Библия в СМСках Ая эН
        «Библия в SMSxax» не просто получила одну из главных премий «Книгуру» - Первого всероссийского конкурса литературы для подростков - она вызвала самые острые споры и среди сетевых читателей (они же члены детского жюри), и среди взрослых-экспертов. Само столкновение в названии книги столь далеких друг от друга понятий высекало такие полемические искры, будто речь шла не о конфликте поколений, а о войне двух враждебных цивилизаций. Между тем цивилизация у нас общая, а границы между людьми пролегают вовсе не по возрасту, а там, где и всегда - между добрыми и злыми, искренними и подлыми, доверчивыми и коварными. «Все, как на самом деле», «характеры живые», «я таких знаю» - это из откликов на сетевую рукопись. Теперь книжку можно взять в руки, и наверняка ее читатели, подобно героям романа Аи Эн, обменяются не одной сотней SMSok - и одобрительных, и негодующих. Главное - чтобы прочли.
        Ая эН
        Библия в SMSKax
        Посвящается сыну Роме и крестнице Маше
        Каждый человек должен сделать в жизни три дела: родиться, пожить и помереть.
        Глава 1. День первый
        - Ничо нема. Б сотворил небо & землю. Носился над водой.
        - А вода была сразу?
        - Да!
        - Гыыы! Откуда?)))
        - Не умничай!
        ………………………………………………..
        - Б создал свет, и день кончился
        - День кончился када создали свет гиниально!!!
        - «Гениально» пишицца через Е от слова «гений»!
        - ^_^ Лана, запомню!
        - Лучше про свет запомни! Это сейчас ВАЖНЕЕ!!!
        - Донт вори би хэппи! Прорвемся!!! Олеолеоле)))))))
        ………………………………………………………
        - Повтори что запомнила. Что было в начале?
        - АШ-2шт, О-1шт и БОГ-1шт
        - Что было потом?
        - Б создал фотоны и календарь на 1 день!
        «Сотворение всего».
        Первая книга Моисеева. Бытие. Глава 1.
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Вначале Стас сотворил небо и землю.
        Небо - голубая полоска акварели вверху листа. Земля - зеленая полоска внизу.
        Пока Земля была пуста, Стас решил сотворить Солнце. Но плохо помыл кисточку. И Солнце получилось грязным. Не желтым, а зеленым, как лайм. Стас разревелся. Он еще не знал, какого цвета лайм и вообще - что эта за штука лайм. Но он твердо знал, что за штука Солнце и что оно обязано быть желтым.
        Сначала Станислав Макаров всхлипывал тихонечко. Шмыгнет носом - и тишина на пару секунд. А потом, когда первая соленая капля упала на землю и земля кружочком вспухла, Стасу стало так жалко себя, так жалко, что просто ужас. И он разревелся во весь голос.
        Салим подписывал тетради. Он сидел спиной к брату за своим видавшим виды письменным столом и усиленно делал вид, что занимается подготовкой к новому учебному году. Тетради вовсе не хотели подписываться.
        Первая из них открылась на середине. И клеточки, одна за другой, стали превращаться в маленькие черные квадраты Малевича. Салим еще не знал о том, что был такой знаменитый художник
        - Казимир Малевич. Он просто закрашивал клеточки. Первую, вторую, десятую, сотую, четыре тысячи пятьсот девятую…
        Заниматься уроками под истерику маленького сопливого изверга было невозможно. Салим закрыл тетрадь, подошел к большому столу, накрытому старой желтой клеенкой, купленной еще при отце.
        - Ну, чего тебе?
        Стас рыдал, запрокинув голову назад и размазывая зелено-желтые слезы по щекам ладошками. Салим глянул на рисунок, все понял. Фыркнул:
        - Делов-то, блин!
        Вышел на кухню, принес салфетку, промокнул зеленое солнце, промыл кисточку.
        Увидев новое, желтое солнце, Стас успокоился.
        - Хо-ошоо…
        - Буш орать, получишь по мозгам, - предупредил Салим.
        - Не по-учишь! - упрямо нахмурился Стас.
        Но особой уверенности в его голосе не было. На всякий случай он проводил старшего брата подозрительным взглядом. Брат вернулся к своему столу, сел, включил свет - за окошком темнело. Открыл тетрадку, склонился. Стас понял, что по мозгам он не получит, во всяком случае на этот раз - точно не получит, - и опять взялся за кисточку. И был вечер.
        И была ночь.
        И было утро.
        И был первый день.
        Самый первый день без мамы.
        Мама умерла, пока они отдыхали в лагере. Бабушка сказала - от сердечного приступа. Шепотом сказала, чтобы Стас не слышал. Хотя Стас и так спал во время их разговора. Бабушка плакала, обнимала Салима за плечи, называла Санечкой и целовала в макушку. А Салим тупил и отчего-то не отстранялся, хотя ему немного стыдно «нежничать» с почти посторонним, хоть и родным по крови человеком. Это было вчера вечером. Салим не мог думать о том, что было вчера. И вообще о прошлом. И вообще о том, что их с братом жизнь в местечке Осечки под Краснодаром дала такую очередную осечку, что… Единственное, на чем удавалось тупо сосредоточиться, - на маленьких черных квадратиках…
        ……………………………………………………………………………………
        Информация на странице может не соответствовать действительности!
        Черная Молния МГУ ‘10
        День рождения: 1 апреля
        Родной город: Монтекарло
        Братья, сестры: Стас
        Показать подробную информацию?
        Желания Черной Молнии (1)
        Фотографии с Молнией (5)
        Видеозаписи с Молнией
        Отправить Молнии сообщение
        Отправить Молнии подарок
        Добавить в друзья
        …………………………………………………………………………………
        Глава 2. Скоты и гады
        - Скотов и гадов Б сотвор ближе к концу рабочей недели
        - После птиц?
        - Да!
        - Устал чтоли Б? Был не в настроении?
        - Так ему птицы небось стали на голову гадить - он и…)))
        - Я б тоже зверанулась!
        - Ага) кстати зверей сотв вместе с гадами
        - Ага, и нашего физрука тогда же - он такой гад!
        - Не суди
        - Я не сужу! Я просто говорю правду! Я просто - НЕ ВРУ!!!
        - Успокойся, я тоже тебе не вру.
        - Библия твоя зато врет по полной!!! Земноводные были РАНЬШЕ птиц, это наукой ДОКАЗ, мы учили по зоологии. Я больше не хочу слушать ТВОЙ БРЕД!
        - Евка, это не мой бред, это НАША ИСТОРИЯ. Ты умничка, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! Но плиз плиз плиз, давай продолжим. Ради твоего будущего!
        - Лана, я тя тоже люблю…
        - Итак: 2 день - трава деревья, 3 день - солнце луна, 4 - пресмык птицы, 5 - скоты гады звери чел… Повторить можешь?
        - Нет! Не могу! Сначала деревья, а потом солнце - НЕ МОГУ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
        «Сотворение всего»
        Первая книга Моисеева. Бытие. Глава 1
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Жизнь прошла мимо. Прошла, равнодушно помахивая сиренево-зелеными ресницами в полосочку и зелено-сиреневой сумкой в клеточку. Прошла, не заметив Вигнати, неприметно сидящей на полосато-клетчатой скамейке детской площадки коттеджного поселка. Жизнь, прошедшая мимо, была яркой и молодой, знакомой Вигнате с самого своего рождения, и звали ее Вероника. Или Виктория. Кажется, Виктория. Вика. Впрочем, какая разница? И как только родители позволяют девочке из приличной семьи наряжаться и краситься таким диким образом? Вера Игнатьевна поджала губы со следами тщательно выщипанных усиков и стряхнула пепел в пасть китчевой оранжевой лягушке. Впрочем, чего ожидать от родителей шестнадцатилетней соседской вертихвостки, если все вокруг такое же дикое, даже мусорница-жаба на детской площадке? Мир сошел с ума. Жизнь прошла мимо, а мир сошел с ума. Это надо признать, с этим надо смириться и с этим ничего не поделаешь.
        На площадке, несмотря на солнечный августовский день, никого не было. Даже голубей. Вера Игатьевна извлекла из пачки вторую сигарету. Но курить не стала, а положила ее на скамейку рядом с телефоном. Телефон молчал. Сигарета тоже. Вера Игнатьевна - тем более. Они сидели втроем на скамейке и молчали.
        Детская площадка была совсем небольшая. Слева - два сооружения для юных скалолазов: горки под башенками, лесенки, перекладины, под горками - два домика-шара с треугольными окошками. Справа - качели и металлический пенек, на котором сто лет назад торчала карусель. Почему ее сейчас нет?
        Когда-то давно Вигнатя приводила сюда внучку Еву. Иногда сама, иногда - вместе с няней. Однажды какая-то чужая девочка, кажется, не Вика, но по возрасту так же чуть старше внучки, раскрутила карусель, и та несильно ударила Еву в плечо. Евка от обиды громко расплакалась, а чужая девочка от испуга - еще громче. И это было счастье, настоящее счастье. Только в тот момент они все не знали этого. Успокаивали девочек, ругали нерадивых нянек и себя заодно. Нянек - больше, себя - меньше, а потом и девочек: «Вы уже большие, должны сами быть внимательнее!», а потом опять нянек… Это было счастье - самое-пресамое настоящее! Словно вчера это было… Вигнатя улыбнулась, но улыбку тут же сменили слезы. Того чудного дня уже не вернуть… Ни-ког-да, никогдашеньки…
        Нет-нет, вот еще глупости! Не плакать, не плакать, только не плакать. Слишком много дел и слишком мало времени, чтобы сентиментальничать. Вигнатя лихорадочно достала третью сигарету и сунула ее в рот. Почему не звонят из клиники? Она скосила глаза на телефон, увидела вторую сигарету, вынула изо рта третью и положила ее рядом со второй. Может, мобилка села или тут нет приема? Вера Игнатьевна ткнула в пару кнопок.
        - Любуня?
        - Да, Вер Игнатьна!
        - Ты… ты не забыла… не забыла полить цветок в гостевом домике?
        - Так мы ж его еще неделю назад перенесли в бильярдную, Игнатьна!
        - Да? А… а в гостевом теперь ни одного горшка не осталось?
        - Ну!
        - Ладно… Дети звонили?
        - Вроде нет. А должны были?
        Дети могли позвонить в том случае, если врачиха из клиники позвонила им, а не напрямую ей. Но раз нет, то нет. Ладно. Подождем.
        - Ладно, Любунь. Я скоро буду. Пока.
        Итак, телефон работает исправно, детям из клиники пока не звонили, но ведь и ей пока не звонили. Может, позвонить самой? Сейчас половина первого. Сказали, что результат будет известен после двенадцати. Значит, уже известен.
        Вера Игнатьевна решила не звонить. Вместо этого она собралась с мыслями, деловито достала из сумочки ежедневник, а из пачки, неосознанно, - четвертую сигарету. Надо составить список неотложных дел. Самое неотложное - завещание. Значит, дело номер один - юрист. Фирменной перьевой ручки на привычном месте, в боковом внутреннем кармане, не оказалось. Вигнатя уложила не раскуренную четвертую сигарету рядом с остальными и поискала ручку в косметичке. В косметичке семидесятидвухлетней сухощавой вдовы, продолжающей контролировать одну из фирм мужа и вести преподавательскую деятельность в институте (две лекции в семестр, четвертые курсы), ручки также не обнаружилось. Была тушь, которой Вигнатя никогда не пользовалась, была пудреница, которой Вигнатя пользовалась крайне редко, была обводка для губ, которую приходилось покупать пачками, так быстро и незаметно она расходовалась. И - ни фирменной ручки, ни запасной шариковой. Вера Игнатьевна горько усмехнулась. Самого необходимого в жизни всегда не бывает под рукой. Вот так таскаешь всю жизнь с собой только ненужное барахло. Тушь. Зачем она? В гробу не
будешь краше, чем есть. А в последний путь патологоанатомы тебя отштукатурят собственным дешевым гримом, он у них небось один на всех. От этой мысли плакать почему-то не захотелось. Будущее не вызывало никаких эмоций. Наверное, потому, что его не существовало.
        Вигнатя равнодушно отправила в пасть лягушке тушь, вслед за ней - пудреницу. Рука с пудреницей, впрочем, на долю секунды задержалась перед пастью. Но это так, случайно. Наверное, случайно. Обводка механически вернулась в косметичку. Где же ручка? Может быть, она на дне сумки? Зонт. Кошелек. Визитница. Одноразовые платочки. Тонкий шарфик в пакетике. Сумочка с лекарствами: корвалол, валерьянка, желудочное, мазь от ожогов - Вигнатя с детства боялась ожогов. Бутылочка с холодным фирменным чаем. Хлебцы - пачка. Две леденцовые конфетки. Коробочка с ерундой, якобы освежающей дыхание. Щипчики - почему они валяются отдельно, не в косметичке? Может и ручка так же, отдельно? В кармане с молнией: паспорт, права, ключи от дома, ключи от машины, еще пара визиток, страховой полис, бумаги из клиники, рекламный листок «горящие туры». Туры полетели в лягушку вслед за пудреницей.
        - Гурл!
        Голубь приземлился возле столбика от карусели и с интересом принялся наблюдать за сидящей на скамье старушенцией в кремовых брюках и светлой свободной кофте с бежевыми ненавязчивыми разводами.
        - Гурлым?
        Вера Игнатьевна вскрыла упаковку с хлебцами, раскрошила один и кинула в сторону голубя.
        - Гургл!
        Пернатый мозговой парень не заставил себя уговаривать: бодро перепорхнул поближе к скамейке и приступил к обеду. «Как это просто - сделать птицу счастливой!» - подумала Вигнатя. Голубь молча тыкался клювом в крошки. Возможно, он предпочел бы другое меню, но… «Взгляните на птиц небесных, - вспомнилось вдруг Вере Игнатьевне, - они не сеют, не жнут, не собирают в житницы и…» Дальше не вспоминалось. Отрывок этот был из Библии, из знаменитой Нагорной проповеди, которую Вигнатя много лет цитировала на своих лекциях по истории этики. Но кусок про птиц она никогда не цитировала, поэтому наизусть не помнила. Голубь клевал без энтузиазма. Может, был сытый, а может, уже сейчас наелся. Много ли такому малышу надо? «Птичка божия не знает ни заботы, не труда» - всплыло в слегка воспаленном ожиданием звонка мозгу Вигнати - «то, как вол, она летает, то ей горе не беда…» Почему - как вол? Откуда взялся вол? Птичка летает, как птичка. Как же там было, в оригинале?
        Без четверти час. Почему они не звонят? Вот гады! Просто безобразие. Сказали четко - после двенадцати. Но уже почти час дня! Такие деньги с пациентов гребут, и ничего не могут сделать вовремя! Может, они позвонили детям? Вере Игнатьевне почему-то не приходило в голову, что ее «дети» - сын и невестка - живут в Америке, и даже если врачу пришло в голову им позвонить, он не стал бы делать это в час дня, учитывая разницу во времени между Москвой и Чикаго. А вообще, интересно: как именно мысли «приходят в голову»? Если верить нейрофизиологам…
        Может быть, врачиха позвонила внукам: Еве - нет, она еще ребенок, у врачихи и телефона ее нет, а вот Максу могла.
        - Любуня…
        - Да, Вер-гнатьна!
        - Ты это… ты вот что. Загляни-ка в холодильник. Там нам этого… творога не надо купить?
        Любуня послушно потопала к холодильнику. Видно, она возилась на кухне, потому что долго ждать не пришлось.
        - Есть пачка. И еще этих взбитых полно. С джемами.
        - Ну, это для Евки, это не в счет. Кстати, она там не звонила?
        - Кому, мне?!
        Четырнадцатилетняя Ева и бабушке родной звонила только когда деньги нужны были. А уж Любе…
        - А Макс не звонил?
        - А чего ему сегодня из Италии звонить? Они же завтра прилетают. Небось отдыхает там последний денек-то со своей… френдой. На полную катушку.
        - Всем бы вам только развлекаться! - взорвалась вдруг Вигнатя. - И что это за словечко - «френда»?
        Любовь Антоновна потеряла дар речи. Это она-то развлекается? Нет, конечно, ей грех жаловаться - живет, как за пазухой и сыр в масле, и работы немного - у других горничных бывает не продохнуть, но… Но она честно выполняет все обязанности, и они же с Вигнатей просто как родные, давно уже так, и… пип, пип, пип! Хозяйка, она же старая подруга, бросила трубку. Любуня шумно вздохнула и оглядела просторную, заставленную всякой всячиной кухню. Посуда вымыта. Обед почти готов. Пожалуй, надо бы заняться огурцами. Последние в этом сезоне, жалко, если пропадут…
        Вера Игнатьевна посмотрела на часы. Двенадцать пятьдесят одна.
        - Гургл-гургл-гурлым?
        - Надо было Богу остановиться на птицах! - объявила она голубю. - И не создавать такую сволочь, как человек! Иди сюда, мой славненький, я тебя покормлю. Мне-то уже не нужно…
        Голубь вразвалочку подошел, поскольку второй хлебец рассыпался у Вигнати прямо возле ног.
        Жизнь прошла мимо. Удачная она была или не очень - какая разница? Все кончено. В любом случае все кончено. Даже если результат биопсии будет отрицательным, это почти ничего не меняет. Семьдесят два, это само по себе - приговор. Почему раньше она об этом не задумывалась?! Непостижимо…
        - Гурлым!
        Семьдесят два года и два месяца. И рак. Даже операцию в таком возрасте делать опасно. Кошмар. Что осталось успеть? Накормить голубя. Подписать бумаги у юриста, чтобы у детей после ее смерти не возникло никаких проблем. Выбросить старые вещи, чтобы никому не пришлось рыться в том, в чем не стоит рыться. Стереть с компа несколько глупых переписок с бывшим другом бывшей одноклассницы.
        - Гурлым! Ну гурлым же! - сказал голубь, но его никто не услышал, кроме второго голубя, непонятно в какой момент появившегося у скамейки с застывшей леди.
        Потом фотографии. Надо уничтожить все плохие фотографии. Оставить несколько самых удачных - пусть потомки знают, какая у них была замечательная прабабушка. Оставить ту фотку, на горных лыжах, когда они в последний раз были с мужем в… в последний раз… в последний… в самый последний… Вигнатя хлюпнула носом, сгорбилась и выронила из рук оставшиеся не раскрошенными хлебцы. Голуби - их уже было три - испуганно вспорхнули, но отлетели недалеко: самый храбрый - на полметра, самый пугливый - на ближайшую ветку нависшего над скамейкой дерева…
        Врачиха позвонила в половине второго, когда Вигнатя уже не хлюпала носом, а стеклянно, оловянно и деревянно смотрела в дрожащий от испаряющийся влаги воздух.
        - Вера Игнатьевна? Могу вас обрадовать, голубушка. У вас все в полном порядке. Результат анализа, как мы и предполагали, отрицательный. Так что живите еще в свое удовольствие сто лет, а хотите - так и все двести!..Что? Нет, никаких таблеток не надо. Никакой химиотерапии, никаких физио. Я же говорю: результат отрицательный… Нет, мы не ошиблись… Вера Игнатьевна! Вы можете повторить анализ в любой другой клинике, но я уверяю вас, в этом нет ни малейшей необходимости. Вспомните, это ведь вы настояли на анализе? Что касается меня как специалиста и моих коллег - у нас и раньше не было ни малейших сомнений в доброкачественности вашей родинки, но чтобы вас успокоить, мы…
        - Вы меня вполне успокоили, Марина Александровна!
        - Алексеевна…
        - Извиняюсь. Алексеевна. У меня точно все в порядке?
        - В полнейшем. Сто лет проживете безо всяких забот.
        - Сто лет в моем возрасте не живут, - сухо возразила Вигнатя.
        Врачиха рассмеялась:
        - Но еще девяносто девять - вполне возможно! При нынешнем уровне жизни и медицины…
        Женщины с фальшивой теплотой распрощались.
        - Надо было Богу остановиться на птицах! - повторила Вигнатя голубям. - «При
        нынешнем уровне медицины…» Алексеевна она! Стерва она, каких мало! Каких много! Каких - навалом!
        Вера Игнатьевна почему-то чувствовала себя жестоко обманутой. Она понимала, что должна чувствовать «невыразимую легкость бытия», радость и полноту жизни, «гору с плеч» и проч, и проч, и тэдэ. Но кроме раздражения почему-то ровным счетом ничего не испытывалось, точнее - не хотело испытываться. Ежедневник теперь можно было убрать в сумку. Неотложных дел на ближайшее время не предвиделось. Убрать ежедневник так просто не получилось. Один из голубей ухитрился на него нагадить. Пришлось вскрывать пачку с платочками и приводить книжку в порядок.
        - Кыш отсюда!
        - Гургл-гм?
        - Управы на вас нет! Мало на земле гадов, еще и вы гадите!
        Жизнь бодро прошла мимо в обратном направлении. На ней были все те же полосатые ресницы - ставшая дальнозоркой Вигнатя отлично их разглядела и в прошлый раз - а к сумочке добавился рюкзак для роликов, тяжеленький, явно с роликами. Вигнатю она и в этот раз не заметила. Два голубя из трех вспорхнули и на бреющем полете скрылись за кустами, в которых утопала скамейка. Вигнатя проводила их взглядом, брезгливо поморщившись. Потом опять посмотрела вслед уходящей по залитой солнцем дороге соседской девочке. «У, филистимлянка!» - со злостью подумала Вигнатя и вдруг очень четко и ясно поняла, что ей надо делать. Что вообще ей надо делать, в жизни, в принципе. Это произошло неожиданно, как открываешь глаза после долгого сна без сновидений. Надо бороться! Надо бороться и сражаться - вот что надо делать! Как Давид!
        Вигнатя вытащила из сумки платок свой и покрыла голову свою, платком покрыла ее. «Словами и делами буду бороться со скотами и гадами, - подумала Вигнатя, - и умерщвлять их буду пилами, железными молотилками и секирами, как поступал Давид, избранный Давид, со всеми городами аммонитян, и с прочими многими филистимлянами и шестипалыми уродами из Гефы, или Гафа, или как там, - а, не важно!»
        Жизнь уходила. Жизнь стремительно приближалась к последнему повороту, за которым не будет скоро видно ни ее самой, нелепой и полосатой, ни даже сумки ее с роликами и запасными носками, ни даже тени ее, ни даже воспоминания.
        «Катись, катись, ка-а-тись, пока не докатилась до чертиков! - подумала Вигнатя. - Пока я жива, я буду с этим бороться. И один в поле воин, вот так! Даже если все вокруг - законченные гады и паразиты, вот так!»
        Она залпом выпила бутылку холодного теплого чая, бросила в пасть оранжевому кошмару опустевший пластик и решительно направилась к машине. Бороться! Ради внуков, ради будущего на Земле, ради правильного будущего, а не этого сиренево-полосатого, вот так!
        Сделав два-три шага, Вигнатя вернулась и заглянула в мусорку. Чрево лягушенции оказалось весьма вместительным, в нем не было видно ни туши, ни пудреницы. «Ну и ладно! Куплю новые!» - демонстративно пожала плечами Вера Игнатьевна и ушла уже окончательно.
        - Гурлым! - зевнул голубь и погрузился в послеобеденный сон.
        …………………………………………………………………………….
        Главная Регистрация Дисциплины Преподаватели Форум Контакты
        Список преподавателей
        1. Абрамов Михаил Андреевич
        2. Алексеева Мария Михайловна
        ……………………………………..
        64. Богачева Вера Игнатьевна
        ……………………………………..
        979. Яшина Полина Васильевна
        …………………………………………………………………………….
        Глава 3. Всё будет просто зашибись
        - Ковчег был из дерева ситтим, метр-полтора длиной.
        - Такой маленький?! 0_о И туда реально влезли все образцы ДНК?
        - Бррр… Какие ДНК?!?!!?!!!
        - Нууу… банк ДНК или био-образцов как там его… от каждой твари по паре молекул кароч!)))
        - Алё, подруга, это НЕ ТОТ ковчег! Биообразцы Ной собирал. В натуральную величину. Это было намного раньше.
        - Штоли еще один ковчег?
        - Нуда! Второй маленький ковчег делал Веселиил по просьбе Моисея. Моисей - это который евреев по пустыне водил! Понятно?
        - ВЕСЕЛИИЛ РАЗВЕСЕЛИИЛ! %) 1Й большой ковч был с мясом на случ потопа, 20Й маленький с водой для засухи!))))))))))))))))))))))))))
        - Не богохульствуй все-таки, лана?
        «Описание ковчега»
        Исход. Глава 37
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Большая коробка появилась возле дивана после завтрака.
        - Ура-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!!!!!!!!! Есс! Есс! Есс!!!
        - Завтра, завтра откроешь!
        - Ни фига, сейчас!!!
        - Но Ева, День Чертенка только завтра!
        - Аааа, я - чертик, нам всё можно! Оле-оле-оле!
        - Эгей, давай считать, что ее еще не доставили!
        - Ага! Щазззз!!!
        - Но папа…
        Люблю, люблю, люблю, люблю всеми оттенками коричневого, и бежевые нежные мишки в обнимку, и сердечки в блестках, и половина сердец уже рвется пополам, и мишки уже всмятку, хоть и по-прежнему в обнимку, и лента цвета ванили отправляется в свой лучший полет с подарка на пол, и ее самый тонкий золотистый усик-окантовка находчиво пристроился в овраге между мизинцем и ладонью - приклеился, чтобы увидеть все с высоты, - а, не до него сейчас! - скорее, ну что же там, какой он, какой он в этот раз…
        - Какой он? - няне и самой не терпится.
        - Ну щаз, ну же, ну…
        Еще один слой люблю, люблю, лю… и мишки, и серде…
        - Тут еще сундучок, а он, он внутри…
        Сундучок - не сундучок, почти сундучок, и четыре кольца золотых на четырех нижних углах: два с одной стороны, и два - с другой. Крышка - с окошечком, а чертика-чертенка внутри пока не видно, виден светильник чеканный: стебель его, чашечки его, яблоки его и цветы выходили из него…
        - Чудо, а не работа!
        - Не открыва-а-ется!!! Ну!!!
        - Осторожнее!!!
        - О-о-оооо!!! Вау! Мяу!!! Ааааа!!! Инна-а! Ты только посмотри….
        Чертик сидел возле светильника с шестью ветвями и чашечками на каждой ветви наподобие миндального цвета; сидел он, прислонившись спиной к светильнику, прислонившись спиной, сидел он.
        - Какая прелесть!!! Как его зовут?
        - Сейчас… сейчас прочту… Уолтер.
        Большая коробка появилась возле дивана после завтрака. Стас маялся на кухне, вяло болтая ногами и переваривая во рту комок хлеба, отставший от успевшего проглотиться сыра, и видел, как двери стали шуметь ключом и поворачиваться.
        - Мама!
        - Нет, Стасик, мама потом придет. Мама в больнице, болеет мама…
        Что она потом и потом? Болеет и болеет?
        Бабушка всхлипнула. В дверь вошли двое: брат и коробка.
        - Аз, два, - сосчитал их Стас.
        - Сейчас еще одну принесу! - крикнул брат и хлопнул дверью.
        - Да не тащи такие большие-то! Куда их! - крикнула вдогон бабушка, вытирая глаза.
        Бабушка плохая, не веселая. Все время плачет. Скорей бы она уехала одна! Стас вылез из-за стола и пошел смотреть на коробку, которую брат успел затащить в комнату. А хлеб он по дороге выплюнул в пакет с картофельными очистками, который нехорошая чужая бабушка оставила на полу. Вот вернется мама, тогда будет бабушке в угол!
        В комнате уже стояло несколько набитых куртками, и брюками, и зимним свитером с оленями, и новыми фломастерами, и в оленьем свитере блюдом, и перетянутых скотчем коробок. Вчера Стасик помогал брату и бабушке складывать фломастеры, а про свитер и блюдо тоже увидел, вот…
        Новая коробка была от телевизора. Это Стас знал наверняка, потому что бабушка тоже зашла посмотреть на коробку и сразу сказала:
        - От телевизора. И куда она нам в плацкарт? Мы ж только одежду пока и ценности, эх…
        - Га-ать? - спросил Стас.
        Бабушка не поняла. Плохая бабушка! Сложные слова говорит, а простые - не понимает. Раз не поняла, Стас спросил подробнее:
        - Га-ать очешь?
        Бабушка опять не поняла. Какие они, взрослые, глупые!
        Вместо ответа бабушка сказала:
        - Мы большую коробку тут оставим, сложим в нее ненужные вещи. А всё, что нам нужно, возьмем с собой.
        - Всё-о? - спросил Стас.
        - Ну да, всё что нужно. Всё что нужно - возьмем.
        - Хо-ошо! - удовлетворенно согласился Стас, потом подумал, заглянул в коробку от телевизора и еще спросил: - Стасика возьмем?
        Бабушка уже знала, что ребенок постоянно говорит о себе как о постороннем. Она поняла и душно окружила его руками и животом:
        - Ну конечно возьмём! Куда же мы без Стасика! Стасик у нас самый главный!
        Стасик вывинтился из бабушки и кивнул:
        - Хоошо!
        Бабушка встала и открыла шкаф - то отделение, из которого уже упаковали олений свитер. И стала там копаться. А Стас еще раз заглянул в коробку и спросил:
        - В кообке?
        - Да? Что в коробке? - не поняла бабушка. - Там что, грязь в коробке? Да? Ну не лазь туда. Не лазь. Играй иди в чистые игрушки. Я ее выброшу. Потом.
        - Нет! - закричал Стасик. - Въ-ёшь! Въ-ёшь!!!
        Он бросился стучать кулаками по бабушкиному животу, но живот был мягкий, и стучать по нему, чтобы достучаться, не получалось. Тогда Стас от бессилия упал на пол и зарыдал.
        Как можно выбросить коробку со Стасиком, которого должны возьмём в коробке? Сначала говорит: возьмем в коробке. А потом говорит: выброшу! Врет! Врет бабушка! Она коробки с фломастерами возьмет, а Стасика - нет! Нет! Нет!
        - Нет! - орал Стасик. - Нет!!!
        Как же это: быть выброшенным в мусор вместе с коробкой? Как его тогда мама найдет в мусоре, когда кончит болеть из больницы?
        - Не-е-ет!!! Не-и’-и’-а-ет!
        - Ни фигасе тут у вас концерт! - присвистнул Салим, протиснув в комнату вторую коробку и обнаружив возле первой обессилевшую бабушку и почти обессилевшего Стаса, пинающего ногами попеременно то коробку, то бабушку.
        - А ну кончай орать! - рявкнул Салим. - А то точно по мозгам получишь!
        Стас заткнулся. Судя по силе рявка, брат не врал. Конечно, сразу полностью заткнуться Стас не смог, но у детских истерик тормозной путь бывает очень короткий. Еще секунд тридцать малыш судорожно открывал рот, вдыхая воздух порцию за порцией. Но орать уже не орал.
        А потом он и совсем угомонился. И даже повеселел. Потому что ненужную коробку от телевизора, точнее то, что от нее осталось после усиленного ного-пинания, Салим вдруг взял и превратил в домик с окном.
        Длина домика получилась два локтя с половиною. Ширина и высота - всего полтора локтя. Но ничего, Стасик на корточках поместился. И даже любимый Ёля поместился, куда ж без Ёли?
        - Ух ты, какой до-омик! - сказала бабушка. - Вот это домик! И Стасик там словно ангелочек, словно ангелочек. Ну чисто херувим!
        - Ты чо при ребенке матом? - обалдел Салим.
        - Матом? Это ты про херувим? - не поняла бабушка.
        - Ну…
        - Так Санечка, это ж ровно то, что ангел. Одно. Херувим - он старший ангел. Ты любого попа спроси.
        - Вот еще! Глупости!
        - Не глупости, - всхлипнула бабушка. - Не глупости. А ребятенок, особенно убогонький - он истинно херувим. Его Господь в обиду не даст. И мы его защищать должны. Радовать. Вот ты его домиком радуешь. А мамка ваша небось сейчас на вас сверху на двоих на вас сейчас радуется-то…
        И бабушка расплакалась. Салим встал на колени спиной к бабушке и спиной к брату и стал вырезать ставни - фигурно, ажурно, криво и очень долго. Как же его бесила эта дура-бабка, со своей манерой повторять слова в предложении по нескольку раз! Салим знал, что скоро, очень скоро он сбежит от всех в Москву. Но сейчас, конкретно сейчас он сбежать не мог. Конкретно сейчас он мог только чтоб его лица никто не видел. Минуты три.
        Бабушка тоже взяла себя в руки и успокоилась. И не стала говорить про сигареты, которые нашла утром в кармане Саниной куртки. А проявила мудрость, посмотрела на картонные ставни, улыбнулась и сказала:
        - Ох, красота!
        Салим знал, что бабка врет, и ставни получились так себе. Ну ладно, ладно, не так себе, а очень даже вполне. Но основная красота ожидалась впереди. То есть впереди во времени и с боков в пространстве. Салим взял Стасикины краски и нарисовал с обоих боков от окна, на стенах, поверх значков с бокалами и надписей «не кантовать» двух желтых херувимов. Желтой краски на них не хватило, и один из-за этого стал желто-зеленый, а второй, который с банкой кока-колы в руках, - желто-оранжевый. И хотя херувимы были похожи на херувим знает что, все-таки у них были крылья, и покрывали они своими распростертыми крыльями крышу Стасикиного домика, и лицами своими они были обращены друг к другу; к крыше домика были лица херувимов, не похожих на херувимов.
        Бабушка должна была опять улыбнуться, но она почему-то опять заплакала, и поэтому Стасик неуверенно уточнил, не вылезая наружу:
        - Хо-ошо?
        - Хорошо, - сдул со лба волосы Салим. - Очень хорошо. А будет всё еще лучше. Будет - просто зашибись! Даже не сомневайся.
        ……………………………………………………………………………….
        Главная / Коллекционные куклы Доставка и оплата Контакты
        Коллекция авторских работ, изготовлена руками лучших мастеров бельгийской компании ******. Это одна из ведущих компаний по производству эксклюзивных украшений и сувениров…
        Кукла «Хампти-Дампти»
        3550 руб.
        Артикул 365-111598ЕН
        Купить
        Кукла «Сидящая фея Черриоунна»
        21890 руб.
        Артикул 23-5178АН
        Купить
        ……………………………………………..
        ……………………………………………..
        Кукла «Чертенок Уолтер со светильником» на подставке
        38 600 руб.
        Артикул 773-61783DD
        Купить
        …………………………………………………………………………………………….
        Глава 4. За семью печатями
        - В центре сидел Сидящий, вокруг 24 старца и 4 животных исполненных чей: лев, телец, орел и кто-то с лицом человека
        - Чей исполненных?
        - Сорри, описка: очей.
        - Мутанты?
        - Шут их знает, в те времена такого слова не было. Перед ними была книга под 7 печатями
        - Библия?
        - Не. Никто не знает точно, какая книга. Потому что Иоанн Богослов ее съел
        - Съел??? 0_о
        - В 10 главе - съел. Ему так ангел приказал. И тогда Иоанн стал все знать, что в ней написано!
        - Пипец. Возьму на вооружение. Пошла хавать с маслом и кетчупом учебник ма-тики - завтра контрольная!(((
        «Книга за семью печатями»
        Откровение святого Иоанна Богослова
        Главы 4,5 и 10
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        «В работе показано, что действительная часть гиперкомплексного потенциала в четырехмерном пространстве Бервальда-Моора вместе с малой аддитивной добавкой, учитываемой в первом приближении, только тогда является конформным потенциалом, когда аддитивная добавка есть решение волнового уравнения, инвариантного относительно группы Пуанкаре…»
        Пространство Бервальда-Моора Максу не нравилось потому, что он его не чувствовал. Левой, логической половиной мозга, процентов на десять понимал. Но в правую, образную половину, оно совершенно не укладывалось. Поэтому такое пространство ему не подходило. Вот пространство Минковского, где время - тоже как пространство, - это другое дело! Правой половине оно казалось очень даже прикольным и имеющим место быть…
        А вообще-то послать бы всю эту Финслерову геометрию к тараканьим праотцам, стать таким как все, не пытаться ни в чем разобраться, и не лезть в те области, в которых ничего не понимаешь, а просто жить, смотреть телевизор, плодить детей, менять квартиры и гаджеты на более престижные… Живут же так люди, находят же в этом счастье. И в чем оно, счастье, может быть еще? 90 % людей предпочли бы иметь доход 50 баксов, если у остальных вокруг доход 40, и отказались бы от дохода в 60, если бы у остальных был средний доход в 70. Чувствовать, что ты успешнее других - вот и счастье. А еще…
        - Масюль, возьми трубочку, а то я ногти накрасила!
        Как считает бабушка и добрая половина прочих двуногих - родить сына, посадить дерево, построить дом… А лучше заработать денег и заплатить садовникам и строителям, которые сделают это гораздо лучше, чем ты. Профессиональнее.
        - Алло!
        - Вас приветствует сеть стоматологических клиник…
        Рождение сына ты тоже доверишь профессионалам?!
        - Мась, кто звонил?
        Итак, подытожим артефакты. Нижние ряды пирамид древних инков имеют уникальную гексагональную кладку со следами высокотехнологичной обработки. А еще в этих пирамидах строители использовали «пластилиновую» технику с размягчением и последующим затвердеванием базальта и мрамора без нарушения структуры камня. Пластилиновая техника возможна в пространстве и Бервальда, и Минковского, и…
        - Мась, ну кто был-то?
        - Реклама.
        И ясно, что это строили вовсе не инки. А кто-то задолго до них. Люди или существа, у которых правая половина мозга отлично справлялась со всеми пространствами, отличными от Евклидового. С другой стороны, вся эта Фин-слерова геометрия может оказаться лженаукой, очередным мыльным пузырем, и только.
        - Какая реклама?
        - Зубная. Ты скоро?
        - Три минутки!
        Но почему от этих людей, владеющих столь продвинутыми технологиями, ничего не осталось, кроме незначительных артефактов?…Шат! Где сорочка?!
        - Алюсь, Родионовна мою черепаховую сорочку погладила?
        - А я знаю?
        - А в чем я пойду?
        Впрочем, сорочка - это ерунда. Макс выудил из шкафа первую попавшуюся футболку и бросил ее на кресло.
        - Алюсь, я в душ, я быстро.
        - Ты нотик берешь с собой?
        - В душ?!
        - К Соколовым!
        - Зачем?
        - Ну ты что, там же лучшие фотки!
        - У меня на мобилке тоже много, найдем, что показать.
        - Ма-акс, капитан Очевидность! Я как дурочка из переулочка таскалась там по Венециям, обвешенная аппаратами и объективами, а ты хочешь показать всякую дребедень с мобилки?!
        Алку нельзя назвать красивой от природы, она красивая от ухоженности, а вот фигурка - супер от природы, это да… И сколько же в ней чертей, черт подери! Вон, вскочила, аж искры из глаз сыплются! Макс улыбнулся.
        - А давай махнем в Перу на следующий год?
        - В Перу? - Алла задумалась.
        Макс механически проследил за направлением ее взгляда. Вверх, влево. Значит, уже мечтает, уже мысленно в Перу. Соколовы и нотик временно забыты.
        - Но учти, я там асфальтированными туристскими тропами топать не намерен. Увезу тебя в такую чащобу, что… что…
        Алла облизнулась и хрюкнула от восторга. Перуанские чащобы - это креативно, это для блога - джаст то, что нужно!
        - С тобой - хоть на край света!
        - Ладно, я в душ - и пошли!
        - Нотик не забудь!
        Вместо душа Макс почему-то уселся в ванну, заткнул слив и пустил воду себе на ступни. Как же, как именно инки или кто там жил до них могли вот так укладывать камни? Макс взял в руки две губки и приложил их одну к другой. Одна губка была искусственная, прямоугольная и жестковатая. Вторая - бесформенный кусок естественной, морской губки. В обычном, трехмерном пространстве они едва касались друг друга несколькими точками и никакой стены, никакого монолита не создавали. Кто б сомневался. Макс придавил с силой. Теперь - другое дело. Но придавленная губка при этом наверняка поменяла свою структуру - в придавленных частях, разумеется. Даже если снаружи не видно, это так. Можно сделать срез и убедиться. А камни в кладке инков поменяли свою структуру? Никто не позволит там делать срезы.
        Воды в ванне набралось по щиколотку. Макс опустил морскую губку в воду. Если теперь придавить мокрую губку, из нее потечет вода. А что, если из камней тоже «вытекало» что-то при обработке? Это что-то могло остаться на поверхности. Конечно, за долгие тысячелетия камни вымыты и выветрены, но должны остаться внутренние поверхности построек - это раз. И вещество, которое могло «вытечь» из камня при неведомой обработке, способно оказаться таким прочным, что любым ветрам нипочем - это два…
        - Мась, ты недолго там, ладно? Нас к семи ждут.
        Но кто сказал, что камни сжимали, как губки? Идея о применении для строительства четвертого измерения нравилась Максиму гораздо больше. Разумеется, это должно быть не банальное четырехмерное пространство Минковского с четвертым временем, а все-таки Бервальда-Моора или что-то в таком же духе. Тогда теория получалась красивой. Но ведь все вокруг нас постоянно вопиет о том, что мир - трехмерен, трехмерен, трехмерен - и не более!
        Макс оставил в покое губки и взял в руки причудливой формы бутылку с пеной для ванны. Несмотря на форму, топология у бутылки самая обычная: в нее можно что-то налить, из нее можно что-то вылить, у нее две поверхности, внешняя и внутренняя. А ведь существует же в природе знаменитая бутылка Клейна, подумал Макс, и поверхность у нее - одна. Как у ленты Мебиуса. Пока Клейн ее не придумал, миллиарды людей считали, что такого не может быть. Делали себе обычные бутылки, и даже знаменитая людовиков-ская с искривленным горлышком была - случайность. А бутылка Клейна - реальность или теоретическая предпосылка?
        - Обычная трехмерная бутылка, - пробормотал Макс и вылил под струю воды густо воняющую розами массу.
        Допустим все-таки, что пространство землянами всегда воспринималось как трехмерное. И было таким. А камни не сжимались, как мочалки, а… а появлялись, как пена!
        Идея была свежей, посему казалась автору почти гениальной. Макс вылил в ванну еще полфлакона роз и стал наблюдать за образованием пены. Дверь открылась неожиданно.
        - Максим!!!
        - А?
        - Это - на минуту под душ, да?
        - Ну…
        - Блин, это же моя пенка! Ты что, ошалел? Да от тебя же теперь розовым садом за километр нести будет!!!
        Алла решительно выключила кран, как будто это могло что-то изменить. Макс скользнул взглядом сквозь подружку, едва ли слушая, что ему говорят. Если камни могли расти как пена или как-то иначе, то это меняет все дело!
        - Ма-акс!
        - А?
        - Я просто обалдеваю с тебя! Такой деловой вроде, а всю дорогу витаешь в облаках. Как ребенок. Как ты это свое МГИМО только закончил при таких песнях!
        - У меня две вышки, кнопка, а не одно МГИМО. И диссер на подходе.
        - С диссером - давно пора. Двадцать семь - пора.
        - А то если я не защищусь, ты за меня замуж не пойдешь?
        - Так ты ж не зовешь! Держи полотенце.
        Макс взял полотенце и бросил его за спину, на край ванны - не на край, а на мраморную поверхность, в которую переходил изгиб ванны, подальше от кранов.
        - Почему не зову? Зову. Во, слушай…
        Макс откашлялся и заорал во все горло:
        - Алка-а-а!!! Кно-о-о-пка-а-а!!! Вы-хо-ди за меня-а-а!!!
        - Псих, соседи ментов позовут!
        Алла раскраснелась и стояла, картинно зажав уши. Ей было чертовски приятно, что ее так громко, четко и однозначно зовут замуж. Причем не в первый уже раз. В четвертый.
        Первый раз был давно, когда она ждала Макса перед входом в клуб, замерзла, а он опоздал и вместо извинения - «Алка, а выходи за меня замуж!».
        Второй - в машине, год назад, по дороге в Вологду, после песни по радио «Я на тебе никогда не женюсь».
        Третий - на свадьбе у Боярских, зимой, при всех, когда букет ловили. Но вот зима уже прошла, дождь миновал, перестал; цветы показались на земле, смоковницы распустили свои почки…
        И вот он, четвертый - в ванне. То есть в ванной.
        - Ментам тоже нальем! Выходи за меня, голубица моя в ущелии скалы под кровом утеса! Покажи мне лице твое, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок, и лице твое приятно!
        Алла не против была выйти замуж хоть сегодня, хоть вчера. Но у Макса принцип - сначала защита диссертации, потом они едут к каким-то мистическим Белым Камням, вокруг которых Максиму позарез надо обойти три раза, и тогда можно сразу в ЗАГС. Дурдом на выезде, честное слово! Алка предполагала, что бебик может ускорить этот процесс. Но бебик почему-то никак не получался, хотя противозачаточные таблетки она давно таскала в сумочке только для видимости…
        - Ну ты и шут!
        - Это не я, это, меж проч, Соломон! Песнь песней, классика!
        - Ааа, ясно. Я не читала, к сожалению.
        - Ну и хорошо. Зачем тебе эту белиберду читать? Тебе ж с Вигнатей идеологически-умные беседы не надо поддерживать.
        - А, так это из Библии?
        - Нуда, я ж говорю: Соломон, Песнь песней.
        - А я подумала, что раз Соломон - то из Тысячи и одной ночи… Интересно, скоро у твоей бабушки этот заклин пройдет?
        - Скоро, скоро. Судя по ее возрасту, и у нее скоро все пройдет, и для нее все пройдет. Вообще вэ-сэ-ё.
        - Макс, ты недобрый!
        - Спокуха, я не добрый, но реалистичный. Моей бабушке - семьдесят два, а средняя продолжительность жизни в странах восточной Евро… Слушай, это полотенце - мое или твое?
        - Твое.
        Макс наконец вылез из ванны, обмотался полотенцем и подошел к зеркалу. Зазеркалье - это пример мнимого шестимерного пространства. Такое пространство легче себе представить, чем пространство этого Моора!
        Голубица со сладким голосом и приятным «лицем» тоже подошла к зеркалу и стала рядом со своим голубком. Свежий и ровный загар у нее, загар и облупленный нос у него… Если у них будет мальчик, и он будет умным и красивым в папу, а здравомыслящим и гламурным в маму, то это будет лучший в мире бебик, ага! Странно, что она не беременеет. Вроде все в порядке, а…
        Почему шестимерное пространство представить проще, чем четырехмерное? Из-за того, что в мире существуют зеркала? Или наш мозг так устроен…
        - Взять?
        - Кого?
        - Макс! Твоя мобилка вопит, ты что, не слышишь?
        - Точно. Возьми, это Вигнатя.
        Алла вздохнула и вышла из ванной. Макс - большой ребенок, это навсегда. Засмотреться на свою девушку в зеркало и не услышать мобилки - это ж надо! «Бабушки, бабушки, бабушки-старушки! Бабушки, бабушки, ушки на макушке!» - издевательски продолжал трещать телефон.
        - Скажи, что я позже ей перезвоню! - вдогонку Алке и «бабушкам» крикнул Макс.
        Болтать сейчас с шибанутой «предкой» ему ни капельки не хотелось. Идти к Соколовым тоже не хотелось, если честно. То есть - хотелось, но не прямо сейчас, а попозже. А сейчас бы залезть в интернет, попробовать все-таки разобраться с это Финслеровой геометрией. Алка думает, что он работает над диссером. Все бабы, даже такие суперские, как Алка, - дуры дурами. Какие еще инки и мнимые пространства для работы, если диссер у него - по политологии?!
        - Мась, она просит, чтобы ты позвонил ей сразу, как только сможешь. Это что-то срочное. Она так и сказала, странно сказала - «истинно срочное».
        - Истина где-то там… - пробормотал в ответ Макс, натягивая на небрежно вытертый торс свежую футболку. - Как книга за семью печатями.
        - Что?
        - Это сериал такой был, - пояснил Макс. - Старый сериал. Дэвид Духовный в главной роли. Фраза оттуда.
        - Да, помню. Икс-файлс. Я маленькая еще была, но смотрела. А бабулька твоя при чем? Думаешь, она по поводу сериала звонила?
        «Кошмар, на ком я собираюсь жениться?» - мимоходом подумал Макс.
        - Не знаю. Ладно. Позвоню я ей, конечно. Сейчас позвоню. Твои ногти там как, высохли? Идем, что ли…
        ……………………………………………………………………………..
        Журнал maks_abs
        Создан 2007-01-02 17:07:35 (#1280***), обновлялся 2010-**-**
        540 комментариев получено, 966 комментариев отправлено
        Постоянный аккаунт
        275 записей в журнале, 109 меток, 6 записей в избранном, файлов в фотоальбоме:
        100+, 5 виртуальных подарков, 12 картинок пользователя
        Основное:
        Имя - Максим Богачев
        Дата рождения:
        О себе: я есть
        Интересы (24): ***
        Связаться:***
        Друзья (читать записи):
        Друзья (202): ***
        Взаимные друзья (154): ***
        Также в друзьях у (85): ***
        ………………………………………………………………………………………
        Глава 5. Из костей и праха
        - Б создал Адама из праха. А Еву - из ребра
        - Да это я знаю… Штоли праха не хватило?)))
        - Имхо кость прочнее!;)
        - Бедняга Адам
        - ???
        - Ну походу больно ж
        - Спокуха, ампутация шла при наркозе! Дословно: и навел Г. Б. на чела крепкий сон…
        - Гребенщиков-то при чем???
        - Какой еще Гребенщиков??????
        - БГ
        - Ева!!! Я написал не БГ, а ГБ - Господь Бог!
        - О черт! Не путай меня! Пиши или Б или Г!!!
        «История с ребром»
        Первая книга Моисеева. Бытие. Глава 2
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Бабушка вернулась под утро. Стас спал. Салим тоже замер под одеялом, старясь дышать бесшумно. Салиму показалось, что от бабушки пахнет кладбищем. Но не могла же она провести ночь на кладбище?! С другой стороны, а где еще? Уходя, бабушка сказала, что идет в храм. Но разве церкви по ночам работают? Нет, конечно. У попов, как у всех обычных людей, должен быть рабочий день, обеденный перерыв, вечера свободные…
        Бабушка на цыпочках прошла в комнату, подошла к Стасу, смахнула крошку с простыни. А может, и не крошку, - разве в полутьме сквозь прищуренные веки разглядишь? Потом бабушка тихонько всхлипнула, поправила одеяло и направилась к Салиму. Салим плотно закрыл глаза и замер окончательно.
        «Интересно, - устало подумал он, - а выходные у попов бывают? Должны быть…» О матери и о том, что произошло, Салим думать не мог. Не мог - и все тут. Не получалось. Бабушка подошла совсем близко. Салим чувствовал тяжелый, землистый запах ее юбки.
        - Не спишь? - осторожно, неуверенно спросила бабушка.
        «Сплю!» - мысленно ответил Салим. Бабушка постояла-постояла рядом и ушла. Салим потихоньку открыл глаза. Бабушка стояла на прежнем месте.
        - Ты вот что, - зашептала бабушка. - Поговорить надо. Пока малой не проснулся.
        Салим сел на кровати. У них так никто про младших братьев не говорил - «малой». Слово было непривычное, как и сама бабушка Вера, приехавшая из неведомого далекого города, который назывался Елец. «Звонит Елец - нам капец», - вздыхала неизменно мама, когда соседка с четвертого этажа звала ее к телефону. А потом и им, наконец, установили телефон. И привычную фразу мама стала повторять после окончания разговора. Уже вроде и не к месту, а так, по старой привычке. Бабушка звонила регулярно, четыре раза в год: на Новый год, на день рождения мамы, на день рождения Стаса и за день до своего собственного дня рождения. За день - специально, чтобы мама Салима «ради старухи не тратилась». День рождения Салима был спустя две недели после маминого, поэтому Салима бабушка поздравляла с мамой за компанию. И поэтому получалось, что Салима бабушка вроде и не поздравляла. Да больно ему и надо! В этом году они впервые сами позвонили бабушке на дэ-рэ. А ее не оказалось дома…
        «Малой» спал, надув губы. Он всегда так спал. А перед тем как проснуться, начинал причмокивать. Странно он причмокивал, но Стас вообще странный ребенок. Участковая врачиха говорила, что младший Макаров отстает в развитии. Что в три с половиной года ребенок не должен говорить о себе в третьем лице, не должен зажимать карандаш в кулаке при рисовании, не должен часто-часто моргать, если не понимает, о чем его спрашивают…
        Салим скользнул за бабушкой в кухню.
        - Дверь в комнату… закрой, - прошептала бабушка.
        «Дверь» и «в комнату» бабушка произнесла обычным своим голосом, а «закрой» - сквозь слезы. Салим прикрыл дверь поплотнее и прошел к столу. От бессонной ночи его немного подташнивало. Бабушка стояла, притулившись к холодильнику. Одной рукой она крепко обхватила себя за талию (если, конечно, у толстых старых людей есть талия). А второй зажимала себе рот. Чтобы не расплакаться в голос. В этом было что-то фальшивое. Наверное, то, что если человек хочет расплакаться в голос, то зажимать рот - не поможет. А если поможет - значит, не так уж и хотелось реветь. Или хотелось, но для показу. А если не хотелось или для показу - зачем зажимать? У бабушки были широкие шершавые пальцы, морщины над верхней губой и несколько черных жестких волосин по подбородку. И еще она прислонялась грязной кофтой, с кладбища, к их белому холодильнику, почти новому.
        На «почти новом холодильнике» мысли Салима начинали путаться. После холодильника голове Салима хотелось подумать о маме, о том, как она купила его вместо шубы. Но о маме думать было нельзя, категорически, а возвращаться к бабушкиным волосинам - тошнило еще больше.
        Тогда Салим схватился за стену. Взглядом. Не потому, что дома и стены помогают, а потому что… потому что обои, вот! Обои, которые надо было клеить встык, были на их кухне наклеены внахлест. Из-за этого те коричневые полоски, которые ближе к нахлесту, оказались уже тех, которые в середине. Салим никогда раньше не замечал этого, надо же, вот только теперь заметил. А из-под нахлеста в одном месте, выше бабушкиной головы, вытек когда-то клей. Там теперь такая полоса неровная. Еще и размазанная. А левее - точки, это брызги наверное. Когда они тут появились? Вон про дырки от гвоздиков Салим точно может сказать, откуда они: тут были приколоты два кленовых листа с рожицами - он подарил их маме, когда в садик ходил, в младшую группу. А наклейка вкривь - это уже Стаса работа, Стас на рожицы не способен.
        Прошла вечность, и стены растворились в ней вместе со всеми потеками и дырками. Осталась одна пустота. Это была настоящая, неподдельная, пелевинско-чапаевская пустота. В этой пустоте бронетанком стояла бабушка. Она зажимала рот ладонью и не шевелилась. Но Салим слыхом не слыхивал о Пелевине, поэтому возможное сюрреалистичное продолжение создавшейся ситуации его не пугало. «Надо купить новые обои и поклеить их встык!» - подумал он. У пустоты от этой позитивной мысли безвольно подогнулись коленки, и она задумалась о капитуляции. Люди, находящиеся на кухне, этого не заметили. Тогда пустота исчезла. Вместе с вечностью.
        - Я спать хочу, - сказал Салим.
        Бабушка сначала согласно закивала - мелко-мелко, а потом согласилась:
        - Да.
        Салим пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. Раз разговор окончен…
        - Ты только на минутку присядь, Санечка, - попросила бабушка. - На одну минуточку…
        Салим сел. Главное, не показать бабушке, что Санечкой его называла только мама.
        Бабушка тоже присела. И заговорила о том, что она старая. Что там, далеко, у нее хороший дом. Что этот дом должен достаться теперь им, двум братьям. Что Санечке, как старшему…
        Главное, не показать бабушке, что Санечкой его называла только мама.
        Что там и школа лучше, и к Москве ближе. А в Москве институты есть - Санечке образование получать, в люди выбиваться, четырнадцать лет - не шутка. Что не может она одного брата взять, а другого оставить тут одного..
        Главное, не показать бабушке, что Санечкой его называла только…
        Да и Стаса надо врачам хорошим показать, что там у него с глазками, раз он моргает, может, полечить его. А как она там с ним одна, с убогим-то, одна, без Сани… И дом там у бабушки такой - хоть на велосипеде катайся. И друзей Саня себе там мигом…
        Главное, не показать бабушке, что Саней его называла…
        А Стасу мы скажем, что мама в больнице, лечится. Он, Стасик, малой еще. Саня все понимает, а юристы говорят, что одного Саню несовершеннолетнего нельзя оставить, подсудное это дело, юристы говорят, одного-то…
        Главное, не показать бабушке… Ничего не показать…
        - Ты чего молчишь-то все? - забеспокоилась вдруг бабушка, нагнувшись к Салиму.
        И хотя между ними был кухонный стол, странный запах кладбищенской земли обдал Салима новой волной.
        - Ба, ты где всю ночь была? - хрипло, не своим голосом, спросил Салим.
        - У Гали, - удивилась неожиданному вопросу бабушка. - У Галины, этой, как ее, Торшеровой, что ли…
        - Торшиной, - механически поправил Салим.
        Галя Торшина была их соседкой, через подъезд, и самой близкой маминой подругой. А еще, по совместительству, крестной матерью Стасу. Ее муж юристом не был, но, по слухам, когда-то учился на юриста, и за советами весь дом к нему бегал.
        - А чо ты у нее делала?
        - Ну как чо… - окончательно растерялась бабушка. - Дела обсуждали. С переездом. Квартиру вашу куда девать. Сдавать или продавать… Чего ж она простаивать будет?
        - Не будет она простаивать! - отрезал Салим. - Это наша квартира! Мы в ней жить будем. То есть пока - я один буду в ней жить. А встану на ноги - заберу у тебя Стаса.
        И, считая на этот раз разговор уж точно законченным, Салим решительно пошел спать.
        - Саня, Санечка… - всполошилась, засеменила за ним бабушка. - Ну не могу я тебя тут одного оставить! Да и нельзя это. Да и как это? А вдруг чего будет! И юристы говорят, что нельзя. И учиться ж тебе, учиться, Санечка…
        Салим хотел повернуться и сказать бабушке, чтобы она не смела называть его Санечкой, потому что… Но почему-то так и не повернулся. Просто прошел в комнату и залез под остывшее одеяло.
        В жидком предрассветном сне он опять увидел бабушку. И словно бабушка опять подошла к его кровати, а он опять сделал вид, что спит. И бабушка сказала ему, странно и тихо сказала, так тихо и настолько странно, что словно и не сказала вовсе:
        - Се, стою у двери и стучу. Если ты слышишь голос мой, отвори дверь, войду.
        Салим дивился во сне ее странным словам, но не мог открыть ей дверь, потому что никакой двери между ними не было. Салим хотел открыть если не дверь, то хоть глаза, но глаза не открывались, словно закостенели.
        И бабушка стояла возле него долго и неподвижно, а потом начала потихоньку ссыпаться на пол. И во сне все это было не страшно и не странно, а как-то естественно. Когда бабушка окончательно осыпалась, превратившись в кучу то ли земли, то ли песка, Салим встал, взял куртку и вышел из дому. Стаса в его сне не было.
        На следующий день стали потихоньку складывать и вещи Салима.
        ………………………………………………………………………………….
        Добро пожаловать в игру Алхимия 0,5 beta
        К списку модов Сохранить Загрузить Список рецептов Подсказка
        жизнь+энергия = Нет реакции
        Открытые элементы: (58 из 129). В порядке появления: огонь, вода, воздух, земля, пар, энергия, лава, камень, песок, болото, жизнь…
        Список рецептов:
        Лава = земля + огонь
        Камень = воздух + лава
        ………………………………………..
        ………………………………………..
        Жизнь = болото + энергия
        ………………………………………..
        Голем = глина + жизнь
        ………………………………………..
        Человек = жизнь + зверь
        ………………………………………………………………………………….
        Глава 6. Мальчики и девочки
        - Загадку хош?
        - Нет.
        - Моисей написал, что если муж умер, а детей нет, то его брат должен их сделать. Терь загадка. Ее Христу загадали.
        - Я не Христос и не отгадаю
        - Попробуй. Муж умер, детей нет. Вдова выходит замуж за его брата. Брат умер, детей опять нет. Вдова выходит за з брата, потом за 4, 5, 6, 7. Детей нет. Чья она жена на небе?
        - Не поняла!
        - Ну она тоже помирает. И они все воскресают на небе. Одна баба, у нее 7 законных мужей. Чья она жена?
        - 1-го
        - Нет
        - 7-го
        - Нет
        - Всех сразу!
        - Нет
        - Сдаюсь
        - Я тоже!)))
        - Ну Макс!!!!!!!!! Чо сказал Христос?
        - Когда все воскреснут, мужей и жен вообще не будет!!!
        - Феерично! Будут кто с кем захочет чмоки-чмоки без пар?
        - Не, вообще не будет муж-жен, дев-мальч! Как ангелы будем. БЕСПОЛЫЕ.
        - Гермафродиты? Ужос!!!! Я ХОЧУ БЫТЬ ДЕВОЧКОЙ!!!!! Хочу быть СОБОЙ!!!!!!!!!!!
        «Ответ Иисуса саддукеям»
        От Марка святое благовествование
        Глава 12
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Клик! Клик! Наушники в ухи - клик-клик! Что за байда, что оно так орет-то? Колесико вправо. Рыбак, «Fairytale» Дыц-дыц! Норм. Старье, но норм. Теперь на любимый сайт. Клик! Клик! В личке ничего. На стене - привет от Таньки. Нафиг. Ладно, привет в ответ. Клик назад. Новых групп - 2. Клик! Спам. Спам. Нафиг. Нафиг. Терь сюда - клик…
        Сегодня ей прислали 12 коктейлей - рекорд для августа, когда народ еще загорает попы на пляжах. Евка отправила первую попавшуюся «гавайскую танцовщицу» «в ответ» и заодно еще кучу разных коктейлей куче народу без разбору, кажется, послала даже училке-англичанке, которая тоже у нее в друзьях «вконтакте» и которая тоже установила себе приложение «Коктейль другу». Рейтинг Евгения даже проверять не стала, тут он у нее стабильно высокий, «напилась в зюзю» много-много раз, и текущая шкала в очередной раз ползет к «зюзе», уже на отметке «в стельку». Отлично! Оле-оле-оле!
        Теперь проверим, как дела у Робинзона…
        Пошел Цой, «огурцы на алюмполе» Дыц-дыц! Это можно погромче. Старина так старина!
        Всего у Евы на страничке около 40 приложений, но любимых всего несколько. Ева решила стереть приложения, которыми все равно не пользуется. Под Цоя без раздумий полетели в пустоту веселый фермер, туннель, пара секретных комнат, надоевшие кнопки - одна из очередных версий, «бесплатные» тесты, за которые надо платить эсэмэсками и бред под названием «Найди свою любовь».
        Опс! Кстати, о любви. Давно пора в кого-нибудь влюбиться, но влюбляться решительно не в кого. Все парни вокруг тупо животные какие-то. Или уродливые как обезьяны, или глупые как… не хочется обижать ослов, но типично как ослы, или как Геке из параллельного класса - красивый и умный, но сволочь, каких мало. Даром что скорпион по гороскопу и змея. В гороскопы верить нельзя, но иногда совпадает…
        Евгения_Евка_Амненачханавсех еще раз просканировала список вконтактных друзей, а он у нее был солидный, за тысячу. Даже если отбросить девчонок, маму-папу, брата Макса и его друз… Стоп! А может, втрескаться в кого-нить из Максовских друзей? Евка выцарапала из списка своих друзей Максима_Meskali_Богачева и кликнула на контур психоделического крота. «Крот - самая дебильная из его аватарок!» - подумала Евка. У Макса друзей было гораздо меньше. Всего 241 друг, из них девчонок - что грязи в котловане с так и не построенным открытым бассейном за бабушкиным домом…
        Евка вытащила из ушей Lindsey с «Take me away», дыц-дыц, и механически сунула один из наушников в рот.
        Стеллз, Аркадий Стеллз. Это Макса олдскульный компьютерный ма-ни-ак, его Евка знает, он - не, однозначно. Дальше. Гоша_Менндл - ну и ник, на-фиг Гошу. Слава_Справа - ничо, прикольно, но на основной фотке слева от Славы, который справа, лыбится нечто в юбке. Не айс. Поехали дальше. Михаил_Переве… фамилию Евка не успела прочесть, указательный палец кликал быстрее, чем глаза передавали инфу в мозг, ой, то есть в моек, но страничка у Михаила оказалась закрытой. Так что дальше, дальше… Костя_Филин… Костя Филин… Костя - а ничего этот Костя! Та-а-ксик, и где мы учимся, дорогой Костя? В МГУ. Ага. У Евки полкласса учится в МГУ, если верить этому сайту! Может, и правда в МГУ, он же взрослый. Семейное положение Кости: есть подруга! Облом! Евка вынула изо рта слегка покусанный наушник и грязно выругалась. Вообще-то она просто сказала вслух «блин!», но ей самой казалось, что интонация, с которой было произнесено это «блин», такая крутая, пиратско-моряцкая, кото… Стоп! А у нее у самой на страничке что? А вдруг там стоит «есть друг»! Евка вернулась к себе на страницу.
        Фотка, она же аватарка, прикольная: фотка - прям одно лицо крупным планом, на лице - одни глаза, вид сверху, задрав голову. Такой позитивчик, анриал. Оставляем.
        Фотографии, на которых меня отметили: 195 штук, включая сердечки, цветочки и всякие демотиваторы - это святое, это не трогаем.
        Имя_Ник_Фамилия: Евгения_Евка_Амненачханавсех. Не, фигасе, девушка солидных четырнадцати лет, собирающаяся влюбиться, не может иметь такой ник. Меняем. Евгения_Евка_Богачева. Вообще тупо бред. Как тетенька какая-то получается. Евка_#безника#_Богачева. Ева_ХочуВлюбиться_Богачева. Ага. Вот этот вариант оставляем.
        Семейное положение: все сложно. Не пойдет. Меняем. Семейное положение: в активном поиске. Ага.
        Родной город: Москва. Полит, взгляды: либеральные. Религ. взгляды: никаких. Ага, ага, ага…
        Деятельность: учусь жить. Ага.
        Интересы: танцевать, гулять, обажаю музыку…
        Евка вспомнила о музыке, механически вернула в уши на сей раз Земфиру и мимоходом подумала о том, что «обажаю», может быть, полагается писать через «о». Можно проверить орфо в Ворде, но лень. А если ее новый парень подумает, что она - неученая, то на пип ей такой парень?!
        Итак, интересы: барабаны и ударники, танцевать, гулять, обажаю музыку, шопинг, комп, инет, общалку с друзьями, апельсины, шоколад, скалодром, ролики, всякие красивые шмотки, Канта и ващще философию, фарфоровых куколок, СОБИРАЮ ЧЕРТИКОВ!!! аксессуары, шарфики, кедики, читать, ЛЮБЛЮ ЖИЗНЬ, анимэ но не все, нашу классную и математичку, Инна Федоровна - привет!!!))), лето, море, жару, мороженое, красивых больших пауков, рисовать комиксы, воздушные шарики с рожицами, TV-шоу со звездами, гороскопы и головоломки посложнее, и еще я хочу выучить латынь! ПИШУ ПЕСНИ!!! САМА! УЖЕ НАПИСАНЫ!!!
        Любимые книги: ммм… огромный список, сойдет.
        Любимые цитаты. Их штук сорок. Любимая и первая в списке цитата у Евки «Люди - как свечки: одни горят, другие - в заднице». Перечитывать ее было и остается наслаждением. Особенно под Земфиру. Или под Вампирию, Максим, Ваниллу Айс, Дан Балан, Леди Соверейн и вообще подо все подряд, а всего подряд у Евы предостаточно. «Люди - как свечки: одни горят…» Эту фразу любил повторять один папин коллега. Ну, то есть бывший коллега, когда папа еще не в Америку уехал. Евка была совсем маленькой, когда отец уехал в первый раз. Тогда - на год. Потом вернулся ненадолго, забрал маму, и они вдвоем уехали и родили там близняшек. Чего они, кстати, вчера не позвонили? Ладно, не прабл… Вторую цитату Евка слизала с чьей-то странички: «Удача… Она как велогонка Ture De France: ждешь, ждешь… а промчится - и нет ее… // из к/ф “Амели”». Это тоже была роскошная цитата, особенно слова «Тур де Франс».
        «Амели» - ничего себе фильмак, хоть и древний, и сиквел у него норм. Иногда Еве хотелось быть похожей на Амели. Но чаще ей хотелось быть похожей на Лилу: «Курица - хорошо!» - есс! И с 333-го этажа вниз - фьитть - и в такси - вообще улё-от. Нет, Амели все-таки как персонаж прикольнее, а бэкграунды можно и поменять. В детстве Еве хотелось стать феей Винке, лучше Блум, конечно. Но детство прошло, и…
        Евка зевнула и стрельнула карим глазом в уголок компа. Всего-то половина второго ночи, но почему-то хочется спать. Не, нельзя спать, когда решается твоя судьба! Ведь выбор любви - это судьба? Жизнь нельзя откладывать на завтра! Ева вернулась к просмотру друзей Максима. Соскользнула на друзей друзей Максима, на друзей друзей друзей…
        Новое сообщение появилось, когда Ева наконец-то нашла подходящий для «влюбления» объект. «Включи скайп, раз уж не спишь!» Аааа, мама онлайн! Ева лихорадочно вскочила. Может, просто выйти с сайта, сделать вид, что не успела прочесть, не заметила, не, не, не? А вдруг там у них что? Надо поговорить. Продолжая думать о том, что могло стрястись такого в этих мамо-папиных Чикагах, из-за чего мать среди ночи не посылает ее спать, а хочет поговорить, Ева быстро распихивала всякие лишние вещи по углам и ящикам, недосягаемым для веб-камеры. Банка от энергетика! Под диван не лезет. В стол. Юбка - новая, слишком мини, будет скандал - под подушку. Сигарет на столе нет… А то объясняй потом, что не верблюд, что сама не курит, что только для компании, чтоб никто не подумал, что не умеет, что… Так, вроде все. Терь можно, «привет, ма! Чичас вклучу». Упс, зажигалка!!! В угол!!! Все, бобер, выдыхай… Клик!
        - Ну привет, полуночница! Не надумала перебираться к нам?
        У мамы был жутко непричесанный вид и пятно на футболке, но, похоже, она не капельки не в праблах. Сидит себе, улыбается, грызет свой любимый арахис.
        - У меня каникулы, а у нас всего полвторого ночи! Привет!
        - Не полвторого, а полчетвертого!
        Евка стрельнула в угол компа. Ойк! Точно - три часа, двадцать две минуты. Черт, не надо было отвечать! Сделать вид, что забыла выйти с сайта и выключить комп. Так уже пару раз прокатывало.
        - Мне не спится. Но я сейчас лягу, прям щаз.
        - Не спится, это бывает. Ты там не влюбилась случайно в своего барабанщика?
        - Мам!!! Барабанщик - это типа я, а Кирпичев в гитарах шарит и он - герой не моего романа! Я те сто раз уже говорила. Не влюбилась.
        - Ну и правильно, - сказала мама. - Приедешь в Америку, окончишь тут хай скул, поступишь в приличный универ, познакомишься с хорошим парнем… Все в жизни должно быть вовремя.
        - Мам, какой хай скул, какой колледж, какой универ? Не поеду я в эту вашу гребаную Америку! Ясно? В Кирпича не влюблюсь и в Америку не поеду! Забей! Ясно?
        - Цо-цо-цо. Не ругайся, плиз. Ты же у меня леди.
        В комнату, где сидела мама, въехала на ярко-желтой машинке-звездолете одна из близняшек. Макса мама родила в двадцать, Еву - в тридцать три, близняшек - в сорок четыре. Сейчас ей сорок семь, но столько ни за что не дашь, ни за что. Правда это после двух пластик не дашь, но почему бы нет? Вообще Евке с предками повезло, это она всегда понимала.
        - В Америку я никогда не поеду! - повторила она.
        - О’кей, - кивнула мама Еве, одновременно улыбаясь близняшке. - Не хочешь, не приезжай. Но я тебя очень прошу, кликни на вот этот сайт, сейчас пришлю ссылку…
        Мама склонилась над компом в поисках ссылки и почти исчезла с экрана. Ева, нервно покусывая наушник, смотрела, как по солнечно-белой гостиной нарезает звездолетные круги ее американская сестренка.
        - Мамми! Луук! - заорало сестренко, победоносно вскидывая над головой руки с каким-то предметом, кажется, это был обломок звездолета.
        - Ма! Тебе комфортно, что с тобой дети на инглише общаются? - нахмурилась Ева.
        - Что?…Вот, кликни сюда! Мы с папой хотели бы, чтобы ты училась тут. Просто кликни, о’кей?
        Сестренка деловито вылезла из звездолета и дотопала до компа. Правой рукой она по-прежнему крепко сжимала обломок, а левой схватилась за мамин рукав. Внимательно изучив экран с Евой, дитё произнесло «Пивет, а у меня баста!» и сунула в рот обломок.
        - Умничка, Энни! Поздоровалась с сестричкой! - сюсюкнула мама. - Евка, это одно из лучших учебных заведений. Между прочим, тут есть целых три музыкальных группы или ансамбля. Твое хобби будет к месту.
        - Мам! Твоя дочь грызет какую-то грязь, а ты опять о своем! - Еве нравились близняшки, хотя она никогда не могла их различить.
        - Да, я вижу, что моя несмышленая дочь грызет грязные наушники! - парировала мама. - Но что я могу сделать, если она в Москве и не хочет прилетать в Чикаго, чтобы я могла надрать ей уши и отдать в приличную школу!
        Ева выплюнула изо рта наушник и покраснела.
        - Хай, айхэва баста! - настойчивее повторила сестра на английском, раз на ее русский никто конструктивно не отреагировал.
        - Хай, Энн! Ай си! Вери гуд паста! - громко сказала Ева веб-камере. - Очень хорошая у тебя паста, просто замечательная! Мам, что такое «паста»?
        Мама исследовала «пасту», не отнимая ее у дочери, и нахмурилась.
        - Аня! Как тебе не стыдно! Это был Машин бластер! Зачем ты его сломала?
        Не паста, а бласта, бластер… Ага.
        Билингвенок Аня-Энн сморщила личико и приготовилась хныкать. Хнычущих сестренок Ева не любила. Одно дело представить себе, как их тискать-шебуршить-наряжать, когда они смеются и напоминают живых куколок, и совсем другое - вот эти всякие капризы. Капризы - не айс. Вот в Диснейленд с ними поехать - это да. А то стыдно сказать - так вот пропукаешь в стул до самой старости и до Диснейленда не доедешь. Итальянская Мирабиландия - это, конечно, тоже круто (там Евка была в прошлом году), но все-таки надо и в Америку ваще-то как-нить…
        - Мам, я пошла спать, пока, целую, до связи, ссылки твои посмотрю завтра, пока!
        - Целую! Инне привет! Пусть присматривает за тобой получше! - прокричала мама, но последней фразы Ева уже не услышала.
        Парой кликов она вышла из всех программ, кинув напоследок маме сердечко, поцелуйчик и (-.-)Zzz… выключила комп и рухнула в постель. Точнее - на постель. На раздевание и залезание под одеяло сил не хватило.
        Через часик, то есть уже почти утром, в комнату заглянула проснувшаяся в туалет Инна - няня еще Макса, а потом и Евы, она же домработница, дальняя-предальняя родственница и давно уже член семьи, как и Вигнатина Любуня. Инна довыключала комп, уснувший на сообщении «эта программа не отвечает, завершить сейчас?», задернула шторы, сняла с Евгении тапочки и прикрыла ее пледом.
        ………………………………………………………………………………………..
        Columbia College Chicago
        Innovation in the visual, performing, media and communication arts
        about Columbia admissions academics student life news
        events giving to Columbia
        studentloop
        studentloop RT @frequencytv: Need a little more Panda in your life? Episode 1 and 2 of Frequency TV‘s sketch comedy show… http://fb. me/xz…….
        studentloop RT @freechicago: Free Caroling at the Bean: Chicago’s Cloudgate - Oct 17 http://bit.ly/groXX……..
        studentloop 57 hrs left and $1000 to go forXavier Ju rez’ ambitious short film project on @Kickstarter. Pis consider contributing! http://ow.ly/3…..
        studentloop Aint no holiday party like a PRSSA holiday party. Featuring hors d’oeuvres, ugly sweaters, and more tonight at 6. http://ow.ly/d/99M
        studentloop RT@alwaysunday: Ifyou’re interested in writing about music, @popstache is in the market for writers.
        studentloop One day left to get that Weisman Application done! It’s a funding grant for
        student projects. Must be a Jr or above. http://0w.ly/3pUkc
        studentloop @musicalsrus thanks for coming and your thoughts. See on stage!
        11, 863 пользователю нравится Columbia College Chicago.
                
        600 S. MICHIGAN AVENUE CHICAGO, IL 60605
        ……………………………………………………………………………………………….
        Глава 7. Чисто за помин
        - Евреям нельзя есть верблюда, тушканчика, зайца и свинью. Отгадаешь, что у них общего - дам сто баксов!
        - Сто евро.
        - Согласен.
        - Сдаюсь. Я не знаю, что общего у евреев с верблюдами и тушканчиками!
        -)))
        -))))))
        - Ну Ева! Напряги моек! Почему нельзя есть именно этих четырех?
        - Потому что они жуют жвачку, но копыта у них не раздвоены!!!
        - Евка, ты наверняка лазила в Инет, а не в Библию!!!
        - Да!!! И что? С тебя сто евро!
        - Это нечестно!
        - А что получается обезьян можно кушать, а верблюдов нет - это честно?!?!
        «О чистых и нечистых животных»
        Левит. Глава и
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Скрипучая запущенная калитка вела в соседский запущенный палисадник. Справа от входа лежал всяких хлам: поломанный диван, кусок металлической сетки, тазик, кастрюля, мотоциклетный шлем с вмятиной в полшлема, три покрышки, одну из которых когда-то попытались превратить в клумбу. Теперь краска облезла, а в центре «клумбы» среди травы красовалась заржавевшая консервная банка с дырками в дне. И кому понадобилось превращать банку в решето? Наверное, тому же, кому пришло в голову протянуть над огородом веревки, да так, что вешать белье на них можно было бы, только топча клубнику. Впрочем, в Ельце уже началась осень, никакой клубники. А сверлил дырки в банке и вешал веревки скорее всего тот, кому шандарахнуло в башку так, что даже шлем не выдержал. Интересно, этот парень выжил?
        - Санечка, помоги!
        Салим сделал два шага вбок от калитки и толкнул дверь в кухню. Калитка была общая, дверь - бабушкина, а садик - соседский. Чтобы попасть в дом к бабушке, надо зайти в общую калитку на чужую территорию и сразу свернуть налево. Ровно два шага - и дверь с лестницей. То есть дверь и лестница. Прямо - дверь в кухню. Направо - пристроенная к дому деревянная лестница. Кухня на первом этаже. А лестница на второй этаж, там все жилые комнаты. Но кухня - отдельно. Так вот хитро и непонятно когда-то разделили дом между двумя семьями. Бабушке, а теперь и Салиму со Стасом, принадлежали кухня на первом этаже, две комнаты с большой застекленной утепленной верандой и «удобствами», как говорила бабушка - на втором этаже, часть подвала и огород, который за домом. А соседям - садик перед домом, оставшиеся части первого этажа и полукирпичный «дом-сарай» в углу сада, где можно жить почти весь год, от холодов до холодов. Ну и что, зато у бабушки на веранде и в холода можно жить, это же только название - веранда, а так - полноценная третья комната, отапливаемая. Если не считать соседского сада, то у бабушки круче. Ага.
        Ходить по чужой территории бабушка Вера внукам строжайше запретила. Из этого Салим понял, что отношения между соседями не очень.
        На кухне вкусно пахло едой.
        - Сань, снеси-ка сумки наверх, в холодильник. А то я с утречка по магазинам успела сходить, а разложить все руки не дошли.
        Бабушка сдула прилипшую к вспотевшему лбу жидкую прядку волос и нагнулась к духовке. На плите «доходил» борщ, на сковороде жарилась рыба, на столе резался салат, из духовки пахло пирогом.
        Есть женщины в русских населенных пунктах, которые честно несут свой крест. А есть такие, которые готовы делать это с энтузиазмом. У бабушки Веры энтузиазм явно зашкаливал. Такое количество еды на двух с четвертью человек…
        Салим заглянул в чрево бурой хозяйственной сумки. Там обнаружились творог, молоко, буханка хлеба, средство от тараканов и тапочки в виде зайцев.
        - Большие тапки, - заметил Салим.
        - Вот и хорошо, - отозвалась бабушка. - У тебя ж еще нога растет. Ну вот, будет на вырост.
        - У меня?! Это мне - зайцы?
        - Тебе. А что? У Стасика - мишки, а у тебя будут зайцы. И никому не обидно. Вы же братики…
        У Стаса действительно были любимые тапочки в виде мишек, но…
        - Я это не надену!!!
        - Почему?
        Глаза у бабушки были, как у коровы. Такие… как сказать?… Добрые? Нет. Наивные? Нет. Тупые. Тупые и… и толстые. И растерянные какие-то. Один раз такие были у мамы, когда она… Когда она… Холодной змейкой по хребту вдруг протекло осознание того, что он не может вспомнить, когда и по поводу чего был у мамы такой взгляд. Слова путались у Салима в голове, а змейка ветвилась по телу сухим холодом, и все вокруг было как-то не так, и, наверное, лучшим решение было бы сказать бабушке, что она - дура, ДУРА, ДУ-РА, и швырнуть в нее эти тапки, чтобы они снесли с плиты борщ, который пахнет не так, не так, НЕ ТАК, как пах всегда раньше, не так, как мамин, и чтобы потом все это закончилось, и…
        - Почему не наденешь?
        Мамы больше нет. Ее больше никогда не будет. А эта толстая ДУРА варит им НЕ ТАКОЙ борщ и покупает ДЕБИЛЬНЫХ ЗАЙЦЕВ. Неисправимая дура. Салим вдруг почувствовал такую усталость от запаха чужого, невкусного борща, почти чужой рыхлой бабушки, у которой однажды-мамин взгляд, и с этим ничего не поделаешь, и потому ее даже жалко, что ли… Старая толстая дура, ее не изменить, и такой она и помрет когда-нибудь… Мысли Салима запутались, и злость отхлынула.
        - Потому, что! Они мне маленькие.
        - Ты ж только что сказал, что они большие!
        - Для Стаса - большие. Для меня - маленькие. Вот смотри.
        Салим приложил тапочку к ноге, подошву к подошве. Сразу стало понятно, что никак. Бабушка расстроилась. Оказывается, это был самый большой размер, и хотя она договорилась, что если не подойдут, принесет поменять, но ведь поменять, а не вернуть…
        - А ты на маленькие поменяй. Для Стаса. Все равно эти его мишки износились почти. Будет про запас. Или к Новому году.
        - Ох, Санечка, какой ты у меня хозяйственный! - бабушке на самом деле пришлось по душе такое решение. - Ты у меня большой уже совсем. Мужчина…
        Всхлип!
        Не хватало еще слез ко всем этим зайцам! Салим взял авоську и вышел из кухни. Кухня находилась на первом этаже, а холодильник почему-то на втором, на застекленной веранде. Почему? Надо сказать бабушке и перетащить холодильник вниз. И еще сказать, чтобы не называла его Санечкой…
        - А ты, стало быть, Александр? - ладно сбитый, хотя и немного хлипкий мужичок с обветренным старым лицом и крашенной в дикий красный цвет спутницей протянул Салиму крепкую сухую ладонь. - Будем знакомы, так-быть?
        - Да, да, это Санечка, старшенький, - засуетилась бабушка.
        Бабушке было важно, чтобы ее внуки произвели на пришедших достойное впечатление. Она улыбалась и улыбалась, вытирала и вытирала руки краем передника и повторяла без остановки, гордо и заискивающе:
        - Старшенький, он - такой, такой вот, старшенький, Санечка, такой вот…
        - Салим! - представился Салим и пожал протянутую руку.
        Пожатие получилось подчеркнуто крепким, мужским, солидным.
        - Фомин! - отрекомендовался мужичок, - Велимир Иваныч. Но можно просто - Фомин, так-быть.
        - А я - Светлана, можно теть Света, - улыбнулась крашеная.
        Улыбка у нее была такая же ненатуральная, как цвет волос, к тому же ей не стоило улыбаться так широко, чтобы не сверкали дополнительной фальшивостью золотые коронки, начинающиеся с четвертых зубов. Салим кивнул тете Свете. Бабушка кончила вытирать руки и причитать про старшенького и стала приглашать гостей наверх, «в залу».
        - Можт мы тут, по-простому? - предложил Фомин.
        - Действительно, Вер, чо там суетиться? Тут оно уже вот мы тут, - согласилась с мужем Светлана и стала извлекать из пакета, который держала в руках, всякую еду: колбасу, сыр, рыбу.
        - Да куда ж ты, господи, Светлан, ну куда ж ты, мать, - опять закудахтала бабушка, пытаясь вернуть в пакет колбасу. - Да ну есть же у нас всё, господи, Светлан, убери, Христом молю, ну куда ж!
        - Давай, давай, Вер, не гоноши. Есть - хорошо, а больше будет - лучше! - защищая пакет от колбасы, осек ее Фомин. - Тебе, мать, терь двух мужиков кормить.
        - А водку еще куда? - запротестовала бабушка, даже руками замахала, увидев, что извлеклось из пакета вслед за колбасой.
        - Вер, ну какая это тебе водка? Чистая слеза, а не водка, смотри! - Фомин потряс бутылкой на просвет, в сторону окна.
        - За помин, Верунь, за помин, чисто за помин - оно святое, - Светлана, когда не улыбалась, показалась Салиму если не симпатичнее, то хотя бы немного не противнее.
        Бабушка сдалась. Сразу сдалась, без боя. Села на табурет, притулилась к стенке буфета, дотянулась толстым коровьим взглядом до потолка и заплакала.
        - Ну Верунь, Верунь, не надо, держись-ка, ой, мать! - Светлана тут же бросилась к бабушке, спрятала ее голову под своей пышной грудью.
        И бабушка послушно ткнулась в Светланин живот, обхватила ее руками за боковые жировые мутаки и тоненько завыла.
        На кухне так сильно пахло борщом и пирогом, а особенно пережаренной рыбой, что дышать было почти нечем. Салиму захотелось выйти в соседский сад, подержать в руках помятый шлем, вцепиться в него, как в… как за Осечкинскую стенку, чтобы не… не… чтобы не задохнуться, вот.
        Бабушка выла в тети Светин живот. Это выглядело очень глупо.
        - Ну-тка, Санёк! Давай скоренько на стол тарелки, вилки и стопарики, - приказал Фомин Салиму.
        Салим кивнул, метнулся к буфету, к мойке, к плите, к столу. Когда двигаешься, дышать рыбой как-то легче… Фомин засучил рукава и принялся мыть под струйкой едва текущей, но зато чистейшей, родниковой воды принесенную с собой вместе с колбасой и сыром зелень: лук, петрушку, укроп.
        - Санёк, борща, борща всем налей, - отрываясь от Светланы и продолжая шмыгать, сообразила вдруг бабушка. - И пирожок на стол поставь.
        - Борщ - это хорошо! - одобрил Фомин. - У нас всегда борщом поминали.
        Светлана поцеловала бабушку в висок и со словами «я сама, сама, не мужское это дело» стала разливать борщ по тарелкам. А Фомин справился с зеленью и принялся откупоривать бутылку.
        - Сметанку, сметанку к борщу надо! - напряглась бабушка.
        - Ничего, можно и без сметаны.
        - Зачем же без, когда есть? Сань, в холодильник сбегай, а?
        Салим поднялся за сметаной. А когда вернулся, обнаружил, что Фомин налил водку в четыре стопарика, а бабушка опять плачет. Салим поставил сметану на стол, сел.
        - За помин! - сказал Фомин.
        - Земля пухом и вечная память, - добавила Светлана.
        - Вечная тебе память, доченька, вечная тебе память… - бабушка едва могла говорить, она прошептала-просипела это сквозь слезы.
        Салим сидел истуканом и не знал, как ему себя вести: как ребенку или как взрослому?
        - Не чокаясь! - сказал Фомин.
        Салим взял в руки стопку.
        - И зачем было это говорить? - передернула плечами Светлана. - И так всем ясно, что за помин не чокаясь!
        - Я это Сане! - стал оправдываться Фомин.
        - Вы что, и малому налили? - встрепенулась бабушка.
        - Я на малой! - возразил Салим, но получилось у него это хрипло и невнятно, он откашлялся и повторил уверенней: - Не малой я!
        Он залпом выпил водки, поставил стопку на стол и не бросился сразу закусывать, а открыл сметану, окунул в нее ложку, потянулся за луком и только потом. Подумаешь, нежности! Водки он, что ли, не пробовал что ли…
        - Ладно, - сказал Фомин. - Договорились. Не малой ты. Но ты ж пойми, это чисто договор - каким словом что называть.
        - Что за договор-то? - не догнала Светлана. - Гляди, договоришься ты у меня!
        - Да что я? Я - ничего. Это ж не просто договор - договор, это мы ж люди - значит, договоримся. Это ж не с андертальцев пошло, хромопитеков!
        - Хромопитеков?
        - Ну…
        - Они что, хром пили?
        - Эк баба-дура! Они о словах договорились, так-быть! Сели за стол переговоров - и договорились! Стол - значит стол. Переговор - значит, так-быть, переговор. А малой - он не малой, он - ни-ни… Он вон уже у нас какой мужик. Усы уж растут.
        - Мужик, - согласилась Светлана.
        Салим грыз лук и молчал. Надо было что-то сказать бы про хромопитеков, они их учили вроде. Но ничего, кроме названия, об этих хром-ма-питеках, он не помнил. Про переговоры он тоже не знал, что умного сказать. Тем более что мысли у него упорно сбивались на усы. Усы - это солидно. И красиво вообще. Надо будет отрастить. Тогда вообще. Может, подлиннее их отрастить? У кого в мире самые длинные усы, у клубники? А у животных - у таракана. Не, как у таракана не надо. Короткие такие усы - будет то, что надо. Салим грыз лук с хлебом и прочей зеленью, размышлял об усах и помалкивал.
        - Наливай! - сказала Света. - За переговоры и хромопитеков!
        Фомин стал наливать. Не за питеков, конечно же, а еще раз за помин. Как полагается.
        - Не дам травить ребятенка! - закричала вдруг бабушка. - Дочь мою отравили, Россию отравили, Санечку не отдам! Не отдам Саню-у-у!
        Бабушка уронила на стол руки, на руки голову и завыла уже не тонко, а басом, в голос, по-настоящему. Следующий час ушел на успокоение бабушки, на убеждение ее в том, что хотя Россия и отравлена напрочь, конкретно дочь бабы Веры никто не травил, что она-то никогда не пила, и все это знают. И что от сердца каждый не застрахован, что все там будем, и что один раз чисто за помин - не в счет.
        …За помин выпили трижды. Бабушке в промежутках между поминами Светлана капала валерьянки и кордиамину, потому что Вере теперь надо беречь себя, чтобы поднять внуков.
        После третьего помина выяснилось, что отец детей помогать не будет, причем никоторый из отцов. И вообще неизвестно, где они. Про отцов, впрочем, говорили недолго. Фомина потянуло было на политику, но ему никто идеологически не возражал, поэтому он скис. Потом сверху спустился проснувшийся Стас. Светлана помогла бабушке налить младшенькому борщичку, и гости засобирались домой, слегка усугубив это дело клюквенной наливкой за детей, за здоровье и на посошок.
        Салиму отчего-то поплохело, он поднялся наверх, растянулся на диванчике, еще хранившем тепло младшего брата, и заснул.
        ………………………………………………………………………………..
        Э Эe Лl Еe Мm Еe Нn Тt Ыy {Элементы большой науки}
        Содержание:
        Энциклопедия
        Новости науки
        LNC
        …………………
        Детские вопросы
        …………………
        …………………
        Главная / Детские вопросы
        Как люди смогли договориться, что каким словом называть?
        Откуда появился язык? Как люди смогли договориться, что каким словом называть?
        …………………………………………………………………………
        …………………………………………………………………………
        Вообще, любая сигнальная система возникает у животных оттого, что они достаточно наблюдательны. Они следят за окружающим миром, слушают его, нюхают (а некоторые, например тараканы, усами ощупывают) и…
        ………………………………………………………………………………………….
        Глава 8. Башня для сиротинушки
        - На земле до Вавилонской башни был один язык.
        - Англ?
        - Бат вай???
        - Папа говорит, это сам главн язык!
        - Не англ
        - Китаёз? Япоёз?
        - =^·^= Нэко, почему????
        - На кит больше всего людей говорит! А яп - самые умн!
        - Не. Другой язык. Его больше нет.
        - Это хорошо что нет!
        - ???????
        - Меньше в школе учить!!!!!!!!!!))))
        - Наоборот! Так бы всего один язык учили бы - и все!
        - Ю тру… ((((Про Вавил-баш не парься, я в теме. Мульт смотрела. Смогу рассказать.
        - Ок. И где находился Вавилон?
        - Упс…
        - Равнина Сеннаар. Повтори вслух зр - тогда запомнишь.
        - Повторила 4р. Сено уже запомнила!)))))))
        «О Вавилонской башне и разных языках»
        Бытие. Глава и
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        - И сказал Бог: да будет свет. И стал свет! Ура! - Макс щелкнул выключателем, и старинная люстра с бронзовыми целлюлитными ангелочками засверкала под потолком просторной дубовой гостиной всеми двенадцатью энергосберегающими лампами.
        Макс немедленно перестал думать о люстре и вернулся к мучавшим его все утро мыслям о цивилизациях инков, ацтеков и майя.
        - Не богохульствуй! - поджала губы Вера Игнатьевна.
        Внук спрыгнул со стремянки, пожал плечами и ничего не ответил, решил не связываться. Но бабка уже завелась. Про молодежь, про нравы, про смену цивилизаций. Макс унес стремянку в кладовку, вернулся, сел в кресло у окна с видом на крышу соседского коттеджа и так же молча принялся внимательно изучать собственные пальцы. Инки сели в пироги с каноями и, дружно гребя веслами (весла нарисовались современные, пластиковые), свалили из головы Максима в туманы пространства Моора. Макс мысленно проводил их третьим оком сквозь пальцы и понял, что и сам куда-то плывет, плывет, плывет…
        - Ну конечно, проблемы морали тебя не волнуют! - вспыхнула бабушка. - Холеные ногти куда важнее!
        - Баб, как говорил великий Чехов, в человеке все должно быть прекрасно: и душа, и ногти.
        М-да, про душу утонченный меланхоличный почти красавец, почти кандидат по прыжкам в воду и почти кандидат непонятных политических наук, упомянул зря. Вера Игнатьевна или Вигнатя, как за глаза называли ее бывшие ученики, поднялась во весь свой богатырский 158-сантиметровый рост, и вид ее стал страшен. Ну, во всяком случае, ей самой казалось, что - страшен. «Надо будет напомнить Любуне, что пора натереть мебель», - между делом подумалось Вигнате, пока она критически оценивала отражение своего страшного вида в витрине, на фоне милой сердцу коллекции.
        - Не смей! Не смей трогать душу! - патетически провозгласила бабушка, покосилась еще раз в сторону коллекции и повторила громче, расправив плечи: - Не смей! Ее! Трогать!
        - Ба-аб, так ты ж сама разрешила…
        Вигнатя обернулась. За ее спиной стояло рыжее солнышко с голыми руками, голыми ногами и голыми, бесстыдно голыми, ненакрашенными глазами. Шорты и маечка только подчеркивали все это ослепительно-юное безобразие. В руках у внучки была большая венецианская чашка - не из коллекции, с кухни. Чашка пахла шоколадом и ванилью, а ведь вообще-то сейчас пост.
        - Но ты же разрешила ее брать! - невинно хлопая ресницами, перетекающими в уши, проворковало рыжее безобразие, переводя взгляд с чашки на бабушку.
        Макс не выдержал и улыбнулся.
        - Кого брать? Кого разрешила? Послали мне небеса внуков! Испытание в старости! Я им о душе, а они мне - о чашке с ногтями!
        На «чашке с ногтями» Максу захотелось сползти «пацтул». Но он сдержался. То есть начал сползать, но, во-первых, в пространстве Моора, во-вторых, в итоге сдержался, а в-третьих, он мог себе позволить подобную пантомиму - Вигнатя в это время стояла к нему спиной и буравила глазами Еву.
        - Да причем тут чашка?! Да хоть разбей эту чашку! - заорала бабушка. - Возьми - и разбей! Разбей!
        Бабушка для наглядности даже махнула рукой, демонстрируя, как красиво и решительно можно грохнуть чашку об пол. Ева посмотрела на лаосский ковер ручной работы под ногами и предпочла поставить чашку с шоколадом на стол.
        - А-а-а, жалко чашку? - назидательно продолжила бабушка. - Чашку не должно быть жалко! Душу свою пожалейте, душу! Куда катимся, о том подумайте!
        - Да ладно, баб, расслабься! - отмахнулась Ева-Евгения.
        Максим неожиданно для себя отметил, что голос у сестры в последнее время, после того, как она перекрасилась в солнечный цвет, тоже стал солнечным. Ева только-только начала превращаться в девушку, чуть позднее своих подруг, но зато стремительнее, уверенней, что ли… За последние два или три месяца Макс видел Еву впервые: сам он с января жил со своей девушкой отдельно, а сестра оставалась на попечении няни, потому что пока предки не забрали ее к себе в Америку, в хай. К бабушке Вигнате внуки ездили по очереди. Макс - на своей «Субарочке», чаще один, но изредка с Алкой. А Ева чаще на такси с няней, или изредка ее отвозила соседка по московской квартире, у которой тоже был дом в Опалихе. Но все равно - по очереди. Так вот почти и не пересекались.
        - Лично я никуда не качусь! - солнечным, мелодичным колокольчиком продолжила Ева. - И вообще у меня нет привычки по квартирам на роликах кататься. Я хорошая и добрая!!!
        Макс улыбнулся. У Евы с детства все «хорошие и добрые». «И тут баба Яга как схватит братца Иванушку! Да как сунет его в печь!» - читала няня Инна, а Ева тут же убежденно добавляла: «А баба Яга холосая и доблая!» - «Да как же хорошая? Она ж Иванушку в печь посадила!» - «А она его как будто посадила! Она холосая и доблая!»
        Пока Макс улыбался, предаваясь воспоминаниям, Вигнатя погрузилась в серьезные раздумья о будущем цивилизации вообще и своего наследства в частности. Ева решила, что на этот раз дело обошлось без обычных бабушкиных концертов, поэтому взяла чашку с шоколадом и принялась спокойно потягивать его, ни о чем не раздумывая и ничего не вспоминая.
        Ангелочки на люстре тоже ни о чем не думали. Они тупо пялились вниз и видели то, что можно разглядеть только сверху. Например, бурую бородавку на загривке Вигнати, обычно тщательно замаскированную волосами. Полоску пыли на ближней к стенке планке горки, до которой уборщица и по совместительству член семьи Люба хронически не дотягивалась. Трещину на ухе фарфоровой пастушки, поддерживающей вазу с фруктами.
        Один самый храбрый инк осторожно выглянул из-за пастушки и оценил обстановку. Вид у него был настороженный и туповатый. Нет, такие, как он, не могли бы додуматься до гексагональной кладки! А может, могли? Может, они были вовсе не такие, а…
        - Господа, мое решение принято! - вдруг торжественно сказала Вера Игнатьевна.
        Ее голос доносился до Макса словно откуда-то издалека. Словно из подвала, с чердака, из другой комнаты, из другого мира. Так могут говорить чревовещатели, самоубийцы, лунатики, фанатики, маньяки, шизоидные философы… Забыв про инков и увлекшись сочинением того, кто мог бы вещать таким голосом, Максим невольно пропустил мимо ушей всю первую часть бабушкиного спича. Вывели его из мини-нирванны остатки шоколада, внезапно оказавшиеся у него на светлых брюках.
        - Эй, Евка! Он же горячий!
        - Уже не горячий!
        - Они же белые!
        - Уже не белые!!!
        - Ты что, дура?
        - Сам козел! То есть… Ну, в смысле, извини. Я случайно.
        Макс вздохнул, собрал чашкой, как совком, не успевшую навечно соединиться со штанами часть напитка, достал из кармана одноразовые бумажные салфетки и стал знакомить их с коричневой массой путем промокания. Максу было мокро по колено. И брюк жалко вообще-то. Еве было море по колено. Ей было не важно, что штаны испорчены. Она увлеченно ругалась с бабушкой. «Пойти переодеться или ввязаться в ссору? - вяло думал Макс, методично портя салфетки. - Почему жизнь предлагает мне выбор между двумя одинаково бессмысленными и одинаково ничего не значащими вариантами? Почему я должен тратить время на брюки или ссору, когда… А на что его тратить? Разве есть что-то, на что можно потратить жизнь? Камю сомневался даже в том, стоит ли вообще жизнь того, чтобы ее жить… Да нет, у меня не депрессия, и я так вопрос не ставлю… У меня не депресняк - я вопрос не ставлю так… Но когда тебе постоянно приходится заниматься брюками - в кавычках брюками - вместо того, чтобы сделать что-то другое… То, что более важно… например, тайны нашей истории, они…»
        - Бабуль, ты в своем уме вообще? Какому еще сиротинушке? Ты что?
        - Я в своем уме! - Вигнатя треснула сухим, но крепким кулачком по столешнице. - Я в своем, здравом уме и абсолютно трезвой памяти! И я не собираюсь оставлять дом, квартиру и все заработанные честным трудом ценности неблагодарным, невоспитанным и погрязшим в дешевом разврате…
        «Фразочка-то какая роскошная - “погрязшим в дешевом разврате” - ну Вигнатя рулит!» - отметил Макс, извлекая из пакетика последнюю салфетку.
        - …и погрязшим в разврате и похоти своим потомкам! Каждому - по делам его! - на сей раз Вигнатя стукнула по столешнице трижды. - Так пусть, пусть все достанется лучшему! Сиротинушке!
        Макс включился.
        - Какому сиротинушке? - повторил он вопрос Евы.
        - Проснулся! - буркнула сестра.
        - Какому - пока не знаю, - подчеркнуто-спокойно ответила бабушка. - Хорошему сиротинушке. Достойному. Соблюдающему моральные нормы. Но при этом обделенному судьбой. А на вас - геена огненная.
        Максим устало встал. Про сиротинушку - это что-то новенькое, но Вигнатя в последнее время регулярно преподносила родным новости. То на даче перестройку затеяла. То домработницу Любу выгнала - хорошую, проверенную, не первый год помогающую по дому. То вбила себе в голову, что у нее - рак, переполошила полгорода. То ударилась на старости лет в религию, хотя всю сознательную жизнь была атеисткой. Теперь вот вдруг решила отписать квартиру «сиротинушке». Обычно бабушка остывала быстро, а точнее, с приходом очередной, новой идефикс благополучно забывала о старой. Так, планируемая реконструкция дачи окончилась двумя беседами с архитекторами и одним составлением плана (пришлось потратить на это кучу времени). Домработницу Любуню с извинениями вернули черед две недели, после того как новые помощнички загубили розочку и воспользовались бабушкиной зубной щеткой. Эпопея с онкологией тянулась около месяца и завершилась небольшим скандалом с врачихой, которая якобы специально вытягивала из бабули денежки, назначая все новые и новые обследования, в то время, как ей сразу должно было быть ясно, что это - всего
лишь родинка… Макс умел делать выводы и понимал, что идее «квартиру - сиротинушке» жить недолго. Недели две - максимум. А может, пару часов.
        - Я даю вам ровно десять дней, - сказала бабушка, - чтобы почитать Библию, одуматься и исправиться! И сегодня - день первый. Особенно это касается Евгении. Проверять буду лично, по главам. А тебе, Макс, пора кончать блудить. Или венчайтесь, или лучше ищи себе другую, порядочную девушку. Вот поезжай со мной по святым местам - и ищи в пути порядочную. Одумайтесь, словом, оба одумайтесь! Буду проверять. Другого выхода у меня нет. Вы должны одуматься, исправиться и вернуться в лоно духовности. Духовность еще никто не отменял! Понятно? Иначе все пойдет сиротинушке. А теперь все свободны.
        - Для начала я пойду, поищу, во что переодеться, - мягко сказал Макс.
        - Если вздумаете меня искать, я в оранжерее! - отрезала бабушка и тоже встала.
        Дом у Вигнати был большой и бестолковый. Всего на участке в двадцать четыре сотки находилось четыре постройки. Сразу направо от ворот - гараж на три машины, сразу прямо от ворот - дом, слева, в конце участка, после вторых ворот - дом для гостей, и в самом дальнем углу - нечто среднее между оранжереей и зимним садом, гордость Вигнати.
        Сколько этажей в самом доме, сказать однозначно было невозможно, потому что левая его часть была приподнята над поверхностью земли метра на полтора. И если считать первым этажом окна все-таки слегка полуподвальных сауны, бассейна и зала, в котором мальчишкой Макс играл в футбол, когда не играл в настольный теннис… если считать их первым этажом, то в этой части дома было в аккурат четыре этажа. С правой частью было непонятнее. Первый этаж тут прочно и основательно стоял на земле, и еще два этажа над ним были вполне полноценными этажами. Четвертым же этажом считался «официальный чердак» с бильярдным столом и старинным роялем, помещенным сюда во время стройки (всем было ясно, что ни в одну дверь после завершения строительства он не пролезет). Но над этим чердаком-бильярдной был еще один чердак - настоящий чердак, и поэтому получалось, что и с этой стороны дома этажей все-таки тоже четыре. И даже четыре с половиной, но из них полтора - чердаки, так что все-таки три.
        Надо сказать, что такая нелепая многоэтажная планировка нравилась всем, кроме Любуни, которой приходилось мотаться весь день вверх-вниз по шести этажам (подвал был двухуровневый, и всего получалось этажей - шесть). Но и Любуня за все время службы-дружбы пожаловалась на дом только один раз, недавно, когда ее «возвращали». Она сказала:
        - И не вернусь в этот кошмар со скользкими лестницами! И не буду каждый день мотаться к себе под крышу! Даже не просите!
        И ей ответили:
        - Любовь Антоновна, милая, не надо под крышу, выбирайте, где вам удобнее…
        И она помялась и выбрала давно облюбованную комнату на первом, которая должна была стать спальней для родителей Евы и Макса, но так и не стала. Вера Игнатьевна вздохнула с облегчением, поскольку прислуга на первом - это более надежная защита от воров, чем прислуга под крышей. Но о ворах ни словечка не сказала. И Люба вернулась в дом и стала реже называть Вигнатю Верой Игнатьевной, а чаще просто Верой или просто Игнатьной. И Вигнате казалось, что это говорит о том, что теперь они дружат крепче и понимают друг друга лучше. И если бы ей кто-то сказал, что они с Любой, как и раньше, говорят на разных языках, она бы не поверила.
        ……………………………………………………………………………..
        Веб Картинки Видео Карты Новости Переводчик Gmail Еще
        Google Переводчик
        С языка: русский На: *** перевести
        На каком языке говорили в Вавилоне?
        Hansi dil Babylon damsilir?
        Зfarё gjuhё ёshtё folur nё Babiloni?
        What language is spoken in Babylon?
        ……………………………………………………………….
        ……………………………………………………………….
        ……………………………………………………………………………..
        Глава 9. Ябоко
        - Б сказал: яблоко съеш - умреш. Е съела
        - Зашибись! Умрла???
        - Щаз! Выжила
        - Соврал Б… И чо?
        - Ничо. Любоff пошла. Родили Каина с Авелем
        - Авель цаца Каин кака Гы!))))))))
        - Ага. К убил А
        - И чо?
        - Б К проклял, потом простил. Жену дал
        - Иди ты!
        - Б сказал: кто К убьет, тому всемеро отмстится
        - 0_о…Б добрый: братоубийцу ВСЕМЕРО защитил!)))
        - А то!
        «История с Евой и Каином»
        Первая книга Моисеева. Бытие Главы 3 и 4
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Оно было одно - но зато какое! Большое, красное, гладкое и вкусное. Ябоко. Бабушка сказала, что его нельзя кушать. Что если Стас съест его до обеда, у него в животе заведутся чевяки и начнут кушать его кишки. Стас смотрел на ябоко и думал, что это неправда. Он уже сто раз кушал ябоки, и никакие чевяки в его животе не завелись. Правда, таких красивых ябок он еще никогда не ел. Мама покупала другие. Мамины ябоки были не такие красивые, но все равно вкусные. Где мама? Почему она так далеко уехала болеть? Когда Стас болеет, его кладут в кровать. А когда мама болеет, они переезжают жить к бабушке. Непонятно. А у бабушки нельзя есть ябоки.
        Стас отошел от стола с тарелкой, на которой лежало яблоко, взял Ёлю и стал смотреть в окно. В окне был виден соседский сад. В саду росло всякое такое, что тоже было нельзя. Это было чужое нельзя, понятное нельзя. Соседи были добрые. Они разрешали Стасу гулять по саду. Стас там гулял и ничего не брал. И соседи были добрые. А бабушка куда-то ушла по делам. Она всегда уходит по делам. Мама уходила на работу, чтобы денежку заработать. На денежку можно было купить ябоки. А тут и так есть ябоки - да еще такие красивые… Стас повернул голову и опять посмотрел на тарелку. Зачем бабушке ходить по делам? Ей ведь не нужны денежки, у нее и так все есть. Ёля был со Стасом согласен. Но тактично помалкивал.
        Стас отошел от окна с садом и вернулся к тарелке. Большое, красивое и до обеда нельзя. До обеда. А после? А после обеда чевяков не будет? А если сейчас уже после обеда? Стас закрыл глаза и представил себе обед. Вот он сидит и ест суп. Очень вкусный суп. Борщ. Или нет, просто суп. Съел. Теперь сосиску и картошку. Очень вкусная сосиска. Съел. А картошка невкусная. Стас не стал есть картошку. Он открыл глаза и опять подошел к окну.
        Окно было распахнуто, в него можно было высунуться, забравшись с коленками на стул. Стул был старый, а подоконник горячий. На подоконник попадало солнце. За окном был соседский сад. Там в земле тоже были чевяки. Чевяки ползают в земле и едят землю. Они не едят кишки! Стас повернул голову и посмотрел на тарелку. Большое, красивое, красное, гладкое и вкусное.
        Стас слез со стула, вернулся к столу, закрыл глаза, быстро как будто доел картошку и открыл глаза. Теперь было - после обеда. После обеда можно съесть ябоко? Стас неуверенно протянул руку и потрогал тарелку. Тарелка была холодная. Подоконник был горячий, а тарелка - холодная. А какое ябоко? Стас потрогал ябоко. Оно оказалось не холодное и не горячее. Большое! Стас взял ябоко двумя руками и вздохнул. Где же бабушка? Сказала - пойдет по делам, а ушла насовсем. И мамы все нет, болеет и болеет. А он уже и пообедал, и даже картошку доел…
        Стас подошел к окну, залез на старый стул, облокотился на горячий подоконник и откусил большое ябоко.
        Ябоко оказалось сочным. Стас не знал, что такое - «сочное», но ему понравилось, что это ябоко можно есть, как грушу или персик - то есть откусить и тут же втягивать в себя сок, чтобы не капало, а все попадало в рот. Стас втянул в себя весь сок после первого откуса и улыбнулся. И вслух, с набитым ртом, сказал:
        - Хо-ошо!
        Стас ел и смотрел в окно. Внизу тоже было хорошо. Справа, за забором, виден кусок улицы и дома напротив. На улице нет ни машин, ни людей, но в домах есть окошки. Стас стал считать окошки. Он умел считать почти до четырех. Вот так: раз-два-триче, раз-два-триче. Брат говорит, что так считать неправильно. Но это он сам неправильно! А Стас правильно.
        - Аз, два, т’иче… Аз, два, т’иче… Аз…
        Окошки кончились. Стас повернул ябоко и откусил с другой стороны. С этой стороны было еще вкуснее. Где же бабушка? А вдруг она никогда не вернется? Нет, она вернется. Может, она идет по улице? Стас взял Ёлю, открыл дверь и вышел на лестницу, на маленький квадратик открытой «прихожей», которой кончалась деревянная лестница, крашенная в грязно-желтый. Бабушки не было. Стас сел на связанный из детских колготок половичок, на верхнюю ступеньку, прислонил Ёлю к порожку и еще раз откусил ябоко. Оно еще не превратилось в огрызок, хотя уже не казалось таким большим и красивым. До косточек дело пока не дошло - Стас не любит косточки. Из косточек растут деревья. Косточки нельзя есть. Но возле хвостика косточек не бывает. Ябоко стало уменьшаться вокруг хвостика. Бабушки не было. Брата тоже не было. Вообще никого не было. Стас был один в целом мире. Ему не было страшно. Он привык к тому, что он в мире один. Ведь даже когда мама рядом, она - рядом, а он - один. Это хорошо. Один - не страшно. Один - значит, некого бояться. Значит, никто не обидит - ведь некому. Но все-таки пусть лучше бабушка вернется. Пусть она
вернется и скажет, что мама уже стала здоровая.
        День был хороший. Он тянулся бесконечно. Бабушка все не шла и не шла. А ябоко постепенно кончалось. Стас аккуратно взялся двумя пальцами за хвостик и двумя - за нижнюю часть огрызка и тихонько откусил - чтобы не дойти до косточек. Откусил - посмотрел. Косточек видно не было. В месте откуса была видна коричневая ямка в коричневых точках. Из ямки на Стаса смотрел большой розовый чевяк с большими зубами. Стас сразу понял, для чего чевяку зубы - чтобы откусывать кишки. А как понял - тихо и спокойно потерял сознание.
        ………………………………………………………………………………..
        Apple поиск
        Google: результаты поиска: примерно 430 000 000 (0,07 сек.)
        Яндекс: нашлось 52 млн ответов
        Yahoo! 10,400,000 results for apple
        Rambler: По запросу найдено 502 тыс. сайтов, 105 млн документов
        Bing: Результаты: 1 - 10 из 17 000 000
        …………………………………………………………………………………
        Глава 10. Путеводная звезда
        - X родился бедным. Никто не знал, где Он родился, чей Он сын, и кто Он.
        - Никто?
        - Никто
        - А мама-папа?
        - Они знали. Пришли волхвы и принесли ему золото.
        - А волхвы откуда узнали?
        - Их привела звезда
        - Звезда - навигатор, гы!)))
        - Навигатор? А что, это идея!
        «Волхвы и будущий Царь»
        От Матфея святое благовествование, глава 2
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Ровно через десять дней Вигнатя позвонила внучке. Разговора их никто не слышал, но, судя по распечаткам телефонного оператора, длился этот разговор ровно 34 секунды. Положив трубку, Вигнатя взяла суму и пошла искать достойного сиротинушку.
        Суму она взяла старую, чтобы сиротинушка не подумал, что она «богатая буратина». И оделась Вера Игнатьевна очень просто, под стать ридикюлю времен ее молодости. Кредитку, паспорт, права и мобилку предусмотрительно положила во внутренний карман кофты. Карман сильно оттопырился. Вигнатя переложила мобилку в ридикюль и решила во время поисков держать его подмышкой.
        - Я ушла-а! - крикнула Вигнатя, в последний раз критически оглядывая себя в зеркале.
        Любуня выглянула из ванной и обомлела.
        - Вы куда это? - спросила она, подумала и уточнила: - Вот так… куда?
        - По делу, Любушка, по очень важному делу! - и Вигнатя еще раз проверила карманы.
        Любуня - слегка оплывшая от троих детей и многих пирогов тетенька шестидесяти лет с хвостом - недоверчиво поджала губы:
        - В таком виде?
        Вигнатя выдержала пятисекундную паузу, гордо сказала:
        - Да!
        И ушла. Любуня посмотрела из окна, как хозяйский «пежо» скрывается за поворотом, сняла с хвоста резинку, стягивающую жидкие волосы для того, чтобы они не попали в обед, и позвонила Максу.
        Макс внимательно выслушал домработницу и понял, что бабулька начала чудить. Безупречный внешний вид для Вигнати всегда был превыше всего, кроме безупречного статуса. «Одна морщинка на чулке старит женщину в десять раз сильнее, чем десять морщин на лице!» - повторяла бабушка слова Коко Шанель, покупая ежедневно то новые чулки, то очередной крем для омоложения. И вдруг - дырявая сумка из нафталина, мятая юбка с пятном, - и идет по важному делу! Офигеть! И по какому такому особо важному делу… Неужели… Еще раз офигеть! Макса аж пот прошиб: дом и наследство! Неужели бабушка всерьез решила сотворить какую-нибудь глупость? Чем черт не шутит… Макс поблагодарил Любуню за оперативность и позвонил Марку Захарычу - домашнему юристу, бывшему дедушкиному однокласснику.
        Захарыч внимательно выслушал юношу и понял, что Верочку, жену его безвременно ушедшего из жизни друга, постигла участь многих пожилых людей: у нее началось старческое слабоумие. Но панике поддаваться нельзя.
        - Что поделать, Максим, что поделать, - философски заметил Марк Захарович, - все мы стареем, все рано или поздно начинаем вести себя неадекватно. Придется нам всем набраться терпения, мой мальчик, и приготовиться к тому, что, увы…
        - Какие еще «увы», Маркзхарыч?! - воскликнул Макс. - Мы реально должны приготовиться к тому, что дедушкин дом в Опалихе и квартира на Стромынке уйдут налево из-за того, что бабка умом рухнула?
        - Спокойно, малыш, спокойно. Ничего налево не уйдет.
        - Так это ж все на Вигнатю записано! Кроме моей трешки на Садовой, все остальное пока - бабушкино. Взбрыкнет она копытом, и Ева - бомж!
        - Макс, как тебе не стыдно! Про родную бабушку - копытом…
        - Марк Захарыч, я извиняюсь, вы же знаете, что все мы любим нашу бабушку, но если она вдруг… ну, вы меня понимаете…
        - Максим! Ничего. Налево. Не уйдет.
        - А если сиротинушка?
        - А я на что?
        Через полчаса бурного разговора Макс почти уверился в том, что ничего страшного не произойдет и произойти не может. Во-первых, хоть бабушка и выходит из дому в старой юбке, это еще не значит, что она тронулась. Во-вторых, если она и тронулась, это еще не значит, что она пойдет искать сиротинушку. В-третьих, она его не найдет. В-четвертых, он ее разочарует. В-пятых, она просто их всех пугает. В-шестых, дарственную или завещание Вигнатя все равно будет оформлять с помощью Захарыча, а уж он не допустит. В-седьмых, можно будет объявить завещание недействительным, а Вигнасю - недееспособной. В-восьмых… В-восьмых Марк Захарыч попрощался с Максом, посмотрел на часы, включил комп и позвонил по скайпу в Америку, родителям Евгении и Максима.
        В Америке было раннее утро, но Богачевы уже проснулись. Они внимательно выслушали опытного семейного юриста и поняли, что надо срочно принимать меры, пока дело не дошло до «в-седьмых». Обсудив с Захарычем детали предстоящей операции по переоформлению квартиры, дома и прочих ценностей и завершив звонок, они по-быстрому поссорились на предмет того, что все надо делать вовремя, а не когда петух жареный клюнет, и позвонили маме.
        Вигнати еще не было дома. Любуня второй раз за день повторила все то, что рассказала Максу, а Макс, которому родители позвонили сразу после Любуни, в красках описал историю с пролитым шоколадом и десятидневным ультиматумом. Сразу после Макса родители позвонили Еве.
        - Почему я всегда узнаю все в последнюю очередь? - возмутилась Ева. - В нашей семье меня вообще за человека не считают! Да, она мне звонила сегодня, мы мило поговорили. Чего хотела? Ничего не хотела, спросила, как дела, какие я новые фильмы смотрела, какие новые книги читала или не читала… Какая еще Библия? Мало ли, что бабушка с нейронов съехала, я при чем? Почему я не должна красить волосы? Что значит временно? У меня каникулы! У меня критические дни! У меня демократия в стране! У нас все девчонки уже красятся! Ничего я не выгляжу вызывающе в шортах! Я по Москве ни в шортах, ни в мини не хожу… Да? Даа?!.. А почему я к бабушке должна ходить как чукча? Ничего я не обижаю никакой северный народ! О’кей, чукчи форэвэ!.. Ладно, ладно, я взрослая, адекватная, все понимаю и тэдэ! Что там мне надо делать, чтобы не остаться на улице, диктуйте!
        Каждый человек должен в жизни сделать три дела: родиться, пожить и помереть. Это программа-минимум. Но Вигнатя о ней не знала, поэтому считала, как все и как Макс несколько глав назад, что человеку положено сделать совсем другие три дела: посадить дерево, вырастить сына и построить дом. Сына Вигнатя давно вырастила, образовала, женила, огринкартила и пристроила на работу в нужное место. Деревьев, а также прочих цветов и кустарников натыкала на даче преогромное количество - причем некоторые собственноручно. А уж какая у нее оранжерея - респект! С домами и квартирами тоже был полнейший «зачот». Жизнь удалась. Но жизнь неотвратимо приближалась к концу, осознание этого свалилось на Вигнатю внезапно, и это было печально. Печальнее всего было то, что хотя жизнь и удалась, она как бы удалась, а на самом деле все не так просто. Вигнате категорически не нравилось направление, в котором двигается цивилизация, и ее внуки вместе с ней. С цивилизацией то есть. Уходить из жизни, оставляя мировые проблемы в столь плачевном состоянии было недопустимо. С этим надо было что-то делать. Что с этим делать, Вигнатя
вроде как знала. Ей казалось, что она знает. Бороться. Сеять. Отделять от плевел. Нет, не так. Наоборот. Сначала отделять от плевел. Потом сеять. А потом бороться с сорняками. Вот так!
        Да, и главное - надо верить. Верить в свет, в добро, в идеалы, в вечные ценности и в то, что все у тебя получится. Вот теперь так. Да, вот так.
        «Пежо» вырулил на Садовое и немедленно был захвачен вечной пробкой. Вера Игнатьевна вздохнула и стала думать о вечном. Вечного в ее личном арсенале было немного, и это немногое (кроме пробки) было неуловимо и неосязаемо. И, что хуже, непроверяемо. Как можно по-настоящему верить в то, что ты не можешь проверить? С этим приходилось смиряться, но Вигнатя, как человек активный, смиряться не хотела. Она хотела действовать!
        - Внуки! - сказала она зеркалу дальнего вида. - Мы остаемся жить не в детях, а во внуках и правнуках. И они должны быть нашим образом и подобием. Есть ли царствие небесное, нет ли его - это науке пока неизвестно. На всякий случай надо как следует подготовиться. Чтобы, стоя перед вратами, можно было смело и гордо сказать: да, я сделала все, что могла…
        Вигнатя открыла окно и продолжила, обращаясь к левому зеркалу:
        - Я сделала все, что могла, и заслуживаю того, чтобы меня пропустили!
        Зеркало промолчало. Зато отреагировал мужчина в праворульном внедорожнике, стоящем левее Вигнати. Он вежливо приподнял темные очки и вместе с ними брови на лоб и заметил:
        - Мадам, вы, безусловно, этого заслуживаете! Посигнальте! Все впереди взлетят и вас пропустят.
        После чего галантно кивнул, опустил очки, поднял окно, включил кондишен, выключил радио, и устало подумал: «Хорошо, что я развелся. Все бабы - или стервы, или чокнутые!»
        - Хам и нахал! - заключила Вигнатя, тоже подняла окно и продолжила думать о вечном.
        Жизнь действительно подходила к концу. Тратить ее на думы о хамах и нахалах не оставалось времени. На всякий случай Вигнатя перестала думать вслух. Про себя думалось сбивчивее, но быстрее…
        Итак, внуки. Внуки Вигнатю не радовали. Десятидневный срок был потрачен ими впустую. Максим по-прежнему сожительствует с девицей Аллой, Евгения же вообще отбилась от рук и творит незнамо что… Они даже десяти заповедей не знают, особенно девочка! И не то чтобы Вигнатя верила в эти заповеди, особенно в первые четыре из десяти, но альтернативы им не видела.
        Надо принимать меры! Где можно найти в Москве достойного сиротинушку? Чтобы не тунеядца, не воришку малолетнего, не… не… не… Любой человек должен где-то спать, что-то есть и как-то одеваться. Где спят сиротинушки, Вигнатя слабо себе представляла. Но где едят, вычислить было проще. Раз дома их мамы-бабушки не кормят, значит, они должны питаться в каких-нибудь недорогих забегаловках… Вигнатя подрулила к «Макдоналдсу».
        - Свободная касса!
        Вера Игнатьевна критически оценила девушку в красной фирменной кепке и прошествовала мимо, к «Мак-кофе». А потом с каппуччино и куском пирога продефилировала обратно к белым столикам и выбрала место поближе к кассам.
        Чувствовала она себя уверенно, но не очень уютно. То ли из-за того, что давно не сидела в местах общепита одна, то ли оттого, что ее наряд выглядел несколько нелепо среди массы нормально одетых людей… Одной рукой Вигнатя крепко держала ридикюль - неосознанно, второй держалась за чашку с остывающим кофе - так же автоматически. Пить ей не хотелось. Есть - тем более.
        Залитое искусственным светом кафе наполняли стайки молодых и не очень людей. Они скользили взглядом по Вигнате и дружно направлялись со своими подносами за другие столики. Впрочем, Веру Игнатьевну это мало волновало, поскольку подходящих кандидатур в сиротинушки среди них пока не было. Через час бесплотного, нетерпеливого ожидания Вера Игнатьевна стало подташнивать от шума, запахов и движения. Ей казалось, что она находится посреди муравейника, где нет ни домашних, ни брошенных - все одинаковые, деловые, рабочие особи. Пришли, поели, посуетились, поговорили и ушли дальше работать. Осчастливливать их было бы проблематично. Вигнатя нервно съела сыпучий и липкий пирог, залпом проглотила коричневую жидкость с осевшими жирной пленкой сливками и вышла на улицу.
        За все время сидения ей приглянулся только один паренек лет шестнадцати, у которого не хватило налички оплатить заказ, ему пришлось отказаться от салатика. «И рукава куртки потрепанные» - сразу заметила Вигнатя. Но первый и единственный относительно подходящий для знакомства пацан, едва водрузившись со своим заказом за стойку с одноногими высокими табуретами, извлек из видавшего виды рюкзака новенький нотик, нацепил наушники и лихо ушел в интернет. Вера Игнатьевна разочаровалась в избраннике и подумала, что покупать ему салатик не стоит. И объявлять избранным сиротинушкой - тем более.
        На улице было еще шумнее и суетнее, чем в кафе. «Ничего. Первый блин всегда комом!» - утешала себя Вигнатя, сделав важный вывод: сиротинушки в «Макдоналдсах» не питаются. Ладно, неважно, где они питаются. Но они должны как-то перемещаться по Москве, а транспорта дешевле и всеобщнее метро в столице точно не существует. Вигнатя спустилась в подземку. Она верила в свою звезду. Провидение и логическое мышление обязаны вывести ее на достойную кандидатуру!
        - Бабуль, привет!.. Алло! Бабуля! Ты меня слышишь? Ты где? Что там у тебя шумит? Телевизор?…Что-о-о? Метро? Ты в метро?! Ты разбила машину?
        ……………………………………………………………………………………..
        Дети-сироты России
        Всем, кому не безразлична проблема детей-сирот
        Главная Новости Фотогалерея Детские дома Православные приюты Срочная помощь Форум Статьи и отчеты Спонсоры Опросы Контакты
        Зарегистрировано детских домов: 2374
        Количество детей-сирот в них: 56056
        Алана Дзабраева
        Алане 14 лет, она из г. Владикавказа. Алана ребенок-инвалид, ее диагноз - асептический некроз головки правой бедренной кости (состояние после острого лимфобластного лейкоза). В ГУ «Российская детская клиническая больница» по медицинским показаниям ей должны установить эндопротез тазобедренного сустава Aesculap Bicontact (Германия). Оплата эндопротеза за счет бюджетных средств не производится. Стоимость эндопротеза 135 860 рублей.
        Собрано: 2 200 руб
        Осталось: 133 660 руб
        ……………………………………………………………………………………..
        Глава 11. Родословная
        - У Ноя были сыны Сим Хам Иафет. Сыны Иафета: Гомер Магог Мадай Иаван Фувал Мешех и Фирас. Сыны Гомера: Аскеназ Рифат Фогарм
        - Ты что больной я это в жизни не запомню!!!!!!!!!!
        - Гомера хоть запомни. Это древний поэт. Извесн
        - А это поможет?
        - А я бог?) Откуда я знаю, может и поможет.
        - Пиши суть
        - Может я тебе позвоню?
        - Нет!!! Пиши!!! Мы уже подъезжаем
        - У Ноя было з сына и много внуков
        - Скоко?
        - Считаю!!!
        - Скорее
        - 60 вроде или 90
        - ???????
        - Пересчитал! Всего 90 - а 60 только с правнуками - а всего 90
        - 90-60-90 есс)))))))) запомнила!!!!!!
        «Потомство сыновей Ноевых»
        Первая книга Моисеева. Бытие
        Глава 10
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Станислав второй день молчал и почти ничего не ел. Неужели на него так подействовал приход Фомина и Светы? Он уже при них едва поковырял борщ, сидел бука букой. Правда, вечером выпил стакан молока с бубликом, но что там этот бублик, так, ерунда, а не еда… На другой день он заснул на лестнице, выронив недоеденное яблоко и даже не проснулся, когда вернувшаяся из жэка бабушка перенесла его в кровать. Потом молчал весь вечер. Салим сказал бабушке, что так с братом уже бывало и что наутро все пройдет. Но наступило утро, а Стас по-прежнему молчал, смотрел сквозь людей и с трудом проглотил пару ложек каши на завтрак. Бабушка думала, что помогла ее сказка про мышку, но Салим был уверен, что без его красноречивого кулака за бабушкиной спиной мышке было бы не справиться.
        После завтрака все втроем возились на огороде за домом. Стас не возился, не помогал, а стоял возле стенки, спрятав руки за спину. «Странный мальчик, очень странный, убогий донельзя… Надо показать его врачам, может и в Москву даже свозить…» - думала бабушка. Была осень, была суббота, надо было дособирать последнее и подготовить землю к зиме - это для бабы Веры было важно, это как ритуал. Не уважишь землю-матушку, отец-мороз тебе попомнит… «Вот ведь чушь!» - думал Салим.
        Потом обедали. Малыш без мышек-заек, но под угрозой «а если по попе?» разрешил влить в себя немного позавчерашнего свекольно-капустного варева и с явным облегчением отправился спать, как только пытка борщом была окончена. Сам разделся, натянул на себя пижаму, одеяло, отвернулся к стенке и закрыл глаза. «Бедный ребенок, ни мамки, ни папки. А к врачу пойдем на той неделе, не откладывая!» - решила бабушка и стала собираться. Сегодня надо было успеть поменять тапочки (неделю лежат), а потом в паспортный стол и в школу. Они в субботу там должны быть открыты… Наверное… «Хорошая» школа с «английским английским» находилась на другом конце города, но там вроде бы когда-то работала их дальняя родственница, которая могла «заступиться».
        - У нас есть родственники в Ельце? - удивился Салим.
        Кроме Фомина и тети Светы к ним никто пока не заглядывал.
        - А как же! - удивилась бабушка. - У Василия, твоего прадеда, было трое сыновей. Вот тут средний, Иван, это он со своим старшим сыном и снохой.
        Салим из вежливости взял снятую бабушкой с полки выцветшую фотографию в рамке и посмотрел на Ивана со снохой. Нос у снохи был, как у Буратино.
        - У Сергея и младшего Василия было по двое детей. Но Анечка, царство ей небесное, погибла молодой. Людмила и Антон уехали… А вот Ванечка остался, и его жена Аня, из Воронежа, как раз и работает учительницей в той самой школе. Тетя Аня. Но ты ее, Санечка, в школе по отчеству называй, тетей не надо.
        - Так она мне тетя?
        - Как же тетя? Я ж тебе объясняю. Аня - жена Ивана, а Иван, Сергей и Василий - мои братья, дети прадеда Василия. А вот этот их сын - Ивана с Анной - тебе дядя. Дядя Лёша. Анна - жена, по крови тебе не тетя. Тетя, потому что тетя, женщина. Тетя, но не родная. Как тетя Света Фомина. А Леша - дядя по крови.
        Бабушка ткнула пальцем в упитанного карапуза, который сидел на коленях у носатой тетки.
        - Так, с тетей понятно. А дядя Лёша мне родной дядя?
        - Почему родной? Двоюродный. Смотри. У Василия было три сына и я… Я родилась между Сергеем и Васей…
        К счастью, бабушке пора было уходить, чтобы все успеть. Она попросила Санечку найти его метрику и всякие дипломы школьные, какие есть. Чтобы его взяли в школу с «английским английским».
        - Чего найти? - переспросил Салим. - Какую еще метрику?
        Бабушка только головой покачала. Мало того, что ее беспутная дочь не рассказала мальчику о его корнях, он даже не знает, что такое метрика!
        - Ну как чего! Метрика. Документ, где написано кто ты, кто тебя родил… У Салима опять возникло желание «швырнуть тапочки в борщ». Ну не дура бабка, а?
        - Это у меня в паспорте написано!
        Бабушка готова была закипеть. Ну как же так можно-то? Стараешься, родишь-ростишь, чтоб все было по-хорошему, как у людей, создаешь райские можно сказать условия, а тут…
        - Что у тебя в паспорте написано? Кто тебя породил, что ли, написано? И где это там написано? Метрика - вот самый главный документ, который при рождении дается.
        - Свидетельство о рождении, что ли?
        - Нуда!
        - Так бы и сказала - свидетельство. А то метрика-шметрика.
        - Да я так и говорю. Она в шкатулке должна быть с документами, которую мы в синей сумке привезли.
        - Разберусь! Иди уж…
        Бабушка ушла.
        Первым делом Салим распахнул окно. Бабушка панически боялась сквозняков. Как можно бояться воздуха, которым дышишь?
        Вторым делом Салим прогнал со стола кошку. Кошка трехцветная, из тех, что приносят счастье. Но счастье это все равно бабушкино, а не его. Так что - прогнал.
        Третьим делом Салим вскрыл коробку, в которой приехали его учебники. Достал инглиш. Школы с «английским английским» он боялся. Не боялся, а - вдруг он там будет последним? Ни фига, он должен выучить его лучше всех. Знай наших, Елец - всем капец!
        В открытое окно было слышно, как ругаются внизу соседи.
        «Интересно, какие будут девчонки в новой школе?» - внезапно подумал Салим и, вместо того чтобы открыть учебник, подошел к зеркалу.
        Главными плюсами своей внешности Салим считал отличную кожу и высокий умный лоб. Не какой-то там прыщаво-рыхлый бледнолицый, а бронзовый этот… как его… мачо, вот! Нос - нормальный, зачот. Губы… Черт его знает… Вообще-то Салиму его губы нравились, особенно если рассматривать вместе с волевым подбородком. Салим выдвинул подбородок вперед и повертел головой. Нет, губы тоже нормальные. Четко по-пацански. Вот когда улыбаешься…
        Салим улыбнулся. Нет, лучше не улыбаться. Два кривоватых передних зуба портят все дело, но ведь не попросишь у бабки денег на зубного. Ну и ладно. Подумаешь! Мужчине улыбаться с зубами не обязательно! Лучше так - сдержанно. Без зубов. По-мужски.
        Салим улыбнулся по-мужски. Получилось достойно.
        Соседи внизу продолжали ругаться.
        - Хелло! - сказал Салим. - Май нейм из Алек-сан-дер. Ай эм из Раша!
        Получилось опять достойно.
        Соседи перешли на мат.
        - Нет. Неправильно. Фром. Ай эм фром Раша, - поправил себя Салим.
        Внизу что-то грохнуло, а потом взвизгнуло. Грохнуло типа вазы, а взвизгнуло
        типа женщины. И опять пошел мат на два голоса. Салим закрыл окно, стало тише. Это хорошо, пусть Стас спит. Не жизнь, а дребедень конкретная. Мать умерла, бабка - толстая жалкая дура, брат - глупый, отца нет и толком и не было…
        - Мяу! - сказала кошка.
        Надо было найти свидетельство о рождении.
        Надо найти свидетельство, выучить английский и уехать отсюда в Америку. Стать банкиром. Или просто олигархом. А что? Он что, хуже других?
        Салим раскидал по сторонам коробки и сумки, которые еще не успели распаковать, и вытащил шкатулку с документами. Шкатулка пахла прежней жизнью. И на ощупь была из той жизни… Мама. Не через запятую «мама умерла, бабка - дура», а что-то одно, огромное, не описываемое никакими словами - мама. На этот раз вместо холодной змейки тело по диагонали располовинило холодной плоскостью, листом тонкого металла. Плоскость ударила сзади, по правому плечу и левой лопатке, и прорубилась насквозь, прорезав почти отвесно живот и ноги. Спереди металлический лист вынырнул под коленками, подкосив. Захотелось сесть. Салим ощутил себя куском масла. Захотелось сесть и закрыть глаза.
        Салим сел на тахту в углу веранды и поставил шкатулку рядом.
        - Ты дебил!!! - заорала соседка втрое громче прежнего. - Урод! Урод! Урод и дебил!!! Ваще дебил!
        На «ваще дебил» ее познания в русском литературном окончились, и она опять перешла на русский матерный. Тут же опять что-то грохнуло, и соседка завизжала сильнее, чем в прошлый раз. Какими словами мужчина доказывал, что он не дебил, сквозь ее визг было не слышно. А может, он и не словами доказывал, а действиями.
        Салим вывалил содержимое шкатулки на тахту. Свидетельства о маминой смерти среди бумаг не было. Салим хотел узнать, точно ли мать умерла от сердца. Но так и не узнал. От мамы в шкатулке остались: трудовая книжка, какая-то бумага из банка - кажется, о кредите, несколько квитанций - Салим не стал их читать, и свиде… Ага. Свидетельство о расторжении брака. Между мамой и Макаровым, очевид…
        Внизу неожиданно все стихло.
        - Мяу! - повторила кошка.
        Свидетельство о расторжении брака между мамой и каким-то Боровичком Александром Михалычем. Дата - старая, за месяц до рождения Салима. И, казалось бы, какая теперь разница. И все-таки…
        Салиму не понравилось, что его мама была замужем за каким-то Боровичком! Ладно бы Боровик или Боровиков. А то - Боровичок. Салим не хотел бы быть Боровичком. Ему нравилась его фамилия - Макаров. Нормальная фамилия. И с именем официальным нормально - Александр Макаров… Хотя, конечно, если отыскать своего настоящего отца, и тогда не Александр, не Саня, а Салим, и фамилия чтобы другая. Какая-нибудь загадочная восточная фамилия. Как у шейха.
        То, что Макаров Александр - не его родной отец, от Салима никогда не скрывали. Салим даже называл его сначала «папа Саша», и постепенно сократил это имя до просто «папа» ради удобства. А когда «папа Саша» начал настойчиво и регулярно уходить в загулы и запои, они с мамой (между собой, мать и сын) стали называть его «Макаровым». После очередного макаровского запоя мать подала на развод, и правильно сделала. Спустя пару месяцев после развода Макаров уехал - и как в воду… Ну его, этого Макарова.
        Боровичок Александр Михайлович - его настоящий отец? Но… но почему тогда его назвали нерусским именем - Салим?! Почему они развелись за месяц до его рождения? Разве за месяц - разводят? Это был фиктивный брак? Салим знал, что бывают такие ненастоящие браки - ради квартиры или еще чего-то. Как все странно. Надо было спрашивать у мамы, пока она была жива. Змейка скользнула за воротник одновременно с металлической плоскостью, разрезающей тело пополам, и тут же воздух наполнился душной жареной рыбой. Салим понял, что теперь он никогда больше не будет есть с удовольствием жареную рыбу, даже самую вкусную. Находиться дома стало почти невозможно. Салим решил пойти пройтись. Он взял ключ, сунул ноги в кроссовки, валяющиеся у порога, и открыл дверь.
        На верхней ступеньке, на половичке, сидел Стас. Босиком и в пижаме. Салим присвистнул от неожиданности.
        - Эй, ты как сюда просочился мимо меня?
        Стас не ответил. Вид у него опять был застывший. Второй день брат совсем тормозной какой-то.
        - Алло! Ты чего тут сидишь? А ну спать быстро! Кому я сказал!
        Стас даже не пошевелился. Дебил! Права бабушка: надо его в Москву везти. С другой стороны, чего везти, деньги тратить. Дурак он и есть дурак. Салим легонько ткнул брата ногой в спину:
        - Вставай давай! Живо. И в кровать!
        Стас не встал, но от тычка стал тихонько раскачиваться взад-вперед. Салим вздохнул, поднял брата на руки и перетащил в кровать. Мальчик не сопротивлялся.
        - Ты спи, а я скоро приду, - сказал Салим. - Понял?
        Стас молчал. Салим раздраженно махнул рукой и ушел.
        …………………………………………………………………………………
        Тайна имени
        Новости Форум Статьи Рейтинг Гадания Сонник
        Тайна имени Тайна фамилии Тайна отчества
        ЧЕСТНЫЕ ЦЕНЫ НА АВИАБИЛЕТЫ!
        от 1656 р
        с топливом!
        Дайте два!
        Гадание по книге судеб
        Гадание Екатерины
        Книга перемен
        Гадание на рунах
        Гадание на Таро
        Гадание на картах
        Гадание Зодиак
        Гадание Ленорман
        Цыганское гадание
        Гадание домино
        Гадание по чакрам
        Арабское гадание
        Гадание на кофе
        Гадание по сердечкам
        Гадание хрустальный Шар
        Гадание Зеркало Мира
        Тибетское гадание МО
        Гадание по цитатам
        Ромашка даст ответ на всё
        Гадание по Пифагору
        Гадание Маджонг
        Гадание по Библии
        Гадание по Ведам
        Гадание по Калевале
        Еврейское гадание
        Гадание по Инет-ресурсам
        Аски-код-гадание
        Спец-гадание для идиотов, которые погадали всеми вышеперечисленными способами и им этого мало
        Значение имени
        Салим (арабск., татарск.) - здоровый, невредимый.
        Александр (греч.) - защитник людей, мужественный защитник.
        …………………………………………………………………………………………..
        Глава 12. Насаждение рая
        - И насадил Б рай - Где?
        - На Земле. Место такое - Едем
        - Куда едем?
        - Никуда не едем! Приехали уже!!! Едем - так называется место где был рай!
        - А где он был? На Багамах?
        - Не, на востоке, где 4 реки: Фисон, Евфрат и еще две не помню типа питона или геккона
        - Там щаз курорт? Хочу в рай!
        - Там щаз Сирия и Ирак рядом!
        - Тогда не хочу в рай))))
        «Где находится Рай»
        Первая книга Моисеева. Бытие
        Глава 2
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        - Пока! - Ева попыталась на этом окончить неприятный разговор, но от любимой бабули просто так не отделаешься, да и потом она обещала и маме, и папе, и… - Хорошо, бабуль, обязательно! Да! Я поняла. Обязательно. Конечно. Прочту с удовольствием. Уже читаю. Это очень интересно. Нет, я серьезно, я честно… Интересно и… и духовно. Да. Приеду и расскажу. Все! Целую! Пока! До встречи!
        Фу-у-у, наконец-то! Ева бросила мобилку в сумку и вошла в метро. Знаете, кто придумал вежливость? Самый сволочной урод на Земле, вот кто! Самый двуличный, отвратительный врун, лгун и… Ого, час-то уже который! Опаздывать больше чем на полчаса Ева считала неприличным, поэтому рванула по эскалатору так, словно опаздывала на «Титаник» и боялась не успеть попасть в историю.
        - Осторожно, двери закрываются…
        Успела!
        …Блин, оладик, сырник, караул, улёт и вообще мрак! Труба и кактусы! У родной бабки окончательно крыша поехала!!! И что теперь прикажете делать? Всерьез учить Библию, что ли, или становиться бомжом, вот что! Или бомжем? Как правильно? Да какая разница, бомжу как правильно - неважно…
        В вагоне метро на самом деле пахло бомжами. Человечек по имени Ева стоял, отвернувшись к дверям с картинкой «не прислоняться», и прислонялся к ней лбом. Прямо перед носом Евы прислонялся к дверям другой человечек, жизнь которого была жестко, наглядно и неоспоримо перечеркнута красной линией. Жизнь Евы сегодня вот так же взяли - и перечеркнули. Это ж надо - дарственная, оказца, уже готова, осталось только вписать имя си-ро-ти-нуш-ки. Ева оторвала от стекла лоб и глянула на человека, прислоняющегося спиной. Вид у человека был равнодушный. Ему было плевать на то, что вот сейчас откроется дверь, и он ка-а-ак полетит в бездну. В отличие от нарисованного человечка, Еве на свою жизнь было не наплевать. И продолжать вот так же спокойно, как серый человечек, стоять, опираясь на ненадежное, - вот еще! Ни за что! Она будет бороться за свое счастье! Всеми когтями! Вот так!
        Ева вытащила руку из кармана и проверила состояние когтей. Нельзя сказать, чтобы новый дизайн ей понравился, но маникюрша постаралась на славу.
        Не! Фиговый дизайн! Эта сиреневая завихорка вообще не катит. Ладно, пусть будет так. Все равно в понедельник, перед гимназией, все снимать. Как же ей осточертела эта школа! Еще три года учиться. Три, если этот год не считать. Этот год Ева решила не считать, хотя была еще только осень, самое начало каторги. Последний, выпускной класс тоже можно не считать, - там начнется взрослая жизнь, всякая там любовь и прочие глупости… В общем, если этих двух лет не считать, то школы осталось еще всего на два года. Есс!
        На самом деле взрослая жизнь у Евы уже началась: в этом году ее впервые отпускают в город одну, без няни Инны. Несколько месяцев назад Ева предъявила предкам ультиматум: или ей разрешают, как всем обычным подросткам, ходить в школу и к друзьям одной, или она убегает из дому, и она это сделает, черт возьми! Да! Никто ее не украдет! Не ограбит! Не изнасилует! Это ее жизнь, и не до пенсии же ей на поводке прыгать! Эй, родители! Давайте по-хорошему решать. Или сбегу нахрен - и тогда уж точно попаду в неприятную историю, и сами же потом локти себе будете кусать.
        Вопрос был решен по-хорошему. Теперь в светлое время суток Ева могла сама, без няни, ходить в школу, к подружкам, живущим недалеко, и ездить на репетиции в свой ансамбль, но только не допоздна. Папа, правда, тут отколол номер. Он позвонил Кирпичу и взял с него сто честных слов чести, что он всегда после репетиций будет провожать Еву до дому, до самой квартиры, именно до квартиры, а не до дома и не до подъезда. А если он не может проводить, чтобы они звонили Инне, и без Инны - никуда. «А Максу вместо Инны звонить можно?» - вздохнула Ева. «Максу - даже надежнее!» - согласился папа. Мама поставила свои условия: самая скромная одежда, никакой косметики, никаких ценных вещей в ушах, на шее и так далее. Если потребуют отдать мобильник, кошелек, сумку или дубленку - отдавать сразу, жизнь дороже. Если захотят познакомиться или сделают комплимент - не отвечать. Если заметила, что ее преследует кто-то - сразу подходить к милиционеру и, не отходя от него, звонить Инне. Если улица безлюдная - не сворачивать. Если даже сильно проголодалась - в кафе ни в коем случае одной не заходить. Если… если… если…
        На родаков Ева не злилась, ну что - волнуются, дочка же, красотка же… Пусть волнуются!
        Сейчас было светлое время дня, Ева ехала на репетицию одна, на ней не было никакой косметики (м-м-м, ну почти никакой!), она была одета очень скромно, не собиралась проходить по безлюдным улицам и заходить в кафе. Инне она должна была позвонить сразу, как только доберется до места. А завтра она вместе с Максом едет к бабушке, доказывать, что заглядывала в эту ее обожаемую Библию, далась же она ей! Хорошо хоть Макс обещал помочь - рассказать своими словами, если она сама не справится.
        - Осторожно, двери закрываются…
        Закрываются двери, опять закрываются. Разве это честно? В молодости все двери перед тобой должны быть открыты, а не так… Не жизнь, а фигня сплошная. Родители - перестраховщики и бояки, а бабка съехала с катушек! А вот если взять - и уйти в бомжи. Тогда что? Тогда как?
        Не успела Ева решить уйти в бомжи, как зазвонил мобильник и сказал человеческим голосом:
        - Женька!!! Ты где? Опять ты на час опаздываешь!!!
        Голос был не просто человеческий, а прямо-таки кирпичный. Звонил Кирпичев из параллельного класса - белобрысая, худющая, но крепко-мускулистая и слегка прыщавая бас-гитара из их группы, которой они никак не могли придумать название. Группе название, а не гитаре, разумеется!
        - Кирпич, тебе двести раз, что ли, повторять, что я ни разу не Женька, а Ева!
        - Я те тоже не Кирпич.
        - И откуда взялась эта кликуха - Женька?
        - Пока я - Кирпич, ты - Женька. Ясно?
        - Ев-гения, значит Ева! Ясно? Или ищите себе другого ударника! Попробуйте найти, как я!
        Евка с вызовом посмотрела на свое отражение, сквозь перечеркнутого человечка. Отражение подсказывало, что вторую такую классную, ладную, модную и веселую девчонку в Москве может и можно отыскать. Но чтобы она при этом могла и на барабанах, и на клавишных, и песни сочиняла, и еще училась в твоей школе, то есть гимназии… Никогда!
        - Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Киевская.
        - Жень, ты что, еще только на Киевской???
        Евгения молчала.
        - Ну Ева, Ева! Я оговорился. Ты чего молчишь, алло! Алло!!! Ну ёлки, ну все, сдаюсь, больше не буду…
        Ева не отвечала. Человек подозрительного вида, от которого, как полагала Евгения, так нестерпимо воняло, встал и подошел к двери. Вблизи он пах дешевым одеколоном, и ничем больше. Ева поняла, что воняет сам вагон… Пластик воняет. Бред, а не жизнь. Тошнилово, а не жизнь.
        Похоже, придется читать Библию. Во черт! Про всяких Ев-Адамов…
        Не хочу больше быть Евой!!!
        - Фиг с вами, обзывайте меня Женькой, если так уж вам хочется! Я передумала!
        - Ууу-гррр-пф! - поезд выдал нечто нечленораздельное, и ответа Витьки Кирпичева Евгения не услышала.
        - Чего???
        - Женька, мы без тебя реально не можем! Давай скорее! Ты сегодня прям все рекорды побила по опозданиям. Сколько можно краситься?!
        - Я не красилась!!! Я с предками ругалась!!! И ушла из дому!!! Навсегда!!! Я теперь бомж!!! Я теперь у тебя буду жить, Кирпич!!! Понял???
        - Чего???
        - Ууу-гррр-пф!
        - Ладно, живи у меня, только давай быстрей. Ноты взяла?
        - Да я и так наизусть помню.
        - А мы?
        - Ууу-гррр-пф!
        - А из-за чего ты с матухой сцепилась?
        - Кирпич, тебе сто раз, что ли, повторять: мама со мной никогда не ссорится! И папа тоже. Я с бабкой цапнулась. У нее крыша поехала. И у Макса слегка тоже. Все, пока! Приеду - расскажу!
        Мама с Евой действительно никогда не ссорилась. И с Максом тоже. И с близняшками - тем более. Папа тоже почти никогда. Зато между собой предки вели такие войны из-за пустяков, что хоть сериал снимай, хоть сто сериалов. Иногда их размолвки бывали на пять минут, а иногда и на пять лет. В последний раз мать с отцом в очередной раз крупно поссорились года четыре или около того назад из-за билетов в театр. И расстались «навсегда». Но спустя полгода по совету психолога неожиданно созвонились, подписали «виртуальный договор о театре» и тут же полюбили друг друга с новой силой. И уже безо всяких психологических советов, по собственному почину, родили близнецов и уехали в Америку. Точнее, сначала уехали, потом родили. А помирились еще раньше. И не близнецов в очередной раз, а помирились в очередной…
        Ева сбивалась, рассказывая все это ребятам. Ее переполняли эмоции, и даже сигареты не помогали - наверное, потому, что курить она не умела и не любила. И вообще курить - вредно, она никогда не будет курить, это точно! Ну, короче… Короче, если с подробностями, то все было так…
        Сначала (давно, еще студентами) предки поженились и родили Макса. Потом поссорились и разошлись. Потом Макс заболел, они на почве этого опять помирились и мимоходом родили Евгению. Родили Евгению, вылечили Макса, опять поссорились и опять разошлись. Причем папа сразу уехал в Америку, а несколько лет спустя Макса взял с собой «на пару недель», показать на всякий случай тамошним врачам. Пара недель как-то незаметно превратилась почти в пару лет, и забирать Макса из Америки в Америку в итоге полетела взбешенная таким поведением папы мама. Ну, то есть полетела в Америку, чтобы забрать из Америки в Россию. В общем, понятно, да? Однако получилось так, что папа с мамой «в Чикагах» быстро опять помирились и дружно вместе вернулись в Россию. Держась за руки. Причем папа возвращаться не хотел, но мама настояла. Какое-то время они так же, держась за руки, жили вместе, и это какое-то время Евка уже отлично помнит, потому что была к этому моменту достаточно взрослая. Потом родители опять поссорились, на этот раз «окончательно и навсегда».
        И папа опять уехал в Америку.
        Макс летал к нему несколько раз в эту Америку, а Еву «без себя» мама не отпускала. А сама лететь не хотела. Евка клянчила отпустить ее с братом или с няней, но каждый раз по разным причинам так и не…
        А потом отец сам прилетел.
        По делам. «На пару недель». Пара недель опять как-то незаметно растянулась на неопределенный срок, в итоге которого был подписан знаменитый «театральный контракт», в итоге которого родители в очередной раз помирились, и на этот раз улетели в Америку, держась за руки. Вдвоем. Точнее, вчетвером, потому вместе с мамой в ее животе летели сестрички-близняшки, Машка и Анька. Точнее, если по-американски, Мэри и Энн. Макс лететь «в Чикагу, в этот веселый, но дурдом» наотрез отказался. Впрочем, никто и не настаивал, ведь Макс был уже самостоятельным парнем, и даже мужчиной. Даже жил уже отдельно, с невестой. Предки решили: пусть живет и работает, где ему комфортнее! А Евку родители без разговоров собираются увезти. Вот только пусть близняшки самую капельку подрастут, и скоро, буквально «через пару недель»…
        В общем, на данный момент Евка живет с няней Инной в Москве, в большом сталинском доме, в странной квартире с окнами на Третьяковскую галерею. Квартира считается четырехкомнатной, но это если забыть про «холл» с окном, хоть и узким, и «сушилку» с абсолютно полноценным окном, а еще кухню, в которой можно хоть в волейбол играть…
        И вот теперь съехавшая с ума бабушка, которая, между прочим, в этой квартире уже сто лет как не живет, собирается сделать Женьку бомжем!!!
        Евгения рассказала все это друзьям на одном дыхании: сначала про родителей, а потом про бабушку, которая требует соблюдения каких-то непонятных моральных норм и прочтения священной книги, в которой все эти нормы оговорены. Иначе завещает все кому угодно или подарит. И ку-ку.
        Друзья слушали, не перебивая, только хрустели чипсами. Ева сказала: «и ку-ку», выдохнула, затушила противную сигарету (ну ее, не до крутизны сейчас) и тоже принялась за чипсы.
        - Прикол, а не бабка! - присвистнул Кит.
        - Ужас, Евочка! - расстроилась за подругу Алена. - Неужели на нее никакой управы нет? А родители что?
        - Ну и правильно, нефиг на кухне в волейбол играть! Рулит бабуля, бабки форэвэ! - хмыкнул Кирпич. - Ладно, Жек, не боись. Если что, будешь у меня жить. И провожать тебя будет сподручнее, потом к себе возвращаться не придется. У меня сушилки с окном нет, но ванная с отдушиной - в твоем полном распоряжении!
        Ева только отмахнулась.
        - Она не имеет права тебя выписать, - сказала Алена. - И Макса тоже.
        - Алена, у тебя что, ай-кю меньше восемнадцати? Я же говорю: мы там вообще не прописаны, мы с Максом - в той дурацкой трешке на Садовой прописаны, в которой сейчас Макс живет! В этой, нашей, были она и папа прописаны, и то раньше. Теперь - только она. И она же и хозяин. Хозяйка. И дома, и квартиры. Что хочет - то и сделает. А хочет она все подарить «какой-нибудь бездомной сиротинушке»!
        - Свихнулась бабка.
        - Однозначно.
        - А я о чем?
        - Тогда все просто: объявляете ее это… как там… недееспособной, все сделки недействительны и тэ-дэ. И вообще разве можно так легкомысленно хоромами в Москве бросаться?
        - Она вас только пугает!
        - Какое там пугает! Она уже дарственную составила! Ее все видели: и домработница, и Макс.
        - Ладно, Макс и служанка - это еще не показатель. Слушай, а родители-то что говорят?
        Расстроенная Евка проглотила последний чипе и пояснила:
        - Родители пока ничего не говорят умного. Заладили вместе с Максом, что сами все праблы решат, а я чтобы… Ну типа что ничего плохого нет в том, чтобы мне немного почитать Библию. Чтобы бабку умаслить. Пока они юридически не… А бабка соврем реханулась. Анриал!
        - Моя мама говорит, что старикам всякие глупости в голову от бессонницы лезут… - вдруг не совсем в тему сказала Алена. - Твоя Вера Игнатьевна снотворное пьет?
        Ева не знала, пьет ли бабушка снотворное. Вроде она пьет что-то на ночь…
        - Во! - нашелся Кит. - Пьет-пьет, а ведь может и побольше выпить, чем надо…
        - Ты что, больной?
        - Насмотрелся боевиков!
        - Больной!
        - Ну вы чо, я так… Я ж не предлагаю ничего, я говорю: мошт у нее склероз, ну забудет, что выпила, и…
        - И так десять раз, ага!
        Ева реально расстроилась.
        - Расслабься, Евгуха! Бабка шутит. Стращает. На пушку берет. Кароч, шутит. У-у-у-у! По сиротинушкам - пли! Быдж! Быдыж!
        Кирпичев - артист. Бабка, идущая на взлет с двумя нагрудными пушками, ему удалась. Кит заржал. Алена сдержанно улыбнулась - она сальных шуточек не любит.
        - Кирпич!!! Я тебе не Евгуха!!! И бабка не шутит!!! Все серьезно!!! Ты так говоришь потому, что мою бабушку не знаешь!!!
        - Неужели ничего нельзя сделать? - все-таки спросила Алена, хотя, в общем, всем было уже ясно, что все обойдется, что бабка или действительно стращает, или это… как там… недееспособная.
        - Можно сделать, - буркнула Евка и процитировала из модного ролика вконтакте: - Надо молиться, поститься, слушать радио «Радонеж» и прочесть Библию.
        Ну, тут уже все легли. Даже сама Евгения.
        А когда угомонились, когда пришли к выводу о том, что нельзя предавать себя и свои права на свободу, нельзя тратить время на какие-то допотопные книги в угоду свихнувшейся бабке, нельзя позволять манипулировать собой, и лучше действительно остаться на улице, но с гордо поднятой головой, и добиться всего самой, и никакие райские хоромы не стоят и мизин… тогда, в этот самый момент, позвонил Макс. И почему-то в этот момент было очень тихо. И все услышали, как Макс сказал:
        - Привет, сеструха! Ну чо, поехали ради райской жизни? Урок намбер ван. Слушай, как договаривались. Первая книга в Библии - это книга Моисеева, она называется Бытие. Вначале Бог сотворил небо и землю…
        Ева покраснела и выключила телефон. Совсем. Но было уже поздно. «Слушай, как договаривались» - слышали все, не договариваясь.
        Алена тактично промолчала. Остальные промолчали менее тактично. А Кирпич сказал:
        - Народ, я хочу пиццу. Тут рядом. Местечко не райское, тесноватое, в волейбол не поиграешь, но на похавать потянет. Кто идет со мной?
        - Погодите, - сказала Женька. - Никто никуда не идет. Сейчас будем репетировать. Дайте мне тридцать секунд, окей?
        Она включила телефон, набрала Макса:
        - Макс! Я. Не буду. Учить Библию. Никогда. Понял? И мне больше по поводу Библии не звони. Никогда. Понял?
        И она опять выключила телефон. Кирпич хотел сказать: «Уважаю», но вместо этого сказал:
        - Поехали, в конце концов, первую песню, что ли!
        ………………………………………………………………………………………
        РАЙ
        Мы открыты 25 часов в сутки, 8 дней в неделю
        Главная Афиша Обзоры Резиденты Элизиум
        Проекты Контакты Услуги и цены Вход для постоянных клиентов
        Как нас найти: тел* ***-**-** ***_**_**
        Проезд:……..
        Отдел рекламы и PR, тел: + 7 (***) ***-**-**
        Карта Спутник Ландшафт Земля Гибрид
        Проложить маршрут?
        ………………………………………………………………………………………
        Глава 13. Руководство к действию
        - У одной бабы по имени Ноеминь было 2 сына и 2 невестки из язычников. Одну невестку звали Руфь.
        - А вторую?
        - Неважно.
        - Неважно - неприкольное имя!)))
        - Сыновья умерли, и неприкольная невестка вернулась к своему племени и к своей вере. А Руфь осталась и стала воровать на чужом поле. Поле было мужика по имени Вооз.
        - Прям как Минздрав!
        - ???
        - Ну ВООЗ - типа всемирное общество охраны здоровья - Ага!)))
        - И еще потому что минздрав тоже предупреждает!)))
        - Не, Вооз, наоборот, похвалил Руфь!
        - О_О За что???
        - За то, что оставила своего отца, и свою мать, и свою родину, и пришла к народу, которого не знала вчера и третьего дня
        - Нифигасе!!!! А потом что?
        - Потом она стала любовницей Вооза, а потом его женой, и бабушкой Давида. И попала в Библию в качестве положительного примера!)))
        «История находчивой моавитянки»
        Книга Руфь. Глава 1 -4
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей.
        В половине шестого утра Алла повернулась на другой бочок, сладко причмокнула губами и обняла пустую вторую подушку. Пустую. Стоп. А где Макс? У него нет привычки бегать по ночам в туалет!
        Через полчаса дремотного ожидания окончательно проснувшаяся фотолюбительница и замуж-собирательница встала и обнаружила своего друга на балконе с сигаретой в зубах. Максим сидел в шезлонге: одну ногу по-турецки подвернул под задницу, а вторую поставил на край цветочной кадки. Алка сделала вид, что ни капельки не удивилась сигарете (Макс не курил и вел вполне здоровый образ жизни, без фанатизма, как раз то, что нужно).
        - Брр, ну и холодрыга! - поежилась Алка.
        - Ныряй ко мне под плед!
        Алка котенком нырнула. Шезлонг заскрипел, но выдержал. Под пледом было тепло. Под пледом вкусно пахло Максом. Алка мурлыкнула.
        Все-таки на балконе было холодно.
        - Ты сейчас о чем думаешь? - высунул из-под пледа мордочку котенок.
        - Тебе серьезно интересно, о чем?
        - Ага!
        - С подробностями?
        - Конечно!
        - Ну ладно… Ты про Ницше слышала?
        - Обижаешь! Во-первых, мы его проходили по философии. Во-вторых, я его просто так читала, «Что говорил Заратустра». Мне понравилось.
        Макс промолчал, поэтому Алка продолжила:
        - Я еще его читала, что-то типа «Почему я не христианин»…
        - «Почему я не христианин» - это Рассел, - зевнул Макс, - а у Ницше был «Антихристианин»…
        - Но смысл-то один.
        Максу было неохота спорить, поэтому он ответил:
        - Нуда…
        - Так значит, ты проснулся среди ночи и потопал на балкон, чтобы подумать о Ницше?
        - Почти, - кивнул Макс. - Пошли спать дальше.
        Они вернулись в спальню.
        - Ты грей постельку, а я пойду сделаю кофе и приду, - сказал Макс.
        - Вот хитрый! - возмутилась Алка. - Грей тут ему на двоих…
        - Ладно, меняемся ролями: иди делай кофе, а я завалюсь спать!
        - Мне со сливками и без сахара, - Алка уже укутывалась одеялами.
        …Когда Максим вернулся со сливками и без сахара, Алка мирно спала.
        Тихо, чтобы не разбудить девушку, он поставил поднос с чашками на столик и вышел, прикрыв дверь.
        На балкон Макс не вернулся, а вернулся в кабинет к недочитанному вчера Фромму. «Бегство от свободы» Макс листал когда-то давно, чуть ли не в школе. Сейчас эта книга попалась ему на глаза почти случайно. Несколько дней назад он искал Библию, которой прожужжала им с Евкой все уши Вигнатя, и мимоходом обнаружил Фромма.
        Макс сел к столу, полистал и отложил в сторону Библию - пусть Евка ее читает, ей полезно будет, а ему незачем, вся эта дребедень им читана-перечитана. Он открыл Фромма и стал думать о Фромме, Ницше и Расселе, а с ними заодно о Деридде, Делезе и о жизни вообще.
        Фромм считал, что современный человек - не свободный человек, а хорошо накормленный и хорошо одетый автомат, которому свобода на самом-то деле не нужна, а нужна уверенность в том, что он и дальше будет одет и накормлен.
        Ницше считал, что человек может быть свободным от предрассудков, надо только быть сильным, следовать своим истинным желаниям и научиться смотреть на вещи прямо и честно.
        Вигнатя считала Ницше аморальным типом. Макса Вигнатя также считала аморальным типом, из-за Алки и из-за того, что Макс не считал Ницше аморальным типом.
        Макс считал, что Вигнатя не права, а прав Рассел.
        А Рассел считал, что нужда в морали возникает из-за конфликта желаний разных людей. Если бы ничьи желания друг другу не мешали, то и морали никакой не нужно было бы!
        Макс зевнул. Вот Вигнатя. Построила домище и хочет, чтобы все они в нем жили большой семьей, официально друг с другом расписанные, повенчанные и моральные. Чтоб ухаживали за ее обожаемой генно-немодифицированной клубникой и так далее. Макс представил себе Аллу в платочке, смиренно копающуюся в земле среди клубничных кустиков, фыркнул и выкинул из головы Вигнатю с ее моральными и аморальными заморочками.
        Макс стал думать о свободе. Чтобы добиться чего-то в жизни, докопаться до сути того, что не смогли открыть и другие люди, он должен стать свободным. По-настоящему свободным, и внешне, и внутренне. Как перестать быть привязанным к своим представлениям о мире, к своим привычкам и так далее? С сегодняшнего дня Макс решил начать менять свои привычки. А также совершать действия, ему не свойственные. Например, он встал на рассвете, чтобы встретить восход и попробовать поймать романтичное настроение. Выкурил три сигареты, чтобы почувствовать, что в этой гадости находят другие люди. А теперь он решил еще научиться писать левой рукой, чтобы заставить работать с новой силой другое полушарие мозга.
        Макс открыл записную книжку и взял ручку в левую руку. Что написать? Взгляд Макса скользнул по книжным полкам и зацепился за «Фауста» Гете. «Мне плохо, бес! Что делать, Фауст…» О’кей. Недолго думая, Макс начал царапать «мне плохо». Получилось плохо. Не то слово, получилось просто отвратительно. Каляки-маляки, вот что получилось! Макс улыбнулся и написал еще раз: «мне плохо». Буквы дрожали, словно их знобило. Макс фыркнул, сжал ручку посильнее и старательно, пытаясь сосредоточиться, как перед сложным прыжком в воду, вывел: «мне плохо». Получилось хорошо. Макс победно улыбнулся и поставил три восклицательных знака после последнего «плохо».
        Решив потренироваться в каллиграфии как-нибудь в другой раз, Макс вернулся в спальню, залпом выпил кофе, по рассеянности взяв не свою чашку, а Алкину, со сливками, и рухнул досыпатеньки.
        Алла проснулась часов в девять. Она никогда не ставила будильник, поскольку работа у нее была с достаточно вольным графиком: сделал дело - гуляй смело. А дела у пунктуальной Аллы всегда сделаны и сданы вовремя, тем более что их совсем немного. Сегодня тоже можно было не торопиться. Алла сладко потянулась, встала, отхлебнула кофе и скривилась. Унесла на кухню поднос. Привела себя в порядок, прошлась по комнатам, подняла с пола в кабинете записную книжку, прочла последнюю запись, выбросила из пепельницы не балконе окурки, сложила и занесла в комнату плед. Макс спал. Алла взяла сумочку и ушла работать.
        День тек размеренно и продуктивно.
        Обедать Алла отправилась в кафе, со старой школьной и почти закадычной подружкой. На вопрос подружки, как дела, обреченно махнула рукой:
        - Плохо. Макса собираются лишить наследства. Скорее всего, он останется без квартиры, не говоря уже о даче. То есть в нашу трешку переедут его шебутная сестренка с нянькой. Можешь себе представить это шоу!
        Подруга ахнула:
        - Бедняжка. Как я тебе сочувствую. И как же сам Макс на это реагирует?
        - Ужасно реагирует! - призналась Алла. - Он не спит по ночам, сидит на балконе. Начал курить. В кофе мне вместо сливок кладет сахар, потому что слабо соображает, что делает. Спрашиваю «о чем думаешь?» - не признается. Отшучивается, отвечает, например, «о Ницше». А блокнот у него исписан словами «мне плохо, мне плохо, мне плохо»…
        - Кошмар! - обалдела подруга. - Аллочка, ты не преувеличиваешь?
        - Да какой там! Ты бы видела почерк, каким это написано, его буквально трясло, когда он писал, буквы так и прыгают. И все из-за этой бабки, Игнатьевны. Черт бы ее побрал.
        - Ох, Алчик, такие мегеры знаешь какие живучие… Если не помочь, сами сто лет не скопытятся. Сколько ей?
        - Семьдесят три, кажется. Или семьдесят четыре… Насть, что значит «если не помочь»? Я ж тебе не Раскольников, старушек топором убивать!
        - Но колонку криминальную на сайте ты ж ведешь.
        - И что? Я и в развлекуху пишу иногда. И фоторепортажи делаю. И что?
        - А то, что ты там часто ведь сочиняешь всякое. А мысль, дорогая моя, материальна. И желания исполняются только те, которые себе четко и подробно вообразил и представил мысленно. Вот и представь себе то, что желаешь.
        - Но я не желаю никому смерти!
        Настя покачала головой.
        - Старушка выжила из ума. Теперь она только мучает окружающих. Что будет хорошего, если она останется жить и испортит жизнь тебе, Максиму и маленькой, уж вообще ни в чем не виноватой сестренке Макса, и даже ее няне…
        Ни в чем не виноватую сестренку Алке вдруг остро стало так жалко, что даже жальче себя самой.
        - А няня-то при чем?
        - Если девочка будет жить с тобой и Максом в вашей трехкомнатной клетушке, то для няни там просто не останется места - это раз. А потом, если вы все останетесь без наследства, то из каких денег платить няньке? Придется вам с Максимом воспитывать ребенка самим. А няне идти на улицу.
        - Самим? Воспитывать? Но она уже не ребенок и…
        - Она подросток, а это еще хлопотнее. А раз Макс в таком состоянии, то все это ляжет на твои плечи. Ответственность за чужую девочку, бедность и уход за мужем, у которого депрессия в тяжелой стадии.
        - Он мне еще не муж и неизвестно, будет ли им, - возразила Алла.
        - И правильно! - кивнула Настя. - Я бы тоже на твоем месте сто раз подумала бы, имеет ли смысл выходить замуж при таких обстоятельствах.
        Алла скисла.
        - Эй, Алчонок! Не сдавайся раньше времени! - нахмурилась ее подружка. - Помни: мысль - материальна! У тебя все получится! Действуй! Я в тебя верю! Если что - сразу звони, в любое время суток. Поняла?
        - Спасибо тебе, Настя! Ты - настоящий друг! - Алла не была чувствительной, сентиментальной особой, но от слов подруги у нее на глаза невольно навернулись слезы.
        Ты всегда получаешь чего хочешь, рано или поздно, так или иначе. Твое желание - это программа, обязательная к исполнению…
        ………………………………………………………………………………..
        Главная О стене
        Имя:………..
        Емейл или город:………….
        Оставить желание на стене (максимум 160 знаков):…………….
        Стена 1 из 2961:: 148044 записей
        Оля
        1. Найти высокооплачиваемую работу, счастья в жизни себе и близким. 2. Муж пусть не гуляет. 3. Матери здоровья. 4. Сын пусть учится на 5 и станет мастером спорта.
        Светлана
        Я любима и желанна Толяном, у нас счастливая семья!!! Мы молоды, здоровы, успешны, богаты!!! У нас сын и дочка, квартира!!! Да будет так!!! Еще мне машину если можно, автомат, новую, красную.
        Карина
        Господи и Вселенная! Прошу вас успокоить мою душу и ниспослать мне любовь великолепнокрылую на века, пока ничто не разлучит нас! И пусть все наши враги подохнут лютой смертью! Аминь!
        ………………………………………………………………………………..
        Глава 14. Потоп
        - Когда потоп окончился, Б пообещал Ною, что потопа больше никогда не будет.
        - А вдруг будет?
        - Не! Б создал радугу. Он сказал, что если вдруг забудет про обещание, посмотрит на радугу - и вспомнит.
        - Получаица раньше радуги не было?
        - Не было.
        - Хм. Одно из трех: или после потопа изменились свойства воды, или свойства спектра солн-света, или третье.
        - Третье - в точку!
        «Потоп»
        Первая книга Моисеева Бытие.
        Глава 9
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        За ночь резко похолодало, занавесило окно в небо тучами. Стало сыро и противно.
        «Хо-одно» - подумал Стас.
        «Лето кончилось!» - подумал Макс.
        «Вот и окончилось мое последнее лето…» - подумала Вигнатя.
        «Косилку под навес надо. Поржавеет…» - подумала Люба. С первого этажа был виден край навеса за гаражом.
        «Теперь бабка вообще проветривать не даст…» - подумал Салим.
        «Вот и верь после этого гизметео!» - подумала Алла.
        «Осень, осень… Осенит… осеняет… Осень осеняет поэтов… Ага… Кажется, сегодня я сочиню новую песенку!» - подумала Ева и не приступила к этому немедленно только потому, что срочно пришлось забивать мозги подбором гардероба, ведь приготовленную накануне белую летнюю юбочку надевать в такую погоду было бы глупо. Какое счастье, что в их гимназии лояльно относятся к одежде, и в старших классах не обязательно ходить в форме!
        Макс с утра дочитал Фромма, сделал два деловых звонка, разогрел себе говядину в красном вине и завалился с тарелкой на диван, прихватив нотик с единственным открытым файлом - калачакра. ёос.
        Ева открыла тетрадь по географии и стала сочинять новую песню, вместо того чтобы записывать под диктовку училки какой-то очередной чушняк. Осень осенила поэта… Жалко, что окончилось лето… С рифмой все было в порядке, но смысл хромал. Если у поэта вдохновение, то почему жаль? Как раз не жаль.
        - Богачева!!!
        - А? Что? Я тут!
        - А у меня такое впечатление, Богачева, что ты не тут! Повтори мою последнюю фразу!
        - Вы сказали, что у вас такое впечатление, что я не тут!
        - Фигня! - раздалось с камчатки. - Последняя фраза была «повтори мою последнюю фразу»!
        - Посмотрим, как вы завтра на проверочной будете умничать! - поджала губы учительница.
        - А у нас завтра проверочная? - удивилась добрая треть класса.
        - Да! И об этом была моя последняя фраза! А теперь продолжаем записывать вопросы, по которым будет проверочная…
        Осень осенила поэта… Все же жаль, что кончилось лето… Очень жаль, что кончилось лето… Жалко, что окончилось лето…
        Салим решил прогулять математику. Новая школа ему не нравилась. Нет, ему и старая его школа никогда не нравилась, и вообще: как может нравиться школа?! Наверное, чтобы стать олигархом, надо учиться в какой-то другой школе… Салим взял рюкзак и после русского ушел. Одной математикой больше, одной меньше - какая разница?
        Стас послушно сидел в кресле перед телевизором и смотрел мультики. Он часто смотрел мультики. Когда мультики кончались, он смотрел, что показывали. Если бабушке надо было отлучиться, она сначала отводила Стаса в туалет, а потом сажала перед экраном и спокойно уходила. Можно было не сомневаться: мальчик просидит в одной и той же позе час, два, три, триче… Еще Стас часами мог рисовать, или «штукатурить раскраски», как говорил Салим. Но оставлять его одного наедине с красками и фломастерами было опаснее, чем с телевизором. Случайно порванный лист мог вызвать у Макарова-младшего истерику. На телевизор же он никогда бурно не реагировал. Было даже не ясно, улавливает ли малыш смысл происходящего на экране. Страшилка ли, смешилка - Стасу было решительно все равно, причем началось это после того дня, как к ним пришли Фомины. Салим уверял бабушку, что раньше Стас смотрел телик иначе: смеялся, хмурился, пугался, удивлялся. «Верю!» - говорила бабушка Вера и не верила. На днях она сводила внука в поликлинику, к невропатологу. Невропатолог задала ей кучу вопросов, выяснила, что ребенок рос без отца, который
был пьяницей, что недавно потерял мать, переехал в чужой город, не общается со сверстниками и ранее наблюдался по поводу. Она сказала: «А чего ж вы хотите-то? Гены плюс обстоятельства. Ждать нечего!» - и посоветовала бабушке пить валерьянку. Чтобы легче было смириться с судьбой.
        - Свозить его в Москву, что ли? - всплакнула тем же вечером бабушка, когда Стас уснул. - Вдруг помогут?
        - Дебил он! - убежденно ответил Салим. - Но свозить надо. Раньше он хоть говорил что-то, а тут вторую неделю молчит. И не ест. Надо свозить. У тебя деньги-то есть?
        - Найду… - прошептала бабушка.
        Сегодня она пошла то ли искать деньги, то ли выяснять адрес хорошего врача в Москве…
        Стас послушно смотрел в экран, положив руки на колени. Серый Том гонялся за коричневым Джерри. Стас смотрел на Тома и думал о чевяке, который теперь в нем живет и ест кишки. Стас знал, что у него внутри, в животе, есть такие штуки, как кишки. Кишки похожи на шланги. Так было нарисовано в книжке. Стас всегда любил рассматривать картинки. Кишков в животе много. Сразу чевяк столько не съест.
        Иногда Стасу казалось, что кишков в его животе стало меньше. Иногда клал руки на живот, прижимал их и чувствовал: стало меньше. Пока Джерри крался мимо спящего Тома, Стас украдкой пощупал свой живот. Живот очень сильно уменьшился. Стас аж вспотел от ужаса. Все эти дни он надеялся, что, может, он не успел съесть чевяка, что, может, в его животе никто не живет. Но теперь последние сомнения отпали: кишков стало меньше. Стас слез с кресла. Надо было что-то делать. Но что? Стас в волнении прошелся по комнате, вытирая мокрые ладошки о колготки. Надо выгнать чевяка! Выгнать! Из живота выгнать! Но как?
        Предусмотрительную Аллу похолодание врасплох не застало. Разумеется, у нее заранее был подготовлен материал на тему «В Москву пришла осень». Текстик, тестик-опрос и фотка намокшего котенка возле лужи, над которым заботливо раскрыла зонт маленькая девочка. По хорошему, фотографию следовало бы немного доработать в фотошопе - волосы вырезанной из другого кадра девочки были обтравлены не идеально - но времени на это не было. Алла выложила материал на сайт и пробежалась «по криминалу». В автомобильной катастрофе… Спьяну… Пожар без пострадавших… По столице ничего особенного. А что в Питере? Голяк… Придется опять по сусекам скрести… Минут через пятнадцать Алле повезло. Переписать инфу нормальным языком, озаглавить… «Убийцу шестилетнего ребенка защищает адвокат из Москвы». Жаль, что адвокат - обычный мужик. «Защищает адвокат-гей» или «адвокат, бабушка которого была шаманкой» было бы куда круче. Увы, увы. Мир скучен и сер. Постоянно приходится добавлять в него ярких красок. Алка подумала и заменила «ребенок» на «мальчик». Ежу понятно, что раз шестилетний - значит, не старик. А мальчик - это конкретизирует,
цепляет. Через полчасика с работой на сегодня было лихо покончено. Алла заглянула к шефи-не, сообщила, что идет на выставку ловить кадры для следующих материалов, и отправилась по магазинам.
        Салим вышел на улицу Мира и обомлел: прямо перед ним бились на настоящих мечах настоящие древние русские воины. Кольчуги, шеломы, прочие доспехи - все как положено. Неподалеку стояли, попивая пластиковый квас, другие молодцы. «Ни пип себе городок у нас! - икнул Салим. - Интересно, и много тут таких чокнутых? Чо я их раньше не замечал?» Впрочем, раньше Салим особо по улицам не ходил, времени не было: пока приехали, пока утряслись на новом месте…
        Чокнутых оказалось много. Вторая партия чокнутых растягивала поперек второй центральной улицы, улицы Ленина, бурый с золотом транспарант «Город мастеров».
        - Кино снимать будут? - спросил Салим.
        - Не, завтра - День рождения, подготовка.
        - А… Ясно… А кто родился-то?
        - Ну как кто, город родился. Елец. 864 года назад.
        - А… Солидно… А я думал, в честь человека…
        - А, в честь Бунина! Не, это только через месяц будет праздник, «Антоновские яблоки».
        - Ясно… А Бунин - это кто?
        - Парень, ну ты ваще! Иван Бунин - нобелевский лауреат. Неужели не слышал?
        - Пф! Слышал, конечно! Но мало ли нобелевских лауреатов. Каждого отмечать - дней в году не хватит.
        - Так Бунин у нас в Ельце учился, усёк?
        Салим усёк. Усёк и воспрянул адреналином. Значит, и в Ельце можно учить-ся-учиться и доучиться до нобелевского лауреата. Это хорошо. Салим решил больше не сбегать с математики и обязательно узнать, за какое именно открытие Бунину дали миллион баксов…
        «Космология Калачакры структурирована по нескольким теоретическим моделям. В своей интерпретации обычной природы космоса Калачакратантра объединяет в некоторой степени атомарную теорию Ваибхасики, модель Санкхьи из двадцати пяти принципов пуруши и пракрити, джайнисткую и пу-раническую космографии с их собственными измерениями космоса (локадхату) и теориями природы космоса и отношения к человеку…» Макс увлекся. Буддийско-тантрический взгляд на мироздание ему не был близок, хотя некоторые детали восточного подхода к вопросу оказались ему почти конгруэнтны. Например, идея цикличности, День Брамы. То что надо идея! Так называемый «День Брамы» - это отрезок реального времени, очень большой отрезок. В несколько миллионов лет. А потом - катастрофа и вся история начинается заново. Это правильно, это лучше, чем вечность. В вечности нет смысла. У всего на свете должны быть начало и конец, в этом вся прелесть! Макс считал это аксиомой, очевидностью. Раз в миллион или в миллиард лет можно все стереть и начать заново. А по дороге можно стирать кусочками. Не понравился кусок истории, устроил пожар или потоп - и
пожалста вам, табула раса, начинай заново… Стоп!!! Вселенская катастрофа. Потоп. Точно! Эти существа, то есть люди, которые строили пирамиды с непонятными гексагональными кладками, жили еще до потопа! Все банально. Они пошли по неправильному, то бишь неугодному природе, пути развития - и были смыты с лица Земли водами потопа. Если он, конечно, был. С потопом еще разбираться и разбираться. Но! Надо найти в Инете или составить самому список допотопных артефактов… Макс отложил в сторону Калачакру, подошел к компу и забил в поисковике: «потоп исторические находки».
        Стас вспоминал все, что он знал про чевяков. Знал он про них не так уж мало. Чевяки живут в земле. Если дождь, они выползают. Они тянутся. Они бывают в ябоках. Они едят кишки. Но живут в земле. Выползают в дождь. Выползают в дождь. Выползают в дождь… Может быть, если пойдет дождь, его чевяк тоже выползет?
        Стас выглянул в окно. Небо было затянуто облаками, но дождя не было. Стас не хотел устроить дождь сам. Он хотел, чтобы дождь пошел сам. Дождь не шел. Тогда, после некоторого раздумья, все же пошел Стас. Он пошел в соседский сад, к крану, на который был надет шланг для полива клубники. Стас видел однажды, как соседка мыла палас из шланга. Это было, как дождь. Стас стал стаскивать шланг с крана.
        Шланг был похож на кишку из книги. Это вселило в мальчика уверенность в том, что он все делает правильно.
        Шланг - вода. Вода - дождь. Шланг - дождь.
        Шланг - кишка. Чевяк - кишки. Шланг - чевяк.
        Вода из шланга, как чевяк из кишки.
        Чевяки выползают в дождь.
        Сейчас будет дождь. Стас хотел, чтобы дождя было много, очень много. Если дождь заполнит весь дом, до самой крыши, то чевяк точно выползет.
        Шланг сидел на кране очень плотно. Стас висел на нем, тянул, дергал, крутил. Шланг словно прирос к крану. Стас пошел на кухню и взял большой кухонный нож.
        Он пилил ножом шланг и думал о том, что нож - очень хо’ошая вещь. Ножом можно будет зарубить чевяка, как только он выползет.
        Погуляв по городу, пощупав мечи (они оказались тупыми, хоть и не картонными), Салим проголодался, попал под дождик и повернул к дому. «Чем я хуже Бунина? - размышлял он по дороге, придерживая так и норовящий соскользнуть капюшон легкой спортивной куртки. - Мозги у меня есть, Елец есть. Капелюху удачи - и готово дело. Мне ж нобелевскую не обязательно, можно и без таких сюрпризов, лишь бы миллион дали…»
        Дома Салима ждал сюрприз в виде брата, сидящего на верхней ступеньке с огромным острым ножом в руках. Стас был насквозь мокрый и посиневший от холода. И как он ухитрился так промокнуть, ведь поморосило-то всего ничего, так, попугало только?
        - Блин, какой ты дебил!!! - заорал Салим, бросаясь вверх по лестнице и продолжая орать.
        Первым движением Салим выхватил из рук малолетнего придурка нож и со злостью отшвырнул его в соседский сад, прямо со второго этажа. Вторым движением он за шкирку втащил брата в дом и швырнул на пол. Стас отлетел на метр или полтора и стукнулся плечом о ножку стола, а головой - о край холодильника.
        - Крети-ин!!! Кретин! Кретин! Придурок неполноценный, вот ты кто!
        Не разуваясь, Салим прошел в «комнату с удобствами» (как называла ее бабушка), заткнул пробкой ванну и пустил в нее воду погорячее. Будет им новых забот, если этот кретин подхватит воспаление легких!
        - Кретин ты!
        Стас безмолвно позволил стащить с себя одежду и засунуть в ванну. В ванне он отчаянно дрожал. Салим подумал: брат промерз, не может согреться. Он тер ему руки и ноги, спину и особенно сильно - грудь. Всё уже давно разогрелось, но Салим тер и тер, а Стас дрожал и дрожал. Стас дрожал от страха: в воде чевяк мог выползти, но чем его теперь зарубить, если ножа под рукой нет? Стас трясся и не отрывал глаз от воды. Он бы его хоть кулаком, хоть чем… Но чевяк так и не выполз.
        Салим налил брату горячего чаю с вишневым вареньем (малиновое не нашел), вытер чистым полотенцем, переодел в сухое и затолкал в кровать. Отыскал флакончик с витамином С, но понял, что вряд ли сможет уговорить брата проглотить крупные драже. «Ладно, авось и так не заболеет!» - подумал Салим, испугавшись, что Стас может поперхнуться витаминкой, задохнуться и мало ли чего еще. Дебил ведь!
        Стас чай выпил, а вишни есть не стал. Ну и ладно, в них косточки.
        Бабушка вернулась в тот момент, когда все необходимые меры были приняты. Салим, стараясь не срываться в крик, но не стесняясь в выражениях, рассказал ей о том, что произошло.
        - Какой ты молодец, Санечка, какой ты у меня молодец… - заплакала бабушка. - Добрый ты…
        Она хотела обнять внука, но тот раздраженно увернулся:
        - Да иди ты…
        Бабушка поковыляла собирать с пола и стирать мокрые колготки и пуловер. Салим выключил телевизор и сел за уроки. Закрасил квадратиков сто - и закрыл тетрадку. Потом они ужинали - вдвоем, Стас спал. На кухню не спускались: электрический чайник был и наверху, пару бутербродов можно было сотворить тут же, а плотно ужинать никому не хотелось. Салиму не хотелось потому, что он устал. Бабушке - потому что она очень устала. Словом, на кухню они не заглянули, а зря.
        Проливной дождь тек из шланга на пол до самого утра. Дом был старый, в полу были щели, а по углам и дыры. Под щелями и дырами находился соседский подвал (постройка пятнадцатого века, ну правда - конца пятнадцатого!), а в подвале жили запасы на зиму: по-крестьянски, заботливо перебранная картошка в клетях, морковь в сухом песке, банки с вареньями, закрытые бумажками с резинками «от трусов». В углу хранилась временно не нужная техника: трофейный, с войны, радиоприемник, почти новенькая дрель с перфоратором и обувная коробка, из-за потопления которой соседка и устроила в итоге такой жуткий скандал. Дело в том, что в коробке хранились марки. Соседка уверяла, что это были очень ценные марки, и что она их специально спрятала в подвал от мужа, чтобы не пропил невзначай.
        Наверное, марки были и впрямь дико ценные. Ведь соседка вплавь бросилась спасать коробку, когда утром обнаружился вселенский потоп в масштабах одного отдельно взятого дома.
        Окончание припева в последней редакции родилось на последнем уроке, на немецком (немецкий вторым Евка выбрала когда-то назло родакам, у которых после инглиша шли: у мамы - испанский, у папы - французский, и только потом дойч). Припев получился таким:
        Осень осеняет поэтов,
        Этого не делает лето.
        Постараюсь я как-нибудь,
        как-нибудь
        В рифмах и счастье
        не утонуть!
        ……………………………………………………………………………………….
        MENSA International
        Home About usBenefits Mensa Workout National Groops
        News Contact us
        Добро пожаловать в сообщество людей,
        уровень IQ которых превышает 148!
        Login:…………Go!
        Вы еще не с нами?
        Начать тестирование (доступный язык - английский)?
        We offer 2 ways to practise:
        1. Our online Mensa Workout is an intelligence quiz in which you have half an hour to answer 30 questions. The Workout can’t be used for qualification to join Mensa, but you can see how well you do!
        2. In some countries, a pre-test is available which you can take in the privacy of your home. To find out whether such a test is available in your country, please see National Groops.
        ………………………………………………………………………………………
        Глава 15. На заре в Назарет
        - Отгадай, где родился Христос из Назарета?
        - Аааааа… в Назарете!!!
        - В Вифлееме. Терь отгадай, где проходило детство Христа, который родился в Вифлееме?
        - Элементарно, Ватсон: в Назарете!
        - Респектуха и угадуха. Зачот. Ладно, тада вопрос на миллион: что было рядом с тихим-мирным Назаретом?
        - Не скажи што Содом с этой… Гомерой или как ее там
        - Почти угадала! В 15 -16 км от Назарета находится долина Армагеддон.
        - Круто! У меня стишог! Зацени. На заре, на заре я иду в Назарет
        - А дальше?
        - Дальше пока не сочинилось
        - Как у Визбора!)))
        - Упс!
        - А мне на заре - в лазарет. На сахар хочу провериться
        - Чо так?
        - Да Алка задолбала: сладкий ты мой да сладкий ты мой… Ну вдруг реально сахар?))))
        - Лол! Конец стишога: дили-дон, дили-дон, не пойду в Армагеддон!!!!!!!!!!!
        Выдержки изSMS-переписки двух молодых людей
        В Москву собирались, как на войну.
        - Колготки!
        - Что колготки?
        - Взял?
        - Ну…
        - А вторые?
        - А нах?
        - Ты можешь не говорить «нах»?
        - А как говорить?
        - Нормально говорить!
        - Ладно. Говорю нормально. На кой вторые?
        - А вдруг опысается!
        - А ты можешь не говорить «опЫсается»?
        - А как же говорить?
        - Нормально говорить. Ну… типа… намочится…
        - Да. Точно. Вдруг он намочится. Три пары возьмем.
        - Чего три пары?
        - Колготок!
        - Три-то нах?
        - Да можно без «нахов» или нет? Зачем три. Сам же сказал: одни - опысается, вторые - намочится, третьи - запасные.
        - Описается и намочится - это одно и то же!
        - Разное. Опысается - это осикается. А намочится - можно чай на себя разлить, вот и намочился!
        - Я это все тащить не буду.
        - Я буду.
        - Ага, щаз. Потащит она… - это было сказано Салимом стенке.
        - Бог поможет - потащу. Каждый свой крест тащит - я и потащу! - это было сказано бабушкой потолку.
        - Ну и тащи.
        - Ну и потащу.
        - Тащи-тащи.
        Разобравшись с колготками, перешли к проблеме носочков и трусиков. И опять вернулись к колготкам…
        - Ой, Сань! Ты помидорки помыл?
        - Нет пока… Стоп! Какие помидорки?
        - В дорогу.
        - Баб!!!
        - Чего?
        - Мы едем всего на день. К врачу и обратно. Какие помидоры, блин?
        - Ты можешь не говорить «блин»?
        - А ты можешь не брать с собой помидоры? Едем на о-дин день!
        - Не день, а всяко-разно ночь-день-ночь. Вот и считай, сколько раз за это время поесть надо будет да дитё накормить.
        - Дитё и так почти ничо не жрет уже месяц!
        - Вот потому мы и едем к врачу. Чтобы он говорил и ел.
        - Помидоры я не потащу.
        - Я потащу.
        - С колготками вместе. Супер.
        - Ты - злой мальчик.
        - Я уже не мальчик… Зачем жрачку с собой тащить? Что, в Москве поесть негде будет купить, что ли?
        - Да мало ли там еще где по дороге что еды будет не той!
        - Ты хоть сама щаз поняла, что сказала?
        - Ну… да.
        - И что?
        - Что в Москве дороговизна. И где там впопыхах искать поесть. Мне, между прочим, вас на своем горбу еще не один год тянуть. Тут не до столичных рестораций. Тебя надо доучить. Малого вылечить.
        Салим обречено махнул рукой:
        - Я-то доучусь. А с этим… Не вылечить его… Зря все.
        Бабушка села, уронила руки со Стасикиными колготками на колени. Колготки свисли на пол, косолапо завернувшись чуть полинявшими носками друг к дружке.
        - Мошт не ехать? - спросила баба Вера одного внука, с сомнением глядя на упершегося в оконное стекло второго. - А? Может, и вправду зря?
        Салим не ответил.
        - Сдадим билеты… - продолжила бабушка. - Останемся дома. А я буду мясной бульон ему варить. Крепкий. Каждый день. Оно и поможет. А не поможет - значит, крест такой.
        Салим молчал.
        - Ну что они там, в Москве, могут сказать? - вздохнула бабушка. - Ничего. Ничего. Ничего…
        Салим понял, что бабушка сейчас начнет плакать.
        - Ты давай за Москву не решай! - строго сказал он. - Думаешь, ты вот тут самая умная, а там они все дураки? Посмотрят, все проверят, и все скажут. Что надо - то и скажут. Едем. Давай сюда колготки. Одну пару запасную возьмем - и хватит! На случай, если в автобусе ночью холодно будет. Все равно он в джинсах поедет, а не в колготках. Давай быстрее. Скоро Фомин с вещами придет, а у нас еще конь не валялся!
        Впрочем, конь как раз валялся. Валялся и пылился. Как и многие другие игрушки, с которыми Стас почти не играл: мишка, козлик, две милые собачки, заяц, кот… Исключением был Ёля, но с Ёлей Стас тоже не играл, просто таскал всюду за собой - вот и вся игра. Станислав Макаров хотел играть с роботом. С таким заводным роботом, который на самом деле не живой и которого всегда можно выключить. Которого не жалко выключить. Ведь мишку или собачку не выключишь, они всегда живые. А робота - другое дело. Стас говорил (когда еще говорил), что он хочет робота. Но робота ему не купили. А потом случилась эта история с чевяком, и Стасу стало не до робота, потому что надо было что-то делать с чевяком. А бабушке было не до робота, потому что что-то надо было делать со Стасом…
        Велимир Фомин, он же просто Фомин или просто дядя Веля взялся их сопровождать «в один конец». Он частенько мотался в Москву в одно-, двух-, а то и трехдневные командировки, с ним за компанию бабушке было спокойнее. Если б Фомин сопровождал Веру и Стаса в оба конца, то Салима бы с собой не взяли. Но у Фомина в Москве были свои дела, поэтому тут уж не до экономии: оставаться вдвоем с ненормальным Стасом в чужом городе баба Вера боялась, хотя ни за что бы не призналась в этом вслух.
        Билеты на автобус Фомин взял загодя, в Воронеже. Прямого рейса Елец - Москва не было, а садиться вчетвером на проходящий было опасно - мест могло не хватить.
        До большого автобуса ехали на маленьком автобусе.
        Потом долго ждали большого на площадке перед одноэтажным воспоминанием красного кирпича о советском времени.
        А потом он, большой, новенький, наконец, приехал. И притомившиеся пассажиры из полуобрушенного красного прошлого попали в почти способное двигаться буржуйское настоящее, разместились с небольшим скандалом (одно из забронированных мест оказалось занятым) и поехали в неясное будущее, распихав по багажным полкам сумки, пакеты и зонт, который почему-то никуда не влез. Бабушка и Фомин приземлились позади, дети - впереди. Стас, разумеется, у окна. К плоскому экрану телевизора, по которому в прямом эфире передавался бесконечный документальный фильм под названием «Дорога», он мгновенно и прилип, позабыв обо всем на свете, даже о чевяках. А Салим прилип к другому экрану, расположенному под потолком за сидением водителя, и стал смотреть с остальными пассажирами какой-то дурацкий исторический фильм. На пятой минуте просмотра на экране появились летающие вампиры, Салим понял, что фильм не исторический, и мгновенно втянулся. Бабушка с Фоминым тоже поняли, что фильм не исторический, и мгновенно вытянулись, только по-разному: у бабушки вытянулось только лицо, разочарованно и необратимо, а Фомин вытянулся всем
телом в кресле и приготовился провалиться в здоровый сон. И то сказать, этому было самое время: ехали они в ночь, собираясь успеть к открытию метро, чтобы попасть в клинику в первых рядах. А ночь - для того и ночь, чтобы спать.
        Фильм на маленьком экране вскоре окончился полным и безоговорочным поражением вампиров, из чего все заключили, что продолжения действа в виде следующей серии не будет. Автобус продолжил приближаться к столице в тишине. Фомин захрапел сразу. Салим отключился минут через десять. Баба Вера проваливалась в сон отдельными клоками сознания, как кошка. Сумку с деньгами и документами она предусмотрительно надела на шею, сунула под плащ и сверху придерживала переплетенными на животе руками, и мысль о том, что пальцы во сне могут расплестись и оставить сумку на радость воришкам, полноценно заснуть не давала. Однако баба Вера честно сидела, смежив веки и призывая альфа-ритмы, о существовании которых и не подозревала. Во всем автобусе совсем не спали только два Стаса, один из которых был водителем.
        Чевяк тоже не спал. Он хрумкал кишки. Стасик сидел ни жив ни мертв в позе бабушки Веры - то есть крепко скрестив-и-прижимая руки к животу, в котором уже, наверное, и половины кишок не осталось. Ему было плохо. За окном слева плыла черная темнота, изредка взрываемая хищными зрачками вжикающих навстречу машин. Перед окном - справа и везде вокруг - висела темнота синяя, от дежурного освещения вдоль пола по проходу между креслами. Синяя темнота была страшная, потому что в ней плавал спящий старший брат, не похожий на брата, такой тоже синий, с черным приоткрытым ртом. Но черная темнота была еще страшнее, потому что ее было хоть и с одной только стороны, но гораздо больше, ее было - весь мир. И самая страшная темнота была красная, в животе. Стас отлично помнил картинку из детской энциклопедии - память на такие штуки у него была почти фотографическая - там кишки были красные, на фоне темного круга. Стас представлял себе, как зловредный чевяк сидит в его красной темноте и жрет ее, и толстеет… Надо выгнать его, пока он не растолстел окончательно.
        Все последние недели Стас надеялся, что если не давать чевяку новую пищу, он оголодает и сам вылезет. А как вылезет - тут его Стас и зарубит насмерть. Как Кощея. Но из этой затеи ничего не вышло. Видимо, чевяк ел кишки и потому был не голодный. Стас тоже был не голодный, хотя почти ничего не ел, а только пил. Сейчас ему вновь хотелось пить, но брат спал и был страшный, синий, с черным ртом. Его же не разбудишь, такого. А бабушка была где-то сзади, тоже синяя. Оборачиваться к синей бабушке было даже страшнее, чем будить синего брата. Стас случайно коснулся пальцем стекла и обнаружил, что оно мокрое. Он исподтишка лизнул палец и покосился на брата. Стаса всегда ругали, если он сосал палец. Но сейчас брат спал. Стас еще раз тихонько провел пальцем по запотевшему стеклу и увереннее слизал с него капельку воды. И опять посмотрел на брата. Брат спал и не собирался просыпаться. Тогда Стас осмелел и стал собирать воду со стекла языком. И собрал всю, сколько смог.
        Потом он уснул и тоже стал синим, как все, до самого рассвета.
        В столицу приехали без опоздания, ну почти без опоздания, небольшая пробка оказалась только перед Павелецким вокзалом - конечной остановкой. Но поскольку метро открывалось в шесть, а время прибытия было - пять ноль пять, то затор в каких-то сорок-пятьдесят минут для воронежско-елецких пассажиров был - тьфу, даже на руку.
        Фомин суетливо проводил бабушку с внуками до касс подземки, сказал: «Ну, тут я вас оставляю, так-быть…», но не оставил, а взялся провожать «до пересадки». На пересадке с теми же словами передумал и решил проводить «до больнички». Ну а уж в больничке без вопросов и сомнений стал прощаться, но тут случилось «чэ-пэ, так-быть», и Фомин так по своим делам и не поехал, а позвонил на свою командировку и деловым тоном сообщил, что задержится. В конце прибавил: «целую», но тоже как-то очень по-деловому, по-командировочному. Салим посмотрел на Фомина и подумал… Да нет, ни о чем он не подумал, просто посмотрел - и все.
        А ЧП случилось вот какое. Прямо в вестибюле «больнички», перед невозможно гудящим летком улья с названием «регистратура», Стас вдруг схватился двумя руками за живот, дважды скорчился - то есть скорчился лицом и одновременно присел на корточки, - и громко застонал. А потом заплакал в голос. В такой громкий голос, на который только был способен. Бабушка немедленно растерялась. Фомин тоже. Если бы это был его собственный ребенок, то не растерялся бы, а так - как быть, кто его знает. Салим, будь он со Стасом вдвоем, тоже не растерялся бы, но при стольких опытных взрослых, да еще среди толпы и…
        - Ай, какой невоспитанный мальчик! - сладким голосом прощебетала тетя с очень воспитанной девочкой за ручку. - Ай, какой он становится некрасивый, когда плачет! Правда, Мариночка?
        Мариночка послушно кивнула. Большинство людей в очереди, как показалось Салиму, тоже мысленно кивнуло. Меньшинство не обратило на инцидент никакого внимания. К счастью, не все вокруг оказались идиотами. Случившаяся мимо грушевидная врачиха, увидев перекосившегося от боли ребенка, первым делом тронула его лоб и ужаснулась.
        - Немедленно в изолятор! - распорядилась она. - Кто родители? Господа, кто родители ребенка?
        Гудение перед летком мгновенно затихло. В наступившей тишине нелепое заикание бабушки показалось Салиму еще нелепее, чем это было на самом деле.
        - Нет… Нет у него родных. Яба… я - бабушка. И брат вот. Мы, мы - родители. Вот и справка. Направление на прием…
        Бабушка полезла в сумку за документами. Врачиха раздраженно отмахнулась:
        - Бабушка, бабушка! Куда ж вы ребенка в таком состоянии везете? Он же горит весь! Жар и, вероятно, острая кишечная инфекция. Вон как малыша корчит.
        А вы стоите. Своего внука не жалеете, хоть других детей пожалейте. Он же нам перезаразит тут всех. А у нас и так детишки в основном ослабленные, видите?
        Девочка Мариночка, в сторону которой кивнула врачиха, послушно округлила карие глазки с черными подглазными мешочками и выразительно посмотрела на бабушку, олицетворяя собой невинных ослабленных детишек, могущих заразиться от Стаса чем-то непоправимо-неизлечимым. Баба Вера посмотрела на задохленькую Мариночку - и заплакала.
        - Не выгоняйте нас… - попросила бабушка. - Куда ж мы теперь…
        Выкидывать их и без бабушкиной просьбы никто не собирался. Стаса, который и в самом деле горел, уложили на каталку и увезли в изолятор. Салим ринулся пройти с ним, он хотел, чтобы получилось, как в заграничных кино, где близкие тяжело больных сидят рядом, держат их за руку и так далее. Но молодого человека за железную с квадратными стеклами дверь категорически не пустили. И бабушку тоже. (Фомин, разумеется, даже не рыпался.)
        Когда, наконец, оформили документы, открыли карточку и сделали все, что полагается, Фомин сказал:
        - Значит, так. Сидеть тут неча. Ясно, что вам сегодня домой уже не судьба. Значит, надо устраиваться в Москве. Я тут знаю недорогую гостиницу.
        - Я никуда не поеду, - отказалась баба Вера. - Тут буду сидеть. В кресле. Туалет есть, руки там помыть и воды попить можно, а больше мне ничего не надо. Я буду ждать, что врачи скажут.
        - Я тоже, - после некоторых колебаний согласился с бабушкой Салим.
        Свободных кресел, впрочем, не было, поэтому они вышли на воздух, присели
        на высокий парапет лестницы. Фомин вздохнул, сходил в буфет и принес два бумажных стаканчика кофе своим спутникам и банку пива себе. Бабушка достала хлеб, сыр, картошку и помидоры. Помидоры извлеклись треснувшие и частично обессоченные. «Не надо было их брать!» - раздраженно подумал Салим.
        После перекуса в мозгу у бабушки наступило некоторое просветление, и она нехотя согласилась с тем, что жить в кресле вестибюля - не лучший вариант. Тем более, что на ночь всех могут выгнать на улицу, учреждение-то официальное. Баба Вера помусолила свою старую записную книжку и с дяди Велиного телефона (своей мобилки у нее не было, ей такое баловство ни к чему) позвонила старой школьной подруге. Подруга восторженно поахала, потом сочувственно поохала, потом немного пожаловалась на судьбу, но в итоге адрес свой и как ехать продиктовала, уверив, что уж одно-то спальное место в ее квартире найдется.
        Одно место это лучше, чем ничего. А как же Салим? Все озабоченно посмотрели на Салима. А что Салим, ему можно ехать обратно в Елец, раз такие дела. И в столице вдвоем торчать смысла нет, и там за домом присмотр нужен. Салим почувствовал себя парашютистом-десантником, которому уже после прыжка, прямо в полете, в воздухе, сообщают, что миссия отменяется и надо запрыгивать обратно в самолет.
        - Ты, Вер, не переживай. Занимайся малым, а я Санька провожу и на автобус посажу. Доедет один. Не маленький.
        «Вот и увидал Москву… Облом так облом… Даже в “Макдональдс” не зайдем…» - подумал Салим и точно, однозначно, без отступа решил выучиться на совесть, стать олигархом и тогда гулять по Москве столько, сколько ему вздумается, и заходить во все “Макдональдсы” и прочие рестораны, сколько его душе влезет, а потом вообще взять - и пойти в ночной клуб, самый крутой, а если фейс-контроль, то ему что, то он им - на! - пачкой баксов по почкам - и прошел…
        Осенний ясный день потихоньку таял. Воздуха в нем было пока еще много, но людей вокруг было еще больше, и на всех, наверное, скоро не хватило бы… Бабушка вернулась дежурить в кресле, потому что до вечера врачи еще могли сообщить ей мало ли какие новости, а Фомин и Салим поехали обратно на Павелецкую. Салим сообразил записать номера телефонов бабушкиной подруги и отделения, в которое положили брата. У Салима мобилка, разумеется, была - куда ж в наше время без связи, ее мама купила Саньке еще вперед нового холодильника, который вместо шубы…
        ……………………………………………………………………………………..
        ДЕТИ НА КУЛИЧКАХ
        Сделать стартовой Расскажи про этот сайт другу Подпишись на рассылку
        Контакты
        ПРИКОЛЬНЫЕ ТЕСТЫ
        ПЕРЛОВКА ОТ УЧИТЕЛЕЙ
        ИГРЫ ОНЛАЙН
        ЗАБАВНЫЕ КРОССВОРДЫ
        ГОВОРЯТ МАЛЫШИ
        ВОВОЧКА И ДРУГИЕ
        ВЕСЁЛЫЕ СТИХИ
        ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА
        МУЛЬТИКИ
        СМЕШНЫЕ РИСУНКИ
        РОДИТЕЛЯМ
        РАССКАЗИКИ
        ДЕТИ ТВОРЯТ
        ИНФЫ-СОБЕСЕДНИКИ
        ПЕРЛОВКА ОТ УЧИТЕЛЕЙ
        Держа мел в руке:
        - Тимченко! У меня в руках кусок камня. Если ты не будешь себя хорошо вести, я согрешу!
        (Прислала Вика)
        - У меня есть доказательство, что американцы не были на Луне: там до сих пор нет ни одного «Макдональдса»!
        (Прислал Антон)
        Не занимайте место Попова, оно святое!
        …………………………………………………………………………
        Тема - функции. Будем сидеть на них, пока не умрем.
        …………………………………………………………………………
        Господи, да убери ты кулькулятор!
        …………………………………………………………………………
        Работаем с тем, что Бог послал. А он послал только объем кислорода.
        …………………………………………………………………………
        Нас бы убил парашютист, если бы узнал, что в задаче получилось, что силы трения о воздух не существует!
        …………………………………………………………………………
        (Рамонская средняя школа № 2, Воронежская обл.)
        …………………………………………………………………………
        Глава 16. Дети подземелий
        - Чего ты все о рае? Ад в Библии есть?
        - Должен быть.
        - И где он там?
        - А черт его знает!)))
        - Ну Макс, я серьезно!
        - И я серьезно: черт его знает.
        - Должен же быть рекламный проспектик места, куда мы все угодим после смерти!!
        - Увы… Вроде там есть огненное озеро… где-то описано…
        - 1 шт?
        - Не знаю. Давай вернемся в рай, ок?
        - Ок(((
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Хотя Вигнатя и заявила недавно родным по телефону, что спустилась в метро, на самом деле это было не так. В тот раз она дошла только до турникетов. Постояла-постояла, преисполненная решимости, и струхнула.
        И ничего не струхнула! Прошла бы! Подумаешь, ерунда какая, ну и что, что людей толпа, она по молодости столько раз в метро ездила, что хоть оно и стало за это время опасным, что ей, старухе, с того… Прошла бы! Но ей помешал звонок и… и потом, были еще дела, время позднее…
        В этот раз Вера Игнатьевна решила не отступать. Метро - единственное место в Москве, где еще можно в наше время встретить настоящего сиротинушку!
        Вигнатя подошла к турникетам. Когда она спускалась в метро в прошлый раз, во времена уже оплывшего Брежнева и еще не оплывшей Пугачевой, в щелку турникета положено было бросать монетку в 5 копеек. Самое дорогое мороженое «Лакомка» в те времена стоило 28 копеек (если не считать большого сливочного брикета за 48), и кило говядины - тоже 48, а килограмм «Докторской» колбасы - 2 рубля 20 копеек. Цены были государственные, одинаковые для всего Советского Союза. Вигнатя стала рассуждать логически. Сейчас все стало частным, колбаса стоит столько, сколько захочет продавец. Мороженое тоже. Значит, и в метро так же: директор станции вправе устанавливать любую цену. А раз так, она должна быть где-то написана. Сколько бросать в щелку? 1 рубль или 500 рублей? Сейчас все так изменилось… Внимательно осмотрев турникет и последив за людьми, Вигнатя поняла, что на смену монеткам пришли карточки. Она обрадовалась такому разумному решению, достала кредитную карточку и попыталась приложить ее к кругу. Это не помогло. Красный глаз издевательски продолжал гореть. Вигнатя спрятала кредитку и сообразила подойти к кассе…
        Первое, что он увидел, когда темнота кончилась, - что потолок. Второе, что он понял, когда увидел потолок, - что из его носа вылезает чевяк, бесконечный, прозрачный чевяк. Стас дернулся, хотел закричать, выдернуть чевяка, зарубить, убежать, но ног у него не было, рот его был плотно зажат чем-то страшным, еще страшнее чевяка, а за руки его держали белые люди, еще страшнее того чего-то невидимого, чем был зажат рот…
        - Кардиолог у нас будет или нет, в конце концов? - заорал кто-то. - Что я тут, господь бог, один на всех, а? Маша!
        Подошла Маша. Она была не белая, а зеленая. Но этого Стас уже не увидел, провалился опять куда-то в темноту.
        Ева вытряхнула в ванну последние кристаллы соли, бросила опустевший флакон в угол, на горку белья, собрала волосы в высокий хвостик, чтобы не намочить, подняла с пола Библию и присела на край биде. Неужели Кит запал на эту новенькую тындру? Нифигасе! Не, анриал, там и смотреть-то не на что, один носяра чего стоит!
        Ева презрительно скривила губу на Кита и открыла Библию. Книга была толстенькая, маленькая, на тонюсенькой бумаге и с очень мелким шрифтом. Брр! И кому было не лень столько писать! Ева вообще читать не любит. То есть она любит, но не очень. И не все подряд. Например, она любит читать комиксы. И еще гороскопы. Еще всякие приколы. Фантастику - тоже можно. А какой смысл читать серьезное? В жизни и так все - серьезнее некуда! Так к чему себя еще и чужими неприятностями накручивать? Надо мыслить позитивно! А чтобы мыслить позитивно, надо читать позитивные тексты.
        Ева сразу заглянула в конец. Библия оканчивалась 22 главой и вполне позитивными словами «Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь». Благодать - это хорошо. Но! 292 страницы - заметила Ева. Ужас! Ни в жизнь столько не прочесть! Это если читать по странице в день минус воскресенья, то получается - аж на год! За год Вигнатя 292 раза успеет составить новое завещание или сделать дарственную на какого-нибудь оборванца!
        А интересно, вот, предположим, что перейдет всё-превсё комуто-прекомуто. И возьмет она, Ева, узелок на палочке и пойдет, как Золушка-Белоснежка, куда глаза глядят. Забредет в лес. Выроет себе норку-землянку и станет там жить…
        Тут - раз! - позвонит ей Кирпич и скажет: «Приходи, Евгуха, на свадьбу!» - «На какую свадьбу, Кирпич?» - «А Кит на новой тындре женится. Придешь?» - «Я бы пришла, Кирпич, да не в чем: платье мое износилось, землей попачкалось, туфли хрустальные о камни стоптались, карету из тыквы на кашу пустить пришлось с голодухи…» И Кирпич как обалдеет да как спросит: «А где ты живешь, красавица?», а она ответит: «В землянке-подземелье живу, света белого не вижу из-за злой мачехи… то есть бабушки…» И тут Кирпич как сообразит, что это - круто, и ващще айс, и анриал полный, и как понаедут с телевидения, и из международной организации по защите прав ребенка, то есть подростка… И выйдет она из землянки, вся сверкая драгоценностями (ну, она их в земле найдет, в скалах), а ей навстречу - принц с контрактом: новый сериал «Землянка», и она в главной роли…
        Ева стянула с себя лохмотья, измазанные скалами и драгоценными камнями, увидела, что ванна еще не наполнилась, и опять взялась за Библию.
        Вера Игнатьевна снизошла в метро на станции Маяковская. Эта станция была ее самая любимая, с детства. Ей нравились эти колонны с авиационным гофрированным металлом, эти арки, и потолок кругами, и цветовая гамма…
        Ей не пришелся по вкусу новый эскалатор: раньше ступени были мягкими, и поручни тоже, и светлее было как-то, светлее…
        Что это? Почему белое надколонье закрасили белым? Тут же были картины!!! Тут везде были картины! Вера Игнатьна бросилась за справкой к дежурной у эскалатора, которая справок крупными буквами не дает.
        - Вы что, немая?
        Дежурная выразительно постучала указательным пальцем по стеклу. Крупными буквами! Не дает!
        - Хамло! Какое хамло! Трудно рот открыть!
        - Бабушка, тут никогда не было картин прямо над колоннами. Тут мозаики уникальные были - они вон, все на месте, никто их не трогал.
        - Спасибо за информацию, молодой человек! А то я уж решила, что все онемели…
        - Нет, что вы. Она не имеет права…
        - Дежурная? Онеметь не имеет права? Но вот, онемела же… А разрисованы стены были, были… Это вы не помните, а я-то уж помню… Вверху - мозаики, только не эти, а другие, да сам вы не москвич, а по бокам - картины маслом.
        На «картины маслом» мужчина развел руками и откланялся. Спорить с сумасшедшими в его сегодняшние планы не входило. Своды прямо над колоннами на Маяковке всегда были однотонными. И мозаики никто не трогал. Облицовку из полудрагоценного редчайшего родонита, было дело, чуть не содрали во время реставрации, но вовремя одумались.
        Вигнатя решила не отвлекаться на колонны и огляделась в поисках сиротинушки. В центре самого, наверное, красивого в мире подземного метрозала сиротливо стояло человек десять. Человек восемь стояло спокойно, один нервно ходил взад-вперед, бросаясь к каждому идущему с юга поезду, а еще один был то ли пьяный, то ли психованный: мычал.
        «Между прочим, я могу спасти не одну заблудшую душу, а две… - вдруг подумала Вигнатя. - Или три. И это может быть не обязательно парень, но и девушка…»
        Медленно жонглируя в голове светлыми образами двух девушек и одного парня, Вигнатя вошла в поезд, чтобы попытать счастья на какой-нибудь другой станции, поближе к вокзалам, поскольку коренные московские сиротинушки уже все наверняка давно оборзели, охамели, закрасили надколонники и вообще…
        Одна рука была свободна. Стас пошевелил пальцами. Сжал их в кулак. Разжал. Пошевелил. Раз, два, триче… Все пальцы были на месте. Не выныривая из темноты в страшное, он проскользил пальцами вверх, тихо, вдоль груди, к шее, ко рту… На рту страшного не было. Он хотел дотянуться до носа, но не решился. Стас осторожно открыл глаз в страшное. Было светло и не очень страшно. Он открыл второй глаз.
        - Олег Василич, очнулся!
        - Хорошо, хорошо, все правильно, давно пора. Не испугай его.
        Стас вздохнул и облизал губы. Губы были сухими. Сбоку от потолка над ним висела зеленая тетенька и какая-то палка с веревками и пластиковым мешком. В мешке что-то капало. А веревки были толстые и прозрачные, как… Как чевяки! Это не ве-ёвки! Это чевяки! Стас в ужасе застонал и проследил, куда ползет прозрачный чевяк из капающего мешка. Может, он ползет к тете?
        Чевяк полз к руке Стаса - к другой руке, которую крепко держала красными когтями зеленая ведьма, крепко держала, чтобы чевяк заполз и не выполз. И он заползал. Стас закричал и опять провалился в темноту. Крика его никто не услышал, потому что закричал он уже в темноте, из темноты.
        - Олег Василич, он, кажется, заснул.
        - Ну и хорошо, пусть поспит.
        - А его оставить можно? Я б кофейку попила…
        - Да можно, Маш, можно. Ничего с пацаном страшного нет. Никаких жутких инфекций. Истощение, нервный срыв, желудочно-кишечный тракт подлечить надо… Иди, попей.
        - А промывание?
        - А промывание мы его бабке сделаем, после. Промывание мозгов. Иди, пей.
        Ева механически полистала Библию, скользя взглядом по случайно открывающимся строчкам. Зря она сказала Максу «не звони». Как ей с этим самой справиться?
        Кстати, отличное название для сериала - «Землянка», двойное такое: типа не марсианка, а землянка, ну и одновременно избушка подземная…
        А если читать по три страницы в день? Она сможет ведь читать по три страницы! Тогда можно будет успеть до Нового года. Даже раньше. Неужели тут всего 22 главы? Ева еще раз пролистала книгу. Главы повторялись в странном порядке. То ей попадалась вторая глава, то двадцать третья, то седьмая, то опять вторая. А в середине, на странице 638, вообще вместо «глава такая-то» стояло «Псалом 146 -149». Какой еще псалом? Стоп! Откуда в середине книги 638 страница, когда тут всего 292?! Ева стала изучать книгу внимательнее. Все оказалось куда хуже, чем она могла предположить. Чертова, то есть Божья, книга насчитывала 925 страниц Ветхого Завета и 292 - Нового!
        Ева вздрогнула, поняла, что даже начинать бесполезно, и закрыла Библию. Не нужна ей никакая бабушкина квартира такой ценой!!!
        Евгения подтянула хвостик и нырнула в ванну. Пусть квартира достается постороннему сиротинушке. И дача тоже. Пусть. Что делать, у каждого человека есть предел его возможностей. И если ты понимаешь, что ты - пас, полный пас, то и ввязываться не стоит. Только время потеряешь. Ева сползла в зеленоватую соль по шею, высунула ногу и уютно устроила ее на стенке. Нежная легонькая пенка охватила лодыжку тонким браслетиком и медленно заскользила к колену. Зачем в натуральную соль, которой три тысячи лет (если верить этикетке), добавлять пену? Пенка лопнула последним пузырьком и исчезла. «Красивые у меня ноги!» - с удовольствием подумала Ева. У новенькой тындры не такие, у нее стопа шире. Это не айс. Нафиг Киту такие стопы? Хотя на Кита ей вообще-то плевать. Ну просто это же будет несправедливо, если он станет заглядываться на тындру!
        - Да, Макс, привет!..Что?…Нет еще! Не была… Нифигасе! Почему сегодня?…А сегодня какое число?…У, елки. Ладно, ладно. Я же сказала - ладно. Пойду. Сегодня. Стопудово. Да щаз прямо пойду, ну! Из ванны вылезу - и пойду. Да, Инна дома… Читала я, читала… Сколько прочла? Ну так… Немного прочла. С чего начинается? А я это… Не знаю, с чего начинается. Я с середины стала читать! А я не главу никакую читала, а этот, в середке… как его… Послом! Что? Сам ты ослом!!!
        Ева в сердцах послала трубку к пустой бутылке трехтысячелетней соли, на гору белья. Тоже - брат называется! Мог бы раньше позвонить, напомнить, какое сегодня число, сказать, что бабка ждет ее сегодня… Почему нельзя читать Библию с середины? Какая разница, с какой страницы читать? Там же правда в середине есть этот… послом!
        Делать было нечего. Ева вылезла из пены, обернулась полотенцем и опять взяла Библию. По большому счету Макс прав. Надо хоть что-то прочесть и пойти к бабушке. Все-таки квартира у нее зачетная. И вещей старинных прикольных много. Дача тоже - есс. Подумаешь - прочесть кусок какой-то там Библии! Где там был этот самый послом… Шестьсот какая-то страница… А, псалом, не послом. Ну спутала, подумаешь. Читать теперь не хотелось - назло!
        Интересно, а в Библии есть 666-я страница? Это же число дьявола. Наверно, на этой странице должно быть про это что-то написано…
        На Курской кольцевой, а точнее в переходе на кольцевую, Вере Игнатьевне судьба улыбнулась. Две девочки, одетые выразительно-бедно и пронзительно-чистенько, с картонкой «помагите на хлеб умерла мама», под аккомпанемент виолончели (ну ладно, ладно, это была обычная скрипка в другом конце перехода) лопали винегрет из пенопластовой коробочки, бодро заедая его пирожком с повидлом из можжевелового варенья. Вигнатя извлекла из ридикюля сто рублей и опустила их в пакет.
        - Спасибо, тетенька! - расстрогалась девочка постарше, инсталлированная сине-бело-розовым платком поверх куртки с рукавами на три сантиметра выше запястий.
        - Бедные вы мои, - вздохнула Вигнатя. - Давно мамка-то умерла?
        - Недавно, тетенька, - ответила та же, инсталлированная. - Болела долго. Мучилась.
        Ее сестричка смотрела на Вигнатю исподлобья, сидя на корточках и жуя пирожок. На ней было все в черно-коричневой гамме, только шапочка яркая, красная, а из-под шапочки - кудряшки сказочные: золотые, невинные, ниже плеч…
        - А папка что? - спросила Вигнатя.
        - Папка еще раньше помер, - печально объяснила старшая девочка.
        А младшая вдруг, дожевав, абсолютно одновременно с ней ляпнула:
        - Папка пи-ёт сильно.
        - Пил, - напрягаясь, поправила его старшая. - Пил и умер.
        - Пи-ёт, - возразила Красная Шапочка.
        - Хали, ты дура и? - разозлилась ее начальница. - Чанды-къ хэре мына, да! Тебе сказали молчи, да?!
        Они стали ругаться не по-русски. Старшая схватила малышку за волосы, дернула, и кудряхи вместе с шапкой полетели в сторону. Свои волосики у девочки оказались черные и короткие, ежиком.
        Вигнатя, на которую в пылу драки девочки не обращали никакого внимания, сочла за благо уйти прочь.
        Чевяков больше не было. Совсем не было. Стаса тоже не было. Он не знал наверняка, но…
        Было темно. Стас закрыл глаза - было темно. Стас открыл глаза - было темно. Темнота была такая, как в бабушкином подвале, в котором из темноты, из потопа, выплывали с коробками и кастрюльками то брат, то их соседка, то соседкин сосед. Стас подумал даже, что он опять сидит на руках у плачущей бабушки, но оказалось, что он лежит на чужой кровати. А бабушки рядом нет. Может, его, Стаса, тоже уже нет? Стас подтянул к себе ноги и стал трогать себя пальцами.
        Ноги были. Руки были. Чевяков не было. «Хо-ошо», - медленно подумал Стас.
        Ему надо было еще подумать о том, где он, и что было, и что будет, и… Но он ни о чем думать не стал, а спустил ноги и сел, глядя в темноту. За окошком светало.
        На 666-й странице ничего особенного не было, ни вампиров, ни чертяк, - там начиналась книга проповедника Екклесиаста. «Суета сует - всё суета!» - сказал Екклесиаст и прочла Ева. «Что пользы человеку от всех трудов его?» - спросил Екклесиаст. «Во бред!» - подумала Ева. Польза от трудов была. Всегда была или почти всегда. Это Евгения знала точно. То есть абсолютно точно. Без труда - и рыбку из пруда, а с трудом - хоть золотую. Железно. А под лежачий камень… А в словах этого самого Екклесиаста не было ни малейшего позитива. Ему, по-хорошему, срочно надо было бы сходить к психологу со своей депрессухой, а не книжки писать.
        Ева собралась с силами и честно прочла всю 666-ю страницу. Всю! До конца! Честно! И даже кусок следующей. Это было ужасно. Психолог по Екклесиасту не плакал, а просто, можно сказать, рыдал.
        - Да, Макс! Ну почти прочла… Сколько конкретно? Ну, страницу прочла. Ну не могу рассказать пока, я не запомнила… Про одного депрессивного прочла, его как-то сложно звали еще… на 666 странице… Нет, не надо мне по телефону ничего рассказывать! Я же сказала - никогда, значит, никогда! При моих друзьях сказала, между прочим! Или получится, что я не держу слова… Ну и пусть я буду бомжем!!! Умру на вокзале и… Что-о-о??? Эсэмэсками??? Ты? Мне? Библию?! Макс, ты с ума сошел!!!
        По дороге обратно Вигнатя попала в поезд-галерею современной акварели. Может быть, не каждая картина была бесспорным произведением искусства, но каждая была должным образом обрамлена, освещена и подписана. Каждая поддерживала в пассажирах романтическо-европейский настрой и создавала иллюзию того, что… «Нет, в Москве искать кандидатов-сирот бесполезно!» - поняла Вигнатя. Кроме того, пора была ехать к себе в Опалиху - сегодня, точно по расписанию, к ней должна была приехать внучка с отчетом по Бытию, а потом - в путь-дорогу, по святым местам. Не внучке по местам, конечно, а ей, Вигнате.
        Пришедшего в себя Стаса попытались накормить вместе с остальными больными. Эту утопическую идею пришлось оставить почти сразу: ребенка начинало выворачивать наизнанку, как только кто-то рядом отправлял себе в рот хоть ложку еды.
        Ребята в отделении лежали не тяжелые, нормальные, разных возрастов; самые маленькие - с мамами. Мамы как узнали от медсестры, что малыш - сирота с неполноценной бабушкой, так и потянулись гуськом по очереди в палату к новенькому. Кто с чем, а кто просто с лаской. Стасу от них прятаться было негде. Приходилось терпеть. Ему мерещился подвал, и в подвале брат, по пояс в черной воде. Там Стас бы спрятался, пусть хоть с чевяком в животе, но спрятался бы. Но брат никак не выплывал до конца, ни наяву, ни во сне, и Стасу оставалось только смотреть в окно и ждать, ждать, ждать…
        Первую эсэмэску от Макса с супер-кратким и супер-вольным изложением Библии Ева получила по дороге к Вигнате, в такси. Почти сразу же пришла вторая. И третья. И четвертая. Макс просил отвечать, и Ева отвечала, в основном смайликами.
        - С кем это ты там? - обернулась назад Инна, которая в целях безопасности всегда садилась вперед сама, а ребенка сажала за водителем.
        - Влюбилась! - с вызовом ответила Ева.
        - Ааа… А что ж не позвонить…
        - А… а он далеко. Мой объект любви - в… в Аргентине!
        - Аргентинец?!
        - Русский. Сын дипломата. Аргентинского.
        - Ох, Женька… Ты серьезно, что ли? Не рано ли?
        Ева не ответила.
        «Макс спасибо тока я прошу умоляю!!! 1вое: кидай мне смс с другого номера не со своего! 2е: пусть ты аргентинец сын дипломата и мы не про библию смссимся!!!»
        «Нуты фантазерка! ОК»
        «Сотри эти смс!!! Срочно!!! Никому не говори!!! Пиши с новой симки. Ты - мой новый парень!»
        «Хорошо, но у меня нет новой симки»
        «Купи!!!»
        …………………………………………………………………………………………..
        JesusChrist.ru Чат Форум
        Библейские словари
        Библейские словари на нашем сервере помогут вам разобраться в терминах из Библии, что значит то или иное имя библейского персонажа. Тематический библейский словарь NIV также поможет найти все места в Священном Писании, где упоминается то или иное имя или понятие.
        Искомое слово: Ад
        Результаты поиска:
        Энциклопедия архимандрита Никифора
        Слишком короткое слово… Нужно минимум три буквы.
        Библейский словарь Вихлянцева В. П.
        Слишком короткое слово… Нужно минимум три буквы.
        Тематический словарь NIV от IBS
        Слишком короткое слово… Нужно минимум три буквы.
        ……………………………………………………………………………………………….
        Глава 17. Под небом голубым есть город зол…
        - Иоанн Богослов описал квадратный город из чистого золота шириной в 12 тысяч стадий
        - А длиной?
        - К-в-а-д-р-а-т-н-ы-й
        - нащет стадий не втыкаю
        - стадия - мера длины, от слова стадион, примерно 200 м
        - фи, такой маленький!
        - алё, подруга, этих стадионов - 12 тысяч, это квадратик размерчиком с Европу!
        - Ну тада кинг сайз, респектуха!
        «Описание города»
        Откровения Иоанна Богослова Глава 21
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        - Ты первый раз в Москве? - Фомину был симпатичен этот ладный пацан без роду-племени (баба Вера не в счет, она ж не мужик, не защитник для парня).
        - Проездом бывал, - прохрипел Салим, откашлялся, сглотнул и повторил отчетливей и громче: - проездом бывал два раза. Даже три, только третий не помню, мал был. Как Стас сейчас.
        - И на Красной не был, так-быть?
        - На Красной площади? Не.
        - Не дело, - покачал головой Фомин. - На Красной площади каждый должен побывать. И у огня. Это ж святое.
        Салим промолчал.
        - У меня на войне дед без вести пропал, - добавил дядя Веля спустя минуту. - Хороший был дед.
        Салим думал о своем, о грустном, но понимал, что надо из вежливости поддержать разговор.
        - Вы его помните?
        - Деда? Ты что! Я ж говорю: он в войну без вести пропал, в 44-м или в 43-м. А я родился двадцать лет спустя, и то больше.
        - Как же он вас тогда родил?
        Фомин аж крякнул с досады. И подумал, что, видать, оба внука у бабы Веры совсем глупые.
        - Ой! - смутился Салим. - Это же дед, а не отец. Чего это я… Это я так… Это я о Стасе задумался, ну и сморозил…
        - Да лана, не парься, с кем не бывает, - успокоил его Фомин. - Ас братом у тебя беда. Он и у меня из головы не идет, честно. Чудной он у вас.
        - Он раньше ничего был, почти как все. Он после мамы стал чудной. И больной. И на голову, и вообще. А что с ним делать - кто знает. Бабушку он вообще не слушается. Не боится и не слушается.
        - Был бы отец - его б слушался, и оно бы проще было, - согласился Фомин. - А так, считай, ты ему заместо отца.
        - Это точно, - важно кивнул Салим.
        Они дошли до метро, до «Рижской». Перед входом в метро Фомин опять позвонил по своим командировочным делам. Выяснилось, что дела его откладываются. Настроение у дяди Вели после разговора, которого Салим не слышал (Фомин отошел шагов на десять), резко упало. Салим понимал, что накладка с работой или не с работой произошла по вине его брата и вообще из-за них всех. Он сказал:
        - Дядь Вель, вы за меня не переживайте, я до автобуса и сам доберусь. Чего тут. Не маленький. Если что - у людей спрошу. Так что если вам куда надо…
        - А поехали со мной на Красную площадь! - вдруг залихватски хлопнул себя по бедру Фомин. - И к огню. К Вечному Огню неизвестному солдату. А вдруг тот неизвестный - это мой дед и есть? Ну вот, я словно к родному деду еду. А ты - за компанию. Потом в школе скажешь, что, мол, был, видел, поклонился.
        Кланяться Салим как-то не привык, но сейчас - хоть к огню, хоть куда, лишь бы не в автобус и не в Елец. А солдат, особенно павший - это святое, все-таки войну ту прадеды выиграли, что ни говори. Вечная им память, однозначно. Они поехали на Красную.
        Фомин, впервые примеривший на себя роль гида и покровителя в одном лице, воспрянул духом или чем там еще, и его понесло. Краткая история «Земли Русской и Московской» в переложении дяди Вели Фомина свела бы могилу любого историка в считанные минуты. Но историков рядом не наблюдалось, а Салим слушал не перебивая и вроде бы с интересом. И Фомина несло и несло.
        - Это собор Василия Блаженного, построенный в одна тысяча девятом году, то есть еще до Петра Первого, - рассказывал Фомин. - Сначала он был не раскрашенный, а белокаменный, его на первый День города раскрасили, каждому художнику дали по куполу, чтоб никому не обидно. Ну, вот они кто во что горазд. Но постарались. Потому всю их работу ради красоты и прикола и оставили. И потом - это ж исторический памятник, один из наших символов, как Микимаус в Америке. Но вот какие именно художники красили, я тебе точно не скажу - не помню, а врать не хочется. Айвазовский - сто процентов, остальных не вспомню. А до того он белый был, Василий. Потому как вся Москва тогда была белокаменная. Деревянные дома строить не разрешали - и все тут!
        - Почему не разрешали? - вертел головой Салим, больше внимания обращая на обычных людей, а не на какого-то древнего блаженного.
        - Ну дык деревянный дом - он же суть изба! А изба - что? А изба горит. А как одна изба загорится, так за ней вторая, десятая - и пошел весь город на палево! Вон тогда и издал царь Иван Третий указ: не бывать в Москве деревянному зодчеству. А писал тот указ князь Минин и помощник его Пожаре…
        - Что ж Иван сам не написал?
        - Ну и вопросик, чему вас в школе только учат! Иван, царь, безграмотен был. Все цари были грамоте не обучены. Зачем барское дитё напрягать, когда за него всю жизнь другие будут работать, а ты знай ешь-пей! Слыхал такое выражение: «спустя рукава»?
        Салим слыхал.
        - Ну вот, - удовлетворенно продолжал Фомин. - Это с царей и пошло. Ходили они спустя рукава, потому как ничего ни разу не работали, не писали, не читали, а только развлекались. И все бояре так же, и князья, и даже помещики.
        - А князь Минин?
        - Что князь Минин?
        - Он тоже небось спустя рукава неграмотный был? Кто ж тогда указ писал?
        - О! - обрадовался Фомин. - Вот это вопрос умный. Кто писал указ. А я тебе объясню. Тот, кто писал указ, вон вместе с Мининым на памятнике стоит. Толковый мужик, псевдоним у него был - Пожарский, от слова пожар. Москву от пожара спас? Вот и Пожарский значит. Очень умный был мужик. Вот бы такого сейчас в правительство - живо б порядок навел. А то, понимаешь, такого они там творят, что…
        Следующий час, до самого огня, Салим слушал лекцию по политологии. Она была едва ли ближе к действительности, чем лекция по истории. Но Салим не вникал в суть, он просто глазел по сторонам и изредка поддакивал. А Фомин болтал, не останавливаясь, и если в его речи наступал трехсекундный перерыв, это означало, что он делает следующий глоток любимого «Жигулевского».
        У огня Фомин стих. То ли притомился, то ли вспомнил деда, который пропал еще до его рождения.
        - А у меня отец без вести пропал, - сказал Салим.
        - И алиментов ведь не платит?
        - Не платит.
        - Не дело. Вам лишняя копейка не помешает.
        - Не помешает. Но где его найдешь?
        - Сейчас проще, - возразил Фомин. - Не война ведь. Можно запрос послать по месту жительства.
        - Так мы ж не знаем, где он живет.
        - На это органы опеки есть.
        Салим промолчал. А Фомин продолжил:
        - Хотя они разве кого найдут… да ни в жизнь… Можно в это обратиться, в «Жди меня».
        - А как?
        - Ну, как. На каком-то вокзале киоск есть, может даже на Павелецком. Не, на Киевском. Точно. Или не на Киевском… Эх, не помню. Сейчас бы мы с тобой поехали - и прояснили ситуацию. И как узнать, где он, этот киоск…
        - В интернете можно узнать, - подсказал Салим. - Только тут инета нет. У нас в классе у многих есть, и бабушка обещала мне…
        - Гениально! - загорелся вдруг Фомин. - Мы посмотрим в инете прямо сейчас. Я знаю тут одно интернет-кафе…
        В кафе оказалось прикольно. И инет был суперский - просто летал. Киоска «Жди меня» Фомин с Салимом в инете не нашли, но мгновенно нашли сайт «Жди меня». Потратили минут сорок, потыкались, зарегились, оставили заявку. Удобно и быстро. И киоска никакого искать стало не надо.
        - Ерунда все это, - сказал Салим. - Вон тут сколько людей в поиске, тысячи.
        - Да-а… - почесал репу Фомин. - Действительно… Гляди, только в этом месяце новых анкет - 321. Слушай, а ты просто в инете его искал?
        - Не.
        - Давай попробуем.
        Макаровых Александров в поисковике вынырнуло 4 миллиона. Макаровых Александров Александровичей было около 600 тысяч. И все не те Макаровы. Пока Салим ползал по страничкам, Фомину позвонили «с работы».
        - Я сейчас вернусь, поговорю и вернусь, - бросил он Салиму, прикрыв рукой трубку, и засеменил к выходу: - Да, зайка, слушаю…
        Салим ухмыльнулся на «зайку» и быстро набрал в поисковике «Боровичок Александр Михайлович». И ему повезло. Одиннадцать раз повезло.
        Фомина не было долго. Когда же он, весь возбужденный и нетерпеливый, с очередной открытой банкой пива, вернулся, на экране перед Салимом висело расписание поездов до Рыбинска.
        - Нашел, - сказал Салим. - В Рыбинске он живет. Даже адрес есть.
        - Вот! - воскликнул Фомин. - Вот! Оказывается, все просто! Звоним?
        - А телефона нет, только адрес.
        - Ну, тогда надо писать, так-быть… Но нашел, нашел! Эт, брат, здорово. Приедешь домой - и напишешь. Ну, пошли, что ли. А то мне тебя еще на автобус сажать…
        - Да я сам сяду…
        - Да?
        - Да.
        - Ну все-таки. Провожу. Мало ли.
        - Не надо, честно. Вы лучше это… - Салим замялся. - Дядя Веля, одолжите мне, пожалуйста, восемьсот рублей. Я верну. Я обязательно верну. Мне очень нужно.
        - Восемьсот, говоришь? - Фомин хитро прищурился и глянул на экран. - А может, тебе семьсот шестьдесят восемь одолжить?
        Салим, хоть и был смуглокожий, покраснел.
        - Ну…
        - А обратно как вернешься?
        - У отца возьму.
        - А если ты его там не найдешь?
        - Найду.
        - Найду-у, - передразнил Фомин. - А может он… в командировке? Не пущу я тебя никуда! Деловой!
        Салим насупился и тут же разозлился.
        - Это вы - деловой. Команди-ро-о-вка… Дела… И «зайка, слушаю»…
        Теперь Фомин покраснел.
        - А у меня тоже дела, - хмуро продолжил Салим. - Мне отца надо найти. Ради Стаса. Вы же сами сказали, один я у него, с бабушки какой спрос, она старая. А вдруг ее завтра инфаркт хватит? И что я тогда? А так - отец. Папа. Может быть.
        Фомин молчал.
        - Ну и ладно, сажайте меня на автобус. Приеду в Елец, займу денег и все одно поеду отца искать.
        - У кого займешь? Кто тебе даст?
        - Дадут! - Салим хотел сказать, что дадут друзья (какие еще друзья, так - одноклассники) и даст девчонка, с которой у него эти… отношения типа (какие еще отношения, так, целовались разок только), но неожиданно даже для самого себя вдруг с вызовом произнес: - Может, я у тети Светы попрошу!
        Фомин молчал.
        - Я ради брата на все пойду! - убежденно продолжил Салим, не признаваясь даже самому себе, что брат тут в общем-то ни при чем, ведь едет он искать Боровичка, который, скорее всего, только его отец, но никак не Стаса.
        Фомин молчал.
        Салим тоже.
        - Когда поезд? - спросил Фомин, и уже сам глянул в синюю строку с цифрами. - В девять… С Белорусского… Поехали. Успеем. Ради Стаса. Только это будет наш мужской секрет. И никому!
        - Никому! - поклялся Салим.
        ………………………………………………………………………………………..
        ЖДИ МЕНЯ
        Национальная служба взаимного поиска людей
        Поиск Рубрики Твой круг Находки Видеотека
        Обратная связь
        Разместить заявку Поиски за границей Помощники в России
        Фотографии на стенде
        НАЙДЕННЫЕ:
        Всего найдены: 125 087
        На этой неделе: 9 502
        ………………………………………………………………………………………..
        Глава 18. Дорога в обитель
        - Иисус послал учеников лечить людей
        - Куда послал?
        - В разные города.
        - В командировку!
        - Сказал им ничего не брать в дорогу, даже хлеба и запасной одежды
        - И командировочных не дал?
        - Он им дал дар лечить!
        - Круто! Но я бы в дороге предпочла аптечку, кредитку и запасные трусы!)))
        «Напутствие для 12-ти»
        От Луки святое благовествование Глава 9
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Ходоков в святую обитель набралась перед вагоном чертова дюжина. Ждали еще двоих, мать и дочь, но незадолго до отправления выяснилось, что они заболели и сдали билеты. Почти все остальные честно подошли за час, как договаривались. Девять богомольных тетушек-бабушек, считая вместе с Вигнатей и ее верной Любуней, пара воцерковленных дядечек, примазавшихся к бабушкам, и молодуха вполне адекватного вида, слегка съехавшая с катушек после позднего выкидыша. Бабушки дружно утешали ее еще на перроне тем, что Владыка кого любит, тех сильней и проверяет. Девушке радостно было слышать, что ее так сильно обожают, что убивают ее младенца перед самыми родами, а ее оставляют бесплодной до конца дней, но как-то не очень радостно. Может быть, девушка была от природы не мазохистка, потому и не веселилась. А может, эта нерадость проистекала в ней тупо от лукавого и от недостатка веры. И святые мощи, то есть кусок трупа не закопанного когда-то в землю бедолаги-мученика, могли бы ей помочь ощутить восторг от этой трагедии в полную силу. Девушка слушала старушек отрешенно, и как только стало разрешено грузиться в
вагон, вздохнула с временным облегчением. Макс помог мужчинам помочь бабушкам и вышел на перрон покурить и позвонить Алке.
        - Ну, чего там у вас? - спросила Алка.
        - Дурдом на выезде! - признался Максим.
        - На выезде - это точно! - засмеялась Алка. - В общем, ты там не соскучишься!
        - Если выживу - не соскучусь! - согласился Макс. - Вечно Вигнатя во всякое не как у людей втрескивается. Ехала бы на спец-автобусе, как все обычные паломники. Нет, собрался тут такой паноптикум, что… ты бы их видела! Их на верхние полки только домкратом поднимать!
        - Масюль… - осторожно начала Алла, - Масюль, а нельзя там на месте как-то решить вопрос с купе и…
        - Опять ты за свое! - раздраженно перебил ее Макс. - Ну нельзя, не получится. Она хочет «всё как все» - и всё! В плацкартном - значит в плацкартном. Картошку с капустой - значит картошку с капустой. Ладно, я переживу и за ней дослежу, раз уж взялся. Проехали.
        - Поехали? Вы уже поехали? Макс, повтори, там шумело, я не услышала!
        - Да, поехали, уже поехали.
        - Ну счастливо! Держись! Я тебя люблю!
        - Я тебя тоже, пока!
        - Пока. Ой, Макс, Макс, погоди, не вешай. Ты только не ругайся, пожалуйста, но я тебе там это… цыпленка завернула. На всякий случай.
        - Алунь, ты что, с ума сошла? Какого еще цыпленка?! Во что завернула?
        - В пищевую пленку. Он там сверху… Макс, я тебя умоляю, не ругайся.
        - Алка, я от тебя в кайфе. Давай поженимся. Немедленно. Не отказывай мне, я этого не переживу! Уйду в монастырь!
        - В женский.
        - Молодой человек, войдите в вагон, поезд трогается!!!
        Людей в вагоне было немного. Макс моментально оценил обстановку, сунул проводнице пару купюр и попросил поселить его в самом тихом отсеке ее замечательного звездолета. Подальше от бабушек. И желательно с интеллигентным компаньоном на бутылочку-другую пивка. Проводница обрадовалась и побежала хлопотать, пока Макс проведывал Вигнатю.
        - Тихий отсек есть, даже не один, а компаньонов выбирайте, - радостно сообщила ему проводница, как только Макс пошел к ней узнать насчет кипятка по поручению старшей богомолки.
        Первый тихий отсек Максим забраковал издали: дырявые носки, торчащие вместе с кусками немытых ног над нижней койкой этого отсека, ему категорически не понравились.
        Во втором отсеке ехал опрятный смуглый паренек слегка затравленного вида. Напротив него Макс и поселился, выбрав из двух зол наименьшее.
        Первым делом, когда все устаканилось, Макс достал на свет божий цыпленка и буркнул вслух, не удержавшись:
        - Дурдом на выезде…
        - Вы мне? - переспросил мальчишка, глазеющий в окно.
        - Нет, я так. Стих вспомнил.
        - Какой?
        - Девушка провожает парня в дорогу… Начало не помню, только кусок.
        …Завернула там цыпленка
        Я тебе на долгий путь…
        На цыпленке этом - пленка,
        Осторожней ешь цыпленка!
        Ты ж беспомощней ребенка,
        Разверни, не позабудь!
        - Прикольно, - улыбнулся пацан, сглотнул слюну и опять уставился в окно.
        Макс извлек из пакета аккуратную стопку пластиковых дорожных лоточков с прочей снедью, к цыпленку. И когда это Алка ухитрилась все это ему подсунуть?
        - Будем знакомы? Меня зовут Максим, можно Макс, - руку он решил не протягивать, но это только чтобы не смущать подростка.
        - Салим, - представился случайный попутчик.
        - Редкое имя.
        - Можно просто Саня.
        - Сань много, а Салим - красиво и нестандартно, - возразил Макс, заглядывая в первое корытце с салатиком. - Кроме того, оно тебе больше подходит, чем Саня… А ты кто?
        - Я - русский! - и Салим опять уставился в окно.
        - Да нет, - смутился Макс, - я не про национальность хотел спросить, а…
        - Я православный, меня крестили в детстве.
        Ясно, этот Салим слышал разговоры богомолок на перроне. Максу стало совсем неловко.
        - Да нет, ну в смысле… ты студент уже или… Ладно, чего это я пристаю! Все, никаких вопросов. Извини. Давай ужинать.
        - Спасибо, я не хочу, - отказался Салим. - Я спать буду.
        Потом помолчал, подумал и добавил:
        - Приятного аппетита!
        И лег спать. Макс мысленно крякнул, отодвинул цыпленка на середину стола, чтобы он не упал, и пошел еще раз проведать бабушек, а потом курить. Не было его довольно долго.
        Салим никак не мог уснуть. Живот его предательски урчал, а запах корейской морковки и особенно цыпленка…
        Проснулся он оттого, что его трясли за плечо. «Билеты опять проверяют!» - догадался Салим. Но за спиной оказался не проводник, а сосед с цыпленком. Салим привстал и протер глаза.
        - Салям, помощь нужна! Я отблагодарю!
        - Меня Салим зовут…
        - О’кей, извини. Салим. Поможешь?
        Салим, не задумываясь ни на секунду, категорически покачал головой:
        - Нет. Извини, друг. Я в эти всякие игры не играю.
        Он нахмурился и опять лег, лицом к стенке. «Наркоту небось везет! - подумал Салим. - А бабульки с крестиками - для прикрытия».
        «Атеист. Убежденный атеист! - удовлетворенно подумал Макс. - Как я. Это даже лучше!»
        - Так я тоже не играю! - воскликнул он. - Я серьезно. Я свою бабушку сопровождаю. Но у меня вдруг сменились эти… жизненные обстоятельства. Я тебе сразу заплачу, наликом. И никакого криминала. Все, что нужно делать - это отправлять эсэмэски с моего телефона, а в них будет текст из Библии.
        Салим повернулся:
        - Шифровки? Ты - шпион?
        - Я что, похож на шпиона?
        Поезд качнуло, и соседа тоже качнуло. «Нажрался в стельку!» - понял Салим и уверенно кивнул:
        - В ноль похож.
        - Я не шпион!
        - А кто ты?
        - Я? Русский, как и ты. Православный. Обычный человек.
        Что Макс мог объяснить этому чужому дикому мальчику? Что мир устроен не по Калачакре? Что Финслерова геометрия после фляги коньяка становится понятной, как дважды прибавить два? Что ему двадцатник минут назад позвонил Стеллз с таким супер-предложением, от которого грех отказываться, а потому позарез надо временно отбояриться и от бабки-псевдопаломницы, и от эсэмэс-переписки с сестренкой, и даже от Алки с цыплятами, и даже от мыслей с майя-пирамидами?
        - Обычный я человек! - повторил Макс. - Ик!
        Салим смотрел на него исподлобья, подозрительно, как на инопланетянина. Обычные люди не предлагают первым встречным отправлять эсэмэски по Библии… А!!! Ясно! Они тут все из секты. Вербуют новых членов. Точняк. Хотят потом дом отобрать или еще что. По телику сто раз показывали. Сначала завлекают, денег дают, а потом - цап в свои сети! И люди им все свое добро на подносе отдают. Но Салим - стреляный воробей, его на мякише не проведешь, и на сухой корке тоже. И вообще, у него и так за душой ни гроша нет, так что обломится этим гадам, точняк. «А что? - подумал Салим. - Возьму - и подыграю. Не заработаю - так хоть цыпленка поем. А то пока еще до папахена своего доеду, пока его найду…» Попутчик-сектант между тем подробно объяснял, что надо делать.
        - Пиши своими словами, попроще. Главное - чтобы смысл был. А это - аванс!
        Максим положил на стол пятисотрублевку и придвинул ее к Салиму. Потом развернул цыпленка и достал бутылку.
        - Я пить не буду! - категорически заявил Салим.
        - Я тоже, - согласился Макс. - Это сок.
        Сок оказался морковный. Бяка… Полштуки рублей незаметно перекочевали в карман Салима. Офигеть. Все указания Салим слушал вполуха.
        - А остальное я тебе заплачу, когда ты мне телефон вернешь.
        - А когда я верну?
        - Через три дня. Ты через три дня в Москве будешь?
        - Не знаю, - сказал Салим. - Может, я недельку у отца поживу.
        - Ну, значит, через неделю. Тогда держи аванс еще полштуки, положишь на телефон, а то у меня, боюсь, ни времени не будет, ни инета.
        - А как вы меня найдете?
        - Позвоню.
        - А если я не отвечу? Заберу мобилку - и куку-привет!
        - А оно тебе надо? Аппарат этот дешевка, мой старый, я его с собой чисто для второй симки взял, для эсэмэсок. Ты его за копейку не продашь, только в ментовку угодишь. А так, если, конечно - ик! - тебя моя сеструха не расколет за неделю, ну, что ты - не я, то нормально заработаешь, как договаривались.
        - А если она мне позвонит и по голосу расколет?
        - А ты не бери. Потом эсэмэской ответишь, что, мол, в монастыре нахожусь, тут разговаривать нельзя… Салат доедай давай…
        Пока Салим доедал салат, его странный попутчик уснул. На мгновение у Салима мелькнула мысль незаметно изъять у него из кошелька свою зарплату, чтобы счастье стало полным, как с шоколадом «Россия», но то ли Макс был недостаточно пьяным, то ли достаточно ушлым, - факт тот, что добраться до его вещей не удалось бы даже Дэвиду Коперфильду. Впрочем, Салим не знал о существовании Коперфильда. Он несколько расстроился, но быстро утешил себя тем, что зато он не вор, и тоже уснул, предварительно сунув Библию с новой мобилкой в свой рюкзак, а рюкзак - себе под голову.
        Когда Салим проснулся, от его странного соседа остались только полупустые корытца.
        …………………………………………………………………………………….
        Чат
        Логин: Ая Пароль: ******
        (13:07:57)» Дождератор, мод. 2011 Beta: sopha-coll прощается с нами и уходит.
        (13:16:29)» Ног5_мертвая_жизнь: sopha-coll.> О.
        (13:21:34)» Дождератор, мод. 2011 Beta: К нам приходит Ая. Приветствуем!
        (13:24:56)» northern geИ: Ая привет)
        (13:25:16)» Ая: привет как делишки?
        (13:25:48)» northern gell: если ни матом то фигово
        (13:26:01)»Ая: что так?
        (13:26:19)» northern gell: родаки млин
        (13:26:52)» Ая: ааа(((а я думала - бабла нет
        (13:26:56)» northern gell: уроки тож
        (13:27:20)» northern gell: бабла тоже нет
        (13:27:22)» Дождератор, мод. 2011 Beta: К нам приходит Стелла. Поприветствуем!
        (13:28:05)» Ая: хочешь подработать? Надо смски с телефона одной девахе посылать
        (13:28:13)» northern gell: гы
        (13:28:26)» northern gell: хочу. Любофф?)))
        (13:28:49)» Стелла: привет ятоже хочу
        (13:28:55)» Ая: не про любовь. Про Библию
        (13:29:09)» flors_мертвая_жизнь: чота народ ваще!!!
        (13:29:30)» northern gell: не! Спсб я в эти игры не играю!
        (13:29:46)» Стелла: ая, ты шпион?))))))
        (13:30:11)» Дождератор, мод. 2011 Beta: northern gell уходит не попрощавшись (таймаут).
        (13:30:25)^.>.>^ Ая: а что шпионы Библию читают?)
        (13:30:37)» Стелла: лол%)
        (13:30:58)» Стелла: я согласна скока руб за 1 смс? И хачу аванс
        (13:29:09)» flors_мертвая_жизнь: чота народ ваще!!!
        (14:01:56)» Дождератор, мод. 2011 Beta: К нам приходит olivko. Поприветствуем!
        …………………………………………………………………………………….
        Глава 19. Алка и гадалка
        - Ваас и весь его род грешил и Б не нравился. Пророк Иуй предсказал роду Вааса гибель.
        - К…какой пророк?
        - Иуй
        -))))))
        - Раб Вааса Замврий его убил и стал царем на 7 дней.
        - А потом?
        - Потом царем стал Амврий
        - Ну да, Амврий-царь, Замврий - зам царя
        - Логично!))) Амврий оказался еще хуже Вааса.
        - Пф!!! И чо, Б не мог это предвидеть?!
        «Амврий, Замврий и пророк Иуй»
        Первая книга Царств. Глава 16
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        - Дни недели. И джорни дэ септимана.
        Алла нервничала всю последнюю септиману. Все джорни, с самого ил лу-неби, когда за столиком в кафе вдруг захотела поверить в то, что мысль может быть материальна.
        - Понедельник. Ил лунеби.
        С одной стороны, верить в то, что сказала Настя, хотелось. С другой стороны, было страшновато: а вдруг как сбудется? Сбудется-то - пусть сбудется, но виноватой быть не хочется, вот что… Желать смерти кому-то - это вина или нет? Ведь желания возникают независимо от тебя самого. Путник в пустыне жаждет воды, тонущий в воде жаждет суши, мальчикам нужны девочки, а девочкам хочется замуж. Разве кто из них в чем виноват? Это природа. Конечно, желание (при большом желании) можно подавить, загнать в угол, забить как мамонта, можно ругать себя за то, что оно есть, или смириться. Но… но нет, человек никогда не виноват в своих желаниях! В поступках - другое дело. Но в желаниях - нет!
        - Вторник. Иль мартеви.
        В прошлый мартеви Алле приснился странный сон. На ослепительно-синем берегу матово-синего моря к ней подошел желтый безрогий носорог, а может и бегемот. Бегемот выглядел сытым и счастливым и при ближайшем рассмотрении оказался все-таки не бегемотом, а носорожихой. Алка хотела угостить животное булкой, но оказалось, что не может этого сделать. И не потому, что у нее во сне нет булки, а потому, что у нее во сне нет рук, вместо рук - ноги. Толстые такие. С копытами. Как у бегемота. Алку созерцание собственных копыт на синем песке во сне рассмешило, и она проснулась. И уже проснувшись, вдруг поняла, что носорожихой, самой настоящей, была Вигнатя, а ее собственные (Алкины) копыта - это была только деталь маскарадного костюма.
        - Среда. Ил мерколеви.
        В ночь с мартеви на мерколеви Алке ничего особенного не снилось, зато весь день ее терзали новые дурные мысли. О’кей, в самом по себе желании вины ее нет. Но желать смерти кому-то - это все-таки ведь плохо? Это плохо. А если это враг? Если или ты - его или он - тебя? Если как на войне? Алка никогда не была пацифисткой. Она твердо знала: свой дом, свое счастье, своих близких надо защищать. Отбирать чужое - нечестно. А защитить свое - справедливо! И сейчас ситуация простая и ясная. На одной чаше весов - ее собственное счастье, ее Макс, этот большой, но хороший ребенок, а также его сестренка - нормальная современная девочка, и сестренкина няня, которую тоже жалко, а что - тоже ведь человек… А на другой чаше - выжившая из ума старуха, которая собирается все отдать какому-то бомжу-алкоголику. Ну и… И получается такой расклад: или желать смерти гадине-бабке, или подписаться под тем, что четыре нормальных, достойных человека (Алка, Макс, Евка, нянька)… что жизнь четырех достойных человек рухнет и разобьется. И даже не четырех, а больше, ведь Алка и Ева - женщины, у них могут быть дети. А если они из-за
этой кикиморы станут бомжами, то каких детей тут заводить? Черт, почему она, Алка, никак не беременеет?!
        - Четверг. Илэ джовиди.
        Джовиди у Аллы выдался относительно свободным. Она провела его в Инете, потусовалась на форумах, нашла нужных людей, договорилась о встрече. К вечеру она узнала столько всего о материализации желаний, сколько за всю жизнь не узнала о внутреннем устройстве телевизора, холодильника или хотя бы фена, не говоря уже о микроволновке.
        - Пятница. Ил венерби.
        Венерби Алла потратила на Макса. Собрала его, довезла до вокзала, но встречаться с Вигнатей и прочими выжившими из ума тетками не захотела, да это было и ни к чему. До поезда ей нужно было успеть попасть к своему парикмахеру. А после парикмахера успеть домой, в ванну. С травами. Для сна. До полуночи. Короче говоря, пятница прошла в суете и безо всяких лишних мыслей.
        - Суббота. Иль сабато.
        В сабато, несмотря на выходной, Алка занялась делами. После заполнения необходимых документов для командировки в Сиену (почти на целый месяц, из которого неделю они пробудут там вместе с Максом, ес-ес-ес, то есть си-си-си, сеньора!), на что ушла уйма времени, Алка поехала за всем необходимым для ритуала исполнения желания в специальный магазин восточных товаров, рекомендованный ей потомственной ворожеей Геленой. Гелена была белым магом (услугами темных сил Алла ни за что не стала бы пользоваться, ни за что!), поэтому магазин она порекомендовала не какой-то там подпольный, а очень даже всем доступный, в районе метро Новослободской. «Из метро - налево! Перейти лучше сразу у метро, по подземке», - объяснила Гелена. «Лучше бы посоветовала, где тут лучше припарковаться!» - подумала Алла, когда подъехала и выяснила, что во всей округе даже скейт приткнуть было бы некуда, не то что авто блондинки. А еще потом предстояло мотать за свечами в храм Христа Спасителя. Конечно, можно выбрать и храм попроще, но для гарантии… Унюхавшись тяжелого сандала и холодной мяты, угудевшись от самозвенящих чаш и
надоедливо тренькающих колокольчиков, ухайдокавшись от мотания за словоохотливой продавщицей по заставленному и завешенному пространству магазинчика, Алла вышла на свежий воздух и поняла: ехать к Спасителю у нее никаких сил нет. Она поехала к Воину, это было по дороге. В храме Ивана-воина Алла купила все, что надо, подумала, что в ее желании Воин и впрямь может помочь ей скорее, чем Спаситель, вышла из ритуальной постройки на Октябрьской и… и поехала все-таки туда, где когда-то был большой, хороший бассейн. К Спасителю.
        - Воскресенье. Ла доменика.
        Гелена жила на самом юге Московской области и ждала ее после трех. Сейчас было два. Воскресенье, два часа дня и тридцать две минуты. Трасса М-4, она же Симферополька, была забита на въезд аж от самого Чехова. Караул, дачники возвращаются. Каждый решил схитрить, выехать пораньше, успеть до пробки. И набралось таких хитрецов - мама не горюй! Алка неслась им навстречу по почти пустому полотну, вон из Москвы. Неслась и параллельно слушала аудиокурс итальянского языка. Возможно, ей придется еще долго работать с итальяшками, командировка в Сиену - это только начало! Надо же, еще летом они с Максом летали туда просто так, туристами, и вот такая неожиданная оказия…
        - Неделя состоит из семи дней. Ла септимана а септи джорни.
        Гелена объяснила четко: для того, чтобы желание наверняка исполнилось, его надо представить себе мысленно во всех подробностях - как будто оно происходит, а потом как будто уже произошло. Алла могла себе вполне отчетливо представить похороны, но и только. Этого было явно недостаточно.
        - Мы работаем всего пять дней. Нои ла вольямо соли синкви джорни.
        Отчего и как может умереть Вера Игнатьевна? Она практически здорова, несмотря на возраст. Вон, паломничает на поезде. На по… Крушение поезда? Нет! Там Макс, там тысячи ни в чем не виноватых людей. Нет, нет, нет!!!
        - Сегодня воскресенье. Оти э доменика.
        Автомобильная катастрофа? Нет. Во встречной машине люди. А если она врежется в столб? Нет, Вигнатя в последнее время почти не садится сама за руль, а шофер ведь ни при чем…
        - Сегодня я не работаю. Оджи нон э лавуро.
        «Ничего себе не работаю! - подумала Алка. - Да у меня уже мозги плавятся, похлеще, чем у какого-нибудь крутого голливудского сценариста!» От старости? Бабушка Макса еще долго будет жить. Вот ведь нечестно: старики живут, а молодежь умирает. Вон на днях новость в Инете была: девочка в Швейцарии разбилась на горных лыжах. Красавица и умница, и не на каком-то крутом спуске, а на самом обычном, по нелепой случайности. Ее друзья такой ролик в ее память забабахали, просто рыдалово полное. Алла вспомнила ролик, и на ее синие линзы невольно навернулись слезы. Сзади посигналили. Ой, не отвлекаться на дороге! Взять себя в руки! Алла ушла вправо, чтобы никому не мешать, и продолжила размышлять о превратностях судьбы. Почему та девочка, почему не Вигнатя вместо нее? Пошла бы она тоже кататься на лыжах и… Или пусть умрет совсем красиво: на Багамах! А что - поедет отдыхать, займется на досуге дайвингом - вон Ленни или как ее там, которая режиссерша Гитлера, ведь увлеклась нырялкой в семьдесят семь лет! Пусть и Вигнатя… Так, рисуем картинку: Игнатьевна идет по берегу, акваланг в правой руке, ласты в левой. А
маска? Маску тоже надо. Пусть на шее висит. Вдруг Вигнатя согнулась под тяжестью акваланга, схватилась за поясницу и рухнула на песок. Из волн вынырнула акула с разочарованной мордой, плюнула с досады и вновь нырнула. Сзади опять посигналили. Алла повторно вырулила на правую и вдруг как-то ясно поняла, что Вигнатя должна умереть не в дороге и не на Багамах, а как обычно помирают старушки, дома. Так что нечего гнать ее на горные лыжи…
        - Я останусь дома. Ресто а каза.
        «Ничего себе - ресто а каза! Двести кэ-мэ за день, если не триста!» До Пущино - академгородка, в котором живет и принимает клиентов магиня Гелена, сто десять километров в один конец, и это если считать от МКАД а… Да, представить себе, как Вигнатя отправляется в лучший мир дома, лучше. Дом полон опасностей. Вигнатя может получить ожог, опрокинув на себя чайник, и на месте, не мучаясь, дать дуба от шока, то есть от неожиданности. Какое бы здоровье у нее ни было, она - бабулька, и сердце у нее уже не то, может не выдержать. Алка могла себе нарисовать такую картину: вот из старческих рук выпадает чайник, грохается об пол, плещет на ноги, - ой! - и готово в один момент… В общем, это представимее, чем крушение поезда.
        - Завтра понедельник. Думане э лунеби.
        Алка старалась не думане о том, что будет завтра. Надо сосредоточиться на сегодняшнем дне, придумать подробности. Конечно, во все эти глупости глупо верить, но почему бы не попробовать? Ведь это не противозаконно. Значит, надо попробовать. Если вдруг получится, будет айс! Четыре спасенные души - это будет ее заслуга. Но нет, пока не получается. От чего еще может умереть эта свихнувшаяся бабулька, ведь от упавшего чайника еще никто не отдавал богу душу? Она может отравиться. Перепутать лекарства.
        - Завтра я снова работаю. Домани лав уро ди ново.
        - Я не завтра работаю! - взорвалась Алка и вырубила аудиокурс. - Я вчера работаю, я сегодня работаю, и завтра работаю, и вообще я всю жизнь, как проклятая, пашу, чтобы нормально выглядеть, и чтобы состояться в жизни, и чтобы замуж по-нормальному, и чтобы вообще!!! Даже когда отдыхаю - и то работаю! Блин! Мне тридцатник скоро, и где оно, счастье?
        Лихо сотворив двойной правый обгон, двадцатисемилетняя Алла, наконец, успокоилась и сосредоточилась на своем желании.
        К повороту на Чехов Вигнатю убили соседские строители-гастарбайтеры из ее же, то есть из дедушкиного, охотничьего ружья, лежащего на чердаке. Все произошло быстро - мучить бабушку, хоть и вражескую, Алка не хотела. Она же (Алка, а не бабка) защитник, а не садист…
        К повороту на Крюково Вигнатя, как Берлиоз, поскользнулась на подсолнечном масле, но трамвай, о который она насмерть треснулась головой, был не настоящий, а игрушечный, коллекционный - один из тех, которые стояли в дедушкином кабинете, на полках.
        На развязке «Симферополька - Большое Московское» Вигнатю отравил один из десяти «негритят» в стиле Агаты Кристи, заменив ей таблетки в пузырьке со снотворным на страшный яд. Смерть наступила мгновенно.
        На случайной заправке после ответвления на Мелихово на Вигнатю упал горшок с цветком. Это опять пахло Кристи, и потому Алке не понравилось. Кроме того, вид бабушки, густо обсыпанной землей и корешками фикуса, был малоэстетичен. Алка сунула пистолет в бак и вновь подумала о гастарбайте-pax с ружьем. Заменила ружье на пистолет… На автомат… На собаку Баскервилей… Поморщилась. Достала пистолет из бака…
        Указатель на Балабаново навел Алку на мысль о Балаганове и гирях - «пилите, Шура, пилите» - и мозги запараллелило Вигнатей с проломленным гирей черепом - раз, и перепиленным «болгаркой» позвоночником - два.
        Ответвления к Новинкам и Серпухову тупо пронеслись под визуализацию Вигнатиного обширного инфаркта. Нет, инфаркт был только возле Новинок, а возле Серпухова уже инсульт.
        Длиннющий мост через Оку подбросил идею о захлёбе в ванне, а лучше в бассейне. Вигнатя редко наполняла бассейн, точнее, сама - никогда, разве что Евке приспичит… Но ведь все может быть, верно?
        Сразу после моста нарисовался долгожданный поворот на Пущино. А сразу после поворота потянулась деревенька Липицы. В Липицах Вигнатю столкнули с лестницы. Как-то само собой, помимо Алкиной воли, получилось так, что столкнула ее Ева. Хоть и нечаянно, но нет, нет, нельзя! Алка даже зажмурилась, прогоняя невесть откуда взявшуюся дрянную мыслишку. И чуть не вырулила на встречную, под колеса дурацкой фуры. Но все обошлось. Фура пронеслась мимо, отчаянно сигналя и слегка вильнув к обочине, а Вигнатя тут же упала с лестницы сама - поскользнулась на том самом подсолнечном масле из второй версии.
        «Харэ мозги ломать! Пусть Гелена ломает мозги, ей за это деньги платят!» - подумала Алка и выкинула из башки Вигнатю - и очень вовремя, потому что кусок дороги пошел прекрасный-распрекрасный, особенно предпоследний перед въездом в город спуск-подъем. Вау! Какая красотища! Алка влетела под арку «Добро пожаловать» и чуть притормозила - город все-таки.
        Гелена жила за городом, в коттеджном поселке. Алка без труда нашла ее дом, она видела его на фотографии, на закрытом сайте.
        - Здравствуйте! Вы - Гелена?
        - Здра-авствуйте, - дебелая белая магиня, крашенная в черный, говорила нараспев, низким грудным голосом, впрочем, голос этот Алка по телефону уже слышала, такой ни с каким не спутаешь. - Здра-авствуйте… А вы - А-ал-ла-а… Чай, кофе… не…
        - Кофе!
        - Чай, кофе - не предлагаю. Это потом. Сок, минералку…
        - Минералку, если можно…
        Снаружи дом был обычный, как все. Но внутри, прямо начиная с прихожей… Сразу ясно - тут живет магиня. Или ворожея. Не суть.
        - Вы привезли фотографию?
        Алка привезла штук десять фоток. Особенно Гелена обрадовалась портрету снятому на кухне, и снимку на фоне дома.
        - Вижу… это и есть тот дом, в котором живет задержавшаяся душа…
        - Кто, простите?
        - Душа, задержавшаяся на этом свете дольше срока задачи и благодеяния…
        - А… Нуда, в общем-то да. Наверное, задержавшаяся.
        - «Наверное», милая моя, не пойдет. Учтите, я могу помочь вам только в одном-единственном случае, - строго и безапелляционно заявила Гелена.
        - В каком?
        - В том, если тринадцать гениев - все и каждый из них - подтвердят по семнадцати пунктам - по всем и по каждому из них - возможность и правильность призыва этой конкретной души по экстренному каналу!
        Алла несколько растерялась такому неожиданному заявлению - ни о каких гениях в предварительном телефонном разговоре речь не шла. Откуда Гелена собирается взять гениев? И разве в нашем мире наберется столько? Эйнштейн давно умер. Сахаров тоже… Жорес Алферов… Да разве стали бы они разговаривать с экстрасеншей?
        - Учтите, деточка, души гениев могут быть заняты, они могут ответить не сразу, возможно, мне придется вызывать некоторых довольно долго или вызывать не тех, кого изначально собиралась… - продолжила Гелена.
        «А, души! Тогда тринадцать наберется!» - подумала Алка и поспешно закивала:
        - Да-да, я понимаю. Долго так долго. Я заплачу.
        - Да как вы смеете! - возмутилась Гелена. - Как вы смеете предлагать мне деньги! Я - белый маг, потомственный белый маг, мы никогда не берем денег за услуги, ибо наше призвание - нести свет и помогать людям, помогать заблудшим душам идти к свету. А вы…
        Алле стало стыдно. Вообще-то на сайте было написано, что все услуги - бесплатны, и в предварительном разговоре Гелена предупредила, что оплатить Алле придется только ритуальные свечи и масла, но… Но Алла была на генетическом уровне убеждена в том, что за все услуги в мире надо платить, и уж лучше сразу деньгами, чем…
        Гелена провела свою клиентку в ванную и приказала смыть с лица косметику. Всю. Украшения тоже полагалось снять заранее. Все кольца, брошки-сережки, подвески. Допустимо только наличие нательного креста, обручального кольца и - в некоторых особых случаях - какого-нибудь фамильного перстня или прочего «артефакта». Но об украшениях Гелена обычно предупреждала посетителей заранее. Алка тоже была предупреждена, потому приехала только в кресте и пупочном стразике, которым было украшено сердечко - та-тушка, сделанная давно по причине молодости и глупости.
        Без украшений, без косметики, простоволосая и босая - то есть полностью готовая к бело-магическому таинству, Алка прошла за Геленой в очередную полутемную комнату, в которой уже горело множество свечей. Прежде чем начать вызывать гениев, Гелена наскоро посвятила Аллу в семнадцать пунктов, по каждому из которых Гелене для Вигнати предстояло получить спецдопуск в миры иные. Всех пунктов Алка, конечно, не запомнила, но примерно они звучали так:
        Душа, которая обращается за помощью (то есть Алка), должна быть белая или, как минимум, не слишком грешная, на ней не должно быть порчи, сглаза, родового проклятья или длинного кармического хвоста. Душа, которая непосредственно общается с гениями (то есть Гелена), также должна быть белая и чистая. Душа, которую требуется призвать (то есть Вигнатя) должна быть черная, или хотя бы темная, или хотя бы белая, но в данный момент ухудшающая свою карму. Кроме того, гении должны были убедиться в том, что уход этой души в мир иной не повлечет за собой ухудшения положения других невинных душ на этом плане (то есть на Земле). Кроме того, гении должны были убедиться в том, что уход этой души в мир иной повлечет за собой улучшение положения других невинных душ на этом плане (то есть на Земле). Кроме того, гении должны были убедиться в том, что для возлетающей к ним души лучше возлететь именно сейчас, нежели в предначертанном или продленном будущем (этот пункт Алка не совсем поняла). Далее следовали пункты, связанные с гороскопом Вигнати, с двойниками и космическими братьями и сестрами Вигнати (по гороскопу и
без), удовлетворение гениев силой Алкиного желания, степенью ее мысленной визуализации процесса Вигнатиного ухода и так далее.
        Уже к четвертому или пятому пункту Алке стало ясно, что из ее затеи ни фига не получится. Но Гелена была настроена не столь пессимистично и, не медля более, зажгла дополнительную кучу свечей и приступила к вызову и опросу гениев. Фамилии (или имена) гениев Алке были сплошь незнакомы. Среди них не было ни Леонардо, ни Аристотеля, ни даже Сократа с Авиценной. Гелена утробно-загробно взывала к каким-то Вевалиаху, Ие-ратхелю, Даниелю и Хааиаху. И так далее. Хааиах Алле особенно понравился: отгадай слово - начинается на «х», кончается на «х», а между ними одни сплошные гласные!
        В комнате было душно, жарко и слеготца жутковато; хорошо еще, что гении вели себя в основном тихо и отвечали Гелене мысленно, а свое присутствие ознаменовывали или слабым дуновением откуда-то из-за Алкиной спины, или звоном колокольчиков и палочек, висящих повсюду в достаточном количестве, или доносящимся сверху завыванием непонятного происхождения. Большинство гениев быстро давали «добро» на все семнадцать пунктов, причем трое из них вообще ни к чему не придирались, а одобрили Алкин проект сразу, пакетом. Еще четверо одобрили с условием, что Алка пройдет дополнительное очищение до исполнения своего желания, а Гелена - сразу после его исполнения. Еще два гения, особенно Ормаёль, замучили Алку дополнительными вопросами, но добро по всем пунктам дали. Еще один гений начал было придираться к Вигнатиному гороскопу, но смирился, попросив не забывать о цифре семь.
        С одиннадцатым по счету гением Ариелем (прямо стиральный порошок, а не гений!) Гелена неожиданно стала торговаться по поводу процедуры Алкиной очистки. Гений требовал полного ритуала, с восемью свечами по всем сторонам света, а Гелена вежливо доказывала ему, что сторон света всего четыре, а на всякие юго-восток и северо-запад зажигать не обязательно. Алка чувствовала себя недостаточно компетентной в этом вопросе, поэтому тупо молчала, однако на пятнадцатой минуте торгов не выдержала и поинтересовалась у Гелены, почему та против восьми свечей.
        - Дурочка, я не против, - прошептала в ответ Гелена, на мгновение отвлекаясь от беседы с потусторонними силами, - это я ради тебя стараюсь, чтоб тебе дешевле стало. Свечи для очищения - особенные, намоленные, привезенные из Афона, каждая - по тысяче рублей. Ну и прикинь, так тебе четыре тысячи платить, а так - восемь.
        Поняв суть проблемы, Алка быстро согласилась на восемь, и вопрос с гением стирки был решен положительно в то же мгновение.
        - Я очень извиняюсь, но… можно мне в туалет выйти?
        Гелена неохотно Алку отпустила:
        - Только быстро.
        - Я мигом.
        Вернувшись, Алка увидела магиню, безмолвно трясущуюся на полу. Так обычно в фильмах дергаются герои, упавшие на провода электропередач или изображающие эпилептический припадок. Женщина судорожно хваталась руками то за горло, то за воздух, словно пытаясь отцепиться от кого-то невидимого. Алла замерла на пороге.
        - Крести-и-и… Крести меня… - из последних сил прохрипела Гелена, катаясь по полу.
        Алка сделала шаг и осенила беднягу щепотью по вертикали, а потом по горизонтали.
        - Еще… еще… - хрипела Гелена. - Молитву… Молитву читай…
        Чувствуя себя крайне неуверенно в столь дикой ситуации, Алка забубнила окрошку из черт знает чего:
        - Отче наш… И дева Мария… Иже еси на небеси… Во имя отца и сына… Матерь божья… спаси и помилуй… аминь…
        Гелене стало немного лучше, и дальше она замолилась-запричитала уже сама, знаком показав Алле, что та может сесть в кресло и далее ее не спасать. Причитала Гелена не столько за себя, сколько за некую Марию, умоляя простить этой Машке ее забывчивость и особенно - не трогать Машкину малолетнюю дочурку. Алла сидела тихо, как мышка, ничего не понимая.
        Выяснилось, что последний из гениев, имени которого Алла не сохранила в своей памяти, припомнил Гелене, что одна из ее клиенток не выполнила данного обещания - не поехала с поклоном к какой-то там иконе, когда у нее родился долгожданный ребенок.
        - И что теперь будет? - спросила Алла. - Умрет ребенок?
        - Нет, не думаю, - не очень уверенно ответила Гелена. - Мать точно умрет в муках, и скоро. Но - сама виновата. Чем тут поможешь теперь? Ничем. А дите - нет, не умрет. Жить будет. Верней всего, диабетом дело обойдется…
        - Диабетом? - ужаснулась Алла.
        - А может, астмой, - смилостивилась Гелена. - Эх, не хотела я этой девочке помогать, как в воду тогда глядела, что бедой окончится. Белая магия - это ведь такое дело: обещания свои надо выполнять, и обеты данные тоже, и не откладывать на потом, когда петух жареный клюнет, а в срок. И обеты-то не сложные, вот что обидно-то! Эх, бедная Машка. И свою душу сгубила, и… И ни за что теперь дитенку ее такая мука будет…
        У Гелены на глаза навернулись слезы. У Алки тоже.
        - И ты, милая моя Аллочка, навек учти: никто тебя насильно ничего обещать не заставляет. Если чувствуешь, что не сможешь какое обещание сдержать, то не давай. А уж коли дала - держи слово. Такие вот правила.
        Алла с правилами была согласна. Тем более что пока она никаких невыполнимых обещаний Гелене и ее гениям не давала.
        - Гелена, а у меня дети будут?
        - Будут, - коротко кивнула магиня. - А коли не будут, дорогу ты теперь ко мне знаешь. Кстати, одному из гениев ты о-очень приглянулась, кажется, у тебя теперь есть мощный покровитель. Но кто - пока секрет!
        Дело близилось к полуночи. Гелена предложила уставшей от впечатлений девушке легкий ужин с красным вином, но сама есть не стала, объяснив это тем, что ей еще проводить с Алкой обряд очищения, а правильно сделать это можно только на пустой желудок.
        Обряд отнял у Аллы около часа времени и десяти тысяч рублей: восемь - за свечи и две - за особые масла, помогающие энергии цзы пройти через чакру кулини или кудалини - Алка не запомнила. Но четко она запомнила самые главные слова Гелены, сказанные на прощанье, уже глубокой ночью:
        - Волею тринадцати всемогущих гениев исполнится твое желание в срок, равный семи часам, или семи дням, или семи неделям, или - самое большее - семи месяцам (но месяцам - это вряд ли). И помни, что ты дала два обещания силам света: никому никогда не рассказывать о том, что тут было, и как только желание твое исполнится, в семидневный срок омыть маслом светлой памяти воспоминание о душе, ушедшей в небо по твоему желанию.
        Разумеется, таинство процесса омывания воспоминания Гелена брала на себя. Алке предстояло только оплатить стоимость особого масла, - к сожалению, стоило оно безумно дорого: десять тысяч евро. Но, во-первых, этого требовали гении, а ведь с ними спорить бесполезно. Во-вторых, совершить этот ритуал было нужно не сейчас, а только через неопределенное время, когда и если бабка преставится. А в-третьих, разве может стоить дешевле уникальное масло, добытое из мумий скарабеев времен первых египетских фараонов?
        …………………………………………………………………………………
        Jung Land
        Новости Библиотека Форум Галереи Дневники Книги
        Мифология и Символика
        Автор: Dina
        Если плясать от этимологии слова «заветный», то слово-то ой какое интересное. Заветный - от глагола «ветити» (вторая буква «ять»), т. е. «знать». Получается, заветный - лежащий за пределами знания. А если учесть, что «веть» (вторая буква «ять») - совет, уговор, согласие, то получается, что чтобы «узнать», надо суметь уговориться, прийти к согласию относительно чего-либо, в данном случае желания.
        Не случайно, я думаю, так много притч и анекдотов относительно того, что желающий не сумел договориться с источником исполнения желания!:)
        …………………………………………………………………………………….
        Глава 20. Летающий ползать
        - Макс, давай с Биб попозже, я литру зубрю!
        - Именно зубришь?!
        - Именно! И шестикрылый серафим на перепутье мне явился! Жесть, а не стишог!%)
        - Кстати, серафимы действительно были шестикрылыми
        - Для чего?
        - Они двумя крыльями лицо прикрывали, двумя - ноги, а двумя - летали - Лол!))))
        - Чессло! См Исаия глава 6
        - Прикинь, какой дискомф: летать, прикрывая лицо и ноги!!!
        «Видение Исаии в год смерти царя Озии»
        Книга пророка Исаии. Глава 6
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Частный военный аэродром встретил Макса и Аркашу по кличке Стеллз проливным дождем. Стеллз почему-то не стал парковаться поближе к длинному двухэтажному дому, построенному явно еще в советские времена и слегка облагороженному не так давно. Он также не заехал под маскировочный навес справа от «казармы», под которым уже стояли отчаянно заляпанный глиной внедорожник и гламурно оттюнингованная легким намеком на бирюзовую волну светлая спортивка. Стеллз неожиданно тормознул прямо посреди забетонированной площадки с небритой порослью одуванчико-подорожников, бросил джип метров аж за десять до крыльца. Тормознул и выругался ни с того ни с сего. Странный он типус…
        Макс вылез первым. Поднял воротник, превратив ладонь в козырек, посмотрел в небо. В том, что на «МиГе» полетать не получится, он был почти уверен. Зря ехал. Как бы не превратилась эта поездка в «особенности национальной авиации»…
        Стеллз и дядя Дима, один из охранников, которого они подхватили на въезде на территорию, под дождь не вылезали. То ли звонили кому, то ли ждали звонка. Макс старательно обошел маленькую лужу, угодив в большую, остановился и огляделся. Самолетами в округе и не пахло.
        - Эй, там все в порядке? Поехали!
        Макс вернулся в джип.
        - В порядке? - опять спросил Аркаша.
        Макс пожал плечами: что с ним вдруг могло быть не в порядке?
        - Да лана, их тут как грязи, - зевнул Дима. - Одного дурика весной чуть прямо на полосе не задавили.
        - Не, я грех на душу не взял, мой вон, живехонек. Бежит к своей ежихе!
        Теперь Максим понял, из-за кого его друг совершил странный маневр.
        - А может, это ежиха наоборот, - сказал он. - К ежу чесанула.
        - Ну это тебе видней, ты бросился спасать-смотреть!
        - Да я просто так вылез!
        - Ага, рассказывай!
        - Пф, я в небо смотрел! Погодка-то нелетная…
        - У нас любая летная! - отрезал дядя Дима. - Родину и в грозу защищать надо!
        Макс решил промолчать, но решил поздно - до этого успел обернуться к Аркадию и даже открыть рот. Получилось глупо.
        - В общем, погода средняя и ни при чем, а вот Ляльки реально нет и сёня не будет, - подытожил Стеллз, выруливая обратно.
        - Ясно, - кивнул Макс.
        О Ляльке - внучке той самой престарелой шишки, которая создала все это хозяйство - Максим уже был наслышан.
        Стеллз вырулил на тропу, ведущую к бетонке.
        - А завтра она будет?
        - А я штоли пророк?
        Дядя Дима сидел сзади и помалкивал. Наверное, думал о Родине.
        - Значит, едем обратно?
        - Почему обратно? Оседлаем яков…
        - Яков? Тут что, и коррида наличествует?!
        - Як-18, классическая спортивная двойка, идеальный вариант для новичков…
        Они подрулили к одному из трех ангаров. Собственно, ангаров было как таковых два: один - новенький и поменьше, второй - добротный, классический, 20 —30-летней давности. Третий ангар представлял собой обветшалую ангаромумию, верой и правдой хранящую под разлохмаченными гигантскими ребрами полупрозрачную душу «Аннушки», чудом сумевшую в последний раз приземлить себя и своего боевого двуногого друга в далеких пятидесятых. Этот двуногий друг «Аннушки» был одновременно прадедом Ляльки, без которой полетать на реактивках Максу не светило ни за какие бабки. Именно по его личной просьбе (прадеда, разумеется, а не Максима) ни ангар, ни «Аню» не реставрировали и не ремонтировали. Не трогали. «Правильно, - подумал Макс. - Пока на Земле есть вещи, нарушать покой которых нельзя, пока конфуцианское “ли” не метаморфонизировало повсеместно в драйв как в свою естественную диалектическую противоположность, мир в нас и мы в мире будем допол…»
        Ему что-то сказали, но что именно, Макс не расслышал, хотя от дум оторвался. Поняв, что это был не вопрос, а… а не вопрос, переспрашивать не стал, а кивнул неопределенно:
        - Ну тык…
        Прокатило.
        Стеллз сказал:
        - Ща я тогда тебе для начала фильмак поставлю обучающий. Посмотришь…
        - А можно на нее взглянуть?
        - На кого? - не понял Стеллз.
        - На «Аннушку».
        Стеллз развел руками, что означало одновременно «вэлкам», «а кто тебе мешает» и «не знаю, на фига тебе эта рухлядь, но ты уже взрослый мальчик»:
        - Там не заперто.
        - А я вот что подумал: ежи - это тоже Родина! - вдруг не к месту и не в тему сказал дядя Дима.
        Макс вышел в моросятину.
        Летать ему и хотелось, и не хотелось. Хотелось очень-очень потому, что мечтал еще с детсада, в который, кстати, никогда не ходил. Не хотелось немногонемного потому, что… потому что одно дело - пассажиром-туристом, и совсем другое - учить все это, не ударить лицом в грязь, особенно перед другом. Еще и Лялька эта…
        Трава перед прохудившимся ангаром оказалась по пояс. Передней стены не было совсем, боковые полуразрушены. Стены вообще показались Максу стенами коровника - каким он представлял себе коровник советских времен: несущие столбы белого кирпича, пространства между ними заложены по грудь серым кирпичом, выше, по голову, - красным, а еще выше - синие рамы с грязными стеклами. Отстой.
        «Много ты понимаешь в коровниках!» - подумал кто-то.
        На столбах держался треугольный каркас крыши. Крыша (покрытие, не сам каркас) обвалилась справа: там на потрескавшемся и частично заросшем полу, в ряд, размещалось семейство луж: папа, мама, отпрыск (к которому вели два ручейка - от папы и мамы) и… будем считать, и лужа-бабушка.
        «Креативно!» - подумал Макс и тут же нахмурился: при чем тут креатив, отстой это всё и безалаберность, а балки, хоть и металлические, могут рухнуть в любой момент. Разве так полагается хранить реликвии?
        «Сам ты - реликвия, а я - живое существо!» - подумал кто-то.
        Макс полагал, что стоящая в самом центре просторного пустого помещения «Аннушка» - детище Великой Отечественной войны. Во-первых, на ней летал аж прадедушка; во-вторых, Стеллз назвал его (прадедушку) «боевым другом» «Аннушки» - значит, они вместе воевали.
        «Придурок и невежа!» - презрительно подумал кто-то.
        Макс и в самом деле заблуждался. «Аннушка», она же «Ан-2», она же «Кукурузник», она же «Colt», она же «Самолет № 4» была послевоенным детищем профессора Олега Антонова, знаменитого советского авиаконструктора. А прадед Ляльки летал на «Аннушке» потому, что в пятидесятые на боевые самолеты его по состоянию здоровья категорически не пускали, о частной серьезной авиации в те времена и речи идти не могло, а вот заиметь «Ан-2» для сельскохозяйственных колхозных нужд оказалось возможно. А куда летал и какие лихие пируэты во имя этих сельскохозяйственных нужд выписывал в небе прадед, никого особо не трогало. На это можно было с чистой совестью закрыть глаза.
        Переднего винта у Ани не было. Ее нос под фасеточной, похожей на глаз гигантской мухи, кабиной, был срезан. Под круглым срезом торчала ржавая труба. Вторая труба, из относительно свежей нержавейки, торчала справа буквой «Г» и напоминала то ли еще ноздрю, то ли уже ухо.
        - Отлеталась, подруга? - Макс похлопал Аню по холодному боку.
        Аня молчала. Макс стал размышлять о том, как он, на месте хозяев, починил бы Аню, покрасил в желтый, непременно в желтый, как «еллоу сабмарин», и снял бы в каком-нибудь фильме. Или клипе. Можно даже под Битлов. «Ви олл лив ин ды еллоу сабмарин… Ин ды еллоу… сабмарин…»
        - Разница только в размерах, - добавил Макс.
        - Что? - не понял кто-то.
        - В размерах подводной лодки.
        Кто-то подумал-подумал и возразил:
        - Чушь! Мир - это не подводная лодка!
        - А что? - усмехнулся Макс и полез в карман за жвачкой.
        «Допрыгался до разговоров вслух с самим собой!» - констатировал он.
        И кто бы мог подумать, что его внутренний голос-ответчик такой высокий, чуть ли не фальцет!
        - Мир - это колыбель! - наконец серьезно ответил кто-то.
        Макс рассмеялся: «Ну да, ну да, колыбель! Я не с ума схожу, я в старческий маразм впадаю. От Вигнати заразился!».
        - Ничего смешного! - продолжил кто-то, медленно материализуясь человекообразной тенью в дальнем углу ангара, там, где находился памятник прадедушке. - Еще Циолковский говорил, что мир - это колыбель человечества, но…
        Тень окончательно оторвалась от памятника, сгустилась до коричневых красок и полной непрозрачности и стала огибать Аннушку. «Чтоб я сдох! Полтергейст!» - подумал Макс и храбро произнес окончание цитаты:
        - Но нельзя же вечно жить в колыбели!
        - Точно! - подтвердил полтергейст, выходя на свет и превращаясь в девушку. - Я - Лялька.
        - Очень приятно, Макс.
        - Друг горе-летчика Аркаши?
        - Друг.
        Девушка безразлично кивнула и вышла в дождь. Впрочем, дождь уже почти выдохся, небо посветлело, поплыло клочьями в разные стороны. Верхние слои - на север, нижние - на северо-восток, самые нижние - на восток. «Мальчики - направо, девочки - налево, Вовочка: Марьиванна, а можно спросить, а те, кто пока не определился?» Макс подумал, что нужно немедленно записать новый анекдот, а то потом забудется, как не раз уже бывало.
        - Простите, Елена, а можно спросить? - докрутив анекдот до требуемой лаконичности и выкинув из него «а можно спросить», Макс выскочил за Лялькой, но той уже и след простыл.
        Макс вернулся в ангар с Яками.
        - Ну, как тебе наша девочка? - спросил Стеллз.
        - Красавица! - чистосердечно признался Макс. - Просто влюбился с первого взгляда! Хотя вообще-то я шатенок не очень… Но тут… Похожа на Натали Портман! И как только такое хрупкое существо летает?
        Похожий на Марка Цукерберга Стеллз и похожий на Александра Мамута дядя Дима удивленно переглянулись и в непонятках уставились на Макса, похожего на Хью Лори.
        - На кого похожа? - недоверчиво переспросил Стеллз.
        - Так она сто лет уже не летает! - одновременно с ним заморгал дядя Дима.
        Макс рассмеялся:
        - Да не Аннушка похожа, а Лялька. Я Ляльку там встретил. Ну, Елену вашу, Васильевну или как ее там…
        - Где встретил?
        - Не может быть!
        Стеллз и дядя Дима опять произнесли все хором.
        - Ну там… Возле Аннушки.
        - Не может быть! - повторил дядя Дима. - Нет ее тут сегодня. Тут бы уже на ушах все стояло. Она за тыщу кэмэ отсюда.
        - За пятьсот, - поправил какой-то паренек-техник, копошащийся над какими-то штуковинами за одним из «Яков». - Она час назад Сергеичу звонила.
        - Ну вот видишь!
        Макс пожал плечами:
        - Значит, не Лялька. Может, меня разыграли. Девушка, красивая, хрупкая, похожая на Натали Портман, была возле Аннушки.
        - Нет тут других девушек, - покачал головой дядя Дима. - Не положено тут девушкам быть!
        - Да была она!
        Дядя Дима заволновался. Стали выяснять приметы. Приметы с Лялькой совпадали. Но Лялька находилась за пятьсот кэмэ. Позвонили на всякий случай Сергеичу, о таинственной незнакомке не спрашивали, спросили еще раз о Ляльке. Сергеич отсутствии Ляльки подтвердил, а полеты на «Яках» разрешил. «С чего б ему не разрешить?» - хмыкнул Стеллз. «Ага, стабильная статья дохода!» - подумал Макс.
        Пока Макс проходил короткий инструктаж, что можно трогать и что нельзя во второй кабине, дядя Дима нарезал круги по окрестным кустам и постройкам. Вернулся он через час, когда пристегнутый к парашюту и креслу Макс уже вполне освоился в тесной кабине, в десятый раз поправил наушники с микрофоном и запомнил главное: на кнопку слева нажимать только для ответа инструктору Сане и ногами не касаться тросиков вдоль пола, проходящих по обе стороны от штурвала, похожего на джойстик.
        Хмурый, взъерошенный и еще более похожий на Мамута дядя Дима подобрался к крылу ровно в тот момент, когда Саня устало гаркнул первое «от винта».
        - Парень, ты точно не сочиняешь? Была там девчонка?
        - Что? - Макс сдвинул наушник.
        - Дядь Дим, ну ты еще на крыло влезь, а? - недовольно предложил Саня.
        - Ухожу, ухожу! - поднял руки вверх Дима. - Может, не было там никого, а? Может, не девушка, может, не разглядел ты в темноте?
        - Была, дядь Дим! - с сожалением произнес Макс. - Девушка. Лялька или нет - не знаю, но опознать смогу, если что. Таких красавиц не забывают! Похожа на Натали Портман.
        Тут инструктор Саня, похожий на Федора Бондарчука так выразительно посмотрел на похожего на Мамута дядю Диму, что тот немедленно стал больше походить на Сергея Мавроди в момент ареста. Макс вернул наушник на место, нашарил шарик за затылком и потянул за него прозрачный полукруглый верх кабины вперед, до щелчка, строго по инструкции. Одновременно со щелчком Лялька вылетела у него из головы, а освободившееся место немедленно оказалось занятым сладким предвкушением неба…
        Ляльку на аэродроме так и не нашли. Нашли ее на фотографиях в папке со старательно зачеркнутым названием «БЖЕГ».
        - Она, точно она, - уверенно кивнул Макс, рассматривая фотографии. - Впрочем, есть одна странность: вот фото всего двухмесячной давности, тут у не стрижка довольно короткая. А у девушки в ангаре волосы были длинные, ниже плеч. И натуральные.
        - Наращивала она месяц назад, - махнул рукой Дима.
        - А что такое «бжег»?
        - Да-а… Ничего. Папка пустая была, ну и…
        Таинственная девушка а ля Лялька не выходила у дяди Димы из головы. У Макса - тоже. Только у дяди Димы она не выходила из головы ни на минуту, а у Макса - только между полетами. А летал он в этот день трижды: 30 минут в зоне 3, 40 минут в зоне 3 и еще 20 в зоне 4, над рекой. В третий раз еле упросил. Зато упросил, и даже увидел закат, поскольку к вечеру распогодилось.
        В первом же полете Максу «дали подержать» штурвал и «порулить». До педалей дело, конечно, не дошло. Но подняться «на 300 по спирали» и прочие глупости для новичков стали теперь для Макса пройденным этапом, и это было здорово. Также Саня его от души «покрутил»; и хотя в бочках, полубочках, петлях, горках и боевых разворотах Максим немедленно запутался и просто воспринимал происходящее, как крутой аттракцион, аттракцион этот ему тоже безумно понравился.
        Часов до двух ночи Макс читал мануал по управлению «Як-18» с пометками на полях, сделанными лет пять назад уверенным почерком Стеллза: «нет, отрыв переднего шасси на 127 можно на 80» или «магнето 1 + 2!!!». Почему 127? По инструкции отрыв переднего - на скорости 90 километров в час. При чем 127? А магнето? Магнето - это такая штучка слева в кабине, но если 1 + 2, это же просто 3, почему Аркадий не написал просто 3? Максиму были непонятны поправки. В таких подробностях он еще нескоро разберется, с этим надо смириться. Ничего, прорвемся!
        Стеллз летал давно и много, даже участвовал в каких-то соревнованиях, выписывал в небе всякие кренделя, а штучки-дрючки типа «бочки» или «петли» считал банальщиной и уверял, что Макс сможет их повторить с полпинка, после двух-трех часов налета. «Интересно, что же творит в небе на папочкиных военных крыльях эта легендарная Лялька, если сам Стеллз считает себя рядом с ней салагой?» - думал Макс, рассматривая на большом фото устройство первой кабины. Пока что он все три раз сидел только во второй кабине, за спиной инструктора, и ничего, кроме штурвала, похожего на большой джойстик, не трогал. Но завтра - при условии, что выучит расположение приборов - его обещали посадить в первую. Руление, взлет и посадку, конечно, будет проводить инструктор - оказывается, из второй все это возможно - но вот наверху, в воздухе… Сам! Ура! Макс старательно вызубрил все приборы - их было 53, и назначения некоторых курсант Богачев так и не понял, - и лег спать.
        Во сне он продолжал летать и кувыркаться над полями, лесом, игрушечными домиками, двумя реками, сливающимися в одну, и становиться штопором, вращаясь вокруг своей оси, и пикировать на теплицы за деревянным мостом, с высоты напоминающим спичку. Это был такой кайф, такой бесконечный кайф, какого у Макса не было со времен детства, когда они с ребятами обнаружили сломанные качели, без стопора, и крутили на них «солнышки» до позеленения в мозгах, на спор, кто больше кругов сделает.
        Макс летал, просыпался, смеясь от счастья, вспоминал Ляльку, и тут же опять засыпал, и снова летал, и несся на теплицы, и едва не задевал крылом мост-спичку, и самолет превращался в качели без стопора, и никаких тормозов не было вообще, потому что их нет на самом деле, их нет, их не существует в природе, так же, как правил, норм, запретов, табу, и не надо выдавливать из себя раба, потому что в тебе нет раба, и выдавливать нечего, и вот опять небо, и земля плюс небо по очереди, через правое крыло, в одну сторону, и вот уже в другую, через левое, и опять теплицы, и качели…
        И опять просыпаясь, вспоминая уходящую в последождие Ляльку и мечтая о «МиГах», Макс ни на миг не вспомнил ни о Вигнате, ни о Еве, ни даже об Алке, хотя все три по очереди звонили ему накануне вечером, справлялись о том, как дела. И что-то он им вроде вполне даже впопад отвечал.
        ……………………………………………………………………………………..
        Аэроклуб *****
        Главная о нас авиапарк услуги цены галерея видео ссылки соревнования статьи контакты задать вопрос
        РЛЭ
        (Руководства полетной эксплуатации)
        РЛЭ Як-54
        Руководство по летной эксплуатации самолета Як-54
        Скачать
        РЛЭ Як-52
        Руководство по летной эксплуатации самолета Як-52
        Скачать
        РЛЭ Cessna 150
        Руководство по летной эксплуатации самолета Cessna 150
        Скачать
        РЛЭ Ла-5 ФН
        Руководство по летной эксплуатации самолета Ла-5 ФН с двигателем АШ-82 ФН
        Скачать
        ………………………………………………………………………..
        ………………………………………………………………………..
        РТЭ МиГ-19
        Самолет МиГ-19. Инструкция по эксплуатации и техническому обслуживанию.
        Скачать 1 часть
        Скачать 2 часть
        Скачать 3 часть
        Скачать 4 часть
        Скачать 5 часть
        ……………………………………………………………………………………..
        Глава 21. Я иду тебя искать
        - Это не «послом», а псалом
        - ???
        - псалом - это молитва, хвала, гимн, песня. Псалмов 150 шт. Тебе какой?)))
        - никакой!
        - 1? 2? 3?…
        - 123! Тока с рифмами, а то там без! ^-^
        - я тебе не Пушкин в стихах шпарить!
        - а я тебе не мать Тереза запоминать!
        - рррр! 123^(* Спасибо Бог, что нам помог! Люди бы нас убили, воды бы нас потопили, короче - спасибо, Бог, ты сделал все, что смог!
        - Ты - Пушкин!!! (рыдаю!)
        - запомнила?
        - а то! Повторить?))
        - ато!))
        - Спасибо, уроды, что не потопили нас воды!
        - Ева!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Имей уважухи хоть каплю, а?
        - Имею уважуху! И продолжуху лови: спасибо мамочка, что не утопила меня в ванночке, спасибо папулька, что не пустил в меня пульку…
        Псалтирь. Псалом 123
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        В Рыбинске было мокро. В Рыбинске было голо. В Рыбинске было ветрено. После Москвы и Красной площади Рыбинск не впечатлял. Вонь беляшей и прочей «вокзальной жарки» никак не ложилась на королевских креветок под нежным соусом, вальяжно распадающихся на полезные вещества в желудке. Беляшная вонь глоталась ртом и носом и застревала комом в пищеводе, на пути к сытому предкишечному «вещмешку». Салим поспешил покинуть вокзал.
        - Простите, вы не знаете, как найти у…
        - Скажите пожалуйста, как найти ули…
        - Эй, парень, где тут улица…
        Начало накрапывать.
        - Девушка, вы не под ска…
        До нужной точки Салим добрался уже хорошо днем, нарезав по городу несколько ложных кругов. Нужная точка оказалась совсем недалеко от вокзала, где-то рядом с улицей Крестовой, которую Салим успел изучить вдоль, поперек и по диагонали. Креветки благополучно успели перевариться, и желудок подал первый робкий сигнал о том, что неплохо бы… Нужный дом возник неожиданно, в момент, когда Салим решил: «Еще раз попаду на Крестовую - и ставлю на отце крест!»
        Дом оказался двухэтажным, красного кирпича, с двумя входами. Левый вход был заперт. Правый прикрывала железная крыша на ненадежных витых железных столбиках. На крыше кирпично и крупно было написано: «12 стульев». А сине и мельче пояснялось: «мебельный магазин». Салим на мгновение почувствовал себя великим комбинатором, только забыл слово «комбинатор», поэтому чувство получилось смазанное, киношное.
        Между «12 стульями» и соседней осыпающейся белой развалюхой с номером «36» обнаружился проход во двор. Салим свернул в проход и остановился. «Что я ему скажу?» - подумал он.
        С этого торца дом был почти слеп и глух. Одинокое окно вверху, на уровне чердака чернело над пятью рядами провисших вдоль стены проводов. «Раз, два, триче… - механически начал считать провода Салим. - Что я ему скажу? Привет, па. Ты нас бросил, а я тебя нашел. Бред, нах…» Провода молчали. В окне никого не было, оно, кажется, было нежилое. «Жилое окно. Сдается. Недорого. Тараканам… Что я ему скажу, блин?!»
        Начало накрапывать. Салим заметил это только когда струйка с волос потекла за шиворот. «Что скажу, то и скажу! - разозлился он на струйку. - В конце концов, это же он мать с сыном бросил, а не я!»
        Он завернул во двор, вошел в подъезд, поднялся на второй этаж. Одна дверь была старая, но со звонком, вторая металлическая, но без звонка. За той, которая со звонком, жила бабка в рыжем фланелевом халате с зеленым поясом. Ну почему у половины старух халаты и пояса - от разных халатов? Загадка. Противнее волосин подбородочных…
        - Оксан, к тебе! - забарабанила в металлическую дверь бабка с зеленым поясом.
        - Иду-у! - раздалось откуда-то из гулкой глубины, угадывающейся за черным металлом.
        - Спасибо! - сказал Салим.
        Бабка рассматривала его с явным интересом и возвращаться к себе не собиралась. «Вот сволочуга любопытная!» - подумал Салим. Он нервничал.
        Оксана была в халате плюшевом, с родным поясом. Вид у нее был то ли испитой, то ли заспанный. «Моя мама гораздо симпатичнее! - ревниво подумал Салим. - Была… симпатичнее…»
        - Здравствуйте!
        - Здравствуй… те…
        «И голос у мамы лучше!» - подумал Салим.
        - Я из Москвы, - сказал он и тут же поправился: - то есть сейчас из Москвы, но вообще-то не совсем из Москвы…
        - И что? - вскинула брови домиком Оксана.
        - Бывшего он твоего ищет, вот что! - встряла соседка.
        - Я и сама его ищу! - фыркнула Оксана, отворачивая рукава и ежась от холода.
        - А-а… - разочарованно протянул Салим.
        - Вот и бэ-э, - сказала Оксана. - Третий год как…
        Она критически оглядела Салима с ног до головы:
        - А тебе он на что?
        - Денег небось занял? - опять встряла соседка. - Так он у всех занял! Много занял, да?
        - Не… У меня нет, не занимал… Мы с ним вообще не знакомы! Я так…
        - «Так» людей из Москвы в Рыбинск не ищут! - скривилась Оксана. Противно она так кривилась. Вообще была неприятная. Салим на месте
        отца ни за что бы маму на такую вот не променял бы!
        - Я не просто так, я его сын!
        - Опаньки! - у бабки челюсть аж до зеленого пояса отвисла.
        - Ты? - удивилась Оксана. - Ха-ха.
        - Почему «ха-ха»?
        - Да не было у него сына, у него девки одни!
        - Но я же есть.
        - Мало ли кто еще есть. Кошка на окошке тоже вон есть!
        Кошки на окошке не было.
        - У меня документ имеется, - сказал Салим, вспоминая о том, что свидетельство о разводе мамы с Боровичком осталось в Ельце.
        - Какой документ? - вяло поинтересовалась Оксана.
        - Официальный, - ответил Салим.
        Оксана еще противнее, чем в прошлые разы, скривилась и переглянулась с соседкой:
        - Слушай, парень, ты себя в зеркале видел?
        - Ну…
        - А Михайловича Александра, сморчка-Боровичка видел?
        - Нет.
        - Ни разу?
        - Ни разу.
        - Ну заходи-погляди, что ли…
        Салим вслед за хозяйкой прошел в темное нутро квартиры. За ним по-деловому рванула старуха-соседка. От рыжего халата, когда не на сквозняке, пахло травами и мазями, ну знаете, такими… для стариков… они все на один запах. От Оксаны ничем не пахло.
        Фотографий Боровичка Александра Михалыча было две. Первая свадебная, но не с мамой, конечно, а с Оксаной. Оксана на фото была - ух! - ягодка. Не то, что в реале. Салим взял вторую фотографию, на которой предполагаемый отец красовался один, с рыбиной, на фоне реки, и стал внимательно рассматривать. Боровичок оказался натуральным «боровичком»: крепеньким, маленьким, мордастеньким, щекастеньким, с носом картохой и водянистыми глазками. Вид у него был самодовольный, а взгляд туповатый. Вряд ли можно было найти менее похожего на Салима человека, разве что китайца или, может, пигмея какого-нибудь.
        - Да уж… - покачал головой Салим, возвращая фотографию.
        И как могла такая когда-то симпатичная тетенька выйти замуж за такого… А мама? Как мама-то могла?! Салим вдруг вспотел. Ему показалось, что воздух наполняется пережаренной рыбой. Захотелось немедленно выбраться на воздух.
        - А я что говорила! - торжественно воскликнула Оксана, водворяя фотографию на место между тарелок и бокалов.
        - А вдруг сын все-таки? - подала голос соседка. - Вдруг внешними генами в маму пошел, а отец - Сашка твой, паразитина?
        - Не, - нахмурился Салим. - Я не в маму. У меня мама тоже такая… Светлая, и нос такой… Ну такой в общем… Ну нет, в общем, нет.
        - А что за документ официальный? - продолжала вредничать соседка. - Что за документ-то? О рождении, что ли? Метрика?
        - О разводе. Моя мама с… с вашим бывшим мужем тоже была… были замужем… они… были замужем, и развелись, когда я родился.
        - А-а-а! - догадалась вдруг Оксана. - Так вот ты кто, значит! Все, знаю, знаю. Ты - Саня значит, ага?
        - Ага… А как вы…
        - Так тебя мать в честь этого урода и назвала!
        - Зачем же ребенка в честь урода называть? - не понял Салим.
        - Да? - согласилась соседка.
        Смесь пережаренной рыбы со старческими травками - это ужасно.
        - Там все так было, - начала объяснять Оксана. - Понесло этого сволочугу, Сашку то есть, по молодости лет на юга на заработки. Там работа - не работа, зато любовь-морковь, женился, пожил, денег нет, поехал на Север. Там…
        - На моей маме женился? - перебил Салим.
        - Да. Говорил, красавица была.
        Рыбный запах немного отступил.
        - Для него что юбка - то красавица, - прошамкала соседка.
        - По Северу пока ездил, другую красавицу встретил. Северная понесла…
        - Ох, дуры мы, бабы! - запричитала соседка.
        - Кого понесла? - захлопал глазами Салим. - Куда понесла?
        - Ну понесла, забрюхатила, забеременела. Вот. Вернулся он обратно к твоей мамке, чтоб развестись, значит, а она тоже с пузом. Но, ясен пень, не от него.
        - А от кого?
        - А кто ж ее знает! Она ж ему не скажет, да?
        - Так может, и от него! - ввернулась соседка.
        - Какое! Его ж год на юге не было, больше!
        - И что?
        - Их и развели, хоть и на сносях.
        - А чего тогда меня в честь него?
        - А чтоб все-тки вернуть. Тот-то, родной твой отец, ку-ку. А мужик в доме любой бабе нужен.
        - А потом что?
        - А что потом. Потом, дорогой Санечка, ничего. Сашка манатки забрал - и вон оттуда. Кому гулящая жена с чужим ребенком нужна?
        На «гулящей» Салиму захотелось разбить Оксанкиной головой полку с посудой и фотографиями, но он сдержался. И потом: какой с дуры спрос?
        - Слушай, а ты чо-то про Север и не говорила никогда, что там у него есть кто-то, - с укоризной заметила соседка. - Значит, он трижды женат был?
        - Не был трижды, - помотала головой Оксанка. - Он до Севера и до дочки тогда не доехал, тут осесть решил. С Дашкой сожительствовал, ну ты Дашку знаешь, и дальше все знаешь.
        «Странно, - равнодушно подумал Салим, - между ними лет двадцать разница, а они на ты в обе стороны…» Он встал и, не попрощавшись, пошел к выходу. Дверь оказалась незапертой. Женщины продолжали обсуждать подробности давно минувших дней и не обратили на уход Салима никакого внимания.
        В дверях Салим столкнулся с девочкой лет семи или восьми. Девочка была крепенькая, мордастенькая и щекастенькая. Она юркнула мимо Салима и заорала:
        - Мааа! Дай двадцать рублей, пожалста-пожалста-пожалста, срочно надо, девчонки там внизу ждут, там на углу в подарках…
        Салим вышел на улицу. Дождь весь кончился. В воздухе пахло жареным. Похоже, весь Рыбинск дружно кинул тонну рыбин на сковородки и дружно об этом забыл. Хотелось перенестись куда-нибудь далеко, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Почему не изобрели телепорты? Вот так бы брести по улице, но по другой улице, спокойной, южной, жаркой, пустой. В Австралии… Или в Бразилии… Лучше в Бразилии, потому что там в сто тридцать девятой серии ты обязательно окажешься сыном не шпендри-Боровичка, а важного плантатора в шляпе, который…
        Салим побрел к вокзалу, но перепутал направление и сообразил, что перепутал, когда прошел чуть не полгорода. Повернул обратно, опять сбился с курса, опять повернул. В одном из мокрых скверов оказалась почти сухая скамейка. Салим сел на краешек, залез в рюкзак, достал мобилки. На мобилке Макса было 2 пропущенных звонка и 4 эсемески, на его собственной - ничего. Никто ему не звонил и не писал. Салим набрал бабушкину подругу. Абонент был временно недоступен. Он попытался позвонить в больницу, в детское отделение. Там поднимали трубку и тут же разъединяли. Фомин не брал вовсе. Салим прошел мимо нескольких киосков, безошибочно вычислил «правильную» продавщицу, купил себе пива и пошел к вокзалу. Хорошо, что его мать бортанула этого Боровичка. И хорошо, что это чмо - не его родной отец.
        Вечернего поезда на Москву в этот день по расписанию не было. То, что можно сесть на проходящий, Салим не сообразил. Переночевать решил на вокзале, в зале ожидания. Устроился в углу, доел последний салат «от Максима», достал телефон и раскрыл Библию. Уже отэсэмэсенные места были помечены маркером. Их можно было не читать. Салим выбрал в оглавлении «книгу» с самым коротким названием и погрузился в ее изучение.
        Первая эсэмэска Еве от Салима была такой: «Книга ИОВА. Стр. 538. Иов был хороший. Господь сказал сатане чтобы тот сказал что Иов самый богобоязниний».
        Первый ответ от Евы пришел минут через десять и был таким: «Эмм… И чо?»
        Салим прочел следующий абзац и написал: «Сатана сказал просри на его руку и посмотри что будет»
        Ева среагировала незамедлительно: «Лол! И Б просрал?»
        Салим еще раз перечитал описываемый кусок, понял, что он - идиот и отправил такое сообщение: «Ой извини описка ПРОСТРИ на него… и еще я не понял что значит Лол и И Б».
        И на этом, третьем по счету сообщении, Ева его фактически раскусила. Она написала: «Или ты издеваешься или ты не Макс!!!» «Пропала моя зарплата!» - с тоской подумал Салим, но все-таки честно отправил Еве еще несколько сообщений.
        После двенадцатого пропущенного и пятого сброшенного звонков и эсэмэски с текстом «возми трбку ил ты мне небрат на всю жзнь!!!!!!» Салим не выдержал.
        - Алё!!! Макс!!!
        - Да…
        - Наконец-то! Макс, почему ты сбрасываешь мои звонки? Твой родной телефон вырублен, этот не берешь… Ты мне брат или кто? То есть любимый аргентинец или кто? Ну, я понимаю, что там у вас всякие службы-фигужбы, когда надо отключатся, ну и отключайся тогда на оба номера! Но иногда хоть поговорить с тобой можно? А вдруг со мной тут что! Вдруг я тут где! А ты сбрасываешь! И эсэмэски у тебя странные пошли. Ты что, тоже это как это… воцерквился? Может, ты тоже монахом решил стать? Ничего себе, у половины семейки вынос мозга! Алё, ты чего молчишь? Макс!!!
        - Да… Я слушаю…
        - Ой! Ты охрип, что ли… или… Вы не Максим!
        - Ну да… То есть нет… Максим… он…
        - Он жив? Жив?
        Жив? Мертв? Попал в больницу? В коме? На него напали, связали и требуют выкуп? А-а-а, зачем они поехали в плацкарте…
        - Да, да, жив.
        - Здоров? Что с ним?
        - Ничего с ним. Здоров. Да вообще с ним полный поряд.
        - Что?
        - Полный поряд с ним! По-ря-док! - наверное, было не слышно, тут довольно шумно, вокзал все-таки.
        - А вы кто?
        Девушка на том конце провода (хм, какой провод, когда болтаешь по моби-ле?!) произнесла эти слова уже не таким истеричным тоном. Салиму показалось - просто подозрительным тоном. На самом деле Ева была просто зла на брата, с которым «полный поряд»: надо же, с его подачи она мило эсэмэсилась с каким-то посторонним мужиком, который… который… Ну, во всяком случае, который знал, кто она такая, в то время как она была уверена, что мило строчит всякую фигню родному братику.
        - Меня зовут Салим.
        - За-лим?
        - Са-лим. Сэ. Эс.
        - А…
        Друг Салим? Это который? Ева несколько раз тщательно мысленно просканировала максовы списки друзей и вконтакте, и в ЖЖ. Там не было никакого Салима, это точно! Но вот ведь, голос есть. Есть голос - есть человек. Но кто он, друг или враг?
        - Вы его друг?
        - Да. Ну то есть… Да, он попросил меня… вместо него… Временно… Он не хотел, чтобы вы знали…
        - Что знала?
        - Что я вместо него пишу.
        - Но я бы все равно узнала!
        - Не знаю… Может и нет. Может, обошлось бы.
        Первый телефонный разговор Салима и Евы длился около десяти минут. Потом Салим отправился искать розетку для подзарядки телефона, а Ева быстро еще раз позвонила Максу на его обычный номер. На этот раз абонент был доступен.
        - Привет!
        - Привет, солнышко!
        - Как у вас там дела?
        - Хорошо. А у тебя? Справляешься с бабусиными гусями?
        - С кем?
        - Ну с Л ордой, с кошками, с цветами…
        - А, с ними. Ну Макс, я же сегодня с Инной. Справляемся.
        - А завтра ведь ты уже одна?
        - Опять ты все перепутал! Завтра еще полдня тут Инна, а потом она вернется в Москву, а я…
        - А ты будешь маленькой хозяйкой большого дома! Справишься? Может, не надо Инну отпускать? Волнуюсь я за тебя…
        - Ой, фи, убил! Я уже не маленькая. Волнуется он… Это я за тебя волнуюсь!
        - А… а за меня-то что волноваться?
        - Ну… так… а что это у вас с Вигнатей там гудит, святые мощи, что ли?! Прям на турборакету смахивает.
        - Ну… Ладно, колюсь. Все равно выплывет. Я тут не с Вигнатей…
        Так Ева узнала о неожиданном предложении Стеллза и о том, что Макс соврал бабушке, сказав, что возвращается присматривать за Опалиховским домом. Так получилось, что об эсэмэсках брат с сестрой не говорили. Макс под впечатлением от сегодняшних полетов и в предвкушении завтрашних о них, разумеется, забыл. А Еве до Библии было, как до Бога.
        …………………………………………………………………………………………
        MapCrunch
        Where to?
        N. America Europe Asia Australia All
        Выберите страну или путешествуйте наугад!
        Просто нажмите на кнопку GO и телепортируйтесь в любую доступную точку планеты.
        GO!
        Вы телепортированы в Новую Зеландию. Улица Станли-роуд. Раннее утро. Туман.
        Желаем Вам приятного путешествия!
        …………………………………………………………………………………………
        Глава 22. Любуня и Сатана
        - Сатана стоял по правую руку от Иисуса
        - А Б?
        - Б напротив стоял и запрещал Сатане
        - Стоять запрещал?
        - Не… просто запрещал!
        - ? что запрещал-то?
        - Там не написано, написано просто запрещал!
        - ну ладно… и что сатана, ушел?
        - да вроде нет, остался стоять…
        «Видения во время построения Храма»
        Книга пророка Захарии. Глава 3
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        В собратьях и сосестрах по посещению мощей и святых мест Вигнатю напрягало одно: непродвинутость. Убогие какие-то ей спутники попались, вроде и не глупые, не больные, не немощные, а убогие - и всё тут! Заводить разговор о том, что надо срочно спасать мир, спасать молодежь, было бесполезно. Никто напрямую не возражал: ага, спасать надо. Но далее мнения делились. Галина Николавна и примкнувшие к ней глуховатая Надежда и с артритными суставами Дарья Степанна были убеждены, что все в руках Божьих, потому надо спасаться самим, а уж за тобой сами собой спасутся другие, по примеру и с Божьей помощью. Иван-старший, супруг перманентно спящей, но весьма милой, когда не спит, Томы, с Галиной Николавной позволял себе не соглашаться, и настаивал на том, что хотя все в руках Божьих, Сатану никто не отменял, потому спасать от его влияния детишек всенепременно надо, но маленьких, невинных - в первую голову, путем крещения. Причем лучше крестить всех поголовно, прямо в роддомах, перед первой прививкой, независимо от вероисповедания. Сестры Онипко Ивану поддакивали: сразу по рождению - это лучше.
        - Помилуйте, Иван, что вы такое говорите? - возмущалась Вигнатя. - Как это «всех поголовно»? А если ребенок - мусульманин или иудей? Родители против будут. И нельзя это, по нашим христианским законам нельзя.
        Галина Николавна, знающая православный закон лучше других, однозначно соглашалась:
        - Нельзя!
        Но Иван не сдавался:
        - Нельзя, но ради детей можно. Ведь спасение-то в чем? В крещении. Что ждет на небесах некрещеного? То-то же. А когда все сто процентов населения крещены, то всё, бабоньки, всё! Сатане придется исчезнуть.
        Игнорируя возмущающее слух обращение «бабоньки», Вигнатя пыталась вырулить на наболевшее:
        - А подростки, которые крещены? Смотрите, сколько их у нас, крещены - да, а ведут себя так, что мама не горюй! Ни норм не соблюдают, ни постов, ничего. В храм не ходят. Библию не читают.
        - Вот о чем я и говорю! С младенцев надо начинать! - твердил свое Иван.
        - Вера Игнатьевна, а ваши внуки Библию читают? - вопрос Галины Николавны был риторический, потому как о внуках Вигнати уже говорилось не раз: вежливый и внимательный Макс всем понравился мгновенно, и Евгения, хоть и заочно, по фотографиям - тоже.
        - Мои - читают, - с достоинством кивнула Вигнатя.
        - Ну вот! - победно воскликнула Николавна. - Вот видите. Моя точка зрения оказывается правильной. Спасись сам, и остальные последуют твоему примеру.
        - Так я ж не только о своих внуках волнуюсь, я ж вообще… - пыталась возразить Вигнатя, которой приятно было быть примером, но не о том ж речь!
        - А вообще всех надо крестить в роддоме! - вставлял Иван-старший. - Поголовно! Вы помните, как язычную Россию крестили? Насильно! Согнали всех к реке - и вперед! А в наше время не до рек-озер, не до роскоши. В роддоме надо крестить - вот вам и весь сказ!
        И сестры Онипко опять соглашались. Иван-младший принципиально был с ними в одном направлении ходом мысли, но про себя, про себя, а вслух больше помалкивал. Бесплодная девушка тоже была «за», пусть крестят в роддоме, лишь бы ребеночек, лишь бы было кого крестить, лишь бы с ней случилось чудо, ведь дает же Бог деток даже тем, кто в него не верит, а она верит…
        «Нет, ну разве не убогие, а?» - мысленно досадовала Вигнатя.
        Любуня, как и младший Иван, тоже больше помалкивала. Она была уверена: Бог - это личное дело каждого, молись ли, постись ли, кайся ли - обсуждать на людях тут нечего. Из-за этого молчания Вера Игнатьевна на нее потихоньку дулась.
        По приезде разместились в спортивном зале третий год ремонтируемого Детского Центра. Вигнатя, если и была в шоке, виду не подавала: обещали приличную гостиницу, а тут… А Любуня восприняла происходящее спокойно: в зале так в зале. «От церквы недалеко - и ладно!» - подумала Любуня.
        Зал был разделен белыми двухметровыми перегородками с крючками для одежды. Кроватей не было, было что-то вроде… полатей, что ли? Люба не знала, как назвать спальные места: по двенадцать мест, залезать с ног - ну, то есть подушки у стены, в ряд, ноги к проходу. А через метр, вдоль ног - перегородки для одежды. На крайние места можно не залезать, конечно, а так садиться. Но крайние были заняты. Застиранные бурые и серые одеяла стопками лежали на подоконнике и под ним, у холодной батареи, на газетах.
        - От благодать, от молодца! Чистенько! - одобрительно осмотрел лежбище Иван-старший. - Устроимся с комфортом!
        Вигнатя поджала губы, но ничего не сказала.
        - Вот мы годков пять назад на Великорецком были, помнишь, Том? - повернулся он к жене, одновременно устраивая рюкзак под вешалками. - Это было да-а…
        - Это да, - согласилась жена.
        - А что за Великорецкий? - поинтересовалась Люба.
        - Великорецкий крестный ход, - охотно принялся объяснять Иван. - Человек тыща, наверно, шли. Колонной. Сто пятьдесят кэ-мэ пешком.
        - Ско-олько?
        - Сто пятьдесят, даже побольше будет.
        - Побольше! - опять согласилась Тома и неожиданно засветилась, засмеялась: - Три с половиной марафона!
        - Крестные ходы нехорошо марафонами мерить! - заметила Вигнатя.
        Но то ли заметила она слишком тихо, то ли Тома рассмеялась слишком задорно, - факт, что никто не среагировал. И Иван продолжил:
        - Три марафона пройти - дело нехитрое. Не пробежать же! Справились. Но как спали - это, конечно, да! Людей впрямь тыща. Мест нет, в туалет сходить - очередь. За водой тоже. Ну и пока в итоге спать уляжешься, ночь. А в три вставать, подъем.
        - Господь кого любит, того проверяет, - вставила копошащаяся в сумке Галина Николавна.
        - Спутница у нас боевая была, Ирина, - вспомнила Тома. - Одна раньше всех вспорхнет, в два утра уже на ногах, да потихоньку, чтоб никого не потревожить, все приготовит, молитву прочтет…
        Бесплодная девушка прилегла на второе место у окна, вытянув руки к подушке. Вигнатя, не позволившая себе присесть, посмотрела на нее с неодобрением. Из-за перегородки в гости заглянули две девочки в одинаковых синих платках. Глуховатая Надежда угостила их карамельками.
        - А завтра нам когда вставать, в три? - спросила Дарья Степановна, тяжело опускаясь на матрац и вытягивая толстые ноги.
        Из-под коричневой Дарьиной юбки торчали синие спортивные штаны с начесом. Колени под начесом были обмотаны какими-то шерстяными тряпками. Вигнатя видела, как Дарья утром колдовала с этими тряпками, пропитывая их мазью цвета детской неожиданности. К счастью, мазь хоть не пахла.
        - Не, завтра спим-высыпаемся! - объявила Галина. - В шесть-тридцать на службу. Служат утреню и Божественную литургию. А вот послезавтра…
        Любуня не стала слушать, что послезавтра, ей приспичило. Отсутствовала она долго: наверно в дороге что повредило, а может, просквозило кишечник в поезде…
        Когда Любуня вернулась, в зале никого не было. Нет, за перегородкой люди были, но чужие, и мало: тетка с двумя малолетками, один из которых совсем грудничок, в коляске, потом девушка с отсутствующим взглядом, потом старуха какая-то в дальнем углу… Хоккейные переносные ворота, в количестве почему-то трех штук, были сдвинуты в угол, к пирамиде из больших пластиковых кубов. На кубах лежали вещи, а в воротах спали еще дети, мальчик и девочка. Любуня мельком отметила, что «хоккейные» дети одеты довольно ярко, во все новое, и спят на надувной постели, тоже новой. Теткины же малолетки больше походили на маленьких оборвышей.
        Выяснилось, что все ушли в храм. «Могла бы и сама догадаться!» - подумала Люба и тоже пошла в храм по дороге, в сторону которой махнула рукой тетка, убаюкивающая дитенка. Но на полпути Любе опять приспичило. Пришлось вернуться.
        Активированный уголь у Любуни был свой, а «Смекта» лежала в вещах Вигнати. Точно лежала, должна была лежать. Однако среди лекарств заветного средства не оказалось. Любуня вздохнула и собралась уж обратиться за помощью к застенной тетке, как тут в бордовой вместительной Вигнатиной косметичке требовательно и знакомо затренькало. Это было странно: чтобы подозрительная и педантичная хозяйка вот так бросила свой телефон? Люба открыла косметичку. Звонили дети из Америки. Люба решила ответить.
        …Вигнатя появилась в зале бесшумно. Домработница и по совместительству подруга стояла к ней спиной и не видела, как у старушки Богачевой медленно вытягивается и белеет лицо и начинают трястись тонкие пальцы. Любуня окончила разговор и повернулась.
        - Воровка! - прошептала Вигнатя. - Воровка и предательница!
        - Вы что? Да я же не… Я ж за лекарством…
        - За лекарством? - задохнулась от ярости Вера Игнатьевна. - Звонить в Америку и докладывать о том, что я свихнулась, это называется «за лекарством»?
        Любуня поняла, что Вигнатя слышала если не весь разговор, то значительную его часть, поскольку вопрос детей о том, адекватна мать или «совсем уже свихнулась», был в самом начале беседы.
        - Но я ж ничего такого! - отчаянно залепетала Люба. - Вы что, я же совсем наоборот!
        - Я вижу! Ох… - Вигнатя схватилась за сердце, но Люба этого не заметила, как раз в этот момент она закрыла широкими белыми ладонями наполнившиеся обидой глаза.
        - Дойти до того, чтобы вытянуть у меня из кармана телефон, потом рыться в моей сумке и звонить по моему мобильнику сыну!
        - Из какого кармана, помилуйте, Вер Игнатьна! Вы его тут забыли!
        - Я никогда! Его! Не забываю!!!
        Вигнатю трясло от возмущения. Она уже не помнила, что конкретно услышала минуту назад. То ли Любка ответила сыну, что, мол, да, мать свихнулась, то ли что не совсем свихнулась. То ли Макс уехал к этой своей девке в Москву, прости Господи, то ли по делам - какие дела, что может быть важнее Бога? - но не в Опалиху, не за домом смотреть. То ли Ева совсем не читала Библию, а обманывает с помощью брата, то ли читает в каких-то эсэмэсках, чтобы отмазаться от свихнувшейся старухи… Внуки ладно, от них она и не ждала ничего хорошего… Но Люба, Люба, друг семьи! Тьфу!
        Вера Игнатьевна стала шипеть гадости, а потом орать. Люба в голос разрыдалась.
        - Тише вы, малышей побудите! - цыкнула на них высунувшаяся меж перегородок тетка. - Стыдились бы! В святое место приехали, а хуже детей неразумных!
        Тетка скрылась. Вигнатя вновь перешла с крика на шипение. Любуня пыталась объясниться, но без толку.
        - Вер Игнатьна, я надеюсь, что ваш сын может сказать, что…
        - Надеешься?! Будь ты проклята со своей надеждой, воровка! - прошептала пересохшими губами Вигнатя, сунула в карман мобильник (собственно, она за ним только и возвращалась), схватилась опять за сердце и ушла то ли к мощам, то ли на службу. А Люба, всхлипывая и держась за живот и за стены, отправилась еще раз по нужде.
        Ночь Любе облегчения не принесла. Живот прошел, но душа болела, и уснуть не было никакой возможности. Вера Игнатьевна, приняв любимые таблетки, задавала праведного храпака. Через подушку, за безмолвной Надеждой, ее было не видно, но отлично слышно. Справа от Любуни мягко и почти блаженно улыбалась во сне Тоня. За перегородкой возились выспавшиеся днем дети. В окно светил фонарь, затмевая далекую Луну. «Господи, - подумала Люба, - Господи, неужели Ты есть? Ведь есть же Ты, а?»
        В первом часу, устав сдерживать слезы и вертеться на жестком, Люба выползла пройтись. Вечером крапал осенний дождь, но сейчас он кончился. С листьев иногда ветер срывал холодные капли, а порой и листья срывались вместе с каплями. Осень.
        Люба вышла за ворота и побрела по единственной дороге, которую знала - к Храму. Никакой особой цели у нее не было, «в церкву» она не собиралась. Скамейки на ее пути попадались, но они были мокрые, да и сидеть не хотелось. Никогда в жизни ее никто не проклинал, и вот, дожили… Странно и, главное, ни за что, рушилась жизнь. Куда теперь ехать, куда податься? Хоть в реку с обрыва, так ведь грех… Куда?
        Старшая дочь, Мария, в Смоленске, муж попивает, дети с ними, двое, в двух комнатах, да и что матери к Маше, с которой весь контакт - пять звонков год? Помоги, Господе, рабе твоей Марии нести свой крест и радоваться тому, что дети здоровы-живы, и мужик в доме какой-никакой, и с работы не гонят…
        Средний, Тимоша-Тимофей, солнышко многострадальное, то с ним одно приключалось, то другое… На юге он прижился, в Украине, в селе, на здоровой пище, и слава Николаю-заступнику, что цел, что жив, что жена опять же, и дети, пусть не все свои, жёнины, пусть не всё в лад, ну так что, не может же всё быть в лад? Помоги, Господи, рабу твоему Тимофею, пошли здоровья его организму, подкошенному многими хворями, дай много покойных лет моему солнышку… И детям его, и своему, и принятым, здоровья и радости пошли…
        Младшая доча, Наденька-Надёха, и совсем далеко от Москвы, у нее Любуня ни разу и не была даже. Благослови, Богородица, дочь мою Надежду, красавицу и умницу, дай ей…
        - Тетенька, вы тут Сатану, случайно, не видели?
        - Что, мальчик? - встрепенулась, отвлеклась от просьб Любуня.
        - Кот мой, Сатаной зовут, пропал, - мальчику было лет десять, от силы одиннадцать; куда только родители смотрят, ночь ведь.
        - Что ж ты его так обозвал? - удивилась Люба. - Нет, не видела.
        - Это не я, это паломники. Я его Сократиком назвал, но прижилось - Сатана.
        Мальчик пошел рядом.
        - Иди-ка ты домой, парень, - сказала Люба. - Кот нагуляется и вернется, а родители твои уж в милицию небось звонят, и по больницам.
        - Не звонят, - возразил мальчик. - Папа по соседним улицам ищет, мама дома с сестренкой…
        - Вместе с папой и ходил бы, - Люба остановилась, заправила под платок выбившуюся прядку. - Безопаснее.
        - Тут у нас место спокойное, - опять возразил мальчик, - тут божьи люди только, маньяков не бывает… Тут только Сатане опасно ходить.
        - Почему?
        - Прибить могут!
        - За что ж божьим людям кота прибивать? - Люба опять остановилась, поправила прядку с другой стороны. - Не взаправду же он Сатана, прости Господи!
        Люба на всякий случай перекрестилась.
        - Так он же черный!
        - Ааа…
        - Потому его Сатаной и обозвали.
        - Ясно.
        Мальчик шел рядом. «Будь ты проклята со свой надеждой», - вертелось в голове у Любуни…
        - Его уже пробовали прибить, было дело. Мы ему ошейник потом купили и на шлейке водить стали. Он сначала смирный дома сидел, помнил урок. А по весне загулял.
        - Ну так и сейчас, наверно, гуляет, - сказала Люба. - Котам что весна, что осень… Гуляет.
        - Не, - покачал головой мальчик. - Сейчас не. Я точно знаю. Искать его надо.
        Люба хотела сказать, что, беседуя и прогуливаясь по тропинке, кота не найдешь, но тут мальчику позвонил папа.
        - Яне, а ты?…Чо?…А где?…Ладно, ладно!
        Дождь шел. Или не шел. Какая разница? Дождь висел в воздухе.
        - Нашли кота? Что отец сказал?
        - Не, завтра с утра будем искать. Сказал, стой, где стоишь, приду сейчас.
        Они стали стоять вместе. «На Тимошку моего похож…» - думала Люба,
        глядя на мальчика.
        - Папа сказал, коты иногда подолгу загуливают, - вздохнул мальчик.
        - Правильно сказал, - кивнула Люба.
        Наконец вдали появился отец, покричал сына. Мальчик шепнул Любуне «Пока!» и убежал. «За пока бьют бока!» - вспомнилась Любуне присказка, которую любила повторять старшая, Мария. Дай ей, Господи, достатка хоть какого, ну дай, что Тебе стоит? Ведь есть же Ты, ведь можешь?
        Любуня опять стала думать о сегодняшней нелепой ссоре с Вигнатей. Может, дети-американцы позвонят еще раз, растолкуют, объяснят, как все было, и Вигнатя поймет, и они помирятся. Куда ей ехать, к кому? Трое взрослых детей, а ехать не к кому…
        Люба рассеянно брела к храму. Дождь был, как Бог: то ли был, то ли нет; то ли везде вокруг, то ли кажется.
        Надя, младшая, живет в Нетании, в Израиле, и все у нее вроде хорошо, но все не по-нашему, не так все. И чего уехала? И там не своя, своей не станет, и тут все оборвала… Дай, Господи, мой маленькой, Надёхе моей…
        - Ой, Господи Боже!
        На дороге, на мокром асфальте, лежал черный кот. Люба трижды перекрестилась. Потом сняла с головы платок и завернула в него мокрое безжизненное тело.
        Дождить совсем перестало.
        В спортивный зал сырая от вновь припустившего дождя Любуня вернулась в пятом часу утра. Вигнатя демонстративно не спала. Дарья тоже оторвала голову от подушки:
        - Ты где была?
        - Сатану хоронила, спи! - честно ответила Любуня.
        Вигнатя выразительно фыркнула.
        …………………………………………………………………………………
        ZOOPICTURE
        Мир животных Породы кошек Клички кошек Фото собак
        Породы собак Хомяки Попугаи Игры
        Памятники кошкам
        Котик из Барселоны
        г. Казань. Памятник Казанской кошке
        г. Тюмень. Угол ул. Республики и ул. Первомайской
        Сидящий на гранитном валуне бронзовый кот Тотти (по-шведски правильнее Тутти) - полосатый любимец Эдит Ирене Сёдергран (финская поэтесса), которого застрелил Галкин, ее сосед по усадьбе. По другой версии Тотти умер на могиле Эдит от тоски. Эта скульптура выполнена финским скульптором Ниной Терно и установлена в поселке Рощино.
        …………………………………………………………………………………
        …………………………………………………………………………………
        Памятник подопытной кошке. Скульптор А. Г. Дёма, архитекторы С. Л. Михайлов, Н. Н. Соколов. Установлен во дворе главного здания Петербургского государственного университета. Адрес: Университетская наб., 9
        …………………………………………………………………………………
        Из серии «Памятники Киева». Барельеф кота Бегемота на фасаде одного из домов на Андреевком спуске.
        …………………………………………………………………………………
        Глава 23. Навигатор
        - Сыны Иудины жили к северу от Мертвого моря, там описано подробно.
        - с картой?))
        - почти!))
        - да ладно!
        - сейчас я тебе кусок из инета кину
        - ???
        - на юге идет он к возвышенности Акраввимской, проходит Цин и, восходя с южной стороны к Кадес-Варне, проходит Хецрон и, восходя до Аддара, [идет по западной стороне Кадеса,] поворачивает к Каркае, потом проходит Ацмон, идет к потоку Египетскому, так что конец сего предела есть море.
        - ты думаешь, я это прочла и запомнила?!?!?!
        «Картография земли обетованной»
        Книга Иисуса Навина. Глава 15
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Салим заряжался минут сорок. За это время Ева успела спокойно поужинать с няней, подкормить «зайца желаний» в контакте (такая прикольная шняга, анриал, просто вынос мозга!), отправить десяток коктейлей в ответ, отметиться на стене у Кирпича («Кирпичная стена» - самая кирпичная стена в их классе!) и почистить перед сном зубы.
        - А под душ? - напомнила Инна, заметив, что «малышка» успела переодеться в пижамку.
        - Инусик, чмоки, спать вырубаюсь, чессло, сил нет ващще, - скорчила рожицу Евгения и сладко зевнула.
        - Ох, распустила я тебя, - покачала головой Инна. - Ночи в Инете, чему тут удивляться. Конечно, уж на душ сил нет.
        - Уж на душ нет силуш, - пропела Ева, мимоходом примечая, что эту строку надо бы записать, а то забудется.
        Инна занялась погружением тарелок в посудомойку. А Ева прошла к себе и залезла под одеяло, взяв с собой мобилку.
        Пока они с няней ужинали, у юной землянки созревал подробный и окончательный план относительно Макса, Салима, бабушки, бабушкиного дома и вообще всего на свете. А сейчас он дозрел. Значит, так.
        Степ намбер ван. Подробненько узнать, что за птица этот Салим, и что за финт ушами устроил ее братик. Шаг намбер ту. Как-нибудь по-любэ выцарапать у этого чувака Са-ли-ма «аргентинский телефон» так, чтобы Макс об этом ни-ни. Шаг намбер три. Отправить себе самой на свой телефон с «аргентинского» еще эсэмэски про Библию (для конспирации), а среди них еще эсэмэски типа с угрозами… не, не так! Не с угрозами! А типа «нам надо встретиться и т. д.». Ну и шаг номер последний. Типа ее, в смысле Еву, украли!!! Вот так!!! Пусть она, в смысле бабушка, поволнуется и поймет, что значит - потерять внучку! Пусть она поймет, что совершенно неважно, что внучка не читает древних сказочных книг и… ну, не сказочных, а этих… утопических, вот! Что родная внучка - это по-любэ родная внучка, а сиротинушке можно подарить сто баксов на счастье, или штуку баксов на пропитание, но не дом же с квартирой в центре Москвы! И вот поймет это бабушка, и скажет: «Ах, где моя Евочка, моя кровинушка? Пусть вернется моя радость, мое солнышко! Не буду я мучить ее Библией, отвезу ее в Париж и там брошу…» Не, стоп, почему «брошу»? Ну
неважно. Короче, все будет в итоге хорошо.
        План был великолепен. Осталось облечь его подробностями и реализовать. Где она станет жить, пока будет украденной? Жить было решительно негде. У друзей? Друзья-то не выдадут, но вот их предки… В какой-нибудь гостинице? Это лучше, но бабушка может обзвонить гостиницы, и узнать, ведь прописывают в гостиницу строго по паспорту… Еще можно снять квартиру. Но это тоже прабл: через агентство - опять же узнают. У зазывал на улице - опасно, мало ли, вдруг еще попадешь в какое-нить рабство, вон сколько жутиков по тиви про всяких красивых девушек, которых - бац! - и тютю…
        «Буду жить в землянке! - решила Ева. - Или там по ходу соображу, где. В конце концов, это не первый пункт плана, пока еще до него дойдет!» И Ева приступила к реализации степа намбер ван: позвонила Салиму.
        Они говорили долго, часа полтора. Потом попрощались. А потом опять говорили, почти до утра.
        В пять утра Ева опять позвонила:
        - Слышь, а чего тебе вечернего поезда ждать, когда можно на автобусе в столицу дернуть.
        - Где я тебе автобус-то возьму? Какой автобус? И кто мне скажет, когда он идет? Тут ни души нет.
        - На вокзале ни души нет?!
        - Але, меня с вокзала выгнали!
        - Ах, да…
        - А ты где сейчас?
        - В парке каком-то.
        - В каком?
        - В уродливом! Ну сквер обычный. Маленький.
        - Адрес у этого сквера есть?
        - На фиг тебе адрес???
        - Я посмотрю по карте, как тебе идти к автобусам. И ты сможешь приехать в Москву раньше. Смотри, сейчас пять, а первый автобус - в шесть. И в четырнадцать-тридцать ты в Москве.
        - А, это норм.
        - Ну! Говори адрес.
        - Да не знаю я адреса. Тут нет нигде. И ночь, спросить не у кого.
        - На домах посмотри! Видишь где-нибудь табличку?
        - Не, не вижу. Нет табличек.
        - А что есть?
        - Фонарь есть. Аптека еще есть.
        - Хм… Ночь, улица, фонарь, аптека… Хорошо, номер у этой аптеки есть?
        - Сейчас, погоди, я к ней иду. А, вот, и улица написана. Значит так, я нахожусь на…
        От Нетании до Иерусалима - около ста километров, чуть меньше. Девяносто, наверное.
        - Тики, ты куда в такую рань?
        - Цви, дорогой, спи не волнуйся, я туда и обратно.
        - В Йрушалайим?
        - Да, дорогой, мама за все годы первый раз попросила…
        - Ох, Тиква, давай я тебя сам отвезу, попозже?
        Если муж называет тебя полным именем, это не есть хорошо. Но что поделать, все хорошо, только пусть он спит, а она быстро… Зато любит, не хочет одну пускать…
        - Тихо езжай, - напутствовал муж, переворачиваясь на другой бок.
        В Нетании молодежь гуляет по ночам до утра. До четырех ходят толпами. Это хорошо, это - жизнь. Днем тоже жизнь, на пляжах сначала, потом - везде. Пляжи тут хорошие. И люди хорошие. И погода хорошая. И туристов много. На туристах можно заработать на дом и на жизнь. Детей поднять. Цви, когда шутит, говорит шутку: еврейская мама не считает зародыш жизнеспособным, пока он не закончит юрфак или мединститут. А их дети еще ничего не закончили, их тянуть и тянуть.
        Тики подошла к гаражу. Ночная жизнь почти выдохлась, утренняя еще не проснулась. Самое время ехать.
        Тики часто вспоминала маму. Она вспоминала ее молодой, а себя - маленькой, в красном платье. Вообще воспоминаний о детстве было мало. Детство Тики было вполне счастливое, но казалось сейчас каким-то чужим, словно по телевизору увиденным. Даже свое детское имя - Надежда - Тики с собой почти не ассоциировала. Когда она шутила, иногда говорила в шутку: «Я - гимн Израиля!», и в этом была доля не шутки: «Тиква» - это и есть в переводе «надежда», гимн Земли Обетованной.
        В Храме Гроба Господня Тики в последний раз была лет десять назад, возила гостей. Но дорогу она, конечно, помнила.
        «Хорошо, что у мамочки все благополучно! - думала Тики, привычно пристегиваясь и поворачивая ключ. - Пусть ей все будет: сто лет здоровья и прочее. И свечку поставлю, и службу закажу, там можно. Цви незачем со мной ехать, пусть спит, и дети пусть спят, сколько можно гулять?»
        - Балда, там направо надо было свернуть!
        - Я направо и свернул!
        - Ты налево!
        - Направо!
        - Тогда как ты попал на Труда, когда тебе надо на Софийскую? Беги назад, а то не успеешь!
        - Успею, еще полчаса.
        - Так там еще знаешь сколько топать? По Софийской, чрез реку, по Боткина или Гагарина.
        - По Боткина или Гагарина?
        - Они у автовокзала соединяются!
        - Все, я на Софийской!
        - Молодец. Теперь после речки будет парк, а потом поворот на Боткина.
        - Тут указатель, что будет Софьи Перовской, а потом - Гагарина. А про Боткина нет.
        - А, нуда, тебе на Перовскую и нужно.
        - А Боткина?
        - А Боткина - это и есть Перовская!
        - Блин, ты что, издеваешься?
        - Уфф, беги лучше, не стой! Вначале она - Перовская, а потом - Боткина!
        - Слушай, а как ты узнала, что я стою?
        - Хах… Я - Машенько! Высоко сижу, далеко гляжу!
        - Я серьезно!
        - Я тебя по мобилке по спутнику нашла, на сайте ФСБ, у меня туда доступ!
        - Иди ты!
        - Серьезно. У меня папа - знаешь кто?
        - Кто?
        - Главный по тарелочкам! В правительстве!
        - Серьезно, что ли?
        - Нуда.
        - Круто-о-о…
        - Купился, купился!
        - Пи-пи-пи…
        …Теперь Кариму была нужда посетить еще Мечеть халифа Омара, которому одному добровольно сдали Иерусалим, а еще увидеть своими глазами Маком-Азиз, место, где Мухаммед вознесся на Небо на своем коне Аль-Бурраке. Карим прошел Львиные Ворота - «толстые стены какие, а?» и пошел по Виа Долороза к Мечети Омара. Где-то скоро надо будет свернуть налево. Он разберется, какие проблемы? Вот бы все решалось так же просто, как поиск места! Было довольно рано. Небо еще не выцвело от солнца. Люди наполняли старую улицу не спеша, так же не спеша, как время. Мимо пронесся на всех парах мальчишка лет десяти. И Карим подумал, что ему, как этому мальчишке, надо спешить. «Почему у меня нет сына, одни девки? - с горечью думал Карим. - Одни девки, позор!» Сын у него вроде был, от той русской женщины, как ее звали? Ни имени не вспомнить, ни места. Место смешное было, как неудачный выстрел называлось. Осечка? Да, вроде Осечка… Женщина звонила, говорила: сын, сын будет, красавец будет, говорила, в тебя будет, говорила. Еще говорила: хочешь, Салимом назовем, в честь твоего отца, моего будущего свекра? Какой свекор-шмёкр,
как бы он домой ее привез?
        Мальчишка так же бодро пронесся обратно. «А может, родила она тогда сына, а?» - подумал Карим. Около Экце Хомо Карим остановился. Тут где-то надо поворачивать. У кого спросить, а? Он приметил симпатичную худенькую женщину, вроде как русскую, которая уверенно двигалась по направлению к арке, то есть прямо к нему. «У нее спрошу, больше все равно никого подходящего нет, а она русская и, видно, местная!»
        Однако в тот самый момент, когда женщине оставалось до Карима четыре шага, и он уже приготовился и открыл даже рот, у нее позвонил телефон.
        - Да, Цви, да, дорогой! Ты проснулся?
        - Тики, у Мише понос! Что делать? Ты скоро?
        Карим услышал «понос» и удовлетворенно хмыкнул. Почему удовлетворенно? Во-первых, потому, что точно понял, кто знает русский, у кого можно спросить. Во-вторых, потому что вот они - сыновья, то понос, то золотуха, как говорят русские. И хоть русский сын, хоть еврейский, хоть узбекский, одни проблемы. Зачем ему сын? Зачем ему проблемы? Нет сына - и нет проблем. Спасибо, что жизнь есть.
        Карим махнул рукой и свернул налево.
        И его путь больше нигде и никогда не пересекся с путями Тики или других людей, которых Тики знала или могла знать.
        - Ну ты где?
        - В автобус сажусь!
        - На шесть успел?
        - Успел!
        - А чего трубку бросил? Обиделся на ФСБ?
        - Не… Ну купился и купился! Мало ли до чего прогрессуха дошла!
        - Ну да… Десять лет назад и инета еще не было!
        - Не, был уже.
        - Ну был, но слабенький.
        - Это точно.
        - Ладно, что не обиделся… А чего тогда трубку бросил?
        - Бежал… И зарядка кончается.
        - Ты же заряжался на вокзале.
        - Так мы потом всю ночь болтали!
        - Это да…
        - Ладно, давай, езжай, а я тоже пошла спать!
        - Ок, до связи!
        Сразу по приезде Салим собирался проведать брата, а потом они с Евой договорились встретиться.
        ………………………………………………………………………………….
        Evolutionofweb
        Эволюция ВЕБа
        Сегодняшний интернет являет собой постоянно растущую вселенную взаимосвязанных страниц и веб-приложений; он полон видеороликов, фотографий и интерактивного контента. Однако глазу обычного пользователя незаметно тонкое переплетение веб-технологий и браузеров, благодаря которому все это становится возможным.
        Цветные полоски на этой инфографике отображают сложное переплетение вебтехнологий и браузеров, благодаря которому мы сегодня имеем возможность наслаждаться поистине производительными веб-приложениями.
        Mosaic
        Netscape
        Opera
        Internet Explorer
        Safari
        Firefox
        Chrome
        Chrome OS
        ………………………………………………………………………………….
        Глава 24. Включение света во сне
        - Иоанн Креститель не хотел крестить многих фарисеев, саддукеев и Иисуса
        - Почему?
        - Как почему?! Это же САМ ИИСУС! А Иоанн был простой чел…
        - Не, я спрашиваю, почему Иоанн фар и сад не хотел крестить?
        - Он хотел, чтобы они сначала покаялись!
        - Аони чо?
        - Ну они кто как. Кто покаялся, того крестили.
        - А Иисус чо?
        - Иисуса крестили, конечно!
        - Значит, он тоже покаялся?
        - Евгения, я от твоих выводов скоро сам пойду каяться!!! Если выживу!!!)))
        «Крещение Иисуса в Иордане»
        От Матфея святое благовествование Глава 3
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        В автобусе Салиму удалось немного поспать. Соседнее сидение оказалось не занятым, поэтому можно было неплохо устроиться - по диагонали, и ноги вытянуть. Нормально. Куртку свернул под спину. Нормально. Только есть ужасно хотелось. Перед въездом в Москву Салим пересчитал деньги, отложил на дорогу в Елец, и решил не завтракать, а лучше купить Стасу игрушку - не идти же в больницу с пустыми руками. Потом он проверил остатки на обеих мобилках и позвонил Фомину. Голос у Фомина был такой, словно он только что проснулся.
        - Да, слушаю!
        - Дядь Веля, это я, Салим!
        - А, Санек, привет! Ну, как у тебя дела?
        Санек доложился: отца не нашел, в Москву вернулся, собирается навестить брата - и домой, в Елец, пока баба Вера ничего не заметила. О предстоящей встрече с таинственной Евой, изучающей Библию по телефону, Салим, разумеется, даже не заикнулся.
        - Тут, Алексан-дер, такая закавыка вышла… - Фомин, видимо, окончательно проснулся и говорил уже бодро, как всегда. - Бабушка твоя вчера к Стасу пошла, да ее не пустили. Не пустили, ну она и это… Уехала домой, так-быть…
        - Упс…
        - Вот те и упс! Но ничего, я сказал, что ты со мной, в Москве. Так что обошлось. Она даже и рада, что я тебя одного не отпустил, а то мало ли чего.
        - И что теперь?
        - А что теперь, теперь всё тип-топ. Ты ей тока это… О Владимире-то не говори.
        - О каком Владимире? - растерялся Салим.
        - В который ты ездил.
        - Так я в Рыбинск ездил.
        - Ну, значит, про Рыбинск не говори.
        - Не скажу. А что сказать?
        - Что со мной был. Она когда мне позвонила, я так и заявил, мол, со мной, тут, в гостинице, спит на соседней койке.
        - Спасибо.
        - Да ничего. Ты ей позвони.
        - Как же я ей позвоню, у нее ж мобилы нет!
        - От чудак, она ж уже дома, в Ельце. На домашний и позвони. Хоть и дорого, но ты на минутку, чисто успокоить.
        - Дома… Точно. А чего она мне сама тогда не позвонила? Из дома?
        - Не знаю.
        - Ладно, ну ее. Я как Стаса проведаю, позвоню.
        - А чо его проведывать, тебя к нему все одно не пустят.
        - Пустят.
        - Это с каких тараканов?
        С каких тараканов - Салим не знал. Он пообещал Фомину не пропадать и перезвонить попозже и стал натягивать куртку - автобус приехал. «Не выспался конкретно!» - подумал он, заметив, что куртка натянулась наизнанку.
        Ева выдрыхлась, выпила шоколаду с гренкой, слегка цапнулась с Инной по поводу нежелания идти к репетитору, поднялась в библиотеку и позвонила Салиму.
        - Ну что, планы не изменились, встречаемся?
        - Ага. Только я еще у брата не был.
        - Ну это ясно. Как от него выйдешь - звони.
        - Ага. Только это… меня к нему могут и не пустить. - И Салим рассказал, что их бабушку вчера к внуку не пустили.
        - Ничего себе! - возмутилась Ева. - К больному малышу не пустить ближайших родственников! Вопиюще!
        После их ночных разговоров Ева представляла себе Стасика, словно была знакома с ним с самого его рожденья.
        - А в какой он клинике?
        Салим назвал.
        - Я там была, ходила к подруге года два назад. Значит, действуй так…
        Аттракцион под названием «МиГ-29» начался с подробного инструктажа и измерения давления. Для «Яка» такого вчера не требовалось. Вчера Максу тоже, конечно, маленько объяснили, что нельзя ставить ноги на педали, касаться тросов, которые тянутся к педалям вдоль пола, и что надо нажимать на кнопку на рукоятке слева, чтобы ответить пилоту, и тэдэ. Но объяснили так, между прочим, будничным усталым тоном, уже после того, как они с инструктором лихо запрыгнули на крыло, с которого - по кабинам.
        С «МиГом» шняга была другая: подобрали специальный комбинезон, примерили кислородную маску… Круто!..Ого, тут даже катапульта есть!
        - А ты думал! - фыркнул Стеллз.
        Крыло оказалось расположенным высоко, на такое не запрыгнешь. Долговязому Максу пришлось пригнуться, чтобы пройти под ним. Но прошел! А низенький механик - не из вчерашних, другой, вообще прошел только так.
        - Надо же, а по телевизору когда смотришь, не скажешь, что так высоко! - Макс уважительно погладил пузико крыла ладонью.
        - А ты думал! - повторил Стеллз.
        В кабины поднимались по приставным металлическим лесенкам типа стремянок. Пять высоких ступенек, Макс непроизвольно их считал, пока поднимался: раз, два, триче…
        - А это… ну…
        - Все будет о’кей. У меня уже сто лет приступов не было.
        Стеллз ничего не ответил, отошел. Макс механически было продолжил считать ступеньки в небо, но сбился.
        В кислородной маске он стал немного похож на Энакина Скайуокера, когда тот уже стал Дартом Вейдером. Только у Дарта маска была черная, а у Макса - белая, и глаза видны.
        С подсказки Евы Салиму удалось повидать брата. Встреча получилась нелепой. В присутствии слегка подкупленной дежурной медсестры и в отсутствии врачей по случаю воскресного дня Салим протягивал Стасу малинового зверя неопределенного пола и возраста, в клетчатых штанах, и спрашивал:
        - Ну как ты тут?
        Стас не отвечал, и зверя не брал, и на зверя даже не смотрел, и на брата тоже. Смотрел вбок.
        - Ну как ты тут, поправляешься?
        «Надо было бананов ему купить, а не зверя!» - думал Салим. Они стояли в коридоре, возле выхода к лифтам.
        - Ну как ты тут? Домой хочешь?
        На «домой» Стас дернулся, посмотрел Салиму в глаза и застыл теперь так, глядя в глаза.
        - Вот вылечим мы тебя, и поедешь домой! - сладенько сказала медсестра, решительно отбирая у Салима игрушку и тыча ею в Стаса. - Держи мишку. Смотри, какой мишка толстый. Он толстый потому, что хорошо ест. Вот будет Стас хорошо есть, станет, как мишка, и мы отпустим его домой.
        Стас взял малинового обезьяно-шрека за клетчатую штанину и с надеждой продолжал смотреть в глаза брату.
        «Он совсем прозрачный стал…» - подумал Салим.
        - Скажи брату «до свидания», и мы пойдем, - решила за всех медсестра. - А то тут сквозняк. И врачи прийти могут.
        Разумеется, никакого «до свидания» Стас не сказал, он вообще не проронил ни слова. Когда его уводили, он оглядывался, и Салиму показалось, что он прошептал: «домой». Но, наверное, это ему только показалось. Стаса увели в палату в самом конце коридора. Салим механически приметил, в какую именно.
        Потом он вышел на улицу.
        Позвонил Фомину.
        Фомин не ответил.
        Позвонил Еве.
        Ева сказала, что пока Инна дома и вырваться она не может. И сегодня вряд ли сможет.
        - А завтра?
        - Завтра - да, сто процентов. Ты не уезжай только, мне телефон нужен. Я тебе заплачу, вместо Макса, и в ночной клуб сходим, как договаривались, только не уезжай и Максу ничего не говори, о’кей?
        - О’кей. - Хм, они же насчет клуба вроде конкретно не договаривались…
        - Как прошла встреча с братом?
        Салим рассказал. Они поболтали примерно минут двадцать. После этого разговора Салим понесся обратно в больницу. Соврал вахтеру, что забыл наверху пакет с документами. Ворвался в коридор. И бегом к палате.
        - Эй, молодой человек, вы куда?!
        Стас сидел на кровати и смотрел в окно. Салим бросился к нему, схватил за плечи и:
        - Я заберу тебя домой завтра! Никому не говори! Никому! Тебя заберет солнышко! Солнышко, понял? Желтое солнышко в белом облаке! Понял? Никому не говори!!!
        - Молодой человек!!! Я сейчас охрану вызову! И милицию! Что вы себе позволяете?! Немедленно покиньте помещение!!!
        Салим покинул.
        Примерно на одиннадцати тысяч у Макса внезапно потемнело в глазах и он перестал соображать, где верх, где низ, где ноги, где голова и, главное, где тот кайф, который был вчера на «Яке». Максимально бодро он смог ответить Ивану (с Саней летать было приятнее, но зато Иван неразговорчивый, от такого легче скрыть свое состояние), смог ответить, что все о’кей, и после этого стало окончательно не о’кей. «Надо было не выпендриваться и лететь на “L29”, на которой все катаются и всем ничего…» - подумал Макс и на какое-то время отключился.
        Вторую ночь подряд Санька провел на вокзале, на сей раз на московском. Вторую ночь подряд они с Евой болтали почти до самого утра. К утру новый креативный план Евгении на самое ближайшее будущее оброс необходимыми деталями и подробностями.
        В эту же ночь, с доминики на лунеби, после возвращения от Гелены, Алке приснился очередной странный сон. Они с Максом в окружении своих очаровательных детей (девочка и мальчик, семи и пяти лет) гуляли по зоопарку возле клетки с носорожихой из прошлого странного сна.
        - Включи свет, - гнусавым голосом произнесла носорожиха.
        - Во сне невозможно включить свет! - возразил Макс.
        - Я не с тобой разговариваю, фантом! - фыркнула носорожиха.
        Алка включила свет.
        - Теперь посмотри на свою руку! - приказала носорожиха.
        - Во сне невозможно увидеть свою руку! - возразил Макс.
        Алка посмотрела на свои руки: сначала на правую, потом на левую, потом на невидимую.
        - Отлично, - пробормотала носорожиха, как бы разговаривая сама с собой, и исчезла.
        Утром Алка позвонила Максу и рассказала о своем сне.
        - Круто! - восхитился Макс. - Ты знаешь, что включение света во сне - это одна из стандартных проверок хакеров сновидений на…
        - Кого? Каких еще хакеров?
        - Ну людей, которые исследуют сны, учатся управлять снами и так далее.
        - А зачем управлять снами? - искренне удивилась Алла. - Это помогает расслабиться и снять стресс?
        - Ну… нет… Наоборот…
        - А, понятно! Значит, это помогает в продвижении по карьерной лестнице! - сообразила Алка.
        Максим мысленно выдохнул и попытался сменить тему разговора. Это ему удалось.
        ……………………………………………………………………………………
        Сайт о снах
        Главная Сны Толкования Карты Поиск Контакты Ссылки Блоги
        Прислал: Аноним 19 сентября в 4:11
        Самая страшная секта в инете - это «Хакеры Сновидений»! Настоящее имя ее Главы я не буду открывать, так как реально опасаюсь за свою жизнь. Я знал двух людей, погибших от рук секты. Молодой человек, не выдержавший их привычного натиска, и девушка, которая категорически отказалась вступать в их секту после зачтения ей правил, что царят внутри «группы». Возможно, на их совести есть и другие смерти, о которых я не знаю.
        Прислал: другой Аноним *******
        Сам ты дурак. Падумаешь девушка погибла может она от чиво погибла!
        СЕКТ ВОКРУГ КАК ГРЯЗИ!
        НАДА БЫТЬ ОСТАРОЖНЫМ!!!!!
        Прислал: третий Аноним *******
        Среди «Хакеров Сновидений» есть и сотрудники государственной службы безопасности, что помогает им отслеживать нужных людей. Людей с интересами к магии и достаточным количеством денежных средств.
        ……………………………………………………………………………………
        ……………………………………………………………………………………
        Прислал: я-потеряла-счет-какой-Аноним!))) *******
        «Фигня это!
        Помоему ты просто лдура что пошла в эту секту. А Кашпировский воще известный агент КГБ был, у ниво даже есть сикретная мидаль какаята!
        Все это врантье было придумано чтобы отвлечь людей от истиного знания. Существуют доказательствоа (и они были в сети пока это не обноружили фсбшники) что по заказу бутанских антисемитов продажные лаборанты сикретново завода в Анапе изготовили целую партию резиновых киберклонов чтобы фокусировать энергопотоки сектантов на якобы магических сиансах. Такие псевдопрактики не могут привести к трансформации!
        Тебе нужин сенситивный тренинг. Присаединяйся к нашему Браству Нагвальных Императоров Пространсва! Кстати приходи на наш семенар! В этот читверг в Бутово ночью мы устраиваем тотемный энергообмен с внешним полем согласно ученью сильнейшего концепта соверменности мага Джарастафа Ахнахпудри.
        Мы модефецируем сваю перцептивную сущность чтобы индульгировать истиную пару - нагваль и тональ. Потом до утра ворочаим латиханы второго внимания.
        ПОсле этово ты сможешь абстрактироваться во сне и по топологии совоей карты
        ТС индуцировать иманацию ОС чтобы вакуумом мысли всосать мантру врага»[1 - Этот великолепный отрывок взят без изменений с реального сайта и используется мной исключительно в качестве цитаты, без малейших притязаний на авторство. Снимаю шляпу перед создателем этого «шедевра», кем бы он ни был.].
        ……………………………………………………………………………………
        Глава 25. Похищение
        - Когда Лаван пошел пасти скот, Рахиль похитила всех идолов у отца. А Иаков похитил сердце у Лавана.
        - Золотое сердце?
        - Обычное
        - В смысле?
        - В смысле не сказал, что удаляется
        - И чо?
        - И удалился! А Лавану на зй день сказали, что Иаков ушел
        - А как он з дня без сердца жил? На аппаратах?
        - Ааааааа!!!!! Да-а-а-аааа!!!!!)))))
        «Иаков пытается вернуться на родину»
        Первая книга Моисеева. Бытие Глава 31
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Ева вышла из туалета очень быстро. Собственно, это была уже не Ева - это была молоденькая медсестра: белые лодочки-балетки, белый халат, строгое лицо, волосы убраны. Новоявленная медсестра вручила Салиму свою куртку и пакет с сапожками.
        - Пошли, я готова!
        - Ты уверена?
        - А ты нет?
        Салим не был уверен. Но как сказать об этом вслух?
        Они вышли из здания поликлиники и направились к корпусу, в котором лежал Стас. Ева шла легко и быстро, а Салим почти бежал за ней. Вдруг она резко остановилась, и сомневающийся в успехе братоспасатель не налетел на нее только потому, что… потому что не налетел. Чудом. Это было простое чудо, первого порядка. Такие у нас на Земле иногда случаются. Это разрешено.
        - Мне нужны бумаги.
        - Какие бумаги?
        - Не важно. Какие-нибудь. Лучше, конечно, списки больных или что-то в этом роде. Короче, у меня должно быть что-то в руках.
        - У меня нет с собой бумаг…
        На всякий случай Салим полез в рюкзак, но там из бумаг был только паспорт и крошечный блокнотик с телефонами.
        - Давай блокнот. И ручку. Ручка есть?
        Ручки не оказалось. Ева нашла в блокнотике чистый листок и обводкой для губ в столбик написала: Кузнецов Павел, Макаров Станислав, Орлова Мария, Павленко Вадим. Написала и задумалась.
        - На, нашел ручку, держи!
        Ева взяла ручку, тоненько вычеркнула ею Кузнецова, опять ненадолго задумалась и вычеркнула Орлову.
        - Макаров и Павленко! - сказала она и отправила ручку в нагрудный карман халата. Ручка торчала и придавала солидности.
        - А кто такой Павленко? - спросил Салим.
        - Откуда я знаю! - передернула плечами Ева. - Ну, это типа второй, кого мне надо забрать на обследование. Вместе с Макаровым.
        - А если там на самом деле есть Павленко?
        - Гы! Тогда мы украдем и Павленко тоже и продадим его на органы! - заявила она. - Веришь? Пошли!
        С ручкой в кармане и блокнотиком в руках Ева двигалась так же легко и решительно, но чуть медленнее. Наверное, это из-за прибавки в весе и достоинстве. Теперь Салиму не приходилось бежать за ней.
        - Будешь ждать нас… там.
        - Где?
        - Вот за тем углом, в кустах. В кустах не прячься, просто стой, кури. Или просто стой. Как только завидишь нас, спокойно делай пару шагов в кусты, доставай мои сапоги и куртку. Я вручаю тебе Стаса, ты берешь его на руки и ждешь, пока я переоденусь. Потом отдаешь мне ребенка, берешь пакет с вещами и…
        - Почему опять тебе ребенка?
        - Потому что я с ним выйду с территории. А ты выйдешь один, из других ворот и попозже. Если нас засекут на камерах наблюдения, то тебя, уносящего родного брата, вычислят с полпинка. А меня в многомиллионной Москве фиг найдешь. И вообще я скоро, может, в Америку уеду! А там - неприкосновенность!
        - А-а-а…
        Надо сказать, что весь этот разговор, а также их совместный вход в поликлинику и выход из нее уже в новом Евином обличии был уже снят минимум тремя камерами. Но об этом юные похитители как-то дружно не подумали.
        Салим направился к кустам, а Ева упорхнула в сторону входа в Стасикин корпус.
        С одной стороны, Салиму хотелось, чтобы всё у них получилось. И чтобы они поскорей оказались дома, и уже не важно, будет ли брат разговаривать, есть и жить нормально, как все, лишь бы отсюда, где всё не так. С другой стороны, Салиму было бы спокойнее, если бы Ева сейчас вернулась одна и сказала, что никуда ее не пропустили и вообще. Первая «сторона» вертелась в голове вполне осознанно и нахально. А вторая жила где-то в подвале мозга, как падчерица из сказки. Пока Салим временно занимался падчерицей, мыслишка-вертушка верхних этажей обзавелась парочкой подружек. Одна подружка жужжала неприятными идеями о том, как за ними будут гнаться сторож с метлой и охранники с пистолетами, и поймают, и позвонят бабушке, и отберут брата, и брат начнет плакать и корчиться, как в тот день, когда его сюда упекли на каталке… Вторая мысль была еще тревожнее - о том, как они благополучно уезжают со Стасом в Елец, и Ева их сажает на автобус, а в автобусе Стасу становится плохо и… Нет, Стас в автобусе засыпает и не просыпается. И автобус останавливается и… и входит мысль-падчерица с успокоительным вариантом развития
событий, в котором Еву тупо не пускают в отделение, и они просто едут домой. А Стаса тут вылечивают и… Да не вылечат его тут!!!
        Нет, все-таки мозг человека - не компьютер. Такая в нем каша параллельная крутится - просто жутики.
        Время они выбрали правильное. Врачей в отделении не было. Может, они сидели по своим кабинетам, или торчали на каком-то консилиуме, или там делали суперсложную операцию… Факт, что их не было. А к разговору с дежурной медсестрой на посту в середине коридора Ева подготовилась. Повезло еще и в том, что дежурная оказалась занята неотложным телефонным разговором, от которого не очень-то хотела отрываться.
        - Странно, - слегка нахмурилась она, выслушав Еву и поглядывая в ее блокнотик. - У меня ничего об этом тут не написано… Никаких указаний.
        - Ну, я не знаю… - пожала плечами Ева. - Может, забыли написать.
        - Позвонить, что ли…
        - Извините, но я лично звонить не буду! - покачала головой Ева. - Мое дело маленькое: мне сказали привести, я и хожу с утра. Осталось двое. У вас - Макарова, а потом, из кардиологии, - Павленко. А звонить подсказывать врачам, что им делать, как-то вроде… Ой, какая же у вас стрижка классная! Та-ак стильно… Не хотела говорить, но не удержалась. Интересно, мне такая пойдет?
        Дежурная тут же принялась поправлять прическу, словно вместо комплимента ей сделали замечание. Но озабоченность с ее лица схлынула.
        - Да? Вообще-то уже отросло и…
        Они обменялись парой глубокомысленных соображений относительно причесок и овала лица.
        - Очень стильно! - повторила Ева, еще раз оглядывая стрижку, и улыбнулась: - Жаль, этот ваш Макаров не оценит! Разве что лет через двадцать! А он, кстати, сейчас где, в палате? Откуда мне его брать-то?
        - В палате, - махнула рукой девушка. - Все дни на кровати сидит. Странный мальчик. Недоразвитый. Он и через двадцать лет ни на кого не посмотрит, безнадега. Но - что делать, лечим. Все-таки я не пойму, зачем ему ПЦР назначили? Странно…
        Еве только оставалось пожать плечами: второй раз переключить внимание дежурной на офигенный причесон или креативную шейную висюльку не удалось бы однозначно. Только спровоцировало бы контрольный звонок врачу. Евгения пожала плечами и направилась в сторону палаты. Медсестра двинула за ней. Во блин!
        Навстречу девушкам пронесся вполне здорового вида паровоз в шортиках и тапках.
        - С детьми, наверное, сложнее всего работать, - важно заметила Ева.
        - Ту-ту-у-у!!! - завопил паровоз за ее спиной. - С дороги!!!
        Оказывается, паровозу срочно понадобилось сменить курс и попасть в ту же палату, куда и старшим.
        - Вон он, в окно смотрит! - мотнула головой дежурная. - Может, и не пойдет добром. Его на любые процедуры силком тащить надо. Сейчас я тебе помогу его уговорить.
        «Все пропало!» - поняла Ева и бодро пошла к окну первой. Во-первых, она пошла первой потому, что так уж случилось, что она первой проникла в палату из-за паровоза, который ее пропустил, а настоящую медсестру оттеснил. Во-вторых, она пошла потому, что - а что еще ей оставалось делать? Сейчас этот незнакомый ей малыш увидит ее солнечное платье под белым халатом, обрадуется, скажет что-нибудь вслух о брате или о побеге - и ей конец! Шаг, второй, третий… По всем законам жанра Евгения должна была в этом месте побледнеть, покраснеть или вспотеть, или сердцу полагалось бы выпрыгнуть из ее не вполне оформившейся грудной клетки и покатиться мячиком в угол. Но ничего мало-мальски подобного с Женькой не стряслось. Пошла и пошла. А дежурная медсестра тем временем заграбастала паровоз поперек талии и понесла вон из палаты, увещевая:
        - Ванька, сколько раз я тебе говорила по чужим палатам не шастать, а? По попе захотел?
        - А вам меня по попе нельзя!
        - Это почему еще? Потому что я - медсестра?
        - Не! Потому что я - паровоз!
        - А я вот паровозу и надаю…
        Пока он бранились и удалялись, Ева бросилась к Стасу. На ходу она расстегивала халат, чтобы полотно желтого сарафана сразу бросилось мальчику в глаза. Она резко развернула ребенка к себе и, присев на корточки и держа его руками за плечи, горячо зашептала:
        - Стасик, я - Ева, я - солнышко, твое долгожданное солнышко в облаке. Я тебя сейчас заберу отсюда, к брату. Ты только молчи, понял? Молчи и иди со мной. Да?
        Ребенок молчал. Но молчал он с круглыми глазами и открытым ртом.
        Вошла дежурная. Ева чувствовала, что теперь любое промедление смерти подобно. Даже если Стас будет молчать, по его виду… Евгения встала с корточек, крепко взяла Стаса за руку и двинула к дверям в коридор. Стас позволил себя вести, переставлял ноги.
        - Ой, молодец! Пошел сам! - обрадовалась дежурная медсестра. - И силком не пришлось, и уговаривать… Сейчас мы ему ботиночки и курточку наденем…
        - Не надо, - прошептала Ева, продолжая уводить ребенка и только повернув голову к сестре. - Пока сам идет, пусть идет. А то вдруг расплачется, мороки будет больше. А на улице я его на руках понесу. И куртку не надо, теплынь там сегодня, ничего!
        Но дежурная со стильной стрижкой тем не менее сорвала с вешалки и сунула Еве в свободную руку пакет со Стасикиными сандаликами и курточку:
        - Держи, так положено. Куртку накинь на него. Обязательно. А обувка… Держи, короче. Может, на обратной дороге пригодится. Положено так.
        Ева со Стасиком вышли из коридора к лифтам. Сюда их сестра не провожала - наверное, это было не положено. А может, она хотела вернуться к прерванному телефонному разговору.
        Около лифтов Еву начало трясти. А вдруг сейчас лифт откроется, а оттуда Стасикины лечащие врачи полным составом: «Куда это вы от нас ребенка воруете?»
        - Пошли сюда!
        Ева поволокла Стаса к лестнице. На лестнице она хотела перехватить дитенка за другую руку, и только тут заметила, что его вторая рука занята: он сжимает в ней… несколько женских бигуди - не классических, круглых, а таких длинных гибких, грязно-розовых палочек, хитрым образом скрученных друг с другом. Ева не поняла сразу, что это - бигуди.
        - Что это?!
        Может, это какой-то медицинский прибор? Капельница нового вида? Как ее сейчас хватятся, этой капельницы…
        - Дай посмотреть!
        Стас отвел руку за спину, сморщился и с ужасом уставился на солнышко в облаке. Зачем солнышку его Ёля? Ёля - только его Ёля, его мама сделала. Его никому нельзя отдавать! А вдруг это не настоящее солнышко?
        Ева мгновенно просекла ситуацию - ее сестренки-близняшки точно так же морщили лоб и кривили рот перед тем, как поднять рев. Она сто раз по скайпу это видела. Женька лучезарно улыбнулась, подхватила Стаса на руки, слегка закружила:
        - Хорошо. Держи сам, только крепко, не потеряй, потому что мы с тобой летим к брату. И скоро-скоро, уже через минутку будем у него. Скоро-скоро-скоро! Летим-летим-летим-летим!
        Они уже летели вниз по ступенькам - не слишком быстро, в пределах приличий. Стас от полета обалдел и начать реветь забыл. Или решил отложить. А Еву перестало трясти. «Только бы он молчал!» - мысленно повторяла она, вслух повторяя «летим-летим» и «скоро-скоро».
        Безо всяких препятствий они выпорхнули из корпуса и дошли до кустов. Еще издали увидев брата, Стас понял: облако-солнышко его не обмануло, хотя и попросило Ёлю.
        Они нырнули в заветные кусты. Стас перешел из рук в руки. Ева сорвала халат, сменила балетки на сапожки, распустила волосы, сунула себя в куртку и принялась переобувать Стаса. Стас сидел на Салиме, обхватив его ногами вокруг талии, а руками - вокруг шеи, и дышал часто-часто. Но не плакал и молчал. Молчал, молчал, молчал. Куртку на него надеть не смогли. И передать обратно Еве, как было изначально задумано - тем более. Солнышко солнышком, но запах родного брата надежнее. На вопросы брата он не отвечал, сидел, вцепившись. «Во дурак-дурачок, у меня на шее от него синяки будут! А как с синяками в этот ночной клуб, как?»
        - Уходим так! - принял решение Салим.
        И они пошли втроем. Мимо равнодушной охраны, мимо камер наблюдения, мимо пациентов, мимо врачей… Да, вот так. Вот так они и вышли. Очень спокойно.
        За пределами больницы Салим невольно прибавил шагу. Метров через двадцать он уже шел так быстро, что Ева перестала поспевать с ним в ногу. Через сто метров он уже почти бежал.
        - Эй, стой, хватит! Тут уже можно!
        - Что можно? Рано расслабляться, до метро еще идти и идти.
        - Ты что, какое метро? Тачку ловим - и через секунду нас тут нет! Не спорь! Я - москвичка, я лучше знаю!
        Ева решительно схватила Салима за что пришлось (пришлось - за штанину) и остановила. И стала голосовать и соображать.
        - И ни в какой Елец ни на каком автобусе вам сегодня нельзя! И завтра тоже. Едем сейчас ко мне, живем там несколько дней. Фоток аргентинских наделаем, схоронимся…
        «А обещанный крутой клуб? - хотел было вставить Салим, но осекся: - Во черт, я забыл, что в клуб мы только что передумали идти, раз Стас!»
        Салим не подозревал, что клуб был обещан ему во время ночного разговора спонтанно - Ева боялась, что они не встретятся, и тогда она не отберет мобилку, и план ее рухнет, и…
        - Ты за это время звонишь своей бабушке, и ставишь ее перед фактом. А она звонит своему юристу и тот подсказывает ей, как быть. Но я думаю, быть ей просто: главное, как можно скорее сообщить в больницу, что ребенок дома, жив-здоров, извиняемся за неудобство и бла-бла-бла. Претензий к вам не имеем, издержки возместим, расписку напишем.
        Какому еще юристу, нет у их бабушки никакого юриста! У нее и телефона-то нет. И что за расписку? Салим едва соображал от волнения… А денег на издержки откуда брать? У него на билеты до Ельца едва хватит! Интересно, далеко ли отсюда до Евиного дома? Может, лучше все-таки на метро? Но Ева уже остановила кого-то, вон, беседует с водилой, приоткрыв дверь.
        - Давайте сюда!
        Салим и Стас влезли на заднее сидение. Так как Ева уже расположилась впереди.
        - Мы едем за город! - объявила она мальчикам.
        - В Елец все-таки? - ужаснулся Салим. - На такси? Ты что? Это ж дорого!
        - Да нет, в Опалиху. К моей бабушке. Там у нас два дома. И потом, мы с Инной обещали собаку кормить и кошек. Так что все равно мне надо там быть.
        - А кстати, Инна - кто? Твоя старшая сестра?
        - Ах, да, я забыла тебе сказать. Инна - это моя няня. Ну, бывшая няня, конечно. Когда я маленькая была. А сейчас она с нами живет, потому что у нее ноги больные и идти ей некуда.
        - А что она скажет, когда нас увидит?
        - Ничего не скажет. Она вас не увидит. Она же в Москве живет, а не у бабушки!
        - А-а-а…
        ……………………………………………………………………………………
        ДСГ: Думай Своей Головой
        Это закрытое сообщество
        Все новички обсуждаются модераторами и принимаются в сообщество только при условии семи или более голосов «за»
        Разделы свободного доступа:
        Данетки (отдельная регистрация)
        Юмор (не требует регистрации)
        Некоторые полезные ссылки (не требует регистрации)
        Все открытия на Земле сделаны только потому, что кто-то когда-то переставал верить авторитетам и начинал думать своей головой.
        Думай.
        Своей.
        Головой.
        Все авторитеты прошлого были людьми. Ты - тоже человек. Ты не хуже их. У тебя есть доступ к информации, которой не было у людей прошлого. Ты можешь посоветоваться с огромным числом специалистов в области, которая тебя интересует. Ты можешь сделать свои собственные выводы.
        Думай.
        Своей.
        Головой.
        Учитывай опыт предыдущих поколений, но Думай.
        Своей.
        Головой.
        Этого за тебя никто не сделает.
        Если, прочтя эти слова, Вы не догадались, что надо сделать для того, чтобы быть принятым в сообщество, нам с Вами, к сожалению, пока не по пути. Научитесь Думать Своей Головой и попробуйте присоединиться к нам в будущем.
        ……………………………………………………………………………………
        Глава 26. Исход чевяка из…
        - Пока Моисей водил евреев по пустыне, их жалили змеи
        - Маааксик, давай не будем о змеях!
        - Б сказал Моисею: сделай медного змея себе на знамя
        - Б умный! Змеи испугались и уползли!
        - Нет. Но все ужаленные смотрели на знамя и выздоравливали!
        - Как ты думаешь, если я нарисую на нашем окне гиганского комара, можно будет выкинуть фумитокс в мусорку?)))
        - «Гигантского» пишется через Т!
        «Моисей, змеи и пустыня»
        Четвертая книга Моисеева. Числа
        Глава 21
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Поселок тщательно охранялся. Вооруженные крепыши открыли ворота только потому, что узнали Еву. А так могли бы открыть не ворота, а огонь. На поражение. Салим это понял, и ему сразу стало как-то неуютно. Надо было в метро и в Елец. Хотя… ладно, так даже лучше, интереснее. Настоящее приключение. Вот бы еще аргентинцем в ночной клуб попасть… А лихо они всех обхитрили, а? Салим подмигнул Стасу. Стас осторожно, очень осторожно улыбнулся в ответ.
        На территории оказалось пусто, чисто и круто, как в кино. Они проехали по одной улице, свернули на вторую.
        - Выгружаемся!
        Салим выгрузился, глянул поверх мощной ограды и присвистнул. Оказалось, Ева - не хухры-мухры, а дочь олигарха!
        - Скажешь тоже! - фыркнула Евгения, открывая калитку, которая и на калитку-то похожа не была, а уж калиток-то в своей жизни Салим видел море, так что эта была - олигарх среди калиток, однозначно. - Это тебе не Рублевка, а обычный поселок. Среднего уровня… Вот у нас тут так… Смотри. Ни конюшни своей нет, пи прудов, ни поля для гольфа… О подземном бункере я вообще уже молчу. Даже корты хотели сделать - и не сделали, места не хватило. Приходится на чужих играть, правда у нас ключ от них есть… Входите!
        Калитка распахнулась. Машина уехала. Салим вошел вслед за Евой, держа Стаса за руку.
        Ключ от соседских кортов у Вигнати действительно был. Это были соседи справа, пройти на корты можно было прямо с участка, калитка за гостевым домиком. Когда-то давно Евкин папа вовсю играл в теннис с дядей Левой. Месяца два они играли, если не больше. Потом дядя Лева уехал в Израиль, а папа в Штаты. Макс с Алкой пару раз на заброшенные корты наведывались. А Ева - ни разочка. Нет, она, конечно, тоже умела красиво махать ракеткой, куда ж современной леди без этого. Но с кем играть-то? Тем более, сейчас в соседском доме жили рабочие, достраивали этаж. Не прыгать же антилопой у них на виду! Где-то за домом залилась собака, гремя цепью.
        - Это она от радости, не бойся!
        Салим покачал головой. Он на дом покачал, но Ева расценила это по-сво-ему:
        - Да точно, точно от радости! Лорда у нас не кусачая и не бесится. Ей просто скучно одной. И есть небось хочется. Мне вот уже хочется чего-нибудь вкусненького. Вы тоже наверняка голодные. Да?
        - Я - не очень, - соврал Салим.
        - А ты? - Ева нагнулсь к малышу.
        Стас не отреагировал. Или слегка напрягся, кажется. «Да уж, не хотела бы я иметь такого брата!» - подумала Ева. Ее сестренки-близняшки намного прикольнее. А брат Макс - это и не брат почти, а как маленький папа. Совсем другое дело. Они вошли в дом.
        - Тут у нас большая столовая, а там кухня. Мы чаще всего на кухне едим, сюда таскать далеко. А Любуня сердится, говорит, что ничего ей не далеко таскать, особенно ради гостей или большой дружной семьи.
        - А Любуня - это кто?
        - Бабушкина компаньонка. Да ты ж ее видел. Вы вместе ехали.
        - Неа, не видел.
        - Ну и ладно, мало потерял. Ничего особенного. Толстая такая. Но добрая-предобрая, и пироги печет - просто ням! Я б тебя угостила, если б они сейчас были, но кажется…
        Ева заглянула в хлебницу, сделанную в виде славянской ладьи, потом в пару пакетов рядом с ней и скривилась:
        - Фи! Хлеб заплесневел! Весь! Инна недоглядела. А пирогов нет, конечно…
        Она собрала все в один пакет и двумя пальцами понесла вон из кухни.
        - А хлеб, между прочим, выбрасывать низя-а! - подколол ее Салим.
        Но Ева только плечиками повела:
        - А я не выбрасывать! Я непорченое обрежу, а остальное собаке в кашу добавлю.
        - Ага, щаз, уже поверил! Если обрежу и в кашу, то зачем уносить с кухни?
        - Пф! Ну я ж не тут буду кашу варить!
        - А где же?
        - Пошли покажу, если интересно.
        Они пошли. Для варки собачьей еды и прочих грязных работ было отведено отдельное чистое помещение. На плите стояла гигантских размеров кастрюля со следами многочисленных побегов овсянок-перловок. Ого!
        - А ты Лорду увидишь - поймешь, зачем такие размерчики! И потом, глупо ведь варить на один раз.
        В углу притулились к стене несколько мешков каких-то круп, один из мешков оказался початым. Впрочем, и коробки с фирменными собачьими кормами и добавками тут тоже водились. В углу деликатно гудел трехкамерный холодильник.
        - Надо же, какое совпадение, - рассмеялся Салим. - Мало того, что наших обеих бабушек Верами зовут, они еще и холодильники ухитрились одинаково на разных этажах поставить!
        - В смысле?
        - В смысле у моей бабушки холодильник стоит не на кухне, а на другом этаже. И у твоей тоже. Только у моей бабушки к холодильнику нужно подняться на один этаж, а у твоей - спустится на пол-этажа!
        - У вас холодильник для собаки стоит на втором этаже? - удивилась Ева.
        Это холодильник… специально для собаки?! Салим не нашелся, что ответить. У него получилось что-то вроде:
        - Аумн… Слушай, а вот тут дома никого нет. А кто бы кормил собаку, если бы ты не приехала?
        - Если бы я не смогла приехать, я бы… позвонила Инне, или Алле, или нашим соседям в крайнем случае. Еще есть специальная служба. Мы ею не пользовались никогда, но кто мешает? А вообще-то один разгрузочный день пошел бы псине на пользу. Подумаешь - денек не поесть!
        - А не пить?
        - А у нее поилка с автонаполнением. Эй, ты что, собаководом к Вигнате решил устроиться?
        Ева, пока отвечала на вопросы, успела включить под кастрюлей электроплиту и налить в нее несколько кувшинов воды из-под крана, расположенного тут же.
        - Я наверх пойду, там Стас один, - сказал Салим.
        - А я тоже иду. Пока еще тут это корыто разогреется!
        Ева впервые оставалась в бабушкином доме одна, то есть не одна, а одна-без-взрослых, за хозяйку. Впервые сама собиралась готовить еду Лорде. Но после недавно лихо прокрученного похищения незнакомого ребенка из клиники ей не то что море по колено, океан был по щиколотку. Хозяйка так хозяйка. Все равно этот дом считай что ее собственность. Не отойдет ведь он постороннему никому, в самом деле! Максудом не нужен, сестренки из Америки сюда не прилетят, значит, она - единственная наследница. Будет тут тусняки устраивать. Вот бы тут забацать крутой Хеллоуин для всего класса! Ужин при свечах, а свечи - в тыквах, и всякое такое… Увы, с Вигнатей это невозможно.
        - Предлагаю пообедать, а потом позвонить твоей бабушке насчет Стаса.
        - Ага. Сначала надо попробовать накормить ребенка. Он почти ничего не ел до больницы. А как сейчас - не знаю. Вряд ли они его вылечили.
        - Это точно. Он у вас такой страшненький, тощий… Но очень славный!
        Салим только фыркнул: слишком уж поспешно и слишком уж вдогонку
        было это «славный».
        - А хочешь сначала на Лорду посмотреть?
        - Хочу.
        …Стасик ждал-ждал брата и незаметно стал потихоньку путешествовать по кухне, пока ждал. Он сразу понял, что это кухня. Солнышкина кухня. Сначала в машине он думал, что они едут домой. Не домой к бабушке, а домой к маме. А потом догадался, что они едут к солнышку. Наверное, мама еще болеет в больнице. Теперь Стас знал, как это - болеть в больнице. Это на много-много-много-много дней, а иногда и навсегда. Стас провел в больнице всего пару суток, но уже знал, что некоторые лежат там по полгода. Мама болеет в больнице, и домой к маме нельзя. А раз не домой к маме, то все равно куда. Стасу было на самом деле почти все равно. Свой мамин дом стал уже забываться. Даже лагерь помнился лучше. В лагере было хорошо, хотя и очень жарко. Там у него в животе еще не было чевяка. Вот бы они опять поехали в лагерь!
        Середину кухни занимал стол на двух массивных ножках. Стас обошел вокруг стола. Большой стол! Как остров из мультика.
        Раз домой и в лагерь нельзя, то тут тоже хорошо. Главное - тут ему не будут делать уколы, особенно такие страшные, со шлангом-чевяком в руку.
        Мало того, что один чевяк уже сидел в нем, эти врачи еще в руку ему хотели второго добавить. Но Стас в больнице ни на секунду не отводил глаза от шланга. Следил. И им не удалось обмануть его!
        Кухня была со всех сторон… ровная. Если бы Стас знал слово «квадратная», он бы сказал: квадратная. Но он такого слова не знал. И кухня была ровная. Стас присел и еще раз посчитал ножки: раз-два. И все, больше ножек не было. Стол был целиком, а ножек у него наполовину не было. Интересно. Стас встал и посмотрел на стол. На столе стояла такая как бы миска. С цветами. Наверное, Солнышко их кушает. Вместо груш. Если бы Солнышко ела груши, на столе были бы груши. А цветы стояли бы в вазе. Цветы должны стоять в вазе. Их нельзя есть. Но Солнышку, наверное, можно.
        Стас еще раз присел, чтобы разглядеть столовые ножки. Каждая ножка была похожа на толстое дерево. Внизу - корни-лапы. Вверху - ветки-крыш-ка.
        - Где он?!
        - Стасик!!! Ста-ас, ау!
        Салим оббежал кухню по часовой стрелке, а Ева против. За креслом нет, за холодильником нет, за шторкой на окне нет, за…
        - А, вот ты где сидишь! Что ты тут делаешь? А ну вылазь давай!
        - У тебя тут домик, да?
        Ребенок вылезать не собирался. Сидел диким зверьком. Потом вдруг взял и показал два пальца - указательный и средний. «Хорошо, что не один показал, а то с идиота сталось бы!» - со злостью подумал Салим. У него сводило живот от голода. С утра он съел один бублик - и все. И бублик, зараза, оказался такой свежий и ароматный, что только подхлестнул аппетит. Потом из-за Стаса и от волнения он забыл про еду, а сейчас опять вспомнил.
        - Это он показывает, что - победа! - догадалась Ева. - Победа, да, Стасик?
        Она засмеялась и тоже показала два пальца:
        - Виват! Ага?
        Но Стасик задумался, потом отрицательно покачал головой, потом открыл рот и посидел так немного с открытым ртом, сосредотачиваясь, а потом вдруг отчетливо сказал:
        - Два!
        - Заговорил! - обалдел Салим. - Он опять заговорил!
        - Тихо, не спугни! - цыкнула на него Ева и засветилась в сторону Стасика: - Два! Конечно. А чего два?
        Стас молчал.
        - Что два?
        - Сто-ол… Ножки. Два.
        - Аааа!!! Ты хочешь сказать, что у стола две ножки! Молодец! Точно! У этого стола две ножки.
        И Ева полезла под свисающую почти до пола розовую скатерть с синими розами. А Салим почувствовал, что его раздражает тут все. И то, что розы на скатерти синие. И то, что для каждой собаки - свой холодильник. И то, что брат стал разговаривать первым не с ним, а с этой самоуверенной противной девчонкой. И особенно то, что девчонка эта вовсе не противная, а со всех сторон суперная…
        Салим сделал шаг в сторону и посмотрел в окно, отодвинув занавеску. За окном был осенний сад с неправдоподобно зеленой, летней травой. У них ни у кого в Осечках, да и во всем Краснодарском крае, наверное, этим жутким жарким летом не было такой травы, все выгорело под палящим солнцем до сухих жалких волосин. А ведь тут, в Московской области было еще хуже, сплошные пожары.
        - Ни фига у вас трава растет!
        - Что? - Ева вылезла из-под стола вся растрепанная и раскрасневшаяся, сдула со лба рыжую прядку. - А, трава! Да, ты прав, ее косить пора, но я этим заниматься не буду, однозначно!
        - Ты умеешь косить траву? - с уважением и недоверием уточнил Салим.
        - Пф! А что там уметь-то, три кнопки с половиной… Ладно, всё! Давай звони своей бабушке, а мы со Стасиком пока на стол накроем. Накроем на стол?
        Последний вопрос предназначался Стасу. Стас кивнул.
        - Нак-о-о-ем.
        - Тогда пошли искать в холодильнике всё самое вкусное! Ты что вкусное любишь?
        - Знаете что, я, пожалуй, выйду во двор звонить бабушке! - заявил Салим. - А то вы тут слишком громко болтаете…
        После еды (Стаса удалось накормить ванильным пудингом с ложки, а волшебный чай с волшебным молоком он выпил сам, потому что иначе волшебное печенье не подействовало бы) Ева заявила:
        - Ну, теперь - купаться! После больницы обязательно надо выкупаться и надеть все чистое.
        - Мне бы тоже под душ, - попросил Салим. - Если можно…
        - Раз под душ, то иди наверх, к спальням. А я Стасика тут в ванне выкупаю. Как ты думаешь, он джакузи не испугается?
        - Думаю, лучше не рисковать. А ты мне полотенце дашь?
        - Да ты сам найдешь, там в шкафчике стопка.
        Салим ушел наверх.
        Ева открыла кран, проверила воду, критически оглядела Стаса, который в это время с любопытством оглядывал ванную, и спросила:
        - Ты много пены любишь?
        Стас слегка пожал двумя плечами сразу, и Ева не поняла: то ли ему все равно, то ли он никогда в пене не купался, то ли это он испугался и потому повел плечами.
        - Ладно, - сказала Ева. - Давай так. Пустим самую капельку пены, чисто чтобы вымыться, а потом уже будем играть. Ты любишь играть в ванне?
        На этот раз ребенок даже плечами не повел. Евгения хмыкнула, приготовила губку, пену, гель, свой старый детский банный халатик… Не старый, почти новый, просто она из него сразу выросла. Стас в нем утонет, наверное, но ничего более подходящего под рукой не было. Через пару минут игра «я купаю ребенка» была в самом разгаре.
        - Ну-ка уши помоем, чтобы паутиной не заросли наши уши… Ох, какая тут паутина! Ну-ка потрем ее мочалкой как следует. Ура-а-а! Уплыла паутина!
        Стасик никак не реагировал, но не сопротивлялся и не плакал. Стоял несколько напряженно, держась за левую Солнышкину руку, пока правой его терли.
        - А что это у тебя за букашка-бактерия на спине ползает такая? Ну-ка вон отсюда, букашка, смывайся скорее! Ура! Уплыла!
        Букашка-бактерия смылась. Дело дошло до деликатного: попу тоже полагалось намылить. Евгения не смущалась, конечно, но с непривычки… Не куклу же все-таки купаешь. Что-то пены много набралось… Ева вытащила пробку. «Ну и подумаешь - попа! - подумала Ева. - Это же детская, не взрослая…»
        - А вот что тут еще за грязюка осталась такая? Ну-ка потрем-намылим! Уплыла грязюка! А кто с ней вместе уплыл, знаешь?
        Стас не знал. Ева тоже не знала. Так, вспоминаем: паучок уплыл с ушами, таракашка - с шеей, букашка - со спинкой, муравьишка - с животиком. Кто ж уплыл с попой?
        - Червяк у нас уплыл!
        - А-а-а!!! - завопил Стас. - Чевя-а-ак?!
        Стас дернулся так, что Ева едва его удержала, одной рукой-то.
        - Эй, стой тихо, а то шлепнешься. Червяк уплыл, ага! С грязью.
        Но Стас не стоял, он вопил, прыгал, трясся, выглядывал в пене кого-то…
        - Чевяк?
        - Нуда.
        - Упыл?!
        - Нуда! Уплыл! Испугался такого чистого Стасика - и уплыл навсегда! Ты что, не знал? Все червяки чистоты жутко боятся. И бактерии тоже. Как увидят мыло или шампунь, так сразу - фьють! - и привет! В слив! Туда!
        Стасик был в шоке. Он с ужасом смотрел в слив.
        - Эй, парень, ты чего в меня вцепился? Вода, что ли, холодная? Сейчас погорячее сделаю, погоди…
        Но Стас не отцеплялся. Все купание, и вытирание, и даже одевание он смотрел в слив, не отрываясь.
        «Ужас, а не ребенок!» - думала Ева, суша Стасу волосы феном. Когда с прической было покончено, Стас неожиданно улыбнулся. А потом засмеялся. Ну, почти засмеялся. В этот момент в ванную вошел Салим. Посмотрел на брата и сказал:
        - Правильно мы сделали, что забрали его из больницы!
        - Кто спорит! Конечно, правильно. Сейчас мы еще одно правильное дело сделаем, - отозвалась Ева. - За хлебом поедем.
        ……………………………………………………………………………………
        САЙТ УБЕЖДЕННЫХ АТЕИСТОВ
        Главная Новости Ссылки Авторы Статьи Форум Проекты Юмор
        Летающий Макаронный Монстр (ЛММ, англ. Flying Spaghetti Monster) - божество пародийной религии, основанной Бобби Хендерсоном в 2005 г. в знак протеста против решения департамента образования штата Канзас, требующего ввести школьный курс концепции «Разумного замысла» как альтернативу эволюционному учению. В открытом письме на своем вебсайте Хендерсон возвещает веру в сверхъестественного Создателя, похожего на макароны и тефтели - Летающего Макаронного Монстра, и призывает к изучению пастафарианства в школах, тем самым используя аргумент reductio ad absurdum (сведение к абсурду) против учения «разумного замысла».
        Последователи Летающего Макаронного Монстра (ЛММ) называют себя пастафарианцами (игра слов, основанная на растафарианстве и итальянском слове «паста» (pasta), означающем макаронные изделия).
        Благодаря своей популярности Летающий Макаронный Монстр часто используется атеистами и агностиками. Но часто используются и другие варианты: Сферический Конь в вакууме, Чайник Рассела, Невидимый розовый Единорог и др.
        См. далее:
        Влияние количества пиратов на глобальное потепление
        Математическое доказательство существования ЛММ
        ……………………………………………………………………………………
        Глава 27. Супермаркет
        - 10 братьев Иосифовых пошли купить хлеба в Египте. А брат Вениамин остался дома с отцом. Ты про Иосифа помнишь?
        - Помню
        - Иосиф дал им хлеба и потихоньку вернул серебро
        - Какое серебро?
        - Которым они заплатили за хлеб
        - Зачем вернул?
        - Так Иосиф им был кто?
        - Кто?
        - Кто?
        - Ну кто?
        - Нуты же сказала, что помнишь!
        - Ну забыла!
        - Ну он им был БРАТ!
        - Ну и что?
        - Ну и то, что он же уже был в Египте, когда они пришли.
        - Он их штоли обогнал?
        - О Боже!!!!!! Ева!!!! Ты читала, что я тебе писал вчера?
        - Тебе честно?…Нет. Я вчера просто так от фонаря отвечала… Ты на меня не сердишься?
        «Как братья сходили за хлебушком»
        Первая книга Моисеева
        Бытие. Глава 42
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Они вошли и остановились. Ева - оттого, что у нее развязался шнурок на кроссовках, а Салим и Стас - оттого, что обалдели. Конечно, Салим предполагал, что в мире существуют такие громадные залы, конца которым словно нет. Элементарно, он в кино и не такое видел. И вроде - ну подумаешь, большой зал! Но одно дело - на экране, а другое - вот так. Пространство и люди обрушились на Салима внезапно. Магазин, внутри которого можно летать на самолете. Эй, эта чокнутая девчонка не могла выбрать что-нибудь не столь крутое? Салим подумал, что в таком гигантском магазине и цены самые высокие. Вот будет неловко, если они не смогут расплатиться. Салим сглотнул нервную слюну и покрепче сжал руку брата. Стас стоял на удивление спокойно, только головой по сторонам крутил. Они находились перед длинным рядом красных касс. Кассы уходили к горизонту. Прямо перед ними пограничным столбом торчала касса с номером «73». В каждую кассу с той стороны от них стояла очередь. Точнее - беспорядочная на вид толпа народу с тележками и корзинками. За толпой высились забитые товаром полки. Над полками стоял гул. С этой стороны от
касс тоже была толпа. Только эта толпа двигалась, а та едва шевелилась, тяжело урча. Все это было похоже на яркий и слегка кошмарный сон.
        - Ну, хватайте тележку и вперед! - скомандовала Ева, справившись со шнурком.
        - Постой…
        - Чего?
        - А у тебя это… ну… у тебя денег-то хватит?
        Ева сморщилась от досады и прижала ладошку ко лбу:
        - Ах, я растяпа! Конечно, ты прав! В этом гребаном магазе не принимают никакие карточки, кроме ашановских! Черт. Йа блондинко. А у тебя мозги варят. Ага.
        Салим вздохнул с облегчением. Раз Евкину карточку тут не принимают, значит, они пойдут сейчас в обычный магазин, купят пену для Стаса, пару киндер-сюрпризов, ну, может, еще хлеба, раз уж Ева считает, что весь хлеб в доме жутко черствый. И поедут обратно. Можно на метро или автобусе, а там пешком. Братишка легкий, если что, его и на руках донести несложно. Но Ева схватила Салима за рукав и потащила в сторону от улицы, вдоль касс.
        - Ой! Изви… - начал было Салим, со всего маху врезавшись в невысокую девушку, нагруженную кучей пакетов.
        Девушка даже головы не повернула, словно ничего особенного не произошло. Наверное, в нее постоянно врезались. Оглядываясь на девушку и по инерции продолжая двигаться вперед, Салим столкнулся еще с парой человек. Один из них что-то цыкнул в ответ, а на второго Салим не успел обратить внимания. Стас семенил рядом, не потерянный, не плачущий, это главное.
        Евгения привела мальчишек к банкомату и довольно уверенно стала с ним колдовать. Стас выюлил руку из руки старшего брата, пробрался к Еве поближе и даже приподнялся на цыпочки, чтобы лучше видеть, что происходит. А Салим наоборот, не стал смотреть. Принципиально! Закончив манипуляции с банкоматом, Ева протянула Салиму тонкую пачку купюр:
        - Клади в карман. Платить ты будешь. Ты же мужчина!
        Салим взял бумажки и сунул их в карман джинсов, поглубже. Тут было точно не две тысячи и даже не три. Четыре, наверное. Салим решил не потеть и тут же вспотел.
        - Тебя предки не убьют?
        - За что? - искренне удивилась Ева. - Мы же должны что-то есть!
        Они взяли тележку и пошли по проходу, перекрытому треугольниками из сверкающих труб со стрелками. Ева катила тележку, а Салим вел Стаса. Трубы вежливо разъехались в стороны. Стас сказал: «Ого!». И они оказались по ту сторону зла, среди сплошного добра.
        - Слушай, сгоняй на вход, возьми вторую тележку! - попросила вдруг Ева.
        - Зачем?
        - Для Стасика. Я сразу не сообразила.
        Салим открыл рот, чтобы произнести второе «зачем», но тут его взгляд упал на сидящую в тележке, как обезьянка, девочку в ярком прикиде, которую бодро толкал вперед, мимо хлеба, бородатый толстяк. Наверное, в этом супермаркете детей полагается возить в клетках, как кошек. А то еще испортят какие-нибудь продукты.
        - Сажай его пока в эту, а я сейчас, - кивнул Салим и бросился к выходу.
        Трубные треугольники его обратно не пропустили. Салим дернул их в одну
        сторону, в другую… Парень в униформе подошел к нему и неправдоподобно-приветливо улыбаясь всеми зубами, попросил:
        - Вот сюда, пожалуйста!
        Салим вышел и обернулся: видела ли этот позор Ева? Но она возилась с малолетним придурком и не видела. Салим бросился искать пустую тележку, но тележек почему-то не было. Ни одной.
        Ева между тем нагнулась к Стасику и подмигнула ему:
        - Сейчас мы тебя катать будем. В карете. Будешь как царь-король. Ага?
        - Ага.
        Если как царь-король в карете, то ага. Стаса подняло в воздух и перенесло почти в тележку.
        - Эй, царь-король, ноги-то подожми! Ты ж тяжелый!
        Царь-король поджал ноги и очутился в тележке полностью.
        - Ой!
        - Садись!
        Стас опасливо посмотрел на сетчатый пол своей кареты и остался стоять, только на полусогнутых коленях, вцепившись в боковые стенки.
        - Ну садись же, чего ты? Вон, посмотри, как мальчик сидит.
        Стас стоял трусливой загогулиной и смотрел себе под ноги, а не на посторонних мальчиков. Ева сняла с себя куртку и бросила ее в тележку, за Стаса.
        - На вот тебе трон. Смотри, какой красный трон! Мягкий! Садись!
        Стас неловко опустился на корточки, продолжая цепляться за стенки. Он не был уверен в том, что делает все как надо. Поэтому присел и вопросительно посмотрел на Еву.
        - Ты какой хлеб любишь? - спросила Ева. - Такой любишь?
        Стас кивнул. Ева сунула в тележку большой белый батон в шуршащей прозрачной пленке.
        - А такой любишь?
        Стас кивнул.
        - А может, такой?
        Стас на всякий случай опять кивнул.
        Когда Салим наконец нашел тележку и вкатил ее в торговый зал мимо распахнувшихся треугольников, не вынимая левую руку из кармана, в котором лежали четыре тысячи, тележка со Стасиком была наполнена не только Стасиком, но и небольшой горкой хлебов, пирожков и пончиков. Сам Стас прочно сидел на попе, слегка подавленный этой горой. В руках он держал розовый торт с желтыми розами и зелеными разводами.
        - Нифигасе вы хлебушка набрали… - присвистнул Салим.
        - Сейчас наберем еще салатиков, а суши мы тут брать не будем, - решила Ева. - Тут плохие. Рыба в суши должна быть свежайшая, а тут всё такое… как у Булгакова!
        - Что? - не понял Салим.
        Но Ева не стала объяснять, что у нее на страничке в числе прочих любимых изречений стоит булгаковское, из «Мастера и Маргариты», про осетрину второй свежести. Дело в том, что Ева была не уверена в том, что эта цитата из «Мастера». Может, она вообще из «Войны и мира»? Или из «Двенадцати стульев»?
        - Ты какие салатики любишь?
        Салатиков было сто. Или двести. Никаких правильных названий салатов, кроме «Оливье», Салим не знал.
        - Я свежайшие люблю! - выкрутился он.
        Ева звонко засмеялась. Этот деревенский мулат, оказывается, очень даже остроумный! Стас взял - и тоже вдруг засмеялся. Несколько лотков с салатами перенеслись во вторую, пока пустую тележку. Стас вытянул шею гусиком и проводил взглядом салаты. Ева заметила, нагнулась к мальчику.
        - Стасик, ты меня слышишь?
        Ребенок кивнул, не отрываясь от созерцания салатов.
        - О’кей. Если ты что-то захочешь, можешь взять сам или сказать «хочу». Понял?
        Стас молчал.
        - Стасик, скажи: «хочу»…
        Шепотом:
        - Хочу…
        - Громче скажи, а то мы тебя не услышим!
        Не сразу, но громче:
        - Хочу.
        - Ну ладно. Сойдет. Мясо брать будем? - последняя фраза относилась, разумеется, к Салиму.
        - Не надо!
        Салим знал, что мясо стоит очень дорого. При маме они редко покупали свежую говядину, вот даже почти никогда. Бабушка в первые дни в Ельце купила кусок говядины, а потом свинины. Но как только выяснилось, что Стаса надо везти в Москву, они перешли на овощи и окорочка. Салим любил мясо, но все понимал, поэтому как-то даже и не хотел вроде никакого мяса.
        - Ну и правильно, - согласилась Ева. - Все равно я его готовить не умею! Возьмем заморозку. И всяких готовых ветчин.
        Они свернули в противоположную от свежего мяса сторону и набрали каких-то пакетов и коробочек. Потом прошлись по рыбе.
        - Ты морских гадов уважаешь? - поинтересовалась Ева.
        - Я никаких гадов не уважаю! - твердо ответил Салим. - Гад он и есть гад!
        - Это точно…
        Стас сидел неподвижно, держа торт. Гады его не интересовали.
        - Пошли в молочку!
        Они пошли «в молочку». В молочном отделе Ева отобрала у Стасика накренившийся и размазывающийся по коробке торт, и закидала ребенка йогуртами, пудингами и желе.
        - Это хочешь?
        - Хочу.
        - А вот такой с шоколадными шариками хочешь?
        - Хочу.
        - А ванильный пудинг будешь?
        - Будешь!
        - Надо отвечать «буду». Будешь?
        - Будешь.
        - Скажи: буду!
        - Буду.
        - Ну тогда держи.
        Салиму становилось все хуже и хуже. Фрукты-овощи он еще выдержал, а «в шоколаде» вдруг понял, что у него из кармана исчезли все деньги. И в какой же момент он забылся, и вытащил из кармана руку? Во черт, это было еще в рыбе! Там было столько народу, между рыбой и сырами, что одной правой с тележкой было никак не справиться. Он вытащил руку всего на мгновение, но забыл сунуть ее обратно и теперь… О, счастье! Деньги оказались на месте, прощупались. Ура!
        - Что?
        - Что-что, десятый раз спрашиваю, какой ты шоколад любишь? Горький? Молочный? Белый? Лично я люблю французские трюфели, но я их уже себе взяла, пока ты тут наяву спал!
        А вдруг в кармане не все деньги?
        - Алё!!!
        - Да я вообще шоколад не люблю, я мясо люблю!
        Ева уставилась на него, как на идиота.
        - Так чего ж мы тогда в мясной отдел не пошли?
        - Я в принципе люблю мясо, но сейчас не хочу.
        - Ты хочешь, но стесняешься!
        - Еще чего!
        - Точно стесняешься.
        - Нет. Просто не хочу.
        - Хочешь.
        - Не хочу.
        - Хочешь!
        - Хочу! - это подал голос Стас, он увидел киндеры. - Хочу кидэ!
        - Два? Три?
        - Т’иче…
        - Три или четыре? Четыре? Скажи: четыре.
        - Четы-е!!!
        - Молодец! Держи: раз, два, три и четыре. Четыре киндера. Смотри, как здорово! Хочешь еще четыре? Вот таких, мальчуковых? Только ты сам будешь считать! Ну-ка… Раз…
        Так Станислав научился считать до четырех.
        После сладостей они заглянули в отдел соков и вод.
        В отделе соков и вод тележку со Станиславом оставили рядом с тележкой, в которой сидела зеленая девочка зловредного вида в зловредной позе: скрестив и руки, и ноги. Стасик исподлобья взглянул на девочку, а девочка еще более исподлобья - на Стасика.
        - Никуда не уходи и из тележки не вылезай! Мы сейчас придем! - сказала Ева, взяла Салима за руку и юркнула вместе с ним в проход между полками.
        Стасик не успел испугаться. Он успел только во второй раз посмотреть на девочку и посильнее прижать к себе коробку с волшебными яйцами.
        - Это твоя мама? - капризно поджала губы девочка.
        Стасик хотел ответить, что мама далеко и болеет, но это было слишком много слов. Он открыл рот и вместо всех этих слов очень четко сказал:
        - Да!
        - Клёво! - пополамя зависть и восхищение, кивнула девочка.
        Стасик смотрел на девочку в светло-зеленой куртке с забавными темнозелеными лягушатами и молчал. Девочка была похожа на лужайку. Лягушата прятались в цветущих кустиках, а за ними из-за кучерявых облачков подглядывали улыбающиеся солнышки.
        - Моя мама все равно лучше! - убежденно продолжила разговор девочка.
        Стасик смотрел на лягушат и молчал.
        - А ты кто?
        Стасик хотел ответить, кто он, но это было еще больше слов. Он опять открыл рот и вместо всех этих слов еще четче сказал:
        - Цаг’!
        - Царь? - уточнила девочка.
        - И ко-оль! - уточнил Стасик.
        Девочка извернулась и встала на коленки, так, чтобы быть полностью, лицом, поближе к такому интересному собеседнику.
        - Царь и король, как в сказке… - протянула девочка. - Клёво! А ты много сказок знаешь?
        Стасик промолчал.
        - А ты сам умеешь сказки сочинять? Умеешь? Скажи, умеешь?
        - Да! - сказал Стасик.
        Девочка нравилась ему все больше и больше.
        - Юля-а-а!!! Юля, где Алина? Паразитка, я ее убью, если найду! Господи!!! Ты давно тут одна сидишь?!
        - Ма, я не одна! Я с мальчиком!
        - С каким еще мальчиком? Али-и-на! Где она? О, Господи! Вас на минуту нельзя оставить!
        Стасик с удивлением смотрел на странную взъерошенную тетеньку, прижимающую к груди пакеты с соком и вопящую в пространство.
        - С хорошим мальчиком! - объяснила Юля. - Он царь-король и сказки умеет сочинять!
        - Али-на! Вот дрянь, а! С хорошим мальчиком? Царь-король? Да ты посмотри, во что он одет! Оборванец! Алина!
        - А вот это не ваше дело!!! - Ева подошла сзади, услышала последнюю фразу и возмутилась.
        Салим с тележкой чуть отстал, пропуская встречные тележки. Он про оборванца не слышал.
        - Девочка, тебя вообще никто не спрашивает! - отмахнулась женщина. - Алина!!!
        - Ма, это не девочка! Это его мама!
        - Что-о?! Мама? Еще лучше! Нагуляют в тринадцать лет, а потом плюют на своих детей! Сама в «Праде», а на ребенке пальто с помойки! Мамаша, тоже мне!
        - Что-о?! - Ева на мгновение растерялась.
        До скандала оставались считанные секунды.
        - Зачем нам столько много соков? Мы же только за пеной для ванны приехали! - Салим подъехал только что, он не понял, что тирада про мамашу относилась к Еве. - Ну, еще за хлебом и киндером…
        - Я тебя умоляю, не говори «столько много»!!! Или «столько», или «так много». А то уши вянут!
        Ева была злая, раздраженная чем-то, и Салим мудро решил промолчать, хотя не понял, что могло служить причиной для столь быстрой смены настроения.
        - Алина!!! Наконец-то!
        Упитанная Алина лет десяти-одиннадцати появилась на горизонте почти одновременно с Салимом. Тетка немедленно принялась за надавание дочке по шее и про чужую нерадивую малолетнюю мамашу временно забыла. Алина начала оправдываться, визжать и реветь. Ева махнула рукой, развернула тележку со Стасиком.
        - Ну их! Поехали за пеной!
        Дорога к пенам, гелям и шампуням пролегала сквозь детскую одежду.
        - Стой.
        - Зачем?
        - Я хочу купить Стасику осеннюю куртку.
        - У него есть.
        - Вы послезавтра уедете. В магазин мы больше не попадем. Пусть это будет ему от меня подарок. На день рождения.
        Царя-короля вытащили из-под завалов хлебов и сладостей и частично раздели. Четвертая по счету куртка оказалась в самый раз. И пятая тоже. Пятая оказалась комбинезоном. Комбинезон оказался зимним.
        - Пусть будет два подарка! - решила Ева.
        - Так нельзя! - запротестовал Салим.
        - Почему? - насмешливо сощурилась Ева. - Потому, что дорого, да?
        - Ну… да! Это же не твои деньги!
        - Мои!
        - Нет! Ты еще сама не зарабатываешь! Это твоей бабушки!
        - Это мои. Это дедушкино наследство. А я - его внучка. Понятно?
        - Ну и что? Потратишь все, и они кончатся за один день!
        - Ты дурак. Как деньги могут кончиться?! Они же растут. Мы же проценты получаем. У нас фирмы есть. Акции. Все растет. Ты что, совсем ничего не понимаешь?
        - Все равно нельзя ребенка баловать! - буркнул Салим.
        - Один раз в жизни - можно! - возразила Ева. - Вот уедете послезавтра - и все кончится. А сегодня - можно.
        Салим посмотрел на рыжее чудо в кофточке всех цветов радуги и ему вдруг стало холодно и даже страшно. И странно. Послезавтра все кончится. Он ее больше никогда не увидит!!!
        Ева между тем присела на корточки и спросила Макарова-младшего:
        - Ты какой хочешь подарок на день рождения?
        Стасик помолчал немного и честно выдохнул:
        - Обота!!!
        - Что он сказал?
        - Робота он хочет, - устало вздохнул Салим.
        Ему было плохо. Вокруг копошилось столько людей, настоящее людское муравьиное море. И от этого ему было плохо.
        - Мы купим робота в другом магазине! - решила Ева. - В моем любимом, с детства.
        Они прошли на кассу. Дальше для Салима, да и для Стаса тоже, все было совсем как во сне: очередь, упаковка, точнее, кидание всего в большие белые пакеты, длиннющий чек - хоть рулоном его сворачивай… У Салима в кармане оказалось не четыре тысячи, а десять, но их не хватило, Еве пришлось добавить из своего кармана. Сколько они потратили, Салим не понял. А что вы хотите: комбинезоны, ботиночки, свитер, несколько суперских книжек с объемными картинками, и это не считая продуктов.
        Дальше была поездка на такси в магазин игрушек «на Якиманке». Не магазин, а дворец с беломраморной лестницей и эскалатором! Дворец. Правда. Самый настоящий. Сверкающий. Там людей почти не было. А те, которые были, и люди, и дети, - такие красивые, что как ненастоящие, как с обложек журналов. И хотя Стас как царь-король щеголял уже в новой куртке, но Ева казалась девочкой с обложки, а Стас оставался обычным, настоящим. Игрушек - не дорогих, а просто бешено дорогих, бешено шикарных, было столько, что тоже как не по-настоящему. Салим перестал обращать внимания на цены, перестал держать брата за руку, перестал вспоминать о том, что надо периодически закрывать рот. Его окружило детство, которого у него не было и никогда уже не будет. Даже если там, после смерти, есть рай, про который написано в этой Библии. Даже если его туда пустят. Даже если он попадет туда прямо завтра. Это будет взрослый рай. Второго детства у него все равно уже не будет… Он присел на корточки перед одной из витрин с машинами и закрыл глаза. Игрушку для брата выбирали без его участия.
        Таксист честно ждал внизу. Салим боялся, что он уедет, с таким количеством продуктов в багажнике отчего бы не слинять? Но таксист спокойно ждал. Они сели: Ева, Салим, Стас и робот, размером с пол-Стасика.
        - Всё, теперь в Опалиху! - приказала Евгения.
        Ближе к концу путешествия Стас заснул. Ева помогла Салиму внести ребенка в дом, она открывала и придерживала двери. Нести его наверх не стали, положили наскоро, не раздевая, на диван в нижней гостиной-столовой, примыкающей к кухне. И вернулись к машине выгружать покупки.
        Оказалось, что таксист без дела не сидел, а успел занести львиную долю пакетов во двор и сложить на крыльце, на сухом месте, под навесом.
        - Спасибо вам большое! - улыбнулся доброму водиле Салим.
        «Надо будет накинуть ему чаевых, заслужил!» - подумала Ева.
        Коробку с навороченным роботом на пыльном крыльце не оставили, сразу внесли в дом и поставили возле зеркала, у входа. Ева закрыла за таксистом калитку, проверила замки и зевнула:
        - Нормальненько смотались.
        ……………………………………………………………………………………
        Барахолка
        Частные объявления Популярные объявления Объявления сегодня
        Продам комплект детской мебели за 7 000 руб
        Посуточная аренда элитного хомяка в Петербурге от 100 руб
        Nokia 5220 6300 китай е 72tv за 2 500 руб
        Стань моделью!
        Продаю норковый полушубок за 22000 руб
        …………………………………………………….
        Бампер на детскую кроватку за 300 руб
        …………………………………………………….
        19 штук игрушечных машинок и вертолетик за 2 000 руб
        ……………………………………………………………………………………
        Глава 28. Вечер аргентинского понедельника
        - А почему у нас в гимназии суббота - не выходной? В субботу ведь работать низя!
        - Дык это евреям низя. А русским любой день - суббота!)))
        - А как насчет Аргентины?)))
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Стас проснулся через час. Не понял в полутьме, где он и что с ним, и на всякий случай заплакал. Вдруг из его носа или рук опять тянутся прозрачные чевяки? Нет, нет!!! Стас вспомнил, что чевяк из его живота уплыл вместе с пеной в ванну, в слив, навсегда, но… но вдруг не навсег…
        Стас подскочил и ощупал лицо. Чевяков не было. Хо-ошо. Из живота чевяк через попу уплыл, а новых чевяков нет. А вдруг тот из ванны выплывет? Если он выплывет, надо спастись. Стас знает, как спастись! Он помнит про то, как бабушка не могла подняться по маслу, когда оно разлилось на лестнице. Лестница тут есть. Надо срочно найти масло. Тогда по маслу чевяк не доберется до него обратно, никогда-а-а-а не доберется-а-а-а!!!
        - Алё, кончай реветь!
        - Стасик, мы тут, мы идем!
        От яркого света пришлось сощуриться. Когда плачешь и щуришься, свет распадается на полоски-ленточки, с неровными краями, как на картинке в книжке, где зебры убегают от притаившегося на дереве льва, вы это замечали? Стас это заметил, но не осознал - не до того ему сейчас было. Масло, где масло?
        Брат остановился в дверях, а Солнышко подошло близко, село рядом.
        - Ну что ты, малыш? Всё о’кей, стопудово. Вот та-ак…
        Солнышко-Ева провело рукой по Стасикиным глазам, и свет под потолком перестал разбегаться по стенам мокрыми зебрами.
        - А тебя робот в коробке ждет. Скучает. Говорит: где мой хозяин, где мой Стасик… Хочешь робота?
        - Обота! - улыбнулся сквозь остатки зебр Станислав, забыл о масле и соскользнул на пол.
        Принесли коробку с роботом. Кто играл больше: Стас или Ева с Салимом, сказать трудно. Долго играли.
        - Р-р-робот! Р-р-робот по имени Р-р-рудик! - говорила Ева.
        - Обот Удик!!! - послушно повторял Стасик.
        - Ну-ка, сколько у робота кнопок?
        - Аз! Два! Т’и… и… Четы-е!
        - Молодец!!! Четыре кнопки у р-р-робота!
        Потом они вчетвером поужинали, вместе с роботом. Стас ел «через ложку»: ложку сам, ложку - Рудику. Так весь ужин и слопал. И уже за столом стал зевать и клевать носом. Уложили его опять на диване, тут было ближе. Он мгновенно вырубился. Только взял с собой под одеяло Ёлю, который весь день провалялся в пакете вместе с больничным сандаликами, и вырубился.
        - Ну что, поснимаешься в роли аргентинца? - предложила Ева, не успели они отойти от Стаса.
        - Ну давай.
        - Тогда пошли наверх.
        Салим не понимал, что с ним происходит. Он ужасно хотел спать, потому что две последние ночи на вокзалах толком не спал. Он совершенно не хотел спать, потому что когда в жизни с тобой случается столько всего нового подряд, то спать хотеться не может ни в одном глазу. «Или глазе?» - вслух подумал Салим.
        - Что ты сказал?
        - Что? А… я спросил, откуда у тебя эта шляпа?
        - Это ковбойская, настоящая, папа из Америки привез, еще до близняшек.
        Салим нахлобучил шляпу:
        - Я похож на аргентинца?
        - Сойдет. Еще переодень джинсы, и ковбойские сапоги надо найти…
        - О, у вас и сапоги есть?
        - Ага. Сапоги вообще крутые - анриал. Крокодиловая кожа, такая вся из себя… Странно, их тут нет. А, они могут быть в библиотеке.
        - В библиотеке?
        - Да, Макс там складывал книги и еще какие-то вещи, которые хотел забрать. Ну, они с Любой и занесли все коробки временно в библиотеку, не разбираясь. Есть шанс, что крокодилки там.
        Они перешли в библиотеку. У Салима хватило ума не присвистнуть от удивления.
        - Ну что, впечатляет?
        Салим спохватился и присвистнул.
        - Это в основном дедушка собирал, - объяснила Ева. - Но бабушка тоже.
        - А читаешь… ты?
        - Ну прям, вот еще! Я такое старье не читаю, я нормальное читаю! А это всё папа читал. Ну папа, может, не всё. Но Макс - точно всё, а что-то и по два раза.
        - Круто! - уважительно повел головой Салим.
        - А ты что последнее читал? - спросила Ева, решительно вскрывая первую коробку, в которой могли быть сапоги.
        - Я?
        - Ну ты, ты. Я ж с тобой разговариваю.
        Салим не помнил, что он читал последнее. Летом, в лагере, один парень из их отряда читал «Сумерки», по сериалу про вампиров. Салим у него как-то одалживал книгу, полистал и положил на место. В ней оказалось ровно то, что он уже смотрел по телику, только скучнее и даже без кадров из фильма. Другой парень честно мучил «Анну Каренину» каждый день во время тихого часа. Кстати, это был единственный пацан, который днем засыпал. Каренина срабатывала!
        - Ладно, не парься, я тоже мало читаю. Так что можешь не отвечать. Я просто так спросила.
        Салим рассеянно кивнул, продолжая вспоминать лето. Девчонки читали больше. Они листали какие-то журналы, а еще бегали в лагерную библиотеку и пили там кофе, слушая рассказы энтузиастки-библиотекарши о современных новинках в области детско-подростковой литературы. Салим однажды к ним заглянул, когда искал Стаса. Но о чем там говорили, он, конечно, даже примерно не запомнил. Не до того ему было.
        - Эй, ну помоги же!
        Салим бросился на помощь.
        - Да не меня хватай! Ящик хватай!
        Тяжелый ящик с самой верхней полки благополучно спланировал на пол, поддерживаемый крепкими мужскими руками. Ева выдохнула и тоже спланировала на пол. Сама, без помощи.
        В ящике оказались детские старые книги на инглише.
        - Алиса, Алиса и еще раз Алиса, - разочарованно вздохнула Ева, перебирая книги. - И никаких сапог.
        Салим взял в руки несколько книг. Они оказались не только на инглише, но и на рашене. И еще на каком-то китайском-японском. И не только старые, но и вполне новые. Он понял, что все они - это одна и та же история, разные издания.
        - Зачем вам столько одинаковых книг?
        - Но они не одинаковые! Это Тенниэл, это Кинкейд, это Рэкхем. Это корейская, не знаю кто. Это Гукова, самая прикольная из современных русских, ее Макс любит. Это Май Митурич, имхо, фигня полная, тяп-ляп, но бабушка считает, что шедевр. Это Митрофанов - кстати, с дарственной надписью: «Максу от Макса». Это Гутман, тыща девятьсот седьмой год, между прочим. Папа на аукционе купил. Сколько стоит - даже не знаю. Это Калиновский. Это тоже Калиновский, только черно-белый. Уникальное издание.
        Салим стоял с открытым ртом. Вот это познания! И еще она говорит, что мало читает.
        Ева посмотрела на своего гостя и осталась весьма довольна произведенным эффектом.
        - Это только часть коллекции. Остальное - у Макса дома. Наверное. Правда, супер?
        - Супер. Слушай, а… а почему они все про Алису писали?
        - Кто - «все»? - не поняла Ева.
        - Ну эти… Калиновский, Митрофанушкин…
        Ева схватилась за живот и стала ржать. Салим понял, что сморозил глупость, напряг извилины и попытался исправить положение:
        - Нет, ну просто я к тому, что придумал ведь Алису Булычев. Кир Булычев. А эти как примазались? Допридумывали про Алису, попавшую в прошлое?
        На «Булычева» Ева среагировала еще более неадекватно: она упала на пол от смеха. С ней началась истерика. Но Салим точно знал, что Алису придумал Кир Булычев! Дело в том, что «Гостья из будущего» был любимый фильм мамы, с детства, и они даже смотрели его однажды вместе, все серии, и мама говорила, что у Булычева есть еще повести про Алису, и собиралась даже их купить. И еще рассказывала о пионерах, о тех годах и всякое такое… Вспомнив о маме, Салим разозлился.
        - Извини, - сказала Ева, приходя в себя и становясь очень серьезной. - Это совсем другая Алиса. Эту Алису придумал Льюис Кэрролл, за сто лет до Булычева. А все, кого я называла, Алису рисовали. Мой папа решил как-то раз собрать всех иллюстраторов Алисы. Ну, то есть все книги. Но пока не собрал.
        - Понятно, - сказал Салим, остывая.
        Он взял наугад одну из книг из ящика.
        - Это Сальвадор Дали, - прокомментировала Ева и полезла за следующим ящиком, в котором могли находиться крокодиловые сапоги. - Ну уж о Дали ты наверняка должен был слышать!
        Салим полистал Дали и пожал плечами: Стас и то бы лучше нарисовал! Он извинился перед Евой и пошел посмотреть на брата, как он там.
        Вернувшись, Салим застал Евгению в самом отвратительном расположении духа. Девушка стояла среди развороченных коробок злая как черт.
        - Черт! Кажется, сапоги не в этой квартире. Макс их забрал, точняк. Ну вот! Так я и знала! Все зря! Ничего не получится!
        Ева плюхнулась в кресло, демонстративно скрестила на груди руки и поджала губы. Она не понимала, что с ней происходит. О первоначальном плане (отобрать у Салима мобилку и устроить для бабушки шоу «Любимую внучку украли, так что люби меня такой, какая я есть, и Библии тут ни при чем») Ева уже не вспоминала. О том, как они лихо выкрали Стаса, не переживала нисколько: она была уверена, что ничего особо противозаконного не делала, наоборот, проявила себя с лучшей стороны (почти как Лилу из «Пятого элемента») и помогла малышу. Восторги и гордость по этому поводу уже осели. Вроде бы в данный момент она размышляла только о том, во что еще вырядить Салима и как сфоткать подостовернее. Чтобы было похоже: а - на Аргентину, б - на аргентинца, ив - на влюбленного в нее аргентинца. Еве казалось, что она расстроена отсутствием крокодиловых сапог. Но на самом деле это было не так. Она была расстроена чем-то другим. А чем? Этот секрет ее подсознание сознанию не выдавало. И потому Ева не понимала, что именно с ней происходит.
        - Да ладно, пусть кроссовки будут вместо сапог.
        - Без сапог будет ненатурально! Как ты не понимаешь?!
        - Почему ненатурально? Думаешь, в Аргентине все поголовно в крокодилах ходят?
        - Да!
        - Ага. А у нас - в лаптях и валенках.
        - Да!
        - А по Красной площади медведи гуляют!
        - Да!
        Ева окончательно надулась и отвернулась.
        Салим не понимал, что с ним происходит. Он привычно хотел заржать и сморозить что-нибудь на тему «все бабы - дуры», - как обычно, когда девчонки-одноклассницы или с их улицы, в Осечках, начинали выпендриваться, но… Эй, плачет она, что ли? Ничего себе!
        Ева не плакала. Слезу смахнула - и все. Соринка в глаз попала! Дурак он, а никакой не аргентинец!
        Плачет… Как маленькая. Коленки к себе подтянула, и плачет. Одна нога в тапочке - тапочки почти как у Стасика, только с пчелками - прямо на кресле в тапочке. А вторая - босая, тоненькая, пальцы длинные, на ногтях лак нежно-розовый. Левая пчелка, оставшаяся на полу, смотрит на Салима жалобно, словно тоже сейчас заплачет. Ева шмукнула и вытерла глаз. И Саньке неожиданно захотел подойти к этой беззащитной капризухе и… и погладить ее по голове. Или по колену. Или не погладить, а сказать что-то такое… Ага… Как-то так… «Может, это любовь?» - опять нечаянно вслух подумал Салим.
        - Что ты сказал?!
        Салима бросила в пот от ужаса: неужели она услышала про любовь? Какой же он дурак!
        - Что? А… я это… я сказал, может это любовь к крокодилам заставляет тебя лить крокодиловы слезы?
        - Ничего я не лью слезы! А ты - дурак! - взбеленилась Ева. - Давай, переодевай джинсы и сорочку, нет сапог - в кроссовках снимешься. Что мне тут с тобой, полночи возиться?
        - А я тебя и не прошу со мной возиться! Больно нужно. Аргентинец - это была твоя идея.
        - Нуда! Как твоего брата из больницы вызволять - я тебе нужна. Как работать навигатором, чтоб ты до автобуса мог добраться - я тебе нужна. А как мне помочь, всего-то постоять перед фотиком в шляпе - так больно тебе оно нужно, да?
        Евгения, когда злилась, становилась особенно красивой. Прям как эта… как Анжелина Джоли, - подумал Салим. - Или Джулия Робертс. Когда они были молодыми. На этот раз он подумал не вслух, а обычным способом - про себя, поэтому обошлось без переспросов.
        - Ладно, не кипятись. Давай твою аргентинскую сорочку…
        Салим стянул пуловер и взял сорочку - настоящую клетчатую ковбойскую рубаху. Она оказалась застегнутой на все пуговицы. Салим стал их расстегивать.
        - А джинсы я менять не буду, мои тоже сойдут!
        - Ладно.
        «А он ничего, красивый, - подумала Ева, пока ее гость боролся с пуговицами. - И бицепсы есть, и вообще…»
        Салим заметил, что его разглядывают, и смутил… И ни фига! Ни разу он не смутился! Подумаешь - разглядывают его! Ну и пусть разглядывают! Последняя пуговица упорно не расстегивалась. Была б она снизу - можно было бы натянуть эту треклятую сорочку через голову. Но, как назло, последней была пуговица возле самого воротничка…
        - Дай помогу!
        Кожа у Евы была такая… прозрачная при касании… и пальцы ловкие… Голова у Салима слегка кружилась. От недосыпу, факт!
        - Держи.
        - Ага, спасибко!
        Салим влез в клетчатые рукава и стал застегиваться.
        - Не, завяжи лучше узлом на пузе.
        - Зачем?
        - Ну типа ты на ранчо, а в Аргентине жара.
        - Фигасе. Все равно будет видно, что снимали в доме, какое ранчо?
        - Сам фигасе. Я заднюю стенку вырежу, вставлю пейзаж.
        - Как вырежешь?
        - В фотошопе.
        - В чё… А, ясно. Ну, как хочешь. Куда мне встать-то?
        Они сделали несколько кадров. Салим не понимал, что с ним происходит. Он правда не понимал.
        Ева тоже не понимала. Она чувствовала. Это было странное чувство. Оно началось где-то под языком, даже не под, а с двух сторон от языка - с двух сторон и чуть-чуть под. Так что пришлось то губы облизнуть, то сглотнуть. Потом чувство продолжило чувствоваться внутри, где-то в области легких-и-желудка. «Во блин!» - подумала Ева.
        - Алё, куда мне еще встать?
        - А… ну… ну не знаю…
        А давай, как будто у нас с тобой романтический ужин! Вот это будут кадры! При свечах.
        Салим согласился: да, это будут кадры.
        Они спустились вниз.
        По дороге Ева передумала. То есть не передумала, а заявила, что ужин - это отлично, это обязательно, но еще хорошо бы сняться на кортах.
        - Ты в теннис играешь?
        - Не пробовал.
        - Ничего. Мы же на фото, а не на видео. Просто постоишь с ракеткой. У нас тут где-то костюм Макса валяется, он тебе как раз будет.
        - Но Макс выше меня!
        - Ничего, это его костюм, как раз когда он был твоего возраста.
        - Но сейчас ночь!
        - И что?
        - Ночью в теннис никто не играет!
        - Аргентинцы играют.
        - Но я все равно не умею играть!
        - Заодно и научишься!
        Евгения затащила Салима в гардеробную и вывалила откуда-то кучу барахла.
        - Вот, это то, что надо. Ты переодевайся, а я пока пойду подготовлю стол к романтическому ужину.
        - Но тут разное всё…
        - Ну и хорошо. Примерь все по очереди и выбери, что тебе больше подойдет. Не забудь про белые носки. Они в том ящике. И кроссовки нужны. Они там.
        - Кроссовки у меня свои есть.
        - Твои - старые. И не спорь.
        И Ева ушла готовить интерьер для романтического ужина. А Салим присел на край гигантского кресла с гигантской кучей постельного белья и ущипнул себя за ухо. Сильно ущипнул. Но так и не понял: спит он или нет?
        - Эй, смотри туда!
        - А что там? - второй рабочий уже лег спать, вставать было лень.
        - Иди сюда.
        - Ну…
        Он нехотя откинул плед, подошел к окну:
        - Психи, да? Ночью теннис играть!
        - Дэвочка красивая! - сказал первый.
        - Моя дочка тоже красивая! - обиделся второй.
        Или не обиделся, просто так сказал.
        - Твоя дочка - первая красавица! - уверенно заявил первый. - Чтоб тебе хорошо выдать ее замуж! Пусть ее жизнь будет наполнена таким же богатством.
        - Э! - отмахнулся второй.
        На тему дочкиного неопределенного будущего он говорить не хотел, поэтому сказал, отходя от окна и кивнув в сторону Евы, которая прыгала вокруг Салима, размахивая одновременно и ракеткой, и фотиком:
        - Был бы я отцом этой козы, запер бы на замок! Моя дочка не такая. Моя послушная.
        - Твоя дочка - хорошая дочка! - согласился первый. - С мамой живет. С братом живет… Детей нельзя одних дома оставлять.
        - Они одни дома? - удивился второй, опять выглядывая в окно.
        - Одни, - ответил первый. - Хозяйка уехала, Луба уехала.
        Рабочие посмотрели друг на друга. Кто знает, пришла ли им в голову одна и та же мысль, или это были разные мысли…
        Ева пристроила фотоаппарат на штативе (на романтических фотках они должны быть вместе!), зажгла свечи, налила в бокалы красного вина. Ну вот, так, пожалуй, сойдет. Но где же Салим? А еще говорят, что это женщины долго собираются! Ева поджала губки и направилась в гардеробную, приподнимая юбку. Это бальное платье было куплено и прислано еще в июле папой, оно предназначалось для школьного спектакля, в котором Ева собиралась сыграть Золушку. Но в сентябре выяснилось, что по сценарию Золушка - крутая современная девчонка, и платью - пропадать. Его даже никто из подруг не видел. Это айс. Будет двойной эффект, когда она выложит фотки!
        - Ты что, спишь?!
        Салим спал.
        - А? Что? Где? Я? Я не сплю!
        Он неловко схватился рукой за угол гладильной доски, пытаясь удержаться на ногах, доска повалилась на пол вместе с какой-то круглой коробкой, которая на ней стояла. Из коробки покатились катушки, всякая дребедень Салиму на голову. Утюг, к счастью, стоял на полу. А то сотрясения было бы не избежать.
        - Но ты спал!
        - Да нет, я задумался просто, ну и…
        - Ну и заснул! - Ева одновременно и обиделась, и разозлилась. - Я тут стараюсь вовсю, чтобы как лучше, а тебе, а ты!
        Салим встал, отряхиваясь от катушек.
        - Ты очень красивая.
        - Ты так не думаешь! - Ева раздраженно передернула голыми плечиками. - Если бы я на самом деле тебе нравилась, ты бы не заснул!
        - Послушай, я не спал. У тебя такое платье…
        Ева резко развернулась и потопала на кухню. Салим, протирая глаза - за ней.
        Она не понимала, что с ней. Или понимала. Понимала, вот! Она, как последняя дура, влюбилась в этого мужлана, в этого дурака невоспитанного, а он, а ему… А ему на нее плевать, на нее, на умницу, на красавицу и вообще…
        Он не понимал, что с ним происходит. Или понимал, почти понимал. Ему безумно нравилась эта девчонка, особенная, удивительная, не такая, как все, ради которой можно - хоть в пропасть, а она, а ей… А ей от него нужны только фотографии, ей нужен настоящий аргентинец, сын дипломата, богач, который знает про всяких Алис и у которого есть отдельный холодильник для собаки…
        - Ева…
        - Ну что - Ева? - она обернулась.
        - Ты правда очень красивая, ты… - Салим сделал еще шаг, теперь они стояли близко-близко.
        На кухне был полумрак. Свечи горели ровно, их было много, но все равно был полумрак. Сумерки. Как в кино про вампиров. Салим хотел сказать что-нибудь романтическое, но сразу не сообразил, что сказать, и сказал так:
        - Ты просто супер. И дом у вас супер…
        «Ему я нужна или бабушкин дом?» - мимоходом подумала Ева, но что-то внутри, гуляющее по желудку и в области легких, отбросило эту мысль за горизонт и не оставило в голове больше никаких мыслей.
        - Давай выпьем за тебя, - предложил Салим, беря со стола бокалы с уже налитым красным вином и все еще не понимая, что с ним, откуда такая смелость. - На брудершафт.
        Ева молча взяла бокал. Они переплели руки, стали пить мелкими глотками.
        Салим ни о чем не думал.
        «Он красивый».
        Салим ни о чем не думал.
        «Он не такой, как Кит».
        Салим совсем ни о чем не думал.
        «Он не такой, как Кирпич».
        Салим сделал последний глоток.
        «Я его люблю или нет?» - задумалась Евгения.
        Салим поставил свой бокал на стол и осторожно взял Еву за плечи. Плечи были голые и бархатные. Руки Салима тряслись, и он ничего не мог с этим поделать. Они сами собой притянули девушку к себе, то есть к нему, то есть… «У меня все получится. Как в кино…» - подумал Салим.
        - У тебя изо рта пахнет! - сказала Ева.
        - Что-о-о???
        Дальше они скандалили. Начала скандала ни Ева, ни Салим позже вспомнить не могли, как ни старались. Ева орала про то, что что Салим себе позволяет вообще, и чуть не убила его бутылкой по голове, и поскользнулась на луже и осколках бутылки, и высыпала всю солонку себе на платье, на пятно, и еще орала, чтобы он не подходил близко, и вообще! А Салим в ответ кричал, что на фиг ему не нужна такая истеричка, вообще, и зря он ввязался в эти эсэмэски с Библией, что просто не хотел отказать Максу, и что никакой он не сиротинушка, и никакой дом ему не нужен, и вообще! А Ева взбеленившись, вопила, что всё он врет, что он не только с Максом, но и с Вигнатей, видимо, обо всем заранее договорился, чтобы, чтобы вообще! А Салим крутил пальцем у виска в ответ и хотел стукнуть эту дуру башкой об стол, чтобы она одумалась и перестала нести чушь, и вообще!
        …Стасу не спалось. Он проснулся оттого, что брат и Солнышко кричали. Потом они перестали кричать, и брат ушел, хлопнув дверью. Солнышко тоже ушло. Стас лежал тихо, как мышка, и молчал. Ёля тем более помалкивал.
        Когда крики кончились, Стас попытался уснуть, но у него не получилось. Как только ему засыпалось, из засыпательной темноты, из слива ванны, начинал издевательски вылезать злополучный чевяк. Стас понял, что надо пойти и открыть кран в ванну, чтобы чевяк нипочем не вылез. И он даже встал. И даже сделал два шага к ванной. Но, во-первых, входить в ванную было страшно. Во-вторых, а вдруг повторится, как тогда с подвалом?
        Вместо того, чтобы зайти в ванную, Стас продиффундировал на кухню. На кухне было светло, горели свечи. На кухне ему на глаза попалось подсолнечное масло. И Стас вспомнил, что его спасение - во втором этаже и скользкой лестнице. Он аккуратно обошел лужу и осколки и взял бутылку с маслом…
        ………………………………………………………………………………….
        BiblioГид
        Книги и дети
        Книга за книгой Авторы Герои Читатели Избранное
        Музей книги Календарь Гостиная Форум
        Читатели / Это не анекдот!
        Абсолютно достоверные читательские запросы, зафиксированные дословно в детских библиотеках города Москвы.
        ЧИТАТЕЛЬ ПРИШЕЛ В БИБЛИОТЕКУ…
        «…Дайте мне Горького, “Старуху из… из…”, в общем, откуда-то».
        «Будьте добры, нам нужны стихи Пастернака в переводах Маршака…»
        «У вас есть что-нибудь о роли танковых войск в войне 1812 года?..»
        «Мне нужна биография кабачков и баклажанов».
        «А мне - хореография Гоголя…»
        ………………………………………………………………………………….
        Глава 29. Последняя ночь
        - Открой стр 195 Ветхого и прочти
        - Нууу((((Ты обещал ВСЁ смсками!
        - Но там ОЧЕНЬ важное
        - Пф! Открыла. 5-я книга Моисея, какое-то Второзаконие… Что за шняга?
        - Это ю заповедей. Прочти.
        - Не могу!(((
        - Между прочим, там есть строчки о пришельцах…
        - Рилли?
        - А то!
        ………..
        - Макс!!! Там не про ТОГО пришельца!!!
        - А ты про КАКОГО хотела?)))
        «10 заповедей»
        Пятая книга Моисеева. Второзаконие Глава 5
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        Макс с Алкой загуляли и вернулись домой хорошо за полночь.
        - Не нравится мне этот звук… - посетовал Макс, нежно паркуясь на единственном свободном месте, между баками для мусора и наискосок, не по-товарищески, брошенной «хондой» с соседнего подъезда.
        - Звук? Гена ж все проверял на той неделе.
        - Ну!
        Макс полез смотреть мотор. Дурдом. Все мужики повернутые какие-то, стопудово. Уже доехали нормально, уже час ночи или два. Что там можно увидеть в полутьме? Кроме того, на Алке были новые туфли. Как любые новые, они где-то немного жали-давили, хотелось побыстрее домой, в тапки.
        - Я сейчас, ты иди.
        - Да ладно. Мне тоже интересно, что там не так. Давай фонарик, посвечу. Алла знала, что лучше пореже оставлять мужика одного и почаще сочувствовать его надуманным проблемам.
        - Привет молодым людям! - донеслось со второго этажа, с балкона. Молодые люди оторвались от изучения железяк и задрали головы.
        - Здравствуйте!
        На балконе, высунувшись по пояс, курила их «дважды-соседка»: по квартире и по Опалиховскому дому.
        - А мы думали, что вы с Верой Гнатьной, помогаете, - сказала соседка. - Давно у нее столько гостей не было. Мы как раз сегодня оттуда. Бабушку вашу не видели, а вот Евгенья хороша стала, хороша. Красавица.
        - Да, - согласился Максим, - она хорошенькая. Она там с подружкой сейчас.
        - Ни подружки, ни бабушки не видела, - призналась соседка. - Но Еву с ее молодым человеком разглядела. Они как раз выгружали продукты из машины.
        Алла с Максом напряженно переглянулись.
        - Да? - как можно более равнодушным тоном спросил Макс. - Из какой машины? Надеюсь, за рулем был ее знакомый, а не она сама?
        - Не волнуйтесь, не волнуйтесь, - успокоила Макса соседка. - За рулем был вообще другой мужчина, взрослый. Он помогал детишкам пакеты в дом носить, а потом уехал.
        - Спасибо, что успокоили, - улыбнулся Макс. - Я немного учу сестру водить, но все-таки пока ей рано, лучше не нарываться на проблемы.
        - Это точно, - согласилась соседка. - Какие ее годы! Дитё еще…
        Алла и Макс зашли в подъезд, молча поднялись к себе на этаж, молча открыли дверь, молча вошли, молча плотно закрыли дверь изнутри.
        - Черт!!! - сказал Макс и выломал кулаком дверь в туалет. - Черт!!! Во черт!!!
        И опустился на тумбочку.
        - Поедем прямо сейчас? - в отчаянии предложила Алла. - Не сиди! Ну не сиди же! Вдруг ее там что…
        - Что ее что? Изнасиловали? Если и что, то оно уже сто раз произошло. Сейчас почти три ночи, даже если прямо сейчас рванем, что толку?
        - Ты прав…
        Макс попытался позвонить на номер, купленный специально для Библии в эсэмэсках. Может, Салим подскажет, когда он получал последнее сообщение от Евгении?
        Абонент был недоступен.
        - Сестре звонишь?
        - Куда ей среди ночи, если у нее все о’кей? В Рыбинск звоню…
        - А… Вигнате… Ясно.
        Макс обреченно махнул рукой. Если уж он Евку не тревожит, разве он стал бы будить старуху-бабушку из-за своих нелепых страхов? Объясняться и рассказывать о том, что с перепоя дал номер сестры незнакомому пацану в заплеванном плацкарте, казалось Максу полным бредом. Хорошо хоть паренек попался не промах. Небось, симку сразу выкинул, а телефон и аванс присвоил. Ну и ладно, меньше хлопот. Но Ева, Ева!!!
        Алла села рядом. Так они и сидели в прихожей, на тумбочке и на пуфике.
        - Ладно, ничего страшного, - сказал наконец Макс. - Ей четырнадцать. Она девушка. И девушка вполне взрослая. Наверное, у нее любовь. Давай рассуждать логически. Их видели вместе. Но они не ругались, она не была напуганной. Они мирно приехали, по-хорошему… Черт, что может быть хорошего?! А если она забеременеет?
        - Масюсь, на этот случай есть врачи. И потом, может, у них там ничего и не было. Может, они там вообще большой компанией, репетируют свои песенки. Или просто устроили тусняк, всякие там шашлыки-дискотеку. Раз пакеты выгружали.
        - Может быть, - согласился Макс. - Но ты подумай, что устроит Вигнатя, если приедет туда в разгар событий!
        - Не приедет, - возразила Алка. - Она уверена, что ты сейчас там вместе с Евой, и не волнуется. Звонить не будет. И потом, они с Любой только послезавтра возвращаются. А вот мы с тобой поедем туда завтра. И к приезду бабушки всех разгоним и наведем порядок.
        - Мы поедем туда завтра утром, - дал себя уговорить Макс.
        - Хорошо.
        - Рано утром.
        - Как только проснемся, - пообещала Алка. - Сразу поедем. Я даже глаза красить не буду.
        И они пошли спать.
        Вигнатя с Любуней вернулись в родной дом на полтора дня раньше срока, посреди ночи, в тот момент, когда Алка мужественно решила не красить с утра глаза. Женщины не разговаривали. Любуня закусывала губы и вытирала слезы. Вера Игнатьевна кипела от злости и мысленно готова была убить всех вокруг, абсолютно всех. Они обменялись всего двумя фразами перед входом в дом.
        Вигнатя сказала:
        - Входи тихо, чтоб детей не разбудить!
        Лубуня сказала:
        - Я завтра съеду навсегда. Не поминайте лихом.
        Вигнатя не ответила, она прошла к Лорде, которая зашлась радостным лаем, унюхав хозяйку. По идее, лай не должен был разбудить внуков, но если к собаке не подойти, она так и будет бесноваться до утра.
        Люба привычно скинула туфли перед входом и на цыпочках, без единого звука прошла в свою комнату, где упала на кровать и разрыдалась, горько и беззвучно.
        Ева видела всё: и как подъехала к воротам чужая машина, и как вышли из нее бабушка с домработницей. Она не сразу сообразила, что надо броситься на кухню и хотя бы убрать со стола свечи, вино и бокалы. А когда сообразила, было уже поздно: Люба вошла в дом. Ева с замирающим сердцем и мгновенно замерзшими руками и ногами юркнула под одеяло и стала лихорадочно соображать, как ей выкручиваться. В такой переплет она еще ни разу в жизни не попадала, даже примерно…
        Салим тоже видел всё из окна гостевого домика на втором этаже. Даже если бы он никогда раньше не пересекался с Евкиной бабушкой, то все равно сразу бы догадался, что в дом вернулась хозяйка. Итак, Вигнатя вернулась. Это было как снег на голову. Салим запаниковал. Не так сильно, как Ева, но все-таки. Что делать? Выйти им навстречу? Да, но что он скажет, как объяснит? Сделать вид, что спит? Да. Да, но что сейчас начнется, когда они обнаружат на диване спящего ребенка? Закричат, наверное. У Стаса начнется истерика. Все равно придется выходить. А может, Ева не спит. Она объяснит бабушке, что Стас с Салимом - ее гости, что они завтра уедут… Они могут и сегодня уехать, если что… Ему-то ничего, с него как с гуся вода. Но Стаса жалко… И еще, главное: а вдруг Еве влетит? Наверняка влетит. Даже хуже. Ее лишат наследства. Судя по тому, что она рассказывала о своей бабке, так и произойдет. Салим знал, что они с Евой - разные люди, совсем разные. Что никогда они не подружатся, и вместе никогда не будут, ни дня, ни часа. Особенно после сегодняшней дикой ссоры. Но Ева - хороший человек. Ева - единственный
человек, который подарил Стасу кусок настоящего детства. Ее нельзя лишать наследства! Этот дом должен быть ее домом, навсегда! Салим вспомнил о заряженном фамильном ружье в «оружейной комнате», которым хвасталась Ева. Он случайно вспомнил, как бы помимо своей воли, и тут же выкинул из головы эту дикую мысль.
        Алка уснула мгновенно. Она не могла заметить, что ее будущий муж получил какую-то эсэмэску, которая его взволновала хуже, чем сообщение соседки о Еве. Она также никогда не узнала о том, что Макс в эту ночь так и не вернулся в спальню из туалета, а вместо этого сунул в карман куртки пачку сигарет и ключи от машины и выбежал из дому.
        «Я не перечеркнутый человек в метро!» - сказала себе Ева и решительно отбросила одеяло. Она встала. Ее слегка трясло: воздух в комнате был разлит неравномерно по температуре, возле стен и везде - жарко, а вокруг Евы - кокон холода. По барабану! Тепло - не главное, главное - справедливость. «Я - не психбольной Екклесиаст!» - прошептала она облетевшей яблоне за окном, ее почти голым веткам, с последними, случайно задержавшимися, мертвыми листьями, которым тоже все было - суета сует. «Я - живой человек!» - сказала она вслух. Она должна понять, должна! Она же ее бабушка, а Ева - ее внучка! А если нет? Если нет, тогда, тогда… Тогда остается яд! Да! Все будет по честному: бокал яда. Или она его пьет, или она его пьет. В смысле: или внучка, или бабушка! Вот так, раз так! Воздух в комнате совсем ополоумел: Еву трясло от холода так, что она не могла схватиться за ручку двери, а когда схватилась, то чуть не обожглась…
        Сад вокруг дома освещался японскими фонариками довольно хорошо. Салим смотрел из-за занавески на то, как сухонькая фигурка успокоила громадную мохнатую Лорду и направилась к дому. Перед крыльцом фигурка остановилась. Схватилась за столб. Присела на скамейку, наверное, передохнуть и отдышаться. На мгновение Салиму показалось, что за углом дома, не со стороны крыльца, а с задней стороны, мелькнула еще одна тень. Наверное, это компаньонка. Люба или как там ее… Салим отпрянул от окна, чтобы его не заметили, и неосознанно подошел к противоположному. Соседский недостроенный дом тонул в полутьме, вокруг него фонариков не было. Только над кортами была лампа под жестяным конусом. В круге под лампой ходил рабочий, строитель. Курил, наверное.
        Отрыдавшись, Любуня выпила горстку таблеток валерьянки, запив их водой недельной давности, из кувшинчика на тумбочке возле кровати, и обратилась с молитвой к Богородице и с просьбой о помощи к своей покойной матушке, царство ей небесное. И эти две женщины помогли ей, подсказали, что делать. Любуня истово перекрестилась, повязала голову платком и собралась выйти из комнаты. Она не догадывалась о том, что Макса в доме не было и нет, а есть неполноценный чужой ребенок и находящаяся на грани нервного срыва родная Ева, за окном спальни которой наблюдает из гостевого домика влюбленный и готовый на многое пацан, знающий о существовании заряженного ружья.
        Салим вернулся к своему первоначальному наблюдательному пункту. Вигнати во дворе не было - видимо, она уже вошла в дом. Хоть бы она не прошла на кухню, мимо Стаса! Хоть бы сразу пошла спать! А утром, спокойно, они может быть, как-нибудь и… Но вот на кухне зажегся свет и Салим понял, что до утра им не дотянуть. Все выяснится сейчас, ночью. И то, что они украли ребенка из больницы, и потратили все деньги на карточке, и вообще, что в доме посторонние… Салим облизнул пересохшие губы и вытер рукавом лоб. Может, все обойдется? Может, она не заметила Стаса, хоть и прошла через столовую, в которой он спал? Ну да, так и есть, ура. Она прошла на кух… и… перевернутый стул, и свечи, и соль, и… и… о, ужас! Бокалы! Бутылка! Что делать? Его же теперь обвинят не только в похищении ребенка, но и в спаивании несовершеннолетней!
        И была ночь.
        Макс вернулся домой с кругами вокруг глаз, разулся, стал варить кофе.
        - О, ты уже оделся? - осведомилась заспанная Алка, заглядывая на кухню. - А меня почему не разбудил? Который вообще час? Ладно, неважно. Сейчас, я быстро в джинсы влезу - и поехали.
        - Давай.
        ………………………………………………………………………………….
        Сайт точного времени
        Точное время в Австрии: Бад-Гаштан Веле Вена Грац Дорнбирн
        Зальцбург Инсбрук…
        Точное время в Азербайджане: Али-Байрамлы Баку Гянджа Евлах…
        ……………………………………………
        ……………………………………………
        Точное время: Иерусалим[2 - Иерусалим на сайте точного времени не относится ни к одной стране мира (во всяком случае, в данный момент это так). В нем и только в нем всегда - точное время, просто - «точное время».]
        Точное время в Индии: Аджмер Амритсар…
        ………………………………………………………………………………….
        Глава 30. О любви
        - Одна женщина, Хананеянка, просила Иисуса вылечить ее бесноватую дочь. Он вначале отказал. Как ты думаешь, почему отказал?
        - Не умел лечить бесноватых?
        - Умел
        - Она была бесноватая от бесов, а у ГБ и СД была договоренность: чужих больных не лечить?
        - Хм… ГБ - Господь Бог… А кто такой СД?
        - Макс, напряги моек!!!)))
        - Сатана-Дьявол?
        - Ага!!!
        - Нет, тогда ты не отгадала. Ответ: потому, что эта дочь была не еврейка.
        - Ну и что???
        - Иисус сказал: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева»!
        - Хм… Я была об Иисусе лучшего мнения!
        - И оставайся лучшего мнения! Потому что он все-таки вылечил ее дочь!!!
        - Молодец!
        - А то!
        «Исцеление дочери нееврейки»
        От Матфея святое благовествование
        Глава 15
        Выдержки из SMS-переписки двух молодых людей
        И окончилась ночь.
        Макс и Алла оставили машину у ворот, хотя так не полагалось делать, и вошли в калитку. Никто из них не обратил внимания на брошенный перед входом в дом дорожный кейс бабушки и аккуратно стоящие у стенки туфли Любы. Потом они много раз удивлялись тому, как могли не заметить. Но - не заметили.
        Макс механически посмотрел на часы, перед тем как открыть дверь в дом. Было семь часов три минуты. Алла почему-то, перед тем как войти, посмотрела на небо. На нем ничего интересного не было. В общем, они посмотрели на часы и небо и вошли в дом, не догадываясь о том, что Вера Игнатьевна уже вернулась. Потом Алла нашла объяснение тому, что ей приспичило смотреть в небо. Дело в том, что Лорда в то утро не лаяла, не скулила, а странно выла. И Алла мимоходом, краешком сознания, подумала о том, что собаки - родственники волков и могут выть на Луну. Вот она и поискала Луну в небе. Как-то так…
        Дверь оказалась открыта, даже так - приоткрыта. Макса это не насторожило. Это бабушка и Люба всегда запирались на все засовы по ночам. А они с сестрой постоянно оставляли дверь нараспашку. Кого бояться? Ворота надежные, везде сигнализация, поселок тщательно охраняется…
        В широком коридоре, который одновременно служил прихожей, царил полумрак. Но лестница была освещена, и дальняя люстра, перед ванной, сияла всеми лампами. Кроме того, дверь в ванную была распахнута, а в ванной тоже горел свет. Окруженная светом, посреди всеобщего мрака, как на сцене, неподвижно лежала Вигнатя.
        Лица ее видно не было. Вигнатя лежала на животе, ногами к лестнице, головой к роботу, застывшему в едва заметном поклоне. Робот застыл всего лишь на время, и чтобы заставить его двигаться, - поклониться или разогнуться, - достаточно было взять в руки пульт и нажать на кнопку. А Вигнатя замерла навсегда, и если ее и можно было разогнуть, то это только потому, что смерть наступила недавно, и тело еще не успело окоченеть. Она лежала в очевидно неживой позе, а вокруг головы неторопливо подсыхала небольшая лужа крови.
        - Ева!!! - страшным голосом заорал Макс и бросился к Вигнате и мимо нее. - Ева! Ева! Ева-а-а!!!
        - Сбылось… - бледнея и едва не теряя сознание от невозможности произошедшего, прошептала Алла. - У меня все получилось… Я - ведьма?
        Алла бросилась за женихом почти на ощупь, так как в глазах у нее стало темно. Но в обморок она не упала, взяла себя в руки. Ведьмы не должны падать в обмороки!
        - Ищи наверху, а я - вниз! - крикнула Алла.
        Она могла и не кричать про верх, потому что Максим и так бросился прежде всего вверх по лестнице, в комнату сестры. На первой же ступеньке Макс поскользнулся и грохнулся, больно ударившись коленом. Ударился бы и головой, но сдержало то, что правой рукой он успел схватиться за перила раньше, чем ступить на лестницу.
        - Алла, осторожней, тут везде разлито масло! - крикнул Максим и, хватаясь покрепче за перила, побежал вверх по маслу.
        Ева оказалась в своей комнате, живая, но в истерике.
        - Та-а-ам!!! Ба-ба-ба-ба-буш-ка-а-а-а… - заикаясь, прорыдала она уже на груди у Макса.
        - Ты, ты в порядке? - орал и тряс ее за плечи Макс. - Тебя никто не обидел? Никто? Ты, ты в порядке?
        - В по-по-по-ря-ряд… - кивала Ева, захлебываясь слезами и соплями. - Ни-ни-ник-то-о-о… Бабушка, там ба… ба-а-а…
        Ее стало рвать.
        Макс потащил сестру в душевую на втором этаже. Прибежала Алла, увидела живую Еву и так обрадовалась, что немедленно перестала думать про ведьм и тоже впала в миниатюрную истерику. Ева, которую продолжало выворачивать на пол по дороге в душ, бросила Макса и вцепилась в Алку. В обнимку, голося в четыре ручья (Алла громче, Ева к этому моменту уже немного выдохлась), они попали, наконец, в душевую. И Алла стала успокаиваться сама, и мыть Еве лицо, как маленькой, а потом мочить полотенце, и прикладывать ей ко лбу, и что-то нелепое шептать на ухо. Макс смотрел-смотрел на этот паноптикум, не выдержал, отшвырнул в сторону Алку и опять схватил за плечи Еву, озабоченно заглядывая ей в глаза по очереди: то в один глаз, то в другой, зырк-зырк.
        - Ты точно в порядке? Ева! Тебя никто не трогал? Точно? Скажи!
        - Дурак! - заорала Ева с новой силой. - Дурак ты!!! Я тебе сто раз сказала! Никто! Меня! Не трогал!!! Понял? Никто! У меня все хорошо! Все БЫЛО хорошо, пока ОНА не приехала! Понял? Зашибись, как все хорошо было!!! Понял? Единственный раз в жизни все хорошо было, понял? Не так, как всегда было, понял, понял??? А потом - она! С Любой!!! Ночью! И…. и… тут такое началось… тако-о-о…
        Ева опять разрыдалась и стала сползать на пол с краешка унитаза, на который ее пятью минутами раньше посадила Алка.
        - Я не виновата, не виновата, не виновата, я не хотела! Не-е-е-е….
        Было понятно, что добиться от Евы вразумительного рассказа о том, что произошло, будет возможно нескоро.
        - Где Люба? - Спросил Макс, повернувшись к Алке. - Ты ее нашла?
        - Да. Она молится. Она невменяемая. Глаза блуждают. Стоит на коленях - и молится.
        - Где она?
        - На кухне.
        - Уложи ее в постель! - кивнул в сторону сестры Макс. - И валерьянки ей дай, она тут есть, - он кивнул на аптечку, висящую возле зеркала над раковиной. - Никому пока не звонить! И на звонки не отвечать! Я выясню у Любы, что произошло, и тогда решу, что делать.
        - Макс, в белой спальне какой-то ребенок спит, не испугайся! - крикнула ему вслед Алла. - Лет трех-четырех. Наверно, Вигнатя привезла сиротинушку!
        - Хорошо! - донесся уже почти с первого этажа голос Макса.
        - Это не сиротинушка, это Стасик! - задыхаясь от слез, объяснила Алке Ева. - Это младший брат Салима.
        - Понятно, - кивнула Алла. - На. Пей.
        Алла не нашла в аптечке валерьянку, но обнаружила корвалол. Налила Еве, потом себе. Руки у Евгении тряслись, как у алкоголика с большим стажем, но она выпила.
        - А этот Салим… он кт… он сейчас где?
        - В гостевом доме. У нас с ним ничего не было, совсем ничего. Ты мне веришь?
        - Конечно, верю! - удивилась вопросу Евы Алка. - Но если даже у вас любовь, что с того?
        - Нет! Он в другом доме спит! Правда.
        - Да верю я тебе… Пошли в твою комнату.
        Они пошли.
        - Но он там спал даже тогда, когда Вигнатя приехала, среди ночи.
        - Да верю я, верю!
        - А Вигнатя ворвалась и такое устроила! - Ева всхлипнула и замолчала.
        Алла ждала. По всем законам Ева сейчас должна была начать говорить,
        рассказывать, опять плакать, говорить, выплескивать. Но Ева только сказала, сверкнув глазами:
        - Ненавижу ее!!! Хорошо, что она умерла!
        Алла немедленно схватила девочку в охапку и встряхнула как следует.
        - Так! Ева! Слушай меня внимательно! И запоминай, блин, на всю жизнь. НА ВСЮ ЖИЗНЬ! Поняла? Никогда. Никогда. Никому. И никогда. Не говори о том, что ненавидишь свою бабушку. Ненавидь сколько хочешь. Но. НИКОГДА. Не говори. Об этом. ВСЛУХ!
        Ева закусила губу и кивнула.
        - Тем более, что она уже умерла.
        Ева опять кивнула. Алла уложила девочку в постель, села рядом и взяла ее руку в свои. И стала говорить о любви, особенно о любви к ближним.
        - Она была твоя бабушка, и она любила тебя. И Макса. Как умела - так и любила.
        - Но она…
        - Она не всегда бывала права. Она не всё понимала. Но она была неплохой бабушкой, правда?
        «Правда…» - подумала Ева.
        - Но она…
        - Вы были ее единственными внуками, она хотела, как лучше…
        - Но я тоже хотела, как лучше!
        - Она любила тебя.
        - А я ее что, нет, что ли? Я ее тоже любила.
        - Ну вот видишь, вот и хорошо, вот так-то лучше. Конечно, ты ее любила. А всё остальное - временные эмоции. А теперь спи.
        Ева не заснула, но заплакала. Уже по-другому заплакала, тихо, жалобно. Алла гладила ее руку и без остановки, речитативом, несла чушь:
        - И тогда мы с мамой решили подарить ей не щеночка, а котенка. Ма-аленького такого котеночка. И пошли на рынок. А там, в углу, где рыбки, у одной тетеньки были котята. Как раз ма-аленькие. Как мышки. И я маме говорю: «Давай этого купим!», а она говорит: «Давай всех посмотрим»… А один котенок, беленький…
        Ева всхлипывала и периодически вытирала нос и глаза второй, свободной рукой.
        Когда Ева уснула, Алла тенью выскользнула из комнаты, на цыпочках взбежала на самый верх дома и дрожащей рукой достала мобилку.
        - Папа? Это я, Алла. Папа, мне срочно нужны десять тысяч. Евро. Нет-нет, все в порядке. Даже супер в порядке… Тут просто бабушка Макса внезапно умерла, и мне нужно долг вернуть. Нет. Да нет же… Ну разве я тебе врала когда-нибудь? Когда заехать? Хорошо. Папуль, я тебя люблю!!!
        Вера Игнатьевна Богачева скончалась на семьдесят третьем году жизни от обширного инфаркта. Это официальное заключение врачей, и нет никаких оснований ему не доверять. В последнем завещании Вигнати не было ни слова о наследстве и/или сиротинушке, а были только указания относительно похорон, музыки, венков и надгробного памятника. И еще она просила вставить в рамку и оставить навсегда в гостиной ту фотографию, где они с мужем в последний раз на горных лыжах.
        ………………………………………………………………………………….
        ВАЛЕНТИНКИ
        Главная Позаботься о себе Твоя любовь Дом Карьера Дети
        Здоровье Отдых Стиль Приятные мелочи Подарки Разное
        Создание первой валентинки приписывается Чарльзу, герцогу Орлеанскому (1415 год), сидевшему в это время в тюрьме, в одиночной камере, и решившему бороться со скукой путем писания любовных посланий собственной жене.
        Вашим близким нужна ваша любовь!
        А что есть любовь, как ни ее проявление?
        На нашем сайте вы найдете тысячи валентинок для всех близких людей…
        ………………………………………………………………………………….
        Глава 31. Зима после
        - Макс, а чем заканчивается Библия?
        - Откровениями Иоанна Богослова.
        - И какое последнее откровение?
        - Он сулит всякие язвы и беды любому, кто что-то приложит к словам Библии или отнимет от них.
        - Но ты же приложил!!! И отнял!!!
        - И что?
        - А вдруг Иоанн прав, вдруг тебя ждет… ну…
        - Может и ждет… Но разве это повод врать или быть зомбированным идиотом?
        «Последние слова Иоанна Богослова»
        Откровение Иоанна Богослова
        Глава самая последняя
        Выдержки изSMS-переписки двух молодых людей
        Зима, как обычно, наступила внезапно. Россияне до последнего надеялись, что уж в этом-то году глобальное потепление не подкачает, но потепление подкачало. На тридцать третий день после похорон Вигнати в Ельце наступили такие морозы-морозищи, что вода в трубах улеглась в спячку, и в домах наступила небольшая засуха. Салим ходил за водой на колонку ежедневно, а в школу через день, когда ему надоедало курсировать по квартире между бабушкой и братом.
        До колонки было недалеко, метров пятьдесят вниз по крутому спуску, затем метров пятьдесят вбок, по ровной дороге, и последние метров пятьдесят опять вверх, к колонке. Но оттого, что по этой дороге ходили многие, и каждый выплескивал на нее порцию ашдвао, дорога стала не дорога, а каток. По этому катку надо было не упасть вниз, вбок, вверх и обратно, с полными ведрами, вниз, вбок, вверх. И часа не проходило, чтоб кто-нибудь не шлепался. Дядька из соседнего дома треснулся копчиком и теперь не выходил из дому. Бабка через улицу, говорят, сломала бедро и ее увезли на «скорой». Жил бы Хармс в соседнем доме, он уж бы описал! Однажды Салим наносил со стройки неподалеку несколько ведер гальки, перемешанной с землей, и посыпал ею все это безобразие. На всю дорогу не хватило, но их часть улицы на полдня стала вполне проходимой. К вечеру повалил снег, засыпал гальку, и уже наутро все опять превратилось в лед. Но Салим еще долго ходил в местных героях и спасителях.
        Утро его начиналось с того, что надо было расчистить снег с лестницы, перед входом на кухню и до ворот. Нагреть воды. Потом сходить за новой водой на день. Потом иногда в магазин или на рынок, чтобы бабушку по гололеду не гонять. Салим врал, что в школе у них из-за плохой погоды временно ввели свободное посещение. Бабушка верила. А Салиму было нормально и за водой, и за хлебом-молоком (а потом к компу), лишь бы не в школу.
        Каждый раз, включая комп и выходя в Инет (Инет появился у него после Москвы, неожиданный подарок на день рождения, от бабушки), Салим первым делом смотрел фильм, который Ева сняла на свой мобильник в магазине игрушек. Иногда он смотрел его два раза в день, иногда десять раз. Он выучил его наизусть, до мельчайших подробностей, но все смотрел и смотрел.
        Ролик этот был длиной четыре минуты шестнадцать секунд. Но последние секунды можно было не считать, там шел голос Евы: «Ну всё, на этом всё…», потом в кадре мелькал потолок, лихорадочно проносились по диагонали с верхнего левого в нижний правый полки с игрушками, опять мелькал потолок и на этом было уже действительно всё.
        Стас часто смотрел этот ролик вместе со старшим братом. Стаса в нем было много: Ева снимала не просто самих по себе роботов, а роботов-со-Стасом. Ей так было по приколу. Салим попал в поле объектива в конце второй минуты. Он был снят со спины, а в стекле, в витрине, отражалось его лицо - мелко, размыто и отрешенно.
        - Ты! - неизменно радовался Стас каждый раз в конце второй минуты и тыкал в экран компа пальцем.
        - Я, - соглашался Салим, вглядываясь в сидящего на корточках паренька, который только что понял, что детства у него по-настоящему никогда не было.
        На себя Стас смотрел с еще большей радостью.
        - Я, я, я, я! - кричал он много-много раз за четыре минуты и улыбался до ушей.
        - Ты, да, ага, ну да, здорово, точно ты, - соглашался Салим или молчал, когда очередных глупых слов уже не находилось.
        Евы в отснятом материале не было, если не считать голоса и однажды, в конце третьей минуты, мелькнувшей ее руки справа, со словами: «А вот того теперь покажите!». В этот момент камера дернулась. Салим потом долго думал, но в итоге понял, отчего она дернулась: Ева перехватила мобилку левой рукой, чтобы указать на нужного робота правой…
        Салим скопировал этот ролик на свою страничку, но каждый раз смотрел его, заходя к Еве, а не к себе.
        Они обменялись несколькими личными сообщениями. «Вы благополучно доехали?» - спросила Ева. «Да!» - коротко ответил Салим, не решившись написать еще что-либо, а через день решился и написал: «Большое спасибо тебе за подарки. Стас гоняет на велике и играет с роботом. А я сижу за ноу-том, он хоть и старый, но отлично работает! Как у тебя дела? Ты на меня не обиделась? Извини, если что». Салим набрал текст в ворде, чтобы написать без ошибок, и решил, что всегда будет так делать, когда будет писать Еве. Но писать особо не пришлось. Ева ответила через три дня в таком духе, что, мол, не обиделась, и все хорошо, и что обижаться не на что, и что она не понимает, о чем это он вообще. А глючный ноут ей все равно был не нужен, и его пропажи никто не заметил. И еще она извинилась, что сразу не ответила, потому что была занята репетицией новой песни. Салим обрадовался и, забыв про ворд и ошибки, тут же настучал: «Ааа классно а чо за песня?» На восьмой день Ева отозвалась: «Это пока секрет!))))))». И еще через неделю на просьбу Салима рассказать о песне, как только она перестанет быть секретом, ответила: «ОК».
        На сорок четвертый день после смерти Вигнати, поздно ночью, Ева внезапно стерла почти все, что было у нее на страничке, оставила надпись: «МЕНЯ УВОЗЯТ В АМЕРИКУ! Я НАЧИНАЮ НОВУЮ ЖИЗНЬ С БЕЛОГО ЛИСТА!!!»
        Так получилось, что Салим прочел эту надпись только через день, ближе к вечеру. Он понял, что они с Евой больше никогда не увидятся. Ему должно было стать грустно, пусто и со всех сторон илово, но не стало. В общем-то он и раньше знал, что они больше не встретятся, да и не такая уж эта Ева цаца, вон, Дашка из параллельного класса ничуть не хуже, да мало ли еще на свете кульных девчонок! Салим пожал плечами и попробовал посмотреть ролик со своей странички. Но это оказалось… лень, что ли… невкусно, что ли… Он понял, что со своей странички именно этот ролик он не будет смотреть никогда. Хотел стереть, но и стирать было как-то тоже лень. Он спустился вниз, на кухню, нашел в буфете полбутылки водки, выпил сколько-то залпом, из горла, заел чем-то. Потом пошел и лег спать, ни о чем не думая… В этот момент самолет с Максом и Аллой приземлился в маленьком аэропорту недалеко от городка Римини, северо-восточнее Сиены.
        В Сиене было плюс семь. Сиена готовилась к встрече Рождества. Первым делом, как разместились, Макс и Алла пошли на пьяцца дела Кампо, знаменитую средневековую площадь, похожую на ракушку. Побродили, держась за руки. Поснимались. Съели пополам мандарин, который лежал у Макса в кармане куртки с самого самолета. Поднялись по улочке в довольно большой книжный магазин на углу. Это был любимый магазин Макса, в прошлый раз он накупил тут кучу альбомов, но не взял довоенный альбом со старыми фотографиями Романдии в букинистическом отделе и жалел потом об этом. Сейчас они вышли из магазина с заветной Романдией, которую, по счастью, за полгода так никто и не купил. Есть им пока не хотелось, но Максу не терпелось полистать альбом. Они вернулись на пьяцца дела Кампо - площадь Поля, зашли в кафе и заказали два кофе. Макс - крепкий, без сахара, Алка - каппуччино.
        - Вот она, та самая знаменитая фотография, о которой я тебе говорил! - обрадовался Макс, тыча пальцем в коричневый прикольный кадр, на котором были запечатлены два мужика: на голове одного из них был огромный горшок, по виду - чугунный.
        - Мне больше эта нравится, - Алка ткнула в другой снимок, на котором у дверей собственного каменного дома в спокойный солнечный день сидела довольно стройная и нестарая еще сеньора в одежде XIX века и ткала ковер; рядом с ней стояла чистенькая девочка-ангелочек лет шести и с любовью смотрела на младенца в люльке.
        - А сюда посмотри! - воскликнул Макс.
        Алла посмотрела. На третьей фотографии давили виноград на вино.
        - Здорово! - согласилась Алка. - А как луч солнца пойман! Тут наверняка отражатели ставили…
        Алла повернула альбом к себе и стала вглядываться в фотографию.
        - А давай выпьем вина! - предложил Макс.
        - Давай! Давай, только я это… я вино не хочу, я сок буду… - загадочно улыбнулась Алка.
        «Ага!» - догадался Макс.
        ………………………………………………………………………………….
        Ответы@МаИ. ru
        Главная / Философия, Непознанное / Прочее непознанное / Открытый вопрос
        Амазонка Знаток (267)
        Открыт: 8 часов назад
        Подарить стикер! NEW
        И все таки: наша жизнь конечна или дальше что-то будет? А может быть это все выдумки человека для успокоения. Ведь не доказано ж ничего…
        Добавлено 8 часов назад
        ОТВЕТЫ:
        Norman смотря для кого
        …………..
        Сергей Пупкин будет, будет… тело временно, душа вечна… «Бхагавад-гита как она есть»…
        …………..
        Адриан Будет, будет… Шашлык из тебя будет!)))
        ………….
        Sergei kunman а мне все равно, сейчас я суп, потом похлебка…
        ………………………………………………………………………………….
        Послесловие
        В следующий раз Стас попал в Москву, когда ему исполнилось девять, вместе с классом. Их повозили по городу, показали Красную площадь и какой-то музей с картинами. Стас не запомнил, какой именно, ему это было не очень интересно, он давно разлюбил рисовать. Станислав учился в нормальной школе, в самом обычном классе. Учился плохо, многие предметы не давались ему совсем, но все-таки он учился.
        Салим помогал брату с уроками каждый день, когда ночевал дома, до самого того страшного момента, когда за ним пришли из милиции. Пришли, сунули бабушке под нос какую-то бумажку и стали переворачивать дом вверх дном. Нашли меченные деньги и увели старшего брата навсегда. Ну, не навсегда, но надолго. Бабушка бегала, хлопотала и выхлопотала-таки, чтобы это «надолго» стало как можно короче. Стас видел брата в последний раз, когда ему было десять, а Салиму - двадцать один. Салим сказал ему на прощанье:
        - Бабушку береги. Понял, придурок? Пропадешь ты без нее. А я выйду - и стану богатым. Очень богатым. Куплю тебе все, что ты захочешь. Мое слово.
        А бабушке он сказал:
        - Ты давай не реви, живи подольше. И береги дурака этого. Пропадет он без тебя. А за меня не бойся. Я выйду - и заживем. Мое слово.
        Больше о Стасе и Салиме я ничего не знаю.
        Бабушка Вера жила долго, о чем сохранилось свидетельство в письменном виде - запись о том, что ей дважды, с промежутком лет в восемь, делали операцию на глазах по поводу катаракты. Обе операции проведены успешно, но это все, что мне известно. Вскоре после описанных в этой книге событий Вера со Стасом переехали на другую квартиру, на какую, как и зачем - покрыто мраком. Соседи их тоже переехали. А дом в Ельце - весь, полностью, - купила моя подруга, хорошая русская сказочница. Она поселилась в нем вместе с умницей-дочкой, кучей животных, фигурками бабок-ёжек, настоящим, хоть и окаменелым, яйцом динозавра и уникальной коллекцией детских книжек, которую они всей семьей до сих пор собирают по всему миру. И дом с подвалами пятнадцатого века наконец зажил той счастливой жизнью, которой полагается жить старому русскому дому.
        Ева очень быстро прижилась в новой американской школе, и помог ей освоиться веселый долговязый одноклассник, саксофонист Джон. Родители Джона были сначала не слишком довольны выбором сына, но потом смирились. Как только они смирились, подросшая Ева сменила Джона на Джека, потому что поступила в Вест Мичиган Юниверсити, а Джек мог помочь ей освоиться в универе лучше, чем Джон. Впрочем, на Джеке Ева не остановилась, а остановилась еще через пару лет на Уильяме, с которым они быстро организовали небольшой семейный бизнес, ставший со временем весьма большим. Они часто ездили в Россию всей семьей, сначала вдвоем, потом с детьми, которых в итоге у них родилось трое. У среднего ребенка вроде были какие-то проблемы со здоровьем, но какие именно, я не знаю. Честно говоря, я даже не помню, мальчик это был или девочка. Возможно, этот ребенок был и вовсе не от Уильяма. Понятия не имею. Да и какая теперь разница, от кого?
        Алка примерно через десять месяцев после смерти Вигнати родила Максу сына, у которого обнаружились феноменальные математические способности. И Максим полностью и с удовольствием посвятил всего себя воспитанию своей маленькой копии. Ну, конечно, не совсем полностью, ведь надо было еще заниматься делами. Но он успевал. Алка хотела родить мужу и дочь - для полного, так сказать, комплекта, но получился опять сын. Больше попыток они решили не делать. Тем более что Максу вскоре после долгожданной поездки в Перу и защиты кандидатской приспичило стать еще и доктором.
        Любуня осталась жить в Опалихе ко всеобщему удовольствию. Лучшей сторожихи и хозяйки для дома и придумать было нельзя. Проведывать одиноко живущую Любуню повадился один из охранников коттеджного поселка, усатенький вдовец Михаил Сергеич. Он ласково называл Любуню «баб Любой», а когда она начинала вяло сопротивляться, разводил руками: «Так чем же не баба? Ого-го какая баба, в самом соку!» Они быстро подружились. А потом Сергеич подружился и с подросшим сыном Макса, с тем самым, со способностями, и даже стал для мальца сначала «дедом Мишей», а потом и просто дедом, без имени.
        Одна из близняшек, младших сестричек Евы, едва успев вырасти, погибла в автокатастрофе, вместе со своим бой-френдом, в ста метрах от дома. Мать от этой трагедии так полностью и не оправилась до конца жизни. Вторая близняшка, Аня-Энн, влюбилась в заядлого яхтсмена и даже совершила с ним кругосветное путешествие. И хотя убитая горем мать ни за что не хотела ее отпускать, ничего ни особенного, ни страшного с ними за все путешествие не произошло.
        Внучка Ани-Энн, появившаяся на свет много-много лет спустя, стала очень известным человеком, ее имя я видела в топ-списках в самом конце XXI века, это была именно она, я уверена. И с ней тоже за всю жизнь ничего особо-страшного не произошло.
        И вообще в жизни ничего особенно-страшного не может произойти. Каждый, абсолютно каждый из нас - и старик, и младенец, и гений, и дурак, и трудоголик, и бездельник - гарантированно успевает сделать в своей жизни три дела, - единственные, которые он должен в ней сделать: родиться, пожить и помереть.
        Да, чуть не забыла!
        Немного арифметики.
        Папа успел подарить Еве пятьдесят одного чертенка.
        Бедренный протез служил Алане Дзиброевой верой и правдой двенадцать лет, после чего его заменили более совершенным.
        Прочитав «Библию в SMSKax», по крайней мере три человека в мире начали гораздо чаще Думать. Своей. Головой.
        Теперь всё.
        20. 08. 2007, Сиена —
        09. 01. 2011, Пущино
        notes
        Примечания
        1
        Этот великолепный отрывок взят без изменений с реального сайта и используется мной исключительно в качестве цитаты, без малейших притязаний на авторство. Снимаю шляпу перед создателем этого «шедевра», кем бы он ни был.
        2
        Иерусалим на сайте точного времени не относится ни к одной стране мира (во всяком случае, в данный момент это так). В нем и только в нем всегда - точное время, просто - «точное время».