Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена Эрих Рудольф Распе
        Удивительные путешествия, походы и веселые приключения барона фон Мюнхгаузена на воде и на суше, о которых он обычно рассказывал за бутылкой вина в кругу своих друзей
        Рудольфъ Эрихъ Распе
        ПУТЕШЕСТВІЯ — и -
        ПРИКЛЮЧЕНІЯ
        Барона Мюнхгаузена
        Съ многочисленными иллюстраціями
        I
        Путешествіе въ Россію
        По описаніямъ путешественниковъ дороги къ сверу отъ Германіи, — а именно: въ Польш, Курляндіи и Лифляндіи, — бываютъ хуже и затруднительнй, чмъ путешествіе въ храмъ добродтели. А потому я выбралъ временемъ своего путешествія по Россіи — средину зимы, когда вслдствіе морозовъ и холодовъ, правительству не приходится о нихъ безпокоиться и он сносны.
        Выхалъ я верхомъ, такъ какъ такой способъ передвиженія обезпечиваетъ пріятное и, до нкоторой степени, скорое путешествіе, при одномъ, конечно, условіи — если и лошадь и всадникъ хороши.
        Еще потому я выбралъ верховой способъ передвиженія, что онъ исключаетъ возможностъ быть запутаннымъ въ какое-нибудь дло съ содержателемъ почтовой станціи, а также исключаетъ необходимость, вслдствіе склонности къ жажд почтоваго ямщика, заворачивать и задерживаться въ каждомъ придорожномъ кабак.
        Я, признаться, былъ легко одтъ, о чемъ мн приходилось призадумываться довольно серьезно, чмъ ближе я подвигался къ сверо-востоку.
        И вотъ, вообразите себ, что въ такомъ суровомъ климат, при несносной, почти ужасной погод, я нашелъ старика-нищаго, дрожащаго всмъ своимъ худымъ изможденнымъ тломъ, лежащимъ на обнаженномъ грунт одной изъ польскихъ большихъ дорогъ. Тло его, обнаженное, среди висвшихъ на немъ лоскутьевъ одежды, было предоставлено неумолимому суровому зимнему втру.
        Лицо старика, едва я взглянулъ на него, до того сжало мн сердце, что я, не смотря на то, что самъ весь продрогъ, чуть не до замерзанія, бросилъ ему свой плащъ, чмъ прикрылъ его отъ отъ втра и согрлъ.
        И вотъ, въ ту-же секунду, я услышалъ голосъ обращенный ко мн съ неба: — Клянусь теб солнцемъ, сынъ мой, что твой добрый, великодушный поступокъ не останется невознагражденнымъ….
        Затмъ я похалъ дальше, пока ночь и гнетущая темнота окутали меня всего.

* * *
        Ни огонька, ни звука человческаго голоса, что свидтельствовало-бы о близости жилья. Вся окружность, которую я могъ обнять взлядомъ — во всю ширину и длину — была какъ-бы погребена въ снгу, такъ что не видно было ни пути, ни дороженьки.
        Но усталость моя взяла верхъ надъ неизвстностью положенія и я ршилъ остановиться. Я сошелъ съ коня, привязалъ его къ еле замтному выступу, показавшемуся мн верхушкой дерева. Затмъ, для собственнаго спокойствія и безопасности, взялъ подъ мышку одинъ изъ своихъ пистолетовъ и, растянувшись на снгу, такъ заснулъ, что когда открылъ свои глаза то, былъ уже глубокій день.
        Какъ было велико мое удивленіе, когда оказалось, что я лежу посреди деревни, на церковномъ двор.
        Лошади своей я вблизи себя не видлъ, что меня озадачило. Но вдругъ я услышалъ ея ржаніе и, поднявъ глаза, увидлъ, что мое доброе незамнимое животное висло на крест церковной колокольни.
        Тогда-то мн все ясно стало, какъ это случилось: я набрелъ на деревню, погребенную въ снгу и заснулъ. Но за ночь погода рзко измнилась, подулъ теплый втеръ, снгъ началъ таять, а я, по мр таянія снга, опускался все ниже, и ниже, пока не очутился на голой обнаженной земл. А то, что я въ темнот ночи принялъ за верхушку дерева, къ которому и привязалъ свою лошадь, было не боле и не мене какъ верхушка-крестъ церковной колокольни.
        Но задумываться надъ этимъ я не могъ — предстоялъ большой путь; и вотъ взялъ я свой пистолетъ, прицлился въ веревку, къ которой была привязана лошадь, перескъ ее выстрломъ и мое доброе животное опять очутилось со мной.

* * *
        Я слъ на лошадь и похалъ дальше.
        хать было хорошо. Дорога благопріятствовала.
        Ничего со мной не приключилось до възда моего въ Россію, гд не существуетъ обычая здить зимой верхомъ на лошадяхъ. А такъ какъ мое обыкновеніе — придерживаться обычаевъ той страны и народа, гд я въ данную минуту пребываю, то я и взялъ одноконныя санки, впрягъ свою лошадь и въ бодромъ состояніи духа отправился дальше, по дорог въ С.-Петербургъ.
        И вотъ взялъ я свой пистолетъ.
        Я не могу съ точностью сказать, было-ли это въ Эстляндіи, или въ Ингерманландіи, но помню ясно, что очутившись вдругъ въ непроницаемой темнот густого лса, я замтилъ, что за мной гонится во весь духъ страшный, голодный волкъ. Волкъ все быстре и быстре мчался, разстояніе между нами все уменьшалось, такъ что не было никакой возможности избгнуть столкновенія съ нимъ.
        Невольно прилегъ я пластомъ въ своихъ санкахъ, такъ, что почти весь ушелъ въ нихъ, предоставивъ лошадь самой себ…
        И то, что я смутно предвидлъ, то, на что я едва надялся, случилось, къ великой моей радости. Волкъ, съ разбгу, не обращая на мою ничтожную фигуру вниманія, или, не замтивъ меня, перескочилъ черезъ мою голову, и въ одну секунду разорвалъ заднюю часть моего бднаго животнаго, которое, отъ ощущенія ужасной боли и смертельнаго страха, продолжало бжать еще быстре.
        Я былъ спасенъ.
        Поднявши голову, я увидлъ, къ своему великому удивленію, что волкъ весь ушелъ во внутрь моей лошади.
        Это обстоятельство было до того благопріятнымъ, что я ршилъ имъ воспользоваться и, не долго думая, взялъ я свой кнутъ, и изо всхъ силъ своихъ началъ имъ стегать волка.
        Столь неожиданная для него закуска, посл вкусной свжей лошади, до того сильно испугала его, что онъ рванулся изо всей силы своей впередъ; трупъ моей лошади свалился на землю, и — о, неслыханное чудо! — волкъ оказался впряженнымъ вмсто лошади. Я же, съ своей стороны, стегалъ его съ такой злобой, сильне и сильне, что волкъ все ускорялъ свой бгъ и мы, въ незначительно короткій промежутокъ времени, къ немалому удивленію попадавшихся намъ но пути, прибыли въ Петербургъ.

* * *
        Я не хочу, дорогіе читатели, утомлять васъ пустословіемъ о манерахъ, обычаяхъ, искусствахъ и другихъ характерныхъ мелочахъ этой пышной столицы русскаго государства; еще меньше имю я намренія обременять васъ повствованіемъ о тхъ интригахъ и авантюрахъ, которыя въ томъ высшемъ свт встрчаются; также и о прочихъ интимныхъ сторонахъ жизни большого свта. Я намренъ лучше склонить ваше вниманіе на боле важные и боле благородные, достойные вниманія, предметы, какъ напримръ на лошадей и собакъ, къ которымъ я, признаться откровенно, имю особое пристрастіе. Въ особенности я думаю обратитъ ваше благосклонное вниманіе на лисицъ, волковъ, медвдей и другихъ животныхъ, которыми такъ изобилуетъ Россія, какъ никакая страна.
        Наконецъ, я не прочь-бы поговорить съ вами объ увеселеніяхъ, рыцарскихъ пышныхъ турнирахъ, которые больше украшаютъ дворянина, чмъ пара отрывковъ греческихъ и латинскихъ классиковъ, съ трудомъ заучиваемые, или французская фраза, надушенная гримасами французскаго остроумія.
        Пока я поступилъ на службу въ армію прошло нкоторое время и я имлъ нсколько мсяцевъ свободныхъ, въ которые я могъ свои деньги и время благороднйшимъ образомъ употребить. Нкоторыя ночи я проводилъ за игрой въ карты, а нкоторыя — за пвучимъ звономъ хрустальныхъ стакановъ и пнящейся искристой влагой вина.
        Суровость климата, нравы и обычаи страны имютъ связь съ бутылкой «отечественной», которая пріобрла немаловажное соціальное значеніе, какого въ нашей разсудительной Германіи она не иметъ. И я зналъ въ Россіи людей, которые въ искусств умнія пить были настоящими виртуозами.
        Но вс они были буквально ничто, въ сравненіи съ однимъ старымъ генераломъ, съ сдой бородой, съ угреватымъ мднокраснымъ носомъ, который съ нами обдалъ за общимъ столомъ. Этотъ храбрый мужъ въ одномъ сраженіи съ турками лишился верхней части своего черепа. Такъ что, когда ему за обдомъ представляли новаго иностранца, онъ вжливйшимъ образомъ извинялся, что вынужденъ остаться за столомъ въ шляп.
        Генералъ этотъ имлъ привычку, во время ды выпивать нсколько бутылокъ киршвассера, а въ заключеніе высушивалъ бутылку арака; при этомъ, въ особо-торжественныхъ случаяхъ онъ эту дозу удваивалъ. Но на его наружности никакихъ слдовъ, изобличающихъ пристрастіе къ спиртнымъ напиткамъ, не замчалось.
        Это обстоятельство показалось мн долгое время невозможнымъ, и не мало часовъ я думалъ надъ этимъ, пока, какъ-то случайно, не пришла мн счастливая мысль въ голову и я напалъ на слдъ, для выясненія этой загадки.
        Въ одинъ прекрасный день ключъ загадки былъ у меня въ рукахъ. Дло было въ слдующемъ: добрый генералъ имлъ обыкновеніе, отъ времени до времени, поднимать свою шляпу. Это я неоднократно замчалъ.
        Но никакого значенія я этому не придавалъ. Ничего удивительнаго въ томъ, что ему могло быть жарко, и еще меньше, что его голова нуждалась въ свжемъ воздух. Но вотъ разъ, во время своихъ наблюденій, я замтилъ, что какъ только онъ приподнимаетъ свою шляпу, то вмст съ ней приподнимается и серебрянная пластинка, которая служила ему вмсто верхней части черепа. И изъ образовавшагося отверстія виходили парами т крпкіе напитки, которые онъ поглощалъ во время обда.
        Загадка была разгадана.
        Я разсказалъ объ этомъ открытіи двумъ своимъ друзьямъ и они попросили меня показать имъ свои наблюденія. И вотъ, въ конц одного обда, я сталъ со своей трубкой позади генерала и въ ту секунду, когда онъ поднялъ свою шляпу я поднесъ кусочекъ зажженной бумаги къ парамъ выходящимъ изъ отверстія его головы и мы увидли восхитительное, новое для всхъ насъ, чудесное зрлище. Я превратилъ въ огонь табачный дымъ, который поднимался надъ генераломъ, а спиртные пары которые были задержаны въ сдыхъ волосахъ генерала — въ голубоватый дымокъ, окружившій голову генерала ореоломъ, божественнй, красивй и восхитительнй котораго я никогда не видлъ.
        Мой опытъ не могъ ускользнуть отъ вниманія генерала, но онъ на это ничуть не разсердился и даже нсколько разъ разршилъ мн повторить свой опытъ, который придавалъ его вншности почтенную таинственность.

…Какъ только онъ приподнимаетъ шляпу…
        И какъ только за столомъ появлялся новый человкъ, я былъ увренъ, что опытъ будетъ возобновленъ. А для того, чтобы эти представленія имли больше интереса, чтобъ выполненіе было боле блестяще, многія держали пари на лишнюю бутылку арака, которая предоставлялась въ распоряженіе генерала.
        Въ конц концовъ это сіяніе стало такимъ большимъ, что онъ сталъ угоднымъ небу, и перемстился къ святымъ, гд я и думаю съ нимъ опять встртиться когда нибудь.
        II
        Охотничьи разсказы
        Я обхожу молчаніемъ различныя потшныя явленія, въ которыхъ мы, смотря по обстоятельствамъ, являемся либо дйствующими лицами, либо зрителями, такъ какъ подобныя явленія повсюду встрчаются, а потому довольно шаблонны.
        Я имю разсказать вамъ кое-что такое, что будетъ гораздо интересне, далеко удивительне, а именно — охотничьи разсказы.
        Я нахожу излишнимъ уврять васъ, дорогіе читатели, что моя любимая компанія всегда состояла изъ людей, которые питали особое пристрастіе къ такимъ тонкимъ, хотя не лишеннымъ извстной остроты, удовольствіямъ, какъ къ охот.
        Здсь я долженъ прервать начало разсказа введеніемъ и предупредить, что мн приходилось замчать, что вс мои приключенія чрезвычайно оригинальны. А отличительныя свойства обстоятельствъ, которыми сопровождались вс мои приключенія, это — счастье, которымъ я пользовался при всхъ своихъ предпріятіяхъ. Эти-то пріятныя воспоминанія обо всхъ этихъ встрчахъ и курьезахъ, придаютъ моей жизни особую непривычную привлекательность.

* * *
        Въ одно утро увидлъ я изъ окна моей спальной комнаты, что прудъ, который находился по сосдству, былъ весь усянъ дикими утками. Я наскоро одлся, боясь пропустить такой благопріятный случай, досталъ изъ угла свое ружье и съ такой стремительной поспшностью бросился внизъ по лстниц, что по дорог ударился о наличникъ дверей. Ударъ былъ такъ силенъ что изъ глазъ посыпались искры. Но мн нельзя было терять ни минуты времени, — утро все пробуждалось, и утки могли улетть. И я, не обращая вниманія на сильную боль въ лиц отъ удара, все быстре подвигался къ пруду. Я уже приблизился на разстояніе ружейнаго выстрла, но тутъ-то, къ своему великому огорченію, я, поднимая ружье, увидлъ, что вслдствіе поспшности, при столкновеніи, не замтилъ какъ, выскочилъ пистонъ.
        Но времени терять нельзя было. И вотъ, къ счастью, я вспомнилъ, что за нсколько минутъ до того замтилъ, какъ при удар, который я получилъ въ глазъ, посыпались искры. Я открылъ затравку, поднялъ свое ружье, прицлился по настоящему въ дикихъ утокъ, затмъ такъ сильно ударилъ кулакомъ по одному глазу, что посыпались искры. Грянулъ выстрлъ и въ добычу мн попали: пять паръ дикихъ утокъ, четыре куропатки и одна пара лысокъ.
        Какъ видитъ читатель, здсь много помогло мн именно присутствіе духа. Не будь его я растерялся бы съ перваго момента, когда ушибся; затмъ — когда замтилъ отсутствіе пистона. И въ конечномъ итог не получилъ-бы такой цнной и вкусной добычи.

* * *
        Читатель долженъ помнить, что самое главное въ человческихъ длахъ — это присутствіе духа. Доказательство — случай со мной. И если солдаты и моряки этому самому очень часто обязаны своимъ спасеньемъ, то и охотники не мене часто пользовались успхомъ, только благодаря присутствію духа.
        Я еще вспоминаю одинъ случай, имвшій мсто со мной-же. Было это такъ. Въ одинъ изъ дней своего путешествія попалъ я на берегъ одного озера. Смотрю — а тамъ нсколько дюжинъ дикихъ утокъ спокойно плывутъ, купаются и ищутъ пищи. Но утки были разсяны на большомъ пространств — почти не было парочекъ, а только въ одиночку — такъ что я не могъ разсчитывать однимъ выстрломъ достать больше нсколькихъ паръ.
        А тутъ еще, къ несчастью, въ моемъ ружь находился послдній, единственный зарядъ. Мн-же нужно было принести домой порядочное количество, этихъ утокъ такъ какъ я созвалъ множество гостей къ сегодняшнему обду. Но тутъ-то я вспомнилъ, что въ моей охотничьей сумк лежитъ еще остатокъ сала, которое я взялъ съ собой изъ дому, чтобъ перекусить посл охоты. Я взялъ это сало, прикрпилъ къ веревк, которая служила, собачьимъ поводомъ, а самую веревку расплелъ такъ, что она удлинилась вдвое. Затмъ, спрятавшись за камышъ, который росъ у берега, я бросилъ свою приманку въ рчку.
        И не прошло нсколько минутъ, какъ я, къ великому своему удовольствію замтилъ, что одна дикая утка, бродившая возл, погналась за саломъ и, поймавъ — проглотила. Но сало было скользкое, почему оно, пропутешествовавъ, по всей длин внутренности утки, опять выскочило. Другая же утка, завидя, что первая проглотила что-то, приплыла за ней-же и въ тотъ моментъ, когда сало выскочило съ другого конца, она его мигомъ проглотила. Такъ продолжалось безъ конца, пока вс утки не оказались нанизанными на веревку, къ которой было привязано сало, точно жемчугъ.
        Съ полнымъ удовлетвореніемъ вытащилъ я ихъ изъ пруда, обвязался остаткомъ веревки пять или шесть разъ вокругъ тла и шеи, и весело направился домой.
        Но путь до моего дома былъ слишкомъ далекъ и утомителенъ, а тяжесть множества наловленныхъ мною утокъ была настолько внушительна, что я готовъ былъ, уже на половин пути раскаяться о столь удачной охот. Но то, что случилось вскор, доказало мн, что никогда нельзя предвидть того, что съ нами можетъ приключиться. И то обстоятельство, которое меня только что обезпокоило, послужило въ мою-же пользу.
        А случилось вотъ что:
        Утки, какъ оказалось, были еще вс живы, но, какъ видно, находились въ обморочномъ состояніи. И лишь только он отдлались отъ своего перваго испуга, какъ взмахнули своими крыльями, такъ, что не усплъ я оглянуться, какъ они подняли меня на воздухъ вмст съ собой.

…вытащилъ я ихъ изъ пруда.
        Каждый другой, кром меня, былъ-бы весьма основательно испуганъ этимъ. Я же не обратилъ на этотъ случай никакого вниманія, такъ какъ хорошо могъ оріентироваться и использовать этотъ моментъ въ свою же пользу. Спокойно развернулъ я полы своего сюртука сдлавъ ихъ на подобіе парусовъ и направилъ такимъ образомъ полетъ дикихъ утокъ прямо къ своему дому. Когда же я находился уже надъ крышей своего дома и захотлъ спуститься на землю, то началъ постепенно скручивать головы у токъ — одну за другой, — что, между прочимъ, представляло не мало затрудненій. Но вслдствіе умнія моего свободно опрокидываться и плавать по воздуху и вслдствіе навыка, который я пріобрлъ тутъ-же, такъ какъ приходилось этотъ маневръ повторить столько разъ, сколько было утокъ, — а ихъ было немало, — то мн это удалось съ большимъ успхомъ.
        Когда я свернулъ голову послдней утк, то находился какъ разъ надъ дымовой трубой моего дома, и такъ какъ утки, лишившись головъ, не могли летать, то и я медленно началъ спускаться, и черезъ дымовую трубу попалъ прямо въ свой каминъ. Здсь я, къ большому испугу моего повара, вышелъ изъ камина на землю, такъ какъ онъ только собирался развести огонь. И опоздай я еще на пять минутъ, попалъ въ горящій огонь. Испугъ повара вскор превратился въ радость, едва только онъ увидлъ кром своего хозяина, еще богатый подарокъ для его сковороды — дикія утки.
        Подобный же странный случай повторился со мной съ цпью куропатокъ.
        Разъ отправился я со своимъ новымъ ружьемъ испробовать силу удара и прицлъ, и весь свой запасъ дроби разстрлялъ. Какъ то неожиданно поднялъ я голову и увидлъ, къ своей радости, цлую цпь куропатокъ, летящихъ какъ разъ надо мной. Желаніе имть ихъ нсколько штукъ сегодня вечеромъ за своимъ столомъ было велико. Дроби-жъ, къ моему огорченію, у меня не было.
        Но тутъ пришла мн въ голову восхитительная мысль, которую я могу посовтовать, со спокойной совстью и вамъ, дорогой читатель, и всмъ добрымъ и честнымъ людямъ, поступать также. Какъ только я увидлъ, что дичь начала плавно спускаться, я быстро на ходу-же зарядилъ свое ружье вмсто дроби — шомполомъ ружья. Затмъ подошелъ я къ куропаткамъ и выстрлилъ въ нихъ въ тотъ моментъ, когда он, испугавшись меня, взлетли.
        И что-же бы вы подумали? Когда шомполъ ружья упалъ на землю, всего въ нсколькихъ шагахъ отъ меня, то на него были густо нанизаны семь штукъ куропатокъ, которыя, въ свою очередь, также не мало удивлялись, что такъ неожиданно оказались проткнутыми вертеломъ.
        Изъ этого случая видно, что не даромъ говорится въ нашей пословиц: на Бога надйся, да самъ не плошай.
        Но этимъ не окончилось еще это удивительное происшествіе. Какъ только я сталъ снимать съ шомпола этихъ проткнутыхъ куропатокъ и захотлъ ихъ положить въ свой ягдташъ, то оказалось, что он, вслдствіе раскаленности шомпола, были вс зажарены. Перья обсыпались, а кожица была такъ восхитительно подрумянена, что осталось только положить ихъ на блюдо и подать къ столу. А изжарившіяся внутренности имли вкусъ внутренностей бекаса.

* * *
        А одинъ разъ былъ такой случай. Бродилъ я по лсу, въ Россіи, и думалъ поохотиться. Какъ вдругъ смотрю — на встрчу попадается мн голубая лисица. Мн было жаль испортить ея драгоцнную шкурку дробью, или пробить ее пулей. А она спокойно продолжала стоять подъ деревомъ, какъ видно, не замчая меня.
        Въ одно многовенье вынулъ я изъ ружья пулю, а вмсто нея вставилъ хорошую шпиковальную иглу. Затмъ я выстрлилъ и такъ удачно, что хвостъ лисицы оказался пригвожденнымъ къ стволу дерева. Посл чего я подошелъ къ ней, вынулъ свой охотничій ножъ, сдлалъ имъ поперечный разрзъ на лиц лисицы и началъ хлестать ее своей охотничьей нагайкой, по ея прекрасной драгоцнной шкурк, да такъ сильно, что она въ нсколько минутъ выскочила изъ нея.
        Это доставило мн истинное удовольствіе.

* * *
        Какой нибудь непредвиднный случай, или сопутствующая намъ счастливая звзда, часто превращаютъ наши промахи, къ нашему великому удовольствію, въ нашу же пользу. Что это правда — я имлъ случай убдиться. Это было надъ вечеръ въ густомъ лиственномъ лсу, столтніе дубы были усяны зрлыми желудями.
        Вдругъ я замтилъ огромныхъ размровъ дикую свинью, которая шла за поросенкомъ. Я выстрлилъ. Свинья остановилась, какъ вкопанная, а поросенокъ съ визгомъ бросился бжать. Я подошелъ и увидлъ въ зубахъ свиньи кончикъ хвоста поросенка. Оказалось, что свинья была слпая и не могла передвигаться самостоятельно. Она слдовала за поросенкомъ, держась за кончикъ его хвоста. Пуля моя оторвала кусочекъ хвоста поросенка и онъ остался въ зубахъ свиньи. Я хотлъ доставить домой свинью живою, и потому взялся за оторванный кончикъ хвоста и повелъ ее за собой. Старое безпомощное животное ничего не подозрвая безъ всякаго сопротивленія пошло за мной.
        Дикія свиньи, а въ особенности вепри, бываютъ очень опасны, когда они чмъ либо раздражены. Черезъ нсколько дней посл приключенія со слпой свиньей, я возвращался съ охоты, разстрлявъ вс имвшіеся у меня заряды. Вдругъ изъ за кустовъ бросается на меня дикій кабанъ. Вы можете себ представить, каково было мое положеніе. Я совершенно не подготовленъ былъ къ подобной встрч. Малйшее промедленіе могло бы стать мн жизни, но я, не теряя самообладанія моментально взобрался на ближайшее дерево. Оно гнулось подо мною и могло обломаться, но другого исхода не было, и я продолжалъ взбираться все выше. Раздраженный кабанъ ринулся за мной и ударилъ клыками о стволъ дерева съ такой силой, что они глубоко впились въ дерево и концы ихъ прошли насквозь. Онъ началъ метаться во вс стороны, стараясь освободить свои клыки. Я проворно соскочилъ на землю камнемъ загнулъ концы клыковъ и вколотилъ ихъ въ стволъ. Въ такомъ положеніи я оставилъ его въ лсу, а самъ отправился домой въ полной надежд, что кабанъ никуда не уйдетъ. Дома я хорошо поужиналъ и легъ спать. На другой день, утромъ, взялъ съ собой заряженное ружье, людей,
повозку и отправился въ лсъ разыскивать кабана. Скоро мы отыскали вепря. Я подошелъ къ нему и выстрломъ въ голову уложилъ кабана на мст. Когда привезли его домой и взвсили, то оказалось, что онъ всилъ боле 50 пудовъ. Вс были поражены такимъ громаднымъ всомъ.
        Мн, какъ охотнику, была небезызвстна очень старая легенда о покровител охотниковъ, св. Геберт, и явившемся ему въ темномъ лсу олен съ крестомъ между рогами. Лучшіе охотники, въ томъ числ и я, служили каждый годъ, св. Геберту молебны. Я очень часто видлъ этого оленя нарисованнымъ въ церквяхъ, въ кабинетахъ охотниковъ, а также вышитымъ на одежд рыцарей. Не могу вамъ сказать, были-ли такіе олени только въ старину, или существуютъ еще и теперь. Шелъ я какъ то по лсу и лъ сплыя вишни. Дичи перестрлялъ много и не обращалъ уже вниманія на зайцевъ или подобную мелкую дичь, какъ вдругъ, на встрчу мн прекрасный олень! Стоитъ не шелохнется и смло смотритъ на меня своими умными глазами, какъ будто знаетъ, что у меня не заряжено ружье. Меня даже зло взяло! Подошелъ я ближе, стоитъ олень, точно смется надо мной. «Постой-же, думаю, я тебя сейчасъ угощу!» Я зарядилъ ружье порохомъ, но дроби у меня уже не было и вмсто дроби я положилъ горсть вишневыхъ косточекъ. Олень стоитъ себ и смотритъ! Я выстрлилъ. Мой зарядъ попалъ ему прямо въ середину лба, между втвистыхъ роговъ. Онъ покачалъ головой, подпрыгнулъ немного
и, повернувшись, медленно пошелъ въ лсъ.
        - «Ну, думаю, вишневыми косточками оленя съ ногъ не свалишь!»
        Все-же я остался доволенъ, что и тутъ не сплошалъ. Придя домой, я какъ-то разсказалъ объ этомъ происшествіи своимъ товарищамъ. Они подняли меня на смхъ и долго надодали мн своими остротами. То одинъ, то другой, при удобномъ случа, подносилъ мн горсть абрикосовыхъ или вишневыхъ косточекъ съ дкими словами: «для будущей охоты». Приходилось отдлываться шутками чтобы не оставаться въ глупомъ положеніи.
        Олень съ вишневымъ деревомъ между рогами.
        Черезъ два года мн пришлось опять охотиться въ тхъ же лсахъ. — Вдругъ вижу бжитъ прямо на меня красивый олень съ вишневымъ деревомъ между рогъ у него. Невольно я вспомнилъ о своемъ прежнемъ приключеніи. Мой зарядъ изъ вишневыхъ косточекъ не пропалъ даромъ, какъ видно одна изъ нихъ пустила ростки въ голову оленя, и изъ нея выросло прекрасное вишневое деревцо. Однимъ выстрломъ въ голову я уложилъ оленя на мст, получивъ сразу жаркое и вишневый соусъ. Представьте себ, на вткахъ висли сплыя, крупной величины вишни. Вкусомъ он превосходили вс т фрукты, какія мн приходилось когда либо сть.
        Охотнику часто приходится сталкиваться съ неожиданностями и опасностями. Каждый опытный охотникъ старается не упустить благопріятныхъ моментовъ.
        Подтвердить сказанное можетъ слдующій случай со мною. Дло было въ осеннюю темную ночь. Я былъ въ то время въ глухомъ и мало мн знакомомъ лсу. Въ теченіе дня я разстрлялъ вс свои заряды. Сначала я подумалъ взобраться на высокое дерево и провести на немъ ночь, но потомъ намреніе свое измнилъ и направился домой. Не усплъ я пройти двадцати шаговъ, какъ передо мной точно выросъ большой разъяренный медвдь. Его громадная пасть была открыта; казалось, что онъ хочетъ проглотить меня. Своимъ громаднымъ тломъ онъ преградилъ мн путь. У меня, какъ на зло, ничего не было, кром двухъ кремней, которые я всегда носилъ изъ предосторожности съ собой. Въ такую критическую минуту я былъ радъ имъ, какъ самому наилучшему огнестрльному оружію. Одинъ изъ нихъ я съ такой силой бросилъ въ пасть великану, что онъ прошелъ чрезъ весь ротъ и остановился глубоко въ горл. Медвдь отъ боли сильно зарычалъ и быстро началъ бжать. Въ это время въ моей голов блеснула счастливая мысль: я бросилъ второй кремень въ животнаго. Мн это удалось. Второй камень пронзилъ животное и столкнулся съ первымъ съ такой силой, что выкресанный кремнями
огонь сжегъ вс внутренности медвдя, и онъ лопнулъ съ оглушительнымъ трескомъ. Клочки его мяса разнесло по всему лсу. Такимъ чудеснымъ образомъ я былъ спасенъ.
        Не знаю, чмъ это объяснить, что самые страшные зври всегда попадались мн въ т критическіе моменты, когда, почему либо, я не былъ подготовленъ къ ихъ встрч. Не могу допуститъ, чтобы инстинктъ ихъ подсказывалъ имъ о моей беззащитности. Въ одинъ, очень холодный зимній день я отвинтилъ кремень отъ своего ружья, для того, чтобы немного отточить его. (Нужно замтить, мои молодые друзья, что тогда еще не было такихъ усовершенствованныхъ винтовокъ, какъ теперь, а стрляли мы кремневыми ружьями). Не усплъ я этого сдлать, какъ на меня бросился съ оглушительнымъ ревомъ большой медвдь. Мн ничего не оставалось длать, какъ взобраться на дерево и приготовиться къ защит. Но, къ несчастью, тутъ мн не повезло, когда я взбирался на дерево у меня вылетлъ охотничій ножъ, и у меня ничего не осталось, кром голыхъ пальцевъ, которыми я, конечно, не могъ отточить кремень отъ ружья. А медвдь сталъ на дыбы подъ самымъ деревомъ на заднія лапы и выжидалъ свою жертву; мысленно я приговорилъ уже себя къ смерти. Страшно было подумать, что черезъ минуту меня можетъ разорвать это страшное животное! Я уже подумывалъ объ искрахъ,
хранящихся въ моихъ глазахъ, при помощи которыхъ я когда то стрлялъ утокъ, но я не ршился, даже въ такую опасную минуту воспользоваться этимъ средствомъ, такъ какъ еще до сихъ поръ я не могъ излчить глаза отъ болзни, причиненной мн во время охоты на утокъ. Я боялся совершенно потерять глаза. Съ втки дерева съ отчаяніемъ смотрлъ я на землю, гд лежалъ въ снгу мой охотничій ножъ. Въ конц концовъ пришла мн въ голову счастливая, и въ тоже время, чрезвычайно своеобразная мысль, которая вывела меня и изъ этого опаснаго положенія. Дло въ томъ, что настоящій охотникъ всегда носитъ, подобно истинному философу вс свои вещи при себ. Моя охотничья сумка всегда была наполнена нужными и ненужными вещами.
        Немного порывшись въ ней, я нашелъ небольшой свертокъ шнурка, какой то кусокъ стараго изогнутаго желза и, наконецъ, банку съ горохомъ. Все это я длалъ очень осторожно, чтобы врагъ не понялъ моихъ плановъ. Отъ крпкаго мороза горохъ сдлался совершенно твердымъ, даже обледенлъ; недолго думая, я приложилъ его къ своей груди, чтобы дать ему оттаять подъ вліяніемъ теплоты своего тла. Затмъ привязалъ къ шнурку желзо, а къ желзу прилпилъ оттаявшій горохъ и быстро бросилъ его на землю, оставивъ у себя въ рукахъ кончикъ веревки. Кусокъ желза, облпленный горохомъ сильно присталъ къ рукоятк моего ножа, потому что охладившійся уже отъ холода горохъ примерзъ къ ножу. Мн удалось такимъ остроумнымъ способомъ притянуть къ себ на дерево ножъ. Доставши свой ножъ, я быстро сталъ оттачивать кремень, чтобы можно было приступить къ серьезной оборон. Едва я усплъ заложить его въ ружье, какъ косолапый Мишка тоже ползъ на дерево.
        - Поздно, Мишенька, поздно! — подумалъ я.
        И дйствительно, вдь нужно быть только медвдемъ, чтобы не воспользоватся удобными, моментомъ!
        Я засмялся и угостилъ его хорошимъ зарядомъ, посл чего онъ, бдняжка, потерялъ, не только охоту, но и всякую способность снова когда либо лазить на деревья.
        А вотъ еще одинъ случай, о которомъ нельзя не упомянуть. Я былъ еще тогда здоровымъ, крпкимъ и во всхъ отношеніяхъ ловкимъ человкомъ. Охота меня тогда больше всего интересовала, и я могъ безъ отдыха проводить нсколько дней подъ рядъ на охот. Одинъ разъ, посл такой продолжительной охоты я возвращался съ полной сумкой дичи, но усталость моя дошла до того, что я едва держался на сдл. Мой конь тоже еле-еле двигалъ ногами. Скучно было такъ хать, но ничего не подлаешь. Отъ усталости я задремалъ въ сдл, а мой конь, почуявъ свободу избралъ кратчайшій путь, свернувъ съ большой дороги, прошелъ версты дв по узенькой тропинк и… остановился. Я протеръ глаза, посмотрлъ вокругъ себя и представьте себ мою досаду: мы стояли на краю огромнаго болота! Видно было, что тропинка шла дальше за болотомъ, но какъ туда попасть? Мн припомнилось, что управляющій нсколько разъ говорилъ объ этомъ болот. Онъ совтовалъ сдлать мостъ черезъ него, такъ какъ весною, въ половодье всегда размывало и сносило греблю, служившую подобіемъ моста, но я все откладывалъ починку, и все собирался лично осмотрть испорченную плотину. Теперь же мн
представился случай осмотрть ее, но я охотно отказался бы отъ этого удовольствія и безпрестанно думалъ только объ одномъ, какъ бы скоре добратся домой, не возвращаясь назадъ. Я прикрикнулъ и пришпорилъ коня. Онъ взвился на дыбы, рванулся всмъ тломъ впередъ, и мы повисли въ воздух надъ болотомъ. Въ это время, въ ту же минуту, я вспомнилъ, что конь мой сильно усталъ; такъ какъ въ этотъ день я загналъ съ нимъ около тридцати зайцевъ. Мысль объ устали лошади заставила меня повернуть ее въ воздух и мы очутились опять на томъ же мст, съ котораго начали свой бшеный прыжокъ. Мн хотлось дать разбжаться коню; онъ съ разбгу бралъ препятствія шаговъ въ двадцать шириною, болото же казалось, во всякомъ случа, не шире двадцати шаговъ. Отъхавъ на нкоторое разстояніе, я потрепалъ коня сначала по ше, затмъ пришпорилъ его и мы взвились на воздухъ.
        Однако болото оказалось немного шире двадцати шаговъ, я еще разъ пришпорилъ коня въ воздух, онъ рванулся со всхъ силъ вторично, но все таки не допрыгнулъ и недалеко отъ берега мы оба упали въ жидкую грязь. Болото было очень топкое и насъ стало сейчасъ же засасывать. Я почувствовалъ, что уже увязъ почти по поясъ, а коня моего уже не было видно, онъ весь уже загрузъ, только торчали одни уши. Тутъ нужна была немедленная и самая ршительная помощь. Я крпко сжалъ бока лошади своими бедрами, схватилъ своей рукою за свой собственный чубъ и… представьте, вытащилъ себя съ конемъ вмст изъ этого топкаго болота. О, да, у меня тогда была силушка не та, совсмъ не та, что теперь!
        На другой день я опять похалъ на любимой лошади по своему обширному имнію. Дла было много и вернуться пришлось совсмъ уже поздно. Въ сумерки я замтилъ въ парк какого-то звря не малыхъ размровъ. Сразу я думалъ, что это собака, но быстро въхавъ во дворъ, и отдавъ слуг лошадь, я направился въ паркъ безъ всякаго оружія полюбопытствовать, кто это расхаживаетъ въ парк. Я пробжалъ по одной дорожк, повернулъ на другую, какъ вдругъ встртился съ огромнымъ, да еще голоднымъ волкомъ, онъ разинулъ пасть и, пощелкивая зубами, прямо шелъ ко мн. Я не думалъ бжать отъ него, т. к. въ благородной семь Мюнхгаузеновъ еще не было такого случая, чтобы кто-либо бжалъ отъ опасности. Волкъ, не долго думая, бросился на меня, но мн удалось мигомъ сунуть въ пасть ему сжатый кулакъ такъ далеко, что отъ боли онъ не могъ даже двигать челюстями. Волкъ остановился и глядлъ на меня жадными глазами, надясь что я выну руку, и тмъ дамъ ему взможность растерзать меня. Я засунулъ руку еще дальше, захватилъ вс его внутренности и вывернулъ ихъ черезъ ротъ, точно перчатку на изнанку. Онъ такъ пролежалъ до самаго утра. Дома я никому не
разсказывалъ объ этомъ происшествіи. — Что, въ самомъ дл, говоритъ о такихъ пустякахъ! Утромъ садовникъ нашелъ вывернутаго на изнанку волка и донесъ объ этомъ графу, а тотъ сразу догадался:
        - Кто же можетъ это сдлать, какъ не нашъ храбрый баронъ Мюнхгаузенъ!
        Вс гости бросили чай и въ вмст съ графомъ обступили меня, похваламъ не было конца, меня даже назвали героемъ, но я до сихъ поръ не понимаю — за что? Стоило ли, въ самомъ дл, подымать такую суматоху изъ за какого нибудъ вывернутаго волка? Боже мой! Да на свт еще не такія вещи бываютъ! Бываютъ случаи, что и храбрость не помогаетъ! Въ подтвержденіе разскажу вамъ одно приключеніе, которое случилось со мной въ Петербург, гд я не ршился примнить подобнаго пріема, какъ съ несчастнымъ волкомъ. Наоборотъ, я даже забылъ, что въ роду нашемъ не принято убгать отъ опасности. За мной гналась бшеная собака я пустился что есть духу по улиц, бросивъ ей свою дорогую шубу. Я сообразилъ тогда, что бшеная собака разгонитъ всхъ людей съ улицы, и моя шуба не пропадетъ, а дыры можно будетъ залатать, самъ же забжалъ въ первый попавшійся дворъ. Черезъ нкоторое время я послалъ слугу за шубой. Онъ, дйствительно, нашелъ ее тамъ, гд была она оставлена. Въ другомъ случа я никогда не оставилъ бы своей шубы на произволъ судьбы, такъ какъ она напоминала мн объ одной блестящей охот, во время которой я застрлилъ голубую лисицу и изъ
прекраснаго ея мха, сдлалъ себ шубу. Слуга повсилъ шубу въ гардеробную, вмст съ другимъ моимъ платьемъ. На другой день, раннимъ утромъ, я проснулся отъ сильныхъ криковъ въ дом и не могъ сразу понять въ чемъ дло. Въ ту же минуту вбгаетъ слуга мой, Иванъ и кричитъ въ испуг изо всей силы:
        - О, Боже мой, господинъ баронъ! Ваша шуба…
        Шуба бросалась во вс стороны.
        - Да, что такое?
        - Ахъ, господинъ баронъ!
        Переминаясь съ ноги на ногу, Иванъ никакъ не могъ проговорить что случилось.
        - Говори же, въ чемъ дло?
        - Ахъ, баринъ, ваша шуба взбсилась!
        Я скоре побжалъ въ гардеробную и, дйствительно, на полу валялись куски изорваннаго платья, а шуба бросалась во вс стороны и на моихъ глазахъ набросилась на новенькій сюртукъ и начала рвать его въ клочья. Пистолетнымъ выстрломъ я убилъ на повалъ взбсившуюся шубу и отдалъ приказанье сжечь ее вмст съ другимъ изорваннымъ платьемъ.
        III
        Любимыя собаки и лошади барона Мюнхгаузена
        Въ жизни моей мн приходилось очень часто сталкиваться съ большими опасностями, но могу уврить васъ, что, не теряя самообладанія, вы всегда останетесь побдителемъ. Мн очень везло въ охот, благодаря присутствію духа, но однажды я очутился въ очень незавидномъ положеніи, и не будь у меня врныхъ моихъ друзей — собакъ и лошадей, то не помогла бы мн ловкость обращенія съ оружіемъ, которымъ я владлъ лучше всхъ своихъ товарищей. Правда, я отношусь къ нимъ очень хорошо и забочусь о нихъ гораздо больше другихъ заурядныхъ охотниковъ. Мн хотлось бы вамъ подробно разсказать о моихъ каменныхъ конюшняхъ и отличныхъ помщеніяхъ для собакъ, но боюсь чтобы не утомить вашего почтеннаго вниманія и ограничусь только самымъ существеннымъ, о которомъ грхъ было бы умолчать, такъ какъ услугъ, оказанныхъ мн этими дивными животными я не могу оцнить и никогда въ жизни ихъ не забуду. Среди моихъ собакъ, самыми умными, ловкими и безгранично преданными были дв: «Стрлка» и «Фифка».
        Первая производила чарующее впечатлніе на каждаго, кому приходилось хоть разъ видть это неутомимое животное. При ея помощи я могъ свободно охотится ночью, точно днемъ, прикрпивъ фонарь къ ея изогнутому вверхъ хвосту; она освщала передъ собой широкую равнину и ни одна дичь не могла ускользнуть отъ моего зорькаго взгляда. Такимъ остроумнымъ пріемомъ я поражалъ всхъ охотниковъ въ окрестности.
        Жена моя, подобно мн, очень любила охотиться и, къ тому же, прекрасно здила верхомъ. Однажды мы, взявъ съ собой Стрлку и двухъ слугъ, верхами отправились въ ближайшую степь. Я поскакалъ впередъ выслживать дичь; собака ныряла во вс стороны, обнюхивая густую траву и вдругъ остановилась, какъ вкопанная, передъ большой стаей куропатокъ. Я могъ сейчасъ выстрлить и увренъ, что на мст уложилъ бы нсколько десятковъ, но я сдержалъ себя и поджидалъ жену, чтобы ей доставить удовольствіе красивой стойкой собаки. Моя рука устала держать ружье наготов, а ихъ все нтъ, какъ нтъ. Это обстоятельство меня сильно безпокоило, и я вернулся назадъ. Но прохавъ полъ пути, я услыхалъ жалобные стоны гд то очень близко, но кругомъ не было ни одной живой души. Мн показалось, какъ будто стоны доносились изъ подъ земли. Въ одинъ мигъ я соскочилъ съ коня и приложилъ, ухо къ земл. И что же вы думаете? Я отчетливо услышалъ голоса моей жены и слугъ, а невдалек увидлъ отверстіе заброшенной шахты. Теперь ясно стало, что мои несчастные спутники, не зная данной мстности по неосторожности попали въ глубокую пропасть. Медлить нельзя
было. Однимъ прыжкомъ я очутился на лошади и вихремъ помчался въ сосднюю деревушку за людьми. Рудокопы съ большими усиліями, вытащили всхъ изъ шахты, имвшей, приблизительно около пятисотъ футовъ глубины. Мое нетерпніе росло каждую минуту, такъ какъ раньше вытащили слугъ, а потомъ уже мою любимую жену и лошадей. Нужно отмтить то удивительное обстоятельство, что вс вышли изъ глубокой, темной пасти совершенно невредимыми, не принимая во вниманіе незначительныхъ ушибовъ, безъ чего, конечно, не могло обойтись. О дальнйшей охот не могло быть рчи, и мы вс четверо поскакали домой. Я пару разъ окликнулъ Стрлку, но ея не видно было. «Не пропадетъ!» подумалъ я.
        Дома застали курьера, который ждалъ меня съ порученіемъ по одному казенному длу. Я немедленно вынужденъ былъ выхать въ путь. Вернулся я ровно черезъ дв недли, и сейчасъ же спросилъ о Стрлк. Вс думали, что она побжала за мной, а потому и не придавали большого значенія ея отсутствію. Какъ то невольно у меня мелькнула мысль: «Неужели она осталась возл куропатокъ»? Какъ хорошій
        Рудокопы съ большими усиліями вытащили всхъ изъ шахты.
        хозяинъ, я не могъ оставить безъ вниманія мою любимую Стрлку, приказалъ осдлать коня и направился къ тому злосчастному мсту. Еще издали я замтилъ горбатую спину моего пса и
        моему удовольствію не было конца, когда я засталъ ее на томъ же мст, гд оставилъ дв недли тому назадъ. Изъ груди моей вырвалось радостное: «Стрлка»! Она вспрыгнула и согнала куропатокъ, я выстрлилъ вслдъ и градомъ посыпались убитыя куропатки въ количеств двадцати пяти штукъ. Моя бдная Стрлка исхудала и едва передвигала ноги. Я взялъ ее къ себ на лошадь и довезъ домой. Черезъ нсколько дней она оправилась. Спустя нкоторое время я снова съ ней похалъ на охоту и на этотъ разъ выслдили удивительной быстроты зайца. Мн очень часто приходилось гнаться верхомъ за зайцемъ, но быстрота этого зайца, поразила
        меня. Цлыхъ двое сутокъ гнались мы за нимъ. Конь мой выбился окончательно изъ силъ, а Стрлка въ изнеможеніи преслдовала зайца по пятамъ до тхъ поръ, пока я не приблизился къ нему на разстояніе ружейнаго выстрла. Я по своимъ убжденіямъ вовс не суеврный и не врю колдовству, но случай съ этимъ зайцемъ навелъ меня на размышленія. Я выстрлилъ. Заяцъ кубаремъ перевернулся и упалъ. Я ловко соскочилъ съ лошади и увидлъ что то невроятное! У зайца оказалось кром четырехъ ногъ на живот, еще четыре на спин; когда онъ уставалъ бжать, то быстро переворачивался на отдохнувшую четверку и опять бжалъ со свжими силами.
        Если бы мн кто нибудь разсказалъ подобную исторію я не поврилъ бы, но, благодаря моей замчательной собак, мн пришлось самому увидть это рдкое явленіе природы. Ей по справедливости принадлежало бы первенство, если бы я не владлъ еще одной борзой собакой, Фифкой, но Фифка немного затмила славу Стрлки. Фифка на видъ была очень незавидная, но быстрота ея бга была чрезвычайная. Съ ней то я и любилъ проводитъ цлые дни на охот и любоваться ея быстротой и сообразительностью. Она такъ много бгала, что на старость у нея ноги, какъ бы вошли въ туловище и впослдствіи я пользовался ею какъ отличною таксою, и она была мн полезной до глубокой старости.
        Когда моя Фифка была еще борзой собакой, я вышелъ съ ней на охоту; несмотря на то, что она была въ это время щенной. Другая, находясь въ такомъ положеніи лнилась бы и, чего добраго, не вышла бы даже со двора, а Фифка сейчасъ же разнюхала зайца и быстро помчалась за нимъ. Выгнанный заяцъ показался мн очень толстымъ, чмъ еще больше меня заинтересовалъ. Признаться, мн очень жаль было видть, какъ бдная Фифка бжала съ обычной скоростью, такъ какъ я сознавалъ, что ей это стоитъ большихъ усилій. Вдругъ мои мысли прервало тявканіе цлой стаи собакъ. Я сталъ прислушиваться къ слабому, не совсмъ ясному лаю собакъ и былъ въ ндоуменіи — откуда слышенъ лай, но, подойдя ближе, я увидлъ неописуемое чудо.
        У толстаго зайца, или врне — зайчихи, отъ быстраго бга, или отъ испуга на свтъ явились маленькіе зайчата, а у Фифки — дивные щенята. Но важно то, что зайчатъ было столько же, сколько и щенятъ. Здсь мн пришлось увидть врожденнные инстинкты этихъ животныхъ, сообразно назначенію каждаго. Появившись на свтъ — зайчата инстинктивно побжали, а щенята, со свойственнымъ имъ инстинктомъ стали преслдовать ихъ и, наконецъ, даже нагнали. Я началъ охоту съ одной собакой за другимъ зайцемъ и торжественно закончилъ ее съ шестью прелестными собаками и добылъ старую зайчиху и пять нжныхъ зайчатъ.
        Когда мн приходится вспоминать эту удивительную исторію съ зайчатами и щенятами, какъ то невольно приходитъ въ память другое не мене замчательное происшествіе, имвшее случай въ Литв, въ имніи моего добраго пріятеля, графа Пржбовскаго. Приключеніе это относится къ моей славной неоцненной лошади, которую я получилъ въ награду за блестящую способность здить верхомъ. Это относиться къ тому времени, когда я путешествовалъ по Россіи и остановился у моего пріятеля отдохнуть.
        Однажды, посл обденнаго чая, графъ предложилъ гостямъ посмотрть свою любимую чистокровную лошадь, которой онъ очень гордился. Вс мужчины вышли на крыльцо смотрть лошадь, а я въ обществ нсколькихъ дамъ и гостепріимной хозяйки допивалъ чай. Вдругъ, мы услышали сильный крикъ ужаса и громкій испуганный говоръ. Я моментально выскочилъ на крыльцо. Лошадь неистовствовала, съ пной у морды, фыркала, брыкалась, точно дикая. Самые лучшіе конюхи боялись подойти къ ней, не говоря уже о гостяхъ, хотя среди нихъ были знаменитые наздники. Вс ахали, а подойти никто не ршался. Тутъ же подошелъ ко мн графъ и съ насмшкой обратился:
        - Вотъ, этотъ конь, какъ разъ по теб, Мюнхгаузенъ, справься съ нимъ!..
        Прогарцевалъ по всмъ правиламъ искусства верховой зды между хрустальными чашками и стаканами.
        Признаться, меня немного задла дкая шутка графа. Не долго думая я однимъ ловкимъ прыжкомъ очутился на спин разсвирпвшей лошади, схватилъ за поводъ и далъ почувствовать ей свое умнье обращаться съ лошадьми. Испугъ выразился на лицахъ присутствующихъ, среди дамъ послышались истерическія вскрикиванія. Конь взвился на дыбы, но я сейчасъ осадилъ его и онъ смирился. Къ изумленію всхъ, я объхалъ дворъ и чтобы доставить удовольствіе дамамъ, я подъхалъ къ нимъ, пришпоривъ коня вскочилъ черезъ окно въ залу, прохался нсколько разъ вокругъ стола шагомъ, рысью, галопомъ и, въ довершеніе, вспрыгнулъ даже на столъ, прогарцовалъ по всмъ правиламъ искусства верховой зды между хрустальными чашками и стаканами. Конь, никого не допускавшій къ себ, такъ слушался повода, что не разбилъ ни одного стакана, ни одной чашки. Вс гости остались очень довольными такимъ благопріятнымъ исходомъ, а дамы смялись до слезъ.
        Графъ, въ порыв восторга, подарилъ мн своего любимаго скакуна съ чистосердечными пожеланіями удачи въ войн противъ турокъ.
        - Пусть конь этотъ теб служитъ, дорогой, неустрашимый Мюнхгаузенъ, такъ же, какъ Буцефалъ служилъ Александру Македонскому.
        Посл этого я похалъ въ Петербургъ представляться графу Миниху.
        IV
        Приключенія барона Мюнхгаузена на войн противъ турокъ
        Подарокъ любезнаго графа доставилъ мн очень большое удовольствіе. Вдь, въ самомъ дл, какой подарокъ для меня подошелъ бы лучше лошади?
        Къ тому же эта умная, понятливая и храбрая лошадь общала мн въ будущемъ очень многое. До меня, она никого не подпускала къ себ, и вс боялись ея необузданности, я же ее усмирилъ, выздилъ, и она стала у меня кроткой, какъ овца, послушной и въ то же время не потеряла своего горячаго темперамента.
        Съ ней то я и могъ смло отправиться въ С.-Петербургъ для представленія графу Миниху, разсчитывая вступить въ русскую армію, сражавшуюся противъ турокъ. При вид своей лошади, я всегда вспоминалъ подвиги юнаго Александра Македонскаго и меня тянуло къ военной жизни.
        Не усплъ я показаться со своей лошадью на одной изъ улицъ Петербурга, какъ всть о моемъ прізд молніей пронеслась по всму городу. Моя извстность росла съ каждымъ днемъ, и, благодаря ей, я заслужилъ большое довріе начальства. Поголовно вс говорили объ иностранц Мюнхгаузен, который на чайномъ стол гарцевалъ на неукротимой лошади. Меня сейчасъ же назначили начальникомъ отряда гусаръ, и предо мною открылось блестящее поприще, я могъ теперь, какъ нельзя лучше, показать свою удаль и храбрость. Главная цль нашего похода была — возстановленіе чести русскаго оружія, пострадавшаго немного въ сраженіи при Прут въ блестящее царствованіе Петра Великаго. Намъ это удалось сдлать, но посл цлаго ряда жесточайшихъ битвъ и удивительныхъ вылазокъ, которыя увнчали насъ громкой славой, благодаря неизмримому таланту великаго нашего полководца. Скромность подчиненныхъ запрещаетъ, или скоре не позволяетъ приписывать себ великихъ побдъ. Основываясь на этомъ и я не сравниваю себя съ нашимъ знаменитымъ полководцемъ и не претендую на славу, хотя часть славы и даже очень большая принадлежитъ по праву мн. Оффиціально, конечно,
вся слава выпала на долю главнокомандующаго, но, скажите, кому не извстно, что въ военномъ дл все зависитъ отъ общихъ усилій арміи. Командуя отрядомъ лихихъ гусаровъ, я сдлалъ очень много доблестныхъ подвиговъ, успхъ которыхъ завислъ отъ моей опытности и мужества, но я хочу быть справедливымъ и долженъ сказать, что большая часть моихъ успховъ должна быть приписана моимъ храбрымъ товарищамъ по войн.
        Никогда я не забуду великаго для меня момента, — взятіе Очакова. Передъ началомъ осады этой крпости, меня послали съ небольшимъ отрядомъ гусаровъ на развдку. Мы выдвинулись сильно впередъ, оставивъ далеко позади нашъ авангардъ. Въ это самое время я увидлъ, что изъ города на встрчу намъ приближается отрядъ непріятелей. Какъ оказалось, турки сдлали вылазку, которая окончилась для нихъ очень печально. Сразу я никакъ не могъ опредлить числа непріятелей, а такъ же и разстоянія, на которомъ они отъ насъ находились, такъ какъ, вслдствіе сухой погоды, турки подняли громадное облако пыли, которое скрывало ихъ. У меня мелькнула мысль воспользоваться услугой природы, чтобы обмануть турокъ. Мой отрядъ былъ очень незначителенъ, чтобы вступать открыто въ бой и здсь необходима была военная хитрость. Я немедленно приказалъ обоимъ флангамъ своего отряда, какъ можно шире разсяться по полю и поднять какъ можно больше пыли, а самъ съ частью отряда, гд находились лучшіе стрлки, атаковалъ непріятеля съ фронта. Мн это удалось. Турки сперва сопротивлялись и могли бы намъ причинить большой вредъ, но ихъ смутили густыя
облака пыли по об стороны нашего фронта. Они приняли нашъ небольшой отрядъ за цлую армію въ нсколько тысячъ, такъ какъ въ дйствительности мои гусары подняли сильную пыль, и можно было бы принять нашъ небольшой отрядъ за цлую армію. Мы бросились на нихъ съ громкимъ крикомъ «ура!» Турки вздрогнули и въ безпорядк стали отступать. Мы слдовали за ними и постепенно разсивая сплоченныя ихъ силы. Намъ удалось не только загнать непріятеля въ крпость, но даже и выгнать его вонъ изъ крпости въ противоположныя ворота, которыя я собственноручно открылъ. Благодаря моей находчивости и способности пользоваться обстоятельствами. Мы имли такой успхъ, на который не могли даже надяться.
        Конь мой вихремъ носился по улицамъ крпости, оставивъ позади свой отрядъ, который не успвалъ слдовать за нимъ. Когда турки вышли изъ города и дверь была уже закрыта, я остановился среди базарной площади и хотлъ приказать трубить къ сбору. Но повернувшись, къ моему великому удивленію, я увидлъ вс улицы пустыми: ни трубачей, ни гусаръ, я очутился одинъ, какъ въ пустын!..
        - Гд же они длись? — думалъ я, и сталъ уже безпокоиться. — Должно быть заблудились въ незнакомомъ город среди тсныхъ улицъ!
        - Нтъ, далеко остаться они не могли! — успокаивалъ себя, — они скоро нагонятъ меня…
        Ожидая гусаръ я подъхалъ къ колодцу стоявшему на средин площади, чтобы дать измученному коню напиться воды. Онъ началъ пить, и пилъ такъ жадно, что можно было подумать, что не будетъ конца его жажд. Мн до этого времени никогда не приходилось видть, чтобы конь могъ выпить столько воды. Наконецъ загадка разъяснилась, я оглянулся и увидлъ ужасную вещь! Что бы вы думали?… Я сидлъ на одной половин коня! Задней же половины не было, она была точно отрзана. Сколько выпилъ конь воды, столько сейчасъ-же выливалось сзади черезъ отрубленное мсто на землю, и внутри животнаго не оставалось ни капли. Моему удивленію конца не было, я не могъ понять, какъ это случилось? Въ этотъ моментъ пріхалъ ко мн встовой, а за нимъ и остальные гусары. Вс начали меня восхвалять и не удержимымъ потокомъ лились пожеланія дальнйшихъ удачъ; гусары разсказали мн слдующее. Въ полномъ увлеченіи воинственнымъ пыломъ на быстроногомъ скакун я оставилъ свой отрядъ далеко позади себя и вогналъ бжавшихъ турокъ въ крпость. Въ то время когда я съ лошадью находился подъ воротами, внезапно опустилась тяжелая желзная дверь и отрзала заднюю часть
моей лошади отъ передней. Но это нисколько не помшало передней части бжать за непріятелемъ. Наоборотъ, почувствовавъ легкость, лошадь съ двойной быстротой мчалась впередъ. Задняя же половина повернула въ сторону къ небольшой групп отставшихъ турокъ и производила среди нихъ ужасныя опустошенія, но пробраться въ городъ не могла. Мн сказали, что потомъ, оставшуюся заднюю часть, видли за городомъ на зеленомъ лугу. Я моментально поскакалъ полнымъ галопомъ на передней половин лошади, на указанный лугъ. Къ моей великой радости, я дйствительно, нашелъ на лугу другую половину лошади, выдлывавшую удивительные прыжки.
        Сколько конь выпивалъ воды, столько сейчасъ-же выливалось сзади.
        Судя по удивительнымъ движеніямъ задней половины я былъ увренъ, что она находится въ полной жизнеспособности и тотчасъ же послалъ за ветеринарами и кузнецами, чтобы они сообща ршали, какъ соединить об половины моего животнаго. Не долго думая они ршили сшить ихъ прутьями лавроваго дерева, такъ какъ больше ничего не нашлось у нихъ подъ руками. Рана очень скоро совершенно зажила, не оставивъ никакихъ слдовъ. Но при этомъ произошло нчто невроятное. Лавровые втки пустили корни въ тло лошади и выросло большое лавровое дерево съ прекрасными втвями, образовавшими нчто врод бседки надо мной. Такимъ образомъ я былъ увнчанъ густымъ не вянувшимъ лавровымъ внкомъ и въ такомъ вид мн не разъ приходилось съ тріумфомъ възжать въ занятые города и крпости. Слдствіемъ нашихъ непрерывныхъ сраженій и побдъ было одно непріятное для меня приключеніе. Я такъ храбро, долго, и такъ безпощадно дрался съ непріятелемъ, что моя правая рука такъ расходилась, что продолжала подыматься и опускаться, и посл битвы вс мои усилія остановить ее оказались безрезультатными. Оставить безъ вниманія такое явленіе я такъ же не могъ изъ
боязни ранить себя или своихъ товарищей. Чтобы остановить руку, мн пришлось подвязать ее, какъ посл вывиха, и въ такомъ положеніи носить ее въ продолженіи восьми дней.
        Вы еще не забыли, вроятно, моего разсказа о томъ какъ я у всхъ на глазахъ вскочилъ на взбшенную лошадь и, усмиривъ ее, заставилъ исполнять вс мои желанія. Такая смлость не позволитъ вамъ усумниться въ томъ, что я намренъ вамъ сейчасъ разсказать.
        И вихремъ понесся на ядр въ городъ.
        Мы осаждали городъ, названіе его, право, уже забылъ. Главнокомандующему очень важно было знать, что длается въ непріятельскомъ лагер. Проникнуть же туда не было никакой возможности, потому что нужно было пройти черезъ вс караулы, форпосты и укрпленія. Осмлиться на такую вылазку никто не ршался. Такъ какъ никто не хотлъ идти на врную смерть. Побуждаемый служебнымъ усердіемъ и безвыходностью положенія, я ршилъ проникнуть въ непріятельскій лагерь. Я сталъ возл нашей большой пушки и въ тотъ самый моментъ, когда раздался выстрлъ, вспрыгнулъ на ядро и вихремъ понесся въ городъ, когда я былъ уже почти надъ самымъ городомъ и ядро начало опускаться, мн пришла въ голову совсмъ другая мысль.
        - «Такъ! — подумалъ я: — попасть въ городъ легко, но какъ оттуда выйти? Что будетъ со мной, когда я появлюсь среди своихъ враговъ? Вдь со всякимъ подозрительнымъ человкомъ въ такихъ случаяхъ поступаютъ, какъ со шпіономъ, и мн грозитъ быть повшеннымъ на первомъ попавшемся дерев.
        - Нтъ! — думаю я: — это совсмъ недостойная смерть для одного изъ рода Мюнхгаузеновъ.
        Во время моихъ размышленій я замтилъ, — что мимо меня пролетало ядро, пущенное изъ непріятельскаго города въ нашъ лагерь. Я ршилъ воспользоваться его услугами, быстро вспрыгнулъ на него, и совершенно невредимый, счастливо возвратился къ своему отряду, не выполнивъ, однако, своей задачи. Моя поздка на ядр въ лагерь непріятеля вызвала много толковъ и удивленія, но я не обращалъ вниманія на похвалы, такъ какъ былъ очень огорченъ тмъ, что мн не удалось исполнить своей миссіи.
        Вамъ уже извстна моя ловкость, отвага, не устрашимость и настойчивость въ своихъ желаніяхъ, но и лошадь моя ни сколько не уступала въ этомъ отношеніи мн. Ни рвы, ни овраги, ни заборы не пугали ее, — она всегда шла прямо, не страшась всякихъ препятствій. Однажды я выхалъ въ поле освжиться посл долгихъ и кровавыхъ битвъ. Неожиданно изъ подъ ногъ лошади выскочилъ заяцъ и побжалъ черезъ дорогу. Я никогда не оставлялъ зайца на вол, если приходилось съ нимъ когда-либо встртиться. Я сталъ его преслдовать.
        Лошадь такъ быстро и легко проскочила черезъ открытыя окна сквозь карету, что я не усплъ даже раскланяться съ дамами.
        Когда я приближался къ дорог, тамъ прозжала карета съ открытыми окнами; въ карет сидли дв очень хорошенькія дамы. Я уже ороблъ, такъ какъ моя лошадь съ разгону могла разбиться о карету, но къ моему удивленію лошадь такъ быстро и легко проскочила черезъ открытыя окна сквозь карету, что я не усплъ даже снять шляпы и раскланяться съ дамами. Пока я очнулся отъ смущенія и усплъ оглянуться, мы находились уже очень далеко отъ дороги и, какъ потомъ оказалось, обогнали зайца на полъ мили, а заяцъ сталъ на заднія лапки и съ презрительной ироніей смотрлъ на насъ. Я былъ увренъ, что мы въ нсколько минутъ нагнали бы зайца, если бы вернулись обратно, но я не хотлъ больше изъ за зайца безпокоить своей лошади.
        V
        Приключенія барона Мюнхгаузена въ плну у турокъ и возвращеніе на родину
        Въ жизни очень часто случаются неожиданности. Какъ мн ни везло во время турецкой войны, а конецъ все же былъ не веселый. Не помогла мн ни ловкость моя, ни мужество, ни безпримрная быстрота лошади. Пришлось раздлить несчастную участь со своими товарищами въ плну. Вообще плнъ не страшенъ, но для военнаго человка очень тяжелъ, такъ какъ непріятно сознавать свою безпомощность, въ то время, какъ твои соратники, гд то тамъ, доблестно защищаются и покрываютъ себя славой новыхъ побдъ. На меня хуже всего подйствовалъ странный обычай турокъ продавать плнниковъ, какъ невольниковъ въ услуженіе сановникамъ.
        Къ моему несчастью, меня почему то не вымняли на какого-нибудь плннаго турка, а отправили въ турецкую столицу Константинополь и назначили къ султану въ рабы. Въ этомъ унизительномъ положеніи я вынужденъ былъ исполнять странную и непріятную должность, не трудную, но очень скучную: меня назначили пчеловодомъ въ султанскомъ саду. Я долженъ былъ каждое утро выгонятъ всхъ пчелъ на лугъ, пасти и сторожить ихъ тамъ цлый день, а къ вечеру опять загонять всхъ до одной въ ульи. Признаться, мн, начальнику цлаго отряда гусаръ было такое занятіе очень обиднымъ, но нечего было длать: въ непріятельской стран такія разсужденія ни къ чему не приведутъ, и я ршилъ примириться со своимъ новымъ положеніемъ. Моя освдомленность во всхъ длахъ мн и здсь помогла, — я очень скоро познакомился со всми своими воспитанницами и могъ свободно отличать одну отъ другой. Какъ то вечеромъ я загонялъ своихъ пчелъ въ ульи и замтилъ, что одной изъ нихъ не хватаетъ. Оглянувшись во вс стороны, я увидлъ, что два большихъ медвдя напали на бдную пчелку, видно хотли разорвать ее въ клочки, надясь полакомиться ея медомъ. Подойти къ нимъ безъ
всякаго оружія было опасно, а со мной не было ничего, кром серебрянаго топора; каждый рабъ султана, служившій въ садахъ его имлъ при себ такой серебряный топоръ. Я бросилъ его въ медвдей, чтобы хоть напугать ихъ. Въ медвдя я не попалъ, но удалось освободить несчастную пчелку отъ страшныхъ зврей, такъ какъ они испугались и быстро удалились въ близь лежащій лсъ. Топоръ же, брошенный съ большой силой, пролетвъ надъ головами медвдей, помчался все выше и выше и чмъ дальше все быстре и быстре, пока, наконецъ, не поднялся такъ высоко, что едва былъ виднъ, и упалъ, наконецъ, на луну. Какъ его теперь добыть оттуда? Гд взять лстницу такую, чтобы могла туда достать?
        Къ счастью, я вспомнилъ въ эту минуту, что старый садовникъ-евнухъ надняхъ далъ мн нсколько смянъ турецкаго боба съ самой могилы Магомета. Я зналъ давно, что бобы турецкіе очень скоро растутъ, а садовникъ сказалъ, что эти, взятые съ гроба Магомета достигаютъ необыкновенной высоты.
        - «Попробую, можетъ быть что-нибудь изъ этого и выйдетъ!» подумалъ я, и немедленно посадилъ въ землю нсколько зернышекъ. И что вы думаете? Послдствія превзошли вс мои ожиданія! Бобъ сталъ расти такъ быстро, что моему удивленію конца не было. У меня на глазахъ стебель сталъ быстро тянуться вверхъ и, наконецъ, вытянулся такъ высоко, что чрезъ нсколько часовъ верхушка спряталась въ неб и усиками своими зацпилась за нижній рожокъ луны. Я былъ въ полной увренности, что вся луна обвилась цпкими усиками бобовъ, и немедленно, съ облегченнымъ сердцемъ, ползъ по крпкому стеблю на небесное свтило. Мн пришлось употребить много силъ и настойчивости, чтобы справиться съ назойливыми усиками, которые завивались о мои руки и ноги, но, въ конц концовъ, я добрался до луны безъ всякихъ серьезныхъ поврежденій. Найти свой серебряный топоръ было очень трудно, — тамъ все блестло, какъ бы выкованное изъ серебра и въ такомъ сверканьи невозможно было сразу его разсмотрть. Все-же, черезъ нсколько часовъ я нашелъ его въ большой куч соломы и другого мусора.
        Теперь нужно было спуститься обратно на землю, такъ какъ жизнь на лун мн, почему-то, показалась, не привлекательной. Пока я искалъ свой топоръ, жгучіе солнечные лучи такъ высушили усики и вс листья моихъ бобовъ, что при спуск на землю той же дорогой мн грозила опасность оборваться. У меня-же не было никакого желанія сломать себ шею, и я сталъ придумывать другой способъ передвиженія.
        - «Что же мн длать?» грызла меня неотступная мысль. Я вспомнилъ про солому, въ которой нашелъ свой топоръ, и сейчасъ-же принялся плести изъ нея веревку. Моя работа подвигалась довольно быстро, и я имлъ въ короткое время предлинную веревку. Обрадованный собственной находкой, я быстро привязалъ одинъ конецъ веревки къ одному изъ роговъ луны и съ осторожностью сталъ спускаться по ней внизъ. Лвая моя рука скользила по веревк, а правою я держалъ свой топоръ. Такимъ образомъ я проползъ по веревк до самаго ея конца, а дальше, — хоть виси между небомъ и землей! Но я быстро догадался, какъ помочь горю: обрубилъ надъ головой у себя лишній конецъ веревки, привязалъ его къ нижнему и сталъ опять спускаться; потомъ снова обрубилъ, и верхній конецъ опять привязалъ къ нижнему концу. Такъ я подвигался все ниже и ниже, пока не добрался до облаковъ. Отъ частыхъ обрубываній и связываній моя веревка настолько испортилась, что не выдержала тяжести моего тла, оборвалась, и я упалъ съ высоты приблизительно двухъ миль отъ земли, и полетлъ прямо на землю. Упавъ съ такой высоты, я получилъ сильный ударъ и потерялъ
сознаніе; когда я раскрылъ глаза, то, къ своему удивленію, увидлъ, что тло мое въ силу инерціи вошло въ землю, по крайней мр, футовъ на девять. Отдохнувъ немного, я принялся устраивать нчто врод лстницы и съ трудомъ выбрался изъ ямы. Мой видъ былъ ужасенъ, не стану о немъ распространяться, такъ какъ вы и сами можете догадаться, какъ я выглядлъ посл такихъ приключеній. Это страшное происшествіе дало поводъ многимъ словоохотливымъ разсказчикамъ пустить нелпый слухъ, будто я ногтями выцарапалъ ступеньки, по которымъ взобрался на поверхность земли. Но кому же не извстно, что это только злая шутка? Зачмъ мн было употреблять ногти, когда со мной былъ серебряный топоръ, которымъ удобне и легче сдлать лстницу! Трудно поврить, какъ мн вредятъ вс эти непрошенные разсказчики. Отъ нихъ можно услыхать такія небылицы, которыя, поистин, подрываютъ вру во вс мои разсказы о дйствительныхъ приключеніяхъ.
        Могу вамъ разсказать еще объ одномъ происшествіи, случившемся во время моей должности пастуха пчелъ. Вамъ извстно, что медвди очень любятъ медъ, и мн они прямо таки не давали покоя. Нсколькихъ пчелъ они разорвали въ клочки, зачуявъ въ нихъ медъ; наконецъ, грозили разбить улей. Нужно было придумать такое средство, чтобы освободиться отъ ихъ назойливости. Я припомнилъ, что въ дтств ловилъ мухъ на палку, обмазанную клейкимъ сиропомъ, и ршилъ примнить такой же способъ къ ловл медвдей.
        Не долго думая, я приступилъ къ выполненію своего плана.
        Наступилъ вечеръ, приближалось удобное время для моего опыта. Я обмазалъ медомъ оглоблю стоявшей въ паск кареты, а самъ спрятался въ густыхъ кустахъ цвтущей сирени. Выжидать, къ счастью, долго не пришлось. Зачуявъ запахъ меда, огромный медвдь неуклюже приблизился прямо къ карет и сталъ такъ жадно лизать медъ, что не чувствовалъ, даже какъ зализывалъ въ горло оглоблю. Оглобля постепенно прошла въ пасть, черезъ горло въ желудокъ, наконецъ, черезъ вс внутренности и вышла, наружу. Я слдилъ въ кустахъ за каждымъ движеніемъ медвдя и съ нетерпніемъ ждалъ, когда онъ проглотитъ всю оглоблю. Когда она вышла наружу, я быстро подбжалъ и въ передній конецъ ея вколотилъ большой тяжелый шворень. Назадъ дорога ему была отрзана и пришлось бдняжк просидть такъ цлую ночь до утра. Раннимъ утромъ, во время своей прогулки, султанъ случайно зашелъ въ паску и, увидавъ медвдя проткнутаго насквозь оглоблей, смялся до слезъ. Онъ попросилъ меня разсказать ему, какъ это я такъ ухитрился сдлать, и своимъ разсказомъ мн удалось сразу пріобрсти большое расположеніе султана.
        Вскор посл этого случая Россія заключила миръ съ Турціей, и мн не пришлось воспользоваться расположеніемъ султана. Меня, вмст съ другими военноплнными, отправили почтовымъ фургономъ на родину.
        Зима въ этомъ году стояла страшно суровая. Морозы доходили до невроятной высоты, такъ что даже солнце отъ сильнаго холода отморозило себ уши и получило крпкій насморкъ, а на лиц его еще и до сихъ поръ осталисъ темныя пятна посл этихъ невиданныхъ морозовъ. Я натерплся тоже гораздо больше, чмъ въ первую свою поздку въ Россію, и мн надолго останется въ памяти наше возвращеніе на родину изъ страны полумсяца!
        Приключеній въ этой поздк была такая масса, что нехватило-бы дня и ночи безпрерывно разсказывать вамъ, но, чтобы дать вамъ хотъ малйшее представленіе о тхъ холодахъ, я разскажу вкратц слдующій случай. Въ плнъ меня взяли вмст съ моимъ любимымъ конемъ, а такъ какъ онъ представлялъ изъ себя очень рдкое явленіе въ природ, то султанъ распорядился оставить его въ своихъ конюшняхъ и мн никогда его непоказывать изъ опасенія, чтобы я не удралъ изъ плна. Посл мира, несмотря на мои просьбы, мн коня моего такъ и не дали, и я долженъ былъ возвращаться на почтовыхъ перекладныхъ. Однажды мы прозжали лощиной по узкой тропинк между холмами, высотой чуть ли не больше сажени. Чтобы не натолкнуться на кого-нибудь впереди, я приказалъ ямщику трубить въ рожокъ и такимъ образомъ останавливать дущихъ намъ навстрчу, пока мы не продемъ этой узкой дорожки. Парень послушался и сталъ дуть изо всхъ силъ въ свой рожокъ. Ничего не выходитъ, ни одного звука! Онъ снова понатужился: дулъ, дулъ, но вс старанія были напрасны. Кто-то сказалъ даже, что это нехорошій признакъ, но я не суевренъ и не обратилъ на это никакого вниманія,
непріятно было, однако, то, что мы могли каждую минуту столкнуться съ такими же несчастными путниками, какъ и мы, носомъ къ носу въ этой узкой трущоб. Длать нечего; мы двинулись впередъ на авось и, дйствительно, вскор увидали издали приближающуюся намъ на встрчу карету, занявшую всю дорогу, такъ что разминуться не было ни какой возможности. Вотъ досада, хоть возвращайся назадъ! Нтъ, подумалъ я, и сейчасъ же соскочилъ со своей кареты и вмст съ ямщикомъ выпрягъ прежде всего лошадей, потомъ взялъ на плечи карету со всей поклажей, перепрыгнулъ на холмъ, затмъ съ этой тяжелой ношей пробрался черезъ громадные сугробы снга и глубокіе рвы въ поле. Это была не легкая задача, но я ее выполнилъ безукоризненно, даже не сдвинулъ съ мста багажа. Такимъ же образомъ перенесъ я и лошадей, взявши подъ мышку по лошади. Признаюсь, лошадей было гораздо трудне переносить, такъ какъ живое существо сопротивляется, и дв лошади вмст всили куда больше одной кареты, но возвращаться за каждой въ отдльности я счелъ для себя унизительнымъ и въ одинъ прыжокъ былъ уже съ двумя лошадьми возл кареты. Обождавъ, пока хавшая намъ на
встрчу карета прохала, я снова перенесъ на дорогу карету, а затмъ и лошадей. Ямщикъ обрадованный такимъ исходомъ непріятной встрчи, самъ уже впрягъ лошадей, и мы, безъ всякихъ приключеній, счастливо дохали до слдующей почтовой станціи.
        Я взялъ на плечи карету со всей поклажей и перепрыгнулъ съ нею на холмъ.
        Да, я забылъ вамъ сказать, что одна изъ лошадей была еще очень молодая и пугливая. Въ то время, какъ я второй разъ переносилъ лошадей уже съ поля на дорогу, она такъ расходилась и стала такъ сильно бить ногами, что привела меня на одну минуту въ сильное замшательство. Выпустить ее изъ подъ руки нельзя было, такъ какъ она могла бы убжать и завязнуть гд-нибудь въ сугроб, усмирить тоже трудно было, т. к. были заняты об руки. Но и въ такомъ положеніи я нашелся и отнялъ у лошади всякую возможность причинять мн боль своимъ буйствомъ. Я засунулъ ея ноги въ карманъ своего сюртука и она вынуждена была смириться.
        Вы должно быть думаете, — «когда же, наконецъ, онъ разскажетъ о морозахъ?»
        - Попрошу васъ быть терпливыми, разскажу вамъ сейчасъ и о морозахъ. Угадайте, почему рожокъ не игралъ, когда въ него дулъ ямщикъ такъ сильно, что чуть не лопнулъ? А, вотъ, я вамъ разскажу.
        Мы добрались до почтовой станціи. Ямщикъ мой услся поближе къ печк, повсилъ на одинъ гвоздь шапку, на другой гвоздь, надъ самымъ каминомъ, повсилъ рожокъ. Я тмъ временемъ укладываюсь спать посл утомительной дороги. Я началъ дремать. Вдругъ раздались надъ нашими, головами оглушительные звуки.
        - Тра-та-та! Тра-ра-ра!.. ту-ту-ту!..
        Я былъ въ недоумніи, не понимая въ чемъ дло. Ямщикъ подумалъ было, что это тревога; но дло скоро выяснилось. Рожокъ отъ тепла скоро оттаялъ и безъ посторонней помощи, самъ собою началъ играть все то, что за цлый день въ него надулъ ямщикъ. Раньше всего онъ исполнилъ сигналы, которые были сдланы ямщикомъ въ рожокъ, когда мы хали по узкой тропинк, межъ холмовъ; потомъ рожокъ заигралъ что-то веселое на мотивъ: «ІІо улиц мостовой».
        Затмъ перенесъ я и лошадей, взявши подмышку по лошади.
        Мы въ изумленіи смотрли другъ на друга, какъ бы спрашивая, — что это такое? Чистые и ясные звуки все продолжали свободно выходить изъ рожка, напвая различныя мелодіи русскихъ народныхъ псенъ. Этотъ интересный инструментъ въ продолженіе цлаго часа забавлялъ насъ прекрасными народными пснями. Намъ удалось познакомиться съ такими пснями, какъ «Закувала тасыва зозуля», «Ой зацвила червона калына» и многіе другіе, между прочими — историческія думы о вольныхъ походахъ запорожцевъ на турецкія владнія. Случай съ рожкомъ, кажется, былъ послднимъ приключеніемъ во время моего путешествія по Россіи.
        Такъ, вотъ, милостивые государи, теперь вамъ, должно быть ясно, что въ Россіи бываютъ такіе морозы, отъ которыхъ даже звуки замерзаютъ.
        Вы улыбаетесь?!.. Я самъ не люблю слушать какъ многіе путешественники имютъ нехорошую привычку, разсказывая о своихъ приключеніяхъ, говорить гораздо больше, чмъ это было въ дйствительности. Ничего, конечно, нтъ удивительнаго, что подобныя исторіи вамъ кажутся иногда невроятными и невозможными. Но смю васъ уврить, что въ моихъ приключеніяхъ, несмотря на то, что они вамъ кажутся чудовищными, нтъ ни капли вымысла, и мн чрезвычайно больно и обидно ваше недовріе, тмъ боле, что я намреваюсь вамъ разсказать еще о своемъ морскомъ путешествіи и приключеніяхъ на немъ.
        Всмъ извстно, что море боле богато всякими необыкновенными происшествіями, чмъ суша.
        Когда вы недовряете моимъ разсказамъ о моихъ приключеніяхъ на суш, то что же будетъ съ приключеніями на мор?
        Господа, я очень прошу, если кто усомнился въ истин моихъ разсказовъ, лучше сознаться и не стснять меня своимъ присутствіемъ, такъ какъ я не могу свободно разсказывать вамъ о своихъ дйствительныхъ приключеніяхъ, сознавая, что мн не врятъ, пожимаютъ плечами, переглядываются и даже безъ стсненія смются. Вс дальнйшія мои приключенія столь же правдивы, какъ и предыдущія, несмотря на кажущуюся невроятность.
        На сегодня довольно съ васъ, господа. Спокойной ночи!
        VI
        Приключенія на мор въ первое путешествіе
        Первое путешествіе въ моей жизни относится къ далекому прошлому. Я былъ тогда очень молодъ. Это было еще задолго до путешествія моего въ Россію, съ которымъ я имлъ честь вкратц познакомить васъ, такъ какъ умолчалъ о многихъ приключеніяхъ, а познакомилъ васъ только съ нкоторыми, чтобы дать понять вамъ о чудной стран — Россіи и о моей находчивости, храбрости и сообразительности. Теперь же я хочу вамъ кое что разсказать еще о моихъ приключеніяхъ на мор въ годы прекрасной юности. Событія, о которыхъ я буду говорить, безусловно правдивы, въ чемъ, я думаю, вы сомнваться не будете, несмотря на невроятность этихъ удивительныхъ приключеній.
        Я былъ тогда едва оперившимся птенчикомъ и не совсмъ еще отвыкъ отъ дтскихъ привычекъ. Самостоятельности во мн было очень мало, такъ какъ я мирно проживалъ въ счасть и благоденствіи подъ родительскимъ крылышкомъ. Мой дядя, по матери, занималъ высокій постъ въ посольств на остров Цейлон и страшно любилъ меня; мн же очень нравились его форма — гусарскаго офицера, его высокій ростъ, статность и длинные, черные, какъ смоль, усы. Меня, почему то, вс называли проказникомъ и даже говорили, что мой блый пушокъ подъ носомъ и на подбородк не успетъ вырасти, какъ я себ гд нибудь сломаю голову. Можетъ быть родители думали такъ потому, что я цлые дни и ночи только и мечталъ о путешествіяхъ и о страшныхъ приключеніяхъ, гд всегда рисовалъ себя побдителемъ; даже во сн я леталъ черезъ моря и горы, и когда съ испугу просыпался, то находилъ себя на полу. Сестры смялись надо мной говоря, что я летаю съ кровати на полъ.
        Долженъ замтить, что отецъ мой провелъ большую часть своей жизни въ кругосвтныхъ путешествіяхъ и въ зимніе долгіе вечера любилъ угощать насъ разсказами о своихъ приключеніяхъ. Теперь я объясняю свою страсть къ путешествіямъ просто врожденной склонностью и слдованію примрамъ незабвеннаго отца. Я столько наслушался всякихъ занимательныхъ разсказовъ о приключеніяхъ и лишеніяхъ путешественниковъ, что считалъ себя уже достаточно закаленнымъ и не бояться ничего въ свт. Мн но хотлось вырваться изъ дому и порвать навсегда съ родительской опекой.
        Я пользовался всякимъ представлявшимся мало мальски удобнымъ случаемъ для меля, чтобы удовлетворить непреодолимую страсть видть свтъ.
        Отецъ, привыкшій самъ къ путешествіямъ, немного сочувствовалъ мн; онъ понималъ, что мн тяжело томиться въ родной семь безъ особаго дла, быть просто нахлбникомъ, но мать и тетенька ни за что не ршались отпустить меня изъ дому. Никакія просьбы и мольбы мои ни къ чему не приводили. Наконецъ, дло повернулось для меня въ очень хорошую сторону и случаю, самому обыкновенному случаю, угодно было удовлетворить мое страстное желаніе. Я узналъ, что къ намъ долженъ былъ пріхать мой любимый дядя, гвардейскій офицеръ, который очень любилъ меня и просто глазъ не спускалъ съ меня во время нашихъ встрчъ. Онъ часто мн говорилъ: если теб что-нибудь нужно будетъ, обращайся ко мн, а я для тебя все устрою. Я старался въ его присутствіи быть тихимъ, покорнымъ, хорошимъ юношей, чтобы еще больше расположить его къ себ. Однажды я подлился съ дядей своей мечтой отправиться путешествовать, и онъ мн отвтилъ, что сдлаетъ все зависящее отъ него, чтобы помочь исполненію моего желанія.
        Моей радости не было конца, и я уже былъ увренъ, что дло пойдетъ на ладъ. Дядя краснорчиво сталъ доказывать, что для меня прямо таки необходимо прохаться по свту, и посл долгихъ увщаній, возраженій, противорчій и обсужденій, къ великой моей радости вс согласились, чтобы я отправился съ нимъ на островъ Цейлонъ, гд онъ много лтъ занималъ отвтственный служебный постъ. Я быстро сталъ собираться въ далекую дорогу и черезъ нсколько минутъ уже былъ совершенно готовъ къ отплытію въ чужія страны, но вс начали смяться надъ моей чрезмрной поспшностью. Пришлось еще обождать недли дв, пока мы, наконецъ выхали въ Голландію, чтобы взять тамъ нкоторыя порученія и документы и затмъ уже отправиться въ путешествіе.
        Мы отплыли изъ голландскаго порта, Амстердама. Морское путешествіе представляло для меня много новаго и интереснаго. Какъ бы я не старался умолчать о томъ, что происходило на мор, но никакъ не могу обойти молчаніемъ перенесенной нами страшной бури. Собственно, наше плаваніе, только благодаря той бур и ея послдствіямъ, представляетъ нкоторый интересъ, такъ какъ больше по дорог съ нами ничего не произошло. Буря эта разразилась какъ разъ въ то время, когда мы бросили якорь у одного небольшого островка, чтобы запастись тамъ пресной водой и углемъ. Она такъ сильно бушевала, что вырывала съ корнемъ множество деревьевъ и поднимала ихъ въ воздухъ. Страшно было смотрть, какъ стихія играла такими громадными деревьями, точно пылинками. Нкоторыя изъ деревьевъ были тяжестью въ нсколько сотъ пудовъ, тмъ не мене ихъ подняло на неизмримую вышину, такъ что они казались маленькими точками и кружились тамъ, точно пухъ отцвтшаго одуванчика. Море такъ бушевало, что приводило въ ужасъ весь экипажъ нашего парохода, который качался, какъ щепка на поверхности пнистыхъ валовъ. Я впервые видлъ страшную силу природы,
которая, казалось, жаждала жертвъ, безумолку завывалъ сильный втеръ, наводя панику на все живое.
        Спустя нкоторое время, буря утихла, и тогда мы увидли чудесное явленіе природы. Вс деревья, носившіяся въ воздух, вдругъ опустились на землю; каждое попало на свое прежнее мсто, сейчасъ же пустило корни и продолжало свой ростъ, какъ будто ничего не произошло съ нимъ. Даже слда не замтно было посл опустошительной грозной бури. Вс деревья по прежнему спокойно росли, и листья пли невнятно тихую псенку, шептались и цловались другъ съ другомъ.
        Впрочемъ, одно дерево представляло исключеніе. Передъ началомъ бури одинъ туземецъ со своей женой приставили лстницу къ дереву, чтобы нарвать огурцовъ себ на ужинъ, такъ какъ эти овощи растутъ тамъ не на грядахъ, какъ у насъ, а на втвяхъ деревьевъ. Въ это самое время сорвался страшный вихрь, вырвалъ дерево съ корнями и понесъ его вмст съ людьми въ воздухъ. Почтенная парочка терпливо совершила воздушное путешествіе, но своей тяжестью они придали дереву совершенно другое направленіе, такъ что упало оно на землю не корнями въ свое прежнее мсто, а горизонтально, поперекъ одной улицы столичнаго города, перегородивъ дорогу пшеходамъ и прозжимъ. Когда началась буря, предводитель всми туземными войсками и начальникъ страны далъ приказъ, чтобы вс жители выхали изъ города, во избжаніе несчастныхъ случаевъ съ людьми. Но почти вс жители еще
        Передъ началомъ бури одинъ туземецъ со своей женой приставили лстницу къ дереву, чтобы нарвать огурцовъ.
        до его приказа выселились за городъ изъ боязни бытъ раздавленными развалинами своихъ жилищъ. Къ концу бури начальникъ страны захотлъ почему то вернуться въ свой дворецъ; можетъ быть онъ хотлъ показать свою храбрость, или просто по длу, это покрыто мракомъ неизвстности, такъ какъ, благодаря неожиданной смерти, онъ унесъ эту тайну вмст съ собой въ темную могилу. Случай этотъ вызвалъ въ стран много толковъ и всевозможныхъ догадокъ, а дло, собственно, произошло очень просто. Начальникъ халъ по одной изъ улицъ ко дворцу, и въ это время упало дерево съ огурцами на его коляску и, къ счастью, убило его до смерти, а лошади понесли его трупъ по улиц, пока онъ не слетлъ на мостовую, окровавленный, съ разбитой головой.
        Вамъ покажется страннымъ, что я говорю «къ счастью»?
        Но дло въ томъ, что начальникъ, говоря правду, былъ ужасный тиранъ, и жители острова, не исключая и любимцевъ его, были несчастнйшими созданіями въ мир. Когда всть распространилась о смерти начальника, страна какъ бы легче вздохнула, и понеслись горячія молитвы жителей къ небесамъ за избавленіе страны отъ мучителя. Начальникъ былъ страшно скупъ, строгъ и не справедливъ. Въ его закромахъ гнили обильные запасы хлба, между тмъ, какъ народъ, у котораго были отняты эти запасы, голодалъ въ полномъ смысл этого слова.
        Недовольный народъ волновался, но ничего не могъ сдлать противъ вопіющей несправедливости.
        Никакія другія страны не грозили острову войной, и начальнику нечего было бояться вншнихъ враговъ; тмъ не мене онъ бралъ въ солдаты каждаго молодого человка, могущаго носить оружіе, чтобы сдлать изъ него героя, и часто продавалъ этихъ жалкихъ героевъ тмъ изъ своихъ сосдей, которые предлагали ему больше серебра и золота. Бдные герои безмолвно шли въ чужую страну, покидая на своей родин любимую семью. Распространялся даже упорный слухъ, что у него было очень много богатствъ и денегъ, сдланныхъ изъ морскихъ раковинъ и доставшихся ему въ наслдство отъ отца, а онъ съ жадностью продолжалъ копить новые милліоны, продавая въ рабство населеніе своей страны. Было еще много грховъ за нимъ, но будемъ снисходительны и не поставимъ ихъ ему въ вину, такъ какъ къ покойникамъ относятся всегда съ почтеніемъ и забываютъ, или скоре прощаютъ имъ вс недобрыя ихъ дла.
        Обрадованное населеніе ликовало, восхваляя того человка и жену его, благодаря которымъ дерево упало на карету начальника. Въ благодарность за великую услугу, оказанную этими людьми соотечественникамъ, вс единогласно ршили возвести ихъ на тронъ, который освободился со смертью начальника. Нсколько дней продолжались великія торжества, а историки записали этотъ случай, какъ великое національное событіе, установивъ праздникъ въ этотъ день во вс послдующіе годы.
        Бдные люди не знали, что имъ длать и какъ благодарить народъ за оказанную честь, безпрекословно исполняли все, что народъ ихъ повелвалъ имъ. Эти добрые люди, во время своего воздушнаго путешествія, такъ близко видли въ лицо солнце, что блескъ этого небеснаго свтила нсколько отуманилъ ихъ глаза и умъ, но тмъ не мене они управляли такъ хорошо страной, что каждый подданный, кушая огурцы объязательно приговаривалъ съ большимъ почтеніемъ и даже съ благоговніемъ:
        - «Господи! сохрани жизнь нашему правителю и его супруг на долгое время для благополучія страны нашей».
        Я больше небыль на этомъ остров, но слыхалъ изъ разсказовъ, что тамъ навсегда прекратился голодъ, этотъ страшный бичъ народный, и что островъ этотъ сталъ очень богатый, культурной и промышленной страной.
        Какъ только буря утихла, мы починили свой корабль, нсколько пострадавшій отъ сильной качки, запаслись достаточнымъ количествомъ прсной воды, угля и продуктовъ, и любезно простившись съ новыми правителями острова и его гостепріимнымъ населеніемъ, мы отправились, при благопріятномъ втр, въ море. Мы такъ сжились съ этимъ островомъ, что жалко было разставаться съ нимъ, когда же нашъ корабль отчаливалъ отъ берега, насъ провожала громадная толпа туземцевъ. Многіе такъ плакали и кричали, что рыба въ мор была оглушена и выплыла на поверхность. Я такъ растрогался такимъ чистосердечіемъ и радушіемъ этого замчательнаго народа, что и у меня на глазахъ навертывались слезы.
        Отъ этого острова до Цейлона дорога продолжалась довольно долго и только черезъ шесть недль, достигли мы благополучно мста назначенія.
        VII
        Пребываніе барона на остров Цейлон
        Прошло нсколько дней посл нашего прізда на островъ, и я немного отдохнулъ отъ продолжительнаго путешествія. Меня познакомили съ высшимъ обществомъ и при этомъ разсказали о моей сильной страсти къ путешествіямъ. Вс очень интересовались мной, какъ иностранцемъ и засыпали всевозможными вопросами. Особенно хорошо я сошелся съ старшимъ сыномъ губернатора. Это былъ высокій, сильный юноша. Какъ то разъ онъ предложилъ мн пойти съ нимъ на охоту, я согласился съ большимъ удовольствіемъ. Не буду себя хвалить, а просто скажу, что я превосходилъ его во многомъ и уступалъ только въ одномъ. Онъ, какъ туземецъ, привыкшій къ мстному климату, легко переносилъ нестерпимый зной. Я мучился отъ жары и уставалъ до невозможности, а онъ шелъ себ свободно шагалъ все впередъ и впередъ. Вы только представьте себ, что солнечные лучи растопляли оловянныя пуговицы моей тужурки, и олово стекало съ нихъ, какъ воскъ со свчи, ружье же мое накалялось до того, что я боялся, какъ бы порохъ не вспыхнулъ самъ собой и не произвелъ бы выстрла. Во избжаніе такой непріятности я придумалъ остроумное средство: потъ отъ сильнаго зноя лилъ съ
меня, положительно, ручьями, и платокъ, которымъ я каждую минуту обтирался промокалъ насквозь, какъ будто его смачивали водою. Я сообразилъ, что мокрымъ платкомъ можно охладить накаленное желзо въ ружейномъ замк. Каждый разъ, когда я накладывалъ влажный платокъ, раскаленное желзо замка шипло, точно плита, когда на нее прольется жидкость. При такомъ невыносимомъ жаркомъ климат мн, европейцу, приходилось очень плохо, я не могъ идти вмст со своимъ товарищемъ и вынужденъ былъ лечь отдохнуть, чтобы набраться новыхъ силъ. Я выбралъ уютное мстечко надъ самымъ берегомъ какой-то широкой рки въ густомъ, тнистомъ лсу. Тнь его такъ и манила меня въ свои объятія, и я хотлъ уже расположиться для отдыха, какъ, вдругъ, услышалъ позади себя въ кустахъ какой то шорохъ. Я невольно оглянулся и окаменлъ: огромный левъ осторожно, какъ кошка, крался ко мн. Въ его глазахъ, налитыхъ кровью, я ясно читалъ его непреодолимое желаніе полакомиться мной, безъ моего на то позволенія. Онъ увидлъ, что я замтилъ его и приближался ко мн уже съ оглушительнымъ ревомъ. Я совсмъ растерялся, увидя на близкомъ разстояніи отъ себя страшнаго
звря, и схватился за ружье, не сообразивъ даже, что мой выстрлъ раздражитъ его только еще больше, такъ какъ
        ружье заряжено было заячьей дробью, но гд тутъ было соображать? Я прицлился и выстрлилъ. Левъ потрясъ головой, его косматая грива зашевелилась, вселяя въ меня невыразимый ужасъ, зарычалъ еще съ большей силой и бросился бжать прямо на меня. Что я въ эту минуту почувствовалъ, трудно описать. Я инстинктивно повернулся, и намривался бжать, совершенно выпустивъ изъ виду, что это самое худшее средство въ опасныхъ случаяхъ на охот. Въ это самое время я увидлъ… Боже мой, я содрагаюсь при одной только мысли объ этомъ! Въ нсколькихъ шагахъ отъ себя увидлъ я огромнаго крокодила, раскрывшаго страшную пасть и выжидавшаго удобнаго момента, чтобы меня проглотить. Вс мои надежды на спасеніе рухнули! Даже теперь еще пробгаютъ у меня мурашки по тлу при воспоминаніи о томъ критическомъ положеніи.
        Спереди, — раскрывшій пасть крокодилъ, позади бжалъ разъяренный левъ, влво бурлилъ быстрый потокъ, а вправо зіяющая пропасть, на дн которой кишли ядовитыя зми…
        Я потерялъ сознаніе и упалъ на землю. Послдняя мысль моя была о страшной смерти, такъ какъ я былъ увренъ, что мн не миновать зубастыхъ челюстей крокодила или же пасти и когтей косматаго льва. Въ подобную минуту, наврное, и самъ Геркулесъ ощутилъ бы тоже самое. Да, милостивые государи, я испыталъ тогда, что значитъ боязнь смерти, мн пришлось взглянуть ей прямо въ глаза.
        Вы блднете? О успокойтесь, мои милые, дло уладилось, какъ нельзя лучше, и я остался, какъ видите, живъ. Сейчасъ вамъ разскажу, какъ это случилось. Когда я лежалъ на земл, разсвирпвшій левъ не разсчитавши прыжка, перескочилъ черезъ меня и попалъ головою прямо въ пасть крокодила. Раздался сильный ревъ и ужасный стонъ, приподнявъ немного голову я увидлъ, что, къ великой моей радости, я спасенъ. Понимаете, спасенъ отъ врной смерти! Вдь я себя уже тогда приписалъ къ лику святыхъ мучениковъ. Голова льва застряла въ зубахъ чудовища и они оба старались другъ отъ друга отдлаться. Глодка крокодила расширилась, на сколько могла, но не было никакой возможности проглотить льва. Мн лежать дольше не прходилось; я моментально вскочилъ на ноги, вынулъ изъ-за пояса свой охотничій ножъ и однимъ ударомъ отскъ голову льву. Громоздкое его туловище дрогнуло и тяжело упало къ моимъ ногамъ въ предсмертныхъ судорогахъ, а голову его я ружейнымъ прикладомъ затолкалъ въ глубину пасти крокодила, такъ что тотъ, не имя возможности дышать, — задохнулся и околлъ на моихъ глазахъ. Такимъ образомъ я избавился сразу отъ двухъ
опасныхъ враговъ, все это произошло, благодаря счастливому случаю и моей находчивости.
        Черезъ нкоторое время посл моихъ сильныхъ испытаній, закончившихся блестящей побдой надъ двумя страшными врагами, пришелъ мой товарищъ, сынъ губернатора, котораго сильно безпокоило мое отсутствіе. Онъ догадывался, что со мной случилось что-нибудь, но никогда еще не видлъ и не слыхалъ даже, чтобы одинъ человкъ въ одно и тоже время, будучи почти безъ оружія, могъ убить льва и огромнйшаго крокодила. Онъ меня радостно привтствовалъ, и мы вмст измрили крокодила, оказалось, что онъ имлъ около семи сажней въ длину.
        Дома мы разсказали объ этомъ необыкновенномъ происшествіи губернатору, онъ веллъ немедленно послать телгу и людей, чтобы привезти обоихъ животныхъ въ такомъ вид, въ какомъ ихъ найдутъ на мст. При губернаторскомъ двор на остров Цейлон жилъ замчательный шорникъ; когда онъ узналъ объ случа со мной, то самъ мн предложилъ сдлать изъ шкуры льва сумки; я на такое предложеніе охотно согласился и въ короткое время онъ доставилъ ко мн на квартиру множество сумокъ удивительной работы, которыя я частью раздарилъ своимъ знакомымъ на память о пребываніи своемъ на остров Цейлон, остальныя же подарилъ потомъ амстердамскому бургомистру, который хотлъ меня отблагодарить наградой въ тысячу червонцевъ, но я, конечно, постарался отклонить его любезное предложеніе, что потребовало не малаго труда и краснорчія.
        Сынъ губернатора меня радостно привтствовалъ.
        Изъ крокодила же получилось прекрасное чучело, составляющее теперь одно изъ лучшихъ украшеній амстердамскаго музея. Вс постители этого музея всегда съ любопытствомъ останавливаются и долго всматриваются въ чудовище, а служитель музея разсказываетъ каждому, какимъ образомъ чучело попало въ музей, подробно разсказывая при этомъ о моемъ приключеніи. Но я долженъ замтить, что, какъ и всегда, это приключеніе разсказываютъ по своему, съ большими преувеличеніями, такъ что слушателю трудно врить въ правдивость разсказа. Такъ, напримръ, служитель разсказываетъ, что левъ хотлъ проскочить сквозь крокодила и уже прошелъ всю длину его, но былъ замченъ «господиномъ прославленнымъ барономъ» — какъ онъ меня называетъ, — въ то время, когда левъ показалъ свою голову изъ туловища крокодила и баронъ отрубилъ ему голову. «Крокодилъ сейчасъ же повернулся, — такъ продолжаетъ мой разсказчикъ, — и раздраженный выходкой льва, выхватилъ изъ рукъ барона его охотничій ножъ и съ такимъ неистовствомъ проглотилъ его, что онъ прошелъ черезъ сердце чудовища и страшилище погибло въ страшныхъ мученіяхъ». Про безстыдство этого
разсказчика и говорить не стоитъ. Его разсказы кром большихъ непріятностей, мн ничего не приносятъ. Такія небывальщины, какія онъ уметъ составлять въ своей праздной фантазіи, только подрываютъ довріе моихъ уважаемыхъ слушателей. Въ нашъ вкъ сомнній, многіе, не знающіе меня, вслдствіе грубой лжи этого человка, чего добраго и въ мои правдивые разсказы не поврятъ, а отнесутъ ихъ къ области пустого вымысла. Уже и теперь, когда я самъ разсказываю о своемъ приключеніи съ этимъ крокодиломъ, то люди, бывшіе въ музе съ полуулыбкой говорятъ: «мы уже слыхали объ этомъ въ Амстердамскомъ музе!» Поврьте, господа, что каждый благородный человкъ посл этого долженъ почувствовать себя глубоко оскорбленнымъ. Увряю васъ, мн это обидно и досадно.
        VIII
        Приключенія на мор по дорог въ Америку
        Съ острова Цейлона нашъ корабль направился мимо Вестъ-Индскихъ острововъ въ Сверную Америку. Мой родственникъ, съ которымъ я васъ уже познакомилъ, получилъ важныя порученія отъ англійскаго правительства и для ихъ выполненія нужно было плыть къ Вестъ-Индскимъ островамъ. Экипажъ нашего корабля состоялъ изъ 1400 человкъ; на корабл было сто пушекъ. Нагрузившись углемъ, прсной водой и припасами мы поплыли къ Гольфштрому. Мн въ первый разъ пришлось познакомиться съ этимъ дивнымъ теченіемъ и я никогда не могъ себ представить, что увижу такія удивительныя вещи. Не могу безъ удовольствія вспомнить этого путешествія. — Погода была жаркая; вода вокругъ нашего корабля кипла, какъ въ котл. На корабл мы даже плиты не топили, чтобы варить себ обдъ, а просто въ стк опускали въ море сырое мясо или яйца и черезъ дв, три минуты пища была готова и при томъ обладала такимъ вкусомъ какой можетъ придать не всякій поваръ. Меня страшно удивляло еще то обстоятельство, что несмотря на высокую температуру, въ вод копошилось множество рыбы различной величины и самыхъ разнообразныхъ видовъ. Какъ он могли жить въ кипятк? Пища
варилась въ этой вод въ продолженіи нсколькихъ минутъ, а он совершенно свободно разгуливаютъ, какъ въ обыкновенной вод. Я объясняю такое явленіе тмъ, что он постепенно привыкли къ такой температур, такъ какъ вода, должно быть, нагрвалась не сразу, а въ продолженіе нсколькихъ лтъ. Но стоило ихъ только вынуть изъ воды, какъ он моментально умирали, при чемъ оказывались совсмъ сваренными, такъ что мы во время всего своего пути пользовались ихъ вкуснымъ мясомъ, не прибгая къ услугамъ повара. Это обстоятельство объясняется очень просто: воздухъ гораздо холодне воды, и, когда рыбу вынимали изъ воды, жаръ ударялъ ей внутрь и причинялъ моментальную смерть. Въ этомъ, я думаю, нтъ ничего сверхъестественнаго, а самое обыкновенное явленіе природы, которая, какъ оказывается, бываетъ очень услужлива и, какъ видите, даже гостепріимна.
        Кучеръ совершенно ясно описывалъ кнутомъ въ воздух иниціалы королевскаго имени, его корону и государственный гербъ.
        Наконецъ то мы приплыли къ Вестъ-Индскимъ островамъ. Я могъ бы вамъ разсказать о многихъ приключеніяхъ на этихъ островахъ, но оставлю это до слдующаго раза, а познакомлю васъ лучше съ моими морскими приключеніями на пути къ самой Америк. Впрочемъ, упомяну только объ одномъ случа въ Вестъ-Индіи. Однажды я имлъ удовольствіе видть Вестъ-Индскаго короля, прозжавшаго по главной улиц въ парламентъ. Онъ сидлъ въ парадной карет, а за нимъ и вокругъ него хала многочисленная свита и придворныя дамы, необыкновенной красоты. Меня поразила красота нарядовъ всхъ слугъ и кучеровъ, не говоря уже о нарядахъ свиты и придворныхъ дамъ. На козлахъ королевской кареты сидлъ кучеръ въ большой шляп со страусинными перьями необыкновенной величины. Но это не важно, а удивительно то, что онъ совершенно ясно описывалъ кнутомъ въ воздух иниціалы королевскаго имени, его корону и государственный гербъ. Его искусство привлекало большія толпы зрителей, и трудно было угадать, на кого смотрла толпа: на этого ли толстаго кучера и его шляпу или же на своего короля.
        Дальше, во время перезда въ Америку, съ нами приключилось нсколько непріятныхъ происшествій. Первое изъ нихъ произвело на нашемъ корабл большія опустошенія. Это было недалеко отъ острова Ньюфаундленда. Нашъ корабль несся на всхъ парусахъ и вдругъ наскочилъ на что-то, показавшееся намъ подводною скалою.
        Капитанъ схватилъ карту и тщательно расматривалъ ее, но ни скалы, ни мели на томъ мст, гд мы остановились не было обозначено. Мы подумали что это временный наносъ песку и приступили къ изслдованію морского дна, но когда измрили глубину, то не оказалось дна на разстояніи около 500 саженъ отъ поверхности воды. Между тмъ толчекъ былъ такъ силенъ, что мы лишились руля, переломался на двое бугшпритъ и вс мачты, а нкоторыя изъ нихъ почему то раскололись отъ основанія до самой верхушки и щепками забросало всю палубу. Весь экипажъ пришелъ въ ужасъ, такъ какъ никто не могъ объяснить подобнаго явленія. Больше всхъ пострадалъ одинъ матросъ, который въ это самое время сворачивалъ главный парусъ. Его бдняжку отбросило отъ корабля, по крайней мр, на три англійскихъ мили, онъ упалъ въ морскую пучину и погибъ бы безъ всякаго сомннія въ морскихъ волнахъ, если бы къ его счастью, во время этого полета, не пролеталъ мимо него большой красный гусь. У него хватило на столько присутствія духа, что, падая въ воду онъ схватился за хвостъ этого свернаго гуся, благодаря чему его паденіе оказалось не столь чувствительнымъ, и
онъ свободно удержался на поверхности моря. Не теряя времени, онъ обхватилъ длинную шею гуся одной рукой, а другой направилъ его къ кораблю, который казался отъ него ему маленькой точкой. Замтивъ странный экипажъ, приближавшійся къ нашему кораблю, мы опознали своего товарища и съ трудомъ вытащили его на палубу вмст съ гусемъ. Когда матросъ пришелъ въ себя, то разсказалъ, что ему было замчательно хорошо хать на гус, онъ сидлъ на немъ точно на пуховик.
        О сил толчка вы можете, милостивые государи, судить уже изъ того, что вс люди, находившіеся въ средней кают, во время толчка подскочили до потолка и получили серьезные ушибы, а я такъ сильно ударился въ потолокъ головой, что она глубоко ушла въ туловище и только болтались руки да ноги.
        Что вы сметесь? Думаете я шучу? Увряю васъ, что прошло нсколько мсяцевъ, пока корабельному врачу удалось — немного вытянуть ее изъ туловища, благодаря безпрестанному серьезному леченію. Я не мало помучился пока голова поднялась до глазъ: мн приходилось ходить съ провожатымъ, потому что передъ собой я ничего не видлъ. Мало-по-малу голова стала принимать свое естественное положеніе и, наконецъ, выправилась окончательно.
        Мы еще въ недоумніи искали скалу, о которую ударился нашъ корабль и не успли оправиться отъ ужаса и смущенія, какъ, вдругъ, вс наши догадки сразу разршились самымъ непредвиднныхъ образомъ. Капитанъ суетился и бгалъ по палуб, длая различныя распоряженія машинному отдленію и матросамъ, которые въ замшательств бгали, хватаясь за исполненіе приказаній, но толку было мало. Во время этой суетни, вдругъ, неожиданно корабль зашатался и изъ подъ него вынырнулъ громадной величины китъ. Онъ, очевидно, преспокойно спало, на поверхности воды, согрваемый пріятными лучами солнца, а мы, не замтивъ морскаго великана, нахали ему на спину и потревожили его тихій, сладкій сонъ.
        Своей неосторожностью мы его такъ разозлили, что онъ однимъ ударомъ хвоста поломалъ вс мачты на корабл и привелъ въ ужасъ весь экипажъ. Въ сильномъ гнв онъ схватилъ бездонной пастью нашъ главный якорь съ цпью, висвшій по обыкновенію съ задней части корабля и потащилъ насъ впередъ со скоростью, по крайней мр, восьми миль въ часъ. Такимъ образомъ онъ протащилъ насъ цлыхъ тринадцать часовъ и мы ничего не могли сдлать, но къ счастью цпь, служившая якорной привязью, оборвалась и мы, потерявъ свой якорь, помчались съ пріобртенной скоростью, прямо къ устью рки святаго Лаврентія. Кто знаетъ, что могло бы случиться съ нами, если бы не оборвалась цпь! Постепенно скорость корабля уменьшалась и намъ удалось, наконецъ, остановить нашъ корабль. Остановившись, мы починили пострадавшую палубу, поставили новыя мачты, укрпили снасти и паруса и повернули опять къ югу. Черезъ нкоторое время, когда мы доплыли до того мста, гд столкнулись съ китомъ, мы нашли своего злого врага уже мертвымъ. Его громадное тло плавало на поверхности воды, точно островъ, и занимало немного больше мили. Сначала мы хотли взять его цликомъ,
но нашъ корабль не въ состояніи былъ тянуть его за собой. Нкоторые матросы совтовали разрзать его на части и сложить на корабл, но и этого нельзя было сдлать, такъ какъ судно наше могло-бы потонуть отъ перегрузки. Ршили взять только одну голову, которую съ большимъ трудомъ отрзали и вытянули на бортъ. Представьте только нашу радость, когда мы въ пасти кита нашли свой якорь и около 80 саженей цпи, намотанной на него. Видно онъ при всемъ стараніи не могъ проглотить якоря, который застрялъ въ зубахъ лвой стороны его нижней челюсти. Это было самое интересное приключеніе, случившееся съ нами во время нашего путешествія въ Америку. Больше, кажется, и небыло никакихъ событій. Это было единственное и, какъ видите, очень серьезное приключеніе.
        Впрочемъ, нтъ! Я совершенно забылъ еще объ одномъ, послдствія котораго грозили намъ очень большой опасностью. Оно чуть-чуть не окончилось печальной катастрофой. Не успли мы отъхать отъ мертваго кита миль на пять, какъ корабль нашъ получилъ течь. Образовалась дыра въ нижней части праваго борта, и вода такъ быстро проникала, что вс наши насосы не въ состояніи были бы выкачивать ее и черезъ какихъ нибудь полчаса намъ пришлось бы потонуть, такъ какъ никакого спасенія ожидать не откуда было. Я первымъ случайно замтилъ несчастье. Дыра постепенно росла и уже имла въ діаметр больше фута. Я нсколько разъ крикнулъ товарищамъ о бд, но никого, какъ на зло, не видно было. Сначала я старался заткнуть дыру чмъ-либо, но всевозможныя средства оказались напрасными.
        Что тутъ длать? Въ такую опасную минуту, дйствительно, можно потерять голову, но мн удалось таки спасти нашъ прекрасный корабль и весь экипажъ съ поклажей и съ китовой головой самымъ простымъ способомъ, не лишеннымъ, однако, чрезвычайнаго остроумія. Не обращая вниманія на то, что могъ замочитъ панталоны, я быстро слъ на дыру, широко раставивъ ноги, — и, увряю васъ, если бы она была даже еще больше, я все же наврное закрылъ бы ее.
        Въ моемъ поступк, собственно, нтъ ничего удивительнаго, вамъ уже извстно, что я происхожу изъ стариннаго рода рыцарей, какъ со стороны отца, такъ и со стороны матери. Весь свтъ знаетъ о героизм и храбрости моихъ голландскихъ и вестфальскихъ прародителей. Я по совсти долженъ сознаться, что мое положеніе было не изъ безопасныхъ, но можно ли думать объ опасности, когда стоишь лицомъ передъ смертью, не только своей, но и всхъ своихъ товарищей. Меня скоро освободили отъ опасности, и плотникъ избавилъ меня отъ странной, но зато полезной роли. Искусство плотника спасло нашъ корабль и всхъ людей, и я, какъ благородный рыцарь приписываю ему роль спасенія нашего корабля.
        IX
        Приключеніе съ барономъ въ Средиземномъ мор
        Когда мн приходится говорить о своихъ морскихъ приключеніяхъ, невольно вспоминаю объ одномъ ужасномъ случа со мною, происшедшемъ на волнахъ Средиземнаго моря, въ окрестностяхъ города Марселя. Тамъ я подвергся большой опасности и спасъ свою жизнь, благодаря прямой случайности. Это было въ прекрасный лтній день, когда солнышко спшило уже на отдыхъ посл тяжелой дневной работы. Лучи его разсыпались искрами по гребнямъ волнъ и нжными тонами красокъ отливались на пушистой, блоснжной пн. Неизмримая даль моря влекла въ свои могучія объятія. Я стоялъ на груд камней и всматривался въ пучину. Волны то что-то шептали, то пли, то какъ будто негодовали, то разсыпали нжныя ласки, то смялись, то грозно кричали и съ шумомъ разсыпались въ милліоны брызгъ, ударяясь о скалистый берегъ. Мной овладло страстное желаніе искупаться въ этихъ игривыхъ, непостоянныхъ волнахъ. Я раздлся на берегу, неподалеку отъ города, бросился въ море и отплылъ довольно далеко отъ берега. Вдругъ, въ это время я увидлъ передъ собой огромную пасть рыбы.
        Она направлялась прямо на меня и по открытой широко пасти я понялъ, что она хочетъ набросится на меня и проглотить. Спасаться не было времени; какъ отъ нея уйти? Уплыть, вы думаете? Но разв я могу поспорить въ этомъ искусств съ рыбой?! Не смотря на то, что я искусный пловецъ, но я не ршался убгать. Я задумалъ нчто другое, — прижалъ, какъ было возможно, руки къ туловищу и вытянулъ ноги, чтобы въ такомъ положеніи поудобне проскользнуть черезъ пасть и горло рыбы въ ея желудокъ, не задвъ при этомъ острыхъ зубовъ чудовища. Мой планъ удался, и я очутился въ темномъ желудк громадной рыбы. Меня сразу обдало теплотой, согрвшей мое тло, и я сталъ призадумываться, какъ повести жизнь въ новыхъ для меня условіяхъ. Присутствіе мое въ желудк, очевидно, безпокоило моего новаго хозяина, рыба начала корчиться, ежиться, бросаться во вс стороны, стараясь отъ меня отвязаться, такъ какъ, безъ сомннія, мое пребываніе ее стсняло и, кром того, причиняло не малыя боли. Чтобы еще больше причинить ей непріятностей, я началъ ходить, прыгать, и даже пустился въ присядку, хотя мн было не до плясокъ. Мои проказы стали
невыносимы для животнаго, т. к. причиняли ей невозможныя боли; рыба стала стонать, испуская оглушительные жалобные звуки, и выбрасываться на поверхность воды. Одинъ разъ она такъ высоко подбросилась въ воздухъ, что матросы съ прозжавшаго мимо итальянскаго судна замтили ее и стали слдить за ней. Она бросалась во вс стороны, то опускалась въ глубину, то снова выплывала на поверхность, переворачивалась и начала кашлять, стараясь освободиться отъ меня. Очевидно, она хотла меня посадить между своими челюстями и острыми зубами своими превратить въ мелкія кусочки, но это ей не удавалось: я продолжалъ буйствовать въ ея желудк и старался не выходить наружу. Судно приблизилось къ рыб и, когда она выплыла на поверхность, матросы захватили ее гарпунами и черезъ нсколько минутъ вытащили на бортъ. Когда чудовище лежало уже на палуб мертвымъ, я услышалъ, какъ матросы совтовались межъ собой, откуда начать рзать на части его желудокъ, чтобы выбросить вонъ внутренности и добыть побольше жира. Мной овладлъ ужасъ вслдствіе боязни быть разрзаннымъ вмст съ животнымъ. Я сталъ по самой середин живота, въ которомъ могли бы
смло помститься, по крайней мр, около десяти человкъ. Стоя въ оцпенніи, я умолялъ судьбу, чтобы огромные ножи не задли меня. Я никогда не плакалъ, такъ какъ считалъ это за признакъ малодушія, но въ тотъ моментъ на глазахъ у меня уже навертывались слезы. Молитва моя на этотъ разъ была услышена Богомъ, и я былъ спасенъ. Первый ножъ врзался въ рыбу гораздо ниже того мста, гд я стоялъ. Я немного успокоился и готовился какъ-нибудь сообщить матросамъ о себ. Въ это время меня ослпила маленькая струйка свта, мерцавшая черезъ прорзанное мясо чудовища. Отъ радости я такъ сильно закричалъ, что матросы, испугавшись, выпустили изъ рукъ ножи на полъ. Узнавъ по ихъ рчи, что они итальянцы, я прокричалъ имъ по итальянски, что хочу съ ними познакомиться и прошу ихъ помочь мн освободиться отъ непріятнаго положенія.
        Услышавъ крики, выходившія изъ брюха рыбы, матросы закричали отъ испуга. Никто не ршался подойти къ чудовищу. Мн самому пришлось прорвать отверстіе настолько, чтобы можно было выйти. Ихъ удивленіе еще больше увеличилось, когда они увидли, что изъ рыбы вылзъ человкъ въ первобытномъ костюм. Но черезъ минуту дло выяснилось, и лица матросовъ сначала приняли удивленное выраженіе, а затмъ на устахъ ихъ засіяла радостная улыбка. Я поблагодарилъ своихъ избавителей и разсказалъ имъ о своемъ приключеніи, совершенно такъ же, какъ сообщилъ его вамъ, а они заливались громкимъ смхомъ, слушая мой разсказъ.
        - «Вотъ такъ приключеніе! — восторженно прокричалъ одинъ изъ матросовъ — будетъ что разсказывать дома, когда вернемся на родину».
        Ему въ отвтъ раздался громкій хохотъ, и кто-то потрепалъ меня по плечу, и сказалъ: — «Молодецъ!»
        Немного оправившись и выпивъ холоднаго квасу, я снова прыгнулъ въ воду и поплылъ къ берегу. Возл самаго берега я хорошенько вымылся и сталъ поспшно одваться. Удивительно, что платье свое я нашелъ на томъ же самомъ мст, гд и оставилъ его. Когда посмотрлъ на часы, то оказалось, что я пробылъ въ желудк рыбы около трехъ часовъ.
        X
        Приключеніе съ воздушнымъ шаромъ
        Пріятно сидть въ кабинет за письменнымъ столомъ и предаваться воспоминаніямъ. Въ камин трещитъ уголь, обдавая всю комнату таинственнымъ свтомъ, а сумракъ точно споритъ съ нимъ, все больше и больше наполняя комнату. Я уже старю, мои молодыя силы меня покидаютъ, прошли дни веселыхъ увлеченій, когда горла въ жилахъ кровь, а сердце отвагою дышало!.. Теперь бы мн послушать чей-нибудь разсказъ о приключеніяхъ; но куда тамъ? Разв теперь есть хоть одинъ человкъ съ кмъ бы могло случиться что-нибудь подобное, какъ случилось со мной? Нтъ! Теперь молодежь сидитъ въ гостинныхъ, въ будуарахъ и несетъ пустомелицу, уши вянутъ отъ гнилыхъ разсказовъ… Эхъ, прошло мое время! Бывало раньше, стоитъ мн куда-нибудь показаться, какъ сейчасъ же меня обступятъ хорошенькія барышни и засыпаютъ просьбами:
        - «Милый баронъ Мюнхгаузенъ, разскажите, пожалуйста, намъ что-нибудь о своихъ приключеніяхъ!»
        - «Пожалуйста, славный баронъ!»
        Кричитъ другая на перебой, и звонкимъ голоскомъ заливаетъ блестящій залъ какого-нибудь великолпнаго графскаго замка. А я хожу среди нихъ съ важной осанкой, покручивая длинный усъ, и еле замтно посмиваюсь.
        - «Хорошенькій баронъ, что-нибудь изъ морскихъ приключеній!»
        Я какъ-будто стыдливо отказываюсь, говорю, что уже забылъ кое-что, а многое не разъ уже разсказывалъ въ этомъ зал. Но шумъ и просьбы не смолкаютъ, а лестныя для меня выраженія порхаютъ изъ красивыхъ губокъ прекрасныхъ двицъ, какъ легкія бабочки весною по цвтамъ. Ничего не подлаешь, нужно угодить. Я сажусь на стулъ, а кругомъ меня кольцомъ садятся двицы и перекрикиваютъ одна другую.
        - «Разскажите объ охот!»
        - «Нтъ, лучше о путешествіи въ Россію!»
        - «Мы это уже слыхали, разскажите о вашемъ плн, милый баронъ, и о вашихъ занятіяхъ у султана!»
        И такъ долго забрасываютъ он меня своими просьбами. Наконецъ, я откашливаюсь и говорю.
        - «Эхъ, мои славные друзья! Все это я вамъ уже разсказывалъ, а вотъ я познакомлю васъ еще съ однимъ приключеніемъ, случившемся со мною во время путешествія по Мраморному морю».
        - «А это интересное будетъ приключеніе?»
        Спрашиваетъ одна изъ нихъ.
        - «О, да, очень даже интересное!» — съ улыбкой отвчаю я и начинаю разсказывать.
        - Это было во время моего пребыванія въ Турціи, когда мн посчастливилось завоевать нкоторое вниманіе у султана и всего его двора. Я очень часто вызжалъ по дламъ службы на своей яхт въ Мраморное море. Какіе тамъ прекрасные виды! Просто прелесть! Чего стоитъ одинъ видъ на Константинополь?! Но видъ на султанскій дворецъ еще замчательне! Однажды утромъ, когда я любовался красотой и ясностью голубого неба, замтилъ я въ воздух, среди серебристыхъ облаковъ какой-то круглый предметъ. Когда я больше сталъ всматриваться, то замтилъ еще, что съ него что то спускается. Я сейчасъ же побжалъ въ каюту за самымъ лучшимъ своимъ ружьемъ, безъ котораго я никогда не вызжалъ въ далекую дорогу, зарядилъ его на скорую руку пулей и, хорошенько прицлившись, выстрлилъ; но въ предметъ этотъ я не попалъ. Это очень рдко случается со мной, потому что я стрлокъ ловкій, даже рдкій, еще больше, самый лучшій во всей стран. Вамъ вдь это извстно. Я быстро заложилъ другой зарядъ, но и этотъ не былъ счастливе перваго. Наконецъ, третьимъ выстрломъ, я пронзилъ пулей предметъ, и онъ сталъ быстро падать прямо въ море. Я приказалъ
направлять судно такъ, чтобы предметъ этотъ могъ упасть если не на палубу, то, по крайней мр, не далеко отъ судна, чтобы можно было разсмотрть, что онъ изъ себя представлялъ.
        На небольшомъ разстояніи отъ моего корабля я увидлъ, черезъ нсколько минутъ посл выстрла, небольшую, позолоченную корзину, висвшую на огромномъ аэростат, гораздо большемъ церковнаго купола. Мной тогда овладло сильное волненіе: я боялся, что нанесъ вредъ воздушному путешественнику.
        Оправившись отъ изумленія, я сталъ присматриваться и замтилъ, что въ корзин находится человкъ и половина жареннаго барана. Мои люди обступили корзину и о чемъ-то межъ собой разговаривали, какъ я потомъ узналъ они хотли покончить съ хозяиномъ корзины какъ это длаютъ со шпіонами. Вы догадываетесь о чемъ шла у нихъ рчь: о жизни этого несчастнаго путешественника, дорогіе мои. Я, конечно, разстроилъ ихъ планы и смло подошелъ ближе къ корзин, заговоривъ съ путешественникомъ по-турецки, такъ какъ это происходило въ турецкихъ владніяхъ, но тотъ началъ мн отвчать по-французски. Тогда я задалъ ему нсколько вопросовъ на его родномъ язык. Оказалось, что онъ чистокровный французъ, и проситъ обождать немного съ разспросами, пока онъ не оправится отъ смущенія.
        Онъ выглядлъ очень важно. Его нарядный костюмъ привлекалъ общее вниманіе, а изъ кармана его жилета висла толстая цпь изъ чистаго золота, украшенная разноцвтными дорогими камнями; на конц цпи прившено было очень много красивыхъ брелковъ и медальоновъ, съ изображеніями знатныхъ людей. Въ каждой петлиц его фрака висла золотая медаль съ различными изображеніями; каждая медаль стоила, по крайней мр, нсколько сотъ червонцевъ. Вс пальцы рукъ его усяны были красивыми драгоцнными перстнями. На среднемъ пальц правой руки сверкалъ огромной величины брилліантъ. Рубины, сапфиры, аметисты, хризоберилы блестли и переливались тысячью различныхъ цвтовъ, освщая яркими цвтами всхъ находившихся вокругъ него. Когда онъ вынулъ изъ одного жилетнаго кармана свои часы, то двое изъ нашихъ слугъ ослпли отъ сильныхъ лучей, испускаемыхъ драгоцнными камнями, изъ которыхъ были цликомъ сдланы часы. Карманы его брюкъ и сюртука оттопыривались и обвисали до самой земли отъ тяжести кошельковъ, наполненныхъ червонцами. Я спросилъ, зачмъ онъ носитъ съ собой такъ много золота въ карман: его можно всегда съ удобствомъ замнить боле
легкими деньгами — кредитными бумажками.
        - «Бумажка для меня не иметъ цнности, я люблю только золото и драгоцнные минераллы!»
        - «А что это за изображенія и гербы на этихъ медаляхъ и другихъ предметахъ?» — Спросилъ одинъ изъ матросовъ нашего корабля.
        - «Эти вещи поднесены мн въ подарокъ знаменитыми особами въ Франціи. Вотъ, напримръ, эта медаль, поднесена мн баронессой Крюгеръ, а эта графомъ Тралялинскимъ, а эта за мои благодянія въ пользу бдныхъ!»
        Онъ еще много пересчитывалъ именъ и объяснялъ значеніе каждаго изображенія, но я уже забылъ его подлинныя слова, а своего не хочу добавлять, чтобы не вызвать недоврія къ моимъ разсказамъ.
        - Боже мой! — подумалъ я про себя, — этотъ невзрачный господинъ должно быть оказалъ человчеству громаднйшія услуги, если, при господствующей въ настоящее время общей скупости, онъ осыпанъ такими многочисленными и драгоцннйшими подарками!
        Отъ бесды съ нами онъ такъ усталъ, что попросилъ не безпокоить его, пока онъ не отдлается окончательно отъ смущенія. Это было вполн понятно, потому что быстрота паденія воздушнаго шара была такъ велика, что у него захватило дыханіе, и онъ нкоторое время совсмъ не могъ произнести ни одного слова. Кром того, онъ думалъ, что пропадетъ безъ слда въ морскихъ волнахъ, такъ какъ близко береговъ не видно было. Черезъ нкоторое время онъ оправился и разсказалъ намъ слдующее:
        - «Я самъ родомъ французъ. У меня нтъ въ достаточномъ количеств ни знаній, ни фантазіи, ни умлости чтобы выдумать такого рода путешествіе. Я сознаюсь въ этомъ чистосердечно и себя не расхваливаю, но меня сильно раздражала заносчивость и спсь семи обыкновеннныхъ клоуновъ и танцовщиковъ по канату. И, вотъ, чтобы сбавить эту спсь у нихъ, мн какъ-то случайно пришла мысль воспользоватся услугами воздуха, чтобы подняться еще выше ихъ. И теперь я, конечно, считаю себя родоначальникомъ будущей авіаціи.
        „Дней, приблизительно, шесть или семь тому назадъ, къ сожалнію точно не знаю, потому что потерялъ счетъ времени, — я поднялся на своемъ шар въ Англіи, съ мыса Принца Велійскаго, взявъ съ собою барана, чтобы потомъ его сбросить, для потхи любопытныхъ зрителей. Черезъ нсколько минутъ я поднялся довольно высоко, и люди, которыхъ я оставилъ на земл казались очень ничтожными пылинками; меня же несло все выше и выше. Къ моему несчасью, черезъ минутъ десять посл того, какъ я поднялся, втеръ перемнилъ свое направленіе и вмсто того, чтобы отнести меня къ Экзетеру, гд я хотлъ спуститься, онъ понесъ меня къ морю. Мн стало такъ страшно, что я потерялъ сознаніе и полумертвымъ лежалъ въ корзин вмст съ бараномъ. Когда я оглянулся, то увидалъ, что втеръ гонитъ меня надъ моремъ, надъ которымъ я долго носился на чрезвычайной высот. Густыя облака, мшали мн разсматривать оставленную внизу подъ собой землю.
        „Какое счастье, что я не выбросилъ барана для потхи публики. На третій день сильный голодъ принудилъ меня убить барана и этимъ спасти себя отъ голода. Какъ это ни противно и совершенно чуждо для меня, но я вынужденъ былъ совершить такое, своего рода преступленіе, т. к. былъ поставленъ въ критическое положеніе. Пока я лишалъ жизни бднаго моего спутника, мой шаръ уже усплъ подняться выше луны. Я вспомнилъ одну интересную сказку, будто луна сдлана изъ самаго чистаго серебра. Ея пріятный свтъ меня ласкалъ и съ большимъ наслажденіемъ я всматривался въ ея лицо, но не усплъ я хорошенько насмотрться на нее, какъ почувствовалъ, что меня что-то сильно гретъ. Шаръ на столько приблизился къ солнцу, что оно безпощадно жгло мою спину и сожгло совершенно мои усы, рсницы и бороду.
        «Кстати, я воспользовался лучами солнца, положилъ убитаго барана съ той стороны, гд оно особенно сильно грло, — и черезъ какихъ нибудь три четверти часа баранъ зажарился. Не знаю чмъ объяснить, что мясо барана оказалось очень вкуснымъ; должно быть это оттого, что оно изжарилось солнечными лучами. Этимъ то мясомъ я питался все время своего воздушнаго путешествія.
        „Кто знаетъ, до какихъ поръ мн пришлось бы еще летать. Я, чего добраго, постилъ бы вс планеты небесныя. Залетлъ бы въ гости къ прекрасной Венер, пожелалъ бы всего хорошаго жителямъ Марса, и много кое чего еще увидлъ бы“…
        - А зачмъ вы такъ долго летали, господинъ? — спросилъ француза одинъ изъ матросовъ нашего судна.
        „Эхъ, дорогой мой, я хотлъ давно слетть на землю, но веревка, которая соединена съ клапаномъ на нижней сторон шара, предназначеннымъ для выпусканія газа, оборвалась, не выпустивши ни одной струйки газа. А безъ этого спускатся никакимъ образомъ нельзя было. Если бы вы, уважаемый баронъ, — обратился онъ ко мн, - не выстрлили въ мой шаръ и не разорвали бы его, и тмъ не выпустили изъ него газа, то я могъ бы носиться на немъ между небомъ и землей, какъ Магометъ, до самаго дня страшнаго суда.“
        Окончивши свой разсказъ, онъ крпко пожалъ мою руку и горячо благодарилъ меня за свое спасеніе. Мы устроили пирушку, въ честь его спасенія. Французъ подарилъ свою золотую корзину моему лоцману, а остатокъ барана выбросилъ въ море. Шаръ сильно пострадалъ отъ моей пули, а при паденіи настолько разорвался, что починить его не было никакой возможности, и потому его выбросили также въ море.
        За короткое время французъ подружился съ нашими и подарилъ на память о себ всмъ намъ золотыя вещи, которыхъ у него было очень много. Мы его отвезли въ Константинополь, и тамъ и представилъ его султану, который наградилъ путешественика и отправилъ его на родину въ цвтущую Францію.
        XI
        Вторая поздка барона въ Константинополь
        Хочется, друзья мои, разсказать вамъ еще объ одной странной исторіи. Волею судебъ я былъ заброшенъ въ Африку, гд меня приняли съ большими почестями. Меня назначили важнымъ сановникомъ въ Трансваальской республик. Я успшно выполнялъ вс важныя и тяжелыя государственныя порученія и заслужилъ большое довріе у народа и правительства. Однажды нужно было поручить кому-нибудь създить въ Константинополь для личныхъ переговоровъ съ султаномъ по очень серьезнымъ и важнымъ дламъ, какъ для Турціи, такъ и для Трансваальской республики. Долго обдумывали, кого бы послать съ этими порученіями къ султану. Отъ переговоровъ зависло все дальнйшее направленіе дла. Посл долгихъ размышленій, выборъ палъ на меня. Я былъ выбранъ почти единогласно, благодаря тому, что зналъ хорошо турецкій языкъ и былъ знакомъ съ Константинополемъ и всми обычаями турокъ. Съ большой торжественностью и многочисленной свитой отправили меня въ Константинополь съ важнымъ порученіемъ. Признаться, я халъ съ затаенной радостью въ груди и невольно улыбался про себя, когда сравнивалъ свое настоящее положеніе, уполномоченнаго посла, съ прежнею
должностью султанскаго пчеловода. Турки приняли насъ съ большимъ почетомъ. Насъ помстили въ прекрасной вилл, принадлежащей самому султану и немедленно назначили мн у султана аудіенцію. Русскій, нмецкій, итальянскій и французскій послы явились ко мн съ визитомъ и засвидтельствовали свое глубокое уваженіе нашей республик, и, кром того, они взяли на себя, какъ это полагается, миссію представить меня султану.
        Въ назначенный часъ мы отправились къ султану. Насъ сейчасъ же приняли. Каково было удивленіе сопровождавшихъ меня пословъ, когда султанъ, пристально взглянувъ на меня, не договорилъ даже переводчику привтствія и, улыбаясь, дружески протянулъ мн руку со словами:
        - Здравствуй, Мюнхгаузенъ! Да, вдь, мы съ тобою старые знакомые! Для такихъ старыхъ друзей не нужно переводчика. Семь тысячъ привтствій, дружище мой! Какъ поживаешь? Душевно радъ тебя видть!..
        По просьб султана, я разсказалъ ему подробно о своемъ путешествіи въ Россію изъ турецкаго плна и еще о многихъ своихъ приключеніяхъ. Это обстоятельство сразу подняло меня во мнніи всхъ дипломатовъ, тмъ боле, что я себя держалъ очень свободно и, не стсняясь, разсказывалъ султану о своихъ удивительныхъ приключеніяхъ. Султанъ, повидимому, очень благоволилъ ко мн и часто долго разговаривалъ со мною.
        По окончаніи всхъ оффиціальныхъ переговоровъ, мн пришлось еще нкоторое время оставаться въ Константинопол. Я часто встрчался и бесдовалъ съ султаномъ. Султанъ былъ со мною откровененъ. Однажды онъ сообщилъ мн, что дла его въ Египт идутъ очень плохо, и онъ прямо таки не знаетъ, и не иметъ такого человка, которому можно было бы поручить ихъ распутать. Дло же все осложняется и можетъ вызвать очень неблагопріятныя послдствія. Я съ глубокимъ сочувствіемъ посмотрлъ на султана. Онъ улыбнулся и тихо сказалъ:
        - Что ты такъ посматриваешь, Мюнхгаузенъ, будто хочешь сказать мн что-нибудь или посовтовать? Я вдь знаю, что ты хорошій дипломатъ, только жаль, что не у меня служишь.
        Я съ улыбкой посмотрлъ на султана; признаться, мн пріятно было выслушать такое лестное мнніе о себ.
        - Ваше Величество изволитъ тшиться надъ бывшимъ своимъ пчеловодомъ! Тихо сказалъ я султану.
        - О, нтъ, мой милый Мюнхгаузенъ, я не шучу, а говорю теб серьезно, что радъ выслушать твои совты и даже готовъ теб сообщить то, чего никому изъ иностранцевъ не ршился бы сказать, и не всякій мой сановникъ пользуется у меня такимъ вниманіемъ, какъ ты, Мюнхгауенъ!
        Я низко поклонился султану въ знакъ своей глубокой благодарности и отъ радости не могъ проговорить ни слова, а султанъ подошелъ ко мн и потрепалъ меня по плечу со словами:
        - Дружище, мы, вдь, понимаемъ другъ друга! Я хочу теб сообщить важную государственную тайну и надюсь, конечно, что она останется между нами, а чтобы никто насъ не подслушалъ, то я предлагаю взобраться на мою, самую высокую башню; тамъ нтъ никого, и мы можемъ посовтоваться.
        На башню вела винтообразная лстница, въ которой было около пятисотъ ступенекъ. Я быстро взобрался на нее и сталъ любоваться чудными видами Константинополя и Босфора, тогда какъ толстый султанъ еще не доползъ и до середины; раскраснвшись онъ такъ громко дышалъ, что стны башни трещали. Да, господа, очень ужъ высокая башня! Жаль только, что черезъ нсколько дней посл того на нее упалъ съ неба метеоръ, и она сгорла до основанія, даже розвалинъ не осталось.
        А какъ же тайна? Хотите вы спросить.
        - Тайна, господа, сгорла вмст съ башней, такъ видно хотлъ Магометъ, изъ боязни, чтобы стны башни кому-нибудь не выдали тайны: вы знаете, что теперь и стны слушаютъ и разсказываютъ. А я, какъ честный человкъ, обязанъ такъ же смолчать, тмъ боле, что государственной тайны нельзя разсказывать даже друзьямъ и самымъ близкимъ людямъ. Тайна имла нкоторое отношеніе къ общеевропейской войн…
        Боже мой! Я немного уже проговорился, но, довольно! Достаточно вамъ сообщить, что это касалось отчасти и трансвальской республики, а потому я выразилъ соглашеніе помочь султану и выполнилъ его порученіе вполн добросовстно. Переговоры о длахъ сблизили меня съ султаномъ. Мы часто уединялись на берегъ моря и долго бесдовали, любуясь чуднымъ морскимъ видомъ. Бесды по поводу порученія, которое давалъ мн султанъ, чередовались съ моими разсказами о различныхъ приключеніяхъ со мною. Султану мои разсказы очень нравились. Онъ очень хвалилъ меня и не уставалъ меня слушать. Между прочимъ, я разсказалъ ему о томъ, какъ я летлъ на бомб. Султанъ неудержимо смялся во время моего разсказа объ этомъ происшествіи.
        - Вотъ бы мн хотлось посмотрть, какъ это ты летлъ на бомб! Ну, молодецъ, Мюнхгаузенъ, молодецъ! Вдь, правда, трудное было путешествіе?!
        - Да, Ваше Величество, очень трудно было удержать равновсіе на круглой, гладкой бомб! Но что длать? Во всемъ нужна удача и ршительность, особено для молодого военнаго человка, только начинающаго свою карьеру.
        Султанъ вспомнилъ еще со смхомъ, какъ я во время своего плна завлекъ на оглоблю медвдя, и долго еще мы съ удовольствіемъ вспоминали о долекомъ прошломъ.
        Закончивъ свои дла въ Константинопол, я отправился въ Каиръ въ качеств турецкаго посланника. Самъ султанъ, со всей своей свитой, пріхалъ провожать меня, еще разъ напомнилъ мн о важности моей миссіи и трогательно простился со мной.
        Вниманіе султана такъ тронуло меня, что я не могъ найти отвта, скрестилъ только на груди руки и низко ему поклонился. Нашъ корабль отчалилъ при звукахъ военной музыки. Султанъ еще долго стоялъ на берегу и провожалъ насъ глазами, пока корабль не скрылся изъ глазъ. Во время переправы на берегъ Азіи ничего особеннаго съ нами не произошло, и путь былъ, сравнительно, недалекій. На противоположномъ берегу насъ ждалъ уже караванъ верблюдовъ, и мы безъ передышки пустились въ путь по азіатскимъ пустынямъ.
        Каждый себ представляетъ Азію страной дикой и страшной, но какъ бы вы были довольны, если бы вамъ удалось познакомиться хоть немного съ этой страной. Я много здилъ по Европ, былъ въ Америк, служилъ въ Африк и много ужъ видлъ на своемъ вку всякихъ всячинъ, но такихъ чудесъ, какъ въ Азіи, мн еще не приходилось встрчать. Какіе тамъ удивительные люди! Какая чудная природа! У меня была многочисленная свита, какъ это подобаетъ посланнику, но я не могъ отказать себ въ удовольствіи пополнить ее еще нсколькими встртившимися мн тамъ субъектами. Они настолько интересны, что мн хочется вамъ кое что разсказать о нихъ.
        Не усплъ нашъ караванъ удалиться на нсколько миль вглубь страны, какъ я замтилъ человка средняго роста, страшно худого, на видъ совсмъ невзрачнаго. Онъ такъ скоро бжалъ по пустын, что своимъ бгомъ подымалъ цлое облако пыли. На каждой его ног было по свинцовой гир, всомъ, по крайней мр, въ три пуда каждая. Я былъ сильно изумленъ и окликнулъ его:
        - Другъ мой, куда ты такъ спшишь, и зачмъ ты привязалъ къ ногамъ гири? Вдь, такъ гораздо тяжеле бжать?
        - «Я происхожу отъ маленькаго племени скороходовъ. Въ нашемъ роду никто никогда не плакалъ, одной слезинки не проронилъ; кром того, мы не чувствуемъ боли и смотримъ на міръ Божій, какъ на рай, пожертвованный намъ для наслажденія. Гири я привсилъ для того, чтобы потише бгать: такъ какъ я не нуждаюсь въ данное время въ быстрой ходьб, то умряю ее тяжестью гирь, потому что мн некуда торопиться. Всего часъ прошелъ, какъ я вышелъ изъ Алжира, но я не жалю о немъ».
        - Что ты тамъ длалъ? спросилъ я его.
        - Въ Алжир я служилъ у одного знатнаго сановника почталіономъ и разносилъ его письма во вс концы свта, а такъ какъ мн много приходилось бгать, то я еще больше развилъ скорость ногъ моихъ. Мой сановникъ ночью пришелъ съ бала и видно ему вчерашній день очень понравился, потому что сегодня утромъ онъ приказалъ мн догнать вчерашній день. Сколько я ни бжалъ, сколько ни трудился, но догнать его не могъ. Господинъ мой такъ разсердился на меня, что немедленно отказалъ мн въ должности и веллъ въ два часа покинуть его владнія. Я вышелъ, подумалъ немного, взялъ съ собой птицу и отправился въ путь. Черезъ минутъ десять я далеко за собой оставилъ его проклятыя владнія и прислъ, чтобы привязать гири, такъ какъ мн некуда было торопиться. Теперь хочу направиться въ Китай; говорятъ, что это очень интересное государство; можетъ быть въ Пекин найду себ подходящее мсто. Черезъ какихъ-нибудь полчаса я буду въ Пекин, для меня это только маленькая прогулка.
        Мн этотъ человкъ очень понравился: онъ могъ мн быть всегда полезнымъ, такъ какъ посланнику часто приходится посылать гонцовъ съ пакетами въ разныя стороны. Я посмотрлъ на скорохода и сказалъ:
        - До Пекина все таки далеко, не останешься ли ты у меня? Поступай лучше ко мн на службу я теб очень радъ буду!
        Скороходъ очень обрадовался моему предложенію. Я приказалъ дать ему верблюда, но онъ все-же больше бжалъ пшкомъ для того, чтобы не разучиться быстро бгать.
        Спустя нкоторое время, мы добрались до широкой долины. Голодные верблюды стали щипать зеленую траву, которая красивымъ бархатистымъ ковромъ покрывала долину. Какъ то легче стало дышать, а трава будто кланялась намъ, тихо перешептываясь съ втеркомъ. Кто-то предложилъ сдлать здсь привалъ, чтобы отдохнуть и подкрпиться. Въ это время я замтилъ недалеко отъ дороги неподвижно лежавшаго человка. Когда мои спутники увидли его, то подумали, что онъ убитъ или спитъ. Когда же мы приблизились къ нему, то увидли, что онъ весело подмигиваетъ, и такъ близко припалъ ухомъ къ земл, точно хотлъ подслушать разговоръ подземныхъ обитателей.
        - «Что ты тамъ слушаешь, пріятель?» крикнулъ я ему.
        - Отъ нечего длать, прислушиваюсь, какъ трава растетъ.
        - Что ты шутишь? Разв ты можешь это подслушать?
        - Ничего нтъ легче, отвтилъ незнакомецъ…. Я могу услышать еще и не то…
        - Ну, такъ поступай ко мн на службу, другъ мой! Имя такой слухъ, ты можешь мн быть полезнымъ.
        Онъ быстро поднялся на ноги и охотно присоединился къ нашему каравану. Мн было весело, и я шутилъ со своею свитой. Я могъ уже удивить не одного смертнаго такими людьми, которыхъ Богъ мн послалъ, точно манну съ неба.
        Похали дальше. Не успли мы отъхать нсколькихъ миль, какъ навстрчу намъ попался охотникъ. Онъ направилъ дуло своего ружья въ синеву небесъ. Я посмотрлъ въ ту же сторону, но ничего не увидлъ.
        - «Что это ты, милый, на воздухъ стрляешь?» спрашиваю я его. — Но все равно, Богъ на помощь теб, охотникъ! Но куда же ты цлишь, я ничего не вижу, кром синяго неба?!..
        - Это я пробую новое ружье! — отвтилъ онъ, — мн его подарили. На крест страсбургской колокольни сидлъ воробей, такъ вотъ, я его только-что застрлилъ. Хорошо стрляетъ новое ружье!
        Вамъ уже извстно, что я страстный охотникъ и замчательный стрлокъ, — какъ же мн было не обнять и не расцловать такого молодца! Само собою разумется, что мы ударили по рукамъ, и онъ похалъ съ нами. Такихъ стрлковъ мало, это было просто находка! Стрлять изъ азіатской пустыни въ воробья, сидвшаго на крест страсбургской колокольни! Видано ли это? Да, удивительная страна Азія! Чтобы еще больше познакомить васъ съ этой чудной страной, я хочу разсказать вамъ еще слдующее.
        Мы увидли высокаго, плечистаго, коренастаго человка.
        Мы продолжали путешестіе.
        Нашъ караванъ прошелъ уже черезъ пустыню, и мы приближались къ Ливанскимъ горамъ. Густой кедровый лсъ широко обогнулъ вершины этихъ горъ и далеко растянулся вглубь страны. Посл продолжительнаго путешествія по пустын, мы какъ-то легче вздохнули при вид лса и поспшили въ его пріятную тнь, чтобы немного отдохнуть. А лсъ величаво качалъ своими втвями, какъ будто простиралъ къ намъ свои мощныя руки. Наконецъ, мы вошли въ лсъ. У самаго подножія хребта Ливанскихъ горъ мы увидли высокаго, плечистаго, коренастаго человка; онъ веревками перевязалъ нсколько сотъ большихъ кедровыхъ деревьевъ и, замотавши концы веревокъ на свои могучія плечи хотлъ уже тянуть, но я остановилъ его.
        - Что это ты длаешь? Разв не опасно самому быть въ такомъ густомъ лсу? Вдь, здсь есть много хищныхъ зврей?
        - Для меня зври не опасны, я однимъ ногтемъ убиваю самаго сильнаго льва. Только со мной приключилось маленькое несчастье: мн нужно было нарубить дровъ, и съ этой цлью я пришелъ въ лсъ, но къ сожалнію забылъ дома топоръ. Возвращаться домой далеко, и, вотъ, я ршилъ выручить себя изъ бды. Прошу васъ, отойдите, пожалуйста, отъ деревьевъ, чтобы не зацпить васъ.
        - Посмотримъ, какъ ты себя выручишь изъ бды! — сказалъ я.
        Въ эту минуту силачъ на моихъ глазахъ потянулъ веревку и выдернулъ съ корнемъ вс деревья, какъ будто это былъ маленькій кустикъ. Онъ привелъ меня въ изумленіе, такъ какъ лсъ занималъ громадную площадь, а онъ взялъ вс деревья на плечи и понесъ ихъ, какъ соломинку. Я, конечно, не выпустилъ изъ рукъ такой находки. Скоре я отказался бы отъ всякихъ почестей, отъ своего посольскаго званія и крупнаго содержанія, чмъ отпустить такого молодца.
        Къ моей свит прибавился еще одинъ интересный человкъ. Вс вмст мы продолжали свой путь. Какъ только мы перешли египетскую границу, вдругъ, поднялась такая сильная буря, что я боялся, чтобы насъ не подняло на воздухъ. Вихромъ срывало одежду, и втеръ такъ свирпствовалъ, что трудно было двигаться. Такого втра я никогда не видалъ. Казалось, вотъ-вотъ, унесетъ насъ буря въ поднебесье, со всей поклажей, съ людьми и верблюдами. Я посмотрлъ въ ту сторону, откуда поднялся такой сильный вихрь. Тамъ я увидалъ, недалеко отъ дороги, семь мельницъ, крылья которыхъ такъ быстро вертлись вокругъ своихъ осей, что трудно было разсчитать форму каждаго крыла въ отдльности, а свистъ и жужжаніе крыльевъ напоминали мн жужжаніе веретена, во время длинныхъ зимнихъ вечеровъ въ деревн.
        Недалеко отъ мельницъ, съ правой стороны дороги, стоялъ толстый, хорошо сложенный человкъ и большимъ пальцемъ закрывалъ лвую свою ноздрю. Когда онъ увидлъ насъ и замтилъ наше смущеніе и даже отчаяніе, онъ повернулся къ намъ лицомъ и отнялъ палецъ отъ ноздри. Когда же мы подошли къ нему поближе, онъ вжливо поклонился намъ. Въ туже минуту вихрь стихъ, какь будто его и не бывало. Вс семь мельницъ остановились, какъ бы по волшебству, не производя ни малйшаго движенія. Сильно удивленный этимъ непонятнымъ для меня явленіемъ, я громко крикнулъ этому человку:
        - Что это ты, любезный, колдуешь, что ли? Что это все значитъ? Въ теб, должно быть, нечистая сила сидитъ, или чего добраго, ты самъ чертъ?
        - Никакъ нтъ, ваше превосходительство, — отвчалъ незнакомецъ. — Я не чертъ, а просто работникъ. Я только дую въ носъ и произвожу небольшой втеръ для своего хозяина-мельника, а чтобы не слишкомъ сильно вертть мельничныя крылья и не опрокинуть мельницы, я закрываю всегда одну свою ноздрю.
        - А, вотъ какъ! А сколько ты получаешь отъ своего хозяина, мельника, за свою работу.
        Онъ назвалъ мн совсмъ ничтожную сумму. Я могъ-бы ему дать вдесятеро больше, лишъ бы онъ остался у меня.
        - Да, — подумалъ я, — это неоцнимый человкъ, который можетъ оказать при случа большую услугу: онъ можетъ на мор поднять бурю, или смести съ лица земли какого угоднаго врага, даже стотысячную армію. Если же случится, что у меня захватитъ духъ, когда я буду разсказывать о какомъ-нибудъ страшномъ приключеніи со мною, можетъ вывести меня изъ тяжелаго положенія, подувши немножко въ одну ноздрю.
        Не долго думая, я съ нимъ покончилъ дло такъ, что мы оба остались очень довольными.
        Большимъ пальцемъ онъ закрывалъ одну ноздрю.
        Онъ оставилъ своего хозяина и охотно послдовалъ за нашимъ караваномъ.
        Черезъ нкоторое время мы пріхали въ Каиръ. Я приступилъ къ исполненію возложенныхъ на меня порученій и очень скоро покончилъ со всми длами. Успхъ мой превзошелъ всякія ожиданія. Султанъ былъ очень доволенъ, когда узналъ о благопріятномъ исход переговоровъ. Когда моя миссія была окончена, я хотлъ обратно направиться домой безъ всякихъ почестей и торжествъ. Для того, чтобы меня никто не стснялъ, я отпустилъ всю свою свиту на родину, поручивъ ей представиться султану и доложить ему подробно о ход длъ. При себ же оставилъ только пятерыхъ новыхъ слугъ, о которыхъ вкратц я вамъ уже разсказалъ. Съ этими то замчательными людьми я отправился въ дорогу, какъ совершенно частный человкъ. Необходимо замтить, что Нилъ въ хорошую погоду бываетъ такъ великолпенъ, что красоту его трудно передать словами. Однажды мн захотлось прохаться на лодк по Нилу. Скоро все было готово, и мы, нанявъ лодочниковъ, отправились въ Александрію. До сихъ поръ не могу себ объяснить, почему все, что хорошо начинается, очень часто плохо кончается. Такъ вышло и у насъ. Мы запаслись провизіей и три дня плыли въ лодк безъ всякихъ
приключеній. По дорог встрчалось много дивныхъ видовъ. Передъ нами выростали и исчезали живописаные города, древніе памятники искусства, пирамиды и безчисленное множество развалинъ древнихъ сооруженій.
        Всмъ извстны капризы стараго Нила. Онъ часто выступаетъ изъ береговъ и широко разливаетъ свои воды. На третій день нашего путешествія, подъ вечеръ, мы замтили какой-то особенный золотисто красноватой оттнокъ воды въ рк. На слдующій день вода стала быстро прибывать, и пнистыя волны мутнаго Нила заклокотали, зашумли и разливались по широкому полю. Нилъ за короткое время разлился на нсколько миль. Къ вечеру того-же дня насъ такъ высоко подняли волны, что мы, не замчая того, что уже давно потеряли русло рки, плыли куда глаза глядятъ. Передъ нами и вокругъ насъ неистово ревли волны, обдавая нашу лодку пнистой водой. До самаго горизонта невидно было ничего, кром мутно-красноватой воды.
        Дней, кажется, черезъ пять, когда уже солнце зашло, и на землю спускались тихіе сумерки, нашу лодку зенесло кудато-то въ густую заросль, и мы неожиданно для себя на что-то наскочили. Лодка остановилась. Я сначала думалъ, что мы сли на рифъ, но когда утромъ поднялось солнце и освтило волнующуюся воду, мы къ удивленію увидли слдующее: мы находились между втками миндальнаго дерева. Вокругъ насъ на далекое
        разстояніе видны были густо сплетенные втки миндальныхъ деревьевъ, усянныя сплыми плодами. Оказалось, что мы находимся на высот 60 футовъ надъ поверхностью земли, но лодка не могла сдвинуться съ мста. Когда солнце поднялось выше, и было, приблизительно, часовъ около девяти, вдругъ, поднялся сильный вихрь, и лодку нашу бросило въ сторону и накренило ее такъ, что она однимъ бортомъ зачерпнула воды и моментально пошла ко дну вмст съ провизіей. Наши старанія спасти ее были тщетны. Оставалось только думать о спасеніи своей жизни.
        Въ эту критическую минуту великую услугу оказали намъ втви миндальныхъ деревьевъ. Насъ было восемь человкъ взрослыхъ и двое дтей. Мы ухватились за втки и долго держались на поверхности воды. Быстро проходили дни за днями, чередуясь съ темными ночами, а мы все держались за втки и утоляли голодъ миндальными плодами. Такъ прошло около пяти недль. Наконецъ, вода начала быстро убывать, а черезъ недлю мы сошли съ деревьевъ на землю. Почва была покрыта толстымъ слоемъ ила, и намъ пришлось потратить много усилій, пока мы добрались до потонувшей нашей лодки. Она лежала, затянутая иломъ, сажняхъ въ сорока пяти отъ миндальныхъ деревьевъ. Мы вязли по колно въ грязи, направляясь къ лодк.
        Султанъ водилъ меня по своимъ дворцамъ…
        Вы можете себ представить, съ какой жадностью мы набросились на провизію, находившуюся въ лодк! Она была, конечно, уже давно испорчена, но, посл продолжительнаго голода, она казалась намъ самымъ изысканнымъ блюдомъ. Отдохнувъ немного и высушивъ вещи, найденныя въ лодк, мы направились къ берегу Нила. Намъ пришлось еще пропутешествовать одиннадцать дней, пока, наконецъ, мы добрались до береговъ Нила. Насъ отнесло водой отъ русла на сто семьдесятъ три мили. Насъ встртили мстныя власти, которымъ мы разсказывали о нашемъ приключеніи. Вс удивлялись и горячо сочувствовали нашему горю. По нашей просьб намъ дали отличную лодку, а также доставили намъ все необходимое для дальнйшаго путешествія. Мы снова поплыли по красивому руслу Нила и скоро добрались до Александріи, откуда переправились въ Константинополь.
        Въ Константинопол мн пришлось употребить все свое краснорчіе для того, чтобы убдить моихъ сотоварищей принять вознагражденіе за утраченную лодку, а такъ же и за понесенныя труды и лишенія. Вс они отвчали въ одинъ голосъ.
        - Да что вы, господинъ баронъ, мы и такъ счастливы, что удостоились чести путешествовать съ вами. Вдь не всякому въ жизни удастся видть человка, пользующагося такой славой, какъ вы, господинъ Мюнхгаузенъ!
        - По прибытію въ столицу полумсяца, я сейчасъ же доложилъ о себ султану. Онъ очень обрадовался моему прізду и оказалъ мн радушный пріемъ, при чемъ показалъ свои дворцы и старый садъ, гд когда-то я былъ пчеловодомъ. Мы долго бесдовали съ нимъ и вспоминали прошлое. При прощаніи султанъ преподнесъ мн драгоцнные подарки.
        XII
        Пари съ султаномъ и бгство изъ Константинополя
        Съ каждымъ днемъ султанъ все сильне привыкалъ ко мн. Не проходило ни одного дня, чтобы онъ не приглашалъ меня къ обду и къ ужину. Долженъ вамъ сказать, дорогіе друзья, что ни у одного правителя въ мір нтъ такого роскошнаго стола, какъ у турецкаго султана. Но къ сожаленію къ столу не подавалось вино, такъ какъ вамъ, вроятно, извстно, что Магометъ запрещаетъ правоврнымъ употреблять спиртные напитки. Приходилось, такимъ образомъ, обходиться за столомъ безъ стакана хорошаго вина. Однако, чего нельзя длать открыто, то длается тайно, и вы не найдете ни одного турка, который не былъ бы знакомъ со вкусомъ хорошаго вина, не смотря на запрещеніе пророка. Его величество турецкій султанъ зналъ также толкъ въ стакан хорошаго вина не хуже любого нмецкаго рыцаря. Во время обда или ужина никто изъ присутствовавшихъ ни словомъ не заикался о вин, но посл обда всякій уединялся въ своемъ кабинет и, покуривая трубку, наполненную душистымъ табакомъ, опорожнялъ бутылку великолпнаго напитка. Однажды, посл обда, султанъ попросилъ меня слдовать за нимъ въ его кабинетъ. Когда мы услись рядомъ на мягкомъ ковровомъ диван и
закурили свои трубки, султанъ сказалъ: «Вы, вроятно, дорогой Мюнхгаузенъ, знаете толкъ въ винахъ. Я угощу васъ сейчасъ такимъ токайскимъ, какого вы, наврное, никогда еще въ жизни не пробовали».
        Султанъ поднялся съ дивана, подошелъ къ шкафу, взялъ оттуда бутылку вина, наполнилъ два бакала и медленно, маленькими глотками мы стали опоражнивать ихъ.
        «Ну, что вы скажите, дорогой Мюнхгаузенъ? Не правда ли, лучшаго вина вы никогда не пробовали?»
        - «Вино недурное», отвчалъ я, но я долженъ сказать вамъ, ваше величество, что въ Вн, у императора Карла VI, мн приходилось пить несравненно лучшее токайское.
        Султанъ взялъ изъ шкафа бутылку вина…
        Султанъ нахмурился и произнесъ: «я вынужденъ усумниться въ вашихъ словахъ, дорогой Мюнхгаузенъ», лучшаго токайскаго вы нигд не найдете. Мн прислалъ его одинъ венгерскій магнатъ и уврялъ, что это самое хорошее токайское.
        «Магнатъ шутилъ надъ вами, ваше величество!»
        Могу черезъ часъ доставить вамъ бутылку токайскаго изъ погребовъ австрійскаго императора, въ Вн. Оно и видъ должно имть другой.
        - «Я думаю, дорогой Мюнхгаузенъ, что вы хвастаете!
        - И не думаю хвастать, ваше величество! Повторяю, что черезъ часъ могу вамъ доставить бутылку токайскаго вина изъ погреба австрійскаго императора, и вы сами убдитесь въ томъ, что оно несравненно лучше, чмъ эта кислятина».
        Султанъ укоризненно покачалъ головою, упрекнулъ меня въ томъ, что я смюсь надъ нимъ и повторилъ еще разъ, что онъ сомнвается въ правдивости моихъ словъ.
        Я просилъ его величество принять пари и предложилъ ему распорядиться снять съ моихъ плечъ голову, если я не исполню общанія.
        Султанъ принялъ мою ставку и сказалъ, что непремнно прикажетъ снять мою голову, если я не исполню своего общанія, такъ какъ не можетъ позволить смяться надъ собой даже самымъ лучшимъ своимъ друзьямъ.
        Если же я сдержу свое общаніе, султанъ общалъ мн дать изъ своихъ сокровищъ столько золота, драгоцнныхъ камней и жемчуга, сколько можетъ поднять самый сильный человкъ.
        Мн подали бумагу, перо и чернила, и я написалъ императриц Маріи Терезіи слдующее письмо:
        «Ваше величество, вмст съ императорскимъ престоломъ, вы унаслдовали и винный погребъ вашихъ августйшихъ родителей. Осмливаюсь просить васъ вручить подателю этого письма бутылку токайскаго, которое мн такъ часто приходилось пить съ вашимъ покойнымъ отцомъ! Имлъ смлость обратиться къ вашему величеству съ такой просьбой потому, что держалъ пари съ турецкимъ султаномъ, при чемъ утверждалъ, что ваше токайское превосходитъ вкусомъ его вино. Пользуюсь при этомъ случаемъ принести увреніе вашему величеству въ глубочайшемъ почтеніи, съ которымъ имю честь быть и т. д., и т. д.
        „Баронъ Мюнхгаузенъ“.
        Немедленно я позвалъ своего курьера, передалъ ему письмо и просилъ его поспшить. Курьеръ снялъ съ ногъ гири и отправился въ дорогу. Мы же услись съ султаномъ допивать вино, оставшееся въ бутылк и ждали возвращенія моего курьера.
        Прошло четверть часа, полчаса, три четверти часа, а курьера все нтъ. Я началъ уже волноваться, а султанъ все поглядывалъ на проволку звонка, собираясь, повидимому, позвать палача. Не желая показать султану своего волненія, я вышелъ въ садъ. Султанъ приказалъ двумъ слугамъ слдовать за мною и не спускать съ меня глазъ. Стрлки часовъ показывали уже пятьдесятъ пять минутъ четвертаго. Меня охватилъ смертельный страхъ. Въ эту минуту я вспомнилъ о своемъ подслушивалыцик и о стрлк, о которыхъ я уже имлъ честь разсказывать вамъ. Они явились ко мн на площадь. Подслушивалыцикъ приложилъ ухо къ земл и къ моему величайшему отчаянію сообщилъ, мн, что курьеръ мой крпко спитъ гд-то около Блграда. Стрлокъ взобрался на высокую террасу, поднялся на носки и крикнулъ оттуда, что видитъ курьера спящимъ подъ тнистымъ дубомъ на разстояніи полупути отъ Вны до Константинополя. Стрлокъ прицлился и выстрлилъ, желуди, втки и листья градомъ посыпались съ дуба на спящаго курьера. Ни живъ, ни мертвъ вскочилъ онъ на ноги и быстре молніи помчался къ Константинополю.
        Ровно въ пятьдесятъ девять съ половиною минутъ четвертаго онъ стоялъ уже передъ кабинетомь султана съ бутылкой и собственноручнымъ письмомъ императрицы Маріи Терезіи. Мой страхъ прошелъ.
        Султанъ налилъ бокалъ доставленнаго вина и съ наслажденіемъ выпилъ его. Вино такъ поправилось ему, что онъ закупорилъ бутылку и спряталъ ее въ шкафъ, извиняясь передо мною и говоря, что мн легко будетъ достать для себя другую бутылку, тогда какъ ему это не доступно. Затмъ султанъ приказалъ позвать къ себсвоего казначея и, когда тотъ явился, распорядился выдать мн изъ своихъ сокровищъ столько золота, дрогоцнныхъ камней и жемчуга, сколько можетъ поднять и унести самый сильный человкъ.
        Казначей низко поклонился повелителю и направился къ дверямъ. Я поспшать за нимъ, боясь, что султанъ отмнитъ свое распоряженіе. Сейчасъ же послалъ и за своимъ силачемь. Тотъ пришелъ съ длинной толстой веревкой, и мы отправились съ нимъ въ подвалы, наполненные сокровищами. Казначей султана поражался, наблюдая за тмъ, какъ мой силачъ, тяжело нагруженный, выходилъ изъ помщеній, гд хранились сокровища султана. Мы отправились сейчасъ-же къ пристани, гд я нанялъ корабль, чтобы отвезти сокровища въ безопасное мсто. Казначей же побжалъ къ султану и разсказалъ ему, что вс его богатства унесены мною.
        Его величество тогда только понялъ, какую онъ допустилъ ошибку, согласившись принять пари.
        Главный адмиралъ султана получилъ приказаніе немедленно отправиться со всмъ турецкимъ флотомъ въ погоню за мною, отнять у меня сокровища, а, самого потопить въ мор.
        Не усплъ я отъхать нсколькихъ миль отъ берега, какъ увидлъ плывущій прямо на меня весь военный турецкій флотъ. Я сильно перепугался, такъ какъ считалъ свою жизнь въ большой опасности.
        Нападеніе разбойниковъ.
        Вдругъ я припомнилъ, что раздувальщикъ мой былъ при мн. Онъ успокоилъ меня, помстился на корм нашего корабля, одну ноздрю направилъ къ турецкому флоту, другую къ нашему кораблю и сильно подулъ.
        Море заволновалось, мачты турецкаго флота изломались въ щепы, паруса оборвались, и въ такомъ вид флотъ прибылъ обратно въ гавань; нашъ-же корабль отнесло къ берегамъ южной Италіи.
        Но то, что скоро наживается, скоро и проживается. Мн не пришлось воспользоваться своими богатствами.
        Въ Италіи меня толпами окружали нищіе такъ какъ, не смотря на богатство природы, населеніе этой страны страшно бдствуетъ. Большую часть своихъ сокровищъ я роздалъ нищимъ. Кром того, полиція въ этой стран настолько плоха, что тамъ развелось много разбойниковъ, которые среди бла дня нападаютъ, на прохожихъ и прозжихъ и грабятъ ихъ. Я тоже подвергся печальной участи. Вс оставшіяся у меня драгоцнности были отняты разбойниками, и мн едва удалось спасти свою жизнь.
        XIII
        Приключеніе съ пушкой
        Султанъ не долго сердился на меня. Доходы его величества были такъ велики, что въ короткое время онъ собралъ новыя сокровища. Ко мн же онъ силно привыкъ и скучалъ безъ меня. Онъ узналъ о мст моего пребыванія и послалъ за мною. Я также привязался къ султану, очень обрадовался его приглашенію и немедленно отправился въ Константинополь, чтобы отпраздновать вмст съ его величествомъ наше примиреніе.
        Но къ сожалнію и на этотъ разъ миръ между мною и султаномъ длился не долго.
        Въ Константинопол, въ крпости стояла огромная пушка. Она была отлита изъ бронзы и стрляла мраморными ядрами колоссальныхъ размровъ. Однажды мы осматривали вмст съ однимъ французомъ эту пушку. Французу сильно хотлось выстрлить изъ этого орудія. Онъ попросилъ разршенія у султана, и султанъ изъявилъ свое согласіе. Узнавъ о намреніи француза, вся турецкая армія пришла въ сильное волненіе: вс были уврены, что сотрясеніе, произведенное выстрломъ изъ пушки, разрушитъ весь городъ. Для того, чтобы произвести выстрлъ понадобилось боле трехсотъ фунтовъ пороху. Вложенное въ пушку ядро всило около тысячи фунтовъ. Никто не хотлъ присутствовать при томъ какъ произведутъ выстрлъ. Все обошлось, однако, благополучно. Городъ не разрушился, хотя выстрлъ и вызвалъ небольшое землетрясеніе. Ядро перелетло черезъ проливъ, а море сильно волновалось, волны ударялись о берегъ и пной покрыли весь проливъ.
        Вс присутствовавшіе окружили француза и поздравляли его съ удачнымъ выстрломъ.
        Я не могъ допустить, чтобы слава француза превзошла мою, потому я схватилъ пушку, взвалилъ ее на плечи и пригнулъ въ море, чтобы переплыть съ ней проливъ. Благополучно добравшись до другого берега, я вздумалъ перебросить пушку черезъ проливъ обратно на прежнее мсто, но это не удалось мн: пушка долетла до средины пролива, а тамъ упала въ воду и потонула. Потеря знаменитой пушки вызвала сильный гнвъ султана. Онъ отдалъ приказъ отрубить мн голову. Къ счастью жена султана сильно благоволила ко мн. Она поспшила сообщить мн о приказ султана и спрятала меня въ своей комнат. Мы стали быстро готовиться къ побгу вмст съ султаншей. Корабль, шедшій въ Венецію, принялъ насъ на свой бортъ, и мы счастливо избавились отъ страшной опасности.
        Съ большимъ неудовольствіемъ разсказываю я объ этомъ неудачномъ приключеніи и упоминаю о немъ только для того, чтобы читатель не думалъ, что я говорю о своихъ удачахъ и умалчиваю о неудачахъ.
        XIV
        Осада Гибралтара
        Много интересныхъ воспоминаній связано у меня со временемъ послдней осады Гибралтара.
        Мн необходимо было навстить своего лучшаго стараго друга, генерала Элліота, который покрылъ себя неувядаемой славой защитою Гибралтара. Мой другъ обрадовался, какъ ребенокъ, когда неожиданно для него я явился къ нему.
        Посл привтствій генералъ предложилъ мн обойти съ нимъ крпость, чтобы изучить работы и расположеніе непріятеля. Мой телескопъ, который я привезъ изъ Лондона, оказалъ намъ при этомъ неоцнимую услугу. Осматривая непріятельскій лагерь, я обнаружилъ при помощи телескопа, что непріятель направляетъ на тотъ бастіонъ, откуда мы наблюдали за нимъ, ядро въ тридцать шесть фунтовъ. Я немедленно сообщилъ объ этомъ своему другу. Онъ попросилъ у меня телескопъ и долго смотрлъ по указанному мною направленію. Наконецъ, приблизительно черезъ часъ онъ убдился въ врности моего сообщенія. Генералъ созвалъ офицеровъ на общій совтъ, пригласилъ также и меня. Долго мы совщались, и вс ршили, наконецъ, принять мой совтъ. Я приказалъ принести ядро въ сорокъ восемь фунтовъ, зарядилъ имъ пушку и, благодаря своимъ богатымъ познаніямъ въ артиллеріи, направилъ его такъ правильно, что былъ увренъ въ успх задуманной мною цли. Я не выпускалъ изъ рукъ своего телескопа и зорко слдилъ за движеніями непріятельскихъ канонировъ, и, какъ только замтилъ, что они подносятъ къ пушк фитиль, я далъ знакъ нашимъ палить. Планъ мой вполн удался:
ядра встртились, и наше ядро съ такой силой ударило въ ядро непріятельское, что оно съ большой силой было отброшено обратно къ непріятельскому лагерю, размозжило голову канониру, который пустилъ его, оторвало головы еще шестнадцати непріятельскимъ солдатамъ, разломало въ щепы главныя мачты трехъ кораблей, стоявшихъ одинъ за другимъ въ гавани, пролетло потомъ на двсти англійскихъ миль во внутрь страны, разрушило крышу одной бдной избушки, выбило послдній зубъ изо рта спавшей въ это время на спин въ изб старушки и застряло у нея въ горл. Пришедшій въ эту минуту съ работы ея мужъ, видя жену въ такомъ положеніи, попытался извлечь ядро, но это ему не удалось; тогда онъ схватилъ молотъ и нсколькими ударами вогналъ ядро въ желудокъ, откуда оно вышло черезъ нкоторое время естественнымъ путемъ. Но о самомъ главномъ я забылъ еще упомянуть: наше ядро съ такой силой ударилось о направленное противъ насъ орудіе, что подняло его съ лафета и бросило его въ трюмъ корабля. Отъ такого удара корабль перевернулся и потонулъ вмст съ тысячью матросовъ и большимъ числомъ солдатъ, находившихся на немъ. Вс пришли въ восторгъ
отъ моего выстрла, но я скромно заявилъ присутствовавшимъ, что хотя эта блестящая идея и принадлежитъ мн, но до нкоторой степени мн помогъ также случай.
        Не смотря, однако, на мое заявленіе, вс обступили меня, поздравляли съ успхомъ и поражались моимъ умомъ, опытностью и познаніями; а генералъ Элліотъ за мои военные заслуги предложилъ мн въ награду офицерское званіе. Я отказался отъ излишнихъ почестей и удовольствовался только публичной благодарностью, высказанной знаменитымъ генераломъ въ присутствіи всего генеральнаго штаба.
        Англичане всегда производили на меня впечатлніе очень храбраго народа, и я не хотлъ оставлять крпости, пока не окажу имъ значительныхъ услугъ. Удобный случай скоро представился. Черезъ три недли, посл описаннаго мною случая, я переодлся патеромъ, благодаря чему мн удалось въ часъ ночи проникнуть въ непріятельскій лагерь. Подкравшись къ палатк, гд въ это время засдалъ военный совтъ подъ предсдательствомъ главнокомандующаго, графа Артуаса, мн удалось подслушать, что непріятель намривался произвести на слдующій день нападеніе на нашу крпость. Я слышалъ, какъ графъ Артуасъ излагалъ планъ нападенія и размышлялъ о томъ, какимъ образомъ предотвратить грозящую крпости опасность. Мн недолго пришлось ждать окончанія совта. Офицеры скоро разошлись и улеглись спать. Убдившись, что въ непріятельскомъ лагер вс уснули, не исключая часовыхъ, я бросился къ пушкамъ и одну за другой забросилъ ихъ далеко въ море, гд он и потонули; телги же и лафеты я снесъ въ середину непріятельскаго лагеря и свалилъ въ одну кучу. Образовалась груда выше Гибралтарскихъ скалъ. На эту груду я взвалилъ всю амуницію и поджегъ ее.
Огромное яркое пламя озарило всю окрестность. Боясь навлечь на себя подозрніе, я прибгъ къ хитрости: сталъ бгать по непріятельскому лагерю и громко кричать о пожар. Поднялась страшная суматоха.
        Офицеры и солдаты, какъ безумные, метались по лагерю и не знали, что имъ длать. Впослдствіи, когда паника немного улеглась, собрался военный совтъ и стали ршать вопросъ, какимъ образомъ могла произойти такая катастрофа. Никто не могъ предположить, что это дло рукъ одного человка. Военачальники объясняли себ это несчастіе тмъ, что нашъ гарнизонъ сдлалъ ночью нападеніе на лагерь, подкупилъ стражу и уничтожилъ вс пушки.
        Непріятель понесъ громадныя потери, и Гибралтаръ былъ спасенъ, но никто не зналъ, кто былъ спасителемъ крпости.
        Главнокомандующій непріятельской арміей, графъ Артуасъ, охваченный ужасомъ, бжалъ со всмъ своимъ войскомъ, оставивъ лагерь. Четырнадцать дней бжалъ онъ безостановочно, пока не добрался измученный и больной до Парижа. Часть его солдатъ заболла во время бгства, а другая часть слегла сейчасъ же по прибытіи въ Парижъ. Ужасъ и усталость до того измучили всю армію, что ни одинъ человкъ не могъ въ теченіе трехъ мсяцевъ притронуться къ пищ, и они жили только однимъ воздухомъ.
        Прошло два мсяца съ тхъ поръ, какъ я оказалъ услугу осажденнымъ. Я все еще оставался въ крпости. Однажды мы ужинали у генерала Элліота. Вдругъ въ комнату влетла бомба и упала на столъ. Вс присутствовавшіе, а также и храбрый генералъ Элліотъ бросились бжать изъ комнаты. Въ этомъ не было ничего удивительнаго, такъ какъ бомба, разорвавшись, могла бы разнести всхъ въ мелкіе куски. Всякій на ихъ мст сдлалъ бы то же самое. Но я не хотлъ слдовать ихъ примру. Не долго думая, подбжалъ я къ бомб, схватилъ ее и прежде, чмъ она успла лопнутъ, понесъ ее на вершину скалы. Оттуда я хотлъ было бросить бомбу въ море, но вдругъ замтилъ на высокомъ морскомъ берегу, недолеко отъ непріятельскаго лагеря, громадную толпу людей. Я взялъ свой
        телескопъ, чтобы посмотрть, что они тамъ длаютъ. Страшное зрлище заставило меня задрожать отъ ужаса. Непріятели поймали двухъ нашихъ офицеровъ: генерала и полковника, которые ночью проникли въ ихъ лагерь. На возвышеніи поставили два столба. Генерала и полковника подвели къ столбамъ и продвали уже ихъ
        Пиръ въ честь возвратившихся.
        головы въ петли. Сообразивъ, что рукою нельзя будетъ добросить до нихъ бомбы, я выхватилъ изъ кармана пращъ, вложилъ въ него бомбу и бросилъ ее въ самую середину толпы. Раздался страшный трескъ, бомба разорвалась на мелкіе куски, и ни одинъ изъ толпы не остался въ живыхъ. Большой осколокъ бомбы ударилъ въ подножіе виселицъ, такъ что об он повалились, и наши офицеры были спасены. Они быстро освободили другъ друга отъ веревокъ, стягивавшихъ ихъ шеи и бросились къ берегу. Къ ихъ счастью на берегу находилась лодка съ двумя перевозчиками. Они прыгнули въ лодку и черезъ короткое время прибыли къ намъ. Я встртился съ ними у генерала Элліота, куда я направился, чтобы разсказать ему о случившемся происшествіи. Узнавъ, что я былъ ихъ спасителемъ, генералъ и полковникъ бросились ко мн и еле не задушили меня въ своихъ объятіяхъ. Генералъ Элліотъ устроилъ пиръ, и мы отпразновали этотъ день самымъ веселымъ образомъ.
        Пращъ свой, которымъ я такъ удачно бросилъ бомбу, я получилъ въ наслдство отъ моего отца, который разсказывалъ мн о мемъ интересную исторію.
        - Во время одного изъ многочисленыхъ моихъ путешествій, — разсказывалъ отецъ, — я попалъ въ Англію. Однажды я отправился прогуляться по морскому берегу. Долго гулялъ я и любовался видомъ моря. Наконецъ, я усталъ и прислъ отдохнуть на большой камень, лежавшій на берегу моря. Вдругъ я замтилъ, что ко мн быстро приближается какое-то животное. Когда оно приблизилось, я увидлъ, что это былъ морской конекъ. Онъ яростно бросился на меня, но въ это самое мгновеніе я схватилъ пращъ и такъ удачно метнулъ въ конька два камня, что у него вылетли оба глаза. Потерявъ зрніе, конекъ сейчасъ же присмирлъ и остановился. Я вспрыгнулъ ему на спину, вложилъ въ его пасть мой пращъ и направилъ его въ море. Конекъ сталъ послушенъ, какъ овца. Быстро мчалъ онъ меня по дну черезъ океанъ, и черезъ три часа мы прибыли на притивоположный берегъ.
        Быстро мчалъ онъ меня по дну океана.
        Тамъ я продалъ своего конька за триста золотыхъ хозяину гостиницы, въ которой я остановился, и тотъ показывалъ его за плату и нажилъ большую прибыль на этомъ предпріятіи.
        Много интереснаго видлъ я во время путешествія на коньк по дну океана. Милліоны самыхъ разнообразныхъ рыбъ и морскихъ животныхъ окружали меня. Они не имли ни малйшаго сходства съ обыкновенными рыбами. Формы и очертанія ихъ тла были самыя фантастическія: у однихъ голова была посредин тла, у другихъ на конц хвоста; часто он собирались большими стаями и услаждали мой слухъ стройнымъ пніемъ. Прозрачные дворцы, построенные изъ воды и окруженные прозрачными колоннами, встчались мн по пути. Яркій свтъ свтящейся текучей воды озарялъ эти дворцы. Громадная цпь высокихъ горъ встртилась мн по пути. По склонамъ горъ росло множество различныхъ деревьевъ. На деревьяхъ этихъ были омары, раки, устрицы, раковины, громадныя морскія улитки, не мене ста пудовъ каждая, сидли на втвяхъ деревьевъ. Во время бури волны срываютъ съ втвей эти плоды и выносятъ ихъ на берегъ, гд люди подбираютъ ихъ и продаютъ на рынкахъ. У подножія громадныхъ омаровыхъ, раковыхъ и устричныхъ деревьевъ находился кустарникъ, на которомъ были маленькія улитки.
        Недостатокъ воздуха я сталъ ощущать только тогда, когда находился уже на половин дороги, на громадной глубин. Я сталъ гнать своего конька, который и такъ мчался очень быстро. На пути стали попадаться огромныя рыбы. Съ раскрытыми пастями он гнались за мною, но, не смотря на ихъ желаніе, он не могли нагнать меня. Скоро мы стали приближаться къ берегу. Вдругъ, я замтилъ на дн моря, на песку распростертую человческую фигуру. Подъхавъ ближе, я увидлъ, что это была женщина. Она проявляла еще признаки жизни. Я схватилъ ее за руку и вытащилъ на берегъ. Сейчасъ же я доставилъ ее въ аптеку, и, благодоря стараніямъ аптекаря, намъ удалось вернуть ей жизнь…
        Я упалъ на стогъ сна.
        Этимъ заканчивался, обыкновенно, разсказъ моего отца. Я вспомнилъ объ этомъ разсказ, благодоря тому, что его пращъ еще разъ оказалъ мн большую услугу. Но эта услуга его была послдней, такъ какъ, во время метанія бомбы, часть его оборвалась и улетла вмст съ бомбой въ непріятельскій лагерь; оставшійся же кусокъ я храню до сихъ поръ вмст съ другими замчательными предметами, переходящими изъ рода въ родъ къ членамъ нашей семьи.
        Посл приключенія съ бомбой, я оставилъ Гибралтаръ. Мн необходимо было побывать въ Англіи, чтобы отправить изъ Ваппинга въ Гамбургъ своимъ друзьямъ различныя вещи.
        Въ Ваппингъ я прибылъ въ полдень. Была сильная жара. Солнце едва не сожгло меня своими лучами. Я осматривался по сторонамъ и искалъ мста, гд бы укрыться отъ палящихъ лучей. Недалеко отъ меня стояли пушки. Не долго думая, я забрался въ жерло одной пушки и крпко уснулъ тамъ. Это было четвертаго іюня, въ день рожденія короля Георга III. Пушки были заряжены еще утромъ и въ часъ дня должны были палить изъ нихъ въ честь праздника. Я крпко спалъ въ пушк, какъ вдругъ, раздался выстрлъ, и я полетлъ черезъ дома, черезъ рку и упалъ на большой стогъ сна. Дорога такъ истомила меня, что я продолжалъ спокойно спать, лежа на стог. Спустя три мсяца, сно сильно поднялось въ цн, и хозяинъ сна, воспользовавшись этимъ случаемъ, вздумалъ продать его. Стогъ, на которомъ я лежалъ, былъ самымъ большимъ. Люди приставили къ нему лстницы и стали взбираться на него. Шумъ разбудилъ меня. Я всхватился и, не зная гд я нахожусь бросился бжать, но скатился со стога и упалъ прямо на голову хозяину. Когда я поднялся, хозяинъ оказался мертвымъ, такъ какъ при паденіи я проломалъ ему затылокъ. Самъ же я отдлался небольшими царапинами.
Собрались люди, но никто не выражалъ сожалнія по поводу смерти хозяина, такъ какъ онъ былъ очень скупымъ человкомъ и пользовался всякимъ удобнымъ случаемъ, чтобы обирать людей.
        Долго я раздумывалъ надъ тмъ, какимъ образомъ я попалъ на стогъ и сколько времени пролежалъ на немъ. Только посл того, какъ я прибылъ въ Лондонъ, встртился тамъ со своими друзьями, которые считали меня уже погибшимъ, и узналъ отъ нихъ, что они уже три мсяца ищутъ меня, только тогда я могъ отчасти объяснить себ случившееся со мною происшествіе.
        XV
        Приключеніе съ блыми медвдями
        Друзья мои торжественно отпраздновали мое благополучное возвращеніе въ Лондонъ. Отъ одного изъ нихъ, капитана Фиппса, я узналъ, что онъ отправляется въ далекое путешествіе къ сверному полюсу. Я вызвался сопровождать его. Другъ мой охотно принялъ мое предложеніе, и, спустя нкоторое время, мы двинулись въ путь.
        Наше путешествіе прошло вполн благополучно, и скоро мы были уже не далеко отъ полюса. Во время этого путешествія телескопъ мой, о которомъ я уже имлъ честь вамъ разсказывать, принесъ намъ большую пользу. Во все время моего путешествія я не выпускалъ его изъ рукъ, такъ какъ люблю всегда отдавать себ отчетъ въ томъ, что вокругъ меня происходитъ.
        Однажды я увидлъ въ телескопъ приблизительно на разстояніи полумили отъ насъ на огромной ледяной глыб двухъ блыхъ медвдей, яростно сцпившихся одинъ съ другимъ. Захвативъ съ собой свое ружье, я спустился на ледъ и направился къ ледяной глыб. Дорога, по которой мн пришлось идти была очень опасна и трудна. Приходилось взбираться на высокія ледяныя горы, прыгать черезъ страшныя пропасти, пробираться по тонкимъ, скользкимъ и гладкимъ, какъ зеркало, льдинамъ. Наконецъ, мн удалось приблизиться къ медвдямъ. Оказалось, что медвди не дрались, какъ мн это казалось издали, а играли. Каждый изъ нихъ былъ величиною не мене откормленнаго быка. Шкура такого медвдя цнится очень дорого, и я вычислялъ уже въ ум, какую прибыль принесетъ мн эта охота. Я поднялъ ружье и сталъ цлиться, но въ это мгновеніе я поскользнулся, упалъ и во время паденія такъ сильно ударился о ледъ головою, что лишился чувствъ. Когда я очнулся, то почувствовалъ, что медвдь всею тяжестью своею навалился на меня и старался развязать зубами завязку моихъ кожанныхъ панталонъ.
        Не знаю, что сдлало бы со мною страшное животное, если бы я не выхватилъ изъ кармана своего охотничьяго ножа и не отрзалъ бы медвдю трехъ пальцевъ на передней лап. Медвдь страшно заревлъ и выпустилъ меня. Я воспользовался этимъ моментомъ, быстро схватилъ ружье и, не давъ животному опомниться, однимъ выстрломъ уложилъ его.
        Оказалось, что медвди не дрались, а играли.
        Окровавленное животное заснуло вчнымъ сномъ, но выстрлъ мой разбудилъ нсколько тысячъ его товарищей, лежавшихъ кругомъ на льду, на разстояніи четверти мили въ окружности, — и они съ дикимъ ревомъ бросились на меня.
        Меня ожидала врная гибель. Не скрою, что въ эту минуту я нсколько растерялся, но вдругъ счастливая мысль оснила меня. Я бросился къ убитому медвдю, въ одно мгновеніе снялъ съ него шкуру и немедлено завернулся въ нее. Въ это время дикіе зври съ яростнымъ ревомъ приблизились ко мн, но видъ мой сразу успокоилъ ихъ, такъ какъ они приняли меня за своего товарища. Правда, я былъ нсколько тоньше ихъ, но такъ искусно подражалъ ихъ движеніямъ и ихъ реву, что хитрость моя удалась вполн. Теперь я сталъ обдумывать, какъ бы лучше воспользоваться довріемъ животныхъ.
        Одинъ военный врачъ разсказывалъ мн какъ то, что стоитъ только около затылка перерзать позвочный хребетъ, какъ моментально наступаетъ смерть. Теперь я вспомнилъ объ этомъ и ршилъ испробовать это средство. Я приблизился къ самому большому медвдю и сильнымъ ударомъ ножа разскъ ему хребетъ около затылка. Животное растянулось на льду, не издавъ ни одного звука.
        Надо сознаться, что это было отважное дло. Если бы медвдь перенесъ ударъ, онъ немедленно розорвалъ бы меня на куски; но къ счастію все обошлось благополучно, и я ршилъ покончить такимъ же образомъ съ остальными медвдями.
        Одинъ за другимъ падали медвди подъ моими ловкими ударами. Остальные зври оставались совершенно спокойными, такъ какъ не знали причины этихъ безпрерывныхъ паденій своихъ несчастныхъ собратій.
        Когда послдній медвдь распростерся безъ признаковъ жизни на льду, я отправился на нашъ корабль, разсказалъ капитану о случившемся происшествіи и попросилъ его отпустить со мною матросовъ, чтобы снять съ убитыхъ зврей шкуры и перенести на корабль окорока. Остальное мясо намъ, къ сожалнію, пришлось оставить, такъ какъ корабль нашъ былъ перегруженъ, и мы должны были вернуться обратно въ Англію, не достигнувъ свернаго полюса. Считаю своимъ долгомъ защитить капитана Фиппса отъ нападокъ за то, что онъ не добрался до полюса. Мы несомннно достигли бы намченной цли, если бы, благодаря мн, корабль не былъ перегруженъ медвжьими шкурами и окороками.
        Какъ только мы прибыли обратно въ Англію, я послалъ отъ имени капитана нсколько окороковъ лорду-адмиралу, лорду-казначею, бургомистру, лондонскому магистрату и торговому союзу; остальные же окорока раздлилъ между своими друзьями.
        Со всхъ сторонъ я получалъ благодарность за цнный подарокъ; но между мной и капитаномъ Фиппсомъ словно черная кошка пробжала. Онъ завидовалъ моему успху и старался умалить мою славу. Онъ уврялъ, напримръ, что ему не нужно было бы облачаться въ медвжью шкуру, чтобы обмануть медвдей; они и такъ приняли бы его за своего товарища. Не ршаюсь спорить объ этомъ съ благороднымъ перомъ Англіи. Можетъ быть онъ и правъ.
        XVI
        Приключеніе съ собакой
        Слдующее морское путешествіе я совершилъ вмст съ капитаномъ Гамильтономъ. Корабль нашъ направлялся изъ Англіи въ Остъ-Индію. Со мной была моя лягавая собака. Готовъ ручаться своей головой, что нигд въ мир вы не сыщете собаки, которая отличалась бы такимъ чутьемъ, какъ моя Трая. Слдующій случай можетъ убдить васъ въ этомъ.
        Мы находились въ трехстахъ миляхъ отъ суши.
        Къ моему великому удивленію, я замтилъ, что моя собака стоить неподвижно на одномъ мст. Въ это время ко мн подошелъ капитанъ. Я сталъ уврять его, что мы находимся недалеко отъ суши. Капитанъ поднялъ меня на смхъ. Меня разозлило это, и я заявилъ ему, что чутью своей Трои я довряю больше, чмъ глазамъ всхъ моряковъ нашего экипажа и предложилъ ему пари на сто гиней (всю сумму, которая была при мн), что не пройдетъ и полчаса, какъ мы будемъ стрлять дичь.
        Капитанъ, смясь, попросилъ врача нашего корабля, господина Кравфорда, освидтельствовать мой пульсъ. Я продожалъ настаивать на пари. Тогда капитанъ высказалъ предположеніе, что я помшался, и заявилъ, что было бы нечестно принимать подобное пари.
        Врачъ, однако, былъ другого мннія. Онъ совтовалъ капитану принять пари, чтобы наказать меня за дерзость. Господинъ Кравфордъ такъ же, какъ капитанъ и другіе офицеры нашего карабля, былъ убжденъ, что я проиграю пари.
        Капитанъ послушался совта господина Кравфорда, но при этомъ заявилъ, что возвратить мн деньги, если выиграетъ ихъ у меня.
        Собака моя въ продолженіе нашего разговора не трогалась съ мста, и это еще боле убдило меня въ врности моего предположенія. Пари состоялось. Въ это время матросы, удившіе рыбу съ лодки, привязанной къ короблю, вытянули огромную морскую рыбу и сейчасъ же подняли ее на палубу корабля. Начали ее потрошить и едва розрзали животъ, какъ оттуда появилось шесть паръ живыхъ куропатокъ. Очевидно бдныя птицы долго находились въ живот рыбы, такъ какъ одна изъ нихъ сидла на пяти яйцахъ и какъ-разъ въ то время, когда разрзали рыбу, изъ одного яйца вылупился птенчикъ. Въ это время бывшая на корабл кошка принесла маленькихъ котятъ. Мы воспитывали птенчиковъ вмст съ котятами, и кошка такъ привязалась къ нимъ, что приходила въ сильное безпокойство каждый разъ, когда одинъ изъ птенчиковъ уходилъ куда-нибудь и долго не являлся. Пойманныя куропатки поперемнно сидли на яйцахъ, и во все время нашего путешествія мы имли къ столу превосходную дичь.
        Само собой разумется, что капитанъ уплатилъ мн сто гиней, а я награждалъ свою славную Трою косточками куропатокъ каждый разъ когда къ столу подавали дичь.
        XVII
        Второе путешествіе на луну
        Читатель уже познакомился съ моимъ первымъ путешествіемъ на луну. Это первое путешествіе было предпринято мною съ цлію достать свой серебряный топоръ. Но тогда я не долго пробылъ на лун и не усплъ познакомиться съ ея обитателями и ихъ жизнью на этой планет. Къ счастію, мн скоро представился новый случай постить луну.
        Второе мое путешествіе было мене опасно и гораздо пріятне перваго. На этотъ разъ я пробылъ тамъ довольно долгое время и произвелъ много интересныхъ наблюденій, которыми и хочу подлиться съ читателемъ.
        Постараюсь послдовательно и, насколько мн позволить память, подробно разсказать объ этомъ путешествіи.
        Однажды я получилъ приглашеніе отъ одного изъ моихъ дальнихъ родственниковъ навстить его. Такъ какъ въ это время я ничмъ не былъ занятъ, а родственникъ мой жаловался въ письм, что я совершенно забылъ о немъ, и это его сильно оскорбляетъ, то я ршилъ принять его предложеніе и немедленно двинулся въ путь.
        Родственникъ мой былъ очень богатымъ человкомъ и жилъ въ своемъ великолпномъ имніи на берегу моря. Онъ велъ уединенный образъ жизни и сильно обрадовался моему прізду. На слдующій день онъ повелъ меня осматривать свой великолпный дворецъ, возвышавшійся на высокомъ холм и окруженный волшебнымъ тнистымъ паркомъ, и во время прогулки объявилъ мн, что назначаетъ меня своимъ единственнымъ наслдникомъ, какъ самаго достойнаго изъ всхъ его многочисленныхъ родственниковъ.
        Между прочимъ, онъ разсказалъ мн, что жизнь его въ глуши и одиночеств была бы очень однообразна, если бы онъ не занимался астрономіей и не развлекался бы въ часы досуга чтеніемъ книгъ, въ которыхъ описываются различныя путешествія.
        Долгія размышленія привели его къ убжденію, что луна непремнно должна быть населена такими же обитателями, какъ королевство Бробдиньягъ, о которомъ разсказывается въ описаніи путешествій Гуливера. Я всегда смотрлъ на разсказы Гуливера, какъ на сказки и высказалъ это мнніе своему родственнику. Однако онъ продолжалъ настаивать на врности своего убжденія и предложилъ мн совершить вмст съ нимъ путешествіе на луну.
        Я охотно принялъ его предложеніе, и мы снарядили корабль и отправились въ путь. Долго странствовали мы по морю, при чемъ съ нами не приключилось ничего, достойного описанія, если не считать встрчи съ людьми, которые носились въ воздух и танцовали минуэтъ.
        Наконецъ, подняласъ страшная буря, и корабль нашъ подбросило громадной волной на высоту тысячи миль въ воздухъ, и долгое время онъ держался надъ водой. Но скоро благопріятный втерокъ раздулъ наши паруса и понесъ насъ съ необыкновенной быстротой.
        Мы путешествовали такимъ образомъ, надъ облаками боле шести недль и открыли круглую и блестящую большую страну. Мы въхали въ превосходную гавань, вышли на сушу и замтили, что она обитаема. Вокругъ себя мы видли города, деревья, горы, рки, озера. Мы подумали, что опять попали на землю, но скоро убдились, что это луна.
        Людей мы сначала не замтили, но посмотрвъ вверхъ, мы увидли высоко надъ нами исполинскихъ людей, здившихъ верхомъ на грифахъ, изъ которыхъ каждый имлъ три головы, а крылья ихъ простирались по меньшей мр на полмили въ ширину. На что бы мы ни взглянули, все поражало насъ огромностью своихъ размровъ. Простой комаръ, напримръ, былъ величиной съ нашу овцу.
        Во время нашего пребыванія въ этой стран повелитель ея готовился къ войн съ солнцемъ. Онъ предложилъ мн званіе офицера, но я отказался отъ чести, оказанной мн его величествомъ, такъ какъ не собирался долго засиживаться на лун. Интересно то, что тамъ не готовятъ оружія, какъ у насъ на земл, а пользуются непосредственными дарами природы. Вмсто дротика, напримръ, они употребляютъ хрнъ, который убиваетъ всякаго, въ кого попадаетъ. Когда же запасъ хрна изсякаетъ, они стрляютъ спаржей. Вмсто щитовъ они употребляютъ громадные шампиньоны. Тамъ же я познакомился съ уроженцами планеты Сиріуса, которые были взяты въ плнъ обитателями луны во время войны съ этой планетой. Лица ихъ напоминали морду бульдога, глаза ихъ нисходились на кончик носа, вкъ у нихъ не было, и когда они ложились спать, то закрывали себ глаза языкомъ. Ихъ средній ростъ — двадцать футовъ. Жители же луны никогда не бываютъ ниже тридцати шести футовъ. Жителей луны называютъ «кашеварами», потому что они приготовляютъ пищу такъ-же, какъ и мы, на огн. Но они совсмъ не тратятъ времени на ду: на лвомъ боку у нихъ находится отверстіе, куда они
бросаютъ внутрь себя пищу, затмъ закрываютъ это отверстіе и только по прошествіи мсяца повторяютъ снова ту же операцію. Такимъ образомъ, въ теченіе цлаго года они обдаютъ только двнадцать разъ.
        Буря подняла нашъ корабль.
        Мы увидли людей, здившихъ верхомъ на грифахъ.
        На деревьяхъ въ этой стран растутъ не только плоды, но также и животныя и даже люди. Деревья, на которыхъ растутъ люди, гораздо красиве другихъ. На нихъ большія, прямыя втви и листья тлеснаго цвта. Ихъ плоды состоятъ изъ орховъ съ очень твердою скорлупою, величиною не мене шести футовъ. Когда плоды созрютъ ихъ срываютъ и сохраняютъ до тхъ поръ, пока не явится потребность въ людяхъ. Если же захотятъ вынуть плодъ изъ орха, то его бросаютъ въ большой котелъ съ кипящей водой; черезъ нсколько часовъ скорлупа распадается — и на свтъ выходитъ живое созданіе. Но прежде появленія на свтъ, оно уже иметъ опредленное природой назначеніе.
        Изъ одной скорлупы выходитъ солдатъ, изъ другой — философъ, изъ третьей — богословъ, изъ четвертой — юристъ, изъ пятой — арендаторъ, изъ шестой — крестьянинъ, — и каждый сейчасъ же принимается за назначенную ему природой дятельность.
        Никто, однако, не можетъ опредлить, кого содержитъ въ себ та или другая скорлупа. Когда я былъ на лун, одинъ старикъ утверждалъ, что онъ обладаетъ разгадкой этой тайны. Но никто не придавалъ значенія его словамъ. Люди живутъ на лун до глубокой старости, и, когда наступаетъ день смерти, они превращаются въ паръ и исчезаютъ. Ихъ тло напоминаетъ тло людей, но на рукахъ они имютъ только по одному пальцу и справляются имъ не хуже чмъ мы со всми своими пятью пальцами.
        Головы свои жители луны носятъ подъ правой рукой, а иногда оставляютъ ихъ дома. Головы обладаютъ способностью незамтно пробираться всюду, куда пошлетъ ихъ хозяинъ и стоитъ только хозяину позвать свою голову, она моментально возвращается къ нему обратно.
        Особенно сильное впечатлніе произвело на меня то обстоятельство, что жители луны не имютъ внутри желудка внутренностей: у нихъ нтъ ни кишекъ, ни печени, ни сердца, и желудкомъ они пользуются, какъ чемоданомъ: они прячутъ туда все, что имъ вздумается. Повсюду я замтилъ на лун торговцовъ глазами. Стоило туземцу повредить себ глазъ, онъ сейчасъ же выбрасывалъ его и покупалъ себ новый, при чемъ онъ отлично могъ видть, держа глазъ въ рук. Мода на цвтъ глазъ часто мнялась, и туземцы всегда пріобртали себ глаза моднаго цвта. Все разсказанное мною о чудесахъ, которыя я наблюдалъ на лун, можетъ вызвать сомнніе у читателя, но стоитъ ему только създить туда, и онъ убдится въ правдивости моего разсказа.
        XVIII
        Путешествіе подъ землею
        Спустя нкоторое время посл путешествія на луну, я предпринялъ еще боле интересное путешествіе. Но прежде, чмъ разсказать о немъ, я еще разъ осмлюсь предложить тмъ читателямъ, которые сомнваются въ правдивости моего предыдущаго разсказа, отправиться на луну и, такимъ образомъ, разсять свои сомннія. Посл возвращенія съ луны, я поселился у своего родственника. Подъ его вліяніемъ я сильно пристрастился къ чтенію. Книга: «Путешествіе въ Сицилію», возбудила во мн сильное желаніе постить Этну. Не собираясь долго, я отправился въ путь. Дорога продолжалась не долго, безъ всякихъ приключеній.
        Другой путешественникъ на моемъ мст разсказалъ бы столько вымышленныхъ приключеній, что у читателя голова закружилась бы отъ его фантастическихъ разсказовъ, но я никогда не прибгаю къ вымысламъ и, какъ читатель усплъ уже убдиться, говорю только правду.
        Но возвращусь къ разсказу. Я прибылъ къ Этн и поселился тамъ въ хижин, стоявшей у подошвы горы. Немного отдохнувъ и оправившись посл путешествія, я поднялся на вершину горы и сталъ ходить вокругъ кратера, представлявшаго собою огромную воронку. Но сколько я ни расхаживалъ и ни заглядывалъ въ отверстіе, я ничего не могъ разсмотрть. Наконецъ, я ршился спуститься въ воронку.
        Евда только я привелъ въ исполненіе свое ршеніе, какъ почувствовалъ, что сижу какъ бы въ русской бан. Чмъ ниже я спускался, тмъ больше повышалась температура. Пылающіе угли немилосердно жгли мое тло. Но приходилось терпть, такъ какъ возвратиться обратно было невозможно.
        Съ каждой секундой быстрота моего паденія увеличивалась и черезъ нсколько минутъ я достигъ дна. Страшный шумъ оглушилъ меня. Вокругъ меня раздавались проклятія, крики и какое-то особое рычаніе.
        Отъ силныхъ ожоговъ и отъ удара при паденіи, я впалъ въ обморочное состояніе.
        Когда я отрылъ глаза, то увидлъ около себя самого Вулкана, окруженнаго его циклопами. Я не врилъ своимъ глазамъ, такъ какъ считалъ ихъ существами миsическими, и вдругъ оказалось, что они существуютъ на самомъ дл. Оглушившій меня во время паденія шумъ, проклятія и рычанія происходили по той причин, что циклопы уже въ продолженіе трехъ недль о чемъ-то спорили. Ихъ споръ вызвалъ сильное потрясеніе. Заинтересованные моимъ появленіемъ, они моментально прекратили споръ и затихли.
        Вулканъ склонился надо мною и замтилъ ожоги. Онъ сейчасъ же подошелъ къ своему шкафу, досталъ оттуда мазь и пластырь и собственноручно наложилъ его мн на обожженныя мста. Черезъ нсколько минутъ мои раны зажили. Затмъ онъ предложилъ мн для освженія бутылку нектара и другихъ винъ, которыя пьютъ только боги и богини. Вино освжило меня, повязки и пластырь, покрывавшіе мое лицо и тло были сняты, и Вулканъ отправился со мной къ своей супруг, Венер. Онъ познакомилъ меня съ ней и попросилъ ее окружить меня особеннымъ попеченіемъ и удобствами. Красота помщенія, куда привела меня Венера, не поддается описанію. Отъ всего существа супруги Вулкана вяло божественной прелестью. Я до сихъ поръ еще прихожу въ восторгъ, когда вспоминаю о ней. Вулканъ сдлалъ мн очень подробное описаніе Этны. Онъ объяснилъ, что эта послдняя не что иное, какъ накопленіе золы, выбрасываемой изъ его печки. При этомъ онъ прибавилъ, что часто бываетъ вынужденнымъ наказывать своихъ людей бросаніемъ въ нихъ пылающими углями. Угли часто вылетаютъ на поверхность земли. Борьба Вулкана съ его циклопами продолжается иногда нсколько мсяцевъ и
сопровождается громадными изверженіями лавы и золы. Везувій также представляетъ одну изъ мастерскихъ Вулкана. Проходъ подъ моремъ въ триста пятьдесятъ миль ведетъ къ Везувію. Тамъ также случаются несогласія, которыя ведутъ за собою подобныя же изверженія.
        Хотя я и находилъ удовольствіе въ поучительныхъ бесдахъ съ Вулканомъ, но общество его супруги было для меня гораздо пріятне, тмъ боле, что она выказывала ко мн большое расположеніе. Вулканъ часто надолго отлучался по своимъ дламъ, и я очень пріятно проводилъ время въ обществ очаровательной Венеры. Очень можетъ быть, что я и до сихъ поръ не покинулъ бы этого подземнаго дворца, еслибы злые языки не зажгли въ серц Вулкана огня ревности.
        Однажды утромъ, онъ схватилъ меня, какъ котенка, за воротъ, протащилъ по какому-то темному корридору и бросилъ въ какую-то дыру со словами:
        Вулканъ бросилъ меня въ какую-то дыру.
        - Иди, несчастный смертный, въ твой жалкій міръ, если ты не умешь себя вести у насъ!..
        Я полетлъ внизъ, летлъ часъ, два съ ужасающей скоростью, наконецъ, потерялъ сознаніе… Очнулся я, почувствовавъ прикосновеніе холодной воды, открылъ глаза и увидлъ, что плыву по морю.
        Надо мною разстилалось безоблачное небо, а вокругъ ничего не виднлось, кром гладкой водяной поверхности. Всякій другой, наврное, растерялся бы, но я, искусный пловецъ, сейчасъ же осмотрлся и поплылъ. Скоро я увидлъ передъ собою огромную ледяную гору. Конечно, я поплылъ къ ней, взобрался на самую вершину, не смотря на окоченвшіе члены, и посмотрлъ внизъ: у подошвы горы, около берега, плыла лодка съ пятью дикими и однимъ европейцемъ. Склонъ горы былъ гладкій, какъ зеркало и не особенно крутой. Не долго думая, я закричалъ, что было мочи, и пустился съ горы, какъ на салазкахъ. Внизу я упалъ въ воду у самой лодки. Меня втащили въ нее. Европеецъ оказался голландцемъ; онъ разсказалъ мн, что мы находились въ южномъ полярномъ мор, около одного изъ неизслдованныхъ острововъ, у дикихъ. Онъ самъ попалъ къ нимъ во время кораблекрушенія. Теперь мн стало ясно, что Вулканъ спустилъ меня черезъ глубокую шахту, проходившую черезъ центръ земли…
        Какъ мн жаль, что я совершилъ такое интересное путешествіе въ безсознательномъ состояніи. Дальше голландецъ сообщилъ мн совсмъ неутшительную для меня всть. Оказалось, что на остров Тайхатлибіати живетъ мирное племя дикихъ подъ управленіемъ добродушнаго князя, который, однако, подверженъ маленькой слабости: онъ до страсти любитъ жаренныхъ иностранцевъ, которыхъ сперва нсколько мсяцевъ подрядъ откармливаютъ всевозможными южными плодами. Голландца тоже откармливали такимъ способомъ, но незадолго передъ окончаніемъ срока съ неба выпалъ дождь изъ жаренныхъ паштетовъ, которыми онъ, конечно, всласть полакомился. Тогда князь разсердился и веллъ откармливать его вторично въ теченіе цлаго мсяца, посл чего его должны были немедленно зажарить.
        - Ну ужъ, Гансъ, что другое, а о паштетахъ-то вы присочинили, — сказалъ я ему, — я извстный баронъ Мюнхгаузенъ, изъздилъ весь свтъ, а паштетнаго дождя нигд не видалъ.
        - Право, не лгу, ваше сіятельство, у насъ на остров растетъ въ горахъ особаго рода дерево: его плоды имютъ видъ настоящихъ мясныхъ паштетовъ и по своему вкусу также очень похожи на нихъ. Сильные втры срываютъ ихъ съ деревьевъ и разсыпаютъ по всему острову — вотъ у насъ и бываюъ часто лтомъ паштетные дожди.
        Впослдствіи я, дйствительно, самъ ознакомился съ этими странными деревьями, которыя, повидимому, совершенно незнакомы нашимъ ботаникамъ.
        Мы подплыли къ острову, и голландецъ представилъ меня князю, который сидлъ на берегу. Тотъ милостиво кивнулъ мн головою и сейчасъ же сказалъ своему министру:
        - Пусть его немедленно начнутъ откармливать. Признаюсь, эта перспектива не представляла для меня ничего заманчиваго, я ясно увидлъ, что моя всесвтная извстность не достигла еще этого острова. Тмъ боле я удивился, когда по пути ко дворцу предо мною почтительно склонялись вс деревья и кусты: очевидно, въ растительномъ царств всти распространяются быстре, и растенія острова Тайхотлибіати знали уже, кого они встрчали.
        Князь проникся большимъ уваженіемъ ко мн, когда увидлъ, съ какимъ почетомъ встрчали меня деревья. Онъ нагнулся къ сопровождавшему его министру и прошепталъ:
        - Мюнхгаузена можно подождать откармливать, некуда торопиться.
        Когда мой голландецъ перевелъ мн эти слова, у меня камень упалъ съ сердца…
        Когда-нибудь я вамъ покажу этотъ камень, онъ вситъ тридцать два пуда; не даромъ такъ тяжело у меня было тогда на душ!
        Я храню этотъ камень въ своемъ кабинет рдкостей, въ память моего пребыванія на остров Тайхатлибіати. Мн довольно трудно было перенести его въ Европу.
        Неподалеку отъ дворца росла группа деревьевъ, покрытыхъ круглыми плодами, величиною съ дтскою голову. На трехъ изъ этихъ деревьевъ были повшены внизъ головою три человка, и трупы ихъ странно распростерлись по земл въ ту минуту, когда деревья предо мною склонялись. Я спросилъ голландца, за что этихъ несчастныхъ повсили. Тотъ разсказалъ мн, что они путешествовали въ чужихъ земляхъ и по прізд на родину безсовстно лгали, описывая мстности, какихъ не видали и такія приключенія, какія никогда не случались съ ними.
        Правда, наказаніе имъ придумали ужъ очень жестокое, но наказать за такіе проступки слдовало: нтъ ничего отвратительне лжи въ разсказахъ путешественника; всякій разсказчикъ долженъ постоянно помнить, что истина прежде всего.
        Вечеромъ я улучилъ минутку и остался наедин съ голландцемъ.
        - Послушай, братъ Гансъ, надо намъ какъ-нибудь вырваться на волю, мн вовсе не нравится перспектива быть съденнымъ вмсто жаркого…
        Гансъ сперва было обрадовался, но потомъ жалобно отвтилъ:
        - Какъ же мы убжимъ, баронъ? Вдь мы не знаемъ, гд лежитъ этотъ островъ.
        Его нтъ ни на одной карт; какъ же мы попадемъ въ Европу?
        - Стоитъ ли смущаться такими пустяками? Только бы намъ не держать на югъ, а тамъ ужъ все равно, куда не направиться — на сверъ-ли, на западъ, или на востокъ, все равно попадемъ къ цивилизованнымъ людямъ, а тамъ намъ покажутъ дорогу.
        Онъ успокоился, и мы стали обдумывать, какъ бы сдлать лодку. Я вспомнилъ о деревьяхъ, на которыхъ повсили лгуновъ.
        - Это, должно быть, самыя крпкія деревья, подумалъ я, если они лгуновъ могутъ удержать на своихъ втвяхъ.
        Голландецъ отвтилъ мн:
        - Не знаю, къ какой пород принадлежатъ эти деревья, только плоды ихъ похожи на тыквы, или, скоре, на пузыри, величиною съ тыкву, потому что, они наполняются газомъ и въ спломъ состояніи представляютъ настоящіе маленькіе аэростаты. Имъ никогда не даютъ вызрвать, потому что разогртые солнцемъ, они поднимаются на воздухъ и увлекаютъ за собою все дерево вмст съ корнями.
        - Другъ, мы спасены! Дорогой землякъ, теперь ужъ мы, наврное, увидимъ родину! Когда будутъ срывать плоды?
        - Вроятно на дняхъ…
        - Что же съ ними сдлаютъ?
        - Мн разсказывали, что ихъ связываютъ по нсколько штукъ вмст, кладутъ на солнце и ждутъ, пока они нагрются и улетятъ. Этотъ день считается у туземцевъ большимъ праздникомъ.
        Я узналъ все, что мн нужно было. Втихомолку я сдлалъ нсколько опытовъ надъ плодами, мы запаслись провизіей; въ день отлета плодовъ, когда ихъ связали дюжинами, я потихоньку унесъ штукъ двадцать такихъ связокъ; мы съ голландцемъ привязали себ по десятку связокъ этихъ воздушныхъ шаровъ къ поясу и стали на солнце; шары нагрлись, поднялись и понесли насъ по втру на западъ…. Я видлъ еще, какъ голландецъ опускался все ниже и ниже, какъ онъ упалъ въ море и какъ его взяли на какой-то корабль. Впослдствіи я узналъ, что онъ счастливо возвратился на родину. Самого же меня несло все дальше и дальше, и я уже собирался отвязать дюжины дв шаровъ, чтобы спуститься на корабль, но побоялся, что не смогу догнать его, такъ какъ онъ плылъ въ противоположную сторону. Пока я раздумывалъ, поднялся страшный ураганъ, меня закрутило въ воздушномъ столб, какъ щепку, и я кружился три дня и три ночи. Къ счастью, я запасся провизіей и не умеръ съ голоду. Наконецъ, однако, этотъ бшеный вальсъ совсмъ закружилъ мн голову, и я упалъ безъ чувстъ въ холодную морскую воду. Какъ искусный пловецъ, я спасся, догнавъ корабль, шедшій въ
семнадцати миляхъ впереди меня. Это оказался турецкій фрегатъ. Я разсказалъ на корабл о своихъ приключеніяхъ на остров дикарей, но никто не хотлъ мн врить. Когда я сталъ разсказывать о вихр, который носилъ меня трое сутокъ надъ моремъ, капитанъ пожалъ плечами и сказалъ своему сосду:
        - Клянусь Магометомъ, что такого вихря не бываетъ!
        Положимъ, что онъ былъ только язычникъ и могъ клясться, чмъ ему было угодно, но, все таки, и его постигла должная кара. Мы спали въ каютахъ, какъ вдругъ насъ разбудило странное, крайне непріятное качаніе корабля съ боку на бокъ. Качаніе это происходило отъ втра, который мнялся каждую минуту, то дулъ съ запада, то съ востока. Такого явленія еще никто изъ насъ никогда не испытывалъ. Наконецъ, съ разсвтомъ, началась буря. Главная мачта сломалась и раздробила компасъ. Мы не знали, что длать, тмъ боле, что насъ окружала тьма отъ сгустившихся тучъ.
        Цлый мсяцъ бушевалъ этотъ ужасный штормъ и носилъ нашъ корабль по волнамъ, какъ щепку. Мачты вс обломались; корабль нашъ съ ужасной силой бросало съ волны на волну.
        Я нагналъ корабль, шедшій въ семнадцати миляхъ впереди.
        Наконецъ, настало затишье — и опять горе! Нашъ изломанный корабль качался на расходившемся мор; его несло куда-то теченіемъ, но куда, никто изъ насъ не зналъ. Наконецъ, выглянуло солнце, потянулъ теплый втерокъ, и насъ обдало какимъ-то очень знакомымъ ароматомъ. Вс нюхали, но никто не могъ опредлить, что это за запахъ. Я тоже втянулъ въ себя струю воздуха и сейчасъ догадался:
        - Эге! да, вдь, это пахнетъ жаренымъ мясомъ и гаванскими сигарами!
        - Да, да, — закричали вс, - жаркое и сигары! Цлую недлю питались мы этимъ пріятнымъ запахомъ, такъ какъ провизія наша истощилась. Между тмъ, теченіе медленно несло насъ къ берегу. На восьмой день мы увидли островъ и, къ удивленію нашему, очутились у свернаго берега Кубы, въ Гаванн. Вотъ почему и пахло сигарами!
        Я разсказывалъ туземнымъ плантаторомъ о своихъ приключеніяхъ, но они оказались очень ужъ крпкоголовыми и относились къ моимъ разсказамъ недоврчиво. Конечно, я тамъ долго не оставался. Меня тянуло въ Европу, къ Вамъ, друзья мои! Я зналъ, что въ вашемъ кругу найду довріе и участіе…
        1785