Правда или последствия Анника Тор
        Предельно реалистичная книга известной шведской писательницы Анники Тор (род. 1950) о подростках. Ее герои — девочки, оказывающиеся настолько же склонными к эмоциональному насилию и нечувствительными к этическим границам, как и персонажи «Повелителя мух» Голдинга.
        Двенадцатилетняя Нора, стремясь вернуть расположение подруги и боясь потерять свое место в классе, идет на подлость. А когда оказывается, что Карин, нелепая девочка с большим бюстом, которую отвергают одноклассники, хочет с ней общаться и готова ее покрывать, Нора оказывается перед выбором, «опуститься» до дружбы с Карин или пойти на поводу у безжалостных одноклассниц.
        Книга опубликована при финансовой поддержке Шведского комитета по культуре (KULTURRADET).
        Анника Тор. Правда или последствия
        1. О таком друге, как ты, все только мечтают
        Когда начался учебный год, я болела. Калле заразил меня и Антона ветрянкой, и нам пришлось сидеть дома, пока не подсохнут прыщики. В другое время я бы даже обрадовалась: учусь я средне, в математике вообще ничего не понимаю, пятерка только по физре.
        Но сейчас мне не терпелось вернуться в школу. Весь июль мы с Антоном были у папы в Даларне; когда вернулись, Сабина уехала в лагерь — так и получилось, что мы с ней не виделись почти два месяца. Два месяца — долгий срок для тех, кто привык общаться каждый день.
        Я хотела взять Сабину с собой в Даларну, но папина новая жена не разрешила. Она и нас с Антоном пригласила скрепя сердце, только потому, что папе не смогла отказать.
        Из Даларны я два раза писала Сабине, правда, ответа не получила, но это не странно — Сабина терпеть не может писать письма. Зато из лагеря она прислала мне открытку. На ней были изображены два щенка, под картинкой слова: «О таком друге, как ты, все только мечтают». На обороте Сабина написала несколько слов про погоду, про то, что они каждый день купаются, ну и все в таком духе.
        Я проболела целую неделю, на улице было жарко, прыщики чесались, Антон, как обычно, всех доставал. Мама мучилась от мигрени, Калле кричал, что, раз мы с Антоном дома, он тоже не пойдёт в садик.
        Я пыталась звонить Сабине, но телефон у них был отключен. Значит, ее мама опять забыла оплатить телефонные счета.
        Мои прыщики подсохли быстрее, чем у Антона. Так ему и надо, не будет вредничать. В первый день после болезни я пришла в школу рано, без четверти восемь, хотя уроки начинались только в десять минут девятого. Во дворе не было ни души, даже первоклашки в своих ярко-зеленых или алых кепках еще не появились.
        Я забралась на комплекс и там уселась. Лазать я люблю, к тому же сверху хорошо видно обе школьные калитки. Хотя Сабина, конечно, появится со стороны Готландской улицы, ей оттуда ближе.
        Скоро начали приходить ребята, сначала маленькие, потом те, кто постарше. Я надеялась, что одноклассники меня не заметят. Я хотела, чтобы мы с Сабиной встретились без посторонних, только я и она. Мы так давно не виделись, мне нужно было столько ей рассказать!
        Только бы она не опоздала!
        Я сидела на верхней перекладине лестницы и ела мармелад, купленный по дороге в киоске дяди Измета. Потом я перекувыркнулась и повисела немного вниз головой. Я люблю висеть вниз головой и смотреть на перевернутые дома, людей, деревья и машины на соседней улице. Как будто весь мир перевернулся.
        Мир перевернулся, и это совсем не весело.
        Пока я висела, кто-то подошел. Лица видно не было, потому что когда висишь вниз головой, смотреть вблизи трудно, но я поняла, что это Карин. В такой жуткой одежде ходит только она. И только у нее в шестом классе такая большая грудь.
        «Смотри, какие сиськи!» — толкали друг друга в бок мальчишки еще в четвертом классе, когда Карин снимала в раздевалке куртку. С тех пор ее грудь еще выросла и стала такой большой, что даже если бы Карин по-другому оделась и не сутулилась, грудь ее все равно смотрелась бы уродливо.
        Эту-то огромную грудь я и увидела прямо перед собой, болтаясь вниз головой на комплексе.
        - Привет, — сказала Карин. — Ты болела?
        Я приняла обычное положение.
        - Да, — сказала я, глядя не на Карин, а на калитку со стороны Готландской улицы. Ну где же Сабина?!
        Карин не уходила.
        - Хочешь мармелада? — спросила я.
        - Хочу. Спасибо.
        Двумя пальцами я достала из пакетика одну мармеладину и протянула Карин, но только она хотела ее взять, как я тут же отдернула руку. Так я проделала дважды, потом разжала пальцы, и конфета упала в песок.
        - Хочешь — бери, — сказала я.
        Карин насупилась. Но не ушла.
        Тут показалась Сабина.
        Я еще издали увидела и узнала ее. По походке, по длинным, до плеч, темным развевающимся по ветру волосам. За лето они еще немножко выросли. Сабина вроде бы не изменилась, и все же стала какой-то другой.
        Она была одета в узкие джинсы и белую футболку, такую короткую, что из-под нее виднелась полоска загорелого живота. На голове были наушники, на поясе — плеер. Я поднялась в полный рост и замахала рукой.
        - Сабина!
        Сабина меня не услышала — наверно, музыка играла слишком громко. Не заметив меня, Сабина прошла мимо лестницы. Я обернулась.
        Они чмокали друг друга в щечку.
        Сабина и Фанни.
        Потом Сабина сняла наушники, взяла Фанни под руку, наклонилась к ней, и они вместе пошли по школьному двору. А я вспомнила двух щенков с открытки, которую Сабина прислала мне из лагеря. О таком друге, как ты, все только мечтают.
        Голова у меня закружилась, сердце закололо — и чтобы не упасть с лестницы, я обеими руками вцепилась в перекладины, так сильно, что даже косточки побелели.
        Зазвонил звонок. Я не двигалась.
        Карин тоже.
        - Звонок, — сказала она. — Ты идешь?
        Тогда я спрыгнула с лестницы, приземлилась на четвереньки и с низкого старта рванула к школе.
        - Брысь! — крикнула я, пробегая мимо Карин.
        2. Давайте вместе слушать музыку…
        Утром мы всегда сначала слушаем музыку. Каждый день, с четвертого класса. Причем обычно нам включают не песню, а просто музыку — и пыльный воздух классной комнаты наполняется звуками скрипки, фортепиано или флейты. Иногда нам дают послушать целый оркестр. Я не против. Всё лучше математики.
        Чего я не люблю, так это когда наша учительница Гунилла выключает магнитофон. И просит нас рассказать, о чем мы думали, пока играла музыка. Предполагается, что она должна была навеять нам мысли о лесах, и горах, и бурных водопадах. Или о первом луче солнца, заглянувшем на рассвете в окно. Что-нибудь типа этого.
        А я не хочу рассказывать, о чем думаю, пока слушаю музыку. Это мой секрет.
        В тот день мы слушали флейту, и я думала про Сабину. Я думала, чем она занималась в городе, когда вернулась из лагеря. И где в это время была Фанни.
        Сабина сидела наискосок от меня. Рядом со мной сидел Юнас. Гунилла специально посадила девочек с мальчиками, чтобы мы меньше болтали. Гунилла всегда говорит «болтать» вместо «разговаривать».
        Вдруг Сабина похлопала меня по плечу. Я посмотрела на нее. Она улыбнулась и протянула мне сложенный листок бумаги.
        «Она хочет мне все объяснить, — подумала я. — Может быть, даже попросить прощения за то, что не заметила меня во дворе».
        - Ничего страшного, — уже хотела сказать я, но тут Сабина наклонилась ближе и прошептала:
        - Это Фанни. Передай.
        Моих слов она все равно бы не услышала: в ушах у нее были наушники от плеера. Сам плеер Сабина засунула в парту, подальше от глаз Гуниллы, а проводки наушников спрятала в своих длинных волосах.
        Фанни сидела слева от Юнаса. Она уже смотрела на меня, она знала про записку. Я потянулась через Юнаса и передала ей листок. Она развернула его, засмеялась, написала что-то на обратной стороне. Снова сложила, но мне не дала, сразу бросила Сабине.
        И промахнулась. Листок упал на пол примерно в метре от парты Сабины. Сабина хотела поднять бумажку. Но записка лежала далеко, и чтобы ее достать, Сабине пришлось наклониться на стуле.
        Гунилла выключила магнитофон прямо посреди музыки. Кто-то вздохнул. Наверное, Карин.
        - Сабина! В чем дело? Неужели нельзя посидеть спокойно?
        Гунилла произнесла это ледяным голосом. Она терпеть не может, когда кто-то мешает слушать музыку.
        - Ни в чем, — пробормотала Сабина, которой все-таки удалось дотянуться до листка и засунуть его в кроссовку. Если Гунилла не в духе, она может отобрать записку и прочитать вслух перед всем классом.
        Гунилла подошла к парте Сабины. И увидела черные проводки, тянущиеся от парты к ушам Сабины.
        - Сколько раз тебе говорить: в классе нельзя надевать наушники. Сейчас мы слушаем музыку вместе!
        Гунилла умеет так сказать «вместе», что хочется убежать куда глаза глядят и спрятаться от всех где-нибудь в шкафу.
        Она хотела снять с Сабины наушники. Сабина зажала уши руками.
        - Вы не имеете права меня трогать. Это запрещено законом!
        - Сейчас же сними — или я тебя отведу к директору! — рявкнула Гунилла.
        Сабина сняла наушники и положила на парту. До меня донеслась знакомая мелодия — итальянский певец, забыла, как его фамилия.
        Гунилла открыла парту и выключила плеер. Потом взяла его и вернулась за учительский стол.
        - Что вы делаете! Это мой плеер! — запротестовала Сабина, хотя прекрасно знала, что получит свой плеер назад, когда закончатся уроки. Такое случалось и раньше.
        - Достаньте тетради по математике, сказала Гунилла.
        Фанни подняла руку.
        Фанни может возражать Гунилле, спорить с ней, Гунилла ей все прощает. Ведь Фанни отличница.
        - Да, Фанни?
        - А музыку дослушать нельзя?
        В другой день Гунилла, наверно, включила бы магнитофон. Но не сегодня.
        - Нет. Откройте одиннадцатую страницу.
        Но ребят уже было не остановить. Теперь рукой тряс Эмиль.
        - А рассказать, про что думал, тоже нельзя?
        Гунилла вздохнула.
        - И про что же ты думал?
        - Ни про что, — ответил Эмиль, и все засмеялись.
        - А кто-нибудь думал? — спросила Гунилла.
        Руку подняла только Карин.
        - Флейта звучала печально. Особенно в средней части. Как будто хочет чего-то и одновременно боится. Потом настроение стало более светлым. Жалко, что мы до конца не дослушали.
        Теперь уже почти весь класс давился от смеха. Кроме Карин. Она была совершенно серьезна. Она играла на флейте в музыкальной школе и весной выступала на школьном празднике.
        Тобиас замахал поднятой рукой.
        - Можно я? Я!
        - Ну, а ты о чем думал? — спросила Гунилла таким голосом, словно вообще не верила, что Тобиас умеет думать.
        - Про комнату, где всё красное. Красные ткани, надувная кровать. В кровати голая девушка.
        Мальчишки застонали от смеха, многие девчонки тоже. Мне, правда, смешно не было. А Карин покраснела, как помидор, казалось, того и гляди расплачется.
        - Страница одиннадцать, — сказала Гунилла. — будем повторять проценты.
        3. Сабина, Фанни, Тобиас, Эмиль. И я
        Зазвонил звонок с урока, все загремели партами. Гунилла велела нам отправляться во двор и не торчать возле класса.
        Карин осталась сидеть на месте.
        - Карин, пожалуйста, сотри с доски, — сказала Гунилла. — И полей цветы.
        - Почему она всегда остается в классе? — надула губы Фанни. — Это несправедливо.
        - В жизни не все устроено по справедливости, — отрезала Гунилла.
        Я хотела догнать Сабину, но никак не могла обойти первоклашек, тоже спускавшихся вниз: мы занимаемся на самом верхнем, четвертом, этаже. Фанни с Сабиной опередили меня на половину лестничного марша.
        Сабина меня не подождала, а ведь мы не виделись с начала лета. Она ничего мне не сказала, только попросила передать записку Фанни. Не спросила, как дела. Даже за письмо спасибо не сказала.
        Ни-че-го.
        Выйдя во двор, я увидела, что они стоят возле столовой, у стенки. Я подошла к Сабине и сказала:
        - Привет.
        Она повернула голову и ответила:
        - Привет, Нора. Давно не виделись.
        - У меня была ветрянка. Кстати, спасибо за открытку. Ну, которая из лагеря.
        Сабина улыбнулась.
        - Правда, симпатичные?
        Фанни, стоявшая рядом с Сабиной, что-то прошептала ей на ухо.
        - Ты получила мое письмо? — спросила я.
        Но Сабина на меня уже не смотрела и, похоже, вопрос не услышала. Проследив за ее взглядом, я увидела, что она смотрит на Тобиаса, Эмиля и других ребят, игравших в баскетбол. Тобиас на скорости обводил всех, не давая остальным мальчишкам даже дотронуться до мяча.
        - Тобиас! — крикнула Сабина. — Иди сюда!
        Тобиас остановился, мяч откатился в сторону.
        - Чего?
        В прошлом году Сабина гуляла с Тобиасом. Он ее три раза уговаривал, только на четвертый она согласилась с ним встречаться. Хотя Тобиас ей нравился — так она мне говорила. Но показывать это парню нельзя. Иначе быстро ему надоешь. В общем, в конце концов они стали гулять вместе, но через три недели она его отшила.
        А я обрадовалась. И не потому, что для меня это что-нибудь изменило. Даже когда Сабина гуляла с Тобиасом, она все равно на переменах и после школы общалась со мной. Ну, может, один раз они вместе сходили в кино. Мне просто не нравилось, когда Сабина начинала про Тобиаса говорить. Ее голос тогда становился каким-то незнакомым, а взгляд — отсутствующим.
        Сейчас я по голосу Сабины слышала, что она опять хочет встречаться с Тобиасом. За все эти годы я хорошо ее изучила.
        - Та девушка, про которую ты думал, — спросила Сабина, — как она выглядела?
        - Вот так, — с томным видом Тобиас привалился к стене и изобразил руками большую грудь.
        - Я имею в виду, лицо?
        - Немножко похожа на тебя.
        Все, попался, голубчик. А может, он это специально сказал?
        Эмиль тоже перестал играть и присоединился к ним. Ко мне он встал спиной, и их кружок замкнулся. Сабина, Фанни, Тобиас, Эмиль. И я, за кругом.
        - Пойдете вечером гулять? — спросила Фанни.
        - Наверно, пойдем, — ответил Эмиль.
        Я подумала: «Интересно, а куда они ходят гулять?» Не так уж много мест, куда могут пойти ребята нашего возраста. Можно, конечно, просто тусоваться на школьном дворе. В прошлом году многие шестиклашки так и делали.
        Мимо прошла компания старшеклассников. В основном парни, только две девочки. Одна — старшая сестра Сабины, Надя, — самая красивая девчонка в округе, и отлично знает это. Года через три Сабина, наверно, будет такая же, как она.
        Тобиас и Эмиль стушевались. Они, похоже, побаивались взрослых ребят.
        Надя остановилась возле Сабины и сказала:
        - Передай матери, что я сегодня ночевать не приду.
        - А куда ты пойдешь? — спросила Сабина.
        - Тебе очень хочется это знать?
        Один из парней кивнул в сторону Сабины и спросил у Нади:
        - Это твоя сеструха? Прямо маленькая Надя!
        А Сабине он сказал:
        - Подрастешь, давай к нам!
        Они ушли.
        И я услышала, как Фанни шепнула Сабине:
        - Вот было бы мне лет пятнадцать… Или хотя бы четырнадцать.
        4. Тебе нравится эта кофта?
        Спустя недели две на обеде я взяла поднос с едой и остановилась посреди столовой, не зная, как поступить. Сабина и Фанни сидели возле окна с мальчишками. Место возле Сабины было свободно, и она наверняка видела меня, но не позвала. Просто продолжала есть.
        Сначала я хотела устроиться за другим столом, но потом увидела, что Эмма и другие ребята смотрят на меня и шушукаются. Тогда я подошла к столу Сабины и села рядом, как будто так и было надо.
        - Привет, — сказала я. Сабина поздоровалась, не взглянув на меня.
        Фанни, как всегда, хвасталась командировками отца. Сейчас он был в Нью-Йорке и обещал в следующий раз взять Фанни с собой. А на рождественские каникулы их семья поедет в Австралию. Эмиль смотрел на Фанни с восхищением, а Тобиас хмурился. Я думаю, ему не нравится Фанни, но он ее терпит, ведь она подруга Сабины. И еще потому, что она нравится Эмилю, если это, конечно, так. Во всяком случае, он ей нравится, это видно всякому.
        Вдруг Тобиас открутил крышку солонки и высыпал соль в стакан Сабины.
        - Ты что?! Перестань! — пискнула она притворно сердитым голосом, но Тобиас только того и ждал. Перегнувшись через стол, Сабина попыталась его ударить. Он поймал ее руку и не отпускал. Сабина старалась освободиться, но Тобиас был сильнее. Со стороны казалось, что они дерутся, но оба смеялись.
        Фанни терпеть не может, когда ее прерывают.
        - Бросьте, ну что вы как маленькие! — недовольно сказала она.
        «Маленькие» для Фанни, похоже, самое обидное слово. Она постоянно так говорит. Я взяла стакан Сабины и вылила его туда, куда сбрасывают остатки еды и где стоит грязная посуда. Потом налила новый стакан молока. Когда я вернулась к столу, Тобиас уже отпустил Сабину и она сидела, потирая запястье.
        - Спасибо, очень мило с твоей стороны, — сказала она и улыбнулась.
        Фанни подняла на меня глаза:
        - Тебе что, нравится эта кофта?
        Я была в голубой толстовке с надписью. Самая обычная толстовка, ничего особенного. Я не слишком задумывалась о том, в чем ходить. Во всяком случае, до этого момента.
        - Да, а что?
        - Нет, ничего, просто спросила, — ответила Фанни. — Ты ее уже четыре дня носишь.
        - Да?
        Я почувствовала, как у меня запылало лицо, и отвернулась, чтобы они этого не заметили.
        Сабина ничего не сказала, не знаю даже, слышала ли она наш разговор.
        5. Майка с серебряным рисунком
        В тот день я пошла домой мимо универмага и посмотрела на манекены, стоящие в витринах. Все они были одеты в узкие короткие маечки, облегавшие их пластмассовую грудь и оставлявшие открытой полоску живота над джинсами — совсем как у Сабины.
        Одна из этих маек была черной с серебряным рисунком. Очень красивая.
        - Мама, — завела я разговор за ужином, — а ты не можешь купить мне новую майку? Короткую?
        Мама подняла ложку, которую Калле уже в двадцатый раз бросил на пол, вытерла и принялась кормить брата.
        - Деньги получим, тогда, может, и купим, — сказала она.
        - Но мама, это будет еще нескоро!
        - А что за майка?
        - Черная, с серебряными буквами. В «Импульсе» продается.
        Мама спросила, сколько майка стоит, но я этого не знала. Потом она спросила, кто — я или Антон — будет мыть посуду.
        - Сегодня очередь Антона, — сказала я.
        - Ты кое-что забыла, — возразил он.
        - Что?
        - Когда я помог тебе во вторник с математикой, ты обещала всю неделю мыть за меня посуду.
        - Но мне надо вывести Куки!
        - И к тому же у меня завтра контрольная по инглишу, — продолжал Антон. — Мне нужно готовиться.
        - Мама!
        - Договаривайтесь сами, — сказала мама.
        - А ты не можешь помыть? — спросила я, хотя знала, что мама скажет «нет». Мытье посуды — наша с Антоном обязанность.
        - Нет, — сказала мама, — мне нужно уложить Калле, а потом…
        Она сделала паузу.
        - …потом у меня есть кое-какие дела.
        - Феликс? — спросил Антон.
        Маме тридцать семь лет, но она, не поверите, по краснела, когда Антон упомянул Феликса. Она всегда такая, когда влюбляется. Поначалу. Она поет у плиты и покупает одежду, которая ей не по карману. Время проходит, мама становится нервной и раздраженной, гремит кастрюлями и ругает нас ни за что. Затем все заканчивается, мама плачет и курит больше обычного. Потом жизнь входит в обычную колею. До следующего раза.
        - Значит, ты не поможешь мне с английским? — спросил Антон.
        - Никак не могу, — ответила мама и улыбнулась.
        - Тогда я помою посуду, когда вернусь, — сказала я и пошла в прихожую за Кукиным поводком. Она тут же примчалась и стала скакать вокруг меня. Куки обожает гулять.
        - Принеси мне пачку сигарет, — попросила мама и дала мне пятьдесят крон. — А на сдачу можешь купить конфеты.
        6. «Продукты из Стамбула»
        Киоск Измета находится сразу за углом. На самом деле это не киоск, а маленький магазинчик, и называется он «Продукты из Стамбула». А Измет хоть и турок, но не из Стамбула, города, который даже больше Стокгольма, а из какого-то горного села. Теперь он живет в Альбю и держит у нас в Сёдере свой магазин. Не знаю, когда он отдыхает — его магазин открыт почти круглые сутки.
        Когда я вошла, Измет был за прилавком. Перед ним стояла Карин. Она купила молоко и бананы и теперь расплачивалась.
        - Нора! — воскликнул Измет. — Здравствуй! Когда придешь ко мне работать?
        - Ты же знаешь, я плохо считаю, — ответила я.
        Карин медленно сложила в пакет молоко и бананы и пошла к двери, но звука дверного колокольчика я не услышала.
        - Что будешь покупать? — спросил Измет.
        - Сигареты для мамы.
        Я могла не уточнять, какие — он и так знал, что мама курит желтые «Blend». Он достал пачку, я протянула деньги.
        - На сдачу конфеты, — сказала я. Какие — Измет тоже знает, главное, чтобы не кисло-сладкие, от них у меня мурашки по коже бегают.
        Протягивая мне пакетик с конфетами, Измет сказал:
        - Держи и не забудь угостить Куки и подружку.
        Я обернулась и увидела, что Карин до сих пор не ушла. Она стояла возле стеллажа с прессой и листала журнал.
        Я удивилась. Вот не думала, что Карин читает глянцевые журналы. В другом магазине ей бы сказали: «Купи, а потом читай», но Измет не такой.
        Проходя мимо Карин, я заглянула ей через плечо. И обалдела. «Что нравится мужчинам», а ниже помельче — про ноги, про попу. И, конечно, про грудь.
        Карин почувствовала мой взгляд и быстро закрыла журнал. Я вышла из магазина, она тоже.
        7. Как зовут твою собачку?
        Куки была привязана возле магазина. Она очень обрадовалась, когда я вышла, завиляла хвостом и всё прыгала, пока я, присев на корточки, развязывала поводок.
        - Как зовут твою собачку? — раздался сзади голос Карин.
        - Куки, — ответила я. А почему бы и не ответить, если нас никто не слышит?
        - Куки, — мечтательно повторила Карин.
        Она присела на корточки рядом.
        - Можно ее погладить?
        - Конечно!
        Карин почесала Куки за ухом. Моя собака обычно чужих не любит, но Карин ей сразу понравилась. Она еще больше завиляла хвостом и лизнула Карин в нос.
        Я стала терять терпение. Дома ждет немытая посуда. А еще я хотела и уже почти решила пройти мимо того места в парке, где они обычно гуляют. Просто пройти, как будто случайно. Вдруг они со мной заговорят?
        - Мне пора, — сказала я и встала. — Куки надо выгулять.
        Карин посмотрела на меня снизу вверх.
        - Можно я с тобой? — умоляюще произнесла она. — Пожалуйста!
        Не знаю почему, но я согласилась.
        Мы пошли в парк, по дороге я угостила Карин конфетами. Карин предложила заняться дрессировкой Куки. Научить ее запрыгивать на скамейку, как в цирке.
        Я не думала, что у нас что-нибудь выйдет. Куки ведь совсем не дрессированная. Скажешь: «Сидеть!» — а она только хвостом виляет. Но Карин загорелась и очень хотела попробовать. Я разрешила ей взять из пакетика несколько конфет для Куки. Карин сказала, что когда собаку учишь, ее всегда нужно поощрять.
        Сначала Карин бросила палку, и Куки ее принесла. Такие игры она любит. После того, как она проделала это несколько раз, Карин подняла палку над скамейкой и скомандовала: «Прыгай!». Возбужденная Куки скакала вокруг Карин, лаяла, и вдруг запрыгнула на скамейку. Тогда Карин отдала ей палку и угостила конфетой.
        Повторив это упражнение три раза, Карин сказала: «Прыгай!» уже без всякой палки. И Куки прыгнула!
        Потом попробовала скомандовать я, и тоже успешно.
        - Она научилась, — сказала Карин.
        Щеки ее порозовели, я никогда не видела ее такой оживленной. От ее неуверенности и неуклюжести не осталось и следа!
        - У тебя есть собака? — спросила я.
        Я подумала, что она, может быть, уже пробовала дрессировать собак. Но она покачала головой.
        - А вообще кто-то из животных есть?
        - Нет, мне не разрешают… От животных шерсти много… И запах…
        Карин присела на корточки и стала гладить Куки.
        - Если бы мне разрешили купить собаку, я бы хотела такую, как Куки.
        Наверно, мы долго были в парке, уже начинало смеркаться. Карин посмотрела на часы и сказала, что пора идти домой. Ее ведь только за молоком и бананами послали. Гулять в темноте ей родители не разрешают.
        Я напрочь забыла и про грязную посуду, и про маму, ждавшую свои сигареты. А еще забыла, что собиралась сходить в ту часть парка, где гуляли Сабина, Фанни и вся их компания. Теперь я об этом вспомнила, но идти туда вместе с Карин было нельзя.
        Мы пошли напрямик, самой короткой дорогой. Карин рассказывала о том, чему еще мы можем научить Куки.
        - В следующий раз мы научим ее притворяться мертвой, — сказала она.
        А я подумала, что следующего раза не будет.
        И тут появились они, буквально в пятидесяти метрах от нас, не дальше. Сабина, Фанни, Тобиас, Эмиль и еще пять-шесть человек. Я узнала их, хотя на улице уже почти совсем стемнело. Черные волосы Сабины переливались в свете паркового фонаря.
        Я схватила Карин за руку.
        - Иди сюда, — прошипела я и потащила ее через кусты. — Мы пойдем тут!
        - Почему здесь? Здесь темно! — заныла она.
        А потом увидела впереди компанию и замолчала, у нее были свои причины не встречаться с ними. Мы сбежали по косогору и вышли с другой стороны.
        8. Барабаны
        Барабаны я услышала сразу, как только открыла дверь. Они звучали из гостиной. Я отстегнула поводок, сняла с Куки ошейник, повесила куртку, потом подошла к дверям гостиной и заглянула в комнату.
        Мама была в длинной черной юбке и огромных серебряных серьгах. Она танцевала в центре гостиной спиной к двери, двигаясь мягко и ритмично под звук африканских барабанов.
        Феликс сидел на табуретке и играл на барабанах. Его черная кожа поблескивала в свете свечей, длинные тонкие пальцы порхали быстро, как крылья птицы.
        Феликс — музыкант. Вообще-то он саксофонист, но у нас дома стоят два его барабана, и он любит на них играть.
        Он первым увидел меня.
        - Привет, Нора! — воскликнул он, не переставая барабанить. — Какая у тебя симпатичная кофточка!
        Кофточка на мне была та же самая, голубая, которую я не снимала уже четыре дня. Феликс просто так ее похвалил, чтобы подольститься. Наверно, мама рассказала, что я выпрашивала у нее новую майку.
        Мама прервала танец и повернулась ко мне.
        - Почему ты так поздно? Что-то случилось?
        - Нет, — ответила я.
        - Ты купила сигареты? — спросила мама.
        - Вот, — ответила я и бросила ей пачку.
        Я специально не докинула, и маме пришлось нагибаться за пачкой. Но она ничего не сказала. На столе стояла почти пустая бутылка и два бокала. Люстра была потушена, в подсвечниках горели свечи.
        - Я на кухню, — сказала я.
        Закончив с посудой, я снова заглянула в гостиную. Мама опять танцевала, покачивая бедрами, теперь она была совсем близко от него, Он прервал игру и положил руки ей на бедра. Притянул к себе и уткнулся лицом ей в живот.
        Но тут я включила свет. Мама быстро высвободилась из рук Феликса.
        - Я пошла спать, — объявила я.
        - Спокойной ночи, солнышко, — ответила она.
        Я постучалась к Антону. Он все еще зубрил английские слова.
        - Ты их видел? — спросила я. — Прямо смотреть противно!
        - М-м-м, — пробурчал Антон. — Иди поиграй, мне нужно учиться.
        Изо всех сил хлопнув дверью, я отправилась к себе в комнату.
        9. Гол!
        Девчонки из нашего класса играли в футбол с шестиклассницами из Хёгалидской школы на стадионе «Синкенсдамм». Для нас это был последний матч районного чемпионата по футболу между школами Сёдера. Наша команда выступала вполне прилично. Фанни играет мощно, напористо, применяет силовые приемы. Майя — очень хороший вратарь. А я быстро бегаю и неплохо забиваю голы.
        В этом матче я забила первый гол. На трибунах сидели наши мальчишки и весь 6А, все болели за нас. Даже Гунилла крикнула: «Нора, молодец!»
        Было приятно: такое чувство возникает, когда летним утром выходишь на солнышко. Хотя в этот сентябрьский день солнце не показывалось, было пасмурно и прохладно. Болельщики на трибунах сидели в теплых куртках.
        Вся команда обнимала меня. Все, кроме Фанни, которой срочно понадобилось завязать шнурки. И Карин, стоявшей на краю поля и смотревшей на нас. Она всегда так — витает где-то, но это не страшно — у противников тоже есть парочка безнадежных игроков.
        До конца первого тайма оставалось несколько минут, мяч был у Фанни. Я стояла на половине противника и без помех могла бы пробить по воротам, если бы Фанни сделала мне передачу.
        Но она не отдала мяч. Она ударила по воротам сама. Из абсолютно безнадежного положения, оттуда, откуда попасть по воротам нельзя.
        И, конечно, промазала.
        Судья дал свисток, начался перерыв.
        Сабина, Фанни и я сидели во время перерыва вместе. Фанни массировала ноги, Сабина, повернувшись к трибуне, махала Тобиасу.
        - Жалко, что ты не попала, — сказала я Фанни. Мне было интересно, как она объяснит, почему била сама вместо того, чтобы отдать мяч мне.
        Фанни мгновенно вспыхнула:
        - Что поделаешь, не все такие молодцы, как ты! — язвительно проговорила она.
        - Да ладно вам, — вмешалась Сабина. — Какая разница, кто забил?
        - А ты вообще молчи, — накинулась на нее Фанни. — Всю игру только и делала, что Тобиасу глазки строила.
        - Ничего я не строила! Вечно ты все усложняешь!
        Фанни резко встала со скамейки. Я видела, что она разозлилась не на шутку.
        - Зато у вас все просто! — фыркнула она и пересела к Майе.
        Хёгалидские девчонки забили нам гол в начале второго тайма, потом долго ничего не происходило, и я уже начала думать, что игра так и закончится со счетом 1:1, но тут мяч попал к Фанни. Фанни прорвалась на половину противника и была уже почти у ворот, когда их левая защитница применила силовой прием. Мяч откатился к краю поля.
        Там стояла Карин. Она непонимающе посмотрела на мяч, потом все-таки остановила его.
        - Давай! Бей! — заорала Фанни, которая все еще была у ворот противника.
        Карин пнула мяч. Мяч попал прямо в ноги нападающей хёгалидцев, она передала его дальше, и вот он уже снова на нашей половине поля. Их лучший бомбардир бьет по воротам. Майя опаздывает на долю секунды.
        - Гол! — кричат они. — Гол!
        Фанни подходит к Карин.
        - Слушай, ты, чмо, ты что на поле делаешь?!
        Лотта, наша физручка, сразу поняла, в чем дело. Она молодец, никогда не разрешает издеваться над тем, у кого что-то не получается.
        - Перестань, — прошептала Сабина, увидев приближающуюся Лотту.
        - Фанни! Еще раз замечу что-нибудь подобное, и ты сядешь на скамейку до конца матча.
        - Это ее надо сажать на скамейку, — упрямо проговорила Фанни. — Все испортила!
        Но Лотта была непреклонна.
        - Предупреждаю последний раз. Еще слово — и ты отсюда выходишь. Ясно?
        Фанни передернула плечами.
        Когда до конца игры оставалось всего несколько минут, мяч снова оказался у меня, до ворот было метра два, там стояли защитники. Но я увидела между ними «дырку» и пробила. Вратарь бросилась на мяч, но он пролетел мимо ее вытянутых рук.
        - ГОЛ!
        Вся команда кричала и обнимала меня. Наши болельщики сбежали с трибун на поле. Все хотели меня поздравить. Даже Тобиас, который обычно меня почти не замечал, подошел и хлопнул по спине.
        - Классный гол, — похвалил он.
        В глазах Сабины промелькнул нехороший огонек. Фанни взяла ее под руку и увела с поля. Я видела, как она что-то шепчет Сабине на ухо, но слов не слышала.
        10. Ты когда-нибудь моешься?
        Суматоха, поднявшаяся после забитого мной гола, задержала меня на поле, и в раздевалку я вошла последней. К этому времени остальные уже успели раздеться, а Сабина даже приняла душ и теперь вытиралась розовым полотенцем. С ее черных волос капало на пол. Фанни вышла из душа, замотавшись в полотенце.
        Раздевалка была почти полной, мне досталось место у самого выхода.
        Я тайком разглядывала их. Грудь у Сабины была маленькая и острая. В одежде она казалась больше — Сабина ходит в специальном лифчике, слегка приподнимающем грудь. На загорелом теле грудь была похожа на пару белых яичек. Еще белее была кожа там, где ее летом прикрывали плавки-бикини. На белом виднелась темная тень, и я поняла, что у Сабины начали расти волосы.
        И у Фанни тоже. Я увидела это, когда она, сняв полотенце, стала мазать тело кремом. Но у нее волосы были не черные, а светло-каштановые.
        У меня пока не было волос ни там, ни под мышками. И если при взгляде сбоку еще можно было заметить, что мои соски увеличились, то спереди это было совсем незаметно.
        Сабина расчесывала волосы так, что брызги летели во все стороны.
        - Можешь помазать мне спину? — попросила она Фанни. Сабина подняла волосы, чтобы Фанни было удобнее. Это было очень красиво, она казалась русалкой.
        Я сняла одежду, взяла полотенце и пошла в душ. Карин переодевалась в углу. У нее был свой способ переодевания. Она никогда не раздевалась полностью и если снимала вещь, тут же надевала другую. Карин не хотела, чтобы ее видели даже в нижнем белье, так она стыдилась своего тела.
        - Карин! — услышала я голос Фанни.
        - Да?
        - Ты когда-нибудь моешься?
        Фанни, конечно, знала, что Карин никогда не моется в школе.
        - Я? Да… Конечно… — тихо пробормотала Карин.
        - Не слышу! Повтори! — не отставала от нее Фанни.
        Зажав нос, она подошла к Карин.
        - Моюсь… дома.
        Я не хотела слушать дальше. Я вошла в душ и повесила полотенце на крюк. Из раздевалки доносился голос Фанни.
        - Фу! Как только самой не противно! Не мыться после футбола! Наверняка ты в той же вонючей одежде завтра придешь в класс.
        Это было несправедливо. Карин никогда ничем не воняла. От нее всегда пахло мылом и свежевыстиранной одеждой. А то, что она не моется после физры, так она, в отличие от нас, почти не бегает, и потому не потеет.
        Я встала под душ, открутила кран и начала намыливаться. Шум воды на какое-то время заглушил голоса в раздевалке. Потом я краем глаза увидела, что в душевую вошли замотанные в полотенца Фанни и Сабина. Перешептываясь, они стали разворачивать шланг, из которого моют душевую комнату. Я не поняла, что они собираются делать, да и не хотела этого знать.
        - Карин! — крикнула Фанни. — Пойди сюда на минутку!
        - Зачем? — услышала я голос Карин из раздевалки.
        - Хотим тебе кое-что показать, — ответила Фанни.
        Я обернулась и увидела, что у двери, ведущей в раздевалку, стоит Майя. Она кивнула Фанни. Та стояла посреди душевой, держа в руках направленный на дверь шланг. Фанни кивнула в ответ.
        Сабина была возле стены и держала руку на вентиле, открывающем воду.
        - Карин! — снова позвала Фанни.
        Карин появилась в дверях полностью одетая.
        - Что такое? — спросила она.
        Все произошло в мгновение ока. Майя выскочила из душевой и захлопнула за собой дверь. Фанни направила шланг. Сабина включила воду.
        Ледяная вода хлынула на Карин.
        Мне пришлось на это смотреть. Я не хотела, но мне пришлось.
        Вода лилась по ее лицу и телу. Волосы липли к щекам, одежда сразу промокла насквозь. Карин дрожала и плакала, но даже не пыталась убежать.
        - Прекратите! — услышала я чей-то слабый, тонкий голос и не сразу поняла, что это сказала я.
        Но меня никто не услышал.
        Не знаю, сколько времени это продолжалось. Мне казалось, целую вечность, а может быть, только полминуты. Наконец, Фанни скомандовала:
        - Хватит с нее!
        Сабина выключила воду, Майя открыла дверь в раздевалку. Карин выскочила из душевой, через секунду хлопнула входная дверь.
        11. Меня все ненавидят. Кроме тебя
        Я вышла из душа. Там, где переодевалась Карин, на полу осталось мокрое пятно. Раздевалка почти опустела, остались только Фанни и Сабина. Фанни складывала свою физкультурную форму, Сабина надевала наушники от плеера.
        - Вы меня ждете? — спросила я.
        Они переглянулись. Таким взглядом обмениваются сообщники.
        - Нет, — ответила Фанни. — Мы сейчас не домой. Мы в магазин, посмотрим кое-что из одежды. Нам на метро.
        - Завтра увидимся, — добавила Сабина. Пока!
        С улицы потянуло холодом, когда они открыли входную дверь. Я осталась в раздевалке одна. Натянула поскорее одежду и тоже вышла.
        Пятьдесят четвертый показался, когда я была еще только на полпути к остановке. Но пассажиров было много — пока все они будут заходить, я, если побежать, еще могла бы успеть на автобус.
        Я ускорила шаг, но застряла на переходе через Рингвэген: был красный свет, и с Хорнсгатан без конца поворачивали машины. Автобус остановился, все пассажиры зашли. Последними поднялись на ступеньки Сабина и Фанни.
        Они соврали, что пойдут к метро, а сами поехали домой. Они просто хотели отделаться от меня.
        Водитель закрыл дверь. Он наверняка видел меня в зеркале, но, очевидно, решил, что в автобусе и без меня детей хватает.
        Бежать дальше не имело смысла. Я медленно пошла к остановке. И тут увидела, что на остановке кто-то сидит — в самом дальнем углу.
        Карин. Мокрые волосы прилипли к лицу, одежда насквозь промокла.
        - Почему ты здесь? Почему не поехала на автобусе?
        Она ничего не ответила, только посмотрела на свою мокрую одежду.
        - Так езжай домой и переоденься! — воскликнула я, раздражаясь. Ну как можно быть такой клячей! — Скажи, что играла в душе. И случайно облилась.
        Она замотала головой.
        Я сняла с себя куртку и протянула ей.
        - Надень.
        Она не двигалась и только смотрела на меня. Казалось, она не понимает моих слов. Лицо ее было белым-белым, а голос таким тихим, что я с трудом расслышала сказанное.
        - Меня все ненавидят. Кроме тебя.
        Мне показалось, будто она повесила мне на плечи рюкзак такой тяжести, что я едва не упала под его весом. Как в тот раз, когда папа, Антон и я собрались в горы и папа решил, что я сама должна нести свои вещи.
        Слишком тяжело. Это выше моих сил.
        - Да брось ты. Лучше надень куртку. Поедем на следующем автобусе.
        Хотя все пассажиры на нас пялились, в автобусе я сидела рядом с ней и предложила ей взять куртку до завтра. Но Карин отказалась. Выходить с ней я не стала, а поехала дальше.
        Мама поставила в гостиной мольберт и рисовала. Она начала рисовать, когда потеряла работу. Сама она говорит, что рисовала и раньше. В молодости мама хотела стать художником. Но потом родился Антон, за ним я, и мама решила, что надежнее работать педагогом в досуговом центре.
        «Надежнее», как бы не так! Уже год мама сидит без работы. А ее картины мне нравятся. Немного странные, но красивые.
        - Мама, — позвала я от порога.
        Мама обернулась и приложила палец к губам.
        - Тише, Калле спит.
        Калле опять заболел. На этот раз воспалением среднего уха.
        - Входи и закрывай дверь, — сказала мама.
        Я отодвинула газеты и села на диван. Куки встала на задние лапы и положила голову мне на колени. Мама продолжала писать картину. Никто ничего не говорил. Было приятно просто сидеть и молчать.
        Через некоторое время мама отложила кисть в сторону и села рядом со мной.
        - Ну что? Поговорим?
        Я задумалась. Вообще-то я люблю рассказывать маме. Она не прерывает, выслушивает до конца. А потом задает вопрос, от которого все случившееся предстает совсем в новом свете.
        Но сейчас я не знала, с чего начать. С футбола? Или с того, что случилось в душевой? Или с того, что Сабина и Фанни меня обманули и сбежали?
        Про то, что произошло в душевой, рассказывать было трудно. Даже стыдно, хотя вроде ничего плохого я не сделала.
        Я задумалась, а было ли кому-нибудь еще стыдно? Кроме меня и Карин?
        Я не успела ничего сказать, как зазвонил телефон. Мама посмотрела на меня вопросительно. Это означало: «Ты ждешь звонка? Хочешь сама ответить?»
        Я покачала головой, мама встала и взяла трубку.
        - Лена Берглунд слушает.
        Она говорила деловито, как всегда, когда ее спрашивали, не может ли она на пару дней выйти на замену в детский сад, или когда предлагали по телефону купить стиральный порошок.
        Но в следующую секунду голос ее изменился, стал ниже, глубже, в нем появились бархатные нотки.
        - Это ты? Ты где? Когда? А раньше ты не можешь приехать? Я соскучилась!
        Я пошла в кухню и сделала себе какао. Дверь в кухню я прикрыла. Я не могла это слушать.
        12. Парк развлечений «Грёна Лунд»
        После футбольного матча недели две прошли спокойно. В последнюю субботу перед закрытием сезона Фанни, Сабина и я ходили в «Грёна Лунд». Правда, они собирались идти в парк с мальчишками, но те не смогли, и Сабина пригласила меня.
        Мы с Сабиной много раз вместе ходили в «Грёна Лунд». И всегда делали одно и то же. Три круга на американских горках, мороженое, поезд с привидениями, а потом уже все остальное.
        У Фанни на американских горках закружилась голова, и мы поехали с Сабиной вдвоем. Когда мы вернулись, Фанни с кислым видом сидела на скамейке. Поезд с привидениями ей тоже не понравился.
        - Ерунда, — говорила она, когда на нас из темноты выскакивали привидения.
        Мы с Сабиной кричали как сумасшедшие. Ну и пусть привидения не настоящие, зато как весело!
        Фанни больше нравятся всякие розыгрыши и лотереи. Она выиграла шоколадку и диск, шоколадку мы съели, а диск она подарила Сабине.
        В кои-то веки Сабина не думает о том, что скажет Фанни. Не следит за прической и не поправляет тушь на ресницах. Она стала прежней Сабиной, такой она была до дружбы с Фанни.
        Мы уже возвращались на катер, когда Сабина, вдруг резко остановившись, изменилась в лице. Я не сразу поняла, в чем дело, но потом проследила за ее взглядом, и мне все стало ясно.
        В воротах стояла Надя. Она нетвердо держалась на ногах, в руках у нее была банка с пивом. Рядом стоял какой-то парень из их компании — поддерживал Надю, чтобы она не упала. Потом он отобрал у нее банку, допил пиво и поцеловал Надю. Они целовались прямо посреди дороги, парень прижимал Надю к себе, его рука лежала на ее попе.
        - Поедем на следующем катере, — сказала Сабина. Мы зашли в ближайший скверик и сели на лавочку.
        Я обещала маме приехать не позже половины девятого, теперь я наверняка опоздаю, но сказать это Сабине у меня язык не поворачивался. Темные глаза Сабины стали совсем черными и подозрительно блестели, хотя она болтала без умолку и громко хохотала, делая вид, что ничего не произошло.
        13. Классный час
        Последний урок в четверг был, как обычно, классный час, Гунилла рассказывала нам про родительское собрание. Родители считают, что в классе нужно улучшить климат, сказала Гунилла. Поэтому они решили устроить для нас вечер отдыха.
        - Как вы на это смотрите? — спросила Гунилла.
        - Здорово, — сказал кто-то, а Фанни прошептала:
        - Отстой!
        Тобиас спросил:
        - Спиртное будет?
        Гунилла притворилась, что не слышит вопроса.
        - Можно устроить дискотеку? — спросила Майя. — У кого есть хорошая музыка, могут принести диски.
        Тут руку поднял Кнопка. Кнопка ниже меня и выглядит как третьеклассник. А то и младше.
        - А танцевать обязательно? — спросил Кнопка, как будто речь шла о тяжелой повинности.
        - Детки, которые не танцуют, могут вообще не приходить, — заявила Фанни.
        Сердиться на свою любимицу Гунилла не стала и с улыбкой продолжила:
        - Приходят все. Для того и праздник устраивается. Все придут, и все будут участвовать. Ты что хочешь делать, Калле?
        Кнопка растерялся и не знал, что ответить. Эмма подняла руку. Ее хлебом не корми, дай о ком-нибудь позаботиться.
        - Можно во что-нибудь поиграть, — сказала она. — Чтобы всем было интересно.
        - Поиграть, — фыркнула Фанни. — Ты что, думаешь, здесь детский сад?
        Тобиас и Эмиль стали, кривляясь, напевать детскую песенку.
        - Можно поиграть в «Правду или последствия»! — сказала Сабина.
        Гунилла взглянула на нее и увидела у Сабины наушники. Точнее сказать, один наушник, потому что вторым ухом Сабина слушала, что происходит в классе.
        - Сабина, что я тебе говорила про плеер? — возмутилась Гунилла. — Сию же секунду сними наушники!
        Отбирать у Сабины плеер она не стала — наверно, решила, что классный час это все-таки не урок.
        Сабина сняла наушники и положила их в парту. Тобиас и Эмиль все еще распевали детские песенки, и Гунилла велела им замолчать. Петь они перестали, но продолжали кривляться молча.
        Я подумала, что должна что-то сказать. Показать, что я не «детка». Я подняла руку.
        - Да, Нора?
        - Конечно, нужно устроить дискотеку. Мы ведь уже в шестом классе.
        Я хотела поддержать предложение Фанни, но сделала это явно невпопад.
        - Нужно выслушать мнение всех, — произнесла Фанни сладким голосом. — Вот ты, Карин, например, что думаешь?
        Карин опустила глаза и ничего не ответила.
        Юнас обычно помалкивает, потому что он заикается, и мальчишки над ним смеются. Но тут он сказал.
        - Я с-с-согласен с Норой. К-к-конечно нужно устроить д-д-дискотеку. Мы же в шестом к-к-классе.
        Мальчишки, естественно, начали смеяться, кто-то съязвил насчет меня и Юнаса.
        Решив, что про дискотеку было сказано достаточно, Гунилла велела нам поговорить с родителями и узнать, кто из них может помочь на вечере. Как минимум трое родителей должны быть с нами весь вечер.
        На этом урок закончился.
        14. Плеер Сабины
        На лестнице Сабина и Фанни продолжали обсуждать классный вечер. Фанни решила, что не будет ничего спрашивать у родителей. Лучше умереть, чем привести их туда. К тому же у них нет времени. Сабина промолчала. Все знают, что ее мама не из тех, кто помогает школе. Она даже на родительские собрания не ходит.
        Я решила, что все-таки спрошу у мамы. Она у меня молодец. С нравоучениями к ребятам не лезет, краснеть мне за нее тоже не приходится. Моя мама нравится Сабине, и даже Фанни однажды весной сказала, что у меня мама суперская.
        Потом Фанни начала ко мне приставать с разговорами про Юнаса. Она сказала, что Юнас в меня влюбился, и стала его передразнивать:
        - Я т-т-тебя л-л-люблю, Н-н-нора!
        Мы уже вышли во двор и были почти у калитки, когда Сабина вдруг резко остановилась.
        - Блин! А мой плеер?
        - Да ладно, пусть до завтра полежит! — сказала Фанни.
        - Ты что! Вдруг его кто-нибудь возьмет!
        - Тогда вернись сейчас, — предложила я. — Мы тебя подождем.
        Сабина посмотрела на третий этаж, на окна нашего класса. Вид у нее был такой, словно забираться предстояло по меньшей мере на Эверест. Я знаю это выражение ее лица. И в первом классе, когда я таскала за нее портфель, и в четвертом, когда шила вместо нее мешок для физкультурной формы, на ее лице было именно такое выражение.
        - Неохота! — простонала Сабина.
        - Тогда пусть лежит, — сказала Фанни и направилась к калитке.
        - Я схожу, — предложила я. — Подождете?
        - Конечно, — сказала Сабина.
        Я побежала по лестнице наверх. Мои шаги эхом отдавались в тишине. Пробегая мимо второго этажа, я услышала музыку. В зале кто-то играл на флейте.
        Гунилла ушла, но, на мое счастье, не заперла класс. Я открыла парту Сабины. Там кучей лежали книжки, листочки, сломанные карандаши и мелки. Старый номер журнала «Роман моей жизни» без обложки, пустой мятый пакет из-под сладостей, маленькое зеркальце. А вот и плеер.
        Я пролистала «Роман моей жизни», взяла плеер и закрыла парту.
        Сабина сидит в классе сзади меня, возле самого окна. Из окна я увидела, что Сабина и Фанни разговаривают с Тобиасом и Эмилем, стоя у калитки, ведущей на Новую площадь.
        Через две минуты я уже была внизу. Но их на месте не оказалось. Их вообще нигде не было.
        Я стояла с плеером Сабины и не могла понять, куда они делись.
        Обещали ждать, а сами ушли.
        Забыли про меня. Как будто я никто. Как будто меня нет.
        Я надела наушники и включила музыку. Музыка была все та же, все тот же итальянский певец.
        Почему я никак не могу запомнить его фамилию?
        Врубив музыку на полную мощность, я отправилась домой.
        Вечером в кровати я снова и снова слушала песни, которые так нравятся Сабине. Вдруг в комнату ворвался Антон. Он никогда не стучится, хотя я специально для него повесила на двери табличку.
        - Ты не знаешь, когда мама придет? — заорал он.
        Я не знала и сделала вид, что не слышу его вопроса.
        Антон подошел к кровати и попытался снять с меня наушники. Он подумал, что я его и правда не слышу. Я вцепилась в наушники.
        - Отстань! — закричала я. — Они могут сломаться.
        Упершись коленом в живот Антона, я начала его отпихивать. Антон сильнее меня, но драться он не стал.
        - Откуда у тебя плеер? — спросил он.
        - Не твое дело! И не входи ко мне без стука!
        - Какая муха тебя укусила? — спросил он. — Что ты такая вредная стала?
        Я сама не знала, почему так разозлилась. Я хотела только, чтобы он оставил меня в покое, чтобы меня все оставили в покое.
        - Вон отсюда! — закричала я, но голос сорвался.
        - «Вон отсюда!» — передразнил Антон. — Ой, какая грозная!
        Я вскочила с кровати и начала дубасить кулаками по его груди. Он перехватил мои руки, и я подумала, что он сейчас меня ударит. Но он только толкнул меня на кровать и вышел. Дверь он оставил открытой.
        Я поднялась и закрыла дверь. Потом выключила плеер и засунула его в верхний ящик комода под белье.
        15. Ложь
        Там плеер и остался лежать, когда на следующее утро я пошла в школу. Если бы Сабина, встретив меня в коридоре, попросила прощения, я бы сказала, что забыла плеер дома. Если бы она извинилась за то, что не дождалась меня и ушла с мальчишками… Но она этого не сделала.
        - Плеер у тебя? — только и спросила она.
        - Нет, — ответила я.
        - Как нет?
        - Его там не было.
        - Как это не было?! — в голосе Сабины зазвучали истерические нотки.
        - В парте его не было, — ответила я совершенно спокойно.
        - Ты шутишь!
        - Нет.
        Она посмотрела по сторонам, словно надеясь, что плеер откуда-то появится. Тут Гунилла открыла класс, и мы вошли.
        - Он должен быть здесь, — бормотала Сабина, протискиваясь впереди всех к своему месту.
        Пожалуй, здесь кое-что следует объяснить. Плеер — достаточно дорогая вещь, его на свои карманные деньги не купишь. Но многим ребятам в классе родители могли бы купить новый плеер к Рождеству или на день рождения. А Фанни купили бы сразу, как только она попросила.
        Сабина — другое дело. Мама ей почти ничего не покупает. И денег на карманные расходы не дает. Одевается Сабина красиво, но большинство вещей унаследовано ею от сестры, которая по вечерам работает в видеопрокате и зарабатывает деньги. Чтобы купить плеер, Сабина собирала по домам банки и бутылки. Она говорила всем, что копит деньги на поездку с классом, и за две недели набрала триста крон.
        Если плеер пропадет, никто не купит Сабине новый.
        Подбежав к парте, Сабина откинула крышку и начала рыться в своем хламе. Бумажки разлетелись по полу, мелок укатился под мою парту.
        Гунилла стояла и смотрела на Сабину, скрестив на груди руки.
        - Сабина, ты скоро закончишь? — спросила она наконец.
        - Мой плеер! — воскликнула Сабина.
        - Успокойся и скажи, что случилось.
        - Кто-то украл мой плеер!
        Тут Карин посмотрела на меня. Выражение лица у нее было странное. Как будто она что-то знала, хотя на самом деле знать ничего не могла.
        - Ты уверена, что не оставила плеер где-то еще? — спросила Гунилла. — Например, в кабинете труда. Или в столовой? А может, он у тебя дома?
        - Вы же сами видели его на последнем уроке. На классном часе.
        Она была готова расплакаться. Мне стало жалко ее, но было поздно. Теперь уже не скажешь, что плеер лежит у меня дома. И в шутку превратить все не получится. Сабина не любит, когда над ней подшучивают, тем более так.
        - Ты хорошо знаешь, что деньги и ценные вещи в парте не хранят, — сказала Гунилла. — На перемене подойди к сторожу, спроси у него.
        Место Фанни так и осталось пустым. За последние недели добрая половина класса подхватила простуду и слегла с высокой температурой. Теперь, похоже, к ним присоединилась и Фанни.
        На перемене Сабина попросила меня сходить с ней к сторожу. Он, конечно, не знал, где ее плеер. Мы вышли во двор и уселись на комплекс. Сабина была грустной.
        Мне казалось, что я смотрю на происходящее со стороны. Вот я сижу на комплексе рядом с Сабиной и грущу с ней за компанию. Утешаю, говорю, что плеер наверняка найдется. А сама знаю, что он лежит в моем ящике, под бельем, и не найдется, если я его не принесу. А принести его я не могу. По крайней мере, сейчас.
        Сабина все время гадает, кто мог взять плеер. Я думаю, меня она вряд ли подозревает. Ей и в голову не придет, что я могу такое сделать. Но на сердце у меня неспокойно. И я пытаюсь направить мысли Сабины в другую сторону.
        - Странно, что Фанни заболела именно сегодня, — говорю я.
        - Почему? — нетерпеливо переспрашивает Сабина. — О чем ты?
        - Как ты думаешь, почему Фанни вчера не хотела, чтобы ты возвращалась за плеером?
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ничего, — сейчас важно было не сказать лишнего.
        - Нет, скажи!
        - Правда, ничего.
        Я совсем не хотела, чтобы до Фанни дошли слухи, будто я обвиняю ее в воровстве. К тому же это было совершенно неправдоподобно. Она вышла из класса вместе с нами и сразу спустилась во двор. Когда ей было красть плеер? И зачем, ведь у нее есть и CD-плеер, и обычный кассетник.
        Не знаю, о чем думала Сабина, но вслух она сказала:
        - Фанни какая-то странная. Когда с ней соглашаешься, все нормально, а если нет…
        - М-м-м, — сочувственно промычала я.
        Сабина накрутила на палец прядь своих черных волос.
        - Я от нее иногда ужасно устаю, — сказала она.
        - Я тоже, — сказала я.
        - Не говори никому то, что я тебе сказала, — попросила Сабина.
        - Конечно, не скажу.
        - В обеденный перерыв можем пойти ко мне, — предложила Сабина. — Хочешь?
        16. Сабина и я
        Я не была дома у Сабины с прошлой весны. Она у меня тоже. Раньше мы часто после школы заходили ко мне. У нее никогда не знаешь, в каком состоянии окажется мама. Да и с едой было туговато. Но в третьем и четвертом классе мы иногда стали заходить к Сабине и там, в их общей с Надей комнате, примеряли Надину одежду и пробовали косметику.
        В прихожей у Сабины было темно, двери комнат плотно закрыты, кроме той, что вела в комнату Сабининой мамы. Оттуда на пол прихожей выбивалась полоска света.
        - Мама, ты дома? — вполголоса позвала Сабина.
        Часы показывали одиннадцать, но мама Сабины могла спать когда угодно.
        Из комнаты донесся голос:
        - Ты пришла? Вы уже закончили?
        - У нас перерыв. Мы с Норой вдвоем.
        Если бы это была моя мама, она бы тут же прибежала, стала накрывать на стол. А мама Сабины только крикнула:
        - Идите в свою комнату! Если хотите есть, возьмите что-нибудь в холодильнике!
        - Мы поели, — сказала Сабина.
        Это было неправдой. Но есть я не хотела.
        В комнату Нади и Сабины ведет вторая дверь с левой стороны. Первая дверь ведет в ванную. Мы как раз проходили мимо, когда дверь ванной открылась и оттуда вышел мужчина с полотенцем через плечо. Он был совсем голый!
        Я не знала, куда девать глаза. Он стоял прямо перед нами и, казалось, занимал собой всю прихожую.
        Смерив нас взглядом, мужчина хмыкнул:
        - Вот тебе на! Ладно, за просмотр денег не беру.
        Мама Сабины появилась в дверном проеме, одетая в домашний халат. Она была очень молода и довольно красива. Похожа на Надю и Сабину, точнее, они были похожи на нее, только она была не такая темная. Черные волосы и темные глаза сестры унаследовали от отца, который бросил их, когда родилась Сабина. Наверно, испугался, что не справится с двумя младенцами и девятнадцатилетней женой, так говорит Сабина. Сама она отца никогда не видела: он вернулся в Италию.
        Когда мы с Сабиной были маленькие, все девчонки в саду и школе завидовали, что у Сабины такая молодая и красивая мама. Но прошло несколько лет, и хотя матери Сабины было лишь немного за тридцать, под глазами у нее появились черные тени, а вокруг губ — резкие морщины. Сейчас она стояла перед нами лохматая, с потеками вчерашней косметики на лице. И кричала мужчине с полотенцем:
        - Ты, козел, хватит к девчонкам приставать!
        Потом она повернулась к Сабине:
        - Я же велела вам идти к себе!
        Не ответив ни слова, Сабина наотмашь распахнула дверь своей комнаты.
        - Кто это был? — спросила я Сабину, когда мы остались вдвоем.
        - Понятия не имею, — ответила она.
        В комнате был полумрак, рольставни опущены. Сабина рывком подняла ставни, сбросила на пол ворох вещей, чтобы освободить для меня место на кровати. В комнате Нади и Сабины почти не было мебели. Две кровати, один комод на двоих, трюмо, за которым красилась Надя, и сломанное кресло, сидеть на котором было нельзя. На стене возле Надиной кровати висела огромная черно-белая фотография парня с голым торсом и блестящими выпуклыми мускулами.
        Сабина села возле трюмо и побрызгала себя духами.
        - Надины, — сказала она. — Хочешь?
        Я помотала головой, но она все равно подушила меня.
        Сабина подправила свой макияж. Она начала краситься после лета — немного туши на ресницы и светло-коричневая помада — в тон кожи.
        - Иди сюда! — позвала она. — Я тебя накрашу.
        Я села перед зеркалом, и она принялась задело. Совсем как раньше. Только раньше мы так играли и потом, выходя из комнаты, стирали с лица косметику. Мне было приятно сидеть рядом с Сабиной, чувствовать ее волосы на своей щеке.
        - У тебя глаза красивые, — сказала Сабина, подрисовывая мне линию века.
        Я немножко боялась, что она попадет карандашом мне в глаз, но жмуриться было нельзя, и я наоборот раскрыла глаза как можно шире — мне даже стало больно.
        Когда с глазами было покончено, Сабина нарисовала мне контур губ красно-коричневым карандашом. Было щекотно. Потом наступила очередь светло-коричневой помады, и напоследок — крем-пудра на щеки. Руки Сабины легко касались моего лица. Я зажмурилась.
        - Готово! — объявила Сабина и оглядела меня.
        Я посмотрела на себя в зеркало. Это была я и в то же время не я. Взрослая девочка с моим лицом. Это было очень странно.
        - Пойдешь с нами вечером? — спросила Сабина.
        Мне показалось, что я ослышалась. За весь месяц они ни разу меня не позвали. А сейчас Сабина спрашивает об этом, словно о чем-то само собой разумеющемся. Я кивнула.
        - Ты часто с ними гуляешь? — сказала я первое, что пришло в голову, стараясь, чтобы Сабина не заметила моей радости и смущения.
        - Дома все равно находиться невозможно. Ты же видишь. Мама и Надя ругаются, да еще…
        Она замолчала.
        - Обещаешь никому не говорить? — спросила она.
        Я поняла, что речь пойдет о чем-то серьезном. Я кивнула.
        - Честное слово?
        - Да.
        Набрав побольше воздуха, Сабина сказала:
        - У Нади будет ребенок.
        - Ребенок? — глупо повторила я.
        - Да, а она не хочет говорить, кто отец. Мать на нее орет, Надя кричит: «Сама заткнись», потому что мать сама залетела в пятнадцать лет, мама отвечает, что у ее ребенка, по крайней мере, был отец, а Надя ей: «Да, отец у нас что надо!»
        Сабина замолчала.
        - Ты только никому не говори, ладно? — снова попросила она. — Я никому кроме тебя не рассказывала.
        Никому. Фанни тоже не знает. Только я. Меня переполняла радость и гордость. Значит, мы с Сабиной опять вместе, как раньше.
        17. Ты можешь на меня рассчитывать
        Так прошел день. С последних уроков Сабина отпросилась — ей было нужно к зубному.
        - До вечера, — сказала она. — Я за тобой зайду. Возвращаясь после уроков домой, я увидела возле калитки Карин. Она кого-то ждала. Я сделала вид, что не замечаю ее.
        - Нора, — сказала Карин. — Пойдем вместе?
        Ничего не ответив, я прошла мимо. Карин за мной.
        Я ускорила шаг. Она уже почти бежала, едва успевая переводить дыхание. Да, она действительно не очень в форме.
        - Что тебе надо? — наконец спросила я.
        - Можно, я зайду к тебе? Я могу помочь тебе сделать математику.
        «Ты спятила? Отстань, иди домой!» — уже собиралась сказать я, когда Карин вдруг, вплотную приблизившись ко мне, прошептала:
        - Ты можешь на меня рассчитывать. Я не проболтаюсь. Никому не скажу.
        Она стояла совсем близко, я чувствовала ее дыхание и запах мыла. Так же близко стояла Сабина всего несколько часов назад. Карин, наверно, тоже чувствует, что от меня пахнет духами.
        - Ты про что? — спросила я.
        - Плеер Сабины, — ответила Карин. — Я видела тебя вчера.
        Тут я вспомнила флейту, игравшую в зале, когда я поднималась по лестнице. На обратном пути музыки уже слышно не было. Наверно, Карин вышла следом за мной со своей флейтой. Но я была в наушниках и ничего не слышала.
        Мысли бешено крутились в голове. Сабина ей не поверит, думала я. Почему она должна верить Карин, а не мне?
        Но ведь плеер исчез, и ходила за ним я. Странно, что Сабина меня не заподозрила. К тому же зачем Карин лгать?
        Если Карин пойдет к Сабине и расскажет то, что видела, нашим отношениям придет конец. А ведь они только-только начали возрождаться.
        Я побоялась рисковать.
        18. Майка с серебряным рисунком и красное платье
        Мы с Карин делали на кухне математику, когда туда зашел Антон, открыл холодильник и попил молока прямо из пакета. Карин посмотрела на Антона так, будто он плюнул в еду или сделал что-нибудь и того хуже. Антон, конечно, этого не заметил, проворчал что-то и ушел к себе.
        Для меня в математике нет ничего сложнее процентов. Я их понимаю плохо, а когда мама объясняет, запутываюсь еще больше. Но Карин здорово умела объяснять, и к маминому приходу я успела правильно сделать несколько примеров.
        Мама была в пальто, несла Калле, два пакета с продуктами и еще один с одеждой. Я не понимаю, как она столько всего носит. Калле она посадила мне на руки, пакеты поставила на кухонный стол.
        - Можешь снять с него комбинезон? — спросила мама и повернулась к Карин: — Привет, я мама Норы, меня зовут Лена.
        Карин встала, протянула маме руку и слегка поклонилась:
        - Карин Эрикссон.
        Мама удивленно пожала протянутую руку. Потом увидела наши учебники и сказала:
        - Вы уроки вместе делаете! Вот молодцы!
        Калле извивался как червяк, но я все же раздела его. Он сполз на пол и начал играть под столом в кубики. Мама налила воды в большую кастрюлю и поставила ее на плиту, потом стала распаковывать сумки. Пальто она так и не сняла.
        Я покосилась на пакет с одеждой.
        - Что ты купила? — спросила я.
        - Макароны, — ответила мама, стоя ко мне спиной.
        - А в другом пакете?
        - Ах, ты про это! — мама повернулась к нам лицом.
        Она открыла пакет и достала платье. Красное, с длинным рукавом и глубоким вырезом, оно было сшито из тонкой и блестящей ткани.
        Держа платье перед собой, мама позировала перед нами, как фотомодель. Сразу было видно, что платье ей очень идет.
        - Правда, красивое? — спросила мама. — Только нужно следить, чтобы, когда наклоняешься, сиськи не вывалились.
        Карин покраснела как рак.
        - Платье красивое, — подтвердила я. — Дорогое?
        - Не особенно, — сказала мама, однако тут же оторвала и выбросила ценник в помойку.
        Потом она снова заглянула в пакет и вытащила сверток поменьше.
        - А это вам, — она протянула мне сверток. — В честь школьного вечера.
        Это была майка, та самая, с серебряным рисунком!
        Я примерила майку перед зеркалом у себя в комнате. Да, на витрине она смотрелась совсем по-другому. На манекене она была натянута и приподнята на груди. А у меня пока никакой груди не было.
        Карин стояла сзади и смотрела. Я так и не поняла, понравилась ли ей майка.
        - Мне не разрешили идти на вечер, — вдруг сказала Карин.
        - Почему?
        - Они боятся, как бы со мной что-нибудь не случилось.
        - Кто — «они»?
        - Мои родители.
        Я ничего не поняла. В каком смысле «случилось»? Что может случиться на школьном вечере?
        - Что они имеют в виду?
        - Ну что какой-нибудь мальчик…
        Я чуть не расхохоталась.
        - Что ты… и кто-то из мальчишек…? — проговорила я, стараясь не рассмеяться.
        Она серьезно кивнула.
        - А ты?.. — спросила она. — Ты ведь Юнасу нравишься, да?
        Всем так и хочется свести меня с Юнасом!
        - Я его терпеть не могу! — воскликнула я. — Никогда больше мне про него не говори!
        Она снова кивнула и уставилась в пол.
        19. Ты бы хоть раз спросила меня!
        Новую майку я решила приберечь до праздника и опять переоделась в старую. Когда мы вышли на кухню, там уже вкусно пахло едой.
        - Мы скоро будем есть? — спросила я, рассчитывая на то, что уж теперь Карин точно отправится домой.
        Я не знала, во сколько Сабина за мной зайдет, но знала наверняка, что хочу до этого избавиться от Карин.
        - Через десять минут, — ответила мама, потом, повернувшись к Карин, предложила: — Если хочешь, можешь остаться у нас. На ужин спагетти с мясным фаршем.
        - Спасибо, — ответила Карин, — мне, наверно, не разрешат.
        Я с облегчением перевела дух, но, как оказалось, зря, потому что мама на этом не успокоилась:
        - Ты можешь позвонить и спросить. Телефон в прихожей.
        Карин вышла из кухни. Я слышала, как она набирает номер.
        - Нора, накрой, пожалуйста, на стол, — сказала мама.
        - Ты бы хоть раз спросила меня! — прошипела я сквозь зубы, одним махом скидывая со стола учебники, тетради и ручки.
        - Но я подумала… — начала мама, — …ведь у тебя совсем никто не бывает. Что у вас с Сабиной?
        Нашла время спрашивать!
        Из прихожей доносился голос Карин:
        - Я у Норы… Это девочка из класса… Я ей помогала с уроками… Можно мне у нее поужинать?
        Она замолчала и через мгновение заглянула в кухню.
        - Извините… Она хочет поговорить…
        - Со мной? — спросила мама.
        Карин кивнула. Мама вышла, взяла трубку, и я услышала, как она отвечает:
        - Нет, это совсем не в тягость. Ужин готов, и для Карин тоже еды хватит. Я всегда готовлю с запасом, на тот случай, если к кому-то из детей придут друзья. Да, хорошо. Я прослежу, чтобы она не позднее семи часов была дома.
        Странный это был ужин. Карин во все глаза смотрела на Калле, который баловался и опускал белые макаронины то на стол, то на пол, то себе на голову. Антон, как загипнотизированный, пялился на грудь Карин, набивая рот спагетти и фаршем.
        Карин не стала наливать себе молоко. Взглянув на ее пустой стакан, мама спросила:
        - Налить тебе молока, Карин?
        Карин покраснела и ответила:
        - Спасибо, не надо.
        - Ты не любишь молоко? — не сдавалась мама. — Или у тебя на него аллергия? Может, хочешь что-то другое?
        Сок, например?
        - Спасибо, не надо, — снова пробормотала Карин.
        Она взяла молоко, достала салфетку, обтерла салфеткой отверстие на пакете, и только потом налила себе молока. Антон вытаращил на нее глаза. Мама в это время пыталась накормить Калле и ничего не заметила.
        Время тянулось бесконечно долго. Вот секундная стрелка обошла круг, вот минутная перескочила еще на одно деление. Тик-так, тик-так, тик-так — прыжок. Часы показывали без восемнадцати семь.
        «Скоро, — думала я. — Скоро она поест. Будет без десяти семь. В самый раз, чтобы успеть собрать учебники, поблагодарить маму за ужин и одеться. Лишь бы она не встретила на лестнице Сабину».
        И тут в дверь позвонили. Я похолодела.
        Антон хотел встать, но я опередила его.
        - Я открою, — быстро сказала я и бросилась к двери.
        - Ты готова? — спросила Сабина.
        - Нет, — промямлила я. — Мы едим.
        Я пыталась встать так, чтобы закрыть Сабине вход в кухню. Жалко, что дверь в кухню мама сняла, а то можно было бы ее притворить. Я надеялась, что Сабине не видно стол и тех, кто за ним сидит.
        - Можно, я зайду и подожду тебя? — спросила Сабина.
        Я понимала, что если скажу «нет», она обидится. Но я не могла ее впустить, пока Карин была здесь.
        - Лучше ты иди, — сказала я. — Я приду позже.
        - Хорошо, — ответила Сабина. — Приходи.
        Она не сказала, где мы встретимся, не сказала: «давай быстрее» или хотя бы «до встречи». Просто ушла, и все.
        Я сказала маме, что провожу Карин и заодно выгуляю Куки. Избавившись, наконец, от Карин, я пошла в парк. Они стояли на обычном месте, Сабина шепталась о чем-то с Майей.
        Тобиас увидел меня первым.
        - Вау! Ну и уродина! Не собака, а настоящая свинья! Да, конечно, моя Куки не красавица, но ни на какую свинью она не похожа!
        - А я был уверен, что это свинья! Разве это не свинья? — поддержал Тобиаса Эмиль.
        Сабина и Майя прыснули со смеху.
        - Хрю-хрю! — включились они в разговор. — Хрю-хрю. Все засмеялись.
        Глупышка Куки ни от кого не ждет подвоха. Ей понравилось, что дети смеются, и она стала тявкать, дергать поводок и рваться к ним. Она не понимала, что смеются над ней.
        Хотя, может, и не над ней? А надо мной.
        20. Сабина с тобой свои секреты не обсуждает
        На следующий день Фанни опять не было в школе. В конце последнего урока Гунилла спросила, кто может отнести ей задание. Звонила мать Фанни и просила принести ей уроки на дом.
        Я поспешила поднять руку раньше Сабины.
        - Хорошо, — сказала Гунилла. — Не забудь захватить тетрадку со словами по английскому.
        В парте у Фанни всегда был идеальный порядок. Книжки стопкой, тетради — отдельно, простые карандаши в одном пенале, цветные — в другом. Калькулятор тоже лежал в парте, хотя в школе нам не разрешали им пользоваться.
        - Не забудьте спросить у родителей про классный вечер, — напомнила Гунилла. — Нам нужно не меньше трех взрослых.
        - Моя мама придет, — сказала я.
        - Хорошо, — опять сказала Гунилла.
        Я никогда прежде не была дома у Фанни. Дверь открыла она сама — в халате, горло завязано платком. Откуда-то раздавалось гудение пылесоса.
        - Твоя мама дома? — спросила я.
        Фанни удивленно посмотрела на меня. Потом поняла:
        - Нет, это приходящая домработница.
        Комната Фанни была больше нашей гостиной. В ней стояла мягкая мебель, стенка, стерео, телевизор, видеомагнитофон и приставка. В огромном аквариуме плавали разноцветные рыбки.
        Я вынула из рюкзака книжки и отдала Фанни.
        - Как дела в школе? — поинтересовалась она.
        - Как обычно, — ответила я.
        - Сабина что, тоже болеет?
        - Нет. Почему ты решила?
        - Я подумала, что иначе она бы сама мне книжки принесла.
        - Просто у нее времени нет, — сказала я, понимая, что наконец-то завладела мячом. И смогу их обеих с легкостью обвести.
        - Она что, чем-то особенным занята? — спросила Фанни, и я почувствовала, с каким напряжением она ждет ответа.
        - Нет. Ничего особенного. Она сейчас, наверно, с Майей. Вчера они тоже вместе гуляли. Я, правда, обещала не говорить, но…
        - Сабина с тобой свои секреты не обсуждает, — колко заметила Фанни.
        Мне показалось, что она видит меня насквозь. Как будто она отобрала у меня мяч и хочет сказать: «Перестань! Кто тебе поверит!»
        Честное слово, я не собиралась ничего говорить. Я хотела, чтобы Фанни и Сабина отдалились друг от друга, но я совсем не хотела портить наши с Сабиной отношения, и без того достаточно всего произошло.
        Однако после слов Фанни во мне будто что-то надломилось.
        Сабина с тобой свои секреты не обсуждает.
        - Думаешь, не обсуждает? — спросила я.
        Фанни сразу поняла, что речь идет о чем-то серьезном.
        - А что? Что она тебе сказала?
        - Не скажу. Я обещала.
        - Говори! — приказала она.
        - У Нади будет ребенок.
        - Тоже мне секрет! Я сто лет об этом знаю!
        Я не сомневалась, что она врет, да и любой заметил бы это невооруженным глазом.
        21. Маленькая Нора
        За десять минут до начала праздника я, стоя в ванной, все еще пыталась накрасить глаза. Я купила черный контурный карандаш, заточила его, но как ни старалась, линия получалась толстой и кривой.
        Я со злостью разглядывала себя в зеркале. Черные линии странно смотрелись на моем худом и бледном лице. Майка с серебряным рисунком не помогла. Как я была маленькой Норой, так я ей и осталась.
        - Нора! — крикнула мама из-за двери. — Ты закончила?
        - Почти, — ответила я.
        Взяв кусок ваты, я смочила его маминым лосьоном для снятия макияжа и протерла глаза. Краска размазалась, теперь я стала похожа на зомби из фильма ужасов. Наклонившись над раковиной, я стала отмывать лицо теплой водой.
        - Если хочешь, заходи! — крикнула я маме, растирая лицо полотенцем. На полотенце остались черные пятна.
        Мама вошла в бюстгальтере и нижней юбке. Она была в отличном расположении духа и, напевая какую-то песенку, стала красить губы и брызгать на себя духами. Полотенце она еще не видела.
        - Ты уходишь? — спросила я.
        - Нет, он придет сюда, — ответила мама и слегка выпятила губы — проверила, ровно ли они накрашены. Потом зажала между губами кусочек туалетной бумаги, чтобы убрать лишнюю помаду, и нанесла кисточкой немного пудры.
        - Ты очень расстроилась, что я не пойду на ваш вечер? — спросила мама.
        - Нет, совсем не расстроилась, — ответила я. — Мне лора.
        Я вышла в прихожую и стала завязывать ботинки.
        - Хорошего вечера! — крикнула мама из ванной.
        - Тебе тоже, — ответила я.
        Я сказала это вполне искренне.
        - Не позднее одиннадцати, — опять прокричала мама, когда я уже стояла в дверях.
        Зачем это говорить, я ведь предупредила, что вечер закончится в половине одиннадцатого.
        22. На вечере
        Для классного вечера мы арендовали комнату отдыха, которая находилась в доме Эммы. Это было подвальное помещение, довольно унылое, с низким бетонным потолком, вдоль стен тянулись водопроводные и канализационные трубы. Чтобы сделать комнату уютнее, кто-то развесил повсюду серпантин и бумажные гирлянды, а лампы расцветил красной и зеленой шелковой бумагой. На столе стояли двухлитровые бутылки с газировкой и большие плошки с попкорном домашнего приготовления. Кроме того, каждому велели принести сладостей на двадцать крон, их Эммина мама разложила в плошки поменьше. Думаю, Измет был рад нашему празднику — еще бы, такой спрос на сладости!
        Танцевали только девчонки, в основном Эммина компания, любители на перемене поиграть в салочки на школьном дворе. Сабина и Майя перешептывались. Похоже, они обсуждали, как танцуют Эмма и ее подруги.
        Фанни подошла к Эмилю, который в это время разговаривал с Тобиасом и другими мальчишками.
        - Здесь кто-нибудь умеет танцевать? — спросила она и потянула Эмиля за руку.
        Он вышел вместе с ней на середину. Тобиас подошел к Сабине и легким кивком пригласил ее танцевать. Они отлично смотрелись вместе! Голова Тобиаса качалась в такт музыке, его длинная челка летала вверх и вниз, волосы Сабины были собраны в прическу, из-под короткой маечки виднелся голый живот.
        Кнопка и другие мальчишки бегали вокруг танцующих и кидались попкорном. На Фанни обрушился целый град из попкорна, и она страшно разозлилась.
        - Уберите отсюда этих придурков!
        Мама Эммы не присела ни на минуту. Она наполняла плошки попкорном, убирала пустые бутылки, выставляла новые. Другие две мамы, которые тоже пришли помогать на вечере, только сидели в кухне и болтали.
        - А разве твоя мама не собиралась прийти? — спросила мама Эммы.
        - Она не смогла, — ответила я. — У нее дежурство.
        Эммина мама взглянула на меня удивленно — неужели она знает, что моя мама работает на продленке? То есть работала раньше.
        - Она врач, — сказала я. — В Сёдерской больнице. Отделение неотложной помощи.
        - Ах, вот как, — сказала Эммина мама, — а я думала…
        Она замолчала, словно забыла, о чем думала.
        Хоть бы кто-нибудь пришел и спас меня от Эмминой мамы!
        И он пришел… Тот, кого я меньше всего хотела видеть.
        Юнас.
        Он встал передо мной, и было видно, что он ужасно нервничает.
        - Хочешь п-п-потанцевать? — спросил он.
        Песня была длинная, настоящий медленный танец. Сабина и Тобиас танцевали щека к щеке. Эмиль танцевал с Майей.
        Эмма и ее подружки танцевать закончили и теперь шушукались друг с другом.
        - Х-х-хочешь? — повторил Юнас.
        - Какой вежливый кавалер! — восхитилась мама Эммы. — В наше время…
        Конец фразы я так и не услышала, потому что уже стояла с Юнасом в середине зала, одной рукой держа его за потную ладонь и положив другую руку ему на плечо. Я напряглась всем телом, стараясь отодвинуться от него как можно дальше. На подбородке у Юнаса был прыщ.
        Уголком глаза я увидела, что Эмма подошла к маме и что-то сказала. Вид у нее был недовольный. Мама выслушала ее, кивнула и захлопала в ладоши.
        - Внимание! — закричала она. — А сейчас давайте поиграем!
        Сабина расцепила руки, обвивавшие шею Тобиаса, подняла голову с его плеча и сказала:
        - В «Правду или последствия»!
        - Фу-у! — завопили мальчишки. — Скукота!
        - Не хотите — не играйте, — сказала Фанни. — Идите домой к своим значкам и маркам.
        - А… — обескураженно проговорила Эммина мама, — а может быть, лучше «Море волнуется…» или еще что-нибудь в этом роде?
        Но ее уже никто не слушал. Все начали перетаскивать стулья в соседнюю маленькую комнату.
        23. Поцелуй
        Наконец все расселись, все кроме Кнопки и остальной «малышни». Стало так тесно, что едва можно было вытянуть ноги. Каждый раз, когда кто-то выбирал «последствия» и вставал, всем приходилось двигать стульями, чтобы его выпустить.
        Сабина выбрала «последствия», и ей сказали целовать Тобиаса в губы. Но ее это нисколько не смутило. Они целовались долго, и я заметила, что под конец Сабина слегка раздвинула губы.
        Пока Сабина пробиралась к своему месту, я смотрела на Тобиаса. На лице у него застыла дурацкая улыбка. Не понимаю, неужели приятно с ним целоваться?
        Сабина задала вопрос «правда или последствия» Эмилю.
        - Правда, — ответил он.
        - Кто из девчонок в классе тебе нравится? — спросила Сабина.
        Эмиль молчал. Я заметила, что Фанни кусает губы, а Майя очень внимательно разглядывает ноготь на указательном пальце.
        - Майя, — наконец произнес Эмиль.
        Майя улыбнулась, а у Фанни вытянулось лицо, но она быстро справилась с собой.
        - Ну, давай, продолжай! — поторопила она Эмиля.
        Эмиль оглядел комнату.
        - Назови Нору! — предложила Фанни.
        - Ладно, — согласился Эмиль. — Нора, правда или последствия?
        Я колебалась. Последствия выбирать опасно. А правду? Если они спросят, кто мне нравится, я всегда могу ответить: «Никто».
        А если будет другой вопрос? Если Фанни догадалась про плеер и сказала об этом Эмилю? Вдруг они договорились заранее?
        - Последствия, — сказала я.
        Фанни посмотрела на Эмиля и сложила губы трубочкой.
        Эмиль ухмыльнулся.
        - Поцелуй Юнаса.
        Я так и застыла. Мне! Мне целоваться с Юнасом! Правда, ни с кем другим я тоже не хотела целоваться, но уж с ним — тем более!
        Фанни пробралась ко мне и схватила меня за руку. Она сильная, я пыталась упираться, но она легко подняла меня со стула. Потом ей на помощь пришли другие, и вот уже мальчишки тащат ко мне сопротивляющегося Юнаса.
        Они подтолкнули нас друг к другу, и, как только мы оказались рядом, как во время танца, Фанни схватила меня за подбородок и потянула вперед, а там кто-то уже держал за голову Юнаса. Я крепко сжала губы. Не дождетесь!
        Потом они нас отпустили и стали смеяться.
        Слезы застилали мне глаза, и я почти ничего не видела, но все же смогла протолкаться к двери и выйти.
        - Нора, — услышала я сзади голос Сабины, — Нора, это же шутка!
        В другой комнате «малышня» играла в хоккей на столе, Эммина мама подметала разбросанный попкорн.
        Не говоря ни слова, я быстро прошла мимо них.
        - Нора! — позвала меня Эммина мама. — Ты уходишь? Что-то случилось?
        Было только без двадцати десять, когда я вернулась домой. Лампа в прихожей не горела, но дверь гостиной была прикрыта неплотно, и из комнаты в прихожую падал луч света. Я слышала их голоса — мамы и Феликса. Они говорили тихо, так что слов я разобрать не могла. Иногда до меня доносился мамин смех — тихий и нежный.
        Я долго стояла, не зажигая света. Они меня не видели. Теперь их разговор часто прерывался, временами я слышала только тяжелое дыхание Феликса. Потом мама захихикала, будто от щекотки, так она смеялась, когда я была маленькая и забиралась воскресным утром к ней в постель. Потом что-то упало на пол, и я услышала мамин голос:
        - Подожди, пойдем в спальню.
        Дверь гостиной отворилась, в прихожей стало светло. И они увидели меня. Я была в куртке, но не стала притворяться, будто только сейчас вошла. Мне было все равно, что они подумают. Мне вообще все было безразлично.
        - Нора, — удивленно сказала мама, — Ты уже дома? Что-то случилось?
        - Нет, — ответила я. — Просто вечер был скучный. Спокойной ночи.
        24. Дружить с Карин
        Туалет возле школьной столовой — это помещение из двух комнат: в одной умывальники и зеркала, в другой пять кабинок, двери которых не доходят до пола, как в кинотеатре или универмаге.
        Я была в кабинке, когда кто-то зашел в туалет. Судя по разговору, их было двое, и они остановились прямо напротив моей кабинки. Я услышала голос Фанни.
        - Дурацкий вечер, — сказала она.
        - Угу, — рассеянно ответила Сабина. Казалось, она думает о чем-то другом. Скорее всего, она поправляла макияж, глядя на себя в зеркальце.
        - Мама с папой поедут в ноябре в Лондон, — сказала Фанни. — Вот тогда устроим настоящую вечеринку у меня дома. Никаких занудных теток, никаких Нор и других дебилов, будут только нормальные ребята.
        - Вообще-то Нора нормальная, — возразила Сабина. — И майка, в которой она была на вечере, тоже довольно симпатичная.
        Я затаилась в кабинке. Я уже пописала, но боялась пошевелиться, чтобы они меня не заметили.
        - Может и симпатичная, но не на ней. А с Юнасом здорово получилось, они два сапога пара.
        В фильмах, когда показывают, как герой прячется от преследователей в туалете, его часто выдают ноги, торчащие из-под двери, поэтому я постаралась подтянуть ноги как можно ближе к толчку.
        - Знаешь, когда ты болела…
        Это был голос Сабины.
        - Что?
        - Я один раз ходила к Норе домой. Угадай, кто у нее t был?
        - Кто?
        - Карин.
        - Она что, дура? — возмутилась Фанни. — Дружить с Карин!
        Я не выдержала. Я не хотела больше слушать и спустила воду. Шум воды заглушил ответ Сабины.
        В тот же день после уроков вся их компания собралась в коридоре. Тобиас обнимал за плечи Сабину, Эмиль — Майю. Я наблюдала за ними краем глаза, пока надевала куртку, и думала: «Интересно, сколько времени понадобится Фанни, чтобы вышибить Майю с ее позиций?»
        Я услышала, что Карин меня зовет, только тогда, когда она оказалась прямо у меня за спиной.
        - Можешь зайти сегодня ко мне после школы? — спросила Карин.
        - Нет, — сказала я, не оборачиваясь.
        - А завтра?
        Я видела, что Фанни смотрит на меня. Она толкнула в бок Сабину и что-то ей прошептала. Обе рассмеялись.
        - Нет.
        - Ты кое-что забыла, — сказала Карин, и в ее голосе появились жесткие нотки, которых я раньше у нее никогда не слышала.
        - Что же?
        - Он все еще у тебя. И никто об этом не знает… кроме меня.
        Что мне было ответить? Я пошла к лестнице. Компания Фанни и Сабины уже спускалась вниз.
        - Подумай, что будет, если я расскажу Сабине, — прошипела Карин.
        Я обернулась к ней.
        - Говори! — заорала я. — Говори кому хочешь! Я все равно не буду с тобой дружить! Никогда! Понимаешь?!
        Я помчалась вниз по лестнице, растолкала ребят и выбежала из школы. По-моему, я плакала.
        25. Сигареты
        Я тренировалась подводить глаза три вечера подряд. На четвертый я наконец смогла сделать это красиво.
        Я стояла в прихожей и надевала собаке ошейник, когда мама вышла из своей комнаты. На ней было новое красное платье.
        Я думала, она что-нибудь скажет про мою косметику, но она, похоже, ничего не заметила.
        - Нора, — спросила она, — ты надолго?
        - Я потом посуду помою, — сказала я.
        Я не знала, на сколько времени ухожу, и не хотела говорить, куда.
        Мама говорила торопливо, мне показалось, что она нервничала.
        - Друзья Феликса сегодня играют в клубе «Фэшинг». Я вернусь довольно поздно. Я бы хотела, чтобы ты присмотрела за Калле.
        Я обычно не отказываюсь смотреть за Калле, но сегодня это было совсем некстати!
        - А Антон не может? — спросила я довольно угрюмо.
        - У Антона тренировка до девяти.
        В голосе мамы явственно слышались металлические нотки, которые означали: «Ты уже взрослая, нельзя думать только о себе».
        Она стояла передо мной в своем красном платье с вырезом почти до пупа и требовала, чтобы я думала о других. Кто из нас взрослый — я или она?
        - А если у меня важные дела? Ты об этом подумала?
        Голос мамы смягчился, и она сказала просительно: — Ну пожалуйста, Нора, выручи меня сегодня! Я так давно никуда не выходила!
        С этим было трудно поспорить.
        - Во сколько тебе нужно выходить?
        - Он заедет за мной в половине девятого.
        Часы показывали только без четверти семь. У меня оставалось еще довольно много времени.
        - Хорошо.
        Покопавшись в сумке, мама выудила оттуда смятую двадцатикроновую купюру и десятку. После долгих поисков ей удалось найти еще семь крон.
        - И купи, пожалуйста, сигареты.
        - А конфеты можно?
        - У меня больше нет денег.
        Измет сразу заметил мой макияж:
        - Ба! Что случилось с твоим прекрасным лицом!? — воскликнул он, едва я вошла в магазин.
        Пожилая женщина, складывающая покупки в корзину, уставилась на меня.
        - Что случилось, вас не касается! — ответила я Измету.
        Он не обиделся, только засмеялся и сказал:
        - Ой-ой-ой! Что же барышня сегодня будет покупать?
        - Сигареты, — ответила я.
        Измет достал пачку желтого «Blend» и спросил:
        - Надеюсь, для мамы?
        Отвечать на глупые вопросы не хотелось. Я дала Измету деньги и сунула пачку в карман. Тетка с корзиной стояла сзади. Уже на выходе я услышала ее бормотание:
        - Продавать сигареты ребенку… Конечно, чего еще можно ожидать от таких магазинов!
        «Такими» тетка назвала магазины, принадлежащие эмигрантам. Бывают же дураки на свете!
        Они стояли, где всегда. Едва Тобиас и Эмиль увидели Куки, они начали хрюкать. Наверно, думали, что это очень смешно.
        Сделав вид, что меня это не касается, я, как ни в чем не бывало, подошла к ним. Как будто я была одна из них.
        - Привет, — сказала я.
        Они ответили — кстати, ответили почти все.
        Фанни достала из кармана «Marlboro» и заглянула в пачку, но там было пусто.
        - Черт, — выругалась Фанни, — У кого-нибудь есть сигареты?
        Некоторые пошарили в карманах, но сигарет ни у кого не оказалось.
        - Блин! — выругалась Фанни.
        - У меня есть, — сказала я.
        - У тебя?
        Фанни уставилась на меня так, будто ей сказали, что я стала олимпийской чемпионкой на стометровой дистанции.
        Я вынула сигареты и стала снимать с пачки защитную пленку. Без привычки я делала это немного неловко.
        - Желтые «Blend»… — протянула Фанни — и я поняла, что выиграла не Олимпийские игры, а только районный чемпионат.
        Открыв пачку, я попыталась изящным движением вытряхнуть сигареты поближе к краю, но они не слушались. Тогда я передала пачку Фанни:
        - На, бери, — произнесла я как можно небрежнее.
        Фанни выковыряла сигарету, зажгла, затянулась и предложила мне.
        Что было делать? Я осторожно набрала в рот дыма и постаралась не закашляться. Гадость какая! Я передала сигарету дальше, Сабине.
        Часы на Софийской церкви пробили девять, а я еще только бежала домой через парк. Я торопилась как могла, Куки еле поспевала за мной.
        Я гуляла с ребятами. Я пробыла с ними весь вечер. Я угостила их сигаретами и курила сама. Сабине понравилось, как я накрашена, а Еспер, парень из другой школы, долго со мной болтал.
        Никакая я не дебилка. Это доказано.
        Только вот домой я опоздала больше, чем на полчаса. Войдя в квартиру, я услышала в кухне плеск воды и звон посуды.
        У раковины стояла мама и гремела тарелками. Поверх красного платья был надет большой фартук, на руках резиновые перчатки. В углу рта мама держала сигарету, краска на лице размазалась от слез. Открытая, но непочатая бутылка стояла на столе, возле нее в пепельнице громоздились окурки.
        - Я же сказала, что помою, — глупо сказала я.
        Голос мамы был холоднее льда.
        - В половине девятого. Мы договорились. Сейчас сколько времени?
        - Извини, — я попыталась помириться — А ты не можешь пойти сейчас?
        - Он не заедет. Говорит, что у них сломался автобус. Возле Норрчёпинга.
        - Вы можете завтра встретиться, — попыталась я утешить маму.
        - Завтра они уже играют в Копенгагене. Поедут туда сразу, как починят автобус.
        Столбик пепла на маминой сигарете был не меньше трех сантиметров длиной. Все это время мама держала сигарету во рту и сейчас схватила ее мыльными перчатками, чтобы стряхнуть пепел. Она намочила себе лицо, а на перчатке остался след губной помады.
        - Черт! — воскликнула мама и сунула сигарету под кран.
        - Он наверняка завтра позвонит, — сказала я.
        Мама не ответила. Она домыла остаток посуды и стянула с рук перчатки.
        - Где мои сигареты? — спросила она.
        Сигареты. Они лежат в кармане у Сабины, пять-шесть штук — все, что осталось от пачки. «Забери их», — сказала я Сабине, уходя. Не могла же я принести маме почти пустую пачку.
        - Сигареты? — переспросила я, чтобы выиграть время.
        - Ты и это забыла?
        Тон опять ледяной, но голос предательски дрожит.
        Я кивнула и опустила голову, чтобы мама не видела, как мне стыдно.
        Мама промолчала. Она взяла со стола бутылку и вылила ее в раковину. Красное вино растеклось по блестящей поверхности и с бульканьем исчезло в сливном отверстии.
        26. Проколи уши
        Однажды нам в школе на обед дали рыбную запеканку, и Фанни предложила вместо этого пообедать у нее. Мы, то есть Сабина, я и Фанни, быстро побежали к выходу, стараясь не попасться на глаза Гунилле, но тут вдруг меня окликнула Карин:
        - Нора!
        Фанни презрительно улыбнулась. Я сделала вид, что не слышу, и продолжала спускаться по лестнице.
        - Нора, подожди!
        Она догнала меня. Я остановилась. Сабина и Фанни тоже. Карин запыхалась и раскраснелась, вид у нее был таинственный.
        - Вот, — сказала она, — это тебе… То есть не тебе, а Куки.
        Она вытащила что-то из кармана. Это был разноцветный вязаный мячик, туго набитый тряпками.
        - Я сама его сделала, — сказала Карин, — как ты думаешь, ей понравится?
        - Наверняка, — сказала я и засунула мячик в карман. — Спасибо.
        Я догнала Фанни и Сабину, и мы ушли.
        Выйдя во двор, я достала мячик из кармана и бросила его Сабине. Она кинула мячик Фанни, Фанни опять мне. Мы играли, пока шли по двору и потом дальше, по улице.
        Возле дома, где делали ремонт, стоял мусорный контейнер со всяким хламом. Я высоко подкинула мяч и забросила его туда, в кучу мусора.
        В прихожей у Фанни стоял факс, в него была засунута записка от ее мамы. Она написала: «К ужину не вернемся. Возьми деньги в обычном месте». Фанни зашла в гостиную и вынула из вазы сто двадцать пять крон.
        - Почему вы там держите деньги? — спросила я.
        - Чтобы домработница не нашла, — ответила Фанни.
        Мы пошли в «Макдоналдс», накупили еды и принесли все это к Фанни. После еды я поиграла в приставку. Сабина в это время, сидя у зеркала, подводила глаза новым карандашом, который мама Фанни купила в такс-фри.
        У меня оставалась еще одна жизнь, когда вдруг появился монстр и слопал меня.
        - Блин! Убили! — закричала я.
        - Теперь я, — сказала Фанни.
        Я уступила ей место, а сама стала разглядывать комнату. Какой огромный аквариум! А в нем кругами плавают черные, красные и зеленоватые рыбки.
        - Можно померить твои новые джинсы? — спросила Сабина.
        - Конечно, они в верхнем ящике.
        Сабина открыла шкаф и вынула оттуда новые черные джинсы. Сняв свои, она натянула Фаннины и стала крутиться перед зеркалом, разглядывая себя. Джинсы были ей немного велики.
        - Если хочешь, можешь поносить, — предложила Фанни.
        - Они мне широковаты, — ответила Сабина.
        - Возьми их насовсем и ушей, — сказала Фанни. — Родители мне из Лондона другие привезут.
        - Спасибо, — сказала Сабина.
        Она опять стала надевать свои джинсы, и в комнате на некоторое время воцарилась тишина. Я воспользовалась паузой, потренировалась несколько раз про себя, а потом сказала вслух:
        - Я летом с парнем встречалась. В деревне, в Даларне.
        Сабина заинтересованно переспросила:
        - С парнем? А как его зовут? Он симпатичный?
        - Его зовут Мартин, — сказала я.
        Я придумала имя заранее. Я знала, какого цвета у него волосы, глаза и даже Когда у него день рождения.
        - Красивое имя, — сказала Сабина. — У тебя есть его фотка?
        Я села к зеркалу, чтобы не смотреть ей в глаза. Она подошла сзади и стала перебирать мои волосы.
        - Была, я ее потеряла.
        - Жалко, — сказала Фанни.
        Я видела в зеркале ее лицо и понимала, что она мне не верит. Может быть, я переборщила с враньем?
        - Тебе нужно проколоть уши, — сказала Фанни. — Правда, Сабина?
        - Да, — ответила Сабина.
        У Сабины три дырки в одном ухе и две в другом и маленькие серебряные сережки колечками. У Фанни тоже уши проколоты.
        - Давай мы проколем тебе уши? — предложила Фанни.
        Я не трусиха, но очень не люблю кровь, уколы и все такое. И маме я обещала не прокалывать уши до пятнадцати лет, а то можно заработать аллергию на никель.
        - Даже не знаю, — сказала я. — Уже без десяти двенадцать. Нам скоро идти.
        - Мы быстро, — настаивала Фанни. — Давай! Я гарантирую — будет просто супер!
        Я увидела в зеркале свои глаза. Глаза маленькой испуганной мышки, которая хочет убежать, но не может: змея гипнотизирует ее.
        Фанни принесла толстую иголку, зажигалку и лед из морозилки. Она подержала иглу над огнем, а Сабина сзади прижала к мочке моего уха кусочек льда.
        - Это не больно, — успокаивающе произнесла она.
        Она ведь прекрасно знала, что я боюсь уколов!
        В зеркало я увидела, как рука Фанни с иглой приближается к моему уху. Я быстро закрыла ухо рукой.
        - Нет! — закричала я.
        - Перестань, — сказала Фанни. — Давай быстрее, пока лед не растаял.
        Она схватила мою руку и попыталась ее отвести.
        - Не хочу! — заорала я. — Отпусти!
        Они отпустили меня. Я вскочила и выбежала из комнаты. В прихожей, надевая ботинки, я слышала, как они надо мной смеются.
        27. Черный кружевной лифчик
        Я не могла возвращаться в школу. И домой пойти не могла. Начался дождь, я зашла в торговый центр «Ринген» и стала ходить по магазинам. Зашла, вышла, зашла, вышла. Обувь, часы, диски.
        В «Н&М» я остановилась в отделе нижнего белья. Сердце заколотилось сильнее, когда я увидела выставленные на вешалках вещи. Атласные ткани, пышные кружева. Черные, белые, дымчато-розовые и серебристо-серые. Я осторожно потрогала тонкие шелковые трусики вишневого цвета и попыталась представить, что чувствует женщина, надевая такие трусики.
        Чей-то взгляд заставил меня оторваться от разглядывания белья. Это была продавщица. Улыбнувшись мне, она исчезла в служебном помещении.
        На отдельной стойке висели бюстгальтеры по сниженным ценам. Над ними была табличка: «Нестандартные размеры». Я покрутила стойку, и один черный кружевной бюстгальтер упал на пол. Я подняла его. Никакой защиты на нем не было. Не знаю зачем, но я засунула бюстгальтер в карман. Потом прошла мимо кассира, и никто меня не остановил.
        Было уже начало второго, и я решила пойти домой. Скажу, что нас отпустили с урока труда.
        Возле киоска Измета была привязана Куки и стояла коляска Калле. Куки увидела меня издалека. Она заскулила и запрыгала на поводке.
        Поглаживая Куки, я смотрела в окно магазина — осторожно, чтобы они меня не заметили. Мама стояла у прилавка с Калле на руках. Измет протянул ей бело-красную пачку сигарет. Мама посмотрела на него удивленно и что-то сказала, Измет убрал пачку и достал вместо нее желтую.
        В прошлый раз я покупала сигареты на свои карманные деньги и взяла «Marlboro».
        - Мама теперь курит другие, — соврала я Измету.
        Конечно, это было глупо. В первый же раз, когда мама сама пришла покупать сигареты, ложь вскрылась. Но ничего другого мне в голову тогда не пришло, а так хотелось вытащить из кармана красно-белую пачку и угостить ребят!
        Я спряталась в чужом подъезде и переждала, пока мама с коляской и Куки пройдут мимо. Увидев, что они скрылись за углом, я тоже пошла домой, только другой дорогой.
        Когда я вошла, мама разговаривала в прихожей по телефону. Я надеялась, что это Феликс — тогда она забудет про сигареты. Но это был не Феликс.
        - А раньше такое случалось? — спросила она. — Это не похоже на Нору… Хотя в последнее время она стала сама на себя не похожа.
        Мама строго взглянула на меня. Я остановилась у двери. Мама молчала и слушала то, что говорил ей невидимый собеседник.
        - Да, — сказала она, — это серьезно. Да, конечно, я с ней поговорю… и мы всё спокойно выясним. Спасибо, что позвонили. До свидания.
        Спокойно, как же! Едва успев положить трубку, мама набросилась на меня.
        - Ты что делаешь? Ты с ума сошла? Прогуливаешь! Какие-то сигареты покупаешь! Ты что, курить начала? А я об этом узнаю от Измета! Потом мне звонит Гунилла и говорит, что ты ушла с уроков, ничего никому не сказав! Что с тобой происходит? Я тебя просто не узнаю!
        Что на это можно ответить? Не стоит и пытаться что-то объяснить. Я пошла в свою комнату. Мама схватила меня за руку.
        - Я с тобой разговариваю!
        Я выдернула руку.
        Мама беспомощно остановилась, а я рывком распахнула дверь и захлопнула ее прямо перед маминым носом.
        Куртка все еще была на мне. Я бросила ее на кровать — и тут увидела, что из кармана торчит что-то черное. Лямка от бюстгальтера. Хорошо, что мама не заметила, а то бы был еще один повод для нотаций.
        Я сняла толстовку и померила лифчик. Любой бюстгальтер любого размера был бы мне велик, но этот оказался просто огромным. Его чашки свисали как два пустых мешка, и я, наверно, могла бы дважды обернуть его вокруг моей цыплячьей груди.
        Я знаю только одного человека, которому могла бы подойти такая вещь.
        Карин.
        Сняв дурацкий бюстгальтер, я засунула его в верхний ящик комода. Туда, где уже лежал плеер Сабины.
        Украденные вещи. Воровской тайник.
        В дверь постучали.
        - Нора! — крикнула мама, — открой!
        Я достала плеер, надела наушники и включила музыку. Сквозь грохот ударника я слышала, что мама продолжает стучать в дверь и кричать:
        - Открой! Я просто хочу с тобой поговорить!
        Я прибавила громкость до максимума. Теперь я уже не слышала мамин голос.
        28. «Меня тоже не позвали»
        На этой же неделе я услышала про вечеринку у Фанни. Я слышала раньше, в туалете, что она хочет устроить вечеринку, когда родители уедут, и теперь, похоже, момент настал. Вечеринка намечалась на пятницу, День всех святых. Приглашенных было человек двадцать. Старший брат Эмиля обещал купить пиво.
        Но меня не пригласили.
        Сабина, Тобиас, Эмиль, Анна, Тессан, Таня, Микке, Гурра, Аббе и Самир из нашего класса, человек десять из других шестых. Даже Майю позвали.
        А меня нет.
        Они сидели в столовой на своем обычном месте. Я могла сесть к ним, но прошла мимо и села одна.
        На обед давали запеканку из брокколи. Соус был слишком густой, а капуста совсем разварилась.
        - Можно, я сюда сяду?
        К столу подошла Карин с подносом в руках.
        Мне было все равно. Теперь все равно.
        Я пожала плечами. Она истолковала это как разрешение.
        - Ты пойдешь на вечеринку? — спросила она. Длинная нитка сыра тянулась от ее вилки до самой тарелки. Меня прямо передернуло.
        - Какая вечеринка?
        - У Фанни.
        - Терпеть не могу вечеринки, — сказала я.
        - Меня тоже не позвали, — ответила она.
        После школы она ждала меня в коридоре. Почти все уже ушли. Я надевала куртку как можно медленнее, надеясь, что и она, наконец, уйдет.
        - Нора! Зайдешь ко мне?
        - Да, — услышала я собственный голос. — Да, с удовольствием.
        29. Тушеная печенка
        Дверь украшала латунная табличка с фамилией «Эрикссон» — сейчас таких почти никто не вешает. Карин позвонила.
        - У тебя что, нет ключа? — удивилась я.
        Она не успела ответить. Дверь приоткрылась на цепочку, через щель на нас смотрела мать Карин.
        Она была совсем не похожа на мою маму. Мою маму — стройную, с длинными, до плеч, волосами — сзади принимают за девочку. Мать Карин, правда, была не толстая, но какая-то широкая. С химической завивкой, от которой ее волосы казались неживыми. В серой юбке, блузке в сине-белую полоску и большом цветастом переднике.
        Сняв цепочку, она открыла дверь.
        - Значит, ты Нора? — сказала она, протягивая мне руку. — Карин много рассказывала о тебе.
        «Интересно, что?» — подумала я. Я пожала ее руку, но кланяться не стала. Всему есть предел.
        Квартира была темной, кругом стояла странная несовременная мебель и лежали толстые ковры. Повсюду были разложены маленькие вязаные салфеточки. Карин провела меня по дому. Я уселась на диван в гостиной, но Карин сказала, что надо перейти в ее комнату.
        - Здесь нельзя сорить, — сказала она.
        Я не собиралась сорить, просто хотела посидеть немного.
        Комната Карин была довольно симпатичной. Белая кровать с балдахином, алые розы на стенах. На письменном столе каждая вещь лежала на своем месте. Чехол для флейты был приоткрыт, флейта блестела, как серебро. Я взяла ее.
        - Можно попробовать?
        Она кивнула.
        Я дунула, но звука не получилось. Играть оказалось намного труднее, чем я предполагала. Наконец мне удалось извлечь какой-то жалкий писк. Я протянула флейту Карин.
        - Сыграй что-нибудь.
        - В другой раз, — сказала она и убрала флейту в футляр.
        Мы сделали математику, и мама Карин позвала нас накрывать на стол. Они едят не в кухне, как мы, а в специальной столовой. Стол из темного дерева с ножками в виде львиных лап. Мы постелили скатерть, потом поставили тарелки и бокалы. Я положила ножи и вилки, но Карин прошла следом за мной и все переделала.
        - Ты что, не знаешь, как стол сервируют? Ножи справа, вилки слева, и класть их нужно ровно.
        - Понятно.
        Без пяти шесть повернулся ключ в замке входной двери. Бросив кастрюли, мать Карин побежала открывать цепочку.
        Отец Карин был высоким и седоволосым. Он носил серый костюм и выглядел по меньшей мере лет на шестьдесят. Сняв пальто, он прошел в ванную, вымыл руки и сел за стол, когда часы пробили ровно шесть. Карин и я уже были за столом и ждали.
        Мама Карин внесла еду. На лбу ее поблескивали капли пота, одна прядь выбилась из прически. Сев за стол, она протянула мне салатник с картошкой.
        - Пожалуйста, Нора. Как приятно, что ты зашла.
        Отец Карин посмотрел на меня через стол. Он ничего не сказал, но мне показалось, что увиденное его не удовлетворило.
        Я взяла две картофелины. Мать Карин протянула мне другую миску.
        Тушеная печень.
        Я взяла совсем чуть-чуть. Мать Карин налила молока в мой бокал. Я отрезала кусок печенки, поднесла вилку ко рту, и тут заметила, что все на меня смотрят.
        - У нас дома не принято начинать есть, пока всем не положили еду, — сказала мать Карин. Голос ее звучал приветливо, но я почувствовала себя глупо. Я отложила нож и вилку и стала ждать, пока все возьмут себе еду.
        - Карин! — сказал отец. — Выпрями спину! Что ты как мешок с сеном.
        - Хорошо, папа, — ответила Карин и выпрямилась.
        Я люблю есть все, кроме печенки. Я резала ее на мелкие кусочки, смешивала с размятой картошкой, соусом и брусничной подливой. Отец Карин с отвращением смотрел на мою тарелку, но ничего не говорил.
        Он вообще почти не разговаривал, но одного его присутствия было достаточно, чтобы и другие за едой тоже молчали. Мать Карин ела быстро и все время вытирала рот салфеткой. Карин старалась сидеть прямо, забывала, горбилась, снова распрямляла плечи, и так постоянно. Часы на стене тикали.
        Я предложила маме Карин помыть посуду — она отказалась. По телевизору показывали передачу для детей, но посмотреть ее нам не дали: Карин сказала, что отец читает в гостиной газету и ему нельзя мешать. Мы пошли в комнату Карин и стали смотреть альбом с фотографиями. Странно, когда Карин была маленькая, она была очень симпатичная и совсем не толстая.
        В семь часов мать Карин сказала, что мне пора идти. Я поблагодарила за ужин и пошла домой.
        30. Ворованные трофеи
        Едва открыв дверь, я почувствовала неладное. Воздух был наэлектризован, как перед грозой.
        Дверь в мою комнату была открыта. В середине комнаты лежал черный целлофановый мешок, мама стояла возле комода и уже открывала верхний ящик.
        - Ты что делаешь? — заорала я с порога.
        - Убираюсь.
        Она достала три носка, все разного цвета. На одном зияла большая дыра.
        - Вот! — торжествующе заявила она. — А где другие?
        Она свернула носки и бросила их в мешок.
        - Перестань! — завопила я. — Это моя комната! Мои вещи!
        Но я видела, что кричать бесполезно. Если мама в таком настроении.
        Она опять запустила руку в ящик и выудила новый предмет. Плеер Сабины.
        - Это еще что такое? Откуда у тебя это?
        - Подарили.
        Я сказала первое, что пришло в голову.
        - Кто?
        - Сабина, — ответила я. — Ей купили новый.
        - Почему же тогда он лежит у тебя в белье?
        - Точнее, она дала его мне на время, — исправилась я. — А сама пользуется Надиным. Завтра я должна его вернуть. Я убрала его в ящик подальше от Калле. Ты же знаешь, он все время портит мои вещи.
        Кто-то сказал: нападение — это лучшая защита. Мама до сих пор чувствует себя виноватой, что Калле весной сломал подаренный бабушкой фотоаппарат. Не зная, что сказать, мама замолчала, продолжая держать в руке плеер. Из ящика за ее спиной торчал уголок черного бюстгальтера.
        - Я закончу уборку сама, — сказала я самым невинным голосом. — А ты пока уберись у Антона.
        Мама посмотрела на меня долгим взглядом, но потом все же вышла из комнаты.
        Я вытащила лифчик из ящика, сложила его и засунула в карман куртки. Надо избавиться от него. И от плеера тоже. Свернув провода, я убрала плеер в школьный рюкзак. Завтра я освобожусь от обоих украденных трофеев.
        Я сказала маме, что у нас будет спортивное ориентирование и в школу нужно прийти к половине восьмого.
        - По такой погоде? — удивилась мама, но обещала разбудить меня пораньше и предложила сделать с собой бутерброды.
        - Не надо, мы ненадолго, — соврала я.
        В школе не было ни души. Пахло свежевымытым полом. Мои шаги эхом отдавались на лестнице.
        В нашем коридоре было пусто, только на крючке болтался чей-то мешок с физкультурной формой. Я подошла к двери класса и нажала ручку.
        Класс был заперт.
        Естественно. Почему я решила, что дверь будет открыта?
        Всего в нескольких метрах от меня была парта Сабины, туда надо положить плеер. Только как войти в класс?
        Дверь откроет Гунилла, но потом я уже не смогу остаться в классе одна.
        А лифчик в кармане? Что делать с ним? Мне совсем не хотелось возвращать его на стойку к «Редким размерам».
        На меня навалилась ужасная усталость. Сев на пол возле стены, я обняла руками колени. В школе уже не было тихо. Слышался приглушенный звон и стук — наверное, из (толовой; во дворе громко перекрикивались двое ребят на лестнице раздавался звук шагов…
        Шаги приближались. Наверное, Гунилла, а я даже не знаю, как объяснить, что пришла в школу за полчаса до занятий.
        «Часы спешат», — промелькнуло у меня в голове как раз в тот момент, когда шаги замерли где-то совсем рядом. Объяснение было таким глупым, что я, не сдержавшись, хихикнула. Смех получился больше похож на всхлип.
        - Что с тобой? — спросила Карин. — Что ты здесь делаешь?
        - Ничего, — ответила я.
        Карин села возле меня. Она ничего не говорила. Это было приятно.
        Я засунут в карман руку и почувствовала под пальцами хрустящее кружево.
        - Слушай, у меня для тебя кое-что есть. Подарок.
        - Мне? — удивленно переспросила она, как будто ей никогда раньше не дарили подарков.
        Я вытащила из кармана бюстгальтер и протянула ей.
        - Правда, красивый?
        Она широко раскрыла глаза.
        - Откуда он у тебя?
        - Он мне велик, — сказала я. — А тебе будет в самый раз.
        - Я не могу его взять. Если мать увидит… или отец…
        - Потрогай.
        Я немного пошевелила рукой, и лифчик змейкой изогнулся перед Карин. Она осторожно потрогала его.
        - Ты можешь его спрятать. Это будет твой секрет.
        Я разжала пальцы, и бюстгальтер повис в руке у Карин.
        - Он тебе наверняка подойдет, — сказала я.
        Держа лифчик перед собой, Карин разглядывала его.
        Потом с глубоким вздохом засунула в портфель.
        - Почему ты пришла так рано? — спросила она.
        Я вынула из рюкзака плеер и показала ей.
        - Я хотела положить его в парту Сабины, пока никого нет. Но класс заперт.
        - Давай, я положу, — сказала Карин.
        - Как?
        - На перемене. Гунилла разрешает мне оставаться в классе, если я хочу.
        Это верно. Карин часто оставалась на переменах в классе. Гунилла просила ее полить цветы, или стереть с доски, или еще что-нибудь.
        Но можно ли ей доверять?
        Я посмотрела на Карин. Она не отвела глаз.
        - Дай мне плеер, — сказала она.
        31. Мой плеер!
        Сначала у нас была музыкальная минутка, потом сдвоенный урок математики, и только потом перемена. Когда прозвенел звонок, Карин осталась сидеть за партой.
        - Эмиль! — сказала Гунилла, — Открой окна! Все остальные в коридор!
        - Мне полить цветы? — спросила Карин.
        - Да, пожалуйста, — ответила Гунилла.
        Когда я проходила мимо Карин, она едва заметно кивнула мне и улыбнулась.
        Во дворе я стояла и смотрела на окна класса. Но, естественно, ничего не видела, только серое небо и голые ветки деревьев, отражавшиеся в оконных стеклах.
        Когда мы возвращались, я ужасно нервничала. А вдруг Гунилла не ушла в учительскую, а осталась на перемене в классе?
        Я поискала глазами Карин. Она опять незаметно кивнула. Я перевела дух и села за парту.
        Сабина и Фанни вошли вместе. Сабина прошла мимо своей парты к Фанниной.
        - Я возьму у тебя ручку, — сказала она и подняла крышку.
        Точнее говоря, она успела сказать только:
        - Я возьму у тебя ру…
        Потому что потом она закричала:
        - Мой плеер!
        Она вынула его из парты. Все столпились вокруг них.
        - Как он сюда попал? — спросила Фанни.
        - Вот именно — как?
        В голосе Сабины звучали подозрение и злость.
        «Как?» — думала я. Как попал плеер в парту Фанни вместо парты Сабины? Я старалась встретиться глазами с Карин, но она смотрела в сторону.
        В класс вошла Гунилла.
        - Что здесь происходит? Сядьте все на свои места!
        - Мой плеер… — начала было Сабина.
        - Я не хочу больше слышать про твой плеер, — рявкнула Гунилла. — Сядь на место!
        Английский, потом обществознание. Время тянулось и тянулось. Я сидела как на иголках, думаю, Сабина тоже. А Фанни? Не знаю, по ее лицу никогда нельзя ничего определить.
        Как бы то ни было, но на перемене они вышли из класса первыми. Я немного задержалась и подошла к Карин. Выбрав подходящий момент, я оттащила ее в сторону:
        - Ты что сделала? Плеер нужно было положить к Сабине, а не к Фанни!
        - Я ненавижу их. Обеих.
        - Ты с ума сошла!
        Я побежала вниз по ступенькам. Но ее слова все же услышала:
        - Я сделала это для тебя.
        Когда я спустилась вниз, ссора была уже в полном разгаре. Вокруг столпилось полшколы ребят, все наблюдали за происходящим.
        - Ты его взяла! — кричала Сабина.
        - Зачем он мне нужен? — холодно отвечала Фанни. — Дешевка!
        - Как он тогда попал к тебе в парту?
        - Я уже сказала, что не знаю.
        - Врешь!
        - Кто бы говорил!
        - В каком смысле? Что ты имеешь в виду?
        - Делаешь вид, что дружишь, а за спиной болтаешь всякие гадости.
        - Я ничего не болтаю, — возразила Сабина, но голос ее звучал уже не так уверенно.
        - Болтаешь, — продолжала Фанни, — и врешь. Ты дура и проститутка, как твоя сестра.
        Сабина подскочила. Я никогда не видела ее в такой ярости, никогда за все десять лет нашего знакомства. Подлетев к Фанни, она вцепилась ей в волосы.
        - Что?! — заорала она. — Что ты сказала?
        Но Фанни была сильнее Сабины, она схватила ее за руки и держала, не отпуская.
        - Спроси у Норы, — сказала она.
        Фанни рывком отпустила руки Сабины, и та упала на землю. Повернувшись к ней спиной, Фанни пошла прочь. Круг расступился, пропуская ее, как в каком-нибудь старом вестерне по телевизору.
        - Катись отсюда, дрянь! — крикнула ей вслед Сабина, поднимаясь и отряхиваясь.
        - Сама такая, — ответила Фанни, проходя в этот момент мимо меня и обжигая меня гневным взглядом.
        32. Приглашение на вечеринку
        Я сидела с ногами на кровати, Куки лежала рядом со мной. Положив голову мне на колени, она смотрела на меня своими умными глазами.
        «Не обращай на них внимания, — казалось, говорила она. — Не переживай».
        Но я переживала. Что бы я ни делала, все было не так. Я думала, что Сабина обрадуется, получив назад свой плеер, а она разозлилась.
        А Карин? Я думала, что знаю ее, но сегодня передо мной была Карин, о существовании которой я даже не подозревала. И она испугала меня.
        В дверь постучали.
        - Можно? — спросила мама.
        - Что ты хочешь? — спросила я.
        Мне хотелось побыть вдвоем с Куки. Но мама вошла и села на кровать. Мы помолчали.
        - Что-нибудь случилось? — спросила мама наконец.
        Я потрясла головой.
        - В школе что-нибудь не так?
        - Я же сказала — нет!
        - А что тогда?
        - Ничего особенного.
        Мама встала и прошлась по комнате. Она собрала грязные вещи, поправила висевшую криво картину.
        Я сидела и смотрела на нее. Я знала, что она ждет. Вид у нее был расстроенный.
        Может быть, рассказать? Хуже вряд ли будет.
        - Мама… — начала я.
        Но тут она повернулась ко мне и спросила:
        - Скажи… Нам никто не звонил?
        Значит, пока она ходила по комнате, поправляла картину и собирала в стирку белье, она думала не обо мне. А о Феликсе!
        - Нет, он не звонил, — фыркнула я. — Сегодня тоже не звонил!
        - Нора, — сказала мама и попыталась погладить меня по голове.
        Я отпрянула. Нечего меня гладить!
        - Перестань! Оставь меня в покое!
        Она беспомощно посмотрела на меня и вышла.
        В эту секунду раздался звонок в дверь. Мы услышали шаги Антона в прихожей и его голос:
        - Я открою!
        Я захлопнула дверь в комнату и крикнула:
        - Меня нет!
        Но Антон уже открыл. На пороге стояли Сабина и Фанни.
        Мы закрылись у меня в комнате. Они сели вдвоем на моей кровати, я на стуле возле письменного стола.
        - Мы знаем, кто взял плеер Сабины, — сказала Фанни.
        Мое сердце упало. Они вычислили меня. Сейчас они устроят мне судилище, а завтра вся школа будет знать, что я воровка. Причем самая гнусная — которая ворует у своих друзей.
        - Знаете? — спросила я.
        - Да, — сказала Сабина.
        Похоже, они решили меня помучить.
        - Карин, — сказала Фанни.
        - Что?
        От удивления я чуть не свалилась со стула. Комок в горле исчез, я вздохнула свободно.
        - Это наверняка она, — сказала Сабина.
        - А потом она испугалась и положила плеер мне в парту. Глупо, да?
        - Мы ей отомстим.
        Мне опять стало трудно дышать.
        - Как?
        Переглянувшись, они таинственно улыбнулись.
        - Потом узнаешь, — сказала Фанни. — Когда сделаешь свое дело.
        - Какое дело?
        - Придешь в пятницу ко мне на вечеринку, — сказала Фанни, — и приведешь с собой Карин.
        - Ей не разрешат, — пробормотала я. — У нее, знаешь, какие родители. Ее даже на наш классный вечер не пустили.
        - Если Карин на вечеринку не придет, тебе тоже там делать нечего, — отрезала Фанни.
        - Ты за нас или за нее? — спросила Сабина.
        - Я попробую, — сказала я.
        На следующий день мы с Карин сидели в школьном дворе на комплексе, на одной из нижних перекладин, потому что Карин боится высоты.
        - Это невозможно, — твердила она. — Меня не пустят.
        - Пустят, — убеждала я. — Я все продумала. Скажем, что ты останешься ночевать у меня. Моя мама позвонит твоей, подтвердит, что ты у меня и что она тоже будет дома. Про вечеринку мы скажем ей перед самым уходом, и она уже не успеет ничего сделать.
        - А если моя мать позвонит вам, и меня дома не окажется?
        - Решим как-нибудь.
        Карин колебалась.
        - Давай, Карин! Не дрейфь! А то тебя больше никуда не пригласят!
        Она медленно кивнула.
        - Ладно.
        33. Вечеринка у Фанни
        Мы переоделись у меня в комнате. Я надела ту же майку, в которой была на школьном вечере, и почти новые джинсы. У Карин с собой была маленькая сумочка. Из нее она достала юбку, белую блузку и чулки. И черный бюстгальтер.
        - Ты в таком виде хочешь идти? — удивилась она. — В джинсах?
        Я хотела сказать, что все наверняка будут в джинсах и что она будет очень странно смотреться в своей клетчатой юбке, но потом решила промолчать. Она будет смотреться странно в любой одежде.
        Бюстгальтер сидел на Карин как влитой. Ее грудь уже не висела, а подобралась и приобрела форму. Подкрашивая ресницы, я краем глаза увидела в зеркале, как она рассматривает себя в профиль.
        Тут раздался стук в дверь. Карин поспешно натянула свою белую блузку.
        - Что делаете? — спросила мама. — Куда-то собираетесь?
        - Мы пойдем к Фанни, — сказала я.
        - Но… я обещала маме Карин… — забормотала мама. — Я думала, вы будете у нас.
        - Мы решили это только сегодня, — сказала я. — Пойдем всем классом. Устроим Фанни сюрприз в день рождения.
        Я нахально надеялась, что мама забыла о том, что свой день рождения Фанни уже отмечала — в феврале.
        - Мне, наверно, надо позвонить твоей маме, Карин…
        - Не нужно, — быстро нашлась я. — Карин уже позвонила домой.
        Я чувствовала, что мама колеблется, не зная, как поступить, но привычка доверять мне одержала верх.
        - Ладно, — сказала она. — Только дома надо быть не позднее одиннадцати. И еще вот что. Нора, ко мне придет Феликс. Мы хотим поговорить. Разобраться в наших отношениях.
        В тот момент меня совершенно не интересовали ее отношения с Феликсом. Хотя, с другой стороны, хорошо, что ее мысли были чем-то заняты, иначе ей могло прийти в голову позвонить домой Карин. Или Фанни — узнать, всё ли в порядке.
        - Понятно, — сказала я. — Желаю удачи.
        Скептически поморщившись, она вышла из комнаты.
        Мы шли к Фанни под дождем. Свет уличных фонарей слабо пробивался сквозь плотную серую мглу. Мокрые листья прилипали к подошвам ботинок.
        Карин несла в тканевом мешочке пару нарядных туфель. Она говорила не умолкая.
        - Слушай… а как себя нужно вести? Например, во время танцев? Нужно ждать, пока пригласят? А смотреть на мальчиков надо или надо притвориться, будто думаешь о чем-то своем? А если руки вспотеют? Партнер заметит?
        - Нет, — ответила я. — За руки никто не держится. Только если это медленный танец.
        Я вспомнила классный вечер и Юнаса. И поцелуй. Хорошо, что к Фанни его не позвали.
        - Как думаешь, кто-нибудь пригласит меня танцевать?
        - Обязательно.
        Квартира была очень большая. Фанни устроила вечеринку не у себя в комнате, а в гостиной и, как она говорила, зале. Там почти не было мебели, только пара откидных кресел из металлических трубок — их мы отодвинули к стене — и огромный музыкальный центр. В зале мы танцевали, в гостиной болтали, сидя в больших мягких кожаных креслах. Было много чипсов, газировки и несколько упаковок пива.
        Я и еще несколько девчонок танцевали в кругу. Сабина с Тобиасом, Фанни вытащила танцевать Эмиля, хотя тот разговаривал с Майей. Майя, конечно, надулась, особенно когда оказалось, что Фанни поставила медленный танец.
        Карин в своей клетчатой юбке сидела в углу зала, держа руки на плотно сдвинутых коленях. На ногах у нее были туфли, как у первоклашки — на низком широком каблуке. Все остальные ребята были в носках.
        Сабина что-то прошептала Тобиасу. Он покачал головой, но она настаивала. Наконец Тобиас подошел к Карин.
        - Потанцуем? — спросил он.
        Я затаила дух. Вот оно, сейчас начнется.
        - С удовольствием, — ответила Карин.
        Она поднялась и последовала за ним.
        «С удовольствием», — прошептала Сабина Майе, и обе рассмеялись.
        Карин положила руку на плечо Тобиаса и начала танцевать. Ее лицо было сосредоточенно и серьезно.
        Сабина подошла к музыкальному центру и поменяла песню. Из усилителей теперь грохотал хип-хоп. Тобиас отпустил Карин и начал двигаться в такт музыке. Карин остановилась, глядя на него. Потом стала подражать его движениям. Это выглядело комично. Все стали громко смеяться.
        Сцена неприятная, но все же не катастрофа. Могло быть и хуже, думала я, и чтобы не смотреть, вышла из залы в гостиную.
        Я не знала, что это только начало.
        В гостиной сидели мальчишки с пивом в руках. Когда я вошла, они стали прикалываться и предлагать мне пиво. Но я отказалась, ушла от них и села в кресло, стоявшее в самом углу. Тогда они оставили меня в покое.
        Через некоторое время в комнату вошли Сабина и Тобиас и устроились в кресле напротив моего. Тобиас посадил Сабину к себе на колени. Они стали целоваться, и я увидела, как он залез рукой к ней под кофточку.
        Через двойные двери было видно, что Фанни танцует в зале с Эмилем.
        Ко мне подошла Карин.
        - Мы скоро пойдем? — спросила она.
        - Еще только половина десятого, — ответила я. — Дома надо быть к одиннадцати.
        - Я хочу уйти, — сказала она.
        Сабина подняла голову.
        - Куда вы собрались? — спросила она. — Вечеринка еще только началась.
        Она посмотрела на меня, и я поняла, что должна удержать Карин.
        - Хочешь — иди, я останусь, — сказала я.
        Я знала, что одна она не пойдет. Если она сейчас вернется домой, ее мама поймет, что она соврала.
        - На сколько? — спросила Карин.
        Но не успела я ответить, как в дверях появилась Фанни и закричала:
        - Просыпайтесь все! Пошли играть в «Правду или последствия»!
        34. Правда или последствия?
        Все собрались в гостиной и кое-как уместились на кожаном диване и креслах.
        Сабина водила первой. Она задала вопрос Фанни.
        - Правда или последствия?
        - Правда.
        - Кто тебе нравится?
        - Эмиль.
        Эмиль сидел рядом с ней на диване. Он улыбнулся и обнял Фанни за плечи. На Майю было жалко смотреть.
        Теперь спрашивала Фанни.
        - Карин. Правда или последствия?
        Карин сидела на подлокотнике моего кресла. Она наклонилась ко мне.
        - Что лучше выбрать? — прошептала она.
        - Выбирай! — поторопила ее Фанни.
        Я посмотрела на Сабину. Она беззвучно прошептала: «Последствия».
        «Последствия», — прошептала я Карин.
        «Последствия», — сказала она.
        - Тогда сними кофточку и покажи сиськи.
        По комнате прошел гул. У меня перехватило дыхание.
        - Нет, — сказала Карин.
        - Ты должна, — сказала Сабина. — Такие правила.
        - Ты сама выбрала, — сказала Фанни. — Теперь делай. Покажи сиськи!
        Несколько мальчишек хором начали скандировать: «Покажи сиськи! Покажи сиськи!»
        Карин поднялась и крест-накрест сложила руки на груди:
        - Нет! — повторила она.
        - Мы тебе поможем, — сказала Фанни. — Мы погасим свет.
        - Тогда мы ничего не увидим, — запротестовал Эмиль.
        - Увидим, — успокоила его Фанни. — Все что надо, мы увидим. Гаси свет, Нора.
        Я встала и пошла к выключателю у двери. Это было колесико, которое можно поворачивать, постепенно уменьшая яркость света. Я повернула его до упора.
        - Видишь, — сказала Фанни, — темно и почти ничего не видно.
        - Я не хочу, — умоляюще произнесла Карин. — Можно мне сделать что-то другое?
        - Можно! — Заорал один из парней, которого я не знала. — Иди сюда! Я тебе покажу, что нужно сделать.
        Он изобразил рукой неприличный жест.
        - Ну хватит! — сказала Фанни. — Давай! Сколько тебя можно ждать!
        - Нет, — опять повторила Карин, но по голосу было слышно, что она уже сдалась.
        - Тогда уходи, — раздраженно произнесла Фанни. — Только не думай, что после этого тебя куда-нибудь пригласят.
        Карин начала расстегивать пуговицы на блузке, одну за другой. Мальчишки улюлюкали и подначивали ее.
        Я стояла возле двери. Сабина поднялась и встала рядом со мной.
        Карин расстегнула все пуговицы и сняла блузку.
        Тут вспыхнул свет. После темноты он казался ослепительно ярким.
        Сабина все еще держала руку на выключателе.
        Увидев черный бюстгальтер, мальчишки начали аплодировать.
        - Лифчик тоже! — скомандовала Фанни.
        - Нет! — крикнула Карин, пытаясь прикрыться руками. — Нет! Нет!
        Она кричала так, словно ее убивали.
        - Ты украла мой плеер, — сказала Сабина. — Признавайся!
        - Признавайся! — повторила Фанни. — А потом положила плеер ко мне в парту.
        - Признавайся! Признавайся! — закричали несколько голосов.
        «Сейчас она все расскажет», — промелькнуло у меня в голове. «Это не я. Это Нора».
        - Да! — крикнула Карин. — Да, да, да!
        Не отнимая от груди скрещенных рук, она развернулась и выбежала из комнаты. Ее белая блузка осталась лежать на подлокотнике кресла.
        - Карин! Подожди! Карин! — закричала я и выскочила следом за ней.
        В прихожей Карин сорвала с вешалки куртку и бросилась к двери, дверь хлопнула, Карин исчезла на лестнице. Возле двери остались стоять ее уличные ботинки — пятка к пятке, носок к носку.
        На улице дул ледяной ветер и сыпал колючий мелкий дождь. Было трудно бежать, холодный сырой воздух разрывал легкие.
        В другое время я бы без труда догнала Карин. Но сейчас она в своих тоненьких туфельках и крепко стянутой на груди куртке бежала так, будто речь шла о спасении ее жизни.
        Я почти догнала ее на углу улицы Ренстьернас. Я уже коснулась ее рукава, но она вывернулась, бросилась на проезжую часть, и тут из-за угла появился автобус.
        - Карин! — крикнула я, резко останавливаясь на краю тротуара.
        Она проскочила перед автобусом, на мгновение скрылась от меня, потом раздался визг тормозов.
        - Карин! — опять закричала я.
        Сердце колотилось так, что, казалось, выскочит из груди.
        Автобус проехал, и я увидела Карин на другой стороне улицы. Она бежала дальше.
        Я повернулась и медленно пошла домой. С мокрых волос на лицо падала вода. Я плохо различала дорогу.
        Они закрылись в гостиной и ругались. Точнее, мама ругалась, а Феликс пытался защищаться.
        Ну и пусть ругаются. Я пошла в ванную и налила горячую воду. Я лежала и грелась, потом ко мне заглянула мама.
        - Где Карин? — спросила она.
        - Пошла домой, — ответила я.
        - Она же собиралась у нас ночевать.
        - Передумала.
        - Ты что-нибудь хочешь? Ты голодная?
        - Нет, спасибо. Я сейчас лягу.
        - Спокойной ночи. Феликс скоро уйдет.
        - Ладно.
        Когда мама говорила про Феликса, ее голос задрожал. И я подумала: интересно, а мой со стороны звучит так же?
        35. Туман
        В ту субботу мы с Антоном ездили к бабушке. Мы всегда навещаем ее в День всех святых. Папа тоже приезжает, и мы вместе ходим на кладбище и зажигаем свечку на дедушкиной могиле. Ночуем мы у бабушки, а в воскресенье вечером папа отвозит нас домой.
        День выдался туманный, деревья, памятники, люди, медленно ходившие между могилами, — все было окутано влажной серой дымкой. Под фонарями туман казался белым и плотным.
        Когда я была маленькой, Антон пугал меня привидениями и духами, и я боялась даже на секунду выпустить папину руку. В эти сказки я больше не верю, но на кладбище мне стало не по себе и захотелось быстрее уйти оттуда. У дедушкиной могилы я расплакалась. Бабушка обняла меня, вид у нее был такой, словно она, того гляди, сама начнет плакать. Мне было стыдно, ведь бабушка подумала, что я плачу из-за дедушки.
        Вечером папа повел нас в ресторан. Он всегда так делает, и мы можем выбрать, в какой ресторан хотим пойти. Мы, как обычно, выбрали итальянский. Я заказала лазанью, но съесть ее не смогла. Она была очень вкусная, только мне кусок не шел в горло. Папа расстроился, что деньги — и немалые — заплачены зря. Вслух он ничего не сказал, но это было видно. Антон доел мою порцию.
        Вернувшись домой, я сразу спросила у мамы:
        - Кто-нибудь звонил?
        - Звонил? — переспросила мама со странной усмешкой. — Нет, никто не звонил.
        Она была бледной и непричесанной, а все пепельницы в доме были набиты окурками.
        - Как папа? — спросила она, стараясь говорить бодро. — Как бабушка? Как дела у Ингрид?
        Ингрид — это новая папина жена. Можно подумать, маму действительно интересуют ее дела.
        - Ее с нами не было, — ответила я. — И слава богу.
        Мама улыбнулась и погладила меня по голове.
        - Нора, Нора, сказала она. — Что бы я без тебя делала?
        А я крепко ее обняла.
        36. Пустая парта Карин
        Сегодня утром в классе было необычно тихо. Никакой музыкальной минутки. Гунилла сидит и молча смотрит на ребят. Те, кого не было на вечеринке, ничего не понимают. Они крутятся за партами, переглядываются, качают головой.
        Парта Карин пустует.
        Я боялась того, что вот-вот должно было произойти, тех слов, которые нам собиралась сказать Гунилла. И мечтала, чтобы это случилось поскорее — любые слова лучше, чем эта гулкая тишина.
        Наконец Гунилла нарушила молчание.
        - Вчера я разговаривала с мамой Карин, — сказала она.
        Сабина издала тихий звук, словно у нее перехватило дыхание. Фанни сидела с невозмутимым видом, но ее руки, рисовавшие что-то на листочке, дрожали.
        - Карин больше не вернется в наш класс, — сказала Гунилла. — После всего, что произошло на вечеринке в пятницу. Она перейдет в другую школу.
        - Школу стриптиза, — ухмыльнулся Тобиас.
        - Заткнись, не смешно! — оборвала его Сабина.
        - Ладно, не буду, — сказал Тобиас.
        - Не могу передать, как меня огорчило все происшедшее. Надеюсь, вас тоже.
        Я подняла глаза и встретилась взглядом с Гуниллой. Несколько секунд она смотрела мне прямо в глаза. Потом кивнула мне и спросила:
        - Кто-нибудь хочет что-то сказать?
        Но тут в дверь постучали. Гунилла посмотрела на часы и слегка нахмурилась: тот, кто постучал, очевидно, пришел не вовремя.
        - Войдите! — крикнула она.
        Дверь открылась, на пороге стояла мама Карин, одетая в серо-бежевое пальто. Гунилла подошла к ней, и они, понизив голос, обменялись несколькими фразами.
        - Это мама Карин, — сказала Гунилла. — Она пришла за ее вещами.
        Когда мама Карин проходила мимо меня, я потупилась. Я не могла смотреть ей в глаза.
        Гунилла показала место Карин и стояла рядом, пока ее мама складывала вещи. Среди книг Гунилла отобрала учебники, принадлежавшие школе.
        Никто не говорил ни слова, и скоро тишина сделалась невыносимой.
        - Я… мы не были на вечеринке, — сказала Эмма. — Там было только несколько человек.
        Мать Карин повернулась к Эмме. Не скажу, что она улыбнулась, но выражение лица у нее, во всяком случае, было дружелюбным.
        - Кто здесь Фанни и Сабина? — спросила она у Гуниллы.
        - Пусть они сами за себя ответят, — сказала Гунилла.
        Фанни подняла руку с самым независимым видом, Сабина тоже подняла руку, но взгляд ее не отрывался от крышки парты.
        - Я просто хотела на вас посмотреть, — сказала мама Карин. — Посмотреть, как выглядят девочки, которые способны сделать такое.
        И тут Сабина не выдержала. Громко всхлипнув, она выбежала из класса, закрывая руками лицо.
        Майя привстала за партой, словно хотела догнать Сабину.
        - Оставь ее, — сказала Гунилла. — Я думаю, сейчас ей нужно побыть одной.
        Мать Карин подошла ко мне. Она вынула из сумочки маленький сверток и положила его на парту.
        - А вот и Нора, — сказала она. — Насколько я понимаю, это твое.
        После уроков Сабина догнала меня на лестнице.
        - Нора, — проговорила она, запыхавшись, — можно мне пойти сегодня к тебе?
        Услышав эти слова два месяца назад, я была бы вне себя от счастья.
        - Нет, — ответила я. — Я занята.
        - Ну пожалуйста! — под пудрой следы слез были незаметны, но глаза Сабины блестели и казались больше обычного.
        Я не хотела, сказала она. — Я не думала, что так получится. Веришь? Мне нужно с тобой поговорить.
        - Завтра, — сказала я.
        Она кивнула. Тобиас, Эмиль и Фанни спускались по лестнице. Фанни взяла Сабину за руку.
        - Не дрейфь! — сказала она.
        - Завтра? — переспросила меня Сабина.
        - Да.
        Они пошли вниз по лестнице. Я вынула сверток, оставленный мамой Карин, и открыла его.
        Там лежал черный бюстгальтер.
        В нашей прихожей часто бывает кавардак, но сегодня здесь творилось что-то невообразимое. Я чуть не споткнулась о сваленные возле двери пакеты с какими-то вещами, кажется, одеждой. Рядом с ними стояли барабаны Феликса.
        Тихонько закрыв за собой дверь, я прошла к телефону, набрала номер и стала ждать. Один, два, три, четыре, пять сигналов. Я уже хотела отключиться, когда трубку, наконец, сняли.
        - Квартира семьи Эрикссон.
        - Извините, Карин дома? — спросила я.
        - Кто ее спрашивает? — поинтересовалась мама Карин.
        Я не решилась назвать себя. Я положила трубку.
        Телефон тут же зазвонил. Сердце у меня в груди подпрыгнуло. Вдруг Карин услышала звонок и поняла, что это я?
        - Алло, Нора у телефона, — сказала я.
        - Привет, Нора, — услышала я голос Феликса. — Мама дома?
        - Подожди минутку, — сказала я. — Мама, это Феликс.
        Мама вышла из комнаты с зубной щеткой в одной руке и пеной для бритья в другой. Взяв трубку, она приготовилась слушать.
        - Нет, — ответила она через мгновение. — Нам не о чем говорить… Нет, я сказала! Я упаковала твои вещи. Можешь приехать вечером и забрать их. Если не заберешь, я выставлю их на лестницу. Или отдам бездомным.
        Куки подошла ко мне и завиляла хвостом.
        - Сейчас, Куки, — отозвалась я. — Сейчас пойдем гулять.
        - Плевать я на это хотела! — закричала мама в трубку. — Я не хочу больше слушать твое вранье!
        Она бросила трубку на рычаг.
        - Привет! Как дела? — обратилась она ко мне.
        Тут она заметила черный бюстгальтер, торчавший у меня из кармана.
        - Что это? — спросила она.
        Я вытащила бюстгальтер. Если уж рассказывать — так обо всем.
        - Вот это размер! — засмеялась мама. — Откуда он у тебя?
        - Я взяла его в магазине. А потом отдала Карин.
        - Как это? — не поняла мама. — Что ты имеешь в виду? Как взяла? Зачем?
        - Пойдем, я тебе расскажу. Только это долго. Давай сядем куда-нибудь.
        37. Преодолевая робость
        Я в прихожей надеваю Куки ошейник, мама смотрит на меня из дверей гостиной.
        - Купить что-нибудь? — спрашиваю я. — Сигареты?
        - Нет, спасибо, — мотает она головой. — Я бросила курить.
        - Давно?
        - Только что.
        Я сбегаю по лестнице. На улице Куки едва успевает пописать, и я уже бегу дальше.
        Карин живет от нас недалеко. Но ее подъезд, конечно же, заперт. Я стою и разглядываю кнопки на панели, будто они могут подсказать мне код. Четверка, вроде бы, стерта, и семь тоже…
        Дверь подъезда открывается. Выходит пожилая женщина.
        - Какая хорошая собачка, — говорит она, впуская меня и Куки.
        Я стою перед дверью квартиры. Под латунной табличкой с фамилией «Эрикссон» прикреплен написанный от руки листок: «Рекламу не предлагать».
        Из квартиры доносится музыка. Кто-то играет на флейте. Я стою неподвижно и слушаю. Флейта звучит печально. Будто хочет чего-то сказать, но робеет.
        Я кладу палец на гладкую кнопку звонка. Куки прыгает вокруг и беспокойно тявкает.
        Голос у флейты негромкий, но чистый, ясный. Временами музыка замирает в нерешительности, словно сбивается с дороги, но тут же выправляется, находит новую тропку. Она могла бы указывать дорогу в лесу.
        Я нажимаю кнопку. Короткий громкий звонок, потом еще один. Звонки заглушают мягкий звук флейты. Я прислушиваюсь, однако ничего не слышу.
        Но вот за дверью раздаются шаги. В замке поворачивается ключ.
        Во рту у меня пересыхает. Я забываю все, что собиралась сказать.
        Дверь приоткрывается на цепочку.