Ведьма Страны Туманов Тоня Шипулина
        Шляпа волшебника
        Юсинь кажется, что в её обычной жизни нет места чудесам, но, когда в их маленьком городке появляются таинственные птицы с тяжёлыми острыми клювами, она понимает, что ошибалась.
        Вскоре после появления крылаток девочка попадает в Страну Туманов. В мир, где обитают заблудившиеся души и могущественные духи, где живёт властная ведьма Урсула.
        Тоня Шипулина
        Ведьма Страны Туманов
                        
        Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
        
* * *
        Посвящается моей бабушке - талантливой, трудолюбивой и заботливой.
        Бабушке, которая всегда поддерживает меня в сложные жизненные моменты.
        Бабушке, чьё чудесное имя Ия в переводе с грузинского означает «фиалка».
        Бабушке, которую друзья и близкие ласково зовут Юсей - так же, как я назвала героиню этой книги…
        Пролог
        Серая птица, с чёрным тяжёлым клювом, целилась женщине в шею, на которой поблёскивала золотая цепочка.
        «Понравилась-понравилась!» - прошипела крылатка и спикировала с ветки дуба.
        «И нам понравилась!» - крикнули другие серые птицы, свисающие с деревьев гроздьями, словно летучие мыши в гроте далёкой пещеры.

* * * *
        Женщина шла торопливо, постоянно оглядываясь. В руках у неё был свёрток, который она нежно и крепко прижимала к себе. Ей оставалось всего лишь обойти кусты физалиса, бесстыдно краснеющие в тумане сырой бесцветной ночи, и она оказалась бы дома. Ей нужно было прокрасться туда неслышно, чтобы муж не догадался о том, что его жена и новорожденная дочка отсутствовали несколько часов. Женщина уже приблизилась к покосившемуся бревенчатому домику и потянулась к дверной ручке, когда в глаза вдруг хлынул яркий свет. На пороге стоял высокий лысый мужчина с багровым от злости лицом.
        - Ты где была? - спросил он, сжав и без того тонкие губы. - Что, к ведьме бегала, да?
        Стараясь не смотреть мужу в глаза, женщина помотала головой:
        - Нет, я погулять вышла возле дома: Настя уснуть не могла, плакала.
        - Да что ты врёшь мне? - повысил голос мужчина и ткнул жену красным толстым пальцем в грудь. - Где цепочка твоя? Ведьме за услугу небось отдала?
        Женщина вздрогнула и коснулась рукой шеи. Цепочки не было…
        Убежище
        Юсинь два раза хлопнула в ладоши и, услышав в ответ пароль - мяуканье, толкнула деревянную дверь. С высокомерным скрипом, словно раздумывая, пропускать ли ей девочку, та неспешно отъехала в сторону. Свет от телевизора, как всегда, делал предметы чердака загадочными и немного пугающими. Пленница телевизора (сегодня это была молодая темноволосая барышня в строгом костюме) приторно-радостным тоном рассказывала что-то про английскую принцессу. То ли та ждала ребёнка, то ли не ждала, но собиралась его завести - Юся с ходу не разобралась.
        В неказистом кресле, склонившись над книгой, сидел мальчик лет четырнадцати. Когда Юсинь вошла, он поднял голову и улыбнулся.
        - Мяу тебе, друг мой! Как добралась, без приключений? - спросил мальчик, закрыв книгу.
        - С-смотря что ты по-понимаешь под п-приключениями, - улыбнулась Юсинь в ответ, и её нос почему-то порозовел.
        - Эх, наши с тобой приключения больше походят на мучения, - мальчик небрежно убрал со лба русую прядь волос, - птицы, похоже, становятся с каждым днём всё злее. Ты сумела пробраться сквозь них без потерь?
        - На-на этот раз д-да, - Юся опустилась на чемоданообразный пуфик рядом с ненадёжной башней из книжек, наборов открыток и потрёпанных журналов. - Жаль было ра-расставаться со второй парой е-единственных в моей жи-жизни серёжек. И поэтому я ре-решила больше их не на-надевать.
        - Мудрое решение, - подмигнул мальчик. - В прошлый раз эта серая дура чуть не откусила тебе мочку, пытаясь сорвать побрякушку.
        - Это не по… не по-побря… - Юсинь почувствовала, как знакомая невидимая рука сдавливает горло и не даёт воздуху выйти наружу. В голове у девочки тут же зазвучал голос матери: «Успокойся и говори внятно!», «Возьми вдох! Представь, что ты поёшь!», «Юсинь, ну что ты вся трясёшься, когда это уже закончится?»
        К сожалению, после подобных замечаний закончить фразу становилось ещё сложнее. Юсинь давно догадалась: с каждой попыткой задушить заикание «подушкой спокойствия» оно, словно бы в отместку, набиралось новых сил, и девочка начинала запинаться сильнее прежнего.
        - Конечно, это не побрякушка, - сказал мальчик мягко и добавил: - Я просто пошутил.
        Юсинь, наконец, смогла выдохнуть застрявший в горле воздух. Лишь с Милькой она ощущала себя не трусливой «заикой», а самой обычной девочкой. Он будто и не замечал, что подруга разговаривает повторяя первые звуки или целые слоги слов. Когда же Юсинь, рассказывая о чём-нибудь особенно её взволновавшем, начинала давиться воздухом в попытке закончить слово, Милька договаривал фразу за неё. Делал он это так просто, что девочке казалось, словно она сама сказала всё, что хотела сказать.
        - Знаешь, мне се-сегодня в голову при-пришла странная мы-мысль, - сказала Юся. - Может, нам ну-нужно проследить за пти-птицами?
        - В каком смысле? - удивился Милька. - Они же просто сидят на деревьях, чешут друг другу перья, гогочут - фу, как обезьяны! Чего за ними следить-то?
        - Но мы же ни-никогда не видели, ку-куда они ис-с-счезают ночью! - Юсин кончик носа снова порозовел. Обидно - как непросто ей даются сложные слова.
        - Как куда? Они там же и сидят… - Похоже, мальчик категорически не понимал, о чём говорила подруга.
        - Они у-уже не все вместе си-сидят… Ра-разве ты не за-замечал?
        Юсинь подошла к стопке старых открыток, взяла первую попавшуюся - на ней был улыбающийся кот и надпись: «Твой мурлыка!» Девочка повертела картонку в руках и со вздохом положила на место.
        - А вообще, з-знаешь, Милька, я не мо-могу здесь бо-больше прятаться…
        Мальчик встал с кресла, вернул книжной башне одну из её прочитанных жительниц и с непонятным выражением посмотрел на Юсю.
        У неё было полноватое веснушчатое лицо, оттопыренные уши, зелёные, слегка навыкате глаза и тыквенного цвета волосы, собранные в пучок на макушке. Губы были такими же тонкими, как у отца, а нос таким же курносым, как у матери.
        - Что-то случилось? - Мальчик подошёл совсем близко. - Опять папа обидел?
        Юсинь опустила голову - и не потому, что Милька, как всегда, был прав, а потому, что не хотела, чтобы он увидел, как сильно она покраснела.
        В последнее время подобное происходило всё чаще. Девочка даже всерьёз собиралась хорошенько загореть для маскировки. Желательно - до точно такого же цвета, какой разливался по её щекам при каждом Милькином приближении…

* * *
        Пожалуй, влюблённость Юси была неизбежна.
        Милий - добрый, умный, сердечный, да к тому же единственный мальчик в их провинциальном городке (больше напоминающем деревню), чьё имя так же, как и имя Юсинь, вызывало у всех недоумённую улыбку. Среди Насть, Жень, Кать, Саш имена двух друзей казались инопланетно-странными. Хотя логику матери Милия, назвавшего так сына под натиском чувств, нахлынувших тогда, когда она впервые увидела милое сморщенное личико своего только что появившегося на свет ребёнка, ещё можно понять. Но логику матери Юсинь, выбравшей для своей рыжеволосой и зеленоглазой дочки какое-то китайско-японское имя, постичь было невозможно.
        Обычно, когда женщину спрашивали: «Что за странное имя у девочки?» - она отвечала: «Буква «Ю» - моя самая любимая в алфавите, а «синь» - как синее небо». Такое объяснение вызвало много пересудов - и мать Юсинь, вскоре после того, как она нарекла дочку совершенно нерусским именем, за глаза стали называть сумасшедшей… К тому же случалось, что она отвечала невпопад на самые простые вопросы или могла одеться нарочито неряшливо, когда шла по улице… Пугалась каждого звука, а ещё подолгу смотрела в пустоту, словно хотела разглядеть там что-то недоступное человеческому глазу.
        «Милька, как же мы дальше будем с тобой дружить?» - подумала Юсинь и украдкой взглянула на банку, стоявшую у окна. В ней вяло барахталась крупная лягушка. Юся тотчас вспомнила момент, когда поняла, что влюбилась.

* * *
        Они сидели с Милькой у большой мутно-зелёной лужи и ловили головастиков. Удобнее всего это было делать детским пластмассовым ситечком, но на этот раз, отправляясь в лес погулять, друзья забыли его взять. Ловля скользкой мелочи превратилась в настоящий аттракцион. Шустрые головастики утекали сквозь пальцы - они извивались и так умело двигали своими миниатюрными хвостами, что ни одного из них не возможно было удержать дольше секунды. Юсинь смеялась легко и громко, как не смеялась, наверное, несколько недель, а может быть, даже месяцев. Забава под названием «Поймай головастика - вырасти лягушку» обычно нравилась Юсе не настолько, чтобы умирать со смеху, но в тот день в лесу было море весеннего света и пахло какой-то непостижимой радостью…
        - Я поймал! - крикнул Милька и показал подруге плотно стиснутый кулак.
        - Ты же его се-сейчас ра-раздавишь! - возмутилась Юсинь. - А н-н-ну отдай мне!
        - Пожалуйста! Только если он снова выскользнет - чур, я не виноват.
        Милька взял Юсину правую руку, вытянул перед собой и, аккуратно вылив в раскрытую ладошку Юсинь извивающегося головастика, тут же закрыл её своими ладошками. Девочка вздрогнула. Несмотря на то что она знала Мильку столько, сколько себя помнила, они никогда не держались за руки, не обнимались, и вообще!.. Они ведь просто - лучшие ДРУЗЬЯ!
        Юсинь посмотрела на друга - он был слишком мил даже для своего милого имени - густые, изогнутые брови, несколько родинок на левой щеке, крупный, но благородный нос и чуть вьющиеся русые волосы.
        - Ты чего замерла? - спросил Милька, по-прежнему не выпуская руку девочки из своих ладоней. Юся опустила голову, потому что её щёки тогда впервые обожгло красным…
        «Хорошо, что ты сразу ни о чём не догадался. Хорошо, что ты не догадываешься ни о чём и сейчас…» - подумала Юсинь и вернулась из своего волнующего воспоминания на чердак заброшенного дома в самой глубине леса - в их тайную с Милькой «избу-читальню».

* * *
        - Так, значит, тебя всё-таки папа обидел? - переспросил мальчик и в ожидании ответа отошёл на несколько шагов назад, к занавешенному тёмной пыльной тканью окну.
        Здесь, на подоконнике, на стопке книг стояла банка с тем самым головастиком, с которого и начала пробуждаться Юськина любовь. Конечно, теперь это был уже не головастик, а большая прожорливая и ленивая лягушка - для неё друзья отловили почти всех жирных мух в округе.
        - Нет, се-сегодня он меня не о-обижал, - сказала, наконец, Юсинь. - Да и т-ты же знаешь, что он, если и о-обижает, то не на-нарочно. У него просто ха-характер сложный… - Юся заметно нервничала. - В общем, д-дело не в папе, че-честно…
        - Тогда в чём же?
        - Я не могу бо-больше маму об-бманывать… Ей всё хуже, она у-уже вставать со-совсем перестала. Всё с-спрашивает меня, ку-куда я ухожу, а я в-вру, что к Оле в со-соседний дом хожу. Если она уз-знает, что я так да-далеко убегаю, д-да ещё туда, где к-крылаток много, она меня бо-больше вообще ни-никуда не выпустит… - Голос Юсинь дрожал. Девочке показалось, что она ещё никогда не прилагала столько усилий, чтобы, во-первых, не заплакать, а во-вторых, произнести такую длинную фразу на одном дыхании.
        Милька молчал. Он хотел было запротестовать, напомнить Юсе, что этот дом - это их секретное место, где они могут спокойно разговаривать обо всём на свете, читать книги и журналы, строить догадки о появлении зловредных таинственных птиц… Но пока он подыскивал убедительные слова, Юсинь вдруг стремительно выбежала из комнаты, оставив Мильку в полной растерянности.
        Угощение
        На улице Юсинь быстро вытерла рукавом слёзы, опустилась на колени у порога дома и, отодвинув одну возмущённо-скрипучую деревяшку, вытащила свою самую большую драгоценность - толстый блокнот, в котором хранились её зарисовки почти за три года.
        На страничках в клеточку были изображены и она, и Милька, и её кошка с собакой, и банка с ленивой лягушкой, и всякие мелочи, вроде любимых серёжек или найденного сорочьего пера, и главные герои любимых Юсиных книг, и даже одна особенно крупная серая крылатка, за которой девочка недавно подглядывала.
        Юсинь погладила шершавую обложку. Хоть она и не может понравиться Мильке из-за того, что заикается, но ей всё равно есть чем гордиться: ведь никто в городе не рисует так же хорошо, как она.
        Юся давно хотела показать блокнот Мильке, но почти на каждой страничке, где был изображён её друг, рядом непременно красовались сентиментальные сердечки. Юсинь просто не могла удержаться от того, чтобы не выводить их возле Милькиного лица. Недавно она придумала замазать их белой гуашью или специальным «штрихом», но пока не успела этого сделать.
        Юся представила себе, как было бы здорово, если бы Милька однажды, увидев блокнотные зарисовки, сказал что-то вроде: «Это потрясающе! Пусть ты заикаешься, но ты такая талантливая и особенная, что я только что понял, что всегда любил тебя!»
        Девочка улыбнулась наивной смелости собственных мыслей и уже собралась подняться с колен, чтобы поскорее покинуть это опасное (по мнению мамы) место, как вдруг ей показалось, что она слышит чей-то шёпот.
        Первым делом Юсинь посмотрела на деревья: крылатки обыкновенно не набрасывались на людей у самого их жилища - они атаковали путников на тропинках, между деревьями. К тому же гадкие птицы обычно или кричали, как мартышки, или шипели, как змеи, или смеялись, как гиены. Никогда ещё Юся не слышала, чтобы они… шептались.
        Но крылаток на деревьях не было. Ни одной. Юся почувствовала, как её спина, ноги и плечи покрываются мурашками страха.
        За последние несколько месяцев странные птицы, не похожие ни на один известный науке вид, никогда не покидали своей излюбленной дубовой рощи. По крайней мере Юсинь, бывающая в этой части леса почти каждый день, такого ещё не наблюдала.
        Странный шёпот становился всё более разборчивым - девочке показалось, что она даже услышала слово «рыжая».
        Юсинь обернулась и с опаской поглядела на входную дверь. А вдруг это Милька решил вернуть Юсю и зло подшутить над ней? Она вспомнила, как когда-то давно призналась другу, что вылечить заикание, скорее всего, не удастся, а Милька весело предложил Юсе «хорошенько её испугать».
        - Рыжая, рыжая-я-я… - снова послышалось так же тихо, но уже совсем отчетливо.
        - Кто т-тут? - спросила Юсинь и прижала к себе блокнот.
        - Как тебя зовут, рыжая? - Теперь, когда вопрос прозвучал совершенно ясно, девочка окончательно убедилась, что голос принадлежал не Мильке. Да и не мог он быть настолько жестоким, чтобы разыгрывать подругу, после того как она убежала от него в слезах.
        - Меня зо-зовут Юсинь, - девочка, наконец, несмело поднялась, отряхнула коленки и, словно в замедленной съёмке, сделала несколько шагов вперёд. - Я вас не ви-вижу, кто в-вы?
        - Я совсем рядом, подойди чуть ближе, - в голосе, хотя он был тихим и довольно приятным, всё же была твёрдость, словно вынуждавшая подчиняться.
        Юсинь нестерпимо захотелось броситься прочь, подальше от леса, от их с Милькой тайного домика (да и от самого Мильки, который почему-то не решился вернуть Юсю, чтобы успокоить её или хотя бы проводить до дома). Но она в ужасе поняла, что просто не может пошевелиться: её тело будто закоченело и, хотя сегодняшний вечер не был промозглым, пальцы на руках и ногах сильно замёрзли.
        - Юсинь, ты чем-то расстроена? Я хочу угостить тебя пирогом - он такой вкусный, что ты сразу забудешь все свои беды.
        Девочка во все глаза смотрела туда, откуда шёл голос, но по-прежнему никого не видела.
        - Как же я во-возьму его, если не ви-вижу вас?
        - Да вот она я! Ну-ка посмотри направо.
        Юсинь быстро повернулась… На расстоянии нескольких шагов от неё стояла невысокая сгорбленная старушка.
        Она была вся белая-белая - словно вылепленная из снега. Седые волосы, заплетённые в две жидкие косички, ободок с белыми мелкими розами, выцветшие голубые глаза, бледная кожа и одежда, похожая на ночную рубашку, - всё в этой крошечной бабушке было каким-то нереальным. Она показалась Юсе персонажем из сказки.
        - Ну что стоишь? Угощайся! - И старушка протянула Юсинь расписное блюдце, на котором лежал кусочек пирога. Кажется, это была шарлотка из яблок. Пирог был посыпан сахарной пудрой и орехами. Насколько Юся смогла рассмотреть издалека, рядом с шарлоткой лежали ещё и конфеты - то ли мармеладки, то ли карамельки.
        - Я вас ни-никогда здесь ра-раньше не ви-видела.
        Юся не понимала, как ей следует поступить. В последнее время мама часто расспрашивала дочку о том, не заговаривала ли с ней какая-нибудь незнакомая женщина, и, услышав отрицательный ответ, умоляла дочку сторониться чуть ли не всех, кого девочка не знает по имени. Обычно Юсинь так и делала, и, если не считать того, что она почти каждый вечер убегала из дома в самый опасный участок леса, кишащий крылатками, Юсю можно было бы назвать «послушной».
        - Я живу совсем рядом, - решив не дожидаться Юсинь, бабушка сама двинулась девочке навстречу. Её шажки были такими мелкими и быстрыми, что на мгновение Юсе почудилось, что старушка летит. - И часто вижу тебя с твоим другом. Обычно вы возвращаетесь вдвоём. Что же случилось сегодня - поссорились?
        - Мы не по-поссорились, м-мы, - не успела Юсинь ответить, как поняла, что незнакомка уже стоит напротив неё, на расстоянии вытянутой руки. - А как ва-вас зовут? - спросила Юся, бесцеремонно разглядывая старушку.
        - Ох, я так стара, что уже и не помню этого, Юсинь, - ответила незнакомка и, словно демонстрируя, что угощение безопасно, положила в рот одну конфету с блюдца. - А вот у тебя очень красивое имя. Необычное. Кто тебя так назвал - мама или папа?
        - Папа бы-был против этого и-имени, он хо-хотел назвать ме-меня Настей, - девочка чувствовала, что, чем дольше она разговаривает со старушкой, тем более милой она ей кажется. - Это мама п-придумала меня та-так назвать. Ей нравится всё не-необычное…
        - Ну так, если сама не хочешь угоститься, может, что-нибудь для мамы возьмёшь? - Незнакомка улыбнулась, приоткрыв в улыбке ровные и белоснежные зубы.
        - Пожалуй, во-возьму, - и Юсинь, желая, наконец, покончить с этой заминкой на пути к своему дому, протянула руку к тарелке. - Спасибо, - сказала девочка и, отлепив с горки конфет одну верхнюю, изумрудную мармеладку, начала прощаться: - До с-с-свидания, приятно бы-было по-познако…
        Но Юсинь не договорила - ноги внезапно стали такими мягкими и непослушными, что не удержали её. Юся упала на землю, перед глазами всё смешалось в одно большое мутное пятно, блокнот выпал из рук, которые почему-то тоже превратились во что-то пуховое, и лишь голос старушки звучал всё так же отчётливо:
        - Ну что ты, золотко, я ведь и готовить-то не умею. Лень мне, понимаешь, лень… - В руках у незнакомки было расписное блюдце, на котором вились дождевые черви и кивсяки-многоножки. По плоскому бурому камню, который только что был «пирогом», ползали жирные чёрные тараканы.
        А на безвольной Юсиной ладони лежала зелёная «мармеладка» - клоп-вонючка.

* * *
        Лысый мужчина сидел за столом, низко опустив голову. Перед ним стояла миска с варёной картошкой и квашеной капустой. Судя по всему, к еде не притрагивались. Со стороны могло показаться, что мужчина спит, - но собака, лежавшая в ногах у хозяина, знала, что он в большом смятении и не уснёт сегодня до тех пор, пока не решит свою проблему.
        - Помогите! - закричал кто-то. - Помогите! Больно, так больно!
        Чёрно-белая дворняжка встрепенулась и собралась было поднять лай, но мужчина встал из-за стола и замахнулся на неё кулаком:
        - Замолчи, Мика! Мне ещё твоего тявканья не хватало…
        Собака сразу утихла и приняла прежнюю умиротворённую позу.
        - Уже иду! - крикнул мужчина и уныло зашагал в небольшую душную комнату.
        - Что опять случилось? - спросил мужчина и присел на крашеную деревянную табуретку. Настолько миниатюрную, что он обязательно раздавил бы её, не будь она так добротно сделана.
        - Мне больно, больно! - простонала женщина.
        Она неподвижно лежала на узкой тахте, но её руки и ноги двигались так, будто захотели вдруг жить своей собственной, независимой жизнью. Черты лица женщины были прекрасны, но всклокоченные волосы, потрескавшиеся губы и влажный от пота лоб портили всю красоту.
        - Они меня душат, они меня убивают…
        - Постарайся успокоиться, постарайся понять, что никого, кроме нас, здесь сейчас нет, - мужчина попробовал взять несчастную за руки и удержать от бессмысленных подпрыгиваний. - Скоро Юся вернётся, скоро она будет рядом…
        - Они и её убьют, они и ей сделают больно, - глаза женщины были прикрыты (будто ей и впрямь было нестерпимо больно), а голова непрерывно ёрзала по подушке из стороны в сторону - видимо, от этого волосы и превратились в нераспутываемый клубок.
        - Никто Юсинь не тронет, - сказал мужчина таким тоном, что стало ясно - он произносит эти слова не в первый раз. - Никто не причинит ей вреда. Она чудесная девочка, самая лучшая девочка на свете. Вот увидишь, она скоро вернётся и будет с тобой рядом.
        Но женщина не слышала своего мужа, она повторяла и повторяла, что ей больно, что её душат и убивают, взывала о помощи и стонала так громко, что казалось, ничто не в силах облегчить её страданий.
        - Я не хотел этого делать, - вздохнул мужчина и подошел к тумбочке с большим зеркалом и множеством ящичков. - Врач сказала, что снотворное вызывает привыкание, и тебе лучше обходиться без него. Но сейчас я не вижу другого выхода. Прости меня, но мне придётся сделать тебе укол.
        Он вытащил из первого ящика шприц и небольшую коробочку с десятью ампулами. Не обращая внимания на слова мужа, женщина продолжала биться в истерике… Когда тело её под действием лекарства наконец смогло расслабиться, мужчина снова сел на табурет рядом с кроватью. Он погладил жену по взлохмаченным волосам, вытер ладонью пот со лба и расплакался.
        - Я так любил тебя, я думал, ты будешь счастлива со мной, я думал, что мои молитвы и вера помогут тебе, я был уверен, что я делаю всё правильно… Я не понимаю, почему так всё произошло. Я и сейчас люблю тебя, скажи мне, как тебе помочь? Скажи мне, что ты любила меня, скажи, что простила… - И папа Юсинь обнял спящую жену, зарывшись мокрым от слёз лицом в её одеяло. Он плакал второй раз в жизни.
        Знакомство с Рыськой
        Юсинь снилось детство. Снилось, что она лежит на маминых коленях, и ей очень спокойно.
        Мама только что вернулась из дальней поездки и привезла Юсе большой альбом и масляные мелки. Ещё она купила папе галстук и рубашку, собакам - каждой по резиновому мячику, кошке - новую корзинку-лежанку. Мама расчёсывает Юсе волосы и заплетает много милых малюсеньких косичек - чтобы следующим утром расплести их и увидеть, как Юсинь превратится в кудрявую красавицу.
        - Мама, а по-почему папа се-сердится? - спрашивает Юсинь и заглядывает в прекрасные голубые глаза матери.
        - Ему кажется, что это всё лишние траты, - улыбается мама. - Тебе понравились мелки?
        - Конечно! То-только я не буду ими ри-рисовать…
        - Почему же? - удивляется мама и перестаёт расчёсывать волосы.
        - Кончатся бы-быстро, - хмурится Юся, - жа-жалко.
        - Никогда ни о чем не жалей, - говорит мама и целует Юсинь в лоб, - надо жить так, чтобы каждый момент был полон радости. Я куплю тебе ещё много мелков - ты, главное, не переставай рисовать…
        Девочка внимательно смотрит на маму - ни у кого на свете нет таких красивых каштановых волос и небесно-голубых глаз. Юсинь хочет спросить ещё что-то, но мамино лицо вдруг начинает расплываться. Оно расплывается и расплывается до тех пор, пока не исчезает.

* * *
        - Мама!! - Юся думает, что кричит, но вдруг понимает, что не слышно ни звука. Её рот безмолвно открывается и закрывается, как у рыбы, задыхающейся на песчаном берегу без воды.
        Неожиданно кто-то дёргает её за ухо.
        Туман перед глазами рассеивается, и девочка видит, что над ней склоняется чья-то морда.
        - Ты плоспала слишком долго. Тепель пола плиниматься за лаботу.
        Юся уставилась на говорящего. «Может, у меня душевная болезнь, как у мамы?» - подумалось ей… Ведь рядом с Юсей сидел ребёнок, голова, шея, руки и ноги которого были покрыты мягкой густой шерстью. Глаза странного малыша были неестественно круглыми (такими, будто их кто-то нарисовал), нос торчал на лице чёрной круглой кнопкой, а уши походили на кошачьи. На мальчугане (если, конечно, его можно так назвать) был тёплый цветной свитер и широкие штанишки.
        - Улса тебя долго в помощницы ждала. Целых четылнадцать лет! А ты спишь втолые сутки… Не стыдно?! - спросил ребёнок и смешно погрозил Юсе пальцем, кончик которого заканчивался острым когтем.
        - Не стыдно? - повторили вдруг чьи-то знакомые голоса.
        Ошеломлённая Юсинь подняла глаза и увидела, что над ней вместо неба - деревянный потолок, под которым, неизвестно на чем держась, тянется толстая длинная берёзовая ветка. А на ветке чешутся, гогочут и шипят противные серые крылатки.
        - Не стыдно?! - снова крикнула одна из крылаток и, повернув голову набок, зло вытаращилась на девочку. Казалось, её гигантский чёрный клюв, похожий на клюв тукана, сейчас перевесит тело птицы, и она со стуком упадёт на пол, - но этого не произошло.
        - Да замолчите вы, попугаи! - крикнул мохнатый ребёнок.
        Юсинь медленно перевела взор с потолка на него. Девочка разглядывала сидящее рядом с ней существо и неторопливо думала: «Ведь это же сон, правда?»
        Ребёнок пододвинулся к Юсе и, приблизившись к самому уху (настолько близко, что Юсинь даже стало щекотно от шерсти), шёпотом сказал:
        - Меня зовут Лыська, я должен плисматливать за тобой, пока Улсы нет дома.
        Юся решила, что она, скорее всего, точно заболела и прямо сейчас лежит в своей уютной кровати, дома, а всё, что происходит в данную минуту, - просто кошмарный сон. Однако во сне тоже надо быть вежливой - и Юсинь открыла рот, чтобы учтиво представиться.
        - Ты не можешь пока лазговаливать, - сказал ребёнок, увидев, как Юся пытается выдавить из себя хотя бы один звук. - Улса заблала на влемя твой голос. Сказала, что его надо починить. Как ты умудлилась его сломать? - спросил Лыська и в один прыжок перебрался с кровати на круглый стол посередине комнаты.
        - Ну холошо, можешь здесь написать всё, что хочешь сплосить, - я посталаюсь ответить. Только шевелись - до плихода Улсы надо успеть что-нибудь плиготовить. Ланьше этим занимался я, но тепель Улса сказала, что готовить - твоя обязанность…
        И тут, после вполне реального слова «обязанность», Юсинь словно пришла в себя - она сдёрнула укрывавшее её одеяло (оказалось, что Юся и впрямь лежала на кровати) и, шатаясь, встала на ноги.
        Пол был тёплым, к тому же на Юсиных ступнях были чьи-то шерстяные толстые носки.
        Юся осмотрелась: место, куда она попала совершенно непостижимым для себя способом, вполне можно было бы описать одним словом - «сказочное».
        В дальнем углу комнаты, подвешенные верёвками за горлышки, висели бутылки самых невообразимых цветов. Они и сами по себе были очень красивы, но то, что внутри каждой искрился розоватый огонёк, делало их абсолютно необыкновенными. Разноцветный свет от бутылок падал на все окружающие предметы и превращал их в радужные.
        В комнате было всего одно окно, но зато - овальное. Рядом с кроватью, на которой Юсинь очнулась, стоял громоздкий высокий буфет. Видно было, что буфет старинный. Но его необычная конструкция, резные украшения на дверцах в виде сов с расправленными крыльями и заковыристые узоры по краям не шли ни в какое сравнение с теми причудливыми баночками, что расположились на всех внутренних полках. Прозрачные банки были наполнены самыми разными жидкостями. Некоторые показались Юсинь живыми - одни бурлили и всхлипывали липкими пузырями, в других плавали корешки, листья и ягоды, в третьих же барахталось что-то похожее на щупальца - эти Юся даже не захотела рассматривать.
        Над буфетом тикали часы - в целом их можно было бы назвать обычными, если бы вместо цифр не стояли живые глаза. Они моргали, а зрачки вращались по кругу то медленно, то быстро. На первый час приходился глаз зелёного цвета, на второй - голубого, на третий - каштанового, дальше шли глаза, сочетавшие в себе оттенки первых трёх цветов.
        - Ты слишком лискуешь, - сказал Лыська и, спрыгнув со стола, приземлился одновременно и на руки, и на ноги. Юсинь с ужасом увидела, что у ребёнка есть длинный пушистый хвост. - Улса не любит оставаться голодной. Если ты не успеешь ей ничего плиготовить - кто знает, - Лыська пожал плечами, - может, она лешит съесть тебя?
        Не обращая внимания на страшные слова мальчугана, Юся подбежала к окну - она надеялась увидеть за ним хоть что-нибудь знакомое. Может, ту часть леса, куда они с Милькой бегали весной за головастиками, а может, какие-нибудь известные ей с детства тайные тропинки, по которым она смогла бы вернуться домой. Но, увы, за окном был - густой, как манная каша, туман… Тогда Юсинь нерешительно, поглядывая на серых крылаток, чьи грозные клювы то и дело опускались так низко, что едва не касались её рыжих волос, подошла к столу.
        - Ну вот и молодец, - похвалил Лыська и, в один прыжок оказавшись рядом с девочкой, указал волосатой ручкой на круглую дощечку в центре стола. Рядом лежала простая палочка - её кончик был заострён, как у карандаша.
        «Разве этим можно писать?» - хотела было спросить Юся, но тут же опомнилась. Неизвестно было - на самом ли деле её голос забрала загадочная Улса, но то, что она не могла выдавить ни звука, было чистейшей правдой.
        Юсинь взяла в руки «карандаш» и, до конца не веря в то, что делает это, - стала выводить на дощечке буквы. К её великому удивлению, по ней сразу же поползли слова - они выглядели так, словно Юся писала не палочкой, а специальным инструментом для выжигания по дереву.
        - Где я? - прочитал Лыська и хмыкнул. - Ну да, очень олигинально…
        Юсинь насупилась и быстро дописала: «Пожалуйста, скажи».
        - Ты в доме у самой Улсы - что тут непонятного? Должна была бы уже догадаться.
        Юсинь глубоко вздохнула и крепко стиснула палочку - на дощечке снова появился вопрос: «Кто такая Улса?»
        - Не Улса, а Улса! - закричал вдруг Лыська и зашипел так, что его шерсть на голове и руках приподнялась. - Её не так зовут! Если она услышит, как ты называешь её неплавильным именем - съест без лазговолов!
        Юся удивленно уставилась на ребёнка. «Ты же сам сказал мне, что её так зовут», - написала она.
        - Я не выговаливаю букву «л» - ты что, не заметила, что ли? - Видно было, что мальчуган злится.
        Юсинь показалось, что скорее на себя, чем на неё. Шерсть на его теле всё ещё стояла торчком. Ребёнок выхватил из рук девочки палочку и вывел: «Урса».
        - Вот её имя! - сказал он, фыркнув.
        Юся с интересом посмотрела на эти четыре буквы.
        «Урсула, что ли?» - подумала она и, снова взяв в руки «карандаш», написала: «Так, значит, тебя зовут Рыська?»
        - Ну да, - кивнул ребёнок. - Я тебе же слазу сказал. Меня зовут Лыська. Видишь, я как на лысь похож! Всё-таки глупая ты какая-то. Зачем тебя только Улса столько лет ждала?
        «Кто такая Урса?» - написала опять Юсинь.
        - Улса - хозяйка Стланы. Она здесь самая главная. Её слушаться надо. Тем, кто её не слушается, бывает плохо, - Рыська поёжился. - Она не злая, плосто сложно ей с таким хозяйством одной уплавляться. Нужно чтобы все боялись, потому что, если не будут боятся - балдак слазу будет!
        Юсинь недоумённо взглянула на Рыську: «Страна? Какая ещё страна?»
        - Стлана Туманов, - ответил ребёнок, прочитав вопрос на дощечке. - Такое место, где живут заблудившиеся души людей, животных и ластений, - немного подумав, Рыська добавил: - А ещё есть духи, котолые специально сюда плиходят, плячутся, чтобы от всего отдохнуть, или плосят Улсу помочь им в каком-нибудь важном деле…
        К горлу Юсинь подкатил комок. Она всегда боялась всякой чертовщины - её пугали фильмы про ведьм и призраков, её пугала даже сама мысль о том, что на свете, возможно, существует что-то, что невозможно объяснить логически. Рука Юси машинально потянулась к крестику, который висел у неё на шее с самого рождения. Папа Юсинь был очень религиозным человеком и настаивал на том, чтобы дочка не снимала распятие, даже когда принимает душ или ложится спать. И, хотя девочка не разделяла отцовскую набожность и ленилась выучить хотя бы одну молитву, она не любила ссориться. Поэтому крестик был всегда при ней… Всегда, но почему-то не сейчас… «Наверное, я где-нибудь его обронила», - со страхом подумала девочка.
        Заметив Юсино движение, мальчонка сунул лапу в карман штанишек и вытащил что-то, что блеснуло в свете радужных бутылок серебром.
        - Если хочешь, можешь заблать, - сказал он и раскрыл ладошку. - Ты потеляла его в лесу. Но здесь он тебе не поможет.
        Рыська держал Юсино распятие:
        - В нём нет никакой силы, потому что ты не велишь, что он может тебе помочь.
        Юся почувствовала, что сейчас расплачется, и дрожащей рукой написала на дощечке свой последний, и главный вопрос: «Как мне вернуться домой?»
        - Никак, - широко улыбнулся Рыська и вдруг мяукнул. - Из Стланы Туманов люди не возвлащаюся.
        Голова у Юсинь закружилась, и улыбающийся ребёнок с лицом котёнка стал расплываться. Он расплывался и расплывался до тех пор, пока не исчез…
        Проситель
        Проситель сидел на пеньке и ковырял пальцем босой ноги в земле. Вид у него был жалкий и болезненный. Нечесаные грязные волосы, рваная рубаха без пуговиц, грязь под длинными ногтями - всё это делало его крайне непривлекательным.
        - Ну ты хотя бы перед нашей встречей в порядок себя привёл. - Маленькая белая старушка появилась на полянке так внезапно, что проситель чуть не упал с пенька. - Говори, зачем позвал, только быстро! У меня дел сегодня невпроворот.
        - Урсулочка, милая, дай мне что-нибудь, чтобы меня этот кошак противный видеть перестал. - Проситель слез с пенька, и выяснилось, что он не достает старушке и до колена. - Он меня измучил, этот кот проклятый, - царапается, шипит. Уж я его и умасливал всякими подарками: то сметану для него пролью, то рыбку у хозяев стащу, а он всё одно - кидается на меня, как остервенелый! Нигде мне от него покоя нет!
        - И ты из-за такого пустяка ко мне напросился? - Старушка повысила голос. - Да что ты за дух такой, что с кошкой сладить не можешь?
        Человечек затрясся от страха и словно сделался в два раза меньше.
        - Урсулочка, милая, ну последний раз тебя прошу! Помоги!
        - Ещё раз назовёшь меня Урсулочкой, все дороги тебе запутаю - ты с этой полянки до конца жизни не уйдёшь!
        Проситель прикусил язык и сделал шаг назад. Похоже, он уже жалел о том, что обратился к хозяйке Страны за помощью.
        - Так и быть, - сказала вдруг старушка снисходительно ледяным тоном. - Что я за это буду иметь?
        - Я вчера вот у крыльца нашёл. Золотое вроде… - И человечек протянул Урсе подношение: толстое жёлтое кольцо с большущим бордовым камнем посередине.
        - Стащил небось, а не нашёл, - сказала старушка равнодушно, но в её глазах предательски мелькнул корыстный огонёк.
        - Я честный Чердачный дух! - воскликнул человечек и нетерпеливо переступил с ноги на ногу - понял, что, скорее всего, вопрос решится в его пользу.
        - Ну что ж, - сказала Урса и аккуратно, двумя пальцами, будто брезгуя, взяла из грязных пальцев духа кольцо. - Я дам то, что избавит тебя от кошки. Избавит навсегда…
        Улыбка сползла с лица человечка.
        - Я дам тебе её, - Урса вытянула перед собой руку. На морщинистой белой ладони чернела маленькая точка. - Тебе она не страшна. Но если бросишь на кошку - та мгновенно умрёт.
        Дух нервно почесал затылок:
        - Это что, «тёмная блоха»?
        - А кто же ещё? - ответила Урса вопросом на вопрос. - Ты же хотел избавиться от кошки? Ну так бери, не задерживай меня больше!
        - Но… но я не могу… - Чердачный дух задрожал. Стало слышно, как застучали его пятьдесят острых зубов. - Хозяин очень любит кошку… Она приносит ему радость, она успокаивает его в тревожные минуты, она развлекает его в праздности, она…
        - Так берёшь или нет?! - крикнула старуха, и её бледная кожа неожиданно почернела. - Я тебя предупреждаю - не задерживай меня больше!
        - Я не возьму её, прости, Урса, что побеспокоил, - дух весь скукожился и сделался совсем уж крошечным.
        - Тогда прощай! И впредь не смей меня звать! - Старушка сверкнула глазами, закрутилась на месте волчком и исчезла…
        Домик-ловушка
        Ребёнок с лицом котёнка забрался на широкий, заваленный красным горьким перцем подоконник и открыл единственное в избе окошко.
        - Ну что, мои сладенькие, сколько вас плилетело сегодня? - спросил Рыська и облизнулся.
        Молочный туман медленно потёк в комнату, словно мёд на ложку, - мальчишка привычно сунул в него руку и достал деревянный кукольный домик с отверстием посередине.
        - Дайте понюхаю! - сказал Рыська и поместил чёрный нос-пуговицу в дырку. - О! Кажется, вас сегодня тли или четыле! Две синицы и два волобья? Или тли волобья и одна синица? Ну сейчас поглядим… - Мальчонка вытащил нос из отверстия и запихал в него лапку.
        Уже через мгновение Рыська сжимал махонькую синицу. Она бешено трепыхалась в его когтистой руке. Рыська на секунду зажмурился от предстоящего удовольствия и, лизнув птичку в клюв, вдруг целиком запихал её в рот. Он старательно прожевал её, выковырял из зубов несколько застрявших маленьких перьев, облизал коготки и уже было собрался достать следующую птицу, как за его спиной вдруг что-то громко бабахнуло. От неожиданности Рыська обернулся, выронив домик-ловушку. Из него тут же вылетели три воробья и, недолго пометавшись по комнате, выпорхнули в распахнутое окно.
        - С ума, что ли, сошла? Что ты себе позволяешь? - зашипел Рыська и спрыгнул на пол.
        Напротив стояла Юсинь - она была бледна, как туман, который продолжал проникать в дом. Однако, несмотря на это, девочка выглядела довольно грозно - губы сжаты, кулаки стиснуты - возле ног лежит разбитая баночка с буфета. Жёлто-зелёная слизь из неё растеклась по полу; здесь же щупальца, ещё недавно плавающие в этой гнусной жиже, - правда, больше они не шевелятся.
        - Я тебя сплашиваю? Что ты себе позволяешь? - Рыська сгорбился, встал на все четыре конечности и медленно двинулся к Юсинь. - Хочешь, чтобы я тебя исцалапал?
        Юся стряхнула с ноги осколок, подошла к столу, взяла палочку и дощечку.
        Рыська запрыгнул на стол (от злости шерсть его по-прежнему стояла дыбом, хвост нервно ходил из стороны в сторону) и прочитал: «Зачем ты убил птицу?!»
        - Что значит - убил? - фыркнул Рыська и сердито провёл когтями по столу. - Я её плосто съел!
        Юсинь ткнула пальцем в слово «зачем».
        - Затем, что я питаюсь птицами! - почти крикнул мальчишка. - А что ты пликажешь мне есть? Пиложные с клубникой?
        Юсинь разжала кулаки и растерянно отошла от стола. «Всё-таки мне это снится, - подумала она и, чуть не поскользнувшись на жёлто-зелёной жиже из банки, закрыла лицо руками. - Наверное, это какая-то головоломка - если я придумаю, как выбраться из этого сна, я сразу проснусь и ничего этого не вспомню».
        - Между плочим, лучше бы спасибо мне сказала, - Рыська уже не кричал. - Ты в обмолоки всё падаешь, а я еду за тебя готовлю! Слышишь, Улса уже возвлащается?
        Юсинь открыла лицо и посмотрела на стол. Только теперь девочка заметила, что на нём стояло глубокое глиняное блюдо с кусками жареного мяса, присыпанное сверху какими-то листьями вроде подорожника. Рядом с мясом лежали нарезанный огурец и редиска. Ещё на столе был кувшин, наполненный чем-то пенящимся, тарелка с лепёшками и сыром.
        Юсинь с ужасом поглядела на мясные куски. Сглотнула и вопросительно посмотрела на Рыську.
        - Да нееет, это не то, что ты заподозлила! - лукаво улыбнулся мальчик-кот. - Это обыкновенный клолик!
        И тут Юся подумала, что, чем бы всё вокруг ни оказалось впоследствии - сном или реальностью - пришла пора действовать. Не взглянув ни на крылаток (которые почему-то спали, спрятав свои огромные клювы под крылья), ни на Рыську, который, вздыхая, начал собирать осколки банки с пола, Юсинь подбежала к открытому окошку.
        Туман, заползающий с улицы, не имел никакого запаха и был таким плотным, что на секунду Юся даже засомневалась, стоит ли этот дом на земле. А вдруг он парит на облаке, и, вывалившись из окна, она начнёт падать в бесконечность? Юсинь на всякий случай высунула руку в окошко - туман сразу же проглотил её. Девочка просто перестала видеть то, что находилось ниже локтя. «Я всё равно должна попытаться что-то сделать!» - решила Юся и быстро постаралась просунуть в окошко голову.
        - Что ты делаешь, моё золотко? - донёсся до девочки старушечий голос. - Отсюда тебе не убежать. Пока я тебя не отпущу - ты не уйдёшь.
        Юсинь узнала этот голос - перед её глазами сразу всплыл образ маленькой белоснежной бабушки с расписным блюдцем, на котором лежали кусочек пирога и конфеты…
        - Лезь облатно, сколее лезь облатно! - завопил Рыська, и девочка почувствовала, что её тянут за ноги.
        Юсинь сделалось страшно - сердце неистово забилось в груди, как недавно билась синица в Рыськиной лапе. Юсина голова уже была снаружи, а плечи никак не проходили. «Как это всё глупо», - подумала Юся, и её глаза наполнились слезами.
        - Если ты хочешь, я могу сделать так, что твоя голова пойдёт прогуляться в одиночестве, - голос Урсы звучал совсем близко. - Но мне почему-то кажется, что ты не хочешь с ней расставаться.
        - Она не хочет, не хочет! - Рыська ещё сильнее дёрнул Юсинь за ноги.
        - Что это ты о ней так печёшься, Рысенька? Понравилась? - спросила Урса, и девочка увидела, что старушка стоит в тумане, прямо перед самым её лицом… - Вот и мне она понравилась, - сказала Урса, не дожидаясь Рыськиного ответа, и, приставив ко лбу Юсинь свою руку, скомандовала: - А ну быстро в дом!
        Ледяной ветер дунул в лицо девочки, больно обжёг нос и щёки - Юсинь закрыла глаза и вдруг ввалилась обратно в комнату… Когда она сумела разомкнуть слипшиеся, покрытые инеем ресницы, то увидела перед собой Урсу.
        Озёрный дух
        Возле одного из четырёх озёр Страны Туманов, на валуне, что наполовину утонул в тине, сидел толстый голый дед. Ноги и руки его были такими коротенькими, что издалека могло показаться, что их и вовсе нет. Длинные, прозрачные, как китайская рисовая лапша, волосы спускались по его круглым плечам и огромному животу, концами уходя в неспокойную воду. Озеро было чёрным. Дед наклонился к нему и поймал одинокую водяную лилию.
        - Отправляйся к Урсе, - обратился он к цветку хриплым голосом, - передай, что к нам пробрался Ырка. Скажи, если хозяйка не избавит меня от этого убийцы, не видать ей больше ни свежей рыбы, ни жемчуга.
        В ту же минуту водяная лилия бабочкой спорхнула с ладони и, едва коснувшись земли, превратилась в молодую женщину.
        - Смотри осторожнее, - сказал дед. - Ни на кого не гляди, ни с кем не заговаривай.
        Женщина молча кивнула и растворилась в воздухе.
        Дед вздохнул и вытащил свои волосы из воды:
        - Знай, что Ырка ещё своё получит! Никто не может безнаказанно высасывать души моих служанок!
        Озёрный дух в последний раз посмотрел на бездыханное тело девушки, покоившееся на воде, у самого берега. Красивое бледное лицо и русую косу уже опутали тонкие водоросли.
        - Прощай навсегда! - Дед хлопнул в ладоши, и девушка целиком погрузилась под воду. Через несколько секунд на поверхность чёрного озера всплыла кувшинка. Но без цветка.
        Блокнот Семизаровой Юсинь
        Милька не мог сообразить, сколько он просидел в кресле без движения. Ноги и руки затекли, в пальцы словно вонзились сотни булавок. Последнее, что мальчик запомнил, - как банка с лягушкой Соней почему-то упала с подоконника, а из щелей наглухо заколоченного окна просочился подозрительно густой белый дым. Милька бросился посмотреть, осталась ли жива их с Юсей ленивая питомица. Лягушка распласталась на полу - она дышала, но одна её лапка была отсечена осколком стекла…
        А дальше?
        - Что было дальше? Почему я сижу в кресле? - спросил самого себя Милька и осмотрел комнату.
        Всё в ней было привычно и безмятежно: старый пузатый телевизор послушно работал, книги безропотно ждали своей очереди на прочтение, а четырёхлапая Соня, сидевшая в абсолютно невредимой банке, квакала, выпрашивая новую порцию свежего корма.
        - Как такое возможно? - Милька подскочил к подоконнику и схватил банку. Лягушка непонимающе уставилась на него своими золотыми глазами. - Я очень хорошо помню…
        Вдруг мальчик обернулся и посмотрел на дверь.
        - Сегодня, кажется, приходила Юсинь… Она говорила, что не может больше обманывать маму и что… - Милька опять запнулся. - Она пошла домой одна?! Но ведь там повсюду крылатки!
        От волнения Милька чуть не выронил банку.
        Участок леса, где он случайно отыскал заброшенный двухэтажный домик, был необычен тем, что здесь невозможно было сразу понять какое именно сейчас время суток. Раннее утро тут иногда было таким солнечным и ярким, что могло показаться, будто это знойный полдень. А сумерки порой были черны как ночь. К тому же эту часть леса почти всегда укутывала молочная дымка, которую друзья уважительно прозвали «Туман Туманыч».
        Вот и теперь Милька, выбежавший на улицу, не мог взять в толк - то ли вечер сейчас, то ли утро… Он посмотрел по сторонам - света было совсем мало, но «Туман Туманыч», как ни странно, сдал свои позиции: дубовую рощу можно было рассмотреть в мельчайших деталях. Первым делом Милька поглядел наверх, желая оценить, насколько враждебно сегодня настроены зловредные крылатки. Однако серых большеносых птиц там не было… Ни одной.
        - Да что же происходит? - прошептал мальчик и пошёл вперед. - Может, мне всё это привиделось… Может, банка с Соней не падала, да и Юси сегодня вовсе не было?
        Неожиданно Милька остановился, чуть не споткнувшись о какой-то предмет. Под ногами лежала толстая книжица в фиолетовой обложке.
        Мальчик нагнулся, поднял её с земли, отряхнул и с неподдельным интересом повертел в руках. Милька обожал книги - чтение было его подлинной страстью. Все экземпляры своей мини-библиотеки, расположившейся в их тайном пристанище, он перетаскал из дома. Некоторые получил от своих зажиточных родственников, живущих в большом городе; какие-то, рискуя быть пойманным, вынес из школьного книгохранилища; другие выпросил у редких читающих одноклассников…
        Милька провёл рукой по шершавой обложке найденной книжицы: на ней не были указаны ни имя-фамилия писателя, ни название произведения. «Похоже, это вовсе не книжка», - догадался Милька и перевернул первую страницу.
        В её правом верхнем углу красовалась надпись, выведенная синей и красной шариковыми ручками: «Блокнот Семизаровой Юсинь».
        Он никогда не видел у Юси такого блокнота. «А если это какой-то тайный дневник? - испугался Милька. - Но ведь она сама как-то назвала такие штуки „девчачьей глупостью“».
        Немного поразмыслив, Милька решил, что блокнот вполне может оказаться пустым. Ну а если он всё же обнаружит в нём личные записи, сразу его закроет и при первой возможности вернёт подруге. Конечно ни словом не обмолвившись, что вообще имел наглость что-то рассматривать.
        Но блокнот не был пуст - и, чем дальше мальчик листал его клетчатые странички, тем больше ему не хотелось, чтобы они заканчивались.
        - Ни фига себе… - еле слышно сказал Милька и открыл рот от изумления.
        Как он мог дружить с Юсинь и не знать о ней так много важного? Как мог не знать, что она настоящая художница?!
        Милька закрыл блокнот и, рассеянно глядя себе под ноги, побрёл домой. По дороге перед глазами то и дело проносились Юсины зарисовки - ландыши в вазочке, комнатные кактусы, щенок с опущенным ухом, листья и цветы самых разных форм, головастики на ладони, синица, лягушка в банке, кошка, спящая на подушке, профили Юсиных одноклассниц, серая крылатка на ветке дуба, серёжки, колечки и браслеты, затейливые узоры, чьи-то глаза, Юсины наручные часы, перья, деревья, а ещё много-много маленьких сердечек возле Милькиных многочисленных портретов…
        Как он мог не заметить, что Юся в него… влюблена?
        Жгучий хмель
        Урсула сняла с верёвки кораллового цвета бутылку. Дунула в неё, плюнула, добавила щепотку из мешочка с надписью: «Жгучий хмель».
        - Ну вот, кажется, он почти готов, - сказала ведьма и, заткнув горлышко пальцем, принялась энергично встряхивать. Розовый огонёк внутри бутылки на секунду вспыхнул голубыми искрами, а затем разлился зеленоватой жидкостью почти до самого верха.
        - А теперь, золотко, выпей всё до последней капли, - попросила старушка и протянула бутылку Юсинь.
        Девочка сидела на краю кровати, обхватив себя за колени. Прежде аккуратный пучок рыжих волос на макушке распустился и повис неряшливыми прядями.
        - Пей, я тебе говорю, - повторила Урса.
        Юсинь отрицательно помотала головой и впилась взглядом в свои скучные шерстяные носки.
        - Хотя, если тебе так понравилось молчать, дело другое, - старушка понизила голос и, чуть заметно улыбнувшись, наклонила бутылку так, что ещё немного - и её содержимое неумолимо вытекло бы на пол.
        Юсинь подняла голову и посмотрела на Урсу. С того момента, как девочка увидела её в первый раз, та будто сделалась чуть выше и моложе. Морщин на лице поубавилось, да и горба, так хорошо запомнившегося Юсе, не наблюдалось. Конечно, Урсу всё ещё нельзя было назвать молодой женщиной, но и на добрую старую бабушку она теперь тоже не походила.
        - Я, глупая, почему-то решила, что ты захочешь вернуть себе свой голос, а, оказывается, ты не очень-то в нём и нуждаешься… - Урсула наклонила бутылку ещё сильнее. При этом одна зелёная маленькая капля, нерешительно высунувшись наружу, сорвалась и упала - следом готовилась к полёту другая.
        Юсинь пристально посмотрела в глаза Урсуле - белые, ничего не выражающие, блестящие и холодные, как рыбья чешуя…
        - Или ты стесняешься того, что заикаешься? - спросила вдруг старушка и состроила жалобное выражение. - Ну тогда тебе, наверное, и впрямь лучше помалкивать…
        Юся, конечно, стеснялась своего заикания и порой действительно предпочитала подолгу молчать, но жалеть себя она не разрешала никому. Ведь она не убогая, безобразная или бестолковая - так почему ей должны сочувствовать?
        Девочка встала и вытянула перед собой руку.
        «Что ж, - подумала Юсинь, - наверное, самое страшное, что может со мной случиться, после того как я это выпью, - смерть. Но, может, умерев в этом чужом мире, я проснусь в своём родном?»
        - Вот и умница! - сказала Урсула и отдала бутылку.
        - Вот и умница! Умница! - закричали проснувшиеся разом крылатки над головами.
        Юсинь поднесла к губам бутылку и на всякий случай зажала нос пальцами. Наверное, именно поэтому вкуса жидкости она не разобрала, но ей показалось, что зелёная вода совершенно невесома. Когда последняя капля лёгкой пушинкой легла Юсе на язык, девочка страшно закашлялась.
        - Это, наверное, средство ДЛЯ кашля, а не мой голос, - с насмешкой сказала Юсинь и, лишь произнеся это, застыла в трепете… Мало того что она действительно заговорила, так она ещё и ни разу не запнулась. Ни разу не повторила ни одного первого звука или слога…
        - Довольна? - спросила Урсула и, как будто потеряв к Юсинь интерес, отвернулась от неё и направилась к столу, на котором стояло блюдо с остывшей едой. - Золотко, а что же ты мне сегодня приготовила? Ведь это же ты готовила, правда?
        Урса невзначай бросила взор на Рыську, который всё это время притворялся спящим на подоконнике.
        - А то ведь, если это не ты, то я могу перестать быть доброй…
        - Я приготовила вам кролика, - соврала Юся, всё ещё удивляясь тому, что эти красивые, ровные, такие гладенькие слова слетают именно с её губ. - Только, наверное, он уже остыл…
        - Если он остыл, может, тебе следует его подогреть? - спросила Урсула и недоверчиво дотронулась указательным пальцем до мясного кусочка. - От холодной и невкусной еды у меня болит голова.
        Поскольку девочка большую часть времени, пока Рыська готовил кролика, провалялась в обмороке, она не имела никакого понятия о том, где вообще в этом странном доме находится кухня. Разумеется, она могла бы рассказать ведьме правду - мол, она ничего не готовила и готовить не собирается, а единственное чего она хочет, так это вернуться домой. Но она тут же вспомнила слова Рыськи о том, что в случае чего Урса может Юсей же и полакомиться…
        - Хорошо. Я сейчас всё подогрею, - девочка подошла к столу и взяла блюдо с едой.
        В комнате было три закрытых двери. Юся посмотрела на одну из них: «Из этой, после того как меня что-то вытолкнуло из окна, появилась Урса - значит, дверь ведёт на улицу. За одной из двух оставшихся наверняка должно быть какое-то место, где можно приготовить и разогреть пищу. Но вот за какой именно?»
        - Нет, я передумала, не утруждайся. - Урсула забрала у Юсинь блюдо и, поставив его обратно, указала девочке на стул.
        Повинуясь, Юсинь села.
        - Во-первых, я попрошу меня впредь не обманывать. Я этого очень не люблю, а потому в следующий раз обман может стоить тебе жизни… Во-вторых, - продолжила Урса, - я, пожалуй, не стану есть то, что ты мне приготовишь, пока не почувствую, что ты меня полюбила. - Ведьма оскалила белые зубы: - А то ведь так недолго и отравиться.
        Юсинь невольно открыла в удивлении рот: «О чём она говорит, о какой любви? Это невозможно!» Юсе опять захотелось расплакаться: она вспомнила маму и то, в каком состоянии та сейчас находится. Ей просто необходима помощь дочери…
        - В-третьих, ты не сможешь покинуть моих владений, даже если очень сильно этого захочешь. В-четвёртых, ты будешь выполнять определённый список поручений. От того, как хорошо ты с ними справишься, будет зависеть и то, насколько хорошо тебе будет житься в моём доме. В-пятых, ты можешь попросить меня о двух важных для тебя вещах и, наконец, в-шестых, ты должна переодеться в платье, которое висит на спинке кровати в твоей комнате, - Урсула указала на вторую из закрытых дверей. - Потому что я терпеть не могу, когда девочки носят такие штаны и майки, как на тебе сейчас. - Ведьма договорила и вопросительно посмотрела на Юсинь: - Может, тебе, золотко, что-то непонятно?
        - Так, значит, вы ведьма? - вдруг спросила Юся, раскрасневшаяся от неожиданной храбрости.
        - Ну конечно, - Урсула провела рукой по Юсиным волосам. Девочке показалось, что от её руки по голове и лицу тут же пополз холод. - Разве, золотко, ещё не догадалась?
        - Догадалась, - кивнула Юсинь и отстранилась от ведьминой ладони. - Только мне до сих пор ни во что не верится.
        - То есть ты думаешь, что спишь? - спросила Урса и неожиданно громко рассмеялась. Серые крылатки, поддерживая хозяйку, тоже загоготали. Рыська, лежавший на подоконнике, приоткрыл один круглый голубой глаз, мяукнул и снова уснул, как будто бы очень крепко.
        - Я ничего такого не думаю, - Юсинь стало обидно. - Я просто не понимаю, почему вы даёте мне какие-то указания, держите здесь, пугаете…
        - Кто тебя пугает? - наигранно удивлённым тоном сказала ведьма. - Я тебя пугаю?
        - Мы её пугаем? Мы её пугаем? - закричали крылатки и захлопали крыльями. На пол полетели серые длинные перья.
        - У меня мама болеет, - сказала Юсинь и с тоской посмотрела в овальное окошко. - Мне нужно помочь ей. Отпустите меня - я ничего не умею делать… А вкусно готовить тем более…
        - Твоя мать не больна, - Урсула проговорила эти слова таким страшным голосом, что Юся содрогнулась. - Я наслала на неё морок. Сегодня, когда ты оказалась у меня в доме, её часть договора, наконец, была выполнена, и поэтому завтра я прогоню морок прочь. Она будет здоровой и счастливой. Правда, о том, что у неё когда-то была дочь, она больше никогда не вспомнит…
        Пока потрясённая Юсинь приходила в себя, ведьма сняла с верёвки ещё одну бутылку - на этот раз голубую. Прошептала что-то в самое горлышко и вытряхнула розовый прыгающий огонёк себе в руку. В тот момент, когда Юся собралась задать уйму вопросов, Урсула внезапно швырнула в неё огонёк и сказала:
        - Не люблю долго рассказывать. Разрешаю тебе посмотреть.
        Необжигающее пламя разбежалось по Юсиной одежде и волосам разноцветными щекочущими искрами, девочка зажмурилась. А когда открыла глаза, увидела перед собой маму…
        Шишига
        Пшеничное поле разлеглось золотым платком в центре западной пустоши. Это было самое безжизненное место во всей Стране Туманов. И хотя ветер то и дело забегал поиграть с вечно молодыми колосьями, ни один дух здесь не показывался. Потому что, с тех пор как в поле поселилась старшая из четырёх сестёр, хозяйка Страны Урса объявила западную пустошь непригодной для проживания.
        Волосатое, длиннохвостое и худое существо лежало на стоге сена посреди поля и выковыривало прутиком застрявшее мясо полёвки из гнилого зуба. Полёвка была первой едой за последние три недели: мелкого грызуна случайно выронила из когтей сплюшка, когда, пролетая высоко над пустошью, Шишига напугала сову истошным криком.
        Сегодня Шишиге не спалось. Она чуяла какую-то опасность. И хотя своими жуткими воплями она давно всех распугала и добилась того, что теперь жила на пшеничном поле одна-одинёшенька, - на душе у неё было неспокойно. Вторую ночь ей чудилось, что в поле прячется чужак. Вторую ночь она не смыкала глаз, надеясь увидеть и наказать того, кто не устрашился её и посмел сюда пробраться. Ведь не для того Шишига бежала от своей родни, которая живёт в камышах и питается скользкой рыбёшкой, чтобы делить поле с посторонним заблудшим духом…
        Погруженная в свои переживания, Шишига совсем обленилась. Она перестала искать себе еду, перестала шуметь в сумерках и даже подумывала показательно утопиться. Водянистого цвета кожа обтянула её кости, глаза впали, волосы потускнели, запутались.
        Шишига вспомнила двоюродных сестёр - прекрасных служанок Озёрного духа, выплюнула прутик и, забыв на время о той опасности, которую в последнее время так явственно ощущала, завыла на луну с неслыханной тоскою.
        - Ты чего воешь, красавица? - окликнул вдруг кто-то Шишигу.
        Она тут же вскочила - длинный змеиный хвост с жалом на конце, взвился вверх.
        - Какая я тебе красавица? - Крючковатый бородавочный нос Шишиги задвигался, пытаясь выхватить запах чужака. - Ты что, Шишигу не признал?
        - Признал, - ответил кто-то. - Но я только к красавицам прихожу.
        Шишига опустила хвост и всмотрелась в золото колосьев перед собой - на неё вытаращились чьи-то светящиеся глаза.
        - Я жизни лишь у красавиц забираю, - сказал снова кто-то, а светящиеся глаза моргнули. - Души у них высасываю.
        - Ырка, что ли? - спросила Шишига неуверенно.
        - Он самый, - ответил кто-то.
        Шишига почесала затылок. Кто такой Ырка, она, конечно, знала - самоубийца из людей, который любимой девушкой при жизни был обижен. Но в Стране Туманов она его ещё не встречала: Урса таких духов не любила, а потому к своим владениям не подпускала.
        - Вон у тебя волосы какие серебряные, - сказал снова Ырка, и светящиеся глаза его сверкнули недобрым огнём. - И хвост у тебя такой гибкий, чешуйчатый.
        Шишига ухмыльнулась.
        «Ну вот, сестрички, - подумала, она, - не одни вы такие на свете признанные красавицы!»
        - Рассказывай ещё, - сказала Шишига и облизнулась. - Хорошо рассказываешь!
        - И глаза у тебя как звёзды молодые сияют… и губы твои алым цветом к себе манят… - Ырка подкрался к Шишиге ближе - настолько, что стало видно его чёрное как уголь лицо. - А можно я тебя поцелую?
        Шишига ненадолго задумалась.
        - Можно, - ответила она нерешительно. - Душу-то мою не высосешь?
        - Я души у красавиц высасываю, - сказал Ырка. - А ты что же, разве не красавица?
        Шишига разозлилась:
        - Конечно, красавица! Не похуже других буду! Целуй давай! - И Шишига снова облизнулась, закрыв при этом глаза.
        Тогда Ырка выскочил из пшеницы, вцепился чёрными губами в Шишигины губы, закрутил её, завертел в железных объятиях и в ту же минуту бросил мёртвую на стог сена.
        - Наконец тепло, - прошептал Ырка, уходя.
        Шишига лежала на стоге неподвижная и бледная. Волосы её были запутанными, нос остался крючковатым и бородавчатым, руки и ноги - худыми и кривыми, но на лице застыла улыбка настоящей красавицы…
        «Я возьму у тебя только то, что мне понравится…»
        - Мама!! Мамочка!!! - закричала Юсинь, но в эту же секунду поняла, что та её почему-то не слышит и, что ещё непонятнее, глядит будто бы сквозь неё.
        Девочка осмотрелась. Только что она была в доме ведьмы Урсулы, а теперь оказалась в незнакомой, прокуренной и тёмной кухне. Мама Юсинь стояла у заколоченного окна, прижимая к себе закутанного в тёплое одеяльце младенца.
        «Что это ещё за ребёнок?» - подумала Юсинь и приблизилась к матери.
        Она выглядела вроде бы так же, как всегда, но вместе с тем чуточку иначе. То ли немного худее, то ли волосы уложены не как обычно, то ли губная помада непривычного оттенка. «Где-то я её такой уже видела», - Юсинь снова посмотрела на спящего ребёнка и почему-то вспомнила одну особенно дорогую ей фотографию: родители гуляют в центре города, нежно глядят друг другу в глаза и улыбаются, а между ними - красная коляска, в которой, пытаясь целиком запихать погремушку в рот, лежит Юся.
        Девочка догадалась. Мама не другая, просто она моложе на четырнадцать лет, а младенец в её руках - это сама Юсинь.
        - Зачем пожаловала? - услышала Юся голос за спиной и обернулась.
        Перед ней, с дымящейся трубкой в руках, стояла Урсула. И хотя вместо цветочного ободка на ней был пестрый шерстяной платок, а вместо белой ночной рубашки - коричневое платье и вязаная жилетка, - это определённо была та самая ведьма, которая сегодня похитила Юсинь.
        - За помощью пришла, - мама сказала это так тихо, что Юсинь показалось, что она не хочет произносить этих слов.
        - А с чего ты решила, что я могу тебе помочь? - спросила Урсула и направилась к гостье. Она сделала затяжку, выпустила несколько кривых колечек дыма и… пройдя сквозь Юсинь, как через что-то невидимое, села за кухонный стол.
        - Люди шепчутся… они говорят, что вы многое можете… что вы, - женщина ненадолго замялась, - что вы ведьма…
        - Ну а хоть бы и ведьма, - улыбнулась Урсула, и Юсинь стали видны её белые, ровные зубы. - Я никому просто так не помогаю. У меня нет такой привычки.
        - Я бы заплатила вам. - Мама Юсинь, придерживая дочку правой рукой, поспешно сунула левую в карман пальто. - Здесь, наверное, не так много, но я могу добавить к этому свои серебряные серёжки.
        И с этими словами женщина протянула Урсуле свёрнутые в трубочку и перемотанные тонкой резинкой деньги.
        - Эту гадость я не возьму, - сказала ведьма. - А серёжки твои мне неинтересны. Я ношу золото, а не серебро. - Урсула подняла вверх свободную от дымящейся трубки руку, демонстрируя тяжелые золотые браслеты и массивные жёлтые кольца на каждом пальце.
        Мама Юсинь растерянно опустила руку с деньгами.
        - Но мне так нужна ваша помощь, - проговорила она еле слышно. - Больше мне не к кому обратиться…
        Урсула сделала ещё одну затяжку и, выдохнув вонючий дым, с любопытством присмотрелась к ребёнку. Маленькая Юся безмятежно сосала соску - её личико было крохотным и беленьким, реснички длинными и слегка загнутыми, а из-под шапочки торчала прядка рыжих волос.
        - Ну хорошо, - смягчилась неожиданно Урсула и указала гостье на стул рядом с собой. - Я помогу тебе. Только с двумя условиями.
        - Какими? - спросила мама Юсинь и послушно присела рядом с ведьмой.
        - Во-первых, я возьму у тебя только то, что мне понравится. А во-вторых, ты не должна спрашивать меня о том, что это будет.
        Урсула хитро прищурилась и снова отправила к потолку моток дыма.
        - А если вы заберёте что-то очень для меня дорогое?
        - Даже если и так, я сделаю всё, чтобы ты об этом никогда не вспомнила.
        - Это как-то странно, я не уверена, что… - Женщина опустила глаза. - Что поступаю правильно…
        - Выходит, не так уж сильно тебе нужна моя помощь.
        - Нужна, очень нужна, - громко запротестовала мама Юсинь и тут же взволнованно посмотрела на дочку - не проснулась ли та от её голоса. Но ребёнок не шевельнулся.
        - Выходит, ты согласна принять мои условия?
        - Ну если я действительно потом не вспомню о потерянном, - женщина посмотрела ведьме в глаза, - то я - согласна.
        - Отлично, - Урсула положила трубку на стол и хлопнула в ладоши.
        В тот же миг из двери соседней комнаты выскочил маленький серо-голубой кот. В зубах у него был узелок.
        - Спасибо, Рыся, - сказала ведьма, взяла у кота мешочек и, развязав сложный узел, разложила содержимое на столе.
        В свёртке были камни. Зелёные, жёлтые, синие и коралловые, блестящие и матовые, гладкие и шершавые.
        - Говори, о чём волнуешься, - спросила Урсула и перемешала камни.
        - Я боюсь за дочку, - нетвёрдым голосом сказала женщина.

* * *
        Юсинь, наблюдавшая за всем происходящим из центра комнаты и не решившаяся сделать ни единого шага, теперь словно бы перестала дышать. Она боялась даже моргнуть, чтобы не пропустить чего-то важного.
        - Мне кажется, что с ней что-то не так, - мама Юсинь тяжело вздохнула. - Я выросла в детском доме и не знала своих родителей. Там меня не особенно любили, а одна нянька и вовсе будто возненавидела. В её глазах я всегда была виноватой - и однажды, когда ей опять показалось, что я что-то сделала не так, она сказала, что знала мою бабку, и что та «была сумасшедшей». Ещё сказала, что если я и не закончу свою жизнь в психушке, то эта участь уж точно постигнет моих детей…
        Это воспоминание не даёт мне покоя. Я всё время боюсь, что дочка вырастет, и ей передастся что-то, с чем я не смогу справиться, что-то, что сделает её жизнь невыносимо тяжёлой…
        Юсинь вся сжалась в комок - неужели её мама так страдала? И почему она никогда не рассказывала об этом Юсе?
        - А ещё дочке давно пора агукать, а она не произносит ни единого звука, - женщина с нежностью посмотрела на спящую девочку. - Вы можете сделать так, чтобы сумасшествие, если оно действительно было в моём роду, никогда ей не передалось?
        Урсула снова перемешала камни, прошептала что-то в кулак и вытряхнула из него невесть откуда взявшийся песок.
        - Камни говорят мне, что у тебя властный муж. Любит, чтобы всегда всё было по-его. - Ведьма взяла со стола трубку и снова её раскурила. - Вижу, что когда-то ты очень любила его, но он сломал эту любовь в тебе. Вижу, что пути ваши сейчас расходятся. Он веру свою тебе навязывает, хочет за тебя твой выбор сделать, а ты сомневаешься, сопротивляешься…
        - Правильно говорите, - кивнула мама Юсинь. - Но сейчас меня не это волнует. Я за дочку боюсь…
        - Меня слушай, - Урсула остановила женщину жестом. - Сумасшествия тебе бояться не стоит - в твоём роду его не было. Нянька та, что про бабку наговорила, - лишь зло позавидовала твоим уму и красоте. Вижу, что у неё тоже дочка росла - только дурнушка бестолковая.
        Мама Юсинь с облегчением выдохнула:
        - Это всё правда?
        - Конечно правда, - ведьма цокнула языком. - А ещё вижу, что дочка твоя - талантливая, но, если она вырастет в ваших с мужем ссорах - у неё будет какой-то дефект…
        Мама Юсинь тут же ахнула:
        - Какой дефект?! Скажите, какой?
        - Разговаривать будет не так, как все…
        - Что значит «не так, как все»? - Глаза женщины наполнились ужасом.
        - Как твою дочку-то зовут?
        - Анастасия, - произнесла мама Юсинь, а невидимая Юся уставилась на неё в изумлении…
        - Настя, значит, - усмехнулась Урсула и неторопливо сложила все камни обратно в мешочек. - А знаешь, ведь судьба развела меня с единственным сыном. Он вроде мужа твоего - только свою правду признавал. Так вот… Знания свои мне теперь передавать некому, поэтому Настю твою я забираю себе. Она-то мне и понравилась.
        - Что?! - закричала Юсинь и наконец нашла в себе силы сдвинуться с места.
        - Что?!!! - в исступлении повторила мать вопрос своей невидимой дочери. - Что значит забираете?!
        - Ну так мы же с тобой договорились, - сказала Урсула, словно удивившись. - Ведь ты с моими условиями согласилась.
        - Но я же не знала! - закричала женщина и соскочила с места. - Я же не думала, что вы такая!!
        - Какая «такая»? - спросила Урсула и тоже встала. - Ты когда-нибудь раньше с ведьмами дела имела? Ты, когда ко мне шла, знала, что я помогаю, только если выгода мне немалая?
        - Я не отдам вам её! - твёрдо сказала мама Юсинь и бросилась к выходу. - Вы не ведьма, вы сумасшедшая!
        - Если отдашь по-хорошему - ни ты, ни муж, ни одна живая душа на свете о девочке и не вспомнят. Дочку твою воспитаю умницей, обижать не стану. А если не отдашь, я на тебя морок нашлю. - Урсула была необыкновенно спокойна. - Да и по имени я твою девочку теперь где угодно отыщу. У меня для этого специальная книга есть.
        - А вот посмотрим! - крикнула женщина и в слезах выбежала из страшного дома.
        - Посмотрим, - согласилась Урсула и закурила трубку.
        Кольца дыма поднялись к потолку, но не растаяли, как прежде. Они долго змеились серебряными нитями, а когда ведьма трижды хлопнула в ладоши, кинулись в открытую дверь, вдогонку за женщиной.
        Последнее, что увидела пораженная Юсинь, - ведьмина спина.
        Горбатая маленькая старушка вышла на улицу и сказала кому-то, кого Юся уже не могла рассмотреть:
        - И принесите мне её золотую цепочку. Она мне тоже понравилась…
        Сальце
        Чердачный дух пробирался через заросли папоротника. Ему не хотелось возвращаться домой. Кошка, которую недавно подобрали хозяева, изводила его с утра до ночи. Она царапалась, кусалась, пакостила духу в башмаки, раздирала в клочья его вещи - с ней невозможно было договориться, её невозможно было запугать. Похоже, рано или поздно духу придётся искать себе новое пристанище…
        Человечек всхлипнул: из одной его ноздри вытекла зелёная сопля - он втянул её обратно и вытер нос рукавом грязной рубахи.
        - И зачем я только обратился к Урсе за помощью? - пробухтел дух и со злостью дёрнул мешавший ему пройти разлапистый лист папоротника. - Разве непонятно - я не могу убить кошку! Её ведь любят! Она настоящая, живая… - Человечек снова всхлипнул и вдруг услышал рядом какой-то шорох. - Здравствуй, кто бы ты ни был! - сказал дух и поклонился. - Со злом ты ко мне или с добром?
        - С доблом, - мяукнул Рыська и очутился лицом к лицу с Чердачником. - Я подалочек тебе от Улсулы плинёс. - Мальчик-кот показал духу небольшой свёрток.
        - Спасибо, - безрадостно ответил человечек, - но я отказался брать «тёмную блоху»…
        - Это не она, - фыркнул Рыська. - Это сальце для кошки. Вкусное - ммм! Я сам его по дороге чуть не плиговолил.
        - Зачем мне сальце? - удивился дух и с подозрением посмотрел на подарок.
        - Улса сказала, что ей тебя жаль, - ответил Рыська и сунул свёрток духу за пазуху. - Да и твоё кольцо-подношение она всё же не велнула - значит, в долгу пелед тобой.
        - В долгу? - переспросил человечек, не веря своим ушам.
        - Ну неудобно ей пелед тобой, понимаешь? - сказал мальчик-кот и добавил: - В общем, дашь кошке кусочек сальца - она тебя за хозяина почитать будет. Только о доблоте хозяйкиной ни единому духу ни слова, понял?!
        Человечек с готовностью кивнул.
        - А то будешь много болтать - съест Улсула и тебя, и твою вледную кошку, - мяукнул Рыська и, махнув хвостом на прощание, исчез…

* * *
        Голубоглазая каштанововолосая женщина, напевая что-то себе под нос, готовила яичницу-глазунью. На плите варился кофе.
        - Ну что, попрошайка, не наелась ещё? - Она отрезала кусочек варёной колбасы и кинула его чёрно-белой собачке, лежащей у ног.
        Собака вмиг проглотила подачку, облизнулась и, положив морду на передние лапы, снова уставилась на хозяйку жалостливыми глазами.
        - Ещё? - рассмеялась женщина, выключила газ под сковородкой и подошла к окну. Небо за ним было ледяным и спокойным.
        - Завтрак готов? - В кухню вошёл высокий лысый мужчина. - Я что-то такой голодный.
        - Яичница, бутерброды с колбасой и сыром, свежесваренный кофе: всё для тебя, дорогой!
        - У моей жены сегодня хорошее настроение, приятно посмотреть.
        - Да! И чувствую себя восхитительно! - Женщина улыбнулась и, встав на цыпочки, поцеловала мужа в небритую щеку.
        - Значит, мои молитвы были услышаны, - ответил мужчина и, не заметив, что от его слов улыбка жены потускнела, достал из-за спины фотографию: - Смотри, нашёл сейчас на полу.
        Женщина взяла карточку. На ней были запечатлены счастливые прогуливающиеся муж с женой - они нежно глядели друг другу в глаза, а между ними, в красной коляске, лежал ребёнок, пытающийся целиком запихать погремушку в рот.
        - Это что - мы? - спросила удивлённо женщина.
        - Вот и мне показалось, что похожи… Но тогда кто этот ребёнок?
        - Я понятия не имею, кто это… - сказала женщина, и ей почему-то стало как-то не по себе.
        Ведьмины задания
        Юсинь сидела в своей комнате уже около часа.
        Ей не хотелось разговаривать чужим «отремонтированным» голосом; ей не хотелось вставать с чужой постели и переодеваться в чужое старомодное платье; ей не хотелось есть чужую еду, которую Рыська оставил для неё на прикроватной тумбочке; ей не хотелось выполнять эти чудные ведьмины задания, написанные магическим карандашом на специальной дощечке; ей не хотелось ничего из того, что вообще могло бы происходить с Юсинь в этом туманном мире…
        Юся с грустью посмотрела в окно, почти полностью занимавшее одну стену.
        - Почему оно такое громадное? - сказала она и рассерженно спустила ноги с кровати. - Я что теперь, всё время должна быть у всех на виду?
        Девочка подошла к стене и попыталась закрыть окно тяжёлыми изумрудными занавесками. Но, продвинувшись лишь до середины, они заупрямились и застряли. Юся со страхом всмотрелась в плотный туман. А вдруг кто-нибудь выскочит из него и, разбив стекло, набросится на Юсинь?
        - Улса специально сделала его большим, чтобы ты пливыкала к нашему милу и научилась видеть всех его жителей. Они челез стекло видеть тебя не могут, - сказал появившийся вдруг из ниоткуда Рыська. - И вообще, лазве тебе не нлавится твоё новое место?
        - Конечно не нравится! - ответила Юся и снова уселась на кровать. - Я что, собака, что ли, какое такое «место»?
        - Я имел в виду твою комнату, - мальчик-кот обиженно надулся.
        Если не считать странного окна, комнатка, которую Урсула определила для своей узницы, была вполне симпатичной: обои с цветочным орнаментом, угловая полка с книгами, высокая напольная лампа и небольшой овальный столик на колёсиках.
        - Рыська, я не хочу видеть никаких жителей, понимаешь?! - сказала Юсинь, чувствуя, что сейчас в очередной раз постыдно расплачется. - Я не хочу здесь жить, у меня есть свой дом! У меня есть родители, которые по мне скучают, у меня есть друзья, с которыми мне хорошо! Почему я должна сидеть здесь, как заключенная, и выполнять задания ведьмы, наславшей на мою маму какой-то там морок и обманом заманившей меня сюда?
        Девочка выдохнула…
        Впервые за всю свою жизнь Юсинь высказала суждение, состоящее из такого большого количества слов, и произнесла их все целиком, не разбивая на отдельные кусочки.
        Впервые Юсинь испытала настоящее удовольствие от того, что она просто ГОВОРИЛА. И всё же получить такую бесценную возможность от ведьмы и наслаждаться этим - теперь как предательство…

* * *
        Юся вспомнила, как мама полгода возила её к дорогостоящему столичному логопеду-дефектологу. Он обещал маме «восстановить» Юсин «темп речи», научить её «управлять» своим заиканием. Но девочка, всегда считавшая, что мать стесняется её, стала упираться в выполнении простейших заданий, и дорогостоящий логопед в итоге сам отказался работать с Юсинь.
        - Её заикание носит исключительно психологический характер, - объяснил он, важно поправляя очки и неодобрительно поглядывая на девочку, нарочно натянувшую шапку на глаза. - Может, вы обратитесь к психологу? У меня есть телефон хорошего специалиста…

* * *
        - Улса не отпустит… Она слишком долго ждала тебя, чтобы лассказать всё, что она знает, чтобы научить всему тому, что она умеет, - сказал мальчик-кот, и Юсинь вернулась в реальность. - Если ты откажешься ей подчиниться, она накажет тебя - может, забелёт у тебя класоту, может, - лишит зления или опять нашлёт на твою маму молок.
        Мальчишка, виляя полосатым пушистым хвостом, подошёл к тумбочке, на которой стояла тарелка, и взял с неё булочку с повидлом.
        - Я холошо знаю Улсу: она вспыльчива и опасна, но она сплаведлива. Если ты завоюешь её довелие и любовь, ты многое можешь поплосить у неё. Наплимел, навещать своих лодных.
        И с этими словами Рыська вложил в руку Юсинь булочку:
        - Поешь, пожалуйста. Кажется, готовить - по-плежнему моя обязанность…
        Юся посмотрела на смешного Рыську - совсем капельку, но она уже успела к нему привыкнуть. И хотя мальчик-кот - это не то, к чему она хотела бы привыкать, у нее, похоже, просто не оставалось выбора…
        Девочка откусила кусочек от сдобы и снова задумалась. А ведь у неё никогда его и не было… Всё и всегда в жизни Юсинь происходило помимо её воли - болезнь матери, желание Урсулы заполучить Юсю себе в ученицы, избавление от заикания…
        - Ну хотя бы Мильку я себе в друзья сама выбрала, - сказала вслух Юсинь и спохватилась.
        «А он? Он будет её помнить?»
        - С сегодняшнего утла ни мама, ни папа, ни длузья - ни одна живая душа больше не вспомнит, что когда-то ты была на свете, - сказал неожиданно Рыська. - Ведь Улса выполняет свои обещания. Для неё данное слово - непоколебимо!
        Юсинь встала с кровати и подошла к столику на колёсиках. На нём лежала магическая дощечка. Красивым витиеватым почерком ведьма вывела на ней первые три поручения. Под номером один значилось: «Переписать названия всех съедобных и несъедобных ягод из большой синей книжки в большую красную…»
        - Где лежат эти книжки? - спросила Юсинь у Рыськи, не оборачиваясь, и вытерла слезу, сбежавшую по веснушчатой щеке.
        Мысленно девочка пообещала себе, что эта слеза - последняя. Пусть даже сдержать это обещание будет совсем непросто.
        Увядшая лилия
        Урсула надела на указательный палец правой руки золотой перстень, в центре которого горел жёлтый топаз. Потерев камень о рукав платья и убедившись, что топаз блистает лучше прежнего, старушка сгребла со стола оставшиеся золотые украшения в массивную малахитовую шкатулку.
        Когда ведьма собиралась спрятать свои сокровища туда, где ей самой было бы сложно их отыскать, один из трёх колокольчиков над входной дверью лихорадочно затрясся. Крылатки, миролюбиво копошившиеся под потолком, беспокойно замахали крыльями и принялись устрашающе шипеть. Одна серая птица свесилась так низко, что, перекувырнувшись, очутилась на плече у Урсулы. Тяжелый клюв грозно приоткрылся, маленькие глаза вонзились в серебряный колокольчик.
        - Что это ещё такое? - Ведьма, успокаивающе похлопав крылатку по гладкому клюву, подошла к овальному окошку. - Не помню, чтобы за последние несколько десятков лет какой-нибудь из просителей отважился приходить ко мне в таком плохом настроении.
        Урсула хлопнула в ладоши: стоящая на столе малахитовая шкатулка исчезла, а возле ведьминых ног очутился взволнованный Рыська:
        - Сейчас звонил селебляный колокольчик, я не ослышался?
        - Ты не ослышался.
        - Это ведь значит, что кто-то плишёл к тебе с углозами? - спросил мальчик-кот, и шерсть его встала дыбом.
        - Да. Именно так. - Урсула отошла от окошка. Вид у неё был немного озадаченный.
        - Я лазолву его на части, кто бы он ни был! - громко сказал Рыська и, словно желая найти поддержку, посмотрел на страшную шипящую крылатку. - Я наплыгну на него и выцалапаю ему глаза!
        - Не выцарапаешь - сказала ведьма. - Сейчас я вижу, кто наш гость, - некрасиво заставлять её ждать.
        И с этими словами она открыла дверь.
        В молочном тумане стояла прекрасная девушка. Её длинные русые волосы спускались до самых пяток. Прозрачная кожа светилась, а нижнюю часть туловища покрывали едва заметные переливчатые чешуйки. Девушка была голой и почему-то мокрой. Серые глаза не выражали никаких эмоций.
        - Здравствуй, дорогая! Чем вызвано твоё неожиданное появление? - Прогнав с плеча крылатку, Урсула вошла в туман. - Надеюсь, твой господин в добром здравии?
        Девушка молча вытянула вперёд руку: на бледной ладони лежал увядший цветок водяной лилии.
        - Что это? - спросила ведьма и жестом дала понять, что не притронется к цветку.
        - Это моя сестра, - ответила девушка. - Её душу высосал Ырка.
        Урсула всплеснула руками:
        - Да откуда ему здесь взяться, деточка? Болотный дух Ырку страсть как не любит. У нас с ним давний уговор: он топит таких, как Ырка, в своей трясине, а я не даю крылаткам склевать болотную клюкву.
        - И всё же Ырка пробрался в Страну и обманом поцеловал мою старшую сестру, высосав её душу. Поэтому господин в бешенстве.
        Ведьма вздрогнула. Ссора с могущественным духом - самое неудачное начало дня.
        - Знаешь, давай-ка зайдём в дом, - предложила Урса и натянуто улыбнулась. - И поговорим обо всём по порядку.
        Девушка отрицательно качнула головой.
        - Моё послание короткое, - сказала она ужасно монотонным голосом. - Если хозяйка Страны не изведёт Ырку, Озёрный дух не станет оказывать почести, доставляя свежую рыбу и жемчуг.
        Лицо у Урсулы вмиг почернело…
        - Разумеется, я узнаю, правда ли то, что ты рассказала про Ырку, и, если это так - он будет наказан. - Ведьма хлопнула в ладоши, и на её плечо снова приземлилась послушная птица. - Но передай Озёрному духу, что, если он ещё когда-нибудь посмеет прислать мне угрозу через глупую служанку, я осушу его лужу в одно заклятие.
        Крылатка шумно взлетела, а ведьма развернулась к девушке спиной и зашла в дом.
        - А теперь убирайся отсюда, - проговорила она сквозь зубы.
        Оставляя за собой мокрый след, словно ползущая по травинке улитка, девушка медленно зашагала туда, откуда пришла.
        - Меня стали меньше бояться, Рыська, - сказала ведьма, почёсывая мальчика-кота за ушком. - Кажется, настало время напомнить, кого здесь действительно следует страшиться…
        Первый поцелуй
        Милька кинул ветровку на кресло и, не снимая кроссовок, прошёл в кухню. На столе стояла глубокая миска с горой золотистых чебуреков. В Милькином отце текла татарская кровь, поэтому жареные пирожки с начинкой из мелко порубленного мяса, напоминавшие ему о далёкой родине, не были в этом доме редкостью.
        - Что готовишь? - спросил Милька и, стащив один чебурек, спрятал его за спиной.
        - А ты не видишь, негодник? - прикрикнула на сына толстая круглая низенькая женщина. На ней был желтый кружевной фартук, что ещё больше усиливало её сходство с колобком. - Разве я тебя не учила снимать обувь и мыть перед едой руки?
        - Учила! - кивнул Милька и обезоруживающе улыбнулся. - Но есть охотааа!
        - Да всё уже готово давно! Тебя ждём, - улыбнулась та в ответ и обняла мальчика. Её кудрявая блондинистая голова едва достала ему до подмышки.
        - Ну как, скажите, можно сердиться на такого красавца? А ты почему сегодня из школы задержался?
        - Дела были… важные, - уклончиво ответил Милька и высвободился из объятий матери. - Ну ладно - я руки мыть.
        - Какие это у тебя дела могут быть? - Женщина погрозила мальчику железной лопаточкой. - Смотри у меня!
        - Да всё нормально, мам, не волнуйся! - Милька прошмыгнул в ванную комнату, закрыл дверь на крючок, за минуту съел чебурек и поглядел на своё отражение в зеркале. Всё-таки что-то с ним не так…
        Сегодня он впервые в жизни поцеловал девчонку. И не какую-нибудь - а Вику Гринкевич, и при этом ничего особенного не почувствовал. Слюняво только да неловко…
        Милька вспомнил, как Вичка помахала ему на прощание сотовым и жестом изобразила, что позвонит.
        - Уф, - вздохнул он, повернул кран и пустил холодную воду. - Не так как в книжках, конечно…
        Вода всё текла и текла, а Милька сидел на холодном полу и думал, почему ему не понравилось целоваться.
        - Наверное, со временем понравится, - в итоге решил он и полез в свой тайник под раковиной.
        В гипсокартонном коробе, скрывающем сырую ржавую трубу, не хватало одной плитки. Вот здесь-то, проделав на свой страх и риск большую дыру, Милька и хранил в целлофановом пакете свой таинственный блокнот. Мальчик не имел не малейшего понятия, откуда он у него взялся, но рисунки внутри вызывали в нем благоговейный трепет и ужас. Потому как владелец блокнота, кем бы он ни был, изобразил Мильку в самых разных ракурсах, с необыкновенной похожестью и, кажется, любовью. Ведь не зря на каждой страничке целое море сентиментальных сердец?
        Мальчик всмотрелся в один из самых любимых его рисунков. Чуточку лопоухая, полнолицая девочка с собранными в пучок волосами смотрела с печалью куда-то вдаль. Милька никогда не видел этого чудесного лица вживую, но ему вдруг подумалось, что, если бы он поцеловался с девочкой из блокнота, ему бы непременно понравился этот поцелуй…
        Дух Северного ветра
        Страну Туманов человеку не обойти и за целую жизнь. Лишь бестелесные существа способны, без труда перемещаясь по здешним хитросплетённым дорожкам, добираться до нужного им места.
        На севере Страны, в прохладе серебристых сугробов жили равнодушные духи снегов и ветров. Большая серая птица летела сюда несколько дней. И хотя с самого начала было ясно, что чёрный как уголь Ырка никогда не стал бы прятаться в белизне этих краёв, всё же крылатка выполнила приказ хозяйки. Владения ведьмы: от юга и до севера - были осмотрены. Однако незваный гость так и не был найден. Очевидно, кто-то помогал ему уйти от всевидящего взгляда Урсулы. Но очевидно также, что это не могло продолжаться вечно.
        Серая птица опустилась на ветку согнувшейся под тяжестью снега яблони и встряхнулась, как собака, сбрасывающая с себя капли воды после купания. Перед тем как отправиться назад, ей не помешал бы короткий отдых.
        - Зачем Урсула послала своих слуг так далеко? - раздался чей-то голос из сугроба, укутавшего корни дерева.
        - Чужака! - прогорланила крылатка. - Ищу чужака!
        - Свой или чужой, - ответил голос из сугроба, - не всё ли равно?
        - Всё равно! - повторила птица. - Ищу всё равно!
        - Хотя я знаю, кого ты ищешь.
        Сугроб зашевелился, и оттуда выбралось белоснежное шарообразное существо - дух Северного ветра, Ветренник. Рук и ног у него не было, впрочем, как и всех частей лица, за исключением кружков глаз.
        - Ты ищешь Ырку… - Глаза Ветренника сузились. - Бродит он по Стране Туманов, забирая тепло встречающихся на пути душ.
        - Откуда знаешь? - зашипела птица. - Откуда?
        - Не всё ли равно? - спросил Ветренник и усмехнулся.
        - Не всё ли! - повторила крылатка и угрожающе приоткрыла тяжёлый чёрный клюв. - Не всё ли!
        - Мне племянница рассказала, - дух Северного ветра равнодушно посмотрел на пустое, как дно кружки выпитого молока, небо. - Она, проказница, недавно гуляла по Стране, осыпая всех снегом, да заблудилась в пшеничном поле, что в центре западной пустоши. Увидела ненароком, как Ырка обманом Шишигу поцеловал. Поцеловал - да живое тепло и высосал.
        Крылатка встрепенулась, гаркнула и собралась было немедленно улететь, чтобы сообщить хозяйке единственную новость, которую удалось ей узнать. Но Ветренник вдруг дунул на птицу инеем, и её когти прилипли к коре.
        - Постой! - Дух приблизился к птице. - Скучно мне здесь, одиноко… Ни одна душа, кроме родни, не заходит…
        - Не всё ли равно?! - прошипела крылатка и издала звук, похожий на хохот гиены.
        - Не всё ли, - ответил дух и опустил глаза. - Друга хочу себе завести, чтобы радовал…
        Крылатка снова загоготала.
        - Может, Урсула разрешит мне принести с юга дух щенка? - Снежное существо с надеждой посмотрело на крылатку. - Может, тогда и я помог бы тебе добраться до дома скорее?
        - Может! - крикнула птица и в нетерпении захлопала крыльями. - Может!
        - Забирайся и держись крепче, - скомандовало существо и дунуло на крылатку во второй раз.
        Серая птица с огромным, похожим на клюв тукана носом в эту же минуту отлепила когти от ветки и, взлетев, вцепилась ими в морозную шерсть духа Северного ветра.
        Шарообразное существо закружилось вокруг себя юлой и внезапно сорвалось с места, сначала обернувшись в невесомое снежное облако, а затем и вовсе растворившись, словно сахар в горячей воде…

* * *
        Юсинь сидела, склонившись над фолиантом в красном бархате, и прилежно выводила буквы.
        - Бересклет бородавчатый, - удовлетворенно сказала она, выпрямившись. - Не вижу на ягодах никаких бородавок. Или они сами их не имеют, а других заражают?
        Девочка хмыкнула и с наслаждением потянулась, чуть не свалившись с высокого стула. За стеклом громадного окна смеркалось.
        Проработав над первым из трёх ведьминых заданий несколько дней, Юсинь время от времени смотрела в туман и, похоже, действительно к нему «присмотрелась». Это напомнило Юсе, как отец отучал её от страха темноты и, невзирая на слёзные просьбы, однажды выключил любимый ночник. Девочка, поначалу спрятавшаяся под одеяло, вскоре поняла, что темнота не так уж мрачна. Когда Юсины глаза привыкли, во мраке, почти как днём, стали хорошо различимы знакомые предметы. Вот и теперь, приглядевшись, Юсинь удалось разглядеть в густом тумане полянку, окружённую кустиками, два пенька друг напротив друга и здоровенный камень посередине. Рыська объяснил Юсе, что на эту полянку приходят жители Страны, когда хотят попросить у хозяйки что-нибудь нужное.
        «Что им может быть нужно, ведь они все мёртвые?» - удивилась тогда Юсинь, а мальчик-кот очень обиделся, фыркнул: «Они живее живых» - и под предлогом готовки ужина удрал на кухню.
        Юсинь с гордостью посмотрела на проделанную работу. Почти все ядовитые и неядовитые ягоды были переписаны из большой синей книги в большую красную. И, что уж там скрывать, ей пришлось по душе такое задание. Ведь рядом с описанием полезных магических свойств каждого растения в синей книге были ещё и фотографии, и Юсе удалось порисовать. Снимки сильно выцвели, а кое-где и вовсе изорвались, и Юсинь, получившая от мальчика-кота чудесную прозрачную чернильницу с взаправдашними чернилами и пером из самого настоящего золота, решила заняться своим любимым делом - она попросту повторила все фотографии в рисунках. Конечно, у неё ушло на это чуть больше времени, чем если бы она просто переписывала названия ягод, но это занятие отвлекало девочку от унылых мыслей.
        Ночью, когда она вынуждена была расставаться с пером, чернильницей и ложиться спать, её преследовали кошмары. В них Милька целовался с воображалой Вичкой Гринкевич, а мама с папой, рассматривая старый фотоальбом, озадаченно пожимали плечами, обнаруживая то здесь, то там рыжеволосую лопоухую девчонку. «Я понятия не имею, кто это», - говорила Юсина мама, и Юся просыпалась, подскакивая в ведьминой кровати, и пыталась понять, где она находится. Ещё ей снился тайный блокнот, в котором вместо «Семизарова Юсинь» красовалась подпись «Анастасия». Выходило, что мама, надеясь защитить дочку от ведьмы, выдумала для Юсинь имя, которое не несло в себе ничего, кроме хаотичного смешения букв. «Ю» - любимая буква в алфавите, а «синь» - синее небо. Бессмысленная абракадабра…
        - Рыська! - крикнула Юсинь и закрыла книгу.
        - Я здесь, - сразу же отозвался мальчик-кот и показался в дверях Юсиной комнаты. - Ты, навелное, плоголодалась?
        Рыська мяукнул, облизнулся, а девочка заметила, что на его носу-пуговице лежит крохотное пёрышко.
        - Нет, не особенно! А ты, значит, опять синицу съел? - Юсинь направилась к Рыське. - Что, больше есть нечего, в самом деле?!
        - Нечего! - надулся мальчишка и сдунул с носа предательское пёрышко.
        - Ну конечно! Ведь ни сметаны, ни творога, ни сыра, ни рыбы в доме отродясь не было, - Юся грозно посмотрела на Рыську. - Только птичками наедаешься?
        - А ты не язви! - Мальчик-кот уселся на пол и принялся вылизывать шерсть на когтистых лапах. - Я, между плочим, - лысь! Во мне инстинкты охотничьи плоснулись. Я - хищная кошка, а не плюшевая иглушка!
        - Ну ты хотя бы при мне их не ешь. Пожалуйста, - сказала Юсинь печально. - Я люблю птичек, они поют красиво.
        - Ничего никогда и никому не обещаю, - фыркнул Рыська и поднялся с пола. - Ты зачем меня звала?
        - Урсула всё ещё не вернулась? - спросила Юсинь и обеспокоенно бросила взгляд на приоткрытую дверь. - Я ещё первое задание так и не доделала. Что может случиться, если она вернётся и узнает об этом?
        - Не знаю, - Рыська ненадолго задумался. - Может, и ничего, а может, что-то нехолошее… Сегодня она ещё не велнётся. Я послание получил: Улса только завтла к обеду дома будет.
        Юсинь не смогла сдержать улыбки. С тех пор как она решила выполнять все задания ведьмы, чтобы заслужить её расположение и впоследствии попросить навестить родных, Урсула куда-то исчезла. Рыська сказал, что она отправилась к топким болотам по неотложному делу. В отсутствие хозяйки девочка безбоязненно гуляла по комнатам, изучала их и запоминала все нюансы. Например, что входную дверь невозможно открыть без секретного заклинания, которое было ведомо только Рыське и Урсуле, или что то самое окошко, через которое Юся хотела пролезть в первый день своего заточения, умеет становиться уже, если кто-нибудь пытается покинуть дом. Также девочке открылось, что огромное окно в её комнате невозможно разбить. А если запустить в него тяжеленной мозаичной вазой, на нём не останется и царапины…
        - Значит, мы снова можем поужинать вместе, - сказала Юсинь и хитро прищурилась. - Потом я могу помочь тебе прибраться в кухне, если хочешь.
        - Хочу, - мяукнул довольный Рыська. - Поможешь вымыть посуду, пока я поплобую избавиться от Матох?
        - От кого избавиться? - переспросила Юсинь.
        Мальчик-кот насупился:
        - Они на жуков похожи. Суматошные, лаботать мне мешают, жужжат под самым носом, за усы тянут, в печке копоти наглотаются, потом чихают - всё пачкают. В твоём миле они тоже на кухнях встлечаются. Пожужжат чуток - и у человека, наплимел, клужка из лук падает, лазбивается…
        - Правда? - Юсе сделалось любопытно.
        Ей вспомнился один случай, который произошёл с ней в восемь лет. Она помогала маме расставлять тарелки из сервиза, и ей показалось, что перед глазами с жужжанием пронеслось что-то жёлтое и круглое. Девочка не успела толком ничего рассмотреть, но почему-то выронила из рук самую красивую тарелку. Напрасно маленькая Юся пыталась объяснить маме, что это большой жук отвлёк её своим жужжанием. В городке хозяйничала лютая зима, тараканы и те повывелись, не то что жуки, и мама ей не поверила.
        - Обычные люди не могут их видеть, - заметил Рыська, нравоучительно выставив указательный палец. - Только у ведьм получается.
        - Значит, я обычная, - прикусила губу Юся. - Вчера мы ужинали с тобой возле печи - никаких Матох я там не заметила.
        - Улсу боятся, - Рыська вздохул. - Она им недавно плиглозила, что, если шибко баловаться станут, ядом повыведет. Вот они и затаились на влемя. Но сегодня ночью опять за печкой склеблись, слышала?
        Юся отрицательно помотала головой:
        - И что, Урсула действительно может их потравить?
        - Может, - кивнул мальчик-кот. - Только пока жалеет зачем-то…
        - Как же ты от них избавляться собираешься, если они тебе не подчиняются?
        - Есть одно следство, - Рыська мяукнул. - Я в печку изюма накидаю, у них несваление желудка от него случится - месяц тише тлавы ниже воды будут.
        - Ниже травы тише воды, - поправила Юся мальчишку и оглянулась на туман за оконным стеклом.
        Она бы хотела узнать о своей «темнице» как можно больше, чтобы когда-нибудь всё-таки предпринять попытку сбежать. Но можно ли убежать от себя, если выяснится, что она видела Матох ещё тогда, когда была среди живых, а значит, обладает какой-то скрытой силой, которая и делает ведьму ведьмой…
        В гостях у Багника
        Из панциря, похожего на черепаший, вывалились морщинистые лапы, покрытые светло-зелёным мхом и цветками багульника. Из носа - длинного, рыхлого, с двумя большими дырками, то и дело выплывали, исчезая в зловонной топи, пузыри воздуха. Изо рта - с безвольно выпавшим бугристым языком и двумя торчащими вверх кабаньими клыками - несло самогоном.
        Болотник, он же Багник или Болотный дух, лежал на животе между кочками: от его храпа растущая повсюду осока то и дело пригибалась к влажной земле.
        Урсула брезгливо толкнула Багника в пузо загнутым носком башмака:
        - Просыпайся, пьяница! Ответ передо мной держать будешь.
        Болотный дух приоткрыл один мутно-зелёный глаз, вобрал пересохший язык обратно в пасть, причмокнул, как старушка, вытащившая вставную челюсть, и снова захрапел.
        Урсула закатила глаза, вздохнула и хлопнула в ладоши - невообразимой силы крик вдруг оглушил Багника и вынудил его принять вертикальное положение. Дух наконец проснулся, но всё ещё пошатывался из стороны в сторону.
        - Что происходит тут, на моём болоте? Кто это тут меня не уважает? - Только теперь стало заметно, что грузное существо - похожее на бегемота, черепаху и человека одновременно - сжимало в правой лапе глиняный сосуд. Круглая пробка от него валялась у Багника в ногах, а по самому кувшину стекали капли какой-то багровой жидкости.
        - Урсула к тебе в гости пожаловала, - сказала ведьма, редко говорившая о себе в третьем лице. - Поинтересоваться хочет, почему ты делом не занимаешься, пьянствуешь?
        - Какая такая Урсула? - прохрипел дух и, поднеся кувшин ко рту, выпил всё, что в нём оставалось. Швырнул сосуд в трясину, вытер липкие губы о мох на своей руке и прищурился. - А ну дайте-ка мне эту Урсулу сюда! Она у меня сама все мои дела попеределает!
        - И куда только твоя жена смотрит? - Белая старушка обвела презрительным взглядом Багника и со вторым хлопком в ладоши обрушила на него неведомо откуда взявшийся сугроб снега.
        - А-а-а!! - завизжал Болотник и, часто прыгая на коротких ногах, принялся отряхиваться. - Что это такое, что происходит?!
        - Посмотри на меня внимательно, Болотник! Если ты сейчас же не протрезвеешь и не поговоришь со мной, следующим своим заклятием я отправлю тебя к духу Северного ветра. Промёрзнешь до костей - может, наконец, поумнеешь!
        - Не надо к Ветреннику, ой, не надо! - завыл дух и, судорожно избавляясь от последнего снега, попавшего ему под панцирь, запричитал: - Прости, хозяйка! Прости дурака - не признал сразу! Ох, настой в этот раз крепкий вышел! Ох и беда мне от этой огненной воды! Ох, беда!
        - Тебе от самого себя беда, - холодно заметила ведьма. - Не для того я крылаток от твоих ягод отваживала, чтобы ты из них горькую гнал. А ну отвечай, почему Ырку проворонил?!
        - Как проворонил, когда? - Багник непонимающе захлопал глазами. - Я бы этого мерзавца ни за что не пропустил!
        - А вот и пропустил! - повысила голос Урса. - Да так пропустил, что он уже у одной души тепло забрал!
        - У кого? - спросил дух и в ужасе замер.
        - Служанку Озёрного духа успел обманом поцеловать, - ведьма зло ткнула в Болотника пальцем. - И это только твоя вина, Багник!
        - Ох, не виноват я, - неожиданно дух повалился на зыбкую почву и стал выдирать растущий на плешивой голове вереск. - Ох, горе у меня случилось такое… Такое горе, что не могу я его без горькой пережить…
        Урсула с удивлением посмотрела на Багника.
        - Почему я о твоём горе ничего не знаю? С памятью у меня всё в порядке - я в твоих сложностях всегда тебе помогала. Почему на этот раз к просительной полянке не вышел?
        - Стыдно мне! Позор большой будет, если расскажу всё, - дух всхлипывал - по его уродливому лицу текли слёзы. - Меня уважать перестанут!
        - Умойся, - сказала Урсула и показала на лужицу от растаявшего снега. - И поделись со мной своим горем. Ничего с тебя просить не буду - даром помогу.
        Болотник встрепенулся, подполз к луже, опустил в неё свою голову, обтёрся лапами и шёпотом заговорил:
        - Жена моя ребёночка родила, - дух опустил глаза и по-детски обиженно выпятил нижнюю губу. - Только не от меня вовсе…
        - Откуда тебе это знать? - спросила Урсула, старясь ничем не выдать своего изумления. - Жена в измене тебе призналась?
        - Признается она, как же, - снова всхлипнул Багник, - всё твердит: мол, верна тебе была, одного тебя, мол, люблю! Да только мальчишка-то не похож на меня вовсе!
        - А на кого же он похож?
        - На человека! - крикнул вдруг дух и тут же, испугавшись, закрыл себе рот лапами. - У него ручки и ножки, и даже волосики - как у младенца человеческого…
        Болотник снова перешёл на шёпот:
        - А хуже всего, что, когда я запил с горя, на жену хандра напала, она сама есть перестала и ребёнка забросила… Болеет он теперь сильно: наверное, и не выкарабкается уже…
        - Да-а-а, - протянула Урсула. - Совсем ты, Багник, ума лишился. Горькая твоя тебе глаза залила. Жена-то у тебя кто?
        - Кто? - повторил вопрос дух.
        - Утопленница!
        - Ну да, - кивнул Болотник и непонимающе уставился на ведьму мутными глазами. - Утопла она в болотах той весной. Красивая была - свадьбу сыграли…
        - Да помню я, - ухмыльнулась ведьма. - Гуляла ведь на свадьбе той.
        - Ну так и что… - Багник всхлипнул.
        - А то, что человеком твоя жена была. А стало быть, ребёнок на неё похож! - Ведьма нахмурилась. - С чего ты взял, что он непременно должен твою морду бегемотью да панцирь черепаший унаследовать?!
        - Чтоб меня крылатки заклевали! - заорал Багник и со всей силы стукнул себя по лбу огромной ладонью. - А ведь правду говоришь, хозяюшка! А ведь правду!
        - Завязывать тебе надо из клюквы да морошки брагу гнать! - Урсула стряхнула со своего башмака грязь. - А то и себя скоро в отражении не узнаешь! А ну неси скорее мне сына своего, пока вы его, дураки, не загубили! Запеку в печи, послезавтра придёшь ко мне - он как новенький будет!
        Дух подскочил и радостно прыгнул в трясину:
        - Сейчас, хозяюшка! Сейчас!
        - Постой! - окликнула его Урсула, когда голова Багника почти погрузилась в болото по самые бегемотьи уши. - А с чего это горькая твоя такую крепость заимела, что ты в беспамятстве неделю здесь провалялся?
        - Да это бабка Мора мне насоветовала в брагу сахару своего чудотворного добавлять. - Болотник высунулся из трясины. - Пей, говорит, хоть ведрами, а голова болеть не будет…
        - Ну и как, не болит голова-то? - спросила старушка и прищурилась.
        - Болит, как же не болеть, - дух опять обиженно надул губы. - Зато с её сахаром в браге сплю как мёртвый и сны залихватские вижу.
        - Залихватские, значит? - Урсула задумалась. - Ну давай торопись за сыном, чтобы поздно не было! Торопись!
        Багник исчез в зловонной топи, а Урсула вздохнула:
        - Выходит, это баба Мора расстаралась… Ну что ж, поглядим ещё, поглядим…
        Суматошные Матохи
        Юсинь пыталась не прислушиваться к скребущим звукам, пробирающимся в её спальню через все щели. Но, чем дольше девочка их игнорировала, тем явственнее они становились.
        «Ширк-ширк», - будто хотел представиться кто-то.
        Юся же была занята: она силилась разгадать одну из самых сложных загадок. Почему Урсула выбрала именно её в свои ученицы? Почему именно она должна распрощаться со всем, что ей дорого и интересно, ради знаний, которые её не увлекают.
        «Ширк-ширк», - опять раздался из кухни чей-то призыв.
        Юсинь, запретившая себе думать, что это и впрямь могли быть суетливые Матохи, зажала уши руками.
        - Мыши! Обыкновенные мыши, - произнесла она вслух и внезапно спохватилась. Если это действительно грызуны - кот-охотник давно бы с ними разобрался, - а если на кухне скребутся Матохи… Значит, в скором времени их ожидает изюмная приманка от Рыськи или, что ещё хуже, яд от Урсулы… - Ладно! - сказала Юся и высунула из-под одеяла босые ноги. - Посмотрю, что там такое…
        Девочка на цыпочках подошла к двери: в доме было темно. Вышла из комнаты.
        «Ширк-ширк», - упрямо скребся кто-то.
        Ведьмина кухня, вся в аккуратно подвешенных за хвостики травах и кореньях, хвасталась красивыми и редкими чашками, чайничками, маленькими блестящими кастрюльками, начищенными сковородками, половниками и сахарницами. Но центральное место здесь занимала кирпичная печь с чугунной четырёхконфорочной плитой. Именно ей Юся отчего-то неловко поклонилась, когда впервые сюда попала.
        «Ширк-ширк», - теперь звук был совсем рядом.
        Юсинь подкралась к печи и неуверенно заглянула в то тёмное пространство, которое оставалось между ней и стеной.
        «Ширк», - повторилось снова. И Юсинь показалось, что её приглашали вовсе не знакомиться, а играть…
        - Я не обижу, - произнесла Юся извиняющимся тоном. - Я хочу посоветовать не шуметь. Хозяева дома злятся.
        Ответа не последовало, и Юсинь ощутила себя настоящей идиоткой.
        А может, Рыська просто потешался над ней, рассказывая о проделках суматошных Матох? Невозможно себе представить, что в Мире Живых, где на одно загадочно-волнующее происшествие отыщется два десятка банальных объяснений, бок о бок с людьми обитают невидимые золотые жуки. Непрошеные гости из Страны Туманов.
        Юся стояла посреди ведьминой кухни в одной ночной рубашке, в окружении диковинных предметов и чувствовала своё сходство с мандарином, по ошибке упавшим в наваристый бордовый борщ. Юся чувствовала, что она здесь чужая.
        - Ну, Рыська, ну, выдумщик, - девочка помаялась ещё немного в своей неудобной растерянности, вздохнула и уже собралась уходить, когда вдруг из-за печи вынырнуло множество карманных солнц. Жужжа, как гигантские африканские пчёлы, они осветили тыквенные волосы и бледную кожу Юсинь золотым светом, превратив ее в сверкающую ночную фею.
        - Мамочка! - вскрикнула Юсинь и зажала себе рот ладошкой.
        Матохи действительно имели сходство с жуками. У них были крылья, тонкие лапки и усы. Разумеется, они тоже летали, но на этом сходство заканчивалось. Главное, чему тут же поразилась Юсинь: у Матох (теперь не оставалось сомнений, что это они) были младенчески любознательные лучистые глаза. Они уставились на неё с разных точек и, очевидно, чего-то ждали.
        - Боже мой, я их вижу, - прошептала Юсинь. - Я вижу Матох… Неужели это означает, что я ведьма?
        Некоторые золотые шарики отважно подлетали к самому Юсиному носу, другие кружили над головой, отчего волосы Юси наэлектризовывались. А один жук, желая стать особенным, уселся девочке на плечо.
        - Вы не скребитесь, пожалуйста, слишком уж шумно, - сказала Юсинь и отметила про себя, что её голос стал совершенно кисельным. Таким обычно говорят те, кто был вынужден долго молчать. - Вы доставляете Рыське немало хлопот, и если не перестанете этого делать, то вам… вам не поздоровится…
        Матохи переглянулись, прожужжали друг другу что-то невнятное и неожиданно разлетелись по разным углам.
        - Нет-нет, я вас не пугаю, - Юсинь старалась говорить как можно мягче. - Я лишь хочу вас предупредить…
        Но Матохи не слушали. Может, имя Рыськи их так напугало, а может, что-то другое, но они, словно потеряв способность к полёту, принялись биться о чашки и чайники, о кастрюли и сковородки. Они сталкивались друг с другом, падали и снова взлетали. И самое страшное, что вместе с ними упали, разбившись, изумительно красивое блюдце и кофейная чашечка.
        - Что вы делаете? - ужаснулась Юсинь. Ей хотелось кричать, но она боялась разбудить Рыську или крылаток. - Вы же всё здесь побьёте!
        Юся до конца не была уверена, что Матохи способны понимать человеческую речь, но она верила, что любое существо непременно поймёт интонацию. Когда Матохи начали лихорадочно чихать на блестящие поверхности кухонной утвари, пачкая её копотью (в точности как рассказывал Рыська), Юсинь хлопнула в ладоши и вместе с глубоким вздохом, набрав в себя храбрости, как можно строже приказала:
        - Сейчас же остановитесь!
        Матохи перестали чихать и оцепенели…
        Поюха в опасности
        Ырка совсем замёрз - воспоминание об обманувшей его девушке вонзалось в уже не бьющееся сердце болезненной занозой, забирая по крупицам силы и желание смотреть на мир без обиды и злости. Ырка не помнил своих родителей, не помнил старшего брата, не помнил друзей, не помнил даже смерти, на которую сам себя обрёк, - но лицо девушки, которая отказалась принять его любовь, он не мог выбросить из своей чёрной головы ни на секунду.
        Хорошо, что баба Мора, изводившая себя завистью к хозяйке Страны, усыпила Багника и научила Ырку ходить по тропинкам, невидимым для Урсулы и её помощников. Хитрая Мора вырастила на них желчные грибы-горчаки, теперь они охраняли Ырку от посторонних глаз и указывали самый быстрый путь к новой жертве.
        - За водой пришёл? - спросила девушка, сидевшая на бревенчатом колодце. Он был глубок и тих, а Поюха сидела на самом его крае. Волосы её были убраны в аккуратный хвостик на затылке, цветастая юбка прикрывала босые пятки, большую грудь затянул тёплый шерстяной платок, а на шее висела бусинка - капля росы.
        - За водой, - ответил Ырка, чувствуя как закипает в нём вонючей желчью смертельная обида. - А вот тебя увидел и уж воды не хочется.
        - А чего же хочется? - кокетливо хихикнула Поюха и потянула за верёвку, привязанную к ведру.
        - Красота твоя неповторимая ранила меня. Теперь не жить мне без тебя ни минуты.
        - Знаю, что красивая, - улыбнулась девушка и с лёгкостью достала из колодца ведро, доверху наполненное живительной, прозрачной водою. - А ты кто такой будешь? Я тебя впервые здесь вижу.
        - Не знаю кто я, куда иду, откуда шел, - соврал Ырка и сверкнул жёлтыми глазами. - Увидел тебя - всё позабыл.
        Поюха спустила ведро и сама соскользнула на сухую землю.
        - Неужто и впрямь так понравилась? - спросила она, пытаясь рассмотреть на чёрном пятне лица что-нибудь кроме сверкающих глаз.
        - Очи твои как звёзды молодые сияют, губы твои алым цветом к себе манят.
        - Ну они не тебя одного манят, - хихикнула снова Поюха и махнула хвостиком. - Вон и Сёма - дух семян и ростков, тоже по мне убивается. Знаешь такого, незнакомец?
        - Отчего же не знать, - простонал Ырка. Ему было совсем холодно без чужого тепла, совсем плохо. Ещё немного - и он силой, без всяких уговоров и хитростей вырвет у этой девушки поцелуй, а вместе с ним заберёт и жар её души.
        - Не ровня он мне, - Ырка приблизился к Поюхе, не сходя с невидимых для девушки грибов-горчаков. - Я тебя сильнее любить буду.
        - А отчего ты такой в этом уверенный? - Девушка нахмурилась. - Сёмка - он знаешь какой? Знаешь? Самый лучший - вот какой!
        - И целуется он так же хорошо, как я? - Ырка чувствовал, что каждое слово даётся ему с большим трудом. Ему становилось всё холоднее.
        - Да ты что говоришь такое, бесстыжий? - Поюха отвернулась от него и снова уселась на край колодца. - Я девушка приличная, не целовались мы пока - встречаемся только.
        - А после меня никого больше целовать не захочешь, - Ырка подкрался ещё ближе. - Можно я тебя поцелую?
        - Ты больной, что ли? - цокнула девушка и с силой толкнула полное ведро белой ножкой: вода разлилась по земле живительной влагой, коснулась ядовитых желчных грибов, забрала у них чёрное колдовство. - Убирайся отсюда, а то сейчас Сёму позову!
        - Силой возьму! - взревел Ырка, взлетел, кинулся к Поюхе, схватил её было за руки, но тут же с диким воплем выпустил. Что-то незримое обожгло Ырку острым пламенем - совсем не таким, что было у чужих душ. Это пламя было для Ырки губительным, совершенно необратимым.
        - Больно! - закричал Ырка, отполз подальше от нескольких горчаков, свернувшихся из-за живой воды в плесневые трубочки, и со страхом взглянул на то место, где только что пытался поцеловать Поюху.
        Девушка, обхватив себя за плечи, сидела на земле и плакала. А за её спиной стоял абсолютно рыжий, конопатый и бородатый мужик - Жыж.
        Ырка взвизгнул и бросился на спасительную дорожку из уцелевших желчных грибов.
        - Куда он делся? - спросил Жыж девушку.
        - Не знаю, - Поюха вытерла слезы и с благодарностью посмотрела на своего спасителя. - Жыж, а кто это был-то?
        - Ырка это был, доченька. Ырка…
        Ветренник-посетитель
        Всю ночь Юся натирала до блеска чумазые чайники и кастрюльки. Ползая по полу с тряпкой (Матохи умудрлись запачкать и его), она наградила свои тощие коленки недурственными синяками. А под ногти на тонких пальцах забилась въедливая сажа.
        Юсинь не собиралась огорчать Рыську видом неопрятной ведьминой кухни и не хотела быть виноватой в том, что Матох, за их суетливость, угостят вредным для их желудков изюмом.
        Когда Юсинь, наконец, закончила уборку и, дойдя до своей кровати, зарылась лицом в одеяло, она поняла, что вовсе не сердится на Матох. Вспоминая жалостливое выражение их светящихся мордочек, когда, повинуясь её приказу, Матохи дружно отправились за печку, девочка усмехнулась. Даже родная собака не была с Юсей так покорна.
        «Наверное, им хочется внимания или каких-нибудь развлечений, - подумала Юсинь и зевнула. - Может, достать им какую-нибудь игрушку?»
        Наутро Рыська находился в прекрасном расположении духа. Потому Юся решила, что ночью он ничего не слышал. Стараясь увести мысли мальчика-кота подальше от Матох, Юсинь попросила Рыську ответить на важный, давно терзающий её вопрос.
        - Душа? - переспросил Рыська.
        - Душа, - кивнула Юсинь. - Что она собой представляет?
        Рыська ненадолго задумался, потом положил в конфетницу кусочек грильяжной шоколадки и накрыл крышечкой.
        - Смотли, все люди будто матлёшки.
        - Матрёшки? - уточнила Юсинь.
        - Ну да! Я же сказал - матлёшки! - Он сердито фыркнул и продолжил: - Так вот, конфетница будет пелвой матлёшкой. Это наше тело, наше обличье. Конфета внутли - это втолая матлёшка - наша душа. Когда тело умилает, душа вольна делать что ей вздумается. Если человек пложил жизнь счастливо, никому не завидовал и не делал зла, то душа устлемляется на небо.
        С этими словами Рыська рывком снял крышку, вытащил лакомство и протянул Юсе.
        - А если нет? - спросила Юсинь, вытирая мягким полотенцем последнюю вымытую тарелку.
        - А если нет: душа блодит по земле, не находя себе места. Мается, в общем, пока в конце концов не отыщет дологу в Стлану Туманов. Здесь душа сможет отоглеться. - Рыська взял из рук Юсинь тарелку и впрыгнул на полки с сушилкой для посуды.
        - Ты говорил про три матрёшки. А у тебя вышло две. - Девочка дожевывала грильяж и мысленно представляла себе как сегодня перед сном, вырвав несколько свободных страниц из большой красной книги, втайне от Рыськи сделает несколько зарисовок Урсулиной кухни.
        - Куда ты всё влемя толопишься? - Мальчишка спрыгнул с полки. - Тлетью матлёшку ты только что съела.
        Юсинь закашлялась, чуть не подавившись слюной.
        - Что я съела?
        - Ну вот олехи, котолые были в конфете, и есть тлетья матлёшка. Это тепло воспоминаний. Воспоминания могут быть глустными или весёлыми - неважно. Главное: пока они есть, душа существует, понимаешь?
        Юсинь с любопытством посмотрела на конфетницу.
        - Так… - протянула она, наклонив голову набок, словно собачка, пытающаяся разобраться в бессвязной болтовне хозяина. - Значит, первая матрёшка - тело, вторая матрёшка - душа. А в душе есть третья матрёшка - тепло. А что будет, если это тепло уйдёт?
        - Душа погибнет, - ответил Рыська и спрыгнул на пол. - Она ласколется, как делевянная матлёшка, по макушке котолой стукнули молотком.
        - А я хотела верить, что душа бессмертна, - сказала Юсинь и вздохнула.
        - Лазумеется, бессмелтна. Ведь тепло тоже возвлащается на небо. Туда, куда душе следует отплавиться с самого начала.
        Юсинь пожала плечами:
        - Всё равно не понимаю… Значит, ваша Страна - временное пристанище? Но если третьей матрёшке с самого начала надо попасть на небо, то зачем вообще отогревать холодные души? Может, вместо этого правильнее забирать тепло и отправлять туда, куда надлежит?
        - Что ты! Мы же не убийцы! Мы же не Ылки какие-нибудь, чтобы тепло забилать! - Рыська состроил презрительную рожицу. - Пусть дух или душа сами лешают, где им до полы до влемени лучше. Одни не уходят на небо не выполнив какого-нибудь важного обещания пли жизни, длугие хотят плисмотлеть за близкими, о котолых сильно волнуются. Пличин, по котолым душа остается, может быть много.
        - Неа, мне всё равно непонятно, - Юсинь потёрла лоб. - А кто такой Ылка?
        - Не Ылка, а Ылка, - поморщился Рыська. - Это душа самоубийцы, котолый, если сильно зол или обижен, может забилать тепло у длугой души или духа.
        По спине у Юси побежали мурашки.
        - Ырка, - проговорила она и, вдруг ощутив непреодолимое желание закончить этот разговор, спросила: - Рыська, а почему тебе Урса тоже голос не починит? Ну ведь ничего ж не разберешь из-за твоего «л», когда ты что-то рассказываешь! Ты же должен муРРРлыкать?
        Мальчик-кот сгорбился, обиженно зашипел, приготовившись выпустить свои острые коготки, но вместо этого неожиданно выскочил из кухни в коридор - над входной дверью задрожал колокольчик из белого золота.
        Юсинь уже знала - этот звон не предвещал никакой опасности - просто к хозяйке Урсуле пожаловал очередной гость.
        Юсинь осторожно выглянула из-за двери. Крылатки верещали доброжелательно, вычесывали друг другу перьевых клещей и не выказывали никакого беспокойства. За то недолгое время, что Юся прожила у ведьмы, она узнала, что таинственные крылатки, когда-то невесть откуда появившиеся в их с Милькой дубовой роще, - верные Урсулины помощницы. Рыська сказал, что Урса сотворила их из ножей для разделки мяса и сажи из глубины кухонной печи. К слову, теперь, когда птицы перестали бросать на Юсинь свои устрашающие взоры, девочка находила их весьма любопытными. Своими повадками они одновременно напоминали ей попугаев какаду и мартышек.
        - С доблом ли ты явился к нам, Севелный Ветленник? - Мальчик-кот учтиво поклонился.
        - Не всё ли равно? - поинтересовалось у Рыськи белоснежное тучное существо. Рук и ног у него не было, впрочем, как и всех частей лица, за исключением глаз. На голове Ветренника сидела вялая крупная крылатка. Её крохотные глазки были открыты, но глядели сквозь присутствующих. На секунду Юсинь даже подумала, что птица - мертва.
        - Нет, не всё лавно, - промяукал Рыська. - Тот, кто плиходит в дом к хозяйке со злом, от него же и плопадает.
        Мальчик-кот улыбнулся.
        - Лазве вы плоделали бы такой долгий путь без веской на то пличины? Плошу вас, плоходите, не стойте на пологе. Люди, наплимел, велят, что это плохая плимета.
        Ветренник проплыл в комнату.
        - Спасибо за гостеприимство, - сказал он, усевшись в мягкое кресло. Обивочная ткань тут же покрылась розовым инеем. - Я вижу, Урсы сейчас нет. Тут её посланница совсем замерзла - вы уж приведите её в чувство, а то у нас с ней уговор был.
        Рыська кивнул, мигом вскарабкался на соседний буфет, зацепился задними ногами-лапами за самую верхнюю, усыпанную стеклянными банками полку и снял с головы духа закоченевшую крылатку - словно новогоднюю звезду с макушки украшенной ёлки.
        Затем мальчишка подбежал к Юсинь, всё еще прятавшейся за дверью, и со словами «Положи её в печь да заклой заслонкой» - бесцеремонно всучил птицу. Крылатка была холодная, мокрая и очень тяжёлая. Юся зачем-то дотронулась до кончика устрашающего клюва - на подушечке пальца тут же выступила капля крови.
        Как и было наказано, она положила крылатку в уже поостывшую печь, прислушалась, не скребутся ли за ней Матохи, закрыла чугунной заслонкой и теперь, растирая пораненный палец, снова следила за разговором.
        - Так о каком уговоле шла лечь? - Рыська вернулся к гостю. - Я увелен, что смогу помочь. В отсутствие Улсы гостей и плосителей плинимаю я! - Мальчишка гордо пригладил усы.
        - Мне это всё равно, - ответил Ветренник и отвернул глаза от скуксившегося Рыськи. - Мне главное, получить белоснежного щенка. Птица обещала мне, что я обрету его в обмен на то, что быстро доставлю её к Урсуле и расскажу всё, что знаю про Ырку.
        Юсинь вздрогнула.
        - Пло Ылку? - переспросил Рыська. - Он действительно сумел к нам плоблаться?
        - Сумел, - сказал гость и взглянул на Рыську. - А ещё он сумел забрать тепло у Шишиги, живущей в пшеничном поле на западной пустоши…
        - Как, как это он «сумел»? - сердито зашипел Рыська.
        - Мне это всё равно. То, что я знал, я рассказал птице - посланнице Урсулы, а сейчас мне не терпится получить щенка.
        - Вам именно белоснежного? - Мальчишка тут же напустил на себя не менее равнодушный вид, чем был у духа Северного ветра. - Их, знаете ли, осталось совсем немного. Не всё ли лавно какого щенок цвета?
        - Не всё ли, - ответило существо и поднялось с кресла. - Остальные цвета меня ужасно утомляют.
        - Ну что ж, - мяукнул Рыська. - Отплавляйтесь к домику Деда. Там найдёте себе щенка по вкусу. А чтобы Дед знал, что вы белёте его по сплаведливому уговолу, с вами полетит ещё одна Улсина помощница. Всего вам доблого!
        С этими словами мальчишка поклонился и махнул лапкой в сторону крылаток. С ветки под потолком сорвалась птица и, вылетев из избы, нырнула в туман.
        - Рыська! - бросилась Юсинь к мальчику-коту, когда Ветренник попрощался с домом хозяйки и дверь захлопнулась. - Здесь у вас что, где-то щеночки есть?
        История про щенка Мелка
        Однажды зимой Юся принесла домой щенка, которого нашла в грязной обувной коробке на мусорной свалке, и назвала его Мелок. Алебастровый, с торчащими вверх ушками и грустными шоколадными глазами - он свёл с ума маленькую Юсинь. Она даже поссорилась с подружками, когда те упрашивали её отдать собачку. Ведь у Юсинь уже были домашние питомцы - царапающая кошка Тина и неумолкающий пёс Мика.
        «Де-девочки, он такой во-волшебный! Я не смогу жи-жить без него», - оправдывалась Юся.
        Но, когда её отец обнаружил очередную пищащую упаковку из-под обуви в своей гостиной (два предыдущих любимца в их семье появились точно таким же способом), он тут же потребовал вернуть щенка на место. И Юсинь, обливаясь слезами, была вынуждена предложить своего найдёныша Наташе - одной из тех подруг, которые умоляли её отказаться от чудесного Мелка в их пользу.
        Если бы Юся знала, что Наташины родители тоже не примут его в свой дом, она бы непременно что-нибудь придумала… Она бы хорошенько спрятала щенка и дождалась Мильку, который уехал гостить к своей столичной бабушке…
        Но время не повернешь назад - рыжая девочка уже никогда не забудет, как следующим утром нашла бездыханного Мелочка всё в той же грязной коробке, на всё той же мусорной свалке. У Наташи не хватило смелости рассказать подругам о том, что папа с мамой отказали в её просьбе, и она не изобрела ничего лучше, как отнести найдёныша туда, где его вчера отыскала Юсинь. А ночи в ту зиму были такими бесчеловечно холодными, что алебастровый щенок, свернувшись от мороза в клубок, крепко уснул, чтобы больше не проснуться…

* * *
        - Рыська, миленький, хорошенький, отведи меня к этому Деду! Пожалуйста! - Юсинь раскраснелась, ладошки её вспотели. - Может, я там Мелочка своего найду! Прошу тебя!
        Мальчик-кот с почти нескрываемым презрением посмотрел в зелёные глаза девочки:
        - А ты что, оказывается, собачница?
        - Да нет, - смутилась Юся. - Я всех животных люблю, не только собак. У меня дома ведь и кошка есть.
        - Честно? - заинтересовался Рыська и распушил хвост. - А какой она полоды?
        - Не знаю, я её на помойке нашла, - живо ответила Юсинь и, не желая отступать от своего, тут же продолжила: - Ну так ты отведешь меня к нему или нет?
        - Быстло же ты меня в свои сообщники записала, - почти рассерженно проговорил Рыська. - Думаешь, помогла несколько лаз на кухне плиблать, и всё - я уже твой с потлохами?! Лазве тебе Улса лазлешила дом покидать?
        Юсинь остолбенела. Она словно забыла на время, что находится не в гостях, а в заточении у ведьмы, и Урсин прислужник, пусть и весьма забавный, - совсем ей не друг…
        - Ты бы лучше пло задания думала. Пелвое выполнила, а остальные что, не надо? - Рыська вскарабкался на подоконник, скинув на пол несколько стручков красного горького перца, и уставился в окошко. - Надо же, Улса возвлащается… Как лаз вовлемя.
        - Ты же говорил, она весточку послала, что только завтра к обеду будет? - Юсинь сделалось невыносимо страшно и тошно одновременно.
        - Ну да, послала, - мяукнул Рыська и, спрыгнув с подоконника, уселся изящной статуэткой у входной двери. - Значит, случилось что-то… Непледвиденное…
        В печь!
        Юсинь хотела было спрятаться у себя в комнате и притвориться крепко спящей. Но она не успела.
        Урсула очутилась в доме так быстро, что Юсю даже вжало в стену от невидимой силы, которая волной забросила ведьму в зал.
        - Рыська, разогревай печь! Готовь тесто! - скомандовала Урса и проплыла на кухню. Перед тем как захлопнулась дверь, старушка обернулась на девочку и холодным голосом добавила: - Юсинь, ты можешь посмотреть, что я буду делать. Тебе это полезно.
        Только сейчас Юся заметила, что на руках у ведьмы лежал ребёнок. Самый настоящий. Обыкновенный. Ребёнок!
        Юсинь задрожала. Совсем как щенок, которого впервые вывели на улицу. Что ведьма собирается делать с малышом?! И зачем ей для этого печь?!
        Юсе вспомнились детские сказки, в которых злая колдунья похищает детей, а потом пытается приготовить их себе на ужин.

* * *
        Рыська уже вовсю хозяйничал: разбивал в миску куриные яйца, всыпал несколько стаканов муки, добавлял соль, подсолнечное масло. И если бы рядом не стояла Урса, крепко сжимая крохотное тельце худенького и бледного ребёнка, то Юсинь подумала бы, что он просто собирается испечь пирожки. Или, может, делает тесто для любимых Юсиных чебуреков. Таких неповторимо вкусных, которые жарит пышнотелая и весёлая мама Мильки…
        - Теперь отойди, - сказала Урса и отодвинула Рыську рукой. - Раскатать тесто я должна сама. Подкинь пока дрова.
        Ведьма положила ребёнка в плетёную корзину для овощей и подошла к столику, на котором колдовал Рыська. Старушка нагнулась к миске, прошептала что-то низким голосом, плюнула-дунула в замес и хлопнула в ладоши. В ту же секунду тесто само выскочило из посудины и шлёпнулось на припорошенную мукой доску. Урсула засучила рукава белой кружевной рубашки, растёрла ладони, словно на них был какой-то крем, и принялась изо всех сил мять тесто. Оно выглядело таким податливым и мягким под её тонкими умелыми руками, что Юсинь ужасно захотелось его раскатать и наставить рюмкой много маленьких кружочков, из которых бы получились чудесные пельмени. Однако, устыдившись беспечности собственных мыслей, Юся с испугом взглянула на ребёнка. Кожа его была какого-то неестественного зеленоватого оттенка: дышал он громко и тяжело, изо рта время от времени вырывался странный хрип.
        Девочка подумала, что малыш, должно быть, болен, и тогда ведьма вряд ли станет его есть. Хотя на всякий случай Юся решила, что, почувствовав настоящую угрозу для жизни младенца, она ценой собственной отобьёт его у Урсулы. Для этого Юсинь незаметно как можно ближе придвинулась к корзине, в которой лежал малыш.
        Тем временем Урсула собрала тесто в колобок, сделала посередине небольшое углубление, уложила в него мелкий стручок красного перца и заговорила хоть и скороговоркой, но довольно громко и отчётливо. Теперь девочка сумела разобрать каждое сказанное ею слово.
        - Заберёшь всю злость и зависть, всю боль и страх, - говорила старуха, закрыв глаза, - защитишь от чёрных мыслей, от жадных и трусливых, убережёшь от всякой хвори и будешь съеден собаками, чтобы согреть и утолить их голод. Закрываю свой уговор на замок. Ключи от него навеки у меня останутся. Слово моё непоколебимо!
        Урсула выдохнула, вытерла со лба несколько капель пота и взяла с полки над печью стеклянную скалку.
        - Дерево на себя часть уговора заберёт, а стекло равнодушным останется, - произнесла вдруг Урсула себе под нос, и Юся поняла, что это было сказано именно для неё.
        Оказывается, всё это время, несмотря на то что старуха была занята делом, она не забывала о присутствии на кухне Юсинь.
        - Не сделаю я с ребёнком ничего плохого, - снова сказала Урсула в никуда, продолжая раскатывать тесто, вдавливая в него перец. - Да и не ребёнок он вовсе - а дух. Сын Болотного духа и жены его, утопленницы.
        Юся ещё раз посмотрела на малыша. К горлу подступил ком - в этом мире всё было для неё противоестественным, чудным, неизведанным. Кот не был котом, малыш не был малышом, да и сама Юсинь теперь не была уверена в том, кто она есть.
        А может, она на самом деле «вторая матрёшка»? Может, она, как рассказывал Рыська, - просто бестелесная душа, которая блуждала не в силах избавиться от своих воспоминаний, а потом нашла дорогу в Страну Туманов? Может, похищение ведьмой и жизнь у неё в заточении - это самообман, жестокая игра разума? Юсинь ущипнула себя в плечо и уставилась на Урсулу. Та уже раскатала тесто в большой лист и теперь медленно направлялась к корзине за ребёнком.
        - Он заболел по глупости отца и матери. А я знаю, как помочь ему, - сказала Урсула, глядя девочке в глаза и протягивая руки к младенцу. - Вижу, о чём сейчас думаешь: но поверь, будет лучше, если ты не станешь этого делать.
        Чем ближе подходила ведьма, тем сильнее Юсе хотелось схватить малыша, пусть он и был не тем, кем казался. Схватить и никому не отдавать до тех пор, пока печь не остынет, а Рыська не сотворит из теста что-нибудь знакомое и безобидное. Но, когда старуха оказалась у самого Юсиного конопатого носа, все намерения Юси превратились в пар, исходивший от истомившейся в ожидании печи. Глаза старухи, блестящие, словно холодная рыбья чешуя, может, и не умели смотреть ласково, но они точно не могли врать.
        Девочка отошла от корзины.
        Рыська, всё это время не находивший себе места и вертевший хвостом в беспокойстве, мяукнул и бросился вытаскивать из-под стола огромную печную лопату. А Юсинь в страхе закрыла рот ладонью, потому что Урсула, уже вытащившая малыша из корзины, успела положить его на раскатанный кусок теста и стала заворачивать в него, как в одеяльце.
        - Вы же сказали, что не сделаете с ребёнком ничего плохого, - прошептала Юсинь дрожащим голосом. Она и сама не знала, как вообще нашла силы выдавить из себя эти слова.
        - Не сделаю, - повторила ведьма ледяным тоном. - Слово моё непоколебимо! - добавила она, закрывая личико малыша последним свободным краем теста.
        - Но он же задохнётся! - пропищала Юся и почувствовала, как из её глаз потекли слёзы.
        - Да всё с ним будет холошо! - фыркнул Рыська и услужливо подставил хозяйке лопату, на которую, не мешкая ни минуты, Урсула уложила живой, но уже не двигающийся кулёк.
        - В печь! - скомандовала старуха, и маленький мальчик-кот с необыкновенным проворством повиновался. Ребёнок, укутанный с ног до головы в тесто, будто пирог, опустился в пламя печи и скрылся за чугунной заслонкой, которую Урсула подпёрла ухватом.
        - О, боже! - вскрикнула Юсинь и разрыдалась.
        На мельнице бабы Моры
        На юге Страны Туманов, у самого края беспокойной речки стоит, опутанная сухими побегами дикого винограда, подружившаяся со мхом и лишайником, заброшенная мельница, давно не пускавшая в дело свои деревянные крылья. Баба Мора больше не печёт и не продаёт хлеб, и потому ей незачем приводить в действие механизм для перемалывания муки. К тому же Мора перестала следить за домом - распустила тараканов и паутину, развела плесень и десятки горшков с ядовитыми грибами…
        …Костлявая маленькая старушка лежала на широкой скамье, застеленной лоскутьями от старых тряпок. Она была похожа на лук из детской загадки - сто одёжек и все без единой пуговицы. Обычно Мора надевала хлопковую ночную сорочку, поверх неё тёплое вязаное платье, затем влезала в тяжёлую плотную кофту, после которой наступала очередь двух шерстяных жилеток и шерстяного же платка. И даже тогда Море всё ещё было холодно.
        Бабка высунула из чрезмерно длинного рукава тощий указательный палец и начертила им в воздухе крестик.
        - Да, просчиталась я с Поюхой, - пробормотала она. - Забыла, что у неё вода в колодце живая. Для всех и каждого живая, только не для горчаков-грибов моих. Колдовство она у них забирает, в труху превращает. Вот и увидел тебя сразу рыжий Жыж. Верный Урсулин помощничек…
        Мора резко села, сунула озябшие руки в жилетные карманы и с обидой плюнула на пол:
        - Что же ты, сопляк, на этот раз девицу так долго убалтывал?
        - Холодно мне было совсем, - сказал Ырка из самого чёрного угла комнаты. - Вот и не подобрал нужных слов. Мне бы сейчас хоть кем согреться.
        - А чего ко мне снова припёрся? - Мора нахмурила и без того морщинистый лоб. - Я тебе уже помогла, чем смогла. Всему научила, всё показала. Ходи себе по невидимым горчакам да целуй девиц сколько влезет. Зря я, конечно, тебе дорожку до Поюхи, вырастила - просчиталась немного, ну с кем не бывает? Так ведь других молодых душ и духов тут пруд пруди: выбирай какие нравятся.
        - Ненадолго мне их тепла хватает, - вздохнул Ырка, - с каждым разом всё быстрее мёрзнуть начинаю.
        - А это потому, что не тех выбирал, - ухмыльнулась Мора. - Надо было с самых тёплых начинать, а ты сперва к холодным наведался. Сырая служанка Озёрного духа да обиженная на сестриц-красавиц отшельница Шишига! Скажи, много ли в них огня? - Старушка вопрошающе посмотрела в жёлтые светящиеся глаза Ырки и, не дожидаясь ответа, кивнула: - Правильно! С гулькин нос!
        - А в ком тепла больше? - Ырка стоял в темноте неподвижно, с презрением поглядывая на соседнюю стену, где приютилось мутное пятно света, чудом вырвавшееся из пыльного окна. - Мне бы сейчас посильнее отогреться: чтобы хватило на дольше.
        - Ишь какой наглый! Самое сильное тепло - оно только у живых! В Стране Живых у тебя власти нету, а в Стране Мёртвых - где взять живых? Только я да Урсула! - Баба Мора сняла платок, демонстрируя гостю торчащие в разные стороны кусты седых волос. - Ну а мы тебе не по зубам! Урсула - она хоть и воровка, так ведь потомственная ведьма, которая добровольно закрыла себе дорогу в прежний мир и получила от самого Хранителя леса всю силу!
        Старушка подняла с пола прутик, вывалившийся из хвоста некогда пушистого веника, и с досадой почесала им голову:
        - Ты даже к дому её приблизиться не сумеешь, не то чтобы к самой Урсуле. Ну и я… - Мора улыбнулась кривой улыбкой. - Тоже не лыком шита… Пусть не потомственная, но колдунья. А, прежде чем тебе помогать, травку одну дивную выпила: если придёт тебе в голову душу из меня вынуть - в тот же момент сам всего тепла и лишишься.
        Ырка затрясся крупной дрожью и закрыл глаза.
        - Значит, так и не согреться мне теперь вовек?
        - А кто ж тебе виноват, сопляк?! Зачем было жизни себя лишать да ещё столько злости копить?! - Мора повернулась к Ырке спиной и пошла проверять рассаду своих мухоморов. Расписные глиняные горшки, заполнившие собою почти всё свободное пространство внутри мельницы, ещё недавно хранили чудесные семена укропа и петрушки, чеснока и красного перца. Однако теперь, под присмотром Моры, горшки выращивали в себе яд неприхотливых и быстрорастущих грибов.
        - Не вам об этом судить, - сказал Ырка и прищурился. - Вы же мне помогли, чтобы Урсе насолить. А не жалко вам, баба Мора, чужих душ, не жалко тепла юных девиц?! Так, может, и вы знакомы со злостью и обидой?!
        Бабка развернулась к Ырке и поморщилась, словно съела дольку незрелого лимона. Никогда ещё Мора не опускалась так низко, чтобы сначала помогать чёрной душе, а потом выслушивать от неё дерзости. Её лицо выражало такое очевидное отвращение, что в Ырке снова заклокотала ненависть.
        - Никого, кроме себя, мне не жалко! Что ты вообще обо мне знаешь, сопляк? Во мне злости ни на грош! Во мне только одна холодная зависть! Самой высшей пробы! Как то золото, что Урсула получила от Кладовика! От этого жалкого труса, обещавшего вознаградить меня… - Мора осеклась. - А вообще, знаешь что, дорогой?..
        Ырка всё ещё дрожал.
        - Я помню, Урсула хотела себе ученицу взять. Давно хотела, но никак не могла такую подыскать, чтобы понравилась. Родную по духу или по крови, говорит, хочу найти… А недавно я видела, как её верные птицы какой-то домик у входа в Страну караулили. Чую, неспроста это. Может, присмотрела кого, Урсула-то?
        - И что с того? - спросил Ырка не без интереса.
        - А то, что если нашла она себе девчонку для обучения, то не здешнюю! Понимаешь? Тамошнюю - живую, горячую! - Бабка неумело подмигнула Ырке и снова почесала прутиком голову. - Ты давай иди пока, поохоться малость. Согрейся ненадолго, а я мозгами пораскину, как тебе к дому Урсулы пробраться и поглядеть есть ли у неё там пламенная девичья душа…
        Когда Ырка исчез, бабка потёрла озябшие руки:
        - Ох, вот это месть будет! Чистая! Высшей пробы!

* * *
        Юсинь плакала обо всём: о своём заточении, о своих вечно спорящих родителях, о былом заикании и незаслуженном от него избавлении, о своих покинутых друзьях, о своей первой несбывшейся любви, обо всём невысказанном и обо всём сказанном тоже. Она плакала до тех пор, пока сквозь собственные рыдания не услышала, как Урсула отнимает ухват от заслонки, скрывающей жар печи. Всё ещё не веря тому, что ей пришлось увидеть, как ведьма запекает ребёнка, Юсинь мужественно вытерла слёзы.
        - Вытаскивать? - спросил Рыська у Урсулы.
        Та кивнула, и через секунду дымящийся, подрумянившийся кулёк из теста с ребёнком уже лежал на столе.
        - Смотри внимательно, золотко! - сказала ведьма, улыбнувшись.
        Юсинь поднялась с пола, на который безвольно сползла, когда малыша кинули запекаться, и вонзилась глазами в свёрток. Он не шевелился.
        - Будешь съеден собаками, чтобы согреть и утолить их голод, - проговорила Урсула и принялась отламывать тесто от края к центру. Отломанные куски летели прямиком в матерчатую сумочку, которую очень кстати подставил Рыська. - Слово моё непоколебимо! - повторила ведьма концовку своей недавней скороговорки и завершила разламывать «пирог».
        Когда теста на ребёнке больше не осталось, стало понятно, что младенец не только жив, но и, кажется, совсем здоров. Глазки его были открыты, он оживлённо двигал ручками и ножками, издавал какие-то невразумительные, но, судя по всему, радостные звуки. А цвет кожи теперь больше походил на человеческий - зелёный оттенок уступил место розовому.
        - Он ещё не до конца поправился, - Урсула переложила малыша в корзину и укрыла кухонным полотенцем. - Завтра Рыська отнесёт тесто собакам. Когда они съедят его - ребёнок выздоровеет окончательно.
        - Ну что, тлусиха, стлашно было, да? - спросил мальчик-кот и удовлетворённо мяукнул.
        - Это к тем собакам, которые у Деда живут, к тем, к которым тот дух за щенком отправился? - спросила неожиданно Юся, снова обретя дар речи.
        Урсула с изумлением посмотрела на девочку:
        - Откуда тебе известно про Деда? И о каком духе речь?
        Капустные грядки Полины
        Раньше Полина присматривала за пшеничным полем в центре западной пустоши. Отгоняла громкими песнями ворон и мышей, снующих туда-сюда, в надежде стащить хотя бы один золотой колосок. Но с тех пор, как в нём поселилась ворчливая Шишига, хозяйка Страны Урсула направила девушку к капустным грядкам. Слишком уж нелегко оказалось найти общий язык с обиженной на весь свет сестрицей озёрных русалок.
        Новая работа Поли напоминала прежнюю, только теперь девушка исполняла свои шумные композиции, звеня лёгкими браслетами и довольно увесистым бубном исключительно для бабочек-белянок и волнистых блошек. И пусть отпугивать назойливых насекомых иногда было куда сложнее, чем птиц, Полина не жаловалась. Потому как, во-первых, она любила капусту, особенно ту, которую заквашивал для неё Рыська (по старинному фирменному рецепту), а во-вторых, предпочитала любую работу её полному отсутствию.
        Кроме того, при жизни высокая, желтоволосая девушка часто помогала матери ухаживать за дачным огородом. К слову, именно горячие воспоминания о маме, которая воспитывала дочку одна, не отпускали Полю туда, куда ей следовало бы уйти. Да и мать Полины, по трагической случайности лишившаяся главного смысла в жизни, не хотела (да пока и не могла) перестать без конца повторять чудесное имя своей обожаемой дочки. Поэтому Поля, повинуясь сердечному желанию матери, часто навещала её в своём прежнем мире, защищала от мелких неприятностей, уберегала от опрометчивых решений, а порой просто прилетала рыжим голубем поклевать пшено из той самой кормушки, которую они смастерили прошлой зимой.
        Сегодня Поля уже успела убедиться, что с мамой всё в порядке, и теперь приготовилась спугнуть с самого дальнего и крупного кочана капусты стайку обнаглевших красных солдатиков.
        Девушка скинула босоножки, распустила длинные послушные волосы и подняла в воздух бубен, подаренный ей самой Урсулой.
        - Что за песню ты собираешься спеть, умница? - спросил вдруг кто-то за её спиной.
        - Русскую народную, - ответила Поля и обернулась.
        - Народные песни - самые красивые. А может, мы на два голоса споём?
        - Ну что ж, - улыбнулась девушка. - Давайте споём.
        - Так что за песню? - Незнакомец подошёл чуть ближе, и Полина удивилась тому, что дух был абсолютно чёрен. Никогда прежде она не встречала здесь кого-то на него похожего.
        - Я за то люблю Ивана, - неуверенно проговорила девушка.
        - Что головушка кудрява, - добавил дух и рассмеялся. - А вот любопытно, разве можно за это полюбить?
        - А по-вашему, за что любят? - спросила Полина и опустила бубен. - По мне так за разное любят… За кудрявость тоже можно…
        - Может, и можно, - сказал незнакомец. - Но я бы за одну красоту никогда не смог.
        - Правда? - удивилась девушка.
        - Конечно! Я бы только в такую как ты смог влюбиться: добрую да умную.
        - А откуда вам знать, что я добрая?
        - А я по глазам всё вижу. Кто добрый, а кто просто красивый…
        - Ну так споём, что ли? - спросила раскрасневшаяся Полина. - А то эти козявки вон уже половину листа умяли.
        Ой, ты, Полюшка, румяна,
        Ты за что любишь Ивана? —
        спел вдруг дух очень низким красивым голосом.
        Я за то люблю Ивана,
        Что головушка кудрява.
        Что головушка кудрява,
        А бородушка кучерява, —
        ответила песней девушка и с силой тряхнула бубном.
        Что головушка кудрява,
        А бородушка кучерява.
        Кудри вьются до лица,
        Люблю Ваню-молодца.
        Тут с кочана слетели несколько жучков-вредителей.
        Кудри вьются до лица,
        Люблю Ваню-молодца.
        Уж как Ванюшка по горенке похаживает,
        Он сапог и об сапог приколачивает.
        Теперь Полина и незнакомец пели уже вместе. Голоса их звучали звонко и весело:
        Он сапог и об сапог приколачивает,
        Свои ласковые речи приговаривает:
        «Уж как ты меня, сударушка, высушила.
        Без морозу и без ветру сердце вызнобила».
        С капусты сгинули последние солдатики, и довольная Полина с благодарностью взглянула на нежданного помощника.
        - Что с вами? - спросила она обеспокоенно.
        Духа заметно трясло.
        - Холодно мне совсем, голубушка, - ответил он. - Если я к тебе завтра приду песни петь - будешь меня ждать?
        - Буду, - сказала Поля и покрутила на запястье один из десяти цветных браслетов.
        - А чем докажешь? - Чёрный дух приблизился к девушке.
        - Не знаю, - растерялась она. - А зачем вам доказательства?
        - Меня ведь обманывали уже… Вот и мёрзну теперь, - дух сверкнул жёлтыми волчьими глазищами. - Знаешь, что меня согреть сможет?
        - Что? - Полина заворожённо посмотрела в эти жуткие и вместе с тем притягательные чужие глаза.
        - Объятия доброй девушки…
        - Я могу обнять вас, - предложила сразу Полина.
        - А поцеловать? - тут же спросил дух.
        - Не знаю, - снова потерялась девушка. - А зачем?
        - Поцелуй лучше согревает. А завтра мы с тобой ещё и станцуем что-нибудь. Я теперь каждый день приходить буду, чтобы тебе веселее было.
        - Спасибо за заботу! - сказала Поля и робко улыбнулась. - Целуйте уж! Грейтесь на здоровье!
        Ырка выпрямился, медленно подступил к Поле так близко, что можно было рассмотреть на её юном лице каждую родинку, и прижался к девичьим устам своими холодными губами. Конечно, Ырка мог бы забирать тепло душ и без всяких уговоров. Без них, в конце концов, было бы намного быстрее - подлетел со спины, закрутил, завертел в железных объятиях - и дело сделано. Но чёрному духу хотелось уважить своё ущемлённое когда-то самолюбие, а потому ему нравилось получать поцелуй с согласия.
        В Полине больше не оставалось ни единого воспоминания о былой жизни, в ней не было тепла, удерживающего её здесь, в Стране Туманов - по ту сторону живых.
        И теперь рядом с очищенными от насекомых-вредителей капустными грядками растворялась в тумане Полинина лёгкая и пустая оболочка, ненадолго заменяющая душе такое привычное для неё тело…
        Право сделать выбор
        Юсинь не спала. Слишком много всего произошло с ней за этот день. И теперь самые разные мысли теснились в её голове, грозясь оставить без сна до самого утра. Хотя в Стране Туманов день и ночь представлялись условностью - сквозь кашу молочного тумана крайне сложно разобрать светит на небе луна или солнце.
        Правда, Юся довольно неплохо научилась видеть сквозь дымку очертания вещей - а один раз даже заметила, как на просительную полянку выскочил заяц. Обычный, живой. Или мёртвый? Юсинь вздохнула и натянула одеяло на голову. В детстве она часто так делала, когда ей было страшно или горько.
        Завтра ей предстояло отправиться к тому самому Деду, который заботится о брошенных при жизни, замёрзших в снегу, избитых людьми собаках.
        Девочка сама недоумевала, как после обряда «запекание ребёнка» она ещё была в состоянии просить ведьму о чём-либо. Но факт остаётся фактом - лишь только мальчик-кот поведал своей хозяйке о визите Ветренника, Юсинь сразу же решила воспользоваться своим правом на две важные просьбы, о которых Урсула упомянула в самом начале их знакомства.
        Юся поклялась, что не предпримет попытку к бегству, и попросила отнести Деду куски заговорённого теста вместе с Рыськой. И старуха, каким бы это подозрительным ни показалось, вдруг великодушно кивнула, уточнив лишь, что: «Эта просьба будет идти за две, поскольку „выйти из дома“ и „покормить собак“ обнаруживает в себе два глагола».
        «Престранное объяснение», - рассудила Юся и, раскрывшись (потому что под лоскутным одеялом ей сделалось невыносимо душно), поглядела на своё кривое отражение в железном набалдашнике кроватной ножки.
        В Урсулином доме нельзя было найти ни единого зеркала, и похоже, что Юся, всегда недовольная своей внешностью, теперь выглядела ещё хуже обычного. Аккуратный пучок волос на макушке трансформировался в неряшливую и худую косичку на одну сторону, под глазами обозначились синеватые припухлости, а кожа, не получая больше задиристых солнечных укусов, храбро стряхнула все веснушки и стала такой бледной, что Юсе впору было сниматься в кино про вампиров.
        «Почему в доме нет зеркал?» - поинтересовалась не так давно Юся у Рыськи.
        «Челез зелкало Улса может увидеть свой плежний мил! Может заскучать по нему и захотеть велнуться», - ответил он.
        «Значит, в моём мире, взглянув в зеркало, я могла бы увидеть Страну Туманов?» - удивилась тогда Юсинь.
        «Не могла бы, - фыркнул Рыська. - Это под силу только тем, кто не просто умеет, но, главное, хочет видеть намного дальше собственного носа!»
        - Всё-таки Рыська забавный, - проговорила Юсинь вслух и задумалась, кто он такой есть: бывший кот, превращённый своей хозяйкой в мальчика-помощника, или дух какого-нибудь карликового кота-оборотня?
        «И вообще, интересно, сама Урсула живая, или она - душа ведьмы?»
        Девочка зевнула.
        Сегодня она испытала к старухе какое-то странное чувство, схожее с тем, которое испытываешь к врачу скорой помощи, сделавшему тебе во время мучительной болезни обезболивающий и жаропонижающий укол. С одной стороны - ты его боишься, с другой - он приносит облегчение, и ты начинаешь его чрезвычайно уважать.
        Юсинь зевнула во второй раз и с облегчением отметила про себя, что, наверное, скоро уснёт.
        Последней мыслью девочки перед тем, как она провалилась в сон, было размышление о родителях. Ей с тоской вспомнились мамины слова о том, что она, «возможно, и верит в существование кого-то всемогущего, но уж точно не хочет следовать чужим надуманным правилам». И папин ответ, что «рано или поздно каждый человек приходит к Богу, а значит, и мама, несмотря на её сопротивление, тоже к нему придёт и всё равно будет вынуждена признать истинность написанных задолго до её рождения заветов!».
        «Наверное, вы оба правы и неправы одновременно. Всё-таки у каждого должен быть свой выбор, - прошептала сонная Юся. - Знали бы вы, где сейчас спит ваша дочь. И как жаль, что вы не помните, что она у вас вообще когда-то была…»
        Урсула и каравайщица
        С первого взгляда Урса не признала мельницу Моры. Конечно, хозяйка Страны была в курсе, что её соседка давно не печёт хлеба и занимается лишь разведением редких ядовитых грибов, но чтобы дела обстояли настолько плохо…
        Ведьма провела рукой по густому мху, почти полностью покрывшему одно из деревянных крыльев мельницы, и, хотя это было не в её привычках, мысленно отчитала себя за то, что, кажется, проворонила в своём «хозяйстве» настоящую проблему. Да ещё под самым носом.
        - Неужели Хозяйка лично решила наведаться в моё скромное жилище? - преувеличенно радостным тоном заговорила тощая маленькая старушка, появившаяся на пороге. - Неужели Урсула лично пожаловала к необразованной каравайщице, да без своих страшных птиц и картавого кота?
        - Время позднее - Рыська спит. А птицы давно со мной не летают, Мора. В Стране Туманов сейчас спокойно - зачем им напрасно пугать жителей?
        Урсула протянула бабке руку для приветствия.
        - А насчёт каравайщицы, это ты, должно быть, пошутила? Когда ты последний раз каравай пекла?
        - Да вот на прошлой неделе! Поюха у меня заказывала: с белыми грибами, - Мора торопливо подала руку Урсуле. Коснулась холодными пальцами и сразу отдернула.
        - А как же ты муку перемолола? - Урсула указала на спящие крылья мельницы. - Они, похоже, давно не летали.
        - У меня мука в закромах всегда припасена, - Мора поёжилась в своих тёплых одежках. - Да что мы с тобой на пороге-то стоим. Проходи, подруга.
        В тёмной комнате с одним-единственным пыльным окном, паутиной по углам, горшками с мухоморами и десятками других видов ядовитых грибов Урсула сразу обратила внимание на то самое место, где совсем недавно стоял Ырка. На соседней стене устроилось бледное пятно света, в котором, как актёр в лучах прожектора, вдруг появился рыжий таракан.
        - Что-то ты дом совсем запустила, - сказала Урсула, стараясь глубоко не вдыхать неприятный запах затхлости и плесени. - Может, обиду какую в себе носишь?
        - Обиду? - переспросила старушка, натягивая ещё одну вязаную жилетку. - Я про то золото, которое тебе Кладовик подарил, ещё в позапрошлом веке позабыла. - Мора театрально махнула рукой: - Кто старое помянет, тому, как говорится…
        - Кладовик не подарил мне его, Мора. Он меня вознаградил за помощь, которую не получил от тебя, - Урсула пристально посмотрела в прищуренные глаза бывшей подруги. - Но ты права, не стоит об этом вспоминать.
        - Не стоит, - повторила бабка и стиснула зубы. - Так у тебя дело ко мне какое-то есть или ты чай зашла выпить?
        Однако последнее предположение прозвучало настолько неуместно, что Мора поспешила добавить:
        - Значит, говоришь, спокойно всё в Стране… Это хорошо, хорошо… Даже замечательно!
        - Спокойно, - кивнула Урсула, с брезгливостью рассматривая плавающие в блюдце на столе жёлтые, покрытые фиолетовыми пятнами грибочки. - Так спокойно, что даже Багник свой караул проспал. Сны, говорит, какие-то залихватские видит.
        Мора встрепенулась:
        - Ну, Багник известный любитель браги, - бабка отвернулась от Урсулы и, подойдя к свежей рассаде, стала продырявливать землю вытащенной из кармана вилкой. - Неудивительно, что он всё проспал. Может, ты не того на караул выставила?
        - А кого ж надо было? - спросила Урсула холодно. - Может, тебя? Чтобы ты из мести да зависти толпу Ырок сюда напустила?
        Мора подпрыгнула от неожиданности и выронила вилку.
        - Каких ещё Ырок? - спросила она, не оборачиваясь. - Я с этими убийцами дел с позапрошлого века не имела!
        - Выходит, ты ради забавы Багника своим сахаром «чудодейственным» усыпила? А вовсе не с тем умыслом, чтобы он чёрного духа проглядел?
        - Не с тем, подруга! Слово тебе своё даю! - Мора испуганно повернулась к Урсуле: - Я ему помочь хотела: он на бессонницу жаловался! А что, неужели Багник, бессовестный, Ырку сумел проглядеть?
        - Ты своим словом не бросайся, - лицо Урсулы вдруг вмиг почернело, глаза блеснули, словно кончик острого ножа на солнце. - В нашем мире обет дороже золота самой высшей пробы! Ты из Мира Живых сюда зачем просилась? Помогать душам заблудившимся или клады искать да интриги плести?
        С этими словами ведьма засучила белоснежный рукав на правой руке и наставила на подругу золотой перстень с солнечным топазом посередине.
        - Если ты врёшь сейчас мне - перечеркну тебя кольцом! Ты сгоришь дотла, прямо на месте!
        - Нет! - крикнула тут же Мора и заслонила лицо костлявыми руками. - Виновата я! Живая, оттого трусливая и завистливая! - Бабка упала на пол и громко заплакала. - Не могла тебе того золота простить, напоила Багника, чтобы он нечисть какую-нибудь просмотрел. Тебе насолить хотела - сама себе навредила… Но про Ырку больше ничего не знаю! Слово даю!
        Урсула с грустью посмотрела на распластавшуюся по полу Мору, утонувшую под тяжестью собственных платьев и кофт. Опустила руку и направилась к выходу.
        - Последний шанс тебе дам, Мора. Не воспользуешься им, в лучшем случае к живым вернёшься - век в одиночестве и болезнях проживёшь. А в худшем… ты и сама знаешь, что будет.
        - Знаю, - простонала Мора.
        - И заканчивай с грибами своими ядовитыми экспериментировать… Ведь хитрые, обманные они - не для тех, кто чистое тепло души оберегает…
        - И это знаю, - всхлипнула Мора.
        Когда Урсула уже стояла на пороге, бабка приподняла заплаканное морщинистое лицо:
        - Нашла ты себе ученицу?
        - Нашла, - ведьма кивнула. - Хорошая девочка - давно её ждала.
        - Как мы, живая? - спросила Мора.
        - Живая, - подтвердила Урсула. - Родная.
        Дед и его «лохматейцы»
        Трофим Петрович уже накормил своих «лохматейцев» и теперь наблюдал за тем, как они играют с самодельной игрушкой. Дед смастерил её из бельевой верёвки и деревянного бруска. У молодых собак - зубы, ох, как чешутся. В Мире Живых неопытные хозяева покупают отпугивающие спреи, стараясь уберечь мебель от погрыза, но Трофим знает: ничто не отвлекает щенков от баловства лучше, чем говяжьи кости и игрушки. Хотя, чего уж скрывать, было время, когда и у самого Деда в его однокомнатной квартирке не осталось ни одного нетронутого псовыми зубами места. Шутка ли - тридцать собак под одной крышей жилого многоэтажного дома?
        Сейчас Трофим не помнит сколько из-за его страсти к животным ссор случалось - соседи жаловались, что в подъезд выйти боятся, от круглосуточного лая мигренями страдают, а от жуткого запаха им никакие современные ароматизаторы не помогают.
        Не помнит Трофим всего этого - чувствует лишь, что не может покинуть никому не нужных собак ни в той, ни в этой своих жизнях. Потому долго маялась душа Деда Трофима, прежде чем отыскать дорогу в Страну Туманов. Но уж когда отыскала - отогрелась как следует и взялась за прежнее. И Урсула своё добро на это дело дала, потому как знала ведьма, что никто лучше Деда за здешними пёсиками не присмотрит…

* * *
        Юсинь следовала за Рыськой так осторожно, что сама себе стала казаться духом. А ещё звуки вокруг какие-то приглушенные, очертания встречающихся на пути деревьев, домиков и их жителей - размытые, краски неяркие. Будто акварелью по влажному пористому листу нарисован весь этот чудной мир: похоже, дунешь на бумагу - и растекутся цвета каплями во все стороны. Но самым удивительным Юсе показалось отсутствие запахов - наткнулась она на малиновый куст, нагнулась, чтобы понюхать ягоды, а ничего не ощутила.
        - Здесь сналужи - это нолмально, - хихикнул Рыська и потянул Юсинь за руку. - Пойдём, а то тесто сколо совсем высохнет.
        Юся закивала и послушно двинулась почти след в след. Она понимала, что, если ослушается - больше из ведьминой избы никогда не выйдет.
        - Как в космосе, - сказала Юсинь и прищурилась. Ей привиделся впереди кривой домишко.
        - А ты что, в космосе бывала? - мурлыкнул Рыська. - Когда успела-то?
        - Дурачок! Я имею в виду, что другое здесь всё, непривычное. Хочется скафандр, что ли, надеть. Защититься как-то, - Юся пощупала лицо, словно желая убедиться, что оно всё ещё на месте. - «Туман Туманыч» один…
        - Это для тебя туман, - Рыська остановился. - Ты же ещё видеть как следует не научилась. Смотли внимательнее, вон Дед наш щенков своих неугомонных выгуливает.
        Юсинь проморгалась как следует, выпучила глаза, как героиня детской потешки про загоревшийся Кошкин дом, и действительно увидела… Увидела покосившуюся будку высотой с приземистое деревце и скамейку, на которой сидел широкоплечий высокий старик в ушастой шапке и поношенной дублёнке. Вокруг дедовского дома носилась разношёрстная, разновозрастная и разноразмерная стая собак.
        - А почему Дед так одет? - спросила Юсинь не в силах отвести взгляд от резвящихся пёсиков. - У вас же тепло вроде…
        - Он себя таким запомнил, именно таким себя и видит, - Рыська помахал Трофиму когтистой лапой и пошёл Деду навстречу. - Ну ты чего застыла-то? Сама ж выклянчила со мной пойти! По мне так век сюда б не ходить! Знаешь такой стишок: «Если встлечается кошка с собакой - // дело обычной кончается длакой»?
        - «Тем же, как правило, дело кончается, // если собака с кошкой встречается», - закончила Юсинь. - Рыська, а если там, у Деда, не только Мелок?
        Сердце девочки запрыгало в груди:
        - А если там уже и Мика мой?
        - Кто? - недовольно переспросил Рыська.
        Юсинь жалостливо посмотрела в смешные круглые глаза мальчика-кота:
        - Рысенька, милый, а как у вас здесь время течёт - так же как у нас или по-другому? Может, мой пёс Мика уже состариться успел и… умер?
        - Да не умел пока никто! У нас для всех новоплибывших жулнал специальный заведён, - Рыська двинулся навстречу Деду Трофиму. - А ты пло задания Улсы совсем забыла, что ли?
        - Не забыла, - соврала Юсинь и тут же с ужасом припомнила, что у неё и впрямь осталась невыполненной причудливая навязанная ведьмой работа.
        Первое поручение из трёх она сделала. Расстаралась! Не только названия ягод переписала, но ещё и картинками текст снабдила.
        Второе - разглядеть в тумане пять духов и подробно описать их - она начнёт выполнять сегодня.
        Обстоятельства для этого как раз подходящие.
        А вот третье поручение… Что же там было?
        - Как дойдёшь до тлетьего задания - плочитать жулнал мёлтвых от колки до колки - так и поймёшь, что без нашего ведома в Стлану Туманов никакой Мика не плошмыгнет.
        Рыська тянул Юсю за руку и шёл вперед.
        - А почему же тогда Ырка сюда пробрался?
        От возмущения мальчик-кот чуть не выронил мешочек с заговорённым тестом:
        - Ну и воплосы у тебя! Ты зачем вообще пло этого чёлного духа вспомнила?
        Юсинь пожала плечами и хотела было заметить, что раз уж она сюда попала, то и знать должна всё и обо всех, но тут выяснилось, что они с Рыськой уже стоят у скамейки, на которой, как ни в чем не бывало, сидит самая настоящая живая душа.
        Ночью Юся представляла себе эту встречу. Размышляла, как именно выглядит заблудившаяся душа человека. Прозрачна ли она, как часто показывают в кино? Есть ли у неё черты лица? Веет ли от неё таким же неприятным холодом, как от Урсулы?
        - С добром ко мне пожаловали? - спросил Дед Трофим и улыбнулся. Даже через густые пушистые усы и бороду было заметно - это улыбка мужчины, который, кем бы он ни был при жизни, доволен тем, кто он есть сейчас.
        Юся почувствовала, что в эту секунду она переступила черту, после которой нельзя будет вернуться домой.
        Однажды Юсинь с подружками гадали на Пиковую даму. И хотя никакой призрак девчонкам так и не явился, всё же Юся (ей сделалось невыносимо страшно - настолько, что она начала задыхаться) уяснила для себя: Миры Живых и Мёртвых не должны соприкасаться.
        Она окончательно осмыслила, что больше никогда не увидит маму с папой, не скажет им, что любит, несмотря на их ссоры, не признается Мильке в чувствах и не покажет ему свой тайный блокнот… Юсинь оказалась там, куда не следует попадать человеку, под чьей кожей пока ещё течёт кровь и в чьём сердце ещё бьется сердце…
        Дед Трофим выглядел как самый обыкновенный человек. Разве что он был чересчур бледен и немного прозрачен. Юсинь сделала глубокой вдох, отгоняя от себя дурноту, и улыбнулась ему.
        Рыська предупредил, что живому заговаривать с душой не следует. Потому что некоторые жители Страны не догадываются, где они находятся. Вот Трофим как раз и не догадывался…
        «К нему ведьма, мальчик-кот и дух Северного ветра наведываются - а он до сих пор не догадывается?» - недоумевала Юсинь.
        «Он плинимает всё как данность, - терпеливо объяснял Рыська. - Он не помнит подлобностей плошлой жизни. У него от неё осталась только любовь к собакам».
        «И что будет, если я с ним заговорю?» - не унималась Юсинь.
        «Испугается сильно», - отвечал Рыська.
        - Лакомство для моих «лохматейцев» принес? - спросил Дед, ласково похлопывая шерстяной бок подбежавшей к нему крупной овчарки.
        - Улса велела пеледать, что тесто до последней клошки следует съесть! - Рыська протянул Деду тканевый мешочек, а Юсинь почувствовала, что мальчишка-кот слегка дрожит.
        «Смешно, - подумала Юся. - Хвастается своим бесстрашием, а сам от собак трясётся».
        - Ну о чём ты говоришь, Рыся?! - Трофим улыбнулся ещё шире и развёл руками. - Будто я не знаю, что нужно делать! Не в первый раз уж!
        Тут же Дед прокашлялся и со свистом крикнул: «„Лохматейцы“ ко мне!»
        Разом вся сотня лающих собак ринулась к своему хозяину. Ни одной белой собачки среди них не было.
        Мальчик-кот вцепился лапой в Юсину коленку. Жаль, на девочке не было привычных джинсов. Потому что через тонкое шелковое платье, которое по велению ведьмы Юсинь была вынуждена носить, когти Рыськи наверняка оставят досадные царапины.
        - А ну умолкли быстро! - уже тише приказал Трофим и выставил руку перед собой: - Сидеть!
        Все собаки как одна молча сели. Юсинь даже померещилось, что это вовсе не собаки, а собака. Гигантская, серо-буро-малиновая, покорная.
        «Вот бы Мика мой так слушался!» - подумала Юся, и сердце защемило. Как он там поживает, её несносный пустолай?
        - Дед Тлофим, а куда ваши белые собаки делись? - Рыська старался не смотреть на то, с какой жадностью псы слизывают с земли последние крошки заговорённого теста. - У вас же влоде ещё тли оставалось.
        - Так у меня их всех разобрали давно. Жыж себе щенка взял. Сёма тоже одну белоснежную девку выпросил. Любят все белых-то! - Дед задрал воротник дублёнки повыше и снова улыбнулся. - Последний белый пёс оставался, Мелком звали, - так ведь его Ветренник на днях по вашему же поручению и унёс.
        - Ну да, ну да, - протянул Рыська и украдкой взглянул на Юсинь. С печальной отрешённостью она смотрела себе под ноги.
        - И что же Ветленник собакой доволен остался? - Мальчик-кот забрал из рук Деда уже пустой матерчатый мешочек.
        - Ха! Ещё бы он был недоволен! - Трофим подмигнул Рыське. - Такую собаку, как Мелок, ещё поискать надо! Быстрая, сильная, преданная - с полувзгляда всё понимает.
        - А Мелок?.. Мелок был доволен новым хозяином? - спросила вдруг Юсинь.
        Рыська слегка сгорбатился, недовольно задвигал хвостом, а Дед Трофим перестал улыбаться. Голос девочки показался ему каким-то неестественно громким и искажённым.
        - Вроде бы был… - неуверенно и тихо произнёс Дед. - Рыська, а ты ведь нас так и не представил. Кто эта барышня?
        Трофим будто только что заметил Юсинь. Он прищурился и подступил к ней ближе.
        - Да так… Помощница Улсы, - делано равнодушным тоном ответил мальчик-кот и крепко схватил Юсю за руку. - Ну нам пола, Дед! Спасибо за помощь! Удачи тебе с твоими «лохматейцами»!

* * *
        - Ты что это себе позволяешь?! Тебе Улса довелилась, выйти из дома лазлешила! А ты! - Рыська тащил Юсинь за руку с такой силой, что девочка то и дело больно спотыкалась о какие-то невидимые для неё кочки. - Я же тебе сказал, что с Дедом нельзя заговаливать! Он ведь догадаться мог, что ты живая!
        - И что тогда? - спросила Юся, с трудом сдерживаясь от того, чтобы в очередной раз не заплакать.
        - Я тебе уже лассказывал, что…
        - Рыська, - прервала Юсинь мальчишку и, выдернув из его лапки руку, остановилась. - Скажи, почему именно я?! Почему именно меня Урсула выбрала в помощницы?!
        - Откуда мне знать? Я и сам не понимаю, на что ты ей такая сдалась, - Рыська как-то чересчур притворно пожал плечами. - Хотя, может, из-за волос твоих?
        - Из-за волос? - переспросила Юсинь и поглядела на кончик своей тоненькой косы тыквенного цвета.
        - Ведьмовство обычно оланжевым лучше даётся. Улса когда-то тоже лыжей была. В крови это у вас…
        - Но ведь у нас в городке есть ещё другие рыжие девочки: Ленка Гришина, Вера Лапухина и… - Юся на секунду замолчала. - Знаешь, многие из них были бы рады учиться у Урсулы. Ленка даже книжку какую-то по магии вроде покупала: то ли привороты, то ли отвороты по ней делать училась. Но мне этого не надо! Не об этом я мечтала! - Голос девочки изменнически задрожал. - У каждого должен быть свой выбор и неважно, что у него в крови! Этот выбор - не мой!
        - А какой твой? - улыбнулся Рыська высокомерно, и шерсть его опять стала приподниматься. - Слушать как мать с отцом лугаются каждый день, плакать тайком от любви к мальчишке и всю оставшуюся жизнь заикаться - это твой выбол?
        У Юсинь перехватило дыхание, впервые ей захотелось стукнуть кого-то.
        - Это была моя жизнь, - произнесла Юся холодно и быстро вытерла ставшие влажными глаза. - Я на неё не жаловалась! Я мечтала, что когда-нибудь Милька полюбит меня, мечтала, что мама поправится, и они с отцом поймут друг друга, мечтала стать художником, а не колдуньей!..
        Юсинь ждала, что Рыська снова скажет в ответ что-нибудь обидное, но после долгого молчания он почему-то тяжело вздохнул, махнул хвостом и спросил:
        - Ладно, хочешь, я познакомлю тебя с душой одной девочки? Она такого же возласта, как и ты. К тому же понимает, где находится, поэтому с ней тебе можно лазговаливать.
        - Хочу. А как её зовут? - Юсе так не хотелось снова возвращаться в дом к Урсуле, что она, пожалуй, была не прочь пошататься по закоулкам Страны ещё немного.
        - Полиной зовут, - мяукнул мальчик-кот, и его зубастый рот расползся в улыбке. - Она плисматливает за нашим небольшим оголодом. За капустой там, за молковкой…
        Рыська мяукнул и пригладил шерстяной ладошкой торчащие усы.
        - Ты же не любишь овощи! - удивилась Юсинь, заметив, каким мальчишка-оборотень стал довольным. - Разве это не ты говорил, что питаешься одними птичками, потому что в тебе живёт охотник?
        - Ну, - Рыська замялся. - Я квашеную люблю… капусту.
        - Ясно, - улыбнулась Юсинь и подумала, что долго злиться на Рыську у неё не получается.
        Огненный Жыж
        Урсула растёрла в ладонях почерневший, высохший горчак. Сдунула пепел на землю, отряхнула руки.
        - Значит, вот как Ырка всё это время от меня прятался…
        - Ты же знаешь, Урса, я чёрных духов явственно чувствую. А здесь унюхал, только когда он уже Поюху скрутил.
        Рыжий Жыж, в огненного цвета рубахе и такого же цвета широких штанах, стоял перед ведьмой, нервно запихивая в курительную трубку острый табак. Жыж был ярким оранжевым пятном на зелёном фоне густых кустов цветущего папоротника.
        - Я сначала даже и не понял кто это. Долбанул как следует по лбу кулаком, а потом уж сообразил, что к чему.
        Жыжу, наконец, удалось забить трубку. Как только кончик его указательного пальца коснулся сухой махорки, в ней в ту же секунду возник огонь, сочный и свежий, как утреннее солнце.
        - Я, после того как Поюху успокоил, стал самого себя спрашивать, отчего Ырку в последнюю минуту лишь увидел. Обошёл всё вокруг, рассмотрел хорошенько… Ну и приметил горчак этот мёртвый. Видно, вода живая его ненароком задела, вот и выдал себя гад этот.
        - Спасибо тебе, Жыж, - Урсула поёжилась. - Ты мне загадку помог разгадать. И конечно, за Поюху тоже спасибо. Сам понимаешь, нельзя в наших краях без живой воды. А Юшечка, золотко, хорошо за колодцем ухаживает.
        - Не за что благодарить, Урса. Так, может, ещё помочь чем? - Жыж закурил и тут же шумно закашлялся.
        - Нет, дальше ты мне не помощник, - ведьма похлопала рыжего мужичка по спине и вздохнула. - Обманула меня Мора, слово своё драгоценное обесценила. Значит, разобраться с ней я должна.
        - Мора? - удивлённо переспросил Жыж, закончив кашлять.
        - Мора, - повторила Урсула и закружилась. - Прощай, Жыж. Бросай дымить, я и сама на днях бросила!
        И Урсула пропала так же внезапно, как появилась.

* * *
        Ырке стало тепло. Хорошо и спокойно. Ладная душа у Полины оказалась - много добрых воспоминаний.
        Жаль сам Ырка этим же похвастаться не может. Помнит обиду пополам со злостью, а больше… больше и говорить не о чем.
        Чёрный дух сидел на дорожке из заколдованных горчаков, возле капустных грядок, смотрел на брошенный одинокий бубен и думал, почему тот не исчез вместе с девушкой. «Значит, подарен кем-то сведущим был», - решил Ырка и медленно поднялся с земли. Ему почему-то не хотелось уходить отсюда - но ближе к вечеру он опять начнёт мёрзнуть, а это значит, что пора выбирать новую жертву.
        Ырка встал и зачем-то с силой пнул бубен ногой.
        «Может, Мора что-нибудь про ученицу Урсы узнала? - Ырка закрыл глаза и хищно облизнулся: - Интересно, сколько от неё тепла будет… от живой?»
        Чёрный дух уже собрался уходить, как внезапно услышал чей-то необычный голос:
        - Рыська, а хочешь, я научусь капусту заквашивать? Буду тебе целыми вёдрами её готовить, только ты свою кормушку-ловушку за окошком сними!

* * *
        Юсинь шла уверенно: она больше не спотыкалась о бугорки и камни, не оглядывалась в растерянности по сторонам. Туман, прежде застилавший Юсе глаза, все быстрее терял свою концентрированность. Не сразу, но он всё же начинал открывать живому человеку свои тайны.
        - Ну уж нет! - фыркнул Рыська. - Я своих синичек ни на какую капусту не пломеняю. Пусть даже квашеную. - Мальчик-кот опустился на все четыре лапки и аккуратно, не задевая морковной ботвы, пробежался между грядками. - Полинка! - крикнул он громко. - Ты куда подевалась?
        - А можно мне тоже позвать? - спросила Юся.
        - Можно, - пожал плечами Рыська.
        - Полина! - крикнула после недолгих сомнений Юсинь. - Полина!

* * *
        Ырка вспыхнул - такой неестественно громкий, искаженный, но вместе с тем чудесный звук извлекала из себя эта рыжеволосая: «Кто она? Душа или дух?»
        Ырка впервые видел здесь подобное существо. Девушка вся словно светилась изнутри. Она была ярче всего того, что окружало её, в несколько раз. И пожалуй, этим она напоминала Урсу… Хотя разве между ними может быть что-то общее?

* * *
        - Стланно, - протянул озадаченный Рыська, наткнувшись на брошенный бубен. - Полинка с ним обычно не ласстаётся…
        - Может, прогуляться куда-нибудь пошла? Ведь здесь же не тюрьма.
        Юся с интересом взглянула на бубен. Круглая доска, обтянутая кожей, по краям которой висят на крепких нитках серебряные монеты. А ещё орнамент: неописуемо восхитительный, волшебный!
        - Нет, не могла она никуда уйти, - Рыська нахмурился и сунул бубен Юсинь в руки. - Мы с ней договаливались, что я сегодня плиду. Она всегда своё слово делжит…
        - Тогда не знаю, - Юсинь не успела ничего добавить. Рыська схватил её за платье и потащил обратно - туда, откуда они только что пришли.
        - Сколее! - горячо шептал он. - Нам надо домой! Мне нужно лассказать обо всём Улсе!

* * *
        Ырка метнулся за незнакомкой по невидимой дорожке из ядовитых грибов. Вытянул чёрную руку, едва коснулся горячей прядки волос и ахнул…
        «Живая! - крикнул он, не крича. - Она - живая!»

* * *
        - Что случилось? - спросил Рыська Юсинь, которая резко остановилась.
        - Почудилось, - ответила Юся, обернувшись. - Что кто-то есть здесь… почудилось.
        - Нет здесь никого, - Рыська с грустью посмотрел на бубен, который всё ещё был у Юси. - Уже никого больше нет…
        И девочка с мальчишкой-котом, ни разу не останавливаясь, поспешили к дому ведьмы. За ними, по спасительной тропинке из выращенных Морой ядовитых грибов, бежал Ырка.
        Он не сводил горящих глаз с Юсинь, с наслаждением ловил на ходу дивный запах живого человека и облизывался…
        Превращение в рыжего таракана
        Тараканы весело хороводили вокруг последней горстки муки в дальнем углу маленькой комнаты. Когда-то здесь хранилась лучшая в Стране мука, из которой Мора пекла знатные караваи. Теперь старуху куда больше интересовали свойства ядовитых грибов. Ведь они были единственным её козырем в борьбе с всесильной Урсулой.
        - Ну куда ж ты, сопляк, запропастился? - Мора то и дело поглядывала в единственное окно своей мельницы. Но оно было таким грязным, что даже после того, как старуха протёрла его мокрой тряпкой, осталось таким же мутным. - У меня же для тебя такая новость! - Мора ухмыльнулась и продолжила разговаривать сама с собой: - Я же для тебя ЖИВУЮ нашла! Живёт себе в доме у Урсулы: учится, не подозревает, что на неё охота начнётся.
        Мора рассмеялась:
        - Ох, не прощу я подруженьке того золота! Не прощу ожерелий и корон драгоценных! Ох, поплачет она ещё о своей родной душе!
        - И слезинки не пророню! - раздался вдруг знакомый голос за спиной у Моры.
        Старуха обернулась и затряслась.
        - Слышала всё? - спросила Мора тихо и поджала губы.
        - Слышала, - подтвердила Урсула и подошла чуть ближе.
        - А вот больше ничего не скажу, - старуха затряслась сильнее и отступила на пару шагов назад, к столу, на середине которого ещё с прошлого визита Урсы оставались плесневеть липкие жёлтые грибы в блюдце.
        - А я и не жду от тебя рассказа, - невесело улыбнулась Урсула. - Твоё слово теперь ничего не стоит. Оно отныне всё равно, что песок под ногами, как эта плесень, которая дом твой медленно съедает. Нет в нём прежней силы.
        - Не читай мне нотаций - делай то, за чем пришла! - повысила голос Мора. - Или насладиться моим страхом хочешь, подруженька?
        - Мне от твоего страха никакого удовольствия, - Урсула закатала один рукав платья, обнажив белое в сверкающих браслетах запястье и золотое кольцо с топазом на безымянном пальце. - Ты только выбери: здесь и быстро или там: медленно и болезненно?
        - Здесь хочу! - Мора подошла к столу вплотную, облокотилась на него неловко, будто тощие ноги её совсем не держали, и протяжно вздохнула. - В доме своём хочу умереть. Не хочу среди людей юродивой угасать.
        - А я ведь хотела тогда поделиться с тобой, Мора, - ведьма опустила правую руку с топазом на пальце. - Жалко мне тебя было. Думала, не справилась ты с просьбой Кладовика, потому что терпения и опыта не хватило, а теперь понимаю: нет, не поэтому.
        Мора вопросительно взглянула на бывшую подругу.
        - Доброты тебе не хватило. Я золото люблю за то, что отогревает кожу мою холодную, ломоту в костях снимает. А ты любишь его, потому что оно тебя над остальными превозносит. Ты, Мора, как грибы твои обманные, - одной казалась, другою была.
        - Может, и так, - нахмурилась Мора и почему-то перестала трястись. - Только зря ты, Урса, грибочки мои редкие недооцениваешь. Пренебрегаешь, изучать их брезгуешь. Ырка по горчакам-то вон сколько незамеченным бегал. Столько душ невинных погубить успел! - Мора оскалилась. - Он, когда от меня уходил в прошлый раз, к Полинке собирался. Может, он с ней закончил и, пока мы здесь болтаем, уже ученицу твою успел найти?
        - Всё, что мне надо, я давно изучила, - Урсула выглядела невозмутимой. - Отлично знаю, как твои желчные горчаки вывести. И полчаса не пройдет, как я их все в труху превращу. А вот ты, Мора, мало практиковалась, плохо книги с заклинаниями читала, а иначе не могла бы забыть, что к дому моему ни один чёрный дух не приблизится.
        Мора молчала. Только отчего-то почти легла на стол всем тощим телом.
        - Но мы и впрямь с тобой заговорились, - сказала Урсула шёпотом. - Пора прощаться. Прости, если сможешь. Жаль, что всё так вышло, - ведьма наставила на Мору кольцо с горячим полудрагоценным камнем и только собралась произнести заклинание, как старуха неожиданно изловчилась, схватила блюдце с ядовитыми грибами и вылила себе в рот, как если бы это был обычный кисель. В ту же секунду Мора упала на пол, застонала, задёргала худыми ногами и… растворилась в своих многочисленных одеждах.
        Урсула не поверила увиденному. Поражённая, она подлетела к месту, на котором только что стояла Мора, подняла её вязаные жилетки, все кофты и обнаружила под ними хилого рыжего таракана. Словно дразнясь, он шевельнул длинными усами и проворно рванул к стайке других тараканов. В одно мгновение перемешавшись, они бросились врассыпную. Оставив на полу недоеденную горстку муки, насекомые ловко просочились сквозь трещинки в деревянном полу и кирпичных стенах…

* * *
        От запаха плесени у Урсулы кружилась голова. Она вышла на крыльцо дома-мельницы, села на ступеньку и вдохнула свежего воздуха. Вокруг было тихо и красиво. В деревьях мелькали задорными огоньками дружные светляки - верные спутники ночи. Здесь, в Стране Туманов, время не подчиняется никаким правилам. Оно ведёт себя капризно и непредсказуемо, и лишь появление светящихся жучков помогает душам и духам понять, что день заканчивается.
        - Как я могла не заметить столько ненависти в её глазах? - Урсула покрутила на запястье золотые браслеты. - Ну что ж, - ведьма встала. - Люди говорят, и на старуху бывает проруха…
        Урса повернулась к мельнице лицом, вытянула вперед правую руку с надетым на палец топазом, закрыла глаза и произнесла три странных слова. В это же мгновение крылья мельницы охватило огнём. Он пополз по крыше, по стенам, уничтожая на своём пути каждый камушек…
        Спустя пять минут мельница сровнялась с землей.
        Урсула отряхнула руки, махнула на выжженное чёрное пятно травы рукавом, заставляя новую изумрудную травку пробиваться сквозь сажу, и крикнула:
        - Ефрашка! Золотко, ступай ко мне, что-то вкусное дам!
        Тут же из-за кустов смородины выскочил упитанный ушастый ёж.
        Ведьма достала из кармана белоснежного платья полупрозрачный, приправленный чесноком и перцем, размером со спичечный коробок кусочек сальца и положила его перед собой:
        - Найди, пожалуйста, всех рыжих тараканов, которые окажутся не дальше моей избушки, и будь добр - съешь.
        Аккуратно взяв острыми зубками угощение, ёж фыркнул и исчез.

* * *
        Давно Урсула не чувствовала себя такой разбитой. Хорошо, что сейчас её не видит Юсинь. Глядишь, перестанет верить в Урсулину силу, страх потеряет и никогда не превратится для ведьмы в хорошую преемницу. Никогда не сделает верный выбор. Тот выбор, который предложила ей сама хозяйка Страны…

* * *
        Впервые за долгие годы Урсула не знала, что ей делать. Ведь она солгала Море про желчные грибы. Урса ведала обо всём и умела многое (в мире живых людей ведьма, пользуясь своими умениями, могла бы жить длительно и безбедно), но она понятия не имела, как извести проклятые горчаки - будь они неладны!
        «Попробовать сжечь наугад? Всё вокруг пламенем изувечу, - Урсула отняла руки от вмиг постаревшего лица. - Приказать с помощью заклятия грибам мне показаться? Нет, не послушаются они - потому что другой колдуньей были созданы… Живой водой их уничтожить? Но не поливать же вслепую каждый куст?!»
        В лицо Урсуле подул тёплый сладкий ветерок, будто нарочно отвлекая от размышлений.
        - Южный, - произнесла ведьма рассеянно, - двоюродный брат Северного Ветренника развлекается где-то поблизости.
        И вдруг Урсулу озарило. Она тотчас пригладила седые, собранные в девичьи косички волосы, поправила цветочный ободок и сверкнула бесцветными глазами.
        - Знаю! - сказала она и привычно растворилась в тумане.
        Подарок для Матох
        Юсинь осталась одна. Рыська не захотел ей ничего объяснять, лишь попросил в его отсутствие заняться делом - выполнением второго и третьего Урсулиных заданий. Юся сказала, что не станет давать ему обещаний, а про себя отметила, что мальчик-кот выглядит сильно напуганным. Иначе зачем ему отправляться искать хозяйку на пару с самой большой и грозной крылаткой?
        «Может, Полина убежала в Мир Живых? Хотя возможно ли такое?» - подумала Юсинь и достала красный фолиант, в котором недавно изобразила все ядовитые и неядовитые ягоды.
        Девочка собиралась воспользоваться временным отсутствием своих надзирателей и сделать не только необходимые зарисовки тех жителей Страны, которых она видела сегодня, но ещё и запечатлеть кое-что из необычных предметов Урсулиного жилья.
        Юся не была уверена, что ей хватит наглости спокойно разгуливать по дому (тем более что крылатки, оставленные без присмотра, словно распоясавшиеся дети, начали гоготать и шумно хлопать крыльями), но она чувствовала, что такой возможности ей может больше не представиться.
        Первым делом Юсе хотелось навестить Матох, которых она не видела с той самой ночи, когда ей пришлось убирать за ними сажу. Юсинь приказала жукам не шуметь, и они, каким бы странным это ни казалось, повиновались. Мечтая порадовать и вознаградить их, Юся решила отдать Матохам единственную вещь, оставшуюся у неё от Мира Живых. Пластмассовые бусины её грошового девчачьего браслета.
        - Эй! - позвала Юся, когда пробралась на кухню. - Покажитесь!
        «Ширк!» - весело отозвались Матохи и тут же вырвались из своего убежища.
        Их светящиеся жукообразные тельца отразились в многочисленных зеркальных поверхностях посуды. Кухня наполнилась жужжанием и призрачным теплом. Матохи окружили Юсинь и вопрошающе вытаращились на неё своими детскими глазищами.
        - У меня для вас подарок, - Юсинь раскрыла зажатую ладонь, демонстрируя Матохам глянцевые бусины. - Можете подбрасывать их, перекидывать друг другу, пока не надоест. А главное, вы их не разобьёте!
        Юсинь улыбнулась. Один за другим жуки принялись уносить на своих спинках бусины. Девочке сразу вспомнились отрывки документальных фильмов о жуках-навозниках, трогательно заботящихся о своих зловонных сокровищах.
        Когда последняя бусина исчезла с ладони, Юсинь, довольная тем, что глаза Матох плутовски заблестели (очевидно, жукам не терпелось начать игру), раскрыла книгу в красной обложке.
        - А теперь замрите, пожалуйста, - попросила Юсинь и на всякий случай погрозила пальцем, - я хочу оставить вас себе на долгую память…
        Закончив рисовать Матох и попрощавшись с ними, Юся отправилась к гостиную - к единственному окошку.
        Сбросив на пол все до единого стручки красного перца: «И зачем они здесь всё время валяются?» - Юсинь уселась на подоконник и решила изобразить Рыськину птичью кормушку.
        На последних чистых листах книги Юся с нежностью вывела двух крохотных синичек в кукольном резном домике, а затем, высунув руку в туман, хорошенько потрясла ловушку, разогнав весь Рыськин улов.
        - Обойдётся сегодня без добычи, охотник! - сказала Юсинь.
        В течение часа, сидя за столом в центре комнаты и изредка вставая, чтобы рассмотреть «позирующие» предметы получше, Юся «упрятала в бумагу»: дверные колокольчики, некоторые таинственные банки причудливых форм, бутылки с разноцветным волшебством, глазастые часы возле буфета, бубен Полины с его изумительным орнаментом и, конечно, парочку самых надоедливых крылаток.
        Дальше Юся собиралась нарисовать спасённого от неведомой хвори младенца, Деда Трофима, его разношёрстных «лохматейцев», равнодушного Ветренника с его новым питомцем (Мелка девочка хотела нарисовать по памяти) и гадюку с зигзагообразным узором, на которую чуть не наступила, когда они с Рыськой бежали от капустных грядок.
        Юся рассчитывала спрятать в книгу ещё много впечатлений последних дней, но, когда золотое перо в её руке уже заканчивало штриховать собачкин хвост, девочка стала засыпать. Какое-то время она сопротивлялась навалившейся на неё дремоте, но затем смиренно окунулась в неё, как печенье в тёплое молоко.

* * *
        - Мамочка! - плакала Юсинь, уткнувшись в женское плечо. - Мне несложно вызубрить названия ядовитых ягод или запомнить как заговаривать тесто, потому что я умею и люблю учиться, но разве этого достаточно, чтобы стать колдуньей?!
        Женщина молчала и гладила девочку по голове.
        - Разве достаточно того, что у меня рыжие волосы? - спрашивала Юсинь, продолжая всхлипывать. - У многих они рыжие, но ведь не все рыжие - ведьмы! Почему я не могу сделать свой собственный выбор? Разве я не могу отказаться от своих способностей, если они мне не по вкусу? Разве я не могу развивать в себе то, что мне нравится?
        Заплаканная Юсинь заглянула в лицо женщины:
        - А, кстати, ты заметила, что я больше не заикаюсь?
        - Правда? - улыбнулась та в ответ. - Это замечательно! А кто ты?

* * *
        Юсинь вскрикнула и проснулась…
        Она забыла закрыть окно. Теперь из него в комнату заползал вездесущий туман. Крылаток почему-то не было, а Рыська всё ещё не вернулся.
        Девочка закрыла книгу с зарисовками, подошла к двери, над которой молчали предупреждающие колокольчики, и тронула ручку. Сегодня Юсе наконец-то удалось расслышать волшебное слово, которое Рыська произнёс, чтобы выйти наружу, но она почти уверена, что, если сейчас сказать его - ничего не произойдёт.
        - Недостаточно вызубрить названия ядовитых ягод или запомнить, как заговаривать тесто… - задумчиво произнесла Юсинь. - Ведь ТАМ они даже не помнят, что я когда-то существовала. Меня будто нет и никогда не было…
        Юсинь прикусила губу:
        - Лучше бы я умерла… по крайней мере я бы осталась жить в их воспоминаниях.
        Девочка стиснула зубы, дёрнула ручку входной двери и крикнула:
        - Пусти!
        Дверь бесшумно открылась…
        Смерть Моры, или Как обмануть живых
        Крылатки рассредоточились по Стране, как распространяются по оконному стеклу морозные кружева. Урсула давно не выпускала разом всех своих опасных птиц - многие души пугались их, принимая за злобных духов. Но сегодня ведьма нуждалась в помощи крылаток. Совсем как тогда, когда она велела выследить оранжевоволосую девочку, чьё имя не читается в Книге имён.
        Теперь Урсула приказала верным птицам следить за каждой веточкой и травинкой, за передвижениями каждой души.
        С помощью духа Южного ветра ведьма готовилась разлить живую воду по всем уголкам своих земель. В тот момент, когда обманные горчаки начнут чернеть, становясь видимыми, они сразу же выдадут чёрного Ырку. И уж тогда крылатки в одно мгновение заклюют его смертельно острыми клювами, а если этого окажется недостаточно, Урса лично сожжёт его, превратив в горстку пепла.
        - С Юсинь всё в порядке? - спросила ведьма одну крылатку, усевшуюся на её плечо.
        - Спит! - прошипела крылатка. - Спит!
        - Я начинаю сомневаться в том, что она когда-нибудь согласится с моим выбором, - ведьма пальцем поманила к себе Рыську, который печально бродил рядом. - Она похожа на своего отца: всегда хочет сделать свой собственный.
        Ведьма почесала мальчишку-кота за ухом - он грустно мурлыкнул и сильнее прижался к хозяйке.
        - Жаль Полину, Рысенька?.. - Урсула посмотрела на него каким-то отстранённым взглядом. - Ну ничего, сейчас Южный воды наберёт у Поюхи, тогда и приступим… Все отобранное Ыркой тепло вернём.

* * *
        Таракан бежал быстрее, чем можно было бы предположить, глядя на его хилое беспозвоночное тельце.
        Букашка побывала почти на всех тропинках из невидимых грибов - потому как прекрасно помнила, где именно рассыпались ядовитые семена.
        Мора (а это была она) надеялась, что Ырка отыщется прежде, чем Урса сдержит своё обещание и превратит её любимые творения в труху, и прежде, чем Мора окончательно закрепится в образе таракана.
        Ей бы только успеть подсказать Ырке, как обмануть живого человека, а потом вернуться на свою мельницу и выпить противоядие, чтобы снова стать самой собой…
        Мора остановилась. Наконец-то она нашла того, кого искала. Он стоял совсем близко, на расстоянии десяти метров от Урсулиной избы. Ырка глядел на живую девочку - на ту, которая так поразила его, - глядел и не мог оторваться. Он хотел бы подойти ближе, чтобы вдохнуть её опьяняющий аромат, но что-то незримо-непреодолимое мешало ему сделать хотя бы самый маленький шаг навстречу.
        - Послушай! - сказала Мора прежним голосом. - Это я - Мора!
        - Где ты? - спросил Ырка тихо.
        - Ты не увидишь меня, но слушай внимательно! Скоро Урсула уничтожит все горчаки, и ты станешь уязвим. Она нашлёт на тебя крылаток или сама сожжёт заклятием. Тебе уже не спастись! Ты - обречён!
        Ырка молчал.
        - Но хочешь ли ты напоследок насладиться теплом самой чудесной, самой чистой, самой горячей души?!
        - Хочу. - Ырка задрожал от нетерпения.
        - Тогда знай, если сумеешь заглянуть в глаза живого человека и разглядишь там того, кого он любит, у тебя получится…
        Мора умолкла.
        - Что получится? - переспросил Ырка.
        Но Мора не ответила.
        Упитанный ушастый ёж хрустнул рыжим тараканом, как маринованным в уксусе корнишоном, и, облизнувшись, убежал восвояси.
        Перед открытой дверью
        Рыжая девочка в задумчивости стояла перед открытой дверью.
        А Ырка силился представить, что такого могло бы случиться, если бы он заглянул ей в глаза. У него оставалось мало времени. Возможно, прямо сейчас Урсула выжигает спасительные горчаки и натравливает на него своих гигантских птиц. Ырку передёрнуло. Он не страшился сгинуть в небытие - о нём всё равно никто не помнил и не скучал, но ему была противна мысль о том, что он распрощается с этим миром, так и не отомстив за себя в достаточной мере.
        Тем временем девочка отошла от дома на несколько шагов. Неслыханная удача. Не в силах преодолеть невидимую защиту, Ырка, подобно черепахе, вытянул шею и уставился в зелёные глаза Юсинь. Тёплые, добрые - в них яркими точками отражались сияющие светляки и холодная фигура самого Ырки.
        Чёрный дух затрясся от ощущения надвигающегося холода и смерти. Он должен успеть! Должен успеть насладиться её теплом до гибели ядовитых помощников. Но что же такого он может увидеть в её глазах и чем это ему поможет?
        Не догадываясь о том, что сближается со своим затаившимся преследователем, девочка в нерешительности подошла к распахнутому овальному окошку и с любопытством заглянула внутрь дома. Казалось, она желает сравнить свои ощущения от пребывания в нём и вне его. Случайный ветерок обнял Юсю за плечи, сделал круг и, не подозревая о своей невольной помощи, принёс Ырке чудесный запах живой души. Дух затрясся сильнее.
        Он, по-прежнему невидимый, не сводил взгляда с глаз рыжей девочки (делать это возле окошка почему-то оказалось легче). Не отводил взгляда до тех пор, пока ему не померещилось в них чьё-то мужское лицо. Прекрасное юношеское лицо. Такое, какое, наверное, когда-то было у самого Ырки. По крайне мере до того момента, пока чернота его злобы не расползлась по коже несмывающимися пятнами. Ырка рассматривал чужое лицо с высокомерием, как рассматривают соперника или того, кто только собирается им стать. Злость выплеснулась через края, а ненависть и зависть трещотками двух гремучих змей соединились в Ырке, наполнив его пустую душу невиданным прежде умением.
        Чёрный дух оскалился и видоизменился…
        Два жёлтых огонька
        Юсинь не понимала, что ей делать дальше. Она научилась видеть в тумане, но её умение можно было бы сравнить с умением человека плавать по-собачьи. Как ей пройти сквозь туман незамеченной, а главное, куда ей следует идти?!
        Впереди, в кустах орешника, мелькнули два жёлтых огонька. От них невозможно было отвлечься - они словно обещали спасительное чудо.
        Юся поёжилась и пошла вперёд, а ей навстречу с фонариком в руках вышел… Милька.
        - Где ты была?! - закричал он, не двигаясь с места. - Я тебя так долго искал!
        У Юсинь задрожали колени. Задыхаясь от волнения, хватая ртом воздух, она подбежала к Мильке и упала к его ногам.
        - Милька! Ты здесь, Милька! - Юся расплакалась. - Как ты нашёл меня?
        - Я уже не надеялся тебя найти! Что с тобой случилось? - Милька, поддерживая Юсинь за локти, поднял её с колен.
        - Меня похитили, Милька! Мне было так страшно, я думала, что останусь здесь навсегда, я думала, что вы все меня забыли! Я думала, что ТЫ забыл меня! - Юсинь обняла Мильку так крепко, что ей на мгновение показалось, что половина её тепла перешла к нему.
        - Я никогда не смог бы тебя забыть, - сказал Милька, взял Юсинь за руки и наклонился к её лицу: - Потому что… Потому что я люблю тебя!
        Сердце Юсинь вздрогнуло и замерло: словно его вовсе никогда в ней не существовало. Юся мечтала об этом моменте так давно. Иногда ей казалось, что всю свою жизнь!
        Милька наклонялся ещё ближе, он почти коснулся своими губами её губ.
        - Ты удивлён, что я не заикаюсь? - спросила вдруг Юсинь.
        - Заикаешься? - переспросил Милька.
        - Ну да… - Юся чуть отпрянула. - А по какой дороге ты сюда пришёл, ты знаешь, где находишься?
        Милька ухмыльнулся:
        - Знаю.
        - И тебе не страшно?
        - Нет, я же мужчина.
        У Юсинь по спине побежали мурашки. Только что замершее сердце ожило и бешено затрепетало в груди от пугающей догадки и предчувствия беды.
        - Это не ты, Милька… Я не знаю, кто ты, но это не ты. - Юся высвободила свои руки из рук незнакомца.
        - Даже если это не я, - Милька почему-то облизнулся. - Я могу помочь тебе выбраться отсюда.
        - Как? - спросила Юсинь, делая шаг назад на дрожащих ногах.
        - Я заберу твоё тепло, твои воспоминания, которые мучают тебя. Я слышал, как ты говорила, что предпочла бы умереть, чем жить здесь…
        - Я не хочу умирать, - по лицу Юсинь потекли слёзы.
        - Тебе не будет больно, обещаю! - Милька приблизился. - Ты просто поцелуешь того, кого любишь. Это будет твой первый и последний поцелуй.
        Юсинь смотрела на родное лицо, с ужасом представляя, кто бы мог за ним прятаться, и плакала - слёзы совсем застелили ей глаза.
        - Не хочу так, - сказала она и попятилась.
        - Ну тогда придётся силой, - произнёс Милька холодно и перевоплотился….
        Чёрная тень со светящимися желчью глазами налетела на Юсинь, словно сковывая её цепями. Ырка в последний раз взглянул в заплаканные зелёные глаза живой девочки и впился в её губы своими.
        Юся успела почувствовать острую боль в животе, заметить над своей головой какое-то насыщенное красочное свечение, серое огромное крыло крылатки - и умерла…

* * *
        Чёрная фигура упала на траву, треснув как холодный глиняный горшок, раньше положенного времени опущенный в жаркую печь. Обуглившаяся кожа с треском лопнула, обнажая холодную пустоту души, а грудь, в которой когда-то билось обиженное на весь белый свет сердце, раскололась.
        Раскололась и выпустила из себя три истомившихся в ожидании свободы радостных ярких огня. Солнечными шарами они взметнулись в небо, покружили над головами крылаток, над Урсулой и Рыськой, над своей спасительницей - бездыханной Юсинь, над своим поверженным похитителем и разлетелись кто куда.
        С земли они были похожи на те неизвестные летающие объекты, которые люди иногда фотографируют и снимают на камеры, принимая за что-то сверхъестественное.
        Первый, и самый яркий огонь отправился по ту сторону Туманов, к женщине, которая с нетерпением ждала появления рыжего голубя, но почему-то никак не могла дождаться.
        Второй - огонь с голубоватым оттенком, не мог исчезнуть не простившись с подружками-русалками и их строгим господином - хозяином одного из четырёх озёр Страны.
        Третий же огонь был самым бледным и маленьким, но ему тоже хотелось кое с кем увидеться. Он сделал несколько прощальных кругов над янтарными колосьями пшеничного поля, раскинувшегося на западной пустоши, и растворился вместе с двумя другими огнями в мгновенно просветлевшем небе.
        Огни исчезли, как исчезают в первых лучах солнца далёкие и близкие звёзды.
        Ядовитые горчаки, как и обещала Урсула, превратились в труху, а Ырка рассыпался по земле чёрным песком, будто частицы, из которых он состоял, были наспех склеены между собой не самым умелым мастером…
        Выбор
        Рыська уселся на подоконник, усеянный красным жгучим перцем (кто только убрал его отсюда, ослабив надёжную защиту дома?), открыл окошко и с нетерпением вытащил свою хитрую кормушку-ловушку. Увы, ни одной птицы в неё сегодня не попалось.
        - Жаль, - сказал ребёнок с лицом котёнка, и его хвост нервно заходил из стороны в сторону. - Мне сейчас плосто необходимо чем-то утешиться.
        - Может, тебя развеселит новая игрушка? - спросила Урсула, протягивая Рыське фальшивую мышь на верёвочке.
        - Нет, вляд ли, - вздохнул мальчишка и в один прыжок перебрался на кровать, в которой, укрытая лёгким, но тёплым одеялом, лежала бледная рыжеволосая девочка.
        - Её обязательно надо отпускать? - спросил мальчик-кот и сник.
        - Похоже на то, - ответила Урсула. - Я так устала от одиночества и от воспоминаний, мучивших меня долгие годы, что решила, если рядом будет моя внучка - моя родная кровь - я, наконец, отогреюсь. Я так хотела тепла, что старалась не думать о том, будет ли Юсинь тепло со мной.
        Ведьма пристально посмотрела блестящими, как рыбья чешуя, глазами в кошачьи глаза своего преданного помощника:
        - Скажи, Рыська, чем я в таком случае отличаюсь от Ырки?
        Рыська недоумённо мяукнул.
        - Я никогда не находила общего языка с её отцом, своим сыном. Его выбор казался мне неверным, я не была готова его принять. У него на всё и всегда было собственное мнение, была своя правда. Мне казалось, что Юся несчастлива с ним, но теперь я так не думаю… Её душа не была бы такой чистой и горячей, если бы не родительская забота и любовь.
        - А может, она сама не захочет уходить от нас? - Рыська прыгнул к Юсинь на кровать. - Ведь её больше никто не помнит.
        - С этим я уже разобралась, - Урсула пригладила торчащие перья крылатки, сидевшей у неё на плече, похлопала птицу по тяжёлому гладкому клюву. - Я не могу исправить некоторых своих ошибок. Например, вернуть матери Юсинь те годы, которые её терзал направленный мною в порыве гнева морок. Я не могу вернуть любовь сына, сбежавшего от моей властной натуры в глухой провинциальный городок. Но кое-что я всё-таки умею.
        Ведьма подошла к глазастым часам.
        - Скоро Юсинь очнётся. Когда большая стрелка будет здесь, - ведьма указала пальцем на зелёный глаз в центре, - предложи Юсинь на выбор конфеты. - Рыська взял из рук Урсулы две мармеладки. - Одна из них заберёт все воспоминания об этом мире, другая их сохранит.
        - Дулаку понятно, что она выбелет, - мрачно усмехнулся мальчик-кот. - Хотя я бы всё-таки хотел, чтобы она меня помнила…
        - И я бы хотела, - улыбнулась Урса, - но думаю, помнить обо всем, что она увидела и узнала, находясь при этом не здесь, а там, - слишком тяжёлая ноша для девочки её возраста…
        - Но ведь не всякая девочка её возласта сплавится с Ылкой без чьей-либо помощи! - Мальчик-кот повернулся к спящим крылаткам. Перья крыльев нескольких из них были обожжены. - Кто бы мог подумать, что в Юсинь сплятана такая огломная сила? Даже этим вон досталось!
        - Я догадывалась, - Урсула коснулась своего перстня с топазом. - Догадывалась, что Юсинь будто солнце, подобное тому, что скрыто в моём кольце. Я надеялась на то, что здесь, рядом со мной, её способности проявятся, но я не учла того, что она может быть к этому не готова.
        Ведьма подошла к двери и, не оборачиваясь, добавила:
        - Если она спросит о чёрном духе - скажи ей, что с ним расправились птицы.
        - И я должен поплощаться с ней один? - Рыська взволнованно взмахнул пушистым хвостом.
        - Тяжело прощаться с внучкой, которая не догадывается о том, кто я. Может, когда-нибудь Юсинь сама захочет меня увидеть. Может быть, когда-нибудь я смогу помочь ей объяснить то, что она сама объяснить не сумеет…

* * *
        - Я умерла? - спросила Юсинь слабым голосом, приподнимаясь в кровати. - Что со мной такое было?
        - Улса не позволила бы тебе умелеть, - мяукнул Рыська и оглядел комнату, в которой, кроме спящих крылаток, никого больше не было. - Знаешь, а ведь сегодня нам придётся навсегда ласстаться.
        Рыська с нежностью убрал с растерянного лица Юсинь прядку волос:
        - А я, плизнаться, сильно к тебе пливязался…

* * *
        Часы, на циферблате которых вместо положенных значков во все стороны крутились самые настоящие глаза, остановились. Большая стрелка дзинькнула на одном из них, и тот тут же закрылся.
        Теперь Рыське предстояло рассказать Юсинь о решении Урсулы, а Юсинь предстояло выбрать лучшую для себя конфету.
        Воспоминание. Вторая реальность
        Мужчина выбросил использованный шприц и, сгорая от стыда, посмотрел в зеркало на следы своих недавних слёз. И хотя жена, истерзанная душевной болезнью, спала под действием лекарства и не могла быть свидетелем его минутной слабости, мужчина всё равно их стеснялся.
        Сегодня он плакал второй раз в жизни. Первый случился, когда несколько лет назад невзначай встретившийся давний знакомый рассказал ему об исчезновении матери. Выжившая из ума старуха считала, что обладает какими-то сверхъестественными способностями, всю жизнь учила сына, во что следует или не следует верить. И потому, повзрослев, он, ни секунды не сомневаясь в правильности своего решения, убежал из дома.
        Изредка мужчина вспоминал мамины рыжие волосы, заплетённые в толстую косу, мягкие руки, обилие золотых колец на пальцах и запах сигарет, с которыми она никогда не расставалась. Изредка он ловил себя на мысли, что хотел бы знать, что у неё всё в порядке, хотел бы спросить у неё совета или хотел бы чтобы она знала о внучке - о том, что она добрая, талантливая девочка, у которой такие же рыжие волосы, как у бабушки. Однако мужчина душил в себе подобные мысли и продолжал наслаждаться своим ординарным существованием. В нём не было места пугающим странностям и неожиданностям. В нём всё было разложено по полочкам - каждой вещи дано самое точное определение, приготовлена самая подходящая обёртка и ленточка.
        Мужчина вернулся на кухню, где его ждала чёрно-белая дворняжка, устало опустился на стул и уронил голову на руки. Наверное, он совершил грех, оставив свою мать, и теперь, видимо, расплачивается за него болезнью жены.
        - Мика, ты есть хочешь? - спросил папа Юсинь, очевидно обращаясь к собаке, но при этом всё ещё не поднимая головы. - Совсем я замотался, забыл тебя утром покормить.
        Собака, услышав своё имя, дружелюбно замахала хвостом, но потом внезапно сорвалась и с лаем выбежала из-под стола.
        - Я же сказал тебе, замолчи! - крикнул мужчина, поднял голову и увидел жену…
        Она стояла в дверях спальни в ночной рубашке. Её волосы были по-прежнему взлохмачены, но зато цвет лица был необычайно свежим, а голубые глаза ясными. Она выглядела сонной, но при этом отдохнувшей.
        - Ты же… - Папа Юсинь медленно поднялся. - Я сделал тебе укол… Ты должна спать…
        - Я и так слишком долго спала, - сказала мама Юсинь и, улыбаясь, подошла к мужу. - Я так хорошо себя чувствую! У меня нет больше никакого тумана в голове.
        Мужчина провёл рукой по её каштановым волосам:
        - Это чудо?
        - Может быть, - ответила женщина, и они обнялись. Совсем как тогда, когда толстая тётка-регистраторша сообщила им, что теперь они могут называться мужем и женой. Они обнялись с тем же чувством - будто приобретают что-то новое. Словно они нашли новых себя.
        - Это всё, что ты сумел сам себе приготовить? - спросила мама Юсинь, когда они оторвались друг от друга.
        - Ты об этом? - Мужчина смущённо указал на стол, где остывал в миске варёный картофель и заветривалась квашеная капуста.
        - А знаешь что я возьму и сейчас приготовлю? - спросила мама Юсинь самым загадочным тоном, на который была способна.
        - Что?
        - Те самые чебуреки, которые готовит мама Мильки, - и женщина сняла с крючка цветастый фартук. - Мне Юся говорила, что она их обожает! А кстати, где она?
        - Мы с ней немного повздорили, - нахмурился папа Юсинь. - Ну пусть только не вернётся вовремя!
        - Ты бываешь слишком строг, - женщина успела убрать волосы в хвост, достать из морозилки фарш. Теперь она пыталась разобраться в многочисленных баночках с приправами. - Ей нужно дать чуть больше свободы.
        - Свободы? - переспросил мужчина и, недовольный таким поворотом дела, подошёл к окну. За ним разлился бесконечный, мягкий, как вата, и густой, как манная каша, туман. - Ей всего четырнадцать. По-твоему, надо позволить дочке приходить когда ей вздумается?
        - Я имела в виду другую свободу, - мама Юсинь выбрала наконец нужную баночку. - Дай ей возможность свободно решать с кем дружить, во что верить, кем стать…
        Мужчина вздрогнул. Ему почудилось, что на миг в тумане он разглядел силуэт сгорбленной седой старухи…
        - Я подумаю об этом, - сказал папа Юсинь задумчиво и настежь открыл окно.
        Ему почему-то опять вспомнились мамины рыжие волосы, заплетённые в толстую косу, мягкие руки и запах сигарет, с которыми она никогда не расставалась. Однако на этот раз мужчина не стал гнать от себя воспоминания. Он принял их с благодарностью…
        Возвращение
        Милька встал с кресла, вернул книжной башне одну из её прочитанных жительниц и с ещё большим изумлением, чем минуту назад, посмотрел на Юсю.
        - Что-то случилось? - спросил мальчик и подошёл совсем близко. - Опять папа обидел?
        В горле у Юсинь застрял ком. Она попыталась сглотнуть его и сдержать слёзы, которые отчаянно просились наружу.

* * *
        Юся огляделась. Всё было точно таким же, как в тот день, когда она выбежала отсюда в слезах, встретила Урсулу и очутилась в Стране Туманов.
        Свет от телевизора, как и в тот раз, делал предметы чердака загадочными и немного пугающими.
        На подоконнике, возле занавешенного тёмной пыльной тканью окна, стояла банка с лягушкой Соней.
        И Милька тоже выглядел совершенно привычно: густые, изогнутые брови, несколько родинок на левой щеке, крупный, но благородный нос и чуть вьющиеся русые волосы.
        «Всё вернулось!» - с облегчением подумала Юсинь и, не удержавшись, заплакала.
        - Да что случилось-то? - спросил испуганный Милька и, подскочив к девочке, взял её за руки.
        - Я та-так со-соскучилась! - выдавила из себя Юся.
        - Но мы же виделись вчера! - Милька озадаченно пожал плечами и крепче сжал Юсины ладони.
        - Я хо-хочу тебе что-то по-показать! По-подожди меня з-здесь! - Юсинь выбежала из комнаты.
        На улице, у порога дома она опустилась на колени, отодвинула скрипучую деревяшку и вытащила свою самую большую драгоценность. Толстый блокнот, в котором хранились её зарисовки почти за три года.
        Юся погладила шершавую обложку и обернулась - она боялась и вместе с тем надеялась вновь увидеть на деревьях хохочущих, как гиены, птиц. Но их не было.
        - Ни фига себе… - ахнул Милька, когда перед ним, как бутоны, берегущие ото всех душистую пыльцу, распустились клетчатые странички Юсиного блокнота. - Вот это да!
        Милька не верил глазам. Он долго рассматривал карандашные ландыши в вазочке, комнатные кактусы, щенка с опущенным ухом, изумительной красоты орнаменты, синицу, профили Юсиных одноклассниц, необычных жуков с огромными человеческими глазами, странную птицу с огромным клювом, мальчика с лицом котёнка, пожилую женщину в цветочном ободке, чёрную фигуру с хищными глазами, а ещё много-много маленьких сердечек возле его многочисленных портретов…
        - Почему ты никогда не показывала мне этот блокнот? - спросил ошеломлённый Милька. - Ведь ты же настоящая художница!
        - По-потому что я… я в-влюблена в те-тебя, - произнесла Юся и покраснела.
        Эпилог
        Всё вернулось. У Юсинь снова были родители, которые, даже сталкиваясь в своих убеждениях и взглядах на эту жизнь, продолжали любить свою дочь, оставляя за ней право делать собственный выбор.
        И Юсинь старалась выбирать правильно. Как в тот раз, когда она съела нужную конфету и сохранила воспоминания о пугающей Стране Туманов. Она не захотела расставаться с памятью о Рыське, Урсуле, Матохах и крылатках. И она вернула себе заикание. Вернула, чтобы теперь, набравшись смелости, ещё раз с ним побороться.
        Догадывалась ли Юсинь, что в её силах отныне справиться с гораздо более серьёзными сложностями? Вряд ли. Во всяком случае, она точно не догадывалась об этом до некоторых пор…

*****

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *