Если бросить камень вверх Елена Александровна Усачева
        Саша привыкла к тому, что ее семья живет не так, как все. Мама-архитектор редко находит время для обычных хозяйственных дел, а папа - поэт и владелец журнала - чаще бывает в поездках, чем дома. Но ведь Саша справляется! Заботится о себе, о брате, даже о рассеянной маме. Неплохо учится. Дружит с одноклассницами и с Тимофеем. Но однажды папа в очередной раз уехал, и в семье все пошло наперекосяк. А еще Саше сказали, что ее лучший друг на самом деле в нее влюблен. И девочке показалось: ее мир переворачивается с ног на голову…
        Елена Усачева
        Если бросить камень вверх
        Художники Андрей Мозгалевский, Мария Тульнова
                

* * *
        Уехал
        Отец выставил чемодан в коридор и огляделся.
        Тугая, без рукавов майка, обтягивающая уже несколько рыхлое тело, на шее короткая нитка бус из глиняных продолговатых бусин. На запястьях шнурки и браслеты. Выцветшие шорты, сандалии.
        - Я поехал! - бросил отец собственному отражению в зеркале и слегка вытянул губы.
        Черная оправа очков, темные короткие волосы, небольшая бородка-эспаньолка. Мешки под глазами. Не спал ночь.
        - Ты замерзнешь.
        Мать все-таки вышла из комнаты, утомленно прислонилась к дверному косяку. На ней шорты и майка. Длинные тонкие ноги. Лицо уставшее. Когда отец уезжает, она всегда такая: словно ей очень тяжело жить.
        Саша посмотрела на мать, взглянула на отца и вздохнула. На улице осень, могли бы теплее одеться. Могли бы сказать, что рады. Могли бы… А они - вечно дуются друг на друга.
        Это был повторяющийся спектакль под названием «Отъезд».
        Вьетнам, Никарагуа, Аргентина, США. В этот раз Непал. Сходить, что ли, посмотреть по карте, где это. Наверняка страна вечного лета, обезьян и слонов. А еще там должен быть океан. Саша никогда не видела океана. Здорово, наверное, - широкая полоса песчаного пляжа, лениво набегающая короткая волна. Или не здорово? Эй, кто был, расскажите!
        - Разберетесь тут без меня, - буркнул отец и посмотрел на Сашу.
        Саша ничего не ответила. Не сказала, что будет скучать, что не хочет этой поездки. Что разобраться - они разберутся, но будет все это уже не то. Криво и косо. Без папы.
        Последним из квартиры выбрался чемодан. Он хищным бегемотом растопырился на пороге, подпрыгнул. Дверь закрылась.
        Надо было сказать, конечно. Но теперь уже поздно.
        - Пишите письма мелким почерком, - бросила мать закрытой двери и исчезла в своей комнате. - Вы что-нибудь ели? - крикнула уже оттуда.
        - Не ели, - выглянул в коридор Арсений. - А мне, между прочим, на тренировку.
        - Вот и поешь на тренировке, - огрызнулась Саша, уходя к себе.
        - Мама! - Арсений применил запрещенный прием - добавил в голос гнусавость.
        Саша вцепилась в спинку кресла, до которого успела добраться. Нет, все-таки ураган неизбежен. Если пришли тучи, дождь пойдет.
        - Са-ша, - протянула мама.
        - Чего? - сунула нос в коридор девушка.
        - Ты не видела, куда я положила свою банковскую карточку?
        - В кошельке?
        Сказала и прислушалась. Грохнулся стул, хлопнула дверца шкафа.
        - Да что же это! - на кого-то обиделась мама.
        Зазвенели ключи, что-то с шорохом и шуршанием посыпалось на пол.
        - А где мой кошелек? - спросила мама.
        Саша глянула вдоль коридора. Направо кухня, налево место обитания Арсения и маленькой Варвары. Варвары нет, утащить некому. И если здесь не колдовал злой дух…
        - На кухне.
        - Откуда же на кухне? - крикнула мама, и из комнаты раздался звук разрываемой бумаги.
        Саша повернула направо. Кошелек лежал на столешнице около подставки с ножами. На серой столешнице красный кошелек. Банковская карточка внутри. Все в порядке!
        - Вот твой кошелек.
        Мама сидела на полу, скрестив ноги, рассматривала большой лист бумаги. Не ватман, половинка. Криво оторваная половинка. Чертеж дома. Этажа три, кажется, Саша разглядеть не успела.
        - Нет, не годится! - Мама с явным наслаждением разорвала рисунок и, скомкав, бросила на пол. - Как-то это все не то.
        А для Саши так ничего себе. Дом как дом. Даже симпатичный. Говорить об этом не стала. Мама начнет спорить, потребует доказательств. А какие тут доказательства, если Саше просто нравится?
        - Слушай, - застыла мама с остатками рисунка в руках. - А ты не помнишь, когда я встречаюсь с тем дядькой? Ну, который еще на прошлой неделе мне звонил. Его еще твой отец подогнал.
        - Мой отец? - уточнила Саша и сразу пожалела - лицо матери болезненно дернулось.
        - Наш отец! - Мама закрыла глаза, успокаиваясь. - Когда?
        - Его фамилия Борода. В среду.
        Саша уронила кошелек к ногам мамы. По полу разбросаны рисунки, рисунки. Один и тот же дом с небольшими изменениями. Нормальный дом, чего она ворчит? И мансарда удачно вписывается.
        - А сегодня что? - схватилась за лоб мама.
        - А сегодня воскресенье.
        - Точно! - Мама вскочила, подобрала кошелек и просияла. - Ты мне во вторник напомнишь?
        - Я во вторник иду в гости!
        Мама застыла, как будто походы в гости в двадцать первом веке запретили под угрозой смертной казни.
        - Ну да, с Темой! - сама для себя решила мама.
        - При чем тут Тема? В гости.
        Мама все-таки успела состроить рожицу всезнающей и всепонимающей ведьмы, но тут в комнату ввалился Арсений.
        - Мама! Мне надо пообедать!
        Женщина беспомощно оглянулась. Может, стоить ей напомнить, что есть еще один ребенок, Варвара? Чего она все время удивляется существованию Арсения.
        - Возьми в холодильнике.
        - Там нет ничего. Папа себе бутерброды сделал в дорогу.
        - Отлично!
        Мама подхватила сумку. За одну ручку. Темная пасть распахнулась, выпуская из себя записную книжку, листочки, эскизы, мелочь. Мама легко перешагнула через ценный ворох и бросила:
        - Вы тут уберите, а я скоро вернусь. Схожу в магазин и что-нибудь куплю.
        В подтверждение того, что идет за продуктами, а не куда-нибудь еще, мама помахала зажатым в кулаке кошельком.
        Хлопнула дверь.
        - Она не вернется, - мрачно сообщил Арсений, выпадая в коридор.
        - Чего ты жалуешься? Открыл морозилку, достал котлеты, пожарил.
        - Мне много надо.
        Невысокий Арсений обладал поистине фантастическим упрямством. И таким же аппетитом.
        - Пошли в Макдональдс, - по-деловому предложил он.
        И уже в куртку вцепился. Шустрый какой!
        - Вот еще!
        Саша открыла морозилку. В магазин она ходила недавно, но в холодильнике и правда было подозрительно пусто. Вмерзла в мохнатую стенку упаковка блинчиков с начинкой. Ага! Вот и котлеты… Их тут почему-то не так много. Лучше сказать, совсем не много. А точнее - одна.
        Сунула котлету в пакете в микроволновку, поставила на разморозку. Глянула на ручные часики.
        - У тебя до тренировки два часа, что ты голосишь? И позвони бабушке, спроси, как там Варвара.
        Насупленный Арсений стоял на пороге кухни. Куртку натянул. Настырный.
        - Есть хочу!
        - Позвони! Через полчаса будет обед.
        - А мама?
        - Хочешь, жди маму!
        Одинокая котлета на сковородке смотрелась печально. Саша взяла нож. Котлета упиралась и выскальзывала, но Саша с ней поборолась, раскромсав на части. Три куска смотрелись гораздо лучше. Зашкворчал вытопленный жир. А если еще макароны сварить? Да побольше. Да с сыром. Сыра нет. А есть ли макароны?
        - У них все в порядке, - доложил Арсений, забираясь на табурет около высокой барной стойки. - Тебе Тьма звонил. Я сказал, что ты занята.
        - Когда звонил? - Саша успела совершить бросок из кухни в коридор, зацепить плечом маски американских индейцев, висящие на стене в коридоре. Они закачались. Запрыгали перед глазами пустые дырки для глаз. Это остановило. Или то, что сказал Арсений?
        - Полчаса назад, - крикнул он. - До того, как папа уехал.
        Саша медленно повернулась. Сеньку можно, конечно, убить. Но смысла в этом нет никакого.
        - Сейчас будет еда, - буркнула она.
        В конце концов Тьма перезвонит, если дело срочное. А что ему вообще нужно? С чего вдруг он позвонил, а не дождался ответа в чате?
        - Это чего? - завис над тарелкой Арсений.
        Макароны так и не нашлись.
        - Котлеты, три штуки. Ешь.
        - Где же три! - сиреной заводился брат. - Ты одну порубила!
        - А это тебе витамины. Для силы.
        Банка маринованных огурцов - то, что нужно растущему организму.
        - Одна! - надрывался Арсений.
        - Сейчас будет тебе одна.
        Саша наколола на вилку часть котлеты - есть хотелось. Арсений издал боевой клич игуаны и прыгнул на защиту своей тарелки. Саша успела откусить, прежде чем вилка вылетела у нее из рук.
        - Обжора!
        - Мне силы нужны.
        Арсений достал из-под стола вилку с обкусанной котлетой, дунул для профилактики и сунул кусок в рот.
        - Правильно, мозгов уже не надо. - Саша забралась на широкий подоконник с ногами. Вид из окна радовал - осень, голуби, ветер гоняет листья. - Ты чего меня к телефону не позвал? Я не слышала звонок. - От догадки спустила ноги с подоконника. - Папа все утро был на телефоне. Тьма не мог позвонить на домашний.
        - А на сотовый мог. - Арсений невероятно быстро разделался с котлетой и взялся за огурцы. Отправлял их в рот один за одним не жуя.
        - Где же ты взял мой сотовый? - Саша попыталась вспомнить, где она последний раз встречалась со своим телефоном. По всему выходило, что это было чуть ли не вчера.
        - В твоей сумке, - Арсений глотнул рассолу из банки. - Я его вырубил, чтобы не брякал.
        С места они сорвались одновременно.
        - Негодяй! - орала Саша.
        - Я мимо проходил! - пытался закрыть за собой дверь комнаты Арсений. Но Саша уже дергала за ручку с другой стороны.
        - Как ты мог пройти мимо моей сумки? - шарахнула она ладонью по перегородке. Что-то там у Арсения обвалилось. Вот бы все его медали посыпались! Да по голове.
        - Она под ногами валялась.
        - Ты у меня сейчас сам будешь под ногами валяться!
        Арсений победил. Дверь щелкнула, замок напыжился.
        - Вот отец вернется!
        - Ага! Жди! Вернется он! - торжествовал Арсений. - Он на две недели!
        - Еще раз тронешь сумку, убью!
        Каким фантастическим образом сумка оказалась на пути у Арсения, гадать не приходится. Надо только быстро вычислить, что он делал в ее комнате, и надавать ему по ушам, пока не смотался.
        Сумка, кошелек, мобильник. Пока телефон включался, пока искал сеть, Саша глянула по сторонам. Полки с безделушками, плакат на стене, грамоты. Что он здесь мог взять? Деньги не тронул. Хотя какие там деньги? Мелочь.
        Мобильный пискнул, сообщая об окончании загрузки, и тут же выплюнул из себя смс. «Баланс вашего счета - 30 рублей».
        Черт!
        Последний набранный номер. Незнакомый. Этот малолетний паразит с кем-то разговаривал с ее мобильного, сняв почти все деньги! Ага, а вот и звонок Тьмы. Два часа назад.
        - Стой!
        Мелькнула в прихожей бело-красная куртка с надписью RUSSIA, синяя спортивная сумка взлетела на плечо.
        - Не плачь! - крикнул Арсений, исчезая на лестничной площадке.
        - Ну, все! Сейчас ты у меня получишь!
        Второй этаж. Красная куртка пожаром метнулась к черному выходу. Шарахнула дверь. Саша всем телом врезалась в железное полотно, долго в темноте искала кнопку кодового замка, а когда дверь выпустила ее, на улице уже никого не было. Припаркованные машины с любопытством смотрели на нее. Ладно, месть откладывается. Но не отменяется.
        По дороге обратно встретился охранник. Проснулся от топота. Поглядывает с ухмылкой. Ничего, этот взгляд спишем на убегающего брата. И ляжет он тяжелым пятном на его карму. Впрочем, Сенькину карму уже ничем не испортишь. Но когда-нибудь Саша ему все скажет.
        Новое платье
        Мама вернулась после десяти. Саша стояла над своей сумкой, размышляя, куда она могла засунуть учебник по алгебре. В пятницу он был. Или уже не был? Был. На уроке. Точно. А потом? Потом…
        - Сашок! - прошептала мама, заглядывая в дверь. - Какое я себе платье купила!
        - Ты мой учебник не брала? - Саша в десятый раз глянула на ноутбук, где на экране мерцало расписание. Алгебра была первым уроком. Не во вторник, не в среду, а в понедельник. Первая. Не спишешь.
        - Ты посмотри, какое платье!
        Из бумажного пакета вывернулась шуршащая упаковка. В ней на плечиках висело красно-белое платье. Длинный рукав. Розетка цветов. Золото рисунка.
        - Представляешь?
        Мама приложила платье к себе, крутанулась. Взлетел расклешенный подол.
        - Я приду получать заказ, и они все умрут от такой красоты. - Она присела на корточки посреди комнаты, засунула руки в сумку, пошерудила там, решая, что достать в первую очередь. - И знаешь, я тут еще бусики купила, браслет и туфли. И у меня заблокировали карточку, потому что на ней кончились деньги.
        - Поздравляю!
        Платье чудное. Красные туфельки к нему идеально подходят.
        - У нас есть что-нибудь пожевать?
        У мамы очень легкая походка. Когда двигается, кажется, что танцует. Всегда ходит на каблуках. Не ходит. Летает. И сейчас она так же легко упорхнула из комнаты.
        - Там была упаковка блинчиков… - пробормотала Саша. - Подожди. Ты ничего не купила?
        - Понимаешь, не успела, - с искренним сожалением произнесла мама. - И мимо магазина прошла. А денег уже не было. Я пожарю блинчики. Будешь?
        Саша покачала головой.
        Чем-то она занималась?
        Платье лежало на полу. Шикарное платье. Благородная тяжесть натурального шелка. Золото узора. Крупные розаны. Красные туфли.
        - Сашок! - крикнула мама из коридора. - Ты звонила бабушке? Как там Варвара?
        - Бабушка спрашивала, когда ты к ним приедешь.
        Руки сами потянулись к платью. Мама была высокой и худой, Саша чуть полнее, но все равно платье село как влитое. Длинный рукав прикрыл кисть. Красный плеснул в глаза. Белизна ослепила. Туфли… Высоковаты. Саше на таких далеко не уйти.
        - Сашок! А давай вместе поедем. И Варвара будет рада.
        В маминой комнате что-то грохнуло. С хлопком полетели на пол папки. В дверях появилась озадаченная мама.
        - Саш! Ты не видела мои последние работы?
        Саша потянула платье через голову. Вообще-то ей тоже надо кое-что найти.
        - Ты их порвала.
        - Когда?
        - Перед тем как в магазин пойти. Дашь платье поносить?
        - Я рвала? - Мама растеряна и немножко возмущена. - Это Сенька порвал! Где он?
        - На тренировке. Ты не ответила.
        - Какая тренировка? Одиннадцатый час! Когда он только успел ко мне залезть?
        - Не рвал он!
        Саша сунула матери платье. Что за дурная привычка все сваливать на других! В коридоре на нее посмотрели маски. А рядом зеркало - сейчас Саша выглядела не лучше этих индейцев. Взъерошила себе волосы. Спокойно!
        - Как только отец уехал, ты стала рвать свои чертежи.
        Мама пошла за Сашей в комнату. Мяла платье, рассматривала его.
        - Красивое, правда?
        - Красивое. Ты учебник мой не видела?
        Саша залезла под стол, покопалась в мусорной корзине.
        - Вот твой чертеж.
        Скомканные бумажки выпрыгивали из ладони. Саша вдруг заметила: среди книг на полке одна в обложке. Почему в обложке?
        - Мама! Что делает у тебя моя алгебра?
        - А это я для ватмана. Нечем было подпереть.
        Ну, конечно! Своих книг не хватает. Берем учебники. Гранит науки. Он тяжелее.
        Уже в комнате заметила, что пришла вместе с обрывками рисунка. Бросила их под стол. Жаль, не она порвала этот чертов рисунок. Было бы сейчас чуть-чуть приятно.
        Щелкнул замок входной двери.
        - Мама! - с порога крикнул Арсений. - Я есть хочу!
        - Там Саша жарит блинчики.
        Саша жарит блинчики?
        Пнула под столом обрывки. Она сейчас точно кого-то пожарит.
        Взгляд упал на телефон.
        И она даже знает кого.
        - Слушай, ты, обормот! - вышла в коридор Саша. - С тебя сто рублей на телефон. А возьмешь еще раз - самого на блинчики пущу.
        Арсений торжественно запустил руку в карман.
        - Вот тебе сто рублей, и будь счастлива.
        Саша смотрела на купюру. Настоящая. Не фантомная.
        - Откуда?
        - Отец оставил. Сказал, что я главный на хозяйстве.
        - Саш, ты не видела мои ластики? - протянула из своей комнаты мама.
        - В верхнем ящике письменного стола.
        - А! Точно!
        Щелкнуло, грохнуло, запрыгали по полу ручки.
        Арсений тенью потек мимо нее в свою комнату.
        - А почему тебя - на хозяйстве?
        - Я ответственный! - Арсений предусмотрительно стоял в дверном проеме. - А если что, - он встал в бойцовскую позу, - дам отпор. У меня деньги, как в швейцарском банке.
        И он улыбнулся самой широкой кошачьей улыбкой. Это его подвело.
        - Эй, швейцарский банк. - Саша медленно пошла на брата, вглядываясь в его лицо - уголки губ у него были перепачканы чем-то буро-красным. Кетчуп. Либо пицца, либо… - В Макдональдсе был?
        Арсений прыгнул в комнату.
        - Растущему организму нужно питаться!
        Дверь полетела навстречу Саше.
        - Так купил бы сосисок, а не деньги просаживал!
        Как будто с потолка рухнула музыка. Саша стукнула по закрытой двери и зашагала на кухню.
        Папа! Почему так? С чего вдруг Сеня стал главным? Когда он что покупал? Очень хотелось сказать братцу что-нибудь обидное. Так, чтобы взвился там, у себя в комнате, пробежал по потолку, зацепился когтями за штору и повис вниз головой. Но не стала. Послала мысленный привет папе.
        Кухня просторная, с большим овальным столом на шесть стульев, с высокой барной стойкой, с длинной столешницей, с черной панелью плиты. На стене ряд полок - и везде тарелки, приправы, баночки с крупами. Холодильник большой, вместительный. Сейчас ничего не вмещает, кроме пустоты. Сколько слонов можно положить в пустой холодильник? Одного. Второго уже придется класть в забитый предыдущим слоном холодильник.
        Саша дернула пачку блинчиков, примерзшую к стенке морозильника. Холодильник покачнулся.
        - Да отрывайся ты! - разозлилась она и выпала из морозильника. Задняя стенка упаковки так и осталась вмороженной в мохнатый лед.
        - Разговор с неживыми предметами - первая стадия социопатии.
        Арсений, умытый и даже причесанный, сидел за барной стойкой и из банки пил оставшийся рассол от огурцов.
        - Живот заболит, - от всей души пожелала Саша.
        - Не успеет. - Арсений поковырялся среди листиков лаврушки и, ничего не найдя, с сожалением отставил банку. - Я на сборы уезжаю.
        - Надеюсь, в Непал.
        - Ближе. Через неделю. Ты мне сумку соберешь?
        - Мать попроси.
        Масло на сковородке шкворчало и фыркало. Смерзшиеся блинчики не желали отклеиваться друг от друга.
        - Она мне в прошлый раз десять носовых платков положила и ни одной футболки. Соберешь, да?
        Ладно, будут жариться все вместе, им же хуже.
        - Тебе сколько отец оставил?
        - На поездку хватит.
        Масло стрельнуло.
        - Уйду я от вас.
        - На необитаемый остров? - обрадовался Сеня. - Меня возьмешь?
        - Ничего не забыл? - возмутилась Саша.
        Сенька посопел, поерзал на табурете, поизучал грязный пол.
        - Когда ты придешь на необитаемый остров, я там уже буду! - заявил брат. - И будет он носить мое имя!
        - Ага! Сейчас! Какой же он необитаемый, если там кто-то топчется? - Деревянной лопаткой было очень удобно размахивать. - Я уйду на настоящий необитаемый остров!
        - А я уже буду поблизости на дереве сидеть.
        - Это я от тебя на дерево залезу.
        - Ты можешь! - вдруг согласился Сенька. - Но давай сидеть там вместе.
        - Дерево погнется.
        - Саш! - заглянула мама. - Ты не знаешь, куда я записала телефон того дядьки, с которым должна встретиться?
        - Говорила, что в записную книжку.
        - В какую? У меня этих книжек…
        Последняя попытка разделить блинчики не увенчалась успехом, и Саша прикрыла сковородку крышкой. Пускай им там будет дружно и тепло.
        - Следи за блинами, Робинзон! - кинула она, отправляясь за мамой.
        Сенька поднял над головой сжатый кулак.
        Верхняя полка письменного стола была вывернута, и ее содержимое щедро разбросано по полу. На подставку прикреплен лист. Общие черты дома. Почти такой, как раньше. Экран компьютера выдает то же самое. Обе записные книжки на полу. Из одной валятся и валятся листочки. Саша их подхватывает, но они решили выпасть все и разом.
        - Арсений уезжает на сборы. - Листочки шуршали и вырывались из-под пальцев.
        Новое платье висело на дверце, выпячивая в ярком свете лампочек свою красоту.
        - Он учиться собирается? - буркнула мама, отбрасывая карандаш. - Зачем заводить записные книжки, если в них ничего не записано? Или я в телефон записала?
        - Здесь нет.
        Листочки выглядели неубедительно. Вряд ли на них что-то написано.
        Мама раздраженно перевернула толстый ежедневник. Из него осенним дождем посыпались записочки, билетики, пригласительные.
        - Вот он, кажется. - Саша выудила из россыпи оборванный листок. - Валерий Александрович.
        - Что бы я без тебя делала, Сашенька. - Мать сделала попытку обнять дочь, но ее что-то отвлекло. Она резко присела, заглядывая под стол. - Вот ведь он! Проект! И как он туда попал?
        Это был какой-то другой лист, не тот, что она рвала. Нашла и сразу отвернулась к столу, стала гладить ватман, вглядываясь в линии.
        - Я знаю, что мы без тебя бы делали, - проворчала Саша.
        - Это-то понятно! Жили бы у бабушки, и у вас все было бы прекрасно. Как у всех нормальных людей. Она звонила?
        - Звонила. Ругала тебя за то, что ты не мать, а…
        - Ехидна, - закончила мама. - Знакомая песня. Она всегда правильная. А раз так, то кто-то должен делать неправильно. Для сравнения. Я согласна, чтобы это была я. У тебя что-то горит!
        В комнату втянуло тяжелый запах.
        - Арсений! - гаркнула Саша, выбегая в коридор.
        Брат сидел на своем месте и сосредоточенно пилил блинчик. Одинокий хлебо-булочный собрат исходил угольками на сковородке.
        - А этот чего не снял?
        Оба куска исчезли в бездонной пасти.
        - Это я для вас оставил.
        Хозяйственный Арсений аккуратно положил тарелку в мойку.
        - А остальные где?
        - Я по-честному поделил! - крикнул Сенька, забегая к себе в комнату. - А будешь ругаться, у тебя последний пропадет.
        Хлопнула дверь, подогнав сквозняк с запахом сгоревшего масла.
        Пижамная вечеринка
        - Месяц! Я сказала, открыть учебники, а не заглянуть в учебник соседа.
        А учебничек-то тю-тю! Как не положила вчера вечером, так и не положила. Тьма галантно подвинул свой на середину стола. Не помогло.
        - Что произошло?
        И почему учителя любят задавать глупые вопросы? Где тетрадь? Что произошло? Как это называется?
        - Тяжелые семейные обстоятельства, - отрапортовала Саша.
        Разве вот так вдруг посреди урока все расскажешь?
        Учительница не удовлетворилась таким ответом, но другого ждать не стала, распорядилась:
        - Каждый нашел свой столбик. Решаем уравнение! И напоминаю, что это самостоятельная. Каждый делает сам. И пишет на своем листочке.
        Тьма коснулся ее локтя, показывая, что сейчас напишет что-то. Саша пододвинула свой листок.
        «Почему вчера не подошла к телефону?» - написал на полях Тьма и, дожидаясь ответа, побарабанил пальцами по столу.
        «Потому что трубку стащил мелкий», - ответила Саша.
        «Чего это он говорил по твоему мобильному?»
        «Мне и самой хотелось бы узнать! Чего звонил?»
        «А ты знаешь, что Варчук хочет устроить пижамную вечеринку? Где, кстати, твой учебник?»
        «Мать взяла ватман подпереть, и он там прилип. Что следует из пижамной вечеринки? Что мальчиков не возьмут?».
        «Мальчики тоже будут в пижамах. Прикинь! Отец уехал?»
        «Уехал и оставил деньги Сеньке. Он их в три дня спустит на бигмагах».
        «О! Великий «Русский Гулливер»! Какие акции проводит? Братает воду Нила с водами Ганга?»
        «Журнал отца называется «Русский Робинзон». Он какие-то камни повез. Кажется, из Крыма».
        «Ждать землетрясения?»
        «Когда он камни из Аризоны привез в Африку, упал метеорит, но почему-то на Челябинск».
        «Спасайся, кто может!»
        - Сдаем работы!
        Саша глянула на свой исписанный листок. Алгебраических задачек там не было. Скомкала, сунула в карман.
        Тьма догнал в коридоре:
        - Ну так что? Идешь на вечеринку?
        Тьма от Тимофея. Он и правда темен волосом и смугл лицом. Совершенно черные брови и черные длинные ресницы. А еще он невысокий и полный. Тьмой он именует себя сам. В классе награждали кличками пообидней.
        - Не могу представить тебя в пижаме, - фыркнула Саша.
        - Фантазия не нужна. Хватит глаз. Я уже придумал, как все будет.
        Будет, так будет.
        Сильный толчок под локоть заставил сменить направление движения.
        - Тебе уже донесли? - быстро зашептала Светка Варчук.
        - На фига тебе пижамная вечеринка? Нельзя просто собраться?
        - Хотелось кое от кого избавиться. - Светка посмотрела пристально и протянула: - Он толстый и неинтересный. Ску-ушный.
        - Медленно бегает, зато метко бросает, - парировала Саша.
        - Он не пойдет. Пускай худеть начинает.
        - Я за него похудею. - И мысленно добавила: «С деньгами в руках Арсения еще и не так похудеешь».
        - Только девочки. А тебя отпустили? - Светка недоверчиво поморщилась. Челка упала на глаза. Она махнула по ней рукой. Раз - промазала. Два - половина челки осталась. Три - все опять упало на лоб.
        - Отпустили. Я платье купила. Кавалли. Все деньги потратила. Мне даже карточку заблокировали. А ты, пижама, пижама…
        - А пижамы Кавалли не делают?
        - Вот, не пришло им в голову! - вклинился в разговор Тьма.
        - Катись отсюда, жиртрест! - отпихнула его Светка.
        В то же мгновение со спины Тьму ударили. Мелкий пацан мчался по коридору. Тимофей качнулся. Прищурившись, посмотрел на убегающего обидчика. Казалось, он все делает медленно. Медленно сунул руку в карман, медленно вынул.
        Убежать пацан не успел. Что-то темное четко вошло ему между лопаток. Пацан взвизгнул. По полу запрыгало круглое… круглое…
        - Хорошо, что не нож, - наклонился к собственности Тьма. - Каштаны! - поднял он над головой шарик. - Созрели уже.
        - Что ты с ним возишься? - сокрушенно покачала головой Светка.
        - Помогать надо упавшему. Тот, кто встал, справится сам.
        Светка зависла. Моргнула несколько раз. Ее некрасивое лошадиное лицо вытянулось. Но вот оно озарилось улыбкой:
        - А! Это из твоего отца, да? Стихотворение?
        Ну вот, теперь все, что говорит Саша, - из ее отца. Чтоб это родительское собрание горело синим пламенем!
        О том, что отец у Саши поэт, владелец журнала и вообще большая знаменитость, стало известно недавно. По весне папенька пришел на родительское собрание, ужаснулся бессмысленностью происходящего и, чтобы побыстрее сбежать, пустил всем пыль в глаза. С тех пор Сашу полюбили родители. Еще бы - наследница гения. Папа обещал выступить, обещал привезти книг, обещал сделать ремонт в раздевалке. Не сделал, конечно. Вот бы он пообещал сотворить подкоп отсюда до Хьюстона. Тогда Саша могла бы чаще с ним видеться. Бегала бы по переходу до Америки, чаек с папой пила.
        Нет, не попила бы. От папиных обещаний до их исполнений тоннель еще не прорыт. Рабочие ушли покупать лопаты и пропали.
        Ничего этого Саша опять говорить не стала. Тьма доплыл до раздевалки и там завис. С кем-то болтает. Толстый. Неуклюжий.
        - Приходи в платье, - уронила на Сашу свое благоволение Варчук. - Я время завтра уточню.
        Светка ушла. Она высокая и неправильно худая, состоит из острых углов - локти, колени, плечи, торчащие ключицы, подбородок. Походка такая же острая. Идет, волосы, собранные в хвост, болтаются туда-сюда по спине.
        Тьма тоже куда-то побрел. Чего он вчера звонил-то? О! Кстати о звонках!
        - Мама! Привет!
        - Сашка? - Голос у мамы в телефонной трубке теплый, тягучий. Так и видится кровать, легкое одеяло, скомканная простыня… И хочется туда, в тепло, в покой… - Ты чего? Сколько времени-то?
        - Скоро десять. Утром баба Валя звонила. Просила, чтобы ты приехала.
        - А что случилось? - Голос тянется как патока.
        - Не знаю. Еще отец в почте появился. Написал, что все у него хорошо. Со слоном познакомился.
        - С кем? Ах, ну да…
        Все, ничего не забыла. Узнать бы только, отдал ли Арсений справку, что он из многодетной семьи, чтобы его бесплатно кормили, и надолго ли он едет на сборы - чемодан ему большой или маленький собирать.
        По алгебре вышла двойка. Саша погоняла строчки электронного дневника. Пришло сообщение в чате от Тьмы:
        «Математичка сказала, что у тебя пара за самостоятельную, и посоветовала взяться за… Забыл. Там какое-то иностранное слово было. Чего ты сейчас не на французском? Все сидят, а ты не сидишь? Трансгрессировала?»
        Почти.
        Бабушка
        Вечером дома была бабушка.
        Определяется это так. Если открываешь дверь, а на тебя летит стремянка, значит, дома бабушка.
        - Баб! Привет! Хозяюшка ты наша!
        Бабушку надо хвалить. Она это любит. Пропустишь пару похвал, схлопочешь веником по затылку.
        - И что это вы тут устроили? - вместо приветствия начинает бабушка. - Вы вообще помните, как ваша квартира изначально выглядит?
        - А это наша квартира? - Саша внимательно смотрит под ноги. Лампочка в коридоре не горит, поэтому вполне можно влететь, например, в ведро. Или в совок с мусором.
        - Поговори мне! - грозит тряпкой бабушка. - Руки мыть и обедать. Почему холодильник пустой?
        - Так мы Сеню отправили в магазин. Он еще не вернулся. Взял с собой спальник и палатку, обещал слать письма…
        - Какой магазин? Парню всего десять лет! У вас голова на плечах есть? Он мне рассказал, как ты его вчера кормила. А папаша твой опять умотал? Все шлендрает. Никак не нагуляется…
        Но все это уже шло фоном, потому что Саша заметила приоткрытую дверь в дальнюю комнату. Из нее слышалась легкая музыка с перезвоном колокольчиков. «Трам-пам-пам. Тари-ра-ра-ра-ра-ра-рам. Трам-пам-пам», - пела музыкальная шкатулка. «Три слепые мышки». У Агаты Кристи в детективе под эту музыку людей убивали.
        - Варенька, - осторожно прикоснулась к двери Саша. - Варя, - позвала как можно ласковей.
        Двухлетняя Варвара с сомнением покосилась на вошедшую сестру, крепче сжала плюшевого пупса.
        - А кто это домой приехал?
        Словно щелкнул выключатель, словно жар-птица махнула разноцветным хвостом - лицо Варвары озарилось улыбкой. Она радостно агукнула и поползла к сестре.
        - Привет, родственница. - Саша подставила локоть, чтобы Варвара могла подняться.
        - Ну что, что тискаешь ребенка, не помыв руки. Заразится она у вас здесь чем-нибудь, - тут же появилась на пороге бабушка. Не в пример всему семейству, бабушка невысокая, тоненькая. Буйные кудряшки, очки. Со стороны кажется невинным созданием. Но это пока не начинает говорить и двигаться.
        - Яблоня от груши далеко не падает, - парировала Саша, осторожно поднимая невесомое тельце. - А кто у нас такой зубастый? - засюсюкала она.
        - Ой, Сашка, не понимаю, как вы тут живете, - опустилась на стул бабушка. - Все-то у вас не как у людей.
        - А люди бывают разные, да, Варюша? - Саша щелкнула языком, вызывая на лице сестры широченную улыбку.
        - Мать-то где?
        - Работает. У нее сегодня… - Саша огляделась, словно стены могли подсказать. - Встреча с заказчиком.
        - Встреча! Восемь вечера, а у нее встречи какие-то! О детях не думает.
        - Дети сами о себе думают. - Саша не могла налюбоваться на Варину улыбку. Какие у нее ямочки появляются! Как она беззащитно смотрит!
        - О детях взрослые должны думать! Вы себе тут надумаете всякие беды.
        - Была бы голова, мы бы надумали. Но, ба, ты же знаешь, с головами нынче напряженно. Выдают через раз.
        - Ты, значит, на хозяйстве осталась. Я вижу, как нахозяйничала.
        В Варваре Сашу всегда удивляют ее вроде бы бессмысленные, но на самом деле весьма целенаправленные движения, поэтому смотреть она на сестру могла бесконечно. Как будто просто так руками машет или топает к видимой только ей цели. Но она есть - цель. Даже когда идет в угол и там замирает. Жизненно важная цель. Из-за которой плачется взахлеб, если не дают дойти. И все по боку, все ваши «можно» и «нельзя».
        - Чем меньше продуктов, тем легче хозяйничать.
        Бабушку не переспоришь. Ей нужны правила. А если правила нарушаются, то в этом кто-то виноват. Сегодня - Саша.
        - Ну кто, кто так живет? Ты посмотри на себя! Посмотри на других! Твой дневник мать когда последний раз проверяла? А я вот глянула! Двойка.
        - Ба!
        - А ты все взрослую из себя корчишь.
        - Давай я тебе чаю сделаю. Папа последний раз из Индии привез. Очень хороший. Ты же у нас любишь зеленый. Варвар, будешь ужинать?
        Варвара была не против предложения сестры.
        - Чем ужинать? Холодильник пустой!
        - А мы придумаем! Электричество еще никто не отменял! Кипяток будет.
        Саша понесла сестру из комнаты.
        - Куда? Куда? - побежала за ней бабушка.
        Варвара заволновалась, когда ее попытались забрать с рук сестры.
        - Бедные дети! - вздохнула бабушка.
        - Почему бедные? Богатые! Папка столько денег оставил.
        - А где этот папка? Ты что, не знаешь, как в нормальных семьях бывает?
        Саша остановилась. Она это уже где-то слышала или ей показалось?
        - У нас нормальная семья. Я другой не знаю, не с чем мне сравнивать, понятно? И мне другая не нужна.
        Хлопнула дверь.
        - Народ! - заголосил на всю квартиру Арсений. - Есть кто? О! Бабуль! Ужинать скоро?
        - Ужин, - картаво повторила Варвара.
        На кухне стало заметно чище, засиял кафель, выпятил красный бок чайник. На сковородке жарилась картошка.
        - Зато у нас Арсений едет на сборы, - похвасталась Саша.
        - Езжайте, езжайте, - вздохнула бабушка. - Все уезжайте! Только кривых дорога не выправит.
        Арсений не спускал глаз с картошки, но Саша вовремя ее перехватила, иначе братец сожрал бы всю сковородку, даже не заметив, что картошка обжигающе горячая.
        - Что-то ты похудел, - погладила его бабушка по буйным вихрам - в парикмахерскую не идет, дома стричься не дается. Его за это не гладить по головке, а подзатыльники раздавать. - Осунулся, - гнула свое бабушка. - Переезжай ко мне.
        - Деньги оставь и уматывай, - согласно покивала Саша.
        К картошке полагалась рыба. А к рыбе горошек. Варвара гоняла по тарелке зеленые шарики, размазывала пюре по щекам.
        - А я деньги уже матери отдал, - уплетая рыбий хвост, прочавкал Арсений.
        Картошка застряла у Саши в горле.
        - И много там было?
        - Пятьдесят тысяч.
        Саша стала быстро-быстро-быстро накалывать на вилку картошку. На зубцах уже не было места, и она давилась от нажима, некрасиво разваливаясь по тарелке.
        Что сказать, что сказать, что сказать?
        Нечего здесь говорить!
        - Нет, нет, это не дело! - неутомимо наставляла бабушка. - Детям уход нужен. Пригляд. А вы что? Что едите? В чем ходите?
        - В одежде, - отозвался Сенька. - Ба! Ты чего? У нас классно. Сашк, а задачу решишь?
        За поддержку Саша была готова решить не только задачу, но и деньги простить.
        - Смотри! Когда петух стоит на двух ногах, весит он четыре килограмма. Если встанет на одну ногу, сколько весить будет?
        - Как же это решишь? - всполошилась бабушка.
        Сенька сиял.
        - Четыре с половиной, - буркнула Саша.
        - А половина откуда? - забеспокоился Сенька.
        - От твоей глупости.
        Варвара шарахнула вилкой по тарелке и засмеялась.
        - Ужин, - сообщила она, взяла последнюю горошину и с наслаждением размазала по пальцам.
        Сенька насупился. Покопался в карманах. Ничего не нашел и грохнул локтями о стол.
        - Там еще вот что было. Две лошади пробежали сорок километров. Сколько пробежала каждая лошадь.
        - Это зависит от земного притяжения.
        Сеня заскучал.
        - Я умру, и вы будете плакать.
        - Господи, от чего же это? - склонилась к нему бабушка. - Тебе сложно ребенку задачи решить? - погрозила она Саше.
        Варвара вытерла об себя руки и требовательно глянула на сестру. Саша пожала плечами:
        - Вот если бросить красный камень в голубое море, каким он станет?
        - Синим! - обрадовался Сенька.
        - Если смешать красный с синим, будет грязь, - засомневалась бабушка.
        - Ну что вы! - расстроилась Саша. - Мокрым он будет. Это же море.
        Варвара полезла со стула, с шуршанием обрушилась на пол. Больше задачи не решали.
        Обиженный Сенька выпил три чашки чая с пакетом пряников и ушел к себе. Саша проверила карманы. Телефон при ней. На компе пароль. Пускай теперь упрыгается перед экраном. А то как бить свою технику - он первый. Зачем он три дня назад кинул ноут на пол, так никто и не понял. Но теперь брат жил без компьютера. А телефон он еще в сентябре посеял.
        В маминой комнате приторно пахло корицей. Забытая свеча красиво наплыла на подсвечник. Отец тоже любит жечь свечи. Говорил, от вида пламени прочищаются мозги.
        Коробочка от благовоний лежала на столе.
        Корица. Правильно угадала. Помогает от стрессов и депрессий.
        Депрессия, депрессия, что это?
        Саша покопалась на столе, бессмысленно поперебирала листочки, задела мышку. Компьютер зашумел, заворчал, просыпаясь.
        На экране открылась папина страница в Сети. Его портрет. Уголки губ недовольно приподняты, уставший. Зачем же он оставил деньги Арсению?
        Папа смотрел влево и вниз. На клавиатуру. Под ней лежали две купюры по пять тысяч.
        - Спасибо, папа, - прошептала Саша, отправляя компьютер в сон.
        Мама про деньги не вспомнит, а Саша хоть что-нибудь сможет купить. Неделю они с Сенькой продержатся.
        - Мама? - позвала из коридора Варвара.
        На кухне шумела вода. Бабушка боролась с неустраивающей ее действительностью.
        Кто в кого влюблен
        Мамы не дождались. Варвара ревела. Ее с трудом усадили в специальное автомобильное кресло, бабушка вырулила со двора. Красные габаритные огни машины прощально мигнули.
        Было и грустно, и радостно. С Варваркой всегда весело. Без нее сразу пусто. И мама все не идет. Телефон ее выключен. Завтра вечеринка. А пока уроки. Уроки, про которые Саша забыла.
        - Сашааа, у меня живот болит!
        Жалобный возглас заставил девушку вздрогнуть - за решением уравнения она задремала.
        - Как болит?
        Еще час назад Арсений был весьма бодр.
        - Постоянно.
        - Ложись в постель!
        - Я там уже лежал. Все равно болит.
        - Ложись на мою.
        - Пройдет?
        - На моей - точно.
        Сенька с размаху бухнулся поверх кофт и юбок. Саша с шипением бросилась спасать свое добро.
        - Слушай! Ты бы уже быстрее помирал, а то от тебя одни неприятности.
        - Какие это неприятности? - Сенька страдал, хмурился, обреченно дергал ногами.
        - Крупные.
        - Крупные - это хорошо. Я не люблю мелкие. - Он застонал. - Сашка! А если я и правда помру?
        Саша посмотрела на уравнение. Так бывает: иногда что-то не решается.
        - Мы тебя закопаем. И хватит здесь болезни разводить. Это моя кровать.
        - Сашка, - противно тянул Арсений, - а давай на остров наш сходим.
        - Прямо сейчас?
        От неожиданного предложения Сенька тут же забыл про боль, спустил ноги с кровати.
        - Давай сейчас! Пошли, да?
        - Иди-ка ты в свою комнату и там помирай. Таблетки выпил?
        - Выпил, - поскучнел Сенька. - А на острове было бы хорошо. У меня бы все прошло.
        Щелкнула входная дверь.
        На маме было новое голубое платье. Специально оставила плащ распахнутым, чтобы все видели - платье. По фигуре. Выше колена. Голубое.
        Наверное, надо было сказать что-то восторженное, но настроения на это не было.
        - Кажется, Сенька обожрался.
        - Чем вы тут ухитрились?..
        Мама глянула по сторонам, все поняла.
        - Хм… - протянула она, стаскивая с руки длинную перчатку. - Кто бы мог подумать!
        Арсений натужно стонал, но уже не так убедительно. Таблетки помогли.
        Мама прошла по коридору. Маски на стене недовольно качнулись.
        - А ты чего не ложишься? - спросила мама, застывая на пороге своей комнаты.
        - Я сплю, и вы мне снитесь!
        Саша не сказала, что это мама должна следить за Сенькой.
        Не сказала, что так поздно приходить нельзя.
        Не сказала, что Варвара плакала, кого-то так и не дождавшись.
        Не сказала, что не успела еще сделать уроки.
        Она просто ушла в свою комнату. Что-то опять хотел Тьма. На него сил уже не было.
        Утро было странным. Как в тумане. На всем лежала легкая дымка. Осень. В воздухе чувствовалась вода. Даже уроки были скользкие - проскакивали между минутами и часами. Первые два - завтрак, еще три - обед.
        Столовая - отдельная от Земли планета. Может быть, она спутник Юпитера? Или прилетела от Сатурна. Свои запахи, свои законы. Местные жители ходят в белых халатах. Чужих в свой мир не пускают. Стоит туда сунуться чужаку, все испортится, все рассыплется в прах.
        - Чего ты застыла? - шепчет Светка, опасно склоняясь над тарелкой с манной кашей. - На вечеринку придешь?
        - Да, в платье от Кавалли. - Кашу не хочется. Был бы тут Арсений, он бы все стрескал.
        - Если в нем удобно сидеть на полу…
        - В Кавалли удобно все. - Выныривать из размышлений о кухне грустно. Есть в ее устройстве что-то правильное. Готовят по рецептам, поварята слушаются повара… - Зачем ты меня зовешь?
        Про «слушаются» - отдельная история.
        - Придешь на часик пораньше, да? Мы все быстренько приготовим.
        - Позови Ксюху. Я не помню, когда Сенька возвращается. Его покормить надо.
        - Он у тебя маленький? Сам разогреет!
        - Иногда надо просто быть рядом.
        - Ой, ну ты как скажешь! Пацанов вообще нельзя баловать. Они потом на шею садятся.
        Говоря, Светка старательно повторяла мамину интонацию. Судя по Светкиным комментариями, та любит поругивать своего мужа. Вот и Светка следом за ней всех ругает.
        - О! Смотри! Эдик приперся. Эд! А уже все съели.
        Эдик Галич нашел глазами Светку. Звякнула ложка о тарелку. Под его взглядом Светка теряется, начинает говорить глупости. И Эдик это знает. Эдик вообще не дурак.
        - А ты все кашку кушаешь? - вкрадчиво спросил он.
        Подошел, заставив Светку задрать голову. Он высокий и очень красивый. Тонкой холодной красотой. Когда в лице и движениях все правильно. Саше от этого скучно.
        - Совсем о своей фигуре не беспокоишься, - вкрадчиво произнес Эдик. - Кто ж тебя после этого любить будет?
        Светка закашлялась, спрятала покрасневшее лицо в ладони. Пальцы у нее длинные, с выступающими узелками суставов.
        - Бери пример с Месяца! Вот человек, сидит на хлебе и воде. Сашенька!
        Эдик сделал движение, как будто собирался Сашу поцеловать. Она выронила бутерброд и шарахнулась по лавке в сторону. Эдик замер на полупоклоне, ухмыльнулся.
        Сидящая рядом безмолвная Зара смотрела с восторгом.
        - Ладно, девочки, не плачьте, - выпрямился Эдик. - Все равно мы все умрем.
        Светка успела сжать кулак. Стукнула бы, но Эдик ушел. Движения у него мягкие. Через плечо перекинут армейский планшет. Темные густые волосы. Светка в него влюблена.
        Саша пододвинула к себе стакан. После пережитого захотелось есть. Но бутерброд ушел под стол.
        - Зачем ты его позвала? - Бутерброда было жалко.
        - Слушай, я же не обсуждаю твоего Велеса.
        - Он не мой!
        - Ага! И глухой.
        Саша отвернулась. Тьма никогда не ходил в столовую. Не ел на людях. Не завтракал и не обедал в школе. Даже бутерброды не брал. Как представишь - с восьми до трех и без всего. Бррр, умереть в пору.
        Вопрос: что вы никогда не едите на завтрак? Ответ: обед и ужин. Шуточки из учебника Арсения.
        - Нормальный он. - Разговор надо было заканчивать. - Во сколько к тебе прийти?
        - В шесть! И он - ненормальный, - не сдавалась Светка. - Может, ему от этого и лучше, но ты - точно теряешь. Я-то, как подружка, с тобой. А другие шепчутся. Считают тебя дурочкой.
        - А я-то с чего?
        - Тьма твой дурак, и ты с ним. Я говорила, бросай его. Влюбилась?
        У Светки было тяжелое лошадиное лицо. Но когда улыбалась, она ничего себе так смотрелась. Челка все время падала на глаза, и она ее теребила, теребила.
        - Почему если разговариваешь с парнем, то сразу влюбилась? Ты сейчас с Галичем разговаривала. Влюбилась?
        Светку снова бросило в краску. Она закусила тонкую губу.
        - Эдик хотя бы парень. А твой Велес галушка с жиром. И ты рядом с ним так же выглядишь. Ты не замечаешь, что он на тебя смотрит так, как будто съесть хочет. И все время вы держитесь за руки.
        - С ума сошла? За какие руки?
        - Здрасьте! За передние!
        Саша посмотрела на свои ладони. Сжала-разжала пальцы. Тимофей ходит с ней за руку? Вот это новость!
        - Ты с заморочками - это понятно, - вещала Светка. Челка падала. Она ее поправляла. - При таком папе можно быть любой. Но Велес - это уже перебор. С ним общаться нельзя. Он придурок.
        - Он интересный.
        - Интересный придурок. Рядом стоять противно! Чем он там кидается? Камнями?
        - В тебя еще не бросал?
        - Только пускай попробует. Что ты его защищаешь? Ксюха права, ты влюбилась. Нашла в кого! Неужели не чувствуешь?
        - Чувствую - есть хочу. - Саша поднялась. Еще можно было купить сосиску в тесте. Если буфет не закрылся.
        - Это же должно как-то проявляться, - неслась вперед Светка. - Бабочки в животе, мурашки по коже, голова кружится. - Она скисла. - Забыла, что это Велес. Какие бабочки?
        - Бабочки - это у тебя в черепе. Ты к литератору никаких бабочек не испытываешь? Он мужчина, и ты с ним разговариваешь.
        - Фу, - поморщилась Светка. - Сравнила. Он человек.
        - Велес - тоже.
        - Велес - гора жира, а не человек. У него на мозги места не осталось.
        - Скажи ему об этом, и я посмотрю, как далеко ты успеешь убежать.
        - Ну, ты совсем скучная. Общаясь с Велесом, сама становишься нечеловеком! Это как умножать на ноль. Все в ноль обращается.
        - А если он для меня человек? Интересный человек.
        - Значит, влюбилась. Но тогда ты - ноль. Мир вокруг себя теряешь. Откажись от этого, пока не поздно!
        Захотелось взять тарелку с манкой в ладонь, так, чтобы поустойчивее, и впечатать в нее лицо Варчук. А потом долго смотреть, как каша стекает с подбородка на белую рубашку. После этого, конечно, стоило еще сказать что-нибудь обидное.
        А буфет все-таки закрылся.
        Варчук заработала ложкой, доедая кашу.
        - Про шесть не забудь! - крикнула она вслед.
        На выходе из столовой Саша увидела печально бредущего по коридору Тьму. Был он без ботинка. Шагающая рядом завуч старательно делала вид, что все нормально.
        Сенька слал отчаянные эсэмэски с вопросами по геометрии. Телефоны брал у одноклассников. Странно, что они ему еще давали свою технику. Известно же, что у Арсения кривые руки. Он все роняет, разбивает и крошит в труху. На почту пришло новое письмо от отца. На фотке он сидел на слоне. Руку поднял вверх: «Слава «Русскому Робинзону»!»
        Тьма вернулся обутый и весьма довольный собой. Подошел близко. Коснулся локтя.
        - Ну что? Волан де Морт повержен? - спросила Саша и не отвела взгляд, как делала это обычно, а стала рассматривать соседа. Показалось, видит впервые. Не замечала она ни этих глаз, ни этих бровей, ни этих оспинок на щеке. Оттянутый ворот водолазки.
        - Одной левой, - скривился Тьма.
        Проходя мимо, коснулся Сашиного плеча. Легко-легко, кончиками пальцев. Плечо взорвалось мурашками. Саша невольно потерла его ладонью.
        Тьма все делал лениво или даже равнодушно. Постоянно ухмылялся. Не улыбался, а дергал уголком рта. Лицо круглое. Небольшие глаза. Серые, кажется. Волосы жидкие. Тяжеловатые, покатые плечи. Прежде чем сказать что-то, долго сопит, словно выискивает слова в своей большой голове. Смотрит в стену. И уже кажется, что разговор закончен, когда он вдруг спрашивает:
        - Что ты делаешь завтра?
        - Слежу, чтобы мама не опоздала к заказчику.
        - Вместе отследим, я потом тебя на пару часов украду.
        Все-таки Варчук зараза. Зачем она всю перемену твердила Саше про любовь? Любить Велеса? Любить Велеса. Любить Велеса…
        Он, конечно, прикольный, постоянно что-то отчебучивает, но это же не повод - вот так сразу брать и влюбляться.
        - Что ты смотришь?
        Он не смутился. Даже взгляда не отвел. Только громче засопел.
        - Дело у меня к тебе будет. Займет два часа, не больше. Или не хочешь?
        Что, если это Велес влюблен? Почему нет? Сам сел рядом. Предложил на телефоны поставить рацию для быстрой связи. Истории какие-то постоянно рассказывает, по вечерам в чате обязательно болтают.
        Что гадать? Надо так и спросить… Папа всегда говорил…
        - Слушай, ты, часом, не влюбился?
        Тьма сопел, тяжело налегая на парту.
        - Не то чтобы… - Помялся. - Так заметно?
        Та-да-да-дам! Звучат фанфары. Оркестр играет туш.
        - Мне подсказали.
        Тьма глянул на класс. Все, как нарочно, притихли, слушая историка.
        - Я в нее потом что-нибудь брошу, - пообещал Тьма.
        В кармане завибрировал телефон.
        «Ай! - взывал Сеня. - Мальчики поздравили девочек с Восьмым марта пожатием руки. Всего получилось 77 рукопожатий. Сколько учеников в классе? Горю!»
        - Правильно, так вас поздравлять и надо, - обрадовался эсэмэске Тьма. - Пожал руки - и гуляйте. А то подарки, цветы. От лукавого все это.
        - Что-то я не помню такой задачи в пятом классе.
        - Акселерация. Мы такие еще не проходили.
        - А решать как?
        Тьма стал чертить палочки и галочки, рисовать стрелочки.
        Отбила Сеньке смс: «Спроси папу. Он у нас кандидат физмата».
        «Он меня к деду послал», - отписал мелкий.
        Кандидат - это мелко, а вот академик - это да. Только академик может решить задачу для пятого класса.
        Тьма подсунул под руку листок: «18. 7 одних и 11 других».
        «Доказать как?»
        «Методом подбора. Семь на одиннадцать дает семьдесят семь. Без вариантов».
        Так же ответил дед. Академия наук - это сила.
        Может, попросить деда найти маму? Почему у нее постоянно выключен телефон? Может, что-то случилось? Ей к завтрашней встрече надо подготовиться.
        - Месяц! Ты куда? Подожди!
        Эдик сидел около раздевалки. За раскидистыми цветами зимнего сада его и не заметно. Может, у него не зря армейский планшет? Может, он на задании? Выслеживает шпионов?
        - Галич! Отстань от меня.
        - Ну чего - типа, крутая?
        - Крутые - это горы или яйца в кипятке. А ты достал!
        По широкому с прорезями листу щелкнул камень.
        Велес стоял так, как будто ничего и не кидал. Плечи ссутулил, нахмурился. Это понятно, хочет напомнить про завтрашнюю встречу. А что нужно Эдику?
        - Ну, короче, это… да? - протянул Эдик.
        Отвечать Саша не стала. Но повод уйти появился.
        - Месяц! - крикнул в спину Эдик. - Ну, чего?
        Чуть не сбив Сашу с ног, пробежала по коридору Ленка. Но Эдик ее вряд ли заметил.
        После бала
        Платье висело на дверце шкафа и звало к себе. А голубого не было. Мама в нем ушла.
        Если уж готовить.
        Если уж сидеть на полу. Может, джинсы?
        Хотя платье… Хотя туфли. Все это заставило три раза остановиться, а потом все равно убежать. К джинсам и пуловеру. Ладно, Кавалли еще пригодится для чего-нибудь очень-очень важного.
        Шелк приятно холодил ладонь. Одевшись, Саша снова зашла в мамину комнату. Платье манило.
        Мамы все не было. А платье висело. Почему она его не уберет в шкаф?
        Чтобы отвлечься, проверила почту. Отец прислал очередную фотографию со слонами. Маленький слоненок купается в мутной воде. Сплав по реке. Лодка узкая, длинная. Берег - сплошная стена курчавых деревьев. Зелень волнами выплескивается к воде. Пасмурно. Разве в Непале бывает пасмурно? Зато теперь известно, что в Непале нет моря. Совсем. Есть только реки. А поэтому на обед никаких морепродуктов. Курица или говядина.
        - Меня тошнит.
        Сенька явил свой зеленый цвет лица миру и упал на кровать.
        - Я умираю!
        - Пройдет когда-нибудь, - буркнула Саша, борясь с раздражением. Жалеть брата сил не было. Хотелось на него уронить что-нибудь тяжелое. И уже сказать, чтобы заткнулся.
        Не сказала.
        Бросила подушку. Сенька вякнул.
        Пришлось снова разводить порошки и выслушивать в сотовый телефон историю о том, что мама недоступна. Что она где-то там, где связь не ловит, а летают одни ангелы. Где нас нет. Где хорошо.
        А главное - с чего он вдруг заболел-то? Не ели ведь. Все угощения закончились вчера. Для новых нет времени.
        Брат без перерыва жаловался. Тошнит, а силы на жалобы есть. Из зеленого стал бледно-серым. Что-то с ним не то происходит.
        - Василий Степанович сказал, что еще две тренировки пропущу - и меня на сборы не возьмут, - вздыхал Сенька.
        Неубедительно. Хотя лицо кривил. Ко всему урчало у него в животе довольно громко. Лягушку под футболку посадил, что ли?
        - А ты не пропускай.
        Сенька отворачивался к стене. Вздыхал чаще, натужней.
        Саша оделась и отправилась на улицу. От всех страданий Сеньку спасала еда и сборные модели. Светка подождет. Порезать тортики ей поможет Ксюха.
        - Смотри, что я тебе принесла, - прошептала Саша, входя в комнату брату.
        - Мороженое? - тут же бухнулся он на спину.
        - Лучше! Печенье с молоком - это то, что тебе сейчас нужно!
        Был еще хлеб, масло, вареная картошка - в магазине сказали, что ни в коем случае нельзя колбасу, раз живот болит. Хорошо бы еще сварить кашу, но уже совсем некогда. Вечером сварит. А пока - вот, лего. Две упаковки.
        - Ничего, к завтрашнему дню все пройдет. - Саша потрепала брата по буйным вихрам. Он попытался уклониться, но есть бутерброд и размахивать головой не так-то просто! - То же самое происходило с голодающими Ленинграда.
        - Что происходило?
        И голос у него стал хриплый. Еле шепчет.
        - Их вывозили во время войны из города и начинали кормить. Они тут же умирали.
        - От еды?
        - Им нельзя было сразу много есть. После длительной голодовки. А ты вчера на селедку накинулся. Ел раньше хлеб с чаем, вот и ел бы дальше. Отец не скоро вернется.
        Сенька отложил печенье и снова повернулся к стене. В животе у него бурчало, а сам он, кажется, уснул. Саша набрала маму. Звонок прошел, но ответа не было.
        - Бывай! Я скоро!
        Сенька булькнул что-то невразумительное. Кажется, заказал себе гроб с цветочками. Бедный. И зачем Саша куда-то идет?
        На улице потеплело, в воздухе появился туман. Вода ложилась на лицо. От влажности желтый дом через дорогу некрасиво потемнел, под крышей появились потеки. Все это было странно, потому что дорога была привычная, машины вокруг такие же, как всегда. И вдруг дом - не такой, туман посредине осени, и странное, совершенно непонятное чувство тревоги. Когда хочется идти не туда, где все знакомо - сколько Светка этих вечеринок уже устроила! - а туда, где тебя никто не знает.
        А у Светки? Ну что у Светки? Все как всегда. И даже разговор известно какой будет.
        По полу были раскиданы подушки. Они на них сидели. Ксюха козыряла Труссарди - черным коротким платьицем с голубыми вставками. Под черные колготки хорошо смотрелось. Но сидеть ей было неудобно. Забываясь, она расставляла ноги, а потом долго и мучительно тянула подол на колени. Лена пришла в скромненьком Манго - красно-черная клетка, талия занижена, прикольные скрытые кармашки. Но тоже - сидела, все коленки со стороны на сторону перекладывала. И только Зара оказалась умная - длинное запашное платье ей очень шло. Что-то пятнистое, похожее на шкурку змеи. Она одна не заморачивалась, как сидит. И Светка в пижаме. Они очень хорошо смотрелись. Саша стянула носки, ходила босиком. Паркет приятно холодил подошву.
        - Это не пижама! - заранее оправдывалась Светка, хоть ее никто и не спрашивал. - Это костюм! Модный.
        Ксюха хмыкала и качала головой. За моду в классе отвечала она. И раз уж хитро щурится, значит, и Варчук в чем-то прокололась.
        Обсуждали всё и всех. Саша жмурилась на свет свечей. Музыка была негромкая и приятная. И как это Варчук такое поставила? Она большая поклонница своей тезки «Светы». А эта певица любит зажигать.
        Разговор несся вперед, сметая ограничительные колышки. Обсудили, кто с кем мог бы встречаться и почему. С кем было бы интересно дружить.
        Саша думала про отца. Он легко заводил знакомых. Вокруг него всегда много поэтов. Даже детские писатели попадались. С ними было прикольно. Странно, что мать никогда на свои творческие вечера не звал. Они жили непонятной своей жизнью. Это считалось правильным. И вот теперь болит живот у Сеньки. Чего он болит?
        - Ой, мы вот вчера ходили в наш центр, и ничего там нет. Сельский магазин какой-то, а не центр!
        Ксюша томно тянула слова. Эта манерность бесила. Особенно было весело, когда Ксюша стояла рядом с мамой - говорили они одинаково. Так же Ксюха тянула на уроках, когда не знала ответа. Учителя раздражались. Но кричать на детей нельзя.
        Лена пыталась возражать. По магазинам с Ксюшей они ходили вместе. У Ксюши были лишние деньги на покупки. Их дружба на этом и держалась. А Светка в их компанию вписалась, потому что у нее частенько не бывало дома родителей, можно устраивать бесконечные вечеринки. С ней очень удобно дружить.
        Саша пропустила, в какой момент они стали говорить про нее. Что-то обсуждали. Кажется, последнее интервью отца на телевидении.
        - А Сашка у нас вообще звезда, - выпалила Светка.
        - Чего это я звезда?
        Светка округлила глаза:
        - Ну, с таким папашей.
        Свободу «Русскому Робинзону»!
        - Ему ничего больше не надо? - доверительно спросила Варчук.
        Папе надо? Что ему надо?
        - Моя мать с Алтая воду привезла. Из Телецкого озера брала.
        Ах, воду!
        Да, да, это была идея отца. Саша однажды пришла в школу и попросила всех принести по бутылочке воды из разных рек.
        - Потому что если смешать все воды мира, - утверждал отец, - то возникнет противостояние силам зла. Все плохое уйдет. Победит хорошее.
        У Саши набралось бутылок десять. Отец их смешал, вылил в Тихий океан. Потом еще цунами на Японию обрушилось. А если взять воду Телецкого озера и смешать с водами озера Титикака, то из Лох-Несса вылезет чудовище.
        По всему выходило, что с Сашей тоже было удобно дружить. А вот кого любить…
        Как раз вовремя стал долбить эсэмэсками Тьма. Саша и забыла, что он хотел с ней поговорить. Давно уже хотел. Ничего, еще денек подождет.
        С любовями запутались окончательно. Попытались составить список, с кем можно встречаться, а с кем нельзя. Тьму обсудили отдельно. А тут и эсэмэска очередная пришла. Светка ринулась осуждать Велеса. И такой он, и разэдакий. Все-таки тарелка манной каши по ней плачет.
        Хозяйка так долго и с азартом громила Тьму за внешний вид и поведение, что стало казаться - она в него влюблена. Половину Саша и не замечала. Он любит рисовать в тетрадях? Он постукивает пальцами, когда говорит? Он терпеть не может, когда загибают уголки в книжках? Он сопит, перед тем как начать говорить?
        - Да он просто не такой, как все! - выпалила прямолинейная Ленка, отчего Саше стало казаться, что и Ленка в Тимофея влюблена.
        С ней спорить не стали. Зара с Ксюхой таинственно сверкали глазами и улыбались. Ага, значит, и они туда же! Неприятной иглой стрельнуло по душе, и Саша стала запивать гадкое чувство газировкой. Захотелось Велесу написать смс. Что-нибудь ободряющее. Зря она с ним сегодня не пошла.
        Больше про любовь не говорили. Тьма на связь не выходил. Стало скучно. Светка попыталась заставить своих гостий убраться после пиршества. Но - у троих были праздничные платья, а потому с веником бегать негоже, а у Саши болел брат. Напоследок Светка сама себе напомнила про уроки. Все сочувственно покивали.
        На улице раздражение только усилилось. Было холодно и неуютно. Саша сунула руки в карманы и так сильно сдавила кулаки, что заломило пальцы. Как назло, машины ехали, не пропуская по пешеходному переходу, из-под колес летели брызги. Чувство было странное. Хотелось поскорее домой, домой, закрыть дверь, задернуть штору, упасть на кровать.
        Мамы опять не было, не было. Куда она уходит? Пока был дома отец - сидела в комнате, чертила, до утра слушала музыку, пела. А теперь распахнула окно и ушла. «Ау!» Нет ответа. Телефон молчит. В холодильнике пусто. Сенька подъел, что нашел, и снова жаловался на живот.
        В квартире поселилась тревога. Она заставляла вышагивать по комнате. Туда-сюда, туда-сюда. Кружится голова от маятника. Забралась на высокий барный табурет, положила подбородок на сложенные руки.
        Тихо. Был бы отец - работало бы радио. Мама - звучала бы музыка. Сенька обычно врубает что-то шумное - это когда не болеет. Для Варвары включают детские песенки. А сейчас тихо. Слышно, как маски переговариваются. Заговоры плетут.
        Тьма из чата вывалился. Странно. Звонить ему? Вот уж точно будет удивительно. Что-то ему было нужно, и он ушел. Ушел без нее? Что за чушь говорила Светка? Про любовь… Врала! Конечно, врала! Что она в этой любви понимает? И поэтому оставалось кружение, уроки, ночь. И папины фотографии. Едет на слоне. На другом слоне. И чего он все время на этого слона забирается?
        «Папа! Где ты?»
        Долго гоняла курсор по строчке. От белого экрана вдруг стали болеть глаза. Палец дернулся, стирая знак вопроса, потом и все предложение. Где папа, где папа… На слоне.
        Утром Сенька ухромал в школу. Странное осложнение дало урчание в животе - боль в левой ноге.
        - Ночью в туалет пошел, споткнулся, упал, - вздыхая, сообщил Сенька.
        Саша с тревогой смотрела на его лицо. Кажется, не только ногу повредил, но еще и головой ударился. Синяк на лбу челкой прикрывает.
        Но на первом же занятии выяснилось, что головой ударилась Саша - она забыла напомнить маме о встрече. Эсэмэски летели в пустоту. Тьма смотрел через плечо.
        - Спит.
        Саша качала головой. Из темной непроветриваемой комнаты прибегала посторонняя мысль - не ее это проблемы, не ее. И вообще - надоело. Взрослые люди должны жить взрослой жизнью…
        - Так, может, пошла на встречу?
        Саша представляла маму, представляла ее комнату. Вчера родительница пришла очень поздно. Голубое платье мелькнуло в темном коридоре. Саша вышла, хотела сказать о Сеньке и его животе, но мама закрыла дверь раньше, чем Саша успела заговорить.
        - А если не пошла?
        - Тогда это ее осознанный выбор.
        - Она просила напомнить! - еще пыталась держаться Саша.
        - Заведи ей электронный блокнот с напоминалками.
        - Его включать надо, чтобы видеть напоминалки! - Это был замкнутый круг. Как у них сейчас в геометрии. Что-то опять надо чертить, выводить формулу.
        Сеня в трубку бурчал, что все у него в порядке, что мать не видел. Бабушка с нетерпением ждала любимых родственников вечером на ужин. Маму ей хотелось видеть особенно. Несколько раз звонила, уточняла - во сколько. Сеня радовался - снова накормят. Как только прошел живот, сразу вспомнил про свой неуемный голод.
        «Папа, возвращайся! У нас все плохо», - написала на странице отца Саша.
        Надо было бежать домой. Может, мама еще дома? Для этого была большая перемена и урок литературы.
        - Помнит, - остановил ее Тьма. - Мамы не могут не помнить. Я бы на ее месте обиделся, что дочь о ней такого плохого мнения.
        Велес выглядел печальным. Словно у него в кармане кончились каштаны, а впереди сложный путь по коридору, полному врагов.
        Саша подумала и осталась. Наверняка мама уже ушла. А телефон просто сломался. Или кончились деньги. На Землю опустились инопланетяне и теперь глушат все сигналы. Еще может быть метеоритный дождь.
        Дождь, точно! Вот и Тьма печален. Стоит, смотрит вдаль. А вдали раздевалка, и там постоянно топчется народ.
        - Ладно, чего у тебя там случилось? - сдалась Саша. - Ты все поговорить хотел.
        Тьма сделал лицо: «Кто хотел? Я хотел?», а потом без перехода выдал:
        - Что подарить девчонке?
        Саша поймала себя на том, что тоже смотрит в сторону раздевалки. Там крутится одиннадцатый, и еще пара девчонок из параллельного. Куртки висят все больше темные. Как будто народ на похороны пришел. Только в зоне у малышей мелькают беленькие и желтенькие цвета. С возрастом любовь к цвету проходит. А к жизни? Судя по курткам, к десятому не хочется жить совсем.
        - Так, чтобы порадовало, - добавил Тьма.
        Саша выгнала из головы непрошеные мысли и посмотрела на Велеса. Он снова изучал горизонты. Подмывало спросить про адресата, но боялась услышать свое имя. Потому что тогда придется что-то делать, что-то решать. Тогда уже на вопросы Светки не отвертишься невинным «не знаю» или «что ты выдумываешь!».
        Саша молчала. Тьма побарабанил пальцами по перилам лестницы.
        - Конфеты, что ли?
        - Плюшевого Тедди.
        Саша представила этого мишку. Не гигантского, в рост, а небольшого. Так, чтобы можно было прижать к себе. Так, чтобы идти по улице, а его нести одной рукой. Будут торчать в разные стороны лапы. Ты идешь, а со спины видны одни лапы.
        - И чего, порадует?
        А вот еще - его можно посадить на кровать. Рядом с подушкой. А потом лежать рядом и что-нибудь ему говорить. Гладить. Он будет теплый под рукой. Даже когда на улице холодно.
        Саша стала подниматься по ступенькам.
        Черные бусинки глаз. Лохматый.
        - Большого, маленького?
        Велес воспринимал разговор очень серьезно. Саша развела руками, чтобы объяснить.
        - А пошли вместе, - предложил он.
        - Куда?
        - За подарком.
        Саша только через мгновение поняла, что от смущения смотрит в окно. Там осень. Там ветер. Там летят листья. А вот говорят, что влюбляются обычно весной. Но сейчас-то осень. Не сезон уже вроде. А еще дождь. Или дождь - это даже хорошо? Разве подарки покупают в присутствии того, кому потом дарить будут? Что бы сказала на это Светка? А папа? И никаких бабочек в животе. Только что-то больно сжимается в груди.
        - Ну, чего?
        Они стояли на лестничной площадке между первым и вторым этажом. Тьма опять барабанил пальцами по перилам.
        Все было неправильно. Саша побежала в класс. Литература - на втором этаже.
        - Чего ты бегаешь? - Тьма выглядел запыхавшимся. В жизни не бегал! Поймал Сашу за локоть, заставил остановиться.
        - Пойдем, - согласилась она.
        И снова не заметила, когда стала копаться в сумке. Чего она там искала? А! Ластик. Что еще? Ручку. Зачем ей вторая ручка на парте? И учебники все на месте.
        Покосилась на Тьму.
        Он, конечно, не красавец. А если честно, то ни разу не красавец. Круглое лицо, белесоватые ресницы, тонкие, поджатые губы. И смотрит всегда так… мажет, мажет взглядом, словно постоянно о чем-то думает. Куда-то он там ходит. То ли в авиамодельный, то ли на реконструкцию.
        Когда они стали сидеть вместе? Как он оказался рядом с ней? Или это она первая заговорила? С Велесом больше никто не общался. Издевались, прикалывались. Саша тогда сидела одна. Он сел рядом. Она не возражала. Он откомментировал что-то, сказанное историком. Она хихикнула. Один раз предупредила о готовящейся засаде. Он посоветовал посмотреть фильм.
        С ним было легко. Не навязывался, не было этой тягучей необходимости, как со Светкой - той льстило общение с дочерью знаменитости, поэтому она старалась соответствовать. И ничего с этим нельзя было сделать. Не просить же в открытую, чтобы человек вел себя естественно. А Тьма… Да, толстый, да, медленно ходит, да, брюзжит. Но порой такое сказанет - обхохочешься. Можно послать - не обидится. Уйдет, чтобы на следующий день снова оказаться рядом. Можно весь день молча просидеть за одной партой. Вообще - ни слова. Тьма будет рисовать. Вроде криво-косо, а потом - раз - и мультфильм сделал. На Ютуб выложил, тысячные просмотры заработал. Хмыкает потом довольно неделю. В ту неделю у него особенно точная рука была. Филиппов в первый же день заработал синяк на скулу, обещал Тьму прикопать. Заболел. А когда пришел в школу, синяка не видно, и обида забылась.
        А учителя все о толерантности, о терпимости, о том, что люди все разные. И внешность не главное.
        Леночка изучала свои идеально накрашенные ноготочки, нежно улыбалась, поправляла светлую прядь волос. Конечно, внешность не главное. Глядя на нее, у учителей не поднималась рука ставить тройки. Может, толерантность в этом и прячется?
        - Марсель Пруст сказал: «Оставим красивых женщин людям без воображения», - выдал Тьма.
        - Ну, и кто этот Пруст? - сдула с локотка несуществующую крошку Леночка.
        Тьма смотрел на ее волосы. Они были светлыми от природы.
        - Черный цвет притягивает тепло, белый - отражает.
        Леночка заподозрила неладное.
        - И чего? - поджала она губки.
        - С умными мыслями то же самое - белое их отражает.
        Бить Тьму было неинтересно. В драке он сразу оказывался на земле, цеплялся за ноги противников, стараясь их уронить. Дрались обычно на асфальте. Если навернуться в полный рост - очень больно. Двое падают - орут. Третий сам отваливается. Потом измазанного в грязи Тьму вели к завучу. И возвращали. Уроки, дела разные. Даже завуч не могла с ним говорить бесконечно.
        - Ничто не может гореть еще раз, если уже сгорело, - выдавал он завучу напоследок, и через минуту оказывался в коридоре.
        Вот такой он был, Тимофей Велес. Сам по себе. Сам за себя.
        - Пойдешь, да? - напомнил на следующей перемене.
        - Пойду, пойду.
        Его не было жалко. Просто он был. А без него как-то не то все было.
        Мягкие игрушки Саша любила. С ними уютно. Пускай будет небольшая. Но чтобы обнять можно было.
        Выбрали. Тьма тащил покупку, не зная, с какого бока ее пристроить. Игрушка ему мешала. Как будто в детстве он играл в чугунные болванки, а не в машинки и клоунов. По дороге встретили девушку с фотоаппаратом. Она долго бежала за ними, обгоняла, делала снимки. Саша улыбалась. Тьма прятал глаза.
        А мишка был - как хотелось. Мягкий и лохматый.
        Саша все ждала, когда же Тьма начнет дарить. Но он не торопился. Тьма был сам по себе неспешен. Может, момент какой выжидает? Будь Саша на его месте, она бы не выдержала и сразу вручила. Она не любила долго хранить тайну.
        - Как отец?
        - Пишет письма.
        - Бывай!
        Тьма косолапо зашагал прочь. Игрушку засунул под мышку. Болтались плюшевые ноги.
        Семейная черта
        Долго они гуляли. Тело гудело, ноги отваливались, хотелось сесть, посмотреть что-нибудь душеспасительное. О любви… Или о не любви…
        Вид мамы удивил. Она была в джинсах и льняной кофте, волосы мокрые. В руках чашка с бегемотиком. Это значит, что все «приличные» емкости она уже перетаскала к себе в комнату.
        Что-то с мамой было связано… Что-то надо было ей сказать…
        Бегемотик, медвежонок…
        - Мама, а осенью можно влюбиться?
        - Можно. - Мама ушла в комнату, но тут же вернулась. - Ты лучше скажи, что с Сеней? Звонил тренер, сказал, что он болеет.
        - Селедки объелся. - Саше было не до Сени, у нее был еще один вопрос: - Мам, а в меня влюбиться можно?
        - И что селедка?
        Стало скучно и как-то непривычно тяжело. Ну что все о Сене и о Сене.
        - У него живот болел. Наверное, скоро пройдет.
        - Только не говорите, что он теперь не поедет на сборы!
        Мама была чем-то раздражена, и беседовать с ней сразу расхотелось. Саша спряталась у себя, потянула из сумки телефон. Ого! Сколько эсэмэсок. «Этот абонент снова доступен». Мама давно включила телефон.
        - Зачем ты мне столько раз звонила?
        Надо повесить на дверь колокольчик. Чтобы было слышно, как входят.
        - Нас сегодня бабушка в гости ждет. Она хочет о чем-то с тобой поговорить.
        В руках у мамы три чашки. И правда, давно дома, вон сколько кофе успела выпить.
        - Я сегодня не могу. Скажи бабушке, что приедем к ней завтра.
        - Я перезвоню ей. Договоримся на завтра.
        И сразу - «блям», «блям», «блям» - посыпались смс. Бог связи сегодня задумчив. Выдает информацию частями. Повторные сообщения, что мама в сети.
        - Ты мне из-за бабушки звонила?
        - Ты пропала. Мы тебя искали.
        - А утром?
        Вспомнила! Лучше бы не вспоминала. Они посмотрели друг на друга. И кто это соврал, что мысли не передаются на расстоянии?
        Мама тоже вспомнила.
        - Как ты могла? - крикнула мама, всплеснув руками. Остатки кофе из чашек полились на пол. - Ты должна была предупредить!
        «Чтобы предупреждали, надо включать телефон! Если так важна встреча, о ней помнят и без напоминаний. И вообще я сделала все, что смогла!»
        Это было все то, что Саша хотела сказать, но не сказала.
        - Молчишь? Вся в отца! Чистая копия! Никогда ничего не мог сделать, только молчал. Молчал и уходил! Вот как ты сейчас уходишь!
        Мать говорила сухо и отрывисто. Словно ей было все равно, но сказать было надо.
        - Никогда, никогда ничего не решал! В сад детей - я, в школу - я, ехать на отдых - я. А он только о своей поэзии. Как будто больше ничего не существует. «Робинзон», он и поэзия. А этот дурацкий мавзолей!
        Мавзолей не пинал только ленивый. Он стоял в углу за дверью. Вроде спрятан, но в ненужный момент все равно попадался под ногу. Внутри него глухо качнулся труп Ельцина.
        - А эти его дурацкие акции! - Мама метнулась к Саше, та не успела отпрыгнуть - пальцы вцепились в локоть. - Что он туда повез? Камни? Воду?
        - Вроде еще стояла вода из Миссисипи.
        - Ха, ха! Из Миссисипи! Да она уже давно в реке Меконг! Ты разве не знаешь, что после смешивания урожай риса повысился? Благосостояние камбоджийских крестьян улучшилось.
        - А! Точно! Не Миссисипи. Колубара! Сражение еще такое было - при реке Колубаре, в Первую мировую. Помнишь, он в Сербию на фестиваль ездил.
        - Гудзон, - презрительно произнесла мама. - Он собирался мирить воду реки Сербии с водой Гудзона. Специально полетел в Нью-Йорк. Там потом еще самолет спасся.
        - Какой самолет?
        - Ну как же - «Чудо на Гудзоне». - Мама быстро успокоилась. - Самолет врезался в стаю птиц. Заглохли все двигатели, и он сел на Гудзон. Никто не пострадал. Отец кричал, что это его работа.
        - Значит, воды уже нет. Может, он тогда камни повез? Был ведь недавно в Крыму, говорил, что ходил на Кара-Даг. А в Непале горы есть?
        Мама прислонилась к стене, посмотрела на маски.
        - Как мне все это надоело, - прошептала она. - Все. Совсем все.
        Ушла в комнату. Закрыла дверь.
        Ладони стали неприятно потными. Захотелось вытереть. Об кофту. Вверх-вниз. Край неудачно заворачивается.
        Она не виновата! У нее тоже были дела!
        Прошла по коридору. Задела маски. Они зашуршали по обоям, словно засмеялись.
        - Я ни при чем!
        Прошептала и сама себе не поверила. Дернула ящик комода в коридоре. Что там у мамы было от успокоения нервов? Корица? Свечи с корицей подойдут.
        Она выгребла пяток - сколько поместилось в кулак, отправилась в комнату, зажгла. Отец всегда жег свечи, когда что-то шло не так. Говорил, огонь сам за человека все решает.
        Спички ломались. Зажигались с шипением, яростно. Вот что ее успокаивает - запах горелой серы. Может, она колдунья? Может, она руками может лечить?
        А где, кстати, больной? Куда делся Арсений? Какие-то у него ночные тренировки стали.
        Свечи постреливали. Пламя дергалось.
        Папа! Почему с тобой нельзя поговорить, когда ты нужен?
        Прежде чем выйти на страницу отца, глянула информацию про Непал. Там были Гималаи. И даже Эверест, самая высокая гора в мире. Летом постоянные наводнения, зимой - засуха. В Крыму тоже сухо. Но это другая сушь. И если привезти камни из Крыма, с Кара-Дага, на склон Махабхарата, то погода улучшится. Хорошее дело.
        Папа в наставлениях был краток. Велел вести себя хорошо, слушаться маму и не бить голубые чашки. Пообещал привезти статуэтку бога. Какого-нибудь.
        Им тут только бога не хватает!
        «Папа! - набила в чате Саша. - Без тебя плохо. Сенька совсем разболелся. Он собирается куда-то ехать со своей командой. На Север, кажется. Мама вечно где-то пропадает. Погода непонятно какая. Математичка на меня злится. А еще сегодня мы с мамой пропустили встречу с дядькой, которого ты ей порекомендовал. Я кругом виновата. Ты зачем-то дал Сеньке деньги, и теперь мы сидим с пустым холодильником, потому что Сенька с мамой все потратили. И еще - мне, конечно, нравятся слоны, но я не понимаю, почему ты постоянно на них ездишь. Кажется, Тьма в меня влюбился. И я не знаю, что говорить, когда он будет признаваться. Обязательно ли с ним целоваться? Как себя вести, когда он скажет, что любит, а я должна буду ему тоже что-то ответить. Мы теперь не сможем сидеть вместе, да? Может, попросить его перейти в другую школу? Говорить ли маме? Ей Тимка совсем не нравится. Мама постоянно…»
        Тут Саша поняла, что про маму плохо писать не надо. Мало ли, что там отец себе напридумывает. А что есть на самом деле, Саша не знает.
        Хлопнула дверь. Мама ушла. Черт! Почему она опять ушла? Почему не позвонила этому Бороде? Неужели так сложно!
        Саша стерла последнее недописанное предложение. Потом еще одно. Перечитала. Показалось неудобным говорить с папой о Тьме. Да и про Сеньку ему незачем знать. Пусть не расстраивается. А без этого и говорить вроде как стало не о чем. Тогда Саша удалила все и набила заново: «Ждем с нетерпением! Обнимаем».
        Письмо улетело в небытие. Непал - далеко. Пока по проводам сообщение пробежит, они все дела сами сделают. Все несложно. Позвонить Бороде и передоговориться. Куда опять запропостился его телефон?
        В записных книжках у мамы обитал обычный бардак. Листочки, листочки. По маминому настроению можно классифицировать бардак. Обыкновенный - вещи разбросаны в упорядоченности, то есть любая вещь лежит здесь почему-то. Взрывной - так бывает после срочного поиска нужной вещи, все просто разбросано. Усложненный - к разбросанным вещам прибавляется что-то критично упавшее - горшок с подоконника, так, чтобы земля рассыпалась, или коробка с карандашами, так, чтобы половина поломалась. Катастрофический - вещи в таком положении лежат несколько дней, и хозяйка теряет логику распределения их в пространстве. Это самая страшная штука - найти ничего нельзя.
        Сейчас у мамы найти что-нибудь было можно, но для этого нужна была сама мама. Саша же решила все сделать сама, чтобы потом ее никто ни в чем не упрекал. Открыла на компьютере письмо отца. Вот он - телефон. И не надо ломать голову. У отца все под контролем! Математик все же.
        Звонить было страшно. Хотя и непонятно, чего тут бояться. Ну, отругают. Ну, не захотят говорить. Человек-то на другом конце провода невидимый, тоже сидит с трубкой. Он сейчас зол, договорился о встрече, а того, с кем договорился, нет. И вот этот человек звонит. Что-то лепечет… Оправдывается.
        Саша побежала к себе в комнату, оживила ноутбук. Тьма был в чате. Долго ему объяснять не пришлось. На удивление понятливый человек. Он позвонит. Он все сделает! Мужской голос - то, что нужно!
        - Сашка! А мы жрать сегодня будем?
        Голос звучал из кухни. Как это Арсений ухитрился проскочить в квартиру незамеченным? Вошел, дверь закрыл, разулся, разгромил кухню. Он сидел за барной стойкой, тянул одну за другой пластинки из коробки с хлебцами. Ее любимые хлебцы! Что, другое найти не мог?
        Саша вздохнула, прогоняя раздражение.
        - Ну, вот тебе еда. - С потерей хлебцев пришлось смириться.
        Можно было поставить чайник. Чай был, отец его вез отовсюду. Хотя зачем Сеньке чай? Он уже где-то был. Губы опять перемазаны кетчупом.
        - Во-первых, руки надо мыть, заодно и в зеркало посмотришься, а потом - где деньги?
        - Там только на бигмак и осталось! - заголосил Сеня, обваливаясь с высокого табурета.
        - Каждый день последние? - неслась за ним Саша. - Ты сказал, что все матери отдал.
        - Это было все!
        Дверь захлопнулась.
        - Врун! - стукнула по перегородке Саша. - Ты отдал, но не все! Зачем тебе столько денег?
        - Я жить хочу! - провыл Сенька.
        - А я тебя убить, - прошептала Саша. - И вообще - так не бывает! Не может быть все и сразу! Столько счастья не выдают одному! Хочу поделиться.
        Дверь распахнулась. Лицо у Сеньки было зеленым.
        - Болит, - прошептал он и рухнул на порог.
        Саша метнулась туда-сюда, подумала про отца. Хотела набрать маму. Но пальцы сами нашли телефон Тьмы.
        - «Скорую» вызывай.
        Тьма был склонен к радикальным методам. Врачи тоже. Они поставили клизму. Сенька сменил цвет лица с зеленого на красный. Лежал, отвернувшись к стене. Врачи лениво подшучивали. Один был невысокий, пожилой, с грустным усталым лицом. Второй высокий, хмурый, все поглаживал себя по карману халата.
        - Желудок ничем не перегружаем, - бубнил пожилой. - Соблюдаем диету. Ничего острого, соленого. Кашу на воде варите. У вас телефон звонит. И белый хлеб исключите.
        Саша кивала, пока до нее не дошло, что телефон и правда звонит. А вернее, уже отзвенел. Неужели мама вернулась?
        Врачи ушли, унеся с собой резкие запахи.
        Сенька перевернулся на спину, смотрел в потолок.
        - Не помер? - уточнила Саша.
        - Передумал. Мне на сборы.
        - Деньги отдай!
        - Кончились.
        Опять зазвонил телефон. Бабушка спрашивала, приедут ли они сегодня в гости.
        - У нас Сенька разболелся. И мамы нет.
        - Могли бы предупредить, - резала сталью голоса бабушка.
        - Все так внезапно.
        Саша вспоминала, почему сегодняшний день получился таким сумбурным. По всему выходило - виноват Тьма. Или мама? Но кто-то ведь виноват.
        - Это ты виновата! - кричала бабушка. - Мы же договорились!
        Саша смотрела на маски индейцев. Они покачивались под рукой, соглашаясь.
        - Неужели так трудно было собраться? Где мать?
        Где-то.
        - Я готовила, старалась. Варвара ждет!
        Бедная Варвара.
        - От вас никто не просит ничего сверхъестественного. Что у вас там происходит?
        Кто бы знал, что происходит.
        Бабушка выпустила пар и закончила разговор. Саша погладила длинноносого индейца. Интересно, есть на свете люди, которые никогда не сомневаются? Вот бы пожить вместо них. Хотя бы чуть-чуть.
        Саша успела пожалеть себя. Потом еще немного пожалеть. Затем сделать английский, а потом в чате появился Тьма.
        - Завтра в три, - коротко сообщил он.
        Мозг закипел, пытаясь соединить историю Англии с тремя часами дня. Щелкнуло - встреча, заказчик.
        И как это Тьма ничего не боится? Ему все по фигу. Он может к директору пойти, если потребуется. Договорился на три. Гений! Все было бы и дальше гениально, если бы мама не поссорилась с бабушкой.
        Бабушка нагрянула неожиданно на следующее утро. Сказала, что ей надо к врачу, что Варваре нужно время от времени видеть мать. Но мама спала. Артем, похахатывая, путался в шнурках кроссовок. Вчерашняя «Скорая» смылась на бурных порогах времени, не оставив в его душе никакого осадка. Варвара в руках сестры таяла, искрясь улыбкой.
        - В сумке еда. В пакетах продукты. Я смотрю, у вас опять пустой холодильник.
        Бабушка не глядела по сторонам. Она скептически изучала принесенные вещи.
        - Я не знаю, что с вами делать. Вы какие-то совсем не от мира сего. Буди мать.
        - Она не встанет.
        Грохот и шум, устроенные в коридоре, маму не разбудили. Даже если она и откроет сейчас глаза, то смысла не будет никакого.
        - Решайте сами! Дальше так продолжаться не может.
        - Пока, баб! - Арсений махнул куском колбасы, ухваченным из пакета.
        - Вы издеваетесь? Мне в школу! - прошипела Саша.
        Варвара перестала улыбаться.
        - У тебя мать, с ней и решай.
        Дверь за Арсением закрыться не успела. Зато бабушка хлопнула ею от души. Варвара заплакала.
        - Может, есть пора?
        Есть и правда хотелось.
        Аппетит у Варвары был хороший - семейная черта. Что радовало. У них в семье сильно не расслаблялись. Тут зазеваешься - последний кусок хлеба из-под носа уведут. Вот у деда семья была - девять дядьев и теток. Томская губерния. Росли без отца. По праздникам дед-академик любит вспоминать, как сутками стоял за хлебом. И ничего, все выжили. Вряд ли в той семье за каждым бегали и уговаривали сесть за стол.
        - Тьма! Прием! Как слышишь меня?
        Это была их фишка - рация. Темка программку списал, теперь можно было разговаривать, не тратя деньги. И не заходя в Инет.
        - Слышу хреново. Прием!
        - Аврал! Я не приду. Прием!
        - Плохо. Готовимся к контрольной по русскому. Прием!
        - Дай общую связь.
        В аппарате зашипело, стукнуло, зашуршали листочки - Тьма положил телефон на стол, прикрыл тетрадкой. Слышно нормально - они сидят впереди. Звезды по центру, галерка для избранных, неугодных вытеснили на первые ряды. Саше было все равно где сидеть.
        А литератор у них забавный. Полный, шагает вразвалочку, в старомодных очках с толстыми стеклами. Когда говорит, закрывает глаза. Может, лист учебника вспоминает? И голос у него мягкий. После его уроков хочется сразу все прочитать и выучить. И все равно никто не читает.
        - Лиза! Не беги так быстро! - кричит он опаздывающим. Или Маша. Или Карина. Парни обычно никуда не торопятся.
        Как можно бежать не быстро, а медленно, когда звонок и охранник уже раскрывает тетрадь для записи опоздавших? И они бегут. А литератор кричит.
        После завтрака Варвара отправилась изучать квартиру, время от времени что-то где-то падало. Чтобы не отвлекаться на такую ерунду, Саша закрыла дверь своей комнаты. Слушала. Смотрела в окно.
        - База! Прием! Как слышно было?
        - Прием! Отлично! Давай дальше!
        - У меня заряда еще на два урока.
        Литература, потом физика. А потом мама ушла. Саша не заметила как. Варвара потребовала еды, вот тут-то и обнаружилось, что мамы нет.
        - Караул! Тим! Прием!
        - Ты чего орешь на уроке?
        - Мать ушла, телефон оставила.
        Варвара недовольно закряхтела - процесс питания прервался. Тарелка с пюре летала в воздухе, не желая опуститься на стол перед ней.
        - Кто у тебя там? - заволновался Тьма.
        - Варвара.
        - До связи!
        Тьма нарисовался на пороге через полчаса. Вопросительно посмотрел на перепачканную в пюре Сашу. Она лишь хихикала и отколупливала присохшую к локтю картошку. И тут Велес спросил неожиданное:
        - Как можно сказать девчонке, что она нравится?
        - Подходишь и говоришь, - смутилась Саша.
        - А она ржать, да?
        - Ну и ты тоже - посмейся.
        - Вариант, - согласился Тьма и повернулся на пороге.
        - Ты куда?
        - У нас еще биология.
        Саша набрала в грудь побольше воздуха. Чтобы сказать. И уже наконец-то спросить.
        Тьма вышел на лестничную клетку, дошел до стены, щелкнул по ней пальцем и вернулся.
        - Ну, давай, вместе сходим, если так надо.
        - Куда сходим?
        С Тьмой - лучше переспрашивать. Никогда не угадаешь, что он имеет ввиду.
        - К твоему заказчику. Дельный мужик. Поговорим, все объясним. Покажем чертежи. А потом ты мне поможешь.
        Саша попятилась, уперлась спиной в стену с масками.
        - Ты что, с ума сошел? Куда мы пойдем? Нас прогонят. Сначала посмеются, а потом прогонят.
        Тьма поморщился.
        - Давай сразу с тебя начнем, - упрямилась Саша. - Чего ты там хотел. - Взгляд Тьмы переводился: «Ну, ну, говори, говори». - А Варвару мы куда денем?
        - У нас эта, толерантность.
        - К чему?
        Тьма дернул плечом и засопел.
        - Ко всему. Варвару возьмем с собой. - Сестра радостно агукнула и опрокинула на себя стойку с обувью. - Чертежи собери. Когда звонил, я представился помощником.
        Чертежи пришлось гладить. В день отъезда отца мать их не столько рвала, сколько мяла. Варваре очень понравилась игра - ее запустили под стол, доставать бумажные шарики.
        - Ну, и оденься прилично.
        - Что?
        - Платье какое-нибудь.
        Платье!
        - Посмотри, чтобы на Варвару ничего не упало, - крикнула она, - я сейчас.
        Так торопилась убежать, что не стала ждать ответа или вглядываться в недовольное лицо Тьмы. Ее ждало платье. Да! Вот он - подходящий момент.
        Оно так и висело на плечиках. Маме все некогда было убрать. Белое, с красными всполохами цветов. Мягкая ткань. Длинный рукав.
        - Ну, как?
        Саша застыла на пороге. Была уверена - от нее исходит свечение. Не могло не исходить! Ведь она была такая счастливая!
        - Чего «как»?
        Тьма мазнул взглядом. Не заметил. Как будто она в халате вышла. Кряхтя, поднялся с пола.
        - Платье подойдет?
        Уже было неважно, что они скажут и как на них отреагируют, будут смеяться или нет. Волновало только платье.
        - Нормально. Не замерзни.
        - Не замерзну, - расстроенно произнесла Саша, отступая в коридор. Что-то было не так. Она не могла понять - что.
        Тьма был в черных джинсах, черной футболке и серой толстовке. Если он куда и собирался, то не на встречу, а за продуктами.
        Тьма все понял. Тьма скривился. Тьма сел удобней, перекинул ногу на ногу.
        - Знаешь, почему пузырь круглый?
        - Потому что Земля квадратная. - За этим вопросом могло скрываться все что угодно.
        - Потому что воздух внутри него одинаково давит на стенки.
        Надо было молчать. Молчать. Но тут брякнул телефон, и Саша пробормотала:
        - И что?
        - Все зависит от желания. Много желания - много результата. У тебя есть желание помочь матери?
        - Я хочу, чтобы никто ни на кого не ругался.
        Тьма хихикнул. Неприятно так.
        - Нет, ты хочешь всех помирить. Ты вечный миритель. Батарейки новые поставить не забудь. - Опять брякнул телефон, напоминая об смс. - А то перегоришь.
        Тьма подтолкнул к Саше сотовый.
        Арсений. Что ему опять надо?
        Сенька взывал к всеземному гуманизму.
        «Задача! Две девочки печатают, одна 20 знаков в минуту, другая - 40. Та, что медленнее, начала на пять минут раньше. Через сколько быстрая ее догонит?»
        - Да их обоих надо компьютером прибить! - воскликнул Тьма, пробежав смс глазами. - Кто ж так печатает?
        - Я не помню такой задачи в пятом классе, - пробормотала Саша, отправляя брата к деду. Академик РАН - всеобщее спасение.
        - Ну ты, короче, тут решай, а я на биологию. У меня дело.
        Тьма легко соскочил с кровати. Даже как будто подпрыгнул, разминая ноги. И тут же исчез. Варвара жизнерадостно что-то порвала под столом.
        Саша села чертить галочки с палочками. Двадцать знаков за пять минут - сто знаков. А вторая сто знаков сделает за…
        С грохотом покатилась кастрюля. Варвара орудовала на кухне. Искала еду. Семейная черта - это серьезно.
        Договор
        - Понимаете, маме очень важен ваш заказ. Вот ее работы. Вы только посмотрите. Просто у нее сейчас форс-мажор. Это бывает. У нас бабушка заболела, и уехал отец, поэтому с маленькой Варей сидеть некому. Еще и Арсений все время животом мается. А ему на сборы уезжать.
        - И смотреть при этом надо жалостливо. - Тьма изобразил лицом недовольство. - Ты что, с ума сошла? Тогда уж лучше сразу споем песню про кошечку и попросим милостыню. Вон, Варвару с тарелкой пустим по кругу. Чего ты мямлишь?
        Варвара от предложения не отказалась и стукнула ложкой по краю стола. Саша недовольно смотрела в окно. Она уже третий раз произносила «тронную» речь, но Тьме ничего не нравилось.
        - А что мы ему скажем?
        - В таком платье можешь вообще молчать!
        Саша вспыхнула, хотела убежать, но на высоких каблуках особенно не побегаешь.
        Тьма остался равнодушен к ее мучениям.
        - Ну что, - посмотрел он на часы. - Общий сбор. На месте решим, что сказать.
        Варвару одевали в четыре руки, она не сопротивлялась. Даже согласилась на помочи. Резиновые постромки не давали ей упасть. Тьма держал оттянутую резинку одним пальцем, отчего Варвара начинала вышагивать кругами, насколько позволяла длина резинки. Держался Тьма с ней так, словно на его могучих плечах уже выросло с десяток карапузов.
        - Сойдет для сельской местности, - оценил он готовых к выходу сестер.
        - Ну, знаешь!
        Платье платьем, но что может Саше помешать шарахнуть по этой слишком умной голове папкой с чертежами?
        - Береги прическу и нервы! - Тьма с любовью посмотрел на себя в зеркало. - Говорить буду я. Ты изобразишь мать-героиню на фоне Бородинского сражения. Но за это ты мне будешь должна!
        Со значением поднятый палец родил подзабытые волнения о так и не состоявшемся признании в любви.
        Сейчас? Признается? Но она его не любит. Что сказать? Так не хочется, чтобы он обижался.
        - Не горбись! Дорогу осилит идущий.
        С дорогой никаких проблем не возникло, но около офиса опять заспорили.
        - Нет уж! - вытянула перед собой руки Саша, отгораживаясь папкой. - Давай ты с Варварой посидишь, а я все скажу. Все-таки это моя мать.
        - Твоя, твоя, - легко согласился Тьма и, как будто поддавшись натяжению постромков, потопал прочь от офисного центра, ведомый Варварой, желавшей изучить ближайшую урну.
        - Ты что хочешь сказать? - помчалась за ним Саша. - Ты это о чем?
        Тьма хмыкнул.
        О чем, о чем… Конечно, она на все согласилась.
        Говорил Тьма. Саша успевала только моргать да замечать, что у нее невольно открывается рот.
        Борода был… Без бороды. Молодой, глядя на посетителей, постоянно улыбался, задумавшись, начинал кусать губы. Все Сашины представления об офисе-офисе, где стекла от пола до потолка, где огромная комната и секретарь за углом, скомкались и сами отправились в помойку. Это была обыкновенная комната. Перегороженная шкафами и заставленная столами. Рабочий вид оживлял высокий цветок на полу под окном.
        Планы, перспективы… Тьма со знанием дела задавал вопросы и уточнял. Выглядел довольным.
        Борода изучал содержимое папки.
        Саша окинула взглядом стены, унылый вид из окна и вдруг заметила на подоконнике маску. Такую же, какая висела у них на стене. Маска индейцев, отец привез их из Америки.
        За спиной грохнуло, раздался удивленный Варварин возглас. И тут же мужской голос произнес:
        - Вот это сила!
        Варвара сидела на полу и с любопытством изучала корни выдернутого из напольной кадки растения. Вокруг было щедро усыпано землей.
        - Брось! - присела около нее Саша.
        Варвара приподняла растение и потрясала.
        - Ничего, дома отмоется, - философски изрек Тьма, за постромки вытягивая Варвару из-под окна.
        Сестра тут же вытерла грязные ладони о Сашино платье и потребовала взять ее на руки. Саша подхватила Варвару, ожидая крика. Но вокруг смеялись.
        - Хорошее начало! - ободрил ее Тьма и ушел говорить дальше.
        - Мы с тобой все испортили, - прошептала Саша в чумазое лицо сестры. Варвара озарилась улыбкой. - Теперь уж нас мама точно не простит.
        - Все отлично! - громко произнес Борода, и Саша чуть Варвару не уронила - до того испугалась его голоса. - Позвоните мне через два дня.
        Тьма вышел из-за перегородки довольный, повертел перед лицом визиткой:
        - И все дела!
        - Ну, ты даешь! - восхитилась Саша.
        Никто никогда в их семье ни на секундочку не был таким находчивым. Никто никогда не решал чужих проблем.
        - Овации потом, - отстранился Тьма.
        Саша крепче обняла Варвару и побежала за победителем. Спрашивать, как ему это удалось, было боязно.
        - Не забудь! Ты мне должна! - напомнил он, когда они уже были около дома.
        - А что нужно? - Саша была готова на все. Даже на второго мишку.
        - В шесть у школы. Ты все поймешь сама.
        Напоследок он щелкнул Варвару постромками, дождался, пока ребенок отсмеется, и зашагал прочь своей неторопливой походкой.
        - И кстати, - обернулся он. - Пять минут и десять.
        - Что десять?
        - Девочки печатают на машинке. Задача! Та, что раньше начала, будет печатать десять минут.
        Варвара икнула, губы ее были обнесены земляной крошкой.
        - Эй, подруга, - испуганно прошептала Саша. - А ты не наелась ли земли?
        Варваре очень не понравилось, что Тьма ушел, но руки сестры были сильнее ее рук. И дом их был не в той стороне, куда ушел Велес.
        Шесть! Это же совсем скоро! Еще столько всего сделать надо.
        Саша носилась по квартире. Варвару - отмыть, переодеть, накормить. Сделать уроки. Шесть часов! Он ей признается в любви. Непременно признается. А что она?
        Саша останавливалась. В голову сразу полезли дурацкие мысли - спрятаться, не пойти, убежать на край света.
        - Что это?
        Все было так хорошо. Саша переодела Варвару, накормила, сделала алгебру.
        - Что ты сделала с платьем?
        - Мама!
        Маски недобро качались от сквозняка, согнул длинный нос индеец. Ну, конечно, Борода знаком с отцом, он мог и ему привезти такую маску.
        - Что «мама»? Что?
        Так много надо было сказать, и воздуха было много в легких. Но выпалилось короткое:
        - Мы договорились с Бородой! Он согласился отдать тебе проект.
        - Ты надевала мое платье?
        - Мы пытались тебе прозвониться, но что-то с телефоном. А надо было сегодня в три. Я - на удачу надела. А потом Варвара немного испачкалась в земле, я ее брала на руки. И наверное…
        - Какая земля в городе осенью?
        Бело-красное платье с разноцветными всполохами. Саша забыла его снять. Оно оказалось таким удобным. Еще Варвара в ванной брызгалась. Но это все неважно, когда удача шуршит над головой крыльями.
        - Вот, позвони ему, он завтра готов с тобой поговорить.
        На визитке был выдавлен золоченый вензель компании. Они будут строить новые дома!
        Мать медленно-медленно взяла визитку, мелькнул между пальцами золоченый вензель.
        - Как же вы мне все надоели, - прошептала она. Плотная бумага рвалась с хрустом. - И передай своему отцу, что он мне надоел особенно.
        Это было… было… как будто летишь с горки в аквапарке и кажется, что под тобой ничего нет, и удар о воду неминуемо смертелен.
        Неожиданно. И очень обидно.
        Саша попятилась. Надо молчать, молчать! Нельзя говорить!
        - Ты мне тоже! Тоже надоела! - вскрикнула она. - И отец - не мой! Он наш! И разбирайтесь с ним сами!
        От крика заплакала Варвара. Но Саша пролетела мимо ее комнаты, заскочила к себе, захлопнула дверь.
        Это нечестно! Нечестно! Так нельзя! Они с Тимкой столько сделали, так старались. Они весь день таскали за собой несчастную Варвару. Еще Сеня со своей задачей, которую решил Тьма.
        Тьма!
        Саша присела к компьютеру. Руки не слушались. В них поселилась странная дрожь. Еще и с дыханием что-то творилось. Вдыхать получалось урывками. Разболелась голова, захотелось постучаться ею о клавиатуру.
        «Ну, ну, - ответил Тьма. - Не драматизируй. И давай уже к выходу ближе».
        Саша забегала по комнате. Сняла платье. Оно ей перестало нравиться. Несчастное, несчастное платье! Джинсы - наше все.
        К школе запаздывала. Подбегала - пусто. И вдруг издалека, по аллее…
        В фильмах в этом месте звучит музыка, что-нибудь возвышенное, со скрипкой.
        Тьма был все такой же. Мрачный, черный, шагал степенно, смотрел исподлобья. А в руках… в руках он нес Тедди. За лапу. Мишка болтался, чудом не задевая асфальта. И так хотелось его обнять. Не Тьму, Тедди.
        Саша подхватилась бежать к нему, потому что столько горя за сегодня накопилось, столько несчастий.
        Тьма сделал жест рукой, веля остановиться. Потому что он шел, но пока шел не к ней. Куда-то мимо. И мишка все махал и махал свободной лапой.
        От школьных ступеней отделилась фигура. Кто-то маленький и серенький. Невзрачное личико, волосы собраны в хвостик, черненькое линялое пальто.
        Тедди последний раз махнул Саше лапой и исчез.
        О чем-то они говорили. Хлопала дверь школы. Заканчивались курсы, дополнительные, народ осенними листьями осыпался по ступенькам, исчезал, перегнивал.
        Это было ужасно, неправильно и невозможно.
        Толпой прошли малыши. Они стерли неправильную картинку. У школы больше никто не стоял. Невзрачная уходила, прижимая Тедди к себе. На каждом шаге лапы болтались. Тьма шел рядом с ней мягкой походкой борца. И так хотелось бросить ему что-нибудь в спину. Показалось, что достает и бросает. Но в голове что-то зазвенело. Мир осыпался черными мягкими шариками. Они запрыгали, захохотали. От школьного крыльца тенью метнулся черный силуэт. Побежал за ушедшими и скрылся за углом.
        Рядом непонятно как оказалась Светка. Сначала обнаружилась ее рука. Узкая ладошка подсунулась под Сашин локоть. Потом пришли слова. Светка уже давно что-то говорила, но в голове звенело. И в этот звон вплетался голос.
        - Зачем он тебе нужен? Такое ощущение, что ты его вообще не видишь и принимаешь за принца. Это же Велес! Тимофей! Это исчадие ада. Это ужас, который всегда с нашим классом. Помнишь, как мы его доводили в первом? Целый день ходили за ним, а он потом расплакался и убежал домой? А ты видела, как он бегает? Так пингвины бегают! А как он сопит? Да он вообще толстый! По ночам небось гамбургеры жрет в три горла. И руки у него потные.
        - Руки?
        Саша пыталась вспомнить. Но с головой что-то сделалось. Там стояла звенящая пустота. При слове «Тьма» никакого образа не возникало. У него разве есть руки? Наверное, есть. Он же человек. Но какие? Худые, пухлые, суставы выпирают? Или их не видно.
        - Да ты что! Все давно знают, что он за этой Арианой ходит. Бледная моль, а не человек. В классе над ней смеются. Сошлись - мышь и гора. Мы же тебе говорили, с ним рядом даже стоять нельзя. А ты все твердила, что он интересный. Эй, проснись!
        Они вновь сидели у Светки на полу. И та же скатерть была, и те же чашки, в вазе «Юбилейное» печенье.
        - Ты что, правда, влюбилась? В Велеса? Ты шутишь!
        - Да не влюблялся в него никто. Я думала, он меня любит.
        Света скривилась. Изобразила всезнающую мойру, закатила глаза.
        - Если рядом ходит - это ничего не значит. С нами рядом весь класс ходит. Что же, мне теперь Сардака в свои парни записывать? Только потому, что я с ним на физре в паре стояла?
        Светка грохнулась на диван, изображая глубокий обморок. Смотреть на это не хотелось. Подумаешь, Сардак! Вадик настолько тупой, что даже идти рядом с кем-нибудь не успевает. Какая уж тут любовь?
        Светка все еще являла смерть.
        - Я думала, он мишку мне покупает, - пожаловалась Саша. От резкого движения чаинки в чашке взбаламутились. Взгляд невольно следил за особенно отчаянной. Она цеплялась за стенки, медленно сползая на дно.
        - Ну, ты совсем глупая! - ожила Светка. - Кто ж при тебе тебе же будет подарки покупать? Так никто не делает.
        - Отец так всегда делал. - Все, чаинка смешалась с другими.
        - И что твой отец? Они еще не развелись?
        Бздынь.
        Чашка выпала из рук, грохнулась о вазу. Печенье впитало горячую воду, некрасиво разбухло, изломалось. Осколки затанцевали между блюдец. Ковер потемнел, напыжился.
        - Ламинат! - подпрыгнула Светка. - Он вздуется.
        Белые салфетки уродливо комкались, засовывались под ковер. Вторая чашка опрокинулась. Крутанулась ваза, показывая свежую трещину.
        - Ну что ты такая! - всплеснула руками Светка.
        - Какая?
        Слезы были. Они жгли переносицу, но плакать при Светке не хотелось. Ей все было так любопытно, в глазах полыхало столько азарта.
        - Обмороженная, - рассерженно буркнула Света и стала тереть пол с удвоенной силой.
        Напомнил о себе телефон.
        - Ты задачу решила? - строго спросил Сенька.
        - Пять и десять, - пробормотала Саша. - Ты дома?
        - Тренер сказал, что я в любом случае послезавтра поеду, они уже мою карту составили. Мне чемодан нужен.
        Фоном гудело и звенело, слышался смех.
        - Принеси мне что-нибудь, - попросила Саша. Хотелось, чтобы кто-нибудь что-нибудь сделал для нее. Чтобы пожалели.
        - Гамбургер?
        - Что-нибудь.
        - А ты чего на дополнительные по алгебре не ходишь? - вдруг спросила Светка.
        Все лужи были вытерты, ковер вздыблен на просушку. Осколки сиротливой кучкой ждали своей участи.
        - С чего ты взяла, что мои родители разводятся?
        - Ну, не знаю. - Светка брякнула мокрой тряпкой о ведро. Предусмотрительно переоделась в халатик и даже резиновые перчатки натянула. Зеленый халатик, розовые перчатки. - Я бы на месте твоей матери давно завела себе любовника.
        Дрень-брень, - посыпались смс.
        Два новых платья, внезапные пропадания. И с отцом не хочет говорить.
        Вновь показалось, что кто-то черный прошел по стене. С легким шуршанием. Так бывает, когда рукой проводят по обоям.
        Саша вздрогнула. Это уже было похоже на сумасшествие.
        - И тебе - советую, - авторитетно заявила Светка.
        - Что? - испугалась Саша. Если Варчук берется за дело, то одними советами не отделаешься.
        Светка захихикала, вздергивая плечи и клоня голову. Она хихикала долго, с удовольствием, явно что-то себе представляя. Упавшая на глаза челка мешала. Она взбивала ее пальцами. Саше пришлось вспоминать, о чем они только что говорили. Про любовь, про мишку, про родителей. Светка посоветовала ее маме завести любовника. И ей тоже.
        - Парня завести. Хватит портить свою репутацию Велесом!
        Саша неожиданно для себя покраснела. Сразу стало жарко. Прикасаться к щеке страшно - обожжешься. А в голове так и крутилось - кто? В кого влюбиться? Свои - все маленькие и глупые. Может, взять из старшаков? Вон они какие там все… большие. То есть - взрослые. В прошлом году нынешний десятый, прошлый девятый, шумел. У них как раз были всякие влюбленности. Говорят, из окон прыгали и раковины взрывали. А еще дрались. Одного парня потом в больницу положили. А другого выгнали. Горячий был год у тогдашних девятых. А они живут тихо. Учатся. Как будто и не девятый совсем.
        - Он хотя бы тебе позвонил, этот убогий?
        Саша смотрела на Свету. Если попросить ее никому ничего не говорить, как быстро обо всем узнают Лена, Ксюха и Зара? А если не просить? Вдруг забудет?
        - Зачем он тебя вообще с собой потащил? Все мальчишки - дураки!
        - Боялся, что над ним будут смеяться, - прошептала Саша. - А никто не смеялся.
        - Какое смеяться? Плакать надо! Сошлись калеки.
        Убеждать Светку, что Велес не убог - бессмысленно. Хотя Саше он уже не казался таким уж умным. Потому что только дурак… не надо, не надо, а то слезы - вот они.
        - Не тебе плакать, а им, - равнодушно вещала Светка, совершая массу бессмысленных телодвижений - и руками взмахивала, и тапок поддевала, и падавшую на лицо челку сдувала. А потом загрустила. Разом. То бегала, тряпкой трясла, возмущалась чему-то, а то взгляд остекленел, плечи сползлись, лицо стало безжизненным.
        - Все правильно, - прошептала. - Это только кажется, что везет красивым. С красивыми гуляют, а женятся на дурнушках.
        - С чего вдруг? - Саша на мгновение испугалась, что Светка начнет плакать и жаловаться на свою «не-красоту».
        - А потому! - вскочила Светка. - Что с нами, красивыми, делать?
        Саша успела охнуть, выпуская из легких лишний воздух. Подготовленные слова потоптались на кончике языка и удалились.
        - А дурнушек можно дрессировать, - вещала Светка. - Они на все согласятся, лишь бы рядом с ними был парень. Вот я и не понимаю - ты-то что в Велеса вцепилась? У тебя такой отец! Тебя никто не посмеет тронуть.
        Про отца было скучно.
        - Поэтому даже не думай расстраиваться! А Велесу мы объявим войну!
        В гудящей от расстройства Сашиной голове новые слова помещались с трудом. «Война» - это когда танки и стреляют? При чем здесь Тьма? И слово «война» вывалилось из памяти за ненадобностью.
        Шла домой с чувством, что побывала в кругосветном путешествии. Столько всего. Вздернули, головой вниз перевернули, потрясли, потом раскрутили и отпустили. И теперь так странно возвращаться в привычное, где Сеня, мама и Варвара, где письма от отца и скребущая пустота.
        Добрый Сеня принес изломанный картофель-фри и два наггетса. Соус потерялся по дороге. Все это было радостно разложено на столешнице барной стойки. Холодное и несъедобное.
        От отца пришла новая фотография. Слоны закончились. На экране виднелся кусок песчаной дороги, далекая линия гористого горизонта, а внизу что-то заболоченное. Может, там сажают рис?
        «Папа, а влюбиться можно?» - написала она. Вот бы ответил побыстрей. Вот бы сказал, что не просто можно, но и нужно. Каждую минуту. Что Велес в нее влюблен, просто еще не знает об этом. И мишку он ей купит. Но - другого.
        Вдруг забздынькали смс. Тьма? Явился - не запылился!
        Можно было выключить. Но это не вариант. Все равно когда-нибудь придется включать.
        Схватила телефон, отправилась в комнату брата.
        - Тебе там связь понадобится?
        Спросила и не сразу поняла, есть ли кто в комнате. По центру стояла набитая спортивная сумка.
        - Я буду у Василия Степановича телефон брать, - глухо отозвалось из нейлонового нутра.
        Сумка большая, Сенька как раз в нее ушел с головой. Молнию ухитрился застегнуть. По синему боку надпись RUSSIA.
        - Держи.
        Она бросила свою трубку прямо на надпись. Сумка дернулась. Сеня - большой мастер терять телефоны. Ему их уже не покупают. Отец обещал привезти новый из поездки. Но когда это еще он приедет…
        - А сколько денег?
        Сенька высунул руку, пошарил рядом с собой и утащил добычу внутрь сумки.
        - У тебя деньги кончились?
        - Нет еще.
        Пищали кнопки, но свет сквозь плотную ткань не пробивался.
        - А когда ты меня собирать будешь?
        - Ты и так - собран.
        Саша постояла на пороге. Комната у брата маленькая. Аквариум. Гуппи собрались около кормушки. Ждут. На широком подоконнике монстрики из конструкторов, на стенах афиши выступлений и медали. На столе советская энциклопедия. Сенька научился читать умные слова?
        Предложила:
        - А возьми-ка ты еще и ноут! Надоел он мне.
        Она так резко стащила компьютер со стола, что чуть не оторвала провод.
        - Сиди хоть всю ночь в своем Интернете.
        Сенька вывалился на свободу, ласково провел рукой по черной крышке. Ноут он разбил две недели назад. Случайно уронил. С ним такое бывает.
        Война
        Бабушка ехидно поинтересовалась, как они живут.
        Жили они хорошо. Мама никуда не ходила, Варвара по ночам плакала, Сенька собирал сумку. Саша скучала. Без гаджетов у нее вдруг оказалось очень много времени. Когда не прислушиваешься к бряканью телефона, когда не сидишь в чате…
        - Бедные вы, бедные, - вздыхала бабушка.
        - Почему же бедные? - обижалась Саша. - У нас целых пятьдесят тысяч есть. Где-то.
        - Богатство - оно в голове!
        - А! Тогда мы очень богатые.
        - Да где же! Где ваше богатство? Мать шастает, отец у черта на рогах.
        - Отец в Непале.
        - Да хоть в Катманду! Не живут так люди! Не живут!
        В бабушкином голосе слышалась ярость. Саша отвела руку, глянула на черную трубку телефона. Что-то вокруг происходило странное. И это странное видели все, кроме нее. Отчего люди злятся? Когда окружающие ведут себя не так, как ты ожидаешь. Но ведь для этого надо чуть ли не мысли чужие читать. В размышлениях Саша запуталась окончательно и решила больше об этом не думать. Бабушка отходчивая. Поругается и простит.
        Она ничего не планировала на выходные и успела сделать все. Уроки, лабораторные, заданные книги, прогулки с Варварой. Всего один раз ей показалось, что по границе зрения прошел кто-то черный. Но пугаться было лень. Больше волновало то, что нет телефона. Без него она себя чувствовала голой. А еще это дурацкое ощущение - кто-то звонит. Вот прямо сейчас. Что-то срочное. Горит школа. Умирает Велес. Светке надо ей сказать одну очень важную вещь. Тогда Саша начинала прислушиваться. И вокруг было - шум машин, чужие разговоры, обалдевшие воробьи, что чирикают и чирикают, не желая смириться с осенью. Один раз грохнуло. И правда - война.
        В воскресенье вечером Сенька уехал. Обещал звонить.
        Телефон хотелось забрать. Особенно, когда Сенька уже стоял в дверях. На губах вредная улыбка. Ждет этого. Не верит в чудо телефоновладения.
        - Я у тебя на компе пароли потер. Чистил папку темпа, мусора набралось слишком много, а там все закладки полетели. И Тьма тебе еще все время писал. Я его отфутболил, а потом вообще забанил. Короче, разберешься.
        Он выпал за дверь, утягивая свою сумку. Она стукнулась о железный откос. Что-то там угрожающе звякнуло, словно брат утащил из дома все столовые приборы и еще пару разводных ключей.
        Входить в Интернет после двухдневного перерыва было непривычно. Словно заваливаться в комнату, где сидят люди, с которыми ты только что насмерть поссорилась. И теперь надо смотреть им в лица, что-то говорить.
        «Конечно, нужно влюбляться! - писал отец. - Это такой страшенный адреналин и учащенное сердцебиение».
        Саша заплакала. Слезы сами покатились из глаз. Это было нечестно. Папа должен был сказать другое. Про бабочек и Велеса. Если у нее и билось сердце, то только от обиды.
        «Любви нет!» - отбила обиженное. И забегала, забегала по комнате. Нет, нет, любовь - это не бабочки, не адреналин. Любовь - это когда постоянно хочется говорить с человеком. Когда тебе есть что ему сказать. И молчать с ним тоже хорошо.
        Другой край света. Отец отвечал ночью, когда Саша уже спала.
        «Нет тех, в кого мы влюбляемся. Мы их себе придумываем».
        Дверь в мамину комнату была закрыта. Говорить с ней рано.
        Светка нетерпеливо вышагивала около школы.
        - У тебя что с телефоном? С чего вдруг Сенька стал отвечать на звонки?
        - И что говорит?
        - Ересь всякую. Что погода у них там хорошая. Где - там?
        - В Краснодарском крае.
        - Я чего, в Краснодар звонила? Это же сколько денег ушло!
        - Сенька любит по телефону поболтать. Входящие бесплатно.
        Светка посмотрела пристально. И как обвинила:
        - Ты ему свою симку дала?
        - Зачем? Телефон.
        Стеклянный взгляд, глобальное оледенение.
        - Совсем с башкой раздружилась?
        Подбородок опустился сам собой - Саша кивнула.
        - Пойдем. Спасать тебя будем.
        Это было странное чувство - когда тебя ведут. Светка принялась активно командовать. Они скинули куртки, старательно обошли всех одноклассников, чтобы не сталкиваться, не отвлекаться, побежали в кабинет. Саша хотела уже пойти на свое место у окна, но Света потянула за собой, усадила рядом. В памяти всколыхнулось слово «война».
        Велес в класс ввалился, споткнувшись на пороге. Взлетел смех. Тимофея толкнули из коридора. Он крутанулся, но было уже поздно кидаться на обидчика. Сделал несколько шагов по классу и остановился, потому что на первой парте у окна расположилась выгнанная со своего места около Светки Зара. Она села так, что заняла весь стол. Учебник, тетрадь, книга, листочки, ручки - все это расплылось по поверхности, давая понять - никого рядом хозяйка не потерпит. Тьма сразу все понял. Он мазнул взглядом по классу. Свободных парт не было, а рядом с собой его вряд ли будут рады видеть.
        - Тимофей! Что стоим? - Литератор входил степенно. Толстый, спокойный, его уроки всегда были неспешными, как длинная песня. - Зара! Вроде девушки худеют, а ты решила расползтись?
        Зара вскинула на учителя угольно-черные глаза. Она не понимала. Велес усмехнулся. Следом прыснули парни. Тьма шагнул к своей парте. Не успел он сесть, как в спину ему ударил скатанный бумажный шарик. Зара нервно дергала волосы, заправляя их за уши. Велес аккуратно сложил ее листочки, собрал ручки, освобождая себе место.
        - Учись, - прошептал он.
        Зара стукнула кулачком по столу, но это было почти не слышно за смехом, за грохотом стула, на который сел Тьма.
        - Итак, «Бедная Лиза». - Литератор закатил глаза, словно вспоминал, о чем собирается говорить. И все шумы сразу втянулись в одну точку, зазвенели надоедливой мухой и смолкли. - Кто читал?
        - Бедная, бедная Лиза, - ахнули с последних парт.
        Парни засмеялись.
        Зара жгла взглядом Велеса.
        Тьма сидел, как всегда огромный, как всегда невозмутимый. А потом вдруг повернул голову в сторону класса. Саше показалось, глянул на нее.
        - Бедная Лиза была бедна, - громко произнес он и посмотрел на Зару.
        Ее рука замерла в воздухе, не донеся прядь до уха.
        - Бедная.
        Последнее слово добило Зару. Она вскочила.
        - Прочитала? - Литератор смотрел спокойно. Сквозь толстые линзы очков его глаза казались маленькими.
        - Нет! - выпалила Зара.
        - А что тогда?
        Класс сползал под парты от смеха.
        Зара покосилась на последний ряд, где сидела довольная Светка, на невозмутимого Велеса и воскликнула:
        - Я не могу!
        - Читать Карамзина - большой труд, - протянул Велес. - Не всем дано.
        Литератор не стал успокаивать разошедшийся класс. Он дал отсмеяться. Не остановил начавшуюся баталию - в спину Тьме вновь полетели бумажные шарики. Тимофей резко повернулся.
        - Это не я! - взвизгнул мелкий Лука, в которого попал ластик.
        - Передай другому, - посоветовал Тьма.
        - Я смотрю, - тихо произнес литератор, - «Бедную Лизу» прочитали все. Тогда перейдем к самому тексту. Велес, как самый активный, ты можешь начать.
        И снова этот негромкий голос заставил затихнуть смех и разговоры.
        Саша боялась поднять глаза от парты. Все это было мерзко и неправильно.
        Светка торжествовала.
        - Что же хотел нам сказать своим произведением Карамзин? - тянул время учитель.
        Тьма неуклюже поднялся, неуклюже переступил с ноги на ногу - у него всегда была мягкая походка, но иногда он становился страшно неповоротливым. Стал говорить, говорить. Литератор мягко покачивался в такт его словам. Но вот его глаза распахнулись.
        - Сюжет более-менее передан верно. А теперь мы проведем небольшой опыт. Вы люди взрослые, уже имеете некоторое представление о жизни. Давайте решим, кто виноват? Лиза, что поддалась на уговоры, или Эраст, что не сдержал слово.
        - Конечно, Эраст! - заголосили девчонки.
        - Она что, маленькая, что ли, эта Лиза! - не уступали пацаны.
        - Да дура она, дура! - верещал Лука.
        - Но он же обещал! - орала с последней парты Ксюха. - Обещал, что будет с ней!
        - Там про женитьбу ни слова не было!
        - А мать куда смотрела?
        Голоса у парней были сильнее.
        - Но ведь она была влюблена, - шептала Зара.
        - Дура! - надрывался Лука.
        - Ну чего она, правда, как маленькая, не понимала, что происходит?
        - Он обещал!
        - А вы предполагаете, что в мире все происходит по правилам? - тихо спросил литератор, и повисла пауза.
        - Более-менее, - крякнул Лука.
        - Как вы себе видите, так оно и должно быть? А если взгляды у человека меняются? Что, если Эраст просто разлюбил. Так ведь бывает!
        - Он должен был жениться! - категорично заявила Светка. - Она из-за него… это… того…
        Ее смущение развеселило. Литератор заговорил с улыбкой:
        - Но подождите, ее же насильно никто не толкал на это. Она сама захотела. И значит, не один Эраст в этом виноват.
        - Правильно!
        - Так и есть! - поддакнули пацаны.
        - Но он все равно солгал, - не сдавались девчонки. - Сказал, что идет в армию, а сам - жениться.
        - Может, он не хотел ей сделать больно? - Литератор был доволен. Улыбка не сходила с его лица. - Скажи он ей сразу, что разлюбил, для нее это было бы ударом. А так - он надеялся, что они больше не встретятся.
        - Я знаю, что надо сделать, - прошептала Светка, и Саша, увлеченная спором, не сразу поняла, о чем она.
        - Лизе?
        - Да ну эту Лизу! Мы уведем у Велеса его Ариану.
        Жиденькие волосики, остренький носик, черное пальто.
        - Зачем она нам?
        - Никому эта Ариана не нужна. Нам надо выиграть войну.
        Светка оглядела класс. Громче всех орал Лука. Маленький и чернявый, он не подходил на роль завоевателя.
        - Эдик, - позвала Светка. - На перемене подойдешь?
        Эдик скатал бумажный шарик, отправил его в спину Велесу. И только после этого кивнул.
        - Зачем он тебе? - испугалась Саша.
        Эдика она не любила. Он был долговяз. Он был смазлив. И отлично знал это. В глазах его была скука. Дурацкий рост оправдывал его пренебрежительный взгляд на всех сверху вниз.
        Борьба за Эдичку разгорелась в шестом классе, когда все девчонки попеременно были в него влюблены. Сейчас он царственно ронял свое внимание в сторону Ленки, но принципиально не делал ничего такого, что делали все - не гулял, не дарил подарки на праздники, не ходил, держась за руку, не обнимался. Эдик считал девчонок из своего класса маленькими, глупыми и готовыми на все. Однажды на спор стал ходить с Ксюхой. Потом резко бросил ее и завел дружбу с Зарой. Подкатывался к Саше. Но рядом всегда был Велес, его шуточки Эдика отогнали. Обиду Эдик запомнил. Бумажные шарики всегда были его.
        Глаза полуприкрыты, пухлые губы. Саша отвернулась. За выходные обида улеглась. Дома теперь было тихо без Сеньки. И даже Варвара не так радовала. Стало понятно - Велес мог влюбиться в кого угодно. Они вообще про любовь не говорили. С чего она взяла… Все вышло по Карамзину.
        - А вообще - это история не настоящая, - заявила Ленка. - Что мы орем? В жизни так не бывает. Карамзин ее специально утопил. Что б жальче было.
        - А как в жизни бывает?
        - Любовь проходит, и никто не топится.
        Они шумели весь урок. А в голове у Саши все вертелось: «Любовь проходит, любовь проходит…» Вспомнился папин комментарий про то, что люди влюбляются в свои фантазии. Как-то это все было неправильно. А литератор все объяснял про сентиментализм, про уход от классических канонов, когда главным был долг, а вот теперь - чувства.
        Звонок на перемену заставил встряхнуться. И снова Эдик смотрел на нее, полуприкрыв глаза. Светкины объяснения потонули в этом неприятном взгляде.
        - Легко! - согласился Эдик. - А что мне за это будет?
        - Все, что захочешь!
        - Ага, - фыркнула Саша. - Только скажи.
        И чего эти пацаны вечно все дашь на дашь делают? Велес вот тоже…
        - И десять поцелуев, - хихикнула Светка.
        Эдик довольно заулыбался:
        - Договорились.
        Тьма подошел бесшумно. Саше показалось, что он уже не в классе. Но тут она услышала его голос:
        - Кнут издает щелчок, потому что его кончик двигается быстрее скорости звука. Мы можем поговорить?
        Эдик демонстративно хохотнул и, склонившись к Светке, но продолжая смотреть на Тьму, громко спросил:
        - Детка, а ты не ошиблась адресатом?
        Но Светке было не до Эдика.
        - Нет, она не может с тобой поговорить, - крикнула она, хватая Сашу за руку. - Она сейчас занята! Иди отсюда.
        И он пошел. Совершенно спокойно. Не возмущаясь и не вскрикивая. Дойдя до конца ряда, повернулся:
        «Чем ниже человек душой,
        Тем выше задирает нос.
        Он носом тянется туда,
        Куда душою не дорос».
        Омар Хаям, если кто не в курсе.
        - Психопат! - крикнула Светка.
        - Как говорит герой в одном популярном сериале: «Я не психопат, я активный социопат. Большая разница».
        Улыбнулся. У вечно мрачного Тьмы и улыбка вышла мрачная.
        «Если что-то случилось, - всегда советовал отец, - возьми камень и брось».
        Вокруг что-то такое происходило, с чем справиться уже было невозможно. Наверное, отец вылил воду из Волги в какую-нибудь реку Непала, теперь в воздухе чувствуется общая напряженность.
        Саша дошла до автомата и купила бутылку воды. На этикетке было написано, что вода произведена из артезианской скважины со сложным номером, и находится эта скважина в селе Ямкино. Подойдет.
        Школьные деревья уныло роняли листья. Саша не стала далеко отходить. Вся вода досталась ближайшим кустам боярышника. Следующим пунктом программы была земля. Не пожалела тетради, дернула из серединки лист. Земля высыпалась сквозь дырочки, пачкала ладони. «Какая земля осенью!» - возмущалась мама. Вот такая и земля. Надо попросить, чтобы Сенька привез земли из Краснодарского края. И камней - побольше.
        Теперь надо найти камни. Вокруг ничего подходящего. Только крошки асфальта. Камни, камни, где вы?
        - Что ты тут потеряла?
        Светка не отпускает. Светка следит.
        - Цветы пересаживать собралась?
        - Да, в кабинете биологии одному цветку помочь надо. Стоит на подоконнике, чахнет.
        - Ну, ты полный псих!
        Саша сыпала сухую, как будто пустую землю под тугие листья декабриста. Сверху положила декоративные камешки. Один оставила себе. Прислушалась. Уже должно было что-то начаться. Вода впиталась в землю, корни понесли ее к стволам. Ну?
        Посмотрела в окно. Около крыльца стояла мама с Варварой.
        Сенька попал в больницу с подозрением на аппендицит. Позвонил, попросил приехать. Телефон теперь у него есть.
        Что делать?
        Саша сидела на банкетке. Странное чувство, как будто бы везде болит. И не хочется вставать. Сунула руки в карманы, а там - камешек. Шероховатый. Краешек отколот. Ноготь за него задевает.
        Мимо шагает Эдик. Сосредоточен. Еще бы - идет на задание.
        - Дурак, дурак, дурак! - как заклинание шепчет Светка. - Твой Велес - дурак.
        Упала рядом, и хоть банкетка длинная, все равно больно ударила в бок. Места ей мало.
        Бурлит коридор переменой.
        - Он не мой.
        - Ну, не знаю. Вчера рыдала. Значит, твой. Смотри, какая игра получается. Говоришь Велесу, что все линяют с последней биологии, а сами на нее идем. Потом гоним на него пургу, типа прогулял. Так, между делом скажешь. Эдик не может найти Ариану, а она - вот.
        Светка сорвалась с места, потерялась в толпе и криках.
        - Мне звонил Сенька. Чего у него там?
        Велес умеет ходить бесшумно. Ступает мягко, как кошка.
        - Почему тебе?
        Саша прислонилась к стене, запрокинула голову. Из-под ресниц смотреть удобно. Вроде бы и не на прямую, а так, между делом. Может, вообще не видишь, а спишь. Спишь, и окружающее тебе снится. Почему все так перепуталось?
        - Я позвонил на твой номер, а подошел он. Рассказал, что на сборах, что все круто. Потом перезвонил. Ему как раз «Скорую» вызвали.
        - У него уже несколько дней живот болел. Не будет биологии.
        - Чего это?
        - Я ходила в кабинет, цветам землю подсыпала, биологичка велела всем передать: ей уйти надо.
        Говорила, не чувствуя, как шевелятся губы. Удивлялась, что слышит слова.
        - А вроде как контрольную серьезную обещали.
        - Перенесет, значит.
        - Грозилась ставить к позорному столбу того, кто прогуляет.
        Саша закрыла глаза. Стало тихо.
        - А ты чего не уходишь?
        - Я жду.
        - Кого?
        - У моря погоды.
        Звонок задребезжал, заволновался, подогнал уснувших.
        Тьма не уходил. Глупо было у него на глазах подниматься на биологию. Так они и смотрели друг на друга. Время шло. Хотелось говорить. Сказать, что все ерунда, что все ненормально смешалось.
        Не сказала. Зачем?
        А потом произошло неожиданное - от раздевалки испуганно семенила Ариана, за ней цаплей вышагивал Эдик, нес ее куртку, вещал.
        - Что и требовалось доказать, - прошептал Тьма и выскочил за дверь.
        Саша подбросила на ладони камешек. Вот бы забросить его высоко-высоко, так, чтобы он полетел выше крыш, мимо всех спутников, прямо на Луну. Упадет там, устроится в ложбинке, будет жить, про цветок, где обитал раньше, рассказывать.
        Черт!
        Саша подхватила сумку и отправилась на биологию. Химический состав клетки - это так эпохально! Все эти микроэлементы гораздо важнее, чем люди. Люди состоят из органов, органы - из клеток, а клетки - из более 70 химических элементов. Есть там кислород, углерод, азот, сера, железо, марганец, кобальт.
        Саша сбавила шаг. Перед ней по лестнице поднимался кто-то в черном. Она перегнулась через перила, чтобы заметить лицо идущего, когда он пойдет на следующий пролет. Пропустила, что ли? Взлетела на этаж - никого. Стало зябко от тревоги.
        На уроке уже все писали.
        Вода придает клетке упругость и объем.
        - Все, кто сбежал с урока, придут потом ко мне за своими двойками, - ласково произнесла биологичка. Она была добрым человеком, с хорошей открытой улыбкой. Велеса нет. Эдика тоже нет. Вот они будут хорошо вдвоем смотреться.
        Липиды не растворяются в воде, так ли это?
        Что доказывал Тьма? Стоял, пока не увидел Ариану. И? Может, вид идущего на улицу Эдика подтвердил его сомнения о биологии? Увидел уходящего одноклассника, понял - биологии не будет. Если уж Эдик бежит… Это и доказал.
        Нелепица какая! Надо есть больше сахара.
        Что дает сахар? Сахар дает энергию.
        Странный у них тест. Странно, что она знает ответы на вопросы. Наверное, учила когда-то.
        Светка злилась: Эдик ушел и теперь не отвечал на звонки. Спрашивать, что с Тьмой, было не у кого. Только у себя.
        - Так, сдаем листочки! Александра, передай Тимофею, что так себя не ведут!
        Саша во все глаза смотрела на учительницу. У нее мягкие черты лица, черная оправа очков. Короткие черные волосы. Красивая узкая кисть с тонкими пальцами.
        - Возьмите! - протянула свою работу Саша.
        - А Велес прогулял, - сунулась вперед Светка. - Сам так сказал.
        Учительница посмотрела на Варчук и опять опустила глаза к работам.
        - Смешные вы, - тихо произнесла она. - Думаете, не видно, какие вы игры ведете? Саша, попроси Тимофея ко мне зайти.
        Светка дернулась сказать еще что-нибудь против Тьмы, посмотрела на Сашу, ожидая поддержки. Но той было не до нее. Все мешалось, комкалось, запутывалось. Саша спускалась с пятого этажа, рукой вела по стене. Под пальцы попадали шероховатые песчинки.
        - Предательница! - догнала ее Светка. Дернула за локоть. Пальцы сорвались, цокнули ногти. - Ты обещала!
        - Я ему сказала. Он ушел.
        - А сейчас чего не подтвердила? Я же для тебя!
        - Я домой пойду. У меня голова болит.
        Голова не болела. В груди сидело предощущение беды. Вот этот конфликт - зачем он? Можно ведь как-то по-другому. Без крика. Договориться.
        - Коза! - бросила в спину Светка.
        Саша махнула на прощание рукой - завтра, все завтра. А сейчас? Вода впиталась, земля смешалась с землей. Мама отвезла Варвару к бабушке и теперь, наверное, была уже в аэропорту. Выяснит, что с Сенькой, какая помощь нужна, и, если разрешат врачи, приедет с ним обратно.
        Интересно, что произошло само по себе, а что из-за смещения энергетических полей основных субстанций?
        «Если не можешь решить вопрос, брось камень», - советовал отец. Камень есть, круглый, со сколом. Но куда его бросать?
        Дождь заставлял думать об уроках и о том, что дома будет суше, чем на улице. Но Саша стояла. Смотрела на перекресток. Ехали машины. Капюшон тяжелел, давил на голову. Надо было уже что-то сделать и с погодой, и с жизнью.
        Когда-то давно, года два назад, отец пришел к Сеньке и предложил из бумаги смастерить мавзолей. Точно такой же, как стоит на Красной площади. Где Ленин. Строили всем домом. Мама проектировала, щедро выдавала ватман и картон. Мавзолей у них вышел белый, с кляксами клея. Саша отдала одну из своих куколок. Папа тут же нарек ее Лениным. Все смеялись. А потом он ушел и унес мавзолей, сказав, что будет менять энергетическую ситуацию в стране. Ленин был символом страны, он спасал ее семьдесят лет. Срок истек. Теперь в мавзолей надо положить другого правителя, чтобы он следующие семьдесят лет сохранял порядок. Выбор был между Ельциным и Брежневым. Как же он назвал вторую забранную у Саши куколку? Кажется, все же Ельциным.
        Вечером мавзолей поселился в углу коридора, и теперь маски обреченно на него смотрят. Иногда они на него падают.
        Ситуация, наверное, изменилась. В семье у них точно как будто что-то случилось. Вот и сейчас дождь. Почему? Утром туч не было. Все потому, что она вылила воду из какой-то там артезианской скважины. Эта вода смешалась с местными подземными реками, произошло возмущение. Оно вызвало потрясение в миропорядке, подул в другую сторону ветер, пригнал тучи. Теперь, чтобы все прекратилось, надо было набрать воду из лужи и вылить, вылить… Даже если выливать воду в раковину, то по трубам она попадет в очистительные системы. Это где-то в городе. Не подойдет. Надо, чтобы вода ушла в другую водную систему. Например, из Волги в Енисей. Тогда случатся тектонические сдвиги, и в жизни что-то изменится.
        А вот еще машины. Они ведь едут. Найти одну с иногородними номерами. Когда-нибудь она вернется в свой город и привезет на колесах землю из чужих краев.
        В кармане был камешек. Расставаться с ним было жалко. Но если не расстаться, изменения не произойдут. Саша изучила припаркованные машины. Десятый регион. Это, наверное, очень далеко. Гораздо дальше, чем тридцать третий или шестьдесят первый. Шестьдесят первый вообще за углом. А здесь - десятый, не тринадцатый.
        Саша последний раз щелкнула ногтем по сколу и сунула камешек в щель багажника.
        Как раз в своем десятом регионе машина подпрыгнет на ухабе, и камешек выпадет. Столкнувшись с местной породой, он вызовет глобальное возмущение. Повышенная тревожность создаст резонанс, появится трещина в земной коре, реки потекут в другую сторону. Вместо зимы наступит лето, и отец никуда не соберется уезжать снова.
        Ветер добавил дождю тяжелых капель с деревьев.
        Нет, ну надо было так ошибиться с артезианской скважиной! Наверное, там, откуда взята вода, идет война, тяжелая, бесконечная.
        Если в первом же магазине Саша купит шоколадку «Аленка», дождь к вечеру кончится.
        Ладно, во втором… Нет, в четвертом. И будет это не магазин, а киоск на остановке.
        «Аленка» - это невкусно. «Балет» - гораздо лучше. В четвертом киоске будет «Балет», и он здесь как раз есть. А дождь… Пусть дождь идет. Куда-то ведь ему надо идти. Он идет домой. Все в конце концов идут домой.
        Тьма был в чате. Соврал Сенька, что забанил его. Поинтересовался, как прошла биология. Саша удалилась, поискала письма от отца.
        Папа постил фотки с погребальной церемонии. Что-то, завернутое в полотно, лежало на пьедестале. Открытая площадка, внизу течет река. Сжигать, что ли, будут?
        С неприятным блямканьем проявился скайп.
        «Есть разговор», - настаивал Тьма.
        Саша захлопнула крышку ноутбука. Уроки можно и позже сделать.
        В маминой комнате все как всегда разбросано. Валяется на кровати голубое платье.
        Домашний телефон затрезвонил, выгоняя из головы все мысли.
        - Как можно жить без сотового! - возмущалась Светка. - Как с тобой связываться-то? Про Эдика слышала?
        Зачем-то представилось, что Тьма с Эдиком подрались. До крови. До полиции и «Скорой помощи».
        - Исчез! Может, эта Ариана вампир?
        - Думаешь, он кровь для голодающих сдает?
        - Кто же ночью сдает кровь?
        - Голодающие голодают круглосуточно.
        - Да ну тебя!
        Светка бросила трубку. Саша постояла в коридоре. Пустая квартира была полна звуков, шорохов, скрипов. Она была полна своей жизнью. В темном коридоре смотрят пустыми глазницами на стену перед собой маски американских индейцев. Перешептываются бумажки в маминой комнате, постукивают друг о друга остро отточенные карандаши, прыгают ластики, гнутся кнопки. Чайник на кухне недовольно посипывает - давно остыл, никто его не греет. Пощелкивает плита, тоже от бескормицы. Газ в трубе лопается невидимыми пузыриками. Набухает недовольством вода в кране. Шуршат в трубах русалки. Плитки трутся боками, роняют каменную крошку. Вздыхает паркет. Обои хрустят пересохшим клеем. Переминается с ноги на ногу диван. Гоняют пылинки подушки. Перебирает ворсинки щетка. И все это живет.
        Входная дверь распахнулась бесшумно, как будто и не была заперта.
        - О Господи!
        - Можно просто - Саша.
        Мама переступила порог. Остановилась.
        - Арсений выздоровел? - осторожно спросила Саша. - Ты разве не улетела в Краснодар?
        - Самолеты закончились.
        В такие моменты все действия разом становятся неловкими. Мама неловко расстегивала молнию на сапоге. Молния заедала. На одной ноге стоять было неудобно. Мама оперлась о стену. С треском оборвалась вешалка на пальто.
        - Вот черт!
        - Ты уж определись - Господи или черт.
        Всегда приятно наблюдать за суетой других. Тем более, когда другие неправы. Бабушка однажды назвала их «семейством монстров». О! Мудрая бабушка.
        - Что ты здесь стоишь?
        Один сапог снялся, а другой нет. Мама похромала в свою комнату.
        - Меня твой Тимофей достал!
        - Интересно! Почему ты не полетела к Сеньке?
        - Я сегодня встречалась с Бородой. Он дает мне заказ.
        - Поздравляю! А как же Сенька?
        Свет в квартире так и не зажгли. Вещи подобрались ближе, чтобы подслушивать.
        - А еще мы с Кириллом решили пожениться.
        - А! За кого же ты выходишь?
        - Говорю же, за Кирилла.
        - А он?
        - Он на мне женится.
        - Да? И что вы делать будете?
        - Жить вместе.
        - Когда?
        - Когда твой отец вернется и я смогу с ним развестись.
        - А зачем?
        Свет резанул по глазам.
        - Ты чего у меня глупая такая? - утомленно спросила мама. Дверь за ней закрылась.
        Ну, конечно, новые платья. Варвару специально отдала, чтобы не мешала. Арсений сейчас совершенно не нужен, поэтому и не полетела. Или денег не было. Откуда? Все ушло на платья. Сама она их покупала. Папа - прав.
        - Ты врешь! - крикнула Саша в закрытую дверь. - Нет никакого Кирилла. Ты его выдумала! Это твои фантазии.
        Дверь распахнулась.
        - Почему фантазии отца - это правда, а мои - ложь?
        Саша усмехнулась. Еще чуть-чуть, и она бы испугалась.
        - Ну… - Саша не знала, как ответить. Мама в одном сапоге - это смешно. - Он же этот… писатель.
        - Профессиональный врун!
        Хлопнула дверь.
        Саша пошла к себе и в одежде упала на кровать.
        Хотелось смеяться. Хотелось уснуть и не проснуться. Ну и чтобы завтра все было, как позавчера. Нет, неделю назад. Когда? Хорошо, до того, как она купила бутылку воды.
        Десятый регион - это где? Неужели тектонические разломы так быстро происходят? Надо посмотреть новости. Вдруг землетрясение где готовится, и рыбки уже выпрыгивают из своих аквариумов? Вдруг цунами, и надо срочно спасать серферов? Можно будет потом похвастаться перед папой - даже он такого результата не добивался. У него только «Гудзонское чудо» и один метеорит в Челябинской области. Мелочь.
        Добрела до телефона, по памяти набрала свой номер.
        Звонок какой-то стал… крякающий. Чего этот балбес понаставил опять? Каких рингтонов понапокупал?
        - Как живот?
        - О! Сашка! Ты приедешь? Тут жратва вообще никакая. Солить нельзя. Кетчуп не дают. Привези мне хот-дог.
        - У тебя живот.
        - Ерунда, колики какие-то. В туалет сходил, и все прошло. А они держат. Я уже тренироваться хочу. На спортбазе потом обед нормальный.
        - Мать не приедет, можешь не стараться.
        - Да? Жаль. Тогда сбегу. Чего мне здесь лежать-то? У меня как раз сотня на Макдональдс осталась. У них тут после обеда или ужина вообще тишина, как в морге. И лампочка жужжит. Можно орать - никто не услышит…
        План побега был длинный и путаный. Все сводилось к тому, что в тапках он далеко не убежит, а стащить кроссовки не у кого, но если добраться до первого же магазина…
        - Ты в?ды смешай, все получится. Река есть?
        - Течет что-то. А другую воду я где возьму?
        - Посмотри на этикетке бутылки. Бери иностранную. Быстрее подействует.
        Больше объяснять ничего не надо было. Арсений - достойный сын своего отца - и так все знал. Но в отличие от отца обладал повышенной вредностью. Угукнул в ответ и куда-то трубку сунул. То ли под одеяло, то ли под подушку. Саша послушала, как шуршит ткань, как с неприятным звуком переставляется табуретка, как скрипят пружины кровати. Простучали шаги. Раздалось приглушенное: «Стой, стой!», и Саша осторожно нажала кнопку с красным значком. Спортсмены - они упертые. Сеньку никогда ничего не останавливало в достижении цели. Нашел бутылку и рванул к реке. А оттуда прямым ходом за бутерами в ресторан. Надо было его предупредить, чтобы поосторожней был со смешиванием. Не всегда получается так, как хочется. Иногда случается так, как хочется кому-то другому. Вот и телефон бросил. Придется возвращаться за ним.
        Саша побродила по коридору, нашла мамин кошелек, положила на подзеркальник упавшую перчатку.
        Что-то смущало в забытом Сенькой сотовом. Он лежал в кровати в больнице. Предположим, под подушкой лежал. Теперь братца никто не найдет. Будет он скакать козликом по Краснодару, неуловимый и невидимый. А если на телефон позвонят…
        Звонок заставил тени разбежаться по углам. Телефон стоит на тумбочке. Черная коробочка, из нее торчит трубка. Сейчас она мигает дисплеем, меняя свет от голубого до зеленого.
        - Что у вас там творится?
        Ну, конечно! Все-таки забыть телефон - не лучшая Сенькина идея. Как и все прочие в его бестолковой жизни.
        - Где твоя мать? Что она творит? Что же вы по-людски-то не живете!
        - У нас все очень даже по-людски.
        Спорить с бабушкой - это она зря. Бабушку не переспоришь. Десятый регион - может, это зона сейсмической активности, а она туда мирный камешек отправила. Надо лучше готовиться. Отец бы так не поступил.
        - Где же по-людски? Где? Я звоню тебе, а попадаю на какую-то медсестру, которая сообщает, что Арсений сбежал из больницы. К нему мать поехала? Как она его искать будет?
        - По общим приметам. Дадим объявление в газету.
        - А вы все шутите? Ну, шутите, шутите. Потеряете парня.
        Саша хотела сказать, что никуда он не денется. Проголодается и вернется в больницу. Но бабушку лучше было не злить. Это бабушка, это серьезно. Зачем ее расстраивать по пустякам, когда впереди глобальные потрясения. Цунами, землетрясения и немножечко переездов.
        - Баб, не переживай. Все хорошо. Я уже звонила тренеру…
        - Что ты мне все время врешь? Что у матери с телефоном? Опять выключила? Хорошей палки на вас нет. Как вы вообще могли отпустить больного парня в поездку? Куда мать смотрела? А это все ваши разъезды, все какие-то проекты. В нормальных семьях родители дома сидят, за детьми следят, а не мотаются, черт знает где. Или хотя бы немного о них беспокоятся. А здесь - кукушкино племя. Разбросали детей по гнездам и поют себе. Правила надо соблюдать! Правила. Чтобы как все. Учиться хорошо, профессию выбрать подходящую, выйти замуж за человека, а не за поэта какого-то, прости Господи! Ты же хорошая девочка, все понимаешь.
        Нет, нет, она не будет с бабушкой спорить. Не будет!
        Саша шагала, слушала. Бабушка говорила категорично, перебивать себя не давала.
        Туда-сюда. Дверь. От нее по прямой до кухни. Развернуться около барной стойки, три шага до стены. Обратно до двери. От движения - сквозняк. Он заставляет шуршать на стене маски.
        Туда-сюда. По схеме.
        Что и требовалось доказать.
        - Ты вообще представляешь, кем ты вырастешь? Алло! Александра! Ты меня слышишь? Что ты за человек?
        - Хороший. Наверное.
        - Наверное… Ты даже в этом не уверена! А что будет дальше?
        Если долго смотреть на свое отражение в зеркале, когда в прихожей не горит свет, становится страшно. Из темноты выступает что-то еще более темное. От уха идет свет. Он вылизывает щеку, та наползает на нос. Глаз ненормально блестит.
        - Хорошо, бабушка, если тебе хочется без «наверное», то я хороший человек. И семья у нас очень хорошая, веселая. Нам она нравится. И мне, и Сеньке, и Варваре. А что она не похожа на других - так это не беда. Никто ни на кого не должен быть похож. Чем больше будет непохожих, тем интересней. И это хорошо, что запутано и ничего нельзя понять. Это замечательно. А когда вырасту, я тоже буду все запутывать, чтобы в моей жизни не завелось ничего правильного. И я не хочу нравиться всем. Я буду нравиться папе и маме.
        - Так заговорила, да? - скрипуче спросила бабушка. - Считаешь себя взрослой? Ну, конечно, тебя же постоянно одну оставляли, с Сенькой возиться приходилось. Так вот послушай меня, лапочка, никакая ты не взрослая. И все, что ты мне сейчас говоришь, глупости младенца. А будешь сильно выделяться, получишь по шапке как миленькая. Родители ей нравятся. Ничего. Они еще получат свое, по полной. Так люди не живут.
        - Только так и живут! И все у родителей будет хорошо!
        Говорить дальше не было сил. Саша дала отбой. Побежала по квартире, зажигая свет. Компьютер просыпался невероятно долго. Все что-то недовольно бурчал, ворчал, шуршал мотором.
        «О чем ты хотел поговорить?» - отбила Тьме.
        Велеса в сети не было.
        Липиды в воде
        Неделя странно растянулась во времени. Начались контрольные, разговоры были только об оценках в четверти. Саша контрольные заваливала, потому что ждала возвращения отца - в пятницу. И эта пятница совершенно не собиралась наступать. Она пряталась за минутами, за ритуальными завтраками, за возгласами учителей.
        Саша стояла у школьного крыльца, ела мороженое, когда вдруг поняла, что ждать осталось недолго - сегодня четверг. По четвергам у них биология, как раз биологичка ее ругала за недописанную лабораторную. Что-то там надо было с клетками сделать. А какие клетки, если вокруг глубокая осень? Снег вот только все не выпадает.
        Светка Варчук зябла. На ней были неожиданные для конца октября ботиночки и тонкая куртка. Голубоватая трубочка замороженного сока гармонировала с цветом ее лица. Перемена короткая, надо торопиться.
        - Нет, ну что за паршивая погода! Ненавижу осень! И мороженое какое-то кислое.
        - Ты, Светка, сама кислая.
        - Мир несправедлив. Чему тут радоваться?
        - Тому, что завтра пятница.
        - Ты, значит, вся такая веселая. А! Ну, конечно! Все же вышло, как тебе хотелось.
        - Когда хотелось?
        Мороженое полетело на землю.
        - Зря купила. Это все ты со своей канителью: «Хочу мороженое, хочу мороженое!»
        - Я и хочу. - Саша отвернулась. Ей вдруг почудилось, что Варчук сейчас отберет у нее пломбир.
        - Хочет она! Что еще ты хочешь? Мир во всем мире?
        Заявление было странное, и Саша пожала плечами. Но все быстро разрешилось:
        - Я видела, как ты разговаривала с Велесом!
        - С ним уже и разговаривать нельзя?
        - Сделала все моими руками, а сама чистенькая ходишь?
        Нехороший был взгляд у Светки. Из зеленых глаз как будто тьма пробивалась. И челка опять упала.
        Саша на всякий случай покосилась на свои руки. Обертка соскользнула, и все пальцы теперь были в сладком сиропе.
        - Да чего не так-то? Это ты из-за мороженого?
        Светка изогнулась, зашипела, мало что ядовитой слюной не плюнула.
        - Ты, типа, не догадываешься, что не так?
        Мороженое потекло по руке сильнее.
        - Я, пожалуй, скажу этой дурочке Ариане, - медленно заговорила Светка, - что мы с Галичем на нее поспорили. Велес получит ее обратно, и я посмотрю, какая ты будешь счастливая!
        Сказала и пошла прочь.
        - И не приходи тогда ко мне жаловаться, - крикнула, повернувшись. - Я все для тебя, как подруга, а ты…
        Что-то Светка хотела сказать уже совсем патетическое, но мороженое потекло за рукав куртки, Саша отвлеклась, а когда подняла голову, Варчук уже не было. Тяжело хлопнула входная дверь.
        Точно! Как же она забыла! Ведь это сейчас все активно обсуждают. Эдик не просто увел Ариану у Велеса. Он теперь с ней постоянно ходит.
        - Увлекся, - шипела на переменах Светка, испепеляя парочку взглядом. - Заигрался. - И вдруг начинала кричать: - Галич! Идешь ты как-то странно! Споткнуться не боишься?
        Эдик не отвлекался. Шел четко по курсу. Девчонки в сотый раз принимались обсуждать гардероб Арианы.
        Странное дело - раньше ее никто не замечал. Училась в параллельном. Вот и вся информация. На нее никогда не обращали внимание. Где она сидит в столовой? Как вешает куртку в гардеробе? Какого цвета у нее портфель? Переобувается она в туфли или босоножки? Ходит ли на физкультуру?
        А теперь вдруг - все это стало заметно. В столовой почти ничего не ест. Берет яблоки и пьет чай. Сидеть предпочитает с краю лавки, чтобы сразу выйти. Куртка у нее блекло-фиолетовая, висит в самом углу. Переобувается она в туфельки с хлястиком. Туфельки лакированные, слегка постукивают при ходьбе каблуком, прищелкивают звонкой подошвой. Рюкзак, не портфель. Зеленый, пузатый, как перекормленный крокодил. На физкультуре стоит последней. Когда бежит, размахивает руками из стороны в сторону, словно веником туда-сюда метет. Улыбается зажато. Зубы кривоваты, клыки выступают вперед.
        И знали это теперь не только одноклассники, но и параллель, все четыре класса.
        У Арианы тихий голос. Когда говорит, поднимает глаза вверх. Волосы светлые, пушистые, как у одуванчика. Челка и косичка.
        Что там было с Арианой до этого, уже не узнать. Теперь все только и делали, что смотрели на нее, прислушивались к цоканью туфелек. Водоворот перемены, толкотня в столовой - вокруг нее пусто. Она проходит, улыбается. Свои же пацаны попытались сунуться и своими же были отшиты.
        Когда в классе появились первые косички, Светка не выдержала:
        - Нет! Ну, ей кто-нибудь скажет?
        - Она не поверит.
        Сказать хотелось Заре. Она до сих пор злилась на Велеса - шуточки про полноту не забылись. Ее дергали. Если она кого-нибудь задевала, тут же припоминали, что девушки должны быть худыми, а не такими, как Зара. Зара поджимала губки и темнела лицом. В столовую входила, опустив глаза. Ей хотелось забыть. Светка не давала, мешала кашу ложкой, пыталась тарелку проскрести.
        - Вот ведь Галич дурак, - выла она. - Что ему в этой дурочке?
        Ариана сидела с края стола, грызла большое яблоко и смеялась. Галич довольно жмурился. На секунду замирал, словно хотел запомнить этот момент. Именно сейчас. Именно тут.
        - У нее есть Тайна, - прошептала Саша.
        Сегодняшний Эдик был удивителен во всем. Как и Велес. Он ничего не делал. Совсем. Ничего. Даже расстроенным не выглядел. И Ариана - не вспоминала, что ей когда-то подарили мишку. Может, она его выбросила? Или вообще не любит игрушки? А любит она, любит… инструменты. Молотки там разные, зубила, напильники.
        - Большая Военная Тайна? - В сердцах Светка била ложкой о тарелку. Брызгала каша. - Она что, Мальчиш-Кибальчиш?
        - Не обязательно быть Мальчишом, чтобы иметь Тайну.
        - Ой, подумаешь! У меня тоже есть Тайна!
        Смех у Арианы тихий. Отсюда не слышно. Еще и губы постоянно жмет, словно зубы хочет спрятать.
        - Какая? - Смотреть, как Светка пальчиком стряхивает с запястья кашу, неприятно. Повернулась к Заре: - Зара, у тебя есть тайна?
        Зара ела бутерброд и сначала обстоятельно прожевала, потом только ответила.
        - Нет у меня никакой тайны, - произнесла она, глядя на остатки бутерброда. - Все как у людей.
        С грохотом отодвинулась тарелка. Светка смерила всех презрительным взглядом.
        - Главная тайна, - начала она, - что все кругом дебилы.
        Рука с бутербродом замерла.
        - Кроме друзей, конечно, - поправилась Светка. - Остальные - поголовно.
        - Это твоя тайна?
        Светку было жалко. Как грустно жить в мире, который рисует она.
        - Да, Страшная Военная Тайна. Готова открыть ее любому шпиону.
        - Какая тайна, такой и человек.
        - Ой, да ладно! Что там у Мальчиша было? Другое, что ли? Было из-за чего умирать?
        Саша смотрела в свою чашку. Если умер, значит, было за что. Никто не умирает просто так.
        - Вон, твоего Велеса ведут. - Светка хотела обидеть, но Саше уже было все равно.
        Тьма шел мимо столовой ленивой походкой. Руки в карманах. Сгорбился. За ним шла завуч.
        - А у тебя самой какая Тайна? - нагнулась к ней Зара.
        Саша хотела сказать, что главная тайна в том, что мир прекрасен. Передумала. Тайна все-таки.
        - Умру, а не скажу!
        - Тоже мне - партизан, - скривилась Светка.
        Она сидела вполоборота, смотрела, слушала. Морщилась. Потому что не разобрать было, о чем беседуют там, за три стола от них. Где жмут губы и довольно жмурятся в ответ.
        - Значит, они все такие с тайнами, - протянула Светка. - Сложные личности с высокими идеями. А мы просты как валенки. Что ты сидишь, Зара?
        - А что? - Та медленно пила какао.
        - Тебя опять толстой обозвали.
        Зара утомленно хмыкнула, и вдруг взгляд ее стал удивленным. Светка проследила за ним и чуть не подпрыгнула. Эдик с Арианой уходили. Галич царственно нес свою улыбку.
        Светка приподнялась, а потом обреченно рухнула на лавку, шарахнув по столу ладонью.
        - Я же говорила, это закономерно. Красавцы гуляют с дурнушками. Так что гуляй со своим Велесом. Поддерживай закономерность.
        Она ушла, оставив залитую какао Зару. Красавцы, дурнушки, любовь! Каким все это казалось далеким и бестолковым.
        Велес скучал в приемной. Саша постояла на пороге. Ее никто не прогнал, и она отступила к стульям.
        - Тимофей, что ты за человек? - выговаривала завуч. - Откуда эти вечные драки?
        - Человек я обыкновенный, но окружающие видят во мне неординарную личность, поэтому задевают.
        - Велес! - взвыла завуч. - Что ты вечно!
        - Липиды в воде не растворяются, - вклинилась Саша, старательно глядя на стену перед собой.
        - Слушайте! Вы меня совсем заморочили! Велес! Я жду твоих родителей, иначе оценок в четверти не будет. Месяц! А ты что здесь стоишь? Хочешь предложить своим родителям составить компанию Велесовским?
        - Вдвоем они здесь не поместятся, - вздохнула Саша. - Мои будут с самолетом.
        - Ой, идите уже! Тимофей! Я тебя последний раз предупредила. Александра, воздействуй как-нибудь на своего друга. Иначе у него все шансы продолжить обучение в другой школе.
        - А чего я? - растерялась Саша.
        - Да? А разве друзья не должны помогать друг другу? - отчеканила завуч.
        Саша испугано глянула на Велеса. Он ведь сейчас ответит! Он ведь сейчас сказанет.
        Но Тьма молчал. Ухмылялся и молчал. Соглашался?
        - Идите отсюда, - устало отослала их завуч.
        И они пошли. Через перемену, через толпу. Где-то там, на краю зрения мелькнула Светка. Она следила за Эдиком. А Эдик… он просто шел. Рядом с Арианой.
        Ариану даже Тьма увидел. Увидел и остановился. Саше тоже пришлось остановиться.
        - Ты прости меня из-за биологии, - тихо сказала она. - Я тогда была расстроена.
        - Что делать, если у человека беда.
        - А сейчас у тебя беда?
        Боялась услышать про Ариану, про несправедливость и что друзья так не поступают.
        - Да нет, какая это беда? - легко ответил Тьма. - Я думаю, что беды - это не с нами. Беды были раньше. Беды - это для истории. Вот мы проходим - Первая мировая война, газовые атаки немцев, Великая депрессия, Вторая мировая. Это - да, это беды. Я как вспомню, что было у меня - петь хочется.
        - Ты еще и поешь?
        - В душе. Как все люди.
        Саша представила себе картинку - ванная комната, задернутая шторка, плещет вода, и вдруг раздается…
        - Вот, ты смеешься, - развеселился он. - У тебя тоже в жизни какие беды? Самая большая - разбитая коленка в пять лет. Вся эта школа - ну, сейчас есть она, потом пройдет. Чего из-за этого убиваться?
        - А как же Ариана?
        - А что Ариана? - Велес посмотрел туда, куда ушел Эдик со своей девушкой. - Она, вон, есть. Никуда не делась.
        - И тебе не обидно?
        Тьма нахмурился, ссутулился, стал похож на каштан.
        - Толпа всегда сильнее. А человек - это не толпа.
        - При чем здесь толпа?
        - Мы человека выделили, и все сразу ее заметили. Так всегда бывает.
        «Мы» резануло. Мишка - мы, дарили - тоже мы.
        - Так это все из-за нас? - ахнула Саша.
        - Э, - скривился Тимофей, - обойдется. Надо немного подождать. В конце концов, толпа распадется на людей. И с ними уже можно будет что-то сделать.
        - Ты готов ждать?
        - Да.
        - Что же мне делать?
        - То же самое, что всегда.
        Саша увидела бесконечную череду «чудес», что она успела сотворить. Разговоры, споры, мамины и бабушкины обвинения, ссоры с Сенькой.
        - Я ничего не делаю, - обиженно произнесла она. - Я жду.
        - Как это - жду? Ты пришла в учительскую. Зачем?
        - К тебе. Может, тебя там убивают. Или кровь пьют.
        - Спасать пришла. Ты постоянно этим занимаешься. Еще не устала?
        - Была бы здесь Светка, она бы сказала, что ты дурак!
        Сказала и побежала прочь от этого противного человека, который говорит совсем не то, что она хотела бы услышать. А говорит… говорит… Нет! Это не может быть правдой. «Правда» - это газета такая. А у них… у них все по-другому.
        И вот она снова стояла перед Тьмой. А он - все такой же, руки в карманах, хмурый, смотрит исподлобья.
        - Слушай! Почему ты такой? Все другие, а ты - такой.
        Тьма глянул. Коротко. И снова усмехнулся.
        - Ты чего злишься-то? - спросил.
        И Саша неожиданно для себя выдохнула:
        - Нас мать хочет бросить.
        Что она говорит? Неужели так и будет? Несколько дней запрещала себе об этом думать. С чего вдруг сейчас?
        Велес шагнул к ней, коснулся локтя.
        - А ты не давай. Матери тоже иногда ошибаются. Им кажется, что у них беда. А беды нет. Просто осень. Снег выпадет, все изменится.
        Хорошие были слова сказаны, добрые. Саша ухватилась за них, потянула, как за веревочку. Так и шла домой, поглядывая в небо. Пришла и захотела устроить праздник. Только для себя. Вновь достала свечи из комода, установила вдоль коридора, одну на мавзолей, а то он заскучал у себя в углу. Получилась световая дорожка. Красиво. Села на пол, стала смотреть.
        Вода, камешек, земля, все это было не то. Огонь - сильнее. Теперь точно все получится. Брат выздоровеет, отец приедет, мама вернется. Еще была бабушка. Но про бабушку потом.
        Давно она не заглядывала на страницу отца. Что у него нового? Из фоток - термитники, крокодилы, горбатый белый бык и сам папа рядом с крошечным непальцем, он как раз был папе по подмышку. За две недели папа успел много где побывать, многое увидеть. Вот плывущий лохматый бычок, олень в густой траве, купающийся слон - бьет из хобота вода, дети со странными рисунками на лбу. Люди живут по-своему. У них есть своя тайна. И свои беды.
        Показалось - что-то щелкнуло. Как будто дверь.
        - Мама?
        Но мама так тихо не входит. Как только появляется, сразу начинает что-то искать, спрашивать, просить найти, включать музыку, зажигать благовония.
        Щелчок повторился. И вместе с ним появился запах. Неприятный. На корицу не похоже.
        Сенька хулиганит! Но он все еще в Краснодаре. Если его не выгнали. Неужели выгнали?
        В воздухе что-то изменилось. Он перестал быть прозрачным. Добавили темную краску. На ладонь легли черные чешуйки.
        Распахнутая дверь взбаламутила сажу. Она заклубилась, заставила чихнуть.
        Маска с длинным носом горела, вяло чадя. Мавзолей был объят огнем. Свечи вокруг расползлись некрасивыми кляксами.
        - Мама! - завопила Саша.
        Она махала руками, разгоняя сажу, чихала и кашляла, тапкой сбивала пламя. Огонь гас нехотя. Маски сыпались в расплавленный парафин. Мавзолей обвалился.
        В какую-то секунду Саше показалось, что из водоворота сажи вылупляется некто черный, изломанный и страшный. Саша бросилась к телефону.
        - Тьма! - орала она в трубку. - Беда! Прием!
        - Да какой уж тут прием. Спать не дают. Вот это беда.
        - Я квартиру спалила.
        - Хорошо, не залила.
        - У меня все в саже! Что делать?
        - Убираться. Но сначала туши. В городе запрещен открытый огонь.
        - Ты дурак, что ли?
        - Ну, поплачь. Глядишь, погаснет от слез.
        Саша прижала к себе трубку. Обои противно чадили, потрескивал перегретый паркет. Маска ткнулась длинным носом в расплавленную свечу. Мавзолей провалился, оставив боковые стены. Свет казался приглушенным из-за черной взвеси. Что же она натворила? И почему все это произошло?
        - Эй! - крикнули в трубку. - Не угорела еще?
        В голове все смешалось. За что, за что?
        - Это я во всем виновата, - шмыгнула носом Саша. - Я хотела все изменить. Я вылила воду, перенесла землю и камешек отправила в десятый регион.
        - Десятый? Это, кажется, Карелия. Хорошее место. Чем оно тебе не нравится?
        - Там шаманы?
        - Там все!
        - Вот теперь все и случается.
        Коридор выглядел ужасно. Потеки сажи, брызги воска, жуткие обгоревшие маски, черные отпечатки на стенах.
        Саша заплакала.
        - Меня ругать будут, - всхлипывала она в трубку. - Мама придет и начнет.
        - Она не скоро придет.
        Саша от неожиданности икнула.
        - Я хотел с тобой поговорить. - Тьма не отвлекался на чужие истерики. - Все что-то не получалось. Твоя мама выполняет заказ для Бороды.
        Слезы закончились.
        - Ты тут при чем?
        - Я ей помогаю. Они уехали смотреть место, где будет стоять дом.
        - А ты?
        - Я типа помощник в этом деле.
        Саша пробежала по коридору, поддала ногой маску.
        - Ничего себе! Как тебе это удалось?
        - Помнишь, я оставлял визитку? Он позвонил.
        - Но это невозможно!
        - Невозможно с точки зрения банальной логики. А если к этому подойти небанально…
        - И что-то там доказать? Это как с Арианой?
        В трубке зашуршало, пискнуло, заторопились сигналы отбоя. Руки опустились. Саша сползла на пол, закрыла глаза. Что-то она сегодня не очень умная…
        Сажа оказалась невероятно приставучей и липкой. Она влезла в щелочки между книг, в трещины паркета, на верхние полки, прилипла к шторам. И даже из крана вода текла со странными черными ошметками.
        Саша пылесосила. Саша проветривала. Саша протирала. Выжимала тряпку и долго смотрела, как лениво плавает намокшая сажа. Вдруг вспомнила - камень! Он не уехал. У машины сломался двигатель. Спустило колесо. Водитель заболел! Камешек еще можно забрать!
        На улице стыло. Щеки обдало морозом. Неужели зима? Дождались? Что там обещал Тьма? Когда пойдет снег, все станет хорошо?
        Машины не было. От неожиданности Саша не успела придумать примету - на пятую проезжающую легковушку или третий мотоцикл - чтобы все получилось хорошо. И магазинов по дороге не было, чтобы купить - что? Шоколад, банку огурцов, пакет семечек? Поздно загадывать. Уже все плохо.
        Она стояла и смотрела на дорогу. Теперь там красовался грузовик. А чертова машина с номером десятого региона увезла в Карелию ее камень. Или куда он там укатил?
        В сердцах Саша пнула кусок асфальта. Он бодро перелетел на проезжую часть и булькнул в лужу. Такой холодильник, а тут лужи.
        Никуда камень не уехал. Он лежал около бордюра, немного не докатившись до решетки водослива. Все так же надколот и так же ноздреват.
        В первую секунду не поверила глазам. Успела с камнем попрощаться, а тут вдруг… Зажала в кулаке, почувствовала, как острый край врезался в ладонь. Холодный и мокрый.
        Стояла, стояла, пока не поняла - папа приехал. Только поэтому камень нашелся.
        Бежала, не ощущая ног.
        Вся квартира сияла лампочками, бра и люстрами. Подгоревшие обои были заставлены чемоданами и высокими упаковками. Мавзолей исчез. Орало радио. Сипел закипающий чайник.
        - Папа!
        Она не стала к нему бросаться. Тихо подошла и ткнулась лбом в грудь. От его футболки пахло солнцем.
        - Как хорошо, что ты вернулся!
        Отец приехал из лета - в шортах, на шее глиняные бусы, стеклянное колечко на пальце, веревочные браслеты. Черная оправа очков, чуть вытянутые вперед губы, словно он чем-то недоволен.
        - А чего это вы тут - костер разводили?
        - Да, без тебя было очень холодно.
        - А где мама?
        - Папа! Мама нас больше не любит.
        Папа посмотрел вдоль коридора, который не охраняли маски американских индейцев.
        - Ты же знаешь, - тихо произнес папа, - нас нельзя не любить. Мама любит. Просто немного забыла об этом.
        Вот и Велес так говорит, а значит, так и есть!
        - Ты ей напомнишь? - спросила Саша тихо.
        - Со сгоревшим коридором напоминать будет трудно. Но я постараюсь.
        - Что ты будешь делать?
        - Что обычно люди делают?
        - Обычно? Дарят цветы. Но ты не делай, как обычно. Делай, как ты бы сделал.
        Папа поискал глазами маски, но их не было.
        - Можно позвать мастеров, чтобы выкрасили стены в оранжевый цвет.
        Саша покачала головой.
        - Мама не заметит.
        - Тогда я приглашу маму в ресторан.
        - Что ты, папа! Это совсем-совсем не интересно!
        - Тогда надо идти.
        - Куда идти?
        - Искать выход. Выход не может быть там, где его нет. Значит, где-то он есть. Надо походить, и он найдется.
        И папа действительно пошел. Он отставил чемодан, отставил сумку и пять пакетов. Пакеты он еще несколько раз переставил. Там все что-то шуршало, скреблось и тюкалось.
        - Папа, ты вернешься?
        Страшно было оставаться одной в квартире, где ни с того ни с сего загораются обои, где постоянно теряются карточки, где холодильник сам собой съедает все продукты.
        - Куда я денусь? Конечно, вернусь. Найду решение и вернусь.
        - И все изменится?
        - Зачем менять? Пускай все будет, как было. Не надо ничего разваливать. Надо починить старое.
        Саша сидела на полу в прихожей и смотрела на папу снизу вверх. Отсюда он казался очень высоким. И как будто еще толще.
        Хорошо он говорил. Поэты - они такие, убедительные. Настоящие взрослые. Они строят и восстанавливают. Ей же все хотелось разломать. Поломать, забыть и начать все заново. Нажать кнопку перезагрузки, чтобы вернуться на прежний уровень. Чтобы там опять ломать и забывать.
        Папа открыл один из своих пакетов. Сунул Саше в руку сверток. А потом сел так же на пол, опершись спиной о сгоревшую стену.
        - Есть такая легенда, что давным-давно в мире существовали одни взрослые. Взрослые совершенно не умели договариваться друг с другом. Ругались, дрались, даже кидали друг в друга стульями. И тогда среди взрослых появились дети. Они научили взрослых договариваться друг с другом. Брали одного взрослого за руку и подводили к другому взрослому. А так как при детях не принято было кричать и обзываться, то взрослым пришлось научиться разговаривать нормально.
        - Папа, это же сказка.
        - Но не все дети обладали такими способностями. Только особенные. Они умели предчувствовать чужие ссоры и разводили спорящих заранее.
        - Папа, кто это?
        Из бесконечной бумаги была извлечена белесая статуэтка уродца с человеческим телом и головой слона.
        - Это Ганеша, бог мудрости и благополучия.
        - А что у него с головой?
        - Ганеша пытался не пустить отца в комнату матери, не хотел, чтобы они ругались. Тогда отец в ярости оторвал сыну голову и выбросил. Жена потребовала вернуть все обратно. И отец приделал ребенку ту голову, которая была у него под рукой.
        - Слона?
        - Слоненка.
        Саша покрутила в руках фигурку четырехрукого пузатого божества.
        - А бивень один он где потерял?
        - В бою. Бивень у него был волшебный. Однажды он превратил противника в ездовую крысу. Но заколдовывать мы никого не будем. Сашк, ты извини, что все так получилось. Это сейчас трудно, потом исправится.
        Папа ушел. Бросил все сумки и ушел, унес на спине остатки сажи. Саша еще немного посидела, повертела в руках странную фигурку. Это как же надо разозлиться, что отмахнуть сыну голову? Любимому сыну… Вот ведь взрослые. Они вообще понимают, что делают?
        Ганеша разводил руками.
        Так получилось.
        Нет, все-таки взрослые порой не самые лучшие решения находят. Велес прав.
        Десять поцелуев принцессы
        Суббота была пасмурной. Теплой и неприятной. Единственное светлое место - американская забегаловка рядом с архитектурным колледжем. Здесь они и сидели. Белые стены, ярко-красные диваны, бормочет телевизор. Тепло. Светка раздраженно забрасывает в рот ломтики картошки-фри. Не кладет, а именно забрасывает. Челюсть у нее при этом щелкает. Глотает, не жуя - некогда, надо все рассказать. О вчерашнем дне. Каждый его провел по-своему. Светка вот развлеклась: подкараулила Ариану и поговорила с ней. В ответ та улыбнулась, поджав губы.
        По всем законам, Ариана должна была обидеться. Должна была обвинить Эдика в обмане и уйти. Но она не ушла. Не обвинила. И не кричала.
        Хихикнула и сказала: «Хорошо».
        - Понимаешь? Она круглая дура! - На «ра» рот открывается, туда залетает ломтик картошки. Разговор идет дальше. - Я ей говорю - он все делает на спор. Ему плевать на тебя! Он уже со всеми девочками в классе встречался. А теперь с тобой, назло нам. А она такая: «Хорошо» и улыбается. Может, она больная? Вот как понять ее «хорошо»?
        - Если бы не твой спор, Галич бы с ней не познакомился.
        Саша пьет какао. К какао подходит маршмеллоу, но откуда у американцев взяться маршмеллоу? Дикая нация. Ладно, сахар положили. Детям полезно питаться сахаром.
        - Так! А ты чего такая умная? Я вообще не пойму, ты-то чего светишься? - Бросок. Пожевала. Проглотила. - Велес тебя все равно не любит. Он сейчас позлится-позлится - и что-нибудь придумает.
        - Еще одного мишку подарит.
        Еще у американцев все пьют из бумажных стаканчиков. Запасливая нация. Можно опять переработать и новые стаканчики сделать. Безотходное производство. Шов соединения только быстро наполняется горячей влагой и темнеет.
        - Я эту припадочную про мишку спросила, а она такая: «Его зовут не Тэдди, а Эдди». Нет, ну ты представляешь! А Галич, гад, сидел, сидел, высидел.
        - Может, она первая девчонка, к которой он сам подошел? До этого все больше мы за ним бегали.
        Светка замерла. Вертела в пальцах кусочек картошки.
        - Это тебе отец сказал?
        - Ну да, он об этом стихи обычно и пишет.
        Хотела пошутить. Получилось похожим на правду.
        - Круто! - Светка верила. - А я к Галичу, главное, подхожу, говорю: «Я тебе вроде как должна». Ну, мы же договаривались. А он такой ржать и отвечает: «Я помню, десять поцелуев».
        Последний картофельный ломтик был безжалостно смят. Коробочка завалилась на бок.
        - Какие поцелуи? Ой!
        Бумажный стаканчик подвел. Был бы стеклянный, выдержал бы. Его сжимай не сжимай. А тут - сжала разок, половина выплеснулась на стол и на рукав белого свитера.
        - Как в сказке «Свинопас». Горшочек отдавался за сто поцелуев принцессы. Правда, он согласился на десять.
        Саша успела представить, как Ариана целуется, поджав губки. А может, она совсем не целует, а сразу кусает, как вампир? Вон у нее как клыки торчат.
        - И Ленка еще, главное, вся такая на меня кидается. Как будто я виновата.
        - А что Ленка?
        - Ну, типа, Галич с ней был. Ну, до того, как мы поспорили на Ариану.
        - Да ладно, он ни с кем не был.
        - А мог бы быть!
        Фраза была слишком многозначительной. Подружки уставились друг на друга.
        - Короче, если что, ты сама с Ленкой разберешься.
        - Я-то тут при чем?
        - Если она увидит, что вы целуетесь, может вообще убить.
        В далеком детстве Саша знала эту историю. Про «Свинопаса». Там принц влюбился в принцессу. Она его не замечала, потому что терпеть не могла ничего живого. Ей все искусственное подавай. Тогда принц переквалифицировался в свинопасы и стал делать безделушки. Все они принцессе нравились. Расплачивалась она со свинопасом поцелуями. Однажды за такой расплатой ее застал отец и выгнал из королевства. Принц принцессу не пожалел, к себе домой не позвал, еще и гадостей вслед наговорил.
        - Чего ты такие глаза делаешь? Сама поцелуи назначила. Чего? Мы, между прочим, тебя спасали! Это ты хотела Велесу отомстить.
        Саша уже не помнила, что и когда она хотела. Это было так давно. Сильно дальше пятницы.
        - Эдику все на руку. Второй раз получится Велесу отомстить. Первый раз - с Арианой, второй раз - с тобой.
        Саша запаниковала. Какие поцелуи? Она собиралась целоваться с Галичем? Этого не могло быть. Он ей никогда не нравился. Да и Ариана с каждый днем кажется все симпатичней. Зачем ее обижать? И с Велесом она заново подружилась.
        - Давай, давай, не капризничай! Я на вашу расплату Арианку позову. Пускай полюбуется. А то она не верит, что все на спор. Договариваемся? В понедельник утром? Перед школой?
        - Чего перед школой? Давай уже в актовом зале. Играть - так по-крупному.
        Светка медленно вытерла пальцы о салфетку.
        - Поговори с Галичем сама. Позвони. И обсуди это.
        Челка упала Светке на лицо. Она щелкнула пальцами по волосам.
        - И вообще - «бедная Лиза» еще легко отделалась. Ее бы к нам, застрелилась бы при рождении.
        - Твои поцелуи не подойдут?
        - Не-а, я уже спрашивала.
        - А Ленкины?
        - Ленкины тем более.
        - Давай Заре предложим?
        - Чтобы нас ее отец убил?
        - Мой отец тоже будет в ярости.
        - А ты ему не говори. Зачем поэтов расстраивать? Одного, вон, расстроили, раньше времени помер.
        Светка последнее время литературу полюбила, сильно переживала за Пушкина, ругала Гончарову.
        - Ой, ну ладно, - засобиралась Светка. - Еще «Евгения Онегина» читать. Может, это будет получше, чем бедная Ли-иза, - противно протянула она последний слог.
        - Там, кажется, никто не тонет.
        - Тогда я пойду утону.
        За окном на удивление спокойно. Так не должно было быть. Чудилось в этом что-то подозрительное. Опять шел дождь. Сеял и сеял сквозь прореху в действительности. И там уже не оставалось места ни на кого. Тем более на Эдика.
        Дома обнаружилась мама.
        Грохотала музыка. По квартире тянуло резким запахом благовоний. Лампы она не зажигала. Не любила, когда много света.
        - Хочешь чаю?
        В маминой комнате добавилось беспорядка. Шуршали брошенные на пол скомканные листочки. На экране компьютера красовался деревенский дом в разрезе. А в руках у мамы был рейсфедер.
        - Смотри, какая коробочка красивая, - похвасталась Саша.
        Она не удержалась и забралась в сумку с подарками. Там было много статуэток. Огромная железная чаша с пестиком. И чай. Зеленый. Какой любит мама. В красивой железной коробке.
        - Это ты отца надоумила?
        Вопрос - это не отказ. И чайник как раз закипел. В шкафу остались только детские чашки со слониками, другие мама перетаскала, заваривая кофе. Саша шла из кухни, как акробат по проволоке, - налила по рисочку, боялась пролить.
        - Что он сделал? - спросила осторожно. И за чай переживала, и за папу.
        - Нашел меня.
        Все, номер провалился. Рука дрогнула. Кипяток пролился на пол. Была бы тут Светка, помчалась бы за тряпкой. Мать всего лишь недовольно поморщилась, забирая чашку.
        - Слушай! Мать Тереза! - начала она раздраженно. - Тебе не надоело за всех переживать? Зеленые человечки еще не прыгают от восторга?
        Саша опустилась на пол. Сидеть, прислонившись к стене, это же так здорово!
        - Человечек черный, - тихо произнесла она. - Не прыгает. Просто идет передо мной.
        - Тогда скажи этому черному человечку, чтобы он отремонтировал коридор.
        - А папа где?
        - Пошел счастье искать.
        - Ты думаешь, нам счастья не хватает?
        - Разве чего-то еще?
        Мамин взгляд поверх голубого ободочка с серым слоником на белом боку.
        - Батона белого хлеба с колбасой. И тогда уже счастье будет в самый раз.
        - Все вы тут какие-то… ненормальные, - прошептала мама. - Бабушка права.
        Бабушка неправа.
        Саша смотрела на мать, на ее холодное лицо. Прядь волос упала на щеку, завилась под скулой. В полутьме мама казалась незнакомой, молодой, злой.
        - Сами не живете и другим не даете. Велес этот еще твой ненормальный.
        - Он не мой. - Саша сжалась, ожидая услышать: «Немой и глухой».
        - Тебе же пятнадцать. Взрослая, а все бегаешь. Вон, квартиры жжешь. Думаешь, это просто так получилось? Нет! Все правильно. Все сгорело. А ты это доказала. Ты вообще мастер по доказательствам. - Голос мамы становился тише. Она шептала: - Родила девочку, думала, радость, для себя. А ты меня все время расстраиваешь. От тебя же одни огорчения. Ты как отец. Тот тоже только для себя. Лелеет свое творчество. Может, ты поэт?
        - Про заик и про белок, - буркнула Саша, вставая.
        Показалось, с маминой кровати вместе с ней поднялась черная тень. А еще показалось - конечно, показалось, - что тень улыбнулась.
        Саша быстро отвернулась. Сердце колотилось в горле. Почему-то подумала про Сеньку. Что с ним? Вернулся ли в больницу? Смешал ли воды? А то купит что-нибудь сильно иностранное, а потом чупакабры из всех щелей полезут.
        - Молчишь? - шептала мама. - Всегда молчишь… Может, тебе просто говорить не о чем?
        Саше было очень много что сказать. И про Тьму, и про Сеньку, и про бабушку. Но слова… что слова? Лучше она Сеньке позвонит.
        - Отец! Вылитый отец! - бросила ей в спину мама.
        - Он хороший, - не выдержала Саша. Чем дальше говорила, тем больше голос креп. - Он самый лучший на свете! А еще он сказал, что все наши беды оттого, что мы сначала людей придумываем, а потом в них влюбляемся. Вот! А любить надо настоящих людей!
        - Иди отсюда!
        Саша и так хотела уйти. Убежать к себе в комнату и упасть лицом в подушку. Почему-то подумалось про Тьму. А он-то какой на самом деле?
        Какой, какой… Толстый.
        Позвонила Сеньке. Он воссоединился с телефоном и теперь радостно сообщал, что опять лежит в палате, что кормить стали лучше, но все равно плохо. Потребовал себе, как заключенному, посылку с салом и теплыми носками. Врачи обещали в понедельник выписать. Как раз на разминку успеет. А потом обед.
        - Воду нашел?
        - Там какая-то зеленая была. «Донат». Нам ее ведрами выдают. На этикетке написано, что из Словении.
        Саша набила название воды в Инете.
        - Чего они меня не выписывают? Скажи им! Тут уже Василий Степанович ходил.
        Была такая вода, добывалась из скважины рядом с городом Рогашка Слатина, в Словении.
        - Они сначала из тебя все нужные органы вырежут, а потом отпустят.
        Выливал Сенька воду у себя, скорее всего в Кубань.
        - Э! Какие органы?
        - Все, кроме желудка. Желудок порчен бигмагами. Ну и мозги вряд ли возьмут.
        - А что мозги? - волновался Сенька.
        Кубань текла со склонов Эльбруса и впадала в Азовское море.
        - Кипят твои мозги! - Ничего, в следующий раз не будет деньги на фаст-фуд спускать.
        Азовское море цепочкой проливов соединялось с Атлантическим океаном. Керченский пролив - Черное море - пролив Босфор - Мраморное море - пролив Дарданеллы - Эгейское море - Средиземное море - Гибралтарский пролив - Атлантический океан. Вода из скважины в Словении отправилась в такое путешествие. Даже голова закружилась. Это какой же результат будет? Сотрутся пятна на солнце? И кстати, «донат» с английского переводится как «жертвовать». Теперь точно все получится.
        - Болей дальше, жди визита инопланетян!
        - Каких?
        - Зеленых. Как та вода, что ты вылил.
        Саша упала на кровать.
        Потолок был бел. Хорошо, что в комнату сажа не забралась.
        Все воскресенье мама никуда не ходила. Пела у себя в комнате песни, чертила, пила кофе. Зато исчез папа. Может, бабушка права? И у них семья неандертальцев? И видят они этот мир не так, как все.
        В понедельник утром Эдик встретил ее около школы. Где еще можно встретить человека, с которым учишься в одном классе? Только здесь. На глазах у всех.
        Он ничего не говорил. Стоял и улыбался. Противная такая улыбочка. Лицо спокойное. Отлично понимает, что все получилось.
        - Галич! Иди в баню! - за несколько шагов начала Саша.
        - Месяц! За тобой должок!
        - Счастливые долги прощают.
        - Прощать - это не ко мне.
        Саша остановилась. Можно сбежать. Сумку на другое плечо перекинуть и - домой. Рвануть через парк, через забор, на улицу, затеряться во дворах. Когда-то она легко перелезала через забор. Интересно, как сейчас. И прийти на второй урок. Или опоздать на первый?
        - Я Варчук предупреждал.
        - Вот с ней и целуйся.
        Эдик хохотнул. Демонстративно так, еще всем телом дернулся.
        Саша сделала шаг к крыльцу. Эдик сделал шаг навстречу, не пуская ее.
        - Не буду я с тобой целоваться!
        - Выходит, ты соврала.
        - Пошутила.
        - У меня с чувством юмора плохо.
        Шаг. И такой же шаг навстречу. Еще по шагу, и они столкнутся.
        - Если узнает Ариана?
        - Она знает. Думаешь, наши не постарались?
        - И что?
        - Рыдает в подушку.
        - Я думала, говорит: «Хорошо».
        Лицо мгновенно преобразилось. Улыбка - уже не улыбка, а злая усмешка.
        - Ну что, так и будем здесь стоять? Это же дело чести. Вы просили, я сделал.
        - Но вы же подружились!
        - Это неважно. Уговор дороже денег.
        - Я не хочу.
        Лицо Эдика расслабилось, нижняя губа чуть выпятилась. И чего она за ним так внимательно наблюдает? Портрет хочет написать?
        Сзади шум, топот. «Я первый! Я!» Саша скакнула в сторону и побежала к крыльцу.
        - Саша! Саша! Не беги так быстро! - раскатисто крикнул литератор.
        В раздевалке Светка, смотрит мимо.
        - Ну, слушай! Тебя никто за язык не тянул. Сама предложила.
        - Я не помню.
        - Ну, как же! «Бедную Лизу» обсуждали, помнишь?
        - Ну да.
        - Еще Зара с твоим Велесом на первой парте сидела.
        - Он не мой. Сидела.
        - И все смеялись, что она толстая.
        - Смеялись.
        - Вот видишь! Все помнишь, а говоришь, не обещала! Так не бывает, подруга.
        От Светки хотелось отвязаться. Всю эту историю выкинуть из головы. Потому что были другие дела. Важнее. Велес сказал, что сегодня после школы придет его мама, и просил Сашу не убегать, а помочь отбиться от врагов.
        И она честно сидела в углу зимнего сада, около раздевалки, старательно сливаясь с зеленью фикуса. После седьмого урока народ отшумел, вешалки заметно поредели.
        - Так что с долгом?
        У фикуса был широкий горшок. Невысокий, но очень широкий. Одним махом не перепрыгнешь. Сзади окно. Справа высокая решетка раздевалки. Не до потолка, можно перелезть.
        Представила, как на глазах Эдика карабкается, срываясь и падая, на решетку. И отказалась от этой мысли.
        Снова покосилась на горшок.
        Галич бухнулся на лавку, прижимая к решетке.
        - Отвали! - Саша уперлась руками ему в грудь.
        Руки сразу потеряли опору, потому что Эдик успел отклониться. Щеки что-то коснулось. Саша зажмурилась. От этого мир ухнул в каменный мешок, без звуков, без света, без ощущений.
        - Это что такое? - грохотнуло между каменных стен.
        Саша почувствовала, что рядом с ней уже никого нет, сквозняк холодом мазнул по влажным губам. Она распахнула глаза.
        У раздевалки стояла завуч. По правую руку мама Велеса. Тьма проглядывался сквозь ажурную решетку. Хитрый взгляд Эдика. Растянутые в улыбке губы были влажными. И каким-то отдаленным эхом собственные губы напомнили, что их касались.
        Саша вскочила на ноги и попыталась перепрыгнуть через фикус. Ногой наступила на край цветочного горшка. Хотела оттолкнуться, перебраться через препятствие и убежать.
        А ведь знала, что не получится!
        Нога вместе с краем горшка провалилась. Навстречу Саше ринулся ствол тропического растения. Он утянул ее за собой. Край горшка больно ударил по коленям. Посыпалась земля.
        Уже лежа на полу, Саша увидела подготовленных зрителей. Светка с Леной, испуганная Ариана. Кто-то еще из их класса.
        - Находишь классную руководительницу и приходишь ко мне! - припечатала завуч.
        Последние слова были лишними. Саша не могла пошевелиться, не то что идти. А классная руководительница - вот она. Стоит, смотрит. Учительница по биологии. Какая она сегодня красивая!
        Остров невезения
        Джинсы ниже колена были в земле. Сколько Саша ни терла, только грязь разводила. От того, что колени были мокрыми, знобило, в кроссовках хлюпало.
        С самого начала план казался отличным. Она убежала. Шла куда глаза глядят. Мешали грязные руки. Слезы хотелось вытереть. Вытаскивала платок, комкала, оставляя земляные пятна, и убирала обратно в карман. Не хотелось еще и лицо пачкать. Ей, конечно, было все равно, как она выглядит. Кто ее теперь увидит? Люди в парке? Людям на нее плевать. Вон идут себе, радуются. Какие-то дети под ногами вертятся. И хоть бы кто с сочувствием посмотрел. Нет! Мимо, все мимо.
        Это правильно. Она сама, сама во всем виновата. Как говорила бабушка - ненормальная. А все из-за чего? Если бы мама тогда встретилась с Бородой, им бы не пришлось идти с Тьмой. Тьма не поставил бы условие - покупка подарка. Она бы не обиделась на Тьму. Светка не подговорила бы Эдика. Эдик не потребовал платы…
        Ой! Как же все плохо. И как теперь жить? Она теперь никого из знакомых видеть не сможет.
        Ну и ладно! Ну и пусть! Пусть они все там убьются, горюя над погибшим растением. Пускай девчонки языки сломают, обсуждая случившееся. Пускай у Эдика перекосит лицо от торжества. Пускай Тьма изойдет желчью, комментируя в Инете момент фикусопадения.
        Когда беда, бежишь куда глаза глядят. И все хочешь подальше спрятаться, под кровать залезть или в шкаф. Место не должно быть знакомым. Знакомые места рождают ненужные воспоминания - здесь ты громко хохотала, здесь весело чай пила. И все было, было, а теперь уже не будет никогда. Это особенно обидно. А поэтому бежать надо подальше от людей, в места незнакомые. Или в самое лучшее место в мире, как тебе однажды показалось.
        Сюда они забрались с Арсением. Он тогда был юн, светел и не страдал всеми теми вредностями, которыми полон сейчас. Саше надо было брата выгулять, и пошли они с ним в ближайший парк, где бодрый Сеня тут же задался целью утопиться в Калиновом ручье. Никто никогда не знал, как этот ручей называется, а тут вдруг около него обнаружился огромный камень с табличкой. Издалека виделось, что это мифический указатель «налево, направо и прямо». Оказалось, просто название. «Калинов ручей».
        Чтобы преждевременного утопления не произошло, был объявлен большой поход вдоль ручья с целью найти устье и обитающих там пигмеев. Было лето, на асфальте знойно, а здесь, в парке, прохладно, хоть и комары. Они не давали стоять на месте, настойчиво советуя идти вперед. Первую минуту прошли благополучно, и даже что-то похожее на тропинку бросалось под ноги. Но потом началась непролазная чаща, пришлось карабкаться на крутой берег и продираться сквозь крапиву. Были и поваленные деревья, через которые невозможно было перелезть. Еще они постоянно штурмовали ручей по этим самым поваленным деревьям, надеясь найти удобный проход. Саша шла, ярко представляя, как рухнет с бревна в воду и, если не переломается, так перепачкается - точно. Сенька полз на пузе. А потом уже не полз, а просто шагал по воде, держа кеды в руке. За шуршащими кустами уже виделись озлобленные лица пигмеев.
        В тот поход они нашли остров. Свой собственный остров. По центру его росло кривое дерево. Вокруг собирался мусор, нанесенный шустрым течением. Лет через сто остров обещал превратиться в хорошее землевладение, где можно будет поставить дом. В крайнем случае - шалаш.
        Больше они на остров не ходили. В минуты печали Сенька обещал туда сбежать, навербовать армию пигмеев, вернуться и порубить своих врагов в капусту. Врагом все больше была Саша. Против такого плана у нее имелся свой план. Пока Сенька будет тонуть в бурных водах Калинова ручья, она договорится с пигмеями, они не пойдут воевать, а останутся дома собирать кокосы.
        Сейчас осень. Нет солнца, нет зелени, за которой могли бы прятаться маленькие пигмеи. Голая земля у ручья истоптана до глины, по камням вяло текла вода. Она замерзла и все норовила застыть, а поэтому текла, подремывая, лениво перекатываясь на брошенном мусоре.
        Берег раскис и неприятно чавкал под ногой. Голые деревья являли уныние. Все вокруг съежилось и уменьшилось. Ручей как будто бы вгрызся в землю, увеличив покатую кромку.
        Остров оказался крошечным. Дерево, как древний монстр, попытавшийся вылезти из земли, выставило завитки корней. Стоять между ними было неудобно. Земли на острове не прибыло, а как будто, наоборот, стало меньше. Само дерево, понимая свою обреченность, свесило ветки. Все это было до того не похоже на светлую летнюю мечту, что Саша расстроилась еще больше. И так все плохо, а тут еще остров - не воздушный замок, а ерунда какая-то. И уже хотелось топнуть ногой, а лучше упасть на землю и забиться в истерике.
        Ничего не сделала. Подошла к воде, присела на корточки и опустила руки. Ручей ледяной. Пальцы тут же свело. Внезапная боль заставила качнуться. Кроссовок на скользкой земле поехал. Саша бухнулась на попу, пятка звонко ударила по воде.
        Надо было вставать, надо было спасаться. Барахтанье превратилось в дурную бесконечность. Вот тогда-то в голове что-то щелкнуло, и она поняла, что бороться больше не будет. Надоело.
        Саша села на кривой ствол, переждала, когда уляжется неприятный озноб от мокрой одежды, и закрыла глаза.
        Черная фигура сначала появилась с обратной стороны века. Саша моргнула, и фигура нарисовалась сидящей на корне. Ее персональная беда.
        Беда имела лицо Эдика, ухмылку Светки, брови она вздергивала, как Зара, поджимала губы, как Ариана. И правда, дурацкое имя. Ариана. С чего вдруг людей так называют? Греческое что-то. Может, ее дед был грек?
        Опять вспомнился Галич, его злоба на Тьму, неловкие подкаты: «Ну, типа, торопишься?» «Типа, крутая и все сама?»
        Ариана, конечно, обидится на Эдика, и они поссорятся. Ленка тоже порвет с Галичем - если у тебя на глазах целуются со всеми подряд, какая уж тут любовь? Велес с Сашей тоже не станет больше разговаривать - все-таки Галич ему враг, а она с ним целовалась. И по всему выходит, что в прибыли от всей этой истории только Эдик. Велесу отомстил, девушку у него перебил. И к Саше подкатился, как давно этого хотел. Теперь у него в коллекции все девчонки класса. Светка будет опять страдать. Она надеялась, что после этой истории Галич окажется свободным, никому не нужным. Исчезнет Ленка, оставив в победителях Светку.
        Саша тихо застонала и зашагала, зашагала вокруг дерева, вытаптывая на островке последнюю траву.
        Вспомнилась мать, ее обвинения, что Саша зря отправила отца мириться, замечание бабушки, что у них ненормальная семья.
        Ненормальная, ненормальная…
        Вот и ей видится странное. Выходит, она тоже ненормальная. Ко всему, бедный Сенька со своим животом - тоже в ненормальные стремится. Только Варвара остается светлым человеком. Но это ненадолго. Скоро уже.
        Саша не сразу поняла, что этот странный тяжелый звук, этот вой издает она сама. И тяжесть - это она сжимает голову, чтобы не раскололась от расстройства.
        Перепрыгнула на берег, зашагала вдоль ручья. Идти был неудобно. Берег не имел тропинки, зарос кустами. В какой-то момент кусты встали стеной, тут же оказалось поваленное дерево. И через все это надо было перелезать, обдирая руки. В одном месте лес стал непроходимым, она съехала по берегу к воде, долго приноравливалась прыгнуть.
        Прыгнула, поскользнулась. Вода зашипела, изошлась пузыриками от сползшей земли. Это расстроило, расстроило, захотелось сесть, но вокруг было мокро. Она кружила на месте, глухо проклиная уже не себя, не жизнь, а саму землю, что не умеет правильно держать на себе людей.
        Еще было холодно. И этот холод был неправильный. Он шел не снаружи и не изнутри. Он просто был. Поселился в сердце.
        Саша стояла, опершись лбом о дерево, и мерзла.
        Сквозь холод ей все казалось ледяным, хрупким и непрочным. И если бросить в эту непрочность что-нибудь, то она расколется. В кармане был только камешек-путешественник. Она достала его, но движения не почувствовала, рука была чужой.
        Пускай кто-нибудь придет и ее спасет. Кто-нибудь. Не она побежит спасать мир, а сам мир уже что-то сделает.
        Но миру как всегда было плевать. Сашу все больше покрывало льдом. Колени подгибались, хотелось сесть, закрыть глаза. От моргания становилось только холоднее. Поэтому она стояла, прислонившись к дереву, и смотрела перед собой.
        Там, за льдом, что-то происходило. Наверное, опять беда ее наступала. Саша качнула камешек на ладони, подбросила.
        Впереди слышался шум. Сквозь редкие деревья было видно, как ходят люди. Там была асфальтовая дорога. Саша вдоль ручья дошла до нее. Как же обидно, что ни от кого не спрятаться.
        И вот тогда она посмотрела на дерево, около которого стояла. Это был дуб. Хороший такой, раскидистый. Под ногами мокрыми ошметками - листья. Видны черные кулачки желудей. Торчат тонкие былинки дубков-одногодок.
        Ствол дуба кряжистый, с корявыми шишками, с растопыренными крепкими ветками.
        Саше стало жарко. Она подпрыгнула, ухватилась за верхнюю ветку. Первый раз сорвалась - руки подвели. Разозлилась жутко. Вытерла ладони о куртку, потерла их, заставляя согреться, размяла пальцы. Второй раз получилось лучше. Ухватилась надежней. Подтянула ноги.
        Наверное, у Сеньки это вышло бы ловчее. Он мелкий и цепкий. Саша своими длинными ногами долбила по стволу, но замерзшая стопа не чувствовала опоры, поэтому нога несколько раз сорвалась.
        Попрыгала, поразмахивала руками, заставляя тело проснуться. Ветка, упор в шишковатый ствол, подтянуться. Эх, не приспособлена она для лазания. Чуть опять не сорвалась. Но все-таки перекинула тело через ветку, отдышалась. И уже дальше, как по ступенькам, полезла выше.
        На пятый шаг прогнала от себя мысль, что спускаться будет не так весело, как поднимается.
        Ветки стали скользкими. Еще и ветер начал стряхивать за шиворот капли вчерашнего дождя.
        Найдя удобную развилку, Саша уселась.
        Да! В этом что-то было. Сидела она, конечно, не на самой макушке, и весь парк обозреть не получалось. Но и отсюда хорошо просматривался ручей. Как он бежит, невероятно петляя, оттуда и туда. Видны были крайние дома. Слышны трамваи. Дорожка, мостик через ручей, дети около воды, велосипедисты. Мелкая гавкающая собачка. Здорово! Даже лучше, чем остров, который оказался совсем не островом, а пятачком, готовым соединиться с берегом. И дуб был такой уверенный под ней. И с такой верхотуры так легко было махнуть рукой на все. Или плюнуть с высокой колокольни. И даже как будто бы солнце проглянуло сквозь тучи. И ворона на соседнем дереве каркала совсем не грозно. И даже то, что ей кричали, было не страшно. Даже если будут ругать и во всем обвинять.
        - А прикольно ты тут устроилась!
        Тьма собирал желуди. Толстый, а наклонялся он легко. Черные кулачки прятались в его ладони.
        - Что ты делаешь?
        - Не видишь - желуди собираю. Совмещаю приятное с полезным. Надо место запомнить.
        - Их скоро снегом засыплет.
        - Ты еще пару раз тарарам устроишь, мне в самый раз будет. А вообще, тут неплохо. С действительностью сливаешься?
        - Отсюда вид хороший. Залезай.
        - Мне и здесь хорошо видно.
        - Что?
        - Как ты будешь спускаться башкой вниз?
        - Эльфы не падают. Эльфы летают.
        - А ты уже эльф? Быстро.
        Саша улыбнулась. Никогда не замечала, как быстро сбываются ее желания.
        - Что ты тут делаешь?
        - Завуч просила передать, чтобы твой отец в школу пришел.
        Так всегда! Появляется человек и портит настроение. Зачем было вспоминать про отца?
        - Он не придет, - зло крикнула Саша. - Ушел в дальние края счастье искать.
        Тьма скривился. Что он там стоит на земле и рожи корчит?
        - Не знаю, куда они пошли. Но куда-то пошли. Я звонил твоей матери. Она сказала, что отец придет, только завтра. Сегодня у них что-то такое. Я не понял.
        У Саши закружилась голова. Наверное, от высоты. Она долго смотрела вниз.
        - Завтра с утра, короче, вместе с тобой.
        И опять за желуди принялся.
        - Ты их есть будешь?
        - В тебя кидать.
        И кинул. Саша взвизгнула. Тьма не промахивался. Тьма четко попал по ноге.
        - Я упаду!
        - Созреешь - упадешь! А лучше сама слезай!
        И снова бросил.
        - Она тут по деревьям прыгает, а мы там запарились кадку на место ставить.
        - Галич специально все подстроил! Я не собиралась с ним целоваться. И ничего не обещала.
        - Это ты будешь своей бабушке рассказывать!
        Саша дернулась, и ветка из-под нее выскользнула. Она мгновенно покрылась холодным потом. Мышцы задеревенели - так крепко она обнялась со стволом.
        - Я чуть из-за тебя не упала!
        - Ну, ладно, ладно, не реви, - примирительно поморщился Тьма. - Не упала ведь. Слезай, у меня к тебе дело.
        От этой совершенно обыкновенной фразы стало заметно, до чего Тьма не сочетается с лесом, с поваленными деревьями, с голыми кустами. И особенно с дубом. Вот дома за компьютером - да, а здесь на бережку - нет.
        - Не слезу! Мне на дереве хорошо, а внизу все плохо.
        - Все как обычно. Не выдумывай.
        Было это сказано так спокойно, словно Велес каждый день Сашу с дерева снимал.
        - Дурак! - обиделась Саша и полезла вниз. - Не смей! Не смей так со мной говорить! Иди и успокаивай свою Ариану. Она, наверное, сейчас рыдает, что ее Эдик бросил.
        - С чего вдруг? Никто ни на кого не сердится. Что ты выдумываешь! - Он снова стал собирать эти проклятые желуди. Как будто важнее на свете ничего нет! - Варчук твоя побесилась, а дальше все разошлись по своим делам. Мы потом втроем с Галичем кадку на место ставили. Ариана совком землю собирала.
        - Они не поругались? - Саша спустилась на последнюю ветку и села, свесив ноги.
        - Из-за чего? Ходят счастливые.
        - А ты?
        - А я тут при чем? Я - как всегда. Мне - по барабану. Эд поржал немного, когда девчонки из-за него ругаться стали. Завуч еще все никак успокоиться не могла. Даже про мать мою забыла. Потом уборщица прибежала, тоже в крик пустилась. Ну, чего? Мы опять поржали. Кадку поставили и разошлись. Я стал тебе звонить - дома никого. Я и подумал, что ты где-то.
        - Где-то… - передразнила Саша. Сидеть было холодно - мокрые джинсы давали о себе знать.
        - Забыл про сотовый. Звоню, а там Арсений. Что-то про свободу стал орать и что его держат в заточении.
        - Он в больнице. Его там на органы разбирают.
        - Потом он сказал, что если надо найти его дурную сестру, то она на необитаемом острове. И карту описал. Что-то нес про пигмеев. Это я уже не понял.
        - Пигмеи переселились в теплые края.
        - Еще он добавил, что ты, скорее всего, одичала и залезла на дерево, как твои предки. Я совсем не понял про остров. А про дерево - поверил. Ты - можешь.
        От негодования Саша спрыгнула. Отбила пятки и чуть не по колено вошла в растоптанную землю. Тьма потянул за локоть, легко выдернул, поставил на ноги.
        - Это вы все дикие! - прошипела сквозь слезы Саша. - А Сеньку я закопаю, если он вернется.
        Тьма покосился на Сашу, но она еще была слишком зла, чтобы понимать чужие взгляды.
        - Ты у него телефон забери, - посоветовал Тьма. - Неудобно с тобой через Сеньку говорить. А лучше новый купи. Сенька обещает твой в скором времени потерять. Ты не в ту сторону идешь. Здесь ближе.
        После прыжка у Саши что-то сместилось в голове. Она потерялась, куда идти. Тьма протянул руку. Пальцы у него были мягкие и теплые. От этой теплоты заломило внутри, словно обмороженное тело вдруг сунули под кипяток. Саша почувствовала себя одинокой и замерзшей, а перед ней стоял как всегда большой и спокойный Велес. И судя по всему - счастливый.
        Глупо как-то получилось. Горе растворилось в усталости. Никакой трагедии не произошло. Никто не смеется, не обсуждает. И даже Ариана все так же говорит: «Хорошо!»
        Тьма шагал, большой и неуклюжий, вывел на дорожку. У ручья копошились карапузы. Тьма опасливо сторонился их.
        - А что в школе? Что тебе сказала завуч?
        - Чтобы учился лучше и не забивал голову глупостями. Слушай, я чего тебя искал-то. У меня к тебе дело.
        Саша остановилась. Где-то это уже было.
        - Забыл, где медведи продаются? - осторожно спросила она.
        - А если не медведи?
        - Издеваешься? Иди с Арианой покупать. Чего ты все время за мной ходишь?
        - А… - Тьма повернулся. Лицо его было полно удивления. - Точно. Спасибо.
        Он зашагал прочь, осторожно обходя малышей.
        Вот так взял и ушел. Вернее - сначала он пришел. Отыскал ее в парке, звонил Сеньке. А теперь ушел.
        Очень хотелось крикнуть в его большую спину гадость. Обругать. Подбежать и стукнуть кулаками, а потом кричать и кричать обидные слова. Вдыхая воздух, чтобы сделать это, Саша судорожно дернулась и не стала ничего говорить. Сунула руки в карманы.
        Камешек!
        Идея пришла мгновенно. Она размахнулась и бросила.
        Не попала.
        Тьма ушел.
        Инопланетяне
        Отец оделся прилично. На любимую футболку натянул черный свитер. В вырезе свитера футболка была видна. Тогда он замотал шею шарфом. Шарф провис, и футболка опять стала видна.
        - Ничего не могу с ней поделать, - пожал плечами папа. - Ну, пойдем. Только недолго. Мне потом еще надо с друзьями встретиться.
        Саше идти не хотелось. Было страшно смотреть на пострадавший фикус. Только на него. На остальных - плевать. На взгляды, смешки - плевать. Если что - будет ходить за Тьмой. Он широкий, за ним можно спрятаться.
        Три раза похлопала себя по карманам - телефона не было. Сейчас он был особенно нужен. Спросить, где Тьма. Вчера как сквозь землю провалился. В чате не появлялся. Не звонил.
        Папа надевает пальто, поправляет шарф, задумчиво смотрит на себя в зеркало, знакомо тянет губы.
        - Папа, - шепчет Саша, - а вы с мамой помирились?
        - Что?
        - Ну, вы… с мамой… что?
        - А! - Папа возвращается в реальность, улыбается, став таким родным. - Не обращай внимания! Мама и не думала нас оставлять. Это она грустила. Больше не грустит. Пойдем.
        Они идут. Сначала по лестнице со второго этажа, потом по гулкому холлу, мимо консьержа, на улицу. Отец шагает широко. Летят полы длинного пальто, из-за плеча выглядывает шарф. От морозного воздуха перехватывает дыхание. Саша путается в мыслях - ведь она так переживала, а вышло… Ничего не вышло.
        Школа приближалась. Вот они уже поднялись по ступенькам. Папа, сильный, уверенный папа, взялся широкой ладонью за ручку, распахнул дверь. Охранник привстал со своего места. Пискнул турникет, меняя красный цвет на зеленый.
        - Проходите. Кабинет на первом этаже.
        Охранник усат. И улыбается. Саша отводит взгляд.
        - Невнимательна, - с ходу начала отчитывать завуч. - Витает в облаках. Не делает уроки. Не слышит учителей. Голова занята непонятно чем. По предметам в четверти тройки, а впереди тесты! С такими успехами она не перейдет в десятый.
        Отец молчал. Сидел неподвижно. Тянул губы.
        - У них сейчас сложный возраст. Их, главное, не упустить.
        Завуч невысока ростом, с монументальной прической. И на каблуках. А папа большой. Шарф еще этот. Отец тяжело навалился на подлокотники, ссутулился, вслушиваясь в слова. Саша смотрела в стену. Иногда на папу, но все больше на стену. Или на ковер. Белый ковер с длинным ворсом. По нему, наверное, удобно босиком ходить. А тут они, в ботинках.
        - Почему вы молчите?
        - Да, да, да, - легко согласился папа. - А что, собственно говоря, не так?
        - Все не так! Учиться надо! Время игр прошло! Я не знаю, какие у вас отношения дома, но стоит с ней быть строже. Если вы заняты творчеством, то пускай хотя бы мать…
        - Да, да, да, - снова протянул папа. Саша испугалась, что на этом холодном «да, да» разговор и закончится. Но вот папа сел ровнее, подобрал губы. - Вы не допускаете несколько другое развитие событий?
        - Конечно, допускаю! - обрадовалась ответу завуч. - Девочка способная, она легко наверстает! Да, Саша?
        Саша удивленно обернулась. Завуч мазнула по ней взглядом и сразу как будто потянулась к отцу через стол.
        - Надо только взяться! - с энтузиазмом продолжила она. - Чтобы не отставала от программы. У них хороший класс, все такие замотивированные!
        Саша снова уставилась в пол. Сейчас произойдет что-то страшное. «Да, да, да» так просто не говорят.
        - Я не о том.
        Папа вздохнул. Саша зажмурилась.
        Началось!
        - То, что вы пытаетесь всех привести к одному знаменателю, - это понятно. Это удобно. Но зачем? Сейчас, когда им это меньше всего нужно.
        Завуч от удивления открыла рот. Но быстро нашлась:
        - Что вы говорите? Вы хотите меня в чем-то обвинить? У меня, между прочим, педагогический стаж тридцать лет! Я заслуженный учитель!
        - Да, да, да. - Отец снова сгорбился, повиснув на подлокотниках, и вдруг заговорил быстро, глядя себе на колени: - Это хорошо. Я о другом. У них сейчас такой возраст… Не знаю, я таким был в пятнадцать, они вряд ли какие-то другие. Когда кажется, что вселенная с тобой говорит на своем языке, позволяет делать то, что другие даже не догадываются делать. Что взрослые - они уже другие. Они уже не видят. А ты - видишь и все можешь: петь, рисовать, придумывать. Рождать что-то сверх того, что есть вокруг. Связь с небесными сферами, что ли. А так как вокруг все по-другому, живет по другим законам, законам взрослых, то ты начинаешь чувствовать себя инопланетянином. Вы меня понимаете?
        - Каким инопланетянином?
        Саша с изумлением смотрела на отца.
        - Они еще успеют стать, как все. Будут работать, выполнять нормы и функции, станут заслуженными. И уже ни за что не поверишь, что они были не такими, что они все могли. А пока они как будто посредники между мирами, с Богом говорят на своем языке.
        - О чем вы? У нас есть предметы, развивающие творческий потенциал. Уроки музыки, изо!
        Отец не слушал. Говорил свое:
        - Порой мне кажется, что дети присланы на землю для того, чтобы сказать нам что-то ценное, может, о чем-то напомнить.
        Завуч подалась вперед, налегла на подлокотники.
        - О чем вы? - прошептала она.
        - Вы к ним прислушайтесь. Они пытаются донести до нас свои тайны. Это очень важно.
        - Учиться важно! Оценки хорошие получать!
        Завуч открыла рот, чтобы продолжить, но папа ее перебил:
        - Важно не убить в них чувствительность к этому миру, способность болтаться в высших материях, творить. Иметь свою тайну. Еще немного, и они станут обыкновенными. Без фантазий. Попробуйте с ними поговорить, пока им есть что сказать. Важное не для них самих, а для нас, взрослых. Может, вы в себе что-то поймете? Это же они мирят нас с этим миром. В нашей семье Сашка единственный защитник от распада. Я удивляюсь, как она выдерживает. Как еще не начала видеть чертиков или пляшущих человечков.
        Саша во все глаза смотрела на отца. Он знает? Как, как он может знать все это? Его же не было! Непал - это очень далеко. Или близко?
        А завуч кипятилась:
        - Да что вы такое говорите! Ваша дочь целовалась у всех на глазах, а вы все про какие-то тайны. Если дальше так пойдет, то никакой тайны не будет, останется только по врачам бегать.
        Отец подтянул шарф, пряча вырез, в который видна была футболка.
        - Кажется, вы меня не поняли.
        - Нет, это вы меня не поняли! Это не просто фантазии! Это уже без всяких границ. Она находится в школе, а не в фантастическом мире. Толкиен - для внеклассного чтения. Делайте вы у себя дома, что хотите! А в школе будьте добры соответствовать. Саша! Выйди!
        Саша не сразу поняла, что последнее приказание обращено к ней. От слов отца она как будто действительно уплыла в иные сферы. Или это у нее температура после вчерашней прогулки поднялась?
        - Александра! - Завуч повернулась к отцу: - Извините, есть вещи, которые не стоит обсуждать при детях.
        - Как скажете, - развел руками отец. - Они и без нас все хорошо знают. Я, например, ни секунды не сомневаюсь в дочери. А вы в ком сомневаетесь?
        Завуч поджала губы, и под ее тяжелым взглядом Саша вышла в коридор.
        И тут же увидела фикус. Не один. Два.
        Первый - старый знакомый. И наверное, был он никакой не фикус, а что-то другое, тропическое, разлапистое. Родственник папоротника. Дальний родственник. И не такой многолистчатый. После падения у него стало заметно меньше зелени. Край горшка откололся. Второй фикус держал под мышкой Тьма. И был он тоже - не фикус. Кривоватый ствол, невысокий, одиночные листочки, на длинной ветке розовое соцветие. Яркое такое. Смотрит в глаза.
        - Говорят, если этот цветок поставить на подоконник, то вампиры дома не заводятся, - сообщил Тьма, чуть выдвигая растение вперед.
        - У тебя завелись вампиры?
        Саша еще сомневалась. Все было странно. А Тьма в обнимку с горшком - невозможен. Это все равно, что представить, как он на карачках моет пол. Или жарит блины. Нет, блины Тьма вполне может осилить. Ну, хорошо, в бассейн точно не пойдет.
        - Это тебе.
        Саша смотрела на цветок с недоверием. Еще этот розовый цвет…
        - Инструкция по применению есть?
        - Вампир лезет через окно, а ты его горшком. Все просто. Если первый раз промахнешься, я тебе второй цветок подарю. Присмотрел в магазине. Но Ариана настояла на этом. Говорит, он в уходе прост.
        Зря он вспомнил про Ариану.
        - У меня нет вампиров, - прошептала Саша. - Была парочка, но я их водой из-под крана полила. Они зашипели…
        Тьма поморщился. Он не любил слова.
        - Ну, будешь в Сеньку бросать. - Он передал горшок. - Или в цветок башкой его сразу сунь, пускай от дурных замашек очухается.
        - Если Варвара съест? У нас же семья не очень нормальная.
        - Тоже не вредно. Может, там чего полезное есть? Короче - держи. И пошли на урок. Сейчас литература.
        Он перекинул цветок Саше на руки и зашагал вперед. Бодро так. Когда это он научился быстро ходить?
        - Зачем?
        Велес обернулся. Большой, тяжелый.
        - Я подумал, что ты обиделась. Ну, когда мы мишку Ариане покупали. Поэтому тоже, вот, тебе. Что б ты не думала, что… - Он замялся. - Чтобы никому не было обидно. Я специально у Арианы спросил. Она сказала, что надо цветы дарить. Что игрушки не всем нравятся. Я не думал, что ты из-за мишки обидишься. Мы вроде как друзья. А потом вышло вот так… Ну, и чтобы всем было хорошо. Ариана сказала, что тебе понравится. Она видела, как ты цветам землю подсыпала.
        Саша терпеть не могла цветы.
        - А ты сам? - От удивления нужные слова не находились. - Только чтобы не обидеть?
        Слова закончились.
        - Чего я? Меня вроде пока оставляют. Мать боялась, выгонят.
        - Я не о том.
        Тьма нахмурился. Как будто еще больше ссутулился.
        Сашу поразила догадка, и у нее в груди тут же появилось знакомое желание в кого-то запустить тарелкой манной каши.
        - А что? - забеспокоился Велес. - У тебя там чего не так?
        Тимофей легко коснулся пальцами ее локтя, заставляя обернуться.
        Саша с удивлением посмотрела на его руку. Он ее опустил.
        - Ты чего? - напряженно спросил Тьма.
        - Все в порядке. А ты чего… рукой?
        - Да привычка! Не обращай внимание. Это у меня от отца. Тот тоже все норовил собеседника задержать. То за локоть хватал, то за одежду. Машинально я. Если тебе не нравится, ты говори. Я постараюсь больше не делать так. А ты чего спрашиваешь?
        - Просто так? - Она провела ладонью по локтю. - Просто так…
        Как она могла поддаться на Светкин треп про любовь? Что Варчук в этой любви понимает! Если вообще хоть в чем-то понимает.
        Они стояли друг напротив друга. Тьма смотрел в сторону. Надо был задать последний вопрос. Самый важный. Но тут вышел папа. Был он хмур, тянул губы.
        - Ну, чего? Все? - быстро спросил он. - Тимофей! Здравствуй! Ты сейчас свободен? Пойдем!
        Они ушли. Тьма не оглянулся. А отец… Что отец? Отец, как отец. Как всегда Сашу не заметил. Какие у него с Тимофеем дела-то? Или он из-за матери? Вечером надо будет зачатиться с Велесом. Если не пропадет опять…
        Саша прислонилась к стене, чтобы не упасть, обнялась с цветком.
        Обидно расставаться с мечтой. Это было красиво - в нее влюбились. Несколько сногсшибаемых дней. Она набрала в грудь побольше воздуха, но ничего не сказала. Нечего ей было пока сказать.
        - И мы, Борька, пойдем, - прошептала Саша цветку.
        Как раз и звонок прозвенел.
        Светка все уроки была чернее тучи. Сидела на своей последней парте, через два ряда. У стены - Ленка. Изучала свой маникюр. Зара грустила. На нее больше никто не обращал внимание. Эдик загадочно улыбался.
        - Ну вот, все девки с мужиками, а ты… - не выдержала все-таки Светка. Произошло это на предпоследней перемене. Шли из кабинета в кабинет, случайно - случайно? - столкнулись у дверей.
        - А ты разве не знаешь, что за мужчинами ухаживать надо? - смело отозвалась Саша. Она демонстративно переложила цветок из руки в руку. - Поливать, удобрять и вскапывать. Ты же за ними охотишься. Они от этого чахнут.
        - Да пошла ты!
        Светка устало прикрыла глаза, махнула, мол, говори, говори…
        - Много ты своего Велеса слезами поливала, - не справилась с молчанием Светка. - Вон, он опять с Арианкой ходит.
        Грохнул отодвигаемый стул. Эдик встал, но сразу опустился обратно. Лицо растерянное.
        Саша стукнула пальцами по зеленым листочкам.
        - И выгуливать, - прошептала она. - Знаешь, Светик, мне плевать, что ты там думаешь. Хочешь, чтобы было все так, как ты говоришь, - будет. Только у тебя. А у меня будет не как у всех, а по-другому. По-своему.
        - Ну конечно! Будешь ты прыщи на лице выращивать и удобрять.
        Светка отправилась к своему последнему ряду. Шла, горбилась. Хвост размазался по спине. Про челку забыла. Саша улыбнулась. Цветок ей тоже улыбнулся, всеми своими тринадцатью глазками. В ответ Саша щелкнула по листку сильнее, и он сломался. Так, пора брать себя в руки. Вон, вон все из головы. Хватит черных человечков! Она больше на все это не поведется.
        Когда рядом за парту приземлился Эдик, Саша вздрогнула. Она увидела вблизи его серые с искорками глаза, длинные темные ресницы, аккуратную линию носа. А когда он вот так прикрывает глаза и улыбается…
        - А ну, отошел на километр! - выставила ладонь Саша.
        - Да не трону я тебя, - нервно усмехнулся Эдик. - Я чего спросить хотел. Про Велеса. Правда, что ли?
        - Что правда?
        - Что Арианка с ним?
        - Так! - Саша хотела отодвинуться от этого неприятного лица. Стул качнулся на ножке, чуть не сбросив. - Тебе нужна правда или мое мнение?
        - Правда, конечно.
        Саша обхватила цветок руками.
        - Поменьше слушай всякой болтовни. Не трепи любовь по кочкам.
        - Каким кочкам?! - шипел Эдик, злясь.
        - Чего ты эту Светку слушаешь? Делать больше нечего? Хочешь что-то узнать, иди к своей Ариане и спрашивай.
        Эдик округлил глаза, надул щеки - отвечать собрался. Не успел.
        В дверях появился Тьма. Эдик подпрыгнул. Светка улыбнулась.
        - Ой, а они целуются опять, - протянула она.
        - Да иди ты! - рявкнул Эдик, выбегая из класса.
        Тьма прошел вдоль доски и сел за первую парту перед учительским столом.
        - Ну, чего? - хмуро спросил он, касаясь ее локтя пальцами.
        - Ничего, - пожала плечами Саша.
        И каждый подумал свое. И никому не сказал.