Три желания для золотой рыбки Елена Александровна Усачева
        «Тобой интересуется один человек», - сказала однажды девчонка из параллельного класса. Но Лера и сама уже заметила высокого темноволосого парня, следящего за ней издали. Если он хочет познакомиться, то почему не подходит? Что означают его долгие взгляды, странные поступки, непонятная записка? Скорее всего, это глупый розыгрыш, попытка посмеяться. Или все-таки нет?..
        Елена Усачева
        Три желания для золотой рыбки
        Глава первая
        Слухи и сплетни
        - Гараева, о чем мечтаешь?
        Майкл Махота бесцеремонно плюхнулся на подоконник, отодвинув Леру в сторону. Как будто ему подоконников в классе было мало! Вон, еще две плоскости скучают по задам девятиклассников. Нет, обязательно ему надо падать на подоконник, который облюбовала Гараева.
        - Тобой кое-кто интересуется.
        Любая другая замучила бы Майкла вопросами, но Лера даже бровью не повела, только глаза ее еще больше потемнели, да в окно она стала вглядываться внимательнее прежнего. Она ждала. Если разговор был начат, он будет закончен. А если договаривать не захотят, значит, не хотели этого с самого начала. Уговаривать бесполезно. С мальчишками лучше не канючить, только хуже сделаешь. Чем больше невнимания, тем больше информации.
        - Вот уж не думал, что ты кому-то понадобишься… - тянул Махота, продлевая удовольствие владения тайной.
        Не скажет…
        Лера вздохнула. Скучные они, эти мальчишки… Такие примитивные…
        - Слушай, какая-то ты отмороженная, - спрыгнул с подоконника Майкл. - Могла бы хоть отреагировать. Интересно тебе или нет. Что молчишь?
        - Ты хотел что-то сказать? Говори, - медленно повернула голову Гараева.
        - Короче, - нахмурился Махота, успевший пожалеть, что вообще подошел к этой «Lady of ice», «женщине изо льда», а по-простому - «мороженому», как ее окрестили в первую же неделю пребывания в их тогда еще 8-м классе, куда Гараева поступила, приехав с родителями из Махачкалы. - Маканина из «Б» о тебе спрашивала. Ну, знаешь, такая, с большими губами, рыжая. Ну, такая, с прибабахом, - закончил свое описание Махота. - Чего хочет - непонятно. Надо - разберешься сама.
        Маканина…
        Майкл ушел, смотреть в классе больше было не на что, и Лера снова отвернулась к окну.
        Ах, ну да! Маканина! Рыжая. Имя у нее еще такое интересное… На что-то похожее… Что-то из Бунина… Точно! Олеся. Что, интересно, ей нужно?
        Ее размышления прервал звонок на урок. Начиналась математика.
        У алгебры были все шансы стать любимым предметом многих. Но вел ее уже второй год Юрий Леонидович Червяков, человек, хорошо разбирающийся в своем предмете, но не умеющий его преподать. Юрию Леонидовичу вообще многое не стоило делать из того, что он делал - ни учителем быть, ни в школе работать. Но из какого-то странного упрямства Червяков делал и то, и другое. И теперь которое уже поколение школьников вынуждено было слушать скучнейшие объяснения теорем и основных законов математики, сидя на невообразимо занудных уроках Юрия Леонидовича. Честное слово, в учебнике все объяснялось интереснее.
        - Лерка, ты что в окно уставилась? - зашептала Аська Репина, сильно перегибаясь через парту. - Тебя сейчас Червяк насквозь взглядом прожжет.
        Гараева вздрогнула, мысленно возвращаясь обратно за свою парту.
        - А поскольку контрольная написана не бог весть как… - Юрий Леонидович кивнул, отмечая ответный взгляд Леры, и пошел к своему столу. - То мне придется повторить основные положения пройденной темы… Открыли тетради. В учебнике найдите упражнение 261. К доске пойдет Константинов.
        - Зачем к тебе Махота подходил? - не успокаивалась Репина. - Чего хотел?
        - Так, ерунду нес, - дернула плечом Лера. - Майкл, как всегда, хочет быть в самой гуще событий.
        - А ты слышала, что у бэшек творится?.. - быстро шептала Ася. - Жеребцова говорила…
        Потолок над ними дрогнул.
        - Ой, - схватилась за сердце толстая впечатлительная Светка Царькова, роняя ручку.
        Наверху опять что-то упало, несколько раз сильно топнули.
        Все вопросительно посмотрели на Юрия Леонидовича, но тот продолжал изучать журнал, словно более интересного занятия, чем рассматривание фамилий девятиклассников, в мире сейчас не существовало.
        - Что это? - пробормотала Светка, и Червяков поднял на нее глаза.
        Судя по топоту, наверху пронесся маленький табун, упало несколько стульев.
        - Пошла реакция, - мрачно пошутил Константинов, откладывая мел.
        - Это же кабинет химии, - привстал со своего места Махота. - Там сейчас чер… - Он замолчал, испуганно глядя на математика, и тут же исправился: - 9 «Б».
        Червяков был классным руководителем бэшек. У них, у ашек, классной была химичка Людмила Ивановна. И как раз в кабинете химии сейчас что-то и происходило.
        Юрий Леонидович покосился на потолок. Но сверху уже не раздавалось ни звука: топот теперь сотрясал лестницу. Шума было столько, как будто половину школы неожиданно отпустили по домам.
        - Можно посмотреть? - вопросительно глянул на учителя Майкл.
        - Решайте упражнение, я сейчас. - Математик стремительно пересек класс и скрылся за дверью.
        - Ничего себе шарахнуло! - Махота тут же сорвался с места. - Что у них там такое?
        - Неудачный эксперимент, - хмыкнул Константинов. - Эй, народ, что тут писать-то?
        - Уравнение выводи, - с готовностью подсказал с первой парты отличник Митька Пращицкий.
        - Так что он тебе сказал? - Ася ни на секунду не теряла своего интереса. Упади на нее крыша, она и тогда сначала выяснит то, что ей нужно, и только потом начнет разбираться с разрушениями.
        - Погоди!
        Лера опять смотрела в окно. В какой-то момент ей показалось, что математик не пошел наверх к свои подопечным, а позорно сбежал из школы. И если это так, то он должен появиться под окном их класса.
        Хлопнула входная дверь. На улицу выскочило несколько бэшек и потрусило в сторону калитки.
        - Ну, что ты? - не выдержала Репина, вытягивая шею в сторону окна. - Почему ты молчишь?
        На ступеньках снова кто-то появился. Лера пригляделась. Да, да, это была та самая девчонка из параллельного, о которой ей говорил Махота.
        Маканина!
        Привстав, Гараева стала следить за ней.
        Олеся никуда не торопилась. Вышла на крыльцо, постояла, устало пиная сумку ногой, запрокинула голову.
        В воздухе кружились редкие снежинки.
        - Эй, ты куда? - Ася все еще пыталась увидеть на улице все то, что уже целых полчаса рассматривала ее соседка. Но никого, кроме Олеськи Маканиной, она не замечала. Не из-за нее же Лера ломанулась посреди урока из класса? Или она побежала наверх, узнавать новости? Ой-ой-ой, если она столкнется с Червяковым, быть ей битой.
        Но Гараева не собиралась встречаться с математиком. Она спешила на улицу. Почему-то ей захотелось все выяснить именно сейчас. Да и случай какой подходящий - Маканина одна, ее не надо вытаскивать из класса, а потом всем объяснять, зачем ты это делаешь.
        Дверь открылась легко и бесшумно. Снег смягчил звук шагов.
        - Ты меня искала?
        Маканина не ожидала, что за ее спиной кто-то окажется, поэтому повернулась резко. И тут же поморщилась. Видимо, она надеялась увидеть кого-то другого.
        - Да, - сухо ответила Олеся, во все глаза разглядывая Леру. - Тобой интересуется один человек.
        - А почему через тебя?
        Один человек? Как забавно… Гараева представила, кто бы это мог быть.
        Кто-то, кто знает и Маканину, и ее. Кто-то, скорее всего, из бэшек, иначе не искали бы через Олесю.
        Точно! Догадывается она, что это за человек! Высокий, темноволосый, красивый. На всех переменах он сидит в холле на подоконнике и слушает музыку. И всегда провожает ее долгим взглядом. А если им случается столкнуться в коридоре, он внезапно замирает, словно видит перед собой не простого человека, а как минимум горгону Медузу, одним взглядом превращающую людей в камень.
        Интересуется, значит? Хорошо… А почему же он сам не подошел? Зачем подсылать кого-то другого? У него с этой Олесей что, роман?
        Лера вглядывалась в лицо Маканиной. Крупные черты, большие полные губы, уверенный подбородок, густые брови над большими, чуть навыкате глазами. А во взгляде - раздражение.
        - Не знаю, - вздохнула Маканина, отворачиваясь. - Я больше ничего не знаю.
        - Высокий, с темными волосами? - Начала быстро перечислять приметы Гараева, боясь, что Олеся не станет ее слушать и уйдет. Какое ей может быть дело до чужих проблем, когда у самой, судя по всему, забот полон рот. - Смотрит внимательно?
        - Смотрит, - согласилась Маканина, поглядывая в сторону калитки.
        - Ты ему кто? - Своими вопросами Лера не давала Олесе уйти.
        Маканина снова резко повернула голову, зло сузила глаза.
        - Никто. Просто он попросил помочь.
        - Помочь в чем?
        Лера чувствовала, что задает не те вопросы: Маканиной сейчас не до нее, голова у нее забита чем-то другим. А тут еще этот грохот в кабинете химии, топот ног. Что же у них там произошло?
        Где-то под крышей стукнуло окно, послышался звон бьющегося стекла. Но Олеся не слышала этого. Она с ненавистью смотрела в лицо Леры. Гараевой на секунду показалось, что та хочет ударить ее.
        - Подойди к нему и поговори сама! - закричала Маканина, пятясь. - Что вы все через меня-то делаете? Я вообще ничего не знаю!
        От ее крика Леру качнуло назад. Мгновение она во все глаза с удивлением смотрела на Олесю, а потом бросилась обратно в школу.
        Кто такая эта Маканина, что кричит на нее!
        Уже протягивая руку к двери, она посмотрела наверх.
        В окне третьего этажа торчала довольная физиономия Репиной.
        Так, от расспросов теперь никуда не деться. Замучает ее Репина, а все узнает.
        Школа жила какой-то своей, странной, напряженной жизнью. На верхних этажах слышался шум, по лестнице бегали. Это было непривычно. Обычно во время уроков в коридорах стоит тишина.
        Гараева поднялась на третий этаж. Дверь кабинета математики была открыта, оттуда слышался гул голосов. Лера облегченно вздохнула - учитель еще не вернулся, при нем такого ора не стояло бы, Юрий Леонидович не переносил посторонних разговоров во время занятий.
        Уже почти дойдя до своего места, Гараева с удивлением заметила Червякова. Он сидел за столом, задумчиво изучая журнал, кончик карандаша медленно бродил по списку учеников. Выглядело это так, словно математик решал, кого вызвать к доске, и не мог выбрать.
        Заметив движение около доски, Юрий Леонидович вяло поднял голову, посмотрел на Леру… и ничего не сказал.
        - Где тебя носит? - сразу придвинулась к ней Ася. - Ты почему на улицу помчалась? Свежим воздухом подышать захотелось?
        - Что здесь?
        Ася победно оглянулась - это был ее звездный час. Что может быть сладостнее владения информацией? Конечно, Репина потянула бы часочек-другой, не стала бы с ходу все рассказывать. В этом было некое удовольствие владения тайной. Но ту же самую тайну мог рассказать Лере кто-нибудь другой, поэтому Ася не стала длить паузы.
        - У червяков в классе на уроке химии случилась драка, - доложила она. - Раковину раздолбали, пробирок наколотили уйму.
        Червяками звали класс «Б». Юрия Леонидовича назначили к ним в классные руководители в прошлом году, и с этого же времени за его подопечными закрепилась эта нелицеприятная кличка. То ли из-за самого Червякова, то ли по каким-то другим причинам, но их параллель жила в постоянной вражде. Не было ничего страшнее совместных уроков физкультуры, когда начиналась какая-нибудь командная игра, волейбол или вышибалы. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. В коридорах классы «А» и «Б» тоже старались не встречаться. Только редкие парламентеры в лице Махоты или Жеребцовой пересекали полосу отчуждения и разговаривали с кем-нибудь из червяков. Но это был всего лишь обмен необходимой информацией, дружеские отношения между классами не приветствовались.
        Произошедшее с червяками восприняли не сочувственно, а со злорадством - «минус» им, «плюс» нам.
        - С чего это вдруг? - Лера еще переживала свой недавний разговор с Маканиной, поэтому сообщение Аси доходило до ее сознания с трудом.
        - Да там одного из школы выгнать хотели. Галкин, ты его не знаешь. Так он решил напоследок себя показать.
        - Он с ума сошел? - От удивления у Леры округлились глаза. - Его же теперь ни в какую другую школу не возьмут!
        - Нужна ему другая школа, - махнула ладошкой Ася. - Что, он не найдет чем заняться?
        - Да что ты мелешь! - раздалось у подружек за спиной. Там сидела негласная королева класса Наташка Жеребцова. - Мне Лизка Курбаленко из «Б» рассказывала. Это Галкин из-за любви все вытворяет. Влюбился и теперь буянит.
        - Зачем буянить из-за любви? - пожала плечами Гараева. В голове ее мелькнула мысль, что осень для червяков выдалась урожайная на влюбленности. Галкин… И вот теперь - этот неизвестный… На секунду Лера пожалела, что никогда не интересовалась параллельным классом. Второй год в этой школе, а так и не знает, как кого зовут.
        - Это он любит, а его - нет, - загадочно ответила Жеребцова и откинулась на спинку стула, давая понять, что разговор окончен.
        - Ладно! - Математик оторвался от журнала и встал. Класс удивленно замолчал: за несколько минут вольности все совершенно забыли о присутствии учителя. - Открывайте тетради, пишите домашнее задание. Начинайте его делать. И постарайтесь не шуметь.
        Под удивленными взглядами 9 «А» Юрий Леонидович снова вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.
        - Во червяки дают! - ахнуло сразу несколько голосов.
        - Айда в кабинет химии, посмотрим! - вскочил Махота.
        - Вас же просили не шуметь, - замахала на вскочивших мальчишек толстая Светка Царькова.
        - Не маши руками, взлетишь! - Майкл скрылся за дверью, за ним побежали еще двое.
        Лера снова глянула в окно. Маканина стояла за калиткой и разговаривала с каким-то парнем. Он был заметно выше Олеси, той приходилось задирать голову во время разговора. Темноволосый… Неужели - он?
        - Аська, смотри! - потянула Лера подругу к окну. - С кем это там Маканина стоит?
        - Это? - Репина повисла на подоконнике. - Ах, это… Ну у тебя и вкус! Это же Пашка Быковский из «Б».
        - При чем тут мой вкус? - Лера отстранилась от окна, чтобы Аська не догадалась о ее интересе. Но Репина и не думала ни о чем таком догадываться, хотя полыхающие щеки подруги выдавали ее с головой.
        - Да ну, смазливый он какой-то. Наверняка самовлюбленный тип. От таких одни неприятности, - со знанием дела закончила свое описание Аська.
        - Ты так говоришь, словно общалась с ним, - поддела подругу Лера, возвращаясь на место.
        - Я? С червяками? Никогда! - категорично заявила Репина, косясь на прислушивающуюся к их разговору Жеребцову. Наташка спрятала глаза, хотя на губах ее гуляла довольная улыбка.
        - Ништяк! - прокричал Махота, останавливаясь на пороге класса. - Раковину начисто снесло, - принялся докладывать он. - А стекла на полу! Как в посудном отделе. Химичка орет, червяки разбежались. Короче, Людмила сказала, что урока сегодня не будет. Гуляем!
        - Погуляешь тут, - проворчала Жеребцова. - Все равно не уйдешь - последний русский.
        - А что там, что там? - подскочила вперед любопытная Светка Царькова. Толстая Светка была в общем-то неплохим человеком, если бы не ее феноменальная способность говорить о том, что все давным-давно знают. Она была как тот жираф - все уже все обсудили и забыли, а она долго-долго переваривает информацию и только потом выдает свои глубинные мысли. Ну а если к этому прибавить ее повышенное любопытство - то портрет будет готов.
        - Сейчас уже ничего. - Майкл уселся на первую парту, своим задом потеснив отличника Пращицкого, и с невероятно довольным выражением лица оглядел повернутые к нему лица. - Червяки говорят, у них там давно уже что-то творится. А тут Васильев с Галкиным прямо на уроке ругаться стали, вот Галкин и сбросил все пробирки на пол. А одна возьми и взорвись.
        - Как это - взорвись? - ахнула Светка.
        - А вот так! Что-то с чем-то соединилось, и раковина развалилась на кусочки.
        Махота спрыгнул с парты и, не обращая внимания на сыпавшиеся на него со всех сторон вопросы, пошел к своему месту.
        - Теперь у них будет две раковины: одна на стене, вторая на полу, - пошутил Ян.
        Вообще-то Константинова звали Иваном, даже больше того - Иваном Ивановичем, о чем он сообщил сразу, как только появился в восьмом классе одновременно с Лерой Гараевой. Имя свое он не любил. Слишком уж оно казалось ему простым. Поэтому звал себя Константинов на западно-восточный манер Яном.
        - Что же теперь будет? - Царькова больше всех переживала произошедшее.
        - Потолок протечет, - отозвался Константинов. Над Светкой в классе постоянно подшучивали. Царькова эти шутки принимала за чистую монету. Вот и сейчас она задрала голову, ища взглядом возможное место подтека.
        - А Галкин-то где? - спросила Жеребцова. Наташка никогда не спешила и не лезла вперед, как это делала Царькова. Она умела обдумывать свои вопросы и спрашивала наверняка.
        - Да они там все разбежались в разные стороны. - Махота всем своим видом показывал, что выведал все, что мог, а чего не узнал, о том и знать не надо. - Как бабахнуло, так и дали деру. Там сейчас в классе одна химичка осталась.
        - Из-за чего это он? - «проснулась» Царькова.
        - Ой, да известно из-за чего, - не выдержала белобрысая Юлька Наумова. - Этот Галкин уже давно за Маканиной бегает, а она от него прячется. И правильно делает.
        - Почему правильно? - тут же среагировал Константинов. - Еще неизвестно, кто от кого бегает! Ты эту Маканину вблизи видела? Это же атомная война, с ней рядом стоять страшно.
        Услышав знакомую фамилию, Лера вздрогнула. Она не заметила, чтобы Маканина была такой уж безобразной уродкой. Девчонка как девчонка, не красавица, но и не страхолюдина.
        - Эй, ты, на себя посмотри! - Наташка Жеребцова развернулась в сторону Яна. С Юлькой Наумовой они дружили, поэтому в постоянных стычках с Константиновым Наташка была на стороне Юльки. - Тоже еще то чучело. Да что ты понимаешь в женской красоте!
        - Ой, ой, смотрите! - Юлька Наумова ехидно сощурила глазки. - Сейчас Костик будет рассуждать о женской красоте.
        Ян перевел равнодушный взгляд на Юлю. В классе наступила тишина.
        Константинов с Наумовой были полной противоположностью. Ян - невысокий, худой, он не мог усидеть на месте, как вечный двигатель, был в постоянной работе. Полненькая Юлька, наоборот, была скупа в движениях. Еще одной ее отличительной особенностью были невероятно светлые волосы. Белыми они у нее были от природы. Несмотря на все анекдоты про блондинок, Юлька дурой не была. Наоборот, Наумова была очень умна, наверное, поэтому она не могла пропустить мимо ушей замечания Константинова. Чернявый злой Ян и белобрысая веселая Юлька и минуты не могли находиться рядом. Только необходимость ходить в школу, в один класс, заставляла их постоянно встречаться.
        - Ха, так кому еще рассуждать, как не мне! - фыркнул Ян, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди.
        - Давай, Янчик, врежь ей, - подзуживали мальчишки, сгрудившись вокруг Константинова.
        - Что ты понимаешь в красоте! - отозвалась Юлька, поправляя челку. Светлые непокорные волосы всегда лезли ей на глаза, отчего встряхивание головой стало ее постоянной привычкой. - 90-60-90 - предел твоих знаний!
        - Ой, держите меня семеро, - подпрыгнул на своем месте Константинов и перегнулся через парту. - Уж разберусь как-нибудь без линейки. На глаз, - добавил он и выразительно посмотрел на пухлую Юльку. Но Наумова не сдавалась.
        - Ну, и кто же, по-твоему, красивый? - Юлька манерно повела плечом и томно прикрыла глаза.
        - Не волнуйся, это будешь не ты. - Ян снова откинулся назад. - Не те габариты.
        - Что? - ахнула Наумова. - Да ты на себя посмотри! Из-под парты его не видно, а туда же!
        - Только дурак считает, что красота - во внешности, - добавила Наташка.
        Жеребцову тоже нельзя было назвать красавицей. Маленькое скуластенькое личико, вздернутый носик, смуглая кожа, мелкие кудряшки каштановых волос. Но ее мнения всегда ждали и всегда его боялись - Наташка порой была резка до жестокости.
        - Только примитив обращает на внешность внимание. - В свою речь Наташка попыталась вложить все презрение, какое она питала к противоположному полу. Вышло неубедительно. Мальчишки загудели.
        - Подожди, подожди! - встряла Наумова. - Ну-ка, Костик, скажи нам, кто из присутствующих полон душевной красоты?
        В классе снова замолчали, только на последних партах довольно хихикали мальчишки.
        - Есть одна, - со значением произнес Ян, глядя только на Жеребцову, отчего Наташка начала растерянно оглядываться. - Но не у нас в классе, - закончил он.
        - Дурак! - зло прошептала Жеребцова, отворачиваясь. - Нашли с кем разговаривать!
        - Ну да, на планете Венера, - недовольно поморщилась Юлька. - Сказал бы что-нибудь оригинальное, а то ведь чушь несешь. Красивых у него здесь нет! В зеркало хоть разочек на себя посмотри. Как такое чучело может что-то красивое заметить?
        - Ладно, уговорила! - Ян нехорошо улыбался, продолжая почему-то сверлить взглядом только Жеребцову. - Лизка Курбаленко из «Б». Вот красивый человек.
        По классу прокатилась волна возмущения.
        - Что? - выдохнуло несколько голосов.
        - Ну и дурак, - бросила Наумова, возвращаясь на свое место. - Тоже мне, нашел красоту.
        - Ничего себе! - с жаром выкрикнула Ася. - Костик, она же из червяков!
        Даже мальчишки удивились.
        - Ну ты загнул, - протянул Махота. - У нас тоже красивые есть, - пробормотал он, глядя на мыски своих ботинок. Поднять глаза он боялся, чтобы не выдать себя.
        - Подумаешь, - гнал дальше Ян. - Червяки - не люди, что ли?
        - Не люди, - вдруг поднял голову Пращицкий. Его нелюбовь к червякам была легко объяснима - в классе «Б» обитал Генка Сидоров. И был он не просто отличником, а самым настоящим вундеркиндом, совершенно непонятно почему все еще сидящим в девятом классе, хотя давно уже тянул программу университета. Ему несколько раз предлагали закончить школу экстерном, но Генка отказывался. На соревнования и олимпиады их посылали вдвоем - Митьку и Генку. Выигрывал обычно Сидоров. Пращицкому всего пару раз удавалось вырвать у него победу. И то лишь потому, что Генка во время выполнения задания вдруг начал доказывать теорему не классическим методом, а по-своему. А в другой раз он настолько увлекся спором с преподавателем, что его просто вычеркнули из списка претендентов на награды.
        - У нас все красивые! - вдруг выкрикнула Царькова. - А ты, Костик, слепой. И вообще - где твоя солидарность?
        - Кто? - презрительно скривил губы Ян.
        - Солидарность! - От волнения Царькова покраснела. - Наши завсегда лучше червяков.
        - Если сравнивать с тобой - то да! - закивал Константинов, и все засмеялись.
        На этом тема вроде была закрыта, общий разговор развалился на десяток мелких бесед. Снова стали обсуждать, что же произошло в кабинете химии у бэшек, придумывать, чем себя занять на следующем уроке.
        - Вот чучело! - Наумова уселась на подоконник и одернула на коленях юбку - для нее беседа не была закончена. - Как всех развел!
        - А тебе хотелось бы, чтобы он назвал тебя? - На щеках Наташки Жеребцовой все еще полыхал предательский румянец: признания Константинова ее тоже сильно задели.
        - Ой, ну подумаешь! Костик ничего хорошего сказать не может, - подскочила Аська. Она любила быть в центре событий, поэтому такой разговор пропустить не могла. - Нашла кого слушать!
        Юлька смерила презрительным взглядом Репину и фыркнула.
        Лера подняла голову от тетрадки. Девчонки стояли рядом с ее партой, и она невольно оказалась участницей их перепалки.
        - Больно нужны мне от него комплименты! - буркнула Наумова, старательно делая вид, что ей все равно. - Пусть прибережет их. Пригодятся, когда станет грустно, что о нем никто не говорит.
        - Слушай, а не все ли равно? - рядом с бурлящей негодованием Юлькой Наташка была само спокойствие. - Подумаешь! Тебя разве волнует, что говорит этот клоун? Да он Курбаленко назвал только для того, чтобы тебя позлить.
        - Ой, подумаешь! - не унималась Наумова. - Да кому сдалось это пугало Курбаленко?
        - Ему и сдалось, - выразительно закрыла и открыла глаза Жеребцова.
        - Ты хочешь сказать?.. - начала Юлька и вдруг застыла, открыв рот.
        - Да, - медленно кивнула Наташка. - Это только слепой мог не заметить, что наш Янчик сохнет по Курбаленко.
        - А она?
        - А что она? - пожала плечами Наташка. - У червяков своих парней хватает. И вообще, сунься Костян к червякам, ему быстро объяснят, что у них там и почем.
        - Ну да, - вздохнула Юлька и уставилась в окно.
        Лера не поняла такого внезапного согласия между подружками и решила спросить:
        - А почему он не может туда сунуться?
        - Ты как младенец! - снова округлила глаза Наумова, но теперь уже в адрес Гараевой. - Тебе же сказали: у них своих парней достаточно. Кто ж ему позволит за их девчонкой ухаживать?
        - На это разве надо спрашивать разрешение?
        - Ну ты совсем, - Юлька начала заводиться по второму кругу. - Какие разрешения? Они в «Б», мы в «А», вот и все. Между нами - стена.
        - А если кто-то кому-то нравится? - наивно спросила Лера.
        - Нравится - перенравится, - поддержала подружку Жеребцова. - Пусть встречаются за стенами школы, чтобы их никто не видел.
        - Иначе что?
        - Иначе морду набьют, - легко, словно это было самым естественным, ответила Наташка.
        - А как же школьные вечеринки? - не сдавалась Лера. - Мы же на них все вместе…
        - Кто ходит на эти вечеринки? - Жеребцова оттолкнулась от подоконника и пошла к своей парте. - Одни лохи и ботаники. Им необходимо кучковаться. Нормальные люди там не появляются.
        Глава вторая
        Сплетни и разговоры
        - А ты знаешь, почему Наумова бесится? - таинственным шепотом спросила Ася.
        - Почему? - Лера списывала из тетрадки пример, и ей было не до репинских сообщений.
        - Ей Янчик самой нравится. Вот она и сходит с ума.
        Гараева удивленно подняла глаза. День какой-то сегодня, сплошные новости. И вроде осень, не весна, а всех на любовь потянуло.
        - Тебя послушать, так у нас не класс, а бразильский сериал. С чего это вдруг к ноябрю все так обвалилось?
        - Погода соответствующая, - загадочно ответила Ася. - Холодно, дождь, народ по домам сидит, а чтобы скучно не было, романы заводит.
        - Заводят комнатных собачек и грампластинки, - огрызнулась Лера, которой порядком надоели все эти разговоры.
        Шуму много, толку мало. Как в девятый класс перешли, так все от этой любви с ума сходить начали. Даже Митька Пращицкий отличился: с ним приключилась кратковременная и страшно неудачная влюбленность.
        - Как ты можешь быть такой спокойной! - Репину остановить было трудно.
        - А зачем суетиться? - Упражнение не решалось, поэтому Гараева начала злиться и на соседку, и на повальные влюбленности, и на некстати произошедший взрыв в кабинете химии. - Как будто Костик с Юлькой не каждый день цапаются! Пошумят и перестанут.
        - Неужели тебе не интересно? - Казалось, Аська сейчас начнет прыгать на стуле от нетерпения. Как это так - столько событий, а подруга сидит, вся такая безучастная, и в окно смотрит! Словно за этим окном что-то может произойти.
        - Интересно, что мы будем делать на следующем уроке. - Лера придвинула к себе учебник. - Все, больше мне ничего неинтересно.
        На самом деле ей все было очень даже интересно. Последние события наверняка как-то были связаны между собой… Погром в кабинете химии, ее разговор с Маканиной, ссора Яна и Юльки. Еще это внимание к ней темноволосого парня. Как там его? Быков?
        Гараева положила учебник поверх тетрадки. Она вчитывалась в хорошо знакомые слова и ничего не понимала. Х с У налезали друг на друга, знак «равно» путался со знаком «больше», латинские буквы теряли смысл. Получалась одна сплошная неразбериха. Как и весь этот день - шум, гам, трам-пам-пам.
        М-дя, вот тебе и рифма.
        Топот в классе прервал ее тягостные размышления.
        - Вставай, пошли! - Репина поспешно собирала портфель.
        - Куда? - Лера нехотя закрыла учебник.
        - Пойдем посмотрим, что там творится. - Асины глаза горели азартом погони. - Ты что, не слышала? На пятом этаже подрались!
        На лестничном пролете между четвертым и пятым этажами толпился народ, так что пробиться вперед и хоть что-то рассмотреть было невозможно.
        - Я же говорила, надо было сразу идти! - пыталась просочиться сквозь плотный строй спин низенькая Аська.
        По ногам тянуло холодом, видимо, окно на лестнице было то ли распахнуто, то ли разбито. Стоять на сквозняке было неуютно, и Лера пошла вниз. Она уже миновала четвертый этаж, когда среди мелькающих перед ней лиц она заметила Лизу Курбаленко. Ту самую Лизу, которую Константинов назвал эталоном красоты.
        Сейчас Курбаленко ни на какой эталон не тянула. Лицо ее было заплакано, нос припух, волосы разлохматились. Она стояла в нише, плотно прижавшись спиной к стене, и покорно слушала, что ей говорит невысокая девчонка с аккуратной прической и изящно накрашенным лицом. Макияж был положен на удивление искусно. Учителя обычно к такому не придираются.
        «У мальчишек странное представление о красоте, - мелькнуло в Лериной голове. - На что они смотрят?» Из этой пары лично ей скорее понравилась бы невысокая девчонка. Было в ней что-то, в то время как в Курбаленко чувствовалось больше злобы и напряжения.
        Ну, да ладно…
        Гараевой не хотелось больше сидеть в школе, ждать невразумительного урока русского языка. Где-то в груди засела непонятная тревога. Переживала она, что ли, за этого неизвестного Галкина? Вряд ли. Какое ей дело до класса «Б»? Ее это совершенно не касалось.
        - Аська, я ушла! - крикнула она в сторону увеличившейся толпы. И, не дожидаясь ответа, побежала вниз.
        Снег лег на землю ровным мохнатым ковром. На площадке перед школой его уже растоптала сотня ног, превратив в грязную кашу. В вершине берез скрипел первый снегирь. В воздухе отчетливо пахло зимой.
        Лера уже не была в том младенческом возрасте, когда каждое лето заставляет напрочь забыть о зиме. Но до сих пор она искренне изумлялась первому снегу, морозному воздуху, застывшим деревьям. В Махачкале все было по-другому, не так красиво, не так празднично. В первый год жизни в Москве она с легкостью могла вызвать из памяти тяжелый, влажный воздух родного города, запах цветущих деревьев с привкусом соленой воды. Сейчас это получалось с трудом - воспоминания постепенно стирались.
        Гараева вышла на улицу. Людей видно не было, и это усиливало ощущение фантастичности происходящего. Но очарование это вскоре улетучилось. Леру обогнали, и этот ушедший вперед человек словно унес с собой всю сказочность дня.
        Высокий темноволосый парень перебежал дорогу и скрылся за домами.
        Лера остановилась.
        Ну вот, теперь у нее начались галлюцинации! Это опять он, тот неизвестный, что разговаривал с Маканиной за воротами школы. Как его? Быков?
        Или ей только показалось?
        Гараева заспешила следом, зачем-то пересекла улицу, прошла между магазином и пятачком детской площадки. Дальше никого видно не было.
        Только не надо говорить, что эта история ее хотя бы немного заинтересовала! Нисколечко. И вообще, все это больше похоже на розыгрыш, чем на правду!
        Лера повернула обратно.
        Надо выкинуть эту ерунду из головы. Нечего, нечего! Не хватало еще, чтобы об этом кто-нибудь узнал!
        Она вновь перешла дорогу, возвращаясь к тому месту, откуда начала свое преследование. Постояла, глубоко вдыхая пока еще непривычный воздух, рождающий легкое покалывание в носу.
        Медленные снежинки кружились, разлетаясь в разные стороны от малейшего движения, холодными иголочками падали на кисть руки. Лера до того засмотрелась на этот завораживающий танец снега, на который всегда в начале зимы обращаешь особенное внимание и тут же забываешь, как только снегопады начинают идти каждый день, что на какое-то время выпала из действительности. Все вокруг двигалось медленно, словно снег грузом лег на секундные стрелки времени, и те притормозили свой бег.
        Под ее ногой хрустнул снег.
        Лера оглянулась, чтобы посмотреть, какой отпечаток она оставила на асфальте, и краем глаза заметила темную тень.
        Секундные стрелки стряхнули с себя наваждение и быстро побежали вперед.
        Тинк, танк. Тинк, танк.
        По дороге пронеслась машина, разбрызгивая снег из грязных луж. Ворона тяжело сорвалась с ветки и, задевая крыльями макушки деревьев, полетела прочь, оставляя после себя белый вихрь взбаламученных снежинок.
        Лера стояла, внимательно глядя назад. Сейчас на дороге опять никого не было.
        Но не померещилась же ей эта темная тень! Кто-то шел за ней, причем давно, внимательно следя за тем, что она делает. Настолько внимательно, что успел заметить, как она повернулась, и вовремя спрятался.
        Лера двинулась по своим следам в обратном направлении. С начала снегопада по дороге прошло немного народа. Она легко различала свои следы. Вскоре к ним присоединились чьи-то свежие отпечатки. Человек шел сначала вот сюда, а вот здесь бросился в сторонку. Он бежал, загребая снег, - на асфальте остались более глубокие, тяжелые следы с длинным прошаркиванием, - поднимать ноги ему было некогда. Человек очень спешил.
        Лера прошла немного по этим отпечаткам, но под деревьями они потерялись, смешавшись со слежавшейся листвой.
        Окружающая действительность перестала быть спокойной и умиротворяющей. Снег все еще продолжал шуршать, старательно сглаживая все неровности земли, но за всем этим уже ощущались опасность и неизвестность.
        Некто, зачем-то идущий по Лериным следам. Что ему надо?
        Или это снова тот самый парень с внимательным взглядом? Почему он ходит кругами? Уж здесь-то, вне школы, можно не прятаться, не скрываться.
        Больше Лера по сторонам не смотрела. Дорога теперь не казалась ей сказочно-красивой. Скорее, тревожной. Да и кому это понравится, если за ним ни с того ни с сего станут следить? Пусть даже и мальчишка из параллельного класса.
        В подъезде своего дома она все же оглянулась. Детская площадка, засыпанная снегом, была печальна. Белые меховые холмики вместо песочницы и столбиков ограждения рождали грустные мысли.
        «Карр», - слетела с качелей ворона.
        Лера вздрогнула и шагнула за дверь. Ей не нравилась эта непонятная слежка, этот странный молчаливый день, полный невнятных шорохов и чужих следов.
        Большая квартира встретила Гараеву душной тишиной. Но то была приятная и знакомая тишина. Лера прошла в свою комнату, задернула шторы, включила свет. Стало спокойнее.
        Ну вот, теперь можно освободиться от утренних переживаний и заняться делом. До тренировки у нее еще есть время, и она успеет что-нибудь почитать. Лера скользнула пальцами по стопке с дисками, выбрала XVII век: Боккерини. Пока проигрыватель прощупывал вложенный в него диск, Лера сходила в кабинет отца. Принесла том Лотмана, устроилась на диване, положив толстую книгу на подлокотник.
        Она еще бегала глазами по хорошо знакомому оглавлению, выбирая, что будет читать, когда в квартире призывно задребезжал телефон. Секунду она злилась сама на себя, что сразу не принесла трубку, - вставать и идти к аппарату не хотелось. Наконец, она столкнула себя с дивана.
        - Ты куда пропала? - захлебывалась Репина. - Такое творится, а тебя нет! Почему ты на русский не пошла? Химичка задание оставила. Ты слышала? Костик с Юлькой чуть не сцепились. А Жеребцова сказала…
        - Что там с химией? - прервала словесный поток подруги Гараева. - Диктуй, я записываю. - Она придвинула к себе блокнот, отчеркнула логотип отцовской фирмы.
        - При чем здесь химия! - искренне возмутилась Аська. - Ты знаешь, что у червяков произошло? У них там полкласса выгоняют!
        - Так сразу и полкласса? - поморщилась Лера, нервно заштриховывая вензель, украшавший начало страницы в блокноте.
        - Ну послушай! - изо всех сил пыталась привлечь внимание подруги Репина. - Как ты можешь быть такой равнодушной! Драка! Розыгрыш! Представляешь? Курбаленко рассказала Жеребцовой. Та - Наумовой. И уже Наумова - нам. Помнишь, они на каникулы в Питер ездили? Еще нас отказались брать. Ну, там, короче, какое-то дело было. Неважно! Короче, Галкин в Маканину влюбился, а она его послала. А тут еще Васильев с Рязанкиной решили их разыграть. Ну вот, и Курбаленко сказала… Короче, там Сидоров еще оказался. Он как даст Галкину по лицу, тот и отпустил Васильева [1 - Об этих событиях читайте в предыдущей книге «Не время для шуток» Е. Усачевой.].
        Незнакомые и знакомые фамилии горохом ссыпались в Лерину память, не оставляя после себя следа: она всегда плохо запоминала имена. В своем-то классе только через полгода перестала путаться в ребячьих фамилиях. Все остальные учащиеся для нее так и осталась темным лесом.
        - Что молчишь? - ворвался в Лерины размышления крик Аси. - Я говорю, ужас какой!
        - Ужас, - лениво согласилась она.
        - А Маканиной - ничего, - все еще бушевала Репина. - Говорят, отец ее отмазал.
        Гараева вырвала изрисованный лист бумаги и скомкала его.
        - Мне на тренировку пора. - Она снова отчеркнула логотип. - Так что там с химией?
        - Стрелять идешь?
        Лера поморщилась. С чьей-то легкой руки по классу прошел слух, что она занимается стрельбой, хотя никакой стрельбы и в помине не было. Она занималась спортивным ориентированием на местности. На тренировках их учили читать карту, определять стороны света, разбираться в звездном небе, на силовых занятиях они бегали и прыгали, сдавали бесконечные нормы и зачеты. Раз в месяц, а то и чаще, на выходные они выбирались в лес, до изнеможения бродили среди деревьев, пробивались через буреломы, искали секретики, оставленные тренерами. Лера всегда быстро решала даже самое запутанное задание, ей нравилось читать знаки дорог, разгадывать маршруты, доказывать самой себе, что она сильнее окружающей действительности, что она выйдет из любого, даже самого глухого места. Это была своеобразная игра с установленными правилами и законами природы. Еще дед учил ее ориентироваться в горах, порой на целый день уводя внучку в ущелья в окрестностях Махачкалы. Обычно из этой игры она выходила победителем.
        - Иду, только не стрелять, а стреляться, - буркнула Гараева, сминая второй листок. - Ладно, до завтра.
        После всего произошедшего химию можно было не готовить. Людмила все равно не сможет нормально вести урок. Если класс разрушен, как рассказывал Махота, то уроки отложатся на неделю. Ну и ладно, химию Лера никогда не любила.
        Да, кстати, ее ведь ждет Лотман!
        Гараева вернулась в свою комнату. Из колонок звучала мягкая успокаивающая музыка.
        Это хорошо. Пусть там, за окнами, идет снег, школа гудит, переполненная новостями, девчонки обрывают телефоны, обсуждая последние события. У нее здесь, за бордовыми шторами, под музыку Боккерини идет совсем другая жизнь. И в своем пространстве она уж как-нибудь сориентируется.
        Пришла мать. Было слышно, как она ходит по коридору, щелкает выключателями, шумит водой. Забормотал на кухне телевизор.
        Пора уходить. Лера встала, быстро собрала сумку и выскользнула в коридор. Мама промелькнула в дверях кухни. В их семье не было принято лезть в дела друг друга.
        Глава третья
        Разговоры и встречи
        На следующий день Лере хотелось одной прийти в школу, подумать, полюбоваться на выпавший снег. Но около подъезда ее перехватила Ася, и до школьных ворот они дошли вместе. Впрочем, так происходило всегда.
        - Ты как? - понеслась Репина с места в карьер.
        - Все хорошо, - медленно ответила Гараева, не понимая, что именно подруга подразумевает под этим многозначительным «ты как?».
        - Представляю, что сегодня в школе будет твориться! - схватила ее за руку Ася. - Дурдом.
        - Там всегда дурдом, - пожала плечом Гараева. - И неудивительно. Как покрасили ее в желтый цвет, так все с ума и посходили.
        Ася довольно захихикала. Шутка по поводу цвета школьного здания была привычной. Когда-то оно было белым, но два года тому назад его перекрасили в желтый цвет, чем вызвали недоумение не только у старшеклассников, но даже у малышей.
        - А что там Наумова с Костиком не поделили? - вяло поинтересовалась Лера, желая сменить тему разговора.
        - Да они на русском сцепились, - отмахнулась Ася, старательно делая вид, что ее это не очень волнует, хотя ее буквально трясло от возбуждения. - Сочинение обсуждали. Дура или нет Татьяна, что отказала Онегину? Мнения разделились.
        - Дура, конечно, - хмыкнула Гараева. - Такого парня видного бортанула! Юлька, конечно, была не согласна?
        - Да ты что! Они чуть не подрались! А Янчик все твердил, что Юлька в любви вообще ничего не понимает. Что было!
        Лера представила себе толстую русичку Галину Георгиевну, пытающуюся рассказать девятиклассникам о любви. На примере бабника Онегина… Да еще этот дурацкий открытый финал, когда муж Татьяны застал Онегина в ее комнатах. Вот это тема!
        - Крику столько было! - тараторила Ася. - Завуч прибежала. Сказала, что драк на сегодня достаточно, и отпустила всех по домам. Даже замечание Янчику не сделала, хотя он орал громче всех… На всю школу было слышно. А потом…
        - Погоди.
        Они уже пересекли школьный сад и подошли к крыльцу, где сегодня на удивление было много народа. Чуть ли не вся начальная школа торчала на крыльце. Малыши с визгом носились в салочки, девчонки ухитрялись прыгать в резиночку и в классики. И вот среди всей этой суеты Лера заметила Маканину.
        С их последней встречи прошел всего день, но Олеся за это время сильно изменилась. Она словно похудела и вытянулась, глаза еще больше потемнели, вокруг них залегли круги, словно предыдущую ночь она не спала. Маканина вопросительно смотрела на Леру, точно у нее был к ней вопрос, но она не могла вспомнить, какой.
        Ей хочется о чем-то поговорить?
        Олеся все еще стояла в немом оцепенении, как будто совершенно не ожидала увидеть здесь, около школы, кого-то знакомого.
        - Я сейчас, - шепнула Лера Репиной и шагнула вперед. - Привет! - улыбнулась она.
        Маканина ответила не сразу. Еще какое-то время она с удивлением смотрела на Гараеву, а потом сунула руки в карманы куртки, явно собираясь уходить. Вдруг на лице у нее появилась радость.
        - Привет, - быстро произнесла она, будто только-только рассмотрела Леру и, испугавшись, что она уйдет, затараторила: - Тебе тут просили передать…
        Олеся вынула ладошку из кармана и протянула сложенный в несколько раз листок. Первой мыслью Гараевой было: «Конечно, это ошибка!» Ей никто не мог писать. Да и зачем нужна эта записка, когда к ней в любой момент можно подойти и поговорить? Бред какой-то…
        И тут она вспомнила. Быков! За вчерашний вечер он совершенно выветрился у нее из головы. Вот кто не станет говорить, а, скорее всего, напишет.
        Сердце громко стукнуло в груди, и Лере тоже захотелось сунуть руки в карманы, но она вовремя остановилась - Маканина еще решит, что она ее копирует. А это сейчас было ни к чему.
        - Как его зовут? - решила уточнить Лера. И, уже задав вопрос, подумала, что спросила зря. В письме должна быть подпись.
        - Давай, бери! - Маканина нетерпеливо тряхнула посланием, и Лера, наконец, протянула руку. - Павел его зовут. Быковский. Там наверняка все написано.
        Ах, Быковский. Как она забавно перепутала. Что же ему надо?
        Лера секунду изучала свернутую бумажку, потом быстро посмотрела на Маканину.
        - А ты Олеся, да?
        Затрезвонил, зашелся в истошном скрипе звонок. Малыши с визгом побежали к школе.
        - Олеся, Олеся, - поддакнула Маканина, отворачиваясь.
        Гараевой захотелось еще немного поговорить, чтобы эта странная девушка не подумала что-то плохое. Поэтому она шагнула вперед, не давая Олесе уйти.
        - Он какой-то странный, ваш Павел, - произнесла она, заглядывая Маканиной в лицо. - Смотрит, а потом убегает.
        - Слушай. - Маканина резко повернулась, и Лера сразу пожалела, что заговорила с ней. Сейчас опять начнет орать. - Что ты капризничаешь? Тебе все девчонки нашего класса завидовать будут. Пашка, знаешь, какой классный! И хватит через меня решать свои дела. Разбирайтесь дальше сами. Мне не до тебя сейчас! Пока!
        Маканина взбежала по ступенькам, хлопнула входной дверью, срывая на ней свое раздражение.
        Да, да, надо было спешить на урок. Лера оглянулась, ища Асю. Та широко распахнутыми от удивления глазами смотрела на подругу.
        - Ты? С ней? Общаешься? - произнесла Репина таким тоном, словно сейчас перед ее глазами Гараева продала американцам самую большую военную тайну.
        Лера секунду смотрела на вытянутое лицо Аси и вдруг побежала мимо нее, мимо крыльца, мимо яблонь и берез, в самый дальний угол школьного сада. Ноги скользили на глинистой земле, так что, не добежав до решетки, она остановилась. Посмотрела на записку, зажатую в кулаке. По оборотной стороне было видно, что написано много, чуть ли не целый лист. Пока она разворачивала это странное послание, с удивлением отметила, что руки ее трясутся, сердце пытается выскочить из груди, а воздуха явно не хватает, так что приходится дышать часто-часто, до головокружения.
        Сначала ей в глаза бросилась странная повторяемость букв и знаков вопроса. Лера даже несколько раз моргнула. Наконец, она выбралась из путаницы заглавных букв «Э» и извилистых «ы», и прочитала в верхнем правом углу: «Ноябрь Валерии Гараевой». Ниже с красной строки было четко написано два слова: «Это ты?»
        Следующая строка начиналась с того же вопроса. И дальше эти два слова повторялись еще сотню раз, заполняя весь лист. Ни разу рука писавшего не дрогнула и не изменила красивому ровному почерку. Внизу стояла подпись - «Павел Быковский».
        - Что это? - Ася тянула шею, пытаясь заглянуть в высоко поднятый листок. - Что там?
        Лера смяла записку, быстро глянула на Репину. Мысли в ее голове смешались, она никак не могла понять, что бы это значило. Он что, издевается?
        - Ну, что у тебя там? - запрыгала на месте Ася.
        - Ничего особенного. - Лера смотрела в раскрасневшееся лицо подруги, сгоравшей от нетерпения, и вдруг поняла, что хотел сказать этот странный мальчик.
        Это он так знакомился!
        Глупо, необычно, но… Но было в этом способе что-то невероятно трогательное.
        - Да нет там ничего. - Гараева расправила скомканный листок и протянула его Репиной. - Ерунда какая-то.
        Ася с жадностью вчитывалась в бесконечные вопросы.
        - Это же Быковский из «Б»! - ахнула она, встретив первое понятное слово. - А чего он хочет?
        - Ничего. - Лера даже не пыталась забрать листок обратно. Иначе у Репиной еще возникнет подозрение, что в этой записке что-то скрывается. - Сама же говорила, что у червяков наступило время шуток и розыгрышей.
        - А с чего это они к тебе полезли? - не унималась Ася, изучая оборотную сторону послания. - Зачем Маканина подходила?
        - Ты слепая? - Поток вопросов, на которые она и сама не могла ответить, начал раздражать Леру. - Подошла, чтобы записку отдать. Шутят они так. Понимаешь? Шутят!
        - Ничего себе шуточки… - Ася потеряла интерес к записке и уже готова была ее выбросить, но Гараева перехватила мятую страничку и бережно разгладила пальцами.
        - Каждый шутит в меру своего таланта. - Лера сунула письмо в карман. - Пошли в школу. А то нас биологичка съест.
        - Неужели ты это так оставишь? - Репина пылала праведным гневом. - Червяков надо проучить!
        - Ты же рассказывала, что они сами себя наказали. - Гараева глубоко вздохнула, прогоняя внезапно накатившую нервную дрожь, и расправила плечи. - Кого-то уже и выгнали… Что стоим? Пошли.
        Ася, ожидавшая от подруги каких-то конкретных решений, осталась стоять. Но свалившийся с ветки и попавший ей за шиворот мокрый снег заставил ее двинуться с места.
        - Ну как ты можешь так спокойно об этом говорить? - Спотыкаясь и поскальзываясь, Репина заспешила за Гараевой. - Это же хамство - слать такие записки! Да еще тебе. Ты-то чем им не угодила?
        - Успокойся! - Лера выбралась на асфальт и о подвернувшийся камешек стала счищать грязь, налипшую на ботинок. - Считай, что никакой записки не было. Мне лично все равно.
        - Ладно бы, она никому конкретно не была адресована! - Больше камешков вокруг не было, и Ася просто затопала ногами, отряхивая кроссовки. - А то ведь он именно тебя искал!
        Репину порой раздражали удивительное спокойствие и правильность Гараевой. С первых же дней в школе Лера была невозмутима, она не нервничала, как все новички, не пыталась понравиться классу. Уже через неделю эта странность заставила всех ходить вокруг нее, заискивающе узнавать подробности ее жизни в Махачкале, интересоваться, кто ее родители, чем она сама занимается. Несмотря на то, что нарочитая точность и выверенность ее поступков многих выводила из себя, всем хотелось подражать Гараевой.
        Будь Репина одна, она бы и не посмотрела, что кроссовки извазюканы в грязи. Пока дойдешь от школы до дома, по уши испачкаешься - не обращать же на такую мелочь внимание. Но рядом с Лерой все хотелось делать правильно. Почистить обувь, прежде чем идти в школу, отряхнуть куртку, поправить прическу, проверить, застегнут ли рюкзак.
        Времени от урока прошло много и, по-хорошему, лучше было бы его пропустить. Но с Гараевой можно было войти в любой класс, даже если до конца занятий останется две минуты. Учителя ей почему-то доверяли. Она им и не врала. Да, задержалась. Но не по какой-то глупой причине - будильник не прозвенел, лифт между этажами застрял или кошку из-под троллейбуса спасала. Нет, нет, все просто. 9 «Б» на крыльце выяснял отношения, и мимо них невозможно было пройти. Пришлось ждать, когда все разбредутся по своим делам.
        - Да, это ЧП, - покачала головой биологичка, задумчиво глядя в окно. - Так себя вести в школе… - По ее улыбке было непонятно, то ли она говорит серьезно, то ли шутит. - Это же уму непостижимо! Устроить драку! Разбить химические препараты… Если вы в пятнадцать лет так поступаете, что же будет в шестнадцать?. А в семнадцать?
        - А в семнадцать нас всех в армию заберут, - воскликнул вертлявый Ян. - Там-то уж мы повоюем!
        - Вы думаете, это все? - не преминула встрять Ася. - Не все! Они Гараевой записку прислали, с глупостью! И это у них называется - шутки шутить!
        - Главное, чтобы не с гадостью, - отозвался Константинов.
        - А ты был бы и рад! - крикнула Наумова, и Гараева быстро повернулась - Юлька сидела как раз за ней, поэтому крик больно резанул ее по ушам.
        - Что у тебя там? - Жеребцова внимательно смотрела на Леру. Смотрела спокойно, с чувством собственного превосходства, словно имела право знать все, и сейчас ей было удивительно, что кто-то о чем-то ей еще не рассказал.
        - Ни-че-го, - спокойно ответила Гараева, отворачиваясь. Аська, конечно, дура, что сказала о записке, но и ей, Лере, сейчас надо повести себя так, чтобы никто не догадался, что на самом деле скрывает это послание. К тому же ей предстояло решить, как ответить Павлу. Подойти на перемене, поздороваться? Изобразить из себя обиженную - мол, ничего не поняла, отстань, что ты от меня хочешь? Поступить надо было правильно, все-все до мелочей просчитав, чтобы ни в коем случае не ошибиться.
        Разговор на задней парте отвлек Леру от размышлений.
        - Идиот, - зло шептала Наумова, громко, с остервенением листая учебник. - Я его когда-нибудь прибью!
        - Сама к нему не лезь, - спокойно отвечала Жеребцова. - Он тебя провоцирует.
        - Ладно! - Учебник захлопнулся. - Еще посмотрим, кто кого больше спровоцирует. Урою гада!
        - Расслабься. - Даже не поворачиваясь, можно было легко представить, как Наташка сейчас улыбается. Довольно, победно. - Он когда-нибудь нарвется. Если Костик станет вертеться у класса червяков, они сами его растопчут.
        - Эх, жаль, Галкина выгнали, - уже более миролюбиво вздохнула Юлька. - Его можно было на что-нибудь подговорить.
        - Там и без него есть с кем поговорить, - успокоила подругу Жеребцова.
        На душе у Леры стало тревожно. Назревала война, и ей очень не хотелось оказаться в зоне боевых действий.
        Глава четвертая
        Встречи и ошибки
        - Послушай, ты! Заткнись! - шипела Наумова, с яростью глядя на Константинова.
        Ян стоял около ее парты и кривил губы в нехорошей ухмылке. Юлькины слова прошли мимо его ушей. У Константинова была поразительная особенность не слышать, что ему говорят, что страшно бесило Наумову. Обычно она была более добродушной.
        Ноябрь для девятиклассников оказался роковым. Казалось, что воздух вокруг них наэлектризован. Что-то такое носилось вокруг, заставляя всех более напряженно вглядываться друг в друга, болезненно воспринимать слова, гораздо суровее оценивать поступки. И было уже совсем ясно: драка у червяков - это только начало. Что-то еще ждало их в ближайшее время.
        - Что ты на него разоряешься?
        В кабинете ботаники ряд парт около окна стоял неудачно, вплотную к подоконникам, так что цветы, все эти лианы и вьюны, опускались на тетрадки учеников. Чтобы выпустить соседа, сидящего у окна, крайнему приходилось вставать со своего места. Наташка Жеребцова еще собиралась немного посидеть, списывая лабораторную по физике. Но назревал скандал, и лучше было выпустить закипавшую Наумову, чем выслушивать, как она переругивается с Константиновым через ее голову.
        - Нашла с кем связываться. - Наташка встала, оттесняя Яна назад, тем самым загораживая его от выходившей из-за парты Юльки.
        - Да уж, действительно, развяжи нас, Наташенька, а то у нас самих никак не получается.
        - Придурок! - фыркнула из-за Наташкиной спины Наумова.
        - А придурок - это кто? - Ян изогнулся, чтобы видеть свою противницу. - Дурак при дураке? Это ты про кого? - И он весело посмотрел на Жеребцову.
        Наташка недовольно поджала губы. В отличие от подруги, она была более сдержанной, поэтому промолчала. Сыпать обвинениями друг на друга можно без остановки, а ей еще надо было дописать лабораторную.
        Лера тоже стала выбираться из-за парты. Эти вечные глупые препирательства на пустом месте стали ее утомлять. Ругались бы они в другом месте, что ли! На улице, например. Там хоть свидетелей меньше.
        - Ой, пошла! - вдруг прокомментировала выход Гараевой Жеребцова. - Записку бы показала.
        - Я ее выбросила, - ответила Лера, не поворачиваясь.
        Гараева спокойным шагом вышла за дверь, но, как только почувствовала, что на нее никто не смотрит, побежала на лестничную клетку, достала записку и принялась быстро рвать ее. Не хватало еще, чтобы ее кто-нибудь прочитал и догадался, для чего она написана.
        - Все не рви, оставь мне! - Пробегающий мимо Махота попытался выхватить клочки письма из Лериных рук, но только разбросал их по полу.
        Майкл помчался дальше. Гараева собрала разлетевшиеся обрывки и оглянулась.
        Высокая темная фигура метнулась за поворот и скрылась в коридоре.
        - Подожди!
        Лера пошла следом. Но в этот момент из класса напротив стали выходить десятиклассники, и за их широкими спинами ничего разглядеть уже было нельзя.
        Очередная беготня за тенью напомнила вчерашний день. Все-таки этот парень какой-то ненормальный. Очень хотелось узнать о нем побольше, причем сделать это так, чтобы никто не догадался о причинах ее расспросов. У Маканиной, что ли, спросить? Нет, не пойдет. Глупо одного человека делать посредником обеих сторон. А потом, у Олеси, судя по всему, и своих проблем достаточно. Как она ухитрилась влипнуть в эту историю с дракой и битьем пробирок в кабинете химии? Это надо постараться - допустить такой скандал.
        Лера и не заметила, как в задумчивости прошла весь коридор и остановилась перед кабинетом математики, откуда выходил 9 «Б». Она побежала обратно, очень надеясь, что ее никто не заметил. Сама она старалась ни на кого не смотреть. Но на лестнице чуть не столкнулась с Лизой Курбаленко. Той самой девчонкой, из-за которой вчера в их классе произошел спор о красоте.
        - Смотри, куда идешь! - грубо оттолкнула ее Лиза и пошла дальше.
        Лера мельком взглянула на нее.
        И вот это Константинов назвал красотой?
        Конечно, в Курбаленко что-то было - правильные пропорции лица, пышные волосы, хорошая фигура. Но в самом лице было что-то отталкивающее. То ли губы, кривящиеся в недовольной гримасе, то ли раздраженно прищуренные глаза. Лизина красота была скорее неприятной. Янчик в последнее время совсем ослеп. Ставить такое в пример!
        Лера сделала еще несколько шагов и от неожиданности чуть не полетела со ступенек. Ей навстречу по лестнице шел Павел.
        Шел медленно, одним плечом подпирая стену. Смотрел на Леру он весьма внимательно. И было непонятно, чего в этом взгляде больше - удивления от встречи, испуга или радости.
        Между ними пронеслась стайка малышей. И когда Гараева снова посмотрела на лестницу, Быковского там уже не было. Он убежал наверх, видимо, боясь, что с ним заговорят.
        Сильно опираясь на перила, Лера сошла вниз.
        Какой удивительный мальчик! Смотрит, но боится подойти. Даже заговорить с ней не хочет. Чего же он так опасается?
        - Ты что здесь делаешь? - налетела на нее Ася. - Заблудилась, что ли? У нас урок на пятом этаже.
        - Я знаю. - Было странно видеть Репину возле раздевалки. Делать ей здесь было нечего. Значит, она спустилась сюда специально. Тактак, очень интересно. - Пойдем на пятый.
        - Что это ты какая-то загадочная? - Ася скакала через две ступеньки. - Ну что, Быковский больше не приставал?
        - Я его не видела, - отозвалась Гараева, догоняя подругу. - Да это и не он писал.
        - А, - махнула рукой Репина. - Ты их не знаешь. Может, у вас там, в Махачкале, и не было такого. Но у нас тут все - психи. Так что держись от червяков подальше. Здоровее будешь.
        - Обыкновенные люди, - пожала плечами Лера и остановилась за спиной у запыхавшейся Аси - ее сил никогда не хватало, чтобы добежать до пятого этажа без остановки. - С чего вы так на них разозлились?
        - Да не злились мы на них. - Репина набрала полную грудь воздуха и заспешила дальше.
        Лера медленно пошла следом. Она не понимала, почему нельзя идти спокойно? Зачем надо совершать эти сумасшедшие забеги с бесконечными остановками?
        - Так уж получилось. Одно слово - червяки. - Репина снова задохнулась и остановилась.
        Около кабинета химии она многозначительно хмыкнула. Дверь была закрыта на висячий замок.
        - А ты говоришь, червяки, - закатила глаза Ася. - Они кабинет разнесли, и хоть бы что! Вон, ходят, улыбаются.
        - Это же, наверное, случайность, - попыталась заступиться за чужой класс Гараева, но Ася так на нее посмотрела, что Лера почувствовала себя неудобно. В конце концов, это были их стародавние дела, соваться в которые ей не стоило.
        После довольно суматошного вчерашнего дня сегодняшние уроки шли на удивление тихо. О драке больше не вспоминали. По крайней мере, учителя делали вид, что ничего не произошло. Но в воздухе чувствовалось какое-то напряжение, словно незавершенное дело требовало какой-то итоговой точки. И завершением всему этому должен был стать завтрашний урок химии, стоящий по расписанию у обоих классов друг за другом, вторым и третьим часом. Было понятно, что химию отменят. Но не могли же учителя делать это вечно! Кое-кто - например, Вася Крылышкин и Федя Зотов - уже прицеливался поступать на химфак, им такие пропуски совсем не в радость.
        Народ уже готов был делать ставки, какой предмет окажется у одного класса на втором уроке, а у другого на третьем, когда неожиданно объявили, что оба часа у девятиклассников будет физкультура.
        - Ха, нашли чем заменить! - Ян даже хлопнул ладонью по столу, чтобы продемонстрировать свою крайнюю степень неприятия этого решения. - Уж лучше бы посадили нас математику делать. Один-Ноль заставит класс вокруг школы бегать, вот и вся физкультура.
        Для невысокого худого Константинова уроки физкультуры всегда были минутами позора. На первом же зачете он не смог подтянуться, беспомощно болтался на турникете, пока физрук, еще в стародавние времена за что-то прозванный Один-Ноль, не наградил его снисходительной кличкой Килька и не отправил метать мячик. С мячиком Яну тоже не удалось достойно выступить. Зеленый круглый предмет летел у него в какую угодно сторону, кроме нужной.
        - А для тебя, Константинов, я могу устроить персональный урок математики.
        Шла перемена, но Леонид Юрьевич все не уходил. Складывал и перекладывал тетрадки, словно оттягивал момент, когда можно сказать: «Все! Прощайте! Идите на следующий урок».
        Так Червяков стоял и стоял около стола, задумчиво перебирая листочки, пока в дверях не появилась завуч Алевтина Петровна. Ее строгий взгляд поторопил замешкавшихся девятиклассников. Подталкивая друг друга, они заспешили из класса. Даже вечно копающейся Наумовой пришлось быстренько сложить кое-как учебники, подобрать с пола рассыпанные карандаши и пройти мимо строго сдвинувшей брови завуча.
        - Чего это она? - метнулась к застывшим одноклассникам Юлька.
        В ответ все только плечами пожимали. Не иначе как вчерашняя драка давала о себе знать.
        - Что, что! - Подобралась поближе к Наумовой Светка Царькова. - Ясно, что. Из-за драки все это. Галкин с Васильевым-то подрались! Да и в химии набили на немереные тыщи. Вот они и решают, что теперь делать.
        - А мы тут при чем? - Юлька постаралась вложить в свой взгляд все презрение, питаемое ею к толстой Светке. Но на Царькову эти взгляды уже давно не действовали.
        - Ну, ты совсем, - искренне возмутилась Светка. - Им что 9 «А», что 9 «Б» - одно и то же. На всех собак спустят. - Вдруг она понизила голос и склонилась ближе к Наумовой: - А ты знаешь, что Галкин это сделал из-за любви? Они с Васильевым Рязанкину не поделили.
        Юлька шарахнулась от Царьковой и посмотрела на нее так, словно Светка принесла известие о трех начавшихся мировых войнах и четырех готовящихся.
        - Пойдем, что ли, - Наташка потянула подругу за собой, при этом не дав Царьковой развить свою гениальную мысль о невероятных романах в классе у червяков, так что выплескивать все свои знания Светке пришлось на подвернувшуюся ей под руку Асю. Та попыталась укрыться от разговорчивой одноклассницы в обществе Леры. Но Гараева была задумчива и на многозначительные ахи и охи подружки не реагировала.
        - Ну, и что мы здесь стоим? - На пороге кабинета математики снова возникла завуч.
        Народ молча расступился, давая ей дорогу.
        - Не туда! - Смотрела завуч почему-то исключительно на Царькову, отчего Светка покраснела и постаралась сделать вид, что ее здесь нет. - Найдите всех своих и скажите, что через пять минут я вас жду в актовом зале. Юрий Леонидович, - Алевтина Петровна повернулась к стоящему рядом Червякову. - Вы тогда своих тоже приведите на пятый этаж. Я думаю, что пяти минут вам будет достаточно.
        - Ну, началось, - всплеснула руками Царькова и побежала к лестнице, словно на нее возложили почетную обязанность оповестить все девятые классы о предстоящем собрании.
        - Почему они так к этой драке привязались? - поморщилась Ася, с ненавистью глядя в спину уходящей учительницы. - Прорабатывали бы одних червяков. Зачем им все-то?
        - Что ты ворчишь? - раздраженно отозвалась Лера. - Поговорят и разойдутся. Подумаешь, какая ерунда. Ничего ведь никого не заставят делать.
        Но на деле оказалась, что никакая это не ерунда: разговор впереди их ждал очень даже серьезный. В актовый зал 9 «А» подтягивался мелкими группками. 9 «Б» пришел весь, в полном составе. Они ввалились шумной толпой и как-то быстро заняли все ряды. Ни в ком из червяков не замечалось и тени раскаяния в случившемся - жизнь в их классе текла так же, как и раньше.
        Лера сразу же заметила высокого красивого Павла. Он устроился на первом ряду и стал через головы сидящих рядом с кем-то перекрикиваться. Тихая Маканина расположилась отдельно от всех, заняв крайнее место у окна. Лера напряженно вглядывалась в вихрастую макушку Быковского, ожидая, что он вот-вот оглянется, посмотрит, здесь ли она. Но Павел и не думал поворачивать головы. Он вертелся на своем месте, разговаривал со всеми, кто его окружал, и даже не пытался взглянуть на Леру.
        Так, может, письмо было не от него? Возможно, кто-то просто пошутил? И вся эта сложная многоходовка с Маканиной, с тайными расспросами, перешептываниями и переглядываниями, - все это не более как очередной розыгрыш червяков. Шутка, на которые они, как оказалось, большие мастаки.
        Тогда выходит, что Репина права и от бэшек ничего хорошего ждать нельзя.
        У Леры появилось желание достать злополучное письмо, подойти к тихой Маканиной и вернуть его обратно, с пожеланием, чтобы Павел катился куда подальше со своими глупыми вопросами.
        Гараева даже руку к карману протянула, но вовремя вспомнила, что письмо порвано и лежит на дне мусорного ведра женского туалета, так что возвращать нечего. А значит, как говорилось в одном известном произведении: «Не было ничего! Ничего не было!» [2 - Фраза эта использовалась не раз. Самые известные случаи - в «Климе Самгине» М. Горького и «Мастере и Маргарите» М. Булгакова. (Прим. авт.)]
        От принятого решения ей как-то сразу стало легче. Лера выпрямила плечи и посмотрела на галдевших одноклассников. Ася, извернувшись так, что чуть не падала с сиденья, что-то втолковывала упрямо хмурящей брови Царьковой. Махота с ногами залез в кресло и, собрав вокруг себя чуть ли не полкласса, рассказывал старый бородатый анекдот. Константинов мирно беседовал с Жеребцовой. Пращицкий, вытянув шею, пытался кого-то высмотреть в стане червяков. И только Наумова недовольно морщилась, прислушиваясь к разговору подруги с Яном.
        За кулисами послышался характерный стук каблучков, и гул голосов смолк. На сцену выплыла завуч с синей прозрачной папкой в руках. Она постояла, нависая над девятиклассниками, но, поняв, что такое положение для нее невыгодно - никто не будет долго сидеть, задрав головы, - спустилась в зал. За ней безмолвной тенью следовал Генка Сидоров, умница и вундеркинд из 9 «Б».
        - Ну, что? - крикнула завуч, перекрывая обрывки разговоров. - Перешли в девятый класс и почувствовали себя взрослыми?
        Вопрос повис в воздухе. Притихшие ребята с подозрением оглядывали соседей, пытаясь угадать, кого конкретно имеет в виду Алевтина Петровна. К себе этот упрек никто не относил.
        - Сразу вспомнили, что у вас есть права - быть свободными, независимыми, самостоятельными? - бичевала пока еще неизвестно кого завуч, для убедительности размахивая папкой. - Но вы забываете, дорогие мои, что, помимо прав, взрослая жизнь имеет и не меньшее количество обязанностей. Быковский, я разве не права?
        До этого мило улыбавшийся Павел вдруг посерьезнел и внезапно охрипшим голосом ответил:
        - Правы, Алевтина Петровна. Вы, как всегда, правы.
        Начавшиеся было смешки словно замерзли под внимательным взглядом завуча. Химичка Людмила Ивановна пыталась утихомирить задние ряды, на которых сила взгляда Алевтины Петровны действовала не столь убедительно.
        Громко кхмыкнул Червяков, возвращая в актовый зал общее молчание.
        - Так вот, об обязанностях. - Завуч пошла по проходу, оставляя за своей спиной ледяную тишину. - Особо непонятливым я советую обратиться к уставу школы. - Она склонилась над Андрюхой Васильевым из 9 «Б», балагуром и весельчаком, отчего тот сразу же вскочил.
        - А почему я? - начал было оправдываться Андрюха, нарочито театрально размахивая руками. При этом он поворачивался ко всему залу, демонстрируя жаждущим свое разукрашенное синяками после вчерашней драки лицо. - Я очень даже уважаю обязанности и чту устав!
        - Сядь! - Алевтина Петровна крутанулась на каблуках, собираясь пойти в обратном направлении. - Так вот, сие из числа ваших обязанностей: не нарушать нормы поведения в школе, не драться, не бегать, не пропускать занятия!
        На этих словах половина учеников потупили глаза, потому что сидеть в школе безвылазно под силу было немногим.
        - Значит, так, дорогие мои! - Завуч остановилась около сцены и тяжелым взглядом посмотрела на первые ряды, занятые червяками. - Я думаю, вы уже знаете, что в 9 «Б» произошло ЧП? Драка! Нанесен ущерб школе! Причем сделано это отнюдь не по недомыслию…
        - Что?
        Вопрос свой Царькова задала негромко, и адресован он был сидевшим с ней рядом. С ее последнего ряда не так хорошо было слышно и видно, вот она и не поняла последних слов. Но за секунду до этого в зале наступила долгожданная для учителей тишина, и Светка со своим «что?» попала как нельзя кстати.
        К потолку взлетели довольные смешки, многие тут же забыли, о чем ведет речь суровая завуч.
        - Я требую тишины! - взорвалась Алевтина Петровна, доставая из прозрачной папки листок бумаги и потрясая им в воздухе. - Не думайте, что вам это пройдет даром! Все виновные будут наказаны. - Она повернулась к стоявшему неподалеку от нее Сидорову. - И не надо делать вид, что к кому-то это не относится! Значит, так! Если я до конца учебного года еще хоть раз услышу что-либо о девятых классах, многим не поздоровится. Вот, полюбуйтесь! - Она ткнула накрашенным пальцем в сторону Генки. - Сидоров принес мне заявление, в котором он отказывается от посещения школы. Он отказывается! Да еще условия нам ставит! Виданное ли дело?
        По залу прокатился шепоток удивления. Как морской прибой, он нарастал, не давая завучу продолжать свою речь.
        - Ничего себе!
        - Куда же он пойдет?
        - Вот это да!
        - С чего бы это он?
        - А что произошло-то?
        - Правильно, Сидорыч, - раздалось из общего гула. - Так им и надо!
        - Что?! - яростно сверкнула глазами Алевтина Петровна. - Да как вы смеете? Вы должны ходить в школу, понятно вам? И будете это делать, что бы вы там себе ни насочиняли! Это ваша работа! У нас еще никто не отменял обязательного образования. Так что будьте добры присутствовать на занятиях! А если у кого-то есть более важные дела, чем школа, то с ними будет разговаривать милиция. Сами не в силах дойти до школы - вас будут приводить на занятия принудительно. И если у вас не хватает мозгов думать о себе, то подумайте хотя бы о своих родителях! Как они это переживут?
        Последние слова снова потонули в гуле возмущения. А Сидоров все так же невозмутимо стоял на сцене, словно не он был виновником этого шума.
        - Вот это червяки дали! - качала головой Аська. - Что это он? Не ходил бы в школу - и не ходил. Зачем он со своим заявлением поперся к завучу?
        - Это он из-за того, что его перевели в другой класс, - со знанием дела сообщила Жеребцова. - Генку давно уже пытались к старшим засунуть, а он все отказывался.
        - Ну и отказывался бы дальше, - пожал плечами Константинов. - К чему весь этот балаган?
        - Так это же он из-за любви, - вдруг встрепенулась Светка.
        Генка равнодушно смотрел на бушующий партер, где расположился 9 «Б», и на мечущуюся перед сценой завуча. Кто-то из червяков вскочил, пытаясь дотянуться до Сидорова.
        - Все равно я туда ходить не буду, - негромко произнес Генка.
        9 «А» потрясенно молчал. Это дело их не касалось. События с червяками только укрепили между ними стену непонимания и отчуждения.
        - Значит, так, девятые классы! - Алевтина больше не кричала. Она просто говорила, но те, кому надо, слышали ее хорошо. - Я вас предупреждаю последний раз! Либо вы начинаете нормально учиться, либо у всех , - с особым ударением произнесла она, - возникнут большие проблемы с поступлением в хорошие учебные заведения. Да и родители, я думаю, проведут не один малоприятный час в кабинете у Надежды Валерьевны. Может быть, директор сможет их в чем-нибудь убедить.
        На этих словах Алевтина Петровна порвала листок, которым она до этого размахивала, как знаменем, бросила обрывки на пол и ушла, возмущенно цокая каблучками.
        Тут бы и подняться праведному народному гневу - все же не стоило, пусть и завучу, так с ними разговаривать. Но все молчали, глядя, как Генка подбирает с пола остатки своего послания.
        - Сидоров, сядь, - негромко приказал Червяков, выходя к сцене.
        Генка послушно нырнул в ряды родного класса. Раздались одобрительные возгласы. Несколько рук попыталось притянуть Сидорова к себе, но он сел рядом с Васильевым.
        - Ну, что будем делать? - Юрий Леонидович остановился ровно на том месте, где минуту назад стояла Алевтина Петровна.
        - Какое безобразие! - ахнул притворный голос с последних рядов. По залу прокатились смешки.
        - Ничего не будем делать, - поднялся Васильев. - Генка тут совершенно ни при чем. Если человек не хочет переходить в старшие классы, зачем его заставлять?
        - Сядь, - ледяным тоном произнес Червяков. Но Андрюха не послушался, хотя сзади его уже тянули за руки вниз. - Дети! - с презрением продолжил математик. - Может, хватит устраивать из школы цирк?
        - А при чем здесь цирк, если вы нас не слышите? - не сдавался Васильев.
        - А ты разве говоришь что-то, достойное быть услышанным? - повернулся в его сторону математик, и Васильев под воздействием этого уничижающего взгляда упал на свое место. - Вы же просто сотрясаете воздух! Вы занимаетесь ерундой! - Девятиклассники снова возмущенно загудели, но громко высказываться больше никто не решался. - Вы пришли сюда учиться, вот и учитесь. А все свои разборки и комментарии по поводу происходящего оставьте для улицы. Вы еще здесь митинг устройте! Если это все, что вы можете сказать, то увольте нас от этого бреда. Ничего свежего и оригинального мы от вас пока не услышали. Ну, что смотрите? Можете идти!
        Некоторые ребята стали удивленно приподниматься.
        - Сидоров, - вдруг повернулся к Генке Юрий Леонидович. - Прекрати все это! Были смелыми, когда затевали бардак? Будьте такими же, и отвечая за свои поступки.
        - Генка тут ни при чем! - крикнул кто-то из червяков.
        - Все! Идите на уроки! - На лице учителя появилось выражение скуки: ему было неинтересно обсуждать эту тему. Он уже дошел до двери, но на пороге повернулся. - Сидоров! - В зале вновь наступила тишина. - Не забудь, что твой класс теперь - десятый.
        - Да не пойду я в ваш десятый класс, - отозвался Генка, но математику не было дела до его слов: его уже не было в актовом зале.
        Оба класса выжидательно смотрели на Сидорова, а тот равнодушно изучал мыски своих ботинок.
        - Ладно, - согласился он неизвестно с кем, подхватил свою сумку и вышел в коридор.
        Как только за ним бесшумно закрылась дверь, все вокруг тут же загудело и завертелось. Через головы одноклассников пытался до кого-то докричаться Васильев, но его все больше и больше оттесняли к сцене. Со стороны это выглядело так, как будто он хочет с кем-то сцепиться, но стоящие рядом не дают ему это сделать. Ашки торопливо пробирались к выходу, но оккупировавшие первые ряды червяки не давали им прохода. Началась давка. Раздались возмущенные возгласы.
        Лера не могла отвести взгляда от Павла. Он стоял, чуть ли не на голову возвышаясь над всеми, и с усмешкой смотрел, как Людмила Ивановна пытается утихомирить скачущих по креслам бэшек. Но вот поднявшиеся девчонки загородили от нее Быковского, и Гараева словно очнулась.
        - Что сидишь? Пошли! - торопила ее Ася. - Смотри, уже все уходят.
        - Нет, ну надо же, - возмущалась у нее за спиной Царькова. - Теперь из-за какого-то дурака на нас всех собак спустят!
        - Да кому ты нужна, - лениво протянула Жеребцова.
        - А чего он хотел-то? - не поняла Наумова.
        - Дурак, зачем-то притащился к Алевтине с заявлением, что не будет ходить в школу, если его переведут в десятый класс, - раздраженно отозвалась Наташка, словно перед этим ее уже раз десять об этом спрашивали. - Вот все и взбеленились. Мол, обучение у нас обязательное, и никто отказываться от него не может. Прогуливал бы по-тихому, ничего этого не случилось бы.
        - Не все ж такие умные, как ты, - вскочил Константинов. - Кому-то нужно быть дураком.
        - Ой, удивил, - отозвалась Юлька. - Гордишься, что ты - дурак в единственном экземпляре?
        - Нет, горжусь, что нашелся хоть один честный человек, который захотел все сделать в открытую! Не все же обладают талантом врать и приспосабливаться, как некоторые. Кто-то этого умения лишен. И Генка правильно сделал, что сразу об этом заговорил. Условия игры объявлены. Теперь он с ними на равных.
        Юлька еще пыталась что-то фырчать, но Ян ее больше не слушал. Через ряды он полез ближе к червякам.
        - Побежал мосты наводить, - проводила его взглядом Жеребцова. - Ну-ну, посмотрим, что он потом запоет.
        Надеясь получить еще какую-нибудь информацию, Ася устремилась к выходу, где выходившие одновременно девятиклассники устроили небольшой затор.
        Лера встала. Ряды постепенно пустели, и ей снова хорошо видна была сцена. Из червяков в зале уже почти никого не осталось. Ушла Маканина, вслед за Сидоровым убежал Васильев, уведя за собой сидевших рядом с ним девчонок. У выхода еще бурлило небольшое столпотворение. Среди мельтешивших голов мелькнула темная шевелюра Павла. Рядом с ним оказалась Репина. Павел повернулся к ней и остановился, заставив идущих за собой обходить внезапно возникшее препятствие. Толпа как-то сразу рассосалась, оставив их в одиночестве около двери.
        От удивления у Гараевой открылся рот. Она пару раз моргнула, пытаясь прогнать наваждение. Но картинка осталась неизменной.
        Низенькая Ася стояла, прижавшись спиной к стене, и улыбалась во все тридцать два зуба, а перед ней, рукой облокотившись о косяк двери, стоял Быковский и что-то говорил, жестикулируя другой рукой. Первым желанием Леры было подойти поближе и послушать, что они так увлеченно обсуждают. Тема, видимо, была очень интересная, глаза у Репиной так и горели.
        Но Гараева сдержалась. В конце концов, Ася может беседовать с кем угодно, она человек свободный. И совсем не обязательно ей подходить и выяснять, о чем они говорят. Хотя подойти страшно хотелось. Постоять, послушать, какой у Павла голос. Ведь это удивительно! Он разговаривает с Репиной! Не прячется, не убегает. А вот так просто стоит и беседует. Для этого ему не надо ни записки писать, ни подговаривать другого человека эту записку передать. Просто подошел и…
        - Ой, смотрите, Репина-то, - фыркнули у Леры за спиной. - Сейчас из штанов выпрыгнет от восторга!
        В проходе между рядами Жеребцова откровенно рассматривала стоявшую у выхода парочку.
        - Дожили! - брезгливо поморщилась Наташка. - Теперь будем с червяками романы заводить.
        Больше слышать все это Лера не могла. Она попятилась, подхватила свою сумку и пошла к задним дверям. Они были закрыты, через них уже лет сто никто не входил, не выходил.
        Гараева упрямо толкнула створки. Те отдались глухим стуком запертого замка. Тогда она легко наклонилась, откинула нижний шпингалет. Снова толкнула дверь. На голову ей посыпалась засохшая краска, и створки резко распахнулись, стукнувшись о стены.
        Грохот эхом прокатился по тихой школе.
        Но Лере уже было все равно. Пусть, пусть на нее смотрят! Пусть ее странный уход поймут неправильно. Ей хотелось выбраться на улицу и немного побыть одной, чтобы унять бешено скачущие в голове мысли. Ей хотелось громкими шагами заглушить внезапно нахлынувшие на нее чувства.
        Глава пятая
        Ошибки и сомнения
        - Куда ты опять исчезла? - надрывалась телефонная трубка Асиным голосом. - Хоть бы предупредила, что уйдешь, я из-за тебя всю школу на уши поставила.
        - Вся школа и так стояла на ушах. - Внутри у Леры клокотало возмущение. Зачем Репина ей звонит? Чтобы похвастаться? Пусть делится своими успехами с кем-нибудь другим! Если захочет, может собрать целый класс благодарных зрителей.
        - Да ну тебя, - надулась Ася. - Всем просили передать, чтобы не забыли, что у нас завтра две физкультуры. Завуч сказала, что придет проверить посещаемость. Ничего себе, взялись за нас! И все из-за какой-то драки…
        - Ну да… - Говорить на эту тему Лере больше не хотелось. - Пойду я… До завтра.
        Репина помолчала, словно собиралась с силами перед следующей фразой.
        - Ну, что ты? В чем дело? - вдруг выпалила она. - Ушла зачем, спрашиваю? Я как раз с твоим красавчиком разговаривала. Сказала ему, что он - дурак, раз такие глупые письма шлет. И что вообще более тупой записки я не видела! Мог бы что-нибудь дельное нацарапать…
        Лера в ужасе откинулась на стену и сползла на пол. Ну почему мир состоит из идиотов! Кто Репину тянул за язык? Кто просил ее выступать с этим письмом? Теперь Павел решит, что Гараева такая же дурочка, как и Аська. Да после такого он вообще на нее не посмотрит! Теперь понятно, почему Быковский с таким интересом говорил с Репиной. Наивная Аська сама ему все выложила. Павел, наверное, и вопросов особенно не задавал. Более верного источника информации, чем Репина, в природе не существует. Что она ему говорила - уже ясно. Интересно, что он отвечал?
        - Почему опять молчишь? - бурлила энергией Аська. - Ты сегодня стреляешь? А то бы пошли, погуляли.
        Лера вспомнила вчерашнюю прогулку и поморщилась. Нет уж, ходить под присмотром чужих глаз ей не хотелось.
        - Стреляю, стреляю. - Гараева вышла в коридор. - Все, до завтра! Меня уже зовут. - И она дала отбой.
        - Зовут, зовут! - послышалось из кухни. Это была мама. - Валера, будешь чай пить?
        Что-то вокруг странное происходило, только Лера не могла понять, что. Поговорить бы с кем-нибудь, но с кем и о чем? О своих неясных тревогах? О странных совпадениях? Ведь пока ничего не произошло…
        - Нет, мама, я не хочу, - крикнула она в приоткрытую дверь кухни.
        Лера постояла в коридоре, решая, куда пойти. Тренировки сегодня не было, но можно было сходить в клуб просто так, потусоваться с ребятами, послушать их болтовню. Почему-то с клубным народом ей было гораздо проще общаться, чем с одноклассниками. Но за окном шел не то дождь, не то снег, и выбираться на улицу не хотелось. Можно покопаться в отцовской библиотеке. Или посмотреть какой-нибудь фильм в гостиной - как раз месяц тому назад родители установили там новый домашний кинотеатр, и стопка свежих дисков все еще лежала на тумбочке, ожидая своей очереди.
        Но сегодня ей почему-то ничего не хотелось. В душе поселилась щемящая тоска. Она бросалась в ноги, заставляя Леру в очередной раз мерять шагами длинный коридор, заходить в комнаты, без толку переставлять вещи, что-то ронять и, не замечая этого, идти куда-то еще… Наконец, Лера очутилась в своей комнате и закрыла за собой дверь.
        Хватит! Надо взять себя в руки.
        Она села за стол, стала выкладывать из рюкзака тетради и учебники. По полу запрыгала скомканная бумажка. На секунду Лера испугалась, что это та самая записка с бесконечными: «Это ты?» Но вовремя вспомнила, что странное письмо давно порвано и выброшено, и пнула ногой перепугавшую ее бумажку, загнав ее под стол.
        Не послать ли ей все к черту? Что произошло? А ничего не произошло! Пошутили, не более того. Может, он хотел проверить силу своего обаяния на параллельном классе и выбрал самый безобидный объект? Что же, своего он добился, Лера обратила на него внимание, даже немного попереживала. Как же было обидно, что все получилось именно так!
        Весь вечер Гараева занимала себя работой, чтобы в голову не лезли глупые мысли. Она затеяла уборку, начала перетирать книжные полки, бесцельно перелистывала то один том, то другой, решила передвинуть подальше от окна стол, задела торшер. Упавшая лампочка не разбилась, но горела теперь как-то тускло. Лера попробовала выкрутить ее, обожгла пальцы, и вдруг ей стало так себя жалко, что она бросила все, села посреди комнаты на пол и зажмурилась.
        Зачем ей все это? Стоит только представить, какая буря начнется в классе, узнай кто-нибудь, что ашки водят компанию с бэшками, чтобы заранее не желать во все это ввязываться.
        Гараева открыла глаза. Комната явила ее взору приятный беспорядок. На диване и стульях стопками стояли книги, стол был завален учебниками и тетрадями. Цветок с подоконника перекочевал на ковер, крошки земли утонули в его длинном ворсе. И вот, среди всего этого нагромождения вещей Лера вдруг почувствовала себя хорошо. Где-то она читала, что порядок в комнате зависит от душевного состояния хозяина. Если в душе кавардак, многого ждать не приходится - в комнате будет то же самое.
        К утру Лера уже почти договорилась сама с собой, что ничего не произошло. Она даже попыталась часть книг рассовать на прежние места, из-за чего чуть не опоздала в школу.
        Около подъезда ее ждала Ася. Значит, все хорошо, все по-прежнему.
        - Ну, и что же я вчера пропустила? - преувеличенно весело начала Гараева.
        Они шли по дорожке между домами, пряча лица от ветра с колючими иголочками льдинок. После вчерашнего дождя резко похолодало, и все вокруг замерзло, застыв в немом оцепенении. Ася была одета в легкую куртку, поэтому старалась идти быстрее, но лед под ногами их заставлял быть осторожными. Так они и шли, мелко семеня на скользкой дорожке, с хохотом хватая друг друга за рукава.
        - А что там могло быть! - От холода у Репиной покраснел нос, она им без остановки шмыгала, корча несчастные рожицы. - Правильно, что ушла. Урока, считай, и не было. Так, посидели, пообсуждали и разошлись. Генку Сидорова жалко. Алевтина его выживет из школы.
        Лера покосилась на подругу. Ася терла подмерзшие уши и дула в кулачок.
        Ни слова о ее разговоре с Быковским… Вот жучара!
        - А потом? - тянула свое Гараева.
        - А потом примчалась Алевтина и грозилась, что если кто-то не придет на физкультуру, то она отсечет ему голову и на забор повесит. Для острастки. Чтобы другим прогуливать не было повадно!
        Девушки прыснули. Все еще хихикая, они забежали за калитку. В этот раз на улице никого не было. Мороз всех загнал в школу. Только в кустах переминалась с ноги на ногу одинокая фигура. Вглядываться в нее не было никакого желания, лишняя секунда пребывания на улице грозила глобальным обморожением.
        Класс встретил их духотой вечно закрытого многолюдного помещения.
        - Кросс сегодня отменяется. - Ян висел на руках между двумя партами и, раскачиваясь, как маятник, туда-сюда, не давал никому пройти.
        - Да, при такой погодке либо коньки, либо плавки нужны, - мрачно хмыкнул Махота, самозабвенно разрисовывая парту. - Непонятно, то ли у нас осень, то ли зима.
        - Ты на календарь посмотри. - Наумова сидела на своем месте, с любопытством разглядывая, кто в чем пришел, про себя отмечая, что уровень культуры одежды за последние пару месяцев в классе не повысился: почти все поголовно были в свитерах и джинсах. - Он тебе ясно скажет, что сейчас ноябрь.
        - Ноябрь - это осень. - Константинов поудобнее «переступил» руками. - А на улице - черт знает что.
        - Ничего, Один-Ноль на уроке тебе популярно объяснит, что эта погода очень удобна для конной гребли на коньках. - Майкл откинулся, любовно рассматривая свой рисунок.
        Все прыснули.
        - Если он нас погонит на улицу, я не пойду. - Ян спрыгнул на пол.
        - Побежишь, - скривилась в злой усмешке Юлька. - Причем на четвереньках.
        - На четвереньках у нас будут червяки бегать. - Константинов опустил свой зад на парту, всем корпусом разворачиваясь в сторону Наумовой. - Это их любимейшее занятие.
        - Тогда уже не на четвереньках, а по-пластунски, - неожиданно для самой себя произнесла Лера, намекая на способ передвижения настоящих червяков.
        Все понимающе засмеялись.
        Но бегать их в этот раз не заставили.
        Низкий коренастый физрук Федор Семенович Хитров по кличке Один-Ноль мрачно оглядел толпу девятиклассников, ввалившихся в зал после звонка. Перекинул с руки на руку волейбольный мяч, недовольно покачал головой. Было заметно, что он далеко не в восторге от такого количества присутствующих. Алевтина Петровна, взглядом прощупывая каждого ученика, пересчитала явившихся на занятия и удалилась по своим делам.
        - Ну, что же, - качнулся с мыска на пятку физрук. - На улицу мы выйти пока не можем. - Обратное движение, и Один-Ноль встал на пальцах. - Для зала вас слишком много. А значит… - Мыски белых кроссовок задрались вверх. - Устроим командные соревнования. Разбивайтесь на группы по шесть человек. Сначала играет один класс, потом другой. Победители играют между собой. За урок управитесь?
        - А у нас их два! - отозвался Васильев. Его фраза вызвала странный смех среди червяков.
        - Тогда управитесь. - Физрук опустился на полную стопу. - Остальные сидят, болеют. Кому станет скучно, могут идти на улицу и бегать вокруг школы. - Мяч из рук Федора Семеновича полетел в толпу. - Все, начинайте.
        В «прошлой жизни» Хитров был мастером спорта по водному поло. С тех времен у него остались резкие движения и категоричность. Он не терпел, когда с ним спорили, требовал молниеносного выполнения задания и, несмотря на многие годы работы в школе, все еще удивлялся, когда ученики не понимали его с первого раза или ленились.
        Вот и сейчас, отдав мяч, он, видимо, ожидал, что на поле тут же возникнут две команды и, подстрекаемые криками болельщиков, начнут ожесточенную схватку за первое место. Но команд не было. Мяч исчез во внезапно возникшей куче-мале. Среди червяков началась игра в вышибалы на расстоянии вытянутой руки, завизжали девчонки. Махота по-деловому подбирал себе игроков.
        - Мы их сделаем в два счета, - быстро говорил он, оглядывая одноклассников, словно видел их впервые. - Костик, двигай сюда. Наумова, Наташка! Идите ближе. Сейчас у нас такая команда получится!
        Жеребцова недовольно поджала губы, но подошла. Махота действительно собирал самых сильных, и не оказаться в их числе Наташке не хотелось.
        Играть предстояло в школьный волейбол. Правила были такими же, как и в обыкновенном волейболе, только мяч нужно было не отбивать, а ловить вытянутыми руками, не прижимая к себе, и перебрасывать на поле соперника. Маленький шустрый Ян брал мячи с любой точки поля, а Жеребцова, несмотря на свою кажущуюся медлительность, выкидывала такие подачи, что не каждый парень был способен их взять. Девчонки же от ее крученых мячей просто разбегались в разные стороны.
        - И нас возьми, - подскочила Ася, пытаясь, не глядя, найти руку Леры, чтобы вытащить ее вперед.
        - Не, Репина, - покачал головой Майкл. - Ты сядь, а вот Гараеву возьмем.
        Лера уже открыла было рот, чтобы отказаться, - будет она слушаться какого-то Махоту, но тут к ним подошел Васильев. За его спиной стоял Быковский. От неожиданности этого явления Гараева во все глаза уставилась на Павла. На его живое красивое лицо, на мягкую улыбку. Она до того засмотрелась, что прослушала все, сказанное Васильевым.
        - Ну, путем, - ворвался в ее уши голос Махоты. - Тогда разошлись. - Он глянул на столпившихся одноклассников и довольно буркнул: - Ну, сейчас мы им дадим жару. Крылышкин, давай к нам. Все, двинули!
        Лера машинально сделала несколько шагов следом за всеми, пока не поняла, что сейчас будет. Оказывается, Васильев договорился о том, чтобы игра шла сразу между двумя классами, без борьбы внутри каждого класса.
        - Пять игр, - поднял растопыренную пятерню Васильев.
        - Мы вас сделаем! - отозвался Махота.
        - Перевес в два очка - победа! - Андрюха принялся нервно чеканить мячом об пол.
        - Не вопрос, - выбросил вперед указательный палец Майкл. - Что смотрите? - резко повернулся он к своей команде. - Наташка - на подачу. Наумова - в центр. Лерка - под сетку. Ян, вставай на заднюю линию, если что, прикроешь Жеребцову. - Крылышкин, оставайся здесь. Все, две игры, и победа - наша!
        Гараева глянула на Асю. Та сидела, надувшись на весь мир. Ничего, к концу уроков она забудет о своих обидах. Лера повернулась и вдруг встретилась взглядом с Павлом.
        Он тоже стоял под сеткой.
        Она быстро отвела взгляд и тут же пожалела об этом. Надо было как-то ответить на этот кивок или сделать вид, что ей безразлично, что на нее смотрят. Чего она испугалась? Теперь он может подумать черт знает что.
        Все вдруг стало до того запутано, бестолково. Почему он на нее смотрел? Зачем вообще он согласился играть? Для чего встал под сетку? Радовало одно - после первой же подачи будет переход, игроки по часовой стрелке сдвинутся на новые места, и они с Павлом разойдутся в противоположные концы площадки.
        А Васильев все еще собирал команду.
        - Цветкова, Ротов? Что стоите? Давайте сюда. Рязанкина, хорош сидеть! Играть надо.
        - А ты Маканину возьми, - раздался чей-то вальяжный голос, и Лера, забыв о своих тревожных мыслях, посмотрела в ту сторону.
        На скамейке сидела невысокая девчонка с аккуратно подстриженными короткими волосами, изящным макияжем, с модным маникюром на ногтях. Все это как-то одновременно бросалось в глаза и создавало один странный образ - красивый, заметный, но совершенно не идущий к этому месту, к школе, к спортивному залу. Среди галдящих девятиклассников эта девочка выглядела взрослой, умудренной жизненным опытом женщиной, ухоженность делала ее не по возрасту зрелой и скучной. И тут Лера вспомнила. Она уже видела эту девушку пару дней тому назад. Сразу после злополучной драки она разговаривала с плакавшей Курбаленко. Значит, это Рязанкина? Так-так…
        Маканина сидела неподалеку от ухоженной Рязанкиной. Она никак не отреагировала на ее комментарий, только подняла глаза на Васильева, но он тоже ничего не сказал, отвернувшись в другую сторону.
        Видимо, и у них в классе не все так гладко. Да, наиграют они сейчас!
        - Ну, что? Поделились? - Из тренерской вышел Одни-Ноль. Он продул свисток и оглядел собравшиеся команды. - Ладно, пусть будет так, - легко согласился он. - Начали. Капитаны, ко мне!
        Махота с Васильевым пробежали вдоль сетки. Физрук протянул им два зажатых кулака. Первым стал выбирать Васильев. Открытая ладонь тренера была пуста. В другом кулаке оказалась пешка.
        - М-да… - Федор Семенович покрутил шахматную фигуру перед своим носом и спрятал ее в карман. - Поехали! Подают слева.
        Жеребцова поймала посланный ей мяч, пару раз ударила им об пол, посмотрела на Леру, единственную, стоявшую сейчас к ней лицом, и коротким резким движением послала мяч через сетку.
        - Эх! - вдруг воскликнул Махота, и в зале повисла тишина. Слышен был только топот ног метнувшихся за мячом игроков.
        - Держи! Держи! - гаркнули у Леры над ухом, и она подняла глаза. Перед ней за белой сеточкой была широкая спина Павла. Он взмахивал руками. Было видно, как под тонкой футболкой ходят мышцы.
        - Играем! - накатил на нее возглас.
        Мяч ударился о верхнюю кромку сетки, секунду балансировал, выбирая, на какую сторону упасть. Сверху его накрыла широкая ладонь. Лера успела только поднять руки. Мяч пролетел мимо ее растопыренных пальцев, мягко срикошетил о лицо и поскакал дальше. Куда - Лера уже не видела. От удара перед ее глазами носились радужные зайчики, по щеке пробежала неожиданная слеза.
        - Что спишь! - возмущенно заорал Махота. Но его вопль перекрыл свисток.
        Лера потрясла головой, прогоняя темноту из глаз.
        - Ты жива? - услышала она голос Жеребцовой, и мир вокруг снова прояснился.
        - Нормально.
        Первым делом Гараева оглянулась. Павел стоял к ней спиной, и, судя по довольным лицам бэшек, все были рады удачному удару их игрока. Быковский - в том числе. Как он мог?!
        - Подача!
        Свисток заставил игроков замереть.
        Подавал Васильев. Он долго замахивался, примеряя руку для броска. Но мяч сорвался и ускакал к скамейке зрителей.
        - Все путем! - довольно потер руки Махота. - Так мы их еще быстрее сделаем. Переход.
        В голове у Леры после удара еще слегка звенело. От свистка стоявшего рядом физрука заложило уши. Теперь она старалась не смотреть на Павла. Он все еще был под сеткой и говорил что-то веселое замеревшей напротив него Курбаленко. Вообще, команда бэшек была какой-то странно расслабленной. Словно им было все равно, выиграют они или нет.
        - Работаем, работаем! - хлопнул в ладони Майкл, заставив Леру оторваться от созерцания Павла и обернуться. Крылышкин не стал совершать ритуальных движений. Он крутанул в руке мяч и легко перебросил его через сетку. Курбаленко приняла подачу на вытянутые руки.
        - Пас! - поднял руку Павел. Мяч мягко лег в его растопыренную пятерню. Быковский коротко взглянул на поле противников, развернул мяч в противоположную от Леры сторону, а потом вдруг резко послал его к ней.
        Пытаясь предугадать движение Павла, вся площадка бросилась вперед. Лера машинально сделала те же два шага. Мяч глухо стукнулся ей в грудь, отбросив ее назад.
        Свисток оглушил Леру.
        - Потеря подачи!
        - Ну ты что делаешь-то? - одновременно заорали Махота и Ася. Только Репина кричала на довольно пожимавшего руки товарищей Павла, а Майкл - на пытавшуюся сдержать слезы обиды Гараеву.
        Что-то произошло с легкими: Лера никак не могла выпрямиться и вздохнуть нормально. Долгую мучительную секунду она стояла, согнувшись. А потом вдруг поймала внимательный взгляд Жеребцовой. Она смотрела так, словно отлично понимала суть происходившего.
        - Лерка, ты что? - подскочила к ней Ася.
        - Все в порядке! - Гараева разогнула спину, дышать сразу стало легче. - Теперь все будет нормально.
        - Ну, ты! - погрозила маленьким кулачком Репина улыбавшемуся Павлу. - Смотри, куда кидаешь!
        В ответ Быковский хмыкнул и посмотрел на Леру. Странный это был взгляд, чересчур внимательный и какой-то сумасшедший.
        Это был вызов! Самый настоящий вызов! Кто кого?
        В Лере проснулась злость.
        Ладно. Хотите поиграть? Поиграем!
        - Прикрой ее! - крикнул с другого конца поля Махота.
        Ян кивнул и сместился ближе к центру, Крылышкин сделал шаг вперед. В таком кольце прикрытия Лера почувствовала себя неуютно и дала себе слово больше не отвлекаться. Уж она как-нибудь доведет эту игру до нужного финала без «группы поддержки»!
        Свисток.
        Мяч взлетел над сеткой и, уже пересекая черту, метнулся в сторону.
        - Крученый! - ахнул Махота, вытягивая руки. Ян побежал обратно к своему месту. Они столкнулись. Мяч отлетел от плеча Майкла и завертелся в руках Жеребцовой. Наташка не стала ждать, пока бешено крутившийся мяч закончит свое движение, и отослала его обратно.
        - На распасы! - запоздало выкрикнул Махота, мечтая разыграть такую же красивую игру, какую перед этим показали бэшки.
        Мяч пулей пролетел через все поле.
        - Ушел! - подался вперед Васильев, но Курбаленко легко подпрыгнула, принимая подачу на уровне груди. С прыжка она побежала вперед.
        - Раз, два, три! - громко отсчитала она шаги и, одновременно коснувшись ногой пола на третий счет, обеими руками послала мяч в сторону Гараевой. Лера подалась вперед, присела, смягчая удар.
        - Есть! - взволнованно воскликнул Майкл, пробегая со своей задней линии вперед.
        - Мне! - Ян хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание, и Лера перекинула ему мяч.
        Червяки подались к его углу, ожидая удара. Но Константинов сделал шаг вперед, подпрыгнул, завис над сеткой и вернул мяч Лере. Предупреждая движения бэшек, Гараева перекинула его на ту сторону.
        Павел нырнул под мяч, подхватил его, но инерция заставила его пролететь вперед. Мяч коснулся пола. Червяки взвыли.
        - Потеря подачи! Переход!
        Один-Ноль стоял, абсолютно спокойный, словно и не видел, что в зале разворачивается нешуточная битва, что это не просто игра между двумя классами, а настоящий бой.
        Даже зрители притихли.
        Мяч прыгнул под сеткой, Ян ладонью придал ему нужное направление, и он лег в руки Гараевой. Первым делом она нашла взглядом Павла. Он стоял, победно улыбаясь. По диагонали от него готовилась к приему подачи Курбаленко. В центре, изображая из себя вратаря, переминался с ноги на ногу Васильев.
        Свисток! Лера вытянула левую руку в сторону бледной девчонки, стоявшей на передней линии как раз напротив нее, словно прицеливаясь. Та напряглась. Но в последний момент Гараева изменила направление удара. Мяч полетел к Васильеву. Он прыгнул вперед, но руки его схватили пустоту. Мяч предательски проскочил между его ногами и укатился в угол.
        - Очко!
        Заулюлюкали ашки.
        - Нормально, нормально! - похвалил чрезвычайно довольный Майкл.
        Ян хлопнул в ладони и поднял вверх большой палец. Сердце у Леры бешено колотилось.
        - Ничего, ничего, - растерянно посмотрел на своих игроков Андрюха. - Дадим им фору.
        Гараева поймала мяч и теперь уже в открытую взглянула на Павла. Тот снова улыбался. Лера развернулась всем корпусом, всем своим видом показывая, что бить будет на него.
        Свисток. В последнюю секунду она перенаправила руку. Мяч полетел на Васильева. Теперь Андрюха был лучше к нему готов, но поторопился с прыжком. Мяч стукнулся о его грудь и снова оказался на полу.
        - Очко! - невозмутимо произнес физрук.
        - Ну, что ты! - разочарованно потянули червяки.
        - Спокойно, спокойно! - Васильев был невозмутим. - Обострим игру.
        Павел сместился ближе к центру. Он все еще улыбался.
        - Повтори! - Махота перекинул мяч.
        Лера покрутила его в руках, разглядывая потертые швы и одинокую букву «s», оставшуюся от некогда длинного названия фирмы.
        Она послала мяч, не поднимая головы.
        Червяки сдвинулись к центру, прикрывая застывшего все в той же позе вратаря Васильева. Но мяч упал на место Быковского. Девчонка под сеткой пыталась его подхватить, но ее сбил с ног бросившийся назад Павел. Мяч отлетел к скамейке и поскакал обратно.
        - Очко! - Один-Ноль, наконец, повернул голову в сторону червяков. - Соберитесь же!
        - Играем, играем! - Васильев потряс руками, как будто только что поднимал тяжелую гирю.
        Павел вернулся на свое место. Он все еще улыбался, но теперь эта улыбка стала более напряженной.
        За мячом пришлось бежать. Зрители пару раз пнули его ногой, но он все равно не пошел в нужном направлении.
        - Врежь им! - в азарте стучала кулачком по ладони Ася.
        Лера поудобнее перехватила мяч и посмотрела на Курбаленко. Высокая, худая, она была вся собрана для броска. Прав был Ян: она действительно была красива какой-то злой, холодной красотой. Сейчас, в момент раздражения и досады из-за неудачи, она была особенно хороша. Гараева улыбнулась ей и бросила мяч. Лиза успела кивнуть и, оттолкнувшись обеими ногами от пола, поймала подачу в прыжке.
        - Зачем? - послышалось со стороны зрителей, но это был правильный бросок.
        - Раз, два, три! - громко отсчитала Курбаленко, но сделала всего два шага. Вместо третьего она передала мяч Павлу, и тот широким взмахом перекинул его через сетку. Крылышкин принял мяч и вернул обратно, но перестарался. Мяч отскочил от сетки и упал на их же площадке.
        - Держим! - прокатился на пузе Махота, но мяч все равно оказался на полу.
        Ян глянул на Леру и скорчил выразительную гримасу.
        - Зря! - Жеребцова хмуро рассматривала свои ослепительно-красные теннисные туфли. - Надо было опять на Васильева подавать.
        Гараева отвернулась и машинально поискала глазами Павла.
        Он стоял на подаче, крутил в руках мяч, посматривая на противников. Лере очень хотелось угадать, куда он бросит. Васильев что-то быстро говорил Быковскому, но тот даже не слушал его.
        Свисток!
        Если он сейчас бросит на нее, то будет круглым дураком!
        Мяч взял круто вверх и полетел к Гараевой.
        - Линия!
        Константинов подлетел к Лере, вытянулся струной, провожая взглядом мяч, уходящий за поле.
        - Есть! - хлопнул он в ладоши, отбегая обратно к сетке.
        - Потеря подачи! Переход! - заведенным истуканом оповестил зал физрук.
        Гараева поймала мяч. Секунду постояла спиной ко всем, не в силах справиться с победной улыбкой. Не глядя, перекинула мяч готовящейся к подаче Наумовой. И, только встав в центр, смогла поднять глаза.
        Павел стоял на задней линии рядом с Курбаленко и что-то ей говорил, пальцем показывая на игроков команды противников. Что же, к их соревнованию он подтянул еще одного соперника? Или Павел играет в другую игру?
        Теперь Лера успевала и за мячом следить, и замечать, что делают червяки. Быковский с Курбаленко, не скрываясь, в открытую, вели борьбу против Гараевой. Ян изо всех сил старался перетянуть их внимание на себя.
        - Зря стараешься, - бросила Наташка Константинову, проходя мимо. - Не твой день.
        Жеребцова тяжело дышала после пробежки по залу. Сейчас с Константиновым они снова стояли на одной линии. Наташка готовилась к подаче. Она смотрела то на Курбаленко, то на застывшую Наумову. Та тоже не спускала глаз с Лизы. Каждый раз удачно оказываясь ближе всех к загадочной парочке, ей удавалось слышать, о чем они переговариваются, и лицо ее от этого знания становилось все мрачнее и мрачнее.
        На замечание одноклассницы Ян ничего не ответил, лишь посмотрел на застывшую Леру. Она уже третий раз стояла под сеткой, спиной чувствуя, что за ней - Павел, что он близко. Даже руку протягивать не надо. Достаточно чуть оступиться, и вот уже он. Но Быковский вел себя странно. Каждым своим движением он словно подчеркивал, что никак не выделяет Леру из общей толпы ашек, а подачи на нее переводит только потому, что среди всех игроков она - самая слабая.
        Счет медленно полз вперед. Очки прибавлялись с одинаковой скоростью как с одной, так и с другой стороны. Уставшие от напряжения зрители зашумели. Было ясно одно - пяти игр не понадобится, затянувшаяся первая партия решит исход спора.
        Один-Ноль, так и не понявший сути происходившего на поле, нетерпеливо поглядывал на часы. Партии давным-давно пора было закончиться, но она все длилась и длилась.
        - Двадцать-двадцать, - лениво протянул физрук, тряся запавший свисток. - До двадцати двух!
        Мяч со свистом прошел над сеткой, так что высокий Быковский непроизвольно присел. Сильный удар пробил защиту Курбаленко. Мяч вяло отскочил к Васильеву. Но тот даже рукой не пошевелил. Сегодня явно был не его день.
        - Двадцать один - двадцать. Контрольный. - Физрук увлеченно вытряхивал шарик из дырочки, куда он заскочил от слишком сильного свиста. - Давайте, - вяло махнул рукой Федор Семенович.
        Новая подача пошла так же сильно, как и предыдущая. Наташка удовлетворенно тряхнула головой, следя за полетом мяча. Он снова пронесся над головой Быковского. Курбаленко попыталась мяч остановить, но он вырвался из ее рук, перескочив к маленькой бледной девчонке, стоящей слева от Павла. Девчонка неловким движением перекинула мяч через сетку. Мяч покорно взлетел вверх и замер на кромке натянутой веревки.
        Лера с Быковским сорвались с места одновременно. Они подпрыгнули, вытягивая вперед правые руки. Удар Павла должен был быть сильнее. Да и прыгнул он заметно выше.
        Если он сейчас стукнет по мячу со всей силы, Гараева увернуться не успеет…
        Дальнейшее произошло молниеносно. Лера подняла глаза, встречаясь взглядом с Быковским.
        И вдруг он убрал руку.
        Ее пальцы коснулись мяча, и тот легко перевалился на сторону бэшек.
        По залу прокатился гул возмущения. Свисток заглушил звонок с урока.
        Лера смотрела в спину уходившего Павла. Она была до того ошарашена случившимся, что забыла о всякой осторожности. И, конечно, ее взгляд заметили.
        - Зря стараешься, - повторила Жеребцова слова, которые несколько минут назад она говорила Константинову. - Он на тебя и не смотрит. Они, вон, с Курбаленко давно нашли общий язык. Ты что, не видишь?
        Теперь они вдвоем глядели на Быковского. Тот отмахнулся от наседавшего на него Васильева и подошел к Курбаленко. Лиза раскрыла и подняла ладонь. Павел легко стукнул по ней.
        В ту же секунду все звуки для Гараевой пропали. Она слышала звонкий щелчок соединения двух ладоней! Остальное до нее доходило, как сквозь вату.
        - Ну что, Костик, допрыгался? - подошла к ним запыхавшаяся Наумова.
        - Я-то тут при чем? - На лице Яна появилась хорошо всем знакомая злая усмешка. - У нас сегодня Лера самая прыгучая. - И вслед за Махотой он побежал в коридор.
        - Ты что застыла? - Ася повисла на Гараевой. От переизбытка чувств даже чмокнула ее в щеку. - Классная игра получилась!
        - Да, - кивнула Гараева, резким движением головы возвращая нормальное восприятие звуков. - Классная…
        Глава шестая
        Сомнения и чувства
        На втором уроке Один-Ноль все же выгнал их на улицу. Ветер стих, стало заметно теплее, но на ледяной корочке ноги продолжали сильно скользить. Ян, чертыхаясь и проклиная все на свете, плелся в хвосте. За ним, задевая ногой за ногу, ползла вечно отстающая Аська и оставшаяся с ней за компанию Лера.
        - Машины, троллейбусы, самолеты, а мы все ногами бегаем, - сокрушался Константинов, перешагивая через очередную лужу. - Анахронизм. Прошлый век!
        - Это ты анахронизм! - Наумова, несмотря на свою полноту, всегда хорошо бегала. Вот и теперь она обгоняла печальную троицу уже во второй раз. - Шевели копытами!
        Вместо ответа Константинов поскользнулся и чуть не упал. Чтобы не налететь на Яна, Лера с Асей остановились. Но опережать его не стали. Плестись в хвосте было удобно. Отсюда они хорошо видели растянувшуюся цепочку вялых бегунов - погода не способствовала поднятию спортивного духа.
        Бегали только ашки. В это же время на площадке червяки делали разминку. Слышался ритмичный звук свистка, поднимались и опускались нестройные ряды рук. Среди разноцветных костюмов Лера попыталась рассмотреть голубую олимпийку Павла. Пока она отвлекалась, нога ее потеряла опору. Гараева вытянула руку, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Но хвататься можно было только за воздух или за бредущего впереди Яна.
        Константинов издал странный ухающий звук и упал на колкую замерзшую траву.
        - Финиш! - перекатился он на спину. - Гараева! Ты сегодня бьешь все рекорды!
        - Извини, - остановилась над ним Лера.
        - Под ноги смотреть надо, а не по сторонам! - Константинов попробовал отряхнуть руки, но, поглядев на перепачканные брюки, взвыл: - Черт бы побрал эту физкультуру! Он бы нас еще плавать по этой грязи заставил!
        - Вставай! - Лера наклонилась, чтобы помочь Яну подняться. Но Константинов показал ей свою грязную ладонь и начал вставать сам.
        - Когда это только закончится? - ворчал он, двумя пальцами оттягивая намокшие брюки. - Все, спорта мне на сегодня достаточно, я пошел в раздевалку.
        И он потрусил к школе. По дороге его остановил физрук, но Ян продемонстрировал свой мокрый костюм и двинулся дальше. Только сейчас Один-Ноль вспомнил о бегающих учениках. Длинный свисток созвал всех на площадку.
        - Поменялись, - бодрым голосом приказал Хитров. - Класс «Б» бежит пять кругов вокруг школы. Класс «А» идет на разминку.
        Влажный воздух с трудом проникал в легкие. Очень хотелось глубоко вздохнуть, но не получалось. Густая тягучая масса отказывалась насыщать кровь кислородом.
        - Ну, что? Надышались свежачка?
        Навстречу им шли червяки. По сравнению с разогревшимися от бега ашками они выглядели бледными. Васильев был, как всегда, впереди. Неудача на предыдущем уроке его нисколько не задела. Шутки и колючие комментарии по поводу его умения играть в волейбол только раззадоривали Андрюху.
        Проходя мимо Леры, он вдруг хлопнул ее по плечу.
        - О, Гараева! Твоя помощь в нашей незабываемой игре была неоценима! Наша победа была оглушительной.
        - Отвали от нее! - тут же выскочила Ася.
        - Да ладно тебе. - Андрюха схватил Репину за рукав. - Я всегда знал, что вы - свои девчонки!
        - Отстань! - начала вырываться Ася.
        - Какую команду собрал, так и сыграли, - бросила проходившая мимо Жеребцова.
        - Что ты, команда была - лучше не придумаешь! - переключился на Наташку Васильев. - Один Быковский чего стоил!
        - Да ладно, Быковский! - устало отмахнулась Жеребцова. - Его вон Лерка в два счета сделала.
        - Ой, сделала! - Андрюха повернулся к уходящей Наташке. - Да он просто растерялся, когда увидел, на что она способна. Никто же не ожидал, что среди ее родственников, кроме лилипутов и горных козлов, были еще и кузнечики.
        Лера почувствовала, как ярость ледяной водой окатывает ее с головы до ног.
        - Впрочем, одних козлов было бы достаточно, - раздался до боли знакомый голос.
        Довольно жмурившийся Васильев все еще пятился, различными жестами показывая, как он рад комментариям Павла. Лера во все глаза смотрела на улыбавшегося Быковского и никак не могла поверить, что это говорит он.
        Человек, который интересовался о ней через Маканину.
        Человек, который прислал ей записку.
        Человек, который специально отдал ей последний мяч.
        Из-под руки Павла вынырнула Курбаленко.
        - Последний мяч был всего лишь случайностью, - пропела она, проходя мимо. - Просто у тебя, Гараева, было такое несчастное лицо, что не поддаться было невозможно. А то еще расплакалась бы!
        - Это кто тут расплакался бы? - кинулась в бой Ася. - Смотри, как бы тебе самой носовые платки не понадобились.
        Сказала она это зря. Курбаленко смерила низенькую Репину презрительным взглядом и отвернулась - опускаться до разговора с Асей она не собиралась. Но Репина не думала отступать.
        - Да что ваш Быковский может? - крикнула она в запальчивости. - Только глупые записки писать да мячом по голове бить!
        В воздухе словно лопнула перетянутая струна.
        Курбаленко вопросительно посмотрела на Павла. Но тот с усмешкой глядел на раскрасневшуюся и от этого ставшую еще менее красивой Репину.
        - А вы, дурочки, покупаетесь на всякую бижутерию, - фыркнул он. Васильев вдруг громко заржал, выбрасывая вперед поднятый вверх большой палец. Он был в восторге.
        Ася открыла рот, но от возмущения не могла подобрать слов. Но тут Быковский перевел взгляд на Леру.
        - Скромнее надо быть в желаниях, - добавил он. В ту же секунду Курбаленко положила ему на плечо свою ладонь.
        В этот момент Лере страшно захотелось ударить Павла. Она даже качнулась вперед, но все это было настолько невероятным, что она не то что кого-то стукнуть - сдвинуться с места не могла.
        Это был совсем другой Павел. Не тот, что так внимательно смотрел, когда они случайно сталкивались в коридорах. Не тот, кто так отчаянно защищал на вчерашнем собрании Сидорова…
        Может, его подменили?
        - Кто бы говорил! - крикнула Жеребцова, поворачиваясь. - Это, кажется, у тебя желания превысили возможности. Хлебало на такую большую ложку еще не вырастил! Пасешься среди своих баранов, вот и пасись. Червяки! - В последнее слово она вложила столько презрения, что бэшки должны были как минимум попадать на землю в легком обмороке.
        Теперь Лера боролась с сильнейшим желанием уйти. Как вчера. Быстро переодеться и оставить за спиной всю эту глупую мышиную возню, будоражащую школу. Уйти, чтобы не ввязываться больше во весь этот шум и гам.
        Но вот так, посреди урока, уходить глупо. Только на скандал нарвешься.
        - А ты, дура, думай в следующий раз, что говоришь, - шипела Наташка на семенящую рядом Репину. - А лучше вообще молчи, за умную сойдешь.
        - А что я? - всхлипывала доверчивая Ася. - Он же сам дурак! И пишет всякую чушь…
        Лера открыла рот, чтобы остановить разошедшуюся подругу. Репина же сейчас все о записке выложит! И хотя смысла в этой записке теперь не было никакого, лишние разговоры ей все равно не нужны.
        Но в очередной раз поведать свою тайну Ася не успела.
        - Что было-то? - налетела на них Царькова. - Кого обсуждаем? Васильева?
        - Васильева, Васильева, - буркнула недовольная Наташка.
        - А что такое опять-то?
        - Да все уже в порядке. - Жеребцова остановилась, ища глазами Наумову. - Все в полном порядке.
        Старясь не привлекать к себе внимания, Лера на цыпочках прошла мимо них.
        Сейчас Наташка ее защитила. И то - лишь потому, что наехали на весь класс, а не персонально на Гараеву. Напади червяки на одну Леру, Жеребцова и бровью бы не повела.
        Гараева запуталась окончательно. Она не понимала этого странного, загадочного мальчика, который сначала боялся подойти и поговорить с ней, ходил кругами, прожигал ее взглядом, а потом вдруг прислал записку. Неужели, что-то узнав, он понял, что ошибся и в Лере ничего интересного для него нет? Тогда понятно, почему он так себя сейчас ведет, - Гараева ему больше не нужна, и он заигрывает с Курбаленко.
        Лере вдруг стало нестерпимо обидно, что она так повелась на это глупое письмо, «разгадала» его якобы тайный смысл, поверила, что за бессмысленным «это ты?» может что-то стоять. Права была Жеребцова! Ничего хорошего от червяков ждать нельзя, и надо поскорее выбросить из головы весь этот бред.
        - Что про Сидорова слышно? - Светка теперь держалась рядом с Асей, решив, что все важное на сегодняшний день будет происходить вокруг нее.
        - А что Сидоров? - Прекратила приседания Наумова. - Сдаст все экстерном и пойдет себе из нашей школы прочь.
        - Не, Алевтина - упертая. - Репина пыхтела, размахивая руками. - Она что-нибудь для него придумает. Как Галкина, она выгонять его не станет, все-таки отличник. А отличники школе нужны.
        Неподалеку от них кто-то хмыкнул. Там делал ленивые наклоны отличник Митька Пращицкий. Неприятности Сидорова ему были только на руку. Теперь первые места на олимпиадах Пращицкому были обеспечены.
        - Да у нас этих отличников! - с жаром ответила Царькова, с трудом перегибаясь через свой толстый живот. - Пару дней в школу не походит, и она его точно турнет.
        - Говорила же, она в милицию обратится, - упиралась Репина.
        - Станет она на эту милицию тратиться, - фыркнула Светка. - Родителей вызовет, те Генке вставят, и все будет путем.
        «И все будет путем…» - мысленно повторила Лера. Как просто решаются такие сложные вопросы! И почему это в отношениях между людьми все так запутано? Нельзя просто подойти и все объяснить? Почему все строится на догадках, на предположениях? Почему люди друг друга не понимают? И даже не хотят понять. Зачем же им тогда даны глаза, уши, способность говорить?
        За всеми этими размышлениями она и не заметила, как вернулась в свое привычное состояние задумчивой отстраненности. Нет, нет, человеческие отношения - это не для нее. Как все легко и просто в книгах! Какой бы невероятный сюжет ни заплелся, под конец все объяснится и станет понятным. И как интересно копаться в этих сюжетных линиях и схемах! Страницы с цепочками мелких букв, а за ними встает такой кристально-прозрачный ясный мир…
        К началу следующего урока она почти успокоилась. В столовой на завтраке Лера уже не замечала присутствия червяков. Бэшки, как всегда, шумно галдели, громче всех звучал голос Васильева. На мгновение в поле зрения Леры появилась Маканина, но и она ускользнула, уходя в прошлое.
        На урок биологии она пришла уже совсем другим человеком.
        - Ну, почему вы такие кислые?
        Биологичка Нинель Михайловна оглядела класс и улыбнулась. Это была добродушная худенькая женщина со скромным каре и совершенно непедагогично мягким характером. О птичках и травинках она рассказывала с самозабвением, непонятным для девятиклассников. Никто из них не питал тех же нежных чувств к братьям нашим меньшим, ботаникой не увлекался и о системе размножения членистоногих слышать не хотел. Но она рассказывала и рассказывала, невольно вовлекая нерадивых учеников в мир животных и растений.
        - С какого это урока вы пришли такими печальными? - пыталась расшевелить класс Нинель Михайловна.
        - С физкультуры, - протянул Ян, которому на уроке больше всех повезло - все сорок минут он просидел в раздевалке.
        - М-да, вещь тяжелая, - легко согласилась учительница. - Но я вам помогу. Сегодня мы с вами продолжаем тему селекции и скрещивания. Поговорим о генотипе и фенотипе.
        Она легким шагом прошла к своему столу и движением фокусника сняла с него большую сумку, открыв взглядам учеников… аквариум. Небольшой, круглый. Сквозь выгнутый бок на девятиклассников равнодушно смотрели рыбки.
        Первой вскочила Царькова.
        - А что это? - протянула она.
        - Золотые, да? - восторженно спросила Аська.
        - Золотые, - кивнула Нинель Михайловна.
        - И что, желания выполняют? - мрачно хмыкнул Константинов.
        - Да какие у тебя желания, - мгновенно отозвалась Наумова. - Примитив! Загадаешь, потом наш мир никакие ученые не спасут.
        - Тише, тише, - вышла вперед биологичка. - Это действительно золотые рыбки из семейства карповых. На их примере мы будем изучать фенотипические признаки…
        - Комнатное растение, - протянул Махота.
        - Да, - согласилась учительница. - Но какие изменения должен был пережить самый обыкновенный карась, чтобы превратиться в это хрупкое, но очень красивое создание? Представляете, одно семейство, а столько разных рыб - и карп, и карась, и пескарь, и плотва, и красноперки, и голавли, и лещи! Столько разных рыб одного семейства существует, потому что живут они в разных условиях…
        - Рыбка! - вскочил Константинов. - Сделай так, чтоб сейчас был май!
        В классе поднялся гвалт. Каждый наперебой стал загадывать желания.
        - Сделай так, чтобы сейчас уже был вечер, - тяжело вздохнула у Леры за спиной Наумова.
        Гараева покосилась назад. Жеребцова сидела хмурая и на Лерин поворот зло буркнула, тыча рукой в сторону учительского стола:
        - А что ты на меня смотришь? Ей, рыбке, загадывай. Я не бюро услуг.
        - Рыбка, сделай меня красивой, - прошептала Ася и всхлипнула.
        - Хочу никогда не ходить в школу! - выл Махота.
        - Подождите, - рассмеялась биологичка. - Вы слишком торопитесь. Чтобы рыбка выполнила желание, для этого нужно хоть что-нибудь самому сделать.
        - Завести себе старуху, - громко стал перечислять Ян. - Прожить с ней тридцать лет и три года, сломать об ее голову корыто, закинуть в море невод. Ничего не забыл?
        - Тебе, Костик, это не грозит, - откинула голову назад Юлька. - Никакая старуха с тобой столько не проживет!
        - Чтобы рыбки исполнили ваше желание, нужно хотя бы немного о них узнать. - Нинель Михайловна даже не пыталась перекричать ребят, но ее почему-то все слышали.
        - Ой, расскажите, откуда они, - умильно сложила перед собой ладони Царькова.
        - Откуда они… - Майкл передразнил ее писклявым голосом. - Из пруда с пиявками! А кто будет много вопросов задавать, сам туда отправится.
        - Ну, понятно, что ни с какими пиявками эти красавицы и близко не уживутся. - Положила ладонь на аквариум Нинель Михайловна.
        - А китайцы считают, что девять золотых рыбок, восемь желтых и одна черная приносят удачу, - неожиданно произнесла Жеребцова. - По науке фэн-шуй аквариумы с рыбками надо обязательно держать в жилых помещениях. Главное, правильно место рассчитать.
        - Где-то у меня тут линейка завалялась, - полез под парту Константинов. - Сколько сантиметров от левого угла отмеряют?
        - Тридцать лет мы ждать не будем! - Нинель Михайловну нисколько не смущали выкрики на уроке. - И без линейки тоже обойдемся. Для начала найдем, где эти красавицы обитают. - И она поставила на доску таблицу с изображениями множества рыбок.
        - А ты что бы загадала? - зашептала Репина. - Про любовь?
        - Что тут загадывать? - пожала плечами Лера. - Рыбок-то не девять, а всего три.
        - Как раз на три желания, - убежденно заговорила Ася. - Я бы попросила, чтобы мне быть красивой, высокой и умной.
        - Зачем? - пожала плечами Лера, не отрывая взгляда от неторопливых хвостатых созданий. Они, казалось, с большим удивлением смотрели на класс. Плавники их еле двигались.
        - Жизнь тогда изменится, - задохнулась от восторга Репина.
        - С чего это она меняться будет? - Медленные покачивания плавников завораживали. - Ты останешься сама собой. Это в тебе должно что-нибудь измениться, а не вокруг.
        - Вот оно и изменится, - не соглашалась Ася. - Я стану красивой, на меня все внимание обращать будут, парни начнут за мной бегать! Чем не жизнь?
        - Жизнь, - кивнула Лера. - Они за тобой, а ты от них. Так у вас и будет постоянный бег по пересеченной местности.
        - Ничего ты не понимаешь, - обиделась Репина. - Меня Быковский про тебя вчера спрашивал. Знаешь, как он тобой интересуется!
        - А также - всеми остальными, - скривилась Гараева. - Нет уж, обойдусь я без его внимания.
        - Ну и дура, - фыркнула Ася.
        - Со всеми претензиями - к золотой рыбке, - разозлилась Лера. - Только не забудь, что выполняют они всего три желания!
        А Нинель Михайловна в это время все рассказывала и рассказывала о нелегкой жизни представителей семейства карповых.
        Глава седьмая
        Чувства и желания
        Войдя в свою квартиру, Лера первым делом бросила взгляд на вешалку.
        Мама была дома.
        Конечно, в большой квартире тебе все равно, есть кто-нибудь дома или нет, - закрылся в своей комнате, и тебя не слышно, не видно. Но именно сейчас Гараевой хотелось побыть одной.
        Совсем одной.
        Разве у мамы сегодня не День спорта и здоровья? Не-е-ет, это в среду, а нынче четверг. Черт, опять она все перепутала!
        В конце длинного коридора приоткрылась дверь.
        - Пообедаешь?
        - Да, я сейчас.
        Есть ей не хотелось. После такого длинного и бестолкового дня хотелось одного - уйти в свою комнату, достать любимую книжку и пропасть для внешнего мира на пару часиков. Или стихи почитать?
        Все еще держа рюкзак в руке, Лера прошла в свою комнату, остановилась около стеллажа. Гумилев, Ахматова, Цветаева, Ахмадулина, Лермонтов. Или все-таки что-нибудь из современной прозы? А может, Бунина?
        - Валера!
        Гараева положила рюкзак на стол, посмотрела в окно. На улице стоял сумрачный ноябрьский день, такой тяжелый и такой тоскливый. Как он сейчас совпадал с Лериным настроением, тягучим, выматывающим душу. Все вокруг погружалось в уныние. И даже книжные герои заметно побледнели.
        Может, тренировка развеет скуку?
        Щелкнула на кухне дверь. Надо идти. А то ведь мать не успокоится, пока не загонит ее к столу.
        Свет в ванной отразился от золотистых ручек кранов, тусклого бордового кафеля. Лера провела рукой по покатому краю раковины, посмотрела на себя в зеркало.
        В ванной, среди массивных вешалок, кранов и краников она всегда выглядела маленькой и худенькой. Гигантское зеркало посмотрело на нее глазами осунувшейся девочки. Чтобы придать себе объем, Гараева сняла резиночку, распушила волосы. Но от сочетания с черными волосами ее лицо стало еще белее. На скуле четче обозначилась легкая синева - след от удара мячом.
        Какая красота! Хорошая памятка об обманутых надеждах.
        Она вытерла руки и прошла в кухню. Большую светлую кухню, на которой почему-то всегда было прохладно, даже когда на плите работали все четыре конфорки.
        - Отец уезжает на неделю.
        Мать стояла к ней спиной, колдовала около микроволновки.
        - Хорошо!
        Лера села за длинный стол, разгладила перед собой скатерть. Глянула на частый ряд ложек и поварешек, висевших на противоположной стене.
        На стол перед ней мать поставила керамическую миску с супом. В прозрачном курином бульоне плавали тонкие макароны и половинка яйца.
        - Что у вас сегодня было? - Мать опять отвернулась, зашуршала фольгой, что-то разворачивая. - Хлеб не забудь.
        Лера провела ложкой по поверхности тарелки, взбаламучивая макаронины.
        - Физкультура. Два урока. На втором мы занимались на улице.
        Казалось, мать пропустила эти слова мимо ушей, настолько она была увлечена красивым выкладыванием на тарелку кусков мяса и тушеных овощей. Гараева посмотрела на ее спину. Под тонкой шелковой блузкой двигались лопатки. Скупые короткие движения. Шаг в сторону, протянуть руку и вернуться обратно. Как все правильно рассчитано в маминой жизни - ни одного лишнего жеста, ни одной лишней мысли, все только по делу. Сходить, договориться, купить, улыбнуться.
        - У меня все хорошо!
        Сначала Лера подумала, что произнесла эти слова про себя, но, заметив удивление на лице матери, догадалась, что сказала их вслух.
        - Сегодня на ботанику Нинель Михайловна принесла золотых рыбок. Все стали загадывать желания.
        - Тебе что-то нужно? - Мать села напротив Леры. Но смотрела она не на нее, а мимо. В окно.
        - Нет, ничего.
        Гараева опустила голову, снова провела ложкой по тарелке.
        - Хлеб бери!
        Мать переложила кусочек хлеба из хлебницы на блюдце, стоявшее с левой стороны от Лериной руки.
        Вот будет смешно, если завтра народ придет, а все их желания исполнились! Что они тогда делать будут, бедненькие, без желаний?
        И без того не очень разговорчивая, сегодня Гараева была особенно молчалива. Мать перевела взгляд с окна на лицо дочери.
        - Что-нибудь произошло?
        Лера сидела против света, поэтому синяк ее был незаметен.
        - Ничего.
        По негласному соглашению они не лезли в дела друг друга. Каждый жил своим обособленным государством. Лере позволялось все, при соблюдении ею норм общежития. Она могла прийти поздно, но сделать это должна была так, чтобы никого не потревожить в квартире, где каждый звук хорошо слышен. Поэтому она никуда не ходила, гостей в дом не приглашала. Бывала только на тренировках. Все остальное время она проводила с книгами. В вымышленных мирах ей было уютней, чем в реальности.
        Отец был целиком погружен в свои дела. Создавалось впечатление, что каждый раз, замечая дочь, он удивлялся - кто это?
        Впрочем, это Лера могла и выдумать. Отца она совсем не знала, видела пару раз в неделю и все еще пугалась, сталкиваясь в коридоре с этим большим суровым человеком. Когда его не было дома, ей становилось легче. Как будто в их просторной квартире сразу распахивали все шторы и заскучавший солнечный луч, наконец, пробегал по комнатам. Гараева вновь могла спокойно заходить в отцовский кабинет, брать книги, таскать с его стола ручки. Она почему-то все время их теряла, не замечая, что ручками с фирменной эмблемой отцовской фирмы пишет чуть ли не половина школы.
        И вот он уезжает. На неделю.
        Лера вернулась в свою комнату. Щемящая тоска сидела уже где-то в легких, мешала дышать. А чего она хотела? Чтобы все было, как в сказке - «по щучьему веленью, по моему хотенью»? И жили бы они все долго и счастливо до глубокой старости?
        А как смотрела Жеребцова? У-у-у, хорошо, что все закончилось так, как закончилось! Будь Павел посмелее, уже сегодня развернулась бы кампания по их уничтожению. Нет, нет, пусть все идет своим чередом. Пошутили, и будет.
        Надо отвлечься.
        Она открыла первую попавшуюся под руку книгу, пробежала глазами по строчкам.
        Почему же он так поступил? Зачем нужны были все эти сложности? Разве ему мало внимания своих девчонок? Вон как они вокруг него вьются! И неудивительно - он красив яркой, заметной красотой. И явно удачлив. Это чувствовалось по спокойному выражению его лица, по уверенной улыбке. У него в жизни всегда все получается. Что же за игру он затеял?
        Нет, не читалось сегодня Лере. Она закрыла книгу и машинально положила ее в рюкзак. Все потом, потом, это завтра она будет удивляться, откуда в ее сумке столько лишней тяжести. Сейчас ее это не интересовало.
        Надо успокоиться. Непонятно, почему ее так взволновала эта история. Ну, подумаешь, парень… Ну, подумаешь, симпатичный… Вот и пусть он прыгает вокруг этой красотки Курбаленко на зависть Константинову. Лишнее это! Лишнее.
        А Маканина какая-то грустная последнее время. Что же их связывает?
        Все!
        Лера волевым усилием заставила себя оторваться от окна. За последние десять минут там ничего не изменилось - та же серость, те же голые ветви липы, те же взъерошенные воробьи, те же бесцветные машины.
        Гараева натянула свой любимый теплый свитер с высоким воротом, взяла из шкафа шерстяные брюки. Она любила тепло и очень плохо переносила вот такую слякотную невразумительную погоду. Видимо, сказывалась кровь южных предков. Поэтому она как следует утеплилась - сегодня они тренируются в парке, значит, придется два часа провести на ветродуе и холоде, и запас тепла будет очень кстати.
        Лера выбежала на улицу. Вслед за ритмичной ходьбой - левой-правой, левой-правой, вниз по ступенькам, перебежать перед машиной, - тревожные мысли утекали в асфальт, тонули в холодных лужах, просачивались в обмороженную траву и там застывали в ожидании нескорого солнца и освобождения из ледяного плена.
        Да, да, все происходит именно так. А вы думаете, почему весной в воздухе так пахнет романтическими увлечениями и хочется любить весь мир? Это мысли, всю зиму пролежавшие под снегом, вмерзшие в лужи и затоптанные тяжелыми ботинками, оттаивают и начинают носиться по воздуху, забираясь в умы и настроения людей.
        Но это все потом. А пока - не время, не время.
        И Лера действительно успокоилась.
        Тренировки, тяжелые утренние подъемы в школу, выход в промозглую стынь утра и разговоры, разговоры… Жизнь в классе бежала дальше. Через неделю замок с двери кабинета химии исчез, и все стало по-прежнему. Больше их классы не пересекались, даже в столовую они ухитрялись приходить в разное время. Лишь изредка в Лериной душе вспыхивало странное недовольство. Словно в памяти всплывало что-то кем-то обещанное, но не выполненное. От этого рождалась странная тревога, хотелось уйти куда глаза глядят и никогда не возвращаться.
        Тогда Гараева начинала смотреть в окно, на запорошенный снегом забор, на истоптанный школьный двор, на поникшую березу, на царапинку на стекле и на оставшийся с прошлого года приклеенный скотчем хвостик бумажной снежинки, на пыльный тонкий длинный лист растения на подоконнике, на давно завядший цветок.
        - Что там? - Ася перегнулась через подругу и тоже посмотрела в окно.
        - Человек прошел. - Лера поправила на коленях сползающую книгу - большего удовольствия, чем читать на уроке литературы, она не знала. - Что у нас с домашними заданиями на завтра?
        - Проспала, что ли? - искренне удивилась Репина. - Математик контрольную закатил.
        - А еще?
        Ася покосилась на без устали бормотавшую что-то литераторшу.
        - Слушай, мы должны в кабинете химии убраться, - быстро зашептала она. - Ты одна не справишься? Мне сегодня позарез дома надо быть. Что там мыть-то? Подмети, и все. А я тогда в следующий раз за тебя уберусь.
        Лера с удивлением посмотрела на подругу. Впервые у Репиной появились какие-то дела, и говорить о них, судя по всему, Ася не собиралась.
        Боже мой, какие тайны! Что она может скрывать? Уж не свидание ли у нее…
        - Потом-потом! - замахала руками Репина. - Если получится, я потом все расскажу!
        - Да пожалуйста, - пожала плечами Лера. Детские тайны соседки по парте ей были не интересны. - Еще скажи, что золотая рыбка исполнила твое желание, и теперь парни бегают за тобой, а ты от них.
        - При чем здесь рыбка? - фыркнула Репина. - Если бы она исполняла желания, то сейчас уже весна была бы, по заказу Костика.
        - Или постоянный вечер, по желанию Наумовой, - понимающе кивнула Гараева и вдруг подумала, что на том уроке биологии так ничего и не попросила у рыбок. Может, и какое-нибудь ее желание сбылось бы…
        - А что с аквариумом стало? - склонилась она к Репиной.
        - Ничего. - Ася наморщила лоб, пытаясь восстановить события прошедшей недели. - Урок прошел, Нинель его, наверное, домой отнесла. Станет она такую красоту здесь оставлять. Я бы ни за что не оставила!
        - А может, она решила улучшить в классе общую атмосферу? - улыбнулась Лера. - Что там говорила Жеребцова? По фэн-шую?
        - Да ладно, фигня какая! - от возмущения Репина аж подпрыгнула. Жеребцову она не любила и ко всем ее словам относилась с сомнением. - Где это ты видела аквариумы с девятью золотыми рыбками?
        - В зоомагазине, - хихикнула Лера.
        - Ты скажи, - вдруг посерьезнела Ася, - уберешься сегодня одна?
        - А у меня есть варианты?
        Гараева посмотрела в хитрые глаза Репиной. Та демонстративно вздохнула, всем своим видом показывая, что и рада бы предоставить подруге варианты, но таковых у нее не имеется.
        - Ну вот, - развела руками Лера, роняя с колен книгу. Литераторша на секунду прервала свой рассказ о творчестве Лермонтова и снова углубилась в скучное перечисление стихов великого поэта.
        О золотых рыбках Гараева вновь вспомнила на последнем уроке, биологии. Все сорок пять минут она гадала, куда подевался аквариум. Ни на учительском столе, ни на подоконниках видно его не было. Неужели его действительно унесли?
        Лере вдруг стало обидно, что из-за всех этих волнений с записками и игрой в волейбол она не успела рассмотреть рыбок как следует, не придумала себе ни одного желания. Почему-то именно сейчас так хотелось верить в чудо! Может, ей дома завести такой аквариум - с девятью рыбками? И в их семье сразу все станет хорошо. Вот только где его поставить? В кабинете отца? Прямо на его стол? А что, это мысль! Будет отец что-нибудь писать, рассердится, захочет стукнуть по столу кулаком, а нельзя - рыбок испугаешь!
        Лера представила себе эту картину и прыснула.
        - Да вон они, твои рыбки! - ткнула пальцем себе за спину Ася. - На шкафу.
        Гараева обернулась. Аквариум стоял на верхних полках длинного шкафа. Сквозь изогнутые стекла равнодушно смотрели три пузатых оранжевых создания семейства карповых.
        - Она бы их еще на окно засунула, - недовольно поджала губы Ася. - Зачем так высоко ставить?
        - Это чтобы с желаниями их никто не доставал, - пошутила Лера.
        Заметив, что Гараева с Репиной смотрят назад, остальные тоже стали вертеть головами. Нинель Михайловна почувствовала, что ее не слушают, и оторвалась от карты, по которой она показывала ареал распространения синих китов.
        - Ну что, опять заинтересовались рыбками? - улыбнулась биологичка. - Что же, разрешаю вам загадать еще по одному желанию.
        - О, великая и могучая, - Махота упал в проходе на колени. - Сделай так, чтобы завтра в столовой были сосиски с булкой!
        - А к ним - компот из чернослива, - в тон Майклу пропел Константинов.
        - Фи, какие низменные желания, - скривилась Наумова.
        - И пусть у этой недостойной всегда будет вечер, - махнул в ее сторону рукой Ян.
        - Дурак, - отвернулась Юлька. - Ну, а вы что уставились? - накинулась она на подруг. - Давно в цирке не были?
        - Эх, загадывай, не загадывай, все равно одно и то же, - обреченно покачала головой Ася.
        Но Лера на этот счет была другого мнения. Ей захотелось остаться наедине с этими рыбками, заглянуть в их выпуклые глаза, посмотреть, как колышатся в воде их тяжелые длинные хвосты. Чтобы скрыть внезапно вспыхнувшее желание, она спрятала лицо в широкий воротник свитера.
        Нет, надо все-таки дома завести аквариум.
        Идея с рыбками навязчиво засела у нее в голове. Она думала о них все оставшееся время урока. Думала, пока переворачивала стулья в химическом кабинете. Думала, пока подметала пол.
        Раковину в классе установили, однако воду еще не подвели. Поэтому Лера взяла ведро и вышла в коридор. Дверь в кабинет биологии была приоткрыта. Гараева, борясь с искушением заглянуть внутрь, ускорила шаг. В туалете она набрала полное ведро воды и побежала обратно. Но под табличкой «Биология» остановилась.
        За приоткрытой дверью стояла тишина. Изнутри из замка торчал ключ. Значит, Нинель Михайловна еще не ушла, но вот-вот это сделает.
        Будет ли большим преступлением, если она зайдет посмотреть рыб? Но ведь это можно сделать быстро - забежать, глянуть одним глазком и выбежать. Есть шанс, что ее никто не заметит.
        В памяти Леры проплыла толстая важная рыба, вяло шевельнула плавниками, широко разинула рот и отвернулась.
        С ведром в руках Лера шагнула через порог.
        В классе было пустынно. Так всегда бывает, когда привыкаешь видеть здесь много народа. Без крика, суеты и беготни кабинет выглядел каким-то оглохшим и уставшим.
        Аквариум все еще стоял на верхней полке.
        Гараева поставила ведро и подошла к шкафу. Придвинула стул. Рыбки с интересом посмотрели на внезапно возникшее перед ними лицо.
        Что бы такое загадать? Вечные пятерки? Чтобы Павел наконец-то с ней объяснился? Или чтобы родители собрались уехать обратно в Махачкалу? Туда, где тепло, где тебя надежно охраняют горы, где воздух влажен от близости моря…
        Рыбка широко зевнула, выпуская пузырик воздуха. Как будто она хотела что-то сказать, но не могла.
        Лера протянула руки, придвинула аквариум ближе к краю. Раз, два… А где же третья рыбка?
        Скрипнула дверь.
        Гараева оглянулась, не отпуская рук от приятно покатых боков аквариума.
        По коридору протопали шаги и затихли на лестнице.
        Лера вдруг почувствовала, что аквариум в ее руках становится странно тяжелым. В мгновенно вспотевших ладонях заскользило стекло, и остановить это движение уже ничем было невозможно. Она с ужасом смотрела, как небольшой аквариум все сильнее и сильнее наклоняется, как распахиваются от удивления глаза рыб. Гараева согнулась, пытаясь плечом поддержать выпадающий из рук аквариум.
        Стул под ней покачнулся. Она дернулась. Аквариум, потеряв опору, перевернулся. Лера приняла на себя несколько литров воды. В лоб ей ударило что-то склизкое и холодное. Намокший свитер заметно отяжелел. Остановившимся взглядом она проследила, как аквариум полетел вниз, стукнулся о край стула, кувыркнулся в воздухе, донышком ударился об пол, подпрыгнул вверх и уже в полете развалился на две ровные половинки.
        И только потом до нее дошел звук бьющегося стекла и льющейся на пол воды.
        Глава восьмая
        Желания и свершения
        С шелестом бились на полу рыбки.
        - Пол моем?
        На пороге стоял Павел. И если до этого Лера была абсолютно спокойна, то, увидев Быковского, она почувствовала, как закипают в ней слезы отчаяния. Она открыла рот, чтобы объяснить случившееся, но ничего не смогла сказать.
        - Спокойно! - Павел шагнул вперед, по-деловому оглядел залитый пол. - Ничего страшного! Сейчас все исправим! - Он нагнулся, ловя подпрыгивающее оранжевое тельце.
        От этого спокойного уверенного голоса Лере стало легче, она смахнула пальцем набежавшую слезинку.
        - Не говори никому, - прошептала она, сползая со стула.
        - Что стоишь! Рыб собирай! - крикнул Быковский, обеими руками пытаясь удержать ускользающее оранжевое тельце.
        Лера взяла в ладошки вяло подпрыгивающую рыбку и неуверенно огляделась.
        - А куда ее класть?
        Павел крутанулся на месте в поиске подходящего водоема. Аквариум был разбит, других емкостей поблизости не было.
        И тут он заметил ведро.
        - Давай сюда!
        Он бросил в ведро свою добычу и стал искать третью рыбку, водя ботинками по луже, словно рыбешка могла затеряться среди рисунка на линолеуме.
        - Угораздило же тебя! - пыхтел он себе под нос. - Разбивала бы что-нибудь не столь критичное. Горшок с растением, что ли! - Третья рыбка не находилась.
        - Я хотела желание загадать, - всхлипнула Лера. Она только сейчас поняла весь ужас произошедшего.
        - Ну, теперь у тебя будет для этого масса времени! - Павел передвинул пару стульев. За ножкой парты что-то шевельнулось.
        - Почему? - Лера застыла, боясь предположить, что ее ждет дальше.
        К рыбке они шагнули одновременно. Она еще пыталась сопротивляться. В четыре руки они загнали ее в угол.
        - Пальцы не растопыривай! - Павел перехватил ладонь Гараевой и осторожно понес уже заметно осоловевшую рыбку к ведру. Попав в воду, рыбка метнулась в темный угол ржавого дна и там затаилась.
        - Ну вот, все живы! - Быковский довольно встряхнул руками, окидывая взглядом «поле боя». - Немного убрать, и все будет как прежде. У тебя тряпка есть?
        Лера покачала головой. Павел секунду внимательно смотрел на нее, а потом словно очнулся.
        - Ладно, здесь найдем!
        Быковский прошел вдоль окон, ища за батареей что-нибудь подходящее. Тряпка нашлась за шкафом. Павел перебросил ее Гараевой.
        - Займись пока! - крикнул он, отправляясь на новые поиски.
        Тряпка плюхнулась около Лериных ног.
        Все, происходящее сейчас, было каким-то невозможным. Что здесь делает Павел? Почему он ей помогает? Чтобы потом побежать и рассказать все Курбаленко?
        - Павел… - начала Гараева, все еще не двигаясь с места.
        - Что, тряпка не подходит? - снова вынырнул из-за шкафа Быковский. - Тогда держи эту, а я ту возьму.
        Лера наклонилась. Новая тряпка уже была полна воды.
        - Поливочка! - Павел выжал свою тряпку над цветочным горшком. - Давай свою! Устроим здесь наводнение.
        В три захода они собрали всю воду, кое-как поставили стулья на место. Быковский подхватил ведро, бросил прощальный взгляд на кабинет.
        - Ладно, - удовлетворенно кивнул он. - Для начала сойдет. Бежим.
        - Ты же никому не скажешь? - как заведенная, повторила Лера.
        В ответ Павел хмыкнул и выглянул в коридор.
        - А теперь - очень быстро и очень тихо! - махнул он рукой. Лера поудобнее сложила куски разбитого аквариума и пошла следом за ним. Около женского туалета она остановилась, собираясь выбросить осколки.
        - Ни-ни-ни! Ни в коем случае! - заторопился Быковский, перехватывая ее руку. - Это же вещественные доказательства. Унесем с собой! - И он чуть ли не силой втолкнул ее в кабинет химии, громко захлопнув за собой дверь.
        «Откуда он узнал, что мне сюда надо?» - лениво подумала Гараева, приваливаясь плечом к косяку двери, но активность Павла не позволила ей расслабиться.
        - Все, считай, нам повезло! - Быковский освободился от ведра и облегченно потряс руками, словно ему пришлось перетаскивать неимоверную тяжесть. - Вода за ночь высохнет, с аквариумом мы что-нибудь сообразим. Даже если Нинель заметит пропажу, сегодня выяснять она ничего не станет. А завтра мы уже все вернем обратно.
        - Мы вернем? - уцепилась за его последние слова Гараева.
        - Ну, если хочешь, можешь и сама все сделать, - легко согласился Павел.
        Лере вдруг снова стало страшно, что такой хрупкий мир между ними может сейчас рухнуть, и она закрыла глаза.
        - Не умирай! - коснулся ее плеча Павел. - Все будет хорошо. Ой, а почему ты такая мокрая?
        - Аквариум на себя опрокинула, - прошептала Гараева.
        - То-то, я смотрю, вроде как воды на полу было мало, - хмыкнул Быковский. - Как же ты домой пойдешь?
        - У меня дубленка теплая. - Она и сама уже не знала, как доберется до дома. И вообще, позволят ли ей это когда-нибудь сделать…
        - Ага, и дубленка, и свитер… Все теплое… Было. - Павел задумчиво огляделся, потом посмотрел на себя, огладил бока. - Раздевайся!
        Он потянул с себя через голову джемпер. Под ним была сорочка. Ее он тоже снял через голову, не расстегивая пуговиц.
        - Давай, давай, - подгонял Быковский оторопевшую Гараеву. - А то совсем простудишься! Скидывай все мокрое и переодевайся!
        Он бросил Лере рубашку, а сам повертел в руках джемпер, отыскивая, где у него перед, а где зад. Затаив дыхание, Лера старательно отводила глаза, чтобы не смотреть на Павла. Но это было выше ее сил, глаза поднимались помимо ее воли. Быковский оказался худощавым, под белой кожей проступали бугорки мышц, ступеньки ребер, провал живота. Гараева решительно взялась за ворот своего свитера.
        «Не смей! Не смей! Не смей! - как заклинание, шептала она, зарываясь носом в мокрую шерсть, хотя уже чувствовала, что безвозвратно попадает под обаяние этого парня. - Помни о волейболе!» - из последних сил приказала она себе. Но и эти увещевания не помогли.
        Щелкнула, открываясь, дверь. Гараева испуганно вздрогнула, выныривая из горловины свитера. Павел, уже в джемпере, стоял на пороге и придирчиво разглядывал свою находку - пыльную трехлитровую банку.
        - Попробуем что-нибудь с этим сделать, - пробормотал он и вышел.
        Лера потрогала еще теплую рубашку и всхлипнула. Плакать хотелось нестерпимо, но она сдерживалась. Не сейчас и не здесь!
        В кабинет в любую минуту мог кто-нибудь зайти, поэтому действовать приходилось быстро. Она стянула насквозь промокший свитер, вытерла лицо, прошлась сухим подолом футболки по плечам. Рубашка Павла была заметно ей велика. Чуть ли не целиком ее пришлось засовывать в джинсы, подворачивать рукава. Уже заканчивая переодеваться, Лера глянула на рыбок. Они плавали у поверхности воды, глотая воздух.
        Что там говорила биологичка? Что в процессе эволюции эти золотые создания привыкли к теплой воде? Ой-ой, как им сейчас холодно! Вода-то прямо из-под крана, почти лядяная. Да и хлорка - явно не для них.
        Дверь дернулась, заставив Леру пережить головокружительный испуг, и открылась.
        - Все в порядке! - В руках Павла была чисто отмытая банка. - Нинель в кабинет заглянула, взяла свои сумки и сразу вышла. Исчезновение аквариума она не заметила. Так что времени у нас - вагон! Ты как? Высохла? А я щетку в туалете нашел и мыло. Смотри, как все хорошо отмылось.
        - Здо рово, - прошептала Гараева, боясь поднять глаза.
        Ей вдруг стало стыдно, что их встреча произошла в самый неподходящий момент, что он застал ее в таком мокром виде, что она глупо себя вела и что он, Павел, показал себя гораздо лучше нее.
        Хотя можно было и не сравнивать. На нечто большее, кроме как разбить аквариум, ее не хватило бы.
        - Сливай воду, будем сейчас рыб твоих на новое место жительства определять! - Он поставил банку на демонстрационный стол. - Вытаскивай их руками, сачка все равно нет.
        Рыбки вновь забились в своей железной обители, пытаясь убежать вслед за утекающей водой.
        - Ух ты! Шустрые какие!
        Быковский обеими руками ловил ускользающих рыбок. Но те выпрыгивали из воды, опасаясь нового переселения.
        Гараева тоже опустила руку в ведро, ухватила за хвост удирающего представителя семейства карповых. На ладони рыбка оказалась почти невесомой. Она смотрела на Леру с укором, разевала рот, шевелила жабрами.
        - Ждешь, пока она тебе что-нибудь скажет? - усмехнулся Павел и вытер руки о штаны. - Думаю, что слова эти будут не совсем для тебя приятны.
        Лера опустила рыбку в банку, та метнулась между прозрачными стенками.
        - Сейчас мы их к батарее поставим. - Быковский передвинул банку под окно. - Пускай греются.
        - Может, они есть хотят? - предположила Лера, наблюдая за тем, как рыбки хватают ртами воздух.
        - Для начала они хотят жить, а потом уже все остальное.
        Гараева невольно вскинула глаза. Быковский был спокоен, словно и не происходило десять минут тому назад суета вокруг разбитого аквариума. И снова он внимательно смотрел на нее. Как тогда, на волейболе.
        - Все хотят жить, - прошептал Лера, опускаясь на пол рядом с батареей. - Что ты будешь делать дальше?
        - Помогу тебе купить аквариум. - Быковский тоже сел около батареи и постучал по запотевшему стеклу банки.
        - А потом?
        - А потом еще в чем-нибудь помогу.
        Лера непроизвольно усмехнулась, вспомнив физкультуру. Ничего себе помощь!
        - Могу и не помогать! - Павел откинулся, оперся на руки, рассеянно посмотрел в потолок.
        Чтобы скрыть неловкость, Лера склонилась над рыбками.
        - Я хочу, чтобы ты мне помог, - немея от ужаса, что набралась смелости это сказать, прошептала Гараева. В этот момент ей было все равно, что будет потом - пусть говорят, пусть обсуждают. Главное, что сейчас Павел был с ней. Вопреки всему.
        Быковский поднялся, оглядывая класс.
        - Да, извини, что ударил тебя мячом на волейболе, - между делом бросил он. - Случайно так получилось. Просто я не рассчитал удар.
        И все?
        Лера вскинула на него удивленные глаза. Больше он ни за что не хочет извиниться?
        Но Павел уже мерил шагами класс, снова что-то выискивая.
        Гараева обняла ладонями банку, закрыла глаза.
        «Рыбки, рыбки, - быстро зашептала она. - Сделайте так, чтобы об этом происшествии никто не узнал! И чтобы все было хорошо. И чтобы в первом же магазине мы купили вам аквариум и завтра вы бы уже жили в привычном домике».
        - А куда же мы рыбок денем? - открыла глаза Лера.
        - Возьмем домой. Купим аквариум. Принесем обратно. - Быковский стоял посреди класса, уперев руки в бока.
        - Зачем мы будем их таскать по улице? - удивилась Гараева. - Пусть здесь посидят. Завтра с утра принесем аквариум и пересадим их.
        Павел недовольно поморщился, оглядывая пустой класс, словно ответ должен был находиться где-то рядом.
        - Ну, в кабинет биологии мы теперь не попадем. Оставлять их здесь нельзя, подохнут от холода. А принесем в учительскую - крику не оберемся. Алевтина до сих пор икает, как имя Галкина вспомнит. Нет, давай лучше их заберем. Так спокойнее будет.
        - Хорошо, - согласилась Лера. - Тогда занесем их к тебе и пойдем в магазин. Я где-то видела такой поблизости…
        - Понесем мы их к тебе, - покачал головой Павел. - Ты опрокинула, у тебя им и ночевать.
        - А где же я их поставлю? - вдруг испугалась Гараева.
        Испугалась она не того, что в ее доме появятся рыбки, а того, как быстро исполнилось ее желание - поставить такой вот аквариум на стол отца. Эх, жаль, она не спросила у матери, когда отец уезжает. Если он уже уехал - хорошо. А если только собирается? Да он ее с лестницы спустит, вместе с рыбками.
        - Ну что, все дела сделали? - Быковский протянул Лере руку, помогая ей подняться. - Тогда собирайся и уходим. Или ты еще где-нибудь хочешь пол помыть?
        - Нет, - замотала головой Гараева. - Больше не хочу. Одного кабинета мне вполне хватило.
        Она скомкала свой влажный свитер и сунула его в рюкзак.
        - А как мы их понесем? - вдруг подумала она. - На улице холодно.
        - Спрячем куда-нибудь. - Павел ждал ее на пороге.
        Прятать пришлось под верхнюю одежду. Под узенькую Лерину дубленку большая банка не помещалась. Быковский распустил внутренний пояс своей куртки и пристроил рыбок у себя на животе.
        - Вот так, - удовлетворенно произнес он, застегивая молнию. - В темноте, но не в обиде.
        Со стороны он выглядел, как беременная женщина. Лера прыснула. Напряжение последнего часа улетучилось.
        Вдвоем, а если считать рыбок, то впятером, они заспешили на улицу, благополучно прошли мимо охранника, занятого разгадыванием кроссвордов, и не заметили, что за ними следили несколько пар глаз.
        На пороге секретариата на первом этаже стояла Нинель Михайловна и с улыбкой наблюдала за сложными манипуляциями с банкой. С противоположной стороны, из-за угла от лестницы, за ними подсматривала Курбаленко. Ну, а на улице они чуть не столкнулись с Жеребцовой и Наумовой - подружки никак не могли наговориться и все стояли, стояли… Их долгое стояние было награждено выходом неожиданной пары.
        Лера шла за Павлом, скользя по припорошенному снегом льду, время от времени хватая его за локоть, чтобы не упасть.
        - Мы его у тебя оставим, - говорил Быковский, широко шагая по заснеженной земле. - Потом сходим в магазин. И если все будет хорошо, так же в банке обратно и принесем.
        Лера кивала, со всем соглашаясь. Ей нравилось слушаться Павла, в его уверенных словах было что-то обнадеживающее.
        - Сегодня четверг, да? - стала вспоминать Лера. - Значит, мать в спортклубе. До пяти нам никто не помешает.
        - У-у-у, до пяти ты успеешь еще что-нибудь разбить! - улыбнулся Быковский.
        Остановилась Гараева так неожиданно, что Павел покачнулся. Взгляд у него опять стал странным. Глаза его вдруг потемнели, сделались напряженными.
        - Не делай резких движений, - прошептал он. - А то я тоже могу упасть. Будешь потом меня по кусочкам собирать и в банку складывать.
        И Лера заспешила вперед, показывая дорогу. Она боялась теперь смотреть в эти сумасшедшие глаза, боялась услышать слова, которые вдруг все испортят.
        Пусть, пусть все идет так, как идет. Не надо никаких слов!
        - Ого! - присвистнул Быковский, когда они вошли в подъезд Лериного дома. - Вы неплохо живете. А мы-то все гадали, какой домик здесь получится, когда его еще только строили. А изнутри он - настоящий дворец. - Крик его эхом метнулся в широком вестибюле, отразился от мраморных лестниц.
        - Бутафория. - Лера постучала по широким перилам. - Пыль в глаза пускают.
        - Мне бы такую пыль, - с завистью протянул Павел. - Я бы ее тоже применил по назначению - стал пускать людям в глаза и другие части тела. В таком доме жить - сам царем сделаешься. Представляю, какие здесь квартирки! Наверное, все двухэтажные, а на входе стоят привратники в ливреях.
        Когда они поднялись на третий этаж и остановились перед ее дверью, Павел подавленно замолчал. Лера набрала очередной код на очередном домофоне. Дверь, пропев мелодичную песенку, открылась.
        - Не обращай на все это внимания. - Гараева старалась держаться непринужденно, чтобы лишний раз не смущать своего спасителя. - Мы поставим банку в мою комнату и уйдем. А может, ты хочешь чаю попить? Так я сейчас быстро вскипячу…
        Лера вдруг заторопилась, занервничала. Ей хотелось показать Павлу, что в их квартире совершенно нечего опасаться. Что они живут, как и все прочие простые люди.
        В прихожей банка, наконец, была извлечена из-под куртки.
        - Родила царица в ночь не то сына, не то дочь. - Быковский потряс онемевшей рукой - всю дорогу ему приходилось поддерживать банку, чтобы она не выскочила из своего укрытия. - Не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку.
        - Сейчас я тебе дам тапочки. - Лера уже протянула руки, чтобы принять трехлитровый груз, бросила взгляд на вешалку, и банка чуть было вновь не оказалась на полу.
        Мама была дома.
        Гараева тут же расслышала бормотание телевизора в кухне, довольно громкий мамин голос - она разговаривала по телефону.
        - Кажется, мы не одни. - Павел крепко взял банку за горлышко, не давая Лере ее выронить.
        В голове Гараевой мгновенно пронеслась сотня картинок.
        Мама. Вот она мило улыбается Павлу и говорит полагающиеся при знакомстве любезные слова. Взгляд ее холоден. Со светской улыбкой она выпроваживает Быковского вон. Как только он выходит, мама поворачивается к Лере и высказывает все, что она думает об этом визите и о том, с кем должна общаться девушка их круга. Ни о каком аквариуме речи уже нет. Павел уходит вместе с рыбками. Напоследок мама предлагает ему прислать им на дом счет за убытки и услуги…
        Да после такого приема Быковский не то что кругами обегать ее будет, он начнет шарахаться от Гараевой, как от чумы!
        - Знаешь, что… - быстро пробормотала она. - Подожди меня на лестнице. Я сейчас рыбок поставлю и выйду.
        - А меня этот, из домофона, не убьет? - пошутил Быковский, застегивая куртку.
        - Если только оглушит, - машинально ответила Гараева, захлопывая за Павлом дверь.
        - Валера?
        Гараева бросилась бежать по коридору.
        - Обедать будешь?
        Она немного не дошла до своей комнаты. Дверь в кухню стала открываться. Гараева нырнула в кабинет отца.
        Здесь, как всегда, было тихо, сумрачно, стерильно. Бордовые шторы надежно защищали обитателей квартиры от внешнего мира.
        От стука банки о стол рыбки испуганно метнулись, но прятаться в их новом убежище было негде.
        - Сделайте так, чтобы все обошлось, - прошептала Лера, проводя рукой по запотевшему стеклу, и выбежала из кабинета.
        - Лерунчик! - Мама стояла в прихожей перед зеркалом, поправляя шарф. - Я ухожу. Не забудь пообедать.
        - Хорошо, - кивнула Лера и вдруг задохнулась от ужаса. Сейчас мама выйдет на лестничную клетку, а там Павел… Ой-ой-ой, расспросов потом будет…
        - А ты почему такая бледная? - Мама все еще не отрывала взгляда от зеркала. - Обязательно поешь. Не расстраивай отца.
        Ха, как будто его расстроит такая ерунда!
        - Ну, все! Побежала! - Мама посмотрела на Гараеву, и выражение ее лица изменилось. - Что это? - Прямо в сапогах она пошла по коридору. Раньше она себе такого не позволяла. - Что на тебе надето? Откуда это?
        Лера попятилась. Как же она забыла? Рубашка!
        - Куда делся твой свитер? Где ты была? Что у тебя с волосами?
        - Да на месте твой свитер! - Гараева проскочила мимо застывшей матери, схватила свой рюкзак. Здесь же на полу стоял портфель Быковского - Лера так быстро выпроводила Павла, что он не успел его взять. Она задвинула портфель ногой подальше под вешалку и стала нервно выдергивать свитер из рюкзака.
        - Вот он, вот! - кричала она, не в силах остановить начинающуюся истерику. Вопросы матери бесили ее. Она с ненавистью рвала застрявший свитер, не замечая, что он всего лишь зацепился за молнию. На пол посыпались тетради и учебники. Гараева глянула на них и застыла. Учебники набухли и покоробились, на тетрадках расплывались фиолетовые подтеки.
        Мать испуганно переступила с ноги на ногу, словно испугалась вероятности испачкать свои зеленые сапоги о залитые тетрадки.
        - Что это? - Мать топталась на месте, не зная, что делать - такое она видела впервые. - Ты под дождь попала?
        - Я потом все объясню, - прошептала Лера, подбирая выпавшие учебники. И, уже дойдя до двери в свою комнату, добавила: - Это не то, что ты подумала. У меня все хорошо. Просто я случайно вылила на себя ведро воды и трех рыбок.
        - Каких рыбок? - Мама потянула с себя шарф, видно, она собиралась остаться и все выяснить.
        Но Лера не стала отвечать. Это было бы слишком долго и слишком сложно. Лучше все оставить так, как есть…
        Глава девятая
        Свершения и неудачи
        На лестничной площадке Павла не было.
        На секунду Лере показалось, что все это ей приснилось. Что не было ни рыбок, ни мокрого свитера, что произошла банальная подмена - она желаемое выдала за действительность. И вот теперь оказалась у того самого разбитого корыта, с которым в конце концов очутилась сказочная бабка.
        Но в руке она держала пакет, а в нем лежала рубашка, и плечо ее оттягивал чужой портфель. Значит?..
        Не могла же она и рубашку придумать! Остается одно - выходившая мать заметила Быковского и прогнала его. Или он сам сбежал.
        Что теперь будет с рыбками? И куда ей девать рубашку?
        В растерянности Лера привалилась спиной к стене.
        Ничего себе положеньице! У нее нет ни телефона его, ни адреса. Куда идти, кому нести? Попробовать найти его на улице? Прийти в школу пораньше и застать его до того, как он войдет в здание? А что, если завтра поймать Павла на перемене и сказать - мол, спасибо, сия рубашка спасла меня в трудную минуту. Вот тут-то все от удивления и попадают.
        - Эй, я здесь!
        Сверху между прутьями перил показался Быковский.
        - Это была твоя мама? - Павел висел вниз головой и улыбался. - Она куда-то звонила, выражала озабоченность твоим состоянием.
        - Какой сегодня день недели? - Теперь ей было стыдно, что она так распсиховалась. Павел вновь оказался умнее ее.
        - С утра был четверг, но к вечеру все могло и измениться!
        - Черт! - Лера на секунду закрыла глаза. Какая же она бестолковая. - Я опять все перепутала.
        - Ерунда! - Павел перепрыгнул через перила и оказался рядом, все такой же уверенный и надежный. - У тебя семейно-родственные проблемы?
        - Нет никаких проблем, - покачала головой Гараева. - Есть одна дурная голова, которая, как известно, рукам, а также всему остальному телу, покоя не дает. Спасибо за рубашку. - Она протянула пакет. Невесомая ноша жгла ей руки, хотелось побыстрее от нее избавиться. А заодно и от тяжелого портфеля.
        И тут Лера снова поймала на себе этот странный взгляд. Слишком внимательный, слишком долгий. Павел взял рубашку, но руку не отводил, от этого получилось, что они стояли, держась за пакет с двух сторон.
        - Ну, что же, нас ждут рыбки! - встрепенулся Быковский. - Где-то, мне кажется, я видел зоомагазин…
        Они помчались вниз, мимо суровой консьержки, через три двери с кодовыми замками, на улицу. Это движение вперед освободило их от мучительного и бесполезного разговора о том, что произошло в квартире и почему Лера так себя повела.
        Они бежали, боясь смотреть друг на друга, старательно избегая малейшего прикосновения. Они даже ни о чем не говорили. Просто стремились туда, куда несли их ноги и куда в поисках аквариума их направляли редкие прохожие.
        Выяснилось, что в округе у них есть три зоомагазина. Они побывали в каждом. На секунду забегали внутрь, отогревая в теплом помещении озябшие руки, и снова выбирались на мороз.
        Круглых аквариумов нигде не было.
        - Может, их так и оставить в банке? - спросила Лера, слабо представлявшая, что же теперь надо делать.
        - Ничего, мы сейчас что-нибудь придумаем!
        Павел в своей осенней куртке совсем замерз. Без шапки, без перчаток, он был похож на озябшего воробья. Так и хотелось протянуть руку и погладить его по взъерошенным волосам.
        - Можно попросить отца, - в отчаянии предложила Гараева. - Он что угодно найдет.
        - Или потеряет, - буркнул Быковский, передергивая от холода плечами. - Давай заглянем еще в одно место.
        Он пошел вперед, и Лера, как привязанная, побрела следом. Последний магазин был крошечным киоском около метро, но там нашлось все - и аквариум, и корм, и даже компрессор, специальный аппарат, вырабатывающий воздух, чтобы рыбкам было легче дышать.
        - Водоросли возьмите, - посоветовал сонный продавец, который даже ради покупателей не желал просыпаться.
        Взяли и водоросли. Когда ребята уже стояли на пороге, продавец словно очнулся.
        - А рыбок-то вы не выбрали!
        Павел с Лерой одновременно захохотали и выскочили на улицу, которая уже не казалась им такой холодной и неприветливой.
        - Ну что? До завтра? - Павел протянул Лере пакет с покупками. - Утром сама все донесешь или зайти за тобой? - Он демонстративно хлопнул по животу: мол, моя курка всегда готова принять банку с ценным грузом.
        - Я донесу, - смутилась Гараева, вспомнив, что по утрам около дома ее обычно поджидает Репина. - Заверну емкость во что-нибудь теплое.
        - Тогда в восемь около школы?
        Лера кивнула и шагнула в подъезд. Здесь она испугала консьержку внезапно вырвавшимся из ее груди криком радости. Этот вопль давно просился наружу - до такой степени все случившееся было невероятно сказочным.
        Все получалось просто замечательно!
        Есть аквариум. Немного другой, но это не страшно. Есть компрессор. И теперь рыбкам непременно хватит воздуха, и можно будет потом его подарить биологичке. Пусть обитателям аквариума всегда будет хорошо! В баночке бултыхаются два пучка растений. Есть еще пакет с мелкими разноцветными камешками. После таких подарков рыбки должны каждую минуту исполнять желания всех окружающих!
        Лера вбежала в квартиру, пролетела длинный коридор и, уже когда почти прошла мимо кабинета отца, заметила, что там кто-то есть. Она еще по инерции двигалась вперед, но уж было ясно, что надо поворачивать обратно.
        Скорее обратно, пока все не стало хуже, чем это возможно.
        - Папа?
        Отец сидел на большом кожаном диване и перебирал документы, сложенные аккуратной стопкой в папке.
        - Я надеюсь, никакого зловещего знака ты не пыталась мне оставить? - буркнул отец, на секунду отрываясь от своего дела.
        Пакет в руках стал невероятно тяжелым, так и хотелось разжать пальцы и выпустить его. Но она сдержалась, понимая, что пока рано паниковать.
        - Тут аквариум… - прошептала Гараева, боясь смотреть в сторону стола, словно там должно было обнаружиться что-то невероятное - банка, раздувшаяся до размера воздушного шара, или еще что-то такое же ужасное. - Я подумала, что это будет хорошо… Рыбки…
        - Рыбки - это хорошо… - Отец снова глянул на Леру и отложил папку. - Если они живые.
        Гараева прижала к себе пакет. Хрустнули камешки. Она шагнула к столу.
        Банка стояла на прежнем месте. Только теперь она была подсвечена сбоку лампой. Покатый бок искажал ее содержимое, поэтому казалось, что рыбок столько же - трое, подсветка делала их огромными, фантастически выгнутыми.
        Лера медленно шла к столу, все пытаясь представить, как могут выглядеть погибшие рыбки.
        Осталось сделать последний шаг.
        Неужели они все еще там?
        - Вряд ли ты их собиралась коллекционировать. - Голос отца раздался среди какой-то оглушительной тишины так неожиданно, что Гараева вздрогнула.
        Рыбка вопросительно посмотрела на Леру, шевельнула плавником.
        Она была одна.
        Трясущимися руками Гараева поставила аквариум на стол, рядом, чуть не опрокинув, пристроила баночку с водорослями.
        - Мы загадывали желания, - прошептала Лера. Хотелось плакать. Она чувствовала себя виноватой перед этими беспомощными созданиями, словно обещала им что-то, но не смогла выполнить.
        Отец отложил в сторону документы, долгую минуту пристально смотрел на дочь.
        - Валерия, у тебя проблемы? - медленно заговорил он. - Может, ты хочешь вернуться домой? Я как раз сегодня уезжаю в Махачкалу. Поживешь месяц у тети Беллы. Школа твоя никуда не денется. Заодно изживешь свою глупую идею с беготней по лесу. Пора браться за ум.
        Лера нехотя оторвала взгляд от банки.
        «Рыбка, рыбка, сделай так, чтобы все было хорошо!».
        Неужели отец все знает? Так быстро? Или мать успела рассказать? Конечно, ему не понравилось это знакомство. Ему вообще мало что нравится. Ну, вот как объяснить, что она не хочет никуда уезжать? Что ей всего лишь нужны обыкновенные родители, не те, что постоянно зарабатывают деньги и соблюдают приличия, а живые люди, с которыми хоть изредка можно было бы поговорить по душам - о жизни, о школе, о мелких ежедневных радостях.
        Она замотала головой и, чтобы хоть как-то себя занять, начала развязывать пакет с камешками.
        - У меня все хорошо, - как заклинание, повторила Гараева. - А рыбку я унесу. Она выживет?
        - Выживет, - равнодушно кивнул отец, - если ты не будешь в аквариум наливать воду из-под крана. Возьми из бутылки, она чище. Только без газа.
        - Хорошо. - Все еще держа в руке неразвязанный пакет, Лера пошла к выходу. Потом спохватилась и вернулась за банкой.
        - Попроси маму, пусть она тебе поможет, - произнес отец, когда она уже стояла в дверях. - И еще. - Лера крепче прижала к себе банку - сейчас бы она ни за что не рассталась со своей рыбкой. - Рыбки - это хорошо, но лишнее. Ходи на них смотреть в зоопарк. Не надо никого заводить. Привязанности делают нас слабыми. А ты должна быть сильной. Во всем.
        На негнущихся ногах Лера дошла до своей комнаты, сгрузила ношу на стол. Потом еще раз сходила в кабинет отца за оставшимися рыбными принадлежностями. На этот раз от своих бумаг он не оторвался. В коридоре она столкнулась с мамой. Та придирчиво оглядела наряд дочери, словно боялась снова увидеть на ней незнакомую рубашку.
        Гараева, наконец, закрыла за собой дверь и тяжело опустилась на пол. По комнате были разбросаны вымокшие учебники и тетради, виновник всего этого - свитер, полинявший от воды, - комком лежал под столом. Вывернутый рюкзак красовался разноцветными разводами. И среди всего этого безобразия стояла банка с золотой рыбкой. Рыбка тыкалась мордочкой в стекло, привлекая к себе внимание. Видимо, пережитые стрессы вызвали у нее повышенный аппетит.
        Через силу Лера заставила себя подняться - после долгой прогулки по морозу ее разморило и здорово тянуло ко сну. Но боязнь потерять последнюю рыбку была сильнее.
        Она слабо представляла, что может быть приятно для такого рода существа, как выживший после стольких потрясений, сильно видоизмененный карп. На всякий случай, Лера вымыла аквариум, прокалила камешки, разложила их живописными горками, посадила растения, налила воды из бутылки, добавила кипятка из чайника, чтобы хотя бы поначалу рыбка не мерзла. Вспомнив старый анекдот, она прыснула от удовольствия: «Посолил, добавил картошку и поставил аквариум на огонь». А что? Здесь все есть. И даже приправа.
        Пересаженная рыбка придирчиво изучила каждый уголок аквариума, попробовала на зуб растение, покопалась в камешках и осталась довольной. У Гараевой появилась слабая надежда, что хотя бы до утра это несчастное существо доживет.
        А утро началось с сюрпризов.
        Лера проспала. Видимо, ее замученное вчерашними переживаниями сознание отказалось услышать звон будильника. Поднял ее с постели голос мамы, она звала дочь завтракать.
        Но было уже не до еды. Надежда проскочить в кабинет биологии раньше всех и, желательно, незаметно, стремительно улетучивалась. Радовало одно - рыбка была жива, и новое место, судя по всему, ей нравилось.
        Аквариум был запакован в два пакета, сверху его закрыл специальный упаковочный полиэтилен с воздушными подушечками, которыми так приятно щелкать. Все это было увязано в плед. Объемный кулек поместился в большой спортивной сумке.
        Хоть что-то из ее спортивного прошлого пригодилось!
        На улице было холодно и промозгло, словно вчерашний день все не кончался. Как ей сейчас не хватало Павла, его спокойной уверенности, его твердого стояния на ногах.
        Не успела она об этом подумать, как руке ее вдруг стало невероятно легко нести сумку. Лера даже вскрикнула от неожиданности.
        За ее спиной стоял Быковский.
        Он с улыбкой кивнул и, стараясь больше на Леру не смотреть, широкими шагами заспешил вперед. Она была настолько рада его появлению, что не сразу сообразила рассказать печальную новость о гибели двух рыбок.
        Около школы их ждала очередная неожиданность.
        Перед началом занятий во дворе царила обычная суета. Правда, мороз кое-кого все-таки загнал внутрь. На улице остались самые отъявленные курильщики или любители поболтать, те, для кого несколько шагов к зданию смерти подобно - до того интересно узнать все новости прямо сейчас.
        - Давай, ты иди к себе, а я к Нинель. - Как и вчера, руководство «кампанией» Павел взял в свои руки. Они уже прошли через калитку и встали около кустов, отгораживавших их от остальных. - Если что - я сам все объясню.
        И снова Лере невероятно приятно было слушаться. Никому бы, ни матери, ни отцу, она не разрешила бы так с собой обращаться. А Павлу можно было все.
        Гараева кивнула и выбралась на площадку. На всякий случай оглянулась, как это вчера делал Павел, когда он выходил из кабинета биологии.
        Все было спокойно, как всегда. Кроме приближающегося к ней милиционера.
        Высокий, в зимнем тулупе и шапке, он шел по аллее от больших ворот. Лере почему-то особенно бросился в глаза криво пришитый к передней части его шапки знак с двуглавым орлом. И этот знак, и эта шапка совершенно не шли к худому, вытянутому, заспанному лицу стража порядка.
        В первую секунду Лера решила, что милиционер пришел за ней.
        Конечно, за ней! Биологичка заметила пропажу аквариума и позвонила «02». Следователи обшарили место преступления, нашли ее отпечатки, и вот теперь идут ее арестовывать.
        Гараева беспомощно оглянулась. Павел тоже с удивлением смотрел в сторону подъездной дорожки.
        Перед милиционером, опережая его на пару шагов, топал Генка Сидоров, тот самый парень, написавший заявление о своем нежелании переводиться в другой класс. Тот самый парень, из-за которого состоялось целое собрание в актовом зале неделю тому назад, в тот день, когда Лера получила от Павла записку.
        Собрание! Значит, завуч привела свою угрозу в исполнение - Генку вели на занятия под конвоем. Правда, это не было похоже на насильственный привод. Сидоров шел спокойно, никто его не подгонял. Наоборот, Генка как будто показывал несчастному заблудившемуся милиционеру дорогу к школе.
        Перед ступеньками странная пара остановилась. Сидоров деловито поздоровался с несколькими знакомыми ребятами, всем своим видом показывая, что ничего не происходит, что его окружают добрые старые приятели. А появление милиционера… Что ж, бывает… Кого-то вон и на машине в школу привозят. Тоже экзотика еще та…
        Сквозь толпу пробился Червяков.
        - Какое безобразие! - недовольно буркнул он, проходя мимо. - Не школа, а цирк!
        Милиционер побледнел и глубже надвинул шапку на лоб.
        - Что дальше? - насмешливо посмотрел Сидоров на своего бледного спутника. Вид школьного здания на человека с погонами произвел странное впечатление - он стал заметно нервничать. Высказывание Юрия Леонидовича окончательно расстроило его.
        - Ты, эта… Позови кого-нибудь, - хрипло произнес милиционер, с трудом подбирая слова. - Пусть, эта… распишутся у меня. - И он неуверенно постучал по планшету, висевшему на его поясе.
        - Ну что вы! - Сидоров сделал широкий приглашающий жест. - Заходите! Вам, наверное, нужна Алевтина Петровна? Так она на третьем этаже.
        Милиционер замялся. Ему явно не хотелось переступать порог школы. В глазах его вспыхнула злоба, отчего и без того худое лицо стало еще тоньше и острее.
        - Слушай, пацан, - повернулся он к Генке. - Я все понял. И ты понял. Так что веди кого-нибудь. А то в следующий раз прогулка до школы не будет такой приятной.
        - Хорошо, - легко согласился Сидоров и исчез за дверью. На крыльцо он вернулся с охранником, бодрым боевым старичком, в большей степени выполняющим роль заинтересованного зрителя школьных событий, чем строгого надзирателя за порядком.
        - Расписывайтесь! - Милиционер сунул старичку в руки папку с бумагой, ослепившей всех своей белизной среди грязного дня. - И звание отметьте.
        Старик с опаской посмотрел на сурово сдвинувшего брови мента и бросил ручку на планшет. Упоминание о звании отбило у него охоту подписывать что бы то ни было. Милиционер схватил Генку за руку. Назревал крупный скандал.
        - Идем отсюда! - Быковский потянул Леру за собой. - Это надолго. Пока Алевтина не спустится, спектакль не закончится.
        - Гуляете? - раздалось за их спинами.
        Васильев, Рязанкина, а чуть поодаль - Курбаленко.
        Гараева вырвала свои пальцы из руки Павла и заспешила вперед.
        - Привет-привет! - услышала она голос Быковского.
        Ей было все равно, что говорят и думают эти люди. А они наверняка сейчас начнут обсуждать ее, то, что они стояли вместе. И то, что Павел держал ее за руку.
        На ступеньках она на секунду обернулась. Все четверо смотрели на нее.
        На ходу скинув дубленку, Лера прошла в раздевалку. Хватит с нее помощников! Дальше она справится одна.
        Около нее на пол опустилась знакомая красная спортивная сумка. Павел отвернулся, вешая куртку. Гараева подхватила сумку и побежала наверх.
        Она и сама не могла понять, что ее так расстроило. То, что их заметили вместе? То, что Павел ничего не ответил на насмешливые взгляды Васильева? То, что Быковский вообще ничего не говорит, предпочитая любым словам выразительные взоры?
        Народу в школе было еще мало. На лестнице в основном крутилась малышня.
        Сзади раздались шаги. Лера прибавила скорости. Павел выхватил из ее руки сумку и, прыгая через ступеньку, побежал вперед. Гараева остановилась. Что он себе позволяет?!
        Быковский поднялся на один пролет, оглянулся. Глаза его смеялись.
        Неужели она сейчас выглядит круглой дурочкой?
        Лера не спеша пошла дальше.
        Ладно, на обиженных воду возят. Замнем пока этот момент. Посмотрим, что будет дальше.
        Кабинет был открыт, вещи Нинель Михайловны стояли на столе, но самой ее не было.
        - Дуракам всегда везет, - прошептал Павел, ставя сумку на стол. Полетели во все стороны упаковочная бумага и пакеты. Павел снял стеклянную крышку и заглянул внутрь.
        - А остальные где?! - ахнул он. - Ушли желания выполнять?
        Лера потупилась. Как она забыла сказать об этом раньше?
        - Понимаешь, - начала она, но тут в дверях появилась биологичка. Павел поспешно стянул с парты сумку и шагнул к выходу.
        - Сумку оставьте. - Учительница, лукаво улыбаясь, прошла к своему столу. - Вечером поможете мне отнести аквариум домой. Павел, верни его обратно на шкаф, пока кто-нибудь, особо шустрый, его не столкнул.
        Лера подхватила аквариум под покатые бока.
        - Нет уж, я сам, - мягко отстранил ее Павел. - Второго падения эта рыбка может не пережить.
        - Так получилось, что их стало меньше, - прошептала Лера, глядя на перебирающую тетрадки биологичку. - Но мы сегодня же купим… Сейчас и сходим… - заспешила она, пытаясь вспомнить, в каком магазине вчера они видели золотых рыбок и с ужасом понимая, что либо не может вспомнить, либо их нигде не было.
        - Приходите после уроков, разберемся. - Нинель Михайловна продолжала улыбаться. Она и не думала ругаться или сердиться из-за разбитого аквариума.
        - Вот попали, - прошептала Лера, выскакивая из коридора.
        - Нормально. - Павел с высоты своего роста с нежностью посмотрел на Гараеву. - Видишь, все обошлось. У вас какой урок?
        - Два русских.
        - Тогда еще увидимся!
        Он перекинул лямку сумки через плечо и пошел по коридору.
        - Пока, - подняла руку Лера. Но Быковский больше не оборачивался. Последний раз мелькнул перед поворотом и исчез.
        Гараевой стало грустно. До конца занятий было еще далеко, и как эти уроки пройдут - неизвестно. А так хотелось продлить очарование утра, прелесть их первой совместной прогулки до школы…
        В классе никого еще не было. Гараева забилась в угол и стала смотреть в окно. Картина холодной улицы, с трудом бредущих по скользкому асфальту людей настроила ее на миролюбивый лад. Что-то она действительно вчера и сегодня перенервничала.
        Прозвенел звонок. Девятиклассники на урок не спешили, половины класса еще не было - все знали, что русичка неизменно опаздывает.
        - А вы слышали новость? - Жеребцова прошла по ряду, бросила свою сумку на парту.
        Человечек на улице поскользнулся и упал. Лера поморщилась. Бедный Сидоров! Теперь его будут обсуждать всю оставшуюся жизнь.
        - Какие новости могут быть в пятницу? - поднял голову Константинов. - Только плохие! Ты принесла весть о контрольной?
        - Ха-ха! - Наташка остановилась рядом с партой Гараевой, опершись на нее руками. - Как раз в пятницу все самое интересное и происходит. Правда, Лерочка?
        Гараева вздрогнула, еще не в силах оторвать взгляда от промерзшего окна.
        - Кто-то кричал, что с червяками нельзя иметь ничего общего? - Наташка стояла посреди класса, поэтому ее хорошо было слышно всем. - Вот, пожалуйста. Лерочка вместе с Быковским взяла шефство над кабинетом биологии! Оказывается, червяки - тоже люди! Кто бы мог подумать?
        В Гараевой вновь стало подниматься недавнее раздражение. Она с ненавистью смотрела на Жеребцову и хотела только одного: чтобы та замолчала. В конце концов, это не их дело - с кем и когда она встречается.
        - Ты хочешь установить очередность этого дежурства? - усмехнулся Константинов, с удовольствием глядя на борьбу взглядов двух девочек.
        - Так это они, наверное, к рыбкам ходили, - проворковали у Леры за спиной. Это была Наумова. - Желание загадывали. Одно на двоих. Правда, Гараева?
        Лера даже поворачиваться не стала. Она и без того отлично представляла себе, какое сейчас лицо у Юльки - очень и очень довольное.
        - Что-то я не пойму, при чем здесь биология? - протянул Махота.
        - Так ведь рыбок стало на две меньше. - Жеребцова с ехидной усмешкой смотрела на медленно краснеющее лицо Гараевой.
        - А разве ты не знаешь, что для исполнения желаний этих рыбок надо есть? - С удовольствием поддержал словесную баталию Ян. - Так они и сделали. Одна ему, другая ей. - Он лег животом на парту. - А желание было одно на двоих. Я так понимаю, что вышел вечер при свечах, а на горячее была рыба?
        - Я что-то не пойму, - подала голос с последней парты Царькова. - Лерка, у тебя с Быковским роман, что ли? Да он же тебя неделю назад на физкультуре чуть не убил!
        - Заметь, это не я сказала, - прокомментировала Светкино выступление Наташка и пошла к своему месту. - Ах, какие нынче девушки пошли не гордые! Их при всех оскорбляют, а им хоть бы хны!
        - Ты где была?
        Ася от двери кинулась к Гараевой.
        - Я тебя там жду, а ты…
        Увлеченная погоней за Быковским и аквариумом, Гараева забыла предупредить Репину, что сегодня она пойдет в школу раньше обычного. Неужели Аська у нее дома всех подняла на ноги?
        - Асенька, у Леры теперь будут другие провожатые, - вкрадчиво пропела Юлька. - Ты уволена.
        - Что за бред? - Репина упала на стул, сильно сдвинув его назад, отчего стоявшая за ними парта, где сидели Жеребцова с Наумовой, дернулась и даже подпрыгнула.
        - Ну ты, полегче! - воскликнула Наташка, точившая в бумажку карандаш. От удара грифельные крошки просыпались на тетрадку.
        Лера вновь отвернулась к окну. На улице теперь заметно развиднелось, хмурые сумерки постепенно превращались в тоскливый день.
        - Вы слышали? - все еще бушевала Ася. - Сидорова в школу милиция привела! Говорят, его в машине привезли, в наручниках. Он давай сопротивляться, в дверь уперся. Орал, говорят, оглушительно.
        Лера не выдержала:
        - Что ты несешь? Генка сам пришел. Я видела.
        - Да ладно тебе - видела, - отмахнулась Ася. - Мне об этом три человека рассказали. Говорят, что его теперь всегда так водить будут. А если он сбежит, то его сразу в тюрьму посадят.
        - Ты, Асенька, Лере верь. - Наташа медленно сворачивала бумажку с карандашными очистками. - У нее теперь есть верный свидетель. А, Гараева? Что молчишь?
        - Мне кажется, - всем корпусом развернулась к ней Лера, - что это не твое дело.
        - Еще какое мое! - Больше Жеребцова не улыбалась. - Интересно, что червяки на это скажут?
        - А вот мне совсем не интересно! - с вызовом ответила Лера.
        - Девочки! - пропел над ними Константинов. - Не ссорьтесь. - Он бросил насмешливый взгляд на Наумову. - Я вот тоже решил признаться в своих чувствах к Курбаленко. Сколько можно скрываться? Долой сословные рамки! В омут - так в омут! Или не так. «В путь, так в путь!» - сказал джентльмен, проваливаясь в пропасть» [3 - Знаменитая цитата из романа Дж.К.Джерома «Трое в лодке, не считая собаки». (Прим. автора .)].
        - Да какая вам всем разница, что я делаю, - начала злиться Лера. - Я ни у кого ничего не отнимаю!
        - Не отнимаешь? - подпрыгнул на своем месте Махота. - А как же моя к тебе любовь?
        - Все, любовь прошла, завяли помидоры, - развел руками Ян. - Наши - не ее удел. Ей заморских принцев подавай!
        - Да прекратите вы! - встрепенулась Ася, забывая о своих обидах. - Что вы к ней привязались? Ну, столкнулась она с этим Быковским на входе! Что же теперь - в окно лазить, чтобы ни с кем не встречаться?
        - А что там с биологией? - вдруг встрепенулась Царькова.
        - Хватит, а? - Лера встала, чтобы не сидеть ко всему классу спиной. Ей казалось, что все взгляды устремлены только на нее, и ей хотелось встречать эти взгляды в открытую, а не прятаться от них.
        - Любовь, знаете ли, зла, - отчеканила Наумова. - Полюбишь и козла.
        Царькова на последней парте зафыркала от удовольствия.
        Гараева понимала, что спорить бесполезно, что любое слово только продлит ее мучения и доставит удовольствие остальным. Да и куда ей, все еще считающейся чужой, так и не ставшей в этом классе своей, идти одной против всех? Но оставлять последнее слово за ними не хотелось.
        - На себя посмотри! - кинулась на защиту подруги Репина. - Как будто никто не видит, что ты глаза сломала, глядя на Костика!
        - Э-э-э, друзья мои, - захлопал в ладоши Ян. - Эдак вы еще до чего-нибудь непотребного договоритесь. - Он пристально глянул на потупившуюся Юльку. - Наумова у нас - чистая душа, она о таком и не думает. А ты, Лерка, не приваживай этого бэшку - Пашка темная лошадка. Что-то у них там в классе происходит… Ты что, не видела, сколько вокруг него народу трется? Добром это не кончится. - Ян вдруг смягчился. - Да и что за дела? Можно сказать, уводят из-под носа самую красивую девушку! И ты думаешь, мы это стерпим?
        Гараева смотрела на одноклассников и не узнавала их. Обычно разобщенный класс, где каждый брел в свою сторону, вдруг стал единым. И все это единение сейчас было направлено против нее. Это было неожиданно и очень неприятно.
        - Что ты, а вдруг это любовь? - притворно распахнула глаза Жеребцова.
        - Какой кошмар! - театрально покачала головой Юлька. - В храме знаний - и такое…
        - Да, Наумова, тебе до таких эмоциональных высот не добраться, - хмыкнул Константинов. - Или ты уже… там? - наигранно повел он бровью.
        - Придурок, - фыркнула Юлька, сводя все разговоры о любви на нет.
        - Так что там с биологией-то? - спохватилась Цветкова.
        Лера резко села на свое место и отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен.
        Глава десятая
        Неудачи и падения
        - Ну, так что у тебя там? - Ася настойчиво теребила Леру, которая изо всех сил делала вид, что занята.
        - Репина, отстань, - отмахнулась Гараева, закрываясь учебником.
        - Что было-то? - не сдавалась Аська. - Вся школа гудит, что аквариум - другой, и рыбка там всего одна осталась. А я ничего не знаю!
        - Кто гудит, вот у того и спрашивай, - буркнула Лера, отворачиваясь.
        - А домой пойдем, расскажешь? - отодвинула учебник в сторону Репина.
        Гараева вгляделась в широкоскулое пухлое лицо Аськи, в ее горящие любопытством глаза и вздохнула.
        - Сегодня мы никуда не пойдем. У меня дела.
        - Так что, это все правда? - заахала Репина. Лера вновь уткнулась в учебник. - А что он сказал? Ты почему молчишь? А при чем здесь биология?
        - Слушайте, вы мне уже надоели! - Гараева захлопнула книжку. - Тебе-то чего нужно? Подробностей? Иди к Жеребцовой. Она лучше всех знает!
        Репина обиженно поджала губки, но ее игра лицом на Леру не подействовала.
        Гараева снова уткнулась в учебник. Ей очень хотелось, чтобы все эти разговоры поскорее прекратились. А ведь впереди еще поход в кабинет биологии, откуда они с Пашкой должны забрать многострадальный аквариум и отнести его домой к Нинель Михайловне. Может, не ходить? Ну их вместе с аквариумом! Прав был отец: привязанности делают людей слабыми. Пока Лера была одна, все было хорошо. Стоило появиться Быковскому, как все изменилось. Нет, пожалуй, дома она заводить рыбок не будет.
        - Ну и ладно, - вдруг тихо произнесла Репина и сползла с парты, на которой до этого она лежала животом. Лера взглядом проводила уходящую подругу и снова уперлась ничего не видящим взглядом в книгу.
        Конфликтовать со своими очень не хотелось. Все-таки ей здесь еще учиться… Или не учиться? Может, действительно уехать домой? И зачем она отказалась от предложения отца?
        Но тут искоркой в голове промелькнуло: «Павел!» Лера глубоко вздохнула, чтобы прогнать внезапно вспыхнувшее волнение. А что, собственно говоря, произошло? Пока - ничего. Быковский проходил мимо кабинета биологии, услышал шум, заглянул, помог. Все остальное - роман, любовь - домыслы Жеребцовой. Ей лишь бы внимание к себе привлечь. А Наумовой хочется лишний раз поцапаться с Костиком. А Репиной и Царьковой…
        Лера опустила лицо в сложенные руки. Как же все, оказывается, сложно…
        - Что с тобой?
        Гараева подняла голову и в первую секунду подумала, что у нее начались галлюцинации. Что она снова желаемое выдает за действительное.
        Перед ней стоял Павел.
        Наверное, именно так и материализуются мысли.
        - Сегодня весь день в моем классе обсуждали Сидорова, рыбок и наш с тобой совместный приход в школу, - Лера обвела взглядом пустой класс.
        Быковский, казалось, пропустил ее слова мимо ушей. Широко распахнутыми глазами он смотрел на Леру.
        - Пойдем, - мягко улыбнулся он. - Нас Нинель ждет.
        - А в твоем классе это все не обсуждалось? - Гараева пыталась выбраться из-за парты, но стоящий стул не выпускал ее.
        - Сидоров сбежал. - Павел выдвинул мешавший стул в проход и протянул Лере руку, чтобы ей было удобней выходить. - Пришел к нам на урок, его химичка прогнала, он и исчез. Алевтина весь день бегала, его искала. Завтра опять будет представление.
        Лере очень хотелось сначала выглянуть в коридор, чтобы убедиться, что за ними никто не следит. Но Павел вышел вперед и широко распахнул перед ней дверь.
        - Нинель собралась домой, - продолжал он громко говорить, так что, даже если за ними никто и не собирался следить, теперь сделать это можно было с легкостью. - Обещает нас удивить.
        - Скажи, пожалуйста, зачем ты мне неделю назад прислал записку? - Гараева топталась на пороге, словно от его ответа зависело, пойдет она дальше или нет. - Чтобы познакомиться?
        - Петрарка писал сонеты прекрасной Лауре. - Павел шагал впереди, словно указывая Лере дорогу. - Шекспир - Беатриче. Блок посвящал стихи Прекрасной Даме.
        - Ты пишешь стихи? - запуталась Гараева.
        - У меня сегодня музыкальная школа. - Остановился вдруг Быковский. - Но я ее все равно собрался прогуливать. Давай куда-нибудь сходим?
        - У меня тренировка, - нахмурилась Лера.
        - По метанию томагавков? - рассмеялся Павел.
        - Почему томагавков? - смутилась Лера. - Стреляют обычно из винтовки.
        - Это по мишеням, - усмехнулся Быковский. - А против назойливых поклонников только томагавки помогают.
        - Ладно, я тоже прогуляю, - смутилась Лера. Рассуждения о поклонниках ей не понравились. - Куда пойдем?
        - По ходу дела придумаем!
        В кабинете биологии их уже ждали.
        - Что же стало с рыбками? - В глазах Нинель Михайловны было написано вселенское понимание.
        - Так вышло… - начала Гараева и замолчала - свои глупые поступки не всегда легко объяснить.
        Аквариум вновь был запакован сначала в газету, потом в пакеты и поставлен в сумку, сверху лег плед.
        - Как же вы их несли? - изумленно спросил Павел учительницу, когда сложное пеленание емкости с водой закончилось. - Так же в сумке или… - Тут он замолчал, решив, что упоминание о пальто пожилого человека здесь будет неуместно. Вряд ли биологичка несла аквариум за пазухой.
        - Не забывай, что было это неделю назад, и на улице было не так холодно. - Нинель Михайловна в последний раз оглядела кабинет - не забыла ли чего. - А потом, я не думала, что понесу их обратно. Рыб у меня должны были забрать. Но не забрали. То, что их стало меньше, не так уж и плохо. Вы сейчас увидите, что у меня творится.
        Лера удивленно переглянулась с Павлом, тот весело подмигнул ей и подхватил сумку.
        - Вперед! К удивлениям! - крикнул он и первым шагнул к выходу.
        - Куда ты хочешь сегодня вечером пойти? - заспешила за ним Лера.
        - Все равно, - полуобернулся к ней Павел. - Будем просто идти и идти, куда глаза глядят.
        Лера чуть приотстала. Интересно посмотреть, куда глядят глаза Быковского…
        Какое-то время они шли в молчании. Впереди Нинель Михайловна, следом Павел, потом Гараева. Но вот Лера не выдержала.
        - А зачем ты ко мне подослал Маканину? Почему сам не подошел? Я же тебя видела раньше.
        Павел поморщился, поправил в руке сумку и не ответил.
        Лера снова сбавила шаг. Ей всегда казалось, что мальчишки при знакомстве должны себя вести как-то по-другому.
        Заметив, что ребята замолчали, Нинель Михайловна остановилась, пропустила вперед Павла и пошла рядом с Гараевой.
        - Лера, я давно хотела тебя спросить, - начала она. - Ты в Махачкале родилась?
        - У меня родители из Махачкалы, - заученно произнесла Гараева. - Родилась я в Москве, а потом меня увезли к родственникам в Дагестан.
        - А, - протянула биологичка. - Я там однажды была. Красивый город, Махачкала. А какие там люди! У тебя там родственники остались?
        - Я туда скоро вернусь, - вдруг выпалила Лера и испуганно глянула на Павла. Он все так же безразлично шел впереди. Покачивалась в руке красная спортивная сумка.
        - Правда? - удивилась учительница, словно у нее были достоверные сведения о вечном переселении Гараевой в Москву.
        - Ну, или на каникулы съезжу, - смутилась Лера. - У папы здесь дела.
        - Ага, - кивнула Нинель Михайловна. - Ну, а что у вас в классе с желаниями? Что загадывали?
        - Глупость всякую. - Лера не понимала, к чему клонит биологичка. Она явно вела разговор с какой-то целью.
        - Ты чего захотела? - Чтобы заглянуть Гараевой в лицо, учительнице пришлось наклониться.
        - Я не успела загадать, - прошептала Лера, отворачиваясь. Это была чистая правда. О том, что можно загадать желание, она вспомнила только через неделю.
        - Ничего, это дело поправимое, - улыбнулась Нинель Михайловна. - Пашенька, поворачивай в этот двор. Мы пришли.
        Они поднялись на второй этаж и остановились. Из-за двери их встретил собачий лай. Судя по басовитому голосу, собака была большой.
        - Это Сеня, - повернулась к ним учительница. - Не бойтесь его. Он только с виду грозен, но вообще-то, очень ласковый.
        Сеня оказался гигантским лабрадором бежевого окраса. Как только дверь открылась, собака вскинулась вверх, оказавшись выше Нинель Михайловны на голову. Биологичка ловко увернулась от собаки, и та мягко приземлилась на передние лапы.
        - Паша, осторожно, у тебя в руках аквариум, - напомнила учительница, заметив, что Быковский пытается отгородиться от зверя сумкой.
        Пока псина отвлеклась на Павла, Лера проскочила в квартиру и удивлено застыла. Из крошечного коридора хорошо просматривалась большая светлая комната, всю противоположную стену которой занимал необъятный аквариум. Еще несколько аквариумов стояло на тумбочках и стеллажах, целая стайка их толпилась на столе.
        - Ну, вот! - обрадовалась биологичка, заметив вытянутое лицо своей ученицы. - Я обещала, что удивлю вас! Ну, проходите, смотрите мое царство.
        Сеня неуклюжим теленком протопал по квартире и бросился на аквариум. Зорким глазом он высмотрел рыбку и принялся зубами кусать стекло. Рыбка равнодушно проследила за стараниями пса и уплыла в угол.
        - Сеня, фу! - прикрикнула на собаку Нинель Михайловна. - Как не стыдно! Приличные собаки так себя не ведут. Не делай вид, что тебя здесь не кормят. Что обо мне подумают гости?
        - Какое богатство! - искренне восхитился Павел. - Вы разводите рыбок?
        - Вот именно, - повернулась к нему учительница. - Увлекательнейшее дело! Помните, я вам говорила, что золотые рыбки живородящие? - Она склонилась над одним из аквариумов. - Идите сюда. Посмотрите на это чудо.
        В небольшом аквариуме плавала стайка маленьких, но уже пузатых представителей семейства карповых. Увидев людей, рыбки тесной кучной опустились на дно. Чтобы рассмотреть их, пришлось низко склониться к стеклу.
        - Им всего два дня.
        Лера затаила дыхание. Павел был совсем близко от нее. Он с восторгом, приоткрыв рот от удивления, смотрел на мальков. Она даже отстранилась, чтобы не мешать ему любоваться этой красотой.
        - Знаешь, я попробую угадать, что ты пожелала. - Нинель Михайловна стояла у Леры за спиной. Со своей неизменной улыбкой, чуть разлохматившимися короткими волосами, веселыми морщинками вокруг глаз, она была похожа на волшебницу из американской сказки. - Одна рыбка в твоем аквариуме заскучает. Давай-ка мы подсадим туда еще парочку. Втроем им будет веселее.
        - Но я не хотела заводить рыб, - испуганно прошептала Лера. Вот уже второй раз за два дня ее желание пробует исполниться.
        - Тебя огорчило, что рыбки погибли? - Учительница с пониманием покивала головой. - Это все от переселения. Сажать рыбок в новый аквариум - все равно что человека переселять из Сочи на Северный полюс. Тот же стресс. Будь с ними аккуратна, и они проживут у тебя несколько лет. Мне кажется, тебе это поможет. Не всем удается без потерь сменить место жительства. Друзья тебе пригодятся. И пусть пока они будут такими. Главное - начать.
        - Привязанности делают нас слабее, - пробормотала Лера, не в силах решить - брать или не брать подарок. Учительнице отказывать было неудобно, но рыбки эти были ей уже не нужны.
        - Смотря какие привязанности! - погрозила пальцем Нинель Михайловна и взяла в руки сачок. - Некоторые очень даже помогают жить. Глупо бояться того, чего не знаешь. Ты попробуй. Мне кажется, тебе это будет очень полезно. Мальков мы трогать не будем. Им еще расти и расти. Выберем тебе парочку из другого аквариума. Павел, достань, пожалуйста, то, что у тебя лежит в сумке. - Она выразительно посмотрела на Быковского. - Я надеюсь, ты потом проводишь Леру до дома?
        - А что такое? - Перед глазами Быковского все еще плавали крошечные мальки, поэтому он с непониманием смотрел то на учительницу, то на Гараеву.
        - М-да, - протянула Нинель Михайловна, изучив напряженные лица своих подопечных. - Впрочем, рыбки - это полдела. - Она в задумчивости помахала сачком перед своим носом. - Постарайся не ошибиться с выбором. На, держи! - И она протянула Лере сачок.
        Совершенно запутавшаяся Гараева неумело сунула сачок в аквариум. Рыбки брызнули во все стороны.
        Потом они долго пили чай. Лабрадор Сеня нагло выклянчивал печенье, а когда ему не давали, вырывал его из рук. Лера мучительно краснела, не в силах подобрать слова в разговоре с учительницей. Она не привыкла к такому общению, стеснялась Павла. Да и он тоже все больше поддакивал, пряча нос в чашку.
        - Говорят, ты неплохо играешь на пианино, - пыталась вести светскую беседу Нинель Михайловна, обращаясь к Быковскому. - Кто у тебя родители?
        - Музыканты, - просто ответил Павел, словно это была самая рядовая профессия. - Папа композитор, мама аккомпаниатор. У папы есть несколько известных песен. Но я еще хожу в художественную школу. Там мне нравится больше. По крайней мере, никто не твердит каждую минуту, что у меня талант и что им разбрасываться нельзя.
        - Жаль, что у меня нет инструмента, - вздохнула биологичка. - Я бы с удовольствием послушала.
        Лера посмотрела в темное окно. Вдалеке были видны дома, там зажигались окна. Мелькание теплых домашних огоньков было похоже на мелькание клавиш пианино. Получалась музыка городских окон. А тут еще Сеня начал подтявкивать, требуя к себе внимания.
        Пианино было у нее дома. Стояло в гостиной. Приходила мамина сестра, иногда играла. Каждый раз Лере хотелось уйти в свою комнату и закрыть за собой дверь. Что в этом может нравиться? А Павел, оказывается, играет. И это, наверняка очень красиво.
        Но вот чай был выпит, остатки печенья скормлены прожорливому псу. Запакованный аквариум снова поселился в сумке. Быковский стал галантно расшаркиваться, благодарить за подарки и за чай. Но Нинель Михайловна смотрела не на него, а на Леру. Как будто что-то хотела ей сказать, а потом вдруг махнула рукой и ушла в комнату с аквариумами. Уплыла, словно рыба.
        - Странная она, - пожал плечами Павел, когда они уже стояли на улице. - Рыб подарила. Теперь придется к тебе домой заходить. Сегодня пятница. У тебя кто дома?
        Лера уже до того запуталась в расписании матери, что только качнула головой: мол, на месте разберемся.
        Вдруг она заметила, что в глубине двора кто-то есть. Какая-то тень скорчилась на лавочке. Но вот часть тени двинулась в сторону, выдавая свое местонахождение.
        Гараева потянула Быковского за рукав в сторону. Размякший после теплого чая Павел послушно двинулся следом, не задавая вопросов.
        «Как рыбка в сачке», - мелькнуло у Леры в голове.
        Больше она об этом не думала. Тень на скамейке распалась на три части и двинулась за ними. Лера оглянулась, оценивая силы противника, и заспешила вперед. Перед ее мысленным взором раскинулась карта местности. Улицы, повороты, дворы, гаражи. Она представила, куда хочет попасть, и перебежала через улицу. Павел не отставал он нее. Казалось, ему было все равно, куда идти.
        Фонари уже загорелись, но в сумраке вечера они светили тускло, не столько освещая улицу, сколько делая ее еще более мрачной.
        Тени появились на улице и тут же исчезли. Лера пропустила самосвал и побежала наискосок к ближайшему магазину.
        - Тебе ничего не надо купить?
        Павел улыбнулся. Вопрос для него звучал глупо - что ему может быть нужно в магазине? А Лера с удовольствием зашла бы - на свету стало бы видно, кто за ними идет, да и в толпе затеряться легче, чем на улице.
        - Тогда двинемся дальше, - предложила Гараева, сделала большой крюк вокруг магазина, снова перешла дорогу и вернулась к дому биологички.
        - Идем куда глаза глядят? - хмыкнул Быковский. - Кажется, мы здесь уже были.
        - Да? - Лера поискала глазами преследователей и тут же нашла их.
        Чего же от них с Павлом хотят?
        Гараева подошла к лавочке, возле которой она впервые заметила таинственных личностей. На земле лежало несколько окурков. Так-так, выходит, за ними следят червяки? Она не помнила, чтобы Жеребцова или Наумова курили. Это могли делать Ян с Махотой. Но Майкл - спортсмен, занимается бальными танцами. Он вряд ли курит. Да и некогда ему на улице торчать. Костик? Ради чего? Его интерес в этом деле - минимальный. Выходит, бэшки. Класс! Кого это они ухитрились до того заинтересовать, что люди не пожалели своего времени, сидели на улице, мерзли?
        Ладно, поиграем.
        Гараева шагнула в темноту. Теперь ее путь лежал через дворы.
        - Куда ты? Твой дом в другой стороне! - Быковский сделал несколько шагов и остановился. - Так мы рыбок заморозим.
        А почему это она все в одиночку делает? Павел скорее угадает личности таинственных преследователей.
        - За нами кто-то идет, - прошептала она. - Давно. От подъезда.
        - Где? - повернулся Быковский. Но темные тени сейчас были неразличимы. - Показалось?
        Лера вгляделась в синеющие сумерки.
        - Наверное, - пожала она плечами. - Знаешь, давай к тебе пока аквариум отнесем, погуляем, а потом придумаем, что с ним сделать.
        - Предупреждаю сразу - у меня кошка. Страшно зловредная.
        - Я не боюсь кошек. - Вот уж действительно совершенно нестрашный зверь по сравнению с теми, кто ходит за ними по пятам.
        Павел улыбнулся. Глаза его опять странно блеснули.
        - Что ты так смотришь? - не выдержала Лера.
        - Просто мне хорошо с тобой. - Быковский отвернулся. - Не знаю, что со мной происходит. Я сейчас не могу сказать точно. Какое-то странное чувство. Не буду его пока называть, чтобы не ошибиться. Но это так удивительно!
        Лера на всякий случай оглянулась, чтобы убедиться, что это говорят о ней, а не о ком-то другом, настолько сказанное им было неожиданным для нее. Почему-то ей всегда казалось, что в таких случаях произносятся другие слова. Более простые и понятные, что ли.
        - Подожди здесь!
        Павел вдруг шагнул назад, в темноту, и Лера с ужасом поняла, что он пошел разговаривать с преследователями. Долгую минуту его не было. Потом он вдруг вынырнул из темноты, широко улыбнулся:
        - Все, можем спокойно идти дальше.
        - Кто это был? - Лере страшно не нравились эти загадки и тайны.
        - Призраки прошлого. Они нам больше не помешают.
        Но Быковский ошибался. Не успела Лера после прогулки вернуться домой и устроить аквариум у себя на столе, как раздался телефонный звонок. На том конце провода молчали. Молчание это было не абсолютное, когда ничего не слышно. Из трубки неслись шорохи и поскрипывания, какие бывают, когда соединение произошло, но говорить почему-то не хотят, а только сопят в микрофон.
        Несколько раз в коридор выходила мать.
        - Это отца? - тревожно спрашивала она.
        Лера отрицательно качала головой и уходила в свою комнату. Она была уверена, что звонят ей. Предупреждают. Может, пойти в школу с Репиной? С ней все-таки как-то надежней.
        На четвертый телефонный звонок Лера не подошла. Выдернула шнур из розетки.
        А в понедельник утром около школы ее ждали.
        - Бросай ты все это… - Андрюха Васильев, высокий некрасивый парень из бэшек, с очень подвижным лицом и с какой-то застывшей тоской в глазах, медленно курил, взглядом провожая поднимающееся вверх облачко дыма.
        Рядом стояла Лиза Курбаленко. Ее тонкие губы ломались в недовольной гримасе.
        - Отстань от него, поняла? - хрипло произнесла Лиза, неловко затягиваясь сигаретой. - Не твой он. Ясно, да?
        - Твой, что ли? - Ухмылка сама растянула губы, Лера ничего уже не могла с собой поделать.
        За их спинами куталась в короткий дорогой полушубок маленькая Ксюша Рязанкина. Удивительно, но за последний месяц Лера о бэшках узнала больше, чем за прошедший год.
        - Тебе пока просто говорят, потом хуже будет, - с хрипотцой, но еще миролюбиво отозвался Андрюха.
        - Мы к вам не лезем, и вы к нам не суйтесь. - Курбаленко нервничала, что совершенно не шло к ее красоте. А вот Рязанкина была спокойна. Ее узкое лисье личико тонуло в меховом воротнике. Но почему-то именно от нее, от ее спокойствия, исходила наибольшая опасность.
        - Короче! - Окурок полетел на асфальт, сверху его накрыл тяжелый Андрюхин ботинок. - Мы тебе сказали, дальше решай сама. А то как бы тебе не отправиться домой с тяжелой душевной травмой.
        - Быковскому вы тоже запретите со мной встречаться? - Широко улыбнулась Гараева, до того весь этот разговор был невероятен.
        - За него не беспокойся! - заторопилась Курбаленко, и сразу стало ясно, что ее интерес в этом деле - особый. - Мы не посмотрим, что у тебя папочка - крутая шишка. За его спиной ты не спрячешься.
        - До конца года далеко, - философски изрек Васильев и, ссутулившись, пошел к школе.
        На дороге от ворот к крыльцу показалась уже ставшей привычной парочка - худой милиционер и думающий о чем-то своем Сидоров.
        - Лерка! - налетела на Леру сзади Репина. - Ты что это с червяками разговариваешь?
        - Это они со мной разговаривают. - Гараева только сейчас почувствовала, как уходит недавнее напряжение - все-таки беседа была не из приятных.
        - Чего хотят? - сыпала вопросами Ася, но смотрела она уже не на подругу, а на приближающихся конвойного и заключенного. С каждым шагом лицо милиционера становилось все более злым и обреченным. Видимо, он настраивался на очередной неприятный спектакль. Генка шел, с каким-то радостным удивлением поглядывая вокруг себя. Зрители стали подтягиваться ближе. Несмотря на холод, народу вокруг этой парочки собралось много.
        Около крыльца произошла небольшая заминка. Видимо, милиционер требовал, чтобы Генка кого-нибудь привел. Но навстречу им уже спешила Алевтина. Лицо у нее было встревоженное. Народ прибывал. До начала занятий оставалось пять минут.
        За гулом шуточек и комментариев не было слышно, о чем они говорят.
        - Пойдем, что ли?
        Ася тянула шею, но из-за своего маленького роста ничего не могла разглядеть. Но вот по ступенькам первой стала подниматься завуч, следом шел Сидоров. Он не выглядел ни расстроенным, ни обиженным. Наоборот, Генка с нетерпением ждал, когда решатся все формальности и он сможет оказаться в школе.
        В толпе Лера разглядела Васильева. Под его локтем пристроилась Рязанкина. Ее блестящая шубка заметно выделялась на фоне его мятой, видавшей виды, дешевой куртки.
        - Браво, Генка! - вдруг заорал Андрюха и активно захлопал в ладоши, своими широкими движениями распугивая вокруг себя малышей.
        Сидоров на секунду повернулся, нашел глазами одноклассника и церемонно поклонился.
        - Иди, давай! - Завуч торопилась затолкать его в школу, чтобы закончить спектакль.
        Но представление только начиналось. Еще неделю терпеливый милиционер будет водить упрямого Сидорова в школу, сдавать его под расписку завучу. На пороге десятого класса Генка будет разворачиваться и уходить в свой девятый класс, откуда его станут прогонять учителя. И Сидоров, с осознанием выполненного им долга, будет отправляться домой до следующего прихода милиционера. Через неделю ему это надоест. Он уйдет из квартиры незадолго до появления участкового и пропадет на неделю. Его будут долго искать, попытаются что-то выяснить у его родителей, но те будут только недоуменно пожимать плечами. Сидоров же все это время проведет в квартире Быковского, чем-то похожей на антикварный магазин. О месте его временного переселения будет знать только отец.
        Глава одиннадцатая
        Падения и взлеты
        Разговор около школы Леру расстроил. Ей не нравилось, что кто-то лез в ее дела. Ей не нравилось, что все обращают внимание на их с Павлом отношения. Ей не нравилось быть на виду. Но как выйти из этого положения, она тоже не знала. Не разрывать же, и правда, отношения с Быковским только потому, что это кому-то не по душе! А с другой стороны, не такая уж между ними с Павлом сумасшедшая любовь, чтобы ради нее ставить на кон свое спокойствие. Да и Быковский ведет себя не совсем так, как должен, по представлениям Гараевой.
        - Ну, что у вас? - зашептала Ася, как только они устроились за своей партой.
        - А что у нас? - напряглась Лера.
        - Так все же видели, что вас биологичка к себе повела. Червяки еще проследить за вами собирались.
        - Зачем следить? - упавшим голосом спросила Гараева. Она не ожидала, что об этой ночной слежке станет известно всем.
        - Она тебе рыбок подарила? - не унималась Ася. - В кабинете аквариума нет. А что? Теперь будем к тебе ходить, желания загадывать?
        - Зачем они собирались за нами следить? - повторила свой вопрос Лера.
        - А почему ты на меня шумишь? - отстранилась Репина. - У Махоты спроси. Он с Васильевым разговаривал.
        Гараева машинально отвернулась к окну. Ей было легче сосредоточиться, когда перед глазами вышагивали по тротуару крошечные человечки.
        Что же это получается? На них развернули полномасштабную охоту? И все из-за того, что они из разных классов? Так ведь это все ерунда. Древность какая-то! Борьба Монтекки и Капулетти [4 - Герои трагедии У. Шекспира «Ромео и Джульетта». (Прим. авт. )]. Мало ли кто из какого класса! В конце концов, это совершенно не их дело!
        - Да ладно тебе! - комично сморщила носик Ася. - Как будто ты в него так сильно влюблена, что вам уже есть что скрывать. Встретились, поговорили. Червякам делать нечего, вот они за вами и следили. Все утро трепались о том, как они промерзли и как ты от них по дворам пряталась.
        - Это все? - нахмурилась Гараева, надеясь, что разговор на этом закончится.
        Не закончился. Репина еще долго вздыхала и охала. Несколько раз к ним подходил Константинов, пристально вглядывался в Леру, словно пытался в ней увидеть что-то неожиданное.
        - Нет, никаких признаков, - вздыхал он, отходя.
        - Но бывает еще обратное влияние, - со знанием дела качал головой Майкл. - Может, она его облагородит?
        - Тогда получится Черво-лебедь, - упражнялся в острословии Ян. - Или Царский Червь!
        Наумова довольно хихикала, а Жеребцова молча прожигала Лерину спину пристальными взглядами.
        Что им от нее надо?
        - Посмеялись? - не выдержала Ася. - Теперь катитесь отсюда! Сами вы - псевдогусеницы! А ты почему фыркаешь? - повернулась она к Юльке. - Завидно стало? В тебя-то никто никогда не влюбится!
        - В тебя влюбится? - спросила, как припечатала, Наташка.
        - Да обойдусь я без вашей любви, - щедро отказалась от своей доли столь сомнительного дара Репина.
        - А тебя, что, тоже на сторону потянуло? - подскочил Константинов. - Ты только заранее предупреди, чтобы мы о твоей судьбе не беспокоились.
        - Ой, я как-нибудь без вас обойдусь, - продолжала лихо отбиваться Ася. - Ты лучше за Наумовой последи. А то она из-за Курбаленко уже на людей кидается.
        - Ну, ты, язык-то свой подбери! - Теперь Юлька с ненавистью смотрела на Репину. - А то он сейчас станет таким же коротким, как и твой рост.
        - А что это вы, а? - подбежала вечно опаздывающая Царькова.
        Разговор уже норовил превратиться в крупную ссору, но тут хлопнула дверь, и в кабинет походкой цапли вошел Червяков. Он цепким холодным взглядом оценил «поле боя» и недовольно поджал губы.
        - Что-то у девятых классов в последнее время как-то неспокойно, - проскрипел он, выгружая на стол стопку тетрадей и журнал. - Что делите? - Класс молчал. - И вроде бы не весна, чтобы особенно бузить…
        Все знали, что вольности на уроке алгебры не допускаются, поэтому молчали. За сказанную не на тему урока фразу можно было и в коридоре оказаться, и с дневником за родителями отправиться. Червяков никогда не кричал. Он говорил негромко, но от его голоса всем становилось не по себе.
        - Не нравится мне все это, - продолжал Юрий Леонидович. - Учились бы лучше, а вы все воздух пустыми словами сотрясаете. Рано себя взрослыми почувствовали! Малы еще - о правах своих заявлять.
        Математик выразительно помолчал. Класс склонил головы. Встречаться взглядом с Червяковым никому не хотелось.
        Лера чувствовала, как от напряжения у нее заболели мышцы шеи, но она упорно не поворачивала головы, продолжая смотреть в окно. Все эти разговоры были не для нее. Она с трудом досидела до перемены.
        - Привет!
        Гараева еще не успела выйти из класса, как Павел слетел с лестницы и столкнулся с ней в дверях.
        - Что нового?
        - Нас с тобой обсуждают, - недовольно нахмурилась Лера. Неподалеку остановился Константинов и с довольной ухмылкой принялся наблюдать за ними.
        - Плевать! - Быковский был на удивление бодр. - Пойдем сегодня куда-нибудь?
        - Куда глаза глядят? - машинально отозвалась Лера.
        - Для разнообразия можно от кого-нибудь немного побегать. - Быковский сиял.
        - Не хочу, - отвернулась Лера. - Надоело все! Ничего не хочу! И не подходи ко мне больше! Хватит!
        - Ты что? - опешил Павел.
        - Ничего!
        Лера метнулась назад, но из класса выходила Репина. Зажмурившись, чтобы больше не видеть Павла, Гараева шагнула вперед и понеслась вниз, к выходу.
        - Вы поссорились? - побежала следом Ася. - Ты что! Он же хороший!
        - Достали вы меня уже с ним! Слышите? Достали!
        Теперь уже действительно Лера шла, куда глаза глядят. Она шагала и шагала, лишь бы заглушить в своей голове бешено скачущие мысли, утомиться до предела, заставить замолчать бьющийся внутри голос.
        «Дура, дура, ой, дура! Все испортила. Сама! Сама оттолкнула его. Сама от всего отказалась. Вот ведь дура! Теперь-то уж Курбаленко порадуется. Все, все будут счастливы! Все! Кроме меня».
        Она прошла бульвар, улицу, пропустила дребезжащий трамвай, с искренним недоумением посмотрела на долго не меняющий цвет красный сигнал светофора.
        - Чегой-то он испортился, - вздохнул рядом старушечий голос, и Лера машинально шагнула на дорогу, испугавшись дополнительных комментариев. Но тут и светофор решил изменить свой цвет, и через дорогу вместе с Гараевой пошли редкие прохожие.
        Дальше она брела темной улицей без светофоров. Старые кусты боярышника выгнулись дугой и образовали что-то наподобие арки. Ступать в эту темноту было страшно. Но Лера пошла, теперь уже думая в основном о том, что ее ждет впереди, чем о том, что она оставила позади.
        Снег в парке делал деревья тоньше и светлее. Навстречу еще попадались мамочки с колясками, и Гараева медленно побрела по тропинке. Она шла и шла, не замечая, что вокруг темнеет, не думая о том, что обратно идти она будет уже в кромешном мраке. Как всегда, неожиданно деревья расступились, и за пригорком показался пруд. На открытом пространстве стало заметно холоднее. Спокойная гладь воды отражала пасмурное небо.
        Лера села на лавочку. Хотелось плакать. С ней такое происходило всегда, когда ее желания вдруг сталкивались с чьей-то волей, более сильной и могущественной, чем у нее. Так постоянно было с отцом, который все решения принимал сам, ни с кем не советуясь, не желая слышать чужого мнения.
        Чего же сейчас хотела она? Чем больше вокруг нее говорили о Павле, чем больше она о нем думала, тем все лучше и лучше он выглядел в ее глазах. Даже его молчаливость, странные взгляды и постоянная смена настроений сейчас были приятны ей.
        Тихий, скромный, поначалу стеснялся подойти. Его, наверное, тоже волновало, что будут говорить в классе, поэтому на волейболе он так себя и повел. А потом ему, наверное, стало стыдно, вот он и решил помочь. А потом…
        Неожиданно из сумрака выступила человеческая фигура. Еще издали, глядя на аккуратную походку, на чуть танцующий шаг, Лера начала догадываться, что человек этот идет сюда не просто так. Потом темнота выдала черную куртку и черные волнистые волосы. Еще несколько шагов, и задумчивое лицо Павла вдруг озарила счастливая улыбка.
        - Знаешь, я решил, что, скорее всего, мы смотрим с тобой в одну сторону, - как ни в чем не бывало произнес он. - И если я пойду куда глаза глядят, то непременно встречу тебя.
        - Почему все так сложно? - жалобно спросила Гараева.
        - Все очень просто. - Павел был, как всегда, спокоен. - Ты только поверь в это, и тебе сразу станет хорошо.
        Он опустился рядом, и они оставались около пруда, пока не стерлась граница между небом и водой, между землей и деревьями. Лера даже не могла сказать, что они о чем-то говорили. Молчали, подталкивали друг друга, когда замечали что-нибудь интересное - пролетающую мимо ворону, велосипедиста, вынырнувшего из темноты и в темноту уехавшего, далекие огни проезжавших по шоссе машин.
        К вечеру немного потеплело, и так не хотелось уходить. Когда Гараева вскинула руку с часами к глазам, то с удивлением увидела, что уже девять.
        День пролетел незаметно. Лера тогда еще не знала, что это внезапное исчезновение времени есть первый признак начала влюбленности. Всегда бессмысленно веселой и безрассудной. Не знала, а поэтому все еще сопротивлялась тому непривычному, что входило в нее с этим вечером, с этими сумерками, с тихим рассказом парня, сидящего рядом.
        С ней что-то делалось. Она это чувствовала. Словно внутри ее организма происходили невидимые химические реакции, отчего, как человек-мутант, она обретала новые качества - силу, ловкость, бессмертие, умение летать. Но все это было до того неожиданно, что она постоянно одергивала себя, заставляла себя оставаться прежней. Но у нее ничего не получалось, и все шире и шире расцветала на ее губах довольная улыбка.
        Ей было хорошо. Не от книги, не от удачной тренировки, не от фильма, просмотренного ночью в пустой гостиной. Ей было хорошо… просто так. От воздуха, от этой лавочки, от теплеющего вечера, от мерцающей воды.
        Уже ночью, лежа в постели, она пыталась понять, что же произошло. Привычная обстановка возвращала ее в прежнее состояние. Но в ней уже появилось что-то новое, надежно обосновавшееся в душе. И ни косые взгляды матери, ни осуждающе сомкнувшие плотные ряды книги, которых она не касалась уже несколько дней, не могли ничего исправить.
        Только рыбки понимающе смотрели на нее сквозь покатый бок аквариума и довольно зевали, выпуская изо ртов маленькие пузырики.
        Следующие несколько дней Гараева пребывала не здесь и не сейчас. Она была рассеянна, взгляд ее все чаще и чаще останавливался на окне. Она стала невнимательна на уроках, отвечала невпопад, упреки учителей пропускала мимо ушей. Репина безуспешно пыталась пробиться сквозь ее застывший взгляд.
        Лера никого не слышала. Даже Васильев с Константиновым от нее отстали. В школе Быковский к ней больше не подходил. Он продолжал жить своей жизнью и, только случайно сталкиваясь с ней в коридоре, провожал ее долгим внимательным взглядом, словно хотел насмотреться впрок.
        А потом они встречались. Где? Как? Они и сами не могли этого предположить. Только какая-то неведомая сила вела их в одном направлении, а потом сталкивала в самых необычных местах - в супермаркете, около метро, на детской площадке, в зоомагазине.
        Внезапно оказываясь рядом, Павел произносил, как пароль:
        - Глаза привели.
        И дальше они уже шли вместе, меряя молодыми, не знающими устали ногами свой район и захватывая чужие.
        В начале декабря после короткого потепления вновь начались холода. Дул пронзительный, пробирающий до костей северный ветер. Колючий снег сек лицо. Но они всего этого не замечали. Приходя домой после многочасового блуждания по улицам, Лера падала замертво на кровать. Мать недовольно поджимала губы, хмурила брови, но молчала.
        Блаженное безвременье продлилось десять дней. Утром в четверг разразился гром среди ясного неба.
        Вставать не хотелось. Не хотелось выныривать из сладкого состояния сна, покидать нагретую кровать. Лера и лежала, чувствуя приятную истому во всем теле, размышляя - а не прогулять ли ей пару первых уроков, чтобы прийти в себя?
        Дверь распахнулась от толчка. Сначала в комнату въехал сервировочный столик с чашкой, кофейником и тарелкой бутербродов. Потом появилась мама, эту самую тележку катившая.
        - Валерия! Ты уже проснулась?
        Гараева подобрала ноги и села в кровати. Этот столик не использовали очень давно, и матери надо было постараться, чтобы найти его и привести в порядок. Значит, происходит что-то серьезное.
        - Выпей кофе и выслушай меня.
        Лера посмотрела на бутерброды, на блестящие капельки жира в обрамлении красного мяса, на лоснящиеся кусочки сыра, и у нее пропало всякое желание есть. Последнее время ей вообще почему-то не хотелось есть. Ей было хорошо и без еды.
        Мама прошла вдоль длинного стеллажа с книгами, посмотрела на плотный ряд корешков. Лотман, Введенский, Пропп, Дефо, Свифт, Веселовский, Тынянов - Лера увлекалась литературоведением, мечтала поступить в институт на факультет литературной критики. Поэтому все дни она проводила с книгами, упивалась красотой построения фраз, зачитывалась классикой - на хорошие книги отец никогда не жалел денег.
        - Валера!
        В свои сорок мать все еще была хороша собой: гибкая, подвижная, с живым, быстро отражающим любую эмоцию лицом. Даже сейчас, утром, волосы у нее были аккуратно уложены, одета она была не в банальный спортивный костюм или халат, а в мягкие льняные брюки и рубашку, на ногах - туфли. Гараева пошла не в мать, а в отца. Низкая, с темными, вечно лохматившимися волосами, смуглым тоном кожи, крупными чертами лица. Это потом она узнает, что «породистость» человека определяется именно по этим крупным, четким линиям. Как только природа начинает мельчить, скашивать подбородки или утончать носы - это становится первым признаком вырождения породы. Пока же Лере страшно не нравились ее крупный нос и пухлые губы, большие глаза и темные густые волосы. Но это - пока.
        - Я разговаривала с отцом. - Мать остановилась возле аквариума и долго смотрела на него. - Он сказал, что Новый год мы будем отмечать в Махачкале. Что у тебя с оценками? Проблем не будет?
        Лера натянула брюки.
        - Ты забросила тренировки? - Мать повернулась и, наверное, впервые посмотрела на дочь. - Тебя больше это не интересует?
        Все эти вопросы можно было пропустить мимо ушей. Мать явно пришла сюда за чем-то другим. Лера взяла в руки свой любимый свитер. Теперь навсегда он у нее будет связан с рыбками.
        - Тебе нужно купить новую одежду. - Мать подождала, пока дочь просунет голову в ворот свитера. - Ты безобразно выглядишь. Отцу это может не понравиться.
        Гараева налила себе в чашку холодных сливок и начала быстро пить.
        Теперь мать стояла напротив нее.
        - Ты сильно похудела. Что-нибудь происходит?
        Ага, вот мы и добрались до сути дела!
        Лера отставила чашку. Она, что, и правда считает, что Лера сейчас начнет все ей рассказывать? Вот так, вдруг, ни с того ни с сего? До этого они обе ходили по разным сторонам коридора, сталкивались только в кухне и в прихожей, и тут она вдруг начнет говорить? Лучше бы мать и дальше продолжала держать нейтралитет.
        - В школе много задают, - буркнула Лера, понимая, что уже пора как-то отозваться.
        - А что это за мальчик приходил к тебе неделю назад? Это он тебе подарил аквариум?
        - Я сама купила, - пробормотала Гараева, торопливо засовывая учебники в рюкзак.
        - Консьержка сказала, что мальчик приходил два дня подряд. - Мать была настойчива в желании получить ответы на свои вопросы. - У него в руках была большая сумка. У нас ничего не пропало?
        - Что?! - захлебнулась от возмущения Гараева.
        В себя Лера пришла уже на улице. Она была в тапочках, но в куртке и в шапке. Рюкзака у нее с собой не было. Черт с ним, обойдется без рюкзака!
        Это же надо до такого додуматься, что Павел приходил, чтобы что-то у них украсть!
        Шлепая быстро намокшими задниками тапочек, Гараева пошла к дому Репиной. За спиной остался захлебывающийся крик матери, хлопанье дверями и бешеная ненависть, горячей кровью бросившаяся Лере в голову. Впервые она повела себя так, как ей хотелось. Впервые приказ матери не заставил ее остановиться. И осознание внезапно проснувшейся силы от понимания, что она тоже может что-то хотеть, родило в ее душе непонятную для данной ситуации радость. Потому что радоваться вроде было нечему - мало того что с матерью поругалась, еще и почти босиком на улицу вышла. Красота!
        На настойчивый звонок долго никто не открывал. За дверью слышались шаги и разговоры, видимо, в квартире решали, кто это в такую рань может к ним завалиться и чья очередь открывать дверь.
        Очередь была Аськина. Как только она поняла, кто перед ней стоит, ее лицо из сонного тут же стало восторженно-ликующим.
        - Лерка!!! - вопила она. - А что, уже пора?
        - Пора, - буркнула Гараева, переступая через порог квартиры. Она только-только начала отходить после пережитого скандала, и теперь ее сотрясал легкий озноб. - У тебя какой размер обуви?
        Дальше последовали долгие аханья и причитания. Заботливая репинская мамаша запихнула Леру в ванну. Потом вместе со всеми она пила обжигающе горячий и невероятно сладкий чай, заедая все это бутербродами с вареной колбасой, в которой топорщились аппетитные кусочки жира, а вокруг скакали Аськины братья, такие же маленькие и забавные, как и сама Ася. Несмотря на ранний час, в квартире было невероятно шумно и солнечно, хотя никакого солнца на улице не было. Для Леры тут же нашли ботинки, собрали пакет с тетрадками и ручками, с собой навертели бутербродов - и не задали ей ни одного вопроса. Наверное, и так все было ясно.
        К школе они подошли как раз вовремя - милиционер в очередной раз привел Сидорова. На крылечке их уже ждала Алевтина. Произошла торжественная передача Генки с рук на руки, и народ стал расходиться. Вечно замерзающая Аська побежала вперед. Лера побрела следом, и вдруг ее словно кто-то под локоть толкнул. Она остановилась на верхней ступеньке и повернула голову.
        От ворот шел Павел.
        Под руку его держала Курбаленко.
        Мир вокруг Леры дрогнул, она покачнулась, но на ногах устояла.
        Быковский улыбался своей неизменной спокойной улыбкой и что-то увлеченно рассказывал Лизе. Та победно несла себя и своего спутника к крыльцу, одаривая окружающих благосклонными королевскими взглядами.
        Какое-то мгновение Лере понадобилось, чтобы прийти в себя и сделать шаг вперед.
        Нет, конечно, Павел может вести себя как хочет, Лера никогда не заявляла на него никаких прав и не привязывала его к себе. Но что же все-таки это значило?
        На улице началась настоящая декабрьская метель. За окном ничего не было видно. Белые взъерошенные мухи носились в воздухе, заслоняя собой весь свет.
        - Ну вот, теперь Один-Ноль опять нас на улицу погонит. - Наумова через голову Жеребцовой тоже смотрела в окно. - Будут у нас водные лыжи на коньках.
        - Да ладно! Когда это у нас лыжи раньше января начинались? - неожиданно заступилась за физрука Наташка.
        - А у него все не как у людей, - недовольно протянул Константинов.
        - Нормально! - Несмотря на свое плотное телосложение, Махота с уважением относился ко всем видам спорта.
        Лере захотелось плакать. Ее мир, хрупкое, призрачное царство, рушился, а вокруг все было по-старому. Ворчала Наумова, поддакивал ей Костик, надувала щеки Жеребцова, изрекал глубокомысленную глупость Майкл, хихикала Аська, вдруг о чем-то вспоминала Царькова. Все было как всегда, и только у нее…
        Слезы мгновенно высохли.
        А почему это она сразу в истерику бросилась? Это, наверное, разговор с матерью на нее так подействовал. Не он ведь вел Курбаленко, а она его вела. Значит…
        Все можно будет выяснить на перемене!
        Звонок еще тревожил своим гулом школьные лестничные пролеты, а Гараева уже выскочила в коридор.
        Где же сейчас могут быть бэшки?
        Она пробежала пару этажей и чуть не упала. По лестнице поднимались сначала Васильев с Рязанкиной, потом еще кто-то. Следом Быковский. Под локоть он вел Курбаленко.
        Проходя мимо Леры, Васильев фыркнул, Рязанкина туже запахнула на своей груди мохеровую кофточку.
        Павел повернулся и встретился взглядом с Гараевой. В его глазах не было ничего. Ни удивления, ни радости. Его словно подменили. Сейчас перед Лерой стоял совсем другой человек.
        - Привет, - выдавила Гараева. Сейчас для нее вокруг ничего не существовало, только эти холодные равнодушные глаза.
        - Привет! - кивнул Быковский и пошел дальше.
        На негнущихся ногах Лера двинулась наверх. Неожиданно закружилась голова, и она вцепилась в перила, чтобы не упасть.
        - Ну, и что ты носишься? - нашла ее Ася. - Там химичка задание дала, а ты даже не записала.
        Захотелось уйти. Все оставить и отправиться домой, закрыться в своей комнате, засунуть голову под подушку и больше никогда не вставать.
        Но она не ушла. Какой-то внутренний голос ей подсказывал, что уходить рано.
        Как в полусне, прошли уроки истории и географии. Разрывающая душу тоска мешала дышать. В происходящее не верилось. Но это было, было! Что делать? Пойти объясниться? Зачем? И так все ясно. Или все-таки попробовать с ним встретиться еще раз? Но почему, почему, почему он так поступил?! Все-таки стоит с ним поговорить! За свою любовь надо бороться!.. Что же это за любовь, если за нее бороться надо? Это уже страдание, а не любовь. А если никакой любви и нет? Поиграли - и разошлись. Нет, нет, никаких разговоров. Глупости все это! Пусть играют в свои игры. Без нее! Но как же так? Неделя, и все забылось? Или она чего-то не понимает? Тогда одно лишь его слово может все объяснить! Но как же встретиться, если он так себя ведет, если Курбаленко не отстает от Павла ни на шаг?
        Большая перемена. Завтрак. Лера оказалась в толпе галдевших ребят - нужно было отстоять небольшую очередь за порциями.
        И тут все звуки пропали.
        Через обширное пространство столовой к ней шла Курбаленко.
        От неожиданности Гараева оглянулась. Может, у нее за спиной стоит тот, кто мог заинтересовать Лизу? Но там никого не было, значит, Курбаленко шла именно к ней.
        - Выйдем, разговор есть, - бросила она, на секунду остановившись, и тем же уверенным шагом направилась к выходу.
        - Что это она? - в Асиных глазах блеснуло любопытство.
        - Потеряла, наверное, что-то, - буркнула Лера, пробиваясь сквозь толпу к дверям.
        - Значит, так, - развернулась Курбаленко, как только Гараева остановилась на пороге столовой. - Ты к нему больше не подходишь, поняла? Он тебя больше видеть не хочет! Поняла?
        - Это он тебе сказал? - еле слышно спросила Лера. На большее у нее сил не было.
        - Он, он, - ледяным тоном подтвердила Лиза. - А ты, дурочка, поверила, что он в тебя влюблен? Как легко тебя, оказывается, обмануть. Наивняк!
        Леру толкнул выходивший из столовой молодняк, и она словно в себя пришла. В голове наступила неожиданная ясность.
        - Ну, раз он это сказал, значит, ему несложно будет самому повторить.
        - Он не собачка, чтобы за тобой бегать! - вдруг выкрикнула Курбаленко и скрылась в столовой.
        Лера шагнула следом, но остановилась.
        Мимо шли «начальники» - ребята из младших классов. Их было много, один ел яблоко, другой вгрызался в булочку, третий мял в руках хлебный мякиш.
        - … рыбные котлеты… Вкуснотища… - донеслось до Гараевой, и она словно очнулась.
        Рыбки! А что, если пойти и попросить у рыбок, чтобы они все вернули обратно, чтобы Быковский стал прежним? Они ведь уже сделали так, чтобы они были вместе и чтобы у нее дома появился аквариум!
        - Лера, с тобой все хорошо?
        Лучше бы Нинель Михайловна не спрашивала ее об этом. Останься Лера одна, она бы справилась со своим горем. Сочувствие учительницы, ее добрые слова, понимающий взгляд - все это вызвало неожиданный поток слез.
        - У-у-у, - засуетилась биологичка, обнимая Гараеву за плечи. - Ну-ка, пойдем.
        - Я… я… домой… Мне… - всхлипывала Лера, но Нинель Михайловна чуть ли не силой провела ее на третий этаж и втолкнула в свой кабинет. Щелкнул в замке ключ.
        - Поссорились?
        Сейчас у Нинель Михайловны был вид доброй и всепонимающей Мэри Поппинс, которая все выслушает, все поймет и обязательно поможет. И Лере действительно хотелось все-все ей рассказать - о своих сомнениях и мыслях, о странностях и непониманиях.
        - Он ходит с другой!
        Лера уже не сдерживалась, захлебываясь слезами. Две недели молчания, недоговоренностей, напряженного ожидания неминуемого разоблачения, а потом - криков, ссор, всеобщего осуждения; косые взгляды, хихиканье за спиной, перешептывания и вздохи - все это вдруг обрушилось на ее худые, подпрыгивающие от истерики плечи, и только сейчас она поняла, как устала, как ей хочется, чтобы ее просто поняли и пожалели.
        - Это еще ни о чем не говорит, - покачала головой биологичка. - Люди могут ходить с кем угодно и когда угодно. Если бы это было серьезно, он постарался бы не попасться тебе на глаза. Если он спокойно с тобой встретился, значит, ничего нет. Просто хочет пощекотать нервы, проверить себя.
        - Но Лиза сказала… - начала Гараева, еще не в силах смириться с мыслью, что Павел мог так жестоко поступить - устроить ей банальную проверку.
        - Ну, конечно, если Лиза сказала, - протянула Нинель Михайловна, доставая из сумки шоколадку. - Ей можно верить стопудово!
        От этого неожиданного тинейджерского словечка, так странно прозвучавшего в устах учительницы, Гараева нервно прыснула.
        Биологичка села напротив Леры и развернула угощение.
        - Неужели ты так легко хочешь сдаться? Просто уйти, ничего не решив?
        - А что я могу сделать?
        Ломкие кусочки в руках учительницы разбивались с тупым хрустом, и Лере вдруг самой захотелось взять и безжалостно раскрошить податливую плитку. Нинель Михайловна словно услышала ее мысли и пододвинула к ней оставшуюся шоколадку.
        - Никогда не позволяй другим людям говорить, что и когда тебе надо делать. Особенно в сердечных делах. Здесь все решают только двое - ты и он.
        - Но он всегда такой странный! - Из груди Гараевой вдруг вырвался тяжелый вздох. Ей очень хотелось все рассказать. Не матери, не отцу, а именно Нинель Михайловне. Рука ее непроизвольно потянулась к шоколадке.
        - Мальчишки не всегда соображают, что делают. Это нормально. - Учительница и сама с удовольствием отламывала сладкие кусочки. - Да и повзрослев, не всегда догадываются о причинах своих поступков. Что уж говорить о пятнадцатилетнем пацане! Вы сами себя пока еще не понимаете. Все делаете вид, что вы - гордые, независимые, что вам не нужна ничья любовь, а на самом деле так в ней нуждаетесь и так страдаете от ее недостатка… Почему вы не доверяете другим? Почему вы считаете, что всегда и во всем справитесь сами?
        - Зачем она нужна, эта любовь, если из-за нее так больно? - Слез больше не было. Вместо них пришла усталость. Лера взяла шоколадку, горько-сладкие кусочки приятно таяли во рту.
        - Нужна, нужна, - улыбнулась учительница, и в морщинках около ее глаз ясно проявилась грусть. - Вам очень нужна любовь, вы просто боитесь себе в этом признаться. А ты не бойся об этом говорить, не бойся казаться глупой. Остальные смеются, потому что завидуют. - Учительница пристально посмотрела на Леру. - Они еще не знают, что это такое.
        - Но он, правда, очень странно себя ведет, - воскликнула Гараева. - Совсем не так, как должен!
        - А должен так, как об этом написано в книжках? - расхохоталась Нинель Михайловна. - Ждать от мальчишек того, что «надо», - глупейшее занятие. Не меряй по себе! В их головах сидят совсем другие тараканы. Они сами не могут вообразить, что будут делать через минуту. Им может кто-то нравиться, но они ни за что в этом никому не признаются, будут ходить кругами и молчать. Потом, чтобы привлечь внимание, начнут делать гадости, демонстративно проходить мимо, оскорблять. Окружающие в ужасе, а парни считают, что только так и можно ухаживать. - На этих словах Лера усиленно закивала головой, вспомнив все ту же пресловутую игру в волейбол. - Потом в какой-то момент им покажется, что все прошло, никаких чувств нет, а через час они снова будут страстно влюблены. Они все такие, и с этим ничего не поделаешь. Особенно - сейчас. Они до того неуверены в себе, до того боятся показаться глупыми или ошибиться, что готовы дуть на воду. Сейчас он боится всего - отказа, насмешек, твоего невнимания…
        - Да чего он может бояться? - всплеснула руками Лера. - Он ведь такой… уверенный.
        - Уверен, когда знает, что делает, - хитро посмотрела на нее учительница. - А когда не знает…
        - Что же я должна сделать, чтобы он узнал? - растерялась Гараева.
        - Для начала не позволять всяким Лизам мешать вам. А то - что это такое? Ей сказали гадость, а она - в слезы и бежать домой?
        - А как же?.. - пролепетала Лера.
        - Да никак! - перебила ее биологичка. - Плюнь на нее, перестань замечать, в конце концов, докажи, что ты любишь его больше. Дай ей сдачи, нахами. Да что угодно! А ты - сразу в слезы и бежать, - повторила она. - Так всю жизнь и будешь бегать?
        Гараева оглянулась. Все-таки жаль, что здесь нет аквариума. Как было бы просто - загадал желание, и оно сбылось. А может, пойти домой? Рыбки там, стоит только положить руку на гладкий бок и…
        - … сама. - За фантазиями она и не услышала, что ей говорила Нинель Михайловна. - Понимаешь, сама! - склонилась к ней ближе учительница. - И тогда счастье твое от тебя не уйдет.
        Гараева словно очнулась. Она посмотрела по сторонам, будто только что заметила, что сидит не дома на диване, а на жестком стуле в школьном кабинете.
        - А почему… - нахмурилась Лера. - Почему вы со мной разговариваете?
        - Ну, это проще простого! - Пустая обертка была безжалостно смята и отправлена в корзину для мусора. - Во-первых, ты первая пришла ко мне в кабинет. Помнишь, неделю назад? Грохота, с которым ты разбила аквариум, не слышал только глухой! Я видела, как Быковский бросился тебе помогать, и решила не вмешиваться. Он давно за тобой ходил, я это заметила. То, что не все рыбки выживут, я знала заранее. То, что весь день пробегав в поиске аквариума, вы с оставшимися рыбками сроднитесь, было ясно. Вот я и решила их тебе подарить. Сама видела, их у меня много. Во-вторых, о том, что между вашими классами - конфликт, нам прожужжала все уши Алевтина Петровна, поэтому с самого начала было понятно, что ваши отношения незамеченными не останутся. Ну и в-третьих, в столовой мы встретились случайно, и ты была в таком состоянии, что с кем-то в итоге тебе все равно пришлось бы поговорить. Такие беды не носят в себе, ими обязательно надо делиться, иначе они съедают человека изнутри. Я так понимаю, что с родителями у тебя не самые доверительные отношения? Подружки тебе вряд ли насоветуют что-нибудь умное. Считай, что
это был жест доброй воли. Тем более что мне все равно нужен был помощник для уничтожения шоколадки. Итак, мы квиты?
        - Что же мне теперь делать? - прошептала вконец запутавшаяся Гараева.
        - Не отчаивайся и не думай, что все зависит от других. Очень многое зависит от нас. От того, как мы воспринимаем жизнь.
        - Но все вокруг говорят… - упрямо помотала головой Лера.
        - Пусть говорят, - легко отмахнулась биологичка. - Им хочется того же, что происходит с тобой, но они этого не имеют, поэтому они только болтают. Запомни, что это - твоя жизнь, и школа - всего лишь часть ее.
        - Но он шел с Курбаленко и даже не смотрел на меня!
        Лера слышала все эти умные и правильные слова, но смысл их пока до нее не доходил. Перед ее глазами стояла навязчивая картинка. Павел спускается по лестнице, следом, отставая от него на ступеньку, идет Лиза. Чтобы она не споткнулась, Быковский поддерживает ее под локоть. Какая трогательная семейная сцена!
        Как же она сейчас ненавидела себя! За то, что прошла мимо и ничего не сказала. За то, что позволила им так с собой поступить! За то, что разрешила Лизе произнести на пороге столовой все те гадкие слова и ничего не сказала в ответ.
        - Конкретных рецептов тебе не даст никто. - Решив, что свою успокоительную функцию она выполнила, Нинель Михайловна пошла к двери. - А если попытаются - беги от них. В своей судьбе, тем более в вопросах любви, только ты имеешь право распоряжаться.
        Загремел звонок. Дверь была открыта, и в нее ворвались жаждущие получить новые знания по биологии. Лера с трудом пробилась сквозь встречный поток и вдруг споткнулась о чересчур внимательный взгляд.
        Быковский сидел на корточках около стены напротив двери кабинета биологии, на его коленях лежал плеер. Павел чуть покачивал головой в такт только ему слышимой музыки. Проходящие мимо ребята спотыкались о его длинные колени, но он этого не замечал. Он смотрел только на Гараеву.
        Коридор опустел, дверь в кабинет биологии закрылась.
        Павел легко поднялся, шагнул вперед, отклонил наушник, давая возможность Лере услышать то, что звучало у него в плеере.
        - Вивальди. - Быковский с явным удовольствием произнес это слово. - Ты к нему как?
        - Я его не слышала, - прошептала оглушенная Гараева.
        - Зря. - Наушник вернулся на свое место. - Класс! - Щелкнула, отскакивая, клавиша на плеере. - У меня сегодня зачет по рисунку в художественной школе. Закончу в шесть. Ты как?
        Лера долго смотрела в это уже ставшее знакомым до мельчайших черточек лицо. Значит, он сам не ведает, что творит? Что же, пора ему открыть кое на что глаза.
        - А ты как? - жестко спросила она.
        Быковский поморщился, отводя взгляд в сторону.
        - Все в порядке, да? - Лера начала злиться.
        - А тебе разве не все равно? - вдруг спросил Павел.
        Гараева открыла рот, но произнести ничего не смогла.
        - Мне показалось, что тебе все надоело, - спокойным, убивающим своим равнодушием голосом заговорил Быковский. - Ты стала так странно себя вести… В школе меня совсем не замечаешь. Вот я и подумал, что между нами все закончилось.
        - Но Курбаленко сказала, что это ты велел мне близко к тебе не подходить! - прошептала Гараева, чувствуя, как в голове у нее все путается от невероятности такого предположения. Вот как? Выходит, что во всем виновата она, а не Павел со своими странными фантазиями и закидонами?
        - Дура, - легко бросил Павел, и Лера вздрогнула, приняв это ругательство на свой счет, но говорил он не о ней. - Лизка, - уточнил он. - Прицепилась ко мне около школы - расскажи да расскажи. Я от нее отвязаться никак не мог. Так и ходила за мной весь день. А что, ты нас видела?
        Гараева чуть не упала от такого вопроса. А кому она утром «Привет» сказала? Стенке?!
        - А, ну да, видела! Ну, мы же в школе друг к другу не подходим. - Он долго смотрел в сторону и, наконец, легко произнес: - Наверное, я был неправ. Вечером, после шести, я буду ждать тебя около дома. Выходи.
        - А как же Курбаленко? - прошептала Лера, чувствуя, как все обиды и огорчения словно вымываются из ее души силой этого взгляда, который вновь стал таким внимательным.
        - Забудь. Фигня все.
        На секунду Гараева почувствовала досаду - она волновалась, столько слез выплакала, а он говорит, что все это неважно. Что же это получается - он будет вести себя, как хочет, а она должна ходить и делать вид, что ничего не происходит? Да что он…
        Додумать Лера не успела. Павел сделал шаг вперед, одним движением заставив ее позабыть обо всем.
        - Я вдруг почувствовал себя совершенно свободным, - быстро зашептал он. - Абсолютно свободным! Это, наверное, и есть любовь. Не знаю, раньше я такого не ощущал. Странное чувство. У тебя не так? - Ответ ему и не нужен был. Он словно говорил сам с собой. - Наверное, все это и должно быть только так. До вечера! - Быковский порывисто обнял Гараеву, отчего она задохнулась, и побежал прочь по коридору, на ходу пряча плеер в карман. - Мне надо будет вечером тебе кое-что сказать! - полуобернувшись, крикнул он и исчез за поворотом.
        Лере хотелось ответить ему, что она тоже его любит, что для нее это тоже необычное и удивительное чувство, но его топот уже стих в гулких школьных переходах. Ей даже показалось, что хлопнула на первом этаже дверь на улицу.
        Гараева как зачарованная смотрела в ту сторону, куда убежал Павел. И вдруг заметила, что на нее тоже смотрят.
        Не давая возможности человеку, стоявшему за углом, опомниться, она помчалась вперед.
        Глава двенадцатая
        Взлеты и надежды
        Поняв, что ее заметили, Курбаленко повернулась было, чтобы скрыться, но потом сделала резкий шаг навстречу Лере.
        - Я тебя предупреждала, - прошептала Лиза, некрасиво ломая лицо в злой гримасе. - Можешь готовиться к выселению из этой школы! Как приехала сюда, так отсюда и вылетишь!
        Что там говорила Нинель Михайловна? Надо бороться за свою любовь! Что же, время пришло. Действительно, хватит прятаться от неприятностей по углам.
        Решение пришло молниеносно. В Махачкале они любили прыгать с покатых высоких крыш в сугробы. Здесь этот фокус можно легко повторить. Правда, с сугробами пока не густо, но и такого снега будет достаточно. Хорошая получится проверка на глубину чувств!
        - Идем! - Гараева прошла мимо шипевшей и буквально извивавшейся от злости соперницы. - Второй этаж - нормально?
        Она стремительно пробежала по лестнице, прошла по коридору, окинула взглядом окна холла второго этажа.
        - Это подойдет!
        - Эй, ты что? - По дороге Курбаленко слегка подрастеряла свой боевой дух, но все равно была еще грозна. - Куда ты лезешь?
        Лера легко справилась с нижними щеколдами окна, подергала фрамугу. Она шевельнулась, но не открылась. Пришлось забираться на подоконник, вставать на цыпочки, чтобы открыть верхние шпингалеты. Несколько сильных рывков, и окно распахнулось, осыпав головы девятиклассниц старой краской. С улицы пахнуло морозом.
        - Высота небольшая. - Лера стояла на подоконнике, с любопытством глядя вниз: там была мягкая земля, прикрытая снегом. - Разбиться невозможно. Покалечиться - только если нырять головой вниз. Но мы же с тобой так делать не будем? - Гараева в упор посмотрела на заметно побледневшую Курбаленко.
        - Ты что такое несешь? - Глаза у Лизы бегали.
        - Если любишь - прыгни из окна. Если нет - не стой на моем пути!
        - Сумасшедшая! - попятилась Курбаленко. - Жить надоело - прыгай сама.
        - Значит, не любишь! А если не любишь, зачем ты мелькаешь передо мной? Что цепляешься за него?
        - Идиотка! - завизжала перепуганная Лиза. - Окно закрой!
        - Прыгай! Или слабо? - Лера была полна решимости. Курбаленко чувствовала ее настрой, чувствовала ее готовность идти до конца. Это-то ее и пугало - в таком состоянии человек способен на все.
        - Самой слабо! - заорала Курбаленко, от страха теряя способность соображать.
        - Я-то прыгну, - Гараева нагнулась, чтобы до Лизы лучше дошли ее слова. - Но если ты останешься здесь, то можешь прямым ходом бежать к своей компашке и передать ей от меня привет. И только попробуйте в следующий раз близко ко мне подойти! Я вас уничтожу!
        - Кто это там шумит? - послышалось из углового кабинета.
        - Ненормальная! Убирайся отсюда! - Курбаленко попыталась закрыть окно, рамой задела Леру, и та исчезла с подоконника.
        В ушах застрял чей-то крик. Ноги у Лизы подкосились, и она сползла на пол к батарее. Остановившимся взглядом Курбаленко смотрела на нависающий над ней подоконник, на котором еще секунду назад стояла Гараева. Из распахнутого окна на нее валил снег. Лиза цеплялась за подоконник, за батарею в попытках подняться, но пальцы срывались, и она обваливалась обратно на пол.
        От сквозняка хлопнула рама.
        - Ну, и что это такое? - Распахнулась дверь ближайшего кабинета. - Вы что тут, с ума посходили?
        - Это кто здесь так орал? - На лестнице послышались шаги. - Кто забыл, что находится в школе, а не на стадионе?
        Стали приоткрываться двери других кабинетов.
        Лиза на четвереньках отползла от окна, затравленно глянула на удивленные лица учителей.
        - Оно открылось, - пробормотала она, не в силах справиться с дрожью во всем теле.
        - Старшеклассники! - фыркнула первая учительница. - Ни днем, ни ночью от них покоя нет!
        Двери одна за другой стали захлопываться.
        В коридоре показалась завуч.
        - 9 «Б»? - без всякого удивления спросила Алевтина Петровна. - Что произошло?
        - Оно само открылось, - повторила Курбаленко, боясь посмотреть в сторону окна.
        - Что-то у вас последнее время все само происходит! - Завуч была полна возмущения. - Стекол на вас не напасешься, прямо решетки везде вешай. - Она четким шагом подошла к окну, проверила нижнюю щеколду, выглянула наружу…
        Лиза зажмурилась.
        - А это что такое? - вдруг воскликнула Алевтина. - Гараева, ты что там делаешь? Немедленно встань с земли!
        Курбаленко разжала ладони, до этого она крепко сжимала собственные колени, - и вскочила. Нетвердой походкой добралась до окна. Ледяной воздух улицы немного привел ее в чувство. Мертвой хваткой держась за подоконник, Лиза выглянула во двор, бесцеремонно отодвинув Алевтину Петровну в сторону.
        Внизу под окном стояла Лера. Она счищала грязь с брюк, одним глазом поглядывая наверх.
        Курбаленко открыла рот и неожиданно для себя выкрикнула:
        - Дура! Идиотка! Умалишенная!
        Она бы долго перебирала ругательства, но запас их у нее иссяк, и она только повторяла и повторяла застрявшее в голове: «Дура! Вот дура!»
        - Сейчас же ко мне в кабинет! - прошипела Алевтина, пронзая ее грозным взглядом.
        Лиза вдруг фыркнула, нервно рассмеялась и снова сползла по стенке на пол. Вновь стали приоткрываться двери кабинетов, из них выглядывали недовольные учителя.
        - Безобразие какое! - высказала общее мнение одна из учительниц начальных классов.
        Завуч долго, слишком долго смотрела на представшую ее очам истерику, лицо ее собралось в нехорошую мину.
        - Мне кто-нибудь объяснит, что у вас происходит? - медленно спросила она.
        - У нас все хорошо, - прошептала Лиза, роняя лицо в сложенные руки. - Все. Хорошо!
        - Ладно, - кивнула головой Алевтина Петровна. - Иди в класс. Я с вами еще поговорю. - И она четким шагом направилась к лестнице.
        Курбаленко резко вскочила. Она испугалась, что Алевтина пойдет вниз и Лера раньше нее все расскажет, и рассказ этот будет не в Лизину пользу.
        Мир вокруг чуть кренился и все норовил увести Курбаленко куда-то в сторону, отчего ее походка была неровной, покачивающейся. Чтобы не упасть на лестнице, ей пришлось держаться за стену.
        Гараева стояла в раздевалке, обеими руками вцепившись в свою дубленку. Только сейчас ее догнал пережитый страх за себя, и она никак не могла справиться с неожиданно накатившей дрожью. Прыжок оказался не таким простым, как ей думалось - сугроба внизу не было, только скользкая грязь, от которой не отчищались руки. Да и высота оказалась приличной.
        Лиза шагнула вперед.
        - Чокнутая! - зашептала она, руками хватаясь за решетку раздевалки. - Я все про тебя расскажу! Тебя посадят в психушку! Тебе нет места среди нормальных людей!
        - Не упади, когда будешь бежать по этажам и нести всем желающим свой рассказ. - Лера говорила на удивление спокойно. - Мне плевать и на тебя, и на твоих дружков. Поняла? - Она вдруг икнула и уткнулась лицом в дубленку.
        Курбаленко отшатнулась. Чего она испугалась? Гараева не была ни сильнее, ни авторитетнее ее. Она не была для нее страшна. Просто Лиза почувствовала, что Лера никогда ей не подчинится, не станет делать то, что Лизе хочется. Откуда в ней, в этой тихой незаметной девочке, взялась эта сила, эта уверенность, эта храбрость пойти против всех? Неужели и правда все это настолько серьезно? И это уже не игра, а сама жизнь…
        Курбаленко стало просто нестерпимо - стоять здесь и смотреть, как вздрагивают плечи ее соперницы, поэтому она попятилась, и пятилась она до тех пор, пока Гараева не скрылась с ее глаз. Только потом Лиза смогла повернуться и стремглав броситься наверх, в класс, под надежную защиту своих.
        Заметив, что в раздевалке она осталась одна, Лера оторвалась от дубленки и стала неторопливо переодеваться. Спешить ей было некуда. Уроков с нее на сегодня достаточно.
        Всю дорогу домой Гараева шла, пьяно покачиваясь, изредка икая и глупо улыбаясь. Ее словно распирало изнутри от гордости - теперь ей никто не был страшен, она могла справиться с любыми трудностями! И пусть для начала она совершила такую глупость, как прыжок со второго этажа, зато теперь в ее отношения с Павлом вряд ли кто-нибудь сунется. Ни ее класс, ни червяки ей теперь не помеха. Пускай катятся они все куда подальше со своими комментариями и шуточками! Она их больше не боится. Павел ее, и только ее.
        Но она ошиблась.
        Уже на пороге Лера почувствовала что-то неладное. В квартире стоял странный беспорядок. В дальних комнатах громко говорила по телефону мать. Дверь гардеробной была распахнута. Два больших курортных чемодана занимали почти все пространство небольшой комнатки.
        - Это ты? Так рано? - Мать была непривычно возбуждена. Халат на ней был полураспахнут - в любое другое время она бы этого не допустила.
        - Ты куда-то собираешься? - вяло спросила Лера, стягивая неудобные репинские сапоги.
        - Мы уезжаем! - воскликнула мать, кидая телефонную трубку на диван в гостиной. - Собирайся! Через час должен прийти курьер с билетами.
        Больше объяснять она ничего не стала, ушла в гардеробную. Там с грохотом полетели какие-то коробки.
        Еще не совсем понимая, что происходит, Лера медленно расстегнула дубленку.
        - На кого ты опять похожа! - вылетела в коридор мать. - Вся грязная, лохматая. Не стой! Шевелись! У нас совсем нет времени.
        - А куда мы едем? - Только сейчас Гараева заметила, что ее руки в земле, свитер на локте порван. Ничего себе, она в школу сходила! Да, денек был еще тот. - Что произошло?
        - У отца неприятности! - истерично воскликнула мать. - Нам нужно срочно ехать в Махачкалу!
        Лера медленно подняла глаза на мать. Та пыталась сложить кофту, но на весу у нее ничего не получалось, шелковая ткань выскальзывала из рук.
        - Я никуда не поеду, - медленно произнесла Гараева.
        - Прекрати меня доставать! - Кофта полетела на пол. - Иди в свою комнату и собирайся. Иначе ты поедешь вообще без вещей!
        Лера прошла по коридору, взялась за ручку своей двери.
        - Я не поеду! - повторила она, переступая порог комнаты. Только не сейчас, не в этот день, когда она добилась окончательной и бесповоротной победы. Она не может уехать! Она заслужила сегодняшний вечер.
        По коридору пронесся вихрь, застыл в дверях.
        Лера сидела за столом, устало положив перед собой руки. Она была до того утомлена, что даже на ругань с матерью у нее не было сил.
        - У тебя час, - процедила сквозь зубы мать и хлопнула дверью.
        Гараева еще немного посидела, глядя на аквариум. Рыбки сгрудились около стекла, глядя на хозяйку. Их, вероятно, надо было покормить.
        - Спасибо, рыбки, - прошептала Лера, склоняясь над водой. Ей вдруг показалось, что если бы этих хладнокровных созданий не было, то все было бы по-другому - хуже, скучнее и безрадостнее.
        - Ты все еще сидишь? - снова ворвалась в комнату мать. - Какая ты бесчувственная! Тебе же говорят, у отца проблемы!
        Очень интересно! Пятнадцать лет родители жили своими делами и заботами, всячески отгораживаясь друг от друга, а теперь им вдруг понадобилась Лера?
        - Я не поеду. У меня рыбы. Их кормить надо.
        Ей нужна эта встреча. Она должна увидеться с Павлом. После случившегося никто не может ей в этом помешать!
        - Нет уж, голубушка моя, хватит! - Мать дернула Леру за плечо, разворачивая дочь к себе. - Ты поедешь! И перестань цепляться за этот дурацкий аквариум!
        Она провела рукой, сталкивая на пол пятилитровую махину.
        Круглый стеклянный мячик тяжело ухнулся вниз. Произошло это настолько неожиданно, что Лера успела только ахнуть.
        Аквариум взорвался, расплескивая вокруг себя воду. Лера упала на колени, быстрыми движениями собирая разбегающихся рыбок.
        - Они же живые! - истерично закричала она. - Ты их убила!
        - Выкини их в туалет и собирайся, - ледяным тоном отозвалась мать. - Мы уезжаем!
        До чего же сейчас матери не хватало самых обыкновенных слов, простых, понятных, способных все изменить. Но она их не знала. Она даже не догадывалась, как надо разговаривать со своей внезапно повзрослевшей дочерью. Вся отчужденность, которая культивировалась в их семье, их невмешательство в личные дела друг друга легли непреодолимой стеной между ними.
        - Уйди от меня! Я никуда не поеду! - кричала Лера, отстраняя топчущую водоросли мать. - Это мои рыбки! Это мой аквариум!
        «Рыбки, рыбки! Сделайте так, чтобы все было хорошо!»
        - Как ты жестока! - бросила мать, уходя.
        В половинке аквариума осталась вода. Три рыбки поместились там с трудом.
        Гараева пробежала на кухню, нашла ту самую трехлитровую банку, в которой рыбки были принесены в эту злополучную квартиру в первый раз, налила в нее воду. Не глядя, побросала внутрь камешки и растения, бултыхнула рыбок.
        Под ногами хлюпало. Как же Лере захотелось, чтобы опять все повторилось! Чтобы за дверью появился Павел, чтобы он снова ей помог, защитил, не дал в обиду.
        Звонок домофона заставил вздрогнуть. Но она вовремя себя остановила. Это привезли билеты. Быковский должен появиться только в шесть. Ой-ой-ой, как еще долго ждать. И зачем этот его экзамен назначили именно на сегодняшний день!
        - Алло! Коля? - кричала в телефонную трубку мать. - Нам нужна машина. В аэропорт. К шести. Да. Поднимись, возьмешь наши вещи.
        В шесть!
        Лера задохнулась от радости. Она успеет все сказать Павлу. Эта поездка не займет больше недели! Он дождется.
        Лера стала лихорадочно собираться. Нужны книги. Что еще? Диски с музыкой. Зубная щетка…
        Водитель отца, маленький щуплый Коля, приехал за полчаса до срока. Долго спускал вниз чемоданы, покряхтывал, поднимая непривычно тяжелый груз.
        Лера крепко прижимала к себе банку с рыбками - сейчас она с ними ни за что не рассталась бы.
        - Одевайся!
        Лера глянула на часы.
        - Ты сказала, что мы поедем в шесть!
        - Пятнадцать минут раньше, пятнадцать позже! - начала заводиться мать. - На дороге могут быть пробки!
        - Я дождусь шести!
        - Коля! - Мать вышла за дверь.
        Лера, не отрывая взгляда, смотрела на секундную стрелку, словно в ней было все ее спасение.
        «Рыбки, рыбки, сделайте так, чтобы он пришел пораньше!»
        А вдруг он ждет ее на улице?
        Лера заспешила вниз. Было уже темно, но яркие фонари двора давно научились убивать ночь. Они безжалостно освещали каждый закуток. И так же безжалостно они показывали, что во дворе никого нет.
        - Мне надо подождать, - как заклинание, прошептала Лера, садясь на лавочку. Обеими ладонями она обхватила бока банки, стараясь хотя бы чуть-чуть согреть быстро остывающую воду.
        - Валерия! - Мать сидела в машине.
        - Ждать-то чего? - удивился водитель.
        Лера в отчаянье оглянулась. Вдалеке кто-то появился. Она вскочила.
        Успел!
        Но это был не Павел.
        - Все, шесть. Поехали!
        Лера заметалась. Что делать? Что делать?! Ждать дальше было невозможно.
        - Выгуливаешь?
        От неожиданности Гараева чуть не выронила банку. Перед ней стояла Олеся Маканина.
        - Значит, правду сказали, что Нинель рыбок тебе отдала. Не простудятся?
        - Олеся! - кинулась к ней Лера, Маканина даже отпрыгнула от неожиданности.
        - Спокойно, - выставила вперед ладонь Олеся. - Курбаленко со слезами нам сегодня рассказывала, как ты ее чуть в окно не выбросила из-за Быковского.
        - Никто ее не трогал! - возмущенно закричала Гараева. - Она все врет!
        - Ну, врет, это понятно, - легко согласилась Маканина. - Только почему Алевтина приказала все окна на втором этаже заколотить? Грохот до сих пор стоит.
        - Я уезжаю. - Лере сейчас было не до школьных проблем.
        - А… - разочарованно протянула Олеся. - Деру даешь? Правильно, из этого гадюшника надо как можно быстрее бежать.
        От дома раздался требовательный гудок. Ее ждали.
        - Меня увозят, - заторопилась Гараева. - А мы с Павлом договорились…
        - А вот это уже без меня! - попятилась Маканина. - То, что наших умыла, - это хорошо. А все остальное - сама. Никаких записок я передавать не буду!
        - Не надо записок! - обрадованно затараторила Лера. - Только скажи, что я сегодня не могу с ним встретиться. Что я скоро вернусь.
        - Скоро так скоро, - легко согласилась Олеся. - Зачем так суетиться?
        - Мы договорились встретиться. - Машина уже гудела без остановки. - Он опаздывает.
        - Ничего, Пашка везучий, он везде успеет.
        - Дождись его, пожалуйста! - Из-за острой необходимости убедить Маканину Лера изо всех сил прижала к себе банку. - Скажи, что я…
        - Да поняла я все, - вздохнула Олеся и посмотрела в сторону. - Давай, иди! Пока не замерзну - посижу тут. А ты куда едешь-то? В свою Тмутаракань?
        - Я вернусь! - Гараева пятилась в сторону машины. - Так и скажи, что я вернусь!
        - Давай, давай. Все скажу, - буркнула Маканина, садясь на лавочку.
        - С банкой-то куда? - ухмыльнулся водитель, когда Гараева забралась на заднее сиденье. - В самолет не пустят.
        - Я думала, ты ее хочешь кому-то отдать. - Голос матери был более чем ледяным.
        Только сейчас Лера вспомнила, что она долго держала банку на холоде. В тепле стекло запотело, рыбки заметно оживились. А действительно, зачем она с ними бегает?
        - Рыбки, рыбки, - зашептала Лера, опустив лицо к узкой горловине банки. - Сделайте так, чтобы Павел сейчас же пришел!
        Ей очень хотелось, чтобы он не передумал прийти во двор, не отправился бы, как обычно, просто бродить по улицам, чтобы Маканина его встретила и все объяснила.
        - …выкинем к черту! - донеслись до нее слова матери.
        Гараева вновь обняла банку. Ничего, как-нибудь прорвемся.
        Машина ползла нестерпимо медленно.
        - Нет бы выйти на полчаса раньше, - волновалась мать. - Нет, надо было упрямиться. Все по-своему. Только о себе! Эгоистка!
        Лера закрыла глаза. Постоянные толчки туда-сюда заставляли воду в банке плескаться. Емкость тяжело перекатывалась в Лериных руках, и ей вдруг вспомнилось море. Ее родное море, где она так давно не была. Уже завтра она сможет его увидеть…
        Через два часа они были на вокзале. Мать тянула ее за собой, чуть ли не вырывая из ее рук банку. Сзади пыхтел водитель с неподъемными чемоданами.
        И тут Лера остановилась. У стойки регистрации стоял Павел с Генкой Сидоровым и что-то вместе с ним слушал в два наушника. При этом Генка говорил, а Быковский в ответ кивал. Он увидел ее и махнул рукой.
        От радости и неожиданности Гараева опустила руки, банка поползла вниз. Плеснулись перепуганные рыбки.
        - Ты теперь с ними не расстаешься! - захохотал Павел.
        - Аквариум разбился, - заторопилась Лера. - А девать их некуда.
        Она тут же перегрузила тяжелую банку в руки Быковскому.
        - У меня кот, - напомнил он.
        - Как ты нашел меня? - От пережитых волнений, от усталости, от радости хотелось плакать.
        - Это было сложно, - важно надул щеки Павел и покосился на Генку. - Маканина сказала, что ты уезжаешь. А я как раз Сидорова встретил. Он спец в современной технике, смог узнать, что самолет в Махачкалу улетает из этого аэропорта. Мы сели на электричку и при-ехали.
        - И приехали. - Лера даже не знала, что ей теперь нужно говорить. Кругом было такое столпотворение, столько шума…
        - Я же говорил, что я тебя везде найду, - склонился над Гараевой Павел.
        - Валера!
        Лера вздрогнула, выныривая из странного состояния безвременья.
        - Я вернусь! - махнула она рукой и попятилась. - Я обязательно вернусь.
        - Даже если не вернешься, я найду тебя! - поднял в ответ руку Павел.
        Гараева подбежала к матери, стоявшей у стойки регистрации, оглянулась и вдруг сорвалась с места, подлетела к Быковскому, положила ладонь на прохладный бок банки.
        - Загадывай! - крикнула она в улыбающееся лицо Павла.
        Глаза Быковского потемнели, словно он пытался прочитать Лерины мысли.
        - Все! - Гараева оттолкнулась от стекла, заставив рыбок заволноваться и, не оборачиваясь, вернулась к регистратору, давно и неодобрительно поглядывавшему в ее сторону.
        notes
        Примечания
        1
        Об этих событиях читайте в предыдущей книге «Не время для шуток» Е. Усачевой.
        2
        Фраза эта использовалась не раз. Самые известные случаи - в «Климе Самгине» М. Горького и «Мастере и Маргарите» М. Булгакова. (Прим. авт.)
        3
        Знаменитая цитата из романа Дж.К.Джерома «Трое в лодке, не считая собаки». (Прим. автора .)
        4
        Герои трагедии У. Шекспира «Ромео и Джульетта». (Прим. авт. )