Библиотека / Детская Литература / Усачева Елена : " Бал Неисполненных Желаний " - читать онлайн

Сохранить .

        Бал неисполненных желаний Елена Александровна Усачева
        Когда в одиннадцатый класс пришел новенький, ребята сразу же ополчились против него. И только Соне Тихон понравился. Правда, она и сама не поняла почему. Но от любви, как известно, не убежишь, и, несмотря на недовольство одноклассников, Соня не устояла. Тихон оказался таким внимательным, заботливым. Только вот идти против всех совсем не просто, и девушка не подозревала, чем может кончиться ее неожиданная влюбленность…
        Елена Усачева
        Бал неисполненных желаний
        Then hate me when thou wilt, if ever, now
        Now while the world is bent my deeds to cross,
        Join with the spite of Fortune, make me bow,
        And do not drop in for an after-loss.
        Сонет 90
        Уж если ты разлюбишь - так теперь,
        Теперь, когда весь мир со мной в раздоре.
        Будь самой горькой из моих потерь,
        Но только не последней каплей горя!
        Пер. С. Маршака
        Глава 1
        Класс, которого нет
        Он был отчаянно печален, этот Димочка. Узкое лицо побледнело, а кончик носа, наоборот, покраснел. Смотрел в сторону. Опять же отчаянно - пытался сохранить спокойствие. Но как раз эта отстраненность взгляда и окаменелость челюсти выдавали его переживания.
        - Не расстраивайся.
        Соня попыталась заглянуть ему в глаза.
        - Я не расстраиваюсь! - выдавил сквозь сжатые зубы Димочка. - Чего мне расстраиваться? У меня все… - он вдохнул с всхлипом, болезненно, - хорошо.
        И невероятно четко ставя ноги, потопал вдаль.
        «Бедненький, - вздохнула Соня. - Отччччччаянннно печчччальный».
        Димочка мил, тих, робок. Высокий. Очень худой. Вьющиеся волосы зачесывает назад, отчего они стоят вокруг головы пушистой шапкой. Всю весну бледной тенью проходил за Тамаркой. Она хмыкала, довольная победой. Все ждала, что признается в любви, но он молчал. Дрожащей рукой брал ее руку в темном кинотеатре и замирал, словно энергией подпитывался.
        «Робот», - наградила его кличкой Томочка.
        Жалко мальчика, ой как жалко. Признаний Томка не дождалась - и вот теперь целуется с Максом. На всех переменах они вместе, весь август - вместе. А Соне досталась почетная миссия сообщить эту радостную новость Димочке. Не самой же Тамаре об этом говорить, в самом деле. Не дай бог, подойдет потом, начнет объясняться - помешает. Потому что Максик ревнив. Рассорит еще Димочка большую и светлую любовь.
        Вот Соня и сказала, а теперь на душе тяжело. Нет, не тяжело - отчаянно печально. Бедный Димочка… Он неплох. Дискотеки проводит, в музыке разбирается, фотографирует хорошо. Вроде все при нем…
        Ровная спина, высоко поднятый подбородок. Обиделся. Будет плакать?
        Соне и любопытно стало, и стыдно - ну что она лезет? Томка, злючка такая, попросила поговорить с Падалкиным. Соня поговорила. Какой с нее спрос?
        Врет. Опять врет! Есть спрос. Раньше за плохие вести гонцов убивали… Ой, мамочки! Сейчас бедный Падалкин с лестницы навернется, оправдает фамилию.
        Нет, не упал. Это на него упал Фил, дружок его верный, шустрый, как маленькая обезьянка. Повис на плече. А Падалкин молчит… Стойкий оловянный солдатик.
        А с чего это весть плохая? Наоборот! Может, сейчас все свое счастье и обретут. Потому что ну никак тихий Димочка не подходил веселой Томке. Никак. Отчаянно не подходил!
        Тьфу ты, привязалось слово.
        - Злая ты, Сонька, хоть и Мармеладова.
        - Сам ты Мармеладов! - устало отмахнулась Соня.
        Обругали его, но Славке хоть бы что. Стоит улыбается. Невысокий, крепенький, глазки ясные, отли-и-и-ичник…
        - Убила человека - и довольна.
        Славка перекинул сумку через плечо, давая понять, что хватит из себя изображать Александрийские столпы, пора и ногами поработать. Они и пошли. Мимо застывшего около окна Димочки и Фила, что-то жизнерадостно ему вещавшего. Мимо порхающей молодежи. К себе в класс.
        - Жестокие вы, девчонки, - рассуждал между тем Славка. - Играете нашими чувствами, как мячиками.
        - А вы, мальчишки, такие глупые становитесь, когда влюбляетесь, - парировала Соня. Ни злости, ни раздражения не было. Они просто говорили.
        - Ой, скажу я тебе, - подхватил Соню под локоть Славка, - вы, девчонки, вообще похожи на дизентерийных амеб.
        - На кого?
        Соня никак не могла решиться, обижаться ей или нет, но на всякий случай остановилась.
        - Полезная штука, - с серьезным видом говорил Славка. - Сидит в кишечнике человека, хорошие вещества вырабатывает. Но что-то в ней порой переклинивает - бац! - и ты уже из туалета не выходишь, дизентерией мучаешься.
        - И что?
        Соня не заметила, как низко склонила голову - ни дать ни взять бодучий маленький бычок.
        - Так и вы - девчонки. Пока с вами дружишь, вы еще ничего. Но стоит вам вбить в голову, что в кого-то влюбились, - все, тайфун Катрин отдыхает! Вы на людей перестаете быть похожи.
        - Все сказал?
        - Да, моя речь была краткая, но выразительная.
        Вот и настало время обижаться.
        - А теперь беги отсюда, только очень быстро. Пока я не стукнула выразительно тебя по голове.
        Славка пожал плечами и действительно пошел прочь. От Сони и от кабинета, к которому они подошли. В конце коридора обернулся, щелкнул пальцами, привлекая к себе внимание:
        - Да! Предлагаю сходить в кино. Сегодня в шесть около Центра. Фильм в шесть тридцать, так что не задерживайся!
        - Бегу и падаю! - буркнула Соня, открывая дверь.
        - Бежать не надо, - отозвался Славка. - Я люблю в девушках томную бледность.
        Соня сжала губы, чтобы не выругаться. Славка Тырин был невозможен. Серьезно такого воспринимать - вот это и правда вредно для здоровья.
        А за дверью ее ждал родной класс. Небольшой, двенадцать человек. Все те, кто остались после жесточайших контрольных и тестов грозного Большого Брата, учителя физики Бориса Бенедиктовича. Физматлицей, со всеми вытекающими.
        Народ сидит давно установившимися парами. Герка Бородин с Катрин Кузнецовой, Тамара с Максиком. Марк Гмыря один. По идее, Славка сидит с Леной Кривиной, но они друг к другу равнодушны, им все равно, с кем и где сидеть. Но такова сила традиции. Их в одиннадцатом море. Началось все с Татьяны Алексеевны, учительницы биологии. Пришла она к ним в пятом классе, и жизнь изменилась. Они стали ходить в походы, собираться по вечерам, петь песни, организовали газету, раз в неделю обходили квартиры - проверяли, кто как делает уроки, кому надо помочь, кто как живет. Через два года Татьяна Алексеевна уехала, но класс уже не мог жить по-другому. Они были вместе, всегда и везде. Они продолжали ходить в походы, помогать друг другу. И даже сейчас, в одиннадцатом, когда каждый решил, куда пойдет, когда все по уши были заняты курсами и дополнительными с репетиторами, они были вместе. Любовная лихорадка, начавшаяся два года назад, закончилась мирным разделением на пары. А в остальном… «Ни шагу назад, ни шагу на месте, а только вперед и только вместе!» Жаль, что у них уже одиннадцатый, вот так бы еще пару годков…
        Кого-то отчисляли, и строй смыкался. Срезавшиеся на экзаменах, не выдержавшие пыток Большого Брата - все они становились предателями. Бывшие еще заглядывали в некогда родной класс, ходили в походы, но это было не то… не то… На ушедших словно появлялся чужой запах, и стая изгоняла провинившихся. Беззлобно, но твердо.
        Но как же у них в классе здорово!
        Соня шагнула через порог, и все плохое, все, что так раздражало, осталось за дверью. Здесь - все знакомое, все правильное. Так, как должно быть. И как хочется, чтобы так было всегда. Почему после одиннадцатого они должны расстаться?
        Сидящая на последней парте Томочка приподняла бровь, задавая немой вопрос. Соня кивнула, и вредная Томка расплылась в довольной улыбке. Димочка справится. Просто обязан. Если что - ему помогут.
        Соня прошла на свой средний ряд, села через проход от Томки.
        - Ты настоящий друг, - склонилась к ней Тамара. - Верный искровец.
        Соня бы и дальше обижалась на подругу, но от привычного сочетания слов стало вдруг так уютно, что она решила обо всем забыть.
        Димка пришел с Филом. Еще бледен, еще глаза нервно бегают, стараясь не видеть Тамарки, но невольно взгляд все равно задерживался на ней. Фил сияет. Самовар начищенный!
        Славка и звонок явились в класс одновременно.
        Русиш оторвался от книг:
        - Ну что, выпускники, к уроку готовы?
        - Так точно! - отрапортовал устраивающийся на своем месте Тырин, вскидывая руку в приветственном салюте. А когда-то у них было свое приветствие - легкий удар в грудь и чуть приподнятая рука. Сейчас это видится смешным.
        - Ну конечно, - печально качнул головой учитель, словно эта новость его огорчила невероятно. Словно они учились не в лучшем лицее района, а в школе чертенят, где отменные знания были признаком дурного тона.
        Урок потек своим чередом. Русиша внимательно слушали. Даже Димочка, все еще полный своими печалями, грустно кивал на слова учителя.
        Дверь распахнулась через пятнадцать минут. Сначала через класс пушечным ядром пролетела грязно-зеленая тряпичная сумка от противогаза, упала на последнюю парту около окна и по инерции сползла на пол.
        - Расстанемся! - торжественно произнес картинно застывший на пороге Макс. - Мой голос нем и глухи все слова! Я знаю, что ни перед кем не буду я права!
        Выкрикнув все это на одном дыхании, Макс пошел к своему месту. Учитель не сразу поднял на него глаза.
        - Между прочим, это была Цветаева, - уже стоя с сумкой в руках, сообщил Максимов.
        - Мы поняли, - кивнул русиш. - Только у нас сейчас Бунин, а не Цветаева.
        Класс зааплодировал.
        Прежде чем сесть, Макс победно вскинул подбородок.
        - Какой счет? - повернулся к нему Славка.
        - Двадцать один - пятнадцать. У них не было шансов.
        - Вы позволите мне продолжить? - спросил учитель.
        - Да, конечно, - ответил Макс, устраиваясь на своем месте.
        Томочка сияла. Наверное, потому, что Максик еще ни разу не прибил ее своей сумкой. Или потому, что он наконец-то пришел?
        - Народ, не разбегайтесь! - приподнялся Славка, как только отзвенел звонок на перемену. - Есть пара вопросов.
        Русиш демонстративно громко грохнул стопкой книг и вышел. Славка проводил его кивком головы и снова приподнялся, прощаясь.
        - Во-первых, - начал он, усаживаясь удобней, - на следующей неделе выпускать газету, а с материалами негусто. Тамара, Соня, вы берете на себя малышей. Все как всегда. На сбор материалов у вас два дня. Гера и я пойдем к пятым-шестым. Дима и Фил берут на себя седьмые-девятые. Макс с Марком - на вас десятый.
        - Десятый уже отчитался, - поднял пятерню Макс. И с извиняющейся улыбкой объяснил: - Они мечтают засветиться.
        - Отлично, тогда на тебе вычитка материалов. Успеешь?
        Макс закатил глаза к потолку.
        - Сегодня у меня свидание, завтра у меня свидание, послезавтра…
        Он сделал паузу, а вредная Томка хихикнула.
        - О! Послезавтра у меня курсы. Послезавтра точно все вычитаю.
        Все скромно отвернулись от поникшего Димочки. Фил нервно закусил губу.
        - Во-вторых, - продолжил Славка, - у Катрин четверка по химии.
        Кузнецова скривила губы, но смолчала. Да, да, у нее четверка. Тяжелые времена настали, товарищи.
        - Гера, ты на нее плохо влияешь, - припечатал Тырин.
        - Да, я такой, - довольно погладил себя по груди Герка и сощурил свои серо-голубые глаза. Ах, эти длинные ресницы, эти ямочки на щечках, это небесная лазурь в очах. А еще как рисует…
        - Фил, твоя работа, - качнул головой Славка, отметая лишние сантименты. - Катрин, договоришься с ним, ладно?
        - У меня музыка, курсы, и сегодня я иду в театр, - быстро перечислила Кузнецова.
        - Мы успеем. - В глазах Фила плескалось удовольствие - так садист смотрит на свою потенциальную жертву. В химии Фил был неумолим. Он ею бредил, мог с людьми говорить одними формулами.
        - Завтрак, завтрак, - подняла руку Ленка, напоминая о себе.
        - Все, расходимся. - Славка поймал за локоть Макса. - Найди Федю с Ванькой, пускай они приходят на занятия.
        - Вот сейчас и скажу.
        Макс выразительно поглядел в потолок.
        Тамарка снова хмыкнула, подхватила Макса под руку и повлекла на выход.
        Соня тоже стала выбираться из-за парты. Она шла последней. Но тут Славка резко повернулся, не выпуская ее из класса.
        - Сладкая моя, - пропел он, заставляя одноклассницу вздрогнуть. Лучше бы он звал ее Мармеладовой!
        - Что? - повернулась Соня.
        - У меня к тебе просьба. - Славка был крайне серьезен. - Ты должна сегодня зайти к Диме в гости.
        - Зачем?
        - Он расстроен. Станет плохо учиться. А нам это незачетно.
        - И чем я с ним буду заниматься? Литературой?
        - По литературе у него хорошо. И дальше будет хорошо, если…
        Славка выразительно замолчал.
        - Если? - переспросила Соня, хотя и так все поняла. Ужаснулась, конечно, но логика Славкиных слов была ясна.
        - Да… - Славка не сомневался в Соне - в их классе дураков не было. - Просто приди и просто поговори. Он не должен расстраиваться. Год у нас только начинается. И этот год последний. Стоит избегать крайностей.
        Соня поморщилась. Потом скривила губы. Потом склонила голову к плечу. Не помогло. Не хотелось идти к Димочке. Его скучное лицо рождало тоску.
        - Предложи это Леночке, - предприняла она неубедительную попытку избавиться от неприятного задания. - Или давай на следующей перемене это обсудим? Проголосуем!
        - Дорогая, - Славка подошел вплотную, сжал ее ладонь, - ты начала, тебе и завершать. А в кино мы тогда с тобой можем сегодня не идти. Ты свободна!
        Соня распахнула глаза. Перспектива была радужная.
        - Что же ты мне сразу не сказал! - оттолкнулась она от Славки. - Да я неделю буду с Падалкиным ходить, лишь бы не с тобой.
        Славка послал ей воздушный поцелуй:
        - О! Сладкая ты моя!
        - Тырин, - тяжело вздохнула Соня. - Моя фамилия Сладкова, а не Сладкая. Ты что-то путаешь!
        - Начальство не путает, начальство вводят в заблуждение непроверенные факты, - произнес Славка и, довольный выполненной работой, потопал на выход.
        А Соня опять опустилась на стул. Идти домой к Падалкину - сущее мучение. Во-первых, у Падалкина скучно. Стеллажи с книгами, стеллажи с фильмами, стол. Во-вторых, едят они почему-то одни каши. В-третьих, любит он только фотографировать и вспоминать, что было раньше. Летописец, блин!
        От вздохов легче не стало. От покашливания тоже. Тревога торкнулась туда-сюда в груди. А что поделаешь? Надо так надо. Димочка и правда сильно расстроился. Она стала вестником его расстройства. Будем считать, что это такая форма умерщвления. Пару раз сходит, поговорит о вечном, а там, глядишь, Падалкин о своей печали забудет.
        Соня перекинула через голову лямку сумки.
        А в столовой для нее уже завтрак взяли - хорошо, когда класс дружный. Всегда есть на кого положиться.
        Выходя, она зачем-то окинула взглядом кабинет. На столе ярко-оранжевым пятном выделялся журнал. Ах ты, Леночка, Леночка! Помчалась есть, а про свои обязанности забыла.
        Брать журнал не хотелось - в столовой с ним будет неловко. Но ведь она не должна тащить его в столовую? По дороге можно забросить в учительскую, сказать Лене, она заберет перед уроком.
        Соня подхватила журнал и отправилась завтракать.
        - Вы не понимаете, что это такое! - кричал из-за приоткрытой двери учительской русиш. - Это какой-то фашизм.
        - Сергей Юрьевич! Будьте, пожалуйста, осторожны со словами. При чем здесь это? - нараспев говорила Зоя Игоревна, математичка. Классная тетка. Так объяснять, как она, никто никогда не мог.
        - А при том! Вам всем кажется, что у вас удобный, дружный класс, воспитанный на коммунарских ценностях. А на самом деле это жесткая тоталитарная система, которая еще покажет себя.
        - Дорогой мой! Они выпускаются в этом году! И что-то пока ничего плохого не показали. Только хорошее. Их взаимовыручка, их поддержка… Другим смотреть на них надо и учиться.
        - Да, это автократия, - заскрипел Большой Брат, - подчинение личности общим интересам. Но пока они держат себя в рамках приличия.
        - Это вам так кажется, что они держат! - горячился русиш. - Они давно уже живут самостоятельной единицей. Мы им не особенно нужны. Они и без нас хорошо справятся.
        - Ну, ну, ну, - запела Зоя Игоревна. - Не выдумывайте.
        - Вот вы хотите к ним перевести Гладкого. А ведь они его не примут. Вот увидите - будет война.
        - Это добрые, милые ребята, и никакой войны… - не соглашалась математичка.
        - Возможно, вполне возможно, - скрипел Большой Брат.
        Со спины накатил шум - кто-то шел в закуток перед учительской, и Соня была вынуждена постучать в дверь.
        - Извините, я оставлю журнал? - робко спросила она.
        - Конечно, Сладкова, - улыбнулась Зоя Игоревна и выразительно посмотрела на русиша. Тот хмурился. Большой Брат изу-чал рисунок ковра на полу.
        - Потрясающая новость! - подсела за свой стол в столовой Соня.
        Каша, бутерброд с маслом и сыром, какао - ребята о ней подумали, ребята ей все взяли. Как же все-таки…
        Народ оторвался от приема пищи. Соня скорчила лукавую рожицу Славке, пронзившему ее командирским взглядом.
        - К нам едет ревизор? - хихикнул Фил.
        - Да! - Соня откусила половину бутерброда и с удовольствием запила теплым какао.
        - В смысле? - коротко переспросил Славка.
        - К нам переводят новенького! И ты, о мерзейший, не будешь больше издеваться над моей фамилией. Потому что его фамилия еще лучше. Его зовут Гладкий.
        - Хорошо, не Черствый, а то бы подавились, - первым отреагировал Гера и красиво прищурился. Впрочем, у него все получалось как будто красиво.
        - Зачем нам новенький? - напрягся Тырин.
        - Он, наверное, олимпиаду выиграл, - предположила Лена, - вот его и взяли.
        - Новенький - это хорошо! - Фил с ухмылкой посмотрел на Славку.
        Командир их маленькой боевой ячейки многозначительно свел брови.
        - Ничего хорошего!
        - А давайте проголосуем, - мягко вклинился в разговор Гера. - Принимаем мы новенького или нет.
        - Как же голосовать, если мы его еще не видели? - напомнила Лена.
        - Не увидели и не увидим, - поторопился Фил.
        - А вдруг он красивый? - протянула Катрин, ехидно глядя на Геру.
        Тот ухмыльнулся. Если здесь и можно говорить о красоте…
        - А - давайте! - вдруг выбрался из своей печали Димочка. - Я - за!
        - А я - против! - Чтобы подчеркнуть солидность своего решения, Тырин поднялся.
        - И я - против. - Вверх взлетела пухлая ладонь Бородина.
        - Я - против, - согласилась Тамара, с улыбкой глядя на скисшего Димочку.
        - Присоединяюсь. - Марк не отрывался от поедания каши.
        - А я бы сначала посмотрела, - надула губки Лена.
        - Против всех не иди, - коротко бросил Славка, напоминая не только о взаимной поддержке, но и о том, что они вместе.
        Повисла пауза. Все посмотрели на Соню.
        - Я - не знаю, - честно призналась Сладкова.
        - Большинство! - опустился на свое место Славка. - Катрин?
        Полненькая Кузнецова вытащила руку из-под локтя Бородина.
        - А за меня уже Гера проголосовал.
        - Троих нет, - напомнила Соня.
        - Все равно большинство! - Фил совершал множество ненужных движений, как будто куда-то спешил.
        - Максику будет все равно, - дернула плечиком Тома.
        - Ладно, с этим решили. - Славка опять встал, подхватил пустую тарелку и стакан. - Увидимся на уроке.
        На Ленку он как будто бы и не посмотрел, но она потянулась следом, бухнув полную чашку какао в не съеденную кашу. Гера с Катрин, Марк Гмыря, Фил - гуськом потопали на выход. Падалкин сидел, высоко задрав подбородок, смотрел в потолок. Пауков пересчитывал.
        Соня тоже взяла свою тарелку, но в последний момент крутанулась на пятках, возвращаясь. Глянула на Димкину макушку.
        Интересно, у него волосы жесткие или мягкие. Вон какой шапкой стоят на голове.
        - Куда ты смотришь? - Тема разговора с ходу не придумывалась. Говорить ей с Димочкой было не о чем.
        - Никуда.
        Острый подбородок невольно пошел вниз, но Димочка плакать не собирался. Он только грустно усмехнулся уголком рта.
        - Что ты сегодня делаешь? - спросила напрямую Соня.
        Ну, почему вредный Тырин не дал это задание лукавой Леночке или болтушке Катрин? У Кузнецовой это в сто раз лучше получилось бы. Нет, любит он устраивать игру на сопротивление.
        - Не надо мне помогать, - качнул головой обо всем догадавшийся Димка.
        - Тебе не надо, а мне надо, - вздохнула Соня. - С историей. Завтра проект защищаем.
        - У меня у самого с историей… - И он приложил пятерню к груди.
        - Я приду в шесть. Ты будешь свободен?
        Димочка опустил подбородок. Выбора не существовало. Так было надо.
        Все уроки Соня старалась сосредоточиться на формулах и правилах. Это был основной закон: любые проблемы отступают, когда у тебя есть дело. Но сейчас это правило почему-то не действовало. Она невольно все находила и находила глазами Падалкина. Димочку было жалко. А что делать с этим - непонятно.
        Последний урок физики стремительно несся к своему завершению, когда дверь распахнулась и через класс по привычной траектории перелетела сумка от противогаза.
        - Я к ней вошел в полночный час, она спала, луна сияла в ее окно, и одеяла светился спущенный атл?с!
        - Максимов, ты не ошибся уроком? Сейчас не литература.
        - Но это Бунин! Все по программе! - Макс выпрямился, а вот стоящие за его спиной Федя с Ванькой пригнулись.
        Класс вяло зааплодировал. Большой Брат обвел всех взглядом.
        - У меня есть сильное желание вас не пустить, - сухо произнес учитель.
        Класс сочувственно вздохнул. Большой Брат снова глянул на них. Его лицо побледнело.
        Макс глянул на доску.
        - Напряженность и потенциал электрического поля, - выразительно прочитал он. - Можно мне к доске?
        - Заберите сумку и выйдите из класса.
        Макс победно вскинул голову и потопал через класс.
        - Какой счет? - громко прошептал Гера.
        - Двадцать один - семнадцать. Слабаки!
        - Мы старались, - буркнул зачем-то бредущий следом Федя. Если Макс шел за сумкой, то куда шел Федя, которого тоже выгоняли с урока, было непонятно.
        - А мы не согласны! - с демонстративным грохотом поднялся со своего места Славка. - Спорт - это очень важная составляющая нашей жизни. Вот и президент нашей страны…
        - Сядьте, Тырин!
        - Не могу. Максимов член нашего коллектива, и если вы считаете, что он что-то нарушил, я предлагаю обсудить его поведение. И если наши мнения не совпадут, то наказывать стоит не его, а весь класс, позволивший ему так себя вести.
        - Что вы такое несете? - устало поморщился Большой Брат.
        - В данный момент я выступаю от лица всего класса. Если наказывать, так всех. Вы согласны?
        Славка не стал поворачиваться - чуть качнул головой в сторону обалдевших от таких заявлений одноклассников, давая понять, что готов выслушать мнение каждого. Ответом было согласное молчание.
        - Решать вам, Борис Бенедиктович. Я могу только сказать, что тема сегодняшнего урока всеми будет изучена самостоятельно - если вы попросите нас уйти.
        - Я? Попрошу? - Большой Брат побледнел до желтизны.
        - Спасибо, Борис Бенедиктович! Я все понял. Ребята, мы уходим.
        Федя с Ванькой довольно переглянулись. С чем-чем, а с физикой у них всегда было хорошо.
        Все бесшумно собрались и, пропуская девочек вперед, выбрались из класса.
        - Ты можешь в следующий раз входить как-нибудь по-другому? - задержал широко шагающего Макса Славка.
        - Мой вход был весьма эффектен, - напыщенно начал Макс, но тут же скис под внимательным взглядом Тырина. - Игра затянулась…
        - Играйте после уроков. - Славка вскинул руку с часами к глазам. - Значит, все по своим делам и по домам, а я к завучу. Надо с ней поговорить до того, как Большой Брат кинется жаловаться. И… - он последний раз глянул на одноклассников, - Федя, Ваня, с вас завтра доклад по физике.
        - За что? - нарочито грубо протянул Ваня.
        - За проигрыш, - успел ввернуть Гера, прежде чем Катрин утащила его к лестнице.
        Народ расходился. Соня смотрела им вслед, и в душе рождалось странно щемящее чувство. Ей хотелось всех догнать, спросить, кто куда идет, присоединиться к кому-нибудь. Только не оставаться одной. Ребята помогут - поговорят, сделают вместе с ней уроки, пойдут гулять. Эта уверенность в тех, кто сейчас уходил, рождала восторг пополам с тревогой. Да, да, она была в них уверена. Она даже знала, кто куда сейчас направляется. Гера - в Высшую школу экономики, на курсы. Федя с Ваней - в физический кружок при обсерватории. Славка решит все проблемы - на то он и лидер - и побежит на другой конец города к отцу. Родитель его натаскивает по физике и химии, собирается брать стажером в свою фирму. Хороший у них класс. Единственный на всей планете!
        В гардеробе Соню окликнул незнакомый парень. Он был невысок, светловолос. Широкое открытое лицо. Добродушная улыбка. Серая куртка.
        - Привет! - Он стоял, просунув руки сквозь решетку, отделяющую гардероб от холла. Словно помощи просил. - Ты не подскажешь, где я могу найти одиннадцатый класс?
        Соня вгляделась в парня. Так вот он какой - новенький! Со странной фамилией Гладкий. Симпатичный.
        Уже открыла рот ответить, что она и есть из одиннадцатого, что все ушли, но если ему нужна какая-нибудь информация… Сама себя и одернула.
        - Одиннадцатого класса в этой школе нет.
        И выскочила из гардероба.
        Глава 2
        Новенький
        Дима жил на последнем этаже девятиэтажного дома. Лифт останавливался между этажами, и один пролет пришлось подниматься пешком. Портреты кошечек и собачек Соню встретили уже на первом этаже. На последний, как стрелочки в детской игре, ее вела очередная цепочка фотографий - снова кошки, травинки, цветочки… лошадь. Большое изображение коня встречало в прихожей, приковывало взгляд.
        Димочка отступил в глубь узкого коридора, пропуская одноклассницу в квартиру.
        - Ты один?
        - Родители скоро придут.
        В тренировочных брюках и белой футболке Падалкин выглядел подчеркнуто худым и высоким.
        - Ты уже сделал уроки?
        Соня прошла в комнату и прежде, чем Димочка успел свернуть файл на компьютере, заметила фотографию Томки. Все-таки рыжая редкостная дрянь. Надо об этом поговорить со Славкой. Пускай она хотя бы извинится.
        - Я работаю, - холодно ответил Димочка, откатываясь в кресле от стола.
        - Давай вместе напишем о политическом строе в России в конце девятнадцатого века. Ты уже выбрал партию?
        - Да, анархистов.
        - А почему не социалистов?
        - Они плохо кончили.
        - Анархистов тоже что-то не видно.
        - Их зато всегда было хорошо слышно.
        Спорить Соне не хотелось. Она положила на стол учебник, с флешкой в руках подошла к компьютеру.
        - Все равно тебе нужна пара, кто-то должен быть оппонентом в дискуссии.
        Она шевельнула мышкой, не сразу нашла курсор, ухитрилась нажать на клавишу, вновь разворачивая файл с фотографией Тамары.
        - Шла бы ты, Мармеладова.
        - Падалкин, ты на Тырина не тянешь.
        - А ты на мать Терезу.
        - Слушай! Ты сам виноват!
        Димочка отвернулся и засопел.
        Очень хотелось уйти. Поймать где-нибудь Славку и стукнуть по голове тяжелым.
        - Она мне очень нравится, - прошептал Димочка. - Зачем она так поступила? Передай ей, что мне плохо.
        - Не буду. - Соня закрыла программу с фотографией. - Буду делать с тобой доклад.
        - Доклад у меня с Кудрей. Мы уже все обговорили.
        Самое время вставать и уходить.
        - Я сегодня видела новенького.
        - Белозубый красавец с летящей челкой?
        - Что-то типа такого.
        - Тогда ему вдвойне не повезло. Красавчиков мочат с особым удовольствием.
        - Мне не с кем писать доклад.
        - Пиши с Тамарой.
        - Тамара с Максом.
        Димка засопел с удвоенной силой.
        - Ты сам виноват, - напомнила Соня, как будто щит перед собой подняла.
        Падалкин вздохнул. Тяжело. Было видно, как опускаются его плечи. Но тут он вздернул подбородок.
        - Конечно, ты, Сладкова, гораздо красивее всех грузинских царевен, - быстро заговорил он. - Но я правда договорился с Филиппом, мы не можем менять тему.
        Падалкин отстранил Соню, дотягиваясь до мышки. На экране выскочила страница социальной сети, курсор пробежал вниз по переписке. Фотография кошки чередовалась с ликующей физиономией Кудри. Мальчишки и правда все успели обсудить.
        - Чаще бывай онлайн, все узнаешь не выходя из дома.
        - Тогда давай пить чай! - Соня не спешила сдаваться. Она бросила учебник с флешкой в сумку и достала оттуда коробку зефира.
        Дима замер. Остановившимся взглядом он смотрел на Соню, словно программа в его мозгу зависла.
        - Эй, - щелкнула пальцами Соня, - отомри.
        - Да! - вдруг воскликнул Дима. - Мы будем пить чай.
        И бросился в другую комнату
        Все-таки Соня была права: парни от любви глупеют окончательно и бесповоротно. Она посмотрела на бесконечные стеллажи книг. Бросилось в глаза разноцветное собрание сочинений Владислава Крапивина. Когда-то ей самой очень нравился «Мальчик со шпагой». Стругацкие, Емец, Панов. Одинокая книга Лукьяненко «Мальчик и тьма». Ряды томиков перебила стопка журналов. О фотографировании. А дальше опять Гессе, Мураками…
        - Сладкова!
        Вспышка ослепила. Дима стоял в дверном проходе, расставив ноги. Фотоаппарат с массивным объективом он держал, как, наверное, в свое время солдаты держали ружья.
        - Замри! Стреляю.
        Он выглянул из-за камеры и сделал подряд несколько снимком.
        - Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя фотогеничное лицо?
        Соня моргнула раз, другой, прогоняя из глаз желтых зайчиков.
        - Только что узнала.
        - Зачем тебе Падалкин? - выговаривала ей на следующий день Тамарка. - Ты умрешь с ним от скуки.
        Соня грустно кивала, изучая инетовскую страницу. Добрый Дима выложил всю вчерашнюю съемку. Как она стояла около книжной полки, как заваривала чай. Как потом этот самый чай пила. Слил он это почему-то в папку «Моя любовь», куда раньше помещал кошечек с собачками и пару раз Тамаркины портреты. Выходило, что Соня теперь тоже его любовь.
        - Это он специально, чтобы тебя позлить, - сказала Соня, закрывая планшет.
        Другого объяснения не было.
        - Или нас поссорить.
        - Надо поговорить со Славой. Пускай он ему сделает внушение.
        - Бедная, - скривилась Томка. - Это же он тебя послал? «Миссия невыполнима».
        - Как видишь, «миссия провалима». Я доклад подготовила без оппонента.
        - Ничего, тебя мальчишки прикроют.
        - А еще тебе просили передать, что ему плохо.
        - Я учту.
        Они ждали урока истории. Фил с Димкой устроились на первой парте напротив стола учителя. Федя с Ванькой заняли средний ряд. Марк расположился на первой парте у стены. Все были в черных форменных пиджаках, отчего создавалось впечатление, что класс перечеркнут черной линией.
        - Ребята! - Куратор одиннадцатых вошла в класс, хлопая в ладоши. Собирать ей было особенно и некого - ее и так все были готовы слушать.
        - И… - тихо протянул Славка.
        - Здравствуйте, Нинель Михайловна! - в один голос поздоровался с куратором класс.
        Учительница, задрав голову, посмотрела на своих подопечных. От широкой улыбки по лицу ее разбежались довольные морщинки.
        - Какие вы молодцы!
        - И… - тихо напомнил Славка, и все сели.
        - Садитесь, садитесь, - запоздало замахала руками куратор, а потом сложила их на груди. - Как же мне нравится ваш класс. Какие вы все дружные, помогаете друг другу. И все это искренне, без обмана. - Но тут она что-то вспомнила, бровки ее сбежались, заставив кожу лба собраться некрасивыми складками. - Но знаете… учителя все-таки вами недовольны. Сергей Юрьевич вчера…
        Славка поднялся бесшумно, но все головы уже были повернуты к нему.
        - Извините, Нинель Михайловна! Если вы хотите сказать о вчерашнем уроке физики, то я уже все решил. Мы говорили с Борисом Бенедиктовичем, обсудили случившееся недоразумение.
        - Осторожно!
        В распахнутую дверь влетела тряпичная сумка от противогаза, шлепнулась на парту и мягко сползла на пол. Аплодировала только Тамара. Остальные с интересом смотрели на Макса.
        - Ой, Нинель Михайловна! Я вас не зашиб?
        - Максим, мне твои шутки совсем не нравятся! - ворчливо произнесла Нинель Михайловна.
        - Они и мне не нравятся, - проникновенно сообщил Максимов. - Но что поделаешь - традиция.
        Он прошествовал через класс, поднял сумку и устроился за партой. Матерчатая ткань сумки была увешана значками и расписана названиями музыкальных групп. Какое-то время еще слышался мелодичный перезвон значков - Макс готовился к уроку.
        - Слава! Ну, вы это как-то решите между собой. - Нинель Михайловна не могла оторвать взгляда от Макса. С тревогой вслушивалась в перезвон, отслеживала каждую вынутую на стол ручку. - Учителя жалуются.
        - Мы уже все решили.
        Звяк, звяк, звяк…
        Куратор не выдержала:
        - Максим, я не понимаю тебя. Зачем тебе эти спектакли?
        - Ничего специального, Нинель Михайловна! - развел руками Максимов. - Сила обстоятельств.
        Куратор обвела глазами класс. Все смотрели на нее. Ни усмешек, ни перешептываний. Они были само внимание. На мгновение Нинель Михайловна испугалась, что они с таким же вниманием на лице вдруг встанут и уйдут или сделают что-то плохое. Достанут пистолеты и начнут стрелять. Но они ничего не делали. Они молчали, кое-кто поглядывал на Тырина. Их вожак способен был решить любые проблемы. В этом никто не сомневался.
        - Понимаете, Нинель Михайловна, - снова заговорил Славка, - в любом коллективе важна каждая индивидуальность. Личность должна проявлять себя. Это идет на благо всему коллективу. Максим с друзьями играет в баскетбол. Это их потребность. Без этого они будут хуже учиться, хуже относиться к другим.
        - Слава, но есть же правила! На уроки опаздывать нельзя.
        - Нинель Михайловна, если бы учителя жаловались на успеваемость…
        - Слава, в этот раз я с вами не согласна. Вы покрываете хулиганство.
        - Наша сила в единстве. И в данном случае я поддерживаю весь класс. Понимаете, если каждый будет сам по себе, он будет чувствовать себя незащищенным, одиноким. Любой учитель, как и любой взрослый, сильнее, и морально и физически, любого из нас. Перед вами мы во многом бесправны. Но если мы будем друг друга поддерживать, помогать, мы получим ту самую защиту, в которой нуждается каждый.
        - Вы усложняете…
        - Наоборот, все очень просто. Мы - вместе. Если вам кажется, что я беру на себя лишнее, - спросите у остальных. Если у кого-то будет другое мнение, мы все это сможем обсудить.
        Нинель Михайловна снова обвела класс взглядом. Но теперь все смотрели только на Тырина. Макс первый громко хлопнул в ладоши. Раз, другой. И вот уже стоящего Славку окружили аплодисменты.
        Куратор попятилась. Она бы убежала, но тут жизнерадостно затрезвонил звонок, и в классе появился историк. Следом за ним шел новенький.
        - Мы еще об этом поговорим, - пробормотала Нинель Михайловна. - Хорошего дня.
        - И…
        Класс грохнул, вставая.
        - До свидания, Нинель Михайловна! - выкрикнули четко, в один голос.
        - Садитесь, садитесь, - кивнул историк, морщась. - У вас новый ученик. Тихон, ищи себе место.
        Тихон Гладкий, новый ученик одиннадцатого класса физико-математического лицея, был широкоплеч и улыбчив. Без волнения или боязни он посмотрел на своих новых одноклассников. Одет в светлый пиджак и светлые брюки. Этот контраст цвета: черного у всех с белым у него - бросался в глаза. Новенький не почувствовать это не мог.
        Напряженное молчание людей в черных пиджаках и его белые одежды.
        Тихон глянул на первые ряды, где рядом с Марком выбитым зубом зияло свободное место. Гмыря чуть качнул головой, давая понять, что сюда даже смотреть не стоит.
        - Куда мне сесть? - звонко спросил Тихон.
        - Проходи на последнюю парту, - посоветовал Славка, и весь класс как будто облегченно вздохнул.
        Гладкий скользнул по проходу, не задев ни одного стола, не сдвинув ни один учебник. Весело глянул на Соню.
        - Нашел, - прошептал он.
        Соня почувствовала, как кровь бросилась ей в щеки. Чтобы справиться с волнением, она выпятила челюсть и приклеилась взглядом к спине Падалкина.
        - Ну что же, если все недоразумения решены, то начнем урок, - церемонно, со сложного зачина, начал историк. Он посмотрел на класс, взгляд его споткнулся о черную линию. - Что это у вас происходит?
        - Ничего особенного, - поднялся Славка. - Маленькая рекогносцировка. Если вам не нравится…
        - Оставим это в качестве эксперимента, - сдался учитель. - Вы тут как Ватикан сидите.
        - Скорее, как инквизиция, - подал голос Фил.
        - Инквизиция была в белом, а вы в черном, - не согласился историк.
        Соня не заметила, как повернула голову. Тихон смотрел на нее. Она вновь покраснела. С этим надо было что-то делать.
        - Можно мне? - подняла она руку. - Защита проекта!
        - Начинай, Сладкова, - разрешил учитель.
        Тихон Гладкий оказался неглупым человеком. Он почувствовал - да ему это и ясно давали понять, - что все настроены против него, поэтому ни к кому не лез ни с расспросами, ни с рассказами. Все так же сидел один за последней партой.
        Строй Ватикана замкнулся, приняв в себя Славку. Он неожиданно отсел от Ленки на первый ряд и теперь являл классу свою ровную спину.
        Соня разрывалась между решением класса и жалостью. Катрин была права: надо было сначала познакомиться, а потом выносить решение. А еще больше оказался прав Герка: все это было до чертиков интересно.
        Перемена десять минут. За это время надо было многое обсудить.
        - Падалкин, я считаю, ты был неправ, отказав Соне в помощи, - быстро говорил Тырин, оглядывая собравшихся.
        Все согласно кивали. Новенький все так и сидел на своем месте, с любопытством глядя на столпившихся в отдалении одиннадцатиклассников - кто стоял, кто присел на парту, кто принес себе стул.
        - У меня была готова работа с Кудрей. - Димочка оказался сидящим рядом с Тамарой. Лицо его тут же окаменело, говорил он сквозь сжатые зубы.
        - А Соня осталась без оппонента и получила четверку. Я думаю, этот вопрос можно было как-то решить.
        - Я просила, он отказался, - поддакнула Соня.
        Ее смущали насмешливые взгляды новенького. От них хотелось спрятаться, защититься.
        - Дима? - отфутболил мячик обсуждения на Падалкина Тырин.
        - Я… - начал, приподнимаясь, Димочка, но не договорил.
        - А хотите, я помогу? - вдруг подал голос новенький. - Мне теперь тоже надо писать проект. Понадобится оппонент.
        Все глаза посмотрели на Славку. О! Это, без сомнения, был его звездный час.
        - Извини, но ты пока не являешься членом нашего коллектива, - холодно произнес он, - и мы обойдемся без твоей помощи.
        Тихон прищурился, а потом губы его вдруг расплылись в довольной ухмылке. Но увидела это только Соня. Потому что она вновь повернулась к нему. Одна. Остальные - кто куда, но не на новенького.
        - Как же общая картина успеваемости класса?
        А Гладкий оказался не дурак в риторических спорах. Видать, не только по физике выигрывал олимпиады.
        - Я думаю, с твоим появлением она не ухудшится.
        Тырину хотелось завершить разговор. Но сделать это грубо - значит, показать свою слабость. Поэтому он выжидающе смотрел на собеседника. Смотрел тяжело. В отличие от Тихона. Происходящее его развлекало.
        - На проекте должно быть два человека, и взять мне оппонента негде, кроме как в нашем классе.
        «Нашем!»
        Соня сама не заметила, как снова глянула на Гладкого, как стала кивать. Новенький был прав. И класс был действительно общий. Тихона - тоже.
        - Я поговорю с учителем. Он разрешит тебе самостоятельную защиту.
        Мысленно Соня зааплодировала. Все-таки Тырин - это Тырин! Не зря он столько лет считается главным. Одиннадцатый класс улыбался, довольный ответом вожака.
        Новенький откинулся на спинку стула, давая понять, что вопросов у него больше нет.
        Соня закрыла глаза. Как она сейчас легко могла представить его. Улыбку, поворот головы, расслабленную позу.
        - И если можно, мы закончим наше обсуждение без тебя. - В тишине голос Славки звенел.
        - Хорошо, - легко согласился новенький.
        Соня сдержалась, чтобы не посмотреть ему вслед. Этот парень ей все больше и больше нравился. Хуже того - она чувствовала, что он сильнее всех присутствующих.
        - Дима, на тебе исправление Сониной четверки, - произнес Тырин, как будто его и не прерывали. - Дальше…
        - А мальчик-то ничего, - перебила его Катрин.
        - Мы решили! - напомнил Славка. - Хотя бы на первых порах.
        - Это даже будет интересно, - со вздохом произнес Гера и прикрыл свои небесно-голубые глаза.
        Тырин сжал губы. Хочет спросить, что такого интересного увидел в этой ситуации Бородин. Но говорить об этом дальше - рождать ненужное любопытство. Поэтому лишнее это все, лишнее. Не надо вопросов - не будет и ответов.
        - Теперь физика. Федя, Ваня, что с докладом?
        - Перенесли на следующую неделю.
        Долговязый, улыбчивый Ванька, когда молчал, имел вид инопланетного существа. Когда начинал говорить, сходство с инопланетянином усиливалось. Сильно гнусавил, да еще картавил. Очень неловкий в движениях, обожал играть в баскетбол, мог днями пропадать в спортивном зале, постоянно высчитывая траектории полета мяча, вероятности выигрыша и последствия своих проигрышей.
        - Мы проводим длительный эксперимент. К его завершению доклад будет готов.
        Стоящий рядом Федя согласно кивал. Выглядел он как человек, слушающий музыку в наушниках. Плеера у него не было. Музыку он слушал просто так. В голове.
        - Хорошо. Осталось решить с газетой. Тамара, на тебе выпуск. Падалкин, фотки. Фил, верстка. Материалы все готовы?
        Дима окаменел лицом. Теперь он смотрел на Томку взглядом обиженного питона. «Вы слышите меня, бандерлоги?» - «Да, Каа!»
        - Тогда - все, - развел руками Славка. - Какие еще есть вопросы?
        Катрин откинулась на руках и, запрокинув голову, пропела:
        - Ни-ка-ких!
        Гера загадочно улыбался.
        Макс подмигнул Феде, тот кивнул Ваньке, и троица бесшумно скрылась за дверью.
        - Тома! - тихо позвал Дима.
        Народ как по команде загремел стульями, поднимаясь, с шумом начал двигать столы, шипеть молниями рюкзаков.
        - У нас сейчас что? - нарочито громко спросила Катрин.
        - Биология. - Соня подхватила свою сумку, проверила, лежит ли внутри планшетник, - книги Бунина у нее не было, она качала текст из Интернета.
        Дима что-то негромко говорил Томке, сильно клоня свою кудрявую голову. Фил сидел на первой парте, подбрасывал в ладони маленький мячик. Соня решила Томку не ждать. И специально, чтобы не идти мимо парты новенького, она сделала крюк через дальний проход.
        - Хочешь, я с тобой защиту сделаю? - вдруг предложил Фил, роняя мячик.
        Соня ногой остановила мяч и покачала головой.
        Нет, нет, не Фил и не сейчас. Она словно чего-то ждала… Чего?
        И не того она ждала, что на большой перемене ей устроил Тырин.
        - Что у тебя с Димой? - задержал ее в столовой Славка.
        - Ничего, - выдернула свой локоть из цепких пальчиков Соня.
        - Почему он отказался тебе помогать?
        - У него спроси! Я приперлась, как дура, а он меня послал. Не нужны ему девушки. Он с Филом очень хорошо себя чувствует.
        - Не торопись. - Славка доверительно склонился ближе к Соне. - Дима без твоей помощи не справится. И… по поводу новенького… не забывай - мы приняли решение все вместе.
        - Помню! - Соня тоже качнулась, делая расстояние между ними еще больше.
        - Не иди против всех. Ты можешь остаться одна.
        Соня молчала. От Славкиных речей веяло холодом.
        - Если захочешь с ним общаться и помогать, давай вынесем это на обсуждение.
        - Почему ты против того, чтобы он стал одним из нас?
        - Не думаю, что у него это получится.
        - А если попробовать?
        - А если не получится? Мы рискуем потерять все.
        Зазвенел звонок. В столовой появились баскетболисты. Макс был мрачен.
        - Какой счет? - крикнул ему Славка, проходя мимо.
        - Двадцать пять - двадцать семь.
        - Мы сделали его! - радостно гикнул Федя.
        Соня успела забыть о Тырине, но он вдруг вынырнул из небытия, заботливо помогая ей нести стакан на мойку.
        - И еще… у меня к тебе просьба.
        - Все к Кудре, - замотала головой Соня.
        Тырин внимательно проследил, как Соня ставит тарелку на стол с грязной посудой, словно это для него было очень важно.
        - А ты знаешь, что Падалкин поругался с Томочкой? - сообщил Славка, когда Соня уже почти прошла мимо него.
        - Причем давно, - буркнула Соня, вспоминая, что не видела свою лучшую подружку на завтраке. Где-то она потерялась среди разговоров и плясок вокруг Падалкина.
        - На прошлой перемене. И знаешь, что сказал Падалкин?
        - Что пойдет и повесится.
        - Что не даст фотографии для газеты.
        Соня остановилась:
        - Это надо обсудить вместе со всеми.
        - Не надо. - Славка наконец сменил позу задумчивого мыслителя - стоит, ноги переплетены, руки переплетены, голова склонена к плечу - на более расслабленную и пошел за Соней. - Очень тонкий момент. Не стоит на эту тему так уж шуметь. Тамарка отказалась с Димочкой встретиться, он отказался давать фотографии. Я хочу тебя попросить.
        Соня замерла. Внутри словно холодные иголочки прокатились по стеклу - стало зябко и тревожно. Что-то должно сейчас произойти… что-то непоправимое.
        - Газету делать надо. Фотки нужны.
        - Я поговорю.
        - Они в компе Падалкина. Папка на рабочем столе.
        - И чего?
        - Зайди к нему в гости.
        Соня отпрянула:
        - Да пошел ты!
        Славка притворно вздохнул:
        - А я предупреждал, что появление новенького все испортит. Тебе он нравится. И ты уже не с нами. Что ж, это твой выбор.
        И ушел. Соня проследила, чтобы рот у нее был закрыт. В голове одна мысль больно зацепилась за другую. Зазвенел колокольчик тревоги. И тут же спасительно булькнуло: верстать будет Фил, они с Димкой друзья. Может, у него попросить? Вот уж кто наверняка имеет доступ к компу приятеля.
        - Послезавтра урок биологии пройдет на улице, - сообщила биологичка.
        - Идет углубленный курс? - спросила Катрин, собирающаяся на филологический, а потому обходящая стороной все эти тычинки и пестики.
        - Идут все. Подышите воздухом. И оденьтесь во что-нибудь удобное. Чтобы не жалко было испачкать.
        Соня глянула на новенького. Он все так и ходил в светлых брюках и пиджаке, не торопясь менять цвет одежд. И снова как напоминание - фотографии, комп, Падалкин… Какой это выбор она успела сделать?
        Отправила через проход подружке записку: «Томка, не будь врединой! Нам нужны фотки».
        «Да пошел он, зануда!» - вернулся короткий ответ. Миленько так все… Только при чем здесь она?
        - Ну, хорошо, тебе помощь не нужна, - услышала Соня у себя над головой. - А как насчет того, чтобы помочь мне?
        - В смысле?
        Увидев так близко новенького, Соня растерялась. Она закопалась на перемене, никак не могла собрать тетради, собрать мысли. И вот - все ушли, только на первой парте еще шебуршился Падалкин.
        - Мне нужен оппонент на историю, - медленно произнес новенький. - Проект. Помнишь?
        - Я не могу, - попятилась Соня. - Я уже договорилась с Димкой.
        - Я не предлагаю тебе отказаться от своего оппонента, я прошу тебя помочь мне.
        Соня отступала, Тихон шел на нее. Протянул руку. Вот-вот коснется.
        - Эй!
        Окрик, вспышка, щелчок затвора.
        Дима опустил поднятую руку. Глянул на экран.
        - Хороший кадр, - удовлетворенно кивнул он.
        - Сотри! - кинулась к нему через класс Соня. - Немедленно сотри.
        Падалкин быстро сунул камеру в сумку.
        - Чик-трак, я в домике! - поднял руки над головой Падалкин, и Соня словно в невидимую стену врезалась. Вернулась за сумкой.
        Гладкий улыбался. Стоял около ее парты, с любопытством смотрел на происходящее.
        - Не буду я тебе помогать! - в сердцах крикнула Соня. - Понял?
        - Понял, - так же, как перед этим Дима, поднял руки над головой Тихон.
        - Сволочь! - громко прошептала Соня, проходя мимо Падалкина.
        - Любовь зла, - буркнул Дима, на экране фотоаппарата рассматривая получившиеся снимки.
        Славу она догнала в коридоре:
        - Тырин, слушай! А давай ты сам будешь утешать Падалкина?
        - Мармеладова, ты создана, чтобы спасать человечество.
        - Извини, огорчу: тебя с Падалкиным уже давно исключили из числа человечества.
        Она пошла по коридору, но вдруг остановилась, словно споткнулась обо что-то.
        Тырин смотрел ей вслед и улыбался. Увидев, что она обернулась, скривил губы, качнул головой.
        - Не надо так, - произнес он тихо. - Если тебе что-то не нравится, мы можем это обсудить на собрании.
        И пошел. Мимо застывшей Сони. Вдоль коридора. К лестнице. Пятый этаж. Физика.
        Над головой затрезвонил звонок. Соня очнулась и побежала на урок.
        Физика миновала без ярких событий, достойных войти в исторические хроники школы. Максимов на уроке не появился. Ваня с Федей тоже. Новенький заработал первые две пятерки. Большой Брат являл благодушие.
        Глава 3
        Защита проекта
        Падалкин сам подошел к ней.
        Свалился с крыльца, когда Соня шла мимо.
        - Физкульт! - распахнул ладонь в приветствии.
        Неожиданно для себя Соня заметила, какие у Димки длинные тонкие пальцы. В свете дня они как будто светились.
        - Фотку удалишь? - сразу перешла к делу Соня.
        Она не знала: то ли идти, то ли стоять, то ли убить Падалкина, то ли пожалеть себя.
        - Лучшие друзья женщины - фотошоп. Я туда кого-нибудь другого подставлю. Хочешь - Тырина?
        - Идите вы со своим Тыриным…
        Сентябрь какой-то дурацкий. Все сложно и запутанно.
        - Осознал свои ошибки. Готов исправиться. Оппонентом на проекте берешь?
        - Я уже защитилась.
        - Новый напишем.
        - Зачем?
        - Чтобы не портить общую успеваемость класса.
        И посмотрел жалостно. Носик опустил, губки поджал, глазки собрал в кучку.
        - Дурак! - засмеялась Соня. - Я сегодня не могу. Курсы.
        - У всех курсы, - почему-то вздохнул Димочка.
        - У тебя как будто бы нет…
        - У всех есть. - Димочка еще раз вздохнул. - Только у меня… того. Ты когда с курсов едешь?
        - В девять.
        Соня глянула на Димочку, вспоминая, куда он собирается поступать. Тощий, лохматый… Что-то такое виделось. Точно! Мечтает Димочка о журналистике, но папенька, бывший военный, требует летное училище. Отправят его в Ульяновск, и пропал Димочка для общества. Из всех занятий у него теперь главное - спортивная подготовка. Бегает, отжимается, крутит солнышко на трапеции. На его фигуре это сильно не сказывается.
        - Ага! - кивнул своим мыслям Димочка и пошел, повесив сумку на плечо.
        А в сумке фотоаппарат, в фотоаппарате снимки, которые скоро окажутся в компе… И не только ее карточки с новеньким, но и газетные… Ну почему всем этим не занимается Томка, зараза такая? Сама заварила кашу, сама бы и расхлебывала. Что ей мешало подыграть Димочке, чтобы получить фотки? А потом могла бы бросать его хоть двадцать раз. Следующий номер газеты выпускать только к Новому году.
        - Падалкин! Давай завтра!
        Зачем предложила?
        - Завтра? Отлично! Тему сама выберешь?
        А вдруг он передумает и завтра фотки будут у Фила? До выхода газеты еще четыре дня.
        Все три часа занятий в университете Соня смотрела на народ в группе. Каждый здесь был сам по себе. Каждый претендовал на место. Как грустно. И как неуютно… Хотелось отсюда поскорее уйти. И прийти… нет, не домой. Что ей там делать? Хотелось в класс. Или просто кого-нибудь из своих вдруг увидеть.
        То ли Соня громко думала, то ли исполнители желаний как раз пролетали над ее головой. Димочка появился из-за остановки и замер, сунув руки в карманы. Журавль. Или цапля? Но все равно приятно.
        - Ты чего? - обрадовалась и почему-то немножко испугалась Соня так быстро выполненному желанию.
        - Пришел проводить.
        - Зачем?
        - Поздно возвращаешься.
        - Ну проводи.
        Соня сбросила ему в руки свою сумку. Они шли молча. Было неловко. Зачем пришел? Только потому, что она захотела? Почему сейчас молчит? Она не заказывала разговорчивого провожающего?
        - А новенький правда ничего, да? - вдруг произнес Падалкин.
        - Чего - ничего? - остановилась Соня.
        - Вообще… ничего.
        Соня потянула свою сумку за ремень, но Димка не отдал.
        - Пойдем. Чего застыла?
        И Соня пошла, запутавшись окончательно. Кто кого куда ведет и зачем?
        - Погода сегодня… ничего так, - попытался вести светскую беседу Димочка. Соня вяло кивала. Ей сейчас было не до погоды.
        - А я новые фотки в сети выложил. Придешь домой - посмотри.
        Соня продолжала кивать. Знаем мы, какие он фотки выложил. Опять перед Тыриным оправдываться.
        - Чего там с докладом придумала?
        - Марксизм, ревизионизм и социал-демократия, - прошептала Соня всплывшую вдруг в памяти строчку из учебника.
        - Тогда - до завтра.
        - Стой!
        Они уже были около ее дома. Димочка протягивал ей сумку. Такой знакомый. Такой надежный. А там, на этих курсах, во всем остальном мире, - никогда не будет ни таких отношений, ни такой поддержки.
        - Да! Я приду! Сразу после занятий.
        Падалкин ухмыльнулся:
        - Вместе придем.
        Вот зачем он смотрит так, как будто знает точную дату конца света?
        Димочка все еще держал сумку на весу. Соня решилась сказать про фотографии. Пускай сам отдаст, не хочет она их забирать. Но тут запищал домофон, дверь выпустила толстенькую черную собачку, рвущуюся с поводка, а следом за ней невысокую толстенькую женщину, и слова растаяли, говорить уже ни о чем не хотелось.
        Сегодня был день предчувствий, желаний и расстройств. Димочка все-таки поставил ее фотки с новеньким. Под ними уже пролайкала половина класса, и Фил в первую очередь. В сердцах Соня написала злое письмо Кудре, чтобы не проявлял мужскую солидарность, и пошла спать. Что же, Димочка сам нарвался, она заберет у него фотки.
        Весь день Фил загадочно сверкал в ее сторону глазами, довольно улыбался. Он единственный, кого вся эта история веселила. Сиял, как отполированное крыло «Мерседеса». Томка совсем перестала разговаривать с Падалкиным, проходила мимо него, как мимо стенки. Димочка выпячивал челюсть, сопел. Тырин косился на Соню. Она делала вид, что все это к ней не относится.
        А Падалкин словно и ждал, чтобы у него стащили фотографии. Стоило Соне войти в его квартиру - помчался на кухню, а ее посадил за комп перекидывать текст доклада.
        Ну вот и все, вот и все… Текст пошел в одну сторону, папка с фотографиями в другую, благо флешка тридцать два гига. На нее слона положить можно. А потом она сидела, пила жиденький чай, грызла сухую колбасу и в упор смотрела на Димочку, размышляя, жалко его или нет. По всему выходило, что не жалко. Человека, который делает такие ужасные бутерброды, жалеть нельзя. К тому же все это надо для общего дела.
        …Первое октября, как на заказ, выдало солнце, прозрачный, с запахом первых заморозков воздух.
        - Многообразие всего живого и его постоянное совершенствование были бы невозможны без изменчивости, - нараспев, громко говорила биологичка, пытаясь донести свою мысль не только до одиннадцатиклассников, но и до вороньих гнезд на верхушках берез. - Мы уже знаем, что связана эта изменчивость с тем, что генотип последовательно реализуется в фенотип в ходе индивидуального развития организма и в определенных условиях среды обитания…
        С утра спортзал оказался закрыт. Макс стоял, подпирая плечом березу, на руке его висела безжизненная сумка, сейчас больше похожая на грязно-зеленого дохлого удава с длинным рисунком татуировок и россыпью значков. Ваня с Федей топтались рядом с видом не выспавшихся филинов: красные глаза, бледные лица, взгляды отсутствующие.
        - Так, давайте посмотрим, какие примеры приспосабливаемости мы можем найти в нашем парке!
        Учительница, внезапно уподобившись волшебнице, взмахнула руками и ринулась к ближайшей осине. Девчонки рванули следом. Ватикан держался на расстоянии. Черное пятно пиджаков заметно выделялось среди блеклой действительности. Тихон был в сером. Упрямый попался.
        - Я понял, у вас что-то типа секты.
        Соня осторожно подняла глаза. Интересно, кто его родители. Такое спокойное уверенное лицо.
        - Где секта? - Хотелось сказать что-нибудь резкое, даже грубое.
        - Эксперимент такой, да? По зомбированию? Фильм был немецкий, «Волна». Там учитель создал с детьми группу нацистского толка.
        - Нет никакого эксперимента! - Соня отошла за березу. - Что привязался?
        - Вы ходите вместе. Вместе все решаете. Точно - секта!
        Тихон выглянул из-за шершавого ствола. И даже ладонью его погладил, словно дерево ему было родным.
        - Отстань, а? - Соня крепче обнялась с планшетом: доклад, надо читать, надо готовиться. - Мы живем как нам удобно. Тебе - неудобно, вот и не живи!
        - Но ведь этот парень все за вас решает. Он говорит, а вы поддакиваете, как слоны.
        - При чем здесь слоны?
        Не хотела отвечать. Вообще говорить с ним не собиралась, но Гладкий как-то ухитрялся делать так, что отмолчаться не получалось.
        - Я рад, что с первым утверждением ты согласна. Вы его рабы!
        Соня всего на мгновение подняла на Тихона глаза, пытаясь понять, что он вообще говорит.
        - Неокрепшие детские умы любят подчиняться.
        - А не пошел бы…
        - Тихон! Ты бы лучше вместо того, чтобы к девушке приставать, меня послушал, - напомнила о своем существовании биологичка. - Ты же ничего не запомнил.
        - Ну почему же? - выступил из-за деревьев Гладкий. - Самый распространенный пример, который можно встретить в учебниках и научных докладах, - это примула, которая в обычных условиях имеет красные цветки. Но если ее перенести в оранжерею и содержать при высокой температуре, градусов тридцать - тридцать пять, и высокой влажности, то через некоторое время все цветки станут белыми. Если растение вернуть в обычные условия, то распустившиеся цветки снова приобретут красный цвет. Наши деревья темнеют из-за плохой экологии. Воздух грязнее - стволы темнее. И не только деревья…
        Он развернулся к слушателям. Ага! На Ватикан намекает. А вот это он зря…
        Ответом ему было гробовое молчание. Гладкий снова посмотрел на Соню. С плеча Макса свалилась сумка и чем-то там подозрительно звякнула. Учительница удовлетворенно кивнула и пошла в глубь парка.
        - Фил! - остановила Кудрю Соня. - Я вчера была у Падалкина…
        - Я знаю. - Лучший друг Димочки довольно улыбался.
        - Ну, так он просил тебе передать. Для газеты. - Она достала из сумки флешку.
        - Передумал? - В вопросе лукавство, во взгляде - ехидство.
        - Да, - соврала Соня.
        Фил глянул на бледную тень, бродящую за спиной Томочки.
        - А ты теперь с ним?
        Этого уже Соня не выдержала. Сунула планшет в сумку и отправилась в школу. Может быть, в столовой ей удастся спрятаться и от замечаний Гладкого, и от повышенной наблюдательности Кудри, и от заданий Тырина?
        - Перезащиту можно? - Соня подняла руку сразу, как только историк вошел в класс.
        - Но у вас сегодня еще как минимум один доклад и новая тема.
        - Хотелось бы исправить оценку, - упрямилась Соня.
        - Тогда бери в оппонента новенького. - Учитель сел за стол.
        - У нас темы разные.
        - Ничего, я попробую, - стал выбираться из-за парты Тихон.
        - У меня есть оппонент, - чувствуя, что зря ввязалась в эту игру, бестолково гнула свое Соня.
        - Два оппонента лучше, чем один. Что у тебя? - Историк сиял. Давно на уроках истории не было такой активности. В физматлицее нажимали на точные науки.
        - Общественные движения.
        - Чудесно, а у Гладкого… - глянул историк на свой стол, куда новенький успел положить доклад, - «Изменение системы ценностей и утверждение новых форм общественного устройства». Вы почти совпадаете. Падалкин, ты не против сотрудничества?
        Димочка улыбался. Он был не против.
        - Отлично! Тогда начинайте.
        Соня взяла в руки планшетник, коснулась его пальцами, заставляя ожить.
        - К началу двадцатого века в России сложились три политических группировки. Первые - консерваторы, как их в России называли, «охранители», которые стояли на страже устоев самодержавия; либералы, сторонники западного пути развития, и радикалы - те, кто считал, что к идеальному устройству в России, к социализму, можно прийти только через революцию. Социальной базой для либералов были люди умственного труда. Порой слово «либерал» употреблялось как синоним слова «интеллигент». В основном либералы выступали в земствах, где они обсуждали и принимали свои программы, составляли обращения к властям, настаивали на созыве Учредительного собрания и учреждении Конституции. Но в целом про них можно сказать: «Много слов, мало дела…»
        - Слово! - подпрыгнул наученный Димочка. - А как же либеральная весна тысяча девятьсот четвертого года?
        Соня коснулась планшетника, прогоняя текст вперед. Где-то у нее тут было про назначение нового министра внутренних дел…
        Найти не успела. Все еще стоящий около своей парты Гладкий заговорил:
        - Но ведь земства были учреждены указом Александра Второго. Поэтому мы не можем начинать картину политических партий в России, говоря, что это больше присуще началу двадцатого века. Такая картина сложилась уже к середине девятнадцатого века.
        Соня замерла. Александр Второй был убит народовольцами в восемьсот восемьдесят первом году. Движение петрашевцев… когда лучше начать?
        - Реплику! - напомнил историк. - Не молчим.
        - Революционное движение, так же как и либеральное, действительно зародилось в середине девятнадцатого века, и не имело четкой структуры, скорее носило стихийный характер, - выпалила Соня.
        - А как же боевые ячейки черносотенцев? - Тихон говорил спокойно - ни сарказма в голосе, ни ухмылки на лице.
        - То, что мы имели к началу двадцатого века, - звенящим голосом заговорила Соня, - было логичным завершением процессов века девятнадцатого и привело сначала к революции, созыву Думы и окончательному распаду империи в семнадцатом году!
        Соня перевела дух.
        - Браво! - воскликнул Тырин, и Ватикан наградил ее звонкими аплодисментами.
        - Можно ли считать эсеров продолжателями идей народников? - не сдавался Гладкий.
        Соня глянула на планшет:
        - Можно!
        Волнуясь, а потому местами прикрикивая, она стала быстро-быстро наговаривать свой доклад, пропуская те места, где должен был вступить Падалкин. Недовольно морщилась, когда ее перебивал Тихон, и вновь начинала тараторить, давая объяснения, с чем-то соглашаясь или нет.
        Класс молчал.
        - Ну что же, блестяще! - остановил их бесконечную перепалку историк. - Про фашизм и социализм мы поговорим в следующий раз. Тихон, ты не против? А пока засчитаем оба выступления как отличные.
        На этот раз хлопал один Тырин. Медленно. Как будто камни бросал.
        Не чувствуя под собой ног, Соня пошла к своему месту.
        - Великолепно! - склонился к ней через проход Тихон.
        - Я тебя убью! - вырвалось у Сони.
        Она быстро глянула на него и тут же отвела глаза. Увидела, как ухмыляется Макс, как вопросительно приподняла бровку Томочка, как улыбается своей сухой улыбкой Димочка. Катрин так вообще сидит с видом объевшегося чеширского кота, который вот-вот исчезнет, и от него останется…
        - Да, было интересно, - громко произнес Гера, садясь ровнее. - Я бы сказал, забавно.
        - Внимание! Новая тема! - напомнил о себе историк.
        Новая тема Соню не занимала.
        - Послушай! - кинулась она к новенькому, как только прозвенел звонок. - Ты можешь меня не трогать?
        - Могу, - легко согласился он. - Да я и не трогаю. Просто хотел помочь!
        - У меня уже есть парень! Понял? Есть! И дружить я с тобой не хочу!
        Откуда взялось это детское слово «дружить»? Сказала бы лучше «общаться»! И, чтобы сразу все стало понятно, чтобы больше не задавали вопросов, рванула к выходу:
        - Падалкин! Подожди!
        Соня побежала по проходу, сумкой снося еще не убранные учебники и тетради. Подхватила Димочку под руку:
        - Спасибо! - и поцеловала его в щеку.
        Или не поцеловала? Ведь могло же и показаться.
        Щека Димочки наливалась медленно краснотой.
        Не показалось. Поцеловала. У всех на виду.
        - Ты сейчас куда? - спросила вдруг охрипшим голосом.
        - Куда все, - растерялся Димочка. Приподнял руку, чтобы коснуться щеки, но не завершил движения. Замер.
        Мимо, весело улыбаясь, протопал Фил. Он в этой игре участия не принимал.
        - Вот и пошли! - Соня дернула Димочку за локоть. Но Падалкин словно прилип к полу.
        - Куда?
        Димочка осторожно взял свою сумку, словно боялся, что его сейчас уведут без вещей.
        - Куда все! - бодро отозвалась Соня.
        Но все сейчас, к сожалению, шли кто куда, потому что урок был последний и народ стремительно разлетался по курсам и репетиторам. Вот и Димочка убежал на тренировку. Вышедший в коридор Макс поднял голову, словно гончая - то ли прислушивался, то ли принюхивался.
        - О! - поднял он палец и убежал к лестнице.
        Чего это его так возбудило? Хотя… вроде как кричали на пятом этаже. И топали. И падали. И мяч стучал.
        Тихон пошел следом. Ничего не сказал. Только из-за поворота послышалось: «Максим! Можно тебя?»
        - А не устроить ли нам вечеринку?
        Тырин являл задумчивость.
        - По случаю чего?
        - Надо же как-то новенького вводить в коллектив.
        Мысленно Соня застонала. Славку не поймешь: то у него одно, то другое.
        - Зачем?
        Соня столько боролась с Гладким, что одна мысль: теперь он может стать одним из них - ввергала в ужас.
        - Правильно. Незачем. Проведем вечеринку просто так. И кстати - за тобой кино! Ты обещала.
        - Когда?
        - Когда в любви мне признавалась.
        - Это когда ты мне про дизентерийных амеб говорил?
        Славка прищурился. Он был очень хитрый, командир их маленького дружного отряда Слава Тырин. У него всегда в голове были прожекты, планы, выстраивалась цепочка взаимоотношений.
        - Позвал бы ты Леночку, - грустно произнесла Соня. - А то она от тебя уйдет к Гере. Вон он как красиво глаза к потолку закатывает.
        - Все к Гере уйти не могут. Давай сегодня в кино.
        - У меня курсы до девяти.
        - Жаль.
        Он тоже пошел к лестнице. Соня провожала его взглядом. Славка всегда был склонен к театральным жестам. Сейчас доберется до поворота, может быть даже повернет, но вновь появится. Как бы ставя красивую точку в бестолковом разговоре.
        - А с новеньким ты поосторожней. Я недавно телевизор смотрел, показывали «Их разыскивает полиция». Я долго думал, кого он мне напоминает. Сейчас только догадался. Точно! Маньяк!
        - И физический гений, - согласилась Соня.
        Чем-то новенький пробил Большого Брата - физик был к нему теперь особо расположен, пару раз ходил с ним к директору. Натаскает его на золотую медаль, не иначе.
        Все эти мысли рождали в душе раздражение. На себя, на новенького, на весь мир. И почему все меняется не в лучшую сторону?
        Утро следующего дня началось с неожиданного явления.
        Дверь кабинета распахнулась, изрисованная сумка, бряцая значками, пролетела заданную траекторию.
        - Бунин! - вступил в класс Макс.
        - Куприн, - поправил русиш. - «Гранатовый браслет».
        - О! Можно стих?
        - Прозой, Максимов.
        Макс смело шел от двери к своему месту.
        - Прозой я не могу! Только высоким штилем.
        Вася с Федей шмыгнули к ближайшей парте.
        На порог ступил Тихон.
        Русиш, уже открывший рот, чтобы сделать Максу очередное замечание, вопросительно глянул на Гладкого.
        - Извините, Сергей Юрьевич, можно войти? - пропел тот звонко.
        В вопросе его не было и сомнений в том, что его пустят.
        - Заходи, Гладкий. А ты почему задержался?
        - Непредвиденные обстоятельства, - все так же бодро отрапортовал Тихон. - У меня предложение. Давайте устроим суд.
        - Над кем? - мгновенно отреагировал Тырин.
        - Над Желтковым из «Гранатового браслета». Правильно ли он сделал, что застрелился. И как наши поступки влияют на других людей.
        - Очень интересная тема! - Русиш даже сделал несколько шагов к Тихону. - Два дня на подготовку хватит?
        - Хватит! - перехватил разговор Славка. - Как настоящий суд? С адвокатами и прокурорами?
        - И с трупом, - вставил язвительный Гера. И как всегда, закатил глаза.
        - А меня возьмите на княгиню Веру, - заторопилась Катрин.
        - Давайте потом распределим роли, - осадил начавшийся шум Тырин.
        - Проходи, Тихон. - Глаза русиша блестели. Идея ему нравилась. Тырин тоже.
        Про опоздание на урок было тут же забыло. Соня с удивлением смотрела, как Макс с Гладким обмениваются приветственными жестами.
        Лед тронулся, корабль челюскинцев пошел ко дну.
        - Счет-то какой? - вдруг вспомнил Гера.
        - Двадцать - двадцать, - буркнул Федя. - Мы не доиграли.
        Роли для суда распределили быстро. Княгиня Вера досталась Катрин, Гера взял роль ее мужа Василия Львовича. Лена стала хохотушкой Анной. Фил вытянул для себя роль шурина Николая Николаевича. Гладкий удовольствовался ролью Желткова.
        - Ты - труп, - холодно посмотрел на него Тырин. - Поэтому лежишь и молчишь.
        - С удовольствием, - легко согласился Тихон.
        На лице Славки появилась досада. Он давно и безрезультатно выводил Тихона из себя, бросал едкие подколки, колючие замечания. Но ничего не действовало. Гладкий был ровен со всеми. На физике он раз за разом показывал себя если не вундеркиндом, то почти гением. Большой Брат смотрел на него пристальней собаки Баскервилей. Кажется, будущее Гладкого было предрешено. У ББ были какие-то связи в МГУ.
        Стоило русишу выйти из кабинета, как Макс стал аплодировать. Томочка подхватила. И тут же громко, словно взрывая петарды, захлопал Гера.
        - Ну что же… - на лице Тырина недовольство - он все прекрасно понимал. - Признаю, раскрутили русиша грамотно. - На Гладкого не посмотрел, словно это не его находчивость спасла ситуацию. - Все читают Куприна и готовят свои роли. В субботу соберемся где-нибудь, обсудим. Я всем позвоню. Не занимайте вечер.
        Тихон согласно кивнул и стал собирать свои вещи. Соня с тревогой смотрела на него. Она знала, это еще не все. Сейчас Тырин выдаст козырь. Сейчас пойдет тяжелая артиллерия.
        - А у меня музыкалка, - протянула «княгиня Вера».
        - Скажи, что ты репетируешь на выезде, и подбери какую-нибудь музыку, будешь играть на фоно.
        - Ах, Клементи, Клементи… - вздохнула Катрин, облокачиваясь на Геру.
        - Лучше Скрябина, - фыркнул Бородин.
        Как кузнецовский кавалер он уже имел удовольствие сходить на несколько ее концертов, и все, что она к ним учила, знал наизусть.
        - Увидимся, - коротко бросил Тихон, проходя мимо Сони. Но говорил он не ей, всем. Всех же в субботу вечером приглашали…
        - Ты - труп! - напомнил Тырин.
        Соня вздрогнула.
        - Я понял, - победно ухмыльнулся Гладкий.
        - Без слов.
        - Я понял.
        - Можешь не приходить.
        - Я понял, - все так же держал на своем лице маску победителя Тихон.
        - Жалко мальчика, - протянула Катрин, как только за Гладким закрылась дверь..
        - Ой, Славка, побьет он тебя в командном зачете, - пробормотал Макс и тут же поднял глаза к потолку. Наверху прыгали, стучал мяч, грохали падающие тела. Вопросительно посмотрел на Федю. Тот неуклюже полез из-за парты.
        - А новенький? - басовито спросил он.
        Катрин довольно улыбнулась.
        - Макс! - напомнил о себе Тырин.
        - Мы просто играем. - Максимов уже шагал к двери. - Кстати, он неплохой игрок!
        - Это точно! - поддакнул Гера, закатывая глаза.
        Какое-то время Славка стоял, поджав губы и наморщив лоб. Макс успел дойти до двери, а Федя уронить стул, учебник и рюкзак, прежде чем Тырин заговорил:
        - Давайте вместе решать! А то получается, что я один придерживаюсь того, на что согласились все.
        - А труп-то у нас живой, - хихикнула Лена, подходя к Тырину сзади и кладя подбородок ему на плечо. - Не расстраивайся, Славочка, все будет так, как ты захочешь.
        Тырин дернул плечом, отталкивая Кривину.
        - Должно быть как надо, а не как я захочу.
        - Тогда скажи: как надо?
        - Да все уже поняли, - поднялся Марк. - Игнор так игнор. Хватит уже болтать. Вычистим его по национальному принципу.
        Соня мысленно заметалась, пытаясь понять, какая национальность у Гладкого и как его при этом могут «вычистить». Не бить же его из-за того, что он не Иванов, не Петров и не Сидоров.
        Димочка прервал размышления. От неожиданности Соня вздрогнула.
        - Пойдем сегодня куда-нибудь?
        Соня глянула на узкое лицо, в покрасневшие глаза. Хотела сказать резкость. Услышала, как за спиной демонстративно громко протопала Томочка. И покачала головой:
        - Не пойдем.
        Наверное, впервые ей захотелось побыть одной. Без любимого класса. Или теперь уже не любимого?
        Глава 4
        Класс игры в боулинг
        В клубе «Удар» играли в боулинг. Гера с Максом шиканули, заказав дорожку на два часа, но поначалу к шарам и не прикасались. Сидели у круглого столика на креслах. И только Федя, у которого в будущем судебном заседании была печальная роль присяжного заседателя, время от времени пускал шар, ухитряясь забросить его на соседнюю дорожку или послать в «молоко». Удовлетворенный неудачей, он возвращался к остальным. Гера все порывался закурить, но Катрин отбирала у него сигарету, Леночка с Томочкой недовольно морщились.
        Стоило над входной двери звякнуть колокольчику, как Соня мысленно сжималась, ожидая непрошеного явления. Вошедшие долго раздевались, о чем-то говорили с администратором, проходили долгим коридором… И оказывались не Тихоном, а незнакомыми людьми. Тогда Соня пыталась понять, о чем говорят друзья, с удивлением слушала слова, грустно кивала. Рядом сидел молчаливый Падалкин. Он тоскливо смотрел на Томочку, а та демонстративно подсовывалась под руку Макса, не отпуская его от себя ни на шаг. Димочка вздыхал и просил Соню передать салфетку.
        - Подавись ты своими салфетками, - не выдержала Соня.
        - Мармеладова, а ты чего в молчанку играешь? - тут же повернулся к ней Тырин. - Сама что будешь говорить?
        Соня заметила, что на ее все смотрят, и внезапно почувствовала себя неуютно. С чего? Ее ведь окружали свои.
        - Я буду молчать.
        - Молчать будет труп, а тебе надо либо заступиться, либо осудить.
        - Осудить, - вдруг выпалила Соня.
        - Ну к чему эта достоевщина? - поморщился Славка. - Каждый человек вправе поступать так, как ему хочется.
        - Но княгиня Вера теперь всю жизнь будет чувствовать себя виноватой в этой смерти.
        - С чего это она будет себя так чувствовать? - фыркнула Катрин. - Мало ли кто в нее влюбится. Что же ей теперь - со всеми спать?
        - Она жила спокойно в своем мире, пока Желтков не покончил с собой. Он не имел права ей писать!
        - То есть помер - и помер? - возмутилась Катрин.
        - И вообще это трусость какая-то - бояться жить дальше, - поддержал Соню Марк.
        - Это все равно что бросаться под машину, - торопилась Соня, а потому с трудом подбирала слова. - Ты хочешь умереть, ты умираешь, а человека, который тебя сбил, за это в тюрьму посадят или он потом сам жить не сможет…
        - Но если он был влюблен? По-настоящему. До боли. И ничего не мог с собой сделать? - пропела Томочка, ткнувшись носом Максу в грудь.
        Димочка тяжело задышал и стал подозрительно клониться к плечу Фила. Остальные молчали, глядя друг на друга - кто скажет первым.
        - Но ему же сказали, что его любовь не взаимна. - Гера говорил, как будто собирался после своих слов рассмеяться. - Все остальное - назойливость и глупость. Зря написал.
        - Но я ведь был истинно влюблен…
        - А она-то - нет, - повернулась к подошедшему Тихону Лена. - Ой!
        - Привет! - махнул рукой Гладкий. - Трупу тоже надо дать слово!
        Все сразу зашевелились. Макс с Федей довольно заулыбались. Ванька согласно кивал, уткнувшись в планшет. Катрин села бочком, демонстративно перекинув ногу на ногу, игриво улыбнулась новенькому. Марк смотрел мрачно. Фил шарил глазами по столу, словно искал свой любимый «кольт». Но не находил.
        - И как ты собираешься говорить? - мрачно спросил Славка.
        Соня почувствовала, что сидит с глупой улыбкой на лице, что над головой у нее, видимо, загорелась красная лампочка, потому что у всех во взглядах нарисовалось явное удивление.
        - Сыграем в Лазаря. Я ненадолго воскресну, скажу пару слов и снова умру.
        Катрин все так же улыбалась. Ленка хмурилась. Томочка пряталась за Макса. Федя с Ванькой играли на планшетниках. Гера прищурился, словно пытался на глаз определить вес новенького и объем его грудной клетки. Марк сосредоточенно качал головой. Фил давился соком, задавшись целью за минуту выпить как можно больше. И только Падалкин вдруг побледнел и сполз на самый край дивана, как будто готовился сбежать.
        Тырин изображал пристальный взгляд Каа перед бандерлогами. Молчал. Характер показывал.
        - Хорошая идея, - буркнула Соня, хотя ее подмывало спросить, при чем тут Лазарь и воскрешение.
        Славка продолжал молчать.
        - Придется роли переписывать, - глядя в сторону, негромко произнес Гера.
        - Нет, труп будет молчать, - принял решение Тырин.
        Соня ждала, что он сейчас повернется к остальным, спросит, согласны ли они. Но он не сделал этого.
        - Как хотите.
        Тихон выглядел разочарованным. Уголки губ опустились вниз. Но вот он снова улыбнулся.
        - А знаешь, я считаю, что ты права, - сказал он Соне, - человек должен нести ответственность за свои поступки. И другие люди за него страдать не должны.
        Развернулся и пошел.
        Соне захотелось встать и пойти за ним. И только сидящий с краю Падалкин удержал ее.
        Все снова старательно отводили глаза, боясь встретиться взглядами.
        - У нас есть еще время. Может быть, партейку? - поднялся с дивана Макс. Федя с Ваней как по команде отложили планшеты. Гера вздохнул и, приопустив ресницы, мечтательно произнес:
        - Вот интересная тенденция. Если влюблена женщина - ее все оправдывает. И прыжки под поезд, и падение с обрыва в реку. А если мужчина - ему уже ничего нельзя. В «Поединке» Ромашов слабак. Желтков - слабак. Даже Пьер Безухов - и тот дурак, что на Ростовой женился. Был бы революционером, а стал обывателем. Выходит, женская любовь сильнее мужской.
        Падалкин с грохотом свалился с дивана и рванул на выход. Фил подавился соком и, чтобы загладить неловкость, глупо хохотнул.
        - Чушь какая-то, - прошептала Соня, хватаясь за голову. Кровь громко стучала в висках. Хотелось растереть их пальцами, чтобы утихомирить сумасшедший бег по венам.
        - Не переживай! Все это ерунда.
        Томочка сидела, положив ногу на ногу, обхватив острую коленку переплетенными пальцами.
        - Что ерунда?
        Они так давно не разговаривали, что Соня успела удивиться - неужели Томочка еще с ней дружит. Хотя о чем она? Они тут все друг с другом дружат. Или уже нет?
        - Слишком серьезно ко всему относиться вредно для здоровья.
        - Как ты так можешь? Он ведь по-настоящему влюблен.
        - Я тут при чем?
        - А если он сейчас под машину прыгнет?
        - Дурное дело - не хитрое.
        - И совсем не жалко?
        - Если здесь кого и надо жалеть, то тебя. Пошли ты этого Тырина с его правилами!
        - Куда послать?
        - Подальше! Конечно, это очень удобно - иметь собственного ангела-хранителя. Палочку-выручалочку, которая одним мановением решит все проблемы. Таков наш Тырин. А мы все делаем вид, что держимся за него, потому что никому не хочется думать и копаться в проблемах, оставаться один на один с учителями. Хорошо, когда за тебя все решают. Но Тырин ошибся. Надо было новенького принимать и сразу ставить у весла. Пока бы он оклемался и понял, что к чему, Тырин бы уже командовал им. А теперь… Пора уже делать ставки на то, чем все закончится.
        - Чем все это может закончиться? Выпускным.
        Томочка загадочно сверкнула глазками:
        - Догони его! Я же вижу, он тебе нравится.
        - Кто? Падалкин?
        - При чем тут Падалкин? Тиша. Милый мальчик.
        Соня невольно отодвинулась.
        - Ура!!!! - Макс победно потряс поднятыми вверх руками. У него был страйк. Вечный страйк. Везунчик. Победитель. Вот и Тома теперь при нем.
        - Как-то все странно.
        - Ну, попробуй спасти Димочку, порадуй Тырина. Только его не спасешь. Он сам себе выбрал такую жизнь. Неудачник. Вечный страдатель.
        Соня встала и пошла на выход. Длинный коридор, из которого до этого выходили все больше незнакомые люди. Когда вышел Гладкий, она и не заметила…
        - Девушка! Ботинки!
        Соня вздрогнула. Посмотрела на свои ноги. Она ушла в ботинках для боулинга. Парень за стойкой глядел на нее с пониманием.
        Пока переобувалась, пока брала в гардеробе куртку - конечно же, на улице никого не было. Мокрый асфальт отражал свет фонарей. Вечерело.
        Напомнил о себе колокольчик.
        Тырин стоял, крутя кольцо на пальце, вертел в руках ключи, звякало железо.
        - Димка-то сбежал… - произнес он раз, другой. Нервничает, что ли? С чего бы?
        Соня молчала. Смотрела себе под ноги. Ей казалось, что среди десятка следов она найдет тот самый, что ей нужен.
        - Неплохо посидели, да?
        Он сжал кулак, пряча железное бряцанье в ладони.
        - Чудесно, - пробормотала Соня. - Чудесно…
        Она уходила не попрощавшись, не обернувшись. Кто те люди, что остались в клубе, кто тот человек, что стоял на крыльце и с таким наслаждением играл связкой железок?
        В понедельник должна была выйти газета. Только она не вышла. В воскресенье вечером позвонил Фил и предупредил, что Падалкин все знает.
        - Что знает? - не поняла Соня. Но уже договаривая вопрос, догадалась, о чем говорит Кудря. Конечно, о фотографиях! Лучший друг, он не мог не сказать.
        - Димка в ярости.
        Падалкин в ярости - это как?
        Следующий день дал ответ на этот вопрос. Димочка тихо вошел в класс, тихо дошел до своей парты, но тут швырнул сумку на стул и метнулся к Соне.
        - Знаешь, как это называется? - зашипел он.
        - Ты всех подвел, - уклонялась от его взгляда Соня.
        - Я делал то, что хотел.
        - Газета - это наше общее дело, а твое желание - частное.
        - Ну и что?
        - Ну и все! - Соня вынырнула из-под нависшего над ней Падалкина. - Тырин! Ты скажи!
        - А чего я должен говорить? - Славка даже не встал со своего места. Не повернул головы. Сидел, что-то заполняя в тетради. - Все уже сказано.
        На мгновение Соня испугалась, что Славка сейчас все свалит только на нее. Откажется и от своих просьб, и от пожеланий. Но Тырин больше ничего не добавил. Это можно было принять и за поддержку, и за осуждение.
        Димочку трясло. Он стоял, чуть покачиваясь. Казалось, сейчас сожмет кулаки и кинется в драку.
        Кинулся. Но не в драку, а вон из класса.
        - Ты бы пошла за ним, - посоветовал Тырин.
        А вот теперь он повернулся. Сел удобней. Смотрел снисходительно.
        - Почему я? - опешила Соня.
        - Потому что ты, Мармеладова, должна поддерживать униженных и оскорбленных. - Славка многозначительно дернул бровью. На что намекал? Что он хотел сказать?
        В растерянности Соня переводила взгляд с одного лица на другое. Но всем и самим было интересно узнать, что скажет Соня, как выкрутится.
        - А что это вы принимаете решение, не проголосовав? - неожиданно спросил Тихон.
        Когда вошел? Как ухитрился бесшумно сесть? Зачем вообще заговорил?
        - Тебя забыли спросить, - процедил Тырин.
        - А давайте проголосуем! - вдруг подал голос Гера. - Как обычно.
        - Ой, ну о чем вы собрались голосовать? - протянула Катрин. - Все и так понятно.
        - Чем меньше шума, тем быстрее все забудется, - посоветовал Марк.
        - Фил? - перекинул реплику Славка. В этом он был большой спец.
        - Я только позвонил и спросил, что за фотография и какую лучше ставить. Меня не предупредили, что это военная тайна. - И даже руки поднял, показывая, что впутывать его в эту историю не надо.
        - Но все же согласны, что газету надо делать? - Славка резко потянул одеяло разговора на себя.
        - Ой, а давайте я сверстаю, если Кудре мужская солидарность не позволяет доделать дело?
        Ох уж эта Томочка! Добивать так добивать противника.
        - Он не согласится отдавать фотографии, - напомнил Фил.
        - Он фотографировал для нас, для газеты, - неслась вперед Томочка. - Мы на него рассчитывали. Его поступок - предательство. Нельзя ставить личные интересы выше общественных.
        - Вот суд над Желтковым и начался! - с восторгом воскликнул Гера.
        Ну куда он лезет со своими замечаниями?
        - Каждый человек волен поступать так, как ему видится правильным, - поддакнул Тихон.
        - Трупу слово не давали! - оборвал его Тырин.
        - Не смей так говорить!
        Кто это сказал? Соня? Зачем? Ой, мамочки, что сейчас будет?
        Славка медленно повернулся к ней. Лицо - холодная маска.
        - А я тебя предупреждал, - негромко произнес он.
        И мир вокруг Сони рухнул. Со звоном, с разлетающимися осколками, под дудки и звон бубенчиков.
        - Так что мы решаем-то? - заторопилась Катрин, пока не сказаны были ненужные слова. Пока все не покатилось к чертям собачьим в пропасть.
        - О чем? - вклинилась Ленка. Вредная Ленка. Ехидная Ленка. Научилась у своего Славочки.
        - О газете! - мило улыбнулась ей Катрин. - Делаем ее, нет? Хотите, я могу вместо фотографий картинки нарисовать.
        - Материалы собирали. Что им зря пропадать? - протянула Томочка. - Там верстки четыре страницы.
        - А рисовать - это хорошо, - поддержал свою девушку Гера. - Я помогу.
        - За сколько справитесь? - спросил Славка.
        - Дня два. - Катрин с сомнением посмотрела на Геру. - У меня сегодня концерт, а завтра я иду в театр.
        - Две ночи, как раз то, что нужно, - подтолкнул ее к принятию решения Марк.
        - Фил, ты верстаешь? - опять перекинул вопрос на Кудрю Тырин. Он словно втягивал его обратно, не давал отправиться следом за Димочкой, уйти, хлопнув дверью.
        - А чего не сделать? Сделаю, - согласился Фил. - Просто я фотки все удалил.
        Последнее замечание улетело в пустоту. Его действия уже никого не волновали.
        - Макс! - раздавал команды Славка. - Тексты вычитаны?
        - Давно.
        - Возьмешь на себя роль Василия Львовича?
        - Легко!
        Соня сидела, глядя на свои дрожащие пальцы. Странная волна судорог зарождалась внутри, в желудке, в легких. Рукам сразу становилось холодно, ладони потели.
        Вопрос с газетой был решен. Про Соню забыли. А может, ее уже нет? Чего тогда говорить-то?
        Она вздрогнула, когда рядом прошли, когда грохнул стул.
        - Подвинься, пожалуйста.
        Тихон. Раскладывает на парте учебники, пристраивает на подставке планшет. Маркеры, карандаши.
        Рук не чувствовала. Просто стала сдвигать тетради на свою половину. Упал пенал, обиженно крякнул сотовый, ударившийся об пол.
        - Не торопись!
        Говорит спокойно, двигается уверенно. Встал, помог собрать разлетевшиеся из открытого пенала ручки, проверил, как работает телефон.
        - Ничего не произошло, - шептал Гладкий. То ли себя убеждал, то ли Соню. - Ничего. Все отлично!
        И больше ни слова. Ни о том, что она украла фотографии, ни о том, что Димочка обиделся. Ни о том, что ее сейчас поставили вне класса.
        Русиш с тревогой глянул на притихших одиннадцатиклассников. Посмотрел на Макса, в задумчивости обрывающего листики побега у хлорофитума на подоконнике.
        - Я вижу, к суду готовы, - сделал осторожный вывод учитель.
        - Еще как, - тяжело поднялся Тырин.
        Вместе с Марком он выставил перед доской парту, хлопнул по ней ладонью. Гладкий кивнул - это было его место.
        - Господа присяжные заседатели, - быстро забормотал Славка, - прошу занять свои места.
        - На место Тиши Падалкина бы положить, - шепнула Томочка, проходя мимо Сони. - Суд получился бы гораздо интересней!
        Конечно же, Гладкий не выдержал. Конечно же, он заговорил. Он яростно отстаивал свою позицию, так что адвокату - Марку - и делать особенно было нечего. Русиш все больше мрачнел. Соня отворачивалась. Тырин доказывал, что Тихон, а вернее Желтков, не прав. Остальные незаметно отошли на задний план.
        Все это было отчаянно печально.
        - Ты идешь?
        Тихон стоял около парты. В руках планшет, на плече рюкзак. Сонины вещи предприняли маленький поход вокруг света и, не дойдя до края парты, разбрелись кто куда. Соня стала сгребать их. Ручки уворачивались, ластик упрыгивал. Зачем ей ластик на литературе? Грохнул об пол планшет. Куприн «Гранатовый браслет». Все некстати, все не так!
        - Не торопись, - раздалось рядом.
        Тихон присел на корточки, стал собирать то, что так бесцеремонно разлетелось и разбежалось. Быстро свернул экспедицию на Северный полюс дневника и двух тетрадей, вернул из экваториальных вод учебник, перехватил на вылете с Фермопил планшет. Свистнула молния.
        - Сейчас чего? Завтрак?
        Соня кивнула. Жест показался знакомым - видимо, она уже давно работала болванчиком.
        - Сладкова, у тебя все хорошо? - громко спросил русиш.
        И она вдруг рванула по коридору. Прочь, прочь, быстрее.
        Тихон поймал, довел до столовой. За себя и за нее получил завтрак.
        - Мы обычно все вместе, - булькнула Соня, бессильно падая на лавку.
        - Осадное положение, - спокойно ответил Гладкий, насаживая котлету на вилку. - Артобстрел. Постоянные аресты, поиски лазутчиков.
        - О чем ты?
        Тихон ласково смотрел ей в лицо. Что-то в этом взгляде было знакомое.
        - Кодовое слово - «обычно», - негромко говорил Гладкий. - Сейчас все не совсем обычно.
        Соня кивала. Так приятно было со всем соглашаться.
        Одиннадцатый класс медленно подтягивался. Они сели за свой стол, и Соня невольно вновь почувствовала себя всеми брошенной. Они были там. Им вместе было хорошо. Ей тоже было бы хорошо, будь она там. А с Тихоном?
        - Ты боишься?
        Он взял ее за руку. Ладонь у него широкая и теплая, пальцы крепкие.
        - Нет. Я думаю, что в конце концов все встанет на свои места. Тырин не дурак.
        - Тырин не дурак, - согласился Тихон и допил компот. - Пойдем?
        Соня снова посмотрела на своих. Они что-то обсуждали. Это было видно по тому, как все расположились за столом. С торца Славка. Рядом Гера с Катрин. Та поглаживает Бородина по широкой спине. Герке это наверняка приятно. Напротив них Томочка с Леной. Макс с Федькой снова убежали в спортзал. Марк шинкует котлету, словно это и правда вражеский лазутчик. Одинокий Фил. За что-то проголосовали. Славка удовлетворенно откинулся на спинку стула.
        - Кажется, меня выгнали. - Соня отодвинула от себя тарелку.
        - Ты просто ушла из зоопарка.
        Соня отрицательно замотала головой. Нет, это был не зоопарк, там остались ее друзья. И она никуда не уходила. Не уходила и из столовой, ждала.
        Народ уже почти весь разбрелся, когда в царство еды и запахов ворвался Макс. Он схватил тарелку, глянул поверх голов.
        - Ты чего не пришел? - бухнулся он рядом с Гладким.
        - Какой счет? - усмехнулся Тихон.
        Что в этой усмешке было больше? Торжества? Ведь Максимов перепутал и сел к ним. Радости от встречи? Простого любопытства?
        - До пятнадцати дотянули и ушли. Малышни набежало…
        Макс сунул полную ложку каши в рот и застыл. За длинным столом, где еще недавно сидел одиннадцатый класс, одинокой фигурой торчал Фил. Рядом с ним сидел Димочка. Они о чем-то спорили.
        Падалкин вернулся? Когда?
        - А-а-а-а! - воскликнул Макс, давясь кашей, и замахал ложкой подходящим Феде с Ваней, показывая, что им надо садиться дальше. - Вы теперь в зоне отчуждения? - пробормотал он, наконец-то справившись с едой.
        - Ну, как-то так, - не стал отнекиваться Тихон.
        - Тогда до перемены! - Макс подхватил тарелку и пересел к своим.
        Соня фыркнула - настолько все это было до невозможности бредово.
        За столом одиннадцатого класса вскрикнули:
        - Прекрати их защищать!
        Фил еще пытался удержать Падалкина, но Димочка ударил его по рукам раз, другой, а потом, сбивая с ног малышей, помчался на выход.
        - А ведь он прав. - Тихон отставил стакан. - Может, возьмем его в нашу маленькую победоносную армию?
        - Не стоит. Он сегодня пострадал из-за меня.
        - Значит, будет сговорчивей.
        - Сомневаюсь.
        Зазвенел звонок. Это значит, надо идти в класс. Значит, военные действия продолжаются. Соня почувствовала, как у нее вновь неприятно задрожали пальцы, как вспотели ладошки. Придвинула к себе сумку, но встать не смогла.
        - Физика! - напомнил Гладкий. И сам образ Большого Брата столкнул Соню с лавки.
        Они подготовились к их приходу. Ряд Ватикана сомкнулся, на месте Падалкина оказался Макс. Светлой линией держались девчонки. Тома пересела вперед. Сдвинулся Гера с Катрин. Соня с Тихоном на последней линии остались одни. Соня покосилась на светлый пиджак Гладкого, на свой бежевый свитер. Интересно, кто нападет первым?
        Дурацкое состояние. Всех хорошо знаешь, всех видишь, но сказать ничего не можешь. Да и не хочется ничего ни говорить, ни объяснять. Так и прошли уроки.
        - Ну что, до завтра?
        Они стояли на школьном дворе. Пятый час, вечерело. Еще предстояло съездить на курсы и написать работу по физике. Если возникнут вопросы, можно будет спросить у Тихона. По химии тоже. По биологии - к нему же. Гений. Можно сказать, удачно, что он выбрал ее. А то не дали бы к нему с вопросом подойти.
        - До завтра, - вяло согласилась Соня, но никуда не пошла. Все ждала чего-то. Других слов? Вообще слов?
        Тихон потрепал Соню по плечу и ушел к калитке.
        Куда он сейчас? Идет домой? Идет к репетитору? Прогуляется? Один?
        Наверное, так и надо. Она еще не знала новых правил игры.
        Соня побрела к воротам. В голову лезло ненужное сейчас…
        Разве он не должен ее проводить? Признаться в любви? Как это все вообще должно быть? Вот Тырин бы…
        - Ну, ты, подруга, и зажгла! - Томочка вынырнула из кустов и сразу подхватила Соню под локоть. - Не стой, а то замерзнешь.
        Соня еще пыталась обернуться, чтобы понять: заметил Гладкий, с кем она сейчас разговаривает, или нет?
        - Ты лазутчик? - некстати выпалила она.
        Томочка звонко захохотала, запрокинув голову:
        - Это ты - дурочка круглая! Нашла, с кем связываться!
        - Ты же сама говорила, чтобы я за ним пошла.
        - Неужели нельзя было встречаться так, чтобы этого никто не видел? В городе полно кафешек и парков!
        - Он мне помог.
        - Ой, тоже мне, спаситель нашелся. А мне теперь что делать?
        - А что ты делаешь?
        - Во-первых, общаюсь с тобой, хоть все и решили, что ты подрываешь устои партии и правительства.
        Соня поморщилась, услышав Славкины слова, но промолчала.
        - А во-вторых, этот ненормальный заявил, что бросит школу.
        - Тырин?
        На мгновение Соня испугалась, представив, до чего им всем станет плохо без Славки.
        - При чем здесь Тырин? - снова запрокинула голову в хохоте Томочка. - Псих этот! Начитался «Гранатового браслета», и его теперь тоже на подвиги потянуло.
        Вспомнилась столовая, драка с Филом, перекошенное, злое лицо Падалкина.
        - Он переводится?
        - Стреляется! - возопила Томочка. - Это же ты доказывала, что человек ответственен за свои поступки.
        В душе знакомо похолодело. Зачем Тамарка заговорила с ней о Падалкине… Неужели?..
        - Он сказал, что не закончит школу. И все из-за меня.
        Соня остановилась. Она представила Димочку. Тощего, чуть сутуловатого Димочку с зачесанными вверх кудрявыми волосами, с бесцветными печальными глазами, его тихие короткие ответы, круглый детский почерк. Неужели из него не выйдет летчика-пилотчика?
        - Да не стой ты! - потянула Соню подружка. - Представляешь, прямо так и заявил. А что я могу? Если меня от одного его вида тоска берет?
        - А чего он психанул-то? - Соня покорно шла за Томочкой, мало понимая, куда они направляются.
        - Что-то они там с Филом шептались, шептались, а потом он и взорвался. Сонечка! Солнышко! У меня к тебе огромная просьба! Вот.
        Что-то они быстро добрались до дома Падалкина. В мирное время Соня до него от школы доходила минут за двадцать. А тут - и глазом моргнуть не успели. Вот что значит военные действия. Видать, где-то танк за поворотом их дожидался - незаметно подвез.
        Тамара сделал шаг назад. Соня глянула на подъезд, почувствовала, что ее больше никто не держит, что в подмышку задувает холодный ветер перемен.
        Тамара пятилась, выставив перед собой ладони.
        - Только ты! - шептала она, четко артикулируя каждый звук. - Без тебя никак.
        - Это Тырин опять, что ли?
        - Он сказал мне. Но я же не могу!
        - Издеваешься? - пошла за подругой Соня. - Вы меня выставили, а еще хотите, чтобы я опять кого-то спасала!
        - Никто, кроме тебя! - Томочка ловко отпрыгнула от ее протянутых рук. - Мы дружный коллектив! Сама так говорила. Должны друг другу помогать! Вот и помоги!
        - Да иди ты!
        - Уже пошла.
        Томочка крутанулась вокруг фонарного столба и помчалась по дорожке.
        - Я тебе пироженку принесу! - крикнула она, исчезая за поворотом.
        Соня обалдело смотрела на пустую дорожку. А в голове так некстати все вертелся вопрос: зачем Тихон ей сегодня помог? Любит? Да любит ли он ее?
        Домофон пищал. Люди ходили туда-сюда. Бегали собаки. Даже вороны каркали. Соня вдруг представила, как открывается дверь и выходит Падалкин. Зачем? Например, на пробежку.
        Сигналила машина - ей загородили выезд. И Соня поняла, что она уже давно не около Димочкиного подъезда. Что она давно шагает к себе домой. Какой Димочка? Нет никакого Димочки. Не ее это проблема. Не ее. Ей уроки делать. Физику… На курсы не опоздать. У них, помимо конкурса ЕГЭ, будет еще собеседование. А там могут что угодно спросить.
        Димочка не выходил у нее из головы. Что делать? Могла ли она ему помочь? Вроде как могла…
        Кудря обычно пропадал в обсерватории, к телефону подходил неохотно… А, нет, подошел.
        - Фил, помоги, пожалуйста!
        - Мы с тобой вроде как не дружим.
        - Подружи со мной немножко, дам тебе горошка.
        - Горох не нужен! У меня после него проблемы в организме. Что надо?
        Соня вздохнула. Потом еще. Вообще, Фил был парнем сообразительным, недаром в химии все понимал. Молекулы, сталкиваясь, образуют новую молекулу, при этом выделяется некоторое количество энергии.
        - Я не знаю, что делать.
        - Я тоже.
        - Тамарка попросила меня поговорить с Димочкой.
        - О! Она тоже не удержалась. Тырин теряет власть.
        - Ну, Фил…
        - Признайся Падалкину в любви, что ли? Вдруг поможет? А мы потом свадьбу сыграем. Давно я салатиков не ел.
        - Издеваешься?
        - Плачу.
        - А ты сам у него был? Чего он?
        - Строит баррикады, готовит петицию. Завтра придет, обо всем поговорите.
        Соня не была уверена, что завтра если кто и придет, то будет с ней о чем-то говорить. Надо ведь и Томочкину тайну запрещенного контакта скрыть. И Димочка вроде как против нее…
        Уже в ночи не выдержала, нашла в социальной сети Гладкого. Мигал зеленый огонек - Тихон был онлайн. Быстро, путая пальцы и клавиши, набрала текст, рассказала о Димочке, спросила совета. В ответ тут же пришел веселый смайлик. Еще один. А потом неожиданное: «Ты смотри, какая у вас четкая коммунарская система. Ты его второй раз предала». И зеленый огонек онлайна пропал.
        Глава 5
        По параболе
        Падалкина в школе видно не было. Фил делил парту с Максом, за их спинами скучала Томочка. Подружка пришла в одиночестве. С Соней не поздоровалась, на Соню не посмотрела. То ли обиделась, то ли соблюдает правила игры. Когда появился Тихон, Соня на мгновение испугалась, что он сядет отдельно. Что вчерашнее - это всего лишь порыв, желание помочь.
        Он долго двигался по проходу. Мучительные секунды. Они разбивались о его ботинки, удлиняли коридор.
        Подошел. Отодвинул стул. Сел.
        - Привет! - выдавила из себя Соня.
        Кивнул. Урок начался.
        По закону физики взгляд человека не может изгибаться, отраженный свет идет по прямой. Но Большой Брат как-то ухитрялся миновать два первых ряда парт и смотреть на Гладкого. По параболе. Обращался в основном к нему. Тихону можно было и не садиться. Пытался подпрыгнуть Фил, выдавал задумчивые сентенции Гера, тянула руку Катрин. Гладкий получил три пятерки. Соня одну. Федя с Ваней отличились особенно - эксперимент удался. Они заработали аплодисменты, но Большой Брат ставить ничего не стал. Просто закрыл журнал и вышел. Класс оглушенно молчал.
        - Интересно, - пробормотал Гера, выбираясь из-за парты.
        - О! Перемена! - вскочил Макс. Федя с Ванькой ждали у выхода - их мало интересовало происходящее в классе.
        - Я пойду, - довольно громко произнес Тихон, поднимаясь. - Возьмешь мою сумку?
        Соня бы возмутилась. С чего ей таскать сумки Гладкого? Но устраивать сейчас сцены, когда перед ней столько напряженных затылков, столько настороженных ушей, - нет.
        - Хорошо, - ответила и стала складывать ручки в пенал.
        Тырин сидел вполоборота, барабанил пальцами по парте.
        - Макс! - позвал он.
        - Потом-потом! - махнул рукой Максимов, исчезая в дверях.
        Там-там-там! - сильно ударил костяшками пальцев Славка, подхватил сумку, вышел.
        - Ну, что?
        Томочка перекинула ногу через стул, садясь на него задом наперед. Опустила подбородок на спинку.
        - Ничего.
        В волнении Соня не заметила приход подруги. Когда она вдруг нависла над партой, испугалась, что это Тырин примчался ее бить. В кончиках пальцев забегали неприятные мурашки.
        - Ты говорила с Падалкиным?
        - Не говорила, - ответила Соня и посмотрела в сторону. Чтобы соврать, надо набраться сил. - Его не было дома.
        - А сегодня поговоришь?
        Соня открыла рот, чтобы отказаться - ей не нужны проблемы с Димочкой. Но вдруг вспомнила: Томка с ней общается, несмотря на запрет. Это шанс наладить отношения. Шанс вообще все исправить.
        - Я попробую. Но он может не послушать.
        - Просто поговори. - Взгляд Тамары остановившийся - ей хочется добиться своего, ничего более.
        - Тихону это не понравится.
        - А ты ему не рассказывай.
        На мгновение Соне показалось, что она сейчас захлебнется. Что ее бросили в речку, а к ногам привязали камни.
        - И правда, - прошептала она. - Можно не рассказывать.
        А в голове молоточками: «Это выход, это выход! Тихон убедится, что я не предатель. Я верну Падалкина. Тырин все поймет. Жизнь станет как раньше».
        Гладкий уже вошел в их коллектив - через игру. Он же сейчас отправился наверх, играет в паре с Федей, Макс - с Ванькой. Они почти друзья!
        До того замечталась, что не заметила, как после уроков ушел Тихон. Ну и ладно, ушел и ушел. Нет, попрощался. Руку на плечо положил. Или не положил? Да что с ней такое!
        Вид Димочки в первую секунду испугал. Бледное лицо, красные воспаленные глаза.
        - Болеешь? - брякнула первое, что пришло на ум.
        - Ты зачем пришла?
        Падалкин отступил в глубь прихожей. Вроде как и не рад, но все же пропускает. Соня робко шагнула через порог. Мурашки колючками спрыгнули с пальцев на пол, ужалили подошвы.
        - Узнать: как ты?
        - Тырин прислал?
        Соня усмехнулась.
        - А-а-а-а, - хлопнул себя по лбу Димочка и исчез в кухне. - Ты же у нас в касте неприкасаемых!
        - Извини, что так вышло с фотографиями, - быстро заговорила Соня, снимая кроссовки.
        Шнурки затянулись, узел не развязывался. Она все наступала и наступала мыском на задник, нога вырывалась. Хотелось уже со злости плюнуть на все и запрыгать в комнату на одной ноге.
        Щелкнул в прихожей свет.
        - Тебе помочь?
        Соня не успела ответить, а Падалкин уже сидел на корточках, воюя с ее шнурком.
        - А ты правда больше не хочешь в школу ходить? - От растерянности задала вопрос, который был заготовлен на конец беседы, но никак не на начало.
        - Не знаю… Там посмотрим. Ты чай?..
        - Без сахара.
        Все-таки у Димочки странная кухня. Пустая какая-то. Голые стены, плита без единой сковородки, белая старая фаянсовая раковина, пустая стена, выложенная шашечками, скучной расцветки плитка. Низенький холодильник. Пара одиноких магнитиков.
        - Я еще не решил… - Дима купал в кипятке заварочный пакетик. Раз, другой, перекинул во второй стакан.
        На столе тарелка с колбасой. Щедрые четыре кусочка. Два тонких ломтя хлеба. Дима насыпал себе сахара и убрал сахарницу в напольный шкаф. И вдруг завершил фразу:
        - …что делать.
        - Где делать? - вздрогнула Соня, выпадая из своих грустных мыслей. Он вообще с кем разговаривает? С ней?
        - А это идея! - Димочка как будто порозовел от внезапного возбуждения. - Сходишь со мной в парк? Надо белок пофотографировать.
        - А там есть белки?
        - Толпа! - Димочка отодвинул чашку. - Ручные. Сегодня погода ничего. И еще не поздно. В пять они уже спать ложатся.
        - Если недолго… - замялась Соня.
        Во-первых, не очень хочется, во-вторых, уроков много, в-третьих, она собиралась с Падалкиным разговаривать, а не гулять. А ну, как их кто заметит?
        - Час! - Димочка сорвался с табурета. - А с химией я могу и помочь, ко мне скоро должен Фил зайти.
        Кудря! Мило. Его тут только и не хватает! Чтобы потом донести радостную весть совместных прогулок до всего класса.
        - Я из касты неприкасаемых, - на всякий случай напомнила Соня. Может, это охладит Димочкин фотографический пыл.
        - А я из касты уволенных в запас. - Димочка на секунду явил свой обнаженный торс - тощие плечи, ребристую грудь, еле держащиеся на узких бедрах тренировочные брюки. - Считай, что мы вместе.
        - Э-э-э-э…
        Соня хотела сказать, что у нее уже есть с кем быть. Что от одиночества она не страдает. Но решила, что сейчас это не самая подходящая тема для беседы.
        - А может, ты передумаешь и вернешься в школу?
        Димочка вновь появился в коридоре. Теперь на нем были джинсы и сорочка, в руках свитер.
        - Я еще не решил.
        Под его взглядом Соня засмущалась, стянула с тарелки колбасу и стала жевать. Жестко. Очень. Мясная ворсинка застряла в зубах. Захотелось тут же ее вытащить, но ковыряться пальцами было неудобно. Давясь, Соня проглотила недожеванное и вздохнула. Не нравилось ей все это. Но Томочка просила. К тому же это могло помочь…
        До парка они шли молча, Соня перебирала в кармане семечки вперемешку с кедровыми орешками. Белочки… У них в парке есть белочки? Нет, не так. У них есть парк? Был, когда была Соня маленькая - она гуляла там с мамой. Повзрослела, гулять перестала. И парк исчез из ее жизни.
        Сунула орешек в рот. Он неудачно проскочил мимо зубов и застрял в горле. Прогулка явно удалась.
        Парк остался. В золоте листьев, пронизанный заходящим солнцем.
        - Хороший свет, - прищурившись, оценил обстановку Димочка. - Встань туда.
        Он показал на лиственницу, и Соне ничего не оставалось, как пятиться до дерева. Потом стоять в кустах, собирать листья. И кормить белок.
        Они тоже были.
        Рыжее тельце мелькало в ветках, стлался по воздуху пушистый хвост. Упираясь передними лапками о ствол, сильно растопырив маленькие пальчики с темными кончиками, белка сползала вниз, чуть слышно цокая когтями по коре. Приподнятая напряженная мордочка. Черные бусины глаз. Зверек недовольно цыкнул, увидев кедровые орешки на открытой ладони. Холодная лапка с шершавой подошвой коснулась Сониного пальца. Белка схватила орех, стала жадно есть, подергивая головой, косясь на человека бездонным черным глазом.
        В стороне щелкал фотоаппарат. На задворках восторга общения с живой природой прошла мысль, что у Сони теперь будут хорошие фотки. Можно в сети выложить, распечатать. Фотки с белками - это тебе не фотка на лошади.
        Рядом сопел мальчик. Небольшой, лет шесть. В руках гигантский голубой сачок с длинной бамбуковой ручкой. Мальчик как-то странно смотрел на давящуюся орешками белочку. Будто собирался ее съесть.
        - Хочешь покормить? - осторожно спросила Соня.
        Белка припустилась по стволу наверх, взлетела метра на два от земли, застыла.
        - На, покорми, - протянула свои орешки Соня.
        - Сама, - коротко произнес мальчик и жестко поджал губы.
        Соня снова присела на корточки, положила на землю открытую ладонь.
        Белка недобро смотрела на мальчика и его сачок. Но потом пересилила страх и спрыгнула с дерева.
        Теперь зверек не церемонился. Сел на хвост, двумя передними лапами хватал орешки, одной задней придерживал Сонину ладонь, чтобы она не могла ее убрать без разрешения.
        Раздался свист.
        Белка успела - это спасло Сонину ладонь от удара опустившегося сачка.
        Зверь бился в сетке, пытаясь прорваться через кончик. Рыжий хвост сквозь голубую синтетическую ткань виделся грязно-коричневым.
        Ахнув, Соня опустилась на землю. Горло перехватило. Она никак не могла вдохнуть. Что это? Что? Почему она так испугалась? Ну белка, ну поймали. Сначала кормили, а потом поймали. Не человека ведь убили…
        Щелк, щелк! - ухало над головой.
        - Мама! Мама! - завопил мальчик, крепко сжимая ручку сачка. - Давай скорее пакет! Я поймал!
        - Зачем? - опешила Соня.
        - Мясо возьмем, есть будем, - категорично заявил мальчик. - Мама! Смотри! Все как в твоей сказке!
        - Кого поймал?
        От лавочек спешила светловолосая женщина. Короткая стрижка, большие сонные глаза.
        - Глеб! Что это?
        - Белка!
        Димочка хохотал! Пока мама ругалась на мальчика, пока объясняла, что белок ловить нельзя, пока боролась с ним, чтобы выпустить зверька, Падалкин жизнерадостно заливался, не забывая делать кадр за кадром.
        Оглушительный рев возвестил о том, что белка освобождена. Вид у мальчика был такой, как будто его обидели в лучших чувствах. Он мамонта на ужин, а вы…
        - Какой смешной! - Прогулка Димочке понравилась, он демонстрировал добродушие и удовлетворенность жизнью. - Настоящий охотник.
        Соня кивала. Снова напомнил о себе орешек. Она попыталась откашляться, продышаться. Пережитый испуг заставлял бесполезно суетиться - орешек не выходил.
        - О! Смотри! Фил! - вдруг закричал Димочка. - Кудря! Ты ко мне?
        Он побежал вперед. Сумка с аппаратом хлопала его по тощей ноге.
        - А мы белок кормили, - Падалкин вдруг стал возбужденным. - Прикинь, там пацан белку сачком поймал. А ты щелкнешь нас, да? Или давайте втроем? Идет?
        Он остановил проходящего мимо парня, заставил их сфотографировать. Соня неожиданно оказалась между Филом и Димочкой. Кудря положил руку ей на талию. Что делал Димочка, она не поняла, потому что в голове тревожной жилкой застучало: «Бежать! Бежать! Бежать!» И совсем неуместное: «Пока не поймали!»
        - Слушай, ты приходи в школу-то, - заторопила она, пока Димочка смотрел на экране, что получилось. Смотрел и кивал головой.
        Очень он сейчас был доволен. Как будто ему приз в миллион собираются отвалить за один кадр.
        - И… - слово бы какое подобрать… правильное… единственное… - не обижайся. Все же свои. Ну?
        Димочка кивал. Не отрывая глаз от экрана, кивал. Пальцы прыгали по кнопкам на панели.
        Ладно, примем это кивание за согласие.
        Соня махнула рукой Филу и пошла прочь.
        - Эй! А как же химия? - очнулся Падалкин.
        - Спасибо! Я сама! - крикнула Соня, не оборачиваясь. - Возвращайся в школу!
        Она шла и чувствовала, как с каждым шагом ей становилось лучше, спина выпрямлялась. Хотелось кричать! Хотелось прыгать! Хотелось… позвонить Тихону. Но для этого нужен был номер. Магические десять цифр. Где их взять? Электронный журнал! Это выход! Там есть адреса и телефоны. Она ему расскажет обо всем, что произошло! Ведь Соня сегодня была большая молодец! И немножко умница.
        Гладкий еще не был внесен в общий список. Почти месяц прошел, а они все тянут. И ведь никому не позвонишь, не спросишь. Разве что Томочке…
        Но подружка была очень-очень занята. Она ждала Макса. А тот очень не любит, когда Томочку от него отвлекают.
        Остались учебники и пара книг - готовиться к литературе. С Куприным они выкрутились, дальше выехать на интерактиве не получится. Надо будет писать работу. Компьютер мерцал экраном. Обновлялась страница соцсети. Качался фильм. Со стола свалился словарь английского. На курсах по тестам четверка. А у Тихона вроде с языком неплохо… Надо завтра спросить.
        Ближе к двенадцати потянулась выключить компьютер, и сон как рукой сняло.
        Димочка обновил фотографию. Повесил ту самую, где они сфоткались вместе. Втроем фоткались, это Соня помнила отлично. Даже запанибратский жест Кудри, когда он ее приобнял, тоже помнила.
        На картинке Фила и в помине не было. Они стояли с Димочкой вдвоем, нежно обнявшись. В статусе у Падалкина было «Влюблен в Соню Сладкову». И десять лайков. Игнор - игнором, однако интересоваться новостями никто не запрещал.
        Дальше на вновь выложенных фотках - белочка, белочка, мальчик с сачком. Рыжий хвост сквозь голубую капроновую сетку. Письмо от Томочки: «Поздравляю!» Быстро пробежала ленту френдов. Тихон из нее исчез. Удалился. Интересно, а что у него стояло в статусе? Она даже не обратила внимание. Вот ведь дурочка! По статусу можно было все понять.
        Соня подавилась воздухом и отвернулась от экрана. В голове - пустота. Что обычно делают в таких ситуациях? Громко ревут. А еще обвиняют весь мир в своих неудачах. Падалкина обвиняют отдельно и особенно громко. Что хочет сделать Соня? Что хочет? Что? Выпустить белку.
        Шарахнула кулаком по столу. Задрожал монитор, мигнула картинка на экране. В горло вернулось ощущение орешка. Спазм сдавил желудок. Ладони вспотели. Соня бросилась в туалет. Еле успела.
        Забегала по коридору мама. Гудел встревоженный голос отца.
        «Ну что ты все время с этими книжками?» - «Замучили ребенка, замучили». - «Да что у них там творится?» - «Ей бы недельку отдохнуть».
        Добрый папа… если бы он знал.
        Мама давала таблетки, подсовывала стакан воды. Соня покорно пила, и внутри у нее рождалась пустота. Нет, не пустота. Уже когда легла в кровать, вода булькала в желудке. стоило Соне повернуться на бок. Противно так переливалась. Словно не в желудок попала, а в бурдюк.
        Посреди ночи не выдержала, поднялась. Разбудила задремавший компьютер. На экране все еще белочка. Пальцы дрожали, не вовремя нажимали на клавишу мышки. С трудом удалось отыскать страницу Гладкого, послать запрос о дружбе. Хотела написать письмо, все объяснить, но его страница была закрыта - общался он только с «друзьями». К их числу Соня не принадлежала.
        Пустота не покинула, когда утром Соня оказалась за своей партой. Длинная крышка стола. Соня не заметила, как погладила ту часть, за которой вчера сидел Тихон, смахнула крошки от ластика. Что-то они тут вчера чертили, графики правили.
        Англичанка успела порядком рассказать о своей недавней поездке в Лондон, когда дверь распахнулась и в класс влетела сумка.
        - To be or not to be! - выкрикнул Макс, перешагивая порог.
        - By William Shakespeare? - англичанка открыла учебник, давая понять, что время разговоров закончилось. - Что-нибудь еще?
        - А можно, я что-нибудь из своего? - Макс королем вступил в класс. Сразу видно: фортуна была на его стороне.
        - По-английски? - уточнила учительница.
        - Для начала по-русски, а потом переведем.
        - А переводить кто будет?
        - Давайте я попробую.
        Тихон стоял в дверях, за его спиной, стараясь слиться с действительностью, просачивались в класс Федя с Ваней.
        - Послушаем, - согласилась англичанка. - Только, Максимов, помедленней. Я записывать буду.
        Макс кивнул, уронив на лоб челку. Томочка скрипнула стулом, удобней усаживаясь.
        Макс начал читать. Что-то про бульвар, сквер и холодный ветер. Соня забылась, засмотревшись на спокойное лицо Тихона. Он чуть покачивался в такт словам, прикрывал глаза в конце строчек, словно сбрасывал услышанное в компьютерную программу для перевода.
        - It is great! - Англичанка пару раз хлопнула в ладоши. - Ты бы, Максимов, не в баскетбол играл, а стихи девушкам писал. Все польза была бы… - Томочка вздохнула, девчонки зашебуршились. - Гладкий, твое слово. Текст нужен?
        - У меня есть одна рифма. - Тихон вышел к доске. - В остальном попробую сохранить ритмический рисунок.
        Он заговорил, глядя поверх голов. Настало время учительнице кивать, не отрывая глаз от текста.
        - Пять баллов! - крикнул Макс, добравшийся до своего места в первом ряду.
        - Неплохо, - не стала сильно расхваливать работу англичанка.
        Девчонки зашептались, Ватикан хранил гордое молчание.
        - А что у нас с Шекспиром?
        - Тo be or not to be? - развел руками Тихон и пошел через класс.
        Ватикан не обернулся. Только Катрин скосила глазки, делая вид, как будто поправляет прическу.
        Учительница задумчивым взглядом проводила новенького.
        - Выучите мне сонет к следующему разу, - дала она неожиданное задание.
        - Sixty six?
        - Any!
        Еще два шага, и он окажется около ее парты.
        Раз, два…
        Сначала на стол легла сумка - и парта сразу из длинной превратилась в маленькую.
        - Круто! - прошептала Соня, пока Тихон садился.
        - Вольное переложение Шекспира.
        Планшет, тетрадь, учебник.
        Англичанка начала опрос.
        От радости Соня никак не могла успокоиться - все поправляла и поправляла волосы, выравнивала ручки, пролистывала тетрадь, смахивала невидимые крошки.
        - Оставишь мне номер телефона? Хотела тебе вчера позвонить…
        - Я видел фотографию, - прошептал Тихон, а сам уже весь в уроке, слушал, смотрел на учительницу. - Поздравляю.
        - Это не то! - заторопилась Соня. - Это Димочка сам…
        - Не надо оправдываться. Все в порядке.
        - В каком порядке?
        - Сладкова, - напомнила о себе учительница, - у тебя есть что сказать?
        Соня поднялась. В голове вертелось много английских слов, но все они сейчас были не те, ненужные и неправильные.
        Тихон стал негромко подсказывать. Напирала с вопросами англичанка.
        Соня заработала тройку и села на место.
        - Меня Томочка попросила, - тут же склонилась к Тихону Соня.
        - Ты всегда делаешь то, что тебя просят?
        - Когда это может кому-то помочь… - растерялась Соня. Разговор был не о том, а такое простое, такое понятное объяснение - не получалось.
        - Зачем? Вы расстанетесь через полгода и больше никогда не увидитесь.
        - Сладкова, can you speak English?
        - Can’t, - прошептала Соня, отползая на свой край парты.
        Англичанка раздала самостоятельные. Соня увидела у себя еще одну тройку и четверку за тест. Почему-то опять вспомнился Димочка. Он собирается все бросить, завалить экзамены, не поступить в летное училище, не сидеть в кабине самолета. Из-за человека, которого он, может быть, вскоре больше не увидит.
        После английского пришлось задержаться. Еще не отзвенел звонок, Соня еще писала задание - урок, упражнение… что-то сегодня много.
        - Не расходитесь, не расходитесь! - как всегда стремительно ворвалась в класс Нинель Михайловна.
        - И… - напомнил Славка.
        Класс вскочил.
        - Здравствуйте, Нинель Михайловна!
        Куратор лучилась довольством. Она все пробегала и пробегала глазами по головам и партам. Снова по головам. Вглядывалась в глаза.
        - Ну что, дорогие мои? Нашли друг с другом общий язык? Договорились?
        - Да. - Кивком Славка заставил всех сесть, но сам остался стоять. - У нас теперь есть прекрасная пара - один пишет стихи, другой переводит. Через год мы выпускаем книжку, отправляем во Франкфурт на книжную выставку, она завоевывает все призы, приносит своим авторам и составителям огромные деньги.
        - Особенно составителям, - вмешался Гера. - Меня - в редакторы.
        - Девочек опять не берут, - притворно надула губки Катрин. - Придется вам свои деньги на нас тратить.
        - А почему вы так сели? Соня? Почему вы так далеко?
        - Отсюда хорошо видно, - ответил за Соню Тихон.
        - Но они же вам загораживают…
        Что-то куратор хотела сказать, это было видно. Но все улыбались, все смотрели на нее.
        - А им вдвоем больше никто не нужен, - вздохнул Гера и посмотрел в потолок. Катрин стукнула его кулачком по плечу.
        - Слава, у вас все хорошо?
        - А кто сказал, что плохо?
        - Учитель по литературе волнуется…
        - У нас была сложная тема, Нинель Михайловна. Ответственность за поступки.
        - Ой, Слава, не нравится мне все это…
        - Дальше пойдет проще: Бальмонт, Сологуб, - перебил куратора Гладкий. - Это в чем-то моя вина - я предложил устроить суд над Желтковым. По-моему, вышло неплохо. Я, например, играл Желткова.
        Нинель Михайловна с сомнением смотрела то на Тырина, то на Гладкого. Только они вдвоем стояли. И было похоже, как будто они… поддерживают друг друга? Или противостоят?
        - Ну хорошо… Слава, ты уверен, что ничего не произошло? Ты же всегда отвечал за класс.
        - Все под контролем! Класс в надежных руках.
        - Ой, ребятки, вы только доучитесь… - покачала головой Нинель Михайловна.
        - А что происходит? - повернулась Катрин, как только все учителя ушли.
        - Ничего, что тебе надо было бы знать! - грубо отозвался Славка, садясь.
        - Я бы на твоем месте сказала «спасибо» Тихону, - негромко, с явной обидой произнесла Кузнецова.
        - Говорить не за что! - вдруг взорвался Славка. - Все, что происходит, происходит из-за него!
        - Давай тогда признаем, что твоя попытка изолировать его от общества не удалась, - вальяжно протянул Гера.
        Тырин быстро оглядел всех. Макс уже стоял, готовый уйти в спортзал. Федя с Ваней, хихикая, что-то пересылали друг другу по планшетнику. Марк крутил перед собой ластик. Фил строчил в тетрадке.
        Соня подалась вперед. Если Тырин даст Тихону официальное разрешение быть вместе с ними…
        - Почему это моя? Все так захотели, - еще пытался сопротивляться Славка.
        - Перехотели, - мрачно изрек Марк.
        - Как скажете, - неожиданно сдался Тырин и в открытую посмотрел на Гладкого. - Только, Тихон, будь добр, приди завтра в форме. Меня просил об этом тебе сказать завуч.
        Не успела Соня облегченно вздохнуть, как Гладкий неожиданно отказался:
        - А я не хочу!
        - Чего не хочешь? - Катрин была, как всегда, быстра в вопросах.
        - Найди хотя бы темный пиджак, - не дождавшись ответа, заговорил Славка, но не успел закончить совет.
        - Не хочу быть с вами, - отрезал Гладкий. - Вы мне неинтересны. Ваша песочница, ваши разборки, обсуждения, где чей совочек. Я давно не был в зоопарке и получил достаточное впечатление - быть по ту сторону клетки не собираюсь. Я лучше со зрителями.
        Наступила жуткая тишина. Ребята смотрели друг на друга, словно ждали, кто первый достанет пистолет и убьет обидчика. И вдруг среди этой тишины раздались быстрые шаги - Макс уходил. С грохотом вскочили Федя с Ваней. Тихон сгреб свой планшет, перекинул сумку через плечо и отправился следом.
        Ошарашенная Соня смотрела ему в спину, а в голове, как заевшая пластинка: «Зоопарк… зоопарк… зоопарк…»
        Народ стал собираться.
        - Сладкова, - позвал Тырин, и Соня вздрогнула. И так все не слава богу, а тут еще он. - Спасибо!
        Соня смотрела на Славку и не спеша думала: рада она или нет, что их лидер к ней обратился. Два дня молчания, а тут - такая честь.
        - За что?
        - За выполненное задание!
        И он вдруг легко ударил себя в грудь и чуть вскинул руку вверх. Их старый знак. Марк повторил движение, а за ним и Гера, и Фил.
        Соня стояла, ничего не понимая. О каком задании говорит Тырин? О каком? О Падалкине? Но об этом ее уже просила Томочка. Что еще?
        Вдруг она поняла: Тихон! Своим выступлением новенький оскорбил всех. А причина? Уж не из-за Сони ли? Не она ли сделала так, что Тихон никогда теперь не будет с ними? Тырин, кажется, этого и хотел…
        Глава 6
        Взялись вместе, взялись дружно!
        В столовой Соня привычно села отдельно. Одиннадцатый класс устроился за длинным столом у стены. Все как всегда. Только они почему-то молчали. Или все-таки о чем-то говорили? Сквозь гомон особенно и не расслышишь. Соня не прислушивалась. Если ее что и волновало - то это входная дверь. Народ клубился, то загораживая проход, то вдруг показывая черный провал коридора. Если Тихон придет, куда он сядет?
        - Сонечка, а почему ты одна?
        Нинель Михайловна поставила тарелки на учительский стол и остановилась перед Соней.
        Соня смотрела на нее вопросительно. Разве она одна? Нет! Они всегда вместе, всегда - одиннадцатый класс.
        - Почему ты перестала сидеть с ребятами?
        - Я не одна. - Соня вдруг почувствовала неприятный запах еды - словно все, что лежало перед ней на тарелке, стало испорченным, затхлым… - Я просто жду.
        - Ну хорошо, хорошо, - неожиданно быстро сдалась куратор, отходя к коллегам.
        А там уже Большой Брат, русиш, математичка с вечной улыбкой на лице. Их разговор был слышен хорошо. Даже очень хорошо. Словно нарочно.
        - Ничего страшного, - быстро говорила Нинель Михайловна. - Они соберутся. Начало года. Им надо войти в учебный ритм.
        - Начало года? - гудел русиш. - Уже два месяца прошло! Да вы посмотрите, что они творят!
        - Обыкновенная химическая реакция, - пожал плечами Большой Брат. - Соединение щелочи с водой дает кислоту и некоторое количество энергии. В вашу щелочь плеснули «Аш два О». Ждите взрыва.
        - Остановите их! - не сдавался русиш. - Вы разве не видите, что происходит?
        - Они немного волнуются. Все-таки последний год, - качала головой математичка. - Вспомните прошлый выпуск. И позапрошлый. Они всегда такие.
        - Конечно, некоторые отклонения здесь есть… - начал Большой Брат.
        Но русиш перебил его:
        - Это не отклонения! Это закономерный процесс! Если вы их сейчас упустите, обвинять будут педагогический коллектив.
        - Да в чем обвинять? - все еще стоя, спросила Нинель Михайловна. - Милые, послушные дети. Газету выпускают.
        - Социал-демократы тоже газету выпускали, - хмыкнул Большой Брат. - А закончилось все красным террором.
        - Что вы сравниваете? - не сдавалась куратор одиннадцатого.
        Появившийся перед Соней Фил загородил стол с учителями и как будто выключил звук.
        - Слушай, ты прости его, - быстро заговорил Фил, падая на лавку. - Я говорил ему, что не надо так делать. Но он все надеется, что это вызовет у Томки какую-нибудь реакцию. Она ему позвонит, что ли…
        - Ты о чем?
        В голове все смешалось: разговор учителей, слова Тихона, растерянный вид Кудри. Хотелось встряхнуться, чтобы выбросить из головы весь этот ком слов, взглядов, жестов.
        - Про фотографию… - как само собой разумеющееся сообщил Фил. - Он специально все делает, чтобы насолить. И этот статус…
        Действительность схлопнулась. В памяти кстати всплыло рассуждение Тырина о дизентерийных амебах. Тогда он говорил о девочках. Что же он мальчишек в своих рассказах обошел? Вот вам яркий пример…
        - Дурак твой Димочка, - прошептала Соня, поднимаясь.
        - Если хочешь, я его прибью.
        Фил остался сидеть. Его взгляд снизу вверх был каким-то… жалким, что ли?
        - Не надо. Пусть живет. В назидание потомкам.
        Оставив все на столе, Соня пошла на выход. Молодежь кружила и путала ее, она боялась, что не дойдет, что собьется и окажется около стола со своими. Ноги сами могли туда привести… По привычке.
        - Какой счет? - услышала над собой.
        - Выгнали, - вздохнул Макс. - Жизнь дает глубокую трещину.
        А за ним стоит Тихон. Рюкзак на плече, смотрит поверх голов. Чего ждет? Когда сможет пройти? Когда Соня что-то скажет? И она сказала:
        - А вот Тырин считает, что девушки похожи на дизентерийных амеб.
        Тихон опускает глаза. Смотрит долго. Ухмыляется.
        - Он прав, - произносит негромко и проходит в столовую.
        - Уже поели? - несутся мимо Федя с Ваней.
        Соня достает свой планшетник, немеющими пальцами касается экрана. Интернет в школе хороший, быстрый. Сеть загрузилась. В статусе Падалкина: «Умер». На аватарке фотография с убитой белочкой. Родилось нехорошее предчувствие, что Димочка выполнит свою угрозу и завалит этот год, летчик дубовый. Или штурману физика ни к чему?
        - Что там у тебя творится? - шипит Томочка, а сама поглядывает по сторонам. Как только появится Макс, она побежит к нему, поэтому разговор с Соней - в коротенькую паузу. - Тырин прислал узнать.
        Соня прижимает к груди планшетник.
        - Я сходила к Падалкину. Он страдает.
        - Ой, да пошел этот падучий!
        Томочка высокая и худая. Узкое живое лицо, каштановые с рыжинкой кудряшки. Собирается поступать в вышку на журналистику.
        - Звонит постоянно. Эсэмэски шлет. Достал уже. Ты-то чего с ним фотографироваться полезла?
        - Почему я не могу с ним сфотографироваться?
        Соню удивляет все. И то, что Томочка рядом, и то, что перемена, а вокруг подозрительно тихо, и то, что внутри странно спокойно. Даже можно сказать - холодно.
        - Ой, да делай что хочешь! Можешь даже его забрать себе.
        - Издеваешься?
        - Ой, да ладно тебе. Вон, кстати, твой идет.
        И Томочки не стало. А по коридору уже шагали Макс с Тихоном, за ними плелись хихикающие Федя с Ваней. Томочка оказалась рядом с Максом, что-то быстро ему защебетала. И тут только Соня поняла, что никакая это не перемена. Что давно идет урок. А сейчас мимо нее проходят большие любители баскетбола, которых в очередной раз выгнали из спортзала, потому что у малышей начались занятия. Томочка, видимо, решила не подставлять себя под удар сумкой - войдет вместе с Максом.
        Дверь открылась. Макс чуть отступил, замахиваясь.
        - Объем вытесняемой жидкости равен объему тела, погруженного в нее, - громко крикнул он в нутро кабинета.
        И вся компания втянулась в класс.
        Физика. Большой Брат ворчит. Он не любит Максовых выходок. Но у Макса неизменные пятерки, еще и олимпиаду в прошлом году выиграл. Легко у него получается жить!
        Соня перекинула сумку через плечо. Завтра литература. На курсах коллоквиум. Английский надо подтянуть. Шекспира на языке оригинала в библиотеке взять. Все же теперь стало нормально. Можно учиться дальше.
        Следующая перемена. Макс убежал, едва брякнул звонок. Большой Брат еще объяснял, как писать проверочную работу, которая придет сверху на следующей неделе. Фил пишет и смеется. Что его там развеселило, в этой физике?
        - Газету принимайте!
        - Поздравляю, ребята, поздравляю, - появилась в классе куратор. - Красивая газета. Катюша, ты прекрасно рисуешь! Чья это идея - вместо фотографий…
        - Это мы вместе решили, - успел ввинтить ответ Тырин. - Газета - коллективный труд.
        Соня листала как будто еще теплую после печати газету. Четыре листа четвертого формата. Раньше ей нравилось находить свои материалы, пробегать их глазами, замечать шероховатости.
        - Молодцы, молодцы, - назойливой пчелой вилась Нинель Михайловна.
        Было здесь и про Тихона. Появился, достиг… Ого! А у него приличный послужной список. Одних школ сменил с десяток. Уже работает лаборантом на какой-то кафедре. Это кто ж такой въедливый?
        - Кузнецова, откуда ты все это взяла? - спросила, а сама все читала, читала…
        - Тырин дал. Он покопался в его деле в учительской.
        Соня перевела удивленный взгляд на Славку.
        - В единстве наша сила! - стукнул он себя кулаком в грудь и чуть вскинул руку вверх. - Я знал, против кого встаю. Он все равно скоро уйдет в экстернат.
        - С чего ты взял?
        - Слышал. Ему у нас не нравится. Переходить дальше не имеет смысла. Он сдаст все экзамены и до ЕГЭ будет у себя в институте болтаться.
        У Тырина широкое, с высокими скулами лицо. От этого глаза кажутся слегка утопленными в щеках. И что там, за этим взглядом, прячется, кто скажет?
        - Я поэтому и советовал не вешаться на него. Ненадежный товарищ. Лучше давай сегодня в кино сгоняем?
        - Молодцы, молодцы, - вертела в руках газету куратор. - А где Дима? Сергей Юрьевич сказал, что с публикациями в нашей газете можно проходить творческие конкурсы на журналистские факультеты. Надо будет только взять рекомендации…
        - Мы передадим, - снова встрял Славка. - Он плохо себя чувствует. К нему Сладкова ходит. Он не отстанет.
        - Какие вы все-таки молодцы, Слава. - Нинель Михайловна с грустью покачала головой. - Мне так не хочется с вами расставаться!
        - Да вроде как рано, - встрепенулся Фил.
        - Действительно, - вздохнул Гера, откладывая газету. - Рано.
        У Томочки пропел сотовый, сообщая об эсэмэс. В первую секунду Томочка обрадовалась, но потом улыбка на ее лице угасла. Хмурясь и ошибаясь в кнопках, она быстро что-то набрала и бросила трубку в сумку. За это время куратор успела уйти.
        - Ее хотят уволить.
        Тырин сложил газету в стопку - верные гонцы из малышей раздадут свежий номер на следующей перемене по классам.
        Все смотрели на него, но никто не задавал вопросы. Славка - фанат театральных эффектов. Сейчас будет держать паузу, требовать рукоплесканий.
        - Неужели Падалкин… - нарушил священное молчание Гера.
        - Все считают нас опасными. - Тырину надо было торопиться, чтобы никто не перебил. - Говорят, что мы несем разрушение.
        - Чертовски верное замечание, - поднял глаза к потолку Гера.
        - Дурак, - хлопнула его ладошкой по плечу Катрин.
        Соня положила свой экземпляр газеты в общую стопку и стала собираться.
        У Томочки прогудел мобильный. Она закатила глаза, прошипев сквозь зубы ругательства.
        - Давайте проживем до конца года без событий? - тихо предложил Славка.
        - Без событий - это как? - оторвался от газеты Марк.
        - Вернем Падалкина и не дадим Гладкому уйти в экстернат. Нинель оставят.
        Планшетник застрял. Соня тыкала его углом в нутро сумки, но он постоянно за что-то цеплялся.
        - Сладкая моя! - позвал Тырин.
        Соня выскочила за дверь, не оборачиваясь. Ну его, со своими предложениями. Пускай к чему полезному приспособит Томочку. У нее тоже неплохо получается выполнять задания.
        Спортивный зал на пятом этаже. Огромное пространство. Царство мячей.
        На канате болтается что-то мелкое, пытается добраться до потолка.
        Большой оранжевый баскетбольный мяч выбивает из пола тяжелый звук - бух, бух, бух.
        Пиджаки аккуратно разложены на лавках. Макс в рубашке, галстук перекинут через плечо. Тихон в футболке. С ним в паре Ваня. Он неловко посылает мяч. Мяч крутится вокруг руки и упрыгивает к стене. Федя зайцем ныряет следом. Сейчас он и сам в своей ярко-оранжевой рубахе похож на мяч.
        - Восемнадцать - двадцать! - выкрикивает он, пробегая мимо Сони.
        Тихон кивает - зрительница замечена.
        Бухая мячом об пол, Федя мчится к щиту.
        Соня подвинулась на лавке, погладила ладонью аккуратно сложенный светлый пиджак. Тырин так и не смог заставить Гладкого переодеться. Новенький был всегда в светлом.
        Макс споткнулся о набежавшего на него Ваньку, перекувырнулся через спину. Растянулся на полу, тяжело дыша.
        - Чего пришла? - спросил он, отдуваясь. - Женщина на корабле - плохая примета. Мы проигрываем.
        - Газету принесли.
        - Не новость.
        - Нинель увольняют.
        - Туда ей и дорога.
        - Тихон уходит.
        Макс приподнялся:
        - Это плохо. Ты играешь в баскетбол? Нам понадобится замена.
        Соня покачала головой.
        - Женщина на корабле - плохая примета, - напомнила на тот случай, если после падения у Макса случились провалы в памяти.
        - Это если женщина… - ехидно заметил он.
        Мелкий на канате с визгом скатился вниз и обвалился на мат.
        - Ты чего пришла-то? - повторил свой вопрос Макс.
        - Соскучилась.
        Макс вскочил и убежал за Федей. Пока он лежал, Тихон успел пробить с центра поля, заработав три очка.
        Зазвенел звонок. Мелкий снова полез на канат. В коридоре Соня столкнулась с физруком - сейчас мальчишек погонят из зала.
        Биология. Генотипы и фенотипы, наследственность, генные мутации.
        На биологию мальчишки не пошли. Федя потом хвастался, что за один урок они научили всю мелюзгу из пятого лазить по канату. Даже девчонок.
        Макс умчался, не дождавшись Томочки. Федя с Ваней нашлись в раздевалке - на планшетниках они резались в «Морской бой». А Тихон встретил ее на улице. Взял сумку и медленно пошел рядом.
        - Ты мне так и не дал сотовый.
        - А ты все еще не слушаешься старших?
        Наверное, впервые они вместе шли из школы. В сторону ее дома.
        - Кого я должна слушаться?
        - «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: «Что такое хорошо и что такое плохо?»
        - И что же такое плохо? - осторожно произнесла Соня. Все было как-то слишком очевидно, чтобы просто ответить на этот вопрос. Хорошо - это когда хорошо. А плохо - тут и так понятно.
        - Плохо… - Тихон вдруг повернулся к Соне и какое-то время пятился, чтобы постоянно видеть ее перед собой. - Плохо - когда плохо.
        - А тебе плохо? - с надеждой спросила Соня - Гладкий впервые открылся перед ней, впервые проявил слабость.
        - Наоборот, мне очень хорошо. - Тихон широко зашагал вперед, перестав подстраиваться под медленный шаг Сони. Оглянулся. - Мне нравится в вашем классе. У вас… весело!
        - Что же у нас веселого? - Соня торопилась следом. Ей хотелось, чтобы Тихон снова посмотрел на нее, чтобы перестал говорить загадками.
        - Ты, например, смешная.
        Соня остановилась. Тихон сразу заметил это.
        Он улыбался. Скупо. Губы чуть тронула легкая усмешка. А Соне вдруг стало обидно. Она столько всего пережила, чтобы в ответ получить вот такую улыбку.
        - Диктуй свой номер, я тебе позвоню.
        Тихон достал мобильный. Соня успела удивиться, что это не навороченная модель, а что-то совсем простое. И даже, кажется, без камеры.
        Послал вызов. Соня вопросительно смотрела на серый экран. Он не оживал.
        - У тебя деньги кончились, - прислушался к сообщению в своей трубке Тихон. - Пиши мой.
        Удивиться, что звонок не прошел, не успела. Ведь если денег нет, все равно входящий должен быть принят.
        Пальцы не слушались. Все, абсолютно все было необычным и непонятным.
        - Давай сюда!
        Он протянул руку. Пальцы коснулись кожи. Тепло пробежало по ладони, ударилось в локоть.
        И вдруг он обнял. Прижал к себе, коснулся губами макушки.
        - Что же вы все такие… - произнес непонятное.
        - Я тебе нравлюсь? - прошептала Соня, теряясь окончательно.
        - Нравишься! - отстранился Тихон и снова посмотрел в глаза. - Пойдем!
        И уже не забегая вперед, повел ее за руку через школьные ворота, через дорогу (пропустили пару машин, третью Гладкий сам не стал пропускать), вдоль оголившихся кустов, поблекших от дождей домов.
        Как они оказались у нее в квартире, когда Тихон снял пиджак и футболку, почему у Сони вдруг все в голове смешалось, а комната стала кружиться, как карусель в парке? Ни на один вопрос ответа не было. Только звонок домофона все трещал и трещал, требуя к себе внимания.
        - К тебе пришли, - прошептал Тихон, легонько отстраняя Соню.
        Она оторвала лоб от острого плеча, вспотевшая ладошка с трудом отклеилась от обнаженного бока. Колени под Соней чуть наклонились - Гладкий давал понять, что не мешало бы встать.
        Но вставать не хотелось. Ей так нравилось сидеть на коленях у Тихона, запускать пальцы в волосы, гладить тонкие стрелочки бровей и целовать, целовать, целовать…
        Еще один поцелуй, и пускай этот мир катится в пропасть. Трель смолкла. Кто бы это ни был - пускай идет на фиг.
        Тихон откинулся на спинку кресла.
        - Это, наверное, почта, - прошептала Соня, сквозь сопротивление пытаясь дотянуться до плеча, от которого ее оторвали.
        Руки Тихона ослабли. И снова она утопила пальцы в его жесткой шевелюре. Какое же это блаженство!
        Звонок в дверь.
        - Это даже интересно, - прошептал Тихон, решительно ссаживая Соню с колен. - Родители?
        Соня мотала головой, не понимая, что вышедший в коридор Тихон увидеть ее жест не может. А он уже по-хозяйски щелкает замками. Соня все сидела и сидела в кресле, не в силах подняться.
        Жух, жух, жух - крыльями жука шуршала кровь в висках.
        - Какие люди! - протянула из коридора Томочка. - И без охраны!
        Жуки улетели. Соня выскочила из кресла.
        - Ты чего?
        Томочка стояла и бесцеремонно разглядывала Тихона, - он успел натянуть на себя майку. Его крепкие плечи. Его широкую грудь.
        - Макса ищу. Как хорошо, что ты здесь! - снова уставилась она на Гладкого. - Вы после игры куда пошли?
        Соня отстранила Тихона, чтобы выйти вперед - в конце концов, Тома к ней пришла. Невольно прикоснулась к горячей коже. И сразу захотелось - на колени, обнять и целовать, целовать, целовать…
        - Макс сказал, что у него подготовка к лабораторной, а потому задержится в школе.
        - В школе его нет. - Томочка переступила порог и стала разуваться. - В школе нет, на сотовый не отвечает. Я тебе звоню, звоню… Все как будто куда-то провалились. Чаю дашь?
        - Чай - хорошая идея. - Тихон надевал рубашку, и Соня в который раз пожалела, что все так быстро закончилось. Какой леший принес эту Томку? Они с Тишей толком и не поговорили. Тихон не сказал - любит ли он. Или хотя бы лишний раз повторил, что она ему нравится. И что вообще делать дальше?
        А Тихон уже шел по коридору следом за Томочкой. И уже звякали чашки и щелкала пьезозажигалка под чайником.
        - Какой сегодня счет? - со скучающим видом спросила Томочка.
        - Не доиграли. - Тихон расставлял чашки - он взял не бокалы, а именно чайный сервиз с блюдцами, на блюдечках уже лежали блестящие чайные ложечки. И даже был найден кекс. С шоколадной крошкой.
        - Почему вы не пользуетесь электрическим чайником? - грустно тянула Томочка. - Так же быстрее.
        - А так - веселее, - выдала Соня привычный ответ.
        - Оглянуться не успеешь, а уже Новый год! - Томочка демонстрировала свой набор меланхолии. - А меня этот Падалкин достал. Все шлет и шлет эсэмэски.
        - Я к нему больше не пойду. - Соня придвинулась к Тихону, подлезла ему под руку.
        - Бесполезно… - вздохнула Томочка. - На него ничего не действует. Я после его поста такой скандал закатила, а он решил, что я влюбилась. Что делать? - И снова посмотрела на Тихона.
        Не понравился Соне этот взгляд. Какой-то он был неправильный…
        - Вы тут, девочки, посекретничайте. А я пойду.
        Тихон отставил чашку, из которой тянул воду. Чайник, заметив его движение, свистнул, сообщая, что вскипел.
        - До завтра.
        Слишком просто, по-будничному, он клюнул Соню в щеку - как будто не было ни объятий, ни сумасшедших поцелуев, ни жара его тела - и пошел в коридор, на ходу натягивая свитер.
        У Томочки глаза как два телевизора. Нет, два транслятора, передающих информацию в другие миры.
        - Кстати, слышали? - раздался из коридора голос Тихона. - На космической станции сейчас работает космонавт Тарелкин. Почти инопланетянин.
        Щелкнул замок.
        - Не уходи! - опомнилась Соня.
        - До завтра! - махнул рукой Тихон. И закрыл дверь.
        - Ну, ты даешь! - пропела Томочка, забыв о своей грусти-печали. Теперь она была вполне себе бодра. - По ней половина класса сохнет, а она тут бразильские страсти с новеньким устраивает. Вроде бы таких новостей в газете не было.
        - Каких новостей? - Соня устало опустилась на стул. Без Тихона силы быстро закончились.
        - Ты узнала, он и правда уходит? - Томочка раскидала по чашкам пакетики, налила парящего кипятка, стала с остервенением топить свой, вздергивая его и глядя, как коричневая жидкость стекает обратно в чай.
        Соня покачала головой. Ее пакетик безрадостно лежал на дне. Ничего его уже не могло спасти.
        - А Славка - молодец! - вдруг возбужденно произнесла Томочка. - Как все повернул!
        - Влюбилась? - скривилась Соня. За последнее время Тырина стало слишком много в ее жизни. Даже больше, чем физики с химией.
        - Почему бы и нет? - дернула плечиком Томочка, но тут лицо ее вытянулось - звякнул сотовый. - Кто угодно, только не Падалкин! Забодал своими сообщениями.
        Соня представила, как Тихон выходит из ее дома, как пересекает двор, как оказывается на улице, как идет… А кстати, куда он идет? Направо, налево? Вездесущий Тырин видел личное дело Гладкого. Уж он-то знает, где живет новенький.
        Стало скучно. Словно вместе с Тихоном из Сони ушла жизнь. До этого она была радостная, даже разноцветная. А теперь… Теперь ее жизнь шагала вместе с высоким красивым парнем по улице, улыбалась ему, заглядывала в глаза. А у самой Сони что осталось? Ничего. Только скучная поездка на курсы, да ночное бдение над Шекспиром, да общение с Томочкой, у которой тоже как будто жизнь вынули, холодный камешек вместо сердца оставили.
        - Пойду я. - Соня отодвинула чашку с утопившимся пакетиком. - Заниматься пора.
        - Ну вот, даже пострадать не с кем, - вздохнула Томочка. - Давай, что ли, вместе уроки сделаем? Как раньше…
        Но как раньше уже ничего не могло быть.
        Соня честно читала учебники, писала конспекты, готовилась к опросу, даже фильм на английском посмотрела. Но все это не радовало. Оставалось только ждать встреч. Пускай мимолетных. Пускай ею самой придуманных.
        - Да никуда я не уйду! И не собирался, - заверил Тихон, глядя в сияющее лицо Сони. Сияла она потому, что они встретились. Потому что жизнь продолжается.
        - Но Тырин сказал…
        - Болтун твой Тырин, - прижал он ее к себе.
        Народ вокруг не обернулся, словно они повесили у себя над головами обновленные статусы: «Влюблены» - и никто уже не смел задавать вопросы.
        Славка сидит насупившись. Даже Ленка от него отсела. Устроилась рядом с Томочкой. Вместе решают глобальные проблемы. Англичанка дала очередной тест. Все пишут, стараются. Тырин сдает первый.
        - С вами интересно работать, - произносит англичанка и смотрит на склоненные головы.
        - Просто - мы вместе, - натренированным попугаем выдает Славка. - И каждый из нас личность. И каждый готов постоять за себя и за товарища.
        - Как-то все это выглядит старомодно. - Даже англичанке его ответ не нравится. А уж она-то готова была за свой любимый одиннадцатый на все, что угодно…
        - Это если смотреть с точки зрения старой моды, - торжествовал победу Тырин.
        - Люди не меняются. Меняются обстоятельства. Так часто бывает: все, что раньше казалось великим и положительным, чуть позже превращается в мелочное и сиюминутное. Вы это проходили по истории. Забыли?
        Повисла пауза. На лице Геры расцвела улыбка восторга. Либо их лидер отобьется, либо все пропало.
        - Но это ведь наша жизнь. И мы ее живем, а не обобщаем чужие судьбы. Обобщением занимаются историки. До мелкого мы еще не доросли. Пока у нас все великое и положительное.
        Первым захлопал Гера.
        - Браво! - крикнул он в тишину.
        Его восхищение подхватили всегда готовые к развлечению Федя с Ваней. Торжественно сощурилась Катрин.
        - Это не жизнь, а балаган, - пробормотала учительница, отворачиваясь.
        Соня поймала себя на том, что улыбается, и поскорее спрятала радость, потому что Тихон сидел нахмурившись.
        - Тебе не нравится Славка? - прошептала она. - Ты его пока не знаешь. Он хороший.
        - Как хороша любая идея, превратившаяся в мелкий расчет. - Тихон щелкнул ручкой, заканчивая работу. - Он вас использует. И вы к этому привыкли.
        - Ничего мы не привыкли! - возмутилась Соня. - Тебе же сказали - мы просто вместе!
        - Без него у вас начнется ломка. Вы разучились быть сами собой.
        Гладкий поднялся. И следом за ним, словно дождавшись сигнала, заторопился звонок. Макс сорвался с места, забыв листочек с работой на столе. Томочка сокрушенно покачала головой. Ее любимый теперь все время куда-то убегал.
        - Он тебя победит, - негромко произнес Гера, но все услышали.
        В ответ Славка улыбнулся. Невысокий, полноватый, он стоял около своего места и слегка раскачивался. И что-то такое у него было в глазах. Впрочем, могло и показаться. Но тогда откуда эта тревога в душе? Что такого случилось с сердцем?
        Непонятное волнение заставило быстро-быстро перебежать из класса в класс и сесть за парту. Когда ничего не делаешь, ничего не происходит.
        Ошиблась, вот тогда все и случается.
        - Сладкая моя, - пропел Тырин у Сони над головой. - Как у вас дела с новеньким? Тамара говорила, что у вас все на мази.
        Соня смотрела на лидера, а он все ронял и ронял на нее свои слова. Слова были обидные. После каждого хотелось ответить что-нибудь резкое.
        - Лучше тебя, - прошептала, опуская глаза.
        - Можно, конечно, и сравнить!
        Рядом легла сумка, потом он коснулся плеча. А под конец и вовсе сел рядом.
        - Ты не ошибся? - Соня отложила учебник - физика с ее предстоящей проверкой волновали: Большой Брат мог выгнать и посреди одиннадцатого класса. С него сталось бы.
        - Надоело сидеть впереди, - вздохнул Славка. - На меня постоянно обращают внимание.
        - Рядом со мной место занято. - Вроде как и говорить об этом было неловко - все и так понимали.
        - Ты уверена? - заглянул ей в глаза Тырин.
        Большой Брат вошел в кабинет, распространяя вокруг себя табачный запах. Катрин округлила глаза и придвинулась к Гере. Физик оценил «зубные дырки» в некогда стройных рядах Ватикана.
        - Слава, мне это не нравится.
        Тырин быстро поднялся:
        - Мы бы могли это обсудить на перемене?
        Дверь распахнулась. Все уже заранее настроились, что через класс пролетит сумка. Но на пороге нарисовался Федя. Он нервно дернул лицом - то ли улыбнуться собирался, то ли загрустить.
        - Первых, что ты стоишь? - удивился Большой Брат.
        - Там Тихон разбился, - прошептал Федя и неуклюже ступил в класс.
        Соня быстро глянула направо. По обыкновению. Прошло-то всего ничего, а она уже привыкла поворачиваться в эту сторону.
        Но там был не Гладкий. Там сидел Славка.
        Тырин торжествовал. Его полное лицо резала острая довольная улыбка.
        Это было до того страшно, что Соня вскрикнула.
        - Все остаются в классе! - рявкнул Большой Брат, потому что следом за этим криком все разом вскочили. - Тырин! Ты-то что сидишь?
        Славка медленно поднялся. Он успел погасить улыбку, но на щеках все еще играл румянец победителя.
        Глава 7
        Обет молчания
        Тихон упал с каната. Как, играя в баскетбол, он ухитрился оказаться под потолком, никто толком не объяснял. Упал с пятиметровой высоты - и все. Промахнулся мимо разложенных матов. Где он такую щелочку нашел?
        Класс возбужденно молчал. Вроде бы и обсудить все это стоило, но и говорить было не о чем.
        Последний урок, литература, был самым тяжелым. Русиш почему-то стал рассказывать о поэтах и писателях, погибших при советской власти. Цветаева, Мандельштам, Гумилев, Бабель…
        Соня сидела, утопив пальцы в волосах. Тихона увезли на «Скорой» в больницу. Куда - Славка не говорил. Что произошло - тоже оставалось тайной.
        Томочка вздыхала: Макс снова исчез. Не было его ни на литературе, ни на химии.
        - Пойдем куда-нибудь? - склонился над Соней Тырин.
        Он так и просидел рядом весь день. Со стороны выглядело, как будто лидер поддерживал товарища в тяжелую минуту. Но про Тихона Славка молчал, а вот про кино напоминал с настойчивостью компьютерной программы.
        Соня собралась и побрела в холл. В голове шумело. Вспомнила, что так и не узнала телефона Гладкого. Достала мобильный. Еще вчера он был в руках у Тихона. Возможно, эти кнопки, этот корпус помнят еще тепло его широкой ладони.
        Соня оживила технику, посмотрела эсэмэски. Вдруг там есть сообщения о пропущенных звонках? Среди отправленных обнаружилось послание Томке: «Приходи!» И дата - вчерашняя.
        - Я тебе вчера писала? - поймала в коридоре подругу Соня.
        - Ну да. Чего бы я приходила? - грустно протянула Томочка. - Слушай, а давай и сегодня вместе поработаем? Что-то мне грустно.
        - Я тебе вчера не писала!
        Тихон сказал, что на телефоне нет денег. Как она могла отправить эсэмэс?
        - Все только о твоем Гладком и говорят. Тырин с Максом, Тырин со мной… Как будто другой темы нет.
        - Когда ты получила эсэмэску?
        - У тебя провалы в памяти? Я почти сразу пришла.
        Тамара ненавязчиво тянула Соню из школы, на дорожку, через ворота, вдоль дороги… А Соня шла и в то же время стояла на месте. Вокруг происходило что-то странное. Потому что если телефон был в руках у Тихона, то эсэмэску отправить мог только он.
        - Думала, у тебя отдохну от всего этого, - вещала на одной минорной ноте Томочка. - Когда мне Гладкий дверь открыл, я решила, что глюки ловлю. А он у тебя ничего! Максик похудее будет. А вы с ним уже переспали? А Макс не торопится… Говорит, что ему и так хорошо. А вот если ему сказать, что вы с Тихоном уже все…
        Соня остановилась:
        - Кому сказать?
        - Ну ладно, ладно, я пошутила, - заторопилась исправить оплошность Томочка. - Никому не скажу.
        - А кому говорила?
        - Ну, Димочке твоему. Как пример привела. Пускай завидует.
        - А еще кому?
        - Не помню уже.
        - Кому?!
        - С Катькой вечером болтали. А что, это секрет?
        - Какие могут быть от своих секреты? - пробормотала Соня и чуть ли не побежала прочь от школы.
        - Обиделась, что ли? Я же порадовалась за тебя!
        - Знаешь! - резко остановилась Соня, заставляя Томочку проскочить вперед. - А это уже не твое дело! И не надо трепать о том, что тебя не касается.
        - Ты чего? - добродушие с Томочки обрушилось на асфальт колючими иголками.
        - Не лезь в чужие отношения.
        - Почему чужие? - в ярости сузила глаза Тамара. - Все свои.
        - Но не для грязных сплетен!
        - Ах, так? - прошептала подруга. - А не много ли ты на себя берешь? Не зазналась ли ты вместе со своим Тишенькой?
        Соня уже готова была крикнуть, что Томка беспросветно глупа, что закопалась в своих бразильских страстях и мнит себя не меньше д’артаньяновской Миледи. Но в голову вдруг пришло другое.
        - А про «зазналась» тебе тоже Тырин подсказал?
        И пошла, глядя себе под ноги. Правая, левая, правая, левая. Мысок на правом сапоге чуть сбит, надо воском обработать. На левом сбоку грязь - протереть тряпочкой. Эсэмэску отправил Тихон, чтобы Тамара пришла, увидела их в таком виде и разнесла новость по всему классу. Зачем? Чтобы позлить Тырина. Чтобы он начал действовать. И он начал. Тихон не мог сам сорваться с каната. Кто-то это подстроил. Тырин, больше некому. Как? Он же любит секретничать с народом. Здесь с Максом поговорил, тут Федю в сторону отвел, там Ваньке что-то нашептал.
        Соня задохнулась, остановилась, спрятала лицо в ладони. Почему-то вспомнился русиш со своим странным рассказом о погибших поэтах.
        Что делать? Что делать? Пойти и набить морду Тырину? Найти Макса - вот, кто все знает. Пойти к Димочке, с ним посоветоваться. Фил последнее время постоянно хихикает.
        Нет!
        Она снова остановилась. Есть, есть выход. Единственный, правильный.
        У Томочки в глазах плещется любопытство. Даже она понимает, что все это должно чем-то закончиться.
        - Томка! А мы ведь все вместе, да?
        - А что? - осторожно согласилась Томочка.
        - И ты всегда проверяешь, что у кого в статусе? Ну, чтобы знать?
        - Ну да.
        - Пошли к Падалкину.
        - Вот еще! Сама к нему иди. Он малахольный. Опять будет с тоской в глаза смотреть.
        - Что ему от тебя передать?
        - Чтобы не кашлял.
        Соня пошла обратно - Димочка жил с другой стороны школы.
        Жить-то он живет, а дома ли он?
        Дома, открыл мгновенно.
        За прошедшее время Падалкин приобрел нехороший зеленоватый цвет лица.
        - Сидишь? - по-деловому осведомилась Соня.
        - Живу, - вздохнул Димочка. - Пока.
        - Хорош страдать! У меня к тебе дело есть.
        - Не пойду я в вашу школу, - стал пятиться по коридору Димочка.
        Носки у него были белые. Зачем Соня это заметила? В полумраке коридора они как будто светились. Может, Димочка подался в святые? Сейчас летать начнет?
        - Когда родичи придут?
        - Скоро.
        - А завтра?
        - Четверг.
        - Я в курсе. Нам надо где-то собраться. Всем вместе.
        - Зачем?
        - Тамара тоже будет.
        - Что мне твоя Тамара? Я никого видеть не хочу!
        - Нужно обсудить одно важное дело. И не в школе. Меня об этом попросил Тихон.
        - А что Тихон?
        - Уходит в экстернат. Ему нужна помощь.
        - А он разве уже среди нас?
        - Один за всех и все за одного.
        - Чего произошло-то?
        - Мне на курсы пора. А ты пока разошли всем сообщения, что мы завтра в три встречаемся у тебя. Хорошо? Поставь статус в соцсети. И напиши, что Тихон всем передавал привет. И обнови ту фотку, где ты нас вместе заснял. Ну, в классе. Когда он только пришел.
        - А не много ли заданий?
        - Повторить?
        - Я запомнил.
        - Тамарка твоя скоро освободится.
        Димочка поморщился. Но Соня все-таки решила позволить себе эту месть. За белочку.
        - Макс предпочел баскетбол.
        Падалкин исчез на кухне. Зашумела вода.
        Либо рыдает, либо чайник ставит.
        Соня отправилась обратно в школу. Учителя так быстро не расходятся. А ей очень нужно было найти хотя бы одного преподавателя.
        Хорошо было бы снова постоять около приоткрытой двери учительской и послушать, что говорят взрослые. Но дверь была плотно закрыта, и свет из-под нее не пробивался. Ручка с щелчком пошла вниз. Открыто. Но здесь никого нет.
        «Мне нужно для дела», - как мантру все повторяла и повторяла Соня. «Ничего плохого в этом нет». - «А если поймают?» - «Тырин отмажет». - «Это же против Славки».
        Соня застыла посреди темной комнаты. Найти журнал: там сведения о Тихоне. Если в электронный журнал до сих пор не внесли, значит, надо искать личное дело. Конечно, врываться в учительскую и копаться на полках нельзя. Поймают - будет скандал. Но если очень нужно, тогда можно? Или все равно нельзя? Это же ради всего класса!
        Вдруг вспомнилось: «Ты два раза его предала» - так сказал Тихон о ее походах к Димочке. Но оба раза это надо было для других. Для общего дела. Вот и сейчас…
        Но в душе что-то ныло и скреблось. Оправдания не срабатывали. Зачем она вообще оправдывает свои обманы? Чтобы доказать, что она чиста перед другими?
        Соня пулей вылетела из учительской, забыв закрыть за собой дверь.
        Курилка для педагогов на пятом этаже около спортивного зала, в радиорубке. За клубами дыма людей не сразу разглядишь. Русиш глядит удивленно и немного виновато:
        - Сладкова? Что случилось?
        Он сразу вышел. Не оглядываясь. Закрыл за собой дверь.
        - Что?
        Откуда этот испуг во взгляде?
        - Вы что-нибудь знаете про Гладкого? Нашего новенького?
        - Жив. Сотрясение у него.
        Учитель как будто ждал, что Соня сама скажет что-то страшное. Что грядет цунами. Что Годзилла обещал заглянуть на огонек.
        - Мне нужен его телефон, чтобы позвонить.
        Русиш смотрит. От этого взгляда хочется отвернуться. Может, кто за спиной стоит - именно он и нужен учителю. Что такого в Соне, чтобы на нее так смотреть?
        - Сходи к секретарю.
        Соня уже рванула вниз, вниз, по ступенькам, на первый этаж…
        - Только не стоит этого делать, - добавил русиш, на мгновение прикрыв веки. Вокруг глаз морщинки усталости, кожа шелушится.
        - Спасибо.
        Ноги отклеились от пола, и все, что представлялось: по ступенькам, крутануться на площадке, звонко гудит кафель первого этажа - стало не таким призрачным. Но что-то еще заставляет, уже отвернувшись, снова посмотреть на учителя.
        - А что такое? Почему не стоит?
        - Вы уже победили.
        И вот тут Соня пошла на самом деле. К лестнице. Под немеющей стопой ребра ступенек кажутся покатыми и можно - скок-поскок - просто скатиться. Первый этаж и правда гулок. Под каблуком кафель звенит. И сквозь этот звон пришло сожаление: почему не осталась, почему не осмелилась спросить, чего испугалась? Что имел в виду учитель? В чем они победили? Разве была война?
        Секретаря на месте не оказалось. Соня стояла растерянная, не зная, куда идти. Мерцал экраном монитор, выбрасывал тревожную табличку.
        - Что тебе? - ворвалась рассерженная секретарь.
        - Мне надо узнать телефон.
        - Вы что, Интернетом не умеете пользоваться? - ругалась уставшая женщина. - Или номер школы забыли? У всех есть электронные дневники!
        - Ну, чего у вас? - На пороге кабинета возник невысокий полный парень.
        - Вот, смотрите, - щедро повела рукой секретарь.
        Парень мягко опустился на скрипнувшее кресло, уставился в монитор.
        - Что тебе? - снова накинулась секретарь на Соню.
        - Телефон новенького нужен. Его нет в электронном журнале.
        И женщина вдруг стала еще грустнее.
        - Гладкого? Он у нас больше не учится.
        Соня испуганно закрыла глаза. Зачем она сюда пришла? Что собралась узнать? Почему не подождала до завтра? У нее была бы еще одна спокойная ночь. Она бы еще какое-то время прожила в заблуждении, что у нее все хорошо.
        - Я хочу узнать, что с ним. В какую больницу его отвезли.
        - В восьмидесятую, на Парковой. А телефон есть только домашний.
        И секретарь стала быстро диктовать цифры, никуда не глядя и не спотыкаясь. Сколько раз она уже сегодня дала этот номер, что запомнила?
        - Вишневый бульвар, дом семь, квартира тринадцать.
        - Ну что, поздравляю! - напомнил о себе парень за компьютером. - Восстанавливать нечего, будем спасать, что можно. Сейчас диск поставлю. - Он полез под стол к своей сумке. - Молодцы детишки, хорошо развлеклись.
        - Вы считаете, что это дети? - Про Соню секретарь забыла. Она уже нависала над парнем.
        - Кому еще нужен ваш журнал? - равнодушно пожал плечами компьютерщик.
        «Бульвар, семь, тринадцать», - бормотала Соня, перебегая дорогу. За спиной истошно завопила сирена - пронеслась «Скорая».
        Восьмидесятая больница на Парковой - вот куда надо идти. Дома может никого не быть. Если Тихон в больнице, родители там. Номера сотового у нее, как всегда, нет. И вдруг совершенно не к месту возник вопрос: «При сотрясении разве можно говорить по телефону?»
        Повезло. Она оказалась в приемном покое как раз к пяти - началось время приема посетителей. И о состоянии здоровья ей сказали. Сотрясение, переломов нет, тошнота, ночь продержат в стационаре, понаблюдают, завтра к вечеру или послезавтра выпишут. Пропустить? Почему бы не пропустить? Паспорт есть? Шестнадцать лет исполнилось? Вот и хорошо. Бахилы только надо купить и на лифте подняться на пятый этаж. Палата шестая.
        Во взрослых больницах Соня никогда не была. Здесь стоял устойчивый запах волнений и страха. Думалось о смерти. Особенно в старом скрипучем лифте.
        Шестая палата встретила застоявшимся духом болезни и печали.
        Тихон был весь в белом: белая футболка, белый халат. И сам он был под цвет своим одеждам - бледный.
        Около постели сидела худая красивая женщина с утомленным лицом. Рыжие тугие кудряшки падали на лоб, на щеки, она их все время откидывала тонкими длинными пальцами.
        - Какие люди! - громко произнес Тихон, и женщина обернулась. А вместе с ней на Соню посмотрела девушка, стоящая около решетки кровати. Она была до того неподвижна, что растворялась в действительности, делаясь незаметной.
        - Здравствуйте, - пролепетала Соня, вдруг испугавшись девушки. - Я пришла… - Слова закончились. - Как ты?
        - Нормально! Жить буду.
        - Ну, как же! - Женщина уронила лоб на ладонь, загородившись кудряшками.
        - Мама, это Соня! Мы вместе учимся.
        - Здравствуйте, - прошептала Соня, пугаясь еще больше, потому что совершенно не знала, что в таких случаях надо говорить. Сочувствовать? Но как? Выражать поддержку? Какую поддержку? Перед ней взрослый человек, который может сделать во сто крат больше, чем она сама. Зачем ей никчемная поддержка?
        - Учился! - негромко произнесла девушка, налегая животом на решетку кровати. Все у нее было стильно: джинсы, топик, резиночка-ободок в волосах, еле заметный макияж, спокойствие на лице.
        - А это Лиса. - Тихон зажмурился, смакуя произнесенное слово. - Знаешь, сейчас сюда народ набежит. Ты давай быстрее.
        - Я ничего не принесла… - Вот теперь расстройство было окончательное. - Но завтра, если что-то нужно…
        Женщина резко встала и вышла. Лиса оттолкнулась от рамы, заставив кровать скрипнуть.
        - Ничего не нужно, - Тихон знакомо улыбался. Еще сегодня утром он так улыбался только ей! - Я, скорее всего, завтра выйду.
        - Как ты упал? - Соня старалась больше ни на что не отвлекаться. Смотрела в глаза. Такие спокойные. Такие смеющиеся.
        - Не помню.
        - Зачем ты туда полез?
        - Полез, и все. Мы с Максом поспорили, что я поднимусь на одних руках.
        Снова скрипнула кровать - Лиса напоминала о себе.
        - Кто выиграл? - спросила Соня, чувствуя, что уже сотню раз задавала этот вопрос.
        - Я поднялся. - Тихон сместился по подушке. - А потом спустился.
        Макс? Он не мог!
        Она смотрела на Тихона, и в его глазах плескалось удовольствие. Как будто он специально все это сделал. Специально залез. Специально упал.
        В коридоре стало шумно. И вот уже палата наполнилась голосами, резким запахом мужского одеколона. В первую секунду Соне показалось, что вошло человек десять. Нет, четверо. Но все они были такие веселые, такие… нормальные.
        Они сразу кинулись к кровати Тихона, стали двигать ее, проверяя маневренность. Засыпали белое одеяло конфетами и мандаринами. Они хлопали Лису по плечам, и стало ясно, что они вместе.
        Тихон еще раз представил Соню, но на нее не смотрели. Она была никому не интересна. Вот разве что Тихон… Как его дела? Что голова? Новую выдали? Запасную в пакетике будет носить?
        Соня попятилась. Лиса заметила это.
        - Бывай! - дернула она плечиком, словно хотела руку поднять, но в последний момент передумала.
        В коридоре худая женщина что-то втолковывала грузной санитарке, совала ей в карман сверток.
        - Он все шутит? - резко повернулась она к Соне. - Вы понимаете, что натворили? У него впереди олимпиада! Он должен поступить в институт! А если у него начнутся головные боли? А если он вообще учиться не сможет?
        - Извините, - пролепетала Соня, не ожидавшая такого напора. И вдруг вспомнила: не взяла номер мобильного. Вернуться? Нет, пришедшие пираты не подпустят близко. Кто они? Друзья с курсов? Друзья из старой школы? В любом случае их одиннадцатый так себя не повел бы. Они бы смотрели друг на друга, они равнялись бы на Тырина. Как солдатики из одной коробки.
        Куда идти? Туда, обратно к своим? Или вернуться в палату, к чужим?
        Из палаты потянулись недовольные больные. Два старичка выскреблись, подтягивая линялые пижамные штаны. От них пахло старостью и ворчанием.
        - Тебе чего?
        Лиса улыбалась. Дверной проем для нее был велик. Здесь можно было поставить три таких, как она.
        - А я не к тебе, я к Тихону.
        Лиса шевельнула бровями - изобразила удивление:
        - Ну, заходи тогда.
        Соня пошла, не понимая, зачем возвращается.
        - Да не, все глупо, конечно, получилось, - громко, сквозь смех говорил Гладкий. - Там такая идиотская возня в этом классе! Надо было одного мальчика подвинуть. А то бы они меня сами затоптали. Все по законам социологии. Считайте, что практика у меня зачтена.
        На мгновение Соня задохнулась, успела только пролепетать, обернувшись к Лисе, потому что больше на нее никто смотреть не спешил:
        - Это неправда! - И к Тихону: - Неправда! Ты сам!
        Черт! Тырин! Где твое красноречие? Почему ты не появляешься, как чертик из бутылки, и не спасаешь?
        - Чего сам-то? - Гладкому было все равно, что его услышали. - Спроси у Макса. Его ваш фюрер подговаривал меня мячом сбить.
        - Вау! - заулюлюкали парни.
        - Вот это дела!
        - Опа…
        - Вот это поворот…
        - Да мы их сами запинаем!
        - Ну что, помогла тебе твоя новая школа? - Лиса снова легла животом на решетку кровати и для Сони объяснила: - Он к вам перевелся, потому что из вашей школы легче поступить туда, куда он хочет. Там у вас физик пробивной. И есть какая-то договоренность с факультетом. Но только физик из Тиши никакой. Он рвет в политику. Манипулятор из него знатный.
        - Зачем же он от нас уходит? - Соня говорила, но не слышала своего голоса. Все звуки замирали в голове, словно разговор шел обменом мыслей.
        - Экстерном все сдаст и будет потом отдельно с физиком заниматься.
        - А я?
        Она смотрела на Тихона, но он молчал. Мальчишки скакали перед его кроватью, скрипели старые доски пола.
        - Тише, тише, - заглядывала в дверь нянечка.
        Соня шевельнула губами, понимая, что так и не задала вопроса. Всего лишь подумала.
        - Я скоро загляну к вам, - повернулся к ней Тихон и подмигнул. - Через неделю, наверное. Как только все оформлю.
        - Ты обещал, что не уйдешь. - Себя стало нестерпимо жалко. До слез.
        - Ну, извини, - хлопнул руками по одеялу Гладкий. - Так получилось.
        Снова в голову полезло ненужное сейчас: «Так и не сказал, что любит».
        Любит…
        Лиса смеялась над шуткой. Носик сморщила, лицо пошло морщинками. И смотрит на Тихона так, как будто имеет право смотреть. Властно. С правом обладания. Этот взгляд отрезвил, заставил собраться.
        Соня вышла в коридор. На драном диване сидела уставшая женщина.
        - Мы не виноваты, - четко произнесла она.
        - Иди, иди. - Тонкие пальцы поправили кудряшки.
        И Соня пошла. Пошла, пошла, пошла. Она куда-то все шагала и шагала, с каждым шагом убеждая себя то в одном, то в другом. То чувствуя свое полное одиночество, то понимая, что никогда, начиная с пятого класса, не была одна. Она шагала мимо домов, мимо освещенных окон. Везде жили люди. Иные. А они были свои. Двенадцать человек всего. Это было мало, и это было много.
        Вернулась домой, когда поняла, что замерзла, что без фонарей улица странно темная, что в воздухе пахнет близкими морозами.
        - Ты где была?
        Соня бросила сумку в коридоре, раскидала по полу сапоги и босиком пошла в комнату.
        - Ты где была?
        У мамы взволнованное лицо.
        - Гуляла, - грустно ответила Соня и запоздало исправилась: - На курсах.
        - На курсах тебя не было! Я смотрела тетради. Что это такое?
        Трояк по английскому и незачет по химии.
        Как там сказала Нинель Михайловна? Это октябрь, они еще не собрались.
        - Ты в институт собираешься поступать? - рвалась в бой мама. - Что это за прогулки? Что это за истерики? Скоро конец триместра! О чем ты думаешь?
        - У меня проблемы в школе, - прошептала Соня, понимая, что мама права, не о том она думает, не о том… Захотелось позвонить Тырину, чтобы пришел, чтобы решил эту проблему за нее. У него получилось бы. Он знает нужные слова.
        - Кажется, ты решила променять учебу на мальчиков! А не рано ли?
        И вечный ответ. Джульетта влюбилась в Ромео в четырнадцать, Дездемоне было восемнадцать… Или сколько там?
        - Тихон с каната сорвался. Его в больницу отвезли.
        - Ну и что? Ты тут при чем? При чем тут твои занятия?
        Соня выпала из задумчивости. Что-то в маминых словах было неправильно. Как можно было сравнивать человеческую жизнь с учебой? Что бы сейчас на ее месте сказал Тырин?
        - Или ты собираешься идти в ПТУ?
        - Мама!
        На большее слов не хватило. Соня проскочила мимо мамы и захлопнула дверь.
        Все спуталось окончательно. Что надо делать и что она хочет делать? Кому все это надо? И что среди ее «хочу» достойно воплощения?
        Ох, как же тяжело…
        Она разбудила ноут, подождала, пока обновятся все программы, и вошла в соцсеть. Димочка обижался недолго. Объявление о встрече висело в статусе, в ящике ее ждало письмо. От Падалкина. От Томочки. От Макса и от Тырина.
        «Кто стучится в дверь ко мне
        С толстой сумкой на ремне?»
        Макс спрашивал, как Тихон. Томочка верещала, что никуда не пойдет, а Тырин просил не торопиться с выводами и потерпеть до общего сбора.
        Но все началось гораздо раньше, утром.
        Макс уныло сидел в классе, с печалью во взоре разукрашивая сумку очередной надписью. Ваня с Федей по углам копались в своих планшетниках.
        - Зал закрыт, - предупреждая вопросы, сообщил Макс и продолжил работу.
        Тырин стоял посередине класса, словно не мог решиться, на какой парте остановить свой выбор.
        - Ребята, - печальной тенью вплыла в класс Нинель Михайловна.
        - И… - тихо напомнил Славка, вставая рядом с партой в первом ряду.
        Класс дружно вскочил.
        - Какие вы молодцы, - слабо улыбнулась куратор. - Сегодня в школе столько всего происходит.
        В классе появился историк и замер на пороге, ожидая, когда можно будет начать урок. Нинель Михайловна беспомощно оглянулась на него и быстро заговорила:
        - Вы что-нибудь знаете о случившемся вчера?
        - Нет, - мгновенно поднялся Тырин. И еще встал вполоборота, зачем-то сделав странный жест рукой, словно перехватывал ускользающую веревку.
        - Максим…
        - Я не видел, как он упал, - не отрываясь от своего дела, пробормотал Максимов.
        - Это ужасно, - прижала руки к груди куратор. - Слава?
        - Несчастный случай, - спокойно отозвался Тырин. - Не берите в голову.
        Соне стало весело. После всего, что произошло, молчать было невтерпеж.
        - Славка! - неожиданно звонко крикнула она.
        - Мы это обсудим, - Тырин повторил жест с воображаемой веревкой.
        - Ты уверен? - Хотелось говорить дальше. Хотелось обвинить всех.
        - Соня, о чем ты?
        - Она вчера ходила в больницу, - за Соню ответил Тырин.
        - И что? - не поняла куратор.
        - И сегодня не подготовилась к урокам.
        - Слава!
        Нинель Михайловна с тревогой оглядела класс. Историк не выдержал и вошел.
        - Мы начнем? - вопросительно глянул он на перепуганную женщину.
        - Да, да, - беспомощно отозвалась куратор, выходя.
        - И… - напомнил Тырин.
        Класс вскочил. И только Макс старательно закрашивал синей ручкой выведенные буквы.
        - Максимов, - прошипела Томочка, толкая друга.
        - А-а-а-а… - протянул Макс, поднимаясь. - Извините.
        - А вас, я смотрю, ничего не меняет. - Учитель грустно смотрел в учебник. - Садитесь. Сегодня мы обсуждаем политику Сталина перед войной. Что такое?
        Звонил школьный телефон. На том конце провода сказали что-то короткое. После чего историк какое-то время смотрел в стол, перебирая учебники.
        - Да, значит, - протянул он, - политику Сталина. - И вдруг резко поднял глаза: - Сладкова, а тебя к директору.
        Почему Соня поглядела на Тырина? Славка, как всегда, ухмылялся. Что за дурацкая манера?..
        - Можно, я с ней? - встрепенулся Тырин.
        - Звали одну Сладкову, - сухо отказал учитель. - А ты иди к доске рассказывать о личности Сталина в истории. Мне кажется, тебе это близко.
        Соня выскочила в коридор. С чего она решила, что у директора ее будет ждать Тихон? Но в кабинете был только Большой Брат.
        - Сладкова! Ты вчера заходила в учительскую? - Директор не был склонен к сантиментам.
        - Да, - не стала запираться Соня. - Я искала учителей.
        - Зачем?
        Большой Брат громко перекатился с пятки на мысок и сухо кашлянул.
        - Мне нужен был телефон Тихона.
        - Вы два месяца вместе учитесь и не узнали его телефон?
        - Не узнали. - Все было очевидно и в то же время запутанно.
        - Вы что-нибудь взяли в учительской?
        Соня испугалась, потому что это было то самое, страшное, чего она больше всего боялась. Славка, где же ты? Почему не спешишь защищать?
        - Ничего, - пролепетала Соня. - Я не знала, где лежит журнал, и пошла на пятый, в курилку.
        - Вы закрыли за собой дверь?
        - Не помню.
        Открывала ее, да, а вот что было потом…
        - Я вышел всего на две минуты и вряд ли закрыл дверь, - пробормотал Большой Брат. - Скорее, она была даже приоткрыта.
        - Нет, - заторопилась Соня. - Дверь была закрыта, когда я подошла. Там еще замок щелкнул.
        Взрослые переглянулись. Большой Брат покачал головой.
        - Вы нашли вчера Гладкого?
        - Да. Он в восьмидесятой больнице на Парковой. Пятый этаж, шестая палата.
        - Он рассказал, что произошло? - Директор смотрел утомленно. Невольно вспомнился взгляд куратора, историка, вчерашний - русиша. Отчего они устали? Кто их так утомил?
        - Он сказал, что не помнит, - заторопилась Соня. И само собой выскочило: - Они поспорили с Максимом… - Перед глазами неожиданно встал Тырин со своим странным жестом. Вот уж Макс-то здесь точно ни при чем.
        - О чем поспорили? - напомнил о себе директор.
        - Нет, это они утром… задачу решали…
        Большой Брат снова качнул головой.
        - Над задачей… - протянул директор. - А у вас, случайно, никто не спорил на то, что обрушит школьную сеть?
        Полный паренек, его слова о том, что спасать нечего, тревожная табличка на экране…
        - Нет, - неуверенно протянула Соня.
        - Ну что же, иди, - откинулся в кресле директор.
        Не помня себя, Соня пошла к дверям.
        - Сладкова, - негромко позвал Большой Брат, - ты готова к сегодняшней проверочной?
        - Нет, - честно призналась Соня. - Я вчера весь день в больнице провела.
        - Ну так вот, ее не будет. - Большой Брат смотрел пристально. - Ты рада?
        - Не знаю. Она все равно когда-нибудь пройдет.
        - В вашем классе? Не уверен.
        И Соня выпала из раскаленного ото всех этих взглядов и странных слов кабинета в коридор.
        Легкий удар в грудь и вскинутая рука.
        - Будь готов к концу света!
        Славка опустил руки вдоль тела и сам себе ответил:
        - Всегда готов к концу света!
        На лице его появилась лукавая улыбка.
        - Баш на баш. Давай меняться. - Он подхватил Соню под руку и повлек прочь от кабинета директора. - Ты перестаешь выяснять, что произошло в спортзале, а я отмазываю тебя от подозрении в воровстве.
        - От чего? - стала вырываться из его захвата Соня.
        - А ты разве не знаешь? У ББ пропал конверт с нашей проверочной. Сеть рухнула - продублировать по инету невозможно. А результаты нужны сегодня-завтра. И какого тебя понесло в учительскую именно вчера?
        - Врешь! Я ничего не брала!
        - Как скажешь! Все в твоих руках… Нужна лишь ерунда… Чтобы ты немного помолчала. Получится? Вот и ладно. Тогда встретимся у Падалкина.
        Глава 8
        В сторону любви
        Ни проверочной, ни физики. Нинель Михайловна мелькала в коридорах с заплаканными глазами. Макс ушел. Не для него были уроки, суета о грядущих экзаменах и страшном поступлении. Томочка скучала. Фил ходил сияющий, словно доказал мертвую теорему. Катрин ругалась с Герой. Тот сидел, вяло развалившись на стуле, теребил пухлыми пальцами край тетрадки. Кузнецова бормотала на одной ноте: «Скажи, скажи! Ну, что ты молчишь? Скажи!» За их спиной Лена сосредоточенно изучала содержимое своей сумки. Марк выжимал из булавки тренькающие звуки - прикрепил предмет пошивочно-покроечного дела к карандашу и легко постукивал получившимся инструментом по углу стола.
        - А еще есть такой инструмент - «хамус» называется, - сам себе рассказывал Гмыря. - Там стальная игла на каркасе. Каркас вставляешь в рот, а иглу дергаешь пальцем. Во рту, в глотке звук резонирует. Шевеля губами, можно создавать плавающий звук, рисунок. Другое его название - варган. Говорят, красиво получается. У бурятов такой инструмент очень распространен, у алтайцев. Там, где пространства много. Сидишь на вершине холма и играешь. Звук далеко идет…
        - Почему мы сейчас не можем поговорить? - не выдержала Лена. - У меня в три репетитор.
        - А у Федьки дополнительное занятие… - протянул Марк. На что Ваня закивал, а Федька заулыбался.
        - Мы это сделаем на нейтральной территории, - довольно громко, перекрывая и заунывное покряхтывание булавки, и бубнеж Катрин, произнес Славка. - В школе все это лучше не обсуждать.
        Химия тянулась бесконечно. Другие уроки тоже были чем-то похожи на химию. Учителя скупо вели свой предмет. А русиш так вообще дал писать сочинение на тему «Как я провел лето» и покинул кабинет. После звонка работы собирала Лена и относила в учительскую.
        К Падалкину все шли по отдельности. Катрин еще призывала собраться, чтобы быть всем вместе. Но Федя с Ваней умчались, чтобы успеть хоть что-то сделать, Гера потянул Катрин в кафе обедать. Ленка исчезла, а потом обнаружилась у Димочки нарезающей колбасу. Марк на диване листал журнал. Макс сидел за компьютером.
        - Макс! Что вчера произошло? - остановилась у него за спиной Соня.
        - Я не видел, как он упал, - буркнул Макс, закрывая страницы. Соне показалось, что там было что-то медицинское, связанное с сотрясениями.
        - Это правда, что Тырин подговаривал тебя против Гладкого?
        - Осторожней с вопросами! Я же просил! - от двери крикнул Славка, не спеша стягивая с ноги кроссовку.
        - Наш командир, как всегда, вовремя! - Макс стукнул себя кулаком в грудь и вскинул руку.
        - Тихон сам мне это сказал! - не унималась Соня.
        - А я тебе говорю другое. И кому ты поверишь? - Славка вплыл в комнату.
        - Не тебе! - выкрикнула Соня.
        - Почему? Гладкий скорее будет врать, чем я. Ему это выгодней.
        - Ему-то какая выгода? - буркнула Лена, входя в комнату с тарелкой бутербродов. - У нас за власть бьешься только ты.
        Славка хмыкнул. Громко. И было в этом выдохе что-то зловещее, так что Лена поспешила поставить бутерброды на стол и уйти на кухню.
        - Хорошо, что мы поели, - протянул Гера из прихожей. - Я же говорил, что кормить здесь не будут.
        - Это от нас. - Катрин положила на стол бумажный пакет с проступающими жирными пятнами.
        Федя с Ваней просочились следом, стащили пакет и, вырывая друг у друга пончики и сыпя на колени сахарную пудру, стали жадно есть его содержимое. Димочка бледной тенью возник на пороге комнаты. Он как будто специально не переоделся, так и оставался в длинных тренировочных брюках и заправленной в них белой футболке. За его спиной маячил вечно всем довольный Фил.
        - Ну что, начнем? - Тырин устроился на стуле с торца стола, невольно подчеркнув свою главенствующую функцию.
        - Томки нет, - напомнила Соня, которой очень хотелось, чтобы Тырин хотя бы на мгновение стал, как все, равным. Но как это сделать, она не понимала.
        - Еще скажи, что нет Гладкого, - обронил Славка. - Кстати, как он там в больнице?
        - Все в порядке. К нему друзья приходили.
        - Видишь, как хорошо! - Тырин откинулся на спинку стула, поднимая к уху сотовый телефон. В лице торжество, в глазах лукавые чертики. - Алло! - громко произнес он, и все вопросительно посмотрели на него. - Привет, Тихон! Как твои дела? Сегодня не выпишут, да? Завтра? - повторял он неслышные для других ответы, словно нарочно делая остальных свидетелями разговора. - Жаль… А то мы тут собрались. Я-то чего буду собирать? У нас теперь Мармеладова главная. Она считает, что я лично столкнул тебя с каната. Я передам, чтобы зашла с обещанными мандаринами. А так - все отлично. Сеть только кто-то грохнул. И физик без тебя проверочную отказался проводить. Ну… молоток! Что-нибудь нужно? Ну, бывай! Не падай там с кровати. Она у тебя не высокая?
        Тырин еще немного похмыкал, покивал и дал отбой. Соня как зачарованная проследила за перемещением его телефона от уха до стола. В трубке был номер мобильного Тихона. Тот самый, который она все никак не могла раздобыть.
        - Ну что? - удовлетворенно хлопнул в ладоши Славка. - Гладкого ждать не будем. Он на своей кровати до нас не дочапает. Грузинская царица на подходе. Ей надо выгулять своего мопса. - И резко, без перехода, только со скрипом повернувшись на стуле: - Говори, Мармеладова, что у тебя там?
        В первую секунду Соня не поняла, что обращаются к ней. За всеми событиями она и забыла, что сама придумала эту встречу. Вот только за сутки, что прошли с того момента, как она пришла к Падалкину, многое изменилось.
        - Хочу справедливости! - выпалила Соня.
        Федя с Ваней фыркнули, взлетела сахарная пудра. Гера закатил глаза, Катрин ободряюще похлопала его по плечу. Кривина громко поставила тарелку с виноградом на стол и отступила.
        - А чего тебе не ясно? - на лице Тырина появилась хорошо знакомая Соне улыбка садиста.
        - Хочу понять, что вчера произошло. И не только в спортзале.
        Федя с Ваней захихикали, деля последний пончик.
        - Ну вот, - обреченно повел рукой Славка. - Спрашивай.
        - Да он сам упал, - облизывая губы, буркнул Ваня. - Лез, лез… В него Макс мячом-то и не попал.
        Макс крутанулся на кресле. На лице непонятное торжество.
        - А чего это вы с открытой дверью? - нарисовалась в прихожей Томка.
        Димочка тяжело задышал. Секунду он стоял, прилипнув к своему месту, а потом вдруг оказался в прихожей, помогая Томочке раздеться. Макс равнодушно отвернулся к компьютеру, открыл инетовскую страницу, подумал и закрыл ее.
        - Тырин, это правда, что ты подговаривал Макса что-нибудь сделать с Тихоном?
        - Нет! - Кресло под Максом снова скрипнуло. - У нас была такая игра - кто в кого попадет. Сначала я лезу на канат, он бросает мяч, потом он. Я не попал. Я задел по канату. Он свалился.
        - А баскетбольный мяч тяжелый, - пробормотал Гера, закатывая глаза к потолку.
        - Садись, - суетился Димочка. - Тебе чаю?
        Томочка косилась на Макса, но тот изучал пейзаж за окном.
        - Он это сделал нарочно! - заявил Славка. - Ты еще этого не понимаешь?
        - В больнице не поставят липовый сотряс. - Марк качался на табуретке, табуретка недовольно постанывала. - Скорее всего, он и правда разбился. - И посмотрел на Соню.
        Белое постельное белье, белый халат, бледное лицо. Нервная женщина с кудряшками, падающими на лоб.
        - Тихон говорил, что это Славка подстроил. Что они боролись за власть.
        Ваня скомкал пустой пакет и с ожиданием глянул вокруг: не появится ли в воздухе еще чего вкусного.
        - Ну что за фантазии? - протянула Катрин, удобней устраиваясь на диване - подобрала под себя ножки, наваливаясь на Геру.
        - Раз так хочет Мармеладова, давайте решать, - хлопнул ладонью по столу Славка. Чашка, в которую Димочка наливал Томке чай, подпрыгнула на блюдце, звякнула ложечка. - Справедливость - так справедливость. Это по-взрослому. - Тырин сам не заметил, как поднялся, ногой отпихивая стул. - Сладкова считает, что меня волнует только власть. О’кей! Специально для нее говорю: не волнует! Нравился ли мне Гладкий? Не нравился! Почему? Потому что он индивидуалист и в нашем классе преследовал определенную цель.
        Соня невольно кивнула.
        - Вот! - заметил ее жест Славка. - Даже ты об этом знаешь.
        - Какую цель? - нахмурился Гера.
        - Какую? - повернулся к Соне Тырин.
        - Физика. - Голос охрип, слова из горла вырывались с бульканьем.
        - Большой Брат и его связи. Это было понятно с самого начала.
        - Да он и сам неплохо в физике рубит, - подал голос Федя.
        - Рубит, - согласился Тырин. - И получше некоторых. Но здесь он решил подстраховаться. И плевал он на нас и наши отношения.
        Теперь пришла очередь Сони тяжело дышать. По щекам пополз румянец, загорелись уши.
        - Еще чаю? - Димочка мог сейчас заниматься только Томкой.
        - И повторюсь, он мне не нравился, - менее пафосно закончил Славка. - В отличие от некоторых.
        Соня вскинула глаза.
        - Понравился он тебе - и пожалуйста, - спокойно продолжил Тырин. - Я пытался тебя предупредить, ты не захотела слушать.
        - Не, но он вообще ничего, - протянул Федя, игравший в паре с Тихоном.
        - Ничего! - вскинул руки Славка. - У нас тут все ничего. А теперь давайте о справедливости. Вчера у Большого Брата украли проверочную работу. В учительскую входила только Сладкова. Она главный кандидат на подозрение. Сегодня Большой Брат ездил в РОНО объясняться. А еще вчера полетела школьная сеть.
        - Сеть тоже я завалила? - Все было настолько абсурдно, что хотелось смеяться.
        - А это уже неважно, кто и что сделал. Эти два события совпали не случайно. - Славка сел, снова заставив свой стул страдать, откинулся на спинку. - Впрочем, неважно. Если ты ничего не брала - доказывай. По-моему, для директора твои слова были неубедительны.
        - С чего ты взял?
        - Я к нему ходил и спрашивал. Вроде как я в ответе за тех, кого приручил. А ты?
        Ванька повалился на пол от сильного удара Феди - они играли в толкунчики - и, запрокидывая голову, захохотал.
        - Ну хватит уже! - не выдержала Лена и, вскочив, стала бить ладошкой победителя.
        - Успокойся, - перехватил ее руку Макс. - Мы сейчас все решим. Успокойся.
        Лена попыталась вырваться, но Макс обнял ее за талию, заставляя сесть к себе на колени. Звякнула чайная ложечка. Взгляд Тамары прожигал действительность насквозь. Димочка улыбался. Еще чуть-чуть, и он победит.
        - Ой, ну, хватит тут уже любовь разыгрывать, - протянула Катрин, ерзая под боком у Геры. - У меня филармония сегодня. И уроки.
        - Ты сама сказала, что не подготовилась к проверочной, - не отвлекался от своей темы Тырин, - а Большой Брат обещал устроить очередную чистку по ее результатам. Все сходится. Любовь, конечно, правит миром, но доводы рассудка порой побеждают.
        - Не сходится! - прошептала Соня. - Я ничего не брала. И сеть не трогала.
        - Хорошо, - легко согласился Славка. - Иди и говори с директором.
        - А ты у нас на что? - Соня сдалась. Все было слишком запутано.
        - Так ты же пришла за справедливостью. И по твоей справедливости выходит, что я плохой, угробил хорошего мальчика Тишу, а поэтому не могу больше отвечать за весь класс. Так что решай свои проблемы сама. И с Гладким, который хочет перейти на экстернат, а я отговариваю, разбирайтесь сами. И за Нинель боритесь, чтобы она осталась. И доказывайте, что сеть - это случайное совпадение. Делайте! Я, как истинный монстр, требую тюрьмы с одиночной камерой и чтобы из окна был вид на море. Желательно с чайками.
        Поза Наполеона Тырину всегда удавалась: переплетенные на груди руки, опущенный подбородок, взгляд исподлобья.
        - Как все интересно, - прошептал Гера, чуть отстраняя навалившуюся на него Катрин.
        - Не, ну так не пойдет, - оживился Федя. - Я не согласен быть без физики.
        - Почему без физики? - не понял Ваня.
        - Потому что Большой Брат отказывается с нами работать, - как само собой разумеющееся объяснил Федя.
        Лена засмеялась - она сидела на коленях у Макса, и тот легонько дул ей в коротко стриженный затылок. Тамара только что зубами не скрипела от ярости. Димочка взял ее за руку - Томка как будто этого не заметила.
        - Что мы сейчас решаем? - спросил Марк, стягивая с тарелки бутерброд. Это стало сигналом - тарелку тут же перехватили Ваня с Федей.
        - Сладкова ищет справедливости, - впервые за весь день включился в беседу Димочка и улыбнулся. На щеках румянец, в глазах по килограмму сахара в кубиках.
        - Подождите вы со справедливостью! - оторвалась от возни Катрин - она придвигалась к Гере, а он все отползал. - Делать-то нам что?
        - А у нас теперь каждый сам по себе, - подвел итог Славка. - Вот каждый и решает, что делать. Ведь так?
        - Не так! - не согласился Ваня. - Пускай Тырин все решит. Как раньше.
        - Но мне больше не доверяют. Сладкова! Чего молчишь?
        - Я не знаю, - прошептала Соня. В голове смешалось слишком много правд. Среди них была Сонина, но какая-то незначительная, неважная.
        - Ну ладно уже, повоевали и хватит, - вздохнул Гера. - Захочет Гладкий вернуться - пускай возвращается. Никто его не тронет. Если кому-то понадобилась наша проверочная - ну и фиг с ним. Нам-то это не нужно. Все были готовы ее написать. Потом выяснится, что ее просто куда-то засунули и забыли. Странно, что сеть раньше не трогали. Давно ее пора было угробить, такую корявую. Ну что, все решили?
        - Не все. Остался еще вопрос доверия нашему лидеру, - громко произнес Макс, и Лена наконец вырвалась из его рук. Макс смотрел на нее таким взглядом, как будто собирался прямо сейчас читать стихи. Ну или, на худой конец, фотографировать.
        - Уже не лидеру, фюреру, - подсказал Марк и грустно глянул на пустую тарелку из-под бутербродов.
        - «Фюрер» и переводится с немецкого как «лидер», «вождь», - жизнерадостно поддакнул Фил.
        Народ стал перебрасывать взгляды - смотреть в глаза никто не решался, поэтому все мазали друг по другу, и только Димочка с глупой улыбкой пялился на Томочку.
        - Голосуем, - как всегда вовремя встрял со своим предложением Тырин. - Если вы за то, чтобы этот вопрос решал я, тогда перестаньте мне не доверять. И если уж вы проголосуете, то будем играть по старым правилам.
        - И что ты сделаешь? - спросил главный анархист класса - Ваня.
        - Я все исправлю.
        - А если нет?
        - Вы все испортите.
        - Тогда я - за тебя! - вскинул перепачканную в сахарной пудре ладонь Ваня.
        - Не поняла, за что мы голосуем? - Катрин перестала возиться.
        - За справедливость, - торопился вперед Федя. - Тырин наш фюрер, и мы ему не прекословим.
        - Не надо так конкретно, - поморщился Славка, но было видно, что формулировка его устраивает.
        - Надо, надо, - закивал Фил.
        - Кто же тогда рухнул сеть и где наша проверочная? - Гера руку поднял, но вопрос все же задал.
        Тырин внимательно посмотрел на него, словно ждал других вопросов. Не дождался, начал отвечать:
        - Проверочную могли куда угодно сунуть. Мармеладова просто попала под горячую руку. А сеть - совпадение.
        - Ты же говорил, что таких совпадений не бывает. - Соня проигрывала, но еще трепыхалась.
        - Свою точку зрения надо уметь отстаивать. - Славка стукнул себя кулаком в грудь и вскинул руку.
        Соня поняла, что обувается, только когда рядом с собой увидела ноги Марка и разглядела свои руки, шнурующие кроссовки.
        - Ты не проголосовала, - произнес он. - «За» или «против».
        Соня выпрямилась.
        - Кажется, это в твоих интересах, - добавил Гмыря.
        - Я - воздержавшаяся! - выдохнула Соня и потянула на себя дверь. Марк помог ей справиться с тугим замком.
        - Ты не довольна? - спросил он уже на лестничной клетке.
        - Почему? Довольна! - Слезы подступили неожиданно, и Соня глубоко вздохнула, не давая им выхода. - Только в этом нет справедливости.
        - А как было бы справедливо?
        - Ну, чтобы по-честному.
        - Так как честно? Как?
        - Не знаю, чтобы всем хорошо.
        - Но так не бывает.
        - Почему раньше было, а теперь - быть не может?
        - Не знаю, - словно эхо, вернул Соне ее слова Марк. - Может, мы другие. Ну… не такие хорошие, чтобы добиваться хорошего.
        - Но ведь это неправда! - Соня прыгнула на три ступеньки наверх. - Кто? Ну кто здесь плохой?
        - А кто здесь хороший?
        Соня заметалась. Кто? Макс! Но он только что плохо повел себя с Томкой. Димочка? Но он подставил ее саму. Она сама? Но Тихон говорил, что она два раза уже предала Падалкина. Кто тогда? Гера? Катрин? Но их эгоизм, их нежелание делать что-то самим…
        - Ты будешь бороться дальше? - грустно спросил Марк.
        А может, Марк?
        Он был невысокий и полноватый. Густая черная шевелюра и смуглое красивое лицо делали его похожим на цыгана. Захочешь, а не поверишь. Да и какие тайны скрывает этот внимательный взгляд, какие бури витают за этим лбом?
        - Не буду! - прошептала Соня, начиная спускаться. - Все же - «за»! А чем я от всех отличаюсь?
        Соня шагала, смешивая слезы с действительностью. Глаза слипались, соленая вода делала все вокруг нереальным, расплывчатым. Она до того привыкла чувствовать рядом кого-то, с кем можно поговорить, кто всегда поможет, что обступающая пустота становилась весомой, становилась осязаемой. Ее можно было потрогать. Можно было оттолкнуть, ударить. Но за удар действительность могла дать сдачи.
        Тырин врал. И почему-то всех устраивало его вранье. Проверочная с сетью не случайное стечение обстоятельств, и Славка в этом наверняка замешан. Это была никому не нужная правда, и сказать ее оказалось некому. Потому что они так решили. Потому что они команда. А в команде друг друга не предают. Она тоже не предаст.
        Что-то яркое загорелось перед Соней. И она остановилась, чтобы понять, что это.
        Мандарины. Вся витрина маленького сколоченного из досок киоска была заложена небольшими оранжевыми мячиками.
        - Килограмм, - сказала Соня в окошечко и похлопала себя по карманам. Где-то у нее лежали деньги. - И шоколадку.
        Когда ничего не осталось, идешь только в одном направлении - в сторону любви.
        - Не ходи туда!
        Соня успела только голову из окошка вынуть да мандарины в пакете вытянуть, как на нее обрушились эти слова.
        - Почему?
        Макс и Ленка. Держатся за руки. Кривина смотрит в сторону, но от этого не рождается ощущение, что они по отдельности. Они вместе. Пальцы переплетены в один запутанный комок. Видно, какая большая ладонь у Макса и какие коротенькие пальчики у Лены. У Макса сумка перекинута через плечо, висит на боку. Когда двигается, значки цокают - из каждой поездки привозит новые и прикалывает.
        - Что ты там хочешь узнать? Марк сказал, что ты сегодня выступаешь в роли правдолюба.
        - Что произошло в спортзале.
        - Зачем?
        - Разве это так плохо - знать правду?
        - Не плохо. По-детски как-то. Не все ли равно?
        У Лены тонкая короткая куртка, форменная юбка короче обычного, обнажающая острые коленки. Кривина маленькая и худенькая, по физкультуре у нее вечные четверки. Она не замерзшая, а какая-то обмороженная.
        - Мандаринку дай.
        Просит, а сама не смотрит в глаза. Руку протягивает и глядит на прозрачный пакет, словно мандарин должен сам выскочить из него и оказаться, уже почищенный, в ее маленьких пальчиках.
        - Вас Тырин прислал? - Соня удобней перехватила пакет, обмотав ручки вокруг ладони.
        - Хочешь, я тебе помогу подготовиться к проверочной по физике? - Макс поправил тряпичную лямку, заставляя сумку подняться до уровня живота.
        - Не хочу! - Соня попятилась. - Я больше ничего не хочу! Ведь все, что происходит, это неправильно! Так быть не должно! Мы больше не вместе!
        - О чем она? - подняла голову Лена. Точно обмороженная.
        - Наоборот, как раз сейчас мы вместе. И теперь уже до конца.
        Соня уходила. Друзья стояли и просто смотрели на нее. Такие равнодушные. Такие далекие.
        Макс повернулся к Лене и что-то негромко сказал - Соня отошла не так далеко, но все равно не слышно. А может, и хорошо, что не слышно. Потому что из-за этой тишины с шевелящимися губами Соня поняла, что Макс все знает. И что произошло в спортзале. И даже кто украл проверочную.
        - А если Тырин прикажет тебе спрыгнуть с шестого этажа, ты это тоже сделаешь? - крикнула Соня, чтобы перебить тишину.
        Теперь Макс заговорил громко:
        - Я пошлю кого-нибудь вместо себя. Например, тебя.
        - Пойдем, - потянула Лена.
        И они исчезли.
        Соня сильнее сжала пакет и упрямо пошла в сторону Парковой, к больнице. Правда где-то была, ее надо было только увидеть. Или услышать. Это сейчас было очень-очень нужно.
        Ее пропустили без задержки - отзвенело, оттрещало пять часов. Лифт все так же тяжело вздыхал, воздух был таким же затхлым. Страшный коридор с покореженным линолеумом, с блестящими, словно жирными, стенами.
        Тихон полулежал в кровати с планшетником на коленях. На появление Сони всего лишь повел глазами, не отрываясь от чтения.
        - Как прошло собрание?
        - Постановили, что ты сам упал. - Соня осторожно положила пакет с мандаринами на тумбочку, рядом с точно таким же пакетом, с точно такими же небольшими крепенькими плодами.
        - А еще?
        - Макс бросил Тамару.
        - Не то!
        Тихон развернул планшет. На нем красовались новости школы. Было там про Гладкого. Было и про физику.
        - Школа ищет нового физика.
        - Ты теперь уйдешь? - Соня хотела присесть на кровать, но продолжала стоять, опираясь на решетку спинки, - железо неприятно холодило живот.
        - Зачем? Мне теперь без разницы.
        Он откинулся на подушку и улыбнулся. Спокойной уверенной улыбкой.
        - Сказать, кто взял проверочную?
        - Кто? - От испуга Соня начала шептать.
        - Ваш фюрер.
        - Зачем?
        Тихон делал между словами слишком большие паузы, Соня не выдерживала их, сыпала ненужными вопросами.
        - Борьба за власть.
        - Он и так главный.
        - Теперь - да. Теперь против него никто и слова не скажет.
        - А ты?
        - А я подумаю.
        - Но ты ведь не будешь ничего говорить!
        - С чего ты так решила?
        - Потому что тебе никто не поверит.
        В душе на мгновение вспыхнул гнев, мелькнула внезапная мысль, что хорошо бы, пока старички отвлеклись, придушить Гладкого подушкой. Ведь все из-за него! Тырин прав.
        - Извини, там чайник долго не закипал… - влетела с палату Лиса с двумя чашками парящего кипятка. - Привет! - не останавливаясь, бросила она. - Третьей руки у меня нет. Останешься без чая.
        - Соня уходит.
        Не обидно. Все так и должно было случиться. Гладкий был чужим. Чужим и остался.
        - Зачем ты сказал Тырину, чтобы я мандарины принесла?
        - Чтобы его позлить. Он к тебе неравнодушен.
        Соня закивала, проклиная тот день и час, когда столкнулась с Тихоном в раздевалке. Лучше бы он пошел по второй лестнице и увидел кого-нибудь другого. Например, Катрин. Ей бы все это было по барабану.
        Пошла на выход. Перед ней проскочили два старичка, возмущенных очередным наплывом молодежи.
        - Знаешь, почему неравнодушен? - крикнул Тихон, когда Соня была уже в дверях.
        - Потому что красивая, - буркнула Соня, желая хоть чем-то насолить Гладкому. Все-таки он оказался редкостной скотиной.
        - Потому что ты пытаешься играть по своим правилам. А он - хищник - требует жертвы.
        Соня постояла на пороге, послушала, как скрипит линолеум под ногой.
        - На самом деле ты как упал? - спросила через плечо - не хотелось разворачиваться.
        - Максимов мячом сбил.
        - А почему никому не сказал?
        - Владение информацией - более ценное качество, чем ее распространение.
        Лиса дергала в воде чайный пакетик и хитро поглядывала на Соню. Она была спокойна. Для нее все шло правильно.
        Соня выпала в коридор. Под ногой заворчал линолеум.
        Ну, вот она - правда. И что ей с этой правдой делать? Ничего. Просто хранить. Может быть, когда-нибудь пригодится. Владение информацией ценнее, чем ее распространение. Она думает словами Гладкого. Она теперь ничем от него не отличается. А может, все-таки попробовать отличиться? Всего-то нужно сказать правду. Не во имя чего-то, а потому что. Если получится это сделать, все пойдет по-другому.
        О времени Соня вспомнила, когда доставала из кармана дребезжащий сотовый.
        - Мне сейчас звонил репетитор: ты не пришла на занятия! - кипятилась мама. - Что с тобой происходит?
        Соня посмотрела в темнеющее небо и подумала, что у Падалкина либо крепкие нервы, либо пофигисты родители. Потому что ей тоже очень хотелось бросить школу, стереть из памяти мысли о грядущем экзамене, вытряхнуть из души волнения о поступлении в институт. Но кто же позволит это сделать?
        - Софья! Где ты?
        - Иду по улице.
        - Немедленно возвращайся домой и садись за уроки!
        - Я не хочу.
        - Кто тебя спрашивает? Ты должна делать не то, что хочешь, а то, что надо!
        - Почему? - Слезы сдавили горло, нос сразу оказался заложен, по щекам побежали быстрые капли.
        - Потому что! Делай что говорят и не устраивай детский сад. Алло! Соня? Ты меня слышишь?
        - Слышу, - сквозь всхлип отозвалась Соня
        - И нечего плакать! Плакать будешь летом, когда никуда не поступишь! А сейчас - платок достала, высморкалась и пошла домой! Не дай бог я у тебя увижу хотя бы еще одну четверку или тройку. И договорись с Георгием Моисеевичем на дополнительное занятие.
        Истерика из сердца стала пробиваться к голове, сотрясая тело.
        - Мама! Он меня не любит… - прошептала Соня. Молчать нельзя, слова сами просились на морозный воздух.
        - Что за глупости ты там выдумываешь? Прекрати сейчас же! При чем здесь любовь? Ты о деле думай! Для ерунды еще время найдется. И не смей больше прогуливать занятия! За что я деньги плачу? Чтобы ты на морозе истерики закатывала?
        - Мама…
        - Я уже восемнадцать лет мама! Так что слушайся! Берись за ум, пока не поздно. Никуда твои мальчики не денутся.
        Соня плакала беззвучно, чтобы мама не догадалась о ее слезах. Дрожала рука, словно трубка весила килограммов сто. Хотелось опустить ее. Хотелось отдохнуть.
        - Соня? Алло! Соня!
        - Да, мама, - выдохнула Соня, сдерживая всхлип.
        - Ты меня поняла?
        - Поняла.
        - Когда будешь дома?
        - Подхожу.
        - Позвони мне с домашнего на работу, чтобы я убедилась, что ты пришла.
        Слезы были очень быстрые. Они бежали и бежали, догоняя друг друга. Холодный ветерок. Защипало губы.
        - Мама, - прошептала Соня, поднося микрофон телефона ко рту, - ты меня любишь?
        - Сонька! Прекрати! Иди домой! Я жду звонка с домашнего. Ты меня поняла? Не слышу! Поняла?
        - Да, - выдохнула Соня.
        - Не позвонишь через десять минут, приеду и такое устрою… Ты меня знаешь!
        - Да.
        - Все! Пока!
        - Да.
        Связь прервалась. Телефон выплюнул на экран сообщение о проговоренных минутах.
        Это было ужасно. Соне совершенно не хотелось делать то, что требовала мама, но она понимала, что все равно это сделает. И не пойдет она больше к Тихону, хотя очень хочет его увидеть, хочет услышать, что она ему нравится, потому что он сам очень ей нравился. Всего этого больше не будет никогда. А будет стопка учебников, недовольные взгляды мамы, любопытные переглядки в классе и холодное одиночество. Неужели навсегда?
        Мама еще звонила, но Соня уже не подходила к телефону. Ей больше никто не мог помочь. И поговорить об этом ей тоже было не с кем. Соня шагала по улице и все смотрела, смотрела вверх, боясь, что на нее опустится голубая сетка сачка. Не замечая, что уже давно бьется в неволе. И что в эту неволю - так уж получилось - она загнала себя сама.
        Глава 9
        Двадцать пять недель февраля
        - Что у вас происходит?
        Большой Брат вышагивал перед доской, заложив руки за спину. Глядел четко перед собой.
        - Что творится в вашем классе?
        Взгляд на мыски ботинок. Голову не поднимает, как будто подчеркивает: смотреть мне вокруг не на что. А вернее - не на кого.
        - Вы не первый выпускной класс в школе. И никто до вас не устраивал таких представлений с бубном.
        - Ничего у нас не происходит, - с тревогой протянул Гера, закатывая глаза к потолку.
        - Вот именно что ничего! А вы ведете себя, как… - Физик сжал кулак, подбирая слова. - Как будто вы на войне, честное слово. Глупость какая-то, честное слово, проблем я других не наблюдаю.
        Тырин стоял около первой парты, ломая линию Ватикана.
        - Все в порядке, Борис Бенедиктович, - бодро отрапортовал фюрер. - Класс к проверочной готов.
        - Ну вот! - Большой Брат снова прошел перед доской. - Вот, пожалуйста! Тырин, ты что стоишь?
        - Вы задали вопрос, я отвечаю, - обиделся Славка.
        - А почему ты?
        - А почему бы и нет? - пытался сохранить невозмутимость фюрер. - Кто-то ведь должен ответить.
        - И ты за всех отвечаешь?
        - За всех.
        Большой Брат замер, словно в голове просчитывал варианты решения задачи:
        - И Сладкова готова?
        Соня вздрогнула и по привычке, по въевшемуся под кожу обычаю, стала медленно подниматься. Сейчас она не была готова ни к чему.
        - Она готова, - оценил общий обалдевший вид одноклассницы Славка.
        - Цирк, - буркнул физик, дошагивая до стола. - То, что вы делаете, - чистой воды автократия, подчинение интересов большинства интересам одного.
        - Это называется «демократическая система». - Славка насупился, стал тянуть вперед губы, изображая обиду.
        - Это называется «тоталитаризм», растворение личности в коллективе.
        - Кого это мы тут растворили? - зачем-то полез вперед Гера. - Нам все удобно!
        - Конечно, удобно.
        - Вы против коммунарской системы?
        - Я против того, что происходит у вас в классе.
        - У нас ничего не происходит, - вернулся к началу разговора Тырин. - Я это знаю.
        - Раз ты все знаешь, скажи, кто брал проверочную, - поймал фюрера на слове Большой Брат.
        - Я думаю, ее куда-то положили по ошибке, - заученно отозвался Тырин. - Человек ошибку исправил, но признаваться не хочет. И это правильно. Ругать могут.
        - Кого?
        - Того, кто взял!
        - Ругать? - снова ухватился за слово физик. - Значит, это кто-то из вас.
        - Почему из нас? Это мог сделать любой учитель. - Славка - само спокойствие. Позавидовать можно.
        - Учителей за проступки не ругают! За проступки их наказывают, лишают премий. А ты сказал, что будут ругать.
        - Я употребил неправильное слово, - нашелся Славка.
        - Он-то тут при чем? - некстати влез Гера.
        Физик внимательно посмотрел на Бородина и усмехнулся.
        - Так… - подошел он к столу. - Интересно. Круговая порука. За одного отвечают все. И тебе это нравится?
        Тырин качнулся. Казалось, он сейчас упадет на свое место, расплачется и во всем признается. Попросит прощения и помощи.
        Но Славка чуть заметно шевельнул уголками губ. Легкая улыбка. Еле видная. Сколько в ней было торжества!
        - К товарищам нельзя подходить с такой системой оценки: «Нравится - не нравится». Друга принимаешь таким, какой он есть, терпишь, если надо, и уступаешь. Вы этому нас учили все одиннадцать лет школы.
        - Но, честное слово, мы не ожидали, что на таких посылах вырастет монстр, - развел руками физик и так громко перекатился с пятки на мысок, что Соня опять вздрогнула. - А мне что делать? - Большой Брат сдался. Это было видно по опущенным плечам, слышно по чуть хрипловатому голосу. Он устал. Славка в очередной раз вытащил класс из пропасти. Дальнейший разговор был уже чистой формальностью. - У нас две проверочные. Старая, которая неожиданно нашлась сегодня утром. И новая, за которой я сегодня же утром ездил в РОНО, потому что по почте нам посылать уже не рискуют.
        Движением фокусника он провел руками над столом: на чисто убранном пространстве двумя белыми пятнами выделялись конверты. На случай, если кто-то еще не понял, что это такое, учитель постучал по столу пальцем, привлекая к конвертам внимание. Да, да, это были они. Или вы и так в курсе, как они выглядят?
        - Я хочу знать, в чьих руках она побывала. Сладкова?
        Соня, успевшая вернуться на место, снова вскочила.
        «Я ничего не знаю, - звенело в голове. - Ничего не знаю».
        - Что же ты молчишь?
        - Я не брала, - прошептала Соня, уходя от обмана.
        Следующий вопрос физика был закономерен:
        - А кто брал?
        Соня глянула на Тырина. Лицо абсолютно спокойно.
        Наверное, он взял еще до того, как Тихон упал. Падение было запасным вариантом. Надо сказать. Нельзя врать.
        - Она-то откуда знает? - прервал затянувшуюся паузу Славка.
        - Сладкова! - настаивал Большой Брат.
        - Я не знаю, - прошептала Соня.
        - Не слышу! - Физик склонился в проход. И даже голову повернул. Левым ухом вперед.
        - Не знаю! - громче произнесла Соня.
        Это было все равно что подписывать себе смертный приговор. До этого она еще могла считать себя не такой, как Тырин или Макс. До этого… Сам погибай, а товарища выручай. До…
        - Я не знаю, кто взял проверочную! - громко повторила Соня. - Когда я заходила в учительскую, там никого не было. И конверта на столе не лежало.
        Большой Брат выпрямился, вопросительно посмотрел на класс.
        - Борис Бенедиктович! - Голос Тырина обволакивал. - Можно мы начнем писать? Время идет.
        - Да, время идет, - согласился физик, возвращаясь к столу. - Время идет, а вы не меняетесь. Как так?
        - Это уже задача?
        - Это риторический вопрос.
        - Тогда он не требует ответа.
        Учитель стукнул костяшками пальцев по первому конверту.
        - Хорошо! Слава! Раздай листочки по партам. Первый ряд, рассядьтесь. Надо, чтобы каждый сидел по одному. От урока прошло десять минут. Я вам столько же разрешу взять от перемены. Какой у вас следующий урок?
        - Алгебра. - Никто и не думал отвечать вперед Тырина.
        - Я поговорю с Зоей Игоревной. Я надеюсь, она не будет против. Ну? Что вы на меня смотрите? Работайте! Работайте…
        - Тырин! - прошептал Макс и показал большой палец на правой руке. Он был в восторге от разговора. Катрин беззвучно, одними пальчиками изображала аплодисменты.
        Славка пожал плечами. Для него это была обыденная роль волшебника. С установленной таксой за услуги.
        И все начали работать. Символы и знаки прыгали у Сони перед глазами. Поминутно она ловила себя на том, что смотрит на Тырина. Видит его пухлую щеку, шепчущие губы. Он писал ровно, время от времени откладывая ручку и ковыряя заусенец на большом пальце левой руки, потом опять принимался писать. Томка грызла ручку, поглядывала в окно. Ваня с Федей писали, одинаково облокотившись на левые руки. Фил улыбался. Димочка блаженно жмурился, как кот на солнцепеке. У него был круглый детский почерк.
        - Сладкова, тебе что-то не понятно? - прервал затянувшееся наблюдение физик.
        Повернулись к ней все. Не из любопытства. В глазах, которые посмотрели на нее, было соучастие. Каждый был готов за Соню ответить.
        - Понятно, - вздохнула Соня, опуская глаза. - Мне все понятно.
        Эти взгляды что-то включили в голове, и Соня начала работать быстро, ни на что не отвлекаясь. А главное - ни о чем не думая. Только в правое плечо как будто все время дуло. Оно словно было не защищено, не прикрыто. Словно раньше справа кто-то сидел, а теперь его нет. Впрочем, это могло и показаться. Просквозило, вот плечо и ноет.
        Сдавать все начали одновременно. Никто не торопился продемонстрировать свое повышенное знание предмета.
        - Сладкова! - задержал ее работу в руке Большой Брат. - Тебе нравится в этом классе?
        - Да, нравится.
        Она сначала ответила и только потом испугалась, что спрашивает физик не просто так, что он уже выбрал, кого отсеять.
        - И тебе не хотелось бы отсюда уйти? Или перейти на экстернат?
        Соня почувствовала, что за спиной кто-то встал, и пробормотала:
        - Нет, не хотелось бы.
        - Молодец! - прошептал ей в затылок Тырин.
        Кто бы сомневался, что он бдит своих подопечных.
        - Ну хорошо. - И уже всему классу, чтобы слышали, чтобы боялись: - Я надеюсь, что не найду по работе того, кто взял проверочную?
        - Как это может определиться? - встрял Гера.
        - По почерку. Человек не волновался, когда писал, потому что все знал. Да и ответы будут короче, лучше продуманы.
        Соня побрела к своему месту. Что бы ей сейчас хотелось, так это уснуть лет на пять, чтобы пережить и будущую жуткую весну, и сумасшедший июнь, и волнительный июль, и муторный август. Если бы ее спросили, куда бы она хотела вернуться, она бы ответила, что в начальную школу. Беззаботное было время…
        - А не пойти ли нам в кино? - присел на край стола Тырин.
        Соня складывала тетради и боролась с сильным искушением этими самыми тетрадями врезать по круглой тыринской башке. Но ответила сдержанно:
        - Еще древние говорили, что в вопросе кроется половина ответа.
        - И что же кроется в моем вопросе? Пойти?
        - А не пойти.
        Славка спрыгнул с парты.
        Сейчас скажет что-то в духе: «Сам погибай, а товарища выручай» или «Один за всех и все за одного…». Откуда у нее эти никчемные выражения? Кто их говорил? Когда? Пять лет назад? Почему до сих пор они сидят в голове, мешая жить? Зачем ей нужно это вранье? Настоящее полноразвесистое вранье, придуманное умной доброй учительницей по биологии в пятом классе. Странно, они жили по мудрым правилам взрослых, а вышло, что наворотили одни ошибки. Раньше, пусть и корявыми методами, пускай порой жестоко, но все же они добивались добра. А теперь в их доброте кроется одно зло. Почему все так быстро поменялось?
        - Понимаю… - с умным видом кивнул Славка. - Кое-кого выписывают из больницы. Значит, в следующий раз. И… Кстати…
        Славка поднял свой сотовый, показывая, что посылает эсэмэску. В ответ Сонина трубка набухла светом, выплюнула позывной сообщения.
        - Что это? - покосилась Соня на телефон.
        - Номер Тихона. У тебя нет. Запиши, пригодится.
        Соня с удивлением посмотрела на Тырина. Гладкий утверждал, что Славка к ней неравнодушен. Кажется, частичку «не» можно откинуть. Эмоций не было никаких. Вот он ушел и оставил пустоту. Что он делает? Зачем делает? Не понять.
        Славка ушел. За ним, словно сквозняк потянул листочки со стола, ушли-улетели остальные. Они идут в столовую, будут сидеть рядом, обсуждать проверочную. Все вместе…
        Соня долго смотрела на мерцающий экран телефона, проводила по нему пальцем, не верила, что эти десять цифр теперь у нее есть. Что теперь она может звонить, спрашивать, как дела, предлагать встретиться. Можно все. Но ничего делать не хотелось. Соня нажала кнопку «Сохранить», давая новому контакту имя «Забыть». И пошла в столовую. Вместе так вместе. Живем дальше - так живем дальше. Все как обычно.
        Справившись с проверочной, класс зажил обычной жизнью. Падалкин вернулся. Все встало на свои места.
        Да! Самое главное! Через несколько дней стало известно, что Нинель Михайловну не уволили. Тырин привел неоспоримые аргументы, что с их классом может работать только этот педагог. Русиш тоже предрекал глобальные потрясения, если еще раз тронуть «сумасшедший одиннадцатый». И его больше не трогали.
        Ноябрь жег, декабрь выводил огненные узоры. Январь осыпался ледяной крошкой. Февраль умер, еще не начавшись. Март взбирался на гору и скатывался по ледяному накату. Апрель топил в лужах. Впереди маячили экзамены. Их ждали. Ожидание из глухого раздражения перетекало в радостную уверенность, что все будет хорошо, до июня еще далеко. Это состояние сменялось безысходной тоской, что ничего уже больше не будет, что жизнь заканчивается. Что там, за этим июнем, будет? Смерть, не смерть, сто баллов, девяносто пять… неважно. В какой-то момент все смешивалось, и ожидание приобретало подобие лихорадки: скорее, скорее, добежать, перешагнуть. Карета остановится, Золушка выпорхнет на ступеньки, и начнутся чудеса. Слова теряли смысл, Старуха Изергиль начинала говорить глупости, Воланд косил искусственным глазом и нехорошо склабился. Стопка книг на столе казалась неиссякаемой.
        Время утекало сквозь пальцы. Секунды умирали, не успев перескочить заветное «тик-ток». Все из последних сил мчались к ленточке со словом «финиш». Чтобы упасть на черте, провалиться в пропасть или бежать дальше. К другой ленточке.
        Соня была одна. Не так. Она была со всеми, но словно в стороне. Не хорошая, не плохая. Никакая. Но вместе со всеми.
        - Вы уже обсуждаете платья на выпускной? - спросила мама, заставив оглянуться и понять, что вокруг уже не март и даже не апрель с его вечной усталостью, а май. Майский май, будь он неладен.
        По весне, когда все впадают в авитаминозную спячку, Сонина мама начинала бодриться и проявлять излишнюю активность.
        - Решай! Идем в магазин или ателье?
        Почему-то не хотелось ни того, ни другого. Вообще не хотелось никакого праздника. Выпускной страшил. Как будто уже всем объявили, что в этот день, двадцатого июня, произойдет конец света. Не глобальный, а маленький, на одну конкретную школу…
        - В магазин. И что-нибудь попроще.
        - Как это попроще? - кипятилась мама. - Выпускной, в отличие от замужества, происходит один раз. Это должно запомниться. Все будут красивыми. Нельзя на общем фоне выделяться! К тому же у вас - мальчики.
        - Мама! - не выдержала Соня. Это было какое-то фантастическое лицемерие: весь год на мальчиков смотреть нельзя было, а теперь, значит, стало можно. - Какие мальчики? Там все свои!
        - А как же новенький? Он непременно придет. Такой хороший, воспитанный мальчик. Ты, кажется, с ним дружила?
        И ничего в лице мамы не изменилось. Не появилось ни виноватого взгляда, ни извиняющейся улыбки.
        Черт! Зачем только настал этот месяц май… Майский май…
        Тихон окончил школу в январе экстерном, но время от времени появлялся в классе. Ходил на дополнительные к Большому Брату, готовился к ЕГЭ с учителями. Обязательно заглядывал в одиннадцатый, здоровался, жал руку Тырину, улыбался. Соня забыла его. Очень крепко забыла. Как он целуется, как становится спокойно, когда он сидит рядом, какая у него горячая кожа. Как холодно он может смотреть.
        Навсегда забыла. Но уже через несколько дней «Забыть» не сработало. Она вспомнила. Все вспомнила, когда он позвонил. Как всегда, некстати: стояла в примерочной магазина.
        Первым в память ворвался голос:
        - Здравствуй, дорогая моя!
        - Привет!
        Улыбнулась невольно, но все это можно было списать на то, что давно не виделись. Да и сейчас вроде как тоже.
        - Я тебя вижу.
        Улыбка исчезла. Соня испуганно заозиралась.
        Стеклянные витрины магазина, за ними люди, но никого, кто бы стоял и смотрел.
        - Правее, правее, - хохотала трубка.
        Соня повернулась и встретилась с красным глазком камеры.
        - Реалити-шоу! - радостно гугукнули в ухо. - Сидишь в кафе и наблюдаешь, что творится в торговых залах.
        - Что ты тут делаешь?
        - Кофе пью, а еще ботинки на выпускной покупаю. Не поддержать ли тебя дружеским советом?
        Соня глянула на манекены, наряженные в вечерние платья. Мама стоит у вешалок, что-то рассматривает. Они уже почти все перемерили.
        - Друзья должны помогать друг другу, - вещала трубка. - То голубенькое было ничего…
        - Да пошел ты! - вырвалось у Сони прежде, чем она успела что-либо сообразить.
        - Сейчас пойдем… - пробормотала мама, проходя вдоль ряда с платьями. - А я говорила, нужно было в ателье шить.
        - Подожди! - кричала трубка. - Я очень рад видеть тебя! И знаешь, хотел бы…
        Соня спрятала сотовый в карман и побежала на выход. Ну вот, еще одна беда - на выпускном будет Гладкий. А встретиться? Нет! Встречаться не надо. Слишком больно. К тому же - Тырин, он будет против. Зачем сейчас-то с Тыриным спорить?
        Над последним звонком больше всего колдовали Катрин с Леной. Придумывали оригинальные бантики, заказывали колокольчики. Макс написал длинное выступление в стихах: глупая Марьяна не хотела учиться, но мудрый Федот отвел ее в школу, где она прошла одиннадцать классов, четыре коридора. Катрин подобрала хорошую музыку, заставив Геру долго тренироваться, чтобы не путаться, когда что включать.
        Соне достался класс истории. Из реквизита выдали треуголку, по ходу спектакля она то превращалась в шляпу пирата, то в головной убор Наполеона, а то оказывалась на макушке Петра Великого.
        Фил - химия, Катрин - биология, Макс - литература, Федя с Ваней взяли на себя физкультуру.
        - А физику отдадим Тише, - хихикнула Лена, распределяющая роли.
        После того как Кривина стала ходить с Максом, ее жизнь стала заметно веселее.
        - Хороший выбор, - вынес свой вердикт Славка.
        Ему выпало вести математику - королеву наук.
        Гладкого приняли в коллектив. Тырин пытался возражать, но его в последнее время не слушали.
        - И как мы будем жить без твоего бдительного ока? - Лена лукаво поглядывала на изучающего текст своей роли Славку. - Давай мы тебя клонируем и каждому посадим в карман. Чтобы было на кого равняться в институтах!
        Славка стрельнул глазами поверх листа бумаги.
        - Есть более естественный способ копирования мужчин, - хмыкнул он.
        Лена с Катрин запереглядывались, понимающе хихикая и поигрывая бровками.
        - Интересно, а мы когда-нибудь встретимся? - негромко спросила Соня.
        - Конечно, - снова вынырнул из-за листков с текстом Славка. - Встречи выпускников происходят постоянно.
        - Гера с Катрин точно больше не встретятся, - пропела Лена.
        - Почему? - Соня отложила свои листки - там было всего три фразы.
        - Поссорились.
        О-па! И это событие не обсудили на общем собрании? Даже как-то странно.
        - Зачем нам встречаться? - потянулась Лена. - Уже хочется от всего этого отдохнуть.
        - Это точно, - вздохнул Гера, закатывая глаза.
        …На последний звонок Тихон пришел одним из первых. Катрин, хихикая, приколола ему бантик с колокольчиком, но Гладкий его сразу снял.
        - Ходим как коровы в стаде, - буркнул он. - Держи! На память.
        Соня покрутила в пальцах металлический конус, потрогала робкий язычок. На память…
        - Ценно, - согласилась она, прикалывая себе второй колокольчик. - Чтобы не выделяться.
        На концерте она все поглядывала на двери актового зала, боясь увидеть там Лису. Но никто не появлялся, и от этого ожидание становилось все напряженней.
        - Ребята, какие же вы… замечательные, - всплескивала руками прослезившаяся Нинель Михайловна. - Оставайтесь такими же.
        Из вредности Гера порвал листочек с записью очередности музыкальных композиций, и на сцене начался бардак. Директор сидел с постным лицом. Его речь перед концертом была короткая:
        - Хорошо, что все заканчивается более-менее без происшествий.
        Класс, который всегда сам решал свои проблемы, сейчас тоже справился сам. Тырин прогнал Геру, и выступление завершилось без музыки.
        - Если на все это смотреть с точки зрения теории вероятности, - бормотал Фил, выступающий в роли оператора, - так и должно было произойти. Пятьдесят на пятьдесят.
        - Какая же тут вероятность? - злилась Катрин. - Чистая очевидность.
        И показала Гере кулак. Тому ничего не оставалось, как закатить глаза к потолку.
        Вечерний кораблик с веселыми соседями - там орали песни, дрались, целовались.
        - А почему ты не отмечаешь последний звонок со своими? - спросила Соня Тихона.
        Абонент «Забыть»… Ну почему он не забывается!
        - Я со своими.
        Тихон, как всегда, был в светлом костюме, на лацкане каплей крови выделялся бантик.
        Соня смотрела на воду. Бурую, тяжелую. Казалось, прыгни она сейчас вниз - не утонет, а разобьется о металлическую поверхность.
        За прошедшие месяцы страдания притупились. Червячок тревоги копошился внутри, напоминая о произошедшем. А было ли что-то? Может, ничего и не было?
        Она прогуливалась по узкому проходу между крытой частью парохода и поручнями. Разойтись двоим невозможно. Вот она и остановилась около Тихона. Он смотрел на темный берег. Заметив Соню, улыбнулся. Как всегда, спокоен, как всегда, уверен в себе.
        - Вы мне очень подходите, - негромко произнес Гладкий.
        - Чем же?
        - Мы одинаковые.
        Соня развернулась, чтобы посмотреть в лицо Тихону. И этот мерзавец смеет утверждать такое!
        - А чего ты так вскинулась? - усмехнулся некогда очень любимый человек. - Или считаешь, что чем-то отличаешься от меня?
        - Отличаюсь! Я не использую людей в своих целях.
        - Да? - Гладкий хохотнул. - А как же Димочка? А как же Тырин? Да ты всех здесь построила, лишь бы тебе было удобней!
        Соня снова уперлась взглядом в реку. Свинцовая, вот как обычно называют такую воду. И так вдруг захотелось от всего этого освободиться. От этой зависимости.
        Не замечая, что делает, качнулась вперед.
        Ладонь Гладкого тяжело легла на плечо. Соня рванулась, но Тихон прижал ее к себе.
        - Ты мне правда понравилась.
        - Опять строишь свои планы?
        Слезы потекли сами собой. Незвано, непрошено. А так не хотелось показывать, что больно. Что надоело. Что от чужой правильности готова выть.
        - Помнишь, я встретил тебя в раздевалке? - зашептал в макушку. - Мне сказали, что ты из одиннадцатого. Я поэтому и подошел. Что ты сказала?
        - Что? - всхлипнула Соня.
        - Что такого класса нет. Какая ты была тогда красивая…
        Истерика сотрясала Соню, но Тихон держал крепко, не давая согнуться, не давая упасть.
        - Ты всегда была очень красивая. А как ты краснела, когда я подходил, как старательно отводила глаза! У тебя даже уши краснели.
        Фыркнула через силу, давясь слезами. Тяжело задышала, потому что нос заложило.
        - А когда я увидел статус у вашего малахольного Димочки, я так расстроился… Я же видел, что происходит.
        - Что? Что происходит?! - закричала Соня, вырываясь. Но кто же ее выпустит? Кто позволит сделать так, как хочется?
        - Сама виновата. Вместо того чтобы нормально общаться, ты выбрала игру по правилам Тырина.
        - Я хотела сделать как лучше!
        - И сделала как всегда. Предала меня, чтобы кому-то было хорошо. Это для вас нормально.
        Отчаяние накатило, в глазах стало темно. Только гул мотора парохода через палубу, через ноги пробивался к голове, заставлял дрожать мелкой дрожью руки. А Тихон все говорил, говорил, не замечая, что творится с Соней. А перед ней, как в кино, всплывали картинки прошлого. Тихон, Тихон, Тихон. Поворот головы, спокойное лицо. Белая подушка, белый халат. То, как он легко и весело говорил с ребятами из другой школы. Убийственные слова Тихона, что она сама во всем виновата…
        - Понимаешь, - говорил Гладкий, - в одиннадцатом классе все отношения лишены смысла. Каждый куда-то поступает, у всех начинается новая жизнь.
        - Какая жизнь? - сдерживаясь, прошептала Соня.
        Дурак! Какой же он дурак! Круглый. Неисправимый. Они все здесь дураки! И уже ничего не поправишь! Все пропало, все…
        - Вы ни разу потом не встретитесь.
        - Мы - встретимся, - сквозь зубы прошептала Соня.
        Оттого, что Тихон прижал ее к себе, от лежавшей на плече руки становилось жарко. Жар тек по телу, убивал волю.
        - Нет. Не встретитесь.
        Слезы внезапно прекратились. Стало весело. Год прошел, а они все воюют. Все строят чертовы никому не нужные планы.
        - А мы?
        И снова в глазах Гладкого появилось что-то холодное, равнодушное, словно змея проползла. А потом морок сошел, он улыбнулся, потянул Соню к себе:
        - Прости меня. Я дурак. Я не должен был так поступать. Когда я вижу, как ты смотришь, сколько у тебя недоверия… Черт! Я готов мир взорвать. Не сразу я понял - но я люблю тебя. Слышишь? Люблю! А все остальное… ну… так получилось.
        Соня уперлась. Сама не поняла почему. Она выставила руку, отталкивая от себя Тихона. Но он оттолкнул руку, и Соня по инерции упала на него. Резко, властно поднял ее голову и… поцеловал. Не так, как получалось у нее дома, а по-взрослому, грубо, пылко. И уже небо с водой стремительно завертелись, попытались поменяться местами, но вовремя явившийся Тырин прекратил внеплановое вращение, вернув все на свои места.
        - Ну вот… - протянул он, останавливаясь рядом и даже не думая отводить взгляда - смотрел в упор, с наглой усмешкой. - Опять у нас девушек уводят.
        Соня закраснелась. Прятаться было некуда, поэтому она ткнулась Тихону в грудь, уперлась лбом в холодную булавку.
        - Так ты, Мармеладова, и не сходила со мной в кино. - Славка похлопал по отполированным перилам и пошел прочь.
        - Что он хотел? - В бесцельное перемещение Тырина в пространстве не верилось. По крайней мере, Соня не верила.
        - Как всегда, хотел власти.
        - А ты?
        - И я. Только я уже добился, а он все бьется, дурачок. А не с кем. Гитлер умирал в одиночестве.
        Соня выбралась из-под жаркой руки
        Феноменальная у фюрера способность все портить!
        - А как же Лиса?
        - Лиса - боевая подруга. Мы знакомы с детского сада. Мировая девчонка.
        - Лиса - это Алиса? Гостья из будущего?
        - Лиса - это Василиса. Из премудрых.
        - Она - твоя девушка?
        Тихон замялся. Секундная пауза на обдумывание ответа.
        - Я думал, что она моя девушка.
        - Вы расстались?
        - Мы не были вместе. Через меня Лиса добивалась того, чего хотела.
        - Давно?
        - В прошлой школе она была моей девушкой. Когда я переходил, она хотела перейти со мной. Я не смог ей помочь, она меня оставила. Якобы из-за тебя.
        «Бедный!» - вспыхнуло в голове у Сони. Сама не заметила, как подняла руку - погладить, пожалеть. Рука опустилась, не достигнув цели.
        На дальнем конце палубы показался Тырин. Он шел обратно. Одинокий. Всеми брошенный. Отчаянно печальный. Некстати вспомнилось, что скоро экзамены, что скоро станет ясно, кто куда поступил. Что скоро они расстанутся и их школьное братство уйдет в прошлое.
        - А ты не боишься экзаменов? - спросила Соня, подумав, что настоящие экзамены и испытания их ждут впереди, когда они останутся одни.
        - Я не боюсь того, что от меня не зависит.
        - Судя по твоему спокойствию, от тебя никогда ничего не зависит и все происходит само собой.
        Соня оттолкнулась от перил и пошла в крытую часть теплохода. На улице ей вдруг стало холодно. Тихон не стал ее догонять.
        Первые экзамены собрали всех. Около крыльца ждали русиша, который должен был отвести их в другую школу. Тырин демонстративно стоял отдельно. На остальных - черные пиджаки, темные юбки. Гладкий влился в их строй свинцовой струей: как всегда, светло-серый костюм. Пошли, стараясь особенно не разговаривать, не сбивать настрой на победу, не портить приметы. Фил хромал - под пяткой ему мешался старый, еще дедовских времен пятак. Федя с Ваней все поправляли падающие на лицо сальные волосы - головы не мыли уже за неделю. И не брились, отчего их класс стал похож на группу гангстеров, идущих на дело. Гладкий в их компании вполне тянул на главного мафиози.
        - Я сегодня домой возвращалась, - шептала Лена, намертво прилипшая к Катрин. - Счастливую ручку на столе забыла - и вернулась. Все теперь будет плохо?
        - Нисколько. - С непривычки работать левой рукой не получалось - но Катрин все сегодня делала только левой. Примета такая. Встать с левой ноги, брать работу левой рукой. Даже смотреть на экзаменационный лист вначале нужно было левым глазом.
        Тихон был безмятежен. Абсолютно. И улыбка у него была не нервная, как у Димочки, и не демонстративная, как у Фила, а спокойная. Он не знал результата, а поэтому был уверен в победе.
        Когда-то на уроке, посвященном религии, историк предложил поспорить на тему, чт? есть вера, и выдвинул несколько тезисов. Спора не получилось. Все сошлись на том, что не вера делает людей, а люди - веру. Их вера в Тырина сделала его лидером, а потом она же его низвергла. Вера Гладкого в успех позволила ему упасть с пятиметровой высоты и не разбиться.
        Глава 10
        Отложенный выпускной
        Томительные ожидания результатов, обсуждения, кто какие лекарства пьет, чтобы выдержать все испытания. К концу экзаменов смотреть друг на друга было страшно.
        Соня теперь постоянно получала эсэмэски от Тихона.
        «Спокойно. Все будет хорошо».
        «Не хмурься!»
        «Выпрямись!»
        «Тише, тише… Привет от Тиши».
        Больше всех баллов на экзаменах получил Гладкий. Следом ровно выступили Ваня с Федей, оба тут же помчались сдавать документы на мехмат. Тырин прокололся на литературе и пролетел мимо бюджетного в МГИМО. Фил неожиданно собрался отнести документы на психфак. Димочка с отцом уже съездил в Домодедово, где заседала комиссия от летного училища. Соня тянула. Она вдруг поняла, что хочет выбрать вуз, где не будет ни одного человека из ее класса. На курсы она ходила, но в этот институт больше не тянуло. Три вуза! Почему бы не выбрать Тимирязевскую академию? С животными и растениями все лучше общаться, чем с людьми… Томочка погрязла в китайских иероглифах. Для поступления ей нужно было сдать один экзамен в самом институте - китайский. И собеседование. Китайский Соня уже ненавидела, потому что вредная Томка приходила заниматься к ней. Вместе ведь лучше…
        - Ты послушай, а я говорить буду.
        - Я ничего не понимаю, - закрывалась от подружки книжкой Соня.
        - Тут понимать нечего.
        Томочка что-то быстро рисовала на бумаге, бормотала бесконечные слова. И так же монотонно, без перехода:
        - Твои сколько на выпускной потратились?
        - Не знаю. - Соня клала палец на страницу, чтобы потом долго не искать.
        - Кузнецова говорила, что пятьдесят тысяч. Мать ей еще цепочку золотую подарила и кольцо с аметистами.
        - Аметисты недорогие.
        - Я тоже хотела что-нибудь недорогое, но отец приволок брюлики. Мать сказала, что даже у нее такого нет.
        - Украдут тебя вместе с брюликами, - хмыкнула Соня, находя глазами строчку. Пелевин. Она его не любила. Можно было читать сначала, можно было читать с конца - все одинаково.
        - Посмотрим, что будет у Ленки, - ехидничала Томочка, выводя новый иероглиф. - Она тоже говорила о каких-то тысячах за платье.
        - Мы стараемся, а мальчишки придут в тренировочных. Твой еще и с самолетом под мышкой.
        Томка фыркнула, падая лбом на исписанный листок. Но тут лицо у нее стало серьезное.
        - Но твой-то как всегда, в белом?
        - Он не мой. - Соня закрыла книгу. - И я вообще не хочу идти на выпускной.
        - Ты что? Увидеть всех последний раз!
        - Вот именно - видеть никого больше не могу.
        Томочка провела линию и остановилась. Провела по линии еще раз, потом еще. И вдруг стала часто-часто черкать ручкой, превращая линию в жирную черту.
        Они посмотрели друг на друга.
        - А я вот не представляю, как буду жить без наших. Держусь за Падалкина, как за последнюю надежду.
        - Если он поступит, уедет на полгода.
        - Уехать - это объективная причина, а быть в городе и не встречаться… Я боюсь того, что будет впереди. Боюсь незнакомых людей, боюсь сама принимать решения…
        - Когда-нибудь это надо было начинать, - пробормотала Соня и заметалась.
        Какое бы ей принять решение? Сейчас же! Категорично! Раз и навсегда. Позвонить Тихону? Никогда не звонить Тихону? Не идти на выпускной? Быть верной школьному братству? Ничего в голову не пришло.
        Томочка быстро написала несколько иероглифов и смяла листок.
        - Домой я пойду, - произнесла она. - Послезавтра увидимся.
        Соня кивнула, надеясь, что до послезавтра произойдет что-нибудь очень страшное: цунами обрушится на город, прибежит из джунглей Кинг-Конг или приползет Годзилла. Впрочем, достаточно будет одной локальной трещины в платформе земной коры, чтобы туда провалились школа и тот клуб, куда они собрались ехать.
        Часы шли. И над головой все явственней проступала надпись: «Надо». Всегда все надо. Например, идти в парикмахерскую, делать прическу.
        - Мама! Мама! Я не хочу идти на выпускной! - выла Соня, какой час терпящая расчесывания, налачивания, укладывания.
        Мама сидела в соседнем кресле и с любопытством листала журнал - взяла на работе отгулы, чтобы подготовить ребенка к празднику.
        - Что за глупости? - Голос мамы был тише, чем перелистываемые страницы.
        Полная улыбчивая парикмахерша создавала на голове Сони шедевр парикмахерского искусства - локоны в стиле двадцатых годов. К черному короткому платью на бретельках все это очень шло. Бесконечная нитка жемчуга, перехваченная узлом на уровне живота. Черная лента на лбу. И ярко-красная губная помада. Черные балетки - без каблука ходить страшно неудобно, но надо. Тогда так носили. Это стильно.
        - Вот и хорошо. Потерпи, скоро все закончится.
        У Сони на мгновение помутилось в глазах. Показалось: в кресле рядом сидит не мама, а Тырин. С женским журналом в руках.
        Соня дернулась, заставив парикмахершу недовольно покачать головой.
        - Сейчас вы станете такой красавицей… - неуверенно пробормотала она.
        - Это нервное, это пройдет.
        Из-за журнала маму не видно. На Соню с легким прищуром смотрела Кира Найтли. Высоко взбитые, чуть разлохмаченные волосы, затянутая в корсет тощая грудь, спадающие с костлявых плеч бретельки.
        - И потом, - вещала «Найтли», - не забывай, сколько за все это заплачено! Ладно платье - оно еще пригодится. Ладно подарки учителям - все-таки люди работали, старались. Но поездка за город, заказ автобуса, праздничный стол, аниматоры! Не поедешь ты - поеду я.
        - Вот и езжай! - попыталась вырваться из кресла Соня, но ее задержал фартук. Огромный голубой фартук, перекинутый через спинку кресла. Он за что-то там зацепился. Соня почувствовала, как ей резко сдавило шею воротником, и упала обратно.
        Белка! Белка в сачке. Черт!
        - И перестань спорить. - Кира Найтли на обложке поморщилась - мама скомкала краешек обложки. - Выйдем отсюда - позвоню Ирине Петровне, спрошу, что тебе еще попить. Эти стрессы, эти экзамены…
        Соня поджала губы и уставилась на свое отражение в зеркале. Чистый инопланетянин. Серебряная фольга торчала во все стороны. Заколки подхватывали волосы, топорща кончики локонов.
        Вечером нарисовался Тырин.
        - Давай я за тобой завтра зайду, - пел он бархатным голосом. Так и виделось, что на том конце провода с Соней говорит широкоплечий красавец-блондин, скуластый, волевое лицо, с усами… Нет, пожалуй, без усов.
        - Кто это? - вилась за спиной мама. У нее снова в руках журнал. На этот раз с обложки смотрит Домогаров. Взгляд тяжелый, неприятный.
        - Мама!
        Соня отворачивалась. Чего она прячется? Вместе с трубкой можно уйти хоть в туалет.
        - Ага! - догадался Славка. - Тогда завтра в пять я у тебя.
        Звонила Томочка:
        - Знаешь, я тоже решила никуда не идти. Надоело!
        В голосе слезы.
        - Чего у тебя там?
        - Не нравится мне это платье - и все! Почему я должна носить всякое уродство?
        - Нормальное платье. - Томкина мама купила наряд в пол, с открытыми плечами, с лямкой через шею. Глубокое декольте, голая спина. Тяжелое украшение на грудь. Чего Томка бесится?
        - Я к тебе завтра зайду! - И бросила трубку.
        Соня представила, как они двигаются дружной компанией, взявшись за руки: она, Томочка и Тырин. Сзади должен непременно плестись Димочка. Куда без него?
        «Не горбись!»
        После того звонка в магазине Соне теперь постоянно виделось, что ее окружают камеры, что Тихон отовсюду за ней следит. Стоит с сачком за деревом, притаился.
        И сгорбилась. Уснуть бы на пару дней летаргическим сном.
        «Я зайду за тобой завтра!»
        Чудненько!
        На плечиках висит платье. Шелковая черная подкладка, кружево самого платья, черные бусинки болтаются, щекочут коленки.
        - Тебе букет не помочь нести? - Голос у Фила звонкий, как будто он только что пел задорную песенку и еще полон радости и звенящего веселья.
        - В смысле?
        Соня сидела на подоконнике, дышала на стекло, рисовала пальцем иероглифы. В жизни образовалась пустота. До этого был бег: книги, повторения, развешенные по стенам листочки с английскими фразами, а теперь - ничего. От этого начинало казаться, что жизнь остановилась и кто-то вот-вот умрет.
        - Завтра! Хочешь, я за тобой зайду?
        - А ты-то с чего?
        - Просто так, по-товарищески.
        Соня не столько поняла, сколько почувствовала: и правда, что-то происходит.
        - Филипп, погоди! - заторопилась Соня. - А что там слышно в народе?
        - Все молчат. Словно умерли.
        Соня дернула узелочек, и четыре бусинки с цоканьем запрыгали по паркету. Пока отвлекалась на ползание по полу, Кудря продолжал говорить:
        - Кстати, Гладкий предлагает устроить альтернативный выпускной. Говорит, что тебе не хочется идти на этот.
        Она уже готова была послать Филиппа вместе с его сообщениями куда подальше. Но в последний момент остановилась.
        - Хорошая идея. Конечно, заходи завтра.
        И дала отбой.
        Кто еще? Ваня с Федей во всем этом участия принимать не будут. Им все равно. Марк? Макс? Димочка озабочен только тем, что грядущие встречи с Томочкой теперь сильно усложнятся.
        Макс появился в сети ближе к вечеру. Прислал коротенький стишок. Потом выдержал приличную паузу и только потом перешел к делу.
        Ты во сколько завтра выходишь?
        И через минуту:
        Мы с Ленкой за тобой зайдем? Кривина боится идти одна.
        ТОМКА!!!!!! - кричала в сети Соня. - Ты с кем идешь?
        С КЕМ Я МОГУ ИДТИ??? - вопила в ответ Томка. - НАДОЕЛ! ДАВАЙ ВМЕСТЕ ПОЙДЕМ.
        Я с Тихоном.
        Видеть тоскующего Димочку, да еще в такой день, не хотелось.
        Из дома выскочила в два. Не дослушав мамину угрозу, во сколько она сама придет. Придет и придет, возьмет аттестат и результаты ЕГЭ.
        Несколько часов булькнуло в пропасть небытия. Соня все бродила и бродила вокруг школы. Решение было принято, однако ноги почему-то упорно возвращали ее к высокому черному забору, напоминавшему кладбищенскую ограду. Не выдержала, вошла в калитку, добрела до дальнего угла в парке, где около подземного блиндажа сгрудились засыпанные прошлогодней листвой лавочки. Вспоминались уроки ОБЖ, ругань военрука, их бесконечные пробежки с сумками химзащиты, неловкие падения при команде «Вспышка слева!»
        Воспоминания. Одни воспоминания, больше ничего.
        Лавочки были грязные после долгих дождей, пришедших с холодными ветрами, но Соня все равно уселась на одну из них, пристроив букет в собравшуюся в ложбинке лужицу.
        По аллее пробежала вечно опаздывающая Катрин, смешной походкой пингвина семенил Гера. Помирились на время. Этим, как всегда, занимался Тырин. Ему зачем-то все еще нужен дружный класс. Впереди новая жизнь, новые друзья. Тогда к чему все это? Платье… Букет… Ненужные слова…
        Затрезвонил сотовый. Тихон. Ага! Значит, что-то пошло не так, как планировалось. Заволновался. Пришла эсэмэска от Томки.
        Мы начинаем. Ты где? - набубнил возмущенное сообщение Тырин. И снова Томка:
        Народ уходит! Твой увел половину.
        Значит, все-таки игра продолжается.
        Через блютуз Соня нашла несколько подключенных к ней телефонов. Фил снимал происходящее на камеру. Выступление директора и завуча, недовольный бубнеж русиша, скупое выступление физика. Картинка все время прыгала. На экране то мелькала нечеткая сцена с выступающими, то лица сидящих рядом с Кудрей. Когда к сцене с прощальной речью пошел Тырин, камера снова скакнула в сторону, а потом и вовсе погасла.
        Соня сжала теплый от долгой работы телефон. Вот и все, вот и все. Что-то закончилось, что-то начинается. С одной стороны, было страшно: все, что оставалось позади, такое привычное. А с другой - и хорошо, что все это уходит. Слишком много они там делали ошибок. Может, впереди будет по-другому? И они, как первоклашки, вновь станут наивными и чистыми?
        И хотя Соня понимала, что по-другому уже не будет, они стали такими, какими стали, она все равно еще надеялась на чудо.
        Оставив букет в луже, вышла из парка на асфальт. Абонент «Забыть» требовал внимания. Соня сбросила звонок. Хватит! Если расставаться, то сейчас. Когда сама жизнь катится неизвестно куда. Пускай все это произойдет сразу. Новую жизнь стоит начать с чистого листа.
        У тебя очень красивое платье - сообщила эсээмэска.
        И через секунду новая:
        Только мокрое сзади. Где сидела?
        Соня резко повернулась. По аллее шел Тихон в белом костюме. Интересно, что ему теперь нужно?
        Эпилог
        Они поженились
        Весь год Тихон просил прощения, винился в собственной глупости. Соня прогоняла его, но он был настойчив. Когда слова заканчивались, он начинал целовать, и все становилось неважно.
        Мама вновь кричала, что Соне рано думать о мальчиках, что на первом месте у нее должна быть учеба. Но Соня уже не верила маме. Хотелось поскорее уйти из дома, чтобы не подчиняться, не зависеть.
        Тихон не отходил ни на шаг. Стоило закончиться лекциям, как он мчался к Соне в институт (она училась на филолога, после физматлицея это была единственная специальность, где она никогда бы не встретила своих), вел в кино или кафе, знакомил с друзьями. Слал бесконечные эсэмэски. Жарким июльским днем они расписались. Отец Тихона подарил квартиру.
        Странно - все продолжали жить в одном районе и ухитрялись не встречаться. Время от времени звонила Тамара: она в МГИМО, скучает, ей все не нравится, и мальчики там какие-то все странные… Перерывы между звонками становились все заметнее, голос вспоминался не сразу.
        Долгое время Соня не могла избавиться от привычки провожать взглядом летящий над головой самолет. Ей виделось, что высоко-высоко, где сильный ветер и очень холодно, в маленькой кабине сидит Димочка. Он улыбается. Отчаянной такой, счастливой улыбкой. Отчаянной, но не печальной.
        Какой самолет? К чему? Слухи доносили, что Падалкин пилотом не стал, провалил вступительные экзамены. Сейчас учится на диспетчера. Ваня с Федей поступили в свои физматы, но звездами факультета им быть не светило. Марк пошел на коммерческий курс, но что-то у него не выходит. Макс не добрал баллов по конкурсу, и мать устроила его кем-то вроде картографа. Почему он не пошел в другой вуз? Катрин через год вышла замуж. Всех звала на свадьбу - муж был солидный, состоявшийся, хотелось похвастаться. Муж запретил ей учиться, посадил дома. Лена поступила в Высшую школу экономики, через год подалась в неформалы и бросила учебу. Но главное - исчез Тырин. Не попав на бюджет, он заметался. Пару раз звонил Тихону. Гладкий рассказывал об этом как об анекдоте.
        Соне было жалко Славку, их бесславно пропавшего фюрера.
        Жалость ко всем своим проснулась потом, после того как она ушла от Тихона. Декабрь, все готовились к Новому году. Соня собрала вещи и вернулась к родителям. Умный Гладкий вопросов не задавал. Он все понял: когда-то он любил, но разыграл свою любовь в некрасивой игре. Это был его выбор. И он проиграл. Удар по самолюбию был настолько сильный, что, взяв академический отпуск, Тихон уехал с отцом в Европу. Больше о нем ничего слышно не было. Об остальных тоже - ничего. Только самолеты над головой гудели, но в них уже не было знакомых пилотов.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к