Тот самый гость Александра Астафьева
        Спустя два года после гибели любимого, Вера продолжает жить воспоминаниями о прошлом, заперев свои чувства и сердце на замок. С приближением Нового года ее жизнь меняется, когда возле подъезда своего дома девушке встречается чужой заблудившийся пес. Чтобы не быть одной, она принимает решение приютить собаку на время поисков настоящего хозяина. Тем временем на смену одному дежурству приходит другое, и в больницу, где Вера работает медсестрой уже который год, поступает загадочный пациент Олег Гуров. Сможет ли Вера устоять перед чарами привлекательного незнакомца, когда мужчина попытается заполучить не только внимание, но и сердце девушки?
        Вас ждет: очаровательный четвероногий друг, пациент и медсестра, много снега и шанс на счастье.
        Тот самый гость
        Александра Астафьева
        1. Прекрасный незнакомец
        Привычный сигнал, раздающийся в лифте, оповещает о прибытии на третий этаж хирургического отделения больницы, где я работаю уже пятый год.
        Смена закончилась. Пора домой, чтобы отоспаться ночью и вечером следующего дня принять уже новую смену, конец которой настанет быстро, не успеешь оглянуться. А дальше желанный выходной, забитый еще неделей назад планами на весь день. И снова, здравствуй, больница, с ее работниками и той же атмосферой, дневной суматохой и, если повезет, ночной тишиной; с ее одинаковыми пациентами. Хотя нет, пациенты бывают разными, даже некоторые из них встречаются на улицах города или в метро. Узнают. Здороваются. Все как обычно. Практически ничего не изменилось за эти пять лет, кроме одного.
        - Ну что, Верка, как будешь Новый год встречать?
        Ира Иванова - младшая медсестра, всегда интересуется моими планами на праздники. Она мечтает вытащить меня куда-нибудь повеселиться, потому что, по ее словам, я живу скучно и однообразно: работа-дом, дом-работа. Ничего удивительного, все так живут.
        Ставлю подпись и время об уходе в журнале, снимаю халат и вешаю его в привычном месте. Она тем временем ожидающе сверлит меня взглядом, покручивая ручку между зубами. Беру пуховик и шапку, после чего отвечаю ей давно заготовленный на похожий случай ответ.
        - Пост сдан - пост принят, Ира.
        - Понятно, - хмыкает она. - На корпоратив хоть пойдешь?
        - Не знаю, - я не смотрю на нее, делаю вид, что занята перебиранием шарфа с перчатками. - Мама себя все еще плохо чувствует.
        Я как будто оправдываюсь перед Иркой. Ненавижу себя за это. Всякий раз, когда на меня смотрят глазами сострадания, напоминая о том, чего никогда не вернуть.
        - Побуду с ней. До корпоратива еще далеко, а до Нового года тем более, - дополняю свой ответ.
        - Тебе так кажется. Всего-то чуть меньше месяца осталось до праздника. Время пролетит, не успеешь и глазом моргнуть. Все рестораны и кафешки за два месяца были заняты, но нашим удалось урвать неплохое место - заведение в центре города. Так что, подумай.
        - Посмотрим, не могу обещать.
        - Просто жалко, совсем не хочется, чтобы в этот день ты была одна или проторчала здесь на работе.
        Коллега резко замолкает. Больше всего я ненавижу этот момент, момент людской жалости. Все это делало достаточно больно, несмотря на то что прошло два года. Но рана никогда не заживет. Все еще кровоточит. А сейчас вдвойне.
        - Травмированных будет очень много, - дополняет она.
        - К сожалению, их всегда будет много. Ладно, пока, - говорю ей и спешу на выход из сестринской.
        Работа является моим любимым делом, но часто становится тошно, когда глазами провожают, а затем обсуждают не мои обновки или прическу, а то, как я мирюсь с невосполнимой потерей, произошедшей в позапрошлом году.
        Ненавижу, когда рабочая дневная смена выпадает на грандиозные торжества.
        Когда большинство по парочкам, а ты одна, и они пытаются познакомить тебя с кем-то новеньким из медперсонала, в конечном счете случается ни к чему не приводящий глупый одноразовый флирт. Зачем давать надежду другому, когда все еще больно? И заживет ли когда-нибудь рана?
        Для меня уже как второй год не существует Нового года, Восьмого марта, ни одного того праздника, который намекает на его присутствие. Нет спокойного сна, нет радости, надежды, потому что Глеба больше нет.
        - Вера!
        Оборачиваюсь и вижу, как Юлька Шемякина направляется ко мне быстрым шагом. Неужели и она заведет пластинку Ивановой без пяти минут назад?
        - Что случилось? - подхожу к ней, застегивая пуховик и пряча руки в перчатки.
        - Сможешь подменить меня завтра с утра? Мишка приболел, некому с ним посидеть.
        Симпатичная высокая брюнетка Юля и, так уж случилось, мать одиночка часто просит меня заменить ее, и я редко отказываю.
        Возможно, мне ее жаль … Не знаю.
        - Шла бы ты на больничный, - говорю ей.
        - Не могу, в том-то и дело, мне пару деньков достаточно.
        - Ладно, только предупреди начальство, чтобы не было как в пошлый раз. Еще и по шапке получили обе.
        - Уже предупредила, - она льнет ко мне с объятиями, - Вера, ты чудо. Спасибо огромное, ты же знаешь, больше никто не захочет…
        - Все нормально. Сказала заменю, значит, заменю. Потом день вернешь. Пусть Мишка поправляется.
        Подмигнув ей и слегка улыбнувшись, разворачиваюсь, чтобы направиться к выходу, и мой взгляд цепляется за обыкновенную картину каждого дня, вечера и ночи.
        На каталке для транспортировки больных везут пациента. Я стараюсь не обращать внимания, не задаваться вопросом, что произошло с пострадавшим, но отчего-то смотрю на его бледное лицо, когда каталка проезжает мимо. Веки его полуприкрыты, губы приоткрываются, как будто больной что-то намеревается сказать, но не суждено. Его увозят, а я, не останавливаясь, уверенным шагом направляюсь к лестнице, ведущей на первый этаж, а дальше - к выходу из больницы.
        Как только закрывается за мной дверь, темный вечер и морозный воздух приветливо встречают меня. Пять минут ходьбы, затем минут двадцать на электричке, и я дома.
        Погруженная в мысли о том, что придется провести на работе сутки, даю себе установку лечь пораньше спать. Кушетки и диван в сестринской вовсе неудобные, да порой бывает, что по ночам в больницах вовсе не до сна. Не знаешь, чего ожидать, неважно днем или ночью.
        С каждым моим шагом снег уверенно хрустит под ногами, мороз крепчает, покусывая нос и щеки. Подходя к дому, лезу рукой в сумку за ключами, но, как назло, не могу быстро их нашарить. Приходится остановиться возле подъезда и поставить сумочку на покрытую снегом скамейку. Ключи с брелком уже звенят в руках, а под скамейкой кажется какое-то шевеление, а затем слышится собачий скулеж. Немного склонившись, вглядываюсь сквозь кромешную тьму (как всегда, во дворе горит один фонарь, и тот еле-еле) и вижу белую лохматую мордочку с кожаным носом.
        Собака так грустно смотрит на меня, забившись под скамью, видимо, нагрела себе место и не хочет выходить, показываться. А на улице холод… Собачий.
        - Эй, дружок, - зову его, не ощущая от него опасности. - Ты как здесь очутился. Ты чей?
        Я не особо обращала внимание на питомцев здешних жителей двора, большую часть которых лично знала, но чувствовала, что пес этот чужой, и он не выглядел брошенной дворнягой. Скорее заблудился, бедняга, и не знает, куда ему пойти.

* * *
        - Заходи, - я открываю и дверь и приглашаю собаку войти в свою квартиру, как будто он мой гость.
        Никогда не разбиралась в породах собак, поскольку никогда не имела их у себя в доме. Всегда моими постояльцами были коты да кошки, а это, скорее всего, потеряшка. У него гладкая шерсть с белым окрасом, висячие ушки в виде треугольников. Интересно, сколько ему месяцев? Собака не выглядит взрослой, скорее, породистый щенок, который трясется от холода. Ничего, сейчас согреется.
        Пес охотно входит в дом, как будто находился здесь уже ранее. Он не бродяга, а домашний, и на нем виднеется ошейник, значит, у него есть хозяин. Что происходит со мной? Я не боюсь его. Он безобидное животное, нуждающееся в тепле и еде. Думаю, покормлю, предложу ночлег, чтобы согреться, ведь на улице так холодно и морозно, что при мысли об этом песике под той скамейкой, нещадно сводит зубы. Не задумываясь, решаю забрать его себе, а на выходных - подать объявление о находке.
        - Какая у тебя кличка? - задаю ему вопрос, раздеваясь в прихожей. Знаю ведь, что не ответит.
        Собака дальше в комнату не проходит, а крутится возле стула, который стоит возле тумбочки все в той же прихожей. Затем ложится рядом с мебелью.
        - Вот ты и нашел себе место, - бросаю шапку и перчатки на полку в командоре и, разувшись, подхожу к псу.
        Он поскуливает, но играет кончиком хвоста и смотрит на меня большими грустными глазами, уткнувшись мордочкой в лапы.
        - Раз ты ответить мне не можешь, будешь для меня Снежком, - говорю ему с улыбкой, но не рискую погладить.
        Просто не уверена, что собака позволит. Вот такой парадокс: впустить в свою квартиру ее я осмелилась, а погладить - боюсь.
        - Чем же тебя накормить? - интересуюсь у мохнатого незнакомца, который продолжает лежать на своем месте.
        Тем временем я бреду на кухню. В холодильнике нечем похвастаться, да я и не знаю, чем обычно кормят собак.
        - Вареная колбаса подойдет? - продолжаю вести диалог с собакой, как с человеком. Она приподнимает голову, как будто понимает, что я обращаюсь к ней. Непривычно. Но, по крайней мере, не кажется, что разговариваю я сама с собой.
        Мой бутерброд, который брала на работу, но не съела, собака поглощает в считанные секунды. Поглядывая на часы, принимаю решение сбегать в магазин за углом, наверняка там есть отдел питания для домашних животных. Уже спустя пятнадцать минут насыпаю собачьего корма в миску, которую купила в том же магазине, а рядом ставлю чашу с водой.
        - Снежок, иди сюда, покушай, - приглашаю своего гостя, и он долго не думает, вскакивает на лапы и, постукивая коготками по паркету, стремительно подбегает к корму.
        Я облегченно вздыхаю, замечая, что собаку не мешало бы помыть. И не только… За ней придется ухаживать: играть, кормить, выгуливать… Что там еще? Стричь?
        Думаю, необходимо поинтересоваться у Гугл, что делать с найденные питомцем.
        Мне показалось или он немного хромал? Необходимо будет подъехать в ветлечебницу и проверить бедолагу. Делать ли ему прививки, как всем домашним животным? Принимать ли какие-то витамины?
        После этой мысли одергиваю себя, понимая, что это не моя собака, не мой пес, не мой питомец. Он потеряшка, и найти его настоящих хозяев нужно как можно скорее.
        2. Ангел
        На следующее утро, когда я собираюсь на работу, Снежок охотно провожает меня, гавкнув пару раз и облизнув руки. Со вчерашнего дня мы подружились, я не чувствовала никакой опасности от собаки, пёс был благодарен за ночлег. К сожалению, забирая его к себе я кое-что не учла. А именно график своей работы. Я буду отсутствовать дома до конца следующего дня, а кто собаку покормит и выпустит на улицу? Хорошо, что у меня есть соседка Люда, та ещё собачница. Уходя, я прошу её насыпать корма для Снежка, и чуть позже выгулять, если собаке это будет необходимо. Но вернётся ли Снежок обратно, если его вот так отпустить? Времени гадать нет, и без пятнадцати восемь, я заменяю Юльку у поста в рабочем настроении.
        Десятиминутная конференция с медицинским персоналом перед началом рабочего дня проходит как обычно: в присутствии заведующего и врачей предыдущая смена докладывает о состоянии больных, об их количестве, о вновь прибывших. Ничего особенного, один лишь случай занял наши обсуждения.
        Вчера вечером с переломом кисти руки и вывихом коленного сустава поступил некий Олег Гуров, который сейчас находится в «пятой» палате. По словам заведующего нога пациента быстро придет в норму, а для руки необходимо будет время, поскольку конечность прооперирована и требует длительного ухода.
        - Вообще он странный.
        Уже в сестринской комнате слышу, как Жанна Голубкина, которая, кажется, не очень-то спешит домой после ночного дежурства, обсуждает насущное с процедурной медсестрой.
        - Кто странный? - спрашиваю я, не до конца осознавая, что речь идёт все об одном и том же человеке.
        - Ну, этот, - она жуёт бублик, запивая его чаем, - Гуров - Жмуров. Видно, важный тип, из обеспеченных. Не удивлюсь, если хамло на деле. С четырех утра к нему бегаю в палату. Как не зайду, он постоянно что-то бормочет.
        - Бредит? Надо было температуру тела измерить, - говорю ей, пока кручусь возле зеркала, собирая в косу свои длинные светло-русые волосы.
        - Измерила, конечно. Я ему обезболивающее ввела. Позже спал как убитый.
        - Ой, Жанна, - хихикает процедурная медсестра Олька, махнув на неё рукой. - Тут, говорят, такой мужик привлекательный, и ты, конечно, не воспользовалась моментом, чтобы оценить его полностью.
        - Да ну на тебя, сходи, попробуй, переверни его на живот. Ждать надо, пока рука, нога склеятся.
        Девчонки с утра прямо живчики: восклицают, перекрикивая друг друга, обсуждают новенького, не скрывая своего любопытства на его счёт. Я же думаю о Снежке, когда поправляю и приглаживаю руками белый халат, который отлично смотрится на моей фигуре. Осталось немного добавить блеска для губ и можно заступать в смену.
        - Вот, Верка молодец. Губки накрасила, глазками хлопнула. Давай, там в пятой палате как раз нужно разведать обстановку, - Жанка в своем репертуаре.
        - Что же ты не разведала? - выходит немного грубо, но девушка из простых, гнет свою линию.
        - Как это не разведала? Без кольца «поломанный» наш. Лови счастье, пока оно дается в руки, - подмигивает мне, когда встречаемся взглядами.
        Голубкина определенно решает быть свахой.
        - Кольца перед операцией снимают, тебе ли не знать, - напоминаю ей.
        - Давай, давай, - выпроваживает меня жестом руки, - потом нам расскажешь, как все прошло.
        - Хорошего дня, девочки, - говорю обеим, стараясь в голосе сохранить веселый настрой, и выхожу из сестринской.
        «Пятая» VIP-палата находится в самом конце коридора. Таких палат несколько в нашем отделении, они более комфортабельны и наблюдаются исключительно заведующим отделением хирургии - отличным специалистом в своей области Анатолием Анатольевичем Лукиным. Высокий, широкоплечий мужчина, разменявший не так давно пятый десяток, гордость нашего отделения и просто хороший человек. Его громадную фигуру невозможно не заметить, в данный момент он находится возле поста, листая бумаги. Выражение лица заведующего подсказывает мне, что он намеревается доложить о чем-то серьезном.
        - Вера Николаевна, я пока заберу историю болезни пациента Гурова.
        - Хорошо, Анатолий Анатольевич.
        - Зайдите к нему первым делом, проведайте. Я чуть позже загляну. Вчера прооперировали кисть руки с помощью проводниковой анестезии. Ночью спал, ни на что не жаловался, но проведать его стоит.
        Согласно киваю головой. Об этом пациенте уже наслышана с самого утра.
        - Перелом луча? - спрашиваю доктора, хотя знаю ответ, его травмы обсуждались ранее.
        - Да, скрепили кость имплантом. С вывихом проще: подколенная артерия в порядке, как таковых сосудистых повреждений нет. У него также травма лица, ушиб носа. Он не сломан, но болевые ощущения могут присутствовать. Внутренние органы в порядке.
        - И где же это его так?
        - Сбили на трассе за городом. Повезло, что уцелел. Прошлым днем метель была жуткая. Похоже, сам виновный в происшествии водитель автомобиля вызвал «скорую». Только непонятно, как произошел инцидент, но в этом уже разберутся следователи. Кстати, дадите мне знать, когда они появятся.
        - Хорошо.
        - Скоро верну, - указывает на историю болезни в своих руках, и развернувшись, удаляется по коридору в ординаторскую.

* * *
        Дверь одноместной палаты, в которой находится пациент Гуров, закрывается за мной с лёгким щелчком. Обстановка здесь отличается от остальных больничных палат. Она кажется более просторной и комфортабельной. Помимо недавнего косметического ремонта, здесь новый холодильник и плазменный телевизор, закрепленный на стене, больничная кровать широкая и матрас мягче.
        Войдя в помещение, бросаю взгляд на больного. Он лежит на кровати: его рука и нога в гипсе, на носу гематома. Подхожу ближе, вижу, что мужчина спит. Пока не решаюсь его будить.
        Бледное лицо обрамляют темные волнистые и густые волосы, мой взгляд ползет по выразительным скулам и останавливается на пухлых искусанных губах. Я узнаю в нем того самого человека, которого вчера доставили на транспортировке, когда я спешила домой. Вот, значит, как. Сбила машина. Я продолжаю изучать мужчину. Его грудь поднимается и опускается в спокойном ритме, но лицо искажено болью, пора бы ввести ему обезболивающее, и мучения оставили бы его на какое-то время.
        Стараюсь бесшумно расположить на тумбочке поднос с лекарствами и инструментами, но у меня это плохо получается. Приспособления звенят, и, обернувшись, я замечаю, что пациент лежит с открытыми глазами и смотрит прямо на меня.
        - Вы ангел? - выходит у мужчины немного хрипло после некоторой паузы.
        Не говоря ему ни слова, я отдираю с его носа приклеенный пластырь, открываю рану, чтобы обработать её. Не думаю, что сейчас он в том сознании, чтобы чувствовать и понимать что-либо. Поэтому не придаю особого значения его словам. Слегка улыбаюсь, ловя на себе его взгляд красивых глаз цвета лазури. Они настолько светло-голубые, что… дух захватывает. Никогда не встречала подобный оттенок, и ресницы такие пушистые - позавидовала бы любая девушка.
        - Доброе утро. Нет, я всего лишь ваша лечащая медсестра, - все же отвечаю ему, чувствуя, как он с интересом разглядывает меня.
        Я продолжаю склоняться над ним и обрабатывать ранку на носу, а затем под пристальным взглядом пациента копошусь с холодным компрессом для больного.
        - Нет, это неправда, - говорит мужчина вновь, не сводя с меня глаз.
        - Почему вы так решили? - спрашиваю его, аккуратно прикладывая к лицу обернутый полотенцем лед.
        Я всегда поддерживаю разговор с пациентами. Это одна из основной части работы медсестры: всегда должен быть приветливым, отзывчивым, являться хорошим психологом на момент его болезни. Я многое слышала о себе, но то, что кажусь кому-то ангелом - никогда.
        - Это же очевидно, - отвечает он мне, улыбаясь краешками губ. - От вас исходит свечение, подобно божеству, и моя судьба теперь находится в ваших руках.
        Гуров немного кривится в лице, намереваясь пошевелиться.
        - Перестаньте проявлять геройство, я же вижу, что вам больно.
        - Мне уже легче.
        - Не думаю. У вас два перелома, травма носа…
        - Прикосновения ваших рук исцеляют.
        - Лежите смирно, - делаю замечание, когда он хочет приподняться. - Заботиться о пациентах этой больницы - моя работа.
        - Значит, мне повезло, что я оказался здесь.
        - Лучше бы вы здесь никогда не оказывались.
        - Тогда я бы умер и не увидел своего ангела. Или увидел? - морщит лоб, запутавшись в своих предположениях. - Может, я уже умер?
        - Вы живы, будьте уверены.
        Все же нахожу вразумительный ответ и беру его здоровую левую руку, чтобы измерить давление.
        - Если это так, значит, я просто обязан бросить вызов мелькающей печали в ваших глазах. Там ей не место.
        - И что, по-вашему, должно отражаться в моем взгляде?..
        - Необыкновенное счастье.
        Должна сказать, я никогда так не теряюсь в своих ответах в общении с пациентами, как перед ним. Он заставляет меня нервничать под одним своим взглядом. Я даже не знаю: хорошо мне от этого или плохо. Внутренне злюсь на свою реакцию из-за слов Гурова, которые проникают в меня, странным образом задевая нечто внутри…
        - Что-то не так? - спрашивает он.
        - Давление в норме, только пульс учащен.
        - Первое знакомство с вами. По-другому, никак, - говорит пациент с вымученной улыбкой на губах.
        - Позвольте, измерить температуру вашего тела, - прошу его спокойно несмотря на то, что внутри все клокочет от близости с этим человеком.
        Он поддается моим манипуляциям над его здоровой рукой, я прикладываю градусник.
        - У меня нет температуры, - уверенно внушает приятный мужской голос.
        - Сейчас узнаем.
        Стараюсь отчужденно и механично отвечать пациенту, убирая холодный компресс с ушибленного места на его лице.
        Непроизвольно он издает стон, но тут же замолкает.
        - Представляю, насколько вам больно. Потерпите, и я введу обезболивающее.
        - Все нормально, заживёт, - Гуров страдальчески облизывает губы.
        - К сожалению, во время происшествия вы получили серьёзные травмы, поэтому отрицать, что вам сейчас легче всего, это глупо.
        - Не так больно, как вам кажется.
        - По десятибалльной шкале, оцените порог боли.
        - Семь, - отвечает он не задумываясь.
        - Вот, видите? А говорили, не больно.
        - Терпимо.
        Неотступный пациент.
        Температура его тела в норме, поэтому не заставляю его долго страдать, ввожу обезболивающее средство с помощью ранее установленного катетера в локтевом изгибе здоровой руки, и больной немного расслабляется.
        Вот и отлично.
        - Вам нужен покой, - говорю ему, собирая на подносе все принесенные с собой средства и инструменты.
        На удивление, он ничего не отвечает, тем самым давая мне уйти без лишних разговоров. Но перед тем, как выскочить из палаты, кладу рядом с его левой рукой пульт на случай, если ему понадобиться вызов помощи.
        Я облегченно вздыхаю, когда закрываю за собой дверь, направляюсь к посту, за которым находится медсестра Оля. Та самая утренняя собеседница Жанки Голубкиной.
        - Ну и? Заценила красавчика? - спрашивает она.
        - Обыкновенный пациент, получивший травмы. Давление в норме, температура тела тоже. Обезболивающее введено для дальнейшего его покоя. Чуть позже возьмешь кровь на анализ.
        Я обхожу её и направляюсь к шкафчику, чтоб разложить по местам средства, находящиеся на подносе. Гремлю ими, делаю вид, что не собираюсь обсуждать с ней этого пациента, но понимаю, Оля слишком любопытна, чтобы оставить меня в покое.
        - Германова, - обращается она ко мне по фамилии, пока я мою руки с мылом в небольшой раковине. - Не будь вредной. Я просто спросила.
        - Я просто ответила, Оль. Зайдешь к нему - сама заценишь. Но позже. Ему необходим покой. А мне нужно обойти ещё несколько палат.
        - Да я не к тому, что…
        - А к чему? - не выдерживаю, подхожу к ней ближе, держа полотенце в руках. - Человека машина сбила, могла и насмерть, а вам бы с Жанкой повеселиться. Заделались свахами!
        Олька хлопает глазами, не ожидая услышать от меня упреки в свою сторону, я же вся завелась, сама не понимая почему.
        Мне бы не обращать внимания на все, что происходит помимо работы, но по какой-то причине не могу. Пока я думаю об этом, а Оля молча переваривает мои слова, сигнал о помощи срабатывает из пятой палаты.
        Непродолжительное время я смотрю на загорающуюся кнопку с номером пять, расположенную на сигнальной системе наблюдения за больными. Не раздумывая, надеваю перчатки и мчусь в палату, откуда пациент Олег Гуров меня вызывает.
        - Что случилось? - выходит обеспокоенно, пока я осматриваю его беглым взглядом.
        - Я…
        Он тянет с ответом, а я подхожу к нему ближе и прикасаюсь рукой к его лбу.
        - Я просто хотел убедиться, что вы на самом деле существуете.
        3. Особенный гость
        Возвращаясь домой, я просто валюсь с ног. Не смена, а какой-то ужас. Множество поступивших, у всех непростые случаи. А еще Гуров с липким интересом чего стоит. Пришлось попросить медбрата Игоря, чтобы тот помог требующему внимания пациенту. Но нет же. Ему нужна была я. Напоследок, я не выдержала, и Олег Викторович, ощутив на себе прелести моего гнева, перестал дёргать по мелочам и уснул… Наверное. Так-то было лучше. В его положении необходимо спать, а не вызывать медсестру для разговоров по душам.
        Необходимо срочно брать отгулы, которые скопились за весь год. Правильно, говорит мама: не отдыхаю совсем, постоянно работаю на износ. Ради чего? Ради того, чтобы потом таблетки себе покупать на старость лет.
        А Снежок? Господи, убежал не боюсь. Люда не видела его со вчерашнего вечера. Я даже собаку не могу доглядеть, не то, чтобы о себе заботиться.
        Я забегаю в подъезд по ступенькам до второго этажа и вижу свернувшегося на коврике Снежка возле входной двери своей квартиры. Слава Богу, он здесь. Не убежал и живой.
        При виде меня, собака вскакивает на лапы и активно виляет хвостом, облизывая мои протянутые к ней руки.
        - Снежок, милый, - я глажу его шерстку впервые, и ему это нравится.
        Он гавкает в ответ пару раз, а затем, поскуливая, скачет вокруг меня, когда я лезу рукой в сумку за ключами.
        - Идём, мой хороший, домой, - говорю ему, отпирая входную дверь.
        - Ты бы псину свою держала в квартире, а не на лестничной клетке, Вера, - слышу ворчливый голос соседки бабы Нины. - Тут старики и дети ходят. Не дай бог нагадит или напугает, я пожалуюсь.
        Конечно, её забыла спросить.
        - Не нагадит и не напугает, - впервые отвечаю ей резким тоном. Обычно я себе не позволяю грубить, но сегодня не тот случай. За весь день успело всё достать. - Эта собака будет поумнее некоторых жильцов, которых просишь не курить в подъезде и не разбрасывать окурки. Да, Баба Нина?
        - Что ты сказала, негодяйка? - нечто подобное пробурчала старуха.
        - Что слышали, - с легкостью отвечаю ей и закрываю дверь.
        Ох, эти глаза, выпученные из орбит. И страшно, и смешно. Не ожидала, видимо, бабулька с сигарой во рту такого моего ответа.
        Пес даже немного подпрыгивает, хвост которого продолжает вилять активно, - настолько игриво встречает меня, заставляя радоваться нашей встрече в ответ.
        - Люда, привет, Снежок нашелся, - оповещаю соседку, когда та отвечает на мой звонок.
        Телефон приложен плечом к уху, пока я прохожу на кухню в поисках съестного для собаки.
        - В смысле, нашёлся? Его хозяин обнаружился? - спрашивает она, чем напоминает о том, что я должна сделать в ближайшие дни.
        - Да нет. В смысле, нашёлся, ты ведь звонила, говорила, что отпустила гулять, а он не вернулся. Лежал на коврике под моей дверью, когда я пришла домой.
        Мою грудь наполняет радость, совершенно забываю о том, что после смены я дико устала.
        Мы с Людой разговариваем по телефону ещё пять минут, и после я кормлю Снежка. Собака охотно лакает со специфическими звуками, а я, присев на табуретку, наблюдаю за ней.
        Лабрадор, значит.
        Люда, как только его увидела, назвала породу пса. Вчера ночью, пока выдалась свободная минутка я загуглила название этой породы, прочла рекомендации и специфику обращения с собакой, какие могут быть у нее болезни. Там было достаточно много информации по уходу за домашним животным. Оказывается, это идеальный питомец для большой и полноценной семьи. И, как жаль, что я не в состоянии ему предложить это, кроме своей компании.
        И надо же было ему увязаться за мной? Снежок очень умный пёс несмотря на то, что ещё не совсем взрослая собака. Люда предположила, что ему месяцев шесть-семь, и конечно же, необходимо как можно быстрее найти его настоящего хозяина.
        - Пора в ванную комнату? - спрашиваю я, когда Снежок подходит ко мне. Облизываясь, он кладёт мордочку на колени, словно напрашивается на ласку. Я глажу его по шерстке, приговаривая, какой же он умный пес.
        Собачьи огромные тёмные глаза заглядывают в мои, глубоко в душу, как будто ищут там что-то. Поначалу они грустные и печальные. Но потом, когда он громко лает в ответ, в его глазах загорается огонек.
        - Ты, наверное, хочешь играть, а у меня даже никакой игрушки для тебя нет.
        Он опять лает, и, вытянув язык, как будто улыбается.
        - Тогда идем купаться. Только нужно, чтобы ты мне помог. Завтра после посещения ветеринарного врача погуляем в парке, договорились?
        Ещё один собачий лай, как будто пёс радостно и утвердительно отвечает на мой вопрос. Вспоминаю, что мама писала смс, просила позвонить ей. Я тут же хватаю телефон со стола и набираю её, а тем временем пёсик, чувствуя себя как дома, проходит дальше коридора в комнаты.
        - Але, мам, привет! Прости, что долго не звонила…
        - Верочка, ничего страшного, детка, - перебивает она, хочет спросить о самом главном, пока не забыла. - У тебя все хорошо?
        - Да, - отвечаю ей, открывая дверь в ванную комнату.
        Движением руки указываю Снежку, давая понять, чтобы он запрыгивал в саму ванну. Собака немного мнется, поскуливая. Поди привык к условиям жизни своего хозяина или хозяйки. Чем больше я думаю о последнем, тем быстрее сокращается мое сердце.
        - Не бойся, мой хороший, - подгоняю его.
        - Вера? - слышу мамин голос.
        - Да, мам, я тут.
        - Ты не одна?
        - У меня гость, - говорю ей с улыбкой в голосе. - Особенный.
        Снежок чувствует, что речь идёт о нем и тут же громко лает, становясь передними лапами на край ванны.
        - Я надеюсь, он - мужчина?
        - Можно и так сказать.
        - Это же замечательно, дорогая! - радостно восклицает она. - Наконец-то, ты не одна, хотя бы сегодня.
        - Мам, я включу громкую связь, погоди, - нажимаю на соответствующую кнопку и кладу телефон на поверхность стиральной машины. - Давай, Снежок, поднапрягись.
        Кое-как помогаю ему поместиться в ванную, затем открываю напор тёплой воды, чтобы для начала намылить красавца.
        - Вера, мне как-то неудобно. Ты не одна, и на громкой связи со мной. Я позвоню позже, когда…
        - Всё нормально, я с собакой.
        Снежок приветственно гавкает.
        - С собакой? - судя по голосу мамы, она слишком удивлена.
        - Да, - руками намыливаю собачью белую шёрстку, почесывая подушками пальцев. Он с удовольствием подставляет свою мордочку. - Пес прибился к нашему дому. Весь холодный, голодный… Мне стало его жаль.
        - Вера, - мама вздыхает, но я как будто не слушаю её, продолжаю говорить.
        - Он нуждался в помощи. Я взяла его, и теперь он живёт у меня, но это временно.
        - Почему? - кажется, мама положительно воспринимает данную ситуацию.
        - Это породистый пёс. Лабрадор. У него однозначно есть хозяин, такие собаки просто так не оказываются на улице.
        - Потерялся?
        - Скорее всего.
        - А я уже понадеялась, что у тебя появился мужчина.
        Слышно только, как шумно льется вода, пока мы со Снежком замолкаем, готовые слушать мамин диалог. Но, как ни странно, и мама молчит. Ждёт, наверное, что я отвечу. Все её разговоры по поводу меня и новых отношений, которых не жду, заканчивались моим: «ладно я перезвоню, сейчас занята». Знаю, что мама желает своей дочери счастья и только, но… Я не могу. Глеб продолжает прочно жить в моих воспоминаниях.
        - Доченька, я переживаю за тебя, ты же знаешь.
        - Знаю, - хрипло отвечаю ей, пока ее голос продолжает доносить из телефона, как каждую ночь и каждое утро она молится за меня. От всего сердца мама желает встречу с тем самым мужчиной, с которым я могла бы ощутить себя вновь счастливой.
        - Глеба не вернуть. Мне очень жаль, девочка моя, но перестань себя хоронить вместе с ним. У тебя вся жизнь впереди и не какая-нибудь, а самая лучшая. Настрадалась вдоволь, теперь и счастью должна быть открыта дверь. Собака прибилась - примета хорошая. Значит, быть новому другу.
        Продолжая молчаливо слушать ее слова, слезы напрашиваются без приглашения. Руками механично глажу собаку, которая тихонько поскуливает, глядя на меня. Мама первая завершает вызов и желает мне спокойной ночи. Я отвечаю ей тем же, но она уже не слышит. Отключилась. Я тоже: смотрю в одну точку, и слезы текут по щекам, тихонько друг за другом, с лица в ванную, наполненной водой, где крутится и виляет хвостом белый пес. Он не дает надолго погрузиться в молчаливую печаль.
        - Снежок! - восклицаю от неожиданности и тут же смеюсь, когда мыльные брызги ударяют мне в лицо. Мокрый пес знатно стряхивает с себя лишнюю пену, распространяя капли воды по всему кафелю. Видимо, спать я лягу не раньше, чем часа через два. Придётся за ним убирать.
        Вот шкодник!
        4. Если я не смогу забыть…
        Выходные пролетают незаметно.
        Не могу сказать, что я отдохнула, зато отвлеклась, поскольку хлопоты теперь иные и приятные. Их создает Снежок.
        Его присутствие все меняет в моей жизни, держит в приятном тонусе и тело, и настроение; добавляет волшебных красок в атмосферу наступающего Нового года. На дворе десятое декабря, но праздник не ждет, а заглядывает в каждый уголок улицы. Он стучится во все двери домов, магазинов, торговых центров и других зданий; напрашивается в гости в виде украшенной елки, с переливающимися гирляндами и разноцветной мишурой, белоснежного декора камина или его имитации. Гирлянды развешаны повсюду, кругом в прямом смысле слова «все горит». И как? Очень красиво. Наверно, впервые после случившейся трагедии с Глебом думаю об этом; о том, что меня окружает и продолжает окружать прекрасное. О том, что жизнь не стоит на месте, она всегда движется и со временем заставляет двигаться тебя, несмотря на горечь потери. Быть может, вот оно: пришло время все отпустить и наслаждаться хотя бы таким замечательным явлением природы как зима? Весь город и его жизнь пропитана зимним праздником, да и сама пора в этом году выдалась настоящей: со снегом пушистым, морозцем, щиплющим носы и щеки. Ощущаешь все это, когда в яркий солнечный
день гуляешь с собакой или бродишь по парку в переливающийся разноцветными огоньками темный вечер. Кругом все пестрит, искрится. Эти дни я выгуливаю собаку в сквере недалеко от дома. Поводок так и не приобрела, к тому же Снежок не намерен убегать от меня, наоборот, находится возле, а если умчится на далекое расстояние, то останавливается и ждет меня.
        В очередной раз я откладываю поиски настоящего хозяина Снежка. Этот вопрос остается все еще открытым. А совесть поедает меня изнутри. За несколько дней я прикипела к этому псу. Как будто всю жизнь он был моим верным другом, а я - его преданной хозяйкой. Но всякий раз, при виде Снежка, понимаю, что долго отвергать подобный факт не стоит, поскольку, все хорошее когда-нибудь заканчивается.
        Сегодня я пробуду на работе до вечера, поэтому оставляю Снежку две миски с едой и водой, чтобы он не был голодным. Пёс очень разумный, и я не переживаю за него. Вчера знакомый ветеринар осмотрел его, ничего не обнаружил подозрительного, единственное, я и раньше замечала, как пес прихрамывает на одну лапку. Ветеринар также обратил внимание и сделал снимок. Чуть позже констатировал ушиб. Лапку пришлось плотно перевязать бинтом и запретить на какое-то время прыжки с бегом, чтобы не нагружать ее. Я не в состоянии контролировать активность собаки, пока нахожусь на работе. И это еще одна причина, по которой необходимо дать объявление о находке.
        Всякий раз, когда я вижу перебинтованную его конечность, я вспоминаю о пациенте Гурове и его руке. Мысленно провожу параллель: все же, последнему досталось больше.
        Жалко двоих. И пса, и мужчину: одного за то, что потерял дом, когда второй и вовсе мог потерять жизнь.
        - Неужели, это вы?
        Голос Гурова кажется таким знакомым и будоражащим, что щемит в области сердца. А ведь ещё пару дней назад, я готова была нагрубить за его проявленный ко мне интерес.
        Зайдя в его палату, я наблюдаю мужчину в сидячем положении на кровати с приподнятой спинкой. Он осматривает меня, когда протягиваю ему градусник. Его глаза все такие же яркие и светлые, тёмные волосы вьются на концах, чёлка игриво спадает на лоб, из-под которой смотрят на меня все тот же голубой взгляд. Больничная одежда пациента - белого цвета футболка и такие же штаны - выделяет смуглый тон его кожи, что очень удивительно, сейчас ведь зима. Либо он только что вернулся из далеких тропических стран, либо, таков его натуральный оттенок.
        - Это я. Вы ожидали увидеть кого-то другого? - отвечаю ему запоздало.
        Мысленно даю себе оплеуху, поскольку позволила вытаращиться на него, и Гуров это заметил.
        - Кого-то другого я видел вчера и позавчера. И должен сказать, это были не вы.
        - Какая жалость, - подыгрываю ему. - Или счастье?
        - Счастье свершилось. Сегодня я вижу вас и от этого чудесно на душе, - сердцеед улыбается белозубой улыбкой.
        Принимая градусник, он кладёт его на тумбочку рядом с кроватью. Словно зачарованная наблюдаю за движущейся рукой, отмечаю широкую ладонь и крепкое предплечье. Его здоровая рука кажется сильной и привлекательной. Не воображала себе, что обыкновенные мужские руки могут заинтересовать наряду со смуглой кожей.
        - О чем вы думаете? - вопросы моего пациента определенно распространяют вибрации по телу.
        - О том, что вам необходимо измерить температуру, - отвечаю ему тем, за чем пришла сюда.
        - Все нормально. Я ни разу не лихорадил, как очутился здесь.
        - Тогда измерите чуть позже, у меня нет времени ждать, вы не единственный пациент в отделении этой больницы.
        Я слишком дезориентирована, и по привычке проявляю холодность по отношению к нему, но, кажется, Гурова мало интересует мой тон и мое настроение.
        - Как вы себя чувствуете? - все же стараюсь вести себя более приветливо, и в моей компетенции поинтересоваться вначале о здоровье, а не поддаваться бесполезным дискуссиям.
        - Немного лучше.
        Я подхожу ближе и присаживаюсь на стул, который стоит рядом с кроватью больного.
        - Боли в руке?
        - Приемлемые.
        - Нога?
        - Айболит сказал, обыкновенная царапина, но вот пригласить вас на танец у меня пока не выйдет.
        Я останавливаю на нем взгляд, и мужчина громко сглатывает.
        Танцевать со мной ему уж точно не придётся. Неделя-другая, и Гурова выпишут, как всех пациентов с переломами до него. У заведующего отделением к нему особенный подход и внимание, я пытаюсь не отставать, хотя, зачем мне это нужно?
        - Может быть, вас что-то беспокоит?
        - Вы, - не задумываясь отвечает он. - Вы меня беспокоите.
        Я резко вскакиваю со стула, он продолжает наблюдать за мной и ждать реакции на свои слова.
        Сработало. Поздравляю.
        В какой-то степени я зла на пациента. Зачем он так говорит? Чего он добивается, и что ему нужно от меня?
        - Олег Викторович, давайте договоримся о соблюдении приемлемой дистанции в общении пациент-медсестра, без перехода на личный интерес и затрагивания тем индивидуального характера. Вы здесь, чтобы лечиться, я здесь - чтобы лечить вас. Вы выполняете все назначения Анатолия Анатольевича, я же вам в этом помогаю. Чем быстрее вы оправитесь от случившегося с вами, тем быстрее выпишитесь отсюда, вернётесь домой и забудете все как страшный сон.
        Моё дыхание частое, сердце стучит, ударяясь о ребра, отдаваясь пульсом в горле и висках. Барабанит настолько громко, что, уверена, самому Гурову слышно.
        Не помню, чтобы кто-то заставлял меня нервничать и злиться на саму себя за то, что не в состоянии игнорировать подобного рода флирт или… не знаю даже, как это назвать.
        - А если… - нарушив тишину, мужчина решается продолжить наш диалог. - А если я не смогу забыть…
        - Тогда, будьте готовы, через десять минут вас доставят на УЗИ и процедуры, - отчетливо проговариваю, сбегая от Гурова. - Отдыхайте.
        В коридоре за дверью его палаты я прислоняюсь к стене и буквально сползаю по ней, поскольку от волнения ноги не держат.
        Да, он привлекателен и пользуется своими прекрасными внешними данными. Однозначно подруг у Гурова столько, что и не сосчитать. Но моя работа - это далеко не то место, где позволено вести себя подобающим образом и пудрить мне мозги.
        - Чего это ты румяная такая, температуришь? - пересекаюсь в коридоре с Олей из процедурки. Ее глаза игриво сверкают, глядя на меня.
        Она видела, как я вышла из VIP-палаты и теперь будет жужжать повсюду назойливой мухой.
        - Давление, - всего-то отвечаю ей, намереваясь пройти мимо.
        - Мы тут кое-что услышали, пока ты была на выходных, - все же тормозит меня, приговаривая шепотом. - Олега сбили умышленно.
        Ах, Олега.
        Смотрю, здесь много, чего произошло, пока меня не было. Я недовольно скрещиваю руки на груди, но все же интересуюсь.
        - И кто? Почему?
        - Ты-то и узнаешь, - откровенно смеётся Литвиненко.
        Она опять за свое. Не дай бог мне закатить глаза к потолку и цокнуть языком.
        - Я помогаю ему в лечении, а в ваших с Жанной авантюрах не участвую, - пытаюсь не раздражаться при ней, но у меня едва получается.
        - Германова, ты к нему чаще заходишь, чем в сестринскую, давай откровенно…
        - Что? Не поняла? - отвожу ее за локоть в сторонку.
        Я на самом деле не понимаю, что за бред Литвиненко несёт. Какой, чаще? Один раз за сегодня зашла. Ладно, два. Первый раз - он ещё спал, тогда я решила проведать больного позже.
        - Знала бы ты, сколько раз он спрашивал о тебе, пока ты была на выходных, - зачем-то продолжает она шёпотом щекотать мои и без того расшатанные нервные клетки.
        - Сколько? - черт дёргает меня за язык переспросить.
        - За все время я была у него в палате раз шесть…
        Зачем так много?
        - И каждый раз он спрашивал о тебе. Когда твоя смена и все такое. Ты явно ему нравишься, Вера. Тебе-то он сможет открыться.
        - Детский сад, - уж не выдерживаю, не зная, что ответить на её предположения.
        - Не детский сад. Влюблен наш Гуров, это видно невооружённым глазом. Никто из пациентов не интересовался тобой так, как он.
        - В следующий раз, как будешь заходить к нему, передай: больница - это не место для …свиданий и тем более влюбленности, - говорю ей, собираясь заканчивать тему Гурова и его чувств.
        - Эх, Верка, Верка…
        Оля машет на меня рукой, дескать, все со мной понятно, а я разворачиваюсь и быстрым шагом иду на пост, пока она не попыталась вдогонку еще чего добавить.
        Влюблен, надо же!
        А вот и Анатолий Анатольевич идёт навстречу, поэтому Литвиненко умолкает и направляется к рабочему месту, в процедурный кабинет. Там ей и место.
        - Вера Николаевна, - обращается заведующий, подходя к посту. - Отлично выглядите.
        - Благодарю вас, Анатолий Анатольевич, просто выспалась и полна сил.
        - Сегодня силы вам определенно пригодятся. Возможно, придётся повозиться с больными дольше обычного.
        Да я всегда вожусь. В нашем отделении по-другому не получается.
        Правда, этого я не говорю вслух, лишь киваю головой в знак согласия.
        - Что нужно сделать? - спрашиваю его и вижу в руках хирурга историю болезни Гурова.
        Только не он. Опять?
        - Я вас попрошу лично уделить внимание одному нами всеми известному пациенту, - говорит загадочным тоном завотделением Лукин, облокачиваясь на стойку, огораживающую медицинский пост. - Олегу Викторовичу назначены процедуры и УЗИ коленного сустава, дабы лишний раз убедиться, что с ногой все в порядке.
        Все это успела прочесть ещё с утра в его истории болезни, кроме того, что должна буду сопровождать больного лично. По крайней мере, так я расцениваю слова начальника: «уделить внимание». Лукин не просит, он приказывает, как можно чаще приглядывать за пациентом из «пятой» палаты.
        - А как же остальные больные?
        Если я постоянно буду нянчиться с Гуровым, то другие мои десять пациентов останутся и вовсе без внимания.
        - Медбрат Давыдов сегодня вам в помощь.
        - Не лучше ли, что бы Давыдов помогал пациенту, требующему той самой помощи все двадцать четыре часа в сутки?
        Анатолий Анатольевич отвечает спустя определённую паузу, а я прикусываю язык - не удержалась от возражений.
        - Не лучше. Ни на кого другого я не могу положиться, Вера Николаевна. Сколько раз я говорил вам, что вы специалист ответственный, заслуживаете более высокого к себе внимания и соответствующего положения в нашей больнице.
        - Спасибо, конечно, но…
        - И никаких, но. Мне все ещё нужна толковая старшая медсестра. Подумайте об этом.
        Задерживая взгляд на начальнике, я провожаю его статную фигуру, движущуюся по коридору. Чуть позже, когда он исчезает из виду, мой взор натыкается на историю болезни Олега Викторовича Гурова. В который раз я беру документ в руки, но впервые интересуюсь данными пациента, отображенными на первой странице. Что же вы за фрукт такой, Олег Викторович, и почему столько шума вокруг вас?
        5. Долго скучать не придется
        Итак, Олег Викторович Гуров, возраст: тридцать пять лет. Родился 1-ого января 1985 года…
        Надо же, в самый Новый год.
        Мой указательный палец скользит по медицинскому документу, знакомясь далее с информацией о больном. Я должна была поинтересоваться его данными раньше, но работы всегда достаточно, что порой пропускаешь сей факт, лишь уделяя внимание листу назначений. Читаю дальше…
        Место работы и должность: адвокат в такой-то компании с юридическим профилем и адвокатском бюро.
        Жаль, история болезни не предполагает подробного описания профессиональной деятельности пациента. Но слово «адвокат» определённо отвечает на множество моих вопросов. Дальше - место жительства… О-па, а живёт-то он и работает не в этой местности, а в соседнем городе за сто пятьдесят километров отсюда. Не так далеко. А обнаружен? В посёлке таком-то. И кем? Здесь не написано.
        Я откладываю его историю, и прикусив нижнюю губу задумчиво анализирую все прочитанное. В принципе, ничего особенного. Частенько за пределами нашего города случаются транспортные происшествия: аварии, или сбивают кого, как будто самое проклятое место. Вот и Гурову не повезло. А ежели адвокат он хваленый, то тут все ясно, зачем и для чего нужны перед ним танцы с бубном. И как-то странно, никто не посещал его из родственников. Обычно спустя час после поступления, родные обивают пороги в отделении. Или все же кто-то приезжал?
        Вновь копошусь в истории болезни, находя там на тот самый ужасный случай номер телефона с пометкой «приятель»: Константинов Сергей Александрович. Жаль, что звонок телефона отвлекает меня от расследования по делу Гурова и все, что с ним связано, иначе могла бы найти некоторую информацию.
        - Отделение, - отвечаю я, поднимая трубку.
        - Девочки, ну мы ждём же, - слышу недовольный женский голос по другую сторону связи. - Пациент с фамилией Гуров записан на девять утра на УЗИ. Есть пометка «привезут». Вы где там?
        Твою ж…! Я гляжу на огромный циферблат часов, установленных на стене, и отвечаю:
        - Прошу прощения, много работы, больного уже повезли.
        - А у кого её мало? Ждём.
        И повесили трубку. Хамка.
        Елки-палки. Со всех ног несусь в знакомую родную пятую палату.
        - А я думал уже самому ковылять до поста, а там - на этаж с физиотерапией, - похоже, шутит Гуров, когда я в буквальном смысле слова врываюсь к нему. Мужчина пытается встать, но я жестом руки показываю, чтобы не двигался.
        - Немного заработалась, а так - да, мы едем на седьмой этаж в кабинет ультразвукового исследования, - констатирую факт и подвожу к нему кресло для перевозки больных.
        - То есть, сопровождать меня будете вы?
        Я, кто же еще? Как будто он не знает.
        - Если вы имеете что-то против, то вашу компанию может украсить Игорь Валерьевич, а я займусь своей основной работой, вместо того чтобы выполнять функции сиделки.
        - Я же не специально… - звучит немного обиженно из уст пациента.
        Честно, я не желала, чтобы из меня выходила подобного рода желчь, но так не люблю, когда в мой запланированный рабочий день вмешиваются.
        - Вы про того молчаливого очкарика? - видимо, имеет в виду Давыдова. - Увольте.
        - Чем он вам не угодил? - интересуюсь я. Как только помогаю больному приподняться, он осторожно присаживается в кресло.
        - Наоборот. Спасибо ему, помог мне в нелёгком деле.
        - Каком же? - отвлеченно спрашиваю, аккуратно одолевая дверной проем палаты.
        - Право, неудобно мне об этом говорить, но с вами поделюсь…
        Я везу его по длинном коридору: Олег Викторович сидит в кресле ко мне спиной. Видно, как одна нога вытянута вперед на подложке, вторая - свободно расположена рядом; поврежденная кисть одной руки согнута и зафиксирована бинтом возле груди.
        Он что-то продолжает рассказывать, наверное, чтобы не возникала пауза между нами. Я стараюсь поддерживать разговор короткими фразами, не проявляя особого внимания. Ключевое слово «стараюсь». С Гуровым погрузиться в свои мысли и вести себя на рабочем месте как обычно, не получается.
        В медкабинете Олег Викторович пытается расшевелить серьезный женский коллектив. Подобно мне они настороженно принимают его реплики и шуточки. После проведения своей работы, женщины все же посмеиваются, расслабляя обстановку. Мне единственной не до смеха. Я всякий раз дёргаюсь, по привычке тянусь на пост - рабочее место, которое пришлось покинуть не по своей воле. «Все нормально, Вера», - успокаиваю себя, вспоминая о том, что сейчас там Давыдов. Главное, чтобы он не напортачил и не навёл свои порядки. Терпеть этого не могу.
        Записав результаты исследования, и вложив их в историю болезни, нас отправляют обратно в наше отделение, поскольку сустав ещё недостаточно зажил для проведения физиопроцедур. Значит, я не провожусь с данным пациентом весь день, что немного радует. Мысленно, одной ногой я уже стою у поста на своем привычном месте.
        - Чувствую себя инвалидом, - говорит мне с долей досады Гуров, пока мы спускаемся в лифте на третий этаж хирургии.
        - Это временно, и никакой вы не инвалид. Вам ещё повезло, что не все так плачевно. Могло закончиться и хуже.
        - Вы правы, но все равно, оказаться здесь в мои планы не входило, тем более с травмами, которые требуют времени, чтобы сойти на нет. А времени у меня на болячки, к сожалению, не так много.
        Мы выходим из лифта, и я молчу, перевариваю его слова.
        Похоже, человек живёт жизнью с яркими событиями. У него куча дел, ему некогда скучать, дни насыщены постоянными поездками и командировками.
        - Так хочется на свежий воздух, - вдруг говорит он, пока я везу его по коридору обратно в палату и размышляю о его жизни. - Надоели эти чёртовы стены.
        - Ничего не поделаешь, вам придётся здесь на какое-то время задержаться, - поддерживаю его в разговоре, доставляя в палату кресло, в котором он сидит.
        - Везите меня прямо в ванную комнату.
        Я так и делаю, не задавая ему лишних вопросов.
        - Если, понадобиться моя помощь, вот, - протягиваю ему пульт для вызова и собираюсь развернуться, чтобы уйти, как прикосновение руки Олега останавливает меня.
        - Вера… Николаевна, - добавляет он, когда я смотрю на него с удивлением. Он не решается перейти на «ты», и вряд ли подобное произойдёт здесь, в стенах этого медицинского заведения. - Останьтесь, пожалуйста.
        Мой вопросительный взгляд вызывает на его лице недоумение.
        - Что у вас за ранка на щеке? - только сейчас замечаю глубокую царапину, вглядываясь в него. Весь день избегала будоражащего голубоглазого взгляда, а тут не удержалась.
        - Ах, это, - машет он рукой, будто какой-то пустяк, - пытался побриться утром…
        - Могли бы попросить кого-нибудь из персонала о помощи.
        - Поможете мне? Я правша, - дергает плечом перебинтованной руки, - и левая рука ленится. Вдруг порежусь и истеку кровью. Зачем вам лишние хлопоты?
        Неужели он хочет попросить меня о…
        Вот же хитрец этот Олег Гуров. И смешно и не очень.
        - Ну, кровью вы вряд ли истечете, как сами говорите, а вот с бритвой шутить на самом деле не стоит. Показывайте, где она лежит.
        Косметичка покоится на столике перед зеркалом, и Гуров передаёт её мне в руки.
        Стоп. Косметичка, в которой находятся мужские принадлежности? И как она туда попала? Значит кто-то побывал у него из посетителей.
        - Не уверена, что сделаю как надо, - открываю ее, чтобы достать пену и саму бритву.
        Мои руки слегка дрожат, а надо бы успокоиться. Находясь на близком с ним расстоянии, я вдыхаю тонкий аромат его одеколона или крема после бритья. Выдавливаю на свои ладони приятную на ощупь пену и прикасаюсь легонько к щекам больного, размазывая ее по щетинистым скулам. Гуров закрывает глаза, поддаваясь моей ласке. Он дурманит. Запах. А, возможно, и сам Гуров. Скулы его мужественные, шея крепкая, и глаза цвета лазурного моря изредка наблюдают за мной. Чуть наклонившись к нему, я провожу станком по щетинистому подбородку.
        - Просто водите бритвенным станком туда-сюда и не бойтесь прикоснуться другой рукой к моей щеке. У вас отлично получается, - говорит сердцеед с ликованием в голосе и улыбкой на губах.
        А мне тем временем стыдно несмотря на то, что увлечена столь для меня интимным действием при тесном с ним контакте. Человек едва мне знаком, а я прикасаюсь к нему так, как прикасалась когда-то к Глебу. Помогаю Гурову избавиться от колкой щетины, когда это не так важно, как, например, чистка зубов или принятие душа. Ну, подумаешь, походил бы неделю-другую небритым. Не конец света. Не умер бы. И я бы сейчас не занималась тем, чем не должна была заниматься вовсе.
        - Что с вами? - спрашивает он, когда я заканчиваю бритье и споласкиваю под водой руки. - Я перегнул с просьбой?
        - Все нормально, - вытираю полотенцем насухо, - надеюсь, теперь вы чувствуете себя более комфортно?
        - Без сомнения.
        - Я рада.
        - Постойте, - вновь останавливает он, когда я намереваюсь выбраться из этого места. На сегодня Гурова с его дурманящей близостью достаточно. - Спасибо.
        - Будьте здоровы.
        - Я так понимаю, Вера Николаевна, что спустя несколько часов - конец вашего рабочего дня?
        Стоя к нему вполоборота, я гляжу на мужчину через плечо и просто киваю головой в ответ. Гладковыбритый Гуров - это не тот Гуров, которого я впервые увидела. Теперь он выглядит моложе, но кучерявые волосы на голове находятся все в том же хаосе. Глаза те же и также блестят. Лишь уголки его рта опущены в огорчении.
        Держусь за ручку двери, чтобы в любой момент открыть ее и сбежать от Олега наряду с мыслями о нем.
        - Что ж, я буду скучать, - доносится до меня его чуть хрипловатый голос.
        - Уверяю, скучать вам долго не придётся, - говорю ему, выходя из палаты.
        Следующим вечером меня ожидает ночное дежурство, и дай Бог провести его спокойно, подальше от этой комнаты и её пациента. Иначе… Иначе, он полностью завладеет моим воображением и мыслями. И следующий орган, который попадет под его удар, будет мое сердце.
        Гуров больше не беспокоит. Как ни странно. Олег Викторович как будто чувствует мое настроение и не дергает по всяким мелочам, как делал раньше. Вопрос: беспокоит ли теперь это меня? Особенно после того, как на следующий день на посту обнаруживаю букет цветов, с прикрепленной к нему карточкой, на которой написано аккуратным почерком: «Вы говорили, что мне не придётся долго скучать. Как бы не так: прошлая ночь оказалась длинной и невыносимой, а нынешний день - серым и тоскливым без вас. Доброго вечера, Вера».
        6. Отпустить себя
        Денек сегодня выдается по-настоящему зимним, и это радует. Пользуясь моментом, я гуляю со Снежком в нашем с ним излюбленном месте - парке, где установлена огромная, пышная елка, наряженная в различные модные украшения и гирлянды. Здесь замечательно: днем детишки водят хороводы, вечером - прогуливающиеся парочки фотографируются, наслаждаясь обществом друг друга. И снег… В этом году его столько много, что, кажется, наиграться им и налюбоваться чудом природы хватит всем. Всякий раз мое внимание привлекает неподалеку расположенный каток, где вечером, а иногда и поздней ночью, красиво катается на коньках девушка. Не знаю, настоящая ли она фигуристка или любительница, но вырисовывает круги и линии профессионально и умело. Каждый раз засматриваюсь, погружаясь в ее талантливое исполнение танца.
        - Снежок, лови! - бросаю собаке небольшой шарик, слепленный из снега. Пес послушно повторяет траекторию полета снежка, быстро перебирая лапами по ослепительно-белым крупицам. Когда он настигает приземлившийся ком, продолжает игру, катая шарик носом и подбивая лапкой. Я стою и наблюдаю за его ребячеством, пока снежинки медленно кружатся, напоминая о жизни: она есть и продолжается, пусть даже в таком, казалось бы, обыкновенном счастье.
        Не перестаю благодарить судьбу за встречу с этим чудесным мохнатым четвероногим другом. На данный момент он для меня все. Раньше я хотела быстрее убежать с работы домой, чтобы побыть в одиночестве, скрыться от всех и забыть бесконечные больничные будни. Теперь же лечу к нему на крыльях домой, к своему Снежку. Знаю, что поступаю и продолжаю поступать не лучшим образом, скрывая находку. Возможно, собаку оплакивают, думая, что она погибла, когда на самом деле жива, только находится далеко от дома. Успокаивает одно: Снежок прибился ко мне, постоянно рядом, ни разу не укусил, не облаял, не убежал, и гуляю я с ним всегда без поводка, доверяя его выбору. А если он не помнит своего настоящего хозяина? Или не хочет к нему возвращаться? Все может быть.
        В последнее время я иду на работу с ощущением легкости и окрыления. Думаю, здесь не стоит долго объяснять, почему. Причина всему Олег Викторович. Тот самый Олег Викторович, которого несколько дней назад я старалась избегать, на которого по-детски сердилась и … Противостоять его обаянию, доброте, порядочности оказалось невозможным. И все это не после подаренного им букета, принесенного курьером из местного цветочного магазина. Я и раньше получала цветы, пусть в последний раз это была давно. На день медика, кажется. Здесь совсем другой случай и повод совершенно иной. Я ничего особенного для Гурова не делаю, всего лишь помогаю ему, как и остальным своим пациентам, вернуться к нормальной полноценной жизни. Он влияет на меня по-особенному, я это чувствую. Заставляет улыбаться и желать видеть его чаще обычного. Я все равно ничего не знаю о нем, да и не должна ничего знать, кроме эпикриза и методики лечения, но каждый раз, думая о том, что он может мне нравиться, я вздыхаю. Больно. Будет больно, когда мы распрощаемся. Лучше в день его выписки не быть на работе и не попадаться на глаза. Нелегко будет
сказать «до свидания, Олег Викторович, всего вам хорошего», так же как попрощаться со Снежком. Как бы там ни было, мои счастливые дни в их обществе сочтены.
        Пока пес резвиться в сугробах снега, я отвлечена воспоминаниями о вчерашнем времяпрепровождении в компании одного пациента. Сижу на скамейке в скверике, и улыбка на моих губах не сходит вот уже полчаса прогулки.
        « - У вас, должно быть, амнезия, Олег Викторович. Вы забыли принять таблетки, - заходя к нему в палату, я замечаю, что лекарства, выданные в обеденное время, лежат не тронутыми.
        - Вы же медик, Вера Николаевна, должны знать определение этого термина.
        - Тогда, как вас заставить их вовремя выпить?
        - Навещайте меня чаще.
        - Чаще уже некуда, простите.
        - Ваше ежеминутное присутствие будет напоминать мне о вас, как об одной прекрасной медсестре этой больницы, и заодно о таблетках… - Он тихонько посмеивается.
        - Я же говорю, у вас амнезия, - поддерживаю его смех.
        - Наоборот, - Гуров перестает смеяться и становится серьезным. - Я всегда буду помнить.
        - Что именно?
        - Вас, ваши глаза, ваши губы, вашу улыбку, волосы и цветочный аромат, который, всякий раз, когда вы находитесь вблизи меня, я ловлю своим обонянием. А ещё никогда не забуду вашу доброту.
        - Я не особенно добра с вами, если вы заметили.
        - Просто отпустите себя и почувствуете иное.
        - Мое… мое дело выдать вам пилюли и проконтролировать, чтобы вы их приняли вовремя.
        - Не о пилюлях речь, вы же знаете».

* * *
        - Вера, ну что? - спрашивает с поста Ира, которая прилипла ко мне, словно банный лист c просьбой сходить в ночное заведение после работы.
        - Ир, нет, нет и нет, - говорю ей, погруженная в медицинские записи.
        Так, вот это бы не забыть, - напоминаю себе, копошась в многочисленных бумажках. Сейчас «идём» с Гуровым на физиопроцедуры, и я вновь выступаю в роли сопровождающей. Смерилась с этим. Привыкла к своеобразному общению с ним, на выходных даже скучаю. Ну вот опять я о нем. Не прилипнуть бы сильно, иначе скучать придётся дольше обычного.
        - … обещает быть интересной, - коллега не собирается сдаваться. - У меня как раз два билета.
        - Жанке предложи или Оле, - даю понять, что никуда не иду.
        - Ты же знаешь, что первой в ночь, вторая - уехала на два дня к родным. А вечеринка сегодня.
        - Сходи с парнем.
        - У меня его нет, - цокает она языком.
        - Значит, найди, - продолжаю перебирать папки в поисках необходимых мне записей.
        Иванова не выдерживает моего игнора и забирает папки из моих рук.
        - Вера! Попробуй, найди за полдня. Это нереально, - произносит обиженно.
        - Хорошего, да, - почему-то смотрю на Олега Викторовича, который, сидя в кресле, ждёт меня к отправке с ним на этаж выше.
        На мгновение представляю нас как пару, прогуливающуюся по улочкам сказочного зимнего города, или сидящую за столиком в тихом спокойном заведении, пробующих на вкус горячий шоколад с пряниками. Музыка слишком тихая, едва доносится до нашего слуха, в кафе не много посетителей, а он держит меня за руку, слегка поглаживая пальцем ладонь. Я прячу от смущения глаза, но мне нравится, как щекотно он прикасается ко мне.
        - Вера Николаевна, зря вы отказываетесь, - шевелятся его губы и доносится голос, рассеивая в реальности приятную картинку.
        - А? - я теряюсь под его гипнозом.
        - Сходите и развейтесь, в конце концов. Ирина Валерьевна дело говорит.
        - Спасибо за совет, - улыбаюсь ему, а Ирке говорю, что разговор о ночных походах закрыт.
        Когда мы оказываемся на нужном для нас этаже, а затем в кабинете, я жду окончания сеанса физиотерапии в отдельном помещении для медсестер. Общаюсь и пью чай с девочками из этого отделения. Они делятся своими рассказами обо всем и ни о чем, а я машинально киваю головой, будто их слушаю, когда сама погружена в мысли о человеке, который находится за стенкой. Чем чаще я провожу время в его компании, тем больше я хочу знать его, знать о нем, и о том, что же случилось.
        Спустя пару дней Олегу Викторовичу разрешат наступать на поврежденную ногу и делать соответствующие упражнения для её восстановления. То же самое касается кисти руки. Правда, она не полностью восстановится, когда его выпишут. Придется длительное время ходить с фиксирующим бандажом, но ничего… Чуть позже и рука придёт в норму.
        - Вы чем-то обеспокоены? - спрашивает меня Гуров по возвращении в палату после процедур.
        - Просто устала и все, - нагло вру ему, но что поделать.
        Мужчина осторожно встаёт с кресла и самостоятельно садится на кровать.
        - Так есть же повод, сходить с подругой в ночной клуб. Куда вас там зовут?
        - Она мне не подруга.
        - Тогда пусть станет ею. Быть настолько прекрасной и заботливой, и в то же время одинокой… Это не про вас, Вера Николаевна.
        - А если не получается? Если не могу?
        - Не можете что?
        - Не могу отпустить себя, как вы бы того хотели.
        Его глаза пристально меня изучают. Ждут, что, возможно, я продолжу или поделюсь с ним тем, что хранится в моей душе. Но я не успеваю. Айфон Гурова, который покоится на тумбочке неподалеку, издаёт мелодию. Глаза тут же находят предмет, из которого доносится приятный симфонический рингтон. Он расходится вибрациями в воздухе и током отдается по моему телу, потому что на экране телефона высвечивается фотография контакта. Мое внимание не столько привлекает образ девушки брюнетки, сколько изображение собаки, слишком напоминающую Снежка. Зрение успевает зафиксировать имя абонента - Лора, чей звонок действует на меня критически.
        - Вера, - Гуров впервые обращается ко мне по имени, - подайте, пожалуйста, если вам не трудно.
        - Нет. Конечно же, нетрудно, - не отрывая взгляда от экрана, я беру в руку вибрирующий телефон и передаю Олегу Викторовичу, который больше не смотрит на меня и теперь полностью сконцентрирован на некой Лоре.
        - Да, Лора, - отвечает он на звонок, пока перебираю ногами к выходу из помещения, где минуту назад собиралась задержаться, чтобы…
        Идиотка наивная. У него есть Лора, а я лечащая медсестра, которую завтра он забудет.
        Я дёргаю ручку двери и следующие слова, которые произносит Гуров своей собеседнице, лишний раз перечеркивают мою последнюю надежду:
        - Нет, пес ещё не нашелся.
        7. Туда, где все началось
        Вот уже целых два часа я нахожусь в шумном баре - месте, в котором не помню, когда была в последний раз. Еще в студенческие годы, наверное. Ирке все же удалось поймать меня на крючок и приволочь после рабочего дня в ночное заведение. Я вообще не поклонница подобной шумихи, пьяных рож и танцев. Могу показаться скучной, но меня не тянет на развлечения. Я человек, который с некоторого времени предпочитает отдыхать по-другому. Обожаю лежать в тишине, укрывшись пледом, на мягком диванчике с книгой интересного женского романа в руках.
        Тогда, какого черта я здесь делаю? Чтоб я сама понимала. Наверное, готова поделиться своими переживаниями хоть с Ирой, пусть она не тот человек, которому можно доверять, а больше и некому было…
        - Как тебе здесь? - громче обычного произносит она, когда мы сидим за столиком. Неподалеку от нас танцует молодёжь, и громко звучит музыка.
        В ответ пожимаю плечами, попивая из трубочки коктейль. Безалкогольный, конечно же.
        - Вроде нормально.
        - Давай, Германова, не кисни. Пей и пойдём танцевать, зачем тогда приперлись сюда?
        - Я не умею танцевать, - отвечаю ей. Она смотрит на меня как на привидение.
        - Здрасьте, не умеет она. Придумала тоже.
        - Я серьезно. Движения не выходят такими пластичными как у них, - указываю подбородком в сторону танцующих.
        - Да просто оторвись и забей на мнение окружающих.
        - Пока посижу, а ты если хочешь, иди, - предлагаю ей. Вижу, как блестят глаза коллеги от эмоций. Девчонка хочет веселиться, а я ей мешаю.
        Но вдруг Иванова начинает разговор о нем.
        - То, что между тобой и Гуровым искрит с первого дня его поступления - это очевидно, - нескрываемо говорит она.
        - Это так заметно? - мне становится неловко от ее слов, хоть ничего постыдного в моем общении с Олегом нет.
        - Ха! Заметно. Даже слепой почувствует на расстоянии ваше с ним притяжение, - она изображает руками метающие в воздухе молнии. Я посмеиваюсь, опустив взгляд в свой напиток, и Иванова, чуть приглушив свои эмоции, продолжает:
        - Если честно, Вер, открой глаза и смотри на окружающий мир ярче.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Я имею в виду того же Гурова.
        Я ничего не говорю, уткнулась взглядом в стакан с каким-то соком перед собой.
        - Мы все хотим видеть тебя другой.
        - Другой? Слишком паршиво выгляжу?
        - Нет, ты замечательно выглядишь. Немного уставшей, и…
        - Несчастной, - заканчиваю вместо нее.
        Ира кивает в ответ головой.
        - Подавленной. Угнетенной… Да много еще аналогичных слов, - продолжает она перечень прилагательных, придавая и без того бледности моему образу.
        - А вдруг у меня не получится? - перебиваю ее.
        - А ты пробовала?
        - Мне ничего о нем неизвестно.
        - Ты и не пыталась узнать.
        Допустим, разве я должна интересоваться мужчиной за его спиной, когда он в состоянии сам рассказать о себе?
        - Жанка с Олькой узнали лишь малое: Олег Гуров занимается разводом породистых собак. Он как-то общался на эту тему по «скайпу» со своим коллегой, пока кто-то из девочек находился в его палате.
        Вот как. Получается, все видят и знают кроме меня.
        - М-м-м! - вдруг восклицает она, делая глоток своего напитка. - Приезжала еще какая-то девушка. Ты, кстати, могла ее видеть. Миловидная такая брюнетка. Мы подумали, что она его, ну ты понимаешь, девушка. Но она не задержалась надолго в палате. Поэтому, подобную версию мы сразу отсекли.
        В моем сердце неприятно щелкает. Лора.
        - Нет, не видела такую, - сухо произношу я.
        - Ах, точно, ты была на выходном, - машет рукой. Не замечая моей реакции, Ира продолжает щебетать. - Я думаю, нужно скорее что-то делать с полыхающим между вами огнем.
        - Огнем?
        - Да. Где вы, там вечно срабатывает пожарная сигнализация.
        - Просто совпадение.
        Шутница. Мы обе смеемся, когда она вспоминает о недавней проверке сигнализации в больнице. Как сейчас помню неприятный гул в ушах.
        - На твоем месте я бы попытала удачу. Всем нашим девчонкам нравится Гуров, но смотрит он только на тебя.
        - Вот не задача. Ему просто доставляет удовольствие допекать меня, - прячу ухмылку, приподнимая стакан с напитком.
        - Я бы от такого настойчивого внимания не отказалась, - говорит Ира и вертит головой по сторонам в поисках того самого внимания.
        А вот и первые громкие аккорды поп-музыки. Иванова дергает плечами в такт.
        - Ладно. Ты как хочешь, а я на танцпол, - не выдерживает младшая медсестра и решительно встает из-за столика. Виляя бедрами в узких темных джинсах, она присоединяется к танцующим.
        Музыка, конечно, ужасная, и звучит так громко, что завтра с утра мои перепонки не скажут мне «спасибо».
        Чего я ожидала, согласившись на ее предложение? Терпи Вера, раз пришла.
        Точнее, в который раз сбежала от Гурова. Прибыла сюда, чтобы отвлечься, сменить обстановку, отсрочить неизбежное и… Да, Господи, много причин на то, чтобы оправдывать себя. Порадуюсь хоть за Иванову. А девчонка, кажется, нашла себе спутника на вечер. Какой-то тип танцует с ней, прижав ее к своей груди и придерживая одной рукой за талию. Нечто шепчет на ухо, отчего Ирка балдеет и, смеясь, откидывает светловолосую голову ему на плечо. Если они только познакомились, то она достаточно раскованно себя ведёт, пока я тут запиваю свою горечь кислым соком.
        Нужно что-то решать. Собака не моя, Гуров тоже не мой. Последнее и не рассматривается. Все, что знаю о нем, это имя и фамилию - данные из истории болезни. Он ничего не знает обо мне. По сути, мы друг для друга незнакомцы. Но сегодня кое-что изменилось. Появилась информация о некой Лоре и собаке, которая похожа на потерявшегося Снежка.
        Не исключено, что речь идёт о самом Снежке, либо не о нем. А я раздула. Или наоборот: Снежок и есть та самая пропавшая собака, и Гуров как-то связан с ней. А вдруг он и есть настоящий ее хозяин?
        Моё сердце в который раз трепетно бьётся при мысли об этом. И представление о том, кто такая Лора, мне также не даёт покоя. В любом случае, я поступаю неправильно, скрывая факт о найденной собаке.
        - Привет, познакомимся? - веет от незнакомца, с которым танцевала Иванова. Молодой человек садится рядом на диван, а напротив располагаются раскрасневшаяся Ира. Ребятам весело, мне не очень. И, кажется, я набралась смелости и решительности для одного незавершенного дела. Для чего я здесь? Когда Олег там, в больнице, и Снежок дома спит, лежа на коврике.
        - Я Игорь, а тебя как звать? - настаивает мужчина рядом.
        Почему он решил, что я хочу с ним знакомиться? Тем более танцевала с ним Ира, а не я.
        - Прости, но я уже ухожу, - беру свою сумочку и отодвигаюсь от незнакомца, готовая встать с места.
        - Вер, ты чего? - Ирка смотрит на меня своими огромными глазами. - Останься, Игорь не кусается.
        - Да я вообще милый котик, - говорит мужчина, закидывая руку на диван позади меня. Я вскакиваю с места. Музыка поутихла и можно спокойно пообщаться без криков, но сейчас царит пауза за нашим столиком, а Иванова продолжает сверлить меня недовольным взглядом.
        - Извини, Ира, но мне пора. Хорошего вам вечера.
        Не особо уделяю своим вниманием мужчину, лишь одариваю горькой улыбкой Иванову и мчусь к выходу из помещения. Надеюсь, она не обиделась, что я ее бросила. Ведь, с другой стороны, сама хотела с кем-нибудь познакомиться, вот и повод отличный, ну а я - третий лишний.
        Тёплый пуховик уже на мне, осталось только шарф обмотать вокруг шеи да шапку на голову натянуть, и выйти навстречу волшебным кружащимся на ветру снежинкам.
        Я чувствую, как они прикасаются к моему лицу и тут же таят, превращаясь в капельки, питающие мою кожу новой энергией и надеждой.
        - Адрес? - спрашивает таксист, когда сажусь в машину, неподалеку ожидающую клиентов.
        Достаточно названия одной больницы, как водитель не медлит и за полчаса одолевает заснеженный путь туда, где все началось.
        8. Оскар
        - Вера?
        При виде меня Гуров снимает очки и щурится, всматриваясь в образ, неожиданно появившийся в его палате посреди ночи. Он не спит, несмотря на позднее время. На его коленях находится ноутбук. Видимо, что-то читает или пишет. Не разберу. Сейчас передо мной одно лишь вытянутое от удивления лицо и немой вопрос: что я здесь делаю. Не могу продолжать спокойно мыслить и что-либо говорить. Горло сковал страх, сердце колотится активно, отчего голос мой звучит искаженно.
        - Я должна кое в чем признаться…
        Черт. Я только из улицы, стою перед ним в куртке, шапке, зимних ботинках, которые оставляют на полу мокрые следы. Так нельзя. Я начинаю ходить по комнате, расстегивать пуховик и снимать шапку.
        - Вера, - зовёт меня Гуров.
        Продолжаю копошиться с вещами.
        - Вера…
        Ну вот, наконец-то, после снятия с себя верхней одежды, я намерена освободиться от груза, который несу на протяжении всего дня.
        - Вера, можешь сказать, что случилось? - его голос отрезвляет, и я смотрю на мужчину широко открытыми глазами. Тот момент, когда еще не «ты», но уже и не «вы».
        - Только ничего плохого не подумай, - вытягиваю руку вперед, растопырив пальцы. Он невольно хмурится под моим сумасшедшим взглядом, не совсем понимая, что я хочу от него. Затем расслабляется и, закрыв крышку ноутбука, откладывает вещь на тумбочку и садится на край кровати.
        - Разве я могу думать о тебе плохо? - говорит он спокойным уверенным тоном, не подозревая о том, что собираюсь ему сказать.
        - Я нашла собаку, - проговариваю быстро, чтобы не передумать и не дать ему воспользоваться паузой. - Лабрадор. Белый. М-мальчик.
        Гуров молчит и, кажется, не дышит, только внимательно смотрит на меня.
        - Такой как на фотографии у тебя в телефоне. Ой, то есть, не в телефоне, а на заставке контакта, который тебе сегодня звонил, - смотрю на Гурова, ожидая реакции от него.
        - Продолжай, - всего-то просит он.
        - Я назвала его Снежком, он прибился ко мне, и я не хотела бросать его одного на улице, потому что было холодно, а он совсем голодный и …
        - Ты уверена?
        - Что?
        - Что это та же самая собака, что и на фотографии?
        - У него ошейник тонкий, коричневый. С кулоном в виде «косточки», - отвечаю, осмеливаясь сесть рядом с Олегом на кровати.
        Гуров лезет за телефоном, что лежит на тумбочке. Проводит пальцем по разблокировке экрана и нажимает на иконку с папкой фотографий. Передо мной открывается множество картинок с собакой, похожей на Снежка.
        - Этот кулон? - он увеличивает одно из изображений, где отчетливо виднеется знакомый ремешок с болтающимся значком собачьей символики - косточки.
        Нам обоим становится легче. Мне - от того, что я призналась, а Олегу, скорее, от возможности забрать свою собаку и, выписавшись из больницы, уехать туда, откуда прибыл.
        - Прости, что до сих пор не обратилась в нужные инстанции о находке животного, и вот так оповещаю об этом тебе.
        - Слава Богу, - облегченно произносит Гуров, проводя рукой по своему лицу и поворачиваясь ко мне. Улыбка не сходит с его лица. - Слава Богу, он у тебя. Понимаешь?
        - Не совсем, - меня словно ударяют обухом по голове. Он не злится?
        - Пес найден! Он у тебя! - мужчина в радостном восклицании кладет руки на мои плечи и легонько их встряхивает.
        - Да, - как завороженная поддаюсь его мимолетным объятиям.
        - Главное, что все это время Оскар находился в твоих надежных руках. Не только надежных, но и заботливых, уж я-то знаю, - говорит искренне, не убирая руки с плеч.
        - Оскар?
        - Да.
        - Красивое имя. Этот пес такой очаровашка и милашка. С ним все в порядке, он у меня дома, - продолжаю под его настойчивым взглядом говорить, лишь бы заполнить паузу и расстояние между нами.
        - Снежок ему тоже идет. Когда встречусь с ним вновь, буду звать его именно так. Спасибо тебе.
        Я мало соображаю, когда чувствую подушечку его пальца на своей щеке.
        - У тебя здесь капелька от снежинки, - говорит он, пока я млею под этим прикосновением.
        Смахнув её, словно слезу с моей щеки, Гуров продолжает с любопытством рассматривать меня на непростительно близком расстоянии.
        - То есть, ты не злишься на меня за то, что…? - я становлюсь уверенней под его лучистым и теплым взглядом. - Прости, сбежала сегодня как последняя трусиха.
        - Хватит извиняться, ты ничего плохого не сделала, как сама думаешь. Наоборот, приютила собаку, которая потерялась по воле случая. Не очень приятного случая.
        - Расскажешь мне? - осмеливаюсь заглянуть в его глаза, а не избегаю, как раньше.
        Олег ерзает на кровати, берет мои руки в тепло своих рук. Когда начинает говорить, картинка произошедшего как будто оживает в моем сознании.
        - Оскар или Снежок, как тебе угодно, нуждался в осмотре ветеринара, и в тот день мы ехали в частную клинику, где работает Лора - девушка, которая изображена с собакой на фотографии. Она давно разводит породистых собак, и Снежок является одним из ее щенков, подаренных мне в качестве оказанной ей услуги. Точнее юридической услуги. Как ты поняла, в большей степени я адвокат по защите прав животных.
        Нет, не поняла. Откуда же? И девчонки, тоже мне, шерлоки холмсы. Сыщики из них никакие. Но я не перебиваю его, жду дальнейшего рассказа, переваривая всю информацию.
        - Лора работает и живет далеко за городом. Ехать не хотелось, однако собака проживает у меня, но принадлежит все еще ей. Оскар готовился к своим первым соревнованиям, и в этом ему помогала никто иной как Лора. Поэтому осмотр нельзя было откладывать. Машину, что следила за мной, я заприметил еще на выезде из дома. Незнакомая Ауди темно-синего цвета преследовала меня всю дорогу, иногда скрываясь позади, порой обгоняла, проезжая мимо. Обычно я не обращаю внимания на сторонние автомобили, но эта всячески мелькала перед глазами. Нужно всегда быть на чеку, но тогда я не принимал всерьез ситуацию. Главной целью было доехать до ветеринара, и затем вернуться домой, где меня ожидало много нерешенных дел и вопросов. Думаю, стоит понимать, что доброжелателей у меня мало, а врагов - достаточно.
        Возможно, раз он адвокат: одним угодил, вторым - нет.
        - Здесь ходили слухи, что сбили тебя нарочно. Та странная машина была причастна к произошедшему?
        Меня много что интересует, но не спешу заваливать его кучей вопросов.
        Олег крепче сжимает кисти моих рук.
        - Он пытался сбить не меня.
        - А кого? - сглатываю слюну, поскольку сушит горло от догадки.
        - Когда оставалось пару километров до здания, в котором работает Лора, мой двигатель заглох. Выйдя из автомобиля, чтобы оценить обстановку, я отвлекся на проблеме под капотом. Оскар также выскочил из машины. Именно в это время злополучный Ауди ехал по пути, и я крикнул собаке не выбегать на дорогу. Машина зачем-то остановилась неподалеку от нас, а затем, когда Снежок не послушался меня и приблизился к ней с лаем, ее водитель резко надавил на педаль газа.
        Я ахаю, прикрывая рот ладонью. Ужас сковывает меня, неприятная дрожь одолевает мгновенно, когда я представляю описанную Гуровым картину. Снежок, мой любимый Снежок, едва не попал под машину какого-то ненормального… Но это было не все.
        - Собака успела отскочить, видимо, задело ее немного, а вот меня… Он тормозил, но его занесло, когда я кинулся вслед за псом. Остановив машину и выйдя из нее, неизвестная мне личность, ударила кулаком в лицо, как будто завершала какое-то свое спланированное дело. Вскоре темно-синий Ауди скрылся.
        - Ты знаешь за что?
        - Могу догадываться. Есть у меня один обидчик, в чьем деле давно участвовал, защищая своего клиента. Тот еще живодер.
        - Месть?
        - Не исключено. Полиция каждый день убеждает в оперативности своей работы.
        - Кто вызвал «скорую»? - спрашиваю его, поскольку помню, что никаких сведений о об этом, как и о причинах телесных повреждений, указано не было.
        - Некая семейная пара, ехавшая по дороге спустя минут двадцать, а может и больше. Я уже щедро отблагодарил их. Оскар найден. Осталось узнать, чьих это рук дело.
        - И что же с собакой произошло дальше? - затаив дыхание, я хочу знать, куда подевался пес.
        - Оскар не находил места возле меня. Скулил, не зная, как помочь. Оттаскивал с дороги, вцепившись зубами за ворот пальто. Облизнув несколько раз, он убежал в сторону частного сектора жилых домов. Я звал его, пытался встать, но боли были адскими. Рухнув на землю, мое тело отказывалось чувствовать силы.
        Самоотверженный мой Снежок потерялся сам, когда нуждался в спасении своего хозяина.
        - У тебя самый замечательный пес, Олег, - говорю ему, вставая с кровати. Пройдя несколько шагов по комнате, останавливаюсь и вытираю набежавшие на глаза слезы.
        - И я благодарен судьбе, что он нашел тебя. Ту, которая спасет меня.
        Гуров встает на обе ноги и пытается сделать ко мне шаг. У него получается. В данный момент он не только идет на поправку, но и уверенно шагает ко мне.
        - Все, что происходит с нами, Вера, - не случайность, - его голос рядом тихий, пальцы прикасаются к волосам, чтобы откинуть локоны с моего лица, а после дотронуться скул и задержать мгновение. - Ты в это веришь?
        Кивок головой означает мое согласие. Задумчивое, безмолвное, настоящее мое согласие.
        - Я тоже.
        Можно забыть о том, что больница не место для свиданий и, вряд ли мы в состоянии пресечь черту пациент-медсестра, как совсем недавно я считала. Мы давно все это пересекли и перечеркнули.
        - Отлично выглядишь, все-таки согласилась пойти на вечеринку? - сексуальный его голос немного приводит меня в чувства, а вот пульс продолжает скакать как у зайца.
        - Да, я… - Пора было и мне начинать говорить. Но отвлекаюсь, когда замечаю по страдальческому выражению лица мужчины, что стоять ему не так-то просто.
        - Присядь, Олег, тебе еще рано опираться на больную ногу.
        - Не обращай внимания. В самый раз, Лукин разрешил. Хочу стоять с тобой, а то все лежа, - смеется, - надоело. Тебе понравилось в клубе?
        - Нет, - мотаю головой.
        - А танцевать?
        - Нет. Я не танцевала.
        - Еще не вечер, - произносит он, кладя руки на мою талию, и я позволяю этому мужчине обнимать себя таким образом.
        Он сбивает меня с толку или наоборот хочет расслабить. Не понимаю его, потому что дрожу как осиновый лист в кольце его рук. Гуров высокий, крепкий, он окружает меня стеной своих мышц и укутывает теплотой взгляда.
        - Все позади, Вера. Выдохни, ты напряжена.
        Я делаю, как он просит: громко выдыхаю, но беспокойство не исчезает полностью.
        - Расскажи мне, по какой причине ты здесь? Ты ведь не на работу пришла? - задает вопрос томным голосом.
        - Нет, - повторяю снова, держась за его плечи. - Нет.
        - Значит, сейчас я не твой пациент.
        Не вопрос, а констатация факта.
        - Н-нет.
        Похоже, это слово чаще всех использую в своем лексиконе последние несколько минут.
        - Я очень рад, - говорит Гуров.
        Поднимая взгляд, встречаюсь с весельем в голубизне его глаз. Его лицо настолько близко, что мы обмениваемся дыханием.
        - Прости, что не подготовился к приему такого гостя как ты, но кажется, - смотрит в сторону стола, на котором стоит термос, - чаем смогу угостить.
        Все его слова вызывают улыбку на моем лице и… Вообще-то, я смеюсь. И он тоже. Негромко. Ночь все же на дворе, да и мне бы не хотелось, чтоб кто-то узнал из работников о моем нахождении здесь.
        - Хотя, знаешь что?
        - Что?
        - К черту чай, - шепчет губами, приближаясь окончательно к цели.
        В следующее мгновение, когда не в состоянии сказать «нет», а убежать тем более не получается, да и вряд ли захочется; когда все застывает вокруг и существуем только мы, невозможно отрицать безумное притяжение. Наклонившись к лицу, Олег ловит мои губы своими, и бережно держит их в плену. Мягкий, нежный, открытый, настоящий… Гуров, такой как есть, каким всегда был с первой минуты нашей встречи. Он не спешит, но становится смелее, не позволяет лишнего. И только, когда я перемещаю руки с его плеч на скулы, покрытые легкой щетиной, мы сливаемся в настоящем поцелуе. В том самом, котором я так нуждаюсь, который расслабляет, даёт надежду и наделяет уверенностью в искренности происходящего. Он дарит приятный вкус волшебства и, наконец-то, ощущение какого-то праздника.
        В глазах сверкают софиты счастья и блаженства, в душе взрываются фейерверки, а в сердце зарождается новое и неизведанное.
        - О чем думаешь, Вера? - спрашивает он меня спустя мгновение.
        - А ты? - мне также интересно, когда продолжаем стоять, не имея желания отпускать друг друга.
        - О нас. Я думаю о нас.
        Олег улыбается и крадет с моих губ еще один короткий, но самый нежный, поцелуй.
        - А я думаю о тебе, - в моем взгляде плещется нескрываемое беспокойство.
        - Со мной будет все в порядке, - уверяет мужчина, проводя руками по моим волосам.
        Хочу надеяться и верить, что это так. Однако мне мешает успокоиться мысль о недоброжелателе, который все еще на свободе. Олега до сих может поджидать опасность.
        9. В предвкушении праздника
        - Ты в следующий раз менее заметно проникай в его хоромы палатные, - встречает меня Жанна как-то утром. - Не бойся, я - никому.
        Плутовка жестом руки «застегивает» рот на замок и лукаво подмигивает. Как ни старалась, но той ночью Голубкина застукала меня, выходящей из палаты Олега.
        - Это, не то, что ты думаешь, - начинаю оправдываться, однако передумываю и ловлю на слове ту, которая «ни-ни». - Спасибо, что никому не расскажешь.
        - Все давно все видят, Вера.
        - Ну и отлично, значит, не придется обращаться к офтальмологу.
        - Ты так светишься, и Гуров твой…
        Игнорировать мой сарказм Жанка умеет.
        - С чего ты решила, что он мой?
        - Ой, да, - машет рукой, - как будто ты не знаешь, что он лет пять как холостяк. А то и больше.
        Вот это новости. Я, как всегда, выпадаю из общего эфира.
        - Нет, не знаю. А ну-ка?
        Самой интересно, какую небылицу на этот раз придумает Голубкина.
        - Женат был наш Олежка на одной модели. Высокой такой, белобрысой.
        - И че? - интересуюсь, наигранно зевая.
        - И че? Развелись.
        - А зачем женились?
        - Да кто их там знает? Чтоб развестись, наверное, - пожимает плечами и хохочет.
        Жанка - выдумщица, каких поискать. В одном только права. Олег действительно был женат. Тему прошлого мы затронули не так давно на очередном нашем незапланированном «свидании». Вот только жена никакая не модель. Она была из числа его коллег. Вместе учились, вместе работали, но жили по разным углам. Частые командировки, большой объем работы, всеобщая усталость, возможно, были и другие причины, я не вдавалась в подробности. Отношения не выдержали прочности, поэтому после двухлетнего брака, не имея ни детей, ни общего нажитого имущества, решили разойтись. В итоге сохранили частичку теплых приятельских взаимоотношений.
        - Мужика этого надо брать за… это самое… - завершает Голубкина со мной диалог, сжимая в воздухе кулаки.
        Ну-ну.
        Смешная такая, когда серьезная. Знаю, что она и многие другие коллеги желают мне счастья, и всячески помогают в его осуществлении.
        Сегодня, завтра и последующие несколько дней приближают нас к Новому году. Прошло достаточно времени со дня поступления Гурова, а я до сих пор ношусь с ним как с маленьким ребёнком, несмотря на то что Олег в состоянии потихоньку перемещаться самостоятельно. Он нарочно делает вид, что нога его болит и просит отвезти на пару этажей выше в кабинет ЛФК. Разве я могу ему отказать?
        Нет.
        Счастливая и довольная я еду в электричке после каждого рабочего дня, улыбаюсь при воспоминании об Олеге, глядя в отражение окна. Как после процедур, где нет камер слежения или лишних глаз в белых медицинских халатах, мы целовались украдкой. На застекленной отапливаемой веранде дышали свежим воздухом по его просьбе, а на деле, он пригласил меня на танец - своеобразный танец на кресле. Аккуратно усадил на свои колени, и не обращая внимания на мой протест, прокатился со мной на этой штуке. Мы кружились, будто в танце, он крепко обнимал меня и веселил. Едва сдерживая смех, провели пятнадцатиминутное свидание на балконе. Затем был киносеанс и просмотр фильма для пациентов в холле на этаже отделения. Кроме нас, никого и все места пустые. Бери хоть последние - для поцелуев. Не то, чтобы могли себе позволить, но хорошего понемногу. Пять минут с ним, и я вновь на посту.
        И цветы. Они повсюду. Почти каждую мою смену доставляют букеты из магазина флористики на углу, и каждый раз в карточке я читаю поразительно интересное о себе, например, как: «Тебе известно, что твои губы в форме сердечка? Когда я целую их, то касаюсь твоего настоящего сердца…» Или: «Твоя кожа такая же нежная и бархатистая, как эти цветы». «Сумасшедшая любовь проходит быстро, любовь двух сумасшедших - никогда!» - звучит последнее его послание.
        Похоже, он позаимствовал эту цитату. Кажется, я слышала ее раньше. В прочем, это неважно, а важно то, что чувствует сам Гуров.
        Ловлю себя на мысли, что спустя несколько дней наступит Новый год. Последние два года я не отмечала этот праздник, не стремилась создать подходящую его атмосферу, не дарила и не получала подарки. Чувствовала ли я волшебство? Нет, ведь не хотела. А сегодня вечером после работы я покупаю настоящую ёлку, которая пахнет новогодним праздником из детства, которая стоит, украшенная, со сложенными под ней подарками, словно там им всегда было место. Парочка огромных красных носков, и искусственный камин в углу комнаты обозначен имитацией снега с ниточкой разноцветной гирлянды. Эх, кажется, все готово: и настроение, и елка, и даже новое шелковое платье висит на вешалке в шкафу. Все на месте, кроме одного гостя. И в этом году он обязательно будет. Тот самый, которого я жду.

* * *
        - Мой хороший, что случилось? Ты хочешь погулять? Давай, вечером. Я приду с работы, и мы обязательно поиграем в твой любимый мячик.
        С самого утра собака не находит себе места. Мелькает какая-то тревожность в ее глазах, которая постепенно передаётся мне. Но я не хочу думать о грустном, и Снежку не позволяю унывать, поглаживая его шерстку.
        Спустя пятнадцать минут я еду по знакомому пути на работу, где, наверняка, меня заждались не только коллеги, но и Олег. Как я смогла вытерпеть два выходных дня без него, не понимаю. А ведь так хотелось бросить все, сорваться и умчаться в палату номер пять. Зайти, ощутить неловкость, а позже осмыслить важное: меня ждут, по мне скучают, во мне нуждаются.
        Я поднимаюсь с присущей легкостью в груди на этаж хирургии. Все как всегда. Без изменений. Однако, на посту кое-чего не хватает - цветов, тех белых, желтых, розовых. Да любых, вкусно пахнущих. Ну Гуров просто разбаловал меня, и я воспринимаю этот знак внимания как должное. Ничего страшного. Не сегодня, так завтра.
        Однако на пятиминутке при новости о вчерашней выписке Гурова мне становится не по себе. Дальше звук голосов плывёт, сердце моё прыгает в груди. Проговаривают рекомендации для следующих пациентов, готовящихся на выписку. Грудь сдавливает неприятными ощущениями, вызывающих… Разочарование или обиду? Пока не разберу. Явно только одно: Олег выписался, уехал домой, не попрощавшись. А как же Снежок? Погоди, Вера, не паникуй. Дай ему восстановиться, и тогда мужчина объявится. По крайней мере, я на это надеюсь.
        - Че кислая такая? Из-за Гурова?
        Жанка ловит меня возле сестринской. Я не обращаю внимания, стараюсь не подавать виду, что меня волнуют ее подколки.
        И все же… Если Голубкина произнесёт хоть одно слово, я её…
        - Да, ладно, Вер. Он и так здесь продлевал себе больничный из-за тебя.
        - То есть продлевал? - скрещиваю руки на груди.
        Опять я чего-то не знаю?
        - Лукин его неделю назад хотел выписать, да тот сразу жалобами посыпал, - она посмеивается, - то нога болит, то рука немеет.
        - Да глупости все это! Он на самом деле ещё слаб, какого черта его выписали? - мне не смешно.
        - А чего ты на меня тон повышаешь? Я его лично не выписывала, - сразу же обижается коллега.
        Я громко выдыхаю, проводя ладонью по лицу.
        - Прости.
        - Нормально все. Не бери в голову.
        - В котором часу он покинул больницу? - стараюсь вести себя более сдержанно.
        - Чуть ли не с самого утра. Пять минут, и Гурова твоего след простыл.
        Странно.
        - Как будто бежал. Я думала, хоть спасибо скажет на прощанье, - сдвинув брови бормочет медсестра.
        Мне-то он вообще ничего не сказал. Последний раз мы виделись два дня назад, тогда он обещал после выписки назначить настоящее свидание. Видимо, не судьба.
        Я присаживаюсь на кушетку, что стоит в коридоре для пациентов, пока ведём разговор с Голубкиной.
        - Ну, Верка, ты чего? Прям темнее тучи. Не звонил?
        Отрицательно мотаю головой.
        - Вот же, зараза. Все мужики одинаковые. - Жанна присаживается рядом и принимается гладить меня по плечу. - Не расстраивайся, позвонит он. Ты-то его уже должна знать.
        В том-то и дело, что я мало его знаю, и не могу быть уверенной в том, что он позвонит. Но есть Снежок, прелестный пес, который нас все еще соединяет.
        Прогуливаясь с собакой в нашем любимом парке этим же вечером, я не выдерживаю и набираю номер телефона Олега, который хранился в его истории болезни. Какова моя досада, когда в трубке я слышу: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». От безысходности становится не по себе, ведь жить как прежде уже не могу и забыть таинственного пациента тоже. И что с собакой делать? Ни словом не обмолвился, что он оставит её у меня на длительное время.
        Злюсь на Гурова, тут же успокаивая себя разного рода предположениями. Ему нужно несколько дней, чтобы адаптироваться после болезни. Возможно, у него накопилась куча работы за время больничного. У Олега постоянное он-лайн общение с клиентами, бесконечные командировки и еще много чего может быть. А что, если…? Я ахаю.
        Что, если с ним что-нибудь случилось, и он оказался в беде? Более того тот ненормальный, по вине которого Олег получил телесные повреждения, мог продолжить свою охоту на ни в чем не повинного человека.
        Теперь я переживаю, нервничаю так, что кусаю зубами губы - дурная привычка с детства. Звучит все та же информация, когда повторно набираю его номер. Недоступен.
        - Оскар!
        Свист и оклик собаки женским голосом раздаётся неподалеку, отвлекая меня от мыслей об Олеге.
        Что? Я поворачиваю голову, откуда раздается крик.
        - Оскар!
        Образ миниатюрной девушки в зимнем спортивном костюме кремового цвета продолжает настойчиво звать собаку, игнорируя мое присутствие в безлюдном парке. В мою сторону она и не смотрит, слишком сосредоточена на Снежке, предвкушая его реакцию на свое появление. Онемев не только от холода, но и увиденного, я внутренне погибаю. Снежок, который замер при виде нее, опомнился и теперь мчится в сторону незнакомки со всех лап. Тут же валит её с ног, облизывает лицо, громко лает, крутится, виляя хвостом. Девушка смеется, пытается встать и отряхнуться, но собака вновь бросается в ее объятия, сопровождая картинку радостным лаем. Сомнений не остается, Оскар, он же Снежок, встретил свою настоящую долгожданную хозяйку.
        10. Загаданные желания
        Картина встречи собаки с этой девушкой разрывает моё сердце на куски.
        - Снежок! - зову его к себе отчаянно.
        Сейчас пес занят столь долгожданным приветствием и вряд ли обратит внимание на мой жалобный клич.
        - Снежок, ко мне! - пробую ещё раз, вставая со скамейки.
        Наконец, меня замечают оба: и девушка, и пёс перестают быть увлеченными друг другом.
        - Иди ко мне, мой хороший, - подзываю Снежка, протянув вперёд руки. Когда он реагирует и подбегает ко мне, виляя хвостом, я говорю ему ласковым тоном, какой он молодец.
        С полминуты он облизывает мои руки и трётся об них мордочкой, как будто благодарит напоследок. Да, так и есть.
        - Здравствуйте. Вы, должно быть, Вера?
        Занятая собакой, я не стараюсь замечать, как незнакомка подходит, становясь на близком от меня расстоянии.
        - Да, это я. А вы?
        Взглянув на неё, отмечаю нежные черты лица привлекательной молоденькой девушки, но не узнаю в ней ту, о которой рассказывал Олег. В жизни она совершенно иная. Не такая, как на фото.
        - Меня зовут Лора, - протягивает руку для пожатия. Я отвечаю взаимностью.
        Она мнется, словно не решается продолжить свою речь. Но все же…
        - Собака принадлежит мне, и я здесь, чтобы забрать ее, как вы понимаете.
        Стоит полагать, она пришла не просто, чтобы повидаться. Какое-то мгновение мы молча смотрим друг на друга: она ждёт моей реакции, я - не знаю, что сказать. Дурацкое оцепенение часто одолевает в ненужный момент.
        - Олег вам поручил забрать Снежка? - заставляю себя прервать паузу. Это не единственный вопрос, который меня интересует.
        - Оскара, - исправляет она.
        Никакой он не Оскар, - хочется закричать мне. Он - Снежок. Не могу, не чувствую себя среди них третьей лишней. Как бы там ни было, я спасла его и… Так привыкла к четвероногому другу, что сейчас происходит ужасное в моей жизни - судьба вновь отбирает дорогое сердцу.
        - На самом деле, забрать собаку - моё решение, - продолжает Лора. - Олег здесь ни при чем.
        - Вы знаете, где он?
        Хватит ходить вокруг да около. Уж ей, думаю, известно о нем все.
        - Не знаю, - растерянно пожимает плечами. - Он не сказал мне, когда звонил в последний раз.
        - И когда же он звонил?
        - Сегодня утром.
        - Но рассказал, у кого находится собака, - печальные делаю выводы.
        - Он говорил о вас, но о том, чтобы забрать Оскара, не обмолвился ни словом, если вы об этом. На Олега покушались. Идет расследование, но не так, как бы ему хотелось. Поэтому он самостоятельно занялся этим делом.
        - Господи, куда же он с больными конечностями…
        - Его никогда ничего не останавливало.
        - Зачем же скрывается? Почему не позвонит?
        - В данный момент телефон его недоступен, и находится он ни в этом городе. Уверена, что Олегу сейчас это необходимо. Вы, главное, не волнуйтесь.
        Не волнуйтесь. Как можно по щелчку пальцев не волноваться, когда понятия не имеешь, где находится небезразличный тебе человек, и что с ним происходит?
        Пустота внутри заполняет все моё нутро. Она не знает, где Олег. Был и словно сквозь землю провалился.
        - Вы разве не его близкий друг? - теплится надежда, что я могу узнать что-нибудь еще.
        - Нет, мы хорошие приятели и не больше.
        Тяжесть на душе сменяется незначительной легкостью от произнесенного ею слова «приятели», но не более того. Она до сих пор ничем не может помочь.
        - Олег говорил, что вы подарили ему эту собаку, - возвращаюсь к незаконченной теме, которая разламывает мое сердце надвое.
        - Все верно. Оскар в последнее время проживал у него, но все права на собаку принадлежат мне. Я искренне благодарю вас, за то, что не прошли мимо, приютили этого прекрасного пса. Если бы не вы, боюсь думать, что с ним могло произойти.
        У меня подкашиваются ноги, дыхание рваное, и сердце мечется в груди. Снежок не твой, Вера, как ты не можешь этого понять.
        - Что я могу для вас сделать в ответ?
        - Ничего. Пожалуйста, - нелепо звучит из моих уст.
        - Мы подавали объявление. За находку собаки полагалось вознаграждение.
        Она лезет в карман, очевидно за деньгами.
        - Нет, я ничего не возьму. Не нужно. Я подобрала собаку не ради денег, - выставляю руку вперед, демонстрируя свой решительный отказ.
        Девушка мягка в своём тоне, но насторожена в данной ситуации, ожидает дальнейшей моей реакции. Я не сдаюсь и не отпускаю Снежка, наклонившись, придерживаю его за ошейник, словно он может убежать.
        - Как знаете, но я все равно вам очень благодарна. Оскар? - зовет она его.
        Собака сидит, не шелохнётся.
        - Ему будет лучше, если он вернётся туда, где вырос, - настаивает Лора.
        - Да, конечно… - звучу слабо и по-дурацки.
        - Идём, Оскар, - мягко подзывает к себе, тем самым отбирает собаку.
        Пальцами держу крепче за кожаный ободок, и, кажется, Снежок не собирается идти, а, значит, выбирает меня.
        - Оскар?
        Не отпускаю.
        - Ко мне!
        Держу крепче.
        - Вера?
        Нет. Не хочу. Не отдам, хоть понимаю, что должна вернуть то, что мне не принадлежит. «Он не твой», - убежденно шепчет внутренний голос. - «Отпусти его».
        - Вам нужно отпустить его. Понимаю, тяжело, но через пару дней выставка и соревнования псов, на которых Оскар будет представлен впервые. Это событие является важным для нас.
        Я не сдаюсь. Лора звучит взволнованно, будто извиняется за все происходящее, но иначе поступить не может. Ей необходимо забрать собаку.
        - Пожалуйста, Вера, - продолжает она умолять.
        Для этого приходится собрать волю в кулак, чтобы разжать хватку пальцев на ошейнике и подтолкнуть собаку в сторону девушки. Я выпрямляюсь, но Снежок продолжает находиться рядом со мной. Тем временем, в руках Лоры виднеется поводок с карабином.
        - Иди, Снежок, к своей хозяйке. Иди, милый. Так будет лучше, - прошу его, а самой не хочется, чтобы он уходил. Уверена, собака чувствует моё вранье и пятится назад, когда девушка пытается пристегнуть поводок к ошейнику.
        - Оскар! - зовёт его громче, натягивая поводок на себя.
        - Снежок, иди! Ну, же! - кричу, всхлипывая, прикрываю рот рукой.
        Он лает пару раз, как будто на прощание или… Не знаю.
        Я ничего не вижу. Слезы заволакивают видимость пеленой. Только виляющий собачий хвост рядом с исчезающей из виду девушкой в белом ещё долго будет мелькать в воспоминании.
        Вот и конец. Все исчезло. Сначала Олег, незаметный уход которого сводит с ума, теперь Снежок, которого отобрали. И, главное, надежда, которая испарилась в один миг.
        - Мама!
        Уже не сдерживаю слез, не скрываю дрожащий голос в трубке, когда набираю ее. Знаю, поймет только она, утешит только мама.
        - Господи, Вера, доченька, что случилось? - женский голос встревожен. Я беру себя в руки, зная, что нервничать ей нельзя, а мне необходимо поплакать на чьем-то плече.
        - Ничего, ничего, - отвечаю ей, заодно успокаиваю себя, выравнивая дыхание. - Можно я приеду к тебе?
        - Конечно, моя хорошая. Еще спрашиваешь. Приезжай.

* * *
        - Уже тридцать первое, девочки. Где собираетесь отмечать Новый год? А главное с кем?
        Ира, Жанна, Оля в привычной рабочей атмосфере собираются в сестринской для обсуждения дел насущных. При виде меня замолкают. По расписанию сегодня выходной, но я пришла на работу, желая с кем-нибудь замениться, чтобы не сидеть дома и не плакать по ночам в подушку.
        - Привет, - говорю им и слышу тоже самое в ответ.
        Больше никаких обсуждений, только знак вопроса на их лицах. Жанка первая прерывает неловкую паузу, пока я накидываю на себя халат.
        - Вер, у тебя заслуженный отгул, ты что здесь делаешь?
        - Благодарю за беспокойство, но охото поработать. Одна из вас смело может ехать домой и встречать Новый год с семьёй. Так что, тяните жребий.
        Одариваю их натянутой улыбкой, стараясь не показывать печаль, и выхожу за дверь. Внутри все клокочет, ещё не зажило, да и не заживет уже, наверное.
        Олег. Снежок.
        Я благодарна судьбе за те прекрасные мгновения, когда мы были вместе. Образы постепенно исчезают, испаряются, просачиваются сквозь пальцы, когда, закрыв глаза, я представляю их рядом. Сейчас так сильно хочется быть с ними, в этот день и час, а не прозябать на работе в одиночку. Чтобы не говорил Гуров, а волшебства не существует.
        В пятой палате на данный момент никого не разместили. Она пустует. Лишний раз убеждаюсь в этом, когда вхожу в неё и закрываю за собой дверь.
        Вот и все. Еще какое-то время назад пациент Гуров и его настойчивый ко мне интерес сделали свое дело. Я влюбилась. Поселила в своём сердце зерно нового для себя чувства, приютила собаку, сама того не зная, которая также являлась частью его. Растворяясь в Олеге, я принимала от него то прекрасное, чем он мог делиться. Эта кровать, стол, тумбочка, холодильник и другая мебель оставляют напоминания о нем. Обычные же вещи, а хранят в себе так много информации об одном человеке. Эту палату занимали многие до него. Однако лишь один пациент затронул струны моей души, и имя ему Олег Гуров.
        Прохожу дальше в палату, воспоминания напрашиваются сами по себе.
        А может Вера тебе все это почудилось? Собака не возьмись откуда и её хозяин - пациент? Или приснился чудесный сон, в котором так искусно увлек тебя Гуров, что ты совсем позабыла о Глебе. Как я могла? Я и вправду не вспоминала о нем с тех пор, как Олег вошел в мою жизнь. Безусловно, за это мне нет прощения. Но прошлое, как говорил все тот же Гуров, нужно отпускать.
        Присев на краешек аккуратно заправленной с чистым бельём кровати, я провожу по ней ладонью от чего возникает какое-то странное чувство. В голове сразу же появляется картинка одного из вечерних моих обходов.
        « - Когда ты в последний раз загадывала желание? - интересуется Олег, вдохновленный нашей с ним беседой, сидя на больничной кровати.
        - Даже и не помню. Не особо этим увлекалась.
        - Почему? Ты не веришь в чудеса?
        Я пожимаю плечами, честно говоря, на этот случай у меня один ответ:
        - Оно никогда не сбывается, зачем его загадывать?
        Мужчина изучает меня слегка нахмуренным взглядом.
        - Может быть, для твоего желания не пришло время?
        - Ты хочешь, чтобы я вовсе разочаровалась в волшебстве?
        - Пока не попробуешь - не узнаешь. Дай своему несбывшемуся желанию ещё один шанс.
        - Ладно, уговорил, - мило улыбаюсь, отчего Олег потихоньку расслабляется. - Что нужно делать?
        Он лезет в тумбочку за небольшим блокнотом. Вырывает из него два листка, один из которых протягивает мне наряду с ручкой.
        - Просто напиши свое желание на клочке бумаги и…
        Мужчина крутит головой по сторонам в поисках какого-то предмета. Затем встаёт с кровати и подходит к столу, находящемуся в другом конце палаты.
        - Вот, - берет с него в руки маленькую неприметную вазу белого цвета, предназначенную для хранения в ней искусственных цветов. - Ты положишь сюда записку с желанием, в то время как я помещу свою.
        - И что же дальше? - не совсем понимаю, что Олег затеял.
        - До наступления Нового года мы их достанем и прочтем. Ты мою, а я - твою.
        - Неужели ты намерен исполнить мое желание?
        - По крайней мере, я буду знать о нем…»
        Мои глаза фокусируются на вазе, о которой шла речь. Не думаю, что после выписки Гурова и уборки палаты, здесь кто-либо находился и тем более обращал внимание на крохотный сосуд. Подталкиваемая неведомой силой, я подхожу к столу, беру вещь в свои руки. На первый взгляд может показаться, что она пуста. Но это не так. Нашарив двумя пальцами клочок бумаги, я достаю записку. Одну. И она от Олега: «Я желаю, чтобы, желания, загаданные тобой, всегда сбывались».
        11. Белый комочек счастья
        Оказывается, поработать мне сегодня не удастся. Заприметив меня возле поста отделения в рабочем настроении, Лукин в прямом смысле слова ругается, обещает лишить премии, если еще раз вздумаю выйти в свой выходной на работу. Конечно, он не серьезно. Всем бы таких начальников.
        - Вера Николаевна, хоть этот Новый год отметьте в кругу родных и близких, - звучат последние слова Анатолия Анатольевича перед тем, как вытолкнуть меня за дверь больницы.
        Я же не скажу ему, что мне не с кем. Если только с мамой, но она, выслушав мою историю знакомства с Гуровым, посоветовала вернуться в город и ждать вестей от Олега. А вот сколько понадобиться времени на это - не сказала. Так ведь и всю жизнь можно ждать и не дождаться.
        Я не еду домой, хотя время почти вечернее. Желание прогуляться по зимнему сказочному городу одерживает надо мной верх.
        Который день продолжает кружиться снег; мороз немного ослаб, потеплело, но все равно присутствует повсюду ощущение зимней сказки. Я обхожу все скверики, несколько площадей и пару «французских» улочек, чтобы выйти к своему месту, где обычно вот такими же вечерами вместе со Снежком мы наслаждались прогулкой. Присаживаюсь на одну из скамеек, с утра очищенных от снега дворником. Прячу нос в шарф, а ладони в перчатках держу в карманах куртки.
        Потихоньку замерзаю, но идти домой не хочется. Очередная встреча Нового года не сулит ничего интересного. Приду, приму душ, выпью чай и лягу спать. Где-то отдалённо за окнами услышу отголоски фейерверков, и шум веселья, доносящийся с соседних квартир. Хоть кому-то будет весело. Зато у меня есть елка. Наряженная, пушистая елка. Но и она счастья не принесет.
        «Я желаю, чтобы желания, загаданные тобой, всегда сбывались…»
        Желание моё всегда одно и то же, пусть я совершенно забыла о нашей с Олегом задумке. Безусловно, счастье необходимо для жизни, но мне достаточно такого, негромкого, всего лишь маленького чуда, настоящего, безмятежного, нежного… Быть кому-то нужной не только в трудный момент, как это обычно происходит на работе, а постоянно, каждый час нуждаться в ком-то самой. Сейчас, сидя на этой лавочке, в моей душе играет мелодия, вдалеке под которую «танцует» на катке талантливая девушка. Красиво, тонко, изящно вырисовывает круги на льду. Танец её наполнен жалобными нотками музыки, подобно моему теперешнему состоянию. Легко и ловко, едва касаясь лезвием коньков, она рисует узоры, как некие послания, схожие со сценарием некоторых событий из моей жизни.
        - Девушка, вы ведь не собираетесь просидеть здесь до полуночи? Меньше, чем через час пробьют куранты, - неподалеку останавливается какой-то мужчина. Его беспокойство обо мне немного согревает, и я отвечаю ему:
        - С наступающим.
        Какое-то время он стоит, смотрит на меня и свои часы на руке, потом разворачивается и уходит.
        Я остаюсь сидеть, а фигуристка - танцевать.
        Интересно, ей также не с кем разделить бокал шампанского, дольку мандарина… Счастье, любовь, весь этот праздник?
        «Я желаю, чтобы желания, загаданные тобой, всегда сбывались…»
        Мои несбывшиеся желания всегда будут при мне, а вот исполнятся ли сегодня? Остаётся немного до того, как по телевизору объявят наступление Нового года, а я все ещё продолжаю сидеть и наслаждаться одинокими огоньками, развешанными на столбах, елях и зданиях вдалеке. А еще собачий лай Снежка гармонично дополняет картину парка.
        Раз. Отдаленно. Два. Приближенно. Три. Совсем рядом.
        Считаю лай собаки. Наверное, схожу с ума или замерзаю окончательно. Но когда вижу перед собой знакомую мордочку, когда собака, подбежав ко мне, кладёт на коленки, и глаза, умоляющие обратить на себя внимание, понимаю, что происходящее далеко не сон.
        - Снежок?
        Слышится ещё один лай. Затем собака поскуливает, а это значит, напрашивается, чтобы я ее погладила.
        - Снежок!
        Он принимается плясать вокруг меня, виляя хвостом. Снежка так много в его движениях. Не знает, что делать: то ли продолжать прыгать и лаять, то ли облизывать лицо в приветствии. Я смеюсь и плачу. Вскакиваю с места, напрочь не чувствуя ног, но мне наплевать. Передо мной мой Снежок, и я бросаюсь к нему, чтобы обнять и прижать к себе. А следом слышу голос, от которого сердце подскакивает к горлу:
        - Вера!
        - Олег? - не веря своим глазам, шепчу я, вытирая с глаз слезы.
        Это не может быть правдой. Тру глаза, но образ хромающего мужчины в тёмном длинном пальто, направляющегося ко мне, никуда не исчезает. Кричу громче от переизбытка эмоций:
        - Олег!
        Несмотря на темноту в парке, моё зрение не подводит.
        Ко мне направляется он. Всё тот же Гуров. Высокий, крепкий, мужественный и.… такой родной. Мне хочется отхлестать его по щекам за то, что заставил ждать, нервничать, сомневаться в искренности его чувств по отношению к себе. Хочется ругаться и плакать, но беру себя в руки, а желание кинуться в объятия оказывается превыше всего.
        Отпуская пса, быстрым и уверенным шагом сокращаю расстояние, чтобы ощутить его присутствие и почувствовать прикосновения наяву.
        - Вера, - шепчет он, утыкаясь носом в мою вязанную шапку.
        - Олег, - вторю ему, потираясь щекой о драповую ткань его верхней одежды. Гуров обнимает одной рукой, вторая спрятана внутри пальто. Для счастья достаточно обыкновенного его присутствия, знать, что с ним все в порядке, и он живой. Большего и не нужно.
        - Ты вся промерзла, - говорит он, не отрываясь от меня.
        - Ждала какого-то волшебства, - отвечаю ему, улыбаясь широко-широко.
        - Родная.
        - И, кажется, дождалась.
        - Я обыскался тебя, - начинает беспокойно тараторить Гуров. - Телефон твой выключен, дома тебя нет, я даже ездил в больницу, думая, что ты работаешь. Но тебя и там не оказалось.
        - Как же ты нашел меня? - отстраняюсь, чтобы заглянуть в его глаза, по цвету которых я скучала.
        - Снежок привел сюда.
        Пес, услышав свою новую кличку из уст Олега, принимается вокруг нас радостно нарезать круги.
        - Теперь ты знаешь, каково это, быть в неведении, - выходит резко, как упрек. Ничего не могу поделать в нашей с ним ситуации. Все-таки я злюсь, и одновременно счастлива, что наконец-то он рядом.
        - Знаю. Прости, Вера. Прости, что пришлось исчезнуть.
        - Пришлось?
        Почему я удивлена, ведь сама знаю причину, и Лора говорила, что не по собственному желанию скрывался Олег. После всех дней, прожитых в неизвестности, я заслуживаю, чтобы знать от него самого.
        Он улыбается уголками губ, трехдневная щетина ему к лицу, к его шелковистым тёмным волосам и потрясающе выразительному взгляду. Затем делает вдох и говорит совершенно без улыбки.
        - Я уехал из больницы, потому что рядом со мной ты находилась в опасности.
        - Что? - не совсем понимаю, о чем он.
        - Тому, кто причастен в случившемся, удалось на меня выйти и угрожать на расстоянии. Прежде всего я не мог подвергнуть тебя той беде, которая в любой момент могла настигнуть.
        От услышанного мне становится не по себе. Я никогда не думала о том, что подобным образом могу привлечь внимание какого-то психопата.
        - Что могло со мной случиться? Я ведь обычная лечащая медсестра.
        - Дело в том, что такие типы как он, могли причинить вред моим близким. А ты для меня более, чем близка, Вера, - последние слова он говорит полушепотом и обхватывает рукой в районе талии.
        - Разве он мог видеть нас вместе?
        - Он наблюдал за нами с улицы, когда мы находились на застекленном балконе второго этажа больницы. Есть несколько подтверждающих фотографий, которые были присланы мне с текстом угрозы.
        - Ненормальный.
        - Да. Поэтому я боялся за тебя. И, благодаря одному своему хорошему другу, присматривал за тобой на расстоянии.
        - Друг действительно оказался хорошим. Совершенно не заметила и не почувствовала, как ты «присматривал» за мной, - опять упрекаю, но с долей иронии.
        - Ну, конечно, он же мастер своего дела, - подмигивает Олег, и мы смеемся. - Теперь все страшное позади, Вера. Преступник получил по заслугам.
        - Слава Богу, с тобой все в порядке. Это главное.
        - Главное, что ждет впереди, - начинает говорить загадочно.
        - И что же?
        - Много всего интересного. Ты готова?
        С ним становится тепло, становится спокойнее. Он здесь. Он со мной. Мой Гуров. Ощущая его близость, я полностью растворяюсь в нем, прижимаю к себе крепче, от чего Олег коротко стонет и ослабевает свои объятия.
        - Что случилось? Рука?
        Слишком обеспокоенная его состоянием, начинаю осмотр поврежденной конечности. Чтобы добраться до нее, мне приходится расстегнуть несколько больших пуговиц и увидеть в его руке, которая все еще согнута в локте, маленький, совсем малюсенький, белый пушистый комочек.
        - Это?..
        Не сразу до меня доходит, что Олег держит щенка, которому, даже понятия не имею, сколько: три недели, месяц?
        - В своей записке с желанием ты хотела маленькое светлое чудо. Надеюсь, я угадал.
        Взгляд Олега сосредоточен на мне, когда он раскрывает шире в районе груди, чтобы продемонстрировать щенка. Но не достает из теплого места. Холодно ведь.
        - Это же щенок лабрадора? - моргаю часто, поскольку не верю своим глазам.
        - Да. Твой маленький комочек счастья.
        Я хочу взять эту прелесть в руки, но не берусь лишать его теплого местечка.
        - Он может замерзнуть, - говорю Гурову, продолжая осматривать свой подарок с огромным интересом.
        - Не переживай, мы на такси.
        - Какой же он хорошенький, - моему умилению нет предела. - Похож на Снежка.
        - Так и есть. Теперь у тебя будет две собаки.
        - Ты хочешь сказать, что…
        - Да, с недавних пор Снежок полностью принадлежит мне, а я - принадлежу тебе. А значит, - Олег проводит пальцами по моей щеке, спускаясь вниз к подбородку. - Я твой, Вера.
        Он не оставляет ни единого шанса, чтобы возразить. Тянет за подбородок, скрепляя последние слова мягким поцелуем. Боже, как же я скучала по нему.
        - Погоди, комочек, - не хотя отстраняюсь от Гурова и помогаю застегнуть его пальто, чтобы спрятать исполненное свое желание.
        - Теперь, целуй, - выходит как приказ, но мужчина не отказывается, соглашается с лукавой улыбкой на губах, приговаривая, что занимался бы этим со мной всю свою оставшуюся жизнь.
        Снежок не перестает крутиться возле нас - целующейся влюбленной пары. Он подпрыгивает, достаёт лапами выше колена, и отталкивается с невероятной силой, заставляя обоих поднять головы и устремить взгляды в разноцветное небо, усыпанное фейерверками и салютами.
        - С Новым годом, Вера, - чуть погодя шепчет в губы Олег. - С новым счастьем.