучу. «Испанский завоеватель»- так говорила мама. Не знаю, никогда его не видел. Представления не имею, кто он ичто он, она никому онем не рассказывала. Но уменя имоих друганов всякий южный мужик, появившийся вокрестности, вызывал огромные подозрения. Таких смуглых, как вы понимаете, не то чтобы уж много вграфстве Голуэй. Получилась игра: найди, кто отец Санди. Унас на Квей-стрит был уличный музыкант, играл на саксе, вот мои приятели все шутили, что я от него. Вдвенадцать лет я рискнул кнему подвалить. Спросил: «Типа да?»- Он смеется.- Мужик сказал, что нет, но не возражал бы, мама, дескать, ему очень нравится.
        Мы оба смеемся, но он вдруг резко обрывает себя ипереходит на деловой тон:
        - Итак. По поводу работы,- достает кожаную папку, кладет на стол ирасстегивает молнию.- Меня подрядили David Gordon White. Вы, полагаю, много оних слышали. Ну, на всякий случай, прошу.
        Раскладывает передо мной бумаги.
        Все серьезно, внушительно, солидно. Уменя сердце замирает. Неужели я им нужна? Нужна, нужна. Они считают, что я обладаю высочайшей квалификацией, прям потрясающей. Яим идеально подхожу, так они думают. Они хотят мне платить неимоверные деньги, потому что я их стою. Расплываюсь видиотской улыбке … ну ачто, плакать из-за этого?
        - Да, наслышана. Крупнейшая консалтинговая компания. Налогообложение, аудит ипрочее.
        - Именно. Входят впервую мировую десятку. Вы, думаю, знаете, что компании такого уровня ведут корпоративные благотворительные проекты. Социальной направленности.
        - Пиар-проекты, если быть точным.
        - Не надо этого говорить, когда пойдете на собеседование,- хмыкает он, пряча профессиональное одобрение.- Если бы речь шла остандартном пиаре, никто бы не толковал облаготворительности. Ау них это- главный посыл компании. Права человека иглобальное изменение климата. Они очень хотят видеть вас своим сотрудником…
        Он замолкает. Видимо, ждет, что я начну задавать вопросы. Но я втакой оторопи, что не знаю, что спросить. Это не моя работа. Яне умею ине знаю, как взаимодействовать сблаготворительностью.
        - Явсе готов свами обсудить, давайте беседовать, иперебивайте меня, если возникнут вопросы, ладно?
        Киваю. Внедоумении. Это же David Gordon White. Ион такой весь из себя. Красавец, говорит мне комплименты, возникает ощущение, что я иправда могу получить отличную работу. Ятак нервничаю, что на щеках расцветают красные пятна. Какая интересная ждет меня жизнь. Та самая работа, окоторой я мечтала. Он все говорит, говорит иговорит. Ивсе оработе. Зашибись.
        Наконец он умолкает исмотрит на меня.
        - Явас утомил?
        Хочется сказать: «Да».
        И еще кое-чего хочется сказать, но нельзя, не надо давать верх чувствам. Сколь бы собеседник ни был хорош.
        - Янесколько растерянна. Мне никогда еще не приходилось иметь дела сблаготворительными проектами. Яработала со стартапами, доводила их до максимального успеха, апотом продавала… за большие деньги.
        Ну, чтож теперь: как умею, так иесть. Да, похоже на то, вчем меня обвинял Ларри. Но сейчас совсем иное. Ипусть это будет очень далеко от благотворительности. Явсегда страстно задействуюсь вто, чем занимаюсь. Ларри никогда не понимал: главное- это дело. Меня можно ине упоминать, лишь бы получилось. Вкаком-то смысле благотворительность мне не чужда. О,начинаю ее любить.
        Ну, похоже, я его слегка испугала. Однако он держится твердо: «Японимаю, кчему вы стремитесь». Он видит, что я не уверена, ипытается извлечь из этого максимум.
        - Вы будете отвечать за общее руководство. Благотворительные проекты- точно такой же бизнес, как илюбой другой. Им тоже нужен стартап.
        Он начинает меня убеждать: рассказывает, чем я занималась (как будто я сама не вкурсе), сравнивает стем, что потребуется на новом месте. Проводит параллели. Да, он проделал отличную работу имного всего обо мне накопал. Выражает неподдельное восхищение моими успехами, безбожно льстит, превозносит мои организаторские икреативные таланты. Похоже, я лучшая. Самая-самая-самая. Понимаю, что потихоньку заглатываю наживку. Говорит, что пока наводил справки впоисках подходящей кандидатуры, не раз всплывало мое имя. Очень он грамотно излагает, видно, что профи, ато, что он красавец, конечно, ему помогает. Трудно противоречить такому обаятельному собеседнику. Обидно его разубеждать, хочется, чтобы он ивпрямь уверился- я самая лучшая, умная италантливая. Ему идеально подходит работа хедхантера, он умеет вселять влюдей ощущение собственной значительности, убеждать их, что они достойны большего. Со мной он почти вэтом преуспел. Только вот… работа, которую он предлагает, не очень меня привлекает. Не вызывает она во мне того душевного подъема, который я обычно испытываю, принимаясь за новый проект.
        Он смотрит на меня снадеждой.
        Тут как раз изеленый чай подоспел. Пока официант меня обслуживает, успеваю собраться смыслями. Да, работа не восторг, но ведь других предложений уменя нет. Разрываюсь между желанием выказать заинтересованность инеобходимостью сказать правду. Ивообще он мне нравится, хотя ине надо бы принимать этого врасчет. Но как-то не получается. Ох, совсем я растерялась. Это проклятое увольнение лишило меня прежней уверенности всебе, я мучаюсь сомнениями: то ли я делаю, правильно ли поступаю? Может, надо дождаться более стоящего предложения? Аможет, хвататься за то, что есть, просто на всякий случай?
        Он пристально, изучающе на меня смотрит, его зеленые глаза, кажется, заглядывают мне всамую душу, ия тону вних, погружаясь все глубже иглубже. Господи, ну что со мной творится? Он всего лишь смотрит собеседнику влицо, это нормально. Что я себе выдумываю? Отвожу взгляд всторону. Мне кажется, он меня насквозь видит, прекрасно понимает, что происходит. Нет, не могу я его обманывать, только не его- мой лучик света посреди долгой мрачной зимы.
        - На самом деле, Санди, я должна перед вами извиниться.- Нервно потираю руки от неловкости.- Возникло некоторое недопонимание. Ябольше не работаю на «Фабрику идей», уже больше двух месяцев. Унас спартнером возникли определенные разногласия.- Щеки уменя горят.- Так что я временно безработная.- Не знаю, что еще сказать, иделаю большой глоток зеленого чая. О! Как больно-то! Обожгла ирот, игортань, идаже, кажется, все кишки. Главное, не разрыдаться, это было бы кошмарно неудобно.
        - О’кей,- спокойно отвечает он, иего поза неуловимо меняется, как будто он резко расслабился.- Ну так это же, вобщем, клучшему, верно? Моим клиентам не надо будет вас переманивать. Вы сейчас вактивном поиске, правильно я понимаю?
        Делаю невинное лицо исудорожно соображаю, говорить ли про принудительный отпуск. Нет, я не могу. Яне могу упустить свою единственную возможность. Ну как это- разом взять ивсе зачеркнуть, сказать, что Ларри держит меня на коротком поводке иэто будет длиться еще десять бесконечных месяцев. Тем более я не могу сказать это ему, прекрасному хедхантеру. Он помогает мне принять решение.
        - Явам это оставлю,- он пододвигает мне папку,- здесь вся необходимая информация. Вы спокойно все изучите, апотом уже позвоните мне искажете, что надумали. Мы можем еще раз встретиться, ия отвечу на все вопросы, которые увас возникнут.
        Мне вдруг становится нестерпимо грустно. Нет, это вовсе не та работа, окоторой я мечтаю. Но мне нужна хоть какая-нибудь. Бог сними, самбициями ивысокими устремлениями, надо быть проще. Беру папку иприжимаю кгруди.
        Он отставляет всторону допитую чашку кофе, я торопливо заглатываю проклятый зеленый чай. Нам пора.
        - Значит, встретимся еще раз перед вашим собеседованием.- Он любезно открывает передо мной дверь.
        - Кто сказал, что будет собеседование?
        - Яуверен, непременно будет.- Он заговорщицки усмехается.- Это моя работа, я вижу, кто на что способен. Иочень редко ошибаюсь.
        Широко улыбается, подсмеиваясь над собственной напористостью. Что-то мне подсказывает, что свою работу он делает превосходно. Он вкрадчиво добавляет:
        - Эта работа как раз для вас, Джесмин.
        Мы на улице. Погода стремительно испортилась. Поднялся ветер, деревья качаются как безумные, впечатление такое, будто мы на тропическом острове инадвигается шторм. Но мы вИрландии, исейчас февраль. Все графично, серо, люди ходят угрюмые, пряча заледеневшие руки глубоко вкарманы.
        Смотрю, как он идет ксвоей машине.
        Когда он раскусил меня, мне стало неприятно, но витоге я поняла, что спорить сним мне совсем не хочется.
        Глава двенадцатая
        К нам пришла буря. Соседям досталось по полной программе: ветер сто семьдесят километров вчас, две тысячи шестьсот человек сидят без электричества, куча дорожных происшествий, перевернутые грузовики, разрушенные дома, сорванные крыши, выбитые стекла. Наше восточное побережье, считай, почти не затронуто, так, по мелочи: опрокинутые мусорные баки, поломанные деревья ираскуроченные детские площадки. Можно сказать, легко отделались.
        Но все же ина нашей улице эта ночь оказалась весьма бурной.
        Разбираюсь сбумагами, которые дал мне Санди, ипытаюсь найти связь между правами человека иглобальным изменением климата. Ивдруг вмои размышления вторгаешься ты.
        Нет, не так, как всегда. Ты не приехал домой пьяный, вмашине утебя не орет музыка, ты дома иты трезв. Стех пор как от тебя ушла жена, ты резко поутих, срываться больше не на кого. Ихотя ты иногда возвращаешься пьяный ипорываешься устроить свой обычный концерт, быстро вспоминаешь, что дома никого нет, успокаиваешься изасыпаешь вмашине. Либо за столом всаду.
        Когда увсех соседей садовая мебель так илетала по участку, твоя оставалась незыблема. УМэлони гномик рухнул ирасшиб себе нос. Ау тебя разве что правые ножки стола чуть глубже ушли вземлю. Итеперь утебя появилось новое развлечение. Ты кладешь зажигалку на левый край стола иждешь, когда она сползет вниз, прямо вподставленную ладонь. Не знаю, осознаешь ли ты, что делаешь, но выражение лица утебя совершенно отрешенное.
        Япомогала тебе войти вдом лишь трижды, ивсякий раз ты захлопывал дверь перед моим носом. Понятно, что наутро ты ни черта не помнил.
        Сейчас меня отвлек от чтения громкий скандал. Ты выясняешь отношения сФинном. Слов не разобрать, слишком шумит ветер, но отдельные фразы до меня долетают. Можно даже понять, очем вы спорите. Выглядываю из окна спальни, вижу вас всаду: ожесточенно что-то друг другу втолковываете имашете при этом руками. Оба без курток, стало быть, это спонтанно возникшая склока под ночными звездами. Финн длинный, худой как щепка, его мотает от ветра из стороны всторону. Нет, не от ветра. Он абсолютно, то есть просто вхлам пьян. Ты высокий, крепко сбитый, сширокими сильными плечами, надежно стоишь на земле. Ветру тебя не сдвинуть. Ты пытаешься дотянуться до сына, приобнять его иподдержать, но всякий раз он отталкивает тебя, бешено машет кулаками иноровит ударить.
        Тебе удается обхватить его за пояс идаже подтолкнуть кдому, но Финн выворачивается, выскальзывает из твоих рук исразмаху бьет тебя под дых. Ты резко перегибаешься пополам. Но выйти квам я решаю не поэтому. Явижу, как открывается дверь ина крыльцо выходят малыши, такие беззащитные итрогательные всвоих пижамах, что я немедленно натягиваю спортивный костюм испускаюсь вниз. Струдом открываю входную дверь- ветер сильнющий. Закрыть ее тоже не так-то просто. Напираю на нее обеими руками, уф, получилось. Как же холодно, до костей пробирает. Но вы не замечаете этого вгорячке спора, яростно кричите друг на друга, будто вторя неистовой буре.
        И тут, прямо на моих глазах, происходит нечто ужасное. Ты никогда себе этого не простишь, я вэтом уверена. Ихоть я не склонна тебя поддерживать, могу засвидетельствовать, это вышло случайно. Ты не хотел его ударить, наоборот, ты пытаешься как-то его утихомирить иотвести домой. Но при этом случайно задеваешь локтем по лицу. Итут же, потрясенный, отшатываешься назад. Мне кажется, что тебе плохо, так ты побледнел. Иснова ты тянешься кФинну, чтобы приласкать, извиниться, пожалеть его, но он гневно кричит иотпихивает тебя прочь. Ипроизносит такие слова, какие ни один отец не должен слышать от своего сына. Малыши на крыльце принимаются плакать, итеперь ты пытаешься успокоить уже их, аветер ревет инеожиданно срывает сместа садовые стулья. Аказалось, они прямо вросли вземлю. Но нет, стихия решила подыграть вашей семейной драме. Накал страстей возрастает. Один стул беспомощно валится, задрав кверху ножки, адругой пролетает, как торпеда, вопасной близости от окна. Вмои намерения отнюдь не входит разнимать кулачный бой отца ссыном, я хочу увести детей вдом, успокоить их ичем-нибудь отвлечь. Но втот момент,
когда я прохожу мимо вас обоих, Финн кричит, что ноги его не будет втвоем доме, разворачивается инаправляется вниз по улице- сразбитым носом, без куртки, пьяный вдрызг. Ветер едва не сбивает его сног, но он упорно тащится дальше. Иэто меняет дело.
        В итоге твой сын оказывается уменя дома. Яведу его наверх, вгостевую спальню, он не расположен беседовать, да имне неохота что-либо обсуждать. Умываю его, убеждаюсь, что нос, слава богу, не сломан, приношу чистые полотенца, бутылку воды итаблетку от головной боли, аеще здоровенную футболку, так ни разу ине надеванную стех пор, как кто-то мне ее подарил. Иоставляю его одного. Сама иду на кухню иставлю чайник- я не могу заснуть, пока он ходит туда-сюда из спальни вванную. Его безостановочно рвет.
        Незадолго до шести просыпаюсь от странного звука. Птичка. Выпала из гнезда ипросит опомощи? Нет, она весело, радостно поет нехитрую утреннюю песню. Ксеми светлеет, за окном тишь да гладь, ни дождя, ни ветра. Буря отбушевала, природа невинно притворяется, будто ничего ине было. Апо всей стране люди стоской смотрят на ночные разрушения.
        Наливаю себе кофе ивыхожу всад. Как хорошо, что я успела уложить почти все рулоны, они так илежат, я молодец, аккуратно все сделала. Зато оставшиеся расшвыряны, разодраны иваляются где ни попадя, даже под колесами машины.
        Стоит мне выйти, как ты немедленно открываешь дверь иустремляешься через дорогу, как будто уже давно меня ждешь.
        - Он впорядке?- Вголосе такая неподдельная тревога, что мне невольно становится тебя жалко.
        - Он еще спит. Его всю ночь рвало.
        Ты киваешь, вид утебя измученный.
        - Это хорошо. Хорошо.
        - Хорошо?!
        - В смысле теперь не скоро ему захочется опять напиться.
        Поднимаю сземли разбитый стакан.
        - Н-да, сколько вы трудились, ивсе насмарку.
        Равнодушно пожимаю плечами, мол, ничего страшного.
        - Ну, не все, кое-что, даже многое, уцелело.
        И все же очередное недоделанное дело. Мысленно проклинаю Ларри, который уж всяко не виноват втом, что ночью натворила буря.
        - Аиз этого,- ты указываешь на кучу булыжника,- можно сделать отличную альпийскую горку. Мои дед сбабушкой не стали срывать холм усебя всаду, аобложили камнями. Ивокруг посадили цветы. Очень красиво получилось. Ямогу прислать вам Финна на помощь, ему полезно будет потаскать тяжести.
        У меня вголове проносится сполдюжины язвительных ответов, мол, спасибо за потрясающую идею, но впоследний момент успеваю прикусить язык.
        Ты смотришь мне за спину, на дом, видимо надеясь, что я приглашу тебя внутрь.
        - Надо дать ему выспаться.
        - Знаю. Но скоро приедет его мать.
        - О.Во сколько?
        Ты смотришь на часы.
        - Через пятнадцать минут. Унего сегодня матч по регби.
        - Не лучший способ разобраться спохмельем.
        Да уж, вшколе «Бельведер» состояние Финна вряд ли расценят как должное.
        - Что вчера стряслось?- Не знаю, зачем я об этом спрашиваю. Как-то само сязыка сорвалось.
        - Ядолжен был забрать его из школы после занятий по регби вчера днем. Но его уже не было, когда я приехал, куда-то ушел сдрузьями. Домой заявился поздно, абсолютно пьяный. Ятак думаю, что пьяный.- Ты хмуришься иснова смотришь на мои окна.- Начал на меня нападать.
        - Слушайте, ну скем не бывает вего возрасте.
        Яприпоминаю, бывало ли такое со мной. Вобщем, да.
        Понятия не имею, счего мне вдруг пришло вголову тебя утешать. Тебя, который приезжает домой вдребезги пьяный чаще, чем иные люди готовят себе яичницу на завтрак. Но ты сблагодарностью усмехаешься, дескать, спасибо за поддержку.
        - Э-э,- нервно откашливаюсь,- письмо вашей жены все еще уменя…
        Авот иона сама подъехала. Ты напряженно смотришь, как она заходит вдом, негромко хлопнув дверью. Некоторое время все тихо.
        - Он вспальне, наверху.
        - Спасибо.
        Через пять минут вы спускаетесь вниз, ты первый, следом Финн. Ну ивидок: нос потемнел ираспух, над губой запекшаяся кровь. Как я его ни умывала, она, вероятно, пошла снова, когда его рвало. Бледный, несчастный, помятый. Так, наверное, испал водежде, не пригодилась моя футболка. Выйдя на улицу, он жмурится от света. Итут выходит Эми. Рука прижата ко рту, чтобы не закричать ине расплакаться.
        Все, хватит сменя. Яне хочу вэтом участвовать, не хочу никаких разборок, оставьте меня впокое.
        Иду домой инекоторое время нервно жду, что кто-то из вас позвонит вдверь, но потом мое внимание привлекает телевизор. Идут новости, звук выключен, но того, что я вижу, хватает, чтобы уменя внутри все похолодело.
        Это она, та девчушка из отеля. Голубоглазая хохотушка, мастерица говорить тосты. Ее фотографию сменяет фото ее матери. Обе широко улыбаются. Лили нежно прильнула кмаме, та обнимает ее, прижав ксебе. Похоже, фотограф только что сказал им что-то смешное. Позади них видна рождественская елка, значит, снимали совсем недавно. Ипотом фото разбитой машины, перевернутый грузовик… я опускаюсь вкресло, ноги не держат. Беру пульт, включаю звук. Они обе погибли. Виноват водитель грузовика. Меня колотит крупная дрожь. Вдверь звонят, но я не могу встать. Снова звонят. Иснова. Вся вслезах иду открывать, негодуя на такую беспардонную настырность. Вижу три встревоженные физиономии.
        - Простите, мы не вовремя,- сразу же извиняется Эми.- Извините нас, пожалуйста…
        Мой гнев немедленно испаряется.
        - Ничего… я просто… только что по телевизору показали…
        Дверь вгостиную открыта, им видно телевизор, где идет все тот же сюжет.
        - Ох, это ужасно. Ятоже уже видела. Они ведь совсем рядом, за углом здесь живут. Это жена Стивена Уоррена иих дочка.- Эми оборачивается ктебе:- Ты слышал про них?
        - Дочку зовут Лили.- Уменя перехватывает горло.
        - Нет, я не знал.
        Мы все замолкаем, апотом Финн решает, что пора ему прорезаться:
        - Мм, спасибо вам за вчерашнее.
        - Не за что.- Яне знаю, насколько Эми вкурсе того, что унас происходило, иотвечаю расплывчато.
        Он сявным облегчением разворачивается и потихоньку уходит, шаркая длинными худыми ногами вприспущенных широких джинсах.
        Ты иЭми по-прежнему не отрываете глаз от телевизора. Точнее, Эми смотрит, аты, кажется, погрузился вмрачные размышления.
        - Явидела их вчера днем.
        Звучит так, будто я была сними знакома. Что ж, вкаком-то смысле так иесть.
        - Это произошло именно днем. Возможно, вы последняя, кто их видел,- говорит Эми, иуменя вдуше все переворачивается.
        Она сказала просто так, ничего особенного не имея ввиду, но я вдруг чувствую странную сопричастность тому, что случилось. Как будто они разделили со мной свои последние счастливые минуты. Может быть, ия должна теперь скем-то этим поделиться? Не оставлять только себе? Наверное, эти мысли- последствие шока, аеще я совсем не выспалась инахожусь вкаком-то полувменяемом состоянии.
        - Мэтт, ты ведь тоже знаком со Стивом иРебеккой?
        - Да не то чтобы близко…
        - Ну вспомни, ты сним несколько раз играл вбадминтон.
        Меньше всего я ожидала услышать нечто подобное. Итак удивляюсь, что даже задираю бровь.
        - А,это давно было.
        - Он всегда отебе спрашивает.- Она поворачивается ко мне:- Сходите кним вместе сМэттом.
        - Простите?
        - Мэтт вас проводит. Надо пойти, выразить соболезнования. Вы разве не собирались? Ая думаю, вам следует это сделать.- Тон унее не самый любезный, прямо скажем.- Ну что ж, еще раз извините за беспокойство испасибо вам, что позаботились оФинне.
        Она резко разворачивается иуходит, аты остаешься исмотришь на меня вожидании дальнейших указаний. Небось надеешься, что если сделаешь, как она велела, то заработаешь галочку всписке похвальных поступков. Впрочем, возможно, я неправа. Ты пристально на меня глядишь, будто чего-то ждешь, будто настойчиво очем-то просишь. Очем? А,ты хочешь, чтобы я перед ней за тебя заступилась. Сказала ей, как все было.
        - Эми,- окликаю я,- насчет вчерашнего… Это вышло случайно. Мэтт не хотел его у…
        И обрываюсь на полуслове, увидев, как она на тебя смотрит. Боже, сколько омерзения игнева вэтом взгляде. Ясно, она не знала, что это ты ему расквасил нос. Здорово я выступила.
        Эми усаживает детей вмашину, иты подбегаешь попрощаться. Двигатель уже включен, дверцы закрыты, ремни пристегнуты. Ты хватаешься за ручку, вынуждаешь Эми разблокировать заднюю дверь ицелуешь малышей. Смущенно треплешь Финна по плечу, но он никак на это не реагирует. Ты захлопываешь дверь, дважды легонько стучишь по крыше, имашина трогается. Машешь им вслед, но никто даже не оборачивается.
        Мне грустно итяжело это видеть. Странно, ведь я столько раз была свидетелем твоих ночных безобразий, я прекрасно знаю, каково приходилось твоей жене, сколько она от тебя натерпелась. Удивительно, что она не ушла раньше. Но вот ты стоишь посреди улицы, засунув руки взадние карманы джинсов, исмотришь, как они уезжают, оставив тебя одного вбольшом опустевшем доме, имое сердце сжимается от жалости.
        - Пойдемте,- зову я.
        Ты внедоумении оборачиваешься.
        - Пойдем кСтивену.
        Подозреваю, что тебе совсем не хочется туда идти, но, сдругой стороны, это поможет не думать освоих несчастьях. Имне туда не хочется идти, но это имне позволит не думать омоих проблемах. Унас стобой схожие мотивы…
        Ты идешь вдом, чтобы взять куртку, я тоже иду ксебе за пальто. Встречаемся посреди улицы.
        - Простите, я не хотела вас выдавать. Не надо было ей этого говорить.
        - Ничего страшного. Она все равно узнала бы. Так уж лучше от меня.
        Вот как. «От меня». Ты, стало быть, считаешь, что я стобой заодно? Поразительно, как это так получается. Не я ли проклинала тебя по ночам, не я ли всякий раз надеялась, что Эми проявит стойкость иоставит тебя на улице, невзирая на все твои мерзкие вопли?
        - Агде они сейчас живут? Эми сдетьми, куда они переехали?
        - К ее родителям.- Ты идешь рядом, насупив брови изябко поводя плечами.
        - Но она вернется?
        - Не знаю. Она не хочет со мной разговаривать. То, что вы сегодня слышали, были ее единственные слова за все эти дни.
        - Она написала вам письмо.
        - Да, знаю.
        - Вы должны его прочитать.
        - Она тоже так говорит.
        - Почему же вы этого не делаете?
        Ты молча идешь рядом.
        - Вот, возьмите.
        Протягиваю тебе конверт. Ты судивлением на него смотришь, потом небрежно забираешь уменя исуешь вкарман. Не думаю, что ты станешь его читать, но я, во всяком случае, свое дело сделала. Яего тебе отдала. Или не сделала?
        - Вы что, не собираетесь его читать?
        - Господи, да что вы прицепились кэтому письму?
        - Если бы от меня ушла жена инаписала мне письмо, я бы обязательно прочла.
        - Вы лесбиянка?
        У меня глаза на лоб лезут.
        - Нет.
        Ты хмыкаешь.
        - Язаметил, вы последнее время не ходите на работу. Отдыхаете?
        - Явотпуске. Его еще называют «садовым отпуском».
        - Ясно,- улыбаешься ты.- Но, знаете, при этом необязательно заниматься именно садом.
        - Представьте, знаю. Ау вас как дела? Слышала, вас сработы выгнали,- ядовито интересуюсь я.
        Мой тон тебя удивляет, даже заинтриговывает. Ты смотришь на меня со своей дурацкой, насмешливой, всепонимающей ухмылкой.
        - Нет, меня не выгнали. Явотпуске. Как ни смешно, я тоже в«садовом отпуске». Но вотличие от вас я намерен побездельничать. Ини черта не делать.
        - Принимать лунные ванны?
        Ты смеешься:
        - Точно.
        Это мы сХизер придумали, когда были маленькие. Лежишь себе под луной, на звезды смотришь, мечтаешь. Принимаешь лунные ванны. Мысль оХизер тут же заставляет меня вспомнить, что я тебя на дух не выношу. Задираю нос исердито замолкаю. Ты это, разумеется, тут же отмечаешь. Видишь, что меня мотает- от теплого сочувствия до холодной вражды. Ты вообще приметливый, профессионал человеческого общения.
        - В общем, это временно. Меня отстранили, пока идет разбирательство,- сухо, чуть ли не официально сообщаешь ты.
        - Да ладно, чего уж там. Выгнали стреском.
        - Это называется «принудительный отпуск». Такова формулировка.
        - И сколько он будет длится?
        - Месяц. Ау вас?
        - Год.
        Ты изумленно присвистываешь.
        - Что же вы такое натворили, что вам дали целый год?
        - Почему «дали»? Это же не тюремный срок. Иничего я не натворила. Просто они подстраховались, чтобы я не ушла кконкурентам.
        Ты внимательно на меня смотришь имолчишь. Наконец спрашиваешь:
        - И чем же вы намерены заниматься?
        - Есть пара идей. Как раз года хватит, чтобы их обдумать ивсе разрулить.- Яисама слышу, как фальшиво это звучит.- Авы?
        - Вернусь, когда все устаканится. Уменя свое шоу на радио, я диджей.
        Ты что, шутишь? Нет, вполне серьезен. Надо же, я считала, ты уверен, что тебя знает каждая собака, что стоит тебе назвать свое имя, как все непременно кричат: «Ах, тот самый Мэтт Маршалл!» Но ты, похоже, искренне думаешь, что я не вкурсе, какой уменя сосед знаменитый. Имне это нравится. Апоэтому не нравится.
        - Мне известно про ваше шоу,- говорю я стаким нескрываемым отвращением, что ты издаешь свой хриплый, прокуренный смешок.
        - Так я изнал!
        - Что именно?
        - Вы из-за моей передачи так со мной держитесь. Враждебно. Напряженно. Как будто заняли глухую оборону.
        Никому из моих друзей ивголову бы не пришло сказать обо мне такое. Неужели ты ивправду так меня воспринимаешь? Это очень неприятно слышать, вособенности от тебя. Ведь именно так я отебе идумаю. Но мне вголову бы не пришло, что ты способен меня раскусить, разглядеть меня настоящую, ту, от которой я пытаюсь спрятаться. Друзья сказали бы, что я сама себе хозяйка, всегда поступаю, как считаю нужным, никогда не пляшу под чужую дудку. Может, добавили бы, что я упрямая, вхудшем случае твердолобая. Но они видят меня лишь содной стороны, я не показываю своего истинного «я». Аты умудрился докопаться до сути. Черт бы тебя побрал совсем.
        - Вы, похоже, не из числа моих поклонников.
        - Это уж точно,- злобно подтверждаю я.
        - И что же вас так задело?- Ты суешь врот антиникотиновую жвачку.
        - Не понимаю. Вы очем?
        Сердце бьется как сумасшедшее. Ну вот, после стольких лет мы наконец добрались до этой точки. Итеперь я могу тебе все высказать. Прямо сейчас. Судорожно подбираю нужные слова, чтобы ты понял, как сильно ты меня тогда оскорбил.
        - Ну, говорите. Какая это была программа? Что я такого сказал, что стало вам поперек горла? Азнаете, я шестым чувством вычисляю тех, кто ненавидит мое шоу. Вхожу вкомнату исразу определяю, кто фанат, акто, наоборот, противник. Интуиция, наверное.
        Ну инаглость. Верх самовлюбленности. Из всего, даже из чьего-то отвращения, ты умудряешься извлечь подтверждение своих талантов. Смотрите, дескать, какой я чутьистый.
        - Аможет, дело вовсе не ввашей передаче, аконкретно ввас?- сердито спрашиваю я.
        - Вот-вот, именно об этом я иговорю.- Ты улыбаешься иприщелкиваешь пальцами.- Отаком подходе. Нет, Джесмин. Дело не во мне, ав моей передаче. Я- ведущий. Нейтральная сторона. Янаправляю разговор, но не высказываю своей точки зрения. Ядаю людям сообщить свое мнение впрямом эфире.
        - Вы их провоцируете, разжигаете страсти.
        - Приходится иногда. Но ведь так устроен любой спор- на противоположных суждениях. Поэтому нас ислушают.
        - И вы считаете, что такие споры нужны?
        Мы доходим до дома Стивена. Всаду повсюду горят свечи, лежат букеты цветов идетские игрушки.
        Останавливаемся имрачно смотрим друг на друга.
        - Ваше шоу не имеет ничего общего спопыткой хоть вчем-нибудь разобраться, вы плевать на это хотели. Ифакты вас не волнуют. Оно предназначено для придурков, которые жаждут выплеснуть свою ненависть, свою агрессуху иповедать всем свои тупые идеи.
        Ты слегка хмуришься иотвечаешь очень серьезно:
        - У нас все по правде. Никаких подставных звонков, все люди реальные. Это наши свами соотечественники, инелишне знать, что они думают об этой жизни. Оно, может, икомфортнее ограничиться только узким кругом своих вежливых, политкорректных друзей-приятелей, чтобы возникала иллюзия, будто мир- славное, уютное местечко, где все друг друга любят иуважают, но только неправильно это. Есть немалый риск поскользнуться на чьей-то блевотине иупасть мордой вгрязь. Потому что мир- разный. Инаше шоу дает возможность вэтом убедиться. Азаодно кое-что исправить. Идля начала дать людям- всем без исключения- высказаться. Благодаря нам некоторые проблемы выходят на иной уровень обсуждения, вплоть до нижней палаты парламента. Травля детей вшколах, однополые браки, наркотики, тайные бордели… мы много чего сделали, Джесмин. Точнее, мы дали толчок, привлекли внимание кпроблемам.
        Ты начинаешь перечислять список ваших добрых дел.
        - То есть вы всерьез думаете, что действуете во благо общества?- фыркаю я.- Возможно, так бы ибыло, приходи квам нормальные люди, ане дебилы невменяемые, полупьяные-полуобдолбанные. Или психи, сбежавшие из дурдома. Апо-вашему, значит, очень хорошо, что они излагают свои пакости впрямом эфире? Да их надо бы, наоборот, запереть где-нибудь. Ирот им заткнуть покрепче.
        - Отлично, прекрасная идея, Ким Чен Ын[4 - Ким Чен Ын- северокорейский государственный деятель, высший руководитель КНДР.]. Зачем нам свобода слова?
        - Так, может, иего позвать впрямой эфир? Пусть чувак поделится своими соображениями? Как бы то ни было, вгазетах пишут, что вам больше вэтот эфир хода нет. Ни прямого, ни кривого. Ибольше увас ни одной передачи не выйдет.
        Решительно разворачиваюсь, задираю подбородок ииду прочь. Последнее слово за мной. Или нет? Или это тоже враждебная, нервозная нападка врамках глухой обороны?
        - Непременно выйдет. Мы сБобом вот так.- Ты сплетаешь пальцы обеих ладоней. По-твоему, вы крепко спаяны.- Боб- директор радиостанции, мы вместе ссамого начала. Меня отстранили, да, но это сугубая формальность. На нас постоянно поступают жалобы, приходится делать вид, что мы реагируем. Аиначе его бы просто не поняли.
        - Вы, похоже, очень собой гордитесь. Такой мощный общественный резонанс вызвали…- Янажимаю кнопку входного звонка.
        - Ясно. Яреально вас чем-то задел.- Ты стоишь рядом, готовый войти вдом. Свои слова ты шепчешь мне на ухо.
        Оборачиваюсь ктебе. Ты саркастически подмигиваешь. До меня только сейчас доходит, что тебе нравится, что ты меня бесишь. И, как это ни ужасно, мне тоже это нравится. Ненавижу тебя. Но это- повод отвлечься от всего остального. Моя ненависть занимает кучу времени. Это уже почти полноценный рабочий день. Ятрачу на свое отношение ктебе столько же, сколько тратила на работу. Нет, больше. Яненавижу тебя круглосуточно- без выходных иобеденных перерывов.
        Дверь открывается, на пороге стоит женщина скрасными от слез глазами. Она сразу, немедленно, тебя узнает. Она тебе рада, более того, благодарна, что ты пришел. Тут же приглашает тебя войти. Господи, что они все- слепоглухотупые? Почему никто не видит тебя так, как вижу я?
        Ты вежливо пропускаешь меня вперед.
        На кухне куча народу, люди стоят отдельными группками, иногда переговариваясь друг сдругом. Стол заставлен едой- все это принесли соседи: пироги, сэндвичи исалаты.
        Нас сМэттом ведут вгостиную. Уокна, безучастно глядя внебо, одиноко сидит вкресле молодой мужчина.
        На стенах висят фотографии, съемка явно профессиональная. Черно-белые портреты Стивена, Ребекки иЛили. Они оба вчерных свитерах свысоким воротом сняты на фоне белого задника. Лили вбелом прелестном платьице похожа на светлого ангела. Очень веселого, радостно улыбающегося вобъектив. Авот Лили держит огромный леденец, вот- хохочет ипоказывает язык. Все трое, вместе- счастливые, любящие друг друга. Яузнала Стивена, вспомнила, что видела его всупермаркете икогда гуляла на побережье.
        - Мэтт.- Он встает, иони обнимаются.
        - Стивен, я очень тебе сочувствую…
        Они замирают вмолчаливом объятии. Друзья по бадминтону. Яозираюсь вокруг, смотрю на фотографии, потом впол, не зная, чем себя занять.
        - Это моя соседка Джесмин. Она живет напротив.
        - Мне жаль, от всего сердца, очень жаль.
        Протягиваю ему руку, ион слабо ее пожимает.
        - Спасибо. Вы подруга Ребекки?
        - Н-нет. То есть я…- глупо мямлю вответ. Как бы это объяснить? Может, зря я сюда пришла? Не знаю. Вряд ли это было так уж необходимо. Зачем вторгаться вчужую жизнь?
        Входит та женщина, что впустила нас вдом, итеперь они все выжидательно на меня смотрят.
        - Явидела их вчера днем, вресторане отеля «Марин».
        Стивен врастерянности. Похоже, он мне не верит.
        - Э-э, я сомневаюсь, что они могли там быть.
        - Лили пила горячий шоколад. Она его называла «хоро-горо-шоко».
        Он улыбается, потом обессиленно садится вкресло иприкрывает лицо руками.
        - Она была вударе. Ребекка все время хохотала над ее шутками. Яна них сразу обратила внимание, как только вошла. Лили произносила тост.
        Он поднимает голову исмотрит на женщину- теперь я поняла, что она его сестра, они очень похожи.
        - Это из-за праздника на той неделе,- поясняет он, иона кивает, улыбаясь сквозь слезы.
        Стивен ловит каждое мое слово, ему дорога малейшая подробность. Ты тоже глаз сменя не сводишь, именя это сильно нервирует. Стараюсь смотреть только на Стивена. Ивсе больше вижу, как Лили на него похожа: те же светлые волосы, те же чистые, правильные черты лица. Так я стою посреди незнакомой комнаты ирассказываю чужим, по сути, людям про тост, про то, как они смеялись, вообще стараюсь ничего не упустить. Всячески подчеркиваю, что им было очень хорошо, что они наслаждались каждой секундой из последних отпущенных им минут, прежде чем сесть вмашину ипоехать вгости кродителям Ребекки, чтобы по дороге встретить тот проклятый грузовик. Мне кажется, это очень важно- объяснить, что они были счастливы. Стивен, как губка, впитывает мой рассказ имысленно оказывается сними рядом.
        Наконец я умолкаю, повисает тишина, ия понимаю, что сейчас он во второй раз пережил их смерть. Они ожили, пока я говорила, они были здесь иснова исчезли.
        Застываю, не зная, как себя вести, что делать дальше. Мне хочется подойти кСтивену икак-то его утешить, но понятно, что это не моя миссия. Его сестра заботливо над ним склоняется, аты подходишь поближе икрепко сжимаешь его плечо. Потом идешь кдвери, ия следом за тобой. Мне так плохо, что я передвигаюсь как механическая кукла, ивголове бьется одна мысль: не надо было сюда приходить, не надо, это была ошибка, я сделала только хуже, причинила лишнюю боль. Или я неправа? Хорошо бы ты что-нибудь мне сказал, как-то поддержал, что ли. Авпрочем, нет, только не ты, ничего мне от тебя не нужно, никакого сочувствия иподдержки.
        На улице ты выплевываешь антиникотиновую жвачку изакуриваешь нормальную сигарету.
        Всю обратную дорогу мы проделываем вполном молчании. Щеки уменя горят. Мне тоскливо игорько. Вдруг ты разворачиваешься иучастливо, мягко произносишь:
        - Мне бы тоже было важно узнать то, что вы рассказали.- Выбрасываешь окурок.- Хорошо вы все сделали, очень правильно.- Итреплешь меня по плечу.
        И тут меня отпускает. Удивительно, до чего мне сразу же становится легче. Странно, ты понял меня, тебе не все равно, каково мне. Как это не вяжется стем, что я привыкла отебе думать.
        - Джесмин!- окликает меня знакомый голос. Резко оборачиваюсь ивижу, что Хизер поднимается смоего крыльца. Идет кнам. Все смещается уменя вголове, я плохо соображаю, но ясно лишь одно: сейчас ты окажешься лицом клицу счеловеком, которого я всю жизнь пыталась от тебя защитить.
        Глава тринадцатая
        Раз вмесяц уХизер бывают так называемые «встречи поддержки». Мы начали проводить их, когда она была еще подростком. Вообще все придумала мама, иона неизменно на них присутствовала, даже когда проходила курс химиотерапии ибыла совсем плоха.
        Ятоже была подростком, ичасто мне вовсе не хотелось туда идти, уменя были дела поважнее ипоинтереснее. Но мама настаивала, чтобы я не пропускала ни одной встречи, итогда меня это раздражало, но теперь я очень ей за это благодарна. Мамы не стало, но я ктому времени уже знала, как изачем это делается. Личностно-ориентированное планирование подразумевает, что Хизер советуется стеми, кто вданный момент так или иначе связан сее жизнью. Они регулярно собираются иобсуждают, какие перед ней стоят задачи икак ей их решать. Хизер сама определяет, кого позвать иочем конкретно пойдет разговор.
        Пока она училась вшколе ивколледже, встречи проходили раз внеделю, потом мы стали собираться раз вмесяц- она сочла, что этого достаточно. Чего мы только не проговаривали- как пользоваться общественным транспортом, как покупать иготовить еду, что из дополнительных занятий ей бы хотелось выбрать…
        В основную группу поддержки раньше входили ее преподаватели, ассистентка, которая сейчас живет вместе сней,- Хизер сама ее выбирала, кое-кто из друзей по колледжу, человек из центра профориентации, ее работодатели ия, это уж неизменно. Папа тоже несколько раз приходил, но он не слишком годится для таких посиделок. Папа не понимает, для чего все это нужно. Конечно, встречи всякий раз посвящены конкретным планам, но есть еще один, может быть, самый важный аспект: мы выслушиваем Хизер, стараемся понять, что ее сейчас волнует иочем она думает. Упапы нет никакого терпения все это «обмусоливать». Хизер нужна работа? Не вопрос, он снабдит ее работой. Ей требуется социальная активность? Никаких проблем, будет ей активность. Но за долгие годы я железно усвоила- важен далеко не только результат, важен процесс, вкотором Хизер является полноправной участницей. Яхочу ее понимать, хочу знать, что она чувствует, хочу разбираться вее мотивах. Например, она мечтала получить работу упаковщицы на кассе вместном супермаркете ивдруг заявила, что уходит оттуда. Почему? Выяснилось, что менеджер зала, дама тупая
ивредная, ее постоянно гнобит. Подгоняет, делает замечания, дает понять, что Хизер тормозит. Важно было во всем этом разобраться, апапу настолько бесил сам факт, что Хизер там работает, что все эти привходящие его не волновали абсолютно. Он мечтал, чтобы она этот супермаркет бросила ко всем чертям.
        Сегодня мы условились встретиться вдва, асейчас около часа, но Хизер почему-то пришла пораньше. Трудно описать словами, что творится уменя вголове, но все же попробую. Если вкратце, то, содной стороны, я тронута тем, как ты по-доброму ко мне отнесся, уменя на душе полегчало после твоих слов. Ас другой, я по привычке готова кбою, готова защищать свою Хизер.
        Делаю пару шагов ей навстречу, не подпуская ее ктебе, тем самым даю понять, что мы сней вдвоем против тебя. Чмокаю вщеку изаботливо обнимаю за плечи. Не могу себя заставить посмотреть тебе вглаза ипрочитать там нечто вроде «так вот оно что». Ясмотрю только на Хизер, на мою милую, чудесную сестру, которую люблю больше всего на свете икоторой чрезвычайно горжусь. Янадеюсь, что сейчас до тебя наконец дойдет, ты вспомнишь ту отвратительную передачу, которая была посвящена людям ссиндромом Дауна. Итебе станет стыдно- за все, что там было сказано, вообще за твое поганое шоу игнусное поведение по жизни. Уверена, Хизер сее волшебным даром видеть человека насквозь моментально разберется, кто перед ней.
        И все твои слова насчет свободы иправа высказаться- чушь ивранье. Ты ведущий, от тебя зависит очень многое. Иты несешь ответственность за то, как пойдет разговор встудии. Яжду, что ты протянешь ей руку иона ее не примет, как это было сТедом Клиффордом. Интересно поглядеть, как ты из этого выкрутишься, знаток человеческих реакций.
        - Привет,- говоришь ты.
        - Привет,- отвечает Хизер.
        И смотрит на меня, дескать, ну что же ты, Джесмин, представь нас друг другу.
        - Моя сестра Хизер. Самый лучший вмире человек.
        Хизер смущенно хихикает.
        - Хизер, это Мэтт. Мой сосед.
        Ты приветливо машешь ей рукой. Странно, откуда тебе известно, что это правильный жест для людей из Оранжевого круга. Итут Хизер протягивает тебе руку. Ясудивлением поднимаю бровь, но она приветливо тебе улыбается. Нет, я не могу допустить этого рукопожатия сдьяволом, но просто не знаю, как воспрепятствовать. Особенно памятуя онедавнем скандале дома упапы. Кстати, от него стех пор ни слуху ни духу.
        - Рад познакомиться, Хизер.- Ты пожимаешь ей руку.- О,какая интересная увас сумка.
        Яподарила ее Хизер на день рождения пять лет назад, иона сней не расстается. Выглядит она при этом как новая, потому что моя сестра ее очень бережет. Это большая диджейская сумка для портативного проигрывателя ивиниловых пластинок. Зная, что Хизер предпочитает именно их, я подумала, что это то, что нужно. Пусть носит их ссобой, если захочет. Но Хизер носит там не только пластинки, авообще весь свой «походный набор»: кошелек, зонтик иланч. Больше ничего, мне никак не удается уговорить ее брать ссобой мобильный телефон.
        - Спасибо. Это мне Джесмин подарила. Туда входят пятьдесят пластинок ималенький проигрыватель.
        - У вас есть портативный проигрыватель?
        - Да, «Аудио-Техника AT-LP60», полный автомат, ременный привод.- Она расстегивает молнию, чтобы показать его тебе.
        Ты подходишь чуть поближе, но по-прежнему соблюдаешь дистанцию.
        - О,я вижу, увас ипластинки тут есть.
        Ты на самом деле удивлен, итебе на самом деле интересно, какие унее есть записи.
        - Ну да. Стиви Уандер, Майкл Джексон…- Она достает свои сокровища, ая наблюдаю за выражением твоего лица.
        - Грэндмастер Флэш![5 - Грэндмастер Флэш- псевдоним Джозефа Сэддлера, американского рэпера, вместе со своей командой «Грэндмастер Флэш иЯростная пятерка» стоявшего уистоков хип-хопа.]- восторженно смеешься ты.- Можно?- протягиваешь руку ксумке, ия предвкушаю, как она тебе откажет.
        - Да,- лучезарно улыбается Хизер.
        Ты вынимаешь пластинку ирассматриваешь ее.
        - Поразительно. Поверить не могу, что увас есть Грэндмастер Флэш!
        - И «Яростная пятерка»,- добавляет она.- Тут композиция «Послание»[6 - «Послание» (The Message, 1982)- первая нашумевшая хип-хоп песня состросоциальным подтекстом.], запись на Sweet Mountain Studios. Семь минут одиннадцать секунд.
        Ты изумленно смотришь на меня, потом опять на нее. Яневольно сияю от гордости.
        - Вы меня поражаете, Хизер! Вы что, про все эти пластинки все знаете?
        И Хизер принимается тебе рассказывать про пластинку Стива Уандера: когда была записана, про каждую песню из альбома- вплоть до имен сессионных музыкантов. Ты ввысшей степени потрясен, очарован ивосхищен, очем ей исообщаешь. Азатем говоришь, что ты диджей, работаешь на радио. Поначалу это ее очень заинтересовывает, но лишь до тех пор, пока не выясняется, что ты ведешь ток-шоу. Этот жанр Хизер не слишком вдохновляет. Она любит слушать музыку, ане пустопорожнюю болтовню. Ты спрашиваешь, бывала ли она когда-нибудь встудии звукозаписи, Хизер отвечает, что нет, не бывала, иты говоришь, что можно это устроить, если ей хочется.
        Хизер вабсолютном экстазе, ипора мне вмешаться, но я не могу, я как-то совсем ошарашена. Не так я себе это представляла, совершенно не так. Япотихоньку отступаю кдому итяну ее за собой, приборматывая, дескать, нам пора, всего наилучшего. Но вы двое- уже закадычные друзья, ивы договариваетесь, что будете держать связь через меня. Через меня! Рехнуться можно.
        Дома Хизер говорит только отом, как пойдет на студию, ия начинаю закипать от ярости при одной мысли, что ты сболтнул от нечего делать и,возможно, вовсе не собираешься исполнять свое обещание. Пытаюсь как-то спустить это на тормозах, обернуть шуткой иобъяснить, что не стоит принимать твои слова всерьез. Дескать, вряд ли это вообще исполнимо. Имысленно добавляю, что вряд ли я это допущу.
        Сегодня помимо меня на встрече присутствует ассистентка Хизер Джейми, чей зимний наряд отличается от летнего только тем, что сандалии она надевает не на босу ногу, ана толстые шерстяные носки. Еще пришла Джули- хозяйка ресторана, где работает Хизер, иЛейла- впервый раз. Что мне вней искренне импонирует, это тактичность. Она не стала извиняться за то, что произошло уних дома, вообще не упомянула об этом. Мне нравится, что Лейла не позволяет себя втягивать внеприятные ситуации. Как бы то ни было, сее стороны очень любезно было прийти, ия подозреваю, что ей хочется разобраться втом, что именно пошло не так на том обеде. Иполучше узнать Хизер.
        Пока остальные обустраиваются вгостиной, мы сХизер идем на кухню приготовить чай исварить кофе.
        - Хизер,- небрежно спрашиваю я,- почему ты пожала руку тому человеку на улице?
        - Мэтту?
        - Да. Что ты всполошилась, вэтом нет ничего плохого. Но просто ты его не знаешь, именя это несколько удивило. Скажи, почему ты это сделала, а?
        Она задумывается.
        - Потому что я видела, как ты сним разговаривала. Утебя было очень счастливое лицо. Ия подумала, что он хороший, раз тебе сним так хорошо.
        Она не перестает меня удивлять.
        Япереключаюсь на поднос счашками, асама прикидываю, как бы мне тебя отвадить от Хизер. Но сейчас впервую очередь мне надо выкинуть тебя из головы. Эти встречи очень важны для Хизер, аравным образом идля меня.
        - Ну что же, можете подавать, миз Батлер,- говорю я тоном светской дамы.
        Она хихикает иберет подносик спеченьем. Мы идем вкомнату, ивсе рассаживаются.
        - Джесмин,- смущенно произносит Хизер, но быстро берет себя вруки,- я бы хотела заняться одним новым делом.- Итак на меня смотрит, что сразу понятно: речь пойдет оДжонатане.
        Явсе время онем от нее слышу. Сердце тут же начинает стучать как безумное. Они сДжонатаном впоследнее время очень дружат. Унего тоже синдром Дауна, ия знаю, что она очень им увлечена, что меня пугает, потому что я знаю, что ион питает кней нежные чувства. Это заметно по тому, как он на нее смотрит. Яэто чувствую, когда они находятся водной комнате. Иэто одновременно прекрасно иопасно.
        - Джонатан работает помощником преподавателя вклассе тхеквондо,- поясняет она остальным. Яуже это знаю, потому что была на его занятии неделю назад вгруппе малышей, иХизер не дала мне даже шепотом что-нибудь прокомментировать, так она боялась пропустить малейшее его движение.- Яхочу заниматься тхеквондо.
        Джейми иЛейла очень искренне этим заинтересованы изадают Хизер множество вопросов. Ая тем временем молча переживаю. Хизер тридцать четыре, она, безусловно, не самая гибкая ихорошо координированная, как, впрочем, ия уже далеко не такая, как раньше, иэти занятия меня тревожат. Однако выясняется, что, кроме меня, они ни укого не вызывают опасений, ия соглашаюсь, что вближайшую субботу Хизер пойдет на тхеквондо вместо уроков по лепке ирисованию, которые ей уже поднадоели за два года.
        - У меня идея,- предлагает Лейла.- Если тебе не понравится тхеквондо, ну мало ли почему, то приходи ко мне на йогу. ИДжонатан может заниматься вместе стобой.
        Хизер расплывается вулыбке, я тоже. Вот это мне нравится куда больше, иХизер сДжонатаном будут под присмотром. Хизер прикидывает, куда ей воткнуть всвое ибез того сверхзагруженное расписание еще ийогу стхеквондо. Ятоже делаю пометки усебя вежедневнике. Отлично, его пустые страницы заполняются делами… не моими, но все же.
        - Переходим кследующему пункту,- весело объявляю я, иХизер смеется.
        - Мы сДжонатаном хотели бы вместе съездить вотпуск.
        Воцаряется изумленная тишина, даже Джейми не находит, что сказать. Все смотрят на меня. Первая моя реакция- «нет, категорически, нет!». Но я не могу этого произнести.
        - Ух ты… вот, значит, как… Ну понятно…- Отпиваю глоток чая.- Акуда вы хотели бы поехать?
        - В Испанию, впапин дом.
        Лейла округляет глаза.
        - Апапа разрешил?
        - Яего еще не спрашивала. Думала, сегодня, но он не смог прийти.
        - Понимаешь, дом может быть занят. То есть там, возможно, сейчас кто-то живет. Лейла, дом сейчас свободен… или нет?
        - Не знаю,- осторожно отвечает Лейла, которой не нравится, что я делаю ее крайней втаком важном вопросе. Либо она не уловила, что я хочу, чтобы она мягко отказала Хизер, либо уловила, но не намерена врать.
        - Погодите, Хизер ведь даже еще не назвала вам даты.- Джейми не скрывает, что ей не по душе, как мы все это обсуждаем.
        - Мы хотим поехать весной,- заявляет Хизер.- Джонатан говорит, что летом там слишком жарко.
        - И он абсолютно прав,- подхватываю я. Господи, что же ей сказать? Яхорошо помню, как реагировал папа, когда я объявила, что хочу провести университетские каникулы стогдашним своим бойфрендом. Н-да…- Хизер, послушай, вы ведь сДжонатаном никогда вместе никуда не ездили, верно? Понимаешь, Испания слишком далеко для первого путешествия.- Яподчеркиваю эти слова, чтобы она не подумала, будто я вообще против этой затеи.- Почему бы вам для начала не съездить куда-нибудь на выходные, дня на два, на три? Есть куча замечательных мест всамой Ирландии, где вы еще не бывали, так ведь? Сядете на поезд или на автобус иотправитесь. Ипутешествие, иот дома все же не очень далеко, а?
        Она колеблется. Они сДжонатаном уже накопили денег на билеты ивообще сжились сидеей Испании. Нелегко отговорить ее от этого решения, действовать нужно очень мягко, не давить, но она умница, она внимательно всех нас выслушивает, как, впрочем, делает всегда.
        Последние полтора месяца я вынашивала план свозить ее на остров Фота, что взаливе Корк. Там уникальный заповедник дикой природы, единственный такой встране. Исейчас я предлагаю им съездить именно туда- ничего другого сходу вголову не приходит. Она тут же сготовностью соглашается. Испания забыта. Джонатан любит животных. Джонатан любит ездить на поезде. Все отлично. Мне, правда, немножко грустно, ведь я хотела сама оказаться там вместе сней иразделить ее удовольствие.
        - Так,- я делаю глубокий вздох,- теперь оразмещении.
        Вижу, что Хизер смущает этот пункт, иберу дело всвои руки.
        - Варианты следующие: или две спальни, или одна сдвумя отдельными кроватями, или…- Мне нелегко это выговорить, черт подери. Джонатан сХизер- молодые люди со своими страстями ижеланиями, такими же как увсех нас, но я веду себя, как сверхзаботливая мамаша, которая вдруг узнала, что ее дочери нравятся мальчики. Перевожу дух изаставляю себя это произнести:- …Или содной двуспальной кроватью. Правда, мы не знаем, вдруг Джонатан из тех, кто спит по диагонали,- наигранно-весело добавляю я.- Займет всю кровать, аты витоге свалишься посреди ночи на пол.
        Хизер смеется.
        - Да, аможет, он храпит,- кивает Джейми.- Вот так.- Она громко, протяжно хрюкает, ивсе хохочут.
        - Ой, аможет, унего ноги воняют.- Лейла зажимает нос вкомическом ужасе.
        - Ничего уДжонатана не воняет,- подбоченившись заявляет Хизер.
        - Ну конечно, Джонатан та-а-кой душка!- подтруниваю я.
        - Джесмин!- негодующе вопит Хизер, имы снова хохочем.
        Потом умолкаем имолча ждем ее решения.
        - Раздельные спальни,- объявляет Хизер, имы спешно переходим кдругим пунктам.
        Пока Джейми выстраивает маршрут, я улучаю момент иподмигиваю Хизер. Она застенчиво улыбается.
        Вообще говоря, Хизер уже уезжала из дома, но это были групповые экскурсии, исней обычно ездила Джейми либо еще кто-нибудь из взрослых, кого я хорошо знала. Асейчас она впервые хочет поехать сама, да еще смужчиной, иуменя трясутся поджилки, сводит кишки, вгорле комок стоит, ана глаза слезы наворачиваются.
        Мы обсуждаем новую проблему. Хизер говорит, что ей, конечно, очень нравятся все три ее работы, но больше всего на свете она любит музыку, аони кней не имеют никакого отношения. Ией бы очень хотелось поработать, например, на радио или на студии звукозаписи. После чего рассказывает осегодняшней встрече сМэттом Маршаллом. Ивсе восклицают «ах!» иговорят, какое это замечательное стечение обстоятельств, что она его встретила именно втот день, когда решила вынести это на обсуждение.
        - Джесмин, может быть, нам пригласить Мэтта Маршалла на нашу следующую встречу, чтобы посоветоваться сним овозможных вариантах?- предлагает Джейми.
        Хизер ввосторге.
        Явсегда помню, что главное на наших встречах- позитивный настрой. Поэтому говорю смаксимально доступным мне воодушевлением:
        - Конечно. Давайте иметь это ввиду. Очень может быть. Да, разумеется. Ясначала сама поговорю сним ипостараюсь понять, что можно сделать. Надо подстроиться под него- сейчас он переживает непростой период… Так что… попробуем, почему нет.
        Лейла бросает на меня недоуменный взгляд. Ярада, что мы переходим кследующему пункту нашей программы.
        Встреча завершилась, они уходят. Язакрываю за ними дверь итащусь наверх, вспальню. Как-то тяжело уменя на душе. Нет, я не завидую своей сестре, это неправильная формулировка. Понятно, мне очень хочется, чтобы унее все было хорошо истало еще лучше, но я знаю, что впринципе Хизер всем довольна. Сегодня я вдруг впервые осознала, что она всегда твердо понимает, чего ждет от жизни, вкаком направлении движется, иктому же унее есть надежная команда, всегда готовая ей помочь- иделом, исоветом. Унее есть четкие ориентиры. Ау меня их нет. Янеожиданно отдала себе отчет втом, что абсолютно не знаю, чего хочу икчему стремлюсь. Иэто осознание придавило меня, как груда кирпичей. Спроси меня сейчас кто-нибудь, очем я мечтаю икак я намерена действовать дальше, я не смогла бы ответить.
        Якак-то совсем потерялась.
        Весна
        Сезон между зимой илетом, вСеверном полушарии длится три месяца: март, апрель имай.
        То, что скручено, свернуто исжато, может вновь обрести свой первичный облик.
        Глава четырнадцатая
        Всю жизнь я честно следую знакам. Когда еду по улице ивижу знак, что рядом детская площадка, сбрасываю скорость иудваиваю внимание. ВФеникс-парке я ползу как черепаха, заметив знак «Олени», потому что влюбой момент животное ивправду может выйти на дорогу. Знак «Стоп»- я останавливаюсь. Сигналю, если нужно сигналить. Яуважаю знаки идоверяю им. Не подвергаю их сомнению, хотя, увы, бывает, что дорожные вандалы переворачивают их впрямо противоположном направлении. Ясчитаю, что знаки меня охраняют, они на моей стороне. Илюди, которые говорят, что верят взнаки, меня удивляют… как можно верить, например, вмолоко? Молоко, оно молоко иесть. Не во что тут верить. Полагаю, что на самом деле эти люди верят все же не взнаки, авсимволы.
        Символ- это нечто видимое, изображающее нечто невидимое. Символ- абстракция. Голубь- птица, но это еще исимвол мира. Рукопожатие- вполне себе ощутимая вещь, апри этом символ дружелюбия. Символы пробуждают ассоциации. Помогают осознать то, что не вполне очевидно. Возвращаясь после пробежки вдоль залива 1марта, то есть впервый день весны, я вижу на редкость красивую радугу, которая упирается прямо вкрышу моего дома. Это не знак. Не указание- делай то-то ито-то. Это символ. Наподобие подснежников, которые пробивались сквозь мерзлую землю уже вянваре истояли плечом кплечу, прелестные, застенчивые. Они, казалось, ничуть не гордились собой, апросто делали то, что должно. Как будто это само собой разумеется.
        Или Санди О’Хара. Он пришел вмою жизнь сам, разыскал меня, потратив на это немалое количество усилий, потому что считает, что я того стою. Это тоже сродни символу. Ячасто онем думаю, ине только потому, что он красавец, апотому, что его появление символично. После нашей встречи мы еще дважды говорили по телефону, иоба раза мне не хотелось заканчивать разговор. Илибо он безумно ответственно исполняет свою работу, либо ему тоже этого не хотелось. Месяц, который он дал мне на размышление, уже истек. Яочень жду нашей следующей встречи.
        Радуга, подснежники, пурпурные крокусы всаду уМэлони, Санди О’Хара- для меня все это символы. Реальные воплощения абстрактного чувства. Надежды.
        День начинается суборки. Яуже давно не наводила порядок, идом превратился вчерт-те что. Уменя скопилось столько ненужного барахла, что, пожалуй, не помешала бы тачка или контейнер, чтобы его туда сгрузить. Положим, он уменя есть. Но там лежат драгоценные булыжники, привлекающие внимание всяких подозрительных личностей, которые спрашивают, не хочу ли я от них избавиться. Так что прежде чем забить контейнер ненужным барахлом из дома, мне для начала требуется освободить его от камней. Значит, камни нужно куда-то деть. Ия вспоминаю твой совет насчет альпийской горки. Мне, конечно, не хочется следовать твоему совету, тем более что ты это увидишь, но вцелом идея мне нравится. Обращаться за помощью кландшафтному дизайнеру уже поздно. Когда он приехал после той кошмарной ночной бури, ожидая увидеть картину хаоса иразора, анаткнулся на вполне приличный пейзаж, я сообщила, что все доделаю сама. Сама доведу начатое до конца. Ларри, разумеется, об этом ничего не узнает, но именно его злой упрек побуждает меня это сделать.
        Оставляю дом веще большем беспорядке, чем до начала уборки, иотправляюсь всадовый центр. Янамерена обустроить свой сад. Яхочу сосредоточиться именно на нем. По дороге мне приходят две эсэмэски спредложением попить кофе. Первый импульс- согласиться. Посреди недели человек сумел выкроить для меня время, я почти автоматически готова сказать «да». Но нет, я не могу ни скем встречаться. ЯЗАНЯТА. Уменя есть дела. Целая прорва неотложных дел. Ина вторую эсэмэску я отвечаю уже без промедлений: «Ксожалению, не могу. Очень много дел». Приятное чувство.
        День сегодня идеальный для работы всаду. Сухо, тепло.
        Однако мне понадобится большой красивый валун, я положу его вцентре своей альпийской горки. Заказываю его, ичерез некоторое время любезный молодой человек из садового центра подъезжает кдому снебольшим прицепом. Выгружает его ипотом разглядывает мои собственные камни.
        - Да, было бы глупо не воспользоваться ими,- кивает он.
        Мы стоим как два полководца, уперев руки вбоки, иизучаем поле будущего сражения.
        - Можно выложить их наподобие ступенек.- Он кивает на сад Мэлони.- Вот как уваших соседей.
        Да, уних все очень красиво сделано. Аккуратно исо вкусом. Мои булыжники Эдди раздолбал без всякого пиетета, но, пожалуй, это иклучшему. Получится даже естественнее. Водрузив валун куда следует, любезный сотрудник садового центра уезжает, ая принимаюсь за работу. Для начала все тщательно промериваю. Намечаю, где будет тропинка. Вырезаю ненужную траву ивыкладываю булыжником получившуюся канавку. Каждый камень тщательно вбиваю вземлю твердым резиновым молотком. Это небыстрое, всепоглощающее занятие.
        В шесть часов уже темно, я вся потная, голодная, уставшая- идовольная, как никогда вжизни. Ятак увлеклась, что совсем потеряла счет времени, только несколько раз прерывалась, чтобы переброситься парой слов смистером Мэлони- он подрезал розовые кусты исетовал, что надо было бы сделать это вянваре или вфеврале, но куда там, Эльза совсем была слаба.
        Рухнув вечером вкровать на свежепостеленные чистые простыни (сзапахом «летнего бриза»), я понимаю, что за целый день ни разу не вспомнила освоих текущих проблемах. Мой ум был нацелен на решение иных задач. Может, это генетическая память, навык, унаследованный от дедушки или от совсем далеких ирландских предков, живших на земле, которая их кормила? Иэта потребность, так долго дремавшая где-то вглубине, наконец проснулась? Как бы то ни было, я чувствую себя обновленной. Явышла всад напряженная ираздерганная, а,едва начав работать, успокоилась иощутила умиротворение.
        Когда мне было семь лет, мама подарила мне первый вмоей жизни велосипед. Он был цвета пурпурного вереска, сплетеной красной корзинкой извоночком, скоторым я играла, даже когда сидела на траве, авелик лежал рядом. Мне нравился его голос, нравилось сним болтать. Яочем-нибудь его спрашивала, аон тренькал «бзи-и-инь» мне вответ. Целыми днями я колесила по окрестным улицам, съезжала стротуара на мостовую иобратно, то быстрее, то медленнее, выписывая сложные замысловатые па, как фигуристка на соревнованиях, ивсе на меня смотрели, исудьи поднимали оценки, ивсе восторгались. Ягуляла до позднего вечера, проглатывала обед так быстро, что мама только изумленно поднимала брови, имчалась обратно на улицу ксвоему ненаглядному товарищу. Ночью я плакала, оставляя его во дворе. Смотрела, как он стоит, один-одинешенек, иждет меня, готовый кновым приключениям. Сейчас я снова ощутила себя ребенком- когда смотрела из окна всад ипродумывала, как все там сделаю, до мельчайших подробностей, до последней травиночки.
        Мне снится чудесный сон про Санди О’Хару. Он сблагоговением составляет список моих достижений всаду. Только это уже не мой сад, аПауэрскорт-гарденз вУиклоу. Янебрежно пожимаю плечами на его восторги, говорю ему, что я подснежник, аподснежникам это раз плюнуть, обычное дело, мы крепкие, мы крушим преграды, как сжатая вкулак рука, добывая себе победу. Постепенно мы переходим кболее пикантным темам, но тут вмой сон врывается «Город-рай», орет на всю мощь из громкоговорителя, установленного на крыше вагончика, где живет смотритель парка- таким образом он оповещает посетителей, что парк закрывается. ИСанди понимает, что я не та, за кого себя выдаю, исады, которые я ему показывала, вовсе не мои, ая врунья иобманщица. Тут смотритель высовывается из окна- это ты. Смотришь на меня иулыбаешься, все шире, шире, потом начинаешь хохотать, очень громко, нестерпимо. Ярезко просыпаюсь- играет «Город-рай». Закрываю глаза внадежде снова вернуться всвой сон, кСанди, ктому, что между нами было еще до того, как заорал громкоговоритель. Но, заснув, я попадаю вдругой сон, где Кевин сидит на траве иплетет венок из
маргариток. Все вокруг одеты вчерное, он разговаривает иведет себя так, словно ему опять десять лет, хотя выглядит, как когда мы встречались в«Старбаксе», и,когда он надевает мне на руку венок, оказывается, что он из роз, ишипы царапают мне запястье.
        Просыпаюсь ислышу голоса сулицы. Вылезаю, путаясь впростынях, из кровати иподхожу кокну. Ты сидишь усебя всаду вместе сдоктором Джеймсоном. Стол совсем покосился исильно потрескался. Его надо чинить- почему-то это первое, что приходит мне вголову вдесять минут четвертого утра. Доктор сидит лицом кмоему дому, аты во главе стола, как обычно. На столе батарея пивных банок, ты пьешь, высоко запрокинув голову ивытряхивая всебя все до последней капли. Покончив сбанкой, запускаешь ее вдерево. Промахиваешься. Немедленно хватаешь другую ишвыряешь вбедное дерево. Цель поражена, абанка трескается иоттуда бьет пена.
        Доктор Джеймсон умолкает, смотрит, куда она приземлилась, ипродолжает разговор. Яврастерянности. Может, он потерял свой ключ от твоего дома ивы двое стесняетесь меня будить, чтобы попросить мой дубликат? Нет, это крайне маловероятно. Ты рыгаешь так громко, что звук эхом отдается от стены. Мне не слышно, что говорит доктор Джеймсон, ажаль. Возвращаюсь вкровать изасыпаю под его негромкое умиротворяющее бормотание.
        На сей раз мне снится дедушка Адальберт. Язнаю, что я взрослая, но вто же время чувствую себя маленькой девочкой. Мы унего на заднем дворе, он показывает мне, как сажать семена. Под его заботливым взглядом я сажаю подсолнухи, присыпаю лунки землей иполиваю их из лейки. Он говорит со мной как сребенком. Показывает, что подрезал зимний жасмин, объясняет, что это надо делать, когда тот совсем засох. Потому что тогда на этом месте вырастут новые побеги, множество молодых, сильных веточек. «Будет много-премного цветов, вот так-то, Джесмин»,- говорит он, деловито удобряя почву. «Это не знак, дедушка,- говорю я детским голосом, потому что мне не хочется, чтобы он знал, что я уже выросла, ведь тогда он поймет, что уже давным-давно умер. Иему станет грустно.- Ион не покажет мне, вкакую сторону надо идти». Но дедушка ничего не отвечает имолча продолжает трудиться. Потом распрямляется испрашивает: «Так ли это?» Будто я болтаю ерунду, будто это детский бессмысленный лепет. «Так, дедушка. Сухие ветки срезаны, но жасмин готов распуститься вновь. На этом месте будут новые цветы. Это не знак. Это символ». Он
оборачивается ко мне, и,хотя я знаю, что это сон, я вижу, что дедушка настоящий, это именно он. Дедушка прищуривается, ивсе его морщинистое лицо озаряет сердечная улыбка. «Узнаю свою Джесмин»,- говорит он.
        Просыпаюсь ичувствую, как по щеке бежит слезинка.
        Глава пятнадцатая
        Сегодня суббота, и,едва я открываю глаза- спальня залита теплым солнечным светом,- мне хочется выпрыгнуть из кровати инемедленно бежать всад, как ребенку, который жаждет поскорее выйти гулять на улицу, где его ждут друзья. Вмоем случае друзья- это тяжелые булыжники иквадратики садовой плитки.
        Пока я изучаю свои камни, подъезжает Эми. Дети неохотно выходят из машины имедленно идут кдому. Открывается входная дверь, но прежде, чем ты успеваешь дойти до дороги, чтобы поздороваться сней, машина трогается сместа. Ты смотришь ей вслед. Плохо дело. Младшие обнимают тебя, аФинн молча проходит мимо, нарочито шаркая иеле передвигая худыми ногами вприспущенных портках.
        Тишина. Это приятно, но длится недолго. Мистер Мэлони выходит всвой сад ипринимается мести дорожки.
        - Их нельзя мыть из шланга,- говорит он, заметив, что я за ним наблюдаю. Наклоняется ичто-то скребет щеткой.- Они от этого портятся. Мне нужно все прибрать кприезду Эльзы. Она завтра возвращается домой.
        - Как замечательно, Джимми.
        - Все не то,- бормочет он, распрямляется иидет ко мне. Мы встречаемся на границе, там, где кончаются его кусты итрава истоит моя машина.
        - Без нее?
        - И сней, ибез нее. Она уже не та. Инсульт, знаете, это…- Он кивает, как будто слушает сам себя исоглашается стем, как мысленно закончил фразу.- Она уже не та. Но Марджори все равно будет очень рада. Ятам вдоме тоже прибрался, только не знаю, заметит ли она.
        С тех пор как доктор Джеймсон вернулся сотдыха, Марджори уже не на моем попечении, но, сколько я успела заметить, мистер Мэлони не очень хорошо справлялся без жены. Вкухонной раковине громоздилась гора грязной посуды, из холодильника попахивало. Мне не хотелось вторгаться вчужой быт, но посуду я все же помыла ивыбросила из холодильника протухшие овощи. Он так привык, что онем заботятся, что не обратил на это внимания, ну или, во всяком случае, ничего не стал говорить. Честно говоря, я сомневаюсь, что доктор Джеймсон, несмотря на свою вовлеченность вжизнь соседей, станет мыть грязные тарелки. Так далеко, надо полагать, его обязательность не простирается. Хотя… если вспомнить, что он сидел стобой всаду до половины четвертого утра… Ио чем вы только беседовали- ты, пьяный встельку, ион, впуховике ислетним загаром,- ума не приложу.
        Япочтительно молчу, понимая, что мистер Мэлони ине ждет ответа. Потом спрашиваю:
        - Джимми, акогда лучше сажать деревья?
        Он мгновенно оживляется.
        - Когда сажать, говорите?
        Якиваю итут же начинаю жалеть, что спросила. Теперь придется выслушать подробную лекцию.
        - Вчера,- говорит он ихмыкает, но глаза по-прежнему грустные.- Надо было это делать вчера, как ивсе остальное. Но если не вышло, то сейчас.- Ивозвращается ксвоим дорожкам.
        У тебя вдоме открывается входная дверь, ивыходит Финн. Он весь вчерном, капюшон закрывает бoльшую часть лица, однако смешные детские веснушки оживляют общее мрачное впечатление. Идет прямиком ко мне.
        - Папа сказал, чтоб я вам помог.
        - О-о.- Не могу сообразить, что сказать.- Я,мм, мне не нужно помогать. Ясама справляюсь. Но все равно спасибо.
        Мне нравится работать одной, втишине ипокое. Не хочу отвлекаться, что-то обсуждать иобъяснять свои замыслы. Яуж лучше сама все сделаю.
        Он стоской смотрит на мои булыжники.
        - Они, похоже, тяжелые.
        Да, они тяжелые. Напоминаю себе, что мне не нужна ничья помощь, я вообще никогда не прошу мне помочь никого. Предпочитаю обходиться своими силами.
        - Яне хочу идти обратно.- Он произносит это так тихо, что я не уверена, не почудилось ли мне.
        Ну икак я могу ему отказать после этого?
        - Давай начнем вот сэтих камней. Яхочу положить их сюда.
        Заполучив впомощники Финна, я все делаю быстрее: ишевелюсь, ипринимаю решения. Поначалу не могу найти верный тон истараюсь говорить шутливо, остроумно, «по-молодежному». Но постепенно понимаю по его коротким односложным ответам, что он еще меньше моего расположен болтать. Имы работаем молча, начав сподножия склона, лишь изредка переговариваясь по делу: это направо, это лучше перевернуть другим боком, итому подобное. Через некоторое время он уже сам предлагает, что где положить.
        Наконец мы отступаем всторонку, взмокшие изапыхавшиеся, иозираем свое творение. Нам все нравится, даже очень нравится. Укрепляем камни, поглубже загоняя некоторые вземлю. Смешиваем компост скрупным песком ипрокладываем щели, чтобы было еще надежнее. Начинаем следующий уровень, оставляя места, куда можно будет посадить цветы. Периодически отходим назад исмотрим, что получается, сразных углов зрения.
        - Акогда там вырастут всякие кустики-цветочки, совсем хорошо будет,- снадеждой заявляю я.
        - Угу,- нейтрально мычит он. Не поймешь, то ли одобряет, то ли ему вообще плевать.
        - Еще думаю, не сделать ли фонтанчик.
        Япроверила вИнтернете иочень обрадовалась, убедившись, что вэтом нет ничего невозможного. Судя по видеоинструкции, за восемь часов можно справиться. Ичто особенно радует, моя садовая плитка как раз для этого сгодится.
        Молча озираем сад впоисках подходящего места.
        - Вон там можно.
        - Нет, по-моему, лучше здесь.
        Он задумывается, потом спрашивает:
        - Агде увас электрический щит? Понимаете, ведь надо будет куда-то подключить насос.
        Япоказываю, где щит, иФинн решительно констатирует:
        - Тогда делаем здесь. Так будет удобнее всего.
        - Угу,- говорю я, точь-в-точь как он. Яне дразнюсь, так правда куда проще общаться.- Знаешь, я хочу обложить трубу камнями, вот так, смотри.- Кладу плиточки одну на другую.- Авода будет стекать из центрального отверстия.
        - Типа как взрываться?
        - Типа как… журчать.
        Он кивает, но это его явно не впечатлило.
        - Сейчас будем делать?
        - Завтра.
        Финн, похоже, разочарован, хотя трудно судить наверняка, он слишком скуп на эмоции, ивосновном это нечто среднее между безразличием ипечалью. Яне приглашаю его прийти завтра. Ничего не имею против его компании, но все же одной мне приятнее, вособенности когда я сама толком не знаю, что надо делать. Втакой ситуации меня не радует необходимость что-то объяснять иобсуждать. Впрочем, сФинном можно не опасаться долгих обсуждений.
        - Вы всю плитку используете?
        - Половину.
        - Можно мне взять остальное?
        - Для чего?
        Он пожимает плечами, но явно что-то замыслил. Ямолчу.
        - Чтобы разбить.
        - О!
        - Можно я это тоже возьму?- Он показывает на резиновый молоток.
        В глазах унего светится надежда.
        - Ну ладно,- неуверенно соглашаюсь я.
        Он укладывает плитки всадовую тачку икатит ее через дорогу, ктвоему столу. Возвращается за следующей порцией, снова тащит кстолу. Вэтот момент ты выходишь посмотреть, что он делает. На самом деле ты даже его об этом спрашиваешь, но он ничего не отвечает, анаправляется ко мне вочередной рейс. Ты наблюдаешь за ним, потом идешь следом.
        - Привет,- здороваешься ты, не вынимая руки из задних карманов джинсов. Изучаешь нашу горку.- Здорово.
        - Спасибо. Очерт!- Явдруг вижу, как из-за угла на нашу улицу выходит Кевин.- Меня здесь нет!- Ябросаю инструменты имчусь вдом.
        - Что?
        - Меня здесь нет,- повторяю я, указывая на Кевина, изахлопываю дверь. Но оставляю щелочку, чтобы услышать, зачем он приперся.
        Кевин неторопливо идет по улице.
        - Привет,- говорит он вам сФинном, который очень аккуратно кладет втачку садовую плитку вопреки своему намерению ее расколотить.
        - Привет,- отвечаешь ты, ия слышу знакомые диджейские интонации, как будто ты включил «студийный голос», общаясь снезнакомым человеком. Яподхожу кбоковому окну итихонько выглядываю на улицу. Кевин выглядит очень благообразно, спина прямая, темные джинсы, плащ. Чистенький, аккуратненький, скромненький.
        - АДжесмин нет дома,- сообщаешь ты.
        - Вот как.- Кевин смотрит на дом, ия резко отшатываюсь от окна.- Как досадно. Но вы уверены? Ато вон… дверь унее открыта.
        На секунду я пугаюсь, что он собирается войти ипоискать меня, как раньше, когда мы играли впрятки, имне абсолютно не хотелось, чтобы он меня находил. По правилам, тот, кто тебя нашел, присоединяется ктебе, вы уже вдвоем ждете следующего, пока все не соберутся водном месте. Кевин почти всегда умудрялся находить меня первым истарался прижаться как можно теснее, так что я слышала, как бьется его сердце ичувствовала на затылке горячее дыхание. Он нервировал меня ссамого детства.
        Ты молчишь. Удивительно, тебе что, трудно соврать? Никаких доказательств, что ты лгун, уменя нет, но я так привыкла плохо отебе думать, что была уверена- уж что-что, аврать ты мастер. Меня выручает Финн.
        - Она для нас оставила. Мы ее садовники.- Он говорит равнодушно, без тени интереса, ипоэтому получается очень правдоподобно. Ты смотришь на сына свосхищением.
        - Обидно. Ну что ж, попробую еще раз позвонить ей на мобильный,- сэтими словами Кевин разворачивается исобирается уйти.- На всякий случай, если я не дозвонюсь до нее, передайте, что Кевин заходил. Кевин,- повторяет он.
        - Хорошо, я запомню. Кевин.- Ты явно смущен всем происходящим.
        - Конечно, Кейран,- подтверждает Финн, выкатывая тачку на дорогу.
        - Нет, Кевин,- хмыкает он вполне юмористично, но слегка озабоченно.
        - Язапомнил,- говоришь ты, иКевин медленно бредет туда, откуда пришел. Пару раз он оглядывается, как будто хочет убедиться, что я вдруг не выпрыгну из окна. Но даже когда он окончательно скрывается из виду, я все равно не чувствую себя вбезопасности.
        - Он ушел,- говоришь ты истучишь вдверь.
        Япотихоньку выскальзываю наружу, но стараюсь держаться так, чтобы твоя широкая спина вслучае чего меня прикрывала.
        - Спасибо.
        - Бойфренд?
        - Обоги, нет. Но хотел бы этого.
        - Авы нет.
        - Нет.
        - Похоже, славный парень.
        Только дружеского трепа по душам нам еще не хватало. Меньше всего на свете я хочу обсуждать стобой свою личную жизнь. Или ее отсутствие.
        - Он мой двоюродный брат,- выпаливаю я внадежде, что это положит конец теме Кевина.
        Ты делаешь круглые глаза.
        - Ничего себе.
        - Он приемный.
        - А-а.
        - И все равно.
        Молчим.
        - У меня есть кузина, Эйлин,- неожиданно сообщаешь ты.- Сиськи унее огроменные ивсегда такие были, сколько я помню. Стоит мне оней подумать, сразу только их ивижу…- Ты вытаскиваешь руки из карманов иделаешь вид, будто держишь угруди два здоровенных арбуза.- Явсегда был от нее без ума. Мы ее звали Крошки Сиськи, потому что, когда она ела, туда вечно все падало. Илежало, как на полке.
        Мы болтаем, стоя спиной кдому, исмотрим не друг на друга, ана Финна.
        - Сейчас унее уже четверо детей. Иони переместились пониже, примерно вот так,- ты опускаешь руки своображаемыми арбузами чуть не до пояса.- Но скажи она мне завтра, что ее удочерили… я бы, знаете ли…
        - Мэтт,- фыркаю я.
        Ты делаешь невинное лицо. Якачаю головой. Уж не знаю, правда все это или нет, но ясно, что ты нарочно меня подкалываешь. Нет, я на это не поведусь.
        - У вашей сестры…
        - Синдром Дауна,- предвосхищаю я твой вопрос. Искрещиваю руки на груди, готовая кбою. Явсегда наготове: что ты сказал насчет моей сестры? Почти все мои драки случались по этому поводу, когда я была маленькая. Есть вещи, которые не меняются.
        Тебя ошеломляет моя реакция, ия опускаю руки.
        - Яхотел сказать, что увашей сестры потрясающие познания вмузыке.
        Подозрительно прищуриваюсь ивнимательно на тебя смотрю. Нет, ты искренен.
        - Э… да. Это правда.
        - Она, кажется, знает даже побольше моего.
        - Ну, это несложно.
        Ты улыбаешься.
        - Ядоговорился насчет экскурсии, на следующей неделе. Ее всюду проведут, все покажут. Как думаете, ей это будет интересно? Мне кажется, что да,- я уже приводил кнам на станцию разных людей, но именно ей, по-моему, это должно быть очень любопытно. Вы как считаете?
        Ятак изумлена, что способна только торопливо кивнуть.
        - Ну ихорошо. Надеюсь, вы не обидитесь, но я хочу спросить: как нам лучше это организовать? Мне за ней заехать или вы ее привезете? Или она сама доберется?
        Япродолжаю глупо на тебя таращиться внемом изумлении. Яне узнаю тебя. Уменя вголове не укладывается, что ты все это устроил иеще беспокоишься обо всяких мелочах. Уму непостижимо.
        - Вы договорились, что ей проведут экскурсию?
        Ты растерян.
        - Но я же обещал. Ачто? Что-то не так? Мне отменить ее?
        - Нет-нет,- быстро отвечаю я.- Она будет ввосторге.- Струдом подыскиваю нужные слова. Ипо привычке занимаю оборону:- Априехать она может сама, на автобусе. Она прекрасно сэтим справляется.
        - Хорошо.- Ты внимательно на меня смотришь, иэто меня раздражает.
        - Но могу ия ее привезти. Если это нормально.
        - Конечно.- Ты улыбаешься.- Вы заботливая старшая сестра.
        - Младшая.
        Ты удивленно сдвигаешь брови.
        - Она меня старше.
        Ты саркастически хмыкаешь:
        - Да, это же очевидно. Она иведет себя как взрослый человек.
        Ячувствую, что губы сами растягиваются вулыбке, но стараюсь сдержаться. Отворачиваюсь поглядеть, как там Финн. Ты тоже.
        Он как раз взял вруки молоток.
        - Вы на самом деле не против, что он это делает?- спрашиваешь ты.
        - Авы?
        - Это не моя плитка.
        - Ему вглаз может залететь осколок.
        Молчим.
        - Может порезать ему руку. Перебить артерию.
        Ты идешь через дорогу.
        Не знаю, что ты ему говоришь, но толку от этого мало. Ты не успеваешь закончить ипервую фразу, как Финн со всего размаху обрушивает молоток на мою драгоценную плитку. Ты отскакиваешь всторонку, чтобы увернуться от осколков.
        Двадцать минут кряду Финн состервенением крошит все, что свалил на твой стол. Он весь красный, лицо перекошено от гнева. Твоя дочка, светловолосый ангелочек, которая всегда пританцовывает на ходу, наблюдает за братом из джипа, куда ты разрешил ей забраться. Иобзор хороший, ибезопасно. Сам ты стоишь на крыльце, скрестив руки, ивид утебя не столько встревоженный, сколько заинтересованный. Наконец дело сделано, Финн изучает результат имедленно, расслабленно опускает руки. Потом оглядывается ивпервые замечает, что вокруг собралось некоторое количество зрителей. Встряхивает головой, точно понемногу приходит всебя. Снова напрягается, натягивает капюшон- черепаха спряталась всвой панцирь. Бросает молоток втачку икатит ее ко мне.
        - Спасибо,- бурчит он, разворачивается ишаркает кдому, опустив голову, проходит мимо тебя иисчезает внутри. Мне слышно, как хлопает дверь.
        И я думаю отом, что надо позвонить папе.
        Надо. Но я не позвоню. За время своего «садового отпуска» я поняла, что моя дверь захлопнулась много лет назад, даже не помню уже, когда именно. Икогда захлопнулась, не помню, икогда я это осознала, тоже,- но сейчас мне ясно, что я еще не готова выйти из своей комнаты.
        Глава шестнадцатая
        Просыпаюсь посреди ночи. Слышу знакомые голоса. Ветер, как посыльный, доносит до меня негромкий разговор, который ты ведешь всаду сдоктором Джеймсоном. Понимаю, что больше не усну. Аведь я так вымоталась за день, до полного изнеможения. Уменя все тело ноет иотдает болью при каждом движении. Но это приятная боль. Вот если целый день просидеть за компом, то потом голова трещит, глаза красные ибудто песком присыпанные, идико тянет правое плечо- от неправильной, кривой позы. Идаже после тренировок, особенно если был долгий перерыв, тоже болит по-другому. Асейчас ощущения совершенно новые, я получаю от них удовольствие, чтобы не сказать- ловлю кайф. Да, я устала, но голова абсолютно ясная. Яисполнена воодушевления, меня как будто накачали свежими силами, идуша ожила, подпитанная энергией земли. Но вот чего я никак не могу понять, это почему доктор Джеймсон снова сидит стобой на улице вчас ночи. Что за неотложные проблемы, которые нельзя обсудить при свете дня? Мне также непонятно, что вообще может быть общего между вами? На нашей улице вы сним наименее подходящие кандидатуры для таких посиделок. Даже
менее чем мы стобой, аэто очем-то говорит. Впрочем, ты ведь типичный «нарушитель спокойствия»- бьешь уличные фонари, крушишь свой гараж, адоктор, наоборот, местный «страж порядка», может быть, он, видя втебе потенциальную угрозу для соседей, пытается как-то тебя урезонить.
        Откидываю одеяло ивылезаю из кровати. Ты меня достал.
        Надеваю угги икороткую дубленку, наливаю втермос горячего чаю. Иду квам, захватив ссобой пару кружек.
        - О,авот иона,- провозглашает доктор Джеймсон, как будто вы как раз обо мне говорили.
        Окидываешь меня мутным взглядом. Ты, как обычно, пьян.
        - Ну ая что говорил: она жить без меня не может,- холодно, но вяло замечаешь ты.
        - Здрасте, доктор Джеймсон. Чаю?
        - Да, спасибо.- Глаза унего усталые, вторую ночь подряд ведь сидит допоздна.
        Тебе я даже не предлагаю. Ты держишь стакан свиски, бутылка на столе наполовину пуста. Не знаю, сколько ты уже выпил. Из этой, во всяком случае, не меньше трех стаканов. Ввоздухе отчетливо пахнет виски, хотя, может, это не от тебя, аиз открытой бутылки. Как-то ты сегодня пораженчески настроен, подрастерял свой боевой дух. Даже язвишь на мой счет без энтузиазма, скорее по привычке.
        - Симпатичная душевзгрейка,- хмыкаешь ты.
        - Это не душевзгрейка, адубленка.
        Прежде чем сесть, смахиваю со стула осколки битой плитки. Они валяются повсюду, хотя Финн вчера вечером здесь подмел. Но, судя по тому, как они скрипят под ногами, он не особо утруждался.
        Устраиваюсь напротив тебя по другую сторону стола. Наливаю себе чай иобхватываю кружку ладонями, чтобы согреться.
        - Ну вот, теперь все участники безумного чаепития всборе,- говоришь ты.- Будем вместе убивать время? Или пусть живет?
        - Боюсь, наш друг, как обычно, пытается завести публику,- сзаговорщицкой улыбкой отмечает доктор Джеймсон.- Не стоит обращать внимание, хоть он имастер вэтом деле.
        - За это мне иплатят,- изрекаешь ты.
        - Уже нет,- бросаю на тебя взгляд поверх своей кружки.
        Похоже, я нарываюсь на скандал. На самом деле я просто стараюсь говорить втом же тоне, что иты, но получается не очень хорошо. Лицо утебя каменеет, ия понимаю, что крепко тебя задела. Вот иотлично.
        Улыбаюсь. Получи, голубчик.
        - Что такое, Мэтт? Боб не собирается вас возвращать? Авы ведь всегда были вот так,- сплетаю пальцы, как это делал ты.
        - У Боба случился сердечный приступ,- мрачно отвечаешь ты.- Он вбольнице, на аппарате искусственного дыхания. Мы не думаем, что он выкарабкается.
        Явужасе. Улыбка сползает сгуб.
        - О! Господи, Мэтт… Мне очень жаль,- заикаясь, бормочу извинения. Чувствую себя последней свиньей.
        - Боба уволили,- говорит доктор Джеймсон.- Мэтт, прошу вас.
        Ты издаешь хриплый смешок, но видно, что тебе не весело. Скотина, как же ты меня бесишь.
        - Опять настроение скакнуло? Доктор Джей, эту женщину мотает, как стриптизершу ушеста.
        - Все-все,- предостерегает доктор.
        Да, настроение уменя скачет то вверх, то вниз, не поспоришь. Исейчас оно опять на подъеме.
        - Значит, вашего приятеля уволили,- насмешливо говорю я, прихлебывая чай.- Итеперь рассмотрение вашего дела уже не такая «сугубая формальность»?
        - Да, не такая.- Ты мрачно на меня смотришь.
        - Если, конечно, они не возьмут на его место другого вашего закадычного друга. Который тоже будет потакать вашим экстремальным выходкам.
        Ты угрожающе прищуриваешься изалпом допиваешь свой виски. Яигнорирую знаки, мне на них сейчас наплевать. Ячувствую, что ты на грани, имне хочется тебя подтолкнуть. Если ты сорвешься, я буду очень довольна.
        - Ой-ой,- саркастически продолжаю я, догадавшись, что произошло.- Они взяли кого-то, кто вас не любит. Кошмар. Интересно, где они его нашли.
        - Точнее, не его, аее,- поправляет доктор Джеймсон.- Это Оливия Фрай. Она из Англии. Работала на очень популярной радиостанции, как я понимаю.
        - Жуткой радиостанции.- Ты трешь лицо ладонями. Стресс, ясное дело.
        - Не поклонница?
        - Нет.- Еще один мрачный взгляд.
        Глоточек чая. Молчание.
        - Не стоит так огорчаться, Джесмин.
        Яподнимаю руки:
        - Знаешь, Мэтт, я странным образом понимаю, почему ты думаешь, что твоя передача была полезна…
        Ты пытаешься меня перебить.
        - Погоди-погоди.- Мне приходится повысить голос, чтобы тебя перекричать.
        Доктор Джеймсон шикает на нас обоих:
        - Соседи спят!
        Япродолжаю уже тише, но снапором:
        - Акак насчет Нового года? Итой бабы встудии? Эта хрень зачем понадобилась?
        Наступает тишина. Доктор переводит взгляд сменя на тебя иобратно. Явижу, ему любопытно, скажешь ли ты правду.
        - Ябыл вконец измотан,- наконец отвечаешь ты, не оправдываясь, апросто констатируя факт.- Перед шоу принял успокоительное изапил его виски. Это была ошибка.
        - Вне всяких сомнений,- сердито качает головой доктор, который уже знает эту историю.- Это сильное лекарство, Мэтт. Какой виски?! Их нельзя смешивать. Иоткровенно говоря, лучше бы тебе не принимать эти таблетки вовсе.
        - Раньше я уже так делал, ивсе было отлично, беда втом, что накануне я пил снотворное, ивцелом коктейль вышел неудачный.
        Доктор Джеймсон вужасе всплескивает руками.
        - Значит, ты признаешь, что предновогоднее шоу было ошибкой?- Яупрямо гну свою линию.
        Ты наклоняешь голову набок, задираешь бровь имолча на меня смотришь. Поняв, что ты не готов произнести это вслух, поворачиваюсь кдоктору:
        - Как вы съездили отдохнуть?
        - О,хорошо… Было приятно повидать детей и…
        - Все две недели шел дождь, идоктора Джея припахали вкачестве няньки. Он сидел сдетьми, аэти двое ходили по гостям.
        - Ну не так уж все было печально.
        - Док, вы посоветовали мне честно взглянуть на факты иназывать вещи своими именами. Вот иназывайте. Они вас использовали.
        Доктор Джеймсон грустно усмехается.
        Аменя зацепило другое. Ты сказал: вы посоветовали мне честно взглянуть на факты. Это объясняет ваши ночные бдения сдобрым доктором. Не думала я, что вы этим занимаетесь всаду среди ночи.
        - Жаль слышать это,- говорю я доктору Джеймсону.
        - Ядумал, что проведу сними Рождество… надеялся, что мы все вместе… но, видите, не вышло. Итеперь уж вряд ли когда получится.
        - Последние пятнадцать лет доктор встречает Рождество один.
        - Чуть меньше,- поправляет доктор Джеймсон.- Впрочем, не важно.
        Мы умолкаем, икаждый погружается всвои мысли.
        - Вы замечательно обустроили свой сад,- улыбается доктор Джеймсон.
        - Спасибо,- сгордостью отвечаю я.
        - У нее «садовый отпуск»,- вставляешь ты. Смеешься, закашливаешься, ислово «уволена» запиваешь глотком виски.
        Меня охватывает злость.
        - Финн помог мне сальпийской горкой. Хотел смыться из дома от своего папочки.
        Доктора Джеймсона забавляет наша пикировка. Меня нет.
        - Ему пятнадцать. Вэтом возрасте никому неохота сидеть сродителями,- парируешь ты.
        Согласна.
        - И потом им здесь совсем нечем заняться. Сидят целыми днями все трое, уткнувшись всвои айпады.
        - Ну так займись чем-нибудь сними вместе,- советую я.- Придумай что-то. Финну нравится работать руками.- Тыкаю пальцем встол.- Вот, например, его можно отдраить иотполировать. Полезное дело, между прочим. Ты мог бы тоже поучаствовать. Глядишь, ипообщались бы.- Язвительно фыркаю.
        Снова молчим.
        - Этот отпуск,- спрашивает доктор Джеймсон,- он увас надолго?
        - На год.
        - Ачем вы занимались?
        - Была соучредителем компании «Фабрика идей». Мы приходили со своими идеями ивнедряли их по разработанной нами стратегии вдругие компании.
        - Консалтинг?- спрашиваешь ты.
        - Нет.- Яотрицательно качаю головой.
        - Значит, реклама?
        - Нет-нет,- возражаю я.
        - Ну, тогда непонятно, что же именно…
        - Непонятно, Мэтт, зачем орать об этом на всю улицу,- обрываю его на полуслове.
        - Ой-ой-ой,- насмешливо поешь ты, понимая, что сумел наступить мне на больную мозоль. Ия как дура тебе подставилась.- Понимаете, доктор Джей, я ее чем-то вывел из себя. Когда-то…- поясняешь ты.
        - Почему же когда-то? Аможет, все, что ты говоришь, меня выводит из себя.
        Нет, теперь это уже не так. Ты меня утешал иподдерживал. Зря я это сказала.
        Смотрю через дорогу на свой сад, он- единственное, что способно заставить меня забыть вообще обо всем, единственное, что может отвлечь меня от этого разговора ине дать мне сказать слова, окоторых я потом буду жалеть. Пока что тебе удается сохранять юмористический тон, но я знаю, что, если идальше буду тебя дергать за больное, ты можешь не удержаться иответить мне тем же.
        - И что вы будете делать?- спрашивает доктор Джеймсон. Приходится приложить усилие, чтобы вернуться кразговору иответить ему:
        - Думаю, надо сделать небольшой фонтанчик.
        - Яимел ввиду не…
        - Она знает, что вы имели ввиду.- Ты задумчиво меня разглядываешь.
        - Доктор Джей, ата пара, что живет по соседству…- Явдруг понимаю, что обращаюсь кнему, как ты.
        - Ленноны,- напоминает он.
        - Да, Ленноны. Вчера я видела, как они ходили из дома вдом. Зачем?
        - Звали соседей вступить втайное общество по обмену секс-партнерами,- встреваешь ты.- Прямо унас под носом, бесстыдники.
        Ядемонстративно тебя игнорирую.
        - По-моему, я ей нравлюсь, а,док?
        - Детский сад.
        - Ты заводишься сполоборота, невозможно удержаться.
        - Нет. Это только стобой.
        - Ленноны заходили попрощаться,- спокойно поясняет доктор Джеймсон, как будто не слышит нашу перепалку.- Они решили сдать дом ипоехать вкруиз на несколько месяцев. После того что случилось сЭльзой Мэлони, они сочли, что надо жить, пока есть возможность.
        - И кто его снял?
        - Твой двоюродный братец,- хмыкаешь ты.
        - Правда? Ая слышала, что твоя жена.
        - Какой-то топ-менеджер. Холостяк. Компании сейчас платят своим управляющим баснословные деньги, как мы знаем. Он переедет сюда на следующей неделе. Явидел его, он приезжал посмотреть дом. Молодой парень.
        Ты издаешь идиотское причмокивание, как будто тебе лет пятнадцать.
        - Лови момент, Джесмин,- нахально подмигиваешь.- Время-то бежит. Иты не молодеешь. Тик-так, тик-так, пора заняться изготовлением деток.
        Тебе опять удалось меня разозлить. Да, вумении нащупывать улюдей слабые места тебе не откажешь.
        - Яне хочу детей.- Знаю, что не надо на тебя реагировать, но не могу доставить тебе удовольствие считать себя победителем.- Иникогда не хотела.
        - Вот как?- синтересом спрашиваешь ты.
        - Это ввысшей степени неправильно,- заявляет доктор Джеймсон, имне хочется встать инемедленно уйти от этих двух мужчин, которые вдруг счего-то взяли, будто это их дело- решать, как мне распоряжаться собой.- Явидел, что взрослые женщины потом жалели отаком решении. Вам стоит как следует об этом подумать.- Он так на меня смотрит, точно я взапальчивости сболтнула невесть что.
        Но я действительно всегда знала, что не хочу иметь детей. Стех пор как сама была ребенком.
        - В любом случае нет смысла сейчас жалеть отом, очем я, возможно, не пожалею позже.- Явсегда так отвечаю тем, кто использует аргумент доктора Джеймсона.- Поэтому не буду менять свое решение, покуда оно представляется мне верным.
        Ты пристально на меня смотришь, но я избегаю твоего взгляда.
        - Астобой Ленноны попрощались?
        Ты отрицательно мотаешь головой.
        - Почему же они не попрощались снами?- говорю я, ни ккому конкретно не обращаясь.- Мы стобой были уменя всаду, когда они заходили ко всем подряд. Ипрошли мимо нас.
        Ты фыркаешь ивертишь встакане виски. Стех пор как я квам присоединилась, ты почти ничего не выпил, иэто хорошо, учитывая, что дома утебя трое детей. Которые раз внеделю приезжают пообщаться сотцом, аон ночью пьянствует на улице.
        - С чего бы им стобой прощаться? Тебя трудно назвать прекрасной соседкой. Два месяца ковыряться вземле, чтобы избавиться от психоза…
        Во мне поднимается волна ярости, и,хоть я знаю, что не надо поддаваться на твои провокации, потому что именно этого ты идобиваешься- довести человека до белого каления, чтобы он наконец взорвался,- ничего не могу ссобой поделать. Ты меня допек.
        - Ну ачто же вэтом случае делают уволенные диджеи? Или, может, утебя перед дверью очередь продюсеров выстроилась?
        - Меня не уволили.
        - Пока нет. Но уволят.
        - Они продлили мой отпуск на неопределенное время,- твои глаза насмешливо блестят,- так что мы, похоже, оба здесь увязли. Тыия.
        И тут до меня доходит. Что-то вмозгу щелкает, ия осознаю одну вещь, от которой меня буквально трясет. Яедва не задыхаюсь от ярости.
        - Но ты ведь сможешь попасть на радиостанцию на следующей неделе?
        - Нет,- не спеша говоришь ты, глядя на меня поверх стакана свиски.- Они планируют реорганизацию. Имне запрещено там появляться, пока не будет принято окончательное решение насчет моей работы.
        - Но ты обещал моей сестре, что сводишь ее на экскурсию.
        Ты внедоумении смотришь на меня, прикидывая, не шучу ли я. Поняв, что нет, вдруг так грохаешь стаканом об стол, что мы сдоктором аж подпрыгиваем.
        - Ты очем, а? Думаешь, мне сейчас заняться нечем, кроме как твоей сестрой?
        Гнев выплескивается ирастекается, как яд, по всему телу. Ненавижу. Ты омерзителен. Ненавижу.
        - Нет, не думаю.
        Явижу, доктор понимает, что я на пределе. Но ты, кажется, этого не понимаешь.
        - У меня трое детей. Ижена, которая, очень надеюсь, скоро вернется домой. Меня сейчас волнуют только они.
        - Сильно волнуют? Интересно. Ато сейчас четверть третьего ночи, иты, как мы видим, пьешь виски всаду вместо того, чтобы быть дома сдетьми. Но ответственность не самая твоя сильная черта, так ведь?
        Наверное, мне следует остановиться, но я не могу. Всю неделю я только ислышу от Хизер про эту чертову экскурсию. Каждый день. Без конца. Она раскопала кучу информации итеперь знает про радиостанцию все: когда какая передача выходит, кто продюсер, кто ведущий. Она звонит мне каждый день, чтобы поведать очередные подробности. Последний раз позвонила, чтобы сказать, что судовольствием перешла бы из адвокатской конторы на радио, ей так этого бы хотелось, конечно, если мистер Маршалл немножко поможет. Она, похоже, чувствовала мое молчаливое неодобрение, потому что пыталась его сломить, демонстрируя свое воодушевление. Ая не то чтобы не одобряла, я просто была сдержанна, старалась ее оградить заранее, если что-то пойдет не так. Не зря я опасалась, эх не зря. Во мне клокочет глухая злоба, подступает кгорлу исейчас выплеснется наружу.
        - Жена тебя бросила, сработы уволили, дети тебя терпеть не могут…
        - Заткнись,- цедишь ты сквозь зубы, трясешь головой ивперяешься взглядом встол.
        Но я продолжаю, потому что хочется сделать тебе больно. Так же больно, как сделал мне ты много лет назад.
        - Да-да, им противно находиться рядом стобой…
        - ЗАТКНИСЬ!- вдруг орешь ты. Хватаешь стакан изапускаешь через стол. Явижу ненависть втвоих глазах, но на самом деле ты все же метил не вменя, имне даже не пришлось уклоняться всторону. Стакан пролетает мимо игрохает об землю где-то уменя за спиной. Не знаю, что за этим последует. Возможно, нечто покрупнее, например стул. Или вход пойдут уже кулаки? Только сыну ты тогда заехал по лицу случайно, асейчас это может быть намеренно.
        - Ну хватит, хватит,- громко шепчет доктор Джеймсон. Он встает ишироко разводит руки, чтобы мы не могли достать друг друга, как рефери на боксерском ринге. Хотя нас итак разделяет стол.
        - Ты, сука ненормальная, как ты смеешь говорить такие вещи,- шипишь ты.
        - Аты пьянь…
        Злоба отступает, меня охватывают горечь истыд.
        - Простите, доктор Джей, но он обещал моей сестре. Он должен сдержать слово.
        Разворачиваюсь иухожу от них, меня трясет сног до головы от злобы иунижения. Термос счашками остается на столе, я иду кдому идумаю- вот сейчас ты схватишь что-нибудь исо всего маху пустишь мне взатылок.
        Глава семнадцатая
        Когда мы изучали вшколе греческую мифологию, нам задали написать сочинение на тему «Ахиллесова пята». Апотом каждый зачитывал его вслух перед всем классом. Вскоре мне стало ясно, что все написали ореальных исторических личностях ислабостях, которые витоге привели их ккраху. Получалось, что я не до конца уловила задачу, но суть ее тем не менее поняла правильно. Янаписала рассказ про ведьму, которая ненавидела детей- они были жестоки иговорили обидные гадости про ее любимую кошку. Она намеревалась изловить их, убить исъесть, но была одна проблема- ведьма боялась леденцов на палочке, ивот беда, только она подберется кочередному ребенку, глядь, аунего во рту леденец. Этакая сладкая защитная сила. Слух отом, что ведьма боится леденцов, быстро разошелся по округе, идети всегда таскали конфеты вкарманах, мало того, направляли свое липкое оружие на ведьму итыкали им чуть ли не ей внос. Пришлось ей признать свое поражение ибежать куда подальше, чтобы спрятаться от маленьких мучителей.
        Мне поставили три сплюсом, что само по себе было обидно, но еще хуже было то, что, пока я читала, все смеялись: одни думали, будто я нарочно решила придуриться, чтобы позлить учителя, адругие- что я просто дура. Учитель счел, что я «не раскрыла тему». Он сказал мне, что леденцы не были ведьминой ахиллесовой пятой, она просто их боялась, но не они лежали воснове ее жизненной неудачи. Он не дал мне возможности возразить- вшколе это не принято, тебя либо поняли, либо нет. Но на самом деле ошибся учитель, потому что не леденцы, вэтом он прав, алюбимая кошка была ахиллесовой пятой ведьмы. Она пыталась ее защитить, за что ибыла изгнана прочь, чтобы влачить свои дни водиночестве.
        Это сочинение я написала вдесять лет. Уже тогда я бессознательно ощущала то, что сейчас осознаю вполной мере. Хизер- вот моя слабость. Любое слово, жест, малейшее недоумение, намек на конфликт- ия бросаюсь на ее защиту. Не разбираясь впричинах иповодах, мне нет до них дела. Если кто-нибудь хоть чем-то обидит мою сестру, больше этот человек для меня не существует. Яего вычеркиваю из своей жизни. Мне некогда инезачем вступать вобъяснения, уменя жесткая позиция- один косой взгляд на Хизер, ивсе, до свидания. Мои бойфренды. Папа. Друзья. Яне делаю исключений. Вычеркиваю всех без разбора. Не знаю, было ли так всегда или началось после смерти мамы, но я веду себя, как она, мне кажется, от меня ожидала бы. По моим воспоминаниям, мама защищала Хизер, как теперь защищаю ее я, хотя я не могу привести ни одного конкретного примера, который бы это подтверждал. Исейчас мне впервые пришло вголову, что мои поступки лишены какого бы то ни было реального основания, они вообще абсолютно беспочвенны. Это приводит меня всмятение.
        После всего, что я тебе наговорила сегодня ночью, я все же умудряюсь заснуть. Выкинуть все из головы иотключиться. Надо сказать, это удается мне без особого труда, потому что мне не хочется ничего анализировать. Последнее, очем я думаю, засыпая: может, ведьминой кошке легче бы жилось, если бы хозяйка защищала ее не так рьяно? Вконечном счете много ли они обе от этого выиграли?
        Паркуюсь за углом, не доезжая до дома тети Дженнифер.
        Ярешила, что приеду сюда, адальше как получится. Колеблюсь: идти, не идти. Знаю ли я, что мне делать сХизер ивообще что мне делать? Или не знаю? Сижу вмашине, вголове пусто, имечутся вэтой пустоте хаотические мысли. Ладно, выйду из машины, атам как получится.
        К тете можно смело приходить без звонка, унее всегда полно народу ирады каждому гостю. Помимо ее четверых детей там обретаются их мужья ижены, атакже их дети имногочисленные друзья-знакомые. Кроме того, она берет на воспитание сирот, так что далеко не всех нынешних обитателей дома я знаю хотя бы влицо. Унее всегда был открытый дом, именя там всегда привечали- слава богу, ведь когда мама болела, больше мне пойти было некуда. Само собой разумелось, что после смерти мамы я переберусь ктетке, но потом произошла та история сКевином, наши сним отношения разладились, я стала заходить все реже, ипостепенно охладела не только ксемье Дженнифер, но ивообще кэтому дому.
        Теперь я понимаю, как тяжело было тетке потерять сначала сестру, затем сына, апотом иплемянницу, окоторой она обещала заботиться. Правда, Кевин уехал далеко не сразу, да ия была поблизости, но жила вуниверситетском кампусе, начав все счистого листа. СХизер мы виделись каждые вторые выходные. Уменя появились новые друзья, мы жили фактически как одна большая семья, идаже на каникулы я обычно уезжала ккому-нибудь из них вгости. Хизер прекрасно обустроилась впансионе, куда мама определила ее еще во время своей болезни. Праздники иуик-энды она проводила утети, туда заглядывал ипапа, которого такое необременительное общение вполне устраивало. Впрочем, это устраивало всех, включая именя. Итогда, как мне кажется, уменя исложился тот образ заботливой мамы, которая вряд ли существовала вдействительности. Сомневаюсь, что она была привержена тем идеалам, которые я со временем выдумала.
        Медленно иду кдому. Постою удвери, атам как получится.
        - Джесмин!- Тетя открывает дверь иот удивления всплескивает руками.
        Сколько я себя помню, она всегда красит волосы врыжий цвет иносит короткую стрижку пикси. Водежде тетя предпочитает мягкие, пастельные тона: что-нибудь зеленовато-болотное или бежевое. Обычно это длинные хипповские балахоны, под них она надевает легинсы. Туфли на танкетке, ана шее крупные тяжелые бусы. Губы тетя красит втон волосам, но если мой рыжий- ярко-красный, как пожарная машина, то унее это цвет красного дерева.
        - Милая, какой чудесный сюрприз! Входи-входи. Ох, если бы я знала, что ты придешь, сказала бы Фионе, чтобы тебя дождалась. Она пошла на службу вместе сЭндой. Ну да, не смотри на меня так, пожалуйста. Мы последний раз были вцеркви, когда Майкл венчался, но уЭнды скоро конфирмация, аперед этим надо бы походить на службы. Фиона решила составить ему компанию, ато он будет глазеть по сторонам, как турист.
        Тетя тащит меня на кухню, ия боюсь, что там, взнакомой обстановке, на меня нахлынут всякие воспоминания. Но нет, здесь все поменялось.
        - Подарочек на мое шестидесятилетие,- объясняет Дженнифер, заметив, что я синтересом озираюсь вокруг.- Они хотели меня вкруиз отправить, ая хотела новую кухню. Представляешь, до чего я докатилась?!- весело хмыкает она.
        Мне нравится, что здесь все по-другому. Япопала внезнакомое, новое место, иничто не напоминает опрошлом. Можно спокойно смотреть по сторонам, не страшась неожиданных уколов памяти.
        - Яненадолго,- предупреждаю я, видя, что тетя уже поставила чайник иявно приготовилась косновательным посиделкам. Вот уже исвой любимый травяной чай заваривает.- Мы сХизер встречаемся через час. Хотим сделать фонтан уменя всаду.
        - Что ты говоришь! Как замечательно, вы молодцы.- Похоже, она приятно удивлена такими планами.
        Ну что же, расскажу ей, какие мысли бродят уменя вголове, атам как получится.
        - Ты знаешь, я пришла… потому что стала омногом задумываться впоследнее время. Благо его уменя визбытке.
        - Тебе это на пользу.- Никакого сюсюканья ипоказного сочувствия. Это радует.
        - Ядумала омаме. Ну, то есть я вообще много очем думала. Но впервую очередь отом, как она вела себя сХизер.
        Отмечаю, что тетя удивлена, но не подает виду. Уверена, она ожидала, что разговор пойдет оКевине.
        - Имеются кое-какие пробелы.
        - Постараюсь помочь, чем смогу.
        - Понимаешь, я довольно смутно себе представляю, какой мама была сХизер. То есть я знаю, конечно, что она очень оней заботилась. Знаю, что она хотела, чтобы Хизер была как можно более самостоятельной, ни от чего не зависела. Чтобы была хорошо устроена. Но я не знаю, что она чувствовала. Чего боялась? Она когда-нибудь говорила стобой оХизер? Делилась своими переживаниями? Ну, например, от чего ей бы хотелось ее уберечь? Хизер сейчас, что называется, расправляет крылья… впрочем, она всегда была молодец. М-да. Унее появился бойфренд.
        - Джонатан,- улыбается тетя.- Мы очень много онем слышим. Ион приходил на чай.
        - Неужели?
        - Апотом показывал разные приемы тхеквондо. Использовал для этого моего Билли. Итот расколотил половину фарфоровых кукол- упал на сервант.
        Яневольно хихикаю. Нас неизменно забавляли тетины русские куклы, сделанные из китайского фарфора.
        - Но это ничего,- смеется она.- Оно того стоило: поглядеть на Билли, когда он так высоко задирал ногу!
        Мы улыбаемся инекоторое время молчим. Потом она говорит уже серьезно:
        - Джесмин, ты делаешь огромное дело. Хизер благодаря тебе очень счастлива. Бог ты мой, да она загружена делами настолько, что постоянно сверяется со своим расписанием вежедневнике! Япросто поражаюсь ее деловитости.
        - Да. Верно. Ивсе же… иногда мне очень не хватает маминого совета.
        Она тяжело задумывается.
        - Как-то раз одна женщина сказала кое-что про Хизер. Что-то ужасное. Не со зла, апо неведению ипростоте душевной.
        - Такие вот простые хуже всех,- мрачно откликаюсь я ислушаю судвоенным вниманием. Кажется, это ровно то, зачем я пришла.
        - Ну да. Твоя мама всесторонне это обдумала ипригласила ее поиграть вбридж, помнишь, мы всегда собирались по вторникам.
        - Она ее пригласила кнам?
        - Именно так. Но позвала ее на семь, амы никогда не начинали раньше восьми. Мама сделала вид, что случайно ошиблась, иусадила ее вгостиной, асама пошла укладывать вас спать.
        Янедоуменно сдвигаю брови.
        - Мама решила ее проучить? Заставила сидеть иждать целый час?
        Дженнифер улыбается, ия понимаю, что чего-то не уловила.
        - Она хотела, чтобы та увидела Хизер впривычной ей обстановке. Спокойную, веселую, настоящую Хизер. Ивообще увидела вас троих, занятых обычными домашними делами, которыми занята вечером любая семья. Мама постаралась, чтобы ни одна деталь не ускользнула от внимания ее гостьи. Иэти детали сложились вкартину абсолютно нормальной жизни. Азнаешь, кто была эта женщина?
        Ямотаю головой.
        - Кэрол Мерфи.
        - Но ведь они смамой были лучшими подругами.
        - Точно. После этого они иподружились.
        Стараюсь переварить эту информацию. Кэрол была самым преданным, самым надежным маминым другом. Сколько я себя помню, они были не разлей вода. Ия не могу себе представить, чтобы Кэрол когда-то могла иметь превратное представление оХизер. Наверное, это возможно, но все во мне протестует против такой мысли. Имое доброе отношение кКэрол вмиг испаряется. Да, буквально водну секунду. Как оно всегда ипроисходит, если кто-то допускает малейшую ошибку иведет себя, или говорит, или думает оХизер не так, как должно.
        Дженнифер, вероятно почувствовав мое смятение, продолжает:
        - Твоя мама никогда никого не вычеркивала из своей жизни, Джесмин, потому что именно этого она ибоялась. Она боялась, что люди могут поступить так по отношению кХизер.
        Вот оно, то, что я искала. Мне нужно хорошенько все обдумать ипостараться применить новые знания на практике. Атам уж как получится.
        Скачиваю инструкцию по установке фонтанов. Несколько раз внимательно смотрю видео: аристократического вида мужчина встеганой куртке ирезиновых сапогах бутылочного цвета объясняет мне, что икак нужно делать. Позади него роскошный дом, аговорит он так, точно я юный несмышленыш, старательно растолковывая каждое следующее действие. Впрочем, когда речь идет оработах всаду, такая манера изложения меня устраивает, поскольку мои познания вэтой области именно что как уребенка. Он уверяет, что управится сзадачей за восемь часов, иправда укладывается вэтот срок. Ну ана видео весь процесс занимает восемь минут. Яполагаю, что уменя на это уйдет не меньше недели, даже несмотря на то, что Хизер обещала помочь. Ипускай неделя, никаких других дел уменя все равно нет.
        - ОДжесмин,- восторженно произносит Хизер, оглядывая плоды моих усилий.- Яповерить не могу! Неужели это твой сад?
        - Да, это он. Нравится?
        - Восхитительно!
        Она молча на меня смотрит, имне становится неловко.
        - Ты чего?- Ясмущенно отворачиваюсь иделаю вид, что копаюсь вящике синструментами.
        - Мне странно, что это сделала Джесмин,- говорит она так, точно меня здесь нет. Но при этом глаз сменя не сводит. Иголос какой-то странный.- Занятая, занятая Джесмин.
        - Вот уж кто бы говорил!- отшучиваюсь я.- Ты унас сейчас занята побольше моего.
        Она отводит прядь волос, упавшую мне на глаза, изаправляет мне за ухо. Для этого ей приходится встать на цыпочки.
        - Ягоржусь тобой, Джесмин.
        У меня слезы наворачиваются на глаза. Не помню, чтобы она когда-нибудь так говорила, ине знаю, почему меня это сейчас так растрогало, до самой глубины души.
        - Ну, я все-таки в«садовом отпуске». Надо соответствовать. Ладно,- я деловито хлопаю владоши,- давай-ка я тебе выдам спецодежду.
        Вручаю ей вещи, которые заказала через Интернет. Зеленые резиновые сапоги срозовыми цветочками, комбинезон, теплую шапку исиреневые рабочие перчатки.
        Мы сосредоточенно роем яму, куда можно будет поместить чашу для воды, когда утебя открывается входная дверь. Яне поднимаю головы, вообще не смотрю втвою сторону, асердце стучит как барабан- вдруг начнется очередная перепалка. Но потом слышу приближающиеся шаги, неторопливые, шаркающие, ипонимаю, что это Финн. Ну, на него я смотреть не боюсь. На шее унего висят рэперские наушники Beats by Dre, руки глубоко засунуты вкарманы. Феномен волшебной сумки Мэри Поппинс: по идее ничего крупнее монеты в пятьдесят центов вего карманы запихнуть невозможно, но Финн все же умудрился это сделать, отчего его плечи задрались до ушей. Он ничего не говорит, просто стоит иждет, что я его представлю.
        - Привет, Финн.- Струдом распрямляюсь, спина уже основательно побаливает.
        Он бурчит нечто нечленораздельное.
        - Знакомься, моя сестра Хизер.
        Пройдет ли он тест «А ты хороший человек?»? Тут же напоминаю себе, что нельзя делать выводы по первым секундам знакомства. Как бы то ни было, Финн справляется успешно: бормочет что-то маловразумительное иизбегает смотреть нам обеим вглаза. Хизер машет ему рукой.
        - Папа спрашивает, не нужно ли вам помочь.- Он равнодушно осматривает нашу яму инабор инструментов.- Делаете фонтан?
        - Да.
        Мне очень мерзко, но, как бы сильно я ни была неправа вчера ночью, все равно не собираюсь снова целый день присматривать за твоим сыном. Ипотом, сегодня я хочу побыть вдвоем сХизер. Но как же я его прогоню? Ты небось еще валяешься вкровати, маешься спохмелья. Япредставляю себе твою спальню: темные шторы наглухо задернуты, чтобы не проникал ни один луч солнца. Дети внизу, на кухне. Они впижамах, может быть, босиком. Готовят себе на завтрак хлопья. Миска опрокидывается, содержимое летит на ковер. Бардак, короче.
        В тот момент, когда я протягиваю Финну лопату, раздается взрыв хохота ииз-за дома выходят двое светловолосых малышей, аследом появляешься ты. Отпускаешь веселую, бодрую шутку, иони снова смеются. Ты впрекрасной форме, особенно для человека, который швырялся вменя стаканом из-под виски не далее как двенадцать часов тому назад.
        Громко свистишь. Это призыв.
        Понятно, что ты зовешь Финна. Он, однако же, не оборачивается. Ия тоже.
        - Финн, иди сюда, дружище.
        - Ятут помогаю,- хрипло бурчит он.
        - Уже нет,- весело откликаешься ты ичто-то раскладываешь на столе.
        Мне интересно, что это, но я не могу посмотреть воткрытую.
        - Привет, Хизер!- жизнерадостно кричишь ты.
        - Привет, Мэтт.- Хизер машет тебе иулыбается.
        Однако какое обоюдное дружелюбие…
        Меня ты игнорируешь. Ая боюсь встретиться стобой взглядом.
        Финн испускает глубокий вздох, бросает лопату и,ни слова не сказав нам сХизер, молча волочится через дорогу, опять глубоко запихнув руки всвои волшебные карманы. Штаны сползают до середины тощей задницы, являя всеобщему обозрению полосатые боксеры.
        Ты очень оживленно принимаешься объяснять детям, что вы будете сейчас делать. Ястарательно прислушиваюсь, но Хизер что-то мне говорит, ия не могу ей сказать, чтобы немножко помолчала. Потом ты включаешь музыку вмашине. Твоя дочка, которая итак всегда пританцовывает, радостно порхает вокруг стола, амальчишка слушает тебя, сосредоточенно сдвинув брови. Наблюдаю за вами исподтишка, всячески делая вид, что поглощена копанием ямы. Что же вы все там сгрудились, устола? Боже мой, да вы его драите искоблите! Язастываю вполном изумлении: ты последовал моему совету!
        Хизер меж тем продолжает что-то мне говорить.
        И я наконец понимаю, очем она. Она хочет подойти ктебе иобсудить экскурсию по радиостанции. Она уже навела справки инаметила те студии, куда ей интересно было бы пойти. Возражаю: это неудобно, сегодня воскресенье, ты хочешь провести его сдетьми.
        - Яне буду настырничать, Джесмин. Только вежливо спрошу, ивсе.- Она умоляюще на меня смотрит, иуменя сердце разрывается- я же не вее манерах сомневаюсь, имне грустно думать, что она решила, будто я вней не уверена. Вот тебе ипоработали всаду.
        Надо сказать, что уХизер есть одна черта: коль скоро она что-то решила, то непременно должна это сделать. Непременно. Если ей это не удастся, она усомнится вразумности мироздания исвоих силах. Возможно, здесь будет уместно порассуждать опрепятствиях, которые мы преодолеваем икоторые нас закаляют, вынуждают прикладывать больше усилий ине принимать слова «нет» вкачестве ответа. Люди, которым сложнее дается то, что уобычного человека получается само собой, приучены побеждать- свои страхи, неуверенность, сомнения. Они не могут позволить им взять над собой верх. Когда я, сделав уроки, шла смотреть телик, Хизер занималась развитием речи. Когда я шла гулять сдрузьями, унее был урок дополнительного чтения. Ей пришлось очень долго осваивать велосипед, ая просто села ипоехала. Она всего добивалась упорным трудом. Вчастности потому так важны наши ежемесячные встречи- она что-то предлагает, и,если это не лучшая идея, унас есть шанс переубедить ее совместными усилиями, пока она не приняла окончательного решения. Но мы обсудили ее поход на радиостанцию ивсе согласились, что это отличная мысль,- все, кроме меня,
я свое мнение оставила при себе. И, промолчав, я ее подвела.
        Якак-то общалась содной мамашей, иона, описывая характер своего сына, заявила: «типичный синдром Дауна». Мне захотелось ей врезать. Нельзя делать таких обобщений на основании отдельных проявлений вкакой-то конкретный период. Мы все уникальны, инастойчивость, порой переходящая вупрямство,- индивидуальная черта Хизер, никак не связанная ссиндромом Дауна. Аиначе иуменя, иупапы тоже этот синдром, потому что имы ни за что не отступимся, если уж вбили себе что-то вголову.
        Может, соврать ей? Яуже почти кэтому готова, утешительная ложь так ивертится на языке. Содной стороны, я всегда думала, что, пока от меня зависит ее безмятежное спокойствие, все будет хорошо. Но сдругой, я положила себе за правило всегда говорить Хизер правду, максимум, что я себе позволяю, это слегка подсластить пилюлю, не более того. Ия ни разу не сказала ей заведомой лжи. Поняв, что едва не нарушила свою главную этическую заповедь, впоследний момент останавливаю себя. Один из моих ухажеров как-то сказал мне, что я стараюсь всем угодить, всем сделать приятное, но я-то знала, что это не так, иуж ему я точно угодить не хотела, даже близко. Атеперь мне ясно, что я хочу угодить Хизер. Иеще нескольким людям, причем все они из ее окружения. Иеще мне ясно, что это не столько проявление заботы, сколько типичный эгоизм, потому что вконечном счете я таким образом стараюсь обезопасить не ее, асебя.
        Долгие годы я говорила себе: Хизер ждет, что я все устрою, во всем ей помогу. Но так ли это? Или я сама себя вэтом убедила? До меня вдруг доходит, что Хизер никогда не просила меня ничего улаживать, ни единым намеком не давала понять, будто ждет от меня чего-то подобного. Ясама возложила на себя это бремя. Вот так на меня снисходит озарение. Всаду. По колено вяме, которую я вырыла.
        Первое, что я подумала, когда меня уволили: «Нельзя говорить об этом Хизер». Яиспугалась, что это ее огорчит, что я должна ее оберегать от печальных реалий нашей жизни, ато она начнет бояться, ну, например, что ее тоже могут уволить. Ио чем я только думала? Чему хотела ее научить? Да Хизер вдесять раз больше моего знает отом, как жесток мир. Она слышит оскорбительные замечания всвой адрес, уничижительные слова, которые невзначай бросают «простые» люди иунее за спиной, ипрямо ей вглаза, ислышит она их регулярно, по самым обыденным поводам.
        И сейчас, когда я слышу, как ты хохочешь сдетьми вэтот солнечный, сияющий весенний день, аиз машины доносится музыка, меня озаряет. Нельзя строить свою жизнь исходя из того, что все вокруг должно радовать меня иХизер. Имне не нужно стараться уберечь ее тотально от всего, анужно просто быть рядом, чтобы помочь, когда ей плохо.
        - Ладно.- Голос предательски дрожит. Что я делаю? Отправляю ктебе, чтобы ты разбил ее мечту. Яэто делаю самолично. Япозволяю этому свершиться. Мне так паршиво, что приходится присесть на скамеечку: ноги дрожат идышать трудно. Сижу исмотрю, как она идет квам через дорогу.
        Малыши перестают скрести стол исопаской на нее смотрят.
        - Привет,- радостно говорит Хизер.
        Ты иХизер разговариваете, но слов я не слышу, иэто меня убивает. Мне необходимо знать. Чтобы иметь возможность вмешаться, если это больно итяжело для нее. Ячувствую себя беспомощной, но вто же время жестокой. Это я ее отправила ктебе, чтобы ты убил ее веру влюдей, азначит, ивменя.
        Вижу, как ты мягко что-то ей объясняешь, сопровождая свои слова успокаивающими, дружелюбными жестами. Потом замолкаешь исмотришь на нее. Ждешь, что она ответит тебе, но Хизер молчит. Ты медленно опускаешь руки. Неуверенно глядишь на нее. Обдумываешь, можно ли до нее дотронуться, протягиваешь руку, но, не видя отклика, убираешь. Потом смотришь на меня. Ты встревожен. Не знаешь, что делать сэтой девушкой, которая смотрит на тебя ине говорит ни слова. Ты тоже не знаешь, что ей еще сказать. Тебе нужна моя помощь.
        Мне нестерпимо плохо, что я так поступаю сХизер, но я не приду ктебе на помощь.
        Ты снова пытаешься что-то объяснить, но Хизер разворачивается имедленно идет обратно. Унее такое лицо, будто ей дали пощечину. Глаза печальные, затуманенные, нос покраснел. Яне шевелюсь, сижу где сидела, смотрю, как она приближается, апотом проходит мимо.
        Вот что бывает, Мэтт Маршалл, когда обижаешь человека. Ты запомнишь этот урок, ты не забудешь ее потерянное, безмерно огорченное лицо.
        Хизер сидит вдоме ислушает музыку на портативном проигрывателе, молча переживая крах своей мечты побывать на радиостанции. Она не хочет этого обсуждать, именя это вполне устраивает- я тоже не хочу. Продолжаю копать яму, азаодно копаться всебе. Чем глубже я ухожу вземлю, тем глубже погружаюсь вразмышления. Наконец я осознаю, что зарылась на достаточную глубину- иосновательно взмокла при этом, так что пора затягивать края раны. Кладу вяму гравий, на два дюйма, исверху ставлю чашу для воды. Промеряю расстояние до электрощита иотрезаю нужный кусок изоляционной трубки. Потом вожусь снасосом, сверяясь со схемой, которую распечатала из Интернета. На все это уходит немало времени. Теперь по идее надо бы соединить насос струбой, но я не могу. Это слишком сложно, ия боюсь чего-нибудь напортачить. Сдругой стороны, раз уж взялась все делать сама, так нечего трусить,- приборматываю я себе под нос, ругая себя ничтожеством ижалкой неумехой. Вэтот момент сзади раздается чей-то голос:
        - Привет, Садовая Девушка.
        Это не ты. Понимаю это сразу же, спервого звука. Подскакиваю ироняю ножницы вчашу для воды.
        - Черт. Санди. Привет. Извините. Вы меня напугали. Ясейчас. Блин. Мои ножницы. Сейчас я… достать надо.- Перевожу дух ивытираю пот со лба.- Ятут фонтан делаю.
        Стою вяме исмотрю на него снизу вверх- отсюда он смотрится грандиозно, даже круче чем обычно. На нем темно-синий костюм, авместо галстука он нацепил самое юмористическое выражение лица. Украдкой бросаю быстрый взгляд втвою сторону. Ты моментально отворачиваешься, делая вид, что полностью поглощен своими работами по благоустройству. Что-то бодро говоришь тоном бойскаутского вожатого, который усвоил себе за последний час.
        - Явам звонил несколько раз, но вы живете всвоем мире,- улыбаясь, говорит он. Присаживается на корточки.- Что это вы тут сотворили?
        - Полный трэш.
        - Вы позволите?
        - Пожалуйста.
        Он протягивает мне руку, я хватаюсь за нее, ион вытаскивает меня из ямы, которую я вырыла. Это не знак. Ине символ. Это простое конкретное действие. Как только я до него дотрагиваюсь, меня точно молния ударяет. Не знаю, может, только меня шибануло? Он не отступает назад, астоит по-прежнему на краю ямы, имы тесно прижаты друг кдругу, его рубашка щекочет мой нос, ия вижу голую грудь там, где расстегнута пуговица. Яготова стоять так целую вечность, но вместо этого смущенно отодвигаюсь всторону, избегая смотреть ему вглаза- вдруг он почувствовал, как я на него реагирую? Он снимает пиджак, ия уношу его вдом, чтобы заодно привести себя вбожеский вид. Умываюсь, причесываюсь, подкрашиваю глаза истараюсь успокоиться. Когда я возвращаюсь, он стоит на коленях, рукава закатаны, аброви сосредоточенно нахмурены- присоединяет насос ктрубе. Пытаюсь завести необременительную беседу, но он так занят, что я не хочу ему досаждать, поэтому молча наблюдаю, мысленно осуждая себя за то, как он меня восхищает. Исподтишка поглядываю на тебя идетей. Все, кроме Финна, который уклонился от работы и,примостившись на стуле,
играет во что-то на айпаде, увлеченно драят стол. Ты оживлен, весел иэнергичен. Болтаешь, отпускаешь смешные шуточки. Ты все же хороший отец, зря я тебя осуждала. Циничная часть меня сомневается, ане показуха ли все это, не для того ли все затеяно, чтобы опровергнуть мои вчерашние нападки. Но нет, ты искренне счастлив, это очевидно. Мне становится стыдно, я говорю себе, что дело-то, пожалуй, во мне, ане втебе. Напоминаю себе- той, которая устыдилась,- что поводов осуждать тебя уменя предостаточно. Ито, как ты поступал раньше, ито, как подвел Хизер, ине забудем про стакан, не далее как вчера вечером пущенный мне вголову. Явыхожу победителем вэтом споре: сам виноват, что я тебе не доверяю.
        Санди смотрит на меня, ия выхожу из задумчивости. Он, кажется, очем-то спросил, ая прослушала. Яжду, что он повторит, но вместо этого, проследив за моим взглядом, он переключает внимание на тебя. Только этого еще не хватало!
        - Знакомый голос. Это Мэтт Маршалл?
        - Да.
        Нельзя сказать, что это его сильно впечатлило, но иполностью равнодушным не оставило.
        Ну ая-то чего так переживаю? Мне бы не хотелось, чтобы он запрыгал от радости скриками, что он твой фанат, ипобежал через дорогу просить автограф, но, если бы он дал понять, что ты ему неприятен, я бы, наверное, встала на твою защиту. Трудно объяснимая реакция, учитывая, что сама я тебя глубоко презираю, вособенности после того, как ты обошелся сХизер. Если бы нас что-то связывало, я бы от тебя ушла, причем как можно дальше. Впрочем, именно так ипоступила твоя жена. Видимо, ты так действуешь на людей.
        - Мне тут еще минут десять придется повозиться,- улыбаясь, говорит он, снова глядя на меня.
        - Вы вовсе не должны этого делать.
        - Понятно. Но, может быть, таким образом я высвобожу для вас время подумать оработе. Судя по всему, пока его оказалось недостаточно.
        Вот так, Джесмин.
        - Простите. Но вы сказали, что уменя есть месяц.
        - Максимум. Давайте поговорим, когда я закончу, хорошо?
        Недоверчиво смотрю на провода унего вруках.
        - Авы точно знаете, как это делать?
        - Якупил старый дом вСкеррисе исам привел его впорядок. Все переделал- крышу, канализацию, проводку. Уменя на это ушло несколько лет, зато теперь там можно жить. Не волнуйтесь, ничего не протекло ине взорвалось. Пока что.
        Япытаюсь себе его представить вуютном коттедже всонном городке Скеррисе. Он ходит втолстом свитере домашней вязки икаждое утро покупает рыбу уместного торговца. Нет, ничего уменя не получается, я все время сбиваюсь на другую картинку: Санди, голый по пояс, циклюет полы иклеит обои.
        - Мы ведь сможем поговорить?- Отметив мой удивленный взгляд, он добавляет:- Мы договаривались на сегодня…
        Ну, все понятно теперь.
        - Ой, я думала, мы по телефону пообщаемся, поэтому и… мы не назначили конкретного времени для встречи, но прекрасно, сегодня я могу.
        Он выглядит смущенным, потому что явился незванно-нежданно ввоскресенье, но, по-моему, это не единственная причина, по которой он расстроен. Впрочем, если итак, он быстро ссобой справляется. Ивообще, я воображаю всякую чушь, мне просто было бы приятно, если бы ему захотелось меня увидеть. Та искра, которая пробежала между нами, это подтверждает, но сейчас он уже совершенно овладел собой ипередо мной исключительно уверенный всебе деловой человек. Вот только непонятно, почему он копается вгрязной яме уменя всаду и,похоже, ничуть не боится испортить свой великолепный костюм.
        Спустя полчаса я разливаю чай- для нас сХизер, аСанди пьет кофе. Мы расположились на кухне, иХизер увлеченно рассказывает ему освоих работах. Она, как я уже говорила, очень ими гордится исудовольствием готова поведать оних даже незнакомому человеку. Это меня радует, ирассказывает она хорошо, но обычно я беспокоюсь, потому что не хочу, чтобы кто попало узнал, где икогда она бывает. Разумеется, кСанди это не относится. Рассказав осебе, Хизер спрашивает, где он сам работает.
        - Яхедхантер,- говорит он.- Моя задача- искать подходящих кандидатов, которые работают всамых разных местах, ипредлагать им новое поприще.
        - Но ведь нечестно, что вы их переманиваете?
        - Не совсем так,- улыбается он.- Идея «переманивать» мне не симпатична. Ябы сказал, что помогаю людям решать их проблемы. Чем-то похоже на пазл. Яищу наилучшего человека на место, где ему будет лучше всего. Ато ведь иногда люди занимают совсем не то место, которое должны.
        Когда он это произносит, мы на секунду встречаемся глазами. Он говорит спокойно, но не нарочито медленно, как если бы опасался, что она не способна его понять, ине орет, точно она глухая, хотя Хизер иносит слуховой аппарат. Правильно он говорит, внятно ипо делу.
        Затем Хизер начинает ему рассказывать обо мне, отом, чем я занимаюсь. Это немного упрощенная версия, та, которую я ей всегда излагала. Поначалу это меня смущает, я думаю, что она не поняла, вчем заключается его деятельность, но постепенно до меня доходит, что Хизер пытается представить меня всамом выгодном свете, иэто так трогательно, что я замираю, боясь совершить неловкое движение. Поразительно, что она это делает для меня, что она догадалась, как мне можно помочь. Он подыскивает людям работу, амне нужна работа, иона старается мне ее добыть. Перечисляет мои достоинства иподтверждает их примерами из жизни. Язнаю, она научилась этому, когда проходила собеседования при приеме на работу, итеперь применяет свой навык, описывая меня.
        Каждый заход она начинает словами «Джесмин очень…». Первая фраза заканчивается словом «добрая». Ипример моей доброты. Она рассказывает ему, что я купила ей квартиру.
        - Джесмин умная,- говорит она.- Однажды мы сней нашли усупермаркета двадцать евро. Рядом савтоматом для оплаты парковки. Иеще талончик на прием кврачу, садресом. Так вот Джесмин отправила деньги италончик по почте этому врачу иеще написала ему: кто должен был квам прийти вэто время, тот их ипотерял.- Она сияет от гордости.- Здорово придумано, да?
        - Просто замечательно,- улыбаясь, кивает он.
        Надеюсь, на этом она остановится, приятно, конечно, когда тебя хвалят, но вто же время очень неловко. Однако она продолжает:
        - Джесмин очень благородная.
        Тут я не выдерживаю и,покачав головой, иду краковине спосудой.
        Один быстрый взгляд на Санди убеждает меня, что он тронут. Должно быть, он чувствует, что я за ним наблюдаю, и,на секунду оторвав глаза от Хизер, тихонько мне улыбается. Яотворачиваюсь изанимаюсь домашними делами.
        Санди не всегда понимает ее, просит повторить какие-то фразы, ведь, несмотря на долгие годы упражнений по развитию речи, Хизер говорит не очень четко. И, хотя я понимаю абсолютно все, но удерживаюсь от того чтобы вмешаться. Она не ребенок. Ией не нужен переводчик.
        - Да, по всему выходит, Джесмин- прекрасный человек,- говорит он, снова глядя на меня.- Ия сэтим полностью согласен. Думаю, многие были бы рады ее заполучить.
        Яне оборачиваюсь, но краем глаза вижу его четкий безупречный профиль, ивсе во мне поет итрепещет. Пакет молока едва не выскальзывает из рук, оно проливается на стол, но мне все же удается перелить его вкувшин.
        - Так иесть,- соглашается Хизер.
        - Авы прекрасная сестра, потому что так оней говорите.
        После чего Хизер произносит слова, от которых уменя все вдуше переворачивается, ия пулей выскакиваю из комнаты, ауСанди хватает такта встать иуйти, но позже он присылает мне сообщение на мобильный- он надеется, что я позвоню имы договоримся овстрече вближайшее время.
        - Яже ее старшая сестра. Когда мама умирала, она сказала, что я старшая идолжна заботиться оДжесмин. Яеще много всего делаю, но главное мое дело- защищать Джесмин.
        Глава восемнадцатая
        Утром впонедельник просыпаюсь от звука газонокосилки прямо усебя за окном. Это мучительно, во-первых, потому что сейчас всего восемь ивэто время ее мерзкий назойливый вой особенно непереносим, аво-вторых, потому что вчера я выпила на ночь бутылку красного вина. Ну, может, я привираю ибутылка была не одна, аможет, это было вовсе ине вино, главное, что сейчас вголове уменя глухо бухает тяжелый молот- бух-бух-бух,- проникая сквозь черепную коробку иразрушая мои мозговые клетки, аизнутри удары эхом долбят взатылок. Кто ты, бездумный газонокосильщик? Уменя соседи счетырех сторон, итеоретически любой из этих пенсионеров мог бы наплевать на мой покой, тем более что, как всем известно, я временно не работаю. Но нет, я знаю точно- это ты. Японимаю это даже до того, как отрываю голову от подушки, ибо осознание приходит мгновенно, аголова поднимается медленно. Ни укого нету столько нескошенной травы, только нерадивый садовод мог так запустить свой газон. Когда я выглядываю из окна, ты немедленно останавливаешься, как будто только того иждал, иприветствуешь меня широким взмахом руки. Вся твоя поза исполнена
величайшего сарказма. Выключаешь орудие пытки, подтверждая тем самым, для чего все было затеяно, инаправляешься через дорогу кмоему дому.
        Яне могу пошевелить ни рукой, ни ногой, голова трещит, имне нужно срочно лечь обратно вкровать, но ты уже удвери, жмешь на звонок, очень громко иочень долго, как будто давишь на больное место пальцем, посылая сообщение азбукой Морзе. Валюсь на кровать внадежде, что, если я не отвечу, ты уйдешь, но, очевидно, как илюбая другая проблема, ты не исчезнешь лишь потому, что тебя игнорируют, а,наоборот, станешь еще хуже. Вконце концов я вскакиваю- торопливо, как улитка,- но дело не втебе, авбутылке водки, которую я увидела рядом скроватью. Спазм, перекрутивший меня, вот что меня подняло.
        Распахиваю входную дверь, исолнце немилосердно бьет по глазам. Зажмуриваюсь, съеживаюсь иретируюсь вспасительный полумрак гостиной. Ты заходишь следом.
        - Боже правый,- увидав, на что я похожа, произносишь ты, точь-в-точь как доктор Джеймсон.- Доброе утро.
        Ты чрезмерно весел, громогласен ижизнерадостен. Раздражающе активен. Еслиб я не знала точно, что это не так, то подумала бы, что ночью ты наблюдал, как я напиваюсь до бесчувствия, апотом нарочно встал внесусветную по твоим меркам рань, чтобы устроить весь этот шум уменя под окнами.
        Да еще идемонстрируешь совершенно неестественное для тебя радостное оживление.
        Янамереваюсь сказать «привет», но получается хриплое карканье.
        - Окак,- хмыкаешь ты.- Бурная ночь? Втретьем доме вечером ввоскресенье- отрыв по полной, не упусти свой шанс.
        Вяло икаю вответ.
        Ты решительно раздвигаешь шторы иоткрываешь окно, я зябко передергиваюсь испешу залечь на диван, укутавшись вкашемировый плед. Идешь на кухню, ия сопаской наблюдаю за твоими действиями- уменя открытая планировка на первом этаже, никаких перегородок,- так что я вижу, как ты шаришь вбуфете.
        - В вазе слимонами,- слабо сообщаю я.
        Ты оборачиваешься.
        - Что там?
        - Твои ключи. Ввазе слимонами.
        - Яне ключи ищу, уменя открыто.
        - Аллилуйя.
        - Апочему они там?
        - Хороший вопрос.- Мне удается улыбнуться.- Ты уменя ассоциируешься слимоном.
        - Странно, акислый вид утебя,- саркастически замечаешь ты, имоя улыбка угасает.
        Ты продолжаешь возиться на кухне. Яслышу, как звякают тарелки, шуршит бумага, шумит чайник, ичувствую запах тостов. Закрываю глаза иклюю носом.
        Просыпаюсь- ты протягиваешь мне кружку чая итост смаслом. Желудок протестует, но я голодная.
        - Давай, это помогает,- говоришь ты.
        - Рекомендация эксперта,- сонно киваю исажусь.
        Ты устраиваешься напротив меня вкресле, рядом сокном, откуда так ярко светит солнце, что я прищуриваюсь. Вид утебя прямо ангельский, еще свет так падает, что кажется, будто правая сторона лица размыта иты похож на мерцающую голограмму. Утомленно вздыхаешь, иничего ангельского втебе опять нет. Ятак понимаю, вздыхаешь ты не потому, что устал. Выглядишь прекрасно, помолодевший, на щеках легкий румянец от прохладного утреннего воздуха, ипахнет от тебя свежескошенной травой. Ты вздыхаешь из-за меня.
        - Спасибо,- благодарю я, вспомнив охороших манерах.
        - Насчет той ночи…
        Япротестующе мычу имашу рукой, прихлебывая чай. Он сладкий, я такой сладкий обычно не пью, но он мне нравится. То, что надо сейчас. Главное, что не водка, признательно соглашается мой организм. Яне хочу говорить отой ночи иобо всем, что произошло между нами.
        - Прости, что бросил втебя стакан.
        Ты исключительно серьезен. Возможно, даже взволнован, но я не уверена.
        Жую тост имедленно глотаю.
        - Мы оба были неправы,- наконец изрекаю я.- Давай уже сменим тему.
        Это не то, что тебе бы хотелось услышать. Ты надеялся, что я попрошу прощения.
        - Ну, Джесмин, я сделал это вответ на твои слова.
        - Да, я принимаю твои извинения.- Почему я не могу себя заставить извиниться перед тобой, ведь знаю же, что следовало бы?
        - Ты наговорила кучу всякого дерьма.
        - Ты пришел сюда, чтобы я извинилась?
        - Нет. Извиниться сам.
        Обдумываю все еще раз.
        - Как я уже сказала, мы оба были неправы.
        Ты внимательно на меня смотришь и,как видно, усиленно мыслишь. Решение принято- ты не станешь заводиться, за что я тебе искренне признательна, хотя, возможно, я изаслужила головомойку. Ведь я была кошмарна.
        - Ярасстроилась из-за Хизер. Ты подвел ее.
        - Очень сожалею. Не думал, что она примет это так близко ксердцу.
        - Она не привыкла нарушать обещания. Исклонна верить людям. Вотличие от меня. Явообще никому не верю.
        Ты киваешь, стараясь это переварить.
        - И потом, я же не сказал, что это вообще отменяется, просто объяснил, что вближайшее время не получится.
        - И каковы шансы?
        - В данный момент очень хилые,- мрачно говоришь ты.
        Мне бы следовало подумать отом, как отразится потеря работы на тебе итвоей семье, ане оХизер иее отмененной экскурсии на радиостанцию. Можно говорить омоей повышенной чувствительности вотношении Хизер, но, когда дело касается всех остальных, я совершенно бесчувственна.
        - Но из-за того, что ты сказала, я бросил пить.
        Изумленно таращусь на тебя. Изумляет меня, что мои слова могли хоть как-то на тебя повлиять, авовсе не то, что ты бросил пить. Ятебе не верю. Не верю, что ты этого хочешь, ине верю, что сделаешь. Классика жанра, ты- муж, который привычно клянется, что исправится, аменя эти заявления уже не трогают. Странным образом нам стобой уютно друг сдругом.
        - Яправда бросил.- Ты верно толкуешь мой взгляд.- Ты была права втом, что сказала насчет детей.
        - Ятебя умоляю, Мэтт,- стоской бормочу я. Ладно, сдаюсь.- Ни вчем я не была права. Яотебе ничего не знаю. Ио твоей жизни тоже.
        - На самом деле…- ты умолкаешь, решая, говорить или не стоит,- …на самом деле знаешь. Ты видишь меня каждый день. Изнаешь больше, чем кто бы то ни было.
        Молчим.
        - И меня ты знаешь.- Задумчиво на меня смотришь.- Ядумаю, ты считаешь, будто отлично меня знаешь, что, наверное, не совсем так, кое вчем ты ошибаешься. Но тем больше поводов доказать обратное.
        - Не надо мне ничего доказывать.- Чем активнее ты меня убеждаешь, тем меньше я тебе верю. Все-таки ты пропащий человек.
        - Ну ладно, все равно возьми это, пожалуйста.- Ты протягиваешь мне мятый конверт.
        - Мэтт, ты что, до сих пор его не прочел?
        - Не могу,- тихо говоришь ты.- Не хочу знать, что там написано. Не могу я.
        - Аона стобой по-прежнему не разговаривает?
        Ты качаешь головой.
        - Потому что все, что она хочет сказать, она написала вэтом письме, аты его даже не открыл! Не понимаю тебя.
        - Ну прочти мне его тогда.
        - Нет! Черт тебя побери, сам читай.- Швыряю письмо на журнальный столик.
        - Авдруг там написано, что она никогда не вернется?
        - Хотя бы будешь об этом знать. Вместо того чтобы… маяться вожидании.
        - Яне маюсь. Уже нет. Яхочу ей доказать.
        - Что доказать?
        - Что я- это я.
        - Думаю, ты уже это сделал. Потому-то она иушла.- Яотчасти шучу ижду, что ты улыбнешься, но ты серьезен.
        Вздыхаешь. Смотришь на письмо, ия думаю, что наконец сумела до тебя достучаться. Ты берешь конверт ивстаешь. Кладешь его ввазу.
        - Пусть здесь будет, слимонами.
        Улыбаюсь, радуясь, что ты этого не видишь.
        Возле твоего дома останавливается машина.
        - У тебя гости.- Слава богу, наконец этот разговор закончится иты уйдешь. Уменя кружится голова, авжелудке тост бултыхается на волнах водки склюквенным соком, ия сомневаюсь, что им хорошо вместе.
        Ты разглядываешь машину, стоя уокна. Руки вкарманах, лицо хмурое. Авсе же ты хорош собой. Не старый, немного за сорок, вэтом возрасте многие мужчины отлично выглядят, но ты сохранился вопреки своему образу жизни, работе по ночам, алкоголю иадской смеси из транквилизаторов, снотворного ичто ты там еще принимаешь. На твоей внешности они отразились куда меньше, чем могли бы.
        - Не думаю, что это ко мне,- говоришь ты.- Он просто сидит вмашине.
        - Почему бы тебе не пойти работать на ТВ?- вдруг спрашиваю я.- Обычно успешные диджеи, стакой аудиторией, как утебя, итаким количеством фанатов, переходят втелевизор, асейчас я неожиданно поняла, что ты ктому же отменный красавец. Вящике это высоко ценится, не меньше чем мозги, азачастую ибольше.
        - Яработал.- Ты оборачиваешься ко мне, удивленный не меньше моего, что я задала тебе вопрос отвоих планах, оработе.- Пять лет назад я вел ток-шоу вночном эфире, тоже дискуссионное, как на радио. Оно выходило по средам, вполдвенадцатого.
        Ты так смотришь, как будто мне это должно быть отлично известно, но я отрицательно качаю головой.
        - Круглый стол, эксперты, приглашенные гости, темы, которые мне интересны… все вроде точно так же, но разговора не получалось. Яоттуда ушел. По ящику ничего сказать нельзя. Нет той свободы, что на радио.
        - Мм, типа предновогодних оргазмов впрямом эфире.
        Ты вздыхаешь иснова садишься вкресло.
        - У меня есть друг. Назовем его Джои.
        - Или назовем его Мэтт?
        - Нет, это не я.- Вданном случае я тебе верю.- Однажды Джои говорит мне, что уних сженой проблема. Восемь лет женаты, адетей нет. Мы сним пьем пиво, ипосле очередной пинты он раскалывается. Признается, что изображает перед женой оргазм, когда они трахаются. Раньше я такого не слышал. Всмысле про мужчин. Когда притворяется женщина, никакой беды нет, но совсем другое дело, если двое хотят иметь детей, амужик боится признаться, что не кончает. Он загнал себя вловушку, понимаешь? Она проверилась, сдала анализы, унее все впорядке…
        Ты так это рассказываешь, что прям заслушаешься.
        - В общем, она говорит ему, иди теперь ты проверься. Он ни вкакую, дескать, я знаю, уменя все прекрасно. Понятно, ему хочется вэто верить. Витоге вместо того, чтобы признать, что он бoльшую часть времени притворялся, и,может быть, что-то поменять, попробовать что-то новое вкойке, он ей заявляет, что вообще не хочет детей. Притом что он их очень хочет, но, видишь, запаниковал, не нашел другого аргумента. Кончилось тем, что они развелись. Авсе потому, что он ей не смог рассказать правду.- Ты качаешь головой.- Отаких вещах стоит говорить впрямом эфире.
        - Да, пожалуй.
        Лично я не особенно жаждала бы услышать, как несколько человек орут испорят об этом посреди ночи, аеще куча страждущих названивает встудию, чтобы, прорываясь сквозь помехи, поведать свою историю. Но идею я уловила.
        - Короче говоря, уТони возникла мысль насчет того, чтобы встретить Новый год таким образом. Ясказал о’кей, почему нет. Спокойно отреагировал, без восторга, но, сдругой стороны, вэтом было что-то забавное. Это подходило под тему передачи. Ничего ужасного.
        - Кто такой Тони?
        - Продюсер. Он это все устроил. Привел ту бабу на студию. Она начала стонать вмикрофон. Да нет, это было не по-настоящему,- морщишься ты на мой невысказанный вопрос.- Что бы там ни писали таблоиды. Но она проститутка. Вот вчем проблема. Тони ей заплатил. Кретин, конечно. Но унего были какие-то проблемы сдевушкой, он был замотан на работе… исейчас ему совсем несладко. Хуже чем мне.
        - Ну, похоже, тут большая доля его вины.
        - Нет. Это мое шоу. Ядолжен был знать, что происходит. Честно говоря, я был совсем никакой втот вечер ивсю неделю до того. Короче, не проследил, сам виноват. Раньше мы тоже много чего творили, но всегда как-то сходило срук, атут…
        Ты поднимаешься иснова подходишь кокну.
        - Чего этот парень делает? Что он там высматривает?
        Янаконец сползаю сдивана итоже подхожу кокну. Машина стоит прямо рядом сдомом, водитель действительно так ивперился внего глазами.
        - У тебя ведь много фанатов?
        - Угу, одна вообще тут свихнулась на мне, переехала вдом напротив. Рыжая. Сбольшими сиськами. Жить без меня не может.
        Яневольно смеюсь.
        - Слушай, может, он ждет тебя, потому что знает, что тебя нет дома?
        - И откуда ему об этом знать? Если только он не следит за мной. Так, пойду разберусь.
        Яслышу, как ты зол, ипонимаю, что добром это не кончится.
        - Подожди, Мэтт, смотри, он выходит из машины.
        Мы видим, он что-то держит вруках, что-то черное. Камеру. Поднимает ее иначинает быстро снимать твой дом.
        - Ах ты…
        Замедленная реакция. Фотограф успел сделать несколько снимков, прежде чем ты сообразил, что происходит. Он проверяет, хорошо ли получилось, потом идет вдоль дома, чтобы снять сдругого ракурса.
        - Не делай глупостей, Мэтт,- предупреждаю я.- Ты только еще больше проблем получишь,- кричу я тебе вслед, но совет не достигает цели, потому что ты уже пулей вылетел на улицу.
        Скорее даже наоборот: ты делаешь ровно то, от чего я пыталась тебя отговорить, то есть собираешься избить фотографа. Он оборачивается, видит тебя, видит ярость на твоем лице иулыбается, предвкушая отличный снимок. Зря. Ты выхватываешь унего камеру, сразмаху грохаешь ее об землю, асамого папарацци заталкиваешь вмашину. Впрочем, я толком ине вижу, что происходит, потому что закрыла лицо руками. Что-то мне подсказывает- лишние свидетели ни кчему.
        И вот час спустя я все еще впижаме, утебя перед домом теперь уже трое фотографов, икамеры их нацелены на мое жилище. Аты мечешься по комнате, мешая мне смотреть сериал, игромко орешь втелефон на своего агента. Новость отом, что ты уволен, просочилась впрессу еще до того, как тебя успели поставить визвестность, тебе «присудили» полгода принудительного отпуска, чтобы ты не мог немедленно подписать контракт сконкурирующей станцией- именно это ты злобно обсуждаешь со своим собеседником.
        Яотлично знаю, каково тебе сейчас, но вто же время мне очевидно: тобою движет желание отомстить бывшим работодателям, ане искренняя тяга ктруду. Имне приходит вголову, что, пожалуй, полгода раздумий отом, чем заняться дальше, будут тебе очень кстати. Это интересное соображение, раньше оно не приходило мне вголову. Тебе кажется, что ты вроде как втюрьме, ая вот вижу, что это твой шанс. Возможно, я на верном пути.
        Выйти всад я не могу из-за фотографов, хотя фонтан призывает меня завершить начатое, апохмельная голова просит проветрить ее на свежем воздухе. Янадеялась, что они уберутся на полуденный перекус, но вместо этого один смотался куда-то ивскоре вернулся согромным бумажным пакетом, так что теперь все четверо дружно работают челюстями, примостившись рядом со своей машиной. Ябыло попыталась все же выйти, пока они отвлеклись на еду, но стоило открыть дверь, как они побросали свои бутерброды светчиной, овощные салаты икофе исхватились за камеры. Защелкали как сумасшедшие, невзирая на мои протесты, что я частное лицо, одинокая женщина ивообще полноправный гражданин. Итолько поняв, что уфотиков заполнятся карты памяти, ая все так же буду ковыряться вземле, они наконец угомонились. Но все равно работать под их пристальными взглядами было слишком неуютно, тем более что я толком ине знала, что делаю, поэтому довольно быстро вернулась обратно вдом.
        - Ну прости,- говоришь ты, когда я злобно хлопаю дверью иповорачиваю ктебе красное от злости лицо.
        Однако вскоре небеса разверзаются иначинается ливень, поэтому фотографам приходится укрыться вфургоне, куда они спешно затаскивают свои огромные камеры. Якричу им вокно:
        - Ха-ха! Надеюсь, все ваше оборудование накрылось медным тазом!
        Ты ненадолго выпадаешь из собственной ярости исудовольствием на меня смотришь.
        Приходит доктор Джеймсон, изображает, что недоволен возникшей неразберихой, однако ясно, что эта суета иобщее возбуждение ему нравятся. Он хочет обсудить «проблему папарацци на нашей улице» ичто сней делать. Яиду наверх иложусь на кровать.
        Неожиданно звонит Каролина испрашивает, можно ли ей заехать. Это очень странно. Во-первых, Каролина работает вбанке, занимается недвижимостью ипосреди дня обычно занята по горло. Во-вторых, даже если унее выдается свободное время, она проводит его сновым любовником, который моложе ее на семь лет. Он появился после того, как Каролина узнала омногочисленных интрижках своего мужа. Ябы предпочла, чтоб она оставалась там, где есть, ради ее же блага.
        Она приезжает исполненная такого воодушевления, что, кажется, сейчас взорвется. Единственное место, где мы можем спокойно поговорить, это моя спальня, потому что внизу мечешься ты, обсуждаешь со своим адвокатом утренний инцидент- фотограф, чью камеру ты грохнул об землю, грозится подать заявление за намеренную порчу имущества. Но этот номер не пройдет, потому что он уже успел заработать на снимках, которые сделал этой самой камерой. Они выложены вИнтернете, на сайтах, где муссируют сплетни ислухи из жизни знаменитостей. Он все же поймал тебя втот момент, когда ты тянешься ккамере свидом законченного убийцы, да еще иснял под таким углом, что ты похож на Кинг-Конга: два могучих подбородка, грудь выпячена, сейчас всех сметешь на своем пути.
        Мы сдоктором подходим клэптопу, чтобы получше разглядеть снимки.
        - Бога вдушу мать,- стонешь ты.- Хорошо, что детей сейчас нет дома.
        - Моя альпийская горка неплохо получилась,- увеличивая кусок на заднем плане, судовлетворением отмечаю я.- Жалко только, что фонтан еще не доделан.
        И быстренько сматываюсь наверх, пока Кинг-Конг меня не пришиб. Доктор возвращается ктелевизору смотреть «Дома на продажу».
        - Аквартира-то до ремонта выглядела лучше,- прицокивает он.
        - У тебя сегодня какой-то дурдом,- хмыкает Каролина, забирая чашку кофе, который я ей принесла.
        - Добро пожаловать вмой новый мир,- криво улыбаюсь я.
        - Так на чем я остановилась?
        - На том, как вы вместе сосали леденец.
        - А,точно!- Ее глаза мечтательно затуманиваются, иона вподробностях описывает мне сексуальные игры, которые уних уже давно вышли за пределы спальни.- Но вообще-то,- Каролина наконец останавливается ипереводит дух,- я пришла ктебе потому, что уменя появилась потрясающая бизнес-идея… ия хочу, чтобы мы стобой над ней поработали!- Она чуть не визжит от восторга.- Уменя есть только мега-идея, но я понятия не имею, куда ее приткнуть. Аты это сотни раз делала. Возьмешься? Пожалуйста!
        - Ну ину.- Яужасно рада, но при этом осторожничаю. Работать сдрузьями штука сложная, ия еще не слышала саму идею. Поэтому заранее готовлю план отступления.- Ладно, рассказывай, что ты придумала.
        Каролина подготовилась лучше, чем я ожидала. Она достает папку снадписью GUNA NUA, что по-ирландски означает «новое платье». Идея втом, что ты размещаешь фото какой-то своей вещи на сайте- Каролина уже купила доменное имя- ивыбираешь, на что хотела бы ее поменять. Твоя вещь переходит кдругому владельцу, аутебя взамен появляется что-то новенькое. Деньги вэтом обмене никак не участвуют, единственное обязательство- шмотки должны быть после химчистки ивхорошем состоянии.
        - Там будут разные коллекции: дизайнерские вещи, винтаж, уличная одежда- все что хочешь. Ты задаром получаешь новые вещи, азаодно избавляешься от того, что не носишь.
        - И откуда прибыль?
        - От подписки. Люди платят за членство на сайте. За пятьдесят евро вгод можно получить сколько угодно новых шмоток. Честное слово, Джесмин, я знаю, что это хорошая рыночная ниша, я вижу ситуацию, иона сейчас удручающая. Так что одежда-на-обмен- классный вариант, я уверена.
        Это не безупречная бизнес-идея, отнюдь, ипо мне так пятьдесят евро слишком много, но если я вижу проблему, то я вижу иее решение. Хм, может быть занятно.
        - Язнаю, что тебе это тоже сейчас нужно, поэтому отнесись кмоему предложению всерьез.- Каролина старается меня продавить. Идобивается обратного эффекта.
        Впечатление такое, что она делает мне одолжение, авсе обстоит иначе: я нужна ей, чтобы разработать концепцию ипродвинуть ее дальше. Пока что это неплохая, но очень сырая, непродуманная идея. Ия ей нужна, чтобы воплотить ее вреальность. Мне не нравится ее подход, мол, она мне помогает. Чувствую, что закипаю от раздражения. Каролина этого не улавливает ипродолжает давить.
        - У тебя когда кончается принудительный отпуск? Вноябре, да? Ну иотлично, мы сможем спокойно довести идею до ума, все подготовим, атам иты «выйдешь на свободу». Прощай, садоводство, тебе уже будет не до нарциссов.- Она хотела, чтобы это прозвучало лестно, но не вышло.
        - В ноябре нарциссов не бывает,- хмуро говорю я.
        Она обиженно поджимает губы:
        - Тебе виднее.
        Захлопывает свою папку.
        - Если ты считаешь, что все это чушь, так искажи: это чушь.- Прижимает папку кгруди искрещивает поверх нее руки.
        - Нет, дело не вэтом. Просто, понимаешь, я не то чтобы очень ищу работу. Спасибо тебе огромное, что подумала обо мне, иэто могло бы подойти, но вообще-то мне уже предложили кое-что.
        - Что?
        - На меня вышел один хедхантер, потрясающий мужчина, кстати сказать…- Улыбаюсь, апотом говорю серьезно:- Это связано сизменением климата иправами человека.
        - С изменением климата? Чего ты вдруг этим заинтересовалась? Утебя подснежники слишком поздно расцвели вэтом году?- смеется она.
        Ну да, очень смешно. Все друзья последнее время шутят над моим новым неожиданным увлечением. Яотказываюсь от приглашений выпить вместе кофе, вгостях обсуждаю свои садоводческие достижения ипроблемы. Иу них новая мода: давайте хохмить на тему «Джесмин иее садик». Яих понимаю, правда, но… Каролина так на меня смотрит, что я спрашиваю себя, стоило ли вообще обсуждать сней мою гипотетическую работу. Впрочем, наплевать, пусть думает, что мне нужна именно она.
        - Ну ичто, ты согласишься?
        - Яоб этом подумываю.- Сама удивляюсь, что так честно ответила.
        Она пристально на меня смотрит, постепенно перестает хмуриться, ия соблегчением улыбаюсь.
        - Джесмин, ты будешь со мной работать? Да или нет? Яне обижусь, говори.
        Прикусив губу, некоторое время молчу, апотом понимаю, что не могу ответить прямо здесь исейчас.
        - Лучше расскажи мне, что вы там еще следенцами делали.
        Поняв, что мне нужно время, она сусмешкой говорит:
        - Ладно, но передай всем, кто захочет этим заняться, что леденцы ужасно липнут кволосам. Так что пусть побреют, что только можно.
        Пока она болтает, я думаю оСанди. Нет, не всвязи следенцовыми играми, апотому что мне совсем не хочется его подвести, ведь хоть мы изнакомы всего ничего, аон так вменя верит.
        - Санди,- говорю я втрубку, иуменя слегка кружится голова от звука его голоса. Кроме того, я нервничаю от того, что мне предстоит ему сказать.
        - Джесмин. Замечательно. Якак раз про вас думал. Что не редкость впоследнее время.
        Как трогательно икак необычно, учитывая характер наших отношений, но он быстро переключается на рабочий тон, как будто ничего «такого» ине имел ввиду. Судя по всему, он на улице, до меня доносится шум машин, ветер, голоса. Деловой человек, хедхантер на охоте, ая здесь, всвоем тихом саду, куда специально вышла, чтобы сним поговорить, потому что снедавних пор только здесь мне хорошо испокойно. Пошел третий день, как папарацци безотлучно караулят тебя возле дома. Они сидят вфургоне, укрываясь от холода, иждут, что ты выйдешь, чтобы спровоцировать на новые агрессивно-бессмысленные поступки. Атаблоиды меж тем все активнее раскручивают историю спроституткой, которой, как они пишут, Тони заплатил не только за студийные услуги. Мало того, она сама продала разным изданиям разные версии того, как все было, ипонятно, что ни малейшей радости твои бывшие работодатели от всего этого не испытывают.
        - Как поживает ваш фонтан?
        - Почти доделала. Сейчас кладу настил вокруг него. Видели бы меня мои прежние сослуживцы- смолотком иящиком гвоздей.
        - О,тогда папарацци лучше поостеречься.
        Замолкаю иоглядываюсь. Он что, где-то поблизости? Да нет, я слышу втелефоне совсем другой «задний фон».
        В ответ на мое молчание он поясняет, что видел фотки вИнтернете.
        - Ваш сад отлично смотрится.
        - Жалко только, что фонтан еще не готов.
        - Ничего, я уверен, вы быстро справитесь.- Мне слышно, что он улыбается.- Итак, я вот почему овас думал: прочитал сегодня, что колокольчикам придется очень плохо, если наступит глобальное потепление. Колокольчики идругие весенние цветы начинают цвести довольно рано, когда еще совсем холодно, потому что вся их сила влуковицах. Она там накапливается за лето ихранится всю зиму.
        Яулыбаюсь исажусь на свою новенькую садовую скамейку, чтобы внимательно слушать.
        - Как только приходит ранняя весна, луковицы дают побеги. Аесли из-за изменения климата весна станет более теплой, колокольчики утратят свое преимущество перед менее морозоустойчивыми растениями, ите их вытеснят.
        Даже ине знаю, что ему на это сказать.
        - Ужас какой. Но уменя всаду колокольчиков нет.- На всякий случай оглядываюсь, чтобы вэтом убедиться.
        - Ужас будет, если мы не увидим влесу поляны, покрытые голубыми цветами. Так ведь?
        Да, голубые от колокольчиков поляны- это красиво. Но почему он решил, что именно этот аргумент заставит меня согласиться на работу, выше моего разумения.
        - Санди,- произношу я максимально серьезно.- Мне нужно вам кое-что сказать.
        Он на секунду замирает, почуяв неладное.
        - Да?
        - Мне следовало рассказать вам об этом раньше, но я… ммм…- нервно откашливаюсь ипродолжаю:- Уменя принудительный отпуск. На год. Он заканчивается вноябре.
        - В ноябре?- судя по тону, он отнюдь не рад. Но профессиональная выдержка удерживает его от проявления гнева, хотя есть на что гневаться. Он впустую потратил на меня время, теперь я это понимаю. Вотличие от меня он не забавлялся дурацкими играми, аделал свою работу.- Мне полезно было бы узнать об этом месяц назад, Джесмин.- Он так произносит мое имя, что я вся сжимаюсь иот страха не знаю, что сказать. Чувствую себя, словно уменя штаны свалились, апапарацци скачут вокруг иснимают мою голую задницу. Утешает лишь то, что мы сСанди говорим по телефону, ане лицом клицу.
        - Простите, что не сказала вам раньше, я просто…- Не знаю, что выдумать себе воправдание, но он молчит иждет объяснений.- Япостеснялась.
        Мне кажется, он остановился посреди улицы.
        - Да чего же тут стесняться?- искренне удивляется он уже без всякого раздражения.
        - Ой, я не знаю. Меня уволили. Яцелый год не смогу работать.
        - Джесмин, это нормально. Здесь абсолютно нечего стыдиться. На самом деле вам должно быть лестно, что они не хотят, чтобы вы ушли кконкурентам.
        - Якак-то не думала об этом втаком ключе.
        - И напрасно. Между нами говоря, я не возражал бы получить свободный оплаченный год.- Он смеется, имне становится намного легче.
        Мы надолго замолкаем. Яне знаю, как себя вести. Если эта работа отпадает, то нам больше незачем встречаться. Но я очень хочу его увидеть. Сказать об этом? Назначить встречу? Или попрощаться? Итут он спрашивает:
        - Вы хотите получить эту работу, Джесмин?
        Прокручиваю сценарий, при котором я говорю нет. Он вешает трубку, больше я его никогда не увижу, я возвращаюсь ксвоему отпуску, будущее неясно, настоящее уныло итревожно. Нет, не хочу больше жить так, как последние полтора месяца.
        - Да, я хочу получить работу.- Тут же исправляю свою ошибку.- Яхочу эту работу.
        - Хорошо. Мне придется пойти ирассказать обо всем. Посмотрим, что они скажут. Ладно?
        - Да, конечно. Конечно.- Беру себя вруки идобавляю снаигранной любезностью:- Еще раз прошу меня извинить.
        Апотом минут пять сижу, закрыв лицо ладонями, мысленно корчась от стыда. Наконец встаю ивозвращаюсь ксвоему саду. Постепенно все лишние мысли улетучиваются, я думаю только отом, чтобы ровнее класть доски одну кдругой, оставляя небольшие промежутки для стока воды.
        Сосредоточенно колочу свой настил, как вдруг вголове что-то щелкает, молоток выпадает уменя из руки, ия бегом мчусь вдом. Там, на кухонной стене, висят над столом фотографии, ия точно знаю, какая мне нужна. Вот она! Невольно прижимаю руку кгубам, чтобы не расплакаться. Нет, это не излишняя чувствительность, просто эта фотография для меня очень много значит. ИСанди это понял.
        Напротив того места, где он сидел, когда мы пили чай втроем сХизер, висит старый снимок. Я,Хизер, мама ипапа- единственный, где мы все вместе. Он сделан вБотаническом саду, куда часто ходили гулять. Мы все широко улыбаемся, уменя не хватает переднего зуба, имы лежим на поляне сголубыми колокольчиками.
        Глава девятнадцатая
        Фотография наводит меня на размышления, ия размышляю- старательно, долго, осамых разных вещах. Параллельно заканчиваю устанавливать фонтан, атакже вкапываю шпалеру икрашу ее вчесть дедушки Адальберта Мэри вкрасный цвет. Иеще натягиваю вдоль стены бечевки, чтобы моему зимнему жасмину, который я совсем недавно посадила, было куда карабкаться. Апотом, когда я думаю, что больше уже не могу думать ипусть кто-нибудь решит за меня, что делать смоей жизнью, я решаю, что надо настелить траву возле дома, аеще сделать цветочную лужайку. Мне вновь понадобился Эдди, но на сей раз я уже не позволяю ему валять дурака, иэтот клочок асфальта он успевает раздолбать за день. Яподготавливаю почву ивсю неделю высаживаю смесь семян: маки, садовые ромашки, маргаритки «бычий глаз» ивасильки. Участочек небольшой, но я берегу место под парник, который мне вскоре должны доставить, он встанет усвободной стены. Чтобы птицы не склевали семена, ввоскресенье мы сХизер вбиваем колышки, протягиваем леску над всем участком ивешаем на нее компакт-диски. Отбор не случайный, тут тоже все продумано, имы берем те песни, которые, как нам
кажется, напугают птиц до ужаса.
        Явозделываю свой сад, возделываю ивозделываю. И, пока возделываю, размышляю. Правда, я не всегда отдаю себе вэтом отчет, вроде бы просто бездумно ковыряюсь вземле, как вдруг- бац!- мне вголову приходит мысль. Настолько неожиданно, что я разгибаюсь, распрямляю уставшую спину иоглядываюсь, чтобы понять, кто или что натолкнуло меня на эту свежую мысль.
        Март движется капрелю, ия все размышляю. Выпалываю сорняки. Защищаю росточки. Днем уже тепло, но по ночам случаются заморозки, да иот сильных ветров они тоже могут погибнуть. Япомню освоих цветах, когда ужинаю сдрузьями, особенно если льет дождь и,заходя вресторан, люди отряхивают мокрые зонты икуртки, скоторых вовсю течет вода. Первое, очем я думаю, просыпаясь,- как там мой сад. Ядумаю онем, лежа вобъятиях мужчины, скоторым познакомилась вбаре, слушая, как за окном его спальни воет ветер, имне хочется домой, ксаду, туда, где существование наполнено смыслом. Явсе время вдвижении. Траву надо стричь, нельзя дать ей вырасти слишком высоко, не то она пожухнет. Нужно удобрять ипропалывать. Обо всем заботиться иничего не оставлять внебрежении. Язанимаюсь этим ивсе время размышляю.
        Нарциссы, прежде гордо тянувшие свои головки вверх, первыми украсившие серый пейзаж, теперь, увы, завяли. Как ни грустно, априходится их обрезать, разумеется, оставляя черенки нетронутыми. Если не сделать этого, то растения потратят силы на образование семян итогда вследующем году будут плохо цвести. Атак всю энергию они направляют влуковицу.
        В саду все время что-то меняется. Вне зависимости от того, как течет мое время, аоно течет медленно, жизнь всаду идет полным ходом. Там, где вчера был лишь крошечный бутон, вдруг распустился цветок- исгордостью поглядывает на меня, дескать, смотри, что я успел, пока вы все спали.
        Санди договорился, что я приступаю кработе вноябре, апока что подыскивает других кандидатов, чтобы было кого предложить помимо меня. Мое собеседование назначено на девятое июня. Жду не дождусь, мечтаю снова ощутить себя прежней. Мечтаю, чтобы год отпуска уже остался позади, но при этом спрашиваю себя, что я буду делать, когда наступит это время? Вноябре холодно, темно исеро, снова начнутся бури. Конечно, ивноябре есть своя прелесть, но для меня это будет время принятия решений инадежд, связанных сначалом новой работы- если я ее получу. Мне вдруг хочется, чтобы время текло помедленнее. Ясмотрю на свой сад, на струйки воды вфонтане, распускающиеся весенние цветы ипонимаю, что нельзя остановить приближение того, что меня ждет. Садоводство напрямую связано сподготовкой кбудущему- сменяют друг друга времена года, жара иморозы, имне надо уже сейчас готовить свою будущую жизнь.
        Вопреки моим опасениям мы сСанди периодически встречаемся, чтобы обсудить рабочие моменты, но витоге разговор неизменно переходит на далекие от работы темы. Мне так сним хорошо, так легко икомфортно, нет нужды притворяться иврать. Конечно, сад доставляет мне массу радости, но все же нередко я чувствую себя одинокой иненужной, уменя ни на йоту не прибавилось уверенности взавтрашнем дне, разве что я стала меньше на этом зацикливаться. Ас Санди мое одиночество отступает. Его готовность встретиться ипоговорить меня исключительно приободряет. По правде говоря- знаю, это противоречит тому, что я утверждала раньше,- я бы хотела, чтобы не было никакой работы, чтобы мы сСанди могли бы встречаться просто так иболтать обо всем насвете.
        Что до работы, то пока это все лишь на уровне собеседования, поэтому я не отвергаю окончательно предложение Каролины. Мы сней несколько раз встречались по поводу «Guna Nua», ия ей помогаю, но твердой договоренности насчет долгосрочного сотрудничества между нами нет. Таким образом, если потребуется, я всегда могу выйти из игры. Но сделовой точки зрения это, конечно, не слишком хорошо ни для нее, ни для меня. Япрекрасно знаю, что дружбы для бизнеса недостаточно. Ларри мне это доказал, отправив вгодичный принудительный отпуск, ипусть вкаком-то смысле он сделал мне подарок, я все же предпочла бы без таких подарков обойтись. Итак, часы тикают, иногда они отсчитывают приятные минуты, иногда тяжелые, но будущее мое туманно.
        Прошло уже больше двух месяцев стого скандального происшествия упапы дома. Хизер по своей замечательной способности все прощать изабывать давно так ипоступила, иони спапой общаются как прежде. Ая нет. Какое-то время мне было удобно, что мы не видимся исоответственно не разговариваем, но потом все стало еще хуже. Теперь я веду сним мысленные споры, ион сводит меня сума своими аргументами. Кроме того, раз я не общаюсь спапой, я не общаюсь исЗарой, аэто никуда не годится. Вот ради общения сней, впервую очередь, я ирешаю ему позвонить.
        Мы договариваемся встретиться возле пирса на полуострове Хоут. Там изумительно красиво, день сегодня солнечный, но сморя дует прохладный ветер, ия поплотнее запахиваю плащ. Ивсе же весна ощущается во всем: люди сбросили тяжелую зимнюю одежду ивыбрались впригород, чтобы поваляться на травке. Неподалеку от меня веселая семейная компания перекусывает жареной рыбой скартошкой, запах еды смешивается ссоленым морским воздухом, иуменя текут слюнки.
        - Джесмин!- доносится до меня Зарин крик еще до того, как я успеваю ее увидеть.
        Она мчится ко мне ипадает вмои объятия. Яподхватываю ее итолько тут понимаю, как соскучилась. Это была непростительная ошибка, идиотизм, которому нет оправдания. Как она выросла за те два споловиной месяца, что мы не виделись! Вее возрасте это большой срок.
        Между мной ипапой должна бы возникнуть неловкость, но он легко находит выход иприбегает ксвоему излюбленному маневру: общаться через Зару.
        - Расскажи Джесмин, как мы кормили тюленей рыбой.
        Рассказывает.
        - Расскажи Джесмин, как рыбак дал тебе подержать удочку.
        Рассказывает.
        Зара из тех детей, которые привлекают всеобщее внимание. Фокусник просит ее выйти на сцену ипомочь ему, ей разрешают войти вкабину, чтобы познакомиться спилотом, шеф-повар вресторане зовет ее на кухню. Она излучает интерес кжизни, клюдям, ивответ они стремятся ее порадовать, сделать для нее что-нибудь хорошее.
        Наконец, когда мы больше не можем общаться через нее, нам ничего не остается, кроме как молча стоять бок обок илюбоваться, как Зара носится по детской площадке сновым лучшим другом, скоторым она познакомилась две секунды назад.
        Он ни за что не заговорит первый, я точно знаю. Ему лучше вот так стоять внеловком молчании, чем завести неловкий разговор. Втех редких случаях, когда папе не удается уклониться от неприятного разговора, он старается свести свои проявления кминимуму. Иэто очень мешает, если я все же бываю вынуждена обсуждать сним нечто важное. Яунаследовала от него эту черту. Акогда из двоих ни один не хочет поговорить, ситуация более взрывоопасная, чем если оба кэтому готовы.
        - С Тедом Клиффордом все вышло плохо инеправильно,- вдруг заявляю я.
        - У него должно освободиться место финансового директора. Сорок штук вгод. Тед хотел поговорить стобой лично,- со злостью отвечает он. Идело не втом, что я сейчас сказала, он был заранее рассержен.- Вы могли бы все обсудить между собой. Не за столом, аотдельно. Прекрасная должность. Знаешь, сколько народу отакой мечтает?
        Ясовсем не это имела ввиду. Яговорила отом, как он повел себя сХизер, ане оработе- хотя иэту тему я собиралась затронуть, но чуть позже.
        - Явообще-то оХизер.
        Первый раз за сегодняшний день смотрю ему влицо ивижу, что он никак не может уловить, очем я толкую. Наконец до него доходит.
        - Япоговорил сХизер на следующий же день. Мы все прояснили.
        - И?
        - Что и? Итеперь я знаю про систему кругов.
        - Теперь знаешь.
        - Да. Теперь.
        - Ей тридцать четыре года, имы пользуемся системой кругов уже изрядное время.
        Мне бы следовало сказать это громко, но я почему-то тихо мямлю. Не уверена, что он вообще меня расслышал. Надеюсь, что да. Влюбом случае я на это не способна: спорить, конфликтовать. Тогда я лучше отступлю исделаю вид, что ничего не произошло. Мое детское «я» боится разгневанного отца, авот мое «я-подросток», наоборот, бунтует.
        - Ты относишься кней, как будто она не такая, как все. Особенная.
        - Нет. Якней отношусь ровно так же, как ко всем остальным, иты бесишься именно из-за этого. Авот ты как раз ведешь себя так, будто она чем-то отличается. Подумай об этом. Иуж извини меня, но ты говоришь одно, аделаешь совсем другое. Ты играешь не по тем правилам, которые навязываешь всем остальным. Хотя бы эта система кругов- похоже, для тебя там установлены отдельные правила, не такие, как для всех остальных, потому что все ивсякий, кто ктебе приближается,- оранжевые. Нет, Зара, детка, не надо туда залезать.
        Он резко обрывает разговор ибежит ей на помощь.
        - Это твой дедушка?- спрашивает ее новый дружок, иЗара смеется, точно ничего забавнее вжизни не слыхала.
        - Это мой папа!
        Зара спапой идут на качели. Она садится на свой конец доски, он- на противоположный, струдом втискиваясь вмаленькое креслице. Когда его конец доски опускается, я вижу пролысину на затылке. Он ивпрямь смахивает на ее дедушку.
        Меня порядком ошарашило то, что он сказал. Так легко, беззлобно, что можно было бы ивовсе пропустить его слова мимо ушей. Но нет, напротив, обыденность, скоторой он это произнес, заставляет меня крепко призадуматься.
        Оранжевый круг- самый дальний от Пурпурного личного круга человека, вданном случае меня. За ним только Красный, там посторонние. ВОранжевом- малознакомые люди, скоторыми невозможен ни физический, ни эмоциональный контакт.
        Все ивсякий, кто ктебе приближается,- оранжевые.
        Мне хочется крикнуть ему, что это неправда. Беда втом, что я вэтом не уверена. Единственный человек, которого я на самом деле готова подпустить близко,- это Хизер. Апапу я, безусловно, поместила вОранжевый круг. Итак, я приехала сюда, чтобы объяснить ему, вчем он неправ… нет, я приехала повидать Зару, но плюс ктому хотела, чтобы он понял- так больше нельзя себя вести, именьше всего я ожидала, что все обернется подобным образом имне еще иоправдываться придется.
        Круги, круги. Самый широкий- Красный. Некоторые люди навсегда остаются чужими.
        Расстроенная, обескураженная, еду обратно домой, ксвоему саду. Обратно ксвоим размышлениям. Надо срезать засохшие верхушки. Иподготовиться клету.
        Лето
        Сезон между весной иосенью. ВСеверном полушарии длится три месяца, самых теплых вгоду: июнь, июль иавгуст.
        Период наивысшего развития, завершенности ирасцвета, предшествующего дальнейшему упадку: лето жизни.
        Глава двадцатая
        Я люблю июнь, итого, кто слюбовью возделывает свой сад, июнь щедро награждает за труды. Укаждого сезона имесяца своя красота, но лето- самый богатый ияркий период. Весна полна надежд, лето горделиво всвоем великолепии, осень смиренна, азима готова противостоять унынию. Весна уменя ассоциируется сраспахнутыми, огромными инежными, как уолененка, глазами. Лето- сшироко расправленной, гордо выпяченной грудью. Осень- это склоненная голова илегкая ностальгическая улыбка. Зима- покрытые шрамами шишковатые колени исжатые кулаки, готовые нанести удар.
        Июнь принес новые заботы: нужно постоянно все поливать, удобрять ипропалывать не реже чем раз внеделю. Аеще цветы вподвесных корзинках, розовые пионы, кремовые розы, многолетники всех цветов радуги иобширный огород, который я разбила под кухонным окном. Это начинание вызвало неподдельный интерес утебя идетей, вы последовали моему примеру ипосадили огненно-красную фасоль, простую фасоль, морковь, брюссельскую капусту икабачки. Мы соревнуемся, укого раньше откроются занавески икто раньше выйдет «в поле». Так иработаем, я усебя на участке, ты усебя, аМэлони сидят на своей террасе, ион читает ей вслух- после инсульта миссис Мэлони не может не только двигаться иговорить, но ичитать. Его донегольский акцент прекрасно подходит кстихам Патрика Каваны, иветерок доносит до меня отдельные строки, пробираясь сквозь кусты жимолости. Мы стобой можем часами трудиться, не перебросившись ни словом, но это не мешает ощущению общности. Может, только мне так кажется. Но все равно, приятное чувство. Когда я вижу, что ты пьешь воду из запотевшей бутылки, которую принес из холодильника, то вспоминаю, что имне неплохо бы
промочить горло. Когда распрямляю затекшую спину ивслух сообщаю, что пора бы сделать перерыв на ланч, ты соглашаешься, что да, самое время. Мы едим порознь, но унас общий распорядок дня. Бывает, я сажусь на скамейку ием на улице, например летний салат, аты закусываешь, сидя усебя за столом, который так истоит перед домом, имы вроде как вместе, но вто же время не совсем. Утром ивечером мы оба приветственно машем соседу, топ-менеджеру, который арендует дом номер шесть, но он проезжает мимо нас на своей БМВ, игнорируя эти знаки внимания. Поначалу меня его пренебрежение раздражало. Теперь краздражению примешивается жалость, потому что я точно знаю, что унего вголове. Унего нет времени на нас снашими приземленными мелкими заботами. Он слишком занят. Унего вголове важные вещи. Реальные. Отвлеченные.
        И момент, когда я стану такой же, все ближе иближе. Скоро уменя собеседование. Как только Санди назвал точную дату, я стала мечтать, чтобы этот день наступил побыстрее, но вот он уже совсем близко, имне хочется, чтобы неделя тянулась как можно дольше. Девятое июня, девятое июня, я так нервничаю, что стараюсь вовсе онем не думать, хотя Санди не дает мне об этом забыть. Янервничаю не потому, что не соответствую требованиям, наоборот, я уверена, что идеально им соответствую, ичем дальше, тем больше мне хочется получить эту работу. Если она мне не достанется, то я из полубезработной- востребованной, но впринудительном отпуске- перехожу вразряд классических безработных. Невостребованных ине управляющих своим будущим. Не хочу, не хочу… Вкаком-то смысле сейчас уменя период затишья перед бурей, но если это затишье…
        - Хорошо, расскажите мне все еще раз ссамого начала, миз Батлер.
        - Санди,- удрученно ною я. Мы сидим уменя на кухне, ион собирается вдесятый раз отрепетировать собеседование.- Вы со всеми своими протеже так делаете?
        - Нет,- резко отвечает он иотводит взгляд.
        - Ну ичем я заслужила подобное обращение?
        Скажи мне, скажи, мне так нужно это услышать.
        - Яхочу, чтобы вы получили эту работу.
        - Почему?- Многозначительная пауза.
        Молчит.
        - У всех остальных претендентов есть работа.- Ответ наконец найден.- Ивы подходите как никто.
        Вздыхаю. Не этих слов я жду.
        - Спасибо. Акстати, кто они, другие претенденты? Лучше, чем я?
        - Вы же знаете, я не могу сказать,- улыбается он.- Да ичто это меняет?
        - Ну, чисто теоретически… Ямогла бы им навредить. Шины проколоть, чтобы опоздали на собеседование. Подлить вшампунь синей краски, мало ли что…
        Он смеется исмотрит на меня так, что уменя внутри все тает. Смотрит, будто я его одновременно ипритягиваю, исбиваю столку.
        - Да, кстати,- добавляет он, глядя, как я счищаю старелок остатки еды вмусорку.- Собеседование перенесли на десятое.
        Язамираю ивстревоженно смотрю на него. Вгорле спазм, вжелудке паника.
        - И вы только сейчас мне об этом говорите?
        - Джесмин, ну подумаешь, на день позже- что вы так всполошились?- Он улыбается итрет подбородок, не сводя сменя глаз.
        - Нет, я не всполошилась, я…- Не знаю, сказать ему или не стоит.
        Не буду говорить. Иначе он поймет, что я до сих пор не приняла окончательного решения, иэто меня пугает. Мне нужна эта работа. Мне нужно снова занять место впривычной жизненной колее.
        Десятого июня Хизер уезжает сДжонатаном на остров Фота. Они едут на четыре дня. Мне остается только сидеть дома иждать- ждать, что зазвонит телефон, что соседи постучат вдверь искажут: вы уже знаете? Как вкино, точь-в-точь. Приходят полицейские, снимают фуражки игорестно склоняют головы. Если я вэтот день пойду на собеседование, то не смогу сосредоточиться на том, что происходит уХизер. Кому-то может показаться, что оно иклучшему- мне будет на что отвлечься, но нет, ведь придется выключить телефон, минимум на час, и,что гораздо хуже, выключить свои внутренние сенсоры, поэтому, если что-нибудь случится, я просто не узнаю. До меня не дойдет сигнал тревоги, я не почувствую, что надо сесть за руль инемедленно мчаться вКорк. Конечно, работа важна, но Хизер неизмеримо важнее. Это не обсуждается.
        - Джесмин.- Санди идет ко мне на кухню.- Что-то не так?
        - Нет.- Явру, ион знает, что я вру.
        Вскоре он уходит, ая стою укухонного стола инервно грызу ногти. До крови.
        Санди звонит девятого. ЯуХизер, помогаю ей уложить вещи, чтобы быть уверенной- она ничего не забыла, все впорядке. Он что-то подозревает, ион прав, меня терзают сомнения, и,хотя мысленно я готовлюсь ксобеседованию, сама себе я верю слабо. Мне нужна работа. Мне нужно вернуться кнормальной жизни. Но Хизер. Уменя сердце надрывается, я так оней тревожусь.
        - До завтра, Джесмин,- говорит Санди.
        - До завтра,- отвечаю я, едва не поперхнувшись.
        На следующий день я провожаю Хизер на вокзале Хьюстон, как будто она солдат, отправляющийся на войну, иводиннадцать утра, когда я должна быть на собеседовании, от которого зависит, вернусь ли я кнормальной жизни, я сижу впоезде на Корк. Всоседнем купе Хизер сДжонатаном играют вподкидного дурака. Санди делает четыре попытки дозвониться до меня, но я не беру трубку. Он меня не поймет, во всяком случае, сейчас, но я знаю, что поступаю правильно.
        Напротив садится мужчина изагораживает обзор. Нет, так не годится.
        Раньше я думала, что цветы, ивообще растения, честны, правдивы иоткрыты. Но даже они способны на подлог иобман. Сдругой стороны, чтож поделаешь, жить-то хочется. Взять, например, английскую росянку или венерину мухоловку. Они приманивают насекомых, изображая разлагающуюся плоть. Ите сготовностью ведутся на этот мерзкий обман, за что иплатят головой. Чем я хуже? Громко сморкаюсь иделаю вид, что никак не могу откашляться. Мужчина реагирует адекватно- тут же пересаживается подальше. Мне снова хорошо видно Хизер. Обман вприроде вещей.
        Санди звонит пятый раз. На черешках илистьях страстоцвета, он же пассифлора, есть железки, которые выделяют специальную жидкость, привлекающую муравьев. Муравьи нужны им для защиты от гусениц бабочек-геликоний, их главных естественных врагов. Унекоторых видов страстоцветов есть даже наросты, имитирующие яйца этих бабочек: дескать, место уже занято, ползи дальше. Они недавно этому научились, впроцессе эволюции. Уменя есть подруга, которая поступает сходным образом. Вбаре, если кней клеится не самый приятный мужик, она будто невзначай упоминает освоем младенце- никаких детей на самом деле унее нет,- ион тут же сваливает. Яне беру трубку. Обман вприроде вещей.
        На вокзале их встречает машина сводителем, мы заранее договорились об этом садминистрацией отеля. Он стоит стабличкой вруках, ия замечаю его раньше, чем Хизер сДжонатаном. Они поначалу даже проходят мимо него, имне хочется их окликнуть, но впоследнюю секунду я успеваю прикусить язык. Аони, точно услышав мой призыв, разворачиваются иподходят кводителю.
        Некоторые виды орхидей, не производящие нектар, умудряются привлекать самцов орхидных пчел. Те их честно оплодотворяют, апо ходу дела изгваздываются впыльце, которую переносят на другие орхидеи. Это взаимовыгодное сотрудничество, которое возникло, говорят, уже 20миллионов лет назад. Другая моя подруга забеременела, чтобы женить на себе своего бойфренда. Апотом еще раз забеременела, чтобы он не ушел, когда их отношения разладились. Обман вприроде вещей. Ловлю такси иеду вотель вслед за машиной Хизер иДжонатана.
        Они регистрируются устойки иберут два отдельных номера, как мы ирешили. Все это время я стою затаив дыхание исоблегчением перевожу дух, только когда формальности остаются позади. Свой номер я заказала, пока ехала впоезде. На том же этаже, что иуХизер. Может быть, кому-то икажется странным, что из вещей уменя только кожаная папка для бумаг, но меня это мало волнует.
        Яне задерживаюсь усебя вномере. Спускаюсь вниз, занимаю удобную наблюдательную позицию ижду внадежде, что они за это время не успели уже уйти. Они выходят, держась за руки, иотправляются осматривать окрестности, я следую за ними, стараясь, разумеется, остаться незамеченной, но, сдругой стороны, мне нужно видеть лицо Хизер, чтобы знать, все ли унее хорошо. Расхрабрившись, подбираюсь поближе, укрываясь за деревьями. Они приходят на игровую площадку, рядом летние домики, место оживленное, здесь много детей. Хизер садится на качели, аДжонатан ее раскачивает. Сажусь на травку, подставляю лицо солнцу изакрываю глаза, слышу, как они смеются, иулыбаюсь. Хорошо, что я здесь, я все сделала правильно.
        На площадке они проводят часа полтора, потом идут купаться. Явижу желтую шапочку Хизер иДжонатана, который изображает акулу: он то ныряет, то шумно выскакивает из воды рядом сней. Смотрю, как они играют вволейбол, весьма неуклюже, как он брызгает на нее, аона хохочет. Он внимателен иочень заботлив, сторожит каждый ее шаг, как будто она хрупкая драгоценность, как будто ухаживать за ней для него большая честь. Он открывает перед ней двери, пододвигает стул, все это немного застенчиво инеловко, но вцелом он успешно справляется. Хизер обычно такая независимая, асейчас она позволяет ему ухаживать за собой, ивидно, что ей это очень приятно. Она столько лет отстаивала свое право все делать сама, без чьей-либо помощи, что мне немного странно это наблюдать.
        Они переодеваются кужину, иХизер надевает новое платье, которое мы покупали сней вместе. Аеще красит губы. Обычно она вообще не красится, так что это говорит омногом. Помада красная ине подходит кее розовому платью, но Хизер настаивала. Они идут рядом, ия замечаю, что она выглядит совсем взрослой, более того, волосы укорней немного поседели. Когда это случилось? Они заходят влифт, ия выхожу вкоридор. Ввоздухе еще не развеялся аромат ее духов, ия глубоко вдыхаю его, думая омаме. Перед поездкой Хизер долго не могла выбрать духи, апотом спросила, какие любила мама, икупила их.
        Они ужинают внизу, вресторане отеля, ая сажусь вбаре, отсюда удобно наблюдать. На закуску Хизер берет козий сыр, ия огорчаюсь, потому что знаю, что она его не любит. Наверное, перепутала вменю собычным сыром. Язаказываю себе то же самое, чтобы потом, когда она будет мне рассказывать, лучше себе представлять, очем идет речь. Они оба заказывают по бокалу вина, ия настораживаюсь- Хизер не пьет алкоголь. Она делает маленький глоточек, смешно кривится иотставляет бокал как можно дальше. Они оба смеются, ая сижу инаблюдаю за ними, отчасти, пусть ине до конца, разделяя их компанию.
        Она ест свеклу сяблоком, асыр остается нетронутым. Яслышу, как она объясняет официанту, что заказала его по ошибке, но ничего страшного, никаких претензий кповару нет. Она нервничает, я понимаю это, потому что она постоянно поправляет волосы за ухом, хотя ни один завиток не выбился. Мне хочется ее успокоить, сказать, что все хорошо, я здесь, ина секунду я уж было совсем решаюсь раскрыть себя, но мгновенно передумываю. Нет, пусть лучше считает, что она здесь сама по себе.
        Джонатан за обе щеки уписывает стейк, Хизер ест рыбу скартошкой. Они берут разные десерты ипробуют друг удруга. Джонатан зачерпывает ложкой свое шоколадное фондю, иХизер открывает рот, но он промахивается ипопадает ей внос. Тоже нервничает, бедолага. Он едва не плачет, но она от души хохочет, ион смачивает салфетку встакане воды, чтобы нежно вытереть ей нос. Хизер глаз снего не сводит, ивкакой-то момент я понимаю, что, даже если бы села кним за стол, они бы меня все равно не заметили. Обман вприроде вещей.
        Вернувшись вечером вномер, обнаруживаю на телефоне еще четыре пропущенных звонка от Санди инесколько сообщений- сначала рассерженных, потом встревоженных.
        Яркие тропические цветы семейства каладиум притворяются, что больны. Уних на листьях образуются такие следы, как будто их жрут вредные тамошние мошки, ипоэтому никто другой уже не рискует откладывать на них яйца. Скажу Санди, что была ужасно больна. Обман вприроде вещей.
        Хизер звонит мне иподробно рассказывает обо всем, что сегодня происходило. Сижу всоседнем номере исогромным удовольствием ее слушаю, мне так приятно, что она не упускает ни единой детали.
        Открываю бутылку вина из мини-бара иприслушиваюсь ктому, что происходит вкоридоре. Дверь негромко хлопнула- кто-то вышел. Всякий раз, как мне кажется, что это уних, я осторожно выглядываю, чтобы проверить. Они проводят ночь каждый усебя вномере.
        На следующий день они едут на экскурсию на остров Фота. Там Хизер свосторгом наблюдает за обезьянами, впервую очередь гиббонами, которые орут как ненормальные ибешено скачут по деревьям. Хизер сДжонатаном их фотографируют, апотом решают сняться вместе ипросят какого-то подростка их щелкнуть. Мне этот тинейджер не внушает ни малейшего доверия, я бы такому ни за что не дала свой телефон, ия не понимаю, чем вообще Джонатан думает. Подбираюсь поближе на всякий случай. Джонатан сХизер прижимаются щечка кщечке, счастливо улыбаются, аподростки весело гогочут. Яподкрадываюсь ближе иближе, чтобы броситься вдогонку за юными оболтусами, когда они попытаются убежать смобильником Джонатана. Но нет, мальчишка снимает сладкую парочку и,улыбаясь, возвращает телефон владельцу. Язамираю, апотом тихонько отступаю за деревья. Они рассматривают свои фотки, апотом, кмоему удивлению, глядят ровно туда, где я стою. Ив этот момент уменя пищит мобильник: Хизер прислала фотографию. Мне становится не по себе, как-то грустно инеуютно. Ясдуваюсь, как воздушный шарик, который проткнули булавкой. Почему я ей не доверяю? Аона
между тем информирует меня окаждом своем шаге, причем сискренним удовольствием. Может, дело втом, я хотела сама приехать сней сюда итеперь исподтишка пытаюсь присвоить себе частичку отнятой уменя радости? Так вот же, Хизер готова делить со мной все свои эмоции, она ничего от меня не утаивает. Расстроенная, я отступаю еще дальше от них, вглубь тенистых деревьев.
        Хизер иДжонатан проводят впарке четыре часа. День сегодня жаркий, сюда приехало много народу. Яжалею, что не захватила переодеться во что полегче, мой темный костюм отлично подходит для собеседования, но не для таких прогулок. Держусь втени, на разумном отдалении, но не выпускаю их из виду. Они садятся вкафе на открытой веранде, едят мороженое иболтают. Потом возвращаются вотель. Идут вбар, оба пьют севен-ап ипродолжают что-то увлеченно обсуждать. Не помню, чтобы когда-нибудь скем-то столько разговаривала без перерыва, но эти двое просто неутомимы, слова так ильются безудержным потоком, иони полностью поглощены друг другом. Яочень рада, но вто же время мне немножко грустно. Что за чушь, я здесь не для того, чтобы жалеть себя. Они ужинают вбаре ирано идут спать, день был насыщенный, иоба очень устали.
        Получаю сообщение от Санди.
        Позвоните мне. Пожалуйста.
        Яуже готова набрать его номер, как вдруг раздается звонок, имы сорок минут болтаем сХизер. Она рассказывает мне абсолютно обо всем, что я сегодня наблюдала, ирадость от разделенного сопереживания постепенно улетучивается. Яведу себя как последняя предательница. Мне следовало бы доверять ей ине сомневаться втом, что она справится сэтой поездкой. Не надо мне было приезжать.
        Третий день. Завтра они уезжают домой, а сейчас сидят всаду возле отеля иснова очем-то разговаривают. Сутра погода была замечательная, но теперь неожиданно похолодало, сморя дует резкий ветер, ивсе нормальные люди перебрались под крышу, аэти продолжают свою бесконечную беседу. Впрочем, иногда они умолкают ипросто сидят рядышком- видно, что им очень хорошо вместе, ия глаз от них не могу оторвать.
        И что-то во мне перещелкивает. Яуже итак поняла, что зря приехала ине должна здесь находиться, но вдруг осознаю, что надо уехать прямо сейчас. Потому что если она узнает, что я была здесь, это поставит наши отношения под угрозу. Эта поездка для нее важна, иона расценит мое присутствие как неуважение ксебе. Яэто знаю, но вполной мере осознаю только сейчас. Черт бы меня побрал, я предала ее, заявившись сюда, имне становится гадко. Заодно я предала еще иСанди. Надо немедленно уезжать.
        Торопливо бегу всвой номер, чтобы проверить, не забыла ли я чего. Спускаюсь ввестибюль, охваченная одним желанием- поскорей отсюда убраться, исталкиваюсь нос кносу сХизер иДжонатаном.
        - Джесмин!- изумленно восклицает Хизер. Первая ее реакция- радость оттого, что она меня видит, но довольно быстро она сменяется растерянностью. Но Хизер слишком вежлива, чтобы рассердиться, даже если идогадалась обо всем.
        Янастолько ошарашена нашей встречей, что никак не могу подобрать подходящие слова. Знаю, уменя на лице все написано, они оба это видят исмотрят друг на друга, потрясенные не меньше моего.
        - Мм, хотела убедиться, что увас все впорядке,- мямлю я наконец.- Я… так беспокоилась.- Голос дрожит исрывается.- Простите.
        Хизер вужасе на меня смотрит.
        - Ты что, следила за мной, Джесмин?
        - Ясейчас же уеду, обещаю.
        Неловко чмокаю ее влоб испешу квыходу, натыкаясь на постояльцев.
        Ничего общего стем, что заложено вприроде вещей, взгляд, которым меня провожает Хизер, не имеет.
        Потом я трясусь впоезде, закрыв лицо руками, ибормочу как заведенная: я предала Санди, я предала Хизер, я предала саму себя.
        Такси довозит меня до дома, ия вылезаю из него совершенно измученная иразбитая, мне срочно нужно вдуш ипереодеться. Смотрю на свой сад внадежде, что он поможет мне вернуть утраченную веру всебя ихоть чуть-чуть приободриться. Но ивсаду все не так.
        Жизнь преподносит мне жестокий урок. Яуехала, бросив свой сад без присмотра на три жарких дня, ион зачах. Цветы поникли от жажды. Хуже того, туда пробрались слизни. Мои кремовые розы опали, пионы погибли. Целый день я кое-как держалась из последних сил, но сейчас я горько плачу.
        Япредала Санди. Япредала Хизер, я предала себя.
        Яупустила прекрасный шанс, пожертвовала своими интересами, чтобы быть рядом сХизер. Но она не нуждалась во мне. Ятвержу это снова иснова. Хизер во мне не нуждалась. Наверное, это я за нее цепляюсь, ищу поддержки инадеюсь таким образом убежать от своих проблем. Вместо того чтобы жить своей жизнью, я взяла на себя роль заботливой матери, которая шагу ей не дает ступить. Не знаю, как так вышло. Ине думаю, что надо искать причины, главное- сам факт.
        Утеряв контроль над своей жизнью, я попыталась наладить его всвоем саду. Думала, что он подчинится моей воле. Но я ошиблась. Ион мне это доказал. Язабросила его, предала иего тоже, итуда проникли слизни.
        Ровно также я поступила ипо отношению ксебе самой.
        Глава двадцать первая
        Июнь, помимо предательств, приносит ссобой еще крестины, на которых я исполняю роль крестной матери, иночь сбывшим бойфрендом по имени Лоуренс. Наши отношения были настолько долгими, что все решили: за него-то я выйду. Яисама так решила, но потом передумала. Витоге он меня бросил. Не надо было сним спать после двухлетнего перерыва, это была ошибка, впрочем очень приятная. Но больше это не повторится. Не знаю, очем я думала, когда согласилась. Одного дня, проведенного вместе, мне хватило сполна. День был пьяный, насыщенный воспоминаниями, сожалениями об упущенных возможностях иуверенностью втом, что прошедшего не вернуть. Водка влетнюю жару- плохой советчик. Мне, наверное, хотелось ккому-нибудь прильнуть, почувствовать, что меня кто-то любит ичто я сама кого-то люблю. Но «никогда не возвращайся кпрежнему». Не сработает.
        И поэтому вдва часа ночи я стою утебя под окнами сбутылкой розового вина идвумя пустыми стаканами. Ты что, спишь, что ли? Вставай- слышишь, я тебе камешки вокно кидаю.
        О,открыл шторы ивыглянул. Чего такой заспанный? Аж волосы дыбом. Да-да, это я. Спускайся давай, я подожду.
        Усаживаюсь на твое место во главе стола. Ну наконец-то выполз. Какой ты несветский всвоем тренировочном костюмчике! Ну, что улыбаешься? Да, я нетрезва. Не надо, не надо щуриться иделать умное лицо. Что-то ты очень голубоглазый… иочень симпатичный. Улыбочка еще эта.
        - Так-так-так. Это ли наша Джесмин? Хороша, нечего сказать.
        - Надо срочно устроить собрание. Зови всех соседей.- Спокойно, сейчас я свалюсь со стула, но это не страшно. Протягиваю тебе стакан ижестом показываю- наливай.
        - Япас.- Накрываешь стакан рукой.
        - Что, так ине пьешь?
        - Ятебя будил среди ночи, чтобы открыла мне дверь?
        - Нет. Нет, не будил.
        - Заметь, уже целый месяц.
        Верчу свой стакан иразмышляю.
        - Предатель.
        - Пьяница.
        - Отш… отщ… отступник.
        - Типа того.
        - Ты даже не алкоголик. Ты пьянь- есть разница.
        - Окак. Спорный тезис. Объясни, пожалуйста.
        - Ты кретин, вот ивсе. Самодовольный. Утебя проблемы не спьянкой, асжизнью. Ты бы поговорил скем-нибудь, что ли. А?
        - Нет. Хотя доктор Джей подходит?
        - Не, не считается. Он на пенсии.
        - Доктор Джей- алкоголик. Не пьет уже двадцать лет. Ты мало чего онем знаешь.- Яне могу скрыть удивления, иты снисходительно улыбаешься.- Его жена сказала, что не будет рожать, пока он не протрезвится. Ну аон не просыхал до пятидесяти лет. Было слишком поздно. Она все равно не ушла, так ижила сним.
        - Ладно. Она уже умерла.- Опустошаю свой стакан.
        Ты хмуришься.
        - Да, Шерлок. Она уже умерла.
        - В итоге ее здесь нет.- Трудно сказать, зачем я это говорю. Наверное, просто хочется сказать гадость. Тебе же часто этого хочется? Вот, я- как ты. Мне тоже вкайф.
        Ты встаешь, выходишь из-за стола иуходишь вдом. Видимо, сконцами. Нет, возвращаешься, приносишь тарелку снарезанным сыром.
        - Адети утебя?
        - Крис сКайли попросились остаться еще на день. Им тут хорошо.
        - А-а, Крис иКайли. Ну, они похожи. Имена такие… как ублизнецов.
        - Они близнецы.
        - Вот так.
        Ты смеешься. Утебя за спиной, втемноте, просматривается огород.
        - Завидуешь, Джесмин?
        - Вот еще. Не надо пыжиться, Мэтт Маршалл.- Оба смотрим через дорогу: уменя самый лучший сад на всей улице.- Тебе до меня как до звезд, старичок.
        - Да я ине мечтаю.- Ты иронично усмехаешься.- Это Финн все еще на что-то надеется.
        - Ну изря.- Язадумчиво провожу пальцем по ободку стакана.- Хоть ты пукни.
        - Хороший совет.
        - При чем здесь хороший? Яреалист. За добрым словом иди кдоктору Джею. Ивсе будет чики-пуки.
        - Ятак иделаю.
        - Ему еще повезло. Как он не пригробил кого-нибудь из пациентов?
        - Док из тех, кто отлично сочетает работу иалкоголь. Худший тип алкоголизма, не лечится.
        - Повезло тебе- ты не из таких.
        Как я тебя уела: ты ипьянь, иработать не можешь.
        - Да. Он мне это объяснил.
        Молча сидим за столом, я- попивая вино, ты- пощипывая сыр. Как обычно, я на тебя нападаю. Почему так?
        - Аменя все мужики, скоторыми уменя что-то было, бросили. Ятебе говорила?
        - Нет.- Опять эта ироничная усмешка.- Но не скажу, что ты меня удивила.
        Кажется, ты мне даже сочувствуешь. Только все равно саркастически улыбаешься.
        - Потому что со мной очень трудно,- поясняю я, иты задираешь брови.
        - Почему же стобой трудно?
        - Потому что я хочу, чтоб все было по-моему. Ине люблю, когда люди ошибаются.
        - Черт, со мной ты бы точно не смогла жить.
        - Истинная правда.
        Молчим.
        - Ты чего сегодня такая?
        - Переспала со своим бывшим.
        Смотришь на часы. Два часа ночи.
        - Яушла, когда он заснул.
        - Или, может, притворился, что спит.
        - Не знаю. Не думала об этом.
        - Ясам так делал много раз.
        - Ну что же, сработало. Она ушла.
        Тебе не кажется, что это смешная шутка. Может, потому, что это не очень-то ишутка.
        - Ну ичто, он тебе сказал, что стобой трудно?
        - Да нет. Ясама догадалась. Поняла, после того как…- Смотрю на свой чудесный, великолепный сад, из которого я черпаю житейскую мудрость. Чем глубже проникаю ккорням, впочву, тем больше знаю осамой себе.
        - Асчего ты вообще это взяла? Может, стобой вовсе не так уж итрудно? Может, ты просто красивая, успешная, деловая женщина, которая хочет только самого лучшего- ипочему бы инет?
        Ятак тронута, что едва не плачу.
        - Ну аможет, конечно, ты впостели ужас что такое ижить стобой невозможно.
        Ты ржешь, ия бросаю втебя кусок сыра.
        - Он мне сказал сегодня ночью, что ему со мной было одиноко. Поэтому он ушел от меня.
        Молчим.
        - Одиноко было стобой…
        - Одиноко…
        Ну представь, каково мне было- выслушивать такое. Одиноко ему со мной, черт бы его взял. Кошмар, да итолько. Он меня любил, аему со мной было одиноко. Не очень-то приятно такое слышать. Но иему, наверное, не очень было легко.
        - Аон это сказал до того, как вы переспали, или после?
        - До. Японяла, очем ты. Нет, дело не вэтом.
        - Именно вэтом. Ну представь: он видит тебя после долгого перерыва, ты вся такая из себя, рыжая, сбольшими сиськами, да еще ибезработная… Вокруг куча старых друзей, все при деле, аты вроде как ичасть компании, но при этом немного всем чужая. Он на тебя смотрит ивычисляет твое слабое место…
        Яфыркаю истараюсь не засмеяться.
        - У тебя тушь размазалась.
        Вытираю глаза салфеткой.
        - У него два варианта: либо ты его пошлешь куда подальше, либо проникнешься чувством вины. Второе срабатывает вдевяти случаях из десяти.
        - Господи боже мой праведный- цитируя доктора Джея. Аты вот не воспользовался девятью из десяти.
        - Явоспользовался, но попал водин кдесяти.
        Смеюсь.
        - Слава богу, она наконец улыбнулась!
        Ты смотришь на меня сласковой усмешкой.
        Закуриваю сигарету.
        - Тыж не куришь.
        - Только когда пью.
        - Дурында.
        Закатываю глаза.
        - Ну ичто, расскажешь обо всем этом своему воздыхателю?
        - Какому еще воздыхателю?
        - Такой симпатичный, последнее время здесь ошивается. Но не кузен.- Ты смеешься.- Ну прости, не удержался, само вырвалось.
        - Никакой он не воздыхатель. Это Санди. Хедхантер. Хотел меня на работу устроить.
        - Санди?
        - Он родился ввоскресенье.
        - Супер. ИСанди, охотник за головами, охотится на тебя.
        Мне не нравится, как ты улыбаешься.
        - Охотился. Или ты думаешь, здесь тоже дело было не вэтом?- Что ты меня все время подкалываешь, надоел уже.
        - И куда он тебя хотел… устроить?
        - Кретин. Это была работа для David Gordon White.
        - Налоговым консультантом?
        - У них новый проект, связанный сизменением климата.
        Ты смотришь на меня вупор.
        - Ты же стартапами занимаешься.
        - Это новое начинание. Тоже, вобщем, стартап.
        - И ты мне говоришь, что он не пытается затащить тебя вкойку?
        - Увы, нет.
        Ты смеешься, ия бросаю сигарету на землю. Затаптываю ее каблуком. Уменя промелькнуло желание затушить ее об стол, но я вовремя остановилась, вспомнив, как его драили твои дети.
        - Ну все равно, сейчас уже не очем говорить. Яне пошла на собеседование.
        - Почему? Испугалась?- Ты больше не иронизируешь.
        - Нет.
        Хотя да, испугалась, но не насчет работы. Сказать тебе правду? Объяснить, как я тряслась, потому что Хизер куда-то поехала сама, без меня? Яне хочу вдаваться вдискуссию олюдях ссиндромом Дауна. Утебя стандартная позиция, которую я не разделяю. Тем сложнее мне было бы объяснить, почему я сделала то, что сделала. Она вернулась неделю назад, имы общаемся по телефону- Хизер, конечно, со мной разговаривает, иначе ибыть не могло бы, но что-то неуловимо изменилось. Она отдалилась от меня. Что-то, что нас накрепко связывало, исчезло.
        - Ты не пошла на собеседование, потому что напилась?- сочувственно спрашиваешь ты.
        - Нет,- фыркаю я.
        - Ну ладно, ладно. Просто эта тема, похоже, актуальна впоследнее время, я подумал, что надо спросить.- Ты примирительно поднимаешь руки.
        - Явпорядке. Ну просто…- беспомощно морщу нос ивздыхаю. Не могу я ничего толком объяснить.
        - Да. Японимаю.
        И мне кажется, ты правда меня понимаешь. Мы молча сидим за столом, нам хорошо вместе, ия вспоминаю, как сидели рядышком Хизер сДжонатаном.
        - Мужчина, который периодически приходит ктебе вгости смаленькой девочкой,- твой отец?
        Киваю.
        - Похоже, он хороший отец.
        Сначала я думаю, что ты меня опять подкалываешь, но ты задумчиво водишь рукой по столу, ия понимаю- ты размышляешь осебе исвоих детях.
        - Теперь хороший.- Мне хочется добавить: «Но не для меня», однако я молчу.
        Ты поднимаешь голову ивнимательно на меня смотришь. Ненавижу этот твой взгляд, точно ты стремишься проникнуть впотаенные глубины моей души.
        - Интересно.
        - Очень,- вздыхаю я.- Чегож тут интересного?
        - Наконец стало ясно, почему ты говорила мне гадости.
        - Ятебе говорила, что ты хреновый отец, потому что так оно иесть.
        - Но ты это подметила. Тебе это важно.
        Ничего не отвечаю. Делаю приличный глоток вина.
        - И что, сейчас он пытается наладить отношения?
        - Нет, он пытается влезть вмою жизнь. Это разные вещи.- Ты вопросительно поднимаешь бровь, ия поясняю:- Он хочет найти мне работу. Всвоей бывшей фирме. Воспользоваться прежними связями.
        - Звучит неплохо. Он старается помочь.
        - Нет, это кумовство.
        - Аработа-то хорошая?
        - Вообще да. Финансовый директор, вподчинении восемь сотрудников. Сорок штук вгод.
        - На самом деле очень приличная работа.
        - Просто супер. Ятак исказала.
        - Он бы не стал предлагать ее кому ни попадя.
        - Нет, конечно.
        - Но тебе надо пройти собеседование.
        - Конечно. Это же больше не отцовская фирма. Он просто может замолвить за меня словечко.
        - Но при этом он втебя верит. Считает, что ты справишься. Мне кажется, он дорожит своей репутацией ине стал бы рисковать, рекомендуя тебя, если бы ты того не заслуживала.
        Не знаю, что тебе на это сказать, имолчу.
        - На твоем месте я бы расценил это как комплимент.
        - Мне все равно.
        - Вы очень похожи сФинном.- Понятно, ты хочешь сказать, что я веду себя как ребенок, но я пользуюсь случаем, чтобы снова тебя поддеть.
        - Тем, что унас обоих дерьмовые отцы?
        Ты устало вздыхаешь.
        - Аеслиб я тебе сказал, что знаю кого-то, укого есть отличная идея для стартапа, ион ищет, кто бы мог ее разработать, тебя бы это заинтересовало?
        - Этого кого-то случайно не Каролина зовут?
        - Ячисто гипотетически.
        - Да, я бы сними встретилась.
        - Но твой отец знает такого человека, и,однако, ты не хочешь сним встретиться.
        Мне нечего на это ответить, поэтому пожимаю плечами, точь-в-точь как Финн.
        - Ябы на твоем месте не стал упускать такой шанс.
        - Мне не нужна его помощь.
        - Да нет, нужна.
        Молчу.
        - Есть хедхантер, который подыскал тебе работу, и,если бы ты хоть немного была вэтом заинтересована, ты бы ее уже получила. Есть подруга, которая хочет, чтобы ты помогла ей разработать сайт для продажи одежды. Не смотри так, я был вдоме, когда вы это обсуждали. Совершенно очевидно, что тебе нужна помощь.
        Молчу.
        - Язнаю, тебя не интересует чужое мнение. Ты считаешь, что оно неверно. Ине правдиво. Да-да, ты сама мне об этом рассказывала. Иногда- не всякий раз, аименно иногда- мне кажется, что ты неправильно смотришь на вещи. Не знаю, от чего ты все время защищаешься, но, по-моему, ты зря так себя ведешь.
        Повисает долгое молчание. Раньше, когда я тебя ненавидела, было гораздо проще. Атеперь ты достаешь меня до кишок, имне, черт возьми, нечего тебе возразить.
        - Апочему «Ганз н’ Роузес»?
        Ты сбит столку.
        - Не понял?
        - Почему всегда «Город-рай»? Ты возвращался домой только под эту песню.
        - Ни почему. Просто уменя вджипе плеер зажал этот диск. Ииграет только это.
        Яврастерянности. Там, где мне чудился какой-то символичный подтекст, ничего не обнаружилось. Яопять попала пальцем внебо.
        - Ладно, пойду спать, ато завтра дети рано встанут. Мы хотим собрать горох ипосадить помидоры.
        Делаю вид, что мне до лампочки. Но втайне завидую вам. Уменя-то горох не уродился.
        - Ты как, нормально?
        - Угу.
        - И просто чтоб ты знала, Джесмин: я бы отебе никогда так не сказал. Наоборот, если бы не ты, мне было бы очень одиноко. Ас тобой я ни секунды не чувствовал себя одиноким.
        У меня перехватывает дыхание. Ты идешь вдом, ия медленно провожаю тебя взглядом. Хмель улетучивается, я абсолютно трезва. Ихотя вголове шумит, мысли ясные, как стекло. Сижу во главе стола, там, где обычно сидишь ты. Вот как столы оборачиваются вэтой жизни.
        Глава двадцать вторая
        На следующий день просыпаюсь от солнца- оно слепит глаза. Кто-то названивает вдверь. Голова раскалилась так, будто я лежала под огромной лупой. Авсе потому, что не потрудилась задернуть шторы, прежде чем лечь спать. Моментально вспоминаю все, что было вчера, иэто похоже на удар пыльным мешком, набитым камнями. Крестины, Лоуренс. По сравнению сэтим тот факт, что я вытащила тебя из постели посреди ночи, сущая ерунда. Вдверь продолжают звонить.
        - Ее нету, пап!- Голос детский, это, наверно, Кайли. Аможет, Крис, их трудно различить.
        - Она там. Позвони еще!- кричишь ты через дорогу.
        Со стоном разлепляю глаза, мне тяжело смотреть на белый свет. Язык, как наждачная бумага, шарю на тумбочке впоисках воды, авместо нее нахожу бутылку водки. Пустую. Желудок мучительно сжимается. Это становится дурной привычкой, но я знаю, я точно знаю- это впоследний раз. Ябольше не могу. Попытка избавиться от дурных привычек становится дурной привычкой. Пора возвращаться кнормальной жизни. Будильник показывает, что сейчас полдень, ия ему верю, солнце уже высоко.
        Совершаю путешествие вниз по лестнице, держась за перила. Сердце колотится, коленки дрожат, один раз чуть не падаю. Зато окончательно просыпаюсь. Открываю дверь ивижу двух мелких блондинов иСанди. Мелкие смотрят на меня снеодобрением, Санди сюмором. Тут же закрываю дверь обратно ислышу, как он смеется.
        - Ладно, дети, дадим ей минутку привести себя впорядок.
        Чуть-чуть приоткрываю дверь, чтобы он мог войти, асама бегу наверх- принять душ иоблагообразиться. Спускаюсь, освеженная, но трепетная. Все болит- башка, руки, ноги…
        - Бурная ночь?- спрашивает Санди слегкой усмешкой.- Или вы еще нездоровы?- Вголосе прорезается гнев, ия испуганно поеживаюсь.
        От страха не решаюсь на него посмотреть, мне ужасно стыдно, что я не пришла на собеседование, аглавное, не предупредила его об этом. Он варит кофе, закатав рукава рубашки. Сегодня он вджинсах, ане вкостюме, ибез этой строгой униформы кажется беззащитным: ему уже не спрятаться под личиной делового человека. Меня вдруг охватывает болезненное чувство вины из-за Лоуренса, как будто я предала Санди, хотя между нами ничего ине было. Он хедхантер, я безработная, ничего, кроме этого, нас не связывает, но ощущение, что я его обманула, сэтим не стыкуется. Что-то, тайное иневысказанное, все-таки было. Иконечно, понадобилось переспать сдругим, чтобы это осознать.
        - Санди.- Беру его за руку, ион вздрагивает от неожиданности.- Мне очень стыдно, что я не пришла на той неделе. Пожалуйста, не думайте, будто это от легкомыслия, поверьте, все не так. Яхочу прямо сейчас все вам объяснить инадеюсь, вы меня поймете.
        - Значит, вы не были больны,- мрачно отмечает он.
        - Нет,- признаю я.
        - Не думаю, что унас есть время на разговоры.- Он смотрит на часы, иуменя падает сердце.
        - Пожалуйста, прошу вас, останьтесь, я все объясню…
        - Да я не ухожу.- Он облокачивается на кухонную стойку, скрещивает руки на груди исмотрит на меня.
        Несмотря на свое смущение, струдом удерживаюсь от того, чтобы улыбнуться. Глядя на него, я млею, становлюсь мягкой как воск. Наконец он не выдерживает иулыбается, качает головой, как будто улыбка возникла сама, помимо его желания.
        - Ты бестолочь, понимаешь?- нежно говорит он, как будто это комплимент.
        - Язнаю. Прости меня.
        Он неотрывно смотрит на мои губы, ая жду, когда же это наконец случится, аоно неизбежно должно случиться, или, может быть, мне нужно что-то сказать, или самой поцеловать его, но тут раздается звонок вдверь, ион подскакивает, точно нас застигли на месте преступления.
        Подавив стон, иду открывать. Вы входите всей оравой: ты, малыши, папа, Зара, Лейла скрайне извиняющимся лицом, за ней Кевин, Хизер иее помощница Джейми. УХизер исключительно гордый вид. Ты, судя по всему, забавляешься от души. Санди встревожен.
        - Эй, ты впорядке?
        Меня начинает трясти сног до головы. Не знаю, может, это алкогольная интоксикация, но на меня вдруг накатывает ужас. Ну да, похмелье, конечно, тоже вэтом замешано. Мозг судорожно командует измученному организму: спасайся! Немедленно. Хоть бегом, хоть ползком, ивторое, конечно, предпочтительнее. Язнаю, зачем они пришли, я понимаю это по горделивому выражению Хизер. Она, разумеется, уверена, что поступает мне во благо, что я буду чрезвычайно рада.
        Кевин заключает меня втеплые объятия, я холодею, руки бессильно свисают по бокам.
        Ты хмыкаешь, активно развлекаясь за мой счет.
        Наконец Кевин отступает.
        - Хизер просила меня позвать Дженнифер, но ее не было дома, ия решил прийти сам.
        Открываю рот, но не нахожу, что сказать.
        - Вы ведь садовник?- спрашивает утебя Кевин, вспомнив свой прошлый визит.
        Ты снасмешливым любопытством смотришь на меня.
        - Мэтт мой сосед. Его сын пару раз помогал мне кое-что сделать всаду.
        Кевин старается пригвоздить тебя взглядом кпозорному столбу.
        Ты улыбаешься, как Чеширский Кот:
        - Да ладно вам. Мы пошутили- вы купились. Скем не бывает.
        Все идут вгостиную, по дороге захватив ссобой стулья, потому что там не хватит мест для такого количества народу. Ты оглядываешься, широко улыбаясь, исполненный радостного энтузиазма. Дети все вместе садятся за кухонный стол, раскладывают книжки-раскраски ипластилин. Яускользаю на кухню, якобы приготовить чай икофе, но на самом деле я вынашиваю план бегства, ищу подходящую причину, повод смыться.
        Санди идет за мной, но я настолько не всебе, что почти не замечаю его.
        - Ты как?- спрашивает он.
        Явременно перестаю метаться итвердо заявляю:
        - Яхочу сдохнуть. Кчертям собачьим прямо сейчас.
        Он кладет руку мне на плечо и,прикусив губу, оглядывает все сборище, как будто тоже ищет, как бы мне отсюда выбраться. Уменя вспыхивает слабая надежда, что он что-нибудь придумает.
        На кухню пришлепывает Джейми. Яслышу, как босые пятки счмоканьем отлипают от подошв ее сабо иприлипают обратно. Шаг- ичмок… чмок. Лучше бы она ходила всвоих толстых шерстяных носках.
        - Япринесла печенье.- Она кладет пачку на стойку.- «Джаффа кейкс».
        Ненавижу «Джаффа кейкс».
        - Джейми, какого черта здесь творится? Что это такое?
        - Хизер решила устроить тебе встречу поддержки.
        - О,е-мое,- вылетает уменя. Слышу из гостиной твое гнусное хмыканье.
        - Дорогая, мне кофе. Две ложки сахара имолочка плесни, пожалуйста.
        Входит Каролина вчерных очках, закрывающих пол-лица.
        - Боже, уменя жу-уткое похмелье. Эти крестины меня убивают. Ой, слушай.- Она шутливо хлопает меня по руке игромко шепчет:- Аты правда переспала сЛоуренсом прошлой ночью?
        Меня передергивает. Знаю, Санди прекрасно все слышал, он стоит прямо уменя за спиной. Чувствую, как он впивается взглядом мне взатылок. Оборачиваюсь кнему, но он отводит глаза иделает вид, что занят. Берет поднос счашками иуходит вгостиную.
        - Ой!- До нее доходит, что ляпнула что-то не то.- Прости-прости. Яже не знала, что вы, это…
        - Забей.- Устало тру глаза.- Аты, значит, тоже была вкурсе насчет сегодняшней встречи?
        Она кивает, достает две таблетки от головной боли иодним махом запивает их водой.
        - Велели тебе ничего не говорить. Хизер хотела устроить сюрприз.
        Внутри нарастает паника. Мне реально хочется бежать отсюда куда глаза глядят, но я смотрю на Хизер- она сидит во главе стола всвоей лучшей блузке, сияющая, гордая до невозможности, что ей удалось все так замечательно устроить, глаза сверкают- нет, не могу я послать все это кчерту. Придется терпеть.
        Сажусь вкресло, которое оставили свободным для меня. Все взгляды устремлены мне влицо. Втвоих глазах пляшут смешливые чертики, ты, разумеется, наслаждаешься моими мучениями. Санди уперся взглядом вножку стола, от его недавнего сочувствия не осталось иследа, он хмур ихолоден. УКаролины глаза красные, как убладхаунда, и,когда Джейми протягивает ей тарелку спеченьем, она отшатывается, словно это лисий яд.
        Кевин безотрывно пялится мне влицо, он слегка подался вперед, сложив руки на коленях, иявно пытается влить вменя позитивный настрой. Это меня раздражает. Его волосатые большие пальцы, вытарчивающие из сандалий, меня раздражают. Он весь меня раздражает, иточка. Лейла боится на меня смотреть, я это чувствую. Она покусывает нижнюю губу иозирается по сторонам, как будто спрашивает себя, почему не вышла замуж за человека снормальными родственниками. По одну руку от нее сидит папа исосредоточенно набивает неуклюжими пальцами эсэмэску. По другую струдом втиснулся Санди.
        - Вы знакомы?- спрашиваю я, иони одновременно кивают. Санди при этом на меня не смотрит.
        Слово берет Джейми.
        - Спасибо всем, что пришли сюда сегодня. Хизер нашла время, чтобы пообщаться скаждым из вас, она вложила очень много сил, атакже организаторского таланта, чтобы наша встреча состоялась. Мы рады вас приветствовать. Прошу, Хизер.
        Ясижу, поджав ноги иобвив коленки руками, это защитная поза, я знаю. Уговариваю себя, что делаю это все ради Хизер, для нее это полезный опыт. Она молодец, держится уверенно, даже слегка покровительственно. Ятак ею горжусь, что едва не плачу.
        - Спасибо вам, что пришли. Уже больше пятнадцати лет моя сестра Джесмин ходит на встречи моей группы поддержки итак мне помогает, что теперь я решила сделать то же самое для нее. Вы- группа поддержки Джесмин, ее друзья.- Она слегка смущена, очень собой довольна.
        Ясмотрю на своих гостей ичувствую, что уменя комок кгорлу подкатывает. Вэтот момент ты подмигиваешь мне иотправляешь врот целое печенье. Как же мне хочется тебя пнуть! То есть я непременно это потом сделаю, даже не сомневайся.
        - Мы хотим, чтобы ты знала- мы все тебя любим иподдерживаем, имы стобой,- говорит Хизер иначинает хлопать.
        Остальные присоединяются, некоторые сискренним энтузиазмом, Каролина тихонько, спохмелья ей мучительны громкие звуки. Ты залихватски свистишь. Папа смотрит так, точно готов тебя треснуть. Санди ведет себя отстраненно, будто его здесь нет, но я всем своим существом чувствую его присутствие, мне хочется все время на него смотреть, хочется оказаться как можно ближе, мое тело жаждет прикоснуться кнему.
        - Моя младшая сестра Джесмин всегда была очень занятым человеком. Занятым-презанятым. Унее куча дел, акогда она свободна, то заботится обо мне. Но сейчас она не занята, аобо мне можно не заботиться. Ией нужно позаботиться осебе.
        Слезы уже на подступе, я прячу лицо владонях, зарываюсь вколени итихо говорю: «Хватит».
        Все смотрят на меня. Я.Хочу. Умереть. Прямо сейчас.
        Откашливаюсь, поднимаю голову иопускаю ноги на пол. Кладу ногу на ногу.
        - Спасибо, что пришли. Вы все знаете, для меня это явилось сюрпризом, так что я не успела подготовиться, но я очень тебе благодарна, Хизер. Язнаю, ты искренне хотела мне помочь, спасибо тебе.
        Буду придерживаться этой линии. Наболтаю всякой позитивной чуши, всех поблагодарю за конструктивную критику, всем поулыбаюсь, и- спасибо, до свидания.
        - Мне было на самом деле тяжело потерять свою работу. Яее любила, ипоследние полгода дались мне нелегко, я струдом привыкала ктому, что, просыпаясь утром, чувствовала себя… невостребованной. Но сейчас я понимаю, точнее, я уже поняла, что на самом деле все не так плохо, как я думала.
        Рассказать им про неожиданные аспекты, которые принесла мне безработица? Или это лишнее? Ты синтересом меня слушаешь, Кевин воодушевлен сверх меры, Санди сверлит взглядом ножку стола. Нет, не буду я говорить про свою садовую терапию. Это бы означало, что я признаю- мне нужна помощь, ая не хочу затрагивать эту тему.
        - Итак, план следующий.- Я обращаюсь к Хизер, поскольку именно она была инициатором встречи, так что, если мне удастся успокоить ее, проблема будет исчерпана имы можем расходиться.- Спокойно дождаться окончания отпуска и потом найти себе работу. Спасибо огромное, что пришли иподдержали меня, спасибо, что помогали мне раньше ипомогаете сейчас.
        Очень мило, весело ипозитивно, никаких признаков беспокойства. УДжесмин все лучше всех.
        - Вот это да,- нарушаешь ты воцарившееся молчание.- Как трогательно, Джесмин. Итак проникновенно. Яреально ощутил, что ты испытываешь, разобрался втвоих переживаниях.- Голос переполнен сарказма. Ты запихиваешь врот горстку чипсов, ия буквально ощущаю вкус сметаны сжареным луком. Сейчас меня вырвет.
        - Аты что собираешься делать, когда закончится твой принудительный отпуск, а,Мэтт? Поделись снами.
        - Это не моя группа поддержки,- сприторной улыбочкой отвечаешь ты.
        - И не моя, похоже,- выпаливаю я.
        - Давайте сохранять позитивный настрой,- елейным голосом призывает Кевин, поднимая обе руки вверх. Он замирает вэтой позе, апотом медленно опускает их, как будто гипнотизирует нас или работает на подтанцовке бойзбэнда где-то вдевяностые годы.
        - Яспокоен.- Ты отправляешь врот очередную порцию чипсов.
        Сколько же ты жрешь всякой дряни да еще курить бросил, по идее должен был растолстеть как бочка, но ты, наоборот, подтянулся, посвежел. Апотому что не пьешь, зараза.
        - Ядумаю, никто не станет спорить, что, не считая, конечно, Хизер иПитера, я знаю Джесмин дольше всех присутствующих.- Кевин сулыбкой взирает на меня, ия передергиваюсь.- Ябы сказал, не только дольше, но илучше всех.
        - Вот как?- Ты оборачиваешься кнему.- Ну тогда поведайте нам, какая из трех работ ей лучше всего подходит.
        Отлично ты приложил нас сКевином, прямо мордой вгрязь.
        - Трех работ?- недовольно спрашивает Каролина.
        Санди наконец оторвался от созерцания ножки стола ихмуро на меня смотрит, явно вычисляя, какие еще лживые идеи скрывает моя голова. Но какой мне был смысл обсуждать сним другие работы, если я всерьез обдумывала только его предложение? Однако ствоей любезной подачи я теперь выгляжу как завзятая многостаночница.
        По иронии судьбы из всех собравшихся лучше всего знаешь меня именно ты. Икому же как не тебе, омастер вести дискуссии, понадобилось задать этот провокационный вопрос? Смешно, что все три человека, предложившие мне работу, находятся вэтой комнате, но ничего толком не знают одвух других предложениях.
        Все смотрят на меня иждут ответа. Ты скучаешь без прямых эфиров ииспользуешь мою жизнь для собственного развлечения.
        Понимаю, что сненавистью тебя разглядываю, меж тем как все молчат.
        - И что это за три предложения?- спрашивает Кевин, глядя на меня снежной, понимающей улыбкой, которая, видимо, призвана меня подбодрить.- Мм?
        Мне не нравится, как он на меня смотрит. И,чтобы разрядить обстановку, я вдруг спрашиваю:
        - Санди, авы знакомы смоим кузеном?
        Санди недоволен тем, что я привлекла кнему всеобщее внимание, да ивсе остальные несколько растеряны, ине последнюю роль здесь играет, конечно, его имя. Все же звучит странно: «Воскресенье, вы знакомы смоим двоюродным братом»?
        - Ну, на самом деле…- вклинивается Кевин.
        - Да, это мой кузен,- продолжаю я.- Кевин, это Санди.
        Они пожимают друг другу руки, перегнувшись над журнальным столиком, иты идиотически ухмыляешься, поскольку отлично понимаешь, что кчему.
        Молчание.
        - Итак, я не случайно заговорила оСанди. Он представляет DSI, международное агентство по подбору персонала, ипредложил мне работать на David Gordon White.
        Папа наклоняется вперед, впервые синтересом глядя на Санди.
        - Но сработой не складывается, поэтому, Санди, если вы торопитесь, то идите, мы не обидимся.- Янервозно улыбаюсь.
        Хочу, чтобы он ушел, мне невыносимо, что человек, которого я обожаю, слушает, как я тут изворачиваюсь на этой встрече террора. Ктому же я чувствую: внем все кипит после того, что брякнула Каролина. Пусть идет.
        - Апочему эта работа отпадает?- интересуется папа.
        Ясмотрю на Санди. Вот ему ипредставилась возможность отплатить мне сполна, но он молчит.
        - Ну, я не пошла на собеседование,- вместо него отвечаю я.
        - Твоюж налево!- Это папа.
        - Питер!- Лейла пихает его локтем вбок. АХизер делает круглые глаза иудивленно на меня таращится.
        - Так, ипочему же ты на него не пошла?- яростно спрашивает папа.
        - Она заболела,- говорит Санди довольно странным голосом, во всяком случае, мне не кажется, что он меня защищает. Голос по-прежнему чужой идалекий… от Санди.- Ядумаю, имеет смысл послушать одругих вариантах. Не знал, что они увас есть.
        Он так это произносит- «о других вариантах», что мне кажется, речь не столько оработе, сколько оЛоуренсе. Мне так много всего надо ему объяснить, когда мы наконец закончим,- но только ему одному. Мне без разницы, что думают остальные. Ну ачто до тебя, ты единственный, кто итак полностью вкурсе.
        - Обоссаться. Заболела она!- бормочет папа иполучает еще один тычок вбок.
        - Ты болела, Джесмин?- втревоге спрашивает Хизер.- Ты заболела вКорке?
        - Погодите, ты что, была вКорке?- подается вперед Джейми.- Ядумала, мы договорились, что Хизер поедет туда сама. Разве нет?- Она смотрит на Лейлу, которая присутствовала на том обсуждении.
        Лейла бросает на меня встревоженный взгляд, ей неуютно ине хочется никого обижать. Явижу, что вней происходит внутренняя борьба.
        - Ну?- спрашивает ее папа.
        - Да,- наконец выдыхает Лейла, как будто ее хлопнули по спине.- Но я уверена, что уДжесмин были на то причины.
        Джейми поясняет для всех:
        - Хизер впервые вжизни сама поехала отдыхать. Со своим бойфрендом Джонатаном. На ее встрече поддержки мы решили, что она прекрасно может сэтим справиться, ипотому любые поступки, этому противоречащие, должны рассматриваться как неполезные для Хизер…
        - Ладно, Джейми, спасибо,- обрываю я иустало тру лицо рукой.
        - Ну так чего ты поехала?- уже не так резко спрашивает она.
        - Она волновалась за нее,- вступается Кевин.- Это же очевидно.
        - Асколько вы там были, Хизер?- мягко спрашивает Санди.
        - С пятницы по понедельник,- улыбается ему Хизер.
        Он кивает, обдумывая ее ответ.
        - Хорошо съездили?
        - Супер!- ухмыляется она.
        Санди смотрит на меня снеожиданной нежностью. Вообще все смягчились, кроме папы. Он злобно тычет пальцем вклавиатуру на мобильнике ивремя от времени мотает головой, чтобы удержаться от язвительных замечаний. Это плохо. Ячувствую, что уменя щиплет глаза. Нет, не надо плакать.
        - Япросто… она ведь никогда… понимаете, это первый раз, что она… да еще с…- Ямямлю, ивсе терпеливо меня слушают. Наконец поднимаю глаза на Хизер:- Ябыла не готова тебя отпустить.
        И все, первая слезинка сползает по щеке. Смахиваю ее, пока не доползла до подбородка.
        У Хизер на щеках проступает румянец, иона застенчиво произносит:
        - Яникуда не ухожу, Джесмин. Ятебя не оставлю. Ты из-за меня пропустила собеседование?
        Вторая слезинка. Иеще одна. Ябыстро утираю их, опустив глаза, не хочу ни на кого смотреть.
        - Прошу прощения, вы не против, если я отлучусь?
        Никто не отвечает. Никто не чувствует себя вправе решать.
        - Знаете, Санди, ая про вас слышала,- вдруг говорит Каролина, поборов свое похмелье, чтобы прийти мне на помощь.- ЯКаролина, подруга Джесмин.
        - Очень приятно.
        - Япридумала идею сайта, иона мне сним помогает.
        На что я невольно ухмыляюсь, но умудряюсь промолчать.
        - Ты чего, Джесмин?- встревает наблюдательный Кевин.
        - Ничего.- Но всем понятно, что все же «чего».- Вобщем, не совсем верно сказать, что я «помогаю». Яего разрабатываю вместе стобой, что, собственно, иесть моя работа- разрабатывать ивнедрять идеи. А«помогать» звучит как-то, знаешь…
        Она так резко поворачивает ко мне голову, что, по-моему, я слышу хруст шейного позвонка.
        Ясно, обиделась. Смотрит не мигая, на гладком лбу ни одной морщинки- хотя это во многом заслуга ботокса. Одно ее слово, ия готова заткнуться, ведь она мой друг, хотя вделовых вопросах я привыкла отстаивать свою точку зрения. Вот почему наш проект был обречен ссамого начала.
        - И третье предложение исходит от папы,- быстренько перевожу разговор на другую тему.
        - Погоди минутку,- просит Кевин.- Мне кажется, нам имеет смысл продолжить сэтим.
        - Кевин, здесь не сеанс психотерапии,- натянуто улыбаюсь я.- Просто дружеская беседа. Ия думаю, пора закругляться.
        - Но я считаю, что для твоей же пользы…
        - Нет, сейчас не подходящее время…
        - Почему, я судовольствием,- заявляет Каролина.- Надо прокачать проблему.
        Она делает вид, что мои слова ее ничуть не задели, но ипоза, итон говорят об обратном. Меньше всего на свете я хочу сней что-нибудь «прокачать».
        Все заинтересованно на нас смотрят. Ты сидишь, выпрямив спину, ипоощрительно наблюдаешь за происходящим. Не хватает только стакана спопкорном. Радостно взмахиваешь кулаком искандируешь: «Деритесь, деритесь, деритесь!»
        - Да не собираемся мы драться,- отмахиваюсь от тебя я.- Ну ладно,- откашливаюсь иулыбаюсь Хизер, чтобы собраться смыслями.- Мне кажется, я могла бы принести тебе куда больше пользы, еслиб ты мне это позволила.
        Неплохо, я считаю. Но Каролина корчит такую рожу, что я пугаюсь, как бы она на меня не прыгнула, точно черт из табакерки.
        - Это как?- визгливо спрашивает она.
        - Ты попросила меня, чтобы я разработала твою идею, но, по сути, не воспользовалась ни одним моим предложением.
        - Это утебя есть опыт враскрутке компаний. Ая не могу сразу во все въехать.
        - Как бы то ни было, анаше сотрудничество не может сводиться ктому, что я просто передаю тебе все свои контакты. Каролина, когда я помогаю основать новую фирму, это означает, что я участвую ивразработке стратегии, иво внедрении идей. Если это не так, то уменя нет личной заинтересованности впроекте. Пойми, мои усилия тоже должны находить отражение,- мягко, но убежденно говорю я.
        Все молчат, Каролина взирает на меня вступоре.
        - Атретья работа?- нарушает тишину Кевин.
        В кои-то веки я ему признательна.
        - Об этом лучше спросить уее отца,- сообщаешь ты, ивсе смотрят сперва на тебя, апотом на папу.
        Ему уже порядком надоело наше сборище, так что он переходит сразу ксути.
        - Финансовый директор, издательская компания. Восемь человек. Сорок штук. Если все еще всиле.
        - В силе,- кивает мне Лейла, ипапа недовольно морщится.
        - Она бы могла делать эту работу одной левой,- говорит он, ни на кого не глядя, притворяясь, что его ничего, кроме мобильника, не интересует.- Все, что от нее требуется,- это прийти на собеседование.
        Папа ищет сочувствия уСанди, но не находит, иего саркастическая усмешка «вы-то-меня-понимаете» быстро тает.
        - Вообще-то мне не нужна работа, которую можно делать одной левой,- улыбаюсь я.
        - Конечно нет. Ты же унас особенная.
        Это меня удивляет. Аты очень доволен- страсти накаляются! Переводишь взгляд на Кевина. Аон, разумеется, очень за меня обижен.
        - Знаете, Питер, по-моему, вам следует извиниться перед Джесмин.
        - Господи, что ты несешь.
        Хизер выглядит сильно встревоженной.
        - Вы всегда были таким, еще когда мы были совсем маленькие,- свозмущением заявляет Кевин.- Всякий раз как Джесмин не хотела делать то, чего вы от нее требовали, вы ее отталкивали.
        Это правда. Смотрю на папу.
        - Джесмин никогда не делала того, чего я от нее хотел. Она никогда не делает того, что хочет кто-то другой, только то, чего хочет она сама. Может, это иесть главная причина ее нынешних проблем?
        - Разве это плохо, что она хочет поступать по-своему? Разве вы против самостоятельности? Ее мама умерла, когда Джесмин была совсем еще девочкой. Адо этого несколько лет была больна. Яне помню, чтобы вы тогда часто уних появлялись, разве что иногда- сообщить Джесмин, что ей надо делать ичего делать нельзя.
        В ту же секунду все мои разговоры сКевином оживают уменя впамяти. На меня опять нахлынули все мои тогдашние тревоги, страхи, растерянность. Ясловно наяву слышу беседы, которые мы вели до поздней ночи, идома, ивсаду, на тех злосчастных качелях, ипо дороге вшколу. Он всегда меня выслушивал. Все, что меня тревожило, я неизменно рассказывала ему. Но постепенно забыла об этом, авот Кевин не забыл.
        - При всем моем уважении,- говорит папа без малейшего намека на уважение,- тебя это никак не касается. Честно говоря, вообще не понимаю, что ты здесь делаешь.
        Кевин продолжает абсолютно спокойно, как будто он давным-давно собирался это сказать, исейчас разговаривает сам ссобой:
        - Ее мама приучила ее принимать решения самой. Исамой заботиться осебе. Искать свой путь. Ее маме пришлось так поступить, ведь она знала, что помочь Джесмин будет некому. Иона основала собственный бизнес, причем не один…
        - Да, ивсе их продала кчертям.
        - Авы разве не продали свою компанию?
        - Явышел на пенсию. Аона вылетела сработы именно потому, что хотела этот бизнес продать.
        На щеках упапы расцветают багровые пятна. Лейла успокаивающе кладет ему руку на плечо ичто-то тихо говорит, но он ее игнорирует, аможет, не слышит, потому что яростно ругается сКевином. Яперестаю их слушать.
        Ларри обращался со своим бизнесом как сребенком. Он не хотел его отпустить. Мама воспитывала меня, зная, что ей придется меня отпустить.
        Ядоводила идеи до ума ипродавала дело.
        Яне хочу иметь детей. Мама не хотела покидать Хизер, теперь я не хочу ее отпустить.

«Никогда ничего не заканчивать, как ты всегда иделаешь»,- говорил мне Ларри.
        У меня кружится голова. Она не вмещает всей информации. Впамяти всплывают обрывки разговоров, мои собственные мысли. Они смеются, корчат рожи инараспев спрашивают: «Мы это давно уже поняли, аты нет?»
        Растить детей, чтобы отпустить их.
        Кевин сказал, что я умру.
        Создавать компании ипродавать их.
        Держаться рядом сХизер, потому что мамы нет.
        - Ну атебе-то какое дело?- Папа уже кричит, иХизер прижимает ладони кушам.- Утебя проблемы со всеми всемье, кого ни возьми. Кроме нее, конечно. Вы вечные заговорщики, сообщники, черт подери…
        - Потому что мы оба были чужими вэтом несправедливом, жесто…
        - Ой, заткнись иотправляйся обратно вАвстралию. Там расскажешь своему психотерапевту…
        - Простите, но я не заткнусь. Именно поэтому мы сДжесмин…
        - Ты впорядке?
        Это ты. Смотришь участливо, впервый раз за весь вечер без улыбки. Тебе больше не смешно. Твои слова доносятся откуда-то издалека.
        Ячто-то бормочу.
        - Ты бледная.
        Собираешься встать, чтобы подойти ко мне, но я сама поднимаюсь скресла. Но делаю это слишком резко, иорганизм, измученный похмельем, аеще больше дружеской встречей поддержки, не справляется. Санди вскакивает иуспевает меня подхватить. Яопираюсь на его руку ине свожу глаз сдвери. Мне уже не до вежливых извинений, я должна выйти на свежий воздух.
        Иду как сомнамбула, апол колеблется под ногами истены съезжаются вокруг меня. Надо выбираться, пока они не схлопнулись окончательно. Боже, солнце, свежий воздух, пахнет травой ицветами, журчит мой фонтан. Сажусь на скамейку иподжимаю ноги под самый подбородок. Дышу. Глубокий вдох- выдох. Уф-ф, вроде полегчало.
        Не знаю, сколько времени я так сижу, но наконец до них доходит. Открывается дверь, выходит Каролина, топает мимо меня прямиком ксвоей машине и,не сказав ни слова, уезжает. За ней появляются папа, Лейла иЗара. Япрячу лицо вколенки. Чувствую запах одеколона Санди, он замедляет шаг возле скамейки, но потом идет дальше. Затем выходишь ты. Язнаю, что это ты, не могу сказать как, но я отличаю тебя от всех остальных. Ктебе присоединяются малыши, ия понимаю, что не ошиблась.
        - Н-да, тебе досталось,- говоришь ты.
        Яне реагирую, только еще ниже опускаю голову. Ты кладешь мне руку на плечо. Легонько, но твердо его пожимаешь, ия принимаю этот жест дружелюбия. Ты идешь кдому, останавливаешься посреди дороги иговоришь:
        - Да, испасибо, что прошлой ночью бросила мне вящик письмо от Эми. Ты права, думаю, пора мне его прочитать. Она полгода со мной не разговаривает. Хуже уже не будет. Янадеюсь.
        Твои шаги затихают, ия слышу, как вдоме Джейми успокаивает Хизер. Поскорей иду туда. Кевин бестолково мечется, не зная, что ему делать.
        - Ты иди, Кевин. Япозвоню.
        Он не уходит.
        - Кевин,- вздыхаю я.- Спасибо за все. За то, что постарался мне сегодня помочь. Язабыла… многое, аты, я вижу, нет. Ты всегда был рядом.
        Он кивает игрустно улыбается.
        Янежно прижимаю руку кего щеке ицелую вдругую щеку.
        - Перестань со всеми сражаться,- шепчу я.
        Он проглатывает комок вгорле изадумывается. Потом кивает имолча уходит.
        Яустраиваю Хизер на диване, обнимаю ее иприклеиваю на лицо улыбку.
        - Это что за слезки? Малыш-глупыш, не очем плакать,- вытираю ей щеки.
        - Яхотела помочь, Джесмин.
        - И помогла.- Кладу ее голову себе на грудь итихонько укачиваю.
        Чтобы взлететь, надо сначала счистить скрыльев налипшее дерьмо. Шаг первый- обнаружить дерьмо. Сделано.
        Когда я была маленькой, лет ввосемь примерно, я очень любила сбивать столку официантов. Узнав отом, что вресторанах существует свой молчаливый язык жестов, я быстро его освоила. Мне нравилось, что я могу при помощи некоего шифра общаться скем-то посторонним, со взрослым, причем на равных. Втом месте, где мы часто обедали всей семьей, уменя была излюбленная мишень. Официант, которого я потихоньку изводила. Яклала вилку сножом поверх тарелки, акогда он шел, чтобы ее убрать, рассеянным жестом перекладывала на стол. Мне нравилось, как он резко сворачивал всторону, точно ракета, потерявшая цель. Япроделывала так несколько раз за вечер, но ненарочито, поэтому он ни очем не догадывался. Точно так же я поступала сменю. Закрытое меню означает, что ты готов сделать заказ. Открытое- ты еще выбираешь. Язакрывала меню, акогда он устремлялся кнашему столу, открывала снова и,нахмурив лоб, сосредоточенно читала названия блюд, изображая, что никак не могу принять решение.
        Не знаю, что означает тот факт, что я сейчас об этом вспомнила. Не знаю, что это говорит омоем подсознании, кроме того, что я сдетства любила посылать совмещенные сигналы.
        Глава двадцать третья
        Когда я шла домой от автобусной остановки, куда проводила Хизер- она сказала, что мне не надо садиться за руль, потому что я «очень расстроена»,- уменя вдруг возникло смутное беспокойство. Исейчас я наконец понимаю, вчем дело. Ты сказал: «Спасибо, что прошлой ночью бросила мне вящик письмо от Эми». Вэтом есть что-то ужасное, когда тебе говорят, что ты сделала что-то, чего ты не делала. Сначала я думаю, что ты ошибся, ведь я столько раз пыталась отдать тебе письмо Эми, аты мне его возвращал ипросил прочитать вслух. Ну конечно, ты ошибся. Письмо ввазе слимонами, мы же решили, что ты типичный лимон. Но. Но. Ты сказал: прошлой ночью. Спасибо, что отдала его прошлой ночью.
        Значит, это никак не могла быть я, ибо прошлой ночью я искала истину на дне бутылки сводкой. Наверное, твоя жена передала тебе другое письмо, аты подумал, что я бросила его тебе вящик. Но ты ни словом не упомянул об этом, пока мы сидели за столом утебя всаду, из чего я заключаю, что письмо попало ктебе уже после этого. Ия бы знала, что она приезжала, ведь я не спала до шести утра. Какая бы я ни была пьяная, аее бы заметила- дьявол, да я бы побежала через дорогу ипригласила ее потрепаться.
        - Добрый день, Джесмин,- весело приветствует меня доктор Джеймсон.- Знаете, я тут решил двадцать четвертого июня устроить небольшое суаре. Вэтом году такое чудесное лето, имне захотелось позвать всех соседей на барбекю, отметить день летнего солнцестояния. Что скажете? Уменя пока нет ответа от молодого человека из шестого дома. Попытаюсь зайти кнему еще раз, может быть, застану его.
        Он смотрит на меня, инаступает долгая пауза.
        Ясудорожно пытаюсь вычислить, кто, когда, где…
        - Джесмин, все впорядке?
        Резко вздрагиваю истремглав мчусь по улице, мимо дома Мэлони, ксебе. Ворвавшись вдом, останавливаюсь перевести дух, вгруди что-то мерзко ноет, вголове шум. Оглядываюсь впоисках подсказки. Гостиная, где проходила наша кошмарная встреча поддержки, являет собой типичное место преступления- все брошено вбеспорядке, стулья сдвинуты, грязные чашки, недопитые стаканы ипрочая. На кухне следы «детского преступления»: стол ипол рядом сним заляпаны пластилином, валяются огрызки яблок, куски печенья ипоблескивают разноцветные лужицы сока. Ваза слимонами. Пуста. Всмысле лимоны там итвои ключи там, аписьма нет. Подсказка номер один.
        Бегу наверх ивнимательно осматриваю спальню. Кровать кое-как, но убрана. На тумбочке рядом сней пустая бутылка водки… иоткрытый конверт. Атам письмо Эми. Падаю на кровать ихватаю конверт. Япрочитала письмо между двумя часами ночи ишестью утра. Наверное, ближе кшести. Это те часы, которых я не помню. Яискала какой-нибудь знак или совет для себя. Мне нужны были вдохновляющие, утешительные слова любви иучастия. Пусть даже обращенные не ко мне. Вот что там было написано:
        Мэтт!
        Возьми себя вруки.

Эми
        Это меня взбесило. Да, я сейчас вспомнила. Ярасплакалась от разочарования. Меня разочаровала Эми ивообще белый свет. И? Что было дальше? Ялегла спать? Но тогда что за письмо утебя дома, если письмо Эми здесь?
        Прищуриваюсь иоглядываю комнату. Должны быть подсказки, ищите, Ватсон. Под столиком узеркала валяется скомканная бумажка. Ав корзине для бумаг их целый ворох. Мне вдруг становится страшно, я боюсь протянуть руку ивзять бумажный комок. Но придется.
        С тихим стоном расправляю листок.
        Мэтт, дорогой!
        Яне могу поговорить стобой. Боюсь, ты не станешь меня слушать…
        - Онет! Джесмин, ты идиотка!
        Расправляю комочки один за другим, читаю разные варианты первой строчки, они сильно отличаются по содержанию, но все без исключения написаны скачущим пьяным почерком. Это мои версии того, что должна была бы написать тебе Эми, те слова, которые, на мой пьяный взгляд, сподвигли бы тебя на что-то хорошее. Впрочем, есть итакие, где видно, как ты меня бесишь. Невозможно сказать, что витоге я отнесла тебе вночи, радует одно- то, что я сейчас прочитала, осталось здесь. Мне хочется рухнуть на кровать идолго, горестно рыдать. Анужно совсем другое: бежать ктебе, честно во всем признаться ипосыпать голову пеплом. Желательно того письма, которое утебя. Ты поймешь. Но я не могу. Ине делаю этого. Ядумала, что на сегодня все пакости уже исчерпаны ия пала ниже некуда. Оказывается, есть куда. Надо забрать утебя письмо, исправить эту глупость, надо найти работу иперестать вести себя как сумасшедшая.
        В дверь звонят, именя охватывает дичайший ужас. Якак олень, выхваченный из ночного мрака автомобильными фарами,- не могу пошевелиться, только слышу, как бухает мое сердце. Ты прочитал письмо. Япопалась.
        Выглядываю из окна ивижу твою макушку. Обреченно топаю вниз. Явсе признaю исо всем соглашусь. Так будет правильно. Открываю дверь иробко тебе улыбаюсь. Ты упираешь руки вбоки ихмуро на меня взираешь.
        - Ты опять напилась?
        - Нет.
        Молчание.
        - Напилась?
        - Нет.
        - Ну ладно. Слушай,- ты явно чем-то встревожен,- ты видела подозрительных людей удома доктора Джея?
        Растерянно молчу. Как это связано списьмом? Ничего не понимаю.
        - Если ты пьяна, так искажи.
        - Ятрезвая.
        - Мне просто надо знать. Чтобы нормально общаться стобой, буду говорить коротко, просто ивнятно. Ну?
        - Да, блин, не пила я вообще!
        - Отлично. Так что? Видела ты их? Кто-то периодически заходит ивыходит от него.
        - Может, унего гости, атебя не позвали?- Меня немного отпустило. Слава богу, ты еще ничего не знаешь… пока.
        - Что-то там точно происходит. Каждые полчаса. Начиная сполудня.
        - Господи, тебе точно надо чем-то заняться. Поскорей выйти на работу, ато ты совсем спятил.
        - В три часа заявилась какая-то баба. Пробыла полчаса. Потом ушла, ивполчетвертого приехал мужик, авчетыре ушел. После него была какая-то парочка, авполовине пятого…
        - Да, я поняла. Они сменяются раз вполчаса.
        Мы стоим скрестив руки инаблюдаем за домом доктора Джеймсона. По соседству мистер Мэлони читает жене пьесу Джона Кина «Поле». Получается унего очень артистично. Каждый день он читает ей минут пятнадцать, потом идет возиться всаду, возвращается ичитает дальше. Унего приятный, хорошо поставленный голос. Миссис Мэлони сидит вкресле, колени прикрыты пледом, взгляд устремлен куда-то впространство. Но его это не смущает, он говорит сней опогоде, осаде так, словно она поддерживает сним оживленный разговор. Вчера он читал ей роман Джекки Коллинз, ему нравится разнообразить выбор книг. Безусловно, он просто молодчина, но все равно грустно на это смотреть.
        К нам втупик заворачивает машина, ивдуше уменя разливается радость, асердце восторженно колотится еще до того, как он выходит. Язнаю, что это он. Или чувствую. Или надеюсь. Да, это Санди.
        - Ну, если его не испугало то, что было сегодня утром, то уже ничего не испугает,- ехидно говоришь ты, ия улыбаюсь.
        Санди идет кнам, поигрывая брелоком сключами от машины.
        Янадеюсь, ты поймешь намек, ивзглядом сообщаю тебе, что пора сваливать. Но нет, либо ты нечувствителен кнамекам, либо просто не желаешь уходить.
        - Привет,- здоровается снами обоими Санди.
        - Что-то забыли?- снаигранной озабоченностью спрашиваешь ты, впрочем, очень дружелюбно.
        Санди улыбается исмотрит мне прямо вглаза, ласково, стакой нежностью, что уменя перехватывает дыхание.
        - В общем, да.
        - Амы наблюдаем за домом доктора Джея,- поясняешь ты ирассказываешь про посетителей, сменяющихся раз вполчаса. Санди встает рядом со мной итоже смотрит на его дом, рукава унего закатаны, ия чувствую легкое прикосновение загорелой руки, которое заставляет меня немедленно забыть обо всем на свете, кроме сладчайшего электричества, пробегающего между нами. Впрочем, я старательно пялюсь на дом доктора, лишь время от времени позволяя себе украдкой смотреть на Санди. Он вдруг отворачивается от объекта наблюдения иловит мой взгляд. Чуть насмешливо улыбается, словно говоря «а вот ипопалась», азатем корчит смешную гримасу, изображая, как ты стережешь неведомых преступников.
        - О,вот еще одна! Видите, вон идет!- вдруг подаешься вперед ты, разрушив наше единение сСанди.
        - Хмм,- бормочет Санди иидет кдороге, чтобы получше рассмотреть ивпрямь подозрительного вида девицу.- Что-то здесь не так.
        - Ну ая очем,- радуешься ты, что утебя нашелся сторонник.- Какие-то странные, совершенно непонятные люди целый день шастают кдоктору.
        - Может, он подыскивает экономку? Иони приходят на собеседование?- говорю я.
        - Ты бы хотела, что она утебя прибиралась?- вответ осведомляешься ты.
        - Такая, пожалуй, приберет крукам все, что плохо лежит,- задумчиво кивает Санди, имне становится смешно: вы, как мальчишки, играете вдетективов.
        - Почему вы вообще решили, что она кдоктору Джею?- спрашиваю я. Девица одета взамызганные спортивные штаны инепонятного цвета толстовку. То ли пьяная, то ли обдолбанная. Скорее, второе. Смахивает на героинщицу.- Наверное, одна из твоих фанаток.
        Она смотрит на номера домов исворачивает кдокторову дому. Санди выходит на дорогу, ты следом за ним. Яплетусь вхвосте, что мне остается. Мы решаем перенести наблюдательный пункт ктебе за стол- отсюда лучше виден дом доктора Джеймсона. Коротко посовещавшись, вы решаете, что, заслышав малейший подозрительный шум, пойдете туда. Быстренько выдумываете предлог, на всякий случай.
        - Аты уже прочитал письмо?- небрежно интересуюсь я.
        - Какое письмо?
        - Которое я тебе отдала.
        - Нет. Еще не успел.
        - Ятут подумала… Все же лучше я тебе его сама прочту. Знаешь, мало ли что.
        Ты задумчиво смотришь на меня, снекоторым даже подозрением. ИСанди тоже.
        - Наверное, лучше, чтобы ты был вэтот момент не один. Кто знает, как ты это воспримешь. Ты последнее время так хорошо держишься, я не хочу, чтобы прямиком ринулся впаб. Надо, чтобы рядом кто-то был, может, конечно, ине я, ну, вобщем… кто-нибудь.
        Понятно, что никого, кроме меня, ты не попросишь. Ты перестаешь подозрительно хмуриться исблагодарностью киваешь:
        - Спасибо, Джесмин.
        - Хочешь, давай прямо сейчас?
        - Сейчас?
        - Угу,- небрежно пожимаю плечами.- Пора сэтим покончить.- Оборачиваюсь кСанди:- От него ушла жена. Иоставила письмо. Он его не читал. Иэто правильно.- Снова смотрю на тебя:- Яего прочитаю. Давай его мне.
        Санди закрывает рот ладонью, чтобы спрятать насмешливую улыбку. Какие унего длинные сильные пальцы. Как упианиста.
        - Нет, слушай, давай не сейчас.- Тебя пугает перспектива сделать это немедленно.
        - Почему же?
        - Джесмин, ну что ты, ей-богу. Сейчас унас другая проблема, надо следить за домом доктора Джея.
        - Ты следи, ая прочту.
        Как бы не так. Ямоментально подменю его на настоящее, ато письмо потом уничтожу. Ничего не поделаешь, придется тебе ознакомиться соригиналом, сколь бы он ни был огорчителен.
        - Здесь дети. Не хочу, чтобы они случайно услышали.
        И только я намереваюсь возразить, что нигде вполе зрения никаких детей нет, как вижу двойняшек- они идут кнам от шестого дома, оба очень сердитые.
        - Что случилось?- Ты встаешь иидешь кним.
        - Что еще ты натворила?- спрашивает меня Санди скомическим ужасом.
        - Ничего,- делаю невинное лицо.
        Он смеется икачает головой, как будто я непослушная девчонка. Мне это нравится, ия тоже смеюсь. Он меня насквозь видит, иэто замечательно. Уже давно уменя не было такого ощущения- что кто-то меня прекрасно понимает. Разве что стобой, но это совсем другое.
        - Он ничего не купил,- обиженно тянет Крис.
        - Только он один из всех соседей,- добавляет Кайли.
        - Чего он не купил?- спрашиваю я.
        - Наши духи. Мы их сами сделали, из лепестков иводы.
        - И травы.
        - И дохлого паука.
        - Чудесно,- киваю я.
        - Ты купила две склянки,- сообщаешь мне ты.- Стебя пятерка.
        Только сейчас наконец замечаю, что возле дороги выставлена табуретка, покрытая красной бумажной скатертью, на ней стоят вряд баночки сподозрительной бурой жидкостью, вкоторой плавают какие-то малосимпатичные козявки. Ценник гласит, что каждая баночка стоит 50центов. Почему тогда я должна тебе пятерку, для меня загадка, но, учитывая, что я подделала письмо твоей жены, не будем торговаться.
        - Что он сказал?- сердито спрашиваешь ты умалышей.
        - Кто- он?- тихонько осведомляется уменя Санди.
        - Топ-менеджер. Сосед, который снимает дом номер шесть,- поясняю я иоборачиваюсь кдетям.
        - Ничего не сказал. Он по телефону разговаривал. Апотом говорит: нет, спасибо. Идверь закрыл.
        - Чертов поганец,- фыркаешь ты, иони хихикают.
        - Этот чувак меня уже порядком достал,- раздраженно бормочешь ты инепроизвольно сжимаешь кулаки.
        - И меня тоже. Яему машу «здрасте» каждое утро стех пор, как он переехал кнам, аон ни разу даже не поглядел на меня.
        Санди смеется.
        - Вам обоим срочно пора на работу. Вы слишком близко ксердцу принимаете всякую ерунду.
        - Ну так найдите ей работу, Санди,- говоришь ты созорным блеском вглазах.
        - Это идея, Мэтт,- весело отвечает он.
        - Может быть, стоит пригласить ее куда-нибудь поужинать. Обсудить детали.- Мы все отлично понимаем, очем он, но Санди невозмутимо кивает:
        - Может быть. Если это поможет.
        Ну все, давайте сменим тему. Уменя сейчас есть более насущная проблема.
        - Аведь всего-то итребовалось, что слегка раскошелиться. Дети старались, такие чудесные духи сделали. Он хоть попросил дать ему их понюхать?
        - Нет,- фыркает Крис.
        - Ну ижадюга.
        Это бесит тебя еще больше, чего, собственно, я идобиваюсь.
        - Так, все, я иду сним пообщаться.
        - И очень правильно,- поддерживаю тебя я.
        - Ачто вы ему скажете?- Санди широко улыбается икладет ногу на ногу. Явижу загорелое бедро впрорехе его модных джинсов.
        - Скажу, что надо вести себя по-человечески, если хочешь иметь добрые отношения ссоседями. Ане хочешь, так катись отсюда. Что за гадство, им всего семь лет.
        - По-моему, вы переживаете больше, чем они,- говорит Санди.
        - Аеще он отказался от приглашения доктора Джея на барбекю. Адоктор его от чистого сердца позвал,- подливаю я масла вогонь.
        Санди одновременно хмурит брови иулыбается, пытаясь понять, что уменя на уме.
        Все, ты твердо вознамерился идти выяснять отношения сменеджером. Супер! Ая тем временем быстро проберусь вдом- дверь, я вижу, утебя не заперта,- найду свое письмо изаменю его на настоящее.
        - И ты со мной,- вдруг говоришь ты.
        - Я?
        - Ну да. Ты.
        - Да, Джесмин,- кивает Санди, лениво вытянув длинные ноги изадумчиво, слегкой ехидцей смотрит на мое растерянное лицо. Он отлично понимает, что мешает привести мне висполнение какой-то хитрый план. Черт, я не против того, чтобы он со мной играл, но не втакие игры.
        - Ну ая при чем? Ты сам отлично справишься. Это же твои дети.
        - Иди-иди, Джесмин,- насмешливо подбадривает меня Санди.
        Ну все, прекрасный шанс выкрасть чертово письмо упущен. Смотрю на Санди сискренним отвращением, отчего он заразительно смеется, и,хотя я до крайности им недовольна, не могу удержаться итихонько хмыкаю.
        - Ая останусь вести наблюдение,- подмигивает он.
        - Что ты ему скажешь?- Янервно переминаюсь на крыльце шестого дома.
        - Ровно то, что уже говорил. Насчет недобрососедского поведения.
        - Правильно.
        И то верно, кому как не нам сМэттом учить соседей хорошим манерам.
        Слышно, как менеджер разговаривает скем-то по телефону. Ты звонишь вдверь- долго, настойчиво. Он болтает не по работе. Смеется, упоминает друзей, называя их прозвища. Что-то про регби. Какие-то Слиго иСпайди и«парни». Тошнит от таких разговоров. Ты начинаешь тихо беленеть, ия, впрочем, тоже. Явижу, что менеджер смотрит на нас вокно ипродолжает разговаривать.
        - Да опять соседи чего-то хотят,- доносится до нас из открытого окна.
        Ты материшься иустремляешься кэтому окну, ия боюсь, что сейчас состоится незаконное проникновение, но впоследнюю секунду менеджера спасает крик Санди.
        - Эй!
        Оборачиваемся ивидим, что Санди догоняет девицу, которая только что вышла от доктора Джея.
        Мы стобой бежим кним.
        - Руки! Руки убери!!!- визжит она инападает на Санди, который пытается уклониться от острых ногтей.
        - Очерт!- взвывает он, когда ей удается пару раз его достать.- Успокойтесь!- грозно командует он, иона наконец утихомиривается. Отступает назад инастороженно на него смотрит, при этом безостановочно что-то пережевывает, как корова на лугу.
        - Мне кажется, увас под джемпером что-то есть, ия подозреваю, это что-то принадлежит моему другу,- четко произносит Санди.
        - Нету там ничего.
        - Ая думаю, есть.- Он усмехается, взеленых глазах пляшут опасные огоньки.
        - Ябеременная.
        - И кто отец? Apple? Dell?
        Тут ия замечаю странную форму ее живота изакусываю губу, чтобы не рассмеяться. Там спрятан какой-то прямоугольный предмет.
        - Погодите минутку,- вмешиваешься ты, еще до конца не успев отдышаться.- Может быть, нам не стоит на это смотреть.
        - Почему?- удивляюсь я.
        - Потому что, может быть…- Ты поворачиваешься кней спиной иговоришь сквозь зубы:- Может быть, она получила это от доктора Джея. Вы меня понимаете?
        - А,он дал ей контейнер снаркотой, который по форме похож на лэптоп?!- восклицаю я, иСанди закашливается, чтобы не заржать.
        Тут появляется исам доктор, он аккуратно несет чашку чая на изящном блюдечке.
        - Ага. Авот инаркобарон собственной персоной,- заговорщицки шепчет Санди, ия от души хохочу.
        Девица пытается спешно ретироваться. Санди хватает ее за рукав икрепко держит за руку, она злобно орет всякие пакости, втом числе грозится подать всуд за сексуальные домогательства.
        К ним подходит доктор, бережно неся чашку.
        - Мэг! Явышел только на минутку, приготовить чайку. Вы что, уже уходите?
        Она старается вырваться, резко дергается, ичто-то вдруг падает кее ногам.
        - Похоже, унее отошли воды,- говорю я, имы все смотрим на лэптоп доктора Джеймсона.
        Ты, я идоктор Джеймсон сидим за столом у тебя всаду исмотрим, как Санди чинит лэптоп. Ксчастью, он пострадал минимально. Доктор объясняет нам, что дал вгазету объявление отом, что ищет себе компаньона для встречи Рождества. Уменя сердце разрывается от жалости, струдом удерживаюсь, чтобы не расплакаться.
        - Кэрол умерла вшестьдесят один год. Очень рано, очень. Детей унас не было, как вы знаете, я не сумел взять себя вруки, пока не стало уже слишком поздно. Никогда себе этого не прощу.- Он смаргивает исжимает зубы, стараясь не дать волю эмоциям. Санди поднимает голову от лэптопа исмотрит на доктора.- Мне восемьдесят один. Уже двадцать лет я живу без нее. Исемнадцать раз я встречал Рождество один. До того я ездил ксестре, но иона умерла, упокой Господь ее душу. Ия больше не хочу оставаться один вэтот день. Уменя вгольф-клубе один знакомый рассказал, что дал объявление- дескать, ищу экономку,- иони сней теперь неразлучны. Не вэтом смысле, ну, вы понимаете. Просто сним рядом кто-то есть. Каждый день. Мне каждый день не надо, но я подумал, что именно на Рождество одиночество ощущаешь особенно остро, так почему бы не найти компаньона, кого-то, кто тоже не хочет быть один. Ведь очень многим не скем встретить Рождество.
        Это невообразимо печально, ини один из нас не знает, что на это можно сказать. Да ичто тут скажешь: человек одинок, он ищет компанию, все верно.
        Явижу, что ты глубоко потрясен. Неудивительно. Твоя жена ушла, забрала детей, и,если ты не сумеешь ее вернуть, тебе тоже предстоит вэтом году встречать Рождество одному. Возможно, не вбуквальном смысле слова, тебя скорее всего позовет вгости кто-то из друзей, но среди них ты будешь ощущать свое одиночество еще острее. Явижу, как ты сосредоточенно обдумываешь эту перспективу. Или, может быть, вы встретите Рождество вместе сдоктором Джеем, сидя вдвоем за его полированным столом красного дерева иведя вымученную беседу или, того хуже, молча глядя втелевизор старелками вруках.
        К дому подъезжает машина Эми. Прямо как нарочно подгадала. Она приехала забрать малышей. Как обычно, она не хочет стобой разговаривать, прячет глаза за темными очками инапряженно смотрит куда-то вдаль. Рядом сней сидит Финн, он тоже не желает стобой общаться. Ты стараешься сней заговорить, стучишь встекло, просишь ее опустить его хоть немножечко.
        Грустно все это видеть. Не знаю, что ты ей говоришь, но все это без толку. Очередная неудачная попытка найти общий язык сженщиной, которую ты любишь. Подбегают младшие срюкзачками. Они торопливо обнимают тебя на прощание изабираются вмашину, восторженно вереща, что мы поймали наркоманку. Ты болезненно морщишься. Дверь захлопывается, Эми резко жмет на газ.
        Пытаюсь завести разговор описьме, но ничего не получается. Тебе ибез того совсем паршиво. Яразрабатываю план Б.Операция «Ваза слимонами» начнется сегодня ночью, как только утебя погаснет свет.
        Глава двадцать четвертая
        Весь вечер наблюдаю за твоим домом. Янастороже, как коршун, высматривающий добычу. Вижу, как ты сидишь вгостиной, горит яркий свет, аты смотришь телевизор. Какая-то воскресная спортивная передача, судя по тому, что ты иногда вскакиваешь, возмущенно воздев руки, апотом обреченно плюхаешься обратно вкресло. Всякий раз, как ты за чем-нибудь встаешь, я нервно сжимаюсь- сейчас возьмешь письмо, но ты соблюдаешь наш уговор, ия уважаю тебя за это, хотя после всего, что я натворила иеще собираюсь натворить, мое уважение недорогого стоит. Но ты об этом не знаешь.
        Несмотря на мое взвинченное состояние, прошлая бессонная ночь ипохмелье дают осебе знать, уменя слипаются глаза, аот таблеток, которые я выпила от головной боли, спать хочется еще больше. Выпиваю пять чашек кофе ивпадаю уже вполное обалдение. Наконец, ближе кполуночи, свет вгостиной гаснет, ия вижу, что ты идешь наверх. Ну что, пора? Черт, вспальне загорается свет, вспыхивает экран телевизора, ия понимаю, что впереди еще одна длинная ночь. Клюю носом. Втри часа просыпаюсь, одетая, ипроверяю, как утебя дела. Ни одно окно не светится.
        Время действовать.
        Улица погружена вспокойный тихий сон. Все дрыхнут, включая итоп-менеджера. Он дрыхнет особенно сосредоточенно, ведь завтра понедельник, день тяжелый. Крадучись, перебегаю через дорогу ивот уже стою увходной двери. Ссобой уменя подлинное письмо твоей жены, правда, уже слегка заляпанное водкой иколой, иключи из вазы слимонами. Яприкинула, стоит ли опасаться сигнализации, но, во-первых, она никак себя не проявляла во время твоих пьяных нападок на дверь, аво-вторых, ключи уменя тоже подлинные. Тихонько вставляю ключ взамочную скважину, ион легко поворачивается. Явошла. Снимаю ботинки истою вприхожей, давая глазам привыкнуть ктемноте. Сердце стучит как барабан. Яне просто так забралась сюда. Уменя есть план, который я разрабатывала полночи. Иеще уменя есть фонарик.
        Начинаю со столика вприхожей. Так, конверты, счета, раскрытые инет, открытка от тети Нелли, которая отлично проводит время на Мальте. Проверяю выдвижной ящик- без толку.
        Перехожу на кухню, где, как ни странно, чистота ипорядок. Вмойке пара тарелок икружка, ты, видимо, оставил их там до утра, но вцелом ничего ужасного. Ввазе сфруктами три почерневших банана инедозрелый авокадо. Письма нет. Шарю по ящикам вбуфете. Увсех есть ящик для разной полезной ерунды, ия его нахожу: туристические карты, батарейки, счета, новые ипожелтевшие, договор сТВ-провайдером, старые поздравительные открытки, детские рисунки. Письма нет. Белая доска, на которой удобно писать фломастером всякие напоминалки, девственно чиста, видимо, стех пор, как ушла Эми. Ни «Обязательно купи туал бум», ни «Мама, уймись, я помню про подстричься», ни «Эми, я не успеваю, купи сама!». Мне становится тебя жалко, этот дом, прежде наполненный жизнью, опустел, итебе надо что-то сэтим делать. Ядумаю отом человеке, от которого ушла Эми, ион мне не нравится, он это заслужил. Но я думаю отебе, итебе я сочувствую. Тем важнее найти письмо.
        Перемещаюсь вгостиную. Там пахнет кофе. Направляю фонарик на книжные полки: книги, подборка дисков- ты любишь детективы итриллеры. Фотографии врамках. Вы всей семьей, дети, вы на отдыхе, на рыбалке, на пляже, даже ваши школьные фотки есть. Странно, почему она все это здесь оставила? Значит, собиралась вернуться? Но вот фонарик высвечивает пустую стену сгрустно торчащими крючками, ия понимаю, что это она как раз оставила за бортом вместе стобой. Интересная находка: твой диплом об окончании психфака ифото врамке- ты вмантии выпускника. Вспоминаю, как ты иногда на меня смотришь, как пытаешься меня просчитать изаглянуть мне вдушу, как тебе нравится анализировать меня, да ивсех остальных тоже, икое-что проясняется. Ты ухмыляешься, глядя из-под академической шапочки, как будто только что сказал какую-то пакость. Утебя уже тогда была очень нахальная рожа.
        Примерещилось или наверху кто-то ходит? Застываю как вкопанная, выключаю фонарик, стараюсь не дышать ивслушиваюсь вночные шорохи. Нет, все тихо. Снова включаю фонарик ипродолжаю свои изыскательные работы. Теперь надо обследовать твой рабочий кабинет. Старые фотки, страховка на машину, квитанции, ключи, неизвестно что открывающие… письма нет. Япока избегаю, по понятным причинам, подниматься на второй этаж. Это моя последняя надежда ихудший сценарий развития событий. Вообще, утебя маловато папок идокументов на первом этаже. Возможно, мне действительно пора двигать наверх. Пытаюсь представить, где бы ты мог хранить такую вещь, как письмо от Эми. Конечно, не вшкафу сдокументами, это было бы дико. Ты же хочешь, чтобы оно было впределах досягаемости, азначит, ты должен все время его видеть, вертеть вруках, возвращаться кнему глазами. И, если оно не вкармане пальто, которое висит под лестницей, то придется мне идти на второй этаж.
        В кармане пальто его нет.
        Испускаю глубокий вздох, и- кто-то все же там есть, взадних комнатах! Или на кухне? Не дышу, чтобы он меня не услышал. Все, я впанике. Надо отсюда выбираться, какой ужас, я ничего не слышу, все заглушает бешеный стук моего сердца. Спокойно, спокойно, дыши глубже. Идиотка, дома бы сидела, алучше лежала, зачем ты прокралась сюда? Это все твои ночные подглядывания, ты спятила ивозомнила, что ты сталкер. Для сталкеров впорядке вещей- забраться ночью вчужой дом.
        Ну да, так пускай бы ты нашел мое письмо? Ипотом объясняться стобой на эту тему? Нет, кошмар. Тогда вперед, топай на второй этаж. Первая же ступенька громко, предательски скрипит. Застываю. Отступаю. Надо все же получше поискать внизу, ане вторгаться ктебе вспальню, пока ты спишь, что уж совсем запредельная наглость. Итут я вдруг вспоминаю, как ты мне спьяну рассказывал освоих переживаниях.
        - У меня на холодильнике висит фотография отца. Мне это помогает всякий раз, как я его открываю, чтобы достать себе выпить.
        - Как замечательно.
        - Да не особо. Он был законченный алкоголик. Фотография там висит, чтобы я себя спрашивал: хочешь стать таким, как он?
        Быстро направляю фонарик вниз ивозвращаюсь на кухню. Ядумаю, что холодильник даст мне ответ. Там сверху валялись какие-то рисунки ираспечатки гимнастических упражнений, но я не перебрала все бумаги впоисках письма. Свечу на холодильник и… вижу письмо, то самое, поддельное. Победительно усмехаюсь, как вдруг… БАМ! Что-то тяжелое бьет меня по голове, точнее, восновном по уху, я падаю, как мешок скартошкой, ноги безвольно протягиваются по полу, ия слышу чьи-то шаги на лестнице. Так, на меня напал грабитель. Яего вспугнула, атеперь он нападет на тебя- кому же еще спускаться со второго этажа. Надо как-то предупредить тебя об опасности, но сначала надо взять письмо схолодильника ина его место положить оригинал, только вот голова раскалывается, ия не могу пошевелиться.
        - Яговорил, надо подождать!- шипишь ты, ия окончательно теряюсь. Ты что, тоже вэтом замешан? Вограблении собственного дома? Неужто дело встраховке? Боже, я попала вопасный переплет, араз ты вэтом участвуешь- что несомненно, коль скоро ты заодно сграбителем, который меня огрел,- то я вбольшой опасности. Надо бежать. Но сначала надо подменить письмо на холодильнике. Приподнимаю голову ичувствую, что все плывет. Вокруг по-прежнему темно илуна светит на холодильник, словно бы говоря мне: вот твоя цель. Увы, я не могу пошевелиться.
        Исторгаю слабый стон.
        - Кто он?- спрашиваешь ты.
        - Не знаю, но я его только что ошарашил по голове.
        - Ладно, надо свет зажечь.
        - Лучше сначала полицию вызвать.
        - Нет. Сами как-нибудь справимся. Имозги ему вправим.
        - Яне одобряю…
        - Да ладно, док. Зачем тогда вообще все эти идеи местного самоуправления? Надзора? Зачем, если мы не можем…
        - Надзора. Ане бить по башке исвязывать, апотом допрашивать спристрастием.
        - Чем это вы его огрели? Боже, неужели сковородкой? Яже вам говорил, клюшкой для гольфа.
        - Но он очень быстро подошел, я не успел подготовиться.
        - Так, держите его. Он хочет бежать.
        Ко мне неожиданно возвращается свет. Яна полу возле холодильника. Вдвух шагах от письма. Надо только протянуть руку, руку… протянуть, да, да… ия его достану.
        - Джесмин!- изумляешься ты.
        - Ох ты боже мой, боже правый,- причитает доктор Джеймсон.
        Что же это такой свет яркий, ничего вообще не вижу. Боже, голова моя сейчас расколется.
        - Вы ударили Джесмин?
        - Господи, я же не знал, что это она, понимаете? Боже правый!
        - Ну, все хорошо, хорошо,- говоришь ты, вы оба решительно меня поднимаете инесете подальше от холодильника, ия издаю горестный стон вовсе не потому, что намереваюсь умереть. Письмо- я вижу его, оно все дальше идальше от меня. Далеко. Яна диване вгостиной. Амы были так близки.
        - Что она говорит?- спрашивает доктор Джеймсон, склонив ко мне большое старческое ухо.
        - Что-то насчет холодильника,- отвечаешь ты, укладывая мою голову на подушку ссамым озабоченным видом.
        - Какая здравая мысль, Джесмин. Сейчас принесу лед,- кивает доктор иторопливо исчезает.
        - Придется, наверное, накладывать швы.
        Швы?
        Ты наклоняешься, чтобы получше изучить мое состояние, ия вижу светлые волоски утебя вносу. Один седой. Не мешало бы выдернуть.
        - Док, авы какой сковородкой били?
        - Антипригарной, «Тефаль»,- отвечает он.- Уменя дома такой же набор.- Он подходит поближе, наклоняется надо мной, ия слышу запах фруктовых леденцов.
        - Джесмин, какого черта ты здесь делала?- вдруг решительно спрашиваешь ты.
        Явяло откашливаюсь.
        - Ну, я взяла ключи, подумала, что ктебе кто-то влез. Наверное, ошиблась, иэто был доктор Джей,- бессвязно бормочу я.- Ой, как башка болит.
        - Простите, милая. Это был не я, напротив, я сразу связался сМэттом, как только увидел свет фонаря.
        - Джесмин,- требовательно говоришь ты,- колись давай.
        Вздыхаю.
        - Ядала тебе не то письмо. От Эми. То, что я дала, я сама написала. Другому человеку. Яих перепутала.
        Открываю глаза, чтобы посмотреть, как ты это воспримешь.
        Ты мрачно на меня смотришь ипочесываешь плечо. На майке надпись «92Olimpics». Похоже, ты мне не слишком-то веришь. Но все же это может сработать. Ты вдруг встаешь иидешь на кухню.
        - Не читай его!- кричу я так громко, что усамой голова болит.
        - Ну-ну, не волнуйтесь,- успокаивает доктор Джеймсон.- Яуже пришел.
        Ты приносишь письмо. Мне не нравится твое выражение лица. Оно гнусное ииздевательское. Ты размеренно ходишь взад-вперед удивана, где я лежу, ивертишь конверт вруках, медленно ираздумчиво. Что за идиотские игры?
        - Итак, Джесмин. Ты проникла ко мне вдом…
        - У меня был ключ.
        - …чтобы забрать письмо, которое, как ты говоришь, адресовано кому-то другому. Почему ты просто мне об этом не сказала?
        - Потому что боялась, что ты можешь его открыть. Оно очень личное, ая тебе не доверяю.
        Ты поднимаешь палец.
        - Убедительно! Правдоподобно! Ямогу его открыть.
        Доктор Джеймсон говорит, что надо держать на лбу пакет сзамороженным горошком. Он приглядывает за мной, чтобы я не глупила. Иты тоже.
        - Ячто, всуде?
        - Да.- Ты щуришься иуходишь вдальний угол.
        Как мелодраматично.
        - Доктор, вы уверены, что уменя голова не отвалилась?
        - Ачто, шея болит?
        Яповорачиваю голову.
        - Болит.
        Он подходит ипрощупывает мне шею.
        - Вот здесь больно?
        - Да.
        - Аздесь?
        - Тоже.
        Ты перестаешь шагать из угла вугол исмотришь на меня.
        - Кому ты написала то письмо?
        Замираю впанике. Все, я пропала. Ты проверишь, я знаю.
        - Мэтту.
        Ты смеешься.
        - Мэтту!
        - Да.
        - Какое совпадение.
        - Из-за этого ипутаница вышла.
        Ты протягиваешь мне письмо, ия тяну руку, чтобы скорей его схватить, но, когда остается всего пара миллиметров, ты отдергиваешь руку ивскрываешь конверт.
        - Нет!- Яхватаю подушку ипрячу внее лицо.
        - Читайте вслух,- говорит доктор, ия швыряю внего подушку, асебе беру другую.
        - «Дорогой Мэтт»,- насмешливо, специальным читательским голосом начинаешь ты, но, пробежав глазами дальше, убираешь сарказм. Смотришь на меня, затем продолжаешь читать уже нормальным тоном:
        У каждого бывают вжизни моменты, которые оказывают на нас сильное влияние, ичто-то внас меняется. Уменя это был тот год, когда я родилась, год, когда я узнала, что умру, год, когда умерла мама, ивот теперь еще один- год, когда я встретила тебя.
        Закрываю лицо. Да, я вспомнила, что написала тебе вэтом письме.
        Яслышала твой голос каждый день, слышала, как ты внеподобающих выражениях высказывал свои безвкусные идеи, ия составила отебе представление. Ты мне не нравился. Но ты доказал- можно думать, что знаешь кого-то, ана самом деле это вовсе не так.
        И я поняла, что ты гораздо, гораздо лучше того, кем притворяешься, идаже лучше, чем сам осебе думаешь. Ивсе-таки ты бываешь ужасен. Иногда мне кажется, что тебе нравится бесить людей, ивкаком-то смысле я тебя понимаю.
        Ты откашливаешься, ия смотрю на тебя вщелочку между пальцами, удивляясь, уж не плачешь ли ты.
        Но, когда ты думаешь, что тебя никто не видит или просто не обращает внимания, ты становишься гораздо лучше. Жалко, что ты сам вэто не веришь ине показываешь, какой ты на самом деле, тем, кто тебя любит.
        Голос утебя слегка дрожит, ты искренне тронут, ия рада, но все же ужасно смущена.
        В год, когда я встретила тебя, я встретила себя. Итебе бы не помешало сделать то же самое, поверь- ты познакомишься схорошим человеком.
        Ты умолкаешь, ивкомнате повисает долгая тишина.
        - Так-так,- говорит доктор Джеймсон, глаза унего блестят.
        Ты прочищаешь горло.
        - Ну кто бы ни был этот Мэтт, он должен быть очень признателен за такие слова.
        - Спасибо,- шепотом отвечаю я.- Надеюсь, что так.
        Встаю иподхожу ктебе, чтобы взять письмо, но ты отказываешься его отдать. Ядумаю, что это шутка, но, заглянув тебе вглаза, понимаю, что ты очень серьезен. Ты берешь мою руку икрепко ее сжимаешь. Икиваешь мне сискренней, трогательной благодарностью.
        И я улыбаюсь вответ.
        Глава двадцать пятая
        К нам пришла вторая волна жары. Местные власти вэтой связи ввели ограничения на воду, икаждый, кто посреди дня будет замечен втом, что моет машину, поливает сад, или собаку, или себя самого, будет незамедлительно повешен на месте преступления или, может, утоплен, не знаю.
        Многие резко решили заболеть и,как я понимаю, лечатся они на природе- каждый клочок зеленой травы усеян полуголыми телами, ввоздухе пахнет кремом для загара идымком барбекю, апереполненные автобусы неустанно вывозят страждущих из города на морское побережье.
        Мы сКаролиной молча сидим за садовым столом ивзираем друг на друга снемым вопросом. Нам обеим есть что сказать, но ни одна не решается заговорить. Сегодня суббота, на небе ни облачка, но мы укрылись втени большого зонтика унее на заднем дворе. Это наша первая встреча стого дня, когда Хизер так решительно взбаламутила мою унылую жизнь. Поводом послужило очередное мое предложение по проекту Каролины: я подумала, что неплохо бы переименовать его в«Обмен нарядами», чтобы привлечь больше клиентов. Ирландское название все же сужает их круг. Язнаю, что впринципе Каролина сэтим согласна, но ей трудно мне уступить инеприятно, что идея исходит не от нее. Ямогу ее понять, однако происходит именно то, чего я изначально опасалась. Она признает, что я всвоем деле профи, потому, собственно, ко мне иобратилась, но она путает работу иличные амбиции. Аеще не понимает, что я добиваюсь успеха, потому что вкладываю вработу всю душу, знания истрасть, ане слепо подчиняюсь требованиям заказчика. Мне ясно, что сней унас так не получится.
        Подобного рода разногласия происходят довольно часто, но перед посторонним человеком я бы отстаивала свои соображения, невзирая на побочные эффекты, асКаролиной это невозможно. Ябуду щадить ее самолюбие, ведь мы дружим уже десять лет, я сижу унее всаду, я поддерживала ей голову, когда она блевала втуалете, утирала слезы, когда она расставалась смужем, асейчас я ем ее домашние пирожки. Мы нарочно выждали изрядный срок, прежде чем увидеться снова, потому что обе не хотим ссориться. Сдругой стороны, ни одна не готова уступить.
        - Каролина,- мягко говорю я иберу ее за руку. Она нервно поеживается.- Боюсь, что мы должны на этом остановиться иперестать работать вместе.
        И тут она откидывается на стуле, задирает голову иот души хохочет. Значит, все впорядке.
        Янаправляюсь вФеникс-парк на Блум, самый крупный вИрландии фестиваль садового искусства, который привлекает тысячи людей. Здесь можно поесть национальную еду, которую готовят прямо при вас, посмотреть на народное творчество, получить бесплатные советы по садоводству от самых лучших экспертов. Но главная радость- меня пригласил сюда Санди. Он оставил билет впочтовом ящике, авнего положил засушенный голубой колокольчик. Потом он позвонил иочень загадочно сообщил, что я пойму, где его искать. Ядогадывалась, что колокольчик- это намек. Иоказалась права, потому что Санди, видимо, не очень доверяя моим умственным способностям иопасаясь, что ему придется заночевать впарке, пока я его там найду, прислал эсэмэску: «Колокольчик- это подсказка», что очень меня тронуло.
        В парке найдутся развлечения на любой вкус: есть зоны, отведенные для детей, есть кулинарные зоны, где повара готовят еду на глазах утолпящейся вокруг публики, которая тут же пробует их блюда, есть площадки для ирландских танцев, ремесленные ряды- тут можно самому смастерить какую-нибудь поделку, анеподалеку вэто время проходит фэшн-шоу. Парк гудит, одно событие сменяет другое. Глаза разбегаются, я любуюсь на выставки победителей садового искусства, они изумительно хороши. Вот скандинавский сад, геометричный ировный, японский, китайский, сад Волшебника страны Оз- дух захватывает от такой красоты.
        Хоть уменя все внутри дрожит от нетерпения, я внимательно оглядываюсь, чтобы не пропустить подсказку, апри этом наслаждаюсь атмосферой праздника. Впрошлом году я бы ни за что здесь не оказалась, я всегда считала, что такие мероприятия не для меня, разве что мне бы понадобилось найти тут что-нибудь по работе. Аэто значит, что я не обратила бы внимания на то, как здесь красиво. «Надо снизить темп жизни». Да, это клише, но это чистая правда. Яснизила темп итеперь способна видеть гораздо больше, чем раньше.
        И когда я вижу специально воссозданный пейзаж- как вКоннемаре, соградой из камней ифургоном,- призванный передать идею традиционного летнего отдыха вИрландии, я понимаю, что близка кцели. Все поле усыпано колокольчиками, они расстилаются голубым ковром, ивзгляд скользит по нему дальше, вдоль каменной стены, кзеленому топкому берегу иозеру… Вот он. Санди стоит вдверях фургона, который врос вземлю, точно приехал сюда вшестидесятые годы да так иостался. Дверь открыта, ветерок играет цветастой занавеской.
        Останавливаюсь перед калиткой.
        - Failte[7 - Добро пожаловать (ирл.).], Джесмин,- говорит он сзастенчивой улыбкой, ия тоже порядком волнуюсь.
        Потом смеюсь.
        - Заходи,- приглашает Санди, я толкаю калитку, иона открывается сгромким скрипом, как будто пропускает меня всказочный мир. Иду по тропинке среди высоких пурпурных цветов. Одуряюще пахнут вербейник икремовые соцветия таволги. Иплатье уменя тоже вцветочек- на нем полыхают ярко-красные маки. Сквозь аромат таволги пробивается острый пикантный запах, ия догадываюсь, что это дикий чеснок.
        Подхожу ближе, ион видит здоровенную шишку, которую оставила сковородка доктора Джеймсона, берет мое лицо владони, ивид унего одновременно встревоженный исердитый.
        - Что это?
        - Несчастный случай.
        - Кто это сделал?- Лицо унего темнеет от гнева.
        - Доктор Джей. Это длинная история…
        - Что?
        - Ну, так вышло. Из-за письма…- Яприкусываю губу.
        Он улыбается икачает головой.
        - В жизни не видал таких психов, как вы трое…- Он ласково целует мою ссадину.- Ив жизни не видал никого, похожего на тебя.- Он берет мою руку, нежно проводит по ладони большим пальцем, ипо всему телу уменя пробегает дрожь. Мы заходим вфургон, ия вижу накрытый кобеду стол.
        - Ты всех своих подопечных так обхаживаешь?
        - Зависит от комиссионных, которые я за них получаю.
        - Могу себе представить, что ты делаешь для тех, за кого иправда прилично платят,- усмехаюсь я.- Хотелось бы мне получить эту работу!
        Он так на меня смотрит, что уменя сердце готово выскочить из груди, но я пытаюсь как-то успокоиться. Мы садимся за откидной стол, инаши колени соприкасаются.
        - Итак, я решил, что на сей раз мы встретимся не утебя дома, ана моей территории, ия покажу тебе, как живут там, откуда я родом.
        - Санди, это чудесно. Иочень приятно.
        Он краснеет, но продолжает, как радушный хозяин:
        - Чтобы ты прониклась духом моего дома, я хочу угостить тебя тем, что ел вдетстве.- Открывает контейнеры.- Черная смородина, лесная клубника. Мы их собирали, ибабушка варила варенье. Яблочный пирог.- Достает пластиковые коробки, одну за другой.- Чесночный соус игорячий ржаной хлеб.
        У меня текут слюнки.
        - Ты что, сам все это приготовил?
        Он смущается.
        - Да, но по бабушкиным рецептам. Надежным ипроверенным. Мама готовить не умеет абсолютно. Так, что тут уменя? Сэндвичи ссоленым огурцом.
        - Ого!
        - Ярад, что ты одобряешь. Да, мама безнадежна вплане готовки. Меня растила бабушка, она суровая дама. Переехала кнам сАранских островов, когда мама была мною беременна. Но сердце ее осталось там, на островах, иона страшно по ним скучала. Мы сней ездили туда при каждой возможности.
        - Она еще жива?
        - Нет.
        - Мне жаль.
        Он молча продолжает распаковывать еду.
        - У тебя здесь так уютно испокойно- не то что уменя было впоследнюю нашу встречу. Ты прости, что так все вышло…
        - Не за что извиняться. Это мне жаль, что все на тебя напали. Та девушка, Джейми, которая пришла вместе сХизер, она сказала, что для тебя это будет сюрприз. Яподумал, может, ты обрадуешься.
        - Чему, интересно, я могла обрадоваться?
        - Яне слишком хорошо тебя знаю, Джесмин. Но хотел бы узнать получше.- На сей раз он не краснеет, только озорно блеснули зеленые глаза.- Как твой бывший?
        - Обоже, Санди. Мне так неловко, прости меня… правда.
        - Да что ты извиняешься. Мы же не… унас ничего не было…
        Но я понимаю, что он обижен.
        - И за собеседование тоже прости.- Прячу лицо владонях.- Как-то неудачно складывается ссамого начала, если я только иговорю «прости меня».
        - Японимаю. Понимаю, что ты хотела поехать за Хизер. Просто надо было мне об этом сказать. Ато я звонил тебе, звонил. Ябы постарался перенести собеседование на другой день.
        - Да, я знаю. Но тогда я не могла придумать, как бы тебе об этом сказать.
        - Сказала бы правду,- небрежно пожимает он плечами.
        - Ладно. Ты прав. Извини.
        - Хватить извиняться.
        Киваю.
        - Может быть, ты попробуешь подыскать мне еще какую-то работу?- робко интересуюсь я.- Явообще-то не такая уж безответственная.
        - У меня для тебя есть отличное предложение.
        - Правда?- радостно удивляюсь я.
        Он перестает раскладывать еду по тарелкам ипристально смотрит мне прямо вглаза.
        - Как насчет зеленоглазого брюнета ростом метр восемьдесят шесть, на носу веснушки, родом из Коннемары? Один на миллион. На самом деле один на четыре миллиона семьсот тысяч.
        У меня перехватывает дыхание.
        - Беру.
        Он наклоняется ко мне ицелует меня- долгим восхитительным поцелуем, окотором я так давно мечтала.
        - У тебя локоть вбанке свареньем.
        - Язнаю,- шепчет он.
        - И ты не метр восемьдесят шесть.
        - Ш-ш,- шепчет он иопять целует меня.- Никому не говори.
        Мы смеемся ислегка отодвигаемся друг от друга.
        - Ну что, теперь моя очередь просить прощения,- говорит он, ласково перебирая мои пальцы. Уменя не такая уж крошечная ручка, но вего ладони она кажется детской.- Прости, что так долго не решался…
        - Сделать шаг?
        - Да.- Он заглядывает мне вглаза.- Явообще довольно скромный парень,- признается он, ия ему верю. Для человека, настолько уверенного всебе втом, что касается работы, он удивительно застенчив сдевушками.- Яиспользовал работу как предлог, чтобы видеться стобой. Мне все не хватало смелости, икаждый раз как я уже готов был признаться, что-нибудь обязательно происходило. Авообще я редко напрашиваюсь ктем, кому ищу работу, домой на ужин.
        - Или помогаешь им установить фонтан.
        Он смеется.
        - Точно. Или шпионить за соседями.
        - Это тебе блестяще удалось.
        - Явсегда готов сразиться за справедливость,- кивает он, имы оба смеемся.- Твой бывший бойфренд подтолкнул меня кдействию.
        Япоеживаюсь.
        - Аон… хочет, чтобы ты кнему вернулась?
        - Да,- на полном серьезе киваю я.
        - Вот как.
        - Заявился недавно ко мне вчас ночи, пел под окном «Звоню только ради секса» группы «Ол Сейнтс». Проникновенно, как мальчик из церковного хора.
        - О!- говорит он, явно повеселев.
        - М-да. Так что придется тебе побороться за меня.
        - Для начала, видимо, научиться петь. Знаешь, как только я тебя увидел тогда всаду- рыжую, чумазую, сзасохшими листочками вволосах,- так сразу понял, что ты мне нужна. Но не мог сообразить, как ктебе подкатиться. Хорошо хоть был такой удачный повод, как работа. Ясовмещал приятное сполезным.
        Мы снова сливаемся впоцелуе, ия думаю, что могла бы срадостью провести всю оставшуюся жизнь вэтом фургоне, вместе сСанди, несмотря на то что здесь не особо есть где развернуться. Ив этот момент за окном раздаются голоса очередных посетителей, которые пришли осмотреть сад.
        - Слушай, я купил тебе кое-что вподарок.- Он морщит нос ичешет взатылке, неожиданно чем-то очень смущенный. Он такой милый, такой замечательный, что я просто смотрю на него, улыбаюсь во весь рот иникак его не подбадриваю.- Но, если тебе покажется, что это глупо или пошло, ты скажи, я ее верну обратно. Это не проблема, ипотом, она вовсе недорогая. Яее увидел исразу подумал про тебя, ты же вечно усебя всаду ковыряешься, только что не живешь там, как моя мама, ну она-то вбуквальном смысле живет всаду… короче говоря, не понравится, я ее обратно отдам.
        - Санди, какая волшебная сопроводительная речь,- саркастически говорю я, прижав руку ксердцу.
        - Ничего, привыкай,- нежно говорит он, потом наклоняется идостает из-под стола свой подарок. Прикрывает глаза ладонью, чтобы не видеть, как я отреагирую.- Понравилось?- наконец приглушенно спрашивает он.
        Яцелую его пальцы. Он роняет руку на колени, исчастливая улыбка озаряет его лицо.
        - Она прекрасна.
        - Ну, я бы не назвал ее прекрасной.
        - Она идеальна. Спасибо тебе.
        Мы целуемся вфургоне из Коннемары, посреди Феникс-парка, над потрепанной садовой дощечкой снадписью: «Чудеса растут там, где посажены их ростки».
        Глава двадцать шестая
        Мы сСанди лежим вмоей постели. Сейчас август. Десять вечера, занавески открыты. Небо еще светлое. Дети еще не разошлись по домам ииграют на улице. Мой сад еще вовсю цветет. Вокруг еще кипит вечерняя жизнь, неподалеку кто-то делает барбекю. Янежусь вобъятиях Санди, мы лежим обнаженные, именя переполняет сладкое блаженство. Смотрю на закатное пламенеющее небо ивосторгаюсь им.
        - «Красное небо вночи…»- напеваю я Дэвида Гилмора, как вдруг вокне появляется твоя физиономия.- Ойййййй! Аччеррттт!
        Санди чуть удар не хватил, когда я подскочила, чтобы схватить простыню, инемедленно умудрилась вней запутаться.
        - О,черт подери!- кричит Санди, заметив тебя вокне.
        Ты принимаешься хохотать совершенно безумным образом, ия вижу, что ты пьян.
        - Оч удобная шпалера,- сообщаешь ты, и я начинаю жалеть, что установила ее устены под окном спальни. Но она так красиво увита плетистыми красными розами.
        Санди издает громкий стон.
        - Кажется, он пьяный,- говорю я.
        - Кажется?
        Япросительно смотрю на него.
        - Иди,- обреченно говорит он.- Иди, исделайте то, что вам необходимо сделать вчетверг вдесять вечера.
        Выхожу на крыльцо ивижу тебя: сидишь за столом всаду. Всмокинге.
        Свищу тебе.
        Ты материшься.
        Входная дверь утебя открыта, так что кладу твои ключи вкарман халата.
        Сажусь рядом.
        - Явижу, он-таки нашел, чем тебе заняться,- фыркаешь ты исмеешься- хрипло, цинично. Давно я этого смеха от тебя не слышала. Иты снова куришь.
        - Ты забыл сегодня подстричь газон.
        - Не твое дело. Отвяжись.
        Итак, мы вернулись ктому, счего начали. Ты допиваешь бутылку пива ишвыряешь ее через дорогу. Она разбивается на тротуаре возле моей тропинки. Санди выглядывает из окна, видит, что со мной все впорядке, иснова исчезает.
        - Что случилось? Ты чего такой сегодня?
        - Ходил на вручение премий. Меня не номинировали. Они мне отвратительны. Ия им об этом сказал. Иеще кое-что сказал некоторым трусливым мудакам, которые по идее должны были быть за меня. Вышел на сцену, взял микрофон игромко так, внятно им все высказал. Но организаторам это не понравилось. Иони выперли меня вон.
        Два шага вперед, один назад. Вэтом мы похожи. Инаверное, это вообще впорядке вещей. Никто иничто не совершенно. Ятебя не осуждаю, во всяком случае, вслух.
        Ты злишься из-за работы, злишься, что утебя ее нет, злишься на тех, укого она есть. Да, трудно держаться, ты берешься за что-то ибросаешь еще до того, как идеи начинают воплощаться вреальность. Многое из того, что ты говоришь, мне очень знакомо, я сама часто так думала, да исейчас еще иногда думаю. Общество вращается вокруг производства, говоришь ты, только дети ипенсионеры умеют расслабляться. Асколько людей умирает от сердечного приступа вскоре после выхода на пенсию, сгоречью добавляешь ты. Потом сообщаешь, что помрешь от скуки ичто надо бы обсудить это сдоктором Джеем.
        Ты очень стараешься найти работу, но это почти невозможно. Твой принудительный отпуск закончился, теперь ты официально безработный. Если раньше ты был нарасхват, то теперь никто не хочет стобой связываться. Ты вчерном списке. Никому не нужен непредсказуемый дебошир, пусть бы иочень талантливый, атем, кто все же тебя зовет, нужны твои худшие проявления, не ты, агротескная карикатура на тебя. Ты бесконечно встречаешься со своим агентом, но последнее время он все реже тебе перезванивает, потому что переключился на нового перспективного подопечного, восходящую телезвезду: унего зубы белее, волосы гуще, кожа свежее, ишутит он очень политкорректно. Его любят домохозяйки итерпят водители грузовиков. Сегодня вечером ты швырнул внего стаканом, ипотом, когда никто не видел, он позвал тебя выйти, чтобы поговорить, как взрослые люди, сразмаху вдарил тебе кулаком вчелюсть, одернул смокинг ивернулся на сцену, сияя пластмассовой улыбкой, чтобы дальше вести церемонию. Твои слова. Ты надеешься, что он сдохнет от венерической болезни. Порываешься перечислить всех, кому хорошо бы от этого сдохнуть.
        Затем переключаешься на диджея, который выиграл твою награду, награду, которую ты получал шесть лет подряд. Язнаю, оком ты говоришь, он ведет впрямом эфире передачу, как ты выразился, «о птичках исадочках». Знаю ито, что ты пытаешься меня задеть, имея ввиду мой интерес ксаду. Но я не попадусь на эту удочку, теперь я тебя хорошо изучила. Когда тебе самому обидно, ты пытаешься обидеть других. Со мной не выйдет.
        Следующий на очереди наш топ-менеджер из шестого дома, он недавно попросил вас сЭми потише выяснять отношения- увас был тяжелый разговор вночи посреди улицы,- итеперь он главная мишень для твоей ненависти. Ты уверен, что он обожает проводить обсуждения отом, как надо проводить обсуждения, обожает звук собственного голоса ипроизносит нудные, бессмысленные речи овсякой херне. Жопа ито издает более содержательные звуки, злобно сообщаешь ты.
        Яиду ктебе вдом ивозвращаюсь срулоном туалетной бумаги.
        - У меня есть идея,- перебиваю я твои язвительные излияния.
        - Яне плачу,- злобно говоришь ты, увидев, что я принесла.- Ия уже посрал. На твои розы.
        - Пошли, Мэтт.
        Ты идешь за мной через дорогу. Инаконец начинаешь улыбаться, глядя на то, что я делаю, апотом радостно присоединяешься. Минут десять мы драпируем сад топ-менеджера туалетной бумагой итак ржем, что, кажется, сейчас описаемся, поэтому приходится иногда останавливаться изажимать друг другу рот, чтобы не слишком шуметь ине разбудить шестой номер. Обвиваем бумагой ветки каштана, оставляя длинные хвосты, икаштан теперь смахивает на плакучую иву. Украшаем цветочные клумбы ипытаемся завязать огромный бант вокруг БМВ. Обматываем, как гирляндами, столбы на крыльце иразбрасываем мелкие клочки бумаги- это типа конфетти. Покончив сэтим, радостно поздравляем друг друга, хлопнув ладонью оладонь, итолько теперь замечаем Санди сдоктором Джеем, молча наблюдающих за нами. Санди босиком, вджинсах ифутболке, вего взгляде читается легкое насмешливое одобрение, которое он, впрочем, пытается скрыть. Доктор, как всегда, при полном параде- визящном летнем костюме исверкающих туфлях. Он, похоже, искренне встревожен, все ли унас благополучно спсихикой.
        - Ну ладно, он пьяный, атебе вообще никаких оправданий нет,- говорит Санди искладывает руки на груди.- Серьезно, вам обоим пора найти себе работу.
        - Янадеюсь начать своскресенья, Санди,- мерзко хмыкаешь ты. Потом смотришь на его босые ноги.- А,иты туда же.
        - Куда же?
        - Поближе кземле. Как Джесмин. Яее как-то раз застукал. Посреди ночи. Зимой. Ходила босая ирыдала. Ненормальным это помогает. Атебе зачем?
        Санди смеется.
        - Язнала!- кричу я.- Знала, что ты за мной подсматриваешь. Но только вту ночь я не плакала.
        - Нет, вту ночь ты устроила такое, что казалось, твой дом вырвало травой на участок.
        Мы стобой переглядываемся иржем, так что Санди сдоктором спешат увести нас от шестого номера, пока он не проснулся ине увидел, что мы натворили.
        Ты идешь впереди и,несмотря на протесты доктора Джеймсона, скидываешь модные кожаные туфли, апотом швыряешь вменя свои чертовы носки. Ты решил заземлиться иподпитаться энергией, апри этом исполняешь такой замысловатый хипповский танец, что мы не можем удержаться от смеха. Все очень весело, пока ты не наступаешь на осколок своей пивной бутылки.
        Доктор Джеймсон бежит ктебе, чтобы оказать помощь.
        Осень
        Сезон между летом изимой. ВСеверном полушарии длится три месяца: сентябрь, октябрь иноябрь.
        Период зрелости.
        Глава двадцать седьмая
        Мы втроем сидим на диване- ты, я иСанди. Вкомнате удоктора Джеймсона пахнет лимоном ибазиликом. Это потому, что на подоконнике растет базилик, авуглу притулился горшок слимоном. Там самое солнечное место. Пес лежит на полу всолнечном пятне исмотрит на нас утомленно. Мы не впервые здесь собрались, на самом деле это уже третья подряд суббота, когда мы приходим кдоктору, чтобы присутствовать на собеседовании претендентов, готовых провести сним рождественский вечер.
        Мы люди лояльные, поэтому он тоже допущен котбору претендентов. Все это затеял ты, зарабатывая себе очки всписке добрых дел уЭми, которая по-прежнему тебя избегает, дожидаясь какого-то ощутимого сдвига, какого-то доказательства того, что ты действительно изменился и«взял себя вруки». Ее письмо ктебе вопреки моим опасениям подало тебе надежду. Оказывается, она уже не впервые пишет тебе эти слова, ивпервый раз ты получил от нее такое письмо после трех неудачных попыток сделать ей предложение. Ты расцениваешь ее письмо как продолжение ваших отношений, как поддержку. Читаешь между строк, находишь видимые лишь вам одним скрытые смыслы, понимаешь, что она готова вернуться ктебе, но вот уже август, авы все еще не всостоянии нормально общаться. Ты думал, что она расценит твое участие вделах доктора Джеймсона как проявление того, что ты ивпрямь изменился. Ты был добр, аей показалось- бездумен. Показалось, что ты ставишь свои интересы выше интересов семьи, как обычно, печешься осебе ине очень-то жаждешь провести Рождество сней идетьми. Меж тем ты просто хотел избавить друга от страха одиночества. Унее
накопился изрядный список претензий, я слышала, как она выкрикивала тебе их влицо как-то ночью, итут уже топ-менеджер почел за лучшее воздержаться от комментариев. Яуверена, что доктор Джеймсон тоже вас слышал. На другой день он, как мне показалось, вдруг резко постарел иосунулся. Но он всячески демонстрирует, что рад нашему участию вего делах.
        - Она, во всяком случае, теперь сним разговаривает,- задумчиво изрек Санди, когда мы сним слушали твою ночную перепалку сЭми, лежа обнявшись вкровати. Сейчас, всамом начале наших отношений, нам кажется немыслимым, что имы когда-нибудь могли бы так общаться друг сдругом.
        Ты сильно навредил себе, не сдержавшись на церемонии вручения радионаград. Снова попал вновостные хиты иокончательно потерял шанс найти достойную работу всвоей сфере. Они лишний раз уверились, что ты неуправляем. Ивместо крутой должности, на которую ты рассчитывал, тебе предложили вести ток-шоу на радиостанции, вещающей впределах Дублина. Но это, по крайней мере, твое собственное шоу, «Шоу Мэтта Маршалла», которое выходит вэфир втри часа дня- там обсуждаются насущные проблемы. Итебе придется вести себя наилучшим образом. Программа стартовала две недели назад. Стоит ли говорить, как я тебе признательна- ты не забыл наше давнишнее обсуждение ивзял ксебе Хизер, она работает утебя вофисе раз внеделю. Твоя новая работа оплачивается несравнимо хуже прежней, иэто означает, что ты лишился своей проверенной команды, аеще вам придется сильно урезать траты, более того, Эми надо искать себе работу. Но я думаю, что вы, несмотря на все проблемы, от этого только выиграете. Это клучшему, я знаю.
        Явыпала из реальности иникак не могу сообразить, очем толкует девушка, сидящая перед нами. Было бы грубо иневерно сказать, что она- хиппи нового поколения, но впоследнее время она живет на дереве, чтобы злые девелоперы не могли срубить его. На дереве обитают очень редкие улитки. Их надо защитить. Явосхищаюсь ее железной верой: улитки нуждаются втом, чтобы такие, как она, защищали их от таких, как я. Но проблема втом, что, отстаивая права улиток, она не дает девелоперам построить новую детскую больницу. Вот бы иправа детей защищали так же рьяно, как права улиток. Кстати сказать, не думаю, что доктор Джеймсон особо тронут бедственным положением улиток- они беспардонно жрут его салат-латук.
        Но сосредоточиться мне мешает не это: Санди сидит на диване, тесно прижавшись ко мне, я ощущаю его всем телом, иего тонкая, полупрозрачная футболка очень меня возбуждает. Скашиваю глаза ивижу его твердый сосок. Он ловит мой взгляд ивответ смотрит на меня так, что я изнываю от вожделения. Как это глупо- так глупо тратить время. Он ловит мою ладонь инежно проводит по ней большим пальцем. Всего один раз, но этого довольно- я хочу его. Он смотрит на меня: «Хочу тебя, здесь исейчас». Ия бы, кажется, немедленно ему отдалась, еслиб не ты- боюсь, советами замучаешь.
        Сентябрь душный ижаркий, ввоздухе предвестие бури, погода тяжелая, от нее болит голова, от нее животные- иты- сходят сума. Надеюсь, что пойдет дождь иосвежит мой сад, который так вэтом нуждается. Через дорогу мистер Мэлони сидит всаду один, вруках чашка чая. Последние полчаса он неподвижен. Если бы я не видела, что он иногда моргает, то решила бы, что он мертв, но он ведет себя так стех пор, как три недели назад умерла от второго инсульта миссис Мэлони. Явспоминаю, как она возилась всаду всвоей неизменной твидовой юбке, как сидела на террасе потом, уже после первого инсульта, амистер Мэлони читал ей вслух. Теперь ее нет, он один. Мне грустно ихочется плакать.
        Санди снова на меня смотрит иснова ласкает мою ладонь. Боже, как же я его хочу. Он переехал жить ко мне, что пока никак официально не оформлено, но это может произойти влюбой момент. Он проводит со мной почти все ночи, унего даже есть свои полки вгардеробе, аего зубная щетка стоит рядом смоей. Когда он ночует не уменя- надо притормозить, говорим мы друг другу, нельзя забывать друзей,- это мучительно. Ясмотрю на его вещи ихочу, чтобы он был рядом. Унего есть пес, золотистый ретривер по имени Мадра, иуменя он как дома. Оккупировал мое любимое кресло, скоторого его никто не гонит, потому что мне так уютно сидеть сСанди на диване, он остается со мной, когда Санди ночует где-то еще,- лохматый заложник его возвращения.
        Бывают ночи, когда тебе опять нужна моя помощь, но это не то, что прежде. Бывают ночи, когда я выглядываю из окна внадежде услышать громогласное «Ганз н’ Роузес», но это совсем не то, что прежде.
        Мы потихоньку готовимся кРождеству. Похоже, мне предстоит провести его сэксцентричной матерью Санди вКоннемаре, аследующий день, святого Стефана, вДублине, ссемьей. На этой неделе унас была встреча поддержки Хизер, имы обсуждали сней, как приготовить рождественский ужин- на нем будет присутствовать Джонатан, впервые. Мы сней вместе собираемся походить на кулинарные курсы, чтобы научиться готовить восхитительные рождественские блюда. Что я, что Санди спокойно относимся кРождеству ине особенно ждем этих праздников. Если бы мы сХизер могли провести его вдвоем, это было бы чудесно, но так не получится. Доктор Джеймсон убежден, что семейные распри лучше, чем одиночество. Его попытки найти себе хоть какую-то компанию на Рождество, которое многие, судя по всему, предпочитают встретить одни, вынуждают меня сним согласиться.
        - Ну ладно.- Ты громко хлопаешь ладошами прямо посреди ее фразы, не всилах больше слушать этот бред. Мы сСанди так глубоко погрузились всвои мысли, что едва не подпрыгиваем от неожиданности.- Ядумаю, достаточно.- Ты смотришь на Санди, ион смеется.
        Девушка оскорблена влучших чувствах, ия пытаюсь как-то сгладить ситуацию. Встаю ипровожаю ее до дверей.
        - Ну, что вы думаете?- спрашиваю их, возвратившись вкомнату.
        Доктор Джеймсон трет переносицу.
        - Ядумаю… она замшелая.
        Санди смеется. Уже не впервый раз. По-моему, он не осознает, что мы его видим- как будто мы психи из телевизора, аон на нас смотрит, не понимая, что есть обратная связь.
        - Ну, унас есть еще претендентка.- Япытаюсь подбодрить доктора Джея, он сегодня что-то совсем сник.
        - Нет. Пожалуй, достаточно,- тихо, будто сам себе, отвечает он.- Достаточно.- Он встает иидет ктелефону на кухне. Унего вотличие от твоего или моего дома планировка не свободная, атакая, какая была всемидесятые годы. Иобои, кажется, остались стех времен.
        - Не надо, док. Не отменяйте встречу,- говорю я.
        Он смотрит вблокнот ирассеянно спрашивает, глядя на номера телефонов:
        - Кто должен прийти? Рита? Нет, Рена. Или Элейн? Язапутался.- Он перелистывает странички.- Их тут столько.
        - Сейчас почти три часа, доктор Джей. Уже поздно отменять встречу, она придет сминуты на минуту.
        - Машина подъехала,- говорит Санди из комнаты.
        Доктор Джей устало вздыхает изакрывает блокнот. Явижу, что он потерял надежду, иуменя сердце разрывается от жалости. Он снимает очки, иони повисают на цепочке унего на шее. Мы все подходим кокну вгостиной, как всегда, чтобы рассмотреть очередного посетителя. Перед домом паркуется желтая машинка. «Мини-купер». Из нее выходит пожилая дама вбледно-лиловой шляпке из мягкой шерсти иизящном кардигане. Высокая, привлекательная, чем-то похожая на плюшевого мишку.
        - Олив,- вдруг говорит доктор, иголос унего живой ибодрый.- Явспомнил, ее зовут Олив.
        Смотрю на него, пряча улыбку.
        Олив оглядывает дом, садится обратно вмашину изаводит двигатель.
        - Она уезжает,- говорит Санди.
        - Не-а,- отвечаешь ты, убедившись, что машина не трогается сместа.
        - Просто сидит, ивсе,- сообщаю я.
        - Похоже, застыла от смущения. Испугалась. Если мы ее так бросим одну, через три секунды она уедет. Инет проблем,- ухмыляешься ты.
        Доктор Джеймсон замирает уокна, апотом, ни говоря ни слова, выходит из комнаты.
        Мы смотрим, как он идет через сад иподходит кмашине.
        - Говорит ей, чтобы у… матывала,- хмыкаешь ты.- Глядите.
        Ятихо вздыхаю. Твой юмор неуместен, и,хоть я кнему привыкла, как ивообще ктебе, все равно это раздражает.
        Доктор Джеймсон огибает машину ивежливо стучит вводительское стекло. Мягко приветствует Олив исулыбкой приглашает ее выйти из машины. Яникогда раньше не видела, чтобы он кому-нибудь так улыбался. Она смотрит на него исжимает руль так крепко, что побелели костяшки пальцев. Апотом ее пальцы расслабляются, идвигатель глохнет.
        - Думаю, нам надо оставить их вдвоем,- говорю я, ивы сСанди растерянно на меня смотрите.- Пошли.
        Когда я прохожу со своей парочкой мимо доктора, он нисколько не возражает против того, что мы уходим. Напротив, весело машет нам на прощание иведет свою гостью вдом. Вижу, что тебя это слегка задело, ине могу не усмехнуться.
        В тот же день, спустя полтора часа, я тихо проскальзываю врайонный спортзал исажусь рядом спапой. Сегодня, может, инебольшое, но все же важное событие: ученики школы тхеквондо получают свои пояса. Оранжевый пояс Хизер символизирует восход солнца. Оно только-только появилось на небосклоне, бесконечно прекрасное, но мощь его еще не явлена. Аналогия проста: ученики уже ощутили красоту тхеквондо, но еще не овладели его силой. По-моему, я тоже заслужила какой-нибудь пояс.
        Зара сидит на коленях уЛейлы сдругой стороны от папы, так что сейчас мы не можем использовать ее как посредницу.
        Хизер видит меня, вспыхивает от радости имашет мне рукой. Она никогда не волнуется по поводу жизненных испытаний, расценивает их как некое приключение ипо большей части сама же их организует, черпая из них максимальное вдохновение.
        - Пап,- говорю я.- Насчет работы…
        - Все хорошо.
        - Ну, спасибо тебе, правда.
        - Не за что. Все, место занято. Они его отдали.
        - Да, я слышала. Но все равно спасибо. За то, что подумал: я на это место гожусь.
        Он смотрит на меня как на ненормальную.
        - Естественно, годишься. И, уверен, куда больше, чем тот парень, которого они витоге взяли. Но ты же не потрудилась прийти на собеседование. Знакомая история?
        Ятихо улыбаюсь про себя. Это самый лучший комплимент, который я от него слышала.
        Начинается выступление Хизер.
        - Ятут нашел кое-что…- Он достает из кармана фотографию, немного потрепанную по краям.- Искал ранние фотки Зары инаткнулся вот. Подумал, тебе будет небезынтересно.
        На снимке я сдедушкой Адальбертом Мэри. Ясажаю семена иполностью поглощена процессом. Ни один из нас не смотрит вкамеру. Мы на заднем дворе. Мне, должно быть, года четыре. На обороте маминым почерком надпись: «Папа иДжесмин сажают подсолнухи. 4июня 1984г.».
        - Спасибо,- шепотом говорю я. Вгорле комок, слова даются струдом. Папа смотрит впол, обескураженный таким проявлением чувств. Лейла протягивает мне салфетку, я вижу, что она рада за меня. Хизер выходит на площадку.
        Дома я вставляю эту фотографию врамку ивешаю ее на кухне рядом состальными. Пойманное мгновение: когда мама была жива, дедушка Адальберт Мэри еще не лег вземлю, ая не знала, что мне суждено умереть.
        Глава двадцать восьмая
        В ноябре мой сад не выглядит грустным. Конечно, там не наблюдается изобилия, но уменя немало кустов скрасной, коричневатой ипалевой корой, которые сильно оживляют картину. Зимний жасмин, зимний вереск, осока икусты, аеще красные ягоды ижимолость на границе сучастком мистера Мэлони радуют глаз разнообразием цвета. Уже дуют сильные осенние ветры, часто льют проливные дожди, поэтому я большую часть времени провожу, сгребая упавшие листья. Япривела впорядок садовый инвентарь иубрала его на зиму, что довольно печально, аеще старательно подвязала все вьющиеся растения, чтобы они не пострадали от ветра. Вноябре я намереваюсь посадить розы собнаженными корнями идля этого проштудировала массу литературы, чем немало позабавила Санди.
        - Это же всего лишь розы,- сказал он, но они не «всего лишь», аименно розы. Ия ему старательно это объяснила, аон меня внимательно выслушал, потому что он вообще всегда меня слушает, и,когда я закончила, он поцеловал меня исказал, что как раз за это меня любит. Теперь розы напоминают мне оего любви.
        Но уроз, как иутебя иуменя, есть свои проблемы. Если сажать их вту почву, где до этого уже несколько лет росли розы, они заболеют. Это называется «слабость роз». Чтобы ее избежать, необходимо снять старую почву изаменить на свежую, сдругого участка сада. Это наводит меня на мысли омистере Мэлони, который пытается «расти» на том самом месте, где умерла его жена. Ивообще обо всех людях, которые слишком глубоко укоренились там, где сними случилось нечто трагическое. Лучше покидать свои печали идвигаться вперед, жить дальше.
        Как-то ноябрьским утром я просыпаюсь от характерного мерзкого звука- его ни счем не спутаешь- ивскакиваю спостели. Меня волшебным образом перебросило назад во времени. Отодвигаю сгруди руку Санди, ночью она ласкала иоберегала меня, но сейчас из-за нее трудно дышать. Подхожу кокну ивижу тебя, ты тащишь по дорожке свой садовый стол.
        У меня сжимается сердце, мне грустно, я ощущаю, что сейчас что-то безвозвратно уходит из моей жизни. Не могу смотреть, как ты этим занимаешься. Натягиваю тренировочный костюм испешу на улицу. Ядолжна помочь тебе. Берусь за свободный край стола исмотрю на тебя. Ты улыбаешься.
        Мимо нас быстро проезжает топ-менеджер. Мы оба вскидываем руку вприветственном жесте. Он нас не замечает. Мы смеемся ипродолжаем свое дело. Не разговариваем, мы итак отлично друг друга понимаем, молча огибаем углы иволочем тяжелый стол на задний двор. Это похоже на вынос тела, как будто мы несем гроб стелом дорогого друга. Уменя образуется комок вгорле.
        Ставим стол вмаленьком патио рядом скухней, расставляем вокруг него стулья, которые ты уже успел сюда перенести.
        - Эми возвращается,- говоришь ты.
        - Потрясающая новость.- Мне струдом удается справиться сволнением.
        - Да,- киваешь ты, но я бы не сказала, что очень радостно. Скорее озабоченно.- Мне нельзя снова облажаться.
        - Ты ине облажаешься.
        - Надеюсь, ты мне не позволишь.
        - Ни вкоем случае.- Ятронута, что ты так мне доверяешь.
        Мы возвращаемся всад перед домом. Финн сидит вмашине инастраивает стерео, пытаясь найти подходящую музыку.
        - О,ты починил проигрыватель.
        - Да он ине был сломан,- смущенно признаешься ты.
        - Но ты же говорил… ладно, не важно.
        Ты понимаешь, что прокололся. Насчет «Ганз н’ Роузес» утебя вмашине. Вздыхаешь.
        - Отец нас бил, меня имаму. Втот день, когда мы наконец от него избавились, мама включила «Город-рай» на полную громкость, имы сней вместе танцевали на кухне. Никогда не видел ее такой счастливой.
        Песня твоего освобождения. Язнала, что она что-то символизирует, что ты не просто так всегда именно под нее возвращался по ночам домой, мчась по дороге, словно после долгой разлуки наконец снова увидишь жену идетей. Но впоследний момент ты обнаруживал, что дверь заперта, хотя это далеко не всегда было так на самом деле.
        - Спасибо, что рассказал мне.
        - Ну иеще она заглушала «Любовь- это поле боя»[8 - «Любовь- это поле боя»- песня Холли Найт иМайка Чепмена, золотой сингл Пэт Бенатар.],- усмехаешься ты.- Что? Каково мне каждый день слушать, как ты ее завываешь. Аесли окна открыты, так я иногда даже вижу, что ты поешь вщетку для волос. Икошмарно извиваешься встиле восьмидесятых.
        - Яне пою вщетку для волос,- возражаю я.
        Ты улыбаешься стревогой, ия понимаю- ты пытаешься свести кшутке свое признание. По-другому ты не умеешь.
        - Япою вдезодорант, чтоб ты знал. Он больше похож на микрофон.
        Бросаю взгляд на свой дом ивижу, что Санди наблюдает за нами из окна спальни. Поняв, что я его заметила, тут же исчезает.
        - Сегодня знаменательный день,- говорю я, иты вопросительно на меня смотришь.- Все, мой отпуск закончился.
        Похоже, ты слегка удивлен.
        - Вот оно что. Здорово.
        - Яподумала, может, ты из-за этого стол перетаскиваешь.
        - Нет. Просто показалось, что так будет правильно.
        Мы оба смотрим на вмятины, оставшиеся от ножек стола. Надо тебе будет заново посеять здесь траву.
        - Ты уже что-то себе подыскала?
        - Нет.
        - Найдешь.
        - Угу.
        - Обязательно. Ты утратила уверенность всебе, но она вернется, не сомневайся.
        Японимаю, это не пустые слова, ты говоришь со знанием дела.
        - Спасибо.
        - Ну что же. Это был интересный год.- Протягиваешь мне руку. Ямолча смотрю на нее, потом пожимаю, апотом делаю шаг иобнимаю тебя.
        Мы стоим, обнявшись, утебя всаду, на том месте, где раньше был стол.
        - Ты так мне ине сказала, чем я тебя обидел,- тихо говоришь ты мне куда-то за ухо.- Что я сделал такого плохого. Но я, кажется, понимаю.
        Язамираю, не зная, что ответить. Уже давно я не думаю отебе как отом, кого когда-то так долго ненавидела. Мы оба не размыкаем объятий, наверное, потому, что так проще- не смотреть друг другу вглаза. Ячувствую твое горячее дыхание усебя на шее.
        - Это связано сХизер, правда?
        У меня подпрыгивает сердце, ия уверена, что ты это чувствуешь. Ясебя выдала.
        - Прости меня.
        Сначала я поражаюсь, что ты извинился, апотом вдруг понимаю, что мне уже это ине нужно. Ты целый год показывал мне, что просишь прощения, что вовсе ине хотел меня обижать. Исейчас это больше не имеет значения. Ты прощен. Явысвобождаюсь из твоих рук, целую тебя влоб, апотом иду через дорогу ксвоему дому.
        Мадра что-то состервенением выкапывает всаду, унас сним уже были серьезные разговоры на эту тему. Санди оделся истоит вдверях. Он машет тебе рукой, иты машешь ему вответ.
        - Мадра!- кричу я.- Нет! Милый, ну что же ты ему позволяешь… о, мои цветы!
        Пес роет яму рядом стабличкой, которую Санди мне подарил, снадписью «Чудеса растут там, где посажены их ростки», ия встаю на коленки, чтобы забросать яму, как вдруг замечаю вземле металлическую коробочку, небольшой сундучок ссокровищем.
        - Что это?.. Санди, смотри!
        Но он улыбается, ия понимаю, что он отлично знает, что там. Встает на одно колено иласково говорит:
        - Открой ее.
        И я ее открываю. Да-да-да, я ее открываю.
        Этот год сильно меня изменил. Нет, внешне ничего не заметно, разве что я чуть-чуть постарела. Но внутри я сильно изменилась. Яэто чувствую. Это похоже на волшебство. Имой сад- это мое зеркало. Он был бесплоден игол, атеперь цветет иплодоносит. Он полон жизни исил. Надеюсь, то же можно сказать иобо мне. Что-то безвозвратно ушло, осталась лишь оболочка, за которую я наконец перестала цепляться, итеперь из этой оболочки растет живая Джесмин.
        Мир полон постоянных превращений, мы порой не успеваем их отследить, итогда это похоже на чудеса, которые творит искусный фокусник. Мои изменения не были мгновенны, они проходили нелегко идаже болезненно, но я, как ивсе мы, меняюсь- не всегда осознанно. Оглядываясь назад, мы думаем: «Кто был тот человек?», аглядя вперед, размышляем: «Кем я стану?» Где та грань, та точка невозврата, когда наше прошлое «я» превращается во что-то следующее? Память помогает нам осознавать свой путь, отмечать важные вехи, запечатлевает то, где мы были, иговорит нам, где мы есть. Конечная точка нам неведома, мы лишь отмечаем момент перехода.
        Это не только мое путешествие ине только история обо мне ипревратностях моего пути, на котором нашелся человек, сумевший мне помочь. Это история отебе иобо мне, онаших падениях ивзлетах. Не знаю, была бы я сейчас тем, кто я есть, если бы не ты, хотя, возможно, ты ине считаешь, будто что-то для меня сделал. Вбольшинстве случаев ине надо ничего намеренно делать, чтобы рядом снами кто-то изменился, достаточно просто быть. Яотреагировала на тебя. Ты на меня повлиял. Ты мне помог. Ты был потрясающим другом, чутким идобрым. Как-то раз, ты, наверное, этого ине помнишь, потому что был сильно пьян,- водну из наших долгих, холодных, мрачных ночей, когда мы сидели за твоим садовым столом,- ты сказал, что снова иснова оказываешься перед закрытой дверью, ая снова иснова тебя впускаю. Ия ответила тебе очень просто, не поняв тогда настоящего смысла твоих слов,- да, ты же дал мне ключ.
        То же самое можно сказать иобо мне.
        Ты помог мне помочь тебе, инаоборот- я помогла тебе помочь мне. Мне раньше казалось, что принять помощь означает признать свою слабость, утратить контроль над происходящим, но это не так: человек должен сам захотеть что-то изменить, итолько тогда ему можно будет помочь.
        За этот год я сильно изменилась, но это лишь начало нового, большого изменения, и,когда оно закончится, я оглянусь назад испрошу: «Кто была эта девушка?» Мы постоянно развиваемся, думаю, я всегда это знала, только вот это знание не давало мне остановиться, мне было страшно. Вэтом заключено немало иронии: лишь остановившись, я осознала, что двигаюсь.
        Теперь мне ясно, что мы никогда на самом деле не останавливаемся, наше путешествие бесконечно. Так гусеница, решив, что жизнь завершилась, превращается вбабочку.
        notes
        Сноски

1
        Красный лимонад- популярная ирландская разновидность лимонада, часто смешивается свиски идругими крепкими спиртными напитками.

2
        Игра основана на экранизации романа У.Голдинга «Повелитель мух» (если не на самом романе), где дети, оказавшись на необитаемом острове, охотятся на дикую свинью, жарят ее на вертеле, пляшут ит.д.

3
        Кристи Мур- ирландский исполнитель народных песен, бард игитарист, один из основателей фолк-рок-группы Planxty (1972).

4
        Ким Чен Ын- северокорейский государственный деятель, высший руководитель КНДР.

5
        Грэндмастер Флэш- псевдоним Джозефа Сэддлера, американского рэпера, вместе со своей командой «Грэндмастер Флэш иЯростная пятерка» стоявшего уистоков хип-хопа.

6

«Послание» (The Message, 1982)- первая нашумевшая хип-хоп песня состросоциальным подтекстом.

7
        Добро пожаловать (ирл.).

8

«Любовь- это поле боя»- песня Холли Найт иМайка Чепмена, золотой сингл Пэт Бенатар.