Княжна Дубровина Елизавета Васильевна Салиас-де-Турнемир
        Маленькую Анюту после смерти родителей приютило семейство небогатых родственников ее матери. Внезапно полученное огромное наследство меняет ее жизнь - теперь она вынуждена переехать к своим теткам и проститься со ставшими ей родными людьми. Но в негостеприимном доме богатых родственников Анюта не забыла добрых уроков детства. Повзрослев, она, не задумываясь, меняет столицу на тихое поместье, чтобы жить вместе с близкими и быть полезной людям. Повесть была написана в 1886 году, была тепло принята читающей публикой (было выпущено несколько тиражей книги). После 1915 года в России не переиздавалась до 2014 г. ("ЭНАС-КНИГА"). Для старшего школьного возраста.
        
        Княжна Дубровина. Пов?сть в трехъ частяхъ
        Посвящается внучк? моей Вареньк?
        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
        Глава I
        Помолвка гусарскаго офицера Богуславова съ молоденькою княжной Дубровиной удивила всё высшее петербургское общество; благоразумнымъ и пожилымъ людямъ въ особенности показалось, что это д?ло не прочное и не об?щающее счастія. Она была очень молода, неопытна, только-что вышла изъ своей классной, только что появилась въ св?тъ, лицомъ миловидная, нравомъ кроткая, богатая и знатная.
        Онъ принадлежалъ къ старому и богатому роду столбовыхъ дворянъ, но велъ жизнь шумную, разс?янную и уже порядочно запасся долгами, проживъ большую часть родоваго им?нія. Своею красотой, остроуміемъ, веселостію и ловкостію онъ увлекъ семнадцатил?тнюю княжну. Она была одна дочь у отца, им?ла одного только брата и потеряла мать свою въ д?тств?. Посл? многихъ возраженій и колебаній, уступая ея просьбамъ и слезамъ, согласился отецъ на бракъ ея съ Богуславовымъ. Свадьбу пышно, но безо всякой радости отпраздновали и весь городъ присутствовалъ на ней, былъ данъ и парадный об?дъ, и роскошные вечера у родныхъ, а черезъ четыре года всё состояніе молодой было промотано, сама она была несчастлива, занемогла и умерла, оставивъ сироткой единственнаго сына Серг?я, которому не было и двухъ л?тъ.
        Богуславовъ, мужъ ея, женился вторично, а сына, лишь только ему минуло девять л?тъ, отдалъ въ корпусъ. Онъ росъ одиноко. Мачиха его не любила, отецъ не пускалъ его къ роднымъ съ материнской стороны, потому что перессорился съ ними, и даже съ собственными родными, которые не одобряли ни его образа жизни, ни его вторичной женитьбы на женщин? не заслуживающей похвалы и уваженія. Такимъ образомъ съ раннихъ л?тъ б?дному мальчику негд? было пріютиться. Когда онъ юношей вышелъ изъ корпуса, мачиха силилась ссорить его съ отцемъ и достигла ц?ли. Желая изб?гнуть семейныхъ непріятностей, Серг?й Богуславовъ р?шился у?хать служить на Кавказъ. Князь Дубровинъ, братъ его матери, предлагалъ ему вступить въ гвардію и об?щалъ содержать его на свой счетъ, но отецъ Серг?я, узнавъ объ этомъ, принялъ это предложеніе за личное оскорбленіе и приказалъ Серг?ю отказать дяд?.
        Серг?й повиновался и сд?лалъ это р?зко, ибо отчасти разд?лялъ мн?ніе своего отца и любилъ его, вопреки всему и всего. Узнавъ объ его отъ?зд? на Кавказъ вс? его родные вознегодовали, т?мъ бол?е, что не знавши ихъ съ д?тства онъ у?халъ не простившись ни съ к?мъ. На Кавказ? Серг?й не могъ снести в?чно и везд? пресл?довавшаго его одиночества и еще не достигши двадцати двухъ л?тъ женился на б?дной д?вушк? изъ незнатнаго дворянскаго рода, прі?хавшей съ родными на Кавказскія минеральныя воды. Жили они дружно, и счастіе ихъ удвоилось рожденіемъ дочери, которую назвали Анной. Денегъ было у нихъ мало, но они жили скромно и хотя съ трудомъ. но сводили концы съ концами. Маленькой Анют? минуло два года, когда отца ея перевели изъ Тифлиса въ кр?пость Грозную, н?что въ род? гн?зда посреди враждебныхъ и воинственныхъ Черкесовъ, которые при всякомъ удобномъ случа? нападали и убивали всякаго, кого могли застичь въ расплохъ. Въ это гн?здо за мужемъ не могла сл?довать жена съ маленькою дочерью, но не долго пришлось ей пожить въ город?, мучась мыслію о столькихъ опасностяхъ которымъ подвергался ея дорогой мужъ.
Однажды онъ былъ посланъ по д?ламъ службы въ другую сос?днюю кр?пость и пропалъ безъ в?сти. Долго его разыскивали и наконецъ начальство достов?рно узнало, что онъ былъ убитъ въ ущель? и т?ло его брошено въ пропасть. Несчастная жена узнавъ внезапно о его смерти впала въ страшное отчаяніе и въ тяжкую бол?знь. Она не береглась, зимой расхворалась еще бол?е и злая чахотка, по отзыву врачей, неизл?чимая. сводила ее быстро въ могилу.
        Однажды полковникъ Василій ?едоровичъ Завадскій, командиръ того полка, въ которомъ служилъ Серг?й Богуславовъ, воротился домой очень сумрачный. Къ нему вышла на встр?чу еще молодая, красивая жена его и радостно его прив?тствовала, но мрачное лицо и нахмуренныя брови полковника ее озадачила и остановили.
        - Что съ тобою, другъ мой, спросила она у него тревожно.
        - Не хорошія в?сти, отв?чалъ полковникъ.
        - Какія? Изъ дому? Отъ моихъ? Изъ Москвы? воскликнула съ испугомъ Наталья Дмитріевна Завадская.
        - Ужь и изъ Москвы, сказалъ полковникъ съ досадой, — тотчасъ пугаешься! Успокойся, не изъ Москвы, а съ сос?дней улицы — случилось несчастіе, которое впрочемъ до насъ лично не касается, а жаль, по челов?честву жаль. Изв?стіе о Богуславовой.
        - О Богуславовой? Что съ ней случилось? Я вчера сама заходила къ ней, ей было гораздо лучше и она мн? говорила, что у?зжаетъ дня черезъ три во внутреннія губерніи, въ К* къ сестр? своей.
        - Ну, она и у?хала, только не въ К*, а на тотъ св?тъ, сказалъ полковникъ р?зко и мрачно.
        - Какъ? Скончалась!
        - Да, нынче ночью скоропостижно. Никто не ожидалъ этого исхода такъ скоро. Едва усп?ли послать за священникомъ, который причастилъ ее… я всегда полагалъ, что она благополучно до?дитъ до К* и умретъ въ дом? сестры, которую такъ любила.
        Жена полковника всплеснула руками.
        - Боже мой! воскликнула она, — а дочь ея, д?вочка, Анюта! Одна, на чужой сторон?, безъ отца и матери, безъ родныхъ…. На кого она ее оставила!
        - На Бога, сказалъ полковникъ. — Богъ не оставитъ сироту.
        Жена полковника молчала.
        - Надо же, однако, подумать, сказала она наконецъ, — куда ее пристроить.
        - Кого? спросилъ полковникъ разс?янно.
        - Да Анюту, что это, мой другъ, точно не слышишь — о чемъ ты думаешь?
        - О томъ, гд? ее пом?стить, эту самую Анюту, сказалъ полковникъ. — Жена, возьми ее къ себ?, заключилъ онъ р?шительно.
        - И рада бы душой, да куда же? Квартира наша маленькая, у насъ четверо д?тей малъ-мала меньше, и взять еще Анюту, да ея няньку. Куда я ихъ пом?щу.
        - Куда-нибудь, устройся; возьми именно потому что у насъ четверо д?тей. Ч?мъ больше мы своихъ д?тей любимъ, т?мъ больше должны д?лать для д?тей оставленныхъ и несчастныхъ. Я не могу бросить сиротку и им?я кровъ не пріютить ее. Притомъ же она дочь нашего офицера, убитаго на служб?. Я считаю, что мы обязаны взять ее теперь къ себ?, а потомъ увидимъ. Увидимъ, сказала Наталья Дмитріевна и отправилась въ квартиру умершей. Она возвратилась оттуда вся въ слезахъ.
        - Не могу вид?ть д?вочку, говорила она своему мужу. — Она ничего не понимаетъ, играетъ въ игрушки, см?ется, а мать ея лежитъ въ гробу. Въ квартир? двери настежь, всякой кто хочетъ входитъ погляд?ть на покойницу, прислуга слоняется въ дом?, въ столовой около гроба толпится всякій народъ, разспрашиваетъ о подробностяхъ няньку, а нянька тараторитъ. на вс? стороны со вс?ми приходящими, разсказываетъ о смерти Богуславовой и указываетъ на сиротку ея дочь. Мн? было даже жутко смотр?ть на все это.
        - Обыкновенное д?ло, сказалъ полковникъ, — всегда такъ бываетъ, когда умираютъ безъ близкихъ.
        - А нянька Анюты препротивная! Желая произвести впечатл?ніе на присутствующихъ, она хватаетъ Анюту за руки и восклицаетъ: плачь! да плачь же! ты сирота! А д?вочка ничего не понимаетъ и улыбается. Даже сердце щемитъ, глядя на все это. Да, ты правъ. Я возьму ее къ себ?, пока родные ея не выпишутъ. Пот?снимся.
        - Вотъ и хорошо, сказалъ полковникъ.
        Богуславову похоронили, а посл? похоронъ полковникъ самъ принесъ Анюту на рукахъ въ домъ свой прямо въ д?тскую. Жена полковника была женщина слабаго характера и потому не обошлось безъ споровъ. Няньки д?тей роптали. Имъ пришлось пот?сниться чтобы пом?стить Анюту съ ея нянькой, которая изъ себя выходила, и тотчасъ перебранилась со вс?ми. Черезъ нед?лю, всл?дствіе постоянныхъ ссоръ, она, къ великому удовольствию Завадской, отказалась отъ должности, и б?дная Анюта осталась совс?мъ одна въ чужомъ дом?, въ чужой семь?, съ совершенно незнакомыми ей лицами. Анюта горько плакала и звала неустанно маму и няню. Даже ночью просыпалась и жалобно кричала, повторяя: мама! няня! мама! няня!
        Завадская всячески ут?шала ребенка, не спала н?сколько ночей, няньчилась съ ней и наконецъ ей удалось черезъ н?сколько дней пріучить Анюту къ себ?, Анюта ходила за ней какъ т?нь, держась об?ими рученками за ея платье.
        Наталья Дмитріевна Завадская съ трудомъ узнала адресъ Богуславова, д?да Анюты, и написала къ нему письмо ув?домляя его о томъ, что Анюта потеряла отца и мать и просила его распорядиться ея судьбой. Долгое время Завадскіе не получали никакого отв?та, но наконецъ пришло письмо, не отъ д?да, а отъ второй жены его, мачихи отца Анюты. Она писала, что мужъ ея уже годъ какъ умеръ, что она осталась вдовой, им?етъ своихъ д?тей, что Анюта ей въ сущности нисколько не родня и давала адресы дядей и тетокъ Серг?я Богуславова, сов?туя обратиться къ нимъ, какъ къ единственнымъ родственникамъ оставшейся сироты. Это былъ списокъ лицъ во глав? котораго стояло имя генерала Петра Петровича Богуславова, роднаго дяди отца Анюты, жившаго всегда въ Петербург?, женатаго на очень богатой женщин? и им?вшаго двухъ дочерей и сына. Потомъ стояло имя богатаго старика Андрея Петровича Богуславова. сенатора, им?вшаго одну уже замужнюю дочь. Зат?мъ имена трехъ сестеръ старыхъ д?вицъ, также родныхъ тетокъ отца Анюты, Богуславовыхъ, жившихъ всегда въ Москв? въ собственномъ дом?, и наконецъ имя очень стараго, очень знатнаго и очень
богатаго прад?да Анюты, по прямой линіи, то-есть отца матери Серг?я. Онъ жилъ также въ Петербург?. Этотъ престар?лый восьмидесяти девяти-л?тній князь Дубровинъ им?лъ несчастіе пережить посл? дочери сына своего и остался съ единственнымъ внукомъ, единственной надеждой своей старости. Онъ воспиталъ его заботливо и уже опред?лилъ на службу. Ко вс?мъ этимъ лицамъ полковникъ написалъ письма, ув?домляя ихъ о безпомощномъ положеніи Анюты не им?вшей никакого состоянія. Онъ просилъ ихъ прислать за ней дов?ренное лицо, оговариваясь, что д?вочка ему не въ тягость, что онъ будетъ терп?ливо ожидать, пока за ней пришлютъ родные и что до т?хъ поръ она не будетъ нуждаться ни въ уход?, ни въ участіи. Долго ждалъ полковникъ отв?та, наконецъ первый отв?тилъ родной прад?дъ Анюты, князь Дубровинъ. Посл? благодаренiй да то, что полковникъ пріютилъ сиротку, онъ писалъ сл?дующія строки:
        «Несчастное замужство моей дочери, на которое я согласился противъ воли, разлучило меня не только съ нею, но и съ ея сыномъ. Отецъ его женился вторично на злой и пустой женщин? и разсорился и со мною и съ моимъ сыномъ, тогда еще находившимся въ живыхъ. Онъ не позволялъ внуку моему пос?щать меня и я не зналъ даже въ лицо сына моей дочери; когда онъ произведенъ былъ въ офицеры, то даже не заглянулъ ко мн? и не простясь ни съ к?мъ у?халъ на Кавказъ. Мой покойный сынъ просилъ его остаться въ Петербург? и по моему желанію предлагалъ дать ему средства служить въ гвардіи, но молодой Серг?й гордо отвергъ это предложеніе. Мы узнали стороной, что на Кавказ? онъ женился Богъ в?сть на комъ — по крайней м?р? онъ никого изъ насъ не изв?стилъ о своей женитьб?. Вы, милостивый государь, мн? пишете, что несчастный Серг?й убитъ горцами, а жена его умерла. Очень сожал?ю и молю Бога помиловать и принять милосердо душу его, но я не зналъ этого моего внука и посудите сами могу ли сокрушаться о его смерти? Сожал?ю, что онъ оставилъ сиротку — дочку, но не могу въ мои преклонный л?та взять ее на воспитаніе. Дни мои, скажу
больше, часы мои, сочтены; мн? восемьдесятъ девять л?тъ и мн? должно ежеминутно думать о смертномъ час?, а не о воспитаніи четырехъ-л?тней д?вочки. Если я умру завтра, то на кого могу я оставить мою правнучку? Я живу одинъ одинехонекъ съ двадцати-л?тнимъ внукомъ. Согласитесь, что двадцатил?тній мальчикъ не есть лицо, которому бы я въ случа? смерти могъ поручить четырехъ-л?тняго ребенка. Я не придумаю что съ нимъ д?лать и сов?тую вамъ обратиться къ теткамъ ея отца, Богуславовымъ. Если же эти старыя, богатыя д?вицы не захотятъ взять на себя тяжелую обязанность воспитать сиротку дочь ихъ роднаго племянника, напишите ко мн?; я постараюсь пом?стить ее въ какое-нибудь воспитательное заведеніе и буду платить за нее. Вотъ все что я могу для нея сд?лать.»
        Посл? обыкновенныхъ формъ в?жливости письмо это было подписано:
        князь Дубровинъ.
        Вскор? пришло другое письмо отъ старшей изъ трехъ д?вицъ Богуславовыхъ такого содержанія:
        Милостивый государь,
        Василій ?едоровичъ!
        Съ прискорбіемъ узнали мы изъ вашего письма, что племянникъ нашъ Серг?й Богуславовъ убитъ горцами. Мы не желаемъ, сестры мои и я, вспоминать старого, но не можемъ не сказать, что отецъ Серг?я, братъ нашъ, велъ жизнь шумную, безпорядочную и женившись во второй разъ на пустой женщин? разсорился со вс?ми нами и никогда не представилъ намъ своего сына, нашего племянника. Мы отъ чужихъ людей узнали, что онъ у?халъ на Кавказъ, а отъ васъ, что онъ былъ женатъ и убитъ. Сожал?емъ, что онъ оставилъ сиротку — дочь, но не можемъ ничего сд?лать для нея. Обвинить насъ никто не им?етъ права, ибо мы даже не знали ничего о ея рожденіи и она намъ совс?мъ чужая, хотя къ сожал?нію кровь Богуславовыхъ течетъ въ ея жилахъ. Ея отецъ виноватъ въ томъ, что она осталась одинокою, ибо женился безъ в?дома своихъ родныхъ и благословенія отца и д?да. Въ наши л?та мы не можемъ взять на себя воспитаніе д?вочки, не можемъ также пом?стить ее въ институтъ или пансіонъ на свой счетъ. Одна изъ насъ очень больна и все наше время и наши доходы уходятъ на нее. Мы часто, ради слабаго здоровья сестры, принуждены ?здить на воды и
совершенно зависимъ отъ нея. Сестры мои и я сов?туемъ вамъ обратиться къ ея прад?ду, престар?лому, но богатому князю Дубровину. Онъ прад?дъ вашей сиротки и ему ближе всего о ней позаботиться; в?дь она родная внучка его несчастной, покойной дочери….»
        - Поздравляю, сказалъ полковникъ съ досадой комкая письмо, они отсылаютъ меня къ князю, а князь къ нимъ! Хороши родные, нечего сказать. Пусть Анюта останется у насъ.
        - Но это невозможно, сказала Наталья Дмитріевна, — у насъ денегъ два гроша, одно твое скудное жалованье, а своихъ четверо д?тей. Посмотримъ, что напишетъ старый генералъ, а если и онъ откажется, то обратимся опять къ князю Дубровину, пусть онъ за ней пришлетъ кого-нибудь и пом?ститъ ее, какъ онъ въ письм? своемъ об?щаетъ, въ какое-нибудь казенное заведеніе или въ пансіонъ. По крайней м?р? она получитъ образованіе. В?дь мы и своихъ д?тей, когда они подрастутъ, принуждены будемъ отослать въ Петербургъ или въ Москву.
        - Да, конечно, сказалъ полковникъ, — зд?сь въ глуши воспитанія безъ денегъ дать нельзя, да и при деньгахъ трудно. Повременимъ; подождемъ письма отъ генерала Богуславова, но я не предвижу ничего хорошаго.
        И вотъ прошелъ ц?лый долгій м?сяцъ и пришло письмо отъ генерала Богуславова.
        «Племянникъ мой, писалъ генералъ, у?халъ на Кавказъ не повидавъ родныхъ, противъ, какъ я слышалъ, желанія своего роднаго д?да, князя Дубровина. Что д?лалъ онъ на Кавказ?, какъ жилъ, на комъ женился, мн? совс?мъ неизв?стно. Я даже не зналъ, что у него есть дочь. Вы поймете, что при такихъ условіяхъ, им?я двухъ дочерей и сына, я не могу взять чужое дитя, неизв?стно какъ воспитанное, неизв?стно въ какой сред? росшее; все что я могу вамъ посов?товать — это обратиться къ князю Дубровину, такъ какъ мои уже далеко не молодыя и не замужнія сестры живущія въ Москв? и мой братъ сенаторъ не желаютъ (мн? это достов?рно изв?стно) взять на воспитаніе дочь племянника, котораго они не знали, и едва ли вид?ли одинъ разъ въ жизни. В?роятно князь Дубровинъ, родной ея прад?дъ, сд?лаетъ для нея что-нибудь. Было бы очень счастливо, еслибъ онъ согласился отдать ее въ какой-нибудь пансіонъ и платить за ея воспитаніе. Я его иногда вижу и поговорю съ нимъ. Онъ очень старъ, боится умереть не пристроивъ внука и хочетъ во что бы то ни стало поскор?й женить его.»
        - Женить внука! воскликнулъ полковникъ, — въ такіе молодые годы.
        - Посмотри, сказала ему жена, которая держала въ рукахъ письмо генерала и дочитывала его, — онъ пишетъ, что князь дрожитъ надъ этимъ единственнымъ внукомъ, и хотя опред?лилъ его на службу, но не разстается съ нимъ, держитъ его постоянно на своихъ глазахъ и желаетъ вид?ть его женатымъ и пристроеннымъ. Словомъ, вс? мысли, надежды, заботы князя сосредоточиваются на внук?. Онъ живетъ прилично своему положенію и л?тамъ, но очень разсчетливо и копитъ деньги для внука.
        - Изо всего этого видно, что предложеніе заплатить деньги за Анюту въ какомъ-либо заведеніи должно считать за большой знакъ участія, сказалъ полковникъ не безъ горечи и насм?шки.
        - Напиши ему скор?е, князь старъ, и если умретъ ничего не сд?лавъ, то Анюта останется ни причемъ. Куй жел?зо пока горячо. Пусть онъ пом?ститъ ее въ институтъ.
        - Четырехъ-л?тнюю д?вочку отдать въ институтъ, возразилъ полковникъ. — Ты забываешь, что прежде девяти или десяти л?тъ ее никуда не примутъ.
        - Правда, сказала жена полковника — грустно. Что же мы будемъ д?лать?
        - Наташа, я право не узнаю тебя, сказалъ полковникъ. — Ты у меня добрая и сердечная, а сокрушаешься, что круглая сиротка пока останется на нашихъ рукахъ. Я нынче же напишу князю, что вс? родные отъ нея отказались и напомню ему объ об?щаніи пом?стить ее куда-нибудь. Если же онъ не отв?титъ или умретъ не сд?лавъ ничего для своей правнучки, то она останется у насъ и мы будемъ считать ее своею дочерью. Такъ ли, моя милая, а въ посл?дствіи вм?ст? съ дочерьми сами пом?стимъ ее въ институтъ.
        Наталья Дмитріевна подумала и потомъ сказала:
        - Ты правъ, пусть остается у насъ; гр?шно не пріютить сироту.
        Съ т?хъ поръ она поб?дила въ себ? чувство практической разсудительности и отдалась внушенію сердца, а оно влекло ее къ Анют?, о которой она сердечно сокрушалась. Заботливо ухаживала она за ней и не считала ласкъ, которыми, наравн? съ другими д?тьми своими, осыпала ее.
        Полковникъ сид?лъ за письменнымъ столомъ и въ пот? лица сочинялъ письмо свое къ князю (онъ былъ не охотникъ и не мастеръ писать письма, въ особенности церемонныя) когда деньщикъ подалъ ему пов?стку на страхованное письмо изъ города К*. Полковникъ очень удивился, ибо никого не зналъ въ город? К* и тотчасъ послалъ за письмомъ. Когда онъ вскрылъ его, то увидалъ незнакомый женскій почеркъ и желая знать кто пишетъ, перевернулъ страницу и посмотр?лъ на подпись:
        Анисья Долинская.
        Анисья Долинская, подумалъ полковникъ, сестра Анютиной матери, небогатая сестра ея. Не получая отв?та такъ долго я уже пересталъ ожидать его. Письмо страховое!.. и полковникъ посп?шно проб?жалъ письмо. Вотъ оно:
        Милостивый государь!
        «Еще не оправилась я отъ тяжкой бол?зни, какъ узнала о несчастіи меня постигшемъ, о смерти милой сестры моей, которую я ожидала къ себ? каждый день, и уже устраивала мысленно нашу жизнь вм?ст?, въ одномъ город?, въ сос?днемъ отъ меня дом?. Это изв?стіе сразило меня и унесло остатокъ силъ моихъ. Я не могу поправиться и все нездорова и ч?мъ слаб?е я себя чувствую, т?мъ сильн?е во мн? желаніе увид?ть и обнять дочь сестры моей. Мой мужъ, по моей просьб?. желаетъ принять ее какъ нашу дочь и воспитать ее съ нашими д?тьми. Мы отыскиваемъ и осв?домляемся н?тъ ли кого, кто ?дитъ въ ваши страны, но никого найти до сихъ поръ не могли. Оно и не мудрено. Мы живемъ довольно уединенно, хотя и не далеко отъ Москвы, но въ небольшомъ губернскомъ город? и въ Москв? никого не знаемъ. Еслибъ у меня было побольше здоровья и побольше средствъ, я бы тотчасъ прі?хала за племянницей, но у меня къ сожал?нію н?тъ ни здоровья, ни денегъ. Я р?шилась обратиться къ вамъ съ покорн?йшею просьбой. Вы были столь добры, что пріютили у себя мою племянницу, будьте добры до конца, довершите ваше доброе д?ло, осв?домьтесь не ?дитъ ли
какое почтенное семейство въ Москву и не возьмется ли довезти мою сиротку. Мой мужъ самъ прі?детъ за ней въ Москву. Я знаю, это д?ло не легкое, но надо же стараться какимъ-либо способомъ доставить въ нашъ домъ мою племянницу. Я жду не дождусь увид?ть и обнять дочь сестры моей…»
        Дал?е писавшая въ горячихъ выраженіяхъ благодарила полковника и его жену за то, что они пріютили у себя сиротку.
        - Жена, закричалъ полковникъ, и на его громкій голосъ приб?жала Наталья Дмитріевна.
        - Ну вотъ и новости! У Анюты нашлись родные, настоящіе, любящіе родные. Сестра ея матери Долинская… да вотъ, читай сама.
        Наталья Дмитріевна прочла письмо и лицо ея вспыхнуло.
        - Видно, что добрая и сердечная женщина писала письмо это, сказала она. — Анют? будетъ у ней хорошо, я въ этомъ ув?рена.
        - Да, но съ к?мъ мы ее отправимъ? До Москвы не одна тысяча верстъ. Это огромное путешествіе. Притомъ д?вочку четырехъ л?тъ не отправишь съ корнетомъ гусарскаго полка.
        И полковникъ залился добродушнимъ см?хомъ.
        - Да, д?ло не легкое. Надо справляться, искать. Конечно не всякій возьметъ ребенка въ такое далекое странствованіе.
        Долго и безусп?шно искалъ полковникъ и жена его лицо способное и желающее довезти Анюту до Москвы. Способные находились, но желающихъ никого. Такъ прошло два года, и проходилъ третій. Анюта освоилась и не помня своей матери и отца считала полковника и жену его отцомъ и матерью, такъ и звала ихъ, а ихъ д?тей считала за братьевъ и сестеръ. Особенно любила она н?жно свою сверстницу Леночку, не разставалась съ ней и спала въ одной комнат?, въ одномъ углу, въ кроватк? близко придвинутой къ Леночк?. И другую свою сестрицу, старшую Раису, и братцевъ Володю и Алешу любила она тоже, хотя и меньше, потому что они были старше ея н?сколькими годами. Сердце у Анюты было любящее, горячее, но за то и нравъ ея былъ горячій. Она была вспыльчіва и во вспыльчивости своей необузданна. Наталья Дмитріевна безм?рно баловала ее и на зам?чанія мужа своего отв?чала всегда: она сиротка! Она строго запретила говорить Анют?, что она сирота, но прислуга конечно удержаться не могла, а Анюта была такое малое дитя, что не понимала и не обращала вниманія на намеки.
        Полковникъ просилъ вс?хъ ?хавшихъ на Кавказскія минеральныя воды искать случая отправить Анюту въ Москву. На воды прі?зжало много богатыхъ пом?щиковъ и онъ над?ялся, что какое-либо семейство согласится довезти Анюту, если не до Москвы, то до какого-либо города средней Россіи. Наконецъ, одинъ изъ офицеровъ его полка ув?домилъ его, что богатая княгиня Б?лор?цкая, узнавъ о сиротств? Анюты и невозможности полковника доставить ее къ тетк?, брала на себя довезти ее до Москвы. Она ?хала со своими двумя дочерьми въ четвером?стной карет? и просила прислать къ ней Анюту въ Кисловодскъ къ 1-му сентября. Полковникъ получилъ это изв?стіе въ конц? августа. Терять времени было нельзя. Онъ позвалъ своего адъютанта и просилъ его до Кисловодска проводить Анюту, которую отправлялъ туда съ нянькой.
        Анют? минуло шесть л?тъ. Прощаніе такъ поразило ее, что навсегда вр?залось въ ея памяти. Она живо помнила всю жизнь свою, какъ полковникъ собралъ вс?хъ д?тей своихъ въ маленькой своей пріемной, какъ усадилъ вс?хъ на стулья, приказалъ с?сть и нян?, какъ полковница обливаясь слезами с?ла въ кресло и взяла на кол?ни Анюту недоум?вавшую о томъ, что происходить. Въ молчаніи посид?ли они, по вашему русскому обычаю, съ минуту, потомъ встали крестясь и ей приказали перекреститься. Полковникъ взялъ образъ, благословилъ имъ Анюту и сказалъ:
        - Молись всегда Богу, а Онъ благословить тебя. Насъ не забывай, когда научишься писать — дай в?сточку о себ?. Мы тебя любили и всегда будемъ любить. Когда ты будешь побольше, если теб? будетъ въ чемъ нужда, помни, что у тебя зд?сь осталась семья. А теперь прощай.
        Онъ взялъ Анюту на руки и поц?ловалъ ее кр?пко, кр?пко и слезы стояли въ добрыхъ глазахъ его.
        - Наташа, сказалъ полковникъ жен?, — благослови и ты ее. Ты была къ ней какъ родная мать.
        Заливаясь слезами благословила и кр?пко прижала къ себ? и ц?ловала Анюту Наталья Дмитріевна, а Анюта все недоум?вала и испуганно гляд?ла на ту, которую звала матерью.
        - Д?ти, проститесь съ Анютой, сказалъ полковникъ. Старшая Раиса понимала уже въ чемъ д?ло и заплакала. Вс? д?ти толпились вокругъ нея порываясь каждый ц?ловать ее; за сестрой, видя ея слезы, заплакала и Леночка прижимаясь къ Анют?, а испуганная Анюта позволяла вс?хъ ц?ловать себя. Мальчики стояли поодаль, но вдругъ поняли. Старшій Володя съ рыданіемъ бросился Анют? на шею и его съ трудомъ могли оторвать отъ нея.
        - Ну съ Богомъ, сказалъ полковникъ желая прекратить тяжелое прощаніе и разлучая д?тей.
        Онъ взялъ Анюту на руки и передалъ ее адъютанту.
        - Берегите ее, доставьте ее здоровою, сказалъ ему полковникъ.
        Когда Анюта увид?ла себя на рукахъ едва знакомаго ей офицера, когда онъ понесъ ее изъ дверей гостиной, она поняла и вдругъ пронзительно закричала и отчаянно забилась въ рукахъ его. Володя бросился, схватилъ адъютанта за полы сюртука и также отчаянно закричалъ: не надо! не надо!
        - Мамочка, мама, кричала Анюта, папочка, не отдавай меня. Мамочка! мама! Не хочу! не хочу!
        Но кр?пко державшій ее въ рукахъ адъютантъ вынесъ ее изъ дому, посадилъ въ коляску, и самъ с?лъ подл? нея вм?ст? съ нянькой.
        Долго билась, рыдала, кричала Анюта и посреди ея рыданій все слышались слова:
        - Мамочка! Мама! Не хочу! не хочу!
        Наконецъ она выбилась изъ силъ и заснула. II на другой день проснулась она съ т?мъ же плачемъ и крикомъ; все звала она мамочку и кричала: не хочу!
        Дорога изъ Тифлиса до Кисловодска не легкая и не короткая. Она утомила Анюту и она успокоилась — уже не плакала, но сид?ла молча, не по л?тамъ печальная.
        Адъютантъ благополучно доставилъ ее въ квартиру княгини Б?лор?цкой. Это была женщина еще не старая, около тридцати пяти л?тъ, высокая, статная, красивая, и съ ней дв? дочери, одна ровесница Анюты, другая годомъ старше. Княгиня приняла Анюту ласково и позвала дочерей.
        - Анюта по?детъ съ нами въ Москву, сказала она, полюбите ее.
        Но при этихъ словахъ Анюта, гляд?вшая дикимъ волченкомъ, вдругъ встрепенулась, задрожала и опять закричала:
        - Не хочу! не хочу! Хочу къ мамочк?.
        - Ты ?дишь къ другой мамочк?, къ своей настоящей мамочк?, сказала княгиня лаская Анюту.
        - Не хочу другой, съ крикомъ повторяла Анюта.
        - О дитя мое милое, сказала печально княгиня, — мало ли мы чего не хочемъ, но должны покориться. Теб? пришлось испытать все это слишкомъ рано. Б?дная д?вочка, б?дная сиротка!
        Анюту отнесли всю въ слезахъ, рыдающую и повторяющую «не хочу!» въ д?тскую. Тамъ дв? няньки и об? княжны старались развлечь ее и успокоить, но напрасно показывали они ей прелестныя игрушки, хорошенькія картинки, Анюта не хот?ла гляд?ть на нихъ, горько плакала и твердила:
        - Мамочка! мамочка! Не хочу! не хочу!
        Однако черезъ н?сколько дней она мало-по-малу успокоилась и прельстилась игрушкой — птичкой, съ блестящими перьями, которую няня заводила и она припрыгивая неслась по комнат?. Анюта, не видавшая никогда зат?йливыхъ игрушекъ, смотр?ла на нее съ восторгомъ, и когда она начинала плакать и звать мамочку, няня заводила птичку и пускала ее по комнат?. Каждый день просыпаясь Анюта просила и мамочку и птичку.
        - Хочу мамочку, говорила она жалостно, — хочу птичку!
        И птичку тотчасъ приносили.
        Черезъ нед?лю княгиня пустилась въ путь. Въ карет? сид?ла Анюта между двумя княжнами и бережно держала на кол?няхъ блестящую разноцв?тными перьями птичку, но долго не привыкала къ княжнамъ, которыя были д?вочки милыя и сердечныя. Мать говорила имъ, что он? должны заботиться о сиротк?, одинокой сиротк?, и он? понимали это и любовно смотр?ли на нее, ласково говорили съ ней, д?лили съ ней лакомства и целовали ее, но Анюта все гляд?ла волченкомъ и часто вздыхала. Путешествіе длилось три слишкомъ нед?ли. Въ большихъ городахъ княгиня отдыхала и проводила двое и трое сутокъ. Д?вочекъ посылала гулять. Имъ нравилось ходить по улицамъ и садамъ неизв?стныхъ имъ городовъ. Он? р?звились и см?ялись, но Анюта была печальна. Однако мало-по-малу она привыкла и полюбила младшую, княжну Алину, и сама ц?ловала ее. Наконецъ прі?хали они въ Москву и Анюта увидала съ удивленіемъ большой домъ, въ глубин? большаго двора, съ большимъ т?нистымъ садомъ сзади. Въ дом? стояла раззолоченная мебель, въ золотыхъ рамахъ картины и б?лыя красивыя статуи, которыхъ по вечерамъ сильно побаивалась Анюта. Дв? нед?ли прожила она у
княгини, и уже совс?мъ привыкла и къ ней, и къ княжнамъ, и къ нян?. — Однажды вечеромъ, когда они пили чай, доложили о прі?зд? Долинскаго, дяди Анюты. Въ гостиную вошелъ небольшаго роста, сухощавый, б?локурый, заст?нчивый и очень моложавый челов?къ, л?тъ сорока, съ лицомъ добрымъ и симпатичнымъ. Онъ горячо благодарилъ княгиню и посматривалъ любопытно на трехъ д?вочекъ пившихъ молоко за чайнымъ столомъ. Самъ онъ былъ въ траур?.
        - Анюта, поди сюда, сказала княгиня, поц?луй дядю. Это твой дядя.
        Долинскій, Николай Николаевичъ обнялъ Анюту и поц?ловалъ ее.
        - Ждала, не дождалась ее жена моя, сказалъ онъ княгин? растроганнымъ голосомъ.
        Княгиня взглянула на его траурное платье и поняла.
        - Жена ваша?… сказала она сочувственно и смущенно, и не договорила.
        - Лишился, княгиня, лишился, отв?чалъ онъ ей. — Она была отчаянно больна и лишь только стала поправляться, какъ пришло изв?стіе о смерти единственной, н?жно любимой сестры ея. Она опять слегла въ постель и ужь не вставала.
        - Какъ же теперь? спросила княгиня.
        - Съ моими д?тьми воспитаю — она такъ мн? приказывала. Все ждала племянницу, не дождалась и умирая приказывала любить, воспитать… Онъ остановился, проглотилъ душившія его слезы и прибавилъ: — исполню волю ея свято. У меня своихъ д?тей пятеро. Анюта будетъ шестая. Б?дная сиротка, и она вс?хъ лишилась… никого у нея н?тъ… кром? меня и моихъ д?тей. Я разницы не сд?лаю, печальная судьба ея! Смерть ходитъ за ней по пятамъ.
        Анюта вздрогнула, хотя не вполн? понимала, что говорилъ дядя.
        - Да, печальная, сказала княгиня и прибавила: — когда же вы хотите ?хать?
        - Завтра. Я не могу долго оставлять д?тей моихъ однихъ и сп?шу. Притомъ мн? зд?сь д?лать нечего.
        Анюта казалось поняла. Княгиня видя ея омраченное и смущенное лицо приказала ей и Алин? идти спать. Старшая дочь княгини, Нина, н?жно поц?ловала Анюту.
        - Господи! что же это? Опять! воскликнула Анюта и залилась слезами. — Куда еще? Опять къ новому дяд?!
        Не обошлось безъ слезъ и на другой день, но Анюта уже не билась, не кричала, какъ прежде, а простилась со вс?ми молча, мрачно и казалось покорилась своей горькой участи. Она смирно сид?ла всю дорогу и упорно молчала на вс? вопросы дяди. Отъ Москвы до города К* не далеко. Черезъ сутки они въ?хали къ К*.
        Глава II
        Николай Николаевичъ взялъ Анюту за руку, ввелъ ее въ небольшой, св?тленькій домикъ, прямо въ д?тскую, гд? окружили его съ криками радости его д?ти, онъ расц?ловалъ ихъ, оставилъ посреди ихъ Анюту и сказалъ:
        - Привезъ вамъ сестрицу. Любите ее и во всемъ ей уступайте. Она будетъ наша общая любимица. Вы вс? должны угождать ей. Помните, что мать ваша умирая приказывала любить новую сестрицу. Няня, обратился онъ къ старух?, стоявшей за д?тьми, — вотъ теб? еще барышня, ходи за ней заботлив?е ч?мъ за другими д?тьми, это тоже дочь моя. Я не забуду твоихъ стараній и ты останешься мною довольна. Слышишь, няня, не ропщи на д?вочку, балуй ее.
        - Слушаю, батюшка, отв?чала няня.
        Домикъ гд? жилъ Николай Николаевичъ Долинскій стоялъ на окраин? города, на берегу высокой горы, подъ которою текла широкая р?ка Ока. Къ р?к? подъ гору сходилъ т?нистый, довольно большой садъ, съ густыми липовыми аллеями и куртинами, на которыхъ расли плодовыя деревья, а въ другихъ куртинахъ былъ огородъ, капуста, картофель и даже гречиха для домашняго продовольствія. Предъ небольшимъ балкономъ разведенъ былъ маленькій цв?тникъ, которымъ съ особенною заботливостію занималась покойная жена Долинскаго. У р?ки находилась небольшая пристань и къ ней привязывалась лодка, на которой покойная любила кататься съ д?тьми; а отецъ выучилъ сыновей грести и управлять рулемъ. Довольно большой дворъ у домика застроенъ былъ домашними постройками, кухней, погребомъ, конюшней, въ которой стояла только одна корова и кл?ть для куръ. Лошадей Долинскій при своихъ малыхъ деньгахъ держать не могъ. Этотъ домикъ и садъ составляли единственное богатство Долинскаго; онъ служилъ сов?тникомъ губернскаго правленія и кром? жалованья им?лъ небольшой капиталъ. Онъ и его пять челов?къ д?тей, два мальчика и три д?вочки, жили на эти
доходы скромно, уединенно, безъ особенныхъ лишеній. Старшій сынъ его Митя десяти л?тъ учился въ гимназіи, также какъ и меньшой Ваня, которому минуло только девять л?тъ. Дочь его восьми-л?тняя Агаша была брюнетка, очень умная и живая, а меньшая Лида тихая и кроткая, б?локурая и голубоглазая, оказалась ровесницей Анют? и скоро подружилась съ ней, потому особенно, что во всемъ безпрекословно покорялась умной, но властительной и вспыльчивой Анют?, была еще д?вочка Лиза двухъ л?тъ. Вс? эти д?ти были оставлены на произволъ судьбы и старой няни, которая больше занималась вязаньемъ чулковъ, и чаепитіемъ съ сос?дками ч?мъ надзоромъ за ними. Поутру мальчики уходили въ гимназію, отецъ ихъ въ губернское правленіе, а д?вочки оставались дома. Агаша любила читать и отецъ доставалъ ей книги. Въ долгіе осенніе вечера Агаша разсказывала меньшимъ сестрамъ то, что читала. Когда это занимало ихъ, они ее слушали, когда же имъ казались не интересны разсказы Агаши, он? вскакивали, уходили въ столовую и зат?вали шумныя игры. Любили он? играть въ свои домы и эта игра выдумана была Анютой, великой зат?йницей. Каждая изъ
д?вочекъ выбирала себ? м?стечко подъ ломбернымъ столомъ, садилась на полъ съ куклами, игрушками, кухнями, лошадьми и коровами и представляла хозяйку. Он? ходили въ гости другъ къ другу, принимали одна другую, зачастую ссорились и мирились, но эта игра прекращалась лишь только мальчики приходили изъ гимназіи. Тогда начиналась игра въ разбойники. Д?вочки выходили изъ своихъ домовъ, разбойники нападали на нихъ, ловили ихъ, брали въ пл?нъ и требовали выкупа. Но при этой б?готн? и ловл? подымался такой страшный шумъ, визгъ и вопли, что оглушенный Николай Николаевичъ выходилъ изъ кабинета и унималъ д?тей.
        - Не кричите такъ, ради Создателя, говорилъ онъ съ укоризной, — голова идетъ кругомъ. Посмотрите на что это похоже? Опрокинули стулья — все переломаете, а мн? другихъ покупать не начто.
        - Это не я, папочка, пищала Лида.
        - И не я, и не я, кричали мальчики въ азарт?, — это Анюта — она какъ поб?житъ всегда ц?пляется за стулья и опрокидываетъ ихъ.
        - Папочка, подступала къ дяд? Анюта и говорила запальчиво, вся раскрасн?вшаяся отъ волненія, — разбойникъ совс?мъ ужь догналъ меня, я, чтобы спастись, поневол? опрокинула ему стулъ подъ ноги. Страшно, папочка, такъ сердце и стучитъ.
        - Дурочка, говорилъ Долинскій, — чего же ты боишься, в?дь Ваня ловитъ тебя.
        - Папочка, да онъ не Ваня, онъ разбойникъ.
        - Она такъ боится, говорила Агаша, что ночью кричитъ и бредитъ разбойниками.
        - Ну вотъ это ужь никуда не годится, это даже нездорово, сказалъ Долинскій. — Вечеромъ не играйте въ разбойники, прибавилъ онъ.
        - Что вы, папочка, какъ это можно, вступалась Анюта съ увлеченіемъ. — Я не хочу играть въ другую игру, я люблю въ разбойники. Хочу всегда играть въ разбойники. Ну хорошо, только не шумите такъ, подумайте и обо мн?, у меня д?лъ множество, а при такомъ шум? и гам? заниматься нельзя.
        И онъ уходилъ въ кабинетъ и плотно притворялъ двери за собою. Д?ти зачастую держали сов?тъ не лучше ли, ради спокойствія папочки, играть въ другія игры, въ свои козыри, въ мельники или въ любопытные, но Анюта протестовала.
        - Я хочу въ разбойники, говорила она р?шительно; воображаемая опасность возбуждала ее и она бросалась какъ дикая кошечка отъ ловившихъ ее братьевъ и забывъ о папочк? кричала что есть силы.
        - Такъ играть нельзя, говорилъ Митя, — будетъ. Давайте играть въ свои козыри.
        - Не хочу! Не хочу, твердила Анюта настойчиво.
        - Препротивное это слово и ты постоянно твердишь его, зам?чала Агаша. — Мало ли чего ты не хочешь?
        Но унять Анюту было не легко. Она упорно стояла на своемъ; часто споръ оканчивался ссорой и слезами.
        И опять появлялся папочка въ дверяхъ кабинета и опять усов?щевалъ д?тей, и на жалобы Анюты непрем?нно выговаривалъ старшимъ.
        - Она маленькая, меньшая, говорилъ онъ, — уступите ей. Вы видите она плачетъ, стыдно вамъ. Вы должны всегда уступать ей.
        - Папочка, да мы ничего. В?дь и Лида маленькая, а не плачетъ, говорилъ Митя.
        - Лида д?ло другое, отв?чалъ Долинскій.
        - Отчего же другое? возражали д?ти.
        Николай Николаевичъ не зналъ что сказать, такъ какъ не хот?лъ выдать своей тайной мысли. Онъ не желалъ, чтобы д?ти зам?тили мал?йшую разницу между собой и Анютой, и потому не могъ сказать имъ: уступайте потому что она сиротка. А Анюта, которая почти всегда оставалась въ глазахъ папочки правою, съ каждымъ днемъ д?лалась требовательн?е и несносн?е. Она даже привыкла сама говорить о себ?: я меньшая и требовала уступокъ. Ссоры сд?лались чаще, особенно мальчики не хот?ли покоряться Анют?, и быть-можетъ они не взлюбили бы ее, еслибы не р?дкая чувствительность ея сердца, еслибы не ея способность привязываться всею душой. Часто посл? ссоры она робко подходила къ Мит?, заглядывала ему въ глаза, ц?ловала его и случалось, хотя и р?дко, просила даже прощенія.
        - Не сердись, шептала она ему на ухо, — я люблю тебя, Митя, какъ люблю! Я только такъ.
        - Ну то-то такъ, говорилъ онъ и мирился съ ней, помня слова папочки, что онъ долженъ во всемъ уступать ей.
        Случалось и иное. Анюта разсердившись уходила въ д?тскую, но заскучавъ тамъ, возвращалась и заставъ д?тей играющихъ въ свои козыри или въ любопытные, принимала участіе въ игр?, хотя сначала надувшись.
        - Анюта пришла, говорилъ Ваня. — Я не сов?тую играть въ любопытные.
        - Отчего это? спрашивала Анюта обиженно.
        - Оттого, что ты будешь любопытствовать всякій разъ, заберешь къ себ? всю колоду, останешься съ ней и взвоешь.
        - Какое милое выраженіе: взвоешь! говорила Анюта.
        - Ну, пожалуста, у насъ въ гимназіи все такъ говорятъ.
        - А папочка не любитъ, зам?тила Агаша.
        - Ну хорошо, словомъ, Анюта опять… совс?мъ не знаю какъ сказать чтобъ угодить чопорной Агаш?, зареветь что ли?
        - Я совс?мъ не плакса, возражала оскорбленная Анюта, а конечно досадно сид?ть всякій разъ любопытною съ ц?лою колодой картъ предъ собою.
        - А ты зач?мъ любопытствуешь?
        - Хочется, такъ хочется, не могу удержаться.
        - Ну коли хочется, такъ по д?ломъ и остаешься со всею колодой предъ собою.
        - А я хочу любопытствовать и не оставаться.
        - Ну это совс?мъ ужь нельзя.
        - А я хочу.
        - Ну и оставайся при хот?ньи.
        Но Анюта начинала сердиться и б?жала въ кабинетъ къ папочк? съ жалобой на братцевъ. Николай Николаевичъ, какъ ни былъ занятъ д?лами, зам?тилъ, что Анюта очень своенравна и капризна, и не зналъ какъ помочь б?д?. Да и не это одно онъ зам?тилъ. Д?ти расли безъ призора, од?тые неопрятно, домъ становился безпорядочн?е, хозяйство шло изъ рукъ вонъ плохо, а денегъ выходило вдвое. Очень призадумался Долинскій.
        Однажды пришелъ къ нему одинъ изъ его пріятелей, а Николай Николаевичъ за чашкой плохаго чая, жидкаго и сладкаго какъ патока, при адскомъ шум? д?тей заглушавшихъ разговоръ двухъ пріятелей, вдругъ вышелъ изъ себя, какъ вс? добрые и слабохарактерные люди.
        Онъ отворилъ дверь кабинета и закричалъ громкимъ голосомъ:
        - Дайте мн? покой. Вонъ отсюда, убирайтесь вс? въ д?тскую.
        Д?ти, удивленныя и испуганныя такимъ неожинымъ и до т?хъ поръ небывалымъ гн?вомъ папочки, мгновенно смолкли и исчезли. Въ д?тской пошли пререканія и упреки. Вину вс? д?ти признавали за Анютой. Она сердилась и сварливо оправдывалась. Шумъ не утихъ, а удвоился.
        - Силъ моихъ н?тъ, сказалъ садясь въ кресло Долинскій. — Въ дом? безпорядокъ, д?ти распущены и того и гляди перепортятся, избалуются, да они уже избаловались: никого не слушаютъ, нич?мъ не заняты, шумятъ, кричатъ, ссорятся. Кухарка воруетъ, няня зря деньги тратитъ. Денегъ не хватаетъ на расходы. Не знаю что д?лать? Не слажу никакъ.
        - Женись, сказалъ пріятель.
        Долинскій съ испугомъ отшатнулся.
        - Женись для д?тей и чтобъ им?ть мать д?тямъ и хозяйку въ дом?. Такъ жить нельзя. Притомъ же твои д?ти — д?ти брошеныя, ты самъ это знаешь. Ты на служб?, а они одни, со старою глупою нянькой.
        - Самъ знаю, что брошеныя.
        - Одно спасеніе жениться.
        - На комъ?
        - Сыщи добрую, немолодую д?вицу или вдовушку, женись не для себя, а ради д?тей.
        - Матери имъ никто не зам?нитъ, сказалъ Долинскій съ глубокою горестію.
        - Конечно никто, объ этомъ и р?чи быть не можетъ. Но ты самъ видишь неурядицу семейной твоей жизни. Три года почти прошло съ кончины твоей доброй жены, а ужь ни дома, ни д?тей узнать нельзя.
        Долинскій махнулъ рукой.
        - Не будемъ говорить объ этомъ. Такой, какова была моя Анисья ?едоровна я нигд? не найду.
        - Да и не ищи такой, а просто женись на доброй д?вушк? и хорошей хозяйк?.
        - Замолчи, мн? тяжело слышать это, сказалъ Долинскій, но разговоръ этотъ запалъ ему въ голову. Онъ сталъ выходить изъ дому къ сос?дямъ и присматриваться къ д?вицамъ, но ни одна не только ему не нравилась, а наоборотъ он? казались ему противны.
        Зима прошла, настала весна, и Долинскій меньше терп?лъ отъ д?тскаго шума. Шумъ, игры, б?готня, ссоры и примиренья совершались въ большомъ саду.
        Рядомъ съ садомъ Долинскаго стоялъ небольшой домикъ особнякъ, им?вшій маленькій премаленькій палисадникъ и всего четыре комнатки во всемъ дом?, да дв? конурки въ мезонин?. Въ немъ жила старушка вдова Софья Артемьевна Котельникова съ дочерью и одною прислугой, бывшею няней дочери. Дворъ домика, садикъ, службы отличались чрезм?рною опрятностію. Дворъ былъ выметенъ, посыпанъ пескомъ; черная, большая лохматая собака лежала въ конур?, набитой чистымъ с?номъ. Куры большія кахетинскія и маленькія корольки, куры съ хохлами и безъ хохловъ, неуклюжія на высокихъ ногахъ и маленькія и граціозныя съ красивыми п?тушками, сновали взадъ и впередъ по двору и оглашали утренній воздухъ своимъ кудахтаньемъ. Раннимъ утромъ изъ-подъ б?лой занав?ски, между горшковъ геранія, показывалась головка молодой д?вушки; она выглядывала и вскор? выходила на посыпанный пескомъ дворикъ. Съ метлой въ рук?, весело нап?вая, принималась она усердно мести дворикъ, потомъ уходила въ домъ и возвращалась съ корзиной, въ которой набросаны были корки хл?ба отъ вчерашняго об?да и ужина, творогъ и всякія зерна, и садилась она на ступени
низенькаго, деревяннаго, но зам?чательно чистаго крылечка. Сама она была роста высокаго, стройная, од?тая просто, даже б?дно, въ старомъ, простомъ ситцевомъ плать?, но опрятно и даже щеголевато. Собой она была не красива, носъ ея былъ немного толстоватъ, губы крупныя, но все лицо ея озарялось, если можно такъ выразиться, чистымъ и яснымъ св?томъ большихъ с?рыхъ глазъ. Глаза эти и улыбка ея добрая и умная были такъ прелестны, что она казалась красивою когда улыбалась, и любовно гляд?ла, а гляд?ла она на вс?хъ съ благорасположеніемъ и прив?тливостію. И вотъ выйдя изъ дому садилась она на узенькихъ ступенькахъ своего маленькаго крылечка, у дверей своего маленькаго домика, и начинала звонкимъ и чистымъ голосомъ зазывать своихъ любимицъ къ завтраку.
        - Цыпъ-цыпъ-цыпъ! Цыпеньки-цыпеньки-ципеньки! звала она звонкимъ голосомъ; куры слетались изъ-за сарайчика, гд? копошились, и окружали ее, жадно кидаясь на подачку. Большія и сильныя обижали маленькихъ, но она гляд?ла за порядкомъ, отгоняла большихъ и кидала пшено и творогъ маленькимъ. Къ нимъ приставали и воробьи; воришки эти скача и прыгая нагло завлад?вали не своею долей и уносили въ носикахъ на первое дерево свою добычу. Но хищеніе зам?чала хозяйка и громко см?ялась показывая свои б?ленькіе, маленькіе зубки. На хохотъ ея частенько показывалась изъ дому пожилая кухарка, бывшая няня д?вушки, Дарья-няня, такъ звали ее, и смотр?ла подперши голову рукой на свою веселую барышню. А барышня была у нея одна, одна дочь старой, не слишкомъ здоровой вдовы, и об? он? — и мать и няня — не могли нагляд?ться на свою Машу. Въ этомъ маленькомъ домик? съ маленькимъ палисадникомъ и маленькимъ дворомъ, съ курами, воробьями и хохлатою собакой Барбосомъ, жили въ мир?, тишин? и пріязни эти три женщины: старая мать, молодая дочь и пожилая няня. Богатства не было, но былъ достатокъ, и былъ отъ того, что Котельниковы и
мать и дочь жили по пословиц?: по одежк? протягивали ножки. Маша не знала ни капризовъ, ни зат?й. Она была домос?дка, рукод?льница, заботливая хозяйка, страстная любительница птицъ и цв?товъ, которые сама сажала, поливала и гряды полола въ маленькомъ огород? и палисадник?. Руки ея, по выраженію Дарьи-няни, были золотыя. Къ чему она ни притрогивалась все въ рукахъ ея спорилось, и все-то она сд?лать ум?ла и все-то д?лала весело, см?ясь и расп?вая русскія п?сни голоскомъ звонкимъ и чистымъ. Ум?ла она сшить платье себ? и матери, ум?ла смастерить ей незатейливый чепчикъ къ большому празднику, ум?ла испечь пирогъ, ум?ла изжарить въ случа? нужды жаркое и сварить супъ; но до этого Дарья-няня не допускала свою дорогую барышню.
        - Нечего, говорила она ей сурово, — ручки портить, да личико у огня жарить. Нешто я не ум?ю. Поди, поди отсюда, не твое зд?сь м?сто, знай свое: рукод?льничай, куръ корми, цв?ты поливай, матери книжку почитай.
        И Маша см?ясь улетала къ матери и ц?лый-то день лились за д?ломъ ея веселыя р?чи, пока руки ея не зная отдыха быстро вращались. То она вязала, то шила, то поливала, полола, птицъ кормила, а посл? об?да и предъ об?домъ читала съ матерью книжки, которыми ссужалъ ихъ батюшка приходскій священникъ и духовникъ. Знакомыхъ у нихъ было мало, да Маша взросшая въ уединеніи не любила ходить въ гости. Такъ жили они счастливо и спокойно, когда неожиданно ворвались въ ихъ тихій домъ и шумъ, и голосистыя р?чи, и всякія зат?и. Вотъ какъ это случилось.
        Однажды пропала у Маши любимая ея кахетинская большая курица. Взыскалась Маша своего рыжичка — такъ звала она ее, ибо курица эта перомъ была изъ красна-золотая. Напрасно Маша звала ее и даже выб?гала на улицу, немощеную и пыльную, нигд? не было видно б?глянки. Посл? долгихъ и безусп?шныхъ поисковъ Маша с?ла на лавку въ своемъ палисадник? и пригорюнилась. Жаль ей было своей любимицы. Изъ-за забора показалось лицо Мити Долинскаго. Онъ гляд?лъ на грустную Машу, а она его не видала; Митя р?шился, покрасн?лъ до ушей и кашлянулъ она оглянулась. Митя вис?лъ на забор?.
        - Вамъ чего? спросила Маша.
        - Вы своей курицы не доискались, отв?тилъ Митя.
        - Да, б?да такая, пропала — не придумаю куда она д?валась. Калитка заперта, заборъ высокій и никогда-то она не выходила никуда, ни даже въ палисадникъ, никогда я куръ туда не пускаю.
        - Я вашу курицу вид?лъ.
        - Что вы?
        - Право вид?лъ. Она поутру, часъ тому назадъ, ходила по пустырю, за нашимъ садомъ.
        - Батюшки, куда забрела! Пойду искать.
        - Не безпокойтесь; если позволите, я вамъ словлю ее.
        - Не помните ея, осторожн?е, н?тъ, лучше я сама. Гд? она?
        - Выходите, пойдемъ вм?ст?, я покажу вамъ.
        Маша впопыхахъ поб?жала въ домъ, накинула на голову фуляровый платокъ и вышла на улицу, а Митя выскочилъ изъ воротъ своего дома, и оба вм?ст? поб?жали они взапуски отыскивать рыжичка, дружно см?ясь и болтая точно давнымъ-давно были знакомы. Чрезъ полчаса они увид?ли рыжичка копавшагося на пустыр?.
        - Вотъ она, закричала Маша съ радостію, — ну смотрите потихоньку заходите съ той стороны, а я съ этой. Не пугайте ее… берите, Ахъ! ушла… ловите! Ловите! Вотъ она. Да осторожн?е, не помните.
        Курица была уже въ рукахъ Мити и отчаянно билась б?глянка въ сильныхъ рукахъ поймавшаго ее мальчика, но онъ держалъ ее кр?пко и принесъ благополучно во дворъ Котельниковыхъ. Курица радостно кудахтая на весь дворъ устремилась къ своимъ товаркамъ, а Маша зазвала Митю въ домикъ и принялась угощать его ч?мъ Богъ послалъ, а въ дом? у нихъ по домовитости всего было вдоволь. Дарья-няня, какъ ее звали, и мать Маши наперерывъ угощали Митю. Чего, чего только не наставили они на столъ: и кофе съ топлеными сливками и п?нками, и варенья, и лепешекъ со сметаной и творогомъ. Митя, познакомившійся съ Машей, ужь не дичился; онъ пилъ, -лъ и болталъ безъ умолку. Онъ подробно разсказалъ сколько у него сестеръ и братьевъ и уходя заключилъ, что вс?хъ ихъ приведетъ къ нимъ въ гости.
        - Приводите, приводите, сказали въ одно слово и Маша и мать ея.
        Митя на другой же день появился со вс?ми д?тьми за высокимъ заборомъ отд?лявшимъ садъ Долинскихъ отъ палисадника Котельниковыхъ. Вс? д?ти остались за заборомъ, а Митя опять вл?зъ на него и воскликнулъ:
        - Какъ пройти! Маленькія сестры не перел?зутъ.
        - Я перел?зу сейчасъ, воскликнула Анюта.
        - Какъ можно, сказала съ той стороны Маша, обойдите вокругъ, черезъ улицу.
        - Н?тъ, н?тъ, заговорили въ одинъ голосъ Митя и Ваня и принялись за работу. Они потащили одну доску не совс?мъ кр?пкую. Маша имъ запрещала, но они ее не слушали.
        - Ничего, говорили они, — заборъ нашъ. Посл? долгихъ усилій вытащили дв? доски и въ это узкое отверстіе со см?хомъ и шутками просунули сестеръ и торжественно ввели ихъ въ палисадникъ Котельниковыхъ, одну съ оборваннымъ въ этой операціи платьемъ.
        - Что вы это, какъ можно, говорили въ одинъ голосъ Дарья-няня и Софья Артемьевна, — зач?мъ черезъ заборъ, черезъ улицу приличн?е.
        - Да вотъ, приличн?е, сказалъ Митя, — а вы сговорите-ка съ нашими няньками. Он? къ вамъ сестеръ и не пустятъ.
        - Нав?рно не пустятъ, вторили сестры.
        - Не пустятъ, а я уйду, сказала Анюта.
        - Ты изв?стно уйдешь, ты молодецъ д?вчонка сказалъ см?ясь Митя, — а вотъ Лиза не посм?етъ.
        - Оттого что Лиза трусиха, говорила Анюта, — оттого и не посм?етъ.
        - Да в?дь посм?ли же, когда вы зд?сь, сказала Маша.
        - Ничуть не посм?ли, а потихоньку ушли, няньки наши чаи распиваютъ и думаютъ, что мы въ саду, а мы вотъ гд?, сказалъ Митя съ торжествомъ и вс? д?ти разомъ расхохотались.
        - И васъ не хватятся дома? Спросила Софья Артемьевна съ отт?нкомъ недоум?нія.
        - И не хватятся — ужь нав?рно не хватятся, до самаго того времени какъ придти папочк?. Папочка возвращается домой изъ присутствія въ пять часовъ; вотъ въ половин? пятаго он? и пойдутъ искать насъ по саду; не найдутъ тамъ, пойдутъ на улицу и ужь злятся какъ, злятся, любо смотр?ть!
        - Б?дныя д?ти, сказала Дарья-няня, — сироты безъ матери.
        - Д?ти брошенныя безъ призора, сказала Софья Артемьевна и тихо покачала головой. — Жаль ихъ! Посмотри, прибавила она тихо, обращаясь къ дочери, — у меньшой барышни въ пройм? дыра и юбка оторвана. Маша встала, взяла иголку съ ниткой и сказала: — Анюта, подите сюда, я сейчасъ зашью вамъ платье; не ходите такъ, не хорошо.
        - Да что жь мн? д?лать если лопнуло!
        - Какъ что д?лать? зашить!
        - Я не ум?ю.
        - А я васъ выучу, сказала Маша.
        - Жалкія д?ти, шепнула ей мать.
        - Ну мама, не жал?йте, я ихъ приберу, сказала см?ясь Маша, — мы вотъ познакомились и теперь я завлад?ю ими, страсть д?тей люблю.
        И действительно, Маша, любившая д?тей безъ памяти, каждый день играла съ ними и куръ съ ними кормила, полола съ ними вм?ст? въ палисадник?, цв?ты поливала, да тутъ же кстати гляд?ла, чтобъ они не шалили, были чисто од?ты, мыли себ? руки; она сама ихъ причесывала, оправляла на нихъ платья. Няньки скоро узнали о знакомств?, но имъ это было съ руки и он? знакомству не м?шали. Къ осени обо всемъ этомъ узналъ изъ разсказовъ д?тей и Николай Николаевичъ и отправился благодарить сос?докъ за вниманіе къ его д?тямъ. Ц?лую зиму д?ти каждый день ужь не черезъ заборъ, а черезъ улицу, ходили нав?щать сос?докъ, а Николай Николаевичъ повадился ходить къ нимъ каждый вечеръ. Къ сл?дующей весн? онъ р?шился, видя дружбу д?тей съ Машей, сд?лать ей предложеніе. Онъ былъ еще челов?къ не старый, ему минуло только сорокъ одинъ годъ, а ей двадцать пять л?тъ, хотя на лицо ей нельзя было дать больше восемнадцати л?тъ. Маша согласилась. Она горячо любила д?тей Николая Николаевича, да и онъ былъ ей не противенъ. Только мать ея недоум?вала.
        - Куча д?тей, говорила она, качая головой, — малъ мала меньше.
        - Ну что же такое, когда я ихъ люблю! отв?чала Маша.
        - Ну, а коли больны будутъ?
        - Ходить за ними стану.
        - А мачиху не взлюбятъ?
        - Да какая же я имъ мачиха? Я имъ Маша, ихъ любимая Маша!
        - А слушаться не будутъ?
        - Зач?мъ? они всегда меня слушаются.
        Словомъ, разсужденія Софьи Артемьевны были разс?яны Машей въ прахъ; она ц?ловала мать и говорила: подумайте, маменька, счастье-то какое: дочь выходитъ замужъ — съ матерью разстается, а намъ и разставаться-то не надо. Мы прод?лаемъ калитку въ забор? и вы будете ходить къ намъ каждый день об?дать, а мы къ вамъ вечеромъ чай пить. Такъ-то заживемъ мы на славу! Маменька милая моя! И Маша растроганная кр?пко расц?ловала мать.
        Но Николай Николаевичъ взглянулъ на д?ло иначе. Онъ затруднялся, какъ сказать д?тямъ, что р?шился жениться. Въ воскресенье утромъ пошелъ онъ къ об?дн?, горячо молился Богу, пришелъ домой и созвалъ въ кабинетъ вс?хъ д?тей своихъ.
        - Ну, д?ти мои милыя, сказалъ онъ имъ, — я долженъ сообщить вамъ очень важное, великое для васъ и для меня изв?стіе. Выслушайте меня внимательно.
        Д?ти насторожили уши.
        - Богъ взялъ у меня милую мать вашу. Остался я одинъ; занятый службой, за вами наблюдать не им?ю времени, а за домомъ и подавно. У васъ шумъ, шалости, ссоры…
        - Папочка милый, заговорили д?ти.
        - Молчите и слушайте; въ дом? безпорядокъ. Я р?шился всему этому положить конецъ; я женюсь. Конечно вамъ матери никто зам?нить не можетъ, но… Агаша, о чемъ ты плачешь! Не плачь, а слушай; никто матери не зам?нитъ, но я вамъ дамъ друга, руководительницу, которую вы должны уважать и слушать какъ жену мою.
        Д?вочки заплакали, но Анюта всплеснула руками и воскликнула:
        - А я не хочу, папочка!
        Мальчики сид?ли понуря голову и молчали.
        - Молчи… Анюта. Слушайте, д?ти! Я над?юсь, что вы будете довольны, я женюсь на Марь? Петровн?.
        - На какой Марь? Петровн?? спросилъ Митя недоум?вая.
        - На Марь? Петровн?, которую вы зовете Машей.
        - На Маш?, крикнули вс? д?ти въ одинъ голосъ; — ахъ, папочка, милый папочка, и вс? стремительно бросились обнимать и ц?ловать его.
        - Маша будетъ жить съ нами!
        - Въ одномъ дом?!!
        - Будетъ играть, читать и гулять всегда съ нами, вотъ такъ папочка! Какое умное д?ло придумалъ, восклицали д?ти, перерывая одинъ другаго.
        Николай Николаевичъ былъ такъ растроганъ, что обнималъ д?тей со слезами на глазахъ.
        - Пойдемте къ ней, сказалъ онъ, и вс? д?ти стремглавъ поб?жали къ сос?дкамъ, ворвались въ домъ съ шумомъ, съ крикомъ бросились къ Маш? на шею и осыпали ее поц?луями.
        - Маша, Маша! ты теперь наша Маша.
        - Ваша, всею моею душой ваша, говорила растроганая Маша и протянула руку столь же растроганному отцу д?тей. Онъ поц?ловалъ ея руку и сказалъ, обращаясь къ своей нев?ст?:
        - Но мн? кажется неловко, что они зовутъ васъ Машей и говорятъ вамъ ты, это неум?стно.
        - Ахъ н?тъ, пожалуста, сказала она, — пусть я всегда остаюсь ихъ любящая Маша. Мн? дорога ихъ любовь и дорого мн? это имя.
        - Какъ же! и мальчики? сказалъ недоум?вая Николай Николаевичъ. Ужь это какъ-то совс?мъ… неум?стно!
        - Что это папочка, сказалъ Митя негодуя. — Она моя Маша, я съ ней первый познакомился и вс?хъ сестеръ ей привелъ. Черезъ меня и вы ее узнали, правда, Маша?
        - Правда, Митя, я всегда ваша Маша, любящая васъ и любимая вами, такъ ли?
        - Такъ! Такъ! закричали д?ти хоромъ.
        Свадьбу не откладывали. Николай Николаевичъ сп?шилъ ввести въ свой домъ молодую хозяйку. Приданое сд?лали маленькое, простенькое. Маша говорила, что ничего ей не нужно — все у ней есть. Она сама сшила себ? немного б?лья и три платья. Одно для свадьбы б?лое кисейное, Дарья-няня и даже Агаша помогали ей и рубили платки. Насталъ Св?тлый праздникъ. Какъ весело вс? они встр?чали его. Вс? пошли къ заутрени, потомъ пришли разговляться къ маменьк?, и Николай Николаевичъ подарилъ Маш? прелестный перстень. Она очень обрадовалась, удивилась, но смутилась.
        - Ужь слишкомъ красивъ, сказала она над?вая его на палецъ, — много стоитъ! Зач?мъ тратишь столько денегъ. Они д?тямъ нужны.
        Святая прошла какъ одинъ день и свадьба была назначена на Красной горк?.
        Од?лась Маша въ свое б?лое новое платье и горько плакала прощаясь съ матерью, принимая ея благословеніе. Пришелъ Митя, принесъ ей отъ отца букетъ цв?товъ и б?лые цв?ты. Она приколола ихъ къ своей густой и пышной кос? и отправилась въ приходскую церковь п?шкомъ, такъ какъ церковь находилась въ двухъ шагахъ.
        Тамъ увидалъ ее Николай Николаевичъ окруженный д?тьми. Старый священникъ, духовникъ Маши, обв?нчалъ ихъ. Горячо молилась Маша и просила Бога дать ей разумъ и силу воспитать д?тей своего мужа и составить его счастіе.
        И вошла Маша въ домъ своего мужа и принялась за д?ло ум?ючи и потихоньку, съ д?тьми хлопотъ не было, они ее любили и охотно ее слушались. Одна Анюта не покорялась ей, но Маша скоро поняла ея характеръ и настаивала кротко, съ лаской и добрыми словами; Анюта полюбила Машу кр?пко и изъ любви уступала ей. Бывала закапризится Анюта, а Маша поглядитъ на нее добрыми глазами и покачаетъ головой — и стихнетъ Анюта. Бывало Анюта вспылитъ, слова такъ и б?гутъ, такъ и сыплятся, а Маша выслушаетъ внимательно, молча, и скажетъ:
        - Ты все сказала?
        - Все.
        - Ну теперь выслушай и меня. Тогда Маша принималась говорить разумно и ласково, и если ей не удавалось уговорить Анюту, она прибавляла:
        - Не огорчай меня и папочку.
        И Анюта переставала спорить.
        Не такъ-то легко было сладить съ распущенною и избалованною прислугой. Но Маша черезъ три м?сяца сладила и съ этимъ. Самые л?нивые ушли, осталась старая няня, съ которою Маша обращалась ласково, ничего ей не приказывала, но всегда просила и твердо на своемъ желаніи настаивала.
        Она черезъ Дарью-няню нашла другую кухарку, новую горничную и работящаго дворника; перевела отъ маменьки куръ и пом?стила ихъ у себя, въ новомъ курятник?. Въ дом? и хозяйств?, даже въ саду и огород? скоро все пришло въ надлежащій порядокъ. За мужемъ Маша заботливо ухаживала и зажили они счастливо.
        Глава III
        Не теряя времени Маша начала учить д?вочекъ тому что сама знала, ари?метик?, правильно читать и писать по-русски, священной исторіи и рукод?льямъ, къ которымъ Агаша не только была способна, но и пристрастилась, а Анюта терп?ть не могла и всегда такъ устраивала, что д?вочки вяжутъ или шьютъ, а она читаетъ. Маша учила д?вочекъ шить и вязать, а Агаша даже скоро выучилась штопать.
        - Это д?ло въ хозяйств? необходимое, а вс? эти канвовыя работы только денежный переводъ, говорила Маша, да и времени у меня на это н?тъ. Это выдумано для богатыхъ, чтобы время коротать.
        - Разв? мы б?дные? спрашивала Лида.
        - Благодаря Бога н?тъ, но и не богатые. Вамъ надо знать всякое домашнее, полезное рукод?лье.
        И Маша сама, по ея выраженію, д?тей обшивала, то-есть сама шила имъ и б?лье и платья и Агаша вскор? оказалась хорошею ей помощницей. Скоро наступили ваканціи и счастію д?тей и веселости Маши конца не было. Начались длинныя прогулки, полдники въ л?су, катанья на лодк?, громкій говоръ и хохотъ, собираніе грибовъ въ бору и трав на дугу и цв?товъ въ пол?. Маша была охотница до всего этого, она сушила травы, отбирала ихъ, какія ц?лительныя для домашняго обихода, а какія красивыя для украшенія комнатъ. Она д?лала изъ длинныхъ травъ и высокихъ султановъ букеты и ставила ихъ въ вазочки. И чудесные это были букеты. Травки такія тоненькія, всякаго сорта и разной формы, и хотя уже пожелт?вшія, но красивыя. Всю зиму напоминали они о весн? и л?т?. Особенно любила Маша и д?ти уходить въ теплый л?тній вечеръ на берегъ Оки, переправиться въ лодк? на другую сторону и погулявъ около опушки бора, набравъ грибовъ возвращаться къ р?к?, садиться на берегъ. расп?вая хоровыя п?сни, которыхъ Маша знала много и которымъ научила д?тей. Мальчики принимались за работу. Они натаскивали хворосту и сухаго ельника изъ бору и
раскладывали костеръ на самомъ берегу Оки на сухомъ песк?. Маша вынимала изъ корзины небольшую сковородку, кусокъ масла и принималась жарить набранные грибы. И никогда никакой роскошный об?дъ не могъ быть такъ пріятенъ, какъ этотъ ужинъ у веселаго огня, на берегу быстрой Оки, при лунномъ св?т?, тихимъ, теплымъ л?тнимъ вечеромъ. См?хъ и говоръ, говоръ и см?хъ оглашали воздухъ, а когда надо было наконецъ идти домой, то подымались вс? они не вдругъ, такъ не хот?лось имъ оставить свою стоянку — и шли они домой расп?вая хоромъ какую-нибудь русскую п?сню. Маша научила ихъ п?ть согласно, не фальшивя и безъ писку. Слухъ у ней былъ зам?чательный. Больше вс?хъ любили д?ти п?ть хоромъ:
        Ахъ по морю, ахъ по морю, морю синему,
        По синему, по синему, по Хвалынскому
        Или хоровую, веселую:
        Подл? р?чки, подл? мосту
        Трава росла, трава росла зеленая…
        И заслышавъ ихъ издали выходилъ къ нимъ папочка и они вс? окружали его и разсказывали ему въ запуски свои похожденія на дальней прогулк?. Маша тоже какъ и д?ти звала мужа своего папочка и она съ жаромъ и см?хомъ разсказывала ему, какъ Анюта проз?вала ц?лую семью боровиковъ, а она, сама Маша, въ одномъ м?ст? въ кругу, двадцать боровиковъ нашла.
        - Да и я нашла, кричала Агаша.
        - И я, и я, подхватывали другія д?вочки.
        - Гляди, папочка, завтра сд?лаемъ теб? тушеные грибы, говорила Агаша, становившаяся домовитою.
        - Погодите, зам?чала Маша, сперва мы посолимъ и отваримъ лучшіе грибы а остальные ужо къ столу пойдутъ.
        На другой день вс? садились на крыльц?, чистили и отбирали грибы, чтобы потомъ ихъ сушить, отваривать и солить.
        Маша была солить мастерица и заготавливала грибы себ? и маменьк? на всю зиму. Но лишь только вакаціи кончались, какъ вс? принимались за д?ло — д?вочки учились, а Маша работала. Къ матери ходила она аккуратно каждое утро и вообще все шло хорошо. Маша была счастлива и вс? около нея гораздо счастлив?е ее. Даже прислуга была счастлива. Маша смотр?ла за порядкомъ и требовала его ото вс?хъ, но сама не забывала заботиться о другихъ. Люди ей служившіе были сыто накормлены, и она принимала въ ихъ судьб? живое участіе. Забол?валъ ли кто, она заботливо л?чила домашними средствами или посылала за докторомъ, когда бол?знь оказывалась серьезною; горе ли было какое, она помогала, если не деньгами, которыхъ у нея часто едва хватало на необходимое, то добрымъ ласковымъ словомъ и ут?шеніемъ. Самая р?зкая черта въ характер? Маши была ея необычайная доброта и неистощимая веселость. За эту доброту и за эту веселость ее такъ горячо любили вс?, кто только ее зналъ. Въ жизни Маши было только счастіе, одно солнце, но и въ солнц? есть пятна, и у Маши была если не печаль, то смутившая ее забота. Маша училась, какъ
говорится, на м?дныя деньги, и она очень печалилась о томъ, что ничего не знаетъ и не можетъ ничему кром? чтенія и письма учить своихъ д?тей. Она читала вм?ст? съ ними историческія книги и путешествія, которыя приносилъ имъ папочка изъ клуба, но въ этомъ и заключалось все ученіе. По-французски Маша не знала и это сокрушало ее.
        - О чемъ ты задумалась и звонкаго голоска твоего я не слышу, сказалъ ей однажды Николай Николаевичъ, видя, что она съ чулкомъ въ рук? сидитъ задумчиво, хотя и продолжаетъ вязать. Такая ужь была у Маши повадка — сложа руки никто ее не видалъ.
        - Думаю я, что д?ти становятся большія, пора имъ учиться, а я глупая, ничего не знаю и не могу ничему ихъ выучить. Что я знала тому ихъ выучила; они теперь знаютъ: правильно читать и писать; четыре правила ари?метики, Законъ Божий, а больше я ничего сама не знаю.
        - Ну чтожъ такое, ты вышла отличная жена и добрая мать, научи ихъ этому, д?вочки наши въ проигрыш? не будутъ.
        - Что ты, папочка, Господь съ тобою, сказала Маша съ одушевленіемъ, — оставить ихъ неученыхъ, какъ я, да объ этомъ я и слышать не хочу. Знаю, что у тебя денегъ н?тъ, чтобы взять учителей, неужели же отдашь ихъ въ гимназію или въ институтъ? Да и на это денегъ не хватитъ. Три д?вочки… денегъ много надо!..
        - Я ужь не мало объ этомъ думалъ и сокрушался, но на н?тъ суда н?тъ, сказалъ Долинскій.
        Маша задумалась и потомъ сказала:
        - Нельзя ли намъ сбиться и пригласить гувернантку, и я бы съ д?тьми зас?ла учиться, по-французски, по-н?мецки бы выучилась. Смерть хочется мн? языки знать. Хотя бы Анюта, когда она выростетъ, ее, быть можетъ, знатные ея родные захотятъ увид?ть — какъ мы ее въ люди покажемъ, коли она у насъ росла нев?ждой.
        - Ужь и нев?ждой. Только что языковъ не будетъ знать, а исторіи и географіи я васъ самъ обучу, в?дь я кончилъ университетскій курсъ. А литературу, читайте сами и будете знать.
        - По-русски да, а по-иностранному.
        - Подумаемъ, увидимъ, время терпитъ.
        - Совс?мъ не терпитъ, Агаш? минуло одиннадцать л?тъ. а Лид? и Анют? девять. Пора, право пора. Да и мои года уходятъ, прибавила Маша см?ясь и т?мъ кончая разговоръ.
        Разговоръ этотъ заставилъ призадуматься Николая Николаевича и черезъ м?сяцъ онъ объявилъ Маш? и дочерямъ, что пригласилъ учительницу, хорошо знающую языки, и что она будетъ ходить къ нимъ три раза въ нед?лю.
        Какая это была радость. Маша покрасн?ла до ушей и закричала:
        - Д?ти, д?ти, слышите, у насъ будетъ учительница и я буду учиться. Не правда ли, папочка, и я буду учиться.
        - Учись, другъ мой, если желаешь.
        - Конечно желаю, какъ не желать, и мы увидимъ кто изъ насъ будетъ учиться прилежн?е. Д?ти, какъ вы думаете?
        - Нечего думать, сказала Агаша, вс? это напередъ знаютъ — ты будешь лучше вс?хъ учиться. Разв? ты намъ пара.
        - Отъ чего не пара.
        - Ты большая.
        - Что жь такое? И вы большія, только я старшая большая, а вы маленькія большія. За то у меня д?ла больше. Вы только и будете знать, что учиться, а на мн? весь домъ, все хозяйство, да и къ маменьк? надо пойти повидать ее.
        - Пожалуста, пожалуста, зап?ли хоромъ д?вочки, — ты о маменьк? помалчивай, мы тоже каждый день къ ней ходимъ.
        - Чтобы досыта налакомиться, сказала Маша, см?ясь.
        - Вотъ и неправда, вотъ и неправда — намедни мы пришли и никакого угощенія не было. Дарья-няня ушла ко всенощной и мы даже безъ чая остались, а все-таки сид?ли, разговорами маменьку занимали, возражали д?вочки обижаясь.
        - Ну, ну, я пошутила, я знаю, что вы, маменьку любите.
        - Конечно любимъ и она насъ любитъ.
        - Конечно и она васъ любитъ, сказала Маша со внезапнымъ умиленіемъ въ голос?, точно будто она подумала, что счастіе ея великое. Она д?йствительно это подумала и каждый день благодарила за него Бога.
        Начались уроки, и прилежныя он? были ученицы, но какъ ни старались, а Маша усп?вала больше ихъ и помогала имъ учить уроки. Встречали они свою учительницу съ веселыми лицами и по уговору серьезно принимались за д?ло и во время класса ни разу не улыбались; учительница говорила, что давать уроки въ ихъ дом? не трудъ, а удовольствіе. Л?нив?е другихъ была Анюта. Она была д?вочка — огонь, одаренная способностями, но р?звая и разс?янная, и Маш? приходилось часто ей выговаривать. Разъ, другой доходило до ссоры, потому что Анюта была скора на отв?ты, нетерп?лива и иногда отв?чала нев?жливо. Маша серьезно сердилась на нее и случалось не говорила съ ней до самаго вечера ни единаго слова. Тогда Анюта поглядывала на нее и вдругъ не выдерживала, бросалась ей на шею просила прощенія и горько плакала, такъ плакала, что Маш? приходилось ут?шать ее.
        - Голубчикъ мой, Анюта, нельзя такъ жить на св?т?, говорила Маша серьезно, — теб? все бы веселиться, да скакать, и ты весела до т?хъ поръ, пока тебя гладятъ по шерстк?.
        - Да разв? я собаченка, что у меня шерстка, отв?чала Анюта начиная сердиться.
        - Конечно не собаченка, а нравъ у тебя б?довый, ты самолюбива не въ м?ру и дерзка на словахъ. Выростишь, сама увидишь, что надо прежде всего надъ собой волю взять; если мы не съум?емъ собой управлять, то будемъ ни къ чему не пригодны.
        - А ты собой управлять ум?ешь? сказала Анюта, — вчера ты какъ разсердилась на Мар?у, даже закричала.
        - Я разсердилась за д?ло.
        - И я за д?ло.
        - Какъ, ты опять за споръ? сказала Маша, — слово за слово, теб? надо всегда посл?днее слово сказать и на своемъ поставить. Мы теб? уступаемъ а ты думаешь вс? всегда теб? уступать будутъ.
        - Зач?мъ мн? вс?, я ихъ и знать не хочу, сказала Анюта, — я живу съ вами, а съ другими жить не хочу.
        - У тебя всегда хочу, хочу. Нельзя жить какъ хочешь, а какъ Богъ велитъ.
        - Вотъ Богъ мн? и вел?лъ жить съ тобой, злая Маша, у папочки моего добраго, воскликнула Анюта и бросилась ц?ловать злую Машу…
        Прошла зима, наступило л?то; прошло л?то, наступила зима. Анют? минуло дв?надцать л?тъ. Она, какъ и сестры, выучилась по-французски, но по-н?мецки знала плохо, терп?ть не могла она этого языка и давался онъ ей очень трудно. Она никогда не знала хорошо своего урока и въ этомъ сходилась съ Агашей, которая не отличалась особенными способностями, но разница состояла въ томъ, что способная и умная Анюта л?нилась, а у Агаши была плохая память.
        Случалось, хотя и очень р?дко, что отъ Наталiи Ивановны Завадской приходило къ Анют? письмо. Ее спрашивали о здоровье, о ея жить?-быть?; отъ полковника и д?тей слали поц?луи. Анюту заставляли отв?чать и она мучилась надъ сочиненіемъ письма особенно потому, что Маша заставляла ее переписывать его наб?ло.
        - Тоска какая, роптала Анюта.
        - Гр?хъ какой, говорила Маша.
        - Какой такой гр?хъ? отв?чала задорно Анюта»
        - Неблагодарность твоя. Люди взяли тебя сиротку, поили, кормили, од?вали, любили, заботились и добро бы родные — чужіе люди, а теб? тяжело разъ въ годъ письмо имъ написать. И стыдно, и гр?шно!
        - Да мн? совс?мъ не такъ скучно имъ написать, я и пишу, но твое наб?ло меня сердитъ.
        - А мн? стыдно маранье твое посылать, насъ же осудятъ; папочку осудятъ, что онъ тебя не учитъ. Издали нельзя знать какъ о теб? заботятся. Ну полно разговаривать, садись и перепиши хорошенько письмо, да безъ помарокъ и пятенъ.
        - Ну, Маша, говорила Анюта садясь за столъ недовольная и кусая перо, — н?тъ никого настойчив?е и скучн?е тебя. Посл? многихъ трудовъ и ропота, Маша добивалась порядочно написаннаго письма, безъ кляксовъ и помарокъ и съ удовольствіемъ посылала его на Кавказъ къ Завадскимъ.
        Когда наступили, наконецъ, такъ долго ожидаемыя вакаціи, д?ти очень обрадовались, потому что ни одна изъ прогулокъ не удавалась безъ мальчиковъ, а они предъ экзаменами не могли терять времени на дальнія и къ тому же утомительныя странствованія. Д?вочки должны были довольствоваться однимъ садомъ и поб?гушками въ маменьк?, такъ продолжали он? звать мать Маши, и къ Дарь?-нян?, у которыхъ за зиму все прі?ли, такъ что старушки поговаривали о томъ, что хорошо что іюнь на двор? и варенье новое можно сварить. За р?ку Маша д?вочекъ безъ себя и безъ братьевъ не пускала, а именно р?ка-то, лодка, переправа, соблазняли Анюту и подавали поводъ къ жалобамъ и требованіямъ, но Маша не поддавалась ни т?мъ ни другимъ. Анюта была предприимчива и страстно любила всякое новое развлеченiе и отступление отъ вседневнаго образа жизни. Но ослушаться Маши не р?шалась ни разу и только завистливо посматривала на привязанную лодку и ут?шалась т?мъ, что упрекала Машу. Наконецъ пришли вакаціи; братья перешли благополучно въ сл?дующіе классы, папочка былъ очень доволенъ, Маша сіяла радостію и положено было единогласно
отпраздновать это счастливое событіе самымъ торжественнымъ образомъ, но какъ? Папочка пустилъ вопросъ на голоса, начиная съ младшихъ. Лида подала поводъ нескончаемому см?ху и шуткамъ, ибо не придумала ничего иного, какъ пойти къ маменьк?, попросить полдника съ варенцами и пастилой, и чаю съ топлеными сливками. Крикъ негодованія встр?тилъ это предложеніе.
        - Это мы можемъ сд?лать и д?лаемъ почти каждый день. Вотъ выдумала, сказалъ Митя съ презр?ніемъ.
        Папочка погладилъ смущенную Лиду по головк? и сказалъ улыбаясь:
        - Мы съ тобою пороху не выдумаемъ, да это все равно, безъ насъ порохъ выдумали и еще мало ли что выдумываютъ; за то мы съ тобою люди добрые и кроткіе. А ты, Анюта?
        - Я, папочка, хочу…
        - Опять хочу, зам?тила Маша укоризненно; — противное слово твое, но любимое. Съ нимъ ты разстаться не въ состояніи.
        - Ну, не придирайся Маша, отв?чала Анюта съ гримасой нетерп?нія, — я хот?ла бы, — ну будешь ли довольна моимъ выраженіемъ, — слушай, я повторяю: я же-ла-ла бы ес-ли вы сог-лас-ны, ну такъ хорошо ли? сказала Анюта лукаво глядя на Машу.
        - Говори, мы ждемъ, сказалъ папочка нетерп?ливо.
        - Погодите, сказала Маша насм?шливо, — Анют? надо сперва на своемъ поставить, а потомъ она удостоитъ насъ отв?томъ.
        - Такъ ты надо мной насм?хаешься, сказала Анюта обид?вшись, — такъ не буду же я говорить, д?лайте какъ хотите, мн? все равно!
        Папочка сд?лалъ видъ, что ничего не зам?чаетъ, спокойно обратился къ Агаш? и сказалъ:
        - Твой чередъ. Ты что хочешь?
        - Кататься въ лодк? и посл? пить чай на томъ берегу Оки.
        - Ваня, а ты? спросилъ папочка.
        - Нанять лошадей и прокатиться за городъ на каменную гору и прыгать въ обрывъ.
        Каменною горой называлась гора совс?мъ безъ камней, а напротивъ вся изъ сыпучаго песку, съ обрывомъ къ р?к?. Обрывъ им?лъ много уступовъ и д?ти забавлялись раза два или три въ л?то, когда доходили до каменной горы, т?мъ, что прыгали съ верху въ сыпучій песокъ. Эти отчаянные скачки внизъ не грозили никому и ничему никакою опасностію кром? платьевъ, который зачастую такъ обрывали и пачкали, что Маш? задавали работу на ц?лую нед?лю. Она терп?ть не могла этой забавы и знала, что несмотря на заявленія д?вочекъ, что он? помогутъ ей чинить и штопать, ей придется все это сд?лать одной, а д?ла и безъ этого было у ней не мало. Она не утерп?ла и воскликнула отчаянно махая руками.
        - Н?тъ! н?тъ! только что сшили новыя л?тнія платья, а ихъ рвать и портить на обрыв?, ни за что!
        - Маша! сказала Анюта, — мы старыя платья над?немъ. Она была страстная охотница скакать въ обрывъ.
        - Н?тъ! Н?тъ! говорила Маша. — Ни за что!
        - Успокойся, Маша, это только мн?нія, сказалъ папочка. — Митя, твоя очередь.
        Митя въ качеств? подростка, ему только что минуло шестнадцать л?тъ и онъ считалъ себя, большимъ, предложилъ идти утромъ къ Золотому ключу, взять съ собой всякихъ пироговъ и лепешекъ и провести тамъ весь день; онъ об?щалъ посл? прогулки въ рощ?, находившейся вблизи, прочесть поэму Пушкина: «Полтава».
        - Вотъ это будетъ всего лучше, сказалъ папочка, — и я послушаю твоего чтенія.
        Маша одобрительно покачала головой.
        - Ты, я вижу, согласна, сказалъ папочка Маш?, — и потому я считаю вопросъ р?шеннымъ.
        - Не совс?мъ, отв?тила Маша, — я предлагаю поправку: сперва пойдемте въ пригородный монастырь, помолимся Богу за счастливое окончаніе учебнаго года, и поблагодаримъ Его за наше великое счастіе, а оттуда пойдемъ къ Золотому ключу. Я захвачу всего для вкуснаго об?да.
        - А ты умн?е вс?хъ, какъ всегда, сказалъ папочка, и прибавилъ весело: — Быть по тому, а я отъ себя прибавляю рубль серебромъ для особеннаго угощенія всей компаніи.
        И тогда поднялись голоса:
        - Мармеладу, кричала въ восторг? Агаша.
        - Мятныхъ пряниковъ, вопилъ Ваня.
        - Изюму и винныхъ ягодъ, настаивала Лида.
        - Шепталы, прокричала Анюта изъ-за угла, забывъ свою недавнюю досаду.
        - Вотъ и Анюта подала голосъ, сказала Маша, — ну отлично, я вс?хъ помирю и всего будетъ по немногу, и мармелада, и пряниковъ, и всего, всего.
        - Однако не об?дать же намъ шепталой и изюмомъ, сказалъ Митя не безъ важной серьезности.
        - Не безпокойся, сказала Маша. — Мы возьмемъ корзинки, будетъ и пирогъ съ курицей, и говядина, и лепешки. Каждый понесетъ что-нибудь, всякій то чего требовалъ.
        - Съ уговоромъ, сказалъ Митя, — дорогой не ?сть, а то эти барышни все скушаютъ и принесутъ пустыя корзинки, особенно Лида и Анюта. Мармеладъ и шептала очутятся въ большой опасности у этихъ хранительницъ общественнаго провіанта.
        Вс? засм?ялись, но Анюта опять недовольная надула губы и прошептала:
        - Они вс? всегда меня обижаютъ.
        - Не дури, Анюта, сказалъ Митя, — кто тебя обидитъ, ты сама вс?хъ обидишь!
        Д?ти разсм?ялись и сама Анюта не могла не улыбнуться.
        Было положено, что въ сл?дующее воскресенье, то-есть чрезъ три дня, если погода будетъ хорошая, вс? они отправятся на богомолье, а оттуда къ Золотому ключу. И вс? эти три дня были днями суеты, веселья, ходьбы и стряпни. Маша превзошла сама себя и не жал?я трудовъ приложила руки помогая кухарк? жарить и печь. Круглый пирогъ испекла она сама и вышелъ онъ такой высокій, сдобный, на видъ вкусный; д?ти загодя наслаждались ожидаемымъ пирогомъ. Настало и воскресенье. Съ ранняго утра д?вочки, даже Лиза, уже подросшая, вскочили съ постелей, умылись, причесались и над?ли новенькія съ иголочки платья; Анюта свое розовое ситцевое въ мелкую кл?тку, Агаша точно такое же, он? всегда шили себ? одинаковый платья, даже съ одною отд?лкой, а Лида и Лиза свои голубыя, тоже новенькія платья. Маша вошла къ нимъ и ахнула.
        - Какъ! въ новыхъ платьяхъ; что отъ нихъ останется, когда мы воротимся домой вечеромъ? Какія вы, право, не бережливыя. Н?тъ, я этого не позволю. Отецъ трудится, иногда черезъ силу, чтобы васъ од?ть, обучить…
        - Маша, да в?дь это на богомолье, въ церковь, какъ же намъ не над?ть новыхъ платьевъ, сказала Агаша.
        - И въ такой праздникъ, когда братья перешли въ высшіе классы, даже Ваня, за котораго такъ боялись, сказала Анюта.
        Лида ничего не сказала, но у ней ужь навернулись слезы на глазахъ. Маша взглянула на нее, улыбнулась и сказала:
        - А Лида ужь готова! У ней глаза на мокромъ м?ст?.
        Вс? д?вочки разсм?ялись.
        - Ну слушайте, д?ти, прибавила Маша, — идите въ храмъ Божій въ новыхъ платьяхъ, я не м?шаю, но берегите ихъ въ рощ?, не запачкайте, не разорвите, помните, что всякое изъ нихъ обошлось въ два рубля слишкомъ, безъ работы. В?дь шила я, на даровщину.
        - А вотъ теб? и на чай, сказала Анюта бросаясь ей на шею.
        - Ахъ, зач?мъ я не богата, прибавила она, — какъ говорятъ богаты вс? мои родные; я бы не боялась разорвать платья, не носила бы ситцу, а только все батисты и не ходила бы п?шкомъ, все бы ?здила въ коляскахъ.
        - И ты думаешь была бы счастлив?е?
        - Конечно, сказала Анюта.
        - Не знаю, сказала Маша. — Не все даетъ Богъ на этомъ св?т?. У одного одно, у другаго другое. У насъ денегъ мало, за то счастья много.
        - А я хочу и денегъ и счастья.
        - Опять хочу, сказала Маша, — не многаго ли захот?ла? знаешь ли что я скажу теб?. Отъ добра добра не ищутъ. Помни это всегда, это мудрыя слова. Помолись лучше нынче за об?дней и благодари Бога за то, что мы такъ вс? счастливы и ты тоже.
        - Я всегда благодарю Бога, сказала Анюта, — но все-таки мн? это не м?шаетъ желать им?ть побольше денегъ. Скучно беречь платье, бояться всякаго пятнышка и всякой дырочки.
        - А ты думаешь у богатыхъ д?вочекъ н?тъ своихъ печалей и опасеній.
        - Какія же?
        - Не знаю, какія, я съ богатыми отъ роду не водилась и знатныхъ людей даже не видала, но знаю, что у вс?хъ на земл? есть свои заботы, печали, опасенія.
        - А я не знаю, сказала Анюта р?шительно.
        - Анюта всегда любуется когда мимо насъ ?здитъ въ своей маленькой колясочк? дочь предводителя; она сама правитъ маленькою лошадкой, а подл? нея сидитъ ея гувернантка, а сзади ?дитъ верховой, сказала Агаша.
        - И вс? разряжены, подхватила Анюта. Дочка предводителя въ б?лой шляп? съ цв?тами и на ней пальто такое б?лое, такое прелестное. Даже и верховой такъ нарядно од?тъ — въ бархатной поддевк?. И лица у нихъ такія веселыя!
        - А у васъ не веселыя, сказала Маша.
        - Положимъ веселыя но мы идемъ п?шкомъ, а у нея такая маленькая, малютенькая колясочка, и такая маленькая крохотельная лошадка точно игрушка… Завидно смотр?ть, говорила Анюта.
        - А запов?дь помнишь.
        - Какую? спросила Анюта.
        - Не пожелай… отв?тила Маша, словомъ, десятую запов?дь.
        - Нечего помнить, я ей не завидую, я только любуюсь ею и себ? того же желаю.
        - А ты бы лучше на себя оглянулась, ты сейчасъ пойдешь разряженая по улиц?, и сколько д?вочекъ будутъ оглядывать твое розовое платье и любоваться имъ. Имъ и во сн? не снилось такого платья какъ твое.
        - Ты хочешь сказать, проговорила Агаша серьезно, — что надо себя сравнивать съ т?ми кто им?етъ меньше ч?мъ мы, а не съ т?ми кто им?етъ больше.
        - Именно, сказала Маша, — но я заговорилась съ вами, а намъ ужь пора. Пожалуйте въ кухню, я вамъ раздамъ корзинки съ припасами, и въ путь. Папочка готовъ и ждетъ насъ.
        - Куда же мы денемъ корзинки во время об?дни, сказала заботливая обо всемъ Агаша, — нельзя же идти въ церковь съ кушаньями.
        - Конечно нельзя, я беру съ собою маленькаго Степку, сына дворника, онъ останется съ корзинами пока мы будемъ въ церкви.
        Черезъ часъ вс? они въ полномъ сбор? шли степенно по улицамъ города и скоро вышли въ чистое поле и предъ ними посреди сосноваго л?са заблистали золотыя главы монастырскаго собора. До монастыря было недалеко, всего версты полторы, но жара л?тняго утра и песчаная дорога утомили больше вс?хъ причудливую Анюту, и она опять возроптала.
        - Фу! Какая жара! Какой песокъ! И какъ я устала! говорила она, а разв? неправда, что при богатств? не бываетъ ничего такого. Еслибъ я была богата, мы бы по?хали въ коляск?.
        - А Маша говорила, что и богатые им?ютъ свои недостатки, что многіе б?дн?е насъ и не хорошо завидовать однимъ и не обращать вниманія на лишенія другихъ, сказала Агаша, любившая рассуждать и даже говорить другимъ поучения.
        - А я все-таки скажу, возразила Анюта съ жаромъ, — что богатымъ хорошо жить на св?т?, а ты больно ужь умна и какая охотница давать не прошенные сов?ты. Говоритъ, будто пропов?дь сказываетъ!
        - Что жь въ этомъ дурнаго, вступился Ваня, — въ пропов?ди всегда говорится хорошее и полезное, и наша Агаша разумница.
        - Не по л?тамъ умница, сострила въ ри?му Анюта и прибавила: — а то слова ея ко сну клонятъ. Сонный порошокъ! Ты всегда обижаешь, сказала Агаша, — съ тобой говорить нельзя.
        - Перестаньте спорить, сказала Маша, — вотъ мы и пришли. Въ храмъ Божій идете и спорите.
        - Это Анюта, сказала Лида, вступаясь за сестру.
        - И какъ мы рано пришли! воскликнулъ Митя, желавшій какъ можно скор?е добраться до Золотаго ключа и побродить вдоволь по л?су.
        - Полноте разговаривать, сказала богомольная Маша входя на паперть, — помолимся теперь, не развлекаясь нич?мъ.
        Посл? довольно долго длившейся об?дни все семейство Долинскихъ вышло изъ церкви и по палящему жару дошло не безъ устали до густаго л?са, гд? разрослись и сосны, и ели, и березы, и ясени, и даже клены. На опушк? росъ ор?шникъ и всякаго рода кустарники. Л?съ подходилъ къ крутымъ песчанымъ обрывамъ и такъ близко, что многія деревья сползли внизъ и еще ц?пляясь корнями за рыхлую почву росли наклонившись внизъ, другія упали и вверхъ торчали ихъ могучіе корни вывернутые насильственно в?тромъ и непогодой изъ желтаго какъ золото песка. Въ одномъ изъ такихъ обрывовъ находился Золотой ключъ. Д?ти б?гомъ спустились внизъ по извилистой, узкой и крутой тропинк?; она вр?зывалась внизу въ гущу кустарника и наконецъ выходила на маленькую полянку, вокругъ которой росли н?сколько большихъ деревьевъ и низкіе кусты. Изъ-подъ обрыва струилась вода и между двумя громадными камнями, краснаго яркаго цв?та, съ золотыми и серебряными крапинками, образовала довольно широкую лужу; вода эта, холодная какъ ледъ, прозрачная какъ хрусталь, изв?стна была во всей окрестности и названіе Золотой ключъ дано было этому м?сту конечно
потому, что дно ручья ярко-желтое, песчаное, наводило на мысль о золот?. Достигши этого прелестнаго уголка вс? д?ти, несмотря на ув?щаніе папочки и восклицанія Маши, бросились къ вод?, умывали ею лицо и руки и подставляя подъ сочившіяся изъ обрыва струйки воды походные стаканчики жадно пили вкусную влагу. Р?дко удавалось д?тямъ пос?щать это любимое ими м?сто, а когда они одинъ или два раза въ годъ попадали туда, то наслаждались въ волю и водой и отдыхомъ подъ разв?систыми деревьями, около блестящей прозрачной воды, разлившейся правильнымъ кругомъ и вырывшей себ? мягкое въ красномъ песк? ложе.
        - Вотъ такъ чудо! вотъ такъ прелесть! восклицала Анюта, умывъ свое розовое личико и намочивъ свои непокорные волосы, которые отъ холодной воды вились еще бол?е и крутились легкою паутиной на лбу и вискахъ. Она бросилась на мягкій, теплый песокъ, подъ разв?систою сосной, прислонила голову къ ея стволу и воскликнула.
        - Ахъ, какъ хорошо! Теперь теб? бы почитать намъ, Митя.
        - Какже, сказалъ онъ, — видите ли принцесса какая изволила пожаловать, легла и приказываетъ читать… натощакъ-то! Я тоже измучился и голоденъ какъ волкъ.
        - Д?йствительно пора по?сть, сказала Маша, — посл? об?да мы почитаемъ, а потомъ ужь: маршъ въ л?съ искать грибовъ и ягодъ.
        - Ягоды-то будутъ, а грибы врядъ ли, сказала Агаша. — Сухо, давно дождей не было.
        Маша принялась, хотя устала также какъ и другіе, накрывать на песк? б?лую скатерть, нарвала широкихъ листьевъ, положила ихъ на скатерть вм?сто тарелокъ, открыла корзины и принялась вынимать запасы.
        Папочка погляд?лъ на д?тей: Анюта полулежала подъ деревомъ, Митя растянулся на мху и подл? него сид?лъ Ваня; въ ногахъ у Анюты пом?стились Агаша и Лида. Одна Маша, какъ всегда, заботилась о вс?хъ и хлопотала около скатерти, представлявшей об?денный столъ.
        - Какъ я посмотрю, сказалъ Долинскій, — какъ она васъ избаловала! Посмотрите другъ на друга, да постыдитесь, вы особенно, мальчики. Маша хлопочетъ, нарвала листьевъ, накрываетъ на столъ а вы лежите.
        Ваня и Агаша тотчасъ вскочили и принялись помогать Маш?. Митя и Анюта остались какъ были, Лида медленно, л?ниво подымалась.
        - Папочка, ихъ много и безъ меня, сказала Анюта см?ясь, — ужь я полежу, а то что жь еще имъ пом?шаешь.
        - И я, папочка, полежу, в?дь я готовлюсь къ труду я оффиціально уже назначенный чтецъ «Полтавы».
        - Оба вы и л?нтяи, и балованные, сказалъ папочка, добродушно любуясь хорошенькою Анютой, которую любилъ очень н?жно.
        Когда все было готово, встали Анюта и Митя; онъ принялся ?сть за двухъ и только все похваливалъ, забирая, къ полному удовольствию Маши, двойныя порціи пирога и жаркаго. Анюта же ?ла какъ птичка, но за то и болтала и щебетала какъ птичка и не разъ вызывала улыбку на лица Маши и папочки. Посл? об?да началось чтеніе при благогов?йномъ вниманіи всего семейства; Митя читалъ недурно, хотя съ н?которою напыщенностью и декламаціей, но эта именно напыщенность и нравилась не только д?тямъ, но и папочк? съ Машей. Вс? слушали его не проронивъ ни единаго слова, въ особенности Анюта, глаза которой такъ и вспыхивали, такъ и гор?ли. Когда половина поэмы была прочтена, по общему желанію, вс? отправились гулять, хотя Анюта горячо протестовала, ей хот?лось дослушать до конца, и она съ трудомъ принудила себя идти бродить по л?су, вся еще исполненная восторга и увлеченная чтеніемъ. Она запомнила н?которые стихи и повторяла ихъ себ? самой…
        Вечер?ло. Позлащая далекій горизонтъ медленно заходило великое св?тило. Багровый отт?нокъ заливалъ даль и омрачалъ близъ стоявшія сосны. Внизу подъ обрывами поднимался б?ловатый туманъ; папочка, боявшійся прохлады и вечерней мглы, сп?шилъ домой, и все семейство шло весело домой, болтая и см?ясь безъ умолку. Анюта находилась въ самомъ пріятномъ расположеніи духа, она ни съ к?мъ не спорила, неслась то впереди вс?хъ, то сворачивала въ стороны, то заб?гала назадъ, расп?вала какъ жаворонокъ и по легкости и быстрот? своихъ движеній напоминала птичку, порхающую въ голубомъ неб?, въ св?тлый солнечный день. Она чувствовала въ этотъ вечеръ особенное влеченіе къ Мити, который своимъ чтеніемъ прельстилъ ее. Взявши его за руку, она и ласковыми словами и шутками заставляла его, почти противъ воли, б?жать съ ней въ запуски по тому самому песчаному полю, по которому такъ л?ниво и ворча шла она утромъ. Теперь она была возбуждена и не чувствовала усталости. Ей казалось, что она проб?гала бы всю ночь безъ устали. Не одно зам?чаніе сд?лала ей Маша, когда они вошли въ улицы города, прося ее идти чинн?е и говорить
тише. Когда Анюта воодушевлялась ее трудно было унять и заставить вести себя разумно.
        - Края не знаетъ. говорилъ о ней Митя когда на нее сердился.
        - Ахъ, какъ я счастлива! воскликнула Анюта входя на крыльцо своего домика, — и скажу вамъ, мн? было такъ весело, такъ весело, что я никогда не забуду нын?шняго дня! Вотъ мы и дома! И какъ хорошо дома. Право, я такъ счастлива, что ничего на св?т? не желаю.
        И Анюта бросилась въ покойное кресло стоявшее у окна.
        - Даже и богатства не желаешь, сказала Маша см?ясь.
        - Даже и богатства, отв?чала Анюта, тоже см?ясь, — но только нынче, а завтра разум?ется пожелаю, непрем?нно пожелаю.
        - Да теб? всегда надо поставить на своемъ, сказала Маша, — это намъ не новость, но вотъ что я скажу теб?…
        Маша вдругъ замолчала, увид?въ въ дверяхъ своего мужа. Его лицо испугало ее; онъ вошелъ въ домъ веселый и спокойный, а теперь стоялъ въ дверяхъ гостиной бл?дный и смущенный.
        - Что съ тобою? воскликнула испуганная Маша.
        - Поди сюда, сказалъ онъ взволнованнымъ голосомъ, и пошелъ въ свой кабинетъ, куда за нимъ посл?довала и Маша. Она вошла и онъ заперъ дверь за собою.
        - Что случилось? спросила Анюта у сестеръ.
        - Что-то случилось! сказала глубокомысленно Лида со своимъ простодушіемъ, всегда возбуждавшимъ дружный, общій см?хъ.
        - Умна! Нечего сказать! воскликнула р?зко Анюта, — угадала, очевидно случилось что-то, но что?
        - Маша придетъ и намъ все скажетъ, зам?тила Агаша.
        Но Маша не приходила и усталыя д?вочки сняли свои платья и стали умываться, готовясь лечь въ постель, но не ложились, потому что тревога и любопытство гнали сонъ отъ нихъ. Он? сид?ли молча ожидая Машу, но Маша не пришла. Прошелъ длинный томительный часъ, прошло еще полчаса. Лида и Лиза улеглись и тотчасъ уснули.
        - Пора кажется спать, сказала Агаша.
        - Не лягу, ни за что не лягу, я хочу знать, что случилось, сказала Анюта.
        Въ эту минуту послышались шаги Маши, но она не вошла къ д?тямъ, а въ свою смежную съ ними комнату.
        Анюта мигомъ прыгнула туда и растворивъ дверь, вошла. Маша стояла у своего столика, лицо ея было смущено и печально, глаза заплаканы.
        - Маша, что съ тобою? Маша, что ты, милая, сказала Анюта забывъ мучившее ее любопытство и только сочувствуя Машиной печали.
        - Маша увидавъ Анюту порывисто обняла ее, стала ц?ловать и опять заплакала.
        - Маша, да скажи же, скажи мн?!
        - Не могу, папочка не позволилъ. Оставь меня, Анюта, не приставай, не скажу ни слова. Ты знаешь, я папочкины приказанія всегда исполняю. Поди спать.
        Анюта медлила.
        - Поди спать, сказала Маша р?шительно и поц?луй меня милая, дорогая Анюта.
        Она н?жно расц?ловала ее и выпроводила изъ своей комнаты.
        - Ну что Анюта? что? спросила ее Агаша.
        - Маша плакала, сказала Анюта серьезно.
        - Плакала! воскликнула Агаша съ изумленіемь и тревогой, — плакала! Маша плакала! О чемъ?
        - Не сказала. Говоритъ папочка не позволилъ ей.
        Долго не спали д?вочки дивясь и недоум?вая, но наконецъ усталость взяла свое. Он? заснули.
        На другой день Анюта проснулась и встала поздно и нашла за чайнымъ столомъ въ столовой Машу съ лицомъ серьезнымъ и озабоченнымъ сидящую за самоваромъ, а папочку подл? нея. Онъ, Анюта знала это, долженъ былъ быть уже въ присутствіи и не пошелъ — остался дома. Лицо его было столь серьезно, что он? не посм?ли ничего опросить у него. Когда Анюта подошла къ нему, онъ поц?ловалъ ее н?сколько разъ съ н?жностію.
        Анюта напилась чаю и когда встала изъ-за стола, папочка позвалъ ее въ свой кабинетъ.
        - Сядь, сказалъ онъ ей, — я долженъ объявить теб? важную новость. Когда я возвратился вчера съ прогулки мн? подали письмо. Твой прад?дъ не былъ въ силахъ пережить своего ужаснаго несчастія. Его внукъ, любовь и надежда его старости, былъ убитъ лошадью на прогулк?. Онъ пережилъ его только одну нед?лю, но сд?лалъ свое зав?щаніе и подалъ просьбу на Высочайшее имя. Ты не догадываешься?
        - Папочка, мн? жаль, что прад?душка скончался и что съ нимъ случилось такое ужасное несчастіе, но в?дь я его не знала и не могла любить.
        - А онъ въ посл?дніе часы жизни только о теб? и думалъ. Ты его единственная насл?дница, — онъ просилъ позволеніе и получилъ его — передать теб? свое имя. Ты теперь княжна Дубровина и богата, очень богата, слишкомъ богата! Поц?луй меня, да благословитъ тебя Богъ и направитъ тебя на все хорошее, на всякое доброе д?ло!
        И папочка заливаясь слезами ц?ловалъ оглушенную и ничего не могшую сообразить Анюту.
        Глава IV
        Весь этотъ день остался въ памяти Анюты смутно, будто въ туман?. Она помнила, что Маша ц?лый день не присаживалась за д?ло, а бродила по дому, разс?янная и задумчивая, то входила въ кабинетъ папочки безо всякой нужды и постоявъ тамъ, выходила, то приходила къ ней и ц?ловала ее, то садилась въ диванной и у нея вырывались отрывистыя, несвязныя слова; папочка былъ тоже самъ не свой и то говорилъ важно, что судьбы Божіи неиспов?димы, что Онъ возвеличилъ малаго и наказалъ гордаго, то восклицалъ складывая руки: Тысяча и одна ночь! Тысяча и одна ночь! Анюта хорошо слышала и запомнила слова эти, но не понимала ихъ и дивилась имъ. Помнила она тоже, что д?ти, сестры и братья см?ялись надъ ней, а Митя обратился къ ней даже презрительно»
        - Анюта, да княжна! тьфу! воскликнулъ онъ, и даже плюнулъ, за что Маша тотчасъ сд?лала ему выговоръ.
        - Княжна! княжна! пищала Лида звонко см?ясь на всю комнату,
        - Ваше сіятельство! кричалъ Ваня см?ясь добродушно.
        - Хороша княжна! пришла третьяго дня изъ саду замарашкой, вся въ грязи, сказалъ насм?шливо Митя. По пословиц?: изъ грязи да въ князи.
        Папочка вдругъ ужасно разсердился.
        - Что вы, съ ума сошли, сказалъ онъ громовымъ голосомъ, что всегда случалось, когда онъ бывало вспылитъ, — оставьте ее въ поко?. Б?дная моя д?вочка перепугана, въ себя прійти не можетъ, а вы къ ней пристаете съ глупыми шутками. Ну да, она теперь княжна, и всегда была старинной фамиліи, д?вица Богуславова, а не изъ грязи!
        - И какое это глупое выраженіе, сказала негодуя Маша. — Изъ грязи! Изъ грязи тотъ кто низокъ душою. А вы д?ти вм?сто глупыхъ шутокъ должны бы были помолиться за нее Богу, чтобъ Онъ благословилъ ее и послалъ ей разумъ на добро. Она такъ богата, что можетъ осчастливить сотни и больше б?дняковъ. Господи! При такихъ-то деньгахъ, что добра сд?лать можно, воскликнула Маша съ блескомъ глазъ, заканчивая свою длинную р?чь, обращенную къ д?тямъ.
        - А денегъ ей не занимать стать, сказалъ папочка, — она не съум?етъ и счесть ихъ. Огромное состояніе.
        Анюта слушала и насм?шки д?тей, и слова Маши и папочки какъ-то равнодушно, она притихла, затихли и вс? д?ти, въ диванной наступило молчаніе. Скоро вс? разошлись, а Анюта осталась одна съ Машей. Она сама не знала почему, но ей въ первый разъ въ жизни хот?лось остаться совс?мъ одной. Уйти изъ гостиной ей почему-то было не ловко, она не посм?ла и с?ла къ окну; тихо, безмолвно сид?ла она и разныя мысли бродили въ голов? ея, быстро см?няя одна другую. Наконецъ она пришла въ н?который порядокъ.
        Огромное состояніе! Она и денегъ своихъ не съум?етъ перечесть, повторила она мысленно слова папочки, стало-быть я могу купить себ? такую же крохотельную колясочку, какъ у дочери предводителя, и шляпку съ цв?тами… Сяду я въ колясочку съ Агашей и Катей. Ахъ да! Агаш? и Кат? надо купить такія же шляпки, только Катя б?локурая, ей надо шляпку съ голубыми лентами, а Агаш? съ розовыми. Да что шляпки! Мало ли что надо купить кром? шляпокъ. А Маша? Маш? я куплю… куплю… все то чего она сама пожелаетъ! Ахъ вотъ что! Маша говорила предъ праздниками, что надо сколотить деньжонокъ и купить чайный сервизъ. Я куплю ей и чайный и столовый. А папочка? Но папочка никогда ничего не желаетъ и ничего не любитъ, кром? насъ. Надо черезъ Машу выв?дать что папочк? нужно. А что подарить Мит?? Это не трудно. Конечно всего Лермонтова, Пушкина, Жуковскаго, и всякихъ другихъ, я ихъ вс?хъ куплю и принесу. Страсти сколько книгъ, мн? ихъ вс?хъ не стащить! Н?тъ, вотъ какъ! Я понесу лучшія книжки впереди, а за мной прикащикъ изъ магазина или Мар?а понесутъ вс? книги… Я войду и скажу: Митя, это теб?. Зимой ты будешь читать намъ ихъ.
А Митя обрадуется и скажетъ: Милая Анюта! и мы разц?луемся. Ахъ какъ я счастлива! А маменьк? — маменьку я позабыла. Маменька жаловалась, что домъ надо поправить; поправлю, прикажу поправить — кажется она говорила крышу надо поправить, именно крышу, она гд?-то течетъ. А Дарь?-нян?? Платье синее и ковровый платокъ. Она все сбиралась купить, а Маша намедни сказала ей: «Дарья-няня, ты не думай о синемъ плать?, я теб? его подарю къ празднику». Такъ н?тъ же! Не Маша, а я подарю и съ платкомъ, а Дарья-няня пойдетъ къ об?дн? и скажетъ: «мн? Анюта подарила!» Совс?мъ не такъ она скажетъ: «Мн? княжна подарила!» Княжна! Я княжна! Это весело! А папочка говорилъ вчера, что онъ проситъ Бога, чтобъ Онъ направилъ меня на всякое доброе д?ло, и Маша сказала, чтобъ Онъ далъ мн? разумъ на добро. И я буду стараться д?лать все доброе. Всякому нищему, который подойдетъ подъ окно грошъ дамъ, какъ всегда даетъ Маша, н?тъ, мн? надо больше дать ч?мъ даетъ Маша. Если Маша, у которой такъ мало денегъ, даетъ грошъ, то я дамъ гривенникъ… а мало, такъ двугривенный! Что мн? деньги, когда ихъ такъ много! Я не стану жал?ть ихъ. А ужь
какое платье я себ? куплю, розовое, да не ситцевое, а шелковое. И какое счастіе! Нечего думать о томъ чтобы не разорвать, не сд?лать пятна. Все равно если пятно — сд?лаю другое, а гд? дыра, чинить не позволю — бросить прикажу и кончено!..
        - О чемъ ты думаешь, Анюта? спросила Маша. — Я тебя такою еще не видала! Сидишь одна, глядишь въ окно и молчишь!
        Но Анют? не хот?лось сказать о чемъ она думала.
        - Разсуждаю сама съ собою, отв?чала она уклончиво.
        - Вотъ какъ! Ты разсуждать стала! Очень я этому рада, потому что всегда теб? выговаривала, что ты все д?лаешь съ маху, не думая.
        - Ну теперь я буду думать, когда сд?лалась такою особой, что все могу, сказала Анюта важно и серьезно.
        - Но что же ты можешь, возразила удивленная ея словами Маша, — ты еще дитя!
        - Это не м?шаетъ. Я, наприм?ръ, могу теб? подарить сервизъ и чайный и столовый.
        Маша засм?ялась.
        - Вопервыхъ, сказала она, — не можешь, вовторыхъ, еслибъ и могла, надо знать возьму ли я его.
        - Какъ не возьмешь? Почему?
        - А потому, что мн? своего довольно и чужаго не надо. Я на чужія деньги не льщусь.
        - Чужія! Мои-то деньги теб? чужія! Ну Маша! И Анюта удивленно и печально погляд?ла на Машу.
        - Ты еще мала и многаго не понимаешь, ты даже не понимаешь, что предлагать легко, а взять трудно. Надо сперва заслужить уваженіе, чтобы люди близкіе согласились взять у тебя.
        - Разв? ты меня не любишь, спросила Анюта.
        - Люблю, но уважать дитя нельзя, вотъ когда дитя сд?лается большимъ и хорошимъ челов?комъ, то и заслужитъ уваженіе. Притомъ отъ избытка отдать не трудно, надо отдавать лишая себя. А кто не ум?етъ лишать себя, у того не остается денегъ чтобъ ихъ отдавать другимъ. Тотъ радъ бы и б?д? помочь, да неч?мъ, все ужь потратилъ на свои прихоти! Ты должна быть строга къ себ? и внимательна къ другимъ.
        Анюта опять задумалась.
        Строга къ себ?! Что такое непонятное говоритъ Маша. Она сама никогда ко мн? строга не была, а теперь хочетъ, чтобъ я сама!..
        Рано легла спать Анюта утомленная и смущенная. Вчера устала она отъ прогулки и б?готни, а ныньче отъ думанья. Голова ея шла кругомъ и когда она засыпала передъ ней мелькала и колясочка съ крошечною лошадкой, и сервизъ, и нищій, и Маша, и крыша маменьки съ которой капитъ, капитъ!… И книги, и она тащитъ, тащитъ ихъ…. и вдругъ все спуталось и она проснулась отъ яркихъ лучей солнца, которые, черезъ б?лыя занав?ски все-таки дотянулись до ея постели, отыскали ее тамъ и блеснули ей въ глаза. Она приподнялась. Комната пуста. Ни Агаши ни Лиды — он? ужь встали, она одна проспала. Анюта вскочила, умылась, од?лась и поб?жала въ столовую. Тамъ вс? пили уже чай, и Маша, какъ всегда, его разливала.
        - А вотъ и княжна, сказалъ см?ясь Митя. — Какъ изволили почивать, ваше сіятельство?
        Анюта не вчерашняя, а прежняя, сказалась тотчасъ. Она обидчиво проговорила:
        - Я вамъ не позволю насм?хаться надъ собою. Какіе вы вс? ко мн? нехорошіе, неблагодарные!
        - Это что за новость, воскликнулъ Митя.
        - Я вчера весь день думала какъ бы мн? сд?лать вамъ пріятное, а вы надо мною только и знаете что насм?хаетесь.
        - А ты за свои думанья требуешь ужь благодарности, сказалъ Митя, молодецъ Анюта!
        Анюта поняла чутьемъ, что сказала что-то не подходящее и потянулась ц?ловать Митю, но онъ отстранилъ ее рукою, и сказалъ:
        - Скоро заважничала!
        Анюта изм?нилась въ лиц?. Ваня зам?тилъ это звонко на всю комнату поц?ловалъ ее и сказалъ:
        - Ну, не обижайся. Ты Митю не со вчерашняго дня знаешь, онъ самъ смерть любитъ важничать. А пусть твое сіятельство разскажетъ намъ какъ нам?рено оно д?йствовать, жить…
        - И чудить, прибавилъ Митя.
        - Отъ чего чудить? Какъ чудить! воскликнула обиженная Анюта.
        - Да вотъ говорятъ, что когда дурню, а в?дь твое сіятельство большой дурень и колобродъ, достанутся большія деньги, то ему удержу н?тъ. Онъ почнетъ такъ дурить и колобродить, что вс? диву дадутся. А ты пословицу попомни: глупому сыну не въ помощь богатство.
        - Да въ чемъ же я дурень и колобродъ, спросила Анюта совс?мъ разобиженная и сердитая.
        - Да т?мъ, что у тебя разуму немного, а задору много; разв? это неправда что ты необузданная и взбалмошная. Разв? въ первый разъ ты слышишь это ото вс?хъ.
        - И въ посл?дній, сказала Анюта. — Я не хочу чтобы вы такъ со мной обращались.
        - Не хочешь! Мало ли чего ты не хочешь, сказалъ Митя запальчиво.
        - Полно, сказалъ Ваня брату укоризненно, — что ты къ ней придираешься.
        - Правда, сказала вступаясь въ ихъ споръ Маша, — что Анюта вспыльчива, задорна, добра не жал?етъ, что издеретъ, что разобьетъ, что выпачкаетъ, ей и горюшки мало, но она дорожитъ многимъ, наприм?ръ, я скажу, дорожитъ нашею къ ней любовію.
        - Маша! Маша! воскликнула Анюта съ порывомъ, ты моя милая Маша! Тобою дорожу я больше всего на св?т? и люблю тебя, какъ люблю!
        Въ словахъ Анюты, въ голос? ея было столько горячаго, внезапно прорвавшагося чувства, что вс? д?ти были тронуты, и Митя смутился. Онъ даже покрасн?лъ.
        - Да, сказалъ Ваня ласково, — твое сіятельство добрая душа.
        - Ну, помиримся, сказалъ Митя см?ясь, — я тебя люблю, и ты меня любишь, и они насъ любятъ — это д?ло изв?стное, а теперь разскажи какъ твое сіятельство устраиваетъ свою новую жизнь.
        - Я ужь объ этомъ думала ц?лый день, вчера, сказала Анюта серьезно; конечно мы вс? попрежнему будемъ жить зд?сь, вм?ст?, но возьмемъ себ? много учителей, такъ какъ Маша сказала вчера, что мн? теперь надо много всему учиться, и я буду учиться съ Агашей и Лидой, а къ Лиз? пригласимъ гувернантку. А посл? уроковъ мы тотчасъ по?демъ кататься. У насъ будетъ маленькая колясочка, какъ у дочери предводителя, и крошечная лошадка…
        - Такая же, какъ у дочери предводителя, проговорилъ посп?шно Ваня. Ее зовутъ Крошка и кучеръ говорить, что когда онъ ее чистить, то не обходитъ вокругъ нея, а возьметъ ее за хвостъ, приподыметъ и поставитъ какъ надо. Право!
        - А ты почему это знаешь, спросилъ Митя не безъ насм?шливости.
        - Я съ этимъ самымъ кучеромъ, его зовутъ Потапъ, ходилъ намедни рыбу удить, объяснилъ Ваня добродушно, и онъ самъ мн? все это разсказывалъ.
        - Удивительное д?ло, сказалъ Митя, что н?тъ кучера, котораго бы Ваня не зналъ.
        - Вотъ и неправда, вступилась Лида, — вчера шелъ по улиц? кучеръ, а Ваня его не зналъ. потому онъ ему не поклонился.
        - Ну, сказала Анюта, горя желаніемъ сообщить вс? свои планы и зат?и, — скоро Потапъ будетъ рассказывать не о своей, а о нашей лошадк?: она будетъ меньше предводительской а мы пріищемъ ей другое имя, получше. Ну какъ назвать ее? Подумайте.
        - Мальчикъ, сказалъ Ваня.
        - Лихачъ, сказалъ Митя.
        - Малютка, сказала Агаша.
        - Незабудка, сказала Лида.
        Раздался общій взрывъ хохота, а Лида гляд?ла на вс?хъ съ удивленіемъ.
        - Опять Лида отличилась, выдумала, изобр?ла, говорилъ Митя помирая со см?ху. Не выдумаешь ты пороху, какъ вчера сказалъ самъ папочка.
        - Что жь что не выдумаетъ, когда онъ ужь выдуманъ, сказала Агаша.
        - Не обижайте ее, зам?тила Маша, — она добр?е васъ вс?хъ, а ты, Лида, не обращай на нихъ вниманія, они сами глупыя д?ти.
        - Нашла! нашла! закричала Анюта хлопая въ ладоши, мы назовемъ лошадку: Мышонокъ и каждый день, каждый Божій день будемъ кататься, да не одинъ разъ, а два раза, утромъ и вечеромъ.
        - Браво, умная Анюта, закричали вс? д?ти вм?ст?.
        - Умное твое сіятельство, сказалъ и Митя см?ясь. — Итакъ, р?шено! Мышонокъ! Ну, а какъ же мы вс?, в?дь насъ, не считая Маши, которая безъ себя насъ не отпуститъ, шесть душъ, вл?земъ въ эту крохотельную колясочку.
        - Придется кататься поочередно, сказала Агаша.
        - Н?тъ! н?тъ! сказала Анюта. — Купимъ другую такую же колясочку.
        - И другаго Мышонка, подхватилъ Ваня.
        - Это не ладно, сказалъ Митя. — Вамъ, д?вочкамъ, съ руки на Мышонкахъ кататься, а мн?, Ван? и Маш? совс?мъ не хорошо. Только людей насм?шимъ. Н?тъ, ужь пусть твое сіятельство разкошелится и купитъ мн? и Ван? верховыхъ лошадей!
        - Ахъ! какой ты, Митя, умный, воскликнула Анюта, именно верховыхъ лошадей! И вы оба по?дете за нами! А Маша? вдругъ вспомнила Анюта, въ чемъ же Маша! Маш? надо купить пролетку и она въ ней, вм?ст? съ папочкой, будетъ ?здить къ об?дн?. Вотъ такъ славно! И мы вс? будемъ кататься, гулять, а посл? гулянья пить шоколатъ, не въ именины, какъ у маменьки, а каждый день.
        - Каждый день шоколатъ прискучить, приторно, сказалъ Митя.
        - Ну, не всякой день, а когда вздумается, сказала Анюта.
        - Э! да ты стала сговорчива и ни разу не сказала: я хочу, зам?тилъ Ваня см?ясь.
        - Я буду строга къ себ?, сказала Анюта важно и не буду сердиться.
        - Это что за новость, сказалъ Митя съ такою см?шною миной, что вс? д?ти расхохотались. Анюта вспыхнула.
        - Разв? съ вами можно, сказала она запальчиво, — говорить серьезно. Вы или не понимаете, или насм?хаетесь, а мн? ваши насм?шки надо?ли. Маша! заступись за меня, я твои слова имъ сказала, а они хохочутъ. Да ты не слышишь! Маша! О чемъ ты такъ задумалась и такое у тебя печальное лицо.
        - И не радуешься, прибавилъ Ваня, — что у Анюты будетъ Мышонокъ, а у меня Мальчикъ, а у Мити Лихачъ. Мн? надо караковой масти…
        Въ эту минуту вошелъ папочка, вс? встали чтобы поздороваться съ нимъ; онъ обратился къ Маш? и сказалъ подавая ей пачку ассигнаций.
        - Маша, закупи, что надо. Время не терпитъ.
        - Хорошо, отв?тила Маша, — я скоро со вс?мъ этимъ справлюсь и все будетъ готово; но ты скажи ей, — в?дь она еще ничего не знаетъ.
        - Анюта, сказалъ папочка подходя къ ней и ц?луя ее, твой прад?дъ назначилъ твоимъ опекуномъ генерала Богуславова, а опекуншей твою тетку Варвару Петровну Богуславову.
        - Зач?мъ? И что это такое опекуны, сказала Анюта удивившись.
        - Опекуны управляютъ им?ніемъ и воспитываютъ малол?тныхъ; они должны зам?нять отца и мать сиротамъ отданнымъ на ихъ попеченіе.
        - Папочка, вы мой отецъ. Зач?мъ мн? другаго. Я не хочу.
        - На это не твоя воля, тебя не спрашиваютъ, воля твоего прад?да другая. Онъ меня не видалъ и не зналъ.
        - Онъ зналъ, что вы меня къ себ? взяли, сказала Анюта, взяли, какъ родную дочь.
        - Конечно это онъ зналъ, но ты должна быть воспитана иначе, въ столиц?.
        - Что? что такое? воскликнула Анюта испугавшись.
        - Въ столиц?, въ Москв?, у тетокъ.
        - Папочка! папочка! Что вы? Это не можетъ быть! Я не хочу! Неужели… Не…
        Анюта не договорила, рыданія подступили ей къ горлу и душили ее.
        Папочка обнялъ ее и сказалъ съ чувствомъ:
        - Да, дитя мое милое, намъ надо разстаться, черезъ нед?лю я отвезу тебя въ Москву.
        - Но я не хочу, не хочу, сказала вдругъ Анюта р?шительно, и слезы мгновенно высохли на ея глазахъ и глаза ея загор?лись. — Никто не можетъ отнять меня у васъ, не отдавайте меня. Я не хочу у?зжать отсюда. Никто сперва не хот?лъ взять меня, а теперь вступились! теперь я не хочу! не хочу!
        Маша подошла къ ней и н?жно обняла ее.
        - Анюта, милая, овлад?й собою. Не прибавляй лишняго горя къ нашему общему горю. Сердце наше и безъ того набол?ло. Пожал?й папочку, онъ вчера былъ самъ не свой, да и нынче не легче, этого перем?нить нельзя, покорись, въ зав?щаніи сказано, чтобы ты была воспитана въ дом? тетокъ, въ Москв?, ты малол?тняя и не можешь ничего!
        Анюта бросилась Маш? на шею и рыдая спрятала на груди ея свою голову. Д?вочки плакали Ваня побл?дн?лъ и сид?лъ неподвижно, Митя былъ серьезенъ. Папочка стоялъ печально понуривъ свою голову надъ рыдавшею Анютой. Когда она наплакалась и могла говорить, то подняла голову и взглянувъ на папочку и Машу сказала:
        - Но вы меня не оставите, вы пере?дете въ Москву и будете вид?ть меня каждый день.
        - Анюта, будь благоразумна, покажи свою волю, у тебя ее много, сказала Маша, — покорись. Мы не можемъ ?хать за тобою, ты по?дешь въ Москву съ папочкой.
        Анюта выпрямилась, всплеснула руками и раздирающимъ душу голосомъ воскликнула:
        - Да какъ же я оставлю васъ.
        Въ порыв? отчаянія она бросилась на диванъ и рыдала безъ слезъ. Маша стала подл? нея на кол?на, Ваня поб?жалъ за стаканомъ воды. И долго ее уговоривала Маша, и долго отпаивала водою. Папочка былъ не въ силахъ вынести этого ребяческаго, но столь сильнаго горя и махнувъ рукою вышелъ изъ комнаты.
        Посл?дняя нед?ля жизни Анюты у папочки пролет?ла какъ стр?ла, проползла какъ улитка. Дни тянулись, а нед?ля пролет?ла. Анюта не спохватилась, какъ прошло четыре дня. То что въ недавнемъ прошломъ приводило ее въ восторгъ, вызывало теперь потоки слезъ. Однажды пришла портниха прим?ривать новыя платья, одно черное шерстяное, другое изъ какой-то толстой матеріи, тоже черное (папочка сказалъ, что она должна носить трауръ по прад?д?), но такое нарядное, съ такою красивою отд?лкой, и еще платье с?рое съ отливомъ и тоже съ красивою отд?лкой.
        - Это полу-трауръ, для праздника, сказала Маша, — не правда ли, Анюта, прелестное платье?
        Но Анюта даже не взглянула на платья. Она вся въ слезахъ вышла изъ комнаты. Маша съ трудомъ уговорила ее вернуться и прим?рить ихъ. Удивленная портниха спросила о чемъ княжна такъ неут?шно плачетъ.
        - Ей грустно разстаться съ нами, сказала Маша, — она у?зжаетъ къ роднымъ, въ Москву!
        - Въ Москву! воскликнула портниха, такъ о чемъ же вы это, ваше сіятельство, убиваетесь! какой зд?сь городъ! это деревня! когда вы увидите Москву, вы и не попомните о К*. Я въ Москв? жила много л?тъ въ ученьи, у мадамы, у французенки, на Кузнецкомъ Мосту. Извольте, княжна, повернуться, вотъ такъ, тутъ ушить надо, Марья Петровна! Какіе магазины, какія площади, вечерами Кузнецкой-то-Мостъ такъ и горитъ огнями! А что за Кремль! У соборовъ главы золотыя на солнц? горятъ, а на Царскомъ дворц? вся крыша золотая, и онъ одинъ, дворецъ-то, будетъ, почитай, больше всей нашей К*. А театры! Я вид?ла «Д?ву Дуная», я вамъ скажу, я было съ ума спятила отъ восхищенія.
        Анюта слушала; быть-можетъ и въ самомъ д?л? въ Москв? хорошо и много есть въ ней дивнаго и чуднаго, что она удивитъ, но… но… одна… Они съ ней не ?дутъ!..
        И она опять ударилась въ слезы.
        Мальчики видя ея неут?шную печаль задумали ее рас?ять и предлагали прогулки. Стоялъ день теплый и они вс? по?хали на лодк?, причалили и пошли въ боръ, гд? показались рыжики, которые Анюта любила сбирать и потомъ относить къ маменьк? и Дарь?-нян? и вм?ст? съ ними солить ихъ. Но теперь Анюта не нашла ни одного рыжика и не находя сестеръ ушедшихъ въ глубь бора просила Ваню проводить ее домой. М?ста были все т? же, ея любимыя м?ста, но расположеніе ея духа было иное и вс? эти любимыя м?ста будто померкли, а любимыя забавы утратили всю свою прелесть. Широкая р?ка также быстро б?жала, сверкая на солнц? алмазными струями, величественно стоялъ надъ ней голубовато темный боръ, торжественно въ пышной красот? заходило солнце, позлащая облака и окрашивая край неба въ пылающій пурпуръ; прозрачный туманъ, б?лый какъ серебро, подымался съ зеленыхъ заливныхъ луговъ и изъ-за него видн?лись черныя очертанія прибрежныхъ кустарниковъ и, какъ великаны, стояли сосны особняки, выд?лившіяся изъ темнаго бора, но ни Анюта, ни Ваня провожавший ее къ лодк? не обратили вниманія на эту знакомую, но прекрасную картину, еще
недавно вызывавшую такіе восторги и восклицанія. Они брели молча домой, не разговаривая между собою. Когда они с?ли въ лодку, они услышали за собою крики д?тей.
        - Подождите. Куда вы, и мы съ вами.
        И вс? д?ти б?жали къ берегу и вс? вошли въ лодку.
        - Мы тебя хватились, сказала Агаша, — и безъ тебя не хотимъ гулять.
        - Да и какое это гулянье, сказалъ Митя съ негодованіемъ, — это какое-то тоскливое скитанье.
        - Точно мы кого похоронили, жалобно сказала Лида,
        - Типунъ теб? на языкъ, закричалъ на нее Ваня.
        По вечерамъ вс? уходили въ садъ, по обыкновению, но Анюта не хот?ла б?гать по аллеямъ, ни играть въ прятки ни въ разбойники, забиваясь въ гущу куртинъ отъ ловившихъ ее братьевъ, а недавно еще такъ шумно и такъ р?зво б?гала она, оглашая воздухъ криками удовольствія. Теперь она старалась поскор?е уйти и стремилась къ маменьк?, потому что маменька, потчуя ее чаемъ и угощая вареньемъ и смоквами, очень собол?зновала о ней и все твердила и повторяла:
        - Что за напасть такая! И зач?мъ это всегда мудрятъ. Ну, княжной стала, богатой, и слава Богу, да зач?мъ же это ее, поневол?, везти въ Москву. Разв? ее не можно воспитать зд?сь; выписать разныхъ гувернантокъ, она бы всему и зд?сь обучилась, всему что сл?дуетъ знать княжн?. А то, вишь, въ Москву! къ теткамъ? зач?мъ? Слыханое ли д?ло дитю отымать у семьи родной! она, княжна-то наша, ихъ не знавала никогда, да и они о ней не в?дали, и по правд?, никогда о ней и знать не хот?ли. Пока была б?дна, о ней не заботились, а мы-то вс?, и Маша моя, души въ ней не слышимъ! Что жь что княжна, она наша Анюта любимая! Почему же ей съ нами не жить, какъ жила прежде.
        И Анюта слушала слова эти и принимала ихъ къ сердцу.
        Прошла нед?ля. Насталъ день отъ?зда, Анюта перестала плакать, но не гляд?ла какъ укладывала чемоданъ ея сама Маша и не обращала вниманія на ея просьбы взглянуть на новое тонкое б?лье, хорошенькіе воротнички и нарукавники.
        - Теб? не стыдно будетъ войти въ чужой домъ, говорила Маша, — у тебя все есть, и все хорошее какъ сл?дуетъ.
        - Мн? все равно, отр?зала Анюта, — мн? все, все равно. Такая моя судьба. Меня какъ щепку швыряютъ отъ однихъ къ другимъ.
        - Не гр?ши, Анюта, сказала Маша, — Господь осыпалъ тебя своими благами. Будь умна, учись прилежно, а главное укроти свой нравъ; ты страшно вспыльчива и властна. Зд?сь теб? вс? уступали, а он? хотя и тетки, но теб? люди чужіе и по теб? насъ судить будутъ и осудятъ.
        - Какъ? спросила удивленная Анюта.
        - Если ты будешь возражать, бунтовать, и по серьезному лицу Маши проб?жала улыбка, словомъ, дашь волю своему нраву, он? скажутъ, что мы не ум?ли воспитать тебя, что ты избалованная д?вочка. А ты знаешь, какъ я и папочка тебя всегда останавливали. Да не плачь, и помни, что черезъ н?сколько л?тъ ты въ прав? просить, чтобы тебя отпустили повидаться къ намъ. Он? не будутъ въ прав? отказать теб?.
        - Въ самомъ д?л?, нав?рно, когда? спросила Анюта.
        - Нав?рно, папочка говорилъ мн?, что въ семнадцать или восемнадцать л?тъ ты даже им?ешь, по законамъ, право жить съ т?ми родными, съ которыми хочешь, но объ этомъ думать нечего, теб? зд?сь жить не пригодно, а прі?хать погостить, прі?зжай, было бы даже не хорошо съ твоей стороны еслибы ты не нав?стила насъ, особенно папочку, и забыла бы, какъ онъ любитъ тебя!
        - Я не могу забыть васъ! воскликнула Анюта, и переходя отъ горя къ радости прибавила съ увлеченіемъ, — я ворочусь сюда къ вамъ, и не гостить, а жить! что бы ты Маша не говорила, я хочу жить съ вами, не гостить а жить хочу, непрем?нно. Семнадцати л?тъ — мн? до семнадцати осталось пять л?тъ, пять л?тъ, это ужасно! повторила она и глаза ея опять отуманились.
        - Ну, полно, Анюта, сказала Маша, — пять л?тъ пройдутъ скорехонько. Черезъ четыре года Митя прі?детъ въ Москву, поступитъ въ Университетъ и часто, слышишь ли, очень часто будетъ нав?щать тебя.
        Въ день отъ?зда Долинскіе пригласили священника и просили его отслужить напутственный молебенъ, папочка взялъ Анюту за руку и сказалъ:
        - Мы будемъ молиться, молись и ты, чтобы Господь направилъ тебя на путь истинный и помогъ теб?, когда ты достигнешь совершенныхъ л?тъ, распоряжаться своимъ богатствомъ на добро, на пользу, на всякое благое д?ло, а не на свои прихоти, не на одну себя, помни, не на одну себя. Болышія деньги искушеніе и испытаніе, которое Господь посылаетъ. Сердце у тебя доброе, но этого мало. Испытаніе — подвигъ. Чтобы совершить его и выйти изъ него поб?дительно надо быть вполн? христіанкой и думать о душ? своей и о другихъ, а не о прихотяхъ, зат?яхъ и всякой роскоши. Великій гр?хъ тратить свои деньги суетно. Не будь горда, ты жила въ скромной дол?, ум?й жить въ знатности, будь смиренна сердцемъ и благодари Бога всегда и за все. Насъ не забывай и помни любовь нашу и наши наставленія.
        - О папочка! папочка! я возвращусь къ вамъ, когда буду большая. Непрем?нно возвращусь.
        - Ну это какъ Богъ велитъ! твоя судьба иная, твоя дорога не наша. Большому кораблю большое и плаваніе. Господь благослови тебя на все хорошее.
        Онъ взялъ ее за руку и вывелъ въ столовую.
        - Благословите ее, сказалъ онъ старому священнику, — на новую жизнь, на добрую жизнь.
        Священникъ благословилъ Анюту и началъ служить молебенъ. Вс? д?ти, папочка и Маша стали на кол?на и вс? молились за Анюту, и не одна слеза скатилась въ этой молитв?.
        Священникъ ушелъ, сказавъ н?сколько напутственныхъ словъ Анют?. Вс? с?ли въ гостиной, даже Дарья-няня прис?ла у двери, а маменька, пришедшая къ началу молебна, пріод?тая въ лучшее платье и въ праздничный чепецъ, пом?стилась на диван?; по старымъ щекамъ ея текли слезы. Вс? молчали. Папочка, перекрестясь, всталъ. Началось прощаніе, прощаніе жестокое, душу терзавшее. Папочка не могъ его вынести. Онъ схватилъ Анюту и почти силой вывелъ ее изъ дому, посадилъ въ бричку, а самъ с?лъ съ ней рядомъ.
        - Съ Богомъ, сказалъ онъ кучеру отрывисто и громко.
        Почтовыя лошади, подымая пыль на улиц?, покатили дребежжавшую старую бричку. Анюта высунулась изъ-за поднятаго верха брички и еще разъ увид?ла сквозь пыль и свои заплаканные глаза Машу съ платкомъ на глазахъ и сестеръ, и братьевъ горько плакавшихъ, и вс?хъ домашнихъ, и Дарью-няню, и Мар?у, и маменьку. Маменька крестила ее издали и вдругъ вс? они при поворот? улицы исчезли изъ ея глазъ. Она стремительно откинулась въ задокъ брички восклицая:
        - Папочка! папочка!
        Онъ обнялъ ее и прижалъ къ сердцу.
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ
        Глава I
        - Гляди, Анюта, гляди же! Москва, Москва! говорилъ папочка всматриваясь съ любовію на великій городъ земли Русской. Москва раскинувшаяся на семи холмахъ, въ туман? позлащенномъ заходящимъ солнцемъ, обвитая его прозрачною какъ дымка мглой, широкая и необъятная Москва явилась взорамъ Анюты. Золотыя главы ея безчисленныхъ церквей см?ло лет?ли вверхъ блистая въ лучахъ еще не совс?мъ скрывшагося солнца, разноцв?тныя крыши ея пестр?ли, а на темно-зеленыхъ садахъ ея р?зко отд?лялись б?лыя очертанія барскихъ домовъ-дворцовъ. А надъ широкою Москвой царилъ высоко стоящій Кремль со своими древними соборами, зубчатыми причудливыми башнями и ст?нами, съ громаднымъ дворцомъ Царей. Лучи солнца играли на золотой крыш? дворца и зажгли на ней переливчатые огни. Тонкій силуэтъ Ивана Великаго взлет?въ вверхъ какъ стр?ла словно застылъ и окамен?лъ въ голубомъ неб? и стоялъ онъ надъ Кремлемъ какъ витязь, сторожа эту святыню родной земли.
        - Москва, мать наша, столица Русская, сказалъ папочка съ восторгомъ; онъ любилъ Москву, онъ говорилъ, она — сердце Россіи; въ ней онъ родился, въ ней учился, въ ней любилъ мать свою и въ ней похоронилъ ее. Анюта, не видавшая ничего кром? К* и сохранившая о Кавказ? смутныя воспоминанія, совершенно забывшая о своемъ краткомъ жить? въ Москв?, гляд?ла во вс? глаза и разд?ляла восторгъ папочки. Москва, действительно, является во всемъ своемъ царственномъ величіи съ Поклонной горы, спускаясь съ которой подъ?зжаютъ къ Калужской застав?. Съ этой горы, съ этой заставы увид?ли ее впервые очарованные воины Наполеона, пришедшіе въ нее искать своей погибели.
        У заставы папочка вышелъ изъ брички и прописалъ свое имя; солдатъ поднялъ шлагбаумъ и они въ?хали въ городъ[1 - Тогда еще заставы не были уничтожены.], и скоро до?хали до Калужской площади. Завидя дорожную бричку продавцы бросились изъ своихъ лавочекъ и лабазовъ и окружили ее съ криками и воплями, толкая одинъ другаго, съ горячими калачами и сайками въ рукахъ. Анюта даже испугалась такого нашествія, но папочка храбро отбивался ото вс?хъ осаждавшихъ его экипажъ и посп?шилъ купить у одного торговца и калачъ и сайку и подалъ ихъ Анют?.
        - Москва, сказалъ онъ ей, — встр?чаетъ тебя своимъ хл?бомъ, соли н?тъ, но это все равно, скажемъ: въ добрый часъ! Кушай на здоровье и живи зд?сь счастливо.
        - Какія зд?сь, папочка, улицы, сказала Анюта. — Издали Москва вся въ золот? и серебр?, какъ царица, вся въ дворцахъ, колокольняхъ и зубчатыхъ башняхъ, а вблизи все пропало… вотъ тутъ… торчатъ по об?имъ сторонамъ улицы маленькіе домики, какъ въ К*. Глядите сюда — эта лачуга валится на бокъ, совс?мъ похоже на нашу улицу въ К*.
        - А вотъ погоди, до?демъ до бульваровъ, пойдутъ дома-дворцы съ садами. Твои тетки живутъ тоже въ собственномъ дом?, на Покровк?.
        - Мы къ нимъ? спросила Анюта.
        - Н?тъ, мы въ гостиницу, надо переод?ться, а завтра, завтра день хорошій, четвергъ, въ добрый часъ къ нимъ. Когда я учился въ университет?, то жилъ на Пр?сн? — это даль большая, а потомъ когда прі?зжалъ въ Москву по д?ламъ, то останавливался въ гостиниц? «Европа» на углу Тверской и Охотнаго Ряда. Гостиница не дорогая. Мы тамъ и остановимся.
        И прі?хали они въ гостиницу «Европа» нисколько не похожую на Европу, но на самую азіятскую Азію. Это былъ большой домъ-сарай со множествомъ грязных нумеровъ и неметеныхъ корридоровъ. Анюта изумилась. Посл? чистенькаго, св?тлаго, уютнаго домика въ К*, столь опрятно до щеголеватости содержаннаго Машей, этотъ большой, грязный домъ показался ей отвратительнымъ. Папочка взялъ два нумера, одинъ для нея, другой для себя. И нумера эти были столь же однообразны, сколько и грязны. Въ каждомъ изъ нихъ стояла кровать съ жесткимъ и нечистымъ тюфякомъ, диванъ обитый темною матеріей изъ конскаго волоса, столъ и н?сколько стульевъ. Половые внесли два чемодана, папочка спросилъ самоваръ, а Анюта подошла къ окну. Ужь вечер?ло, но не совс?мъ смерклось. Кареты, коляски, дрожки грем?ли по мостовой; п?шеходы опережая другъ друга шли, торопясь куда-то.
        - Сколько народу, папочка, сказала Анюта, и вс? сп?шатъ. Куда сп?шатъ они?
        - Городъ, большой городъ, сп?шатъ кто по д?лу, кто къ удовольствію. Не далеко Большой театръ, туда многіе сп?шатъ.
        - Ахъ, какъ мн? хочется въ театръ, воскликнула Анюта, — тамъ, говорилъ Митя, представляютъ Ревизора и Парашу Сибиячку. Онъ читалъ намъ ее. Такъ трогательно, хорошо! Вотъ бы посмотр?ть!
        - Посмотришь, дружочекъ, все увидишь; потерпи, все будетъ, сказалъ папочка заваривая чай, который вынулъ изъ своего чемодана.
        Анюта сид?ла задумавшись. Мысли ея улет?ли изъ грязнаго нумера въ чистый, св?тленькій родной домикъ.
        - Я думаю, сказала она наконецъ, — наши теперь дома чай пьютъ или пошли къ маменьк?, и обо мн?, о насъ вспоминаютъ.
        - Конечно, милая, а мы о нихъ.
        - О да, всегда! воскликнула Анюта дрогнувшимъ голосом при внезапномъ прилив? чувства.
        Уставшая съ дороги Анюта спала какъ убитая на жесткой постели, которую папочка самъ заботливо покрылъ привезеннымъ съ собою од?яломъ и чистымъ б?льемъ. На другой день онъ такъ же заботливо осмотр?лъ какъ од?лась Анюта въ свое новое черное платье и сказалъ одобрительно:
        - Ну вотъ, отлично. Над?нь новую шляпку и пойдемъ къ об?дн? въ Кремль. Пора. Благов?стятъ.
        Анюта плохо молилась. Ее развлекали въ церкви новыя лица, многіе такіе нарядные, другiе… такіе… совс?мъ иные ч?мъ въ К*. Развлекала ее и самая церковь, маленькая, красивая, стоявшая посреди внутренняго дворика дворца, столь миніатюрныхъ разм?ровъ, что она походила на игрушечку. Старинные образа иконостаса, большой, въ золотой риз? образъ вд?ланный въ золотую выдающуюся изъ иконостаса часовенку, прельстилъ ее.
        - Какая это миленькая, маленькая церковочка, сказала Анюта, посл? об?дни выходя изъ нея, — и заключена она во дворц?, точно игрушка въ футляр?.
        - Это Спасъ-на-Бору, отв?чалъ папочка. — Когда строили дворецъ, желали сохранить древнюю церковь и застроили ее со вс?хъ сторонъ ст?нами громаднаго дворца. Онъ ее сохраняетъ, а она, церковь-то, дворецъ охраняетъ. Такъ-то! сказалъ папочка. — А вотъ мы ужь у часовни Иверской Божіей Матери; зайдемъ, дружочекъ, и помолимся всею душой Цариц? Небесной, да покроетъ она тебя своимъ святымъ покровомъ.
        И они зашли въ часовню и помолились, и припалъ папочка къ икон? и молилъ о счастіи своей н?жно любимой дочки въ минуту разлуки съ нею. Выйдя изъ часовни, онъ кликнулъ извощика. Ихъ въ одно мгновеніе на?хало множество, но папочка выбралъ лучшаго изъ нихъ и долго торговался съ лихачемъ[2 - Въ Москв? зовутъ лихачемъ извощика съ красивою лошадью и красивыми дрожками.], который запросилъ съ него не слыханную, сумашедшую, по понятіямъ папочки, ц?ну. Наконецъ торгъ окончился къ неудовольствію обоихъ, папочка считалъ, что его обобралъ извощикъ, а извощикъ считалъ, что онъ попалъ на скрягу и остался въ чистомъ убытк?, но оба покорились своей участи, и лихачъ помчалъ ихъ на Покровку.
        - Тише! тише! закричалъ папочка, испуганный такою скачкой, — разв? не видишь, что я съ ребенкомъ, куда мчишься, какъ на пожаръ!
        - Баринъ, Покровка, куда прикажете?
        - Отыщи собственный дом? д?вицъ Богуславовыхъ, сказалъ папочка.
        - Э! я хорошо его знаю, кто не знаетъ дома Богуславовыхъ, вс? знаютъ. Вотъ онъ, и онъ показалъ кнутомъ на большой домъ при самомъ начал? Покровки.
        - Безсов?стный ты челов?къ, ты взялъ съ меня полтинникъ за два-то шага!
        - Что вы, баринъ, возражалъ лукаво ухмыляясь лихачъ.
        - Ну, добро, добро!..
        - Прі?хали.
        Извощикъ подкатилъ къ подъ?зду. Швейцаръ отворилъ стеклянныя двери и вышелъ на крыльцо.
        - Вамъ кого угодно? спросилъ онъ важно.
        - Варвара Петровна Богуславова дома?
        - Дома, какъ прикажете доложить?
        - Доложи, Николай Николаевич Долинскій съ племянницей.
        Щвейцаръ ушелъ, а папочка почиталъ, что онъ находится въ затрудненіи.
        Эхъ, думалъ онъ, далъ я маху. Мн? бы взять карету, было бы приличн?е. Не догадался, а Маша ничего объ этомъ не сказала. А теперь что д?лать? Взойти? не въ передней же ждать, не подобаетъ, а сид?ть въ дрожкахъ глупо. Нечего д?лать, посижу въ дрожкахъ.
        Швейцаръ воротился, и лицо его было иное; изъ равнодушно-важнаго оно превратилось въ любопытное и почтительное.
        - Просятъ, сказалъ онъ в?жливо, — пожалуйте, и растворилъ настежь широкую дверь.
        Долинскій вошелъ пропустивъ впередъ себя Анюту.
        Большой насл?дственный барскій домъ Богуславовыхъ стоялъ посреди широкаго двора, онъ былъ не высокъ и состоялъ изъ двухъ этажей; въ первомъ находились парадныя комнаты и жили три сестры Богуславовы, старыя д?вицы, во второмъ стояли пустыя комнаты, прежде бывшія д?тскими. За домомъ находился небольшой, но разросшійся, со старыми разв?систыми деревьями садъ, а по бокамъ дома просторныя службы. Пріемныя комнаты съ высокими потолками, разм?ровъ широкихъ, со сводами, отличались старинными мебелями и стариннымъ убранствомъ. Большая танцовальная зала, въ которой родители Богуславовыхъ задавали когда-то роскошные балы, сохранила отчасти прежнюю красоту. Ст?ны ея бл?дно желтаго цв?та отд?ланныя подъ мраморъ, подоконники изъ настоящаго желтаго мрамора, громадные бронзовые канделябры въ углахъ и массивныя бронзовыя люстры, все свид?тельствовало о солидной роскоши старыхъ годовъ. Фигуры негровъ вылитыхъ изъ бронзы держали массивные бра для св?чей. Толстая штофная, б?лая, но пожелт?вшая отъ времени драпировка на окнахъ зат?йливо перекинулась черезъ позолоченныя стр?лы, а за ней видн?лись некрасивыя простыя
всегда спущенныя коленкоровыя сторы. Гостиная походила на залу. Въ средин? ст?ны стоялъ большой диванъ краснаго дерева, съ украшеніями изъ позолоченой бронзы представлявшими сфинксовъ; передъ диваномъ стоялъ такой же столъ, а съ каждой его стороны по шести креселъ. Въ прост?нкахъ стояли такіе же стулья по бокамъ зеркалъ въ почерн?вшихъ уже, но массивныхъ великол?пной р?зьбы рамахъ. Мебель была обита малиновымъ штофомъ, а на ст?нахъ вис?ли большія картины также въ массивныхъ рамахъ, и картины и рамы равно почерн?ли отъ времени. За этою большою гостиной находилась маленькая гостиная, маленькая только сравнительно съ большою. Мебель была тоже изъ краснаго дерева и обита зеленою матеріей, которую по старинному д?вицы Богуславовы называли бомбой. Это была шерстяная, очень толстая ткань, въ род? муара, и отличалась такою прочностію, что незнакомая съ чехлами прослужила безъ изъяна бол?е тридцати л?тъ.
        Одна дверь изъ маленькой гостиной вела въ диванную, гд? мебель была понов?е и по спокойн?е и гд? всегда сид?ла въ дырявыхъ креслахъ старшая Богуславова; другая дверь вела въ кабинетъ второй сестры Богуславовой Варвары Петровны. Этотъ кабинетъ отличался совс?мъ мужскимъ убранствомъ. Большой письменный столъ, большое предъ нимъ кресло съ круглою спинкой, въ углу большой диванъ и около рядъ креселъ и стульевъ, а по ст?намъ шкапы, забранные вм?сто стеколъ зеленою тафтой. Неизв?стно что именно хранилось въ этихъ шкапахъ, такъ какъ они никогда не отпирались. Эта комната была прежде кабинетомъ генерала Богуславова и Варвара Петровна посл? смерти отца присвоила его себ?, такъ какъ занималась, какъ и онъ управленіемъ им?ніями своими и сестеръ своихъ неразд?льно. Столъ былъ заваленъ шнуровыми книгами, в?домостями изъ деревенскихъ конторъ, кипами писемъ и расходными книгами. Въ этомъ кабинет? принимала она управляющихъ, отдавала свои приказанія дворецкому, экономк? и вс?мъ лицамъ служившимъ въ ея дом?.
        Сестры Богуславовы были почти однол?тки, но въ ихъ отношеніяхъ существовала огромная разница. Старшая Александра Петровна им?ла сорокъ пять л?тъ отъ роду, вторая Варвара Петровна сорокъ четыре года и меньшая Лидія Петровна сорокъ л?тъ. Варвара Петровна въ буквальномъ и т?сномъ смысл? слова обожала сестру свою Александру Петровну, жила единственно ею и для нея. Еще съ молодыхъ л?тъ Александра Петровна занемогла какою-то хроническою бол?знію и чрезм?рнымъ разстройствомъ нервовъ и почти не могла ходить отъ болей подымавшихся при всякомъ ея шаг?. Она почти всегда лежала въ покойныхъ глубокихъ креслахъ, не могла вы?зжать и по сов?ту докторовъ изб?гала волненій и вела самую правильную жизнь. Об? сестры ревниво охраняли ее ото всякаго шума, ото всякой непріятности, ото всякаго уклоненія отъ указаній доктора и діэты имъ предписанной. За столомъ подавались только т? блюда которыя могла кушать сестрица, принимали только такихъ лицъ, которыхъ любила вид?ть сестрица, терп?ли ихъ въ своемъ дом? только въ т? часы, когда сестрица не почивала или отдыхала; комнаты были натоплены такъ немилосердно и въ нихъ стояла
такая духота, что съ полнокровными дамами д?лалось дурно, а вс? другія съ трудомъ переносили эту удушливую жару. Никакой ни городской, ни семейной новости не допускала Варвара Петровна безъ строгой цензуры до сестрицы. Часто въ гостиной Варвара Петровна встр?чала гостью и говорила ей шепотомъ:
        - Не говорите сестриц?, она не знаетъ.
        Смущенная гостья часто никакъ не могла сообразить что можетъ быть ужаснаго въ томъ что такой-то занемогъ, такая-то разорилась иди вышла замужъ, что такой-то получилъ по служб? повышеніе или выговоръ, но изъ в?жливости отв?чала на шепотъ шепотомъ и говорила:
        - Не скажу, будьте покойны ничего не скажу.
        И д?йствительно ничего не говорила и разговоръ принималъ принужденный характеръ. Часто засид?вшуюся гостью выпроваживала Варвара Петровна безо всякаго зазр?нія сов?сти:
        - Сестрица устала, говорила она.
        Сама сестрица сердилась и протестовала, но совс?мъ безусп?шно; она не только привыкла къ этой опек?, но вообразила себ?, что жить ей иначе нельзя. Она любила читать, въ особенности французскихъ авторовъ, и бол?е другихъ Ламартина и Виктора Гюго. Вс? сестры Богуславовы, воспитанныя француженкой изъ Парижа, говорили и писали на этомъ язык? отлично и усвоили себ? многія понятія своей воспитательницы. По-русски он? говорили не дурно, но читали очень мало, по-англійски вовсе не знали, а по-н?мецки говорили хорошо, но читать не любили. По-св?тски он? были воспитаны безукоризненно, по-св?тски считались образованными и твердо держались старыхъ обычаевъ, порядковъ и понятій. И домъ ихъ, и ихъ прислуга походили на нихъ самихъ. Все было старо, прилично, почтенно. Жизнь спокойная, съ чаемъ, завтракомъ, об?домъ, отходомъ на сонъ грядущій текла по часамъ и минутамъ, и мало-по-малу удалила изъ дома всякіе признаки живой жизни. Варвара Петровна дошла въ своей любви къ сестр? и въ своихъ о ней заботахъ до крайности и не зам?чая того стала домашнимъ деспотомъ изъ любви и преданности. Вечеромъ она не допускала къ
сестриц? никого, а утромъ по разбору и насколько ей казалось это возможнымъ. Въ дом? воцарилось такое отчаянное молчанiе, такая тишина, что сказать слово громко, отворить дверь внезапно, пройти шибко по комнат? считалось едва ли не преступленіемъ. Когда Александра Петровна ложилась отдыхать и вечеромъ спать, то съ нею вм?ст? весь домъ, прислуга, службы, тоже засыпали сномъ мертвецовъ. Карета не могла въ?хать тогда въ ихъ дворъ, и сохрани Боже, еслибы кто посм?лъ отворить парадную дверь и пройти хотя бы на кончикахъ пальцевъ по комнатамъ. Меньшая изъ сестеръ, Лидія, круглолицая, румяная, полненькая, веселая, которую сестры считали ребенкомъ и которою управляли, мало-по-малу стала увядать въ этой удушливой атмосфер? и потеряла свою веселость. Сначала, не им?я возможности принимать у себя, она вы?зжала, пос?щала пріятельницъ, желала по?хать въ театръ, въ концертъ, порывалась на большой вечеръ, но эти вы?зды сопряжены были съ такими препятствіями и затрудненіями, что вскор? она должна была понемногу отказываться ото всего и ото вс?хъ. Она не могла поступить иначе; непрем?ннымъ условіемъ вы?зда положено
было, чтобы въ одинадцать часовъ она была дома, что карета въ?детъ во дворъ шагомъ, что швейцаръ не допуститъ лакея звонить у дверей, что она пройдетъ на верхъ потихоньку, по задней л?стниц?; все это было скучно, но исполнимо; но приказаніе возвращаться непрем?нно въ одиннадцать часовъ равнялось запрещенію пос?щать концерты, театры и вечера; пришлось отказаться, что и сд?лала Лидія не жалуясь и безъ ропота. Тогда-то, будучи всегда богомольна, она повела жизнь похожую на жизнь монахини. Она постоянно пос?щала церкви, знала вс? храмовые праздники даже въ Замосквор?чь?, -здила всегда, когда служилъ въ какой-либо церкви архіерей, а въ своемъ приход? считалась первымъ лицомъ. Она знала вс? нужды приходскія, платила п?вчимъ, заказывала ризы, шила сама великол?пные воздухи, чинила сама и поновляла подрясники, пелены, епитрахили, одаривала причетъ, помогала б?днымъ и знала ихъ едва ли не поименно, словомъ, была благод?тельницей своего прихода. Доброта ея не им?ла границъ и быть-можетъ равнялась единственному ея недостатку — желанію рядиться не по л?тамъ и непом?рному любопытству. Въ этомъ пустомъ, мрачномъ
дом?, въ этой замкнутой жизни, сходной съ тюремнымъ заключеніемъ, любопытство проявляло въ ней еще не совс?мъ угасшую искру жизни. Мал?йшій случай въ дом?, въ приход? и даже у сос?дей возбуждалъ нескончаемые толки и живой интересъ, и принималъ разм?ры большаго происшествія. Часто дня по два Лидія толковала со своею горничной о томъ, что у Лукерьи прачки украли п?туха, что дворникъ Авд?й поссорился съ женой, что Матреша желаетъ выйти замужъ за Власа, и прочее въ томъ же род? и вкус?. Несмотря на эти странности Лидія, существо добр?йшее, принесла въ жертву сестр? вс? свои удовольствія и обожала ее столько же, сколько уважала и боялась второй сестры своей Варвары Петровны.
        Самое важное м?сто въ дом? и во глав? прислуги занимала домоправительница, бывшая первая горничная матери д?вицъ Богуславовыхъ, которую он? звали Ариной Васильевной и къ которой питали особенную любовь и уваженіе. Это была худая, прехудая, маленькая, с?дая старушка, лицомъ бл?дная, походки тихой и не слышной; говорила она медленно и тихо, не сп?ша. Разсказывали, что съ д?тскихъ л?тъ судьба отнеслась къ ней сурово. Она осталась сироткой и барыня взяла ее во дворъ — она находилась подъ началомъ горничныхъ, была на поб?гушкахъ, мало вид?ла ласки и много колотушекъ, никакихъ удовольствій и не мало работы. Рано посватался къ ней красивый, барской камердинеръ, и она сирота круглая сочла себя счастливою сд?лавъ такую видную и выгодную партію. Но счастіе ея длилось не долго. Мужъ ея умеръ оставивъ ей сына. Она его выходила и выняньчила со многими лишеніями и многимъ трудомъ и привязалась къ нему съ великою привязанностію и материнскою н?жностію, но и онъ достигнувъ семнадцати л?тъ умеръ. Горевала, безут?шно горевала несчастная женщина, но ей попалась на руки племянница, дочь сестры. Выходила она и ее,
любила какъ родную дочь, отдала замужъ въ очень молодыхъ л?тахъ, но супружество оказалось несчастнымъ. Мужъ ея племянницы спился съ кругу, мучилъ и билъ жену и наконецъ вогналъ въ могилу. «Видя жизнь ея горемычную, сказала однажды Ирина Васильевна Варвар? Петровн?, казнилась я люто и поняла, что и смерть родимыхъ перенести легче, ч?мъ такую-то ежедневную, ежечасную муку!» И вотъ Ирина Васильевна, переживъ вс?хъ своихъ, осталась одна одинехонька, какъ былинка въ пол?. И суха, и желта, и безжизненна была она какъ та былинка въ пол? солнцемъ спаленная, в?тромъ оборванная, дождемъ побитая. Маленькіе с?рые глазки ея потухли. Она денно и нощно, говорили домашніе, молилась, постилась и смирилась. Съ усердіемъ исполняла она свои обязанности домоправительницы. исполняла въ точности приказанія Варвары Петровны, входила въ положеніе самыхъ незначительный слугъ, и подлинно заботилась и о собак? дворника, чтобы счастлива была, съ великимъ рвеніемъ отыскивала кому помочь и когда средствъ ея недоставало, докладывала барышнямъ. Барышни же были вс? три до б?дныхъ щедрые и до несчастныхъ, по выраженію Ирины Васильевны,
охочія, и не отказывали ей въ деньгахъ и всякой пищ? и одежд? для неимущихъ. Александра Петровна, им?вшая много досуга, не сид?ла никогда праздною, она или читала или рукод?льничала, и на крючк? и на спицахъ связала несм?тное количество юпокъ, фуфаекъ, од?ялъ и од?яльцевъ, шапочекъ и башмачковъ для старушекъ и для д?тей, и отдавала все это Ирин? Васильевн? для б?дныхъ. Въ этомъ какъ тюрьма скучномъ дом? томились замкнутыя въ т?сную сферу добрыя души.
        Посл? Ирины Васильевны игралъ важную роль дворецкій, Максимъ, высокій, благообразный, чисто выбритый, тщательно од?тый съ утра въ черный фракъ и б?лый галстукъ. Онъ былъ вполн? преданъ барышнямъ и почиталъ ихъ за самыхъ умныхъ и знатныхъ госпожъ во всей Москв? и: твердо в?рилъ, что он? не вышли замужъ потому только, что достойнаго жениха для нихъ въ Москв? не нашлось. Несмотря на свое высокое положеніе, Максимъ, котораго вс? ввали Максимомъ Ивановичемъ, велъ т?сную дружбу со швейцаромъ Конономъ, челов?комъ св?тскимъ, хвалившимся, что знаетъ всю Москву. Москва ограничивалась, по мн?нію Конона, т?ми семействами, которыя жили въ одномъ кругу и которыхъ онъ звалъ господами. Онъ зналъ ихъ родословную, исторію ихъ рода, на комъ кто женатъ и какое кто им?етъ состояніе. Кононъ уважалъ деньги только тогда, когда он? водились у родовыхъ господъ; безъ родовитости Кононъ пренебрегалъ деньгами. Онъ всякой день читалъ театральныя афиши, благогов?лъ предъ Щепкинымъ а когда бывалъ въ дух?, п?валъ въ полголоса аріи изъ оперы: «Жизнь за Царя». Близкихъ знакомыхъ своихъ барышень Кононъ встр?чалъ прив?тливо, называя
ихъ по имени и отчеству, справлялся о здоровь? отсутствующихъ лицъ; вообще онъ велъ себя независимо и считая главною барышней Александру Петровну, ходилъ къ ней съ жалобой на Варвару Петровну и Лидію Петровну, когда оставался ими недоволенъ.
        «Конечно, по ихъ бол?зни, говаривалъ Кононъ, Варвара Петровна занялась хозяйствомъ, но это д?ло не ихнее. Александра Петровна старшая, всему дому глава.»
        Но этотъ же самый Кононъ, блюститель старшинства, охранитель по старому заведенныхъ порядковъ, поклонникъ родовитости, во многомъ другомъ былъ не прочь отъ новшествъ. Онъ любилъ разсуждать обо всемъ, читать газеты, судить рядить о политик?. Ирина Васильевна гляд?ла на него неблагосклонно, не позволяла ему касаться божественнаго, разум?я подъ этимъ словомъ все что касалось до церкви и не допускала худаго слова не только о пономар?, но даже о церковномъ сторож?.
        - Оставь, оставь, говорила старушка, — не твоего ума это д?ло.
        Ирина Васильевна корила Конона и за то, что онъ неумолимо гналъ со двора оборванныхъ нищихъ и свысока принималъ просителей.
        - Проваливай, кричалъ Кононъ нищему, — не къ барскому дому, къ кабаку путь твой лежитъ. Знаю я васъ! Выпроситъ грошъ, а на гривну выпьетъ, проваливай!
        И Кононъ и Максимъ были люди грамотные и въ долгіе осенніе и зимніе вечера любили за чашкой чая почитать газеты и побес?довать и потолковать, грозитъ ли война отъ Турка или Н?мца. Русскія газеты барышни не читали, он? всякій день аккуратно читали Journal de St-Petersbourg, русскія газеты предоставляли Максиму и Конону, которые прочитывали ихъ до посл?дней строки и твердо в?рили печатному. Слово: напечатано равнялось въ ихъ понятіи безусловной правд?. Ирина Васильевна напротивъ презирала вс? книги и газеты, считала ихъ вредными и богопротивными и признавала одно чтеніе: божественное. Во время Великаго поста Максимъ оставлялъ своего легкомысленнаго пріятеля и удалялся въ св?телку Ирины Васильевны поговорить о божественномъ и почитать божественное. И Ирина Васильевна въ этомъ отношеніи могла вполн? удовлетворить всякаго. Она почти вс? псалмы знала наизустъ, кондаки и тропари большихъ праздниковъ тоже, знала также множество молитвъ, читала безпрестанно Четіи-Минеи и съ умиленіемъ и слезами говорила о жизни святыхъ угодниковъ.
        Вотъ въ этотъ-то домъ, жившій своею особенною тихою жизнію, пришло изв?стіе, что князь Дубровинъ умеръ и поручилъ свою правнучку и насл?дницу Варвар? Петровн?. Несмотря на твердость своего характера, она испугалась и конечно отказалась бы отъ такой тяготы и обузы, еслибы не считала этого противнымъ долгу. Александра Петровна въ душ? была довольна, что въ домъ входитъ новое лицо, которое оживитъ, быть-можетъ, долгіе однообразные дни и хотя отчасти изм?нитъ строгій порядокъ заключенія наложенный на нее волею сестры. Лидія же не скрывала своей радости. Варвара Петровна уже заран?е ограждала сестру отъ могущаго произойти безпокойства.
        - Мы пом?стимъ ее на верхъ съ няней и гувернанткой; поутру будутъ ходить учителя и ихъ швейцаръ будетъ проводить по задней л?стниц?, такимъ образомъ шуму и ходьбы по дому не будетъ. Когда сестриц? не по себ?, д?вочка можетъ об?дать на верху.
        - Ну объ этомъ я и слышать не хочу, сказала Александра Петровна. — Заключить сиротку одну! Она всегда будетъ об?дать съ нами и проводить съ нами вечеръ. Если она миленькая, я полюблю ее.
        Лидія молчала во изб?жаніе выговора, но она строила воздушные замки и заран?е наслаждалась т?мъ, какъ повезетъ д?вочку съ собою къ об?дни во время архіерейской службы, и въ лавки, и быть-можетъ въ театръ и на вечеръ. Вотъ такъ будетъ счастіе! Нельзя же запереть зд?сь богатое чужое дитя, отданное на воспитаніе, какъ заперли ее самоё…
        Долинскій взялъ Анюту за руку и медленно шелъ по широкой, но весьма не высокой роскошной л?стниц? и вошелъ въ большую переднюю. Два лакея сид?вшіе на лавкахъ поднялись, одинъ изъ нихъ растворилъ двери со словами: пожалуйте! пошелъ передъ ними черезъ вс? гостиныя. Онъ отворилъ дверь въ кабинетъ Варвары Петровны и доложилъ ей громко о гост?. Навстр?чу Долинскому и Анют? поднялась съ дивана высокая фигура Варвары Петровны, съ длиннымъ лицомъ, большими черными глазами, неулыбающимся ртомъ и медленными движеніями, она походила въ своемъ темномъ плать? и черной на голов? наколк? на старинные портреты строгихъ бабушекъ. Она и гляд?ла величавою и строгою. Вся ея осанка внушала почтеніе см?шанное съ боязнію и таково было впечатл?ніе, которое она произвела на Анюту.
        - Милости просимъ, въ добрый часъ, сказала она довольно сильнымъ голосомъ и стараясь быть прив?тливою.
        - Очень радъ им?ть честь познакомиться, сказалъ Долинскій раскланиваясь, и прибавилъ: — вотъ наша общая племянница.
        Онъ выдвинулъ впередъ ороб?вшую Анюту, которая забыла прис?сть, о чемъ ей не разъ приказывала Маша. Варвара Петровна взяла ее за руку и прикоснулась губами ко лбу ея.
        - Прошу садиться. Вы в?рно устали съ дороги, спросила она у Долинскаго.
        - Н?тъ, не могу сказать, чтобъ усталъ, в?дь К* не Богъ в?сть какъ отсюда далеко, но при такихъ условіяхъ путешествіе наше было не легко.
        - Почему же? спросила Варвара Петровна.
        Долинскій взглянулъ на нее и отв?чалъ спокойно, не высказывая всей своей мысли.
        - Мы привыкли къ племянниц? — намъ жаль разстаться съ ней.
        - У васъ много своихъ д?тей, я слышала.
        - Да, много, пятеро, Анюта шестая.
        - А я бы полагала, что при такомъ множеств? д?тей пристроить племянницу такимъ блестящимъ образомъ, и у васъ, согласитесь съ этимъ, совс?мъ ужь лишнюю, можно почитать за великое счастіе.
        - Мы ее лишнею не считали, сказалъ Долинскій холодно.
        - Вы долго останетесь въ Москв?.
        - О н?тъ. Я сп?шу домой, притомъ я на служб?.
        - Гд? вы служите?
        - Въ губернскомъ правленіи. Я сов?тникъ.
        - Когда же вы у?зжаете?
        - Полагаю завтра.
        - Папочка! воскликнула Анюта въ ужас?, срываясь съ кресла на которомъ сид?ла. Не завтра, папочка!
        - Она очень васъ любитъ, сказала Варвара Петровна, — и мн? кажется мы должны сд?лать ей, на первый разъ, удовольствіе. Не сд?лаете ли вы намъ честь пожаловать откушать съ нами завтра и познакомиться съ моими сестрицами. Он? этого очень желаютъ.
        Долинскій всталъ, об?щалъ прі?хать и сердце его сжалось при мысли, что онъ оставляетъ Анюту съ этою холодною, великосв?тскою дамой.
        - Итакъ до завтра, сказала она, — мы об?даемъ ровно, ровно въ пять часовъ. Сестрица моя больная и нашъ день идетъ пунктуально. А ее, вы, конечно, мн? теперь же оставите.
        Анюта стремительно бросилась къ папочк? и повисла на его ше?.
        - Анюта, Анюточка, дружочекъ, говорилъ онъ ей шепотомъ, — помни что говорила Маша, влад?й собою. Я не прощаюсь съ тобой, я прі?ду завтра.
        Анюта, скр?пя сердце, стояла смирно, но кр?пко, кр?пко держала его за руку.
        Онъ пошелъ изъ комнаты, она не выпуская руки его пошла съ нимъ.
        - Куда? сказала Варвара Петровна останавливая ее и стараясь говорить ласково.
        - Я хочу проводить папочку, сказала Анюта по своему, р?шительно, даже р?зко.
        - А! протянула Варвара Петровна и прибавила: ну что жь? Проводи до передней.
        Тамъ Анюта расплакалась; папочка ут?шалъ ее, осыпалъ поц?луями, умолялъ не плакать. Изъ гостиной раздался сильный голосъ тетки.
        - Анна! Анна! Поди сюда.
        - Она зоветъ тебя, сказалъ папочка; Анюта, которую никто, никогда ни звалъ Анной, не поняла, что тетка зоветъ именно ее. Поди, поди, милая, до завтра.
        Анюта оторвалась отъ него и вся въ слезахъ вошла въ гостиную. Варвара Петровна ласково поц?ловала ее.
        - Не плачь, сказала она, — если ты будешь послушна, теб? у насъ будетъ хорошо. А теперь пойдемъ, я отведу тебя въ д?тскую, и поздн?е представлю сестрицамъ.
        Варвара Петровна привела Анюту на верхъ, гд? три большія, на солнечной сторон?, но низкія потолкомъ комнаты были заново отд?ланы. Все блистало и было съ иголки. Ихъ встр?тила не высокаго роста черноволосая, чернокожая, полная женщина од?тая въ темное платье и б?лый батистовый чепецъ, съ б?лымъ какъ сн?гъ воротничкомъ и нарукавниками.
        - Вотъ твоя нянюшка, Анна, сказала Варвара Петровна и, обратясь къ нян?, прибавила по-н?мецки, — Катерина Андреевна, вотъ ваша княжна. Займите ее до об?да. Она, очень натурально, огорчена. Развлеките ее, -еня!
        Молодая горничная, од?тая очень щегольски и гляд?вшая изъ полуотворенной двери, вошла въ комнату.
        - Скажи Максиму чтобы сейчасъ послалъ за моею портнихой и на Кузнецкій Мостъ за модисткой и б?лошвейкой. Княжн? надо заказать б?лье, прибавила Варвара Петровна, обращаясь къ Катерин? Андреевн?, — платья, шляпки, манто, словомъ, все что нужно.
        - У меня все есть, сказала Анюта. — Мой чемоданъ папочка пришлетъ сейчасъ.
        Варвара Петровна ничего не отв?тила Анют?, будто и не слыхала и обращаясь къ Н?мк? сказала.
        - Въ пять безъ четверти приведите княжну въ гостиную. Пока Англичанка не пере?хала, вы должны приходить съ ней внизъ.
        Сказавъ это Варвара Петровна ушла.
        Анюта с?ла на стулъ. Какою одинокою, оставленною, брошенною чувствовала она себя. Слезы ручьемъ текли изъ глазъ ея. Сердце ея билось и замирало.
        - Посмотрите ваши комнаты, сказала ей ласково Катерина Андреевна, — я покажу вамъ ихъ и вы сами увидите, какъ тетушка о васъ заботилась. Тетушка ваша Лидiя Петровна сама вс? мебели уставляла. Она предобрая.
        - Я ее не знаю, проговорила Анюта.
        - Не видали еще. Увидите за об?домъ. Она самая младшая.
        - А та которая зд?сь была?
        - Варвара Петровна, ваша опекунша и воспитательница. Надо быть послушною, она строгая. Не надо шум?ть внизу, не надо б?гать, помните это. Не надо громко говорить и см?яться — тамъ больная и мал?йшій шумъ ей вреденъ. Ну пойдемте смотр?ть комнаты. Вотъ ваша спальня.
        Это была довольно большая комната; въ углу стояла постель подъ б?лыми кисейными занав?сками, покрытая голубымъ стеганымъ атласнымъ од?яломъ. Противъ нея стоялъ краснаго дерева кіотъ, съ висячею зажженою лампадой предъ старинными въ богатыхъ ризахъ иконами. У ст?ны диванъ, круглый столъ, въ прост?нк? зеркало, въ другомъ туалетъ краснаго дерева. Мебели были обиты голубымъ ситцемъ. Изъ этой комнаты перешли он? въ другую, меньшую разм?ромъ. Посреди ея стоялъ столъ покрытый темнымъ сукномъ, вокругъ его стулья, по ст?намъ шкапы.
        - Это ваша классная. Книги выбирала сама Варвара Петровна. Вы ихъ посмотрите вечеромъ, есть книги съ картинками, а теперь перейдемъ въ вашу гостиную. Вотъ она.
        Он? вошли въ уютную полукруглую комнату, мебель которой была обита розовымъ ситцемъ, обои ея были св?тлые, окна ея выходили въ садъ, старинный т?нистый, и одна высокая разв?систая липа касалась окна своими в?тками, Анют? приглянулась эта комната и понравился садъ.
        - Ну вотъ и все. За вашею спальней моя комната, а за нею д?вичья, но вамъ туда ходить не надо. Не правда ли какія хорошенькія комнаты.
        - Да, сказала Анюта, которая думала о томъ, какъ будетъ ей скучно жить тутъ совс?мъ одной. Комнаты, исключая гостиной, были такъ велики, что она чувствовала себя затерянною. Она с?ла у окна и гляд?ла въ садъ. Катерина Андреевна пом?стилась противъ нея съ чулками. Спицы такъ и прыгали, такъ и скакали въ рукахъ ея. Молчаніе длилось довольно долго.
        - Вы всегда такія тихія? спросила Катерина Андреевна.
        - Н?тъ. Когда мои сестры и братцы… Анюта не договорила, голосъ ея задрожалъ, она замолчала.
        - Ну да, ну да, сказала Н?мка, но вы скоро привыкнете и поймете, что зд?сь вамъ лучше. Вы въ богатомъ дом?, у почтенныхъ, вс?ми уважаемыхъ, благородныхъ дамъ. Это ваше м?сто по рожденію и высокому положенію. Вы очень, очень счастливое дитя!
        - Я-то, сказала Анюта съ горечью, — такого счастія я никому не желаю!
        - Не говорите, такъ, это не хорошо. Не надо.
        Анюта молчала.
        - Не хотите ли поиграть? Вотъ ваши куклы. Катерина Андреевна отворила шкапъ и принесла большую, богато од?тую куклу.
        - Я въ куклы не играю, сказала Анюта.
        - Какъ, у васъ не было куколъ? спросила удивленная Катерина Андреевна.
        - Н?тъ были, но я давно отдала ихъ Лид? и Лиз?. Он? маленькія и играютъ, а я ужь большая; мн? минуло тому назадъ два м?сяца дв?надцать л?тъ.
        - Очень большая, сказала Катерина Андреевна такимъ тономъ, что Анюта поняла, что она считаетъ ее совс?мъ маленькою.
        - Что же вы д?лали?
        - Читала, гуляла, играла.
        - Во что?
        - Въ свои домы, въ разбойники!
        - Я такихъ игръ не знаю.
        - Никто не знаетъ, кром? насъ, сказала Анюта съ н?которою гордостію. — Мы сами ихъ выдумали.
        - А что вы читали?
        - Много. Братцы и папочка приносили книги изъ гимназіи и изъ клуба.
        - Изъ клуба! въ ужас? воскликнула Н?мка.
        - Да, изъ клуба, папочка самъ выбиралъ. Мы читали Жуковскаго, Лажечникова, Пушкина и исторію и путешествія разныя.
        - Я вижу вы любите чтеніе. Хотите я вамъ принесу книгъ?
        - Принесите.
        - Прибавьте: прошу васъ, и не говорите н?тъ и да, особенно тетушкамъ. Говорите: н?тъ, тетушка, да, тетушка. Такъ требуетъ в?жливость.
        Катерина Андреевна отворила шкапъ, взяла дв?, три книги съ картинками въ изящныхъ переплетахъ и подала ихъ Анют?. Анюта перелистовала ихъ, прочла б?гло дв?, три страницы и положила ихъ на столъ.
        - Ужь соскучились читать? спросила Катерина Андреевна.
        - Да ихъ читать не стоитъ; это глупыя книги!
        - Какъ глупыя! Ихъ выбирала сама тетушка, он? не могутъ быть глупы.
        - А все-таки глупы, сказала Анюта. — Я не знаю зач?мъ и для каго он? написаны. Д?ти говорятъ глупости и мать ихъ тоже.
        - Вы не говорите это тетушк?.
        - Почему?
        - А потому что она будетъ недовольна; она сама ихъ выбирала.
        - Если не спроситъ, ничего не скажу.
        - А если спроситъ, поблагодарите ее за трудъ, а не говорите, что книги вамъ не нравятся. Зач?мъ ей д?лать непріятность, она желала вамъ доставить удовольствіе. Умолчать не есть солгать; в?жливость и почтеніе требуютъ иногда умолчанія.
        - Конечно, но мн? жить безъ книгъ совс?мъ нельзя. Я умру со скуки.
        - Вы забываете, что вы будете много учиться, потомъ заниматься рукод?ліями. Я буду учить васъ шить, вязать, но вы, в?роятно, ужь ум?ете.
        - Плохо ум?ю, да и не хочу ум?ть. Терп?ть не могу рукод?лій.
        - Ай, ай, ай! какъ вы это сказали: не хочу! терп?ть не могу! Ай, какъ не хорошо благородной д?виц? и сохрани Боже услышитъ тетушка! Б?да! Этакъ говорить не можно, а рукод?ліямъ надо выучиться. Всякая воспитанная д?вица должна ум?ть и шить и вязать. Но позвольте, в?дь вы жили съ б?дными родными, какъ же васъ не пріучили къ рукод?лію.
        - Маша сама шила на вс?хъ, Агаша ей помогала. Агаша любитъ шить, а я терп?ть… не любила, поправилась Анюта.
        Въ эту минуту вошелъ лакей въ ливре? и доложилъ:
        - Ея превосходительство приказали просить княжну внизъ.
        Анюта встала и пошла, Катерина Андреевна остановила ее.
        - Куда вы? Вы не можете идти одн?. Я должна идти съ вами. Позвольте, вымойте себ? руки.
        - Он? чисты, сказала Анюта.
        - Все равно. Передъ об?домъ надо мыть руки и над?ть другое платье. Ваши платья еще не разложены и потому вы нынче переод?ваться не будете. Вотъ зд?сь помойте руки.
        Зат?мъ Катерина Андреевна усадила Анюту и стала методически, старательно приглаживать ея волосы, которые никогда не поддавались ни щетк?, ни гребню и вились и разсыпались упрямо, но Н?мка принялась за нихъ съ упорствомъ и силилась переупрямить ихъ, въ чемъ отчасти усп?ла. Анюта сид?ла черезъ силу и всякую минуту готова была вскочить. Нетерп?ніе овлад?вало ей.
        - Ну, теперь пойдемте, сказала Катерина Андреевна. Она пропустила Анюту впередъ и шла за ней по пятамъ. Тише, тише, твердила она.
        Они вошли въ красивую гостиную черезчуръ натопленную, уютную, съ небольшими у каждыхъ дверей маленькими ширмами. Въ углу, въ длинныхъ креслахъ, на подобіе лодки, почти лежала худая, черноволосая, повидимому высокаго роста женщина. Лицо ея было бол?зненно бл?дно, въ лиц? этомъ, какъ говорится, не было ни кровинки, но большіе, черные глаза, формы прекрасной, еще не потухли. На голов? ея было что-то мастерски положенное, кружевное, черное, лопасти котораго спускались на плечи. Длинныя складки темнаго шелковаго платья изящно окутывали ея худую фигуру и спускались до ногъ, на которыхъ лежала дорогая турецкая шаль. Подл? нея въ синемъ щегольскомъ плать? сид?ла Лидія, лицо которой дышало добротой, Варвара Петровна пом?щалась на диван? и при вид? Анюты встала, подвела ее къ своей старшей сестр? и сказала по-французски: Ma soeur, представляю теб? нашу petite niece (двоюродную внучку) и мою pupille. Тетушка твоя Александра Петровна, прибавила она по-русски, оборотясь къ Анют?.
        Анюта быстро прис?ла, точно купаясь окунулась въ воду.
        - А вотъ тетушка Лидія Петровна.
        Анюта опять съ быстротой молніи юркнула внизъ, но Лидія поймала ее на лету, притянула къ себ?, разц?ловала и воскликнула:
        - Охъ какая хорошенькая! Совс?мъ милочка! Полюби меня, а я ужь тебя полюбила.
        - Toujours exageree, toujours inconsideree, проговорила качая головой Варвара Петровна и прибавила продолжая говоритъ по-французски: — зач?мъ говорить д?вочк?, что она хороша собой, кружить ей голову и д?лать суетною и тщеславною. Анна, обратилась она къ Анют?, — ты по-французски конечно еще не знаешь, но сама видишь, надо учиться. Мы почти всегда между собой говоримъ по-французски.
        - Н?тъ, я знаю, сказала Анюта, — и даже пишу подъ диктантъ и книги читаю свободно.
        - Вопервыхъ, не говори н?тъ, а скажи, вы ошибаетесь, тетушка; вовторыхъ, не говори такъ громко и такъ р?зко — поскромн?е, да не в?рь Лидіи. Она баловница, говоритъ, что ты хороша собой, по ней вс? хороши; впрочемъ д?ло не въ красот?, а въ послушаніи и исполненіи долга.
        Дворецкій Максимъ вошелъ съ салфеткой мастерски перевернутой черезъ руку и сказалъ тихо: — кушанье поставлено.
        Варвара Петровна встала, за нею встала и Лидія; вошли два лакея, одинъ отворилъ об? половинки дверей настежь, а другой бережно покатилъ кресло въ которомъ лежала Александра Петровна. Лидія шла за ней и несла м?ховую мантилью, en cas cue, говорила она. Лакей шедшiй впереди отворялъ двери и опять затворялъ ихъ съ великою осторожностью, чтобы не стукнуть. Столъ накрытъ былъ тонкимъ, красивымъ б?льемъ, на немъ красовался граненый хрусталь вывезенный изъ Богеміи покойнымъ генераломъ и дв? фарфоровыя вазы съ цв?тами.
        - Слишкомъ сильно пахнетъ, сказала Александра Петровна, обращаясь къ сестр?, когда кресло ея подкатили къ хозяйскому м?сту. Направо отъ нея пом?стилась Варвара Петровна, нал?во Лидія, а подл? Лидіи Анюта.
        - Андрей, строго сказала Варвара Петровна одному изъ офиціантовъ, — сколько разъ я говорила чтобы пахучихъ цв?товъ не ставили въ вазы. Это вредно сестриц?. Максимъ, ты бы долженъ былъ объ этомъ позаботиться.
        Вазы тотчасъ унесли. Блюда за об?домъ подавали изысканныя. Многія изъ нихъ Анюта вид?ла въ первый разъ, но она ?ла весьма мало и еще меньше обращала вниманія на ?ду. Варвара Петровна зорко за ней сл?дила. Об?дъ, во время котораго сестры говорили между собой мало, прошелъ очень скоро. Подали дессертъ — фрукты и варенье. Анюта взяла одну грушу, а отъ варенья отказалась.
        - Покушай, это очень вкусно, это кіевское варенье, сказала Лидія.
        - Кіевское, зам?тила Варвара Петровна съ усм?шкой. — Cela lui est bien egal, лишь бы было сладкое.
        - Благодарю васъ, я не люблю варенья.
        - Не любишь варенья, какъ такъ, сказала Лидія. — Я думаю, теб? р?дко доводилось его кушать.
        - Мн?-то! воскликнула Анюта не безъ радости и съ затаеннымъ торжествомъ. — Да я на?далась его до т?хъ поръ, что было даже противно. Маменька всякій день окармливала вс?хъ насъ вареньемъ.
        - Кого ты зовешь маменькой? спросила Варвара Петровна.
        - Маменька, — мать Маши.
        - А кто такая Маша?
        - Это Маша. Какъ сказать, не знаю. Да; жена папочки.
        - А папочка я ужь знаю кто, сказала улыбаясь Варвара Петровна, — это твой дядя. Я нынче утромъ слышала, что ты его такъ называешь. Только ты должна его звать дядей. C'est si vulgaire, добавила она обращаясь къ сестрамъ.
        - Mais naif, сказала Александра Петровна.
        Встали изъ-за стола. Варвара Петровна подошла къ сестр? и поц?ловала ее, Лидія за нею и толкнула Анюту. Анюта юркнула опять, старательно прод?лывая свой уморительный книксенъ. Больная тетка притянула ее къ себ? и поц?ловала.
        - Я не могу смотр?ть равнодушно какъ она кланяется, сказала по-французски Варвара Петровна сестрамъ, идя за кресломъ Александры Петровны, — и см?шно и жалко! И что на ней за платье? Это платье, взрослой д?вушки, и она въ немъ какъ дв? капли воды похожа на карлицу. И юбка длинная! C'est d’un ridicule! Я ужь послала за портнихой.
        - Понемногу, помаленьку, ma soeur, сказала Александра Петровна, — pas trop de zelе, mon coeur, и все придетъ въ порядокъ и будетъ прилично, какъ сл?дуетъ, какъ водится.
        Анюта, пристыженная зам?чаніями тетки, шла за ними потупясь. Лицо ея пылало.
        Когда Александру Петровну прикатили на ея обыкновенное м?сто, Лидія поправила шаль на ея ногахъ и поставила около нея блюдечки съ вареньемъ и стаканъ воды и наконецъ сама с?ла на свое м?сто. Александра Петровна подозвала Анюту и указала ей на низенькій стульчикъ, почти у ногъ своихъ.
        - Садись, милая. А теперь, обратилась она къ Варвар? Петровн?, — оставь меня поговорить свободно съ племянницей и не м?шай намъ познакомиться, не докучай зам?чаніями ни мн?, ни ей.
        Она ласково погладила по голов? Анюту.
        - Ну скажи мн?, теб? жаль было оставлять дядю?
        - Папочку? ужасно жаль! И Машу, и маменьку, и вс?хъ, вс?хъ, даже Дарью-няню.
        - А я теб? что говорила? сказала строго Варвара Петровна Анют?. — Я не хочу слышать этихъ пошлыхъ выраженій. Онъ твой дядя, а не отецъ, а матери у тебя н?тъ.
        - Ma soeur, сказала Александра Петровна укоризненно, — прошу тебя оставь насъ одн?хъ. Лучше поди погуляй, по своему обыкновенно, въ зал?. Это теб? полезно для моціона и ты не разстроишь моихъ нервовъ своими зам?чаніями. Поди, поди!
        Каждый день посл? об?да Варвара Петровна ходила по зал? ц?лый часъ, по приказанію доктора, для здоровья. Она встала и отчасти недовольная ушла. Анюта осталась съ двумя тетками.
        Когда чрезъ часъ Варвара Петровна вернулась въ гостиную, она застала Александру Петровну сидящею въ креслахъ, а Лидію съ рукод?льемъ на кол?няхъ, и об? он? жадно слушали разсказы Анюты, а Анюта, забывшая все и вс?хъ, съ блиставшими глазами и пылающимъ лицомъ услаждала сама себя, разсказывая удивительныя свои похожденія, эпизоды изъ своей жизни у папочки.
        - А обрывъ этотъ былъ у р?ки Угры, р?ка широкая и такая быстрая, говорила Анюта, — и въ ней все водовороты и каждый годъ утопленники. Папочка туда купаться насъ не пускалъ, а на обрывъ пускалъ. Онъ такой крутой да глубокій, и все песокъ, сыпучій песокъ. Мы приб?жимъ туда бывало, и со вс?хъ ногъ бухъ внизъ.
        - Какъ? воскликнула Александра Петровна съ ужасомъ.
        - Туда, въ обрывъ! И всю пескомъ засыплетъ. Когда спрыгнешь ловко, то бывало на ногахъ скатишься внизъ, а неловко, такъ кубаремъ летишь до самаго берега, почти до самой воды.
        - Богъ мой, какой ужасъ!
        - Никакого ужаса н?тъ, а весело, ухъ! какъ весело. Я была мастерица — всегда бывало скачусь стоя, а вотъ Агаша, она такая неповоротливая, она всегда кубаремъ, а мы хохочемъ.
        - Кубаремъ, повторила Александра Петровна, — что такое кубаремъ.
        - Вы не знаете? Какъ это объяснить. Ну упадетъ кто и катится внизъ съ боку на бокъ, съ боку на бокъ, таково шибко, шибко. Весело! Мы всегда см?ялись.
        - Удивительно! и никто не убился?
        - Да гд? же убиться. Сыпучій песокъ; а вотъ платья рвали, надо правду сказать; очень даже рвали, особенно я, и Маша сердилась. Сердилась, а все-таки чинила!
        - Но зач?мъ же она позволяла? спросила Лидія.
        - У насъ такого заведенія не было чтобы не позволять; намъ все было можно, сказала Анюта съ торжествомъ, преувеличеніемъ и похвальбой.
        - Сестрица, сказала Варвара Петровна, и въ ея голос? зазвучала нота, которой Анюта еще не слыхала, — нота н?жности, — ты я вижу возбуждена. Берегись, прошу тебя: всякое волненіе теб? вредно, и эти преувеличенные разсказы о д?тскихъ шалостяхъ ты не принимай къ сердцу.
        - Н?тъ, н?тъ, это не одн? шалости. Она такiя прелестныя вещи намъ разсказала. C'est un tableau de genre и идиллія. Я полагаю, она была очень, очень счастлива, и все семейство ея дяди, по ея разсказамъ, наслаждалось полнымъ счастіемъ.
        - Я не думаю, сказала Варвара Петровна, — чтобы такое полное счастіе могло быть въ громадной семь? при большой б?дности.
        Анюта быстро взглянула на тетку.
        - Какая, б?дность, воскликнула она громко и съ жаромъ. — Мы совс?мъ не б?дны; у папочки собственный домъ и большой садъ, у маменьки тоже.
        - Я вижу, что ты очень непослушная д?вочка, сказала тихо и спокойно Варвара Петровна; — я теб? уже сказала, что неприлично и см?шно называть людей именами имъ не принадлежащими. Долинскій теб? не отецъ, онъ дядя, и зови его дядей. Мать же твоей, твоей… тетки что ли, словомъ, мать мачихи твоихъ двоюродныхъ братьевъ и сестеръ теб? не родня. Въ сущности самъ твой дядя, — теб? дядя по умершей тетк?, а вторая жена его и ея мать теб? ничего…
        - Маша! Маменька! Ничего… он?…
        - Молчи и слушай. Он? теб? ничего, то-есть не родня; ты маменькой звать ее не можешь уже и потому, что слово мать, — слово великое. Богъ лишилъ тебя матери и ты матерью никого звать не должна. Зови эту старушку по имени.
        Анюта молчала;, лицо ея омрачилось.
        - Какъ зовутъ старушку? спросила Варвара Петровна настойчиво.
        - Ее вс? зовутъ маменькой, отв?тила такъ же настойчиво и коварно Анюта.
        - Даже и прислуга, спросила см?ясь иронически Варвара Петровна, — зоветъ ее маменькой?
        - Дарья-няня одна ея прислуга и когда говоритъ съ нами зоветъ ее тоже маменькой.
        - Quelle collection de noms ridicules! сказала Варвара Петровна.
        - Ma soeur, вм?шалась въ споръ Александра Петровна, — какая б?да въ томъ, что она зоветъ старушку маменькой?
        - Анна, сказала Варвара Петровна, — простись и иди спать.
        Анюта прис?ла. Вс? тетки поц?ловали ее.
        - Вы ее совс?мъ избалуете, сказала Варвара Петровна сестрамъ, — д?вочка невоспитанная, невоздержанная, неуклюжая, ни стать, ни с?сть не ум?етъ, кланяется какъ Н?мка-булочница, усвоила себ? м?щанскія привычки; ее надо перед?лать съ головы до пятокъ.
        - А я теб? скажу, возразила Александра Петровна, — что она д?вочка очень умная и не по л?тамъ созр?вшая. Въ ней мало ребяческаго, она много читала.
        - Читала! что читала? спросила Варвара Петровна съ испугомъ.
        - Скажу, что въ ея л?та читать что она читала слишкомъ рано. Пушкина читала и Жуковскаго, графа Алекс?я Толстаго и даже какія-то трагедіи Кукольника, Карамзина читала. Она говоритъ, ей читалъ ея братъ гимназистъ и самъ дядя. Ее нельзя вести какъ малое дитя; съ ней надо обращаться иначе.
        - И какъ забавно, съ какимъ жаромъ, прибавила Лидія, — рассказывала она намъ какъ они вс? уходили въ л?са и поля, какъ катались на лодк? и прыгали съ крутаго берега внизъ… Преуморительная, оригинальная д?вочка.
        - Объ обрыв? я ужь слышала и застала окончаніе этого разсказа, сказала Варвара Петровна; — я вижу, что она вела дикую, деревенскую жизнь, въ распущенной на волю семь? б?днаго чиновника.
        - Несомн?нно, сказала Александра Петровна, что семья простая, б?дная, и ч?мъ переходъ р?зче, т?мъ бол?е надо смягчить его. Помягче, помягче и потише!
        - Подумаешь, я злая, жестокая или самовольная женщина, сказала Варвара Петровна, — и что д?вочка изъ богатства попала въ б?дность; тутъ все напротивъ. Изъ избы она попала во дворецъ — надо же ее выучить вести себя прилично.
        - Конечно, но въ твоемъ характер? есть сильная деспотическая струнка, сказала Александра Петровна.
        - Благодарю тебя, возразила печально и обид?вшись Варвара Петровна; — кажется я каждый день доказываю противное. Я свои занятія, удовольствія, привычки приладила къ тому какъ теб? лучше. Я о себ? никогда не думаю, а всегда и только о теб?.
        - Ахъ, ma soeur, какъ будто я не знаю, что ты живешь для меня… и я…
        И Александра Петровна прослезилась и приложила батистовый платокъ къ глазамъ.
        Сестры испуганно переглянулись.
        - Сестрица, посп?шно заговорила Лидія, — вы в?рно забыли, что звали вчера Долинскаго об?дать.
        Лидія весьма часто говорила сестрамъ вы и никогда не выходила изъ ихъ воли. Слово одной изъ нихъ было для нея закономъ.
        - Забыла, совс?мъ забыла, сказала Варвара Петровна.
        - Сестрица, что приказать къ об?ду?
        - Прикажи сама; никто изъ насъ не сум?етъ такъ заказать об?дъ какъ ты.
        - Надо об?дъ не парадный, обыкновенный, но вкусный и изысканный. Позвать Семена повара, сказала Александра Петровна и забывъ свое недавнее разстройство занялась составленіемъ об?да.
        Поваръ явился. Она зат?яла съ нимъ длинный разговоръ, а сестры меньшая и средняя пошли по комнатамъ, по этимъ едва осв?щеннымъ пустыннымъ, в?чному молчанію обреченнымъ комнатамъ; он? шли неслышными шагами и вели тихую неслышную бес?ду.
        Больная спала плохо. Ей все мерещился темный боръ, широкая Ока, звонкія п?сни и см?хъ д?тей, чистенькій домикъ на солнц? и молодая Маша, мать большаго семейства. Давно спавшая въ ней поэтическая нота внезапно прозвучала и зазвен?ла и въ сердц? больной вспыхнула искра любви къ этой пришлой сиротк?, брошенной въ домъ ихъ прихотью судьбы. Отъ разсказовъ Анюты в?яло жизнью и она вздохнула о своей св?жести, д?тств?, молодости, когда и она, въ роскошныхъ садахъ отца, бродила, мечтала и разцв?тала, пока жестокая бол?знь не ср?зала и эти мечты и ея молодость. И вотъ живетъ она въ этомъ пустомъ, мрачномъ, скучномъ дом?, безъ удовольствій и одиноко съ двумя сестрами… но столь преданными и такъ ее любящими! Н?тъ, ей гр?шно роптать и жаловаться. Варвара Петровна тоже спала плохо. Она боялась чтобъ Анюта не обезпокоила больную, чтобы не сд?лалась причиной какихъ-либо споровъ, чтобъ ея появленіе въ ихъ дом? не изм?нило ихъ жизни.
        - Ты нынче бл?дн?е обыкновеннаго, сказала она сестр? пришедши къ ней поутру — Нав?рно плохо спала.
        - Да, я почти совс?мъ не спала.
        - Я ув?рена, что эта д?вочка вчера взволновала тебя.
        - Она заняла меня. Она забавная и премилая, въ своей простот?, наивности и горячности.
        - Не лучше ли послать сказать Долинскому, что ты больна и не можешь принять его.
        - Ни за что! Ни за что! Я хочу познакомиться съ папочкой, съ предметомъ такой пылкой любви и беззав?тной н?жности, сказала улыбаясь больная.
        - Ув?ряю тебя, онъ совс?мъ не забавенъ, сказала Варвара Петровна, — онъ чиновникъ изъ провинціи, в?роятно очень добрый и… только!
        - Все равно я хочу его вид?ть.
        Долинскій прі?халъ къ об?ду въ черномъ отчасти старомодномъ фрак?, былъ церемонно в?жливъ и хотя держалъ себя съ большимъ чувствомъ достоинства, но было зам?тно, что ему не ловко и онъ не знаетъ о чемъ говорить. Разговоръ совс?мъ не вязался. Притомъ онъ былъ опечаленъ предстоящею ему съ Анютой разлукой и отъ этого сд?лался молчалив?е. Больная обманулась въ своихъ ожиданіяхъ и объявила вечеромъ, что онъ скучный, хотя несомн?нно очень добрый.
        Когда об?дъ кончился къ удовольствію вс?хъ, кром? Анюты, которой глаза впились въ папочку, и не отрывались отъ него, онъ выпилъ чашку кофе и всталъ.
        - Куда же вы сп?шите, сказала Александра Петровна в?жливо.
        - Я сейчасъ у?зжаю. Меня тянетъ поскор?е домой. Въ гостиниц? я проскучалъ ц?лое утро. Я привыкъ къ большой семь?.
        - Не см?ю васъ удерживать, сказала хозяйка в?жливо.
        Онъ простился съ нею и подошелъ къ Варвар? Петровн?.
        - Анюта, сказалъ онъ ей, — не понимаетъ по-н?мецки, но вы в?рно говорите на этомъ язык?.
        - Конечно, сказала удивляясь Варвара Петровна.
        - Такъ позвольте мн? сказать вамъ н?сколько словъ началъ онъ по-н?мецки. Я немного забылъ, но объясниться могу, и вы извините за ошибки. Я о ней хочу молвить два слова. Она добра и чрезвычайно привязчива. Сердце горячее, но вспыльчива и съ характеромъ. У насъ ее баловали, ей уступали и я, и д?ти, и жена моя, потому сирота, круглая сирота.
        - Но в?дь этимъ вы д?лали ей вредъ.
        - Не знаю, можетъ-быть. Добрымъ словомъ вы все изъ нея сд?лаете, но слишкомъ круто не поступайте съ нею. Она закалитъ свое сердце, уйдетъ въ себя, какъ улитка въ свою раковину.
        - Мы ее будемъ любить, она намъ нравится, сказала Александра Петровна, а Лидія молчала, но сочувствовала словамъ сестры.
        - А вы? сказалъ Долинскій обращаясь къ Варвар? Петровн?, — вы опекунша и она вполн? зависитъ отъ васъ.
        Она улыбнулась и сказала полушутя, полусерьезно.
        - Я не деспотъ и не тиранъ. Полюбить мою племянницу я еще не усп?ла, но твердо р?шилась исполнять неуклонно мой долгъ и взятыя мною на себя обязанности воспитательницы. Не сомн?вайтесь въ этомъ.
        Онъ раскланялся и вышелъ. Въ большой гостиной, Варвара Петровна нагнала его и остановила.
        - Извините, но я бы желала знать что мы должны вамъ?
        - Мн?? изумленно произнесъ Долинскій.
        - Конечно, или лучше что должна вамъ Анна. Вы прі?хали сюда, привезли ее. Сд?лали ей новыя платья, б?лье — это все большіе расходы.
        - Я почиталъ ее дочерью, сказалъ Долинскій.
        - Конечно, но позвольте. Вы ее содержали шесть л?тъ, и объ этомъ я не говорю но посл?днія затраты.
        - Оставьте, прошу васъ, сказалъ Долинскій р?шительно. — Повторяю, я считаю ее дочерью. Онъ поклонился Варвар? Петровн? еще разъ, показывая, что не желаетъ продолжать этого разговора, зат?мъ обнялъ и прижалъ Анюту къ себ?, расц?ловалъ и перекрестилъ. Варвара Петровна оставила его съ нею наедин?.
        - Тетки твои, сказалъ онъ Анют? растроганнымъ голосомъ, — почтенныя, а больная очень добрая. Если теб? придется горевать, ищи ут?шенія у ней. Обуздай себя, зд?сь не у насъ, зд?сь своевольничать нельзя. Помни это. Прошу тебя, будь послушна.
        Анюта горько плакала. Лидія по приказанію сестеръ вошла и ласково оторвала Анюту отъ дяди и увела ее къ сестр? Александр? Петровн? и вдвоемъ он? ц?ловали, развлекали и угощали Анюту всякими лакомствами, но Анюта не была ребенокъ и ее нельзя было ут?шить конфетами.
        - Сестрица, такъ нельзя, сказала наконецъ Варвара Петровна, безпокойно сл?дившая за этою сценой. — Ты будешь опять нездорова. Я не могу допустить чтобы изъ-за слезъ дитяти ты опять провела безсонную ночь. Позволь мн? отослать Анну на верхъ къ ея няньк?. Она займетъ ее лучше ч?мъ ты.
        Александра Петровна не хот?ла согласиться, но Варвара Петровна настояла на своемъ. Анюту вручили Катерин? Андреевн?. Она увела ее на верхъ.
        Черезъ три дня пере?хала въ домъ Богуславовыхъ гувернантка, Англичанка, миссъ Джемсъ. Это была высокая, угловатая, съ длинными ногами, руками, зубами, съ длинною таліей, съ длинною шеей д?вица л?тъ тридцати пяти, съ умнымъ лицомъ, но холоднымъ выраженіемъ. Она держалась прямо, говорила твердо, ходила-шагала, какъ-то р?шительно. Добрыхъ часа два сов?щалась она съ Варварой Петровной сидя въ ея кабинет? и вышла оттуда съ большою бумагой въ рук?, точно будто несла громадныхъ разм?ровъ рецептъ. То было росписаніе дня Анюты съ первой минуты, какъ она встанетъ, до той когда ляжетъ въ постель. Она должна была аккуратно быть од?тою въ восемь часовъ утра и быть въ постели ровно въ девять часовъ вечера. Не только часы ученія, рукод?лія, но и самыя игры были обозначены. И вотъ Анют?, привыкшей къ вол?, къ движенію, къ воздуху, къ занятіямъ и чтенію когда придется и когда вздумается, пришлось неуклонно и безпрекословно подчиниться крайне методическому порядку. Тяжко показалось Анют?, въ этой строгой и т?сной рамк?. Ученіе началось серьезное. Кром? миссъ Джемсъ къ ней ходили учителя и училась Анюта охотно, но
не всему съ одинаковымъ прилежаніемъ. Она терп?ть не могла учиться музык? и по-н?мецки, но когда она не знала урока, неумолимая въ исполненіи своего долга Англичанка заставляла ее учить урокъ не выходя изъ классной и до т?хъ поръ, пока она его не выучивала. Дни Анюты проходили такъ похожіе одинъ на другой, что отличить ихъ было нельзя одинъ отъ другаго. Анюта возненавид?ла часы Англичанки на тонкой золотой ц?почк? над?тые на ея худую талію, заложенные за ея черный поясъ. Заговорится ли Анюта съ тетками, заиграется ли въ зал?, зачитается ли Англичанка вынимаетъ часы, посмотритъ, молча заложить ихъ за поясъ, подождетъ немного и опять вынетъ, опять заложить за поясъ, и наконецъ посмотритъ, встанетъ и скажетъ:
        - Anna! Come!
        Часто случалось, что Анюта сердилась и вставала съ р?зкою живостію и строптиво, молча уходила за своею гувернанткой, но случалось тоже, что Анюта ласкающимъ голосомъ говорила:
        - Минуточку! сейчасъ!
        Но неумолимая Англичанка брала ее за руку и уводила. Однажды Анюта, вдругъ, къ изумленію вс?хъ тетокъ, при слов?: Anna! Come! вскочила стремительно и закричала:
        - Не хочу! Не пойду!
        Въ гостиной произошло необычайное волненіе. Вс? тетки заговорили разомъ, но голосъ Варвары Петровны, повелительный и суровый, покрылъ голоса вс?хъ.
        - Какъ ты могла позволить себ? сказать: не хочу. Иди, сейчасъ, сію минуту!
        Но Анюта, красная какъ ракъ, находилась въ припадк? самаго необузданнаго гн?ва. Она стояла на одномъ м?ст? и кричала:
        - А я не хочу! Сказала: не хочу, и не хочу!
        Испуганная Александра Петровна зажала себ? уши руками и откинулась на спинку своего кресла: Варвара Петровна посп?шно подошла къ сестр? и успокаивала ее, н?жно называя Сашей, милой Сашей. Это уменьшительное произносила она р?дко и въ случа? крайней важности; Лидія подавала спиртъ, а миссъ Джемсъ своими костлявыми, жосткими какъ жел?зо руками, взяла Анюту за руки и силой увлекла, будто ничего не случилось, изъ гостиной тетокъ. Она силой ввела се въ классную, положила передъ ней н?мецкую христоматію и сказала холодно и твердо, указывая на одну страницу.
        - Вы должны выучить наизустъ эти стихи и списать ихъ, и пока вы этого не сд?лаете, вы отсюда не выйдете и кром? хл?ба и воды ничего не получите.
        Она вышла изъ комнаты и заперла дверь за собою.
        И осталась Анюта одна, наказанная въ первый разъ въ жизни. Она считала себя уже большою и была оскорблена и разгн?вана до безумія. Она бросилась къ двери и колотила въ нее кулаками, пока не отбила себ? рукъ. Потомъ уставь кричать, она вдругъ смолкла и с?ла у стола въ безмолвномъ страданіи и отчаяніи. Она сид?ла съ сухими, гор?вшими огнемъ глазами, бл?дная, съ искаженнымъ лицомъ… и вдругъ какая-то мысль проб?жала по нему, оно приняло иное выраженіе и мгновенно слезы хлынули ручьемъ изъ глазъ ея.
        - Маша! Маша! воскликнула она и вспомнила просьбы Маши и папочки обуздать себя, быть послушною.
        - Не могу! Не могу! опять воскликнула Анюта вслухъ, и въ то же мгновеніе вспомнились ей слова Маши: все что должно, можно! Да, она вспомнила, но не покорилась, и сид?ла до самаго вечера. одна, у класснаго стола, то обливаясь слезами, то стуча кулакомъ по столу. Въ девять часовъ дверь отворилась и на порог? ея появилась Катерина Андреевна.
        - Пора идти почивать, сказала она.
        Анюта встала; Н?мка принялась разд?вать ее; Арина Васильевна, пришедшая по обыкновенію оправлять лампадку на ночь, подливала въ нее масла и повидимому не обращала ни мал?йшаго вниманія на Анюту. Когда Н?мка разд?ла Анюту, она сказала ей:
        - Помолитесь Богу и ложитесь спать.
        - Не могу, сказала Анюта отрывисто.
        Ирина Васильевна повернулась медленно отъ лампадки къ Анют? и гляд?ла на нее молча.
        - Фуй! Фуй! заговорила Н?мка, — срамъ какой. Вс? въ дом? слышали, какъ вы кричали, а еще княжна, благородное дитя! Больную тетушку испугали! Фуй! Фуй!
        - Помолитесь Богу, княжна, сказала Ирина Васильевна тихо, — да сперва сердце свое смирите.
        - Не могу, сказала Анюта, на которую не столько слова, сколько голосъ и выраженіе лица Ирины Васильевны произвели впечатл?ніе.
        - В?рю, что не можете обратиться къ Отцу Небесному, если въ сердц? свое гн?въ допустили. Жаль мн? васъ; дитя вы еще малое и невинное, а духъ злобы уже нашелъ путь къ душ? вашей. Блюдите душу свою, не губите ее. Просите Господа послать вамъ смиреніе, просите угодниковъ заступить васъ.
        Ирина Васильевна взяла Анюту за руку, тихо повернула ее къ кіоту, въ которомъ при мерцаніи лампады тускло видн?лись лики иконъ и сказала:
        - Читайте молитву за мною.
        И тихо, почти не слышно, шепотомъ, но съ великимъ чувствомъ стала читать молитвы Ирина Васильевна. То были вс? знакомыя Анют? молитвы, не одинъ разъ читала она ихъ машинально, но въ эту минуту он? произвели на нее внезапное и сильное впечатл?ніе, будто открылся въ нихъ новый нев?домый ей до т?хъ поръ смыслъ. Когда старушка окончила чтеніе молитвъ, то прибавила отъ себя голосомъ проникшимъ въ самое сердце Анюты:
        - Спаси, Боже, меня гр?шницу, укроти борющія меня страсти, и умъ и сердце мое усмири; помилуй меня и вс?хъ моихъ сродниковъ.
        Анюта заплакала, по другими слезами, ч?мъ въ классной; то были слезы любви. Она вспомнила о папочк?, о Маш?, о вс?й семь? своей, съ которою была разлучена. Ирина Васильевна не сказала ей ни единаго слова, покрыла ее од?яломъ, перекрестила и ушла такъ же медленно и тихо какъ вошла.
        На другой день Анюта встала въ полной ув?ренности, что вчерашняя исторія окончена и позабыта. Она пила чай спокойно и два раза пыталась заговорить съ миссъ Джемсъ, но та едва отв?чала ей. Посл? чаю она спросила выучила ли она н?мецкіе стихи и переписала ли ихъ.
        - Н?тъ, сказала Анюта коротко и р?зко, ибо гн?въ мгновенно овлад?лъ ею.
        Англичанка не отв?чала ни слова. Она спокойно принялась за уроки и окончивъ ихъ, вм?сто того чтобы сойти съ Анютой внизъ завтракать съ тетками, положила предъ ней христоматію и тетрадь и сказала спокойно:
        - Выучите и перепишите.
        Она ушла завтракать и затворила за собою дверь классной.
        Анюта вышла опять изъ себя. Она оттолкнула книгу и тетрадь; он? упали на полъ. Черезъ часъ Англичанка вернулась и опять принялась за очередные уроки; пришли и ушли учителя, а когда насталъ часъ об?да, Англичанка опять ушла говоря:
        - Выучите и перепишите.
        Анюта опять осталась одна. Катерина Андреевна принесла ей на серебряномъ поднос? кусокъ хл?ба и стаканъ воды. Анюта, отъ роду не испытавшая ничего подобнаго, оттолкнула подносъ съ такою силой, что стаканъ опрокинулся и вода разлилась.
        Катерина Андреевна молча покачала головой и позвала горничную.
        - Княжна разлила воду, оботри, сказала она ей.
        Молоденькая горничная ?еня посмотр?ла на Анюту съ любопытствомъ, усм?хнулась и принеся полотенце стала обтирать облитые столъ и полъ.
        Когда Катерина Андреевна осталась одна съ Анютой, она принялась ее уговаривать.
        И ничего-таки вы не возьмете упрямствомъ, говорила она не сп?ша и спокойно, — хотя м?сяцъ сидите зд?сь на хл?б? и вод?, а Англичанка на своемъ поставить. И будто ужь такъ трудно выучить эти стихи. Всего-то часа полтора на это потребуется, да переписать ихъ часа не хватить.
        - Вотъ еще! сказала Анюта съ презр?ніемъ, — да если я только захочу, такъ я меньше ч?мъ въ часъ выучу и перепишу; да я не хочу! сказала, не хочу!
        - Какъ знаете, выговорила съ сожал?ніемъ Н?мка.
        - Она противная! воскликнула Анюта съ азартомъ.
        - Кто, Англичанка-то? Совс?мъ не правда. Она добрая и умная д?вица, но приглашена зат?мъ, чтобы воспитать васъ; в?дь вы совс?мъ не воспитаны, и она для вашей же пользы должна перем?нить вашъ нравъ и овлад?ть вами чтобы вы сами потомъ ум?ли влад?ть собою. Вы думаете, миссъ Джемсъ весело воевать съ вами? Она сама хорошей семьи, прі?хала сюда въ Россію оставивъ вс?хъ родныхъ, которыхъ она н?жно любитъ.
        - А зач?мъ она ихъ оставила? спросила Анюта.
        - А для того чтобъ имъ и себ? добыть денегъ. Они б?дные. Если же ей попадется д?вочка упорная и вспыльчивая какъ вы, то ей совс?мъ будетъ жить тошно…
        Въ эту минуту миссъ Джемсъ позвала Катерину Андреевну, и Анюта опять осталась наедин? съ н?мецкою христоматіей; но она не хот?ла покориться и думала объ Англичанк?.
        «Она какъ и я должна была оставить своихъ родныхъ, какъ я… какъ я!…»
        Анюта горько заплакала.
        Между т?мъ внизу происходили жаркія пренія и разногласіе.
        Больная Александра Петровна, лишенная Анюты съ которою любила разговаривать посл? об?да, скучала, собол?зновала и упрекала сестру. Варвара Петровна оправдывалась: она говорила, что д?вочка. которой судьба назначила занимать видное м?сто во обществ?, которая будетъ влад?ть большимъ состояніемъ, должна быть прим?рно воспитана, что она поручена ей и она считаетъ своимъ первымъ долгомъ сд?лать въ этомъ отношеніи все возможное.
        - Положимъ такъ отв?чала плачевнымъ голосомъ Александра Петровна, — но хорошо ли вдругъ и такъ круто! Д?вочка росла какъ трава въ пол?, б?гала по полямъ и л?самъ, расп?вала какъ вольная птичка, д?лала р?шительно все что ёй вздумается, и вдругъ сжали ее какъ въ тискахъ. Надо же взять во вниманіе ея прежнюю жизнь.
        - Да, сказала Варвара Петровна съ неудовольствіемъ и презр?ніемъ, — ее не воспитывали, а кормили и холили какъ любимаго щенка.
        - Какъ ум?ли любили, возразила съ жаромъ и волненіемъ Александра Петровна. — Ты несправедлива. Они обучили ее чему могли, научили ее любить Бога и старались смягчить ея нравъ. У нея сильный характеръ и воля.
        - Ее-то и надо сломить.
        - Направить волю, а не ломать.
        - Мы это и д?лаемъ!
        - Вы ожесточите ее.
        - Пустяки!
        Сестры замолчали. Об? были недовольны. На другой день Анюта не появлялась; она сид?ла въ классной, потому что не хот?ла выучить и списать стиховъ. Александра Петровна говорила, что чувствуетъ себя хуже. Варвара Петровна боялась за сестру, но не считала возможнымъ уступить ей. Лидія по наущенію старшей сестры, умоляла Варвару Петровну простить Анюту.
        - То-есть, отв?чала она, — уступить упрямому и самовольному ребенку! Это противно моему долгу. Я никогда не соглашусь на это. Саша, Сашенька, не разстраивай ты себя и пожал?й меня. Я ни въ чемъ никогда теб? не отказывала, но теперь не могу. Подумай, что выйдетъ изъ этой д?вочки, если мы будемъ потакать ей, если позволимъ ей своевольничать. Вспомни какъ насъ воспитывали…, в?дь крайне строго держала насъ мадамъ Монтильи, а мы вышли…
        - Ну да, да. Хорошо, я согласна, только съ условіемъ: пришли ко мн? Анюту, я хочу поговорить съ ней сама, одна…
        - А мн? позволь остаться, сказала Лидія съ неудержимымъ любопытствомъ.
        - Вотъ и видно, сказала смеясь Варвара Петровна, — что тебя мадамъ Монтильи не воспитывала. Ты была меньшая, балованная и осталась балованнымъ, любопытнымъ ребенкомъ. Ты ничего не понимаешь въ воспитаніи и баловница. Пусть сестрица переговоритъ съ Анной одна. Охъ! вздохнула Варвара Петровна, — большая это потачка!
        И она съ досадой вышла изъ комнаты.
        Александра Петровна приказала послать къ себ? Анюту. Она вошла съ красными отъ слезъ глазами. Александра Петровна протянула къ ней руки и Анюта бросилась къ ней со слезами.
        - Анюта, милая, посмотри, я совс?мъ разстроена, больна, а все отъ тебя; ты огорчаешь меня. Что бы сказалъ твой папочка, ты видишь я называю его какъ ты любишь называть его, что бы онъ сказалъ, еслибъ услышалъ какъ ты ужасно кричала: не хочу, не хочу! А твоя Маша? В?дь ей было бы стыдно. Она сказала бы, что ты ихъ осрамила.
        Анюта молча плакала.
        - Поди на верхъ, выучи стихи и перепиши ихъ.
        - Я несчастная, совс?мъ несчастная, проговорила всхлипывая Анюта.
        - Не правда, ты не несчастная, а своевольная, возразила съ н?которою твердостію Александра Петровна.
        - Несчастная, воскликнула съ силой и негодованіемъ Анюта. — Взяли меня противъ моей воли, взяли у моихъ, привезли сюда мучить!…
        - Кто тебя мучитъ и ч?мъ?
        - Вс?мъ. Гулять хочу или не хочу, гуляй: играть хочу или не хочу, играй. Спать тоже по часамъ, все по часамъ, по минутамъ, даже гадко! Я птица въ кл?тк?, б?лка въ колес?. Хуже того, я на ц?пи сижу какъ собака!
        - Анюта, жить нельзя какъ хочется. Мы вс? на ц?пи, или лучше вс? на узд?. Въ безпорядк?, безъ узды, жить нельзя.
        - Противно, воскликнула Анюта.
        - Мало ли что противно, но неизб?жно. Надо ум?ть покоряться.
        - Покоряться! Я не хочу, закричала Анюта въ прилив? гн?ва.
        - Опять, опять! И все ты споришь! Ужасная спорщица и резонерка, а я спорить ухъ какъ не люблю. Я прошу тебя, поди на верхъ и сд?лай что приказано и впередъ об?щай мн? сценъ не д?лать.
        - Какихъ сценъ?
        - Кричать какъ вчера: не хочу! Такихъ сценъ воспитанныя д?ти не д?лаютъ.
        - Я не хочу быть воспитанною, воскликнула Анюта, но, посмотр?въ на усталое взволнованное и больше обыкновеннаго бл?дное лице больной, устыдилась за себя и сказала ласково:
        - Тетушка…
        - Когда мы одни, ты и я, зови меня тетей Сашей, сказала Александра Петровна н?жно, тонко понявъ, что Анюта смягчилась и что настала минута воспользоваться ея настроеніемъ. — Я хочу быть твоимъ старымъ другомъ. Когда теб? будетъ тяжко, приходи ко мн?, скажи, я помогу теб?. А теперь поц?луй меня, поди на верхъ, выучи и перепиши стихи и приходи об?дать… Мн? безъ тебя очень скучно…
        - Милая тетя Саша! воскликнула поб?жденная Анюта.
        Черезъ часъ она подала Англичанк? чисто переписанные стихи. Она пересмотр?ла ихъ и сказала такъ же спокойно:
        - Вы можете идти внизъ об?дать съ тетушками.
        Анюта не вынесла собственной покорности и кип?ла негодованіемъ. Эти слова Англичанки показались ей новымъ оскорбленіемъ, и буря поднялась въ ней. Она еще бол?е возненавид?ла миссъ Джемсъ.
        Глава II
        Дни шли за днями столь однообразные въ этомъ пустомъ дом?, что Анюта, исполняя свои ежедневныя обязанности, какъ-то притихла и заключилась въ себ? самой. Ни одного дитяти своихъ л?тъ она не видала, разв? на улицахъ и на бульвар?. Однажды въ Александровскомъ саду она увид?ла, какъ толпа д?тей собравшись играла въ мячъ, но методическая миссъ Джемсъ, строго исполняя приказанія Варвары Петровны, не позволила ей даже остановиться и посмотр?ть на игру незнакомыхъ д?тей. Громкій см?хъ играющихъ бол?зненно звучалъ въ сердц? Анюты, воскрешалъ воспоминаніе о прошедшихъ счастливыхъ дняхъ жизни у папочки и вливалъ въ душу ея жгучую печаль объ этомъ потерянномъ счастіи. Одиночество томило ее. Въ запущенномъ саду тетокъ ей позволено было играть въ мячъ и въ кегли, но играть одной было несносно. Однажды она взяла въ садъ книгу, но миссъ Джемсъ зам?тила, что ей надо для здоровья б?гать и отняла у ней книгу.
        - Для чтенія вамъ назначенъ часъ, сказала она.
        - Часъ! часъ! твердила Анюта про себя, — терп?ть не могу часовъ.
        И однако она должна была волей-неволей соблюдать ихъ.
        Однажды въ сумерки на нее нашло неодолимое желаніе написать письмо къ своимъ; она уже черезъ Варвару Петровну получила два письма отъ папочки и отв?чала ему, но по приказанію Варвары Петровны должна была приносить ей свои письма для прочтенія.
        "Милый папочка", начиналось первое письмо ея къ нему.
        Варвара Петровна прочитавъ эти слова отдала письмо назадъ.
        - Я не пошлю его, сказала она. — Напиши другое. Я ужь сказала теб?, что ты дядю должна звать дядей.
        - Но какъ же назову я его дядей, сказала Анюта, сдерживая свой гн?въ, — онъ подумаетъ, что я его разлюбила.
        - Напиши, что я приказала теб?.
        Но Анют? показалось, что въ этомъ заключалось что-то обидное для папочки, и она посл? многихъ размышленій написала письмо, которое начиналось: вс? вы мои милые и дорогіе. Варвара Петровна была недовольна, но не сказала ни слова и послала письмо. Анюта, зная, что ея письма проходятъ чрезъ чужія руки, писала осторожно, не раскрывая своего сердца, и ей вдругъ захот?лось написать все по душ?, и она улучивъ время, когда Англичанка сид?ла у другаго стола, написала длинное письмо, въ которомъ звала папочку — папочкой, а маменьку — маменькой, ув?домляла, что при ней находится не отлучно противная Англичанка, что она ее ненавидитъ, что ея тетка Варвара Петровна такая же противная, что и ее она очень не любитъ, а другія дв? тетки, добрыя, и одна милая. Она заканчивала письмо признаніемъ, что жить ей и тяжко и тошно и подписывалась ваша несчастная Анюта.
        Но какъ послать письмо, думала Анюта. Опустить въ ящикъ когда я гуляю? Совс?мъ нельзя: Англичанка увидитъ, непрем?нно увидитъ! У нея рысьи глаза! У! противная! Разв? попросить ?еню, она можетъ бросить въ ящикъ. Да, попрошу. Вотъ ?еня, какая счастливая, идетъ куда хочетъ, и къ об?дн?, и въ праздникъ въ гости. У нея есть подруги — даже недавно она и въ театр? была. А я? Я невольница. Сижу въ заперти, на ц?пи! Право такъ. Я помню Митя мн? читалъ стихи, а мы съ Ваней ихъ выучили наизустъ. Прекрасные стихи, не думала я тогда, что они ко мн? подойдутъ.
        Отворите мн? темницу,
        Дайте мн? сіянье дня,
        Черноокую д?вицу,
        Черногриваго коня!
        Черноокая д?вица! Это моя милая Агаша, а черногривый конь… Ахъ! это тотъ Мышенокъ, котораго я хот?ла купить для крохотельной колясочки… Вотъ и Мышенокъ! Вотъ и вс? мои зат?и. И зач?мъ это я княжна Дубровина и какъ была я глупа, когда завидовала богатымъ. Вотъ и богата! Живу въ большомъ дом?, все золотая мебель, огромныя лошади въ огромной карет?, но что мн? изъ этого? Въ карет? возятъ меня въ воскресенье къ об?дн?, въ дом? тоска! Господи какъ я скучаю, особенно по праздникамъ. Когда это кончится! И еслибъ я знала хоть одну д?вочку. Все одна! Все одна!…
        Анюта ухитрилась встр?тить ?еню съ глазу на глазъ, что было довольно трудно, потому что Анюту ни на одну минуту не оставляли одну. Она сид?ла или съ миссъ Джемсъ или съ Катериной Андреевной, которая од?вала и разд?вала ее и укладывала спать. Однажды ей удалось проб?гая корридоръ встр?тить ?еню. Она сунула ей письмо въ руку и прошептала. Пожалуста! Пожалуста! Опусти въ ящикъ, это къ моему папочк?.
        Черезъ два часа Анюту позвали къ Варвар? Петровн?. Когда ее невзначай звали къ ней, она всегда тревожилась и силилась успокоить себя, разсуждая сама съ собою и говоря себ? фразы въ род? сл?дующихъ: «что она можетъ мн? сд?лать? Побранитъ. Б?да не велика! накажетъ? ну пускай! Зач?мъ же я боюсь, зач?мъ бьется мое сердце? Я не хочу ее бояться, я не хочу, чтобы билось мое сердце!» и несмотря на эти разсужденія сердце ея все-таки билось. Такъ и теперь она вошла въ кабинетъ тетки неспокойная, силясь однако не выдавать своей тревоги. Тетка сид?ла въ своемъ кабинет? за письменнымъ столомъ. въ своемъ широкомъ кресл?. Въ рукахъ она держала письмо написанное Анютой.
        - Подойди! Это что такое? сказала ей тетка ледянымъ голосомъ.
        Анюта вспыхнула и молчала.
        - Отв?чай же мн?, что это такое?
        Анюта разсердилась.
        - Мое письмо, сказала она см?ло и всякая боязнь мгновенно исчезла въ ней.
        - Какъ ты осм?лилась писать письмо безъ моего в?дома.
        - Письмо къ папочк?. Я по немъ, по нихъ вс?хъ тоскую.
        - Я не запрещаю теб? писать имъ, но ты обязана показывать мн? свои письма.
        Анюта молчала.
        Варвара Петровна сломила печать и принялась за чтеніе письма. Гн?въ Анюты залилъ все лицо ея пламенемъ.
        - Маша мн? всегда говорила, произнесла она запальчиво, — что читать чужое письмо нечестно.
        Варвара Петровна зорко взглянула на нее.
        - Чужое письмо читать даже безчестно, сказала она, но письмо челов?ка взрослаго. Письмо ребенка его воспитатели обязаны читать и я эту обязанность исполняю.
        Она медленно прочла письмо, а Анюта стояла передъ ней бл?дн?я и красн?я поперем?нно. Какая это была ей пытка.
        Варвара Петровна дочитавъ письмо спокойно положила его на столъ и сказала:
        - Я не пошлю его. Это не справедливое и не хорошее письмо. Ты зд?сь им?ешь все, что только можно доставить ребенку. Англичанка заботливо воспитываетъ тебя, а это д?ло не легкое, при твоемъ необузданномъ нрав?. Мн? тоже не легко управлять тобою и всячески стараться, чтобъ изъ тебя вышла благовоспитанная д?вица. Если я противна теб? теперь, то надо еще знать буду ли противна когда ты выростешь. Меня не трогаетъ твое обо мн? мн?ніе теперь, но я не хочу, чтобы ты безъ моего в?дома писала письма. Разв? ты сама не понимаешь, что писать письмо тайкомъ низко. Это обманъ.
        - Писать къ папочк?! Низко! Обманъ! воскликнула Анюта въ негодованіи.
        Варвара Петровна опять на нее взглянула и сказала:
        - Ты очень хорошо понимаешь, что я называю низостію не письмо къ дяд?, а твое ослушаніе! Я не нам?рена вдаваться съ тобою въ споры и резонерство. Иди къ себ? и чтобы въ другой разъ этого не было. Слышишь?
        Взволнованная и пристыженная Анюта вышла. Она ожидала, что за выраженіе: противная тетка ее накажутъ и удивилась, что Варвара Петровна отнеслась къ ея о ней мн?нію такъ холодно и небрежно.
        Прошло н?сколько времени, а изъ К* давно не приходило никакихъ изв?стій. Съ каждымъ днемъ все нетерп?лив?е, все тревожн?е ждала Анюта письма. Однажды молоденькая ?еня, насм?шница и хохотушка, которую почти не допускали до княжны, встр?тила ее въ спальн? и показала ей письмо.
        - Что это? закричала Анюта, — письмо изъ К*.
        - Кажется изъ К* и на ваше имя. Извольте смотр?ть: ея сіятельству, княжн? Анн? Серг?евн? Дубровиной, кажется ваше имя! сказала ?еня см?ясь.
        - Давай скор?е, воскликнула Анюта.
        - Н?тъ ужь позвольте! сказала ?еня высоко держа письмо, чтобъ Анюта его не выхватила и уб?жала махая имъ въ воздух? и приговаривая: Отдавать вамъ не приказано! Не приказано!
        Анюта мгновенно вышла изъ себя.
        - Отдай письмо! Отдай! Оно мое! Мое!
        И нянька и гувернантка вышли посп?шно изъ классной и застали Анюту въ припадк? яраго гн?ва. Миссъ Джемсъ, узнавъ въ чемъ д?ло, оставила Катерину Андреевну уговаривать Анюту и сошла внизъ къ Варвар? Петровн?. Он? им?ли серьезное объясненіе. Миссъ Джемсъ расходилась во многомъ съ Варварой Петровной. Она находила, что Анюта им?ла право писать къ дяд?, что хот?ла, что дядя зам?нилъ ей отца. Варвара Петровна желала вырвать изъ сердца племянницы любовь, т?сно связывавшую ее съ провинціальными родными, незнатнаго рода, не им?ющими положенія въ томъ кругу, гд? Анюта должна была провести жизнь свою. И теперь миссъ Джемсъ горячо протестовала противъ распоряженія, по которому Анют? не отдаютъ писемъ ея изъ дому, отъ семьи. Но Варвара Петровна была упорна и задавшись ч?мъ-нибудь пресл?довала ц?ль неуклонно. Она положила конецъ представленіямъ гувернантки и сказала р?шительно:
        - Я такъ хочу.
        - Д?вочка, возразила миссъ Джемсъ, — вотъ уже бол?е нед?ли безпокойна. Она очевидно ждала письма съ нетерп?ніемъ, а теперь ей не отдаютъ его. Это жестоко.
        - Вотъ письмо, отдайте, сказала Варвара Петровна. — я не им?ла нам?ренія скрыть его, я только хочу, чтобы вс? письма къ ней проходили черезъ мои руки.
        Но я сд?лаю сгрогій выговоръ горничной; я не допущу, чтобы см?ялись и оскорбляли чувство моей питомицы такими глупыми выходками, сказала горячо миссъ Джемсъ.
        - Въ другой разъ швейцаръ будетъ приносить прямо ко мн? вс? письма, сказала Варвара Петровна.
        Анюта получила письмо свое изъ рукъ миссъ Джемсъ. То было короткое, самое обыкновенное письмо, но Анюта читала и перечитывала его, ц?лую нед?лю носила въ своемъ карман? днемъ и клала его подъ свою подушку ночью. Наконецъ она завернула его въ бумажку съ золотыми краями и р?зными какъ кружево бордюрами, которую ей подарила Лидія, и положила его въ свою шкатулку. Эту шкатулку подарила ей маменька при прощаніи: въ ней лежали вс? ея драгоц?нности: камешекъ съ р?ки Оки, в?тка изъ сада папочки, перо любимой курицы, два гривенника въ хорошенькомъ кошельк?, работы Маши, и, наконецъ, посл?дній подарокъ папочки къ Пасх?, золотое яичко изъ фарфора. Все это хранила Анюта бережно, и ключъ отъ шкатулки берегла въ стол? своемъ, не позволяя никому отпирать ее и даже заглядывать въ нее. Она отпирала ее въ т? минуты когда особенно грустила и думала о своихъ. Такъ она всегда и называла ихъ, болтая съ Александрой Петровной. Однажды она зам?тила Анют?:
        - Разв? мы не твои?
        - Не такія какъ они. Вы пришли поздн?е. Конечно я васъ люблю, тетя Саша, но не такъ, не такъ какъ моихъ, воскликнула Анюта въ такомъ порыв? чувства, что опечалила добрую тетку.
        Прошла долгая осень. Настала зима, и Москва наполнилась возвратившимися изъ деревень семьями; но это не изм?нило жизни Анюты. Попрежнему жили и Богуславовы тихо и уединенно. Единственное развлеченіе Анюты состояло въ томъ, чтобы по воскресеньямъ ?здить безъ няньки и гувернантки въ приходскую церковь къ об?дн?, за которой п?лъ стройный хоръ п?вчихъ. Анюта была очень богомольна и всегда горячо молилась Богу, что приводило въ восторгъ Лидію. Посл? об?дни Лидія спрашивала у Анюты:
        - Не за?хать ли намъ на Кузнецкій Мостъ, мы возьмемъ кренделей и сухарей для сестрицы и конфетъ у Трамблэ. Какъ ты думаешь? прибавила она лукаво.
        - Ахъ! тетя, пожалуста. Мы выйдемъ и выберемъ сами.
        - Конечно сами, говорила Лидія съ удовольствіемъ, и он? останавливались у кондитерской и закупали что имъ больше нравилось. Лидія зачастую покупала бомбоньерки и безд?лушки, которыя нравились Анют?, и дарила ей ихъ. Об? довольныя, об? веселыя возвращались он? домой и прямо шли къ сестриц?, предъ которою Лидія вынимала свои закупки. Этимъ заканчивались вс? развлеченія Анюты, она давно перестала мечтать о театр? и о другихъ удовольствіяхъ, которыя когда-то мерещились ей.
        Однажды посл? об?да зашелъ разговоръ между сестрами о танцахъ и о томъ, что Анют? пора учиться танцовать.
        - Я возьму учительницу танцованія, сказала Варвара Петровна, — а когда она выучится и ее не стыдно будетъ показать въ люди, то устроюсь съ к?мъ-нибудь изъ знакомыхъ и буду посылать Анюту на танцовальные классы съ миссъ Джемсъ.
        - Со мною, сказала Лидія умоляющимъ голосомъ.
        - Пожалуй съ тобою, но и съ миссъ Джемсъ, а то наша б?довая д?вочка того натворитъ, что не оберешься сраму.
        - Я желаю, сказала Александра Петровна, — чтобы танцовальные вечера были у насъ въ дом?.
        - Это утомитъ тебя, воскликнула съ испугомъ Варвара Петровна.
        - Нисколько, а только развлечетъ. Д?ти должны ложиться рано, какъ и я. Пусть собираются въ семь часовъ, а разъ?зжаются въ девять.
        - Но волненія пріема, а потомъ, чего сохрани Боже, безсонныя ночи, возразила Варвара Петровна.
        - Я не могу сид?ть весь мой в?къ подъ стекляннымъ колпакомъ, сказала Александра Петровна. — Я хочу им?ть у себя танцовальные классы. Не противься мн?, не раздражай меня.
        Лидія, покрасн?вшая отъ волненія и надежды, не см?ла сказать своего слова, но ждала р?шенія съ нетерп?ніемъ. Анюта не понимала, что такое танцовальные классы и отнеслась равнодушно къ этому разговору.
        Иногда, хотя и р?дко, Анюта видала изъ окна своей классной, что на ихъ большой дворъ въ?зжаютъ кареты и ей смертельно хот?лось сойти внизъ и погляд?ть на гостей, но сд?лать этого было нельзя. Анюта вздыхала и вспоминала о К*, о сестрахъ и братьяхъ, о Маш? и о томъ какъ она негодовала на нее за то, что она не позволяла ей кататься съ братьями въ лодк? и ходить съ ними въ сос?днюю лавочку за шепталой и черносливомъ.
        А теперь? Теперь и съ л?стницы сойти нельзя безъ миссъ Джемсъ и безъ приказанія. Противный домъ! думала Анюта.
        Однажды ее позвали внизъ. Тамъ сид?ла старая, престарая дама вдова министра прі?хавшая одна въ четвером?стной карет?. Анюта хот?ла уже лет?ть въ гостиную на крыльяхъ зефира, какъ выражалась о ней тетка Лидія, а попросту говоря, сломя голову, когда Англичанка остановила ее.
        - Куда? спросила она.
        - Разв? вы не слыхали, за мной присылала тетушка.
        - Не за вами, а за мной, съ приказаніемъ привести васъ. Мы пойдемъ, но сперва васъ надо оправить. Катерина Андреевна, прошу васъ, займитесь Анютой.
        Катерина Андреевна тотчасъ заставила Анюту умыть руки, тщательно пригладила ея волосы и хот?ла над?ть другое платье, но миссъ Джемсъ сказала:
        - Не нужно. Она од?та прилично и этого достаточно, и приказала Анют? идти внизъ, не сп?шить, и сама пошла за нею.
        Войдя въ гостиную Анюта увид?ла восьмидесяти-л?тнюю старуху, съ р?зкими чертами лица, съ двумя с?дыми большими буклями подъ черною шляпой, высокую, вида величаваго, съ умными большими с?рыми глазами. Она сид?ла въ покойномъ кресл? рядомъ съ больною, а противъ нея на стульяхъ пом?стились и Лидія и Варвара Петровна. Старуха говорила сильнымъ громкимъ голосомъ, по-французски.
        - А! вотъ она, ваша питомица, сказала она увидя входящую Анюту. — Подойдите, дитя мое.
        Она зорко огляд?ла ее и прибавила обращаясь къ Богуславовымъ:
        - Не дурна собою. Лицо не дюжинное. А по-французски говорите? спросила она у Анюты.
        - Говорю, отв?чала Анюта по-французски.
        - Скоро выучилась, какъ это умудрились вы выучить ее въ такое короткое время, спросила старуха у Богуславовыхъ.
        - Я знала по-французски гораздо прежде ч?мъ сюда прі?хала, сказала Анюта прерывая одну изъ тетокъ, которая только-что хот?ла отв?чать. Анюта желала дать гость? хорошее понятіе о папочк? и Маш?. Варвара Петровна взглянула на Анюту неодобрительно; Анюта поняла, но желала сд?лать видъ, что не понимаетъ.
        - А гд? вы учились? спросила гостья, которая называлась В?рой Андреевной Вышеградской.
        - Ко мн? ходила два раза въ нед?лю учительница — Француженка.
        - Вотъ какъ! Стало-быть родные ея совс?мъ не такъ б?дны и она не брошеное дитя, какъ о ней разсказываютъ, сказала В?ра Андреевна обращаясь къ Богуславовымъ.
        - Папочка мой совс?мъ не б?денъ, воскликнула съ жаромъ обиженная Анюта, — а только не такъ богатъ, какъ зд?сь… И меня никто, никогда не бросалъ.
        - А! протянула гостья. Я вижу, что у васъ есть характеръ.
        - Анюта, иди на верхъ. сказала Варвара Петровна.
        - Н?тъ! Н?тъ! воскликнула старушка, — она меня заинтересовала, Ну, скажите мн?, обратилась она къ Анют?, - вы были очень рады ?хать въ Москву.
        - Совс?мъ не рада, сказала Анюта р?шительно и р?зко. Она была и обижена и сердита, и еще не забыла о письм?, которое ?еня не хот?ла отдать ей.
        - Разв? вамъ зд?сь не нравится.
        Анюта взглянула на тетокъ. Он? сид?ли какъ на угольяхъ, особенно Лидія. Александра Петровна гляд?ла на Анюту внушительно, но ласково, Варвара Петровна сурово, Лидія испуганно.
        - Мн? зд?сь все непривычно, и я очень тоскую по моимъ братцамъ и сестрицамъ и особенно по Маш? и папочк?, сказала она сдержанно.
        - Кого это она называетъ такъ см?шно папочкой? И кто это Маша? спросила гостья.
        - Она зоветъ такъ своего дядю и жену его. Мы до сихъ поръ не можемъ отучить ее отъ этихъ см?шныхъ названій, сказала, не скрывая своей досады, Варвара Петровна. — Знаете, привычка вторая натура.
        - Да и зач?мъ отучать, я въ томъ б?ды не вижу, сказала умная старуха. — выростетъ, сама пойметъ и свое положение и новыя отношенія. Все само собою перем?нится, такъ-то милая д?вочка.
        - Совс?мъ не такъ, сказала Анюта р?шительно.
        - А какъ же? спросила улыбаясь заинтересованная гостья.
        - Выросту, у?ду къ папочк? и Маш?.
        - Вотъ какъ! воскликнула гостья см?ясь. Анюта забавляла ее, но за то д?вицы Богуславовы были смущены, а Варвара Петровна сид?ла прямая какъ струна и лицо ея приняло холодное и гн?вное выраженіе.
        - Маленькая (la petite) мн? нравится, сказала старуха, — она умна и р?шительна — изъ нея со временемъ можетъ выйти женщина съ характеромъ… Ну такъ какъ же, у?дишь, сказала она обращаясь къ Анют? и перем?няя вы на ласковое: ты, — у?дешь изъ этого большаго дома въ маленькій домикъ, в?дь онъ маленькій у твоего папочки, не правда ли?
        - Очень маленькій, но такой миленькій и съ большимъ, большимъ садомъ, воскликнула Анюта съ удовольствіемъ, потому что старая важная, почтенная гостья не пренебрегала папочкой и сама назвала его такъ. — И еслибы вы только знали, какіе они вс? милые!
        - Право, она прелестна, сказала старушка. — И теб? не жаль будетъ этого дома.
        Анюта молчала.
        - Говори правду. Надо всегда говорить правду, когда спрашиваютъ, сказала внушительно старуха.
        - Совс?мъ не жаль, сказала Анюта, и встр?тивъ взглядъ Александры Петровны прибавила указывая на нее рукой: а ее жаль!
        - Кого ее!
        - Больную тетушку.
        - Милая д?вочка! Привезите мн? ее. Прі?зжай ко мн?, я теб? конфетъ приготовлю. Ты любишь конфеты?
        - Н?тъ не люблю.
        - Какъ, и конфетъ не любишь. Что же ты любишь?
        - Виноградъ, апельсины.
        - Всего будетъ. Привезите мн? ее; я люблю такихъ. У ней все по своему и она прямая. Прощай chere petite (милая маленькая), до свиданія.
        - Гостья встала; вс? пошли провожать ее.
        - Ахъ Анюта! Ахъ миссъ Джемсъ, воскликнула Александра Петровна съ тревогой, — сестрица разсердилась. Вамъ надо бы учить ее, какъ держать себя.
        - Въ такое короткое время, отв?чала Англичанка, — я не могла еще перевоспитать ее и изъ совс?мъ дикой д?вочки создать д?вочку высшаго круга. Впрочемъ я не могу ей выговаривать за то, что она сказала что думаетъ, когда у ней спрашиваютъ правду.
        - Но зач?мъ она путается въ разговоръ со старшими, когда они къ ней не обращаются, въ особенности со старою почтенною дамой.
        - Не д?вочка, а наказанье, воскликнула Варвара Петровна входя въ комнату. — Слушай, что я скажу теб?: не см?й вм?шиваться въ разговоръ старшихъ. Осрамила меня.
        - Но она понравилась В?р? Андреевн?, сказала Лидія желая отвратить грозу вис?вщую надъ головой Анюты.
        - Показала себя, продолжала Варвара Петровна не обращая никакого вниманія на слова Лидіи. — Говоритъ: выросту, у?ду! Какъ это мило и для насъ пріятно. Указываетъ пальцемъ, какъ горничная, и говоритъ ее, вм?сто того, чтобы сказать: тетушка.
        - Она въ другой разъ будетъ осторожн?е, сказала Александра Петровна мягко.
        - Идите на верхъ, выучите ее держать себя прилично, это ваша обязанность, сказала Варвара Петровна, круто обращаясь къ Англичанк?.
        Долго въ этотъ день преподавала миссъ Джемсъ Анют? правила в?жливости и св?тскихъ условій, и такъ какъ она говорила съ ней мягко, ибо строгой но честной Англичанк? понравилась прямота Анюты, Анюта слушала ее со вниманіемъ и сама желала въ другой разъ не д?лать промаховъ. Она даже въ первый разъ р?шилась поговорить съ миссъ Джемсъ откровенно и красн?я до ушей, спросила:
        - Скажите мн? за что они обижаютъ моего папочку, за что не могутъ терп?ть его? Что онъ имъ сд?лалъ?
        - Вотъ и опять: они. Это нев?жливо, скажите: тетушки. Тетушки ваши не обижаютъ вашего дядю и я не слыхала, чтобъ они дурно о немъ отзывались, напротивъ того, но он? мало съ нимъ знакомы.
        - Н?тъ, он? обижаютъ его, говорятъ онъ б?дный!
        - Да разв? б?дность порокъ?
        - Ужь конечно н?тъ, но тетушки такъ говорятъ, какъ будто это стыдъ и порокъ.
        - Вамъ такъ показалось.
        - Н?тъ, я знаю. Зач?мъ тетушки запрещаютъ мн? называть его папочкой.
        - Я хорошо не понимаю этого названія. сказала Англичанка уклоняясь отъ отв?та.
        - Отцомъ, papa, сказала Анюта, поясняя.
        - А!… протянула Англичанка.
        - А онъ былъ, есть и будетъ мн? отцомъ. моимъ милымъ, дорогимъ папочкой, воскликнула Анюта и яркій румянецъ залилъ лицо ея.
        - Пусть такъ, и любите его, какъ отца, но вы должны слушаться тетки — она вамъ вм?сто матери.
        - Никогда! сказала Анюта, ужь если кто мн? мать, то моя Маша!
        - Разв? вамъ м?шаютъ любить ихъ? спросила Англичанка.
        - Хот?ли бы пом?шать да не могутъ, возразила Анюта. — Не все ли равно для нея, какъ я зову моего папочку.
        - Разв? вы не можете звать его дядей, какъ вамъ приказываютъ, и любить его какъ отца.
        - Любовь моя не въ ихъ власти, сказала Анюта запальчиво.
        - Садитесь учиться, сказала миссъ Джемсъ, видя, что разговоръ этотъ только больше и больше раздражаетъ Анюту. — Мы потеряли ц?лый часъ. Это непорядокъ.
        Анюта развернула книги и думала: противный порядокъ!
        - Безъ порядка, продолжала миссъ Джемсъ, будто угадывая ея мысли, — жить нельзя. Безпорядочная женщина не въ состояніи вести своего хозяйства, распорядиться временемъ и состояніемъ. Безъ порядка въ семь? не можетъ быть благосостоянія, благоденствія. Не забывайте этого.
        Гд? мн? забыть эту муку, думала Анюта, выросту, у?ду, съ ними жить не буду… и вдругъ ей пришло на мысль, что у Маши порядокъ и что она говорила ей то же самое. Да, но Маша на часы не смотритъ и по минутамъ ничего не д?лаетъ… однако, день ея распред?ленъ, только на часы не смотритъ. Этой привычки не им?етъ… А выходитъ все то же. Стало-быть правда, что безъ порядка жить нельзя.
        Но урокъ начался и отвлекъ мысли Анюты въ другую сторону.
        Дни шли за днями. Анюта много и прилежно училась и не им?ла времени скучать. Скука томитъ праздныхъ. Только не могла она примириться съ уроками рукод?лія; вязать чулки и шить рубашки, казалось ей до того невыносимымъ, что она нарочно спускала петли или шила какъ попало, но ч?мъ небрежн?е относилась она къ своей работ?, т?мъ дольше заставляли ее шить и вязать. Немалая доля была у Анюты упрямства, а у Англичанки и Н?мки нашлось еще бол?е настойчивости. Когда она дурно вязала, Н?мка неумолимо распускала ц?лые ряды и заставляла вязать снова. Въ этомъ случа? ни гн?въ, ни слезы не помогали, и Анюта поняла, что надо покориться. переломила себя и на пов?рку вышло, что такъ выгодн?е. Она выучилась вязать очень скоро, и то, что д?лала въ часъ, стала оканчивать въ полчаса, а окончивъ могла заняться ч?мъ хот?ла. Она любила чтеніе, но книги выбранные Варварой Петровной и которыя она назвала въ день своего прі?зда глупыми ее не занимали. Однажды миссъ Джемсъ, питавшая великое презр?ніе къ д?тской французской литератур?, сказала Анют?.
        - Учитесь скор?й по-англійски и по-н?мецки и я вамъ доставлю множество самыхъ занимательныхъ книгъ. Вы не усп?ете перечитать ихъ.
        - Ахъ! усп?ю, воскликнула Анюта. — Всю комнату завалите книгами и я все перечту.
        Въ виду такого удовольствія Анюта стала ревностно учиться по-англійски и по-н?мецки.
        Вскор? посл? пос?щенія Вышеградской. Анюту опять позвали внизъ. Вошедши въ гостиную она увид?ла женщину зр?лыхъ л?тъ и съ ней двухъ красивыхъ д?вочекъ, почти однихъ л?тъ съ нею.
        - Не узнаете меня, сказала ей сид?вшая на диван? дама и дочерей моихъ не узнаете?
        - Не мудрено, сказала Варвара Петровна, — столько л?тъ тому назадъ и Анна была тогда совс?мъ дитя. Княгиня Б?лор?цкая и ея дочери, прибавила она обращаясь къ Анют?, — помнишь ли, ты прі?хала съ ними съ Кавказа.
        - Ахъ помню! помню, воскликнула Анюта, подошла къ д?вочкамъ и он? расц?ловались.
        - Подите, познакомьтесь опять, сказала княгиня, и д?вочки отошли въ сторону и между ними завязался разговоръ.
        - Помню, помню, вашъ большой домъ, говорила Анюта, — большія картины и б?лыя статуи. Я ихъ боялась.
        - Я и теперь боюсь ихъ въ потемкахъ, когда прохожу по пустой гостиной, сказала меньшая княжна Алина.
        - Ну н?тъ, я теперь бояться не стану, сказала Анюта.
        - Увидимъ, возразила Алина, когда вы къ намъ прі?дете, мы васъ заставимъ въ потемкахъ пройти по вс?мъ комнатамъ, да одну, одну. Когда вы къ намъ прі?дете?
        - Не знаю, когда позволятъ, сказала Анюта, научившаяся уже не располагать собою безъ позволенія.
        - Надо поскор?е. Вы часто ?здите въ гости?
        - Никогда, сказала Анюта. — Мы никого почти не видимъ, никуда кром? какъ въ церковь не ?здимъ и живемъ такъ…
        - Скучно, сказала старшая Нина.
        - Ужасно скучно, воскликнула Анюта.
        - Ну теперь мы попросимъ маму, у насъ множество знакомыхъ, пріятельницъ, она пригласитъ ихъ, а мы и васъ съ ними познакомимъ.
        - И Мостовы, и Прилуцкіе, и Щегловы — съ ними такъ весело! Мы съ ними учимся танцовать и бываемъ въ театр?.
        - Въ театр?! воскликнула Анюта одушевляясь. — Вотъ такъ счастіе! И вид?ли Парашу Сибирячку.
        - Н?тъ, мы этой пьесы не видали.
        - Не видали? Это прелесть! Прелесть! закричала Анюта громче ч?мъ сл?довало.
        - Анна! послышался голосъ Варвары Петровны изъ другаго угла гостиной.
        Анюта тотчасъ понизила голосъ и продолжала тише:
        — Не знаете такой прелестной пьесы, мн? ее читалъ Митя. Я плакала, какъ плакала!
        - Да какое же удовольствіе плакать? сказала Алина, — я не люблю плакать, по мн? лучше посм?яться.
        - Ну, если см?яться, то Ревизора, сказала Анюта. Вы вид?ли Ревизора?
        - Н?тъ не видали, мы этой пьесы не знаемъ.
        - Что жь вы вид?ли?
        - Мы вид?ли Волшебнаго Стр?лка и Аскольдову могилу. Это оперы.
        - Что такое опера, спросила Анюта.
        - Ахъ! Боже мой! какъ же вы не знаете! Это пьеса съ музыкой и п?ніемъ. Въ ней не разговариваютъ, а все поютъ, сказала Нина.
        - Поютъ! опять вскрикнула изумленная Анюта, — все поютъ! Когда въ пьес? веселыя слова, ихъ поютъ?
        - Да, и даже когда трогательно и плачутъ то поютъ.
        - Какъ глупо! р?шила Анюта. — Н?тъ, я не хочу вид?ть такой пьесы. Какая нел?пость плакать и п?ть! Этого въ самомъ д?л? не бываетъ.
        - Конечно не бываетъ; это только такъ, на театр?. Представленіе!
        - Я хочу представленіе того, что бываетъ, сказала Анюта.
        - Такихъ пьесъ я что-то не припомню, сказала Алина. — Вотъ и Конекъ-Горбунокъ прелестная пьеса, но тамъ тоже то, чего не бываетъ. Иванушка-дурачекъ летитъ на луну и крадетъ Царь-д?вицу. Очень интересно.
        - Не знаю, сказала Анюта, — а мн? бы хот?лось, какъ хот?лось — Парашу Сибирячку.
        - Мама! сказала Нина, — Анют? хочется вид?ть Парашу Сибирячку, пригласи ее съ нами въ театръ.
        Княгиня обратилась къ Варвар? Петровн? и просила отпустить съ ней Анюту, когда у нея будетъ ложа, и получила согласіе ея, если только Анюта будетъ послушна. Анюта пришла въ восторгъ.
        - Скоро ли, скоро ли? спросила она у княгини, — когда именно? и стояла вся розовая отъ волненія.
        - Не знаю, когда будутъ давать Парашу Сибирячку. А то можно и другую пьесу.
        - Такъ Ревизора, сказала Анюта, которая была въ такомъ восторг?, что говорила громче обыкновеннаго.
        - Ревизора я не видала, я ужь не бываю въ театр?, сказала Варвара Петровна, — но въ ней выведены все воры и негодяи. Эта пьеса не для д?тей: откуда ты знаешь такую пьесу.
        - Мн? Митя читалъ и мы вс? такъ см?ялись, и самъ папочка…
        - Дядя, сказала внушительно Варвара Петровна…
        - Да, сказала Анюта уклончиво, такъ, такъ см?ялся вм?ст? съ нами и сказалъ: хорошо бы посмотр?ть на столичной сцен?.
        - Видите, обратилась Варвара Петровна къ княгин?, — д?вочка досталась мн? на возраст? и мн? очень трудно воспитать ее. Она до дв?надцати л?тъ жила у добрыхъ и честныхъ, но простыхъ и б?дныхъ людей, д?лала что хот?ла, читала что вздумается… и съ гимназистомъ двоюроднымъ братомъ Enfin, совс?мъ почти на вольной вол?.
        Анюта вспыхнула, хот?ла что-то сказать; но вспомнила наставленія и выговоры посл? своего разговора съ В?рой Андреевной Вышеградской, и кр?пко сжала губы, но сердце ея билось. Она негодовала на тетку за ея отзывы о миломъ папочк?.
        - Она очень умная д?вочка, сказала княгиня тихо, — и я зам?тила это еще и тогда, когда дитятей везла ее съ Кавказа, она д?вочка съ сердцемъ.
        - Конечно, но умъ и сердце тогда только дары неоц?ненные, какъ умъ обработанъ. а сердце покоряется разсудку. Это я называю воспитаніемъ, конечно при знаніи приличій и св?тскихъ условій.
        Варвара Петровна говорила важно и даже указательный ея палецъ поднялся и отд?лившись отъ своихъ меньшихъ братьевъ торчалъ въ воздух? вертикально и поучительно. Это былъ ея любимый жестъ, когда она выговаривала Анют?, и Анюта особенно не жаловала вертикально поднятаго пальца.
        - Конечно, сказала княгиня улыбаясь не безъ лукавства педантическому тону старой и почтенной д?вицы.
        Было положено, что дочери княгини будутъ участвовать по воскресеньямъ на танцовальныхъ урокахъ у Богуславовыхъ. Анюта совс?мъ не думала объ этихъ урокахъ, такъ какъ она до сихъ поръ училась одна и очень тяготилась танцами.
        Ее учительница заставляла входить н?сколько разъ сряду въ комнату, держаться прямо, низко прис?дать, и заучивать разные па, что Анюта мысленно называла: выд?лывать ногами какіе-то кренделя и мудреныя штуки. Въ этомъ не видала она ничего кром? ломки всего своего существа и конечно танцы не взлюбила; но у ней не спрашивали, что она любила, а приказывали учиться и она начинала привыкать къ послушанію. Утромъ и вечеромъ, просыпаясь и засыпая, думала она о томъ какъ по?детъ въ театръ и мучилась мыслію когда же? Скоро ли? Предъ ней проносились различныя картины и сцены, ибо выростая въ одиночеств? она находила особенную отраду предаваться мечтамъ и воображать себя во всякихъ положеніяхъ. Вотъ сидитъ она одна въ классной и вдругъ отворяется дверь и лакей Иванъ говоритъ ей: пожалуйте, княгиня за?хала за вами, -дутъ въ театръ, Парашу Сибирячку даютъ. Или не такъ. Тетя Лидія вб?гаетъ и говоритъ скоро, скоро, она всегда говоритъ скоро, когда взволнована: Анюта! Скор?е, пора! По?демъ въ театръ, княгиня ждетъ насъ!
        - Что вы думаете? О чемъ задумались! слышитъ она голосъ Катерины Андреевны, какъ вы разс?яны, посмотрите, вы спустили дв? петли.
        Н?мка беретъ у ней чулокъ, распускаетъ два ряда, и говоритъ:
        - Вд?ньте спицы, вяжите, да будьте внимательн?е.
        Вязать снова два ряда, думаетъ Анюта съ неудовольствіемъ. Могла бы поднять эти дв? петли, такъ н?тъ, два ряда распустила! Безчувственная Н?мка!
        Тетки р?шили, что Анюта выучилась отлично входить въ комнату, д?лать реверансы, твердо знаетъ pas французской кадрили и мазурки и потому н?тъ причины откладывать танцовальные уроки. Вечеръ былъ назначенъ на воскресенье и начались хлопоты и приготовленія. Уже десять л?тъ прошло съ т?хъ поръ, какъ Александра Петровна занемогла и никого не принимала и вдругъ званый вечеръ — хотя и д?тскій, но званый. Лидія находилась въ возбужденномъ состоянии, и ужь не Анюта, а она сама порхала на крыльяхъ зефира. Александра Петровна волновалась и несмотря на возраженія и мольбы сестры приказала прокатить себя на кресл? чрезъ гостиныя въ танцовальную залу. Это было шествіе, н?что въ род? процессіи. Лакей впереди отворялъ двери, другой катилъ кресло, сестры шли за нимъ, а за сестрами дворецкій и два мальчика для посылокъ: en cas que, говорила Варвара Петровна.
        - Зд?сь бы надо еще лампу, боюсь будетъ темно, сказала Александра Петровна осматривая большую гостиную.
        - Люстру бы зажечь, зам?тила Лидія.
        - Полно ma chere, ты ничего не смыслишь. В?дь это не балъ. Вотъ когда Анюта будетъ вы?зжать, я дамъ балъ на всю Москву.
        - До этого далеко, сказала Варвара Петровна, — а пока я предвижу одно: посл? вс?хъ этихъ заботъ, хлопотъ и волненій ты завтра будешь нездорова.
        - Ахъ! ma soeur, оставь меня въ поко?. Одинъ день выдался мн? пріятный, не порти мн? его.
        - Сестрица, отв?чала ей н?жно Варвара Петровна, — Саша, я бы рада за всякое твое удовольствіе платить своимъ собственнымъ здоровьемъ, да въ томъ-то и б?да. что заплачу не я, а ты. Ты завтра захвораешь!
        - Н?тъ! н?тъ! воскликнула нетерп?ливо больная и обратилась къ дворецкому.
        - Такъ какъ же, Максимъ? зажечь лампу, какъ ты думаешь?
        - Канделябры, ваше превосходительство. Канделябры благородн?е. При генерал?, вашемъ покойномъ родител?, завсегда зажигали канделябры, а лампы гор?ли въ зал? и въ корридор?. Лампы недавно господа стали употреблять въ гостиныхъ, при гостяхъ.
        - Ну зажги канделябры; а вотъ тутъ поставь чайный столъ и побольше всякихъ пирожковъ изъ кондитерской. Д?ти любятъ пирожки.
        - Ma soeur, подвернулась Лидія, — д?ти будутъ угощены на славу. Я сама сейчасъ по?ду и выберу пирожки и конфеты. Можно?
        - Пожалуй, если теб? хочется.
        - И съ Анютой.
        - Ну ужь н?тъ! Анюту завиваютъ и ей черезъ часъ надо од?ваться. Я хочу чтобъ она вс?хъ прельстила, а то распустили слухъ, что будто къ намъ прі?хала изъ глуши какая-то дикарка невоспитанная м?щаночка. Точно вс? они забыли, что она Богуславова и говорятъ о ней какъ о выскочк?, потому что ей досталось волею судьбы большое состояніе. Вотъ мы ее теперь и покажемъ — ее показать можно.
        - Конечно можно, сказала Варвара Петровна, — и я бы ничего не опасалась, еслибъ ее можно было заставить молчать о папочк? и Маш?, но она разсказываетъ о нихъ при всякомъ случа?, и я всегда досадую. Того и гляжу, что она будетъ ко всеобщей пот?х? расписывать какъ лазила и прыгала по обрывамъ, бродила въ л?сахъ и варила варенье съ маменькой и Дарьей-няней.
        Варвара Петровна не см?ялась — она сердилась, но Александра Петровна засм?ялась.
        - Б?ды н?тъ, сказала она, — и теперь на нее любо посмотр?ть — хорошенькая д?вочка и выправлена.
        - Не совс?мъ еще, но я добьюсь своего, сказала Варвара Петровна.
        Черезъ часъ Лидія возвратилась. Лакей несъ за ней н?сколько плетушекъ.
        - Пирожки, конфеты, виноградъ, фрукты, пересчитывала Лидія съ восторгомъ, словно сид?лецъ изъ рядовъ, зазывающій въ свою лавку. Мороженаго я не взяла, д?ти могли бы простудиться.
        - Погляди, ma soeur. Питье взяла, оршадъ, лимонадъ.
        И Лидія стала разбирать плетушки.
        - Не зд?сь! не зд?сь, сказала махая рукой Александра Петровна, — отдай все экономк?, она съ дворецкимъ все положитъ въ вазы. Когда будетъ готово и разставлено, скажи мн?, я опять посмотрю.
        - Не утомись, пожал?й себя и меня, я такъ боюсь, воскликнула Варвара Петровна.
        - Ничего, ничего, не наскучай мн?. А вотъ и Анюта. Подойди, повернись, вотъ такъ. Ну что жь, все хорошо, но надо голубымъ бантомъ придержать локоны. Принесите ленты, я сама заколю.
        Анюта была очень мила въ своемъ наряд?. Ея длинные, шелковистые волосы походили цв?томъ на сп?лую рожь съ золотистымъ отливомъ и разсыпались по плечамъ роскошными локонами. Несмотря на старанія и щетку Катерины Андреевны, золотистыя нити коротенькихъ волосъ на лбу вились и стояли какъ какое сіяніе, и самое лицо Анюты сіяло удовольствіемъ, глаза искрились. Она еще въ первый разъ, съ т?хъ поръ какъ переступила порогъ этого дома, чувствовала себя довольною и счастливою. Нарядное б?лое платье, голубой, широкой поясъ. голубые башмачки съ разеткой изъ голубыхъ лентъ и шелковые чулки прельстили ее.
        Когда Александра Петровна стала прикалывать бантъ, она спросила свою шкатулку. Ей подали большой старинный ларецъ окованный стальными обручами, она открыла его и разобравъ н?сколько футляровъ, достала бирюзовую съ брилліантами булавку.
        - Зач?мъ? она дитя, сказала Варвара Петровна.
        - Булавка не драгоц?нность. Я приколю ею бантъ. Анюта, гляди, нравится теб? эта булавка.
        - Очень, тетушка.
        Она приколола бантъ и сказала:
        - Возьми и береги булавку на память обо мн? и о твоемъ первомъ вечер?.
        Анюта была въ восторг?. Вечеромъ она уложила свою новую драгоц?нность рядомъ съ камешкомъ изъ р?ки Оки и съ перомъ любимой курицы изъ птичной Маши.
        - Ахъ! какъ прелестно! Ахъ какъ св?тло! воскликнула Анюта хлопая въ ладоши и припрыгивая пустилась по вс?мъ гостинымъ въ залу.
        - Не разорви платья, не зац?пись, кричали ей во сл?дъ Лидія и Александра Петровна, которая къ ужасу Варвары Петровны прибавила:
        - Я готова три ночи не спать, чтобы вид?ть на Анют? это сіяющее счастіемъ лицо. Иногда она бываетъ такая грустная, что мн? больно смотр?ть на нее.
        - Не д?вочка — огонь, сказала Варвара Петровна, качая головой. — Надо потушить огонь этотъ…
        - Зач?мъ? Надо дать ему добрую пищу, сказала Александра Петровна.
        Лидія нарядилась, но увы въ сорокъ л?тъ она казалась см?шною въ плать? пригодномъ молодой д?вушк?. И на ней было б?лое платье, съ голубыми лентами, немного потемн?е цв?томъ ч?мъ на Анют?. Сестры считавшія Лидію едва ли не ребенкомъ не зам?чали ея страсти молодиться. Лицо Лидіи тоже сіяло, и кто могъ р?шить, которая изъ двухъ, она или Анюта, были счастлив?е?
        Гости стали съ?зжаться. Прежде вс?хъ прі?хала Щеглова, очень нарядная дама, съ претензіями на молодость, и съ двумя сыновьями расчесанными, завитыми, до приторности манерными, ходившими неслышно будто на лыжахъ и шаркавшими съ шикомъ при всякомъ поклон?. Старшій Щегловъ напоминалъ собою танцмейстера во младенчеств?; онъ говорилъ наклоняя на бокъ свою расчесанную и раздушенную голову и въ тринадцать л?тъ силился изобразить изъ себя св?тскаго челов?ка. Меньшой братъ его во всемъ старался подражать ему, но остался слабою копіей великаго образца. За Щегловыми прі?хали Томскіе, отецъ въ зв?зд? и черномъ фрак? и толстая претолстая, но добродушная мать съ двумя сыновьями и дочерью. Оба Томскіе тринадцати и четырнадцатил?тніе мальчики составляли совершенный контрастъ со Щегловыми; они были заст?нчивы, неуклюжи, молчаливы, съ огромною шапкой курчавыхъ волосъ на большой голов?, отъ чего казались непричесанными. О нихъ говорили, что они хорошо учатся. Сестра ихъ походила на мать: она была добродушная, толстая д?вочка, очень не ловкая. Наконецъ, появились съ матерью дв? сестры Луцкія од?тыя по посл?дней мод?,
съ тонкими чертами лица и тонкими таліями. Он? держались прямо, улыбались безжизненно и походили на модныя картинки, хотя многіе считали ихъ красивыми. Прі?хали и старыя знакомыя Анюты, княжны Б?лор?цкія, съ матерью и, наконецъ, вошелъ общій любимецъ всего своего круга Ларя Новинскій со своимъ гувернеромъ Французомъ. Онъ былъ единственный сынъ богатаго отца, баловень семьи, умный, красивый собою, статный мальчикъ четырнадцати л?тъ. Лицо его было выразительно, цв?тъ лица смуглый и черные глаза и черные какъ смоль волосы напоминали о юг?, объ Италіи или Испаніи, хотя онъ былъ дитя с?вера. Онъ обращалъ на себя всеобщее вниманіе изяществомъ пріемовъ, стройностію стана и ловкостью, а также р?зкою и самонад?янною манерой говорить. Совершенный контрастъ съ нимъ представляли мать и дочь Окуневы. Об? были заст?нчивы; Окунева была вдова, не богата, дворянскаго рода, но безъ связей, и Варвара Петровна пригласила ее потому что она была подруга ея юности и что она сохранила съ ней дружескія огношенія. Он? говорили другъ другу ты и называли одна другую уменьшительными именами Варя и Таша. Лиза Окунева, дочь, была
такъ дика, что постоянно д?лала неловкости, не знала что д?лать со своими руками, забивалась въ углы, и заставить ее танцовать можно было только по строгому приказанію. Танцы были для нея пыткой. На вс? вопросы отв?чала она односложно: да и н?тъ, и нагоняла на вс?хъ такую скуку, что вс? д?ти оставляли ее одну въ томъ угл?, гд? она пристраивалась. Наконецъ, три брата Козельскіе съ отцомъ, матерью и сестрой завершали приглашенное въ этотъ вечеръ общество, и д?ти составляли ровно восемь паръ для французской кадрили.
        Анюту представляли матерямъ, знакомили съ д?тьми, и Анюта низко прис?дала родителямъ, кланялась мальчикамъ и ц?ловалась съ д?вочками. Зорко сл?дила за Анютой Варвара Петровна.
        Ея самолюбіе было затронуто. Ей хот?лось чтобъ Анюта вс?мъ понравилась, и еще танцы не начались какъ Варвара Петровна успокоилась. Анюта держала себя отлично; она была немного смущена, но отв?чала на вс? вопросы какъ ей было приказано, кротко и в?жливо, и ея заст?нчивость придавала ей особую грацію. Она была и проста, и простодушна, и прив?тливо мила, и вскор? очень весела. Когда Анюта не знала какъ поступить, она взглядывала на миссъ Джемсъ, которая оказалась на высот? своего положенія. Она не спускала глазъ съ Анюты и при ея взгляд? тотчасъ подходила къ ней и тихо говорила что д?лать. Анюта, почувствовала, что она за своей Англичанкой какъ за каменною ст?ной безопасна.
        Когда появился старый танцмейстеръ съ тремя музыкантами, вс? вошли въ залу. Танцмейстеръ принялъ бразды правленія и направилъ мальчиковъ приглашать д?вицъ для танцевъ, какъ онъ выразился. Щегловъ старшій разлет?лся расшаркиваясь и склонивъ голову на бокъ пригласилъ Анюту. Она невольно улыбнулась и сіявшіе ея глазки встр?тили взглядъ Новинскаго, который тоже желалъ пригласить ее, но не усп?лъ и гляд?лъ на Щеглова съ нескрываемою насм?шкой. Когда же Анюта увид?ла Томскихъ, увальней, какъ она называла ихъ мысленно, и улыбнулась еще зам?тн?е, миссъ Джемсъ сд?лала ей знакъ головой, и Анюта сочинила тотчасъ такое серьезное личико, что Новинскій см?ясь подошелъ къ ней и пригласилъ ее на вторую кадриль, говоря:
        - Не усл?лъ, но за то на вторую и пожалуста первый вальсъ.
        - Охотно, сказала веселая Анюта.
        Анюта танцовала и легко и граціозно, но такъ смутилась, что едва не спутала фигуру кадрили. Ларя, ея визави, добродушно ее поправилъ; она ободрилась и это сразу установило между нимъ и ею хорошiя отношенія. Танцмейстеру было столько д?ла съ Томскими, которые какъ неуклюжіе медв?жата больше топтались на м?ст? ч?мъ танцовали, что онъ мало обращалъ вниманія на другихъ. Пока длилась кадриль, Анюта такъ боялась ошибиться, что почти не слыхала что говорилъ ей Щегловъ и односложно, часто не впопадъ отв?чала ему. Она не веселилась; но вотъ заиграли вальсъ, и Анюта пустилась съ Ларей по большой зал? и лет?ла съ нимъ какъ вольная птичка. Она забыла и вечеръ, и гостей, и кружилась не слыша ногъ подъ собой.
        - Мн? съ вами ловко, сказалъ ей Новинскій, когда они кончили, — пожалуста сл?дующій кругъ опять со мною.
        - И мн? ловко, я точно лечу, такъ весело, сказала Анюта.
        Она отдохнула и опять помчалась съ Ларей, но миссъ Джемсъ подошла и сказала ей что-то.
        - Что ей надо? спросилъ Ларя р?зко.
        - Она говоритъ, что я должна танцовать со вс?ми, а не съ однимъ и т?мъ же кавалеромъ.
        Онъ пожалъ плечами, но послушная Анюта уже не неслась, а билась въ рукахъ Томскаго, который никакъ не могъ поймать тактъ и безпрестанно наступалъ ей на ноги. Анюта воротилась на свое м?сто вся розовая отъ волненія.
        Она посмотр?ла на свои прелестные голубые башмачки.
        Что если онъ запачкалъ ихъ своими сапожищами, думала она. У него не ноги, а лапы.
        - Вы что смотрите? спросилъ Новинскій, — благодаря покровительствующей вамъ судьб?, башмаки еще ц?лехоньки.
        Анюта удивилась, что онъ угадалъ ея мысль и застыдилась.
        - А теперь пойдемте со мною.
        Она не усп?ла еще отв?тить какъ предъ ней стоялъ Козельскій. Она не см?ла отказать ему и пошла съ нимъ.
        - Ну ужь теперь со мною, сказалъ ей Ларя настойчиво.
        - Хорошо, непрем?нно, отв?чала она.
        А предъ ней стоялъ уже расшаркиваясь и наклоняя голову на бокъ завитой Щегловъ.
        - На туръ вальса, сказалъ онъ съ чист?йшимъ парижскимъ выговоромъ.
        - Я ужь об?щала.
        - Такъ на сл?дующій разъ.
        Анюта прис?ла. Щегловъ сразу попалъ въ мысляхъ Анюты въ разрядъ противныхъ. Ларя въ разрядъ милыхъ, а Томскіе — въ см?шныхъ.
        Когда Анюта опять пустилась вальсировать съ Новинскимъ, вс? родители пришли въ восторгъ.
        - Браво, браво! сказала Александра Петровна любуясь своею любимицей. — Прелестная парочка!
        - И какая она хорошенькая, воскликнула Томская.
        - И какая умная и добрая, сказала княгиня Б?лор?цкая.
        - Ахъ да! В?дь вы ее давно знаете, сказала Щеглова вполголоса, — говорятъ, что вы изъ милости привезли ее съ Кавказа, а потомъ ужь Богуславовы, которые прежде не хот?ли ее знать, взяли ее у б?дныхъ чиновниковъ, ея родныхъ съ материнской стороны. Говорятъ, она прі?хала такою замарашкой.
        - Исторія Сандрильоны, подхватила Луцкая.
        Эти дв? дамы принадлежали къ разряду т?хъ жалкихъ особъ, которыя завидуютъ вс?мъ и всему. Княгиня Б?лор?цкая заступилась.
        - Ея родные очень почтенные люди. Я вид?ла ея дядю: онъ прекрасной души челов?къ. Она жила у нихъ счастливо.
        - Но они не могли воспитать ее какъ сл?довало. сказала Щеглова, — и надо удивляться какъ Богуславовы скоро стилировали ее.
        - А я бы поклялась, сказала добродушно Томская. — что она родилась въ этихъ хоромахъ. Впрочемъ она Богуславова. Порода!
        - Воспитаніе, сказала Окунева. вступаясь въ разговоръ. — Я в?рю воспитанiю, а Варя, мастерица этого д?ла, умная, настойчивая.
        - И строгая, говорятъ, сказала Луцкая. — Достаточно взглянуть на Варвару Петровну чтобы понять, что въ ней н?тъ излишка н?жности.
        Окунева жарко заступилась за подругу своей молодости.
        Между т?мъ д?ти перезнакомились, см?ялись и болтали. Новинскій почти не отходилъ отъ Анюты и см?шилъ ее. Когда музыка опять заиграла, онъ отходя сказалъ ей:
        - Никому не отдавайте мазурку. Она за мною.
        - Очень рада, отв?чала Анюта.
        Посл? многихъ танцевъ заиграли мазурку. Щегловъ посп?шилъ пригласить Анюту.
        - Я ужь об?щала, сказала она.
        - Какъ! И в?рно опять Новинскому?
        - Да, ему.
        Обиженный Щегловъ отошелъ. Онъ считалъ себя первымъ танцоромъ и не ошибался въ этомъ; онъ танцовалъ отлично, но слишкомъ отчетливо выд?лывалъ pas и нев?роятно ломался.
        Въ продолженіе мазурки Анюта часто забывала. что ей надо д?лать фигуру. Она болтала безъ умолку съ Ларей. Ей такъ давно не доводилось говорить съ ровесниками, что слова за словами такъ и лились. Она сама не знала какъ это случилось, но Ларя уже слушалъ какъ она жила у папочки и что она оставила сестрицъ и братцевъ и какъ ей безъ нихъ скучно. Мазурка окончилась по мн?нію Анюты въ одну минуту. Она встала и прис?ла, но совершивъ эту церемонію сказала съ жаромъ:
        - Когда же мы увидимся?
        - Непрем?нно въ сл?дующее воскресенье. На нед?л? я много учусь, и вы тоже в?роятно.
        - О да, я тоже много учусь. Будемъ ждать воскресенья, сказала она весело.
        - Для васъ и для меня это праздникъ, а вотъ для Томскихъ это мука: б?дные, сказалъ см?ясь Ларя; — а вы все-таки поближе познакомьтесь съ ними. Они умные и добрые, еслибы вы вид?ли какіе они силачи на гимнастик?, ихъ вс? знаютъ тамъ. Мн? жаль, что моя мама нынче нездорова. Она бы васъ позвала къ намъ. У насъ по праздникамъ собираются и мы такъ веселимся.
        - Я не знаю позволятъ ли мн? прі?хать.
        - Почему?
        - Мои тетки не любятъ вы?зжать.
        - А мн? моя мама ни въ чемъ не отказываетъ, лишь бы я хорошо учился; праздники я провожу какъ хочу.
        - Хочу, сказала Анюта, — этого слова у насъ зд?сь не терпятъ.
        - А все отъ того, что у васъ н?тъ матери. Добрая мать если даже и строга, все-таки балуетъ. Правда это, мн? говорили, что вы рано потеряли мать?
        - Я ея не помню, сказала Анюта, — но у меня была Маша.
        - Mademoiselle, сказалъ Щегловъ Анют?, — вы были въ цирк??
        - Я не знаю даже что такое циркъ, сказала Анюта. — Слыхала, что тамъ ?здятъ на лошадяхъ.
        - Какъ? Не знаете цирка? Это не одна ?зда на лошадяхъ, а представленія и очень забавныя. Тамъ вс? бываютъ. Отчего вы не бываете? Васъ не пускаютъ? Возможно ли? Тамъ вся Москва бываетъ.
        - Я всей Москвы не знаю, сказала съ досадой Анюта, которую Щегловъ отвлекъ отъ интереснаго разговора.
        - Какъ можно не знать! воскликнулъ онъ, — Вы скоро вс?хъ узнаете. Вы такъ недавно прі?хали изъ такой глуши, что…
        - Изъ глуши? переспросила задорно Анюта.
        - Изъ провинціи, поправилъ себя Щегловъ.
        - Да, изъ провинціи, сказала коротко Анюта и обернулась къ Лар?. Щегловъ разсердился, надулся и занялся своею сос?дкой, очень неразговорчивою Луцкой, которая держалась прямо, охорашиваясь и безпрестанно поправляя свои пунцовые банты. Ларя засм?ялся.
        - Они пара, сказалъ онъ Анют?, — глядите оба сорвались съ модной картинки.
        Анюта засм?ялась и сказала:
        - А я почти не видала модныхъ картинокъ, такъ раза два у тетки Лидіи, но хорошо понимаю, что вы хотите сказать — оба они страшно расчесаны и какъ-то странно нарядны.
        См?хъ Анюты и Лари разозлилъ Щеглова; онъ посмотр?лъ на нихъ и вспыхнулъ.
        Было десять часовъ. Варвара Петровна давно уже съ ужасомъ поглядывала на часы и даже съ аффектаціей вытаскивала ихъ поминутно изъ-за пояса. Одна изъ дамъ зам?тила эти маневры и встала:
        - Пора домой, сказала она, — вашей больной надо дать покой.
        - О да, конечно, сказала Варвара Петровна откровенно, — она устала.
        Это было сигналомъ посп?шнаго б?гства вс?хъ гостей. Въ одинъ мигъ домъ Богуславовыхъ опуст?лъ.
        - Ну Анюта, поди сюда, сказала Александра Петровна. — и разскажи мн?…
        - Н?тъ, н?тъ! воскликнула въ ужас? Варвара Петровна. — ни слова, ни единаго слова. Иди сію минуту спать. Анна. Прощайся скор?е. Сестриц? давно пора лечь въ постель.
        - Но, ma soeur…
        - Н?тъ, н?тъ! ни за что, сказала р?шительно Варвара Петровна и сестра покорилась ей.
        - Ну прощай, Анюта, сказала она вздыхая: — завтра ты мн? все разскажешь. Ты была очень мила и меня порадовала. Поц?луй меня.
        - И меня, сказала Лидія. которая веселилась больше д?тей и была въ восторг? отъ удавшагося вечера.
        - И я тобой довольна, сказала Варвара Петровна. — На дняхъ княгиня Б?лор?цкая ?детъ въ театръ и я отпущу тебя съ нею.
        Анюта не помнила себя отъ радости и долго не могла заснуть: въ голов? ея раздавались и вальсъ и мазурка, въ ум? носились обрывки разговоровъ… Наконецъ поздно заснула она кр?пкимъ и сладкимъ сномъ.
        На другой день, не въ урочный часъ Анюту оторвали отъ занятій и позвали къ теткамъ. Она шла не совс?мъ покойно. Она всегда боялась выговора, но на этотъ разъ ея опасенія оказались напрасными. Александра Петровна сгарала нетерп?ніемъ поболтать съ Анютой: она усадила ее подл? себя и сказала:
        - Ну разскажи мн? все: какъ ты провела вечеръ, кто теб? понравился, о чемъ вы говорили. Скажи, теб? было весело?
        - Ахъ, очень, сказала Анюта. — Я и не воображала. что такъ весело танцовать, особенно вальсъ.
        - Щегловъ и Новинскій отлично вальсируютъ, сказала Александра Петровна.
        - Особенно Новинскій. Мн? казалось, когда я кружилась съ нимъ, что меня несетъ вихорь, какъ носитъ онъ осенью листочки сорванные имъ съ дерева, право!
        - Какая ты см?шная! Но ты не похожа на увядшій листокъ, а напротивъ на св?жій цв?токъ.
        - Не знаю, на что я похожа, но вальсъ похожъ на вихрь который крутитъ и несетъ… И Анюта принялась болтать безъ умолку. Не одинъ разъ Варвара Петровна желала прервать Анюту, но Александра Петровна не позволила. Она см?ялась зам?чаніямъ Анюты и живости ея разсказовъ. Анюта между прочимъ сказала, говоря о Щеглов?:
        - И волосы его, и поклоны его, и разговоры — все противное!
        - И совс?мъ теб? не годится осуждать гостей, сказала Варвара Петровна. — Ну скажите на милость. какъ это волосы могутъ быть противны.
        - Противны, тетушка, стояла Анюта на своемъ, — приглажены и лоснятся и завиты, противно смотр?ть!
        - Это правда, сказала см?ясь Александра Петровна. — Въ немъ н?тъ ничего простаго и корчитъ онъ взрослаго, онъ точно щеголь съ бульвара.
        Вс? засм?ялись, Лидія такъ и встрепенулась.
        - Сестрица, воскликнула она, — всегда такъ м?тко скажетъ! Именно щеголь съ бульвара!…
        Разговоръ этотъ совс?мъ не нравился Варвар? Петровн?. Она отослала Анюту на верхъ при первой возможности, зам?чая, что нельзя пропускать уроковъ. Александра Петровна согласилась хотя и противъ воли.
        - Съ т?хъ поръ какъ эта милая д?вочка у насъ, сказала она, — домъ сталъ весел?е и мое здоровье лучше. Мы жили какъ въ тюрьм?.
        - Для твоего здоровья, сказала Варвара Петровна.
        - Да, вы меня живую въ гробъ положили, отв?чала къ ужасу сестеръ Александра Петровна, — а я не хочу. Я хочу ут?шаться моею Анютой. Она вчера была лучше вс?хъ и лицомъ и манерами.
        - Манерамъ выучить можно и довольно скоро, но нравъ укротить мудрено, зам?тила Варвара Петровна.
        - Она стала очень послушна, сказала Александра Петровна.
        - Да, она повидимому послушн?е, но исправилась ли она — покажетъ время. Ты не сердись на меня, Саша, но я попрошу тебя не поощрять Анну, когда она судитъ и рядитъ о другихъ. Я не люблю пересудовъ.
        - Анюта, сказала Александра Петровна, — д?вочка умная, и пресм?шно разсказываетъ и все зам?чаетъ. Въ ней н?тъ и т?ни злой насм?шки. Разв? не правда, что Щегловы см?шны; одного изъ нихъ зовутъ Атанасъ, какъ это см?шно.
        - Анюта такъ см?шно говоритъ: этотъ А?анасiй и правда что Атанасъ, — глупая зат?я, сказала Лидія.
        - Можетъ-быть, но привычка осуждать и см?яться съ д?тскихъ л?тъ, есть порокъ, сказала недовольнымъ тономъ Варвара Петровна, — и я не хочу допускать чтобъ Анна сд?лалась насм?шницей.
        Вскор? посл? этого Варвара Петровна получила записку отъ княгини Б?лор?цкой о томъ, что въ сл?дующую субботу даютъ наконецъ Парашу Сибирячку и что у ней есть ложа и она проситъ отпустить съ ней Анюту. Варвара Петровна согласилась и сказала о томъ Анют?, которая пришла въ такой неописанный восторгъ, что тетка нашла нужнымъ ей прочитать наставленіе о томъ, что должно влад?ть собою. Но Анюта прыгала, хлопала въ ладоши, ц?ловала тетокъ и восклицала:
        - Парашу Сибирячку! Парашу Сибирячку!
        - Да отъ чего ты такъ любишь эту Парашу, спросила Лидія, что въ ней такого особеннаго?
        - Ахъ! все особенное! и такъ трогательно! ужели вы не читали?
        - Не случилось, сказала Лидія, которая на счетъ чтенія не ушла далеко.
        - Разскажи намъ, сказала Александра Петровна, которую забавляло восхищеніе Анюты.
        - Видите, начала Анюта сп?ша и волнуясь, — у стараго отца, несчастнаго отца, котораго за чтото, чего онъ не сд?лалъ, сослали въ Сибирь, была дочь; и она пошла съ отцомъ въ Сибирь, у нея не было матери. Б?дная Параша! Какъ и у меня матери не было! и вотъ она жила съ отцомъ и такъ его н?жно любила. Видя его несчастіе, она р?шилась и п?шкомъ изъ Сибири ушла одна, и все шла, шла и наконецъ пришла въ Москву. А когда она пришла въ Москву, то услышала звонъ во вс? колокола и не знала отъ чего это такъ звонятъ, больше ч?мъ въ большой праздникъ. Она спросила и ей сказали, что молодой царь идетъ въ Соборъ короноваться. Параша бросилась въ Кремль. Ну, тутъ ужь много… всего нельзя разсказать вдругъ… Ее не пускали, ее затерли въ толп?, но она просила, умоляла и прошла впередъ. И вотъ вышелъ царь изъ Собора, а она бросилась къ ногамъ его и плакала и всю правду истинную ему сказала. А царь выслушалъ милостиво, простилъ отца, приказалъ воротить его изъ Сибири и наградилъ его. И жила съ отцомъ Параша счастливо. Такъ трогательно. Я плакала, когда Митя читалъ, и Агаша и Маша плакали.
        - Однако какая эта Параша см?лая! Изъ Сибири, одна и прямо къ Государю. Я бы не р?шилась, сказала Лидія.
        - Отъ чего? А я бы непрем?нно изъ Сибири пришла, еслибы папочка… сохрани Боже!… Голосъ Анюты оборвался.
        - И съ Государемъ р?шилась бы говорить, при вс?хъ…
        - Конечно. Это ужь не мудрено, пришедши для этого изъ Сибири. Вотъ изъ Сибири прійти одной трудно, а правду царю сказать не мудрено. В?дь онъ царь и правду всегда обязанъ выслушать!
        - Такъ, такъ, сказала Варвара Петровна одобрительно, — и Параша добрая дочь.
        - Но в?дь это сказка, зам?тила Лидія. — Въ сказк? не то что изъ Сибири, а и съ луны прійти можно. А на самомъ д?л? изъ Сибири одной, п?шкомъ придти нельзя.
        - Не сказка, не сказка, закричала Анюта, — а сущая правда. Я знаю это нав?рное и папочка говорилъ.
        - Дядя, поправила Варвара Петровна.
        - Ну дядя, сказала Анюта нетерп?ливо и продолжала восхищаться Парашей.
        - Да, это не сказка, сказала Александра Петровна, — я даже читала разсказъ этотъ по-французски, ц?лая книжка. Помнишь, ma soeur, мы читали это вм?ст? очень давно.
        - Помню, отв?чала Варвара Петровна, — но не піесу а разсказъ, кажется де-Местра, по-французски. Анна, поди теперь учиться, а въ четвергъ по?дешь въ театръ смотр?ть твою Парашу и запомни, что съ нашей стороны это жертва. Ты возвратишься изъ театра поздн?е одиннадцати часовъ и можешь потревожить мою больную сестрицу.
        - Я тихонько пройду заднею л?стницей на верхъ, прокрадусь какъ т?нь, прошмыгну какъ мышка, сказала Анюта улыбаясь.
        - А карета? В?дь надо же въ?хать во дворъ, швейцару придется отворять большую дверь? люди будутъ ходить… это шумъ, безпокойство… но ужь такъ и быть, д?лать нечего. Une fois n'est pas coutume! сказала Варвара Петровна.
        Плохо училась Анюта несмотря на все свое стараніе. Она все думала, какъ по?детъ въ театръ, считала дни, плохо спала и просыпаясь по утру прежде всего вспоминала о Параш? и вскакивала съ постели. Такъ прошло два дня и насталъ четвергъ. Анюта ждала не дождалась, когда Катерина Андреевна войдетъ въ ея спальню. Она од?лась, но нич?мъ не могла заняться прилежно и считала часы и минуты. Миссъ Джемсъ напрасно выговаривала ей.
        - Завтра буду учиться прилежно, об?щаю вамъ, говорила Анюта, — а теперь не могу. Не дождусь, когда по?ду. Не сердитесь на меня.
        Миссъ Джемсъ не упустила случая сказать, что должно влад?ть собою, должно держать себя въ узд? и не хорошо пренебрегать долгомъ ради удовольствія.
        - Разв? это удовольствіе, воскликнула Анюта. — Увид?ть Парашу! это счастіе!
        Миссъ Джемсъ не могла не улыбнуться и сказала:
        - Какое однако вы дитя еще! А вамъ ужь дв?надцать л?тъ. Но полно, садитесь, я буду диктовать.
        И диктантъ длился дол?е обыкновеннаго.
        Насталъ часъ об?да.
        - Дайте мн? б?лое платье и голубой поясъ, сказала Анюта, — я ?ду въ театръ.
        - Совс?мъ не нужно, отв?чала Катерина Андреевна, — вы сойдете внизъ какъ всегда, а посл? об?да усп?ете од?ться и надо спросить у тетушки какое платье она прикажетъ над?ть на васъ.
        Анюта надула губы.
        - Не все ли ей равно, какое платье я хочу над?ть, сказала она.
        - А вотъ именно это хочу вамъ говорить запрещено, зам?тила Катерина Андреевна.
        - Мало ли что запрещено, сказала Анюта разсердившись.
        - Анна, Анна! протянула строго Англичанка.
        «Выдумали противное имя — другое какое-то, не мое, точно не знаютъ, что меня зовутъ Анютой», подумала она про себя, но не сказала ни слова. Скоро однако ея неудовольствіе прошло; она предалась мечтамъ и съ радостію думала:
        «Теперь пять. Шестой, седьмой, восьмой, считала она по пальцамъ: — черезъ три часа я буду въ театр?.»
        Она сошла внизъ и увид?ла, что Варвара Петровна читала записку.
        - Анна, сказала она, — вотъ записка отъ В?ры Николаевны Вышеградской, помнишь ту старую даму, вдову министра. Она пишетъ, что къ ней нынче вечеромъ съ?зжаются вс? ея внучки и проситъ меня привезти тебя.
        Анюта окамен?ла.
        - Она пишетъ, что у нея будетъ фокусникъ и петрушка и что она слышать не хочетъ чтобы тебя не было. Мн? жаль лишить тебя удовольствія ?хать въ театръ, но театръ всегда при насъ, а у В?ры Николаевны р?дко бываютъ д?тскіе вечера. Отказать ей нельзя, т?мъ бол?е, что она звала тебя два раза, но ты кашляла, и я не могла привезти тебя.
        Анюта стояла бл?дная и не в?рила ушамъ своимъ.
        - Анна, будь благоразумна, сказала мягко Варвара Петровна, — я отказать не могу старой почтенной дам? восьмидесяти слишкомъ л?тъ. Теб? и тамъ будетъ весело, у нея угощеніе и подарки… Она задаритъ тебя, ты ей понравилась.
        Анюта вышла изъ оц?пен?нія и бросилась къ Варвар? Петровн?.
        - Тетушка, закричала она бл?дн?я и красн?я, — милая тетушка, прошу васъ, умоляю васъ, отпустите въ театръ, вы об?щали.
        - Я свое об?щаніе сдержу. Въ первый разъ какъ будутъ давать Парашу я возьму ложу и ты по?дешь съ Лидіей.
        Анюта зарыдала.
        - Слушай, Анюта, сказала Александра Петровна, — по?зжай къ В?р? Николаевн? Вышеградской и будь мила, а я за это возьму еще другую ложу, и ты будешь въ барышахъ. Увидишь и Парашу и что-либо другое хорошее.
        Анюта схватила Варвару Петровну за руки.
        - Н?тъ, н?тъ, прошу, пустите меня въ театръ.
        Видя, что Варвара Петровна смотритъ ужь холодно, Анюта стремительно бросилась къ больной тетк?, упала на ея кол?на, схватила ея руки и со слезами прерывающимся голосомъ заговорила:
        - Отпустите въ театръ, умоляю, тетя, милая тетя Саша, заступитесь за меня. Отпустите въ театръ.
        - Анна, сказала Варвара Петровна строго, — терп?ть не могу сценъ. Что за трагедія! Сцены — признакъ самаго дурнаго воспитанія. Порядочныя д?вочки ихъ себ? не дозволяютъ. Встань, поди на верхъ, успокойся, а въ восемь часовъ приходи сюда од?тая. Миссъ Джемсъ, над?ньте на нее розовое платье съ б?лыми лентами. Она по?детъ со мной.
        Анюта какъ ужаленная вскочила, затопотала на одномъ м?ст?, испустила какой-то вопль и наконецъ во гн?в? своемъ не знавшемъ границъ закричала:
        - Это тиранство, это жестокость! Не хочу, не хочу! Не по?ду къ старух?; что хотите д?лайте, не по?ду!
        - Анна, замолчи и иди на верхъ.
        - Не по?ду! Не по?ду! Не хочу, не хочу! и Анюта въ порыв? гн?ва отчаянно схватила себя за голову.
        Александра Петровна въ ужас? откинулась въ свое длинное кресло и побл?дн?ла.
        - Мн? дурно, произнесла она слабо.
        Лидія и Варвара Петровна бросились къ ней.
        - Вы никого не жал?ете, ни даже больной тетки, сказала миссъ Джемсъ съ укоромъ, глядя очень презрительно на плакавшую Анюту. — Идите на верхъ.
        Анюта повиновалась и уходя бросила испуганный взглядъ на больную тетку, около которой суетились сестры. Когда Александра Петровна успокоилась, она выговаривала сестр? и огорчалась, что Анюта опять обнаружила свой дурной характеръ.
        - Разв? я могу отказать восьмидесятил?тней старушк?, говорила Варвара Петровна, оправдываясь предъ сестрой. — Сознайся сама, что я ни въ чемъ не виновата; скажи: когда Анна выростетъ, жизнь всегда дастъ ей то, чего она захочетъ? Разв? не придется ей отказаться отъ задуманнаго плана, отъ задушевнаго желанія? Если она не выучится управлять собою, изъ нея выйдетъ взбалмочная, своевольная, ни на что непригодная женщина, которая составитъ несчастіе всей семьи. При большомъ богатств?, что хуже необузданности и самодурства! Н?тъ, и не говорите мн? за нее ни слова, я сд?лаю все возможное, чтобъ ее исправить. Не правду ли я намедни говорила: рано радоваться; вотъ она и показала себя какова она есть — дикая, необузданная, своевольная д?вочка.
        - Однако, сказала Александра Петровна, понимая, что въ словахъ сестры заключается неоспоримая правда, — что теперь д?лать? Я Анюту знаю, она ни за что не по?детъ къ Вышеградской, а силой нельзя везти ее туда, всю заплаканную. Боже мой, какъ она страшно схватила себя за голову.
        - Не волнуйся, Анна еще дитя, ее исправить можно.
        - Теперь восемь часовъ и пора бы ужь ?хать.
        - Очевидно ?хать нельзя, сказала Варвара Петровна съ досадой; — Лидія, напиши записку къ В?р? Николаевн? и къ княгин? Б?ловодской и ув?домь ихъ, что Анюта разнемоглась и не можетъ вы?хать.
        - Вотъ ты и принуждена уступить ей. сказала очень недовольная всею этою исторіей Лидія. — Ужь лучше отпустила бы ее въ театръ.
        - Ты ничего не понимаешь, и это не твое д?ло, сказала сухо Варвара Петровна своей меньшой сестр?; — завтра воскресенье, танцовальнаго вечера не будетъ; напишу ко вс?мъ приглашённым, что Анна больна. Это не пройдетъ ей даромъ. Я запру ее на ц?лую нед?лю на верху, пусть размыслитъ о своемъ прекрасномъ поведеніи. Это отучитъ ее отъ сценъ.
        Варвара Петровна позвонила и приказала позвать миссъ Джемсъ; она отдала ей свои приказанія и знала, что она исполнитъ ихъ въ точности, безо всякой потачки.
        Всякое утро Катерина Андреевна од?вала Анюту, приговаривая: «Фуй, Фуй! какую сочинили исторію, а еще княжна. Дочери нашей прислуги ведутъ себя лучше, а о нихъ никто такъ не заботится какъ о васъ. Васъ ли не учатъ? Фуй! какъ дурно!»
        Анюта молчала. Миссъ Джемсъ обращалась съ нею холодно и ни слова не говорила съ ней, когда классы оканчивались. Въ часъ об?да она уходила внизъ, а Анюта оставалась въ классной одна, и ей приносили тарелку супу и кусокъ жаркаго. Вс? въ дом? знали, что она наказана; Анюта сгарала отъ стыда и горевала, что огорчила больную тетку. На третій день своего заключенія она чрезъ миссъ Джемсъ просила прощенія и об?щала исправиться, но Варвара Петровна была неумолима. Ц?лую нед?лю, какъ было сказано, Анюта просид?ла въ классной, безъ книгъ, за уроками, а посл? нихъ за вязаньемъ чулка и шитьемъ рубашки. Катерина Андреевна учила ее шить въ строчку. Эта злосчастная нед?ля показалась ей годомъ. Арина Васильевна два раза нав?стила ее, но говорила строгія слова и, не внимая просьбамъ Анюты, не захот?ла остаться съ нею. Когда наконецъ она получила позволеніе сойти внизъ и увид?ла бл?дное, усталое лицо Александры Петровны, которая при ея появленіи расплакалась, Анюта совс?мъ смутилась, ц?ловала милую тетю Сашу и просила забыть эту б?ду: такъ назвала Анюта свою непростительную вспышку.
        Глава III
        Два м?сяца протекли въ дом? Богуславовыхъ въ совершенной тишин? и спокойствіи; Анюта сд?лала большіе усп?хи, б?гло говорила по-французски и начинала порядочно говорить по-н?мецки и по-англійски. Учителя были ею довольны. Варвара Петровна не попрекала Анюту за прошлую вину и обращалась съ нею твердо, но не сурово. Анют? жилось сносно. Изъ дому, такъ называла она домъ папочки, приходили письма полныя любви. Маша писала, что Митя учится отлично, а Ваня похуже, но за то такой добрый сынъ и братъ, что вся семья любитъ его очень н?жно и папочка невольно прощаетъ ему его разс?янность, а иногда и л?ность. Она прибавляла, что они над?ются, что онъ благополучно перейдетъ въ сл?дующій классъ. Д?вочки вс? приписывали по н?скольку строкъ. Анюта отв?чала на письма, но зная, что ея письма проходятъ чрезъ руки Варвары Петровны, не хот?ла писать все что съ ней случалось и что она чувствовала, и оттого ея письма домой выходили очень безцв?тны и отчасти сухи. Уроки танцованія были возобновлены, и Анюта все больше и больше веселилась: эти танцовальные вечера прерывали однообразіе ея жизни; ей очень р?дко позволяли
нав?щать Б?лор?цкихъ, да и то съ миссъ Джемсъ, не спускавшей съ нея глазъ своихъ. Къ другимъ знакомымъ ея не отпускали, да она и сама не желала ?здить къ нимъ, такъ какъ не чувствовала къ нимъ особеннаго расположенія.
        Наступила масляница. Александра Петровна сказала Анют?, что он? упросили Варвару Петровну отпустить ее въ театръ, что ей принесутъ афиши и он? вм?ст? выберутъ пьесу. Выборъ длился долго и подалъ поводъ ко многимъ разговорамъ и преніямъ, въ которыхъ Анюта не принимала никакого участія, такъ какъ мн?нія ея не спрашивали.
        - Лучше всего повезти ее въ балетъ, сказала Варвара Петровна.
        - Какая скука, зам?тила Лидія. — Не правда ли, Анюта, ты не хочешь въ балетъ?
        - Это такая пьеса гд? только танцуютъ? спросила Анюта, наслышавшаяся о балетахъ отъ Щегловыхъ.
        - Да, конечно.
        - Ни за что не хочу. Какое удовольствіе смотр?ть какъ другіе танцуютъ. Я лучше сама потанцую въ воскресенье.
        - Дурочка, это не такіе танцы, сказала Александра Петровна, — притомъ декораціи, превращенія.
        Анюта не знала что такое превращенія; ей объяснили.
        - А!.. протянула Анюта презрительно. — Это, значитъ, фокусъ. Изъ розана выходитъ танцовщица… и что еще?
        - Мало ли что? Ваня-дурачекъ ?дитъ на кон? по воздуху. Большіе корабли плаваютъ и много другаго. Такъ все это красиво и чудно, сказала Лидія. — Я вид?ла н?сколько разъ.
        - Да, положимъ красиво, но я в?дь знаю, что это машины. Это любопытно, пожалуй, но не интересно. Я хочу такое, гд? правда и трогательное.
        - Анюта такая оригинальная, сказала Александра Петровна; — ну давайте искать правду.
        И пустились он? въ погоню за этою правдой. Но не всякая правда годна была, по ихъ мн?нію, для Анюты. Ревизоръ былъ забракованъ по р?шительному отказу Варвары Петровны, Горе отъ ума — по отказу вс?хъ сестеръ вообще; наконецъ остановились на Скупомъ Мольера. Игралъ Щепкинъ, и какъ ни мало были знакомы тетки съ русскимъ театромъ и его артистами, он? видали Щепкина и, какъ вс?, приходили въ восторгъ отъ его игры. Послали за ложей, и когда принесли билетъ бельэтажа, Александра Петровна торжественно вручила его Анют?.
        Съ какою любовію, съ какимъ счастіемь и страхомъ, чтобы чего-нибудь опять не случилось, взяла этотъ билетъ Анюта и гляд?ла на него не отрывая глазъ.
        - Ну поди же, поблагодари тетушку Варвару Петровну. — Безъ ея позволенія я ничего не могу для тебя.
        Анюта благодарила вс?хъ съ увлеченіемъ.
        - Ну, теперь, Анюта, сказала Лидія, — намъ не надо опаздывать.
        - Ужь конечно не надо, тетя.
        - Сейчасъ посл? об?да од?ваться, сказала Лидія.
        - Не лучше ли до об?да? зам?тила Анюта.
        - Лидія, ты сама какъ дитя, сказала Варвара Петровна см?ясь. — Мы об?даемъ въ пять, въ шесть отоб?даемъ, а театръ начинается не раньше восьми.
        - Въ афиш? сказано — половина восьмаго, сестрица.
        - Но разв? ты не знаешь, что раньше восьми часовъ никогда не начинаютъ.
        - Ну, а если начнутъ? Н?тъ, ужь мы лучше загодя.
        - Ахъ, пожалуста загодя, воскликнула Анюта.
        - Оставь ихъ, сказала Александра Петровна сестр?: — ты видишь, он? об? какъ въ чаду, и она засм?ялась.
        Ни единаго куска не проглотила Анюта во время об?да и постоянно гляд?ла на часы. Къ ея испугу, они пробили шесть, а Александра Петровна, медленно разговаривая съ сестрами, перебирала виноградъ и р?зала грушу и точно забыла, что пора вставать изъ-за стола. Анюта взглядывала на нее съ безпокойствомъ. Наконецъ Александра Петровна зам?тила ея взгляды, опять разсм?ялась и сказала лакею: — Отодвинь кресло.
        Вс? встали и подошли къ ней, какъ къ старшей; она вс?хъ перец?ловала и когда чередъ дошелъ до Анюты, сказала ей:
        - Твои глаза такъ и горятъ. Я свою грушу изъ-за тебя не до?ла, ну, такъ и быть.
        - Позвольте мн? идти од?ваться.
        - Ну иди, иди.
        И Анюта, какъ дикая козочка, помчалась на верхъ. Еще изъ своей прихожей она кричала:
        - Катерина Андреевна, скор?й, скор?й! Пожалуста, прошу васъ, скор?й од?ваться!
        - Да куда вы сп?шите — времени много. Смотрите на что вы похожи — красная какъ ракъ. Садитесь и сидите смирно, я васъ причешу.
        Вившіеся густые волосы Анюты неохотно поддавались гребню и щетк?, а Катерина Андреевна хот?ла ихъ переупрямить; и чего только не вытерп?ла Анюта пока она ихъ приглаживала и всячески подбирала, чтобъ они не выбивались, но какъ она ни старалась, они все вились и эти тонкіе какъ паутина волосики стояли на лбу и вискахъ въ род? легкой золотой бахромки.
        - Слава Богу, произнесла вздохнувъ, какъ посл? тяжкаго мученія, Анюта и вскочила съ кресла. — Теперь скор?е, скор?е платье.
        Наконецъ, посл? долгаго ожиданія и платье и поясъ были над?ты. Н?мка подала ей б?лыя перчатки и хот?ла ихъ над?ть, но Анюта неожиданно выхватила ихъ изъ ея рукъ и была такова! Она б?жала стремглавъ внизъ по л?стниц? и останавливать ее было некому. Миссъ Джемсъ не было дома, она отправилась къ знакомымъ.
        - Какая д?вочка, пробормотала Н?мка; — какъ он? ни хлопочатъ, но не выд?лаютъ изъ нея д?вицу степенную и благоразумную. Огонь и вихорь! право такъ, а добрая.
        А Лидія Петровна сид?ла уже въ гостиной нарядно од?тая, въ черномъ атласномъ плать?, съ большою брилліантовою брошкой и черными бархатными бантами на гладко причесанныхъ бандо. Она уже ждала Анюту.
        - А вотъ наконецъ и ты! воскликнула она, посмотр?ла на часы и сказала: — безъ четверти семь, пора ?хать.
        - Помилуй, куда? Еще и театра не осв?щали. Вы заберетесь прежде капельдинеровъ, право, сказала Варвара Петровна см?ясь.
        - Но, сестрица, надо до?хать, купить афишу, прочесть ее — на все это надо время, сказала Лидія.
        Варвара Петровна махнула рукой.
        Въ семь часовъ Лидія сошла съ л?стницы довольно спокойно, но и ей хот?лось бы б?жать какъ Анют?, еслибъ она не стыдилась лакея и швейцара. Он? прі?хали въ театръ когда только-что зажгли люстру, ложи были пусты, кресла тоже, только партеръ и раекъ киш?ли нетерп?ливою и шумящею публикой.
        Анюта вошла въ ложу и совс?мъ не звала что это такое.
        - Гд? же представлять будутъ, тамъ внизу? сказала она показывая на кресла.
        - Н?тъ, какъ можно! Вонъ тамъ на сцен?, занав?съ подымутъ.
        - Зач?мъ они хлопаютъ въ ладоши и что они кричатъ? спросила Анюта показывая на раекъ.
        - Они скор?е требуютъ представленія.
        - А! и я хочу представленія! И Анюта изо вс?хъ силъ захлопала въ ладоши, но Лидія съ испугомъ остановила ее.
        - Что ты? что ты? Хорошо, что съ нами н?тъ твоей миссъ Джемсъ.
        - Ахъ какъ хорошо, закричала Анюта.
        - Боги мои, да не кричи такъ и не хлопай, это совс?мъ неприлично. Сиди смирно. Въ театр? и везд? въ публик? надо сид?ть спокойно и чинно.
        Анюта повиновалась, но гор?ла отъ нетерп?нія.
        - Прочтемъ афишу.
        - Прочтемъ, прочтемъ, а я было какую б?ду сд?лала, совс?мъ о ней забыла! подхватила Анюта.
        И он? принялись изучать афишу, какъ будто читали самую интересную книгу.
        Но вотъ занав?съ взвился, и Анюта вздрогнула и вся обратилась въ слухъ. Она забыла все и вс?хъ и жадно слушала всякое слово актеровъ и жадно сл?дила за ихъ движеніями. Ничто не ускользнуло отъ нея. Первое д?йствіе окончилось, Занав?съ опустили.
        Анюта молчала: она сид?ла очарованная и окамен?лая.
        - Ну что, хорошо? спросила Лидія.
        - Какой онъ гадкій! Какое несчастіе им?ть такого отца! о, какъ мн? жаль его дочь! Ну что же дальше?
        - Погоди, увидишь.
        Но легко было сказать: погоди, а каково было ждать! Но всему есть конецъ. Кончилось и представление. Посл? Скупаго шелъ какой-то водевиль, котораго вид?ть Варвара Петровна не позволила бы, но Лидія сама была въ восторг? и хотя сов?сть ея не совс?мъ была спокойна, но она не им?ла силы у?хать и хохотала не меньше Анюты, когда на сцен? появился Живокини. Давали Азь и Фертъ, и Анюта такъ см?ялась, что Лидія испугалась, находя это неприличнымъ, но унять Анюты не могла.
        - Ну что, Анюта, какъ теб? вчера понравился спектакль? спросила на другой день Александра Петровна.
        - Ахъ! я и сказать не могу. Только Скупой такой гадкій! Я сама понять не могу, отчего мн? стало его подъ конецъ жалко, когда онъ такъ отчаянно сожал?лъ о своихъ деньгахъ.
        - Оттого, что Щепкинъ дивно играетъ.
        - Какая это игра, тетя, это не игра, а даже страшно. Право, мн? было страшно смотр?ть на него.
        - Потому что скупость — порокъ, сказала опять съ указательнымъ пальцемъ вверхъ Варвара Петровна, — а всякій порокъ внушаетъ страхъ, долженъ внушать отвращеніе.
        - Именно, страхъ и отвращеніе, воскликнула Анюта и прибавила робко — а мн? бы хот?лось вид?ть трогательное, такое хорошее, чувствительное, какъ Параша Сибирячка, заключила она со вздохомъ.
        - Конечно мы и это устроимъ, сказала Александра Петровна.
        - Когда, когда?…
        - Когда-нибудь — на будущій годъ. Черезъ три дня Великій постъ, а потомъ весна, ужь въ театръ не ?здятъ, р?шила Варвара Петровна.
        Наступилъ Великій постъ. Уроки были прекращены, и Анюта съ Лидіей ?здили въ церковь по два и по три раза на день, а иногда, когда было не холодно, ходили п?шкомъ до приходской своей церкви. Вс? гов?ли и въ дом? воцарилось молчание, тишина и чтеніе священныхъ книгъ. Варвара Петровна заботливо сл?дила за Анютой и много съ ней разговаривала. Старый священникъ, добрый и умный, приглашенъ былъ испов?дывать Анюту и такъ растрогалъ ее своими сов?тами на испов?ди, что она плакала. На другой день съ великимъ сокрушеніемъ сердца и умиленною душою молилась она за об?дней и причащалась со слезами. Тетки, видя ея сердечное чувство, были вс? очень съ ней ласковы, а посл? об?дни он? вс? вм?ст? пили чай съ просфорами. Это было не лишнее, ибо Анюта строго постилась всю нед?лю и была очень голодна. Александра Петровна, причащавшаяся на дому, очень уставшая, но бол?е ч?мъ когда-либо добрая, сказала Анют?:
        - Анюта, когда ты ведешь себя хорошо, ты моя радость и Богъ послалъ мн? тебя въ ут?шеніе! Я такъ люблю тебя. Не огорчай меня и будь всегда умница, какъ въ эти посл?днія нед?ли.
        Анюта, тронутая, долго ц?ловала тетку. Однажды утромъ Арина Васильевна явилась на верхъ къ Анют? и отперла кіотъ.
        - Что такое вы хотите д?лать съ образами? спросила Анюта.
        - Съ иконами, княжна, сказала Арина Васильевна поправляя Анюту. — Наступила Страстная нед?ля и ихъ надо почистить и обтереть. Вищь какія ваши иконы старинныя, съ богатыми ризами; только надо бережно, чтобы не попортить жемчуга.
        - Разв? он? мои? спросила Анюта.
        - Конечно ваши. Это т? самыя иконы, которыя всегда стояли въ спальн? князя, вашего прад?душки. Ихъ къ вамъ и поставили; а тамъ у меня въ кладовой ц?лый сундукъ съ фамильными иконами и ихъ приказала Варвара Петровна хранить до вашего совершеннаго возраста. Когда л?та ваши преисполнятся, всё вамъ отдадутъ въ сохранности. Да в?дь и не одн? иконы, у васъ всего много: ларецъ съ брилліантами и жемчугами, богатства всякаго много.
        Анюта слушала удивленная. Живя у тетокъ она совс?мъ позабыла, что богата.
        «Что мн? въ богатств?, думала она, — если я не им?ю рубля въ своемъ распоряженiи. Папочка давалъ мн? въ праздники рубль на лакомства, а съ т?хъ поръ какъ я зд?сь, я и гривенника не видала».
        - О чемъ вы задумались? спросила Арина Васильевна снявъ вс? иконы.
        - Вы говорите я богата, а у меня ничего н?тъ. Когда я жила у папочки, у меня водились деньги, а зд?сь у меня н?тъ ни единаго гроша.
        - Вы маленькая, вы не сум?ете тратить деньги. У васъ все есть. Выростите большія, будутъ деньги вс? въ вашихъ рукахъ. Вотъ тогда-то вамъ сл?дуетъ тратить ихъ по божьему.
        - Я такъ и буду д?лать.
        - Какъ такъ, вы, я думаю, и не понимаете что значитъ по божьему.
        - Н?тъ, понимаю, Арина Васильева; это значитъ помогать б?днымъ. Мн? папочка говорилъ, что не надо тратить деньги на зат?и и на одну себя, а Маша сказала: при такихъ-то деньгахъ можно сд?лать сколько счастливыхъ!
        - Коли они это говорили, знать они хорошіе люди.
        - Ахъ, Арина Васильевна, вы и представить себ? не можете какіе хорошіе!
        - Наступаютъ великіе дни, сказала Арина Васильевна, — а вы, княжна, я вижу, сидите за какою-то св?тскою книжкой. Усп?ете начитаться во весь-то круглый годъ, а вы бы взяли божественную.
        - Я уже гов?ла, сказала Анюта.
        - Ахъ, ахъ! гов?ли; да разв? т?мъ и покончили. Вы подумайте только, дни-то какіе, когда Господь Богъ страдалъ и за насъ гр?шныхъ, за гр?хи наши великіе смерть принялъ. Вы о душ? своей подумайте и Богу молитесь, къ Великому Св?тлому празднику себя приготовьте. Господа платья себ? заказываютъ къ празднику, а надо думать не о сует?, а о душ? своей.
        - Я не знаю, какъ думать о душ?, сказала Анюта очень удивленная. — Скажите мн?.
        - Надо думать о томъ, кого мы обид?ли, и о томъ, предъ к?мъ не смирились, кого ослушались, кому должнаго не отдали, кому не помогли, о чемъ роптали, за что гн?вались — и во всемъ этомъ раскаяться.
        Въ эту минуту Арину Васильевну позвали и она посп?шно своими неслышными шагами сошла внизъ.
        Анюта давно уже повадилась въ свободную минуту украдкой заб?гать къ Арин? Васильевн? въ ея маленькую, чистенькую, въ одно окно комнатку, находившуюся близъ гостиной Александры Петровны. Всегда посл? об?да въ сумерки сид?ла старушка съ зажженною св?чкой и читала огромную книгу, которую Анюта едва ли могла поднять.
        - Что вы читаете? съ любопытствомъ спрашивала Анюта.
        - Четь-Минеи, житія святыхъ, говорила старушка.
        - Что это такое? спрашивала Анюта.
        - Вотъ васъ учатъ многому, а настоящему-то не учатъ. Не знаете, какъ жили люди любившіе Бога паче всего и все ему отдавшіе, и самую жизнь свою; они умерли въ мукахъ, съ радостію, во имя Его.
        - Зач?мъ въ мукахъ, кто ихъ мучилъ?
        - Злые люди, идолопоклонники. Да разв? батюшка не училъ васъ этому?
        - Батюшка учитъ меня катехизису и молитвы объясняетъ, литургію тоже, а объ этомъ не говорилъ. Разскажите мн?.
        И Арина Васильевна принималась ей разсказывать о житіи того или другаго святаго простыми словами, но съ такимъ чувствомъ, что разсказывая плакала. Анюта слушала съ волненіемъ и трепетомъ и у нея на глазахъ блистали слезы.
        Отъ миссъ Джемсъ не укрылись эти пос?щенія и бес?ды съ экономкой. Она ув?домила объ этомъ Варвару Петровну.
        - Арина Васильевна женщина изъ ряда вонъ, сказала Варвара Петровна; — она перенесла много несчастiй, живетъ какъ монахиня, отдаетъ вс? свои деньги б?днымъ и, окончивъ свои хлопоты по дому, молится. Я ее считаю чрезвычайно почтенною и не вижу б?ды, что Анна съ нею разговариваетъ. Она ничего не скажетъ ребенку дурнаго. Оставьте Анну въ свободное отъ занятій время ходить къ Арин? Васильевн?.
        Всю Страстную нед?лю почти безвыходно, посл? церковныхъ службъ, такъ какъ уроки ея прекратились, провела Анюта съ Ариной Васильевной, которая постилась какъ монахиня и всю Страстную ?ла только одну просфору и выпивала одну чашку чаю. Она читала съ Анютой и ее заставляла читать вслухъ и молитвы, и псалмы, и Евангеліе, и толковала съ ней. Старушка и дитя полюбили одна другую.
        Настала Великая суббота, канунъ Великаго праздника. Какое движеніе, какая ходьба взадъ и впередъ; домъ молчаливый и пустынный вдругъ ожилъ. Вс? слуги наперерывъ выказывали свое усердіе; они мыли, скребли, чистили, не оставили мышиной норки безъ чистки: ковры и драпри выбивали, бронзы массивныя окунали въ щелокъ и холодную воду и потомъ обтирали, серебро старинное вытаскали изъ шкаповъ и чистили его заботливо порошкомъ, и блест?ло оно при яркомъ св?т? дня новешенькое, будто вчера купленное. Анюту забавляло все это; она была свободна: миссъ Джемсъ ?здила въ свою церковь и заперлась у себя въ комнат? съ Библіей; Катерина Андреевна хлопотала за своимъ д?ломъ, тетушки были заняты, Лидія впопыхахъ прі?хавъ отъ об?дни у?хала въ лавки, куда стремилась и Анюта, но Арина Васильевна покачала головой и сказала:
        - Это гр?хъ большой!
        - А тетушка по?хала, возразила Анюта.
        - Она по?хала для другихъ, ее послали, и вы увидите, наша Лидія Петровна, душа добрая, б?дныхъ не забудетъ.
        Въ эту минуту въ залу, гд? Анюта верт?лась около Арины Васильевны, вошла Варвара Петровна.
        - Не забыли ли Чего, сказала она ей, — все ли приказали?
        - Все, ваше превосходительство, и куличи, и пасхи, и жаркое, и хл?бы, все заказано.
        - Надо нынче же разослать.
        - Въ десять часовъ все будетъ отвезено.
        - Сестрица хлопочетъ особенно о Солдаткиной и Михуниной. Не забудьте послать имъ и варенья; он? до него охотницы.
        - Будьте, покойны, все будетъ сд?лано.
        - Кому это? спросила Анюта, когда тетка ушла.
        - Кому же какъ не б?днымъ. Наши господа добрые, никогда не забываютъ б?дныхъ.
        Варвара Петровна воротилась.
        - Ахъ, забыла, сказала она, — прикажите купить горшокъ желтофiоли и гіацинтовъ и отправьте къ старику Артемьеву; онъ цв?ты очень любитъ.
        - Слушаю, сказала Арина Васильевна.
        - Это кто, тоже б?дный? Зач?мъ ему цв?ты? спросила Анюта.
        - А вы думаете, что б?дный не долженъ любоваться д?ломъ рукъ Божіихъ? Да онъ любуется и радуется больше богатаго, ибо эта радость ему доступн?е ч?мъ другимъ. Мало ли у васъ удовольствій, а у него такъ мало!
        - Но быть-можетъ у него н?тъ необходимаго? спросила Анюта.
        - Быть-можетъ, и отъ того излишнее ему такъ дорого и сладко. Впрочемъ, ваши тетки оградили его отъ нужды.
        - Анна, сказала Варвара Петровна возвращаясь опять, — теб? пора идти спать. Въ одиннадцать часовъ ты должна быть од?та, мы по?демъ въ Кремль, въ придворную церковь. Ты в?роятно никогда не была у Св?тлой заутрени?
        - Ахъ, какъ не была, всегда бывала, ни одной не пропускала. Мы вс? всегда, какая бы ни стояла погода, ходили въ приходъ къ заутрени, и маменька всегда ходила съ нами.
        - Но такой заутрени, какъ нын?шняя, никогда ты не видала: торжественная, нарядная, св?тлая заутреня въ Москв?!
        - Одинъ звонъ Ивана Великаго, сказала Арина Васильевна какъ-то тихо, восторженно, — звонить не просто, а въ душу звонитъ и сердце умиляетъ.
        - Подите, княжна, почивать и не безпокойтесь, я сана разбужу васъ вовремя.
        Анюта ушла; Катерина Андреевна ее разд?ла и положила въ постель, укрыла, спустила шторы и занав?си; Анюта очутилась въ темнот? и скоро заснула.
        - Вставайте, пора, только-что усп?ете од?ться, какъ надо ?хать въ храмъ Божій, сказала Арина Васильевна стоя надъ постелью Анюты со св?чой въ рук?.
        Анюта вскочила и выб?жала въ уборную, гд? были зажжены вс? канделябры и лежало на креслахъ пышное б?лое платье съ прошивками на розовомъ чехл?.
        - Ахъ, прелесть какая, сказала Анюта, обращаясь къ Арин? Васильевн?, но ея уже не было, она ушла; Анюту од?ли и она сошла внизъ. Тетки ея Варвара Петровна и Лидія были тоже од?ты: Варвара Петровна въ богатомъ атласномъ плать?, съ наколкой на голов?, а Лидія въ б?ломъ съ бантами. Безъ множества бантовъ Лидія никогда не обходилась.
        - Ну по?демте.
        Он? вышли на крыльцо, и вдругъ раздался ударъ въ колоколъ глухой, негромкій, медленный, а за нимъ еще ударъ и еще, а потомъ внезапно понесся со вс?хъ храмовъ Божіихъ великой Москвы торжественный, гудящій, сердце захватывающій гулъ вс?хъ колоколовъ; везд? зажглись огни и гор?ли въ темномъ неб? высокія колокольни и лет?ли въ небеса ихъ высокія очертанія, точно и он? возносили главы свои къ высокому небу. Очарованная Анюта стояла на крыльц?, а возл? нея и лакей и швейцаръ отозвались на звонъ этотъ знаменіемъ креста. По ихъ прим?ру невольно перекрестилась и Анюта.
        - Иди же, пора, сказала изъ кареты Варвара Петровна.
        - Минуточку одну, возразила Анюта, не будучи въ состояніи оторвать своихъ взоровъ отъ чуднаго вида и жадно слушая торжественный гулъ колоколовъ.
        - Мы опоздаемъ, сказала Лидія.
        Лакей помогъ Анют? войти въ карету, и она помчалась. Везд? гор?ли плошки, въ домахъ сверкали огоньки; п?шеходы, опережая другъ друга, стремились по улицамъ, кареты мчались во вс?хъ направленіяхъ. При огняхъ улицы Анюта вид?ла все радостныя лица и разряженныхъ прохожихъ. А колокола гуд?ли, гуд?ли, и ихъ металлическіе звуки царили надъ проснувшимся великимъ городомъ. И вотъ въ?хали он? въ Кремль. Густыя толпы стояли около соборовъ и надъ ними продолжали гуд?ть призывавшіе въ храмы Господни торжественные колокольные звоны. А внизу подъ Кремлемъ разстилалось обширное Замосквор?чье за черною лентой Москвы-р?ки, и оно блистало огнями, и его безчисленные храмы съ высокими колокольнями гор?ли на небосклон?; вокругъ церквей, тонувшихъ во мрак?, то зд?сь, то тамъ появлялись живыя, движущіяся кольца огней.
        - Что это такое? проговорила Анюта показывая теткамъ на эти огни. — Точно гирлянды изъ огня вокругъ церквей, будто огненныя кольца! Вотъ глядите, тутъ потухли, а зд?сь зажглись.
        - Это крестные ходы вокругъ церквей, сказала Лидія Петровна; — вс? молящіеся идутъ со св?чами въ рукахъ. Ночь тихая — св?чъ не задуваеть. Однако мы опоздали. Вотъ вышелъ крестный ходъ изъ Успенскаго собора.
        - Кто это такой величественный старикъ идетъ, нав?рно архіерей? Вс? разступаются предъ нимъ.
        - Митрополитъ Московскій, сказала Лидія. — Вотъ и про?хать нельзя, надо подождать. Толпа-то какая — огромное стеченіе народа.
        - Ахъ, закричала Анюта, — христосуются, на площади ц?луются, какъ прекрасно! это все родные, знакомые?
        - Н?тъ, въ Москв? обычай древній: народъ, когда пропоютъ; «Христосъ воскресе!» обращается къ сос?ду, кто бы онъ ни былъ, и говоритъ: «Христосъ воскресе!» и ц?луетъ его три раза.
        Карета тронулась. По высокой л?стниц? устланной коврами вошла Анюта за тетками въ небольшой, но дивный старинный храмъ. Онъ былъ посредин? разд?ленъ очень массивными столбами, а иконостасъ его блисталъ золотомъ съ почерн?вшими отъ времени ликами святыхъ. Нал?во отъ царскихъ дверей выходила изъ иконостаса позолоченная часовенька чудной работы; внутри нея сіяла и камнями и золотомъ древняя икона Божіей Матери. Анюта была поражена прелестно и богатствомъ этого храма. Стройный хоръ п?вчихъ громко грем?лъ надъ нею, а она, полная благогов?нія и умиленія, стала на кол?ни и мольбы свои обратила къ икон? Богородицы; она молилась всею душой, но вдругъ вспомнила о папочк?, Маш?, братьяхъ и сестрахъ и слезы ея полились ручьемъ.
        - Спаси и помилуй ихъ, пресвятая Богородица, прошептала она.
        - Анюта, Анюта, что съ тобою? спросила ее Лидія видимо смущенная.
        - Анна, не чуди, сказала ей Варвара Петровна недовольно, — молись какъ люди, прилично.
        Это была капля холодной воды, которая отрезвила и вм?ст? съ т?мъ уязвила Анюту. Она стояла прямо, неподвижная, съ холоднымъ выраженіемъ лица. Долго длилась служба. Анюта устала и Варвара Петровна, которая по своему всегда о ней заботилась, сказала Лидіи.
        - Пока читаютъ часы, отведи ее въ зимній садъ, пусть отдохнетъ, но над?нь на нее теплую мантилью: тамъ холодно и сыро.
        Такого прелестнаго зр?лища никогда еще не видала Анюта, хотя вид?ла много богатыхъ домовъ. Она вошла въ пышный садъ. Огромныя пирамиды розъ, рододендроновъ, гіацинтовъ, лилій подымались изъ клумбъ и закрывали часть ст?нъ. Въ средин? этого сада большая клумба изъ пальмъ и широколиственныхъ растеній увеличивалась массами пунсовыхъ, розовыхъ и б?лыхъ камелій, ярко отд?лявшихся отъ металлической зелени листьевъ. Между клумбами извивались посыпанныя мелкимъ пескомъ дорожки.
        - Будто золотыя дорожки въ волшебномъ саду, сказала Анюта взявъ тетку за руку. — Право, волшебный садъ. Чей онъ?
        - Царскій, сказала Лидія; — у кого же можетъ быть такой садъ, какъ не у Царя? Сядемъ тутъ, отдохни.
        Он? с?ли на плетеную скамейку окруженныя цв?тами, напитавшими пронзающимъ, но восхитительнымъ своимъ ароматомъ св?жій воздухъ.
        Усталая прі?хала Анюта домой, но не столько отъ усталости т?лесной. какъ отъ сильныхъ ощущеній и впечатл?ній, и заснула глубокимъ д?тскимъ сномъ.
        - Княжна, вставайте. Христосъ воскресе! и голова старушки Арины Васильевны любовно наклонилась надъ ней. — А вы скажите: воистину воскресе!
        - Воистину воскресе, повторила Анюта, и он? расц?ловались.
        - Ну од?вайтесь скор?е, ужь девять часовъ, тетушки ожидаютъ васъ, чтобы выйти въ столовую. Тамъ собрался весь домъ; будутъ христосоваться. Вы, княжна, не смущайтесь и не брезгайте, это гр?хъ большой. Посл?дній дворникъ и прачка будутъ съ вами христосоваться и вс?хъ извольте поц?ловать по-братски. Нынче такой великій день, вс? равны, и не предъ Богомъ только, а между собой равны. За насъ за вс?хъ, за б?дныхъ и за богатыхъ, принялъ Онъ муки, смерть претерп?лъ и зав?щалъ намъ любить другъ друга. Мы бы всегда должны были жить по-братски, все д?лить, и горе и радость, но по гр?ховности нашей этого не д?лаемъ. Но крайности въ этотъ великій день соблюдемъ обычай христіанскій и, какъ поютъ нынче, обымемъ другъ друга съ любовію. Безъ любви ничто не угодно Господу. Такъ-то, дитя мое.
        - Да я и у папочки всегда со вс?ми христосовалась — и съ Дарьей-няней, и съ дворникомъ даже, сказала Анюта.
        - Ну да тамъ было два, три челов?ка, а зд?сь вся дворня — ихъ челов?къ тридцать.
        - Ахъ, какъ много!
        - Да, много, и вс? вамъ служатъ, а вы будьте прив?тливы, ласковы къ нимъ. Не брезгайте ник?мъ.
        - Какъ это можно, сказала Анюта и сошла внизъ.
        - Христосъ воскресе! встр?тили ее нарядные тетки и каждая изъ нихъ одарила ее. Варвара Петровна дала ей прекрасное огромное позолоченое яйцо и на немъ былъ изображенъ Спаситель возносящійся на небо; Лидія подарила ей рабочій ящичекъ съ золотымъ наперсткомъ и все, что нужно для шитья, а Александра Петровна, любившая сама золотыя вещи, — маленькое колечко съ брилліантомъ на золотомъ тонкомъ ободочк?.
        - Кольцо такого фасона называется супиръ. Возьми его и помни, que je soupire toujours apres toi, mon coeur, сказала сентиментальная Александра Петровна и прибавила: Пора, пойдемъ въ залу, люди ждутъ.
        Въ зал? стоялъ ломившійся отъ куличей, пасокъ, всякихъ закусокъ столъ и посреди него красовался изъ б?лаго масла барашекъ съ палочкой, на которой былъ маленькій красный флагъ. У барашка рога были раззолочены. Въ глубин? комнаты стояла вся многочисленная прислуга Богуславовыхъ. Кресло Александры Петровны подкатили къ хозяйскому м?сту. Подл? нея стояла Варвара Петровна, за ней Лидія, а потомъ Анюта. У каждой подъ рукой стояла корзина съ красными яйцами.
        - Христосъ воскресе! сказала Александра Петровна прив?тливо. — Поздравляю вс?хъ васъ съ праздникомъ.
        И первая подошла къ ней Арина Васильевна и похристосовалась съ нею, съ ея сестрами и съ Анютой, которой шепнула:
        - Вотъ ваша корзина: всякому давайте яйцо, не обидьте кого-нибудь.
        И за Ариной Васильевной потянулась вся прислуга и до посл?дняго дворника и судомойки христосовались съ барышнями и княжной.
        Эта церемонія христосованія со вс?ми не особенно понравилась Анют?, но она вспомнила слова Арины Васильевны и была очень прив?тлива и вс?хъ од?ляла яйцами.
        Вечеромъ она, посл? долгихъ колебаній, сказала робкимъ голосомъ обращаясь къ теткамъ:
        - У меня большая просьба. Не откажите мн? ради этого большаго дня.
        - Говори; если возможно и благоразумно, я не откажу, сказала Варвара Петровна.
        - Вы много сд?лали мн? подарковъ и все такіе прелестные и я очень, очень благодарю… но… позвольте… я не им?ю послать ничего… папоч… дяд? и Маш?. Позвольте мн? послать дяд? яйцо, которое вы мн? дали, а Маш? рабочій ящикъ.
        - А кольцо я сохраню всегда, супиръ, сказала тетя, и буду считать, что получила его ото вс?хъ васъ трехъ.
        Тетки переглянулись. Лидія хот?ла что-то сказать, но Варвара Петровна сд?лала ей знакъ, и она не произнесла ни слова.
        - Эти вещи твои собственныя и ты можешь ими располагать какъ хочешь, сказала Варвара Петровна.
        Анюта расц?ловала тетокъ и когда ее увели спать, Александра Петровна сказала:
        - У этой д?вочки н?жное, любящее сердце!
        - Да, но слишкомъ пылкое, зам?тила задумчиво Варвара Петровна, — и ужасно она настойчива.
        Глава IV
        На Святой нед?л?, Александра Петровна р?шила, желая сд?лать удовольствіе Анют? и Лидіи и вм?ст? съ т?мъ доставить и себ? развлеченiе, дать маленькій д?тскій вечеръ и пригласить вс?хъ т?хъ д?тей, которыя брали уроки танцованія въ продолженіе зимы, и еще н?сколько другихъ д?тей, но уже безъ танцмейстера. Пошли приготовленія бол?е роскошныя, съ буфетомъ и ужиномъ и осв?щеніемъ всего дома. Къ удовольствію Лидіи, р?шено было зажечь и люстры. Анюта очень радовалась и вм?ст? съ Лидіей принимала самое живое участіе въ убранств? гостиной, которую украсили зеленью.
        Насталъ и назначенный день, и въ восемь часовъ вс? приглашенные съ?хались. Анюта, разод?тая, завитая, веселая, принимала своихъ гостей безъ заст?нчивой робости, ибо почти со вс?ми ними была хорошо знакома. Вечеръ повидимому удался; д?ти были веселы и танцовали не зная усталости, когда вдругъ случилось небольшое зам?шательство. Кадриль стала на свои м?ста, не доставало одной пары.
        Миссъ Джемсъ подошла къ стоявшей безъ визави пар?; то была Анюта со старшимъ Козельскимъ.
        - Кто вамъ визави? спросила Англичанка.
        - Старшій Щегловъ, отв?чалъ Козельскій.
        Миссъ Джемсъ отправилась къ нему.
        - Васъ ждутъ, сказала она, пригласите даму.
        - Вс? дамы приглашены, я вс?хъ обошелъ.
        - Не можетъ быть, зам?тила Англичанка; — это уже третья кадриль и вс? он? были парныя, отчего же теперь не достаетъ дамы. Должно-быть есть одна не танцующая. Я обойду вс?хъ.
        - Не трудитесь, благодарю васъ. сказалъ Щегловъ в?жливо и съ поклономъ; — одна дама осталась, но я не буду танцовать съ ней.
        - Отчего же? и кто она?
        - Окунева. Я не привыкъ танцовать съ такими д?вочками, которыя дурны собою, од?ты въ тряпки и танцуютъ изъ рукъ вонъ плохо.
        - Но вы танцовали съ ней всю зиму.
        - На урокахъ, поневол?. но на вечер? я им?ю право выбирать кого хочу. Я ни за что не приглашу ея.
        Миссъ Джемсъ разсердилась и проговорили:
        - Это очень дурно, очень не похвально, и повернувшись къ нему спиной отправилась къ Анют?, объяснила ей въ чемъ д?ло и приказала, какъ хозяйк?, уступить своего кавалера Окуневой.
        Анюта охотно повиновалась, но Томскій, находившійся вблизи, зам?тилъ, что это д?ла не поправитъ и одною парой все-таки будетъ меньше.
        - Мы вотъ что сд?лаемъ, сказалъ онъ, — я приглашу Окуневу, а Щегловъ будетъ очень радъ танцовать съ княжной.
        - Но я не буду рада, сказала Анюта, — онъ такой дурной мальчикъ.
        - Да, онъ очень дрянной мальчикъ, но что д?лать? сказалъ Томскій.
        Миссъ Джемсъ р?шила вопросъ.
        - Анюта должна танцовать со Щегловымъ, сказала она, подошла къ Щеглову и привела его. Онъ пригласилъ Анюту, которая очень неохотно приняла его приглашеніе. Они встали на м?ста.
        Томскій съ Окуневой, такъ смущенною и обиженною, что она съ трудомъ сдерживала свои слезы, а Анюта, видя это, съ трудомъ сдерживала свой гн?въ и свое негодованіе на Щеглова. Онъ же развязный какъ всегда принялся занимать ее разговорами, переходя отъ гулянья подъ Новинскимъ къ новымъ пьесамъ поставленнымъ на театр? и къ новостямъ города. Онъ зналъ все: кто за кого идетъ замужъ, кто ?детъ за границу, кто купилъ новый экипажъ. Но Анюта слушала мало, а когда онъ ее о чемъ-нибудь спрашивалъ, она отв?чала односложно, в?жливо, но съ нескрываемымъ презр?ніемъ. Щегловъ, видя вс? свои усилія вовлечь ее въ разговоръ напрасными, разсердился и также надулся. Кадриль кончилась. Анюта меньше ч?мъ сл?довало ему прис?ла, онъ холодно ей поклонился. Они разошлись.
        Д?ти волновались. Вс? они гляд?ли на Щеглова неблагосклонно. Его страсть говорить о томъ чего они не знали, сочинять изъ себя взрослаго св?тскаго челов?ка, его пренебреженiе ко многимъ изъ нихъ, вооружило противъ него почти вс?хъ, но самыми непримиримыми его врагами оказались Анюта, Ларя Новинскій и старшій Томскій, большой добрякъ, котораго Анюта тоже очень любила. Они вс? трое сошлись вм?ст? и оживленно, взапуски осуждали Щеглова.
        - Мн? такъ жаль Лизу, за что онъ ее обид?лъ? сказала Анюта.
        - Я старался разсм?шить ее, но не могъ. Она, вы вид?ли, едва не плакала въ продолженіе всей кадрили. Лиза очень добрая и не глупая д?вочка, но жаль, что всякіе пустяки м?шаютъ ей веселиться, сказалъ Томскій.
        - Гд? вы это вид?ли? вступилась горячо Анюта, — я никогда ничего такого не зам?чала въ ней, и очень люблю ее, потому что она милая.
        - Она сама говорила мн?, что считаетъ себя несчастною, потому что не такъ хорошо од?та, какъ другія, а я говорю: это глупости!
        - И это не вина Лизы, а того же Щеглова, сказала Анюта. — Онъ говорилъ при ней почти вслухъ, что на ней не платье, а тряпки, и безпрестанно надъ ней см?ялся.
        - Ну, а ей не надо было обращать на его слова никакого вниманія, сказалъ Ларя.
        - Да это не такъ легко, отв?чала Анюта, — особенно когда ув?ренъ, что говорятъ нарочно чтобъ обид?ть.
        - Я не обид?лся, однако, сказалъ Ларя см?ясь громко, — когда вы прозвали меня долговязымъ,
        - А я за то, что вы зовете меня Топтыгинымъ, сказалъ Томскій, — Тише! тише! Миссъ Джемсъ услышитъ, будетъ бранить меня. Скажите, кто вамъ это пересказалъ? спросила Анюта.
        - А, такъ вы признаетесь, что вы насм?шница и даете прозванія?
        - Кто вамъ это пересказалъ? настаивала Анюта. — Я безъ злости, для шутки, я васъ обоихъ очень люблю.
        - Знаемъ мы васъ! говорили см?ясь оба мальчика. — Вы ужасная шпилька!
        - Вотъ и неправда… Я не шпилька, а такъ, для шутки. Ахъ, я знаю кто вамъ пересказалъ, это Тата Луцкая, я ей какъ то невзначай проговорилась.
        - Да, вы насм?шница изподтишка, сказалъ Томскій.
        Въ эту минуту подошелъ Щегловъ съ Луцкой.
        - Ахъ, Татa, зач?мъ вы разсказали, какъ я см?ясь назвала Ларю Новинскаго и Васю Томскаго? сказала ей Анюта съ упрекомъ, — это не-подружески.
        - Вс? и безъ пересказовъ знаютъ, что вы, княжна, мастерица насм?шничать, проговорилъ язвительно Щегловъ. — Вы можетъ-быть и мн? дали прозвище, un sobriquet, прибавилъ онъ чистымъ французскимъ языкомъ, которымъ чванился.
        - Извините, я по-дружески шутила надъ моими пріятелями… вы не изъ ихъ числа!
        - За что же, княжна, за что я на себя навлекъ вашу высокую немилость? сказалъ Щегловъ съ ядовитою насм?шкой.
        - Да хотя бы за Лизу Окуневу, сказала Анюта вспыхнувъ; — вы ее обид?ли. Мудрено ли, что и васъ обидятъ!
        - Да, сказалъ Ларя, — вы ужасно гадко поступили съ Лизой.
        - Съ этою torchonnee! произнесъ Щегловъ презрительно.
        - Если она torchonnee, то вы сами не лучше, сказалъ Томскій, покрасн?вшій до ушей. — Я думаю лучше им?ть простое платье, ч?мъ походить на парикмахера подбитаго танцовщикомъ изъ балета.
        Анюта и Новинскій засм?ялись и Анюта даже захлопала въ ладоши и прошептала: bravo!
        - Вы про кого это? воскликнулъ Щегловъ побл?дн?въ отъ злости.
        - Да хотя бы про васъ, сказалъ Томскій.
        - А, про меня! Вы сами хороши съ вашею вновь испеченною княжной-выскочкой; оно и видно, что она изъ глуши, изъ дома какого-то подъячаго, котораго такъ уморительно называетъ папочкой.
        И онъ дерзко повернулся на каблукахъ спиной къ тремъ д?тямъ. Анюта побл?дн?ла, потомъ стремительно бросилась впередъ, толкнула Щеглова въ спину и закричала:
        - Негодяй мальчишка!
        Щегловъ съ яростію оборотился къ ней, но передъ нимъ очутились разъяренный Томскій и Новинскій.
        - Негодяй, закричали они оба, и Томскій вц?пился въ него.
        Въ эту минуту произошла невообразимая суматоха. Гувернеръ Новинскаго и гувернантка Томской бросились между мальчиками, другія гувернантки и сами матери встали со своихъ м?стъ и восклицали на вс?хъ языкахъ: Quelle honte, choking! Schaden! Миссъ Джемсъ съ искаженнымъ отъ ужаса и стыда лицомъ увлекала изъ залы горько плакавшую Анюту, тетки которой, сконфуженныя и разсерженныя, извинялись предъ матерью Щеглова. А она со сложенными въ притворную улыбку губами отв?чала на извиненіе: Не безпокойтесь; все это не стоитъ извиненія, они д?ти и ваша княжна еще такъ недавно у васъ и такъ мало воспитана!
        При этихъ словахъ Варвара Петровна изм?нилась въ лиц? и сказала:
        - Она дитя еще, я и не желаю, чтобъ она изъ себя представляла взрослую.
        Сказавъ это она с?ла на свое м?сто подл? сестры и приказала играть мазурку.
        Д?ти танцовали, но уже по приказанію. Вс? жал?ли объ Анют?, а ея пріятели Томскій и Ларя ут?шали Лизу, которая твердила со слезами: Все изъ-за меня! я говорила, маменьк?, что мн? ?хать на вечеръ не хочется, что я танцовать не ум?ю и не люблю.
        - Не изъ-за васъ, говорилъ Томскій, — но изъ-за наглости Щеглова. Непрем?нно дошло бы до ссоры и безъ васъ.
        А миссъ Джемсъ, приведя Анюту на верхъ, едва могла проговорить: for shame, for shame!
        - Что случилось? спросила Катерина Андревна съ безпокойствомъ.
        - Подралась, сказала съ ужасомъ Англичанка.
        - Подралась! княжна! подралась! воскликнула Н?мка.
        - Разд?ньте ее и положите въ постель, сказала Англичанка.
        - Ну, прекрасное благородное дитя, прекрасная благородная княжна, сказала Н?мка съ негодованіемъ разд?вая молчавшую Анюту, лицо которой было искажено и бл?дно какъ полотно…
        - Гр?хъ-то какой! стыдъ-то какой! говорила на другой день утромъ Арина Васильевна качая головой. — Подрались на балу, при вс?хъ! Вс?хъ опозорили. Ахъ, княжна! княжна!
        - Это она говоритъ, что я подралась, это не правда. Я только оттолкнула его, этого негоднаго, злаго…
        - Ахъ, княжна, и еще сердитесь! Можно ли спустя сутки такъ сердиться? Положимъ вспылили, но сердиться такъ долго большой гр?хъ!
        - Да, сержусь, да, ненавижу его: онъ обид?лъ папочку! воскликнула Анюта, горя какъ въ огн?.
        - Ненавидите! какое слово… ужасное слово! а еще Богу молитесь! Какія же молитвы дойдутъ до Него, когда сердце ваше наполнено злобой! Вамъ надо просить прощенія, смириться, а вы…
        - Не прощу, никогда не прощу, почти закричала Анюта.
        - Ну и васъ не простятъ ни Богъ, ни родные. Я вижу, съ вами не сговоришь, и Арина Васильевна ушла очень опечаленная.
        Анюта была ц?лый м?сяцъ въ опал? и даже Александра Петровна не хот?ла говорить съ нею попрежнему, а Лидія твердила, что Анюта навсегда унизила ихъ предо вс?ми знакомыми и на домъ ихъ навлекла общее порицаніе.
        И посл? этой новой своей выходки Анюта, какъ и прежде, опять притихла и принялась учиться прилежн?е прежняго. Наступилъ май солнечный и теплый, и тетки сп?шили пере?хать на дачу; он?, въ виду слабаго здоровья старшей сестры, никогда не ?здили въ деревню. Жизнь на дач? въ одной изъ уединенныхъ улицъ Парка сперва показалась Анют? пріятною, но чрезъ н?сколько дней она разочаровалась. Нарядная, пестрая толпа, въ которой она не знала ни единаго челов?ка, прискучила ей; экипажи поднимали пыль, д?ти разряженныя и собиравшіяся играть вм?ст? по утрамъ, возбуждали въ ней чувство зависти, потому что ей никогда не только не позволяли вм?шиваться въ ихъ игры, но даже останавливаться и гляд?ть на нихъ. Ее водили гулять од?тую по-городскому, въ нарядной шляпк?, въ манто или мантиль?, б?гать ей было не съ к?мъ, да и въ Парк?, при стеченіи публики, это было невозможно. Дома она томилась отъ жары, потому что за Александру Петровну боялись сквознаго в?тра, заботливо затворяли двери и окна и только въ жаркіе дни отворяли одно окно. Скуки было тоже вдоволь, ни единаго знакомаго, ни даже Арины Васильевны съ ея
разсказами о святыхъ, о святыхъ м?стахъ, монастыряхъ и чудесахъ, о которыхъ съ такою жадностію слушала Анюта. Ей оставалось шить, вязать, гулять чинно по аллеямъ, или читать глупыя книги, — другихъ не было, ибо Варвара Петровна неумолимо отказалась дать ей Пушкина. Напрасно твердила Анюта, что она его уже читала, знаетъ и Полтаву, и Бориса Годунова, и Руслана и Людмилу, Варвара Петровна сказала:
        - Очень сожал?ю. Это не для твоихъ л?тъ.
        Къ счастію Анюты, Александра Петровна по обыкновенно сжалилась надъ ней и послала въ городъ за сочиненіями г-жи Жанлисъ. Les Veillees du Chateau прельстили Анюту и она читала и перечитывала ихъ. Три л?тніе м?сяца протянулись довольно долго и въ начал? августа Богуславовы пере?хали опять въ свой московскій домъ.
        Глава V
        По м?р? того какъ Анюта выростала и изъ дитяти д?лалась д?вочкой, жизнь ея становилась монотонн?е и скучн?е; хотя она, занятая съ утра до вечера многочисленными уроками, не им?ла времени скучать, но лишенная л?томъ вольнаго воздуха деревни и жизни въ поляхъ и л?сахъ, а зимой родства и близкаго знакомства, какъ-то увядала и совс?мъ стихла. Она выучилась влад?ть собой подъ строгими руками Варвары Петровны и ея помощницы миссъ Джемсъ, но вм?ст? съ т?мъ она ушла въ себя, какъ улитка въ свою раковину, и никому не пов?ряла ни своихъ чувствъ, ни своихъ задушевныхъ желаній; иногда продолжала она разговаривать съ Ариной Васильевной, но зам?чала, что между нею и этою строгою старушкой оказывалась рознь. Арина Васильевна стойко стояла и многое р?зко порицала, чего не осуждали ни тетки Анюты, ни даже старый духовникъ ея. Эта рознь однакоже не повліяла на отношенія старушки и д?вочки. Въ часы тоски и д?тскихъ печалей Анюта уб?гала въ маленькую комнатку Арины Васильевны, которая, не разспрашивая и не ут?шая ее, не сожал?я о ней, ум?ла разговорами и разсказами исц?лять боль ея сердца и примирять ее со вс?ми
власть надъ ней им?ющими. Часто читали он? вм?ст? и Анюта жадно питалась первобытною поэзіей и высокими чувствами, которыми исполнены многія пов?ствованія Четій-Миней. Съ восторгомъ и умиленіемъ, иногда со слезами на глазахъ слушала Анюта разсказы о томъ, какъ переносили женщины, причисленныя въ посл?дствіи къ лику святыхъ, тяжкія утраты, потерю д?тей, мужей, отца и матери, съ какимъ мужествомъ и смиреніемъ, съ какимъ умиленіемъ души, ради Бога и любви къ Нему, покорялись он? испытаніямъ имъ посланнымъ. Вм?ст? восторгались и умилялись старушка и д?вочка, и эти чувства связали ихъ нав?ки звеномъ кр?пкимъ и неразрывными Одиночество Анюты скр?пило ея привязанность къ Арин? Васильевн?. Подруги Анюты какъ будто исчезли.
        Лиза Окунева поступила въ институтъ, а княженъ Б?лор?цкихъ она видала р?дко. Варвара Петровна, по м?р? того какъ Анюта росла, становилась всё строже и ревнив?е охраняла ее, позволяла ей ?здить раза два, три въ зиму въ театръ, иногда, весьма р?дко, отпускала ее съ Лидіей и миссъ Джемсъ на д?тскій вечеръ, но близкаго знакомства ни съ к?мъ не допускала. Мальчики Томскій и Новинскій, любимцы Анюты, уже стали большими и она видала ихъ два, три раза въ продолженіе всей зимы. Словомъ, Анюта росла въ пустынномъ дом? и въ этомъ одиночеств? умерло ея д?тство. Она сд?лалась не по л?тамъ серіозна, казалась разумною и вела себя крайне чинно и степенно. Письма ея домой сд?лались р?же и все становились бол?е кратки, какъ-то офиціальны, и Варвара Петровна съ удовольствіемъ зам?чала сестрамъ, что д?вочка вошла въ рамку, въ которой она желала ее вид?ть, что наконецъ-то ея усилія ув?нчались полнымъ усп?хомъ, она укротила свою питомицу и повидимому оторвала ее отъ семьи чиновника дяди.
        Анют? минуло шестнадцать л?тъ. Она была высока ростомъ, длинна, съ длинными руками и ногами, какъ несложившіяся д?вочки ея л?тъ. Волосы остались т? же, длинные, густые, вьющіеся б?локуро-золотистые, глаза темные съ темными бровями и р?сницами, цв?тъ лица очень бл?дный, безъ кровинки на щекахъ. Лицо ея было неправильно красиво съ тонкимъ носомъ, немного длиннымъ, съ толстыми добрыми губами и рядомъ б?лыхъ, правильныхъ зубовъ. Улыбка ея, особенно привлекательная и добрая, прельщала вс?хъ. Въ общемъ Анюта считалась очень хорошенькою д?вочкой, но въ лиц? ея не доставало оживленія. Съ тетками жила она мирно, но Лидія въ глазахъ и мысляхъ Анюты казалась ребячливою и малодушною, Александра Петровна съ годами д?лалась мнительн?е и домъ Богуславовыхъ сд?лался еще молчалив?е и пустынн?е. Варвара Петровна, страшась за сестру, которую любила, все больше и больше выживала изъ дому всякаго пос?тителя и достигла того, что гости стали такъ р?дки, что можно было считать за событіе, когда карета въ?зжала на огромный дворъ этого пустыннаго жилища. Александра Петровна, казалось, оставила всякую надежду пожить на
людяхъ и съ людьми.
        Такъ шли дни за днями въ не прерываемомъ однообразіи. Анюта много читала благодаря миссъ Джемсъ, которая заботливо, но ум?ло выбирала ей англійскія и н?мецкія книги; Она прочла съ ней Шиллера, н?которыя сочиненія Гёте, всего Вальтеръ-Скотта, Мильтона и дала ей Шекспира, изданіе съ пропусками, сд?ланное для д?вицъ. Анюта жадно читала и могла почитаться очень для своихъ л?тъ образованною. Къ ней ходилъ учитель русской литературы, которому однако строго запретили читать ей ц?ликомъ поэмы, романы и трагедіи, но позволили знакомить ее съ ними въ выборныхъ отрывкахъ. Варвара Петровна, какъ строгій цензоръ, не уступала сестр? своей, позволила дать Анют? только кое-какія сочиненія Ламартина, Расина и Корнеля, но отвергла съ негодованіемъ почти вс?хъ другихъ французскихъ писателей.
        Однажды Анюта сид?ла за копіей акварелью какого-то пейзажа (она очень любила и зам?чательно хорошо рисовала), когда явился лакей и доложилъ, что ея превосходительство проситъ княжну сойти внизъ.
        Анюта не сп?ша сложила свои кисти и пошла внизъ. Давно прошло то время, когда она сб?гала по л?стниц? и вихремъ врывалась въ кабинетъ тетокъ; теперь она вошла въ гостиную чинно и степенно; ей на встр?чу всталъ со стула высокій молодой челов?къ, б?локурый и красивый, щегольски од?тый по посл?дней мод?.
        Варвара Петровна сказала обращаясь къ Анют?:
        - Твой двоюродный братъ Дмитрій Николаевичъ Долинскій.
        Анюта остановилась какъ вкопаная. Молодой челов?къ подошелъ къ ней, взялъ ея руку, поднесъ къ губамъ и поц?ловалъ.
        - Анюта! проговорилъ онъ тихо и нер?шительно.
        Внезапно бл?дное лицо Анюты вспыхнуло, точно огонь проб?жалъ по нему; она задрожала: голосъ молодаго челов?ка пробудилъ таившуюся въ глубин? ея сердца любовь и дорогія воспоминанія д?тства; она слабо вскрикнула и, кинувъ на шею Долинскаго руки свои, залилась слезами и скрыла на его груди свое плакавшее и смоченное слезами лицо.
        - Митя, Митя! шептала она сквозь рыданія.
        Онъ былъ тронутъ до глубины души, посадилъ ее въ кресло, поц?ловалъ н?сколько разъ ея руку и стоялъ подл? нея не сводя съ нея своихъ глазъ.
        Варвара Петровна, не ожидавшая такой вспышки, удивленная и недовольная, проговорила тономъ выговора: Анна, Анна!
        Но Анюта, казалось, и не слыхала ея восклицаній. Мало-по-малу она оправилась, отерла слезы, опять погляд?ла на двоюрднаго брата, опять поц?ловала его и сказала:
        - Митя, какъ ты изм?нился! я не узнала тебя, только голосъ твой все тотъ же. Ахъ, Митя, какое счастіе, какое счастіе! А папочка, а Маша?
        - Вс? здоровы, вс? попрежнему, тебя любятъ и помнятъ.
        - Я думаю вс? сестрицы и Ваня выросли, перем?нились!
        - Агаша больше тебя ростомъ, сказалъ Митя, — Лида маленькая, а Лиза очень велика, в?дь ей теперь минуло одиннадцать л?тъ, она очень умная.
        - Мн? все это такъ чудно, сказала Анюта, — а когда я о васъ думала… О Митя, Митя, а я думала о васъ и днемъ, и утромъ. и даже ночью, когда просыпалась… вы всегда оставались въ моей памяти маленькіе, какъ въ тотъ день когда я васъ оставила, а ты вотъ какой… большой… да, да, я тебя не узнала! Давно ты зд?сь?
        - Недавно, только н?сколько дней; лишь только портной принесъ мн? платье, я тотчасъ къ теб?.
        - Какъ, Митя, жилъ въ Москв? н?сколько дней и не шелъ ко мн?! Митя, не стыдно теб??
        - Но, Анюта, сказалъ смущаясь Долинскій, — я не зналъ… я не могъ себ? представить…
        - Что я такъ люблю тебя, люблю васъ! Ахъ, Митя, Митя!
        - Но это такъ давно, ты была дитя, въ посл?дніе годы ты писала р?дко…
        Онъ не хот?лъ договорить, что она писала короткія и сухія письма, которыя заставили ихъ предположить, что она ихъ забыла, а она при теткахъ не могла ему объяснить отчего писала р?дко, и потому оба они перем?нили разговоръ.
        - Разскажи мн? обо вс?хъ, о папочк? сперва.
        И Митя сталъ говорить тихо; они сид?ли въ томъ же кабинет?, гд? находились вс? тетки, но поодаль отъ нихъ, у окна. Анюта не см?ла увести Митю въ другую гостиную, а онъ конечно не могъ предложить этого. Анюта слушала новости изъ дому съ волненіемъ и очень опечалилась, когда Митя ей сказалъ, что маменька часто прихварываетъ и Маша очень за нее боится.
        - Господи, воскликнула вдругъ Анюта, — хотя бы мн? взглянуть на нихъ одну минуточку!
        Она сложила руки съ какимъ-то страстнымъ порывомъ.
        Долго сид?лъ Митя, долго они говорили и все о своихъ, о дом?, пока наконецъ лакей не доложилъ, что кушанье поставлено. Варвара Петровна подошла къ Мит?.
        - Я васъ не приглашаю об?дать, сказала она ему в?жливо, — у насъ больная и никто никогда не об?даетъ съ нами, чтобы не ст?снять ея. Я прошу васъ приходить къ намъ по воскресеньямъ: въ этотъ день Анюта свободна отъ занятій, на нед?л? у нея много уроковъ и пос?щенія не дозволены. Притомъ у насъ больная, мы почти никого не принимаемъ, но для васъ д?лаемъ исключеніе.
        Митя молча почтительно поклонился, опять поц?ловалъ руку Анюты и она поц?ловала его въ щеку и откланявшись вс?мъ вышелъ изъ кабинета. Анюта, державшая его за руку, не выпустила ея изъ своихъ рукъ и пошла за нимъ; она проводила его до л?стницы и съ л?стницы до самаго швейцара и вернулась на верхъ взволнованная и возмущенная, но она привыкла влад?ть собой и молчала.
        «Сколько до воскресенья? думала она, — два дня; нечего д?лать, надо ждать, подожду.»
        И Анюта посл? об?да, въ продолженіе котораго была очень молчалива, с?ла за свою работу рядомъ съ Александрой Петровной, на своемъ обыкновенномъ м?ст?. Разговоръ не клеился, и Анюта не желала его поддерживать; на два, три вопроса Александры Петровны она отв?чала односложно. Пробило девять часовъ, Анюта встала, сложила бережно свою работу, простилась съ тетками и ушла къ себ?. Отъ нея требовали, чтобы ровно въ десять часовъ она была въ постели. Лишь только Анюта вышла, тетки разговорились.
        - Напрасно ты не оставила его об?дать, сказала Александра Петровна.
        - Ни за что, я не хочу близости между нимъ и Анютой: я четыре года старалась оторвать Анюту отъ прежней ея жизни и воспитать ее какъ сл?дуетъ, а теперь эта прежняя ея жизнь врывается сюда; я не допущу этого.
        - Анюта уже оскорблена, я вид?ла это ясно по выраженію лица ея и по ея молчанію, сказала Александра Петровна.
        - И я вид?ла, но мн? это все равно, лишь бы она ум?ла управлять собой, молчала и покорялась.
        - Не знаю хорошо ли, что она научилась слишкомъ много молчать. Я не вижу б?ды, что ея двоюродный братъ, ея братъ родной по д?тской привязанности…
        - Будетъ ходить сюда каждый день, во всякое время, сказала Варвара Петровна съ досадой. — Ты забываешь, что ты больна, что всякій звонокъ швейцара тебя безпокоитъ и пугаетъ; притомъ я не могу допустить близости Анюты съ совершенно мн? незнакомымъ студентомъ.
        Александра Петровна возразила, что надо это сд?лать не круто, понемногу, — помягче, повторила она свое любимое слово.
        - Надо же б?ду такую! воскликнула Варвара Петровна съ несвойственнымъ ей оживленіемъ: — все пошло на ладъ, д?вочку перед?лали, она стала забывать прежнюю жизнь — и вдругъ явился нежданно-негаданно какой-то родственникъ изъ провинціи. Пожалуй опять будутъ вспышки и борьба, но я не уступлю.
        Но Варвара Петровна ошиблась: ни борьбы, ни вспышекъ не было. Анюта повидимому покорилась, но сд?лалась еще молчалив?е прежняго. Всю ночь не могла она уснуть и провела ее въ мучительныхъ думахъ, много разъ потихоньку плакала. Миссъ Джемсъ, которой наканун? не было дома, спросила у нея не безъ участія о прі?зд? издалека ея близкаго родственника, что в?роятно ей весьма пріятно, но Анюта отв?чала коротко и сухо. Англичанка, понимая по своему англійскому складу, что это личное д?ло Анюты, хотя еще и д?вочки, уважила чувство ея и стала говорить о другомъ, а потомъ уже не поминала о кузен?. Настало воскресенье; за об?дней Анюта стояла такъ же тихо и чинно, но сердце ея билось и она не могла молиться: оно лет?ло къ Мит?, и она ждала не дождалась, когда кончится об?дня. Но вотъ вс? выходятъ, а Лидія нейдетъ и ожидаетъ выхода священника изъ алтаря; проходить добрая четверть часа, показывается благочестивый с?доволосый священникъ, Лидія подходитъ подъ его благословеніе, Анюта также; между ними начинается разговоръ о томъ, можно ли поправить подрясники для глазетовыхъ ризъ или надо р?шиться и купить другія;
съ подрясниковъ разговоръ переходитъ къ пеленамъ и воздухамъ.
        «Боже! думала Анюта, стоявшая безмолвно и прямо рядомъ съ теткой, этому конца не будетъ».
        Наконецъ Лидія р?шилась проститься со священникомъ и пошла къ карет?; вотъ он? подъ?хали къ дому.
        - Никто не приходилъ ко мн?? спросила Анюта у швейцара, зная нав?рное его отв?тъ, потому что было еще рано, но она не утерп?ла.
        Посл? об?дни тетки им?ли обыкновеніе, котораго никогда не нарушали, пить чай вм?ст? за круглымъ столомъ, и вотъ вс? он? и Анюта ус?лись и Арина Васильевна потихоньку, помаленьку, чистая, опрятная до щепетильности, въ воскресномъ плать? изъ дикой тафты, разливала чай. Анюта сид?ла настороживая уши, не звякнетъ ли звонокъ, не слышится ли шума шаговъ… но ничего такого, не было.
        Въ часъ воротилась изъ своей церкви миссъ Джемсъ, вопреки своему обыкновенію, ибо въ воскресенье она была свободна и пос?щала своихъ знакомыхъ; она осталась въ гостиной съ Анютой и Анюта тотчасъ поняла въ чемъ д?ло.
        «Чтобы быть со мной, подумала она, чтобы не оставлять меня одну съ Митей… но она по-русски плохо понимаетъ, пусть сидитъ.»
        Къ двумъ часамъ услышала наконецъ Анюта звонокъ швейцара, который однимъ ударомъ изв?щалъ о прі?зд? мущины. Анюта встала.
        - Сиди, сказала Варвара Петровна сухо, — доложатъ, узнаемъ кто прі?халъ.
        «Кому же? въ этомъ дом?, запертомъ наглухо какъ кр?пость, кому же прі?хать?» подумала Анюта съ досадой, но не сказала ни слова и сид?ла прям?е обыкновеннаго. Андрей доложилъ:
        - Пришелъ Долинскій,
        Анют? не понравился докладъ Андрея, слово: пришелъ, и упоминаніе фамиліи безъ имени и отчества; самый голосъ Андрея оскорбилъ ее.
        - Попроси войти въ залу, сказала Варвара Петровна; — можешь идти, прибавила она обратясь къ Анют?. Анюта встала и пошла, а за ней миссъ Джемсъ.
        Митя стоялъ посреди залы. Анюта поб?жала увидавъ его и протянула ему об? руки; онъ поц?ловалъ ихъ и они взявшись за руки стояли глядя одинъ на другаго и наконецъ пріютились въ углу огромной, залы. Миссъ Джемсъ им?ла деликатность с?сть отъ нихъ подальше и занялась рукод?льемъ.
        По своимъ англійскимъ понятіямъ, она не одобряла безпрестаннаго надзора за подростающими д?вочками, но Варвара Петровна, воспитанная француженками на французскій ладь, требовала, чтобы воспитанницу никогда ни на единую минуту не спускали съ глазъ и не оставляли одну съ к?мъ бы то ни было.
        Анюта мало говорила съ Митей о себ?, но заставляла его разсказывать въ мал?йшихъ подробностяхъ о жизни своихъ; она вновь знакомилась съ ними и хот?ла знать всю исторію семейства за эти четыре года, включая туда же вс?хъ домашнихъ животныхъ, даже смерть стараго Барбоса заинтересовала ее и она осв?домлялась, какая собака зам?нила ея стараго косматаго друга, и вдругъ ей пришло на память, какъ однажды она шла къ Барбосу съ лоханкой похлебки и костей, какъ Барбосъ прыгнулъ на нее и опрокинулъ все это на ея платье, и вспомнивъ это она засм?ялась своимъ прежнимъ звучнымъ см?хомъ; онъ пролет?лъ по зал?, миссъ Джемсъ взглянула на нее и подумала:
        «См?ется, я давно не слыхала какъ она см?ется».
        Миссъ Джемсъ любила Анюту, конечно, по своему, безъ изліяній, безъ ласки, безо всякаго попущенія въ урокахъ иди въ манер? держать себя.
        - Если ты узнала меня по голосу, сказалъ Митя, — то я узналъ бы тебя везд? по см?ху.
        - Право? сказала она и вздохнула,
        - Анюта, спросилъ Митя собравшись съ духомъ, — скажи мн? правду, ты счастлива, теб? хорошо зд?сь жить? тебя любятъ зд?сь?
        - Сколько вопросовъ! отв?тила Анюта, — на который отв?чать прежде.
        - На вс? по порядку.
        - Мудрено. Я не могу быть счастлива безъ васъ, но жить мн? зд?сь не дурно. Дв? тетки меня очень, очень любятъ, да опекунша моя, знаешь та, которая тебя принимала…
        - Сухощавая, черномазая, сказалъ см?ясь Митя.
        Анюта разсм?ялась.
        - Ну да, сухощавая и смуглая, она строга, но умна и у нея свои на все правила, но я ув?рена, что она желаетъ мн? добра. Однако жить съ ней не легко. Однимъ словомъ, зд?сь ужасная, непроходимая скука, сказалъ какъ-то Томскій.
        - Кто это Томскій? я съ однимъ Томскимъ въ университет? познакомился, онъ на одномъ со мной факультет?, на юридическомъ.
        - Такой неуклюжій, толстякъ, добрый такой.
        - Толстякъ да, а добрый ли, я не знаю.
        - Его зовутъ Василій.
        - Да, кажется, Василій.
        - Это онъ, онъ!
        - Кто онъ?
        - Другъ моего д?тства, мы вм?ст? учились танцовать, онъ и Новинскій Ларя, онъ тоже долженъ поступить въ университетъ, только кажется не нын?шній годъ; мы были такіе пріятели, но съ т?хъ поръ я ихъ не вижу.
        - Отчего?
        - Уроки танцованія кончились; я, говорятъ тетки, танцую хорошо, зач?мъ же будутъ звать кого-нибудь.
        - Поговорить, сказалъ Митя, — поболтать!
        - Это, сказала Анюта — по нашему, какъ у насъ, а зд?сь иное, притомъ зд?сь больная телушка и говорятъ принимать нельзя ради нея.
        - Ну, а когда ты окончишь ученье, вы?зжать что ли будешь!
        - До этого долго, сказала Анюта.
        Въ эту минуту вошелъ дворецкій и доложилъ: кушанье поставлено.
        Анюта встала, она расц?ловалась съ Митей и сказала ему:
        - Скажи Томскому, что я ему посылаю поклонъ; умоляю тебя приходи пораньше въ воскресенье, я буду всю нед?лю умирать отъ нетерп?нія и скуки и ждать воскресенья какъ манны небесной. Митя, пораньше, милый, сейчасъ посл? об?дни.
        - Хорошо, непрем?нно, сказалъ Митя сп?ша уйти, потому что длинная миссъ Джемсъ стояла въ дверяхъ ожидая Анюту.
        Тетки сид?ли уже за столомъ, когда миссъ Джемсъ и Анюта заняли свои м?ста. Варвара Петровна была недовольна.
        - Мы ждемъ, произнесла она, — нельзя опаздывать. Подавайте супъ, обратилась она къ дворецкому. Анюта не сказала ни слова; она тоже была недовольна.
        Такъ прошла зима и наступила весна. Свиданія съ Митей продолжались такія же короткія, такія же разм?ренныя; Митя приходилъ по воскресеньямъ но оставался меньше: онъ готовился къ экзаменамъ и не хот?лъ терять времени желая сдать ихъ хорошо. Но вотъ прошло одно воскресенье, прошло и другое; Анюта ждала его напрасно, онъ вдругъ исчезъ, ни слуху, ни духу, будто канулъ въ воду; она р?шилась спросить, не приходилъ ли онъ; приходилъ, нед?ли дв? назадъ, отв?тилъ швейцаръ, — записку оставилъ.
        - Гд? же она?
        - Подалъ Варвар? Петровн?. Ея превосходительство приказали вс? письма и записки подавать имъ.
        Анюта испугалась сама не зная чего и пошла къ тетк?, которую, хотя она не любила въ томъ признаваться и самой себ?, она боялась; когда она вошла къ ней, сердце ея билось.
        «Зач?мъ, думала Анюта, чего я боюсь, я презр?нная трусиха. Не хочу бояться, я ничего дурнаго не сд?лала.»
        - Тетушка, сказала она твердо, — получили вы записку отъ Мити для меня!
        Варвара Петровна была сама правда; она ни за что бы не только не солгала, но не исказила бы истины ни на іоту.
        - Получила.
        - Что въ ней? Митя исчезъ, что-нибудь случилось.
        Варвара Петровна смутилась.
        - Я знаю, что случилось что то; ради Бога скажите мн?, настаивала Анюта.
        - Анна, отв?чала Варвара Петровна голосомъ смущеннымъ и бол?е мягкимъ, ч?мъ обыкновенно, — успокойся и я скажу теб?.
        Анюта выпрямилась, вздохнула и сказала тихо:
        - Я спокойна.
        - Будь тверда. Долинскій у?халъ въ К*, потому что его отецъ забол?лъ.
        - Папочка! закричала Анюта, сжала руки и опустилась на стулъ бл?дная какъ смерть.
        Варвара Петровна испугалась, она позвонила, явился лакей.
        - Воды, скор?е воды! Выпей, выпей, оправься!
        Анюта вскочила стремительно и бросилась къ тетк?.
        - Пустите меня, пустите меня въ К*, сказала она, — сжальтесь надо мною, отпустите меня.
        - Анна, сказала Варвара Петровна ласково, — это невозможно; не проси, не терзай себя и не мучь меня: я не могу и не хочу отпустить тебя; у твоего дяди тифъ, это бол?знь заразительная; я не могу подвергать тебя опасности заразиться и не пущу въ К*, но я сд?лаю для тебя все возможное, сейчасъ пошлю депешу въ К* съ оплаченнымъ отв?томъ.
        Анюта знала, что просьбы не помогутъ; она встала и не говоря ни слова ушла къ себ? и опустилась на стулъ. Н?мка, няня ея, сид?ла въ кресл? и вязала чулокъ; взглянувъ на Анюту, она стремительно встала и подошла къ ней.
        - Что случилось, что съ вами! спросила она тревожно, — на васъ лица н?тъ.
        Вс? окружающіе, и Катерина Андреевна, и миссъ Джемсъ, любили Анюту.
        - Папочка опасно боленъ, проговорила Анюта съ усиліемъ и вдругъ воскликнула, будто сердце ея разрывалось на части: — и я не съ нимъ! Меня къ нему не пускаютъ!
        Катерина Андреевна подала ей стаканъ воды, но Анюта отстранила его рукой и сид?ла неподвижная, бл?дная, безмолвная. Н?мка не знала что сказать ей и стояла подл? нея не говоря ни слова. Пришла миссъ Джемсъ, обм?нялась съ Н?мкой двумя, тремя фразами и подошла къ Анют?; она говорила ей что-то, но Анюта не слыхала и не хот?ла слышать; она была поглощена своимъ горемъ.
        Дверь отворилась и въ ней появилась Арина Васильевна; она тихо подошла къ Анют? и взяла ее за руку.
        - Княжна, сказала она, — въ такой б?д? великой никто кром? Господа помочь не можетъ. Что сид?ть-то и себя по?дать по?домъ; не пригоже, не по-христіански.
        - Меня къ нему не пускаютъ, воскликнула Анюта. — Онъ умираетъ, а меня съ нимъ н?тъ!
        - Ты, княжна, помочь ему не можешь; в?дь ты знаешь, что онъ съ семьей и уходъ за нимъ большой, а ?хать желаешь для себя — себя ут?шить; но не велико ут?шеніе вид?ть страданія любимаго, дорогаго. Одно есть ут?шеніе въ скорби — молитва, а ты о ней позабыла, поди ко мн? и помолимся вм?ст?.
        Она взяла Анюту за руку и привела ее въ свою комнатку.
        - Смири свое сердце, покорись, сказала она, — а я встану на поклоны, молись и ты со мною. Старушка встала предъ иконами и съ тихимъ шепотомъ: Господи, буди милостивъ къ ней! стала класть земные поклоны, поклоны монастырскіе. Тихій однообразный шопотъ ея, шуршаніе ея платья, легкій стукъ кол?нъ и головы о землю, мерцаніе лампады и вдохновенное лицо молящейся, глаза ея возд?тые вверхъ и полные чувства, произвели большое впечатл?ніе на Анюту; она вдругъ залилась слезами и со сжатыми кр?пко руками упала на кол?ни, рядомъ со старушкой, унесенною духомъ въ высшія сферы, доступныя только глубоко в?рующимъ и вс?мъ сердцемъ любящимъ Бога. Когда Арина Васильевна окончила поклоны свои, она увела все еще плакавшую, но уже не предававшуюся отчаянію Анюту на верхъ, и поправляя лампаду у ея кіота, сказала ей:
        - Вотъ иконы твоихъ д?довъ и прад?довъ. Молись, не ты одна, весь родъ твой и въ скорби и въ радости молился имъ испрашивая Божіей благодати. Предъ этими святыми иконами упала не одна слеза изъ глазъ твоихъ родителей, д?довъ и прад?довъ, умились и ты, въ скорби своей, молись и ты, Господь заступитъ и тебя и чаша сія да пройдетъ мимо тебя!
        Анюта вдругъ зарыдала и перекрестилась на иконы кіота, старушка взглянула на нее и сказала ласково:
        - А теперь примись за д?ло, не хорошо быть безъ д?ла; не хорошо въ праздности сид?ть поклавши руки, а ужь въ гор?, да печали еще того хуже; займись ч?мъ-нибудь.
        - Нич?мъ не могу заняться, сказала усталымъ голосомъ Анюта, — и придумать не могу, ч?мъ бы!
        - Вотъ она, б?да-то, что не нужно вамъ, барамъ, трудиться, все у васъ готово, всего вдоволь, а у б?днаго челов?ка нужда стоитъ у дверей и нужду гнать надо трудомъ; тужить-то некогда! Скажу я теб? про себя, дитя мое милое, не въ похвальбу скажу, а для прим?ра. Когда скончался сынокъ мой, царство ему небесное, пришла это я съ могилки его, куда его голубчика моего опустили и куда я сама по христіанскому и церковному уставу бросила горсть земли сырой и таково-то было мн? тошно. С?ла я въ каморк? своей и сид?ла безчувственна, самаё себя не помнила. А тогда еще покойница барыня жива была и очень она убивалась бол?знію своего генерала; онъ очень мучился. Позвали меня къ ней, а она говоритъ мн?: Ариша, говоритъ, знаю, ты сына похоронила, слезами его не воротишь, а ты лучше помоги мн?. Изъ силы я выбилась, никого онъ къ себ? не подпускаетъ, а сид?лки не хочетъ, тебя онъ приметъ, помоги мн?. Ну что жь, говорю я, я съ радостно вамъ всякую службу сослужу; что прикажите, то я и сд?лаю. Ты грамотная, говоритъ она, почитай ему; въ долгіе вечера онъ любитъ слушать чтеніе, а я пойду отдохну. И вотъ пошла я въ
комнату больнаго и посадилъ онъ меня у своей постели, но про мое горе ничего онъ не зналъ, ему не говорили, боясь его растревожить, боялись при немъ о смерти помянуть. Слово смерть было запретное — не говорили его. Онъ мучился безсонницей и надо было безпрестанно разговаривать съ нимъ, да все такое веселое, забавное, и сохрани Боже помянуть о чемъ душеспасительномъ и читать онъ приказывалъ, но отнюдь не божественное, а все такое св?тское да суетное. Помню далъ это онъ мн? читать комедію, да такую, прости Господи, гр?ховную, и мн? хот?лось бросить книгу и б?жать, да и на сердц?-то моемъ лютое горе было, а читать-то приходилось скоморошество одно. Что жь? подумала я, мн? отъ Бога суждено жить подневольно, господамъ служить и повиноваться. Родилась я не барыней, а слугою, смиренною, повиноваться должна и безропотно исполнять, что прикажутъ. Гр?хъ-то не мой, а ихъ гр?хъ, если пот?шаются ч?мъ непутнымъ, да въ бол?зни не имя Господнее призываютъ, а книжками, гд? пустяковина всякая, ут?шаются. И вотъ читала я ему комедіи разныя, а въ глазахъ-то у меня стоймя стоялъ мой умирающій сынъ. И тяжко было мн? и мое
мученіе лютое я Богу въ даръ снесла, покорилась судьб?, которая мн? по вол? Создателя вышла… а то и хуже бывало.
        - Ужь чего этого хуже, сказала Анюта ласково склонивъ свою хорошенькую головку на сухое плечо старушки.
        - Н?тъ, бывало и хуже. Сына моего Господь къ себ? взялъ, Былъ онъ тихій и кроткій, а такіе, говорятъ, Богу угодны и нужны. Над?юсь я кр?пко, что по милосердію своему Господь водворилъ его въ м?ст? св?тломъ, въ м?ст? покойномъ. А вотъ по Дун?-то, по живой, я скорб?ла не въ прим?ръ больше. Племянницей родной доводилась она мн?, дочь она была любимой сестры моей рано умершей. Дуню взяла крошкой, за дочь родную почитала, ото всякаго зла охраняла, пуще глаза хранила, слова строгаго ей не сказала, а привелось мн? обливать ее слезами горькими, избитую, изуродованную. Рано вышла она замужъ. Мужъ ея запилъ и золъ бывалъ выпивши. Бывало придетъ ко мн?, сердечная, вся въ крови, истерзанная, вырвавшись отъ своего мужа, зв?ря пьянаго. А я под?лать ничего не могу. Онъ мужъ, онъ хозяинъ и голова и въ писаніи сказано: жена да боится мужа. Бывало я ее, мою голубку кроткую, ут?шаю, какъ ум?ю, и учу молиться, да смириться и сама молюсь, да смиряюсь, а онъ ворвется ко мн? пьяный, таково страшно рявкнетъ, да ее и потащить на мученія, да побои. А за мной придутъ отъ господъ, поди де въ хоромы, тамъ гости, надо готовить
все, св?чи зажигать, фрукты, конфеты разставлять, ужиномъ распорядиться. И бывало всю-то ночь па ногахъ, музыка гремитъ, лакеи снуютъ въ расшитыхъ ливреяхъ, суета, того требуютъ, другое имъ подай, и кидаюсь я бывало вс?хъ удовлетворить, все прид?лать, долгъ свой исполнить, а на сердц?-то?… что и говорить! о мук? такой страшно вспомнить. Вотъ ты, княжна моя милая, о дядюшк? горюешь, отчаиваешься, сидишь какъ истуканъ, а дядюшка-то твой, хотя и боленъ, но за нимъ и любовь и уходъ. А бывало я слышу музыку да говоръ и см?хъ чистый, объ угощеніи хлопочу, съ лакеями лажу, д?ло господское справляю, а сама-то убиваюсь, знаючи, что моя Дуня либо въ чулан? холодномъ, какъ песъ, заперта, либо избита и лежитъ въ уголку и вс? ея косточки отъ побоевъ лютыхъ ноютъ. Да, скорбь моя большая была и когда Господь взялъ Дуню и проводила я ее горемычную въ могилу, духу не достало горевать о ней. Бога благодарить стала, что избавилъ онъ ее, а самой больно мн? было жаль ее и тосковала я по ней.
        Анюта припала къ старушк?, еще ближе прижалась къ ней и обняла ее кр?пче.
        - Такъ-то, милая ты моя, а теперь почитаю я съ тобою божественное и лягъ ты почивать помолившись, а завтра что Богъ дастъ и скажи изъ глубины своего невиннаго д?тскаго сердца. Отецъ милосердный, да будетъ воля Твоя.
        Арина Васильевна прочитала Анют? два псалма наизустъ и уложила ее въ постель, заставивъ повторить столь чтимыя ею слова: да будетъ воля Твоя.
        Рано утромъ пришла миссъ Джемсъ, но напрасно силилась она развлечь Анюту. Она отказалась ото всякаго чтенія и занятій и просила отпустить ее къ Арин? Васильевн?, Варвара Петровна позволила и Анюта застала старушку въ заячьей черной шубк?.
        - Куда вы? спросила Анюта.
        - А я къ об?дн?, а оттуда ко Вс?хъ Скорбящихъ Божіей Матери о теб? и о твоемъ дядюшк? Богу молиться. Молебенъ отслужу за здравіе его.
        - Подождите меня, и я съ вами, сказала Анюта и стремглавъ бросилась къ тетк?. Варвара Петровна еще не окончила своего утренняго туалета, но заслышавъ торопливые шаги Анюты позволила ей войти. Анюта просила отпустить ее на богомолье съ Ариной Васильевной и страшилась получить отказъ, но къ ея немалому удивленію Варвара Петровна ласково отв?чала ей, что она можетъ ходить всякій день съ Ариной Васильевной, въ какія ей вздумается церкви, часовни и монастыри. Она прибавила, что послала другую депешу въ К** и ждетъ отв?та каждую минуту.
        Анюта посп?шно од?лась и ушла со старушкой п?шкомъ на богомолье. Не близко — съ Покровки до церкви Божіей Матери Вс?хъ Скорбящихъ, находящейся за Москвой-р?кой, но Анюта шла бодро и не чувствовала усталости…
        Когда она воротилась домой, въ ея комнат? заботливо накрытъ былъ столъ и приготовленъ чай; об? ея воспитательницы, и Н?мка и Англичанка, дожидались ее съ нетерп?інемъ и сп?шили напоить и накормить ее, зная, что она ушла изъ дому на тощакъ. Анюта усадила съ собою за столъ Арину Васильевну и об? вм?ст? он? стали пить чай съ просфорой принесенною изъ церкви.
        Миссъ Джемсъ гляд?ла на Анюту молча, но въ холодномъ лиц? ея засв?тилась какая-то искра чувства при вид? этой д?вочки съ бл?днымъ лицомъ и красными отъ слезъ глазами, которая прил?пилась всею душою къ старушк? ключниц?.
        Долгіе, мучительные часы неизв?стности вынесла Анюта, которую не оставляли одну, но и не тревожили; она вид?ла, что вс? ее окружающія принимаютъ участіе въ ея б?д?, и это участіе немного облегчило тяжесть ея жестокой печали. Наконецъ предъ об?домъ дверь отворилась, Варвара Петровна вошла съ лицемъ веселымъ. Въ рукахъ ея была телеграмма, которую она протянула Анют?.
        - Слава Богу, сказала она, — дяд? твоему гораздо лучше. Вотъ, читай.
        Анюта взяла телеграмму дрожавшими руками.
        Опасность миновала. Слабость большая. Напишу письмо.
        Дмитрій Долинскій.
        Анюта облилась слезами. Всякой день получала она короткія письма, то отъ Мити, то отъ Вани, а наконецъ отъ самой Маши. Они писали, что папочк? съ каждымъ днемъ лучше, потомъ, что онъ совс?мъ оправляется и что ему сов?туютъ ?хать на все л?то въ деревню, но они еще не знаютъ куда повезутъ его.
        - У меня деревень много, сказала Анюта Арин? Васильевн?, съ которой проводила каждый день н?сколько. времени, когда об? он? бывали свободны отъ занятій, — но какъ мн? сд?лать, чтобы пом?стить тамъ папочку.
        - Ваши деревни не вблизи отъ К**, да притомъ я вамъ не присов?тую предлагать дядюшк? ?хать туда. Вспомните, что въ вашихъ вотчинахъ л?тъ тридцать никто изъ господъ не бывалъ и тамъ, по всему думать можно, заправляютъ вс?мъ управляющіе, а ужь управляющіе безъ господъ, в?домо вс?мъ, что такое?
        - Какіе они, спросила Анюта,
        - Почти всегда нахалы и воры. Безъ хозяина изв?стно что слуги — либо волки, либо овцы безъ пастыря. Вы сами узнаете каковы они, когда выростите.
        Вскор? Анюта узнала, что выздоравливающаго папочку увезли въ усадьбу одной старушки родственницы маменьки, которая жила подъ самою К** и предложила ему флигель своего дома.
        - Арина Васильевна, сказала Анюта, — у моего прад?да было им?ніе съ домомъ и садомъ?
        - Конечно. Оно теперь ваше, село Спасское, подмосковная. Богатое село, домъ каменный, сады, оранжереи. Ваша бабушка гостила тамъ съ сынкомъ, отцомъ вашимъ.
        - Спасское далеко отъ К**, спросила Анюта.
        - Отъ К**, кажется далеко, я хорошо не знаю гд? К**, но отъ Москвы Спасское близко, верстъ за тридцать, только дорога туда плохая. Я слышала, что и домъ надо поправить. Говорятъ, къ вашему совершеннол?тію все приведутъ въ порядокъ.
        - А когда совершеннол?тіе? спросила Анюта.
        - Обыкновенно въ двадцать одинъ годъ. Вамъ еще ждать долго.
        Анюта ничего не отв?тила. Вскор? тетки ея пере?хали въ Петровскій Паркъ и л?то, и осень прошли, по обыкновенно, однообразно и скучно на той же самой дач?. Анюта, успокоившись на счетъ папочки, о которомъ приходили самыя пріятныя изв?стія, принялась за занятія. Она читала очень много съ миссъ Джемсъ. Ей минуло семнадцать л?тъ; осенью он? пере?хали въ городъ. Анюта ждала Митю съ нетерп?ніемъ. Онъ пришелъ. совершенно успокоилъ ее на счетъ папочки, но объявилъ, что не можетъ нав?щать ее часто, такъ какъ держитъ экзамены, прерванные имъ весной по случаю бол?зни папочки и по?здки въ К**.
        Два воскресенья онъ не приходилъ, на третье явился.
        - Ну что, сдалъ? Спросила Анюта.
        - Не вс? еще, но главные сдалъ и благополучно.
        - Въ этомъ я была ув?рена.
        - Отчего такъ, засм?ялся Митя.
        - Ты всегда былъ прилеженъ и такой умный; но я должна теперь поговорить съ тобой серьезно. Сядемъ. В?дь ты на юридическомъ факультет? и знаешь хорошо вс? законы.
        - Законы! воскликнулъ Митя съ изумленіемъ.
        - Да, законы, и не удивляйся пожалуста. Я ужь не дитя. Отв?чай мн?: ты знаешь твердо законы.
        - Н?тъ, Анюта, какъ могу я ихъ знать? По правд? сказать я ихъ плохо знаю; в?дь я только на дняхъ перехожу на второй курсъ.
        - Но ты можешь узнать, спросить?
        - Конечно могу.
        - Узнай же нав?рное, слышишь, нав?рное, безъ ошибки, въ какія л?та д?вушка, круглая сиротка, можетъ жить въ дом? т?хъ родныхъ, у которыхъ она жить желаетъ, и можетъ ли тратить свои деньги или часть ихъ на себя, чтобы не обременять собою родныхъ.
        - Анюта, ты что это задумала? воскликнулъ Митя съ удивленіемъ.
        - Что бы я ни задумала, я теб? все скажу посл?, когда ты узнаешь о законахъ. А покуда мы не знаемъ, зач?мъ говоритъ по пустому. Можетъ и нельзя.
        - Но, Анюта, могу ли я сд?лать это? Ты не совершеннол?тняя и обязана повиноваться опекунамъ и я не могу вступаться не въ свои д?ла.
        - Митя, сказала Анюта твердо, — я обратилась къ теб? какъ къ брату; сд?лай это. Твой отказъ только обидитъ меня, но не перем?нитъ моего нам?ренія. Если ты откажешь мн?, я найду возможность узнать, что я хочу, помимо тебя. Притомъ я им?ю право знать законы, касающіеся меня. Богъ лишилъ меня отца и матери и я завишу отъ закона. Я хочу знать его. Это, повторяю, теб? мое право.
        Митя подумалъ и сказалъ:
        - Хорошо, я узнаю.
        - Нав?рно, безъ ошибки.
        - Нав?рно, но смотри Анюта, будь благоразумна, не выдумай какой-нибудь несообразности. Я вижу, что ты осталась такою же какъ была, настойчивою и все съ маху.
        - О! н?тъ, отв?чала Анюта, — я теперь ничего съ маху не д?лаю, увидишь самъ, меня зд?сь перед?лали и будь спокоенъ, я не сд?лаю ничего нехорошаго.
        Но Митя ушелъ совс?мъ неспокойный, онъ опасался, что Анюта зат?етъ что нибудь неподходящее, что встревожить отца его, только-что оправившагося отъ бол?зни, но такъ какъ онъ об?щалъ, то и занялся д?ломъ Анюты. Для большей в?рности, онъ не ограничился чтеніемъ Свода Законовъ, но отправился къ одному изв?стному пов?ренному и ходатаю по д?ламъ и спросилъ его мн?нія.
        Когда въ сл?дующее воскресенье онъ пришелъ къ Анют?, она увидя его изм?нилась въ лиц?.
        - Что ты? спросилъ у ней Митя, — отчего ты такъ бл?дна, будто испугалась?
        - Ты пришелъ р?шить мою судьбу, сказала она, — говори, я слушаю. Сядемъ. Они с?ли.
        - Я прочелъ вс? законы, началъ Митя, — и былъ у изв?стнаго знатока ихъ N*. Онъ подтвердилъ все что я вычиталъ. Вотъ что онъ сказалъ мн?: «Д?вица, круглая сирота, им?етъ право въ шестнадцать л?тъ выбрать себ?, въ сред? своихъ родныхъ, то семейство, съ которымъ хочетъ жить и располагаетъ своими доходами, но не им?етъ права ничего продать и заложить. Она можетъ выбрать себ? двухъ попечителей, или, по желанію, сохранить прежнихъ опекуновъ, какъ попечителей.»
        - Благодарю Бога, воскликнула Анюта съ восторгомъ. — Судьба моя устроена и я вполн? счастлива. Папочка будетъ моимъ попечителемъ и я буду жить съ вами.
        - Анюта, сказалъ Митя серіозно, — не фантазируй, это д?ло несбыточное и невозможное.
        - Почему? спросила она съ испугомъ и удивленіемъ.
        - На это есть тысячи причинъ.
        - Окажи, что такое?
        - Вопервыхъ, у тебя другое положеніе, ч?мъ у насъ. Ты очень богатая д?вушка, носишь одно изъ самыхъ громкихъ именъ въ имперіи, а отецъ мой б?дный дворянинъ, никогда не вы?зжавшій изъ провинціи и служившій много л?тъ, чтобы сд?латься сов?тникомъ губернскаго правленія. Ты должна жить въ иномъ кругу, съ иначе, ч?мъ онъ, воспитанными людьми, ни понятія, ни вкусы которыхъ не сходятся съ его понятіями. Мой отецъ не можетъ быть теб? надежнымъ руководителемъ въ томъ св?т?, гд? ты призвана жить и блистать, милая, кончилъ онъ улыбаясь, — ты умная и красивая собою.
        - Но, Митя, начала горячо Анюта, лицо которой омрачилось…
        - Позволь, я не кончилъ, сказалъ онъ прерывая ее, — есть еще и другія не мен?е важныя причины. Попечитель получаетъ по закону часть доходовъ, отецъ мой не согласится ни взять этихъ денегъ. ни взять на себя нареканіе, что онъ, пользуясь твоею д?тскою привязанностію, сманилъ тебя изъ дома тетокъ. чтобы жить на твои деньги. При одной мысли объ этомъ и о томъ, что скажутъ, сердце мое бьется отъ гн?ва.
        Лицо Мити загор?лось. Лицо Анюты тоже вспыхнуло.
        - Какая низость! воскликнула она, — кто посм?етъ такъ очернить папочку.
        - Вс?, Анюта, вс?, начиная съ твоихъ тетокъ и кончая вс?ми знакомыми и незнакомыми. При томъ какъ же ты это сд?лаешь?
        - Скажу теткамъ, что я въ прав?…
        - Но он? не согласятся, тебя не отпустятъ. Что жь, ты съ исторіей и ссорой уб?жишь отъ нихъ? Ты сама сказала, что теб? жить зд?сь скучно, но что тетки любятъ тебя. Не будетъ ли неблагодарно съ твоей стороны бросить ихъ и т?мъ дать понять вс?мъ, что ты была у нихъ несчастна, что он? мучили тебя…
        - Значитъ изъ-за разговоровъ и пересудовъ лицъ мн? неизв?стныхъ я должна жертвовать собою.
        - Какъ это жертвовать?
        - Да, съ т?хъ поръ какъ я вошла въ этотъ домъ, я не знала радости и счастія. Иногда мн? доставляли только кое какія удовольствія. Я не жалуюсь, что меня строго воспитывали, я знаю, что меня исправили отъ упорства, перед?лали мой сварливый характеръ, и я за это благодарна. Да, я благодарна, что меня научили управлять собою, но я не была счастлива. Я жила одна, совс?мъ одна, безъ родныхъ, безъ друзей д?тства, безъ возможности свободно переписываться съ т?мъ, который былъ и есть отецъ мой. Въ продолженіе пяти л?тъ я жила мыслію, что опять возвращусь въ домъ его. При прощаніи онъ сказалъ мн?, ут?шая меня, что я могу, когда выросту, выбирать съ к?мъ хочу жить. Ну вотъ я теперь и выбираю.
        - Отецъ не согласится, Анюта, оставь это безумное нам?реніе. Даже см?шно подумать, что ты изъ этихъ хоромъ прі?дешь въ нашъ К** домикъ. Теб? самой покажется скучно и жутко, а потомъ куда же ты возвратишься, разсорившись съ тетками?
        - Я не такъ устраивала свою жизнь, сказала Анюта, — Я годами думаю объ этомъ.
        - Дитятей ты устраивала свою жизнь, сказалъ Митя улыбаясь насм?шливо.
        - Устраивала, сказала Анюта твердо. — Я им?ла время: сидя одна я все думала. Было еще одно мое большое горе, но о немъ я не скажу теб? ни слова. Теткамъ я скажу при прощаніи. Но это пустяки.
        - Анюта, оставь эти глупости.
        - Не оставлю.
        - Анюта! Это не зависитъ отъ тебя одной. Отецъ, я знаю, откажется.
        - Откажется отъ меня! Отъ своей дочери по сердцу! Отъ сиротки, которую любилъ и лел?ялъ, какъ свою дочь! Откажется. Не в?рю и не пов?рю пока онъ самъ, въ глаза, мн? этого не скажетъ.
        Лицо Анюты такъ и пылало и она стояла передъ Митей такая взволнованная, что обратила на себя вниманіе миссъ Джемсъ. Она встала и спросила:
        - Что такое?
        - Ничего, отв?чала Анюта мгновенно овлад?въ собою и принимая спокойный видъ, — семейныя наши д?ла. Мы говорили о семейномъ д?л?.
        Англичанка с?ла.
        - Ну и это пріятно, что я съ братомъ моимъ не могу говорить одна, что когда папочка былъ боленъ, я долгое время о томъ не знала, а когда, наконецъ, узнала, не могла по?хать къ нему и разд?лить заботы и тревогу семейства, моего семейства! Да и тебя я вижу только въ воскресенье, въ назначенный часъ и ни одной минуты больше ч?мъ приказано. О я знаю, тетушка хот?ла бы вырвать изъ моего сердца вс?хъ васъ и усп?ла въ противномъ. Любовь моя къ вамъ выросла и захватила все мое сердце. А ты говоришь: откажется!
        Митя былъ тронутъ.
        - Ты забываешь, сказалъ онъ, — что въ двадцать одинъ годъ ты совершеннол?тняя и тогда…
        - До т?хъ поръ я должна ждать четыре года. И кто мн? сказалъ, что въ эти четыре года вс? будутъ живы да и я сама буду ли жива. Н?тъ, четыре года это в?чность.
        - Ну положимъ это много л?тъ, сказалъ Митя ласково, — я согласенъ помириться пока на половин?. Теб? минуло семнадцать л?тъ, ты д?вочка и твое образованіе не кончено.
        - Какъ будто я хочу уходить на волю, какъ будто я не хочу учиться. Я хочу только жить у папочки и повиноваться ему и Маш? во всемъ.
        - Дослушай, Анюта, не прерывай меня. Об?щай мн?, я прошу тебя, обождать. Учись всю зиму, обдумай со вс?хъ сторонъ свое нам?реніе, поговори, посов?туйся…
        - Съ к?мъ? сказала Анюта, — у меня во всемъ Божіемъ мір? н?тъ ни единаго друга, почти н?тъ знакомыхъ. Есть папочка и Маша; къ нимъ я стремлюсь, а мн? говорятъ: онъ откажется отъ меня.
        - Ну, время покажетъ, проживи эту зиму, а когда теб? стукнетъ восемнадцать л?тъ, тогда поговори съ тетками и съ моимъ отцомъ.
        - Съ твоимъ и моимъ отцомъ я посов?туюсь непрем?нно, сказала Анюта, — а съ ними до поры до времени говорить не буду.
        - Анюта, согласись подождать, в?дь въ сущности я прошу тебя повременить одну зиму.
        Анюта задумалась, колебалась, наконецъ сказала: «Согласна!»
        - И мы не будемъ говорить объ этомъ, не правда ли? Забудемъ разговоръ этотъ до того времени.
        - Пожалуй, сказала Анюта улыбаясь, но въ лиц? ея стояла какая-то упорная черта около губъ и бровей.
        - Еще слово. Въ двадцать одинъ годъ ты будешь свободна и тогда…
        - Н?тъ, сказала Анюта, — помни и ты нашъ уговоръ. Чрезъ годъ, когда мн? минетъ восемнадцать л?тъ.
        - Будь по твоему.
        Митя долго думалъ объ этомъ разговор? и успокоился при мысли, что въ продолженіе года многое можетъ изм?ниться. Во всякомъ случа? онъ былъ ув?ренъ, что отецъ его откажется наотр?зъ взять къ себ? Анюту. Папочка иначе поступить не можетъ, сказалъ самъ себ? Митя, а еслибъ Анюта и сбила его, я не допущу.
        Митя им?лъ высокое о себ? мн?ніе и изм?нился во многомъ, проведя въ Москв? бол?е полутора года одинъ безъ семьи. Онъ свелъ близкое знакомство со многими богатыми студентами, не отличавшимися большою любовью къ наук? и блиставшими въ московскомъ обществ?, столь б?дномъ взрослыми мущинами. Друзьями Мити оказались и два брата Щегловы, а мишурный блескъ ихъ св?тскости, платья по посл?дней мод? и рысаки въ щегольскихъ санкахъ осл?пили молодаго провинціала. Онъ во всемъ старался подражать имъ, од?вался какъ они, и не им?я своихъ лошадей ?здилъ на лихачахъ извощикахъ. Онъ задолжалъ и хотя учился хорошо, но задался ц?лію во что бы то ни стало пробиться въ св?тъ на видное м?сто и всенепрем?нно сд?лать карьеру. Анюта зам?тила въ Мит? большую перем?ну, но не могла въ продолженіе краткихъ своихъ съ нимъ свиданій понять всю ея важность. Она только дивилась порою, что Митя высказывалъ мн?нія часто противуположныя ея понятіямъ и конечно т?мъ, которыя она помнила, кр?пко держались въ семейств? Долинскихъ. На ея вопросы, на ея недоум?нія Митя отшучивался или говорилъ серьезно:
        - Что ты понимаешь? Это все хорошо въ вашемъ замкнутомъ дом? или въ нашемъ К** захолусть?. Въ жизни не то и не такъ.
        Анюта, зная, что она д?йствительно живетъ одиноко, вн? общества, въ замкнутой сред?, не см?ла противор?чить Мит?, но не сочувствовала ему и печалилась. Порою ей казалось, что онъ испортился и пошелъ по другой, нехорошей дорог?. Ея отношенія съ нимъ, въ виду всего этого, изм?нились и она перестала говорить и съ нимъ по душ?, ибо нер?дко, онъ самъ того не в?дая, оскорблялъ лучшія чувства души ея неум?стною шуткой или слишкомъ, по ея выраженію, приземистымъ, приниженнымъ, мн?ніемъ. Варвара Петровна, со своей стороны, не позволяя Анют? пос?щать вечера подростковъ, совс?мъ отр?зала ее отъ общества.
        - Я не люблю, сказала Варвара Петровна сестр? своей, — этихъ полувы?здовъ. Когда Анн? минетъ восемнадцать л?тъ, я повезу ее всюду, и она, я над?юсь, обратить на себя всеобщее вниманіе. Ч?мъ меньше будутъ знать ее до вы?зда въ св?тъ, т?мъ большій произведетъ она эффектъ. Она сд?лаетъ, безо всякаго сомн?нія, блестящую партію.
        Такимъ образомъ совс?мъ одиноко провела Анюта эту зиму, и ей было время, въ длинные вечера, думать о многомъ, когда она сид?ла за круглымъ столомъ, при св?т? лампы, между тремя тетками и миссъ Джемсъ. Изр?дка перекидывались он? словами, монотонная жизнь не давала большой пищи для разговора. И Анюта думала никому не пов?ряя думъ своихъ. Только съ Ариной Васильевной говорила она откровенно, но сфера, въ которой он? сходились и понимали другъ друга, была т?сна и ограничена. Еслибы кто вид?лъ, какъ въ большіе праздники, возвратясь отъ всенощной, сид?ли вм?ст?, при св?т? одной св?чи и мерцаніи лампады, хорошенькая д?вушка съ сіяющими глазами и старушка бл?днолицая, худая, съ потухшимъ взоромъ и смиреннымъ выраженіемъ на морщинистомъ лиц?, то подивился бы этому сочетанію двухъ контрастовъ. Обыкновенно старушка читала тихимъ и умиленнымъ голосомъ огромнаго разм?ра книгу, а д?вочка, подперши рукою б?локурую головку, слушала со вниманіемъ. Порою глаза ея вспыхивали и удивленіемъ и восхищеніемъ озарялось лицо ея и глаза туманились внезапно наб?жавшею слезой.
        - Какая сила! говорила Анюта, слушая житіе Адріана и Наталіи, — не пожал?ла столько любимаго мужа, не устрашилась вид?ть его мученій, а ужь кажется чего хуже, лучше умереть, лучше самой претерп?ть ихъ.
        - Господь посылаетъ силу над?ющимся на Него. Благодать Его сходитъ на нихъ и они всякія б?дствія могутъ перенести съ радостію, а мы, гр?шные, о томъ безъ содраганія и подумать не можемъ.
        И старушка продолжала чтеніе и въ голос? ея звучалъ тотъ высокій строй души, который присущъ только многострадальнымъ и многов?рующимъ.
        - Какая она стала серьезная и спокойная, совс?мъ не по л?тамъ, сказала однажды объ Анют? Александра Петровна.
        - Она скучаетъ, зам?тила Лидія.
        - Ей остается немного времени, пройдетъ зима и л?то, а осенью я повезу ее съ визитами ко вс?мъ и она войдетъ въ св?тъ. Тогда развеселится и пожалуй придется унимать ее. Это огонь подъ пепломъ; я знаю ее. Такъ и вспыхнетъ. А пока, надо отдать ей справедливость, она ведетъ себя прим?рно и учится прилежно.
        Такимъ образомъ прошла зима. Однажды, въ начал? Великаго поста, прі?халъ Митя и вел?лъ доложить о себ? не Анют?, а Варвар? Петровн?, и объявилъ ей, что посл? краткой бол?зни маменька скончалась. Онъ просилъ Варвару Петровну сообщить это Анют? и прибавилъ, что вечеромъ ?детъ въ К** на погребеніе и что Маша неут?шна.
        Варвара Петровна какъ ум?ла мягко и ласково приготовила Анюту къ этому изв?стію, но слезы Анюты такъ удивили ее, что она не знала, что сказать ей въ ут?шеніе, и послала за Митей, котораго Анюта неотступно требовала. Митя прі?халъ. Варвара Петровна вышла къ нему и сказала:
        - Войдите, ут?шьте ее какъ знаете. Я вид?ть не могу ея горькихъ слезъ и, признаться, никакъ не понимаю. Точно вы приворожили ее! сколько л?тъ она живетъ съ нами, а отъ васъ не отвыкла. Въ сущности, в?дь мать вашей мачихи ей и и не родня.
        - Мы вс?, сказалъ Митя, — любили кр?пко мать пашей мачихи, она была добрая, н?жная къ намъ старушка. Анюту она любила еще больше насъ, намъ всегда это казалось, и Маша говорила то же самое.
        - Войдите, посидите съ Анной, я васъ оставлю съ ней вдвоемъ, только не растраивайте ее еще больше. Она непрем?нно хочетъ васъ вид?ть и твердитъ такъ жалобно: Митю! Митю! все мое сердце она повернула. Очень странная д?вушка — не такая, какъ вс?.
        Митя вошелъ, Анюта бросилась ему на шею и горько заплакала. Когда первый порывъ ея горя миновалъ, она заговорила съ Митей.
        - Еслибъ я тебя не послушала, сказала она ему съ жаромъ и укоризной, — я бы застала маменьку. Она бы не скончалась безъ меня! Зач?мъ я не у?хала въ К**, когда могла это сд?лать.
        - Анюта, сказалъ Митя, — не мучь ты себя напрасно, ничего нельзя сд?лать такъ скоро и ты бы не усп?ла уладить вс?хъ препятствій. Пов?рь мн?, я опытн?е тебя. Это все фантазіи.
        - Это урокъ, сказала Анюта, — и я его запомню. Пока у меня Богъ не отнялъ моихъ милыхъ, я хочу ими нарадоваться и на нихъ нагляд?ться.
        - Ну что жь, л?томъ прі?зжай въ гости, теб? въ этомъ отказать не могутъ.
        - Конечно не могутъ, сказала Анюта, и стала говорить о маменьк? вспоминая о ея доброт?, ласкахъ и посл?днемъ съ нею прощанiи. Общая печаль опять сблизила ее съ Митей, и она н?жно простилась съ нимъ и отдала ему письмо написанное тутъ же къ Маш?. Варвара Петровна, лишь только Митя вышелъ, вошла въ комнату и увид?ла все еще плакавшую Анюту, погладила ее по голов?, какъ будто ей было не семнадцать, а семь л?тъ отъ роду, — для ней она осталась т?мъ же ребенкомъ, какою ей привезли пять л?тъ назадъ.
        - Ну полно, сказала она, полно, — конечно жаль доброй старушки, но в?дь она дожила до глубокой старости, до счастливой старости, вид?ла свою дочь хорошо устроенную…
        - А я не видала ее, не была при ней въ минуту кончины, сказала Анюта, — а сколько слезъ пролила она прощаясь тогда со мною, сколько ласкъ!… ахъ маменька! маменька! заключила Анюта жалобно.
        - Анна! Анна! сказала Варвара Петровна серьезно, — какъ это ты будешь жить на св?т?, если будешь о вс?хъ такъ горевать…
        Анюта не отв?чала ни слова и продолжала плавать. Выраженіе тетки: горевать о вс?хъ кольнуло ее въ самое сердце. Какъ будто маменька вс?, сказала она сама себ?.
        Глава VІ
        Прошелъ Великій постъ; наступили праздники и апр?ль во всей весенней крас? своей. Однажды, когда Митя нав?стилъ Анюту, она отдала ему запечатанное гербовою печатью письмо и сказала:
        - Отдай его самъ на почту, пошли страховымъ.
        - О чемъ ты пишешь къ отцу, Анюта? спросилъ Митя.
        - Все о томъ же. Черезъ м?сяцъ мн? минетъ восемнадцать л?тъ.
        - Но, Анюта…
        - Ни слова, Митя. Я пишу отцу, доставь это письмо. Я требую.
        - Пожалуй, я доставлю, но предугадываю отв?тъ, знаю его нав?рное.
        - Увидимъ, сказала Анюта. — Если онъ будетъ такой, какъ ты говоришь, чему я не в?рю, я приму свои м?ры.
        - Какія?
        - Если отецъ отъ меня откажется, сказала Анюта съ особымъ удареніемь на слов? отец, — то мн? не будетъ причины ув?домлять тебя о судьб? моей. Вы меня оттолкнете и тогда…
        - Оттолкнемъ! воскликнулъ Митя, — какое выраженіе! мы только откажемся жить на твои деньги…
        - Ни слова больше, не оскорбляй меня, сказала запальчиво Анюта; — кажется ты забылъ, что одно лицо изъ нашего семейства уже скончалось не видавъ меня, а мн? не забыть этого. Впрочемъ довольно; доставь письмо, я только этого прошу и требую отъ тебя.

* * *
        Папочка, н?сколько постар?вшій съ т?хъ поръ, какъ разстался съ Анютой, но еще бодрый и моложавый, сид?лъ за круглымъ столомъ въ своей св?тленькой и чистенькой столовой. Весеннее солнце проникало въ нее и сквозь пышные кусты гераніума, желтофiоли и плюща обвивавшаго окна рисовало на чистомъ еловомъ полу зат?йливые узоры и дрожало и играло на немъ темными и яркими пятнами. Рядомъ съ папочкой сид?ла Маша, уже трицатипятил?тняя женщина, румяная, полная, въ глубокомъ траур?, съ креповымъ чернымъ чепцомъ на пышной каштановой кос?. Вм?сто нея разливала чай высокая черноволосая, не дурная собою, спокойная и разумная Агаша. Она давно уже сд?лалась правою рукой Маши, помогала ей по хозяйству и давала уроки Лиз?, красивой тринадцатил?тней д?вочк?, высокой, худой, чрезвычайно р?звой и живой. Б?локурая, голубоглазая, съ тонкими чертами лица, семнадцатил?тняя Лида слыла въ город? писаною красавицей; по б?лизн? ея кожи и н?жному румянцу лица ей не было соперницъ. Тутъ же сид?лъ и Ваня, который долженъ былъ сдавать посл?дніе экзамены въ гимназіи и поступить въ Московский Университетъ; и онъ былъ очень красивъ,
походилъ на сестру свою Лидію и б?локурыми волосами, и голубыми глазами, но въ глазахъ его св?тился умъ и огонь, которыхъ лишена была Лида. Маша утратила свою веселость, и глубокій трауръ отт?нялъ еще больше бл?дность ея лица; въ голос? ея звучали все т? же ей всегда присущія ноты задушевности и доброты.
        - Маша, сказалъ Николай Николаевичъ, обращаясь къ жен?, — ты, в?рно, ужь подумала, что надо снарядить Ваню въ Москву. По годовымъ балламъ я полагаю, что онъ счастливо выдержитъ выпускной гимназическій экзаменъ и отправится въ Москву съ братомъ.
        - Я ужь сд?лала записку; б?лье я и Агаша сошьемъ ему дома, а платье надо заказать зд?сь: Митя ужасно много денегъ потратилъ въ Москв? и заплатилъ какую то безумную ц?ну за свой фракъ. Я ужь говорила со зд?шнимъ портнымъ; онъ проситъ за работу не дорого, сукно же мы купимъ сами.
        - Какая это будетъ тоска, воскликнула Лиза, — когда Ваня у?детъ. Не съ к?мъ будетъ ни поиграть въ мячъ, ни поб?гать въ саду. Агаша за д?ломъ или шьетъ, или читаетъ, Лида совс?мъ неподвижная, а я одна… одна не наб?гаешься! Бывало къ маменьк?, сказала она необдуманно и тотчасъ прикусила язычекъ.
        Маша встала и вся въ слезахъ вышла изъ комнаты.
        - Удивляться надо, сказала Агаша тихо, но съ укоризной, — какъ это ты всегда такое скажешь, что никто не опомнится. Точно камнемъ хватишь!… Вотъ и Лида плачетъ.
        - Ну, Лида всегда, сказала Лиза съ досадой, — до слезъ охотница съ малол?тства!
        - И Маша всегда? выговорилъ папочка съ укоромъ.
        - Я такъ, нечаянно, я сама любила маменьку, вс? знаютъ, сказала оправдываясь Лиза.
        - Ну хорошо, хорошо. Будь осторожн?е. Что такое? спросилъ онъ входящую горничную, которая подала ему какую-то бумагу.
        - Пов?стка на страховое письмо! воскликнулъ онъ. — Что такое? Изъ Москвы! Боже мой, не случилось ли чего съ Митей. Д?ти, шляпу! я самъ поб?гу на почту.
        Лиза какъ молнія бросилась за шляпой. Агаша встала и подошла къ отцу.
        - Папочка, сказала она, — успокойтесь ради Бога, б?ды быть не можетъ. Еслибы б?да, то прислали бы депешу. А это страховое письмо; оно идетъ дольше обыкновеннаго письма, стало-быть не сп?шное и в?рно д?ловое.
        - Ты права; еслибы б?да, прислали бы депешу; но какія же д?ла, у меня д?лъ въ Москв? никакихъ н?тъ. Почта за два шага и еще не заперта. Скажите Маш?, я ворочусь сію минуту.
        Лиза бросилась изъ комнаты какъ стр?ла.
        - Не пугай Маши, она такая разстроенная, сказала Агаша, но ужь было поздно: Лиза въ попыхахъ все передала Маш?.
        - Что такое опять случилось? спросила тревожно Маша входя посп?шно въ комнату.
        - Ничего, совершенно ничего, сказала Агаша спокойно, — папочка получилъ страховое письмо…
        - И сказалъ, не б?да ли съ Митей, подхватила Лиза.
        - А я говорю: страховое письмо, письмо д?ловое — и только, зам?тила Агаша, строго глядя на Лизу.
        - Конечно, сказала Маша успокоившись; — еслибы что-нибудь, сохрани Боже, случилось, прислали бы депешу.
        - Я говорю то же. А Лизу надо унять: — что за страсть разсказывать новости, да еще съ преувеличеніемъ. Дрянная привычка!
        - Да, Лиза, это ни на что не похоже. Тебя отучить нельзя отъ этихъ дурныхъ привычекъ.
        - И какъ изъ лука стр?ла, сказала Агаша, — одинъ шагъ — и готово, вс?хъ встревожила!
        Маша с?ла молча; она недоум?вала и ждала мужа съ волненіемъ, которое однако сдерживала.
        - Вотъ письмо, сказалъ входя Долинскій, — это почеркъ Анюты, а вотъ и еще письмо, оно отъ Мити. Я проб?жалъ его на ходу. Онъ здоровъ и просить не соглашаться на просьбу Анюты, пишетъ, что ув?ренъ, что мы откажемъ. Посмотримъ, что такое.
        Долинскій с?лъ на диванъ, развернулъ письмо Анюты и сталь читать его про себя. Маша с?ла подл? мужа, обняла его рукой за шею и читала черезъ его плечо вм?ст? съ нимъ. Вс? его дочери и сынъ молчали, ожидая, что имъ скажутъ, а Лиза какъ на огн? гор?ла и не могла усид?ть спокойно на своемъ стул? — все верт?лась какъ вьюнъ, несмотря на строгое лицо Агаши и на ея слова, сказанныя шепотомъ: «Сиди смирно.»
        Долинскій читалъ медленно сл?дующее письмо.
        Дорогой, безц?нный папочка, обращаюсь къ вамъ съ сердечною просьбой и заран?е ув?рена, что вы не захотите отвергнуть ее и отказаться отъ вашей дочери. Вотъ уже безъ малаго шесть л?тъ, какъ я разлучена съ вами и со вс?ми моими и жила эти шесть л?тъ одною надеждой увид?ть васъ и жить съ вами. Теперь надежда эта можетъ осуществиться. Законъ позволяетъ мн? выбрать между моими родными т?хъ, съ которыми я желаю жить. Нужно ли мн? говорить, что я выбрала васъ. Милый папочка, вы взяли меня къ себ?, когда я осталась б?дною сироткой и когда вс? мои родные отказались отъ меня; вы меня пріютили у себя, д?лили со мною свои достатки и, — что всего дороже и чего я не могу вспомнить безъ слезъ благодарности, — любили меня какъ родную дочь и нич?мъ не отличали отъ своихъ д?тей. Н?тъ, даже отличали, ибо больше ласкали и баловали меня ч?мъ ихъ. Это помнила я и вечеромъ и утромъ: засыпая и просыпаясь думала я о васъ и шесть л?тъ жила мыслію, что возвращусь къ вамъ, опять васъ увижу. Не откажите мн?, вы не можете отказать мн?. Вы не бросите меня одну въ этомъ св?т?, который я такъ мало знаю, но о которомъ однако
им?ю н?которое понятіе, вы не осудите меня жить безъ семьи и безъ отца; когда я была маленькая вы дали мн? семью и отца — не отнимайте же ихъ у меня теперь, когда я выросла и она мн? необходима. Я не допускаю мысли, что вы меня отвергнете, и никогда бы не пришла она мн? въ голову, еслибы не Митя, который, по какимъ-то для меня непонятнымъ и мелкимъ соображеніямъ, ув?рялъ меня, что вы меня, дочь свою, не захотите принять опять въ свое семейство, которое я считаю моимъ единственнымъ и собственные семействомъ.
        Не думайте, дорогой папочка, что надутая моимъ богатствомъ, о которомъ столько твердятъ, но которымъ я до сихъ поръ не пользавалась, а ищу воли и свободной жизни. Н?тъ, я ищу семьи, любви семейной, счастія жить съ вами и съ моею дорогою безц?нною Машей. Жизнь моя у тетушекъ Богуславовыхъ скучна, но я не могу сказать, чтобы мн? было у нихъ жить дурно. Правда, когда вы привезли меня къ нимъ, я была до крайности избалована вашею любовію и уступками вс?хъ моихъ сестрицъ и братцевъ и споро обнаружилась моя вспыльчивость и припадки нич?мъ не сдерживаемаго гн?ва. Меня укротили строгимъ воспитаніемъ, при неустанномъ надзор?, и теперь, когда я ужь большая д?вушка, я очень благодарна моей тетк? за ея обо мн? заботы и даже за ея строгость. Конечно, она могла бы быть мягче, даже и при строгости, но могу ли я требовать отъ нея чего она дать не можетъ? Сердце ея все сполна отдано больной сестр? и на долю другихъ осталось не много. Но, повторяю, я ей благодарна. Она научила меня исполненію долга, повиновенію и теперь, когда ея контроль надо мною окончился, я сама, над?юсь по крайней м?р?, буду въ состояніи
управлять собою; впрочемъ я не боюсь за себя, если вы и Маша попрежнему согласитесь руководить мною. Я об?щаю ничего не предпринимать безъ вашего сов?та и повиноваться вамъ какъ родная дочь, какой себя и считаю. А теперь вотъ каковы мои предложенiя, которыя вы изм?ните, если почему-либо сочтете ихъ неудобными и вамъ непригодными.
        Мн? минетъ восемнадцать л?тъ черезъ м?сяцъ. Къ этому дню я желала бы вм?ст? съ вами прі?хать въ Спасское, мое подмосковное им?ніе, отстоящее отъ Москвы на тридцать верстъ. Я просила бы васъ прі?хать въ Москву за мною и ?хать туда вм?ст?. Все л?то и осень я желала бы остаться тамъ, а зиму провести въ Москв?, конечно вм?ст?, потому что я ни за что, никогда не хочу разлучаться съ вами. Я знаю вашу любовь къ уединенной и семейной жизни, невозможность въ ваши л?та перем?нить привычки и конечно не им?ю и въ ум? просить васъ д?лать знакомства, пос?щать со мною и для меня собранія и вечера. Я ув?рена, что мн? удастся уговорить тетушку Богуславову или сестру ея вы?зжать со мною; если же он? откажутся, въ чемъ я сомн?ваюсь, то княгиня Б?лор?цкая, которая будетъ вывозить въ св?тъ своихъ дочерей, охотно возьметъ меня съ собою. Притомъ для вы?здовъ по д?ламъ или для прогулки я буду им?ть компаніонку, быть можетъ мою бывшую гувернантку — Англичанку. Стало-быть вн?шняя, для васъ быть-можетъ затруднительная, часть нашей жизни устранена. Васъ безпокоить этимъ я не буду. Я только желаю жить съ вами въ Москв?, гд?
мы можемъ нанять или купить домъ, и такъ какъ оба сына ваши будутъ студентами, то и вы, переселившись въ Москву, не принесете слишкомъ большой жертвы. Я думаю, что и Маш? не особенно трудно будетъ оставить К**; она понесла такое несчастіе, что перем?на м?ста, быть-можетъ. облегчитъ скорбь ея о потер? матери. Милый папочка! отъ васъ зависитъ составить счастіе вашей Анюты и довершить благод?янія вами ей оказанныя. Вы назвали ее дочерью, когда ей было шесть л?тъ; можете ли отказаться отъ нея теперь, когда она выросла, нуждается въ отц?, въ семь?, въ сестрахъ и братьяхъ? Не отымайте у нея этихъ благъ, которыхъ сладость она узнала въ раннемъ д?тств?, благодаря вамъ, милый палочка; не оставьте ее одинокою и бездомною!
        Маша и вы, мои милые сестрицы и братцы, просите папочку не отказаться отъ меня и не выбрасывать изъ семьи
        вашей Анюты.
        Еще слово: если, да сжалится надо мной Господь Богъ, вы меня отвергнете и одинокую пустите въ міръ Божій, не думайте, что я останусь съ тетушками Богуславовыми. Въ мои соображенія не входить по многимъ причинамъ остаться въ ихъ дом?, и я во всякомъ случа? принуждена, буду искать пріюта въ другой семь?; но такого несчастія я не хочу и допускать. Ожидаю вашего отв?та, не могу сказать иначе, какъ съ трепетомъ, вполн? уб?жденная, что въ вашихъ рукахъ судьба моя и мое счастіе. Д?лайте съ ними что вамъ угодно, но помните при р?шеніи, что теперь больше ч?мъ когда-нибудь, больше ч?мъ прежде, вы необходимы сирот?, которую пріютили и любили. Ц?лую васъ вс?хъ, а васъ особенно, мой дорогой папочка, и остаюсь всегда и везд? любящая и покорная дочь ваша Анна Дубровина.
        Маша была растрогана. Папочка передалъ письмо д?тямъ, чтобъ и они прочли его; они вс? собрались около Агаши, которая читала его имъ вполголоса и часто прерывала чтеніе отирая глава застилавшіеся слезами. Ваня слушалъ чтеніе съ сіяющимъ лицомъ, Лиза съ горящими глазами, Лида повидимому спокойно, и наконецъ съ улыбкой.
        - О чемъ ты, Маша, запечалилась? сердце мое болитъ, когда ты милая разстроена, сказалъ папочка.
        Онъ обнялъ ее и поц?ловаль.
        - Анюта. Анюта наша, сказала наконецъ Маша, — она все та же, золотое сердце; ахъ Анюта, а маменьки ужь н?тъ, и не увидитъ она ея. Какъ она ее любила! больше вс?хъ д?тей нашихъ она ее любила.
        И Маша заплакала.
        - Однако, что ты скажешь, что д?лать? Это очень важно, очень трудно р?шить, проговорилъ папочка.
        - Тутъ письмо Мити, вы его не прочли еще, сказала Агаша и подала отцу листъ почтовой бумаги исписанный красивымъ четкимъ почеркомъ.
        - Да, я и забылъ. Надо прочесть, и папочка вслухъ прочелъ сл?дующее письмо Мити:
        Милый папенька и милая Маша, посылаю вамъ до неотступной просьб? Анюты письмо ея. Признаюсь, я желалъ бы не посылать его и быть-можетъ не послалъ бы, еслибы не былъ ув?ренъ, что когда Анюта заберетъ себ? что-нибудь въ голову, то помимо меня найдетъ средство доставить вамъ письмо свое. Она отдала мн? его запечатаннымъ, но я знаю о чемъ она проситъ васъ: она мн? это сказала, и это повело и ее и меня къ весьма тяжелому и даже бурному объясненію. Разум?ется, я не нахожу возможнымъ для насъ сд?лать то, что она хочетъ, и на это причинъ много. Я прі?ду скоро самъ и мы переговоримъ обо всемъ этомъ основательно, а пока я бы сов?товалъ вамъ не соглашаться и не отказывать, а написать ей, что вы подумаете. Сообща мы можемъ сочинить письмо и послать ей отказъ мягкій и ласковый, но категорическій. Вы видите, я не допускаю мысли о вашемъ согласіи на ея безумный планъ. Мы воспитаны иначе ч?мъ она; теперь насъ разд?ляетъ пропасть не въ смысл? нравственномъ, конечно, но въ смысл? нашего общественнаго положенія. Если мы согласимся жить съ нею, въ ея дом?, какое будетъ ваше положенiе какъ отца и твое, милая Маша? Не
будутъ ли вс? гляд?ть на насъ, ея родные, знакомые, даже самые слуги, какъ на приживальщиковъ богатой насл?дницы. Разв? ты, Маша, со вс?ми твоими доброд?телями, разв? вы, мой милый и уважаемый отецъ, бывали когда-нибудь въ большомъ св?т?, въ модныхъ гостиныхъ и знаете ихъ обычаи и требованія? Конечно, н?тъ. Какую же роль будете вы играть въ нихъ? А если Анюта захочетъ жить съ вами въ К**, пов?рьте, что она не будетъ въ состояніи посл? своихъ хоромъ жить въ нашемъ т?сномъ хотя и св?тломъ уголк?. Она соскучится съ нами. Ей издали кажется нашъ домикъ какимъ-то раемъ, какою-то сказочною хижиной, въ которой царствуетъ счастіе и радость, К** губернія страной гд? р?ки текутъ молокомъ и медомъ, — а въ сущности замерзшая пустынная Ока зимой, темный, глухой боръ, да немногіе простые знакомые наши въ род? старосв?тскихъ пом?щиковъ весьма скоро опротив?ютъ ей. И тогда куда пойдетъ она перессорившись со вс?ми родными изъ-за своего романическаго желанія возвратиться къ намъ? Не забудьте еще одного важнаго соображения: когда родные ея узнаютъ, что она собралась жить съ вами, они обвинятъ васъ въ томъ, что вы
пользуясь ея д?тскою привязанностію, сманили ее къ себ? изъ-за денежныхъ выгодъ и соображеній. Я считаю, что перенести такую клевету ужасно и ни за что не подвергнулъ бы я ей моего почтеннаго, честнаго отца, который прожилъ слишкомъ пятьдесятъ л?тъ безукоризненно и заслужилъ уваженіе не только близкихъ знакомыхъ, но и всего города. Скажите, кто въ К** не слыхалъ о Долинскомъ и не знаетъ какой онъ почтенный и достойный челов?къ? И на старости л?тъ лишиться своей репутаціи изъ-за фантазіи очень доброй, очень умной, но ужь черезчуръ мечтательной и р?шительной двоюродной сестры, которая и безъ нашего сод?йствія щедро осыпана вс?ми земными благами, я считаю глупостію. Она богата, красива собою, и хотя теперь жизнь ея скучная и ст?сненная, но надо думать не надолго. Едва появится она въ св?т?, какъ, сомн?ваться нечего, ея умъ, красота и богатство привлекутъ жениховъ толпами; ей придется выбирать любаго. Я слышалъ самъ, какъ въ университет? одинъ щеголь-студентъ большаго св?та говорилъ о ней, что она большой призъ. Положимъ, она не пойдетъ за такого дурака и пошляка, но не будетъ недостатка и въ другихъ
женихахъ. Я очень сожал?ю, что не могу прі?хать тотчасъ, чтобъ принять участіе въ вашихъ разговорахъ по поводу письма Анюты и, повторяю, д?ло состоитъ въ томъ, чтобы отказать ей поласков?е, не оскорбляя ея. Она оскорбилась уже моимъ разговоромъ съ ней и моими просьбами не начинать такой сумятицы, не заваривать этой каши. Вы себ? представить не можете, что произойдетъ у нихъ въ дом?, когда она объявитъ теткамъ о своемъ нам?реніи. Одна изъ нихъ всегда больна и в?роятно упадетъ въ обморокъ, другая, очень недальняя и кажется добрая, разразится слезами, а опекунша Варвара Петровна, женщина сухая, гордая, властолюбивая и высоком?рная, будетъ противиться вс?ми средствами и если на своемъ не поставитъ, непрем?нно разсорится съ Анютой, а насъ, невинную причину всей этой смуты, возненавидитъ и будетъ чернить по всему городу. И притомъ какой это скандалъ: Анюта оставить домъ гд? ее воспитали; надо правду сказать и отдать должную честь ея теткамъ: она превосходно воспитана, знаетъ до тонкости вс? приличія, пріемы ея зам?чательно достойны, и вм?ст? съ т?мъ мягки. И вотъ съ этимъ-то св?тскимъ воспитаніемъ и
утонченными вкусами прі?детъ она къ намъ, въ К**! Притомъ я не могъ не зам?тить, хотя Богуславовы были всегда чрезм?рно ко мн? в?жливы, что он? пренебрегаютъ нами и конечно не желаютъ близости между нами и Анютой. Подумайте только, что меня допускаютъ, я не могу употребить другаго слова, только по воскресеньямъ и то поутру и что меня звали об?дать только одинъ разъ, въ Св?тлое Воскресенье, в?роятно по неотступнымъ просьбамъ Анюты. Я, конечно, отказался…
        Когда вы прочтете это письмо, вы вс? безъ сомн?нія согласитесь со мною. Самое благоразумное отложить окончательное р?шеніе до моего прі?зда и вм?ст? со мною сочинить отказъ. Я знаю, вы вс? писать не мастера, особенно письмо дипломатическое. Отецъ слишкомъ чистосердеченъ для такого подвига, а Маша презираетъ такія тонкости — в?дь правда, Маша? Ты любишь черезчуръ голую правду! Прощайте, ц?лую вс?хъ васъ. Я прі?ду сдавъ экзамены, черезъ м?сяцъ или никакъ не позже пяти нед?ль. Над?юсь, что Ваня перейдетъ и у?детъ со мной въ Москву. Это будетъ для меня большая радость. А пока до свиданія. Весь, вс?мъ сердцемъ вашъ
        Дмитрій Долинскій.
        - Фу! письмо дрянное, воскликнулъ Ваня, — я не узнаю Мити. Какъ столица-то его испортила! Я ужь это зам?тилъ, когда онъ прі?зжалъ къ намъ на вакаціи.
        - Ваня, ты всегда такъ р?зко, сказала Агаша, — и что такое ты зам?тилъ? Я не знаю, я ничего не зам?тила.
        - Ты очень хорошо все понимаешь, но не хочешь признаться, сказалъ Ваня горячо.
        - Нельзя сказать такъ р?зко, что письмо дрянное, зам?тила Маша по своему обыкновенію тихо и кротко, — но въ немъ высказывается отличительная черта Мити, его главный недостатокъ, за который я всегда упрекала его еще и прежде, мелкое, но огромное въ своей мелочности самолюбіе.
        - Какъ это огромное, но мелкое? возразила обиженная за брата Агаша.
        - А вотъ подумай, такъ и сама поймешь, сказала Маша.
        - Однако вы говорите совс?мъ о другомъ, а надо р?шить. Я не совс?мъ согласенъ съ доводами Мити, но въ нихъ есть доля правды, сказалъ папочка.
        - Конечно есть, какъ и во всякомъ разсужденіи не глупаго челов?ка, но надо взв?сить вс? доводы и съ той и съ другой стороны, сказала Маша, — и р?шить, которые важн?е.
        - Меня особенно трогаетъ то, что Митя такъ заботится, такъ боится за папочку. Его доброе имя ему дороже всего, сказала Агаша, — и если оно должно пострадать…
        - Это не сообразно, возразила Маша съ жаромъ. — Я не допускаю этого. Вашъ отецъ всю жизнь свою жилъ какъ христіанинъ, какъ слуга отечества, какъ дворянинъ, безукоризненно; въ высокой его честности вс? ув?рены — и все это пропадетъ, по мн?нію Мити, потому что онъ согласится опять жить съ той, которую взялъ къ себ? и любилъ какъ дочь, когда она была отвергнута вс?ми родными, не им?ла ни куска хл?ба, ни крова, ни семьи. Лишая себя онъ далъ ей все это и въ придачу далъ ей сердце и любовь отца. Стало-быть безукоризненная, скажу доброд?тельная жизнь вашего отца сочтется ни во что отъ людскихъ пересудовъ. А по моему иначе: не б?гайте за людскою похвалой, а идите своею дорогой по законамъ Божескимъ и законамъ общественнымъ. и людская похвала сама собою придетъ къ вамъ и не отнимется отъ васъ.
        - Вотъ, Маша, именно такъ; ты сказала, что я чувствовалъ, но сказать бы не сум?лъ, произнесъ Ваня съ одушевленіемъ.
        Папочка во все время разговора сид?лъ задумавшись.
        - Другъ мой, сказала Маша, — наши разговоры ничего не р?шаютъ. Ты долженъ самъ р?шить, р?шить одинъ, а мы покоримся тому, что ты скажешь.
        - Мудрено, Маша. Отказать Анют?, видитъ Богъ, не могу, а согласиться боюсь. Страшно, не потому, что скажутъ, а потому что отв?тственность большая.
        - Да, большая, но и оттолкнуть ее большая отв?тственность, даже гр?хъ большой, сказала Маша. — Если она попадетъ въ дурное семейство или даже положимъ и въ хорошее, но слишкомъ св?тское, она можетъ искать выхода въ раннемъ замужств?. При ея богатств? и молодости это опасно. И въ посл?дствіи кого она будетъ въ прав? упрекнуть за неудавшуюся жизнь: т?хъ, кто ее оттолкнулъ. И сами себя мы упрекнемъ, если она будетъ несчастна!
        - Я вижу, Маша, ты, какъ и я, въ глубин? души стоишь на сторон? Анюты, но тутъ есть еще вопросъ. Мое жалованье составляетъ половину нашихъ доходовъ. Чтобы жить съ Анютой я долженъ подать въ отставку. Что же станется съ моею семьей? я не могу жить въ ея дом?, завися отъ нея и на ея деньги даже и въ томъ случа?, если мы поладимъ съ ней и если она не скоро выйдетъ замужъ.
        Маша задумалась, и думала долго, наконецъ сказала:
        - Нельзя ли теб? взять отпускъ на четыре м?сяца; я полагаю, теб? дадутъ его. На моей памяти ты никогда не просилъ отпуска бол?е ч?мъ на четыре нед?ли и то одинъ разъ, посл? бол?зни, чтобы по?хать въ деревню.
        - Мн? дадутъ отпускъ, это несомн?нно, сказалъ Долинскій.
        - Въ такомъ случа? мы проживемъ съ Анютой четыре м?сяца; увидимъ какъ пойдетъ жизнь наша съ нею: нескладно, воротимся сюда, а согласно — останемся съ нею, и она сама найдетъ теб? м?сто въ Москв?. Такимъ образомъ мы будемъ им?ть счастіе жить и съ ней и съ обоими сыновьями.
        - Въ Москву! закричала неистово Лиза, давно уже метавшаяся на стул? отъ волненія.
        - Молчи, сказала ей строго Агаша.
        - Молчи, это легко сказать, возразила Лиза, — когда я не могу!
        - Пустяки, сказала Агаша, — все можно, когда должно.
        - А зач?мъ должно?
        Но Агаша не отв?чала своей юл?, такъ звала она Лизу, потому что Маша опять заговорила съ папочкой.
        - Другъ мой, я сов?тую только, а ты д?лай какъ знаешь. Напиши, что ты ея не отвергаешь, не отталкиваешь, что ты согласенъ провести л?то съ нею, если это можетъ состояться безъ семейныхъ ссоръ и если она оставить домъ тетокъ безъ разрыва и вражды; прибавь, что теб? нельзя выйти въ отставку, потому что ты живешь своимъ жалованьемъ. Объясни, что можешь взять отпускъ на четыре м?сяца и ?хать съ ней въ Спасское и прожить все л?то въ ея дом?. Что же касается зимы, то это видно будетъ поздн?е и говорить объ этомъ надо поздн?е. Быть можетъ такъ иди иначе все устроится. Ты не отказывай и не соглашайся остаться съ ней зимой, увидимъ. По моему вотъ и все.
        - Н?тъ, не все, сказалъ папочка, — это только д?ловая часть письма.
        - Конечно, я такъ и понимаю. Я сама припишу н?сколько строкъ въ твоемъ письм?.
        - И я, сказалъ Ваня.
        - Но какъ же, зам?тила Агаша, — Митя пишетъ, что надо р?шить сообща, когда онъ прі?детъ. Не лучше ли подождать его?
        - Зач?мъ намъ ждать сына? Р?шаютъ д?ло отцы, а не сыновья. Притомъ ждать трудно, сказала Маша: — черезъ четыре нед?ли намъ надо у?хать въ Москву.
        - Какое счастіе! прервала опять Лиза, а Лида дернула ее за платье, показывая глазами на негодующую Агашу.
        - Отцу надо получить отпускъ, продолжала Маша, — надо все убрать въ дом?, не бросить же все добро — хлопотъ будетъ не мало. Я удивляюсь письму Мити. Оно мн? совс?мъ не нравится; онъ подаетъ не только сов?ты, которыхъ у него никто не просилъ, но даже р?шаетъ вопросъ такой важности, а все это безъ малаго въ двадцать л?тъ. Самъ же онъ очень легкомысленно ведетъ себя и уже задолжалъ порядочно. Ему не пригоже подавать сов?ты отцу, а самъ онъ куда какъ въ нихъ нуждается.
        - Совершенно такъ, сказалъ Долинскій. — Во всемъ этомъ трудн?е вс?хъ придется теб? и мн?, а на ихъ долю, онъ взглянулъ на д?тей, — достанутся одни удовольствія. Пере?хать въ Москву, жить шире. — Вещь пріятная.
        - Я въ этомъ не сомн?ваюсь, покончила Маша, и оба они, и мужъ и жена, пошли въ кабинетъ писать не дипломатическое письмо, какъ сов?товалъ и желалъ Митя, а сердечное, доброе, какъ они сами.

* * *
        Дрожавшими руками распечатала Анюта письмо папочки, отданное ей Митей, недовольное лицо котораго она зам?тила.
        Она проб?жала первыя строки и лицо ея изъ бл?днаго стало румянымъ, глаза ея загор?лись.
        Она жадно проб?жала его и сказала:
        - Я въ немъ не ошиблась: сердце мое угадало. Онъ былъ и остался отцомъ моимъ!… Потомъ она взглянула на Митю и сказала: — А ты недоволенъ — Богъ теб? судья и я! И не разъ я попрекну тебя за твое лицо въ эту счастливую для меня минуту. Но прощай, я не въ состояніи говорить теперь, даже и съ тобою. Мн? надо остаться одной. Я напишу теб?, когда мн? нужно будетъ тебя вид?ть.
        - Пощади насъ, Анюта, сказалъ Митя съ преувеличеннымъ видомъ мольбы и аффектированнаго смиренія, — и не д?лай огласки.
        Она посмотр?ла на него холодно и сказала: — будь спокоенъ, и ушла изъ комнаты простившись съ нимъ холодн?е обыкновеннаго.
        На другой день рано утромъ Анюта уговорила тетку свою Лидію идти къ об?дн?; он? отправились об? въ церковь съ великимъ удовольствіемъ. Посл? об?дни Лидія спросила у Анюты.
        - Что съ тобою? Лицо у тебя такое странное и молилась ты усердн?е обыкновенная.
        - Ничего, сказала Анюта, — такой стихъ нашелъ на меня, какъ говоритъ Арина Васильевна.
        Анюта отправилась въ кабинетъ Варвары Петровны, повидимому спокойная, но каждая жилка дрожала въ ней.
        - Тетушка, сказала она голосомъ твердымъ и какъ-то странно усиливаясь говорить спокойно, — можете ли вы уд?лить мн? часъ времени: мн? надо серіозно поговорить съ вами.
        - Конечно, могу, что такое? сказала Варвара Петровна кладя въ сторону свою огромную, разграфленую, расходную книгу.
        - Черезъ м?сяцъ мн? минетъ восемнадцать л?тъ. Законъ освобождаетъ меня отъ опекуновъ и позволяетъ мн? выбрать попечителей и того изъ родныхъ, у кого я хочу жить.
        - Что? протянула Варвара Петровна съ неописаннымъ изумленіемъ.
        - Я желаю жить съ дядей Долинскимъ, желаю также им?ть его попечителемъ, вм?ст? съ дядей Богуславовымъ.
        - Какіе пустяки! это такой вздоръ, о которомъ я не хочу и слышать, воскликнула Варвара Петровна, — я прошу въ другой разъ не безпокоить меня такими пустяками.
        - Тетушка, сказала Анюта, — вы говорите со мною будто я ребенокъ, а я уже взрослая д?вушка.
        - Конечно ребенокъ и безумный! воскликнула Варвара Петровна съ гн?вомъ.
        - Я объ этомъ спорить не буду: пусть я ребенокъ, но законъ не признаетъ меня такимъ и даетъ мн? право…
        - Съ какихъ поръ ты стала такая законница, а? Я всё понимаю! это студентъ Долинскій…
        - Совс?мъ не онъ, даю вамъ слово.
        - Н?тъ онъ, меня провести трудно.
        - Если вы хотите знать правду, сказала Анюта, — я оставила бы домъ вашъ годъ назадъ, еслибы не онъ; онъ уговорилъ меня подождать. Въ шестнадцать л?тъ я уже им?ла право…
        - Да опомнись, ты пом?шалась! У?хать! Да кто теб? позволитъ у?хать? Выбрось это изъ головы вонъ!
        - Тетушка, прошу васъ не сердитесь на меня, но я р?шила жить съ моими, я по нихъ ц?лые годы тосковала и безъ нихъ мн? н?тъ счастія, безъ нихъ мн? всё въ тягость. Я шесть л?тъ постоянно о нихъ думаю и живу надеждой увид?ть ихъ!
        - Да что ты знаешь о нихъ? Ты у?хала отъ нихъ дитятей и не могла судить о нихъ.
        - Я судить тогда не могла, но я чувствовала и любила, а когда вспоминаю теперь, что они мн? говорили, какъ наставляли меня, какъ жили, я знаю, что они люди р?дкой доброты, честности и кр?пкихъ правилъ. Еслибы вы только узнали ихъ, вы бы ихъ оц?нили.
        - Положимъ такъ, но что ты, княжна Дубровина, по?дешь д?лать въ захолустье К** въ домъ своего дяди чиновника. Съ к?мъ будешь жить посл? нашего дома?.. Но зач?мъ я напрасно говорю все это; не стоитъ! Я сказала н?тъ и кончено.
        - Но я им?ю право, сказала Анюта твердо.
        - И оставайся при своемъ прав?, отв?чала тетка.
        - Тетушка, сказала Анюта, — умоляю васъ, не доводите меня до крайнихъ м?ръ, до огласки и разрыва. Я не хочу ничего подобнаго.
        - Слышите это! сказала Варвара Петровна выходя изъ себя, — до огласки… да разв? ея не будетъ когда ты, безумная, оставишь насъ. Скажутъ, Господи, чего не скажутъ! И мучили, и обобрали, и не знаю что еще?
        - Все это скажутъ, конечно, возразила Анюта, — если я у?ду изъ вашего дома безъ вашего согласія и посл? ссоры, и р?шительно ничего не скажутъ, если вы согласитесь на л?то отпустить меня въ мое Спасское съ дядей. Вс? знаютъ, что вы въ деревню не ?здите.
        - Послушай, въ сущности, онъ теб? даже не дядя, а мужъ твоей тетки…
        - Конечно не дядя, но родной отецъ по его любви ко мн? и по моей къ нему.
        - Что жь? неужели теб? такъ дурно жить у насъ, что ты хочешь насъ оставить. Мало я о теб? заботилась? Мало я о теб? хлопотала? А сестрица мало любила тебя, мало баловала? А Лидія не нянчилась ли съ тобою, какъ съ куклой? Неблагодарная ты, вотъ что!
        - Н?тъ, это не правда. Я благодарна и никогда не забуду, какъ вы заботливо воспитали меня и ч?мъ я вамъ обязана. Изъ своевольной, необузданной д?вочки, какою меня привезли къ вамъ, вы…
        - Ты стало-быть сознаешься, какое образцовое воспитаніе получила у своего дяди, въ его м?щанской семь?! воскликнула съ торжествомъ Варвара Петровна.
        - Позвольте мн? договорить. Вы воспитали во мн? не только св?тскую д?вушку, но еще и будущую семьянинку. Вы стиснули мой характеръ, научили меня влад?ть собою, приготовили къ жизни и я чрезм?рно вамъ благодарна за это, но…
        Варвара Петровна зорко взглянула на Анюту, слушала съ удивленіемъ ея слова и поняла, что им?етъ д?ло не съ д?вочкой, но со взрослою девушкой, много размышлявшею и для своихъ л?тъ весьма созр?вшею. Она перем?нила тонъ и заговорила голосомъ бол?е мягкимъ и бол?е допускающимъ н?которое равенство.
        - Ты все это знаешь и въ этомъ признаешься и однако…
        - Выслушайте меня… Въ семейств? дяди я научилась любить своихъ родныхъ больше ч?мъ себя, научилась жить счастливо при недостатк? денегъ, научилась уважать людей не за ихъ положеніе, но за ихъ доброд?тели, узнала людей б?дныхъ, но счастливыхъ несмотря на б?дность… и мало ли чего хорошаго, высшаго, лучшаго узнала я въ ихъ семь? — въ моей семь?, говорю я съ гордостію.
        - А y насъ въ дом? ты вид?ла дурное? спросила Варвара Петровна.
        - Н?тъ, я дурнаго ничего не видала, напротивъ, всё хорошее, но только на другой ладъ, до иному масштабу. Одно только вид?ла я не хорошее, которое пронзило мое сердце и быть-можетъ помогло мн? принять р?шеніе васъ оставить.
        - Что такое? спросила Варвара Петровна ежеминутно удивляясь больше и больше.
        - Ваше пренебреженiе къ семь? моей, сказала Анюта и встала и стояла предъ теткой съ гордою осанкой и лицомъ изм?нившимся отъ внутренняго волненія; — скажите, за что вы такъ презираете людей, которыхъ не знаете? Зач?мъ вы оскорбляли меня постоянно, съ д?тства, въ лиц? моихъ родныхъ? Зач?мъ м?шали мн? полюбить, какъ бы я должна была вс?хъ васъ и васъ самихъ, мою воспитательницу? Зач?мъ умалили мое уваженіе къ себ?? Можно ли любить лицъ, которыя оскорбляютъ всё вамъ наибол?е дорогое, можно ли ц?нить вполн? того, кто несправедливъ, высоком?ренъ и гордъ?
        - И это твое обо мн? мн?ніе?.. Признаюсь, этого я не ожидала и могу назвать тебя…
        - Да, въ отношеніи семьи моей вы были несправедливы, высоком?рны и жестоки… я повторяю это, потому что это правда. Вы не позволяли мн? называть моего дядю дорогимъ мн? именемъ отца и всякій разъ лицо ваше омрачалось неудовольствіемъ, когда я поминала о сестрахъ и братьяхъ, такъ мною любимыхъ!
        - Братьевъ двоюродныхъ, не родныхъ, и приказывала называть дядю дядей. Какое же тутъ преступленіе? Я хот?ла изл?чить тебя отъ аффектаціи, которою ты была заражена, и конечно хот?ла, я не отрицаю этого, отдалить тебя отъ дальнихъ родныхъ не принадлежащихъ къ нашему кругу, которыхъ и жизнь, и понятія, и привычки не могли согласоваться съ твоимъ новымъ положеніемъ.
        - И вс?мъ этимъ удвоили любовь мою къ моей семь? и сд?лали невозможнымъ нашу жизнь вм?ст?. Еслибы не это желаніе оторвать меня отъ моей семьи, быть-можетъ я бы привыкла къ тишин? и пустынности вашего дома, полюбила бы васъ сильн?е и главное, была бы откровенна съ вами и не заключилась бы въ самой себ? въ продолженіе шести долгихъ л?тъ! Я не была съ вами счастлива, хотя вы обо мн? заботились и по своему любили меня.
        Анюта заплакала. Варвара Петровна смотр?ла на нее съ удивленіемъ, но безъ сердечности. Яйцо ея какъ-то осунулось и окамен?ло. Она молчала долго, и наконецъ сказала:
        - Окончимъ этотъ слишкомъ длинный и слишкомъ непріятный разговоръ. Я вижу, что мы никогда не поймемъ другъ друга: мы на всё глядимъ различно. Я не соглашаюсь на отъ?здъ твой и нынче же выпишу изъ Петербурга брата Петра. Онъ опекунъ и ему предстоитъ р?шить этотъ вопросъ.
        - Я буду ждать его прі?зда, сказала Анюта выходя изъ комнаты, но воротилась назадъ.
        - Тетушка, сказала она, — я говорила съ вами одной, чтобы не встревожить тетю Сашу, но вы сами осторожно сообщите ей.
        - Ничего сообщать я не стану. Я сказала, что выпишу брата Петра и тогда мы р?шимъ какъ должны поступить съ тобою.
        Анюта не возразила ни слова и ушла къ себ?, гд? осталась до об?да. Когда она сошла внизъ, то ни т?ни волненія не было на лиц? ея; она даже очень мило и весело разсказала тет? Саш? о новомъ англійскомъ роман?, въ которомъ играло видную роль весьма комическое лицо. Но Варвара Петровна не могла стряхнуть съ себя бремя невеселыхъ мыслей и быть-можетъ позднихъ сожал?ній. Два раза старшая сестра спрашивала, что съ ней, и два раза недовольнымъ голосомъ она отв?тила: ничего, ma soeur!
        Глава VII
        Высокій, толстый, краснощекій, коротко остриженный генералъ съ широкимъ затылкомъ и широкими плечами, казалось, наполнялъ собою небольшую диванную Александры Петровны. Его большіе черные глаза, добродушное лицо съ крупными чертами, его толстыхъ очертаній губы подъ густыми усами, обличали доброе сердце и веселый нравъ. Онъ любилъ плотно покушать, кр?пко уснуть, отправивъ свои обязанности по служб?, и терп?ть не могъ всего что могло бы потревожить его правильно и комфортабельно сложившуюся жизнь. Карьера его шла блистательно; онъ не безъ причины хвалился милостями двора и усп?хами въ св?т?, гд? любили веселаго, остроумнаго, в?чно молодаго генерала. Держался онъ прямо, гордо, съ военною выправкой и св?тскою непринужденностію, см?ялся добродушно, шутилъ съ неистощимою веселостію. Сестры его сид?ли, онъ стоялъ посреди ихъ статный щеголь и вм?ст? съ т?мъ важный генералъ свиты.
        - Я понять не могу, сказалъ онъ съ отт?нкомъ досады, — какъ вы не сум?ли овлад?ть ею, какъ не внушили ей, что она можетъ и должна жить до замужства только съ вами, какъ не усп?ли воспитать ее какъ д?вицу большаго св?та и хорошаго тона.
        Легкій румянецъ покрылъ щеки Варвара Петровны.
        - Ты едва переступилъ порогъ нашъ, сказала она со сдерживаемымъ неудовольствіемъ, — еще не видалъ Анны, а ужь осудилъ насъ.
        - Я говорю съ вашихъ же словъ, возразилъ генералъ Богуславовъ. — Если она подняла такой бунтъ, стало-быть не воспитана. Я бы желалъ вид?ть какъ бы дочь моя осм?лилась говорить со мною и женой моею и требовать…
        - Дочь! воскликнула Александра Петровна съ необычною живостію, — да въ томъ-то и д?ло, что она не дочь, считаетъ своимъ отцомъ Долинскаго и его семью своею; а намъ она доводится une petite niece, прибавила она по-французски.
        - Она досталась намъ дв?надцати л?тъ, уже съ привычками и понятіями усвоенными, добавила Варвара Петровна.
        - Съ необычайною, н?жною любовію къ своимъ, какъ она называла и называетъ семью Долинскихъ, сказала Александра Петровна. — Я всегда говорила, что сестрица повела д?ло слишкомъ круто, не позволяла ей звать дядю папочкой; все это мелочи, но он? ее раздражали.
        - Совс?мъ не то и ничего не вела я круто, отв?чала Варвара Петровна р?зко. — Еслибъ я повела д?ло р?шительно и не пускала бы въ домъ студента Долинскаго ничего бы этого не случилось. Онъ всему злу корень.
        - Вы забываете, осм?лилась вставить свое слово Лидія, ободренная присутствіемъ брата, всегда къ ней ласковаго, что когда Анюта была ребенкомъ, когда она сердилась и ее наказывали, она всегда восклицала: «выросту къ своимъ у?ду!» Вотъ она теперь выросла и хочетъ у?хать.
        - Все это одни пустыя слова, сказалъ генералъ, — и ни къ чему не ведутъ. Что было то прошло, а теперь такъ или иначе ее надо удержать зд?сь, а потомъ сд?лать домъ вашъ ей пріятнымъ. Нельзя запереть д?вушку, богатую нев?сту, въ эти пустынныя гостиныя и залы.
        Генералъ посмотр?лъ на амфиладу комнатъ съ н?которымъ ужасомъ, не лишеннымъ комизма.
        - Я ужь р?шилась принимать, давать вечера и даже одинъ большой балъ, сказала Александра Петровна. — Я все сд?лаю для ея удовольствія.
        - И уморишь себя, подсказала Варвара Петровна съ горечью.
        - Пустяки, воскликнулъ генералъ, — никто еще не умиралъ отъ пріемовъ. Саша можетъ удалиться къ себ?, не оставаться до конца вечера — васъ трое, стало-быть, хозяекъ вдоволь. Мн? однако время терять нельзя, я сп?шу. Пошлите за Анной, я постараюсь образумить ее.
        Варвара Петровна позвонила и приказала вошедшему лакею просить княжну сойти внизъ и прибавила обращаясь къ брату:
        - Вотъ ты и посуди самъ, хорошо ли она воспитана, какъ д?вица большаго св?та и хорошаго тона.
        Она повторила слова брата съ легкою насм?шкой и упрекомъ.
        Анюта вошла въ комнату и генералъ пошелъ ей на встр?чу. Онъ взялъ ея руку и галантно поц?ловалъ ее.
        - Очень радъ познакомиться съ вами, милая племянница, заговорилъ онъ по-французски бойко и весело, еще бол?е радуюсь, что вы такъ прелестны. Лицо и волосы Грёза, талія нимфы, я ужь старикъ и вашъ дядя и потому могу позволить себ? говорить вамъ въ глаза голую правду. Я предсказываю вамъ блестящій усп?хъ въ св?т?; когда вы будете вы?зжать? в?дь это уже кажется р?шено, обратился онъ къ сестр? Варвар? Петровн?. Но она была взволнована, не желала играть этой комедіи и ничего не отв?чала. Анюта улыбнулась и сказала обращаясь къ дяд? Богуславову:
        - Благодарю васъ за ваши любезныя слова и ваши комплименты. Я буду вы?зжать будущею зимой. Тетушка р?шила, что она вывезетъ меня въ св?тъ, когда мн? минетъ восемнадцать л?тъ.
        - Ну сядемъ, другъ мой, и поговоримъ о твоей будущности, перешелъ генералъ отъ церемоннаго вы къ родственному ты. — Мои сестры выписали меня изъ Петербурга, я бросилъ службу, д?ла, семью и прикатилъ сюда, быть-можетъ изъ-за каприза хорошенькой д?вушки. Но в?дь это ваша женская привилегія. Капризъ и красота… ужь изв?стно, близнецы. Ну, давай обсуждать твои планы и фантазіи.
        - Сколько вамъ угодно. В?роятно тетушка сказала вамъ о моемъ желаніи, отв?чала Анюта.
        - Вскользь, мой другъ, вскользь. Я желаю слышать отъ тебя самой чего ты желаешь. Скажи мн?, что залет?ло въ твою хорошенькую головку. Я не Бартоло, а снисходительный и сговорчивый опекунъ. Генералъ засм?ялся одинъ, ибо никто ему не вторилъ; напротивъ того, вс? лица присутствующихъ были нахмурены и серьезны.
        Анюта спокойно разсказала ему о своихъ планахъ на л?то и на зиму. Онъ выслушалъ непрерывая ее, повидимому серьезно, хотя легкая улыбка иногда скользила по губамъ его, тогда онъ принимался крутить свои тонкіе и нафабренные усы. Когда она кончила, онъ сказалъ любезно:
        - Я вижу, что ты, милая, очень разумна не по л?тамъ. Я знаю, что домъ моихъ сестеръ по бол?зни Саши очень скученъ, но она р?шилась перем?нить свой образъ жизни. Если скука гонитъ тебя отсюда, то…
        - О н?тъ! прервала его Анюта съ жаромъ, — вы меня, стало-быть, не поняли.
        - Я понимаю, что когда молодая д?вица желаетъ оставить своихъ родныхъ, то потому именно, что жить ей у нихъ не сладко. Предлоги всегда найдутся!
        - И опять н?тъ, сказала Анюта. — Вс? мои тетушки, каждая по своему, заботились обо мн? и вс? любили меня, и мн? жить у нихъ не было дурно, но скучно, потому что я была одинока. Я считаю недостойнымъ приб?гать къ предлогамъ. Я ухожу не отъ тетушекъ, а потому что хочу возвратиться въ свою семью. У меня есть своя семья.
        - А мы не твоя семья, спросилъ генералъ, теперь уже съ легкою досадой. — Мы даже носимъ одно имя: разв? ты не им?ешь чести называться Богуславовой-Дубровиной?
        - Знаю и ц?ню мое имя, но считаю, лишившись роднаго отца, своимъ вторымъ отцомъ моего дядю Долинскаго. Когда у меня ничего и никого не было, когда чужіе люди на Кавказ? изъ жалости взяли и пріютили меня и писали обо мн? къ роднымъ, вс? мои родные отказались отъ меня, вс?, кром? моего дяди Долинскаго. Обремененный семействомъ, очень небогатый, онъ принялъ меня какъ дочь, любилъ, баловалъ больше родныхъ д?тей. Онъ, чтобы воспитать меня сообразно моему имени, копилъ деньги и не знаю ужь какъ накопилъ ихъ довольно, чтобъ учить меня по-французски. Я жила у него въ довольств?, счастливо, осыпанная ласками и попеченіями. Онъ мн? отецъ и его семья — моя семья. Я не ухожу отъ тетушекъ, я возвращаюсь, повторяю, къ себ?, въ свою семью, изъ которой меня вырвали противъ моей воли!
        Анюта говорила съ одушевленіемь и жаромъ. Генералъ посмотр?лъ на сестеръ своихъ, вс? он? были смущены словами Анюты и молчали: он? вспомнили, что он? вс? отказались отъ ней, и что теперь, когда б?дная сиротка стала д?вушкой богатою, неблаговидно настаивать на томъ, чтобъ она жила съ ними. Генералъ Богуславовъ понялъ это лучше другихъ; всегда изб?гавшій гнета непріятной мысли, онъ посп?шилъ прервать неловкое молчаніе, взялъ Анюту за руку, ласково пожалъ ее и сказалъ:
        - Прекрасно! это благородныя чувства, всегда отличавшія родъ Богуславовыхъ. Я ничего не им?ю противъ того, чтобы ты провела л?то въ своемъ подмосковномъ им?ніи съ семействомъ дяди. Сколько л?тъ жен? его?
        - Ей теперь тридцать пять л?тъ, сказала Анюта.
        - Прекрасно! повторилъ опять генералъ, — въ эти л?та она можетъ представить изъ себя хозяйку въ твоемъ дом?, для приличія, конечно, для приличія только: настоящая хозяйка ты сама.
        - Я не люблю комедій; ее я считаю родною теткой, она всегда въ д?тств? руководила мною и теперь я безъ ея сов?та ничего не желаю предпринимать. Я сама желаю быть хозяйкой, но безъ позволенія дяди и ея ничего не сд?лаю.
        - Хорошо, прекрасно, но позволь мн? сд?лать теб? одинъ вопросъ, и не обижайся, прошу тебя, я не хочу оскорбить тебя. Дядя твой, или лучше мужъ твоей умершей тетки…
        - Мн? всегда говорили, сказала горячо Анюта, — что мужъ родной тетки почитается за дядю, а онъ для меня родной отецъ. Извините, что я прервала васъ и повторяю одно и то же, но это потому, что и вы твердите то, что я постоянно слышала съ д?тства.
        - Ну да, ну да, этотъ дядя и жена его, которая тоже, — генералъ добродушно разсм?ялся, — не приходится теб? теткой ни съ какой стороны, жили всегда въ глуши, въ провинціи… Будутъ ли они въ состояніи, въ возможности, хочу я сказать, стать въ то положеніе, въ которое ты поставлена и не будешь ли ты красн?ть за нихъ?..
        - Я! воскликнула Анюта, — я, красн?ть! но она тотчасъ же сд?лала усиліе надъ собою, успокоилась и прибавила съ улыбкой: — вы ихъ не знаете, Бол?е достойныхъ и почтенныхъ людей найдется не много.
        - Я зам?чу, что Анна ихъ не видала съ т?хъ поръ, какъ ребенкомъ еще ее увезли къ намъ, сказала съ ироніей Варвара Петровна обращаясь къ брату.
        - Но я живо помню ихъ, продолжала Анюта.
        - Оставимъ этотъ безц?льный споръ, сказалъ генералъ. — Скажи мн?, ты желаешь вы?зжать въ св?тъ?
        - Конечно, сказала Анюта.
        - Съ к?мъ же, съ этимъ дядей изъ К**, или съ его женой ты думаешь появиться въ обществ??
        - О н?тъ, сказала Анюта, — мои родные люди простые, въ св?т? не жили, его не знаютъ, они сами не захотятъ; я могу вы?зжать только съ тою, которая воспитала меня, съ тетушкой Варварой Петровной.
        - Жить со мною не хочешь, а вы?зжать хочешь, сказала Варвара Петровна съ ироніей и досадой.
        - Да, сказала Анюта вставая и подходя къ ней, — желаю и ув?рена, что вы мн? не откажете. Тетушка, не улыбайтесь такою недоброю улыбкой; да, вы не откажетесь руководить меня. Кто лучше васъ знаетъ св?тъ и его требованія и условія, кто лучше васъ сум?етъ поставить меня въ немъ на настоящую ногу? Неужели вы согласитесь, чтобъ я вы?зжала съ чужими. Я, конечно, люблю Б?лор?цкихъ, но он? мн? чужія. Княгиня охотно согласится вывозить меня, но я в?рю только вашей опытности и по?ду на балъ только съ вами. И вы сд?лаете это для той д?вочки, которую воспитывали съ такою заботливостію.
        - Вотъ и кончено, вопросъ р?шенъ къ общему удовольствію, воскликнулъ генералъ добродушно и весело, — ты проведешь л?то въ деревн? съ дядей и его семьей, а на зиму возвратишься къ теткамъ.
        - Н?тъ, сказала Анюта твердо, — я желаю жить въ Москв? въ своемъ дом?, съ моимъ дядей и семьей моей.
        - Анюта, Анюта, воскликнула Александра Петровна и въ голос? ея слышались слезы, — ты хочешь оставить насъ, меня! Ужели я мало тебя любила, мало баловала?
        И Александра Петровна протянула къ Анют? руки свои и въ этомъ движеніи сказалась вся тревога ея добраго сердца.
        Анюта стремительно вскочила со своего стула, холодное выраженіе сб?жало съ лица ея — она стала на кол?на предъ больною теткой, взяла руки ея, покрыла ихъ поц?луями и заговорила н?жнымъ, полнымъ чувства голосомъ:
        - Никогда не забуду я любви вашей, ни вашихъ н?жныхъ ласкъ. Никогда не оставлю васъ. Всякое утро или когда вамъ только будетъ угодно я буду прі?зжать къ вамъ, постараюсь развлечь васъ, буду разсказывать, что вид?ла, что д?лала, гд? веселилась. Вамъ самимъ будетъ пріятн?е и скука меньше будетъ томить васъ. В?дь я знаю, что вы скучаете. Я представлю вамъ моихъ сестрицъ, Митя говоритъ, что одна изъ нихъ красавица, а другая умница, и я научу ихъ любить васъ и забавлять васъ. Я знаю, что вы и Машу полюбите. Ее нельзя не полюбить. Всё это вышло изъ того, что вы ихъ не знаете и вообразили, что люди въ провинціи не такіе же люди какъ мы. Они лучше и сердечн?е насъ…
        Анюта говорила съ жаромъ. Генералъ обратился къ Варвар? Петровн? и сказалъ вполголоса, но такъ что Анюта слышала:
        - Mais elle est charmante! remplie de coeur et d'esprit. Elle vous fait honneur!
        Это похвала Анют? отъ св?тскаго и придворнаго челов?ка польстила Варвар? Петровн?. Лицо ея немного прояснилось. Александра Петровна обняла Анюту, которая с?ла на скамейку у ногъ ея.
        - C'est un plaisir de vous vois ainsi, ma niece. Vous faite un bien joli tableau, сказалъ генералъ, потомъ посмотр?лъ на часы и прибавилъ: — Мн? пора. Я долженъ васъ оставить, поговорите, посов?туйтесь, сд?лайте обоюдныя уступки. Завтра я прі?ду и мы окончательно всё устроимъ.
        Онъ расц?ловалъ сестеръ, опять поц?ловалъ руку Анюты, и со словами: une vraie nymphe, une deesse! вышелъ посп?шно изъ комнаты.
        - Я не вижу причины заводить ссоры, сказалъ генералъ на другой день, кушая свой кофе въ диванной, окруженный вс?ми сестрами. Старшая и меньшая гляд?ли на него съ умиленіемъ и восторгомъ, Варвара Петровна была мрачна и задумчива. — Семейныя ссоры, сцены, продолжалъ онъ, — все это одно м?щанство. Можно сд?лать — д?лай, нельзя, покорись любезно, de bonne grace, какъ говорятъ французы, вотъ правило благовоспитанныхъ и рожденныхъ людей, и это мое правило. Законъ за Анну. Мы не можемъ удержать ее силой, стало-быть надо любезно согласиться исполнить ея желаніе. Къ чему послужитъ нашъ отказъ, если она можетъ у?хать, когда захочетъ, не спросясь ни у кого.
        - Эти Долинскіе сманили ее, это в?рно, воскликнула съ гн?вомъ Варвара Петровна. — Имъ выгодно жить съ ней, на ея счетъ.
        - Ахъ, ma soeur, сказала Александра Петровна, — зач?мъ обижать людей, не зная нав?рное виноваты ли они? Я думаю, что Анюта съ самаго перваго дня и до сей минуты им?ла въ мысляхъ у?хать отъ насъ къ Долинскимъ.
        - Такъ пусть ее ?детъ куда хочетъ, воскликнула Варвара Петровна съ великимъ негодованіемъ, — но на меня ужь не разчитываетъ. Я ни за что вы?зжать съ ней не соглашусь.
        - Совс?мъ неблагоразумно, сказалъ ей братъ съ важностію и недовольнымъ тономъ, — тебя же вс? осудятъ. Она на виду, даже въ Петербург? знаютъ о ней, и что скажутъ о теб?, если воспитавъ ее, ты откажешься ввести ее въ св?тъ. Mettre le monde dans la confidence d'une sotte affaire de famille, — jamais. Я не согласенъ на то, чтобы тебя осм?яли, и прошу тебя не д?лать такой глупости.
        - Совершенно в?рно, сказала Александра Петровна, — братъ правъ и ты, ma soeur, сама это знаешь и сказала не подумавъ.
        Варвара Петровна молчала. Генералъ довольный молчаніемъ, какъ знакомь согласія, продолжалъ:
        - Она р?шилась у?хать, пусть же она оставитъ домъ вашъ съ соблюденіемъ вс?хъ приличій и родственныхъ, лучшихъ отношеній. Не можно ли уговорить ее взять съ собою ея бывшую гувернантку, Англичанку. Вчера она показалась мн? очень представительною.
        - Я ни во что не хочу вступаться, сказала Варвара Петровна, — когда ты, братъ, р?шилъ, что виноваты мы, а Анна права.
        - Mais soyez donc raisonnable, сказалъ нетерп?ливо генералъ. — Я стараюсь устроить все къ лучшему!.. Voila encore une idee qui me vient: — я сд?лаю еще попытку и постараюсь прельстить ее. Пошлите за ней.
        - Анна, сказалъ генералъ, когда Анюта вошла въ комнату, — мн? пришла новая мысль въ голову, другая комбинація. Я ув?ренъ, что съ твоимъ воспитаніемъ, лицомъ, станомъ (онъ не утерп?лъ и повторилъ: taille de nymphe) ты произведешь большое впечатл?ніе и будешь им?ть громадный усп?хъ въ св?т?. Москва, другъ мой, не больше какъ деревня большихъ разм?ровъ, и весь вашъ зд?шній большой св?тъ не бол?е вотъ этого наперстка. (Онъ игралъ наперсткомъ Лидіи и разсм?ялся.) Ты птица большаго полета, теб? надо просторъ, чтобы взмахнуть прелестными крылами и взлет?ть высоко. Проведи л?то въ деревн?, съ дядей, а зимой прі?зжай ко мн? въ Петербургъ. Если ты хочешь жить въ своемъ большомъ Петербургскомъ дом?, мы можемъ устроить и это. Мы пользуемся милостями двора; моя жена съ радостію представитъ тебя ко двору и будетъ вывозить тебя. За усп?хъ я ручаюсь.
        - Но, дядя, я не забочусь объ усп?х?. Благодарю васъ.
        - Но о чемъ же ты заботишься?
        - Я хочу жить въ семь?, съ моими.
        - Однако ты желаешь вы?зжать въ св?тъ! Какiе вы?зды въ Москв?? Зд?сь н?тъ ни одного дома прилично и конфортабельно устроеннаго и ваши балы такъ ничтожны, танцовать не съ к?мъ! Rien que des gamins!
        - Я желаю вы?зжать, чтобы веселиться, а у меня есть близкіе знакомые съ д?тства. Съ этими gamins я еще танцовать училась и вс? они мн? близкіе знакомые. Я не хочу ?хать въ Петербургъ, оставить вс?хъ, кого я люблю, и тетушекъ въ особенности.
        - Спасибо, сказала Александра Петровна, — на добромъ слов?. У?хать въ Петербургъ значило бы совс?мъ насъ покинуть. По крайней м?р? въ Москв?, хотя и въ разныхъ домахъ, я буду вид?ть тебя всякій день.
        - Конечно такъ, сказала Лидія. — Ахъ, Анюта, не оставляй насъ, не забывай, что мы безъ тебя останемся совс?мъ одн?.
        - Никогда, сказала Анюта, — я васъ не оставлю.
        - Завтра я непрем?нно долженъ у?хать въ Петербургъ, сказалъ генералъ, — но прежде отъ?зда еще разъ я долженъ переговорить съ тобою, милая Анна. Я даю теб? ц?лыя сутки на размышленіе. Взв?сь, мой другъ, мое предложеніе и р?шись. Пов?рь мн?, пренебрегать имъ нельзя. Твоя настоящая сфера Петербургъ и рано или поздно ты будешь блистать тамъ! Лучше раньше, ч?мъ поздн?е! А теперь прощайте, мн? пора!
        Онъ посп?шно простился съ сестрами и быстро, гремя шпорами пошелъ по широкимъ, высокимъ гостинымъ. Онъ всегда куда-то сп?шилъ, когда прі?зжалъ въ Москву. Вн? Петербурга онъ чувствовалъ себя какъ рыба, которую вытащили изъ воды.
        Д?ло идетъ на ладъ, подумала Анюта, уходя на верхъ; она зам?тила, что ея присутствіе раздражало Варвару Петровну и мало оставалась съ тетками.
        Генералъ об?далъ дома и просид?лъ съ сестрами до девяти часовъ вечера. Онъ оживленно разсказывалъ имъ петербургскія новости общественныя, политическія и св?тскія, говорилъ о балахъ, о пышности двора и блеск? св?та, объ итальянской опер? и чудесахъ искусства въ Эрмитаж?, ибо узналъ, что Анюта страстная охотница рисовать. Онъ всячески старался прельстить ее изображая петербургскую жизнь. Въ девять часовъ онъ у?халъ на вечеръ.
        - Такъ какъ же, Анна, сказалъ онъ ей на другой день, улыбаясь.
        - Все такъ же, сказала она, тоже улыбаясь.
        - Мы р?шили, что ты л?то проживешь въ деревн?, а зиму…
        - Въ Москв?, подсказала она, — съ дядей, въ моемъ дом?. Дядя Долинскій согласится быть моимъ попечителемъ, вм?ст? съ вами.
        Онъ взглянулъ зорко.
        - По закону, сказалъ онъ, ты им?ешь право управлять сама и потому я отказываюсь…
        - Н?тъ, прошу васъ, я ничего не понимаю, слишкомъ молода и управлять не берусь. Прошу васъ попрежнему заниматься моими д?лами. У меня есть и другая до васъ просьба. Дайте мн? денегъ, он? мн? необходимы для отъ?зда. Я до сихъ поръ никогда не им?ла въ рукахъ ни единаго гроша. Мн? не давали даже карманныхъ денегъ. Такъ жить очень скучно… Я чтобы подать въ церковь или б?дному должна была просить мелочи.
        Генералъ взглянулъ на сестру и покачалъ головой укоризненно.
        - У нея всего было съ излишкомъ, сказала Варвара Петровна.
        - Это правда, подтвердила Анюта, — но теперь мн? надо денегъ для жизни въ деревн?.
        - Несомн?нно. Нынче вечеромъ ты ихъ получишь, Кром? того, теб? надо экипажи: карету: коляску, лошадей. Тамъ ничего н?тъ, тамъ тридцать л?тъ никто не жилъ. Я прикажу, всё будетъ куплено и исправлено.
        - Дядя, сказала Анюта, — я давно желаю ?здить верхомъ. Мн? хот?лось бы им?ть смирную верховую лошадь, и для братьевъ также. Ихъ двое, и кабріолетъ или панье въ четыре м?ста, для тетушки и сестрицъ.
        Генералъ засм?ялся:
        - Всё будетъ. Cela ne souffre aucune defficuete!
        - Къ чему это верховая ?зда? д?ло не д?вичье, сказала Варвара Петровна. — Отецъ никогда намъ этого не дозволялъ.
        - Отчего же? Нынче вс? ?здятъ верхомъ, а въ Петербург? вс? Высокія Особы. Я считаю que c'est tres convenable. Лошадь будетъ смирная. Еще слово: мы все желаемъ, чтобы ты взяла съ собою миссъ, миссъ… какъ ее зовутъ, Англичанку?
        - Миссъ Джемсъ; если это вамъ угодно, сказала Анюта, — я съ удовольствіемъ приглашу ее, какъ компаніонку.
        - Mais elle est vraiment charmante, сказалъ опять генералъ и подумалъ: «Она, это красоточка уходитъ изъ этого пустаго, темнаго, дома — уходитъ съ формами, а я бы на ея м?ст? уб?жалъ безъ оглядки». И онъ сходилъ по ступенямъ широкой л?стницы нап?вая какую-то бравурную арію.
        А Анюта взб?жала на верхъ, позвала свою горничную, написала телеграмму и отдала ей.
        - Послать сейчасъ! сказала она отрывисто.
        - Безъ позволенія тетушки я не см?ю, отв?чала ?еня.
        - Отнеси къ ней, сказала Анюта.
        Варвара Петровна не взяла телеграммы, не взглянула даже на нее и сказала коротко ?ен?:
        - Послать.
        Телеграмма состояла изъ н?сколькихъ словъ:
        К**. Долинскому.
        Я жду васъ вс?хъ въ Москву къ 27 мая, комнаты для васъ взяты въ гостиниц? Дюсо. Экипажъ будетъ ждать васъ на вокзал?. Телеграфируйте день и часъ прі?зда
        Дубровина
        Глава VIII
        Ц?лыя дв? нед?ли жила Анюта, чувствуя каждый день бол?е и бол?е, что нетерп?ніе увид?ть опять своихъ за?дало ее. Положеніе ея въ дом? тетокъ совершенно изм?нилось; изъ ребенка, которымъ управляли Варвара Петровна и миссъ Джемсъ неограниченно, она сд?лалась вдругъ молодою д?вушкой, располагавшею своимъ временемъ и отчасти своими поступками. Она писала письма къ дяд? и Маш?, получала отъ нихъ отв?ты и никто не дотрогивался до ея писемъ. Она могла посылать Андрея по своему усмотр?нію и приказать въ дом? все, что хот?ла. Въ рукахъ ея, думала она, столько денегъ, столько денегъ, что она никогда не сум?етъ ихъ истратить. Генералъ Богуславовъ прислалъ ей съ управителемъ шесть тысячъ.
        Управляющій съ низкими поклонами объяснилъ, что ему приказано отъ опекуна генерала Богуславова доставлять всё немедленно по первому приказанію ея сіятельства. Говоря съ управителемъ, Анюта внутренно была чрезвычайно смущена и роб?ла, но употребила всю свою волю, чтобы не обнаружить своего зам?шательства. Это вполн? удалось ей, и управитель вынесъ такое впечатл?ніе, что княжна хотя и молода, но видно, что у нея голова и своя воля. Говоритъ в?жливо, но кратко и опред?лительно. Да, будетъ настоящая госпожа! заключилъ онъ свои размышленія.
        Прошелъ и май, какъ все проходитъ на св?т?, и Анюта получила депешу, что завтра въ десять часовъ утра Долинскій съ семействомъ прі?дутъ въ Москву.
        Анюта встрепенулась какъ застигнутая врасплохъ птичка. Сердце ея забило тревогу, будто она каждый день не ждала этой телеграммы. Она тотчасъ вскочила съ такою живостію, что миссъ Джемсъ удивленно посмотр?ла на нее и не могла не промолвить тономъ дружескаго упрека.
        - My dear! my dear!
        - Папа прі?зжаетъ завтра, сказала ей Анюта по англійски. На этомъ язык? она всегда звала папочку: папа.
        Анюта позвонила.
        - Максима, сказала она съ нетерп?ніемь вошедшей ?ен?. — Что же ты стоишь, Максима дворецкаго! Зам?тивъ сама, что говоритъ посп?шно, Анюта постаралась успокоиться.
        Вскор? пришелъ и дворецкій.
        - Максимъ, сказала ласково Анюта, — завтра въ девять часовъ наймите лучшую карету, слышите, лучшую, съ хорошими лошадьми и лакея, очень хорошаго лакея…
        - Разв? у насъ ихъ мало, ваше сіятельство, сказалъ Максимъ, — что нанимать приказываете.
        - Это не мн?, Максимъ: дядюшка мой, тетушка и вс? мои братцы и сестрицы прі?зжаютъ завтра, и имъ надо на первое время нанять хорошаго лакея. Экипажи надо выслать на Смоленскій вокзалъ, четырехм?стную карету, коляску и извощиковъ для сундуковъ.
        - Ломоваго, ваше сіятельство?
        - Ломоваго; какъ знаете лучше, такъ и распорядитесь и чтобы въ девять часовъ для меня заложена была тетушкина карета.
        - Слушаю.
        Анюта сошла внизъ сіяющая. Тетки тотчасъ зам?тили ея радость и угадали.
        - Твой дядя прі?зжаетъ? спросила у нея Александра Петровна.
        - Да, завтра. Я распорядилась экипажами и желала бы, она обратилась къ Варвар? Петровн?, которой лицо омрачилось при изв?стіи о прі?зд? дяди, — и желала бы встр?тить ихъ на вокзал?, можно?
        - Ты оставляешь насъ, сказала Варвара Петровна сухо, — и выходишь изъ-подъ моей власти, что же спрашивать, д?лай какъ хочешь. Ты, кажется, птица вольная — еще крылья не отросли, а ужь изъ гн?зда выпорхнула.
        Анюта подумала, что не изъ гн?зда выпархиваетъ она, а именно въ гн?здо свое теплое возвращается, но смолчала не желая раздражать тетку, и отв?чала кротко.
        - Пока я у васъ въ дом?, я безъ вашего позволенія ничего не сд?лаю, такъ же какъ въ собственномъ моемъ дом? я безъ позволенія папочки тоже ничего не сд?лаю.
        - А если я скажу теб?, что считаю, что въ толп? всякаго народа на вокзалахъ теб? совс?мъ не м?сто, что жь ты послушаешься, сказала Варвара Петровна съ легкою насм?шкой, — послушаешься меня и останешься дома?
        - Конечно послушаюсь и останусь дома, отвечала Анюта; — позвольте мн? позвонить. Она позвонила, вошелъ лакей.
        - Скажите Максиму, что кареты въ девять часовъ не нужно. Я не вы?ду такъ рано. Въ которомъ часу могу я по?хать въ гостиницу Дюсо, гд? папочк? съ семьей взяты комнаты?
        - Часъ отъ часу не легче — по гостиницамъ и трактирамъ. Разв? твой дядя не можетъ самъ сюда прі?хать?
        - Н?тъ, тетушка, умоляю васъ. Мн? не сл?дуетъ ждать его, я должна сама ?хать къ нему. Конечно, я возьму миссъ Джемсъ.
        - Какъ я не люблю этихъ отелей, въ корридорахъ и на л?стниц? которыхъ встр?чается Богъ в?сть кто. Молодой д?виц? тамъ не м?сто. Въ наши годы никогда бы насъ не отпустили въ трактиры.
        - Однако, сказала Александра Петровна, видя разстроенное лицо Анюты, — ей непрем?нно надо встр?тить дядю — этого даже требуетъ в?жливость, не говоря уже о ея родственныхъ обязанностяхъ и н?жной къ нему любви.
        - Я не м?шаю, — но съ условіемъ, пусть съ ней по?дутъ и миссъ Джемсъ и Лидія, сказала Варвара Петровна.
        - Тетя, пожалуста, обратилась Анюта къ Лидіи. Но вопросъ и просьба были неум?стны: Лидія была въ восторг?, что по?детъ съ Анютой, увидитъ этого папочку, столь обожаемаго и о которомъ она столько слышала, увидитъ все семейство и посмотритъ какъ вс? они встр?тятъ Анюту.
        Спала-ли Анюта эту ночь, встр?тила-ли она зорю этого счастливаго дня, дня, о которомъ она мечтала въ продолженіе шести л?тъ? Когда горько плакала она предаваясь д?тской печали, когда радовалась д?тскою радостію, какъ страстно стремилась она под?лить и эту печаль, и эту радость со своими, какъ страстно мечтала она о свиданіи съ ними! И вотъ оно это свиданіе, наконецъ наступило!
        - Нынче! нынче, твердила Анюта про себя од?ваясь наскоро. Однако сп?шить было некуда: по?здъ приходилъ въ десять часовъ, прежде одиннадцати они не могли быть въ гостиниц?, а такъ какъ по?детъ она не одна, то и не хот?ла ихъ застать неубранными съ дороги. Имъ надо дать время од?ться, думала она, предупредить ихъ почему она не прі?хала имъ на встр?чу и что прі?детъ къ нимъ съ теткой и Англичанкой. Опять послала она гонца за Максимомъ. Онъ явился.
        - Голубчикъ Максимъ, сказала Анюта ласково, — сд?лай мн? удовольствіе, по?зжай самъ и отдай эту записку моему дядюшк? Долинскому. Ты узнаешь его потому, что онъ прі?детъ съ семействомъ, тремя взрослыми дочерьми, студентомъ и вс? въ глубокомъ траур?… Да в?дь ты моего братца студента знаешь, зд?сь у меня видалъ.
        - Знаю, ваше сіятельство, какъ не знать Димитрія Николаевича Долинскаго.
        - Ну, и прекрасно. Отдай дядюшк? отъ меня эту записку и проводи ихъ вс?хъ до экипажа. Помоги имъ сдать вещи, они въ Москв? не бывали, чтобъ у нихъ чего не украли.
        - Будьте покойны, я ужь все сд?лаю, какъ должно быть. А гд? они изволятъ остановиться?
        - Имъ взяты комнаты въ гостиниц? Дюсо.
        - Я ихъ туда и сопровождать буду, сказалъ важно Максимъ.
        - Благодарю тебя, милый Максимъ, я на тебя над?юсь, знаю что все будетъ сд?лано хорошо, прилично. Дядюшка челов?къ пожилой.
        - Не въ первой, не въ первой, ваше сіятельство, сказалъ Максимъ уходя. — Будьте покойны!
        Анюта осталась со своимъ нетерп?ніемъ. Она р?шилась ?хать къ своимъ посл? завтрака, сл?дственно часу во второмъ.
        «Разв? никогда не пройдутъ эти четыре часа? теперь только десять часовъ, думала Анюта, пристально смотря на стр?лку своихъ большихъ ст?нныхъ часовъ, вис?вшихъ въ бывшей ея классной, и св?ряя ихъ со своими маленькими часиками, которые вынула изъ-за пояса. Четыре часа. Что я буду д?лать? читать — не могу! Работать?»…
        Она взяла канвовую, шерстями расшитую неоконченную подушку и сд?лала н?сколько стежковъ, но отложила ее въ сторону.
        «Не могу, сказала она про себя, руки дрожатъ и считать узора не могу — въ глазахъ рябитъ.»
        Она вынула часы.
        Прошло только три минуты.
        «Это ужасно! А ждать надо четыре часа! н?тъ, я не въ состояніи. Пойду къ кому-нибудь, къ кому? Къ миссъ Джемсъ. Н?тъ, будетъ говорить что не ум?ю влад?ть собою. Неправда это, ум?ю. Къ тетушкамъ? тетя Саша въ постели и къ ней въ этотъ часъ не пускаютъ никого — теплыя катаплазмы ставятъ, растираютъ и пачкаютъ!.. эта такая исторія и торжественная и томительная!»… Анюта улыбнулась. «Къ тет? Лидіи? она занимается своимъ туалетомъ, навертываетъ на себя ц?лый аршинъ чужой косы и терп?ть не можетъ, чтобы въ это время къ ней приходили. Тоже исторія торжественная! Къ кому же идти? Ахъ, къ Арин? Васильевн?!..»
        И Анюта направилась въ св?телку Арины Васильевны. Ея тамъ не было, а большая книга Четій-Миней раскрытая лежала на стол?. Очки простыя, м?дныя лежали на раскрытой книг?. Анюта с?ла.
        «В?рно по хозяйству старушка хлопочетъ. Я подожду ее!!
        Машинально глаза Анюты упали на сл?дующія строки:
        Блажени милостивіи, яко тіи помиловани будутъ…
        Она прочла слова эти, подумала, повернула страницу и увид?ла, что то было житіе Филарета Милостиваго. Въ ожиданіи Арины Васильевны она принялась читать его и прочла уже до половины, когда старушка вошла въ комнату.
        - Здравствуйте, Арина Васильевна, меня захватило такое нетерп?ніе ?хать на свиданіе съ папочкой и моею семьей, что пока я не знала что съ собой д?лать и пришла къ вамъ.
        - Милости просимъ, моя милая княжна.
        - А васъ не было и глаза мои упали вотъ на эти строки, и я принялась читать. Какое житіе! Это прелесть!
        - Прелесть? сказала качая недовольно головой Арина Васильевна, — бары-то все по своему, а мы говоримъ: прелесть дьявольская, и о житіи такъ говорить не пригоже.
        - Я хот?ла сказать, что интересно, что поучительно, поправилась Анюта.
        - Я знаю, что вы хот?ли сказать — именно поучительно, особенно вамъ, потому денегъ у васъ слишкомъ много. Но на все Божія воля, одного испытываетъ, даетъ слишкомъ много, другаго испытываетъ — даетъ слишкомъ мало, а то и ничего не даетъ, а отв?тъ одинъ держать будемъ.
        - Б?дный-то за что же? сказала Анюта. — Я понимаю богатый, ему гр?хъ большой не помогать несчастному, а б?дняку…
        - Ему отв?тъ тоже великій, если не смирился, если позавидовалъ, если зло им?лъ, если вол? Божіей не покорился съ любовію и захот?лъ, спаси Господи отъ гр?ха такого, — силкомъ себ? присвоить чужое. Если даже того и не сд?лалъ, а о томъ помыслилъ, и то гр?хъ большой! Да, такъ-то! вс? отв?тъ дадимъ, а ты, моя княжна, двойной отв?тъ Богу отдашь.
        - Отчего же, Арина Васильевна?
        - А тебя судьбы Господни такъ вели. Была ты б?дная сиротка, изъ милости взяли тебя добрые люди, потомъ дядя б?дный взялъ; ты вид?ла вокругъ себя недостатки.
        - Въ дом? дяди недостатковъ не было, а у другихъ вид?ла.
        - Ну да, а потомъ сама стала богатою, у! какою! Не всегда жила въ этихъ-то палатахъ. И теперь ?дешь въ свои палаты. Большая на теб? лежитъ тягота и везд? сторожитъ тебя гр?хъ смертный.
        - Я постараюсь д?лать все къ лучшему, сказала Анюта.
        - Трудно это, молода ты. Веселиться захочется. А ты не вдругъ: присмотрись, сама вникни, въ руки людей хитрыхъ не давайся, чужимъ умомъ не живи, чужими глазами не гляди. Входи сама во все; управителямъ воли не давай, изъ нихъ какіе есть грабители и кровопійцы — Каины, прости Господи! Да что твой Каинъ? Онъ убилъ однажды, а эти убиваютъ почитай каждый день, губятъ души христіанскія. А власть у тебя большая, деньги у тебя великія, помни это. Душенька-то у тебя добрая, да разумъ коротокъ, молода!
        - Состар?юсь, сказала Анюта см?ясь, — а пока молода буду, добрыхъ людей стану слушать.
        - А какъ это ты разберешь, кто добръ и кто добрымъ прикидывается. Придетъ, подольстится, прихоти да зат?и твои барскія справить, — вотъ и добрый.
        - Дядюшка и тетушка меня оградятъ, сказала Анюта, — наставать.
        - А они сами-то, чай, люди добрые, да простые, ихъ оплести не мудрено. А вотъ теб? мой сов?тъ, княжна ты моя сердечная: ни на кого не полагайся, все сама, все сама, своими глазами; черезъ другихъ не смотри, а сама въ оба. Да не трать денегъ на зат?и — пойдетъ, это я знаю, все такое — излишнее. Не лошадь, а десять лошадей, не птицу, а двадцать птицъ, не домъ, а дворецъ, и купить надо и то и другое… А все это одн? зат?и; сорить деньгами гр?шно. Помни, что и рубль б?дняку въ великую помощь, ужь не говоря о сотняхъ и тысячахъ. Ты вотъ читала Филарета Милостиваго; гд? ужь намъ подвизаться какъ этотъ угодникъ Божій подвизался! Хорошо если мы, читая житіе его, душой умилимся, да сердце великое угодника Божія поймемъ. Такъ-то!
        Анюта слушала внимательно слова старушки и дивилась выраженію лица ея: оно просіяло и озарилось т?мъ внутреннимъ св?томъ, исходящимъ изъ тайника души, которая по своему настроенію или омрачаетъ, или просв?тляетъ черты лица челов?ческаго, сотворяетъ изъ дурнаго и стараго прекраснаго, а изъ красиваго — отвратительнаго.
        «А кто счастлив?е, подумала Анюта, изъ насъ двухъ. Предо мною лежитъ необозримое, роскошное поле жизни. Я вступаю на него окруженная моими любимцами и иду по цв?тамъ и лугамъ. Но что ожидаетъ меня впереди? Какъ перейду я это поле, какъ дойду до конца? А вотъ она, эта милая старушка, уже перешла его — и не по цв?тамъ шла она, а по колючкамъ и терніямъ; смиренно вынесла она убійственную скорбь, пережила вс?хъ, и идетъ къ могил? б?дная какъ Іовъ и богатая доброд?телями, сердобольная какъ Филаретъ Милостивый, над?ленная съ избыткомъ св?томъ души, смиреніемъ сердца, спокойствіемъ духа. Я думаю, она счастлив?е меня.»
        - О чемъ ты, моя княжна, задумалась? спросила у нея старушка.
        - О томъ, что вы, Арина Васильевна, такія хорошія, святая вы женщина, воскликнула Анюта.
        Арина Васильевна испугалась.
        - Что ты, что ты, заговорила она быстро, — меня гр?шную, недостойную возвеличиваешь! Я этого не стою, ничего я не стою, и ты мн? никогда ничего такого не говори, Христа ради не говори!
        - Лидія Петровна приказали сказать, доложилъ вошедшій Андрей, — что сейчасъ будутъ завтракать, а посл? завтрака пора ?хать.
        - Сейчасъ иду, сказала Анюта, подошла къ старушк? и прибавила съ какою-то безсознательною торжественностію: — Арина Васильевна, все что во мн? есть Божьяго, все отъ васъ. Вы научили меня в?рить безусловно, научили меня любить б?дныхъ, скорб?ть о нихъ, научили добро помнить, зло прощать, и мало ли чего хорошаго и христіанскаго я отъ васъ слышала! Теперь, нынче же я вступаю въ новую жизнь. Я ворочусь сюда, но ужь почти гостьей. Я ?ду къ дяд? и съ нимъ буду жить въ своемъ собственномъ дом?. Перекрестите меня, пожелайте мн? жить какъ должно.
        - По божьему, миловать ближняго и любить его, — а ближній нашъ самый близкій есть б?днякъ и несчастный. Господь благослови тебя!
        Старушка перекрестила Анюту и долго обнявшись ц?ловались со слезами старая, б?дная ключница и молодая, красивая, богатая княжна.

* * *
        Предъ самымъ об?домъ Лидія и миссъ Джемсъ возвратились домой. Лидія вошла въ диванную, съ румянцемъ на щекахъ, съ необычайною живостію движеній и съ блестящими глазами. Она сняла шляпу и подошла къ сестрамъ, забывая свою обычную робость.
        - В?къ буду жить и никогда этой трогательной, сердце захватывающей сцены не забуду, сказала Лидія, — я и вообразить себ? не могла ничего подобнаго.
        - Разскажи, воскликнула Александра Петровна съ неудержимымъ любопытствомъ.
        - Когда мы туда ?хали, Анюта все молчала; я даже удивилась, какъ это рвалась, рвалась она, какую исторію подняла, чтобы съ ними жить, шесть л?тъ не видала ихъ, а ?детъ къ нимъ и сидитъ тихо, какъ наказанный ребенокъ, молчитъ какъ рыба и глядитъ куда-то на улицу, точно въ воду опущена. Прі?хали, вышли, я спросила этажъ и нумеръ. Половой говоритъ: «Въ бельэтажъ пожалуйте, ц?лое отд?леніе взято направо». Я даже удивилась — в?дь они такъ б?дны.
        - А ларчикъ открывается просто, сказала Варвара Петровна съ досадой: — У Анны денегъ много, — заплатитъ.
        - Не прерывай ее пожалуста, сказала Александра Петровна.
        - Я оглянулась, а Анюты ужь и сл?дъ простылъ; гляжу, она летитъ по л?стниц? какъ птичка. Я за ней; она зам?шкалась спрашивая что-то у половаго, и я догнала ее. Стремительно отворила она дверь въ гостиную, остановилась этакъ на порог?, а я стою сзади нея и вижу — вся она дрожитъ. Обвела она это гостиную взглядомъ, да какъ бросится. Я гляжу, въ гостиной много ихъ, и вс?хъ съ одного взгляда не могла я различить, вижу только Анюта рыдаетъ схвативъ за шею еще молоденькаго старичка, и онъ ц?луетъ ее и тоже плачетъ, а справа высокая румяная женщина въ траур? обхватила шею Анюты и тоже плачетъ и ц?луетъ ее въ голову.
        - Это Маша! сказала Александра Петровна.
        Да, Маша, посл? меня съ ней познакомили. И вотъ оторвалась Анюта отъ старичка и вс? они бросились на нее, и поц?луямъ и слезамъ ихъ конца не было. Наконецъ Анюта с?ла, лицо ея такъ и сіяло, а слезы все текли по щекамъ, и вс? они толпились вокругъ нея и вс? обнимали ее наперерывъ и никто не говорилъ ни слова. Только слышала я восклицанія: Анюта, Маша, Агаша, Ваня! право какъ въ святцахъ, все имена одни. Но гляд?ть на все это равнодушно было совс?мъ нельзя. Спросите у миссъ Джемсъ; она, какъ ни есть Англичанка, в?къ свой ходить, будто аршинъ проглотила, а и то прослезилась.
        - Ну, а какіе они изъ себя? Разскажи, сказала заинтересованная Александра Петровна.
        - Когда они опомнились, то Анюта вс?хъ поочередно мн? представила, и я скажу однимъ словомъ: мужъ и жена люди почтенные, а д?ти, одинъ красив?е другаго. По моему Дмитрій, который сюда ходилъ, студентъ, вс?хъ хуже. Ваня, это красавецъ, и сестра его Лида тоже. Они на одно лицо; высокіе, статные, белокурые, съ вьющимися, золотистыми волосами и съ голубыми какъ бирюза глазами. Лица у обоихъ открытыя, добрыя. Другія д?вочки черноволосыя, одна меньшая совс?мъ Цыганка.
        - Какъ, и манерами?
        - Да, почти, сказала Лидія со смущеніемъ, — впрочемъ я не им?ла времени долго разсмотр?ть ихъ.
        - Помилуй, да в?дь теперь скоро пять часовъ, а вы по?хали въ два часа.
        - Но мы тамъ не остались. Миссъ Джемсъ и я были въ город?, на Кузнецкомъ Мосту и я за?зжала въ часовню Иверской и въ Казанскій соборъ. Что же намъ было тамъ д?лать — м?шать имъ. Притомъ Анюта обратилась ко мн? и сказала: «Я останусь; пришлите за мной въ девять часовъ вечера».
        - Пусть миссъ Джемсъ по?детъ за ней, сказала Варвара Петровна.
        - И отдастъ эту записку Анют?, прибавила Александра Петровна; — она взяла со стола листикъ почтовой бумаги и написала на немъ карандашомъ, который носила всегда при часахъ, н?сколько словъ, сложила записку и отдала Лидіи.
        - Я зову ихъ об?дать, сказала она сестр?, — не назначая дня. Пусть прі?дутъ когда отдохнутъ отъ дороги.
        Когда вечеромъ миссъ Джемсъ отдала Анют? записку отъ тетки, Анюта прочла ее вслухъ.
        «Милая, писала тетка, мы желаемъ вид?ть у себя столь теб? дорогихъ родныхъ твоихъ, желаемъ полюбить ихъ и чтобъ они насъ полюбили. Мы просимъ ихъ об?дать, и пусть назначатъ день сами, но съ условіемъ: вс?хъ, вс?хъ до одного, отъ мала до велика.»
        Анюта въ этотъ одинъ день такъ свыклась опять со своими и они съ нею, какъ будто никогда они и не разставались!
        - Назначьте день, папочка, сказала она обращаясь къ Долинскому, — а я скажу Маш? два слова.
        И она увела Машу въ другую комнату.
        - Завтра утромъ я пришлю теб? портниху, не дорогую и не модную, но искусную. Она шьетъ вс? мои простыя и л?тнія платья. Закажи сестрамъ что нужно.
        - Я желаю платья попроще и не хочу и он? не захотятъ дорогихъ платьевъ.
        - Конечно, сказала Анюта, — къ тому же теперь весна; портниха теб? принесетъ кисеи и батистовъ, пусть он? выберутъ.
        - А я еще въ траур?, скаэала Маша, — и его, конечно, не сниму.
        - Вели только перешить фасонъ твоихъ платьевъ по зд?шней мод?, сказала Анюта и прибавила: — Папочка, когда же вы будете об?дать у тетокъ моихъ?
        - Я не знаю, какъ Маша.
        - И когда мы у?демъ въ деревню?
        - Прежде нед?ли не могу, у меня зд?сь кое-какія покупки, а притомъ изъ К** добрые пріятели надавали столько коммиссій, что б?да. Ты подумала ли о томъ, какъ намъ пере?хать; насъ такое множество! Вдругъ, право, не сочтешь, и папочка сталъ считать по пальцамъ: Пять, да два сына семь, да ты восемь, да моей прислуги…
        - Еще забыли, со мной миссъ Джемсъ и она будетъ полезна намъ. Она будетъ учить Лизу по-англійски.
        - И меня, сказала Анюта.
        - И меня, воскликнула Лида.
        - И меня, сказала см?ясь Маша.
        - Ну хорошо, хорошо, произнесъ папочка нетерп?ливо, — только прервали. Сколько же я насчиталъ душъ?
        - Восемь безъ Англичанки, а она душа басурманская, считать ли ее? сказала см?ясь Лиза.
        - Хоть и басурманская, а надо же и ей м?сто, зам?тилъ см?ясь Ваня.
        - Для пере?зда въ подмосковную, сказала Анюта, — приготовлено не мен?е пяти экипажей.
        - Страсть какая! Лошадей то что! сказалъ папочка.
        - Однако прощайте. До завтра, я съ утра буду у васъ, а когда вы вс? прі?дете об?дать къ намъ? сказала вставая Анюта.
        - Въ воскресенье лавки заперты, сид?ть въ гостиниц? скучно, такъ мы къ вамъ, отв?тила ей Маша.
        - Такъ я и скажу тетушкамъ!
        Настало и воскресенье. Александра Петровна волновалась. Ей хот?лось, чтобы все было хорошо, всего вдоволь, но не зат?йливо. Прошло то время, когда они звали Долинскаго чиновника прі?хавшаго изъ К** и думали этимъ сд?лать ему честь. Теперь Долинскій и его семейство должны были жить съ Анютой. Анюта выбрала его въ попечители и выказывала ему ту любовь и почтете, какое хорошія д?ти им?ютъ къ родителямъ. Притомъ Анюта, воспитанная тщательно, большой знатокъ приличій и св?тскихъ пріемовъ, провела ц?лые три дня со своими какъ она продолжала называть ихъ, и не только ч?мъ-либо была непріятно затронута, или разочарована, но казалась все больше и больше веселою и счастливою. Она не умолкая разсказывала Александр? Петровн?, которая слушала ее съ любопытствомъ, о доброт? папочки, о разум? Маши, о восторженности и благородств? Вани, о красот? Лиды, о разсудительности Агаши и ум? Лизы. Словомъ, вс?хъ своихъ она, казалось, полюбила еще больше. Особенно Ваня пришелся ей по сердцу и сд?лался ея любимцемъ.
        - Но Лиза твоя, говорила ей тетка, — походитъ на Цыганенка.
        - Походить, соглашалась Анюта, — слишкомъ пылка, не живетъ, а горитъ, не д?вочка, а молнія.
        - Такая была и ты.
        - О н?тъ, я была гораздо хуже, но Маша и миссъ Джемсъ воспитаютъ Лизу.
        - Но она уже большая.
        - Не совс?мъ, ей минуло только тринадцать л?тъ. Конечно, надо потихоньку, помягче, Маша на это мастерица.
        - Отчего же она оставила ее рости какъ траву въ пол??
        - На это много причинъ. Д?ти выросли, расходы возросли, а доходы не прибавились, и Маша была поглощена хозяйствомъ, посл?дніе два года бол?знiю маменьки, а потомъ… посл? ея кончины, такъ грустила, что не могла обращать особаго вниманія на Лизу. Вотъ въ эти года Лиза совс?мъ отъ рукъ отбилась, но сама умная д?вочка, вы сами увидите. А при ум? все возможно.
        Ровно въ половин? пятаго Анюта встр?тила на л?стниц? вс?хъ своихъ родныхъ и при лакеяхъ въ передней показала такое уваженіе къ дядюшк?, такъ она называла его при постороннихъ, что вс? возым?ли высокое понятіе объ этомъ старичк?, державшемъ себя по старомодному, но очень достойно.
        - А барышни, сестрицы княжны, красавицы, особенно одна, сказалъ Максимъ швейцару Конону. — Наша-то княжна, кажется, въ нихъ души не слышитъ. Глядитъ такъ зорко, словно орлиный взглядъ у нея, чтобы вс? имъ должное отдавали, ихъ почитали, это я прим?тилъ когда она меня за ними въ вокзалъ посылала и потомъ сама къ нимъ въ гостиницу прі?хала.
        Въ гостиной чинно сид?ли около сестеръ Богуславовыхъ вс? Долинскіе, д?ти смирно, папочка церемонно, а Маша попросту. Зам?тивъ вязанье Александры Петровны, она взяла его и спросила у нея, знаетъ ли она новый какой-то point. Александра Петровна не знала; Маша попросила шерсти и спицъ, чтобы показать его.
        - Это такъ легко, сказала она.
        Вскор? Максимъ доложилъ съ особою важностію махая салфеткой, что кушанье поставлено. Онъ какъ-то искусно и щеголевато обвертывалъ большой палецъ салфеткой и потомъ пропускалъ эту салфетку на другіе пальцы, а конецъ ея вис?лъ черезъ руку.
        Александру Петровну въ ея кресл? покатили къ столу. Лиза смотр?ла во вс? глаза, ей смерть хот?лось самой катить кресло Александры Петровны, но это желаніе глубоко залегло въ ея сердц?, потому что она и слова сказать не р?шалась, какъ истая дикарка. Об?дъ прошелъ, какъ вс? об?ды такого рода, не весело, да и не скучно. Анюта старалась оживить разговоръ, втягивая въ него Агашу, Ваню и Митю. Митя напустилъ на себя излишнюю развязность; въ два года жизни въ Москв? онъ завязалъ знакомство въ семьяхъ своихъ товарищей и силился прослыть св?тскимъ челов?комъ и записнымъ танцоромъ. Танцовалъ онъ плохо и потому въ величайшемъ секрет? бралъ танцовальные уроки и изо вс?хъ силъ старался постичь тайны вальса. Анюта зам?тила стремленіе Мити къ св?тскости и его желаніе выставить себя самостоятельнымъ и совершенныхъ л?тъ челов?комъ; она вскор? узнала, что вс? эти замашки стоили дорого и что папочк? пришлось платить Митины долги.
        Встали изъ-за стола и вс? отправились въ гостиную.
        - Теперь покажите мн? вашъ новый point, сказала Александра Петровна Маш?.
        А Варвара Петровна взяла Долинскаго и отправилась ходить съ нимъ по зал?.
        - Анна хочетъ жить съ вами, и я должна сказать вамъ н?сколько словъ наедин?. Она горяча, неопытна и скора. Умоляю васъ, не позволяйте ей выходить изъ строгихъ приличій. Съ нею ?детъ ея бывшая гувернантка, но она не будетъ въ возможности остановить Анны, если вы ея не поддержите.
        - Будьте покойны, отв?чалъ Долинскій, — я хотя и не жилъ съ аристократами и знатью, но я столбовой дворянинъ и въ дом? матери моей соблюдались вс? дворянскіе порядки. Притомъ же Анюта хотя и молода, но такъ превосходно воспитана, такъ послушна…
        - Не всегда, сказала Варвара Петровна, — вы ея еще не знаете. У нея большой характеръ и что она захочетъ, то сд?лаетъ. Она такъ молода еще и, какъ д?вица знатнаго рода и очень богатая, у вс?хъ на виду. Ее надо оберегать отъ злоязычія и пересудовъ и отъ нея самой. Она легко увлекается и неосмотрительна. Вы должны быть ей вм?сто отца, и отца не слишкомъ уступчиваго. Наблюдайте за ней зорко, остановите ее вовремя.
        - Съ Божьею помощью, сказалъ Долинскій съ чувствомъ, — я постараюсь зам?нить ей отца насколько это возможно. Я знаю, что отв?чаю за нее предъ Богомъ и сов?стью и взялъ на себя трудный долгъ руководить богатою насл?дницей, взрослою д?вицей, около которой многіе будутъ увиваться, ради ея состоянія. Я об?щаюсь охранять ее, беречь ее, какъ сокровище мн? вв?ренное. Будьте на этотъ счетъ покойны.
        На этихъ словахъ они возвратились въ гостиную и нашли оживленную бес?ду. Богуславовы и Долинскіе познакомились и къ радости и торжеству Анюты понравились одни другимъ.
        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
        Глава I
        
        Село Спасское раскинулось на полугор?, внизу которой б?жала небольшая, но извилистая р?чка Десна. Ея чистыя струи орошали не одинъ садъ и украшали не одну барскую усадьбу въ окрестностяхъ Москвы, но конечно ни одна изъ усадьбъ не сравнилась бы со Спасскимъ. Ничего не было въ ней зат?йливаго, но все было солидно, высоко и широко. Большой каменный б?лый домъ стоялъ величаво, окруженный зеленью садовъ. Два большія круглыя крыльца, изъ б?лаго камня, выходили одно на большой дворъ съ каменною б?лою высокою оградою, другое на обширный садъ съ т?нистыми липовыми аллеями. Дв? большія каменныя колонны поддерживали круглый высокій балконъ и два широкіе круглые выступа въ фасад? дома придавали ему оригинальную форму. Домъ, построенный прочно, съ толстыми ст?нами, будто кр?пость, высился надъ прочими постройками, которыхъ было много. Прежніе влад?льцы, по м?р? приращенія своихъ семей, строили флигеля, въ которыхъ гостили ихъ родные, и такихъ флигелей, не считая службъ, было н?сколько. Вс? они разбросаны были около дома, въ саду и цв?тникахъ, такъ что прі?зжему въ Спасское казалось, что онъ попалъ на дачи
близко одна къ другой примыкавшія. Конюшня обширная и архитектуры столь изящной, что многіе принимали ее за господскій домъ, была украшена б?лымъ камнемъ и б?лыми колоннами. Изъ дому дорога, убитая щебнемъ и посыпанная пескомъ, широкая, усаженная по об?имъ сторонамъ кустами сирени, шиповника и душистаго жасмина, вела въ церковь. И какая прелестная была эта церковь. Она стояла на зеленомъ холму, надъ р?кой, каменная, б?лая, небольшая, но такая во вс?хъ своихъ частяхъ соразм?рная, съ крыльцомъ изъ б?лаго камня, съ узкою, но длинною папертью. Въ праздникъ зеленый холмъ, ус?янный народомъ, толпившимся вокругъ, пестр?лъ вс?ми цв?тами, и въ особенности краснымъ, отъ платковъ и сарафановъ разряженныхъ бабъ. Иконостасъ былъ старинный и темные, лики святыхъ окованы были богатыми, раззолоченными ризами. Въ церкви хранилась икона Божіей Матери, чтимая во всемъ околотк?. Она почиталась чудотворною и отовсюду стекался народъ поклониться ей, а князья Дубровины изъ рода въ родъ украшали ее, и риза ея блестела драгоц?нными камнями.
        Комнаты на верху были не столь велики сколько высоки, окна широкія и видъ изъ нихъ на сады, церковь и р?ку не могъ не прельстить всякаго. Одна круглая гостиная внизу, а другая такая же на верху были меблированы съ особенною заботливостію. Видно было, что многіе Дубровины любили эти комнаты и украшали ихъ различнаго стиля мебелью. Тамъ стояла мебель розоваго дерева, выложенная дивными узорами, массивные диваны изъ краснаго дерева обитые стариннымъ штофомъ, у оконъ стояли рабочіе столики и низенькія спокойныя кресла съ круглыми спинками. Дал?е были и другія гостиныя со старинною мебелью украшенною м?дью, но не могли сравняться съ мебелью круглой гостиной. Ее такъ звали круглая. Внизу находилась огромная, длинная, съ двумя колоннами зала. Въ ней князья Дубровины об?дали л?томъ; — зимой она считалась холодною потому только, что домъ былъ тепелъ какъ теплица, а эта комната оказывалась прохладн?е другихъ. За садами италіанскимъ, англійскимъ, съ большимъ и малымъ прудомъ, за большою и двумя маленькими рощами, раскинутыми по склону горы къ р?к?, находились оранжереи, теплицы и мыза. Мызой называлось
собраніе домиковъ, гд? жили дворовые, а подл? нихъ стоялъ большой скотный дворъ, птичій дворъ и наконецъ роскошная конюшня, о которой сказано выше. Все это вм?ст? составляло н?что въ род? м?стечка или городка, утонувшаго въ зелени садовъ, рощъ и луговъ. Деревня находилась за версту отъ усадьбы.
        Подл? церкви стояли дома священника и причта съ одной стороны, а съ другой — больница, пришедшая въ крайнюю ветхость. Прошло уже тридцать л?тъ съ т?хъ поръ какъ ни единый изъ влад?льцевъ не заглядывалъ въ Спасское. Они служили въ военной служб?, женились въ Петербург?, зимой конечно жили тамъ же, а л?томъ пере?зжали въ Павловскъ, Царское, а свое родовое гн?здо предали забвенію. И оно пришло мало-по-малу въ такое запуст?ніе, что несмотря на все желаніе генерала Богуславова поправить его, гляд?ло заброшеннымъ. Въ иныхъ м?стахъ кусты разрослись безъ м?ры, такъ что по дорожк? пройти было нельзя, а въ другихъ м?стахъ вис?ла сушъ отъ полусгнившихъ деревьевъ. Многіе домики положительно валились на бокъ, жел?зныя крыши почерн?ли, а на мыз? крытыя тесомъ крыши во многихъ м?стахъ были прикрыты соломой. Одинъ только большой домъ, солидный и массивный, не уступалъ ни времени, ни непогод?, и стоялъ твердо, безъ изъяну и безъ заплатъ, но и онъ гляд?лъ мрачно, ибо его жел?зная крыша слиняла и изъ зеленой превратилась въ темно-бурую, почти черную.
        Село Спасское спало, дремало, молчало долгіе годы и вдругъ проснулось, будто вздрогнуло. Въ него видимо-невидимо нагнали рабочихъ: чистили, скоблили, чинили, мели, выбивали, словомъ, производили въ обширныхъ разм?рахъ такую всеобщую стирку, вымовку и колотилку, что вс? дворовые могли бы сб?жать, еслибы не были возбуждены и не рвались помогать рабочимъ. Впрочемъ вс? они работали больше языками, ч?мъ руками, и не одинъ разъ были разнесены управляющимъ. Въ сел? Спасскомъ было два властелина: управляющій Власовъ, назначенный уже опекунами Анюты, и старая домоправительница Уліана. Она хорошо помнила молодаго князя, умершаго вскор? посл? женитьбы и оставившаго единственнаго сына, котораго воспитывалъ съ такою заботой и любовію старый д?дъ. Отъ этого-то внука, убитаго лошадью въ двадцать л?тъ отъ роду, село Спасское и вс? другія вотчины, земли, луга, л?са, дома Дубровиныхъ перешли по прямому насл?дству къ б?дной, вс?ми, кром? Долинскаго, отвергнутой сиротк? — Анют?.
        Необычайная суматоха поднялась утромъ перваго іюня въ сел? Спасскомъ. Дворня вставъ ранехонько од?валась въ свои лучшія платья; конюхи, садовники, рабочіе мазали себ? голову масломъ и од?вались въ красныя рубашки и праздничные кафтаны. Бывшій при старомъ княз? управителемъ старикъ Арсеній, не занимавшій теперь никакой должности и жившій на поко?, и домоправительница Уліана особенно волновались. Они оба были на ногахъ съ зарей и од?ты но праздничному и удержавъ въ дом? почетное положеніе находились во глав? всей дворни.
        - Не холодно ли въ дом?? спросилъ Арсеній. — Я вчера говорилъ управителю, чтобъ онъ приказалъ протопить печи. Легко ли, домъ стоялъ запертый и нетопленый больше тридцати л?тъ и вдругъ, вынь да положь, приготовь его къ прі?зду княжны въ три нед?ли! Точно не знали, что княжна д?вица взрослая и если ей угодно жить въ Спасскомъ, то надо было загодя все приготовить. Хорошо, что домъ словно кр?пость, а окромя его все валится.
        - Валится, валится, сказала Уліана, качая головой. — Да и то сказать, в?дь никто сюда не заглядывалъ. Все въ Питер?, да въ Питер?. Арсеній Потапычъ, гд? вы мн? посов?туете приготовить комнаты для княжны, въ покояхъ ли стараго князя, или на половин? молодаго князя?
        - Право не знаю. Надо спросить у княжны, гд? имъ угодно, а на всякій случай приготовить и тутъ и тамъ. В?дь она ?дитъ съ большимъ семействомъ. Генералъ писалъ, что съ попечителемъ своимъ, дядюшкой, у котораго жена и д?ти. Вс?мъ надо м?сто.
        - Я такъ разсудила: дядюшку и тетушку подл? княжны въ большомъ дом?, а другихъ, молодыхъ господъ, по флигелямъ разм?стить можно.
        - Конечно, конечно. Я полагаю если княжна вы?дутъ изъ Москвы часовъ въ девять, то они сюда прибудутъ никакъ не поздн?е дв?надцати часовъ. Надо собирать всю дворню и встр?тить княжну на крыльц?. Я поднесу хл?бъ-соль.
        - Какъ знаете, сказала Уліана и пошла въ домъ. Солнце вошло и ярко сіяло; она отворила вс? окна и лучи его проникли и заиграли на полинявшихъ тканяхъ гардинъ и на ст?нахъ потемн?вшихъ отъ времени. Мода, ея выдумки и зат?и не коснулись Спасскаго и ст?ны гостиной были расписаны al fresco какимъ-то домашнимъ живописцемъ. Бес?дки, ручьи, статуи и деревья, листы которыхъ по величин? равнялись здоровому кулаку, были нарисованы на ст?нахъ гостиной и залы; несмотря на уродливость деревьевъ, эти роскошный ст?ны отличались оригинальностiю. Общій видъ комнатъ, хотя обивка мебели полиняла и обветшала, производилъ пріятное впечатл?ніе; его тоны были мягки, ничто не дразнило глазъ. Эту прелесть завялости, старомодности, потухшихъ колеровъ, пришедшихъ въ гармонію, эту окраску, которую налагаетъ одно только время, могли оц?нить и понять чутьемъ натуры артистическія или лица знакомыя съ искусствомъ, св?дующіе любители. Арсеній посмотр?лъ еще разъ на вс? гостиныя, отчаянно махнулъ рукой и пробормоталъ:
        - Все одна ветошь, но что же теперь под?лаешь? Не вел?ли трогать, только крышу приказали починить — ну починили и денегъ что потратили. Отъ опекуна поставленный пришлый управляющій княжескихъ денегъ не жал?етъ. Ему что? Лишь бы свой карманъ набить!
        Въ эту минуту явились два офиціанта присланные изъ Москвы, оба франты, жители столицы, высоком?рные блюстители порядка и службы въ знатныхъ домахъ, глубоко презирающіе домашнюю прислугу и старыхъ слугъ. Одинъ лакей высокаго роста, плечистый, силачъ, въ ливре?; другой дворецкой въ модномъ фрак? и б?ломъ галстук?, отм?нной важности, высоко закидывающій и носъ и голову и для пущаго величія говорящій тихо и въ носъ скороговоркой.
        Онъ распоряжался накрытіемъ стола, но самъ ни къ чему не притрогивался; два молодые, не совс?мъ ловкіе слуги накрывали столъ.
        - Мн? надо вазы, сказалъ онъ важно.
        Одинъ изъ слугъ поб?жалъ и пришелъ съ экономкой Ульяной.
        - Чего вы спрашиваете, сказала она.
        - Вазъ, мн? надо вазъ.
        - Какихъ вазъ?
        - Я не знаю какія у васъ есть: саксонскія, севрскія или серебряныя?
        - Я право вс?хъ этихъ названій не знаю.
        Дворецкой погляд?лъ на Ульяну съ презр?ніемъ.
        - Однако мн? необходимы вазы, повторилъ онъ настойчиво.
        - Поищите ихъ сами, я вамъ отопру шкафы.
        И оба они хот?ли выйти, какъ внизу послышался шумъ. Ульяна остановилась и прислушалась.
        - ?дутъ! ?дутъ! сказала она съ волненіемъ и бросилась внизъ. Дворецкій хот?лъ удержать ее, но она почти оттолкнула его и посп?шно сошла.
        Действительно къ подъ?зду мчалась по гладкой убитой дорог? четвером?стная карета запряженная четверней добрыхъ лошадей. Изъ нея вышелъ старичокъ Долинскій и помогъ выйти Анют?. Она взяла его за руку и ступила на крыльцо. Сердце ея билось какъ птичка въ кл?тк? и замирало какъ предъ смертельною опасностью. Увид?въ направо и нал?во толпу стариковъ и старухъ, а позади ихъ молодыхъ и д?тей, Анюта смутилась, но въ ту же минуту овлад?ла собою и пріостановилась. Арееній поднесъ ей хл?бъ-соль съ низкими поклонами; она приняла, поблагодарила, обратилась къ стоящимъ и сказала голосомъ не твердымъ и смущеннымъ:
        - Благодарю за встр?чу. Я над?юсь скоро познакомиться со вс?ми вами, а теперь дядюшка усталь съ дороги и ему надо отдохнуть. Черезъ два дня мое рожденіе. Посл? об?дни прошу вс?хъ прійти ко мн? и у меня угоститься чаемъ и завтракомъ.
        Она поклонилась и подъ руку съ дядей пошла на верхъ. За ней шла Маша и ея братья и сестры.
        - Молодецъ Анюта, тихо сказалъ Ваня Мит?, — не ударитъ лицомъ въ грязь.
        Митя шелъ сумрачный и ничего не отв?чалъ Ван?. Его дурное расположеніе духа не пропадало. Онъ объявилъ уже Маш?, что ?детъ въ Спасское противъ воли.
        Позавтракали, къ изумленію дворецкаго, слишкомъ шумно и весело, потому что одна Лиза могла нашум?ть и наболтать за десять челов?къ и не упустила этого случая. Когда встали изъ-за стола, Анюта подошла къ дяд?, поц?ловала его и Машу, д?ти вс? поц?ловали ее, Митя пожаль ей руку вм?сто братскаго поц?луя.
        - Я бы желала, чтобы мн? показали приготовленныя намъ комнаты, сказала Анюта. — Кто зд?сь домоправительница? Позовите ее.
        Вошла Ульана.
        Анюта просила ее показать комнаты.
        - Мы не знали, какія комнаты вамъ угодно взять для себя, сказала она. — Есть два отд?ленія, одно, въ которомъ жили молодые господа, другое, гд? жилъ старый князь. Его комнаты на югъ…
        - Стало-быть ихъ дядюшк?. Не правда ли? Вамъ на югъ будетъ удобн?е. Домъ немного сыроватъ. Угодно вамъ взять комнаты на югъ, спросила Анюта.
        - Мн? все равно, сказалъ Долинскій. — Какъ ты хочешь.
        - Гд? вамъ будетъ покойн?е. Маша знаетъ гд? вамъ лучше. Ульана Филатьевна, покажите тетушк? и мн? комнаты моего прад?да.
        И она взяла Машу за руку и пошла съ ней. Это были высокія комнаты на югъ, съ балкономъ и маркизами отъ солнца. Маша нашла ихъ удобными для себя и мужа. Зат?мъ Ульана повела Анюту въ ея комнаты чрезъ круглую гостиную.
        - Прелестная комната, сказала Анюта, осматривая ее и любуясь старою мебелью. Буду сид?ть тутъ утромъ; нельзя ли мн? поставить зд?сь письменный столь.
        - Гд? прикажите, сейчасъ, сказала съ услужливою в?жливостію Ульана и прибавила:
        - Вы, ваше сіятельство, точно угадали, что гостиная эта была любимою комнатой вышей матушки.
        - Вы ошибаетесь, моя мать никогда зд?сь не была. Она вышла замужъ и скончалась на Кавказ?.
        - Виновата, виновата, матушка, ваше сіятельство, — все спутала, но ваши родные вс? одни за другими скончались такъ рано, въ такіе молодые годы, что я путаю. Стало-быть не матушка ваша, а бабушка, вотъ зд?сь-то сиживала и въ этой самой комнат? он? и слово дали и были помолвлены за гусарскаго офицера Богуславова и зд?сь съ женихомъ у самаго окна этого сиживали. Я ихъ тутъ часто видала. Он? меня очень жаловали, любили.
        - Какъ? вы помните мою бабушку — но какже это?
        - Извольте сами счесть. Я ихъ немного помоложе. Вашей бабушк?, княжн? нашей любимой было семнадцать л?тъ, когда ее помолвили; черезъ годъ посл? свадьбы имъ Богъ даль сынка, вашего батюшку, и она съ нимъ сюда къ старому князю гостить прі?зжала. И ужь какъ радовался старый князь на этого своего перваго внука. Княжну нашу, хотя она была и замужемъ и сына им?ла, у насъ все звали княжной, старый князь пом?стилъ ихъ вотъ тутъ и она прожила зд?сь м?сяца три… Посл? того ужь мы ее и не видали. Черезъ два года она скончалась и пошли тогда б?ды за б?дами. Молодой князь, братецъ вашей бабушки, убитъ былъ на войн? и остался старый князь безд?тенъ, одинъ одинешенекъ, съ дитятей внукомъ, сыномъ своего сына. Вы, княжна, знаете, что и онъ волею Божіею былъ взятъ у князя, и вотъ вы вошли во влад?ніе вотчинами и домами вашего прад?да!.. Можетъ оно и къ лучшему.
        - Почему же къ лучшему, спросила Анюта не совс?мъ благосклонно усматривая какую-то грубую лесть въ словахъ старушки, которая ей сначала понравилась.
        - А потому, ваше сіятельство, что ваши д?ды и родители жили все въ Питер? и совс?мъ забросили свои родовыя пом?стья и свое гн?здо Спасское. Прад?дъ вашъ любилъ его по старой памяти. Его старушка мать, говаривал онъ, тутъ жила, тутъ его воспитала — и онъ все сюда, н?тъ, н?тъ, да и нав?дается. А его сынъ ужь не то. Ему все Питеръ, а зд?сь не по вкусу было. И того н?тъ, и этого н?тъ — словомъ, не любили они Спасскаго, а ужь ихъ сынъ и вовсе зд?сь не былъ ни разу, ни единаго разу. А ужь чего хуже жить безъ хозяина, безъ его разума, безъ его глазу. Еслибы князенька молодой остался въ живыхъ, не видать бы намъ его, да можетъ-быть, мы дожили бы и до другой б?ды.
        - До какой же? сказала Анюта, которая слушая старуху задумчиво опустилась на кресло у окна и гляд?ла въ пышный садъ, разстилавшійся предъ ея глазами и сходившій къ р?к?.
        - А до продажи. Продали бы Спасское.
        - Какъ это возможно, воскликнула Анюта съ ужасомъ.
        - А почему же н?тъ? Разв? князья Владимировы не продали Покровскаго? А господа Сухоруковы не продали Кузьминова, а господа… да что и считать, ваше сіятельство, не перечтешь ихъ — а купили ихъ откупщики, разночинцы всякіе, да все перевели, перестроили, переиначили и подобія не осталось въ этихъ барскихъ хоромахъ того что было. Мы вс? боялись, что по смерти стараго князя молодой внукъ его продастъ Спасское. Да и что ему Спасское? Онъ его не видалъ, не зналъ, выросъ на дачахъ, да на заграницахъ — что ему родовая вотчина? Деньги-то лучше — промотать ихъ весело.
        Анюта вздохнула.
        - Зач?мь, сказала она, — вы его такъ строго судите. Быть-можетъ онъ былъ бы не такой.
        - Что же? Сюда бы прі?халъ? Въ нужды наши вникнулъ? Никогда этого не бываетъ отъ воспитанныхъ вдали господъ.
        Анюта встала.
        - Покажите мн? гд? комнаты моихъ сестрицъ.
        Ей показали четыре комнаты внизу. Она отдала одну Агаш?, одну Лид? и одну Лиз? и рядомъ съ нею пом?стила миссъ Джемсъ. Лиза была не довольна, но молчала, не см?ла на первыхъ порахъ возмущаться и спорить. Она чувствовала, что миссъ Джемсъ мало-по-малу сд?лается ея первымъ супостатомъ, такъ она уже прозвала ее.
        Анюта осмотр?въ весь домъ отправилась къ Маш? и нашла ее устраивавшею свои комнаты и комнаты мужа.
        - Пойдемъ въ садъ, сказала ей Анюта. — Онъ кажется прелестный, изъ оконъ я на него залюбовалась!
        - Да, но все позапущено!
        - Ахъ! да я это-то и люблю. Я не люблю выскобленыхъ аллей, обстриженныхъ деревьевъ, подстриженныхъ кустовъ и вымытаго и выглаженнаго какъ чистый воротничекъ миссъ Джемсъ, сада и рощи.
        - Тутъ, сказала Маша см?ясь, — бояться намъ нечего, мы тутъ ничего подобнаго не найдемъ.
        - Пойдемъ же, пойдемъ, торопила Анюта Машу.
        - Не лучше ли, сказалъ Долинскій, сид?вшій въ кресл? у окна и гляд?вшій на большой дворъ, — начать съ храма Божіяго. Когда я гляжу, Анюта, на все то, ч?мъ Господь благословилъ тебя, я думаю, что теб? и намъ надо начать съ того чтобы принести Ему свою благодарность.
        - Правда, папочка, правда.
        - Такъ и пойдемъ въ церковь.
        Они созвали д?тей и вс? отправились въ церковь. Сп?шно вышелъ батюшка изъ своего домика; то былъ челов?къ л?тъ сорока пяти, очень благообразный и повидимому умный. Онъ спросилъ что прикажетъ княжна, но княжна обратилась къ дяд?.
        - Дядюшка, молебенъ, не правда ли?
        - Спасителю или Божіей матери, спросилъ священникъ.
        Анюта опять обратилась къ дяд?.
        Онъ понялъ вопросительный взглядъ ея и сказалъ:
        - Благодарственный молебенъ, батюшка. Два дня прошли въ томъ, что Анюта, Маша и даже миссъ Джемсъ обходили все Спасское, любовались садами, рощами, видами. Миссъ Джемсъ великая любительница природы и барскихъ усадьбъ пришла въ восторгъ отъ Спасскаго и уяснивъ себ?, что Анюта влад?тельница всего этого, возым?ла къ ней глубокое уваженіе. И не за одно это уважала она Анюту. Она вполн? была ею довольна. Со вс?ми ласковая и прив?тливая, Анюта держала себя съ достоинствомъ хозяйки и съ удивительнымъ сердечнымъ тактомъ ум?ла, сохраняя свое м?сто и положеніе, выдвигать впередъ своего папочку и показывать свою любовь и уваженіе къ жен? его. Не прошло и одного дня, какъ во всей дворн? установилось мн?ніе, что княжна умная, у! какая умная, а ужь дядюшку своего любить какъ отца роднаго.
        Но вотъ насталъ великій день рожденія Анюты. Еще наканун? она отдала вс? приказанія управителю и Ульян?. На двор? поставили столы для угощенія крестьянъ, пекли пироги, д?лали сальники, жарили баранину. Въ людской готовили угощеніе прислуг?, а внизу въ столовой угощеніе для старыхъ слугъ и почетной дворни. Анюта во всемъ сов?товалась съ папочкой и Машей и спрашивала у Ульяны, какъ бывало при прад?д?. Ульяна все помнила и подавала сов?ты. Папочка выразилъ желаніе, чтобы всего было въ волю, кром? вина.
        - Вина надо ум?ренно, чтобы не было пьяныхъ и никакого безпорядка. Для этого надо подносить вино крестьянамъ у другаго стола и чтобъ они подходили поочередно и за порядками смотр?ть одному изъ васъ.
        - Митя старшій, сказалъ Ваня.
        - Я! за мужиками, да я не сотскій, сказалъ Митя, см?ясь насм?шливо.
        Анюта взглянула на него.
        - Папочка, сказала она, — разв? я не могу стоять около стола, хотя съ Ваней, когда крестьяне будутъ пить за мое здоровье.
        - Конечно, другъ мой, сказалъ Долинскій.
        - Ну, Ваня, въ такомъ случа? ты будешь моимъ адъютантомъ. Хочешь?
        - Конечно, милая, сказалъ Ваня со своею св?тлою улыбкой.
        Въ это время пришли сказать Анют?, что къ ней пришелъ священникъ.
        Она приняла его. Онъ желалъ знать, въ которомъ часу начать об?дню и будетъ ли молебенъ въ церкви или на дому.
        Анюта обратилась къ дяд?.
        - Какъ скажетъ дядюшка, какъ ему угодно.
        - Я думаю, сказалъ Долинскій, — что об?дню надо начать, когда батюшк? угодно и ему привычно, а мы уже будемъ готовы.
        - У насъ позднюю об?дню служатъ всегда въ девять часовъ, сказалъ священникъ.
        - Такъ зач?мъ же и м?нять, отв?чалъ Долинскій.
        - Можетъ для васъ рано покажется.
        - Н?тъ, батюшка, сказалъ Долинскій, — не рано, а еслибы было и рано, мы бы встали; я не считаю приличнымъ заставлять васъ ждать службы Господней изъ-за нашей л?ни.
        Священникъ казался довольнымъ и пріемомъ и такими р?чами и ушелъ къ себ?.
        - Не опоздайте же, сказалъ Долинскій, обращаясь ко вс?мъ д?тямъ, — это напоминаніе мен?е вс?хъ могло отнестись къ Анют?; она привыкла въ продолженіе пяти л?тъ къ аккуратности и ее никогда не допускали опаздывать.
        На другой день, еще до перваго удара колокола, по дорог? въ церковь потянулись од?тые въ праздничное платье крестьяне и разряженные дворовые. Вс? шли въ церковь съ любопытствомъ увид?ть и разсмотр?ть новую влад?лицу и участвовать въ угощеніи приготовленномъ для вс?хъ. И Анюта уже поднялась, уже сид?ла у отвореннаго окна, въ которое входилъ теплый, ароматами цв?товъ напитанный іюньскій воздухъ; она любовалась на роскошь разв?систыхъ старыхъ деревьевъ, на зелень стол?тнихъ липъ, на сверкавшую между деревьями р?ку, на голубое небо. Она любовалась и чувствовала себя вполн? счастливою. Это прелестное, широкое, роскошное Спасское принадлежало ей, а черезъ н?сколько отъ нея комнатъ слышался говоръ лицъ ей дорогихъ и милыхъ. Она сознавала, что у ней все, все есть.
        Ударъ колокола.
        - Благов?стятъ, сказала Анюта. — ?еня, скор?й, давай мн? од?ваться. Я не хочу опоздать.
        И од?валась Анюта скоро. Всему этому ее обучили.
        - Что прикажите, спросила ?еня.
        - Понарядн?е.
        - Я приготовила б?лое кисейное платье и розовое батистовое, которое угодно.
        - Давай б?лое, да скор?е, а шляпку съ голубыми бантами.
        И какъ была хороша собою Анюта въ своемъ б?ломъ, св?жемъ, л?тнемъ наряд? — изъ-подъ соломенной шляпки выбивались ея вьющіеся волосы и была она золотист?е золотистой соломки. Она пошла п?шкомъ со своимъ милымъ папочкой и со всею семьей своею. Одинъ Митя не посп?лъ, лакей, исполнявшій должность камердинера, будилъ его разъ пять безъусп?шно и наконецъ махнулъ рукой на этого барина-соню, какъ онъ назвалъ его и оставилъ его въ поко?.
        Анюта шла молча.
        - Что ты такая грустная, сказалъ ей папочка, котораго она взяла подъ руку.
        - Я-то грустная! О н?тъ, я счастливая, такая счастливая, что мн? говорить не хочется, а все благодарить, благодарить Бога.
        Долинскій ничего не отв?тилъ онъ по голосу Анюты узналъ, какъ трепетало и билось ея сердце, какимъ умиленіемъ было оно полно.
        Мы не будемъ описывать, какъ она молилась, съ какою радостію, выходя изъ церкви, принимала поздравленія, какъ звала вс?хъ къ себ?, какъ ц?ловала сестеръ и братьевъ. Митя явился къ концу об?дни, немного заспанный и немного пристыженный, но од?тый франтомъ и даже съ подвитыми волосами. Выходя изъ церкви, отецъ очень тихо, но серіозно зам?тилъ ему, что такъ поздно не приходятъ въ церковь.
        - И вс?мъ дурной прим?ръ, закончилъ онъ.
        Митя не отв?чалъ, но надулся.
        Чай и завтракъ были готовы, но Долинскій ждалъ священника со крестомъ и пожелалъ завтракать, когда онъ придетъ. Священникъ не заставилъ себя долго ждать, и Анюта просила его завтракать. Долинскій занялся, къ ея великому удовольствію, разговоромъ со священникомъ, а Анюта говорила съ Машей.
        Едва кончился завтракъ, какъ наемный столичный лакей доложилъ, что дворовые собрались въ столовой.
        Анюта встала и взяла Машу за руку.
        - Пойдемъ со мною, сказала она, — мн? это въ первый разъ и я немного смущена, никого не знаю, тамъ есть старые слуги моихъ родителей и всякому надо сказать что-нибудь. Помоги мн?.
        - Для этого я плохой помощникъ, сказала Маша, — но мн?ніе мое такое: попроще, поласков?е, и будетъ все хорошо.
        Анюта вошла, со вс?ми раскланялась и сказала:
        - Прошу полюбить меня; а я съ своей стороны постараюсь сд?лать все, что могу для спокойной и счастливой жизни старушекъ и стариковъ, служившихъ моимъ родителямъ; вотъ моя тетушка, она и я все д?лаемъ вм?ст? и сообща. Что она приказываетъ, то и я желаю, и потому прошу вс?хъ васъ исполнять ея приказанія въ точности.
        За этимъ Анюта просила назвать ей многихъ стариковъ и старушекъ, спросила гд? они живутъ, что получаютъ и об?щала нав?стить ихъ въ ихъ пом?щеніи, а теперь предложила кушать чай и позавтракать.
        - Ульяна Филатьевна. угостите, прошу васъ, вс?хъ гостей моихъ, сказала она и вышла изъ комнаты.
        - Смутила ты меня, Анюта, сказала ей Маша, — д?лаешь изъ меня хозяйку, а я ей быть не могу, не хочу и не желаю.
        - Маша, милая, надо, чтобы вс? знали, что папочка и ты мн? зам?нили отца и мать, сказала Анюта серьезно.
        Изъ столовой Анюта должна была уже съ папочкой выйти на большой дворъ, гд? около столовъ съ пирогами и жаркимъ стояли толпы крестьянъ; она подошла къ нимъ, взяла чарку вина, поднесла къ губамъ и сказала:
        - За ваше здоровье, а вы выпейте за мое.
        Какъ было условлено, она встала около стола съ Ваней, и крестьяне, не толпясь, чинно подходили, и пили за ея здоровье. Когда эта длинная исторія окончилась, Анюта подошла къ Долинскому и сказала ему что-то. Онъ обратился къ крестьянамъ.
        - Племянница моя, сказалъ онъ, молода еще, не управляетъ сама своимъ им?ніемъ, за нее управляетъ попечитель генералъ Богуславовъ, но она желаетъ, чтобы т? изъ васъ, которые им?ютъ до нея просьбы или жалобы обращались ко мн? и къ ней самой лично. Она и я, мы постараемся все сд?лать, что справедливо, и помочь вамъ, гд? нужно.
        Анюта, утомленная об?дней, угощеніемъ, еще бол?е утомленная впечатл?нiями и собственными чувствами, ушла въ свой маленькій круглый кабинетъ. Тамъ на стол? разложены были подарки, это былъ сюрпризъ. Она нашла въ изящной рам? портреты вс?хъ своихъ. Папочка и Маша, какъ живые, сид?ли рядомъ и будто гляд?ли на нее своими добрыми глазами. Около портрета лежалъ альбомъ, подарокъ Мити и Вани, воротничекъ вышитый гладью отъ Агаши и Лиды, подушка для булавокъ отъ Лизы, Библія отъ миссъ Джемсъ и наконецъ огромный, старомодный, полинявшій отъ времени, изъ краснаго сафьяна футляръ, съ запиской отъ Александры Петровны. Она отъ себя и отъ своихъ сестеръ посылала Анют? съ поздравленіемъ и желаніями аметистовое ожерелье и брошь своей матери. Это было прелестно оправленное въ золот? украшеніе и Анюта, охотница до камней и золотыхъ вещей, над?ла его тотчасъ, и стряхнувъ съ себя степенную княжну Дубровину, влад?тельницу Спасскаго, поб?жала благодарить своихъ и показать имъ свое прелестное ожерелье. Варвара Петровна до вы?зда въ св?тъ не отдала ей ея фамильныхъ вещей, и потому у Анюты не было почти никакихъ золотыхъ
украшеній.
        Когда она благодарила за подарки и ц?ловала вс?хъ, Митя сказалъ ей:
        - Анюта, я и Ваня могли подарить теб? только безд?лицу, мн? даже стыдно было дарить такую дрянь, но Ваня настоялъ. У тебя такія богатства, что мы по-моему не можемъ ничего дарить теб?.
        - Напрасно, сказала Анюта. — Всякая вещь отъ васъ мн? дорога, ты бы долженъ былъ знать это.
        День прошелъ самымъ пріятнымъ образомъ. Об?дали весело, пили кофе на балкон?, ходили гулять, б?гали по саду и Анюта б?гала съ Лидой и Лизой и над?лала букеты, которые съ помощію миссъ Джемсъ артистически устроила, поставила въ старинныя саксонскія вазы и сама понесла ихъ на верхъ.
        - Это папочк?, сказала она миссъ Джемсъ.
        - My dear! my dear! сказала Англичанка съ чувствомъ.
        Въ продолженіе этихъ трехъ дней миссъ Джемсъ чувствовала наплывъ такой любви къ Анют?, который удивилъ ее самое. Она вдругъ оц?нила ее. Эта замкнутая, часто тоскующая или слишкомъ серьезная для своихъ л?тъ д?вушка, вдругъ разцв?ла, стала весела, крайне ласкова, порхала какъ бабочка, щебетала какъ птичка, и вм?сто того, чтобы чваниться своимъ положеніемъ и богатствомъ, всячески старалась показать, что она дорожитъ имъ для семьи своей и на первомъ м?ст? устраиваетъ своего дядю — отца. А между т?мъ, когда надо было принимать, какъ эта д?вушка д?лала все прив?тливо, достойно! Англичанка была въ восторг? отъ своей воспитанницы и сама ум?ла занять сл?дующее ей м?сто. Она поняла свое положеніе и вела себя съ умомъ и тактомъ.
        Время не шло, а лет?ло. М?сяцъ прошелъ для Анюты, какъ одинъ день. Она жила точно въ волшебномъ замк?. Удовольствія см?няли одно другое. Анюта училась у опытнаго берейтора ?здить верхомъ, онъ же училъ Митю и Ваню. Однажды Анюта приказала привести изъ конюшни трехъ верховыхъ, большаго роста лошадей, вышла съ обоими братьями на широкій дворъ и сказала:
        - Это Мышенокъ для меня, Лихачь для Мити и Мальчикъ для Вани. Помните, это еще р?шено было въ К* за день до моего отъ?зда.
        - Какъ? Ты не забыла этого, Анюта?
        - Ничего я не забыла; какъ могла я забыть какъ мы жили, что думали и чего желали?
        - Но разв? ты не находишь, что такую огромную лошадь назвать Мышенкомъ см?шно, а другую Мальчикомъ ужь черезчуръ глупо, сказалъ Митя.
        - Называйте своихъ лошадей, какъ хотите, но моя лошадь останется Мышенкомъ, а мн? все равно, если будутъ см?яться.
        - И я также, сказалъ Ваня, — моя останется Мальчикомъ. Положимъ имя не изъ щегольскихъ, но это мечты нашего д?тства, которыя теперь, благодаря Анют?, осуществились, и я въ память этого дорогаго прошлаго оставляю за моею лошадью это имя.
        И вотъ стали они ?здить каждый день; ?здили всюду, и по полямъ, и по л?самъ, и по оврагамъ, заросшимъ зеленью. Часто ?здили они пить чай въ л?съ и возвращались поздно со см?хомъ и п?снями, какъ въ К*. Анюта п?ла прелестно, у ней былъ сильный сопрано, и въ хор? звонкій ея голосъ лился и оглашалъ вечерній воздухъ, простою, но дорогою ея сердцу русскою п?снью. Какъ въ д?тств? она п?ла:
        Ахъ по морю, ахъ по морю,
        Ахъ по морю, морю синему.
        Немного заунывный нап?въ этой п?сни не гармонировалъ вполн? съ радостными веселыми нотами и сіяющимъ выраженіемъ ея прекраснаго личика. Жизнь текла согласная, веселая, шумная, ибо вс? они были молоды, да и старшіе не слишкомъ стары. Маш? минуло тридцать пять л?тъ, а папочк?, еще очень моложавому, стукнуло только пятьдесятъ пять л?тъ. Вскор? прибавились къ ихъ семейному кругу новыя лица. Они познакомились съ сос?дями, которыхъ Анюта и прежде видала въ Москв?. и наконецъ Анюта им?ла удовольствіе увид?ть у себя своихъ пріятельницъ Б?лор?цкихъ, которыхъ пригласила погостить. Он? прі?хали съ матерью на дв? нед?ли и имъ отвели одинъ изъ флигелей. Б?лор?цкіе и Митя однажды вспомнили о Томскихъ и Новицкомъ, съ которыми Митя былъ знакомь по университету, и просили Анюту пригласить и ихъ.
        Анюта пришла въ восторгъ.
        - Конечно, конечно, воскликнула она.
        - Такъ я напишу, сказалъ Митя, — отъ твоего имени. Теб? писать самой къ молодымъ людямъ неприлично.
        - Конечно, сказала Анюта.
        Миссъ Джемсъ шепнула ей что-то.
        - Погоди, сказала Анюта Мит?, — я пойду и спрошу у папочки.
        - Какая ты стала формалистка, разум?ется, онъ ничего противъ этого не скажетъ.
        - Все-таки, безъ его позволенія я не могу.
        И Анюта отправилась въ кабинетъ папочки.
        Но это оказалось не такъ легко. Долинскій былъ челов?къ старомодный, старыхъ понятій и пріемовъ. Онъ былъ очень привязанъ, щепетильно привязанъ къ приличіямъ и придавалъ всякому шагу Анюты слишкомъ большую важность, и притомъ помнилъ свой разговоръ съ Варварой Петровной. На желаніе Анюты позвать Томскихъ и Новинскаго онъ отв?тилъ, по обыкновенію, мягко, но неодобрительно.
        - Я не знаю какъ, дружечекъ. Разв? прилично д?виц? принимать молодыхъ людей.
        - Но в?дь вы пригласите ихъ, папочка.
        - Я ихъ, дружечекъ, не знаю. Очевидно будетъ, что приглашаю не я, а ты.
        - Но они товарищи Мити и онъ можетъ ихъ пригласить.
        - Къ теб? въ домъ? Это ужь совс?мъ нейдетъ. Твой домъ не трактиръ, чтобы всякій въ него могъ приглашать гостей.
        - Но, папочка, Митя мой братъ.
        - Конечно, но все же это не ловко.
        Анюта не знала, что д?лать. Долинскій продолжалъ:
        - Притомъ тетки твои просили меня быть осторожнымъ и не дозволять ничего, могло что бы повредить теб?.
        - Но какой же вредъ…
        - Конечно, вреда собственно н?тъ, но это можетъ подать поводъ къ пересудамъ. Этого я не хочу. Ты стоишь на виду и должна быть осторожн?е другихъ.
        Анюта не хот?ла противор?чить дяд?, переломила себя и прекратила разговоръ.
        - Ну что? спросилъ у ней Митя, когда она вошла въ гостиную.
        - Папочка не желаетъ, сказала Анюта.
        - Вотъ фантазія, воскликнулъ Митя, это почему?
        Анюта повторила слова Долинскаго.
        - Отъ роду не слыхалъ, чтобы было неприлично звать гостей, потому что…
        - Отецъ твой не знакомь съ ними, сказала Маша, вступаясь за мужа. — Впрочемъ, если твой отецъ желаетъ этого, то, кажется, не теб? возставать противъ него. Если Анют? очень хочется, я поговорю съ папочкой.
        - Пожалуста, Маша.
        Результатъ разговора былъ тотъ, что Долинскій уступилъ и Мит? поручено было звать своихъ товарищей именемъ отца въ гости въ Спасское. Черезъ нед?лю двое Томскихъ и Новинскій прі?хали. Они мало изм?нились. Оба Томскіе похожіе другъ на друга были также неуклюжи и также добродушны какъ прежде, но умственно очень развились, не смущались какъ прежде и разговаривали умно и свободно. Новинскій похорош?лъ чрезвычайно, былъ веселъ, забавенъ, оживленъ и понравился всей молодежи, тогда какъ оба Томскіе прельстили пожилую часть общества. Это собраніе столь молодыхъ лицъ внесло въ Спасскій домъ ту жизнь, то движеніе, которыя сопутствуютъ только беззаботно веселящейся молодежи. Съ утра раздавались разговоры, см?хъ, шутки, зат?ивались гулянья до об?да, катанья въ лодк?, прогулки въ дальніе л?са, куда возили самовары и гд? располагались на какой-либо полян?, пили чай, -ли фрукты и ворочались домой, весело разговаривая. Нельзя сказать, кто въ этихъ прогулкахъ былъ счастлив?е другихъ, едва ли не быстроногая, быстроглазая попрыгунья Лиза и столь долго жившая въ одиночеств? Анюта. Вс? мечты ея осуществились и ей
часто казалось, что она еще дитя и живетъ д?тскою, беззаботною веселою жизнію, какою жила когда-то въ К*. Еслибъ у ней спросили, чего она еще желаетъ она бы призналась съ восторгомъ что ей желать нечего. Она обладала счастливою способностью вполн? сознавать свое счастіе и вполн? имъ пользоваться!
        Однажды вечеромъ собравшаяся на крыльц? молодежь разсуждала о томъ, куда направить путь на другой день, когда кто-то предложилъ прокатиться на лодк? вечеромъ при св?т? луны. Она стояла во всей крас? своей на безоблачномъ неб? и подъ ея холоднымъ св?томъ сос?дняя роща и группы деревьевъ смотр?ли таинственно, облитыя лучами фантастическаго св?та.
        - Сейчасъ! ?хать сейчасъ, сію минуту, воскликнула Лиза.
        - Сейчасъ, сію минуту, воскликнули молодые люди и готовы были б?жать къ двумъ лодкамъ привязаннымъ у маленькой пристани.
        - Погодите, сказала Анюта, — я пойду и спрошусь у папочки.
        Вс? пошли на верхъ вм?ст? съ Анютой. Анюта подошла къ дяд?, который игралъ въ пикетъ съ княгиней, миссъ Джемсъ и Маша шили что-то за круглымъ столомъ. Долинскій выслушалъ Анюту серьезно и даже положилъ на столъ свои карты.
        - Что ты, дружочекъ! Господь съ тобою, какъ это можно? воскликнулъ онъ.
        - Мы возьмемъ миссъ Джемсъ, сказала Анюта.
        - Я считаю это совс?мъ неудобнымъ; еслибъ и Маша по?хала, я считаю неудобнымъ молодымъ д?вицамъ бродить по ночамъ и кататься на лодкахъ. Да еще, сохрани Боже, б?да можетъ приключиться. Н?тъ, н?тъ, и не думай.
        Анюта покрасн?ла, но обратясь къ княжнамъ сказала спокойно:
        - Оставимъ это, папочка не позволяетъ мн? ?хать на лодк? вечеромъ.
        - Разв? вамъ мало дня, сказалъ Долинскій см?ясь. — Право, какъ вы это въ ц?лый-то день не умаетесь.
        Анюта и княжны вышли, а княгиня сказала Долинскому:
        - Я очень рада, что вы не позволили имъ кататься ночью въ лодкахъ, но признаюсь въ своей слабости, еслибъ Анюта по?хала на лодк?, я бы не им?ла духу не пустить дочерей моихъ, но очень бы за нихъ боялась.
        Скр?пя сердце, но не показывая т?ни неудовольствія Анюта покорилась вол? дяди. Многое ст?сняло ее. Она знала, что княжны Б?лор?цкія и молодые люди любили вечеромъ сид?ть поздно, разговаривать, иногда читать стихи, но нельзя было оставаться. Папочка и Маша считали своимъ долгомъ оставаться въ гостиной пока вс? не расходились, но съ десяти часовъ вечера глаза папочки и Маши начинали слипаться. Привыкнувъ въ К* ложиться рано, Долинскій съ великимъ усиліемъ боролся съ одол?вавшею его дремотой. Однажды Анюта сказала Маш?, отчего папочка не уходитъ спать. Я не могу вид?ть, что сонъ клонитъ его и потому встаю и прощаюсь, но мн? такъ же хочется спать, какъ л?нивому школьнику остаться въ класс? за урокомъ.
        - Онъ считаетъ неприличнымъ идти спать, когда ты съ гостями сидишь въ гостиной.
        - Но в?дь я не осталась бы одна. Княгиня, правда, уходитъ рано, но миссъ Джемсъ всегда со мною.
        - Онъ не хочетъ, Анюта. Онъ говорить, ты поручена ему, и его долгъ пещись о теб? и стараться чтобы никакое нареканіе не коснулось тебя.
        - Но в?дь это преувеличеніе, сказала Анюта, — какъ будто можно уйти отъ пересудовъ людей и ихъ злаго языка.
        - Конечно нельзя, но папочка говоритъ, что не надо подавать повода къ пересудамъ и что сид?ть по ночамъ не прилично.
        - По ночамъ? воскликнула горячо Анюта, — по вечерамъ, а не по ночамъ.
        - Онъ прожилъ почти до шестидесяти л?тъ считая, что въ одиннадцать часовъ надо ложиться спать. Въ его л?та понятія сложились и ихъ перед?лать нельзя.
        - Однако въ К*, возразила Анюта не безъ одушевленія, — онъ никогда ничего подобнаго не говорилъ.
        - Ахъ Анюта! сказала Маша, — какая разница. Въ К* вы были д?ти, своя семья, ни гостей, ни постороннихъ; мы жили уединенно и скромно. А теперь гости у княжны Дубровиной и сама княжна съ семьей…
        - Такъ по тому что я княжна Дубровина, я не могу веселиться и жить какъ прежде.
        - Веселиться можешь, а жить попрежнему не можешь. Ты ужь не дитя, да и положеніе твое видное и на тебя обращено вниманіе сос?дства. Еслибы ты была Богуславова, тоже не могла бы. Положеніе обязываетъ и требуетъ строгаго соблюденія приличій.
        - Но приличія не м?шаютъ читать до полуночи.
        - Папочка думаетъ, что приличн?е расходиться въ одиннадцать часовъ, а читать вм?ст? можно и по утру.
        Анюта покорилась не безъ легкой досады; вообще она зам?тила, что папочка заботливо и даже ревниво сл?дилъ за ней. Онъ не любилъ чтобъ она разговаривала долго съ однимъ изъ молодыхъ людей и подходилъ къ ней самъ или маневрировалъ такъ, что вскор? разговоръ д?лался общимъ. Однажды Анюта, въ л?тнюю тихую теплую лунную ночь возвратилась по обыкновенію заведенному Долинскимъ въ свою спальню въ одиннадцать часовъ, но спать ей не хот?лось. Она раскрыла окно и с?ла у него. Вдругъ съ крыльца вышла высокая фигура. Она узнала Ваню.
        - Ваня, кликнула она, ты одинъ.
        - Одинъ, Анюта. Совс?мъ одинъ. Не хочешь ли погулять со мною. Обойдемъ садъ.
        - Охотно бы, но я боюсь, что другіе увидятъ насъ, пристанутъ, и это будетъ неприлично.
        - Ув?ряю тебя, никто не увидитъ, да еслибъ и увидали, я скажу, что ты считаешь не приличнымъ гулять одной съ гостями. Я всегда люблю сказать все прямо, попросту, на чистоту.
        - Иду! закричала ему Анюта, накинула черную косынку и сошла внизъ. Они взялись за руки и поб?жали по липовой алле?, но достигши р?ки пошли тихо, по берегу ея, по вившейся дорожк?.
        Ваня увид?въ лодку предложилъ покататься.
        - Н?тъ, ни за что, сказала Анюта. — Папочка уже однажды не позволилъ мн?, а я дала и себ? и ему слово слушаться его во всемъ.
        - Ну, какъ хочешь, сказалъ Ваня, а жаль, вечеръ чудный, что въ этомъ дурнаго?
        - Конечно ничего, но когда папочка не желаетъ. Ахъ Ваня, Ваня довольно намъ и Мити, который его прямо не слушается и безпрестанно ему противор?читъ. И что это съ нимъ сд?лалось?
        - Мы зам?тили это еще въ первый разъ когда онъ воротился изъ Москвы. Въ К* ему ничто не нравилось, онъ надо вс?мъ и надо вс?ми насм?хался и держалъ себя какъ-то…
        - Какъ теперь — самонад?яннымъ хватомъ. Мн? иногда такъ досадно, когда онъ меня останавливаетъ. Антиподы сошлись, сказала вдругъ Анюта и расхохоталась.
        - Что ты хочешь сказать, спросилъ Ваня.
        - Ничего кром? того, что Митя терп?ть не можетъ тетушки Варвары Петровны, да и она по немъ не тоскуетъ, а между т?мъ у нихъ у обоихъ многое общаго. Знаешь ли, что тетушка находила, что называть папочку папочкой вульгарно, по-м?щански. Я никогда этому не покорялась, а всегда звала его папочкой. Это имя мн? дорого и мило. Онъ зам?нилъ отца б?дной сиротк?, хранилъ ее, любилъ, безпріютной далъ кровъ, одинокой далъ семью, мать. Онъ былъ, есть и будетъ моимъ милымъ папочкой. Я для приличія при прислуг? зову его дядюшкой, и мн? это всегда непріятно.
        - Но Митя-то тутъ при чемъ же?
        - Какъ, разв? ты не зам?тилъ, что онъ никогда, какъ мы вс?, не зоветъ его папочкой, а съ какою-то аффектаціей папa а говоря о немъ: батюшкой, а по-французски всегда: mon pere. Въ этомъ н?тъ ничего дурнаго, но вотъ что дурно, онъ просилъ меня называть всегда папочку дядей, говоря что это имя см?шно, ridicule, сказалъ онъ по-французски.
        - Что жь ты?
        - Я засм?ялась ему въ глаза и сказала, что мн? все равно и я готова быть ridicule!
        - Что жь онъ?
        - Какъ всегда, надулся и ушелъ. У него страсть умничать, читать нравоученія, учить общежитію. Онъ не даетъ Агаш? и Лид? повернуться спокойно, а он? об? рабски ему покорны.
        - Но Лиза, она д?вочка еще, и притомъ очень своевольная и никакъ ему не поддается.
        - Ну, что касается Лизы, то ее положительно надо воспитать, она совс?мъ дикарка. Я ужь говорила съ Машей и съ миссъ Джемсъ, и мы р?шили л?томъ ее помаленьку останавливать, а зимой серьезно засадить въ классную за уроки.
        - Это р?шено, что мы зимой будемъ вс? вм?ст? жить въ Москв?, не правда ли?
        - Не р?шено, но я над?юсь, что будетъ р?шено. По крайней м?р? я безъ васъ жизни не допускаю и хотя мн? досадно, Анюта опять разсм?ялась, — когда папочка вынимаетъ свою луковицу и говоритъ: «одиннадцать часовъ, пора спать!» но я лучше буду ложиться въ семь часовъ вечера, откажусь ото всякихъ удовольствій, а съ нимъ и съ вами не разстанусь.
        - Милая Анюта моя, сказалъ Ваня и кр?пко поц?ловалъ ее.
        - Пора домой, проговорила она, и они дошли благополучно до дому. Когда Анюта вошла къ себ? пробилъ часъ ночи на большихъ ст?нныхъ часахъ столовой.
        На другой день за чаемъ вс? собрались, какъ всегда. Миссъ Джемсъ разливала чай. Анюта вошла посл? вс?хъ и принялась обходить столъ здороваясь со вс?ми, начиная съ папочки.
        - А ты, дружочекъ, проспала, сказалъ онъ ей ласково. — Обыкновенно ты такая аккуратная и ранняя птичка. Я часто слышу твой голосокъ и какъ ты расп?ваешь въ гостиной.
        - Я проспала отъ Вани. Онъ вчера взманилъ меня. Я сошла къ нему, увидя его на крыльц?. и мы долго гуляли въ саду, кажется до часа ночи.
        - Какъ жаль, что мы не знали, сказалъ Томскій, мы бы вышли къ вамъ.
        - Ну это было бы лишнее. Анюта и я не приняли бы васъ въ наше общество, сказалъ Ваня.
        - Почему? спросилъ Томскій простодушно.
        - Да вотъ Анюта думаетъ, что ночью неприлично гулять д?виц? съ гостями.
        - Будто? сказалъ Томскій удивляясь. — Она не одна, а съ вами, съ братомъ.
        - Все равно, она считаетъ неприличнымъ.
        - Ну въ такомъ случа? я бы воротился, сказалъ Томскій покорно.
        Когда вс? встали изъ-за стола и Анюта ушла къ себ? по обыкновенію (она любила рисовать до завтрака), папочка пришелъ и с?лъ подл? нея.
        - Анюта, сказалъ онъ, — ты очень меня сконфузила.
        Она съ удивленіемъ взглянула на него и увидя его серіозное лицо, сказала съ волненіемъ:
        - Ч?мъ, милый папочка?
        - А т?мъ, что ты меня не послушалась, да еще при чужихъ людяхъ въ этомъ призналась. Разв? мн? пріятно слышать, что хотя я и запретилъ вс?мъ вамъ прогуливаться ночью, ты все-таки это сд?лала и даже при чужихъ этимъ похвалилась?
        - Папочка, воскликнула Анюта посп?шно оставляя рисованье и подходя къ нему, — и въ ум? не им?ла! Вы не позволили намъ ?хать ночью на лодк?, но я и вообразить не могла, чтобъ я съ братомъ не могла пройтись по саду. Онъ даже звалъ меня покататься въ лодк?, но я отказала, хотя мн? очень хот?лось, потому что вы вчера этого не позволили. Н?тъ, папочка, не обижайте меня! Я во всемъ всегда васъ слушаюсь, какъ дочь.
        Долинскій былъ тронутъ. Они поц?ловались и онъ продолжалъ:
        - Видишь ли, другъ мой Анюта, я челов?къ стараго в?ка, не люблю развязныхъ д?вицъ, которымъ все можно и все ни почемъ. Притомъ ты отдана мн? на храненіе до твоего совершеннол?тія и я не хочу чтобы ты подверглась пересудамъ. Повторяю, ты на виду, а кто на виду, тотъ долженъ вдвое дорожить приличіями и строго соблюдать ихъ, чтобы не подавать собою дурнаго прим?ра. У тебя есть многія противъ другихъ преимущества, и необходимо при нихъ им?ть и ограниченія, подчиниться необходимымъ условіямъ твоего положенія. Теб? дано много, отъ тебя и требовать вс? будутъ многаго, какъ въ общественномъ, такъ и въ нравственномъ отношеніи. Вотъ отчего я считаю своимъ долгомъ заботливо, быть-можетъ черезчуръ, ограждать тебя ото всякаго, даже пустаго нареканія. Не хочу я чтобъ о теб? говорили, что ты на полной своей вол? съ к?мъ хочешь, когда хочешь б?гаешь по ночамъ.
        - Съ братомъ, папочка.
        - Пусть и съ братомъ, но я считаю неприличнымъ гулять ночью — разв? мало дня. Н?тъ, ты этого не д?лай. Вспомни, что всякая твоя неосторожность послужитъ укоромъ и для насъ. Скажутъ, что ты желала жить съ нами, б?дными родными, чтобы д?лать во всемъ свою волю и что мы не см?емъ перечить теб?, покоряемся теб?, богатой насл?дниц?, а не ты намъ.
        Анюта хот?ла что-то сказать, онъ прервалъ ее:
        - Я все зам?чаю и вижу; знаю, что твое обращеніе со мною — обращеніе дочери; еслибъ этого не было, я бы никогда не согласился прожить зд?сь все л?то. Мн? довольно печали вид?ть Митю сбившимся съ толку разв? ты думаешь я не вижу перем?ны происшедшей въ немъ?
        - Это пройдетъ, папочка, вы увидите; что до меня касается, то будьте покойны: я шага не сд?лаю безъ вашего позволенія.
        - Ты моя милая дочь, сказалъ растроганный Долинскій, — и не пеняй на меня, это не капризъ; я д?йствую къ лучшему.
        Они разстались очень довольные другъ другомъ.
        На другой день гости должны были разъ?хаться.
        Анюта просила позволенія проводить княженъ до первой станціи и ей бы хот?лось ?хать верхомъ, но Долинскому показалось, что ?хать верхомъ д?виц? провожая гостей нескладно. Она не курьеръ и не гусаръ, сказалъ онъ потомъ Маш?, а ей зам?тилъ просто: не лучше ли въ экипаж?? Анюта тотчасъ смекнула, что папочка опять усмотр?лъ неприличное, и весело сказала:
        - Такъ въ панье, съ Машей, Ваней и…
        - Со мною! закричала Лиза и глаза ея такъ блест?ли, что ее не остановили и она по?хала, къ своему великому удовольствію, причемъ погибъ ея урокъ н?мецкаго языка. Но ей давали волю, чтобъ усадить ее зимой. Между Машей и Анютой было уже р?шено, что папочку уговорятъ оставить К** и что они вс? проведутъ зиму въ Москв?. Анюта писала къ опекуну своему Богуславову, что желала бы купить домъ въ Москв? и просила пріискать ей его, если возможно, къ осени.
        - За часъ до отъ?зда вс? собрались въ большую залу, гд? былъ накрытъ завтракъ. Ус?лись, но безъ обычнаго см?ха, безъ обычнаго веселаго говора. Вс?мъ имъ было грустно разстаться посл? веселой жизни вм?ст? въ продолженіе почти м?сяца, потому что Б?лор?цкіе остались дольше ч?мъ сначала предполагали. Въ начал? обм?нивались какъ-то вяло незначащими фразами и наконецъ вс? смолкли. Беззаботный Новинскій не могъ выдержать этого молчанія и общаго грустнаго настроенія. Онъ вдругъ звонко засм?ялся и сказалъ: Это ужь слишкомъ! Конечно ?хать отсюда не особенно пріятно, но сид?ть пов?ся носъ черезчуръ см?шно! В?дь мы ?демъ не въ Сибирь, не на войну!
        - Еслибы мы ?хали на войну, то конечно не грустили бы, сказалъ Томскій.
        - Да, но о насъ бы загрустили, зам?тилъ Ваня.
        - Да ужь я воображаю какіе бы пошли сентименты, сказалъ Митя насм?шливо. Маша и Анюта въ особенности показали бы себя.
        - Очень ошибаешься, отв?чала Анюта. — Когда война, то долгъ всякаго…
        - Ахъ, Боже, вотъ и начинается поученіе въ дух? англійской церкви. Точно пасторъ какой! воскликнулъ Митя, прерывая Анюту.
        - Ну нельзя сказать, чтобы княжна похожа была на англиканскаго пастора, подхватилъ Новинскій съ насм?шкой. — Вс? пасторы, которыхъ мн? удалось вид?ть, отличались плоскими лицами и бездарными интонаціями голоса. Въ этомъ княжну заподозрить нельзя — разв? въ противномъ.
        - Какъ это въ противномъ? спросилъ Ваня.
        - Лицо ея иное, а въ голос? и въ манерахъ и въ словахъ… Извините, княжна, я молчу; съ измала меня учили, что въ глаза о челов?к? судить нев?жливо а потому я благовоспитанно воздерживаюсь отъ дальн?йшихъ размышленій, проговорилъ Новинскій съ напускною серьезностію.
        - Когда же мы увидимся, спросили въ одинъ голосъ Томскіе.
        - В?роятно скоро: мн? и брату къ сентябрю надо воротиться въ Москву, сказалъ Митя, — а какъ другіе, я не знаю.
        - Я полагаю, сказалъ папочка, къ совершенному удовольствію дочерей своихъ и въ особенности Лизы, — что мы проведемъ часть осени зд?сь, а тамъ видно будетъ, какъ Богъ на душу положитъ.
        - Вы будете вы?зжать зимой? спросилъ у Анюты Новинскій. — Съ к?мъ?
        - Съ тетушкой Варварой Петровной.
        Новинскій скорчилъ уморительную гримасу ужаса, сожал?нія и собол?знованія.
        - Напрасно, сказала Анюта, понимая его мимику. — Мн? хорошо изв?стны понятія тетушки. Она очень строгая воспитательница, но говоритъ, что когда д?вушка появилась въ св?тъ, то она должна пользоваться вволю вс?ми удовольствиями. Вы увидите, что она охотно будетъ сид?ть со мною на балу до самаго утра и сама будетъ давать балы и принимать. Он? об? объ этомъ говорили. Зат?мъ Анюта наклонилась и почти на ухо сказала Новинскому:
        - Я над?юсь, что я буду жить съ папочкой въ собственномъ дом?, а въ св?тъ буду ?здить съ тетушкой, но пока это секретъ
        - Вотъ это хорошая новость! сказалъ Новинскій, — и знаете ли, при такихъ условіяхъ мы можемъ многое зат?ять и повеселимся на славу.
        - Наприм?ръ? спросилъ Ваня.
        - Да хотя бы благородный спектакль.
        - Браво! браво! непрем?нно, подхватили вс? съ увлеченіемъ.
        - Сыграемъ! сыграемъ! сказалъ восторженно Томскій, — и что-нибудь серьезное, а не какой-нибудь пустенькій водевильчикъ!
        - Конечно, подхватилъ брать его, — что-нибудь изъ Шиллера: Марiю Стюартъ, или Донъ Карлоса.
        - Куда занесся! сказалъ см?ясь Ваня.
        - И скука адская, сказалъ Митя.
        - Шиллеръ — скука! воскликнуль Томскій съ негодованіемъ. — Я удивляюсь, что вы…
        - Погоди, погоди, подхватилъ Новинскій прерывая его, — не п?тушись пожалуста. Шиллера твоего никто обижать не сбирается — только зеленъ виноградъ!
        - Какъ такъ? спросилъ Томскій.
        - А такъ. Не ты ли берешься сыграть роль Маріи Стюартъ?
        Вс? покатились со см?ху глядя на неуклюжаго Томскаго, на его круто вьющіеся волосы, непокорные и всегда торчавшіе вихрами.
        - Дешевый умъ — зубы скалить, сказалъ онъ глядя досадливо на Новинскаго.
        - Я говорю одну голую правду — кто жь возьмется за такія роли? предлагать играть трагедію, надо быть или дерзкимъ нев?ждой, или такимъ энтузіастомъ какъ ты. Вотъ за этотъ-то энтузіазмъ…
        - Надо мною и пот?шаются, сказалъ Томскій печально.
        - Н?тъ, за это васъ любятъ, сказала Анюта, — и ц?нятъ васъ!
        - И многое нел?пое теб? прощаютъ. Но къ д?лу. Итакъ, мы устроимъ спектакль, не правда ли, княжна? и обойдемся безъ трагедій Шиллера, чтобы людей не насм?шить, а ужь поскромн?е выберемъ что-нибудь, себ? по силамъ.
        - Конечно, конечно!
        - И вы будете играть, княжна?
        - Съ восторгомъ, съ наслажденіемъ, сказала Анюта.
        - И я, и я, непр?менно, закричала Лиза.
        - И играть будемъ и будемъ ?здить въ театръ. Мы абонируемся и въ русскій театръ и въ оперу, не правда ли, папочка? воскликнула Анюта.
        - Какъ хочешь, милая, если теб? это пріятно.
        - Ахъ, какъ будетъ весело, сказала Анюта съ неописаннымъ одушевленіемъ. — И въ театръ, и на балъ, и въ оперу, — и потомъ домой, пить чай, говорить, разсказывать, болтать… вотъ будетъ веселье, вотъ будетъ радость.
        - И верхомъ будемъ ?здить въ манеж?, карусель устроимъ при вечернемъ осв?щеніи съ музыкой, сказала Нина Б?лор?цкая.
        - Это я не знаю, что такое, сказала Анюта.
        - Узнаете, отв?чалъ Новинскій, — это очень весело. Музыка играетъ, а верхомъ исполняютъ подобіе кадрили, или разныя фигуры составляютъ и рысью и въ галопъ. Я прошлаго года вид?лъ карусель, только дамы ужь очень плохо ?здили верхомъ.
        - Пожалуй я и не съ ум?ю, сказала Анюта.
        - Выучитесь, это не мудрено. Вы въ пол? хорошо ?здите.
        Завтракъ кончился. Вс? встали. Доложили, что экипажи поданы. Начались сердечныя, но ввиду близкаго свиданія и столькихъ удовольствій веселыя прощанія и проводы.
        - Итакъ, до скораго свиданія, говорили у?зжавшіе.
        - Да, конечно. Я над?юсь быть въ Москв? около половины октября; над?юсь, что папочка уступитъ общимъ нашимъ просьбамъ, и мы поселимся вм?ст?. Я ужь писала моему опекуну, чтобъ онъ приказалъ пріискать намъ домъ.
        Когда вс? у?хали, Митя сказалъ Анют?:
        - Я удивляюсь, что ты такъ распоряжаешься будущимъ. Все это одни воздушные замки и я пари держу, что они не сбудутся.
        - Зач?мъ ты каркаешь какъ ворона осенью на черномъ суку! воскликнула съ досадой Лиза.
        - Какъ это изящно, сказалъ ей Митя вспыхнувъ; — Надо признаться, что ты блещешь воспитаніемъ! Изъ рукъ вонъ дурно воспитана!
        Анюта и Маша смутились. Он? не оправдывали заносчивости Лизы, но еще больше раздосадованы были словами Мити, но сочли за лучшее промолчать. По отъ?зд? гостей въ дом? водворилось относительное молчаніе и тишина. Анюта распред?лила день свой, и миссъ Джемсъ опять вошла въ свою роль. Она взялась понемногу воспитывать Лизу, и пока Анюта рисовала, читала ей вслухъ и по прежнему удачно выбирала книги для чтенія; она везд? сопровождала Анюту, ибо Анюта знала, что папочк? такъ это угодно. Впрочемъ Анюта сблизилась со своею Англичанкой. Она оц?нила ея качества, правдивость, прямоту, строгое исполненіе долга и даже ея сердечность далеко скрытую за напущенною воспитаніемъ и обстоятельствами холодностію, чисто вн?шнею. Анюта посл? нервыхъ волненій, восторга и радости свиданія со своими, прі?зда въ свое прелестное Спасское, опомнилась и принялась за жизнь аккуратную, съ назначенными для занятій и удовольствій часами. Она не доводила этого до педантства, охотно оставляла занятія, если папочка или Маша приходили къ ней, но не позволяла молодымъ сестрамъ м?шать ей. Особенно любила она рисовать и нам?ревалась
зимою серьезно заняться этимъ. Уже конецъ іюля приближался, и минуло ровно пять нед?ль съ т?хъ поръ какъ Анюта прі?хала въ Спасское, когда поутру вошелъ къ ней буфетчикъ, который несъ свой носъ и голову выше небесъ и бормоталъ изъ важности пуще прежняго.
        - Ваше сіятельство, сказалъ онъ, — я издержалъ вс? собственныя деньги, не считая возможнымъ при гостяхъ безпокоить васъ. Пожалуйте денегъ, рублей сто или дв?сти.
        Цифра поразила Анюту.
        - Но я дала теб? сто рублей, когда прі?хала, сказала она.
        - Помилуйте, ваше сіятельство, сказалъ не скрывая улыбки буфетчикъ большаго тона, — это такая безд?лица.
        Анюта вспыхнула, но сдержалась.
        - Сто рублей для закуски не безд?лица. Счетъ, подайте мн? счетъ.
        - Я, признаться сказать, велъ счетъ не совс?мъ аккуратно…
        Анюта взглянула.
        - То-есть, поправился буфетчикъ большаго тона, я велъ его, но въ черняк?, онъ хорошо не переписанъ, я не зналъ, что вашему сіятельству будетъ угодно входить въ такія пустяковскія мелочи.
        - Счетъ, сказала Анюта немного отрывисто, — я не выдаю денегъ не прочитавъ счета, и позовите ко мн? Ульяну Филатьевну.
        Ульяна пришла.
        - Ульяна Филатьевна, сказала Анюта, — ко мн? приходилъ буфетчикъ, который получилъ сто рублей для закуски, когда я прі?хала. Онъ говорить, что онъ затратилъ свои деньги и считаетъ, что это безд?лица.
        - Ему все безд?лица. Онъ у меня забралъ столько сахару, чаю, кофе, что я отъ роду моего и даже при старомъ княз? не слыхивала о такомъ количеств?.
        - Какъ же вы мн? не сказали.
        - Вы ничего мн? не изволили приказывать, а управитель приказалъ выдавать, что потребуетъ буфетчикъ. Когда я ему зам?тила, что много, онъ почитай обругалъ меня и сказалъ: не мое д?ло. Я не см?ла. Всякой провизіи и для повара вышло страсть что.
        - Но кто же платилъ за провизію?
        - Управитель. Вы на меня, ваше сіятельство, не гн?вайтесь, я тутъ не при чемъ.
        - Сколько вышло.
        - Я не могу вамъ сказать на память чтобъ не ошибиться, но у меня все сполна записано, даже страшно, что израсходовано.
        - Принесите записку и позовите управляющаго.
        Пришелъ и управляющiй.
        - Я слышу отъ Ульяны Филатьевны и отъ буфетчика? что у меня страшные расходы. Я желаю знать, что истрачено и куплено.
        - Все въ самой аккуратности записано, ваше сіятельство, и въ контор? въ шнуровую книгу внесено.
        - Принесите мн? шнуровую книгу.
        Книга была принесена. Анюта даже перепугалась, когда она посмотр?ла на страшный итогъ, на который не читая счета она посп?шила взглянуть.
        - Какая сумма! воскликнула она съ ужасомъ. — Какъ это возможно?
        - Извольте же обратить вниманіе, что у вашего сіятельства гостили гости, сказалъ управляющiй, — и что семейство вашего сіятельства огромное.
        - Насъ, Анюта остановилась и сочла, — насъ семейства девять челов?къ, да гостей было шесть челов?къ, стало-быть вс?хъ пятнадцать персонъ. А тутъ… мн? даже страшно сказать… Куда это все вышло?..
        - Это вамъ съ непривычки, ваше сіятельство, а вы извольте только разсмотр?ть. Счетъ буфетчика особый. Тутъ чай, сахаръ, кофе, м?сячная провизія, счетъ повара, счетъ кучера, счетъ скотницы.
        - Что такое, счетъ кучера и скотницы? сказала Анюта сдерживая свое волненіе.
        - Кучеръ покупалъ с?но, скотница покупала молоко, сливки, масло, сметану.
        - С?но, при нашихъ поляхъ, заливныхъ и простыхъ лугахъ.
        - Лошади дорогія, он? нашего с?на не ?дятъ, ихъ набралось множество — одн?хъ упряжныхъ лошадей десять, да верховыхъ четыре, да маленькихъ въ кабріолеты дв?, не считая рабочихъ. Это особая статья.
        - Какъ это лошади нашего с?на не ?дятъ?
        - Кучеръ говоритъ зд?шнее с?но имъ не годится. Онъ покупаетъ.
        - Ну, а скотница?
        - Молока не хватаетъ, масла вовсе н?тъ, а буфетчикъ требуетъ сливокъ по н?скольку штофовъ въ день — и варенцы, и простоквашу, и сыры сливочные, и еще не знаю что. Поваръ тоже требуетъ.
        - Сколько у насъ коровъ?
        - Коровъ пятьдесятъ будетъ, но в?дь он? мало даютъ молока — такія малодойныя коровы.
        Анюта молчала. Она поняла, что очутилась въ л?су, гд? ее грабили разбойники.
        - Хорошо, оставьте у меня шнуровую книгу, я пришлю за вами завтра.
        - Осм?люсь зам?тить вашему сіятельству, что книга шнуровая, контора должна ее представить въ опеку. Она драгоц?нна.
        - Опеки н?тъ, сказала Анюта, — есть попечители, подите, я пришлю завтра.
        Управитель вышелъ.
        - ?еня, спроси у тетушки, могу я ее вид?ть.
        Маша пришла сама.
        - Маша милая, сказала ей Анюта, красная, какъ алое сукно, — посмотри сюда, что это такое, это какой-то ужасъ.
        Маша взглянула на книгу.
        - Счеты, сказала она, — но разв? теб? не подавали расхода каждый день, разв? ты его не спрашивала?
        - Не спрашивала, сказала Анюта. — Я дала прі?хавъ буфетчику сто рублей на закуску, а Ульяна Филатьевна сказала мн?, что м?сячная провизія закуплена. У насъ птичный дворъ. Я думала все есть. Оказывается, что кучеръ тратилъ и закупалъ самъ, поваръ тратилъ, скотница тратила, буфетчикъ тратилъ, словомъ, меня обобрали кругомъ.
        - Но этого, сказала Маша тихо, — и ожидать сл?довало, если ты ?ла, пила, каталась, приглашала гостей и не вела своего хозяйства, не смотр?ла за расходами. Не волнуйся, Анюта, давай читать, что они теб? написали.
        - Надо еще счетъ буфетчика. ?еня! поди за счетомъ буфетчика. И этотъ злополучный счетъ, счетъ больше длинный ч?мъ аптекарскій, былъ поданъ; чего въ немъ не было расписано, начиная съ соли и перца каенскаго, котораго никто не видалъ, до икры, балыка и всякихъ закусокъ, Итогъ его поразилъ и Машу; въ пять нед?ль истрачено было дв?сти пятьдесятъ рублей.
        Анюта с?ла около Маши и началось чтеніе. Иногда у Маши, хозяйки прим?рной, жившей при большой семь? на малыя деньги, темн?ло въ глазахъ, какъ она говорила, отъ такого наглаго воровства.
        - Отъ пятидесяти коровъ покупать сливки! воскликнула она. — Отъ своихъ луговъ покупать с?но. Какія такія лошади, что своимъ с?номъ брезгаютъ — ихъ бы на выставку за гастрономическіе вкусы!
        - И поваръ удивительный. Двадцать пять рублей за об?дъ, въ кругу на пятнадцать персонъ. Правда, об?дъ былъ хорошій, но трюфелями онъ насъ не кормилъ, а птица своя, м?сячная провизія тоже куплена. Мастеръ, нечего сказать, счеты писать! Вс? хороши: и управитель, который въ теченіе пяти нед?ль выдавалъ деньги и теб? ни разу ни слова не сказалъ. Рука руку моетъ — вс? чисты. А Ульяна?
        - Ульяна въ ужас?. Она говоритъ и при моемъ прад?д? ничего подобнаго не было, а онъ жилъ открыто. Но она должна бы была сказать мн?.
        - Ты не спрашивала. Она тебя не знаетъ. Остальные воры сжили бы ее со св?та. Нельзя на нее пенять. Она не см?ла.
        - Что же д?лать, Маша?
        - Это д?ло, другъ мой, трудное. Его сразу не поправишь. Заплати буфетчику и прикажи ему каждый день подавать теб? счетъ. Закупи провизію на м?сяцъ и прикажи Ульян? докладывать, чего у нея требуютъ. Надо пріискать другую скотницу, другаго повара, со временемъ быть-можетъ другаго управляющаго, призвать кучера, приказать ему чтобы лошади ?ли с?но и не позволять никому держать отд?льныхъ счетовъ. Многіе обиравшіе тебя въ эти шесть нед?ль перестанутъ, увидя, что ты счетъ знаешь. А теперь заплати за науку. За науку споконъ в?ка вс? платятъ.
        - Счетъ м?сячной провизіи безсов?стный. Какъ? въ два м?сяца двадцать фунтовъ чаю и девяносто девять фунтовъ сахару, это чтобы не писать пудами! Буфетчика я выгоню вонъ. Онъ мн? всегда быль противенъ. Ходитъ какъ сенаторъ, сыплетъ сіятельства и первый воръ, какъ и ожидать сл?дуетъ, сказала съ досадой Анюта.
        - Кто же останется въ буфет??
        - Мы зд?сь одни, безъ гостей, в?роятно найдутъ кого-нибудь на дворн?; Ульяна Филатьевна постарается.
        И Анюта позвала Ульяну Филатьевну.
        - Буфетчика разсчесть, счетъ заплатить, и чтобъ онъ отправлялся откуда прі?халъ, сказала Анюта, — а вы, Ульяна Филатьевна, пока пріищите мн? какого-нибудь челов?ка изъ дворни въ буфетчики, пока изъ Москвы я себ? другаго не выпишу. Я нынче же напишу тетушкамъ, он? чрезъ нашего Максима и Арину Васильевну пришлютъ намъ порядочнаго челов?ка. Вотъ деньги по счету. Прошу васъ, закупайте м?сячную провизію сами, берегите ее и если у васъ будутъ требовать несообразно, скажите мн?. Повару я прикажу писать каждый день требованія, ивы будете выдавать ему то что я позволю. Пошлите мн? скотницу и кучера. Закуску и все что есть съ?стнаго возьмите къ себ?.
        Анюта распорядившись с?ла. Она вся взволнованная ничего не говорила. Она упрекала себя.
        Черезъ два часа Ульяна, съ лицомъ сіявшимъ отъ удовольствія, потому что она ненавид?ла вс?ми силами души пришлыхъ воровъ, какъ она называла буфетчика и повара, хлопотала по хозяйству. Она была старая слуга семейства и къ нему привязанная. Кажется, княжна наша толковая, сказала она своей сестр? на мыз?, — очень разсердилась — оно и правда, что грабежъ, но скоро очень. Надо бы понемногу. Буфетчика ужь разсчесть приказала, пожалуй кучера и скотницу тоже разочтетъ.
        - Съ к?мъ же останется?
        - М?сто свято пусто не бываетъ, сказала Ульяна.
        Но кучера и скотницу Анюта хотя и желала, но не разочла. Она только объявила имъ, что такихъ расходовъ не желаетъ и хочетъ чтобы коровы давали молоко и сливки, а лошади р?шились бы кушать с?но ея луговъ.
        Сказать было легко, но добиться этого было трудно, даже очень трудно.
        Ц?лый день Анюта была встревожена. Папочка сказалъ, что онъ удивляется какъ генералъ Богуславовъ подписываетъ такіе счеты; самъ онъ отказался отъ управленія им?ніями, ибо ничего не понимаетъ въ сельскомъ хозяйств?. По хозяйству домашнему Маша сказала Анют?, что она будетъ подавать ей сов?ты.
        - Я бы взяла это на себя, сказала Маша, — но в?дь Анют? надо учиться. Не всегда же буду я съ ней!
        - Только этого недоставало, сказалъ Митя Ван?, — чтобы Маша пошла къ Анют? въ экономки. Онъ засм?ялся см?хомъ недобрымъ.
        - Ну, сказалъ Ваня, Анюта намъ какъ сестра, а съ папочкой и Машей какъ дочь.
        - А все-таки знакомые и прислуга сказали бы, что мачиха наша экономка княжны, возразилъ Митя съ удареніемъ на это слово.
        - Я не надивлюсь на тебя, сказалъ Ваня. — По моему поступай съ достоинствомъ, а что скажутъ, это все равно. И съ какихъ поръ Маша стала намъ мачихой?
        - Съ т?хъ поръ, сказалъ Митя холодно, — какъ отецъ нашъ на ней женился. Впрочемъ вс?мъ изв?стно — у тебя на все свои взгляды старосв?тскихъ пом?щиковъ.
        - Людей очень достойныхъ, сказалъ Ваня.
        - И см?шныхъ. прибавилъ Митя.
        - См?шныхъ, но почтенныхъ. См?яться не мудрено. Самые грошевые люди, съ грошевымъ умомъ мастера см?яться, я ужь теб? это говорилъ.
        - Какъ важно. Но людей см?ющихся много, а съ волками жить — по волчью выть!
        - Никогда не буду я выть по волчьему, а всегда буду говорить и думать почелов?чески, и т?мъ заставлю вс?хъ уважать себя.
        - Увидимъ! возразилъ презрительно Митя.
        - Увидимъ! сказалъ задорно Ваня.
        Между т?мъ Анюта писала большое письмо къ Варвар? Петровн?, просила сов?та и надежныхъ людей для прислуги. Когда вс? они собрались за завтракомъ, старый, очень старый челов?къ, по имени Архипъ, жившій десятки л?тъ на дворн?, явился прислуживать въ должности временнаго буфетчика. Вы?здной лакей гляд?лъ на него съ нескрываемымъ пренебреженіемъ. Митя тоже удивился.
        - Гд? же Викентій? спросилъ онъ у Анюты по-французски.
        - Я его отпустила, отв?чала она.
        - Какъ? зач?мъ?
        - Потому что онъ расходчикъ и воръ и подалъ мн? такіе счеты, по которымъ платятъ только д?ти или глупцы.
        - Онъ отлично зналъ свое д?ло, сказалъ Митя. — Разв? можно въ порядочномъ дом? оставаться съ этою старою муміей?
        - А наша Мар?а, сказалъ Ваня, — въ К* теб? казалась новомодн?е.
        - К* д?ло другое. Зд?сь большой домъ и всякій порядочный челов?къ въ прав? требовать у Анюты приличной прислуги. Въ порядочномъ кругу должны быть хорошо стилированные люди.
        - Со временемъ, я над?юсь, будутъ, сказала Анюта спокойно, — а теперь обойдемся со старичкомъ.
        - А если кто прі?детъ?
        - Если старикъ пригоденъ, чтобы служить папочк?, Маш? и мн?, то гости наши могутъ довольствоваться имъ.
        Анюта встала посл? завтрака и пошла къ себ?. Она не могла успокоиться посл? посыпавшихся на нее счетовъ. Въ дом? ея тетокъ Богуславовыхъ былъ прим?рный порядокъ и расходы ум?ренные. Анюта не хот?ла бросать своихъ денегъ и была бол?е сердита на самое себя, ч?мъ на т?хъ, кто ее обворовалъ. Она не могла примириться съ мыслію, что жила шесть нед?ль какъ дитя, -ла, пила, принимала гостей и не спросила ни разу что платилось за содержаніе дома.
        Едва только с?ла она за свой письменный столъ, какъ Ульяна появилась въ дверяхъ.
        - Я пришла безпокоить васъ, ваше сіятельство.
        - Что такое? спросила Анюта угадывая по лицу Ульяны, что случилось что-то нехорошее.
        - У насъ есть зд?сь старая старушка Маремьяна; она была ключницей у стараго князя. Она приходила къ вамъ въ день вашего рожденія.
        - Не та ли высокая, худая, сгорбленная старушка, съ которою я говорила больше ч?мъ съ другими?
        - Она самая. Можно сказать, она ума палата. Съ третьяго дня ей стало все хуже и хуже.
        - Разв? она была больна?
        - Она забол?ла тому назадъ нед?ли три.
        - Кто ее л?чилъ?
        - Никто. У насъ н?тъ по близости л?каря; у господъ Филатьевыхъ есть фершелъ, но очень шибко пьетъ. Маремьяна сказала: ужь лучше никого; какъ Господу угодно, такъ и будетъ.
        - Зач?мъ же мн? не сказали, зам?тила Анюта. — Это зач?мъ не сказали повторяла она не разъ въ этотъ день и понимала, что сама виновата, что ей не сказали.
        - Да какъ же мы могли безпокоить васъ! Притомъ же больная не слишкомъ жаловалась, но вотъ три дня она сильно мучится, а нынче сказала: попросите княжну прійти. Скажите, я умираю и прошу этой посл?дней милости.
        Анюта встала.
        - Умираетъ! Неужели умираетъ?
        - Она уже стара, в?дь ей л?тъ семьдесять пять; у нея большое семейство, которое она одна, почитай, содержала. Надо послать за докторомъ.
        - Что докторъ? А вы, матушка княжна, ваше сіятельство, не откажите ей. Зайдите на минуточку къ умирающей, исполните ея посл?днее желаніе.
        Анюта погляд?ла на Ульяну; ей показалось даже обидно, что она могла сомн?ваться въ томъ, что она со сп?хомъ не пойдетъ, не поб?житъ къ умирающей, старой слуг? своихъ родителей, и въ ту же минуту она подумала, что и въ этомъ виновата сама.
        Она взяла шляпу, приказала управляющему послать за докторомъ въ Москву и пошла съ Ульяной на мызу. Увидя ее д?ти дворовыхъ игравшія на крыльцахъ и на двор? стремительно поб?жали и кричали матерямъ: княжна идетъ.
        - Сюда, пожалуйте сюда, сказала сорокал?тняя и неопрятно од?тая дворовая женщина, показавшаяся у двери одного изъ флигелей. Она растолкала д?тей и взяла одного на руки, который рев?лъ на всю мызу. Анюта ступила на полусгнившее крыльцо и вошла въ грязныя с?ни, гд? стояли дв? кадки; изъ одной текъ ц?лый ручей помой. Запахъ въ с?няхъ былъ не изъ пріятныхъ. Изъ с?ней вошла она въ низенькую комнату, перегороженную на три части досками, оклеенными разноцв?тными лоскутами бумаги. За одною изъ этихъ перегородокъ, составлявшихъ полутемный чуланъ, величиной съ большой об?денный столъ, лежала на высокой постели больная съ желтымъ какъ воскъ лицомъ. Печать смерти была на лиц? этомъ и Анюта съ трепетомъ поняла, что докторъ тутъ не нуженъ.
        Больная обратила глаза свои на Анюту.
        - Спасибо, барышня княжна наша, что нав?стила меня. Я служила, Богъ видитъ, усердно вашимъ родителямъ и теперь, чувствую, жить не долго. И есть у меня до васъ просьба, не откажите умирающей и Господь наградитъ васъ.
        - Все, что могу, сд?лаю, сказала Анюта подавленнымъ голосомъ, садясь на продавленный старый плетеный стулъ у изголовья умирающей. Ея зоркій взглядъ зам?тилъ тотчасъ и неряшества и б?дность стараго, сгнившаго жилья.
        - У меня дочь вдова и внуки. Одинъ внукъ хромой и хилый. Прибери его, княжна моя, а другихъ прикажи въ ученье раздать. Они жили тутъ безъ призора, болтались и сердце мое бол?ло глядя на нихъ. А достатка у меня не было. Сама я жила до сихъ поръ трудами рукъ моихъ.
        - Не безпокойтесь, сказала Анюта, — я даю слово, внуковъ вашихъ опред?лю въ ученье, а больнаго пристрою.
        - Княжна, вы прикажете, да приказанія вашего, быть-можетъ, не исполнять, а вы ужь сами. Позвольте внукамъ моимъ являться къ вамъ, когда вы будете въ город?, а больнаго потрудитесь, повидайте когда прі?дете опять въ Спасское. Я умру спокойно, если буду знать, что они пристроены. А то что же? Дочь моя по хозяйству и стряпаетъ и моетъ, а д?ти безъ призора…
        - Будьте покойны, все сама сд?лаю, во все войду, вс?хъ пристрою. Я ужь послала за докторомъ — не надо ли вамъ чего-нибудь?
        - Н?тъ, благодарю покорно, ничего не надо. Чаю Ульяна мн? прислала, да у меня никакого ни къ чему вкуса н?тъ.
        Анюта сид?ла у изголовья закрывшей глава умирающей, которая лежала въ забытьи, и всматривалась въ темь чулана. Въ углу стоялъ старый сундукъ, потолокъ и полъ покосились.
        «Тутъ в?рно зимой холодно», подумала она и видя что больная уснула, встала. При ея движеніи она открыла глаза.
        - Еще милость. Дай ручку.
        Анюта дала руку; умирающая, къ великому смущенію ея, поднесла ее къ губамъ и поц?ловала.
        - Ты об?щала, об?щала, прошептала она.
        - Об?щаю, сказала Анюта дрожавшимъ голосомъ и нагнулась, чтобы поц?ловать старуху, но холодный лобъ ея сд?лалъ на нее впечатл?ніе мертваго т?ла. Она откинулась невольно и вышла изъ чулана. Въ другой смежной коморк? было св?тл?е отъ небольшаго окна. Та же неряшливо од?тая женщина барахталась съ кучей д?тей и проводила Анюту съ крыльца, причитая, благодаря и жалуясь на судьбу свою горькую.
        Когда Анюта осталась одна съ Ульяной, она стала ее разспрашивать.
        - Старые слуги получаютъ м?щину, сказала Ульяна.
        - Что такое м?щина? спросила Анюта.
        - Изв?стное количество провизіи, муки, крупы, масла. Но м?щины не достаетъ на такое большое семейство, т?мъ больше, что дочь Маремьяны безталанная.
        - Какъ безталанная?
        - Глупа она, безпорядочна, неряха, д?тей не содержитъ въ чистот?, работать на ум?етъ, да и времени н?тъ. Что у нихъ есть, все отъ старухи бабки. Она до посл?дняго дня ткала холстину, плела кружева, полотенца мастерила и господа по сос?дству охотно покупали ихъ. На эти деньги и внуковъ она од?вала. Но одна б?да сокрушала и ее и вс?хъ насъ, если говорить правду на чистоту — жилье.
        - Что же? холодны комнаты?
        - Холодно — страсти въ морозы какъ холодно; все сгнило, валится, крыши текутъ, полы покосились — того и гляди завалится все.
        - Зач?мъ же не поправляютъ?
        - Управитель говоритъ у него на это суммъ н?тъ, а сами господа зд?сь не были, вотъ ужь тридцать л?тъ зд?сь не были. Кто же будетъ заботиться?
        - Зач?мъ не написала къ опекуну?
        - Писала, княжна, писала и отв?та не получила. Управляющій говорилъ будто генералъ об?щалъ самъ прі?хать посмотр?ть… но до сихъ поръ не бывалъ. Ждали, да и ждать перестали.
        Анюта подумала, что и она об?щала посмотр?ть и нав?стить и что на мыз? ее тоже ждали, ждали, да и ждать перестали. Если ей было стыдно, что ее обокрали по хозяйству, то теперь ей было невыносимо тяжело. Она подумала съ ужасомъ, что эти суммы заплаченныя ею буфетчику за фантастическую закуску, повару за небывалую провизію, кучеру за капризныхъ, разборчивыхъ лошадей не желавшихъ кушать с?но Спасскихъ луговъ, за сливки купленныя будто у сос?днихъ крестьянъ, могли бы усладить посл?дніе дни стариковъ и старушекъ, доживавшихъ свой в?къ въ Спасскомъ и служившихъ ея родителямъ всю свою жизнь. Въ то время какъ она веселилась, каталась, скакала верхомъ, расп?вала п?сни, покупала лошадей, ничего не жал?ла для своего удовольствія, рядомъ съ ея палатами, съ ея домомъ дворцомъ, въ гнилыхъ пом?щеніяхъ, въ сырости и холод?, въ тряпь? и грязи жили ц?лыя семейства, съ малыми д?тьми, которыя не учились ни грамот?, ни Закону Божьему. Это, подумала она, на моей душ? гр?хъ.
        Она пришла домой и прямо отправилась къ Маш?; сняла шляпку, с?ла и заплакала. Маша бросилась къ ней, обняла ее и спросила: Что случилось? Но Анюта плакала и не отв?чала.
        - Неужели тебя такъ разстроили базпорядки въ дом?, безсов?стные счеты и воровство? но в?дь этихъ воровъ перевести можно и даже очень скоро. Я ув?рена, что тетка Богуславова теб? поможетъ; она такая практичная.
        - Ахъ, Маша! неужели и ты такъ мало меня знаешь! Читая счеты можно разсердиться, но плакать! Ахъ, Маша, я плачу о своемъ малодушіи, о своемъ эгоизм?.
        И Анюта разсказала Маш? свое пос?щеніе умирающей, грязь и нищету своей дворни, сгнившее пом?щеніе и неим?ніе доктора и школы.
        - Съ перваго шага я оказалась несостоятельною, а все что я об?щала Арин? Васильевн? я позабыла. Она твердила мн?: доходи до всего сама, не полагайся на другихъ, а я и другихъ-то не просила посмотр?ть какъ живутъ у меня старики и старухи, которымъ идти некуда. Я об?щала прі?хавъ сюда нав?стить вс?хъ и ни у кого не была. И ты, Маша, меня не наставила, ни слова мн? не сказала.
        - Анюта, это д?ло личное. Всякій долженъ знать свое д?ло. Помогать я теб? всегда готова, но за тебя не могу д?йствовать и заботиться. Притомъ непрошеные сов?ты р?дко идутъ въ прокъ и въ пользу. Но время, другъ мой, не ушло. Я на твоемъ м?ст? не плакала бы, а принялась за д?ло.
        - Я примусь, Маша, а плачу о томъ, что умная, трудолюбивая старушка умираетъ, а я не могла усладить ея посл?дніе дни. Это непоправимо.
        - Конечно, непоправимо, но ты можешь устроить ея семейство и т?мъ отчасти загладить свою вину.
        Анюта ц?лый день писала письма; она требовала архитектора, доктора, школьнаго учителя и у опекуна денегъ.
        - Стариковъ и старушекъ я выведу изъ этихъ чулановъ и пом?щу ихъ… во флигель.
        - Не сов?тую, сказала Маша, — они заведутъ около дома нечистоту, это поведетъ только къ ссорамъ и неудовольствіямь, да они и сами не пойдутъ; гд? у нихъ тутъ будетъ кухня, гд? пом?стятъ они свой скарбъ, у иныхъ птица, куда они ее д?нутъ?
        - Пусть оставятъ на мыз?.
        - Она у нихъ пропадетъ. Ты увидишь, они не захотятъ сами, откажутся.
        Д?йствительно вс? дворовые отказались отъ перем?щенія. Р?шено было оставить ихъ въ поко? и строить новые дома-избы подл? старыхъ. Долинскій, Ваня и Анюта ходили выбирать м?сто для новаго пом?щенія. Прі?халъ и архитекторъ и им?лъ длинное сов?щаніе съ Анютой, Долинскимъ и Машей. Анюта очевидно ничего не понимала въ постройкахъ, но папочка оказался св?дущимъ. Онъ строилъ свой домъ въ К** и всегда поправлялъ и поддерживалъ на небольшія деньги домъ маменьки. Онъ останавливалъ архитектора, который занесся и вм?сто простыхъ, теплыхъ, удобныхъ для простаго челов?ка пом?щеній въ род? избъ, хот?лъ строить какія-то зат?йливыя дачи, на манеръ московскихъ.
        - Не правда ли, Анюта, надо попроще и посолидн?е?
        - Конечно, папочка, т?мъ больше, что мн? надо строить больницу, богад?льню и школу.
        - Не много ли за разъ?
        - Да я не хочу ничего роскошнаго, а простое, на первое время самое необходимое. Доктора пока пом?стимъ во флигел?, гд? живутъ братья. Впрочемъ я подожду письма отъ дяди Богуславова, а теперь желаю только см?ту.
        - Такъ сд?лайте см?ту, сказалъ Долинскій архитектору, — безо всякой роскоши, безъ зат?й, безъ ненужной траты денегъ.
        - Но красота… заикнулся архитекторъ.
        - Н?тъ, ужь вы о красот? забудьте. Намъ надо, на первое время, теплое, здоровое жилье и удобное. Видите, построекъ много, стало-быть и денегъ надо много.
        - Я приготовлю см?ту; черезъ нед?лю представлю планы на ваше усмотр?ніе, сказалъ архитекторъ.
        Нед?ли черезъ три Анюта получила отв?тъ отъ генерала Богуславова. Онъ писалъ письмо не совс?мъ пріятное и изъ него ясно видно было, что онъ недоволенъ и охотно отказался бы отъ попечительства. Онъ зам?чалъ, что для построекъ надо тронуть капиталъ, что одновременно строить школу, больницу, богад?льню и пом?щеніе для прислуги и покупать и отд?лывать домъ въ Москв? безумно; что это значитъ тратить съ двухъ концовъ, и что онъ на это не согласенъ. Анюта перечитала письмо н?сколько разъ и такъ сд?лалась задумчивою; веселости ея какъ не бывало. Она ходила озабоченная и всякій день нав?щала больную. Докторъ прі?хавшій изъ Москвы по настоянію Анюты не могъ остаться, но прислалъ своего помощника, который на время поселился въ Спасскомъ. Онъ р?шительно объявилъ, что положеніе старушки безнадежно, что она протянетъ, но не можетъ выздоров?ть. Анюта какъ малое дитя всякій день измышляла ч?мъ бы пот?шить старушку и предлагала ей различныя блюда, но больная не обращала вниманія на приносимый ей бульйонъ, котлеты и всякіе компоты и кашки. Тогда Анюта взялась за внуковъ старухи; она приказала купить ситцу и Маша
тотчасъ скроила платья. Оказалось, что н?тъ и рубашекъ. Купили холста, скроили рубашки, принялись за шитье, и большая зала Спасскаго преобразилась въ мастерскую, но Анюта не принимала участія въ общемъ говор? и оживленіи, съ которымъ Маша, Агаша, Лида и миссъ Джемсъ взялись за работу. Лиза тоже негодовала, ибо скучала — ей бы хот?лось скакать по лугамъ и рощамъ, но съ к?мъ? Ваня и т?мъ больше Митя отказались брать ее съ собою, а Маша заставляла ее учиться прилежн?е.
        Однажды утромъ Анюта, бол?е задумчивая и озабоченная ч?мъ наканун?, вошла въ комнаты папочки, въ тотъ часъ, когда онъ посл? об?да сиживалъ вдвоемъ съ Машей, ведя съ ней задушевную бес?ду.
        - Что ты, дружочекъ? сказалъ папочка, — а я вотъ съ Машей о теб? говорю. Не слышимъ мы твоего звонкаго см?ха и не льются твои веселыя р?чи.
        - Я, папочка, измучилась и пришла къ вамъ и Маш? за сов?томъ. Я посл?днія ночи не спала.
        - Что же такое случилось?
        - Ничего новаго, но собою я не довольна, себя упрекаю, а р?шиться не могу. Я своего д?ла прі?хавъ сюда не д?лала. Я только веселилась и около меня р?кой текли деньги отчасти для моей забавы, отчасти потому что я, какъ говорить Арина Васильевна, другихъ въ гр?хъ и въ искушеніе вводила, и позволила прислуг? воровать безо всякаго удержу.
        - Это твоя неопытность, въ будущемъ ты будешь осторожн?е, сказалъ папочка.
        - Пока я веселилась, старые слуги моихъ родителей, старыя старушки, лишенныя необходимаго. мучились въ такихъ пом?щеніяхъ, гд? бы я не хот?ла пом?стить любимую собачку. Были и теперь есть больные старики и больныя д?ти и они безъ помощи, въ гнилыхъ избахъ, умираютъ или бол?ютъ и никто объ этомъ не знаетъ, никто не помышляетъ. Ахъ, папочка, какой это я гр?хъ взяла на душу!
        - Поправь его, сказала Маша, — милая Анюта, ты зд?сь только шесть нед?ль, передъ тобою ц?лая долгая жизнь.
        - Какъ я поправлю? Опекунъ пишетъ, что онъ не позволить взять коп?йки изъ капиталовъ до моего совершеннол?тія, а оно наступить черезъ три года — до т?хъ поръ мои старики и старушки помрутъ. Опекунъ отказывается управлять им?ніемъ, пишетъ, что изъ Петербурга издалека ему трудно, что ?здить сюда онъ не можетъ, что я пишу ему одно, управитель пишетъ другое, что при моей неопытности онъ мн? вполн? дов?рять не можетъ, что управитель былъ всегда по его мн?нію честенъ и распорядителенъ, а онъ видитъ, что мн? онъ не нравится, словомъ я вижу, что дядя Богуславовъ не любитъ тревожиться, а я его тревожу. Онъ даетъ мн? годъ сроку, прося пріискать другаго попечителя, и зам?чаетъ, что законъ даетъ мн? право управлять самой. Да разв? я могу управлять сама, въ мои л?та! Я ничего не смыслю, я не различу овса ото ржи.
        Анюта безпомощно с?ла и заключила:
        - А вы не хотите управлять моими им?ніями?
        - Не ум?ю, дружочекъ. Я отъ роду сельскимъ хозяйствомъ не занимался, понятія о немъ не им?ю. Я разорю тебя. Неум?ніе хуже воровства, вотъ оно что. Вотъ въ стройк? понимаю и помогу теб?. Д?ло мастера боится.
        - Что же я стану д?лать? Помогите, посов?туйте.
        - Я хорошо не понимаю о чемъ ты спрашиваешь. Я вижу два вопроса: кого выбрать или лучше найти управлять им?ніемъ и какъ сд?лать чтобы построить пом?щенія, богад?льню, больницу, школу, Такъ ли?
        - Конечно такъ.
        - По моему надо посов?товаться съ твоею теткой Варварой Петровной. Она двадцать л?тъ аккуратно ведетъ свое хозяйство и управляетъ своимъ им?ніемъ. Она дастъ теб? сов?тъ разумный; разв? одно не ладно — опекунъ твой ея родной братъ и она не захочетъ говорить противъ него, сказала Маша.
        - О н?тъ, сказала Анюта, — ты тетку не знаешь, она прежде всего сама правда и скажетъ, что думаетъ. Она на томъ стоитъ.
        - Такъ чего же лучше! По?зжай къ ней.
        - А богад?льня… словомъ, постройка.
        - Не д?лай всего вдругъ. Начни съ самаго главнаго.
        - Значитъ съ пом?щеній и богад?льни? Времени терять нельзя. Августъ на двор?, а строить въ глубокую осень не годится, говоритъ архитекторъ, сказала Анюта.
        - Если нанять побольше рабочихъ, то они поставитъ живо избы, сказалъ папочка. — Въ сущности в?дь эти флигеля — избы большихъ разм?ровъ. Только вотъ б?да, л?су н?тъ, сказалъ папочка.
        - Что вы, папочка, мало ли л?совъ въ Спасскомъ!
        - Глупенькая ты, вотъ что, сказалъ Долинскій, — изъ сыраго л?са строить нельзя, его надо заготовить, высушить — это не двухъ м?сяцевъ д?ло. Тесу надо флигеля крыть, камня надо — фундаменты ставить.
        - Такъ когда же это сд?лать — на это надо много времени?
        - Въ три м?сяца при деньгахъ все сд?лать можно, сказалъ Долинскій.
        - А денегъ-то опекунъ дать повидимому не желаетъ. Онъ пишетъ купить домъ въ Москв?, меблировать его — это большія деньги.
        - Конечно.
        - Я просила продать въ Петербург? домъ, который стоитъ пустой, и мебель перевезти въ Москву; онъ отв?чаетъ, что продать его онъ не им?етъ права, а перевозить мебель не согласенъ. Онъ говоритъ, что я могу не нынче-завтра выйти замужъ и домъ въ Петербург? мн? пригодится. А я замужъ не хочу, прибавила Анюта съ досадой. — Словомъ, добавила она, — его письма ко мн? показываютъ, хотя и въ добродушной и ласковой форм?, что онъ обо мн? мн?нія не особенно высокаго. Онъ ув?ренъ, что я фантазерка и даже и сама не знаю чего хочу. А онъ тамъ, изъ своего Петербурга не видитъ какъ мои старики и старушки б?дствуютъ, какъ наши окрестный села нуждаются въ доктор?.
        - Земскій докторъ есть, сказалъ Долинскій.
        - Да, есть, возразила съ негодованіемъ Маша, — но онъ бываетъ зд?сь едва ли два раза въ годъ. Ему некогда, говоритъ онъ, а меня, узнавъ что я л?чу, крестьяне осаждаютъ съ утра до вечера, и малые и старые. Я пожалуй рада л?чить, да что же я понимаю?
        - Положимъ, доктора мы возьмемъ, но больницы придется ждать до сл?дующаго года, если я управлюсь; а какъ? Я не знаю. В?дь я не могу пров?рять, что говоритъ опекунъ. Онъ ставитъ мн? вопросъ ребромъ. Нельзя покупать домъ, меблировать прилично (онъ подчеркнулъ даже слово это) и строиться въ подмосковной не почавъ капитала. Надо отказаться или отъ того, или отъ другаго, ибо нын?шній годъ, на б?ду мою, бездоходный, неурожайный. Что д?лать?
        Маша гляд?ла на Анюту неудом?вая. Анюта сразу поняла ея взоръ.
        - Я знаю, что ты думаешь, сказала она, — строиться и прожить весь годъ въ Спасскомъ.
        - Да, я это думала.
        - И я думала, но ужь больно это мн? грустно. Отказаться ото всего, прожить въ глуши и, что для меня всего тяжел?е, въ сн?гахъ. Я сн?гу терп?ть не могу — и безъ братцевъ. Да еще согласится ли папочка?
        - Мы объ этомъ говорили, сказалъ Долинскій, — я попрошу отпускъ по бол?зни; если же его не дадутъ, то выйду въ отставку, и ты ищи мн? м?сто въ Москв?. Авось найдемъ въ продолженіе года. Все это конечно, если ты останешься въ Спасскомъ.
        - Я не знаю какъ это сд?лать. Я хот?ла поучиться музык? и рисованію и очень хочется мн? повеселиться, пожить съ братьями; желала бы я также, чтобы Лиза поучилась, и вдругъ… все… ото всего отказаться. Очень ужь трудно. Я не знаю.
        - Тогда погоди постройкой.
        - И это трудно, даже гр?шно.
        - Посов?туйся съ тетками, настаивала Маша, — и не теряй времени.
        - Это лучше всего, завтра утромъ по?демъ со мною въ Москву, сказала Анюта помолчавъ, но р?шительно.
        - Кто, я? Зач?мъ?
        - Безъ тебя я не по?ду. Ты поддержишь меня и многое можешь сказать тетк? за меня. Я не хочу, чтобъ они вообразили, что я зат?яла по молодости л?тъ ненужныя затраты и начинаю своевольничать им?я въ рукахъ столько денегъ… А денегъ-то у меня уже н?тъ! вдругъ сказала Анюта и покрасн?ла какъ піонъ.
        - Какъ н?тъ, спросилъ Долинскій съ ужасомъ.
        - Не пугайтесь, папочка, осталось еще, но не много. Управитель сказалъ, что въ контор? Спасскаго н?тъ суммъ и мн? пришлось заплатить по вс?мъ счетамъ — вы не можете себ? представить сколько. Кучеру, повару, буфетчику, садовнику…
        - Этому за что?
        - Говоритъ выписывалъ цв?ты.
        - Безъ приказанія.
        - Управитель позволилъ, опекунъ изъ Петербурга утвердилъ. Онъ всегда пишетъ на бумагахъ: утверждаю.
        Долинскій вполголоса сталъ нап?вать какой-то старинный вальсъ. Маша расхохоталась. Анюта обид?лась.
        - Теб? см?шно, а мн? хоть плакать, сказала она.
        - Ну ужь это совс?мъ неблагоразумно, сказалъ папочка серіозно.
        - Совс?мъ неблагоразумно, сказала и Маша, — я засм?ялась, потому что папочка такъ неожиданно и см?шно зап?лъ; милая, хотя мн? и не хочется, но я по твоему желанію по?ду съ тобой въ Москву, къ теткамъ.
        - И ч?мъ скор?е, т?мъ лучше, сказалъ Долинскій.
        Анюта позвонила.
        - Завтра въ девять часовъ карету четверней, мы ?демъ въ Москву, тетушка и я. ?еня по?детъ съ нами и ты Николай тоже, сказала Анюта вошедшему лакею.
        На другой день она вы?хала въ Москву.

* * *
        - Анюта, Анюта прі?хала, закричала Лидія вб?гая въ кабинетъ Александры Петровны, забывая о законахъ дома, гд? не позволялось говорить громко и вб?гать въ комнату стремительно. Зало большой гостиной, долго и упорно молчавшее, подало признаки жизни и загуд?ло.
        Александра Петровна встрепенулась, Варвара Петровна испугалась.
        - Что съ тобою? Сестрицу испугала. Ты сама не волнуйся, выпей воды.
        Александра Петровна отстранила рукой подаваемый ей стаканъ.
        - Гд?, гд? она?
        Анюта влет?ла въ комнату какъ птичка, веселая и нарядная, и бросилась къ тетк?; она взяла об? ея руки и покрыла ихъ поц?луями.
        - Милая, дорогая, лепетала Александра Петровна ц?луя свою любимицу. — Я безъ тебя совс?мъ стосковалась. Жить безъ тебя не могу, со скуки умираю. Эти два м?сяца показались мн? годами. Скажи, ты повидаться съ нами — обо мн? вспомнили?
        Анюта помолчала; она не ум?ла и не хот?ла кривить душой.
        - Я о васъ помнила, сказала она наконецъ, расц?ловавшись съ тетками очень ласково, — но прі?хала не повидаться, а по д?ламъ.
        - Одна прі?хала? спросила Варвара Петровна съ тревогой.
        - Н?тъ, не одна, съ тетушкой.
        - Гд? же она?
        - Она оставитъ мн? мои вещи, по?детъ въ гостиницу и если позволите прі?детъ къ об?ду.
        - Н?тъ, н?тъ, возразила Александра Петровна, — я не пущу ее въ трактиръ. Твоя тетка остановится у насъ на верху.
        - Ma soeur, не будетъ ли это для тебя слишкомъ…
        - Н?тъ, н?тъ; она остановится у насъ. Ну говори, разсказывай. Лидія, отведи Марію Петровну на верхъ — покажи ей ея комнаты, а потомъ, когда она переод?нется или оправитъ свой туалетъ, попроси ее сюда. Чтобъ ей и Анют? было спокойно. Устрой все.
        Лидія исчезла.
        - Ну разсказывай, какъ жила, что д?лала, весело ли теб? было?
        Анюта принялась разсказывать больной тетк? свое житье въ деревн?, не касаясь д?ла и своихъ затрудненій. Александра Петровна жадно ее слушала. Ц?лый день Анюта своими разсказами ут?шала и развлекала больную тетку и видимо раздула въ Лидіи желаніе хотя посмотр?ть на чужую жизнь; по лицу и словамъ Анюты никто не могъ догадаться, что сердце ея неспокойно и что, по простому выраженію, кошки скребутъ у нея на сердц?. Она въ такой степени научилась влад?ть собою, что могла скрыть въ глубин? души безпокойство и разсказывать съ оживленіемъ только то, что могло интересовать и позабавить больную тетку. Варвара Петровна, очень умная, хорошо поняла все это, и ей было пріятно гляд?ть на влад?вшую собою Анюту какъ на свое собственное созданіе, на д?ло ея ума и разума, съ гордостію говорила себ? Варвара Петровна: да, отлично воспитана, и мои труды не пропали даромъ.
        Посл? проведеннаго вм?ст? вечера, когда въ десять часовъ Александра Петровна ушла къ себ?, Анюта подошла къ тетк? и сказала ей:
        - Теперь уд?лите мн? часа два времени, мн? надо говорить съ вами о важныхъ д?лахъ. Я прі?хала за сов?томъ. Какъ вы р?шите, такъ я поступлю.
        - Пойдемъ въ кабинетъ, оказала Варвара Петровна.
        Он? ус?лись об? за письменнымъ столомъ.
        - Говори, я слушаю; въ чемъ д?ло? сказала Варвара Петровна.
        Анюта начала разсказывать ей подробно все какъ было, не упустила и того, что позабыла свое об?щаніе осмотр?ть все и попала случайно на мызу, по случаю смертельной бол?зни одной изъ старушекъ. Варвара Петровна слушала со вниманіемъ и ни разу не прервала Анюту. Наконецъ, окончивъ свой длинный, но ясно и толково изложенный разсказъ, Анюта вынула изъ портфеля свои письма къ попечителю дяд? Богуславову к его отв?ты къ ней. — Прочтите, сказала она, — а потомъ скажите, что д?лать.
        - Почему у тебя копіи съ твоихъ писемъ къ дяд?, и не твоей рукой писанныя?
        - Миссъ Джемсъ мн? сказала, что съ д?ловыхъ писемъ должно всегда оставлять копіи, я нашла, что это очень умно, и Агаша переписала мн? ихъ по моей просьб?. Она мн? во всемъ помощница.
        - А не Дмитрій?
        - Я ихъ вс?хъ люблю вы знаете какъ сильно, но мой любимецъ, посл? папочки и Маши, Ваня. Это мой первый другъ.
        Варвара Петровна, в?рная себ?, поморщилась при слов? папочка и принялась читать письма. Она перечла одно изъ нихъ два раза и задумалась. Анюта терп?ливо ждала пока она заговоритъ.
        - Очевидно, что братъ Петръ не хочетъ управлять им?ніями, и я думаю онъ правъ. Чтобъ управлять надо нав?щать и объ?зжать им?нія, а онъ изъ Питера не д?лаетъ ни шагу. Притомъ, когда онъ управлялъ одинъ, то худо ли, хорошо ли, д?ло если не шло, то кое-какъ ползло, а теперь я вижу оно и ползти перестало. Ты хозяйка и быть-можетъ права, когда думаешь, что окружена ворами, но надо взять въ разсчетъ, что вс? эти люди увидя такую молоденькую д?вушку, выпорхнувшую вчера изъ д?тской, сочли, что на ихъ улиц? наступилъ праздникъ. Ты же дала имъ поводъ вообразить, что все сойдетъ имъ съ рукъ, такъ какъ шесть нед?ль пила, -ла, угощала, принимала гостей и вообразила, что съ облаковъ валилось въ твой домъ изобиліе, а въ твою столовую тонкіе об?ды… Но тетка твоя что же д?лала?
        - Да в?дь я ее не просила хозяйничать да и она не захот?ла бы. Я молчала и казалась довольною, молчала и она не желая безъ просьбы съ моей стороны путаться въ мои д?ла. Она говоритъ, что готова помочь мн? въ хозяйств?, а папочка въ постройкахъ — онъ это д?ло знаетъ, но отъ управленія им?ніями р?шительно отказался. Но у меня годъ впереди…
        - На этотъ годъ я не сов?тую разсчитывать, ч?мъ скор?е мы найдемъ надежнаго попечителя, т?мъ лучше. Я теб? не говорила прежде, а теперь скажу. Братъ написалъ мн? большое письмо; онъ на тебя сердитъ и говоритъ, что не желаетъ им?ть д?ло съ д?вочкой, которая сама не знаетъ, чего хочетъ, и повидимому заносчива. Я предполагаю, что твой управляющей писалъ ему со своей стороны и в?роятно жаловался на тебя. Изъ этого вышли неудовольствія и братъ отказывается, давая какъ льготу одинъ годъ срока для пріисканія другаго попечителя. Попечителя надо искать немедленно и это д?ло очень, очень трудное. Но у меня есть связи, и я возьмусь за д?ло.
        - Надо р?шить прежде всего можно ли строить. Я непрем?нно желаю къ зим? им?ть теплыя, хорошія пом?щенія для дворни и для д?тей, которыхъ у нея куча, и богад?льню для старушекъ.
        - Это д?ло мудреное. Надо строить на доходы. Капиталовъ не выдадутъ до твоего совершеннол?тія — и чтобы строить на доходы въ такой неурожайный годъ, нельзя проживать много.
        Анюта молчала. Предъ ней стояла зима въ деревн?, какъ тяжелое испытаніе. Она не р?шалась.
        - А теперь о прислуг?, сказала она, помолчавъ. — Мн? надо буфетчика, кучера, скотницу и ужь конечно управляющаго — я этого держать не хочу.
        - Потихоньку. Буфетчикъ нанятъ, но кучера я сов?тую оставить. За что ты будешь ему отказывать отъ м?ста, что онъ сд?лалъ? Покупалъ с?но, но ему этого не запрещали, онъ — не виноватъ — виновата ты сама. Вотъ теперь, когда ты ему приказываешь, если онъ ослушается твоихъ приказаній, то въ тотъ же день прикажи ему убираться; для прим?ра надо поступать р?шительно и отказать ему спокойно за проступокъ; но удалять челов?ка, значитъ подать поводъ вс?мъ заподозрить тебя въ капризахъ. Чтобъ управлять, надо внушить дов?ріе къ твоему разуму и уб?дить вс?хъ въ справедливости поступковъ.
        - Вы совершено правы, тетушка, и все что вы говорите такъ умно и разумно, что мн? сл?дуетъ во всемъ просить у васъ сов?товъ и указаній. Не оставьте меня.
        Анюта поц?ловала Варвару Петровну. Старушка не ожидавшая такой ласки была даже тронута.
        - А теперь, сказала она, — уже поздно, оставь меня, я устала. О попечител? подумаемъ завтра, la nuit porte conseil. Я переберу въ ум? моихъ знакомыхъ и завтра пошлю за моимъ другомъ сенаторомъ Волжскимъ. Онъ д?лецъ и дастъ мн? сов?тъ. Завтра же я поговорю съ твоею теткой, которая по хозяйству, ты сказала, хочетъ помочь теб?; она опытная. Отъ нея я узнаю кого она считаетъ въ дом? твоемъ бол?е надежнымъ. Теб? я въ этомъ не в?рю: ты молода еще.
        - Правда, тетушка, и каждый день съ ужасомъ уб?ждаюсь въ этомъ все больше и больше.
        Варвара Петровна улыбнулась.
        - C’est un defaut, сказала она, — don’t on se corrige tous les jours — и сколько такихъ, которые бы желали во что бы то ни стало воротить этотъ недостатокъ.
        Когда Анюта вошла на верхъ, ее встр?тила на л?стниц? Катерина Андреевна и заключила ее въ свои объятія. Старая Н?мка выразила такую неподд?льную радость при свиданіи, что Анюта удивилась; она и не воображала, что Катерина Андреевна такъ къ ней привязана.
        - И какъ я рада! и какъ я рада! восклицала Н?мка.
        - Какъ вы поживаете? спросила Анюта.
        - Сказать не могу, какъ мн? зд?сь безъ васъ скучно и грустно, а главное пусто. Я не привыкла жить праздно, а теперь у меня н?тъ д?ла.
        - А я думала вы давно нашли себ? м?сто.
        - Теперь л?то, вс? разъ?хались въ деревни или на дачи и м?сто найти, хорошее м?сто, очень трудно. Надо дождаться осени. Я не люблю м?нять м?ста, мн? надо надежное м?сто, такое какое было у меня при васъ.
        Анюта подумала, что это трудно; Катерина Андреевна почти самовластно распоряжалась ею — а при матери ребенка ей бы пришлось подчиниться. «Впрочемъ она никогда не обращалась со мною грубо, подумала Анюта, она была строга и аккуратна до крайности».
        Поговоривъ съ бывшею своею няней, Анюта сказала, что устала, ушла въ свою комнату, посп?шно разд?лась и легла въ постель. Кр?пкій сонъ, сонъ молодыхъ и добрыхъ, сомкнулъ ея хорошенькіе глазки.
        - Ну что? спросила Маша у Анюты, когда он? поутру сошлись въ бывшей классной Анюты для утренняго чая.
        - Она преумная, взяла мою сторону и сказала, надо пріискивать другаго попечителя и дала мн? кое-какіе сов?ты для управленія домомъ. Нынче хочетъ говорить съ тобою. Ты скажи ей что думаешь. Умъ хорошо, а два лучше, а приложить мой умъ будетъ три ума.
        Анюта засм?ялась; Арина Васильевна говорила: домъ безъ троицы не строится.
        - Это что-то не такъ говорится, сказала Маша.
        - Все равно, смыслъ такой, что безъ Божьяго благословенія домъ не устраивается. Ахъ! а я объ Арин? Васильевн? и позабыла. Вчера не видала я ее. Какъ од?нусь, такъ и сойду къ ней, и стыдно мн? предъ ней будетъ. Похвалиться неч?мъ.
        Улучивъ первую свободную минуту, Анюта сошла внизъ, прямо въ св?телку Арины Васильевны. Старушка над?въ очки на носъ читала свои утреннія молитвы изъ стараго, довольно истертаго молитвенника.
        - Ранняя пташечка! воскликнула старуха увид?въ свою любимицу, съ которою расц?ловалась. Я все вчера поджидала васъ, но вижу ужь позднехонько, видно не придетъ и легла спать. Это что за пакетъ вы на столъ кладете?
        - Это деньги для вашихъ б?дныхъ, Арина Васильевна, — немного, что могу теперь.
        - Не во множеств? д?ло, а въ чувств?, въ любви. И грошъ данный съ любовію угоденъ Господу. Спасибо вамъ, я завтра раздамъ. Какъ вамъ живется, княжна дорогая, какъ вы въ своей вотчин? устроились?
        - Плохо, Арина Васильевна.
        - Что такъ? спросила старушка.
        - Плохо, и по собственной вин?. Прі?хала я съ моею семьей и им?ла нам?реніе все посмотр?ть, да забыла… По правд? сказать, заверт?лась и завеселилась. И гости у меня были…
        - В?стимо, в?стимо, сказала старушка качая головой и ворча. — Врагъ-то силенъ, пробормотала старуха.
        - Гуляла я много. Каталась… ну сказать вамъ не могу какъ это случилось, только два м?сяца прошли, мелькнули, какъ одинъ день. А когда гости разъ?хались, мн? подали такіе счеты, что у васъ бы волосы стали дыбомъ.
        - Такъ, такъ, всегда такъ бываетъ!
        - Да это еще что, продолжала Анюта, — пока я веселилась, старушки, старики и д?ти, — у меня ихъ очень много въ Спасскомъ, — б?дствовали и нуждались…
        - А ты не знала? спросила Арина Васильевна съ укоромъ.
        - Конечно не знала, а когда узнала, для одной было поздно. Она умираетъ. Конечно, я выписала доктора, да все поздно. Но вотъ моя главная б?да…
        - Какъ еще б?да! Разв? этой мало, княжна моя, что пока вы хохотали да т?шили врага рода челов?ческаго, христіанскія души томились и статься можетъ ввели вы ихъ въ гр?хъ великій — ропотъ въ сердца ихъ пос?яли, въ злую думу ввели и не мудрено. Видятъ, деньги какъ р?ка льются на зат?и да барскія прихоти, а у нихъ одежи н?тъ, можетъ и голодали.
        - Ахъ н?тъ, это ужь неправда — никто не голодалъ, сохрани Боже, а правда, что многаго не было — особенно пом?щеніе дурное, сырое, холодное, везд? течь…
        Арина Васильевна качала головой и наконецъ сказала:
        - Вы зач?мъ же это сюда пожаловали, повидаться что ли или по д?ламъ?
        - По д?ламъ. Мой опекунъ — дядя Богуславовъ не хочетъ управлять им?ніями, надо другаго мн? попечителя пріискать.
        - И слава Богу, какое его такое изъ Питера управленіе. Все что сказано въ книгахъ премудро. Сказано: двумъ господамъ служить не можно. Вотъ и онъ такъ-то. У него въ Питер? не одинъ господинъ а легіонъ ихъ, господъ-то его. Служба одинъ господинъ, суета другой, безденежье третій. Я заподлинно знаю, что онъ всегда безъ денегъ и всегда ждетъ ихъ разиня ротъ, какъ несытый галченокъ въ гн?зд?. Гд? ему управлять чужими вотчинами и черезъ это столькихъ несчастныхъ сд?лать.
        - Какихъ же несчастныхъ?
        - Сначала вотъ т?хъ, что безъ крова живутъ, а потомъ другихъ, которыхъ воровать попущаетъ своею безпечностію и недосмотромъ. В?дь онъ ихъ въ соблазнъ вводить. Считается это гр?хомь великимъ. Онъ не вы, княжна, вамъ по молодости, да неопытности простится, а онъ съ с?диной въ бород?. Куда ему управлять другими, слышала собой управить не ум?етъ. Пусть отступится отъ васъ.
        - Другаго надо найти.
        - Да, д?ло не легкое добраго да честнаго, да д?льнаго, да осмотрительнаго! Авось найдете съ помощію Божіей, а помаленьку сами учитесь, это всего надежн?е. Самой надо научиться; если Господь васъ поставилъ надъ вс?ми, такъ и работайте для нихъ.
        - Вдругъ нельзя, Арина Васильевна.
        - Конечно нельзя. Наука трудная, но потрудитесь — до всего дойти можно. Предъ вами года и года. Просите у Бога мудрости и малодушество откиньте.
        - Это въ будущемъ, а теперь я въ тискахъ, сказала Анюта. — Надо строиться, надо въ город? себ? домъ купить, а денегъ н?тъ.
        - Денегъ н?тъ? Какъ н?тъ?
        - Капиталы есть, но ихъ не выдаютъ. Я еще несовершеннол?тняя. Не знаю что д?лать.
        - Доходы у васъ большіе, сказала старушка, — на доходы стройтесь.
        - Нынче бездоходный годъ, сказала Анюта смущаясь. — Говорятъ неурожайный.
        - Все же отъ такого богатства доходы есть.
        Анюта молчала, колебалась, наконецъ р?шилась и сказала:
        - Доходы конечно есть, но если строиться, то я не могу на зиму въ Москву прі?хать.
        - Ну что жь? Не б?да. Останьтесь въ деревн?.
        - Это легко сказать, выговорила Анюта. — Мн? смерть не хочется. Я думала совс?мъ другимъ образомъ прожить эту зиму.
        - Какъ же другимъ образомъ?
        - Прі?хать сюда, повеселиться въ волю, пожить въ свое удовольствіе, посмотр?ть какъ другіе живутъ и т?шатся — в?дь я еще ничего не видала, все въ классной сид?ла и доучиться тоже хот?лось мн?.
        - Мало вы учились, мало на васъ денегъ истратили, отр?зала какъ ножомъ Арина Васильевна, — а вотъ не выучили васъ чему надо, теперь я это вижу. Веселиться — діавола т?шить! Душу свою невинную ему запродать!
        - Что вы? что вы? Арина Васильевна, воскликнула Анюта съ негодованіемъ. — Разв? невинныя удовольствія противны законамъ Божескимъ!
        - Когда вамъ подвластные б?дствуютъ, гр?шно тратить деньги на удовольствія, сказала старуха холодно. — Богу это противно. А еще въ церковь ходите, Богу молитесь. Не Ему вы Милосердому молитесь, а поклоняетесь идоламъ — прихотямъ своимъ суетнымъ! Душу свою губите! Отчетъ отдадите вы и за свои гр?хи тяжкіе, и за слезы неимущихъ и б?дныхъ, и за ропотъ ихъ! Чай думаете, прі?ду въ Москву, нищимъ помогу, б?днымъ денегъ подамъ; отъ избытка-то! На теб? Боже, что мн? непригоже. Н?тъ, не угодна Богу будетъ эта милостыня. Начните со своихъ, кто на вашемъ пути поставленъ, ихъ устройте, ихъ призрите, нагихъ своихъ од?ньте, кровъ дайте, а потомъ ужь о чужихъ, не на пути вашемъ стоящихъ подумайте! Возьмите назадъ свои деньги, я ихъ не возьму. Он? гр?шныя деньги.
        - Ахъ Арина Васильевна, сказала смущенная и испуганная ея одушевленіемь Анюта, — не отдавайте мн? ихъ назадъ, я об?щаю…
        - Вы у?зжая все об?щали. Мое д?ло теперь сторона, я сказала, д?лайте какъ знаете. И оставьте меня, прибавила она тише, — вы меня въ гр?хъ ввели, гн?въ во мн? пробудили и все такое… не хорошее. Княжна, приходите, если пожелаете поздн?е, а теперь оставьте. Каяться надо… гр?хи мои тяжкіе!..
        Анюта, видя, что щеки старухи горятъ, глаза заблист?ли, поняла, что она помимо воли взволновала ее и что въ ней кип?ло негодованіе. Она сочла за лучшее уйти. Горячія, страстныя, но гн?вныя слова старушки произвели на нее обратное впечатл?ніе.
        Ей бы идти въ монастырь, думала Анюта, — а не жить въ мір?; я об?товъ монашескихъ не давала. Сколько могу, сд?лаю для другихъ, но въ мои л?та я не могу да и не хочу отказаться отъ невинныхъ удовольствій. По ея мн?нію, если п?сню сп?ть, то значитъ дьявола т?шить. Ей везд? дьяволъ мерещится. Она аскетъ — ей бы жить въ пустын?, а не съ людьми.
        Анюта ушла въ гостиную очень раздосадованная. Она нашла тетку Варвару Петровну и Машу въ оживленномъ разговор?. Лишь только Анюта вошла, какъ об? он? замолчали, Маша вышла, а Варвара Петровна обращаясь къ ней сказала:
        - Все что я слышала отъ твоей тетушки, мн? весьма пріятно. Она говоритъ ты во всемъ разумная, немного скора и р?зка, но съ дядей и съ ней н?жна и главное послушна. Изъ ея разсказовъ я вижу, что дядя твой охраняетъ тебя заботливо и что онъ старыхъ понятій челов?къ, приличія вс? соблюдаетъ. Я должна повиниться предъ тобою.
        - Въ чемъ тетушка, вы кром? добра мн? ничего не сд?лали.
        - Радуюсь, что ты это сознаешь, но я виновата предъ тобою въ томъ, что осудила родныхъ твоихъ не зная ихъ и пять л?тъ старалась отдалять тебя отъ нихъ, считая ихъ людьми маленькими и незначущими. Я ошибалась — они люди достойные и почтенные. В?къ живи и в?къ учись. Я начинаю знать имъ ц?ну и вижу, что они хотя и б?дные, но настоящіе дворянскаго рода люди — честные, а тетка твоя умная и хотя и жила въ глуши, такая достойная и благовоспитанная.
        - Ахъ какъ я рада!
        - А я еще бол?е рада, зная, что ты въ хорошихъ рукахъ. Въ твои л?та на вольной вол? жить нельзя. Черезъ часъ прі?детъ Волжской. Что-то онъ скажетъ? Поди теперь къ сестриц?, она тебя ждетъ не дождется. Ты ее развлекаешь и при теб? она здоров?е.
        Передъ об?домъ Варвара Петровна вошла въ гостиную, въ которой Анюта съ Александрой Петровной и Лидіей весело разговаривали и см?ялись.
        - Анюта, сказала Варвара Петрова, — знаешь ли кого Волжской рекомендуетъ въ попечители?
        - Кого, тетушка.
        - Василія ?едоровича Завадскаго. Помнишь того самаго полковника, онъ теперь генералъ, который пріютилъ тебя на Кавказ?.
        - Какъ не помнить его! онъ нав?стилъ меня прошлою зимой.
        - Ну вотъ его самаго. Волжской говорить, что семейство у Завадскаго большое, и что онъ небольшимъ своимъ им?ніемъ управляетъ отлично. У него должность въ Запасномъ Дворц? и онъ живетъ скромно и большой д?лецъ. О честности его говорить не нужно — вс? его уважаютъ.
        - Но захочетъ ли онъ? Управлять чужими им?ніями не весело. Хлопотъ много…
        - Но и выгоды есть. Какъ попечитель, онъ получаетъ по закону изв?стную часть доходовъ, при его небольшомъ состояніи это ему будетъ выгодно. Напиши ему письмо нынче же и скажи, что ты прі?хала на одинъ день изъ деревни и просишь его, по важному д?лу, прі?хать завтра или даже нынче вечеромъ.
        Анюта тотчасъ написала записку и принесла ее тетк?. Ее тотчасъ отослали съ верховымъ въ Запасный Дворецъ.
        На другой день генералъ Завадскій прі?халъ.
        Онъ какъ всегда ласково и любезно встр?тился съ Анютой и спросилъ улыбаясь, какое такое важное д?ло залет?ло въ ея хорошенькую головку.
        - Тетушка лучше меня разскажетъ вамъ въ чемъ оно состоитъ, сказала Анюта серьезно, — а я васъ заран?е прошу не отказать мн?.
        Генералъ, видя лица Анюты и тетки ея, перем?нилъ шутливый тонъ на серьезный и отв?чалъ:
        - Вы знаете, я всегда готовъ помочь вамъ ч?мъ могу.
        - Варвара Петровна подробно, толково и ясно изложила ему все д?ло, лицо генерала Завадскаго изм?нилось; онъ слушалъ внимательно и чрезвычайно серьезно. Она кончила словами:
        - Ну, что вы намъ скажете.
        - Это д?ло чрезвычайной важности и обязанности большія. Управлять не видавъ им?ній нельзя. Мн? придется каждый годъ ?здить ревизовать ихъ. Должность моя позволяетъ мн? отлучаться нед?ль на шесть каждый годъ. Съ другой стороны, я челов?къ небогатый, им?ю большое семейство, сыновья мои уже офицеры, ихъ надо содержать. Я говорю прямо: будучи попечителемъ, я получу большія сл?дуемыя мн? по законамъ деньги — и сл?дственно буду вознагражденъ за мои труды — но я р?шиться не могу не посов?товавшись съ женой. Мы на все р?шаемся сообща. Позвольте мн? подумать. Завтра я дамъ вамъ отв?тъ. Считаю лишнимъ ув?рять васъ, что если приму ваше предложеніе, то исполню долгъ мой добросов?стно.
        Онъ простился и у?халъ.
        - Онъ приметъ попечительство, сказала Варвара Петровна утвердительно. — Я въ этомъ ув?рена.
        - Какъ я буду рада, воскликнула Анюта, — и мои д?ла повидимому будутъ въ хорошихъ рукахъ, и его д?ла денежныя поправятся.
        На другой день Завадскій прі?халъ и объявилъ, что онъ согласенъ, и на благодарность Анюты сказалъ:
        - Не благодарите заран?е и возьмите въ соображеніе, что я не въ наклад? и мои труды будутъ щедро оплачены и благосостояніе моего семейства упрочено. Это весьма для меня счастливая случайность.
        Р?шено было, что Завадскій не теряя времени по?детъ въ Петербургъ, приметъ счеты по опек?, пос?титъ Спасское и тогда сообща все будетъ р?шено, что можно предпринять и чего нельзя.
        Анюта въ тотъ же день вечеромъ хот?ла у?хать въ Спасское, но по просьбамъ тетокъ осталась еще на одинъ день. Она знала, что ей надо было зайти предъ отъ?здомъ къ Арин? Васильевн?, но ей не хот?лось — посл?дній разговоръ оставилъ въ ней такое непріятное впечатл?ніе, что еслибъ она могла не оскорбляя старушки отложить свиданіе, то охотно бы это сд?лала, но она сознавала, что ей нельзя, не должно у?хать не повидавши старушки и отправилась къ ней готовясь на новый непріятный разговоръ.
        Лишь только она вошла въ комнату, какъ старушка встала, низко касаясь пальцами пола поклонилась ей и сказала чистосердечно смиреннымъ и кроткимъ голосомъ:
        - Христа ради, простите меня, я виновата предъ Богомъ и предъ вами: я осудила васъ.
        - Что вы это, Арина Васильевна, сказала смущенная ея видомъ и поклонами Анюта.
        - Вы молодая, вы неопытная, младенецъ вы еще, а я, старая гр?шница, забыла запов?дь Божію: не судите, да не судимы будете. Я согр?шила, простите меня!
        Старушка опять поклонилась.
        Анюта сказала:
        - Умоляю васъ, не стыдите меня, не заставляйте меня горько сожал?ть о томъ, что и я не поняла всей вашей высоты, я тоже виновата, я ушла досадуя на васъ. И это мой гр?хъ, а не вашъ, я ввела васъ во гн?въ. Скажите, скажите, что прощаете!
        - И прощаю, хотя не въ чемъ и благодарю за добро, котораго вы мн? желаете.
        - Вотъ это правда истинная; всякаго добра желаю я вамъ и всегда, ежедневно молюсь за васъ, чтобы Господь и наставилъ и помиловалъ васъ и над?лилъ васъ благами земными, и ниспослалъ на васъ блага небесныя. Деньги ваши нын? же снесу больнымъ и б?днымъ.
        - А теперь я скажу вамъ, заговорила Анюта, — что попечитель найденъ. Это генералъ Завадскій, тотъ самый, который пріютилъ меня на Кавказ?, когда моя мать скончалась.
        - Знаю, знаю; хорошій знать челов?къ, когда сироту не оставилъ. Стало-быть все и устроится. А вы моего сов?та послушайте, дитя вы мое, княжна вы моя дорогая: если вамъ придется выбирать — выбирайте всегда Богу угодное; Ему послужите, а не своему малодушію; о молодости своей позабудьте, она еще предъ вами на долгіе годы; когда будете жить по Божьему, все придетъ къ вамъ вовремя и во всемъ благословитъ Онъ васъ. По сов?сти, по сов?сти живите и поступайте. Такъ ли?
        - Такъ, такъ, и я буду это помнить и стараться съ собою совлад?ть, сказала Анюта.
        И опять кр?пко он? расц?ловались и посл? об?да Анюта у?хала въ Спасское очень успокоенная и съ тишиной въ своемъ непорочномъ и добромъ сердц?.
        Ц?лый м?сяцъ жила она въ Спасскомъ безо всякихъ изв?стій о генерал? Завадскомъ и этотъ м?сяцъ могъ назваться для нея м?сяцемъ испытанія; она ждала изв?стій изъ Петербурга съ лихорадочнымъ нетерп?ніемъ, гор?ла желаніемъ начать постройки, чтобъ устроить и содержать въ порядк?, чистот? и довольств? старыхъ старухъ и малол?тнихъ д?тей многочисленной дворни. Кром? этой б?ды была и другая — у нея не было денегъ; данныя ей пять тысячъ благодаря огромнымъ счетамъ и непредвид?ннымъ расходамъ исчезли съ быстротой молніи. Она уже взяла вс? деньги Маши, а на дняхъ Митя и Ваня должны были отправляться въ Москву и Мит? надо было получить свои деньги обратно, чтобъ отправить ихъ; Митя тратилъ слишкомъ много по средствамъ Долинскаго, и это очень озабочивало отца, который прожилъ ц?лую жизнь на незначительныя средства и боялся всякаго маленькаго долга пуще чумы. Анют? хот?лось бы облегчить Долинскому содержаніе сыновей въ Москв?, а оказывалось, что она вм?сто того чтобы помочь имъ забрала у нихъ ихъ посл?днія деньги. Вотъ тогда-то она пожал?ла еще больше о своей безпечности и о томъ, что въ продолженіе двухъ
м?сяцевъ ея деньги переходили съ такою быстротой изъ ея кошелька въ карманъ ея домашнихъ обиралъ.
        Въ одно утро, когда она особенно была озабочена, архитекторъ привезъ планы и см?ту. Подрядчикъ пришелъ и долго говорилъ съ Долинскимъ въ ея присутствіи; окончили т?мъ, что все хорошо и условились въ ц?н?. Долинскій ув?рилъ Анюту, что ц?на подходящая.
        - Такъ какъ же, сказалъ наконецъ подрядчикъ въ заключеніе, — когда строить прикажете? начинать пора; осень, ч?мъ раньше начнемъ т?мъ раньше построимъ. Я бы тотчасъ привезъ и л?су и рабочихъ. Когда прикажете?
        Долинскій обратился къ Анют?. Минута была р?шительная. Если она р?шится начинать стройку, ей надо остаться въ Спасскомъ. Этотъ вопросъ давно ее мучилъ. Она его покончила сразу. Въ сущности она р?шилась уже въ ту минуту, когда въ посл?дній разъ говорила съ Ариной Васильевной и прощалась съ ней.
        - Какъ же, Анюта, сказалъ Долинскій. — Это твое д?ло, не мое.
        - Подождите минуту, сказала она подрядчику и вышла изъ комнаты взявъ подъ руку папочку.
        - Если я останусь въ Спасскомъ, вы останетесь со мною? спросила она.
        - Конечно останусь, но если отпуска не дадутъ, я долженъ буду выйти въ отставку и…
        - Мы найдемъ другое м?сто въ Москв?, сказала Маша. — У тетокъ большія связи, он? намъ помогутъ.
        - Но ты сама не боишься соскучиться? Зима длинная, зимніе вечера еще длинн?е, я самъ не живалъ никогда зимой въ деревн?, ты также.
        - Но в?дь это одна зима, я над?юсь, сказала Анюта; — неужели и вы вс? и я такіе пустые люди, что не можемъ прожить спокойно и даже пріятно въ семейномъ кругу одну только зиму. Если будетъ скучно, я знаю, что исполняю долгъ мой, и пов?рьте, что не была бы въ состояніи веселиться при мысли, что люди мн? подвластные холодаютъ въ гнилыхъ и грязныхъ норахъ. Эта мысль отравила бы вс? мои удовольствія; я останусь зд?сь на зиму!
        Анюта вошла въ переднюю и сказала подрядчику:
        - Начинайте работать хоть завтра.
        Когда они сошлись за завтракомъ, Митя не скрывалъ своего неудовольствія.
        - Ты была всегда очень экзальтирована, сказалъ онъ, — и всегда строила воздушные замки.
        - Я не знаю изъ чего ты это заключилъ?
        - Еще въ Калуг?, въ д?тств? ты всегда мечтала о томъ что сд?лала бы еслибы была богата, а потомъ какіе ты строила планы для нашей жизни вм?ст?, помнишь?
        - Какъ не помнить!
        - А потомъ, когда тебя увезли въ Москву, разв? ты изо вс?хъ насъ издалека не сочинила какого-то патріархальнаго, полнаго всякими совершенствами семейства и издали не любила насъ съ какою-то неестественною горячностію и страстiю. Право, я понимаю, что твоя тетка была недовольна, ты точно героиня романа тосковала по насъ какъ по жених? тоскуютъ эти героини. Въ сущности, признайся Анюта, в?дь ты насъ не знала у?хавъ ребенкомъ.
        Митя говорилъ съ сильною досадой и эта досада одушевила его — лицо его пылало и онъ потерялъ м?ру. Все семейство (только отца его не было въ комнат?) слушало его со смущеніемъ, а Ваня съ негодованіемъ. Анюта очень разсердилась; она покрасн?ла, но перебирала въ рукахъ носовой платокъ свой, теребила его и недвижимо слушала его.
        - Признайся же, в?дь ты не могла въ дв?надцать л?тъ знать какіе мы люди, в?дь встр?тивъ ты могла въ насъ найти другихъ людей, ч?мъ т?хъ какихъ себ? представляла издалека!
        - Я и нашла одного другаго, сказала Анюта, — это тебя…
        Видя, что Агаша перем?нилась въ лиц?, Анюта тотчасъ прибавила: — но и ты, над?юсь, скоро сд?лаешься опять такимъ же какимъ я тебя оставила въ К**.
        Къ об?ду прі?халъ Завадскій и вечеромъ просилъ Анюту принять его одного, ибо онъ прі?халъ сообщить ей о д?лахъ.
        Анюта позвала его въ свою круглую гостиную, также какъ папочку и Машу.
        - Папочка мой попечитель, а отъ тетушки, прибавила Анюта, — я не им?ю ни тайнъ, ни д?лъ о которыхъ бы она не знала, и безъ ея сов?та ни на что не р?шаюсь.
        Вс? они с?ли за круглый столъ. Завадскій вынулъ и положилъ на столъ толстый набитый бумагами портфель и началъ говорить. Оказывалось, что генераль Богуславовъ съ великимъ удовольствіемъ сложилъ съ себя званіе попечителя и отдалъ Завадскому вс? бумаги по управленію. Он? были въ отличномъ канцелярскомъ порядк?. Каждая коп?йка была расписана и тщательно внесена въ соотв?тствующую ей графу расходовъ. Ни единой бумажки не было затеряно и вс? расходы по воспитанію Анюты при счетахъ Варвары Петровны были приложены. Это воспитаніе богатой сироты оказалось крайне дешевымъ. Оно ограничивалось ея туалетомъ, деньгами, который платили ея гувернантк?, няньк? и горничной и за уроки ходившимъ къ ней учителямъ. За экипажъ, пом?щеніе, отопленіе, словомъ за всю матеріальную жизнь не было положено ни полушки.
        — Мы живемъ въ своемъ собственномъ дом?, мы пьемъ и ?димъ, намъ не прилично и не сл?дуетъ заставить нашу внучку платить за это. Нашъ домъ не трактиръ, мы ее приняли къ себ?, сказали об? старшія тетки Завадскому, когда онъ имъ зам?тилъ, что въ счетахъ опущены эти расходы.
        Анюта обернулась къ Маш?.
        - Я узнаю тетокъ. Настоящія Богуславовы — полныя чувства собственнаго достоинства и безкорыстія.
        - У васъ, окончилъ генералъ Завадской, — за время вашего малол?тства накопился большой капиталъ, но и я, какъ генералъ Богуславовъ, не могу вамъ предоставить его прежде вашего совершеннол?тія. Я еще не былъ въ вашемъ Уфимскомъ им?ніи и зд?сь въ Спасскомъ ничего не осмотр?лъ, но я былъ въ вашемъ Пензенскомъ великол?пномъ им?ніи — это по богатству и величин? едва ли не больше влад?ній какого-нибудь германскаго влад?тельнаго принца. Им?ніе нашелъ я не разореннымъ, но запущеннымъ и порядокъ бумажный далеко лучше порядка въ им?ніи. Расходы выведены правильно и коп?йка въ коп?йку равны приходу, но какъ малы эти доходы, и какъ велики расходы — это вопросъ другой. Над?юсь поправить это. Годъ нын?шній д?йствительно плохой, неурожайный, но при вашемъ богатств? прожить можно, какъ дай Богъ всякому, только и я того мн?нія, что постройку лучше бы отложить; в?дь эти флигеля и богад?льня и поправка службъ и дома не могутъ стоить меньше двадцати пяти тысячъ.
        - По см?т? двадцать пять тысячъ, сказала Анюта.
        - Сумма огромная! я полагаю надо отложить постройку до будущаго года.
        - Мы, дядюшка и я, приказали начать стройку, полагая что вы скоро не прі?дете, а время уходитъ.
        - Напрасно, сказалъ Завадскій недовольнымъ голосомъ, — вы, княжна, разсудите сами: покупать домъ въ Москв? и думать нельзя по нын?шнему году, меблировать его тоже, а нанять приличный домъ, жить въ Москв?, вы?зжать… я слышалъ, что вы будете вы?зжать и даже принимать… и вм?ст? съ этимъ предпринять постройки, д?ло трудное. Въ долги входить въ первый же годъ моего управленія я не согласенъ.
        - Мы, дядюшка и я, р?шились начинать постройки потому, что положили въ виду неурожайнаго года не ?хать въ Москву, а прожить въ Спасскомъ ц?лый годъ. Дядюшка такъ добръ, что согласился надзирать за постройками, а живя въ Спасскомъ и соблюдая экономію намъ денегъ много не нужно.
        - Это д?ло совс?мъ другое, сказалъ съ удовольствіемъ Завадскій, — это благоразумно и очень достойно съ вашей стороны; вы такъ молоды, что для васъ это большое лишеніе.
        - Я не скажу н?тъ, отв?тила Анюта, — но я желаю устроить сперва Спасское, а потомъ ужь повеселюсь въ волю. Вы, над?юсь, переночуете у насъ и быть-можетъ проведете зд?сь н?сколько дней.
        - Да, мн? необходимо завтра осмотр?ть Спасское и зайти въ контору. Когда вы проснетесь, я все уже обойду; я челов?къ военный, встаю рано.
        - А я тоже встаю рано; тетушка пріучила меня къ этому и къ жизни правильной и аккуратной.
        - Зам?чательно умная и чрезвычайно честная ваша тетушка.
        - О да, сказала Анюта, чувствуя къ Варвар? Петровн? большую благодарность за то, какъ она воспитала ее и съ какимъ р?дкимъ безкорыстіемъ поступала въ отношеніи къ ней въ продолженіе пяти л?тъ ея у нея жизни. Съ укоромъ себ? вспомнила Анюта какъ долго негодовала она на тетку за ея строгость, стойкость, непреклонность, какъ долго она не любила ее и не отдавала ей должной справедливости. Теперь она сознавала все, что она для нея сд?лала и сколько было въ ней, несмотря на ея сухость и суровость, хорошихъ свойствъ.
        - Я ей многимъ, многимъ обязана, сказала Анюта, — и знаю уже и теперь, что буду все больше и больше ее любить и должна всегда быть ей глубоко благодарна.
        На другой день до завтрака Завадскiй уже обошелъ все Спасское, былъ на мыз?, на конюшн? и на скотномъ двор? и ?здилъ верхомъ въ Спасскіе л?са, луга и поля. Онъ нашелъ въ л?сахъ порубки, поля не слишкомъ хорошо обработанными; хозяйство запущенное какъ и въ Пенз?.
        - Вы совершенно правы, княжна, вс? ваши строенія на мыз? одн? гнилушки, надо удивляться, какъ до сихъ поръ флигеля эти не завалились, я ув?ренъ, что до нихъ стоить только дотронуться, чтобъ они рухнули, конюшня еще держится, но скотный дворъ изъ рукъ плохъ, а птичный дворъ и чуланъ скотницы и птичницы, потому что это не изба, а чуланъ, такая ужасная смрадная дыра, что гадко смотр?ть. Я понимаю, что вы настаивали на постройкахъ, далеко ли до б?ды съ этими развалинами — какъ еще тамъ никого не задавило.
        - Если никого не задавило, сказала Анюта серьезно, — то ужь многихъ уморило; пока я была въ Москв?, одна изъ старушекъ, бывшая ключница прад?да моего, умерла; говорятъ прошлую зиму много д?тей умерло отъ горловыхъ бол?зней.
        - Мудренаго н?тъ. Вы хотите сохранить оранжереи?
        - О да, сказала Анюта.
        - Такъ ихъ поправить надо, когда прі?детъ архитекторъ, попросите его осмотр?ть и сд?лать см?ту.
        - Мн? нужна больница и школа, оранжереи подождутъ; вы вид?ли какіе огромные расходы.
        - Справимся, княжна, если вы проживете зд?сь, съ экономіей, прибавилъ генералъ Завадскій съ удареніемь на слово: экономія, — я вижу, что у васъ зд?сь большія траты; въ контор? я нашелъ огромные счеты за л?тніе м?сяцы.
        - Огромные, сказала Анюта, — но тетушка отличная хозяйка, и мы вм?ст? возьмемся за домашнее хозяйство, но полевое и л?сное это не моего ума д?ло.
        - За него я возьмусь. Еще я хот?лъ спросить у васъ объ одномъ, я нашелъ вашихъ очень дорогихъ и красивыхъ лошадей въ очень плохомъ состояніи; вашъ кучеръ объяснилъ мн?, что вы запретили ему покупать с?но.
        Анюта покрасн?ла отъ досады.
        - Да, я запретила, потому что у насъ есть свое с?но, а кучеръ безсов?стный челов?къ, онъ утверждалъ, что наши лошади не желаютъ ?сть нашего с?на.
        - Какъ? спросилъ удивленный Завадскій.
        - Такія ужь лошади, сказала Анюта см?ясь безъ веселости, — что разборчивы и нашего с?на не ?дятъ.
        - Какой воръ!
        - Я не хочу держать его, сказала Анюта, — прикажите ему отправляться въ другой домъ и искать м?ста.
        - Погодите, княжна, дайте мн? найти людей. Управляющій тоже никуда не годится, у скотницы скотина тоже дурно содержана.
        - У меня была няня Н?мка. Я желала бы ее взять къ себ? — она женщина честная и толковая. Она, я думаю, согласится смотр?ть за птичнымъ и скотнымъ дворами, за порядками въ дом? и вести расходы, которые тетушка и я будемъ пов?рять. И еще вопросъ: могу ли я пригласить къ себ?, я хочу сказать, достаточно ли у меня денегъ, чтобы позволить себ? на зиму взять учителя рисованія и учителя музыки. Еслибъ я им?ла ихъ, я бы занялась всю зиму.
        - О, что до этого, то не ст?сняйтесь, это не огромныя суммы. Вотъ покупать домъ, меблировать — д?ло другое, разорительное въ трудный годъ.
        - Еще хот?ла я у васъ спросить: вы были въ моемъ Петербургскомъ дом??
        - Конечно былъ. Это не домъ — дворецъ!
        - Я хот?ла бы продать его, я въ Петербург? никогда жить не буду.
        - Продавать вы не им?ете права, а жить никогда не будете — это княжна вы сами не знаете. Вы молоды. Вы выйдете замужъ и если мужъ вашъ…
        - О н?тъ, прервала Анюта, — я не желаю идти замужъ. Пока и какъ можно дольше я желаю жить съ моими, сказала она глядя на Долинскаго и жену его.
        - Ну это какъ Богу будетъ угодно, сказалъ Долинскій, — полюбишь хорошаго челов?ка, Господь съ тобою. Моя жизнь кончается, а твоя начинается!
        - А пока, пока надолго, желаю надолго, над?юсь надолго, буду жить съ вами. Я съ вами счастлива.
        - Кто добръ, богатъ, окруженъ любящею семьей, милосердъ и занятъ, тотъ всегда счастливъ, милая княжна, сказалъ Завадскій. — А вы въ придачу ко всему этому здоровы, молоды и… собою прелестны. Я старикъ и могу сказать это вамъ.
        Анюта улыбнулась.
        - Итакъ р?шено, сказала она, — мы остаемся на зиму въ Спасскомъ. Папочк? надо устроить въ Москв? своихъ сыновей, а мн? надо переговорить съ тетками. Папочка, по?демте въ Москву.
        - Да, мой дружечекъ, мн? необходимо ?хать въ Москву не медля. Когда ты желаешь ?хать?
        - Когда вамъ угодно, хотя посл? завтра, вс? вм?ст?.
        - Кто же вс??
        - Вы, генераль, папочка, я и двое моихъ братьевъ, которымъ пора въ университетъ.
        - И прекрасно — такъ посл? завтра утромъ.
        И на посл? завтра вс? они вы?хали въ Москву, хотя Митя не былъ доволенъ, что имъ распорядились не спросивши его, такъ онъ и сказалъ Анют?.
        Опять прі?хала Анюта къ теткамъ, опять раздались радостные голоса, и въ этотъ разъ вс?, не исключая Варвары Петровны, встр?тили ее съ распростертыми обьятіями, когда она съ обоими своими попечителями, Долинскимъ, и Завадскимъ, вошли въ гостиную Александры Петровны.
        - Ну что? спросила Варвара Петровна.
        - Все устроено, все покончено, вс? мы сговорились и согласились. Постройки начинаются, а въ нихъ была неотложная нужда, сказалъ Завадскій. — Княжна была права. Ея мыза и службы валятся. Съ деньгами мы справимся, а я черезъ нед?лю по?ду въ ея Уфимское им?ніе. Счеты я нашелъ у вашего брата, генерала Богуславова, въ прим?рномъ порядк? и все принялъ.
        - Я въ этомъ не сомн?валась, но не знаю какъ найдете им?нія.
        - Я уже осмотр?лъ два им?нія — они не разорены, но запущены.
        - И въ этомъ я не сомн?валась. Управлять изъ Петербурга невозможно, а братъ и но должности и по склонности не можетъ оставлять Петербурга. Для него весь міръ заключается въ Петербург?, Царскомъ и Павловск?.
        - Когда ты пере?зжаешь, Анюта, и пріискали ли теб? домъ? Ты, кажется, желала купить домъ въ Москв?, сказала Александра Петровна.
        - Желала, но не могу, по крайней м?р? на нын?шнюю зиму. Я посл? зр?лаго обсужденія, по сов?ту попечителей, должна буду прожить всю зиму въ деревн?.
        - Какъ въ деревн?! воскликнули въ одинъ голосъ Александра Петровна и Лидія. — Зач?мь? а твои вы?зды?
        - Мн? самой очень жаль, тетушка, и вы своими сожал?ніями не удвоивайте мою грусть. Пов?рьте, мн? это не сладко. Я д?лала не мало плановъ, но необходимость заставила меня лишить себя удовольствія жить зиму въ город?, веселясь и каждый день нав?щая васъ.
        И Анюта объяснила Александр? Петровн? причины заставившія ее р?шиться прожить круглый годъ въ Спасскомъ. Александра Петровна, лишенная всякаго практическаго смысла, мало поняла и совс?мъ не согласилась съ доводами Анюты. Она твердила свое:
        - При такомъ состояніи, съ такими капиталами! А я-то какъ же! Я безъ тебя пропаду со скуки.
        - Я буду прі?зжать къ вамъ.
        - На два-то дня, или на одинъ день, это все равно, что ничего. А я ужь все устроила и р?шилась дать большой балъ для твоего дебюта! Я хот?ла непрем?нно принимать разъ въ нед?лю по утрамъ и ты бы разливала чай и принимала д?вицъ и молодыхъ людей. И все это разстроилось, воскликнула она съ д?тскою досадой.
        - На эту зиму, тетушка, только на эту зиму!
        - Это все равно, что навсегда! Въ твои л?та запереться въ деревн?! Ужасно!
        - На одну зиму, тетушка.
        - Я не глуха, слышу, сказала съ досадой Александра Петровна. — Что ты твердишь на одну зиму — зима это годъ… ц?лый годъ, я тебя не увижу и буду знать, что ты заживо похоронила себя въ деревн?. Это немыслимо! Это безумно!
        - Извините меня, это благоразумно, сказалъ Завадскій. — Во время праздниковъ, княжна можетъ прі?хать погостить къ вамъ, а къ будущему году мы пріищемъ домъ и меблируемъ его мебелью Петербургскаго дома. Я не вижу причины почему бы ее не перевезти. Княжна им?етъ право распоряжаться своею движимостью.
        - До этого далеко! сказала Александра Петровна печально.
        - Не такъ далеко, какъ вы думаете, какъ вамъ кажется, отв?чала Анюта весело.
        - Ты пропадешь съ тоски.
        - О н?тъ, возразила Анюта. — Тетушка, обратилась она къ Варвар? Петровн?, — помогите мн? не пропасть съ тоски. Я хочу учиться рисовать и музык?. Рекомендуйте мн? хорошихъ учителей, такихъ, которые бы согласились провести зиму въ Спасскомъ, за вознагражденіе какое сами пожелаютъ.
        - Учителей я рекомендовать не берусь. Если хочешь учительницъ, это приличн?е, я теб? берусь найти очень знающихъ и пріятныхъ.
        - Мн? все равно, сказала Анюта, — я сд?лаю какъ вамъ угодно.
        - Вотъ видишь, сказала Александра Петровна, — для этого деньги есть, а пере?хать денегъ н?тъ.
        Завадскій посмотр?лъ съ удивленіемъ на Александру Петровну, но ея возраженіе не удивило ни Анюты, ни Варвары Петровны. Он? об? знали, что въ этомъ отношеніи Александра Петровна была прост?е ребенка и никогда хорошо не знала разницы между сотнями, десятками и тысячами. Анюта не отв?чала поэтому на ея возраженіе, а сказала:
        - Знаете ли, что я придумала. У меня въ Спасскомъ прелестные сады, ароматный воздухъ.
        - Это теперь-то? Зимою тоже, в?роятно, проговорила съ досадой Александра Петровна.
        - Н?тъ, тетушка, не теперь, а въ іюн?. Есть у меня и домикъ. Его зовутъ зелененькiй и стоитъ онъ въ саду, посреди цв?тниковъ. У домика съ одной стороны на с?веръ большое крыльцо, въ род? террасы. Тамъ говорятъ въ старые годы мои родные пивали часто вечерній чай. Съ другой стороны этого домика небольшая оранжерея безъ пахучихъ цв?товъ, но съ лавровыми, миртовыми, ландышевыми и разными другими деревьями, настоящій зимній садъ.
        - И что только ты говоришь. Какіе это ландышевыя деревья? Ландыши цв?ты, растутъ по болотамъ и л?самъ. Я сама въ молодости д?лала изъ нихъ букеты. А деревья ландышевыя — отъ роду не слыхала.
        - Есть, тетушка, ув?ряю васъ. Это дерево р?дкое и на немъ цв?тки похожіе на ландыши. В?рно отъ того оно такъ и названо. Такъ я думала, почему бы вамъ не согласиться на л?то не сд?лать меня вполн? счастливою? Какъ вы думаете, вм?сто того чтобы жить на дач?, въ пыли и духот?, не прожить л?то со мною. Слуха вашего шумъ молодежи не могъ бы коснуться. Домикъ въ саду, уединенный и со вс?ми удобствами. Что вы, милая тетя Саша, на это скажете? И Анюта стала предъ ней на кол?ни и положила свою голову на ея кол?на.
        - Скажите да! Скажите.
        - А докторъ?
        - Пригласимъ и доктора, двухъ если хотите.
        - А пере?здъ?
        - Но в?дь всего тридцать верстъ, по хорошей дорог?, въ покойномъ экипаж?.
        - Ахъ, милая сестрица, сказала Лидія, щеки которой вспыхнули, какъ у д?вочки, и въ голов? которой носились уже мечты о различныхъ деревенскихъ удовольствіяхъ и больше всего о жизни въ большомъ семейств?, съ молодежью, къ которой она едва ли и себя не причитала.
        - Я вижу, что l’eau est venue a la bouche de Lidie, сказала улыбаясь Александра Петровна, — ну что же, увидимъ, je ne dis pas non.
        - Такъ нельзя, милая тетя. Надо сказать: да, об?щать — потому что я тогда все вамъ приготовлю и закажу такія же кресла какъ т? въ которыхъ вы сидите, я подумаю о вс?хъ вашихъ привычкахъ, чтобы вы и не зам?тили, что живете на новомъ м?ст?.
        - Одна въ л?су…
        - Въ саду, тетя.
        - Ну въ саду, одна я буду бояться.
        - Какъ одна? Съ сестрами, со вс?мъ вашимъ штатомъ, съ прислугой, а у меня по ночамъ всегда ходитъ караульный.
        - И будетъ стучать въ доску, какой ужасъ! Н?тъ, н?тъ, не хочу. Я боюсь этихъ дозорныхъ. Какъ застучитъ, такъ и кажется, что летятъ съ шумомъ сонмы духовъ.
        - Но караульный не будетъ стучать въ доску; онъ только будетъ ходить дозоромъ вокругъ дома.
        - Варя, сказала Александра Петровна, подзывая къ себ? сестру говорившую о д?лахъ съ Завадскимъ и Долинскимъ, — послушай что выдумала Анюта; она зоветъ насъ на л?то въ свое Спасское и хочетъ пом?стить насъ въ отд?льномъ дом?, въ саду.
        - До л?та далеко, сказала Варвара Петровна. Но Лидія и Александра Петровна прельстились новымъ планомъ и настаивали. Анюта со своей стороны говорила, что можно пригласить доктора. Варвара Петровна сказала:
        - Ты знаешь, ma soeur, что я на все согласна лишь бы теб? было хорошо, удобно и полезно для здоровья.
        - Въ Спасскомъ отличный воздухъ, пусть докторъ прі?детъ и самъ вамъ это скажетъ!
        - Такъ р?шено, сказала Лидія, — на л?то къ Анют?.
        - Къ Анют?, повторила Александра Петровна и забыла о зим? и о своей печали. Она мечтала въ август?, объ іюн? будущаго года. Но Анюта знала ее и этимъ развлекла и увлекла ее.
        Посл? об?да, въ сумерки, Анюта вошла въ св?телку Арины Васильевны. Старушка сид?ла въ своемъ кресл? у стола, у иконы въ углу св?тилась лампада, и дв? другія у двухъ кіотовъ, сверху до низу уставленныхъ старинными образами, безъ ризъ и въ серебряныхъ ризахъ. Въ комнат? стояли полупотемки, и при этомъ полуосв?щеніи мерцаніе лампадъ, игра огонька на ризахъ, старенькая, маленькая изможденная фигурка Арины Васильевны, б?лыя занав?ски ея кровати въ углу, початый чулокъ на стол?, составляли картинку, которою бы не пренебрегъ любой живописецъ фламандской школы. Анюта подумала: картина для великаго мастера.
        Губы старушки тихо шевелились. Она не зам?тила, что Анюта вошла въ комнату. Душа ея была далеко въ томъ нев?домомъ мір?, куда уносятся чистыя души на крылахъ горячей, полной любви и самозабвенія молитвы. Анюта стояла молча, смотря съ глубокимъ чувствомъ умиленія и почтенія на молящуюся старушку. Наконецъ она сказала:
        - Здравствуйте, Арина Васильевна.
        - Ахъ! это ты, княжна моя. Опять прилет?ла. Зач?мь? повидаться, или по д?ламъ.
        - По д?ламъ. Я осталась на всю зиму въ Спасскомъ, а чтобы не скучать зимой возьму себ? учительницъ.
        - Чему еще придумала учиться. Кажется не мало учили васъ. Не одинъ золотой потратили на всякія барскія зат?йливыя науки. И того мало.
        - Мало, Арина Васильевна, хочу выучиться рисовать. Божій прекрасный міръ хочу ум?ть переводить на бумагу и на полотно. Разв? въ этомъ есть что-либо дурное?
        - Н?тъ, дурнаго ничего н?тъ, только перевести на бумагу д?ло рукъ Божіихъ не можно. Какъ ни трудись, на бумаг? будетъ мазанье, а д?ло-то рукъ Божіихъ и блещетъ, и сіяетъ, и горитъ цв?тами яркости великой.
        - Конечно, но мое желаніе будетъ слабое подражаніе великой красот? природы, и это займетъ меня въ долгіе вечера. Постройки начались уже теперь. Весной будетъ больница и школа.
        - За больницу похвалю, а школу зач?мъ? зач?мъ б?дному науки ваши — он? и барамъ-то не нужны.
        - Что вы, Арина Васильевна, наука вс?мъ нужна. Въ школ? будутъ учить читать, писать, считать, закону Божьему и п?нію церковному.
        - П?нію церковному, сказала старуха, — вотъ за это похвалю я тебя, когда вм?сто дьячка ребята будутъ п?ть стройно, да пристойно, какъ не сказать спасибо. Вижу я, путь въ теб? будетъ и я всегда была о теб? такого понятія. Держись только на немъ покр?пче. Берегись врага — при деньгахъ всегда врагъ — молись, чтобъ онъ не одол?лъ тебя, а я буду денно и нощно молиться за тебя. Еще одного опасаюсь я.
        - Чего это, скажите. Я слушаю вашихъ сов?товъ, остерегаться буду.
        - Слушаешь? такъ ли?
        - Слушаю, Арина Васильевна, и осталась въ Спасскомъ на всю зиму главнымъ образомъ благодаря вашимъ внушеніямъ и сов?тамъ. Когда я была еще дитятей, я много отъ васъ хорошаго и добраго слышала и въ сердце свое приняла. Вы были для меня, какъ старушка бабушка. А я в?дь лишена была и матери и бабушки.
        - Спасибо, милая, на этомъ твоемъ любовномъ слов?. Ну, слушай же, что я скажу теб?. Ты д?вица добрая, сердцемъ горячая; за тобою много хватовъ и щеголей станутъ свататься. Многіе, у! какъ многіе, будутъ искать не тебя, а твоего богатства, многіе не в?дая души твоей невинной и доброй прельстятся красотой твоею. А что красота — тл?нъ одинъ и соблазнъ. По моему жизнь д?вицы Богу угодна и хорошо жить д?вицей и умереть д?вицей, но не вс? могутъ это. По крайности выходя замужъ выбирай себ? не знатнаго, не богатаго, не красиваго мужа, а Бога боящагося, благочестиваго, разумнаго челов?ка, милостиваго до б?дныхъ, сердобольнаго и смиреннаго. Смиреніе вс?мъ доброд?телямъ основа. При смиреніи н?тъ гордости, гордость отъ діавола, н?тъ ни сп?си, она отъ глупости людской, н?тъ ни заносчивости-дерзости, это всему злу корень. Помни это, выбирая мужа, прими сов?ты людей старыхъ и опытныхъ.
        - Да я замужъ не сбираюсь. Зач?мъ мн? теперь замужъ. Я хочу жить съ родными, люблю ихъ и они меня любятъ, хочу жить какъ должно и немного повеселиться, жить въ свое удовольствіе, а пока не желаю брать на себя обязанности жены.
        - Веселись поменьше, трудись побольше. Чай нын? у?зжаешь.
        - Да нын? и надолго — до святокъ, у меня д?ла много.
        - Пришла значить проститься.
        - Да, и просить васъ перекрестить меня.
        - Христосъ съ тобою. Будь добра, милостива, смиренна при своемъ богатств? и знатности, думай о другихъ побольше и меньше о себ? и Господь благословитъ тебя. Ты начинаешь свою жизнь какъ сл?дуетъ, продолжай ее какъ Богъ велитъ… Ему молись! когда теб? предстанетъ р?шить что-либо, забудь о себ?, думай о другихъ. Поставь другихъ выше себя, а Господь поставитъ тебя выше другихъ; лучшее благо — міръ и тишина внутренняя. Она, тишина внутренняя, даруется свыше, сходитъ на челов?ка благодатью Господней. На добрыя д?ла благославляю я тебя, дитя мое милое, дорогое!
        Она перекрестила Анюту и со слезами кр?пко обнялись он?.
        Анюта у?хала въ Спасское и занялась благополучіемь и довольствами вс?хъ отъ нея зависящихъ и счастіемъ своего семейства. Въ эту пору жизни Анюта сознавала, что исполняетъ долгъ свой, миръ и тишина наполнили ея сердце и она сознавала себя вполн? счастливою!
        К О Н ? Ц Ъ
        notes
        1
        Тогда еще заставы не были уничтожены.
        2
        Въ Москв? зовутъ лихачемъ извощика съ красивою лошадью и красивыми дрожками.